Всегда с тобой (ЛП) [Хармони Уэст] (fb2) читать онлайн

Я ломаю голову, пытаясь вспомнить хоть один раз, когда он рассказывал мне о поездке, но ничего не приходит на ум. Я качаю головой.

— Я не думаю, что ты рассказывал.

— Я определенно это сделал. — Он выпячивает нижнюю губу в притворном разочаровании. — Думаю, я недостаточно важен, чтобы меня слушать.

Я знаю, что он шутит, но от его слов у меня в животе все еще бурлит паника. Держу пари, Софи никогда не забывала ничего из того, что говорил ей Джордан. Особенно о таком важном деле, как поездка с его отцом.

Я хочу спросить, куда они ездили, что делали, но это только насыпало бы соли на рану.

Не могу поверить, что провела последние три дня, беспокоясь по пустякам.

— Ты что, — настаиваю я. — Ты самый важный.

Он наклоняется через стол и целует меня, прогоняя пустую боль внутри меня, которую оставило его отсутствие.

Когда Джордан со мной, я снова цельная.

— Не беспокойся об этом подонке, — говорит он. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

На диване позади меня тихо посапывает Джордан. Утренние лучи проникают в окна, и на кухне Мэйбл играет Metallica. Она уже несколько часов играет у Мариано, и я никогда в жизни не слышала, чтобы она слушала такую музыку, так что, должно быть, это Майлз.

Я выкидываю из головы образ того, как он переворачивает блинчики в одном фартуке.

Джордан сжимает меня крепче. Обернутая в его объятиях, я чувствую его силу, защиту. Мне так повезло, что он у меня есть. Особенно сейчас, когда за мной следит сумасшедший человек.

Мне нужна вода. В голове стучит, а во рту сухо, как будто я провела прошлую ночь напиваясь. Я и не подозревала, сколько алкоголя содержится в шампанском.

Прежде чем я успеваю высвободиться из объятий Джордана, он притягивает меня ближе. Теперь он проснулся и становится твердым, прижимаясь к моей заднице. Пальцы скользят под мою рубашку, дразня мой сосок. Вода может подождать.

Когда мой сосок напрягается под его прикосновением, он со стоном прижимается к моей спине. Он обеими руками массирует мою грудь, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям.

— Боже, Мэдди, — стонет он.

Мне нравится, когда он так произносит мое имя.

Он переворачивает меня на спину, засовывая голову мне под рубашку. Он целует, лижет и сосет мою грудь, вызывая все те вздохи и стоны, которые он хочет услышать. Его рука скользит вниз по моим шортам и трусикам, потирая именно то место, где я хочу его.

Как только он просовывает палец внутрь и чувствует ожидающую его влажность, то рычит:

— Ты нужна мне сейчас, — и переворачивает меня на живот.

Раздается шуршание презерватива, а затем он скользит, медленно и горячо, внутри меня. Потягиваясь, я издаю стон.

Тепло его тела окутывает, когда он ложится на меня сверху.

— Ты такая тугая, — бормочет он.

Он толкается. Неторопливо. Нежно. Медленное нарастание удовольствия мучительно, и я впиваюсь ногтями в диван, не в силах сдерживать свои стоны.

По другую сторону стены визг гитар и грохот барабанов становятся громче. Чтобы заглушить звуки того, как мы с Джорданом занимаемся сексом.

Может быть, позже я почувствую вину или смущение из-за этого, но прямо сейчас я не могу заставить себя думать ни о чем, кроме пульсирующей потребности, растущей внутри меня.

Я бы хотела, чтобы Джордан потер меня между ног, поэтому я делаю это сама. Когда он замечает, то говорит:

— Хорошая девочка.

Шлепки его кожи о мою становятся громче по мере того, как он все быстрее и быстрее двигается внутри меня. Затем он приподнимает мои бедра и шлепает меня по заднице, прежде чем погрузиться обратно, заставляя меня ахнуть и вцепиться в подлокотник.

Его пальцы сжимают мои бедра так сильно, что я знаю, что позже там останутся следы, но мне все равно. Не тогда, когда он, наконец, протягивает руку, чтобы потереть у меня между ног.

Это знакомое, волшебное удовольствие — подниматься. Я так близко.

— Давай, детка, — шепчет Джордан. — Пусть он услышит, как громко ты стонешь для меня.

Я замираю. Джордан хочет, чтобы Майлз нас услышал?

Он набирает скорость, входя и выходя из меня быстрее, быстрее. Я вскрикиваю. Этот угол такой глубокий. Я пытаюсь заглушить свои звуки, вжимаясь лицом в подлокотник.

Он издает стон, который я узнаю, прежде чем врезаться в меня в последний раз, пульсируя снова и снова, пока он не выходит.

Я падаю на диван, а Джордан направляется в ванную. Перед уходом он шлепает меня по заднице.

— Не хочешь принести нам воды?

Да. Сейчас мне определенно нужна вода.

На нетвердых ногах я направляюсь на кухню, но когда переступаю порог, что-то хрустит под моей босой ногой. Я вскрикиваю и отскакиваю назад.

Мой телефон. Разбился об пол. Весь экран затянут паутиной, и я не могу сказать, то ли это из-за того, что я наступила на него, то ли ущерб был нанесен прошлой ночью. Несчастный случай затерялся в тайниках моей памяти.

Я безнадежно пытаюсь включить свой телефон, но, конечно же, он не поддаётся.

Дерьмо. Мы не можем позволить себе новый. Не вдобавок к школьным принадлежностям, учебникам, новому ноутбуку, билету на самолет…

Я вздыхаю, бросаю бесполезный телефон на стол и достаю из холодильника две бутылки воды. Когда Джордан возвращается с каплями воды на лице, я спрашиваю:

— Ты помнишь, как я разбила свой телефон прошлой ночью?

Он смеется.

— А ты нет? Я знал, что ты была пьяна, но не думал, что настолько. — Он рассматривает обломки моего телефона. — Я все время забываю, что ты такая легковесная. Ты допила свой бокал, начала спотыкаться и твой телефон выскользнул. Я думаю, ты могла наступить на него в какой-то момент. Я просто рад, что ты не сожгла дом дотла.

Мама убьет меня. Слава богу, ее здесь нет, чтобы увидеть мое похмелье, сломанный телефон или парня, который остался у меня ночевать.

— У тебя есть где-нибудь старые телефоны, которыми я могу пользоваться, пока не смогу позволить себе новый? — Хотя я понятия не имею, когда это произойдет.

Джордан бросает телефон обратно на стол.

— К черту это, я просто куплю тебе новый.

Облегчение переполняет мою грудь.

— Мне не нужен новый. Просто рабочий, пока я не накоплю денег. — Я целую его. — Спасибо тебе.

Его руки обхватывают мои бедра.

— Ты шутишь? Ты получишь новый телефон. Для моей девочки все самое лучшее.

Он действительно идеальный парень.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мое любимое место в мире — это место на моей крыше прямо за моим окном. Здесь я читаю, смотрю на звезды, отправляю голосовые сообщения и FaceTime своим друзьям и Джордану, когда не хочу, чтобы меня подслушивали. За исключением того момента, когда у меня нет телефона.

Рядом со мной скрипит пластик. Я подпрыгиваю и чуть не роняю книгу на колени.

Майлз вылезает на крышу. На нем потертые джинсы и черная толстовка с капюшоном, который натянут на голову, как будто сейчас не середина июня.

Он останавливается, когда видит меня, и я думаю, может быть, он собирается вернуться тем же путем, каким пришел.

— Не знал, что здесь кто-то есть.

— Ну что ж. Я здесь.

Он пожимает плечами, затем с важным видом подходит и плюхается рядом со мной, оставляя между нами всего несколько дюймов пространства.

Мое сердце колотится, на ладонях и спине выступают капельки пота.

— Тебе обязательно сидеть так близко?

— Где наш парень? — Он осматривает подъездную дорожку под нами.

— Ему нужно работать.

— Ой, до того, как он заставил тебя кончить? Облом.

Я захлопываю книгу.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Ты брала уроки актерского мастерства на Pornhub?

— Что…

Он ухмыляется.

— Эти фальшивые стоны были почти убедительными.

Боже, мое лицо в огне. Если бы я сейчас дотронулась до своей щеки, то обожгла бы руку.

— Я не притворялась.

— И ты определенно не утруждала себя попытками имитировать оргазм.

Я сжимаю руки в кулаки.

— Так ты хочешь сказать, что заставил кончить всех своих подружек?

Если он действительно так думает, то он полон дерьма.

— У меня никогда не было девушки.

— Ладно, тогда друзья с привилегиями. Приятели для траха. Называй их как хочешь.

— Никогда ни с кем такого не было. — Он действительно выглядит серьезным. Я предпологала, что такой парень, как Майлз, будет спать со всеми подряд столько, сколько сможет.

Я закончила говорить об этом. Майлзу не нужно ничего знать о моей сексуальной жизни, а я не хочу ничего знать о его. Я снова открываю книгу, надеясь, что он поймет намек.

— Пойдем со мной в дом моей мамы.

Я снова смотрю на него. Его лицо ничего не выражает.

— Что? Зачем?

Он встает и протягивает руку.

— Есть кое-что, на что ты захочешь посмотреть. Хотя моя мама работает по ночам в больнице. Так что мы должны вести себя потише.

Я не беру его за руку.

— Что значит потише? Я ничего с тобой не делаю и никуда не иду. У меня есть парень.

— Расслабься. Я не хочу тебя трахать. — Его взгляд становится пустым, и он засовывает руки обратно в карманы.

Это не должно меня оскорблять, но почему-то это задело. Хуже того, это разочаровывает меня.

— Тогда что ты хочешь, чтобы я увидела?

— Мама забрала мой рюкзак после того, как меня выгнали. В блокноте есть список, о котором я тебе рассказывал. Ты хочешь его увидеть или нет?

Список подозреваемых. Если я смогу заполучить в свои руки список людей, одержимых Софи настолько, чтобы изводить ее и преследовать по всему городу — я смогу вычислить, кто из этого списка мог бы захотеть сделать то же самое со мной.

Когда мы подъезжаем к одноэтажному дому на ранчо, Майлз поднимается по узким бетонным ступенькам и возится с ключом у двери. Ветви деревьев почти нависают над крышей, а кустарник ползет к окнам. В углу двора пылится газонокосилка, несмотря на то, что трава щекочет мне лодыжки.

Я жду внизу лестницы, потому что теперь, когда я здесь, последнее, что я хочу делать, это заходить в этот дом.

Комната Софи там. Майлз сказал, что его мама оставила ее нетронутой, как будто надеялась, что однажды утром проснется и Софи волшебным образом вернется в свою постель. Как будто ничего не изменилось.

Есть что-то в осознании того, что с моей комнатой может случиться то же самое, что заставляет меня хотеть держаться от этого подальше.

Прежде чем Майлз успевает отпереть дверь, она рывком распахивается.

Его мать — копия Софи через двадцать лет. Тот же оттенок каштановых волос, те же бледно-зеленые глаза. Только нос у нее длинный и узкий. Она вздыхает через него.

— Сколько денег нужно твоему отцу?

— Не знаю. Пришел забрать свой рюкзак.

Ее глаза сужаются.

— Зачем?

— Потому что там спрятаны мои наркотики.

— Майлз Мар…

— Нам нужно кое-что из моего блокнота. — Он прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.

Бровь его мамы приподнимается при упоминании нас, и она оглядывает его. В тот момент, когда ее взгляд останавливается на мне, ее поведение становится ледяным.

— Что ты здесь делаешь?

Я замираю. Я чувствую, как мои глаза выпучиваются, но ничего не могу с собой поделать. Майлз тоже смотрит на меня, такой же растерянный, как и я. Я видела ее издалека во время поиска и в новостях, но никогда по-настоящему с ней не разговаривала, так что не уверена, как она может уже ненавидеть меня.

— Я привел ее посмотреть список.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы она ушла с моей территории. Вам обоим нужно уйти.

Ударом ладони он останавливает ее от того, чтобы закрыть дверь у него перед носом.

— Тот же самый мудак, который преследовал Софи, преследует и ее.

Майлз ждет, пока его мать поймёт, что я могу быть ключом к разгадке того, что случилось с ее дочерью.

Но ее лицо не меняется. Если уж на то пошло, ее рот из поджатого превращается в оскал.

— Я уверена, что это так.

Она такая же, как офицер Каллахан, только хуже. Каллахан, очевидно, тоже мне не поверила, но, по крайней мере, она наполовину притворилась, что воспринимает меня всерьез.

Мама Майлза думает, что я лгу сквозь зубы. Каким-то образом все это выдумываю.

Она исчезает внутри, не пригласив меня войти. Я опускаюсь на нижнюю ступеньку и жду, когда Майлз вернется со своим рюкзаком. Он бросает его на землю между ног и достает блокнот.

— Что ты с ней сделала? — спрашивает он. — Нагадила у нее во дворе?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия. Почему она злится на тебя? За то, что тебя исключили?

Он почти незаметно качает головой.

— Долгая история.

Он открывает свой блокнот на последней странице. Список из двух колонок написанных имен, таких маленьких и неаккуратных, что их почти невозможно прочитать. Его плечо прижимается к моему, когда он придвигается ближе, чтобы мы могли вместе просмотреть страницу. Даже когда я отстраняюсь, то все еще чувствую жар его прикосновения.

Я бы хотела, чтобы от него хоть раз пахло потом, а не обычным мускусом его одеколона. Аромат настолько опьяняющий, что напоминает мне о тех днях, когда мы с Джорданом только начали встречаться, и каждый раз, когда я вдыхала запах его одеколона, все, чего я хотела, это чтобы он заключил меня в объятия, чтобы я могла вдохнуть его.

— Почему в твоем списке все чирлидерши? — Спрашиваю я.

Майлз включил сюда всех старших чирлидеров прошлого и нынешнего годов. Натали, Рейчел, Челси…

— Софи была капитаном. Возможно, они хотели занять ее место.

— Ты действительно думаешь, что кто-нибудь из этих девушек так сильно жаждет роли капитана группы поддержки, что убьет за это? — Я прикрываю рот рукой. Я только что намекнула, что кто-то убил его сестру.

Даже если это то, что с ней случилось, ради себя я должна цепляться за надежду, что она все еще жива.

— Эм. Я имею в виду… Я не имела в виду, что она…

Майлз качает головой, отвергая мою неуклюжесть.

— Не совсем, нет. Но я хватался за соломинку. Написал все возможные варианты, которые только мог придумать.

Я беру список, чтобы еще раз просмотреть его, и начинаю вычеркивать имена. Это определенно не могут быть Натали или Джордан. Когда я нахожу имя Лив в списке, я указываю на него.

— Ты думаешь, Лив могла что-то сделать Софи? Но они были лучшими подругами.

Он пожимает плечами.

— Говорил же тебе, записал всех, о ком смог вспомнить.

Этот список — тупиковый. Слишком много имен, и все в этом списке знают нас обоих. Это может быть кто угодно.

Когда я добираюсь до имени, нацарапанного внизу, у меня кровь стынет в жилах.

Мэдди.

Я проглатываю комок в горле. Что такого ужасного он слышал обо мне, что внес мое имя в этот список?

Он всегда называл меня Мэдлин. Он не знал о моем новом прозвище.

Я складываю список и возвращаю его ему. Я собираюсь оставить его таким.

