An Indefinite Amount of Forever (ЛП) [MotherofBulls] (fb2) читать онлайн

========== Вокруг одни болваны ==========

Дорогой читатель!

Автор настоятельно рекомендует вам (и я присоединяюсь к её словам) перед чтением убедиться, что вы знакомы с первой частью истории под названием «Hot For Teacher». Её перевод вы можете найти в моём профиле, оригинал — в профиле автора MotherofBulls на сайтах FFN или AO3.

Приятного чтения!

__________________________________________

— Удачи, — шепнул Скорпиус, на прощание обнимая отца.

— Мерлин, только не говори, что удача действительно мне понадобится.

Скорпиус закатил глаза:

— Вряд ли. Она скажет «да».

Драко слегка улыбнулся, найдя взглядом свою кудрявую темноволосую ведьму. Гермиона Грейнджер как раз пыталась убедить Поттера в том, что перевести его дочь Лили на домашнее обучение — плохая идея.

Проследив взгляд отца, Скорпиус улыбнулся:

— Не забудь отправить мне сову с хорошими новостями.

Драко кивнул, возвращая внимание сыну. Ему не верилось, что мальчик так повзрослел за прошедший год. Может, и немного поздно, но он определённо вступил во владение малфоевской самоуверенностью с тех самых пор, как начал встречаться с Розой Уизли.

— Чему ты ухмыляешься?

— Я Малфой, — пожал плечами Скорпиус. — Мы ухмыляемся.

— Если я именно так выгляжу бо́льшую часть времени, удивительно, что я не получаю регулярно по лицу.

Скорпиус ухмыльнулся шире:

— Кажется, я должен напомнить, что из нас двоих я первый обратил на неё внимание.

— Ладно, негодник, — усмехнулся Драко. — Мне стоит поучить тебя, как вести себя в этом году, не подкатывая к своей будущей мачехе?

Скорпиус поднял руки, шутливо признавая капитуляцию:

— Нет нужды выпускать Халка, старик. У меня уже есть девушка. Просто не смог не поиздеваться — чтобы ты помнил, что у меня отличный вкус во всём.

— Во-первых, — закатил глаза Драко, — понятия не имею, что такое «выпускать Халка», что бы, чёрт возьми, это ни значило. Во-вторых, едва ли твой вкус лучше моего во всём. Та ерунда, которую вы с Альбусом слушаете, вряд ли дотягивает до звания музыки, я уж не говорю о хорошей музыке.

— И-и-и… ты старый, — закатил глаза Скорпиус.

— Что я всегда говорю?

— Да-да, мне повезло с твоими генами.

— Я заполучил ту самую, — Драко указал на Гермиону, — ведьму, к которой ты пытался подкатить и облажался. Вспоминай об этом в следующий раз, когда захочется назвать меня «старым».

— Прямо сейчас я сяду в этот поезд, — закатил глаза Скорпиус, — а ты наслаждайся выходными. И без невесты не возвращайся.

***

Драко смог оторвать взгляд от Хогвартс-экспресса, когда тот уже почти скрылся вдали. Он повернулся к Гермионе, которую держал за руку, и улыбнулся:

— Всё упаковала?

— Ага, — Гермиона приподняла маленькую бисерную сумочку, которой всегда пользовалась в поездках. — Хотя ты мог бы и немного больше рассказать о месте, куда мы едем.

— Я уже говорил. На пляж. Тебе понадобится только бикини.

— Распутник, — закатила она глаза.

Ухмыльнувшись, он поцеловал её в щёку:

— Даже не притворяйся, что тебе это не нравится.

— Я ни в чём не сознаюсь, — поджав губы, Гермиона пыталась сдержать улыбку.

— Ты не можешь обвинять меня в том, что я хочу видеть свою прелестную девушку обнажённой как можно чаще, — прошептал он, опускаясь губами по линии её челюсти, и она хихикнула в ответ.

— Фу. Вы двое просто отвратительны, — хмуро проворчал Рон Уизли. Хоть он и смирился с тем фактом, что Гермиона и Драко теперь вместе, ему всё ещё было некомфортно наблюдать, как они открыто флиртуют друг с другом — что эти двое делали, казалось, постоянно.

Драко оторвался от шеи Гермионы и закатил глаза. Как правило, он не был помешан на публичном проявлении чувств, но сейчас его опьяняло предвкушение и волнение в ожидании предстоящих выходных. И ему было абсолютно всё равно, что на них смотрят, что они в окружении Золотых болванов, только что отправивших своих детей в Хогвартс.

— Единственное, что здесь отвратительно, Уизли, — это твой галстук. Мерлин, ты что, в темноте одеваешься?

«Будь милым», — одними губами проговорила Гермиона, толкнув его локтем под рёбра.

— Разве у вас не заказан портключ? — спросил Гарри.

— Точно! Спасибо, что напомнил, Гарри, — ответила Гермиона. — Нам и правда пора идти.

— Ладно. Пойдём отсюда, — Драко чмокнул Гермиону в висок, перестав играть с Уизли в гляделки, и смутно расслышал, как тот пробормотал: «Буэ».

— Не делай ничего такого, чего бы не сделала я, — крикнула Джинни вслед Гермионе.

— Ну, тогда мне придётся сделать всё, — усмехнулась Гермиона.

— Буэ, — сказал Рон уже громче.

Его жена Сьюзен Уизли (в девичестве Боунс), закатив глаза, ущипнула его за бок.

— Мерлин, Сьюз, — поморщился Рон в ответ. — Держи под контролем своего грёбаного Халка.

— Ладно, без шуток, да что за хренов Халк? — не выдержал Драко.

— Драко. Уходим. Портключ. Немедленно, — отрезала Гермиона.

— Ну и ну, — ухмыльнулся Драко, — кое-кому просто не терпится остаться наедине со мной, верно, милая?

— БУЭ, — повторил Уизли.

— Так, вы двое. Убирайтесь к чёртовой матери отсюда, пока Сьюзен не отправилась в Азкабан за убийство собственного мужа, — властным аврорским голосом скомандовал Гарри.

***

Альбус поморщился, наблюдая за тем, как Скорпиус и Роза тискаются и лапают друг друга. Отвратительно воркуя, Роза устроилась на коленях Скорпиуса и гладила его лицо, пока тот перебирал её локоны и потирался о её нос своим.

— Я по тебе скучал, — сказал Скорпиус, легко коснувшись её губ.

— Я скучала сильнее, — отвечала она, пригладив его идеально уложенные волосы.

— Фе, — фыркнул Альбус, поднимаясь, чтобы уйти из купе.

— Дружище, ты куда? — окликнул его Скорпиус.

— Не могу на это смотреть. Без письменного разрешения моей мамы.

— Как будто вы с Мон лучше, — нахмурился Скорпиус.

— Мон не моя девушка. Просто подруга с привилегиями.

— Она твоя девушка.

— Я отказываюсь ограничивать себя удушающими ярлыками английского языка. То, что между Мон и мной, прекрасно, и чисто, и абсолютно не похоже на тот парад унижений, который вынужден наблюдать мир с тех пор, как вы двое вместе. Я не собираюсь принижать её, называя тем словом, которым ты называешь Розу.

Скорпиус закатил глаза:

— Она твоя девушка.

— yap, ghargh je jul-haired loDnI’wI’! qal SoH pong mul, qul-nach be’ ‘ei DaH legh SoH lions Hol neH, — ответил Альбус, что примерно значило следующее: «Достаточно, мой солнцеволосый братец-змей! Ты развращён своею упрямой огненноволосой девой и споришь на языке львов».

— Сколько раз тебе говорить, ты не можешь переходить на клингонский, лишь бы не обсуждать неудобные темы.

— Я сделал это снова?

— Ну хватит, — усмехнулась Роза, — очевидно, что тебе нравится Флинт. Лично я вообще не понимаю, с чего такой переполох, но она, кажется, нравится многим парням.

— Многим парням? — приподнял бровь Альбус.

Роза проигнорировала его вопрос: Скорпиус проследил пальцем линию её челюсти, требуя безраздельного внимания.

— Она не сравнится с тобой, моя красавица, — сказал он.

Альбус подавил рвотный позыв.

— Гм… Роза. Каким ещё парням?

Та лучезарно улыбнулась своему слизеринскому кавалеру и наклонилась, целуя его.

— Никто не сравнится с тобой, — промурлыкала она в его губы.

— Каким. Ещё. Парням?! Вы самые настоящие болван и болванша! — Альбус почти топнул ногой.

Роза, закатив глаза, неохотно оторвалась от губ Скорпиуса.

— Я всего лишь слышала, как несколько парней с моего факультета говорили о ней. Ничего особенного. Обычная болтовня.

— Кто?

— Ради всего святого, Ал. Если переживаешь о конкурентах, просто скажи ей, что хочешь быть единственным, — сказал Скорпиус.

— Но мы с Мон не разговариваем.

— Что значит «не разговариваем»?

— То и значит. Мы буквально не разговариваем. Мы стреляем друг в друга взглядами. Находим укромный уголок. Целуемся. Невозможно разговаривать с чужим языком во рту.

— Только и всего? — прищурилась Роза.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — кивнул, ухмыляясь, Альбус. — И как только мне удалось добиться такого чертовски гениального соглашения?

— Нет, — усмехнулась Роза. — По-моему, это звучит ужасно.

— Ну, это по-твоему, Роза. По крайней мере, мы с Мон не устраиваем спектаклей. А сейчас, — он сделал паузу и выпрямился, — прошу меня извинить, но я собираюсь сбежать от вас двоих настолько далеко, насколько это возможно. И после, если ваша тошнотворная демонстрация первой любви не уничтожила на корню моё либидо, возможно, я найду свою подругу с привилегиями, — драматически развернувшись на пятках, Альбус покинул купе.

— Не так уж мы и плохи, — закатила глаза Роза.

Скорпиус кивнул, поглаживая пальцами её спину. Ему было откровенно всё равно, в каких сценах их обвиняли, если благодаря этому он мог остаться наедине с Розой. Как бы ему ни нравилось проводить время с лучшим другом, Альбус не был так же красив, как Роза, и не пах так изумительно. И было ещё одно небольшое отличие: это не Альбус позволял ему время от времени касаться груди сквозь джемпер. В этом отношении Роза уверенно побеждала.

— Забудь об этом, — он поцеловал её шею.

— Скорпиус, — хихикнула она, — мы не можем обниматься и целоваться в купе поезда. Сюда может войти кто угодно.

Он продолжил исследовать губами её горло:

— Ты же ведьма, — поймал её губы напористым поцелуем, — запри дверь.

***

Альбус шёл по вагону поезда в поисках свободного купе. Что именно Роза имела в виду, когда сказала, что Моника нравится «многим парням»? Не то чтобы это сильно его волновало, но было бы неплохо узнать, целуется ли она с другими парнями.

Но это его абсолютно не волнует.

Попытки самоубеждения были прерваны слизеринцем Саймоном Дженкинсом, едва не налетевшим на него в коридоре.

— Вот дерьмо, Саймон, что с тобой случилось?

— И тебе привет, придурок, — сильно сгоревший на солнце Саймон выглядел недовольным. — Только что вернулся из отпуска с мамой и папой.

— Откуда, блин? С поверхности солнца?

— Из Хартфордшира¹.

— Ши-ик, — приподнял бровь Альбус.

— Мои родители состоят в этом идиотском клубе караванеров². Две недели стоянки в поле в доме на колёсах с моими мамой и папой, несколько старых DVD-дисков и «Скрабл». Уж поверь, солнечные ожоги были самым горячим событием моего лета.

Альбус тут же заинтересовался: одной из вещей, с самого начала привлекшей его к Саймону, было его происхождение.

Саймон был магглорождённым. Первый магглорождённый слизеринец с тех пор, как… ну… неизвестно с каких, потому как подобного раньше и не случалось.

— Дом на колёсах? На что он похож? Там есть кухня? Как вы вообще…

— Мне придётся остановить тебя прямо сейчас, дружище. Было чертовски уныло. Первые недели полторы шёл дождь, а когда солнце наконец взошло, всего за несколько часов со мной случилось это. У меня были дерьмовые каникулы. Я счастлив, что вернулся.

Альбус пожал плечами.

— Ты хотя бы передал своей маме мой рецепт бисквита?

— Ну да, — вздохнул Саймон. — Но, мне кажется, ты всё неправильно понял. То, что она маггл, ещё не значит, что она умеет пользоваться духовкой. Мы покупаем пудинг в супермаркете.

— Если ты ищешь свободное купе, я бы обошёл стороной последнее. Скорпиус и Роза, наверное, уже стёрли языки друг об друга, — он поёжился от этой мысли.

— Может, попробуем найти другое? — поморщился в ответ Саймон.

— Пожалуй, — Альбус пожал плечами.

Пройдя чуть дальше, Альбус увидел знакомые чёрные волосы и шнурованные ботинки, которые могли принадлежать лишь Монике Флинт. Она стояла прислонившись к приоткрытой двери купе.

— Не знаю, Падрейг. Я не особо люблю Хогсмид.

Альбус остановился. Да вы прикалываетесь? Он попытался вспомнить это имя. Падрейг. Падрейг. Судя по фамилии, какой-то ирландский козлолюб, который решил, что будет отличной идеей подкатить к его деву… эм, к девушке, с которой у него дружба с привилегиями.

Он коснулся её плеча, привлекая внимание. Обернувшись, она лукаво улыбнулась ему.

— Привет, Ал.

Ну до чего ж крутая девчонка.

— Ты случайно не брат Поттера? — спросил туповатый ирландец, пятикурсник с Гриффиндора. Альбус узнал в нём одного из бестолковых подхалимов, всюду слонявшихся с его старшим братом Джеймсом, студентом шестого курса.

— Знаешь, в определённых кругах я — Поттер.

— Да пофиг. В общем, Флинт, подумай над этим. Обещаю, тебе понравится со мной в Хогсмиде. Я найду, чем тебя развлечь.

От Альбуса не ускользнула двусмысленность фразы. Он рефлекторно хрустнул пальцами. К его облегчению, Моника казалась непоколебимой.

— Спасибо, но нет.

Альбус не смог сдержать самодовольную ухмылку.

— Что ж, ты слышал леди. Мон, мы с Саймоном собирались найти купе. Идём с нами.

— Ладно. Увидимся, Падрейг, — она помахала хмурому прыщавому ублюдку, которого Альбус тут же возненавидел.

Честное слово, Альбуса вообще не волнуют парни, которым нравится Мон.

Нисколечки.

***

— Чёрт возьми, это место великолепно, — сказала Гермиона, рассматривая виллу, возвышающуюся на побережье Средиземного моря. Из окна открывался чудесный вид на аквамариновые воды, скалистые утёсы и кусочек частного пляжа, который принадлежал только им двоим. Судя по всему, они оказались на побережье недалеко от Амальфи. — Это твоё?

Драко улыбнулся. Было очаровательно, что даже после почти целого года, что они встречались, она всё ещё не могла сдержать шок при виде настоящего богатства.

— На самом деле это один из самых маленьких моих домов.

— Маленьких? Святая Цирцея, Драко, это место в два раза больше дома моих родителей. А они совсем не бедные.

— Когда ты уже запомнишь, Гермиона? Быть со мной — значит получать только самое лучшее.

Она закатила глаза.

— Не обязательно покупать шикарные виллы и выходные в Италии.

— Но-о… — прищурился Драко, — ты же позволишь мне попробовать, верно?

— Ладно, Казанова, — хихикнула она, глядя в окно, — пойдём на пляж.

— Уже? Даже не хочешь осмотреть оставшуюся часть дома?

— Мини-отпуск, милый. Ключевое слово «мини». Нам нельзя медлить, если мы хотим получить максимальную отдачу от этих выходных, — сказала она, стягивая одежду прямо перед камином.

— Хм-м, — замерев, Драко наблюдал, как Гермиона меняет своё нижнее бельё на белое бикини. Наверное, он стоял и пускал слюни, но разве могло это заботить, когда на расстоянии вытянутой руки его дразнила почти обнажённая Гермиона?

Он сделал попытку сгрести её в объятия, но она вывернулась:

— Не-а. Пляж.

— Ты собираешься вести себя невыносимо и дразнить меня все выходные?

— Возможно. Давай, ленивая задница, идём!

Прежде чем он успел её поймать, она выбежала за дверь и начала спускаться по тропинке, ведущей к пляжу.

***

Драко не мог перестать улыбаться — знал, что выглядит как идиот, но ничего не мог с этим поделать. Она была прекрасна. Растянувшись на полотенце, читала новеллы Итало Кальвино. Морской бриз трепал её длинные вьющиеся волосы. Гермиона была похожа на русалку. Вся она будто бы излучала ауру спокойствия. Драко не мог не представить, как она, устроившись на постели в поместье, читает книгу, быть может, сказку на ночь светловолосому кудрявому малышу, а на её левой руке поблёскивает бриллиант, когда она перелистывает очередную страницу. Он вздохнул.

— Всё в порядке? — она подняла взгляд от книги.

Драко кивнул. Он мысленно всё возвращался и возвращался к своим случайно вырвавшимся словам на вокзале:

«Если у нас будет дочь, я не буду таким».

Он буквально признался ей, что хочет от неё детей. Она сказала, что они обсудят этот вопрос позже, но не помешает же подготовить почву для вопроса, который он очень хотел ей задать?

— Я просто думал… Там, на станции, я говорил о том, чтобы завести ребёнка.

Она неловко поёрзала. Хоть ей и показалась очаровательной его оговорка по Фрейду, Гермиона ощущала себя странно, обсуждая потенциальных детей.

— Я помню, — отозвалась она, не отрываясь от книги.

Он был благодарен открывавшемуся на море виду — это давало повод не смотреть ей в глаза.

— И что ты об этом думаешь?

— О чём?

Он закатил глаза. Время от времени её интеллект проявлял необычайную избирательность.

— Ты хотела бы завести со мной детей?

Она закрыла свою книгу.

— Я никогда не думала об этом.

— Никогда? — её слова заставили его повернуться. — Ты же учитель. Ты целыми днями окружена детьми.

— Ну да.

— И ты хочешь мне сказать, что никогда не думала о собственных?

Она пожала плечами.

— Пожалуй, что нет. Нельзя сделать ребёнка без мужчины, а до тебя у меня никогда не было серьёзных отношений.

— Ну, а теперь? — спросил Драко, нервно покусывая губу. — Мы вместе. Всё хорошо. Верно?

— Верно, — улыбнулась она.

— Ладно, тогда просто подумай об этом. Как насчёт того, чтобы завести ребёнка со мной?

— Что… прямо сейчас? — прищурилась Гермиона.

— Серьёзно, и это меня ты называешь болваном? Когда-нибудь.

— Я не знаю, — она задумчиво прикусила губу, — может быть.

— «Может быть». И что это вообще значит? — острое чувство разочарования обожгло его. Она что, умрёт на месте, если будет говорить немного конкретнее?

— Это значит может быть. В чём дело, Драко? Ты просишь, чтобы я родила тебе ребёнка?

Он стиснул зубы. Обязательно быть такой сложной? Он пытается обсудить их совместное будущее, а она строит из себя суперкрутую подружку, слишком расслабленную и модную, чтобы говорить о таких вещах!

— Я пытаюсь предложить тебе выйти за меня, дурёха!

Что-о-о? Нет-нет-нет. Всё не так. Он должен был сделать это сегодня вечером за романтическим ужином при свечах с бокалом вина и чудесным видом на море. Он бы надел свой костюм от Армани и опустился на одно колено. А не дулся бы на неё, сидя на песке в одних плавках.

У Гермионы отвисла челюсть.

— Что? — она тяжело задышала. — Ты хочешь жениться на мне?

Драко вздохнул, с помощью Акцио притягивая обручальное кольцо из ящика стола в их спальне.

— Я хотел сделать всё правильно. Но ты сидела здесь, такая красивая, и я не смог… — он открыл коробочку, показывая ей кольцо.

— Боже мой, — её глаза расширились.

Он придвинулся ближе, нервно облизывая губы:

— Выходи за меня.

Приоткрыв рот, Гермиона лишь молча переводила взгляд с поблёскивающего кольца (вероятно, стоившего целое состояние) на ошеломительно красивого мужчину, только что сделавшего ей предложение, и обратно.

Охренеть.

Наверное, она была грёбаной монашкой в прошлой жизни, раз заслужила это. Та девчонка, лохматая серая мышь с торчащими зубами, предпочитавшая книги людям, просто не могла оказаться здесь, на пляже в Италии, с этим сногсшибательным красавцем-мужчиной из самых влажных фантазий, который смотрит на неё так, будто она само солнце, протягивает ей кольцо (такое чертовски огромное, что ему наверняка положено иметь собственные координаты на карте) и просит выйти за него…

Реально охренеть.

Драко облизнул губы и громко сглотнул. Когда он репетировал этот момент перед зеркалом (да, и что тут такого?), он не предполагал, что она просто умолкнет. Бросится ему на шею вне себя от радости и займётся с ним любовью на том же месте — да, но умолкнет… нет. Он нахмурился.

— Ради всего святого, Грейнджер, скажи уже что-нибудь!

Она встрепенулась, даже не представляя, сколько времени уже молчит.

— Да. Да, конечно, я выйду за тебя, болван!

Он улыбался ей прекраснее, чем когда-либо, — всего пару минут, прежде чем обхватить её лицо ладонями и поцеловать, задыхаясь. Она смутно ощутила, как в какой-то момент их жарких объятий он натянул ей на палец кольцо, но её разум был слишком затуманен, чтобы сосредоточиться на этом. Единственным, о чём она могла думать, были его тёплые губы на её собственных…

У неё есть жених. Она стала невестой.

Казалось, всё происходит в романе — как будто она просто читает об этом, а не переживает на самом деле. Это точно сцена из романа. Прочитайте их достаточно и сможете воспринимать самые невероятные события своей жизни как истории из книг.

Драко выдохнул в её шею. Да. Она сказала да. Он женится. На Гермионе Грейнджер.

Чёрт возьми. Он женится на Гермионе Грейнджер.

Драко рассмеялся, обхватывая её лицо и снова целуя.

— Будущая миссис Малфой, — пробормотал он в поцелуй.

— А вот это мы обсудим чуть позже, — слегка нахмурившись, произнесла она, прежде чем снова приникнуть к его губам.

Он рассмеялся в поцелуй. Откровенно говоря, ему было плевать, возьмёт она его фамилию или нет. Факта, что она согласна выйти за него, было вполне достаточно.

— Что ответил мой отец, когда ты попросил моей руки? — спросила она, оставляя россыпь поцелуев на его шее.

Его улыбка растаяла.

Ох, чёрт.

Драко не просил у Эдварда Грейнджера руки его дочери, потому что тот пугал его до чёртиков. Они ни разу не обсуждали это и не произносили вслух, но Драко без единой тени сомнения знал, что отец Гермионы его на дух не переносит. Но при этом не знал почему. Он богат, обаятелен, без ума влюблён в его дочь. Джин просто обожала его. Но, как ни старался, Драко так и не смог добиться расположения Эдварда Грейнджера.

Вот чёрт. Может, зря он решил, что лучше попросить прощения, чем разрешения?

— Мы можем… не говорить о твоём отце прямо сейчас? — затаив дыхание, спросил Драко. Он тут же глубоко поцеловал её, предотвращая дальнейшие расспросы, нашёптывая между поцелуями: — Нам нужно скрепить помолвку, как думаешь?

Она хихикнула:

— Я раньше не занималась сексом на пляже, — и коснулась рукой его напряжённого члена сквозь плавки.

— Чёрт, Гермиона, — сумел произнести он, срываясь на неразборчивый набор звуков, в то время как маленькая уверенная ладонь Гермионы продолжала ласкать его, а её губы — посасывать и прикусывать ключицу. — О, чёрт возьми…

Она опускалась ниже, слегка царапнув ногтями его соски, награждённая довольным шипением, её стоны перемежались с поцелуями. Добравшись до места назначения, она ухмыльнулась ему ровно за мгновение до того, как плотно обхватила губами его член.

Драко протяжно простонал.

Её мягкий, горячий, проворный язык поглаживал и облизывал его по всей длине. Его ногти вонзились в ладони так глубоко, что едва не выступила кровь, — как бы сильно ему ни хотелось зарыться пальцами в её волосы, он боялся, что не сдержится и толкнётся глубже в её горло. Не лучшим будет начало помолвки, если она задохнётся от его члена всего через пару минут после того, как сказала «да».

Конечно, это не значит, что он не может немного покомандовать ею:

— Вот так, Гермиона, отсоси мне.

Она застонала, не выпуская его член изо рта, и вибрация её голоса насквозь прошила его удовольствием.

— М-м-м… Я так сильно люблю тебя, милая. Не могу дождаться нашей свадьбы, — она простонала снова, гораздо громче, и глаза Драко закатились от этого ощущения. Он знал, что не продержится и минуты, если она продолжит, и положил руку на её плечо, прося остановиться.

Гермиона медленно скользнула губами к головке, стараясь плотнее прижаться языком и собрать выступившую перламутровую капельку, втягивая её с влажным звуком. Драко вздрогнул всем телом.

— Поверить не могу, что проведу остаток дней с тобой и твоим восхитительным ртом, — выдохнул он. — Твоя очередь, любимая.

— Подожди, — быстрым движением Гермиона трансфигурировала пляжное одеяло в плед, достаточно большой для них двоих, — не хочу вытряхивать из себя песок следующие несколько дней.

Рассмеявшись, Драко придвинулся к ней и, подцепив большими пальцами бикини, потянул вниз. Он лизнул внутреннюю сторону её бедра, ощущая на коже вкус моря и солнца, и застонал, коснувшись её влажных губ. Он любил делать это для неё. Она полностью терялась в ощущениях, стоило его губам и языку коснуться её. Однажды она так сильно обвила его ногами, что чуть не сломала ему шею, кончая. Но, святой Салазар, оно того стоило.

Коснувшись её входа, он обхватил губами клитор, и она тут же выгнулась, почти пытаясь отстраниться, — столь тонким, практически невыносимым было удовольствие. Однако он знал, что ей нравится. Целуя и лаская её языком, он в считанные минуты мог заставить её кончить.

— Чёрт возьми… чёрт!.. Чёрт! — выкрикивала она.

Боже, ему это так нравилось. Этот умный рот, такой чопорный и правильный в школе, извергавший исторические факты в безупречных грамматических конструкциях, сыпал такими грязными словечками, когда он касался её руками. Или губами, как сейчас. Ему было так сложно сдерживаться, что он едва не взрывался, просто слушая её. Добавить к этому её сладковатый терпкий вкус — и всё это побуждало его заставить её кончить как можно скорее, чтобы, наконец, взять её как следует.

Он застонал, дразня чувствительные точки, зная, что именно в этот момент её нервные окончания особенно чувствительны. И если он всего лишь нажмёт сильнее…

— Да, чёрт! — всепоглощающий оргазм сотряс её тело. Когда последняя волна дрожи пронзила её, она вздохнула и расслабила ноги, сжатые вокруг торса Драко.

— О боже, — выдохнула она, слишком вымотанная, чтобы сказать что-то большее.

Драко довольно ухмыльнулся. Дать ей минутку прийти в себя или воспользоваться её повышенной чувствительностью и взять прямо сейчас?

Подтянувшись выше, он навис над её телом и поцеловал, проникая языком в глубину её рта, позволяя попробовать саму себя на вкус.

— Чего ты хочешь, любимая? — прошептал он прямо в её губы.

Захныкав, она потёрлась о него губами и бёдрами. Взяв в руку свой до крайности возбуждённый член, Драко провёл головкой по её влажным губам. Ахнув, она толкнулась бёдрами навстречу ему, всем телом умоляя сделать с ней то же самое снова.

— Хочешь мой член? — спросил он, двигаясь снова.

— Да, прошу тебя, — проскулила она, прикусывая губу.

Драко с шипением выдохнул в ответ: он не мог выдержать, когда она начинала умолять, и маленькая распутница прекрасно об этом знала.

— Как скажешь, — прорычал он, входя в неё одним мощным толчком.

Она идеально тесно, горячо, влажно обхватывала его. Рыча, он толкнулся ещё раз, глубже. Обхватив ногами его бёдра, она подавалась навстречу ему. Драко подумал, что мог бы умереть с улыбкой на лице, наблюдая, как она берёт от него всё, что ей нужно, толкаясь навстречу его члену, заставляя врезаться в неё сильнее и глубже. Она делала это столь искренне, что он назвал бы это милым, не будь она так чертовски горяча.

Он опустил голову, чтобы втянуть один из её сосков в рот. Порой он чувствовал себя извращенцем, когда дело касалось её груди. Он ловил себя на том, что постоянно пялится на неё, особенно когда Гермиона носила облегающий джемпер, дразняще очерчивающий её грудь. Иногда она ловила этот взгляд и, фыркая, закатывала глаза. Но как бы он ни любил смотреть, куда больше ему нравилось дотрагиваться, сжимать, лизать, целовать и пробовать на вкус её грудь. Может быть, он попросту являлся озабоченным придурком, который был без ума от сисек своей девушки — зачёркнуто — невесты, но он на самом деле верил, что они созданы для того, чтобы он ласкал их. Было бы жаль отпускать их ни с чем, недооценёнными и недолюбленными.

Он двигался, чуть меняя угол проникновения, пока не нашёл тот, от которого она каждый раз вздрагивала всем телом.

— А-ах, да, вот так, — простонала она.

Перед глазами Драко плясали звёзды, пока он толкался в неё, врезаясь в эту магическую точку. Смутно он фиксировал множество ощущений: одинокая капля пота скользит из его волос по шее; ногти Гермионы впиваются в его спину, оставляя после себя следы-полумесяцы; морской бриз поглаживает его покрасневшую чувствительную кожу, посылая волны дрожи по позвоночнику.

И, конечно, его член, средоточие эрогенных зон, который в этот момент чувствовал себя чертовски хорошо. Тем более напряжение в яйцах грозило взорваться в любую минуту.

— Скоро… кончу, — выдохнул он, врезаясь в неё. Не особенно красноречиво, но это было лучшее, что он мог сказать в этот момент.

— Уже почти, — выдохнула Гермиона.

Драко мысленно переместился в не столь счастливое место, чтобы не кончить прежде неё. В его воображении была собрана целая коллекция малопривлекательных образов как раз на такой случай.

Огромная тётка Лукреция щиплет его за щёки, дыша в лицо несвежим запахом хереса. Случай, когда он застукал Гойла с Миллисентой Булстроуд. Засолка селезёнок летучих мышей на отработке у Филча. Уизли ест буррито.

— Сейчас кончу! — воскликнула она.

Его любимая ведьма затрепетала под ним, и он сам вскоре присоединился к ней, шагнув за край, ощущая прилив любви, тепла и мужской гордости, наполняющей его изнутри.

Когда всё закончилось, он мешком упал рядом с ней — совершенно без сил.

— Мерлин, Салазар и великие Цирцеевы сиськи, Гермиона. Следует делать тебе предложения чаще.

_________________________________________________

¹Графство на юго-востоке Англии.

²Caravan and motorhome club (англ.) — клуб по интересам, объединяющий любителей колесить по стране и миру в доме на колёсах.

========== Бег с препятствиями ==========

Драко съёжился от яркого света. Инстинктивно схватив подушку, он прикрыл лицо, заглушая ворчание и рычание — закономерный знак протеста против внезапного пробуждения.

— Просыпайся, соня, — энергично скомандовала Гермиона, стаскивая с него одеяло.

— Когда мы поженимся, нам придётся установить кое-какие правила, — Драко наградил свою невесту убийственным взглядом.

— Тяф-тяф, — поддразнила она. — Ты что-то не в духе этим утром.

— Ну вернись в посте-е-ель, — проскулил он. — Мы же отпуске. Не нужно вставать так рано.

— Ты не жалуешься, если я бужу тебя для секса.

Он приподнял бровь:

— А ты для этого меня сейчас разбудила?

— Нет.

— Тогда тащи сюда свой милый зад, и поспим ещё часик.

Она закатила глаза.

— Хочешь проспать эти прекрасные выходные — твоё право. А я собираюсь пойти в город, чтобы поймать сигнал мобильной связи. Мама будет в восторге, когда услышит новости. Наверное, со вчерашнего дня ждёт у телефона.

Драко быстро сморгнул остатки сна.

— М-да, хм… забавно, — он откашлялся. — Твоя мама не знает, потому что я… не спрашивал их.

— Не спрашивал? — Гермиона приподняла брови.

— Нет. Это проблема?

Она издала удивлённый смешок.

— Ну мне-то всё равно. Но, кажется, немного не в характере настоящего чистокровного принца не следовать протоколу в подобных вопросах.

— Знаю, — он вздохнул. — И в обычной ситуации я сначала поговорил бы с твоим отцом. Но некоторые смягчающие обстоятельства сделали это невозможным.

— Смягчающие обстоятельства? — прищурилась Гермиона.

— То, что твой отец меня ненавидит.

Она громко рассмеялась.

— Это не так.

— Гермиона, — Драко вздохнул. — Ты — папина дочка, и для тебя отец — большой безобидный плюшевый мишка. Но, пожалуйста, поверь мне, он такой не со всеми. Для меня он — обычный медведь. Самый настоящий огромный, страшный, рычащий, злой, голодный медведь, и единственное, чего он хотел бы, коснись я хотя бы рукой твоего колена в его присутствии, — это разорвать мне глотку. Он невзлюбил меня с самой первой встречи.

— Ты слишком драматизируешь, — она закатила глаза.

— Да ну? Могу заверить тебя, Гермиона, будь жив мой отец, он бы побоялся перейти дорогу твоему.

Уперев руки в бёдра, она стрельнула в него взглядом:

— Ты понимаешь, что сделал хуже, не поговорив сначала с ним? Мой отец — приверженец традиций.

— Знаю, но я бы предпочёл сообщить ему, что мы поженимся, когда ты будешь рядом и я смогу использовать тебя в качестве буфера, чем просить его разрешения с глазу на глаз и без свидетелей.

— Он бы не отказал. Честно, иногда ты такой ребёнок, — поддразнила она.

— Гермиона, я даже знаю, как бы прошёл этот разговор. «Доктор Грейнджер», — он сделал паузу, глянув на Гермиону. — Ты же знаешь, он не позволяет мне называть его «Эдвард». «Доктор Грейнджер, я бы очень хотел жениться на вашей дочери». И он тут же вытаскивает свой кортик, припасённый со времён службы в Королевском флоте (о которой он, кстати, очень любит мне напоминать), отрезает мне причиндалы и говорит, что скорее использует мои кишки как подтяжки, чем даст благословение жениться на его маленькой милой дочурке.

Лицо Гермионы сохраняло невозмутимое выражение на протяжении всей речи Драко. Затем медленно её губы растянулись в улыбке, и она согнулась на кровати в приступе смеха, вытирая выступившие в уголках глаз слёзы.

— Дорогая. Не стоит так беспокоиться за меня, — сыронизировал Драко, пока его невеста продолжала над ним потешаться.

— Нет, это просто… — выдавила Гермиона сквозь смех. — Сама мысль о том, что большой и страшный бывший Пожиратель смерти боится маггловского дантиста, это просто… — схватившись за бок, она затряслась в новом приступе смеха.

— Рад, что так развеселил тебя, — закатил глаза Драко. — Это заставляет меня ещё больше увериться в идее использовать тебя всю жизнь в качестве живого щита всякий раз, когда я в одной комнате с твоим отцом.

— Ладно, ладно, — ей наконец удалось справиться со своим смехом. — Как только вернёмся в Англию, я им позвоню, поужинаем с ними в следующие выходные. Расскажем вместе. Как тебе такая идея?

— Превосходно.

— Ты написал Скорпиусу?

— Прошлым вечером перед ужином. Я подумал, что раз уж два месяца не рассказывал ему о том, что мы встречаемся, будет честным рассказать о нашей помолвке через два часа.

Её ответная улыбка наполнила его гордостью.

Боже, то ли ещё может она сделать с Малфоем.

— Хорошо. Теперь, когда мы всё уладили, не будешь ли ты так добр встать с кровати, чтобы мы могли насладиться отпуском? Это просто замечательное место для пеших походов, и я хотела бы…

— Гермиона, любимая, — прервал он её с гортанным рычанием. — Я не занимаюсь физическими упражнениями даже в повседневной жизни, зачем мне делать это в отпуске?

— Да у тебя пресс как у семнадцатилетнего, — закатила глаза Гермиона. — Как такое возможно, если ты не тренируешься?

— Хорошая наследственность, — пожал он плечами.

— У меня, видимо, отсутствуют такие гены, поэтому придётся тренироваться, если, конечно, тебе нравится, когда моя задница в форме.

— Нравится, — глупо улыбнулся Драко, — очень нравится.

— Отлично. Тогда ты идёшь со мной, — Гермиона взмахнула палочкой, чтобы ускорить процесс, и одеяло в тот же миг исчезло.

Драко, дразня, показал ей язык:

— И мне терпеть это следующие пятьдесят-семьдесят лет?

— Скорее всего, — ответила она, метко швырнув штаны в его голову.

Он усмехнулся.

«Жду не дождусь, когда женюсь на этой маленькой командирше».

***

В понедельник на уроках Гермиона не переставая улыбалась: некоторые из студенток приставали к ней с просьбами показать обручальное кольцо, округляя глаза в восхищении. После сдвоенного урока у Слизерина и Гриффиндора она с удовольствием заметила, что к её столу пробираются Роза и Скорпиус.

— Поздравляем, профессор Грейнджер, — довольно улыбаясь, сказал Скорпиус, и Гермиона рассмеялась.

— Знаешь, Скорпиус, я собираюсь стать твоей мачехой. Ты можешь называть меня по имени.

— Но не в стенах школы. Люблю, чтобы всё было по правилам, — пожал он плечами.

Гермиона вздохнула. И зачем им ещё ребёнок, когда Скорпиус такой прекрасный парень?

— Ладно, меня-то не волнует вся эта ерунда, поэтому молю, тётя Гермиона, расскажи нам о предложении во всех подробностях! — Роза подпрыгивала на месте от нетерпения.

— Едва ли она может рассказать нам всё, — фыркнул Скорпиус.

И тут же получил тычок от Розы и возмущённое «Скорпиус!» от Гермионы. Он усмехнулся.

— Гляди-ка, да ты уже ведёшь себя как мачеха, — по-доброму подколол он.

Отсмеявшись, Гермиона начала рассказывать о предложении руки и сердца, избегая неприличных подробностей. О неловком, казалось бы, предложении — но идеальном для Гермионы. Ведь для них это был прекрасный момент. При упоминании романтического местечка на пляже, где Драко сделал предложение, Роза расширила чуть увлажнившиеся глаза. Скорпиус рассмеялся, представив словесный понос Драко — и особенно часть с «дурёхой».

Гермиона практически светилась, собираясь выйти из класса вместе со своей крёстной дочерью и будущим сыном и по настоянию Розы делясь кое-какими подробностями прошедших выходных.

— Вы уже назначили дату?

— Мы обручились только в пятницу, Роза.

— И вы не обсуждали место проведения или что-то подобное?

Гермиона качнула головой. Этот вопрос не должен был застать её врасплох. В конце концов, это всего лишь планирование — то, чем жили такие люди, как она сама и её крестница. Но, в то время как планы уроков Гермионы были скрупулёзно просчитаны в малейших деталях и рассортированы по цветовым блокам, планы свадьбы…

Свадьба. Замужество. Выбрать белое платье и цветочные композиции. Придумать, как отсадить максимально далеко её родителей от тётушки Драко, Лукреции. Над всеми этими вещами Гермиона никогда не задумывалась так, будто бы это может произойти с ней самой. Будучи юной девочкой, Гермиона могла бы в лучшем виде устроить реорганизацию библиотеки Хогвартса, но если бы вам довелось спросить её о том, какой она представляет свою будущую свадьбу, она бы просто бросила уничтожающий взгляд исподлобья. Внезапно закружилась голова. Пора бы поговорить с Филчем о температурном режиме в школе. Живот вообще способен вспотеть?

— Тётя Гермиона? Ты в порядке? — спросила Роза, обеспокоенно глянув на неё.

— Да-да, в порядке. Просто… я ещё не думала о деталях, — и на Гермиону тут же обрушился целый их рой, будто бы поджидавший нужного момента. Маггловская церемония или волшебная? Или от обеих понемногу? И кого из родственников она может пригласить, ведь не все в её семье знают, что она ведьма? И насколько сильно взбесится тётя Эвелин, если не позвать стервозных кузин, её дочерей, в подружки невесты?..

— О, так вот где вы двое, — вошёл в класс Альбус Поттер, — не будете против, если я гляну ваши конспекты по ЗОТИ? — в этот момент он заметил стоящую рядом профессора Грейнджер — на ней лица не было. — Извините, что пропустил урок, профессор. Я проспал.

Его слова вернули Гермиону к реальности.

— Этот урок начинается в три часа дня, Альбус.

— Точно. Так что насчёт конспектов? — снова обратился он к Скорпиусу и Розе.

— Альбус, профессор Грейнджер и папа Скорпиуса женятся! Это замечательно, правда? — спросила Роза.

— Да ладно? — спросил Альбус, поворачиваясь к Гермионе. Она коротко кивнула. — Круто. Но у нас, — он хлопнул Скорпиуса по спине, — всё ещё не решён вопрос с конспектами.

— Гермиона! Что за хрень, чёрт побери? Почему ты не написала мне сразу же, как только Хорёк сделал тебе предложение? — ворвавшись в кабинет, спросила Джинни Поттер, выглядя в одинаковой степени раздражённой и взбудораженной. Она тащила за руку своего недовольного чем-то мужа. — Дай-ка взглянуть на этот булыжник! — она крепко обхватила левую руку Гермионы и, рассматривая кольцо, присвистнула: — Шикарно, шикарно. Так ведь? Гарри, ты только взгляни, — и обернулась, обращаясь к детям: — Здравствуй, сын мой. Скорпиус. Роза, милая.

Альбус закатил глаза в ответ на появление надоедливых родителей.

— Пс-с. Так я увижу эти конспекты? — и, сновапривлекая внимание Скорпиуса, спросил он.

— Ради Мерлина, Гермиона, — Гарри удивлённо расширил глаза. — Я парень, но я не прочь стащить у тебя это кольцо. Мне больше никогда в жизни не пришлось бы работать.

Джинни хихикнула:

— Забавно, что ты заговорил об этом. У Гарри есть очень интересные новости.

— О, правда? — спросила Гермиона, взглянув на Гарри.

Джинни самодовольно кивнула.

— Гарри решил, что пришло время покинуть пост главы Департамента магического правопорядка.

Гермиона и Альбус синхронно выпучили глаза.

— Что?.. — воскликнул Альбус.

— Что? — изумилась Гермиона. — Ты серьёзно? Гарри, ты так много работал для этого. Почему сейчас?

— Это скука смертная, Гермиона. Я погряз в бумажной работе. Помнишь деньки, когда мы были аврорами, и каждый день был полон впечатлений и трудностей, и те вечеринки на всю ночь с сослуживцами, и отвратительную китайскую еду на вынос, которую мы покупали в той дерьмовой забегаловке ниже по улице, и о том, как глотали тройной эспрессо каждые несколько часов?

Гермиона поморщилась.

— Если упустить моменты с чёртовой китайской едой и чрезмерное потребление кофеина, я с теплотой вспоминаю о тех временах.

— Да, точно, вот это я любил. Энергия. Риск. Братство. Быть главой Департамента — это тупик карьеры, если не претендуешь на пост Министра магии… И, чтоб мне сдохнуть, я бы скорее согласился на Круцио, чем на эту работу! Мне некуда деться с этой работы, и потому я ухожу, — Джинни ткнула его локтем. — Ну и… я проиграл пари.

— О чём это ты? Что ещё за пари? — Гермиона прищурилась.

— Давным-давно Гарри заключил пари, — Джинни хихикнула. — Глупейшее пари.

— Дорогая. Ты действительно хочешь…

— …пари, о котором он должен был поразмыслить получше, прежде чем спорить. Особенно с такой умной женщиной…

— Джинни предложила спор: если вы с Малфоем поженитесь, я уйду с работы.

Тишина.

— Та-а-ак. И что бы проспорила ты, если бы победил Гарри?

— Мы договорились, что я рожу ему дочь.

Оглушающая тишина.

— Это просто… вау. Ты не мелочишься со ставками, Джин.

— Спасибо, — приосанилась Джинни.

— Эм… мам, — вмешался Альбус. — И что мы будем делать с… ну, знаешь, деньгами? Я имею в виду, папа ведь уволился с высокооплачиваемой работы в Министерстве.

Джинни отмахнулась:

— Об этом не беспокойся. У меня есть работа, а ещё у нас есть кое-какие сбережения и инвестиции. Мы богаты, детка. Сейчас время твоему отцу делать то, что он хочет. Поразмыслить над вариантами.

Медленная коварная ухмылка растянула губы Гарри. Остальные, вероятно, не заметили, но от Гермионы это не укрылось.

— Здорово, — нахмурился Альбус. — Чертовски здорово.

— Выражения, приятель, — одёрнул его Гарри.

Альбус проигнорировал эти слова:

— Я хочу официально заявить, что это чертовски плохая идея, и я на все сто процентов против.

— Приятно чувствовать твою поддержку, сынок, — закатил глаза Гарри.

— Пап, без обид… но что конкретно ты умеешь делать? С тех пор, как я себя помню, ты работал в охране порядка. Сначала ты был аврором, потом стал начальником. Какие ещё навыки у тебя есть, кроме того, что ты сажаешь плохих парней в тюрьму?

Гарри снова дьявольски ухмыльнулся:

— Ну, сын мой, — сказал он, потирая ладони, — вот и увидим, да?

Джинни, Альбус и Гермиона синхронно закатили глаза. Скорпиус и Роза наблюдали за происходящим с выражением ошеломления на лицах.

Спустя пару долгих минут, в течение которых Гарри маниакально взирал в никуда, Гермиона вновь заговорила:

— Хоть я и в восторге от того, что вы двое не стесняетесь использовать мою личную жизнь в качестве заднего фона для своих извращённых игр, но всё же я спрошу: не могли бы вы в будущем это прекратить, чёрт побери? Простите за выражение, — добавила она, обращаясь к подросткам.

— Не могу обещать, — пожала плечами Джинни.

***

Альбус, Скорпиус и Роза сели за слизеринский стол в Большом зале, присоединившись к Саймону, приберёгшему для них места.

— Что я вижу, сегодня вы двое решили разделить трапезу со змеями? — спросил Саймон.

— Да, мы пришли к компромиссу в этом году. Вчера мы ели за гриффиндорским столом, поэтому сегодня мы сели за слизеринский. И так далее по кругу, — ответил Скорпиус.

— Мы поняли, как много времени потратили впустую, сидя отдельно друг от друга в Большом зале, — сказала Роза. — Довольно тяжело учиться на разных факультетах. Подумай только, сколько времени мы провели, пытаясь перегрызть друг другу глотки, хотя могли бы быть вместе. Жизнь слишком коротка для этого.

— Точно, — протянул Альбус. — Вам, ребята, уже по четырнадцать. А ты не молодеешь, Роза. Двести лет назад ты была бы уже замужем и, наверняка, беременна. У тебя совершенно нет времени «быть молодой» и «перебирать варианты», когда у тебя есть такой мужественный молодой человек как Скорпиус, готовый вручить тебе свои яйца на блюдечке.

Скорпиус и Роза закатили глаза.

— Очень легко цинично отзываться о любви, Альбус, — сказала Роза.

— Я не циничный. Кто тут говорит о цинизме? Просто я скептически отношусь к тому, чтобы в четырнадцать, в таком зрелом возрасте, думать о том, чтобы связать себя с кем-то. У нас будет предостаточно времени для этого позже.

Скорпиус совсем не обиделся: у него было чувство, что он понимает, что случилось с другом.

— И как долго люди слишком молоды, Ал? Знаешь, мои родители поженились, когда отцу было девятнадцать, а маме — восемнадцать.

— Ну да, чувак. И посмотри, что из этого вышло, — промямлил Саймон набитым едой ртом.

Скорпиус сузил глаза:

— Мои родители не развелись, Саймон.

— Не развелись?

— Нет. Моя мама умерла, когда мне было три года.

Саймон удивлённо нахмурился:

— Серьёзно?

— Вполне уверен.

— Хм. Я всегда думал, что вы с мамой просто не ладите.

— Ну, как видишь, мы не успели испортить наши отношения… потому что она умерла.

— Извини, я не подумал.

— Как и всегда. Просто воодушевляет, какой ты олух, Саймон, но мы отвлеклись. По моему мнению, нелепо думать, что ты влюблён, немного потискавшись по углам, — заключил Альбус, засовывая в рот кусок пастушьего пирога.

Скорпиус проницательно взглянул на него:

— Ал. Что-то не так с Моникой?

Альбус громко фыркнул в несвойственной для него манере.

— С чего ты так решил?

— Обычно ты не такой ворчун.

Альбус снова фыркнул:

— Это нелепо. Ну конечно, такой.

Скорпиус и Саймон обменялись взглядами. Редко им приходилось видеть Альбуса в приступе гнева, как сейчас. Он едва ли позволял кому-либо пробиться сквозь свою внешнюю уверенность и невозмутимость. Альбус не был таким с первого курса, с тех пор как умер Леонард Нимой, — тогда он отказывался покидать свою постель целую неделю. Вдруг Альбус стрельнул взглядом ко входу в Большой зал, мрачно нахмурившись, и это осталось незамеченным для Скорпиуса. Он проследил за взором лучшего друга — и тут же увидел причину его недовольства.

Как и следовало ожидать, небрежно прислонившись спиной к стене, стояла Моника Флинт и разговаривала с высоким темноволосым пятикурсником с Гриффиндора. Она не выглядела столь же увлечённой разговором, как её собеседник, с улыбкой наклонившийся к ней. Но, хотя нейтральное выражение на её лице не отражало заинтересованности в гриффиндорце, она не делала никаких попыток уйти. Между делом она бросила взгляд на слизеринский стол и, найдя Альбуса сосредоточенным на обеде, снова обратила внимание на своего гриффиндорского ухажёра.

«Мерлин, да она маскируется не лучше Ала», — отметил Скорпиус. Очевидно, они оба были совершенно безнадёжны: каждый из них делал вид, что они друг другу абсолютно не нравятся. А присущее им умение напускать на себя беспристрастный вид заставляло обоих поверить в отсутствие интереса, и это замыкало утомительный цикл: Моника флиртовала с другими парнями, вызывая ревность Альбуса, а тот настаивал, что его интерес чисто физический.

Откровенно говоря, они играли друг с другом в скучную игру, и Скорпиус не видел смысла в том, чтобы наблюдать, чем всё закончится. Единственное, что он мог, — это вмешаться в личную жизнь своего лучшего друга. Ему просто нужно действовать поумнее, ведь Альбус ни за что не воспримет попытку действовать неуклюже и по-гриффиндорски — прямо в лоб.

— Почему тебя не было сегодня на занятиях? — спросил Скорпиус.

— Проспал, — отрезал Альбус.

Скорпиусу было плевать на попытку Альбуса закрыть тему. Он хотел, чтобы ему дали ответ получше, и, ей-Мерлин, Альбус это сделает.

— Почему?

— Были причины, Скорп. Отстань.

Скорпиус закатил глаза.

— Ты разбудил меня среди ночи, когда вернулся в комнату. И чем же таким ты занимался в столь ранние утренние часы, после чего тебе пришлось отсыпаться так неприлично долго?

Альбус выпустил вилку, и та звякнула, ударившись о тарелку, — он был раздражён вопросом.

— У меня было ночное свидание. Ты это хотел услышать?

— С Мон?

Альбус зарычал:

— Да, с Мон, потому что я не заигрываю с несколькими девчонками одновременно, чтобы удовлетворить свои потребности, — он сделал большой глоток тыквенного сока, глядя на Монику и хренова Падрейга Мак-как его там-ПохитителяЧужихПодружекПоПоцелуям, до сих пор увлечённо болтавших друг с другом.

Скорпиус мысленно застонал. Получается, Альбус не спал всю ночь, целуясь с девушкой (которая якобы ничем другим его не интересовала), а теперь она просто болтала с каким-то типом с Гриффиндора. Искренне преданная дружбе часть Скорпиуса просто не могла бороться с мыслью: «Вот дрянь!» — но логика подсказывала, что Альбус в каком-то смысле сам навлёк на себя немилость. Проглоти он свою упрямую гордость и скажи слизеринской Снежной Королеве, что ему нравятся не просто её губы, а она сама, и Моника вне всяких сомнений была бы с ним.

Саймон хлопнул Альбуса ладонью по плечу:

— Не переживай, друг. Ты был первым. Как говорят магглы: «Ранней пташке достаётся червячок».

— Ага, а вторая мышь доберётся до сыра¹, — сказал Альбус, ставя кубок с тыквенным соком. — Мы можем лучше поговорить о том, что мои родители — придурки и что папа собирается стать праздно слоняющимся безработным бродягой, ведь они поспорили на то, поженятся ли твой отец и профессор Грейнджер? — спросил он, меняя тему.

Скорпиус хмыкнул.

— Ни за что не стал бы спорить с твоей мамой. Знаешь, уж твоему-то папе пора бы это знать.

Альбус закатил глаза:

— Мой папа смелый, добрый, бескорыстный и бла-бла-бла. Правда, не очень умный. Это факт, который, кстати, он сам полностью признаёт. Он неоднократно говорил мне, что единственная причина, по которой он до сих пор жив, то, что профессор Грейнджер помогала им с дядей Роном в детстве выпутываться из неприятностей.

— Папа говорит то же самое, — ухмыльнулась Роза. — Скорпиус, тебе повезло, что она будет твоей мачехой.

— Да, Скорп, — пошловато ухмыльнулся Саймон. — Тебе так повезло, что у тебя будет классная мачеха. Только представь. Теперь мы сможем подшучивать не только над Алом насчёт сексуальной мамочки.

Скорпиус нахмурился:

— Мы все уже обшутились насчёт профессора Грейнджер. Это в прошлом.

— А как же Роза? — прищурившись, обратился к Саймону Альбус. — Её мама тоже секси. И я могу так говорить, ведь она мне не родная тётя, а просто замужем за моим дядей.

— Вот чем вы занимаетесь? — настала очередь Розы нахмуриться. — Обсуждаете чужих мам, извращенцы?

Саймон пожал плечами:

— Почти. То есть не мою, потому что она самая обычная мама в мешковатых джинсах с высокой талией и с морщинками у глаз. Она, в отличие от мамы Ала и профессора Грейнджер, не расхаживает смущая всех вокруг своими упругими сиськами и задницей, или что-то в этом роде. И, Роза, я видел издалека твою маму и вынужден согласиться с Алом: она секси, не поспоришь.

— Буду благодарна, если в будущем вы будете держать свои сексуальные намёки насчёт моей мамы при себе, — сузила глаза Роза.

— Ой, да не будь ты такой, Уизли, — посмотрел на неё Саймон. — Просто подумай. Через двадцать лет ты будешь так выглядеть, и уже наши дети будут обсуждать, что ты секси, — Альбус и Саймон захихикали. Скорпиус прикусил губу: ему показались забавными слова Саймона, но совсем не хотелось вызвать на себя ярость своей девушки. Когда её уши краснели, а челюсти крепко сжимались, это могло значить лишь одно: она на волосок от того, чтобы выплеснуть свой горячий темперамент. Он мог либо оказаться такой же жертвой, как Саймон и Альбус, если они продолжат в том же духе, либо пожинать очевидное преимущество такого характера — а именно её стремление обниматься и целоваться вечерами до тех пор, пока перед глазами не засверкают звёзды. И речи не может быть о том, какой из вариантов казался ему наиболее привлекательным. Поэтому он, насмешливо глянув на друзей, пробормотал что-то о «незрелости», стараясь, чтобы Роза заметила его спектакль.

— Подожди-ка, — сказал Альбус, оживившись от внезапной мысли. — Профессор Грейнджер — крёстная мать Розы. Роза — твоя девушка. Профессор Грейнджер станет твоей мачехой. Разве это не делает вас двоих… сводными братом и сестрой?

Скорпиус и Роза одновременно бросили свои вилки и с отвращением поморщились. Скорпиус легко мог бы стереть эту самодовольную ухмылку с лица лучшего друга, если бы не знал, насколько умным и исключительным Альбус считает себя в этот момент. «Повезло, что у тебя сейчас проблемы с девушкой, мудила», — он послал тяжёлый взгляд и мысленно обратился к Альбусу, как могут только самые близкие друзья.

Самодовольно скрестив руки на груди, Альбус так же беззвучно ответил с самым серьёзным выражением лица: «Посмотрим, не будешь ли ты вспоминать об этом каждый раз, когда будешь её целовать».

Посмеиваясь, он позволил своему взгляду вновь скользнуть к Монике и гриффиндорскому придурку. Моника посмотрела в его глаза, и он ощутил, как в животе потеплело. Он улыбнулся шире, и Моника улыбнулась в ответ. Альбус почувствовал, как его щёки начали гореть.

«Ох, чёрт, — подумал он. — Дурацкие чувства».

______________________________________________

¹The early bird catches the worm but the second mouse gets the cheese. (англ.)

========== Всё ещё хочешь, чтобы мы поженились? ==========

Драко глотнул успокаивающего нервы зелья, по действию сходного с маггловским валиумом, и резко выдохнул от обжёгшего горло горького привкуса.

Отлично. Это заставит его чувствовать себя мужественным и храбрым, а именно эти давно заплесневевшие качества ценил отец Гермионы. Драко очень надеялся, что небольшая доза зелья поможет ему собраться этим вечером. Он встряхнулся, хлопнув себя по щекам обеими руками, и тут же услышал треск летучего пороха снизу, сигнализирующий о прибытии его невесты.

Драко пробежался ладонями по простому серому пиджаку, изучая свой внешний вид в зеркале. Не плохо и не чересчур. Казалось, по какой-то причине Эдвард раздражался сильнее, когда Драко хорошо одевался. Этим вечером было не до самолюбия. Этим вечером важнее самосохранение.

— Мы с Гермионой решили пожениться, — пробормотал он, репетируя, пока осматривал со всех сторон свою прическу в зеркале. — Надеюсь, вы не против. Извините, что не спросил у вас об этом заранее, но вы пугаете меня до смерти, доктор Грейнджер.

— Какой же ты милый, — произнесла Гермиона, прислонившись к двери. Она была просто сногсшибательна в простом тёмно-синем платье-футляре, фантастически облегающем её стройную фигуру. Лакированные туфельки в тон кожи с открытым мыском удлиняли её ноги, хоть она по-прежнему выглядела миниатюрной. На губах ярким пятном выделялась клюквенная помада, сочетавшаяся с цветом её маникюра и педикюра.

— Потрясающе выглядишь, — сказал он, окидывая её взглядом, полным восхищения. — Как я тебе?

— Ве-ли-ко-леп-но, — Гермиона закатила глаза. — Прихорашиваешься для моего отца?

Драко вздрогнул, одёргивая рукав рубашки.

— Просто пытаюсь задать правильный тон. Мило, но сдержанно — это лучше всего работает с твоим отцом.

— Ты слишком зациклился на этом. Мои родители будут в восторге оттого, что их дочь наконец-то выходит замуж. Думаю, они уже смирились с мыслью, что я умру в одиночестве, окружённая подобранными с улицы кошками.

— Ты самая сексуальная кошатница из всех, что я видел, любимая.

— Какой же ты подлиза, — сказала Гермиона, поправляя воротник его рубашки.

Усмехнувшись, он притянул к губам её руку и поцеловал ладонь.

— Сделаешь мне одолжение, м? Когда они спросят о предложении, может, упустишь некоторые части истории?

— И какие же?

— Почти всю. Не думаю, что твоему отцу нужно слышать о «дурёхе» и последующем сексе на пляже.

— И о последующем после него сексе на полу в гостиной? — приподняла бровь Гермиона.

— Я уж молчу о сексе в душе, — ухмыльнулся Драко.

Она хихикнула.

— И что же мне можно им рассказать?

Усмехнувшись, Драко прижался к её спине, убирая волосы в сторону.

— Можешь рассказать им, как это должно было случиться, — он потёрся носом о её шею.

— М-м-м, — отозвалась Гермиона, подаваясь навстречу его прикосновениям. — И как именно? Ты не рассказывал мне, как планировал это сделать.

Он сказал, легонько покусывая её ушко:

— Лучший шеф-повар на Капри приготовил бы нам ужин на двоих, мы бы наслаждались с балкона видом на море и закат, — он проследил губами линию её шеи. — И нам бы подали практически бесценное винтажное шампанское, хранившееся в моих погребах и прекрасно сочетающееся с вкуснейшим тирамису из всех, что ты пробовала. А после я бы опустился на одно колено и достал это кольцо, — он погладил её левый безымянный палец с великолепным бриллиантом, — и сказал тебе, что ты разожгла ту часть меня, которой, как я думал, больше не существует. Что моя любовь к тебе за гранью понимания и что я не могу вынести мысли о том, что проживу остаток дней без тебя в качестве моей жены.

— Боже, — пробормотала Гермиона, ощущая лёгкое головокружение, — да ты меня обокрал.

Драко надулся и показал ей язык — Гермиона расхохоталась.

— Я пошутила. Знаешь, я думаю, что всё прошло идеально.

Он ухмыльнулся:

— Точно, настолько, что мне пришлось отменить ужин, ведь мы не могли выбраться из постели.

— Мы были… очень заняты весь остаток дня, насколько я помню, — Гермиона слегка покраснела. О да, она отлично помнила. Она вспоминала об этом почти каждый вечер, лёжа в одиночестве в постели и проклиная тот факт, что вынуждена спать отдельно от чрезвычайно одарённых пальцев, тела и рта Драко.

— Именно поэтому нам придётся солгать твоим родителям и рассказать милую и романтичную историю вместо эротичной и ироничной.

— Ты на меня плохо влияешь, — вздохнула Гермиона.

— Да? Ну, ты же уже согласилась за меня выйти, так что отступать некуда, — сказал он, взяв её за руку и готовясь аппарировать.

— Подожди, — попросила Гермиона и быстро наложила скрывающие чары на своё кольцо. — Не хочу, чтобы они его видели, пока мы не будем готовы рассказать, — пояснила она.

Улыбнувшись, Драко аппарировал, и они оказались в квартале от дома Грейнджеров.

Держась за руки, они неспешно шли к дому родителей Гермионы. Драко всегда нравилась эта улица. Было что-то старомодное и очаровывающее — в этом районе для зажиточного среднего класса, больших домах, расположенных на комфортном отдалении друг от друга, где ни с кем не могло случиться ничего плохого. Драко мысленно улыбнулся, когда представил, как Гермиона здесь росла: каталась на одной из ужасающих штуковин (боле-сипед, кажется?), которые так обожают маггловские дети, играла со щенком, командовала соседскими ребятишками. Драко попросил бы Джин показать детские фотографии, не знай он, какой гнев это вызовет у его невесты.

— Готов? — спросила Гермиона, крепче сжимая его руку, когда они подошли к крыльцу.

