Чарусы (СИ) [Алёна Моденская] (fb2) читать онлайн

Покров-3. Чарусы

Глава 1. Того и гляди развалится

– Сиди спокойно, – сосредоточенно процедила мама, вставляя очередную хризантему в причёску Василисы. – Надо получше закрепить, чтобы под платком всё не разъехалось.

Василисе очень хотелось сказать что-нибудь про «да ну эти цветы, и без них хорошо», но пришлось сдержаться, ведь она сама выбрала причёску и уговорила маму купить для образа живые хризантемы. И ещё шапку отказалась надевать, чтобы конструкция не развалилась. Сговорились на тёплом бабушкином платке.

– Вы ещё не всё? – показался из-за двери отец. Видимо, ему было невтерпёж наконец остаться дома одному, чтобы хотя бы вечер восьмого марта провести спокойно, собирая очередной пазл под какой-нибудь мистический сериал.

Мама, державшая зубами шпильки, только грозно на него шикнула. Василиса снова заёрзала. Надо же прийти пораньше, чтобы разложить для всех подарочки. Зря она, что ли, вместе с Гаврилом, Колей и Летой часами сидела за рисованием, а потом вырезанием коробочек. Да ещё надписи красивым почерком с пожеланиями и перевязывание ленточками.

– Теперь вроде всё. – Мама отступила на пару шагов, осмотрела причёску и кивнула.

– Ага, спасибо! – Василиса вскочила, чмокнула маму в щёку и побежала одеваться.

Родители о чём-то тихо переговаривались в кухне. Кажется, папа спрашивал, надолго ли они уходят. Выглянув из-за угла, Василиса увидела, как он ставил в духовку два больших бутерброда, сделанных из половины батона каждый.

Чтобы поторопить маму, Василиса начала громко цыкать и недовольно вздыхать. На звуки пришёл Изюм, и с интересом обнюхав хозяйку, уткнулся ей в руки чёрным влажным носом. Потом недовольно покряхтел и уселся у двери, перекрыв выход.

– Не хочет, чтобы ты уходила, – проговорила мама, надевая сапоги.

– Как обычно, – снова вздохнула Василиса.

– Ты бабушку поздравила? – спросила мама, продевая руки в рукава пальто.

– Конечно, ещё утром.

– Ну, тогда пошли. До вечера! – прокричала мама в гостиную, откуда отец что-то неразборчиво ответил.

Между прочим, подарок на двадцать третье февраля его однозначно порадовал. Они с мамой презентовали ему пазл на две тысячи деталей и, оставив полный холодильник еды, укатили на весь день к бабушке в Растяпинск. Да ещё прихватили с собой Изюма.

Гаврил тогда тоже с ними поехал, с самым серьёзным видом предупредил, что без него поездка точно будет неудачной и запрыгнул на заднее сиденье. За чаем бабушка с мамой многозначительно переглядывались, и Василиса с Гаврилом ушли на целый день гулять по городу, изображая туристов: заходили во все подряд музеи, фотографировались у симпатичных домов и грелись в любимом «Ойме», из кофейни теперь превратившемся в чайную.

Позже Василиса распечатала фотографии и приклеила в скрап-альбом, который по случаю перехода в одиннадцатый класс начала ещё осенью. Так что сегодня надо тоже побольше фоток наделать, чтобы и их красиво там разместить. Хоть будет что вспомнить.

Первой, кого Василиса встретила, входя в фойе Покровского музея, оказалась Лета. По случаю праздника мама заставила её надеть платье и сделать причёску. Собственно, Василиса даже не сразу её узнала без фиолетовых губ, толстых чёрных бровей и густо накрашенных ресниц. А ведь ей очень даже шли лёгкие кудряшки и платьице с оборками.

– Классно выглядишь, – похвалила Василиса Летин новый образ. В ответ получила только кислую поллулыбку. – Дай я тебя сфотографирую!

– Ещё чего! – насупилась Лета. – Это в первый и последний раз. И только потому, что маман чего-то не захотела торчать дома.

– Лета, не груби, – вяло проговорила её мама, которую Василиса видела, наверное, всего во второй раз. Обычно эта женщина либо носа из дома не высовывала, либо надолго куда-то уезжала.

– Девочки, не ссорьтесь! – подошёл напомаженный Летин папа. – Василиса, здравствуй. Прекрасно выглядишь! А причёска какая! Дай-ка посмотрю. О, да это живые цветы. Как необычно. Давайте я вас с Летой вместе сфотографирую!

И он ловко щёлкнул их на Василисин телефон. Получилось вполне неплохо. Потрогав свою причёску, и убедившись, что всё в полном порядке, Василиса вдруг зацепилась взглядом за что-то ярко-красное.

– А это кто? – спросила Василиса у всех сразу, кивая на рыжую девицу в алом платье, с кричаще-красной помадой и такого же цвета туфлях на шпильке.

– Ты что, не узнала? – фыркнула Лета. – Это же Зоя!

– Да ладно, – не поверила Василиса, наблюдая, как Зоя ковыляла на шпильках по начищенному до блеска полу музея. Прямо дешёвая Барби из корзины с уценкой. Того и гляди что-нибудь отвалится.

– Это ты ещё её мамашу не видела, – прошептала Лета.

– Мамашу? – спросила Василиса, пытаясь припомнить, как она вообще выглядит.

– Да, она изволила вернуться, – скорчила гримасу Летина мама.

– Откуда?

– Да пёс её знает, – процедила сквозь зубы супруга главы посёлка. Тот недовольно на неё глянул.

Повсюду сновали гости, а Василиса тщетно силилась припомнить, что за истории были связаны с Зоиными родителями. И где они вообще были всё время, пока Ядвига Мстиславовна наряжала внучку в чудовищные платья, сшитые как будто из старой диванной обивки.

– Смотри, вон она, – раздался у уха Василисы Летин шёпот.

Точно, в общее праздничное настроение ворвалась тощая дама, высокая и угловатая. Зато в шёлковом платье с перьями, перчатках и ботфортах. Да ещё увешанная крупной бижутерией, как доска объявлений рваными бумажками. Мадам пронеслась мимо гостей, топая каблуками, и скрылась в актовом зале.

– На престарелую проститутку похожа, – выдала Лета, хихикнув.

– Виолетта! – возмутился её отец, провожая Зоину мамашу взглядом.

Василиса увидела, как Летина мама согласно похлопала дочку по плечу.

– Вот вы где, – наконец появилась Василисина мама. – Ой, Лета, это ты, я сразу и не узнала. Отлично выглядишь.

– Спасибо, вы тоже, – кисло улыбнулась Лета.

– Кажется, пора идти. – Летин папа оправил смокинг, взял под руку жену и статно направился в зал.

Пока гости рассаживались на стульях с мягкой обивкой, Василиса отчего-то постоянно искала взглядом Зою. Она же только вчера её видела. И ни крашеной рыжины, ни вычурного макияжа. Мышь и мышь. А тут – на́ тебе. Сюрприз.

Похоже, новому образу удивилась не одна Василиса. Почти все оборачивались на Зою и даже перешёптывались. А её мамаша носилась по залу, громко что-то выговаривала по делу и без, и хохотала, разевая большущий рот. Появившаяся наконец Ядвига Мстиславовна чинно прошествовала между рядами стульев, оправила расписную шаль и уселась в первом ряду. Потом мрачно глянула через плечо, и Зоина мама, подхватив дочурку под руку, наконец устроилась рядом с бабулей.

Снежана тоже пришла, как обычно, аккуратная и похожая на школьницу из ужастиков. Ни с кем не здороваясь, уселась на последний ряд в самый угол.

– Не стыдно ей являться, – процедила Лета, прожигая Снежану взглядом.

– Угу, – кивнула Василиса, едва услышав Летину реплику и глядя на причёску Зоиной мамаши. Как будто певица из криминально-сериального ресторана с плохой репутацией, где вчера нашли два трупа, а позавчера осьминог сожрал повара.

– Эта мадам наведёт шороха, – вдруг сказала Василисина мама.

– С чего это? – тихо спросила Лета.

– Так она уже успела влезть в родительский комитет. Говорит, будет руководить подготовкой к экзаменам и Выпускному.

– Руководить? – переспросила Василиса, подумав, что ослышалась. – Кто она такая, чтобы руководить? Как хоть её зовут?

– Фар… Фав… – Василисина мама вопросительно посмотрела на Лету. Та только пожала плечами.

На сцене появился нарядный Коля, в хорошо скроенном тёмно-синем костюме, галстуке-бабочке и со стильной бутоньеркой в петлице. Зал зааплодировал. Громче всех хлопала, разумеется, Лета.

Выступать на концерте Лета отказалась, а вот поддержать Колю решила так, чтобы слышно было всем. Даже Зоя с мамашей обернулись на её овации.

Коля всех поприветствовал, поздравил с праздником и запел романс под гитару. Василиса встала со своего места и отошла к портьерам, стараясь никому не мешать и суметь сфотографировать Колю так, чтобы он хорошо получился.

Вслед за Колей выступили ученики младших классов, потом средних, потом пенсионерский актив посёлка спел заводные частушки. На протяжении всего праздничного мероприятия Василиса увидела Гаврила только один раз, да и то издалека. Зоина маман преградила ему дорогу и начала нести что-то про прекрасную талантливую молодёжь в сельской местности. Гаврил покивал, улыбаясь, а потом театрально глянул на часы и убежал.

За концертом последовал небольшой банкет в «Подсолнухе». И снова Василиса видела Гаврила только мельком, когда он бегал между гостями и командовал развлекательной программой из смешных загадок и маленьких конкурсов. Когда он наконец-то споткнулся и чуть не ткнулся носом в тарелку с пирожными на соседнем столике, Василиса пожалела, что это была не её тарелка.

А вот Зою с её мамашей видно было постоянно. И слышно тоже.

– Это что, живые цветы? – громко спросила новоприбывшая, разглядывая тюльпаны, нарциссы и гиацинты в горшках, которым Василиса вместе с мамой специально сделали выгонку, чтобы они распустились к восьмому марта. – Как-то убого они смотрятся. Можно же было нормальные цветы купить.

– Вот ты бы и покупала, – не сдержалась Василиса. Лета рядом криво усмехнулась.

– Вообще место какое-то… – Мадам, брезгливо озираясь, щёлкала пальцами, унизанными массивными кольцами. – Убогое. Что тут раньше-то было? Сарай? Вот сарай и остался, ничего не изменилось.

Банкет уже закончился, гости стали собираться по домам, но услышав реплики наряженной Зоиной мамаши, замедлялись, а то и вовсе останавливались.

– А это кто намалевал? – скривилась дамочка, глядя на акварельные рисунки, сделанные Василисой. Она не один час потратила на сетевые мастер-классы, чтобы более или менее прилично изобразить пирожные и цветы. Рядом висел натюрморт, который Василиса и Гаврил на прошлой неделе нарисовали вместе по номерам. – А, это чтобы людям аппетит портить? Чтобы не обжирались и не разжирели? Творчество первоклассников школы для отсталых?

– Нет, моё, – сухо сказал Гаврил, убирая чашки со стола. Повезло, вовремя подал реплику, потому что Василиса уже готова была осадить зарвавшуюся дамочку, да погромче.

– Ну, раз твоё, – протянула мадам. – Тогда ладно. Можно и оставить. А остальное лучше бы снять, чтобы вид не портило.

– Может, мы как-нибудь сами решим, что нам здесь лучше, а что хуже. – От звенящего голоса Натальи Львовны, мамы Гаврила, у Василисы даже мурашки пробежали по спине.

– Так это ты тут заправляешь, – кисло проговорила Зоина мамаша. – Я тебя даже сразу не узнала. Как дела? Ну, хотя чего я спрашиваю. Какие могут быть дела у человека, всю жизнь проторчавшего в этой дыре.

От громкого стука разом что-то треснуло и звякнули подскочившие чашки. Все оторопело обернулись. Ядвига Мстиславовна поднялась, оправила шаль и чинно прошествовала к вешалке с верхней одеждой. Видимо, она только что вдарила тростью по полу.

– Чудесный праздник, – произнесла бабуля, надевая шаль на голову. – Всё было очень вкусно и интересно. Но пора бы и расходиться.

Зоина мамаша закатила глаза, поджала губы и тоже подошла к вешалке. Папа Гаврила услужливо подал ей пальто и даже помог надеть, за что получил надменно-благодарную улыбку. Наталья Львовна стала нарочито громко собирать тарелки.

Зоя выпорхнула из кафе следом за родственницами, ни с кем не попрощавшись.

– Что это было вообще? – первой нарушила молчание Лета. – Кто-нибудь что-нибудь понимает?

– Что тут непонятного, – проговорила Наталья Львовна, продолжая собирать посуду. – Болталась где-то столько лет, потом хвост ей всё-таки прижало, вот она и вернулась. Жизнь нам портить.

– Почему портить? – решилась спросить Василиса.

– Она по-другому не умеет. – Наталья Львовна, подхватив стопку тарелок, направилась на мойку.

Василиса посмотрела на Гаврила. Тот поймал её взгляд, пожал плечами, а потом озорно подмигнул, отчего лицо у Василисы само собой растянулось в улыбке.

– Как хоть её звать-то? – спросила Лета, накидывая пуховик. Коля тут же подбежал и подал ей красивый снуд, но он ошибся – это оказался снуд Натальи Львовны. От растерянности он схватил первую попавшуюся вещь и накрутил себе на шею. Лета, улыбаясь, сняла с него свой шарф.

– Если по нормальному, то Феврония. – Наталья Львовна вернулась и теперь собирала чашки на поднос. Василиса в меру сил и ловкости ей помогала, хотя и чуть неуклюже из-за своей хромоты. – А сама она себя называет Фаврелия.

– Странные имена у них в семье, – проговорила Лета, наматывая шарф. – А кто Зоин отец?

– Тебе какая разница? – строго спросил её собственный папа.

– Так, интересно, – пожала плечами Лета. – Просто припёрлась и командует тут как у себя дома.

– Формально она и есть у себя дома, – пробормотал Гаврил, снимая со сдвинутых столов скатерти.

– Бордель её дом, – вдруг звонко произнесла Летина мама. Видимо, сама не ожидала такой громкости, потому что сразу опустила взгляд.

Летино семейство наконец попрощалось и удалилось. Коля ушёл следом. Остались только Василиса с мамой и Гаврил с родителями. Причём его папа, непосредственный хозяин кафе, как-то быстренько ретировался, предоставив жене и сыну разгребать последствия празднования.

– Давайте я помогу вам с посудой, – предложила Василисина мама Наталье Львовне, и они вместе скрылись за дверью кухни.

– У твоей мамы замечательное чувство такта, – произнёс Гаврил, обнимая Василису за плечи и целуя в щёку. – Кстати, отличная причёска.

– Спасибо, – улыбнулась Василиса. Наконец-то стало хорошо и спокойно. В первый раз за день она сумела-таки расслабиться.

Гаврил выключил верхний свет, оставив только пару небольших светильников. Стало видно, как на улице в бликах уличных фонарей искрится кристаллами капель.

– Это тебе. – Гаврил, улыбаясь, протянул Василисе большой прямоугольный предмет, забранный в обёрточную бумагу.

Внутри оказался портрет Василисы на холсте. Вроде бы акварельный, но очень хорошего качества и с необычными красками, как бы стекающими вниз. А сама Василиса предстала в образе почти русалки, с нимфеями в волосах, глянцевой кожей и длиннющими ресницами.

– Класс! Спасибо! – И Василиса чмокнула Гаврила в щёку. – Ну-ка, сфотографируй меня с ним.

Гаврил сделал пару фотографий, потом они щёлкнулись вместе.

– Как ты его нарисовал? – спросила Василиса, рассматривая необычные мазки.

– Если честно, это не совсем я. Это нейросеть нарисовала. Нет, ну я же ей объяснил, что именно нужно сделать. А холст в Растяпинске распечатали.

– Ясно, – протянула Василиса. Слегка разочарованно, потому что нейросеть при правильном подходе нарисует всё что угодно, да так, что от кисти великого художника не отличишь. Плюс не очень приятно было думать, что её фотографию загрузили на какой-то неизвестный сервер, да ещё без разрешения.

– А ты заметила, как Зоя изменилась?

– Что? – Василиса отвлеклась от рассматривания портрета.

– Я говорю, Зоя изменилась.

– И что?

– Так, ничего. Просто.

Василиса хмыкнула и стала заворачивать портрет обратно в упаковку. Упоминание Зои сразу вызвало образ её мамаши, что романтической обстановке не способствовало. А с чего это он вообще об этом заговорил?

– Тебе что, понравился её новый образ? – спросила Василиса, намеренно не глядя на Гаврила.

– Чей? Зоин? Ну, не то чтобы… Просто очень отличается от того, что раньше было.

Василиса наконец глянула на Гаврила он невозмутимо расправлял скатерти на столиках.

– Она что, тебя не предупредила?

– О чём? – спросил Гаврил, не глядя на Василису. – С чего ей меня предупреждать? Она как зимой перестала у нас работать, так мы почти не общаемся.

Василиса снова хмыкнула. Как-то полегче стало. А то она даже немножко виноватой себя чувствовала, когда Зоя, узнав об их романе, ушла из кафе. И отцу Гаврила пришлось искать новую помощницу. Вместо Зои нашлась весёлая пенсионерка тётя Глаша, которая сегодня лихо распевала частушки на концерте.

Гаврил наконец закончил со скатертями и приобнял Василису за талию. Руки у него такие мягкие. И глаза красивые, а кожа аж светится в матовом полумраке кафе.

– Ну что, пошли!

Мамино чувство такта Гаврил явно переоценил. Собравшись, Василиса пропустила маму вперёд, а сама коротко поцеловала его в щёку на прощание. Уже на улице, таща портрет под мышкой, повернулась, чтобы увидеть тёплые отсветы в окнах «Подсолнуха». Один за другим огоньки потихоньку гасли.

Под уличным фонарём что-то шевельнулось. Василиса даже притормозила, натолкнувшись на маму. С окраины светового круга на снегу во мрак отступила и пошла прочь чья-то тень. Как будто тощая кукла, которая того и гляди развалится.

Глава 2. Никакого варварства

Портрет понравился и родителям Василисы, и даже обеим бабушкам. Папа даже специально заказал Антону красивую рамку, и сколько Василиса ни протестовала против изделия из дерева, её нейросетевое изображение всё равно «упаковали» в сосну. Антон уверял, что сам не спилил ни одного дерева, а доски покупает на лесопилке.

– Видишь, – говорила мама, страхуя отца, пока он прибивал гвоздь, стоя на стремянке, – эти деревья всё равно уже спиленные. Никому вреда не будет. Не мы, так кто-нибудь другой купил бы.

– Вот если бы их не покупали, то и вырубать бы не приходилось, – пробурчала Василиса, доставая телефон. Гаврил прислал картинку с двумя обнимающимися чашечками и надписью о том, как хорошо, что они нашли друг друга. Наверное, их тоже нейросеть нарисовала. Всё равно мило.

–… потому что ты не помогаешь. – Вернувшись в реальность, Василиса услышала мамин голос, явно в чём-то упрекающий отца.

– Да что я понимаю в твоих садах. Давай картину.

– Не в садах, а в прудике, – упрямо проговорила мама, подавая ему портрет. – Мы ещё когда в Добромыслове жили, ты сказал, что поможешь его устроить, я и место выделила, а ты только яму начал копать, и всё.

– Вот и хорошо. – Отец слез со стремянки и довольно улыбнулся, глядя на портрет.

– Что – хорошо? – упёрла руки в бока мама.

– Портрет, говорю, хорошо получился. – Отец сложил стремянку и уже понёс было её в кладовку, но мама решительно преградила ему путь.

– Пруд надо выстелить плёнкой, – медленно, разделяя слова, говорила мама, глядя папе в глаза. – А плёнку надо купить в городе. И грунт хороший, и…

– Ой, да ладно, – отмахнулся отец, обогнул маму и потопал в кладовую. Уже оттуда сказал: – Антон скоро в город поедет, надо ему список дать, что привезти. Он всё равно по строительным рынкам мотается.

– Нам нужно в садовый центр! – нетерпеливо произнесла мама. – И питомник, где нимфеи продают, а это в Нижний надо ехать!

– Нимфеи? Это ещё что за зверь? – спросил вернувшийся отец.

– Вот! Нимфеи! – мама ткнула в Василисин портрет. – У неё в волосах! Водяные лилии! Их надо купить в питомнике.

– А в ручье разве нельзя выдрать? Их же там полно.

– Эй! – возмутилась Василиса, всё это время разглядывавшая разноцветные кувшинки на картине. – Никакого варварства!

– Варварство, – фыркнул отец. – Подумаешь.

Мама уже набрала воздуха, чтобы ещё его попилить, но папа вдруг расплылся в странной улыбке.

– А я-то всё думаю, что эта картина мне напоминает! – И он сделал выразительный жест бровями. Василиса такого ещё не видела, поэтому даже убрала телефон. Подошедший Изюм сел у её ног и тоже приготовился слушать.

– И что это тебе напоминает? – подозрительно спросила мама.

– Как мы застряли на колесе обозрения! – выдал папа, улыбаясь во всё лицо, и повернулся к Василисе: – В общем, пока мы ещё встречались, поехали как-то в Нижний гулять, там пошли в парк, покататься на колесе обозрения. Что-то у них там в механизме застряло, пока мы были на самом верху. И тут дождь как ливанёт! А зонтов-то нет! Ну, у твоей мамы вся косметика и потекла. Прямо как краски на этом пор…тре…

Папа не договорил. Потому что мама стала пунцовой. Она пожевала губами и выдала:

– Ты ещё вспомни, как мы беляшами на вокзале отравились и кусты потом искали по всему району, потому что туалеты не работали! А как у меня в кафе платье на заднице порвалось, когда за гвоздь на стуле зацепилось, не хочешь рассказать?

– Это когда я предложение сделал, – кивнул Василисе папа. – Я же тогда на сцену залез и музыкантам заплатил за песню, а потом встал на одно колено, и… В общем, все увидели. И услышали, потому что оно ещё и трещало на всё кафе.

– Как скучно я, оказывается, живу, – пробормотала Василиса, переводя взгляд со сверкающей яростным взглядом мамы на весёлого отца. Изюм, глядя на хозяев, беспокойно поскуливал.

– Ты на занятия-то пойдёшь сегодня, или как? – строго спросила мама.

– Ой, точно! – Василиса глянула на часы. До начала оставалось минут семь, и это если часы правильно показывали. – Всё, я побежала!

Василиса выскочила в прихожую, быстро оделась и помчалась в школу, где её, наверное, уже ждал Давид Юрьевич. Кто у него там сегодня ещё? Вроде бы Коля, который на следующий год мечтает стать трёхсотбалльником ЕГЭ. Ну, этот быстро никогда не уходит, плюс у них там ещё какая-то научная конференция, или что-то в этом роде.

Но Коля попался Василисе навстречу, когда она подбегала к школе.

– Опаздывать невежливо, – нравоучительно проговорил Коля, поворачивая к «Подсолнуху», где его, наверное, уже ждала Лета, которая упрямо отказывалась от всех репетиторов и вообще поступать никуда не собиралась. Ну, это она просто так родителей злила.

Печально глянув на приветливо светящиеся окна «Подсолнуха», Василиса поспешила к школе. Ей самой ещё сегодня после репетитора в библиотеке сидеть, и только потом можно будет пойти в кафе, где Гаврил как раз будет заканчивать смену. Эх, ему бы тоже в какой-нибудь хороший институт поступить, такая голова светлая. Но нет – колледж в Растяпинске, и то на дистанционку. Кафе надо развивать. Ну, надо так надо. Зато они будут вместе.

Василису вернули к реальности чьи-то голоса, доносившиеся из кабинета русского языка, где у неё должно уже, кажется, начаться занятие. Притормозив у двери, Василиса подняла руку, чтобы постучать, но так и замерла.

– … после всего, что у нас было, – насмешливо говорил какой-то неприятный женский голос. – А уж твой братец…

– Было, и было, – мрачно отозвался Давид Юрьевич. – Прошло, и слава богу.

– Да неужели, – скрипуче промурлыкала женщина. А ведь знакомая манера речи. Но узнать не получается.

– Лер, ты зачем вообще пришла? – устало спросил Давид Юрьевич.

И кто такая эта Лера? Василиса вообще не помнила такого имени у местных женщин. За спиной раздались шаги. Это уборщица, она же садовница, она же посудомойка, тётя Геля, топала по коридору с ведром и шваброй. Увидев, что Василиса мялась у кабинета, тётя Геля только поморщилась, брезгливо глянув на дверь. И побыстрее прошла мимо. Это кто же там засел у Давида Юрьевича?

– … а кто ещё? Это быдло деревенское? – надменно спросил женский голос. Ну вот, начало фразы Василиса проворонила.

– Здесь и кроме тебя городские есть. Это во-первых, а во-вторых…

– Это кто? – насмешливо спросила Лера. – Мент с врачихой и хромой девкой?

Так, это уже, видимо, про Василису и её родителей. Вмазать бы этой Лере, да похлеще, кем бы она ни была.

– Хватит! – крикнул Давид Юрьевич, и Василиса заставила себя отпустить ручку двери, за которую уже успела ухватиться. – Кто тебя вообще сюда звал? Зачем приехала?

– Могу задать тебе тот же вопрос, – резко проговорила Лера.

Да это же Зоина мамаша! Василиса наконец узнала её по голосу и хамской манере. И что она тут забыла?

– Ладно, держи свои грязные секретики при себе, – усмехнулась Лера-Фаврелия. – А братец твой тот ещё ходок. Не растерял квалификацию. И Лисовский тоже не отстаёт, бизнесмен колхозный. Кстати, а Наташка-то чего так разжирела? Совсем задом к креслу директорши приросла? Да ещё общепитовские харчи, да? Хотя пацан у них ничего, смазливенький. А он точно Лисовского, а не Эда? А то похож.

– Лер, я устал.

– Да неужели? – снова грязно замурлыкала Зоина маман. – А раньше такой спортсмен был. Марафонец. Мастер по бегу с препятствиями. Помнишь, как Эд нас тогда застукал? Так ты аж со второго этажа, а потом ещё через забор…

– Хватит! – оборвал Давид Юрьевич мерзкий хохот. – Или говори, зачем пришла, или вали отсюда.

– Фу, как грубо, – притворно обиделась Фаврелия. – И вообще, ты чем слушал? Я же уже сказала – я пришла, чтобы ты меня поставил руководить родительским комитетом. Надо же по-человечески провести и Последний звонок, и Выпускной. А то ваше быдло всё испоганит.

– Это не от меня зависит, – тихо проговорил Давид Юрьевич. – Родительский комитет – это дело самих родителей. И кто там чем занимается, они сами решают.

– И кто там главный?

– Пасечник.

– Кто-о? – протянула Зоина мамаша.

– Маша Пасечник учится в десятом классе. Её отец – да, пасечник. А мама главная в родительском комитете.

– Так у них только на следующий год выпуск. А нашими кто занимается?

– Толя Пасечник, их старший сын, выпускается в этом году. Вообще в этой параллели народу мало. Сразу трое на домашнем обучении.

– А, это эти, – небрежно произнесла Лера. – Две блондинки-неудачницы и их быковатый приятель. Слыхала. Повезло им, что они успели свалить до того, как я приехала. А то бы шкуру живьём содрала. Со всей компании.

В мыслях Василисы вихрем пронеслась драка, когда девчонки из школы под предводительством Дианы и Олеси избили Зою, а потом как Диана и её «быковатый» приятель Валера пытались втянуть саму Василису в убийство коз на ферме и сбежали, бросив её там. И, конечно, шабаш у Вражьей горы: Зоя в гробу, Гаврил в крови, призраки, чудовища, обвал. Хромота. Васин череп. Ядвига Мстиславовна. Что ж она дочурку-то не приструнит?

– В общем, теперь тут командовать буду я, – заявила тем временем мамаша Зои. – А ты передай этим пчеловодам, пусть не рыпаются. А то урою. Всё, покеда.

К двери с громким цоканьем приблизились быстрые шаги, и Василиса едва успела отскочить и уткнуться в телефон, сделав вид, что только что пришла. Зоина мамаша глянула на неё, как на кучу мусора, и прошествовала мимо.

– Опаздываете, – устало произнёс Давид Юрьевич, когда Василиса вошла.

– Вообще-то я пришла вовремя, – чуть приврала Василиса, доставая тетрадки из рюкзака. – Просто услышала, что вы тут с кем-то разговаривали, и не стала мешать.

Судя по тому, как Давид Юрьевич мрачно на неё глянул, не стоило этого говорить. Пусть бы он лучше думал, что она опоздала, чем подслушивала.

– А кто она вообще такая? – не удержалась Василиса.

– Дочка Ядвиги Мстиславовны. Жила здесь раньше, – сухо сказал Давид Юрьевич, раскрывая ноутбук.

– Это я уже поняла. Я имею в виду – кто она? Ну, кем работала? Кто её муж?

Последний вопрос точно был лишним. Давид Юрьевич побледнел, согнулся в дугу и отчего-то даже сжал кулаки, будто внутри боролся с чем-то. Потом медленно выдохнул и выпрямился.

– Не так важно, что было раньше, – произнёс Давид Юрьевич, трудно сглотнув. – Гораздо важнее, что происходит теперь.

– И что? – снова не утерпела Василиса.

– Ничего хорошего. Только вас это не касается. Вам надо думать об экзаменах, если вы всё-таки собрались поступать в университет. Эссе написали?

Василиса вздохнула и достала эссе, про которое в праздничные дни даже не вспомнила, а успела накидать за вчерашний день на коленке. Давид Юрьевич, разумеется, это сразу понял и задал написать ещё два.

На это ушёл весь вечер в музейной библиотеке. Хорошо, что никто не пришёл и не потребовал никаких книжек.

– Никого нет? – спросила вошедшая Наталья Львовна. – Тогда можешь идти. До завтра.

– Спасибо, – заулыбалась Василиса, собирая вещи. – До свидания.

И чего эта Фаврелия назвала Наталью Львовну толстой, нормальная у неё комплекция. И характер тоже понимающий. Всегда отпускает Василису пораньше, если работы не много. Она же сама ещё и мужу в кафе помогает.

Да Зоиной мамаше, видимо, лишь бы только грязью кого полить и выпендриться. И надо же, никто про неё не хочет ничего говорить. Странно как-то. И раньше так же было – Василиса с самого приезда про эту даму ни слова не слышала. И вот она решила объявиться.

Василиса дошла до «Подсолнуха» и сбавила шаг. Даже на улице было слышно, что внутри кто-то громко над чем-то смеялся. Василиса аккуратно подошла, обогнула старую тачку, в которую летом высаживали цветы, и заглянула в освещённое окно.

Стулья уже были задвинуты под столы, как обычно в конце дня. За одним столиком сидела компания – Гаврил в униформе с фартуком, Зоя и Маша Пасечник. Она, хотя и училась на класс младше, но всегда общалась с ребятами из Толиного класса, то бишь класса, где училась и сама Василиса. Хотя немного странно видеть её в компании Зои, которую Маша всегда называла «мышкой с хвостиком».

Маша достала телефон, поговорила с кем-то и стала собираться. Наверное, родители намекнули, что пора бы и домой. Быстро одевшись, Маша выбежала из кафе, в сторону Василисы даже не глянула и помчалась вдоль по улице. Наверное, где-то там её ждали родители.

Василиса проводила Машу взглядом и снова посмотрела в окно. Надо же, как Зоя изменилась. Снова сделала укладку, накрасилась. Только как-то топорно, безвкусно. И кофточка на ней в стразах. Вроде не из дешёвых, а смотрится как тряпка, сшитая наспех в подвале.

Гаврилу это что, нравится? Чего это он так подался вперёд, опираясь локтями на стол? И смотрит на неё, улыбается. Зоя похлопала густо прокрашенными ресницами, прыснула со смеху, прикрывшись ладошкой. Потом помахала рукой, что-то рассказывая. Ага, ещё и ногти нарастила. Что ж ты грудь-то не увеличила и губы не накачала. Ну, какие твои годы, успеешь ещё.

Вот так они, значит, не общаются. Так не общаются, что Гаврил даже не прислал сегодня Василисе ни одного сообщения за весь вечер. Хотя обычно они на работе переписывались вовсю. Василиса, дурочка, думала, что у них в кафе просто гостей сегодня много, и ему некогда.

А он, стало быть, её ещё и обманывает. Зоя с Гаврилом снова громко рассмеялись. Ну да, когда с кем-то не общаешься, всегда же тянет поржать, да погромче.

Действительно, дурочка.

Василиса подошла ко входу, открыла дверь. Но потом мягко её затворила. Ну, войдёт она туда. Уставшая, растрёпанная после работы, да ещё с синевой под глазами. А там эта красотка Зоя, вся такая макияжная, наманикюренная. Наверняка дорогими духами пахнет. Будет снисходительно Василису осматривать, хлопая деревянными ресницами. Ещё и хихикать. Да ну их.

Хорошо, что по пути домой Василиса никого не встретила, а то ненароком нагрубила бы. Неправильно срывать злобу на посторонних. Дома тоже постаралась побыстрее уйти к себе, чтобы не раздражаться на домашних. Мама всё канючила насчёт прудика, а отец находил какие-то отговорки. Изюм вертелся под ногами, и Василиса, разумеется, наступила ему на лапу. Пёс взвизгнул и отскочил.

– Да куда ты лезешь! – крикнула на него Василиса. Как будто эта псина не знает, что она до сих пор прихрамывает. Изюм жалобно смотрел на неё снизу вверх. – Ладно, иди сюда. Ну, иди.

Изюм нерешительно подошёл, и Василиса, сев на пол, покрепче его обняла. А он облизал ей лицо. Вот за что она его отругала? Это же просто собака, да ещё любит её сильнее, чем некоторые люди.

Кстати о людях. Василиса достала телефон. Ни одного пропущенного вызова, а она ведь специально установила бесшумный режим. Непрочитанных сообщений тоже нет. Гаврил, очевидно, даже не заметил, что его девушка не пришла на встречу. И ни капельки о ней не беспокоится. А вдруг с ней что-то случилось бы? Например, оступилась и свалилась бы с лестницы. Да что угодно могло произойти, в Покрове-то. Но ему всё равно, есть дела поважнее и собеседники поинтереснее. Великолепно.

Ближе к ночи, когда Изюм устроился у неё под ногами возле кресла, Василиса включила бра и достала трагедии Шекспира, которые задал перечитать Давид Юрьевич. Между страницами лежала записка, которую как-то подсунул ей в сумку Гаврил. Забавно нарисованные фломастерами чашка и выпечка. «Ты – чай, я – плюшка».

Василиса потянулась за телефоном. Ага, вспомнил всё-таки о ней. Ближе к десяти вечера. Пару раз позвонил, потом спросил в сообщении, где она. Да, ещё изволил поинтересоваться, всё ли у неё хорошо. Просто прекрасно. Лучше всех.

Уже написав, что лучше бы ему позаботиться о том, чтобы у его ненаглядной Зоиньки косметика не растеклась, Василиса всё же заставила себя притормозить. Стёрла сообщение.

Лучше посмотреть, что завтра будет. Она, допустим, скажет, что срочно нужно было домой, а телефон разрядился. А вот как он отреагирует – это интересно.

Глава 3. Будь выше этого

За окном «Подсолнуха» благоухала весна. Яблони и вишни плавно покачивали ветвями, усеянными бело-розовой цветочной пеной. Стены кафешки стали зелёными, в тон распускающимся листьям. Пол усеяли кружившие в воздухе лепесточки, слетевшие с ветвей, проросших под потолок.

В деревянную дверь что-то ударило, так что доски сухо треснули. Потом снова, но прорваться внутрь нечто снаружи не смогло. А за коном уже сгустились тучи, сверкнули молнии и полил дождь, да такой сильный, что сразу затопило половину посёлка. Мутная вода плескалась уже на уровне подоконника.

Василиса проснулась от звука принятого сообщения. Изюм, спавший на коврике рядом с кроватью, широко зевнул и перевернулся на другой бок. Немного успокоив дыхание, Василиса потянулась за телефоном.

«Первый луч солнца ждёт твоей улыбки) Доброе утро)»

Только вот улыбаться чего-то не хотелось. С Зоей, что ли, вчера не наулыбался.

Василиса встала, наспех сделала гимнастику, выпустила Изюма на задний двор и пошла в душ. Уже за завтраком снова тренькнул телефон. Гаврил прислал целую строку знаков вопроса.

– Ну не за столом же, – пробормотала мама, косо глядя на дочкин гаджет.

Василиса в ответ только хмыкнула, положила телефон экраном вниз и намазала тост абрикосовым вареньем.

– Чего фырчишь? Поссорились?

– Ну, так, – пожала плечами Василиса. Вдаваться в подробности, тем более за столом, не хотелось.

– Чего случилось-то?

– Он мне сказал, что с Зоей не общается, а сам вчера с ней весь вечер в кафе просидел. А про меня вообще забыл, даже не заметил, что я не пришла. – Василиса размешивала ложкой чай, намеренно громко звякая о чашку.

– А почему не пришла?

– Я в окно заглянула, а они там ржут. Ну, думаю – чего я буду мешать.

– Будешь так рассуждать, одна и останешься, – сухо сказала мама, поднимаясь из-за стола. – Надо было зайти и себя обозначить. Мужчины, знаешь, легче ведутся на тех, кто сами на них запрыгивают.

– В каком смысле?

– Ну что непонятно? – слегка раздражённо спросила мама. – Ты не пришла, а значит, у тебя есть дела поважнее. А она пришла и сидела там с ним, как ты говоришь, весь вечер. Вывод – она уделяет ему внимание, а ты – нет. Она интересуется его делами, а ты – нет. В сухом остатке она хорошая, ты – плохая.

– Ну, спасибо. – Вот от мамы Василиса таких слов не ожидала.

– Я не то имею в виду. За мужиками надо ходить, как за детьми.

– Тогда почему мы на праздники дарим папе гордое одиночество? – парировала Василиса.

– Потому что мы с ним женаты почти двадцать лет. А это уже другой уровень.

По дороге в школу Василиса решила претензий не предъявлять и нервов не нагнетать. Даже всё-таки взяла с собой милую записочку в виде пончика, которую нарисовала ещё позавчера.

Гаврил, как обычно, ждал у поворота к центру посёлка.

– Доброе утро. У тебя всё нормально?

Василиса даже позволила поцеловать себя в щёку.

– Да, нормально. А что?

– Ты вчера не пришла. И на телефон не отвечала. – Гаврил шагал рядом, перепрыгивая через мартовские лужи.

– Да мне надо было срочно домой. – Василиса пожалела, что не продумала заранее оправдания. – А телефон просто разрядился.

– Ну можно же было позвонить?

Василиса проглотила колкость о том, что он её отсутствие заметил только поздно вечером.

– За уроками просидела, даже не заметила, как время прошло.

– Сегодня-то хоть придёшь?

Василиса не ответила, потому что замедлила шаг. В массивных створках школьных дверей только что скрылись Диана и Олеся, уже больше года учившиеся дистанционно.

– Они вернулись, чтобы экзамены сдать, – сказал Гаврил, проследив взгляд Василисы.

Василиса почувствовала, что он взял её за руку.

– Так как – придёшь?

– Приду, – пообещала Василиса, снова улыбаясь против воли.

Ну, подумаешь, пообщался лишний раз с этой Зоей. Они же, в конце концов, знакомы всю жизнь, чего обижаться. Ещё надо придумать, как записку-пончик ему в вещи подсунуть.

Возможность представилась легко, прямо в гардеробе, когда Гаврил о чём-то разговорился с Толей Пасечником. Василиса незаметно положила записку ему в карман куртки и быстренько отошла к зеркалу.

– Да не знаю я, что там с Машкой, – рассказывал тем временем Толя девочке-старосте из их класса. – Может, отлежится, да и всё пройдёт. А что, без неё-то совсем никак?

Василиса, делая вид, что оправляет косу, прислушалась к разговору.

– Вообще-то ваша мама деньги собирает, – говорила девочка-староста.

– Слушай, давай я тебе просто её телефон скажу, и вы там сами всё решите.

И Толя с девочкой стали переписывать телефонные номера друг у друга.

Завязав узелок в уме порасспросить Лету о том, что там стряслось с Машей, Василиса подхватила свою сумку, и они с Гаврилом пошли в класс.

Уже непривычно было встретить в школьном кабинете Диану и Олесю. Они, правда, сделали вид, что Василису вообще не заметили. Ну и ладно. Лучше бы с ними совсем не пересекаться.

Зоя появилась последней, перед самым звонком. Рыжие кудри забрала в пучок, выглядевший так, будто в волосы случайно попала пакля, и надо было срочно эту неприятность замаскировать. Сверкая острыми коленками в чёрных колготках, Зоя прошла на своё место, бросив громко:

– Всем привет!

Кто-то вяло ответил, большинство ребят продолжали с любопытством разглядывать новый Зоин образ.

Зоя закинула ногу на ногу, выставив коленки в проход между партами, и громко произнесла:

– Олесь, а сходи за методичками.

– Что? – повернулась к ней Олеся, залипавшая в телефоне.

– Я говорю, смотайся быстренько за методичками. Давид Юрьевич просил их принести из учительской.

Все, кто был в классе, молча повернулись к Олесе.

– А самой не судьба? – мрачно глянула на Зою Олеся.

– Неа, – широко улыбаясь, замотала головой Зоя. – Давай, метнись, ещё успеешь.

Олеся встала, оправила кофту и злобно посмотрела на Зою, качавшую ногой в проходе.

– Я с тобой. – Диана тоже поднялась, и они вместе вышли из класса.

Остальные ребята переглянулись, но никто ничего не сказал. А Зоя достала зеркальце и стала невозмутимо поправлять макияж.

Василиса от этой сцены слегка опешила. Ещё недавно Диана с Олесей на пару гнобили Зою, а заодно и всех, кто осмеливался сказать им хоть слово поперёк. А теперь они у Зои на побегушках. Что-то тут не то. Да ладно, тут всё не то. Ещё с их летнего приключения в Багрянице, когда эти девицы прогнулись под Снежану, и это вышло им боком. И хорошо, что только им.

Вечером, сидя в библиотеке, Василиса то и дело мыслями возвращалась к утренней школьной сцене. Всё это неспроста. Эта мамаша Зои, её новый образ, резкая перемена в поведении.

Ещё то, что Василиса случайно подслушала в кабинете Давида Юрьевича. Выходит, Эта Лера-Феврония успела покрутить романы и с самим Давидом Юрьевичем, и с его братом Эдуардом, отцом Леты. И с отцом Гаврила тоже. А та странная история, на которую намекали в прошлом году те девицы? Что у мамы Гаврила был роман с Эдуардом Юрьевичем. Господи, да они же могут все приходиться друг другу родственниками. Не совхозный посёлок, а Санта-Барбара какая-то.

– Привет, – произнёс над ухом голос Леты. – Можно я тут посижу?

– Конечно, – кивнула Василиса, возвращаясь в реальность. – Книжку хочешь взять?

– Нет, просто посижу. – Лета плюхнулась на кресло-мешок. – Мама дома затеяла генеральную уборку, а Коля пока на занятиях.

– Слушай, а что там случилось с Машей Пасечник? – как бы невзначай спросила Василиса, пересаживаясь за столик для чтения и рисования и доставая акварели.

– Не знаю, – пожала плечами Лета. – Отравилась вроде. А что?

Лета откинула голову на плечо и смотрела на Василису снизу вверх. Пожалуй, учитывая их июльские приключения, ей можно доверять.

– Зоина мама хочет подсидеть Машину маму, – понизив голос почти до шёпота, сказала Василиса.

– Как это? – Лета вернулась в нормальное положение.

– Ну, в родительском комитете. Чтобы самой там всем заправлять.

– Ничёсе, – протянула Лета и поскребла бровь. – Моя маман об этой как-её-там только матом говорит. Уж не знаю, что там у них стряслось, но она мне сказала даже с Зойкой больше вообще не разговаривать.

Василиса уже готова была вывалить Лете всё, что подслушала, но вовремя себя одёрнула. В конце концов, это их дела, родительские. Ещё не хватало семейные ссоры сеять. Сами разберутся.

– Ну? Чего? – спросила Лета, с любопытством глядя на Василису.

Надо было срочно увести разговор в другое русло.

– Я тут подумала, а что если… провести чайную церемонию, – ляпнула Василиса первое, что пришло в голову. Наверное, сказался рисунок с кексиком и сакурой, над которым она сейчас работала.

– Типа японскую? – свела брови Лета.

– Ну да. Хотя можно и российскую.

– Русское чаепитие – это сидеть за столом с пяти часов и до ночи. И дуть не только чай с пирогами, но и что покрепче. А в конце обязательно кто-то должен уснуть в тазе с салатом и подраться. – Лета широко улыбнулась.

– Ты путаешь чаепитие со свадьбой, – улыбнулась в ответ Василиса. – А я – про традиции и всё такое. Хотя там посуда специальная нужна…

Хорошо бы Лета согласилась, что идея так себе.

– О, я придумала, – щёлкнула пальцами Лета. – Раз уж тебя потянуло на Японию, можно устроить вечер оригами. Сложим по мастер-классам всяких журавликов из цветной бумаги и тут расставим. Аещё можно в них всякие пожелания писать.

– Да, это хорошая мысль, – похвалила Василиса. – Вечером пойдём в «Подсолнух», расскажем ребятам.

До конца рабочего дня Василиса вырисовывала цветочки сакуры и пыталась сделать тени прозрачными, а Лета искала в Сети мастер-классы по складыванию оригами. Наталья Львовна оказалась верна себе, и ещё засветло Василиса и Лета побежали в кафе.

Солнце уже скрылось за домами и деревьями, сделав небо глубоко-ультрамариновым. До кафе оставалось метров пять, и Василиса отчего-то замедлила шаг. Вдруг сильно захотелось развернуться и уйти прочь. Лета ушла на пару метров вперёд.

– Ты чего? – спросила Лета, оборачиваясь.

– Не знаю, – медленно проговорила Василиса. – Как будто что-то не так.

– По-моему, в этом посёлке всю жизнь что-то не так. Пошли.

Лета подхватила Василису под руку и впихнула в кафе. Разумеется, Зоя уже была в зале – восседала за столиком в центре, попивая кофе и опять же выставив острые коленки нога на ногу.

– Привет, – поздоровалась на ходу Лета и пошла к Коле, набивавшему рот выпечкой за столиком у окна. Зоя в ответ только бросила «угу».

Гаврил на бегу поцеловал Василису в щёку и скрылся за кухонной дверью. Лета уже вовсю рассказывала Коле об оригами, а сама Василиса, чтобы скоротать время, подошла к ящикам и горшкам с цветами на подоконниках. Оказалось, гиацинты высохли, склонив головки к земле, половина тюльпанов не раскрылась, листья пожелтели, а цветки нарциссов с махровыми лепестками кто-то оборвал.

– Ну что за люди, – возмутилась Василиса. Ей, правда, больше было обидно за мамины усилия с выгонкой, но порчу цветов она приняла и как личное оскорбление.