Когда я прихожу в закусочную, меня ждет букет белых роз от Джордана. Я ухмыляюсь в течение первых двадцати минут своей смены, даже после того, как Мэйбл ворчит, что это не почтовое отделение, а Майлз бросает на цветы косой взгляд.

Натали заходит в "Мариано", осматривает закусочную, пока не обнаруживает, что я принимаю заказ, и подходит ко мне. Ее темные глаза обрамлены густыми ресницами, на веках переливаются золотые искорки, а в ушах она носит ожерелье и кольца в тон. Еще только десять утра, а она уже выглядит очаровательно.

— Где ты была той ночью? Мы должны были смотреть «Друзей».

Я записываю последнюю часть заказа и направляюсь на кухню.

— О черт, извини! Джордан приготовил мне ужин, мы немного подвыпили, и я разбила свой телефон.

— Ты понимаешь, что я была вынуждена посмотреть теннисный матч с Лив, потому что у меня не было веского предлога отказаться от него. Ты у меня в долгу, Мэдди.

— Да. Я заглажу свою вину, клянусь.

Майлз кладет перед ней на стойку пончик и салфетку.

— Угости ее бесплатным пончиком.

Натали корчит ему гримасу, но как только он заходит на кухню и скрывается из виду, она с легкой улыбкой хватает пончик.

— Мне нужно ехать в ветеринарную клинику, но почини свой телефон и напиши мне, чтобы мы могли пообщаться.

После того, как обеденный ажиотаж спадает, у нас с Майлзом наконец-то получается сделать перерыв, чтобы поесть. Он готовит нам бургеры и картошку фри, и я не говорю этого вслух, но бургеры даже лучше, чем у Мэйбл. Это, пожалуй, самый высокий комплимент, который может сделать человек. Это приводит в бешенство — почти невозможно ненавидеть того, кто кормит тебя вкусной едой.

Его волосы растрепаны из-за того, что он проводит по ним рукой всякий раз, когда кто-то действует ему на нервы. Он закидывает руки за голову и зевает, хлопок туго натягивается на его плечах и поднимается, обнажая мускулы на бицепсах. Он делает это нарочно.

С набитым говядиной и хлебом ртом я говорю ему:

— Мне неприятно это говорить, но тебе нужно стать шеф-поваром или кем-то в этом роде.

Он фыркает.

— Да, хорошо.

— Серьезно. Ты на самом деле… хорош в этом. — Сказать комплимент — все равно что провести кинжалом по моему языку. — Тебе следует попросить Мэйбл перевести на гриль.

— Не-а.

— Почему нет?

— Мы оба там, на кухне? Только один выживет, и это буду не я.

— Перерыв окончен! — Мэйбл кричит из-за кассы. — Приступайте к работе!

Я со вздохом запихиваю в рот горсть картошки фри.

— Над чем ты хочешь поработать сегодня? Английский, математика, естественные науки или обществознание?

Майлз вытаскивает свои огромные учебные пособия для получения общего образования и со стуком бросает их на стол.

— Боже, они все звучат так весело.

— Хорошо. Я выберу за тебя. Английский. — Я открываю запрос. — Напиши свой ответ, пока я пойду отдам чек 4-му столу.

Как только один из трех пожилых мужчин за столиком 4 отдает деньги, входит мама Майлза. Она делает паузу, когда встречается со мной взглядом, затем подтягивает свою сумочку поближе и направляется к прилавку.

Она замечает Майлза, но ничего ему не говорит. Он тоже ничего ей не говорит.

Я спешу к кассе. Прежде чем я успеваю спросить, что она хочет, она выкрикивает заказ.

— Черный кофе. На вынос.

— Э-э, конечно. Это будет…

Она протягивает мне свои наличные, и после того, как я отдаю ей сдачу, я молниеносно наливаю кофе в стаканчик на вынос.

— Могу я предложить вам что-нибудь…

— На этом все. — Она хватает его, и я возвращаюсь на свое место напротив Майлза. Она останавливается у нашего столика и смотрит свысока на книги, разбросанные по всей поверхности. — Что это?

— Готовлюсь к аттестату зрелости, — бормочет Майлз.

— А ты? — спрашивает она меня.

— Э-э-э… я его… наставник.

Она коротко кивает.

— Что ж. Удачи. — Затем она выходит за дверь.

Воздух, скрученный в тугой комок в моей груди, со свистом выходит наружу.

— Я не могу сказать, кого она ненавидит — меня или тебя.

Но это должна быть я. Что за мать ненавидит своего ребенка? Даже того, кого обвиняют в убийстве его сестры. Она не может в это верить.

Может ли она?

— Меня. — Его голос низкий, и он не отрывает глаз от блокнота, хотя написал всего одно предложение и его ручка не двигается.

— Почему?

Его темные глаза могли прожечь бетон. Он наклоняется ко мне, и солнце, падающее через окно позади нас, высвечивает веснушки у линии роста его волос и на подбородке. Моим пальцам до боли хочется погладить их, почувствовать, какая мягкая у него кожа.

— Потому что. — Майлз медленно вдыхает через нос. — В ночь исчезновения Софи… она написала мне, чтобы я пошел с ней на вечеринку ее парня. Я сказал ей ”нет". — Его кадык подпрыгивает. — Я не хотел ехать полчаса, чтобы потусоваться на какой-то дерьмовой вечеринке, и я не хотел, чтобы она ехала туда, потому что там мог быть ее преследователь. Думал, что если она будет достаточно напугана, то не пойдет без меня. Но она пошла. Я позвонил ей, и она сказала, что была с друзьями. Так что… я думал, она в безопасности.

У меня замирает сердце. Вот почему он никогда не защищался от обвинений — он тоже винит себя. Все это время он нес на себе этот груз. Обвиняет себя в том, чего не совершал, в исчезновении, к которому он не был причастен. В то время как весь мир тоже указывает на него пальцем.

— Мама не смотрела на меня так же с тех пор, как узнала о сообщениях. Она винит меня в исчезновении Софи.

Его собственная мама винит его. Я придвигаюсь ближе, пока наши колени не соприкасаются, и на этот раз не отстраняюсь.

— Твоя мама не должна винить тебя за это. Это не твоя вина.

— Да, но это так. Меня не было рядом, когда я был нужен своей сестре. Я был дерьмовым братом. Разрушил брак наших родителей. Всю нашу семью.

Я качаю головой и подумываю о том, чтобы взять его за руку и утешить. Но Джордан взорвется, если узнает.

— Ты не виноват в этом. Ты был ребенком. Брак твоих родителей — это их личное дело. Вот и все.

Он для всех козел отпущения. Тот, на кого все сваливают свою вину, чтобы очистить собственную совесть.

— Я должен был быть там, чтобы защитить ее. — Его голос становится хриплым, в горле перехватывает.

Он усиленно моргает, раз, другой. Видя, что Майлз на грани слез, я таю внутри.

— Если кто-то что-то с ней сделал, виноват только он. Не слушай людей, которые обвиняют тебя, чтобы самим почувствовать себя лучше.

Он кивает, но я знаю, что он в это не верит. Пока нет.

— И мы до сих пор не знаем, что произошло. Она могла уйти добровольно.

— Да. Может быть. — Он не выглядит убежденным, и маленькая, сумасшедшая часть меня хочет сократить то небольшое пространство, которое осталось между нами, прижаться своими губами к его губам и надеяться, что это заставит его почувствовать себя лучше.

Кто-то стучит в окно закусочной позади меня.

Я подпрыгиваю, и когда разворачиваюсь на стуле, мое сердце замирает при виде знакомой, неуклюжей фигуры с каштановыми волосами и сверкающими голубыми глазами.

Джордан улыбается мне и машет рукой. Затем он поднимает прямоугольную белую коробку с изображением телефона спереди.

Когда я встаю, Джордан замечает Майлза на сиденье рядом со мной, и улыбка сползает с его лица.

— Подожди. Он твой парень? — Лицо Майлза перекосилось.

Но у меня сейчас нет времени разбираться с Майлзом, потому что Джордан уходит.

Я выбегаю на улицу.

— Подожди!

Джордан поворачивается, обводя взглядом присутствующих, прежде чем затащить меня в небольшое пространство между "Мариано" и "Сладкоежкой".

— Я думал, ты сказала, что работаешь, — шипит он. От ликования, которое было несколько минут назад, не осталось и следа.

— Да. — Мой голос звучит плаксиво, умоляюще. — У меня была смена до обеда, а теперь я занимаюсь с Майлзом.

Густые брови Джордана взлетают вверх.

— Ты теперь занимаешься с ним?

Я отступаю. Джордан бережет свой голос для футбольного поля, не для меня.

— Мне нужны деньги.

— Тебе ничего не нужно — у тебя есть я. Просто скажи мне, что тебе нужно, и я это куплю.

Я бы с удовольствием приняла его предложение — уволиться с работы и ничего не делать, кроме как провести с ним все лето. Но мама никогда бы этого не позволила. Она мать-одиночка, которая надрывала задницу, чтобы добиться того, кто она есть, и она не позволит нам пользоваться благотворительностью Голдманов.

— Это так мило. Но я не могу. Ты же знаешь, какая моя мама. Если я беру на себя обязательство, я должна придерживаться его, и я сказала Мэйбл, что окажу ей эту услугу.

— Это чушь собачья. Ты просто предпочла бы проводить время с этим неудачником, чем со своим парнем.

Я тянусь к его руке, но он отступает.

— Это неправда…

— Тогда увольняйся.

Мой мозг лихорадочно работает, пытаясь понять, что происходит в голове Джордана. Отреагировал бы он так же, если бы я занималась с любым другим парнем? Или это все из-за того, с кем я занимаюсь?

— Мы просто сидим в закусочной и занимаемся.

— Нет.

Это слово сбивает меня с толку. Так просто, так окончательно. Не просьба, а приказ.

Позади нас звенит звонок в закусочную, и Майлз прислоняется спиной к стене.

— В чем проблема, Джордан?

Он хмуро смотрит на Майлза, прежде чем снова повернуться ко мне и понизить голос, чтобы Майлз не подслушал.

— Я видел эти видео. Он следит за тобой всю ночь, а на следующий день у тебя появился преследователь? — Джордан сжимает мою руку, немного слишком сильно. Пытается вразумить меня. — Это не какое-то совпадение, Мэдди.

На долю секунды я задаюсь вопросом, прав ли он. Майлз смотрел на меня на вечеринке. И преследование началось на следующий день. Он знает, где я живу. Он мог легко наблюдать, когда я прихожу и ухожу.

Но зачем ему рассказывать мне о преследовании Софи? Зачем ему показывать мне улики? Зачем везти меня в полицейский участок? Зачем давать мне нож? Зачем предлагать мне помощь?

Он хочет выследить преследователя, найти свою сестру и очистить свое имя. Это не может быть Майлз.

— Я не хочу, чтобы ты это делала, — говорит Джордан. — Я не хочу, чтобы ты была рядом с ним.

— Джордан…

Он вскидывает руки.

— Отлично! Забудь об этом. Получай удовольствие, обучая этого мудака алгебре все лето.

Я хватаю его за руку, прежде чем он успевает убежать, и он стряхивает меня. Он никогда раньше этого не делал.

Мое сердце болезненно сжимается, и слезы наворачиваются на глаза. Он не может уйти сейчас. Не раньше, чем я все исправлю между нами. Мне нужен Джордан. Без него я не Мэдди.

— Вот. — Джордан протягивает мне новый телефон. — Я уже все настроил с твоей старой SIM-картой. Ты в программе моей семьи, так что тебе не нужно беспокоиться о счете.

Он знает, что мы не можем позволить себе новый телефон или дорогой тарифный план. Поэтому он позаботился об этом.

— Спасибо, — шепчу я. Я хочу растаять в луже благодарности. Обнять его и поцеловать.

Но я не смогу смириться с отказом, если он отстранится. От одной этой мысли меня тошнит.

Он наклоняется, понизив голос.

— Не доверяй ему, Мэдди.

Он бросает на Майлза последний взгляд, прежде чем уйти. Мы только что поссорились. Мы с Джорданом только что поругались. Что, черт возьми, мне теперь делать? Мое сердце разбито вдребезги и разбросано по всему тротуару у моих ног.

Мне пойти за ним или дать ему время остыть? Я не знаю, как поступить правильно.

С тех пор, как Майлз вернулся в Бомонт, между нами случился разлад. Я просто хочу, чтобы все было по-прежнему. Джордан и Мэдди. Идеальная пара.

Майлз подходит, засунув руки в карманы. Он прислоняется спиной к стене "Мариано", и я задаюсь вопросом как он имеет против того, чтобы стоять прямо.

— Так ты та девушка, которая начала встречаться с Джорданом в ту секунду, когда пропала моя сестра.

Я ощетинилась от этого обвинения. Последнее, что мне сейчас нужно, — это дерьмо от Майлза Мариано, из всех людей.

— Все было не так. Я была рядом с ним, когда он в ком-то нуждался, и мы начали встречаться пару месяцев спустя.

Майлзу не обязательно знать, что всего месяц спустя, после нашей первой победы в пятницу вечером, Джордан подхватил меня на руки прямо там, на футбольном поле, назвал своим талисманом и сказал, что любит меня. Все наши отношения были взрывом любви, и я до сих пор чувствую себя шрапнелью.

Очевидно, что у Джордана не было таких отношений с Софи, иначе она никогда бы не ушла.

Майлз фыркает.

— Пару месяцев. У чувака, должно быть, было по-настоящему разбито сердце, когда он ушел от моей сестры через пять секунд после того, как она пропала.

— Это он расклеивал листовки с ее фото по всему городу, — огрызаюсь я. — Это он распространил информацию о ее исчезновении в Интернете. Он был тем, кто организовал поиски, когда полиция этого не делала. Из-за него история твоей сестры даже попала в новости. Не стоит ожидать, что он будет вечно тосковать по ней — ему позволено двигаться дальше. Но это не значит, что он не заботился о ней, когда она все еще была рядом.

Я ненавижу, что он это сделал. Ненавижу, что Софи когда-либо так много значила для него. Но так я знаю, что он никогда не причинил бы ей вреда.

Майлз скрещивает руки на груди. Его челюсть сжата, ребро жесткое и опасное.

— Ты должна защищать не его.

Мое сердце стучит в ушах, и я делаю шаг назад, натыкаясь на холодный, неумолимый камень.

— Ты та самая Мэдди, которую подозревает моя мама. Вот почему она не хотела видеть тебя в своем доме.

Что-то внутри меня выворачивается.

— Почему твоя мама подумала, что это я? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал сердито, сильно, но получается совсем наоборот.

— Может быть, потому, что ты пыталась занять место моей сестры, как только она ушла. — Майлз приближается ко мне, быстро сокращая расстояние между нами. Слишком быстро. — Она исчезает, а на следующий день ты внезапно становишься чирлидершей. Дружишь с ее друзьями. Встречаешься с ее парнем. Звучит немного подозрительно, не так ли?

Мое сердце бешено колотится. Все это время я была главным подозреваемым у Мариано.

— Ты шутишь, да? Парень, которого буквально все подозревают, собирается обвинить меня? — От ярости у меня дрожит голос. Я не знаю, чего я хочу — кричать или плакать.

Теперь между нами нет пространства. Он возвышается надо мной, глаза темные, как ночь. Никто никогда не ненавидел меня так сильно, как он.

Впервые я думаю, что, возможно, Майлз Мариано мог бы убивать.

