Мордехай Гебиртиг. ПЕСНЯ, ЧТО ЗОЛОТА ЛУЧШЕ. [Мордехай Гебиртиг] (doc) читать онлайн





















Перевод с идиш Викентия Борисова
© Copyright: Викентий Борисов. Перевод, комментарии, художественное оформление. 2018




СОДЕРЖАНИЕ

Ангел рождается
Быть горничной у богачей
Гевалт!
Гершеле
Еврейская улица
За жизнь, братья!
Картофельный суп с грибами
Кивеле
Кто первым рассмеётся
Лейбке, потанцуем
Маленький сирота
Мама
Марш безработных
Мой дом
Мой отец – коэн
Мой юбилей
Мотеле
Наша дочка Хая
О, мой друг
Песня, что золота лучше
Совсем другое дело
Солнце зашло
Старая чета
Три дочери
Ты мети, метла
Шабес
Эй, козлята!
Эй, музыканты!
Эй, цыган!
Эндековна
Я не хочу такого жениха





АНГЕЛ РОЖДАЕТСЯ

Это правда, мамочка –
Мой дед давал мне слово:
Только Кадиш я прочту –
Родится ангел новый,
И в Эдеме будет он
Служить отцу повсюду?
О мама, Кадиш я теперь
Читать всё время буду.

Это правда, мама – дед
Сказал мне по секрету:
Служат ангелы отцу,
Их любит он за это
Так же сильно, как меня?
Конечно, это чудо.
О мама, Кадиш я теперь
Читать всё время буду.





БЫТЬ ГОРНИЧНОЙ У БОГАЧЕЙ

Ходить без работы, не есть столько дней –
Ну как тут на свете прожить?
И всё же порою ещё тяжелей
Бывает богатым служить.

Как пламя дрожит, полыхая в печи,
Так сердце забьётся опять,
Когда госпожа на меня закричит:
«Бездельница! Лишь бы пожрать!»

Она ни присесть, ни поесть не даёт
И вечно за что-то бранит.
Хозяин, напротив, красоткой зовёт,
Тайком ущипнуть норовит.

Удрать я пытаюсь – а он, как назло,
Везде меня ищет опять.
Ах, вот бы мне в жизни хоть раз повезло –
С любимым под хупою встать!


Хупа – свадебный балдахин





ГЕВАЛТ!

Слово «гевалт!» (обязательно с восклицательным знаком!) пришло из польского, а туда - из немецкого. В обоих обозначало «насилие», а в идише стало значить нечто вроде крика «караул!», «помогите!» и пр. Я решил оставить это слово, не заменяя его чем-нибудь вроде «кошмар».

Кричу что есть мочи:
Ну где мне взять такие нервы?
Муж зарабатывать не хочет,
А как поесть – всегда он первый!
Есть у Нехамы муж,
И есть у Двойры муж,
Есть муж и у болтуньи Хаи.
Менаше, Берл, Аврум
Давно взялись за ум.
За что мне одной напасть такая?
Я кручусь два года, будто белка в колесе.
Отдохнуть минуты даже нет.
Ну а муж, когда я выйду из себя совсем,
Преспокойно отвечает мне:
«Да, Сара, ты права.
Но ни к чему слова.
Что делать, раз такая незадача?
Не мне держать ответ,
Когда работы нет.
Пускай весь мир идёт к чертям собачьим!»
Гевалт!!!

Кричу – как мне тяжко!
Помру на месте, право слово!
Ведь дети есть хотят, бедняжки,
А дома – ничего съестного.
А лавочник сердит,
И каждый день твердит,
Что в долг кормить нас не желает.
И вечно входит в раж
Домовладелец наш,
На улицу нас выгнать обещает.
Я кручусь два года, будто белка в колесе.
И меня несчастней в мире нет.
Ну а муж, когда я выйду из себя совсем,
Преспокойно отвечает мне:
«Мы, бедняки, вверх дном
Весь мир перевернём!
Чуть потерпи – сама увидишь вскоре!
Прогоним царство тьмы,
И править станем мы,
И позабудем, что такое – горе».
Гевалт!!!


Кричу – вот, случилось!
Свихнулся! Нечего добавить!
А что нам есть, скажи на милость,
Пока не начали мы править?
Да, каждый заживёт
Без горя и забот,
Когда вернётся к нам Мессия.
Но как же быть сейчас,
Когда для всех для нас
Настали времена совсем плохие?
Я кручусь два года, будто белка в колесе.
Хоть солому жуй, раз хлеба нет.
Ну а муж, когда я выйду из себя совсем,
Преспокойно отвечает мне:
«Зачем переживать?
Совсем недолго ждать,
Пока над нами смилуется Небо.
Ты лучше не сердись,
А отправляйся вниз –
Пусть в лавке в долг ещё дадут нам хлеба».
Гевалт!!!





ГЕРШЕЛЕ

Гершеле, тебя я не забыла,
Хотя прошло уже немало лет.
И, словно в детстве, слышу голос милый,
Которого прекрасней в мире нет.

Гершеле, ты помнишь ли,
Мой давний друг, о наших детских днях?
Гершеле, грустишь ли ты,
Когда во сне увидишь вдруг меня?
Гершеле, ты помнишь ли
Наш старый домик, лишь с парой комнат в нём?
Жизнь была
Светла и весела,
Когда мы жили там
С тобой вдвоём.
Жизнь была
Светла и весела,
А нынче нет тебя,
И всё в былом.

