Главная Сережкина тайна [Олег Николаевич Тихомиров] (pdf) читать онлайн

в

■а
оQ_
С!)

s

�

s
J-----

�

0

с!)

о
о..
s

. х
о
s
�

1-

0

О Тихомиров

Vtавнаа
с�,�••а
тапа
Повести и рассказы

МОСКВА
«МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
19В9

ББК&+Р-1
Т 46

Т 46

Тихомиров О. Н.

Главная Сережкина тайна: Повести и
эы. -М. :Мол. гвардия, 1989. - 382[2] с.

расска-

ISBN 5-235-00406-Х
В сборник входят несколько повестей н рассказов. тепло
встреченных читателями. Герои о. тихомирова - современные
подростки, пионеры и комсомольцы - пытливы, энергичны,
добры и мечтательны. Повесть •Юрок и Настасья• посвящена
участию ребят в партизанском дви)!(е�ии.

т

4803010201-110
078(02)-89

ISBN 5-235-00406-Х

167-89

ББК 84Р7.

@ Издательстве
«Молодая
гвардия•
1989 r.

ПРОЛОГ
Однажды давным-давно, когда я учился в школе, �
сел писать рассказ. О чем? Да про моего одноклассни­
ка - Женьку Проегоркина, - с которым вечно что-то
приключалось. Сел я, значит, за работу и вдруг чув­
ствую, хочется рассказать мне еще и о Сережке, моем
приятеле (он подружился с девочкой, а потом они по­
ссорились, а потом помирились, а потом ... я и сам не
знал, что должно было быть потом).
Итак, начал я писать этот рассказ, но остался он у
меня незаконченным. Хотите знать, почему? Ладно, тог­
да я поведаю небольшую историю...

* *

*

В нашем дворе Женька появился, когда, мы играли в
футбол. Он держал в руках блокнот и авторучку. Толь­
ко я прорвался к воротам, как он схватил меня за ло­
коть:
- Где родился? Давно ли занимаешься спортом?
Момент был упущен; мяч у меня отобрали.
Я хотел ·дать Женьке по шее. Но он меня утешил:
- Не горюй. Успеешь забить. У тебя классные удары с ходу.
- Да откуда ты взялся? - Я все еще не мог успо­
коиться.
- Из литературного кружка. Хвчу написать очерк
«Лучший игрок дворовой команды». Не возражаешь?
Я скромно потупился.
- Но, может, кто и получше наи...
- Не найдется, - перебил он меня. - Я все ухватываю сразу. Герой очерка ты, и только ты.
В это время одного из наших игроков крепко «под­
ковали», и он был вынужден покинуть поле.
- Я его заменю. - Женька бросил_ блокнот и руч­
ку. - Матч продолжается!
Играл он паршиво. Больше путался под ногами.
Но вот все же каким-тр чудом мяч оказался и у него.
5

Женька трахнул по нему изо всех сил. Мяч перелетел
через двухэтажный дом, который отде.аял наш двор от
соседнего.
- Ничего, - успокоил нас Женька. - Я сбегаю. И побежал к соседям.
Ждали мы минут десять. Потом терпение лопнуло.
Мы пошли к соседям узнать, в чем дело.
Соседи играли в футбол. Женьки среди них не было.
Эй, - сказали мы, - отдавайте наш мяч.
- А вы - нашу стенгазету.
- Какую?
- Которую ваш Женька унес.
Выяснилось, что соседи подготовили стенгазету.
Но у них кончились краски, даже на заголовок не хва­
ти.'1о. Тут как раз и заскочил во двор Женька. Он подо­
брал мяч, взглянул на газету, разостланную на столе,
послушал, что говорят, и сказал:
- Чепуха/ У меня в пятом доме есть знакомый
художник. Давайте вашу газету. Он одной левой заго­
ловочек сделает. Поиграйте пока. - Женька кинул мяч,
схватил газету и умчался.
Вместе с соседями мы долго искали в пятом доме
художника. Наконец нашли.
Вы ко мне? - спросил он, открыв дверь.
К вам.
Чем обязан?
Нам нужен мяч, - сказали мы.
У меня нет никакого мяча, - сообщил нам
художник с некоторым раздражением.
- Мяч у них, - показали мы на наших соседей.
Но они его не отдают, пока вы не вернете им газету.
- Ничего не пойму, - сказал художник.
Пришлось объяснять ему все подробно.
- Так, - произнес он, совсем помрачнев. - А кт
мне вернет утюг?
- Какой утюг?
Оказалось, художник гладил брюки, когда к нему
ворвался Женька.
- Ваш утюг искрит,
сказал он, посмотрев, как
художник водил туда-сюда утюгом. - Пока вы напи­
шете заголовок, утюг будет отремонтирован. У меня в
доме напротив живет одноклассник. Он чинит утюги за
три минуты. Для него это - раз плюнуть.
попросил
- Только, пожалуйста, поторопись,
художник. - У меня мало времени.
6

Но Женьк а будто в воду канул.
_ Разыскивайте своего приятеля, - заявил нам
художник, - тогда получите газету.
Ребята поплелись к двери.
Я не стал искать Женьку, а разозлившись, решил· на­
писать о нем рассказ, хотя и не состоял в литературном
кружке.
Часа через два, когда я у же заканчивал рассказ, в
коридоре зазвенел звонок.
Я открыл дверь - на пороге стоял Женька Про­
егоркин.
- Я к тебе прямо со стадиона, - выпалил он. У нас футбольный матч - школа на школу. Один игрок
заболел, а ты, говорят, классно гоняешь. Пошли. И он потянул меня к выходу.
- Нет, - сказал я, - не могу. Я пишу рассказ.
Вот почитай.
Он взглянул на странички одним глазом и махнул
рукой:
- Ерунда! Я сам ходил когда-то в литературный
кружок. Ты вот что, писатель, беги играть. А я допишу
твой рассказ - закачаешься. - Женька подтолкнул
меня к двери. - Желаю успеха.
И я побежал на стадион.
Вот и все.

* * *
... Вы, конечно, понимаете, почему рассказ остался
без конца.
Честно говоря, я этому рад. Потому что много лет
спустя я взял да и написал обо всем случившемся по­
весть. Ту самую, которую вы сейчас начнете читать.
Правда, о самом Женьке в ней не так-то уж много ска­
зано. Гораздо больше - о Сережке и Саше. А еще по­
явился в содержании олененок. Да, да, самый настоя­
щий. Существо очень важное для повести. Почему?
Не слишком ли много вопросов. И вообще пролог, ка­
жется, затянулся.

7

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой чнтате.1ь познакомится с Сережкой
при обстояте.1ьствах не самых лучших в жизни нашего героя

Шайба влете.11а в ворота. «Пять два, - горестно по­
думал Сережка. - Нет, ни за что у них не выиграть.
Один этот прыщавый Кека чего стоит!»
Команда, в которую входил Сережка Овсянников,
состояла из трех человек. Столько же было и у против­
ника, но у них играл Кека - так звали Мишку Кекина,
рослого парня из соседнего двора. На коньках бегал он
быстро, клюшкой размахивал как сумасшедший. А еще
был он напористым и нахальным. Несколько раз он на­
летал на Сережку на полном ходу. Сережка падал, а
Кека подхватывал шайбу и с гоготом летел к воротам.
- Хватит толкаться, - не выдержал Сережка, ког­
да Кекин так придавил его возле борта, что затрещали
доски.
- Силовой прием - знаешь? - весело отозвался
Кека.
- Да ты со скамьи штрафников не слезал бы с та­
кими приемами. Тоже мне - профессионал.
- Ладно, не питюкай.
- Что с тобой играть! - Сережка потер бок и направился к калитке.
- Трус не играет в хоккей, - противным голосом
пропел Кека.
Ну что мог ответить Сережка? Что эти дикие наско­
ки и размахивание клюшкой - не хоккей? Смешно.
Разве можно говорить с такими типами. И вдруг до Се­
режкиных ушей донеслось звонкое - будто по льду
острым коньком царапнули:
Правильно. Вот ты и не играешь.
- Я? - удивленно выдавил Кека.
- Ну, конечно, ты. Не играешь, а то.11каешься. Смотреть тошно.
- А ну повтори! - Кека грозно двинулся к тому
месту, где стояла невысокая девчонка.
Над бортиком виднелись лишь ее голова и плечи.
Девчонке было лет тринадцать. Нос - кнопкой. Румя­
ные щеки. Губы презрительно скривились. Сережка сра­
зу узнал ее. Это была дочка тети Веры, той самой, кото­
рая продавала молоко неподалеку от Сережкиного дома.
«Молоко-о!.. Молоко-о! ..» - по утрам залетал в окна
певучий голос. Зимой он без труда проникал сквозь за8

крытые форточки и заклеенные рамы, летом его не мог•
ли заглушить моторы автомобилей, бегущих по улице.
Правда, та улица, на которую каждое утро привозили
на прицепе цистерну с молоком, была не шумной. Вер­
нее - это был короткий переулок. А цистерну ставили
на углу переулка и бокового проезда между домами,
чтобы люди, выходившие из подъездов, сразу виде.1и:
тетя Вера на месте, возле ее цистерны стоят с бидона­
ми нескощ,ко человек, значит, молоко еще есть, идите,
покупайте.
Тетя Вера старалась поскорее все распродать (то ли
боялась, молоко у нее скиснет, то ли еще по какой при­
чине). Поэтому на помощь ей часто приходила дочка.
Она так же, как и мать, сноровисто открывала кран,
подставляла ковшики, наливала в бидоны. «Ишь помощ­
ница!» - говорили покупатели. «А как же! - с гордо­
стью отвечала тетя Вера. - Хлеб даром не ест... »
- И повторю. - Девчонка не отступила ни на шаг,
а одну руку даже положила на край бортика, словно
собиралась держаться за него. - Смотреть тошно, как
ты толкаешься.
Иди-ка сюда!
Нужно, так сам иди.
Не убежишь?
Сам не убежал бы!
В ярости кинулся Кека к этой дерзкой девчонке.
Да от нее сейчас мокрого места не останется. Вот он
перекинул ногу через бортик ... И вдруг, поспешно убрав
ее, отпрянул: над оградой появилась голова овчарки.
Собака оперлась лапами на бортик и басовито гавк­
нула.
- Найда! - строго сказала ей девчонка.
«Как все просто! - усмехнулся Сережка и пошел до­
мой. - Нужно лишь иметь собаку, и не страшен будет
никакой Кека».
Но собаки у него не было и не предвиделось (мама
ни за что не захочет), а Мишка Кекин в природе суще­
ствовал.
Перед Сережкой шел мужчина с девочкой Jieт пяти.
Они разговаривали.
- ... И когда я буду большая, и буду работать, и у
меня будут дети...
- Двое? .. - перебил мужчина: - Мальчик и де­
вочка? ..
- Нет, трое... �ет, семь детей.
9

- Как ты с ними справишься? .. Будут такие непослушные, как ты.
Я их по углам поставлю.
Углов не хватит.
А самого непослушного отдам.
Отдашь? .. Так он всех замучит.
А я его злодею отдам. Бармалею. Бармалея не
жалко...
Сережка свернул к своему подъезду. Опять поду­
мал: «И у этой все просто. А где же мне взять такого
Бармалея, чтоб отдать ему Кеку? Нет, жалко будет
Бармалея. Куда ему против Кекиных силовых при­
емов... »
- Нагулялся? - сказала мама. - Чего же так
быстро?
- Хорошего понемножку.
- Садись тогда за уроки. Подучи получше свою любимую алгебру.
Сережка терпеть не мог алгебру. Не давалас_ь она
ему - и все. Очень некстати взялась мама подшу­
чивать.
Меня не спросят, - буркнул Сережка.
А если?
Только что спрашивали.
Не надейся на случай. Надейся на себя...
Мама еще что-то говорила. Сережка слушал впол­
уха. «На себя! - мысленно повторил он, а сам думал о
другом. - Видала бы ты этого громилу на коньках,
прет как танк... »
- И вообще математика в наше время важнейший
предмет...
1 »
«...а как он клюшкои машет . ..
- ...В нем, ты учти, не только цифры и формулы,
этот предмет помогает. рассуждать, мыслить...
«Врежет разок по голове - навсегда дурачком оста­
нешься. Такой вредный тип и ... »
- Этот предмет очень полезный и...
- ...такой нахальный, - забывшись, произнес вслух
Сережка.
- Что... что? - уставилась мать на сына. - Похо­
же, ты действительно заучился. Пойди погу.'lяй еще.
Проветри голову.
- Нет, лучше я за алгебру сяду.
- Только вначале поставь градусник. - Мама потрогала Сережкин лоб.
u

10

';)

• • *
Очередь за молоком всегда таяла быстро: ковшики
тети Веры так и мелькали, монетки в большой стеклян­
ной кружке весело позвякивали. Иной раз, обслужив
всех, продавщица оставалась в одиночестве. Она поску­
чает, немного постоит (никогда не привозила она с со­
бой табуретки), подвижется вокруг своего нехитрого хо­
зяйства и вдруг закричит в напоминание местным жи­
телям:
- Молоко-о! .. Молоко-о! ..
Глядишь - и верно - появляются запоздалые поку­
патели, идут к цистерне. Поскольку к тете Вере шли в
основном из окрестных домов, она многих знала, здоро­
валась, охотно заговаривала.
- Ну как, - спрашивала она молодую женщину. Катюша поправилась?
- Не совсем, - отвечала та, - покашливает.
- Вы ей меду в теплое молоко ... И почаще пусть
пьет ...
- Не хочет. Прямо беда... Полчашки с уговорами
еще выпьет, и все.
- Заставлять надо. Ишь
не хочет! .. - возмущалась тетя Вера. - Да куда ж вы?/ А сдачу с полтин­
ника...
Высокому очкарику-студенту, который пришел с лит­
ровой бутылкой, она сказала:
- В горлышко наливать не буду. В прошлый раз
сколько пролили? Нет, милый, покупай бидон. С тобой
лишь добро переводить.
Но предусмотрительный студент вынул из кармана
пластмассовую воронку, вставил в горлышко.
- Не вижу проблемы, - сказал он.
- Ишь! - улыбнулась тетя Вера и даже ковшик
свой поставила. - Денег, что ли, нет, академик? Два
рубля бидон-то стоит.
- Угу, нету.
- Займи. - Продавщица принялась лить в воронку.
- У кого? - вяло отозвался студент.
- У меня.
Но студент не обратил на это внимания, подхватил
бутылку, зашагал прочь.
· А молочнице уже подавал бидон сантехник Федя.
11

- Что, Федя, - говорила она ему, - опять руки
трясутся?
Так вчера - получка.
- У тебя каждый день получка.
- Ладно, - отмахнулся Федя, - налей два литра.
- Как таких в ЖЭКе держат? - не унималась тетя
Вера. - Работничек...
- А что? .. Пойди поищи: у меня пятый разряд.
- По этому делу, - продавщица щелкнула языком.
Вокруг засмеялись.
Потом подошла очередь Сережки.
- Два с половиной литра, - сказал он.
Тетя Вера наливала в ковшик, ловко опрокидывала
его над бидоном и считала:
- Один... два...
Это вода бежит из чайника, звеня и булькая, а по•
пробуйте наливать молоко - оно льется спокойно (те­
чет, а не бежит). Приглядитесь, как оно льется - мяг•
ко, по-деловому, без суеты. Словно бы внушает: я - си­
ла, я - здоровье, я - жизнь.
Сережка стоял рядом с молочницей и смотрел, как
белая пена поднималась в его бидоне.
- Два с половиной, - сказала тетя Вера. - Семь­
десят копеек.
Он полез в карман, и тут кто-то больно ткнул его в
бок. Сережка обернулся - рядом стоял Кека.
- Привет, - произнес он, и рот на его прыщавом
лице растянулся до ушей. На Кеке была новенькая
спортивная куртка - полно всяких кнопок и «молний».
красовалась надпись на полоске левого
«Adidas» клапана.
- Привет, - кисло ответил Сережка: встреча ниче­
го хорошего не предвещала. Он подумал, что вот так,
наверное, улыбается питон, увидев перед собой кролика.
- Опять деньги забыл? - спросила тетя Вера,
взглянув на его руку, которая замерла в кармане.
Расплатившись, Сережка взял бидон и, не оглядыва­
ясь, зашагал к дому.
- Эй! - услышал он и невольно вжал голову в пле•
чи, словно ожидая удара.
Цепкая рука схватила его кисть. Сережка еще не
успел обернуться, но знал, кто в него вцепился. «А мо­
жет, нет, не он... » Повернул голову.
Ну, конечно, Кека... Самодовольная морда лыбилась,
и каждый прыщ на ней, казалось, лыбился тоже.
12