— Я никогда ничего не делала Софи, — настаиваю я. — И меня тоже преследуют. Очевидно, что если кто-то и стоит за ее исчезновением, то это тот, кто преследовал ее в течение нескольких месяцев. Не я.

Его челюсть все еще сжата. Он не хочет мне верить, но у него нет выбора. Я ни за что не смогла бы подделать собственное преследование. Я не могла бы сделать эти снимки самой себя.

— Мне жаль, что твоя сестра пропала. Я надеюсь, что она сбежала от того, кем был этот подонок, и она где-то в безопасности. Но прямо сейчас со мной происходит то же самое, и я не в безопасности. И ты единственный, кто знает обо всем этом достаточно, чтобы помочь мне.

Майлз отступает, снова давая мне пространство, и я хочу глотнуть воздуха после того, как все время задерживала дыхание, пока он был рядом со мной.

Он целую минуту осмысливает мои слова. Часть его знает, что он должен мне поверить. Хочет верить, что я все еще та девушка, которой он всегда меня считал. Другая часть видит перед собой чирлидершу в ее крошечных шортиках и с крашеными волосами и сомневается, знает ли он о ней вообще что-нибудь.

Наконец, он говорит:

— Ты серьезно встречаешься с Джорданом?

— Да. Мы не сразу начали встречаться. Мы…

Майлз поднимает руку.

— Не имеет значения. Просто не думал, что ты будешь с таким парнем, как он.

— Почему? Потому что он слишком хорош для меня? — Потому что Джордан — популярный, богатый, великолепный спортсмен, а Майлз думает, что я все еще одинокая неудачница, которую он знал в средней школе.

Он фыркает.

— Неистовый будущий член братства с проблемами выпивки? Нет. Ты слишком хороша для него. По крайней мере, раньше ты была такой.

Я кручу кольцо-обещание на пальце. Майлз понятия не имеет, о чем говорит.

— Что это говорит о твоей сестре?

— Софи тоже была слишком хороша для него.

Нет, она и близко не была достаточно хороша для Джордана. Вот почему он со мной.

— Теперь ты мне веришь, да? — Спрашиваю я.

Майлз понижает голос.

— Ты клянешься, что ничего не знаешь о том, что случилось с моей сестрой?

Сейчас я могу рассказать ему. О моем последнем разговоре с Софи.

Но я не могу заставить себя подобрать нужные слова.

— Клянусь, я ничего не знаю.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

У себя в комнате, я заканчиваю настраивать свой новый телефон. Даже если я не хочу, чтобы у моего преследователя снова был доступ ко мне, мне нужно иметь возможность общаться с мамой, Джорданом, Натали и Майлзом… и, возможно, с полицией.

Кроме того, я просматривала информацию о снятии средств в социальных сетях. Я смотрю истории и свои ленты, ставлю лайки постам, которые пропустила.

Пока я не получаю уведомление.

Меня охватывает ужас. Я нажимаю, и изображение от моего сталкера взбивает кислоту в моем желудке.

Белый дом с голубой отделкой, снятый с противоположной стороны дороги. Дуплекс.

Мой дом.

«я знаю, где ты живешь»

Теперь они не просто преследуют меня по городу или шлют зловещие видео — они отследили мой адрес.

Что, если… они там прямо сейчас?

Я подбегаю к окну, сердце грохочет у меня в ушах…

Но двор и улица пусты. Ничего, кроме травы, деревьев, асфальтированной дороги и бетонного тротуара.

Это знание никак не может успокоить мое бешено колотящееся сердце. Потому что они где-то там. Наблюдают и ждут своей возможности.

Я планировала посидеть на крыше и почитать, но сейчас этого не произойдет.

Мама все еще на работе, а Мэйбл и Майлз закрывают закусочную. Я совсем одна.

Трясущимися руками я отправляю сообщение Майлзу. Я пишу ему в первый раз, и вот чем я делюсь.

Посмотри, что прислал мне мой преследователь.

Я отправляю ему скриншот, и его ответ приходит через две минуты.

Черт.

Скоро должен быть дома.

Но я могу уйти сейчас, если ты одна.

Несмотря на то, что я не хочу оставаться одна, я отвечаю:

Все в порядке. Я думаю, они ушли.

Кроме того, мама должна вернуться с минуты на минуту, так что я ненадолго останусь одна.

Я складываю и убираю свою чистую одежду из корзины у моих ног, за исключением… одного из моих комплектов не хватает. Кружевная черная пара, которую Джордан купил мне в Victoria's Secret. Я перерыла все ящики, но ее здесь нет.

На моих щеках появляется румянец. Пожалуйста, скажите мне, что они не попали в мамино белье.

Я проверяю сушилку внизу. Пусто. Затем проверяю стиральную машину, корзину для белья и ящики маминого комода. Но ее нигде нет.

Может быть, ее съела сушилка. Она должна быть там же, где заканчиваются пропавшие носки.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, мое внимание привлекает угол кровати. Я застелила постель, как делаю каждое утро, но она выглядит помятой. Я не помню, чтобы сидела на нем, когда вернулась домой. Сидела ли я?

Точно нет.

Чтобы убить время и отвлечься, пока мама не вернется домой, я включаю ноутбук и открываю вкладку номер десять, чтобы пролистать Reddit — уголок Интернета, заполненный сыщиками-любителями и их бесконечными теориями заговора о настоящих преступлениях. Каждому есть что сказать о деле Софи.

Совершеннолетние имеют право исчезнуть, если захотят. Софи было восемнадцать.

Не может быть, чтобы эта девушка все еще была жива. Если бы она действительно сбежала, какая девочка-подросток оставила бы свой телефон? И неужели она действительно не оставит записку хотя бы своим родителям?

100 % у нее была передозировка, и люди на той вечеринке спрятали ее тело. это грандиозное сокрытие.

Она пропала почти год назад. Шансы на то, что она все еще жива, равны нулю.

Затем есть люди, которые утверждают, что видели ее. Большинство историй не более чем отвратительные уловки для привлечения внимания.

Видел ее на заправке здесь, во Флориде!! Предложил ей помощь, но она отрицала, кто она такая, и велела мне отвалить. На самом деле очень грубо.

эту девушку продают в Аризоне. прошлой ночью она была на парковке отеля. сейчас она может быть где угодно. копы, конечно, ничего не предпримут. мы можем давать все советы, какие захотим, но они больше не верят ни одному из них.

Я на 90 % уверен, что видел Софи на ранчо в Нью-Гэмпшире. Это место для убежища и реабилитации. Женщины и девочки могут отправиться туда, чтобы спастись от нищеты, насильников, наркотиков и тому подобного. В общем, я ходил туда некоторое время и почти уверен, что это была она, но у нее были короче волосы, и она перекрасилась в блондинку. Хотя это было похоже на ее лицо.

Она в Нью-Йорке. Лучшее место, где можно слиться с толпой, — это город с 8-миллионным населением, верно? На днях она была в моей любимой пиццерии. Ее волосы были в беспорядке, и она выглядела так по-другому! Множество струпьев на лице, мешки под глазами, очень худая. Она определенно под чем-то.

Это меня ни к чему не приведет.

Они, возможно, не захотят говорить о ней, но Натали и Лив, возможно, смогут рассказать мне гораздо больше о том, кто, возможно, хотел, чтобы Софи ушла.

Над моей головой скрипит чердак. Наш двухуровневый дом старый, и там постоянно что-то скрипит или постанывает. Когда я была моложе, я была убеждена, что у нас завелось привидение, а мама говорила, что дом оседает. Сколько лет нужно дому, чтобы осесть?

Я нащупываю нож в неглубоком переднем кармане шорт и медленно дышу, пока мой пульс не участился.

У нас нет привидения. На нашем чердаке никого нет. Это дерьмо о преследовании просто морочит мне голову.

Когда я замечаю, что у меня новое электронное письмо, я благодарна за то, что меня отвлекли.

Пока я не увижу, от кого это.

От: madyoungfan@gmail.com

Кому: maddie05young@gmail.com

я знаю, что ты сделала

будь осторожна, кого ты будешь подталкивать слишком далеко следующим.

В "Сладкоежке" Лив заказывает кусочек шоколадного торта без глютена и сахара, а мы с Натали — сахарное печенье и шоколадный мусс.

— Обычно я бы не рекомендовала пить кофе после двух часов дня, но ты выглядишь так, будто тебе это нужно, — говорит мне Лив.

Я тру веки, осторожно, чтобы не испортить макияж.

— Я плохо спала прошлой ночью.

Тонко завуалированная угроза моего преследователя продолжала крутиться у меня в голове. Даже когда я больше не могла держать глаза открытыми, мой разум не отключался.

«будь осторожна, кого ты будешь подталкивать слишком далеко следующим»

Они не могут знать о той ночи. Мы с Софи были одни.

Затем была вчерашняя ссора с Джорданом, которая продолжала прокручиваться у меня в голове.

— Мы можем подтвердить. — Лив запихивает пирог в рот, и я сдерживаю ехидный комментарий.

Мой телефон жужжит. Сообщение от Джордана.

Хочешь зайти?

Из моих легких со свистом вырывается воздух. Думаю, он простил меня за нашу вчерашнюю ссору. Слава богу.

Больше всего на свете я хочу быть с Джорданом, позволить ему заключить меня в свои объятия и забыть обо всем этом. Но сначала мне нужно поговорить с Натали и Лив.

День девочек. Перенесем встречу на другой раз?

Чем вы, девочки, занимаетесь?

Кушаем сладости.

Натали начинает рассказывать историю о своей работе в ветеринарной клинике, в которой рассказывается о женщине, желающей снять отпечатоклапы со своей мертвой кошки. Я стараюсь не зевать и не позволять своим мыслям блуждать к тому, что я действительно хочу обсудить: Софи.

— … итак, нам буквально пришлось вытаскивать замороженную кошку, и поверьте мне, получить отпечаток лапы от замороженной кошки намного сложнее, чем кажется…

Лив стонет от чего-то за моим плечом.

— Правда? Ты и пяти минут не могла прожить без своего парня?

Позади меня в пекарню входит Джордан, машет нам с легкой улыбкой.

— Я его не приглашала, — бормочу я Лив, хотя не обязана ей ничего объяснять, и я рада, что он здесь.

Однако его приезд ставит крест на моем плане расспросить Натали и Лив о Софи. Я не хочу снова раскачивать лодку с Джорданом, и я знаю, что воспоминание о ней приведет именно к этому.

Он садится на свободное место рядом со мной и кладет руку на спинку моего стула, несколько капелек пота выступают у него на лбу.

— Ты как раз вовремя, чтобы услышать мою историю о замороженном коте! — Говорит ему Натали.

— Отлично, именно за этим я сюда и пришел. — Джордан поворачивает мою голову за подбородок и целует меня, глубоко и собственнически, и это почти так, как будто нашей ссоры за пределами "Мариано" никогда не было. На вкус он приторно сладкий.

— Ты пил? — Спрашиваю я.

Джордан пьет только на вечеринках, за исключением фляжки, которую он прихватил тайком на выпускной. По его лицу расплывается злая ухмылка. Он достает свою серебряную фляжку и слегка встряхивает ее, прежде чем спрятать обратно под куртку от Леттермана.

— Всего лишь немного “Джека Дэниэлса".

— Значит, у нас все в порядке? — бормочу я.

Он сжимает мою руку.

— Конечно, мы вместе. Я злюсь не на тебя, а на него. Я ненавижу этого парня.

Верно. Я должна была догадаться, что Джордан направлял на меня ярость из-за беспокойства. Страха. Любая ярость, кипящая в жилах Джордана, направлена на Майлза.

— Так что там было с SOS? — Спрашивает меня Лив.

Я бросаю взгляд на Джордана. Я действительно не хочу делать это у него на глазах.

— Может быть, ты закажешь десерт? Это будет просто скучная девчачья болтовня.

Джордан откидывается на спинку стула.

— Меня это не беспокоит. Пока я могу быть со своей девушкой. — Он улыбается и снова целует меня. Мне нравится целовать его, но не так сильно после того, как он выпьет. Его дыхание становится кислым, а язык неряшливым.

— Фу, — говорит Лив. — Вы двое вызываете тошноту.

— Они очаровательны, — утверждает Натали.

Официант, несущий поднос с молочными коктейлями, зацепляется носком стула за ножку и падает, напитки с грохотом падают на пол. Среди грохота, бьющегося стекла и вздохов Джордан бросается на помощь. Он такой отличный парень.

Я наклоняюсь ближе к Натали и Лив.

— Могу я спросить вас, девочки, кое о чем?

— Конечно. — Натали макает ложку в свой шоколадный мусс.

— Вы действительно думаете, что Софи сбежала?

Они обе вскидывают головы. Натали открывает рот, но Лив перебивает ее.

— Почему? — спрашивает она.

— Потому что, — шепчу я. — Я думаю, что тот же человек, который преследует меня, преследовал и ее.

Глаза Натали расширяются, но Лив усмехается и вгрызается в свой торт.

— У Софи не было преследователя.

— Был. Она просто не сказала тебе об этом.

Лив со стуком роняет вилку.

— Так откуда, черт возьми, тебе об этом известно?

— Майлз мне сказал.

Натали прикрывает рот рукой и шепчет:

— О боже мой.

Но Лив закатывает глаза.

— Как будто я поверю всему, что говорит этот мудак.

— Вы не обязаны ему верить — у него есть доказательства. Я видела их.

— Тебе не кажется, что это довольно удобно, что он единственный человек, который что-то знает о преследовании Софи? У кого есть доказательства? — Лив приподнимает бровь. — Мне это не кажется таким уж большим совпадением.

Мне хочется крикнуть ей, что это не Майлз, но Лив уже давно составила о нем свое мнение.

— Вы заметили, что она вела себя по-другому перед исчезновением?

Лив замирает, и Натали протягивает руку, чтобы поддержать ее.

— Да, — шепчет моя лучшая подруга. — Такое было. Несколько недель.

Я киваю. Софи была напугана, пытаясь выяснить, кто, черт возьми, мог быть ее преследователем, и сохраняя все это в секрете.

Но посмотрите, к чему привело ее подобное хранение секрета.

— Кто-нибудь из вас видел Софи на вечеринке у Джордана? — Спрашиваю я.

Они обе кивают.

— Когда я видела ее в последний раз, она сказала мне, что пойдет наверх выпить. Я уже была навеселе и рассеянна. — Лив сжимает руку Натали. Точно. Я помню, как они были вдвоем на диване и выглядели очень уютно. — Так что я не подумала об этом в тот момент, но родители Джордана хранят весь алкоголь в баре внизу. У нее не было причин покидать подвал. Остаток ночи я провела с Натали, так что после этого я ее больше не видела.

— Я тоже тогда видела ее в последний раз. — Натали торжественно вздыхает.

— Так вы думаете, она солгала насчет того, куда направлялась?

Лив пожимает плечами.

— Я прокручивала в голове ту ночь так много раз, что, честно говоря, больше не знаю, что и думать. Раньше она рассказывала мне все, но к той ночи… Казалось, что она скрывает целый океан вещей.

— Ты думаешь, именно тогда она сбежала?

Лив прикусывает губу, затем наклоняется ко мне.

— Я не думаю, что она убежала.

— Ты думаешь, с ней что-то случилось?

— Я… — Она бросает взгляд на Натали, глаза которой остекленели. — Я не знаю, что и думать. Но я действительно думаю, что если с ней что-то случилось, то за этим стоит Майлз.