Гершеле, ты помнишь двор тот старый,
Где мы детьми играли столько раз?
«Да, наши дети станут чудной парой», –
Беседовали матери, смеясь.

Гершеле, ты помнишь ли,
Мой давний друг, о наших детских днях?
Гершеле, грустишь ли ты,
Когда во сне увидишь вдруг меня?
Гершеле, ты помнишь ли
Наш старый домик, лишь с парой комнат в нём?
Жизнь была
Светла и весела,
Когда мы жили там
С тобой вдвоём.
Жизнь была
Светла и весела,
А нынче нет тебя,
И всё в былом.

Гершеле, иначе жизнь сложилась.
Уехал ты от нас давным-давно.
Никто не знает, что с тобой случилось,
И парою нам стать не суждено.

Гершеле, ты помнишь ли
Ту ночь, когда простились мы с тобой?
Гершеле, с тех самых пор
Моей душе не справиться с тоской.
Гершеле, а помнишь ли,
Что возвратиться ко мне поклялся ты?
Жизнь была
Светла и весела,
И ты мне каждый день
Дарил цветы.
Жизнь была
Светла и весела,
Но знаю я: ушёл
Навеки ты.





ЕВРЕЙСКАЯ УЛИЦА
(Вольный перевод)

Разве позабыть смогу я
Улицу свою родную?
И картины детства снова
Предстают передо мной,

И опять я рядом с мамой,
И идём мы той же самой
Старой улицей еврейской –
Летом, осенью, зимой…

Мчусь из хедера я к дому
Той же улицей знакомой.
Мама с милою улыбкой
У порога ждёт меня.

Разве позабыть смогу я
Улицу свою родную?
И живу, воспоминанья
В сердце бережно храня.

Детства улица – кривая,
Узкая и небольшая.
Несколько домов, колодец
И заросший старый сад.

Разве позабыть смогу я
Улицу свою родную?
И печально улыбаюсь,
В прошлое бросая взгляд.






ЗА ЖИЗНЬ, БРАТЬЯ!

Традиционный еврейский тост: «Лехаим!» (дословно – «За жизнь!», можно перевести, как «Будем здоровы!»)

Эй, братья, пейте
До самого до дна!
Счастьем, свежестью, здоровьем
Станет жизнь полна.

Будем здоровы!
Налей ещё чуть-чуть,
И про всякие невзгоды
Навсегда забудь!

Раньше когда-то
Жилось мне тяжело.
Думал я, что мир испорчен
Богом мне назло.

Стал пить вино я –
И мрачный мир забыт.
Боль никто не ощущает,
Если крепко спит.

Пью от души я,
Веселья не унять.
Счастлив нынче, как король –
Чего ещё желать?

Пью от души я,
И кружится земля.
И я, забывши всё вокруг,
Танцую – тра-ля-ля!

Будем здоровы!
Налей ещё чуть-чуть,
И про всякие невзгоды
Навсегда забудь!





КАРТОФЕЛЬНЫЙ СУП С ГРИБАМИ

«Что будет на обед у нас?» –
На кухню вылез Йосель.
С грибами и картошкой суп
Он, не стесняясь, просит.
Вот наглость! Йосель просит суп
С грибами и картошкой!
Ты будешь есть чесночный суп
И не помрёшь, мой крошка!

С картошкой суп для Йоселе,
А тут и старшенькая, Соселе –
Та требует роскошнейший обед.
Приготовь ей в пять минут
То, что богачам одним дают.
Только в доме ни копейки нет,
Вот только в доме ни копейки нет.

«Что будет на обед у нас?» –
Мне Сосл заявляет,
И с потрохами ферфелах
Поесть она желает.
Вот наглость! Ферфелах она
Желает с потрохами!
Чесночным супом обойдись –
Ты всё-таки не пани!

С картошкой суп для Йоселе,
Ферфелах и мясо – Соселе,
И к чёрту суп чесночный на обед!
А младшенькая, Хавеле –
Ей деликатесы подавай!
Только в доме ни копейки нет,
Вот только в доме ни копейки нет.

«Что будет на обед у нас? –
Меня спросила Хава. –
Ах, мама, я бобов с лапшой
Поела бы на славу».
Вот наглость! Ей бобы с лапшой
Подать на блюде надо!
Сварила я чесночный суп –
Ему и будешь рада!

С картошкой суп для Йоселе,
Ферфелах и мясо – Соселе,
Бобы с лапшой – для Хавы на обед.
Все кричат наперебой.
Как кормить их вкусною едой,
Если в доме ни копейки нет,
Да, в целом доме ни копейки нет?

«Что тут стряслось? – спросил мой муж,
Когда пришёл с работы. –
Вы все такие кислые,
Как будто злы на что-то».
Вот наглость! И кормилец наш
Меня не понимает.
Суп вкусный – а семья его
И видеть не желает!

С картошкой суп для Йоселе,
Ферфелах и мясо – Соселе,
Бобы с лапшой… Ну кто мне даст совет,
Как готовить всем подряд
То, что богачи одни едят,
Если в доме ни копейки нет?
Муж тоже суп не хочет на обед!


Фарфелах, ферфелах - мучное изделие в виде мелких зёрнышек. Употребляется для бульонов и супов, а также в качестве гарнира к мясным блюдам (еврейская кухня).





КИВЕЛЕ
Колыбельная

В оригинале нечётные строки рифмуются словами «Кивеле» и «бривеле» - письмо. В русском переводе наиболее близким оказалось звучание «Кивеле – прибыло».