- Молочка-то дай попить, - произнесла морда.
Сережка представил себе, как он сейчас отстранит
молоко в сторону, но Кека длинной ногой все равно до­
станет - пнет - и покатится бидон по земле, и побе­
жит белый ручей, и засмеется отвратительным смехом
Кека. «Эх, показалась бы на улице мать», - тоскливо
подумал Сережка, и тут же вспомнились ее слова,
«Не надейся на случай. Надейся на себя».
Преодолевая неприязнь, он подал бидон. Кека, вид­
но, не ожидал этого, но взял, взглянул на молоко,
сказал:
- Оно же некипяченое. Кипятить надо.
Сережка протянул руку, чтобы забрать бидон назад,
но Кека не торопился возвращать его.
- А вот кошки пьют, - произнес он, заметив про­
бегающую кошку. - Кис-кис...
Та приостановилась, сверкнула желтыми глазами,
побежала дальше.
- Сытая, - пояснил Кека, - потом попьет.
Он пошарил взглядом по сторонам и, увидев боль­
шую банку из-под зеленого горошка, радостно спросил;
- Ты кошек любишь? .. Нет? ..
Сережка молчал: что говорить, если над тобой изде­
ваются.
- Зря, - продолжал Кека. - Наши «меньшие
братья» - животных теперь так называют.
- Я собак люблю. Особенно овчарок, - не выдер­
жал Сережка.
Кека приблизился к банке, налил ее до краев.
- И собакам хватит, - ухмыльнулся он. - Дер­
жи. - Но в последний момент приставил бидон к губам,
шумно втянул молоко в рот, чуть подержал и выплюнул
назад.
- Холодное... - сказал он. - Все кишки засту­
дишь. - Кека протянул бидон.
- Нет уж, пей, - проговорил Сережка и не узна.1J
своего голоса.
- Да ты что? ..
В ответ Сережка широким движением выплесну.1
все молоко на Кеку.
Белые струи бежали по лицу, по одежде, целая лужа
растеклась возле Кекиных ног, а он стоял и все никак
не мог опомниться, тряс головой, фыркал и отплевы­
вался.
13

- Та-ак! .. Что с тобой сделать? .. - прошипел он
наконец и шагнул.
Но в нем уже не было ничего устрашающего. На пи­
тона он теперь не походил.
Сережка ничего не сказал, лишь отвел, чтобы лучше
размахнуться, руку с бидоном.
Кека сообразил: ударит. А бидон тяжелый, и в ру­
ках у самого Кеки на этот раз нет при себе хоккейной
клюшки и вообще ничего нет.
- Ты мне ответишь, - опять прошипел он и вдруг
совсем другим голосом - дурным и жалким - доба­
вил: - Такую куртку испортил, шалава...
Куртка на нем была действительно хороша. Что го­
ворить - фирма! Сережка все же сжимал ручку бидона
и, не мигая, уставился на полоску со звучным словом
«Adidas», будто пытался понять его, а понимал совсем
другое: нет, не будет теперь издеваться над ним Мишка
Кекин, не посмеет...
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой с Сережкой произошла и вовсе скверная история

Все-все в его жизни круто изменилось: Сережка по­
пал под машину. В больнице он лежал и смотрел в по­
толок или закрывал глаза, а перед ним вновь и вновь
возникало...
Он помнил, как торопился, опаздывая в школу, как
вскочил в автобус, хотя ехать было всего лишь останов­
ку. «Подвезло, - подумал он тогда, - может, со звон­
ком успею». В тот день на первом уроке была контроль­
ная по алгебре. Сережка подготовился плохо и теперь
боялся: не схватить бы двойку. Вот если бы удалось до­
говориться с кем-то из отличников. Лучше всего - с
Гусем. Гусь задачки решает, как орехи щелкает. Раз­
два - сам решил и Сережке на каком-нибудь клочке
нацарапал бы. И все дела!
Потом Сережка выскочил из автобуса, но перебе­
жать на другую сторону, где находилась школа, было
нельзя: один за другим проносились автомобили. «Опоз­
даю». Он прошмыгнул перед огромным, стремительно
надвигающимся автофургоном. «Ну и махина!» - успел
подумать Сережка, и в это время сильнейший удар
швырнул его куда-то в темноту ...
14

Когда он очнулся, увидел, что над ним стоят люди.
Он попытался приподняться - резкая боль в ногах сра­
зу же повалила его. В глазах поплыли огненные круги.
Но сознания Сережка больше не терял. Слышал голоса:
Слава богу, жив остался!
А «скорую» вызвали?
Побежали звонить.
И себя загубил, и водителя.
Водитель не виноват. Мальчишка сам сунулся.
Отойдите, граждане! Отойдите, - громко взывал
кто-то.
- Товарищ старшина, не мог я его видеть. Я обго­
нял слева фургон, а малец прямо из-под него выскочил.
Я на тормоза, а что тут сделаешь ... Вон и люди скажут...
- Запишите свидетелей... Граждане, отойдите,. кому
говорят ...
С воем подъехала «скорая помощь». Санитары поло­
жили Сережку на носилки. Приподняли.
Голоса сразу стихли. Никого уже не просили отой­
ти: все расступились сами.
Мягко захлопнулась задняя дверца. Взвыла сирена,
и машина, набрав скорость, понеслась.
По дороге Сережку спрашивал�. как фамилия да
имя, где живет, есть ли телефон. Сережка отвечал, а
человек в белом халате записывал.
Потом Сережку опять подхватили, куда-то внесли,
стали раздевать. От боли он несколько раз вскрикнул.
- Потерпи, милый, - сказали ему.
Сережку положили на каталку и прикрыли просты­
ней. Он хотел было спросить, а как, мол, домой, маме,
позвонили уже, да не спросил, постеснялся, сказал
вместо этого совсем другое:
- Портфель мой где? .. Подобрали? ..
- Цел твой портфель, - отозвался санитар. - Нашел о чем беспокоиться. Небось отличник?
Сережка не ответил.
Привезли его в просторную светлую комнату. Посе­
редине стоял стол, а над ним свисала яркая лампа под
огромным металлическим колпаком. «Операционная», догадался Сережка. Вдоль стен с.тояли стеклянные
шкафы. Увидав на их полках хирургические инстру­
менты, Сережка вздрогнул. Страшно стало.
И тут подощел к нему молодой мужчина - на го.по­
ве белая шапочка, на руках светлые резиновые перчат­
ки, - сказал:
15

и улыб- Ну что ж, показывай свое хозяйство,
нулся.
Сережка тоже попробовал улыбнуться, но не смог,
только губы чуть шевельнулись.
Его перенесли на стол, сняли простыню. Вначале
Сережке было неловко: лежит он голый, а вокруг столь­
ко народу, и все на него смотрят. Но через минуту он
забыл о своей наготе и весь обратился в слух: что же
будут говорить про него?
Все молчали. Только хирург в белой шапочке, скло­
нившись низко над Сережкиными ногами, пригова­
ривал:
- Так, так, так...
Сережка лежал и не мог шевельнуться. Чуть что пронизывала острая боль. Он уже понял, что молодой
мужчина здесь главный и что все ждут его слов. А тот
все говорил:
- Так, так...
Наконец выпрямился н сказал всего одно слово:
- Шприц.
Прозвучало это резко и отрывисто.
Сережке стянули руку повыше локтя резиновой
трубкой - жгутом - и велели:
- Поработай пальцами. Сожми кулак и разожми.
«Зачем?» - хотел спросить Сережка, но молча по­
виновался.
- Еще, - сказали ему, - еще несколько раз.
Только не бойся, сейчас сделаем укол. Спокойно...
Укол был не очень больной, но какой-то долгий. «Че­
го так возится? - сердился Сережка на сестру. - Пер­
вый раз, что ли?» Но сестра не была молодой. «Копу­
ша, - мысленно обругал ее Сережка. - Ей хорошо, а
тут лежи с иголкой в руке. Вынимала бы поскорее».
Но вот «копуша» вынула иглу, а другая сестра тут
же приложила к этому месту ватку и крепко прижа­
ла ее.
- Тебя как зовут? - спросила она.
Сережа.
- А фамилия.
- Овсянников.
- Где ты живешь?
«Уже ведь записывали, - подумал Сережка. - Мо­
жет, листок потеряли?» Он сказал адрес.
- А в какой школе учишься?
Сережка назва:1 шко.т�у.
16

- Какие у тебя отметки? - не отставала сестра.
«Вот еще! - возмутился Сережка. - Потом спро­
сит, почему двойку по алгебре не исправляешь. Ей-то
какое дело! Отметки!.. Так и нужно сказать: какие
есть - все мои. Интересно, что она после этого запоет...))
Но сестра ничего не «запела», потому что Сережка
отвеrить не смог. Он усну.1.

* * *
Все, что еще утром казалось таким важным и зна­
чительным, теперь потеряло свой смысл, превратилось в
пустой звук.
Сегодня к пяти часам Сережке нужно было бежать
вместе с Генкой в секцию фехтования. Тренер Вадим
Петрович хотел показать новый выпад.
А у Сережки на двух ногах пять переломов. Новый
выпад и пять переломов - не смешно ли?! Сережка
еще боялся, что Вадим Петрович спросит про алгебру,
исправил ли. Все надежды были на контрольную, вер­
нее - на Гуся, который задачки щелкает, как орехи.
Контрольная! Три «ха-ха!» А он-то беспокоился, он-то
спешил...
В воскресенье Сережка собирался походить на лы­
жах с Сашей Круговой. Это ничего, что они в ссоре.
Помирились бы. До воскресенья вон сколько дней, мо­
жет, даже сегодня бы и помирились. Сережка сказал
бы: «Знаешь, Кругова, я не прав был. Ты, конечно, и
сама тоже виновата, но я ...» Нет, тогда она не стала бы
мириться. Ну все равно, он сказал бы что-нибудь дру­
гое. Неважно. Они бы встретились рано-рано на вокза­
ле. А потом ехали бы в вагоне, где кругом понабивалось
лыжников - веселых, шумных, в ярких свитерах. А по­
том, чертыхаясь и протискиваясь сквозь толпу, забив­
шую проход, в вагоне появилась бы мороженщица. «Эс­
кимо и сливочное в стаканчиках!» - крикнула бы она.
«Эскимо?» - спросил бы Сережка Сашу и полез бы в
карман за мелочью. «Нет, сливочное». Он купил бы ей
и то и другое. И себе тоже. Они бы ехали, откусывали
бы понемножечку от своих эскимо и стаканчиков и слу­
шали студенческие песни. А потом он, возможно, расска­
зал бы ей про историю с Кекой и молоком, и они бы
вместе посмеялись. А потом они сошли бы на какой-то
ш1атформе, и лес закивал бы им своими макушками.
Сережка и Саша стали бы )Ja лыжи, и зазвенела, за2

О. Тихомиµов

17

скрипела бы под ними лыжня. «Догоняй!» - крикнула
бы Саша. Сережка подождал бы немного, будто прове­
ряет крепления, а потом понесся бы - только свист в
ушах. Он· догнал бы ее у леса и сказал бы: «Знаешь,
Кругова... » Нет, лучше: «Знаешь, Саша...» Конечно, так
лучше. Про что сказал бы? Ну хотя бы так: «Знаешь,
Саша, давай больше не будем ссориться». А потом...
Суп с котом! И бульон с котятами!..
Какие тут, к черту, J1ыжи! А пять переломов не хотите?!
Может, Саша все равно бы не поехала? Может быть.
Но что попусту мечтать...
Все, все, о чем только ни думал Сережка, получа­
лось теперь таким далеким, таким ненужным.

Пришла Сережкина мама Елена Васильевна. Она,
как увидела лежащего на белой кровати сына, начала
всхлипывать. Сережка поморщился:
- Ну, мам... Ну что ты... Все будет хорошо, врач
сказал...
- Да, да, Сереженька ... Ноги болят?
- Нет, мам. Ничуть. Не веришь? Врач сказал, бегать буду.
Сережка не врал. Когда он пришел в себя после опе­
рации, молодой врач сказал ему: «Еще набегаешься в
своей жизни». - «Правда?» - переспросил Сережка.
«И в футбол погоняешь, и на танцах покрутишься», уверенно произнес врач. Сережка хоть и посмотрел не­
доверчиво на свои . неподвижные, загипсованные ноги,
а все же легче стало. Танцы, конечно, чепуха. Но фут­
бол - это уже неплохо.
Теперь Сережка хотел приободрить и мать, но та
машинально кивала головой и говорила:
- Будешь, будешь.
Она тоже разговаривала с врачом. И разговор этот
был менее приятным. Врач сказал, что переломы у Се­
режки сложные. Кость в некоторых местах раздроб.пе­
на. Ее составили, скрепили, где нужно, металлическими
стержнями.
Ходить он сможет? - спросила мать.
Смож�т. Но на ноги станет не скоро.
Когда?
18

- Точно сказать не могу. Думаю, месяца через три.
Да месяца два на костылях походит.
- Боже мой, - вырвалось у Елены Васильевны, но
она тут же взяла себя в руки. - Извините, - сказала
она, - это нервы. Главное - жив остался.
- Я понимаю, - проговорил врач.
В это время подошла медсестра.
- Юрий Михайлович, - сказала она, - вас просят
в операционную.
Врач встал, сделал жест руками: извините, мол. Потом повернулся к сестре:
- Скажите, чтобы пропустили к Овсянникову.
- Хорошо.
Сестра застучала каблучками.
- Всего доброго, - кивнул врач Елене Васильевне
и пошел, но, сделав два шага, остановился. - Вашего
Сережу нужно будет устроить в специальную больницу,
где бы он смог и лечиться и заниматься.
- Заниматься?
- Конечно. Чтобы не отстал. А осенью пойдет в
свой класс. Ну еще раз всего доброго.
- До свидания, - тихо проговорила Елена Ва­
сильевна.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
про сосны и звезды, про иrру «Поиск», про Кольку и
бабку Маркело1Jну

Сережка никак не мог уснуть.
Он лежит недалеко от окна, и ему видно, как в све­
товом круге от уличного фонаря мелькают снежинки.
Они падают не отвесно, а косо. В младших классах,
вспоминает Сережка, были такие тетради, в косую ли­
нейку. Только там темные косые линии были на белом,
а эдесь, под фонарем, наоборот - белые линии на чер­
ном.
Сережке больше нравится, когда горят звезды. Они
подмигивают и успокаивают, как бы говорят: не горюй,
все будет хорошо.
За фонарным столбом днем виднеются три сосны.
Вернее, их вершины. Если сесть, мож�о увидеть эти
сосны целиком. Две из них высокие, но тонкоствольные.
Они долго тянулись вверх без единого сучка и лишь
возле самой макушки _ обзавелись ветками. У третьей
2*
19