— Он определенно замешан. — Натали вытирает глаза салфеткой. — Он причинил ей боль. Я знаю, что он это сделал.

— Но почему? Что он мог получить, заставив свою сестру исчезнуть? — Похоже, никто не может ответить на этот вопрос.

— Все, что я знаю, это то, что они никогда не ладили, — говорит Лив. — Я ходила в дом ее мамы или ее отца в Хартфорде, и всякий раз, когда Майлз был там, они все время ссорились. Софи винила его в том, что их родители расстались. Он был бездельником и не хотел никого слушать, а их родители не могли договориться о том, что с этим делать. Потом он ударил ее, и они захотели держаться порознь ради защиты Софи.

Его родители хотели разлучить его с Софи, чтобы защитить ее. Но единственная причина, по которой Майлз ударил Софи, заключалась в том, чтобы защитить меня.

Софи — дерьмовая сестра, раз обвиняет своего брата в разводе своих родителей. Если бы она сейчас была здесь, я бы устроила ей взбучку.

Джордан встает, пожимая руку крошечной, хрупкой миссис Уоллис, которая благодарит его за помощь ее служащему в уборке.

— Братья и сестры ссорятся, — говорю я. — Это не значит, что Майлз причинил ей боль.

— Ты не представляешь, сколько раз я слышала от него смертельные угрозы. Он сказал ей попасть под грузовик, пойти прыгнуть с обрыва. — Лив оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что больше никто не подслушивает. — Он сказал ей, что собирается убить ее.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Даже когда я чищу зубы, я чувствую на себе взгляды.

Я продолжаю смотреть в зеркало, чтобы убедиться, что я одна. На дверь, чтобы убедиться, что я ее заперла.

Я одна.

Но я не чувствую себя одинокой.

Как только я ополаскиваю лицо холодной водой, мой телефон звонит.

"ты хотела быть ею, не так ли»

«вот что происходит с такими девушками, как Софи Мариано»

Как кто-то может заставить мое сердце биться быстрее всего несколькими словами?

Они не причинили мне вреда. Пока. Но я понятия не имею, на что способен человек по ту сторону этих сообщений.

Это звучит так, как сказала бы Эш. Почему ты так стараешься быть похожей на нее?

Если кто-то в Бомонте убежден, что я хотела не просто заменить Софи, а быть ею, то это Эш. Или мама Майлза. Но она не стала бы преследовать меня, и она определенно не стала бы преследовать свою собственную дочь.

К счастью, если Эш — мой преследователь, я, вероятно, смогу заставить ее расколоться. Она никогда не была хорошей лгуньей. Самое сложное — заставить ее поговорить со мной.

Через долю секунды после того, как я кладу телефон обратно, по дому разносится громкий хлопок.

Я подпрыгиваю, и крик вырывается из моего горла.

Это была входная дверь? Кто-то взломал?

Я бегу в свою спальню, все еще в полотенце, и захлопываю за собой дверь. Черт. Я забыла свой телефон. Как я могу позвонить в полицию о том, что мой преследователь вломился в мой дом, когда мой телефон в другой комнате? Я не знаю, стоит ли мне рисковать и пробираться обратно через холл. Мой преследователь, возможно, прямо сейчас поднимается по лестнице…

Кто-то стучит в дверь со стороны где живет Мэйбл.

— Мэдлин? — Майлз зовет. — Ты в порядке?

Мое сердце застряло у меня в горле, не давая произнести ни слова.

Он врывается, не дожидаясь ответа. И его взгляд падает прямо на крошечное белое полотенце, едва прикрывающее мое обнаженное тело.

— Я услышала глухой удар, — выдыхаю я. — Я… я подумала…

— Черт. Наверное, это была книжная полка, которую я устанавливаю. Она упала. — В кои-то веки у него действительно хватает порядочности выглядеть застенчивым.

Я прижимаю руку к груди, желая, чтобы мое сердце замедлилось. Слава богу. Никто не вламывался в мой дом.

— Ладно, спасибо, что напугал меня до чертиков. Теперь ты можешь идти.

Он сказал ей, что собирается убить ее. Я выбрасываю слова Лив из головы.

Майлз потягивается и кладет руки за голову, демонстрируя плоский живот. У меня перехватывает дыхание при виде намека на пресс, на линию V, которая исчезает в глубине его джинсов.

— Я никуда не тороплюсь.

Я прочищаю горло.

— Ты должен. Мне нужно одеться.

Его ухмылка говорит мне, что я сказала что-то не то.

— Я тебя не останавливаю.

Я закатываю глаза, даже когда его взгляд перемещается от моей шеи к ногам и обжигает каждый дюйм моего тела. Он воображает, что лежит под полотенцем, и ему придется продолжать воображать, потому что он никогда этого не узнает.

— Убирайся из моей комнаты.

Майлз рассматривает мои рисунки на стенах с достопримечательностями Нью-Йорка — Статуя Свободы, Эмпайр Стейт билдинг, ночной горизонт.

В тусклом свете есть что-то завораживающее в чертах его лица. Линия его губ, острый подбородок, то, как танцуют его глаза. Все это манит вас посмотреть, заставляет вас отвести взгляд, если вы можете.

— Кто-то любит этот город, — говорит Майлз.

— Хватит тянуть время.

— Ты хочешь там жить?

Он никуда не денется. Может быть, если я буду потакать ему, ему станет скучно и он уйдет.

— Да. Я хотела жить там лет с десяти, наверное.

— Ты пойдешь туда учиться в колледж?

— Нет, Джордана завербовал колледж в Калифорнии.

Его брови хмурятся.

— Ладно… Это не говорит мне, куда ты пойдешь.

— Очевидно, в том же месте буду и я. — Мое полотенце сбивается. Я прижимаю его к груди.

— В этом нет ничего очевидного. Почему бы не жить в месте, о котором ты мечтала с десяти лет?

— Ты знаешь, насколько дорог Нью-Йорк?

Он издает короткий смешок.

— Ты знаешь, насколько дорога Калифорния?

Я закатываю глаза.

— Мне не нужно, чтобы ты объяснял мне стоимость жизни. — У меня уже есть мама, которая отчитывает меня за мой выбор колледжа — мне не нужно слышать это еще и от Майлза. Кроме того, за нашу квартиру платят родители Джордана. С Джорданом моя стоимость жизни в Калифорнии будет ниже, чем одной в Нью-Йорке.

— Тебе следует поступить в дешевый колледж здесь, а затем переехать жить в Нью-Йорк. Заниматься там своими книжными делами.

— Откуда ты об этом знаешь? — Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я рассказывала о планах, которые у меня когда-то были относительно работы в издательстве только маме.

— Шестой класс. Нам пришлось вывесить работу нашей мечты на какую-то доску объявлений. Твоим было «книгоиздатель в Нью-Йорке».

Что-то трепещет у меня в груди. Он помнит это. В шестом классе я никогда не чувствовала ничего, кроме того, что я забытая, невидимая.

Всеми, кроме Майлза Мариано.

Я пожимаю плечами, как будто это не имеет значения.

— Больше нет.

Несколькими быстрыми шагами он сокращает расстояние между нами, его грудь почти прижимается к моей. Ни один мускул в моем теле не двигается.

— Знаешь, чего я не понимаю? — Его голос низкий, опасный. — Почему ты скрываешь, кто ты есть на самом деле. Почему ты притворяешься тем, кем ты не являешься.

Я проглатываю комок в горле.

— Я не притворяюсь. Это я. — Но эти слова звучат неубедительно даже для моих ушей.

Он качает головой.

— Нет, это не так.

Его пальцы касаются моего обнаженного плеча… Прежде чем лениво переместиться к ключице. Нервные окончания там оживают, и все, что я слышу, — это стук собственного пульса в ушах и неровное дыхание. Я не могу сдержать дрожь, от которой сотрясаются мои кости. Мурашки, которые покрывают мою кожу.

Я должна остановить его. Оттолкнуть его от себя. Но я не хочу этого.

— Та Мэдлин, которую я знаю? — От его тихого голоса у меня между ног разливается жидкое тепло. Он неторопливо проводит пальцем от моей ключицы до шеи, превращая мои колени в желе. — Хочет жить в Нью-Йорке. Хочет пополнить мир новыми книгами. — Он наклоняется так близко, что его дыхание ласкает мое ухо. — Хочет меня.

Я заставляю себя толкнуть его в грудь, отталкивая нас друг от друга.

— Я никогда не хотела тебя.

Он фыркает.

— Ты притворяешься даже перед самой собой.

— Нет. Ты просто высокомерный мудак.

Он сгибает колени, пока наши глаза не оказываются на одном уровне.

— Высокомерный мудак, который ты хочешь, чтобы прикасался к тебе, — говорит он. — Все. Конец.

Боже, да.

Нет. Подожди. Черт нет.

— Нет, не хочу.

Он подходит ближе, вынуждая меня отступить. Когда он наклоняется, я беру себя в руки. Он будто собирается поцеловать меня…

Но он оборачивается ко мне и хватает книгу с моего прикроватного столика.

— Так вы с Джорданом разыгрываете сцены из твоих любимых книг?

— Что? Не будь таким отвратительным. — Я пытаюсь отобрать у него книгу. По шкале остроты это обжигающе, и я не хочу, чтобы Майлз знал, что я использую, чтобы отвлечься от жизни в конце каждого вечера.

Он хихикает.

— О, значит, секс с Джорданом отвратителен. Бедняга.

— Ты знаешь, что я не это имела в виду. Тебе просто не нужно знать о моей сексуальной жизни с Джорданом. Это не твое дело.

— Так вот почему ты читаешь эти книги, верно? Ищешь идеи? — Его пальцы скользят по корешку, и я все еще чувствую призрак его прикосновения к своему плечу. На моей ключице. На моей шее.

— А ты поэтому смотришь порно? В поисках идей? Потому что позволь мне сказать тебе, что это, вероятно, последнее место, где тебе следует брать свой материал.

— Нет, на самом деле я спрашиваю девушку, что ей нравится. — Он машет книгой в воздухе. — Или я читаю то, что лежит на ее прикроватном столике.

Я снова хватаюсь за книгу, но в потасовке мое полотенце начинает падать. Я хватаюсь за него, прежде чем оно успевает упасть на пол.

Майлз сбрасывает одежду с моего комода на кровать.

— Одевайся. — Он поднимает книгу. — Я начну читать.

Я выхожу, хлопнув дверью своей спальни, а затем и ванной, чтобы было ясно, как сильно он меня бесит. Надев джинсовые шорты и укороченный топ, я возвращаюсь в свою комнату, где Майлз лежит на полу, прижавшись спиной к стене, уже на пятой странице. Первая сцена секса на десятой странице.

Я хватаю расческу и начинаю дергать себя за волосы, и меня даже не волнует, что от боли у меня текут слезы.

Его темные, красивые глаза поднимаются на меня, и он с тихим хлопком закрывает книгу, прежде чем встать. Он кладет книгу обратно на мой прикроватный столик и протягивает руку.

— Что? — Спрашиваю я.

— Расческа.

Я медленно протягиваю ему ее, совершенно сбитая с толку. Он садится на мою кровать и похлопывает себя между ног.

— Эм. Нет.

— Поверь мне, я профессионал. Мама и Софи постоянно заставляли меня расчесывать им волосы, когда я был ребенком.

— Я не лягу с тобой в постель.

Он ухмыляется.

— Боишься того, что ты сделаешь?

— Да. Я могла бы ударить тебя кулаком или коленом в пах.

— Я буду расчесывать тебе волосы. Совершенно невинно. Я больше нигде к тебе не прикоснусь, пока ты меня не попросишь.

Пока. Самоуверенный сукин сын.

Я фыркаю.

— Тебе лучше не тянуть, — предупреждаю я его и сажусь у него между ног.

Его колени раздвинуты достаточно далеко, чтобы мы не соприкасались. Только его рука на моей голове, он держит меня на удивление нежно, нежно проводя щеткой по моим волосам. Мурашки пробегают от кожи головы до пальцев ног. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то расчесывал мои волосы. Ни один парень определенно мне этого никогда не делал.

Я с трудом сглатываю и продолжаю говорить, потому что если я этого не сделаю, то могу прислониться к нему спиной.

— Почему все говорят, что вы с Софи не ладили?

Вместо того, чтобы защищаться, как я ожидаю, он фыркает.

— Потому что мы были братом и сестрой, родившимися с разницей меньше года. Никто лучше не знает, как нажимать на твои кнопки. Она проникла под мою кожу; я проник под ее. Не помогло и то, что мы были такими разными. Мы ни в чем не могли согласиться. Даже не знали, какую пиццу заказать.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не любитель пиццы с ананасами.

— Черт возьми, нет. Я не псих.

Это вызывает улыбку на моем лице. Пока я не вспоминаю, что Лив сказала о нем.

— Лив, похоже, считала твои аргументы более серьезными, чем начинка для пиццы.

— Лив ни хрена не знает. И она была верна ей до мозга костей. Она всегда принимала сторону Софи, даже если в половине случаев именно она затевала всякую хрень. Я знаю, что Лив покупается на всю эту чушь в СМИ и Интернете, в которую я вовлечен. Но мне не нужно тратить время на то, чтобы доказывать ей свою правоту. Или кому-либо еще. Просто нужно найти мою сестру и подонка, который следил за ней.

— Так что же изменилось? Почему Софи хотела, чтобы ты пошел с ней на вечеринку Джордана, если вы двое не ладили?

Он пожимает плечами.

— Она изменилась. Она поняла, что не должна была обвинять меня в разводе наших родителей, и тогда началось преследование. Я был нужен ей. Дерьмово, что потребовалось что-то подобное, чтобы мы оказались в одной команде. — Его рот кривится от сожаления.

Наконец-то он начал возвращать свою сестру. А потом ее снова оттащили от него.

— Я собираюсь попытаться поговорить с Эш, — говорю я ему. — Я действительно думаю, что она преследует меня, и если это так, может быть, я смогу заставить ее расколоться и рассказать мне, что она знает о Софи.

Майлз убирает волосы с моей шеи, касаясь кожи, и я ничего не могу с собой поделать — меня бросает в дрожь. Я практически слышу, как он сдерживает довольный смешок. Он заканчивает расчесывать мне волосы, и я быстро соскальзываю с кровати и хватаю свою книгу, прежде чем он сможет начать читать ее снова.

— Давай, — притворно скулит он. — Мне нужна новая книга. Я прочитал все свои по пять раз.

Неохотно я направляюсь к своей книжной полке и просматриваю корешки. Я достаю "Гордость и предубеждение" и отдаю ее ему. Книга, написанная на английском языке 1800-х годов, должна занять его и на некоторое время отвлечь от меня.

Прежде чем он успевает взять ее, я прижимаю книгу в мягкой обложке к груди.

— Это моя любимая книга, — говорю я ему. — Так что, если ты испортишь хотя бы одну страницу, я сожгу все книги в твоей комнате.

Он преувеличенно тяжело вздыхает.

— Ты не стала бы.

— Попробуй и узнаешь.

Он издает удивленный, искренний смех, и я ненавижу то, как от этого у меня сводит пальцы на ногах.

— Ты шутишь, да? Эта штука разваливается на части.

На корешке несколько длинных белых трещин, и страницы, возможно, стали хрупкими, но пока ни одна из них не выпала.

— Она самая любимая, — поправляю я.

Когда его рука касается ручки, я почти прошу его остаться.

Но тут открывается входная дверь, и мама кричит:

— Привет, детка! Твоя замечательная мама дома!