Спи, мой сыночек, любимый мой Кивеле,
Спи без печали, тоски, забот.
Знаешь, от папы письмо утром прибыло.
В нём поцелуи он всем нам шлёт.
Помни: от папы письмо утром прибыло.
Если ты плачешь, не хочешь спать,
Я напишу, что капризничал Кивеле –
Незачем Кивеле целовать.

Спи, мой сыночек, мой маленький Кивеле.
Что с тобой сталось, я не пойму.
Знаешь, от папы письмо утром прибыло.
Пишет, чтоб ехали мы к нему.
Помни: от папы письмо утром прибыло.
Если не будешь ты спать, мой сын,
Я возьму Мойшеле, Лееле, Ривеле –
Ты же останешься здесь один.

Спи, засыпай наконец уже, Кивеле.
Только и жду я, что ты уснёшь.
Папе пишу, что заботы мне прибыло –
Ты очень плохо себя ведёшь.
Папе пишу, что заботы мне прибыло.
Но если всё-таки ляжешь спать,
К папе ты с нами отправишься, Кивеле,
Будем мы Кивеле целовать.




КТО ПЕРВЫМ РАССМЕЁТСЯ

Ты можешь шутить как угодно, Авремел,
Визжать, щекотать, кувыркаться,
Но буду о грустном я думать всё время.
Меня рассмешить не удастся!

Ты будешь смеяться,
На что угодно спорю.
Я, Шлойме, знаю способ сделать так.
Воображать ты можешь
Себе любое горе,
Но рассмеёшься всё-таки, чудак!

Смеяться, Авремеле, нету охоты.
Ведь бедный отец мой хворает,
Не может наняться нигде на работу,
И наша семья голодает.

Ты будешь смеяться,
Лишь подожди немножко.
Я, Шлойме, всех заставлю хохотать –
Собакой буду лаять,
Мяукать, словно кошка,
И смеха ты не сможешь удержать!

Авремеле, сытым ни разу я не был,
И вряд ли такое случится.
Но вовсе об этом не думает ребе,
Меня заставляя учиться.


А хочешь, поспорим,
Что рассмешить сумею?
Ставь грошик – я поставлю целых пять!
Как только ты увидишь,
Что раздобыл тебе я,
От смеха будешь на земле лежать!

Когда отвечать я уроки пытался,
То тряс меня ребе за плечи.
Затем так избил, что с трудом я поднялся
И плакал от боли весь вечер.

Ты будешь смеяться.
Я выиграю, ясно?
Смотри-ка, что тебе я притащил:
Вот целая селёдка,
А вот и бублик с маслом.
Ну, кто смеяться будет что есть сил?

Что? Целая селёдка?
И целый бублик с маслом?
Мы завтра снова спорим, не забыл?





ЛЕЙБКЕ, ПОТАНЦУЕМ!

Одна из песен, сочинённых в современных автору танцевальных ритмах

Лейбке, зачем же упрямиться, любимый?
Поверь, что я упрямей тебя во много раз.
Пойми: учиться танцам тебе необходимо,
Почему бы не начать сейчас?
Можешь быть ты сионистом,
Бундовцем, социалистом,
Или на политику плевать.
Нынче всяческие «исты»,
Ортодоксы, атеисты –
Все чарльстон умеют танцевать.

Ну, не стесняйся, дорогой.
Я поведу, а ты – за мной.
Будем, любимый,
Рядом идти мы,
Плавно шагая в унисон.
Милый, покрепче обними,
И заскользим с тобою мы,
Прижавшись тесно.
О, как чудесно
Вместе танцевать чарльстон!

Лейбке, ещё не ошиблась я ни разу –
Всё знаю, стоит только мне сделать первый шаг.
С мужчинами танцуя, я понимаю сразу,
Кто из них женат, кто – холостяк.
Кто умён, а кто чурбан,
Честный или шарлатан –
Танец мне ответит, кто же он,
Досконально разберётся.
Так что и тебе придётся
Научиться танцевать чарльстон.

Ну, не стесняйся, дорогой.
Я поведу, а ты – за мной.
Будем, любимый,
Рядом идти мы,
Плавно шагая в унисон.
Милый, покрепче обними,
И заскользим с тобою мы,
Прижавшись тесно.
О, как чудесно
Вместе танцевать чарльстон!





МАЛЕНЬКИЙ СИРОТА

Ты не плачь, не плачь, сиротка,
Как бы плохо ни пришлось.
Может быть гораздо хуже,
А тебе не хватит слёз.

Сбереги их, как алмазы,
Потому что страшно жить,
Если нету сил слезами
Муки сердца облегчить.

Ты усни, усни, сиротка,
Чтобы кровь мне не сосать.
Кто уснул, тот есть не хочет.
Будешь сыт, коль будешь спать.

Знаю я: намного легче
Стала бы судьба твоя,
Если б ты уснул навечно,
И с тобой уснула я.

Ты не плачь, не плачь, сиротка.
Как теперь нам жить, родной,
Если в сердце столько горя,
А слезинки – ни одной?





МАМА

И снова мама во дворе играть мне запретила.
Она ушла на целый день баранки продавать
И приказала, чтобы я за малышом следила,
А Мотл в школу чтоб пошёл, не вздумал прогулять.
Вот пелёнки я меняю,
Колыбель сижу, качаю.
Со двора доносятся смех, и шум и гам.
Йоселе и Береле,
Хавеле и Переле –
Все кричат: «Эй, Лея, поскорей спускайся к нам!»