– А что? – спросила подошедшая Лета. Увидев испорченные растения, скривилась. – Фу, свиньи.

– Вы чего? – появился откуда-то Гаврил.

– Цветы-то надо было поливать, – проговорила Василиса, глядя на сухую землю, покрытую странной коричневой плесенью.

– Вот ты бы и поливала, – раздался из-за спины тоненький мерзкий голосок.

Обернувшись, Василиса встретилась с наглым взглядом Зои, с улыбочкой попивающей кофе и болтающей тощей ногой.

– Извини, забегался, – сказал Гаврил. Быстро поцеловав Василису в щёку он и правда сразу же убежал.

– Садись пока к нам.

Василиса почувствовала, как Лета толкнула её под лопатки. Наконец отведя взгляд от Зои, Василиса устроилась за столиком у окна.

– Как тебе идея с вечером оригами? – намеренно громко и весело спросила Лета у Коли.

– Ховофая мысфь, – с набитым ртом проговорил Коля, дожевал и с умным видом добавил: – Развивает моторику рук и память.

– И потом – это стильно, да и вообще интересно, – сказала Лета и повернулась к Василисе: – Кстати, а где там твоя картина?

– Ой, точно. – Василиса полезла в сумку и вытащила рисунок, который они вместе с Летой ещё в музее забрали в паспарту из плотного картона.

– Квафиво, – похвалил Коля, жуя очередную слойку.

– Он скоро ожирение заработает, – пробубнила где-то рядом Зоя. – И так уже как боров.

Лета дёрнулась в сторону Зои, но ей преградила путь Василиса. Лета прикрыла глаза, вдохнула и медленно выдохнула.

– Так. Куда бы нам это пристроить. – Лета вышла из-за стола, встала посреди зала и упёрла руки в бока, осматривая стены, уже сплошь увешанные картинами Гаврила по номерам, рисунками Василисы и пазлами со вкусностями, собранными и подаренными её отцом.

– Вон там есть место, – указал Коля на простенок между окнами.

– Там света мало. – Лета задумчиво постукивала по губе. – Дай-ка.

Лета взяла рисунок, приложила его к стене над столиком и спросила:

– Ну как? Нормально или повыше?

– Боже, какое уродство, – театрально фыркнула Зоя. – Вам не стыдно это людям показывать?

– Можешь лучше – сделай, – опередил Василису Коля. – Критиковать все могут, а ты возьми и покажи класс.

– Ага, щас. – Зоя, выгнувшись, как шпалера на ветру, обернулась и позвала: – А можно ещё кофе?

– Сейчас, – раздался из кухни голос Гаврила.

– Так, нужен гвоздик, – проговорила Лета. – И молоток.

– Кто тебе разрешил здесь командовать, а? – с вызовом спросила Зоя.

– Тебя не спросила, – бросила Лета по пути в кухню. Рисунок она положила на стол. И тут же рядом материализовалась Зоя.

– Дай-ка гляну. – Она успела схватить картинку быстрее Василисы и нагло хохоча, начала им размахивать над головой. – О, кстати, я знаю прекрасное место для твоей мазни!

Зоя подскочила к мусорному ведру и бросила в него рисунок. У Василисы перед глазами всё поплыло. Размалёванное лыбящееся лицо Зои, чьи-то приглушённые крики. Зоя отскочила и шире раскрыла пасть в хохоте, а Василису кто-то перехватил поперёк туловища.

– Будь выше этого, – цедил Колин голос у уха.

– Эй, вы чего?!

Отлично, Лета вышла откуда-то из подсобки и своим звонким голоском разогнала морок.

– Драки ещё не хватало, – театрально возмутился Коля. Ага, оправдывается за обнимашки с Василисой. Отлично, критическое мышление вернулось.

– Что происходит? – спросил Гаврил, поставив чашку кофе на столик, за которым уже, как ни в чём не бывало, сидела Зоя.

Коля хмыкнул и достал картинку из мусорного ведра.

– Зря, – цыкнула Зоя. – Там лучше всего бы смотрелось.

Гаврил подошёл ближе.

– Ты руки-то об это не пачкай, – уже мягче произнесла Зоя. – Оно же из мусорки.

Права ведь, зараза. Теперь, когда картинка побывала в помойке, на стену её вешать уже неприлично. Так, стоп. А это что?

Василиса забрала картинку из Колиных рук. К паспарту прилип маленький цветной листочек. Смятая записка в виде пончика, которую Василиса утром подложила в карман Гаврилу. Вот, значит, куда отправляются её подарки. В урну.

Отчаянно пытаясь задавить слёзы, Василиса схватила куртку и рванула прочь из «Подсолнуха». Глаза заволокло, под веками щипало, слёзы заливали лицо. Вытираясь тыльной стороной кисти и шмыгая, Василиса кое-как добралась до дома.

Бросила вещи, залезла в кладовку, достала оцинкованное ведро. Сбегала наверх, собрала в мятую кучу все записочки, которые дарил ей Гаврил, бросила в ведро. Побежала на кухню, положила в карман спички, открыла холодильник.

– Ты чего носишься? – спросил где-то рядом голос отца. Как-то не вовремя, не до него сейчас.

Схватив бутылку с растительным маслом, Василиса обогнула отца, взяла ведро и, пинком открыв дверь, вышла на заднюю веранду. Там бросила в общую кучу рисунок с сакурой и кексиками и уже открыла бутылку с маслом, когда кто-то ловко выхватил её из рук.

– Ну? – требовательно спросил отец. – Что стряслось?

У ног крутился и поскуливал Изюм. Вместо ответа Василиса вдруг разревелась во весь голос и ткнулась в отцовское плечо.

Глава 4. Тысяча всяких «но»

Следующим утром Василиса спустилась к завтраку с твёрдым намерением увильнуть от похода в школу. В конце концов, у неё мама врач, можно бы разок и воспользоваться служебным положением для изготовления справки. А система дистанционного обучения у них в школе давно налажена.

– Доброе… ты что это делаешь? – Василиса подошла к маме, которая занималась тем, что прилаживала её рисунок с кексиком и сакурой к кухонной стене.

– Посмотри, так нормально? – обернулась мама.

– Его же из мусорки достали.

– Слышать ничего не желаю! – отрезала мама. – Красивая картинка, мне нравится. Пусть висит. И потом – я его над церковной свечкой подержала, так что всё нормально.

– Зачем вообще что-то рисовать, если нейросеть за минуту сделает в сто раз лучше, – пробубнила Василиса, садясь за стол. Снять со стены подаренный Гаврилом портрет ей тоже вчера не дали. Потому что маме, видите ли, очень понравились водяные лилии.

– Ты же для себя рисуешь, а не для кого-то. – Мама расставляла на столе кофейные чашки, а отец с серьёзным видом разговаривал по телефону, топая взад-вперёд по гостиной.

Кажется, пора переходить к главному вопросу. Василиса вдохнула поглубже и заставила себя произнести:

– Мам, я хочу перевестись на дистанционку.

– Чего? – Мама даже остановилась у плиты. – Два месяца осталось, какая дистанционка?

– Такая, – буркнула Василиса, глядя в чашку.

– Ясно. – Мама вздохнула, повела глазами и опёрлась рукой о столешницу. – Я тебя предупреждала, чтобы вы повременили с романами до выпуска.

– Всё равно, – упрямо заявила Василиса.

– Всем доброе утро, – сказал отец, садясь за стол. Потом обратился к маме: – Я с Лисовским договорился, так что на полдня могу уехать. Сейчас сразу после завтрака и сгоняем.

– Куда это? – встряла Василиса.

– На пасеку, – ответила мама, снимая турку с плиты. – Пасечники просили к ним съездить. Девочке что-то совсем нехорошо. Вот, съездим сегодня, посмотрим. Между прочим, рассказывают, что очень хороший домик они там построили, прямо сказочный теремок. Только вот с дочкой что-то неладно. Может, в город её придётся перевезти.

– Машу? – напряглась Василиса.

– Ну да, – кивнула мама и села за стол.

– А она точно отравилась? – осторожно спросила Василиса.

– Можно это как-нибудь не за столом обсуждать? – спросил отец, наливая себе кофе.

– Просто она тогда тоже в кафе была. Ну, тогда, – Василиса дёрнула головой, чтобы родители без лишних слов поняли, что она имела в виду.

– Ты что, думаешь, она там чем-то отравилась? – медленно спросил отец.

– Ну… – протянула Василиса, снова глядя в чашку. – Зоина мамаша ведь хочет подсидеть Машину маму. Мало ли. Учитывая репутацию их семейства.

Родители молча переглянулись. Правильно, не стоит вслух произносить то, о чём все думали. То есть что Зоина бабушка – известная ведьма, а уж кто её мамаша, и подумать страшно.

– По поводу дистанционки – не такая уж плохая мысль, – произнесла наконец мама. – Побудешь пока дома.

– Слушайте, может, всё не так страшно, – примирительно сказал отец. – Бывают же совпадения.

Василиса только хмыкнула. Она пока не рассказала родителям про разговор, который подслушала в школе. Как Зоина маман грозилась Пасечников «урыть», если пойдут поперёк её хотелок.

– Как там твой этот… – Отец, видимо, хотел немного разрядить молчание, но по ходу вопроса забыл, о чём спрашивал. – Этот, как его.

– Ну? – поджала губы мама.

– Бонсай? – подсказала Василиса. Они с Гаврилом на Новый год подарили её маме набор для выращивания двух деревцев – айвы и сакуры. Вспомнив про сакуру, Василиса только тихо вздохнула. Теперь любоваться на собственное творение придётся каждый день. И каждый день вспоминать, как его отправили в урну.

– Ростки-то есть, только чего-то не развиваются, – рассказывала тем временем мама, видимо, желая увести разговор от неприятных тем. – И кофе в теплице тоже, как подрос, так и остановился. Лимон вроде собирался цвести, да половина бутонов отвалилась.

Василиса хотела было рассказать про погибшие в «Подсолнухе» цветы, но передумала и только хлюпнула кофе, забрызгав стол.

– Ты что? – настороженно спросила мама.

– Поперхнулась, – приврала Василиса, вытирая лужицу салфеткой.

– Уберёшь со стола, раз уж дома остаёшься? – спросила мама, поднимаясь.

– Угу, – кивнула Василиса и потянулась за очередным тостиком.

Когда родители уехали, Василиса помыла посуду, как и обещала, и вышла на заднюю веранду. Солнце грело во всю, только вот на закрытый двор почти не попадало. Снег уже начал подтаивать, делая воздух влажным и весенне-свежим. Изюм рыскал по дворику, а Василиса просто слонялась по заснеженному садику, становясь на цыпочки и подставляя лицо солнечным лучам. Так дошла до высокого кирпичного забора, по которому ползли прутья плюща.

Под подошвой оказалось что-то твёрдое. Василиса убрала ногу. Присела. На не растаявшем ещё снегу, заполнившем яму, выкопанную под прудик, лежал чудной мешочек.

Тут же подскочил Изюм и стал обнюхивать находку.

– Погоди, – пробормотала Василиса, отстраняя влажный собачий нос. Развернула мешочек. В нём нашлись куриные кости, перевязанные красной ниткой, жжённые спички, части церковной свечки, волосы, обугленные бумажки.

Первым желанием было бросить эту гадость в лицо тому, кто… А, собственно, кто? И главное – как? Через забор, что ли, перекинули?

Василиса отступила на пару шагов. Ограждение здесь высотой в два с половиной метра. С одной стороны, перебросить – дело плёвое. С другой – можно сразу и не попасть. Но если есть время на несколько попыток… Да так, чтобы никто не заметил. Ночью, что ли? А почему нет?

Ладно. С вопросом «как?» разобрались. Когда – не так уж важно. Но кто? Зоя? Её мамаша? А кто ещё? Снежана? Та ещё тварь. Диана с Олесей? Запросто. Да, много у Новиковых «друзей» в посёлке.

Василиса завернула находку в салфетку и пошла домой. Скоро уже уроки начнутся.

Присутствовать на занятиях онлайн оказалось не так уж и весело. То не слышно, то не понятно. Хорошо, что уже финал одиннадцатого класса, и почти вся программа состоит сплошь из повторений и подготовки к тестам.

За дистанционные уроки Василиса устала чуть ли не больше, чем за обычный школьный день. После обеда позвонила Наталье Львовне сказать, что на работу не придёт. Начальница, кажется, не то что не расстроилась, а даже не обратила на это особого внимания, потому что явно куда-то спешила.

С Давидом Юрьевичем всё оказалось ещё проще – он сам уже днём отменил сегодняшнее занятие. Ура, вечер почти свободен. И увы – потому что в голову сразу полезли совершенно неподобающие мысли.

Самой паршивой из навязчивых идеек была та, что противно напоминала вчерашний вечер в «Подсолнухе». И то, как Василисин рисунок попал в мусорное ведро. Особенно то, что Гаврил за Василису даже не подумал заступиться. Звонил он потом или нет, Василиса и знать не хотела, потому что сразу по приходу домой выключила телефон и пока его не включала. В соцсети тоже намеренно не ходила.

И мятый пончик в той же урне. Мог бы прямо сказать, что подобные знаки внимания ему не нужны. Зачем врать-то, делая вид, что всё хорошо. Притворяться.

Нет, так можно и нервы испортить. Тогда чем бы заняться? Рисовать как-то совсем не хочется. Уроки уже сделаны. Вот он, плюс домашнего обучения – время тратится только на нужные вещи.

Родители ещё не вернулись с работы. Кстати, как там дела у Пасечников?

– Так себе у них дела, – тихо проговорила мама, когда Василиса позвонила ей с этим вопросом. – Маше лучше не стало, так что её сегодня отвезли в Растяпинск. Посмотрим, что там скажут. Хорошо бы, всё обошлось, а то уже слухи поползли.

– Что за слухи? – спросила Василиса, весь день просидевшая в доме и, как выяснилось, успевшая соскучиться по общению.

– Да тут, оказывается, что-то подобное уже было. До того, как мы приехали. Какие-то непонятные детские болячки. Ладно, мне работать надо, до вечера.

Василисе не терпелось узнать подробности. Обычно-то в посёлке всё само собой распространялось. Но это если хотя бы на улицу выйти. Значит, надо выйти.

А повод? А повод в кармане лежит. Завёрнутый в салфетку. Куда бы его отнести? К отцу Павлу, вот куда. У него в церквушке постоянно местные бабки толкутся, а кто в курсе всех слухов, если не они. А святоша наверняка знает, что делать с подброшенной гадостью. На худой конец спалит её в своей железной печке вместе с записками, которые подают те же местные тётушки.

Василиса накинула куртку, натянула джинсы. Думала взять ещё Изюма, чтобы потроллить отца Павла, не пускающего собак в церковь. Но потом решила, что не стоит его злить, если ей что-то от него нужно.

Солнце село, подтаявший за день снег стал подмерзать и превращаться в ледяную корку. Ноги скользили, да ещё остатки хромоты мешали нормально двигаться. Но, кое-как, запыхавшись, Василиса добралась-таки до старого домика, где жил священник. Бросила печеньку его большому лохматому псу, жившему во дворе в сколоченной для него Антоном вполне приличной конуре.

И нет, весёлая собака отца Павла, хотя сама и была горячо любима Василисой, симпатии к своему хозяину не прибавляла.

Василиса прошла через приоткрытую калитку. В церквушке горел свет, и изнутри доносились голоса. Только, кажется, это не церковная служба. И зачем там её отец?

– Нет, это не как тогда, – упрямо говорил голос Антона. – Там у детей шрамы были, а тут нет.

– Вы сами видели? – иронично спросил Гаврил. Какого пончика он тут делает?

Дальше раздались шаги, что-то громко стукнуло в дверь, и она отворилась. На пороге стояла сердитая Ядвига Мстиславовна, а из притвора на Василису смотрели её отец, священник, Гаврил, Давид Юрьевич и Антон.

– Может, зайдёшь? – мрачно спросила Ядвига Мстиславовна.

– Может, и зайду, – огрызнулась Василиса, переступая порог.

– Можно не грубить? – строго спросил её отец.

– Можно, – согласилась Василиса.

– Ты почему не дома? – уже спокойнее проговорил папа.

– Хотела с отцом Павлом посоветоваться.

– Непременно сейчас? – как-то кисло спросил священник.

– Да, сейчас, – твёрдо произнесла Василиса, достала мешочек в салфетке и, развернув, показала отцу Павлу, но так, чтобы все присутствующие увидели. – Вот, нашла у нас на заднем дворе. Думала, вы знаете, что с этим делать.

– И что это? – подошёл ближе Давид Юрьевич.

– Порча, – выскочило из Антона, но он сразу осёкся. Потому что все синхронно обернулись к Ядвиге Мстиславовне.

– Это надо просто сжечь, – сказал монах, забирая мешочек из рук Василисы. – И не обращать на такие вещи внимания.

– Ладно. Не буду. – Василиса обратилась к отцу: – Тебя подождать?

– Да, я сейчас, – быстро проговорил отец.

– Если что – я на улице.

Не дожидаясь ничьей реакции, Василиса вышла из храмика. Что они там говорили? Что-то подобное, как с Машей, уже тут было? Шрамы? Шрамы. У Гаврила на шее тонкие шрамы. Он, правда, так ни разу и не сказал, откуда они взялись. Только всё усмехался и шутил, что это ему в детстве удалили жабры.

Василиса прошла во двор дома священника. Из конуры выглянула лохматая собака, обнюхала Василису и села рядом, виляя хвостом.

– Не холодно тебе? – спросила Василиса, садясь на корточки, но так, чтобы вытянуть повреждённую ногу. И стала чесать собаку за ухом. Та довольно щурилась, а потом вдруг резко навострилась.

Василиса прислушалась и осмотрелась. Действительно, за забором, но с другой стороны двора, кто-то был. Слышались приглушённые голоса. Кажется, женские.

Василиса и лохматая собака тихо двинулись вдоль забора.

– Не так уж высоко, – говорил чей-то тихий шёпот. – Забор вообще хлипкий. Да и калитка всегда открыта.

– А если там огнеупоркой всё обработано? – спросил второй шёпот.

– Да ладно, не смеши. И потом – если сразу несколько бутылок кинуть, то никакая огнеупорка не поможет.

– Где мы их возьмём-то? – спросил кто-то третий.

– Ты дура, или как? – злобно спросил первый голос. Кажется, это Зоя. – Так. Мне надо идти, а вы – валите отсюда. Живо. И только попробуйте кому-то что-то рассказать. Урою.

Точно, Зоя. Словечки стали прямо как у мамаши. Связь поколений.

Тут собака отца Павла рванула к забору, оглушительно лая. Кто-то тихо вскрикнул, обозвал собаку, и шаги побежали прочь от участка.

– Эй, Бобик, ты куда? – намеренно громко спросила Василиса. – Стой! Кто там? На кого ты лаешь?

Василиса усиленно делала вид, что никого за забором не заметила. А Зоя с подружками уже успели скрыться. Зоя, впрочем, нарисовалась почти сразу же.

На лай из церкви вышли священник и остальные.

– Ба, я за тобой, – пропела Зоя, корявой походкой от куриного бедра топая к храмику. Потом по-сериальному удивилась: – Ой, Гаврил, и ты здесь! Ты нас с бабулей проводишь, да?

Зоя ловко подлезла под руку к Гаврилу, а с другой стороны притянула Ядвигу Мстиславовну. И стала что-то манерно-крикливо рассказывать. Василиса только расслышала что-то вроде «Вы не представляя-а-а-а-ете, что сегодня была-а-а-а».

Бобик отца Павла, видимо, раздражённый противным Зоиным голосом не меньше Василисы, продолжал оглушительно лаять. Ему со всей деревни стали отвечать другие собаки. Наверное, спрашивали, что стряслось, и требовали подробностей.

Василиса потрепала пса по голове и направилась к отцу, ухватившись за его руку, чтобы не упасть на окончательно заледеневшем снегу.

– Василиса, вы придёте завтра в школу? – спросил Давид Юрьевич, надевая перчатки. Изо рта у него уже шёл пар.

– Нет, – коротко ответила Василиса.

– То есть? – удивлённо переспросил учитель.

– То есть, мы пока на больничном, – пришёл на помощь отец. – И выходить сегодня тоже не стоило. До свидания.

И отец потянул Василису прочь от дома священника и храмика. А она в общей суете даже посмотреть на Гаврила не сумела.

– Что за эпидемия? – тихо спросила Василиса по пути домой, покрепче ухватившись за отцовскую руку.

– Нет никакой эпидемии.

– А раньше что было? До того, как мы приехали? – продолжала выспрашивать Василиса, уже двумя руками держась за отца и глядя только под ноги.

– Это никак не связано.

Дальше некоторое время папа с дочкой шли молча. Потом Василиса оглянулась, убедилась, что поблизости никого не было, и почти шёпотом произнесла:

– Пап, я там случайно услышала, что Зоя с подружками хотят что-то поджечь.

– Что именно? – так же шёпотом спросил отец.

– Не знаю, но что-то деревянное, потому что они говорили про огнеупорку и бутылки.

Отец некоторое время молчал. Потом вздохнул:

– Как-то маловато информации. Но я как-нибудь попробую проконтролировать. А ты, пожалуйста, не лезь куда не просят.

– Не суй мене, Господи, куды мене не просют, – повторила Василиса чудную молитовку, услышанную когда-то где-то от кого-то.

– Вот именно, – поддакнул отец. – И насчёт школы. Лучше бы тебе туда вернуться.

В ответ Василиса только изобразила тяжкий вздох.

– Жизнь длинная и сложная. И надо уметь решать проблемы и находиться в одном коллективе с неприятными людьми.

– Это как сидеть на муравейнике.

– Всю жизнь будешь от проблем бегать?

Василиса не ответила. Вообще-то папа, конечно, прав. Но… господи, да тут тысяча всяких «но».

Как только отец и дочь вошли домой, их встретила разъярённая мама.

– Ну и где вас обоих носило?!

– Да так, – промямлил отец. – А что?

– Почему у вас обоих телефоны выключены?!

– Ой, я вообще про него забыла, – пискнула Василиса.

– А мой разрядился. Что случилось-то?

– Ничего! – рявкнула мама. – Быстро за стол! Оба! Ужинать!

Василиса и отец переглянулись. Нечасто их мама так повышала голос. И гремела посудой. И стучала столовыми приборами так, что всё семейство тихо смотрело в тарелки, боясь лишний раз моргнуть.

К концу ужина мама, правда, немного подобрела.

– Эта Фаврелия, будь она неладна, – наконец выдала мама, откидываясь на спинку стула. – Влезла-таки. Теперь она у нас в родительском комитете главная. И она будет решать, как, где и за сколько проводить последний звонок и Выпускной.

– А Пасечники? – рискнула спросить Василиса.

– Да с Машей у них проблемы, их матери теперь не до чего.

– А нам во двор порчу подкинули, – сказала Василиса и почувствовала, как под столом отец слегка двинул ей по ноге.

– Что?! – взвилась мама. – Когда?! Куда?!

– У забора нашла, – проговорила Василиса, вжимаясь в спинку стула. – Её отец Павел забрал, сказал, что сожжёт.

– Кто, интересно, – сузила глаза мама.

– Зоя в пальто, – буркнула Василиса. – Она там ещё кого-то спалить собралась. И Машу наверняка она отравила.

– Кого спалить? – потрясённо спросила мама. Отец прикрыл глаза рукой. Болтливая дочка ему досталась, но что поделаешь.

– Не нас, не переживай. У нас дом-то каменный, а они говорили про деревянный.

В дверь позвонили, и всё семейство разом обернулось в сторону прихожей. Изюм с лаем помчался смотреть, кто пришёл.

– Я открою. – Отец встал и ушёл в прихожую.

Пока оттуда доносился его приглушённый голос, Василиса и мама беспокойно переглядывались. Наконец вернулся отец и кивнул Василисе:

– Иди. К тебе.

Василиса встала, отряхнула руки о домашние бриджи и вышла из кухни.

– … ещё зачем? – прошипел за спиной мамин голос.

– Ты до пенсии будешь её от проблем прятать? – шёпотом ответил отец. – Пусть сама разбирается, взрослая уже.

Василиса вышла в прихожую. У входной двери ждал Гаврил.

Глава 5. Большая чёрная тень

– Тебе чего? – спросила Василиса, оглядываясь посмотреть, не подслушивают ли родители.

– Могла бы поздороваться для начала, – тихо сказал Гаврил.

– Добрейший вечерочек, – наиграно пропела Василиса.

– Можно не ёрничать?

– Я тебя слушаю очень внимательно.

– Вообще-то, я думал, это ты мне что-нибудь расскажешь, – вздохнул Гаврил, ослабляя шарф. На его шее показались тонкие белые шрамы, о происхождении которых он так и не поведал.

– Что бы такое тебе рассказать? – Василиса театрально постучала пальцем по губе. – А, вот. С небольшой теплицы лимонов можно получить урожай на несколько фур.

– Серьёзно? – поднял одну бровь Гаврил.

– Да, они могут плодоносить круглый год.

– Классно. А почему ты сегодня в школу не пришла? – как бы между делом спросил Гаврил.

«С тобой и твоей Зоей встречаться не хотела», – пронеслось в мыслях Василисы, но говорить об этом нет смысла, потому что они всё равно умудрились столкнуться.

– Не пришла, и всё.

– А телефон?

– Разрядился, – солгала Василиса. – И вообще, какая тебе разница?

– То есть? – удивлённо спросил Гаврил.

– Мог бы ничего не изображать. Ещё скажи, что волнуешься.

– А почему нет?

Тут у Василисы что-то щёлкнуло, и её понесло:

– Потому что твоя ненаглядная Зоя мой рисунок в урну отправила, а тебе было наплевать! Потому что ты и мою записку туда же бросил! Потому что это наверняка твоя Зоя Машу отравила, а теперь ещё хочет кого-то поджечь! И это сто пудов она нам порчу подкинула!

– Так, стоп! – прикрикнул Гаврил. И тут же опасливо выглянул в гостиную, но родители Василисы, видимо, решили предоставить ей возможность разобраться в своих отношениях самой. – Никаких твоих записок я вообще не видел и ничего не выбрасывал. Это во-первых. А во-вторых, с чего ты вообще взяла, что Зоя кого-то отравила, а теперь хочет поджечь?

– Оттуда, – насупилась Василиса. – Случайно узнала.

– Подслушала, – кивнул Гаврил. – А про отравление?

– Так вы же вместе в «Подсолнухе» тогда сидели!

– Ещё и подсматривала. Тебе самой не противно?

– Мне противно? – опешила Василиса и уже в полный голос прокричала: – А порчу подбрасывать – это нормально?!

– Ты что, за руку её поймала?

– А кто ещё может так делать?!

– Да кто угодно!

– То есть, ты хочешь сказать, что нас тут абсолютно все так ненавидят, что могут порчу подкинуть? – У Василисы в голове не укладывалось, как он может игнорировать очевидные вещи.

– Я хочу сказать, что ты стала как-то странно себя вести, – снова понизив голос, сказал Гаврил. – Истеришь без повода, подслушиваешь, подглядываешь. На Зою всё время наезжаешь. Тебя что, задевает, что она стала по-другому выглядеть?

– Стала выглядеть куда лучше, чем я, да? Типа я раньше была красивой только на её фоне?

– Опять ты… – Гаврил медленно вдохнул и выдохнул. И уже спокойнее сказал: – Просто раньше ты не была такой злой.

– Это я-то злая? – От возмущения у Василисы внутри всё кипело.

– Я не то хотел… Ладно. – Гаврил снова вдохнул и выдохнул. – Зоя нам очень помогла с кафе, и её бабушке я тоже обязан. Так что не надо нас ссорить. Вот и всё.

– Её бабушке я тоже обязана, – уже тише произнесла Василиса, вспомнив, как Ядвига Мстиславовна помогла им у Вражьей горы, а потом подарила ей отличный костыль. – Единственный нормальный человек в их семействе. Только гадит-то не она.

– Ты себя слышишь вообще? – подался вперёд Гаврил. – Какое право ты вообще имеешь говорить, что кто-то гадит? Или лично тебе нагадили?

– Нам порчу подкинули, – напомнила Василиса. – А, ну да. Это же кто угодно мог сделать. Мы же самое отвратительное семейство в окру́ге. Может, нам вообще лучше уехать?

– Может, и лучше, – выдохнул Гаврил, потирая глаза.

А вот спиралевидного тонкого бордового шрама вокруг запястья Василиса у него ещё не видела. Она поймала его руку и спросила, отодвинув рукав:

– Это что у тебя?

– Тебе-то какая разница, – выплюнул Гаврил, скинув Василисину руку. – Знаешь что, ничего у нас с тобой не получится.

Василиса молчала. Она и сама об этом думала, но услышать такие слова, произнесённые вслух, да ещё человеком, с которым… о котором…

– Ты прав, наверное. – Василиса собралась и заставила себя не плакать. – Я злая, я противная, я подглядываю и вообще последняя тварь. Ещё хромоножка. Куда уж мне до нормальных людей.

– Вот поэтому у нас ничего и не выйдет, – спокойно произнёс Гаврил. – Ты никого, кроме себя, не слышишь. Ладно, пойду. Пока. И в школу можешь уже вернуться.

– Спасибо, что разрешил, – сказала Василиса, открывая Гаврилу дверь.

Он вышел и быстро исчез в мартовской ночи. А Василиса села на стульчик в прихожей и обхватила себя руками. Почему-то совсем не плакалось, хотя повод вроде бы подходящий.

– Ну что, поговорили? – спросила мама, выходя в прихожую.

– Поговорили.

– И что?

– И всё. Пойду позанимаюсь. – Василиса обогнула маму и отправилась к себе. Действительно, надо бы занять мысли, и желательно чем-нибудь полезным.

Ночью Василисе снова приснился «Подсолнух». Только на этот раз по кафе как будто ураган пронёсся – мебель валялась поломанной, потолок рухнул, стёкла повыносило, двери не было вообще. И посреди этой разрухи на высоком табурете вроде барного стула восседала Зоина мамаша в чёрном одеянии, похожем на потрёпанную мантию. А на голове у неё темнела большая остроконечная шляпа, какие носят ведьмы в импортных ужастиках. Глядя совершенно белыми глазами во мглу за окном, Фаврелия попивала кофе из чашки. Только держала чашку не обычная человеческая рука, а костистая серая лапища. А из-под подола мантии выглядывал длинный гладкий кожаный хвост, как у огромной крысы. Только серый, в тон лапище.

Эта картина мерещилась Василисе ещё полдня и даже вызывала лёгкую тошноту. Видимо, Василиса ещё и побледнела, так что все легко поверили, будто бы она на самом деле приболела. Даже Наталья Львовна отпустила её с работы не на час раньше, а на два.

Солнце уже клонилось к закату, и улицу окутали влажные весенние сумерки. Рыхлый снег стал бледно-голубым, а деревья в посёлке уже готовились запустить сокодвижение, отчего воздух наполнился лёгким свежим ароматом.

В окнах «Подсолнуха» горел тёплый свет. Василиса к кафе даже подходить не стала, но через стекло прекрасно увидела компанию, расположившуюся вокруг столика в центре. Как обычно Зоя тянула на себя внимание, Олеся и Диана изображали вице-мисс. Рядом, скромно улыбаясь, сидела Снежана.

Гаврила, который ведь день упорно делал вид, что с Василисой не знаком, она даже не увидела.

– Мы теперь тоже туда не ходим. Привет.

– Привет, – обернулась Василиса к Лете и Коле.

– А жаль, – вздохнул Коля. – Выпечка у них отменная.

– Возьми на вынос, – вяло посоветовала Василиса.

– О, точно! Я быстро. – И Коля убежал в «Подсолнух».

– Мне там теперь кусок в глотку не лезет, – сквозь зубы процедила Лета, сверля взглядом развесёлую компанию, чуть её не убившую несколько месяцев назад.

– Почему ты на них тогда не заявила? – спросила Василиса, высматривая Гаврила за витриной кафе. Но его совсем не было видно, только руки мелькали.

– А про остальное как рассказать? Про горящее озеро, колодец и гроб с сокровищами? Меня бы в психушку упрятали.

– Это да-а, – протянула Василиса, наблюдая, как Коля расплатился картой, взял бумажный пакет со слойками и направился к выходу.

– А что, вы теперь всё?

Василиса обернулась и посмотрела на Лету. Та сочувствующе поджала губы и не стала больше ничего говорить и спрашивать. Спасибо ей.

– Как Маша? – спросила Василиса, когда Коля вышел из кафе и поравнялся с ними.

– Да как-то непонятно, – пожала плечами Лета. – Ни то, ни сё. В любом случае, Последний звонок и Выпускной вам теперь будет делать Фаврелия. Моя маман мечтает, чтобы она поскорее убралась отсюда вместе со своей Зоинькой.

– А они давно знакомы? – осторожно спросила Василиса, глядя под ноги и стараясь ступать аккуратнее.

– С отцом – да.

Василиса снова глянула на Лету. По выражению лица поняла, что она в курсе непростых отношений её родственников и Зоиной мамаши.

– Можно я за тебя подержусь? – спросила Василиса, беря Лету под локоть. Наклонилась ближе и прошептала: – Я случайно услышала, что Зоя и её подружки хотят что-то поджечь.

– Что именно? – быстро спросила Лета шёпотом.

– Не знаю. Но это что-то деревянное.

– У нас дом деревянный. И у Коли тоже. Да половина посёлка – сплошное дерево.

– Фево вы там фепфетефь? – спросил Коля, на ходу жуя слойку.

Лета второй рукой притянула его поближе и что-то прошептала на ухо. Коля сдвинул брови и зажевал быстрее. Потом пожал плечами и что-то неразборчиво промычал.

– Это да, – задумчиво произнесла Лета. – Но всё равно надо по сторонам смотреть. От этих ведьм любой пакости можно ожидать.

Ведьмы. В памяти снова всплыл сон про Фаврелию в ведьмовской шляпе. Как бы разузнать, чем именно она занималась, пока жила в городе.

– Ты дальше сама дойдёшь? – спросила Лета, отогнав видение. – Или тебя лучше проводить?

– Дойду как-нибудь, – улыбнулась Василиса. Не портить же личную жизнь окружающим. – Всем пока!

Секунду смотрела, как Лета и Коля под руку уходят по отходящей в сторону улочке. Занятная они пара. А главное – оба надёжные ребята.

Дома отец сидел в гостиной и собирал очередной пазл.

– Ты чего так рано? – спросил он, как только дочка вошла. Потом вспомнил и виновато хмыкнул. – Да, насчёт деревянных домов.

– Ну? – нетерпеливо спросила Василиса, садясь рядом. Вот бы получилось прищучить Зою с подружками. А ещё лучше – поймать за руку со спичками.

Увы, отец только упёрся локтями в колени и стал высматривать очередную детальку, монотонно рассказывая:

– Я обошёл все деревянные строения, и ещё общественные заведения, якобы с проверкой. У всех есть огнетушители и пожарные щиты. Всё в порядке. С частными домами сложнее, тут надо инспекцию из города вызывать, а она без повода не приедет. Так что я просто запустил слух, что теперь спрашивать насчёт пожарной безопасности будут строже. Чтобы люди смотрели по сторонам. А, вот она. – Отец подобрал очередную детальку и вложил на место.

Василиса некоторое время наблюдала, как отец доставал из общей кучи фрагментики картинки и прилаживал их на нужные места. А забавно он всё-таки смотрится – здоровенный лысый дядька, майор полиции, и собирает пазл. Практически детскую игрушку.

– Присоединяйся, – предложил папа, просматривая пёструю картонную россыпь.

– Мне усидчивости не хватает, – вздохнула Василиса, откидываясь на спинку дивана. Она вообще-то пробовала пару раз пособирать эти мозаики. Её хватало максимум на час, а дальше несостыковки начинали выводить из себя.

– Мне нужна марганцовка, там у кофе наконец ростки пошли, – пробормотала мама, пробегая по гостиной. За десять минут она успела намотать круга четыре, всё доставая из кладовки разные цветочные препараты. Оказалось, что и у остальных её растений в зимнем саду дела пошли на лад. Ну, хоть у кого-то всё нормально.

Ещё минут через пятнадцать мама окончательно вернулась в дом и нависла над отцом, затянув старую песню о прудике. У неё, как оказалось, возникла новая идея – она решила не стелить дно плёнкой, а приобрести уже готовую пластиковую форму, а значит, яму надо будет заглубить ещё на полметра. Папа отнекивался, пеняя на раннюю весну. Не долбить же промёрзшую землю.

Когда слушать родительские препирательства поднадоело, Василиса пошла наверх, завалилась на кровать и ещё час скроллила ленты в соцсетях. Надо же, стоило только расстаться с Гаврилом, и сразу столько свободного времени образовалось. Раньше даже присесть было некогда, на занятия и подготовку к экзаменам и то времени не хватало. А теперь… А что теперь? Может, блог возобновить? За два года подписчики как-то подрастерялись. И что писать? Уж не про воплощённое зло под горой, правильно? И не про города мертвецов в тумане за мрачным озером. И не про гробы, полные проклятых сокровищ.

Положение спасла Лета, предложившая провести-таки вечер оригами в музее. Отлично, хоть появился повод не тупо просматривать мемчики, а поискать в Сети что-то полезное. Когда схем складывания цветочков, птичек и коробочек накопилось с полсотни, Василиса отложила телефон.

Лучше лечь пораньше. А лечь пораньше теперь значило посмотреть побольше странных снов. На этот раз уже привычный «Подсолнух» оказался давно заброшен. Поломанная мебель покрылась сантиметровым слоем пыли, обои давно слезли ошмётками, потолок упал, в полу зияли дыры. То дерево, что когда проросло прямо сквозь здание и благоухало весенними цветами, теперь рассохлось и торчало посреди зала обломанной корягой.

От клубившейся в воздухе спёртой пыли хотелось кашлять. Перешагивая через остатки кафе, Василиса добралась до выхода, но дверной проём оказался завален горой камней и битого кирпича. Пришлось снова перелезать через обломки и забираться на подоконник.

Василиса спрыгнула с оконного проёма в густые заросли. Лопухи, вьюны, даже подсолнухи – всё росло так густо, что приходилось продираться сквозь зелень, как искатели приключений в киношных джунглях.

Наконец заросли остались позади, ступать стало легче. Только мягкий мох под ногами, покрывающий старые каменные плиты. И сочный плющ, ползущий по потрескавшимся стенам. Колонны, увитые гибкими стеблями. Полуразвалившийся стеклянный купол над головой.

Стало быть, развалины «Подсолнуха» прятались внутри руин какого-то большущего и когда-то красивого здания, теперь полностью запущенного и забытого.

Василиса дошла до бассейна с расколотыми бортиками, выщербленной лесенкой и забросанным мелкими камнями дном. Посмотрела вверх. Она, оказывается, стояла прямо под центром ещё сохранившегося купола. Солнце шло к зениту, и лучи уже расходились разноцветной многоугольной звездой прямо над маковкой купола.

Василиса прикрыла рукой глаза, и сквозь пальцы успела заметить, как на миг переливающиеся множеством красок лучи скрыла большая чёрная тень.

Сон рассеялся со звуком входящего сообщения. Некоторое время Василиса просто лежала, рассматривая розовеющее весеннее небо. Потом всё-таки перевернулась на бок и потянулась за смартфоном.

Чат с обсуждением Выпускного и Последнего звонка просто пропустила, отметив всё как прочитанное. Если она на этих мероприятиях и появится, то только чтобы забрать аттестат. А что там выдумывала эта Фаврелия, Василиса даже знать не желала. До её приезда они с ребятами планировали устроить квест для себя, родителей и учителей. С попутным заполнением выпускных альбомов, которые каждый оформит своими руками. Теперь же всё уходило в сборы денег на банкет, готовые альбомы и дискотеку.

В смартфоне осталось одно непрочитанное сообщение, и оно, разумеется, было не от Гаврила. В общем-то пора бы прекращать ждать от него сообщений или чего-то другого.

С утра пораньше Василисе пришло приглашение в «Подсолнух» на обрядовый праздник Тунвалдо, который планировалось устроить двадцать первого марта. Василиса о таком празднике слышать не слышала. И кто его будет проводить? Понятно, кто. Зоя с подружками – уже и чат создали.

Твёрдо намереваясь приглашение проигнорировать, чтобы ненароком не угодить в одну палату с Машей Пасечник, Василиса отложила телефон. И что это за Тув… как его. Где там телефон.

Тунвалдо оказался древним праздником весеннего равноденствия, отмечавшимся в Черноречье местными народностями. Как водится, провожали зиму сжиганием чучела или хотя бы чего-нибудь, и задабривали мать-природу попекушками в надежде на богатый урожай. И ещё веселили весну песнями и плясками, чтобы показать, как рады окончанию холодного сезона.

Хороший праздник. Пусть веселятся. Без Василисы. Потому что было в этом желании Зои собрать народ на языческое торжество что-то странное. Не собирается ли она с подружками затеять какую-нибудь гадость.

Глава 6. Тунвалдо

Вечером в день праздника Василиса очень хотела сбежать с работы пораньше, чтобы успеть незамеченной пройти по посёлку и скрыться дома. Уже несколько дней её терзал стыд, потому что неделю назад в школу вернулась Маша Пасечник. Побледневшая и похудевшая, она однако держалась весело и даже шутила над своим попаданием в больницу. Хотя толком так никто и не понял, что же с ней всё-таки стряслось.

Однако место главной распорядительницы Выпускным и Последним звонком уже было плотно занято Фаврелией, так что Машиной маме пришлось отойти на вторую роль и заняться «материальным обеспечением». То есть быть на побегушках.

И организацию Тунвалдо тоже взяла на себя семья Пасечник, потому что Фаврелия укатила куда-то не то в Растяпинск, не то в Нижний о чём-то с кем-то договариваться. О чём и с кем именно, разумеется, никто не знал.

– Ты на праздник-то пойдёшь? – спросила Наталья Львовна, как обычно по вечерам, суетившаяся в музее. – А то Гаврил с тётей Глашей вчера весь день особые пряники и булочки пекли. Обрядовые.

– Нет, не хочется, – проговорила Василиса, подпирая голову рукой. – Можно мне сегодня уйти пораньше?

– Можно, – кивнула Наталья Львовна. – Только ты бы всё-таки сходила в «Подсолнух». А то всё занимаешься, занимаешься. Отдыхать тоже надо.

– Мне летом поступать надо, – выдала Василиса дежурную отговорку, работавшую примерно в ста процентах случаев, когда нужно было от чего-нибудь увильнуть или найти оправдание.

– Ну как знаешь. До завтра. – Кажется, Наталья Львовна была чем-то недовольна. Непонятно, почему. С другой стороны, какая разница. Не уволила – и на том спасибо.

Василиса собрала вещи в школьную сумку и вышла на улицу. Снег этой весной сошёл рано, да и день уже прилично прибавился. Сумерки только ещё начинали собираться, а воздух не успел пока остыть, так что в посёлке пахло влажной тёплой землёй.

– Привет! – выскочила откуда-то весёлая Лета в лёгкой курточке ицветастом шарфе.

За ней шёл хмурый Коля, укутанный в тёплый шарф и вязаную шапку.

– Ты идёшь? – с энтузиазмом спросила Лета, кивая на кафе, окна которого уже тепло светились. Внутри помещение украшали разноцветные ленты и флажки.

– Нет, не хочется, – повторила Василиса уже произнесённую этим вечером фразу. – Да и заниматься надо.

– Вот и я говорю, – подхватил Коля. – Лучше провести время с пользой. Мне, между прочим, сегодня ещё главу доклада надо дописать.

– Ой, да всё вы успеете, заучки, – произнесла Лета, хватая под локти сразу и Колю, и Василису. И потянула их к кафе.

Василиса поймала недовольный взгляд Коли и тоже скривила кислую мину, закатив глаза. Но Лета твёрдо решила в этот вечер повеселиться, не обращая внимания ни на неприятную компанию, состоявшую из Зои и её новых подружек, ни на её надменную мамашу.

Василиса повесила куртку на вешалку и ушла в самый дальний угол. Её рисунки и папины пазлы так и оставались на стенах, а вот цветы с подоконников исчезли. Выбросили их, наверное. Лучше бы просто вернули Василисе, она бы их отдала маме. Вдруг там ещё можно было кого-то спасти.

Но теперь подоконники «Подсолнуха» украшали дешёвые яркие фигурки, изображающие приторных непропорциональных детей, жирных птиц, отвратительных котят и щенков.

– … так она сказала, что типа она тут отравилась, – услышала Василиса чей-то намеренно громкий шёпот. Оказалось, Снежана и подружки-блондинки, вернувшиеся с домашнего обучения, стояли посреди зала и как бы секретничали. Так, чтобы все слышали.

Похоже, обсуждали Василису и её догадки относительно случившегося с Машей. А как они узнали? Неужели Гаврил проболтался? Не Лета же, она с этими девицами вообще не общается. Даже теперь рассматривала кафе, селфилась и нарочито игнорировала компанию в центре.

Скоро кафе наполнилось ребятами из школы, и даже несколько взрослых пришли проследить, чтобы праздник прошёл без ссор и других непотребств. Пришла и Маша Пасечник в компании с девочками из своего класса. Они направились было к столику рядом с Василисой, но потом резко изменили направление и ушли в другую сторону. Отлично, просто отлично.

Зоя, одетая в длинное зелёное платье, пробралась центр зала и взобралась на стул.

– Прошу внимания! – весело прокричала Зоя. – Приветствую всех вас на празднике Тунвалдо! Поздравляю с началом весны!

Зоины подружки первыми зааплодировали и даже заулюлюкали.

– Мы начинаем! – объявила Зоя и затянула какую-то странную песню про «весна пришла, весна красна».

– Это окличка весны, – проговорил Коля, оказавшийся рядом с Василисой. – Только какая-то странная.

Василиса хотела спросить, что в ней казалось Коле странным, но вопрос отпал сам собой. Подружки Зои потихоньку собрали всю публику в хоровод, ритмично хлопающий в ладоши, и, распевая монотонный мотив, стали двигаться толпой вокруг Зои. Зоя при этом, раскинув руки, вращалась в противоположную сторону.

– Они идут противусолонь, – прошептал Василисе на ухо Коля. – Это неправильно, надо идти по солнцу.

Лета тем временем веселилась в хороводе вместе с остальными.

Дальше Зоя ещё несколько раз затягивала какие-то чудны́е песенки, которые надо было распевать хором, при этом то притопывать, то прихлопывать. И каждый раз всё заканчивалось подниманием вверх рук и улюлюканьем.

– Ерунда какая-то, – бурчал рядом с Василисой Коля. – Всё должно быть не так.

– А теперь – обряд изгнания ведьмы! – прокричала Зоя.

– Такого вообще не бывает в Тунвалдо, – протараторил Коля.

– Вот волшебный прут, – вещала тем временем Зоя, беря палку, которую ей подали подружки. – Я надену на него заговорённый венок, раскручу и брошу! В кого он попадёт, в том сидит бес! В древние времена такие венки надевали на ведьм и колдунов, а потом прогоняли их из селений!