Майлз одаривает меня улыбкой.

— Спасибо за книгу.

Как только он уходит, я снова могу дышать. Я провожу пальцами по волосам. Ни единого узелка или путаницы.

Майлз, которого я знаю, и тот, кого видят все остальные, начинают казаться мне двумя совершенно разными людьми.

Я прошу Эш встретиться со мной у «Мариано» после моей смены. Я чуть не падаю со стула за кассой, когда два часа спустя она отвечает: ок.

Когда она опускается в кресло напротив меня, то достает свой вейп. После того, как наша дружба закончилась, она добавила вейпинг к своей индивидуальности. Загрязняла женскую ванную комнату сладким цитрусовым ароматом. Сердито смотрела на меня и на любого друга, которого я привела с собой, пока мы шли от кабинок к раковинам.

Прежде чем она успевает затянуться, я поднимаю руку.

— Эм. Тебе не разрешается использовать вейп здесь.

Она закатывает глаза, как будто это я установила правило.

— Отлично. Тогда ты можешь угостить меня кофе. Так чего же ты хочешь?

— Я хочу спросить тебя кое о чем и хочу, чтобы ты была честна.

Она фыркает.

— И ты не могла написать мне?

Нет, потому что тогда я не смогла бы сказать, лжешь ли ты.

Майлз неторопливо подходит к нам.

— Вы делаете заказ?

Эш даже не поднимает на него взгляда от телефона.

— Кофе.

— Я ничего не буду, спасибо.

Он поднимает бровь, смотрит на меня, указывает на нее и одними губами произносит: Эш?

Когда я киваю, она переводит взгляд с меня на него.

— Почему ты все еще здесь?

— Хорошо. Чай сейчас будет.

— Кофе! — кричит она ему вслед, привлекая пристальные взгляды усталой пожилой пары и клуба мам-домохозяек с колясками и визжащими малышами.

Я наклоняюсь ближе к Эш и понижаю голос.

— Ты преследуешь меня?

Эш хихикает.

— Преследую тебя? Не волнуйся. У меня есть гораздо более важные дела, которыми я могу распорядиться в свое время.

Я отслеживаю все едва заметные движения ее лица, но на самом деле она кажется искренней.

— Значит, ты не отправляла мне никаких сообщений с анонимного аккаунта? Не фотографировала меня?

Эш склоняется над столом, глаза в темной оправе сузились.

— Послушай. Я знаю, ты думаешь, что все тобой одержимы, но позволь мне кое-что тебе сказать. Никому в этом городе нет до тебя дела. Особенно мне. Так что нет. Я не преследую тебя.

Боже, она ужасна. Я не знаю, как я заставляла себя дружить с ней столько лет.

— Прекрасно. Хорошо.

Она откидывается на спинку стула.

— Кроме того, очевидно, кто это.

— Кто?

Она обыскивает взглядом закусочную, пока не находит Майлза, протирающего тряпкой стойку рядом с кофеваркой.

— Твой новый сосед.

Я закатываю глаза, потому что меня тошнит от людей, обвиняющих Майлза без доказательств, и еще хуже от того, что я повторяюсь.

— Ты ему нравишься. — Она признает это неохотно.

Я открываю рот, чтобы возразить, но в этот момент Майлз приносит ей кофе. Она тут же насыпает в свою кружку три пакетика сахара.

Он кладет обе руки на стол и наклоняется ко мне.

— Десять минут до начала занятий. Мне так хочется учиться.

Когда он возвращается к стойке, Эш приподнимает проколотую бровь, как бы говоря: Видишь? Но она ничего не комментирует.

— Ты слышала что-нибудь об исчезновении Софи? — Я спрашиваю ее.

— Много. Передозировка наркотиков, самоубийство, побег…

— Но во что ты на самом деле веришь?

— Я думала, ты рада, что она ушла. — Ее карие глаза холодны. — Или ты передумала, потому что трахаешься с ее братом?

Мой позвоночник напрягается, но я стараюсь говорить ровным голосом.

— Конечно, нет. Я пытаюсь выяснить, что произошло, потому что я почти уверена, что тот, кто преследует меня, преследовал и ее тоже.

Она снова смеется, но когда я продолжаю пристально смотреть на нее, она закатывает глаза.

— Хорошо. Допустим, тебя действительно преследуют. — Мне приходит в голову несколько имен, которыми я могла бы ее назвать, но я прикусываю язык. — Если ты ищешь кого-то, кто был одержим Софи, посмотри на ее лучшую подругу. Все знают, что Лив была влюблена в нее и пыталась разлучить Джордана и Софи.

Я напрягаюсь, но быстро закрадывается сомнение.

— Но тогда зачем ей заставлять Софи исчезнуть, если она хотела быть с ней?

— Может быть, Софи отвергла ее, а Лив не смогла с этим справиться.

Эш могла что-то заподозрить. Если у Лив были чувства к Софи, возможно, она призналась в них, и их дружба изменилась после того, как Софи отвергла ее.

Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто был ближе к Софи и Лив, чтобы выяснить, что на самом деле произошло между ними.

Черный рюкзак с грохотом падает на наш стол. Майлз начинает вытаскивать свои книги. Маленькая часть меня испытывает облегчение, видя его, потому что его присутствие дает Эш повод уйти.

— Вопрос, — говорит она. — Каково это — убить кого-то?

Майлз останавливается. У меня перехватывает дыхание.

— Эш…

— Мне просто любопытно, — говорит она мне. Все это фальшивая невинность.

Секунду назад она обвиняла Лив. Теперь она вернулась к Майлзу.

Его движения становятся напряженными, но он держит рот на замке. Тишина между нами становится осязаемой, на меня давит тяжесть.

Вот почему так много людей думают, что он причастен к исчезновению Софи. Не только из-за его репутации — потому что он никогда не защищает себя. Ни средствам массовой информации, ни прессе, ни в социальных сетях, и не сейчас.

Потому что он все еще чувствует вину за то, что его не было рядом, когда он был ей нужен.

— Эй, Эш? — Я подражаю ее высокому певучему голосу. — Ты ни черта не понимаешь, о чем говоришь, так почему бы тебе не заткнуться нахуй.

Эш допивает остаток кофе, со стуком ставит кружку обратно на стол и встает.

— Я ухожу. Она платит за мой кофе.

В течение нескольких секунд единственными звуками являются звон посуды на кухне, болтовня посетителей и Майлз, листающий страницы своего учебного пособия.

Я наклоняюсь ближе к нему и останавливаюсь как раз перед тем, как наши руки соприкасаются.

— Почему ты никогда не защищаешься?

Он не отрывает взгляда от книги.

— Какое это имеет значение, когда никто не слушает?

— Потому что, по крайней мере, ты даешь им возможность поверить правде, а не просто… позволяешь им продолжать верить в ложь.

Наконец, его глаза встречаются с моими. Темные и пронзительные, но почему-то все еще теплые. Глаза, которые я увижу в своих снах.

— Ты мне веришь, верно?

Я киваю. Он бы не помогал мне, если бы стоял за этим.

— Это все, что меня волнует. — От напряжения в его взгляде, в его голосе у меня по рукам бегут мурашки. Я стираю их прежде, чем он успевает заметить, и он возвращает свое внимание к книге.

Я та, кто верит ему. Ни СМИ, ни соседи, ни его мама.

Я.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я открываю четвертый ящик своего комода, чтобы достать свою любимую пару шелковых пижамных шорт. Когда я не могу их найти, я роюсь в своей корзине. Затем в других ящиках, хотя я всегда кладу их в четвертый ящик. Я проверяю мамин комод, потому что у нее плохая привычка хватать всю одежду из сушилки и бросать ее в свой комод. Но в ее комнате тоже нет.

Они пропали.

Может быть, мои стринги вовсе не были съедены сушилкой. Кто-то был в моей комнате. Трогал мои вещи и забрал их.

И у Майлза лучшая возможность проникнуть в мою комнату. Он бывал здесь раньше. Может быть, он положил в карман мои шорты, когда я переодевалась в ванной на днях.

Джордан сказал бы, что это доказательство того, что Майлз — мой преследователь, но даже если он взял мои стринги и шорты, это не обязательно означает, что он преследует меня. Он мог бы просто быть извращенцем. Или пытался разозлить меня.

Да пошел он к черту. Я иду туда, забираю свою одежду и запираю дверь на цепочку.

Я пробираюсь на лестничную площадку, которая отделяет мою комнату от комнаты Майлза и ведет на чердак. Хаотичные барабаны и гитары, доносящиеся из его телефона, напоминают мне о тех старых панк-рок-группах 2000-х, которые мама до сих пор любит петь воскресным утром, когда печет блины. Но звук доносится не из его комнаты.

Когда я стучу, никто не отвечает. Я нажимаю на ручку, и почему-то мое сердце колотится еще сильнее, когда она поворачивается.

Майлза нет в его комнате. Дверь в его спальню открыта, и когда я обхожу его кровать, то замечаю, что дверь в ванную через коридор приоткрыта. К его музыке примешиваются брызги из душа.

Идеально.

Комната Майлза пустая, как будто он здесь вообще не живет. Его кровать представляет собой скомканные черные простыни, одеяло сброшено на пол. Несколько носков, рубашек и пара джинсов разбросаны по светлому ковру. Один из ящиков его комода выдвинут, дверца шкафа открыта, внутри ничего нет. Даже ни одной вешалки не видно. Его ноутбук стоит рядом с подушкой, зарядное устройство подключено к тумбочке, на которой нет ничего, кроме лампы и моего экземпляра «Гордости и предубеждения». Деревянная книжная полка, придвинутая к стене, забита книгами в мягких и твердых обложках. Стивен Кинг, Ширли Джексон, Джиллиан Флинн. Моя любимая книга торчит, как больной палец, в его коллекции.

Я проверяю под кроватью, нет ли моей одежды. Ничего. Даже забытой обуви или пыльного зайчика. Мэйбл, должно быть, тщательно прибралась перед переездом. Я тихонько открываю его комоды и роюсь в них. Его рубашки, брюки, носки, боксеры. Значит, он любит боксеры.

Я вырываю руку. Отвратительно. Мне не нужно это знать.

За исключением того, что я не могу перестать представлять это. Майлз, в одних черных боксерах, растянулся поперек своей кровати с ухмылкой на лице, приглашая меня присоединиться к нему.

Я в последний раз обхожу его комнату, но ясно, что он не забирал мою одежду.

Меня охватывает облегчение, пока я не понимаю, что это значит. Если Майлз не забрал мою одежду, это сделал кто-то другой.

Кто-то еще был в моей комнате.

Я крадусь обратно к двери. И тут я замечаю, что душ не работает.

Дерьмо.

Его музыка все еще играет. Что-то сердитое, но угрюмое. Заунывное. Может быть, Evanescence? Пока играет его музыка, он должен быть…

Что-то врезается в меня сзади, толкая к стене так быстро, что я боюсь, что столкнусь с ним лицом к лицу, пока меня не развернут и вместо этого моя спина не ударится о штукатурку.

Майлз кладет руки по обе стороны от моей головы, наклоняясь так близко, что аромат сандалового дерева его шампуня наполняет мой нос. Капля воды падает мне на щеку с темных волос, которые почти падают ему на глаза.

На нем нет ничего, кроме пары тонких пижамных штанов, низко сидящих на бедрах. Его бицепсы, плечи, пресс все еще влажные. Мне до боли хочется прикоснуться к каждому дюйму его тела. Начиная с мягкой кожи на его шее и продвигаясь вниз. Медленно.

Он не прикасается ко мне, но с таким же успехом его тело могло бы раздавить мое, потому что я не могу дышать. Не могу пошевелиться. С трудом могу вспомнить свое имя.

Мэдлин. Нет, Мэдди.

— Значит, я не могу зайти в твою комнату, но ты можешь зайти в мою? — Рокот его голоса отдается эхом у меня на ногах.

Я сглатываю раз, другой, но комок в горле не проходит.

— Я думала, ты забрал мою одежду. Она пропала.

Его рот кривится.

— Я не краду одежду. — Он убирает руку с моей головы и играет с подолом моей рубашки. — Я снимаю ее и оставляю на полу.

— Я думала, ты… эм. — Боже, я не могу думать, когда он так близко ко мне. Когда его подтянутое тело нависает надо мной.

— У меня раньше не было девушки.

Может быть, это изменилось после нашего разговора. Может быть, он нашел кого-то, кого можно затащить к себе в постель. Если так, я рада, что меня не было рядом, чтобы услышать это.

— Я никогда не трахал девушку, — уточняет он. Порочная улыбка расцветает на его лице. — Хочешь показать мне, как это делается?

Больше всего на свете. Но я заставляю себя сказать:

— На самом деле, я думаю, что позволю тебе умереть девственником.

Каким-то образом он становится еще ближе, не прикасаясь ко мне. Я не знаю, как это возможно. Теперь между нашими грудями не может быть больше сантиметра.

— Скажи мне, что ты действительно любишь этого мудака. Попробуй убедить меня.

— Джордан… — Но мой голос дрожит, когда я произношу его имя. Я прочищаю горло. — Джордан не мудак. А я так и делаю. Люблю его.

Конечно, я люблю Джордана. Он идеальный парень. Я планировала всю свою жизнь вокруг него.

Но я больше не могу этого отрицать — я хочу Майлза Мариано. Я хочу отправиться в альтернативное измерение, где Джордана не существует, и скакать на Майлзе всю ночь, пока не начну кричать, просто чтобы выбросить это из головы.

Он ухмыляется мне.

— Это прозвучало неубедительно. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что ты пришла сюда не в поисках пропавшей одежды. — Его рот сейчас так близко к моему, его прохладное дыхание касается моей кожи. — Ты пришла сюда в поисках меня. Чтобы ты могла умолять меня заставить тебя кончить.

Я упираюсь руками в стену в отчаянной попытке удержаться на ногах. Мои колени подкашиваются. Они могут подломиться в любую секунду.

— Для этого у меня есть парень и вибратор. Мне ничего от тебя не нужно. Точно не…это.

— Но ты этого хочешь. Не так ли, Мэдлин? — Он заправляет мне волосы за ухо, посылая электрический ток по спине. Его ладонь лежит на моей шее, и какая-то дикая часть меня хочет, чтобы его рука переместилась к моему горлу и сжала. — Ты хочешь кого-то, кто заставит тебя кричать. Вот почему ты все еще здесь. Вот почему каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, ты хочешь, чтобы я воспользовался своим ртом.

Я больше не могу этого выносить. Я либо собираюсь запрыгнуть на него, либо испытать оргазм прямо здесь, перед ним, а он еще даже не поцеловал меня.

Нет. Он не может поцеловать меня. У меня есть парень. Джордан идеален. Он заслуживает верную девушку. Он сказал мне, что ему изменяли и раньше — я так с ним не поступлю.

Я подумываю оттолкнуть Майлза, но прикосновение к его обнаженной груди раскроет мои намерения. Вместо этого я отталкиваю его бедрами и направляюсь к двери. Так или иначе, уйти от него — одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала.

— Это? — Я машу пальцем туда-сюда между нами. — Этого не будет. Понял?

Его высокомерная улыбка говорит мне, что он мне ни на секунду не верит.

— Конечно, Мэдлин. Дай мне знать, когда закончишь притворяться. Когда тебе захочется чего-то настоящего, ты знаешь, где меня найти.