Драко кивнул и нажал на звонок. Из дома до него донёсся приглушённый крик Джин:

— ЭДВА-А-А-АРД! Они здесь, — послышалось неразборчивое бормотание, после чего Джин добавила: — …и ты будешь вежлив с этим мальчиком.

Несмотря на то, что в данный момент Эдвард, без всяких сомнений, хмуро взирал на свою жену и проклинал его имя, Драко сочувствовал ему. Если он расслышал Джин за пределами дома, Мерлин знает, как громко звучал её голос внутри. Джин всегда была к нему мила, но Драко не сомневался, что по пронзительности с ней могла бы соперничать только Панси Паркинсон образца третьего курса.

Он приклеил улыбку на лицо, стоило двери открыться. Эдвард Грейнджер равнодушно глянул на него, едва удостоив внимания, после чего, сосредоточившись на своей маленькой милой дочурке, широко улыбнулся.

— Чудесно выглядишь, принцесса, — произнёс он, принимая её в объятия. Драко с интересом наблюдал, как суровый усатый мужчина под два метра ростом обнимает свою дочь с заботой великана, держащего в руках кролика.

— Ты тоже отлично выглядишь, папочка. Продолжаешь тренировки?

— Каждое утро.

— Как прошёл твой последний триатлон?

— Я побил свои прошлогодние рекорды в плавании и беге, но замешкался на велосипеде.

«Точно, велосипед». Наверное, стоит сделать карточки, чтобы запомнить все эти штуковины.

— А ты всё ещё тренируешься? — лицо Эдварда в шутку посуровело. — Какой вес берёшь?

— Этим утром было 136 килограммов, — ухмыльнулась Гермиона, удостоившись одобрения отца. Зато Драко чуть не задохнулся от услышанного.

«Твоя невеста — зверь. Твой будущий тесть — чудовище. А ты сам — бледный парень, чьи мускулы выполняют чисто декоративную функцию», — подумал он, сравнивая себя с отцом Гермионы, который мог бы переломить его пополам, если только того пожелает.

— Боюсь, твоя мама решила проявить изобретательность. Во время отпуска в Мексике мы попробовали чудесное блюдо из креветок, и ей удалось найти рецепт.

— Оно острое? — спросила Гермиона.

Эдвард нежно улыбнулся дочери:

— Недостаточно острое для нас с тобой, принцесса. Но я купил наш любимый жгучий соус.

— Звучит прекрасно, — сияя, ответила Гермиона.

— Кстати о маме: она убьёт меня, если заметит, что мы всё ещё стоим в дверях, так почему бы тебе и твоему другу не пройти в гостиную и не налить себе выпить?

Драко изо всех сил постарался не хмуриться. Другу? После почти года знакомства и отношений с его дочерью для этого человека Драко всё ещё был просто другом Гермионы.

От Гермионы тоже не укрылось стратегическое использование её отцом этого слова:

— Папочка, ты ведь знаешь, что Драко — больше чем просто друг для меня, — произнесла она с укоряющей интонацией, которая, как подозревал Драко, была чрезвычайно эффективна с непослушными первокурсниками.

— Ты знаешь, что я имею в виду, принцесса, — отмахнулся Эдвард, провожая её в дом. Он демонстративно проигнорировал Драко, втиснувшись между ними и следуя внутрь прямо за Гермионой.

«Продолжай в том же духе, старик. Это не отменяет того факта, что вечером я заберу твою дочь домой и грязно её трахну», — эта одинокая незваная мысль с лёгким намёком сексизма странным образом заставила Драко почувствовать себя увереннее, пока он следовал за Эдвардом в дом.

«Так-то. Эдвард. Ты не можешь помешать мне называть тебя так в своих мыслях, ты, невыносимый старый…»

— Мин! Дрейки! Ну же, подойдите и поцелуйте меня! — потребовала Джин, стоя в дверях на кухню. Она была миниатюрной, умной и красивой женщиной в свои пятьдесят с небольшим, и Драко не знал больше никого, кто бы так сильно любил обниматься со всеми вокруг по любому поводу. А ещё она привыкла давать дурацкие прозвища друзьям и домочадцам, но это было настолько беззлобно, что Драко не мог этому противиться.

— Как вы, Джин? Прекрасно выглядите, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щёку. — Я захватил к ужину Côte-Rôtie Syrah, которое вам так понравилось в прошлый раз.

— Ты балуешь пожилую женщину, Дрейки, — просияла Джин.

— Не вижу здесь никакой пожилой женщины, — с усмешкой ответил Драко.

Джин легонько шлёпнула его по руке:

— Твоё обаяние наверняка творит чудеса с моей дочерью.

Краем глаза Драко заметил насмешливую ухмылку Эдварда. Впрочем, он решил игнорировать его и сосредоточить всё своё внимание на будущей тёще, которая по-настоящему ему нравилась.

— Мин, ты выглядишь сегодня просто фантастически. Что в тебе изменилось?

— Ничего, мама.

— Нет, что-то тут есть. Что изменилось, Дрейки?

Драко приподнял брови:

— Она так же красива, как и всегда, Джин. Должно быть, это всё гены, которые она унаследовала от вас.

Гермиона, стоящая за спиной матери лицом к Драко, закатила глаза и сделала вид, что её вырвало в контейнер для мусора. Он игриво ухмыльнулся ей.

— Ты просто душка, — рассмеялась Джин. — Мин, почему бы вам с Дрейки не пойти в гостиную и не налить себе что-нибудь выпить? Мы с отцом привезли фантастический мескаль из Оахаки¹, вы просто обязаны его попробовать.

— Звучит здорово, мам, — Гермиона жестом поманила Драко за собой в просторную, со вкусом обставленную комнату, которая, казалось, просто лопалась по швам от обилия неподвижных фотографий Гермионы, где та была запечатлена на разных этапах младенчества, детства, юности и зрелости. Драко не мог бороться с улыбкой, рассматривая одну из любимых своих фотографий — ту, где Гермиона трёх или четырёх лет от роду стоит на вершине крепости, целиком построенной из книг, вероятно, ею самой. На её плечах была крошечная серебристая накидка, в волосах тиара, а руки упирались в бёдра в триумфальной позе. Она была словно маленькой завоевательницей. Гермиона прервала его внимательное изучение фотографии, перевернув ту лицом вниз.

— Эй, я ещё не насмотрелся, — сказал Драко.

— Нет, насмотрелся, — поджав губы, ответила Гермиона и направилась к мини-бару.

— Гермиона, во время поездки я нашёл книгу, которая, как мне показалось, может заинтересовать тебя, — сказал Эдвард, появившись из задней части дома с маленькой бежевой книгой в руках.

— «Лабиринт одиночества», — прочитала Гермиона. — Боже мой, папочка, где ты это нашёл? Подписано самим Октавио Пасом! — Гермиона с восторгом осмотрела книгу и повернулась к Драко: — Папа — просто гений в том, что касается покупки книг! Где бы он ни путешествовал, ему удаётся найти что-то необычное.

Эдвард был польщён похвалой дочери.

— Полно тебе, принцесса. Уверен, Драко не интересуется такими вещами.

В тысячный раз со встречи с Эдвардом Грейнджером Драко пытался не нахмуриться. Ответить или промолчать? Драко вполне мог бы совершить литературный экскурс, ведь он весьма подкован в вопросе художественной литературе — спасибо, что поинтересовались.

— На самом деле, Драко и сам довольно много читает, — вмешалась Гермиона.

— Неужели, Драко? — спросил Эдвард, и Драко кивнул. — И что же ты читаешь? Кто твои любимые авторы?

Это был экзамен — экзамен, который оценивался по совершенно неизвестным Драко критериям, ведь он не знал, что предпочитает читать сам Эдвард. С таким же успехом он может ответить честно — но перестраховаться, чтобы произвести впечатление, явно не помешает.

— Один из любимых — Виктор Гюго. И Дюма.

— Дюма? Думаю, читал его, когда был мальчишкой, — снисходительно отозвался Эдвард.

Молча сосчитав до трёх, Драко продолжил:

— На днях я дочитал шестой роман из цикла «Моя борьба» Карла Уве Кнаусгора.

— Я не смог продвинуться дальше первой книги, — Эдвард закатил глаза. — Лучшие её части были просто скучными, худшие — претенциозными. Довольно нарциссично думать, что кому-то будет интересно прочесть о твоей жизни три тысячи шестьсот страниц. Не понимаю, с чего вокруг такой переполох.

Драко промолчал. С чего такой переполох? Ну, автор всего лишь переосмыслил современную концепцию романа, так что некоторые могли бы сравнить его с Прустом, но как угодно.

Гермиона вручила Драко бокал с крепко пахнущим напитком — Драко будто ощутил дыхание дракона.

— Спасибо, милая, — поблагодарил он, игнорируя сжавшиеся в тонкую линию губы Эдварда от ласкового обращения Драко к Гермионе. Следом за ней он прошёл к дивану и сел рядом, сжимая в руке странный напиток, который, как Драко уже подозревал, ему не понравится, — но будь он проклят, если не выпьет.

— Итак, — сказал Эдвард, усаживаясь в кресло напротив пары. — Драко, — Драко сглотнул, расслышав интонацию, с которой тот произнёс его имя. Он и представить не мог, что в одно «Драко» можно вложить столько неприязни. Ему вдруг начало нравиться всё это куда меньше. — Как дела на работе? Чем ты занимаешься?

Ещё одна ловушка.

— Я владею и управляю семейной компанией, — этого ответа было бы достаточно, чтобы произвести впечатление на любого другого отца на планете. Но Эдвард Грейнджер не был нормальным человеком. Он был хищником в обличье милого дружелюбного дантиста, который, к тому же, был крупнее и внушительнее среднестатистического человека.

— Ну да, точно. Я забыл. Ты не работаешь, верно? Ты же… баснословно богат.

Это прозвучало как обвинение в тяжком преступлении.

«О, да. Мне так жаль, что я богат и могу позволить себе подарить твоей дочери целый мир и баловать её так, как она заслуживает. Как я, блять, вообще смею?»

— Драко работает, папочка.

— Правда? Расскажи мне поподробнее, Драко. Боюсь, я не совсем понимаю, чем ты занимаешься в своей маленькой компании.

Драко мысленно прокрутил в голове статистику матчей по квиддичу. Маленькой компании? Маленькой?

— Ладно, сэр. Это совсем не «маленькая» компания. Это крупнейший конгломерат в волшебной Европе.

— Так ты… что? По дешёвке скупаешь другие компании и ждёшь, пока их акции вырастут, чтобы продать? — спросил Эдвард.

— На самом деле всё немного сложнее, но…

— О, смотрите, мама пришла! — улыбнулась Гермиона, когда та вошла в комнату.

— Так, Эдвард, надеюсь, ты не докучаешь Драко праздными разговорами? — сказала Джин с лёгким предупреждением в голосе — это было очаровательно. Драко был благодарен, что, разговаривая с Эдвардом, она называла его по имени, а не легкомысленным «Дрейки».

Эдвард добродушно улыбнулся своей жене (притворно, по мнению Драко).

— О, Джин. Он знает, что я по-доброму, — он бросил на Драко неприятный взгляд, и тому показалось, что испытывал Эдвард абсолютно противоположные чувства.

Чтобы отвлечься, Драко сделал большой глоток напитка.

ГРЁБАНЫЙ-ХРЕНОВ-ПИЗДЕЦ! Что за чертовщина? На вкус это было даже хуже, чем на запах — этот напиток, наверное, легко мог бы снять слой лака с полированного дубового стола или, по крайней мере, хорошенько прочистить его кишки.

«О чёрт. Вечером меня точно вырвет», — подумал Драко. Но он должен держать лицо. Эдвард наблюдал за ним, выискивая малейшее проявление слабости, самовлюблённая старая задница. Глядя прямо ему в глаза, Драко задержал дыхание и сделал ещё один глоток дьявольского пойла.

«Держи лицо, Драко. Держи. Чёртово. Лицо».

— Как тебе мескаль, Драко? — спросил Эдвард, поблёскивая глазами.

— Отлично, спасибо, — ответил Драко, слегка хрипя и прощаясь со своими вкусовыми рецепторами.

Джин просияла:

— Надеюсь, ты любишь креветки. Я приготовила Camarones a la Diabla.

— Звучит замечательно, Джин.

Эдвард в замешательстве глянул на Драко:

— Ты знаешь, что это, Драко? — Джин и Гермиона дружно посмотрели на него. — Я просто спросил. Это довольно остро, — невинно пояснил он.

Драко сдержал ухмылку.

— Я люблю острое, — соврал он. Он только однажды пробовал такую еду — в прошлом году, во время ужасной ночи кино у Поттеров, где Гермиона убедила его попробовать курицу с перцем чили и у него едва не случился разрыв сердца.

— Что ж, ужин готов. Поэтому идёмте со мной в столовую, — пригласила Джин.

Драко отчаянно жалел, что не принял чуть большую дозу успокаивающего зелья. Ему уже удалось поставить себя в унизительное положение перед Эдвардом — а ведь он даже почти ничего не говорил и не делал. Драко готов был поклясться, что Эдвард каждый раз поворачивал ситуацию таким образом, чтобы он чувствовал себя как можно более некомфортно.

— Рад, что ты любишь острое, Драко, — сказал Эдвард, хлопнув по спине так сильно, что Драко запереживал, не вывихнул ли плечо. — Camarones a la Diabla буквально переводится как «дьявольские креветки», — добавил он, довольно усмехаясь.

— Я в предвкушении, — ответил Драко, приобняв Гермиону.

«Да-да, старик. Я всё ещё здесь. Ты не запугаешь меня этой кислотой в стакане, дьявольской едой или суждениями о моих литературных предпочтениях».

— Дрейки, дорогой. Садись вот сюда, прямо между мной и Мин, — указала на свободные места за столом Джин. Драко захотелось расцеловать её — так он был рад тому, что ему не придётся сидеть рядом с Эдвардом.

— Итак, дети, чем же вы занимались в последнее время? — спросила Джин, накладывая большую порцию еды в тарелку Драко.

— Мы с Драко ездили в короткий отпуск на прошлых выходных, — Гермиона застенчиво улыбнулась.

— О, как мило. И куда же? — поинтересовалась Джин.

— На побережье Амальфи, — ответила Гермиона, сжимая ладонь Драко под столом. — У Драко там дом.

Эдвард закатил глаза, а Джин ослепительно улыбнулась:

— В самом деле?

Сидя на стуле с идеально ровной спиной, как большой воспитанный мальчик, Драко кивнул, довольный тем, что Джин одобряет место, куда он отвёз её дочь.

— Буду рад, если вы оба присоединитесь к нам как-нибудь на выходных.

— Чтобы добраться до Италии, нужно больше времени, чем одни выходные, — пробубнил Эдвард.

— Не с помощью магии, папочка. Мы с Драко заказали портал и оказались там почти мгновенно, — сказала Гермиона.

— Ладно. Нам с Джин придётся найти кого-то, кто мог бы помочь нам добраться.

Драко прикусил щёку. Разве они не вернулись из долгого отпуска в Мексике? Очевидно, путешествия не были для них чем-то чрезвычайно сложным.

— Конечно, мы были бы рады приехать, Дрейки. Мы с Эдвардом уже несколько лет не были в Италии, — сказала Джин.

— Джин, обязательно добавь к еде Драко того соуса, который любим мы с Гермионой. Раз уж ему так нравится острое, — попросил Эдвард, слегка ухмыляясь.

Драко мысленно застонал. Он не мог отказаться — это означало бы, что Эдвард победил. И тот, чёрт побери, тоже знал это. Драко не мог не признать, что слизеринец из Эдварда вышел бы отменный.

— Как твой милый сын? — спросила Джин.

Наконец-то Драко мог рассказать о том, к чему Эдвард не посмеет проявить неуважение. Несмотря ни на что, ему, кажется, нравился Скорпиус.

— У него всё отлично, спасибо, что спросили. Недавно перешёл на четвёртый курс в Хогвартсе.

— О боже, это самый сложный подростковый возраст, — вставила Джин.

— Я тоже так думал, но Скорпиус хорошо справляется, — сказал Драко, его распирало от отцовской гордости.

— Твой сын — хороший парень, — сказал Эдвард. — Вежливый, язык хорошо подвешен. Чего ему не хватает, так это спорта, — заявил он уверенно, принимая из рук Джин тарелку. — Все юноши должны заниматься спортом.

— Знаешь, папа, учась в школе, Драко играл в квиддич, был ловцом в сборной своего факультета, — сказала Гермиона, сжимая бедро Драко. Он слегка улыбнулся ей в ответ. Каким бы ни был её отец, он, Драко, просто счастливчик, что женится на этой женщине.

— Не знаю, что это такое, но могу предположить, что это как-то связано с магией.

Драко медленно вдохнул и выдохнул. Ему ещё не приходилось рассказывать другим людям про квиддич.

— В него играют на мётлах, — пояснил он.

— На мётлах? То есть никаких физических нагрузок? — спросил Эдвард.

— На самом деле, доктор Грейнджер, без физических нагрузок не обходится, — чуть более дерзко, чем планировал, ответил Драко. — Нелегко удержаться на метле, занимаясь спортом в полумиле от земли.

— У меня никогда это не получалось, папочка. В школе я была абсолютно безнадёжна во всём, что касалось полётов, — добавила Гермиона.

— И всё же я говорю о настоящем спорте, — пренебрежительно сказал Эдвард. — Регби. Вот это спорт. Ты следишь за регби, Драко? — спросил он, зная, каким будет ответ.

— Боюсь, я совершенно не знаком с этим видом спорта, — ответил Драко, накалывая на вилку креветку и поднося её ко рту.

ГРЁБАНОЕ ДЕРЬМО! Снова эти дьявольские перцы — как в той курице у Поттеров. Да что не так с этими людьми? Ему показалось, что он подавился, но гордость не позволяла выплюнуть еду — поэтому он решил, что просто останется сидеть здесь и задыхаться.

«Прощай, Гермиона. Было бы здорово жениться на тебе, но твоя мать просто взяла и попотчевала меня огнём вместо ужина».

Гермиона будто бы почувствовала, что он в опасности. Она задержала дыхание, увидев, что его лицо покраснело, а на глаза навернулись слёзы.

Драко был настолько сосредоточен на том, чтобы не потерять сознание, что едва ли мог бы заметить, как Гермиона тихонько прошептала охлаждающее заклинание. В тот же момент его вкусовые рецепторы вновь обрели чувствительность. Он почувствовал, как его кожа становится прохладнее, а дыхание выравнивается. Он благодарно сжал её ладонь под столом.

— Попробуй ещё раз, — прошептала ему Гермиона.

Драко неохотно подчинился… и был приятно удивлён. Эта маленькая проказница наложила охлаждающее заклинание на его еду! Он улыбнулся своей гениальной ведьме.

— Ты ангел, — прошептал он.

— Как тебе креветки, Драко? — спросил Эдвард.

— Отменно, — дерзко отозвался он, отправляя в рот особенно устрашающую креветку. И был вознаграждён моментом триумфа, когда Эдвард растерянно приподнял бровь.

Оставшаяся часть ужина прошла довольно гладко. Драко отвечал короткими конкретными фразами на множество вопросов Эдварда, заданных, чтобы задеть его чувство собственного достоинства. К концу ужина тот был лишь слегка убеждён в том, что Драко — никчёмный, изнеженный парень, который никогда не будет достоин его дочери, и это можно было считать победой.

— Как и всегда, просто великолепно, дорогая, — обратился к Джин Эдвард.

Та мило улыбнулась в ответ:

— Боюсь, не так хорошо, как в Тулуме.

— Нет, мам, просто пальчики оближешь, — сказала Гермиона. — Тебе помочь с посудой?

— Раз уж ты предложила, не буду тебя останавливать, — ответила Джин.

Драко сидел и с отчаянием наблюдал за тем, как Гермиона уходит на кухню вслед за Джин, оставляя его наедине с отцом семейства. Он ждал, что Эдвард заговорит с ним.

Тот молчал.

Драко пришлось сделать первый шаг:

— Было очень мило с вашей стороны…

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, Драко, что коллекционирую старинные стоматологические инструменты?

Драко моргнул.

— Хм… нет, по-моему, не рассказывали, доктор Грейнджер, — он был почти уверен, что запомнил бы нечто столь странное и пугающее.

— Стоматология древности — чрезвычайно увлекательная тема, — продолжил Эдвард. — Ты знал, что во времена Королевы Елизаветы почерневшие зубы считались эталоном красоты, так как это означало, что человек может себе позволить самое лучшее в этой жизни, в том числе сахар? Люди даже использовали специальную косметику, чтобы их зубы казались темнее.

Ну вот, этот разговор повернул в ещё более неприятное русло.

— Нет, я этого не знал, — как будто он мог бы дать какой-то другой ответ.

— Интересно, что люди ассоциировали нечто испорченное с хорошим, не находишь? Для них это был символ статуса, хотя на самом деле их зубы выпадали прямо на глазах.

Драко моргнул. Ла-а-адно.

— Урок от предков, не думаешь, Драко?

— Полагаю, так, сэр, — ответил он, неловко ёрзая на месте.

— То же самое можно сказать и о наших днях. Многих людей легко одурачить статусом, и считается, что это то же самое, что и солидность. Я же не подвержен подобным заблуждениям.

Ладно. Теперь Дракопонял, куда клонит Эдвард. Однако, будучи слизеринцем, он не мог позволить себе оскорбиться — по крайней мере, пока Эдвард не перейдёт рамки приличий и не выплеснет яд.

— Это достойно восхищения, доктор Грейнджер.

Эдвард ровно воззрился на Драко:

— Ты всегда знаешь, что сказать, верно? Дипломат от природы?

Драко знал эту игру. Чертовски похоже на то, что требовалось для жизни бок о бок со слизеринцами.

— Мама воспитывала меня джентльменом.

— Джентльменом, вот как? — рассмеялся Эдвард. — Интересно, и что именно это значит? Вскружить голову моей дочери роскошными выходными в Италии? Или хвалить еду моей жены, хотя она явно была тебе не по вкусу?

Драко спокойно выдохнул:

— Я вас чем-то обидел, сэр?

Эдвард покачал головой.

— Мы просто разговариваем, Драко. Любопытная дискуссия о том, как легко одурачить людей богатством и обаянием, когда на самом деле под всем этим скрывается нечто испорченное.

Драко подавил желание ужалить в ответ. Но помимо того, что не было смысла затевать скандал с будущим тестем, Эдвард являлся по-настоящему достойным противником в ведении подобных дискуссий. Ну и… вероятно, он мог бы оторвать Драко голову и не моргнуть.

— Видишь ли, Драко, — продолжал Эдвард, — я зарабатываю на жизнь тем, что не позволяю гниению распространяться. Я избавляюсь от него. Сначала людям это может не нравиться, но после они всегда меня благодарят.

У Драко перехватило дыхание. Он что, угрожает ему?

— Взять Гермиону, к примеру. Когда она была маленькой девочкой, ей не нравилось, когда мне приходилось лечить её кариес. Но я же не мог позволить, чтобы что-то причиняло боль моей дочке, понимаешь? И я не только про кариес. Если что угодно заставляло её страдать, я становился худшим кошмаром для этого «чего-то».

Драко задался вопросом, было ли это мило или пугающе. С одной стороны, он понимал желание защитить своего ребёнка. С другой стороны, ему не нравились намёки на то, что он сам может навредить Гермионе.

— Ты понимаешь, о чём я, Драко?

Достаточно уловок. Драко уже год делит постель с гриффиндоркой и подрастерял свою толерантность ко всякому дерьму, замаскированному под любезности.

— Вообще-то, нет. Совсем не понимаю.

— Надеюсь, что у вас обоих осталось местечко для дижестива, — произнесла Джин, выходя из кухни вместе с Гермионой. — Нам всем стоит пойти в гостиную, Эдвард. Мин хочет с нами поговорить о чём-то важном, — она едва сдерживала волнение оттого, что небезосновательно догадывалась о теме разговора.

Эдвард угрюмо глянул на Драко.

— Конечно.

Вчетвером они прошли в гостиную. Налили бренди. Избегая зрительного контакта (по крайней мере, Драко старался не смотреть в сторону Эдварда), произнесли пару общих фраз, похвалили бренди.

— Хорошо, Мин, — начала Джин. — О чём ты хотела с нами поговорить?

Гермиона улыбнулась:

— Что ж, — начала она, взяв Драко за руку, — помните, я говорила, что Драко отвёз меня в Италию на прошлых выходных?

— Смутно, — отозвался Эдвард.

— Так вот, — Гермиона застенчиво глянула на Драко и покраснела, — Драко сделал мне предложение.

Обняв Гермиону, Драко снял скрывающие кольцо чары с её левой руки.

— И она ответила «да», — гордо произнёс он, улыбаясь своей невесте. Драко знал, что в тот самый миг, когда он поднимет глаза и встретится взглядом с Эдвардом, очарование момента накроется медным тазом. И потому он просто наслаждался этой минутой вместе с Гермионой, поглаживая её плечо одной рукой, а безымянный палец — другой.

— Мин, это просто восхитительно! О, как же я рада за вас обоих. Разве это не замечательно, Эдвард?

Драко смело поднял лицо и взглянул на окаменевшего дантиста, едва сумевшего изобразить улыбку в ответ на новости:

— Да, замечательно, — сказал он, обращаясь к Гермионе. С таким же успехом Драко мог быть комнатным растением — столько внимания этого человека он удостаивался, однако всё было в порядке. Так или иначе, это уже был шаг вперёд.

— Ох, Мин! Когда ты заговорила о новостях, я так и знала, что ты расскажешь что-то вроде этого, — энтузиазм Джин был заразителен для всех присутствующих кроме Эдварда.

Случайно взглянув на будущего тестя, Драко обнаружил, что его подозрения насчёт отсутствия энтузиазма полностью оправдались. Эдвард бесстрастно посмотрел прямо ему в глаза и произнёс:

— Добро пожаловать в семью, Драко.

Упс. Вряд ли когда-то эти слова звучали так обречённо. В этот момент Драко отчётливо понял: ему здесь совершенно не рады.

***

— Всё прошло неплохо, согласен? — спросила Гермиона по возвращении в мэнор.

Драко тут же плеснул себе огневиски.

— Не считая того, что я чуть не подавился стряпнёй твоей мамы и тонко завуалированными угрозами твоего отца «избавиться от меня», если я когда-нибудь обижу тебя, да, всё прошло хорошо.

— Что он сделал? — нахмурилась Гермиона.

Драко потёр ладонями лицо.

— Если когда-либо я и сомневался в том, что твой отец меня ненавидит, этим вечером он прояснил все недопонимания.

Гермиона рассмеялась.

— Это нелепо. Он пожал тебе руку.

— Раздавил. Он раздавил мою руку. Есть разница.

Ухмыльнувшись, Гермиона подошла к нему со спины и обняла за талию:

— Мне поговорить с ним?

Драко усмехнулся.

— Последнее, чего мне хотелось бы, — это чтобы ты вмешивалась. Уверен, он успокоится, как только поймёт, что я никуда не денусь.

— Знаю, он немного резковат, но он так относился ко всем моим парням. С самого начала он был точно таким же с Роном, но в конце концов оттаял.

— И сколько времени на это ушло?

Гермиона тихо рассмеялась, прижимаясь к его спине.

— Думаю, это случилось вскоре после того, как мы расстались.

Драко закатил глаза и обернулся, притягивая её к своей груди.

— Ну, со мной это не пройдёт. Мы с тобой состаримся вместе. Так что доктору Грейнджеру придётся смириться с этим, — он нежно коснулся её губ своими.

— Всё ещё хочешь, чтобы мы поженились? — спросила, улыбаясь, Гермиона.

Драко счастливо усмехнулся:

— Чертовски сильно, — и снова притянул её, целуя долго и медленно, скользнув рукой по спине к вороту её платья и потянув застёжку молнии вниз. — Я люблю тебя, Гермиона, — произнёс он, поглаживая мягкую кожу, — и ничто этого не изменит.

Потеряв голову от его слов, она порывисто скользила руками по его телу, пытаясь освободить Драко от одежды. Их губы безостановочно лихорадочно сталкивались, словно они хотели поглотить друг друга. Драко едва ли отдавал себе отчёт в том, что они всё ещё в гостиной. Обхватив её задницу, он плотно прижал её к своим бёдрам, давая почувствовать, что она с ним делает.

Она застонала от соприкосновения, и это заставило его подтянуть её выше — лицом к лицу, чтобы он мог целовать и ласкать её до полусмерти. Вскрикнув, она обвила его бёдра лодыжками, даже не заметив, что он шагнул в сторону дивана.

Бережно уложив её на подушки, он склонился над ней:

— Ты такая вкусная, — пробормотал он в её грудь, прикусывая и вылизывая кожу. — Ты идеальна, Гермиона.

Она прикусила губу и поняла: она не выдержит, если он так и будет поддразнивать её. С силой, потрясшей Драко до глубины души, она двинулась, перевернув их обоих — он оказался на спине, она сверху, оседлав его бёдра. Драко окинул её потемневшим взглядом. Он был не против, когда Гермиона брала инициативу на себя в постели — особенно когда она делала это с таким изяществом. Он провёл ладонями по её бёдрам и чуть выше, пока кончики его пальцев не коснулись набухшего клитора.

Его ладонь кружила, поглаживая крошечный пучок нервов, погружаясь между складок в шёлковый влажный жар, и Гермиона не сдерживала стонов, насаживаясь глубже на его умелые проворные пальцы.

— Драко, — выдохнула она, — не дразни меня.

Он ухмыльнулся:

— Кажется, ты хочешь, чтобы это были не пальцы?

— Умолкни, — отозвалась она, покачиваясь на его гудящем члене, срывая его хриплые выдохи.

— И кто теперь дразнится? — задушенно спросил он.

— Хороший вопрос, — отозвалась Гермиона, обхватывая основание его члена и приподнимаясь над ним. Она опустилась — и их хриплые стоны перемешались.

Откинув голову назад, Драко вцепился в её бёдра. Он толкался навстречу ей, пока она раскачивалась на нём с грацией наездницы. Он оглаживал её грудь, пощипывая соски и разрываясь пополам между желанием откинуться назад и наблюдать за тем, как снова и снова его член скользит внутрь неё, и непреодолимой потребностью опрокинуть её на спину, безжалостно вколачиваясь между бедёр.

Она начала раскачиваться сильнее и быстрее, с удвоенным энтузиазмом. Драко едва сдерживал эмоции — так прекрасно она обхватывала его. Он знал, что она может продолжать двигаться так сколько угодно долго — но это не значит, что он должен просто лежать, не помогая. Он обхватил её, одной рукой сжимая ягодицу, ладонью скользнул к влажному клитору.

— Не останавливайся, — потребовала Гермиона.

Он врезался в неё бёдрами, толкаясь навстречу, продолжая ласкать её клитор. Совсем скоро он ощутил, как она затрепетала, сокращаясь вокруг него, выдыхая пронзительный вскрик. Это был, чёрт побери, самый эротичным из звуков, которые Драко приходилось слышать.

Удовлетворённая и расслабленная, она рухнула на него, и Драко перекатился вместе с ней по подушкам, оказываясь сверху. Он прикусил кожу над её ключицей, вбиваясь так сильно внутрь её, как только мог. Она так стонала под ним, что, не будь они уже помолвлены, он бы сделал предложение в этот самый момент. С этой мыслью Драко взорвался, с рычанием изливаясь глубоко внутри неё.

Придя в себя через пару минут, он повернулся к ней и, кривовато ухмыляясь, притянул к себе бескостное тело. Его пальцы нежно порхнули по щеке, и он осторожно коснулся губами её губ.

— Всё ещё хочешь, чтобы мы поженились?

— Думаю, да, — улыбнулась Гермиона.

_________________________________________________

¹Oaxaca (англ.) — южный штат Мексики.

========== Мальчишки ==========

Её губы на вкус были как вишнёвый пирог с ужина. Она была крайне воодушевлена этим вечером — и Альбус не мог не задаться вопросом, что же это значило.

— М-мон-н, — проговорил он прямо в её губы, — Мон, мы можем остановиться всего на секунду?

— В чём дело? — спросила она едва слышно, распахнув свои и без того огромные зелёные глаза.

Альбус покачал головой:

— Всё в порядке, просто я подумал… между нами только это?

Она приподняла бровь.

— А ты хотел бы, чтобы между нами было что-то ещё?

— Ну да, возможно, — ответил он, почёсывая затылок. Он не привык открыто выражать свои чувства. Но кое в чём Скорпиус был прав: если ему не нравится видеть, как она флиртует с другими парнями, то, чёрт возьми, придётся поговорить с ней об этом.

— Я надеялась, что ты предложишь, — ухмыльнулась Моника, придвинувшись, чтобы снова поймать его губы, и одной рукой ловко расстёгивая пряжку его ремня.

Где-то в глубинах большого чудесного мозга Альбуса произошло замыкание. Она пытается коснуться его там! И если он позволит ей, она сразу поймёт, насколько сильно их поцелуи на него действуют. Он перехватил запястье, останавливая движения, и оторвался от её губ.

— Что ты делаешь?

На первый взгляд она казалась спокойной, однако Альбус видел, что она смущена.

— Ты сказал, что хочешь кое-что ещё.

Альбус тяжело выдохнул.

— Само собой, я только за, если ты продолжишь делать то, что собиралась. Но я говорил о другом.

— Ты хочешь кое-чем заняться со мной?

«Фу-уф… А о чём мы вообще?» — озабоченный подросток внутри его обычно трезвого разума вступал в свои права — как один близнец, поглощающий другого в материнской утробе. Каким же глупцом он был, когда считал, что только парни одержимы мыслями о сексе.

Выражение её невозможно зелёных глаз стало мягче.

— Всё в порядке, — прошептала Моника, — я тоже ещё не делала ничего такого раньше, — робко добавила она.

Его губы изогнулись в улыбке. Не то чтобы он был каким-нибудь мужланом, но ему было приятно услышать, что он единственный.

— Мы не обязаны, если не хочешь.

— Я хочу, — без колебаний ответила она и, осознав, как нетерпеливо это прозвучало, тут же пошла на попятную, чтобы не показаться легкодоступной: — Если, конечно… если ты хочешь.

Улыбнувшись, Альбус легонько коснулся её губ:

— Конечно, хочу.

Она покраснела, и тут же треснул её образ крутой девчонки, обнажая истинное лицо — юной неопытной девочки-подростка. Смущённо прикусив губу, она снова взялась за застёжки на его брюках.

***

Насупившись, Скорпиус с отчаянием всматривался в строчки на пергаменте.

— Мерлин, да я как будто рекламирую бодроперцовое зелье в этом эссе. Послушай: «Бодроперцовое — одно из самых полезных зелий, которое должно быть в арсенале у каждого волшебника. Помимо того, что оно справится с головной болью, похмельем, тошнотой и усталостью, этим его возможности не ограничиваются. Оно помогает восстановиться после заклятия Круциатус и контакта с дементорами». Да мне должны платить за эту хрень, — ухмыльнулся он.

Альбус не ответил, продолжая пялиться в тот же абзац, на котором остановился ещё полчаса назад, притворяясь, что читает учебник по зельям.

— Ал?

Ноль реакции.

— Ал!

— Что? — машинально повернулся тот.

— Да что с тобой сегодня? — покачал головой Скорпиус.

Альбус пожал плечами.

— Ничего.

Скорпиус слишком хорошо знал друга, чтобы хоть на секунду ему поверить.

— Ты слышал, что я только что сказал?

— Что-то о перцах, — пробубнил Альбус.

— Ты что, заболел? — уставился на него Скорпиус.

Альбус вздохнул:

— Я в полном порядке. Продолжай читать. Клянусь, я тебя слушаю, — выражение его лица в последние несколько дней было бы трудно описать словами. Казалось, он смотрел на мир новыми глазами, ему требовалось больше времени, чтобы пережёвывать обычную пищу и наблюдать за привычным окружением. Взгляд порхал с предмета на предмет с изумлением новорождённого, но в целом выражение лица хранило привычную невозмутимость.

Скорпиус закатил глаза.

— Тогда тебе стоит начать писать эссе для Слизня. Ты знаешь, он в этом году меньше пьёт, так что обращает больше внимания на…

— Моника мне подрочила, — перебил его Альбус.

Рука Скорпиуса, выводившая очередную фразу на пергаменте, замерла.

— Что она сделала?

— Подрочила. Мне. Один раз.

У Скорпиуса отвисла челюсть. Он так и не убрал перо с пергамента, и под ним начало расплываться едва заметное чернильное пятнышко.

— Это… вау. По крайней мере, это объясняет твой внезапный дефицит внимания.

Альбус кивнул:

— Я, вроде как, всё ещё перевариваю случившееся.

— Я тебя не виню, — чернильное пятнышко выросло до размеров галлеона. — Ну и… как это было?

Альбус приподнял бровь:

— Ты же в курсе, что такое оргазм?

— Я в курсе, — фыркнул Скорпиус.

— Ну, вот. Только вместо того, чтобы заниматься этим самому, мне это сделала симпатичная девушка. И как, думаешь, это было?

Скорпиус издал странный смешок — такой, который иногда вырывается у людей, когда они не знают, что ещё сказать.

— Мои поздравления? — чернильная клякса уже добралась до забытых Скорпиусом строчек, пожирая букву за буквой.

— Спасибо, — Альбус задумчиво уставился в параграф учебника по зельям — это была вроде как нейтральная территория, на которую он сбегал, когда не мог выдержать зрительный контакт. — Я придурок, раз рассказал тебе об этом?

Скорпиус с любопытством посмотрел на него:

— Нет. Почему ты так думаешь?

Альбус пожал плечами.

— Ты никогда мне не рассказываешь о том, чем вы занимаетесь с Розой.

Оу. М-да. Откровенно говоря, Роза и Скорпиус ещё не зашли слишком далеко. Их отношения были на стадии отчаянных поцелуев и петтинга через одежду — сам Скорпиус был готов к большему, но не хотел давить на Розу.

— Честно говоря, мне не о чем рассказывать, дружище.

Альбус самодовольно приподнял бровь, наслаждаясь моментом:

— Так… получается, я первый из нас, кто почти занялся сексом. И как вообще такое могло случиться?

— Не спрашивай, — Скорпиус закатил глаза. — Не то чтобы я берёг свою невинность.

Альбус ухмыльнулся, откидываясь на спинку стула:

— Ну и ну. Я, Альбус Северус Поттер, первый из всех своих друзей, чьего члена коснулась девчонка.

Совершенно безобразным образом чернильная клякса завоёвывала всё большую и большую часть пергамента.

— Обязательно так говорить?

— Нет, нет. Знаешь, что интересно? — Альбус потёр подбородок. — По правде говоря, я всегда думал, что ты первым решишься на что-то в этом роде.

— Серьёзно? — изогнул бровь Скорпиус.

— Ну да. Ты богатый и умеешь разговаривать с людьми, и ты вроде как… — Альбус взмахнул руками, как бы обрисовывая облик Скорпиуса, — …сказочный принц со своими светлыми волосами и серебряными глазами, хорошим телосложением…

— Я едва ли назвал бы его хорошим…

— …но девчонки же на это ведутся, верно?

— Одна — да. Мне этого достаточно, — пожал плечами Скорпиус.

Альбус сам себе ухмыльнулся и снова вгляделся всё в тот же особенно сложный для понимания абзац.

— Она сказала, я первый, с кем она делала что-то такое, — произнёс он, понизив голос.

Скорпиус улыбнулся. Он знал, что, наверняка, это значило для его друга больше, чем любые сексуальные взаимодействия, случившиеся между ним и Моникой.

— Ты ей нравишься, Ал. Это любой идиот заметит.

От этих слов Альбус Поттер впервые за всю свою жизнь покраснел. Тепло, разлившееся по щекам, ошеломило его — он понятия не имел, что означает это ощущение.

— И она тоже тебе нравится, — сказал Скорпиус, наблюдая за другом, пытавшимся побороть свой первый в жизни румянец.

Альбус знал, что Скорпиус прав. Она ему нравится. И ему нужно что-то предпринять, чтобы всякие неудачники вроде Падрейга не тянули к ней свои ручонки.

Но он ещё не был готов решить эту маленькую проблему. Эти ярлыки — девушка, парень, моногамные отношения — не казались ему чем-то естественным или логичным. Может, они имели бы смысл, крутись вокруг целая толпа девчонок, которые только и ждут того, что за ними приударит Альбус Северус Поттер.

Но вот он здесь, ощущает себя ревнивым пещерным человеком, готовым отгрызть лицо Падрейгу МакФирсону, который таскается за девчонкой, которую он, Альбус, считает своей собственной. Нелогично… но это так. И Альбусу придётся смириться с тем фактом, что, каким бы он ни был необыкновенным и не по годам развитым, он человек, а не вулканец. А люди имеют привычку лажать.

Он пожал плечами:

— Как скажешь, приятель. Кстати, у тебя весь пергамент в чернилах.

Скорпиус округлил глаза, заметив лужу чернил, захватившую большую часть его вконец испорченного эссе.

— Вот хрень!

Наблюдая за тем, как Скорпиус тянется за палочкой и тщетно пытается спасти хотя бы часть эссе, Альбус усмехнулся.

Я иду за тобой, Моника Флинт.

***

По настоянию Джинни Гермиона и Драко согласились на неформальные дружеские посиделки у Поттеров в честь помолвки (Гермиона была непреклонна в отношении использования слова «вечеринка», так как это подразумевало слишком широкий круг приглашённых). И, дабы предотвратить ворчание Драко на тему «большей концентрации гриффиндорцев в комнате, чем безопасна для здоровья», она даже пригласила Блейза.

— Ты понимаешь, что будешь мне должна за это? — спросил Драко.

Гермиона приподняла бровь:

— Даже не притворяйся, что они и не твои друзья тоже.

Драко вздрогнул:

— Я признаю, что мы приятельствуем, но у меня язык не поворачивается назвать их друзьями. Кроме того, всего лишь вчера вечером мы ужинали у твоих родителей. Мои выходные просто посвящены обедам и вечеринкам с твоими людьми, — с надменным выражением лица он застыл у камина. — Выходные, которые мы могли бы посвятить гораздо более приятным делам.

— Хорошо, — Гермиона закатила глаза. — Что ты хочешь?

Драко сделал вид, что раздумывает над её вопросом, хотя им обоим было очевидно — он уже знает, чего хочет.

— Хм-м-м. Думаю, не помешает лёгкое удушение. Да. Да, и чем дольше я об этом думаю, тем больше хочу, чтобы ты села на моё лицо, когда мы вернёмся домой.

Глаза Гермионы вожделенно блеснули. Вот почему она любила этого мужчину. Сделав вид, что совершенно не воодушевлена его предложением, она произнесла:

— Снова? И почему только ты постоянно стараешься доставить мне удовольствие? Это так утомительно.

— Знаю, — ухмыльнулся Драко. — Я чудовище.

Едва они вышли из камина, Джинни тут же поприветствовала их, вручив каждому по бокалу вина.

— Слава Мерлину, вы здесь! Чувствую, ещё чуть-чуть — и я свихнусь… не обращайте внимания, — она плеснула себе вина в бокал с надписью «Лекарство для мамочки».

— Где Гарри? — спросила Гермиона.

— В своей «студии», — Джинни закатила глаза.

Гермиона не могла не обратить внимание, как она выделила это слово кавычками в воздухе, чудом не пролив вино.

— Могу я спросить?..

— Нет необходимости, — фыркнула Джинни. — Как только он спустится, он всё равно не сможет молчать о своей новой «профессии», — бокал с вином снова опасно накренился, когда она взмахнула согнутыми пальцами.

— Профессии? — удивилась Гермиона. — Быстро он. Чем он занимается?

— Творю. Вдыхаю жизнь в обыденную рутину. Чего только я не делаю, — произнёс возвышенный претенциозный голос. Это был Гарри. Он стоял скрестив ноги, ненадёжно балансируя посреди лестницы на одной ноге и второй упираясь в край ступеньки, словно позируя.

— Эм? — выдавила Гермиона, оценивая его внешний вид. Его обычно растрёпанные волосы выглядели так, словно вконец вышли из-под контроля, — очевидно, он бросил все попытки причесаться. И если раньше он носил аккуратную, простую, универсальную одежду (Джинни называла его манеру одеваться «Папашка на стиле»), то теперь на нём были свободные лёгкие льняные брюки, стянутые на бёдрах шнурком. Рубашка, по-видимому, шла в комплект. Обе вещи были велики ему на несколько размеров и кричащим пурпурным цветом живо напомнили Гермионе о Златопусте Локонсе. В довершение всего он был босым.

— Новый стиль? — спросила Гермиона, не упустив из вида, как исказилось в гримасе лицо Джинни.

— Нравится? Творить куда комфортнее, когда ты не обременён тяжёлыми тканями.

Драко нахмурился:

— Где ты, чёрт побери, откопал этот прикид, Поттер? Выглядишь как бездомная гадалка.

Гарри закатил глаза:

— Ты просто завидуешь, потому что тебе не хватает уверенности, чтобы самому измениться.

Драко фыркнул.

— Во-первых, Поттер, не льсти себе — ты не изменился. Во-вторых, я — кто угодно, но уж точно не завистник, — Драко выпрямился, поправляя лацканы своего дорогого блейзера.

Гермиона перевела взгляд со своего жениха на Гарри. Сложно было представить двух людей, выглядящих настолько по-разному. Каким-то образом, в сравнении со встрёпанным хаосом, который представлял из себя Гарри, беспорядок в одежде Драко казался безукоризненным. Гермиона мысленно вздохнула. Едва ли она когда-нибудь привыкнет к его модельной внешности.

Она снова обратила внимание на Гарри, оставшегося совершенно безразличным к резкой критике Драко по поводу его нового облика.

— Так ты теперь… занимаешься творчеством? И чем же конкретно?

— В основном фотографией. Кроме того, я проникся живописью. Я нахожу её гораздо более свободной, чем другие способы передать информацию миру. Возможности творить просто безграничные.

С этим откровением Гермиона заметила на его брюках несколько пятен краски разных цветов.

— Это здорово, — она понятия не имела, что ещё сказать. Очевидно, Гарри был совершенно очарован своим новым занятием, и ей не хотелось его разубеждать. Но, с другой стороны… вся эта одежда… и эта его новообретённая способность в каждое предложение вставлять слово «творить»… всё это было довольно странно.

— Так ты теперь ведёшь богемный образ жизни, — произнёс Драко с той же суровостью, с которой мог бы сказать: «Так ты решил перестать мыться». Он повернулся к Джинни, наливающей Лекарства для мамочки до самых краёв. — И как ты к этому относишься?

Хорошенько отхлебнув из бокала, она довольно выдохнула от ощущения алкоголя, проникающего в кровь.

— О, я просто в восторге оттого, что Гарри занимается тем, что ему нравится. То есть это же я вынудила его уволиться с работы. Так что это всё моя вин… то есть моих рук дело, верно?

Драко ухмыльнулся в ответ на оговорку Джинни.

— И как, получается, Поттер? Или ты один из бездельников, которые просто закрывают глаза и разбрызгивают краски на холст?

Гарри приподнял бровь:

— Я предпочитаю считать себя постэмоциональным экспрессионистом, внедряющим в свои работы премодернистские мотивы.

Совершенно не впечатлившись, Драко закатил глаза:

— Большей чуши в жизни не слышал.

В наказание за грубость Гермиона больно его ущипнула, проигнорировав недовольное «Ауч!».

— Мы бы с радостью взглянули на твои работы, Гарри, — проговорила она мягко — тоном, которым обычно разговаривала с притормаживающими первокурсниками.

Приосанившись, Гарри дал им знак подняться по лестнице. Они остановились напротив двери с табличкой «Не входить. Вопрос жизни и смерти».

— Моя фотолаборатория, — небрежно бросил Гарри.

Драко прикусил губу, чтобы не рассмеяться от того, как претенциозно это прозвучало. Гермиона предупредительно ущипнула его за задницу: раз уж она не могла рассмеяться, никто не мог.

— А это — моя студия, — с гордостью отца, представляющего миру собственное дитя, проговорил Гарри.

Гермиона едва могла рассмотреть собственные руки сквозь пары благовоний. Она пыталась не закашляться — воздух был чистым пачули. Как только жжение в глазах поутихло, она оказалась в окружении устрашающего, почти жестокого буйства красок, наляпанных на холсты. При ближайшем рассмотрении ей удалось распознать тела, прописанные чуть более сложно, чем фигурки из палочек, — по три на большинстве из полотен. При ещё более внимательном осмотре картина складывалась недвусмысленная. В центре каждого холста была нарисована фигурка с чёрными волосами и шрамом в виде молнии, фигурка справа выделялась рыже-оранжевыми волосами, а у фигурки слева…

— Чёрт возьми, Поттер. Это что, Гермиона? — возмутился Драко.

У фигурки слева были пышные вьющиеся каштановые волосы и внушительных размеров бюст. Как ни странно, сами фигурки не могли похвастаться детальной прорисовкой — но грудь была изображена весьма неплохо.

— Не знаю, что и думать, Поттер, по поводу того, что ты рисуешь грудь моей невесты на каждой из своих «картин», — сказал Драко, использовав весьма кстати кавычки Джинни.

— Это искусство, Малфой, — отмахнулся от него Гарри. — Не нервничай ты так. Гермиона же понимает, верно?

Драко повернулся взглянуть на реакцию Гермионы. Никогда прежде он не видел на её лице такого выражения: один глаз был куда больше другого, уголок рта приподнялся в кривоватой ухмылке.

— Так ты рисуешь… нас?

— В школьные годы. Смотри, вот здесь, — он указал на картину, состоящую сплошь из аляповатых чёрных и зелёных мазков краски с единственной загогулиной, пересекающей весь лист, наверху которой были изображены фигурки Гарри, Рона и Гермионы. Грудь Гермионы на этом рисунке была совсем небольшой. — Вот здесь мы в Тайной комнате на втором курсе. Я знаю, что ты тогда окаменела, Гермиона, но ты всё равно была с нами. Без тебя ничего из этого бы не случилось. А это, — он махнул в сторону картины в жёлтых и коричневых тонах, исчерченной строго вертикальными линиями, в центре которой виднелись три фигуры (Гермиона угадывалась по заметно подросшей груди) рядом с большим красным треугольником. — Это мы в лесу Дин.

Драко закатил глаза.

— К твоему сведению, Поттер, грудь ты рисуешь неправильно. У неё соски ближе к центру, чем здесь, а ещё они больше, чем ты дума… ай! Да за что?

Гермиона снова ущипнула его за задницу. Откровенно говоря, точность изображения груди на этих картинах её волновала меньше всего.

Оправившись от лёгких телесных повреждений, Драко хмуро оглядел комнату:

— Знаете, самое смешное, что эти картины будут продаваться на ура. И будут стоить безумных денег — просто потому, что их нарисовал сам Гарри Поттер.

— Я рисую не ради денег, Малфой, — Гарри безмятежно улыбнулся. — Мне достаточно того, что мои работы взывают к чувствам людей.

Округлив глаза, Драко рассматривал ещё одну картину. На ней были изображены призрачно-голубые тела Гарри и Гермионы, выплывающие из, по-видимому, медальона, за ними с земли наблюдал Рон. Грудь Гермионы была прорисована потрясающе детально.

— Точно. Эта определённо взывает к некоторым «чувствам», — протянул Драко, старательно отгоняя мысли о том, что какой-то богатый дрочила купит эту гнусную вещицу, чтобы передёрнуть на изображение его обнажённой невесты.

Гарри проигнорировал его резкий тон:

— Мне нужно помочь Джинни в столовой. Вы можете остаться. Изучайте. Исследуйте. Наслаждайтесь, — он выплыл из комнаты.

— Он же не серьёзно? — не теряя времени и не скрывая отвращения, обратился к Гермионе Драко.

Она вздохнула — смеяться как-то расхотелось.

— Не смотри на меня так. Я и понятия не имела о его… творческих наклонностях.

— Нет у него никаких творческих наклонностей. Ему скучно, вот он и занимается этой ерундой, чтобы отвлечься. Глянь хотя бы на это, — сказал он, показывая на голубые фигурки Гермионы и Гарри, изображённые в лесу Дин. Драко вдруг прищурился: — Когда вы двое бродили по лесам на седьмом курсе… между вами ведь ничего не было, так?

— Зачем ты вообще спрашиваешь? — поморщилась Гермиона. — Я даже никогда не задумывалась, есть ли у Гарри гениталии. Он для меня как брат.

— Тогда почему вокруг одни сиськи?

— Он парень, Драко. Поверь той, что конфисковала достаточно каракулей: мальчишки любят рисовать сиськи.

— Я никогда таким не занимался. Я был слишком занят настоящим сексом, вместо того чтобы рисовать повсюду воображаемые сиськи, — Драко вздрогнул, рефлекторно прикрывая зад при виде того, как сузились глаза Гермионы. — Шучу. До встречи с тобой я был девственником. Ты — единственная женщина на всей планете. Все остальные — просто парни, притворяющиеся женщинами.

— Я так и думала, — ухмыльнулась Гермиона, обвив Драко руками и целомудренно касаясь губами его рта. Он углубил поцелуй, превращая невинное касание в развратное и многообещающее. Его руки скользнули выше, лаская её соски сквозь ткань платья.

— Драко, — Гермиона чуть отстранилась, — что ты делаешь?

— Он же сказал «исследовать и наслаждаться», — отозвался он, покрывая её шею поцелуями.

— Сомневаюсь, что он имел в виду именно это, — предостерегла Гермиона, ощущая, как заражается его безумием.

Посасывая кожу под её ухом, Драко ответил:

— Ты же не думаешь, что я могу провести так много времени в комнате, сплошь увешанной изображениями твоей груди…

— Ужасными изображениями.

— Ужасными и недостоверными, но всё же изображениями, и не ждёшь, что я смогу оставаться в штанах?

Гермиона захихикала.

— Драко, — с трудом выдохнула она.

— М-м-м, — его руки скользнули к её бёдрам, пока губы оставляли обжигающие следы под челюстью. — Скажи ещё раз, но на этот раз с чувством.

— Держи себя в руках.

— Или ты можешь подержать в руках меня.

— ВЫ ДВОЕ ЧТО-ТО СЛИШКОМ ДОЛГО ПРОПАДАЕТЕ ТАМ! ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ О ТОМ, ЧТОБЫ ПО-ТИХОМУ ПЕРЕПИХНУТЬСЯ ПОД МОЕЙ КРЫШЕЙ, МАЛФОЙ! — разнёсся по всему дому усиленный Сонорусом голос Гарри. Драко вздохнул.

— Ладно. Но вечером я доберусь до тебя, Грейнджер.

Она снова захихикала, стараясь не дать ему понять, как закружилась её голова от этих слов.

— Называй меня «Грейнджер», пока можешь, Малфой, ведь скоро я тоже буду Малфой.

Зарычав, он притянул её теснее, лицом зарываясь в волосы.

— Значит, всё-таки решила взять мою фамилию, — сказал он, покусывая её ушко.

— Возможно. Я ещё до конца не определилась, но, если и сделаю это, это будет моё решение и только после долгих размышлений. И это не будет значить, что я тебе принадлежу, даже не думай, — поддразнила она.

— Конечно, нет, — прошептал он ей на ухо, и россыпь мурашек пробежалась вдоль её позвоночника. — Но это не значит, что мысль о том, что ты возьмёшь моё имя, не заставляет меня хотеть взять тебя…

— ЭЙ, ВЫ, Я, БЛЯТЬ, НЕ ШУЧУ! ВЫМЕТАЙТЕСЬ ИЗ МОЕЙ СТУДИИ, ПОКА Я НЕ НАТРАВИЛ НА ВАС СВОЮ ЖЕНУ!

Вскоре после того, как Гермионе удалось убедить Драко спуститься к Гарри и Джинни (возможно, некоторую роль сыграла пара данных обещаний на вечер), пришли Рон и Сьюзен.

— Поздравляю вас, — сказала Сьюзен, обнимая их обоих. — Я знала, что это скоро случится.

Прищурившись, Рон подошёл к Драко:

— Малфой, знаю, ты слышишь это уже в сотый раз, но…

— Да-да-да. Если я её обижу, ты заставишь Поттера выбить из меня всё дерьмо.

— Просто чтобы ты запомнил как следует, — пробормотал Рон, скрещивая руки на груди. Он покусал губу, оглядывая комнату и стараясь напустить на себя равнодушный вид. — Как там поживает твой сын?

— Тебе просто интересно, рассказал ли он мне, как далеко у него зашло с твоей дочерью, — ухмыльнулся Драко.

Рон зарычал:

— Моя Роза — ангел, и твоему сыну очень повезло, что она обратила на него внимание! И она слишком юная, чтобы думать о чём-то, чем можно заниматься с мальчиками.

Драко небрежно осмотрел свои ногти:

— Конечно. Но, как ты должен помнить, Уизел, четырнадцатилетние мальчики не слишком юные для того, чтобы думать о чём-то, чем можно заняться с девочками.

— Что тебе известно? — впился в него взглядом Рон.

Гермиона закатила глаза:

— Ничего, Рон. Он просто пытается вывести тебя из себя, — она снова ущипнула Драко, и тот по-девчачьи взвизгнул. — В тысячный раз повторяю: держи себя в руках.

— Ты просто псих, Малфой, — Рон сузил глаза.

— А ты — самое большое одноклеточное в мире, Уизли.

Гермиона прервала обмен любезностями, вручив Драко новый бокал, чтобы заткнуть.

— Спасибо, милая, — Драко глянул на камин. — Блейз опаздывает.

— Типичный Блейз, — прищурившись, сказал Гарри. Они были знакомы по работе, поскольку компания Блейза снабжала экипировкой аврорат. — Он всегда так делает. Я как-то сказал, что это очень раздражает, и он ответил что-то об «утверждении во власти» или какой-то подобной фигне. Видимо, это оправдывает, что ты мудак.

— Тебе не нравится Блейз? — спросила Гермиона.

— Мне он очень нравится, — сказал Гарри, — но вы же не будете отрицать, что он немного засранец? В смысле… он не говорит «будь здоров!», когда кто-то чихает. Не замечали?

— Не уверена, говорю ли я сама каждый раз, Гарри, — ответила Гермиона.

— Ладно, но он-то никогда не говорит. Не то чтобы мне это было необходимо… но было бы приятно услышать хотя бы скромный «gesundheit»¹.

Драко закатил глаза, потягивая из бокала чересчур кислое Beaujolais. В принципе, он был согласен с Гарри — порой Блейз действительно вёл себя как засранец. Но они были лучшими друзьями, и, хотя он ни за что не признался бы в этом, своей верностью Блейз превзошёл бы самого лояльного пуффендуйца.

— Кстати, Поттер, отчасти я виню тебя за то, что в речи Скорпиуса прибавилось грубых словечек в последнее время. Тебе нужно следить за языком, когда ты разговариваешь со своим пронырой-сыном, — сказал Драко.

— Меня? — фыркнул Гарри. — И это я слышу от парня, который вдохнул новую жизнь в слово «чёрт». Вот кого стоит винить в появившихся у Альбуса выражениях.

— Не так уж я и плох.

— Малфой, ты на полном серьёзе сказал, что «пиздец» — основа всех слов. Так что, может, вынешь голову из задницы?

Драко ухмыльнулся:

— Я так и знал, что вся эта крутость, беззаботность и претенциозность совсем ненадолго. Видишь, как легко тебя расшевелить, Поттер?

— Ой, да заткнись нахер, Малфой, — ответил Гарри, потягивая пиво.

Взревевший в камине летучий порох объявил о появлении Блейза Забини и чересчур юной для него спутницы — хрупкой, вульгарной блондинки в обтягивающем платье пурпурного цвета, которое, возможно, отлично подошло бы для ночного клуба, но выглядело совершенно неуместно на скромной коктейльной вечеринке.

Джинни нацепила искусственную улыбку и вручила им по бокалу вина.

— Блейз, очень мило, что ты смог прийти. И я рада нашему знакомству с…

— Я Анжела, — ответила девушка, принимая бокал. — Я работаю на мистера Заб… то есть Блейза, — она хихикнула. — Извините. Я ещё не привыкла его так называть.

Джинни стрельнула в Блейза да-ты-совсем-охренел-она-же-ребёнок взглядом, и тот ответил своим и-мне-очень-стыдно-но-что-поделать-если-ровесницам-я-не-нравлюсь.

Драко только закатил глаза. Он уже привык к пустоголовым потаскушкам Блейза вдвое младше его самого. Больше всего его обеспокоило то, что эта работала на Блейза, — а значит, друг был загружен работой настолько, что не мог выйти в свет и с кем-то познакомиться. Одно дело — серьёзно заниматься карьерой. И совсем другое — забросить прочие аспекты своей жизни.

— О, божечки! Профессор Грейнджер? — взвизгнула Анжела.

Гермиона едва не опрокинула бокал.

— Ох, чёрт, — пробормотала она себе под нос, пытаясь смутно припомнить лицо девушки, у которой преподавала в первый год.

— Сомневаюсь, что вы меня помните, — продолжала Анжела. — Мне не хватило С.О.В. для вашего углублённого курса, но двое моих друзей у вас учились. Помню, вы были типа молодой горячей училкой и все парни мечтали о вас.

Прищурившись, Драко притянул к себе Гермиону. Ему не нравилось, когда кто-то напоминал о том, что его невесту постоянно окружают озабоченные подростки, преимущественно семнадцатилетние юноши, которые, наверное, на стенку лезут, лишь бы трахнуть молодую училку.

Гермиона покраснела.

— Ты ведь с Пуффендуя, верно?

— Да! Божечки. Поверить не могу, что вы меня помните. Но вы, наверное, типа очень умная, да?

Блейз, Драко, Гарри, Джинни, Рон и Сьюзен — все сдерживались, чтобы не фыркнуть. Анжела не заметила их веселья.

— Знаете, на кого вы похожи? На мою подругу Лизу. Вам никто не говорил, что вы похожи на Лизу?

На этот раз Джинни не сдержалась и фыркнула. Гермиона уставилась в пол и молилась, чтобы на них обрушилось какое-нибудь стихийное бедствие и они смогли бы закончить этот разговор.

— Нет, боюсь, что не говорили.

— Ну, вы похожи, — сказала Анжела, передавая вино Блейзу. — Миссис Поттер, я могу воспользоваться вашей уборной?

Джинни, не в восторге от обращения «миссис Поттер» от девочки-подростка, с которой она была вынуждена общаться, лишь коротко кивнула, указав на дверь дальше по коридору. Как только Анжела скрылась за углом, Блейз получил подзатыльник от Драко.

— Эй, поосторожнее. Я держу сразу два бокала, и, если разолью, Поттеретта тут же вынет из тебя душу.

— Нет, я выну из тебя душу, — закатила глаза Джинни. — Что за хрень, Забини?

— Да, что за хрень, Блейз? — спросил Драко.

— Она милая, — тот вяло откликнулся, понимая, что это плохое оправдание.

— Она работает на тебя, — сказал Драко. — Ты не должен был приводить её сюда. Чёрт возьми, да она же была студенткой Гермионы.

— Технически — не была, — возразил Блейз.