– Бред, – уже нормальным голосом произнёс Коля.

Зоя зло на него посмотрела и достала откуда-то из складок платья связанный из разноцветных тряпок венок. Натянула его на конец палки и, распевая прибаутки, стала раскручивать, время от времени притворно тыча в кого-нибудь из присутствующих. Заводилы-подружки и сами картинно пригибались, когда венок оказывался рядом с ними, и других подначивали. Все смеялись и вскрикивали, отпрыгивая, приседая и подскакивая.

Василиса тяжко вздохнула. Окна открыть никто не догадался, и становилось душно и жарко. Да ещё все вокруг вопили так, что хотелось заткнуть уши.

Зоя стала раскручивать прут с венком над головой, потом под общий визг он слетел с палки. Все, охнув, дружно присели. А кольцо из тряпок шмякнулось в стекло рядом с Василисой и Колей. Толпа дружно обернулась в их сторону.

– В ком-то из вас сидит бес, – со смешком произнесла Зоя.

Рядом с Колей и Василисой образовалось пустое пространство, разгорячённые покрасневшие лица растягивались в презрительных улыбочках. Ясно, каждый радовался, что гадкое кольцо прилетело не в него.

– Мы, конечно, не будем никого прогонять, – притворно сладенько пропела Зоя. – И…

– А что так? – неожиданно даже для себя выдала Василиса. Народ притих, но продолжал переглядываться и посмеиваться.

– Мы же не в средневековье, – раздался из толпы чей-то голос. Кажется, Снежаны.

– Не похоже, – бросила Василиса и сквозь толпу двинулась к выходу. Люди сами отходили с её пути, косо поглядывая и закатывая глаза.

– Любой праздник испортит, стерва, – расслышала Василиса чей-то злобный шёпот за спиной. Даже выяснять не хотелось, кто её так «любил». Похоже, что все.

– Надеюсь, она хоть на Последний звонок не придёт, – подхватил чей-то другой шёпот.

– И на Выпускной тоже, – добавил третий.

Изо всех сил удерживаясь от слёз и желания развернуться и высказать празднующим всё, что про них думала, Василиса схватила куртку и выбежала на улицу. Шла, не разбирая дороги. Слёзы заволакивали глаза, а руки отчего-то отказывались попадать в рукава.

– Давай помогу. Да стой ты.

Рукава наконец налезли, Василиса быстро вытерла глаза. Рядом накручивала шарф Лета.

– Шапку надень, – сказал подошедший Коля. Он тоже одевался на ходу.

Лета закатила глаза, поджала губы, но всё же вытащила из кармана шапочку с мультяшкой и натянула на голову, оставив только длинную чёлку красиво подчёркивать овал лица.

– Доволен?

– Вполне, – серьёзно кивнул Коля, надевая варежки.

– Ерунда какая-то, – сказала Лета, глядя то на Колю, то на Василису. – Я читала, нет такого обычая.

– Есть похожий, – из-за шарфа произнёс Коля. – Но он проводился редко, и к празднику никакого отношения не имел.

Со стороны кафе раздались шумные голоса. Оказалось, Василиса и ребята отошли совсем недалеко, и теперь прекрасно видели, как народ вывалил на улицу и повернул во внутренний двор.

Зоя что-то вопила про разноцветные ленты.

– Чучело жечь будут, – сказал Коля, вытягивая шею.

– Поздновато для Масленицы, не? – озвучила Лета мысли Василисы.

– Это другой обряд, – повернулся к Лете Коля и затянул нудный пересказ статьи, которую и сама Василиса видела в Сети.

Василиса же смотрела, как из-за стены, отделяющей внутренний двор от улицы, появлялись оранжевые всполохи. Потом толпа снова громко заулюлюкала, и в небо устремилось яркое пламя.

– Может, они про это сжигание говорили? – вдруг спросила Лета, косо глядя на Василису. И ведь опять озвучила её мысли, надо же.

– Кто говорил? – спросил Коля, недовольный тем, что прервали его лекцию.

– Давайте по домам, а? – предложила Василиса, которой хотелось запереться в кладовке и не выходить оттуда, пока не пройдут Последний звонок и Выпускной.

– Пошли… – Лета, уже развернувшаяся, чтобы пойти прочь от кафе, вдруг замерла. – Это что? Ещё кто-то празднует?

Василиса и Коля синхронно посмотрели туда, куда указывала Лета. Крыши домов и верхушки деревьев чёрными силуэтами вырисовывались на небе, подкрашенном оранжевым. Все трое разом побежали между домами, потом по улице, повернули, снова между домами, и так далее, пока не оказались на окраине посёлка.

Обшарпанные стены большой старой церкви рыжевато освещались от пламени, объявшего домовую церковку рядом с домиком отца Павла. Лета остановилась, вскрикнула и закрыла руками рот. Коля тоже крикнул что-то нечленораздельное и указал варежкой в сторону. Василиса успела заметить, как прочь от храмика пробежали две тёмные фигуры.

– Зовите помощь! – бросила Василиса и рванула к храмику. Промчалась сквозь болтающуюся калитку и остановилась. Где священник? Где его собака? Василиса вдохнула поглубже и выкрикнула: – Отец Павел, вы где?!

– Стучит! – Коля, оказавшийся рядом с застывшей от ужаса Василисой, рванул к церковке, по крыше которой уже расползлось пламя.

Действительно, изнутри будто что-то стучало. Когда Василиса подбежала, Коля уже отбросил палку, припиравшую дверь, и из церквушки вывалился запыхавшийся отец Павел. Он пролетел пару шагов, развернулся и с перекошенным лицом посмотрел на церковь. Горела не только крыша, но и стены, причём с нескольких сторон.

– У вас песок есть? – спросил Коля, неподвижно глядя на пожар.

– Да, там, у стены, – выдохнул отец Павел, и они с Колей побежали к церковке.

– А огнетушитель? – спросила, нагоняя их, Василиса.

Отец Павел только кивнул и побежал к объятой пламенем церквушке. Василиса хотела было его остановить, но её утянул за рукав Коля. В зазоре между домом и сарайчиком, превращённым в церковку, действительно нашёлся довольно большой ящик с песком, а при нём - ведро, багор и две лопаты.

Коля резко выдохнул, кивнул и снял со стены обе лопаты. Одну кинул Василисе. Но таскать песок на другую сторону было далеко, а потому затушить так пламя не получалось, хотя Василиса и Коля бегали туда-сюда без остановки.

Отец Павел тем временем как-то забрался на крышу и пеной огнетушителя стал сбивать огонь.

– Уйди-ка!

Василису толкнуло в сторону, и она, не удержавшись на ногах, упала на землю. Мимо пробежал какой-то человек, раздалось шипение, и языки пламени скрылись в белом облаке. Снова шаги, голоса, шипение, пена. С разных сторон к церкви подходили люди и тушили пламя.

Василиса села, оправила шапочку. Ей подала руку Лета.

– Хорошо, что почтальоншу встретила, – проговорила Лета, помогая Василисе подняться. – Она же на велике, быстро к моему отцу сгоняла.

Василиса на миг растерялась, но быстро поняла, что речь шла о новом главе администрации посёлка. У него-то явно есть огнетушители. Вернее, были. Потому что их все, или почти все, пришлось растратить на тушение пожара в церковке.

Вокруг медленно перемещались люди, кто-то что-то говорил, местные тётушки цыкали языками и качали головами.

– Как же мы теперь без церквы-то, а, – причитала одна из кумушек, отряхиваясь от разлетевшегося повсюду пепла.

– Ничего, разберёмся как-нибудь, – подхватила её приятельница. – Теперь главное – разобраться, кто поджёг.

– Неужто поджог? – округлила глаза какая-то из бабулек.

– А ты думала! И отца Павлика-то заперли! Уморить, вишь, хотели!

– Да быть этого не могёт!

Василиса бочком стала отодвигаться от слишком осведомлённой паствы отца Павла.

– Правда, кто это сделал? – тихо-тихо проговорила Лета где-то рядом. – Это уже серьёзно.

– Я двоих видела, – так же шёпотом произнесла Василиса.

– Я вообще никого не видел, – покачал головой Коля.

– Пойду гляну, как там Бобик. – Василиса прошла через заполненный людьми двор и присела у конуры. Лохматый Бобик мирно сопел, положив голову на лапы.

Как он умудряется дрыхнуть, когда вокруг толчея и суета? Или усыпили? А почему нет? Кто-то явно подготовился. И Василиса, кажется, знает, кто. Всё сходится. Деревянные дом и церквушка. И калитку отец Павел никогда не запирает.

Василиса уже вскочила, чтобы найти отца и всё ему рассказать.

Прошла два шага. Остановилась. Ей же не поверят. Скажут, что она из-за старых обид хочет оговорить Зою и её подружек. И потом – Зоя же всё время была на виду. А вот её приятельницы вполне могли под шумок со сжиганием чучела рвануть сюда и забросать церковку горящими бутылками.

Но зачем им это надо? Чем им так помешал священник? Василиса и сама его недолюбливала, но не до такой же степени.

Почему-то в памяти всплыл недавний сон, где Фаврелия в образе ведьмы сидела в разрушенном «Подсолнухе» и смотрела во мглу. Или это была не мгла, а дым, заполнивший весь посёлок?

Но не может же у неё быть старых счётов со священником, ведь он сам здесь совсем недавно.

Василиса прикрыла глаза и провела рукой по лицу. Помассировала виски. Вдохнула поглубже и открыла глаза. Первой, кого увидела, оказалась Ядвига Мстиславовна. Бабушка Зои стояла чуть в стороне, опираясь на клюку и глядя на суету во дворе священника.

Потом она медленно перевела взгляд на Василису. Василиса заставила себя не отводить глаза. Ядвига Мстиславовна развернулась и медленно пошла прочь от церквушки. Она прошла мимо Гаврила, о чём-то разговаривающего с мамой. Наталья Львовна даже придержала его за руку и чуть отодвинула, чтобы Зоина бабушка прошла мимо и никого не задела. Обернувшись, Гаврил на миг глянул в сторону Василисы, но сразу же отвернулся.

Ни Зои, ни её подружек на месте пожара Василиса так и не увидела, хотя ей пришлось проторчать там ещё пару часов, пока не прибыли дознаватели и не записали её показания.

Домой Василиса вернулась ближе к ночи и жутко уставшая, даже ноги ныли, а перед глазами всё плыло.

– Ну и денёк, – вздохнул отец, пришедший следом.

Мама всё время была дома, потому что помощь врачей, слава богу, никому не понадобилась. Даже отец Павел благополучно слез с крыши и был в порядке. Домик его, к счастью, не пострадал, так что искать ночлег не пришлось.

– Закоротило? – спросила мама, пока Василиса и отец снимали верхнюю одежду в прихожей.

– Да нет, поджог, – сказал папа, бросив внимательный взгляд на дочку.

– Господи, – выдохнула мама, прижимая руки к груди. – Это кто ж такую пакость сотворил? Кому церквушка-то помешала?

– Разберёмся, – жёстко произнёс отец, снова глядя на Василису.

Глава 7. Тётки

Следующие несколько дней отец Василисы провёл, наворачивая круги у дома священника. Сам отец Павел был в порядке, хотя и надышался дымом. Но кто запер его в церквушке, а потом поджёг здание, он не видел.

– Хотя показал какую-то ерундовину вроде той штуки, которую ты тогда у нас во дворе нашла, – рассказывал отец, пришедший на обед и теперь мывший руки в ванной. – Свечка поломанная, бумажки жжёные, волосы, всё такое.

– А отпечатки? – спросила Василиса, исполняющая роль хозяйки, пока мама на работе.

– Да какие там отпечатки, – отмахнулся отец, проходя в кухню. – И следов – шиш, всё затоптали.

– А собака? – Василиса поставила перед папой тарелку с салатом.

– А вот это интересно. – Отец уже взявший хлеб, повернулся к дочке. – Бобика-то, похоже, усыпили. Там печеньки валялись, как те, которые ты Изюму покупаешь. В них было снотворное.

– Бобику-то от них плохо не будет? – спросила Василиса, жалея собаку.

Папа, уже во всю жующий салат, только махнул рукой, показывая, что с псом всё в порядке.

Василиса печально вздохнула и поставила локти на стол. Она видела двоих. Лета никого не видела, потому что убежала за помощью. Коля просто не обратил внимания. Тупик.

– Знаю я, о чём ты думаешь, – тихо сказал отец. – Но, во-первых, доказательств нет, а во-вторых, у них была тысяча возможностей и раньше это сделать.

– И кто тогда? – с вызовом спросила Василиса. Дожили, даже отец ей уже не верил.

– Не знаю. Но Павел сказал, ему угрозы сыпались. Записки мерзкие кто-то подсовывал.

– А что в них?

– Понятия не имею. Он их сжёг.

Василиса посетовала на недальновидность священника и налила папе суп, отправив салатную тарелку в раковину.

– Может, это опять из-под горы? – наконец задала Василиса вопрос, давно крутившийся в голове. Только произносить это вслух, а тем более, в это верить совсем не хотелось.

– Может, – кивнул отец. – Только теперь, кажется, дело в чём-то другом.

– А что с церковью? – Василиса спросила это дежурно, чтобы поддержать разговор. Вообще-то ей совсем не было дела до этого храмика. Хотя именно там она впервые увидела Гаврила. Но теперь-то что об этом думать.

– Антон сказал, можно восстановить. В выходные тоже пойду помогать.

– Я с тобой, – выдала Василиса и сама удивилась.

– Зачем? – отец, похоже, удивился не меньше. Даже перестал есть.

– Да так, – смутилась Василиса. – Каникулы начинаются, надо же чем-то заняться. Может, хоть вам пригожусь.

– А подготовка? Экзамены?

– Тошнит уже от этой подготовки, – пробурчала Василиса.

– Тошнит, – передразнил отец. – Придётся потерпеть. С другой стороны, и воздухом надо дышать. Так что уговорила – возьму тебя с собой.

Отец своё обещание сдержал, и в воскресенье разбудил дочку с утра пораньше.

– Чего так рано-то? – зевала Василиса, ставя на плиту турку для кофе. В кухне ещё было совсем темно, хотя небо уже понемногу окрашивалось розовым.

– Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, – улыбнулся отец, уже натянувший старый камуфляжный костюм. – Там сейчас служба закончится, и сразу после этого ремонт начнётся.

– Радость-то какая, – прошептала Василиса, на дне турки перемешивая молотый кофе с тростниковым сахаром.

– Скоро свой кофе заваривать будем. Дерево наконец-то в рост пошло, – проговорила улыбающаяся мама, с утра уже шебуршащая в теплицах и зимнем садике. Она вообще теперь больше времени проводила там, чем дома.

Мама дала Василисе с собой бутербродов и выпихнула их с отцом прочь из дома. Они отправились к церквушке на машине, хотя обычно ходили по посёлку пешком. Но накануне отец привёз из Растяпинска какие-то стройматериалы, и теперь они подпрыгивали на заднем сиденье и в багажнике.

В центре пришлось остановиться, потому что отцу срочно понадобилось зачем-то заскочить в администрацию. И хотя было воскресенье, Эдуард Юрьевич, отец Леты, тоже оказался на месте. Собственно, в посёлке даже почта иногда по выходным работала.

Василиса опустила стекло, и машину наполнил уже тёплый весенний воздух, пропитанный запахом влажной земли, первых трав и почек. Поставив локоть на окно и упёршись подбородком в ладонь, Василиса наблюдала, как небо из розового становилось лазурным, а посёлок – золотистым.

В музей прошли Наталья Львовна и Гаврил. В её сторону они даже не повернулись. Ну и хорошо.

– Давай быстрее уже, – почти кричала в телефон Олеся, пробегая мимо музея. – А то его ещё померить надо, и если не подойдёт, вернуть обратно! Между прочим, у тебя уже три платья, а у меня – ни одного!

Видимо, это она обсуждала с кем-то наряды к Выпускному или Последнему звонку. С Дианой, наверное. Три платья. Ну да, у Дианы-то в семье всё нормально, её папаша хотя и прогорел несколько раз за пару лет на сомнительном бизнесе, но денег им всё равно хватало. А вот что там теперь в семье Олеси, которую отец оставил без средств, непонятно. Она же в прошлом году ввязалась в Снежанины козни именно для поправки материального благополучия. Ничего, правда, не получила. И наверное, за это продолжает ненавидеть Василису.

Из музея снова появился Гаврил, уже с большим пакетом. И ушёл куда-то во дворы. Василиса только посмотрела ему вслед. Как, оказывается, быстро можно чего-то лишиться. Ей казалось, что они всегда так и будут вместе, ведь у неё в посёлке и друзей-то почти не было. Как бы теперь и тех, что остались, не растерять.

– Поехали, – сказал вернувшийся отец и завёл мотор.

Когда они добрались до церквушки, там уже собралось несколько человек, и все топтались у храмика. Антон раздавал команды, Давид Юрьевич и ещё несколько мужчин разгружали стройматериалы из «Газельки», где-то рядом мелькал Гаврил.

Василисе, разумеется, занятия не нашлось, так что она просто околачивалась вокруг, вместе с Бобиком бродя по садику отца Павла, в кои-то веки сменившего рясу на тёмный старый костюм, висевший на нём мешком. Наверное, кто-то из товарищей поделился старыми вещами.

– Василиса, покормите, пожалуйста, собаку, – проговорил на бегу отец Павел, спеша куда-то с тяжёлым ведром. – А то я с утра не успел. Каша в сенях.

– Ладно, – буркнула Василиса ему вслед. Тоже, нашёлся заботливый хозяин. Собаку с утра не покормил, а ведь скоро уже обед.

Василиса и Бобик обошли дом и поднялись по старым ступенькам к входной двери, которую, как оказалось, священник тоже не трудился запирать. Он или слишком хорошо думает о людях, или, извините, обделён умом. А может, и то, и другое.

– Ну и где тут твоя каша? – спросила Василиса, осматриваясь. Бобик потянул носом и сразу полез под лавку, где нашлась старая кастрюля, накрытая крышкой. – Ага, ясно.

Василиса присела на корточки, но вытянула больную ногу. Ухватила кастрюлю за ручку и выволокла из-под лавки. Бобик нетерпеливо топтался вокруг, норовя засунуть влажный нос под руки.

Василиса покрепче взялась за обе ручки, но вдруг увидела, что вместе с кастрюлей из-под лавки выполз ещё небольшой свёрток. Кажется, бумажный. Из которого торчал огарок церковной свечки и остриё иголки.

– Сейчас покормим тебя и выкинем эту дрянь, – проговорила Василиса, с трудом поднимаясь на ноги и держа тяжёлую кастрюлю двумя руками.

Но отведать перловки Бобику не пришлось, потому что едва открыв кастрюлю у собачьей миски, Василиса быстро вернула крышку на место. Каша оказалась с голубыми разводами, и в ней тут и там синели странные зёрнышки, явно не перловые.

Василиса потащила несостоявшийся собачий завтрак к остальным, работающим у церковки.

– Ты чего тут? – спросил отец, придерживающий стремянку, на которой Антон что-то приколачивал над дверью.

Василиса открыла кастрюлю и кивнула на синюю кашу:

– Мне кажется, или это похоже на крысиный яд? У нас вроде в кладовке такой же.

Антон обернулся и быстро спустился вниз.

– Действительно, похоже, – пробормотал отец, забирая у дочки кастрюлю и рассматривая её на свету.

– И в школе такой есть, – почесал Антон за ухом. – Кто-то, кажется, хотел отравить собаку?

– Как-то это не сильно умно, – ответил папа Василисы. – Отец Павел-то не дурак, чтобы собаке синюю кашу накладывать.

– Может, надеялись, что разойдётся, – вяло проговорил Антон.

К ним подошёл отец Павел, и Василиса кивнула на его дом:

– Там у вас в сенях, под лавкой, опять порча лежит.

– Да? Надо убрать, – спокойно произнёс священник. – А что это с кашей?

– Да похоже, кто-то в неё крысиного яда намешал. И куда это теперь девать? – Отец грустно смотрел на кастрюлю, к которой всё подбирался Бобик.

– Крыс потравим. Лучше спросите, чем мне теперь собаку кормить, – грустно вздохнул отец Павел. – Он ест больше, чем я.

– Нашли, в чём собаку упрекать, – буркнула Василиса и пошла к машине. Обернувшись, причмокнула и позвала: – Бобик, пойдём!

Пёс, высунув розовый язык, помчался следом за ней. Достав приготовленные мамой бутерброды, Василиса развернула их и протянула Бобику. Тот накинулся на еду со смачным причавкиваньем.

– Хороший пёсель, – бормотала Василиса, почёсывая Бобика за ухом. И тут собаку накрыла чья-то тень. Подняв взгляд, Василиса прикрыла глаза рукой и увидела, как солнечные лучи расходились из-за головы Ядвиги Мстиславовны. – Здравствуйте.

– Здравствуй, – спокойно сказала Зоина бабушка. – Как тут дела?

– Были нормально, пока я не нашла под лавкой порчу, а в собачьей еде крысиный яд.

– Ишь ты, – тихо произнесла Ядвига Мстиславовна, глядя на Бобика. – Этот со́бак, поди, лопает больше, чем сам Павел.

– И что, его теперь надо отравить? – проговорила Василиса, изо всех сил сдерживая клокотавшее внутри раздражение.

Ядвига Мстиславовна бросила на Василису и Бобика хмурый взгляд и направилась к церковке, вокруг которой суетились ремонтники. Василиса же попыталась унять волнение глубокими вдохами-выдохами. Кажется, пора бы научиться медитировать.

С приходом Зоиной бабушки Василисе совсем расхотелось даже близко подходить к дому священника и церкви. Так что она снова причмокнула и вместе с Бобиком пошла по посёлку прочь от ремонта. Сады, хотя ещё и по-мартовски серые, кое-где уже начинали покрываться мелкой зеленью: распускались первые листочки и появлялись ростки ранних цветов. И воздух такой влажный и свежий, что его аж кожей хочется вдыхать.

Вдвоём с собакой священника Василиса дошла до поселкового магазинчика.

– Жди тут, – приказала пёселю и пошла внутрь.

– Да точно подпалили, – рассуждали в магазинчике местные тётушки. – Только вот кто?

– Да мало ли, кто. Говорят, дочь участкового там была с подружкой, – понизив голос, произнесла одна из кумушек. Василиса притормозила возле неприкрытой двери и прислушалась.

– А подружка-то – это которая дочка этого, нового? – спрашивал один из голосов.

– Да какой он новый. Жил тут раньше да с этой, Февронькой, фестивалил. Говорят, девка-то у неё от него.

– Не похоже, – с сомнением произнесла одна из местных жительниц. – А вот пацан Наташкин – точно не от хмыря этого, Лисовского. Скорее, от того же Эдика.

– Да ладно-ка! – не поверила какая-то тётушка. Потом, подумав, согласилась: – А ведь и правда, похож.

– А как она с Давидом-то, а? – хихикая, произнесла ещё одна. – Помните? Как он из окна-то от неё прыгал, да по посёлку улепётывал? А ведь сам пацан совсем был!

Дальше раздался нестройный хор хриплых смешков.

– Ага, а теперь детей учит. Дирехтор! Чему он их там научит? Как в окна по ночам лазить?

– Так, бабы! – произнёс голос продавщицы, кстати, мамы Антона. – Хватит тут перетирать! Аж уши от вас вянут. Кому что завесить?

Василиса потихоньку вошла в зал, разом со всеми поздоровалась и спокойно встала в очередь, делая вид, что не замечает косых взглядов. Видимо, и про неё в посёлке ходили какие-то слухи. Хотя чего уж там, деревня – она и есть деревня. Здесь если про тебя не распускают сплетен, это считается тяжким оскорблением.

Когда очередь дошла до Василисы, она купила большой мешок сухого собачьего корма и упаковку печенек. Бобик тем временем обнюхивал сумки и авоськи уже вышедших на улицу кумушек, а они копались по пакетам в поисках угощений.

– Хоть поешь, горемычный, – приговаривала одна из тёток, скармливая Бобику кусок колбасной нарезки.

– У-у, троглодит, – угостила пса мясом другая. – Поди, жрёт, как слон. Как бы Павлика-то не сожрал.

– Чего там жрать, кости одни, в чём только душа держится, – бухтела третья, уже приготовившая обычное человеческое печенье. Но Бобику и оно пришлось по нраву. Пока Василиса осторожно спускалась по лестнице, выглядывая из-за края мешка с кормом, пёс счастливо хрустел печеньками.

– Своему, что ль, прикупила? – пропела одна из кумушек, указывая на мешок в руках Василисы.

– Нет, для Бобика, – кивнула на пса Василиса.

– Это правильно, – подхватила одна из тёток. – А что там про поджог слыхать? Папаша-т твой следы каки нашёл, аль нет?

– Нет, всё затоптали, – покачала головой Василиса.

– И на кого думают? – жадно спросила та, что кормила Бобика печеньем.

– Ни на кого пока. До свидания. – И Василиса снова причмокнула, подзывая Бобика.

За её спиной скоро раздался громкий шёпот, сообщающей всей округе, что «Наташкин мальчишка поматросил да бросил, весь в мать или отца, если это Эдик, и кто на неё теперь позарится, хромоножку».

Очень хотелось развернуться и плюнуть в сторону гадких сплетен. Василиса попыталась прибавить шаг. Снег сошёл, и передвигаться стало намного проще. Но всё равно приходилось смотреть под ноги, выглядывая из-за огромного пакета.

Эти тётки ведь в чём-то правы. Действительно, кому Василиса может понравиться. С хромотой, да ещё с отвратительным характером. Она и правда, в последнее время только и занимается, что подслушивает и подсматривает. А главное, толку от этого никакого. Хоть бы что интересное высмотреть. Но нет – сплошные сплетни, да ещё бессмысленные.

Ну, у Гаврила, допустим, действительно отношения с официальным отцом так себе. Хотя он же помогает папе с кафе. И если присмотреться, то они с Летой, пожалуй, чем-то похожи. А вот Лета и Зоя – точно нет. Никакого сходства. А ведь могут оказаться братом и сёстрами. Ну что за бред.

Василиса даже тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Ей бы со своей жизнью разобраться, а не в чужие лезть. Добравшись наконец до дома отца Павла, Василиса пинком открыла болтающуюся калитку. Священник как раз шёл по тропинке садика и, увидев Василису, притормозил.

– Вот, это вам. – Василиса бросила мешок корма ему под ноги. – Вернее – Бобику. И пожалуйста, проследите, чтобы никто туда никакой дряни не насыпал. А ещё лучше – запирайте двери. Люди разные бывают, и далеко не все здесь ваши фанаты.

– Спасибо, учту, – сухо ответил отец Павел.

– Ишь, какие рекомендации, – высунулась из сеней Ядвига Мстиславовна.

– Зато по делу, – резко произнесла Василиса.

– Василиса, проявите уважение к старшим, – укоризненно произнёс появившийся откуда-то Давид Юрьевич в тёмной спецовке, испачканной краской.

Василиса даже прикусила себе язык, чтобы не наговорить ему резкостей. У самого рыло в аморальном пуху по самые уши, а ещё будет учить её хорошим манерам. Тётки-то, похоже, правы на его счёт. Да и по остальным, наверное, не зря прошлись.

Почувствовав во рту противный солёный привкус, Василиса прикрылась рукой. Не плевать же на землю во дворе священника, да ещё в присутствии директора школы и самой знаменитой местной бабушки.

– Ну-ка, пойдём, – поманила её в дом Ядвига Мстиславовна.

– Куда эфо? – еле произнесла Василиса, морщась от боли в языке и вкуса крови во рту.

– Чаю надо сделать. Ну, пошли. – И Ядвига Мстиславовна сгребла Василису за шиворот и впихнула в сени, да так мощно, что та еле устояла на ногах, едва не вписавшись в ту же самую скамейку, под которой нашлась порча.

Глава 8. Ядрёна вошь

– Умойся, давай. – Ядвига Мстиславовна толкнула Василису к старому металлическому рукомойнику, приделанному к стене над не менее старой раковиной.

Василиса прополоскала рот и выплюнула в раковину розовую слюну.

– Правильно, иногда лучше молчать, чем говорить, – пробурчала где-то рядом Ядвига Мстиславовна. – Найди чайник и заварку, а я пока самоваром займусь.

В заварочном чайнике, отыскавшемся у печки, ещё плескался старый тёмный чай. Василиса разлила его по горшечным цветам, расставленным на подоконниках, как обычно делала мама, и вернулась на кухню.

– Можно без этого обойтись? – послышался из-за входной двери раздражённый голос Гаврила. – Я как-нибудь сам всё решу, ладно?

– Как ты сам-то решишь? Тебя вон мотает из стороны в сторону! – Судя по голосу, Наталья Львовна еле сдерживалась, чтобы не перейти на крик. – И из кафе ушёл. А ведь обещал отцу помогать.

– Отец, если он мне, конечно, на самом деле отец, сам в это дело влез.

– Ты что несёшь? – огорошено выдохнула Наталья Львовна. – Ты как смеешь про отца так говорить?

– Разве это я? – по-злому иронично спросил Гаврил. – Весь посёлок уже почти год жужжит. Ты хоть знаешь, что про нас болтают?

– А то не знаю, – огорчённо произнесла Наталья Львовна. – Люди всегда болтают, не надо обращать на них внимание.

– Ага, не обращать, – передразнил мать Гаврил. – Когда мне в спину чего только не летит. Сама в молодости наворотила, а мне теперь мораль читаешь.

Василиса, замершая у умывальника с чайником в руках, мысленно посочувствовала своей начальнице. С мужем у них всё непросто, да ещё от сына – сплошные претензии. Лучше бы поддержал её.

Дальше раздались какие-то скрипы, стуки, а потом – удаляющиеся шаги.

– Да ладно, не расстраивайся, – тихо произнёс голос Давида Юрьевича. – С подростками всегда так. Себя вспомни в его возрасте.

– В его возрасте я из-за Эдика в речку кинулась, – всхлипнула Наталья Львовна. – А он же мой сын.

– Так вот чего ты боишься. – Давид Юрьевич помолчал, пока Наталья Львовна продолжала тихо всхлипывать. – Ну, ему-то нет резона куда-то кидаться. Это скорее Василиса бы… но у неё, мне кажется, ума хватит…

– Да я не об этом! У него шрамы на руках.

– Что, те самые? – медленно и как-то сдавленно проговорил Давид Юрьевич.

От сильной боли в плече Василиса инстинктивно вскрикнула и выронила чайник. Раздался звонкий стук. А на Василису внимательно смотрели разноцветные глаза Ядвиги Мстиславовны.

Дверь открылась, и показался бледный Давид Юрьевич, а за его спиной – заплаканная Наталья Львовна.

– Что-то случилось? – подозрительно спросил директор школы.

– Чайник упал, – так и таращась на Василису, произнесла Ядвига Мстиславовна.

Василиса резким движением сбросила бабкину руку с плеча и повернулась к раковине. К счастью, чайник остался цел.

– Крышку не забудь, – произнёс из-за спины голос Зоиной бабушки.

– Не забуду, спасибо, – прошипела Василиса через плечо.

– Василиса, я ведь уже просил вас проявлять уважение к старшим, – укоризненно проговорил Давид Юрьевич, пока Наталья Львовна в сенях суетливо вытирала нос платком.

– Ещё скажите, что подслушивать нехорошо, – не удержалась Василиса. И зря, потому что дальше её понесло, и она выдала за спину директору: – А шрамы у него и правда есть. Я сама видела.

Дальше Василиса глянула прямо в глаза Ядвиге Мстиславовне, да попыталась сделать это понаглее. Взяла чайник и пошла к столу. Обернулась от вскрика и успела увидеть, как Давид Юрьевич втащил Наталью Львовну в кухню и с громким стуком закрыл дверь.

– Господи, как меня всё это достало! – прорычал Давид Юрьевич, хватаясь за голову. – Вернулся домой, думал, поживу спокойно, так нет!

– Достало его, ишь ты, – пробурчала Ядвига Мстиславовна.

– А всё из-за твоей! – вдруг истерично выкрикнула Наталья Львовна. – Она как раньше тут гадила, так и сейчас продолжает! И Зойка не отстаёт, дрянь такая!

– Но-но, поговори мне ещё! – тряхнула клюкой Ядвига Мстиславовна. – Ты Зою не трожь!

– Она сама кого хочешь тронет, – вылетело у Василисы.

– Тебя не спросили, – не глядя на нее, бросила Ядвига Мстиславовна.

– А зря не спросили, – с вызовом сказала Василиса. – Вы хоть знаете, что мне пришлось…

– Пришло-ось, – певуче передразнила её Ядвига Мстиславовна. – Велика потеря, как же.

Наталья Львовна уже что-то произнесла, но её резко отодвинул Давид Юрьевич.

– Это правда? Про шрамы? – тихо спросил он у Ядвиги Мстиславовны.

– Не знаю. Не видала, – отвела взгляд бабуля.

– А я видала, – выскочила Василиса.

– Да тебя тут не хватало, – отмахнулась Ядвига Мстиславовна, как от комара.

– Какие шрамы? – быстро спросила Наталья Львовна, у которой бледное лицо глянцево поблёскивало, очевидно, от растёртых слёз.

– На шее и ещё на руках. Вот так. – Василиса обвила своё запястье, как бы показывая спиралевидный браслет.

– Господи, только не это, – закатила глаза Наталья Львовна. – Я-то думала…

– Твою… – Дальше Давид Юрьевич выругался так, что за это его запросто могли снять с должности.

– Кто-нибудь объяснит, что это значит? – До Василисы наконец дошло, что дело принимало скверный оборот, и речь шла о чём-то более важном и страшном, чем её девичьи терзания.

– Дочурка-то за старое взялась, да? – усмехнулась Наталья Львовна, у которой губы стали фиолетовыми и дрожали. – Или уже внучка чудит?

– Да что вы заладили! – всплеснула руками Ядвига Мстиславовна. – Думаете, мне это нравится? Думаете, мне приятно было, когда мне в спину из-за Февроньки только ленивый не плевал? А как нам двери и окна грязью мазали?

– Это к чему? – не поняла Василиса.

– Дома гулящих так обозначались, – сухо ответил Давид Юрьевич.

– Как будто только она одна была гулящая во всём посёлке! – продолжала голосить Ядвига Мстиславовна, расхаживая туда-сюда по кухне. – Да я перекрестилась, когда она свалила наконец. Думала, хоть с внучкой по-другому будет. Куда там! Уж как я её берегла, так нет. Сначала Снежана эта нарисовалась, ядрёна вошь. А теперь ещё эта выскочила. Звезда. И Зоя тоже… Как подменили девку.

– Так может, не подменили? – скрестив на груди руки и немного успокоившись, спросила Наталья Львовна. – Может, это просто истинная натура вылезла?

– Может, и так, – выдохнула Ядвига Мстиславовна и как-то сникла.

Василисе вдруг стало её жалко, потому что по сути это была затравленная пожилая женщина. Она-то уже не первый десяток лет живёт в потоке сплетен и косых взглядов. Как только справляется.

– Что же теперь делать? – спросила Наталья Львовна, глядя в пустоту.

– С чем? – осторожно спросила Василиса.

Трое взрослых посмотрела на неё, как на заползшего в кухню таракана.

– Такие шрамы? – спросил Давид Юрьевич, немного задирая рукав. У него тоже вокруг запястья вилась белая линия, будто давным-давно прорезанная лезвием.

– Да, – кивнула Василиса, припоминая тонкие запястья Гаврила.

– А я всё надеялась, мне показалось, – прошептала Наталья Львовна, прикрывая рот платочком.

– Это приворот. – Давид Юрьевич опустил рукав. – Очень мощный, потому что делается на костях, крови и при желании того, на кого этот обряд нацелен.

– К-как это – при желании? – У Василисы в уме не сходились понятие приворота и согласия «жертвы».

– Да очень просто, – успела вперёд Давида Юрьевича Наталья Львовна. – Давид тогда вовсю на Февроньку слюни пускал, так что и ворожить-то необязательно было. А Гаврил мне, знаешь, все уши прожужжал про то, как он виноват перед Зоей, как она ему помогала, как он ей обязан, как она бесконечно ноет, что никому больше не нужна.

– Зато теперь я никому больше не нужна, – сказала Василиса и намеренно демонстративно похромала к закипающему самовару.

– Так что делать-то будем? – за её спиной спрашивала Наталья Львовна. Ответа не последовало.

– Разве приворот нельзя отменить? Или снять? – спросила Василиса, засыпая заварку в чайник.

– Можно, – отозвалась Наталья Львовна. – Только снимать должен тот, кто ставил.

– А они не согласятся, – вздохнула Василиса, вспоминая наглый вид Зои на празднике.

Вообще-то, Зою где-то можно понять – столько лет её наряжали в жуткие платья, как будто сшитые из старых скатертей, собранных по нижегородским столовым. А теперь она – звезда. Ясно, ей тоже хочется отыграться. Проблема в том, что отыграться она, кажется, решила на Василисе, попытавшейся отнять у неё единственного человека, нормально к ней относившегося, когда она была местной страшилой. Ведь только один Гаврил и защищал её от нападок одноклассников.

– Понятно, почему она его любит, – пробормотала Василиса, немного сочувствуя Зое, столько лет считавшейся пугалом.

– Приворот – это не про любовь, – вздохнула Наталья Львовна с видом человека, объясняющего простейшие вещи тупейшей Василисе. – Это про желание владеть.

– А что будет, если приворот не отменить? – спросила Василиса, натягивая на чайник колпак, сшитый из лоскутов и, кажется, когда-то подаренный священнику именно Зоей.

Все молчали. Поняв, что пауза подзатянулась, Василиса обернулась. Наталья Львовна смотрела на Давида Юрьевича, Ядвига Мстиславовна что-то бормотала себе под нос, качая головой.

– Приворожённые долго не живут, – трудно вздохнул Давид Юрьевич. – Крыша едет. Мне тогда стало казаться, что за мной постоянно кто-то следит, и что у меня под кожей что-то ползает. Голоса за спиной хихикали. Вот я тогда и попытался вытащить это из-под кожи.

– Как? – шёпотом спросила Василиса.

– Бритвой, – Давид Юрьевич повторил её собственное движение, овивающее руку.

– Ужас какой, – выдохнула Василиса. – Как вы выжили после этого?

– Сам не знаю, – пожал плечами учитель, за миг будто постаревший лет на десять.

– А почему ваша дочь приворот не сняла? И зачем вообще его сделала? – повернулась Василиса к Ядвиге Мстиславовне.

– Всё тебе объясни, – проворчала бабуля. – Февронька приворот сделала из мести Эдику. Она его у Наташки, вон, увела, хотела, чтоб женился. А он – ни в какую. Тогда она Давида привязала, а потом вообще в город усвистала.

– Где тут логика? – глуповато спросила Василиса.

– Где-где, в ведьминой воде, – буркнула Ядвига Мстиславовна. – Их мамаша просто Давида всегда больше любила, чем старшего. А Февроньку звала… ладно, маловата ты ещё для таких слов. Но Давид тогда в запой ушёл, вот Февронька и сбежала. Потом, правда, явилась. Зою в кульке мне впихнула и опять свалила.

– Так как приворот-то в тот раз сняли? – продолжала допытываться Василиса.

– Тебе такого не осилить, даже не думай, – снисходительно произнесла Ядвига Мстиславовна. – Мать его тогда куда-то возила.

– То есть, со стороны всё это убрать никак не получится? – разочарованно спросила Василиса.

– Нет, – покачала головой Ядвига Мстиславовна. – Потому что силища нужна недюжинная.

– И вы ничем не можете помочь? – кисло спросил Давид Юрьевич.

– Они мне всё же родня, – печально вздохнула Ядвига Мстиславовна. – По ним ведь отдача будет. Зоя-то только жить начинает.

– Не с того она начинает, – злобно произнесла Наталья Львовна.

– Ты, что ль, святая? – огрызнулась Ядвига Мстиславовна.

– Может, и нет, но чужих детей со свету не сживала! – Наталья Львовна снова перешла на крик. – А ты в угоду внученьке моего сына уморить хочешь! Как будто не знаешь, чего я с ним хлебнула!

– Уж кто-кто, а я это прекрасно знаю! – распалилась Ядвига Мстиславовна. – К кому ты тогда побежала-то? Ко мне пришла, чтоб я тебе его вытравила! А как я тебя прогнала, так сама его выскрести хотела! И чего теперь ноешь? Он у тебя полуотравленный! Так неужели не ясно, с чего к нему всякая гадость липнет? А как родился уродом, так кто его выхаживал, а?

– Хватит! – крикнул Давид Юрьевич и выразительным взглядом указал на Василису. Два искажённых лица, бледной Натальи Львовны и перекошенной Ядвиги Мстиславовны, разом повернулись в её сторону.

– Полуотравленный? – по слогам произнесла Василиса чудно́е слово. – Это как?

– Не хотела, вишь, рожать от нелюбимого муженька, – ехидно произнесла Ядвига Мстиславовна. – Помоги, говорит. А я её веником за порог. Так на следующий день приползла в кровавой рубахе. Передумала, да поздно. Еле выходили, родила потом убогого. Он ещё до рождения на том свете побывал, так теперь его туда какворонкой тянет.

– Вам не стыдно всё это здесь пересказывать? – брезгливо спросил Давид Юрьевич.

– Так им полезно! Обеим. Этой, – Ядвига Мстиславовна кивнула на Василису, – уроком будет. А Наташке нечего на Зою пенять. Сама во всём виновата.

– У меня сейчас кукуха отъедет, – механически проговорила Василиса, не в силах переварить столько новой информации.

Наталья Львовна вроде хотела сказать ещё что-то, но только сжала зубы и выскочила прочь из кухни. По пути столкнулась с Василисиным отцом.

– Извините, – на ходу бросила Наталья Львовна. Дальше послышался стук входной двери.

– Так чай-то будем пить, или как? – вошёл в кухню Василисин папа.

– Давай чайник, – скомандовала Василисе Ядвига Мстиславовна. Потом Давиду Юрьевичу: – А ты самовар возьми. Вы, Фёдор, берите блюдо с бутербродами. Там, на столе. А я пряники понесу.

Домой Василиса с отцом вернулись ближе к ночи. За один день удалось почти полностью ликвидировать практически все последствия пожара, хотя и без Василисиной помощи. Она вторую половину дня провела в доме, перемывая посуду и раскладывая по шкафам провизию, которую священнику бесконечно тащили местные кумушки-прихожанки. Оказалось, кто-то распустил слух, что все запасы отца Павла сгорели, и ему нечего есть. Вот чтобы он с голодухи ненароком не пустил на шашлык свою собаку, покровские тётушки и снабдили его продуктами на год вперёд. Ещё и Бобику корма накупили.

– Собаку съесть, – до слёз смеялся отец за ужином. – У попа́ была собака, он её схарчил!

– Па! – одёрнула отца Василиса, которой противно было об этом думать. Собственно, за день её голова здорово переполнилась информацией, и далеко не приятной, так что думать ей теперь было вообще трудно.

– Извини, – утёр отец выступившие слёзы. – Не обижайся. И не переживай – Павел монах, он мясо вообще не ест. Скорее камни грызть будет, чем пса зажарит.

– Па! – громче повторила Василиса.

– Правильно, – поддержала мама. – Повод для шуток так себе. Тем более что собака-то камни грызть не будет.

Пересказывать родителям разговоры из дома священника Василиса не стала. Тем более что, по совести, они и не были предназначены для её ушей. Так случайно вышло.

Гаврил, кажется, был прав. Она действительно подслушивает и подсматривает. И не сказать, чтобы это всё было для какой-то высокой цели. Просто так получается. Отличное оправдание. Василиса, уже лежавшая в кровати, повернулась на бок и смотрела, как по полу стелется лунный свет.

Но сколько же вокруг гадостей, трагедий и несчастий. Василисе казалось, что Наталья Львовна вполне довольна жизнью. Хорошая должность, успешный по местным меркам муж, хороший сын. Всеобщее уважение. А оказывается, она постоянно страдает. Гаврил мается от того, что его считают чужим ребёнком. Ядвига Мстиславовна хотела для Зои лучшего будущего, чем для дочери, но не сложилось. Саму Зою унесло из одной крайности в другую.

Вот так живёшь с людьми бок о бок годами и не знаешь, что у них на душе. А потом люди удивляются, отчего один сосед спился, а другой в петле болтается. Но не лезть же им под кожу с расспросами и сочувствием.

Под кожу. Что там говорил сегодня Давид Юрьевич? Его, кстати, тоже жалко.

Так. Кожа. Ему казалось, что кто-то проник под кожу. И он сам себя полоснул лезвием. Хорошо, что всё-таки выжил. Потому что где ещё найти такого учителя в сельскую местность, чтобы и дело своё любил, и детьми занимался. Вон, с Василисой вообще бесплатно репетирует, даже деньги с родителей брать отказался. Только чтобы она в институт поступила и школьные показатели улучшила.

А почему он, кстати, до сих пор не женат? Так, ну это уже лишний вопрос.

А вот про лезвие – в самый раз. Потому что если у Давида Юрьевича крыша поехала, то и с Гаврилом это может случиться. Ведь если, как сказала Зоина бабуля, он уже побывал на том свете (хотя никогда об этом не рассказывал), то его туда так и тянет. И утянуть может быстро. И насовсем.

Глава 9. Страшила в пальто

Василиса очень хотела вернуться домой, но почему-то никак не могла найти выход из развалин большого светлого здания, по которым плутала уже не первый час. Полуразрушенные стены, увитые плющом и заросшие мхом, представляли собой бесконечный путаный лабиринт из камней и растений.

Арки, проходы, углы, растрескавшийся мраморный пол, оконные проёмы, снова арки и проходы. Наконец показалась самая большая арка, сквозь которую виднелось пустое пространство. Василиса почти побежала туда, спотыкаясь об обломки стен и лианы плюща.

Наконец прошла под сводом и резко затормозила. Из-под её ног вниз уходили щербатые ступени, тоже мраморные. И вели они прямо в бескрайнее болото. Мутная зеленоватая вода доходила до середины старой лестницы и слабо покачивалась, время от времени выбрасывая на светлый мрамор тёмные сопливые водоросли.

Конца и края болту не было – вода с торчащими наружу кустами, ивами и острыми остатками деревьев уходила к горизонту.

Василиса проснулась и не сразу поняла, где оказалась. Несколько секунд рассматривала матовый потолок комнаты, потом обрадовано выдохнула. А ведь утро уже, и солнце встало. Так она ведь проспала! Хотя нет, каникулы же. Значит, можно хорошенько потянуться и поваляться подольше.

Радость от пробуждения рассыпалась, наткнувшись на воспоминания о недавних событиях. Скандальный разговор на кухне отца Павла, как оказалось, был всего лишь началом. Разминкой, так сказать.

На следующий день, когда Василиса пришла днём в школу для занятий с Давидом Юрьевичем, он едва успел попросить её никому ничего не рассказывать, как в кабинет ввалилась Фаврелия. Пренебрежительно глянув на Василису, она с ходу начала предъявлять директору школы претензии:

– Они отказываются сдавать деньги!