Сегодня – пятница. И мне ещё нашлось занятье.
Сказала мама: «Ты в шабат красивой быть должна.
Вначале вымой голову, затем погладишь платье.
Да, лучше красное одеть – уж слишком ты бледна».
Волосы уже в порядке,
Платье – без единой складки.
Слышу – во дворе меня продолжают звать.
Йоселе и Береле,
Хавеле и Переле –
Как хотела бы я вместе с ними поиграть!

И мама туфли новые купить пообещала:
Ведь в старых с дырками шаббат встречать – ну просто срам.
Но аккуратно их носить она мне приказала –
Не так-то просто деньги заработать беднякам!
Вот и солнышко садится.
Скоро мама возвратится.
Выйду я тогда во двор, нарядившись, и
Йоселе и Береле,
Хавеле и Переле
Позавидуют, увидев туфельки мои.

И вот я жду – а мамы нет, хотя уже стемнело.
А вдруг опять городовой её арестовал?
Всего пять дней назад она укрыться не успела,
И он её оштрафовал и бублики забрал.
Я окошко открываю,
Со слезами замечаю,
Что везде зажглись огни – только не у нас.
Йоселе и Береле,
Хавеле и Переле –
Как им весело, чудесно, радостно сейчас!

Суббота (на иврите - шаббат, на идише - шабес) для евреев – не просто день отдыха, но и праздник. Как и все праздники, она начинается накануне, в данном случае – вечером в пятницу с появлением первой звезды на небе.
Судя по тексту, мама Леи зарабатывает на жизнь торговлей бубликами и баранками на улице. Как в царской России, так и в Польше после определённого часа вечером уличная торговля запрещалась. Но сами продавцы зачастую игнорировали этот запрет, стремясь заработать хоть немного лишних копеек. Полиция жёстко преследовала их, и если ей удавалось арестовать какого-то бедолагу, то ему приходилось расставаться с товаром и платить штраф.





МАРШ БЕЗРАБОТНЫХ
(подстрочный перевод)

Раз, два, три, четыре!
Это мы – безработные!
Уже много месяцев на фабрике
Не слышен шум инструментов.
Они лежат холодные и забытые.
Ржавчина ест их живьём.
Вот мы и бродим по улицам,
Как богатые бездельники,
Как богатые бездельники.

Раз, два, три, четыре!
Это мы – безработные!
У нас нет одежды, нет дома.
А наша кровать – голая земля.
Если кто-нибудь раздобудет еду,
Мы делим её на всех.
Мы пьём воду, как богачи пьют вино.
Мы опускаемся всё ниже.
Мы опускаемся всё ниже.

Раз, два, три, четыре!
Это мы – безработные!
Мы тяжко работали долгие годы
И строили всё больше и больше
Домов, дворцов, городов и стран
Для горстки ничтожеств!
И что мы получили в награду?
Голод, нищету и безработицу!
Голод, нищету и безработицу!

Раз, два, три, четыре!
И теперь мы маршируем!
Безработные идут вперёд шаг за шагом
И поют эту песню,
Песню нового мира,
Где живут свободные люди.
И нет позора безработицы
В новой свободной стране,
В новой свободной стране.





МОЙ ДОМ

Пояснения к тексту.
Третья строка каждой строфы – обращение к кучеру: «Но, но, братец мой».
Главный Рынок – площадь в Кракове, центр старого города.
Планты, Краковские Планты – знаменитый городской парк.

Подарок моему дорогому
и любимому другу детства
Йоселе Вайнбергу

Много лет я жил в далёких странах,
Но решил опять пересечь океаны.
Но, но, братец мой!
Как я рад вернуться к себе домой!

Сёстры, братья, милый дом всё ближе.
Вновь своих друзей закадычных увижу.
Но, но, веселей!
Увози с вокзала, да поживей!

Вот и Планты, старые знакомцы,
Мне улыбку шлют под сияющим солнцем.
Но, но, крепче правь!
Это сон я вижу, иль всё же явь?

Будто ветер мчит меня с собою.
Главный Рынок мне свои двери раскроет.
Но, но, ну, вперёд!
Каждая минута – как целый год!

Вот квартал еврейский, дом мой милый.
Отчего-то сердце слегка защемило.
Но, но, что есть сил!
Как же я здесь счастлив когда-то был!

Грязные дороги и аллеи,
Жалкие, все в чёрном, бедняги-евреи…
Но, но, что застрял!
Я, вернувшись, снова их увидал.

Серая тоска везде витает,
Серость, безнадёжность меня окружают.
Но, но, торопись!
В серый цвет окрашена эта жизнь.

Им помочь уже никто не может.
Будущего нет, настоящего – тоже.
Но, но, ну, вперёд!
Нищета одна только здесь растёт.

Малка где-то без вести пропала,
Рейзеле больна, а Рахиль обнищала!
Но, но, не шути!
И друзей моих больше не найти.

Я утратил всё, что сердцу мило.
Оставаться здесь не хватает мне силы.
Но, но, что застрял!
Побыстрее, брат! Едем на вокзал!

Как мечту вернуться я лелеял!
А теперь уехать спешу поскорее.
Но, но! Я опять
Лишь вдали отсюда смогу дышать…





МОЙ ОТЕЦ – КОЭН

Коэн (иврит; коген, кохен - идиш) – еврейское сословие священнослужителей в иудаизме из рода потомков Аарона. Статус коэна передаётся по наследству по отцовской линии, при условии соблюдения ряда определённых ограничений. В частности, коэны не должны осквернять себя прикосновением к мертвецам (за исключением ближайших родственников), и им надлежит избегать даже пребывания под одной крышей с мёртвым телом. Коэнам также следует избегать посещения кладбищ.