— Только потому, что оказалась слишком пустоголовой, чтобы пройти порог и попасть на курс, — напомнила Гермиона.

Блейз пожалплечами:

— Я имею в виду… она не так уж и плоха. Она…

— Ну-ну, — вмешалась Джинни. — Хорошая попытка, но помады во всём мире не хватит, чтобы сделать хрюшку соблазнительной.

— Ладно, признаю, — Блейз вздохнул. — Она слишком молодая. Просто я сразу не понял насколько.

Когда все остальные отвлеклись на обсуждение других тем, Драко наклонился к Блейзу:

— Послушай, дружище. Никого не волнует, что ты встречаешься с молодыми девушками. Но как твой друг я обязан спросить… это действительно делает тебя счастливым?

Блейз закатил глаза.

— Не все такие, как ты, Драко. Ты случайно налаживаешь отношения с девушкой, над которой издевался в школе, и она оказывается женщиной твоей мечты. Мне так не везёт. Я занят своей работой, и у меня не остаётся времени для серьёзных отношений.

— Ладно, — пожал плечами Драко. — Я не буду снова поднимать эту тему. А ты знаешь, что я могу посчитать на пальцах одной руки, на сколько лет эта девица старше моего сына?

Блейз застонал.

— Пожалуйста, не напоминай, насколько нелепым я сейчас себя выставил.

Летучий порох в камине взревел в очередной раз.

— Боже мой, Луна? — воскликнула Гермиона. — Не видела тебя целую вечность! — она заключила подругу в объятия.

— Услышала, что ты выходишь замуж за Драко Малфоя, и подумала: «Это всё объясняет».

Гермиона нежно улыбнулась в ответ: только Луна могла сказать такое, узнав об их с Драко свадьбе.

— Идём, я вас познакомлю, — повела она её, взяв за руку.

— Здравствуй, Драко, — протянула ладонь Луна. — Мы не представлены друг другу как следует. На самом деле, мы вообще не пересекались, не считая времени, когда твой отец держал меня в ваших темницах. Теперь ты выглядишь намного счастливее. Это здорово. Очень рада познакомиться с тобой.

Драко понятия не имел, как на это ответить. Ему неловко рассмеяться или она говорит серьёзно? Он пожал её руку.

— Эм… мне тоже приятно познакомиться.

Луна повернулась к Блейзу:

— А ты — Блейз Забини. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты учился на Слизерине. Ты был тихим и не привлекал к себе много внимания, — она моргнула, переведя взгляд обратно, — в отличие от Драко.

У Драко отвисла челюсть. Он совсем не понимал этого человека. Она его ненавидела? Или они уже стали лучшими друзьями, а он это просто пропустил?

К его величайшему изумлению, Блейз рассмеялся.

Блейз Забини нечасто смеялся. Когда он находил что-то забавным, он обычно просто ухмылялся и выдыхал — это обозначало смех. Но настоящий смех, вырывавшийся из груди, а не изображённый на лице… это было весьма редкое явление.

— Да, чаще всего я был сам по себе в школе, — ответил Блейз, его глаза светились от удовольствия. — Я тоже тебя помню. Ты та девушка с чудовищным чувством стиля.

Выражение лица Луны осталось таким же безмятежным, как и прежде.

— Так говорили многие. Хотя я сама никогда этого не понимала. Мне нравилось, как я выгляжу, — её глаза расширились от удивления, когда взгляд опустился к рукам Блейза. — Почему у тебя два бокала вина? Ты всегда так много пьёшь?

Блейз осознал, что всё ещё держит бокал своей подружки.

— Ждал тебя, Лавгуд, — сказал он, протягивая его Луне.

— Благодарю. Но не нужно лгать мне, Блейз. Ты не знал, что я приду, и не мог меня ждать. Но всё равно спасибо за напиток, — ответила она, грациозно принимая бокал.

Драко, выпучив глаза, безмолвно умолял Гермиону объяснить, как общаться с этой женщиной. Ухмыльнувшись, она лишь потянула его за руку к остальным.

Вытянув шею, Рон заглянул за плечо Драко:

— Ой. Блейз что, флиртует с Луной?

— Конечно, нет, — насмешливо заявил Драко. — Просто ему раньше не встречались такие, как она.

— Ему лучше не играть с ней, — мрачно проговорил Рон.

— Знаешь, Уизел, — Драко покачивал в бокале посредственное вино, — веришь или нет, но тебе не нужно защищать всех женщин вокруг от плохих слизеринских парней. Они и сами могут решить, с кем им флиртовать, встречаться или, как в случае с Гермионой, за кого выходить замуж.

Рон закатил глаза.

— Ты даёшь мне советы, как общаться с людьми? Ты хоть помнишь, что сказал мне, когда мы впервые встретились?

— «Не прикасайся ко мне, нищета»?

— Именно. И я почти уверен, что после этого ты расхохотался, как это ни нелепо. Так что придурок тут ты. Не я.

— Вы оба хороши, — Гермиона закатила глаза. — И знаешь, Рон, кое в чём он прав.

Бокал с пивом замер на полпути ко рту.

— И в чём же?

— Насчёт Розы. Тебе не нужно защищать её от Скорпиуса. Я вижу их обоих каждый день и со стопроцентной уверенностью могу сказать, что ты бы не нашёл для неё парня лучше, чем он.

Драко горделиво выпрямился. Ему всегда нравилось, когда хвалили его сына, но слышать это от Гермионы было куда приятнее. Его сердце сжалось от этого проявления материнской защиты с её стороны.

— Уверена, что судишь непредвзято? Он ведь скоро будет твоим пасынком, — поинтересовался Рон.

— Может быть, чуть-чуть, — пожала плечами Гермиона. — Но тебе действительно стоит попытаться сесть и поговорить с ним, Рон. Ты сам увидишь, какой он прекрасный мальчик.

Рон сделал глоток пива:

— Он — мальчик. Я знаю, какими могут быть парни. И мне не нужно с ним разговаривать, чтобы всё понимать.

— Ты вообще-то говоришь о моём ребёнке, — сказал Драко.

Рон раздражённо глянул на него, так, будто Драко осмелился указать ему на очевидный и несущественный факт:

— Я в курсе.

Их разговор прервала Джинни — она была явно навеселе.

— Ну как, вы довольны вашими «посиделками»? Ну конечно, нет. Со всеми этими художествами Гарри, девицами Блейза и выступлениями Рона я официально объявляю этот вечер накрывшимся медным тазом.

— Тш-ш, — отмахнулась Гермиона. — У тебя всегда весёлые вечеринки. Здесь Луна! Как тебе удалось это провернуть?

Джинни пожала плечами.

— Откровенно говоря, недавно я случайно наткнулась на неё в Косом переулке — она бродила там совсем одна. По-моему, она заблудилась. Мы проболтали с ней почти шесть часов, чтобы наверстать упущенное.

— И где она была на этот раз?

— В Беларуси. По-видимому, через Минск проходят какие-то конкретные лей-линии, и только там могут жить эти особенные феи-лошади. Это как-то связано с энергией, вибрациями или ещё каким-то дерьмом, — Джинни от души глотнула вина. Драко был абсолютно уверен, что она не почувствует разницу, налей ей хоть вино из картонной коробки, хоть «Chateau Lafite» 1865 года.

— Так как ты на самом деле относишься к новому хобби Поттера? — спросил он.

Джинни в ужасе шикнула, прижимая палец к губам:

— Лишь бы он не услышал, что ты называешь это «хобби». Я уже совершила эту ошибку однажды, и мне несколько часов пришлось выслушивать его разглагольствования о серьёзности его поисков истины. И он снимает абсолютно всё. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, он… везде… с этой грёбаной камерой. Я засыпаю — щёлк. Мою посуду — щёлк. Снимаю бюстгальтер — щёлк, щёлк, щёлк. Это выматывает, и он как полный кретин говорит только о себе. Мерлин, можно подумать, это он изобрёл концепцию искусства! И вы же видели его картины, да? Они… как бы правильнее выразиться…

— Дерьмо? Хрень? Грёбаный мусор? — любезно подсказал Драко.

— Да, да, — закивала Джинни. — Всё перечисленное. Но он убеждён, что у него призвание «творить». А что я могу поделать? Я вынудила его уволиться с работы. И теперь он торчит здесь всё время! Ни минуты покоя, всюду его проклятущая камера и все эти «Джинни, не могла бы ты подойти и подсказать мне: как думаешь, добавить ещё фиолетового?», «Джинни, не могла бы ты прийти и объективно сказать: в этой работе я подражаю де Кунингу?», «Джинни, не могла бы ты снять блузку и попозировать в качестве модели для картин?».

Драко рассмеялся:

— Так это были твои сиськи на картинах. Я же говорил, что у Гермионы они выглядят по-другому, — щипок за задницу. — Оу, милая. Этот-то за что? Всё равно у тебя лучше.

Джинни захихикала:

— Знаете… вы двое далеко пойдёте.

Внезапно появилась позабытая всеми Анжела. Её платье выглядело слегка потрёпанным, волосы начали завиваться, а в уголках глаз немного расплылась тушь для ресниц.

— Фух. Я заблудилась. У вас здоровенный дом, миссис Поттер, — сказала она. — Подождите-ка… а это кто? — она указала на Луну, увлечённо болтающую с Блейзом и довольно потягивающую вино из её бокала.

— Дорогуша, — произнесла Джинни, положив руку на плечо Анжелы. — Урок первый по навигации в мире взрослых: всегда знай, когда пора домой.

_________________________________________________

¹Gesundheit (нем.) — будь здоров.

========== Советы ==========

— Ты не можешь так поступить с нашей семьёй, Драко!

У портрета Люциуса Малфоя выдался трудный день. Сначала эта нелепая эльфийка в наволочке с рюшами притащила хитроумную штуковину, катающуюся по портретному залу и пожирающую пыль. Проклятая вещица выла как исчадие ада и, разумеется, была абсолютно не способна вытереть пыль с самих портретов. Позже, конечно же, его дедушка Маркус решил, что сейчас — самое подходящее время, чтобы заняться оперой. Это было его давним хобби — увы, недоступным при жизни из-за суровых правил чистокровного общества. Судя по тому, какие звуки он издавал, Маркусу всё же стоило заняться соколиной охотой. И вот теперь, что ещё хуже, его сын просто сообщает ему, что собирается жениться на грязнокровной всезнайке, подружке Поттера. Смерть ещё никогда не казалась настолько несправедливой.

Стоя перед портретами своих отца и матери, Драко ухмыльнулся, скрестив руки на груди.

— О, я твёрдо намерен на это пойти. На самом деле, она уже согласилась взять мою фамилию, — возможно, это было преувеличением, ведь Гермиона ещё не приняла окончательное решение, но Драко знал одно: это наверняка выведет из себя отца.

Как и предполагалось, Люциус гневно раздул ноздри. Он бы отдал всё, что угодно, лишь бы приложить неблагодарного мелкого поганца тростью по голове.

Нарцисса дипломатично попыталась выступить посредником между мужем и сыном:

— Мой дорогой мальчик, думаю, твой отец имеет в виду, что ты немного поспешен в своём решении.

Драко фыркнул:

— Очень мило с твоей стороны прикрывать его, мама, но мы оба знаем, что он имел в виду совсем другое. И мне интересно, почему ты говоришь, что я «поспешен», ведь, насколько я помню, вы не возражали, когда я женился на Астории, хотя мы были вместе всего несколько месяцев. Мы с Гермионой знаем друг друга с детства, и мы уже год вместе. Вы не можете притворяться, что не знали, к чему всё идёт. Я люблю её и женюсь на ней.

— Я запрещаю тебе! — гаркнул Люциус.

Драко ухмыльнулся шире:

— Знаешь, отец, — сказал он, опасно приближаясь к портрету, — я практически уверен, что больше не подчиняюсь твоим приказам.

Люциус буравил сына взглядом:

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда мой сын, моя собственная плоть и кровь, осквернит могилы предков, приведя в этот дом грязнокровку в качестве хозяйки поместья.

— Знаешь, что забавно, отец, — ядовито отозвался Драко, — ты и не дожил. Ты ведь не забыл, что теперь я в этом доме хозяин?

Чаще всего Драко старался не приходить в эту комнату — в основном по той причине, что его отец, казалось, забывал, что уже умер. Люциус всё ещё пытался командовать домовыми эльфами, повышая голос, когда те игнорировали его приказы — даже у домовиков хватает чувства собственного достоинства, чтобы не подчиняться портрету. Более того, он пытался контролировать каждую сделку их финансовой компании. Каждый раз, решившись навестить родителей, Драко вылетал оттуда, разгневанно хлопая дверью, Люциус кричал ему вслед, а мать билась в истерике. Это того не стоило, и потому Драко как можно дольше откладывал визит — до тех пор, пока в очередной раз не поддавался чувству вины.

— Это что, какой-то мятеж? Если дело только в этом, то ты уже более чем доказал, что больше не под моим влиянием, с исключительным упорством путаясь с этой девчонкой. Признаю, когда ты сообщил мне и матери, что начал отношения с грязнокр…

— С магглорождённой, — поправил Драко.

Глаза Люциуса опасно вспыхнули, но он продолжил:

— Когда ты сказал нам, что начал отношения с магглорождённой, мы были потрясены.

— Потрясены? — ухмыльнулся Драко. — Это просто смешно. Ты угрожал вернуться призраком и преследовать меня до конца моих дней.

Люциус надменно пожал плечами:

— Признаю, сцена не удалась.

— А ещё ты следил за нами во всём доме, вторгаясь в портрет за портретом, пока, наконец, не застукал нас за сексом в библиотеке.

Люциус покраснел.

— Ошибка, которую я больше не совершил ни разу, если мне не изменяет память.

— Если память не изменяет мне, Драко, — Нарцисса натянуто улыбнулась, — ты намеренно поступил так со своим отцом, зная, что он вторгнется в ваше личное пространство. Ты мог бы отвести девушку в свою спальню, где ты именно из этих соображений не хранишь картины.

— Разве тогда он усвоил бы урок? — спросил Драко с невинной миной.

— Суть в том, Драко, что мы с матерью были потрясены тем, что ты привёл в дом магглорождённую. Но мы почти смирились…

Драко рассмеялся, явно под впечатлением от его слов.

— Или, скорее, мы пришли к некоторому подобию мира, так как были убеждены, что это всего лишь мимолётное увлечение. Любопытство, если угодно. Желание вкусить запретный плод, порезвиться в грязи. Но твоё решение навсегда связать свою жизнь с ней повлияет не только на тебя. Ты подумал о том, как это отразится на твоём сыне? Какой мачехой она станет для Скорпиуса? — спросил Люциус.

— Превосходной, — ответил Драко. — И я постараюсь игнорировать твои оскорбительные инсинуации относительно моего интереса к Гермионе, так как понимаю, что ты крайне невежественен в этом вопросе и действительно ничего не можешь с этим поделать. Ну, а если серьёзно, отец, ты видел чистокровных в наши дни? Этот генофонд давным-давно стоило слегка разбавить.

Хоть Люциус и не совсем понял, что такое «гино-фонд», он предположил, что сын просто съехидничал, и потому угрожающе взглянул на него:

— Ты плюёшь на могилу своей покойной жены, приводя грязнокровную шлюху в этот дом.

Драко пришёл в ярость. Он был настолько зол, что не мог даже ответить, — просто не находил слов. Поэтому он принял решение уйти.

— Нет, дорогой, твой отец не это имел в виду! — сквозь слёзы выкрикнула Нарцисса.

— Нет, именно это, — мрачно пробормотал Драко, поворачиваясь к ней лицом. — Как ты можешь его защищать? Я счастлив с Гермионой. Мы действительно любим друг друга, но всё, что его волнует, — это чёртовы чистокровные традиции!

— Выражения, дорогой, — сказала Нарцисса.

— Тебя смущает мой выбор слов, в то время как он назвал мою невесту шлюхой и заявил, что я не уважаю память Астории?

— Я не одобряю поведение твоего отца. То, что он сказал, — грубо и за рамками дозволенного. Но ты должен понимать, Драко, дорогой, что привести в семью кого-то с родословной мисс Грейнджер — это не пустяковое дело. Ты нарушишь устоявшиеся за сотни лет традиции, сделав это.

— Мне всё равно.

— Я не прошу тебя расторгнуть помолвку, Драко, — сказала Нарцисса.

И Люциус, и Драко одинаково изогнули светлые брови и одновременно спросили:

— Не просишь?

— Конечно, нет. Твоё счастье для меня важнее традиций, но я просто хочу, чтобы ты понял, это решение — не какая-то мелочь.

— Я согласен, мама. Вот почему я забочусь о том, с кем мне провести остаток дней, куда больше любого из Малфоев, готового жениться на любой чистокровной девице, лишь бы дали приданое побольше. Гермиона для меня особенная, мама. И нет ни одной ведьмы на свете, которая была бы достойна носить фамилию Малфой больше, чем она.

Нарцисса кивнула.

— Что ж, кажется, твой отец должен перед тобой извиниться. Люциус, дорогой?

— Нарци-и-исса, — проскулил тот, — это действительно необходимо?

Драко ухмыльнулся. Его всегда забавляло, как мать загоняла отца под каблук.

— Люциус Абраксас Малфой, ты сейчас же извинишься перед своим сыном. Очевидно, он полон решимости жениться на этой девушке и ничто не заставит его передумать. Так что перестань вести себя как ребёнок и скажи сыну, что ты за него счастлив.

При жизни Нарцисса Малфой отличалась величественной холодной красотой, внушавшей трепет большинству мужчин. В качестве портрета она и вовсе производила неизгладимое впечатление. Люциус Малфой не был глупцом и понимал, что, если он планирует уживаться со своей грозной женой весь остаток вечности, ему стоит поступить так, как сказано.

— Извини, — буркнул Люциус.

— Прости, отец, что ты сказал? — переспросил Драко, злорадно наслаждаясь дискомфортом отца.

— Прошу прощения, сын. Надеюсь, ты и твоя грязн… мисс Грейнджер будете очень счастливы вместе, — и без того бледное лицо Люциуса сравнялось с цветом скисшего молока. Он выплёвывал каждое слово, будто бы ощущая их неприятный вкус и боясь подавиться.

— Будем, — Драко с восхищением посмотрел на свою мать. — Мама, как всегда, было приятно наблюдать за твоей работой.

Нарцисса слегка склонила голову в ответ:

— Пожалуйста, не раздумывая приводи в следующий раз в портретный зал мисс Грейнджер, когда она приедет погостить. Буду рада дать ей пару советов.

— Сомневаюсь, что они ей нужны, — улыбнулся Драко. — Я уже без ума от неё.

***

Гермиона сочувственно вздохнула, выводя большую жирную «Т»¹ на эссе Брейди Фитча по теме «Как не умереть, повстречавшись с нунду», основными тезисами которого были: «Невезуха. Ты умрёшь. Просто закрой глаза и думай об Англии»². Могло бы быть смешно, напиши это Альбус Поттер — но это было дело рук Брейди Фитча, просто безнадёжно глупого ребёнка.

— Вы меня доконаете, малявки, — вздохнула она.

— Мы не можем этого допустить, — раздалось от двери почти одновременно со стуком.

Гермиона улыбнулась:

— Я тебя не ждала, — сказала, вставая, чтобы поприветствовать Драко.

— Я соскучился, — произнёс он, притягивая её к себе и с чувством целуя.

— Мы виделись вчера, — Гермиона даже не пыталась сдержать улыбку.

— Да, но я избалованный засранец, которому необходимо, чтобы всё, что ему нужно, всегда было на расстоянии вытянутой руки. А мне нужно постоянное внимание своей невесты.

— Тогда тебе повезло, что я только что закончила проверять сегодняшние эссе. Я вся твоя, — отозвалась она, вновь целуя его.

Он крепко сжал ладонями её талию.

— М-м-м. Вся моя. Надеюсь, это не делает меня шовинистом, но я чертовски люблю это слышать, — он оставил несколько поцелуев на её челюсти и затем произнёс строгим и глубоким голосом: — Запри дверь.

Было вне её сил сдержать сорвавшийся стон.

— Драко, — он начал расстёгивать пуговицы на её рубашке, и её колени задрожали, — мы в моём кабинете. Снаружи повсюду дети.

— И они останутся снаружи, если мы просто запрём дверь, — сказал он, пробираясь под чашечки её лифчика, и ухмыльнулся: она задохнулась, едва его большой палец коснулся соска. И хотя большая часть крови уже устремилась на юг, в направлении паха, он всё же смог задействовать нужные нейронные связи, чтобы взмахнуть палочкой и наложить запирающие чары на дверь. — Ты, кажется, что-то говорила о том, что ты вся моя?

Гермиона кокетливо кивнула:

— И что же ты хочешь со мной сделать? — прикусила губу.

Он застонал, его разум тут же наполнился романтическими, но слегка жутковатыми мыслями, которые, вероятно, стоило держать при себе: «Я хочу проникнуть в твои вены и плыть прямиком в душу. Хочу вместе с тобой зарыться вглубь земной коры и никогда не показываться на поверхности. Хочу умереть в одну минуту с тобой, сжимая тебя в объятиях».

— Всё, — просто ответил он.

***

Спустя час Драко и Гермиона вышли из класса с одинаковыми озорными улыбками и неоднозначно растрёпанными волосами. Держась за руки, они шли по коридору, будто шаловливые дети, только что стащившие сладости из кухни. Гермиона ощущала себя собственницей-амазонкой, замечая, с каким обожанием смотрят на её жениха девочки-подростки. Несколько слизеринок осмелились даже проронить: «Здравствуйте, мистер Малфой», хотя навряд ли были особенно дружны со Скорпиусом.

Гермиона закатила глаза. Она надеялась, что это не делает её плохим учителем, но втайне радовалась, что большинство девушек и без того глупышки, так что у неё не будет соблазна занизить им оценки.

Драко ухмыльнулся ей:

— Я уже говорил, какой сексуальной ты становишься, когда ревнуешь?

— Ты ненасытен, — покраснела Гермиона.

— Я сегодня поговорил с портретами родителей о нашей помолвке.

Гермиона застыла на полпути.

— О? И как прошло?

— Они желают нам счастья.

Гермиона ухмыльнулась:

— Я скорее поверю, что твой отец проклял нас за «падение в бездонную яму порока», пока мать громогласно рыдала в платочек.

— Добавь немного оскорблений и споров, но, в целом, ты представила всё верно, — сказал Драко.

Гермиона усмехнулась. Ей вспомнилось, как вскоре после того, как они с Драко начали встречаться, она случайно набрела на портретную галерею и оказалась лицом к лицу с приблизительно пятьюстами расистки настроенными портретами Малфоев. Несмотря на то, что на неё немедленно обрушился поток оскорблений, она была даже восхищена тем, как легко они распознали в ней магглорождённую. Очень быстро это чувство сменилось негодованием, когда она из лучших побуждений, но весьма наивно начала читать нотацию на тему «Почему чистокровные идеалы — полный вздор». В конечном итоге всё вылилось в перепалку на повышенных тонах с Люциусом и Абраксасом Малфоями. А когда Драко заглянул в комнату, чтобы спасти её, им обоим пришлось выдержать крайне неприятный разговор с его родителями о том, почему Гермиона вообще оказалась в поместье. И со всеми его предками. Большинству девушек достаточно было познакомиться лишь с родителями парня, но Гермионе, истинной счастливице, удалось встретиться ещё и с грёбаными предками Драко. И все они ненавидели её.

— Думаю, я начинаю нравиться Люциусу. Как думаешь? — спросила Гермиона.

— Ты милашка, — улыбнулся Драко.

— Здрасьте, мистер Малфой! — подошёл к ним Альбус Поттер, по обыкновению не глядя в глаза.

— Альбус. Как дела? — спросил Драко.

— Хорошо, хорошо. Вот мы и обменялись любезностями. Я могу поговорить с вами кое о чём?

Драко приподнял брови:

— Со мной?

Альбус кивнул.

Драко вопросительно взглянул на Гермиону, та в ответ ухмыльнулась и, кивнув, одними губами произнесла: «Иди».

— Так… о чём ты хотел поговорить? — спросил Драко.

— Вы разбираетесь в женщинах.

— Что?

— Женщины. Вы им нравитесь. То есть вы же женитесь на профессоре Грейнджер, и вообще, в вас, кажется, влюбляется каждая женщина. Вы случайно не вейла, мистер Малфой?

У Драко закружилась голова. Они на самом деле сейчас разговаривают об этом?

— Нет. Просто блондин.

— И довольно симпатичный, не сочтите за грубость, мистер Малфой. И вы, кажется, всегда знаете, что сказать женщине.

Драко прищурился:

— Не хочу показаться грубым, Альбус, но ты сейчас делаешь комплименты моему умению общаться с женщинами по какой-то конкретной причине?

— Конечно, какая же я бестолочь. Извините. Недавно у меня был сексуальный контакт с одной юной леди, которая мне очень нравится, и теперь я…

— Эй-эй-эй, притормози на минутку, — Драко потёр виски. — Ты уже занимаешься сексом?

— Нет, мистер Малфой. У меня был сексуальный контакт. Это совсем другое.

— Я понял, Альбус. У меня просто в голове не укладывается. У тебя уже есть сексуальные отношения, — и замер, когда внезапное осознание разожгло его отцовское любопытство: — У Скорпиуса тоже были сексуальные контакты?

Альбус ухмыльнулся:

— Вы просите меня предать друга. Очень по-слизерински, мистер Малфой. Уважаю. Но нет. У него не было. Только у меня. На данный момент. Что ставит меня в довольно затруднительное положение. Понимаете, я…

— Тебе не кажется, что было бы лучше поговорить об этом с собственным отцом?

Альбус осёкся, смущённый вопросом:

— Имеете в виду, не обращая внимания на тот факт, что совсем недавно он из очкарика-ботана превратился в безработного хиппи? Но вы, конечно, правы, мистер Малфой. Мой отец — просто магнит для красоток. Зачем мне платить за консультацию учёному-магистру, когда я могу бесплатно спросить у похмельного студента-репетитора?

Драко широко раскрыл глаза:

— Ух ты. Альбус, ты… и я говорю это из самых лучших побуждений… ты, наверное, один из самых безжалостно прямолинейных людей среди всех, кого я встречал.

— Спасибо, сэр. Так вот. О чём это мы?

— О твоих сексуальных отношениях.

— О сексуальных отношениях! Точно. Спасибо, что напомнили, Драко, — он сделал паузу. — Могу я так вас называть?

Драко был ошарашен. Ему нечасто приходилось сталкиваться с такой агрессивной харизмой у столь юных людей.

— Гм… конечно?

— Отлично, мэн. Так вот, Драко, я не уверен в том, как действовать дальше. Видите ли, у нас с этой девушкой уже довольно давно дружба с привилегиями.

Драко отметил про себя уклончивый термин «друзья с привилегиями». В юности он сам пользовался подобным, чтобы оградиться от чересчур навязчивых девушек.

— Понимаете, Драко, — продолжал Альбус, — перед тем самым сексуальным контактом я обнаружил, что опасаюсь того, что она может целоваться с другими. А потом мне пришлось признаться самому себе, что… я не хочу, чтобы она это делала с другими парнями.

— Молодец, Альбус.

— Спасибо, Драко. Понимаете, в чём моя проблема?

— Не совсем.

— Ну, разумные мужчины, такие как мы, согласятся, что четырнадцать лет — слишком рано для моногамных отношений.

— Как посмотреть, — пожал плечами Драко.

Заинтересованный, Альбус придвинулся ближе:

— Рассказывайте.

— Зависит от девушки. Она действительно тебе нравится или ты просто чуточку ревнуешь? Если последнее, то не трать время попусту. Но если первое… возможно, ты будешь сожалеть о том, что упустил её, сильнее, чем о том, что упустил возможность встречаться с другими девушками.

— Она мне нравится, — уверенность Альбуса слегка пошатнулась.

— Если ты уже знаешь об этом, зачем говорить со мной, Альбус?

— Угол зрения. Вы в этом разбираетесь. В моём возрасте у вас была девушка?

— Нет, — Драко вздохнул. — Но тебе не стоит равняться на мои юношеские годы, думая о своей личной жизни или… о чём угодно другом, серьёзно. Я поступал плохо с девушками, Альбус. Я поступал плохо со всеми вокруг. Встретив ту, за которую следовало бы держаться, я не сделал ничего. Мать Скорпиуса стала моей первой настоящей девушкой, но я мог бы встретить её гораздо раньше, не будь я таким ослом в школе.

Альбус кивнул.

— Говорите, мне стоит попробовать?

— Я говорю, что тебе не стоит пытаться объяснять с логической точки зрения такое алогичное явление, как любовь… ну или что ты там чувствуешь к этой девушке.

— Спасибо, Драко. Дружба с вами много для меня значит, — кивнул Альбус, хлопнув его по плечу, и отправился прочь.

— Что это, чёрт возьми, такое было? — проговорил Драко, провожая его взглядом.

— Привет, пап.

Драко подскочил на месте.

— Мерлин, Скорп, я чуть не обделался!

— Фу, пап. Ругательства — удел косноязычных ублюдков.

— Следи за языком.

Скорпиус ухмыльнулся.

— Есть минутка?

— Конечно, как дела?

— Хочу спросить о… сексе.

— Ну конечно, о чём же ещё, — пробормотал Драко в пол.

— Я думаю, что уже готов к… ну, знаешь…

— Сексуальным контактам?

— Именно, лучше и не скажешь. Но я не знаю, как… понимаешь…

Драко поднял бровь. Его сын собирается спросить, как доставить девушке удовольствие? Драко сомневался, что его родительский авторитет был настолько велик.

— Скорп, честно говоря, я понятия не имею, что ты хочешь сказать.

— Как мне завести об этом разговор с Розой?

Драко поморщился.

— Ты просишь у меня совет, как подобраться к Розе Уизли? Ты отдаёшь себе отчёт в том, что Гермиона придушила бы меня во сне, узнай она об этом разговоре?

— Так не говори ей. Мне просто нужно было посоветоваться с тобой, потому что ты… ну, знаешь. Разбираешься в женщинах.

— У вас что, было что-то вроде слёта озабоченных подростков, на котором вы единогласно выбрали меня своим лидером?

— А?

— Не бери в голову. Скорпиус, если ты хочешь сделать следующий шаг в своих отношениях с Розой, тебе придётся поговорить об этом с ней. Потому что вот это всё, — он обвёл их обоих рукой, — это жутковато. Если у тебя есть вопросы по поводу… процесса… то я объясню, насколько смогу. Но если тебе нужен совет, как её соблазнить…

— Уф! Пап, нет. Это даже отдалённо не то, о чём я спросил. Я просто хочу узнать, как поднять эту тему.

Драко вздохнул. Он напомнил себе: ему нравится, что Скорпиус — подросток-аномалия, в отличие от его сверстников, разговаривающих со своими родителями только под давлением и максимум односложно отвечающих на их вопросы. С другой стороны, он был абсолютно уверен, что этот разговор выходил за рамки взаимоотношений отца и сына. Впрочем, как бы неловко он себя ни ощущал, это было гораздо предпочтительнее альтернативы сделать вид, что мальчику его возраста ненормально проявлять подобное любопытство. Ему очень повезло быть отцом, которому сын доверяет настолько, чтобы обсуждать такие темы. На искренность стоит отвечать искренностью.

— Пожалуй, я должен сказать, что тебе стоило бы повременить с такого рода вещами, но мы оба знаем, что это бессмысленно. Сказать четырнадцатилетнему юноше, что он не должен мечтать о сексе, — это почти то же самое, что предложить бешеному оборотню стать вегетарианцем. Так что я только скажу, что если ты действительно хочешь… сделать следующий шаг с Розой, ты должен быть абсолютно уверен в том, что готов.

— Я готов, — тут же отозвался Скорпиус.

Драко нервно ухмыльнулся.

— Ладно, возможно, я отправлюсь в ад за такое, но в следующий раз, когда вы двое будете… ты понял…

— Когда будем целоваться?

— Или что-то ещё… я бы сделал что-то, чего не делал раньше. Какой-нибудь небольшой шаг. Что-то… что намекнуло бы, что ты хочешь большего.

Скорпиус прикусил губу.

— Например, засунуть руку под её джемпер или…

— Ей-богу, Скорп, не нужно рассказывать мне в деталях, чем вы двое занимаетесь. Ты умный мальчик. Ты со всем разберёшься. Просто помни, что цель не в том, чтобы заняться с ней сексом.

— Разве нет? — Четырнадцатилетний — это просто закипающий гормональный суп.

— Нет. Не дави на неё. Она должна хотеть этого не меньше, чем ты. Всё, что тебе нужно сделать, — это донести до неё, что ты думаешь об этом. И напомнить, что только она решает, согласиться на твоё предложение или нет. Цель в том, чтобы она хотела этого так же, как и ты. И, если она захочет, дать ей почувствовать, что всё будет хорошо.

Скорпиус с изумлением воззрился на отца:

— Эм… из чистого любопытства… сколько тебе было лет, когда ты?..

— Потерял девственность?

Скорпиус кивнул.

Драко едва не солгал ему — но он не мог так поступить после прошлогодней катастрофы, независимо от того, как велик был бы соблазн. Он вздохнул.

— Четырнадцать.

— Мне четырнадцать.

— Да, и ты гораздо более зрелый и ответственный в свои четырнадцать, чем я сам когда-либо был. И у тебя есть девушка, которую, судя по всему, ты уважаешь и о которой заботишься. Так что не сравнивай себя со мной, Скорп. Не недооценивай себя.

— Спасибо, пап, — усмехнулся тот.

Драко с гордостью улыбнулся сыну — тому, кого он породил и кто был так на него похож.

— Обращайся.

Улыбка слегка померкла, когда он на мгновение позволил себе оплакать тот факт, что Скорпиус вступает во взрослую жизнь, серьёзно задумываясь о сексе и оставляя позади свою невинность.

— Уверен, так и есть, но просто не забывай об уважении к ней. То, чем вы занимаетесь, — ваше дело, но последнее, что тебе нужно, это чтобы она пожалела об этом. Надо полагать, это будет впервые и для неё тоже. Вы доверяете друг другу кое-что важное. Не относись к этому легкомысленно.

Скорпиус кивнул:

— Я и не отношусь. Честно говоря, я нервничаю. Но, даже если она не захочет ничем заниматься, я рад уже тому, что она хочет быть моей девушкой.

Драко улыбнулся, задаваясь вопросом, похож ли он хоть чем-то на этого парня.

— Ладно, — хлопнул он по спине Скорпиуса, — мне пора на ужин с невестой.

— Хорошо провести время, — сказал Скорпиус. — О! Ты не мог бы спросить, как я написал эссе о нунду? Я не уверен, не ошибся ли насчёт их мест обитания. Видишь ли, большинство людей считают, что они живут только в джунглях, однако по некоторым наблюдениям…

Драко прервал его преувеличенно ворчливым тоном:

— Тебе повезло, что ты красавчик.

_______________________________________________________________

¹Т, Тролль — низшая оценка за успеваемость в Хогвартсе.

²«Закрой глаза и думай об Англии!» — ироничная фраза, приписываемая королеве Виктории, которая якобы так напутствовала свою дочь перед первой брачной ночью.

========== Романы и броманы ==========

Обхватив голову руками, Скорпиус сжался в комок за теплицами, мечтая провалиться под землю. Как он до такого докатился? Он всё испортил. Он никогда ещё не оказывался в столь унизительном положении. Роза, конечно, была очень мила и понимающе гладила его по спине, уверяя: «Всё в порядке, Скорпиус. Такое бывает», но он даже не сомневался, что после такого она не захочет иметь с ним ничего общего.

Как он мог потерять над собой контроль?

***

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Скорпиус попросил у отца несколько советов, однако всё ещё не предпринял никаких действий, чтобы продвинуться дальше в их отношениях с Розой. Он очень хотел, но каждый раз, когда они с Розой оказывались в уютной кладовке или нише, трусил. Вчера он решился на большее, чем когда-либо прежде: скользнул большим пальцем под её блузку. И это ощущение запретной ранее кожи, касающейся хоть какой-то его части, настолько потрясло, что он едва не задохнулся. Никаких шансов, что у него получится что-то большее, чем просто прижиматься к ней, — никогда ему этого не сделать.

И вот он оказался в пленительных объятиях своей ведьмы, прижатым к стене одной из теплиц. День был чудесный, и Роза предложила пройтись. Держась за руки, они прогуливались по территории, как вдруг она увлекла его за теплицы и набросилась со смелыми поцелуями.

Скорпиус любил целоваться. Он мог бы заниматься этим целыми днями. У Розы были мягкие, уверенные губы. Она так вкусно пахла и так восхитительно отзывалась на его касания. Они отлично подходили друг другу. Без сомнений, целоваться — любимое занятие Скорпиуса.

Несмотря на это, ему до дрожи хотелось большего. Но он слишком нервничал, чтобы предпринять хоть что-то.

И именно поэтому он едва не упал в обморок, когда она прижалась своими бёдрами к его. Лицо Скорпиуса горячо полыхнуло, поскольку не было ни единого шанса, что она не почувствовала его затруднение… внизу. С волевым усилием, сравнимым с геркулесовым, он притормозил поцелуй, чтобы собрать в кучу все винтики в черепной коробке.

Но Роза сделала это снова. И на этот раз он простонал в её рот, качнувшись навстречу — нижняя половина его тела действовала совершенно автономно.

Она ухмыльнулась:

— Что? — спросила кокетливо, прекрасно зная, почему он издал этот звук. И скользнула пальцами между их телами. От удивления Скорпиус ударился затылком о стену теплицы.

— Это из-за меня? — в её голосе отчётливо прозвучала женская гордость.

Он прикусил губу и кивнул, дыша как загнанное животное.

— Хорошо, — произнесла она, прежде чем обвить его шею и, горячо целуя, вновь тесно к нему прижаться.

Скорпиус с шипением выдохнул в поцелуй. Роза отстранилась и, взяв его руку, потянула её вниз.

Глаза Скорпиуса расширились:

— Эм… ты хочешь со мной…

Улыбнувшись, она кивнула:

— Только если ты хочешь, конечно.

Сердце застучало так сильно, что Скорпиусу показалось, он вот-вот потеряет сознание. Вместо ответа он притянул её теснее, целуя, продвигаясь всё ближе к цели. Наконец, коснулся горячей влажной ткани.

Он был… ошеломлён осознанием того, что наконец-то дотронулся до своей девушки. Она тонко застонала в его рот, и его переполнило… всё это. Её тепло, звуки, которые она издавала, припухшие от поцелуев губы… это было верхом его мечтаний. Его охватила эйфория. Такая эйфория, вообще-то… что он почувствовал… Мерлин, он почувствовал…

Вот. Блядь.

***

— Скорпиус, всё в порядке, — они сидели на земле, и Роза поглаживала его по спине, пока он сжимал виски ладонями. — Всем известно, что такое иногда случается.

Скорпиус покачал головой. Он поверить не мог, что оказался таким неудачником. Он не смог даже коснуться своей девушки через трусики, не спустив при этом в штаны и не испортив момент.

— Я просто… я не знаю, как так вышло, — он вздохнул. — Я так долго об этом мечтал. И всё испортил.

Роза улыбнулась:

— Ничего ты не испортил.

Он был благодарен, но разве могла она на самом деле так думать? Он вздохнул.

— Как ты можешь такое говорить? Всё должно было быть для тебя. Я хотел… чтобы тебе было хорошо, а сам… что, если я не смогу?..

— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептала Роза, — может, всё слишком быстро. Ты перевозбудился.

Он фыркнул:

— Ага, уж я-то это точно знаю. Как и мои штаны.

— Мне это льстит, — улыбнулась Роза.

— Тебе — да. А мне… — он покачал головой.

— Мне кажется, это мило. Ты так сильно хотел дотронуться до меня, что потерял контроль, — снова улыбнулась она. — Это так…

— Жалко? Отвратительно? Абсолютно непростительно?

— Я собиралась сказать «возбуждающе».

Скорпиус взглянул на неё, оценивая выражение лица. Её челюсти были сжаты, а в глазах полыхало пламя. Мерлин, да она серьёзно.

Его вдруг осенило понимание:

— Я тебя не заслуживаю.

— Может быть, ты пока что просто не готов.

— Нет, готов, — он распахнул глаза, — поверь мне, Роза. Я так сильно хочу быть с тобой. Это всё, о чём я могу думать.

— Ладно, я поняла, — она хихикнула. — Ты готов.

Скорпиус поник.

— Не думаю, что ты понимаешь. Это всё, о чём я думаю. Порой у меня не получается сосредоточиться на уроках, так часто я думаю о тебе.

Роза задумчиво прикусила губу:

— Думаю, нам следует подождать, прежде чем мы попробуем что-то ещё. Знаю, ты сказал, что уже готов, но я не хочу давить.

Скорпиус застонал:

— Но, Роза, ты же хочешь, и…

Она прижала палец к его губам, заставив умолкнуть.

— Это не имеет значения. Мы оба должны этого хотеть, — её взгляд был открытым и честным. — Я с удовольствием подожду. Сколько тебе будет нужно.

Он улыбнулся, погладив её щеку:

— Я, — «люблю тебя», едва не вырвалось у него, — так счастлив, что ты со мной.

Улыбнувшись, она наклонилась и коснулась его губ своими. Скорпиус улыбнулся в ответ, ощущая, что неловкость проходит. Ему хотелось просто целовать её.

Пока что этого достаточно. Она хочет подождать.

***

Едва открыв глаза, Альбус ощутил прилив храбрости. Скрытые гриффиндорские гены ободряюще взревели: сегодня он сделает это. Он заговорит с Моникой о своём желании перевести их встречи в тёмных уголках в ранг настоящих отношений. Он не сомневался: она будет в восторге от услышанного.

Коротко глянув в зеркало, Альбус одобрительно кивнул. В отличие от Скорпиуса, который,откровенно говоря, мог потратить впустую целый час на свою причёску, самолюбию Альбуса было вполне достаточно, если его волосы выглядели хотя бы не слишком растрёпанными. Пусть он и не унаследовал цвет волос отца (у Альбуса были скорее тёмно-каштановые волосы), поттеровская непокорность причёски всё же ему досталась.

Чувствуя себя неуязвимым, он шагал в сторону Большого зала. Честность, искренность, принятие собственных чувств — как знать, может, он и правда сын своих родителей.

Его самодовольство тут же испарилось, стоило ему обнаружить, что Моника сидит за столом не одна.

Закатив глаза, он подошёл к Падрейгу МакФирсону — тот чересчур сильно склонился к Монике, его глаза светились интересом, и Альбусу всё это очень не понравилось. Хлопнув проныру по плечу, он натянул елейную ухмылку, едва неповоротливый Падрейг обернулся, раздражённо нахмурив брови.

— Будь добр, отвали, — проговорил Альбус, делано улыбаясь, хотя в глазах не было ни капли дружелюбия. Моника наблюдала за ним с привычным нечитаемым выражением.

Падрейг фыркнул.

— Это вряд ли, малыш Поттер.

Лицо Альбуса помрачнело.

— Знаешь, что случается с одинокими львами, угодившими в змеиное логово? Мне нужно поговорить с подругой, а ты путаешься под ногами.

— Всё в порядке, Падрейг, — вмешалась Моника.

Тот, не мигая, буравил взглядом Альбуса.

— Хорошо, — затем повернулся к Монике, — поговорим позже, Флинт.

Альбус не отводил от Падрейга глаз до тех пор, пока его неприглядный зад не устроился рядом с прочими гриффиндурками, где ему и следовало находиться.

— И что это была за фигня? — спросила Моника, вырывая его из транса.

— Обращайся, — отозвался Альбус, усаживаясь рядом с ней и не обращая внимания на насмешливое выражение её лица, ведь он даже не усомнился, что это место свободно. — Ради тебя я ликвидировал гнойник в лице гриффиндорского ублюдка. Тебе стоит сказать «спасибо», — ухмыльнулся он, откусывая от выуженного из её тарелки тоста.

Моника прикусила щеку.

— Спасибо, — отозвалась она напряжённым голосом, лишённым и намека на благодарность.

— Что с тобой такое? — прищурившись, спросил Альбус.

Она округлила глаза:

— Со мной? Что с тобой такое? Это ты игнорируешь меня уже неделю и решаешь заговорить, только когда видишь, что со мной болтает какой-то другой парень.

Альбус приподнял брови. Неделю? Не могло же и правда пройти столько времени?

— Я не игнорировал тебя. Напротив, я много думал о нашей… ситуации.

— О, да что ты?

— Да. И я понял, что, как бы нелогично или, быть может, невероятно глупо это ни звучало, — он постарался вложить максимум очарования в улыбку, — ты мне нравишься.

В глазах Моники опасно полыхнуло. Некоторое время она хранила молчание. Слишком долгое время.

— Повезло же мне, — наконец сказала одна и, схватив сумку с учебниками, собралась уходить.

— Стой, Мон, — Альбус коснулся её плеча, останавливая. — Я сказал что-то не то?

Она тихонько рассмеялась и, закусив губу, удивлённо покачала головой:

— Ты что, правда не понимаешь?

Альбус нахмурился: этот разговор начинал испытывать его терпение.

— Я же только что спросил тебя, что я сказал не так. У меня нет дурацкой привычки задавать риторические вопросы, так что, если бы ты смогла мне ответить прямо…

— Альбус, ты мне нравишься, — она опустила взгляд к полу, старательно не глядя в его глаза. — Знаю, с моей стороны совсем не по-женски и не по-слизерински вот так прямо говорить об этом, даже после нескольких месяцев, что мы с тобой зависаем, но это так. И когда между нами… случилось кое-что на прошлой неделе… Я сказала тебе, что ты единственный, с кем я… — она удручённо прикусила губу и продолжила: — А потом ты просто исчез на неделю и даже не разговаривал со мной. И сейчас ты заявляешься, как будто имеешь право ревновать и злиться, и отшиваешь парня, которому… да, я знаю, что он идиот, но я ему нравлюсь. И он не считает глупым или нелогичным признаться в этом. И что это вообще, блин, значит: тебе понадобилась неделя, чтобы понять, нравлюсь я тебе или нет? После того, что мы… как я должна себя чувствовать? — её щёки ярко горели.

Альбус подобрал челюсть с пола: ещё ни разу ему не приходилось слышать от Моники такую длинную речь. Ещё совсем недавно они едва ли произносили больше пары слов, прежде чем начать целоваться. И слышать о том, как жестоко он с ней обошёлся, было как пощёчина — неожиданно и болезненно.

— Послушай, Мон, извини, если обидел тебя. Я правда не подумал… — он вздохнул. — Я не пытался игнорировать тебя. Я просто не знал, как поступить с… ну, знаешь… с нами.

Моника приподняла бровь.

— Ты не знал, «как поступить»? — Она закатила глаза. — Порой я забываю, насколько… — вздохнула, — ты странный. Представляешь себе?

— Представляю, — Альбус серьёзно кивнул.

Её взгляд смягчился.

— Знаешь, ты меня обидел. Так что я сейчас не в настроении с тобой разговаривать.

— Угу, — тут же помрачнел он.

— Просто дай мне время прийти в себя. Мы поговорим об этом, как только я всё «обдумаю», — она изобразила кавычки, согнув пальцы.

Альбус пожевал губу. Она явно издевалась над его «размышлениями». Он не понимал, почему обдумывание чего-либо вдруг стало считаться проступком, но, очевидно, выбор у него был только один — принять предложенный вариант.

— Я могу сделать что-то, чтобы ускорить процесс?

Она хихикнула про себя.

«Блин. Почему он такой милый?»

Вздохнула.

— Нет. Но спасибо за предложение.

Она ушла, и Альбус проводил её озадаченным, слегка угрюмым взглядом.

— Привет, дружище, — Скорпиус уселся на скамью рядом с ним. На лице Альбуса не отразилось ни единого признака понимания того, что его эмоционально одарённый лучший друг прибыл в самый подходящий момент, чтобы разъяснить принципы работы обычного человеческого разума.

Скорпиус с любопытством поглядывал на него, не забывая про яичницу, бекон и пирожки с яблоком.

— Кто с утра пораньше помочился в твой тыквенный сок?

Альбус вздрогнул, отмирая как по команде.

— Моника, — мрачно отозвался он.

Скорпиус приподнял бровь:

— Я думал, у вас двоих всё отлично.

— Я тоже так думал, но она за что-то разозлилась на меня. Но я же не хотел… — он покачал головой. — Чёрт. Кажется, я облажался. Но не уверен, как именно.

Скорпиус кивнул. Не сказать, чтобы он был сильно удивлён: Альбусу часто требовалась помощь по части мыслей и чувств других людей.

— Что ты натворил?

— Она расстроилась, что я не разговаривал с ней с тех пор, как она… ну, ты знаешь, — он понизил голос до шёпота, — подрочила мне.

Скорпиус сузил глаза:

— Это случилось неделю назад.

— Примерно, — кивнул Альбус.

— Судя по всему, она решила, что ты воспользовался ею или что-то в этом роде.

— С чего бы ей так думать? — фыркнул Альбус. — Я сказал ей, что очень признателен, сказал «спасибо» и всё такое.

— Скажи, что пошутил насчёт «спасибо», — простонал Скорпиус.

— Конечно, нет, — пожал плечами Альбус. — Это элементарная вежливость. В конце концов, ужасно мило, что она сделала это для меня.

Скорпиус с силой шлёпнул ладонью по лбу. В такие моменты ему по-настоящему казалось, что Альбусу нужен личный тренер, который следовал бы за ним по пятам, чтобы убедиться, что тот не наломал дров с какими-либо социальными взаимодействиями — особенно с участием девушки, в которую влюблён.

— Ладно. Давай заново, — сказал Скорпиус, проведя ладонью по лицу сверху вниз. — Ты не разговаривал с ней целую неделю после того, как она тебе подрочила.

— Н-ну-у да. И это… плохо? — вопросительно приподнял бровь Альбус.

— Только если ты не хотел, чтобы она почувствовала себя легкодоступной дешёвкой.

Альбус вздохнул.

— Ясно. Потому-то я тебя и терплю. И что я должен был сделать?

Отложив столовые приборы, Скорпиус осторожно повернулся лицом к другу. Глубоко вздохнул и заговорил, копируя интонации профессора Грейнджер, когда та объясняла что-то ребятами вроде Брейди Фитча:

— Что ж, Альбус. Это зависит от того, чего ты хочешь. На что ты надеялся?

Альбус прищурился:

— Кроме того, чтобы повторить? Я вроде как надеялся… — он вздохнул, ненавидя себя за то, что собирался сказать, — обзавестись девушкой.

Скорпиус медленно кивнул:

— И ты понимаешь, что это значит, Альбус?

— Конечно, — пожал плечами Альбус. — Это значит, что она не может встречаться с другими парнями, так что Падрейг МакФирсон должен отвалить, если не хочет, чтобы я проклял его так, что от него мокрого места не останется.

Скорпиус закатил глаза.

— А ещё это означает, что ты должен быть внимательным к её чувствам. Ты не можешь просто взять и неделю не разговаривать с ней только потому, что ты не в себе.

— Честно говоря, дружище, — вздохнул Альбус, — я и не думал, что прошло так много времени.

— Я тебе верю, — кивнул Скорпиус. — С тобой так бывает. Твой разум зацикливается на чём-то, и ты думаешь только об этом и забываешь про всё остальное, и, вдруг бац — уже Рождество, а ты даже не понял, что прошло столько времени. И для тебя это нормально. Но Мон об этом не знает. Она знает, что вы зависали вместе, а потом ты неделю её игнорировал. И поверь мне на слово, девчонкам очень не нравится, когда их игнорируют.

— Думаю, я тебя понял, — кивнул Альбус. Он пытался. По-настоящему пытался. Хоть до конца и не мог понять. — Я правда не хотел её обидеть. Мне просто нужно было переварить идею о том, чтобы встречаться с кем-то.

— Прошу, скажи, что этого ты ей не говорил, — в ужасе расширил глаза Скорпиус.

— Конечно, нет, — фыркнул Альбус. — Я, может, и странный, но не идиот.

— Хорошо, — откликнулся Скорпиус, возвращаясь к завтраку.

Альбус глотнул тыквенного сока.

— Я сказал ей, что, обдумав за неделю всё как следует, всё-таки решил, что она мне нравится.

Приборы звякнули о тарелку, когда Скорпиус вновь хлопнул ладонью по лбу. После пары минут молчания он тяжело вздохнул.

— Ты понимаешь, что ты кретин?

— Раз ты так говоришь, видимо, так и есть.

— Ты должен извиниться перед ней, друг, — выдохнул Скорпиус.

Альбус пожал плечами:

— Она сказала, ей нужно время побыть одной.

— Дай ей это время, — кивнул Скорпиус. — И как только она решит снова заговорить с тобой, сделай себе одолжение и думай о том, что собираешься сказать, прежде чем открывать рот. Тебе стоит быть осторожнее, когда ты разговариваешь с девчонками. Или, что ещё лучше, вообще не говорить с ними.

Альбус кивнул и снова сделал глоток тыквенного сока. Ему действительно повезло, что он дружит с таким эмоционально зрелым парнем, как Скорпиус. В этот самый момент он оценил, насколько вырос его друг. Ровно год назад он писал непристойные записки учителю и дёргал за косички Розу Уизли, притворяясь, что та ему не нравится. А теперь поглядите-ка на него: раздаёт советы о том, как вести себя с женщинами и их переменчивыми чувствами.

— Послушай, приятель, — он хлопнул Скорпиуса по спине, — ну ты мужик. Настоящий образец мужественности. Розе повезло с тобой.

Скорпиус усмехнулся.

— Это вряд ли, — пробормотал он, припомнив тот несчастный случай в штанах, случившийся на днях. Он не готов был развлечь Альбуса этой историей, но в тот день между ним и Розой что-то изменилось. Сильно изменилось, и он едва мог сдерживать это — и уж тем более не мог скрывать от своего лучшего друга. — Думаю, я люблю Розу.

Альбус подавил порыв закатить глаза.

— Вот как? — он считал, что абсолютно безумно думать о любви в четырнадцать, но также Альбус знал, что Скорпиус, будучи романтиком, не согласился бы с ним. Поэтому он просто кивнул, сосредоточившись на завтраке. Сейчас был один из тех моментов, когда быть хорошим другом важнее, чем настаивать на своей правоте. — Рад за тебя, приятель.

***

Грациозно, как кот, пытающийся устроиться на коленях у хозяина, Блейз проскользнул в кабинку бара и уселся напротив Драко.

— Ты опоздал, — произнёс тот, едва оторвав взгляд от меню.

— Извини. Я был связан по рукам и ногам, — ответил Блейз с лёгкой улыбкой на лице.

Драко не мог упустить неприличный намёк в словах друга: тот явно был занят делами сомнительной нравственности. Он поднял взгляд от меню к лицу Блейза, чтобы увериться в своих подозрениях.

— Чем ты занимался?

— О чём ты? — с напускной невинностью отозвался Блейз.

Драко прищурился, захлопнув меню.

— Ты слишком довольный.

Блейз пожал плечами, продолжая улыбаться.

— День замечательный. Я молод и здоров, мой бизнес процветает. Я выпиваю с моим лучшим другом. Почему бы мне не радоваться?

Драко плотно сжал губы, отодвигая меню.

— Что ты натворил? — повторил он.

Блейз закатил глаза.

— В самом деле, Драко. Тебе так сложно поверить, что я просто счастлив?

Драко фыркнул.

— Только не ты. Слегка социопатичный придурок на грани алкогольной зависимости с комплексом наседки и всегда на взводе.

Блейз лишь пожал плечами, не в силах поспорить с замечанием.

— И?

— И я не понимаю причин твоего благодушного настроения, — сказал Драко, делая глоток огневиски.

— А если я скажу, что переспал с Луной Лавгуд и это был лучший секс в моей жизни? — усмехнулся Блейз.

Драко поперхнулся напитком.

— Прошу, скажи, что ты шутишь.

— Я чертовски серьёзен. Говорю тебе, Драко, она самая…

— Никаких подробностей! Я бы предпочёл, чтобы ты вообще не рассказывал мне об этом, — отставив бокал, Драко тяжело уставился на друга. — Ты вообще соображаешь, как это отразится на нас с Гермионой, когда Лавгуд неизбежно надоест тебе и ты с ней расстанешься?

Блейз усмехнулся:

— Такого не случится, дружище. Серьёзно, эта женщина извращенка. Ты когда-нибудь пользовался зажимами для сосков? Я до сегодняшнего дня — ни разу.

— Блейз, я счастлив, что ты наконец нашёл кого-то со столь же извращёнными вкусами, как твои собственные, но тебе стоит осмыслить ситуацию, в которую ты меня втянул. Луна Лавгуд — одна из самых давних подруг Гермионы. Ты вообще в курсе, как эта ведьма печётся о своих друзьях? Если ты хоть чем-то навредишь Лавгуд, Гермиона устроит мне ад на земле, гарантирую.

— Ты же знаешь, что я собираюсь сказать, Драко? — ухмыльнулся Блейз.

— Да-да-да, знаю, — закатив глаза, — я — подкаблучник. И мне плевать. Меня всё устраивает, — не жертвовать же сексуальной жизнью в пользу репутации.

Достаточно и того, что он советовал Скорпиусу, как продвинуться в физических отношениях с крёстной дочерью Гермионы. Последнее, что ему сейчас нужно, — Блейз и подруга детства Гермионы в одной койке.

— Знаешь что? Трахайся с ней, мне это безразлично. Но ради всего святого, Блейз, будь осторожен хоть раз в жизни. И тебе лучше быть с ней охеренно милым, ведь если мы с Гермионой хоть раз поссоримся из-за этого, я лично позабочусь о том, чтобы на тебе прервался род Забини.

— Совсем в меня не веришь, — хмыкнул Блейз.

— Я просто знаю, каков ты, Блейз. Тебе быстро надоедает.

— Скажи это следам на моей заднице. Клянусь Мелином, Драко, она совершенно…

— Бла-бла-бла, — перебил Драко, затыкая уши. — Я тебя кастрирую, если ты закончишь это предложение.

— Ладно-ладно, — Блейз закатил глаза. — Давай поговорим о тебе. Как дела в Ньюкасле?

Драко устало потёр виски. Он только что вернулся с продолжительных переговоров в Ньюкасле о приобретении его компанией пивоварни, специализирующейся на производстве сливочного пива. И теперь Драко был твёрдо убеждён: Ньюкасл на самом деле находится не в Великобритании, поскольку ему не удалось идентифицировать как английскую речь ни одно слово с акцентом джорди. Совершенно постыдным образом ему приходилось просить представителей пивоварни повторять практически каждую фразу, пока в конце концов он просто не сдался и не притворился, что понимает их. Вероятно, это было не слишком разумным поступком, если как следует поразмыслить.

— Я устал. А сливочное пиво просто мерзость.

— Это самое приятное, что когда-либо говорили о Ньюкасле, — прокомментировал Блейз.

Драко неразборчиво проворчал в ответ.

— Зачем ты вообще покупаешь пивоварню, если тебе даже не нравится сливочное пиво? — Блейз попытался прикрыть явное веселье в голосе.

Прищурившись, Драко покачал головой:

— Потому что это выгодно, Блейз. Естественно, я покупаю его не для собственного удовольствия. Если бы я инвестировал только в те компании, что мне нравятся, мои акционеры не заработали бы ни галлеона. И, какое совпадение, я тоже.

Хотя и он, и Блейз оба были проницательными бизнесменами, между ними существовала определённая разница — хотя бы в том, с каким азартом они отдавались работе. Блейз, построив собственную компанию самостоятельно, старался работать без передышек, чтобы обеспечить её дальнейшее процветание. И хотя благодаря этому он попадал под стереотип молодого предпринимателя-холостяка, женатого на своей работе, его, казалось, абсолютно устраивало подобное положение дел.

Драко, с другой стороны, унаследовал компанию, принадлежавшую бесчисленным поколениям семьи Малфоев. Хоть он и и не мог назвать управление международным волшебным конгломератом истинным желанием своего сердца, Драко был компетентным боссом и компания процветала под его опекой. Львиная доля его работы состояла в координации. У него было умение находить талантливых сотрудников, тем самым он обеспечивал первоклассное управление компанией на всех уровнях. Его стратегия заключалась в следующем: нанять нужных людей и акцентировать их внимание. За годы работы он ни разу не испытал ни необходимости, ни желания контролировать каждый шаг своей компании. Это всегда позволяло ему сохранять баланс между жизнью и работой. Был ли он увлечён работой? Пожалуй, нет. И его это абсолютно устраивало.

— На меня работает множество людей. Это куда важнее инвестирования в интересные компании, — он с расстроенным видом глотнул ещё огневиски и пробормотал: — Отец Гермионы раскритиковал мою работу.

Блейз фыркнул.

— Я его ни разу не встречал, но судя по тому, что я о нём слышал, он мудак. Откровенно говоря, то, что он заставляет тебя называть его «доктор Грейнджер», это ни в какие…

— Спасибо. Гермиона этого не замечает. Ну или, быть может, замечает, но не хочет признавать. Кажется, она думает, что сможет управлять им.

Блейз пожал плечами.

— Этот тип — просто властный придурок. Тебе же часто приходится иметь дело с такими по работе.

— Блейз, на работе чаще всего я веду себя так, как он, — отозвался Драко.

— Тогда ты точно должен знать, как с такими справляться.

— Обычно — да, — кивнул Драко. — Но здесь другое. Это… личное. Он — отец женщины, которую я люблю. Не слишком вежливо с моей стороны пытаться размазать его, — он нахмурился. — Чёрт возьми, мне нужно ему понравиться.

— Что вообще ему не нравится?

Драко закатил глаза.

— По всей видимости, моя работа, моё необычное имя, моя манера одеваться, мой характер, моё хилое телосложение, мои чересчур светлые волосы, мои интересы, мои предпочтения в литературе, а также в еде и вине, мои деньги, то, как я воспитываю своего сына… Я мог бы продолжить, но тогда мы тут застрянем на всю ночь, — усмехнулся Драко. — На самом деле его бесит то, что я обратил на себя внимание его дочери. Гермиона уверяет меня, что он вёл себя так же со всеми, кто хотя бы взглянул на неё.

— И он тебя пугает, — ухмыляясь, добавил Блейз.

— Во мне хватает мужества признать, что сама мысль о нём заставляет мои яйца подтягиваться к паху.

Блейз сделал щедрый глоток напитка.

— Знаю, тебе это не понравится, Драко, но, возможно, тебе придётся обратиться за помощью к одному из них.

— За помощью?

— С кем она дружит дольше всего? — ухмыльнулся Блейз, и Драко тут же закатил глаза.

— И что за помощь могут предложить Потный и Уизел?

— Ещё не распрощались с прозвищами? Разве вы не дружите?

— Считай это ностальгией, — пожал плечами Драко. — Я, может, и задира, но не лишён сентиментальности.

— Как это поэтично, — губы Блейза изогнулись в улыбке. — Впрочем, Уизел всё тот же кусок придурка.

Бокалы согласно звякнули после этого заявления.