– Кто? – вяло спросил Давид Юрьевич.

– Да родители этих вырод… кхм. Деточек, – наигранно пропела Фаврелия. – Я тут одна, можно сказать, пашу, как Папа Карло, круглыми сутками, а им плевать! Как будто я для себя стараюсь! Для собственных детей задницу не приподнимут! Денег им, видите ли, жалко!

– Не у всех есть лишних двадцать тысяч, – буркнула Василиса, глядя в телефон и делая вид, что ей нет дела до разборок.

– Что?! – округлила ярко накрашенный рот Фаврелия.

– Сколько?! – одновременно с ней воскликнул Давид Юрьевич. – Да ты в своём уме? Они уже сдали по тридцать.

– Хотя вначале договаривались всего по пятнадцать, – не удержалась и снова влезла Василиса.

– Ты вообще заткнись, тебя никто не спрашивает! – рявкнула на неё Фаврелия. Потом закатила глаза: – Господи, ну и дыра! С кем приходится иметь дело! Сначала плодятся, как тараканы, а потом для собственного отродья пальцем не шевельнут!

Давид Юрьевич, судя по всему, хотел было её осадить, но тут в дверях показалась Наталья Львовна. Трудно представить наименее подходящий для этого момент, но что поделать. Увидев Фаврелию, Наталья Львовна сильно побледнела, но самообладания не потеряла.

– Давид Юрьевич, мне нужно обсудить с вами каникулярные программы для младших классов, – произнесла Наталья Львовна с таким видом, будто кроме неё и директора, в кабинете вообще больше никого не было.

– Пять минут, ладно? – вздохнул Давид Юрьевич. – Я только дам задание Василисе.

– Хорошо, – кивнула Наталья Львовна. – Но там ещё Кира приехала.

– Это к Антону. Кстати, где он?

– Скворечники колотит, – ответила за всех Василиса, всё ещё листая ленту мемов и глядя по сторонам только боковым зрением.

Фаврелия, услышав про скворечники, презрительно фыркнула. Наталья Львовна повела глазами.

– Мне что, разорваться теперь, – с размаху хлопнул по столу учебником Давид Юрьевич.

– Давайте я за ним схожу, – предложила Василиса, убирая телефон. – А вы пока решите свои дела.

– Давайте, – кисло согласился Давид Юрьевич. – Позаниматься нам пока вряд ли дадут.

Василиса подхватила рюкзак и вышла из кабинета. Стоило закрыть дверь, как оттуда понёсся возмущённый голос Фаврелии. Да уж, она остальным двоим запросто плешь проест. Ладно, кто такая эта Кира и где её искать?

Кира, хм, что-то знакомое. Где-то когда-то это имя уже встречалось. Ну, в таком случае для начала надо найти Антона.

Он нашёлся именно там, где и видела его Василиса, когда пришла в школу – в мастерской на первом этаже. Мастерил с мальчишками скворечники.

– Смотри, какой клёвый! – гордо сказал Антон и показал вошедшей Василисе многоуровневый скворечник, выполненный в виде терема – с наличниками и резьбой под крышечками.

– Круто, – похвалила Василиса. – Такой можно на какой-нибудь конкурс выставить.

– Главное, чтобы птичкам понравилось, – сказал самый младший мальчишка, наверное, первоклассник.

– Да им вообще пополам, – фыркнул парень постарше, лет тринадцати. – Можно было и не выпендриваться.

– Вас там Кира ждёт, – произнесла Василиса, подходя ближе к Антону и пытаясь перекричать спор мальчишек о скворечниках.

– Охтыж! – Антон хлопнул себя рукой по лбу. – Забыл напрочь, что ей обещал!

– Вот все вы такие, – пробубнила Василиса, но в этот момент пацаны отчего-то решили дружно притихнуть, и её праведное возмущение непостоянностью сильного пола услышали абсолютно все находившиеся в мастерской.

Василиса почувствовала, как уши покраснели, и быстро вышла под бурчание о «хромоножке, строящей из себя принцессу». Уже в коридоре услышала, как Антон что-то скомандовал, потом хлопнул дверью.

– Не бери в голову, – на ходу бросил Антон, пробегая мимо Василисы.

Она только кисло улыбнулась ему вслед. Вообще-то пора бы и привыкнуть, да никак не выходит. Нога-то до сих подволакивается, и все это видят. Для неё даже бабульки с клюшками иногда дверь придерживали.

Василиса встала посреди пустого школьного коридора. Возвращаться на занятие? Да там, наверное, скандал в разгаре, а этого добра уже через край. И куда? Вздохнув, Василиса решила просто выйти на улицу и подышать весенним воздухом.

Но и там, похоже, шла ссора.

– Да ты уже сколько раз обещал! – с укоризной говорил женский голос.

– Давайте летом, а? – отнекивался от чего-то Антон.

– Ты и в прошлом году так говорил! Сначала летом, потом в осенние каникулы, потом – к Новому году обязательно, потом – на праздники, потом – давайте в весенние каникулы. Вот они, пришли! О, привет.

– Зрасьте, – выдала Василиса, увидев Киру и моментально вспомнив, кто это. Полурыжая, полуседая молодая женщина с лицом, располосованным тёмными шрамами. Это на её ферме как-то бросили Василису Диана и её быковатый приятель.

– Как дела? – светски улыбнулась Кира. Лучше бы ей этого не делать – лицо будто пошло трещинами, и сейчас рассыплется.

– Нормально, – попыталась придать голосу спокойствия Василиса. – А как у вас?

– Были бы хорошо, если бы кое-кто вовремя выполнял обещания. – Кира, уперев руки в бока, грозно уставилась на Антона. Один глаз у неё был фиолетовым, другой – совершенно белым. Устрашающее зрелище. На месте Антона Василиса бы моментально выполнила всё, что просила Кира. Только чтобы та отвязалась.

Но Антона мало чем можно пронять. Он уже набрал воздуха, чтобы выдать очередную отговорку, но в этот момент открылась дверь, и из здания школы вылетела бледная Наталья Львовна. Не говоря никому ни слова, она помчалась к музею.

– Давай, шевели булками! – хохотала ей вслед Фаврелия, стоявшая на пороге. – Хоть похудеешь, а то разжирела, как корова!

– А она что тут делает? – спросила Кира, удивлённо глядя на заливающуюся хохотом Фаврелию.

– Живёт, – спокойно сказала Василиса. Когда Кира перевела жуткий взгляд на неё, уняла дрожь в коленях и пояснила: – Вернулась недавно, она же местная. У неё тут мама и дочка.

– Вон оно что, – протянула Кира, сузив жуткие глаза.

В этот момент появился Давид Юрьевич и стал что-то злобно цедить сквозь зубы прямо в лицо Фаврелии.

– Да ладно тебе, – широко улыбаясь, протянула Зоина мамаша, проведя пальцами по лицу директора школы. Тот отшатнулся, как от пощёчины. А Фаврелия усмехнулась, отвернулась и с видом владычицы всего и вся зашагала по двору, громко разглагольствуя: – Я же здесь не задержусь. Что мне делать в этой дыре? Среди крыс! Зоя скоро закончит школу, и мы уедем. Заодно прихватим кое-кого с собой.

Последняя фраза была выразительно сказана Василисе, когда Фаврелия с ней поравнялась. Но вдруг она натолкнулась взглядом на Киру, стоявшую рядом. Лицо Фаврелии вытянулось и резко побледнело, даже как будто пошло фиолетовым. Она споткнулась, но удержалась на ногах.

Потом выпрямилась, кашлянула. Кира подняла одну бровь. Фаврелия скорчила гримасу, плюнула Кире под ноги и зашагала прочь со школьного двора.

– Что он вам обещал? – спросила Василиса у Киры, кивнув на Антона. Вспотевшие ладони потёрла друг о друга.

– Не мне, – улыбнулась Кира. – Тут недалеко, под Растяпинском, есть женский монастырь. За чарусами. Знаешь?

– За чем? – не поняла Василиса.

– Ну, тут их ещё называют Гнилыми болотами.

– Ну да, слышала, – приврала Василиса. Она не могла вспомнить ничего ни про болота, ни про монастырь.

– Так вот, – тем временем с энтузиазмом рассказывала Кира: – Антон обещал там кое-чего по ремонту сделать. Ещё полтора года назад.

– В женском-то монастыре, – с улыбкой произнёс Давид Юрьевич, подходя ближе.

– На днях сказал, что в эти каникулы обязательно приедет. Ну? – подняла брови Кира.

Антон только что-то нечленораздельно кряхтел, размахивая руками. Врать Кире в лицо, видимо, непросто. Раз уж она сама приехала.

– Можно я с вами поеду? – спросила Василиса у Антона.

Тот крякнул и опустил руки, ошарашено таращась на Василису во все глаза за большими очками.

– Это ещё зачем? – удивлённо спросил Давид Юрьевич.

– Можно, – кивнула Кира. – Давай, дуй домой, собирайся. Через час жду тебя здесь. И тебя тоже! – по слогам проговорила Кира, глядя в очки Антона.

Василиса пробежала пару шагов, потом резко остановилась:

– А что брать? – Порадовалась, что вообще догадалась задать этот вопрос.

– Белья на несколько дней, – деловито сказала Кира, потирая руки. – Лекарства, если нужны. Одежду, но такую, чтобы не жалко. Остальное там дадут.

– Слушай, ты в своём уме? – Давид Юрьевич даже стукнул себя по лбу. – Куда она поедет?! Ей к экзаменам надо готовиться и здоровье беречь!

– Там здоровье как раз у всех на лад идёт, – отмахнулась Кира и обратилась к Василисе: – Ну, чего застыла? Или передумала?

Василиса молча развернулась и, не обращая внимания на возмущённый голос Давида Юрьевича и блеяние Антона, припустила домой по поселковой улице. Хорошо, что на сборы так мало времени. А то ведь можно и передумать. И у родителей меньше возможности её остановить. Хотя оба, разумеется, попытались.

Мама – та вообще топала за дочкой следом по посёлку, причитая о ноге и учёбе. А отец уже ждал у Антоновой «Газельки», припаркованной у школы.

– Ну и куда ты собралась? – устало спросил папа, когда Василиса и голосившая вовсю мама добрались наконец до назначенного места. – А к экзаменам кто будет готовиться?

– Давай сюда, – из-под руки отца выскользнула Кира и подхватила Василисин рюкзак.

– Отдыхать тоже надо, – выдала Василиса первое, что пришло в голову.

– Монастырь – это не дом отдыха, – снисходительно произнёс Давид Юрьевич. – Там, кстати, сейчас аграрный сезон начинается, и все работают с утра до ночи.

– Вот лишние руки и пригодятся, – снова откуда-то взялась Кира. И кивнула Василисе на старую иномарку, видневшуюся из-за «Газели», в которую Антон обречённо загружал доски и какие-то ящики.

– Какие лишние руки! – голосила мама. – Вы вообще кто?

– Страшила в пальто! – Кира изобразила смешной книксен, разведя полы куртки.

Мама хотела было продолжить возмущение, но её придержал за локоть отец. Что-то тихо сказал на ухо, потом уже громче обратился к Кире:

– Вы за неё отвечаете!

– Ага, щас, – бросила Кира, заглядывая в кузов «Газели». – Она сама кого хочешь за пояс заткнёт, я же помню.

– Это да, – тихо вздохнул папа, когда Василиса чмокнула его в щёку. Потом обняла маму и пошла к Кириной машине.

– А что, собственно, происходит? – спросила вышедшая из музея Наталья Львовна. – Василиса, вы куда?

И тут Василисе стало стыдно. Про работу-то она напрочь забыла.

– В монастырь. За чарусами, под Растяпинском. – Кира, засунув руки в карманы штанов, прямо смотрела на Наталью Львовну.

Та сухо сглотнула, потом прочистила горло и произнесла:

– Хорошо. Оформлю вам отгулы. Счастливо добраться. – И направилась обратно к музею.

Из-за «Газели» показался Гаврил в униформе «Подсолнуха». Василисина мама при его виде недовольно цыкнула и повела глазами.

Гаврил, удивлённо осматривая машины, подошёл к Антону, швырявшемуся в кузове. Они сказали друг другу пару слов, и Гаврил отошёл на пару шагов. Бросил взгляд в сторону Василисы. Почувствовав, как ускорился пульс, Василиса демонстративно отвела взгляд и с громким хлопком закрыла дверь машины.

– О как, – с усмешкой произнесла Кира, глядя на Гаврила. Тот развернулся и пошёл к кафе.

Антон наконец размашистым жестом захлопнул заднюю дверь «Газели». Она не поддалась и снова открылась. Он хлопнул ещё раз, потом ещё. И только с помощью Давида Юрьевича и Василисиного отца смог наконец закрыть машину.

– Поехали! – скомандовала Кира и села на водительское место.

Они двигались прочь от дома, школы, музея, церквушки и «Подсолнуха». И только сейчас до Василисы дошло, что она отправилась невесть куда с какой-то малознакомой женщиной, да ещё изуродованной, как злодейка в фильме ужасов.

– Твой парень? – косо глянула Кира на Василису.

Отвечать не хотелось.

– Понимаю, – кивнула Кира.

– Вряд ли.

– Очень даже понимаю.

– Откуда вы знаете Фаврелию? – решила пойти в атаку Василиса.

Кира некоторое время молчала, глядя на дорогу, по обочинам которой тянулись залитые солнцем весенние поля.

– Ты слышала про Перетворцев? – наконец спросила Кира.

– Не помню. Кажется, нет.

– Это был клан ведьм в Добромыслове. Хотя сами себя они называли артелью. Комбинат недобрых услуг, – усмехнулась Кира. – Так вот эта твоя знакомая была одной из них. Специализировалась на гаданиях и приворотах.

Услышав про привороты, Василиса почувствовала дрожь в животе. Потом глянула на Киру и осторожно спросила:

– Это они вас так?

– Нет, это я сама.

– Как это?

– Ты зачем за мной увязалась? – пошла во встречную атаку Кира после небольшой паузы.

– Хочу понять, что вообще происходит, – обтекаемо ответила Василиса. – Кто такая эта Фаврелия, что ей нужно, откуда она взялась.

– И как тебе парня вернуть, – кивнула Кира.

– Я не верю в привороты, – с вызовом озвучила Василиса мелькнувшую мысль. – Человек всегда сам решает, с кем ему быть. Нельзя заставить полюбить.

Кира только повела бровью, будто обдумывала услышанное. Но ничего так и не сказала.

– Почему она ушла от этих, перет… как их? – сдвинула брови Василиса.

– А их больше нет, – как-то жёстко улыбнулась Кира.

– В каком смысле?

– В прямом. Нет, ну некоторые, конечно, выжили. Эта, например. Или ещё Марта. Бизнесом занялась. Ну, обычным. Кафе открыла в Растяпинске. «Ойме». Слыхала?

– Ой, это моё любимо место, – расплылась Василиса от воспоминаний о кофейне. – Только там теперь чайная и другой хозяин.

– Правильно, – кивнула Кира. – У этой Марты сыну мощный приворот сделали. Догадываешься, кто постарался?

– Догадываюсь, – процедила Василиса, глядя на дорогу. Теперь по обочинам тянулась стена начинающих зеленеть смешанных лесов.

– Марта тогда сама попыталась его избавить. И парень впал в кому. Стал овощем. – Кира помолчала, видимо, давая спутнице возможность переварить услышанное. – Правда, сейчас ему получше. Марта кафе продала и увезла его куда-то. Говорят, помогло.

Василиса смотрела вдаль, в точку, где у горизонта дорога превращалась в игольный кончик. Вот, значит, чем может закончиться снятие приворота. Даже если помочь пытается ведьма.

– Почему Фаврелия не пошла этой Марте навстречу? – спросила Василиса, стряхивая оцепенение. – Они же вроде вместе работали.

– Теперь каждый сам за себя, – усмехнулась Кира. – Фаврелия, как всё рухнуло, пыталась сама ведьмовать. Но что-то там пошло не так. Не знаю подробностей. В общем, она сбежала. Теперь вот всплыла.

– Что же делать? – У Василисы бессильно опустились руки.

Кира только усмехнулась:

– Ты по адресу.

– То есть? – не сразу вышла из раздумий Василиса.

– В этом монастыре сейчас подвизается одна женщина – сестра Маргарита. Это она когда-то основала артель.

Василиса только повернулась к Кире. Вопросов было столько, что они не давали друг другу выйти наружу.

– Поговоришь с ней, – ответила на всё разом Кира. – Она тебе подскажет, что делать.

Но загадочную сестру Маргариту Василиса в этот день так и не встретила. Кира поговорила с какой-то монашкой и та быстро заселила их вместе в большую комнату с двумя рядами коек, дала время умыться и переодеться и тут же дала задание для работы. Так что весь оставшийся вечер Василиса мыла полы в гостинице для паломников и гладила простыни. К ночи на поиски никаких сестёр не осталось ни сил, ни желания.

Теперь, утром Василиса смотрела в потолок и размышляла, а не зря ли она вообще сюда прикатила. С одной стороны, потрудиться в монастыре, наверное, полезно для кармы. С другой – может, лучше было бы остаться в Покрове и готовиться к экзаменам? А что, если из этой затеи с поездкой вообще ничего не выйдет, и никакая Маргарита не станет с ней разговаривать? А если станет, но пошлёт подальше? А если приворот снять невозможно? А если Гаврил, как тот парень, впадёт в кому и станет овощем? Наталья Львовна же Василису прибьёт.

– Подъём! – раздался звонкий жизнерадостный голос.

Василиса приподнялась на локтях и увидела широко улыбающуюся темноволосую девушку в джинсах и куртке. Вроде когда-то Василиса её уже встречала.

– Тебя тут не хватало, – недовольно пробурчала Кира, застилая соседнюю постель.

– И я тебя люблю, сестрёнка. Дай, обниму! – Вновь прибывшая подскочила к Кире и сдавила её в объятиях.

Вот это да.

– Да всё, хватит уже, – трепыхалась Кира, дрыгая ногами. Наконец девушка её выпустила. Кира глубоко вздохнула и сказала Василисе: – Знакомься, это Аня, моя сестра. Принесла нелёгкая.

Глава 10. Хрусь-хрусь

Оказалось, в монастыре завтрак полагается не сразу после подъёма, а после церковной службы, так что Василисе пришлось вместе со всеми отправиться в большой холодный храм и там почти три часа топтаться на месте, рассматривая старые иконы. Было, конечно, немного стыдно, ведь Василиса даже не знала, как правильно креститься и когда именно это надо делать. Ситуацию немного спасал Антон, тоже явно мечтающий об окончании службы. Так что Василиса была не единственным неучем в церкви.

Когда стоять из-за ноги стало совсем невмоготу, Василиса решила нарушить все правила приличия и села на лавку. Уже приготовилась к осуждающим взглядам, а то и к открытому выговору, но на неё и внимания-то никто не обратил.

Антон исчез сразу после завтрака (или обеда), его куда-то утащила высокая монахиня в очках, быстро протараторив всё, что конкретно ему предстоит отремонтировать. А Василису вместе с Аней отправили в монастырский сад высаживать яблони.

– Так, ямы уже есть, это хорошо. – Аня натянула матерчатые перчатки с зелёным покрытием. – Значит, так. Вместе высаживаем дерево, потом я прикапываю, а ты поливаешь. Ясно?

– Ясно, – быстро ответила Василиса, тоже надевая перчатки. – А ты не знаешь, кто тут Маргарита?

– Тебе зачем? А-а, понимаю, – протянула Аня. – Кто?

– В смысле?

– Ну, кого увели? Парня, отца, брата? – Аня задавала такие деликатные вопросы как бы между делом, примеряясь к саженцу в земляном коме.

– Какая разница, – буркнула Василиса, помогая Ане развязать верёвочку, стягивающую мешок с земляным комом.

– В общем, да, – легко согласилась Аня. – И то, и другое – пакость. Нельзя так делать.

– Так кто тут Маргарита?

– Э… – Аня выпрямилась, сняла перчатку и убрала выбившуюся прядь под косынку. – Не помню, чтобы я её вообще сегодня видела. Но она в любом случае где-то здесь. Должна быть.

Несколько часов Василиса и Аня снимали с саженцев мешки, погружали их с земляными комами в ямы и поливали из жестяной лейки. Но деревца всё не кончались – гряда ямок простиралась чуть ли не до горизонта.

После очередной посадки Василиса трудно выпрямилась, упираясь руками в ноющую поясницу.

– А если я эту Маргариту так и не встречу? – От усталости Василиса перестала обращать внимание на условности. – Что, это всё зря?

– Нет, не зря, – улыбнулась Аня. – Эти яблони, может, тебя переживут. Считай, оставила свой след.

Василиса только шумно выдохнула.

– Не убедительно? – улыбнулась Аня, стягивая перчатки, чтобы перевязать косынку. – Тогда представь, что эта работа идёт в счёт прощения грехов. Снова не убедительно? Чем лучше поработаешь, чем быстрее у тебя получится то, чего ты хочешь. Так нормально?

Василиса только покачала головой, раздумывая над тем, что сказала Аня.

– Пошли на кухню! – прокричала откуда-то Кира, размахивая руками.

– Готовить умеешь? – спросила Аня по пути к монастырю.

– Неа. – У Василисы так ныли руки, что она сейчас даже не рискнула бы взять ложку.

Когда они подошли к корпусам монастыря, над плечом вдруг появился профиль Киры, и она прошептала:

– Вон она. Маргарита. С дамочкой в платке разговаривает.

Василиса проследила, куда подбородком указала Кира. У входа в гостиничный корпус стояла невысокая монахиня, кажется, худосочная, хотя под их нарядами комплекцию угадать совсем не просто. Напротив, жеманно изогнувшись, держала на руках ребёнка молодая женщина в шёлковом платке, модно завязанным под подбородком.

– И что? – с вызовом спросила женщина с ребёнком. – Вы мне не поможете, так?

– Вы сами себе должны помочь, – вздохнула монахиня. – Оставайтесь, причаститесь, потрудитесь…

Девица в ответ только насмешливо фыркнула.

– Думаете, мне заняться нечем?

– Тогда как я вам помогу? – спокойно спросила монахиня.

– А я знаю?! – нагло проговорила девица. Потом цыкнула повела глазами и потопала к припаркованной рядом иномарке. На ходу бухтела, но так, чтобы все всё слышали: – Крысы монастырские, чтоб вам провалиться с вашими слащавыми рожами.

– Каково? – усмехнулась Кира.

– А что с ней? – спросила Аня, глядя, как иномарка разворачивалась по газону.

– О, это прекраснейшая история, – с энтузиазмом проговорила Кира. – У этой девки была богатая семейка, и муж тоже мажорик. Но потом они здорово каким-то соседям нагадили, и их вроде как прокляли. В общем, бизнес полопался, партнёры кинули, мужика её посадили, папашу тоже. Его родители дуба дали, а типа друзья свалили с деньгами. И пошла раскрасавица по миру с голой задницей.

– А здесь она что забыла? – спросила Аня, рассматривая испачканные землёй руки.

– Так у неё же дитятко, – насмешливо пропела Кира. – Пока денюжки водились, всё было в шоколаде, а как хвост прижало, так дитятко с ума двинулось – орёт, не переставая, не ест. Олигофрен, говорят.

– Машинка-то ничего так, – проговорила Аня.

– От щедрот осталась. Что на адвокатов не ушло, то на понты осталось.

– Я так и не поняла, а зачем она сюда-то приехала? – спросила Василиса, глядя, как Маргарита начала какой-то нудный разговор с высокой девушкой в обычном, не монашеском, платье.

– За чудесами прикатила, разве непонятно. Чтобы – щёлк! – и всё наладилось. Только хрен ей, – злобно произнесла Кира. Потом помягче добавила: – Тварь та ещё. Даже нас умудрилась на деньги кинуть. Сыры заказала, а не заплатила. Потом говорила, что не заказывала, потом – что их и не привозили, потом – что вообще нас не знает.

– Так у вас что, чеков или других документов нет? – удивлённо спросила Аня.

– Есть, – отмахнулась Кира. – Только надо с ними по судам ходить, а это – то ещё удовольствие. Себе дороже. Но этой ещё повезло.

– А кому не повезло? – спросила Аня, мрачно глядя на широкую улыбку сестры.

– На прошлой неделе была тут одна. У неё дочурка, такая же мажорка, ремонт в квартире затеяла. За неделю перессорилась со всеми соседями, пролила всех, кого могла, даже дом чуть не развалила. Так её потом нашли в этой же хате, прикопленной к полу болтами из строительного пистолета. А муженька вообще из бетонной стяжки пола по кусочкам выковыривали. Но знаете, что самое интересное? – Кира изобразила загадочную улыбку, от чего её лицо превратилось в кошмар для человеческого восприятия. – Судя по всем отпечаткам и всяким там уликам, эта девка сама себя припечатала.

– А муж? – сипло спросила Василиса, у которой от улыбки Киры и без того ослабевшие колени стали подгибаться.

– Стал удобрением для груш. Я к чему это рассказываю. – Кира стала серьёзной и глянула жуткими глазами на Василису. – Ты не особо рассчитывай на чудеса. По щелчку ничего не бывает. Потрудиться надо. Так сказать, разгрести для начала вонючую кучу, накопившуюся за всю жизнь.

– Я не за себя просить приехала, – слабо сказала Василиса, совсем потеряв надежду на разрешение ситуации.

– А разгребать, видать, тебе. Это бывает. Ладно, идём на кухню. – Кира призывно махнула рукой, и Аня пошла за ней, и Василиса поплелась следом.

– Всё всегда возвращается. Кто нагадил – всегда будет отвечать, – через плечо бросила Кира. – Только процесс не быстрый. Так что не куксись.

Василиса притормозила. Маргарита бросила на неё косой взгляд и, кажется, сразу поняла, зачем Василиса прибыла. Где-то вдали Кира продолжала рассказывать Ане подробности истории дамочки, чуть не развалившей дом ремонтом:

– … так он не весь в полу-то был залит. Голову соседка в палисаднике нашла. Представляешь, саданула тяпкой в землю, а там – хрусь-хрусь. Так что вы там поаккуратнее, в саду-то. Мало ли, кто тут может быть прикопан. Учитывая репутацию некоторых монахинь.

Маргарита тоже услышала этот рассказ и повела глазами. Снова глянула на Василису. И поманила её рукой.

– Вы – Маргарита? – спросила Василиса, подходя.

– Да, я. Вы ко мне?

– Мне сказали, что вы можете помочь в одном деле.

– Понятно, понятно, – мелко кивала Маргарита, пропуская через пальцы белые жемчужины чёток. – Напишешь его имя, закажешь годовую и сорокоуст. И я ещё в свой помянник запишу и тебя, и его. Это бесплатно.

– И всё? – глупо произнесла Василиса, ожидавшая, что у неё как минимум спросят подробности.

– А что ещё? Это монастырь. Наша основная задача – молиться. А что про нас там рассказывают, – Маргарита неопределённо махнула рукой, – так это по большей части сильно приукрашенные слухи.

– Это сделала Фаврелия, – вдруг сказала Василиса.

Маргарита мелко заморгала, потом протянула:

– Вот, значит, как. Ну, что же, и за неё придётся помолиться.

– Вы помолитесь, чтобы что? – прыснула со смеху Василиса, так не вязался образ Фаврелии с монастырём. – Чтобы у неё всё было хорошо? И она и дальше продолжала гадить?

– Нет, конечно, – окинула Василису хмурым взглядом Маргарита. – Чтобы она выправилась, встала на путь истинный.

Тут Маргариту позвала другая монахиня, и они вместе убежали куда-то за корпус гостиницы.

– Если вы её отмолите, то это будет настоящее чудо, – проговорила Василиса, глядя на весеннее небо, которое потихоньку заволакивали серые облака.

Вечером Василисе снова пришлось отстоять длинную службу. Всё тело ныло, голова кружилась, а больше всего тяготило понимание бессмысленности. Ну, приехала она сюда. Ну, вкалывает. Нет, хорошим людям, конечно, приятно помочь. Но ей-то тоже помощь нужна, а единственное, что здесь предложили – это молитвы. Помолиться и дома можно. Правда, Василиса ни одной молитвы не знала. Ну, отца Павла можно попросить или бабушку.

К бабушке Василиса и решила обратиться за помощью. Только вот её дом отчего-то всё никак не находился. Василиса плутала по пустым улицам Растяпинска и никак не могла узнать местность – кругом сплошь каменные дома в тумане. Стало жутко, очень хотелось найти наконец нужный дом и запереться там.

Но все строения – какие-то холодные и незнакомые. И вообще сильно напоминают тот туманный город, куда Василису занесло прошлым летом. Только не это. Оттуда ведь нет обратного пути.

В тумане мелькнул чей-то силуэт. Вроде мужчина, в костюме. Да это же Давид Юрьевич. Может, он хоть дорогу подскажет.

– Давид Юрьевич, а как пройти… – Василиса не договорила, потому что мужчина обернулся. Вместо лица на неё смотрели пустые глазницы сероватого черепа.

Василиса проснулась. Спустя пару секунд, сообразила, где находится. Захотелось выть в голос. Угораздило её сюда притащиться. Лучше бы к экзаменам готовилась, как мама советовала. Да и Гаврил сам разберётся, что ему нужно. У него, в конце концов, мать есть. Вернее, родители. Только папаша строит масляные глазки Фаврелии, Василиса сама видела, как они любезничали.

Ещё два дня Василиса провела в монастыре, наглаживая простыни, перебирая картошку, окучивая садовые розы, моя полы. С Маргаритой она больше не то что не разговаривала, даже не виделась. Иногда от обиды на разбившиеся в прах надежды хотелось плакать.

Однажды Василиса не выдержала, и слёзы закапали на мятые наволочки, которые она из большой корзины распихивала по стиральным машинам.

– Ты чего это? – спросила Аня, но тут же всё поняла. – Ясно. Знаешь что… А, хотя нет.

Василиса вытерла слёзы и обернулась. Аня тряхнула головой, будто мысленно спорила сама с собой и потянулась за стиральным порошком.

– Что? – спросила Василиса.

– Ладно, скажу. – Аня поставила коробку на стиральную машину, подсела к Василисе и зашептала: – Только ты никому не говори, что это я тебе рассказала, ладно? В общем, про Чарусы ты уже знаешь, правильно? Так вот есть такая легенда, что где-то в глубине этих болот спрятано место, где исполняются желания. Его нашли староверы, которые в семнадцатом веке прятались тут. Они бежали в болота, а там оказалась то ли икона, то ли часовня. И там может исполниться любое желание. Но только одно.

– И как туда попасть? – завороженно спросила Василиса, так очаровывал Анин голос.

– Тебе это будет нетрудно. От Покрова там рукой подать. В общем, у Скиркудово есть заводь…

– Где? – не поняла Василиса, услышав незнакомое название.

– Скиркудово, – повторила Аня, потом удивлённо спросила: – Ты разве не знаешь? Это старая разваленная усадьба, недалеко от Покрова. Там жил один из Савельевых, ну богатеев местных. Он, правда, был не то сектант, не то просто мистик. Алхимик. После Революции его расстреляли, а дом национализировали. Там потом был санаторий для работников вашего Совхоза. Странно, что ты не слышала.

– И что там сейчас? – подтолкнула Аню к рассказу Василиса.

– Ничего. Просто руины. Союз развалился, санаторий прикрыли. Так вот, – снова заговорщицки произнесла Аня. – Там есть заводь с ивами. Они вроде как образуют такой тоннель. Только не в сторону Покрова, куда уходит Васильевский ручей, а в обратную. Плывешь туда на лодке, плывёшь, плывёшь, выплываешь в речку. Она впадает в чарусы. Это такие болота, очень похожие на обычные лесные полянки. Не вздумай вылезать из лодки – утонешь. Так вот где-то в центре этих чарус и есть то место, где исполняются желания.

– А отсюда нельзя туда попасть? Здесь же вроде эти болота близко.

– Неа, – покачала головой Аня. – То место можно найти, только если плыть с той стороны. А если отсюда – просто заблудишься.

– На сказку похоже, – сомнением проговорила Василиса.

– На сказку, – повторила Аня, слегка улыбаясь и глядя в сторону. – Так здесь вообще много сказок. Про Чернояр и Лунного кролика, и про Вражью гору, и про призрачный автобус. Тебе какая больше нравится?

– Все сразу, – сухо ответила Василиса, глядя в ореховые глаза Ани. Хотя нет, один – зеленоватый. Прямо как у Ядвиги Мстиславовны. А они случайно не родственники?

Аня сузила глаза и усмехнулась. Потом поднялась и занялась стиркой.

Наконец настал тот прекрасный день, когда Василисе предстояло вернуться домой из этой совершенно бесполезной поездки. Антона окружили монахини и наперебой рассказывали, что ещё нужно подлатать в монастыре. Он кивал и обещал обязательно приехать ещё раз. Наверняка держал за спиной пальцы крестиком.

– На, возьми. Матери его отдашь.

Василиса обернулась на голос и увидела высокую девушку, с которой как-то разговаривала Маргарита.

– Это что? – спросила Василиса, принимая из её рук сложенный в несколько раз листочек.

– Молитва, – пожала плечами девушка. Уже развернулась, чтобы уйти, но притормозила. – Ты Аню не особенно слушай. Она тебе наплетёт. Гидом волонтёрит, вот и собирает всякие россказни. Чтобы туристов развлекать.

И тут Василиса вспомнила, где видела Аню раньше. В монастыре Растяпинска, когда попала с бабушкой на собрание общины. И действительно, Аня тогда была в расписном платочке местного гида.

– И про неё саму много чего рассказывают, – продолжала бормотать девушка.

– Например? – спросила Василиса, только чтобы скоротать время, пока Антон не запишет весь план будущих работ.

– У неё как-то вышел конфликт с одним мужиком, из верхушки. Он хотел снести дом её бабушки, чтобы что-то там построить. Гараж или автосервис, что-то подобное. А компенсацию предлагал мизерную. Хотя она бы и на большую не согласилась. В общем, приехал он как-то поговорить с ней по душам.

– И что? – спросила Василиса, когда пауза затянулась.

– Поговорили, – кивнула девушка. – Через час после этого разговора он разнёс себе голову из дробовика. Записку оставил – мол, совесть замучила.

– Вы это к чему? – осторожно спросила Василиса, рассматривая девушку. Уж очень она походила на Маргариту. Прямо как дочь.

– Можно уговорить человека застрелиться. Или закатать кого-то в пол, а потом прикнопить себя к этому же полу из строительного пистолета. Всё можно. Если умеючи.

Девушка развернулась и пошла к гостинице для паломников.

– Поехали, – кивнул на свою «Газель» Антон.

Когда Василиса устроилась в водительской кабине, он завёл мотор и покатил прочь от монастыря.

– Умеют они мозги вынести, – процедил Антон, качая головой.

– А где вы там жили? – спросила Василиса, до которой только сейчас дошло, что монастырь-то женский, и в гостинице были только женщины.

– Лучше не спрашивай, – вздохнул Антон. – В старом сарае за оградой. Там в советское время ферма была.

Василиса подавила ухмылку. Потом осторожно искоса окинула взглядом Антона, кажется, продолжавшего бесшумно возмущаться. Вот он-то, возможно, ей и поможет. Даже сам того не зная.

Придав голосу лёгкости, на которую была ещё способна, Василиса как бы невзначай спросила:

– А у вас есть лодка?

Глава 11. Скиркудово

Оставшиеся от весенних каникул пару дней Василиса провела, отсыпаясь и навёрстывая программу подготовки к экзаменам. Мама всё выспрашивала, что да как происходило в монастыре, и ни в какую не хотела верить, что толку от поездки было пшик.

Перед началом четверти Василиса вышла на работу в музей.

– Как съездила? – равнодушно спросила Наталья Львовна, за несколько дней, кажется, сбросившая килограммов десять.

– Почти никак, – отмахнулась Василиса. Потом вспомнила про листочек с молитвой и, достав, отдала начальнице.

– Это что? – всё так же блекло произнесла Наталья Львовна.

– Это вам молитву передали. Материнская, или что-то в этом роде.

Директорша музея только вяло хмыкнула и убрала бумажку в карман.

– А можно спросить? – Василиса рискнула пообщаться с начальницей поближе, припомнив Анину историю. – Вы когда-нибудь бывали в Скир… кер… секир… как его…

– Скиркудово? – немного оживилась Наталья Львовна. – Да, приходилось. Когда ещё маленькой была, с родителями ездила. Ну, и потом тоже. С друзьями на выходные. Но тогда санаторий уже не работал, мы там просто пикники устраивали. Неприятное место.

– Почему это?

– Да как тебе сказать, – задумчиво произнесла начальница, глядя в окно, светившееся солнечными лучами. – Там вроде очень красиво, но как-то жутко. Хотя, может, это просто из-за страшных историй. Говорят, там Савельев открывал двери в ад, призывал всяких духов, которые потом не смогли вернуться обратно и до сих пор там шатаются. А ты почему спросила?

– Что, правда, есть привидения? Вы сами видели?

– Ну… – повела глазами Наталья Львовна, потом прокашлялась. – Так что у тебя за интерес? И кто тебе вообще про это место рассказал?

– В монастыре болтали, – неопределённо ответила Василиса. И тут у неё появилась идея, как оправдать свои расспросы: – А если место такое значимое, может, временную экспозицию сделаем? Может, фотографии у кого-то сохранились?

– Наверняка остались, – кивнула Наталья Львовна. – Даже у меня где-то были. Про экспозицию мысль хорошая. Как раз к лету успеешь. Только про учёбу не забывай.

– Как тут забудешь, – пробормотала Василиса. Ей Давид Юрьевич за два дня звонил четыре раза, и всё с рекомендациями.

Возиться с подготовкой быстро надоело, а посетителей в библиотеке не прибавилось. Убрав учебники и тетрадки, Василиса полистала сети, нашла интересный мастер-класс по рисованию акварелью лавандового поля на закате.

Поболталась по пустым музейным залам и направилась в хранилище со всякими местными материалами. В своё время Наталья Львовна собрала довольно приличный архивчик по истории Черноречья. Наверняка где-нибудь и про это Скиркудово что-то есть.

Василисе повезло – быстро нашлась иллюстрированная книжка по нижегородским усадьбам. Изданная ещё в советское время, но с большими цветными фотографиями. Прихватив ещё справочник по дворянским фамилиям, Василиса отправилась на рабочее место.

Только уселась за стол, как хлопнула входная дверь. Василиса уже давно научилась различать местные звуки и всегда даже по отдалённому эху могла сказать, где и что происходило. Кто-то поднялся по лестнице и повернул к библиотеке. Но открывать базы и таблицы не нужно. Василиса и так знала, кто пришёл. И он точно не за книжками явился.

Увидев вошедшего Гаврила, Василисаслегка опешила – он, как и его мать, за неделю сбросил с десяток кило. Аж скулы выпирали.

– Ты здесь? – сипло спросил Гаврил.

– Как видишь, – сказала Василиса. О том, что мог бы и поздороваться, напоминать не стала. – Чем могу помочь?

– Я не к тебе.

– Ясно, – пожала плечами Василиса и открыла книгу по дворянским фамилиям.

Краем глаза наблюдала, как Гаврил топтался посреди библиотеки, засунув тощие руки в карманы обвисших джинсов и щурясь на солнце, проникавшее в окно.

– Наталья Львовна у себя, если что, – кашлянув, произнесла Василиса.

– Сам знаю! – рявкнул Гаврил, прошёл по библиотечному залу и пинком открыл дверь в служебное помещение.

От громкого стука двери Василиса крупно вздрогнула. Повела плечами и сосредоточилась на справочнике. Как там? Савельевы? Где тут указатель?

Жалко его. Лицо синюшно-серое, щёки впали. Под глазами фиолетовые круги, как будто тени размазались. Может, он просто недавно переболел?

Только теперь Василисы это не касается. Значит, так. Савельевы. Старинный нижегородский род, богатеи с плохой репутацией. Имущества на миллионы, совести ни на грош. Крестьян за людей не считали, земли у соседей отнимали, купцов разоряли, с церковью враждовали. Евпатий Савельев, который и отгрохал усадьбу, вообще отлучён и предан анафеме. Какие милые люди.

Услышав отдалённые голоса, Василиса положила справочник на стол. Где-то в недрах музея ругались Гаврил и его мама. Решив оставить разборки в рамках их семейного общения, Василиса вернулась к справочнику. Просмотрела титульный лист, потом нашла выходные данные.

Справочник был издан уже после развала Союза. Хорошая бумага, но изображения не очень. Этого Скиркудово даже чёрно-белой фотографии нет. А вот фотография музея Покрова есть. Василиса присмотрелась. Ну, точно – она же сейчас именно в этом здании и находится.

Ещё здание администрации и школы. Оба, судя по всему, попросту отняты у прежних хозяев. Кто-то из предков этого Савельева породнился с приятелем династическим браком, а потом его разорил. Жена умерла при странных обстоятельствах. Но дети остались. Для сынка прибрал к рукам соседний домик, где сейчас заседает папа Леты. Ещё там опорный пункт, где работает отец Василисы. А особняком, где теперь школа, владел местный генерал, потом его вдова. Вот её-то и пустил по миру гражданин Савельев – обещал хорошие деньги дать, да обманул.

Ещё раз рассмотрев фотографии, Василиса отложила справочник. Прикрыла глаза. И тут же перед мысленным взором проплыла девица, что приезжала в монастырь с чадом и требовала… чего она там требовала? Да какая разница. Одна порода – денег выше крыш, а совести – шиш. Думают, им всё позволено.

И Савельевы долго так думали. Пока не грянула Революция, и их собственные крестьяне не перевешали купчиков-помещиков на местных столбах. Надо же было людей до такого довести. Даже «красных» дожидаться не стали – выволокли всё семейство на площадь между зданиями усадьбы и подсобных хозяйств и закололи вилами. Старшего ещё, правда, сначала подвесили за ноги на столбе и лупили дубинами. Жён и дочек зарыли в землю.

А может, сами закопались? Василиса подпёрла рукой подбородок. Что там про Аню говорили? Что можно заставить кого угодно сделать что угодно?

Василиса провела рукой по глазам. Зачем ей это сказали? Намекали, что Аня её спровоцировала? Зачем? Чтобы заставить искать то волшебное место посреди болот? Посмотреть, что из этого выйдет?

Снова хлопнула дверь, и по залу промчался бледный, как бумага, Гаврил. Подавив желание обнять его и успокоить, Василиса открыла путеводитель по усадьбам. Она же ему не мамочка. Которая, судя по звукам, теперь ревёт там в три ручья.

Но это их дела. Так, Савельевы. Скиркудово. Ага, вот. Название переводится примерно как «Хоромы». Ничего так хоромы. Василиса даже наклонилась, чтобы получше рассмотреть фотографии. Да это целый дворец – светлый камень, большущие окна, три этажа. Арочки, колонны…

Арочки, колонны. Что-то знакомое. Да нет, не может быть, что это место Василисе уже снилось, она же никогда раньше его не видела.

Что там ещё? Зимний сад, оранжерея с диковинными растениями. Всё это, кстати, сохранялось и в бытность усадьбы советским санаторием. Пруды с рыбами, огромный розарий. Редкие виды роз – красные, белые, жёлтые, даже какие-то абрикосовые. Маме бы понравилось. Беседки, мостики через прудики и выкопанные каналы.

Собственное лавандовое поле. Ух ты. Прямо как на картинке из мастер-класса, хотя и не такое большое.

Заводь. Вот она. Действительно, кругом огромные старые ивы. Во время санатория заводь была купальней для отдыхающих. Эх, такое классное место отдыха профукали.

А вот и сам Савельев. Мазыч. Только не такой, как обычные местные. У тех – светлые волосы, красивые скулы, а у этого лицо как будто деформировано кирпичом. Ну понятно. Потомок тех, кому спокойно не жилось и жуть как хотелось выпустить чудовище из-под Вражьей горы. Ясно, откуда ноги-то растут.

«– Откудова? – Из Скиркудова!» – такая присказка ходила в советское время среди тех, кто отдыхал в санатории. Правда, в то время люди, наверное, особо в призраков не верили, поэтому о воротах в ад и выпущенных оттуда сущностях в книжке не было ни слова.

Осталось понять, где вообще это Скиркудово находится, и как туда добраться. Хотя… Аня же вроде что-то говорила про Васильевский ручей, что он тянется вдоль этой усадьбы в обе стороны и протекает как раз через ту самую заводь. Стало быть, уже от Покрова можно идти вдоль него, и рано или поздно дойти и до бывшего санатория.

Так, отлично, дело начинает проясняться. Василиса даже радостно потёрла руки. И только потом догадалась спросить себя саму, а на что, собственно, ей сдался этот заброшенный санаторий? Усадьба душегуба, заводь, ивы. Чарусы. Она что, реально туда собралась? Зачем? Гаврила спасать? От чего и опять же – зачем? Может, ему всё нравится. Хотя не похоже.

И потом – она ради него хочет вписаться в эту авантюру, или всё-таки ради себя? Типа – верните мне мою игрушку.

Как всё сложно. Ещё и доплыть туда надо. Антон, конечно, обещал достать из сарая старую дедову лодку и посмотреть, можно ли её подлатать. Хотя даже если он её починит, то вряд ли разрешит Василисе прокатиться до глухих болот. Она ему, конечно, про эту затею говорить не стала – наплела чего-то про пикники и рыбалки.

И ещё интересный вопрос – почему Василиса раньше никогда не слышала про это Скиркудово? Никто этого места при ней ни разу не упоминал. А про какую-то волшебную кочку в чарусах – тем более. И спросить-то не у кого, чтобы подозрений не вызвать.

Наверное, Ядвига Мстиславовна что-то знает, но она теперь едва ли не последняя, к кому Василиса захочет обратиться. Взялась потакать дочке с внучкой, чтобы и они превратились в самовлюблённых кукол, плюющих на окружающих и испорченных вседозволенностью. Ну, Фаврелия-то давно такая, а вот Зою можно было ещё остановить.

Василиса глянула на часы – вроде бы ещё не поздно. Отпроситься у Натальи Львовны? Лучше не надо её беспокоить. Тем более она тут как-то сказала, что Василиса пока может уходить с работы когда захочет. Вот и прекрасно.

На всякий случай Василиса отправила начальнице сообщение с просьбой уйти пораньше. Та быстро ответила, что не против. Ясно, хочет остаться в музее одна, чтобы никто не мешал плакать. Знакомо.

Василиса выключила компьютер и побежала домой оставить школьную сумку.

– Ма, я пойду погуляю с Изюмом? – прокричала Василиса с задней веранды. Изюм, услышав своё имя, большими скачками вылетел из сада и стал прыгать у ног хозяйки.

– Давай, давай, – суетливо проговорила мама, выглядывая из теплицы. – А то этот троглодит мне всю рассаду затоптал. Хоть запирай его, так нет – облается.

– Ещё чего, запирай, – тихо проговорила Василиса, двумя руками потрепав довольную собачью морду.