Только тронь меня хоть пальцем,
Жалкий задавака!
Нелегко тебе придётся,
Коль полезешь в драку.

Мой отец – известный коэн,
Скорый на расправу.
Как узнает – вмиг получишь
Ты тогда на славу!

Шуток он не понимает,
И не побоится
Разорвать тебя на части,
Если разозлится.

Как-то вздумалось Авремлу
Дать мне оплеуху.
Тут же мой отец примчался,
Взял его за ухо

И повёл домой, толкая
И кипя от злости.

От бедняги бы остались
Разве только кости,

Но на помощь подоспело
Редкое везенье –
У него отец скончался
Прямо в то мгновенье!

И, конечно же, Авремел
Сразу стал спокоен:
В доме, где лежит покойник,
Быть не может коэн.

Ну-ка, тронь меня, попробуй –
Что с тобой случится!..
Думаешь, опять такое
Чудо повторится?





МОЙ ЮБИЛЕЙ

Эй, клезмеры, живей играйте!
Печали места сегодня нет.
А ну-ка, скрипки, ещё поддайте!
Сегодня мне пять десятков лет!

О бедах я не вспоминаю.
Не прекращайте, друзья, играть!
Что будет завтра – откуда знаю?
Быть может, больше мне не плясать.

Не стар я, если верить Торе*.
И молодые я помню дни.
О да, в те годы не знал я горя,
Но как же быстро ушли они!

И всё ушло, как звуки скрипки.
Приснилась юность – была, и нет.
Играй же, клезмер, играй с улыбкой!
Сегодня мне пять десятков лет!


*Очевидно, имеются в виду библейские-патриархи-долгожители.





МОТЕЛЕ

Что будет дальше, Мотель? Кто поймёт?
Ведёшь себя ты очень скверно,
И ребе плачется, что от забот
Из-за тебя умрёт, наверно.
Не просто ты не учишься теперь,
Не просто ребе раздражаешь –
С мальчишками дерёшься, будто зверь,
И на уроках всем мешаешь!

Отец, наш ребе лжёт не в первый раз.
Он невзлюбил меня за что-то.
Он не сказал тебе, как лупит нас?
Я в синяках хожу без счёта.
Авремеле мне книжку разодрал;
Я с ним не дрался, уверяю –
Лишь отругал. А ребе плётку взял
И колотил нас, напевая!

Что будет дальше, Мотеле, с тобой?
Ты вечно с Янеком гуляешь,
Соседи мне твердят, и день-деньской
Несчастных голубей гоняешь.
Зачем еврею голубей гонять?
Всем от тебя сплошные беды:
Вчера швырялся камнями опять,
Разбил окошко у соседа.

Отец, от рамы отлетел кусок –
Приклеить можно на два счёта.
А голуби красивы, вот и всё.
И мне на них глядеть охота –
Как склёвывают что-то во дворе,
Как важно по земле шагают,
Как молнией они взмывают вверх,
Когда чужого прогоняют.

Что будет дальше, Мотель? Дай ответ.
Не сглазить бы, бар-мицва* скоро.
Когда мне стукнуло тринадцать лет,
То с радостью учил я Тору.
Талмуд и Тору рьяно изучать,
Трудиться честно и помногу –
Еврей всегда так должен поступать,
Чтоб людям угодить и Богу.

Отец, мне дед однажды рассказал,
Что паинькой совсем ты не был:
По лужам бегал, голубей гонял,
И бил тебя нещадно ребе.
Сегодня ж дедовы сбылись мечты.
Не стоит на меня сердиться:
Когда я вырасту, то, как и ты,
Учиться буду и трудиться!


*Бар-мицва - в иудаизме тринадцатилетний возраст, совершеннолетие для мальчиков. С этого мгновения подросток считается взрослым по еврейским законам и, следовательно, способным самостоятельно отвечать за собственные поступки.





НАША ДОЧКА ХАЯ

Одна из песен, сочинённых в современных автору танцевальных ритмах

– Скоро замуж выходит наша Хая.
Надо, Йосель, что-то предпринять:
Современных танцев мы не знаем,
Только вальс умеем танцевать.
– Значит, этим следует заняться.
Время есть, и мы с тобой вдвоём
К свадьбе, Двойра, если постараться,
С лёгкостью за пояс всех заткнём!

Мы с тобой учиться будем танго.
Хая просто обожает танго.
Каждый шаг как будто с собой зовёт,
Музыка чарующе поёт.
Так давай учиться вместе танго!
Старикам осталось только танго.
Танго навевает былые сны,
И опять мы молоды,
Снова влюблены.

Наша Хая любого очарует –
Ни красы, ни вкуса не отнять.
Изумительно она танцует –
Просто ножки можно целовать!
Всё на свете может наша Хая –
С пишущей машинкою дружить,
Быстро бегать, мячик отбивая,
И по-польски складно говорить.

А жених у неё спортивный очень –
Плавает, умеет фехтовать,
И в футбол играет, между прочим,
И любой способен груз поднять.
И ещё мне рассказала Хая,
Что её жених ужасно горд
Тем, как быстро пищу поглощает.
Ведь еда – его любимый спорт.

Мы с тобой учиться будем танго.
Хая просто обожает танго.
Каждый шаг как будто с собой зовёт,
Музыка чарующе поёт.
Так давай учиться вместе танго!
Старикам осталось только танго.
Танго навевает былые сны,
И опять мы молоды,
Снова влюблены.