— А если серьёзно, — продолжал Блейз, — они оба могут быть чемпионами мира по придурковатости, но они дружат с Гермионой с одиннадцати лет. И они достаточно далеки как от тебя, так и от её отца, так что, возможно… только возможно… будут в состоянии проявить некоторую отстранённость и проницательность, а?

Драко пожал плечами.

— Рискну предположить, что да.

— Подлизываться к друзьям своей невесты или к её семье не так уж плохо. Ну или мне так говорили.

Драко передёрнуло от этой мысли.

— Давай не будем заходить так далеко. Я попрошу у них совета, как немного сблизиться с её отцом, а не пожертвовать свои почки. Даже им это под силу, — едва договорив, Драко неожиданно чихнул в ладонь.

— Будь здоров, — тут же отозвался Блейз.

Быстро повеселев, Драко хихикнул в бокал.

— Знаешь, Поттер тут поделился, что ты никогда не говоришь «будь здоров», если кто-то чихает. Это вроде как его напрягает.

— Конечно, говорю, — пожал плечами Блейз. — Но не тем, с кем работаю. Ты мой друг. Он — Мальчик-Который-Выжил-Дважды, и он мне нужен в интересах бизнеса. Ты знаешь о моих убеждениях на этот счёт, Драко.

Драко закатил глаза:

— Никогда не будь чересчур милым с людьми, которые тебе нужны. Заставь их думать, что им ты нужнее.

Блейз приподнял бокал, провозглашая тост:

— Может быть, в этом вся твоя проблема, Драко. Не позволяй магглу отслизеринить тебя.

Драко прищурил глаза, размышляя о совете Блейза.

— Вот поэтому я тебя и терплю, друг мой.

— Эти гриффиндорцы размягчили тебя, — ухмыльнулся Блейз. — Но в тебе ещё достаточно засранца — ровно столько, чтобы это было весело.

Драко ощутил прилив счастья оттого, что этот развратный сукин сын — его лучший друг.

========== Не совет, а полная хрень ==========

— Ты платишь, — заявил Рон, падая на соседнее сиденье.

— Тоже чертовски рад тебя видеть, Уизли, — зыркнул в ответ Драко.

Он уже пожалел об этом. Приглашение Веснушчатой Морды и Винсента Ван Болвана на пинту пива не совсем вписывалось в его представление об идеальных способах провести вечер. Но ему нужны были их мозги… ну или что там имеется.

Рон заказал пинту тёмного эля, жестом указав официантке добавить её к счёту Драко.

— Да, и ещё, вы не могли бы принести нам какой-нибудь пирог со свининой?

Драко поморщился.

— Не заказывай эту мерзость. Я освободил свой вечер не для того, чтобы наблюдать за тобой, руками пожирающим низкосортное мясо.

— Тебе стоит знать, что я не очень хорошо переношу выпивку на пустой желудок, может, после этого ты не будешь против заказа? — ответил Рон.

Драко недоверчиво прищурился:

— Сомневаюсь, что твой желудок хоть когда-нибудь пуст, Уизли.

Рон уже открыл рот, намереваясь вставить грубую реплику, когда появился Гарри.

— Извините, что опоздал, — сказал он. — Мне нужно было закончить для тебя подарок к помолвке, Малфой.

Драко критично оглядел его. На Гарри было нечто вроде расшитого балахона в комплекте с парой кожаных сандалий и ожерельем из бусин. Его волосы слегка отросли, а не брился он, очевидно, уже несколько недель — в целом он напоминал близорукого Иисуса. Само собой разумеется, Драко с трудом удавалось держать язык за зубами.

— Серьёзно, тебе не стоило беспокоиться о подарке для меня, Поттер.

Гарри лишь отмахнулся:

— Это для тебя и Гермионы, — заявил он, сунув громоздкий прямоугольный свёрток в руки Драко.

Драко мысленно простонал: он уже знал, что внутри.

— О, Гарри. Что будешь? — оживился Рон. — Малфой угощает.

— Вообще-то я не говорил, что… — пробормотал Драко.

— Двойную порцию 25-летнего Огденского, безо льда, — быстро сориентировался Гарри.

— Поттер, — проворчал Драко, — я видел, как ты пил дешёвую водку из туфли. Когда это у тебя появился вкус к приличным напиткам?

— С тех пор, как ты решил нас побаловать, — отозвался Гарри. — Ты собираешься открыть свой подарок или нет?

Драко проворчал, безжалостно разрывая бумагу, скрывающую то, что, вполне возможно, было худшей авторской картиной кисти Гарри Поттера. Рисунок напомнил ему об акварельных поделках пяти-, может быть, шестилетнего Скорпиуса. Вот только, когда подобное делал Скорпиус, это было мило и, кроме того, свидетельствовало о раннем развитии и потенциальной гениальности ребёнка (по крайней мере, на его отцовский вкус). Эти работы часто были подписаны «Я люблю тебя, папочка» или чем-то в этом роде и гордо занимали положенное место на стене. Но это…

Это не было мило.

Грязное бледное животное, на вид нечто среднее между крысой и собакой (Драко предположил, что Гарри пытался изобразить хорька), одетое в пиджак из денег, держало за руку фигурку Гермионы (из палочек, но с детально прорисованной грудью). Они вдвоём стояли на лужайке под радугой, что было довольно мило, если не принимать во внимание тот факт, что хорёк, кажется, пытался похитить фигурку-Гермиону, а на лице той застыло выражение, которое можно было истолковать как неудачную попытку художника изобразить тревогу. Но хуже всего было то, что Драко мог различить непропорционально маленькие гениталии хорька.

— Ну, как тебе? — спросил Гарри, его глаза светились гордостью.

Драко вгляделся в его лицо, пытаясь найти хоть намёк на сарказм или на то, что в действительности это творение было шуткой. Не найдя ни того, ни другого, он вздохнул.

— Эм… отлично… хех, — ему на самом деле не хватало слов, чтобы описать, насколько это оскорбительно. — Спасибо, Поттер. — Прикусив губу, он вновь критично окинул взглядом картину: — Знаю, что уже говорил это, но правда не стоило, Поттер.

— Чепуха, — хлопнул его по плечу Гарри, — теперь ты один из нас, — произнёс он, осушая бокал с огневиски и заказывая новый. Рон, кажется, тоже добрался до второй пинты. Драко пока ещё не представилась возможность даже заказать что-то. Хотя, ещё раз взглянув на подарок, он решил, что самое время начать наливаться.

— Что ж, Поттер… это… очень мило с твоей стороны, — усмехнулся он, не отводя взгляд с картины. — Совершенно не стоило, но всё равно спасибо.

Гарри приподнял бокал:

— Не за что, — сказал он серьёзно. — Итак, полагаю, ты позвал нас с Роном из-за чего-то конкретного. И, скажу честно, Малфой, — он приложил ладонь к сердцу, — я тронут.

— И чем же? — приподнял бровь Драко.

— Ну, по-видимому, ты собирался предложить нам стать твоими шаферами на свадьбе, — сказал Гарри.

Опустошив пивной бокал, Рон со стуком водрузил его на стол.

— Я согласен. Но даже не думай, что я соглашусь надеть что-нибудь зелёное, или чересчур пафосное, или…

— Остановись на минуту, — попросил Драко. — Я не собирался просить вас быть шаферами.

— Нет? — поник Гарри.

Драко ощутил лёгкий укол вины.

— Эм… нет. Простите, — дерьмо, это даже не приходило ему в голову. — Это будут Блейз и Тео. Но я хотел поговорить с вами кое о чём другом.

Гарри и Рон взглянули друг на друга и, натянув одинаковые холодно-возмущённые выражения, сигнализировали официантке о повторе напитков.

Драко потёр затылок.

— Послушайте… Я не особенно вам нравлюсь. Я даже не подозревал, что вы захотите…

— Всё в порядке, Малфой, — прохладно отозвался Гарри, потягивая напиток. — Просто скажи, о чём ты хотел с нами поговорить.

Драко в недоумении наблюдал за лучшими друзьями своей невесты. Ни один из них не смотрел ему в глаза, и они выглядели немного… как бы это сказать… оскорблёнными. Он вздохнул.

— Я правда не хотел вас обидеть. Вы же знаете, я считаю вас… э-э, — вот чёрт, и как же их назвать? — …друзьями Гермионы.

Гарри впечатал бокал в стол и скрестил руки на груди, глядя на Драко.

— Друзьями Гермионы? Всего лишь друзьями Гермионы?

Глаза Драко комично расширились.

— Я имел в виду… я и подумать не мог, что вы двое… — он повернулся, обращаясь за помощью к Рону. — Уизли, ты-то меня понимаешь, да?

Рон пожал плечами, всё ещё отказываясь смотреть на Драко.

— Я думал, у нас всё хорошо, но, получается, ошибался.

Драко уставился на него:

— Уизли, да мы разговаривать не можем, не оскорбляя друг друга или, в моём случае, твою внешность, интеллект, воспитание, доходы, гигиену, ужасный вкус, нечеловеческий аппетит…

— Да-да, Малфой, я понял. Но, знаешь… — Рон пожал плечами, вглядываясь в собственную пивную кружку, — это своего рода наша фишка, как думаешь? — спросил он тихим голосом.

У Драко голова пошла кругом. Он медленно выдохнул.

— Ладно, тогда… Думаю, мы вроде как друзья. Вы двое и я. Мы дружим. Вы двое — мои друзья, — оттого, что он произносил это по-разному, слова не звучали менее странно. — Поттер и Уизли — мои друзья. Я дружу с…

— Ну-ну, не нужно так волноваться, Малфой, — сказал Гарри. — Мы твои друзья. Вот и всё. И не нужно слишком сильно углубляться в эту мысль.

Драко кивнул, ощущая благодарность за возможность перевести разговор в другое русло.

— Вполне справедливо, — он прочистил горло. — Что ж, поскольку мы друзья, я надеялся, что вы дадите мне пару советов, как справиться с одной проблемой.

— Это как-то связано с Мионой? — спросил Рон.

Драко поморщился.

— Не совсем. И ради всего святого, Уизли, ты ведь знаешь, что она ненавидит, когда ты её так называешь.

— Вот и нет, — усмехнулся Рон, отмахиваясь от комментария Драко.

— А вот и да, точно так же, как и я, кстати. Что за идиотская кличка «Миона»? Это даже смешнее, чем прозвища, которые выдумывает её мать.

Рон и Гарри вздрогнули — точнее, Ронни и Гарольд по версии Джин Грейнджер.

Гарри ущипнул себя за переносицу:

— Я правда люблю Джин, но зачем, во имя господа, она это делает?

Драко и Рон рассеянно кивнули в знак согласия. Это был странный момент единения трёх мужчин, сошедшихся во мнении о неприятной черте женщины, которую в остальном все они считали совершенно очаровательной.

— Почему мы просто не скажем ей об этом? — спросил Рон.

— Валяй, Уизли, — фыркнул Драко, — но я, уж извини, не хочу обижать будущую тёщу, раз она единственная, кому я действительно нравлюсь.

Гарри и Рон, посмеиваясь, закивали.

— Эдвард — полный придурок, — сказал Рон.

— Спасибо! — воскликнул Драко. — Именно об этом я и хотел поговорить.

Гарри приподнял бровь:

— Ты пригласил нас на кружку пива, чтобы обсудить, насколько твой будущий тесть мудила?

— Мне нужно знать, как ему понравиться, — ответил Драко.

— Это легко, — фыркнул Рон. — Просто перестань спать с Гермионой.

— Не вариант, — не задумываясь, отмёл Драко. — Следующий.

— Послушай, приятель, — склонился Гарри с таинственным видом человека, готового поделиться мудростью. — Эдвард — засранец, который беспокоится и всегда будет беспокоиться за Гермиону. Он стал хорошо ко мне относиться, когда я начал встречаться с Джинни — ведь он понял, что я не попытаюсь залезть в трусики его дочери. Он стал хорошо относиться к Рону, когда эти двое расстались. И могу предположить, что такого несравненного придурка, как ты, он презирает до кончиков ногтей.

— Твоя дружба много значит для меня, Поттер, — Драко закатил глаза.

Гарри проигнорировал его.

— Но если ты твёрдо решил продолжить спать с Гермионой… — Сделав паузу, он прищурился: — Это окончательное решение?

Драко недоверчиво сузил глаза:

— Поттер, я заколдую тебя и отправлю обратно к магглам, если продолжишь так жёстко тупить.

— Просто проверяю, — пожал плечами Гарри. — В любом случае, — он прочистил горло, — есть способы заставить Эдварда относиться к тебе с чуть менее высокомерно.

Драко улыбнулся:

— Видишь, Поттер, именно поэтому я тебя и позвал.

— Эдвард, как я понимаю, постоянно задевает тебя?

— По любому поводу, — кивнул Драко.

— Тогда с этого самого момента каждый раз, когда он обратит на тебя внимание подобным очаровательнейшим образом, — Гарри наклонился и заговорщически прошептал, — ты просто будешь улыбаться, кивать и соглашаться со всем, что он скажет.

Рон кивнул:

— Эдвард должен чувствовать, что он альфа. То есть, если он критикует твои ботинки, твою стрижку или работу, просто говори: «Вы правы, Эдвард». Всё, что от тебя требуется, — просто говорить это. Со временем войдёт в привычку.

Драко нахмурился. И эти двое безнадёжных придурков были лучшими из лучших на Гриффиндоре? Это те самые парни, которые убили Тёмного лорда, когда им было по семнадцать, и они не могут дать отпор чёртовому дантисту?

— Серьёзно? И это ваш совет?

— Не благодари, — кивнул Гарри.

— То есть я просто должен глотать дерьмо и благодарить за это? — негодовал Драко. — Вы же в курсе, что для меня это из области невозможного, да?

— Ты попросил совет. Ты его получил, — ответил Гарри.

— Знаешь, ничего личного, но совет дерьмовый. Эдвард Грейнджер умнее вас обоих, вместе взятых, если может заставить так пресмыкаться перед собой. Впрочем, чему я удивляюсь. Это же отец Гермионы. Но, так как каждый день общаюсь с такими же людьми, как он, могу вам с уверенностью сказать: это не поможет завоевать его уважение.

— Кто говорит об уважении, Малфой? — усмехнулся Гарри. — Это всего лишь способ его выносить.

— Ладно, но я не буду этого делать. Я хочу понравиться этому человеку. Заслужить его уважение.

— Ладно, приятель, — откинувшись на стуле, Рон глотнул ещё пива, — увидим, что у тебя получится, на вечеринке в честь помолвки.

Драко застыл.

— Вечеринка в честь помолвки?

— Ну да, — отозвался Рон, вытягивая карточку из кармана пиджака. — Как раз сегодня получил приглашение.

У Драко отвисла челюсть.

— Впервые об этом слышу, — он уставился на приглашение. — Бля-ять, — простонал он, — почему, чёрт побери, Джин не спросила у нас с Гермионой, хотим ли мы эту вечеринку? И почему я узнаю об этом от вас?

— Это сюрприз, — пожал плечами Рон.

— Но ты только что рассказал мне о нём, — сузил глаза Драко.

— Эх, ну что тут сказать? Люблю подбрасывать дерьмо на вентилятор, — отозвался Рон.

Покачав головой, Драко прочёл приглашение:

От Эдварда и Джин Грейнджер

Рады пригласить вас в свой дом в пятницу, 6-го октября на вечеринку по случаю помолвки нашей дочери,

Гермионы Грейнджер

и Драко Малфоя.

Ждём ваш ответ не позднее 29-го сентября.

Будем искренне рады вас видеть!

— Это через две недели! — воскликнул Драко. Он потёр виски, пытаясь уменьшить головную боль. — И я собираюсь породниться с этой семьёй.

Гарри сочувственно прищёлкнул языком:

— Лучше сделай так, как хочет Джин. Если ей хочется называть тебя идиотским прозвищем, просто позволь ей это. Если она хочет записать тебя к парикмахеру, потому что «Серьёзно, дорогой, молодому человеку неприлично иметь такую шевелюру», просто согласись. И если она хочет организовать помолвку, просто дай ей, чёрт возьми, это сделать.

Драко сузил глаза:

— Я уловил девиз твоих взаимоотношений с родителями Гермионы, Поттер.

— И если ты себе не враг, будешь делать так же, — сказал Гарри, откидываясь на спинку сиденья и прихлёбывая напиток. — Кроме того, тебе стоит знать, что вечеринки у Джин обычно тематические — совершенно предсказуемо эта будет сопливо-романтической.

Драко резко выдохнул сквозь стиснутые зубы в неком искажённом подобии улыбки, радости вовсе не предполагающей. Ему хотелось по чему-нибудь врезать. Или кому-нибудь. Или хотя бы оскорбить.

— Знаешь, Поттер, вот в этот самый момент я реально не в себе и молю Мерлина перемотать время назад и не дать мне так легко согласиться быть твоим другом.

— М-да? — приподнял бровь Гарри. — И почему же?

— Потому что обмениваться с тобой оскорблениями это… — Драко сжал кулак, — успокаивает, как ни странно.

Гарри и Рон кивнули.

— Поверь, это взаимное чувство, — ответил Гарри.

— Теоретически, — Драко зловеще улыбнулся, — если бы мы не решили, что мы теперь друзья… я мог бы проехаться по тому, что ты называешь рубашкой. Чисто теоретически, а?

Гарри вздохнул. Почему, чёрт побери, нет? Не для того ли и нужны друзья?

— Ладно. Что там у тебя?

Глаза Драко маниакально блеснули. В первое мгновение на его лице отразилась нерешительность, он будто бы не мог поверить в то, что Гарри собственноручно вручил ему столь заманчивый дар. В конце концов нечто внутри него победило:

— Даже представить не могу, чем ты считаешь этот прикид. Платьем для волшебников? Дурацким недоразумением? А вопроса твоей личной гигиены я даже касаться не хочу…

— Просто выговорись, Малфой…

— На самом деле, все изменения в твоей манере одеваться в последнее время больше похожи на преступление — настолько, что я не могу находиться в одной комнате с тобой без ощущения, что меня насилуют.

— Именно. Хорошо сказано, Малфой.

— А ты, — тут же вцепился тот в Рона, — ты за пятнадцать минут, что мы тут сидим, трижды испортил воздух.

— Эй, мужик, — поморщился Рон. — Ты вроде как им занят, — он указал на Гарри.

— Как такое вообще возможно, Уизли? Ты самый отвратительный человек, которого я когда-либо имел несчастье знать. Само твоё существование — это иллюстрация удвоенного аппетита и способов подавления либидо.

— Эй, притормози. Я не потерплю…

Гарри прервал его, хлопнув по плечу:

— Да ладно, Рон. Ему это нужно.

И Драко продолжил:

— Иногда, когда я задумываюсь о том, что такая прекрасная и умная девушка как Гермиона добровольно проводит время с вами, двумя говорящими бабуинами, я просто разрываюсь между желанием блевануть и желанием вышибить из вас обоих всё дерьмо за то, что по вашей вине она чуть не погибла бесчисленное количество раз.

— Если быть до конца честными, она и втягивала нас в бо́льшую часть этих историй, — пробормотал Рон.

Драко проигнорировал его.

— В лучшие из своих дней вы оба — ярчайшие примеры посредственности. Каждое утро, открывая глаза, я осознаю, что каким-то образом обрёк себя на общение с вами, идиотами, до конца своей грёбаной жизни, и еле сдерживаю желание прокричаться в подушку. Единственное, что меня останавливает, — то, что вторая подушка обычно занята Гермионой, и тогда я напоминаю себе, что должен преобразовать эту энергию в терпение, чтобы мириться с вашим существованием.

Гарри кивнул:

— У меня такое чувство, что он почти закончил, Рон. Кажется, работает.

— И когда она спит рядом, на моей половине кровати, кстати… стягивает с меня оделяло… и её волосы почти преуспели в том, чтобы задушить меня во сне… — его взгляд смягчился, пока он безуспешно боролся с улыбкой, — я понимаю, что готов сделать всё что угодно, лишь бы она позволила просто держать её за руку.

Ухмыльнувшись, Гарри пробормотал себе под нос:

— Сердце Гринча в тот день подросло раза в два.

— И сам факт, что мне каким-то невероятным образом повезло и я проведу остаток жизни с ней, означает, видимо, что мне удалось провести самого Бога, потому что я её не заслуживаю.

— Тут я с тобой соглашусь, — фыркнул Рон.

Гарри тут же пнул его под столом:

— Да помолчи ты, дурень, — и, повернувшись к Малфою и подперев подбородок рукой, он распылялся в улыбке: — Это так мило.

Вздохнув, Драко прикусил губу, изо всех сил стараясь не улыбнутьсяв ответ.

— И если мне придётся мириться с твоими отвратительными привычками, Уизли, и с твоей манией величия, Поттер… или даже с Джин, упорно коверкающей моё имя, или Эдвардом, медленно стирающим в порошок мою самооценку до тех пор, пока от неё ничего не останется… всё это стоит того, чтобы называть её своей. Она того стоит.

На мгновение после речи Драко в воздухе повисла тишина. Рон заговорил первым:

— Чёрт побери! Малфой! Ты можешь записать это дерьмо? Сьюзен бы с ума сошла, если бы я ей сказал что-то в этом роде.

— Вот видишь, Малфой? — хлопнул его по плечу Гарри. — Нам не нужно сильно нравиться друг другу, чтобы быть друзьями. На самом деле, это было бы даже странновато. Чувствуешь себя лучше?

— Да, Поттер, — усмехнулся Драко. — Спасибо за это. Вам обоим.

— Пожалуйста, — ответил Гарри. — Итак, настало время обсудить важный вопрос: куда вы повесите мою картину?

Драко усмехнулся:

— Твоей картине самое место в мусоросжигателе, Поттер, куда она и отправится вместе с прочим хламом, — он сделал глоток эля. — Ты сильно преуменьшил размеры моего члена.

— Ты больной ублюдок, Малфой, — Гарри закатил глаза.

— А вы двое, — ухмыльнулся Драко, жестом указывая на Гарри и Рона, — пятна позора на добропорядочном обществе волшебников.

Гарри хмыкнул, осушая бокал до дна:

— Сдаётся мне, Малфой, что мы положили начало прекрасной дружбе.

***

Альбус был гордым парнем. Он гордился тем, что учится на Слизерине, гордился умением выпечь пирог с идеальной корочкой — и даже тем, что он Поттер (когда по счастливой случайности отец не забывал надеть чистую рубашку). Как и у любого слизеринца, его запасы самолюбия были бесконечно щедрыми, глубоко прорастали в его натуру и едва ли подлежали искоренению. Именно поэтому Альбусу было нелегко проглотить всю гордость до последней капли и обратиться за советом к единственному человеку в Хогвартсе, из-за которого он скорее бы отгрыз себе руку в обычных условиях, чем просил о помощи.

— Ну и ну. Неужели это мой братец выполз из подземелий, чтобы просить помощи с девчонкой.

Он ненавидел себя за то, что пришёл. Но он сделал это. Уже несколько дней Моника даже не смотрела в его сторону, так что у него не было ни единого шанса искупить свою вину. И, как бы неприятно ему ни было это признавать, но у Джеймса был дар обращать на себя внимание — особенно внимание девушек.

— Иди в жопу, Джеймс, — отозвался Альбус. — Я просто хотел поинтересоваться, как девчонки тебя выносят.

Это была одна из величайших загадок. Магия — это чертовски просто и понятно. Феи, кентавры, призраки, гигантские кальмары — почему бы и нет? Чего Альбусу никогда не понять, так это почему его брат, мерзейший мерзавец из всех когда-либо существовавших, всегда окружён стайками восхищённых девчонок.

Джеймс ухмыльнулся:

— А я бы хотел знать, как кто-то может считать тебя хотя бы чуточку привлекательным. Но не переживай. Уверен, это просто случайность. У тебя всё равно остаётся уйма времени, чтобы умереть в одиночестве.

Альбус фыркнул. Он давно уяснил, что ничто не бесит его брата сильнее того факта, что, насколько бы сильно он ни пытался, ему не удастся сломить бастион уверенности в себе, который являл собой Альбус Поттер.

— С чего мне переживать? Мне нравится быть одному. Сказать по правде — и я сейчас чертовски серьёзен, — меня больше беспокоит мысль о том, что я умру не в одиночестве.

Джеймс закатил глаза:

— Всё дело во Флинт, верно?

— Откуда тебе знать? — нахмурился Альбус.

Глядя в пространство над его головой, Джеймс сообщил тоном я-мудрее-в-свои-шестнадцать:

— Я знаю обо всём, что происходит в этом замке, младший братец.

Альбус закатил глаза.

— Значит, тебе рассказал этот свинорылый ирландский мудила, МакФирсон?

— Частично, — пожал плечами Джеймс. — И, признаться, я удивлён тем, как долго ты шёл ко мне, младший братец. Ты мог бы многому поучиться у меня.

— Помимо нравственной распущенности?

Джеймс проигнорировал его язвительный укол.

— И ты должен знать: единственная причина, по которой я согласен поговорить с тобой об этом, заключается в том, что я не одобряю братание гриффиндорцев со слизеринцами.

Альбус ухмыльнулся:

— Наверное, у тебя реально подгорает от нашей дорогой кузины и Скорпиуса, регулярно исследующих гланды друг друга.

Джеймс пожал плечами:

— Ну, если она хочет испортить себе репутацию с сутулым блондинчиком, то пусть страдает хернёй. Но ей лучше не прибегать к гриффиндорским парням, когда он разобьёт ей сердце. Никто не захочет иметь дело со слизеринскими объедками.

— Ты можешь говорить что угодно про меня, — прорычал Альбус, — но не про Скорпиуса, так что закрой свой рот, — он на секунду задумался. — И не про Розу. Она клёвая.

Джеймс хихикнул:

— Ладно, ладно. Я забыл о твоей одержимости этим мелким жеманным…

— Как прошло грёбаное лето, Джеймсон? — спросил Альбус на пару децибел выше, чем было необходимо.

Джеймс вздрогнул.

— Не произноси это слово, — пробормотал он.

— Какое слово, Джеймсон? «Лето»? — продолжал Альбус чуть громче, чем обычно. — Хочешь, расскажу о булочках, которые я испёк на маггловедении, Джеймсон?

— Ты пытаешься вызвать у меня приступ ПТСР¹, мелкий поганец? — зыркнул на него Джеймс.

Альбус продолжал глумиться, подавляя мрачное торжество:

— Знаешь, недаром говорят, что в голову гриффиндорца мысли приходят умирать.

Этим летом Джеймс получил весьма травмирующий опыт, подрабатывая в пекарне их двоюродного дядюшки Дадли в Литтл Уингинге. Дадли, который раньше казался Джеймсу очень спокойным, по просьбе Гарри превратился в полномасштабную версию дяди Вернона. С одной стороны, это было обусловлено желанием Поттеров искоренить хулиганские наклонности сына, с другой — нежеланием Дадли отказываться от бесплатной рабочей силы. Гарри прикинул: кто приструнит хулигана лучше, чем бывший хулиган? Он подумывал отправить Джеймса к Драко, но в конечном итоге сообразил, что преподаст неверный урок, оставив сына в неприлично большом поместье с богатеньким красавчиком-слизеринцем, у которого имеются и прекрасная невеста, и международная многомиллиардная компания. К тому же, не имея родственных связей с Джеймсом, в какой-то момент Драко мог бы и придушить парня.

Дадли же оказался идеальным надсмотрщиком. Каждое утро Джеймс поднимался в пять часов утра, чтобы под его контролем замесить тесто для пирогов и хлеба. В семь утра, к открытию пекарни, Джеймс (с ноющей спиной и совершенно измученный) должен был встречать первую волну гостей, нетерпеливых и спешащих на работу. Около половины десятого он приступал к приготовлению пирожных. Дадли рьяно следил за тем, чтобы его рецепты были повторены с идеальной точностью, и не испытывал угрызений совести, заставляя Джеймса переделывать их снова и снова, если в тесте оказывалось хоть на щепотку муки больше.

Джеймс наивно полагал, что Дадли, поклонник «Звёздного пути» и в целом тихий парень, окажется слабовольным рохлей. Но, поскольку тот в возрасте Джеймса сам был хулиганом, терпимость дядюшки к выходкам молодёжи оказалась равной нулю. Он кричал, опрокидывал чаны с тестом, если считал, что оно неправильно замешано, упрямо называл Джеймса «Джеймсоном» и, по существу, нарушал все законы Великобритании об использовании детского труда — и всё это, само собой, с благословения Гарри.

С тех самых пор у Джеймса появилась стойкая непереносимость глютена.

— Знаешь что? Забей. Выбирая между советами о том, как поиметь какую-то слизеринскую шлюшку, и между издёвками над тобой и твоим сутулым чистокровным принцем, думаю, я выберу последнее, — сердито отвернувшись от брата, Джеймс направился в сторону своего общежития.

Альбус же с деланным безразличием изучал свои ногти:

— Валяй. Как бы там ни было, не похоже, чтобы у тебя было что-то с девчонками, которые за тобой увиваются.

Джеймс замер на полпути.

— Что?

Альбус пожал плечами:

— Я всего лишь имею в виду, что в действительности у тебя ничего и ни с кем не было. Ну… за исключением таких же девчонок, как и ты сам.

Глаза Джеймса расширились. Он грозно шагнул к брату:

— Какого. Хрена. Ты тут болтаешь?

Злорадно ухмыльнувшись, Альбус понизил голос до шёпота:

— Тебе стоит подумать об осторожности и получше заметать следы, Джеймсон. Ты ведь популярный парень, воинственно настроен против слизеринцев, — Альбус приблизился и похлопал брата по плечу, — было бы неловко, если бы кто-нибудь прознал о твоих тайных встречах с Брейди Фитчем в чулане для мётел, согласен?

У Джеймса отвисла челюсть.

— Это не то, что… Мы с ним просто… — Его глаза потемнели. — Откуда, нахрен, ты об этом знаешь?

Альбус покровительственно потрепал его по щеке:

— Я знаю обо всём, что происходит в этом замке, старший братец.

— Ты собираешься трепаться об этом? — проговорил Джеймс сквозь стиснутые зубы.

Альбус вздохнул, пряча ладони в карманы.

— Теперь даже и не знаю. Рассмотрим возможные варианты и чем это для тебя обернётся, а? — Он прочистил горло. — Вариант первый: я обо всём рассказываю. Твоей репутации конец, ты разоблачён, отныне ты слизеринолюб и лицемер. Не говоря уже о том, что ты педик, хотя я искренне надеюсь, что общество переросло эти предубеждения.

— Тебе, блядь, лучше не…

— А-та-та, Джеймс. Чему нас учила мама? Грубо перебивать людей на полуслове, — он снова прочистил горло. — Так вот, с другой стороны, я мог бы быть порядочным братом и не предавать огласке твои представления о том, в кого стоит совать член. Это укрепило бы наши братские чувства и всякое такое. А однажды в будущем вы с Фитчем пригласили бы меня и мою девушку-супермодель в гости, чтобы познакомить с приёмным малышом из Судана и двумя чихуахуа, и мы вместе посмеялись бы над сегодняшним недоразумением.

Джеймс закатил глаза:

— Как же, нет ни единого грёбаного шанса, что ты так и сделаешь. И, чтоб ты знал, мы совсем не…

— Снова перебиваешь, Джеймсон. Откровенно говоря, я иногда сомневаюсь, что нас воспитала одна мать, — Альбус задумчиво потёр подбородок, прежде чем преувеличенно драматично вздохнуть. — Но ты, конечно, прав. Это совсем не вариант. Разве, поменяйся мы местами, ты стал бы милым братом и подумал бы обо мне?

— Как насчёт честного соглашения?

Альбус мрачно рассмеялся.

— Я похож на грёбаного гриффиндорца? Разговаривай ты сейчас со Скорпиусом, его, быть может, и проняло бы. К несчастью для тебя, я не такой добрый, — Альбус откашлялся. — Правда, есть ещё третий вариант.

— Да что ты? Серьёзно? — огрызнулся Джеймс.

Альбус ухмыльнулся:

— Я буду припоминать тебе об этом так долго, как захочу, а ты будешь должен… — он сделал паузу. — Скажем, с этого самого момента делать всё, что бы я ни попросил.

Джеймс сверкнул глазами в сторону мелкого ползучего гада, которого он имел несчастье называть своим братом.

— Откуда мне знать, что ты не расскажешь об этом всем?

— Ниоткуда, — пожал плечами Альбус. — Если уж быть до конца откровенным, когда-нибудь, вероятно, расскажу. В будущем. Тогда и там, где мне это будет выгодно. Ты же получишь больше времени в стране грёз со своим умственно отсталым троллеподобным любовничком и между тем прекратишь доставать слизеринцев.

— Я не могу просто взять и… — запротестовал Джеймс.

— Джеймсон, клянусь Мерлином, если ты не перестанешь меня перебивать, я избавлю тебя от страданий и расскажу твой маленький секрет всему замку прямо сейчас. Я ещё не закончил, — усмехнулся Альбус. — Ты покажешь пример своей свите, и вы все отстанете от слизеринцев. А ещё ты ответишь на все мои вопросы по поводу того, как решить мою маленькую проблему с Флинт, хотя я, хоть убей, не понимаю, с чего каждая вторая девчонка в этой проклятой школе вешается на тебя. У тебя, конечно, всё в порядке с лицом, хоть тебе и достались папины волосы и мамины веснушки, но давай посмотрим правде в глаза, Джеймс: ты ужасный человек. Мало того что умом не блещешь, так ещё и ведёшь себя как первоклассный мудила.

Джеймс стиснул зубы, убеждая себя, что сейчас не самый лучший момент для того, чтобы противостоять брату.

— Тебе нужно осознать, братец, что все те девушки, которым я нравлюсь, мечтают не о милом и обожающем парне. Они жаждут то, чего не могут получить. Пара насмешек в её адрес, её самолюбие задето, и вот уже низкая самооценка этой девчонки умоляет сделать всё, чтобы я обратил на неё внимание.

Альбус закатил глаза:

— И зачем тебе это? Зачем ты это делаешь, если совсем не заинтересован в них?

— Репутация того требует, — пожал плечами Джеймс. — И это, ну… помогает.

— Ну да. Сбивает гончих со следа и оставляет простор для твоих манёвров с Фитчем, я понял.

Глаза Джеймса опасно вспыхнули:

— Тебе нужен был мой совет или нет?

— Да это хрень, а не совет, — фыркнул Альбус. — «Будь с ними груб» — и это твой большой секрет?

— Ты сам спросил, — пожал плечами Джеймс.

— Может, это и работает с некоторыми девушками, но с Мон — да никогда в жизни. Она скорее сломает мне нос, чем будет бегать за мной из-за того, что я над ней насмехаюсь, — он хитро улыбнулся, — Мерлин, ничего удивительного, что ты предпочитаешь парней. Тобой интересуется лишь кучка жалких идиоток, отчаянно нуждающихся в мужском внимании.

— Мне по барабану, что ты будешь делать с Флинт, — рявкнул Джеймс. — Ты просил совета — я тебе его дал. Я выполнил свою часть сделки. А теперь проваливай и не провоцируй меня на братоубийство.

Альбус кивнул и развернулся, направляясь прочь из башни. Но прежде, чем он смог уйти, кое-что настойчиво заныло в его груди. Сам не зная почему, Альбус был уверен, что должен что-то сказать своему брату. Остановившись, он повернулся к нему лицом:

— Просто для ясности: ты ведь в курсе, что меня не волнуют твои… предпочтения?

— Мне плевать, что ты об этом думаешь, — хмуро огрызнулся Джеймс. — Как и всегда.

— И маму с папой тоже, — чуть мягче добавил Альбус. — Ты же знаешь, они поймут.

Джеймс немигающим взглядом уставился в пол. Он судорожно сглотнул, прежде чем отозваться — его голос был чуть громче шёпота:

— Знаю.

Альбус кивнул. За всю жизнь это был его самый искренний разговор с братом — пусть и был пронизан шантажом, враждебностью и манипуляциями.

— Тебе не нужно строить из себя придурка только из-за страха, что люди о тебе подумают.

Джеймс усмехнулся.

— Легко тебе говорить. Тебе всегда было плевать, что о тебе подумают.

Альбус задумался. В его своде жизненных правил и правда не было места для чьего-то мнения, кроме своего собственного, — и так было всегда, сколько он себя помнил. Но ему не приходило в голову, что брат мог завидовать ему из-за этого. И уж тем более он никогда не думал, что издевательства Джеймса могут быть защитным механизмом. Внезапно он ощутил, как в груди шевельнулось что-то вроде братской… любви — было бы не совсем подходящим словом… но ему стало немного жаль Джеймса. Ощущение было странным — вряд ли его когда-либо заботило нечто подобное.

Джеймс вдруг осознал, что его брат до сих пор не ушёл:

— Что-то ещё?

— Эм, да… — Альбус почесал затылок. — Значит, ты и Фитч…

— Мы можем перестать говорить об этом? — простонал Джеймс.

— Слушай, пусть я считаю твоё поведение отталкивающим, но очевидно, что у тебя с отношениями лучше, чем у меня. Готов поставить свой зад на то, что с Фитчем ты не использовал свои дурацкие подколы.

Джеймс сильно покраснел и уставился в пол, нервно покусывая губу. Он покачал головой, и Альбус продолжил:

— Как думаешь, почему ты ему нравишься?

Джеймс вздохнул.

— Честно говоря, понятия не имею.

— Ну, а тебе он за что нравится?

— Эм, ну, — Джеймс потёр затылок и неопределённо пожал плечами, — он забавный. И он… правда классный чувак, если можешь в это поверить. И он… — Джеймс сглотнул, — он был первым, кто заставил меня почувствовать, что нет ничего страшного в том, что я… ты знаешь. Слушай, Альбус, — он вздохнул, — знаю, мы с тобой не особо ладим, но родители Брейди совсем не похожи на наших. Они не поймут… — он сердито выдохнул. — Просто не втягивай его в это, ладно?

Альбус удивлённо распахнул глаза — он совсем не ожидал приступа бескорыстия от своего брата.

— Ладно, Джеймс.

По пути в подземелья Альбус понял, что совсем не знает своего брата. Он всегда вёл себя нахально, как избалованный ребёнок, но было время, когда они действительно были близки друг с другом. Было время, когда Джеймс не был хулиганом. До Хогвартса. До Слизерина, Гриффиндора и всех этих: «О, боже, твой отец — Гарри Поттер?».

И ещё эта дилемма с Моникой. Альбус всегда считал, что не относится к тому типу парней, которых в первую очередь волновали отношения с девушками (99 проблем, но тёлки не из них², и всё такое). И всё же вот он, погрязший в жалости к себе — из-за того, что Моника Флинт на него злится. Мерлин, да он не мог поверить, что даже к брату обратился за советом, лишь бы поговорить с ней.

Обнаружив этих двоих в чулане на Карте Мародёров, которую Альбус давным-давно стащил у отца (он не шутил, говоря, что знает обо всём, что происходит в замке), он подумал, что между Джеймсом и Брейди Фитчем, этим орангутаном с опилками вместо мозгов, всего лишь ничего не значащая связь. Но, подумать только, брат испытывает к нему чувства. Альбус даже представить не мог, что Джеймс способен на чувства. Тем более что и сам он только сейчас обнаружил это в себе.

Вот чёрт. Джеймс был хорошим бойфрендом. Уж получше, чем Альбус.

Твою ж. Мать.

______________________________________________________

¹ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство, оно же посттравматический синдром, он же вьетнамский синдром — состояние, характеризующееся навязчивым воспроизведением в сознании ранее пережитой психотравмирующей ситуации.

²«99 Problems», Jay-Z

========== То, чем всем в действительности хотелось бы заняться ==========

Гермиона ненавидела патрулирование.

Многие наивно полагали, что Гермиона Грейнджер — ярая сторонница приверженности правилам. И кого интересует, что на протяжении всей учёбы в Хогвартсе она и двое её лучших друзей только и делали, что что-нибудь вынюхивали и пытались найти способы обойти каждое из правил школы. Работая аврором, она, возможно, и служила закону, однако сама Гермиона всегда считала придуманные человеком правила второстепенными, призванными поддерживать нравственные устои. Она не упивалась происходящим, арестовывая невежественных недотёп, нарушающих правила из лучших побуждений. Точно так же ей не нравилось выговаривать студентам за их по большому счёту безобидное, но формально запрещённое поведение. Всё-таки она хоть и любила своих учеников, но, слава Мерлину, не была им матерью. Ей хватало нервов и из-за того, что она теперь мачеха Скорпиуса, каким бы паинькой тот ни был.

Гермиона без энтузиазма брела по коридорам, притворяясь, что ищет нарушителей спокойствия, чтобы не чувствовать себя лицемеркой, и размышляя о том, чем ей в действительности хотелось бы заняться.

Закончить со стиркой.

В третий раз перечитать «Повесть о двух городах».

Выбрать организатора свадьбы.

Обмениваться возбуждающими сообщениями с Драко с помощью двустороннего пергамента.

Погасить вспыхнувший от этих мыслей на щеках пожар.

Вдруг Гермиона услышала шум из ближайшей каморки для мётел. Она узнала эти звуки. Хуже ничего и быть не могло. Девичье хихиканье, соударение тел и деревянного полотна двери, низкий стон — по всем признакам она застала свидание двух подростков. И кто бы там ни прятался, они явно младше шестого курса, раз не смогли наложить заглушающие чары.

«Ч-чёрт. Почему я? Да мне вообще плевать на их эксперименты, пока это никому не вредит!»

Собрав весь свой профессионализм в кулак, она стиснула палочку и произнесла:

— Бомбарда.

Дверная ручка и щепки разлетелись в стороны. Два голоса, мужской и женский, от неожиданности разразились чередой удивлённых вскриков и приглушённых ругательств. Когда дверь распахнулась и Гермиона узнала нарушителей, она прокляла Невилла Лонгботтома, уговорившего её поменяться на этот вечер.

— Роза? Скорпиус? — её замутило при виде растерянных и покрасневших лиц любимых учеников. — Чем вы там занимались? — наверное, это был самый неуместный вопрос из всех, что она когда-либо задавала, ведь было предельно ясно, что именно они там делали.

Рубашка Скорпиуса была расстёгнута на груди и не заправлена в брюки. Роза, одетая лишь в бюстгальтер и форменную юбку, прикрывалась руками — её позабытая блузка лежала на полу чулана для мётел. На коже у обоих красовались свежие засосы, на щеках бушевал румянец, губы покраснели и припухли. Оба старательно избегали её взгляда.

— Гм… ладно. Это… — Гермиона понятия не имела, как закончить предложение. Что «это»? Какое слово способно в полной мере описать тот круговорот нюхлерова дерьма, в который она оказалась втянута? Неловко? Ужасающе? Гадко? Ни одно из них не обрисовывало и вершины айсберга. Сама ситуация была слишком многогранной. Как бокал горького ликёра — такого насыщенного, что едва можешь его проглотить.

С одной стороны, Скорпиус — её будущий пасынок. Как реагировать ей, псевдо-родителю? Что бы сделал Драко? Стоит ли назначить наказание? Сказать: «Слушайте сюда, молодой человек. Пока вы находитесь под крышей этого замка, чтобы никаких выкрутасов ни с этой, ни с какой-либо другой юной леди»? Она не была уверена, что сможет произнести что-либо настолько отстойное.

С другой стороны, Роза — её крёстная дочь. Она знала эту девчушку с младенчества. Ей приходилось (под давлением Джинни, откровенно говоря) менять Розе подгузники, она видела её первые шаги, провожала на Хогвартс-экспресс перед первым днём в школе. И вот эта девочка перед ней — без рубашки, в засосах и собирается заняться Мерлин знает чем со своим парнем. Который по совместительству будущий пасынок Гермионы — и вот мы вернулись к началу.

Проклятье! И почему их не мог застать Невилл?

Или, что ещё лучше, почему она не могла наткнуться на любых других детей в целом чёртовом замке?

— Ладно. Так… гм… Роза, будь добра… надень свою рубашку, дорогая. Скорпиус, поправь галстук… и отправляйся обратно в подземелья. О, и ещё… по двадцать очков с Гриффиндора и Слизерина за то, что после отбоя вы не в своих комнатах.

«А в чулане для мётел, где, кажется, собирались заняться сексом», — мысленно добавила она.

Скорпиус кивнул, заправляя рубашку. Гермиона деликатно отвернулась, когда он наклонился к Розе, чтобы чмокнуть её в щёку и прошептать: «Увидимся завтра». Старательно глядя в пол, он проскользнул мимо Гермионы в сторону своей гостиной.

Прикусив губу, Роза натягивала рубашку.

— Гм… у нас ничего не было, тётя Гермиона.

«Потому что появилась я, прежде чем вам удалось добраться до самого интересного», — мысленно съязвила Гермиона.

Она устало прикрыла глаза:

— Роза, мы можем обсудить это в любой другой день? Я совершенно не готова разбираться с этим сейчас, к тому же у меня начинается мигрень.

Роза серьёзно кивнула.

— Ты расскажешь об этом моим родителям?

Гермиона тяжело вдохнула и выдохнула.

— Не вижу причин для этого. Но тебе стоит поговорить со своей мамой, если ты хочешь начать… — «…заниматься сексом. Скажи это. Скажи, мать твою!» Гермиона прочистила горло. — Она поймёт. Знаешь… она бы хотела, чтобы ты обсудила это с ней.

Роза нервно пожевала губу, поправляя перекрутившуюся юбку:

— А с тобой я могу поговорить об этом?

— Эм… — этот вопрос застал Гермиону врасплох. — Конечно. Но не сегодня, ладно?

Роза кивнула.

— Спасибо, тётя Гермиона, — она пригласила волосы и направилась в сторону Гриффиндорской башни.

Едва Роза скрылась из виду, Гермиона дала волю чувствам. Запустив пальцы в волосы, она громко зашептала:

— Бля-я-ять-блять-блять-БЛЯТЬ!

В ту ночь Гермиона так и не закончила обход школы, а после неспокойно ворочалась с боку на бок. Ох уж эти прелести материнства.

***

Мне нужно с тобой поговорить. Сможешь сегодня зайти?

Гермиона

Драко скомкал в руках короткую записку. Он готов был поспорить на что угодно, что дело в вечеринке, которую устраивает Джин. Следуя коридорами в сторону кабинета Гермионы и игнорируя легкомысленные приветствия старшекурсниц-слизеринок, Драко благодарил всех богов за то, что его невеста — гениальная Гермиона Грейнджер. Уж она-то сообразит, что делать в такой ситуации.

За открытой дверью в кабинет он обнаружил крайне нервную Гермиону — она сидела за столом, кусая ногти. Она давала волю этой привычке, лишь когда сильно переживала.

— Если хочешь, продолжай своё варварское занятие, — шутливо начал он, подходя ближе, — но не удивляйся, если я уйду от тебя, когда ты испортишь себе зубы. Ты мне нравишься с красивой улыбкой, Грейнджер, — и опёрся на её стол.

— Спасибо, но мне этих разговоров и с матерью хватает, — закатила глаза Гермиона.

— Кстати о твоей матери, — решил не оттягивать Драко, — полагаю, ты хотела поговорить об этом, — он продемонстрировал приглашение, которое заполучил от Уизли тем вечером в баре.

Гермиона нахмурилась:

— Понятия не имею, что это. Я написала тебе, потому что поймала Скорпиуса и Розу в каморке для мётел прошлой ночью. Хотела обсудить, что мне с этим делать.

— И-и? — непонимающе нахмурился Драко.

— Они… — Гермиона вздохнула, — они довольно далеко зашли, когда я нашла их.

— Им по четырнадцать, Гермиона, — усмехнулся Драко. — Они могут немного пообжиматься.

— Совершенно уверена, — строго посмотрела она в ответ, — что они не остановились бы на этом. Роза была без рубашки, когда я их нашла.

Глаза Драко слегка расширились в удивлении. Значит, Скорпиус воспользовался его советом. И, кажется, у него всё получилось. Что говорят в таких случаях?

— Э-э…

— Именно. Знаешь, что это значит?

— Что от очарования моего сына девушки выпрыгивают из одежды?

Глаза Гермионы потемнели.

— Тебе смешно? Это значит, что раз уж они занимаются таким, то и… в другом они готовы далеко зайти, — вскочив со стула, она начала расхаживать по кабинету.

— Ты права, — кивнул Драко. — Но… слушай, зачем мне вообще знать о внеурочных занятиях моего сына в каморках для мётел?

— Хочешь сказать, ты не собираешься ничего с этим делать? — гневно выдохнула Гермиона.

Слегка прищурившись, Драко прикинул, как ему ответить на этот вопрос, чтобы Гермиона осталась довольна. Он осмотрел её с головы до ног. Как и всякий раз, когда она бросала ему вызов, на её лице застыло выражение мне-лучше-знать: губы плотно сжаты, глаза слегка округлены, между бровями пролегла морщинка. Скрещённые на груди руки, слегка отставленное вправо бедро — наверняка это была её боевая стойка времён службы в Аврорате.

— Думаю, я собираюсь… — Драко слегка склонил голову в сторону, — поговорить со Скорпиусом? — он скорее спрашивал, чем утверждал.

Она закатила глаза:

— О чём же?

— О… защите?

Всплеснув руками, Гермиона поражённо округлила глаза.

Вот дерьмо. Неправильный ответ.

— Ты не хочешь ему объяснить, что он слишком молод для того, чтобы думать о начале половой жизни?

Драко потёр затылок.

— Ну, если помнишь, технически Скорпиус уже давно об этом задумывается. Помнишь письмо, которое он тебе напи…

— Клянусь богом, Драко, тебе лучше не напоминать мне сейчас об этом.

Он хмыкнул.

— Прости, Гермиона, но это не из ниоткуда взялось. Ему четырнадцать.

— «Ему четырнадцать» — ты так говоришь, как будто это всё объясняет.

— Ладно. Ты права. Это не объяснение, — Драко прочистил горло. — Он мальчик, и ему четырнадцать.

Рот Гермионы сжался в тонкую линию.

— Как ты можешь так легкомысленно к этому относиться? Ты вообще не расстроен?

Драко пожал плечами:

— Честно говоря, я даже рад, что ему нравится такая девушка, как Роза. У него вкус получше, чем у меня в его возрасте.

— О да. И почему бы нам не обсудить твои предпочтения, — от негодования её волосы торчали во все стороны, щёки пылали. Драко подумалось, что она выглядит совершенно очаровательно — но подозревал, что флиртовать с ней сейчас опасно для здоровья.

— Пусть уж лучше лишится девственности с Розой, чем с кем-то вроде… не знаю…

— Панси Паркинсон, — холодно подсказала Гермиона.

— Именно, — прищёлкнул пальцами Драко.

Гермиона опасно прищурилась:

— Поверить не могу, что ты собираешься позволить своему сыну принять это серьёзнейшее решение, даже не поговорив с ним.

Драко не собирался рассказывать ей о недавнем разговоре с сыном. Он подозревал, что её так беспокоит произошедшее из-за Розы, ведь именно с ней её сын обнимался в той каморке и делал… эм… всё, что обычно происходит после.

— Если честно, я пытался поговорить с ним об этом в прошлом году. Вышло не очень хорошо, как ты помнишь. Но сейчас ситуация совершенно другая. Он встречается с хорошей девушкой, он стал старше и взрослее — он сейчас в том же возрасте, в каком я сам потерял девственность.

— Ведь было бы просто прекрасно, если бы Скорпиус принимал те же решения, что и ты в его возрасте?

— Нет. Я никогда такого не говорил. Напротив, я всегда недвусмысленно заявлял, что не хочу, чтобы мой сын повторял мои ошибки.

— Как, например, когда ты спал с девушками вроде Панси Паркинсон?

— Именно, — Драко нахмурился, задаваясь вопросом, когда разговор превратился в ссору. Ведь он был так осторожен.

Гермиона поморщилась.

— Мне не понять, почему вообще ты захотел лишиться девственности с похожей на мопса мегерой.

— Потому что она мне это позволила? — пожал плечами Драко.

Гермиона закатила глаза:

— Знаешь что? Отлично. Делай, что хочешь. Он твой сын. Но я собираюсь поговорить с Розой, — Гермиона отвернулась от Драко, принявшись яростно перебирать бумаги на столе.

Глубоко вдохнув, Драко досчитал до трёх. Он не обязан потакать своей вспыльчивой невесте лишь потому, что она нарывается на ссору, напомнил он себе.

— Послушай, Гермиона. Я понимаю, ты переживаешь за Розу, но Скорпиус никогда бы не обидел её.

Шелест бумаг прекратился. Её спина слегка напряглась.

— Знаю. Я просто… не понимаю, как мне к этому относиться. Не как учителю, а как мачехе Скорпиуса. Какова моя роль в данной ситуации?

Драко приблизился к ней.

— Что ж, скоро ты станешь моей женой и его матерью. Что ещё ты хочешь прояснить?

— Есть ли у меня полномочия, чтобы назначить ему наказание?

Драко распахнул глаза:

— За это?

— Да. Нет. Не знаю, — она вздохнула. — Кажется, у меня просто не укладывается в голове мысль о том, что твой сын занимается сексом.

Он притянул её к себе.

— Не могу сказать, что со мной всё иначе. Громадная часть меня хотела бы, чтобы он оставался маленьким мальчиком. Но он взрослеет. И я не могу этому помешать. А тебе не нужно беспокоиться о своей роли, — он успокаивающе прижался губами к её челюсти. — Скорпиус тебя обожает. Вы оба — невыносимые всезнайки, и я люблю вас за это ещё сильнее, — Гермиона улыбнулась. Драко убрал выбившийся локон с её лица, погладив щёку. — Всё получится. Ты, я и Скорпиус — уже семья, осознаёшь ты это или нет. С остальным разберёмся в процессе.

Гермиона потянулась к его губам. Он улыбнулся в поцелуй и прижал её к себе ещё крепче.

— Прости, что взбесилась, — пробормотала она ему в плечо, не размыкая объятий. — Думаю, я нервничаю из-за того, что стану его мачехой. Боюсь, я не знакома с правилами.

— Не думаю, что такие есть, — Драко чмокнул её в макушку. — К тому же Скорпиус практически взрослый. От нас не требуется слишком усердствовать с его воспитанием. Это не ребёнок, а самосовершенствующийся образец потомства.

Гермиона усмехнулась, уткнувшись лбом в его грудь:

— Слава господу за это.

Драко чувствовал, как она оттаивает рядом с ним, и ему хотелось заурчать от удовольствия. Она расслабилась. Он справился со своей работой.

— Что там у тебя было?

— А? — приоткрыл глаза Драко.

— У тебя в руке была бумажная карточка, когда ты пришёл сюда.

Он вздохнул.

— Это, моя дорогая будущая жена, очередное доказательство того, что я сошёл с ума от любви к тебе, потому что только этим можно объяснить, как мне удаётся терпеть некоторые вещи, — выудив из кармана пиджака приглашение, он передал его ей.

Гермиона пробежалась глазами по строчкам в карточке и непонимающе нахмурилась:

— Что? У нас же была вечеринка. У Джинни.

— Да, но это совсем другое. Вообще-то это должен был быть сюрприз — впрочем, затея изначально была безнадёжной, учитывая тот факт, что ни один из твоих друзей не способен хранить тайны.

— Вечеринка-сюрприз? — простонала Гермиона.

— Плюс, предполагаю, туда приглашены все твои родственники, многие из которых и не подозревают о том, что ты ведьма, и поэтому не будут присутствовать на нашей свадьбе. И, конечно же, уверен, они захотят разузнать всё о парне, осмелившемся сделать тебе предложение.

Гермиона бессильно зарычала.

— Ты же понимаешь, что нам придётся согласиться на всю эту хрень, да?

— Я боялся, что ты так ответишь, — он вздохнул. — Ты абсолютно уверена, что у нас нет другого выхода? Мы могли бы уехать на выходные. У меня не только на Капри есть дом. Хочешь на Мальдивы? Ты там когда-нибудь бывала? Правда, там сейчас сезон дождей, не самое лучше время для отдыха, но…

— Моя мать всего лишь пытается нас порадовать, Драко. Самое меньшее, что мы можем сделать, — прийти на её вечеринку.

— Ну, раз ты так говоришь… — расстроился Драко. — Но мне всё ещё не нравится эта затея.

— Лучше просто позволить ей сделать так, как она хочет, — усмехнулась Гермиона.

Драко вздохнул, припоминая слова Поттера и надеясь, что тот ошибался насчёт пристрастия Джин к тематическим вечеринкам.

— Кажется, нас с тобой грандиозно поимели.

Гермиона обвила руками его талию.

— Уже жалеешь о том, что обручился с дрянной магглорождённой девчонкой?

— О, ты очень плохая, — ухмыльнулся ей в волосы Драко. — Но так уж вышло, что именно такие женщины мне и нравятся.

Гермиона приподняла бровь:

— И сейчас?

— Чем более плохая девчонка, тем лучше, — промурлыкал в подтверждение Драко.

— Это объясняет Панси Паркинсон.

— Не знай я тебя так хорошо, сказал бы, что ты ревнуешь, ведь тебе не удалось самолично запятнать мою невинность, Грейнджер.

— Верь во что хочешь.

— И буду. И это полностью твоя вина, кстати. Не будь ты такой занозой в моей заднице во время учёбы в школе, тебе с лёгкостью удалось бы это сделать.

Гермиона фыркнула:

— Вздор. Ты всё правильно описал: насколько я помню, ты и был задницей. Если уж кто и виноват, так это ты. К тому же я тогда слишком дорожила чувством собственного достоинства, чтобы принять такое светлое решение.

Он опустил ладони к её ягодицам и нежно сжал.

— Уверена, что ни разу не фантазировала обо мне?

— Я представляла, как придушу тебя, считается?

— Хм-м. Может быть, позже, любимая. В конце концов, мы в твоём кабинете, и тебе не повредила бы хоть капелька профессионализма. Во имя детей, знаешь.

— Прости, что? — издевательски протянула Гермиона. — Разве не ты взял меня на этом столе на прошлой неделе?

— Ты сама умоляла меня об этом, ведьма, — пожал плечами Драко.

— Так когда ты собираешься поговорить со Скорпиусом? — спросила она, не обращая внимания на его попытку перевести разговор в русло своей безумной прелюдии.

Драко удивлённо распахнул глаза:

— Эм… ты всё-таки этого хочешь?

Сладко улыбнувшись, Гермиона приникла к его губам.

— Поговори с ним. Увидишь, он всё поймёт, — она проложила цепочку поцелуев к впадине под его ухом.

Драко шумно выдохнул.

— Всё, что захочешь, — ответил за него его пенис.

Гермиона легко укусила его в шею:

— Тебе придётся сделать это прямо сейчас, — она потёрла его плечи. — Что ж, мистер Малфой, у меня назначена встреча с одним из моих учеников. Так что, если вы не возражаете… — она оставила его, возбуждённого и ошеломлённого, и села обратно за стол.

Он тихонько заворчал. Чёртова ведьма!

— Конечно, моя дорогая возлюбленная. Займусь этим прямо сейчас, — и развернулся, намереваясь выйти из кабинета. Гермиона рассмеялась ему вслед:

— Будешь хорошим мальчиком, получишь дополнительные очки.

Драко замер на месте. Выпустив вздох, он повернулся к ней, его глаза пылали желанием:

— Гермиона, если не хочешь, чтобы твой ученик увидел, как я втрахиваю тебя в этот стол — точнее, в ту груду щепок, что от него останется, — тебе лучше прекратить такие разговоры.

— Кхм… Профессор Грейнджер?

Прикрыв глаза, Драко вознёс молитву богам о спасении. Которое, само собой, никто ему не даровал, ведь боги, если они вообще существовали, были кучкой садистских ублюдков, которым нравится наблюдать, как Драко страдает, — но кто мешал ему надеяться? Он повернулся лицом к девчушке, которая абсолютно точно, на все сто процентов, услышала всё, что он только что сказал Гермионе.

— Роза. Как дела? — спросил он у девушки своего сына, которая стояла рассматривая пол. Она выглядела совершенно беззащитной и невинной, и ей явно было в высшей степени неловко.

— У меня всё хорошо, мистер Малфой.

— Ладно. Хорошо… — Драко переступил с ноги на ногу. — Извини, я как раз собирался… — пробормотал он и прошагал мимо неё, не планируя заканчивать предложение.

Стоя в дверном проёме, неловко пряча руки за спиной, Роза робко улыбнулась Гермионе:

— Прости. Знаю, что я немного рано, но дверь была открыта, и я даже не подумала, что мистер Малфой может быть здесь.

— Всё в порядке, Роза, — отмахнулась от её слов Гермиона. — Пожалуйста, проходи.

Роза опустилась на стул напротив Гермионы и нервно рассмеялась:

— Это было удачное вступление к разговору о сексе.

Гермиона неловко прокашлялась.

— Да, это точно. Мне жаль, что ты услышала то, что сказал мистер Малфой. Но, пожалуй, ты права, — она прочистила горло. — Итак. Ты думаешь, что готова начать заниматься сексом?

— Невероятно.

Скорпиус пролистал книгу, которую Альбус стащил из ящика с носками своей матери, и у него перехватило дыхание. В своё время он перечитал целую кучу книг, но ни одна из них не была похожа на эту. Начнём с того, что весь её смысл заключался не в словах, а в рисунках. Великолепных рисунках. Пугающих рисунках. Рисунках, на которых мужчины и женщины трахали друг друга всеми возможными способами. Эта книга, Камасутра, была своего рода учебным пособием по искусству разврата. А Скорпиус очень, очень любил узнавать что-то новенькое. На сегодняшний день под руководством этой книги он пришёл к выводу, что все женщины на свете очень спортивные, раз могут позволить мужчинам делать с ними такие вещи. Он надеялся, что все они искренне наслаждаются происходящим — так же, как будет он сам, когда ему повезёт оказаться в любой из этих позиций.

Скорпиус был особенно увлечён изучением позы под названием «Аэроплан», когда его прервало низкое покашливание.

— Пап? — он отшвырнул книгу за спину и притянул подушку на колени.

— Что-то читаешь, Скорп? — спросил Драко, борясь с ухмылкой.

— Читал, — проворчал Скорпиус.

— Есть пара минут?

Гермиона поперхнулась чаем, когда Роза поделилась с ней историей о неудавшемся свидании со Скорпиусом за теплицами.

— Так что видишь, тётя Гермиона, тебе не о чем беспокоиться — он ни к чему меня не принуждает. Скорее, это я на него надавила.

Гермиона сглотнула, внутри неё шла ожесточённая битва. Разум убеждал её:прекрасно, что Роза расцвела в юную женщину, осознающую свою сексуальность и не позволяющую своему парню подталкивать к тому, к чему она не готова. Но инстинкты кричали, что Роза — просто ребёнок, и нетнетнетнетнет, ей нельзя думать о таких вещах вплоть до тридцатилетия.

И инстинктам Гермионы уж точно не стоило знать, что Скорпиус такой несдержанный.

Роза вздохнула:

— Я ему сказала, что смущаться нечего, но уверена, что он всё ещё переживает.

— И мне ужасно стыдно из-за этого, пап! Я не хотел, чтобы моя сексуальная жизнь началась так.

Драко надорвал бы живот от смеха, если бы эту историю рассказал ему любой другой человек.