Взяв пёсика на поводок, Василиса вышла из дома и направилась вдоль по посёлку. Вышла за ограду крайнего дома и оказалась на набережной Васильевского ручья. Снег давно сошёл, и уже вовсю прорастала свежая изумрудная травка. Лёд тоже растаял, но уточки пока не прилетели. Однако весь настил был заполнен гуляющими посельчанами.

Василиса тоже поднялась на мостки и двинулась вдоль ручья. Так, если идти налево, то ручей убегает в поля, и дальше к Мещёре. Стало быть, надо топать направо.

Изюм, которого редко выпускали за пределы двора таунхауса, интересовался всем подряд – совал нос в кусты, обнюхивал опоры и, разумеется, не пропускал ни одного встречного человека. Большинство или не обращали на него внимания, или даже улыбались и гладили по голове. Хотя некоторые морщились и отходили в сторону. Ну, не все любят собак.

– Псину свою убери, – надменно произнесла Диана, которую Василиса сначала даже не заметила. А потом не узнала – та тоже похудела, так что стали выпирать зубы.

Василиса молча подтянула поводок. Диана поморщилась и прошла вперёд. Оказалось, на площадке для кормления уточек собралась вся компания – Фаврелия в безвкусном красном пальто и оранжевой шляпе, Зоя, тоже в чём-то красном, Олеся, Снежана и Гаврил. Он стоял, упираясь локтями в хромированное ограждение, и неподвижно смотрел в воду.

Изюм, которого Василиса держала на самом коротком поводке прямо у ноги, вдруг припал на лапы и зарычал. Снежана обернулась и приветливо улыбнулась. Зоя и её мамаша, что-то обсуждавшие, бросили на собаку косые взгляды. Изюм гавкнул, Олеся и Диана разом вздрогнули.

– Да заткни уже свою псину! – требовательно крикнула Диана, отходя к ограждению, у которого так и стоял Гаврил. Только теперь он соизволил обернуться.

Василиса представила закат на лавандовом поле, как солнце мерцает в разноцветном акварельном небе, а цветы колышутся волнами. Стало чуть полегче. Потому что если она сейчас ответит, ссоры не миновать.

Но Изюм, похоже, лавандой не интересовался. Он снова зарычал.

– Если твоя псина подойдёт, я её пристрелю, – поджав губы, громко заявила Фаврелия. Кое-кто из гуляющих обернулся. Люди понемногу замедляли шаг. Видимо, все ждали, чтобы кто-то поставил эту ведьму на место, но никто не хотел связываться с ней сам.

– А у вас есть с собой оружие? – громко спросила Василиса, останавливаясь. – А лицензия на него есть?

– Есть, – с вызовом произнесла Фаврелия, ставя локти на перила и откидываясь на них спиной. – Хочешь проверить?

Изюм ответил ей громким лаем.

– Эту шавку надо усыпить, – брезгливо проговорила Олеся.

– Это тебя надо усыпить, – процедила Василиса, изо всех сил пытаясь унять дрожь ярости внутри. – Всю вашу свору.

– Какая ты добрая, – сладенько улыбнулась Снежана.

– Есть у кого поучиться, – парировала Василиса. И вдруг ей показалось, что за её плечом стоит кто-то высокий – плечо и Изюма накрыла тень. Она инстинктивно отшатнулась, споткнулась и, разумеется, не удержалась на ногах. Пролетела пару метров, упала на колени, утянув за собой взвизгнувшего Изюма. И всё это под хохот Зоиной компании.

Василиса села на колени и обернулась. Там, где она стояла, конечно же, никого не оказалось. Только односельчане оглядывались на неё кто сочувственно, кто брезгливо, кто злорадно.

– Что, ноги не держат? – громко произнесла Фаврелия, широко улыбаясь.

– Пить надо меньше, – выплюнула со смехом Олеся.

Глаза уже заливали слёзы, но тут Василиса заметила длинную тощую тень между гуляющими. Высокий персонаж в изящном костюме и элегантной шляпе лавировал по мосткам между посельчанами, да так проворно, что никто его не замечал.

Василиса проследила, как он дошёл до поворота и скрылся за раскидистой ивой. Рядом по-прежнему крутился и беспокойно поскуливал Изюм.

– Давай помогу.

Отведя наконец взгляд от ивы, за которой скрылся тот, в шляпе, Василиса повернулась на голос. Над ней стоял синюшно-бледный Гаврил и протягивал ей тощую руку с пальцами-тростинками и багровым спиралевидным шрамом, овивающим выпирающие кости запястья. Прямо будущий Вася.

Василиса взялась за его руку и легко поднялась на ноги.

– Спасибо. – Это было сказано спине Гаврила, возвращающегося к уже не смеющейся компании.

Как бы они ему за этот жест не отомстили. Ведьмы. Свора. Или нет, не свора а…

Василиса, успев уже пройти вперёд, обернулась. Ей вслед надменно смотрела Фаврелия, так и опирающаяся руками на ограждение. Из-за неё, прикрывая Гаврила, выглядывала Зоя. С таким же злобным выражением лица. Олеся и Диана о чём-то шептались, а Снежана делала вид, что рассматривает облака.

Нет, это не свора. Клан. Выжив после краха Перетворцев, Фаврелия задумала создать свою команду, где будет капитаном и королевой. И она явно не потерпит, чтобы ей кто-то помешал.

Глава 12. Ни души

Василиса, на всякий случай придерживая Изюма на коротком поводке, сошла с деревянного настила и направилась по грунтовой дороге к пролеску. И только когда зашла за уже начинающие распускаться деревца, ослабила поводок. Она до сих побаивалась отпускать Изюма на вольные пробежки, всё боялась, что он потеряется. Ошейник-то с геолокацией ему так и не купили. Так что пёсик свободно бегал только по заднему двору таунхауса.

Ручей миновал пролесок и потянулся дальше – мимо холмов в луга. Никаких дорожек и тропинок вдоль русла не было, так что Василиса просто шла по берегу, забираясь на возвышенности и иногда обходя заросли камышей и прибрежных кустов. А судя по тому, что некоторые деревца теперь стояли на метр в воде, ручей здорово разлился.

Хотя кое-где вода оказывалась в низине и совсем скрывалась за ивовыми зарослями. Стало прохладнее, и Василиса натянула на голову капюшон. Скоро уже и темнеть начнёт, а она тут разгуливает по окрестностям, где, кроме неё и собаки, кажется, нет ни души. Странно – такие красивые места, а никто не гуляет.

Небо уже начало темнеть, и Василиса засобиралась разворачиваться назад, когда впереди показались силуэты большущих раскидистых ив. Точно, они тоже тонули корнями в воде, разлившейся до размеров озера.

Василиса помялась и всё-таки решила пойти и посмотреть, что же это за про́клятая усадьба такая. Ускорила шаг и скоро добралась до заводи, которой длинными гибкими ветвями касались старые огромные ивы. В водной глади отражалось уже темнеющее небо.

А где хоромы-то? Василиса покрутила головой. Точно, из-за разросшихся кустов виднелась какая-то светлая крыша. Только, судя по расстоянию, до дома ещё топать и топать. Ну, хотя бы сад, наверное, можно посмотреть.

По старым треснувшим плитам, вросшим в землю, Василиса направилась к кустарникам, скрывающим Скиркудово. Но, к счастью, продираться через заросли не пришлось – кусты каким-то чудны́м образом образовали арку выше человеческого роста. Так что Василиса просто прошла под переплетёнными ветвями и оказалась на открытом месте, усыпанном шарообразными кустами. Как будто садовник тут до сих пор работает. Или, может быть, это его привидение?

За корявыми раскидистыми деревьями виднелись выбеленные солнцем беседки, а чуть вдалеке, за живыми изгородями, высилось светлое здание. Видимо, это и было то самое загадочное Скиркудово.

Василиса посмотрела на стремительно темнеющее небо. А ведь ещё домой возвращаться. Но она же уже здесь. Ладно, одним-то глазком можно глянуть.

Потянув Изюма, Василиса пошла было к дому, только пёс отчего-то стал упираться. Крутил головой, скулил, беспокойно перебирал лапами.

– Да ладно тебе, – пробормотала Василиса, натягивая поводок. – Можно подумать, мы проклятых мест не видали.

Хотя с Изюма какой спрос – он в прошлом году в Багряницу с ней не наведывался. Это она сама – лягушка-путешественница.

Но Василиса уже взяла разгон – возвращаться, не увидев усадьбы, теперь казалось бессмысленным. Ведь пришла уже. Сад темнел влажной землёй и серел старыми ветками и сухими прошлогодними листьями. Плетистые розы, сваленные на землю огромными шипастыми гнёздами. Деревянные мостки, арками накрывающие разлившиеся каналы. Проходя по одному такому мостику, Василиса с удовольствием вдохнула приятный запах влажной древесины.

Плиты парка, покрытые прошлогодней травой. Между кустарниками что-то мелькнуло. Как будто человек прошёл. Изюм потянул носом и уставился вперёд. Стало быть, кто-то тут ещё есть. Только встречаться не очень-то хочется. Мало ли, кто тут ошивается.

– Ладно, пошли домой, – тихо произнесла Василиса, разворачиваясь. Изюм тут же рванул вперёд, натягивая поводок. Ему эта усадьба, похоже, совсем не приглянулась.

Изюм с силой рвался вперёд, Василиса быстро перебирала ногами, чтобы не упасть. На миг всё-таки обернулась. Между изгородями прошёл человек в широкополой шляпе и светлой одежде. Вроде мужчина. И кто бы это мог быть? Выяснить это можно и в другой раз. А можно и вообще не выяснять.

Сумерки быстро сгущались, и Василисе пришлось здорово ускорить шаг, чтобы успеть добраться домой ещё до полуночи. Позади остались кусты, мостки, заводь с ивами, тоннель из которых Василиса так и не рассмотрела.

Забравшись на очередной холм, Василиса почувствовала, как в кармане завибрировал телефон. Звонил отец.

– Да? – на ходу приложила телефон к уху Василиса.

– Наконец-то, – выдохнул отец. Потом резко спросил: – Зачем телефон выключала?

– Я не выключала, – произнесла Василиса, едва поспевая за Изюмом. И тут же зажмурилась со стыда, поняв, что в Скиркудово просто не было связи.

– Дозвониться не мог. Ты вообще где?

– Я тут недалеко, у Васильевского ручья. С Изюмом гуляю. А что, что-то случилось?

– Да к отцу Павлу в дом кто-то влез. Напакостил. – За голосом отца слышались какие-то стуки-скрипы. И чьи-то голоса.

– Этот святоша когда-нибудь научится двери запирать? – процедила Василиса, едва удерживаясь на крутом спуске с очередного холма.

– Во-первых, не дерзи, – строго сказал отец. – А во-вторых, у него всё было заперто. Вскрыли.

– И что, сильно нагадили? – виновато спросила Василиса.

– Стены непотребствами и угрозами исписали. Посуду побили, вещи повыкидывали.

– Ничего не взяли?

– Что у него брать-то. Хотя кое-чего добавили.

– Как это? – Василиса изо всех сил старалась не сбить дыхание, потому что Изюм отчего-то взял весьма неслабый разгон.

– Да ловушка была над дверью. Ведро с отходами. Если бы он перед входом не затормозил, чтобы перекреститься, попало бы на голову. И убить могло.

– Ужас какой, – пробормотала Василиса. Она от этого монашка, конечно, не была в восторге. Но это же человек, который, в общем-то, никому зла не сделал. И кто-то, похоже, всерьёз задумал его извести. – Ты там сейчас?

– Да, помогаю всё убрать. А то он вообще меня звать не хотел – мол, кто-то пошутил неудачно.

– За такие шутки на суку́ вешать надо, – злобно выдала Василиса, в который раз поражаясь нелепости священника.

– Ты следи за словами, ладно?

– Я сейчас тоже приду.

– Давай, – вздохнул отец и завершил вызов.

Василиса ещё прибавила шаг и, разумеется, чуть не упала, споткнувшись на первой же кочке. Набережная ручья показалась, уже когда совсем стемнело. Хорошо, что там горело несколько фонарей – хоть на светящиеся шарики можно было ориентироваться.

Уже по вечернему холодку Василиса добралась до дома священника. Оставив Изюма во дворе играть с Бобиком, перепроверила все калитки – они были нормально закрыты. А то убежит собака, где её потом отыщешь.

На стук во входную дверь никто не ответил, хотя окна дома светились, и оттуда доносились голоса. В который раз поругав священника за отсутствие звонка и невнимательность к тем, кто приходит, Василиса потянула на себя дверь. В нос ударил резкий запах деревенского туалета. Видимо, ведро было прикреплено прямо над порогом. И теперь все сени жутко провоняли.

– Можно войти? – прокричала Василиса в дом. Пусть хоть посмотрят, как ведут себя порядочные люди, заходя в чужое жилище.

Дверь в дом открылась, и на Василису грозно глянула Ядвига Мстиславовна.

– Тебе чего тут? – подозрительно спросила Зоина бабушка.

– Ничего, – бросила Василиса, развернулась и хлопнула входной дверью.

Лучше уж она отца на улице подождёт, чем опять какие-нибудь нотации выслушивать будет. Тем более что этой бабушке и без неё есть кого поучить. Только вот что-то она не особо старается.

Василиса достала телефон и в мессенджере написала отцу, что будет ждать его в саду священника. Тот прислал в ответ «ок».

Бобик и Изюм во всю прыть носились вокруг дома, играя в догонялки. Да, тут территория-то побольше, чем задний дворик таунхауса Новиковых. Ладно, пусть хоть пёсели порадуются.

Хлопнула калитка, Василиса выглянула из-за угла дома. Через сад шёл Антон с каким-то узлом, похожим на наволочку.

– Здравствуйте, – подала голос Василиса.

Антон чуть не споткнулся от неожиданности.

– А, привет. Вот, вещичек Павлу собрал, – потряс Антон узлом. – А то у него вообще ничего не осталось.

– Как это? – не поняла Василиса.

– Да всё изгадили – одежду изрезали, даже постельное бельё порвали.

– Жуть, – фыркнула Василиса. Она догадывалась, кто побывал у монаха.

– Хорошо, местные бабульки его жалеют – уже и посуды собрали, и простыней всяких, и продуктов.

– Опять все запасы попортили? – расстроено спросила Василиса, которая сама покупала Бобику корм.

– Ну да, – вздохнул Антон. – Залили той же гадостью. Ещё окна побили. Но я их уже заменил. Да, я хотел сказать…

В этот момент окно открылось, и высунулся отец Василисы.

– Антон, ты тут, что ли? – спросил папа в темноту.

– Да, я всё принёс, что мать собрала. И своих монаток прибавил, – Антон снова потряс узлом. – У нас вроде похожий размер.

– Да он тебя вдвое меньше, – усмехнулся отец.

– А корм для Бобика тоже испортили? – спросила Василиса, выходя из-за угла.

– А вот этого не знаю, – пожал плечами отец. За его спиной в освещённой комнате перемещались чьи-то тени. – Он его в сенях хранит. Может, сходишь, посмотришь?

– Давай. – Василиса вошла в сени, следом зашёл Антон и сразу проследовал в дом.

Василиса осматривала тёмные деревянные сени, подсвечивая себе путь фонариком. Веники, корзинки, старый велосипед. И где корм? А, вот. За лавкой. Василиса достала пакет и сняла большую скрепку, которой отец Павел соединил края. Вроде всё было нормально – корм как корм. Никакой синевы, как в прошлый раз. И пахнет вроде как обычно.

Василиса вернула скрепку на место и поставила пакет за лавку. Надо будет потом ещё корма принести. Отец-то прав: священник – самый бедный человек в посёлке. Живёт на приношения да пожертвования. Ещё и разъезжает по всей округе, когда вызывают. В общем, за еду работает. За еду, которой надо делиться с большой собакой. Хорошо, что местные тётушки Бобику хоть костей приносят.

Выйдя на воздух, Василиса глубоко вдохнула. Весенняя ночная свежесть с запахами прелой листвы, влажной земли и просыпающихся деревьев. Только вот из сеней тянет нечистотами. Спустившись с порога, Василиса, кажется, во что-то наступила – под подошвой хлюпнуло.

Наверное, кто-то вымыл пол в сенях и выплеснул воду под порог. Вытирая подошву о ступеньку, Василиса вдруг заметила что-то чёрное прямо у стены дома. Как будто доска вывалилась. Так и есть – планка упала и валялась рядом с местом, где фундамент дома уходил в землю. А в прямоугольной дыре что-то светлело.

Василиса присела и достала телефон. Посветила фонариком. Точно, за отвалившуюся доску оказался засунут небольшой светлый свёрток. Достать? Уже потянувшись к находке, Василиса притормозила. Мало, что это. Лучше пусть другие с этим разбираются.

Обойдя дом, Василиса встала на цыпочки и постучала в стекло. Повезло – из-за уже повешенных на место занавесок высунулась Ядвига Мстиславовна.

– Тебе чего? – повторила уже слышанный сегодня вопрос Зоина бабушка.

– Там какая-то фигня под порогом, – кивнула в сторону Василиса. – Мне кажется, по вашей части.

Ядвига Мстиславовна кивнула и исчезла за колыхнувшимися тюлевыми занавесками. Через несколько секунд она появилась из входной двери и спустилась по скрипучим ступенькам.

– Ну? Показывай.

– Вон там, – пригнулась Василиса, указывая на дыру в стене.

– Не вижу, – пробормотала Ядвига Мстиславовна, нагибаясь и опираясь на клюку. – А, точно, что-то есть. Ну-ка.

Бабуля подошла ближе, чуть присела и концом клюки выкатила свёрток из отверстия.

– Надо Антону сказать, чтоб доску обратно прибил, – пробормотала Ядвига Мстиславовна, концом клюки поворачивая свёрток на земле.

– Что надо прибить? – спросил Антон, появляясь на пороге.

– Да там доска отвалилась. – Зоина бабушка так и разглядывала находку.

– Это что? – спросил Антон, глядя на свёрток через её плечо.

Концом палки Зоина бабушка отогнула-таки угол листка. Оказалось, это был простой тетрадный лист, исписанный мелкими строчками. А внутри уже ожидаемо нашлась земля и что-то жёлто-продолговатое, прилепленное к кости и перевязанное верёвочкой из красной нити и пряди светлых волос.

– Тьфу ты, гадость какая! – плюнула Ядвига Мстиславовна.

– Что это там? – спросил отец Василисы, подходя к компании с другой стороны. С ним вышел и священник.

– Похоже на приворот, – склонил голову на бок Антон. – Это кто-то решил монаха, что ли, приворожить?

И тут Василиса рассмеялась. Потому что вдруг вспомнила, как прошлой зимой они с Зоей устроили гадание с выбрасыванием обуви за забор. Василисин ботинок тогда прилетел в Гаврила, а Зоин башмак огрел по макушке как раз отца Павла. Вот она, наверное, и старается претворить предсказание в жизнь.

– Приворожить монаха, – давилась истерическим смехом Василиса. – Конечно, у нас же тут больше некого привораживать. Самый завидный жених в окру́ге!

Вытирая слёзы, она пошла за угол дома, чтобы прореветься. В отличие от остальных, прядь волос Гаврила в привороте Василиса узнала сразу.

Пока лились слёзы и не получалось ровно дышать, из двора доносились приглушённые голоса.

– Да сжечь, и всё, – говорила Ядвига Мстиславовна.

– А что это жёлтое? – спрашивал Антон.

– Церковная свечка, – отвечала Зоина бабушка. – Поди, ещё землица с кладбища.

– А от сжигания вреда никому не будет? – с сомнением спросил Антон.

– Куда уж хуже, – буркнула Ядвига Мстиславовна.

Наконец Василиса продышалась. Вытерла рукавами слёзы, высморкалась. Всё же народ здесь деликатный – за ней никто не пошёл, не стали мешать. Все ведь понимают.

Чтобы как-то оправдать своё долгое отсутствие, Василиса отправилась искать Изюма. Оказалось, оба пса сидели у будки Бобика.

– Пошли домой, – потрепала Изюма по голове Василиса, цепляя к шлейке поводок.

Когда Василиса и Изюм вышли к парадному входу, свёртка на земле уже не было.

– Домой? – произнёс отец, явно стараясь придать голосу будничный тон.

Василиса в ответ только угукнула. Ей вообще-то было стыдно за такой срыв, да ещё прилюдный.

– Я же так и не сказал! – щёлкнул пальцами Антон. – Я лодку-то починил.

– Какую лодку? – переспросил папа Василисы.

– Старую, дедовскую. – И Антон глянул на Василису, как бы спрашивая, что дальше.

– Это я попросила, – произнесла Василиса, надеясь, что голос идёт ровно. – Для прогулок… всё такое… – Она снова влажно шмыгнула.

– Так может, устроим как-нибудь пикник с рыбалкой? – предложил Антон.

– Есть хорошее место, – подхватила Василиса. – Заводь, дальше по Васильевскому ручью.

– Тебе кто про него рассказал? – встряла Ядвига Мстиславовна, оказывается, так и топтавшаяся поблизости.

– Никто, – сходу соврала Василиса. – Сама дошла, когда гуляла.

– Это где Скер… как его… – наморщил лоб Антон.

– Скиркудово, – кивнула Ядвига Мстиславовна. – Страшное место.

– Почему это – страшное? – переспросил Василисин папа.

– Про Савельевых помнишь? – двинула густыми бровями Зоина бабушка. – Так вот это было их гнездо.

– Тогда может, не надо туда ходить?

– Там до усадьбы далеко, – перебила отца Василиса. – Её от заводи даже не видно.

– И чего это тебя туда понесло? – подозрительно спросила Ядвига Мстиславовна.

– А мне на набережной ручья здорово нахамили, – с вызовом произнесла Василиса, глядя в разноцветные глаза бабули. – Вот и ушла куда подальше.

– Это кто тебе нахамил? – спросил отец.

– Сам-то как думаешь? – манерно запрокинула голову Василиса. Потом решила резко сменить тему и обратилась к Ядвиге Мстиславовне: – А у вас случайно старых фотографий этого места не осталось?

– Тебе по что? – Казалось, Зоина бабушка удивилась.

– Так мы с Натальей Львовной хотели к лету сделать экспозицию про эту усадьбу.

– Стало быть, Наташка тебя надоумила, – закивала Ядвига Мстиславовна. – Чего она тебе натрындела?

– Что там был санаторий и что там водятся привидения, – сходу солгала Василиса и даже удивилась, как легко это получилось. И снова сменила направление беседы, повернувшись к Антону: – Ну что? Поедем туда?

– Хорошо, давайте туда, – неуверенно кивнул Антон. – Только чуть попозже, когда потеплеет.

– Ладно, – произнесла Василиса и взяла отца под руку. – Идём?

Отец кивнул, они попрощались с остальными и двинулись по ночному посёлку в сторону таунхаусов.

Глава 13. Выгодное предложение

Антон, как и обещал, наконец устроил пикник у заводи Скиркудово. Только ждать пришлось почти месяц – на лодочную прогулку компания отправилась уже после майских праздников. И то – собраться смогли не все, кого приглашали и кто изначально планировал.

Например, родители Леты укатили на майские на какой-то курорт, оставив её на попечение Давида Юрьевича, который из-за подготовки к экзаменам и выпускным праздникам даже позавтракать забывал. Как и поужинать, и пообедать. Лета подкладывала ему бутерброды в портфель и радовалась, что он из-за занятости не замечает отсутствия у неё кулинарных способностей.

– Не, ну я яблоко-то могу порезать, – рассказывала Лета, растянувшись на покрывале, расстеленном на свежей зелёной травке откоса у заводи. – Правда, криво.

– Женщина должна уметь готовить, – поучительно сказал Коля, копаясь в корзинке с припасами.

– Женщина никому ничего не должна, – парировала Лета, – прикрывая глаза на солнце. – На то она и женщина.

– Я не согласен, – упрямо заявил Коля.

Дальше их препирательства Василиса слушала вполуха. Она тоже сидела на покрывале, вытянув ноги в коротких штанишках, и наблюдала, как отец Павел и её папа устраивались на деревянных мостках с удочками, а Антон там же возился с лодкой. Оказывается, этой весной заводь так разлилась, что старого мостка под водой совсем не было видно. Он показался только теперь, когда паводок стал сходить.

Василисина мама укатила к бабушке помогать с огородными посадками и обещала привезти из Растяпинска материал для выпускного платья. А самой Василисе до праздника совсем не было дела, она даже не смогла внятно объяснить маме, какой цвет ей нужен. Потому что никакой цвет ей сейчас не был нужен. Вообще всё как-то тоскливо стало. Школа-музей-дом, и везде сплошная учёба. Только непонятно, ради чего. Даже если случится чудо, и она куда-нибудь поступит. Дальше-то что?

От мягкого тычка в бок Василиса встряхнулась. На неё вопросительно смотрели Лета и Коля.

– А? Что? – захлопала глазами Василиса.

– Ты как думаешь? – спросила Лета.

– Насчёт чего?

Лета только вяло отмахнулась и подставила лицо солнцу. Самое прекрасное время – уже тепло и солнечно, но не душно, и огромных туч насекомых пока нет.

– Почему твои родители не с нами? – спросила Василиса у Коли, подпирая голову рукой.

– Огородничают. Я хотел им помочь, но они сказали, чтобы не мешал.

Лета тихо усмехнулась. Она и сама всем рассказывала, что Давид Юрьевич был несказанно счастлив избавиться от неё хотя бы на несколько часов.

– Ну что? Кто первый? – радостно воскликнул Антон, выйдя босиком из лодки на мягкий зелёный травяной ковёр. – Я сяду на корму, а кто на вёсла?

– А можно не кричать? – донёсся из-под панамки цвета хаки голос Василисиного отца. – Всю рыбу распугаешь.

Лета уже бежала к заводи вприпрыжку, Коля чинно шёл следом, шествие замыкали Василиса и круживший у её ног Изюм, которого она наконец отважилась спустить с поводка.

– Дамы вперёд, – галантно произнёс Коля, делая приглашающий жест рукой и пропуская в лодку Лету и Василису.

– Нет, давай сначала ты, – подал ему руку Антон. – Научишься грести, а потом девчонок покатаешь. Ну, залезай.

Коля кое-как спустился в лодку и чуть её не опрокинул. Взмахнул руками в поисках равновесия, но удержался. Правда, в основном, благодаря Антону, который успел ухватиться за края лодки.

– Ничего, всё нормально, – подбодрил Колю Антон, помогая сесть на скамейку. – Всё когда-то бывает в первый раз. Так, теперь бери вёсла.

Лета уже достала телефон, чтобы заснять первый заплыв Коли, но Василиса толкнула её локтем и помотала головой. Лодка отплыла от мостков на пару метров, и под команду Антона Коля забавно размахивал вёслами, то крутясь на месте, то резко разворачиваясь. Антон хватался за борта лодки, его то и дело окатывало водой, но он продолжал жизнерадостно раздавать подсказки. Наконец Коля вроде бы приноровился к вёслам и даже сумел проплыть небольшой круг по заводи.

– Теперь я – рыбачить, а ты учи девчонок, – скомандовал Антон и выбрался на берег.

Правда, толком порыбачить ни ему, ни остальным двоим не дал громкий счастливый визг Леты, то и дело роняющей весло и попросту дурачившейся в лодке. Коля краснел и возмущённо надувал щёки, но она со смехом брызгала в него водой.

Василисе это поднадоело, и она пересадила Лету на скамейку к Коле, чтобы самой попробовать научиться грести. Лета не возражала – она тут же обвила шею Коли руками и, широко улыбаясь, почти повисла на нём, то и дело взъерошивая его рыжие кудри, на весеннем солнце мерцающие золотом.

Василиса, увидев вокруг Колиной головы нимб, против воли улыбнулась – такими счастливыми выглядели ребята.

– А у тебя хорошо получается, – похвалил Василису с мостков Антон.

Отец Павел смотрел на воду, задумчиво чему-то улыбаясь, а Василисин папа, похоже, просто спал, прикрывшись панамой.

– Кажется, меня укачало, – произнесла Лета, держась за живот. – Давай к берегу.

Антон помог выбраться ей и Коле, а Василиса поманила в лодку Изюма и попросила:

– Можно я ещё кружок сделаю?

– Да пожалуйста, – зевнул Антон, тоже надвигая на глаза кепку. – Только далеко не уплывай.

Изюм поначалу беспокойно крутился в лодке, раскачивая её из стороны в сторону и угрожая опрокинуть. Но потом Василиса строго скомандовала ему лежать, и пёсик разместился на дне. Вроде бы успокоился, из-за бортов осматривая окрестности.

Руки уже давно ныли, но история с местом, исполняющим желания, даже в самое напряжённое время мерцала в уме маяком. Так что Василиса намеренно повела лодку в другую сторону, чтобы никто сразу не заметил её интереса к большущим ивам, свисающим ветвями до воды и образующим тоннели.

Проплыв мимо противоположного берега, Василиса всё-таки решилась приблизиться к деревьям. Остановилась, повернула лодку. Наклонилась, чтобы увидеть, куда дальше убегает ручей. Кажется, ничего особенного – зеленеющие берега, колышущиеся ветви ив, камыши, кусты, круглые листья водяных лилий. Правда, где-то вдалеке, где ивы сходились зарослями и волновались на ветру, будто дышащие…

– Эй, ты чего там?!

Василиса вздрогнула и обернулась на голос Леты. Она стояла на берегу, уперев руку в бок, а другую приложив к глазам козырьком.

Вздохнув, Василиса развернула лодку и поплыла обратно к мосткам.

– Что там? – повторила вопрос Лета, помогая Василисе выбраться из лодки. Изюм выскочил сам и, кажется, был несказанно рад окончанию водной прогулки.

– Да ничего, – намеренно равнодушно произнесла Василиса. – Просто посмотрела, куда дальше ручей течёт.

– В Гнилые болота он течёт, – проговорил Коля, привязывая верёвку лодки к столбику.

– Это Чарусы? – спросила Василиса, изображая полную невозмутимость.

– Можно и так, – кивнул Коля. – В любом случае, лучше держаться от них подальше.

– Это почему? – с любопытством спросила Лета, воспринимающая любой запрет как вызов.

– Они очень большие и опасные. Там легко заблудиться.

– Скука, – запрокинула голову Лета.

– Может, тогда пойдём, усадьбу посмотрим? – как бы невзначай предложила Василиса.

– Это ещё зачем? – вскинулся Антон, отодвигая кепку с лица.

– Что за усадьба? – Лете, кажется, предложение понравилось.

– Скиркудово, – медленно произнёс Коля, глядя на всех по очереди. – Но туда тоже лучше не ходить.

– Туда лучше не ходить, сюда лучше не ходить, – размахивала руками Лета. – Лучше дома сидеть у телевизора.

– Там же просто заброшенный санаторий, – сыграла наивность Василиса.

Антон и Коля, всю жизнь прожившие в Покрове, переглянулись. Отец Павел смотрел на них со стороны молча.

– Это про́клятое место, – наконец произнёс Коля, как будто нехотя.

– Отлично! – воскликнула Лета. – Тогда пошли! Где оно тут?

Коля лишь закатил глаза.

– Давайте пойду я с вами, – предложил отец Павел, поднимаясь.

Тут уже Василиса с трудом удержалась от закатывания глаз, потому что этот святоша был последним, в чьей компании она хотела бы оказаться.

– Вот это так себе идея, – покачал головой Антон. – Коля прав, гнилое это место.

– Почему тогда там устроили санаторий? – упрямилась Василиса.

– Надо же было как-то это здание использовать, раз у помещика его всё равно отжали, – пожал плечами Антон.

– Мы идём или нет? – капризно спросила Лета.

Коля явно не хотел приближаться к усадьбе, отцу Павлу было вроде бы всё равно – сидеть с удочкой у заводи или сопровождать детишек по проклятым местам. А вот Лета приплясывала от нетерпения.

– Предлагаю компромисс, – проговорила Василиса, глядя на всех по очереди. – Пойдём, но посмотрим издалека.

Лета недовольно цыкнула, Коля обречённо вздохнул и махнул рукой. В итоге их компания всё же двинулась по направлению к усадьбе.

– Так что там за ужасы? – спросила Лета, избавив Василису от необходимости задавать этот вопрос.

– Там жили Савельевы, – ответил Коля, глядя по сторонам, как будто с опаской. – А они, знаешь, люди были так себе. Очень богатые и очень жестокие. Есть даже мнение, что они приносили человеческие жертвы тёмным силам, а те взамен давали им золото.

– Что-то знакомое, – едва слышно пробормотала Василиса. Но из остальных троих у Вражьей горы побывал тогда только отец Павел, так что Лета просто пожала плечами и весело пошла дальше. Коля, наслышанный о том, что тогда случилось, глянул на Василису с выражением вроде «и тебе всё равно хочется туда идти, да?».

– Они, кстати, были отлучены от церкви, – продолжил рассказывать Коля, выразительно глянув на отца Павла. – Правда, кто-то один из них всё-таки стал не то священником, не то монахом. Но его тогда выгнали из семьи, и он всю жизнь прожил в нищете.

– А я слышала, там где-то есть ворота в ад, – снова вроде как к слову добавила Василиса.

– И такое мнение есть, – согласился Коля. – Говорят, навыпускал Савельев оттуда всякой погани, которая теперь по округе шастает.

– Погани и без этого хватает, – пробормотала Василиса, припомнив праздник в «Подсолнухе» и гадости, которые чинили отцу Павлу.

– А привидения там есть? – снова задала правильный и своевременный вопрос Лета.

– Сколько угодно, – вздохнул Коля, которому уже трудновато давались спуски-подъёмы по холмам.

– Кажется, там есть не только привидения, – проговорил отец Павел, щурясь на густую зелёную изгородь, за которой, как уже знала Василиса, начинался сад. – Давайте-ка дальше не пойдём.

– Это почему? – звонко возмутилась Лета.

– Мне показалось, там кто-то прошёл, – ответил отец Павел, останавливаясь. А Василиса постеснялась бы сказать это вслух.

– Серьёзно? – удивился Коля. – Интересно, кто?

– И правда, – вступила в разговор Василиса. – Вам не кажется, что изгородь выглядит ухоженной? Как будто её обстригли?

– А там точно никто не живёт? – с сомнением спросила Лета.

– Да кто ж в здравом уме согласится там жить, – буркнул Коля.

– Не знаю, – пожала плечами Лета. – Бомжи. Или беглые уголовники.

– Так, возвращаемся. – Коля уже развернулся было, чтобы уйти, но тут в арке между краями зеленеющей изгороди, появился силуэт.

Женщина в длинном белом платье и накидке плавно прошествовала мимо входа в сад. Будто прогуливалась.

– Это ещё кто? – шёпотом спросил Коля.

– Ну да, не похожа она на бомжиху. – Лета упёрла руки в бока, потом двинулась вперёд. – Пойдём и спросим.

– Ты что! – схватил её за руку Коля.

– А вы кого видели? – спросила Василиса у отца Павла. Ей тоже не очень-то хотелось знакомиться с местными обитателями. Уж слишком плохая репутация у этого места.

– Нет, мне показалось, что там прошёл мужчина, – медленно проговорил священник, двумя руками будто за что-то держась. – Как будто в панаме и с такой этой…

– Тачкой? – подсказала Василиса, которой и в прошлый раз привиделось здесь нечто подобное.

– Да, как будто садовник.

– Всё, идём назад, – безапелляционно заявил Коля, развернулся и, ни на кого не глядя, потопал к заводи.

Василиса пожала плечами и пошла за ним, а Лета, закатив глаза, прошипела что-то про душнил и занудных убивателей веселья.

– Как прогулялись? – спросил Антон, сматывая удочки, когда компания вернулась к мосткам.

– Да так себе, – тихо сказал отец Павел.

– Зато мы видели привидений, – произнесла Лета так, будто это был предмет для зависти.

Антон в ответ только что-то промычал, а Василисин папа указал на небо, где появились тёмные тучи:

– Дождь собирается, так что давайте-ка и мы собираться домой.

– Так, а лодка? – почесал затылок Антон. Сюда-то он её привёз на прицепе к велосипеду, но чтобы устроить её там снова, потребовалось бы не меньше получаса.

– Да здесь её оставь. Кому она нужна, – пожал плечами Василисин отец. – Как-нибудь заберёшь. Или ещё пригодится.

– В общем, да, – кивнул Антон. – Поможешь её под ивой устроить?

Вдвоём они быстро вытащили лодку на берег у большой старой ивы, перевернули и оставили у корней дерева, прикрыв длинными ветвями.

– И не намокнет, – проговорилАнтон, отряхивая руки.

Когда вся компания возвращалась в Покров, над их головами уже слышались близкие раскаты грома, так что пришлось прибавить темп. Василисе, у которой от вёсел ныли руки, было даже руль велосипеда держать трудно, да ещё Изюм всё возился в рюкзаке за спиной. Зато не зря съездили.

Лета покатила домой к Давиду Юрьевичу, Коля и остальные – к себе. А вот Василисиному папе, отдавшему весь улов священнику, отчего-то приспичило заскочить на работу.

– Я про заявления совсем забыл, – бормотал папа, отпирая замок опорного пункта. Потом вспомнил про дочку: – Одна до дома доберёшься? Или подождёшь? Может, в кафе пока посидишь?

– Туда с собаками нельзя, – произнесла Василиса. Не напоминать же, что она теперь туда вообще не ходила.

– А, ну да. – Отец и сам всё понял, без лишних слов.

– Я лучше в музее тебя подожду. Только Изюма придётся у тебя оставить, потому что к нам с собаками тоже нельзя.

– С чего бы это, – улыбнулся отец, пропуская пёсика в опорный пункт.

Под раскатами грома Василиса перебежала площадь и вошла в музей. Поднялась в библиотеку, хотя дел у неё там и не было. Наталья Львовна, судя по отголоскам, с кем-то разговаривала по телефону, сидя у себя в кабинете.

Василиса подошла к окну, по которому уже застучали крупные капли первой в этом году грозы.

– Можно? – раздался за спиной насмешливый женский голос.

Василиса обернулась. Посреди книжного зала, брезгливо осматриваясь, стояла Фаврелия.

– Хотите записаться в библиотеку? – нарочито спокойно произнесла Василиса. Хотя у самой ладони вспотели.

– Обязательно, – светски улыбнулась Фаврелия. – Но в другой раз. Сейчас у меня здесь другое дело.

– И какое? – спросила Василиса, садясь за стол, чтобы выглядеть по-деловому и колени сильно не тряслись.

– Хочу сделать тебе выгодное предложение. – Фаврелия уселась на стул напротив Василисы.

– Я вас слушаю, – не глядя на нее, произнесла Василиса.

– Я могу отпустить твоего прынца, – со смешком проговорила Фаврелия. – Я его присушила, я же могу и отвадить. Проще пареной репы. Он, правда, чуток подсох, но ничего – откормишь.

Василиса никак не находила остроумного, или хотя бы просто достойного ответа, поэтому просто скроила удивлённое выражение лица.

– Что непонятного? – грубо спросила Фаврелия. – Получишь своего Гаврика назад. Приворот с него сниму. Ясно? Соглашайся, пока я добрая.

– А с чего это вы такая добрая? – наконец спросила Василиса, глядя на Фаврелию исподлобья.

– Да на кой он мне нужен, – вернула насмешливый тон Фаврелия. – Не знаю, чего Зоя в него вцепилась. С её-то потенциалом. Вполне может найти и кого-нибудь получше. А вот на тебя, убогую хромоножку, больше никто не посмотрит. Тем более что в этой дыре больше и нет никого. Так что соглашайся, пока я не передумала.

– Ясно, – кивнула Василиса, снова не глядя на визитёршу. – И что взамен?

– А что тебе подарила Агафья Русакова? – спросила Фаврелия, подавшись вперёд.

– Что… откуда… – Василиса даже не могла взять в толк, о чём речь.

– Мне твои подружки напели, – снова расплылась в жуткой улыбке Зоина мамаша. – Что у тебя от встречи с этой ведьмой сувенирчик остался. Вот принесёшь мне его, и обменяемся. Ты – мне, я – тебе.

– Не понимаю, – покачала головой Василиса.

– Ну, если вдруг поймёшь, то дай мне знать. – Фаврелия поднялась и сделала вид, что собирается уходить, но потом упёрлась руками в стол и прошипела: – Только имей в виду, что всё нужно обделать до солнцестояния. Потому что потом даже я не смогу приворот снять. А присушенные, знаешь, долго не живут.

– А вы что здесь забыли? – резко спросила появившаяся откуда-то Наталья Львовна.

– Не твоё дело, бегемотиха, – грубо ответила Фаврелия и, топая каблуками по паркету, ушла.

Наталья Львовна некоторое время смотрела ей вслед, потом повернулась к Василисе и спросила:

– Зачем она приходила?

– Я, если честно, и сама не поняла, – отвела взгляд Василиса. Она только теперь вспомнила про кольцо, что осталось у неё от прошлогодних приключений в Багрянице. Видимо, оно стало ценой, которую установила Фаврелия за Гаврила.

Глава 14. Жертвенник

Василиса снова плутала по лабиринту живых изгородей и всё никак не могла ни выйти к Скиркудово, ни найти обратного пути домой. Кругом цвели розы и водяные лилии в прудиках, лёгкий ветерок слегка шевелил тонкие ветви кустовых стен сада-лабиринта. Но ни солнца, ни неба видно не было – золотистые лучи лишь мерцали в густом тумане.

Между краями кустовых стен лабиринта появился довольно широкий проход. Миновав его, Василиса вышла на небольшую площадку, в центре которой из волн тумана выглядывал каменный постамент с резьбой. На нём, спиной к Василисе, на боку лежал Гаврил.

Мраморная плита под ним скалой выглядывала из волн тумана, но солнечные лучи будто обходили это место стороной, оставляя постамент в холодной тени. Гаврил лежал странно-неподвижно, будто сам окаменел.

Откуда-то вышла женщина, похожая на ту, что Василиса с компанией видели во время прогулки рядом с усадьбой. В длинном лёгком платье, спадающем волнами, и кружевной накидке, она двигалась сквозь туман, и сама полупрозрачная, лёгкая и колышущаяся.

Женщина обошла постамент и невидимой ладонью в широком жемчужном рукаве провела по светлым волосам Гаврила, по острому выпирающему плечу и тощему боку. Даже не взглянув на Василису, она отправилась к цветочной арке на противоположной стороне площадки.

Дождавшись, пока дама в белом исчезнет, Василиса осторожно ступила в туман, покрывающий всю землю плотным матовым ковром. Не видя ног, двигаясь почти на ощупь и боясь провалиться куда-нибудь, Василиса медленно дошла до постамента.

Гаврил лежал, как неживой. Волосы, обычно мягкие и чуть вьющиеся, стали сухими и жёсткими, будто соломенными, лопатки и плечи выпирали мосла́ми. Гаврил совсем не походил сам на себя, однако откуда-то Василиса точно знала, что это именно он. А ещё она знала, что его здесь нет.

Продолжая ступать аккуратно, будто по тонюсенькому льду, Василиса обогнула постамент, особенно к нему не приближаясь. Спутанные волосы Гаврила, макушка, чёлка и… Василиса судорожно вздохнула и отступила на пару метров, уже не заботясь о том, что там под ногами.

Это был не Гаврил, а его мумия – кожа стала серой и обтягивала кости тонкой резиной, связанные старой верёвкой руки скрючились у груди, а лица не было совсем. Жёсткие волосы чуть прикрывали череп с прилепленной к костям землистой высохшей кожей.

Краем глаза уловив слабое движение, Василиса резко повернулась и столкнулась лицом к черепу с той самой женщиной в белом платье. Кремовые кости плавали в жемчужных струящихся складках накидки, а пустые глазницы таращились на Василису.

Женщина отвернулась и спокойно двинулась дальше сквозь арку. Василиса наконец снова смогла дышать. И проснулась.

В очередной раз порадовалась, что оказалась дома, в своей спальне, а не где-то в кошмарных руинах, лабиринтах или болотах. Отдышалась. Посмотрела на часы.

Нет, это не отдых, она уснула всего час назад, до этого полночи проворочавшись. Если так пойдёт и дальше, высоких баллов на экзаменах ей не видать. Просто потому, что она их проспит.

В голову снова полезли воспоминания о Фаврелии и их разговоре. И надо же было этой ведьме притащиться в Покров. Валандалась бы дальше по городам и весям, так нет – потянуло на родину. Конечно, бабушка же без её участия вырастила Зою, уже можно появиться и перетянуть её в своё болото.

Теперь ещё про кольцо Агафьи кто-то ей напел. Василиса так старательно избегала воспоминаний о приключениях в Багрянице, что и про кольцо благополучно забыла. Валяется теперь где-то. Кстати, где? Вспомнить бы.

Хотя кого она обманывает – всё она помнит. Василиса снова глянула на часы. Ну и ладно. В школе теперь всё равно делать больше нечего – сплошная зубрёжка с тестами.

Встав ногами на кровать, Василиса стала швыряться на полках-клетках шкафа, уходящего под потолок. Ага, вот она, шкатулка. Карта, подаренная Васей бритва, и кольцо.

Вернув шкатулку на место, Василиса подошла к окну, откуда падал слабый лунный свет. Ну, перстень. С большим красным камнем. Дорогой, наверное. Но не нести же его ломбард.

Покрутив кольцо в руках и насмотревшись на отблески, играющие на гранях камня, Василиса глянула по сторонам. Конечно, никого поблизости не было. Тогда почему бы и нет. Примерив перстень на разные пальцы, Василиса наконец пристроила его на среднем пальце левой руки. А что, будто бы недурно.

Вернулась в кровать, продолжая рассматривать камень. Рубин, наверное. Из про́клятых сокровищ Агафьи Русаковой. Столько лет тысячи людей их ищут, и безуспешно. А досталось ей, Василисе. Интересно, за какие такие заслуги.

Василиса закинула руки за голову. Жалко отдавать такой артефакт, да ещё непонятно кому. То есть, как раз это понятно – мерзкой ведьме. Добра от неё и так не жди, а с таким кольцом она вообще бог знает что может натворить. Жуть.

Широко зевнув, Василиса повернулась на бок. И не заметила, как заснула.

Зато проснулась со звонком будильника. Бодрой и отдохнувшей, а не как обычно – в состоянии гнилой развалины заброшенного парка. Встала, приняла душ. Спустилась во двор, выпустила Изюма. Сделала зарядку, наблюдая, как солнечные лучи яркими искрами отражались от углов маминых теплиц. Кстати о маме. Она вообще домой-то собирается, или как? Надо бы ей позвонить. И про материал для платья спросить.

А сейчас надо завтрак сделать, ведь папа скоро встанет. Василиса побежала к себе, перепрыгивая через две ступеньки. И уже у двери в свою комнату чуть не врезалась в косяк. До неё лишь теперь, уже наверху, дошло, что в последний раз она могла так резво прыгать по ступенькам года этак два назад.

Василиса прошла туда-сюда по коридору. Никакой хромоты. Обе ноги работали одинаково хорошо.

– Вась, я сегодня уеду, – откуда-то из родительской спальни проговорил отец.

– Куда это? – громко спросила Василиса, размахивая ногой, ставшей вдруг здоровой.