О, МОЙ ДРУГ

Друг верный, дуб высокий,
Товарищ прежних дней –
Моя судьба печальна
В сравнении с твоей.

Друг мой милый,
Наши вёсны
Убежали прочь.
И зима,
А с нею – старость,
Нас уводят в ночь.

Листву, что зеленела,
Покрыла желтизна,
А смоль волос былую
Сменила седина.

И с пеленою снежной
Зима к тебе придёт,
И пелену для гроба
Мне старость принесёт.

Мой друг, уходит лето,
И осень в двух шагах.
Но я пред нею больший
Испытываю страх.

Лист пожелтевший с ветром
Исчезнет без следа,
А седина осталась
Со мною навсегда.


Да, мне трудней придётся,
И горе давит грудь:
Твоя весна вернётся,
Мне ж детства не вернуть!

Друг мой милый,
Наши вёсны
Убежали прочь.
И зима,
А с нею – старость,
Нас уводят в ночь…





ПЕСНЯ, ЧТО ЗОЛОТА ЛУЧШЕ
Колыбельная

В оригинале – «Песня, прекрасная, как золото», но по-русски это не укладывается в ритм.

Ту песню, что золота лучше,
Я буду тебе напевать –
О маленьком принце, который
Никак не желал засыпать.

Тот мальчик был очень красивым,
Но всех, как и ты, огорчал:
Он спать не ложился, и плакал,
И маме заснуть не давал.

И с неба спустился внезапно
Певец-чародей во дворец.
И песню, что вмиг усыпляет,
Принёс королеве певец.

Ту песню, что золота лучше,
Запела усталая мать.
И мальчик уснул сладко-сладко,
И даже не думал кричать.

Тебе эту песню спою я,
А ты, будто принц, засыпай.
Зажмуривай глазки покрепче
И спи, баю-бай, баю-бай…




СОВСЕМ ДРУГОЕ ДЕЛО

– Береле, любимый мой,
Здесь вот какое дело…
– Переле, любимая,
О чём спросить хотела?

– Если мальчик у меня,
Не сглазить бы, родится,
Я хочу его назвать,
Как деда: Мойше-Ицик.

– Почему опять твой дед?
Мне это не по вкусу.
Мы в честь бабушки твоей
Назвали дочку Бусей.

– Береле, мой муженёк,
Тебе напоминаю…
– Переле, жена моя,
О чём же, дорогая?

– Лейбке назван, как твой дед.
И вечно ты решаешь,
Как мальчишек называть,
Мне ж дочек оставляешь.

– Ты забыла: Нухем наш,
Как твой отец, зовётся.
И, как дед, он до сих пор
Ума не наберётся.

– Береле, душа моя,
Ещё сказать должна я…

– Переле, душа моя,
Что я ещё узнаю?

– Ну зачем нам ссориться,
Браниться то и дело
Только из-за имени,
Что дать я захотела?

– Ну конечно! Может ведь
И не один родиться,
А мальчишки-близнецы,
А то и две девицы!





СОЛНЦЕ ЗАШЛО

Темнеет вокруг, и закат догорает.
А я на опушке лесной,
Далёкую юность с тоской вспоминая,
Лежу, одинокий, больной.

И вдруг – но могу ли поверить, не знаю:
Быть может, я грежу во сне?
Нет – белые голуби лёгкою стаей
Летят, опускаясь ко мне.

И с ними на крыльях ушедшая юность
Ко мне возвратилась опять.
И нежно воркуют они, так волнуясь,
Как будто хотят мне сказать:

«Ты, верно, задумался – кто мы такие?
Внимательно к нам присмотрись.
Узнал нас? Мы – годы твои молодые,
Которые прочь унеслись.

Мы слышали плач от тоски и бессилья.
Мы тронуты сердца мольбой.
И вот потому мы вернуться решили,
Навеки остаться с тобой».

И я им машу неустанно рукою,
И молодость снова со мной,
Но вдруг просыпаюсь… и с болью, с тоскою
Лежу на опушке лесной…





СТАРАЯ ЧЕТА

– Хая, жена моя, спишь?
– Не сплю, хоть пыталась не раз.
Четыре пробили часы на стене,
А я всё лежу и мечтаю о сне.
От боли всю ночь не сомкнула я глаз.
Карает Бог старостью нас.

Хаим, скажи мне, ты спишь?
– Не сплю я. Ну как тут уснёшь?
Не раз и не два я пытался заснуть,
Но кашель вовсю раздирает мне грудь.
И завтра, наверно, опять будет дождь,
Раз боль выносить невтерпёж.

Хая, скажи мне, ты спишь?
– Уснёшь ли, коль дети вдали?
От Берла нет писем уже целый год.
Бог знает, где Шейнделе нынче живёт.
Их четверо было, но двое ушли
И радость с собой унесли.

Хаим, скажи мне, ты спишь?
– Нет, думаю я о других.
Осталась от Ханы пустая постель.
Осталась от Янкеле нам колыбель.
Но каждую ночь наяву вижу их –
Смеющихся, милых, живых.

Хая, скажи мне, ты спишь?
– Нет, просто вздремнула чуть-чуть.
Мне снилось, что дети безбожно шумят.
«Потише, прошу вас», – молю я ребят.
Развеялся сон – и опять не уснуть…
О, как этот шум мне вернуть?