— Знаю, Скорп. Вероятно, ты предпочёл бы начать её вот так, — он указал на лежащую на полу «Камасутру», раскрытую на странице с «Самолётом». — Но тебе нужно будет разобраться с подобными вещами. И поверь, со временем ты свыкнешься с мыслью, что могут случиться разные… ты понимаешь. И в будущем научишься избегать подобных… инцидентов.

— Хм… Роза, дорогая… я польщена тем, что ты мне доверилась, но…

— Тётя Гермиона, я очень благодарна за то, что ты меня выслушала. Я знала, что как феминистка ты поймёшь: для меня это безопасный способ изучить свою зарождающуюся сексуальность.

Гермиона приподняла бровь.

«Чёрт побери, она разыграла феминистскую карту! Вот проклятье. Тут мне нечего возразить. Малявка должна учиться на Слизерине».

— Да, это совершенно нормально, Роза. Я просто хочу, чтобы ты понимала: как только ты сделаешь этот шаг, ты уже не сможешь…

— Я говорю о том, что большинство людей бездумно повторяют патриархальные рассуждения, являющиеся не чем иным, как порождением жизни в обществе, переоценивающем девственность молодых женщин и порочащем их за то, что они познают свою сексуальность. Ты согласна, тётя Гермиона?

«Проклятье, этот ребёнок мог бы править миром».

Гермиона не привыкла терять дар речи. Мозг был полон мыслей, которыми она хотела бы поделиться с Розой. Её не по годам развитая крестница с лёгкостью распознает лицемерие, так что она теряет? Гермиона откинулась на спинку стула.

— Кажется, ты твёрдо уверена в своём решении.

— Я много об этом думала.

— Тебе четырнадцать.

— Почти пятнадцать. Это не редкость для людей моего возраста, тётя Гермиона.

— Знаю, — вздохнула та. — Просто мне нелегко признавать, что ты больше не маленькая девочка.

— Ты же знаешь о защите, да?

Скорпиус кивнул.

— Потому что я не жажду стать дедушкой в свои тридцать с небольшим.

— Я знаю, пап. Мы будем осторожны.

— Замечательно, — сунув руки в карманы, Драко поздравил себя с хорошо выполненной работой. Он был уверен: раз уж дети знают, что нужно быть осторожными, этого вполне достаточно.

— Так думаю не только я, Роза. Драко сейчас беседует со Скорпиусом. Сначала нужно обстоятельно, вдумчиво обсудить всё — а потом уже делать следующий шаг.

— Шоколадную лягушку? — предложил отцу Скорпиус.

— Конечно, почему бы и нет? — пожал плечами Драко.

Оба Малфоя в тишине жевали свои сладости.

— Ну, как учёба, Скорп?

— И не думаю, что он спустит всё на тормозах.

— Мерлин, Скорп. У тебя углублённые курсы и Древних рун, и Нумерологии? Ты мазохист или сумасшедший ботаник?

Скорпиус пожал плечами:

— Оценки за Ж.А.Б.А. будут хорошо смотреться в моём резюме.

Драко недоверчиво покачал головой. Он помнил, что продвинутый курс Нумерологии был невероятно занудным. Блейзу удалось получить за него «удовлетворительно» только благодаря тому, что на тот момент он спал с профессором Вектор. Драко хихикнул, вспомнив, как Блейз объяснял эти отношения: он всего лишь хотел узнать, сколько раз шестнадцать входит в сорок восемь.

Пожалуй, не стоит пересказывать этот анекдот Скорпиусу.

— Мнение Драко по этому поводу полностью совпало с моим.

— Ты не расстроен из-за того, что я планирую начать заниматься сексом?

Драко пожал плечами:

— Мне важно, чтобы ты помнил о безопасности, остальное — не моё дело.

— Держу пари, что в эту самую секунду Скорпиус чувствует себя довольно неловко. Могу себе только представить, о чём они там разговаривают.

Скорпиус откусил голову ещё одной шоколадной лягушки.

— Ты слышал, что это лето Слиззи провёл в реабилитационном центре Святого Мунго?

— Неужели он решился? Это ему на пользу. Старикан всегда любил выпить.

— Так что, пожалуй, ты легко отделалась этим разговором со мной.

Роза вздохнула.

— Я не передумаю. Я думала, ты поймёшь, поэтому и пришла поговорить.

Гермиона прикусила губу.

— Послушай. Я не хочу давать тебе своё благословение, но сделаю это — как минимум отведу тебя к мадам Помфри, чтобы выбрать подходящее противозачаточное зелье. Если ты не хочешь изменить решение, то хотя бы будешь защищена.

Гермиона мысленно похлопала себя по плечу за то, какая она понимающая крёстная мать. Ей стало интересно, закончил ли Драко разговор со Скорпиусом. Ну конечно же, нет. Наверняка им нужно многое обсудить.

— Тебя профессор Грейнджер заставила поговорить со мной? Пап, да ты у неё под каблуком!

Драко закатил глаза:

— Ты ещё и половины не знаешь. Её родители…

— Кстати о них, — Скорпиус потянулся к своей прикроватной тумбе и достал маленькую прямоугольную карточку. — Я получил это совиной почтой пару дней назад. Предполагается, что это сюрприз, но я знаю, как ты их ненавидишь, поэтому решил предупредить.

Широко раскрытыми глазами Драко уставился на знакомое приглашение.

— Мерлин, она и тебя пригласила?

— И Альбуса тоже. И Розу. Готов поспорить, что Лили, Джеймс и Хьюго тоже приглашены — как крестники профессора Грейнджер.

— Эта женщина своего не упустит, — покачал головой Драко.

Скорпиус пожал плечами:

— Я решил пойти. Всегда интересно наблюдать, как ты пытаешься общаться с Эдвардом.

У Драко на виске запульсировала вена.

— Спасибо за поддержку, сынок.

— Всегда пожалуйста, — кивнул Скорпиус.

Драко обхватил голову руками:

— Тебе нужен дельный совет, Скорп? Не о сексе, потому что об этом я с тобой наговорился на всю жизнь, а о женщинах в целом?

— Выкладывай, — Скорпиус чуть склонился вперёд, заинтересованный словами отца.

— Если такое вообще возможно, попытайся найти девушку, у которой семейка не больная на всю голову.

Скорпиус задумался.

— Кажется, папа Розы меня недолюбливает.

— Забудь, это безнадёжный случай, — отмахнулся Драко. — Ты слишком похож на меня.

***

— Что ж, мисс Уизли, приятно видеть, что вы ответственно отнеслись к этому вопросу. Многим юным леди стоило бы проявить инициативу и зайти ко мне, — сказала мадам Помфри. Гермиона закатила глаза от того, с какой лёгкостью целительница одобрила решение Розы вступить во взрослые отношения. — А что насчёт вас, мисс Грейнджер? Я могу вам чем-то помочь?

— Нет, спасибо, мадам Помфри. Я здесь ради Розы.

Прищурившись, мадам Помфри окинула её взглядом.

— Безусловно, в первую очередь ради неё. Вам самой совсем не нужны никакие медицинские советы, — цепко ухватив Гермиону за подбородок пальцами, она повернула её лицо в одну, потом в другую сторону. — Абсолютно уверены, мисс Грейнджер, что не нужна моя помощь?

Гермиона поморщилась от грубого обращения пожилой целительницы.

— Да, мадам Помфри. Абсолютно уверена.

Мадам Помфри тихонько негодующе кашлянула. Эти детишки такие наивные.

========== Больше никогда без тебя ==========

— Да чтоб тебя, Блейз, если не наденешь рубашку, я вскрою тебе горло. Мы в приличном месте, чёрт тебя побери, — протянул Драко.

Блейз, демонстрирующий свежие царапины на спине, любезно оставленные Луной Лавгуд, хмыкнул.

— Я ещё даже не дошёл до самого главного.

— И не нужно. По-моему, я уже говорил: никаких подробностей. Ради всего святого, Блейз, имей уважение к женщине, с которой спишь.

— Ладно, — скромно опустившись за стол, Блейз сделал глоток кофе. — Всего два слова.

— Не. Стоит. — предупредил Драко, опасно прищурившись.

Блейз прищурился в ответ. Не моргая, они смотрели друг другу в глаза. Со стороны они выглядели как две кобры, гипнотизирующие друг друга нечитаемыми взглядами, каждая из которых выжидала момент, чтобы первой нанести удар.

Вдруг в выражении лица Блейза что-то изменилось, и его губы сложились в тонкую ухмылку. Он прошептал:

— Секс-качели.

Драко зарычал на друга — тот, гогоча, упивался дискомфортом Драко.

— Отсоси, Забини.

— Мерлин, да ты в хорошем настроении. Что такое, неженка, склад Penhaligon’s взлетел на воздух или что ещё случилось?

— Не отвлекайся, отсасывай, Забини, — нахмурился Драко.

— Что, у Грейнджер разболелось горло на этой неделе? — потешался Блейз, игнорируя колкости друга.

— Мило. Иди нахрен. Давай, достань член изо рта и скажи ещё что-нибудь в таком же роде о моей невесте. Давно не надирал никому зад.

— Какой обидчивый, — пробормотал Блейз, отпивая капучино, и тут же поморщился — пенка успела осесть. — Почему в этой стране так сложно найти достойный кофе?

— В следующий раз сам выбираешь место, — сказал Драко, демонстративно разворачивая «Ежедневный Пророк».

— У тебя критические дни? В чём проблема, приятель?

Драко вздохнул.

— Извини. Просто я уже заждался, когда Гермиона наконец назначит дату свадьбы, но каждый раз, когда я поднимаю эту тему, она просто затыкает мне рот.

— Да, вы просто созданы друг для друга. Как думаешь, она специально тянет время?

Драко сердито посмотрел на друга:

— Зачем ей это делать?

Блейз пожал плечами.

— Грейнджер никогда не казалась мне похожей на девушку, которой любовь застлала разум. И уж точно она не из тех, кто планирует свою свадьбу с пелёнок.

— Верно. Именно поэтому мы наняли организатора свадеб — она наконец-то его выбрала. После того, как я обо всём позаботился, сузив круг кандидатур до трёх человек. Ей нужно было всего лишь выбрать одного из них, но и это заняло целую вечность. Вопросы нужно решать быстро. Иначе, сам понимаешь, не из чего будет выбирать.

— Не понимаю. Никогда не был женат. Не имею ни малейшего понятия обо всех этих вещах.

— Ты говоришь так же, как она.

— Из твоих уст сочту это за комплимент, — ухмыльнулся Блейз. — А если говорить серьёзно, дружище, ты же в курсе, что у неё есть работа? При том очень нервная и отнимающая кучу времени. У неё на уме тысяча других вещей, так что весь процесс займёт, вероятно, куда больше времени, чем ты рассчитываешь. В любом случае, зачем так спешить?

Драко вздохнул.

— Я бы не сказал, что спешу. Просто у меня такое ощущение, что в последнее время для неё это не главное. Я бы хотел, чтобы она с удовольствием занималась планированием свадьбы. Я всего лишь пытался облегчить ей задачу.

— Так почему ты не выберешь дату сам?

— Потому что я выбрал бы ближайшую возможную дату, а Гермиона, похоже, рассчитывает на другие временные рамки.

— Серьёзно? Она сказала, что не хочет спешить со свадьбой?

Драко пожал плечами:

— Не такими словами, но я уловил её мысль.

— А что ты сам?

— Чёрт возьми, я просто хочу на ней жениться, Блейз. В конце концов, в этом и заключается смысл помолвки.

Блейз хмыкнул.

— В доказательство того, насколько я хороший друг, я даже не буду изводить тебя издёвками за то, какой ты влюблённый задрот.

— Ну спасибо, придурок.

— Раз у неё стресс на работе, не пробовал заниматься сексом? Мне всегда помогает расслабиться.

Драко изобразил недоверие:

— Серьёзно? Считай, я чертовски удивлён. И тебя это совершенно не касается, но если эта женщина захочет трахаться ещё чаще, мой член отвалится от истощения.

— А Грейнджер грязная девчонка, — ухмыльнулся Блейз.

— Тебе влепить проклятием? — скрипнул зубами Драко.

— Проехали, дружище. Она твоя девушка. Очевидно, ты знаешь её лучше, чем я. Но я сделал один вывод из всех своих отношений с женщинами…

— В которых ты всегда лажал, — пробормотал Драко.

— …нет никакого смысла с ними о чём-то разговаривать, пока они не в духе. Хочешь, чтобы она выбрала дату, — убедись, что она спокойна и расслаблена, и только потом поднимай эту тему.

Драко погрузился в размышления. Его взгляд замер на поверхности стола, пальцы вырисовывали бессмысленные узоры.

— Честно говоря, я думаю, она больше переживает из-за того, что станет мачехой Скорпиуса.

— Подумать только, Грейнджер боится в чём-то облажаться. Откровенно говоря, эта женщина не похожа на сюсюкающую наседку.

— Ты ведь в курсе, что моему сыну четырнадцать? — нахмурился Драко.

— Ага, но ты вообще можешь представить, что у неё свои собственные маленькие спиногрызы?

— Вообще-то да, могу. Думаю, она была бы прекрасной матерью.

— Была бы или будет?

Всем весом на Драко обрушилось разочарование.

— Что ты пытаешься сказать, дружище?

Блейз приподнял ладони в знак капитуляции:

— Кажется, вам двоим есть что обсудить. Только и всего.

— Да. Думаю, так и есть, — прикусил губу Драко.

— Ну теперь-то мы закончили с девчачьими сплетнями? Умираю от голода.

Драко закатил глаза, сопротивляясь желанию напомнить, что ещё до того, как он уселся на чёртов стул, именно Блейз начал рассказывать об изобретательности Лавгуд в койке.

Стиснув зубы, он уставился в меню невидящим взглядом. Как же он ненавидел, когда Блейз был прав.

***

Гермиона застонала, ощущая, как под пальцами Драко тает напряжение в шее.

— Святая Моргана, ты настоящий кудесник.

Он усмехнулся, целуя её в плечо.

— Мы предпочитаем, чтобы нас называли волшебниками, любимая.

— Я буду называть тебя как хочешь, только не останавливайся, — она была сама не своя последние несколько дней. Казалось, Хогвартс держал её на прицеле. Выходки учеников вызывали мигрень, от обилия жирной тяжёлой пищи, которую готовили домашние эльфы, её тошнило, а навалившиеся родительские обязанности нервировали. Выходные наедине с Драко были настоящей передышкой.

— Ты подумала насчёт даты свадьбы? — пробормотал Драко.

Гермиона распахнула глаза. Ну вот, передышка закончилась.

Из всего, что ей приходилось когда-либо читать или слышать о невестах, Гермиона знала одно — прямо сейчас она должна светиться от постоянной эйфории. Сиять и улыбаться. Каждая женщина в каждом фильме, книге и свадебном журнале говорила, что именно это и значит быть невестой.

Сучки лгали. Гермиона не чувствовала себя прекрасной невестой на седьмом небе от счастья. Она была подавленным, напряжённым, спутанным мотком нервов, которому даже чёртов массаж шеи не полагался — ведь она не выбрала проклятую дату.

Вдобавок её тошнило. Тянуло спину. В висках пульсировало. А жених, напоминающий о вещах, которые она откладывала, по-настоящему нервировал.

— Пока нет, — коротко ответила Гермиона.

Драко поцеловал её в шею.

— Я не хочу на тебя давить. Просто организатор свадьбы не может начать подготовку, пока мы не сообщим ей дату, — он ещё раз нежно коснулся губами её шеи. — И я сам жду не дождусь, когда на тебе женюсь.

Любая другая женщина была бы очарована его словами — но не Гермиона. Она была не в духе и, как бы глупо это ни было, лишь разозлилась.

— Что ж, тебе всё равно придётся подождать, вне зависимости от того, когда мы сообщим ей дату — сегодня или в следующем месяце.

Он усмехнулся.

— Лично я женился бы на тебе прямо сейчас, но твоя мать растерзает меня, если я лишу её удовольствия носиться с тобой, как наседка.

Проклятье, какой же он милый. Это было проблемой: от его слов пошатнулась решимость Гермионы быть стервозной и невозмутимой при обсуждении всей это свадебной чепухи.

— Ладно. Но ты не думаешь, что нам стоило бы обсудить то, что будет после, вместо того чтобы бесконечно говорить о свадьбе?

Драко застыл.

— Что ты имеешь в виду? После мы будем женаты.

Она слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него:

— Но мы ни разу не обсуждали нашу семейную жизнь.

Он улыбнулся.

— Разумеется, ты переедешь сюда, и мы…

— Стой, подожди минутку, — прервала его Гермиона, разворачиваясь к нему лицом. — Я профессор Хогвартса, Драко. Я не могу оставить преподавание и некоторые другие обязанности, требующие моего присутствия.

Драко не нравилось, к чему шёл их разговор, но он не позволил разочарованию отразиться на лице.

— Что ж, просто будешь возвращаться домой после работы. Хогвартс подключён к каминной сети.

— Я в курсе, Драко, — её глаза вспыхнули. — Но будет несправедливо по отношению к другим профессорам, если я буду получать поблажки и уходить в конце дня, тогда как они на работе двадцать четыре часа и семь дней в неделю.

Вздохнув, Драко скрестил руки на груди.

— Забавно, но сейчас это не кажется проблемой, хотя ты приходишь сюда каждые выходные.

— Единственная причина, по которой это не стало проблемой, в том, что я нахожу дополнительное время в течение недели, чтобы разгрузить выходные и провести их с тобой, — «и это чертовски тяжело», — не стала добавлять она.

— Минерва не может рассчитывать на то, что профессора будут жить как монахи, Гермиона. Вам нужно отказаться от личной жизни? Семьи? Детей? Нечестно требовать это от тебя, и я серьёзно сомневаюсь, что Минерва этого хочет.

— Ты не заметил, что ни у одного из профессоров Хогвартса нет семей?

— Меня не волнуют другие, Гермиона. Всё, что меня волнует, — то, что у тебя будет семья. Со мной. И, вот дурак, я надеялся жить со своей женой, ведь именно так поступают все мужья и жёны. И если Минерву что-то не устраивает, ей придётся с этим смириться.

Она закатила глаза.

— Давай поговорим об этом позже.

Драко едва сдерживался — он был вне себя от ярости.

— Ты хотела это обсудить.

— До того, как ты вызвал у меня мигрень этим бессмысленным разговором.

— Бессмысленным?

— Мы-обсудим-совместную-жизнь-позже, Драко, — торопливо проговорила она, явно пытаясь закончить разговор как можно быстрее.

Взгляд Драко ожесточился.

— Ладно. Первым делом в понедельник я поговорю с Минервой.

— Я сама поговорю с Минервой. Тогда, когда у неё будет время это обсудить.

— Ладно, — стиснув зубы, Драко отвёл от неё взгляд. Он заметил, что в последнее время Гермиона была немного напряжена, но впервые у него было ощущение, что она испытывает его терпение. В его глазах всё было просто: мужья должны жить со своими жёнами. Это не подлежит обсуждению. И он был озадачен тем, что она этого не понимает.

Кроме того, это ужасно ранило его чувства. Когда Гермионы не было рядом, он скучал по ней всё время. Он отсчитывал минуты до встречи с ней. Он хотел жить с ней вместе — и это была одна из причин, почему он с нетерпением ждал начала семейной жизни. Поменяйся они местами, он боролся бы изо всех сил за то, чтобы с ней съехаться, будь проклята политика Хогвартса! Да этого даже не было в правилах. Как член правления Хогвартса он видел проклятый устав. Совершенно неожиданно, но профессора Хогвартса не должны быть кучкой затворников.

— И когда наш разговор превратился в ссору? — спросила Гермиона, обхватив себя за плечи руками.

Драко покачал головой:

— Не знаю. Кажется, в последнее время это часто происходит.

— Прости, если я была невыносима, но я вся на нервах.

— Тогда поговори со мной об этом. Я стану твоим супругом, Гермиона. Не нужно обращать всё в ссору.

— Я так не делаю, — усмехнувшись, заявила Гермиона.

— Нет, делаешь. Я никогда ничего не говорил по этому поводу, потому что стараюсь понять тебя.

— Я тоже стараюсь! Разве ты не слышал, что я изменила своё расписание, чтобы мы могли…

— Я услышал, Гермиона. Но отношения — это не только секс и флирт. Над ними нужно работать. И я бы не попросил тебя выйти за меня замуж, если бы не думал, что ты того не стоишь. Но у меня не всегда создаётся впечатление, что ты чувствуешь то же самое.

Гермиона-Демон: Ерунда, дорогая. Просто поднимись с постели, подойди к двери, спустись по лестнице и оставь его наедине с членом в руках на сегодняшнюю ночь. В конце концов, отношения — это не только секс и флирт. Пусть он хоть ладони себе в кровь сотрёт, тебе плевать.

Гермиона-Ангел: Ты же знаешь, что он не это имел в виду. Не слушай её. Это просто честный разговор. Этим и отличаются здоровые отношения, так что дай шанс своему мужчине! И уж прости мне мой французский, но ты была кошмарной фурией с тем, кто хочет провести с тобой остаток своей жизни.

Она вздохнула.

Ладно.

Существовала крошечная вероятность того, что в последнее время она была невыносимой. Она знала, он не виноват в том, что Пивз то и дело пытается довести её до Св. Мунго своими проделками. В любом случае, это не помешало ей выместить злость на Драко. А он всего-то сделал ей потрясающий массаж и при этом был средоточием терпения и мужественности. От стыда Гермиона прикусила губу.

— Я понимаю, — она вздохнула. — Слушай, прости, что я такая стерва.

— Ерунда, — улыбнулся Драко. — Ты всегда прекрасна, — он нежно поцеловал её.

Гермиона растаяла в его объятиях, благодарная своему жениху за то, что тот умел лгать так мило.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: я здесь для того, чтобы сделать твою жизнь лучше, а не хуже. Если нервничаешь, поговори со мной. Может быть, я смогу помочь.

Боже, если бы Гермиона не чувствовала себя до смерти уставшей, она бы опрокинула его на спину и тут же набросилась. Гермиона улыбнулась, потянувшись, чтобы поцеловать его.

— Первым делом в понедельник утром поговорю с Минервой.

— Хорошо, — Драко наклонился, отвечая на поцелуй. — Ты ведь знаешь, что я схожу с ума из-за тебя?

— Прямо сейчас? — рассмеялась Гермиона.

— М-м, — он притянул её на колени, лениво и медленно целуя. — Настолько сильно, что мне дурно от мысли, что мы не будем жить вместе, как только поженимся. Называй меня жадиной, если хочешь, но я хочу просыпаться с тобой… — он коснулся губами её шеи, — каждое утро. — Ещё поцелуй. — И засыпать с тобой, — поцелуй, — каждую ночь, — поцелуй. — До конца наших дней. И я не хочу делить тебя больше, чем мне уже приходится, с кучкой мелких сопливых ребятишек — тем более что они даже не наши.

— В этом я с тобой согласна, — хихикнула Гермиона. Она прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как Драко медленно её соблазняет. И почему она так нервничала из-за свадьбы? Гермиона не могла вспомнить. Драко был божественно прекрасен.

Тем временем он прошептал, целуя её за ушком:

— Тем не менее я жду не дождусь, когда у нас с тобой появятся умненькие детишки.

Гермиона распахнула глаза:

— Детишки? Во… множественном числе?

Да уж. Самый настоящий кайфолом.

— Столько, сколько захочешь, — промурлыкал Драко, не отрываясь от её шеи.

Прикусив губу, Гермиона тщательно подбирала следующие слова.

«Даже не вздумай снова с ним поссориться. Ты его любишь. Он замечательный, любит тебя и просто прелесть.

И, по-видимому, ему не терпится тебя обрюхатить».

— А если это ноль?

Драко замер, прекратив ласки.

— Ты хочешь сказать… ты не хочешь детей, — без выражения проговорил он.

Она громко сглотнула.

— Ну, я… не особенно.

Он откинулся назад и посмотрел на неё.

— Хм. Ну, что ж. Думаю… всё в порядке, — он нервно усмехнулся. — Не могу же я тебя заставить.

Она попыталась успокаивающе улыбнуться и обхватила ладонями его лицо.

— Я не говорю «никогда». Просто я никогда раньше не задумывалась о детях. И никогда не видела себя в роли матери.

Он прищурился:

— Ты ведь помнишь, что скоро станешь мачехой, да?

— Уж поверь мне, Драко, я — в курсе. И, откровенно говоря, напугана до смерти.

Он не смотрел на неё, нервно покусывая губу.

— Думаешь, я не переживал, когда родился Скорпиус? Мерлин, мне было двадцать. И понятия не имел, что делать, — он облизнул губы. — Мне казалось, мы уже это обсуждали.

— Верно, но это не значит, что после разговора мои страхи просто исчезли, Драко. Я не создана для материнства.

Он безрадостно рассмеялся:

— Ты учитель, Гермиона. Ты отлично справляешься с учениками. Уверен, ты лучше во всём этом, чем думаешь.

— Это совершенно другое дело. Все ученики должны остаться живы и здоровы, пока я за ними приглядываю, — всё остальное не ко мне. В конце каждого семестра я могу просто отправить их обратно к родителям, и они больше не моя проблема.

— Проблема? Ты хоть себя слышишь, Гермиона? Ты вообще представляешь, насколько эгоистично это звучит?

— Ну, прости, Драко, но я не привыкла беспокоиться о ком-то, кроме себя. Так было долгие годы, и меня это устраивало.

Драко вспылил:

— Хреново, что ты собралась обзавестись мужем и ребёнком, да? Не получится жить по-старому, когда у тебя появится семья.

Прикрыв глаза, Гермиона вздохнула. Она не могла вспомнить, когда ей в последний раз удавалось напортачить так сильно всего за один разговор.

— Я это понимаю, Драко. Я всего лишь говорю, что мне нужно будет перестроиться.

— Что ж, — он отсел на край, отдаляясь от Гермионы, — очень мило с твоей стороны подстраиваться под нас. Надеюсь, мы не станем слишком большой проблемой для тебя.

Она опасно прищурилась:

— Прекрати заставлять меня чувствовать себя сволочью, Драко! Конечно, вы не проблема, чёрт тебя, невыносимого придурка, подери. Иногда ты ведёшь себя как напыщенный мерзавец, и прямо сейчас я хочу врезать по твоему симпатичному нахальному лицу, но ты не проблема. Так что перестань притворяться, что неправильно понял мои слова, принцесса.

Драко распахнул глаза:

— О, так теперь я «притворяюсь», что неправильно тебя понял? И если кто тут и принцесса, так это ты, чокнутая заучка.

— Ты же знаешь, что я люблю и Скорпиуса, и тебя, тупоголовый болван!

— Я знаю, Гермиона. Но мне неприятно, если мы с сыном — бремя для тебя и твоей расчудесной независимости.

Гермиона взбеленилась:

— Я сказала тебе, что боюсь становиться матерью, а ты снова и снова тычешь мне этим в лицо! И это при том, что со Скорпиусом легче, чем с другими детьми. К тому же он уже почти взрослый.

— Это не значит, что тебе не придётся участвовать в его воспитании.

Гермиона вскочила с кровати и, уперев кулаки в бёдра в бойцовской стойке, набросилась на своего жениха:

— Вот видишь, именно поэтому нам было необходимо обсудить, что будет после свадьбы! Мы должны понимать, чего мы оба хотим.

— Ну, по-видимому, ты собираешься жить отдельно, а не со мной, как одна семья. И я вообще не имею права голоса.

Гермиона шумно выдохнула.

— Я уже сказала тебе, что в понедельник поговорю с Минервой о том, где я буду жить после свадьбы. Почему ты ведёшь себя как засранец?

— Почему ты ведёшь себя как избалованная девица? Брак — это партнёрство, Гермиона. Ты не можешь жить в отдельном мире от меня.

— Я уже говорила и повторяю ещё раз, болван: я буду жить с тобой.

— Только после того, как я на этом настоял. Не подними я эту тему, ты бы отнеслась к нашему браку как к дополнительным неудобствам.

— Да как ты смеешь мне такое говорить! Я люблю тебя, придурок, и хочу выйти за тебя!

— Тогда поступись хоть чем-то ради меня. Подумай о совместной жизни. О создании семьи. О решениях, связанных с воспитанием Скорпиуса. Я хочу, чтобы мы были грёбаной семьёй, Гермиона. Я мирюсь с твоими друзьями, твоими родителями, твоим темпераментом, с твоим невыносимым всезнайством, а в последнее время и с твоим настроением. Я не могу ещё и умолять свою жену переехать ко мне.

— Как так получается? — Гермиона вздохнула, потирая переносицу. — Мы только помирились — и вот опять ссоримся.

— Думаю, лучше поссориться сейчас, чем после свадьбы, — пожал плечами Драко.

— Пожалуй, — кивнула Гермиона.

Драко помрачнел:

— Послушай, Гермиона, если ты передумала…

— Драко, как ты можешь так говорить? Я хочу выйти за тебя замуж.

— Да, но хочешь ли ты быть моей женой? Ты понимаешь, что это значит? Я — да. И я этого хочу. И надеюсь, что ты хочешь того же вместе со мной.

Гермиона вздохнула.

— Я никогда раньше не была замужем, поэтому, наверное, не понимаю, что это значит. Это мои первые серьёзные отношения.

Взгляд Драко смягчился.

— Я знаю. Знаю, что первые. И последние, Гермиона. Мы будем вместе — до самого конца.

Она шагнула к нему.

— Я всему научусь, Драко.

В его глазах блеснула решимость.

— Ты Гермиона Грейнджер. Учись быстрее, — без предупреждения он схватил её за запястье и толкнул на постель, наслаждаясь её удивлённым вскриком. Он обрушился на её губы агрессивным поцелуем, наклоняясь вперёд всё сильнее и нажимая на её плечи до тех пор, пока она не упала на спину.

Вот этот разговор был ей понятен. Это им всегда удавалось блестяще.

Драко нежно касался её шеи, перемежая поцелуи укусами.

— Ты станешь моей женой, — он расстегнул молнию на её брюках и, подцепив пальцами шлёвки на поясе, грубо потянул вниз. — А я собираюсь стать твоим мужем.

Он на секунду оторвался от своего занятия, чтобы прошептать ей на ухо:

— И ты ошибаешься, если думаешь, что это значит только трахать тебя, когда ты захочешь.

Гермиона застонала. Господи Боже, как же он чертовски сексуален.

Не отрывая от неё взгляда, он потянул её трусики вниз, пальцами другой руки больно впиваясь в бедро.

— Тебе придётся это заслужить.

Она попыталась качнуть бёдрами ему навстречу, но он придержал её, прижимая к кровати.

— Неплохая попытка, но ты этого ещё не заслужила, милая.

— Прошу тебя, — прохныкала Гермиона, прикусив губу.

— Прошу что? — спросил он, его глаза потемнели от желания и решимости. — Ты просишь, чтобы я втрахал тебя в этот матрас?

— Да, — вышло слабо и хрипло, — прошу тебя, Драко. Ты мне нужен.

— Да? — он ухмыльнулся. — Ты тоже мне нужна. И я говорю не только о твоей вагине, восхитительно обхватывающей мой член, — он толкнулся пальцем в её жар. Она всхлипнула, когда он начал медленно двигаться, сводя её с ума, но не давая кончить. — Я хочу прожить с тобой чёртову жизнь, Гермиона.

Его слова и его палец, толкающийся глубоко и грубо внутрь… она готова была пообещать ему что угодно в этот момент.

— Я тоже хочу этого, Драко. Я так сильно тебя люблю.

Он рвано дышал, наблюдая, как она теряет над собой контроль.

— Я тебе верю. И не только потому, что ты сейчас сказала бы что угодно, лишь бы я позволил тебе кончить, — он добавил ещё один палец и ускорил темп. — Ты моя. А я твой. И мы не можем относиться к этому легкомысленно.

— Драко, прошу. Я готова с тобой на всё. Пожалуйста, — хотя её разум был подёрнут дымкой сумасшедшего желания, она говорила серьёзно.

Прикусив губу, он качнул пальцами быстрее.

— Думаю, теперь ты это заслужила, любимая, — он наклонился, его губы почти касались её уха. — А теперь расскажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я тебя трахнул прямо сейчас.

Приподняв бёдра навстречу ему, она застонала.

— Я… я ещё никогда в жизни не была так возбуждена. Ты мне так нужен, — она потянулась к пряжке его ремня.

Он застонал, сильнее всего на свете желая дать ей то, чего она так хочет. И всё же ему нужно было контролировать ситуацию, потому он обхватил пальцами её запястье, останавливая руку. Наслаждаясь удивлением в её глазах, он дерзко ухмыльнулся:

— Я не могу, ты же знаешь. Мне придётся оставить тебя на грани. Так ты поймёшь, что это за чувство — что-то упустить, — его кадык качнулся, когда он сглотнул, наблюдая за тем, как она извивается всем телом, умоляя его прикоснуться. — Мерлин, Гермиона, я хочу от тебя большего, — она знала, что он говорит не о её теле. И никогда он не был сексуальнее, чем в этот момент. Он был таким честным, таким грубым, таким властным — в самом лучшем из смыслов.

— Я готова отдать тебе всю себя, Драко. Я твоя. Прошу тебя.

Он выдохнул, не понимая, как до сих пор сдерживается.

— Пожалуй, я не буду жестоким, — шепнул он ей на ухо. — Не таким мужем я собираюсь быть, — окинув взглядом её обессилевшее, жаждущее разрядки тело, он дьявольски улыбнулся: — Но сначала я хочу, чтобы ты кончила для меня, любимая. Сильно. Сделаешь это для меня?

У Гермионы перед глазами плясали звёзды. Ещё никогда она не была такой мокрой и готовой, настолько на взводе. Она стремительно приближалась к тому, что вполне могло бы стать самым взрывным оргазмом в её жизни.

— Д-Драко… прошу тебя, не останавливайся…

— Святая Цирцея, как же я люблю, когда ты меня умоляешь. И это так заводит. Думаю, ты заслужила поощрение, — его большой палец скользнул к клитору, и глубоко внутри неё что-то сжалось.

Мощные волны разрядки накрывали её одна за другой. Каждый дюйм её тела пел. Даже дёсны покалывало. Казалось, её душа покинула тело. Когда всё закончилось, Гермиона ощутила, что совершенно вымотана, а в ушах тихонько жужжит, словно в мозгу произошло короткое замыкание. Смерть от оргазма. Она усмехнулась: именно так ей и хотелось бы умереть.

Драко самодовольно ухмыльнулся, глядя на свою расслабленную, словно тряпичная кукла, будущую жену.

— Не оставляй меня сейчас, любимая. Мы только начали.

Тело Гермионы оживало от звуков этого хриплого, исполненного обещаний голоса — он заставит её взорваться снова. Он вошёл в неё, и она ощутила себя цельной и просто… счастливой.

Она всегда считала себя везучим человеком. Сам факт, что она жива сегодня, был тому достаточным доказательством. Но кое-что было за пределами возможного — так ей раньше казалось. Неужели этот язвительный, своевольный мужчина готов посвятить себя ей и мириться с её недостатками всю жизнь?

Всю жизнь. Она никогда раньше не пыталась осмыслить, что это значит. Но она начинала понимать.

На всю жизнь — значит больше никогда без тебя.

Он глубоко толкнулся внутри неё и прошептал куда-то в ключицу:

— Ты — та самая, Гермиона. Я не смог бы отпустить тебя, даже если бы попытался.

Одинокая слеза скатилась из уголка её глаза, пальцы впились в спину. Вспомнились слова Блейза Забини, сказанные почти год назад: «Никто никогда не будет любить тебя так, как Драко Малфой».

— Слава Богу за это, — прошептала Гермиона.

========== Семейная идиллия, или Когда необходимо надраться до чёртиков ==========

Драко был счастлив. В этот самый момент они с Гермионой являлись воплощением семейной идиллии, и ничто не могло быть лучше.

Решив позавтракать этим утром в малой библиотеке, они потягивали кофе, устроившись с книгами на противоположных концах дивана. Гермиона была совершенно очаровательна. В одной лишь его рубашке и с буйной причёской, странным образом уравновешивающей хрупкую фигурку в будто бы безразмерной одежде. Стоило ей прочитать что-то, с чем была не особо согласна, Гермиона подёргивала ногой, задевая его голень, и Драко не верилось, что кого-то можно настолько сильно любить.

Едва он успел вновь сосредоточиться на своей книге, как Гермиона шумно вдохнула.

— Драко. Драко! — встревоженным шёпотом позвала она.

— Что? — ответил он с той же интонацией.

— Смотри, — удивлённо распахнув глаза, она свесила голову вниз и заглянула под диван, — там робот-пылесос.

Ухмыльнувшись, Драко изогнулся в такой же позе рядом с ней. Они выглядели как двое детей-переростков, шпионящих за занимающимися чем-то непристойным взрослыми.

Это стало одним из смущающих способов времяпровождения для них двоих — одной из тех странных привычек парочек, с появлением которых люди понимают: им настолько комфортно друг с другом, что они не боятся показаться глупыми. С тех пор, как летом Драко купил эту штуковину, они неисчислимое количество часов потратили впустую, наблюдая за роботом, всасывающим пыль с пола. Драко назвал это «экспериментом с маггловскими технологиями». Само собой, домовики пришли в ярость от этого приобретения, но Драко заверил их, что робот лишь облегчит их работу и что если в течение месяца они не полюбят эту штуковину, то смогут сжечь её на заднем дворе.

Месяц пришёл и ушёл, а робот-пылесос оказался не только полезным аппаратом для облегчения труда домовиков, но и прекрасным организатором развлекательной программы для Драко и Гермионы, когда им хотелось отключить мозги и впасть в детство.

И если кто-то из друзей их за этим застанет, придётся заобливиэйтить их.

— Съешь эту крошку, робот. Давай, — подбадривала Гермиона. Драко подозревал, что время от времени она ела менее аккуратно, чем обычно, пытаясь подкормить робота.

Подозревал, потому что сам именно так и делал.

Нарцисса надрала бы ему зад за это, будь она жива.

Драко хихикнул, не отрывая взгляда от робота:

— Портрет моего отца терпеть его не может. Говорит, робот шумит ночами в портретном зале и будит его.

— Хорошо. Твой отец — заноза в заднице, — протянула Гермиона, провожая взглядом робота.

— Это ты — заноза в заднице, — по-детски передразнил Драко. Их глаза синхронно двигались, следя за роботом.

— Сам ты заноза.

— Твоя мать — заноза в заднице.

Оба вздохнули, отрываясь от наблюдения за пылесосом.

— Драко.

Он поморщился — попытка сострить и правда была неудачной.

— Знаю.

— Насчёт мамы — это же шутка, правда?

— Я был не прав. Ты же знаешь, что я люблю Джин.

— Тебе что, двенадцать?

Драко закатил глаза.

— Ну да, а ты сейчас просто образец взрослости. Взгляни на нас — мы наблюдаем, как робот-пылесос подбирает с пола остатки нашего завтрака.

Момент и правда был бесценный: они оба сидели подтянув ноги на диван. Драко заявил предельно серьёзно:

— Кажется, пол превратился в лаву.

— Похоже на то-о-о, — отозвалась Гермиона.

Каждый из них инстинктивно подтянул колени к груди, чтобы пальцы ног оказались как можно дальше от края дивана. Для Драко открылся отличный вид на трусики Гермионы — и в один момент игра для него закончилась.

— Что? — насторожилась она, заметив его хищный взгляд.

Без предупреждения он набросился на неё, опрокидывая на подушки. Хихикая, Гермиона сделала вид, что пытается сопротивляться.

— Тш-ш, любимая. Ты же не хочешь, чтобы робот услышал?

— Робот ничего не слы… м-м-м… — Драко заткнул её рот поцелуем, касаясь груди через её (технически его) рубашку. Он знал, что уже может её не удерживать, когда она начала издавать тихие стоны в его рот. Он отклонился назад, ухмыляясь:

— Тебе раньше не говорили, что ты слишком много болтаешь?

— Каждый день.

Закатив глаза, Драко обратил всё своё внимание на пуговицы её рубашки.

— И чего ты этим добиваешься? — капризно поинтересовалась Гермиона.

Драко довольно улыбнулся — на ней не было лифчика.

— Чтобы ты заткнулась, — его большой палец мимоходом коснулся её соска. — Приподними задницу.

Гермиона бездумно повиновалась и тут же была вознаграждена — его горячий язык закружил по её соску. Искусно отвлекая, он стянул с неё трусики и сунул их в карман.

— Что ты планируешь с ними делать? — задыхаясь, спросила она.

Вместо ответа Драко опустился ниже, слизывая её влагу.

Возможно, это был не самый эффективный способ заставить её замолчать, ведь в тот же момент с её губ начали срываться бессмысленные слова и вздохи:

— Ты… Мерлин… блять!.. Драко!

Он хмыкнул, не отрываясь от неё, посылая пульсирующие волны по её телу, смыкая губы на клиторе. Её руки запутались в его волосах, она старалась притянуть его как можно теснее. Она поднималась всё выше и выше, пока Драко помогал ей достичь нового пика. Он подводил её всё ближе и ближе к этому порочному краю. Она была на грани. Могла кончить в любую секунду. Она…

Драко слегка откинулся назад, проникая в неё двумя пальцами и лениво двигая ими, но, увы, не более того.

— Какого чёрта? — ей хотелось оторвать ему голову. — Вернись к моему клитору и закончи, кретин!

— Такая требовательная, — отозвался Драко. Он наблюдал за ней, ёрзающей под его пальцами, пытающейся толкнуться навстречу ему сильнее и ощутить его там, где ей было нужно. — Только взгляни на себя, — сказал он, покусывая губу и бросив на неё полный желания взгляд из-под полуприкрытых век, — Гермиона Грейнджер полностью в моей власти. Охренеть, какое прекрасное зрелище.

Она была готова отдать ему полмира, лишь бы кончить. На данный момент это было единственным стремлением в её жизни.

— Драко… — ей не хватало дыхания. В глубине души она пообещала себе проклясть его после — от него и лужицы на полу не останется.

Но сначала ей нужно кончить.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста что, дорогая? — выражение его глаз было невиннее, чем у тысячи новорождённых.

— Ты знаешь что, — она сильнее напрягла бёдра, теснее сжимая его пальцы, и безуспешно пыталась приблизиться к его лицу. — Дай мне кончить.

— М-м-м, — он закрыл глаза и толкнулся пальцами чуть глубже, — вряд ли ты когда-нибудь была настолько мокрой, любовь моя, — его прикосновения обжигали её изнутри.

Он просто неподражаем. Ещё несколько минут назад он подшучивал над её мамой и делал вид, что пол — горячая лава. А сейчас оттягивает столь нужный оргазм.

Ему лучше надеяться, что она потеряет сознание, когда кончит, иначе он мертвец.

Он развёл пальцы, растягивая её изнутри. Гермиона простонала.

— Дай мне кончить, и я возьму твою фамилию, — прорычала она.

Его пальцы замерли внутри.

Вот же чёртова бестия.

Он тяжело дышал, вновь опускаясь ниже, её коснулось его горячее и влажное дыхание.

— Я не буду ловить тебя на слове, я не настолько ублюдок. Но ради Мерлина, Гермиона, ты играешь нечестно.

Он пылко прильнул к ней, толкаясь пальцами, сосредоточившись на самой чувствительной точке.

Гермиона кончила так сильно, что ей казалось, у неё выскочило сердце. Или лопнул кровеносный сосуд:

— Чё-о-о-орт!

Сквозь оргазм она ощутила, как Драко продолжал медленно ласкать её языком, вытащив пальцы. Он обвёл ими её губы, всё ещё приоткрытые в стоне, и медленно погрузил их внутрь.

Ему показалось, он вот-вот взорвётся, не сняв брюк, когда её язык и губы обхватили его пальцы. Он тихо простонал, возясь с застёжками на поясе.

У Гермионы внезапно возникло желание сыграть с ним в его же игру, не позволив ему войти сразу. Но она была в отличном расслабленном настроении, и, Годрик помоги, как же она его хотела. Всегда хотела его.

Он без труда — такой мокрой она была — скользнул вглубь неё. Они оба медленно, удовлетворённо застонали. Все мышцы Драко в один момент напряглись. Тело Гермионы, казалось, всё ещё было бескостным.

Едва Драко начал толкаться, они услышали необычный хлюпающий звук. Оба замерли.

Драко неуверенно прищурился, глядя на неё.

Гермиона закусила губу, подавляя смешок.

— Не надо, — предупредил он, — не смейся.

Поздно. Гермиона уже хихикала.

Уголок его губ дёрнулся вверх. Очевидно, ему тоже хотелось присоединиться к ней.

— Что это было? — спросил он.

Наконец, Гермиона успокоилась достаточно для того, чтобы выговорить целое предложение:

— Такое случается в некоторых позах, когда вагина очень мокрая.

— Интересно, — кивнул Драко, удивлённый открытием. Он прочистил горло. — Ты рассказала всё, что хотела? Я собираюсь продолжить трахать тебя.

— Это не убило всё настроение?

Драко закатил глаза.

— Разве что на секундочку. Но мой член не сбить с толку всего лишь забавными звуками. Он рвётся в бой.

— Он?

— Гермиона, — Драко вздохнул, — я тут пытаюсь оттрахать тебя до полусмерти. Заткнись и дай мне продолжить.

— О, ну раз так, — приподнявшись, она толкнулась к нему навстречу бёдрами.

И-и-и… это случилось снова.

На этот раз ни один из них не смог сдержать смех.

— Так, ладно, — пересиливая себя, Драко впился пальцами в её бёдра. — Твои привилегии официально аннулированы — ты больше не двигаешься.

— Не разрешаешь мне поучаствовать? — шутливо надула губы Гермионы.

Он наклонился к ней за поцелуем.

— Гермиона, — он прервался, чтобы легко коснуться губами линии её челюсти, — я люблю тебя. И твою киску. Но мне нужно, чтобы прямо сейчас вы обе заткнулись и дали мне продолжить.

— Но это совершенно естественный про…

Он прижал палец к её губам, заставляя замолчать.

— Дорогая, я понимаю, что женская анатомия сложна, и непредсказуема, и весьма переменчива, но мне очень, очень нужно закончить начатое, а ты совсем не помогаешь своими попытками… помочь.

Она подавила очередной смешок. Ну до чего же он хорош — настолько, что она решила слегка смягчиться и позабыть о своём плане из десяти пунктов, с помощью которого собиралась помучить Драко за его предыдущие выходки.

Он ослепительно улыбнулся ей.

— Вот так-то, — ещё один поцелуй, — будешь пай-девочкой, и, возможно, я дам тебе кончить ещё раз.

Твою же мать, ну до чего же она его любит.

***

Альбусу всё это наскучило.

Не жизнь. Ведь жизнь — бесконечно захватывающая штука. Альбусу была близка идея о том, что скука возникает от недостатка внутренних сил — а уж этого добра у него в избытке.

О нет, Альбусу наскучили эти мелкие гормональные подростковые драмы. После той оплошности Моника не разговаривала с ним уже целую вечность. Он пытался привлечь её внимание, но она продолжала его избегать. Поначалу он не придавал этому значения, наивно полагая, что она вернётся, когда перестанет злиться, как и обещала. Но его терпению постепенно пришёл конец.

Ему стало скучно — надоело ждать, пока она справится со всей этой чепухой, что воображают четырнадцатилетние девушки, решив, что их обидели. Неужели все девчонки такие? Ему придётся проходить через это каждый раз, когда он решит за кем-то приударить? Альбус сильно сомневался, что оно того стоило.

Сидя в библиотеке с Розой и Скорпиусом, он размышлял о сложившейся ситуации и монотонно постукивал пером по столу.

Не сводя глаз с книги, Роза выхватила перо из его руки и перебросила через стол.

— Эй. Вообще-то, оно дорогое.

— И громкое, — пробормотала Роза. — Иди и просто поговори с ней, Альбус.

— Ну конечно, — поморщился он, — в прошлый раз очень помогло, — Альбус поник, шумно выдыхая сквозь зубы. — Она не хочет со мной разговаривать.

— Ты пробовал?

— Да. Каждый раз она просто отмахивается от меня.

Роза поморщилась, размышляя. В этом не было смысла. Кажется, Монике действительно нравится Альбус. Зачем ей избегать его, если он пытается загладить вину?

— Так что ты говоришь, когда пытаешься с ней помириться?

Альбус пожал плечами:

— Просто спрашиваю, продолжает ли она на меня злиться.

В лёгком ужасе Роза прикрыла глаза, а затем, заложив перо между страницами, чтобы отметить место, захлопнула книгу. Ей понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями и не взорваться от вопиющей толстокожести кузена, когда дело касалось слабого пола. Она с лёгкостью могла вообразить себе те бедствия, которые Альбус считал попытками ухаживать.

— Так что, ты просто подходишь к ней и спрашиваешь: «Всё ещё злишься?»

Оторвав взгляд от страницы, Скорпиус внимательно посмотрел на друга, осознавая, насколько, кажется, его друг облажался.

— Ты ведь так не делаешь, Ал?

Альбус перевёл взгляд с одного своего спутника на другого.

— Но это просто прямой вопрос.

Роза и Скорпиус синхронно застонали: кажется, прямые вопросы были прямо противоположны хрупкому искусству романтики.

— Ты, кажется, собирался терпеливо ждать? — уточнил Скорпиус. Альбус усмехнулся:

— Я что, чёртов пуффендуец? Я не могу вечно ждать, моё терпение не безгранично.

Скорпиус закатил глаза.

— Лучше уж тогда ничего не делать, чем твой подход. Может, она пришла бы сама.

— Это ты так думаешь. А вот мой последний опыт подсказывает, что мужчине никогда не понять, что в голове у женщины, что она скажет или сделает. И я не собираюсь сидеть и мучиться.

Скорпиус и Роза с беспокойством смотрели на своего друга: он почти наверняка умрёт в одиночестве.

— Добрый денёк, уродцы, — объявил о своём прибытии Саймон, водружая сумку с учебниками на стул рядом с Альбусом. В тот же миг стол накрыло облаком резкого запаха.

— Матерь Салазарова, это ещё что? — спросил Скорпиус, размахивая руками перед лицом.

— Спрей для тела. «Axe». Я и не ждал, что вы оцените. Это маггловская штука. Делает парня неотразимым для женщин.

Роза скептически сморщила нос.

— Не могу представить, чтобы хоть одна девушка сочла этот запах привлекательным, без разницы, маггл она или ведьма.

Саймон усмехнулся:

— Ох, Роза-Роза. Твоя наивность просто очаровательна. Понятно, как Скорпиус оказался у тебя под каблуком.

— Хэй! — возмутился Скорпиус.

— Но это чистый запах мужественности. Так написано на баллончике.

Скорпиус закатил глаза.

— Тебе стоит разобраться получше, ведь не всё с надписью «спрей» — «одеколон». Мы с Альбусом ничему тебя не научили?

— Ну не все же галлеонами гадят, дружище. Говорю вам. Девчонки с ума сходят от этой штуки. Они могут ощутить мою мужественность.

Пятикурсница с Пуффендуя задержалась у их стола, отыскивая книгу на полке. Оглядев её с ног до головы, Саймон самодовольно ухмыльнулся.

— Смотрите сюда.

Подойдя к девушке так близко, чтобы она могла лучше почувствовать его запах, Саймон прислонился к книжной полке рядом с ней. Он заговорил тихим, хрипловатым голосом, и поэтому Альбус, Скорпиус и Роза не могли слышать, что именно он сказал, — зато с превосходных мест в первом ряду им удалось увидеть оскорблённое выражение лица девушки. И расслышать звук впечатляющей пощёчины.

Пристыжённый, Саймон медленно прошествовал обратно к столу.

— Что ж, неудачный пример. Очевидно, она просто не осознала, насколько я мужественный.

Альбус закатил глаза.

— Дружище, не хочу тебе врать. И не буду. Эта хрень пахнет так, как будто Безысходность трахнулась с Ужасом и их ребёнок навалил кучу. Я настолько социально отсталый, что умудряюсь отпугивать даже тех девушек, которым нравлюсь. Но даже мне понятно, что у тебя не будет девчонки, пока ты источаешь это зловоние.

Саймон принюхался к своей одежде.

— На самом деле так плохо?

— Да, — хором отозвались все трое.

Скорпиус тут же ухватился за возможность сменить тему:

— Раз уж ты здесь, Саймон, может, у тебя получится помочь Альбусу с его проблемой — он чахнет над ней последний час, пока мы с Розой пытаемся работать.

Саймон приподнял бровь, вопросительно глядя на Альбуса:

— Всё ещё сохнешь по Мон? Я думал, вы расстались.

— Вроде того, но не совсем, — усмехнулся Альбус. Саймон придирчиво осмотрел свои ногти.

— Спорим, ты бы тоже не отказался от моего мужественного спрея? Может, тогда Моника и этот МакФирсон сейчас не зажимались бы в уголке у Запретной секции.

Три пары глаз тут же уставились на него.

— Что? — моргнул Альбус.

И в этот момент Саймон понял, сколь бестактно он преподнёс эту новость другу.

— Эм-м… ты их не видел?

— Ну конечно, нет, Саймон!

— Мне жаль, чувак, — сунув руки в карманы мантии, Саймон сконфуженно пожал плечами. — Может, это не то, чем кажется.

Альбус закатил глаза. Вот тупость.

— У Запретной секции, говоришь?

— Альбус, не стоит нарываться на неприятности, — возразила Роза.

— Кто говорит о неприятностях? Может, я просто хочу скрыться от Саймона и его ядовитых испарений, ты об этом не подумала?

— Грубишь, — отозвался Саймон.

Но Альбус уже направился в сторону Запретной секции. Услышав знакомый голос, он замер и прислушался.

— Падрейг, я же тебе говорила. Мне нравится кое-кто другой.

Моника.

— А ты ему нет. Он придурок, и все об этом знают.

Пригнувшись, Альбус шагнул в проход между полками и направился на звук их голосов. Он уже мог рассмотреть очертания массивной фигуры МакФирсона, который нахально обхватил щёку Моники своей лапищей. Альбус зарычал. Он готов был поспорить: этот ублюдок облился тем же спреем, что и Саймон.

Моника аккуратно отстранила его ладонь от своего лица:

— Ты прав.

Только послушайте! Альбус едва не обнаружил своё присутствие перед этим скользким ухажёром.

— Он не то чтобы добр ко мне. Или к кому-либо ещё. Но… мне кажется… — она вздохнула. — Хотела бы я, чтобы он был другим.

— Я другой.

Альбус усмехнулся. Какой уважающий себя парень будет умолять девушку встречаться с ним, когда она столь явно этого не хочет? Ну что за размазня этот МакФирсон.

— Знаю, Падрейг, — улыбнулась гриффиндорцу Моника. — Поверь, я бы хотела, чтобы он был хоть немного похож на тебя.

Альбуса едва не вывернуло. От одной мысли о том, что он должен быть похожим на этого придурка, сводило зубы. И что вообще она имела в виду, когда сказала, что он к ней «не добр»? Мама воспитывала его джентльменом.

Правда, его мать — Джинни Уизли, может, поэтому он не достиг особых успехов в обучении манерам.

Тем временем, набравшись храбрости, Падрейг снова взял ладонь Моники в свои руки.

— Ты же знаешь, Мон, ты мне нравишься. Очень нравишься.

Альбус ухмыльнулся от этого признания. Типичный гриффиндурок. Чересчур старательный.

— Знаю, — Моника мило покраснела. — Я рада, что нравлюсь тебе. Уж точно сильнее, чем ему.

Может, в чём-то она права, хоть это едва ли справедливо в сложившихся обстоятельствах. Но Моника не на того напала, если хочет, чтобы он стелился перед ней так же, как этот изворотливый МакФирсон.

— Дай мне время понять, смогу ли я передумать.

Падрейг вдруг подобрался и бросился вперёд, прижимаясь поцелуем к губам Моники. В первую секунду она казалась ошарашенной — но всего через мгновение, вроде как, растаяла. Прикрыв глаза, она обвила руками шею Падрейга — и тут Альбус понял, что он самый настоящий придурок.

Сжав челюсть в бессильной ярости, Альбус развернулся на каблуках и направился обратно к друзьям.

— О, это ты, Ал. Всё в порядке, дружище? — спросил его Саймон.

Альбус усмехнулся.

— Только что сорвался с крючка. Как думаешь, как я?

— Уверен, что справишься, Альбус? — Роза сочувственно прикусила губу.

В притворном безразличии он пожал плечами:

— В этой школе в буквальном смысле сотни других девчонок. С чего бы мне расстраиваться из-за Моники?

В знак братской солидарности Саймон закинул руку на плечо Альбусу:

— Она тебя не заслуживает, — сказал он, распахивая объятия.

Альбус тут же отпрыгнул в сторону, как от огня.

— Клянусь Мерлином, Саймон, если попытаешься меня обнять, я тебя выпотрошу.

— Я просто хотел сказать, что она явно не ценит твою мужественность, — подняв руки, отступил Саймон.

— Чёрт, только скажи это ещё раз. Только попробуй, — зло уставился на него Альбус.

Скорпиус понимал, что происходит. Без всяких сомнений, Альбус был расстроен. Но он будет упорно делать вид, что это не так, пока… ну… вероятно, всегда.

— Да ладно, друг. Расстраиваться — нормально.

— С чего бы мне расстраиваться? — холодно отозвался Альбус.

Скорпиус раздражённо закатил глаза:

— Девушка, которой ты нравишься, изменила тебе с другим парнем.

— Ко-ко-ко, — недовольно передразнил Альбус. — Технически мы и не были вместе. Она может делать всё, что хочет. Не собираюсь сходить с ума из-за этого.

Скорпиус вздохнул: в обозримом будущем Альбус будет совершенно невозможен.

— Ладно. Раз ты говоришь, что всё в порядке, я не буду спорить.

Но Роза не могла себя сдержать. Проигнорировав предупреждающий взгляд Скорпиуса, она выпалила:

— Мы можем тебе помочь? Хоть чем-то?

Губы Альбуса растянула коварная ухмылка:

— Что ж, раз уж Роза спросила, — он похлопал Саймона, а затем Скорпиуса по плечу. — Мне действительно не повредила бы помощь с моими чихающими мухоловками. В межсезонье их аллергия усиливается.

Скорпиус застонал.

— Чем угодно, кроме этого. Всем плевать на твои жуткие растения, Ал.

— Как насчёт надраться до чёртиков? — предложил Саймон.

— Может, что-то менее идиотское? — Роза закатила глаза.

Альбус на мгновение задумался.

— Нет. Идиотский поступок — то, что нужно, — схватив книжную сумку, он шагнул к выходу из библиотеки. — Я надеюсь на хороший огневиски. Устройте это. И помните: я очень, очень расстроен.

Скорпиус немигающе уставился на стену.

— Я вымотан.

Саймон кивнул:

— Знаю, — он хлопнул Скорпиуса по плечу. — Ну что ж, богатей. Ты его слышал. Он хочет дорогую хреновину. Я бы поучаствовал, но у меня ни гроша, — и с этими словами Саймон скрылся из виду, оставив в покое Скорпиуса и Розу.

Вздохнув, Скорпиус улыбнулся, извиняясь:

— Что ж… Это мои друзья.

========== Ничего такого ==========

Скорпиусу Малфою никогда не нравился этот вкус — но вот он, пытается добыть как можно больше огневиски, чтобы помочь своему лучшему другу сбежать от действительности хотя бы на одну ночь.

— Так ты поможешь мне или нет, Поттер?

Джеймс Поттер, скорчив рожу, взглянул на юного Малфоя.

— И какого хрена тебе вечно что-то от меня нужно, Малфой? Почему не от кого-то из слизеринцев?

— Думаешь, я пришёл бы к тебе, если бы думал, что кто-то из них справится, да ещё за такой короткий срок? Слушай, Поттер, у тебя есть репутация. И если это поможет, я прошу ради Альбуса.

Не помогло. Ни капли. Откинувшись на спинку стула, Джеймс эгоистично позволил себе насладиться мгновением власти и повисшей между ними паузой, прежде чем заговорить.

— Ну разве это не романтично?

— Знаешь что? Забудь. Я найду другой способ.

— Подожди секунду, Малфой. Я не говорил, что отказываюсь. Просто интересно, зачем Учительская Зверушка и Чокнутый Псих хотят раздобыть огневиски.

— Хороший огневиски. Не забывай об этом.

— Да пофиг. Зачем это нужно моему брату?

Скорпиус колебался. Глаза Джеймса светились нездоровым энтузиазмом — не похоже на чистое любопытство. С другой стороны, ему не обойтись без помощи Поттера.

— Проблемы с девушкой.

— Совсем не удивлён, — фыркнул Джеймс. — Почти уверен, что он умрёт девственником.

— Спасибо большое за мнение, кретин. А теперь, если позволишь… — он повернулся, чтобы уйти, но Джеймс остановил его.

— Я помогу. За определённую цену.

— Мы же знаем, что я смогу заплатить за всё, что ты попросишь, Поттер.

— Я не про деньги. Ну… не только про деньги. Ты устраиваешь небольшую жалкую вечеринку для моего брата, так?

— Ну и?

— Я хочу прийти.

Скорпиус фыркнул.

— Хочешь напиться на вечеринке со мной, Саймоном и своим братом? С теми, над кем ты издевался?

— Точно. Хоть я и не согласен со словом «издевался».

Скорпиус подавил желание возразить, что другого слова было бы недостаточно.

— И зачем?

Джеймс пожал плечами:

— Братские чувства и всё такое. В такие моменты мы должны поддерживать друг друга, — ну да, а ещё он явно решил, что сможет этим шантажировать Альбуса в будущем.

Скорпиус ни на секунду не купился на эту игру в хорошего брата. Но сомнительные связи Джеймса побеждали.

— Ладно. Без разницы. Мне плевать.

— Супер. Сто пятьдесят галлеонов, пожалуйста.

— Сколько?

***

Альбус изящно приземлился на задницу, по счастливой случайности не пролив ни капли огневиски, и снова приложился к бутылке.

— Эй, народ. Я пришёл к одному важному реч’шению, — он уже достиг определённого уровня опьянения, при котором некоторые согласные оказывают сопротивление. — Жизнь — сложная штука.

Саймон фыркнул.

— Если сравнивать с чем?

— Не-не-не-не, ты не пон’л, — пробормотал Альбус. — Я про любовь. Почему мы усложняем всё этим дерьмом? Зачем это нужно?

— Копни немного глубже, Ал, — отозвался Скорпиус, морщась от обжигающего вкуса огневиски. Превосходного качества напиток совершенно зря растрачивался четырнадцатилетними подростками, которые не имели ни малейшего представления о том, каким должен быть вкус у хорошего виски.

— Любовь слепая, — продолжал Альбус. — И глухая. И тупая. И вообще, блин… дурацкая. Понимаете?

— Так ты любил Мон? — спросил его Саймон.

— Пф-ф-феф. Ну нет. Я что, п’хож на Скорпиуса? — он сделал ещё один глоток из бутылки и утёр рот рукой. — Она мне нравилась. П’крайней мере, я так думал, — он пожал плечами. — Она больше не моя ч’ртова проблема.