сосны ствол толстый, а сама она кажется погуще и по­
короче.
Сидеть Сережке пока не разрешают, но иногда, если
нет сестры, он приподнимается на локтях и выглядывает
в окно. Кроме сосен, видит он небольшой парк возле
больницы. А дальше - широкое поле и на нем стога
под снежными шапками, а еще дальше - лес. Темный,
густой, неприветливый лес.
Хоть и скучная это картина, но Сережка нет-нет да
и выглядывал в окно: надоедали одни и те же четыре
стены больничной палаты под номером девять. На днях
в палату вошла сестра, а Сережка не заметил, как «си­
дел», так и остался «сидеть» при ней.
- Ты что ж, - сказала сестра, - две недели ле­
жишь, а уже порядок нарушаешь. Привязывать тебя,
что ли? Нехорошо. Вот я скажу врачу.
Отошла она с очень нед�вольным видом.
- Не скажет, - шепнул Сережке его сосед Шалва
Бадурашвили. - Она добрая. Не бойся.
Шалва лежит уже четвертый месяц. Хорошо знает,
кто добрый, а кто злой. И еще он говорит, что сидеть
Сережке скоро разрешат. Вот кто «со спиной» лежит, у
того дела хуже. Шалва - «со спиной». У него трещина
в позвонке. Он лежит в «гипсовой кроватке». Ему даже
чуть-чуть приподниматься нельзя.
Сережке к больничному порядку привыкнуть трудно.
Многие, правда, нарушают его, но это в основном вы­
здоравливающие. Лежачие садятся, сидячие встают на
ноги. Некоторые пытаются пройти. Пошатывает их от
слабости, держатся они, бледные и трясущиеся, за кро­
вати соседей, но идут. Такие действия обозначаются в
больнице словом «бегать». Не жалким, но точным «ко­
вылять», а бодрым, хоть и нереа.'1ьным, «бегать». Зайдет
сестра в палату, увидит, что все подозрительно притих­
ли, спросит: «Что, опять бегали?» Или один говорит
другому: «А я вот месяц отлежал - и бегать начал».
Кто не знает, подумает: ну и врун же! А вранья-то ника­
кого нет. Все чистая правда. Хоть «бегун» и лежит до
сих пор в кровати.
Сережка, узнав о таком «беге», насторожился было.
Не про этот ли бег втолковывал ему врач после опера­
ции? Но, подумав, успокоился. Врач ведь говорил еще и
о футболе, и о танцах.
Шалва не «бегал». У него не двигались ноги. С по­
звоночником шутки плохи. Врачи, правда, говорят, что
20

все восстановится. Вот и колени у него стали в послед•
нее время чуть сгибаться.
Сережка все рассказал Шалве: и как nonan под ма­
шину, и как на «скорой:. везли, и как на операционный
стол положили.
Шалва о себе рассказывать не стал.
Тогда Сережка спросил его напрямик:
- А у тебя что было?
Шалва ответил не сразу:
Тоже машина...
Наехала?
Зачем наехала? Сам...
Наскочил?
Зачем наскочиn?
А что?
Так, - сказаn Шалва и умолк.
Тайна? - спросил Сережка.
Сосед не ответил.
«Подумаешь, - слегка обиделся Сережка. - Не хо­
чешь говорить - не надо. Обойдемся. Упрашивать не
будем. Ишь, изображает из себя... » Но долго обижаться
он не мог. Потому что вскоре убедился, нет, Шалва ни­
чего не изображает, а просто молчаливый такой. И то,
что рассказывать не захотел, - его дело. Может, тайна
какая. Каждый имеет право на тайну. У Сережки у са­
мого есть тайна. У него и у Саши Круговой на двоих.
Да и вообще интересно, когда что-то таинственное. Да­
же октябрят-первоклассников, у которых он был вожа­
тым, Сережка завоевал разными «тайнами».
Однажды...
... А было это в конце сентября, звеньевая Рита Кай­
rунова - Сережка ее не любил, считал формалисткой и
дурой - сказала:
- Овсянников, звено тебе поручило в числе других
ребят пойти вожатым к первоклассникам. - Стеклыш­
ки ее очков строго сверкнули.
- Это ты мне поручаешь, а не звено.
- Вчера у нас было собрание. И я не виновата, что
ты как раз вчера пропустил занятия в школе.
- Я у врача был. Мне зуб рвали. У классной руко­
водительницы есть справка.
Не знаю, не знаю. И вообще ...
2i

- Не веришь. Смотри. 7 Сережка широко рас­
крыл рот.
- Больно нужно ... - Кайгунова даже отступила на
шаг. - Так вот. .Я тебя выдвинула в число вожатых.
Подтянешь малышей, просветишь их. Твой класс - пер­
вый «А». Будешь там работать вместе с Горовым.
- Кто тебя просил? Я не умею, - заерепенился
Сережка.
Но Рита не слушала.
- К седьмому ноября первоклассников будут при­
нимать в октябрята. Заодно сам подтянешься. Сегодня
там
после уроков приходи в пионерскую комнату
начнутся занятия для вожатых. Все ясно?
- А как же фехтовальная секция? Сегодня я там
занимаюсь.
- Это твои заботы, - сухо заметила Кайrунова. Впрочем, договорись с Горовым - пусть все запишет.
- Горовой тоже ходит в фехтовальную.
- Тогда договорись с кем-нибудь. Потом все прuштудируете. - И пошла.
«Зануда! - мысленно обругал ее Сережка. - Пана­
хваталась словечек».
Кайrунова вдруг вернулась.
Да, Овсянников, как у тебя с макулатурой?
Нормально. Собираю понемножку.
Помни о своих обязательствах.
Помню.
И сразу же подключай к этому делу первокласс­
ников. Желаю успехов. - Она сверкнула очками и
скрылась.
Хорошо хоть, выпало Сережке работать на пару с
Генкой Горовым. С ним они друзья. Как-нибудь спра­
вятся.
Нелегко это оказалось «вожатствовать» (так гово­1
рил Генка) у первоклашек. Придешь к ним, начнешьi
«проводить беседу» (так говорила Кайгунова), а они,
хоть и сидят смирно, не балуются, но по всему в11д­
но - скуча�т. Тут и самому Сережке скучно де.1алось,I
хоть засыпан, стоя у стола.
- Знаете ли вы, ребята, - читал он по бумажке, -1
·что сбор вторичного сырья не только помощь народно-�
му хозяйству, но и забота об окружающей среде? ..
Первоклассники молчали.
- Вам все ясно? - спра_шивал Сережка и сам вспо­
минал блестящие с�:еклышки очков Кайгуновой. - Сбор
22

макулатуры, - он снова заглядывал в бумажку, - от­
ветственное дело. Знаете ли вы, что одна тонна собран­
ной макулатуры позволит сохранить... - он прерывал
чтение и многозначительно смотрел на Горового, - ска­
жи, Гена.
Первоклашки вдруг заулыбались.
Послышался
шепот:
- Крокодил... Крокодил Гена...
Горовой заглядывал в бумажку и включался в бе­
седу:
- Позволяет сохранить около шести кубометров
леса. - И тоже спрашивал: - Вам ясно?
Улыбки исчезали. Сережка с трудом сдерживал зе­
воту. Оглядывал класс: не поднимет ли кто руку?
- Так что не выбрасывайте старые газеты и обер­
точную бумагу из магазинов, а собирайте. Когда нуж­
но будет принести в школу, мы вам сообщим. Вопросы
есть? .. Что ты хочешь спросить, мальчик?
- А Зойка уже перетаскала все газеты. Где мне
взять?
Зачем отдал? - сурово произносил Сережка.
- Кто такая Зойка? - вторил ему Горовой.
- Моя сестра... Старшая, - лепетал перооклассник. - Ей тоже задают макулатуру собирать. Все газе­
ты унесла.
- Журналы есть? - спросил Сережка.
- Или старые ненужные книги? - подхватил Горовой.
- Нет, - испуганно выдавил первоклассник. - Все
она унесла.
Пройдись по соседям, - посоветовал Горовой.
- Она уже всех обошла... Где же я возьму?
- Тогда... - проговорил рассерженный Сережка и
сделал паузу, чтобы зло сострить: собирай, мол, бро­
шенные билеты на автобусных остановках. Но в послед­
ний момент удержался: уж очень жалкий вид был у ма­
лыша. - Это твои заботы, - сказал он, лишь бы отвя­
заться. - И вообще...
Первоклассник шмыгнул носом, лицо у него вдруг
сморщилось.
«Заплачет, - ужаснулся Сережка. - Как успоко­
ишь - ни конфеты, ни пряника под рукой. Надо же до слез довели малышей с этими шпар·галками... » Он
скомкал записку, которую держал в руке.
Ребята! .. - закр�чал он, еще не зная, что ска23

эать, что сделать. - Ребята... А сейчас... айда играть в
салочки.
- Ты что? - Горовой лихорадочно смотрел в свою
бумажку. - Там про это не написано...
- Согласны? - Сережка улыбался.
- Согласны, - еще не веря в случившееся, робко
отозвались первоклассники.
- Салочкой вначале будет... - Сережка озорно
взглянул на Горового, - ...крокодил Гена.
- Ура-а! - загремело в ответ.
- Побежали во двор! - сорвался с места Сережка.
С того дня вожатые и первый «А» подружились.
Макулатуру они все же собрали. Сережка договорился с директором мебельного магазина, что ребята
расчистят подсобный двор, где были целые завалы кар­
тона и плотной бумаги. Так и сделали. И директор был
доволен, и первый «А» намного перевыполнил свой план
по макулатуре.
- Вот, Овсянников, - удовлетворенно говорила
звеньевая Рита, - ты растешь на глазах. В общем в
каждом человеке есть скрытые резервы. И мы помогли
тебе найти их. К Горовому это тоже относится.
- Спасибо, - буркнул Сережка.
- Мерсибо, - не замедлил отозваться Горовой.
- Паяцы, - вспыхнула Кайгунова. - Когда же вы
станете серьезными?
- Завтра, - сказал Сережка.
- Или в четверг, - предположил его друг.
Кайгунова махнула рукой.
*

*

*

И вот наступил день - первоклассников приняли в
октябрята. Вожатые прикололи всем звездочки. В на­
рядном зале играла музыка, пионеры и октябрята чита­
ли стихи, пели. Было торжественно и радостно.
Когда малыши из первого «А» вернулись в класс, их
ожидал сюрприз. На стене они увидели звезду. Она бы­
ла сделана из деревянных планок и обтянута красным
материалом.
Сережка прочитал стихи собственного сочинения:
Поздравляю вас, ребята.
Все теперь вы октябрята.

24

Дети ахну.1и: звезда над Сережкиной головой за­
жглась. Вожатый ликовал. Стихи были не блеск, и он,
конечно, понимал это, но вспыхнувшая сама , по себе
звезда произвела на малышню впечатление.
С тех пор каждый раз, как только первый «А» начи­
нал обсуждать свои октябрятские дела, на стене зажи­
галась красная звезда. И не было видно, чтобы к ней
тянулись какие-нибудь провода. А вот зажигалась.
- Сереж, Ген, как это? - приставали к вожатым
ребята.
Сережка и Генка дела.,и загадочные лица.
Тайна.
Ну скажите.
- Вот станете пионерами, тогда ...
- Столько ждать.
- Терпение, друзья, терпение... - наставительно
произносил Сережка.
- Всему свое время, - добавлял Горовой.
- А кроме вас, кто-нибудь знает про эту тайну?
- Не выпытывайте. Все равно ничего не скажем.
На самом-то деле «про эту тайну» знал еще физик
Андрей Васильевич. Он помог Сережке и Горовому
вставить в звезду патроны под маленqкие лампочки, по­
казал, как сделать скрытую проводку в стене. Иной раз,
когда оба вожатых находились в первом «А» одновре­
менно, он-то и включал звезду по их просьбе. Но чаще
они это делали сами по очереди: один был с ребятами в
классе, а другой нажимал на кнопку выключателя.
За месяц до Нового года Кайгунова сказала:
- Овсянников, ты должен обеспечить своим октяб­
рятам встречу с ветераном войны.
Сережка раскрыл было рот, чтобы спросить, а где,
мол, достать ветерана, да подумал, что звеньевая отве­
тит - это, дескать, твои заботы. Но Кайгунова протяну­
ла ему листок:
- Вот список, - сказала она. - В нем четыре бывших фронтовика. Их телефоны и адреса. Проворачивай.
- В какую сторону?
- Что? - не поняла Кайгунова.
- Вертеть, говорю, в какую сторону? - усмехнулся
Сережка.
- В деловую, - отрезала эве�ьевая. И окончатель­
но пресекла все попытки придать разговору неофици­
а.ТJьный тон: - Отказываешься выполнять задание?
- Проворачив.ать отказываюсь, а от задания - нет.
25

- Остряк-самоучка, -· бросила на ходу КаАгунова.
Она была всегда такой: несколько минут не могла
побыть на одном месте, всегда куда-то устремлялась.
Словом, горела на общественной работе. Она любила
выступать на собраниях и утренниках, вечно к чему-то
призывала, за что-то агитировала. «Активная», - гово­
рили о ней. Но выше чем на звеньевую не выдвигали.
Через несколько дней она подошла к Сережке и Го­
ровому:
- С ветеранами связались?.. Кандидатуру для
встречи наметили?
Наметили.
- Почему мероприятие не проводите?
- Думаем, как получше провести, - ответил Горовой.
- Чего думать? Раз-два - и готово. Не мешкайте.
Чтоб в течение недели ваш первый «А» был охвачен.
- Чем? - поинтересовался Сережка.
- Ясно чем. Ветеранами.
- А сама ты что охватываешь? - не выдержал
Генка.
- Я?.. Я... - Кайгунова даже растерялась от такой
наглости. - Да я все охватываю.
- Не лопнешь? - подлил масла в огонь Сережка.
- Зна_ешь, Овсянников... - Рита метнула негодующий взгляд и умчалась.
- Свистушка. Лишь бы галочки в плане ставить.
- Во-во: провернули...
обеспечили...
охватили.
Тьфу! .. Проегоркин в юбке.
- Интересно, как он там сейчас в другой школе.
- Да чего интерес,ного? - Сережка поморщился.
Давай покумекаем, как у нас будет с ветераном?
Ну что мы мудрим? Пришел, выступил - и все.
- Эх ты! Голова - два уха. Кто наш ветеран?
- Как кто?.. - удивился Горовой: ведь уже, мол,
договорились. - Шухов Валерий Федорович, войну за­
кончил в звании капитана.
- Я не о том. Вспомни, мы его спросили: кем он
был на войне? Он ответил ...
- Разведчиком.
- Верно. Значит, человек в разведку ходил, в тылу
врага действовал. Нужно бы устроить с ним встречу по­
особенному, придумать что-то...
- Послушай. Нужно сделать так, чтобы ьни сами
его нашли.
26

Но как - они же не следопыты?
А мы им поможем, подскажем чуть-чуть...
Горовой, ты - гений!
Сережка так· и подскочил на месте.
* * *
Придумали они вот что...
... В школу пришло в большом конверте письмо. Пер­
вому классу «А» - было написано на конверте.
При всех вскрыл его Сережка Овсянников. Там оказа­
лись записка и еще один конверт - поменьше, голубого
цвета.
На стене вдруг зажглась звезда. Ребята притихли.
Вожатый стал зачитывать записку:
«Ребята! Вам предлагается начать игру под назва­
нием «Поиск». В этой игре вы сможете разыскать очень
интересного человека - бывшего разведчика, награж­
денного многими боевыми орденами. Где находится этот
человек, вы узнаете, вскрыв красный конверт. Но спер­
ва нужно начать поиск. Для этого вскройте голубой кон­
верт. Судьями в игре будут ваши вожатые Сережа и
Гена».
- Ну как? - Сережка взглянул на ребят. - Начинаем игру или нет?
- Начинаем!
- Тогда ... - проговорил Сережка и умолк.
В тишине было слышно, как он надорвал второй кон­
верт. Из него он вынул еще одну записку и новый кон­
верт красного цвета.
- Внимание! .. Читаем. «Ребята! Сейчас вы узнаете
фамилию разведчика. Для этого нужно будет написать
на доске пять слов. Разгадайте их. Первое: одежда, ко­
торую надевают в сильные морозы. Слово из четырех
букв.
- Шуба, - закричали первоклассники.
- Правильно. Анохин, иди к доске, пиши... Молодец. Теперь угадываем второе слово. Оно тоже из четы­
рех букв. Назовите птицу, которая плавает по воде.
- Гусенок!
- Сосчитай, - предложил Сережка. - Там же
семь букв, а нужно четыре.
- Утка.
- Верно. Пиши, Климова, второе слово. Разгадываем дальше. Изделие из муки, которое продается в бу
лочной ...
2,'