Хаим, оделся уже?
– Конечно, я встал с петухом.
Хвала Небесам – удаляется прочь
Та полная боли, бессонная ночь.
Но скоро мы, Хая, с тобою вдвоём
Навечно и мирно уснём.





ТРИ ДОЧЕРИ

Одна из самых популярных песен Гебиртига. В интернете можно найти множество вариантов её исполнения, но, к искреннему удивлению – ни одного перевода на русский, хотя я был уверен в обратном. Так что моя работа, судя по всему – первый русскоязычный вариант.

Если счастье мы вдруг поймаем,
Свадьбу старшей дочери сыграем,
Я от радости в пляс пущусь –
С души свалился груз.
В пляс пущусь я, да, в пляс пущусь я –
С души свалился груз.

Музыканты, живей играйте,
Веселей невесту поздравляйте!
Не забудьте сестёр других –
Осталось выдать их.
Песня, вейся под облаками!
Пусть весь мир порадуется с нами!
У кого много дочек, тот
Отлично нас поймёт!

Как увижу, что и вторая
Свадебное платье одевает,
То от радости я напьюсь –
С души свалился груз.
И напьюсь я, да, и напьюсь я –
С души свалился груз.

Музыканты, вовсю гремите,
Нашу дочь-невесту веселите!
Замуж вышла теперь она,
Осталась лишь одна.
Как родных, мы гостей встречаем,
Бедняков на свадьбу приглашаем.
Улыбаемся и поём –
Вторую выдаём!

А как третьей жених найдётся,
Лишь о грустном думать мне придётся:
Вот за дочкой закрылась дверь –
И как мне быть теперь?
Дверь закрылась, за ней закрылась –
И как мне быть теперь?

Музыканты, тоски не скрою –
Нету больше дочерей со мною.
Трудно было поднять детей –
Без них ещё трудней.
Кто мне слёзы унять сумеет?
Комната сегодня опустеет.
Шкаф пустой, и пуста кровать…
Ну как не горевать?





ТЫ МЕТИ, МЕТЛА

В оригинале каждый припев начинается и кончается одной и той же строкой: «Мети, метла, мети».

Я в столовой убиралась.
Всё вокруг сверкало.
«Ты – безрукая лентяйка», -
Госпожа сказала.

Ты мети, метла.
Жизнь моя тяжела.
Если бы хозяйкой дома
Я сама была!
Ты мети, метла.

Я в гостиной убиралась –
Вышло просто чудо.
Обругал меня хозяин.
Я уйду отсюда.

Что ж, метла, мети.
Как же тут не грустить?
Может, всё-таки удастся
Выход мне найти?
Что ж, метла, мети.

Я у сына убиралась –
Комната сияет.
На меня он нежно смотрит,
Милой называет.

Нет метле помех.
Он красивее всех.
О таком чудесном парне
И мечтать не грех.
Нет метле помех.

Жизни нету от хозяев.
Сын – как свет в окошке.
Вечно чем-то угощает,
Гладит по ладошке.

Ты, метла, поймёшь,
Что хозяин мой – вошь,
А хозяйка – злая ведьма,
Только сын хорош.
Ты, метла, поймёшь.

Что ни день – меня хозяйка
Вышвырнуть грозится.
Сын на мне жениться хочет –
Как не согласиться!

Вновь машу метлой.
Породнюсь с госпожой,
И тогда служить не буду –
Пусть метёт другой!
А пока машу я метлой!





ШАБЕС

Шабес (идиш; иврит – шаббат) – суббота, праздник и выходной день в иудаизме.

Шабес, шабес, шабес, шабес, шабес,
Пусть приходит к нам шабес.
Пусть приходит, пусть приходит,
Пусть приходит шабес ко всем.

Радость, радость, радость, радость, радость,
Сёстры, пусть будет радость.
Пусть приходит, пусть приходит,
Пусть приходит радость ко всем.

Мир повсюду, мир идёт повсюду.
Братья, пусть мир приходит.
Пусть приходит, пусть приходит,
Пусть повсюду мир к нам придёт.

Пусть приходят
К нам свобода,
Праздник, звёзды,
Состраданье!
Пусть приходят
Братья, сёстры,
Дед и баба,
Папа с мамой,
Пусть они приходят ко всем!





ЭЙ, КОЗЛЯТА!

Эй, козлята, придвиньтесь поближе. Спою
Вам я песню, что слышал в далёком краю.
Жил пастух, пас ягнят, ни о чём не мечтал,
Только девушку как-то в лесу повстречал.

Эй, козлята, когда-то пастух этот был
Полон жизни, здоровья, веселья и сил,
Но теперь всё на свете забыл оттого,
Что красавица зачаровала его.

Эй, козлята, закончить пора песню нам!
Сиротливо ягнята бредут по полям,
Парень в озере спит день и ночь напролёт,
А красавица на берегу слёзы льёт.





ЭЙ, МУЗЫКАНТЫ!

Клезмеры-друзья, играйте!
Угощу я вас вином,
Лишь бы только от печали
Мне забыться крепким сном.

Непрестанно что-то гложет,
И в тоске душа моя,
И о чём-то молит сердце,
Но о чём – не знаю я.

Помню, горе утешали
Песни матушки моей…
Прочь уныние гоните!
И играйте веселей,

Громче пойте мне о счастье!
Но, печаль свою храня,
Плачет флейта, плачет скрипка,
Плачет всё вокруг меня.

Клезмеры-друзья, играйте!
Угощу я вас вином,
Лишь бы только от печали
Мне забыться крепким сном…





ЭЙ, ЦЫГАН!