— Спорим, мы сможем взобраться на эту тепл’цу? — спросил Джеймс. От него не укрылось, что огневиски очень хорош, — всё-таки, ему этот вкус был более знаком, чем его младшим спутникам. Он с энтузиазмом оглядел тайное убежище мелкого Малфоя. — Выглядит высокой. Держу пари, у нас получится.

— Слушай, Джеймс, — сказал Скорпиус, хлопнув его рукой по плечу, — а ты нормальный. Т’есть, я всегда думал, чт’ ты мудила, потом’что ты вёл себя по-мудацки и издевался над слизеринц’ми.

Хмыкнув, Джеймс отшвырнул пустую бутылку в сторону теплицы, а затем вдруг приобнял Скорпиуса за талию.

— Я вс’гда считал, что ты ничего.

— Что? — у Скорпиуса вытянулось лицо от неожиданного откровения.

— Что? — спросил Джеймс, явно не подозревая, что сказал что-то откровенное.

— У меня возникла отличная идея, — воскликнул Саймон. — Нам нужны мётлы! Готов поспорить, мы бы сейчас потрясно сыграли в квиддич!

Скорпиус выглядел смущённым странным предложением:

— Ты настолько нажрался?

— Да, — ответил Саймон.

Альбус фыркнул:

— Хоть кто-то из нас любит квиддич?

— Нет, — отозвался Скорпиус.

— Не то чтобы, — пожал плечами Саймон.

Джеймс пьяно хихикнул:

— Отец сходит с ума из-за того, что ни один из нас не унаследовал его любовь к квиддичу.

— Ты! — пьяно воскликнул Альбус. — Ты всегда играешь у бабушки и дедушки!

— Это не значит, что мне нравится, — ответил Джеймс, откупоривая новую бутылку. — Если я достат’чно хорошо играю, может, никто не подумает… — он осёкся, не закончив мысль.

Альбус ощутил укол вины. Он точно знал, что хотел сказать Джеймс. Парни, хорошо играющие в квиддич, никак не могли быть геями — по крайней мере, в глазах несведущей общественности. И несмотря на то, что он пьяный слизеринец, Альбус не выдаст большой секрет Джеймса.

— А знаете, мне нравится предложение Джеймса. Давайте залезем на грёбаную теплицу.

— Идёт! — согласился Саймон.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразил Скорпиус. Пусть он был пьян, но цеплялся за остатки благоразумия, прежде чем окончательно сдаться.

— Да ты ссыкло, Скорпи, — усмехнулся Саймон.

— Я не говорил, что отказываюсь, — парировал Скорпиус. — Я сказал, что это не очень хорошая идея. Придурок.

— А вы, ребята, умеете веселиться! Кто бы мог подумать, что слизеринцы знают в этом толк?

Опять. Альбус не стал напоминать, что Джеймс на своих тайных свиданиях уже успел выяснить, как хорошо умеют проводить время слизеринцы. Мерлин, следовать моральным принципам так сложно.

— Трудно это заметить, пока связываешь наши шнурки вместе, да, Поттер? — прохрипел Саймон, взбираясь на стену.

С крыши теплицы открывался впечатляющий вид на озеро. Но ещё больше впечатляло то, что всем им удалось подняться наверх и не убиться.

— Здорово тут, — произнёс Саймон.

— Да-а, — протянул Альбус. — Я умру в одиночестве?

— Да, — синхронно отозвались все трое.

— Без обид, — начал Джеймс, — но ты тот ещё дрочила, и, честно говоря, я не могу себе представить, как вообще Моника Флинт на тебя запала.

— Мерлин, Джеймс, — Альбус усмехнулся. — Прошу тебя, не стесняйся.

— Я всего лишь сказал правду, — ответил тот, вытаскивая из кармана мантии пачку сигарет.

— С каких пор ты куришь? — спросил его Альбус.

Прикурив сигарету, Джеймс крепко затянулся.

— Примерно с тех пор, как отец увлёкся рисованием сисек тёти Гермионы.

— Справедливости ради, великолепных сисек, — вставил Саймон.

— Пожалуйста, хватит, — проворчал Скорпиус. — Она станет моей мачехой. Перестаньте обсуждать её сиськи.

Саймон полностью проигнорировал его просьбу.

— Держу пари, твой отец любит зарываться в них лицом. Я бы так и делал, если бы мне посчастливилось до них добраться.

Скорпиусу пришлось приложиться к бутылке, чтобы стереть из воображения картину, вызванную словами Саймона.

— Хреновый ты друг.

— Так твой отец и правда женится на тёте Гермионе? — спросил Джеймс.

— Снова собираешься припомнить его пожирательское прошлое? Эти издёвки устарели, — сказал Скорпиус.

Джеймс пожал плечами:

— Да, извини. Не знаю, зачем я это делал. Я даже не знаю твоего отца. Всё, что я о нём знаю, это что он… — Джеймс оборвал себя на полуслове, ведь он только что едва не сказал, что мистер Малфой чертовски сексуален.

— Дай-ка мне одну, — обратился к нему Саймон, потянувшись к пачке сигарет. Ко всеобщему удивлению, Джеймс сразу же поделился одной, и Саймон ловко поджёг сигарету — ему это явно было не в новинку.

— Ты будешь, Альбус? Малфой?

— Нет, спасибо, — ответил Скорпиус.

— Не будь пелоткой, Скорп, — сказал Альбус, вытаскивая одну сигарету из пачки.

— Я не пелотка, — отозвался Скорпиус. — Мне просто не нравится запах.

— Пелотки? — спросил, посмеиваясь, Саймон.

Скорпиус закатил глаза.

— Нет, блин, придурок хренов. Это нормальный… запах, — он отвёл взгляд, пряча ладони в карманы мантии, — я думаю.

— Завёл себе девчонку и стал неженкой, — подколол его Саймон.

— Ты спятил? — Скорпиус усмехнулся. — Я всегда был таким.

— Это правда, — сказал Альбус, пытаясь глубоко вдохнуть дым и неизбежно покашливая. — Он всегда был рохлей. Влюблённость мало что изменила.

— Ты любишь Розу? — спросил Саймон.

— Вообще-то, я старался держать это в секрете, дружище, — усмехнулся Скорпиус, глядя в свою бутылку.

— Даже для меня всё очевидно, — вставил Альбус. — Чертовски очевидно, как вы двое друг на друга смотрите.

Скорпиус не мог побороть улыбку, расплывшуюся на его лице.

— Знаешь что? Ты прав. Это не должно быть секретом, — алкоголь бушевал в его венах, заставляя чувствовать себя неуязвимым и подталкивая к краю крыши, чтобы Скорпиус мог закричать в пропасть: — Я ЛЮБЛЮ РОЗУ УИЗЛИ! И МНЕ ПЛЕВАТЬ, КТО ОБ ЭТОМ УЗНАЕТ!

Джеймс вздохнул, ощущая, как алкоголь и прилив гриффиндорской храбрости поднимаются изнутри, и прокричал в воздух:

— Я ГЕЙ!

Скорпиус и Саймон подскочили от неожиданного признания, не зная, стоит им восхищаться смелостью Джеймса или пребывать в неверии. Альбус наблюдал за происходящим с молчаливой гордостью за брата.

— Поздравляю, Поттер. Тебе стало легче? — Скорпиус глубоко вдохнул, готовясь к следующему признанию. — Я ПОТРОГАЛ РОЗУ ЧЕРЕЗ ТРУСИКИ И КОНЧИЛ В ШТАНЫ! И ТЕПЕРЬ Я БОЮСЬ, ЧТО ОБЛАЖАЮСЬ С СЕКСОМ!

— Ни черта, приятель, — усмехнулся Саймон. — Это невозможно. Твой отец — жеребец, раз он справился с профессором Грейнджер. Держу пари, эта хрень генетическая или что-то в этом роде.

— Думаешь? — спросил Скорпиус.

— Я ЛЮБЛЮ ЧЛЕНЫ! — прокричал Джеймс на пике откровенных пьяных признаний.

— Хорош, — поморщился Саймон, — мы уже уловили.

— Я ЛЮБЛЮ БРЕЙДИ, КАЖЕТСЯ, ДА!

— Брейди? — переспросил Саймон.

— Фитча. Не тупи, — отозвался Альбус.

— Ты был в курсе, Ал? — спросил Скорпиус, впечатлённый его словами. — И ничего не сказал?

Альбус пожал плечами:

— Личностный рост, дружище, — Мерлин, как же он был рад, что Джеймс сам всё выложил, — неизвестно, сколько ещё ему удавалось бы держаться.

— Хоть он и злится на меня, — вздохнул тем временем Джеймс.

— Потому что ты придурок? — предположил Саймон.

Джеймс в замешательстве поморщился.

— Что-то вроде. Как ты узнал?

— Нетрудно догадаться.

— Говорит, что устал оттого, что я грублю ему при всех. Но если я не буду, люди начнут задавать вопросы. А так никто и ничего не заподозрит.

— Почему вы оба просто не откроетесь? — спросил Саймон.

Джеймс вздохнул.

— Родители Фитча в порошок его сотрут. А я… ну… — он пожал плечами. — Пожалуй, мне плевать, если люди узнают. Раньше я боялся. Но я чертовски устал всё время прятаться.

Скорпиус не мог поверить, что всё происходящее — реальность. Он на самом деле сочувствовал Джеймсу Поттеру.

— Ну, если ты когда-нибудь захочешь об этом поговорить… — он хлопнул Джеймса по спине, — для того и существуют школьные психологи.

Джеймс повернулся к нему с туповатой пьяной улыбкой на лице и словами:

— А ты, оказывается, нормальный, Малфой, верно? — и приобнял Скорпиуса.

— Эм-м… — тот понятия не имел, как реагировать на поступок бывшего хулигана. — Спасибо?

— Иди сюда, Малфой, — пьяно пробормотал Джеймс.

— Ну хватит. Достаточно признаний на этот вечер, спасибо.

— Я хотел поделиться с тобой ещё одним, Малфой. Оно прямо у меня во рту, — продолжал Джеймс, игнорируя его.

— Ну всё. Хватит. У меня всё хорошо. К тому же мне нравятся исключительно девушки. Груди, вагины, прекрасные женские ножки… никогда не надоест. Особенно если это моя девушка. Я надеюсь.

— Которую ты любишь, да? — пусть Джеймс и был пьян, но чёрт его дери, на главное он обратил внимание.

— Да, — улыбнулся Скорпиус, — которую я люблю.

Саймон шагнул чуть ближе к краю крыши:

— Ваши исповеди выглядели мило, — он прочистил горло. — РАСПРЕДЕЛЯЮЩАЯ ШЛЯПА ПЫТАЛАСЬ ОТПРАВИТЬ МЕНЯ НА ПУФФЕНДУЙ, НО Я СКАЗАЛ СТАРОЙ МЕРЗАВКЕ ЗАВАЛИТЬ ВАРЕЖКУ НАХЕР!

Скорпиус загоготал от признания друга и, едва успокоившись, вновь прокричал собственное:

— Я ЛЮБЛЮ РОЗУ УИЗЛИ!

— Я ЛЮБЛЮ БРЕЙДИ ФИТЧА! — вторил ему Джеймс.

— Я В ХЛАМИНУ! — присоединился к ним Альбус, пытаясь хоть как-то облегчить душу.

— И ВЫ ВСЕ ПРЯМО СЕЙЧАС ВЛЯПАЛИСЬ В ОГРОМНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ! — прервал их исповеди голос снизу.

Голос профессора Лонгботтома.

Вот. Чёрт.

— ВЫМЕТАЙТЕСЬ С КРЫШИ МОЕЙ ТЕПЛИЦЫ, ГОВНЮКИ МЕЛКИЕ!

***

Бранч — самый важный приём пищи за весь день, особенно если этот день выходной и вам совершенно нечем заняться, зато можно позволить себе парочку коктейлей за едой. По крайней мере один раз в месяц Гермиона, Джинни и Сьюзен собирались вместе, чтобы побаловать себя дорогущими пончиками бенье и фриттатой, пропустить по бокалу-другому «Беллини», и это была славная, проверенная временем традиция. На каждой из этих девчачьих встреч Джинни и Сьюзен щедро угощали Гермиону коктейлями — как правило, в тщетных попытках выяснить, каков Драко Малфой в постели. Чаще всего она держала рот на замке, но время от времени подбрасывала кость своим глубоко замужним подругам.

Сегодня же на повестке дня было планирование свадьбы, ещё более запретная для обсуждения, если это вообще возможно, тема в Мире Гермионы. Она была безопасной для обсуждения — но, по мнению Гермионы, в триллион раз более скучная. К тому же сегодня у неё не было никакого настроения.

Желудок скрутило, едва она прикоснулась к еде. Это блюдо она заказывала множество раз, оно было её любимым в этом маггловском ресторане — бейгл с тмином, подкопчённым лососем, домашним мягким сыром, красным луком, каперсами и рукколой под медово-лимонной заправкой. Но сегодня, казалось, её тело сопротивлялось этому сочетанию вкусов. Неприятная студенистая текстура лосося в сочетании со жгучей горечью тмина, кислым привкусом красного лука и солёными каперсами — вся эта смесь заставляла задаваться вопросом, чем вообще ей могло нравиться это блюдо. Перемешать всё в желудке и добавить что-нибудь молочное, сливочный сыр например, — и уже Гермионе должны заплатить за то, чтобы она это съела.

Она с тоской глядела на яйца Бенедикт с жаренной на гриле спаржей, которые заказала Сьюзен. Всего на какое-то мгновение она испытала острую зависть, прежде чем в разуме возникли яркие кулинарные образы того, каким окажется блюдо в действительности. Горячий текучий желток яйца пашот в сочетании с тошнотворной маслянистостью голландского соуса уже не казались аппетитными. Добавить к этой смеси обугленный овощ — и запах и вовсе становится невыносимым…

«Так, забудь. С тем же успехом можно съесть и лосося».

— М-м-м, — пропела Джинни, уплетая свой плотный английский завтрак. — Вы просто обязаны попробовать эти сосиски.

В знак протеста Гермиона инстинктивно прижала салфетку к губам.

«Убейте меня на месте, если эта хрень окажется рядом».

Тем временем Джинни, отхватив щедрый кусок от сосиски, сунула его под нос Гермионе:

— Тебе понравится.

И Гермиону стошнило прямо на месте.

— Ладно, — сморщив нос от отвращения, Джинни незаметно наложила Очищающие чары. — Это чересчур грубая реакция, я всего лишь пыталась поделиться с тобой кое-чем прекрасным.

Очистив воздух заклинанием, Сьюзен склонилась, заглядывая в лицо Гермионы:

— Вопрос глупый, но ты в порядке?

— Всё нормально. Это просто… — ей понадобилась минута, чтобы сконцентрироваться на дыхании и сдержать новый позыв, — это просто стресс.

Джинни ухмыльнулась, испытующе глядя ей в лицо. Случайному свидетелю могло показаться, что она будто бы проверяла свою подругу.

— Что? — спросила Гермиона.

Глаза Джинни искрились озорством.

— Что? — повторила она.

Джинни вдруг бросилась к ней — и схватила за грудь.

— Ай, — вскрикнула Гермиона, — больно же, чёрт побери!

Джинни ещё никогда не выглядела настолько довольной собой, как в этот момент.

— Гермиона, дорогуша. Ты была плохой девочкой?

— Нет. А вот ты — да, балда, — ответила Гермиона, потирая пострадавшую грудь.

— Кстати, твои сиськи в этом топе выглядят потрясно.

— Спасибо за комплимент, но это не даёт тебе права распускать руки. Уверена, Драко и Гарри согласятся со мной.

— Это вряд ли, — возразила Сьюзен. — Думаю, они бы даже расстроились, что не увидели такое.

— Гермиона, — прошептала, наклонившись ближе, Джинни, — хорёк заделал тебе ребёнка?

У умнейшей ведьмы поколения, всё и всегда привыкшей держать под контролем, героини Золотого трио, шампанское пошло носом.

— Точно нет. Это невозможно. Мы с Драко осторожны.

И в тот же момент, как слова были произнесены, Гермиона поняла, что это не совсем верно. В ночь, когда Драко сделал предложение, у них был безумный, жаркий и раскованный секс. Сложно сказать, сколько раз они это сделали, но Гермиона знала одно — они угомонились лишь после рассвета и чёртовой дюжины оргазмов, если не больше. Наверное, больше. Когда они вернулись в дом с пляжа, Драко едва хватило терпения стянуть с неё бикини, не говоря уже о том, чтобы остановиться и вспомнить о противозачаточном заклинании.

— Кажется, мы её потеряли, — произнесла Сьюзен, наблюдая, как Гермиона погружается в зловещие пучины воспоминаний.

— Не хочешь пересмотреть эту догадку, Гермиона? Это так уж невозможно? — спросила Джинни.

Гермиона сглотнула. Затем отпила немного воды.

— Может, и нет, — тихо ответила она.

Сьюзен оглянулась, осматривая ближайшие витрины:

— Может, рядом есть аптека?

— Мне не нужен… — Гермиона громко сглотнула, — тест на беременность, — шёпотом договорила она, словно произносить это громче — плохая примета.

— Ладно, — Джинни бросила салфетку на стол и поднялась с места, покачивая сумочку в руке. — Раз уж ты отказываешься, я раздобуду тест для тебя.

— Нет, Джинни, не нужно. Я чувствую себя гораздо лучше. Правда не стоит…

Но Джинни уже не было.

***

— У тебя там всё хорошо? — позвала Сьюзен из-за двери в кабинку.

— Возможно, я бы смогла пописать, если бы вы обе отлипли от моей задницы хотя бы на секунду.

Джинни присвистнула.

— Обучение подростков уничтожило твои манеры. Ты только себя послушай.

— Заткнись.

Через несколько секунд из-за двери донёсся слабый журчащий звук.

— Отличная работа, Гермиона, — похвалила Джинни.

— Аргрх. Пожалуйста, не могли бы вы обе отойти и дать мне минутку?

— Так ты беременна или нет? — спросила Сьюзен.

— Нужно подождать минуту. Видишь ли, я только сейчас смогла пописать на эту чёртову штуковину, я пока не знаю.

— Гав-гав. Ты либо беременна, либо претерпеваешь медленную, болезненную трансформацию в брайдзиллу¹, — сказала Джинни. — Так или иначе, можно поменьше стервозности?

Гермиона недобро усмехнулась: её взгляд был устремлён на маленькую палочку, которая секунд через тридцать решит её судьбу. Она была абсолютно уверена, что не может быть беременна. Она даже не знала, была ли у неё овуляция в ту ночь, когда они с Драко немного увлеклись. Она не может быть беременна. Абсолютно ни в коем случае не…

Твою ж мать.

_______________________________________________________________

¹Bridezilla (от bride — невеста и godzilla) — невеста-перфекционистка, помешанная на организации идеальной свадьбы. Гугл любезно сообщает, что существует одноимённый американский сериал.

========== Семья ==========

Гермиона лежала без сна в своей комнате. Ей не удавалось заснуть уже несколько часов. Она могла только пялиться в потолок широко распахнутыми, испуганными глазами.

Беременна.

Чёрт побери, она беременна. Профессор Хогвартса. Та, что формирует умы сегодняшней молодёжи — завтрашних лидеров. Залетела, потому что не могла остановиться всего на десять секунд и произнести противозачаточное заклинание. Да она самый настоящий образец зрелости!

Она была готова закричать.

А ещё совершить непредумышленное убийство за коробку имбирных тритонов.

Странно. Они никогда ей особенно не нравились. Но в этот самый момент она была готова съесть тонну этих маленьких пряных печений в форме ящериц.

— Мой ребёнок наполовину змея, — сказала она вслух сама себе. Странно, но эта мысль заставила её расхохотаться. Наполовину слизеринский зародыш, ещё совсем кроха, но уже требует сладостей в форме амфибий.

— Кажется, ты не унаследовал снобизм своего отца.

Гермиона смирилась с тем фактом, что у неё будет ребёнок. Она по-прежнему была в ужасе, это не изменилось. Но, по крайней мере, ей удалось смириться с тем, что через восемь месяцев она станет матерью.

Минут десять или около того она размышляла об аборте. Ничего не могла с собой поделать. Вне зависимости от ситуации Гермиона всегда инстинктивно просчитывала все возможные варианты. В конечном счёте она решила, что не может этого сделать. Это случилось не из-за мимолётной интрижки и не было заурядной случайностью,результатом одноразового секса. Это их ребёнок — её и Драко.

Была ли она готова стать матерью? Нет. Но, по её опыту, готовность к чему-либо (или её отсутствие) не имеет никакого значения перед лицом неизбежного или уже случившегося. Была ли она готова в свои семнадцать стереть память родителям и отправиться на поиски того, что может уничтожить небезызвестного тёмного волшебника? Конечно, нет.

Но она это сделала.

Вздохнув, Гермиона погладила свой живот.

— Ты и правда там? — прошептала она.

Её ресницы затрепетали — наконец усталость поборола бессонницу. Погружаясь в сон, она вдруг задумалась, будут ли у малыша светлые волосы Драко. Или её большие карие глаза? Будет ли он любить книги так же сильно, как его родители?

Тук-тук-тук!

Гермиона, распахнув глаза, недовольно застонала.

Тук-тук-тук!

— Ладно, ладно! Уже иду, — она выбралась из-под одеяла и натянула джемпер, который Драко подарил ей в качестве шутки. Надпись на нём сообщала: «Слизеринцы Делают Это В Подземельях». Дурацкий намёк, но это было забавно — к тому же он хорошо защищал от шотландских сквозняков, пронизывающих замок.

Едва распахнув дверь, она замерла, ошеломлённая, узнав незваного гостя.

— Драко?

— Привет, — отозвался он, прислонившись к дверному косяку и выглядя при этом в одинаковой степени разъярённым и привлекательным, несмотря на раннее пробуждение. — Я же тебя не разбудил?

— Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

Драко закатил глаза:

— Мой ребёнок.

Всего на мгновение Гермиона оцепенела.

«Ох. Да он же про Скорпиуса».

Великолепно. Беременность уже сказывается на мыслительных способностях.

— Только что я получил срочное письмо от директрисы. Скорпиуса и его приятелей поймали пьяными на крыше одной из теплиц.

— Что?

— Знаю. Не лучший из его поступков. Видимо, их поймал Лонгботтом. Минерва хотела и тебя поднять, но я решил прийти сам. Подумал, что хотя бы одному из нас нужно немного отдохнуть, прежде чем придётся разбираться с этим.

Боже, ну разве можно быть таким милым. Несмотря на то, что она совсем не отдохнула, бурлящие в ней гормоны отозвались на присутствие этого привлекательного, заботливого, аппетитно выглядящего мужчины, чьего ребёнка она носила внутри себя.

— Это так мило. Спасибо.

— Ты в порядке?

— А?

— Ты странно на меня смотришь.

— Я в порядке, — отмахнулась она. — Мне нужна минутка, чтобы накинуть мантию, и пойдём разбираться с этим.

Он ухмыльнулся, глядя на её джемпер:

— Тебе очень идёт. Выглядишь соблазнительно.

— Вот уж сомневаюсь, — она закатила глаза.

С деланным безразличием он спрятал ладони в карманах мантии и продолжил начатую тему:

— Так это твой любимый джемпер?

— Едва ли, — соврала Гермиона, натягивая леггинсы.

— Ты в нём спишь? Мечтаешь обо мне?

— Он тёплый, — Гермиона накинула мантию поверх домашней одежды. Будь там пьяные подростки или нет, она не подаст им неправильный пример, придя в неподобающей одежде — тем более с безопасным сексом она уже провалилась.

— Уверена, что всё в порядке? — настойчивее поинтересовался Драко.

— Да, — кивнула она. — Я просто устала. И мне… мне нужно с тобой поговорить кое о чём, но это может подождать.

На его лице отразилось беспокойство.

— Рассказывай.

— Нам уже пора быть в кабинете Минервы.

— Гермиона, — с нажимом произнёс Драко, и это ещё раз напомнило ей о том, что совсем скоро он снова станет отцом. Она вздохнула.

— Прошу тебя. Давай просто пойдём и будем… родителями. А после мы можем разговаривать сколько угодно.

Её просьба лишь разожгла его любопытство.

— Всё хорошо? Скажи, что мне не стоит беспокоиться.

— Не стоит, — она тепло улыбнулась. — Думаю… думаю, ты даже будешь рад.

В ответ он улыбнулся и наклонился, целуя её в лоб.

— Ладно. Пойдём краснеть за моего ребёнка.

***

Они пришли в кабинет Минервы ровно через несколько минут после прибытия Гарри и Джинни. Облачённая в старый джемпер «Гарпий» и леггинсы, Джинни олицетворяла собой пижамный шик. Каким-то невероятным образом ей удавалось выглядеть круто, несмотря на то, что она только что выбралась из постели. Её причёска сразу после пробуждения была безукоризненной. Вот ведьма.

А вот Гарри был похож на сумасшедшего отшельника. Гермиона очень надеялась, что он надел нижнее бельё под очередной балахон, но, признаться, сильно в этом сомневалась.

Чуть в стороне стояли два испуганных человека, дрожащие как листья на ветру, — Гермиона предположила, что это родители Саймона. Казалось, они боялись даже присесть в присутствии стольких волшебников.

Скорпиус, Альбус, Саймон и, ко всеобщему удивлению, Джеймс тут же во весь голос горланили какую-то ужасную песню.

— WATCH ME WHIP! — вскрикивали Скорпиус и Альбус, а Саймон с Джеймсом продолжали:

— WATCH ME NAE NAE¹! — И снова по кругу.

Драко повернулся к Гермионе, своему уполномоченному переводчику с языка молодых и глупых:

— Чёрт возьми, что ещё за «нэ-нэ»? — спросил он в очередной — наверное, миллионный по счёту — раз, вкусы в музыке у современных детей просто ужасны.

Минерва выглядела доведённой до предела.

— Спасибо всем за то, что приш…

— DO THE STANKY LEEEGGG! DO THE STANKY LEGG²!

Что-то внутри директрисы с треском лопнуло.

— Мистеры Поттер, Малфой и Дженкинс! Немедленно прекратите!

Они смолкли. Саймон выглядел так, словно едва не описался.

Мама Саймона была на волосок от обморока.

Минерва продолжила, обращаясь к присутствующим в комнате бесстрастным тоном, выработанным более чем за пятидесятилетний опыт работы в школе:

— Я не собираюсь долго задерживать вас, ведь час уже поздний и вы все, несомненно, предпочли бы как можно скорее оказаться дома. Однако я сочла, что этот инцидент без промедления требует вашего внимания.

Мальчишки уже сидели, привалившись к стене в пьяном дремотном оглушении. Джеймс склонил голову к плечу Саймона, из уголка его рта стекала ниточка слюны. Саймон, совершенно обессиленный, прислонился затылком к стене. Альбус выглядел самым бодрым — по крайней мере, он был единственным, кто оставался в силах держать глаза открытыми. Впрочем, он, судя по всему, не осознавал, что происходит вокруг, абсолютно утратив связь с реальностью. Скорпиус клевал носом, из последних сил борясь со сном.

Джинни недобро ухмыльнулась, глядя на Джеймса и Альбуса:

— Не-а. Подъём! Раз уж мы не спим, вы тоже не будете.

Прямо как Молли Уизли.

Мальчишки подскочили от звучного голоса матери — им явно не впервой было навлекать на себя её гнев.

Прямо как Фред и Джордж Уизли.

Тем временем Гарри задумчиво наблюдал за сыновьями.

— Это правда? Их поймали, когда они напивались — вместе?

— По словам профессора Лонгботтома, всё было именно так.

Гарри вздохнул.

— Честно говоря, я просто рад, что мои сыновья наконец-то поладили.

Дженкинсы с ужасом уставились на Гарри, словно он может в любой момент броситься на них и превратить в пару жаб. Его наряд сумасшедшего лишь подогревал впечатление.

Джинни закатила глаза:

— Ну, а я просто в ярости. И даже не сомневайтесь, я сделаю всё возможное, чтобы с этого самого момента ваши жизни стали гора-а-аздо сложнее, чем сейчас.

Гермиона подавила смешок. Она прекрасно помнила (ну, может, наполовину помнила) тот вечер на шестом курсе, когда они с Джинни, прихватив пару бутылок эльфийского вина, отправились к озеру. И как, достигнув опасного уровня опьянения, обсуждали проблемы с парнями. И как Джинни вырвало прямо в воду — на радость гигантскому кальмару. Правда, едва ли сейчас был подходящий момент для того, чтобы мальчишки узнали об этом факте из биографии матери.

Родительство.

— Что за чертовщина с тобой творится, Скорпиус? — спросил Драко. — Как вообще можно додуматься выпить огневиски больше своего веса, а потом залезть на крышу теплицы после отбоя?

Скорпиус посмотрел на отца из-под полуприкрытых век. Одни только его упорные попытки не заснуть говорили о раскаянии.

— Пр’сти, пап.

Драко застонал. Он и хотел бы разозлиться на сына, но не мог. После всего, что делал он сам, было бы нечестно злиться на сына за распитие алкоголя с другими подростками, нарушение комендантского часа или порчу школьного имущества. Люциус и с постели бы не поднялся, сотвори Драко нечто подобное.

— Минус тридцать очков со Слизерина. Каждому, — произнесла Минерва.

— Неудачники, — прохихикал Джеймс.

— И минус тридцать очков с Гриффиндора, мистер Поттер.

Джеймс вздохнул, признавая поражение.

— Надо было соглашаться, когда дурацкая шляпа отправляла меня в Слизерин.

Джинни закатила глаза:

— Можно ли наказать их строже, раз уж мы не против? Филч ещё работает в школе? Или, быть может, у Хагрида есть кузен-тролль, которого нужно…

— Расслабься, Джин, — приглушённо и вкрадчиво проговорил Гарри, покровительственно опустив руку ей на спину и начав вырисовывать круги. — Они всего лишь мальчишки.

Джинни медленно повернула голову. Несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, прежде чем опасно сузить глаза:

— Спасибо, — убийственно спокойным тоном начала она, — нам было необходимо услышать мужское мнение.

Кажется, Джинни вовсе не жаворонок.

— Они будут наказаны и оставлены после уроков у профессора Лонгботтома.

Мальчишки дружно простонали — все, за исключением Альбуса, ведь тот, казалось, был только рад провести лишние часы за физической работой под руководством любимого профессора.

Минерва глубоко вдохнула.

— Спешу заверить всех присутствующих здесь, что ученики не могли приобрести огневиски ни у одного из преподавателей или сотрудников Хогвартса.

Ну да. Как же без обязательных «Хогвартс не несёт ответственности за любые бла-бла-бла» разговоров.

Гарри усмехнулся в ответ:

— Минерва, все мы прекрасно помним, как сложно было раздобыть выпивку в школе. Не то чтобы мы пробовали, но я ведь прав, а? — он взглянул на Джинни, Гермиону и Драко, обращаясь за поддержкой, но ни у одного их них не было настроения шутить.

Как и у Минервы. Она смерила его строгим взглядом.

— Просто шутка, — сжался Гарри. — Очевидно же.

Джеймс тем временем перебирал волосы Скорпиуса:

— Какие же у тебя офигенно светлые волосы, Малфой, — он повернулся к Драко: — Откуда у вас, народ, такой цвет? Так необычно.

Джинни закатила глаза:

— Джеймс, серьёзно. Оставь в покое бедного мальчика и иди спать.

— Ну правда, только гляньте на этого парня, — проигнорировав мать, Джеймс указал на Скорпиуса. — Он, нафиг, как вейла с такими волосами.

Вскоре после того, как Альбус и Саймон затеяли игру, в которой им по очереди нужно было с силой бить друг друга, сопровождая это радостными пьяными вскриками, МакГонагалл, наконец, удалось конвоировать всех мальчишек по комнатам — и её обычно железные нервы были истрёпаны до предела. Она словно выгуляла свору пьяных кошек.

И вот мальчики отправились в постели, магглы вернулись в свой уютный дом в Престоне, где тут же постарались изгнать события вечера из своих мыслей, а родители-волшебники остались блуждать по коридорам.

Гермиона заметила, что Джинни плетётся позади всех со страдальческим выражением лица. Она решила, что самое время проявить себя хорошей подругой и заняться расследованием.

— Эй. Всё в порядке?

Джинни закатила глаза:

— Взгляни на него, Гермиона.

Не нужно было быть бывшим аврором, чтобы понять, что она имеет в виду Гарри. Судя по всему, он решил отрастить бороду, и та росла неравномерно, клочками, словно он переболел сразу несколькими разновидностями лишая. Он был облачён в балахон гнилостно-зелёного цвета, а к его волосам, отросшим практически до плеч, едва ли прикасалась расчёска в течение последних нескольких дней.

Джинни кипела от негодования.

— Я больше не могу жить без секса.

— Так вот в чём твоя проблема? — Гермиона закатила глаза. — Я думала, он просто действует тебе на нервы.

— О, так и есть. Но я не могу с ним спать, пока он такой. И не буду. Ты в курсе, что он «эволюционировал как художник» в последнее время? Разрисовывает всё подряд в оттенки зелёного. Называет это своей «стадией Шартрёз».

— Отвратно.

— В точку. И это моя вина. Я это сделала. Я заставила его уйти с работы и заняться тем, чем ему хочется. Я купила ему эту проклятую камеру.

— Перестань изводить себя, Джинни. Я уверена, что это временно. Скоро он с этим справится и вернётся в ряды причёсанных и ухоженных мужчин.

Джинни пренебрежительно отмахнулась:

— Может, ты и права. Не мне жаловаться. В конце концов, это же не я беременна или что-то в этом роде.

Гермиона стремительно поднесла палец к губам, показывая, что Джинни затронула запретную тему.

— Ты ему не сказала? — шёпотом отозвалась та.

— Не было возможности. Собиралась рассказать сегодня, когда вернёмся домой, но мы все вымотались и, наверное, ему не до того.

— Ну, если мы хоть немного похожи, вероятно, он обдумывает, как бы ненароком не придушить своего ребёнка. Последнее, что ему нужно услышать этим вечером, — что через четырнадцать лет ему снова придётся пройти через всё это.

— Ну и вредина же ты без секса.

***

Гермиона и Драко попрощались с Поттерами около Большого зала и поплелись в сторону её комнаты, практически валясь с ног.

— Так что ты хотела рассказать?

— А?

— Ты хотела мне что-то рассказать. Что-то хорошее. Мне бы не повредили хорошие новости.

— Эм… да ничего такого.

Казалось, Драко проснулся в одно мгновение.

— Нет, это не так. Расскажи мне.

Она вздохнула.

— Драко, мы оба устали. Завтра я всё ещё буду беременна, так давай ты просто подождёшь, а утром я всё тебе расскажу?

По его спине пробежали мурашки, он застыл на месте. Он не был уверен, осознала ли она, что сказала. Он не был уверен, что сам осознал её слова.

— Ты — что?

Стоп… она что?.. Чёртов беременный мозг!

— Я… — она тяжело вздохнула, — я узнала только сегодня.

Драко стоял вцепившись руками в перила.

— Ты правда… это на самом… — его взгляд опустился к её животу. — Ты уверена?

Она пожала плечами:

— Ну, я ещё не была у мадам Помфри, но я пописала на два теста, так что да, уверена.

— Ты пописала на два… неважно, — казалось, он изо всех сил старается выровнять дыхание. — Ты беременна? У нас будет ребёнок?

— Ты прав, обычно беременность заканчивается рождением ребёнка.

Сон с Драко как рукой сняло. Медленно и методично, словно проговаривая решение задачи по нумерологии, он проговорил:

— У нас будет малыш — наполовину ты, наполовину я. Ты родишь его, и мы будем воспитывать его вместе. Будем родителями. Ребёнку.

Гермиона медленно кивнула:

— Кажется, до тебя понемногу доходит.

В отсутствующий взгляд Драко вернулась осмысленность, а на его лице расцвела прелестнейшая улыбка из всех виденных Гермионой. Не теряя больше ни минуты, он подхватил её на руки.

— У нас будет ребёнок!

— Драко, отпусти меня, — не переставая хихикать, попросила Гермиона. — Ты ему навредишь.

— Это не так работает, ты же знаешь, — он выглядел как ребёнок рождественским утром. — Гермиона, это… это всё, о чём я мог мечтать.

Он надеялся, что у них будет девочка.

И тут непрошенная мысль омрачила его счастье.

— Твой отец меня убьёт.

***

Они едва ли сомкнули глаза этой ночью, хоть и были смертельно уставшими. Они лежали в постели прижавшись друг к другу, обмениваясь сладкими, нежными поцелуями. Драко не мог оторваться от живота Гермионы, не в силах перестать его поглаживать.

— Там растёт мой ребенок.

— Ну да, мне не стоит забывать, что он твой, верно? — поддразнила Гермиона.

Он показал ей язык.

— Когда это случилось, как думаешь?

Она фыркнула:

— Есть одна идея. Та ночь, когда ты сделал предложение. Как помнишь, мы были полны энтузиазма.

— И в который раз? — ухмыльнулся Драко. — Припоминаю, что их было немало в тот вечер.

— Сложно сказать наверняка, но я ставлю на второй раз на полу в гостиной.

Драко с нежностью вздохнул. Он помнил. В порыве страсти они разбили две вазы — кажется, несущие какое-то историческое значение, за что, подозревал Драко, мать любила их больше, чем его самого. Он разорвал пополам её бикини, а она едва это заметила. Они начали у стены, после переместились на пол, к кофейному столику, а в конце концов очутились у камина. И в этот момент он кончил — и это было так сильно, что в течение долгого времени ни он, ни Гермиона не могли пошевелиться. Казалось, они пытались вжаться друг в друга так тесно, как только это возможно. Их тела трепетали, дрожали и пульсировали в объятиях друг друга. Он помнил, о чём думал в тот самый момент, — о том, что у него не получится быть ближе к ней. Просто быть внутри неё недостаточно. Малейшее пространство между ними слишком велико. Они словно пытались проникнуть друг другу под кожу и слиться в единое существо.

Тот оргазм был сильнейшим из всех, которые Драко мог вспомнить. Он был почти уверен, что открыл новый цвет, не виденный им до этого взрыва.

— Драко? Ты ещё здесь?

— Хм-м? Да, — он вернулся в настоящее, возобновляя поглаживания живота невесты. — Не то чтобы я не был рад, ведь я просто в восторге, но я думал, что ты принимаешь таблетки, зелье или что-то в этом роде.

Она закатила глаза:

— Таблетки. Обычно я применяла ещё и противозачаточные чары, потому что таблетки эффективны только на 99,99%.

Он не мог ничего с собой поделать, ведь на его лице уже начала расплываться дьявольская улыбка. Тот факт, что один из самых надёжных и эффективных способов контроля над рождаемостью не совладал с его сильными и живучими сперматозоидами, вызывал гордость в его внутреннем пещерном человеке.

— Даже не смей, — мягко толкнула его Гермиона.

— Я же не виноват, что так легко тебя обрюхатил, Грейнджер.

— Моё тело станет развалиной, — вздохнула она несчастно.

— Твоё тело станет прекрасным, — он заткнул её возражения поцелуем. — Не могу дождаться. Запах младенца и крошечные носочки. Ты гуляешь с коляской, — он вздохнул, обводя взглядом её кружевную сорочку. — И твоя грудь станет просто огромной.

Гермиона фыркнула:

— Так вот о чём ты думаешь.

— Нужно переделать ближайшую к нашей спальне комнату в детскую, — его глаза внезапно расширились, словно он вспомнил о чём-то очень важном. — Детские имена. Какие мысли?

— Все мои мысли о смене подгузников и криках в четыре часа утра. А ещё о том, что моё влагалище станет грёбаной пещерой Бэтмена.

— Пещерой чудес, — он увернулся от удара в плечо. — Ну же. Мы оба знаем, что это не так. А со всем остальным мы справимся вместе. К тому же нам есть кому помочь. В поместье целых двадцать или около того домовиков с нетерпением ждут этого дня с того самого момента, как я впервые привёл тебя домой.

Вопреки всему, Гермиона рассмеялась:

— Я знаю. Думаю, я просто нервничаю.

— Знаю, что нервничаешь, любимая, — он провёл пальцами по её рукам. — Всего лишь на прошлой неделе ты психовала из-за того, что станешь мачехой.

— Спасибо, что напомнил.

— А ещё я припоминаю, что ты была не в восторге от перспективы завести детей.

— Признаться честно, я и сейчас не испытываю энтузиазма. Но это уже происходит.

Драко убрал локон её волос за ухо.

— Я тоже не хотел, чтобы всё случилось именно так. Но поверь мне, ты будешь великолепной матерью. Как становишься великолепной во всём, за что бы ни взялась.

Гермиона зевнула. Её тело, наконец, погрузилось в столь необходимый ей сон. Засыпая в объятиях Драко, она думала о том, как же ему благодарна.

А все волнения подождут до завтра.

***

Следующим утром в восемь часов Гермиона была на площади Гриммо, 12. В течение нескольких минут она лихорадочно стучала в дверь, прежде чем та распахнулась и перед ней предстала измученная Джинни Уизли.

— Джинни, я в панике.

— Гермиона. Вот же чёрт, проходи, — монотонным голосом отозвалась Джинни, стоя на пороге в пижаме. — Дай мне пару минут, я сделаю кофе.

Гермиона проследовала за ней на кухню, поставив на стол пакет с выпечкой в знак доброй воли.

— Прошлой ночью, после того как вы ушли, ребята, я рассказала Драко о беременности. И ты вообще можешь представить, что он сказал?

— И что же? — спросила Джинни, потирая слипающиеся глаза.

— Он сказал, что я буду «великолепной» матерью, — она издала недоверчивый смешок. — И он был таким… милым и… и уверенным во всём. По-настоящему, понимаешь?

— И то верно, — прогудела Джинни, отмеривая столько кофе, словно собиралась выпить целую кастрюлю. — И как он вообще посмел быть любящим партнёром, на которого можно положиться?

— Просто мне кажется, что он ещё не осознал до конца, что происходит, — сказала Гермиона, проигнорировав сарказм подруги. — Он слишком спокоен. Совершенно безосновательно спокоен из-за всего этого.

Джинни закатила глаза:

— Он мужчина. Они тупые.

— В точку! Чёрт возьми, Джин, понимаешь, в моём теле растёт паразит.

— Ага. Сама вырастила троих.

— Я имею в виду, нужно быть сумасшедшей, чтобы на это пойти. Потому что, Джин… Я хочу тебе кое в чём признаться. Я ещё никому этого не говорила.

Джинни уже налила им по чашке крепкого, волшебным образом сваренного кофе. Свою порцию она тайком сдобрила огневиски.

— Продолжай.

Гермиона наклонилась поближе и прошептала:

— Я не люблю детей.

Джинни чуть не выронила кружку.

— Ты… не любишь детей?

— Нет.

— Но ты учитель!

— И крёстная. И мачеха. А теперь ещё и мать, чёрт возьми. И я не люблю детей.

— Хорошо, — отозвалась Джинни, потягивая свой чудодейственный кофе. — Дерьмо.

— Кажется, я должна уточнить. Проблема не в том, что я не люблю детей как таковых. Просто я никогда не думала, что мою жизнь может обогатить маленький, страдающий недержанием мочи человек, который будет всюду следовать за мной, кричать на меня и заставлять покупать всякую ерунду до конца моей жизни.

Джинни фыркнула.

— Ну, на деле всё немного сложнее, но, думаю, будет честно сказать, что ты потеряешь немалую часть собственного достоинства. К примеру, однажды, когда Альбусу было четыре, он попросил сделать ему сэндвич с джемом. Я была занята, но тем не менее оторвалась от своих дел и сделала этот чёртов сэндвич. А когда дала его Альбусу, он попросил отрезать корки от хлеба. Я даже не подумала об этом, Гермиона. Просто сделала. И пока я отрезала эти чёртовы корки, клянусь Богом, я слышала, как он шептал: «Теперь ты моя сучка».

Гермиона тихонько заскулила:

— Ты же меня знаешь, Джин. Я не из таких девушек. Я не вздыхаю, увидев ребёнка в коляске. Не кидаюсь гладить живот беременной женщины. Не лью слёзы умиления при виде крошечных носков и ботинок! Да и вообще я не особенно умею ладить с детьми.

— Знаю, — отозвалась Джинни, плеснув в свой кофе ещё огневиски. — Ты не особо ладила с моими, пока они не стали, как ты выразилась, «достаточно взрослыми, чтобы поддержать разговор». Но это не значит, что ты не знаешь, как быть хорошим родителем. Все так думают, пока не начнут. Ты ещё удивишь себя.

— Нет, Джинни. Я знаю, что облажаюсь. У меня на днях был крайне неудачный разговор с Розой о сексе — сразу после того, как я поймала её и Скорпиуса полуголыми в кладовке для мётел.

У Джинни отвисла челюсть:

— Да заткнись ты.

— Ага.

— Это… должно быть, это было чертовски неловко.

— Роза думает, что готова.

Джинни на мгновение задумалась — и тут же расхохоталась.

— Только не говори Рону.

— Да иди ты, Джин!

— Ты рассказала об этом Сьюзен?

Гермиона покачала головой:

— Роза сказала, что поговорит с ней сама.

Джинни снова рассмеялась.

— О, милая. Тебя обвёл вокруг пальца подросток.

— Что?

— Она и не собиралась обсуждать это дерьмо со Сьюзен. Когда в её возрасте я начала встречаться с Майклом Корнером, моя мама говорила мне то же самое. «Ты можешь поговорить со мной, Джиневра».

— И, полагаю, ты этого не сделала?

— Конечно, нет. Я сделала другое: потеряла девственность с этим полудурком под спортивной трибуной. Майкл продержался полторы минуты, после чего ушёл, оставив меня разыскивать мои трусики — их утащила белка.

Гермиона поморщилась:

— Прелестно. А я всё думала, почему ты его бросила. Всё, что ты говорила по этому поводу, — что он «чёртов неудачник».

— Так и есть. Но у Розы всё будет по-другому. Скорпиус — хороший парень, и он от неё без ума.

— Справедливо. В общем, не слишком-то хорошо я с этим справилась.

Джинни подняла свою кружку, салютуя ею Гермионе:

— Добро пожаловать в клуб родителей, малыш, — она сделала огромный глоток кофе. — По крайней мере, твоя крестница решилась тебе довериться. Мой сын не может мне признаться в своей ориентации.

Гермиона удивлённо распахнула глаза:

— Альбус гей?

Джинни фыркнула.

— Джеймс. Джеймс гей.

— Бог мой, я и подумать не могла, — вздохнула Гермиона, откидываясь на спинку стула.

Джинни пожала плечами:

— Этим летом я нашла в его комнате несколько журналов, убираясь под кроватью. У него нет таланта его брата к хранению тайн.

— Вот это да. Он кажется таким…

Джинни кивнула.

— Это притворство. Совершенно ненужное, особенно перед нами с Гарри. Это… — Джинни замолкла, уставившись в кофейную чашку. Её голос звучал надломленно, когда она вновь заговорила: — Больно, что он боится нам рассказать.

— Джин, — Гермиона накрыла руку подруги своей ладонью. — Уверена, в своё время он поговорит с вами.

— Знаю. Конечно, поговорит, — она серьёзно посмотрела на Гермиону. — Бо́льшую часть времени быть матерью — неблагодарная работа. Джеймс — типичный хулиган, Альбус — не умеющий общаться с людьми чудик, а Лили ничего мне не рассказывает. Но клянусь Богом, я готова остановить своё сердце ради любого из этих маленьких монстров. Иногда я на них смотрю и чертовски горжусь, я просто не могу поверить, что они настоящие. Я сделала этих людей. Да, у них есть недостатки. У Гарри есть недостатки. У меня целая куча недостатков. Но, чёрт побери, мы семья. И я не поменяла бы это ни на что в целом мире.

Гермиона не могла не улыбнуться: это был редкий случай, когда Джинни снимала свою броню.

— Я хочу этого. И сделаю. Никогда не думала, что смогу, но, Мерлин помоги мне, я чертовски этого хочу.

— Ты и Драко, возможно, не идеальны, ведь идеальных не существует. Но он твой навсегда. В этом нет никаких сомнений.

Гермиона криво улыбнулась подруге. Подобные моменты напоминали ей о профессии Джинни — из неё вышел отличный спортивный обозреватель. Эта женщина мастерски владеет словом.

Джинни тем временем вонзила зубы в миндальный круассан:

— Твою мать, это так вкусно, что я чувствую это даже своим клитором.

Просто чёртов гениальный мастер слова. Член кружка литераторов с беспрецедентным талантом к риторике. Гермиона улыбнулась:

— Дорогуша, да ты сексуально не удовлетворена.

— А ты, моя избалованная подруга, сексуально озабочена.

Гермиона сделала глоток кофе.

— Наверное. Но тебе всё равно стоит поговорить с мужем.

— Поговорю. Знаешь, тематика его картин изменилась. Он больше не рисует сиськи.

— О, приятно это слышать.

— Теперь на его картинах времена, когда он был аврором, — её губы растянулись в нежной полуулыбке. — Он скучает, — она откусила почти неприличный кусок от своего круассана.

— А ты скучаешь по его аврорской мантии.

Джинни по-девчачьи вздохнула.

— Я так сильно хочу трахаться.

— Поговори с мужем, Джин.

— Да, да. А ты будь милой с этим потрясающим блондином, за которого собираешься выйти замуж. Он пытается успокоить твою истеричную задницу, так что заткнись и позволь ему это сделать. А ещё сделай ему минет или что-нибудь другое в благодарность за то, что он ведёт себя как настоящий принц, хотя на следующие девять месяцев ты станешь толстой и вечно раздражённой. И перестань придумывать причины волноваться и ломиться в мою дверь, прежде чем я успею выпить кофе.

Так говорила Джиневра³.

Комментарий к Семья

¹ https://www.youtube.com/watch?v=vjW8wmF5VWc

² https://www.youtube.com/watch?v=ewufRwrayTI

³«Так говорил Заратустра» Фридрих Ницше.

========== Взросление ==========

Разум очнулся от беспокойного полусна, но Скорпиус был не в силах пошевелить даже глазами.

— А-а-арх, — простонал он. — Кто-нибудь, убейте меня.

Ещё никогда раньше ему не было так плохо. В тяжёлой голове потрескивало статическое электричество пополам с острой болью, угрожающей расколоть череп надвое. Вдобавок ко всему, он был практически уверен, что его вот-вот вырвет.

На тумбочке у кровати Скорпиус нашёл стакан животворящей воды. Он выпил его так быстро, как только позволили желудок и голова. Даже несмотря на недовольство предателей-органов, такой жажды он не ощущал никогда за всю свою жизнь. Поставив стакан на место, он нашёл рядом записку:

Доброе утро, Скорпиус.

Заинтригованный, он развернул её и прочёл:

Мой в прошлом хорошо воспитанный сын,

Доброго похмельного утра. Мне хотелось бы верить, что этого будет достаточно, чтобы тебе не захотелось допустить в будущем чего-то столь же монументально идиотского, но я реалист. Это похмелье — первое из тех МНОГИХ, что тебе ещё предстоит испытать в жизни.

Я попросил, чтобы Уимси оставила стакан воды на твоей тумбочке — уверен, ты его уже уничтожил. Я раздумывал над идеей попросить её дать тебе антипохмельное зелье, но счёл, что так ты ничему не научишься, и потому отказался от неё.

Ты и сам справишься.

— Твой любящий отец

П.С. — Гермиона беременна. Пока будешь осознавать, что скоро станешь братом, поразмысли над тем, как стать хорошим примером для подражания. :)

— Чёрт возьми, — прохрипел Скорпиус. Он станет братом, но единственное, что заботило его прямо сейчас, — желание выпить хотя бы ещё один стакан воды. Он попытался наколдовать Агуаменти, но исстрадавшийся мозг с этим не справился. — Ох…

В тот же момент внезапно очнулся Альбус.

— Грёбаная жизнь, — с шипением выдохнул он, потирая виски.

Саймон по-прежнему был в отключке.

В дверь постучали.

— Открой, — прохрипел Альбус, поворачиваясь на бок.

— Нет, ты открой. Я только что узнал, что стану братом.

— Эт’здорово, — пробубнил Альбус.

— Альбус? Альбус Поттер? Ты там? — раздалось по ту сторону двери. После паузы низкий мужской голос пробормотал, словно обращаясь к самому себе: — Вроде здесь комнаты четвёртого курса…

Со страдальческим стоном Альбус скатился с постели и, поморщившись, не без труда принял вертикальное положение. Со скоростью тающего ледника он добрёл до двери и распахнул её.

— Какого?.. — в замешательстве спросил он при виде человека, замершего в коридоре. — Фитч?

Добрый великан Брейди Фитч был похож на слизеринца даже меньше, чем Скорпиус, если такое вообще возможно. Никому и никогда не доводилось узреть от него проявлений интеллекта, амбициозности или изобретательности. Соблазнение брата Альбуса, вероятно, было самым коварным поступком во всей жизни этого парня. Фитч явно чувствовал себя неловко, стоя в дверях и переминаясь с ноги на ногу всем своим немалым весом загонщика.

— Ну что? Эм… я войду?

Пожав плечами, Альбус оставил дверь открытой и поплёлся в сторону кровати — единственного места на земле, которое манило его прямо сейчас. Брейди Фитч робко принял приглашение и, прикрыв дверь, осмотрелся вокруг в поисках стула.

— Ну-у… твой брат вроде как вчера напился.

— Я был там, — отозвался Альбус, потирая веки.

— Он… кхм… он прислал мне сообщение.

Альбус понимающе хмыкнул.

— И-и… он намекнул, что ты знаешь кое-что…

— Я знаю, что ты трахаешь моего брата. Ну или он трахает тебя. Пожалуйста, не говори мне, кто именно. Я правда не хочу знать.

— Мы… э-э… — пробормотал Фитч, испуганным взглядом обводя комнату.

— Они тоже знают, — подтвердил его догадки Альбус. — Джеймс вроде как признался вчера нам всем. И, кажется, он любит тебя или что-то в этом роде, — этим утром Альбус был не в настроении держать в себе пикантные подробности. Равно как и отраву, струящуюся по венам.

Брейди смущённо зарделся от этих слов, его ресницы затрепетали.

— Без обид, но какого хрена ты припёрся? Как видишь, мы сегодня все не в лучшей форме.

— Эм, ну да. Ну… я просто хотел сказать спасибо. Вчера вечером Джеймс сказал мне, что ему не стыдно и что он готов «прокричать об этом с крыш» или типа того.

— Что ж, так он и сделал.

— А ещё Джеймс сказал, что «это всё из-за брата, который оказался не таким ублюдком, как ему всегда казалось, и его мелких придурочных друзей». Так что это… спасибо.

— Всегда пожалуйста. Слушай, Фитч… — Альбус продолжал массировать веки, — не хочу показаться грубым, но если ты не свалишь прямо сейчас, мне придётся убирать кучу дерьма с ковра.

— Оу, — засуетился Брейди, явно восприняв слова Альбуса буквально. — Ладно, без проблем. Оставлю вас в покое, — с робкой деликатностью человека, только что поближе познакомившегося с членами семьи своего парня, он вышел и притворил за собой дверь.

На комнату опустилась минута тишины, густо пахнущей растворителем краски и потом.

— О-ох, — скорбно простонал Скорпиус.

Тук-тук-тук!

— Скорп, — делано прорыдал Альбус. — Я не могу. Открой?

— Я тоже не могу.

— Саймон? — обернулся к соседней кровати Альбус. Тот был всё ещё потерян для общества.

Тук-тук-тук!

— Иду! — прорычал Альбус. Он бросил гневный взгляд на Скорпиуса, бормоча: — Мелкий избалованный говнюк.

Открыв дверь во второй раз за это утро, он поразился ещё сильнее — по ту сторону стояла Моника Флинт.

— Привет, — сказала она.

— Гм, — Альбус проморгался, — привет.

— Я могу войти?

Он огляделся в поисках места для Моники.

— Ага. Я сейчас…

— Я всего на минутку. Я вижу, что ты… — она замолкла, указывая на его растрёпанные волосы и достойный зомби цвет лица.

— Небольшое похмелье, — он с силой потёр лицо ладонями. — В чём дело?

— Я просто… я хотела тебе сказать, что я… гм… я…

— Что ты встречаешься с Падрейгом МакФирсоном.

Её большие зелёные глаза округлились в идеально ровные блюдца.

— Откуда ты?..

Альбус пожал плечами:

— Я знаю обо всём, что происходит в этой школе.

Моника застенчиво прикусила губу.

— Ты поэтому… ну, знаешь. Напился?

Он ухмыльнулся. Да. Ну конечно, да.

— Мило, что ты так подумала, но нет.

— Ну да, — очевидно, ей было крайне неловко. — Извини.

— За что?

— Ну, я думала… — она вздохнула. — Неважно.

Альбус сильно зажмурился.

— Мон, ты не должна передо мной извиняться. Это мне стоило бы извиниться. Я не слишком хорошо себя вёл по отношению к тебе, и это глупо, потому что, по правде говоря, ты мне очень нравишься. Но я не лучший вариант для того, чтобы быть чьим-то парнем.

— Я тебе нравлюсь? Ал, если ты серьёзно, то мне не нужно…

— Нет, нужно, Мон. Тебе нужно, чтобы парень ухаживал за тобой, и добивался тебя, и вся вот эта хрень. Может быть, МакФирсон — тупое ничтожество, но ты ему нравишься именно так, как тебе хочется. Я думал, что способен на всю эту ерунду, но, честно говоря, если бы я хотел, я бы делал. Но это не так.

Казалось, Моника хотела ещё что-то сказать, но она просто кивнула. После долгой паузы она подняла руку и протянула её Альбусу:

— Будем друзьями?

Он закатил глаза, пожимая её ладонь:

— Мы уже друзья.

Моника улыбнулась:

— Хорошо. Что ж… увидимся позже?

— Конечно.

После её ухода Альбус ещё несколько секунд таращился на дверь, после чего поплёлся обратно в постель. Со стоном он упал на матрас.

— И зачем ты это сделал? — подал голос Скорпиус.

— Зачем ты подслушивал?

— Мне нужно было отвлечься от страданий. Значит, Монике следует встречаться с парнем, который ей даже не нравится, просто потому что ей нужен бойфренд? Это мог бы быть ты.

Альбус вздохнул.

— Послушай, я знаю, что у тебя милые расчудесные отношения с Розой, ты хочешь от неё детишек и всё такое. Но я не такой.

— Так, во-первых, иди нахрен. Во-вторых, тебе нравится Мон.

— Нравится, — но этого недостаточно. И, как ни странно, Альбуса это устраивало. Были причины, по которым он называл её «подругой с привилегиями», а не «девушкой». Альбус Поттер не был тем самым парнем. Конечно, если однажды появится подходящая девушка, всё может измениться, — но не сейчас. В четырнадцатилетнем возрасте он не хотел менять свою личность или свои убеждения, просто чтобы понравиться девушке, пусть даже это была девушка, которая ему самому очень нравится.

Но Скорпиус не мог просто оставить этот вопрос.

— Послушай, Ал…

— Скорп, мне четырнадцать. Может, через несколько лет я оглянусь назад и пойму, что должен был бежать с ней за руки навстречу закату и всё такое, но сейчас я сильно сомневаюсь в этом. К тому времени мне, вероятно, будет нравиться другая девушка. Может, даже несколько девушек. И знаешь что? Всё в порядке.

Ухмыльнувшись, Скорпиус отвернулся от него, накрывая голову подушкой.

— Ладно, я понял.

С кровати Саймона донёсся дрожащий скулёж:

— Не-е-ет. Почему я?

— Добро пожаловать в Ад, дружище, — отозвался Альбус. — Наши тела взбунтовались против нас, со Слизерина сняли девяносто очков, и все мы наказаны после уроков до конца времён. В общем, вечер обошёлся весьма дорого.

— Мои… мои родители были здесь ночью? — спросил Саймон.

— Похоже на то.

Скорпиус помахал запиской:

— Мой отец заделал ребёнка профессору Грейнджер. Я стану братом.

— Мило, — пробормотал Саймон, пытаясь нашарить волшебную палочку на тумбочке, словно беспомощный слепой котёнок.

В эту самую секунду в комнате мальчиков с хлопком материализовался домовой эльф.

— Среди вас есть Альбус Поттер?

— Это вроде как я.

Бросив ему на колени красный конверт, эльф в одно мгновение исчез. Лицо Альбуса вытянулось, он простонал:

— О нет.

— Открывай, дружище, — посоветовал Скорпиус.

— Ни в коем случае, — с выражением ужаса на лице пробормотал Альбус.

— Хорош ломаться. Открывай.

— Ни за что.

— Да почему?

— Да потому что, хренов ты мудила, громовещатели моей мамы — это не шутка. Клянусь, эта женщина наполовину банши.

— Открывай, ты же знаешь, будет намного хуже.

Затаив дыхание, Альбус развернул конверт.

— АЛЬБУС, КЛЯНУСЬ МЕРЛИНОМ, ЕСЛИ БЫ Я НЕ ЛЮБИЛА ТЕБЯ И ТВОЕГО БРАТА ТАК СИЛЬНО, Я БЫ ВЫРВАЛА ВАШИ ПОЧКИ И ПАЛЬЦЫ НОГ!!! МЕНЯ ПОДНЯЛА СОВА ОТ ДИРЕКТРИСЫ В ТРИ ЧАСА ДОЛБАНОГО УТРА ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ТВОЕГО БРАТА И ВАШИХ ДРУЗЕЙ! КТО-ТО БРОСИЛ ПУСТУЮ БУТЫЛКУ ОТ ОГНЕВИСКИ В ОЗЕРО И ПОПАЛ ПО ГОЛОВЕ ГИГАНТСКОМУ КАЛЬМАРУ! МАДАМ ПОМФРИ СКАЗАЛА, ЧТО У НЕГО СОТРЯСЕНИЕ МОЗГА! МНЕПЛЕВАТЬ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ, НО ТЫ И ТВОЙ БРАТ БУДЕТЕ НАКАЗАНЫ, КОГДА ВЕРНЁТЕСЬ ДОМОЙ НА РОЖДЕСТВЕНСКИЕ КАНИКУЛЫ. У МЕНЯ ОКОЛО ДВУХ МЕСЯЦЕВ, ЧТОБЫ СПЛАНИРОВАТЬ ВАШЕ НАКАЗАНИЕ, ТАК ЧТО, ПОВЕРЬ МНЕ, Я БУДУ КРАЙНЕ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНА!

ТЕБЕ ЖЕ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО! НАДЕЮСЬ, У ТЕБЯ ЧУДОВИЩНОЕ ПОХМЕЛЬЕ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. ЕЩЁ РАЗ ВЫТВОРИШЬ ЧТО-НИБУДЬ ИДИОТСКОЕ, И ТАК Я НАДЕРУ ТЕБЕ ЗАД, ЧТО ТЫ НЕДЕЛЮ СЕСТЬ НЕ СМОЖЕШЬ!

Громовещатель нырнул в пике и, отвесив Альбусу мощную пощёчину, рассыпался мелкими лоскутками.