Булка! - не дали договорить вожатому.
Печенье.
Баранки с маком.
Сухарики.
Нет, нет, ребята. - Сережка подня.11 руку. Слово должно быть из четырех букв.
И сразу же послышался чей-то голос:
Торт.
- Нет, не торт, - растерянно проговорил вожатый.
- Почему?
- Потому что... потому что, не всегда торт продается в булочной.
- Может, кекс.
Сережка совсем сник. Как же они с Горовым так не­
удачно придумали третье слово. Вот выкручивайся те­
перь. Надо подсказывать.
- Ну что вы едите с первым и со вторым? Что мама нарезает вам на куски?
- Бородинский хлеб.
- А у нас - орловский. Мама всегда его· по...
- Стоп! - облегченно вздохнул Сережка. - Кто
сказал ...:... хлеб?
Я, - еле слышно произнесла какая-то девочка.
Иди к доске и пишислово хлеб.
Бородинский?
Просто - хлеб.
Когда слово было написано, Сережка вытер вспотев­
ший лоб и продолжил:
- Четвертое слово. Это продолговатый овощ, кото­
рый растет в огороде... Уже угадал? Называй поскорее.
- А что такое продолговатый?
- Ну длинненький такой, - ответил Сережка, подумав: «Неужели не догадаются?» И от себя добавил то,
чего не было в записке: - Он зеленого цвета, его еще
солят и продают в банках.
- Огурец! - одновременно выкрикнули сразу не­
сколько первоклассников.
- Молодчики! Вот ты, - Сережка показал на од­
ного из ребят, - иди и напиши... Пятое, последнее сло­
во... Что ты пишешь? Нужно «огурец», а не «агурец».
Исправь первую букву. Не знаешь, как? Сотри «А», на­
пиши «О». Грамотеи. С вами только разгадывать крос­
сворды. Хорошо, что у разведчика короткая фамилия.
Так вот, последнее слово обозначает... - Он заглянул
в записку. Там было написано «Хищник из популярного
28

кинофильма «Ну, погоди!». Должны догадаться. На вся­
кий случай он упростил: - Злой зверь из мультяшки,
который кричит зайцу «Ну, погоди».
- Волк! - хором отв�тил класс.
- Умники! .. Пишу сам последнее слово на доске.
Вот вы и расшифровали фамилию разведчика. Что та­
кое шифр, знаете? .. Нет? Неважно. Короче говоря, если
теперь во всех словах прочитать только первую букву,
получится фамилия нашего разведчика. Кто из вас луч­
ше всех читает?..
Когда же фамилия «Шухов» была прочитана, Сереж­
ка оторвал край у маленького красного пакета. И сно­
ва - записка.
- Ребята! - Голос у вожатого вновь зазвучал бод­
ро. - Каждый разведчик прежде всего работает голо­
вой. В этом конверте дана задача. Если вы ее решите,
узнаете, на каком этаже нашей школы нужно искать
Валерия Федоровича Шухова. Где он - это пока воен­
ная тайна.
Он спрятался?
- Не спрятался, а· ждет вас.
- Пойдемте, если ждет, - предложил кто-то.
- Ребята, ребята! .. Вы должны решить задачу. Вот
она. Читаю. «На скамейке сидел добрый человек Иван
Иванович. У него были яблоки. На эту же скамейку
села девочка, и он отдал ей половину яблок. Иван Ива­
нович и девочка съели по одному яблоку, а потом еще
по одному. «Жаль, что больше нет», - сказал Иван
Иванович. Сколько яблок у него было?»
Сережка еще несколько раз перечитывал задачу,
кое-что растолковывал. Он дума.11, что задача не будет
такой трудной для первоклассников, а провозились с
ней почти пол-урока. Он даже взмок, пока надоумил ребят, как ее решать.
- Правильно, четыре яблока, - воскликнул он на­
конец. - Значит, разведчик находится на четвертом
этаже.
- А где он там ждет?
- Минутку, ребята. Здесь еще кое-что написано. Сережка стал «изучать» листок. - Ага, значит, вот ка­
кое дело. Вы должны выйти из класса и внимательно
посмотреть, есть ли на стенах коридора что-то такое,
чего не было раньше. Поиск продолжается.
И верно, на одной из стен октябрята обнаружили бу­
мажную стрелку с надписью: «Следуйте в указанном
29

направлении». Затем они нашли еще одну стрелку, еще
и еще. На четвертом этаже последняя стрелка упиралась
в дверь музея боевой славы. «Откройте дверь и смело
входите», - было написано на стрелке.
Когда они вошли, из-за стола поднялся седой сухо­
парый мужчина. Он был в гражданской одежде, на пид­
жаке - ряды орденских планок.
- Здравствуйте, ребята. Давайте знакомиться. Ва­
лерий Федорович Шухов ...

* * *
Воспоминания. Воспоминания.
А уже ночь. Сережка лежит и не может уснуть.
Справа посапывает Шалва, слева храпит Колька.
Про своего второго соседа, про Кольку Бутыrина, Се­
режка знает все. Колька уже сто раз рассказывал, как
забрался он в сад к бабке Маркеловне да упал с груши.
У Кольки язык словно помело. Иной раз начнет что­
нибудь рассказывать - не остановишь. В «девятке» хо­
хот поднимается - по всему этажу слышно. «Колька
травит», - догадываются в других палатах. Нянечка
Евдокия Никитична, пожилая полная женщина в очках,
скорей бежит Кольку послушать. «Здоров заливать, говорит она, - лучше артиста». Так и стоит в дверях,
позабыв, что в руках у нее метла с тряпкой или «утка»
(стеклянный сосуд для малой надобности).
Снежинки по-прежнему чертили косые линии под фо­
нарем, а Сережка лежал и улыбался. Вспомнилась ему
Колькина история про бабку Маркеловну и ее груши.

* * *
Ни у кого в Покровке не было таких груш, как у
бабки Маркеловны.
И не то чтобы у всех плохие были груши, нет, по
всей Покровке они вызревали сочные и сладкие, но у
Маркеловны груши были медовые. «Куснешь - чистый
мед», - утверждал Колька. Сообщив это, он умолкал,
сглатывал. СJ1юну и дальше уже шел без остановок.
Росли медовые груши на одном только дереве, и баб­
ка, нося их продавать к станции, брала вдвое дороже.
«Таких груш, - говорила Маркеловна, - во всем свете
не сыскать. Пробуйте». - И она срезала ножом неболь­
шой кусочек от .выделенной специально для этого дела
30

груши. Покупатели пробовали, тяжело вздыхали и, уже
не в силах оторвать глаз от бабкиных груш, расплачи­
вались. «То-то же! - восклицала бабка. - На обратной
дороге опять брать будете». И верно, кто раз попробо­
вал бабкиных груш, тот, по словам Кольки, больше ни
о чем всерьез думать не мог. «Только об них, прокля­
тых», - говорил Колька.
Самому ему однажды удалось отведать бабкиной
медовой груши. Произошло это по чистой случайности.
У машины, что шла к станции, заглох мотор. Народ по­
прыгал из кузова на дорогу и потопал на станцию пе­
шим ходом, потому что шофер Вася сказал, заглянув
под капот машины: «Не теряйте, граждане, время. Де­
лов тут часа на полтора». Все и зашагали - идти-то
оставалось с километр. Кольке терять было нечего: Ва­
ся взял его как соседа прокатить до станции и назад.
Поэтому Колька никуда не пошел, а тоже стал совать
голову под капот. У бабки Маркеловны были с собой
две тяжелые корзины с грушами. Она решила обождать:
а может, Вася минут в десять управится, чего ей зря с
корзинами по жаре шлепать. Но прошел почти час, а
шофер все ковырялся в моторе. Маркеловна забеспоко­
илась. «Милок, - обратилась она, - скоро поедем?» «Скоро, - отозвался Вася и доба�ил: - Когда рак
свистнет». Колька хихикнул, но бабке было невесело.
К пассажирскому поезду она уже не успевала. Разве
кто поможет. Да кто? Вася по уши влез в мотор. Пере­
мазался весь как черт. Кольку бабка сначала всерьез не
принимала. Лишь груши укрывала получше, когда он
невзначай оказывался неподалеку от корзин. Но про­
шло еще немного времени, и Маркеловна переменила
свою тактику. «Колянушка, - заговорила она слад­
ко, - подсобил бы мне с корзинами». Колька не дурак.
Ему было интереснее торчать возле мотора да подавать
то отвертку, то пассатижи, то еще что-нибудь. А тут
вдруг тащи корзину. Он сделал вид, что не услышал
бабкиных слов. Но и Маркеловна была не дура. Она
сказала: «Колянушка, ты про мои груши небось слы­
ха.т1?» - «Слыхал», - насторожился Колька. «Пособи,
тогда отведаешь». - И она приоткрыла пеструю тряпи­
цу на одной корзине. Колька, как увидел знаменитые
медовые груши, сунул Васе все инструменты, что дер­
жал в руке, и молча подхватил корзину. Так же молча
прошагали они почти до самой станции. Ну какие могли
быть у Кольки разговоры с Маркеловной! Да и бабке
31

было не до Кольки. Знай лишь пыхтела, как паровоз.
Когда подходили к самой станции, Колька все же не
выдержал и спросил: «А правда говорят, вы свою гру­
шу медом поливаете?» - «Стой!» - скомандовала баб­
ка и затряслась в смехе. Бородавка на ее верхней губе
так и запрыгала. Бабкин смех походил на кваканье, да
и вся она, по словам Кольки, была как «огромадная ля­
гушка»: рот до ушей, глаза выпучены, подбородок меш­
ком. «Пошли, ирод, - сказала она, насмеявшись. Брехня все это». В том, что Колянушка лревратился в
«ирода», не было ничего удивительного. Воsпервых, по­
дошли к станции, во-вторых, «ирод» было не самое
худшее словечко, которым бабка награждала встречно­
го и поперечного. Добрались до платформы. Бабка по­
ставила корзины, сняла с них пестрые накидки и приня­
лась придирчиво разглядывать груши. Колька стоя.r�
рядом, прикидывая, сколько он может съесть зараз. Он
мог бы умять и корзину, но понимал, что больше трех,
ну, четырех груш бабка не даст. «Ишь, - сказала Мар­
келовна, - глаза-то вылупил. На-ко». :- И протянула
Кольке грушу, чуть поцарапанную с одного бока. Толь­
ко какое это ,имело значение! Колька щелкнул зуба­
ми - и груши не стало. Она исчезла, как воздушный
шарик, к которому вдруг прикоснулись иглой. Вернее, от
шарика остались бы нитки и кусочек рваной резины.
От груши не осталось даже огрызка. Лишь маленькая
палочка в руках. Колька посмотрел на нее недоуменно,
пожевал кончик и выбросил. Во рту, правда, еще дер­
жался волшебный вкус. Вторую грушу Колька решил
есть спокойнее. Но второй так и не последовало. То ли
бабке больше не попадалось поцарапанной груши, то ли
некогда было искать, потому что приближался поезд,
несущий тех счастливцев, кому и предназначались эти
медовые груши. «Чего, ирод, стоишь?» - цыкнула баб­
ка. «Как чего! - оторопел Колька. - А груши?» «Не про твою честь, - отрезала Маркеловна. На копейку рубля не просят. - И добавила; выпучив
лягушачьи глаза: - Мотай отседа!» Бородавка на верх­
ней губе сердито дернулась. Обида так и закипела в
Кольке. «Ляrа!» - бросил он в лицо Маркеловне.
«Что, что?.. » - забулькала бабка, но в это время к ней
подбежали две девушки с поезда. «Почем груши?» спросили они. Колька отошел.
По дороге домой он обдумывал план действий. Сво­
дился он к налету на сад Маркеловны. Совесть Кольку
32

не мучила. Во-первых, ее начисто заглушал необыкно­
венный вкус бабкиных груш, во-вторых, Колька считал
себя глубоко обиженным, а за это обидчик должен был
понести наказание. Забраться в бабкин сад! - на Коль­
к ином месте вряд ли бы кто придумал что разумнее.
Итак, операция была разработана со всех сторон.
Время действия - ночь. Место действия - бабкин сад.
Главная ударная группа - Колька. Вспомогательные
силы - его приятель Михей. Основной противник бабка Маркеловна. Ее союзник - пес Полкан.
Наибольшую опасность и представлял Полкан.
Но Михей, в задачу которого входило дежурить у забо­
ра, а заодно и отвлекать собаку, предложил мудрое ре­
шение. «Пса переманим на нашу сторону», - заявил
Михей на военном совете. Бабка держала Полкана
впроголодь, хотя он нес свою службу исправно и обла­
ивал каждого, кто приближался к забору. За два дня
Михей добился потрясающих успехов. Он доказал, что
при помощи кусков хлеба и ласковых слов (Полканчик,
Полкаша, Полканушка) настоящего лютого зверя мож­
но превратить в того, кого называют другом человека.
Полкан прибегал на свист, смотрел на Михея и Кольку
преданными глазами и радостно махал хвостом. На тре­
тий день Михей, проявив замечательные способности
дрессировщика и, конечно, определенную отвагу, мог
уже гладить Полкана, протягивая руку в щель между
досками забора. На четвертый день кормление собаки
производилось на территории неприятеля: Колька и
Михей благополучно перелезли через забор и были ра­
душно встречены местным населением в лице Полкана.
В тыл противника, то есть в сад, лазутчики не углубля­
лись, чтобы не встретиться случайно с основными непри­
ятельскими силами. Колька и Михей лишь издали по­
смотрели на знаменитое дерево (груши на нем так и
сверкали). Скормив Полкану полбуханки хлеба, Коль­
ка и Михей вернулись в расположение своей части.
А ночью... ночью Полкан чуть было все не испортил.
То ли по привычке, то ли обознавшись, он залаял. За­
слышав «условный» свист, он, правда, смолк, но такое
начало операции не предвещало ничего хорошего. «Мо­
жет, завтра полезем?» - предложил Михей. Но Колька
вразумил его одним словом: «Испугался?» Они полезли
через забор. После короткого артобстрела (в сторону
Полкана полетели куски хлеба) действующие группы
разъединились. Михей, в руках которого были все бое3

О. Тихомироn

33

припасы (хлеб и котлета), остался с Полканом возле
забора, а Колька стал продвигаться к объекту No 1 так на военном совете была обозначена груша.
Во всем нужно знать меру. По отношению к Кольки­
ным действиям эти слова растолковывались бы пример­
но так: сорвал с десяток груш и не мешкая отходи на
заранее подготовленный рубеж. Колька меры не знал.
Проглотив одну грушу, он уже не мог остановиться. Это
его и погубило.
Кто знает, может, он слишком звучно уплетал 11х,
может, просто у Маркеловны была в ту ночь бессонни­
ца, но, как бы там ни было, бабка вышла в сад и пря­
миком направилась к груше. Колька, увлеченный своей
работой, ничего не слышал, а когда услышал, было
уже поздно: путь к отступлению был отрезан, бабка сто­
яла под деревом и отчаянно ругалась. Потом она при­
нялась звать собаку. Но Полкан не прибегал, так как
Михей пустил в ход сверхмощное оружие - крошечны­
ми порциями он скармливал собаке котлету. Потеряв
надежду на подкрепление, бабка закрич·ала: «Слезай,
ирод!» - и схватила хворостину. Колька не слезал. Он
решил, что бабка отправится за кем-нибудь, а в этот мо­
мент он убежит. Однако и Маркеловна была не нович­
ком в подобной схватке. Она никуда не уходила. Выжи­
дательная тактика принимала слишком затяжной харак­
тер. «Слезай по-хорошему», - предложила бабка, но
хворостину не бросила. Колька выдвинул контрпредло­
жение. «Не уйдете, - сказал он, - все поем». И сорвал
ближайшую грушу. Подобной наглости бабка стерпеть
не могла. Засунув хворостину за пояс, она тоже полез­
ла на объект № 1. Колька, конечно, не о>кидал от Мар­
келовны такой прыти. Кто бы мог подумать, что бабка
умеет лазить по деревьям! Пока он удивлялся неожи­
данной маневренности вражеских войск, бабка прибли­
зилась к нему на расстояние хворостины в вытянутой
руке. «Слезай, паршивец!» - скомандовала Маркелов­
на и пустила хворостину в ход. Кольке пришлось менять
позиции. Он поднялся еще выше, ветви под ним стали
уже совсем тонкие, так и гну.1ись. Но бабка тоже суме­
ла продвинуться. «Кому говорят, слезай», - сказала
она и вновь попыталась огреть бывшего Колянушку.
Но Колька, изловчившись, выхватил хворостину из рук
неприятеля. Трофей тут же был изломан на несколько
частей и выброшен. Маркеловна от досады взвыла и
поднялась выше еще на один сук. Колька, пони�ая, что
34

рукопашная схватка не принесет ему успеха, опять по­
пробовал продвинуться, однако тонкий сучок под ним
хрустнул, и Колька спикировал прямо на бабку. Та по­
пыталась было устроить ему достойную встречу, но не
смогла удержаться и рухнула вслед за ним. Приземле­
ние их было неудачным. Колька, хрястнувшись о ка­
мень, сломал бедро. Маркеловна, свалившись на «иро­
да», расшибла бородавку о его затылок и вывихнула
руку. Бабкины потери оказались незначительны�и. уже
через две недели она снова выносила груши на плат­
форму. У Кольки кость срослась неправильно. Вот и
пришлось его через некоторое время отправить в трав­
матологическую больницу. «Ничего, - заканчивал свой
рассказ Колька, - вернусь, мы еще повоюем».