Я просыпаюсь от того, что мой телефон разрывается. Мечты о том, как Майлз прокладывает путь поцелуями по моему телу и заставляет меня кричать от удовольствия, быстро исчезают, когда я замечаю, что каждое уведомление — это сообщение от madyoungfan.

Все изображения. Слов нет.

На одной фотографии я открываю дверь в "Мариано", мои медно-каштановые волосы заплетены в косу, чтобы они не попали в еду посетителей.

На другом мы с мамой выходим из продуктового магазина, матерчатые сумки болтаются у нас в руках. Следующая — как мы забираем в «Сладкоежке» коробку свежеприготовленных пончиков.

Затем я снова остаюсь одна. Я стою спиной к камере, срезая путь через городскую площадь, чтобы добраться домой.

Сижу за столиком под зонтиком рядом с "Мариано".

Последний снимок более размытый, но мое сердце замирает, когда я узнаю свой дом.

Мой преследователь увеличил изображение. Их камера была направлена на окно.

Сквозь стекло видно, что я сижу на диване в гостиной. Одна.

Экран моего телефона размывается. Как я могла не знать, что они там? Почему я не чувствовала на себе их взглядов?

Слезы текут по моим щекам.

Мой преследователь никак не может увидеть меня в десяти футах от окна моего второго этажа, но я все равно ныряю под простыню в поисках уединения, которого, похоже, больше не могу найти.

Когда звонит мой телефон, мое сердце подскакивает к горлу.

Неизвестный номер.

Я смотрю на экран, позволяя телефону зазвонить дважды, трижды, четыре раза. Затем он замолкает.

Откуда мой преследователь мог узнать мой номер? Нет, скорее всего, это просто спам-рассылка.

Но моему облегчению приходит конец, когда экран снова загорается очередным звонком.

Я медленно выдыхаю. Затем провожу большим пальцем по экрану.

Никто из нас не произносит ни слова.

Я даже не слышу ничьего дыхания, как бы близко я ни прижимала телефон к уху.

— Алло?

По-прежнему ничего.

— Ответь мне. — Голос, который выходит из меня, громкий, но дрожащий. — По крайней мере, наберись смелости что-нибудь сказать.

Снова тишина. Вскоре раздался звуковой сигнал окончания вызова.

— Эй, милая? — С лестницы доносится напряженный голос мамы. — Ты можешь спуститься сюда?

Я проскальзываю вниз, как призрак. Все, чего я хотела, это не быть невидимой девушкой, прячущейся в тени. Теперь я получила то, что хотела, и все, чего я хочу, это снова стать невидимой. Быть той, о ком никто не заботится настолько, чтобы следовать за ней, мучить её, быть одержимым.

Мама стоит на подъездной дорожке, прижимая обе руки к груди. Стоит перед полицейской машиной.

На двери гаража кто-то большими печатными буквами написал баллончиком: "ШЛЮХА".

Каждая буква — удар под дых. Я обхватываю руками живот, как будто если я стану достаточно маленькой, то исчезну.

Сколько людей проезжали мимо и видели это? Когда мама это увидела?

Я отправляю сообщение Джордану.

Мой преследователь разгромил наш гараж…

Его реакция последовала незамедлительно.

Уфффф

Я сейчас приеду. Скоро буду.

Мне почти хочется сказать ему, чтобы он не приезжал. Я не хочу, чтобы он видел эти слова, очевидно, оставленные для меня. Но я также хочу, чтобы он обнял меня и сказал, что все будет хорошо.

Мама жестом подзывает меня, и я направляюсь к ней и полицейскому, хотя все, чего я хочу, это забраться обратно в постель и зарыться лицом в подушку. Бывают дни, когда не стоит просыпаться.

Офицер протягивает мне руку. Он похож на доктора Эйвери из "Анатомии Грей", и, несмотря на ситуацию, мама явно благодарна.

— Привет. Офицер Джексон. — Когда я не отвечаю, он добавляет: — Мэдди, верно?

— Верно.

— Твоя мама позвонила нам по поводу вандализма. — Он кивает в сторону гаража. Как будто я могла это пропустить. — У тебя есть какие-нибудь предположения, кто мог сделать что-то подобное?

— Яточно знаю, кто это сделал.

Они оба удивлены этим.

— Кто? — Спрашивает мама.

— Ну. Я не знаю их имени, — признаюсь я. — Но в Сети есть кое-кто, кто преследует меня.

Мама поворачивается ко мне лицом, широко раскрыв глаза.

— Преследует тебя?

Мне следовало рассказать ей об этом некоторое время назад. До того, как все стало так плохо. Я была глупой, думая, что тому, кто это делает, станет скучно и он остановится сам.

— Они следили за мной некоторое время. Делали по-настоящему жуткие фотографии, присылали мне сообщения с угрозами, электронные письма, крали мою одежду.

— Какие фотографии? — Спрашивает мама. — Какая одежда? Что происходит?

Я смотрю офицеру Джексону прямо в глаза.

— Они также преследовали Софи Мариано.

Он поднимает руки.

— Хорошо, хорошо. Давайте вернемся назад. Когда это началось?

— Эм. Несколько недель назад.

Мамины губы сжимаются.

— Почему я только сейчас слышу об этом?

— Я не думала, что это так важно. Я думала, они уйдут. — Я поворачиваюсь обратно к офицеру Джексону. — Но потом я узнала, что у нас с Софи один и тот же преследователь. Я думаю, может быть, что бы они с ней ни сделали… — Я не могу заставить себя закончить мысль вслух.

Брови офицера Джексона сходятся на переносице.

— Откуда вы знаете, что это один и тот же человек?

— Майлз показал мне скриншоты.

— Майлз Мариано?

— Да. Брат Софи.

Офицер Джексон и мама обмениваются взглядами.

— Я буду честен с вами, мисс Янг. Я бы не поверил Майлзу Мариано на слово.

— Нет. — Я не могу сдержать разочарования, которое сквозит в моем голосе. — Он показал мне скриншоты. Я видела доказательства.

Мама пощипывает переносицу.

— Дай мне посмотреть.

Я достаю свой телефон, чтобы показать ей сообщения. Она несколько секунд хмуро смотрит на экран, затем протягивает мой телефон офицеру Джексону.

— И что вы собираетесь с этим делать?

Меня переполняет облегчение. Мама на моей стороне. Она верит мне. Видит, как это страшно. Она собирается положить этому конец.

— Мы мало что можем сделать с тем, что у вас здесь есть, — признает он.

— Вы ничего не можете сделать? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал убедительно, сердито, но вместо этого я звучу как маленький, напуганный ребенок.

Мама обнимает меня одной рукой.

— Нам нужны документы, удостоверяющие личность, — говорит он.

Как будто я должна выяснить это сама. Они полиция — проводить расследование — их работа. Почему вся тяжесть выслеживания моего преследователя ложится на мои плечи?

— Разве это не очевидно? Это тот парень Мариано.

Я напрягаюсь под маминой рукой.

— Нет, это не так.

— Уважаемая. Вы только что сказали, что пропала ваша одежда. Есть только один человек, который мог проникнуть в вашу комнату так, чтобы мы не заметили.

— Я знаю, что это не он.

— Каким образом?

Я не могу сказать ей, что пробралась в комнату Майлза. Определенно не в присутствии офицера Джексона.

— Эм. Он пригласил меня к себе. И он пошел в ванную, а я как бы осмотрелась. В его комнате не было ничего из моих вещей.

Мамин голос повышается на октаву.

— Ты с ним тусуешься?

Офицер Джексон выходит вперед, чтобы вмешаться.

— У вас есть система безопасности?

— Нет, но какое это имеет значение, когда этот мальчик прокрадывается через дверь спальни моей дочери? Что нам нужно, так это засов.

— Это хороший первый шаг. Следующее, что я бы сделал, это достал камеру слежения. — Он поворачивается ко мне. — И сохраните улики. Это поможет выстроить ваше дело — даст нам то, с чем можно работать.

Офицер Джексон оставляет нам свою визитку и просит позвонить ему, если нам что-нибудь понадобится. В тишине мы с мамой находим щетки и уксус, чтобы отскрести краску из баллончика с гаража.

— Ты должна рассказывать мне об этих вещах, детка. Больше никаких секретов, хорошо?

Я киваю, хотя мама уже справляется со стрессом из-за своего повышения и копит деньги на все мои расходы на колледж. Последнее, что я хочу сделать, это добавить еще одно бремя.

— Какая одежда у тебя пропала?

— Пижамные шорты и нижнее белье. — Мое лицо краснеет при мысли о том, что кто-то роется в моих ящиках и берет мои стринги. От того, что мне пришлось признаться в этом вслух своей маме.

— Я загляну в свою комнату, просто чтобы убедиться, что не взяла их случайно. — Мама отмывает буквы. — Лучше бы ты не скрывала это от меня. Мы могли бы обратиться в полицию раньше.

— Я действительно обратилась в полицию. Они ничего не стали делать.

Мама прекращает мытье.

— Когда ты обратилась в полицию?

— Пару недель назад. Майлз помог мне.

— Майлз?

Хлопает сетчатая дверь. Помяни дьявола, он и появится.

Майлз прислоняется к перилам крыльца.

— Что там произошло?

Мое лицо теплеет при мысли о снах, которые я видела о нем прошлой ночью. О нашей встрече в его комнате.

Мама хмуро смотрит на него и поворачивается обратно к двери гаража.

— Граффити, — выдавливаю я.

Вместо того, чтобы спускаться по лестнице, он легко перепрыгивает через перила и неторопливо подходит к нам.

— Дай сюда. — Он протягивает руку, и я отдаю ему щетку. Он трет сильными и громкими, и я благодарна за перерыв.

Но мама выглядит так, будто здесь пахнет чем-то кислым.

— Мне нужно немного воды, — говорит она мне, прежде чем бросить щетку и исчезнуть внутри.

— Жаль, что тебе пришлось это увидеть, — говорит Майлз.

— О чем ты говоришь?

— Наверное, кому-то надоело, что я сплю со всеми подряд. Должно быть, они оставили это как сообщение для меня.

Короткий смешок вырывается из моей груди. Я поднимаю щетку, которую мама бросила на тротуар.

— Что за осуждение шлюхи. Он явно не фанат.

— Да. Так что спасибо, что помогла мне избавиться от этого.

В моей груди вспыхивает огонек. Каким-то образом Майлзу удалось рассмешить меня по поводу этой ужасной ситуации. Удалось заставить меня почувствовать себя лучше, хотя бы на несколько секунд.

Позади нас на подъездную дорожку с грохотом въезжает машина. BMW Джордана. Я забыла, что написала ему сообщение.

Он хлопает дверью немного сильнее, чем необходимо.

— Привет. — Его голос напряжен. Так бывает всегда, когда Майлз рядом.

После ссоры возле "Мариано" последнее, чего я хочу, это чтобы Джордан и Майлз были где-то рядом друг с другом.

Я собираю волосы в хвост и обмахиваю лицо. Где мама с водой?

— Иди, — говорит Джордан Майлзу. — Я разберусь.

Джордан вырывает щетку у него из рук и макает ее обратно в наше ведро с уксусом и водой.

Майлз пожимает плечами и делает непринужденный шаг назад.

— Будь моим гостем.

Затем он обнимает меня за талию.

Глаза Джордана вылезают из орбит.

Я замираю, но Джордан переходит к действию. Огромной мясистой ладонью он отталкивает его от меня.

— Джордан!

Майлз с трудом отступает на шаг.

— Расслабься. Ей это нравится.

О мой бог.

— Нет, не нравится!

— Приятель, тебе лучше отвалить, — рычит Джордан.

Майлз пожимает плечами, засунув руки в карманы, и одаривает меня полуулыбкой, прежде чем исчезнуть внутри.

Джордан шипит:

— Ему нужно держаться от тебя подальше. — Он энергично оттирает граффити. — Почему ты никогда не говоришь ему, чтобы он оставил тебя в покое?

Я не понимаю, почему гнев Джордана сейчас направлен на меня. Я не контролирую то, что делает Майлз.

Прежде чем я успеваю защититься, Джордан указывает на баллончик с краской.

— Очевидно, это сделал он.

— Майлз?

— Кто же еще?

За исключением того, что это не может быть Майлз. Он не назвал бы меня шлюхой. Он не стал бы красить баллончиком дверь собственного гаража или помогать мне счищать это слово, если бы сам его там написал. Я устала от того, что все приходят к одному и тому же выводу без каких-либо доказательств.

— Лив, — выпаливаю я.

Джордан хмурится, его лоб покрыт испариной.

— Почему она?

Если ты ищешь кого-то, кто был одержим Софи, посмотри на ее лучшую подругу. Может быть, Лив не может смириться с тем, что я заняла место Софи. Может быть, я слишком сильно напоминаю ей девушку, которую она любила и которая никогда не полюбит ее в ответ.

Я делаю шаг в сторону Джордана и улавливаю какой-то запах. Теплый, как моча, запах пива? Но нет, он не сел бы за руль, если бы был пьян.

— У меня просто плохое предчувствие на ее счет.

Джордан качает головой, и у меня в горле образуется комок.

— Это не имеет никакого смысла. Без обид, но Лив даже не хочет быть рядом с тобой, не говоря уже о том, чтобы преследовать тебя. — Он указывает кистью на наш дом. — Но этот парень? Он всегда рядом. Он живет с тобой. Работает с тобой. Прикасается к тебе. Он явно одержим тобой. Меня от этого тошнит.

Я знаю, что Джордан неправ, и это отстойно, что мы не можем быть на одной стороне в этом вопросе. Мне просто нужно будет доказать, что это Лив.

— Если ты не скажешь ему держаться от тебя подальше, — говорит Джордан, — это сделаю я.

Я отвлекаю Бретта от его видеоигр обещанием бесплатной еды. Я опускаю деньги за его картошку фри, ветчину и сыр на гриле в кассу, прежде чем отнести ему корзинку с едой во время перерыва.

Напротив меня за столиком с зонтиком Бретт доедает свой сэндвич. Небо сегодня облачное, поэтому мы держим зонт закрытым.

На самом деле я не уверена, сколько ценной информации Бретт может мне дать. Он как щенок-переросток — симпатичный, но вялый. Но он также единственный близкий Софи и Лив человек, которого я действительно могу спросить о том, что произошло между ними.

— Так в чем дело? — Бретт топит картошку фри в озере кетчупа.

— У меня к тебе вопрос. До того, как Софи пропала, между ней и Лив что-нибудь произошло?

Кусочки картофеля вылетают у него изо рта, когда он говорит.

— Например, что?

— Может быть, они поругались? Тебе не показалось, что между ними что-то не так?

Бретт медленно кивает, ожидая, пока он сглотнет, прежде чем открыть рот на этот раз.

— Я пытался не ввязываться во всю эту драму, но да. Я думаю, все стало настолько плохо, что Софи сказала Лив, что порвала с ней.

— Что ты имеешь в виду? Она разорвала их дружбу?

Он кивает.

— Когда она это сделала?

— На вечеринке Джордана. — Лив определенно не упоминала об этом. В ее устах это звучало так, будто она всю ночь была поглощена Натали.

Может быть, это потому, что ей есть что скрывать.

— Но почему? Я думала, они лучшие друзья.

— Они были, пока Лив не начала устраивать странные вещи. Я думаю, она всегда взрывала телефон Софи, когда та тусовалась с Джорданом. Ей не нравилось разлучаться с ней.

Я замираю. Взрывала телефон Софи. Точно так же, как мой преследователь поступает со мной.