На несколько минут повисло молчание, после чего Саймон наконец заговорил:

— Вот это да… у меня едва барабанные перепонки не лопнули, но это было очень смешно.

— Мы попали в Гигантского кальмара? — спросил Скорпиус, и все трое тут же повернулись к окну, где обычно в зелёном свете воды покачивались здоровенные щупальца.

Через стекло, негодующе сузив глаза, на них смотрел гигантский моллюск с повязкой на голове.

— Вот чёрт, — протянул Скорпиус.

— Ничего, если я отвлекусь всего на минутку, чтобы сказать, что мама Альбуса — страшная женщина? — спросил Саймон, и они со Скорпиусом дружно хихикнули при виде отпечатка громовещателя на лице друга.

— Я надеру тебе зад так, что ты неделю не сядешь! — фальцетом пропел Саймон, изображая голос миссис Поттер.

Альбус недовольно глянул на него:

— Не стесняйся. Продолжай добивать меня после вчерашнего.

— Если бы я не любила тебя и твоего брата так сильно, я бы вырвала ваши почки и пальцы ног, — присоединился Скорпиус.

— Ненавижу вас. Обоих. И я больше не пью.

Ах, молодость.

***

Драко застонал, изливаясь в рот Гермионы. Наслаждение накрыло его новой волной, когда она провела языком по кончику, убеждаясь, что не упустила ни одной капли.

— О боги, — простонал он, задерживая дыхание. — Женщина, ты смерти моей желаешь? — Это был уже третий минет. После обеда. — Могу поинтересоваться, чем я такое заслужил, чтобы повторить как-нибудь в будущем?

В ответ она ухмыльнулась:

— Просто хотела поблагодарить тебя за то, каким ты был замечательным вчера.

— Сообщение получено, — отозвался счастливейший удовлетворённый изнурённый мужчина, лежащий на кровати рядом с ней. — Вот так я и мечтаю умереть. Смерть от минета.

— И оставить меня воспитывать нашего ребёнка в одиночестве? — поддразнила Гермиона.

Он улыбнулся, обхватывая её лицо ладонями.

— Я не пропущу этого за все минеты в мире.

— И почему это так мило звучит? — рассмеялась Гермиона. Она приподнялась, усаживаясь рядом. — Думаю, я определилась с датой свадьбы.

Драко лучезарно улыбнулся.

— Ладно, серьёзно. Мне стоит повысить Уимси — то, что она добавила тебе в кашу утром, явно мне на руку.

— В следующем октябре. Ребёнок уже родится, а у нас будет год на подготовку.

— Согласен, — он притянул её к груди, обнимая. — Я бы хотел, чтобы ты пока перевезла свои вещи в мэнор.

— Мне казалось, мы договорились, что я перееду после свадьбы? — взглянула на него Гермиона.

— Это было до того, как ты забеременела от меня. Я не могу упустить возможность позаботиться о тебе. О вас обоих.

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но Драко тут же приложил палец к её губам, заставляя замолчать.

— Это не обсуждается. Ты знаешь, что я прав.

В этот момент Гермиона не находила в себе сил предпринять даже нерешительную попытку возразить. По правде, Гермиона знала, что он прав. Гораздо комфортнее быть беременной в большом тёплом доме с двумя десятками эльфов и любящим женихом, готовым окружить её заботой, нежели ютиться в крошечной комнатушке в продуваемом всеми ветрами замке, полном привидений и полтергейстов. Она закатила глаза так сильно, что почти услышала это, и проворчала:

— Ладно.

Драко торжествующе ухмыльнулся:

— Видишь, это не так уж и сложно, верно? — он поцеловал её, с нажимом раздвигая губы, заставляя ответить на поцелуй, несмотря на сопротивление. — Глупая… женщина, — проговорил он между требовательными поцелуями.

Гермиона усмехнулась, не отрываясь от его губ. Было бессмысленно ему сопротивляться — слишком уж хорошо он целовался, а она никогда не могла перед этим устоять.

Она судорожно вдохнула, когда его ладонь пробралась под её топ, обхватывая грудь.

— Ещё раз?

— Ещё раз, — прошептал он в её губы. — Но теперь будет приятно нам обоим.

========== Худшие черты характера ==========

Гермиона проснулась посреди ночи от звуков, издаваемых собственным желудком. Он срочно требовал пропитания. И выражал он свои желания довольно чётко:

«Имбир-р-рные тр-р-ритоны. Имбир-р-рные тр-р-ритоны».

Хреновы имбирные тритоны!

Неудивительно, что она была зверски голодна. Пылкий змей, кольцами сжимающий её тело, не давал заснуть всю ночь. Кожа всё ещё была влажной от прикосновений его искусного языка и пестрела следами его зубов. Удерживая её запястья над головой, он облизывал, кусал и касался каждого дюйма её кожи. Ей казалось, что она вот-вот умрёт, пока его язык погружался в углубление её пупка, а два пальца раз за разом вонзались в её истекающее влажным жаром тело.

Поток грязных словечек, сорвавшихся с губ, удивил саму Гермиону. Она умоляла его, просила трахнуть самыми грязными и порочными способами, которые только можно вообразить; она и представить не могла, что знает такие слова. К тому моменту, когда Драко наконец удалось выполнить её похотливые требования, он едва мог отдышаться.

Кровать на удивление выдержала.

Выбравшись из собственнической хватки Драко, Гермиона накинула на плечи коротенький халатик. На полпути к кухне в поисках предмета своей гастрономической страсти она замерла от сорвавшегося с ближайшего портрета смешка.

Гермиона повернулась, высматривая преступника:

— Люциус Малфой.

— Мисс Грейнджер, — колюче отозвался он. — Не слишком раннее пробуждение для вас?

Она мрачно ухмыльнулась.

— То, что я управляю этим домом, доводит вас до белого каления, верно?

Высокомерные черты Люциуса Малфоя исказила насмешка:

— Мой сын предпочитает думать довольно предсказуемыми частями своего тела, но вы же умнее.

— …Спасибо?

— Я хотел сказать, вы же не думаете, что когда-нибудь станете настоящей хозяйкой этого дома.

Гермиону бесило, что эти слова её задевают. Расистские уколы Люциуса Малфоя не должны выводить её из себя.

— Драко меня любит.

Навсегда.

— Драко избалован. Привилегий не бывает без обязательств — как отец я сожалею, что не смог ему это объяснить.

— Это самое большое ваше сожаление?

— У вас нет детей, мисс Грейнджер. Вам не дано понять, как сложно наблюдать за тем, как ваш единственный ребёнок совершает самую большую ошибку в своей жизни.

«Не позволяй ему достать себя. Это всего лишь мелкая подлая тень того Люциуса Малфоя, каким он был при жизни». Как бы ни приятно было бросить ему в лицо новость о том, что она носит полукровного ребёнка Драко, ей совсем не хотелось стоять в коридоре до рассвета и спорить с портретом.

— Вы не представляете, что такое любовь.

Люциус злобно ухмыльнулся:

— Думаете? Кажется, я припоминаю, что мой сын очень любил свою первую жену. Она была настоящей леди Малфой. Вы не достойны даже туфли её коснуться.

Ей следовало разозлиться. Голыми руками разорвать на клочки портрет, узурпированный Люциусом Малфоем с единственной целью — поиздеваться над ней, Гермионой. Это будет её дом. Драко станет её мужем. Как смеет Люциус пытаться заставить её в этом усомниться?

Вместо этого хотелось расплакаться. Портрет Люциуса Малфоя довёл её до слёз. И этот факт заставил разозлиться на себя сильнее, чем на своего мёртвого будущего свёкра.

Она вернулась в постель, так и не добравшись до имбирных тритонов.

***

Драко проснулся счастливым. Ночью Гермиона свернулась калачиком, щекой устроившись в изгибе его шеи. Он погладил шелковистую кожу её спины вверх и вниз вдоль позвоночника и нежно поцеловал в щёку. Он не мог не ухмыльнуться при виде следов на её шее, ключицах и даже животе. В эти дни Драко особенно притягивал её живот.

Как можно осторожнее откинув одеяло со своей невесты, чтобы не разбудить её, он самодовольно кивнул, подтвердив собственные подозрения. Пара засосов темнели на внутренней поверхности её бедер. О да, это было особенно здорово. Рот наполнился слюной при воспоминаниях обо всём, что он делал с ней прошлой ночью; член напрягся, соглашаясь, что стоит повторить это как можно скорее.

Драко потёрся носом о мягкую кожу её шеи, распаляясь с каждой секундой всё больше и больше.

— Просыпайся, — промурлыкал он, невесомо целуя за ушком.

Она издавала самые прелестные звуки, просыпаясь. Лёгкими, как касание пёрышка, поцелуями он покрыл её веки и, направившись на юг через скулы, нос, наконец добрался до рта. В тот самый миг, когда их губы встретились, Гермиона проснулась, нетерпеливо отвечая на поцелуй.

Крайне нетерпеливо.

Драко был немного озадачен, когда она прижалась к нему с такой готовностью, какой ему ещё не приходилось видеть по утрам. Не то чтобы он жаловался — конечно, он надеялся, что всё к этому движется, — но не был готов к такому напору.

Драко застонал, когда она прикусила его нижнюю губу и тут же провела языком, унимая боль. Вся кровь в его теле устремилась вниз.

— Г-Гермиона…

Она заставила его замолчать, впиваясь ещё одним поцелуем. Не сдержавшись, Драко резко потянул её за талию на себя.

— М-м, блять. Это беременность так на тебя влияет?

Она что-то невнятно промурлыкала, спускаясь вниз по его груди и лаская языком кожу.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Драко это знал. Но что-то в тоне её голоса… что-то было не так. Что-то её расстроило.

— О-о-о боги, Гермиона, — простонал он, когда она обхватила его губами.

Ладно… пусть его член не знает, что что-то не так, но он-то в курсе.

— Гермиона, — выдохнул он. — Стоп.

Выпустив его изо рта, она подняла взгляд:

— Что, прости?

Драко вздохнул.

— Наверное, я пожалею об этом, но мне кажется, что нам не стоит сейчас заниматься сексом.

— Почему нет?

— Тебя что-то тревожит.

Она обиженно надулась, подтягивая колени к груди.

— Разве плохо, что мне хочется заняться любовью с отцом моего ребёнка?

Он улыбнулся, ласково обхватывая её лицо ладонями.

— В день, когда я захочу от этого отказаться, я попрошу домовиков отравить мой чай.

— Но ты мне отказал. Только что.

— Нет, я всего лишь отложил секс, потому что с тобой что-то не так. Ты сама на себя не похожа. И как бы мне ни было больно это говорить, мы не можем просто трахаться, когда у нас проблемы. Ты можешь поговорить со мной о чём угодно.

Она несколько секунд пожевала нижнюю губу в раздумьях, прежде чем решительно открыть рот. Практически вся история их взаимоотношений с Драко являла собой сложности с коммуникацией. В первое время это было даже забавно, но теперь ей стоит приложить больше усилий, чтобы эти сложности не свели их Навсегда на нет.

— Почему ты никогда не рассказываешь об Астории?

Ладно. Это было неожиданно.

— Что ты хочешь знать?

— Почему в мэноре нет её портрета? Ну или… почему я не видела ни одного?

Драко грустно улыбнулся.

— Она долго… болела. И она никогда… — он покачал головой, — она никогда не хотела портрет.

Гермиона видела отблески воспоминаний в его глазах. Всего две минуты назад она ласкала его ртом, собираясь доставить удовольствие. И вот теперь она его расстроила.

— Прости. Я не хотела…

— Нет, всё в порядке. Ты имеешь право спрашивать об этом.

Гермиона с интересом рассматривала свои пальцы.

— Ты любил её.

Драко удивлённо моргнул.

— Да.

— Должно быть, тебе было так одиноко без неё.

Он взял её за руку, нежно погладив костяшки пальцев.

— Так и было в течение долгого времени. Но у меня есть Скорпиус. А потом я встретил тебя… и вот я уже не одинок.

От его признания Гермиона покраснела. Он был так честен, так открыт по отношению к ней. Она должна была оправдать его доверие, полностью открывшись в ответ.

— Я не собиралась поднимать эту тему. Я просто… прошлой ночью я шла на кухню и наткнулась на портрет твоего отца.

В одно мгновение взгляд Драко ожесточился.

— Что он тебе сказал?

Гермиона покачала головой:

— Это неважно.

— Нет, Гермиона. Это важно. Этот дом станет твоим. Я не позволю проклятому предмету интерьера заставлять думать тебя иначе.

— Он просто напомнил мне, что я не первая жена. Иногда об этом так легко забыть, и я почувствовала себя вроде как… самозванкой. Странное чувство. С тобой я счастливее, чем могла себе представить, но всего этого никогда бы не случилось, если бы Астория была жива. Но так думать неправильно. Я рада, что в твоей жизни была Астория, и уверена, что, вернись ты в прошлое, ты бы сделал всё точно так же. И я хотела бы, чтобы так и было. Так появился Скорпиус. Но если бы она была жива, мы бы никогда не были вместе. Как вообще моё счастье может уживаться рядом с этим фактом? Я не знаю, что с этим делать. Я никогда не знала Асторию, но не была бы счастлива, будь она жива. Особенно если она так много для тебя значила.

Ей было нелегко произнести всё вслух, но это терзало её с прошлой ночи. Она знала, что они с Драко созданы друг для друга. Но как она могла не чувствовать, что этими отношениями вторглась в жизнь его мёртвой жены? Как вообще разумные люди справляются с такими ненормальными ситуациями?

Протянув руку, Драко погладил её по щеке.

— У меня нет ответов. Я бесконечно благодарен Астории, и часть меня всегда будет её любить за то, что она для меня сделала. Я не буду притворяться, что это не усложняет мою жизнь, но это не изменит того факта, что сейчас вся моя жизнь — ты. Самое главное — ты, я, Скорпиус и этот маленький человечек внутри тебя, — он нежно погладил её живот. — Наверное, меня вообще не должно удивлять, что Гермиона Грейнджер пытается объяснить что-то, что вообще не имеет смысла.

— Ты прав. Я с ума схожу, думая об этом, — она вздохнула. — Прости, что я испортила нам утро.

— Тш-ш, — шикнул он, притягивая её ближе и успокаивающе целуя в губы. — Ты ничего не можешь испортить.

— За исключением минета.

— Если мне не изменяет память, это я испортил минет. Ты делала всё просто изумительно.

Гермиона ухмыльнулась.

— Проведём одно исследование? Как скоро после разговора о твоём отце ты снова будешь готов?

Он насмешливо пожал плечами:

— Вероятно, не так ско-о… о-о-ох…

Гермиона обхватила ладонью член. Она потёрлась о тело Драко, и её соски от соприкосновения с его обнажённой грудью моментально затвердели.

— Ты маленькая развратная чертовка, — сказал он, впечатлённый её стремлением довести начатое до конца.

— О да. Тебе стоит меня отшлёпать.

Драко простонал, ощущая, как стремительно напрягся член.

— Гермиона, ты знаешь, что вообще-то больно, когда возбуждаешься так быстро?

Не успел он это произнести, как снова его член оказался у неё во рту. Незадолго до того, как Драко потерял способность связно формулировать мысли, он поклялся, что его мёртвый отец больше не будет вмешиваться в их жизнь.

***

Драко хлопнул рукой по стене рядом с портретом Люциуса Малфоя, и тот очнулся ото сна.

— Подъём, старик.

— Совершенно неподобающе, — проворчал Люциус в ответ на неожиданное вторжение в личную жизнь.

— Неподобающе было издеваться над моей невестой прошлой ночью.

Люциус закатил глаза — привычка, не достойная лорда Малфоя при жизни. Но после смерти, ютясь в одной комнате с поколениями родственников, включая отца с его постоянными: «Знаешь что, Люциус, мой дорогой мальчик? Кажется, ты единственный Малфой в истории, побывавший в Азкабане», теперь он мог позволить себе делать что хочется.

— Женщины любят драматизировать, Драко.

— Не Гермиона.

— Юной леди следует быть умнее. Для неё не должно было быть сюрпризом, что ей нет места в этой семье.

Опасная усмешка растянула губы Драко:

— Она случайно не упомянула, что беременна?

Охотничьи псы на заднем плане портрета Люциуса зарычали, словно почувствовали, что в древнейшем роде Малфоев скоро родится полукровка. Сам же Люциус, казалось, воспринял новость довольно спокойно.

Казалось. На самом деле его изображение просто застыло. С соседнего портрета к нему потянулась Нарцисса, чтобы предупредительно, с силой ущипнуть его за бедро.

— Это прекрасная новость, дорогой, — сказала она. — Скорпиус был таким славным ребёнком. Чудесно, что в доме появится ещё один малыш, что скажешь, Люциус?

Он не сказал ничего.

— Люциус? — она ущипнула сильнее.

— Да, — напряжённым голосом отозвался он.

Драко улыбнулся матери.

— Можешь перестать его щипать.

Так она и сделала. Люциус тут же потёр пострадавшее место и строго воззрился на сына:

— Ты уверен, что ребёнок твой?

— Люциус! В самом-то деле, дорогой, — возмутилась Нарцисса.

— Я притворюсь, что ты этого не говорил, отец, — в этот момент Драко, холодный и с идеальными светлыми волосами, выглядел прямо как Люциус. — Так или иначе, я пришёл сказать, что ты больше не будешь разговаривать с Гермионой.

— Ничего не могу обещать, если твоя шлюш… — идеально ухоженные, остро заточенные ноготки Нарциссы снова впились в его ногу, — охотившаяся за крестражами девушка…

— Невеста.

— …если твоя девушка будет рыскать по всем углам дома, в котором ей не место.

Драко угрожающе ухмыльнулся:

— Может, ты и прав, отец.

— В самом деле? — Люциус напустил на себя скучающий вид.

— Ну да, — пожал плечами Драко. — Но мне кажется маловероятным, что Гермионе захочется навестить тебя в портретном зале. Но если вдруг она зайдёт сюда, я не смогу помешать вашему общению.

Люциус осознал, что сын, кажется, не совсем понял смысл его слов.

— Отец, не будешь ли ты так любезен попытаться перейти в мамин портрет?

Он попытался. И не смог.

— Как это понимать?

— Я заколдовал твой портрет запечатывающими чарами.

— Запечатывающие чары? Это возмутительно! Твой собственный отец…

— Я намерен остановить тебя прямо здесь и сейчас. Ты ужасный человек. Высокофункциональный социопат. Фанатик. И трус. Но самое главное — ты мёртв. А я хозяин в этом доме, глава компании и живее всех живых. И я тебе не позволю отравлять своим ядом мою жену и детей.

— Ядом? Я совершенно уверен, что маленькая гряз…

— Люциус Малфой, прикуси язык сейчас же, — даже в качестве портрета Нарцисса, казалось, источала чистый аромат «Chanel No. 5». Эта женщина была типичной представительницей высшего класса. — Наш сын поделился с нами замечательной новостью. У него родится второй ребёнок, и что мы за люди, если не рады за него?

Люциус Грозный, увы, был подкаблучником. К тому же его запечатали в портрете. На целую вечность он заперт в комнате со всеми до единого безумными представителями его фамильного древа, среди которых единственным союзником являлась жена.

— Мы… счастливы… за тебя и… — он нервно сглотнул, — мисс Грейнджер.

Драко кивнул.

— Не стесняйся заходить в любые комнаты, мама. Хочу, чтобы у него была исчерпывающая информация о нашей с Гермионой совместной жизни.

Люциус буравил его взглядом.

Драко ухмыльнулся.

Старый мудила это заслужил.

Выйдя из портретной галереи, Драко понял, что действительно многое узнал об отцовстве от Люциуса Малфоя. В основном он научился тому, что и как делать не нужно. Но во многом благодаря этому колючему старику Драко стал отцом, который защищает тех, кого любит, от всего и всех, что считает вредоносным. Он руководствовался этими соображениями на протяжении всей жизни Скорпиуса. И теперь, когда его семья станет больше, он планировал оставаться не похожим на Люциуса Малфоя.

В каком-то смысле за это он будет всегда благодарен старому ублюдку.

***

Задыхаясь, Гарри упал на кровать, проведя руками по недавно подстриженным волосам.

— Вау.

Джинни ухмыльнулась рядом с ним, впервые за долгое время чувствуя себя спокойной и пресыщенной.

— Знаю.

— Слава Мерлину. Слава Нимуэ, и Цирцее, и Годрику, хренову, Гриффиндору, — похоже, Гарри скучал по сексу так же сильно, как и Джинни.

— Гарри, — она повернулась к нему лицом, — думаю, мы оба знаем, что тебе нужно делать.

Он тяжело вздохнул.

— Да. Признаю, моя стадия Шартрёз несколько затянулась…

— ПОПРОСИ МИНИСТРА ВЕРНУТЬ ТЕБЕ РАБОТУ ОБРАТНО!

— Но… — Гарри был в замешательстве, — это же ты заставила меня понять, что эта работа разрушает мою жизнь. Мы поспорили. Ты победила. Помнишь?

— Я не говорю о возвращении на должность главы Аврората. Ты можешь снова стать аврором. Ты любил эту работу. И я знаю, что ты по ней скучаешь.

В глазах Гарри застыло задумчивое выражение.

— Так и есть.

— Ну так поговори с министром о возвращении. Объясни, что тебя не интересует бумажная работа, и он наверняка придумает, как оставить тебя на руководящей должности, но при этом чтобы ты от скуки не сбежал из Министерства. Ты же знаешь, он обожает показуху.

— Худшая его черта, — Гарри закатил глаза.

— Мне ли не знать, чёрт его подери.

— И не говори.

— Поговори с министром, Гарри.

Он ей улыбнулся:

— Знаешь, так странно, что ты называешь его «министром».

— Знаешь, я бы предпочла вообще не говорить о нашем придурковатом министре Магии, пока мы голые в постели. Не тогда, когда мы могли бы трахаться.

Джинни скрылась под одеялом, пробираясь к члену Гарри под аккомпанемент его благодарного бормотания:

— Спасибо. Спасибо тебе, спасибо, спасибо…

***

— Так-так-так… Неужели это печально известный Гарри Поттер просит вернуть его работу?

— Технически, — отозвался Гарри, — меня не интересует моя прежняя работа. Я просто хочу снова быть аврором.

Министр усмехнулся:

— Ну, уверен, для члена семьи я придумаю, как уладить этот вопрос.

Гарри кивнул.

— Спасибо, Перси.

— Я предпочитаю «министр», если позволишь.

Как Гарри и сказал. Худшая. Черта.

========== Тупоголовые мужчины ==========

— Я предпочитаю «министр», если позволишь.

Веки Гарри затрепетали, словно он изо всех сил боролся с желанием закатить глаза.

— Да, разумеется, министр. Если это возможно, я бы хотел вернуться на свою прошлую аврорскую должность. Я не прошу особого отношения и не буду считать это понижением, так что…

— Гарри, Гарри, Гарри… Не нужно объяснять. Как я уже сказал, мы семья. По сути, это совсем нельзя назвать особым отношением. Считай, что это взаимовыгодное соглашение между тобой и Министерством. Мальчик-который-выжил в штате Министерства…

— Пожалуйста, не называй меня так.

— …определённо расположит общественность к правительству. В конце концов, счастливый народ — продуктивный народ, верно?

— Конечно.

— Великолепно. К слову, мне неловко, что мой помощник не предложил тебе выпить.

— Всё в порядке. Честно говоря, мне уже пора…

— Джерри! — позвал Перси, нажимая на кнопку интеркома.

В дверях появился тощий бледный молодой человек, светящийся приторным жизнелюбием.

— Да, министр?

— Почему ты не предложил Мальчику-который-выжил чашечку чая? — скучающим тоном протянул он.

Гарри потёр виски.

— Повторюсь, это не обязательно. И я ненавижу, когда меня так назы…

— Мне так жаль, сэр, — отозвался Джерри. Как ни странно, Гарри ему поверил. — Случайная оплошность, простите. Я могу вам что-то предложить, мистер Пот… эм… мистер Мальчик-который-выжил?

Гарри тяжело вздохнул.

— Чай. Немного молока. Два сахара, — очевидно, мальчишка до чёртиков боялся Перси, а у Гарри был шанс хоть чуточку его успокоить. Ему не хотелось разбивать парню сердце, говоря, что ему ничего не хочется.

— Превосходно, — улыбнулся Перси. — Нам как раз выдастся шанс наверстать упущенное.

— Точно. Слушай, я правда не могу долго…

— Прошу прощения за моего помощника. Прошлый уволился. Сказал что-то о том, что ему «нужно спасать свой брак», ведь я, по-видимому, «чересчур требователен», — Перси обозначил кавычки согнутыми пальцами. — Ты вообще можешь в это поверить?

— Ещё бы, — сухо отозвался Гарри.

Перси сделал вид, что не услышал.

— Так что я нанял этого парня, вчерашнего выпускника Хогвартса. Исключительные рекомендации. Староста мальчиков, префект, превосходные оценки, политические амбиции, — Гарри подавил насмешливый смешок, ознакомившись с резюме Джерри, — и конечно же он оказался совершенно некомпетентен. Честно говоря, я думаю, что он должен мне доплачивать за обучение.

У Гарри задёргался глаз.

— Сочувствую тебе.

Губы Перси растянула улыбка политика, не затрагивающая глаз.

— Я ценю это, Гарри. Приятно с тобой поболтать. Мама рассказывала, что ты увлёкся рисованием.

Потерев челюсть, Гарри пожал плечами. Он не испытывал удовольствия от бесед с Перси, но ещё никто не просил его рассказать о его творчестве.

— В основном абстракцией. На досуге балуюсь минимализмом. Но больше всего меня увлекает премодерни…

— Да, да, звучит крайне увлекательно. Тебе стоит позволить Министерству устроить выставку твоих работ. Или, возможно… аукцион? Только представь, Гарри. Оригиналы из-под кисти Мальчика-который-выжил. Разлетятся как горячие пирожки.

У Гарри упала челюсть. Он сдался.

— Ла-адно. Послушай, Перси, мне правда пора…

— Ты бы не мог… — Перси издал тихий смешок, — не называть меня так? Ты же знаешь, что мне это не нравится.

У Гарри снова дёрнулся глаз.

— Конечно, — в этот самый момент в кабинет зашёл Джерри, неся чай. — Спасибо, — кивнул ему Гарри. — Тебе стоит бежать отсюда, пока можешь.

Перси рассмеялся, протянув руку через стол и похлопав Гарри по плечу — из чашки расплескался чай, который ему всё равно не хотелось пить.

— Кто бы мог подумать, что Мальчик-который-выжил такой забавный? Ты и моя сестра… — он рассмеялся, покачав головой, — вы просто неподражаемы.

— М-м, — Гарри сделал глоток. — Что ж, приятно было пообщаться, но, боюсь, мне уже…

— Ты знал, что я переизбираюсь в следующем году, Гарри?

Гарри вздохнул. Надо просто допить проклятый чай.

— Нет. Боюсь, я не слежу за такими вещами.

— Моя первая кампания была новаторской. Я фактически пробил головой потолок, чтобы оказаться там, где я сегодня, ты это знал?

— Представляю себе, — Гарри пожал плечами.

— Ты представляешь? Гарри, никто не может этого представить. Можешь себе вообразить, с какими препятствиями мне пришлось столкнуться, чтобы оказаться здесь?

Гарри закатил глаза, пряча лицо за чашкой. Ну вот, опять. «Моё избрание на этот пост доказывает, что открытые геи могут бла-бла-бла».

— Моё избрание на этот пост доказывает, что открытые геи могут занимать высокие должности в этой стране. Волшебная Британия готова к прогрессу. А с таким другом, как Мальчик-который-выжил, оказывающим свою искреннюю поддержку, ничто не остановит меня от претворения в жизнь столь серьёзных изменений, согласен?

Гарри пожал плечами.

— Конечно.

— Разумеется, как отец сына-гея ты наверняка будешь заинтересован в…

— Я скажу тебе то же самое, что бесконечно повторяю тётушке Мюриэль. Альбус не гей, он просто не похож на остальных, — монотонно проговорил Гарри.

Перси рассмеялся.

— И снова поттеровский юмор. Нет-нет-нет, Гарри. Очевидно, что я говорю о Джеймсе.

Гарри ухмыльнулся.

— Джеймс? Джеймс не гей. Он же… ох, — Гарри замолк, уставившись широко распахнутыми глазами в одну точку. Осознание накрыло его с головой.

Шумные девчонки с Гриффиндора кокетливо улыбаются Джеймсу на станции Кингс-Кросс, а он словно не замечает их. Высокий мальчик в слизеринском галстуке смущённо машет ему рукой, и Джеймс заливается румянцем, отводя взгляд. Постер Виктора Крама прямо над его кроватью, хотя Джеймсу не так уж нравится квиддич. Факты, простые и безобидные сами по себе, но в совокупности…

— Охренеть. Джеймс — гей.

Перси медленно кивнул, словно говорил с умственно отсталым ребёнком.

— Да. Ты правда не догадывался об этом?

Гарри встрепенулся:

— Спасибо за чай, Перси…

— Министр, если позволишь!

— …но я уже должен быть в другом месте.

— Ты готов приступить к работе с понедельника?

— Да, конечно.

После того как за Гарри захлопнулась дверь, Перси какое-то время не отрываясь смотрел на его стул, а затем нажал на кнопку:

— Джерри! Надеюсь, ты счастлив. Мы упустили Мальчика-который-выжил из-за того, что кое-кто не в состоянии сделать чашку чая.

***

— Джин!

— Что? — проревела она из подвала.

— Я только что говорил с твоим братом.

— Что-о-о?

— Я ТОЛЬКО ЧТО ГОВОРИЛ С ТВОИМ БРАТОМ!

— И что Рон сказал?

— Да чёрт побери, — он подумал, что лучше бы спуститься к ней в погреб, нежели кричать через весь дом. Он обычно не задумывался, но, кажется, из того, чтобы орать из разных углов дома, никогда не выходило ничего хорошего.

Он спустился вниз и обнаружил свою жену роющейся в старых коробках.

— Ты похудел после увольнения с работы, но, думаю, аврорские мантии тебе ещё подойдут. Я их сохранила. Ну, знаешь, — она горячо покраснела, опуская взгляд вниз, — на всякий случай. Думаю, смогу применить швейные чары, чтобы они снова хорошо на тебе сидели.

Гарри нежно вздохнул. Можно вывезти девушку из «Норы», но не «Нору» из девушки.

— Джин, наш сын гей?

Она на минуту оторвалась от своего занятия.

— Ты же знаешь, что Альбус просто не похож на остальных, — её голос был более напряжённым, чем обычно.

— Не этот сын.

Джинни оторвалась от поисков и подошла к мужу. Её волосы выбились из хвоста и были в полном беспорядке. От приложенных усилий мелкие капельки пота выступили на коже. Но её взгляд был твёрд.

— Почему ты так решил?

— Я только что говорил с Перси. Он думает, что…

— И с каких пор ты слушаешь этого старого педика?

Гарри слегка поморщился.

— Серьёзно, Джинни? Педик? Наш собственный сын может быть геем.

Джинни пожала плечами:

— Его я могу так называть. Перси сам сказал. Особое разрешение, если понимаешь.

— И как ты получила своё особое…

— Почему ты думаешь, что Джеймс — гей?

— Ты не ответила на мой вопрос. Так он гей?

Скрестив руки на груди, Джинни смотрела на мужа прямо:

— А если так, это проблема?

— Нет, — без колебаний отозвался Гарри. — Но если так, я хотел бы об этом знать.

— Почему?

— Потому что я его отец, — это же очевидно.

— Ты бы хотел, чтобы Джеймс рассказал тебе об этом?

— Конечно, — и снова очевидно.

— Ну, мне он ничего не рассказывал, — отвернувшись, Джинни возобновила поиски старых мантий Гарри.

— Эм. Ладно. Наверное… Перси ошибся.

Джинни вздохнула.

— Я думаю… нет, — она с силой хлопнула руками по коробке и снова поднялась. — Перси не ошибся.

— Та-а-ак… — протянул Гарри.

— Нашему сыну нравятся парни, — Джинни взглянула на мужа слегка разочарованно.

Но Гарри не был столь отважен, чтобы спорить. Он осторожно начал:

— Ну, так как Джеймс мне ничего не рассказал, значит…

— Да что ты несёшь, Гарри? Это значит, что он ещё не готов нам открыться. Это не значит, что всё не по-настоящему.

— Ла-адно, но…

— И ты не посмеешь ничего ему сказать. Он придёт к нам, когда будет готов.

— Но Перси сказал…

Джинни горько рассмеялась.

— Да ради Мерлина, Гарри. Хоть однажды за шестнадцать лет брака я дала тебе повод думать, что мне есть дело до того, что там болтает Перси? Джеймс не готов. Перси всех вокруг считает геями, пока не уверится в обратном, и это единственная причина, по которой он догадался о Джеймсе. А единственная причина, почему об этом узнала я, — несколько грязных журналов, которые я нашла у него под кроватью и которые, конечно же, не сохранила и не прятала в ящичке с нижним бельём.

Гарри сглотнул, пытаясь выбросить из головы мысли о «грязных журналах» сына.

— Тогда почему я ни о чём не знал?

И вот теперь Джинни по-настоящему рассмеялась.

— Ну… ты вроде как тупоголовый болван.

— М-м-м… в самом деле?

— Я хотела сказать, что в пределах дома твоё внимание рассеивается — я могу побриться налысо, а ты этого даже не заметишь. Но это не твоя вина. Всё дело в чёртовой Y-хромосоме. Это она делает тебя ни на что не годным.

— Разговорчики о биологии. Пообщалась с Гермионой?

— Ага. Но не переживай. Джеймс… само собой, ему будет непросто. Вероятно, он напуган до чёртиков, потому что не знает, как мы отреагируем, если он нам откроется. Наша задача в том, чтобы не оттолкнуть его. Оказать поддержку, когда он решится рассказать. В своё время.

— Но… — Гарри вздохнул, — разве тебя не беспокоит, что он может вообще нам не рассказать?

— Само собой, — Джинни взяла его за руку. — Но на это нелегко решиться. Это сложнее, чем попросить у нас совета или рассказать, что получил на уроке «Тролль», — она понизила голос до шёпота: — Это его жизнь, Гарри. Его жизнь. Нам нужно быть терпеливыми.

Гарри кивнул, большим пальцем огладив её костяшки.

— Терпение — не самая сильная моя сторона.

— О-о-о, — Джинни наклонилась, чмокнув его в губы, — это предельно ясно каждому, кто провёл хотя бы пару минут в твоём присутствии. Я могла бы написать хренову серию книг о твоей нехватке терпения.

— Уверен, вышел бы настоящий бестселлер, — улыбнулся Гарри, сжав её ладони своими.

— Дурак, — улыбнулась в ответ Джинни. — Я серьёзно, Гарри. Оставь Джеймса в покое до тех пор, пока он не будет готов.

— Да, но что, если ему просто…

Внезапно лицо Джинни оказалось очень близко к его. Мачо-аврор сжался в тени своей миниатюрной жены, решительно насевшей на него и яростно сверкающей глазами:

— Если ты хоть слово ему скажешь, я тебя на куски порежу. Я позвоню маме, и она разотрёт тебя в порошок своей скалкой. Джордж вывернет наизнанку, Билл спрячет останки, а Чарли скормит остатки улик своим монстрам, — она опасно сузила глаза. — Не. Шути. Со мной. Понял?

Гарри сглотнул, с готовностью кивая. Иногда он почти забывал, что женился на одной из Уизли.

— Я не скажу ни слова. Он расскажет нам, когда будет готов.

— Хороший мальчик, — она похлопала его по щеке. — Что ж, ты мне поможешь, наконец, найти свои аврорские мантии?

— Да, — не задумываясь отозвался он.

— Так как прошла твоя встреча с министром, кроме того, что он заложил тебе нашего сына?

— Хорошо, — Гарри всё ещё пытался оправиться от страха, что нагнала на него жена. — Сказал, что они будут рады заполучить меня обратно.

— Он уже просил тебя помочь ему с кампанией?

Он закатил глаза.

— Он не выпускал меня из своего кабинета.

— Мой брат собирается сделать тебя своей сучкой?

Гарри тяжело вздохнул.

— Вы страшная семейка, Уизли.

***

— Позволь я поведу.

— Нет, — отрезала Гермиона.

— Ну пожалуйста.

— Нет.

— Как я вообще научусь, если ты не даёшь мне практиковаться? — надулся Драко.

— Потому что я беременна и на карту поставлена уже не только моя жизнь. Смотри, лошадки, — сказала она, проезжая мимо поля, где паслись несколько лошадей.

— О, да ладно тебе. Не так уж я и плох.

— Драко, мне стоит тебе напомнить о тех сотрудниках автомобильного проката, которых мне пришлось заобливиэйтить после того, как ты сел за руль в начале лета?

Он притих, отворачиваясь к окну.

— Это не моя вина. О, лошадки.

— Ты в ту же секунду врезался в две другие машины, но это ещё не конец. После ты попытался заделать вмятины с помощью магии.

— Привычка, — Драко продолжал спокойно изучать пейзаж за окном.

— Ты великовозрастный ребёнок. И тебе нельзя играть с большими машинками. Вот сиди и смотри на лошадок.

Ни один из них не испытывал восторга от поездки на вечеринку к родителям Гермионы в Хэмпстед. Но аппарация небезопасна для беременных, а из-за маггловских родственников Гермионы подключать камин Грейнджеров к сети Летучего пороха было неразумно. Предполагалось, что их ждёт милый и тихий ужин с родителями. В действительности Джин Грейнджер, по всей видимости, разнюхала имена и адреса всех знакомых Драко и Гермионы, выяснила, как отправить им сов, и засунула в одну комнату с кучкой высокомерных магглов.

Гермиону выводило из себя, что ей придётся пережить этот день на трезвую голову.

— Как прошёл твой осмотр у Помфри?

При воспоминании об этом она закатила глаза.

— Мисс Грейнджер, — мадам Помфри ещё никогда не выглядела настолько довольной собой.

— Мадам Помфри.

— Итак, вы с мистером Малфоем пренебрегли защитой и теперь ожидаете пополнение в семье.

Она сравнила её и Драко с парочкой перевозбуждённых подростков, по-быстрому перепихнувшихся в кладовке для мётел?

— Ну, наша семья станет больше чуть раньше, чем мы планировали, но мы оба очень этому рады, — всего наполовину ложь. Драко был в восторге, а Гермиона примирилась со случившимся. Впрочем, стоило ей всего лишь однажды увидеть крошечный комок на УЗИ, и она тут же начала сюсюкать, как любая будущая мать.

— Мне нужно провести осмотр, чтобы убедиться, что ваше здоровье и здоровье малыша в порядке. Это не больница Святого Мунго, поэтому у меня нет зелий, чтобы вызвать образ ребёнка в вашей матке. Для этого вам стоит записаться на приём к целителю, специализирующемуся на акушерстве.

— Конечно.

Мадам Помфри даже не пыталась скрыть ухмылку.

— Надеюсь, вы понимаете, что на время беременности вам придётся отказаться от ваших авантюр. Для вас и ребёнка такие воздействия крайне вредны.

Гермиона выдохнула неопределённый раздражённый звук.

— Сколько ещё раз я должна вам повторять, мадам Помфри? Я уже не подросток. Я профессор в этой школе. Я ваша коллега. Я больше не ищу неприят…

— О! Слышу сердцебиение ребёнка. Хорошее и сильное.

Гермиона тут же забыла обо всём, что собиралась яростно отстаивать.

— Могу я послушать?

Мадам Помфри приподняла брови:

— Это очень дорогой инструмент, мисс Грейнджер.

— Опять-таки, я взрос…

— Я дам вам несколько брошюр о том, как следует изменить своё питание и образ жизни на следующие несколько месяцев. Надеюсь, вы понимаете, что вам категорически запрещены любые штуковины из этих мерзких «Всевозможных Вредилок» Уизли. Уж я-то знаю, что вы, дети, не отличаете обычные сладости от шуточных.

— Старая перечница не на ту напала, — сказала Гермиона. Она поправила ремень безопасности — он неприятно давил на её грудь, ставшую намного чувствительнее в последнее время. И больше. Совсем скоро придётся купить новые бюстгальтеры.

— Ненавижу свои сиськи.

— Да ты из ума выжила, — сказал Драко, глядя на её грудь.

— Только представь, что тебе приходится таскать на себе эти штуковины.

class="book">Драко замолчал.

— Драко?

— М-м-м? Извини, — не его вина. Это же она попросила его представить, каково иметь грудь. Мерлин, он бы никогда и ничем больше не смог заниматься. Как женщинам вообще удаётся не лапать себя за грудь день напролёт? Если бы у Драко была грудь, особенно такая красивая как у Гермионы, он бы игрался с ней дни напролёт…

— Ты витаешь в облаках, — сказала Гермиона. — Смотри, ещё лошадки.

— Прости. Я немного нервничаю. В конце концов, мы собираемся рассказать твоим родителям о ребёнке. Уж извини, если я не в форме.

— Ты слишком остро реагируешь.

— Повтори это, когда твой отец закончит отрывать мне голову.

Гермиона закатила глаза:

— Ты себя накручиваешь.

— Может, всё дело в том, что сегодня утром кое-кто не позволил трахнуть себя в душе. Лошадки.

— Мы это уже обсуждали. Секс в душе переоценивают. Там холодно, и неудобно, и ты каждый чёртов раз меня роняешь. Наша разница в росте не даёт заниматься этим с комфортом. Не говоря уже о том, что у тебя есть прекрасная ванна.

— Говори что хочешь, Грейнджер. Лично я никогда не оставлю попыток убедить тебя в обратном. Лошадки.

Гермиона ухмыльнулась себе под нос. Этот мужчина, самый настоящий засранец, украл её сердце, обрюхатил, настоял на том, чтобы сделать её порядочной женщиной, а в это самое время подпевал Дэвиду Боуи, старательно выводя самые высокие ноты¹. Он не мог вести машину, дабы не подвергать опасности их собственные жизни или жизнь их ещё не рождённого ребёнка, так что это пришлось делать его беременной жене. Он уже не менее трёх раз с начала поездки требовал остановить машину, чтобы пописать, хоть она и просила сделать это до выхода из дома. Он жаловался на голод, ненадлежащую температуру (жару или холод) и скуку безостановочно с тех самых пор, как они сели в машину.

Гермиона взглянула на любовь всей своей жизни. Своего будущего мужа. Отца своего ребёнка. И вздохнула.

— Как же мне сейчас хочется тебе врезать.

Драко безмятежно улыбнулся, перебирая завитки локонов, лежащие на её плече.

— Я тоже тебя люблю.

Комментарий к Тупоголовые мужчины

¹«Suffragette City» David Bowie, https://www.youtube.com/watch?v=zLnPd7lzT4g

========== Сюрприз ==========

Гермиона позвонила. Из-за двери мгновенно донеслось:

— ЭДВА-А-АРД! Дети пришли.

Гермиона взяла Драко за руку, и он огладил её костяшки большим пальцем, успокаивая нервы.

И подмигнул.

Дверь открылась, и из-за неё показался слегка недовольный Эдвард Грейнджер.

— Прекрасно выглядишь, принцесса, — улыбнулся он, обнимая дочь. Не выпуская её из объятий, он перевёл взгляд на Драко, и его улыбка мгновенно померкла. — Драко.

— Эдвард, — кивнул тот.

Ну же, соберись!

Эдвард с мрачным выражением лица буравил Драко взглядом, вынуждая его моргнуть первым. Но Драко отказывался поддаваться эмоциям. Чёрт возьми, да он может заниматься этим днями напролёт — он же Малфой.

Солнечный луч, раздвинув облака, отразился от лобового стекла BMW, которую арендовала Гермиона для поездки, и ослепил Эдварда. Тот моргнул.

Драко ухмыльнулся.

Я победил, мудила.

— Гермиона, это твоя машина во дворе?

— Нет, мы её взяли в прокат, папочка. Погода чудесная, вот мы и решили поехать на машине.

Эдвард взглянул на мутно-серое небо, по-английски грозящее скорым дождём.

— Жизнь в Шотландии здорово тебя изменила, принцесса.

— Совершенно с вами согласен, Эдвард, — вставил Драко, не обращая внимания на то, как запульсировала вена у старика на лбу. — Уверен, вам будет приятно узнать, что Гермиона уже начала перевозить свои вещи в мой дом в Уилтшире.

Гермиона предупреждающе подняла глаза на Драко, а Эдвард вновь встал в угрожающую стойку, вперив в него немигающий взгляд.

— Она что?

Джин Грейнджер появилась в дверях, держа в руке бокал Шардоне.

— Эдвард, дорогой, почему ты держишь детей на пороге?

Тот проигнорировал жену.

— Ты хочешь сказать, что собираешься жить с моей дочерью до свадьбы?

— Я думал, вы обрадуетесь, Эдвард, — с напускной невинностью отозвался Драко. — В конце концов, Уилтшир куда ближе к Хэмпстеду, чем Шотландское нагорье.

Джин лишь улыбнулась:

— Чудесные новости! Разве это не чудесно, Эдвард?

Тот, казалось, даже не дышал, не отрывая взгляда от жениха своей дочери. Сохраняя молчание и удерживая зрительный контакт, он жестом пригласил их обоих войти в дом. Всего за мгновение до того, как Драко собирался шагнуть через порог вслед за Гермионой, Эдвард коснулся рукой дверного косяка, преграждая ему путь.

Если бы не судорожное движение кадыка на шее, Драко мог бы показаться совершенно не впечатлённым внезапным проявлением враждебности будущего тестя. Оставалось лишь ждать.

Эдвард хранил молчание, буравя его взглядом. Через несколько секунд, гневно сверкнув глазами, он поднял руку, пропуская Драко в дом.

— Мы обсудим это позже.

Сердце Драко бешено стучало, когда он наконец смог проследовать в дом после жеста притворного гостеприимства Эдварда. Он задавался вопросом, зачтёт ли Визенгамот использование магии против маггла в качестве защиты, ведь Эдвард, узнав о беременности Гермионы, неизбежно предпримет попытку его избить. Легко себе представить, как это будет. «Нет, вы просто не понимаете, Ваша честь. Этот человек — дантист! Он жуткий до чёртиков». Вряд ли такой аргумент прокатит.

Драко последовал на звук голоса Джин, хлопотавшей в фойе.

— О, Дрейки, вот ты где, дорогой. Давай я возьму твоё пальто, и вы с Мин сможете ПРОЙТИ В ГОСТИНУЮ И НАЛИТЬ СЕБЕ ЧТО-НИБУДЬ ВЫПИТЬ!

Драко посчитал это сигналом для всех присутствующих занять свои позиции. Он сдержал улыбку при мысли о том, что Джин, какой бы милой она ни была, считала себя ещё и очень хитрой.

— Спасибо, Джин.

Закатив глаза, Гермиона взяла его за руку — и они вместе шагнули в гостиную.

— СЮРПРИ-И-И-И-ИЗ! — взревело множество людей — по-видимому, все, кого они хоть однажды встречали.

Драко и Гермиона остолбенели.

Чтобы скоротать время поездки, они оба тренировались изображать удивлённые лица — вышла занимательная игра. Впрочем, несмотря на то, с каким мастерством они владели этим умением, ничто не сравнится с настоящим удивлением. И в этот самый момент им совершенно не пришлось притворяться.

Оглядевшись, Драко нашёл тех, кого и так ожидал увидеть: Поттеры, Уизли, Скорпиус, группа магглов, видимо родственники Гермионы. Но там же были и Блейз, и Тео, и даже…

Твою ж за ногу.

Ему ухмылялась разодетая в «Шанель» с головы до ног Великая и Ужасная тётка Лукреция, тихий расист с бокалом хереса в руке. Она не была таким же фанатиком по части отстаивания чистоты крови, как его отец или дед, но её взгляды вряд ли можно было назвать прогрессивными. Хоть она и хвасталась частенько тем, что как-то танцевала на балу в Авиньоне с магглорождённым в знак своего «прозрения», едва ли посещение маггловской вечеринки было в списке её желаний. Тем не менее Драко не заметил, чтобы явился кто-то ещё из его семейства. Это было неудивительно. Пусть они не могут проигнорировать свадьбу Малфоя, но скорее умрут, чем покажутся в доме магглов из среднего класса (Драко был уверен, что многие из них поспорили бы с самим определением «среднего класса»). Он подозревал, что тётка Лукреция явилась сюда лишь для того, чтобы тщательно изучить будущую невестку, а после доложить обо всём, что удастся пронюхать, остальным членам семьи.

— Сюрприз! Мы с Эдвардом решили, что нужно отпраздновать вашу помолвку, — Джин протянула каждому из них по бокалу охлаждённого белого вина. — Вы удивлены?

— Ужасно…

— …потрясены, — синхронно отозвались они.

Драко не мог не восхититься предприимчивостью будущей свекрови. То, каким образом ей удалось раздобыть имена и адреса их самых близких друзей в волшебном мире и разобраться, как отправить им приглашения совиной почтой, было за пределами его понимания. Но он тут же отбросил эту мысль, едва первые гости с почти маниакальной решимостью двинулись к ним с Гермионой.

— Вот и он, знаменитый Драко! — Чьи-то ладони похлопали его по спине.

— Какой симпатичный молодой человек. Да ещё и с сыном-подростком. Поверить не могу, Джин как-то упомянула, что вы уже были женаты.

Драко глотнул вина.

— Сын-подросток! Так сколько вам лет, молодой человек?

— Напомните, чем вы зарабатываете на жизнь?

— Такой необычный цвет волос. Вы с Гермионой заделаете самых симпатичных детишек. Если она не слишком старая для этого, конечно.

— Я заметил, что вы приехали на BMW. Смелый выбор. Лично я не доверяю иномаркам.

— Драко — такое необычное имя… Это дань семейным традициям?

Драко случайно взглянул на Гермиону и обнаружил, что ей тоже приходится терпеть бесконечные расспросы и тычки. Впившись тисками в его ладонь, она с тоской смотрела в свой бокал Шардоне — совершенно ненужный, ведь она даже выпить не могла из-за крошечной жизни, растущей в её утробе.

***

Гермиона была в Аду.

— У тебя так отросли волосы, дорогая. Полагаю, к свадьбе ты планируешь сделать более подходящую стрижку?

— Ты уже думала о платье? Не забывай, что ты слишком грудастая для платьев с глубоким вырезом, что так популярны у вашего поколения.

— Джин мне сказала, что ты преподаёшь сыну своего молодого человека. Довольно необычно, что в вашей школе не регулируются подобные вещи. Даже для Шотландии.

— Ты собираешься продолжать работать после свадьбы? Очень зря.

— Ну и ну, вот это кольцо. Должно быть, он очень обеспеченный, раз может себе позволить такие вещи. Не то чтобы нам стоило обсуждать деньги, ведь это в крайней степени бестактно.

Гермиона задыхалась в кольце насевших на неё тёток и кузин. Она крепче сжала ладонь Драко, когда пожилая женщина — откровенно говоря, Гермиона и представить не могла, сколько ей лет, но была уверена, что никак не меньше девяноста, — двинулась к ней, своей непоколебимой аурой власти заставляя магглов расступиться. Её наряд стоил ничуть не меньше двухмесячного жалования Гермионы, а на лице без труда угадывалась принадлежность к Малфоям — та самая высокомерная усмешка, пятнавшая утончённые аристократические черты лица. Именно она делала Драко похожим на крысёныша в детстве и совершенно неотразимым во взрослом возрасте.

— Гермиона Грейнджер, я полагаю, — произнесла женщина с заметным французским акцентом (напускным, как показалось Гермионе), протягивая руку. — Лукреция Бельфлёр. Очень приятно.

— И мне, рада познакомиться. Должно быть, вы тётя Драко. Я так много о вас слышала.

— Не так много, как наслышана о вас я, моя дорогая. Даже во Франции ваше лицо часто появляется в газетах.

Она посмотрела на Драко, отчаянно нуждавшегося в новом бокале вина.

— Кхм… так вы живёте во Франции?

Драко застонал.

— В Лионе, — с удовольствием поддержала тему женщина. — Французское магическое сообщество куда более цивилизованно, чем английское.

Гермиона бешено заозиралась, проверяя, не услышал ли кто из её родственников бубнёж Лукреции.

— Вся эта неприятная история с Тем-Кого-Нельзя-Называть никогда бы не случилась во Франции. Французы более разборчиво относятся к своему окружению, нежели англичане. Подумать только, мой племянник впустил в свой дом полукровку без роду и племени… Без обид, дорогая. Вы, конечно, исключение. Благодаря вашей известности ваш статус крови уже не имеет никакого значения. Но вы же понимаете, о чём я, верно?

Бокал вина в руке — просто чистой воды издевательство.

Драко не мог не высказаться в её защиту:

— Тётушка Лукреция, вы в гостях у моих будущих свекрови и свёкра, пожалуйста, будьте тактичнее.

Лукреция кивнула, поджав губы.

— Ну, конечно, Драко, дорогуша. Ты абсолютно прав. Нехорошо обсуждать такие вещи в доме твоей прекрасной невесты. Боже, только взгляните на меня! Всего один день в Англии, а уже растеряла все свои манеры. Мой последний муж был бы в ужасе, — она осушила свой бокал. — А теперь скажи-ка, дорогуша. Твои родители… работают? У них что-то вроде… — на её лице отразилась слабая тень ужаса, — ремесла?

— В нашем мире мы бы называли их зубными целителями, — судя по всему, эта женщина нечасто встречалась с людьми, которым собственным трудом приходилось зарабатывать деньги.

— Если вам интересно моё мнение, звучит нецелесообразно, — она оглядела комнату. — У твоих родителей вообще есть домовик или хотя бы слуги? Мне нужен ещё один напиток.

***

Эдвард Грейнджер поглядывал на своего будущего зятя через бокал скотча. Этот мелкий жеманный недоумок ни на секунду не выпускал руку Гермионы с тех самых пор, как переступил порог их дома. Эдварду это не нравилось. Слишком много касаний. Чересчур много. Да он вообще ни разу не видел, чтобы этот парень не лапал его дочь одной рукой или обеими сразу. А теперь его драгоценная девочка собирается поиграть с ним в семью. С этим «мужчиной», которому никогда и ничего не приходилось добиваться самостоятельно, который получил своё богатство в наследство.

Драко «Серебряная Ложка Во Рту» Малфой.

Когда Эдвард впервые встретил парня, он надеялся, что это лишь мимолётное увлечение, желание вкусить запретный плод. В подростковом возрасте Гермиону никогда не тянуло к плохим парням. Возможно, это было стремление получить обычный опыт, ведь в юности обстоятельства лишили её этого. Но всё это затянулось на месяцы, на «Драко то» и «Драко сё». Хуже всего было то, что молодой человек казался искренне влюблённым в Гермиону, хотя и близко её не заслуживал. В конце концов стало очевидно, что их отношения серьёзны. Сын этого мужчины, Скорпиус, казался довольно приятным парнем, но Эдварда беспокоило то, что мальчишка, похоже, уже считал Гермиону своей мачехой.

У этого человека даже друзья были подозрительными. Взять хотя бы Блейза Забини. Тот ещё персонаж. Уж слишком много комплиментов Джин, по его мнению. Безусловно, его супруга была красивой женщиной, но любой дурак мог бы сказать, что она не сестра Гермионы.

И даже не напоминайте о Тео Нотте. Какой уважающий себя мужчина наденет такую блестящую рубашку?

— Здрасьте, Эдвард. Как поживаете? — Эдвард лишь хмыкнул в ответ, когда к нему подошёл странный паренёк Гарри Поттера. Неплохой пацан, но дисциплины ему не хватает. Чересчур увлечён кулинарией. Каждый раз, приходя в гости, он обменивался рецептами с Джин. Странно для молодого парня интересоваться такими вещами.

— Адская ночка, а?

Эдвард фыркнул. Обычно он поправлял мальчика, когда тот позволял себе фамильярность или грубые выражения при взрослых, но сегодня у него не было на это настроения.

— Не то слово, — он сделал большой глоток скотча. — Ты ведь дружишь со Скорпиусом?

— Всё так.

— И насколько хорошо ты знаешь моего будущего зятя?

Альбус пожал плечами.

— Довольно хорошо, я бы сказал. И поверьте мне, Эдвард, я разделяю ваши опасения по поводу этого брака. Если бы я знал, что мои будущие внуки почти гарантированно будут самовлюблёнными блондинами, я бы тоже тихо напивался в углу. Кстати об этом… не возражаете, если я присоединюсь? — он указал на бар на колёсиках.

Эдвард строго взглянул на чрезмерно самонадеянного подростка:

— А не слишком ли ты юн, чтобы пить?

— Я старше, чем выгляжу. Вы в курсе, что в волшебном мире разрешено употреблять алкоголь с семнадцати? Мне уже несколько месяцев назад исполнилось пятнадцать. Прибавьте к этому то, что я грубиян и бунтарь, которому приходится жить в тени своего отца и мириться с издевательствами родного брата, безразличием сестры и лёгким алкоголизмом матери… Так что мне, по сути, шестнадцать. А если учесть тот факт, что на днях мне разбили сердце и я теперь совершенно уверен, что никогда не смогу полюбить, мы с вами практически одного возраста, Эдвард. Поэтому я спрошу ещё раз. Не возражаете, если я присоединюсь?

— Ты считаешь меня идиотом, парень?

Альбус удивлённо распахнул глаза:

— Вау. Обычно работает. Респект, Эдвард.

Эдвард ещё отхлебнул скотча, наблюдая за тем, как ладонь Драко вырисовывает круги на спине его единственной дочери.

— Умолкни.

***

По стеклу бокала (по сей час печально полного) поползла трещинка — так сильно сжимала на нём пальцы Гермиона. Великая и ужасная тётушка Лукреция была ни больше ни меньше французским Волдемортом — бледная расистка с ненастоящим носом. Бокал нагревшегося в ладони вина, который мать вручила ей около получаса назад, оставался нетронутым, а старая карга продолжала бубнить по поводу дремучести англичан, обязанностей, которые Гермионе придётся выполнять как хозяйке поместья, и бесконечно будто бы случайно роняла слово на букву «г». И каждый раз, вцепившись в свои жемчуга, она пускалась в многословные извинения, оправдываясь тем, что «росла в другие времена», когда это не считалось чем-то зазорным. Драко незаметно высвободил бокал из кулака Гермионы и сделал несколько глотков.

Гермиона настолько завидовала ему, что была готова плюнуть в бокал.

Избавление пришло в образе её отца.

— Простите, миссис Бельфлёр. Не хочу вас прерывать, но один из старых друзей Гермионы о ней спрашивает.

— Конечно, мистер Грейнджер, — ответила Лукреция, любезно улыбаясь. — Больше не буду единолично занимать время жениха и невесты. В конце концов, умение общаться — важнейшая для Малфоев черта, и вашей дочери нужно этому как следует поучиться, если она хочет стать частью нашей семьи, — с этими словами старушенция направилась к Альбусу, пытавшемуся умыкнуть бутылку, и, приняв его за официанта, заставила сделать ей ещё одну порцию выпивки.

Благодарная и смущённая, Гермиона повернулась к отцу.

— Старый друг? Кто… — у неё вытянулось лицо при виде бородатого мужчины, машущего ей с дивана.

— Это что?..

Йен Ротко. Он был её парнем двенадцать лет назад. На самом деле его даже нельзя было назвать парнем. Всего лишь увлечение. Увлечение, присутствие которого на вечеринке совершенно не имело смысла, к тому же её отец люто его ненавидел, пока они встречались. Он настаивал на том, что Йен для неё слишком стар — на целых десять лет. Не такая уж большая разница в возрасте, но вполне ощутимая, когда тебе двадцать один.

Он был знакомым знакомых её родителей. Дантист, выпускник Бристольского университета — как и её родители.

— Я… я не понимаю, папочка. Что здесь делает Йен?

— Йен? — оживился Драко. — Кто такой Йен?

— Бывший парень Гермионы, — заявил Эдвард, сжимая её плечи.

— Папа, — укоризненно сказала Гермиона. Она с сочувствием взглянула на Драко, цеплявшегося за бокал Шардоне комнатной температуры, словно это был спасательный круг. — Это было очень давно.

Вздёрнув бровь, Драко проследил за тем, как Эдвард ведёт Гермиону к высокому, хорошо одетому мужчине с самой претенциозной бородой с лёгкой проседью, что приходилось хоть когда-либо видеть Драко.

— Бывший парень Гермионы, — издевательски передразнил Драко. — Придурок, — он отхлебнул ещё вина из бокала Гермионы, осматривая комнату в поисках сына, чтобы успокоиться.

Скорпиусу, по-видимому, посчастливилось стать текущей целью язвительных насмешек тёти Лукреции. Встретившись с сыном взглядом, Драко одними губами проговорил извинения, пока тот терпел тычки и толчки от старушки, приговаривавшей:

— Все четырнадцатилетние прискорбно долговязы, молодой человек, но это не даёт тебе права сутулиться!

Драко отпил ещё немного. Ничего страшного. Он просто постоит тут и посмотрит на этого бородатого переростка, который пытался лапать Гермиону на свиданиях. Абсолютно точно — Эдвард позвал этого парня, чтобы его, Драко, позлить.

— О-о-о, с кем это разговаривает Грейнджер? — спросил Тео, присоединяясь к своему старому другу.

Драко продолжал наблюдать за Йеном, заключившим Гермиону в свои объятия — слишком долгие.

— С попыткой Эдварда отправить меня в Азкабан за непредумышленное убийство, — он перевёл взгляд на друга. — Ты выглядишь… как-то иначе.

Тео во всеуслышание признался в своей нетрадиционной ориентации всего несколько месяцев назад, и при каждой новой встрече его волосы выглядели чуть лучше уложенными, рубашки становились чуть более узкими, а предложения заканчивались на чуть более высокой ноте.

— Спасибо, — отозвался Тео, не обращая внимания на то, что Драко и не собирался делать ему комплимент. — Ты никогда мне не говорил, что отец Гермионы такой очаровательный. Мне нравятся мужчины с бородой.

— Тебе нравятся все мужчины, Тео.

— Имеешь в виду, что я веду себя как шлюха?

— Я имею в виду, что ты недавно открывшийся гей с абонементом в спортзал в центре Лондона.

Тео закатил глаза.

— Ты так говоришь, потому что в школе я ни разу не предложил тебе передёрнуть по-дружески.

— Я всё ещё натурал.

— Все вы так говорите, — усмехнулся Тео. — Ты был бы удивлён, узнав, сколь многие «натуралы» не против невинной дружеской дрочки. Кстати об этом, как дела у Люциуса?

Драко свирепо перевёл взгляд с бывшего придурка Гермионы на Тео.

— Мёртв, Тео. Он всё ещё мёртв. И какого чёрта ты вообще о нём вспомнил?

Тот пожал плечами:

— Не знаю. От него всегда исходили эти флюиды, понимаешь?

— Нет, я не понимаю.

Тео щёлкнул Драко по кончику носа:

— Скажи его портрету, что я передавал привет, когда в следующий раз увидишь.