* * *
Сережка все не спит. Сон никак не идет.
А снег за окном перестал чертить косые ли_нейки.
Видно, ветер прогнал тучу. Теперь уже зашумели, за­
волновались три сосны - две тонкие и одна то.1стая.
О чем они переговариваются?
И еще выглянули звезды. Они сверкают и подмиги­
вают и тоже не дают Сережке спать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
из которой можно узнать о том, как обычно проходил день
в больнице

Как же не хочется открывать глаза. Еще поспать бы
самую малость, чуть-чуть. Кто его будит? Зачем?
- Сережа... Сереж... Проснись... слышь?
Нет, это не мама. Кто же?
Сережка раскрыл глаза. Ах вот оно что: няня Евдо­
кия Никитична сует ему в постель холодную «утку».
Хочешь не хочешь - нужно брать. Такой порядок.
В палате темно: нянечка жалеет ребят, не включает
свет. Она хочет, чтобы они еще немного поспали. Толь­
ко разве теперь поспишь!
- Коля... Коля... вставай... - Евдокия Никитична
начинает будить следующего.
Хорошо сказать «вставай». Встать бы действительно
на ноги. А тут «вставай» - одна насмешка. Конечно,
3*

Зб
,.

няня и не думает насмехаться, даже не подозревает, что
так получается.
Закончив обслуживать одну палату, Евдокия Ники­
тична ушла в другую. Сережка знает, минут через пят­
надцать она придет с кувшином и тазиком. Опять нач­
нет будить каждого: нужно умываться. Умывание тоже
происходит в темноте. Лишь фонарный свет слегка про­
никает с улицы.
Хорошо тем, кому можно сидеть. Им умыться ничего
не стоит. Сомкнут ладони, и Евдокия Никитична льет из
кувшина в пригоршню. Тут же и тазик. Наклонился над
ним и - фрррl - утыкаешься носом в воду. Лежачим
хуже: они или обтирают лицо мокрыми ладонями, или,
если попытаются умываться более энергично, забрызга­
ют все - и подушку, и пододеяльник.
После умывания, кто хочет, опять может заснуть.
Но что это за сон! Вот-вот появится сестра, включит
свет и начнет раздавать таблетки и порошки. В руках у
нее нечто вроде деревянного подноса с бортиками.
На этом подносе лежат лекарства и список, кому что
давать. Когда сестра уходит, ее просят погасить свет.
Снова темнота. Но, наверное, уже никто не спит. А по­
том появляется другая няня - с кухни. Она положит
на тумбочку хлеб и кусочек масла. Кольке вместо мас­
ла кладется яйцо. Няне уже хорошо известно, кому
сколько белого и сколько черного. У каждого на тум­
бочке салфетка. Няня разворачивает ее, кладет хлеб и
прикрывает его свободным краем салфетки. И все это
делается в темноте. Но вот слышно, как по коридору
везут тележку с подносами и кастрюлями. Открывается
дверь, зажигается свет. Няня раздает тарелки с едой.
Начинается завтрак.
Сережка приспособился есть, чуть приподнявшись и
опираясь на левый локоть. Под тарелку он подклады­
вает небольшой лист фанеры. Нельзя сказать, что ел он
со всеми удобствами, как сидячие, но другим, кто мог
лежать только на спине, приходилось хуже: они ставили
тарелку на грудь и даже не видели, что подхватывали в
ложку. Лучше всех было Володьке Дикову и Гарику двум ходячим, которые усаживались за стол, что нахо­
дился посредине палаты.
Сидение за одним столом было, пожалуй, единствен­
ным, что их объединяло. Диков и Гарик были совершен­
но не похожими друг на друга людьми. Диков - шум­
ный и несдержанный. Гарик - тихий, скромный, неэа36

метный. К нему часто приезжали родители, и тумбочка
его трещала от продуктов. К Дикову никто никогда не
приезжал. Родственников у него не было, 'кроме дядь­
ки, про которого Диков говорил: «Хороший мужик, но
одна беда - пить горазд». Диков был рослый и силь­
ный и звал Гарика почему-то Хомяком, хотя фамилия
того была Холмянский. Гарик был невысокий и щупло­
ватый. Дикова он никак не называл, потому что боялся
и предпочитал держаться от него п�дальше.
Няня, поглядывая на то, как Диков и Гарик чинно
сидят за столом, говорила: «Ишь, будто голубки усе­
лись». «Голубки» скорее напоминали кошку с собакой,
не любили друг друга, но няня могла и не знать об этом.
Сегодня она всех рассмешила. Колька сказал ей:
Мне тоже принесите масло. Не хочу яйцо.
- Тебе же врач велел.
- Не врач. А я сам попросил. Не ел масла после
операции.
Няня подумала, потом, приняв решение, пообещала:
- Ладно, вычеркнем тебя из яйца.
Сразу же после завтрака бывает обход. Врач Ва­
лентин Иванович подходит к каждому, спрашивает: как
себя чувствуешь, не болит ли что, как спал, хороший ли
аппетит? Ребята тоже его спрашивают: «Валентин Ива­
нович, а скоро мне сидеть разрешат?», «А когда у меня
гипс снимут?», «А почему нога вчера не болела, а сего­
дня болит?» Иногда вместе с Валентином Ивановичем
делает обход заведующая отделением Зинаида Петров­
на. Ребята всегда заранее догадываются, когда это бу­
дет. В этот день нянечки и сестры особенно придирчи­
вы: с тумбочек убирается все лишнее, полы и подокон­
ники сверкают, «утки» задвинуты подальше за кровать.
Вопросы задает уже Зинаида Петровна, а отвечает за
них Валентин Иванович. Он рассказывает, как кого
лечит.
Как в школе есть директор, как в футбольной коман­
де есть старший тренер, так и в больнице есть самое
влиятельное лицо - профессор. Если перевести на
Колькин «военный» язык, то профессор - это генерал.
Время от времени генерал производит смотр своим вой­
скам. Точно так же и профессор обходит иногда все па­
латы. Во всех отделеюiях стоит тишина. Не слышно да­
же постоянного звяканья ведер (нянечки то и дело мо­
ют полы). Профессора сопровождает белохалатная свита.
Он первый входит в дверь, за ним - Зинаида Пет37

ровна, а потом уже скромной тесной кучкой появляются
остальные врачи. Ребята поедают глазами профессора.
Они знают: от его слова зависит их судьба. Но понима­
ют они также, что не сейчас; не в их присутствии будут
приниматься решения. Профессор выслушивает, что ему
говорят о каждом, иногда что-то спросит, покивает голо­
вой. В своих высказываниях он сдержан. н� поймешь, к
чему клонит. Но спросить никто из ребят не решается.
Спрашивать будут потом у своего врача - Валентина
Ивановича.
Только закончится обход - начинается лечение. Это­
го часа и ждут с нетерпением и боятся. Вместе с болью
он приносит и надежду: все будет хорошо, а пока нужно
потерпеть - что поделаешь/ Одним делают уколы, дру­
гих на каталках везут в перевязочную, у третьих лечеб­
ная физкультура: сестра говорит им, какое нужно де­
лать упражнение, и они начинают потихоньку шевелить
руками и ногами. Движения у всех получаются слабы­
ми и неуверенными. Но сестра подбадривает. «Веселей,
красавчики, - говорит она. - А ну-ка еще. Раз, два,
три... :. За то, что она зовет всех «красавчиками», ее
прозвали «красавочкой». Ребята ее любят. Она всегда
живая и энергичная. И в каждого тоже вливается не­
много ее подвижности, ее· бодрости. Сердце начинает
колотиться чаще, кровь становится горячее, и вспомина­
ешь, как бегал с футбольным мячом, как взлетал без
остановки с первого этажа на пятый.
Сережке до физкультуры еще далеко. Ему делают
уколы. Сестра откидывает край одеяла, растирает ват­
кой плечо и раз - молниеносным движением вгоняет
иглу. Раньше Сережка боялся уколов, а теперь привык.
Лучше всех колет совсем молоденькая сестра Наташа.
При ней ребята шутят: «Ой, ой, Наташа, насквозь про­
колола». - «А игла-то какая толстая/» - заметит кто­
нибудь. И еще кто-то добавит: «И ржавая». - «Сам ты
ржавый», - отзовется Наташа. Все довольны. Уколы
проходят быстро и незаметно.
Зато, когда колет сестра Мария Семеновна, все мол­
чат, ждут своего череда, а ·наступил он - лишь ойкают
и охают. До чего же больно колет Мария Семеновна!
«Это потому, что у нее пальцы толстые», - соврет
Колька. «И кривые», - скажет Шалва. «И глаза раз­
ные», - вставит еще один остряк. Если ребята вовремя
не остановятся, то бедная Мария Семеновна превра­
щается в Бабу 5lry.
38

Ходячие сами идут на процедуры. Гарик отпрамяет­
ся в электрокабинет, а Диков, перекинув через плечо
полотенце, уходит на ванны.
После перевязок, уколов и прочих процедур ребята
учатся. Из «девятки» двоих отвозят в седьмую палату:
там подобрались ученики пятого класса; Свободнее в
«девятке» не становится: едва уехали двое, как взамен
везут девочек-семиклассниц - Катю Беловежкину и
Лиду Евдокимову. Катя всем нравится: у нее черные,
коротко подстриженные курчавые волосы, рот до ушей
и большие глаза. Когда улыбается, похожа на негри­
тенка. А улыбается она все время. И смеется все время,
звонко так смеется. Учится она не блестяще. Зато Лида
получает одни пятерки. Но та все больше молчит. Се­
режка пока не может понять, то ли она скромница, то
ли задается. Волосы у нее светлые, лицо круглое, будто
циркулем сделали оборот. Когда Лиду везут, слышно
издалека: колеса на ее кровати скрипят и стонут. «Ев­
докимова, - говорит Шалва, - послушай. Смажешь ты
наконец колеса на своей телеге?» Лида делает испуган­
ные глаза и спрашивает: «А чем?» - «Компотом», советует Колька. «Зачем компотом, - сердится Шал­
ва, - маслом можно». «Масло она сама съест», - вме­
шивается кто-то из ребят. Появляется' учитель, все за­
молкают. Один урок,. второй, третий... Учителя спраши­
вают, рассказывают, задают. В общем все как в
обычной школе. Только ученики лежат, да нет звонков,
да не убежишь домой с последнего урока.
Сережка стал учиться получше, даже алгебру подо­
гнал. Может, потому, что нет теперь у него тренировок
в фехтовальной секции, а может, и потому, что здесь все
хорошо учатся, да учителя потерпеливее, больше с ни­
м и возятся.
Кончаются занятия, «чужаков» развозят по своим
местам, и снова стучат в палатах ложки: обед. От зав­
трака он отличается тем, что не надо спешить. Уже не
будет ни обходов, ни учителей, ни процедур. Уколы,
правда, еще будут делать. Но это потом, к вечеру.
Отстучали ложки, и вползла в палаты тишина. На­
ступил час отдыха. Спать после обеда, по мнению ребят,
никому не нужно: пустое занятие. Но дежурная сестра
несколько раз заходит в палату, проверяет, все ли спят.
Кажется, спят все. Только сестра ушла - появились
из-под одеяла книги и журналы. Кое-кто, правда, спит,
но таких раз-два и обчелся. У Сережки тоже книга
39

«Записки Пиквикского клуба». Жаль, что осталось про­
читать лишь две последние страницы. Он быстро про­
глотил их и спрятал книгу в тумбочку. Закрыл глаза.
Уснул.
До ужина в палатах делают уроки. Приходят воспи­
татели, смотрят, как кто занимается. Помогают, если
что-то не получается, растолковывают. Кто быстро все
сделает, того могут увезти смотреть телевизор - он сто­
ит в зале. Но больше «на телевизор» возят после ужи­
на, да и то не всех: зал небольшой, а желающих много,
поэтому соблюдается очередь. У ходячих и здесь приви­
легия: взял стул, поставил где-нибудь в уголочке и сиди
себе посматривай.
Часы после ужина - самые вольготные. Приходят
гости из других палат. Они предлагают сразиться в
шашки или в шахматы, а то просто подсаживаются к
кровати поболтать. В палате весело: гремят транзисто­
ры (их в «девятке» четыре), идет перекличка: «А шесть». - «Мимо». «Ж - четыре». - «Ми.мо». «Б восемь». - «Попал»... Это «морской бой». Игра пу­
стенькая, но когда делать нечего, можно и в нее сыг­
рать. Володька Диков принесет из «воспитательной
части» гармонь да как грянет - перепонки в ушах лопа­
ются. И никто не просит его, чтоб играл потише. Во­
первых, он человек своевольный, как захочет, так и сде­
лает, во-вторых, по-другому он играть не умеет. В-треть­
их, всем нравится, как наяривает диковская гармонь.
Когда Сережка ехал в больницу, думал, что «по­
мрет» с тоски: все лежат смирненько и печально, повсю­
ду целыми днями тишина и покой. Одним словом, как
говорится, «не слышно шума городского». А здесь вон
оно как! Почище, чем на переменке в школе.
Бывает, правда, что после ужина в палате тихо - ес­
ли зайдет воспитатель и будет читать вслух книгу.
Но это случается редко.
Проходит какое-то время, и няня вносит в палату
кружки с кефиром или молоком. Это значит, что скоро
укладываться. Сестра погасит свет, но ребята не могут
сразу угомониться. Они еще долго будут переговари­
ваться, включать потихоньку транзистор, хрустеть ябло­
ками или вафлями. Несколько раз влетит в палату се­
стра, она примется стыдить, браниться и даже угрожать
(например: «В кино ваша палата не поедет, Вам и так
весело»),
40

Наконец становится совсем тихо. Кое-кто начинает
посапывать. Кто-то, уснув, вскрикивает. И опять тихо.
А Сережке снова не спится. Наверное, потому, что
спал днем.
Он смотрит на неясные тени на потолке, смотрит на
фонарь за окном, на силуэты трех сосен, и делается ему
грустно. Сколько ему еще смотреть на все это? Вот про­
шел и сегодняшний день (вернее, прополз). День как
день. А сколько их будет еще, таких же больничных
дней, серых и однообразных?
Нет, не нужно думать об этом. Лу 11ше вспоминать о
другой жизни.
О какой? .. Ну хотя бы о школьной. Только не про
алгебру. А про Женьку Проеrоркина годится?..
И стал Сережка вспоминать о всяких чудных и эда­
ких-разэдаких случаях.

ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой много рассказывается о Женьке Проеrоркнне

Есть же такие люди, от которых не знаешь, как
отделаться. И вроде бы неплохие они сами по себе, и
никакого зла против тебя не имеют, но свяжешься с ни­
ми, и все как-то получается шиворот-навыворот, кувыр­
ком. К их числу и принадлежал Женька Проегоркин.
Он стал учиться с Сережкой с пятого класса. В ту
пору весь класс болел «обменной лихорадкой»: каждый
хотел что-нибудь на что-нибудь обменять.
Сережка вспомнил, как однажды утром еще до уро­
ков подошел к нему Женька и сказал:
- Давай меняться? - И сунул руку в карман.
Он ничего оттуда не вынул, а лишь выжидающе
смотрел.
- Давай, - ответил Сережка и тоже сунул руку в
карман.
- У тебя что? - спросил Женька, насторожившись.
- А у тебя? ..
- Вот, - Женька повертел перед Сережкиным носом большой старинный пятак. - Екатерининский! ..
Видал!
- Видал. - Сережка стал мучительно думать, что
бы предложить Проегоркину. - Во! - сказал он и до­
стал зажигалку.
41

- Работает? - спросил Проеrоркин.
- Вчера работала, - соврал Сережка.
- Понятно, - махнул рукой Женька Проегоркин и
хотел уже было уйти.
- Можно починить. Пара пустяков починить.
Проегоркин переминался с ноги на ногу. А Сережка
все смотрел на старинный пятак. Наконец решился:
- В придачу дам... это... ну-у ...
- Что? - не выдержал Проегоркин.
- Мотоциклетную лампочку.
- На что она мне?!
Сережка подумал.
- Пригодится. Мотоцикл, может, когда купишь.
Они сменялись.
Весь урок Сережка рассматривал пятак, а Проегор­
кин чинил зажигалку.
На перемене Сережка подозвал Проегоркина и по­
вел его в самый дальний угол коридора.
- Смотри, - сказал он. - Музейная. редкость. И выи.ул из кармана лорнет.
Одно стекло в нем было разбито, но на ручке кое-r де
еще блестела позолота.
Сережка приставил лорнет к глазам, словно какой­
нибудь там граф или барон, и гордо посмотрел на Прое­
горкина.
- Ух ты! ---'-' произнес Проегоркин.
В общем, за лорнет Сережка Овсянников получил
губную гармошку и в придачу шприц без иглы.
На гармошке можно было играть только «Чижика­
пыжика» и то, если дуть со страшной силой. Но зато
шприц работал отлично: струйка воды била через три
парты.
А Женька Проеrоркин приставлял к rлазам лорнет,
зло кривил рот и каждому говорил: «Я вызываю вас на
дуэль, сударь! ..» Все смеялись.
На следующей перемене у Сережки заболели щеки.
«Что от гармошки толку? - подумал он. - «Чижик­
пыжик», и все... А зажигалка? Ее можно починить.
Еще как можно!» Он подозвал Проеrоркина.
- Давай меняться на зажигалку?
- Давай, - не раздумывая, сказал Женька. - Что
у тебя?
- Гармонь, - сказал Сережка и сыrра.1 «Чижика».
Проеrоркин осмотрел со всех сторон гармошку, с.1ов­
но незнакомую ему вещь.

12

- А что в пр1:1дачу?
Сережка порылся в карманах и протянул ему екате­
рининский пятак.
К шестому уроку «Я вызываю вас на дуэль!» всем
надоело. Никто из «сударей» не смеялся. Не смеялись
даже и «сударыни». Проегоркин отозвал Сережку в ко­
ридор.
- Меняемся? - И протянул лорнет.
Сережка подумал: «Стоит ли?» Но Проегоркин до­
стал мотоциклетную лампочку и сказал:
- А это в придачу.
Тогда Сережка подумал, что когда-нибудь купит мо­
тоцикл, и отдал ему шприц.
Расходились они, подозрительно поглядывая друг на
друга.

* * *
А был и такой случай. Произошло это вскоре после
того, как Женька переселился в Сережкин дом.
...Иван Иванович вошел в класс и сказал:
- Здрастесадитесь.
Он всегда произносил это в одно с,nово.
Все сели.
- Сегодня у нас контрольный рисунок. Принесли
кисточки и краски? - Он оглядел притихших ребят и
начал объяснять задание: - Каждый будет рисовать
свой дом.
- С натуры? - обрадовался кто-то.
- По памяти, - отрезал Иван Иванович. - Кто закончит до звонка, пусть сдаст работу и уходит... Ну при­
нимайтесь. - Он сел за стол и раскрыл перед собой
книгу.
Урок был последним. Все оживленно взялись за дело,
забулькала в стаканах вода, забегали по бумаге кис­
точки.
И лишь Сережка с Проегоркиным все погляды1;1али
друг на друга и никак не могли начать.
Наконец Сережка не выдержал и спросил:
- Иван Иванович, а нам с Проегоркиным тоже дом
рисовать?
Иван Иванович оторвался от кннги.
А как же? - удивился он.
Так мы с ним в одном доме живем.
- А-а-а, ну тогда... тогда... что же мне с вами де-

лать? 01 Рисуйте свой дом - посмотрим, у кого лучше
зрительная память. Только не смотрите друг к другу. И он снова уткнулся в книжку.
Женька сидел впереди Сережки через парту. За­
глядывать друг к другу они не могли.
Когда урок подходил к концу и многие уже сдали
свои рисунки, Женька обернулся и громко зашептал:
Ну как, кончил?
- Ага, - сказал Сережка.
- И я тоже... Покажи.
- Да ну тебя...
Сережка не хотел показывать. Если б Женька за­
дачку списать просил или английский - пожалуйста,
не жаль. Но тут дело другое. Иван Иванович так ведь
и сказал - посмотрим, у кого память лучше.
- Ну покажи... Что ты?
- Отстань...
Но Женька Проеrоркин - просто невозможный че­
ловек. Как пристанет, так не отвяжется. Вот и теперь
все уши прожужжал; покажи да покажи.
- Ладно, - сказал Сережка, - покажу. Только ты
первый показыиай.
- Ага! - усмехнулся Женька. - Какой умник на­
шелся!
- Не хочешь - не надо. - И Сережка приподнял­
ся, чтобы отнести рисунок Ивану Ивановичу, но Жень­
ка придумал, как быть.
- Давай, - сказал он, - отдадим наши рисунки
Генке, он передаст тебе мой, а мне твой. Все по-чест­
ному. А?
Так и сделали.
И вот Сережка глядел на Женькин лист. Неплохо
нарисовано. Все правильно. Их дом, ничего не скажешь.
Даже отвалившуюся штукатурку на одном yrлу не
забыл.
Ну как? - спрашивает Женька.
- Молодец!
- И ты молодец. Только вот эта труба у тебя короткая получилась. - И раз-раз подправил на Сереж­
кином рисунке трубу.
- Ты что же такую длинную нарисовал? - рассер­
дился Сережка.
- Сейчас покороче сделаем. - Поболтал Женька
в воде кисточку и принялся смывать трубу сверху.
Получилась какая-то мазня._
44

Сережка еле на месте усидел.
- Что наделал? - чуть не заплакал он с досады.
А Женька успокаивает.
- Пусть, - говорит, - это будет дым.
- Где ты такой дым видел? - спрашивает Сережка. - Одна грязь.
Женька и сам испугался.
- Исправим, - сказал он, помакал кисточку в чер­
ной краске и такой тут дым нарисовал, будто вулкан
Везувий извергается.
Все сдали давно свои рисунки и ушли.
Иван Иванович по-прежнему поедал глазами кни­
гу и не обращал на оставшихся никакого внимания.
А у Сережки от злости даже голос пропал. Глядел он,
как Женька старается над его дымом, и ничего ска­
зать не мог.
Значит, такl - выдавил наконец Сережка.
- Ага, - ответил Женька. - Отличный дым.
- Дым? - переспросил Сережка зловеще.
- Ага, дым.
- Ну погоди, я тебе пожар устрою.
Сережка схватил кисть, и тут изо всех окон Женькиноrо дома вырвался огонь.
- Ах, такl - зашипел Женька, и Сережкин дом
сразу же покрылся черными кляксами.
Тогда Сережка ткнул кисточкой в какую-то краску,
и по Женькиному листу поползла зеленая плесень с
красными разводами.
Что последовало за этим, оба не видели. Они «ра­
ботали» исступленно и уже не смотрели друг за другом.
Прозвенел звонок. Оторвался от книги Иван Ивано­
вич. Очнулись и Сережка с Проегоркиным.
- Ну как, - спросил Иван Иванович, - закончи­
ли? Давайте рисунки.
Сережка и Проегоркин молча сидели на своих
местах.
- Больше ждать не могу, - сказал Иван Иванович
и вышел из-за стола.
Он подошел к Женьке. Взял лист, повертел с разных сторон, спросил:
- Это что?
- Дом, - вздохнул Женька.
Иван Иванович приблизился к - Сережке, покачал
головой.
- Тоже дом? -_спросил.

- Дом, - печально согласился Овсянников.
Иван Иванович стоял и все покачивал головой. По­
том он вдруг словно взорвался - подбежал к столу,
распахнул журнал и тут же влепил обоим по двойке.

*

*

*

А еще вспомнил Сережка, как однажды на уроке
географии Генке Горовому села на затылок муха.
Ну села, так уж сиди себе спокойно, никому не ме­
шай. А муха, как назло, принялась вертеть передними
лапками свою голову. Повертит, потом перестанет, слов­
но задумается, потом опять повертит.
В общем вела она себя нагло. Сережке даже обид­
но сделалось, Софья Андреевна про животный мир Аф­
рики рассказывает, а тут какая-то муха вертит и вер­
тит себе башку.
Сережке, конечно, бЫJlО наплевать на эту муху.
Он бы на нее и анимания не обратил, но Генку было
жаль: чего она на него села? А он, бедняга, даже не
подозревает ничего.
Тогда Сережка не вытерпел, взял и махнул рукой.
Генка как раз в это время головой двинул. Ну ему и
досталось слегка по затыJ1ку.
- Овсянников! - строго сказала Софья Андреев­
на. - Что с тобой?
- Муха...
- При чем здесь муха?.. Я про слонов рассказываю ... Не vзнаю тебя, Овсянников.
На перемене к Сережке подошел Проеrоркин - его
недавно выбрали классным старостой.
Он сказал:
Слушай, что это ты?
- Что? - спросил Сережка.
- Дисциплину расшатываешь, - и, как Софья Андреевна, добавиJ1: - Не узнаю тебя, Овсянников.
- Ничего я не расшатываю вовсе, - рассердился
Сережка. - Это все из-за мухи получилось.
Из-за какой мухи?
- Обыкновенной... Которые летают.
- Ты мне басни не рассказывай, - тоже рассердился Проеrоркин. - За что Горовоrо ударил?
Пришлось объяснять все подробно.
Женька вздохнул.

- Все равно; - сказал он, - нужно т�бя прора­
ботать.
Зачем?
� Чтоб учился лучше. Двойки есть?
- Нету. Была одна - исправил.
- А по дисциплине что? - с надеждой спросил
Женька.
� Пятерка.
Проегоркин опять вздохнул.
- Эх, - сказал он сокрушенно,
какой случай
пропадает!
Какой?
Завтра собрание ... понимаешь?
Ну и что?
Что, что! - передразнил Женька. - Непонятли­
вый ты какой-то. О дисциплине бы поговорили, тебя
бы пропесочили...
- Да зачем же?
Женька досадливо махнул рукой.
Ну как тебе объяснить? С дисциплиной-то у нас
что?
- Что?
- Сам знаешь... Безвыходное п0ложение. У всех
пятерки.
- Вот и хорошо, - сказал Сережка. - Какое же
безвыходное?
- Кому хорошо, а кому плохо. Отчет-то мне делать
придется.
� Какой отчет?
- О моей работе. А в плане, между прочим, и про
дисциплину было. Только какая тут работа, если у
всех по дисциплине пятерки?.. Кого подтягивать? ..
Вот ты мне скажи.
Проегоркину можно было лишь посочувствовать, и
Сережка неуверенно протянул:
- Да-а-а...
- Вот видишь, - оживился Женька. - А то было
бы видно, что мы тебя перевоспитываем, над твоей со­
знательностью работаем. - И он вдруг попросил: Оасянников, будь другом, а?.. Ну, что тебе стоит?
Пропесочим мы тебя, поговорим. Все раино ведь все
знают, что ты не такой. Ведь для отчета, а?
Сережка согласился. Раз для отчета, для общей
пользы - пусть проработают.
А на собрани-и Женька начал его «песочить:..
47

Про муху он не сказал ни слова. Зато оказалось, что
Сережка стукнул несколько раз Горовоrо по уху и что
Софья Андреевна даже не смогла закончить рассказ
про африканских слонов. И еще Женька сказал, что с
таким возмутительным поступком мириться нельзя, а
нужно бороться всем здоровым коллективом и поскорее
смыть это позорное пятно.
После уроков он подошел к Сережке и сказал:
- Здорово я тебя?
- Здорово, - признался Сережка. Ему это все не
очень-то нравилось, но что делать... Нужно было выру­
чить коллектив.
Однако «позорное пятно» Женька не торопился смы­
вать.
Вскоре в стенной газете появилась на Сережку ка­
рикатура. К Генкиному носу он поднес кулак, а другой
рукой вцепился ему в шевелюру. Кулак был огромный.
На Сережкином лице застыло зверское выражение.
Из носа Горовоrо капала кровь.
Сережка разыскал Женьку.
Послушай, разве так можно? Нарисовал черт
знает что...
- Погоди, - не дал договорить Женька. - Неког­
да тут с тобой пустяковой болтовней заниматься. Мне
еще выступление нужно готовить. Послезавтра слушай
по радио на большой перемене...
Из передачи по школьному радио Сережка узнал,
что прямо на уроке географии он избил Генку. Оказы­
вается, Овсянникова - злостного прогульщика и по­
стоянного нарушителя дисциплины - дружно перевос­
питывает весь класс.
После Женькиноrо выступления, которое называлось
«Крепкую дисциплину - в каждый отряд», зазвучал
вальс Штрауса «Голубой Дунай». Но это Сережку не
успокоило.
Он бросился к радиоузлу. Женька вышел сияющий.
- Да как ты смеешь! - схватил его Сережка за
плечи.
Проеrоркин ничего не слышал. Он продолжал сиять.
Сережка бродил по коридору всю перемену и мрач­
но наблюдал, как от него все шарахались в разные
стороны.
Когда начался следующий урок, он обнаружил, что
сидит за партой один. Рита Кайrунова не пожела.1а с
ним сидеть.
48

- Я все понимаю, конечно, - сказала она, - но
ты уж посиди пока один. Ладно? ..
ребята-интерКак-то раз в школу пришли гости
натцы.
Женька Проегоркин знакомил их со всеми, а про
Сережку сказал:
- Это наш лодырь, драчун и двоечник, одним с.110вом, хулиган.
- Кто? - удив11.11ись гости.
- Ху.11иган, - с х.11аднокровием дрессировщика ответи.11 Женька. - Мы его перевоспитываем. Трудная,
между прочим, и ответственная работа.
Сережка схвати.11 с доски мел, подскочи.11 к Женьке
и в один миг нарисовал ему длинные белые усы.
- Ты что? - оторопело произнес Проеrоркин.
- Я хулиган, - сказал Сережка и дерзко -улыбнулся.
- Брось эти штучки. Не остроумно, - проговорил
Проеrоркин и стал стирать усы.
Тогда Сережка быстро подправил их и влепил Женьке звонкий щелчок.
- Я хулиган.
Проеrоркин попятился.
- Я хулиган, - сказал вновь Сережка и дернул
его за нос.
Проегоркин бросился бежать.
Сережка швырнул в него мелом и крикнул вдо­
гонку:
- Я хулиган!
Больше Сережку не перевоспитывали, не прорабаты­
вали и не «песочили». А Женька вскоре из старост по­
летел. Не «задерживался» он на одном месте. Даже в
другую школу перешел - в соседнюю.
А Риту вскоре выбрали звеньевой. «Не у бывшего
JIИ старосты переняла она такие замашки? - размыш­
.11я.1 Овсянников. - Ладно, отучим как-нибудь... »