– В Растяпинск за мамой. Она, оказывается, ещё вчера сообщение прислала, чтобы я её забрал. – Отец вышел в коридор, застёгивая часы.

– А сама?

– Да она там чего-то накупила. – Отец задумчиво смотрел в пространство. – Боюсь даже подумать, чего именно.

– Ладно. Я сейчас спущусь, кофе сварю. – Василиса заскочила к себе, чтобы переодеться и заметила, что перстень-то так и оставался на её пальце. Сняла, убрала в шкатулку.

Когда вприпрыжку спускалась вниз, подвернула ногу и чуть не расквасила нос о перила.

– Эй, ты чего? – испуганно спросил папа. – Давай как-то поосторожнее.

– Да, чего-то я это… – Василиса шмыгнула и поковыляла на кухню.

Задумчиво глядя, как закипал кофе в турке, вдруг поняла со всей ясностью, что стоило снять кольцо, как вернулась хромота. И такой прекрасный предмет у неё хотят теперь отнять.

А вот фигушки Фаврелии. Эта штукенция и самой пригодится.

Оказалось, школьные занятия отменили совсем, оставив только подготовку к экзаменам для девятых и одиннадцатых классов. Давид Юрьевич нервничал всё больше, стал бледным и отощавшим.

– Вы мой первый полноценный выпуск, – без конца повторял директор школы. – Постарайтесь сделать так, чтобы меня не опозорить.

– Достал, кретин, – со вздохом прошептала Диана, когда он вышел из класса, и бросила ручку на парту. – Кому нужны эти твои экзамены.

– Правильно, все эти оценки и баллы – просто туфта, – поддакнула Олеся, рассматривая нарощенные ногти. – В жизни это не поможет. Можно быть круглым отличником и при этом по жизни – тупым неудачником. Как этот Дэйви.

Услышав прозвище Давида Юрьевича, ходившее у старшеклассниц весь последний год, девчонки захихикали. Громче и натужнее остальных давилась Зоя.

А вот Василисе, с которой Давид Юрьевич возился, как с малолетней, да ещё бесплатно, вдруг стало за него обидно.

– Кто бы говорил про неудачников, – как бы шёпотом, но чётко и довольно громко произнесла Василиса.

– Действительно, – фыркнула Диана, раскачивая ногой в туфельке на высоком каблуке. – До МГУ всё равно не дохромаешь, будь у тебя хоть пятьсот баллов.

Тут уже девчонки рассмеялись во весь голос.

– А у кого-то и две ноги здоровые, да обе левые, – парировала Василиса, демонстративно глядя в учебник. – Ногти делать научилась – считай, жизнь удалась.

– Идиотка, – раздался злобный шёпот Олеси, уже полгода трудившейся в Покрове мастерицей маникюра. Жена техника с конезавода, до этого бывшая единственным в посёлке мастером по бровям, ресницам и ноготочкам, её люто ненавидела.

– На ногтях можно заработать куда больше, чем если целыми днями просиживать штаны в пыльной конуре, да ещё за копейки. – Диана, теперь тоже рассматривала пастельный маникюр, продолжая раскачивать ногой.

– Копейки, – притворно согласилась Василиса, – зато свои. А не те, что папа кидает, как объедки от трат на любовниц.

– Что-о?! – взревела Диана, выпучивая глаза. – Да ты кто такая, чтобы…

В этот момент в класс вернулся Давид Юрьевич.

– Так, что происходит? – строго спросил директор. – Задание сделали уже? Сейчас проверим.

До конца занятий Диана о чём-то истерично разглагольствовала с подобострастно кивающей Олесей и сочувственно надувающей накрашенные губы Зоей. То ли Диана была не в курсе увлечений её папаши на стороне, то ли просто делала вид оскорблённой невинности.

Василиса-то точно знала, что её папочка не просто так не появляется в Покрове уже которую неделю. Сама случайно прошлым летом подслушала, как он рассказывал про свою пассию. Ну, и видела его как-то с ней в Растяпинске. Она выглядела чуть ли не младше самой Дианы.

Ну да, Василиса тогда подслушивала, а потом ещё специально проследила за Короедовым с подружкой. Ну и что с того. Можно подумать, все кругом ангелы.

После занятий Василиса пошла в музей и как раз успела пожелать счастливого пути отцу, отправлявшемуся в Растяпинск за мамой.

В библиотеке, как обычно, никого не было – младшие школьники репетировали концерт к Последнему звонку, а старшие, только выйдя из школы, забрасывали тетрадки-учебники куда подальше и занимались своими, более приятными и интересными, делами.

Ближе к вечеру, когда у Василисы после часов чтения и переписывания уже плыли круги перед глазами, раздался странный звук. Хлопнула входная дверь, и по лестнице застучали чудны́е шаги. В библиотеку вошла Ядвига Мстиславовна.

– Добрый вечер, – произнесла Зоина бабушка, потирая спину. – Ну и лестница у вас.

– Здравствуйте, – изобразила вежливость Василиса. – Чем могу вам помочь?

– Так это я тебе пришла помогать. Вот, фотографии принесла, как ты просила. – И Ядвига Мстиславовна достала из кармана вязаной кофты несколько цветных фотографий.

Василиса включила верхний свет, чтобы получше рассмотреть снимки. В основном, это оказались просто панорамные изображения – Скиркудово в летнем цвету, люди в купальниках у заводи, шезлонги под зонтиками в саду, танцы на площадке…

Что-то знакомое. Василиса приблизила снимок к глазам. Да это же та самая площадка в садовом лабиринте, которую она видела во сне.

– А постамента нет, – пробормотала Василиса, глядя на танцующих парами людей.

– Так его ещё сто лет назад сломали. По что он там?

– А зачем он вообще там был нужен? – спросила Василиса, рассматривая женщин в нарядных лёгких платьях.

– Жертвенник, – буднично кивнула Ядвига Мстиславовна.

– Что? – Василиса наконец отвела взгляд от снимка.

– Ну, так болтали. Что, мол, Савельев там жертвы приносил. А что это за штука была на самом деле, кто знает. Фух, отдохну. – И Ядвига Мстиславовна уселась на стул со спинкой.

– Я отсканирую фотографии, ладно? Вы подождёте?

– Давай, давай, – закивала бабуля, снимая цветастый шёлковый платок.

Василиса включила сканер. Хорошо, что у них всё по отдельности – и принтер, и сканер, и копир. Меньше электричества едят, и не надо ждать, когда всё прогреется.

В соседнем зале торопливо затопали шаги.

– Василиса… – произнесла было Наталья Львовна, влетая в библиотеку, но увидев, посетительницу, резко остановилась. – А вам что здесь нужно?

– Я фотографии санатория принесла, как обещала, – спокойно ответила Ядвига Мстиславовна.

– Да. Спасибо, – сухо сказала Наталья Львовна. Помялась, потом всё-таки обратилась к Василисе: – Послушай, мне надо срочно уйти. Закроешь тут всё, ладно? Я тебе ключи оставлю, ты их потом просто в администрацию занеси. Эдик должен быть ещё там, он допоздна сидит.

– Ладно, – кивнула Василиса. – А что случилось?

– Гаврил там… кхм. – Наталья Львовна косо глянула на бабулю. – То ли упал, то ли на него что-то упало. Пойду разбираться.

Василиса только молча кивнула, и Наталья Львовна быстро убежала, кинув звякнувшую связку ключей на стол.

Ядвига Мстиславовна прокашлялась и сложила руки на своей клюке. Василиса вернулась к сканированию фотографий.

– Жаль мальчишку, – вздохнула Ядвига Мстиславовна.

– Серьёзно? – через плечо спросила Василиса. – Вам его жалко?

– А тебе нет?

– А я тут при чём? Это же ваша дочка его скрутила. – Василиса отвернулась.

– Кто это тебе сказал?

– Так она сама и сказала. – Василиса вложила в сканер очередную фотографию.

Ядвига Мстиславовна помолчала, потом спросила:

– С чего это она с тобой так разоткровенничалась?

– Да так, – неопределённо произнесла Василиса, сохраняя картинку с видами Скиркудово. – Говорит, всё можно вернуть.

– А ты что?

– А я тут при чём? – разделяя слова, спросила Василиса, глядя прямо в глаза Ядвиге Мстиславовне.

– Так всё из-за тебя, – сказала бабуля, будто бы о чём-то обыденном.

– Чего? – усмехнулась Василиса.

– Если б не ты, то они с Зоей так и соединились бы, и не надо было бы никого присушивать. Слушай, отпустила бы парня, а? – Ядвига Мстиславовна отчего-то взяла доверительный тон. – Школу закончишь, и поезжай куда-нибудь. Ты молодая, красивая, найдёшь ещё себе. А этого уж Зое оставь. Они ведь с малолетства вместе.

Услышанное в мысли не умещалось, выглядело как полный бред. Зоя с мамашей наворотили дел, человека чуть в могилу не свели, а может, ещё сведут. А виновата, оказывается, Василиса.

– А вы Гаврила спросили? Чего он сам хочет? – наконец произнесла Василиса, глядя на экран монитора.

– Хочет он, – пробормотала Ядвига Мстиславовна. – Ты мужиков ещё не знаешь. Что дети малые. Выбирает всегда женщина.

– Вот, возьмите. – Василиса протянула Ядвиге Мстиславовне сложенные стопкой фотографии. – Спасибо.

– Пожалуйста. Обращайся. Бывай. – Ядвига Мстиславовна поднялась и, опираясь на клюку, направилась к выходу.

– До свидания, – проговорила Василиса ей вслед.

До окончания рабочего дня, даже если уйти пораньше, оставалось ещё больше часа. Василиса открыла папку с новыми фотографиями Скиркудово. Обычные советские… А это что? В толпе отдыхающих совхозников мерцало длинное белое платье. Или это отсвет солнца? Сколько Василиса ни приближала фото, разобрать так и не смогла.

На других фотографиях никаких привидений не обнаружилось. Кроме, пожалуй, какого-то странного садовника в соломенной шляпе, влезшего в кадр на заднем плане. Впереди – весёлые пикники на расстеленных покрывалках, а вдалеке – мужик с тачкой.

Ладно, до конца можно и не досиживать. Василиса выключила весь свет, заперла двери. Вышла на заполненную ароматами первых цветов солнечную улицу. До чего хорошо. Да, ещё ключи надо занести.

Вошла в здание администрации, бывшую Савельевскую усадьбу. Нашла кабинет главы посёлка. Секретарша, видимо, тоже решила до конца рабочего дня не досиживать.

Василиса уже подняла руку, чтобы постучать, но из-за двери послышались знакомые всхлипы. Кажется, в кабинете Эдуарда Юрьевича, папаши Леты, рыдала Наталья Львовна.

Помявшись несколько секунд, Василиса всё-таки постучала, да погромче.

– Да? – спросил Эдуард Юрьевич, открыв дверь, но так, чтобы кабинет не было видно.

– Наталья Львовна просила оставить у вас ключи от музея. – Произнесла Василиса, выжав из себя всю возможную непринуждённость.

– Да, спасибо. – Эдуард Юрьевич забрал ключи и захлопнул дверь перед лицом Василисы.

Выйдя на улицу, Василиса снова вдохнула поглубже. Во-первых, пахнет поздней весной, а во-вторых, неприятно чуть не схлопотать по лицу дверью. Надо успокоиться. И, кстати, что там с Гаврилом? Почему Наталья Львовна сидит в администрации? Господи, с ним всё нормально?

Подумав про худшее, Василиса осмотрелась. «Подсолнух» вроде бы работал. Василиса собралась с силами и вошла в кафе. Посетителей – несколько человек с детьми. Никто на её появление не обернулся. Никаких следов катастрофы, кругом обычная чистота и порядок. Василисины рисунки и папины пазлы, кстати, на месте. Как и пошлые уродливые фигурки на подоконниках.

Осматриваясь, Василиса сама не заметила, как дошла до витрины. Обернулась, увидела Гаврила и оступилась.

– Тебе чего? – сухо спросил Гаврил. Длинная русая чёлка прикрывала большущее фиолетовое пятно у него на скуле.

Василиса хотела спросить, где это он так ударился, но передумала.

– Хотела печенек купить. Но если тебе так неприятно меня тут видеть, то обойдусь. – Василиса отвернулась и вышла на улицу.

Запрокинула голову, сощурилась на лазурное небо, в котором уже носились стрижи и ласточки. Услышав отдалённое хоровое хихиканье, быстро пошла прочь от кафе и уже с большого отдаления, обернувшись, увидела, как в «Подсолнух» зашли Зоя и её новая компания.

Глава 15. Сразу два незнакомых слова

Когда Василиса пришла домой, оказалось, родители ещё не вернулись. Так что осталось время и ужин приготовить, и дорисовать наконец лавандовое поле на закате по мастер-классу.

Когда уже совсем стемнело, Василиса взяла телефон, чтобы позвонить родителям и узнать-таки, почему они до сих пор не приехали. Но не пришлось, потому что только она нашла мамин номер, как послышался шум мотора, и по потолку гостиной скользнули острые светлые лучи фар.

Отец вошёл первым, кивнул Василисе, а потом помотал головой, показывая, что сейчас не лучшее время для расспросов. А вот мама с порога бросилась обниматься.

– Ну наконец-то! – мама поцеловала дочку в щёку. – Давай вещи разбирать. Я там тебе привезла всякого.

Пока отец молча ужинал, мама выгрузила акварельные краски, которые заказывала Василиса, и хлопковую бумагу – белую и тонированную.

– И вот ещё, – улыбнулась мама, доставая из сумки плоский пакет. – Материал тебе для платья. Лёгкий шифон. И кружева для оборок. Это бабушка выбрала.

– Спасибо, – произнесла Василиса, рассматривая материал. – Лавандовый, как мне нравится.

– Значит, угадали?

– Точно. Спасибо, – улыбнулась Василиса и тоже поцеловала маму в щёку.

– Хотя я думала, он сиреневый, – быстро сказала мама, переходя на деловой тон. – Ну да ладно. Теперь главное. – Мама потёрла руки, как будто с предвкушением. – Пойдём, покажу.

В прихожей, куда вышли мама с дочкой, лежало что-то тёмное, вроде большой детской ванны, только дно не ровное, а как бы под уклоном.

– Готовая ёмкость для пруда, – счастливо произнесла мама. – И никакой плёнкой выстилать не надо. Прикопаем, и всё.

– Здорово, – похвалила Василиса и только теперь поняла, почему отец приехал таким хмуро-молчаливым. Копать-то ему. Да ещё под маминым присмотром.

– И вот – нимфеи. – Мама показала дочке завязанный узлом целлофановый пакет. – Специально съездила в Нижний, там есть питомник. Дорого, конечно, но это такие лилии!

Мама восхищённо рассматривала какую-то тёмную траву во влажном пакете.

– Круто! Надеюсь, они приживутся, – решилась поддержать маму Василиса. Папе потом тоже надо будет сказать что-нибудь жизнеутверждающее.

Только папа снова всех обхитрил – выдумал себе какие-то срочные дела в опорном пункте и с утра пораньше сбежал. Мама громко возмущалась, даже караулила его у работы, но папа всё равно умудрялся улизнуть. Так они и бегали друг за другом, пока не начались экзамены, и маме стало не до прудика, ёмкость для которого пылилась на задней веранде. Изюм каждый вечер переворачивал эту штуковину и забирался под неё, как в конуру. Даже спал там по ночам.

В день Последнего звонка мама с утра пораньше завела было песню про прудик, но папа, что-то жуя, только кивнул на Василису и развёл руками, показывая, что день праздничный и никак не предназначен для работы.

Оба родителя сопроводили Василису, одетую по форме «белый верх и чёрный низ» до школы, во дворе которого состоялась торжественная линейка с пафосными речами Эдуарда и Давида Юрьевичей. Потом концерт младших школьников и чаепитие в актовом зале.

– Что-то я не понимаю, а куда деньги-то пошли? – спрашивала одна мама выпускника у другой, нарезая торт. – Мы же почти по пятьдесят тысяч сдавали.

– Так это, наверное, на Выпускной, – неуверенно пожала плечами её собеседница.

Василиса постаралась поскорее смыться с этого мероприятия, потому что, во-первых, было скучно, а во вторых, ей кусок в горло не лез из-за нервов перед экзаменами. Да ещё мама всё требовала выбрать наконец фасон платья, чтобы начать шить. А Василисе как было не до этого, так и осталось.

На выходе из школы Василиса столкнулась с Гаврилом, которого весь день почти не видела. Он, видимо, тоже решил не досиживать до конца и уйти пораньше. Синяк на его щеке уже прошёл, но на шее появились бордовые ссадины.

– Ты что, подрался? – на автомате спросила Василиса. Царапины даже зелёнкой не были обработаны.

– Тебе какая разница? – устало ответил Гаврил.

В этот момент откуда-то выскочила Зоя, в своём ультракоротком платьице фасона «развратная школьница» и босоножках на высоченном каблуке похожая на актрису из фильма для взрослых. Завершал образ макияж в стиле карикатурной проститутки.

– Эй, ты куда? – повисла Зоя на локте Гаврила, по пути пихнув в плечо Василису. – Мы же только собрались! Ещё столько всего сегодня!

– Настроения нет, – вяло отозвался Гаврил, пытаясь высвободить руку.

– Да ладно тебе, будет весело! – тянула его за локоть Зоя.

– Сказал же, что не пойду! – выкрикнул Гаврил, сбросил её хватку и быстро ушёл.

Зоя глянула ему вслед, повернулась и натолкнулась взглядом на Василису. Повела ярко накрашенными глазами и, задрав голову, уцокала обратно в школу.

– Соднасум в действии, – произнесла Фаврелия, становясь рядом с Василисой. Двинула малиновыми губами и жутко улыбнулась.

– Что в действии? – переспросила Василиса.

– Ритуал присушки, – произнесла Фаврелия, рассматривая длиннющие острые ногти цвета «взрыв на фабрике кетчупов». – Ваш святоша сжёг артефакт, а толку ноль. Кстати, ты подумала над моим предложением?

– Нет, – солгала Василиса. – Времени не было. Экзамены скоро, сами понимаете.

– Детка, – растянулась в улыбке Фаврелия, – скоро не только экзамены, а ещё Кизвалчи.

Василисе здорово резануло слух это её «детка». Но Фаврелия её хмурый взгляд, видимо, приняла за глупый и насмешливо произнесла:

– Кизвалчи – это праздник летнего солнцестояния. Два новых слова за один раз – это, конечно, сложно. Осилишь?

– Угу, – кивнула Василиса, сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей.

– Вот и славно. Не принесёшь мне кольцо до этого дня, я его напрочь высушу.

– Зоя расстроится, – сухо произнесла Василиса, глядя на Фаврелию.

– Переживёт, – отмахнулась Зоина мамаша. – Найдёт другого. А вот ты – вряд ли. Думай. Времени у тебя всего месяц, даже меньше. Думай.

И Фаврелия тоже уцокала в школу. Походки у них с Зоей почти одинаковые. От осинки не родятся апельсинки.

Только вот думать Василиса могла лишь об экзаменах. Первым был русский язык, и для сдачи ехать нужно было в Растяпинск. Хорошо, что Антон сумел с кем-то договориться насчёт большого автобуса, а то после поездки в его громыхающей на все лады чудо-газельке никто из выпускников даже имя своё правильно бы не написал.

Василиса долго не могла уснуть перед экзаменом, но отдохнуть-то надо. И таблетки пить – не дело, чтобы на следующий день не тормозить. Помогло кольцо Агафьи Русаковой, надетое на палец. И выспалась, и хорошее настроение утром придавало прекрасному самочувствию активной бодрости.

Уже собравшись, Василиса стояла в своей комнате и смотрела, как утренние лучи отражались от граней красного камня. Но не оставлять же такой яркий перстень на руке – вопросов не оберёшься. Василиса пошвырялась в вещах и нашла довольно прочную и тонкую верёвочку. Продела её в кольцо и устроила его на шее под блузкой.

Провожать выпускников на экзамен пришли не только родители и бабушки с дедушками. У автобуса отец Павел разговаривал о чём-то с Давидом Юрьевичем.

– А этот дрищ тут что забыл? – на всю площадку прокричала Фаврелия, указывая на монаха длинным ногтем.

– А вы что-то имеете против присутствия священника? – поднял брови Давид Юрьевич.

– Это же не похороны, – поморщилась, Олеся, глядя на отца Павла.

С чего они его так ненавидят, интересно.

– Он нервирует детей, – выдала наконец Фаврелия.

– А может, наоборот, – пробормотала Наталья Львовна, нервно приглаживая Гаврилу чёлку. Любимый сын стоял обречённо, даже не дёргался.

– Если у кого-то в голове опилки, то никакой молебен не поможет, – бросила Фаврелия.

– И не помешает, – произнёс Давид Юрьевич и, не дав ей ответить, скомандовал: – Все в автобус!

Василиса ожидала, что ещё по дороге изойдёт на нервы, но ничего подобного не случилось – ей было так спокойно, будто она не на экзамен ехала, а на экскурсию. И сами тесты прошли без сучка и задоринки, ни одно задание даже не показалось слишком сложным. Хотя, возможно, это от того, что Давид Юрьевич полгода её на них натаскивал.

А вот дома всё оказалось не так гладко. Вернувшись с экзамена, Василиса застала маму за швейной машинкой, а папу – на заднем дворе, в панаме и трениках копающем яму под прудик.

– Как всё прошло? – вскочила мама, как только Василиса вошла в дом. – Сложно было?

– Да нормально, – спокойно ответила Василиса. – А что, папа решил-таки тебе помочь?

По выражению папиного лица было понятно, что решение не было ни добровольным, ни лёгким. Он возился там полдня, даже выходной взял, а ёмкость всё не умещалась.

Так она и не втискивалась в раскопанную и подготовленную, казалось бы по всем правилам яму ни в первой половине дня, пока шёл экзамен, ни вечером. Ни через неделю, ни через две. Купленные в Нижнем нимфеи уже давно нужно было высадить, а они так и плавали чахлыми листьями в тазике на веранде.

– Может, обойдёмся без пруда? – в который уже раз безнадёжно предложил папа, опираясь локтем на черенок лопаты.

– Копай, – приказала мама, держа в зубах булавки, которыми подкалывала подол платья Василисы. – А ты – не вертись. А то криво получится.

Василиса терпеливо смотрела в деревянный потолок веранды. Она стояла так, вытянувшись и расставив руки, уже с полчаса. Изюм рыскал по двору, небо затягивали тучи.

– Ещё не хватало дождя в Выпускной, – пробормотала мама, проверяя длину подола.

– Всё лучше, чем мошкара, – отплёвывалась от насекомых Василиса, которой запрещено было шевелиться.

– Чего там эта Фаврелия напридумывала, – продолжала бормотать мама, ползая по деревянному полу. – Денег набрала, а вроде ничего не делает.

Василиса только снова вздохнула. Её праздник вообще мало волновал. И почему-то поступление тоже. Хотя ведь вопрос жизненного пути решался.

Мама, конечно, хочет, чтобы она поступила на заочное и осталась в Покрове. Потому что как же там деточка будет в общежитии, а вдруг холодно, а вдруг соседки плохие попадутся, а вдруг пьянки-гулянки, а вдруг общежитие далеко от института и так далее.

Вообще-то Василисе и самой не очень-то хотелось переезжать. С другой стороны, уж очень её тут опекали. Не до пенсии же держаться за мамину юбку.

И потом – ну что её тут держит? Грошовая работа в музее? Друзья? Лета и Коля? Так они сами на будущий год поступят и уедут. Родители? Это да. Но прожить-то надо свою жизнь. Свою семью создать. Хотя кто захочет с ней семью-то создавать. Она хромая, да ещё говорят, что характер дрянь. Правы, наверное. Какому нормальному парню захочется с ней не то что отношения завести, а даже познакомиться.

Да и жить одной в большом городе – так себе удовольствие. Василиса, конечно, пока не пробовала, но представить вполне могла. Работа с утра до ночи. Пустая съёмная квартира. Б-р-р. Лучше уж тут остаться.

Размышления Василисы прервал телефонный звонок маме.

– Авво? – произнесла мама, сжав зубами головки сразу десятка булавок. – Ага. Яфно. Угу. Понятно.

Некоторое время мама молчала, вынимая булавки. Потом вздохнула:

– Раз ничего не помогает, вам надо его везти в город. Направление выпишу. – Отложив телефон, мама некоторое время сосредоточенно молчала. Потом глянула снизу вверх на Василису. Вдохнула и выдохнула. И так раза три. На четвёртый всё-таки решилась: – Это Наталья Львовна звонила. Парню-то совсем плохо.

– А что с ним? – спросила Василиса, напуская на себя равнодушный вид, хотя пульс сразу зачастил.

– Непонятно, – пожала плечами мама. – Пятна появляются, синяки, ссадины, хотя нигде вроде не ударяется. Хамит. Стонет по ночам. Это вообще-то плохие знаки. Хотя анализы сдавал – всё нормально.

Василиса молчала. Она себя, конечно, долго грызла за обиду на Зою. Вроде как у неё отняли собственность. Но Гаврил-то человек, а не вещь. Его так просто не починишь, если что-то случится. И детали не заменишь. А Зоя из него жилы тянет. Да ещё представляет всё так, будто любит его до невозможности.

Вот, опять Василиса осуждает Зою. Понять её можно. Простить трудно. И Гаврила жалко.

– Мам, а как ты думаешь, кто выбирает – мужчина или женщина?

Мама сначала удивлённо глянула на Василису, потом, сдвинув брови, посмотрела, как папа вгонял лопату в землю.

– Отцу не говори, но я считаю, что выбирает женщина, – тихо, но чётко произнесла мама. – Только выбирать надо с умом.

– Это как?

– Чтобы мужчина был уверен, что выбрал именно он. И чтобы не сомневался, что выбрал самое лучшее.

Василиса кивнула. Мысль хорошая, только ей, увы, не поможет.

– Всё, хватит! – рявкнул папа, швыряя лопату на кучу земли. – Задолбало! Или устанавливай свой таз как есть, или выкинь его нахрен!

Папа широкими шагами пробежал в дом и хлопнул дверью. Мама повела бровями. Потом встала, потянулась и направилась к яме. Оказалось, ёмкость входила в неё, как влитая. Идеально.

Так что оставшийся вечер мама юлой кружилась вокруг отца, рассказывая, какой он замечательный, отзывчивый и самый прекрасный на свете муж, как ей с ним повезло, какие золотые у него руки и всё в таком духе. Папа держался долго, делая вид, что оскорблён в лучших намерениях не копать яму. Потом всё-таки расплылся.

Василисе такой семейной жизни, увы, не видать. Она скорее превратится в хромую ведьму, к дому которой все боятся даже подойти. Ну и прекрасно. Хотя… если подолгу не снимать кольцо Агафьи Русаковой… может, оно и с приворотом справиться поможет?

Может. Только вот времени уже в обрез. Солнцестояние через пару дней. А потом, судя по тому, что Василиса прочитала об этом обрядовом празднике, ничего уже не исправишь. Этот чудной день действует, как мощное закрепление. Поэтому и праздновали после посевов, надеясь на богатый урожай.

Только праздновали почему-то в чёрном. Все в чёрном – длинные платья струятся, вуали скрывают лица. Посреди большого пустого зала стоит стол, вокруг которого движется бесконечная чёрная процессия. В окна проникают яркие лучи, отбрасывая квадратные блики на крашеном дощатом полу.

Очередь движется медленно, размеренно. Василиса всё никак не может рассмотреть, что же там такое лежит на столе, и почему все обходят его по дуге и направляются к дверям, исчезая в тумане за проходом.

Наконец вуаль, колыхавшаяся перед лицом Василисы, отодвинулась, и она увидела, что на столе, сложив руки на груди, лежал Гаврил. В красивом, идеально скроенном чёрном костюме, и с аккуратной причёской. Бледное пустое лицо.

Его больше нет. Внутри вдруг образовалась жуткая зияющая пустота. Его больше нет. Он никогда больше не придёт, не обнимет, не улыбнётся. Не будет продавать печеньки в «Подсолнухе». Никогда больше не будет звучать его голос. Бездонная мглистая пустота.

Василиса проснулась. В который раз обрадовалась, что оказалась дома. Что всё ей просто привиделось. А если нет? Если это правда? Ведь чего только не случается. Сколько там времени? Четыре утра. Рановато для звонка с вопросом, жив он, или нет.

Уже совсем светло. На улице на все голоса щебетали ранние птички, слетевшиеся к кормушке, которую Василисе смастерил Антон по папиному заказу.

Ну и пусть. Пусть она останется никому не нужной хромоножкой с отвратительным характером. Пусть станет озлобленной на весь свет старухой, которой будут пугать детей. Ничего. Зато он будет жив.

Василиса достала телефон и нашла контакт, на который лишний раз старалась даже не смотреть. Пошли гудки.

– Тебе чего? – спросил заспанный голос Зои.

– Маму позови, – жёстко произнесла Василиса.

– Чего? Какую ещё маму?

– Твою мать! – гаркнула Василиса.

– Не ори. Я тут, кстати, не одна. Ладно, сейчас разбужу её.

Дальше в трубке что-то зашуршало, заскрипело, потом Зоин голос глухо произнёс «ничего, спи» и зашлёпали шаги. Интересно, кому она это сказала?

Представить всё нехорошее не дали приглушённые женские голоса. Потом уже чётко послышалось:

– Ну?

– Недоброе утро, – саркастически проговорила Василиса. – У меня к вам дело. Встретимся сегодня в полдень у заводи. Где Скиркудово.

– Ещё чего. В такую даль переться. Давай где-то поближе, – потребовала Фаврелия.

– Захотите – придёте. – И Василиса нажала «завершить».

Глава 16. В чарусах

Ближе к полудню Василиса и Изюм, делая вид, что просто прогуливаются, добрались до заводи с ивами. Для родителей Василиса выдумала историю о том, что пошла вывести Изюма побегать. А куда именно, сказала только Лете по телефону, прибавив, что если они не вернутся, то нужно звать на помощь. Кто и как мог бы ей помочь в случае, если что-то пойдёт не так, даже для самой Василисы осталось загадкой.

А пойти не так могло всё, что угодно. И кажется, это и произошло, потому что за ивой явно кто-то прятался – Василиса успела заметить край тёмных джинсов. И светлые волосы. То ли Диана, то ли Олеся.

Василиса стала обходить дерево по дуге, чтобы посмотреть, кто это, но услышала шаги сзади. Изюм развернулся быстрее, припал к земле и глухо зарычал. Василиса инстинктивно тоже обернулась и тут же получила тычок промеж лопаток. Полетела вперёд, оступилась, и её завалило на бок.

Трава, склон, Изюм визжит, его лапы больно ударили в живот, и Василиса шлёпнулась на собаку. Быстро отползла и оказалась в воде. Сверху, со склона на неё смотрели и Олеся, и Диана.

– Ну-ну, девочки, – манерно пропела Фаврелия, появляясь из-за края откоса вместе с Зоей. – Сначала я заберу то, что мне нужно. А потом уж вы оттянетесь.

Пока она манерничала, Василиса, стоя по колено в воде и глядя на них снизу вверх, потянула Изюма за поводок, но он только жалобно скулил. Пришлось дёрнуть поводок на себя и подхватить собаку на руки. И куда дальше? Оставалось только надеться, что Лета сообразит кому-нибудь сообщить об идее, что сдуру пришла Василисе в голову. И успеет спасти и её, и Изюма. А то их, пожалуй, и не найдут никогда – кто знает, что там творится, в этих чарусах.

Потому что иного пути, кажется, нет. Василиса стала бочком двигаться к иве, под которой Антон оставил лодку. Может, она ещё там.

– Ты куда-то это намылилась? – требовательно спросила Фаврелия. – А ну, стой!

Василиса, шлёпая по воде, рванула к иве, а девицы стали торопливо спускаться с откоса. Судя по вскрику и плеску, кто-то оступился и шмякнулся в воду. Ну и прекрасно.

Отлично, лодка на месте. Василиса бросила Изюма наземь, тот взвизгнул. Подхватила руками края борта и со всей силы перевернула посудину, так что та боком шлёпнулась сразу в воду, подняв веер брызг.

И тут на неё сзади навалилось что-то тяжёлое, снова визжащее рыкнул Изюм, и Василису сразу отпустило.

– Урою, тварь блохастая! – прокричал чей-то истеричный голос. Видимо, кому-то досталось от зубов Изюма.

Василиса схватила пса и бросила в лодку. Нагнулась за веслом и краем глаза заметила, как к ней потянулись тощие Зоины руки. В рывок с выпрямлением Василиса вложила всю мощь, на которую была способна. Её повело за тяжёлым веслом, которое по пути снесло Зою с ног, да так, что та полетела в воду кувырком.

Крутанувшись, Василиса обрела равновесие и прыгнула к лодке, но кто-то поймал её за ногу.

– Не уйдёшь! – шипела Фаврелия.

Василиса со всей силы лягнула её и вроде бы попала в лицо. Что-то приятно хрустнуло, и нога стала двигаться свободнее. Василиса заскочила в лодку, та чуть не опрокинулась, но удержалась, лишь черпнув бортом воды.

Протянув весло, чтобы толкнуться от берега, Василиса заодно двинула под колено подскочившей к кромке Олесе. Наконец весло упёрлось в откос, Василиса двинула его вперёд, и лодка заскользила по заводи. Гибкие ветви ивы мягко колыхнулись по плечам, и лодку вынесло на самое солнце.

Можно, конечно, добраться до противоположного берега и попытаться убежать, но Диана уже миновала мостки и теперь обходила небольшую заводь по дуге. Не выйдет. Работая вёслами, Василиса направила лодку туда, где длинные ветви раскидистых ив образовывали тоннель.

В прошлый раз Василиса легко гребла двумя вёслами на прогулке, а теперь приходилось уходить от погони, и управлять лодкой стало намного труднее. Нос то и дело терял прямое направление, виляя из стороны в сторону. Да ещё надо постоянно оборачиваться, на спине ведь глаз нет.

Прутья ивы стеганули по лицу. Василиса отмахнулась и чуть не угодила затылком в почти горизонтальную ветвь. Хорошо, успела пригнуться.

Когда выпрямилась, поняла, что стало как-то темно и тихо. Перестала грести и осмотрелась. Василиса мерно покачивалась, сидя в лодке прямо посреди довольно широкой реки, по обеим сторонам напрочь заросшей ивами, камышами и ещё какими-то кустами. Ветви ихпереплетались так густо, что солнечный свет совсем не достигал воды.

Впереди тоннель сужался и темнел в тумане. Позади полукруглый проход был пошире, и оттуда через переплетения ветвей проникали остатки солнечных лучей.

Рядом заскулил Изюм. Оказалось, Василиса про него почти забыла, и теперь пёс скорчился на дне лодки, жалобно поскуливая и глядя на хозяйку печальными глазами. Видимо, его поломало. То ли во время падения, то ли кто-то из девиц его приложил.

И что теперь? Назад? Да они не выберутся. Может, всё-таки вперёд? А что там? Непролазные болота, где легко сгинуть навсегда. Ну, по крайней мере, можно так потянуть время. Пока Василиса не вернётся, Лета кого-то позовёт, они придут к заводи. И Фаврелия с подручными по-любому оттуда свалят. Тогда и можно будет и обратно плыть.

Лучшего плана всё равно не было, так что Василиса перехватила вёсла и повела лодку вперёд, ко мглистому туману. Ивовый тоннель сужался, прутья уже задевали макушку. Василиса пригибалась к коленям, пытаясь не уронить вёсла в воду. Они, конечно, крепились штырьками к бортам, но вполне могли просто опрокинуть лодку. Василиса же не чемпион по гребле.

Проход расширился, и Василиса даже смогла выпрямиться. Она медленно выплывала на открытое пространство, вроде озера, заросшего травой. Кочки тут и там, и на них колышутся и травы и цветы. Наверное, и берег где-то есть. А, ну так вон он.

Василиса направила лодку к густой траве, мерно покачивающейся на солнце. Весло за что-то зацепилось. Да это нимфея, и какая красивая! Голубой перетекает в белый и розовый. Ну прямо как на нейросетевом портере, подаренном Гаврилом. Господи, как будто это было сто лет назад. И не с Василисой.

Выпутав весло, Василиса снова погребла к берегу. Там хотя бы можно будет пересидеть. Опять что-то прицепилось. Только на этот раз уже не цветы.

Василиса заметила чью-то бледную руку, ухватившуюся за весло. Потом – бульк! – и рука пропала. Перестав грести, Василиса некоторое время просто покачивалась в лодке. Потом, покрепче ухватившись за борт, наклонилась и заглянула в воду.

Оттуда на неё смотрел Гаврил. Он плыл лицом вверх, прямо под самой поверхностью, волны мерно колыхали светлые волосы, глаза стали светлыми из-за отражающегося в них летнего неба. Шея со шрамами, чёрная футболка идёт волнами. Только взгляд какой-то пустой, мимо Василисы, хотя она же смотрит прямо на него.

И как это вообще возможно?!

Василиса выпрямилась. Наверное, её накрыло из-за стресса. Зажмурилась, посчитала до десяти. Снова заглянула за борт. Мимо лодки проплывали как раз руки Гаврила – тонкие, бледные, с багровыми шрамами вокруг запястий. И до них – примерно несколько сантиметров.

Вытянув руку, Василиса попыталась кончиками пальцев достать до локтя Гаврила. Но стоило коснуться воды, как Гаврил растворился, а Василису схватило сероватое нечто и рвануло вниз. Вода плеснула в лицо и на миг в глубине показалась тёмная бездна с мириадами кружащих в ней гибких существ. Разом они подняли бледные лица, увидели Василису и устремились к ней.

Хорошо, что второй рукой Василиса так и сжимала весло. Она попыталась крутануть его, и весьма удачно – попала по тянувшему её вниз существу. Хватка ослабла, Василиса выпрямилась и глотнула наконец воздуха. Кругом из-под воды показывались то глаза, то серая кожа, то жутковатые макушки, будто заросшие тиной.

Стараясь не обращать на них внимания, Василиса усердно гребла к берегу. По дну лодки что-то прошуршало. Отлично, это отмель, они добрались – и сочная зелень уже близко.

Василиса перекинула ногу через борт, ступила в воду, но дна там не оказалось. Её ногу тут же сжало и потянуло вниз. Но не тут-то было – кедина съехала, а лодыжка, уже побывавшая в зубах водяных привидений, выскользнула. Только лодка опасно накренилась – так, что Василиса почувствовала, что летит в воду.

Она откинулась назад, и лодка качнулась следом. Каким-то чудом всё же не вывалившись, Василиса ухватилась обеими руками за борта и подождала, пока всё придёт в равновесие. Нет тут никакого берега, это обман. И тут Василиса чуть не рассмеялась – так отчётливо вдруг возникло понимание, откуда взялось это название. Чарусы. Чары. Теперь всё ясно. Её в который раз занесло в какую-то заколдованную глушь. Из которой лишь бы выбраться живой.

– Мы поможем выбраться, мы поможем, – неслись со всех сторон звонкие голоса, похожие на Летин.

– Это просто, – важно произнёс Колин голос. – Отдай кольцо, отдай.

– Какое ещё кольцо? – тупо пробормотала Василиса и вспомнила, что перстень Агафьи Русаковой так и болтался на её шее на верёвочке.

– Отдай, и мы поможем выплыть, – будто бы проговорил где-то рядом Давид Юрьевич.

– Мы тебе поможем, – проникновенно пообещал голос Натальи Львовны. – И ему поможем.

– Это нам подарок, – снова как будто хихикнула Лета. – На именины.

– Какие ещё именины? – У Василисы от этого хора голова пошла кругом.

– Посмотри, посмотри на нас, какие мы красивые, – пропел какой-то полузнакомый голос. Кажется, кто-то из друзей, оставшихся в Добромыслове. – Посмотри, посмотри же!

Василиса провела рукой по лицу. Всё плыло – зелень, солнце сверкает на волнах. Кувшинки такие красивые, прямо как мама мечтает.

– Посмотри, посмотри, – звучало в голове.

А почему бы и нет? Что она теперь потеряет?

Василиса снова перегнулась через борт лодки и непроизвольно ахнула – под водой легко плавали потрясающе красивые девушки, одетые в платья из цветов и листьев. Венки на волосах, колыхающихся в волнах. Улыбаются, машут руками. А пальцы усеяны кольцами. И на тонких шеях – ожерелья, и сплошь с большими драгоценными камнями. Солнце бликует на них так, что хочется сощуриться.

– Оставайся с нами, оставайся с нами, – звучало в голове. Девушки улыбались всё призывнее, приглашающее махали руками.

И тут пальцы пронзила боль. Василиса отдёрнула руку и встряхнулась. Оказалось, это Изюм её цапнул.

– Эй, ты чего! – обиделась Василиса, зажимая больные пальцы. В первый раз ведь такое, Изюм раньше никого никогда не кусал. Ну, кроме сегодняшнего дня.

Сегодняшний день. Заводь. Драка. Ивы. Чарусы. Голоса. Дурман. Господи, как её развезло. Василиса зажмурилась и помотала головой. Надо срочно выбираться отсюда. И в воду не смотреть.

Так, куда? Василиса завертелась, сидя в лодке. Теперь вокруг всё было очень похоже – вода, кочки, травы, ивы, камыши, кувшинки. Куда?! Откуда они приплыли?!

И тут в борт лодки что-то сильно ударило. Василиса взмахнула руками и почувствовала, что заваливается. Уцепилась за борт, когда лодка встала на бок и зачерпнула воды. И тут из болота протянулись бледные костлявые руки и схватили Изюма.

Пёс взвизгнул и полетел в воду. Но Василиса успела ухватить край поводка и навалиться на борт, за который держалась. Лодку качнуло назад, но поводок натянулся, и дно посудины просто плашмя шлёпнулось в воду. Штырь весла выскочил из паза. Бульк – и весло ушло в глубину.

Но не до него сейчас. Василиса двумя руками потянула за поводок. Показалась спина визжащего Изюма. Василиса кое-как ухватила его за край шлейки, но кто-то сильно тянул собаку вниз, грозя оторвать лапы.

Лодка раскачивалась, кругом хлестала вода. И тут краем глаза, сквозь брызги, Василиса рассмотрела что-то серое. Будто малюсенькая церквушка торчала из болота. Что, то самое место, исполняющее желания?

И недалеко. Только Изюма тянет вниз. Василиса попыталась ударить по рукам, ухватившимся за лапы собаки, но это оказалось всё равно, что по камню бить.

Оставить пса и спасаться самой? Да что за отвратительная мысль! Василиса так разозлилась на эту мерзкую идею, что рванула Изюма на себя со всей силы. Он закричал, но из хватки вылетел. Бросив собаку на дно лодки, Василиса руками погребла в сторону, где виднелась церквушка. Вторым веслом вдарила по корявым лапищам, то и дело показывающимся на поверхности. Весло закрутилось, вылетело из паза и тоже утонуло.

Но Василиса продолжала грести руками. Её постоянно больно хватало за пальцы и обжигающе хлестало по ладоням. Сжав зубы, Василиса продолжала грести. Мимо кочек, мимо вроде бы приветливых островков. Протоки, изгибы. Хваталась за камыши и подтягивала лодку, которую постоянно било снизу так, что она раскачивалась во все стороны.

Рассохшееся зданьице церковки приближалось. До неё оставалось несколько метров сплошной воды, когда снизу по корме ударило так сильно, что Василиса кувыркнулась назад. Кубарем, вместе с Изюмом, они плюхнулись в воду, и их накрыло темнотой лодки.

На Василису надавило сверху, и она достала ногами до дна. Оттолкнулась и вынырнула. И тут её сильно подбросило вверх, так что она спиной ударилась о лодку, вылетела из воды, перевернулась и плюхнулась обратно. И всё это, сжимая поводок в руках.

До кромки воды оказалось рукой подать. Василису схватило за волосы, но она с рёвом рвалась вперёд. Боль стала невыносимой, но потом ослабела. Василиса споткнулась и шмякнулась на траву. И воды под ней наконец не оказалось. Всё-таки берег.

Ползком Василиса преодолела пару метров до церковки, таща за собой Изюма на поводке. И что-то ещё на ноге. Оказалось, она лодыжкой запуталась в стеблях нимфеи и вырвала её с корнем. Ну и ладно.

Кое-как, таща Изюма, Василиса вползла в цервкушку. То есть, это не церковь, а как это… часовенка. Вот, вспомнила нужное слово. Не перекрестилась, уж простите, руки заняты. А, и с собаками в храмы нельзя. Но не бросать же пса снаружи. Если он вообще…

Василиса шлёпнулась на старый рассохшийся деревянный пол. Изюм уже даже не скулил – просто лежал на боку, часто дышал, высунув краешек розового язычка, и печально смотрел на хозяйку. Да что же это такое!

Почувствовав на щеках горячие потоки, Василиса стала быстро осматриваться. Нет здесь ничего – просто пустой деревянный ящик, только большой. И… А это что?

На коленях Василиса подползла к какой-то тёмной доске, вбитой в стену часовенки. Как странно, эту доску поперёк пересекала цепь, на которой болтались крестики и колечки.

Присмотревшись под углом, Василиса различила на доске лицо. Большие добрые глаза. Ещё одно лицо, поменьше. Руки с длинными пальцами и маленькую босую ножку с пяточкой. Так это же икона.

Так, стало быть, это здесь исполняются желания. Василиса резко вдохнула, но промолчала. Выдохнула. Загадать-то можно только одно. А что она может загадать? Вернуться домой? Или чтобы Изюм выжил?

Василиса обернулась. Пёс так и смотрел на неё одним глазом, дыша еле-еле. Он ведь её друг. Который никогда не предаст. И ему всё равно, хромая она, или нет. Он просто любит её, и всё. Даже люди не всегда так могут.

Снова щёки обожгло слезами. Василиса вытерла их тыльной стороной кисти. Шмыгнула и упёрлась лбом в нижний край доски с иконой.

– Слушайте, – прошептала Василиса сквозь слёзы, не зная, к кому конкретно обращается, – я не знаю… да ничего я не знаю и не умею. Бестолочь. Но если вы можете помочь мне вернуться домой, то, пожалуйста, помогите. Вам же это не трудно. И пусть это будет моё желание. Но я же тут не одна. Говорят, у животных нет души, а я вот не верю. Так что пусть Изюм загадает себе исцеление. А мне – чтобы добраться до дома с собакой. Пожалуйста. Вам же не сложно.

Василиса ещё раз всхлипнула. Села на пол, глядя на икону снизу вверх. Всё понятно. Те, кто добирались сюда живыми, просто загадывали вернуться обратно. Вот и всё исполнение желаний. Сколько же народу тут побывало. Василиса попыталась посчитать крестики и кольца на цепочке. Больше нескольких десятков.

Василиса сидела на полу и ждала. Ничего не происходило. Икона так и смотрела на неё добрыми печальными глазами.

Господи, как она устала. А Изюм? Василиса подползла к собаке, уже закрывшей глаза и дышавшей еле-еле. Ну, что ж. значит, такая судьба. Зато она рядом. Вот так, в этой жизни Изюма хоть кто-то да любил. И он её любил. Не так уж мало.