Драко в лёгком ужасе уставился на своего друга:

— Тео, я не могу, блядь, поверить, что говорю это, но, будь добр, держись подальше от моего мёртвого отца.

— Ох уж эти великолепные шелковистые платиновые волосы. Эти скулы. Пронзительный серебряный взгляд…

— Ты сейчас описываешь меня или моего отца?

— Драко, — Тео закатил глаза. — Посмотри на себя. Ты — воплощение мечты любого гея. Но ты неисправимый натурал и самый настоящий мерзавец. Кроме того, ты женишься на девушке, которую в школе обзывал «уродливой бобрихой». Что, на мой взгляд, было чересчур.

Драко влепил ему ладонью по затылку.

— Ой! Грубо.

— О чём вы тут болтаете? — спросил Блейз, неся запасной бокал для Драко, ведь тот уже прикончил вторую порцию. — Подумал, что тебе нужно подкрепление.

— Блейз, я отказываюсь от всего плохого, что когда-либо говорил о тебе, — сказал Драко, с энтузиазмом принимая бокал. Он салютовал блондинке, стоящей рядом с Блейзом: — Лавгуд.

— Привет, Драко. Милая вечеринка, не находишь? Правда, я никак не решусь сказать родителям Гермионы, что у них в шкафу завелись плодофеи. Ты же понимаешь, что это значит.

Драко моргнул, коротко глянув на Блейза, и покачал головой.

— Честно говоря, понятия не имею.

— Ты же в курсе, что, спариваясь, плодофеи окружают себя аурой чрезвычайной плодовитости, особенно в месяцы, заканчивающиеся на «-рь»?

— Конечно, — бездумно поддакнул Драко.

— Боюсь, родители Гермионы ждут второго ребёнка.

Драко моргнул, позволив нелепому заявлению раствориться в абсолютной тишине между ними четыремя. Он посмотрел на Блейза, и тот отвёл глаза, аккуратно снимая нитку с маггловского платья Луны.

— Я сильно сомневаюсь, что Джин беременна.

Луна улыбнулась.

— Может, и нет. Но плодофеи здесь не без причины. Рано или поздно в этом доме появится ребёнок.

Драко громко сглотнул вино.

Тео снисходительно улыбнулся Луне:

— Я просто… без ума от тебя сейчас.

Йен Как-его-там вновь потянулся к Гермионе с очередным долгим бессмысленным объятием, и Драко решил, что пора и ему, жениху, принять поздравления.

— Прошу прощения.

***

— Прекрасно выглядишь, Гермиона.

— Спасибо, Йен, — осторожно отозвалась она, сохраняя вежливый (но не более того) тон.

— Когда твой отец рассказал, что ты выходишь замуж, я не мог в это поверить. В конце концов, ты всегда говорила, что брак — это устаревшая традиция, исторически сложившаяся из-за отсутствия независимости у женщин.

Звучало очень похоже на то, о чём она говорила в юности.

— Я повзрослела.

— Так и есть. Я знаю, что уже это говорил, но ты выглядишь фантастически, Гермиона.

— Спасибо. Ещё раз.

— Должен признать, когда твой отец сказал, что ты спрашивала обо мне, я был шокирован. Я ничего от тебя не слышал много лет.

— Вот как? — Гермиона отчётливо помнила, что её отцу не нравился Йен ровно до тех пор, пока они не расстались, несмотря на то, что тот тоже был уважаемым дантистом. Всё то время, пока они были вместе, отец уверял Гермиону, что Йен «слишком стар для неё» и к тому же «утомительный зануда». Конечно, в ту же секунду, что они расстались, её отец пригласил его на рыбалку и на воскресный ужин.

— О да. Он держит меня в курсе насчёт тебя, — сказал Йен, подмигивая. — Я так рад видеть тебя, Гермиона, — он потянулся к ней, чтобы обнять, но она была не в том состоянии, чтобы ответить ему тем же.

Совсем рядом раздалось покашливание.

— Драко Малфой. Как тут у вас дела?

Йен разомкнул объятие.

— А. Вы, должно быть, жених.

Драко растянул губы в деловой улыбке. В той, что он приберегал для особых случаев, когда приходилось иметь дело с людьми, которые ему не нравились.

— А вы, должно быть… извините. Боюсь, я не знаю, кто вы.

— Йен Ротко. Я старый друг Гермионы, — двое мужчин так сильно пожали друг другу руки, что Гермионе показалось, будто у них едва не затрещали кости.

Даже если это и было больно, Драко не подал виду.

— М-м. Забавно, но она никогда не упоминала о вас.

Гермиона мысленно вела переговоры со своим малышом, едва выросшим до размеров арахиса: «Пожалуйста, позволь мне выпить всего один бокал вина. Обещаю, я буду выполнять все твои капризы в следующие восемь месяцев».

— Что ж, расскажите мне, Йен, — с притворной вежливостью сказал Драко, — как близко вы знакомы с Эдвардом? Полагаю, именно он пригласил вас.

Йен улыбнулся. Драко подумалось, что у этого человека слишком много зубов.

— Я был интерном в их семейной клинике, когда только начинал практику. Мистер и миссис Грейнджер были моими наставниками в течение долгих лет.

— О. Значит, вы тоже дантист. А есть ли какие-то правила, запрещающие свидания с дочерью вашего шефа? Боюсь, я ничего не смыслю в правилах субординации дантистов, так что вполне могу ошибаться.

Йен улыбнулся, плотно сжав губы.

— Да, полагаю, как и правила, запрещающие встречаться с учителем своего сына.

— Драко, можно тебя на минутку? — позвала Гермиона.

— Само собой, — бросив последний взгляд на Йена Рот-лоха, Драко последовал за своей невестой мимо толпы, через холл и вверх по лестнице. Они оказались в той части дома Грейнджеров, где Драко не приходилось бывать раньше.

Гермиона повернула ручку двери, пропуская его в комнату, которая, как предположил Драко, когда-то была её детской. В тот же миг его язвительное настроение улетучилось — он чувствовал себя почти легкомысленным, находясь здесь.

Он не мог разглядеть, какого цвета стены в её комнате — так много книг было повсюду. Большой плюшевый медведь развалился на её кровати, и везде были развешены маггловские фотографии с ней, Поттером и Уизли в разные периоды юности и молодости. Здесь практически ничего не напоминало о Хогвартсе — Драко предположил, что её родители использовали эту комнату в качестве гостевой при необходимости. Он ухмыльнулся, беря в руки фотографию, на которой одиннадцатилетняя Гермиона примеряла отцовские очки. Просто очаровательно.

Он вздохнул. Поскорее бы увидеть их малыша.

— Не могу поверить, что я в комнате Гермионы Грейнджер.

Казалось, её это ничуть не позабавило.

— Что вообще происходит?

— Я сую свой нос в твоё прошлое. Это фотоальбом?

— Нет, я о другом. Что это такое было внизу?

— Гермиона, твой бывший парень, которого твой отец пригласил, чтобы взбесить меня, распустил свои руки. И, к твоему сведению, он первый начал, — Драко сделал глоток вина.

— Ты пьян?

— Немного, — три бокала вина за полчаса сотворят это с кем угодно.

Она вздохнула.

— Ты возненавидишь меня, если я попрошу тебя не пить? Мне же нельзя.

— О, кхм… — Драко потёр затылок. — Конечно же, нет. Ты совершенно права. Лучше пережить этот вечер трезвым, — он поставил бокал на комод.

Гермиона пожевала губу.

— Я вообще-то имела в виду совсем. Пока… не появится малыш.

— То есть… — Драко моргнул.

— Это бы так сильно мне помогло.

Что-то в её лице изменилось. Появилась наводящая на неприличные мысли кокетливость, отчётливо пахнущая манипуляцией. Но Драко, в его слегка опьянённом состоянии, был не в силах это распознать.

Он поскрёб ногтями под челюстью.

— Думаю, воздержание от выпивки меня не убьёт. Если ты можешь, то я и смогу.

Гермиона прелестно улыбнулась, обольстительно его целуя.

— М-м-м. Ты на вкус как Шардоне.

— М-м-м, — согласно промычал Драко, не позволяя ей оторваться от его губ. Его поцелуи становились всё настойчивее, опускаясь ниже и ниже к её челюсти. — Я единственный парень, который бывал в этой комнате?

— Да, — отозвалась Гермиона, откидывая голову назад.

Ловкие пальцы опустились к её груди, и у неё перехватило дыхание. Она стала такой чувствительной в последнее время.

— Хочу трахнуть тебя на этой кровати, — прошептал он ей в шею.

— Но… — Он с силой втянул ртом кожу над её ключицей, и Гермиона тут же потеряла ход мыслей. — Мы… должны… — Драко укусил её за плечо, а его пальцы скользнули к её соску. — Вечеринка.

— Мне плевать на эту чёртову вечеринку, — подхватив её под ягодицы, он поднял её на руки и перенёс на кровать. Кровать Гермионы Грейнджер. Ах, возможности.

— Драко, я… О-о-ох, — проникнув рукой под её блузку, он тут же стянул чашечку лифчика с её груди. Когда его язык широко пробежался по её коже, она не могла вспомнить ни единой причины для того, чтобы продолжить его отговаривать. Её ноготки впились в его затылок, и он не сдержал рычащий стон.

— Ты прекрасная дикарка, — прошептал он, вновь завладевая её губами и прижимаясь к ней бёдрами.

И в этот миг дверь распахнулась.

Гермиона в прямом смысле слова вскочила, и Драко скатился на пол.

— О боже! Папа!

Эдвард Грейнджер впился взглядом в Драко, развалившегося на полу и ощущающего, как стремительно опадает стояк.

— Значит, ты решил, что можешь ускользнуть с вечеринки, которую моя жена устроила специально для вас? И не просто ускользнуть, а прийти сюда и распустить руки с моей дочерью!

— Папочка, пожалуйста. Ты несправедлив по отношению к Драко, — сказала Гермиона, всё ещё красная от того, что Драко с ней делал.

— Принцесса, ты не могла бы оставить нас с Драко всего на минуту, пожалуйста?

Гермиона и Драко дружно посмотрели на него широко распахнутыми глазами.

— Гм, — она посмотрела на Драко, мысленно умоляющего её не выходить из комнаты, — что бы ты ни хотел сказать Драко, ты можешь сказать и мне.

Ярость во взгляде Эдварда, казалось, поутихла. Он пристально посмотрел на Драко:

— Тогда это может подождать. Но нам с тобой придётся поговорить.

— Согласен, — отозвался тот.

— Тем не менее вам обоим стоит спуститься вниз, пока Джин не начала вас искать, — он прикрыл за собой дверь, оставляя их наедине друг с другом.

На несколько долгих секунд между ними повисло молчание.

— Ну, не знаю, как ты, — с ложным оптимизмом проговорила Гермиона, — а я думаю, что всё прошло неплохо.

========== Если продолжишь в том же духе, я разведусь с тобой ==========

— Ну, не знаю, как ты, а я думаю, что всё прошло неплохо.

Сжав челюсти, Драко оттолкнулся от пола.

— Нам стоит спуститься вниз.

— Не волнуйся, — она потянулась, чтобы погладить его по плечу. — Я не дам ему устроить сцену.

— Я не волнуюсь, — не глядя на неё, он накрыл её ладонь своей. Его палец почти рассеянно пробежался по её костяшкам. — Гермиона, мы должны ему рассказать.

— Пока нет, — она крепче стиснула его ладонь. — Я знаю, как с ним управиться. Просто позволь мне взять всё в свои руки.

Драко взглянул на Гермиону сквозь чёлку, упавшую на глаза.

— Нет.

И вышел из комнаты.

В голосе Гермионы послышалась лёгкая паника:

— Драко? Куда ты?..

Едва спустившись вниз, он заметил мрачного Эдварда, приканчивающего уже третью порцию скотча. Он выглядел так, словно хотел, чтобы кто-нибудь подошёл к нему и спросил, всё ли у него в порядке.

— Прошу прощения, Эдвард. Можно вас на пару слов?

Драко обошёл его и, накладывая заглушающие чары, направился на кухню. Как и стоило ожидать, Эдвард следовал за ним по пятам, выглядя кипящим от ярости из-за того, что подчинился разодетому мальчишке.

— Ты не можешь вот так вызывать меня в моём собственном доме, парень. Я не знаю, как всё устроено в твоём шикарном поместье в Уилтшире, но в этом доме…

— Почему я вам не нравлюсь?

Эдвард уставился на него. Должно быть, его просто ошарашило то, что Драко, изнеженный маменькин сынок, осмелился это сказать. Наконец-то.

Эдвард хранил молчание, и Драко продолжил:

— Я люблю вашу дочь. Люблю больше всего на свете. Для большинства отцов этого было бы достаточно. Но вы?.. Я вас не понимаю. Вам словно…

— Ты мне не нравишься.

Настала очередь Драко уставиться на Эдварда.

— Что ж, с этого мы и начали.

— Ты недостаточно хорош для моей дочери.

— Грубовато, но предельно ясно.

Эдвард продолжил, будто бы не слыша:

— Когда Гермиона приезжала на каникулы из школы, она всегда рассказывала об одном грубом мальчишке, который придумывал ей грязные прозвища и всячески дразнил.

Драко едва не сболтнул, что он до сих пор время от времени обзывает её грязными словечками и дразнит, но теперь ей это, похоже, нравится. Он сильно сомневался, что Эдвард оценит юмор. К тому же каждый раз, когда Драко думал о том, насколько ужасно он вёл себя с Гермионой в Хогвартсе, ему становилось не по себе.

— Этот мелкий пацан говорил ей, что она не принадлежит его миру. И Гермиона его ненавидела. Ненавидела то, что он отстаивал, и то, что из-за него она не чувствовала себя на своём месте.

— Могу себе представить, — вздохнул Драко. Ничего из этого не было новостью. И всё же было странно слышать об этом в таких подробностях. У Эдварда не было ни одной причины умалчивать темы, которые Гермиона тактично обошла в разговоре.

— Так что представь себе моё удивление, когда она привела этого мелкого невежественного грубияна в мой дом и сказала, что влюблена в него.

Драко разглядывал узоры на столешнице кухонного острова. Он не знал, что сказать. Как защититься, когда и сам не находишь себе оправдание?

— Я понимаю.

Эдвард недоверчиво ухмыльнулся, скрестив руки на груди.

— Ты понимаешь?

— Если бы кто-нибудь обращался с моей собственной дочерью так, как я обращался с Гермионой в детстве, я бы подвесил его за яйца над полем для квиддича.

Эдвард покачал головой: слова Драко его ничуть не тронули.

— Ты не способен понять. У тебя нет дочери.

И тут Драко сказал два слова, от которых у Эдварда Грейнджера поседели даже волосы в ушах.

— Может, будет.

В тот самый момент, когда Драко осознал свою ошибку, Эдвард уже тряс его, схватив за грудки:

— Что ты сказал?

— Папочка? Что ты вообще делаешь? Отпусти Драко, сейчас же!

Гермиона! Он спасен. Конечно, она будет в бешенстве, когда поймёт, что он почти рассказал её отцу о ребёнке, не посоветовавшись с ней, но в эту секунду у него были проблемы посерьёзнее.

— Гермиона, что имел в виду этот… парень, когда сказал, что у него, возможно, будет дочь?

Она выпрямила спину, вызывающе сжав губы. Несмотря на её уверенную позу, Драко отчётливо видел, что она взбешена. Всего один взгляд в её глаза, и он заметил тот самый оттенок тебе-пиздец в её радужках.

— Он имел в виду… — она вздохнула. — Я беременна.

Отпустив Драко, Эдвард сосредоточил всё своё внимание на повзрослевшей женщине, которой когда-то давно менял подгузники.

— Ты — что?

— Эдвард, дорогой, что вы все делаете на кухне? — Джин застыла в дверях, ощутив напряжённую атмосферу в комнате. — Что происходит?

Не сводя глаз с Гермионы, Эдвард ответил:

— Наша дочь только что сообщила мне, что беременна.

Широко распахнутыми глазами Джин уставилась на Гермиону:

— Минни, дорогая, это правда?

Гермиона вздохнула.

— Я не хотела рассказывать так рано.

— Но у тебя будет ребёнок?

— Да.

— Ребёнок Дрейки?

— О, да бога ради, мама! Ты умрёшь на месте, если назовёшь его «Драко»? Он ненавидит это прозвище!

Драко рассмеялся над её признанием:

— Джин, она имела в виду, что…

— Я имела в виду, что вам обоим пора относиться к нам как к грёбаным взрослым! Мы с Драко не дети и можем принимать самостоятельные решения!

Все замолкли. Моргнув, Джин осторожно начала:

— Мин… гм… Гермиона, дорогая. Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты так выражаешься. Я понимаю, что ты целыми днями окружена подростками, но это ещё не значит, что стоит перенимать их словечки.

Гермиона потёрла виски:

— Проблема не в моих выражениях, мама.

— Конечно, не в этом! — вмешался Эдвард. — Проблема в том, что этот… негодяй соблазнил нашу дочь, склонил её к жизни во грехе, а потом оплодотворил её.

Драко сузил глаза:

— Признателен за ваше мнение насчёт наших отношений.

— Гермиона — это моё дело.

— Уже нет. Она взрослая женщина. Она собирается выйти за меня замуж, и ты ничего с этим не поделаешь.

Эдвард уже открыл рот, чтобы возразить, но Джин его опередила:

— Кажется, нам стоит открыть бутылку коньяка, которую мы берегли на чёрный день. Мы все выпьем по чуть-чуть, а потом обсудим это, как взрослые.

— Кроме меня, — возразила Гермиона.

Джин зависла.

— Это же пятидесятилетний «Chateau de Montifaud». В чём дело?

— В фетальном алкогольном синдроме, — закатила глаза Гермиона.

— Ах да, — Джин взглянула на Драко, — а ты, дорогой?

— Мама, нет, — ответила за него Гермиона. — Драко обещал, что тоже не будет пить, пока не родится ребёнок, чтобы поддержать меня.

— Вижу, моя дочь хорошо тебя натаскала, — издевательски усмехнулся Эдвард. — Не удивлён, что в ваших отношениях она за мужика.

— Знаешь что? — разозлился Драко. — Пошёл ты.

— Есть решение! — воскликнула Гермиона. В комнате стало тихо, все взгляды обратились к ней. Она прикусила губу. — Давайте все помолчат, пока я как следует не обдумаю, что сказать дальше.

Драко покачал головой.

— Ну уж нет, я сыт по горло его брехнёй. Ты можешь продолжать выдумывать причины для ненависти ко мне, но с этого самого момента мне наплевать на твоё отношение. Откровенно говоря, мне стыдно перед самим собой, что я переживал об этом так долго. Пока ты с должным уважением относишься к моим детям, можешь думать что угодно обо мне самом. Но если ты думаешь, что я просто сдамся и продолжу терпеть подобное отношение, ты серьёзно ошибаешься. Так что можешь взять своё мнение о наших с Гермионой отношениях и засунуть его в свой зад!

В комнате стало тихо.

Вдруг гневные складки на лбу Эдварда сгладились, словно их смыло приливной волной. Очень медленно его усы из их обычного напряжённого положения в уголках губ поползли вверх, а его плечи, а затем и всё тело сотряс смех. Сначала очень тихий, но постепенно всё более и более набиравший силу, пока его раскаты не заполнили всю комнату. Вскоре к нему присоединились Джин, успевшая опрокинуть порцию коньяка во время речи Драко, и Гермиона. Лишь Драко не разделял всеобщего обманчивого веселья.

class="book">Эдвард утёр выступившие слёзы.

— Гермиона, этот человек тебе не подходит, это невозможно. Он просто смешон, раз думает, что может разговаривать со мной в таком…

— Хватит, папа, — внезапно изменившееся настроение Гермионы заставило окончательно затихнуть отголоски смеха в комнате. — Ты хоть представляешь, насколько сам сейчас смешон? Столько лет таить обиду на мальчишку, которого ты даже не встречал, пока он не повзрослел, — это самое настоящее безумие.

Драко ощутил, что она нравится ему ещё сильнее, чем прежде.

— Он вёл себя вежливо, хотя ты относился к нему как к куску дерьма.

Джин поморщилась:

— Ну правда, дорогая. Эти выражения…

— Мама. Даже не начинай. Я сейчас трезва, беременна и очень зла, — она глубоко вздохнула и повернулась к отцу. — Папа, это то, что мне нужно. Драко — тот, кто мне нужен. Так что, если ты не можешь перебороть эту гигантскую обиду, тогда… тогда на этом всё.

Джин ахнула:

— Эдвард, ты сейчас же извинишься перед этим милым мальчиком, или, богом клянусь, будешь спать на диване до конца своей чёртовой жизни!

Гермиона медленно повернулась к матери, не в силах бороться с тенью ухмылки на своём лице:

— Что за выражения, мам.

— Я хочу сказать, Эдвард, — продолжала Джин, игнорируя насмешку Гермионы, — что ты не помешаешь мне общаться с внуком. Преодолей себя и принеси чёртовы извинения, иначе я… — она опасно сузила глаза, — иначе я пожертвую зубного «пеликана» из твоей коллекции, того самого, из семнадцатого века, в Британский музей стоматологии.

— Нет! Только не мою крошку, — взмолился Эдвард. — Ты хоть представляешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы его отыскать?

Гермиона закатила глаза.

— Да в самом-то деле, папа. На тебя повлияло не то, что вы потеряете меня, если ты не помиришься с Драко, а какая-то жуткая рухлядь для удаления зубов? Тебе стоит пересмотреть свои приоритеты.

— Я… — Эдвард понял, что он в ловушке. Главные женщины в его жизни загнали его в угол, используя всё то, что он любил, против него самого. У него не было выбора. Переключив внимание на Драко, он смущённо пробормотал: — Есть вероятность, что я немного перегнул палку с тобой.

— Немного? — переспросил Драко.

— Эй, ты издевался над моей дочерью. «Немного» — это всё, что ты получишь.

По правде говоря, это было даже больше, чем ожидал Драко.

— Меня устраивает.

Гермиона ткнула отца локтем:

— Папочка, пожми Драко руку.

— Это не обязательно, — тут же отозвался Драко, припоминая, как силён кулак Эдварда Грейнджера — словно пресс, пытающийся скомпоновать мусор.

— Нет, Гермиона права. Пожми мою руку, Драко.

Он с сомнением уставился на протянутую в знак примирения ладонь.

— Не забывай, что ты гораздо крупнее меня, о чём неоднократно напоминал мне в прошлом.

Они пожали друг другу руки. И это было не так уж и ужасно.

— Неплохое рукопожатие для мужчины с женскими руками, — Эдвард смотрел прямо в глаза Драко.

— Вот и хорошо. Над твоим тоном поработаем позже, — отозвался Драко.

Джин наблюдала за сценой со слезами на глазах.

— Я так рада за вас с Драко, Гермиона. И ты права. Вы уже взрослые, и мне не стоит называть вас этими прозвищами.

Гермиона внезапно ощутила вину за то, что в порыве ярости вывалила на мать всю правду.

— Мама…

— Нет-нет, ты права, — Джин пьяно ухмыльнулась. — Я всего лишь хотела устроить для вас милую вечеринку, — она внезапно вцепилась в предплечье Эдварда: — И в будущем тебе лучше быть милым с этим молодым человеком, Эдвард Грейнджер. Он подарил нам внука!

С непривычно жалким выражением на лице, которое можно было интерпретировать только как страх перед женой, Эдвард попытался оправдаться:

— Джин, ты же знаешь, что я…

— У них с Гермионой будут прелестные дети. Вы ведь не собираетесь останавливаться на одном, да, Гермиона?

Та изумлённо посмотрела на свою пьяненькую мать, переведя затем взгляд на Драко в поисках поддержки. Он лишь улыбнулся в ответ на её замешательство.

— Эм… это случилось довольно неожиданно, мама.

— Ну ещё бы, — проворчал Эдвард, пристально глядя на Драко. — Разве вы, волшебники, не верите в планирование семьи?

— Ты же понимаешь, почему я не могу обсуждать эту тему с тобой, Эдвард?

— Пожалуй, это мудрое решение.

— Мы всё уладили? — вмешалась Гермиона. — Потому что по ту сторону двери очень много людей ждут, пока мы все выйдем отсюда.

Драко закатил глаза:

— Кстати, не могу не спросить, Джин. Каким невероятным образом тебе удалось связаться с моей тётушкой Лукрецией?

— О, это всё твой друг, мистер Забини. Он был очень любезен.

Драко согнулся пополам в приступе смеха, обхватив себя за рёбра, чтобы удержать лёгкие в своём теле. Он не мог успокоиться довольно долго, пока, наконец, не выпрямился, вытирая глаза:

— Прошу прощения. Просто… так странно слышать это о мистере Забини, — он был уверен, что даже подчинённые не называли так Блейза. А ещё ни один человек, пообщавшийся с ним больше минуты, не назвал бы его «любезным».

Эдвард хмыкнул:

— Не нравится мне этот парень.

— Он никому не нравится, папочка, — Гермиона доверительно положила ладонь на его плечо.

— Мне не стоило приглашать твою тётю, дорогой? — спросила Джин.

— Ну… кажется, мне стоит предупредить вас обоих, — он повернулся к Эдварду, показывая, что обращается и к нему тоже, — что моя семья ужасна. Если вы задумываетесь, почему в детстве я был мелким засранцем, вам достаточно взглянуть на людей с моей фамилией.

Эдвард усмехнулся:

— Прелестно. Тогда ты не будешь иметь ничего против наших родственников.

— Я возражаю против наших родственников, папочка, — Гермиона повернулась к матери. — Пожалуйста, скажи, что мне не нужно приглашать их на свадьбу.

— Дорогая, я их даже сюда не хотела приглашать. Но твоя тётушка Пруденс настояла на том, что они должны познакомиться с Драко.

Гермиона пристально посмотрела на Драко.

— Она отлично поладит с твоей тётушкой Лукрецией, — тётя Пруденс была одной из тех женщин, верящих, что они могут высказывать любые расистские, сексистские и вообще оскорбительные соображения о ком угодно, если после этого добавить: «Дай им бог здоровья» — и прижать руку к жемчугам на груди.

Эдвард похлопал Драко по плечу:

— Ну что, идём знакомиться с множеством людей, которые загнутся через пару-тройку лет.

***

У Драко уже сворачивались в трубочку уши от болтовни странного мальчишки-слизеринца по имени Брейди Фитч. По-видимому, он был близким другом Джеймса Поттера, так как они ни на шаг не отходили друг от друга на протяжении всего вечера.

— И видите ли, мистер отец Скорпиуса, именно поэтому мне кажется, что вы должны попросить профессора Грейнджер взглянуть на моё эссе. Бессонница меня замучила.

— Ну да-а-а, — прищурив глаза, Драко посмотрел на Джеймса Поттера, чтобы убедиться, что это не шутка. Тот, однако, отказывался поднимать взгляд со своих ботинок. — Я правда не могу этого сделать. И даже если бы попытался, она бы ни за что не стала меня слушать. Но, эй, всё это звучит ужасно. Уж извини меня за такие слова. Но если у тебя правда проблема, стоит получить справку у мадам Помфри.

Брейди кивнул:

— Туши, мистер отец Скорпиуса. Туши.

— Туше, — шёпотом поправил Джеймс.

Драко сделал большой глоток газированной воды, притворяясь, что она сдобрена водкой.

— О, смотрите-ка. Тут ещё пара людей, с которыми мне нужно поговорить. Прошу прощения, — и Драко сбежал к Блейзу и Тео.

Последний обнюхивал кукурузную тортилью, держа её двумя пальцами.

— Ну и странная же здесь еда, приятель.

— Она маггловская. Кто-нибудь из вас видел моего сына?

Блейз ухмыльнулся.

— Я видел. И на твоём месте я бы не спускался в уборную на первом этаже.

— Почему? Он в порядке?

— М-м-м, — простонала Роза в рот Скорпиуса, когда он обхватил её грудь под джемпером. — Если хочешь, можем пойти дальше, — сказала она, снова поймав его губы.

Скорпиус застыл.

— Здесь?

— Ага, — она снова потянулась к его губам, но Скорпиус увернулся.

— То есть… здесь, в уборной Джин и Эдварда? Хочешь, чтобы я снял твой бюстгальтер, пока мы прячемся здесь во время помолвки моего отца? В доме моих будущих бабушки и дедушки?

— Ну… да.

Он моргнул. Его рука всё ещё была под её джемпером.

— Ну ладно.

Они вновь набросились друг на друга, и как только Скорпиус близко прижался к ней, попытавшись стянуть с неё джемпер, дверь распахнулась.

— Эй! — вскрикнул Скорпиус, заслоняя свою девушку.

— Эй! — вскрикнул Блейз, прикрывая глаза.

— Уйди отсюда, дядя Блейз!

— Да-да. Я уже, — отозвался тот, закрывая за собой дверь.

— О, он выглядел так, словно был более чем в порядке, — ответил Блейз с непристойной ухмылкой.

Драко поморщился.

— Не нужно быть грубым.

— Я просто сказал. Твой сын тот — ещё ходок.

Тео подтолкнул Драко:

— Кстати, раз уж мы заговорили о поцелуях по углам, бывший парень Гермионы классно целуется.

Драко моргнул.

— Даже… даже не буду пытаться тебя понять, Тео.

Тот поморщился:

— Хотя я почти уверен, что он раньше не делал минет, я на себе прочувствовал все его зубы.

— Так, достаточно! Ты потаскун. Пойду поговорю с кем-нибудь более подходящим по уровню умственного развития.

Ушедшего Драко быстро заменил Альбус Поттер.

— Кажется, я вижу здесь двух джентльменов с достоинством и стилем.

— Ты сын Поттера, — узнал Блейз.

— Альбус Поттер, к вашим услугам, — отозвался тот, пожимая им руки. Двое с половиной мужчин кивнули друг другу, разделив минуту дружеского молчания.

— Что ж, — начал Альбус, — может, у кого-то из вас есть немного травки на продажу?

— Зависит от того, — ответил Блейз, — работает ли твой отец аврором.

— Да кто его знает, — отмахнулся Альбус. — Ну так что, у кого-нибудь из вас есть?

— Послушай, пацан, — сказал Блейз со снисходительной улыбкой, — мы взрослые люди, управляющие целыми трастовыми фондами, а не парочка сопливых подростков, — он сделал глоток шампанского. — Конечно, есть.

Тео поднял бровь, глядя на странного подростка:

— А сколько тебе лет?

Его вопрос выбил Альбуса из колеи.

— Ну вот, снова. Ты меня очень разочаровал, Тео.

И во второй раз за день Блейза и Тео бросили в одиночестве.

— Где Луна? — поинтересовался Тео.

— А как ты думаешь?

— Нарглы, — одновременно сказали они.

Тео хмыкнул, наблюдая за Альбусом, подошедшим к своему брату и его, очевидно, гею-кавалеру.

— Только я это чувствую или ты тоже считаешь, что однажды этот парень будет править чёртовым миром?

Блейз уже обратил внимание, что мальчик совсем не похож на своего выпендрёжника-отца. Скорее, он сочетал лучшие качества своей до непристойной степени харизматичной матери и изощрённый ум, которым славился их общий факультет. Всего несколько лет, и он, пожалуй, станет новым лучшим другом Блейза.

— О, несомненно.

***

— Не возражаете, если я постою рядом с вами? — спросил Альбус. — На этой вечеринке ощущается острая нехватка компании. Все чересчур одержимы возрастом.

— Где же твой друг? — возразил Джеймс.

Альбус издал скучающий вздох.

— По-видимому, у него брачный период.

— Гадость, — сказал Брейди.

Альбус кивнул, ткнув в сторону Брейди большим пальцем.

— Этот парень в теме, — он хихикнул, наблюдая, как изворачивается Саймон, пытаясь завязать разговор с их сестрой, Лили. — Ты это видишь? — обратил он внимание Джеймса на эту душераздирающую сцену.

— Просто подожди. Папа скоро это прекратит. Но ему лучше привыкнуть к такому, потому что Лили наверняка унаследует мамины… параметры.

— Это мерзко, но да, — Альбус осмотрел комнату. — Невероятно скучная вечеринка.

— Могу сделать сальто назад, — с энтузиазмом предложил Брейди, — хочешь посмотреть?

— Нет, не стоит, приятель, — отозвался Альбус. — Я подумывал о том, чтобы умыкнуть у Эдварда немного хорошего пойла, над которым он так трясётся.

— Мы в деле, — согласился Джеймс.

По пути на кухню Альбус ткнул брата локтем под рёбра:

— Итак, теперь у вас всё по-настоящему? — он указал на Брейди.

Джеймс попытался скрыть покрасневшие щёки.

— Заткнись.

— Никогда.

— Ну, а что насчёт тебя? Как дела с той девушкой?

Альбус замер на месте.

— Мы правда разговариваем об этом? — Джеймс пожал плечами. — Ну, тут такое дело, — он закинул руку на плечо брата, — я облажался.

— Ты в порядке?

— Да, — и это была правда. — Я никогда не планировал быть парнем, который влюбляется в конце истории. Моё будущее всё ещё где-то бродит.

— Ты чертовски странный, — хмыкнул Джеймс.

Джеймс не дотягивал до Скорпиуса, но тусоваться с ним было не так уж и плохо.

***

Драко подошёл к свежевыбритому, в костюме с иголочки Гарри и нервно дёргающемуся Рону.

— Привет, — слегка недовольно поприветствовал его Рон. — Твой сын что-то слишком надолго застрял в туалете. Я не могу зайти туда и спросить, что с ним, потому что это было бы жутко, но тебе стоило бы проверить, как он.

— Беспокоишься о здоровье моего сына? Так заботливо с твоей стороны, Уизли.

— Что-то вроде того.

— Замечательно. Пока буду там, мне проверить ещё и твою дочь? — спросил Драко.

— Ты, — прорычал, стиснув зубы, Рон и сжал руку в кулак, чтобы успокоиться. — Роза со своими братьями и сёстрами.

— С кем из них? С одним из тех, которые ошиваются около коллекции спиртных напитков Эдварда, или с той, с которой болтает ещё один странный друг Скорпиуса? — сказал Драко, вежливым кивком указывая на Альбуса и Лили.

Гарри резко обернулся.

— Да ты, нахрен, шутишь? Она слишком юна, чтобы думать о мальчиках.

— Скажи это мальчикам, — Драко с тоской глянул на их напитки, ослабляя воротник. — Не могу поверить, что пообещал Гермионе не пить, пока не родится ребёнок.

— Подкаблучник, — Гарри отхлебнул виски.

— Сказал мужчина, которому однажды пришлось утром бежать за цветами своей жене, потому что он разозлил её во сне, — парировал Драко.

Рон ткнул Гарри в бок:

— Эй, дружище. Это не моё дело, но этот крепкий парень вроде как… с Джеймсом?

Гарри посмотрел на своего сына, который в этот момент пытался помешать Брейди съесть банан вместе с кожурой. В его глазах светилось нежное выражение, которое Гарри ещё не приходилось видеть раньше.

— Не знаю. Он ещё ничего не рассказал, — и, как ни странно, Гарри это не беспокоило. Однажды Джеймс будет готов — и он тоже.

— Я слышал, ты дал отпор Эдварду, — сказал Рон, меняя тему.

Драко сжал переносицу двумя пальцами.

— Это был один из самых неприятных моментов в моей жизни. Примерно как когда меня обнял хренов Волдеморт.

— Вы много времени провели на кухне. Что там случилось?

Драко пожал плечами:

— Мы с Эдвардом немного поорали друг на друга. Джин всплакнула. Она часто плачет, когда выпьет.

— Я знаю, — одновременно отозвались Гарри и Рон.

— В конце концов, я отец их внука, так что Эдварду придётся хотя бы притворяться, что я ему нравлюсь, иначе Гермиона больше не приедет к нему в гости, а Джин отнимет его игрушки. Так что у нас всё хорошо.

— Мы видели, что ты познакомился с Йеном, — сказал Рон. — Чёртов идиот. Он никому из нас не нравился.

— Говорят, минет он делает хреново, — вставил Драко.

Гарри и Рон молча попеременно моргали.

— Нет, — сказал Гарри, — нет. Даже не хочу в это вникать. Боже, Гермиона. Слава богу, — его лицо просияло при виде лучшей подруги. — Если вы меня извините, мне пора приступить к своим отцовским обязанностям.

***

— Почему я никогда тебя не встречал? — Саймон попытался небрежно прислониться к стене, строя из себя чертовски крутого парня.

Лили отодвинулась от него, выходя из облака спрея «Axe», которое окружало парня.

— Потому что я на втором курсе. Кажется, я уже говорила об этом.

— А ты дерзкая, да?

— Ты знаком с моими братьями. Мне есть у кого поучиться.

— Мистер Поттер! — Саймон выпрямился при виде Гарри. — Если позволите, вы сегодня особенно…

— Не сегодня, приятель. Не сегодня, — сказал тот, схватив Саймона за плечи и отодвигая его от своей юной дочери.

***

— О чём вы тут болтаете? — спросила Гермиона.

— Ни о чём таком, — отозвался Драко, обнимая её за талию. — О том, как сильно я нравлюсь твоему отцу.

Она усмехнулась ему в грудь.

— Этот день был ужасно выматывающим.

Он массировал её спину, вырисовывая маленькие круги.

— Да. Слишком много всякой… человеческой фигни. Это точно.

— Так показалось только мне или всё это и правда выглядело как много шума из ничего?

— Что конкретно?

Гермиона вздохнула.

— Да… всё. Обиды моего отца на тебя. Наши друзья и их маленькие драмы. Скорпиус и Роза, занимающиеся… да чем бы они ни занимались. Мои другие крестники. Мои родители. Всё это. Мы все суетимся, но, в конце концов, это просто жизнь.

Драко согласно хмыкнул.

— Уставшая, ты становишься почти философом.

— Я серьёзно, Драко. Нам всё происходящее кажется сложным, но это не так, правда. Это просто… ерунда. Совокупность событий, которые кажутся важными, но по большому счёту всё это пустяки. Ведь так?

— Ну, ты сама всё сказала, любимая, — он поцеловал её в лоб, — мне нечего добавить.

— М-м-м, — её веки затрепетали, — так хорошо, — она вдруг разомкнула объятия, уходя прочь.

— Эй, ты куда? — спросил Драко.

— Меня сейчас вырвет.

— Опять?

— Во всём виновата эта чертовка, — отозвалась Гермиона, указывая на живот.

Наблюдая за тем, как она спускается по лестнице, Драко вздохнул: несмотря на грубое выражение, его невеста только что назвала их ребёнка «она».

***

С верой в справедливость мира Гермиона торопилась в ближайшую уборную, чтобы во второй раз за вечер опустошить свой желудок. Это чувство развеялось, стоило ей распахнуть дверь.

— Да задери вас черти, опять? Иисус, Мария, Иосиф и хренов верблюд, да вы просто… — жестокий позыв рвоты прервал её тираду, вывернув содержимое желудка Гермионы на новый ковёр её матери.

Из-за двери раздалось тихое покашливание:

— Кхм… тётя Гермиона? Ты ведь не расскажешь моим родителям об этом?

— Да, и моему папе, это было бы очень, очень здорово. И, эм… я слышал, что скоро стану братом. Это круто. Мои поздравления.

Гермиона тяжело и медленно дышала ртом, с её губ сорвалась капелька тягучей слюны. Она вздохнула.

— Спасибо. Гм… не буду мешать.

Её стремление держать всё под контролем бушевало внутри, но она примирилась с истиной, которую всегда избегала. Это жизнь. И некоторые вещи происходят, хочешь ты того или нет.

И это не так уж плохо.

========== Мирам ==========

Девять месяцев спустя…

Драко укачивал на руках крошечную вопящую проказницу, ощущая, как печёт под веками глаза.

— Пожалуйста, перестань плакать, — умолял он, — пожалуйста.

В ответ она, зажмурив глаза, открыла рот пошире и закричала пуще прежнего.

Бедный Драко был измотан. Ему не удавалось выспаться уже несколько дней. Казалось, Мирам считала прожитыми зря те секунды, когда внимание родителей не было сосредоточено исключительно на ней.

Они были вынуждены заниматься сексом по расписанию. Идея Гермионы. Уимси присматривала за Мирам вечером, пока Гермиона и Драко попытались тайком ускользнуть наверх, чтобы побыть наедине. Но даже это пошло не по плану.

— Я собираюсь оттрахать тебя как следует, — шептал Драко, целуя её ключицы.

— О, да… ты… — Гермиона громко зевнула.

— О нет, только не…

Но было слишком поздно. Драко мощно зевнул, и уже через несколько секунд они пускали друг на друга слюни в отключке. Хотя выспались они просто прекрасно, Драко планировал вымотать силы своей невесты совсем другим способом.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — шептал Драко, — чего ты хочешь? Я дам тебе всё что угодно.

Мирам уже поела. Драко сменил ей подгузник всего двадцать минут назад. И она просто ненавидела свою пустышку. Всякий раз, когда ей пытались дать её, Мирам выплёвывала её и швыряла на пол.

В будущем она обещала стать весьма талантливым загонщиком.

Словно доказывая эту мысль, Мирам врезала крошечным кулачком по его подбородку.

Драко прикрыл глаза, глубоко дыша.

— Я люблю тебя. Правда люблю. Но ты чудовище, — он расслышал отдалённый треск Летучего пороха из соседней комнаты, сигнализирующий о возвращении Гермионы с обеда с Джинни. Драко надеялся, что к этому моменту Мирам уже угомонится, ведь так он бы доказал ей, что и она может хоть иногда выходить из дома. Её пришлось практически шантажировать, чтобы заставить пообедать с Джинни. Всего через месяц была назначена дата их свадьбы, и Гермиона переживала больше, чем когда-либо. Ей была необходима передышка.

К тому же это был шанс сблизиться с Мирам. На данном отрезке жизненного пути у них не было ничего общего, кроме ДНК и любви к груди Гермионы. Но Драко мог наладить контакт, укачивая её на руках, меняя грязные подгузники и позволяя ей использовать себя в качестве мишени для фонтанов из рвоты.

И всё-таки ему бы очень хотелось, чтобы она стала чуточку старше и они могли поболтать о квиддиче или о чём-то подобном.

Драко продолжал покачивать свою вопящую дочь. Его глаза покраснели и высохли из-за того, что Драко целую вечность не позволял себе моргать, чтобы не заснуть. Гермиона вошла в комнату, а он не нашёл в себе сил даже на то, чтобы с ней поздороваться.

— Как там Джинни? — глухо спросил он.

— В порядке. То есть уже не совсем в порядке. Я её прокляла, — она плюхнулась на диван рядом с ним.

Решив сменить тактику, Драко положил младенца на грудь, поглаживая по спине. Возможно, ей просто нужно срыгнуть.

— Могу я спросить почему?

Гермиона закатила глаза — тоже сухие и покрасневшие от недосыпа.

— Она купила подарок Мирам.

Драко замер.

— Не понял.

— Погоди, сейчас покажу, — сказала она, вытаскивая какую-то вещь из своей сумки. — Вот.

Драко наконец моргнул. Это были ползунки с надписью «Мои родители потрахались девять месяцев назад, а я получила за это идиотскую футболку». Он сузил глаза:

— Ну уж нет. Она это не наденет.

— Так я и сказала, — Гермиона потёрла виски. — Она поспала? — в ответ Мирам закричала. И мать, и отец, умудрённые опытом, даже не поморщились от громогласной истерики Мирам.

— Нет, — отозвался Драко.

Гермиона вздохнула.

— Ну конечно же, она не спала. Она никогда не спит. Младенцы-демоны не спят.

— Это твоя вина.

— Что?

— Я хотел назвать её Ара в честь созвездия в южном полушарии, рядом с созвездием Скорпиона. Но не-е-ет. Тебе же нужно было выбрать ей эзотерическое и легкомысленное имя.

— Мирам — прекрасное латинское имя.

Драко глухо рассмеялся.

— Это дословно означает «сюрприз». Она скоро об этом догадается. Вероятно, уже, — прищурившись, он взглянул на ребёнка. — И как давно ты знаешь? Ты тоже гений, как и твоя мать?

— Драко, дорогой. Без обид. Но ты говоришь как чокнутый шизик. Ты сходишь с ума. Отдай мне её и иди спать.

— Нет, я…

— Не спал уже несколько дней. Отдай мне моего ребёнка.

Он передал ей вопящую малышку и потёр лицо ладонями.

— Как и ты.

Гермиона прижала младенца к груди.

— Не могу поверить, что говорю это, но как думаешь, может нам стоит позволить эльфам помогать нам немного больше, чем до сих пор?

Глубоко вдохнув, он произнёс так, словно повторял это уже несколько тысяч раз:

— В книгах для родителей говорится, что с самого раннего возраста важно непосредственно заботиться о ней, чтобы она чувствовала…

— К чёрту твои книги.

Драко моргнул, а затем какое-то время смотрел на неё невидящим взглядом, прежде чем понял смысл её слов.

— Это… без преувеличения просто невероятно, что я это слышу от тебя.

— Иди поспи, Драко.

— Но я…

— Клянусь Цирцеей, Драко. Если ты не пойдёшь наверх прямо сейчас и не уляжешься в чёртову постель, я собственными руками сделаю тебе вазэктомию, чтобы впредь нам не пришлось больше никогда беспокоиться о «сюрпризах» подобного рода.

Драко кивнул, зевая.

— Ладно. Ладно, — он сонно причмокнул губами. — Что я собирался сделать?

Гермиона хихикнула.

— Просто поспи, милый.

— Ладно. Спокойной ночи, — свернувшись в позу эмбриона, он провалился в сон прямо на диване.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — успокаивающе ворковала Гермиона над плачущей дочерью. — Всё хорошо. Мама рядом.

Она обманула Драко. Предложив назвать их дочь именем Мирам, она умолчала о более глубоком значении — удивление, трепет, нечто невероятное. Ведь именно это Гермиона и ощутила; тянущее чувство где-то в районе сердца, когда увидела этого удивительного и очаровательного человечка, которого она помогла создать.

Но было весьма забавно позволять Драко думать, что это имя — намёк на незапланированно случившееся зачатие.

Мирам, девочка-чудо, продолжала плакать. Она рыдала крупными горькими детскими слезами, которые одновременно разбивали сердце Гермионы и раздражали её до глубины души. Она всегда думала, что ни единое человеческое существо на свете не должно вести себя так: плакать без причины, пока не решит, что пора остановиться, или не получит то, что ему хочется.

— Это совсем не мило, — сказала она, похлопав Мирам по спине, вспоминая мантру, подсказанную ей Джинни: «Люди не едят своих детей. Люди не едят своих детей. Люди не едят своих детей».

Медленно, но верно крики Мирам стихали в объятиях матери. Гермиона поцеловала дочь в лоб, когда у той наконец начали слипаться глаза.

— О, мой милый маленький демон. Мы с папочкой тебе ещё покажем.

— Агу! — с улыбкой отозвалась Мирам.

***

Три года спустя…

— Нет, папочка. Нет! Мисс Пушистик любит фиолетовую чашку, а мистер Усатик розовую! — Мирам поменяла чашки местами согласно предпочтениям плюшевого гиппогрифа и игрушки-льва.

В данный момент Драко был почётным гостем на чаепитии в честь свадьбы мисс Пушистик и мистера Усатика. На нём было ярко-розовое боа из перьев и сверкающая тиара, очень похожая на ту, что венчала светловолосую кудрявую голову его трёхлетней дочери.

— Разве у них нет одинаковых чашек? В конце концов, они собираются объединить свои активы, и всё, что было собственностью мистера Усатика, скоро будет принадлежать мисс Пушистик.

Мирам захихикала:

— Ты такой глупый, папочка. Мистер Усатик любит розовый. Это его любимый цвет.

Драко прищурился. Он подозревал, что у Гермионы состоялась беседа с дочерью о «токсичности традиционных гендерных ролей» или о чём-то подобном. Первой зацепкой было то, что мисс Пушистик решила оставить свою фамилию. По-видимому, Драко проникся тирадами своей жены сильнее, чем думал, ведь в этот самый момент он играл с дочерью, даже не возражая против парных аксессуаров.

— О, теперь понятно. Пожалуйста, извини, что я всё перепутал.

— Ты должен извиниться перед мистером Усатиком, — Мирам подняла на него свои большие влажные карие глаза, так похожие на глаза матери. Драко даже в голову бы не пришло отказать ей, и, подняв игрушку-льва, он с полным раскаянием произнёс: — Мистер Усатик, я искренне надеюсь, что вы примете мои смиренные извинения за то, что я едва не вручил вашу розовую чашку вашей жене. — Понизив голос до шёпота, он продолжил, наклонившись к уху игрушки: — Хотя вот тебе дружеский совет, приятель. Хорошо бы тебе научиться делиться, и чем раньше, тем лучше, ведь скоро мисс Пушистик решит, что ей нравится пить чай из розовой чашки, а тебе придётся довольствоваться фиолетовой до скончания времён.

Комнату заполнил смех Мирам, и Драко не расслышал хлопок Летучего пороха.

— Мамочка!!! — с непостоянством, присущим лишь детям, Мирам тут же потеряла интерес к празднованию свадьбы четы Пушистик и Усатика и вскочила, приветствуя мать.

Гермиона подхватила её на руки, целуя в щёку.

— Ты была хорошей девочкой? Слушалась своего папу сегодня?

— Папочка сказал, что когда мистер Усатик женится на мисс Пушистик, она получит всё, что захочет.

Гермиона изогнула бровь, глядя на нервно посмеивающегося над предательской детской прямотой Драко.

— Дети. И откуда она всё это берёт.

Ухмыльнувшись, Гермиона опустила Мирам на пол:

— Может, ты хочешь пойти на кухню и попросить, чтобы Куинси сделал для тебя горячий шоколад?

И без того большие глаза Мирам округлились:

— Ну мам! Я боюсь Куинси.

Драко прикусил губу: единственным, чем было похоже детство его дочери на его собственное, был страх перед старым ворчливым домовиком.

— Скажи, что я разрешила тебе выпить одну чашку.

— Хорошо, мамочка, — в мгновение ока Мирам сорвалась с места и исчезла за углом облачком кудряшек, блёсток и кружева.

Не теряя времени, Гермиона рухнула на диван:

— И сколько сладостей она выпросила у тебя сегодня?

Драко пожал плечами, обдумывая ответ.

— Ну, кажется, всего одно печенье после обеда.

— Драко.

— Ладно, несколько, — смысла лгать не было. Жена чуяла его враньё за милю. Блейз постоянно поддразнивал, что Гермиона и Мирам так вьют из него верёвки, что удивительно, как он вообще может стоять прямо.

Гермиона потёрла уставшую шею.

— Раз уж ты так её балуешь, то и уложить её сможешь сам.

— Справедливо, — отозвался Драко, упав рядом с ней на диван и отталкивая её руки, заменяя своими.

— М-м-м. Просто потрясающе. Это практически отвлекло меня от того, во что ты одет.

Проигнорировав, Драко продолжал разминать её уставшие мышцы.

— Только настоящие мужчины могут позволить себе носить розовые перья, — он коснулся губами изгиба между её шеей и плечом.

Гермиона усмехнулась.

— Как думаешь, как скоро я смогу уложить Мирам в постель, чтобы это не считалось жестоким обращением с детьми?

— Учитывая, как она возбуждена, вероятно, не раньше полуночи, — ответил Драко, снова целуя её шею. — Тяжёлый день?

— Просто долгий. Роза и Скорпиус станут звёздами выпускной церемонии. Роза заставила нас прогнать весь сценарий пять раз подряд, и я торжественно объявляю, что больше не поверю Скорпиусу, если он попросит о «коротенькой консультации по поводу моды». Он потратил тридцать минут, мучаясь над выбором карманного платка, который бы лучше всего сочетался с цветом кисточки на его шапочке выпускника.

— Мой мальчик.

— Ага. Ты потратил бы все сорок.

— Что ж, к счастью для Хогвартса, мне не предлагали должность старосты школы, так что я не добрался до организации бала.

— И верно, к счастью. Хоть ты уже и не такой придурок, раньше ты был просто невыносим.

Он усмехнулся ей в шею, горячо прижимаясь раскрытым ртом к коже чуть ниже уха.

— Ты заметила, что мы сейчас одни?

— А как ты думаешь, зачем я отправила Мирам на кухню? — её глаза коварно блеснули. Гермиона старалась не позволять дочери лакомиться шоколадом до ужина. Однако попытки привить правильные привычки в питании были тщетными: чаще всего Мирам отказывалась есть что-либо, за исключением макарон с сыром.

— Коварная распутница, — Драко вскочил с дивана и тут же начал раздеваться, скидывая ботинки. Возможно, это было бы чуть более сексуально и менее смешно, не будь он всё ещё в тиаре и боа, в которые его нарядила Мирам для чаепития. — Что не так? — спросил он, глядя на хихикающую Гермиону.

— Ничего, просто… — она вздохнула. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Драко с той озорной ухмылкой, от которой у Гермионы начинали дрожать колени. — А теперь снимай свою чёртову одежду, женщина.

— Ты мне не хозяин, — игриво отозвалась она.

Озорное настроение Драко слегка поутихло:

— Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, не дай Мирам услышать от тебя что-то подобное. Она будет в восторге.

В глазах Гермионы немедленно отразился страх от перспективы взрастить внутреннего зверя дочери. Она решительно кивнула в знак согласия. С отсутствующим взглядом она представляла, как их дочь притопывает ножкой в стиле Ширли Темпл, заявляя: «Ты мне не хозяйка!» Их малышка впитывала практически всё, что они говорили или делали.

Прищурившись, Драко посмотрел на жену:

— О чём ты?.. О, нет, нет, нет. Я не хотел убить всё настроение. Прошу тебя, не дай ему исчезнуть, — он снова поцеловал её. — Вот так. Давай помогу тебе выбраться из этой одежды, — скользнул ладонью по её спине к застёжке бюстгальтера, освобождая её грудь, и Гермиона захихикала в его губы.

— Папуля! Мамуля! — Мирам вбежала в комнату, её рот был измазан шоколадом.

Словно в огне, Драко тут же выдернул руку из-под рубашки Гермионы. Та же, в свою очередь, выпрямилась на диване, застёгивая пуговицы, пока Драко незаметно натягивал брюки. Чёрт. Ему же почти удалось!

— Что такое, солнышко?

— Можно я надену своё платье Эльзы, когда мы завтра пойдём смотреть на Скор-писа и Розу на сцене?

Хотя несвоевременное появление их дочки и означало, что Драко может распрощаться с мечтой заняться сексом с женой на диване, он всё равно был очарован её просьбой. Мирам ещё не освоила произношение имени своего брата, а маггловские сказки увлекали её явно сильнее, чем волшебные. С тех пор, как Эдвард и Джин сводили её в кино на «Холодное сердце», она во всём подражала Эльзе. Гермиона поддразнивала Драко, что иначе и быть не могло: девочка из семьи Малфой не могла не найти родственную душу в угрюмой ледяной королеве с необычайно светлыми волосами. Он же лишь по-взрослому показал ей язык и дёрнул за прядь волос. Наличие трёхлетнего ребёнка в доме серьёзно ставило под сомнение преимущества быть взрослым.

Оправив одежду, Гермиона вышла из-за дивана.

— Это зависит от того, найду ли я разбросанные по полу мелки в твоей комнате.

Мирам решительно покачала головой.

— Я собрала их, мамочка. Честно-пречестно!

Гермиона кивнула:

— Что ж, хорошо, — Гермиона мысленно сделала пометку попросить Уимси отпарить платье Эльзы. Обычно она пыталась регулировать, как часто Мирам его носит, ведь иначе девочка надевала бы это платье каждый день. Саму Гермиону обошла стороной любовь к принцессам, однако она считала милым увлечение дочери.

— Ура-а-а! — Мирам завертелась вокруг своей оси по комнате. — Я с папулей играем в чаепитие. Хочешь поиграть с нами?

— Мы с папулей, — поправила Гермиона. — Да, конечно.

Хоть она и рассчитывала поиграть с Драко совсем в другую игру по возвращении домой, для неё было в новинку наблюдать за Малфоем в тиаре, ведущим вежливую беседу с игрушечными животными и потягивающим воображаемый чай из разноцветных чашек.

***

На следующий день Гермиона, Драко и Мирам (облачённая в атласное голубое платье с блестящей органзой) ожидали на станции Кингс-Кросс прибытия Хогвартс-экспресса, чтобы отправиться на выпускной. Мирам стояла между родителями, держа их за руки. Драко улыбнулся, осознав, что эта сцена просто идиллическая — слово, которым он и не думал когда-либо описать свою жизнь.

— Скор-пис и Роза выиграли приз? — спросила Мирам, сжимая подмышкой плюшевого оранжевого кролика — Гермиона разрешила ей взять с собой всего одну игрушку, и выбор тут же пал на него. Кролика окрестили мистером Уизи, поскольку Драко не мог перестать насмехаться над его схожестью с рыжим другом жены. В тот день, когда Мирам отказалась расстаться с ним в магазине игрушек, он взглянул небольшое пузико кролика, его пустое выражение лица и заявил Гермионе: «Эта штуковина похожа на Уизли».

Дети запоминают всё, что слышат. Тогда ещё Драко не знал об этом.

— Нет, милая. Твой брат и Роза — старосты курса. Они оба выступят с речью, потому что у них выпускной, — коротко объяснила Гермиона.

— Что такое выпас-ной?

— Это означает, что девочкам и мальчикам их возраста больше не нужно ходить в школу.

— Почему?

— Потому что они уже достаточно взрослые, чтобы жить самостоятельно и работать. Как мама и папа.

— Почему?

Драко усмехнулся. Не вмешайся он, эти двое беседовали бы часами.

— Потому что, солнышко, мудрое и всеведущее правительство ошибочно полагает, что семнадцать лет — это возраст, в котором человек может сделать что-то полезное и внести вклад в общество, и что настоящие взрослые по какой-то причине должны относиться к ним как к равным, хотя большинство из них всего лишь самоуверенные нахалы, живущие за счёт своих родителей.

Мирам моргнула. Она была слишком сбита с толку, чтобы продолжать гнуть свою линию. Его тактика приносила плоды.

Гермиона закатила глаза в ответ на его пессимизм.

— Ты хотя бы представляешь, каким старым выглядишь, говоря такие вещи?

— Мирам, — обратился к своей крошке-дочери Драко, — скажи маме, что я не старый.

Та захихикала.

— Ты старый, папуля. Очень-очень старый!

Ощущение от предательства дочери лишь укрепил смех Гермионы.

— О, такое ощущение, что ты моложе меня. Погоди-ка. Да ты же на год старше, — поддразнил он.

С невинным выражением лица Гермиона прижала ладонь к сердцу:

— Эй, это же не у меня взрослый сын.

— Взрослый, — усмехнулся Драко, — во всех отношениях, это точно.

— Во всех отношениях, — насмешливо повторила Гермиона.

От подтрунивания их отвлекли подошедшие Гарри, Джинни, Рон и Сьюзен. Все они обменялись приветствиями, словно и без того не виделись всё время. Серьёзно, всё время. По крайней мере, так казалось Драко.

Как и следовало ожидать, Мирам привлекла всеобщее внимание.

— Прелестное платье, — похвалила Сьюзен.

— Спасибо, — пробормотала Мирам, мусоля ухо мистера Уизи во рту и притворяясь куда более застенчивой, чем на самом деле. Все умилённо вздохнули.

Поезд наконец прибыл. Пока все готовились подняться в вагон, Рон подтолкнул Драко под рёбра.

— Двадцать галлеонов на то, что речи Розы будут аплодировать больше людей, чем Скорпиусу.

Драко поморщился. Уизли всегда так делал. «Твоему сыну повезло с Розой. Она могла бы быть с любым парнем, с каким бы только захотела». Что-то в этом роде. Скучно и совершенно не трогает. Драко не собирался в этом участвовать.

— Ты заходишь?

Гермиона прочистила горло, возвращая их к реальности. Оба сконфуженно отвели глаза от своих жён, синхронно закативших глаза и устраивающихся на соседних местах.

— Папочка, а я тоже пойду в школу?

У Драко всё сжалось в груди от этой мысли.

— Когда придёт время. До этого ещё далеко, — ответил он, а в голове защекотала мысль: «Не так уж и далеко».

Знакомые холмы и равнины английской глубинки мелькали за окном Хогвартс-экспресса, стрелой рассекающего пейзаж. Мирам потянула его за руку, явно не осознавая, что это её первая поездка на поезде.

— Папочка?

— Да, солнышко?

Её подбородок задрожал.

— А что, если я не понравлюсь другим мальчикам и девочкам?

Драко готов был заявить официально, что это — самое худшее в том, чтобы быть отцом очаровательной маленькой девочки. Глаза вспыхнули, в груди защемило: видя, как егодочь переживает, он начинал понимать, почему Эдвард Грейнджер всегда кажется таким напряжённым.

«Если бы кто-нибудь обращался с моей собственной дочерью так, как я обращался с Гермионой в детстве, я бы подвесил его за яйца над полем для квиддича».

И он не шутил. Он бы и не такое сделал, не имей его жена способность трезво мыслить.

— Милая, — сказала Гермиона, понимая, что Драко не в состоянии ответить на этот вопрос, — обещаю, ты всем понравишься и у тебя будет много друзей.

— Вы с папой нравились друг другу в школе?

Гермиона бросила предупреждающий взгляд в сторону друзей, откуда послышались сдавленные смешки.

— Не совсем. Но мы выросли, полюбили друг друга, а после у нас родилась ты.

Этот ответ, казалось, успокоил Мирам — она сонно прижалась к груди матери, и поезд мерно покачивал её на волнах дрёмы.

Поймав взгляд Гермионы, Драко без слов попытался передать ей, как же сильно он её любит. Приятно было знать, что даже тогда, когда он был слишком растерян, чтобы подобрать нужные слова, она вмешалась и успокоила их дочь. Справедливости ради стоит отметить, иногда было и наоборот. Ни один из них не был идеальным. Но, казалось, они оба всегда знали, когда наступал момент взять инициативу на себя — главное, чтобы это было на пользу Мирам.

Воспитывая Скорпиуса, он был один. Ему приходилось играть роль обоих родителей и день за днём набивать собственные шишки. Он никогда не позволял себе быть чересчур эмоциональным, никогда не позволял себе задумываться о том, что детство и сама жизнь — временны. Будь молодцом. Выше голову. Нет времени упасть измученным на диван после тяжёлого дня, ведь твоему маленькому сыну нужно рассказать тебе двухчасовую историю о кузнечике. К тому времени, как Скорпиус пошёл в школу, Драко был совершенно измотан. У него не оставалось времени даже на то, чтобы как следует поразмыслить о своих собственных потребностях, пока в его жизни не появилась Гермиона.

Драко был ей благодарен. Всецело, бесконечно благодарен. Он взял ладонь Гермионы, стараясь не разбудить спящую дочь, и поднёс её к губам. Она покраснела. Он надеялся, что сможет заставить её залиться румянцем, даже когда они станут совсем старыми.

Холмы за окном выросли в горы, а они втроём двигались к следующей, одной из многих вех в своей семейной жизни.

И всё было хорошо.