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
о том, как пили кофе во время войны

Как-то вечером в девятую палату вошел Валентин
Иванович.
- Соревнование? - спросил он, прикрывая уши. Кто кого перешуми:г?
4

О. Тихомиров

49

Ребята приглушили транзисторы.Увидеть своего
лечащего они не ожидали в такое время. Врачи обычно
работают до трех, а если кто из них дежурит, то сидит
в кабинете, где есть телефон, чтобы в случае чего мож­
но было связаться ·с любым отделением.
Валентин Иванович был дежурным в тот день и за­
ходить в девятую после ужина не собирался. Он сидел
в кабинете, просматривал последние рентгеновские
снимки своих больных. На ч�рно-белой пленке он видел
контуры, тени, линии, очертания. А в памяти тут же
появлялись ребячьи лица и r лаза - внимательные, на­
стороженные, реже обрадованные. Да, не так часто, как
хотелось бы, случается радовать врачу больных. Ну нот
хотя бы Шалва Бадурашвили. Трудный случай. Восста­
новительный процесс идет медленно.
Доктор отложил снимок, машинально побарабанил
по столу. Возникшее перед взором бледное, с тонкими
чертами лицо не пропадало. В черных глазах безраз­
личие. Это очень плохо. Таки� Валентин Иванович уви­
дел сегодня Шалву утром на обходе. Но ведь в самом
деле сколько можно слышать от врачей: держись, мол,
ты мужчина, не Еешай носа, все будет хорошо.
Для больных время движется во много раз медленнее.
Где мальчишке набраться терпения? И не навещает
его никто. У других родственники живут поблизости,
часто приезжают. А до маленького грузинского селения
далеко. Нет, все же нужно нашrсать родным Шалвы.
Пусть найдут возможность приехать. И в девятую, по­
жалуй, нужно сейчас сходить. Хотя бы в шахматы
сыграть с Шалвой. Играет ли он? Ладно, там разбе­
ремся.
Валентин Иванович вызвал сестру.
- Наташа, посиди здесь вместо меня. Вот тебе
«Юность», почитай. Если понадобится - я в деня­
той.
Он вошел в палату и сразу сел к Шалве, улыб­
нулся:
Как себя чувствуешь?
- Нормально.
- В шахматы играешь?
- Угу. - А глаза все те же безразличные.
Как тяжко глядеть в такие глаза и какое счастье
испытываешь, когда видишь - пробудилась в них
жизнь, понвился б.1еск, зажглась надежда. ВаJ1ентин

50

Иванович около двадцати лет проработал в этой _боль­
нице, насмотрелся всякого.
- Сгоняем партию, - предложил Валентин Ива1ювич, - только долго не думать.
- Не хочется, - проговорил Шалва.
- Да ты что?! - при1ворился изумленным Валентин Иванович. - Или ужин был плохой, кашн мало
съел?
нормальный, - равнодушно отозвался
- Ужин
Шалва.
Зато другие «девяткинцы» подхватили шутливый
настрой.
- Все было вкусно, Валентин Иванович, - сказал
Колька, - да у меня ложка с дыркой попалась, я бы
больше съел.
- А у меня сахар был соленый, - поддержал Сережка.
Диков тоже решил не отставать, сказал:
- А у меня кофе горькое.
- Про кофе нужно говорить - горький, - поправил Валентин Иванович. - Кстати, если кофе немнож­
ко горчит, значит, он хорошего качества.
- Валентин Иванович, кофе же -:-- «оно», а вы го­
ворите - «он», - не сдавался Диков.
- Нет, Володя, ты уж, поверь. И вообще по части
кофе не спорь со мной. - Валентин Иванович помахал
рукой. - Я ведь специалист. Во дворе у нас во время
войны такой кофе варили!
- А после войны? - спросил Сережка.
- После войны? .. Уже не то было. Жизнь другая
пошла - получше. - И видя, что его не поняли, Ва­
лентин Иванович вдруг оглядел всех, опять улыбнулся
и спросил: - Хотите расскажу немного о своем дет­
стве? .. Только начну не с тех далеких времен, а с по­
::�авчерашнего вечера, когда я был в театре.

* * *
Во время антракта я обратил там внимание на жен­
щину средних лет. Вернее, я смотрел на ее тонкие паль­
цы, которыми она держала чашечку кофе. Один из
них - мизинец - был как бы откинут в сторону...
Я вспомнил девочку времен своего детства. Звали ее
Зойкой. Она, вот так же отогнув мизинец, держала
11грушечную чашку� Мне казалось это смешным - буд-

4*

то боится обжечься, а в чашке-то была просто вода из
крана, что находился возле нашего подъезда и к кото­
рому дворник Борзов обычно прилаживал длинную чер­
ную кишку, когда собирался поливать улицу. Точнее
сказать, в чашке была не чистая вода, а какая-то жижа,
приправленная песком, взятым из противопожарного
ящика, стоявшего тут же у дверей подъезда.
Я не играл с Зойкой, потому что был старше ее на
два или три года, а игру в дочки-матери с приготовле­
нием «еды», мытьем посуды, стиркой и укладыванием
спать считал самой глупой игрой на свете. Но я жил
1:1а втором этаже, и наши окна, выходящие во двор, рас­
полагались как раз над тем местом, где играли девчон­
ки в свои дурацкие игры. Если делать было нечего, я
любил валяться на широком подоконнике и смотреть,
что происходит во дворе. Иногда я так ожидал появле­
ния своих приятелей - Васьки-Огольца, Жирного или
Чепы, и когда они выходили, я срывался со своего из­
любленного места и бежал к ним.
Мне не очень-то нравилось, что девчонки устраива­
лись на скамейке как раз под моим окном. Их однооб­
разные, тихие игры с мелкими ссорами и обидами дей­
ствовали мне на нервы, и я, конечно, разогнал бы «до­
чек» и «матерей», если бы рядом с ними не сидела
длинная костлявая старуха с клюкой и с неизменным
черным платком на спине - бабушка той самой Зойки.
- Бабка :Ежкаl - выкрикнул я из окна, гото­
вый в любой момент спрятаться за занавеску.
Но старуха или не слышала, или не обращала внима­
ния, и мои выкрики, так и не пробна ее обычного дре­
мотного состояния, рикошетом задевали девчонок. Они
поднимали головы, и в их глазах я читал то обиду, то
испуг, то благородную ярость. Я был доволен, я нагло
улыбался. Однажды моя наглость достигла предела: я
наполнил водой клизму и, перегнувшись через подокон­
ник, ударил по скамейке тугой струей. Какая же сума­
тоха тут поднялась/ И девчоночий писк, и плач, и суета
ничего не понимающей спросонок старухи. Вначале она
хотела запихнуть всех под свой большущий черный
платок.
- Господи! - причитала она. - Скорей сюда, ми­
лые... Зоенька! ..
К моему неописуемому ликованию, ей, видимо, пока­
залось, что началась бомбежка. Как же я хохотал ...
Зато и досталось мне потом от матери! Словом, спра52

ведливость восторжествовала, ежедневные игры lil доч­
ки-матери продолжались, и мне не оставалось ничего
иного, как терпеть их.
Теперь вы понимаете, почему, не играя с той дев­
чонкой, я до мельчайших подробностей знал, как она
держит чашку, что она «пьет» из этой чашки и как
крепко был приготовлен ее «кофе».
Все мы жили в ту пору бедно, а Зойка - особенно.
У всех у нас отцы были на фронте, а у Зойки отец про­
пал без вести, и никакого пособия за него не платили.
Старуха тоже не получала пенсии, а мать была на низ­
кооплачиваемой работе. Как они тогда крутились трудно представить. Но как-то выкручивались. И даже
кошку держали по имени Маркиза. «Маркиз... Маркиз ...
Маркиз...» - неслось, бывало, по двору: Зойка зазыва­
ла домой кошку.
Зойкино лицо исеrда было бледным, словно разбав­
ленное молоко, приносимое в наш подъезд молочницей
тетей Дусей по тридцать пять рублей за кружку. Ров­
но лежала эта бледность на девчоночьем остроносень­
ком лице - ни веснушек, ни родимого пятнышка. Точь­
в-точь как в теть Дусином молоке ни одной жиринки.
Когда я глядел на Зойкины косицы - два крысиных
хвостика, у меня возникало желание д�рнуть за них,
но я себя сдерживал: стоит ли с писклей связываться?
Она и в школу-то еще не ходила, лишь в сентябре
должна была отправиться в первый класс, я же в тот
год перешел в третий.
Как бы там ни было, но мне так и хотелось чем-ни­
будь задеть ее, унизить, причинить ей зло. Я не выно­
сил ее писклявого голоса, целыми днями зудящего под
моим окном.
И вот как-то раз, спускаясь по лестнице, я застал ее
на обшарпанном, изрезанном перочинными ножами под­
оконнике, что был на площадке между первым этажом
и вторым, - она сидела и раскладывала какие-то цвет­
ные бумажки .(кажется, это были фантики от кон­
фет - тогда многие у нас во дворе собирали фанти­
ки). Она вынимала их из папиросной коробки, разrла­
живала на тощих коленях ладонью и размещала
веерообразными рядами.
- Так, - сказал я и схватил коробку с несущимся
на коне черным всадником. - Было ваше, стало наше.
Она заморгала ресницами, лицо ее порозовело.
- Отдай, - проговорила она дрогнувшим голосом.
53

Я ·отвел коробку со всадником за спину, словно она
могла ее вырвать, а другой рукой взял в кулак один из
«крысиных хвостиков».
- Три раза дерну, тогда отдам. Согласна?
Я упивался своей властью. Я мог дернуть и не от­
дать. Хотя зачем все это нужно было, не знаю. Ведь
только что я зачитывался книжкой о благородном ка­
питане Немо - и вдруг такой жалкий пустой разбой в
подъезде.
- Ну как, согласна? - повторил я.
- Если... если не сильно.
Я ожидал всего, только не этого. Пальцы мои вы­
пустили жиденькую косицу. Я швырнул коробку из-под
папирос на подоконник и побежал дальше. Я не чув­
ствовал ни победы, ни удовлетворения. По моим пред:
положениям она должна была или разразиться плачем,
или дернуться. Тогда бы я крикнул: «Эrей!» - и под­
кинул бы коробку ваерх, и посыпались бы разноцвет­
ные фантики, и это, может, немножко походило бы на
салют, которым Москва в то лето начала отмечать
победы нашей армии. Но сейчас, после ее робких и
жалких слов « ...если не сильно», странную неловкость
испытывал я. Будто не я, а меня унизили. Но отчего
овладело мной такое чувство? Да и кто же мог меня
унизить - я не понимал. Не Зойка же?.. Тогда кто?
Поравнявшись с окнами Розальи Ефимовны, старой
еврейки, жившей в одной из угловых комнат нашего
дома, я остановился, чтобы перевести дух. Розалья
Ефимовна, седая и сутулая, с всегда красноватыми, вы­
цветшими глазами, когда-то была музыкантшей и жила
в Ленинграде, но перед самой войной приехала в Моск­
ву к сыну, да так здесь и осталась. Сын ее был убит
на фронте в сорок первом под Волоколамском, а в бло­
кадном Ленинграде погибли дочь и внучка.
Старая, придавленная горем женщина была челове­
ком совершенно безобидным, но я, Васька-Оголец и
Жирный ( «чертова шпана», как обзывал нас дворник
Борзов) любили ее разыгрывать.
Шутки наши были крайне однообразными и примитивными.
- Розалья Ефимовна! - кричал кто-нибудь из нас.
Старуха открывала окно, выглядывала:
- Слюшаю.
Она всегда так говорила: «слюшаю», и уже одно
лишь это нас веселило.
54

- Пожар! - И мы задирали- головы, как бы рас­
с\1атривали что-то на крыше.
- Я сейчас... я бистро.
Розалья Ефимовна скрывалась, чтобы . через не­
сколько минут появиться с маленьким саквояжем в ру­
ках. Оказавшиеся рядом люди успокаивали ее, rовори­
.1и, что никакого пожара нет.
- Значит, потушили, - кивала она головой, - те­
ттерь можно возвращаться.
Она не могла представить, что таким страшным
с.�овом мы позволяем себе играть. Но в конце концов
н на нее перестало действовать это слово. Может быть,
так случилось из-за того, что под ее окном появлялись
одни и те же мальчишки? И тогда мы подучили Зойку
за пять фантиков разыграть старуху-музыкантшу.
- Розалья Ефимовна, - пропищала она неуверен­
но под ее окном, сжимая в руке фантики.
- Слюшаю.
И вдруг Розалья Ефимовна всплеснула руками, как­
то тихо ахнула, и счастливейшая улыбка озарила ее се­
рое сморщенное лицо. Мы даже глазам своим не ве­
рили.
- Ада... - произнесла старуха, - внученька.
Зойка, растерявшись, стояла молча и, все сжимала
свои дрянные фантики.
- Пожар! .. - подсказывали мы ей. - Пожар...
Но Зойка будто оглохла.
- Ада, - протягивала руки музыкантша. - Иди
же ко мне, маленькая.
Васька-Оголец не выдержал, выскочил из укрытия
и закричал:
- Пожар, Розалья Ефимовна...
Музыкантша не замечала Ваську.
- Адочка ... - все еще улыбалась она.
Да вы что! - бесновался Оголец. - Слюшайте
меня, Розалья Ефимовна. Вам говорят - пожар!
- Адочка...
- А меня зовут Зоя, - проговорила наконец девчонка.
- Зоя? .. - И улыбка погасла. И опять лицо Ро­
зальи Ефимовны стало прежним. Даже нет, оно сдела­
лось еще более тусклым, еше более некрасивым.
Все же она затащила к себе Зой_ку, и девчонка
через какое-то время вышла от нее с картонной короб­
кой, перехваченной крест-накрест тесьмой.
55

- Не фига себе! - произнес Васька-Оголец.
И мы окружили Зойку.
- А ну-каl - проговорил я, и коробка оказалась в
моих руках.
Зойка заголоси.па, но мы, не обращая на нее вни­
мания, разглядывали коробку.
«Детский кофейный сервиз» - было написано на ко­
робке большими буквами. И маленькими - «на четыре
персоны».
Музыкантша, видимо, еще перед войной купила
этот сервиз для внучек, а Зойка чем-то напомнила ей
одну из них.
- Отдавайте ... а-а-а... - вопила Зойка на всю
улицу.
- Мальчики, отдайте сейчас же... - высунулась из
окна Розалья Ефимовна.
Сервиз был нам не нужен.
- На, - сказад я, - держи свою коробку. Пер­
сона! ..
С тех пор-то Зойка и стала выносить для . игры в
дочки-матери четыре чашечки и угощать подружек
«кофе». Первой персоной была, разумеется, сама Зой­
ка, второй - непременная участница всех игр, прово­
димых на скамейке, Нинастая - так звали длинноно­
гую девчонку из второго подъезда. В качестве третьей
персоны обычно приглашалась Верка-Ябеда. Четвертая
же персона за «столом» не сидела, а лежала на коле­
нях у Зойки. Этой персоной была кошка Маркиза.
Если сказать точнее, во время «кофепития» шла
игра не в дочки-матери, а в гости. И разговоры велись
тут уж взрослые. Называли все друг друга на «nы».
- Дорогие гости, - пищала хозяйка «дома». Я вас буду угощать кофем.
- Спасибо, - фальшивым голосом отвечала Ни­
настая. - Мы дома наелись.
- Да, - подтверждала Верка-Ябеда, - нам уже
совсем не хочется есть.
Пер�она No 4 скромно молчаJ1а. Глаза у нее были
закрыты.
- Хотя бы по одной чашечке, - настаивала хозяй­
ка. - Только сахар у меня кончился, даже не знаю,
как быть.
По одной чашке гости выпить соглашались, и хозяй­
ка наливала им «кофе» из зеленой бутылки.
- А у нас, - начинала светский разговор Нинас•
56