Если Софи прекратила дружбу с Лив в ночь вечеринки у Джордана и Софи пропала в ту же ночь… Это означает, что у Лив был мотив избавиться от нее.

Если она не могла заполучить Софи, то никто не сможет.

— Но зачем Натали встречаться с ней, если она знает, насколько ядовитой Лив была для Софи?

Бретт пожимает плечами, откусывая горсть картошки фри.

— Может, она не знает. Софи была очень замкнутой последние несколько месяцев или около того. Я знаю только потому, что мне сказал Джордан.

Натали даже не подозревает, на что может быть способна ее собственная девушка.

Я не хочу слышать ответ, но я должна знать. Мне нужно разобраться в этом.

— Лив когда-нибудь говорила что-нибудь обо мне?

Бретт наконец поднимает на меня взгляд от своей еды.

— Ты не знаешь?

Мое сердце бьется сильнее. Я качаю головой.

— Да, я думаю, Джордан бы этого не хотел. Парень-защитник и все такое. — Он слегка улыбается, прежде чем она исчезает, и он возвращает свое внимание обратно к еде. — Но да. Очевидно, она ненавидит тебя до глубины души.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Лив играет в видеоигры в гостиной, а Натали смотрит шоу у себя в спальне, пока говорит со мной по фейстайму. Она запихивает в рот горсть орехов пекан — ее любимый телевизионный перекус.

— Ого, мне нравится, как Ник буквально вторгается в чужую собственность, чтобы обезопасить Джесс, — восхищается Натали.

Я хочу спросить ее о Лив. Слышала ли она о ссоре Софи и Лив в ночь вечеринки у Джордана. Что Лив говорит обо мне за моей спиной.

За исключением того, что я знаю Натали. Она начитанна, но доверчива. Она игривая, милая девушка, которая никогда бы не подумала, что девушка, которую она любит, опасна.

У меня жужжит телефон.

«я знаю, что ты разговариваешь по телефону»

Я сглатываю. Догадаться несложно.

— Кто тебе пишет? — Спрашивает Натали.

Твоя психованная подружка.

— Мой преследователь.

«ответь мне

или я зайду внутрь»

Глаза Натали расширяются.

— О боже мой. Что они говорят?

Мой телефон снова жужжит.

«не веришь мне?

на тебе шорты

розовая рубашка»

Я вскакиваю с дивана и нащупываю свой перочинный нож, прежде чем сжать его в кулаке. Это именно то, что на мне надето.

Я не хочу смотреть, не хочу видеть лицо по ту сторону окна, но если это Лив, мне нужны доказательства, что это она. Нужно, чтобы Натали увидела, что нам нужно убраться к черту подальше от этой сумасшедшей девчонки.

Но когда я отдергиваю занавеску, там никого нет. Ни в моем дворе, ни на другой стороне улицы.

Откуда она знает где я? Я ничего не выкладываю в социальных сетях. Она просто бродит по городу, разыскивая меня?

«Оставь меня в покое.

Или я вызову полицию.»

Мой сталкер немедленно отвечает:

«сделай это, и ты пожалеешь об этом»

— Мэдди, что происходит? — Теперь в голосе Натали слышится тревога.

Я подбегаю к окну, которое выходит на наш крошечный задний двор. Ничего.

— Мой преследователь снаружи наблюдает за мной.

— О боже мой. Он возле твоего дома?

— Да. И он был в моем доме раньше. Он украл мою одежду. — Мой голос дрожит.

— Может, тебе стоит позвонить в полицию?

— Сначала я собираюсь позвонить Джордану. Он может приехать быстрее.

— Хорошо. Напиши мне, как только он приедет.

Сердце стучит у меня в голове, в ушах, я медленно крадусь к двери. Мои ноги дрожат и угрожают подломиться подо мной. Если кто-то стоит по ту сторону двери, мое сердце действительно может разорваться.

Я выглядываю в окно… и там меня никто не ждет. Я осматриваю наше крыльцо, наш двор, нашу пустую подъездную дорожку. Снаружи никого нет.

Во всяком случае, я этого не вижу.

Джордан отвечает после второго гудка.

— Привет, детка. Скучала по мне? — Я практически слышу его ухмылку в трубке.

— Ты нужен мне, — шепчу я.

— Что происходит? Ты в порядке? — Его голос теперь тише, обеспокоенный, и от этого мне хочется плакать.

— Я думаю, что мой преследователь находится возле моего дома. — Мой голос срывается на последнем слове. — Ты можешь приехать?

— Я сейчас буду. Не вешай трубку.

Я мчусь наверх и сворачиваюсь клубочком на своей кровати, вытаскивая лезвие перочинного ножа. Слишком напуганная, чтобы пошевелиться, пока Джордан рассказывает «я сажусь в свою машину, я почти на месте», пока он не объявляет:

— Я здесь.

Я убираю нож в ножны и спрыгиваю вниз по лестнице. Когда я обнимаю его, он крепко сжимает меня, и мне интересно, чувствует ли он сильное, неровное биение моего сердца.

На меня накатывает волна вины. Я фантазировала о Майлзе, но сейчас меня защищает Джордан. Именно Джордан приходит, когда я зову. Это Джордан любит меня. Я ненавижу, что Майлз, живущий в моем доме, заставил меня забыть об этом. Я больше не повторю этой ошибки.

Джордан проверяет каждое окно. Всматривается сквозь стекла на передней и задней дверях.

— Я никого не вижу.

Снаружи никого нет.

Но, конечно, он есть. Или, по крайней мере, был.

Он знает, во что я одета. Он знает, что я делаю. Он просто быстрее меня. Он скрылся прежде, чем его смогли заметить.

— Я действительно напугана, — признаюсь я. — Я знаю, что он ничего не сделал, но…

— Но он это может сделать? — Джордан обнимает меня за плечи. — Поверь мне, детка. Я понимаю. Я не могу представить себя такой крошечной девочкой, как ты. Вот почему у тебя есть я.

Он заключает меня в медвежьи объятия, и я жалею, что не могу остаться в этом безопасном месте навсегда. В месте, где не нужно беспокоиться о том, что ты маленькая, ранимая девочка.

— Всякий раз, когда я тебе понадоблюсь, скажи мне, и я буду здесь. Мне все равно, даже если сейчас середина ночи. Я твой парень. Защищать тебя — моя работа.

Все, что я могу выдавить, это хриплое «Спасибо». Я делаю несколько долгих, глубоких вдохов.

Джордан подводит меня к стулу.

— Садись. Ты дрожишь.

— Ты можешь приготовить мне чай? — Я складываю дрожащие руки на столе. — Это должно помочь.

Джордан целует меня в лоб, прежде чем порыться в шкафу.

Я нажимаю на свой телефон. Никаких новых сообщений от моего преследователя.

Это действительно Лив?

Очевидно, она ненавидит тебя до глубины души. Это именно то, что сделал бы тот, кто ненавидит меня. Вероятно, она сделала то же самое с Софи.

Хотя с каждым днем это кажется все менее вероятным, я должна цепляться за надежду, что Софи каким-то образом действительно сбежала. Что ей удалось сбежать. Потому что она знала, что безопаснее исчезнуть.

Пока Джордан готовит чай, я деактивирую все свои аккаунты в социальных сетях и удаляю приложения со своего телефона.

Может быть, мне также будет безопаснее исчезнуть.

На ужине в «Мариано» мама громко фыркает.

— Эта картошка очень вкусная.

— Ммм… — это все, что я могу выдавить.

Я слишком занята, просматривая сообщение от моего преследователя.

приятного ужина

Каждое сообщение от него вызывает у меня приступ тошноты. Удаление моих социальных сетей никак не помешало ему связаться со мной. Я начинаю сомневаться, поможет ли все, что я делаю.

Своим фирменным шепотом Тесс сплетничает с миссис Уоллис за несколько столиков от нас.

— Наш город терроризирует маньяк!

— Держу пари, это тот самый Мариано, — говорит ей миссис Уоллис.

— Мама! — шепчу я. — Ты рассказала Тесс?

— Я… — Мама бросает на меня застенчивый взгляд. — Она спросила, почему полиция была в нашем доме.

— Мама. Тесс? Правда? Из всех людей.

— Я не думала, что она расскажет об этом всему городу!

— Ты не знаешь Тесс?

Мужчина средних лет откидывается от своего столика в сторону женщин.

— Откуда мы вообще знаем, что девушка говорит правду? В наши дни детям нужно внимание. Может, она все выдумала.

Я собираюсь подойти к нему и отчитать, показать доказательство, но мама кладет руку мне на плечо.

— Он разгромил их гараж! — Говорит ему Тесс. — Я тебе говорю. Это тот новенький — внук Мэйбл. С тех пор как он появился, он не принес этому городу ничего, кроме неприятностей.

Миссис Уоллис прихлебывает чай из своей чашки.

— Мы должны выгнать этого мальчика отсюда.

Я шиплю маме:

— Они понятия не имеют, о чем говорят. Это не Майлз.

Но мама никак не показывает, что согласна со мной. Вместо этого она бросает настороженный взгляд в мою сторону.

Тот же взгляд, которым наградила меня офицер Каллахан. Лив. Эш. Даже Джордан.

Как будто она мне не верит. Они уже выбрали виновного.

Мэйбл ставит перед нами наш заказ. Огромный мамин рибай и мой куриный салат. Я не уверена, что смогу переварить даже салат-латук.

Мой телефон вибрирует у меня на коленях.

Когда я вижу, что это еще одно изображение от моего преследователя, мое сердце замирает.

На первой фотографии я сижу перед своим ноутбуком и смотрю на свой телефон на столе. Ракурс настолько близок, что одна вещь становится поразительно, ужасающе ясной.

Это фото было сделано из моей комнаты. С моей веб-камеры.

А на следующей картинке…

Мой желудок делает резкое сальто.

На этом я стою лицом к кровати, снимая футболку. Виден мой фиолетовый лифчик.

Тошнота, страх и ярость скручивают меня изнутри.

Как это вообще возможно? Они каким-то образом взломали мой компьютер?

Меня тошнит от этого. Если это Лив, мне нужны доказательства, что это она. И когда я добьюсь этого, я сделаю все возможное, чтобы остановить ее.

Я отправляю сообщение Майлзу.

Получала ли Софи когда-нибудь фотографии от своего преследователя, сделанные с ее собственной веб-камеры?

Мне удается проглотить несколько кусочков салата, прежде чем он отвечает.

Не уверен. Мы можем проверить ее компьютер у моей мамы.

Сейчас?

Так сильно скучаешь по мне, да?

Нет. Мне нужны улики для полиции.

Встретимся там через 15 минут.

Я собираюсь получить необходимые мне доказательства. И тогда я собираюсь положить этому конец.

Я говорю маме, что иду к Натали, и она берет с меня обещание позвонить, как только я доберусь туда. Я срезаю путь до дома мамы Майлза. Впервые за несколько месяцев я прохожу мимо обветшалого двухэтажного дома Эш с осыпающимся сайдингом и вьющимися по крыльцу лозами.

Кто-то стучит во входную дверь. Гигант с мощными мускулами и красной цифрой четырнадцать на куртке от letterman. Я не вижу его лица, но я бы узнала его где угодно.

Джордан.

Какого черта Джордан здесь делает?

Я подумываю окликнуть его, но тут дверь распахивается. Эш накручивает на палец свои голубые волосы и улыбается ему.

Они меня еще не заметили, поэтому я ныряю за дерево раньше, чем они это сделают.

В этом нет никакого смысла. Когда Джордан узнал о тех тиктоках, которые опубликовала Эш, он назвал ее какой-то случайной девушкой. Я не думала, что он даже знал ее имя. Он покупает у нее травку? Он не курит, но, возможно, покупает ее для Бретта или кого-то из других своих приятелей. Она не занимается торговлей, но известна тем, что продает друзьям кое-что из своих запасов по сходной цене.

Должно быть, так и есть. Не более чем обмен.

Когда дверь закрывается, они исчезают. Пока они снова не появляются на кухне Эш, окно широко открыто, чтобы все могли видеть.

Эш запрыгивает на кухонный стол, обхватывает ногами бедра Джордана и притягивает его к себе за куртку.

Нет. Нет, нет, нет. Он бы не стал…

Он не будет…

Джордан хватает ее за затылок и прижимается губами к ее губам. Он сжимает ее бедро, впиваясь пальцами в ее плоть, как будто не может насытиться ею. Затем он просовывает руку ей под рубашку.

Он засовывает руки под рубашку моей бывшей подруги, пока меня преследуют.

Каждый удар сердца отдается эхом в моих ушах, как тикающая бомба. Пять, четыре, три, два..

Одним быстрым движением Джордан поднимает Эш за задницу и уносит прочь. Скрывается из виду, в темноту.

Мое сердце падает на землю передо мной и разбивается вдребезги.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Несмотря на семидесятиградусную погоду, я дрожу, когда добираюсь до дома мамы Майлза. Ее машины нет на подъездной дорожке, как и "Мустанга" Майлза, но, когда я стучу, он распахивает дверь.

Он выглядит каким-то нормальным, несмотря на то, что мой мир переворачивается с ног на голову. Черная рубашка, черная толстовка с капюшоном, темные джинсы, руки в карманах, волосы почти падают на глаза.

— Боже, ты носишь что-нибудь еще, кроме черного?

Его губы растягиваются в довольной ухмылке.

— Рад видеть, что ты в отличном настроении.

— Давай просто покончим с этим.

Он приглашает меня войти, и я снимаю обувь. Затем он протягивает мне книгу. Мой экземпляр "Гордости и предубеждения", страницы до сих пор приклеены к корешку. Я прижимаю книгу к груди — именно то утешение, в котором я сейчас нуждаюсь. Мистер Дарси никогда не делал ничего подобного Элизабет.

— Ты не говорила мне, что это тарабарщина, — говорит Майлз.

— Это один из величайших любовных романов всех времен.

Он ведет меня по узкому коридору.

— Ты сказала, что в скучных книгах нет никакой непристойности. Так что я ожидаю, что следующая будет заряжена именно этим.

Когда мы доходим до конца коридора, он открывает дверь.

В комнате Софи все еще слабо пахнет сладкими цветочными духами. Я ожидала увидеть награды и фотографии с ее друзьями на стенах, огромный туалетный столик в углу и все розовое. Вместо этого ее комната в основном нежно-голубая. Стены, простыни, наволочки. Ее кровать не заправлена, а стены увешаны картинами из романтических фильмов. "Гордость и предубеждение", "Сумерки", "Мамма Миа", "Красавица и чудовище".

Она любит романтику. Совсем как я.

Джордан тоже изменял ей? Или он любил ее достаточно, чтобы оставаться верным?

Тяжесть так сильно давит мне на грудь, что я хочу заболеть. Избавиться от разбитого сердца в моем теле. Я сжимаю руки под мышками, чтобы Майлз не видел, как они дрожат.

Как Джордан мог мне изменять? Как он мог изменять мне с Эш? Я никогда, никогда не предполагала, что это произойдет. Я думала, что он был по уши влюблен в меня, как и я в него.

Мой взгляд падает на кольцо обещания на моей руке. Когда-то оно было символом жизни, которую мы планировали вместе. Теперь это символ обещания, которое он нарушил.

Через пару месяцев мы вместе поступаем в колледж. Снимаем квартиру. Мы планировали всю нашу жизнь друг вокруг друга. Теперь все это будущее исчезло, как облачко дыма.