Эй, цыган, со страстью, силою
Ты на скрипке мне сыграй,
Чтобы вновь я вспомнил милую,
Повторяй же, повторяй!
Чтобы снова я вспомнил милую,
Повторяй же, повторяй!

Любящая пара
В скрипке той живёт,
И у них душа одна.
Но печальна скрипка,
Коль любовь уйдёт,
И тогда грустит она.

Помоги мне звонкой песнею
Тяжкий груз с души убрать,
Чтоб мелодией чудесною
К сердцу ключик подобрать.
И мелодию ту чудесную
Продолжай, цыган, играть!

Да, такую скрипку
Сотворить могла
Колдовская лишь рука.
Скрипка может плакать,
Но печаль светла,
И развеется тоска.

Помоги душе израненной –
Поскорей, цыган, ответь:
Может, сердце пышет пламенем?
Может, холодно, как смерть?
Если сердце пылает пламенем –
Продолжай мне песню петь!

Любящая пара
В скрипке той живёт,
И у них душа одна.
Но печальна скрипка,
Коль любовь уйдёт,
И тогда грустит она.

Скрипке вечного изгнанника
Задаю вопрос немой:
Может, сердце милой занято?
Может, в нём живёт другой?
Кем же милое сердце занято?
Эй, цыган, играй и пой!

Да, такую скрипку
Сотворить могла
Колдовская лишь рука.
Скрипка может плакать,
Но печаль светла,
И развеется тоска.

Так играй, чтоб страсти яростной
Самого себя отдать,
Чтобы мог я песней радостной
Боль душевную унять.
Чтоб забылся я в песне радостной,
Продолжай, цыган, играть!

Любящая пара
В скрипке той живёт,
И у них душа одна.
Но печальна скрипка,
Коль любовь уйдёт,
И тогда грустит она.





ЭНДЕКОВНА

Пояснение к тексту.
Эта песня – политическая сатира. Национально-демократическая партия (польск. Narodowa Demokracja, или endecja — эндеция) — польская правая националистическая партия, существовавшая в 1897—1947 годах. В мае 1926 г. «Дзядек» («Дедушка», прозвище Юзефа Пилсудского) совершил военный переворот, отстранив эту партию от власти и установив режим «санации» (оздоровления, польск.).
Гебиртиг карикатурно изобразил «Эндецию» в виде когда-то могущественной, а ныне выброшенной на обочину жизни, обедневшей и забытой аристократки («шляхтянки») Эндековны. Грабский, Демовский, Голомбинский, Витоский – известные деятели партии. Сведений о том, кто такой Розвейс, мне найти не удалось.
Податковое – Налоговое.
«Коло-коло-Рински» – детский хоровод.
«Yak bida to do Shida» – когда беда, иди к еврею (польск.)
На снимке – деятели «Эндеции».

В идишский текст песни вставлены польские слова и фразы, которые я выделил курсивом. Переводить это произведение стихами – задача, по-моему, невыполнимая, учитывая неизбежные потери. Поэтому представляю вниманию читателя подстрочный перевод.

Подайте милостыню бедной шляхтянке,
Еврейчики, граждане той же самой страны!
Я – Эндековна, любовница Розвейса,
Который всем вам хорошо известен.
Когда-то я играла заметную роль в Польше,
Руководя Податковым Управлением и отдавая ему приказы,
А теперь, увы, протягиваю руку.

Гордая и всемогущая в течение стольких лет,
В Сейме была заметна только я.
Жила в своё удовольствие, пила со всеми министрами.
Грабский был джентльменом.
Но наступил прекрасный, славный май, и появился Дзядек,
И выгнал меня, Эндековну, на помойку.
Что же теперь со мной будет?

Помните, милые Грабский, Демовский, Голомбинский,
Витоский, о, мой самый любимый?
Часто мы играли в «Коло-коло-Рински».
Внезапно всё завершилось.
Появился Дзядек, Пилсудский, наш враг,
Который ко мне, Эндековне, относился, как к шлюхе,
И пнул меня ногой.

Теперь, когда я обездолена, лишилась всех друзей,
Жизнь стала скучна и мрачна.
Мне остаётся лишь одна надежда –
Пробудить еврейское сердце.
Подайте же мне милостыню, ибо я в отчаянии.
Мой Грабский обычно говорил: «Yak bida to do Shida».
Еврейчики, вспомните о Боге в своих сердцах!





Я НЕ ХОЧУ ТАКОГО ЖЕНИХА

Жениха нашла мне сваха,
Парня молодого.
Мой жених зовётся Пиня.
Боже, что это за имя!
Не хочу такого!
Ой, не хочу такого!

Ой, мама моя,
Как тут быть – не знаю я.
Мне не нужен, кто попало.
Лучше б я их выбирала,
Милая мамочка,
О, милая мамочка!

Жениха нашла мне сваха,
Будущего мужа.
Мой жених зовётся Зише.
Не желаю это слышать,
Мне такой не нужен!
Ой, мне такой не нужен!

Жениха нашла мне сваха –
Вроде лучше нету.
Мой жених зовётся Шая,
Лишь на идише болтает.
Ну зачем мне это?
Ой, ну зачем мне это?


Жениха нашла мне сваха.
Нравится мне очень
Имя Влодек, только мама,
Как и я, зовётся Хана,
И меня не хочет,
Она меня не хочет.

Ой, мама моя!
Видишь, как несчастна я?
Сыплет соли Бог на рану.
Пожалейте, люди, Хану!
Горе мне, мамочка,
О, милая мамочка!