тая, - сегодня давали в магазине сахар. Но я дома за­
была карточки.
- Как же так. Нина Ивановна? Нужно было занять
очередь и вернуться, - советовала хозяйка.
- А номер написать химическим карандашом на
руке, чтобы не стерся, - поддерживала ее Верка-Ябеда.
- Да! Умные вы какие! - не соглашалась Нинас­
тая. - Там была «живая» очередь, а не «мертвая».
- Зоя Петровна, я принесла с собой сахар, - го­
ворила Верка-Ябеда. - У нас отоваривали сахаром
вместо мяса. Куда высыпать куски?
- Вот в эту вазочку, пожалуйста. - Хозяйка под­
ставляла ей банку из-под американской тушенки, и Вер­
ка высыпала туда из принесенного кулька камушки.
«Сахар» гремел о дно банки. Персона № 4 вздра­
гивала, широко раскрывала глаза и настороженно смот­
рела, приготовившись дать стрекача.
За чашечкой кофе светский разговор продолжался.
- А знаете, - говорила хозяйка, - у нас есть
кошка.
- Интересно, - отзывалась все тем же фальшивым
голосом Нинастая. - А вы не врете?
- Не вру. Только она сейчас ушла гулять.
- Очень интересно, - вторила Нин�стой другая
гостья. - Как же ее зовут?
- Зовут ее Маркиза.
Персона № 4 приоткрыва.1а один rлаз.
- А почему вы ее так назвали?
- Потому что в старину так звали красивых женщин, - поясняла хозяйка и поворачивалась к старухе
в платке: - Правдз, бабушка?
Бабка Ежка не хотела отвечать. Она дремала. Мо­
жет быть, она видела во сне старину.
- Вовсе нет, - возражала хозяйке Нинастая. Красивых женщин звали мадамами.
Верка-Ябеда всегда старалась показать, что она зна­
ет больше всех. Она добавляла:
- А самую красивую звали мадам Тюлющо.
Каково было мне, сидя на подоконнике, слушать по­
добную чепуху. А девчонки еще пуще разошлись. Они
придумали игру в «мадам Тюлюлю». Каждая из них по
очереди становилась знаменитой «мадамой», а другие в
это время расчесывали ей волосы, ВIIлетали ленты,
пудрили мелом лицо, делали маникюр {чернильным ка­
рандашом).
57

Нужно было пресечь такое безобразие: Вот тогда­
то во время первой игры в «мадам Тюлюлю» я и уда­
рил по ним струей из клизмы. Ничего путного, как н
уже говорил, из этого не получилось. Но все же с тех
пор девчонки нет-нет да поглядывали на мое окно с
опаской.
Лишь одАажды, невольно наблюдая за их «кофепи­
тием», я почувствовал к Зойке симпатию.
Вначале разговор у них шел все в том же ненавист­
ном мне духе.
Ро.,ь хозяйки дома впервые испоJ1няла Нинастая
(Зойка никому никогда не уступала эту роль, а тут
вдруг случилось такое чудо). Нинастая решила, види­
мо, слегка отклониться от незыблемого хода игры. Она
сказала:
Сегодня, гости дорогие, будем пить сырое кофе.
- Это почему же? - насторожилась Зойка.
- Потому что варить не на чем. Керосин у меня
кончился.
- А можно сырое кофе пить? - спросила с недо­
верием Верка-Ябеда.
- Можно, - сказала Нинастая. - Пьют же сырое
молоко.
- Нет, - вмешалась Зойка. - Бабушка говорила
мне, что кофе варят.
- На чем же я буду варить? - не уступала Ни­
настая. - Говорят же вам, нет керосина.
- Нужно взять взаймы у соседей, - подсказала
Зойка.
Нинастая... - Ладно, возьму, - согласилась
если они дома.
Она пошла с пузырьком куда-то за помойку и ту,
же вернулась. Соседи «оказались» дома.
Ну а за чашкой кофе, понятное дело, начались раз­
говоры.
- Вера Васильевна, а что пишет вам муж с фрон­
та? - спросила Нинастая.
- Он крепко бьет врага и шлет нам горячий при­
вет, - бойко ответила Верка-Ябеда. - А ваш?
- А наш... - задумалась Нинастая, - наш тоже
крепко бил врага, а сейчас в госпитале. Он ранен, но
не сильно... Вы только не грызите сахар такими кус­
ками, а то он быстро кончится. А ваш, Зоя Петровна?
- Мой муж, - пискляво, но решительно прогово­
рила Зойка, - бил врага не хуже вашего. Только сей58

час мой муж... � Зойка потупилась и закончила тихим
голосом: - ...пропал без вести.
- Хороший муж, - подумав, сказала Верка-Ябе­
да, - без вести не пропадает.
Конечно, Верка не сама до этого додумалась. Что­
то от кого-то она, видно, слышала и теперь сказала,
чтобы поддеть Зойку: вредная .она была, Верка-Ябеда.
Как вскочила Зойка со своего места да как тоJ1кнеr
Ябеду - та кувырк со скамейки и носом в землю. С ре­
вом убежала Ябеда домой. Жаловаться.
В тот момент-то я и почувствовал симпатию к Зой­
ке. Я бы тоже за своего отца вступился, попробовал
бы кто на него наговаривать.
Но через день я не мог без смеха смотретh на ту
же Зойку. Она вышла на улицу, подкрасив губы крас­
ным карандашом, а на поводке - это был свет.1ю-зе­
.1еный отцовский галстук - вела свою Маркизу. Кошка
упиралась, тянула в сторону, норовила удрать. Она не
понимала, что это вдруг случилось с ее хозяйкой. Но я­
то понял все сразу. Зойка изображала мадам Тю­
дюлю.
Я падал от смеха. Я показывал на Зойку пальцем и
кричал:
- Тюлюлюl" Тюлюлю...
Все, кто был рядом, тоже смеялись.
Бедная Маркиза, вырвавшись, взметнулась на де­
рево чуть ли не до самой верхушки.
- Тюлюлю! .. - орал я. - Тюлюлю...
Очень мне было приятно, что среди смеявшихся
стояла Вика Орлинская - дочь известного певца, вер­
нувшегося недавно из эвакуации.
- Маркиз... Маркиз... - звала несносную кошку
Зойка.
Куда там! Часа два, наверное, проторчала персона
№ 4 на верхушке дерева.
Вика Орлинская мне нравилась. Она была смешли­
вая девчонка, моя ровесница, не задавалась, что отец
ее знаменитость, и позволяла поездить на полудетском
двухколесном велосипеде - такого мы никогда ни у
кого не видели. Я же давал ей свой самодельный са­
мокат на жужжащих подшипниках, научил устраивать
дымовую завесу из подожженной кинопленки и прока­
тил без би.'lета на трамвае «Аннушка», ходившем воз­
ле нас по бульварному кольцу. Катание, правда, закон­
чилось не совсем удачно.
59

Мы стояли с Викой на подножке трамвая (в ту пору
у него не было автоматически закрывающихся дверей),
я поддерживал ее одной рукой, и мне было очень при­
ятно, что это от меня зависит Викина безопасность.
- Ты стой, не качайся, - говорил я, - и крепко
держись.
- Я и держусь, это трамвай качается.
Ветер бил мне в лицо, и мостовая мелькала под но­
гами. В какой-то момент я представил, что несусь на
танке Т-34 и где-то там, lilпереди, враг, а я вот-вот во­
рвусь в его расположение и начну все крушить, а Вика
будет свидетельницей моих побед. Но кто там прячется
впереди справа, вон, возле того угла -'- не гранатомет­
чик ли?
Однако опасность подстерегала нас совсем с дру­
гой стороны.
- Билеты брать будем? - раздался голос кондук­
тора над нашими головами.
- Прыгаем! - скомандовал я.
Соскочив с подножки, я пробежал немного вперед
и остановился.
Вика прыгнула неумело. Она сильно ушибла ногу,
но не заплакала, отчего я зауважал ее еще больше.
После того случая мы уже не катались без билета.
Если у нас были деньги, мы брали билеты, проходили
вперед и становились прямо рядом с вагоновожатым, у
которого вместо круглого руля был дереаянный ры­
чажок.
- Хочешь, я позвоню, - говорил я Вике.
- Хочу.
И тогда на следующей остановке я нажимал ногой
на металлический кружок, похожий на большую кноп­
ку, который торчал на пружинке из пола рядом с ваго­
новожатым. Раздавался резкий звонок. Вагоновожатый
вздрагивал, оглядывался, но мы уже выскакивали прочь
из вагона.
В самом конце августа у Вики был день рождения.
Орлинские пригласили на праздник всех ребят с на­
шего двора (правда, нас оказалось не так уж много
всего восемь человек).
Я подарил Вике вещь, которую я очень ценил, немецкую губную гармошку: ее привез с фронта одно­
полчанин моего отца, приезжавший в Москву на два
дня. Я думал, Вика больше всего обрадуется моему
подарку. Но я видел, что ничто ей так не понрави60

лось, как кофейный сервиз на четыре персоны, прине­
сенный Зойкой. Мне было страшно досадно. Ко всему
же неожиданно для себя я подумал: как же теперь
Зойка будет обходиться без «кофепития» со своими
«гостями»?
Зато в этот день за праздничным столом у Орлин­
ских мы пили настоящий кофе с молоком. Я сидел ря­
дом с Викой, а по другую сторону от нее сидела Зойка.
Когда разлили по чашкам кофе, Зойка попробовала
его и спросила:
- Ой, что это такое вкусное?
- Кофе, - ответила Вика, - ты что, никогда не
пила?
Бледное Зойкино лицо стало краснеть.
- Пила, - сказала она, - много раз. - И поко­
силась на меня. Она боялась, что я засмеюсь.
Но я не засмеялся.
На этом, пожалуй, нужно и закончить рассказ о том,
как во время войны мы пили кофе.
Валентин Иванович помолчал, откашлялся, посмот­
рел на притихших ребят и спросил:
- А знаете, почему Зойка так держала свой мизи­
нец? Не из-за того, что она представляла себя «мада­
мой Тюлюлю». Просто... Нет, уж лучше я поведаю еще
одну маленькую историю.
При домоуправлении, в какой-то полуподвальной
комнате, решили устроить для нас нечто вроде дет­
ского клуба. Комната была большая - туда силами
пяти женщин и дворника Борзова даже было достав­
лено пианино.
Руководить клубом взялась на общественных нача­
лах энергичная женщина лет сорока пяти - Надежда
Сергеевна. Она показыва.1а нам диафильмы, читала
книжку про Гулливера и, обращаясь к нам, постоянно
путала наши имена, чему мы радовались необыкно­
венно.
Ко всему прочему она задумала устроить концерт
художественной самодеятельности. Кто-то из нас дол­
жен был прочитать стихи, кто-то сплясать «Яблочко»,
а трио в составе Верки-Ябеды, Нинастой и Жирного
(их вокальные данные оказались лучшими) должно
было выступить с песней «Во поле березонька стояла».
Из-за того, что Надежда Сергеевна путала наши име­
на, ро.'lь конферансье она поручила Зойке. А может, ей
нравился Зойкин писклявый голос? Но это неважно.
61

- Зиночка, - • гоаорила Зойке Надежда Серг.еев­
на на первой репетиции. - Ты стой прямо, не сутулься
и объявляй громко, глядя в зрительный зал: «А теперь
такие-то, такие-то (назывались три имени и фамилии)
исполнят русскую народную песню «Во поле березонь­
ка стояла».
- Скакала, - поправил из «зрительного зала»
Васька-Оголец, сидящий рядом со мной.
Трио с Жирным во главе засмеялось.
- Если посторонняя публика будет нам мешать,
мы попросим ее удалиться, - строго произнесла На­
дежда Сергеевна.
Поскольку в «зрительном зале», кроме нас с Оголь­
цом, никого не было, мы недоуменно переглянулись:
мол, мы-то тут при чем, сидим себе мирно, посиживаем.
- Итак, Лидочка, повтори. Не торопясь, громко,
отчетливо.
- А теперь ... - пискляво начала Зойка и, когда до­
шла до слов «березонька стояJiа», увидела, что мы с
Васькой-Огольцом показываем ей кулаки,
Зойка приостановилась.
Ну? - подтолкнула ее Надежда Сергеевна.
- ... березонька... - выдавила с трудом Зойка.
- Дальше?
- Скакала, - подсказали из «публики».
Зойка всхлипнула.
- Не слушай их. Ты должна четко и громко ска­
зать: «Во поле березонька ска ... »
«Посторонняя публика» от хохота свалилась со ска­
мейки.
«Публику» пришлось выгнать.
Пос.1е репетиции мы подкараулили Зойку в подъ­
езде.
- Видишь? - И потрясли перед ее носом кулака­
ми. - Попробуй только скажи «стояла». - Затем Ого­
лец как бы в задаток дал ей крепкого щелчка. А щелч­
ки у него получались отменные.
Но на концерт мы с Огольцом, конечно, пришли.
Там были мамы, бабушки, дедушки и дворник Борзов.
Часть комнаты была отделена занавесом из какой­
то полосатой ткани.
Я и Васька-Оголец сидели на первой скамейке и
после каждого номера неистово били в ладоши.
Но вот последний номер.
62

Принаряженная Зойка (откуда ей выкопали длин­
ное платье, соседи, что ли, дали?) объявляет:
- А сейчас Вера Сорокина, Нина Гусева и Витя
Васильчиков исполнят русскую народную песню...
Она вдохновенно смотрела в зал, концерт получал­
ся удачным, все это чувствовали - и артисты и зри­
тели.
Васька-Оголец, чтобы привлечь ее внимание, громко
кашлянул. Она взглянула на нас и запнулась. Мы ей
заговорщически подмигивали.
- Оленька... дальше! - напомнила Зойке о ее обя­
занностях Надежда Сергеевна.
Вдохновение в глазах Зойки исчезло.
- Русскую народную песню, - повторила она угас­
ше, - «Во поле березонька... » - И опять посмотрела
на нас.
Немым ртом, но выразительно растягивая губы, мы
подсказывали ей по слогам: «ска-ка-ла».
Зойка помнила наше: «Попробуй только скажи стояла». Но и произнести «скакала» ей, видимо, очень
не хотелось. Такой был концерт!
«Ска-ка-J1а», - кричали наши немые губы.
Зойкино лицо сморщилось, и, отчаянно на что-то ре­
шившись, она выпалила:
- «Во поле березонька сидела».
Ожидая услышать наше слово, мы с Огольцом в
первый момент не проронили ни звука, лишь перегля­
нулись.
В зале тоже было тихо.
Но Жирный, стоя на «сцене», не удержался и фырк­
нул. И тогда все, как по команде, засмеялись.
Зойка сорвалась с места, кинулась было к выходу,
но запуталась в занавесе и упала.
Какая-то непонятная сила подхватила меня со ска­
мейки, я бросился поднимать Зойку, но она отпихива­
лась, брыкалась и с плачем выскочила на улицу.
Две недели после этого она ходила с перевязанной
рукой ..
Пока Валентин Иванович все это рассказывал, в
палате то смеялись, то опять затихали. Когда· же он
кончил, Колька Бутыгин спросил:
Валентин Иванович, а что у нее было с мизинцем?
Наверное, вывихнула, а может, и· сломала. Ина­
че зачем же ей было так чудно держать чашечку с