Обняв пса покрепче, Василиса прикрыла глаза. Уткнулась носом в мокрую жёсткую шерсть. Пусть хоть собака не мучается. Он ведь не заслужил такого. Изюм пошевелился и затих.

Глава 17. Спасибо-спасибо

Василиса проснулась от того, что Изюм вылизывал её лицо влажным шершавым языком. Открыла глаза, чтобы с утра пораньше посмотреть в тёмную морду, тычущуюся ей в щёки мокрым носом.

Изюм цокал когтями по деревянному полу, а Василиса вытянулась, чтобы лежать было удобнее. Только как-то жёстко под спиной. И одежда будто бы намокла. Стало быть, она проснулась не у себя дома, как надеялась несмотря ни на что.

Открыла глаза. Кругом – старые деревянные стены, потемневшая доска с ликами и крестиками на цепи и такая же унылая крыша. Ага, вспомнила. Часовня посреди зачарованных болот. Часовня в чарусах.

Изюм, круживший около хозяйки, подошёл и стал мордой пытаться её поднять. Так. Изюм. Василиса резко села. Пёс сел рядом, высунув язык, и с интересом смотрел ей в глаза, будто бы спрашивая, что они будут сегодня делать. То есть ему стало лучше. Да он, кажется, полностью выздоровел. Значит, сработало!

Василиса сгребла пса в охапку и покрепче обняла, он вылизал ей лицо и стал снова кружить рядом, размахивая хвостом из стороны в сторону. Но если собака выздоровела, значит, и домой теперь получится добраться. Ну, правильно – кто-то же здесь уже бывал и возвращался, раз слухи об этом месте распространились.

Поднявшись на ноги и чувствуя себя отдохнувшей, Василиса повернулась к иконе и поклонилась в пояс:

– Спасибо! Спасибо!

Икона не ответила, но очень хотелось её хоть как-то поблагодарить. Тогда Василиса стащила с шеи шнурок, сняла перстень Агафьи Русаковой. Присмотрелась – цепь поперёк иконы просто была завязана узлом за колечко. Василиса отвязала её, и все крестики-кольца разом звякнули, съехав по цепочке к рукам Василисы. Она просто продела цепь в кольцо и вернула на место.

Потом Василиса позвала Изюма и вышла из часовенки. Оказалось, её лодка покачивалась на волнах всего в полуметре от берега островка. А в ней пропавшая кедина. Вот это да. Действительно, чудо.

Василиса восхищённо покачала головой, снова повернулась к часовенке и снова поклонилась, шепча «спасибо-спасибо». Потом закинула Изюма в лодку и, толкнувшись от островка, залезла туда сама, даже ноги не намочив. Надела вновь обретённую обувку.

И как грести? Да хоть руками, уже не важно.

А собственно, вон и весла – торчат между камышами. Ух ты. Неужели такое бывает! Гребя руками, Василиса кое-как довела лодку до камышовых зарослей и вытащила вёсла одно за другим. Вставила штырьки в пазы. Всё работает. Отлично!

Обернулась назад и снова послала часовенке «спасибо-спасибо». Интересно, а те существа под водой сейчас чем заняты? Нет, лучше не проверять. Мало ли что.

Василиса усердно гребла прочь от часовни, время от времени благодарно кивая и наблюдая, как та становится всё меньше и меньше. Островки, ивы, камыши, цветущие нимфеи. Красота. А вон и тоннель из ивовых веток показался вдали.

Обогнув одно из деревьев, Василиса обернулась, чтобы взглянуть на волшебную часовню. Но ничего не увидела – только бескрайнее болото. Что ж. Значит, надо просто отправляться домой.

Так. А ведь у заводи её могут поджидать Фаврелия с компанией. На миг Василиса испугалась, но тут же каким-то чудесным образом успокоилась. Даже если они и там, ей ничего сделать больше не смогут. Откуда она это знает? Оттуда.

Так что Василиса просто мерно гребла к ивовым зарослям. Густая арка, тёмный тоннель, кружевная тень. Всё-таки немного волнуясь, Василиса проплыла под нависающими ветвями и оказалась на залитой солнцем сверкающей заводи.

На мостках её ждали отец, Лета, Антон и священник. Видимо, Лета догадалась попросить помощи только у них. Ну а у кого ещё?

– Ну и где ты была? – раздражённо спросил отец, помогая Василисе выбраться на мостки. Изюм весело выскочил сам.

– В Чарусах, – честно ответила Василиса.

– Да ладно, – удивлённо произнёс Антон. – Не может быть.

Василиса только развела руки в стороны и пожала плечами.

– Это что у тебя? – кивнул отец на её ноги.

Оказалось, она так и ходила со стеблями кувшинки, овившими лодыжку.

– Случайно выдрала, – пробормотала Василиса, прыгая на одной ноге и выпутываясь из растения. – Маме отнесу.

– Может, мне тебя дома запереть? – устало спросил отец. – То вас в про́клятую деревню занесёт, то в гиблые болота.

– Вы ещё про усадьбу с призраками забыли, – заулыбалась Лета. Увидев грозный взгляд Василисы, скроила серьёзную гримасу.

– Пошли домой! – скомандовал отец. – Только зря людей поднял.

– Ничего страшного, – мягко произнёс отец Павел. – Нам полезно прогуляться.

Василиса спустила Изюма с поводка, и он умчался ловить бабочек. Её отец и священник ушли чуть вперёд, а к самой Василисе с двух сторон подошли Лета и Антон.

– Ну? Что там было? – к удивлению Василисы этот вопрос первым задал именно учитель труда.

– Болота, – неопределённо ответила Василиса. Когда её отец обернулся и хмуро глянул на неё, опустила взгляд и понизила голос: – Чудища под водой. Голоса как будто знакомые.

– А до церкви доплыла? – шёпотом и с любопытством спросил Антон.

– Сами-то как думаете? – искоса глянула в его очки Василиса.

– Ну да. Так бы не вернулась, это понятно. – Некоторое время Антон топал молча, потом снова спросил уже нормальным голосом: – С чего тебя туда вообще понесло?

– Вот это хороший вопрос, – обернулся отец.

Все смотрели на Василису, а ей стыдно было признаться, что она невероятно сглупила, согласившись на сомнительную сделку с самой мерзкой женщиной в Покрове. И та, разумеется, её обманула.

– Так получилось, – попыталась уклониться от прямого ответа Василиса. – Случайно.

Отец остановился и встал поперёк дороги, скрестив руки на груди. И внимательно посмотрел на дочку. Будто бы спрашивал, как вообще можно угрести туда случайно на чужой лодке.

– Я убегала. – Василисе было жутко стыдно вот так стоять перед отцом, да ещё при посторонних. Даже смотреть ему в глаза не могла.

– От кого? – уже спокойнее спросил папа.

– От Фаврелии и её прихвостней, – отвела взгляд Василиса. – Они нас с Изюмом чуть не утопили.

– Та-ак, – сквозь зубы процедил отец, сжимая ладонью кулак.

– То есть, это ты их так ухайдохала? – удивлённо спросила Лета, потом добавила с восхищением: – Ничего себе! Вот это да!

– В смысле? Кто кого ухайдохал? – переспросил Антон, сдвинув брови.

– Да я видела, как они там виляли по деревне, – кивнула через плечо Лета, широко улыбаясь. – Все с разбитыми рожами. Ещё всё ныли, что типа как они теперь пойдут на Выпускной!

Все обернулись к Василисе.

– Ну я же защищалась.

Антон добродушно улыбнулся, Лета рассмеялась в голос. Отец Павел только покачал головой – ясно, этот святоша вообще против любого насилия. Отец только закатил глаза и пошёл дальше по дороге к Покрову.

Своё обещание он, разумеется, выполнил и запретил дочке выходить из дома без разрешения и подробного отчёта о том, куда и с кем она обирается. Да ещё родительский контроль установил на телефон. И умный браслет со слежением заставил надеть на руку и постоянно носить.

Василиса, конечно, пыталась протестовать, но мама чуть слёзную истерику не закатила. Успокоилась, только получив от Василисы нимфею из чарус. Оказалось, цветы из питомника почему-то плохо приживались.

Так что ареалом обитания для Василисы оставался таунхаус, площадка перед ним и задний двор. Видеться ей разрешалось только с Натальей Львовной на работе, Давидом Юрьевичем в школе, Летой и Колей. Или в музее, или у Василисы дома. Так что они наконец провели вечер оригами. А ещё вечер сериалов, день поедания пиццы и пирожных, утро настольных игр, ночь рассматривания звёзд, выходные рисования акварелью по мастер-классам.

– Будет жалко, если ты уедешь. – Лета лежала на кресле-мешке на животе, подставив руки под подбородок.

Сегодня у них по плану был день рукоделия в музее, который Коля пропускал. Ему совсем не интересно было скручивать розочки из шёлковых лент, да и бабушку нужно было навестить. То есть развлекались Василиса и Лета вдвоём. Вернее, Василиса всё пыталась сделать браслет-бутоньерку, по цвету подходящую к платью, которое на днях дошила мама. А Лета просто валялась на креслах.

– Не уверена, что уеду, – пробормотала Василиса, сосредоточенно пришивая бусины к ленте-основе. – Может, останусь. Всё равно результатов экзаменов пока нет.

– Круто, – радостно произнесла Лета.

– Да ты же сама на следующий год поступишь и уедешь.

– Не, я тут останусь, – сходу заявила Лета.

Василиса наконец отвела взгляд от браслета. Лета так и валялась на пуфе, болтая согнутыми ногами.

– Да ладно, у меня ума не хватит нормально всё сдать.

– А Коля? – спросила Василиса, перекатывая бусину между двумя пальцами.

– Коля, – произнесла Лета, глядя в пространство. Лицо её стало серьёзным и будто повзрослевшим. – У него способности. Он может карьеру сделать. А я ему на что?

У Василисы не было настроения пускаться в разглагольствования о чужой личной жизни. Сейчас надо сказать, что со своей бы разобраться, да поздно разбираться. За неё уже всё разобрали.

– Они тебя больше никуда не звали? – после паузы спросила Лета.

– Я их всех просто заблочила, – ответила Василиса, пришивая к лепесткам розы прозрачные бисерины, имитирующие росу.

– А Гаврил?

– Его давно не видела, – произнесла Василиса, от души надеясь, что голос прозвучит ровно. Солнцестояние уже вот-вот наступит, а сделка не состоялась. И не могла состояться. Так что неизвестно, как он там и что с ним будет дальше.

В больницу его вроде бы так и не отвезли. Похорон не было. Значит, жив.

Вдруг Василису подбросило вверх. На миг она зависла в воздухе, потом шлёпнулась на сиденье стула. Со стуком подскочили стол, все полки и шкафы. Хорошо, что ничего не опрокинулось. Только бусины рассыпались по полу.

– Это ещё что? – испуганно спросила Лета, осматриваясь. – Землетрясение?

– Откуда здесь… хотя кто знает. – Василиса полезла под стол собирать раскатившиеся бусины и оттуда слушала голос Натальи Львовны.

– Что произошло? Кто-нибудь в курсе? – спрашивала начальница, видимо, выйдя из своего кабинета.

– Неа, – произнесла Лета, помогая собирать бисер.

Василиса наконец вылезла из-под стола. Наталья Львовна стояла посреди библиотечного зала и смотрела мимо неё стеклянными глазами. Лицо её становилось всё бледнее, пока не приобрело оттенок бумаги для принтера.

Потом она с ужасом прошептала «господи» и рванула прочь из библиотеки. Суетливый стук её каблуков пробежал по лестнице и затих. Хлопнула входная дверь.

– Н-да, чего только не бывает, – произнесла Лета, глядя на выход из книжного зала.

– Слушай-ка, – понизила голос Василиса, подавшись вперёд. У неё мелькнула жуткая мысль, о том, что могло произойти. – Я пока не могу уйти. Может, сгоняешь, понаблюдаешь?

– А почему бы и нет. Хоть какая-то движуха, – пожала плечами Лета, подмигнула Василисе и побежала прочь из музея. Снова хлопнула дверь внизу.

Василиса вернулась к бутоньерке, строго запретив себе думать о том, что там могло произойти. И вообще – место здесь странное, случиться может всё, что угодно. Мертвецы встанут из могил и пойдут гулять по улицам. И никто внимания не обратит. Вернее, все сделают вид, что всё нормально, а сами будут часами перетирать, кого и где они встретили.

Жуть какая. Так, где там светлые тонике ленты. Василиса загрузила видео по изготовлению фенечки из лент. Потому что на плетёной основе бутоньерка будет смотреться эффектнее.

Продевая ленточки одну под другой, потом снова, с противоположной стороны, Василиса всё прислушивалась, но в музее, как и на улице, было совершенно тихо. Вернее, всё как всегда – никаких истеричных воплей или криков о помощи. Но откуда-то Василиса точно знала, что и с кем произошло.

Тренькнул телефон – Лета прислала видео. Василиса сразу загрузила его, и на экране появился двор дома Гаврила. Через забор было видно, как из двери кувырком вылетела Зоя, следом выскочила Наталья Львовна и с матом чем-то замахнулась на Зою. Та пыталась отползти, но и дело получала удары щёткой. При этом Наталья Львовна истерично осыпала Зою отборными проклятиями. Зоя наконец сумела перевернуться на четвереньки и по-собачьи, выскочить со двора. На этом видео закончилось.

Теперь Лета звонила сама.

– Да? – произнесла Василиса, приложив трубку к уху и чувствуя, как от волнения зачастил пульс.

– Получила? – прошептала Лета. – Вот. А теперь тут твоя мама.

– Это ещё зачем? – удивилась Василиса.

– Не знаю, – торопливо шептала Лета. – Но она с чемоданом прибежала. Ой, вон они, вон они. Гаврила тащат. Он еле-еле ноги волочит, голова свесилась. Ой, бли-ин! Да у него обе руки забинтованы! И кровь там, кровища! Ага, сажают в машину к Антону, видимо, в город поедут. Ну всё, давай, я потом ещё позвоню.

Лета отключилась. Василиса подумывала позвонить маме, но решила пока её не отвлекать. Может, от её сосредоточения сейчас жизнь Гаврила зависит, а тут дочка полезет с расспросами. Лучше подождать. В конце концов, мама потом сама обязательно всё расскажет.

Так Василиса дотерпела до вечера. К ней пришла взволнованная Лета и снова, по шагам, в мельчайших деталях пересказала всё, что увидела. Правда, ничего нового в рассказе не появилось. Вдвоём они просидели в музее до конца рабочего дня, потом всё закрыли и отнесли ключи Летиному отцу. Василиса надеялась, что она его расспросит, но Лета только покачала головой:

– Неа, он мне ничего не рассказывает. Думает, что я то ли мелкая, то ли тупая.

– Ладно, пойдём тогда ко мне, – предложила Василиса. – Подождём, пока мама приедет. У неё спросим.

Но до таунхауса они дойти не успели. Мимо промчалась машина Антона. И в ней сидели только он сам и Наталья Львовна. Следом катил Василисин отец. Вот он притормозил. Высунулся из окна и приказал:

– По домам! Обе!

– Ага, щас, – бубнила Василиса, открывая дверь машины и забираясь внутрь. Лета особого приглашения ждать не стала, залезла с другой стороны и плюхнулась на сиденье рядом с Василисой.

– Здрасьте! – растянулась в улыбке Лета. Она же за любую движуху, а тут явно наклёвывалось что-то интересное.

– Пошли по домам! – строго сказал Василисин папа.

– Ну уж нет! – насупилась дочка. – Куда вы там катите. Мы с вами поедем. И всё.

– Да в кого ж ты такая упрямая!

– В тебя, – передразнила Василиса. – Поехали, а то всё пропустим.

Василисин папа со стоном закатил глаза. Потом завёл-таки мотор и бросил через плечо:

– Сидеть в машине. А потом дома поговорим.

– Может, расскажешь, что стряслось? – дав отцу немного остыть, спросила Василиса.

– Да приятелю твоему совсем поплохело, – наконец произнёс отец через плечо. – В город увезли.

– В каком смысла – поплохело? – встряла Лета. – Я там Зойку видела.

– Какая ты глазастая, – пробурчал отец Василисы. – От неё, видать, вся гадость и пёрла.

– Кто бы сомневался, – пробубнила Василиса под нос. Уже громче спросила: – А куда мы едем?

– Уже приехали. – Отец затормозил у дома Ядвиги Мстиславовны. Обернулся и повторил: – Сидеть в машине!

А сам вышел и пошёл к дому. Лета двинулась было за ним, но Василиса её удержала. Она-то своего папу хорошо знала – когда он говорил что-то таки ледяным тоном, лучше ему не перечить.

Поэтому Василиса достала телефон и набрала маму.

– А ты вообще где? – сходу требовательно спросила мама.

– В папиной машине сижу. А ты? Дома уже?

– Да, – вздохнула мама. – Ну вы даёте, молодёжь.

– А что такое? – потихоньку подбиралась к главному вопросу Василиса.

– Да приятель твой руки себе порезал.

– Как так?!

– Не знаю. Девица эта с ним была. Ну, Зоя. Что у них там стряслось, я так и не поняла. В общем, у него и так на руках какие-то шрамы, так он их ножом поперёк и перечеркнул. Как вены не задел – ума не приложу.

– Ну, с ним всё нормально? – медленно спросила Василиса.

– Да как тебе сказать, – мама будто пыталась уйти от ответа. – В больницу отвезли. В Растяпинск. Я давно советовала, да он всё упирался.

– И? – подбодрила Василиса маму, когда та замолчала.

– Кома, – наконец проговорила мама. – А главное – врачи причину так и не поняли. Просто упал – и всё.

– Упал – и всё, – шёпотом повторила Василиса. – Ладно, я перезвоню.

– А ты, то есть, вы когда вернётесь? – обеспокоенно спросила мама.

– Скоро. Всё, давай. – Василиса завершила вызов.

– Ну? – нетерпеливо спросила Лета.

– Пошли. – И Василиса вышла из машины.

Глава 18. Просто жизнь и смерть

Из Зоиного дома доносились крики. Ругались Наталья Львовна и Фаврелия, причём такими словами, которых от директорши музея ну никак нельзя ожидать. Василиса уже дошла до двери и взялась за ручку. Но отчего-то медлила.

– Может, не надо? – опасливо произнесла рядом Лета.

– Может, и не надо, – согласилась Василиса и отпустила ручку.

Так они вдвоём бродили вокруг кричащего дома ещё минут пятнадцать. Потом Лета села на край каменного колодца, увитого барвинком.

– Смотри, почти как тот, в Багрянице, – слегка усмехнулась Лета, осматривая каменную кладку. Потом что-то привлекло её внимание, она запустила руку в барвинок, села на корточки. Находка никак не желала вылезать, Лета оторвала несколько стеблей и вытащила-таки свёрток старых тряпок.

– Лучше не смотри, что там, – покачала головой Василиса, зная, чей это дом.

– А мне интересно, – произнесла Лета и развернула тряпку. Потом усмехнулась: – Тоже что-то знакомое.

Василиса подошла поближе и увидела обугленные косточки, перевязанные прядью светлых волос. В центр узла была вставлена булавка с тёмным кончиком.

– Их что, два? – пробормотала Василиса, разглядывая «композицию».

– Кого два? Приворота? А кто второй? – Лета выпрямилась и тоже рассматривала находку.

– Может, приворота два, а объект один.

В этот момент открылась дверь и оттуда выскочила бледная растрёпанная Наталья Львовна.

– И не смей больше подходить ко мне и Зое! – проорала ей вслед Фаврелия. И заметила Лету с Василисой. – А вы что тут забыли?!

Лета быстро спрятала приворот в карман и нагло посмотрела в глаза ведьме. Та открыла было рот, но раздался звонкий стук. Фаврелия схватилась за макушку и обернулась. За её спиной стояла Ядвига Мстиславовна с клюкой в руке.

– Может, войдёте? – спросила Зоина бабушка у Леты и Василисы.

– Нет, спасибо, – резко ответила Василиса.

Мимо Зоиной бабушки протиснулся Антон, за ним – Василисин папа и отец Павел. Все они молча прошли к выходу с участка, прихватив Лету и Василису.

– Ну, что там? – с любопытством спросила Лета.

– Ничего хорошего, – на ходу покачал головой Василисин папа. – Удавят парня, и всё им с рук сойдёт. И бабка тоже хороша, хотелки внученьки для неё, оказывается, выше закона и совести.

– Её можно понять, – слабо возразил отец Павел.

– Можно, – согласился Василисин папа. – Пацана тебе не жалко? А, ну да. Если сдохнет – ты его отпоёшь, а мы похороним.

– Пап, ты чего несёшь? – опешила Василиса, не ожидавшая от отца таких слов.

– Да когда до вас дойдёт уже! – почти прокричал её отец. – Сегодня она этого пацана захотела и чуть в могилу его не свела! Да он одной ногой уже там! А завтра ей кто-нибудь дорогу перейдёт или не так на неё посмотрит. И что? Отпевать и хоронить будем? А её жалеть?!

– Ну, так-то он прав, – сказал Антон священнику. – Они всю деревню изведут. Надо что-то делать.

– Какие предложения? – спросил отец Павел.

– Может, как в прошлый раз? Могильной землёй? У меня больше нет идей, – развёл руками Антон.

– Какой прошлый раз? – встряла Василиса.

– Садись в машину. – И папа открыл для неё дверь.

Про «прошлый раз» и могильную землю Василисе, разумеется, никто ничего не рассказал, зато на следующий день её срочно собрали и отправили к бабушке в Растяпинск. Ясно, она уже и так не раз с Зоей поцапалась, а значит, можно ожидать, что именно она станет следующей целью.

Василиса только и успела, что собрать рукоделие, краски, бумагу и Изюма. И уже от бабушки позвонить Лете, чтобы попросить припрятать их находку получше.

– Ты знаешь, с этой штуковиной что-то странное. – К удивлению Василисы, Лета говорила, даже не понижая голоса. – Я пыталась её сжечь, но она не горит.

– Твои родители ничего не заметили? – Вот Василиса почти шептала, запершись в ванной.

– Да им пофигу. Ты когда приедешь?

– Ну, к Выпускному точно вернусь. Да, и будь осторожнее, ладно? К Зое не лезь.

– Напугала, – прыснула смехом Лета. – После прошлого раза мне уже ничего не страшно. Ну, пока.

Василиса вышла из ванной. Дорисовала наконец лавандовые поля, на следующий день доделала бутоньерку. Копаться в огороде быстро надоело, тем более что талант к садовничеству у Василисы отсутствовал напрочь, и бабушка быстренько отправила её «погулять в городе».

Пошатавшись по улицам среди туристов, Василиса зашла в «Ойме». Была кофейня, стала чайная, хотя почти ничего не изменилось. Разве что в меню появился выбор чаёв и пряников. Угостившись иван-чаем со смородиной и лавандовыми пряниками с начинкой из синих ягод, Василиса всё-таки обдумала идею, возникшую ещё вчера, пока мама везла её к бабушке.

Всё-таки придя к согласию с собой, Василиса купила сет из пончиков и пошла к центру города. Погода стояла самая что ни на есть июньская – тепло, но ещё не жарко. Мошкара уже исчезла. Кругом множеством разноцветных пятнышек благоухали цветы, в парке бил фонтан, пахло свежей зеленью.

Василиса миновала парк и дошла до городской больницы. Вот они исторические поселения – все значимые учреждения находятся в старинных домах. Так что, пройдя через сад, Василиса вошла в здание бывшего дома городского головы.

Купила бахилы, нашла неврологическое отделение. Она же выспросила у мамы, куда отвезли Гаврила. И от Натальи Львовны узнала, что ему вроде бы стало получше.

Дошла до нужной палаты, вдохнула поглубже и заглянула в приоткрытую дверь. Гаврил сидел на койке у окна, вытянув ноги. Повезло – других пациентов рядом не было.

Василиса постучала в косяк. Гаврил обернулся. Против света она выглядел скелетом, обтянутым кожей. Снова вспомнился Вася. Что-то давно его не видно.

Выбросив мысли о нарядном ходячем скелете, Василиса спросила:

– Можно?

– Можно, – пожал плечами Гаврил.

Василиса прошла мимо коек, осмотрелась. Стульев не было, так что она устроилась на краю кровати, у спинки которой лежал скрученный в рулет матрас.

– Как ты? – спросила Василиса, стараясь придать голосу спокойствия. Хотя фиолетовые круги на пол-лица Гаврила, его тощие руки в бинтах, капельница и выпирающие из-под футболки ключицы пугали.

– Сносно, – вяло отозвался Гаврил.

Ещё несколько секунд они просидели молча.

– Что врачи говорят? – предприняла ещё одну попытку к общению Василиса.

– Нервный срыв и обморок на фоне переутомления. Травмы мягких тканей. – Гаврил шевельнул кистями.

– А на самом деле?

Гаврил отвернулся и молчал, глядя в окно.

– Мне один человек сказал, что в такой ситуации у него было ощущение, что под кожей что-то ползает. И он попытался это вырезать.

– Кто это тебе сказал? – быстро спросил Гаврил.

– Неважно. – Василисе не хотелось «сдавать» Давида Юрьевича. – Важно, что ты – не первый. А если им кто-то не понравится? Или дорогу перейдёт? Или не так посмотрит?

– Ты просто не понимаешь, – покачал головой Гаврил. – Тебе не понять, как жилось Зое в посёлке. Как ей в спину плевали. Как ей бабушка всё запрещала, чтобы она не стала похожей на мать.

– А она всё равно стала, – пробормотала Василиса, глядя в сторону.

– Ей просто хочется, чтобы её нормально воспринимали, чтобы её кто-то любил.

– А что, бабушка не считается?

– Ты не знаешь, каково быть изгоем.

– Ну да, – улыбнулась Василиса, пытаясь задавить подступающие слёзы. – Где уж мне понять такую тонкую и ранимую натуру. Я же всего лишь хромоножка, и мне всего лишь предстоит жить с этим всю жизнь. В деревне. Где я никогда не стану своей, потому что приезжая.

Гаврил хотел что-то сказать, но Василиса его перебила:

– Да ясно, это же другое. Зоя – страдающая душа, а я – мохнатая гусеница. И мне до неё как треснувшему кирпичу до Давида Микеланджело. Ладно. Вот тебе пончики из «Ойме». Сам не съешь, так угости кого-нибудь. – Василиса поставила коробку с пончиками на койку и поднялась. – Всё, я похромала. А ты давай поправляйся.

– Опять ты передёргиваешь.

– Ну, такая вот я гусеница. Бабочкой уже не стану. Пока.

Кажется, Гаврил сказал что-то ещё, но Василисе надоело биться об стену. То ли приворот ещё действовал, то ли он правда верил в то, что говорил. А может, и то, и другое. Намеренно сильно подволакивая ногу, она вышла из палаты.

Ещё поболталась по парку, поела ягодного мороженого в летнем кафе. И услышала знакомый, хорошо поставленный, голос:

– Теперь вы можете погулять по парку и купить сувениров вон в тех торговых рядах. Собираемся у входа, где остался наш автобус, через два часа. Всем приятного времяпрепровождения!

Толпа туристов рассосалась, и к витрине кафе подошла Аня в цветастой форме гида. Сестра страшной Киры, с которой Василиса трудилась целых два дня в монастыре.

– Минералки без газа, пожалуйста. – Аня оплатила воду и натолкнулась взглядом на Василису. – О, привет.

– Садитесь, пожалуйста, – указала Василиса на свободный стул за своим столиком.

– Спасибо, – улыбнулась Аня, усаживаясь и открывая бутылку. – Кстати, можно на «ты». Как дела?

– Сносно, – повторила слово Гаврила Василиса и настроение сразу поникло.

– Не сработало? – сочувственно спросила Аня, отпив из бутылки.

– Зачем ты меня туда направила? – прямо спросила Василиса.

Аня чуть не поперхнулась. Прокашлялась, отряхнула форменную блузку в народных узорах.

– А ты что, добралась?

– Угу, – кивнула Василиса. – То ещё приключение.

– И что там было? – Аня подалась вперёд и сверкнула глазами. Прямо как в кино.

– Чудовища. Видения. Будка с иконой посреди болот.

– С какой иконой? – быстро спросила Аня.

– Я не разбираюсь. Одно могу сказать точно – желания там действительно исполняются. Правда, как ты и говорила, только по одному на человека. И могу поспорить, что и желание у всех одно и то же – выбраться из этого кошмара.

– Ух ты, – выдохнула Аня, откидываясь на спинку стула. – Теперь среди моих живых знакомых снова есть человек, который там побывал.

– Жи-вых? – медленно переспросила Василиса.

– Мне про это место бабушка рассказывала. Давно. Её уже нет. – Аня погрустнела. – Я и сама пыталась туда добраться, да не вышло. Плавала на лодке по болотам три дня, и всё.

– И ничего не видела? И голосов не слышала? – удивилась Василиса.

Аня только помотала головой, пожав плечами.

– Чудно́.

– Наверное, тебе нужно было туда попасть.

– Интересно, зачем. – На этот вопрос Василиса искала ответ с того самого дня, как побывала в Чарусах. Отец тоже выспрашивал. Потом сказал, что не из-за Гаврила так жизнью рисковать. Она спросила, рискнул бы он жизнью ради мамы, или нет. Он, разумеется, попросил не сравнивать.

Аня осмотрелась и снова подалась вперёд. Понизив голос, сказала:

– Ладно, раз уж получается, что это я тебя надоумила туда сунуться, попытаюсь тебе помочь. Давай, внятно, последовательно и в подробностях расскажи про приворот.

Василиса попыталась привести мысли и события в порядок. Проговорив историю вслух, пришла к выводу, что всё это смахивало на бред.

– Могильная земля тут не поможет, – сузила глаза Аня, глядя куда-то в сторону. – Она от гуляющих мертвяков защищает. Или вред снимает. Стало быть, ты нашла два приворота. И как минимум один из них не горит. А значит, второй, скорее всего, тоже. Это объясняет, почему твой приятель не смог освободиться. И эти штуки сейчас у разных людей, правильно?

– Да, – протянула Василиса. Но если приворот не сгорел, куда его дел отец Павел? И кстати, зачем его самого пытались устранить?

– Священник для ведьм – как стекло в лифчике, – будто прочитала Василисины мысли Аня. – Хорошо, что приворот у него.

– А если они опять попытаются его… того?

– Это может быть, – кивнула Аня. – Лучше бы ему по сторонам смотреть. И защиту поставить. Но если они задумали создать клан, то даже монах им не помешает. Скорее всего, они на нём просто тренировались. Жестокость, знаешь, надо воспитывать.

– Может, они сами по себе такие, – буркнула Василиса, припомнив предыдущие приключения у Вражьей горы и в Багрянице.

– Может, – согласилась Аня. Потом сощурилась, глядя на небо. – Начинается Кизвалчи. Солнцестояние. Если когда и проводить обряд, то сейчас.

– Что за обряд?

– Ведьмы собираются, роднятся на крови и просят силы у Ашназавы. Это такая хтонь, вроде богини жизни и смерти. Ни злая, ни добрая. Просто жизнь и смерть. Бесконечное колесо. Всем помогает. Только отвечать потом самому.

– Если у них всё получится, они станут сильнее? – нерешительно спросила Василиса. Даже думать об этом не хотелось.

– Тут всё сложнее. Понимаешь, у них есть злоба. А когда появится сила, эта злоба вырастет во много раз. Ты же слышала, о ведьмах, истреблявших целые деревни?

– И что делать? – слабо спросила Василиса. У неё руки сами собой опустились.

– Ты знаешь, Кизвалчи – это не просто проводы весны и дни силы. Это ещё очень подходящее время для избавления от всякой дряни. – Аня посмотрела на часы. – Так. У меня туристы тут шатаются. Поэтому вот что. С этими ведьмами не тебе тягаться. Сожрут. Поэтому возьми на себя то, что сможешь унести. Приворот. Его можно снять. По крайней мере, попробовать.

– Как? – спросила Василиса со вздохом. Вообще-то она устала осчастливливать Гаврила. Тем более что он изо всех сил этому противился.

– Тут всё просто. Надо отправить его на тот свет.

– То есть? Кого отправить?

– Ну, свёртки эти. Но с гарантией, чтобы их уже нельзя было вернуть.

– А они Гаврила за собой не утащат? – с сомнением спросила Василиса.

– Он уже полдела сделал, когда перерезал путы. Заметь, сам попытался освободиться. Так что теперь надо просто уничтожить привороты. А как – сама подумай, а то у меня работа. Всё, пока. – Аня вскочила и убежала к туристам.

Василисаосталась сидеть за столиком. Заказала ещё мороженого и умяла три порции. Даже не заметила, какие там были вкусы. Легко сказать – на тот свет. Да ещё с гарантией.

В Чарусах их, наверное, можно было бы сбросить. Да только Василиса туда больше ни ногой, ни веслом. Чернояр? То же самое. Багряница и колодец? Ну уж нет. Вражья гора? И речи быть не может. А ведь какая насыщенная у неё, оказывается, жизнь.

Василиса поднялась и побрела к выходу из парка. По пути идеи, как избавиться от приворота, не появились. Кстати, почему их два? А тут, наверное, как Аня сказала – чтобы с гарантией. Рук-то у Гаврила две, и на обеих шрамы.

А что там они говорили? Могильная земля? Прошлый раз? Аня упомянула о защите от оживших мертвецов. То есть, Гаврил уже с ними встречался? Когда? Может, это как-то связано со шрамами на его шее? Да по его коже скоро можно будет экскурсии водить.

Дома бабушка уже засела за сериалы. Василиса в который раз восхитилась, как у бабули выходило смотреть на экран и при этом вязать на спицах кружева. Изюм и бабушкин кот играли в догонялки на улице, а Василисе было совершенно нечем заняться.

Между прочим, Гаврил сейчас в какой-то паре километров, а они мало того что не вместе, так им даже разговаривать стало совсем трудно. Можно ли насильно осчастливить кого-то? Вряд ли. Хотя Аня говорит, что он сам попытался вырваться. Но всё равно Зое сочувствует куда больше, чем Василисе.

Жалеть себя надоело, и Василиса достала рукоделия. Ленты, бусины и бисер ещё остались, а значит, можно накрутить ещё розочек. Например, чтобы вставить в причёску на Выпускной. Живые цветы, конечно, смотрятся эффектнее, но их жалко, а эти и потом ещё послужат.

Василиса разложила рукоделие на столе. Достала ножницы. Бабушка переключила с мелодрамы на какой-то криминальный сериал. Краем глаза Василиса вылавливала людей в гриме покойников, бегающих и стреляющих оперативников, каких-то экспертов в белых халатах с кучей пробирок и колбочек. Статная дама строго вела допрос.

Не успел подозреваемый во всём сознаться, как начался рекламный блок другого мистически-детективного сериала. Мужик в пиджаке и маске черепа что-то писал красной краской на стене.

Василиса чуть себя по лбу не хлопнула. Всё же так просто! Кто может отвезти всякую гадость туда, откуда она уже не вернётся? Конечно, Вася!

Глава 19. Первый день Солнцестояния

Оставшиеся предутренние часы Василиса совсем не спала и всё прикидывала, как бы вызвать Васю-Ксерампелина и попросить его доставить привороты на «ту сторону». При этом хорошо бы всё провернуть так, чтобы никто ничего не узнал.

Прокрутив в памяти все моменты, когда Вася появлялся, Василиса пришла к выводу, что каждый раз это происходило как бы случайно. За исключением, пожалуй, того случая, когда она попросила его показать место жертвоприношения у Вражьей горы. И он появился, и даже её проводил. Но тогда там ещё был призрачный автобус. Может, и в этот раз удастся на нём покататься.

Приехав домой, Василиса потихоньку созвонилась с Летой, и та под предлогом вечернего чая потихоньку принесла к ним домой приворот, найденный у колодца во дворе Зоиного дома. Только держать эту штуковину у себя не очень-то хотелось, поэтому Василисе пришлось ещё прикидывать, как бы добыть вторую часть заклятия, которая, видимо, всё ещё у отца Павла.

Замки́ у него простецкие, скрепкой открываются. Но залезать в дом священника как-то совсем не прилично. Поразмыслив и так и эдак, прикинув и продумав с десяток разных планов, Василиса пришла к выводу, что здесь понадобится самое простое решение. Именно оно-то, скорее всего, и окажется, самым верным.

Начать, правда, придётся издалека – то есть отпроситься у родителей. Что в последнее время стало совсем не просто.

– Па, я пойду прогуляюсь? – как бы невзначай проговорила Василиса, заглядывая в гостиную, где отец собирал очередной пазл.

– Куда это? – поднял взгляд от деталек папа.

– Хочу купить корма для Бобика. Ну, собакена священника. Ему надо много еды.

– Ладно, – после небольшой паузы разрешил папа. – Только туда и обратно. Купишь, отнесёшь – и сразу домой.

– Ладно, – картинно закатила глаза Василиса.

Изюм бегал на заднем дворе, где Василисина мама возилась у прудика с новыми кувшинками, которые неожиданно пошли в бурный рост. Мама уже успела осчастливить папу идеей о том, что скоро цветам станет там тесно, и понадобится выкопать водоёмчик побольше.

Выйдя на вечернюю летнюю улицу Покрова, Василиса вдохнула поглубже. Воздух был пропитан ароматами цветущих маминых роз. Эх, ей бы прогуляться в Скиркудово, там такой шикарный розовый сад. Наверняка ведь можно позаимствовать пару черенков. Никто же не обидится.

С другой стороны, Василиса ведь видела там кого-то. И на фотографиях мелькал странный полупризрачный садовник. Привидение, которое продолжает следить за садом и после смерти? Ну, такой изумительный розарий грех бросать.

По пути к поселковому магазину Василиса всё перебирала в памяти свои визиты в Скиркудово. Жаль, она даже дом толком не рассмотрела, а ведь это самые настоящие хоромы. Здорово, наверное, жить в таких. Только если никаких проходов в потусторонний мир не открывать, как бывший владелец хором.

Так. А почему про эту проклятую усадьбу-то Василиса не подумала? Там же, как говорят, точно есть какой-то портал. С другой стороны, лучше в такие дебри не соваться. С Васей они уже не раз встречались, так что ему можно доверить привороты. А вот лезть в проход на тот свет самой, по меньшей мере, неблагоразумно. Хотя когда это мохнатые гусеницы отличались благоразумием?

Купив в магазине большой мешок сухого корма, Василиса направилась к дому священника. Кое-как доковыляла, с трудом глядя под ноги. Поставила ношу на порог и постучала. Никто не отозвался. Постучала снова, погромче. Тот же нулевой эффект. Дотянулась до кухонного окна. Ничего.

Только в саду залаял Бобик.

– Ну и где твой хозяин? – спросила Василиса у счастливо щурившегося пса, почёсывая его под подбородком. И тут откуда-то донеслось что-то вроде пения. Кажется, это был голос отца Павла.

Василиса оставила корм за углом дома, пошла на звук и добралась до старой обшарпанной церкви. Отец Павел крестился на здание, держа в руках тонкую книжицу, и мерно кланялся. Подождав, пока священник закончит свои молитвы, Василиса подошла к нему сбоку, чтобы не выпрыгивать неожиданно.

– Здравствуйте. Что вы делаете?

– Добрый вечер. – Отец Павел закрыл книжицу и снова перекрестился. – Молюсь, чтобы храм восстановили.

– Понятно. Я там Бобику корма принесла. Мешок стоит за углом. – Василиса никак не могла подобраться к основной теме разговора, хотя за этим и пришла. Зато в мыслях всё было просто и понятно.

– Спасибо, – мягко сказал отец Павел. Помолчав, спросил: – Вы ещё о чём-то хотели поговорить?

– Да, – промямлила Василиса, вдохнула поглубже и решилась. – Отдайте мне, пожалуйста, приворот, который был у вас под порогом.

Священник некоторое время смотрел на неё молча, потом медленно произнёс:

– Я его уже сжёг.

– Монаху врать неприлично, – выдала Василиса, и ей тут же стало стыдно его поучать. – Извините. Просто я в курсе, что эти штуки не горят. Так что отдайте его, пожалуйста.

– Зачем? – подозрительно спросил священник.

– Я, кажется, знаю, куда его можно деть, чтобы больше не было вреда.

– И куда?

«Всё тебе расскажи, пронырливый святоша», – с раздражением подумала Василиса, но сдержалась и вслух ничего не произнесла. Вместо этого сказала:

– Просто отдайте, и всё.

– Василиса, что вы опять задумали? – устало спросил отец Павел. Ишь ты, и его, оказывается, её поведение утомляет. Какие все вокруг нежные.

– Васю попрошу. Он, наверное, знает дорогу на тот свет. Вот пусть и отнесёт.

– Вы думаете, это так просто?

– А что сложного? Он меня и на плоту по озеру возил, и по лесу водил. Мы даже болтали с ним. – По лицу священника Василиса поняла, что ляпнула лишнего. Тем более что она немного приврала – теперь это уже другой Вася. Но суть-то та же. Наверняка. Ну, почти уверена.

Но отец Павел только стоял и молча смотрел куда-то вдаль. Не торопился за приворотом.

– Они не успокоятся, – привела последний аргумент Василиса. – Вас в конце концов грохнут, потом остальными займутся. Мной, например. Я у них как песок в ботинках.

– И чем поможет уничтожение приворота?

– Да до них, может, дойдёт, что они тут – не цари и боги! И что свои хотелки могут засунуть себе куда поглубже! – Василиса распалилась и теперь пыталась затормозить. Получалось не очень, но повторять одно и то же по кругу не было смысла, так что она просто ходила туда-сюда, размахивая руками.

Отец Павел тем временем отошёл на пару шагов и наклонился, чтобы покопаться траве. У разбитого порога старой церкви.

– Ладно, – произнёс наконец священник. – Вот он.

Василиса резко остановилась и уставилась на свёрток на ладони отца Павла. Но он не дал ей взять приворот, отдёрнув руку.

– Я пойду с вами, – твёрдо заявил священник.

– Хорошо, – согласилась Василиса. Она ведь не знала, куда именно им теперь идти. – Есть идеи, где искать Васю?

– Вообще-то он сам обычно появляется, когда нужно, – пробормотал отец Павел, пряча свёрток с приворотом в карман под рясой. – Можно попробовать выйти на перекрёсток. Тут рядом, сразу за церковью.

Василиса пожала плечами и направилась прочь от храма. Небольшая ивовая поросль, гряда тянувшихся к солнечному свету подросших подсолнухов. Лопухи, крапива. Перекрёсток грунтовок.

– И что дальше? – Василиса приставила руку ко любу козырьком, высматривая вдали хоть что-нибудь.

Только священник не ответил. Зато Василиса почувствовала, как кто-то сжал её запястье. Обернулась. Отец Павел, оказывается, прикрывал её от Фаврелии и тянул за руку, уводя за спину.

– Далеко собрались? – звонко спросила Фаврелия, разминая длинные пальцы с выпирающими суставами. Её кольца и браслеты сверкали на вечернем солнце искрами.

– Может, вас проводить?

Услышав кроткий голосок, Василиса резко обернулась. На неё, мило улыбаясь, смотрела невесть откуда взявшаяся Снежана. Как всегда, чистенькая и аккуратненькая, как куколка.

– А мы дорогу покажем, – хохотнула Диана, выходя из-за ив.

С другой стороны отходы перекрыли Зоя и Олеся. Отец Павел теснил Василису плечом, да только бежать было некуда. И место тут глухое – в заброшенную церковь давно никто не ходит, даже дорога заросла.

– Как же вы двое меня достали, – проговорила Фаврелия, качая головой. – Как кость в горле. Святоша и влюблённая идиотка. Да ещё активные оба, как комсомольцы на БАМе.

– Что вам нужно? – спросил отец Павел. К чести священника, голос у него ничуть не дрогнул – шёл ровно и зычно, как на проповеди.

– Мне нужно, чтобы вас не было, – развела руки Фаврелия. – И мы давали вам возможности свалить отсюда, освободить пространство. Не послушали, да? Теперь не обижайтесь.

Фаврелия замахнулась рукой, в которой сверкнул клинок, но тут же вскрикнула и схватилась за лицо. Второй камень с глухим стуком ударил её по затылку.

– Не трожь мою маму! – проорала Зоя, бросаясь куда-то к кустам. Но тут же вскрикнула.

Из ивовых зарослей на коленях выползла Зоя, а следом, выкрутив ей руку, вышла Кира.

– Тебя не хватало, – злобно прошипела Фаврелия, утирая кровь с лица.

Кира пнула Зою под зад и отпустила, так что та шлёпнулась лицом в пыль грунтовки. Фаврелия подала ей руку и помогла подняться.

– Давайте разойдёмся миром, – вставил руки отец Павел.

– Не получится, – покачала головой Кира. – Они так не умеют.

– Правильно, – улыбнулась окровавленными зубами Фаврелия. – Потому что хозяйка здесь я.

– А чего это сразу ты? – возмущённо воскликнула Диана.

– Заткнись, – даже не глядя в её сторону, прошипела Фаврелия. – Сгною.

– Кого? Меня? – насмешливо спросила Диана. – Да ты хоть знаешь, кто мой отец?

– Знаю, – утёрла кровь с подбородка Фаврелия. – Жирный похотливый боров. Деньги хапает ртом и задом.

– Что?! – завопила Диана. – Да я… да он тебя…

И тут Снежана огрела её по затылку. Диана коротко вскрикнула и упала лицом вниз. Отец Павел тут же присел рядом с ней на колени. Но Диана отпихнула его руки и обернулась к Снежане, сплюнув пыль:

– Я тебе это припомню, тварь.

– Сначала выживи, – миленько пропела Снежана. – Это дорожка с односторонним движением. В обратную сторону поезда не ходят.

Поезда. Автобус. Мысли Василисы неслись цветастым вихрем. Даже если взять в расчёт Киру, этих ведьм всё равно больше. Им не справиться, тем более что священник – убеждённый пацифист, которому вообще драться нельзя. Так что нужно бежать. Только Василиса – так себе бегун. Автобус. Пригодился бы. Только где его сейчас носит?

– Хватит болтать, – по-деловому произнесла Фаврелия. – Их надо кончать. Здесь и сейчас.

Она взмахнула рукавами чёрного платья, но Кира снова её опередила, ударив под колено. Ведьма вскрикнула и упала, выронив нож. Зоя с воплем бросилась на Киру, но та легко перекинула её через себя.

– Бежим! – крикнула Василиса и всем телом налетела на Снежану, сбив её с ног. Олеся, испуганно вскрикнув, отскочила с дороги сама.

Василиса ухватила священника за рукав и толкнула перед собой, чтобы он не тратил время на помощь ведьмам. Надо добраться до перекрёстка, а там, может, получится увильнуть и где-нибудь спрятаться.

Затылок пронзила боль, Василису дёрнуло назад, она оступилась и повалилась на спину. Там кто-то пискнул, и боль резко прошла. Василиса попятилась, но сумела обрести равновесие. Обернувшись, увидела сидящую на дороге Зою. Кира, пробегая мимо, отвесила ей пинка.

– Будешь знать, как за волосы хватать, тварь плешивая! – прокричала Кира через плечо, а потом пихнула Василису под лопатки, направляя к перекрёстку.

– Урою! – орала где-то рядом Фаврелия.

Но Кира резко затормозила, пригнулась и «с вертушки» ударила её ногой по лицу. Прямо как в кино.

– Вперёд! – скомандовала Кира, но они уже добежали до перекрёстка.

Василиса остановилась, глядя по сторонам. Да где же этот автобус, когда он так нужен?!

– Чего стоим?! – резко спросила Кира.

А Василиса вдруг ощутила в голове тишину. Прикрыла глаза. Как будто нет ни ведьм, ни их проклятий. Зато есть приближающийся автобус. Василиса открыла глаза и увидела пред собой распахнутые двери. Кто-то толкал её в спину и под зад, чтобы она быстрее карабкалась по ступенькам.

Двери захлопнулись, и автобус покатил по просёлочной дороге.

– Круто! – выдохнула Кира, отряхиваясь от пыли. – Молодец!

– А? – Василиса, с трудом поднявшая на ноги и уцепившаяся за поручень, даже не поняла, к кому относились Кирины слова.

– Я говорю, вовремя автобус вызвала. Я вот про него даже не подумала.

– А вы откуда тут взялись, если не секрет? – спросил отец Павел, держась за верхний поручень.

– Да я в ваш магазинчик сыры привезла. Машина, правда, там осталась. Шину надо поднакачать, я Антону позвонила и пока его ждала, пошла прогуляться. А тут вы. И эта тварина недобитая. – Последнюю фразу Кира произнесла злобно, будто выплюнула гниль.

– Не надо так, – мягко сказал отец Павел.

– Ага, не надо. Они опять артель свою возродить хотят, а вы – «не надо так». Может, ещё тапочки им принести?

– Какую ещё артель? – не поняла Василиса.

– Перетворцы называли себя артелью, – пояснила Кира. – Я же уже говорила. Эта Фаврелия тогда сумела как-то выкрутиться. Жаль, не до неё тогда было.

– Из-за этого? – осторожно спросила Василиса, взглядом указывая на фиолетовые шрамы Киры.

– Нет. Это я сама силы не рассчитала. Хапнула больше, чем смогла вместить. – Кира потёрла лоб. – Отсюда мораль: не суй мене, Господи, куды мене не просют. И всегда добивай.

Василиса, уже не раз слышавшая эту молитву, улыбнулась.

– Кстати, куда мы едем? – спросил отец Павел, выглядывая в окно, за которым уже мелькали небольшие домики.

Автобус остановился и открыл двери.

– Ага, приехали, – проговорила Кира, спускаясь по ступенькам.

Когда все трое вышли, автобус закрыл двери и укатил.

– И где мы? – бодро спросила Кира, уперев руки в бока и осматриваясь.

– Лучше места и не придумаешь, – пробормотала Василиса, глядя вверх, куда уходил зелёный склон горы. К вершине вела тонкая тропинка, направлявшаяся к одинокой церкви на самой макушке горы. Вражьей горы.

– Действительно, самое то. – Отец Павел тоже смотрел вверх.

– Вам именно сюда было нужно? – спросила Кира, натягивая на руки рукава олимпийки. Становилась прохладно, и она надела ещё капюшон. К тому же, вдруг тут есть прихожане церкви или туристы. Негоже их пугать такой физиономией.

– А куда ещё. По крайней мере, у меня других идей нет. – И Василиса вопросительно посмотрела на отца Павла. Тот только пожал плечами.

– Так зачем вам понадобилось сюда ехать? – настойчиво спросила Кира.

– Вот, смотрите. – Василиса достала из кармана приворот, который отдала ей Лета, и развернула. – В огне не горит. В воде топить смысла нет. Ваша сестра сказала, его надо как-то закинуть на тот свет.

– А, ну тогда вы по адресу, – активно закивала Кира. – Тут под горой как раз есть подходящая пещера. Только если я правильно помню, в прошлый раз её завалило. Но можно же раскопать.

– Вы это серьёзно? – обомлела Василиса.

– Сама-то как думаешь? – сухо спросила Кира, потом поморщилась, как от чего-то сильно горького. – Кто только ещё промышляет такими гадостями.

– А порча из нашего двора сгорела? – очень вовремя сообразила спросить священника Василиса.

Отец Павел только молча кивнул.

– Общий привет! – Оказалось, по тропинке к ним спустилась Аня. – Вы поздно, служба уже закончилась.

– Мы тут по другому делу, – мрачно проговорила Кира. – Давай, помогай. Твоя идея – ты и думай.

– О чём? – удивилась Аня.

Василиса только молча показала ей приворот.

– А второй? – спросила Аня, отклоняясь назад, будто увидела мерзкого паука.

– У меня, – произнёс отец Павел. Он как-то странно перетаптывался и всё осматривался.

– Это он переживает, чтобы нас тут кто-то не застукал, – жутко улыбнулась Кира, делая знаки бровями Василисе. – Монах в окружении девиц.

– Есть одна идея, – встряла Аня, будто не слушая сестру. – Идём.

И она направилась к лесу, окружавшему подножие Вражьей горы. Причём шла так решительно, будто хорошо знала дорогу и гуляла тут каждый день. Кира тоже топала бодро, а вот Василиса, припоминая свои прогулки в этой местности, всё тормозила. Не хотелось уходить вглубь. Но пришлось.

Солнца здесь не было совсем, будто уже наступила ночь. Только деревья и кусты, ставшие синими, мерно шумели ветвями. Изо рта пошёл пар, стопы будто шагали по льду. Руки окоченели.

Наконец донёсся шум воды. Значит, река рядом. Тёмные ивы, чёрные камыши. Мокрый песок спуска к воде.

– Тебе придётся разуться, – сказала Аня, сапфировыми глазами глядя на Василису.

– Это ещё зачем?

– Делай что я говорю, – бросила Аня, будто псу командовала. Потом повернулась к священнику. – Вы. Давайте приворот.

– Зачем? – спросил отец Павел, и вокруг его головы возникло и мигом рассеялось жемчужное облако пара.

– Какие все любопытные, – процедила Аня. Потом приказала: – Приворот. Сюда. Живо.

Отец Павел нехотя достал и отдал ей свёрток.

– Теперь ты. – Аня протянула ладонь стягивающей кеды Василисе. Та без разговоров передала ей приворот. – Хорошо. Кира. Твоя задача собрать с земли ветки, какие найдёшь. Вперёд.

– Есть, – вяло отсалютовала Кира и побрела вдоль берега, глядя под ноги.

Сама Аня направилась к зарослям камыша. Что-то бормоча, отломила несколько веток. Вышла на берег. Кира протянула ей найденные ивовые прутья.

Аня села на колени, разложила на земле растения. Василиса, приплясывая от холода, завороженно следила, как Аня, что-то напевая, скручивала ивовые ветки в круги. Потом взяла камыш и сложила стебли крестами на обоих венках. Привороты разместила по центру перекрестий внутри каждого кольца. Потом встала и сказала Василисе:

– Бери. Только аккуратно, чтобы всё не развалилось. Уронишь – пиши пропало.

Василиса кое-как подхватила венки и вопросительно глянула на Аню.

– Теперь иди в воду. Встань на середину лицом влево. Давай. Смотри, не урони.

Василиса вдохнула и выдохнула. Ступила в обжигающе холодную реку. Сразу перестала чувствовать стопы и даже щиколотки. Но упрямо шагала по песчаному дну. Пройдя несколько метров, развернулась, как велела Аня.

– Теперь слушай, – раздался от берега Анин голос. – Клади венки в воду. Мысленно представь, что на них уплывает вся гадость, всё зло, вся нечисть. Давай.

Василиса глянула на свёртки. Представила, что все проклятия, все проблемы, ссоры, порчи, привороты и прочая погань сейчас сконцентрировались в этих тряпках и бумажках. Опустила венки на тёмные волны. Они качнулись и потихоньку поплыли прочь от Василисы, туда, где река уходила в сплошную чёрную мглу.

Когда венки совсем скрылись, река вдруг пошла волнами. Сначала мелкими, потом под дном что-то гулко ухнуло. Василиса, потеряв равновесие, качнулась, взмахнула руками, но не упала.

– Сюда! Живо! – крикнула Аня.

Василиса выбежала на берег, но всё вроде бы стихло.

– Обувайся! – приказала Аня. – Плохо дело.

– А что такое? – спросила Кира, пряча руки под мышками.

– Какой сегодня день? – покосилась на неё Аня.

Василиса, прыгая на одной ноге и натягивая кеды на мокрые ноги, увидела, как Кира пошевелила губами, потом звонко хлопнула себя по лбу.

– Охтыж! – выкрикнула Кира. – А мы тут с этой гадостью возимся!

– Да что такое? – спросила Василиса, завязывая шнурок.

– Кизвалчи, – произнесла Аня, беспокойно переминая пальцы. – Первый день солнцестояния. Ведьмы создают клан. А мы здесь.

– Так они ведь просто хотели убрать нас подальше от посёлка, – проговорил отец Павел, запрокинув голову. – Что же теперь делать!

– Снимать штаны и бегать, – бросила Аня и быстро пошла прочь от реки.

Глава 20. Конечно, Вася!

Василиса едва поспевала за сёстрами Аней и Кирой и отцом Павлом, они-то уж не страдали никакой хромотой. Мало того что нога пока плоховато двигается, стопы после купания не высохли, так ещё и тропинка у Вражьей горы отчего-то стала куда более корявой, чем была вначале, когда они шли к речке. Тогда дорожка вроде казалась вполне себе ровной, а теперь – колдобина на колдобине.

Да ещё выход никак не находится. И тут Василиса уткнулась носом в спину отчего-то резко затормозившего отца Павла.

– Что тако… – начала было Василиса и замолкла, выйдя из-за спины священника.

Все вчетвером они, как оказалось, стояли на берегу речки. Над головами в темнеющем небе шумели чёрными ветвями густые ивы, по берегу речушки шуршали камыши и осока.

– Что будем делать? – сразу у всех спросила Кира. Голос у неё звучал спокойно, будто она столкнулась с какой-то пустяковой проблемой вроде камушка в ботинке.

– Автобусы тут, понятное дело, не ездят, – проговорила Василиса, глядя на медленное перекатывание чёрно-жемчужной речной волны.

– Зато перевозчика вполне можно встретить, – произнесла Аня, прямо в обуви входя в воду.

Глубина речки здесь оказалась более серьёзной, чем когда Василиса отпускала венки, так что Ане пришлось погрузиться в волны по пояс. Расставив руки в стороны, она повернулась против течения. И почти сразу из зарослей выплыл уже знакомый Василисе плот, правил которым тощий длиннющий скелет Вася. Как обычно, при полном параде – брючный костюм, шляпа, перчатки, шёлковый шарфик. Только вместо самостоятельно стоявших на ногах людей, как в прошлый раз, теперь на плоту лежали какие-то большие тёмные свёртки.

В нескольких метрах от Ани движение плота замедлилось. Она что-то произнесла, но слов Василиса не расслышала. Потом Аня крикнула тем, кто остался на берегу:

– Надо заплатить! По монете с человека! – Тут Аня глянула на Васю, будто он ей что-то ещё сказал, и снова громко произнесла: – Священнику бесплатно!

– О, льготы для служителей культа, – усмехнулась Кира. – А в автобусах вы тоже бесплатно ездите?

– Смотря какой автобус, – пробормотал отец Павел и тоже пошёл в воду. Добрался до покачивающегося плота, Вася подал ему руку и вздёрнул на брёвна. Священник взлетел и шлёпнулся прямо на свёртки на четвереньки.

– У меня денег с собой нет. Только карта, – растерялась Василиса.

– А у меня проездной, – нервно хохотнула Кира.

– Серьёзно? – удивилась Василиса.

– Да ладно тебе. Разве непонятно, что речь о другом?

Василиса сразу вспомнила, как в прошлый раз за возвращение домой ей пришлось заплатить костылём и остаться хромой. Что, теперь ей обе ноги подволакивать? А не слишком?

Пока Василиса так разговаривала со внутренним голосом, Аня вырвала у себя клок волос, быстро скрутила в жгут и подала Васе. Тот принял жгут и надел его на запястье, после чего подал Ане руку.

– Нет, – громко произнесла Аня и указала на берег. – Пусть она поедет!

Васе, кажется, было без разницы, кого везти, и он просто ждал, пока Аня выберется на берег.

– Я не поняла, – начала было Василиса, но Кира уже пихнула её в спину.

– Иди давай, чего ждёшь, – подбодрила сзади Кира.

Аня, выходя на берег, хлопнула Василису по плечу.

– А вы? – спросила Василиса, уже по колено в холодной воде.

– Мы чуть попозже приедем. – Аня уже стояла на берегу. – И ничего не бойся! Вера горами движет!

Василиса кивнула и стала дальше погружаться в холоднющую воду. Наконец она оказалась достаточно близко, чтобы дотянуться до костлявой Васиной руки. Он сдавил её пальцы будто пассатижами и рванул за руку. Василиса ракетой вылетела из воды, на миг зависла в воздухе, чувствуя ком в желудке, потом шлёпнулась на мягкий полиэтиленовый мешок.

На миг удержала Васины костяшки, глядя на браслет, сплетённый из каштановых Аниных волос.

– А что, так можно было? – спросила Василиса у Васи, который мягко вытащил руку из её хватки. Ей даже показалось, что он улыбнулся голыми челюстями.

Ну вот, оказывается, можно было прядью волос отделаться, а она хромает уже второй год.

Плот мягко двинулся по волнам чёрной реки. Скоро сёстры исчезли где-то вдали, во мгле ив и камышей. Василиса изо всех сил старалась не соскользнуть с пакета. И не думать, что именно, вернее, кто именно в него завёрнут. Меньше знаешь – реже влипаешь в неприятности.

По берегам бесконечно тянулись холмы с толстыми стволами деревьев, вездесущие ивы и камышовые заросли. Пару раз мимо плота проплыли продолговатые угловатые предметы вроде ящиков. Гробов, если уж говорить честно.

У ивы с длинными ветвями, приложив ладонь к широкому стволу, стояла седая женщина в длинном чёрном платье и таком же кружевном платке. Кажется, это была Агафья Русакова. Она просто проводила плот взглядом и даже не шевельнулась.

За поворотом по берегу пробежали трое в военной форме. Но они быстро скрылись в роще. На противоположном берегу стоял человек с длинной бородой и в чёрном балахоне. Опираясь на палку, он тоже просто проводил плот взглядом.

На миг из-под воды показалась и тут же ушла в глубину гибкая спина огромной рыбины. С металлическими лезвиями по хребту.

– Я больше не выдержу, – выдохнула Василиса и зажмурилась, вцепившись в пакет, на котором сидела. Вроде стало полегче. Поэтому, не открывая глаз, она спросила: – Отец Павел, как вы думаете, куда мы движемся?

– Не знаю, – раздался из темноты голос священника. – На капище?

Капище. Надо же, второй раз эти ведьмы провели Василису, всего лишь отвлекая внимание. В прошлый раз её искусно направили на борьбу с угольными печами, теперь попросту прогнали. Ничего, скоро свидимся.

– Смотрите-ка, – произнёс священник, вроде бы удивлёно.

Василиса открыла глаза и тут же снова сощурилась от яркого света. Оказалось, они проплывали теперь по открытой местности, освещённой оранжевой круглой луной.

– Ещё и полнолуние, – пробормотал отец Павел.

Небо подсвечивалось оранжевым, как и раскидистые ивы. И всё это отражалось в ровной заводи. Плот остановился у деревянных мостков.

– Скиркудово, – узнала местность Василиса. – Как мы тут оказались?

– Сам не понял, если честно, – произнёс отец Павел, перелезая с плота на мостки и подавая руку Василисе.

Вася дотронулся пальцем до шляпы и направил плот к ивовому тоннелю.

– Спасибо! – крикнула ему вслед Василиса и тут же закрыла рот руками. Мало ли, кто ещё мог её услышать.

– Судя по всполохам, капище где-то там, – указал в сторону усадьбы священник.

– Пошли, – решительно двинулась по мосткам Василиса.

Но отец Павел преградил ей путь:

– Что вы собираетесь делать?

Не повторять же шутку про снимание штанов. Но других идей у Василисы, к сожалению, не нашлось. Так что она просто приготовилась обогнуть священника и… А что за звуки? Голоса? Чьи?

– Погодите-ка, – тихо проговорила Василиса, прислушиваясь.

– … ей-богу, ремня всыплю, – бурчала где-то рядом Ядвига Мстиславовна. Судя по шумному дыханию, бабушка явно куда-то спешила.

– Так какой у нас план? – раздалось из темноты. И Антон здесь, отлично.

– Космы им повыдирать! – А вот Наталья Львовна, похоже, не сильно боится, что её услышат.

– Эй, погодите! Погодите! – побежала на голоса Василиса и натолкнулась на отца.

– Ты чего тут делаешь? – удивился было папа, но быстро понял, в чём дело. – Живо домой!

– Ага, сейчас! Аня, между прочим, себе волосы выдрала, чтобы меня на плот посадить!

– Какая ещё Аня?! Какие волосы?! Какой плот?! Ты где бегала? Корм для Бобика она пошла покупать!

– Справедливости ради, корм она купила и принесла, – проговорил отец Павел, подходя к компании.

– О, и ты тут, – обрадовано произнёс Антон. – Вечер начинает удаваться.

– Да уж, какая же вечеринка без монаха, – язвительно произнесла Ядвига Мстиславовна. – Может, пойдём уже?

– Так какой план? – повторил свой вопрос Антон.

– Да никакого! – отмахнулась Зоина бабуля. – Кто выживет – тот молодец. Вот и весь план.

И Ядвига Мстиславовна бодро поковыляла к Скиркудово.

– Хорошее дело, – глядя ей вслед, проговорил Антон. – Может, тогда не пойдём? А то у меня планы на выходные.

– Боишься, Любка дверь на ночь запрёт? – ещё язвительнее бросила Ядвига Мстиславовна через плечо.

– Эй! – побежал за ней Антон.

– Любка? – переспросила у отца Василиса, впервые услышавшая такое имя в Покрове. – Это его девушка? У него есть девушка?

– Иди домой!

Отец Павел тем временем уже нагнал Антона и, судя по тону, начал читать ему мораль. Тот только отмахивался.

– Нет уж, я с ва… – И тут Василиса покачнулась из-за гулкой вибрации прошедшей под ногами и едва не опрокинувшей их вместе с папой. – Я с вами, одним словом.

Не дожидаясь протестов, Василиса побежала следом за ушедшей вперёд компанией, здорово прибавившей шаг. Отец, что-то цедя сквозь зубы, замыкал шествие.

У розовой изгороди раздались вскрики, но потом голоса стали спокойнее. Василиса вышла из-за спин и увидела Аню и Киру. Причём младшая была с ног до головы измазана илом и водорослями.

– Даже не спрашивайте, – покачала головой Кира, стряхивая с себя мокрые тёмные травы.

– Может, хотя бы у вас есть план? – дежурно спросил Антон.

– Есть. – И Аня просто прошла в кустовую арку.

– Жди здесь! – приказал отец, и вся компания двинулась следом.

Василисе очень хотелось присоединиться, но и ослушаться папу было нельзя. Отец всё-таки. Ему виднее. Так что Василиса просто нервно ходила туда-сюда вдоль стены из густо переплетённых веток.

Из сада доносились невнятные голоса. Сначала размеренные, потом вроде удивлённые. Разговоры. Смех Фаврелии, услышав который, Василисе сильно захотелось съездить по её физиономии доской с гвоздями и, желательно, измазанными в навозе.

Вскрикнула Наталья Львовна, злобно что-то прокричала Фаврелия. Заверещала Зоя. Грозно что-то прорычала Ядвига Мстиславовна. Как уж она сподобилась пойти поперёк внученькиных хотелок.

Пульс волнительно разгонялся, хотелось что-то делать, куда-то бежать. Но чутьё подсказывало, что только Василисы там и не хватало. Взревела какая-то женщина, кто-то закричал, завизжал.

Нет, ну так нельзя! Василиса уже направилась было к арке, но увидела за поворотом какую-то бледную фигуру. Василиса распласталась по изгороди. Веточки кололи в спину. Мужчина в соломенной панаме невозмутимо катил вдоль кустов старую деревянную тачку.

– Эй! Эй! – шёпотом позвала Василиса. Когда он остановился, замахала рукой, чтобы подошёл.

Мужик развернул тачку и направился к Василисе. Когда их разделяли всего несколько метров, она наконец рассмотрела его лицо под шляпой. И забыла, как разговаривать, потому что это было что-то вроде белёсой ткани с размазанными чёрными чертами. Будто пластиковая маска черепа оплавилась.

Василиса заставила себя прочистить горло и произнести:

– Э… здрасьте. А у вас там шабаш?

Мужик просто стоял, повернув «лицо» к Василисе.

– Мнэээ… а есть туда другой проход?

Василиса вздрогнула, потому что в саду что-то грохнуло. Мужик в шляпе кивнул и покатил свою тачку вдоль изгороди. Замедлил шаг и обернулся.

– А, ну да, – спохватилась Василиса. – Я иду. Да.

Садовник (видимо, это был он) медленно катил скрипучую тачку, а Василиса стеснялась его подгонять. Привидения спешки не любят. Наверное. Вася вон тоже всегда невозмутимый. Что предыдущий, что этот. Правильно, мёртвым торопиться некуда. У них впереди только вечность.

Садовник свернул в узкий проход между кустами и повёл тачку по дорожке шириной всего в полметра. Потом снова свернул, и ещё раз. Так он ловко поворачивал туда-сюда, пока Василиса окончательно не потеряла направление.

Но вдруг изгороди кончились, и Василиса, выглянув из-за кустов, увидела площадку, в центре которой высилась длинная закруглённая арка, сплетённая из роз. Только вот она не была прозрачной – под дугой клубился чёрный туман, от взгляда на который внутренности сжимались в дрожащий липкий ком.

Перед аркой – круглый камень, а вокруг него хаос: Фаврелия, сцепившаяся на земле с Натальей Львовной, свалка из Дианы, Ани, Киры и Олеси, папа на пару с Антоном, за руки оттаскивающие Снежану, напрочь растерянный священник и Ядвига Мстиславовна с Зоей. И все бесконечно голосят.

– Убью! – орала Фаврелия, наваливаясь сверху на Наталью Львовну. – Задавлю, скотина!

Они были ближе всего к Василисе, поэтому она разбежалась и сшибла Фаврелию. Та глухо скрипнула и покатилась по земле. Василиса подала руку Наталье Львовне, та удивлённо моргнула, будто не узнавая свою подчинённую, потом замотала головой и прохрипела:

– Камень! Камень!

Краем глаза Василиса ухватила несущуюся на неё черноту. Не успела бы отпрянуть, если бы поперёк перекошенной яростью Фаврелии не выскочил отец Павел. Вместе они повалились рядом с Натальей Львовной, которая времени терять не стала и всеми пальцами вцепилась в волосы Фаврелии.

Женский вскрик. Василиса обернулась. Олеся пихнула Киру в живот, та упала, но быстро откатилась и прыгнувшая на неё, как рестлер, Олеся шмякнулась пластом на землю, гулко выдохнула и застонала. Аня и Диана во всю лупили друг друга по лицу и таскали за волосы.

Так. Камень. Василиса бросилась было к нему, но на неё спиной повалилась Ядвига Мстиславовна, которую с воплем оттолкнула Зоя. Василиса, пятясь, сумела подхватить бабушку под мышки и посадить на землю.

– Ненавижу тебя, карга старая! – верещала Зоя, торопливо семеня к камню. – Всю жизнь мне испоганила, тварина мерзкая!

– Стой, глупенькая, – слабо проговорила Ядвига Мстиславовна, протягивая руки к Зое, которая натолкнулась на камень и чуть не упала. Но быстро выпрямилась, достала какой-то тонкий предмет и чиркнула по ладони, вытянув руку над камнем. Тёмная тонкая струя полилась прямо на центр.

Василиса в два прыжка настигла Зою и сшибла её с ног. Да так удачно, что та улетела к противоположной стороне площадки.

– Вот и всё, – обречённо проговорил кто-то в красном тумане, валящем из арки и покрывающем всю площадку.

В алых струях стало формироваться нечто, мгновенно меняющееся и обретающее формы, которые даже не успевали задержаться в памяти. Кажется, центром была высокая женщина в кружевной накидке, спадающей с головы в розовом венке. Именно вокруг неё будто проносились вихрем люди, события, воспоминания, сны, мечты…

Василиса не могла вспомнить, как её называют. Но это у неё ведьмы сейчас будут просить силу. На мгновение в тумане возникли и тут же исчезли тёмные женские фигуры в хороводе. Может, успеть попросить не помогать им?

Опираясь на ладони, попавшие во что-то влажное, Василиса попыталась приблизиться к женщине. Увидела себя маленькой, потом взрослой, Гаврила, маму, Зою, Вражью гору, учителей из школы… В центре вихря белел череп в венке. Жуть сковала конечности.

Нет уж. Только не у неё чего-то просить. А вот Снежана, судя по воплям, уже что-то клянчила. Господи, только не это. Да ведь это не Фаврелия задумала создать клан, а Снежана. Снова она. Сладенько улыбающийся сгусток ненависти. Вмазать бы ей… в тумане пролетела лопата, и Снежана вскрикнула, оборвав просьбы.

Хорошо получилось, только не стоит злоупотреблять. Исполнение любых желаний чревато. Исполнение желаний. Василиса попыталась отключиться от происходящего. Как тогда, когда вызывала автобус. Зажмурилась. Представила себя на дощатом полу часовенки в центре заколдованных болот. Тёмная икона. Большие добрые глаза. Пяточка младенца.

– Пожалуйста, защитите нас, – прошептала Василиса, снова не зная, к кому конкретно обращалась. – Прекратите это. Пожалуйста. Пожалуйста.

Большие добрые глаза. Дощатый пол. Искры крестиков и колец.

Истошный вопль. Оглушительный треск, будто скала разламывается. Василиса зажала руками уши. Но всё быстро закончилось.

Кое-как разлепив веки, Василиса увидела, как половинки расколотого камня повалились в разные стороны, и по разлому потекли тёмные струи крови. Но не доходя до земли, кровь становилась светлой, а потом и вовсе прозрачной. И в чёрную рыхлую почву уходила простая вода.

Туман рассеялся. Побелевшая луна освещала площадку с пустой цветочной аркой. Растрёпанная Зоя, с перекошенным лицом таращащаяся на обломки камня, Ядвига Мстиславовна сидит на земле, исцарапанные женские лица, ошарашенные мужские. И все смотрят на половины булыжника.

Ядвига Мстиславовна зашевелилась первой. Её с двух сторон подняли на ноги священник и Василисин папа.

За их спинами произошло лёгкое движение. Мелькнул краешек аккуратного платья. Это Снежана ловко улизнула. Следом за ней, попятившись, убежала Диана. Олеся уползла на четвереньках. А Зоя так и осталась стоять у арки, пялясь на обломки мечтаний о невиданной колдовской силе.

Глава 21. Самый длинный день года

В актовом зале школы, не оборудованном кондиционерами, были открыты все окна. Ряды кресел занимали выпускники и их родители, и даже по бокам зала стояли ряды стульев из классов. Лёгкое платье позволяло Василисе, одной из немногих, не потеть, как лягушка на солнцепёке. А вот у некоторых девочек, раскрашенных, как модели на дешёвых вывесках, косметика уже потекла.

На сцену выходили учителя и читали вдохновенные речи. Василиса не слушала – смотрела на сиреневое закатное небо и изо всех сил старалась не зевать. Хотя проспала весь вчерашний день. А когда проснулась, обнаружила на прикроватном столике коробочку с бантиком. Оказалось, родители на Выпускной подарили ей подвеску с александритами в виде розочки. Красиво. Увы, сил на восторги из-за событий последних дней не осталось. Василиса даже не смогла порадоваться очень приличным баллам ЕГЭ, вроде бы самым высоким из выпуска.

Зато образ получился красивый – лавандовое платье, причёска с розочками, браслет-бутоньерка, подвеска. Фотографии надо будет распечатать и вклеить в альбом, который пришлось достать из дальнего ящика. Потому что обещанных выпускных альбомов никто так и не увидел. Так что скрап Василисы стал уникальным предметом для зависти.

Всё-таки жарко. Василиса потёрла было лоб, на вспомнила про причёску с ленточными розочками на шпильках. Папа, вчера разбиравший с остальными капище в Скиркудово, принёс целый букет разноцветных роз, которые снял с арки. Оказалось, эти ведьмы просто поломали кусты в саду и накрутили их на гнутые металлические прутья.

Мама предлагала именно эти цветы вплести в причёску, но Василиса отказалась – не хотелось снова вспоминать ужас в арке. Правда, маме предложила поставить цветы в воду, чтобы они дали корни и потом украсили сад таунхауса. Мама согласилась, заметив, что это какие-то редкие сорта, в чём Василиса ничуточки и не сомневалась, ведь призрачные садовники знают толк в своём деле.

В зале становилось всё душнее, а часть с излияниями учителей никак не заканчивалась. Василиса раскрыла кружевной сиреневый веер, который сегодня подарила ей Лета. Полезная вещь, как оказалось.

Наконец Давид Юрьевич ещё раз поздравил всех с окончанием школы, и началось вручение аттестатов. Диана не изменила себе и вышла на сцену в явно свадебном платье с подолом диаметром метра два. Олеся, видимо, пыталась перещеголять подружку и выбрала длинное и очень узкое красное платье с разрезом по ноге. Разумеется, споткнулась на своих высоченных шпильках. И вообще была похожа на дамочку из кабаре-шоу для взрослых.

Василиса смотрела, как наштукатуренные девицы позировали с аттестатами, и мечтала больше никогда не находиться с ними в одном помещении. И в одном населённом пункте. И в одном регионе. Может, они уедут за границу? Красивые официантки, горничные и аниматорши везде нужны.

Аттестат вручили Гаврилу. Выглядел он уже неплохо, только пока бледновато. Самой Василисе Давид Юрьевич жал руку дольше, чем остальным. Да ещё зачем-то во всеуслышание объявил, что она набрала больше всех баллов, причём это был ещё и рекорд школы за все годы. Василиса почувствовала, что пошла красными пятнами, тем более что в зале стали закатываться ярко-накрашенные глаза с приклеенными ресницами. Правда, рассмотрев, как у Дианы потекли брови, Василиса неожиданно даже для себя заулыбалась.

Аплодировали всем, кому вручали аттестаты.Кроме Зои. Она вышла на сцену, ковыляя на каблуках-шпильках, как сломанная табуретка. Розовое платье до колен и без бретелек колыхалось во все стороны, будто штора на ветру. И вообще Зоя в нём выглядела как карандаш в стакане. Даже стало немножко её жалко, когда из зала раздались только одинокие аплодисменты Гаврила да вялые хлопки самой Василисы, решившей поддержать скорее его, чем её.

– Припёрлась, коза драная, – донёсся откуда-то из задних рядов свистящий шёпот. – И не споткнулась, дрянь такая.

– Да ладно, она-то тут причём? – спросил другой шёпот. – Не она же деньги спёрла.

– Она тоже наворотила будь здоров, – шипел кто-то третий. – Что мать, что дочь.

Василиса откинулась и прижалась к спинке кресла. Даже голову повернула, чтобы лучше слышать пересуды местных мамочек.

– Говорят, это она тогда Машку-то траванула, – уже почти в полный голос вещала какая-то из родительниц. – И попа́ тоже она подожгла.

– Но она же тогда в кафе была, – резонно заметил мужской голос.

– Так она этих дур подбила! – вслух возмутился женский. Потом снова перешёл на шёпот: – А ты вообще молчи! Её мать денег насобирала да свалила вчера, а ты девку защищать будешь?

Мужик, видимо, понял свою неправоту и покорно замолчал.

А вот это была новая информация. Василисе никто не сказал, что Фаврелия прикарманила собранные на праздники деньги и уехала. Причём без Зои. Хотя обещала взять её с собой. Ну, от этой дамы ещё не такого можно ожидать. Хотя Зою снова жалко. Её всё-таки мать бросила. Опять.

Только Ядвигу Мстиславовну жаль ещё больше. Василиса припомнила, как она с мольбой смотрела на внучку, осыпавшую её проклятиями. Жуть.

Но это их дела. Василиса заставила себя выкинуть ненужные мысли из головы. Как раз торжественная часть закончилась. Всех выпускников сфотографировали и пригласили в столовую на банкет. Разумеется, под жужжание мамочек, без устали перемывающих косточки Фаврелии и Зое. А Диане и Олесе снова повезло – выходка Фаврелии оттянула всё внимание на себя, и они опять остались как бы чистенькими.

Из-за жары есть не хотелось. Василиса только попробовала клубничный пирог из песочного теста – гордость тёти Глаши из «Подсолнуха». Черничное мороженое и прохладный лимонный сбитень от Пасечников тоже оказались вполне ничего.

Стол, правда, получился не очень ярким – деньги на него, как оказалось, собирали в спешке. Судя по разговорам, очень помог Эдуард Юрьевич. Из развлекательной программы были только танцы, но их Василиса предпочла пропустить.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула. Сняла пояс, расшитый бабушкой ей в подарок. Просто чтобы не потерять.

– Эй, ты куда? – спросила вышедшая из школы мама. – Там сейчас дискотека.

– Да уж, мне теперь только плясать, – буркнула Василиса. Она даже под страхом проклятия от Фаврелии не вышла бы на танцпол со своей больной ногой. – Вот что. Возьми, пожалуйста, пояс. А я пойду прогуляюсь.

– Куда это? – подозрительно спросила мама.

– Да так, проболтаюсь кругом. И папу успокой, если что. Кстати, а где он? – огляделась Василиса.

– Да он сегодня позавтракать не успел. И пообедать тоже, – как бы нехотя произнесла мама. – Так что теперь вместе с Антоном оценивает таланты поваров вашей столовой.

– Хоть кто-то радуется. Ладно, я ненадолго. Подышу и вернусь. А то жарко.

– Ну, давай. Только далеко не уходи.

Мама, присутствующая на празднике не только как родительница, но ещё как медик, вернулась в школу. Василиса же постояла у выхода, потом обошла здание кругом. На заднем дворе папаши готовили танцплощадку.

Василиса прошла мимо уже отцветших кустов сирени и яблонь, наверное, оставшихся ещё с тех времён, когда здание было усадьбой. Корпус администрации, «Подсолнух». У задней двери, засунув руки в карманы, стоял Гаврил в тёмных брюках и рубашке с завёрнутыми рукавами и расстёгнутым воротом.

Когда Василиса проходила мимо, он её явно заметил, но никакого движения навстречу не сделал. И она просто зашагала дальше. Разговоры у них уже давно не клеятся. Так зачем надоедать друг другу.

Дома посёлка, малахитовые сады в медовых закатных лучах, сверкающие окна. Набережная Васильевского ручья. Почему-то украшенная разноцветными ленточками. Ах, ну да. Всё правильно. Выпускники по традиции приходят сюда встречать рассвет «первого дня взрослой жизни».

Василиса твёрдо решила, что не пойдёт, ещё осенью, когда готовила доклад по истории и наткнулась на фотографию московских выпускников сорок первого года. Весёлые, счастливые лица молодых ребят. Несколько часов до войны. И романтичная традиция встречать рассвет сразу как-то померкла.

Пройдя по доскам набережной и устав обращать внимание на пристальные взгляды односельчан, которые даже подталкивали друг друга локтями при её приближении, Василиса направилась дальше в луга. Солнце садилось, небо становилось лавандовым. А ведь где-то тут рядом должны быть лавандовые поля Скиркудово. Вот бы дойти до них.

Василиса решительно повернула к усадьбе с намерением сократить путь через холмы, не доходя до заводи. Скоро показались стены розовой изгороди. Наверное, где-то там бродит садовник, даже после смерти ухаживающий за растениями. Василиса долго думала, с чего он решил ей помочь и не нужно ли будет за это заплатить. Но потом пришла к выводу, что ему, наверное, просто претило то, что устроили эти ведьмы в саду. У привидений, оказывается, тоже есть моральные принципы.

А дама в белом? А, ладно. Чуть притормозив, Василиса просто пошла дальше. Вряд ли стоит её бояться. Иной раз живые оказываются куда опаснее и страшнее умерших.

Василиса смело прошла мимо розовой изгороди. Обошла усадьбу с другой стороны, где ещё не бывала. Оказалось, там протекал широкий, но совсем не глубокий ручей. Закатное солнце сверкало на мелких волнах и играло бликами по разноцветной гальке дна. Красивой россыпью плыли розовые лепестки.

Ну да, вчера ведь был ураган, который Василиса благополучно проспала. Наверное, цветы сорвало ветром. Действительно, на дорожках и под кустами попадались не только лепестки, но целые розовые головки. По пути к заброшенному дому, увитому плющом, Василиса насобирала целый букетик. Надо же, у этих сортов даже шипов нет.

Ручей убегал в сад, а Василиса прошла под сводами каменной арки, ведущей в просторное помещение без крыши. Кругом колонны, а вместо пола – углубление, уже заросшее мхом и травами. К потрескавшемуся дну вели ступеньки. Так ведь это же купальня. Василиса видела её на старых фотографиях, которые собирала для выставки. Открытая купальня наполнялась из родников, солнце прогревало воду, и в бассейне плескались люди. Наверное, тот ручей когда-то тёк именно сюда.

Василиса прошла дальше и оказалась внутри неплохо сохранившегося дома. Большие комнаты, колонны, окна в пол. Широкая винтовая лестница. Поднявшись по ней на второй этаж, Василиса зашла в первую попавшуюся комнату. Везде запустение. Но в большом окне мелькнуло что-то фиолетовое.

Подойдя ближе, Василиса сквозь кроны деревьев за садом рассмотрела линии колышущейся на веру лаванды в лучах заходящего солнца. Даже небо лавандовое. И ароматы – лето, цветы, травы, реки.

А здесь всё заброшено и запущено. Жаль. Красивый дом. Хоть Савельев и был неприятным человеком, вкус у него определённо имелся.

Выйдя через заострённую арку, Василиса миновала уже знакомые беседки и мостики, чашевидные каменные клумбы с поилками для птиц, ручейки, миниатюрные озерца, бесконечные ряды цветущих роз. Никаких привидений не встретила.

Выйдя из сада, спустилась к заводи. Лучи заходящего солнца сюда уже не доставали. А ведь самый длинный день в году. Ну, третий из трёх. Как там говорила Аня? Сегодня хорошо от чего-то избавляться. Избавиться бы от груза, который навалился спудом за последние полгода.

Зоя со своими выходками, её мамаша, подружки. Снежана, которая тоже как бы снова ни при чём. Как они все надоели, господи. Да что ж им спокойно-то не живётся. Портят жизнь и себе, и другим. И на́ тебе – выходят сухими из воды. А потом ещё хватает наглости делать вид, что ничего не случилось. И ещё других обвинять.

Василиса смотрела, как вода уходит в тёмный ивовый тоннель. Почему-то вспомнила Аню, плетущую венок из прутьев. А почему бы и нет?

Насобирав веток, упавших из-за урагана, Василиса кое-как попыталась скрутить венок. Не вышло – всё развалилось. Вплела туда розы. Всё равно коряво и рассыпается. Сняла с руки браслет-бутоньерку и перевязала прутья и стебли лентами. Теперь держится. Вот и хорошо.

– Что ты делаешь?

Василиса вскрикнула и подскочила. Оказалось, к ней незаметно подошёл Гаврил.

– Напугал, – еле выдохнула Василиса, пытаясь привести в норму торопливый пульс и прерывистое дыхание.

– Извини. Так что ты делаешь?

– Венок плету, – нехотя ответила Василиса. – Говорят, сегодня хороший день, чтобы избавиться от негатива.

– Тебе эта твоя штука не нравится? – Гаврил кивнул на бутоньерку.

– Почему не нравится? – не поняла Василиса.

– Ну, ты же про негатив сказала.

Василиса хотела было резко ответить, но передумала. Сил не было ругаться. Она просто пошла к мосткам, чтобы бросить венок в воду.

– Чипакши-то возьми, – произнёс за спиной Гаврил.

– Чего? – обернулась Василиса.

– Вот. – Он показал булочку, сделанную из золотистого хлеба в виде улитки. – Мазычский обрядовый хлеб. Сегодня им надо всех угощать, чтобы был хороший урожай. Водяных в том числе. Я думал, ты сюда для этого пришла.

– Давай, – пожала плечами Василиса, устроила булочку посреди венка на перекрещивающихся ветках. Присела на мостках и спустила кольцо в воду.

Венок покачивался на волнах, потихоньку уплывая в тёмный тоннель. Василиса изо всех сил отправляла с ним в чарусы всё, что тяготило. Пусть русалки с этим разбираются. Или кто они там. А цветы – им для венков. А бутоньерка – для украшения. Подарок на именины, который Василиса принесла только теперь.

Венок скрылся, и Василиса поднялась на ноги. Отряхнула подол.

– Красивое платье.

– Спасибо, – пробормотала Василиса, глядя в тоннель. Потом поняла, что так и не задала важный вопрос. – А ты тут как оказался?

– За тобой пошёл.

– Зачем? – Василиса наконец обернулась.

– Не знаю, – пожал плечами Гаврил. – Просто ты ушла с праздника.

– А булку зачем принёс?

– Хотел ночью в Васильевский ручей бросить. Но тут тоже ничего. Симпатичное место. – Гаврил осматривался. – Никогда здесь не был.

– Почему?

– Не разрешали. Говорят, тут всё проклято.

– Это неправда, – покачала головой Василиса. – Прокляты бывают люди. И чаще всего они виноваты в этом сами.

У Василисы мелькнуло воспоминание о привороте. И о том, что без доброй воли на то самого Гаврила заклинание могло и не сработать. Василиса машинально глянула на его запястья. Бинтов уже не было, а поджившие спиралевидные шрамы пересекали короткие прорезанные на коже чёрточки. Видимо, это их нанёс себе сам Гаврил.

Он быстро спрятал руки за спину. Василиса глянула ему в лицо и отвернулась. Опять смотрит на неё осуждающе. Как будто это она виновата.

– Мне было очень плохо.

Василиса повернулась к Гаврилу. Он смотрел в тёмную воду.

– Как будто сидел в каменном мешке и меня никто не слышал. Мне очень хотелось, чтобы ты пришла.

– Вообще-то я приходила, – тихо произнесла Василиса. – Ты сам меня посылал куда подальше.

– Потому что ты не понимала, что со мной. Ну, мне так казалось. И мы ссорились. – Гаврил помолчал. Но Василисе было нечего на это сказать, чтобы снова не разругаться. Тогда он проговорил: – Ядвига Мстиславовна сказала, что это ты как-то уничтожила привороты.

– Это не я, – произнесла Василиса. Ей, конечно, хотелось приписать эту победу себе, но надо оставаться честной. – Это Аня. Сестра Киры, той девушки со шрамами. Кстати, как там бабка?

– Нормально, – буднично произнёс Гаврил. – Разве ты её сегодня не видела? Она же была на Выпускном.

– Нет, не видела. Они с Зоей хоть помирились?

Гаврил только вздохнул, щурясь на фиолетовое небо. Самый длинный день в году подходил к концу. Становилось прохладно.

– Да, я ещё хотел сказать, что не выбрасывал твою записку. Ту, которая с пончиком. Я её вообще увидел, только когда ты её из урны достала.

Василиса промолчала. Стало быть, зря она тогда его обвинила. Это, наверное, Зоя вытащила записку у него из кармана и… Господи, как всё просто. Она, значит, нарочно бросила рисунок с кексиком и сакурой в урну, чтобы Василиса увидела там пончик. Опять эта Зоя.

Но злиться уже не было сил.

– Надо идти назад, – со вздохом Василиса. – А то я маме сказала, что ненадолго ушла.

Если честно, уходить не хотелось. Потому что здесь – ивы, заводь, розовые изгороди, лавандовые поля и огромный красивый дом. А там – баллы экзаменов, подача документов и куча других забот, заниматься которыми совсем не хотелось.

Василиса обернулась на шум. По склону к заводи торопливо спускалась Лета в футболочке и джинсовых шортах.

– Привет, – произнесла Василиса, чувствуя, как снова зачастил пульс. Лета была растрёпана и явно чем-то взволнована.

– Вот ты где, – выдохнула Лета, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. – А то там такое! – И она повела вытаращенными глазами.

– Чего случилось-то? – спросил Гаврил, склонив голову набок.

– Там Зоя столбенела! – Лета выпрямилась и повела руками.

– Чего? – переспросил Гаврил, морща лоб.

– Когда дискотека началась, – отрывисто выговаривала Лета. – Не знаю, что уж там стряслось, вроде Зоя напилась и начала выпендриваться. Потом полезла танцевать на стол и ка-ак… – Тут Лета просто растопырила руки, выкатив глаза.

– Да ты можешь нормально объяснить?! – нервно воскликнул Гаврил.

– Нет, не могу! – рявкнула Лета. – И никто не может! Она там так и стоит! На столе! Не двигается! Таращится! Её снять не могут! Все в панике!

– Ничего себе, – пробормотала Василиса, растирая окоченевшие пальцы.

Гаврил спрыгнул с мостков и стал быстро подниматься по склону. Но остановился и обернулся:

– Вы идёте? – потом спустился на пару шагов и протянул Василисе руку: – Давай, помогу.

Василиса не двигалась с места. Так и смотрела на него снизу вверх. Да, первым порывом было взять его за руку, а потом бежать в посёлок и попытаться помочь. Только ноги отчего-то не торопились карабкаться по откосу, а ум соглашался, что это правильно.

– Так ты не пойдёшь? – медленно спросил Гаврил.

– Ты не хочешь ей помогать, – тихо произнесла Лета, скорее утверждая, чем спрашивая.

Теперь они оба смотрели на Василису удивлённо-осуждающе. А она просто устала. Устала быть крайней, куда-то бежать, кого-то спасать, убеждать, с кем-то сражаться и всё равно оставаться виноватой.

Солнце зашло. Самый длинный день года подходил к концу. Небо стало тёмно-синим. Где-то в чарусах русалки примеряли Василисину бутоньерку и плели венки из редких садовых роз.

Оглавление

Глава 1. Того и гляди развалится

Глава 2. Никакого варварства

Глава 3. Будь выше этого

Глава 4. Тысяча всяких «но»

Глава 5. Большая чёрная тень

Глава 6. Тунвалдо

Глава 7. Тётки

Глава 8. Ядрёна вошь

Глава 9. Страшила в пальто

Глава 10. Хрусь-хрусь

Глава 11. Скиркудово

Глава 12. Ни души

Глава 13. Выгодное предложение

Глава 14. Жертвенник

Глава 15. Сразу два незнакомых слова

Глава 16. В чарусах

Глава 17. Спасибо-спасибо

Глава 18. Просто жизнь и смерть

Глава 19. Первый день Солнцестояния

Глава 20. Конечно, Вася!

Глава 21. Самый длинный день года