— Что прислал тебе твой преследователь на этот раз? — Спрашивает Майлз.

Он думает, что я потрясена из-за своего преследователя. Хорошо. Я отдаю свой телефон. Пока он рассматривает фотографии, сделанные с моей веб-камеры, я возвращаюсь к комнате Софи. На ее столе лежат ноутбук и телефон.

— Ты знаешь пароль от ее ноутбука? — Спрашиваю я.

— Нет.

Я открываю его, и мне улыбается удача. Пароль не требуется. Возможно, полиция отключила пароли на ее устройствах.

Майлз возвращает мне телефон.

— У этого парня дела похуже.

— Что ты имеешь в виду?

— Эти фотографии, которые он тебе прислал? Они самые скучные. Остальные он оставляет себе.

У меня сводит живот при мысли о каком-то старике, дрочащем на скриншоты, которые он сделал с моей веб-камеры.

Когда я ищу приложение "Фотографии" на ноутбуке Софи, Майлз направляется к двери и прислоняется к ней, листая свой телефон.

— Ты должна быть той, кто посмотрит.

Он не хочет видеть фотографии. Его сестра, возможно, разоблачена. В ее личную жизнь вторглись.

Я открываю приложение "Фотографии", и меня заваливают фотографиями улыбающегося лица Софи, обычно в сопровождении подруги или Джордана. При виде его лица — всегда смеющегося или улыбающегося — у меня на глаза наворачиваются слезы, но я сморгиваю их. Я могу плакать столько, сколько захочу, когда позже останусь одна в своей постели. Я не собираюсь плакать перед Майлзом.

Я нажимаю на альбом под названием Сталкер.

От изображений, заполняющих экран, у меня сводит живот. Я рада, что Майлзу не придется их видеть.

Я узнаю несколько из тех, что Майлз показал мне и офицеру Каллахан на скриншотах. Но их гораздо больше. Все они до жути знакомы — увеличенный, размытый снимок Софи через окно ее спальни, в спортивном лифчике после тренировки, идущей к своей машине на парковке с широко раскрытыми глазами. Она знала, что за ней наблюдают, но и не могла их найти.

Вот. Снимок крупным планом нежного лица Софи, опершейся локтями о стол, за которым я сейчас сижу, с телефоном в руках. На другой фотографии она склонилась посреди комнаты в шортах до половины лодыжек.

Это верхушка айсберга. Майлз прав. Наш преследователь прислал каждому из нас всего несколько снимков экрана, на которых мы были запечатлены в наших спальнях, делающими домашнюю работу, спящими, раздевающимися. Все, что, как мы думали, мы могли бы сделать в уединении наших собственных комнат без посторонних глаз.

Я закрываю приложение и с отвращением отворачиваюсь.

— Нашла что-нибудь? — спрашивает Майлз.

— Да.

Теперь это никак не мог быть Майлз. Он бы никогда так не шпионил за своей сестрой, не делал бы таких скриншотов. Это было бы отвратительно на совершенно другом уровне.

— Но как он получает доступ к нашим веб-камерам?

Рядом со мной маячит Майлз. Секунду я просто смотрю, любуясь россыпью веснушек на его лице, пока он не говорит:

— Подвинься, чтобы я мог занять место или сядь ко мне на колени. В любом случае, мне нужно залезть в ее компьютер.

Я закатываю глаза и освобождаю место.

— Тебе обязательно все делать сексуальным?

— С тобой? У меня нет выбора.

Мое лицо горит при мысли о том, чтобы сидеть у него на коленях, даже если этого не должно быть. Джордан изменяет мне, так что мне больше не нужно быть ему верной. И все же я все еще не могу заставить себя предать его.

Майлз открывает Chrome, уже войдя в учетную запись Софи. Быстрый поиск в ее почтовом ящике Gmail выдает единственное электронное письмо от нашего преследователя, sophiemarianofan@gmail.com. Я тоже получила только одно электронное письмо.

— Это из-за электронной почты? Он может таким образом взломать наши веб-камеры?

Он хмурится.

— Возможно. Я думаю, это КРЫСА.

— КРЫСА? Как… грызун?

— Троянец удаленного доступа. Довольно легко внедрить его в чей-либо компьютер. Тогда у тебя есть доступ ко всем его файлам и экрану. И веб-камере. Вот как они получили те фотографии тебя и Софи. Ты открыла это электронное письмо от них?

— Да, только одно. Но я ничего не загружала.

Майлз пожимает плечами.

— Не имеет значения. Он мог бы подключить его, и ты бы даже не заметила, потому что это не замедляет работу твоего компьютера.

— Так что же мне делать?

— Приобрети антивирус. После этого все должно быть в порядке. Но больше не открывай от него электронные письма.

Отслеживал ли мой преследователь мои передвижения с моей веб-камеры? Шпионит за мной, чтобы точно знать, когда я прихожу и ухожу? Мой телефон становится тяжелым в заднем кармане.

— Как ты думаешь, он мог бы подложить «крысу» и в мой телефон?

Майлз поджимает губы.

— Вряд ли. Если только они каким-то образом не получили доступ к твоему телефону.

Я качаю головой.

— Нет. Я никогда не расстаюсь со своим телефоном.

Мой телефон — источник моего кошмара и мой спасательный круг. Я могла бы выбросить его в море, но как я позову на помощь, если мой преследователь появится в моем доме? Нет. Проблема не в моем телефоне. Это человек на другом конце провода.

Мой рингтон пронзает тишину, как будто мой преследователь может почувствовать, что я думаю о нем.

Только на этот раз мне звонит не мой преследователь. Это запрос по FaceTime от Джордана.

У меня сводит желудок.

Я никак не могу ответить. Вероятно, он все еще в постели Эш. И она будет тихо кудахтать на заднем плане, пока он будет врать мне о том, где он и чем занимается.

Как он может хотеть общаться со мной по видеочату прямо сейчас? Притворяться, что все нормально после того, что он только что сделал.

Я нажала кнопку "Отклонение".

Прежде чем я успеваю опустить телефон в карман, он снова вибрирует. На этот раз приходит сообщение.

Ты закончила работу, верно?

Хочешь потусоваться?

Я выключаю экран. Мысль о том, чтобы признаться ему в измене мне, порвать с ним, вызывает у меня тошноту. Кем я буду без Джордана?

— Твой преследователь? — Спрашивает Майлз.

Я качаю головой.

— Джордан.

Он наклоняет голову.

— Проблемы в раю?

Слезы щиплют мне глаза.

— Эм, да. — Я пытаюсь прочистить горло, сморгнуть слезы, но рыдания просто продолжают подниматься из моей груди. Дерьмо. — Он мне изменяет.

Эти слова застревают в тишине между нами, как якорь. Не могу поверить, что только что произнесла это вслух. Реальность еще даже не осозналась полностью. Джордан поцеловал Эш. Джордан. Целовался. С Эш. И, вероятно, делал с ней гораздо больше после того, как они ушли с ее кухни.

Может быть, она солгала мне у Мариано. Она была так убедительна, но… она все еще могла быть моим преследователем. Очевидно, она хочет убрать меня с дороги, чтобы встречаться с Джорданом.

Она избавилась от одной из его подружек. Пришло время избавиться от другой.

Майлз встает. Я ожидаю, что он закатит глаза. Скажет мне, что я должна была это предвидеть. Что, конечно, Джордан не хочет меня, потому что я одна из тех девушек. Ничего особенного. Замена.

Но он ничего этого не говорит. Он сокращает расстояние между нами, останавливаясь, когда наши пальцы ног почти соприкасаются.

— Так брось его. Ты заслуживаешь лучшего. — Он говорит это так, словно это так просто.

— Я не знаю, — выдыхаю я.

Брови Майлза низко опускаются над глазами.

— Почему бы и нет?

— Джордан — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Без него я ничто. — Первая слеза скатывается по моей щеке, за ней быстро следует другая. Когда мои губы начинают дрожать, я зажимаю рот рукой, прежде чем может вырваться крик.

Джордан — это мое все. Вся моя жизнь. Я отказалась от своих планов поступить в колледж, чтобы последовать за ним в Калифорнию. Я отказалась от своей мечты переехать в Нью-Йорк и работать в книгоиздательстве ради него. Ради совместного будущего в Бомонте. Надев кольцо мне на палец, он пообещал мне это будущее.

Теперь все, что я планировала, все, о чем я когда-либо мечтала, было отнято у меня.

Это он дал мне прозвище Мэдди. Кем я теперь буду?

Майлз нежно берет меня пальцем за подбородок и наклоняет мое лицо к своему. Поэтому я не могу скрыть от него своих слез.

— Единственный способ стать никем для тебя — это остаться с ним.

— Он сделал меня такой, какая я есть, — шепчу я.

Майлз качает головой.

— Нет, он этого не делал. Он изменил тебя. — Он убирает прядь волос с моего плеча, проводя кончиками пальцев по моей коже. — Но тебе не нужно было меняться. Ты и так была идеальной. Ты знаешь это, не так ли?

Мое сердце сжимается. Я почти начинаю думать, что Майлз заботится обо мне больше, чем Джордан.

Когда я не могу ответить, он грустно улыбается мне.

— Ты не знаешь. — Он большим пальцем вытирает слезу с моей щеки. — Когда-нибудь ты поймешь.

Когда мы возвращаемся в двухуровневый дом, Джордан сидит на ступеньках перед входом.

Мое сердце чуть не взрывается. Бутылка "Джека Дэниэлса" стоит у него между колен, лицо глубоко нахмурено.

Я знала, что мне придется встретиться с ним лицом к лицу, но не думала, что это произойдет сразу по возвращении домой. У меня даже не было времени осмыслить то, что он сделал, не говоря уже о том, чтобы понять, что я собираюсь сказать.

С каждым шагом к нему мое сердце бьется все сильнее. Чем ближе я подхожу, тем яснее становится ярость, искажающая его черты. Изгиб его губ, стальной стиснутый подбородок, блеск в глазах.

На что, черт возьми, ему злиться? Это я должна злиться. Это я была предана.

Он поднимает бутылку, делает глоток и встает, прежде чем Майлз может подойти слишком близко. Возвыситься над ним.

— Знаешь, — кричит Майлз. — Сидя на ступеньках дома девушки и ожидая, когда она вернется домой, ты вроде как похож на преследователя.

Джордан хватает Майлза за воротник рубашки и притягивает его ближе, на его лице появляется рычание.

— Джордан. Остановись!

Майлз не позволяет ни грамму страха промелькнуть на его лице. Он просто ухмыляется Джордану.

— Похоже, я задел больное место.

Джордан отталкивает его.

— Убирайся отсюда к черту. — Он поворачивается ко мне лицом. — Внутрь.

Я отказываюсь. С каких это пор Джордан отдает мне приказы?

Когда он начинает топать прочь, Майлз проводит пальцами по моей руке.

— Ты в порядке? — бормочет он.

Прикосновение почти незаметно, но ничто не ускользает от Джордана. Он идёт к Майлзу, сокращая расстояние между ними.

Майлз отстраняется как раз в тот момент, когда Джордан замахивается, но удар все равно попадает ему в нос достаточно сильно, чтобы заставить его отшатнуться.

— Майлз!

Это неправильное имя срывается с моих губ. Глаза Джордана вспыхивают в моем направлении, и Майлз, воспользовавшись его рассеянностью, выбивает ноги Джордана из-под себя.

Джордан падает, а Майлз движется так быстро, что у меня перехватывает дыхание. Он набрасывается на моего парня и наносит удар за ударом по рукам, которые Джордан выставил перед своим лицом, но это не длится долго. В ту секунду, когда Майлз отойдет от него, он будет мертв…

Я бросаюсь вперед.

— Стой!

Один из отчаянных локтей Майлза устремляется ко мне и, прежде чем я успеваю среагировать, сталкивается с моим носом.

Слезы подступают к моим глазам. Мое зрение затуманивается всего на секунду, прежде чем все погружается во тьму.

И я падаю на землю.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

— Отойди от нее! — Джордан кричит.

Майлз оказывается рядом со мной, прежде чем Джордан отталкивает его. Джордан невредим, но под носом Майлза размазывается кровь. И все же он беспокоится обо мне, а не о себе.

Джордан помогает мне подняться на ноги. В носу пульсирует, но крови нет.

— Держись от нее подальше, — предупреждает он Майлза.

Он ведет меня в дом, стальной хваткой сжимая мою руку. Майлз стоит один во дворе, одна рука в кармане, другой он вытирает кровь с лица.

Джордан захлопывает за нами дверь. У меня слезятся глаза, и мне хочется прижать холодный компресс к носу.

— Объясни мне это, Мэдди. — Он расхаживает по середине кухни. — Потому что я, очевидно, идиот. Я уже сколько раз говорил тебе, что не хочу, чтобы ты была рядом с этим парнем. Я звоню тебе, прошу потусоваться, а ты игнорируешь меня, и тем временем ты с ним?

— А с кем был ты? — Я плююсь.

Джордан замирает. Я никогда не стреляла в него в ответ. Никогда.

— О чем ты говоришь? Я пытался потусоваться с тобой, но, думаю, ты даже не хочешь больше быть со мной. — "Джек Дэниэлс" плещется в бутылке, когда он вскидывает руки. — Я посылаю тебе цветы, приношу тебе шоколад, готовлю тебе ужин, покупаю тебе телефон, беру тебя на свидания, дарю тебе кольцо. Я отношусь к тебе как к королеве. Я защищаю тебя. Поэтому, пожалуйста, объясни мне, почему ты предпочитаешь быть рядом с этим неудачником.

— Мы поехали в дом его мамы, чтобы посмотреть в ноутбуке Софи кое-что, — огрызаюсь я. — Вот. Это то, что ты хотел услышать? Мойпреследователь сфотографировал меня с моей веб-камеры, и угадай, что? Они сделали то же самое с Софи. Если я получу достаточно доказательств, я смогу выяснить, кто нас преследует и что с ней случилось. Но тебя даже это не волнует, не так ли?

Джордан приваливается к стене и проводит рукой по лицу.

— Она пропала почти год назад, Мэдди. — Он больше не в ярости. Он… побежден. — Ты знаешь, насколько маловероятно, что она когда-нибудь вернется? Ты знаешь, насколько маловероятно, что она вообще еще жива? Если детективы не смогли найти ответы, почему ты думаешь, что сможешь?

Я хочу сказать ему, что он ошибается, что я способна на гораздо большее, чем он думает, но… Он прав. Я определенно знаю не больше, чем детективы. Я не более способна выполнять эту работу, чем они. Я восемнадцатилетняя девушка, которая много знает о любовных романах и занятиях группы поддержки, но я ничего не знаю о расследовании исчезновений. Я не знаю, как выследить преследователя. Я не знаю, как его остановить.

Софи тоже этого не сделала. И посмотрите, чем это закончилось для нее.

— Если я не попытаюсь, он убьет меня. — Мой голос дрожит.

— Нет, он этого не сделает, — настаивает Джордан. — У тебя есть я, чтобы защитить тебя, помнишь? Ты знаешь, что можешь позвонить мне, когда я тебе понадоблюсь. Но ты должна выбрать. Это он или я, Мэдди. — Джордан отталкивается от стены, как будто я его утомила. — Ты можешь быть с парнем, который любит тебя до чертиков, который защищает тебя, который собирается учиться с тобой в колледже, который хочет быть с тобой всегда, — Он указывает на другую сторону двухуровневой квартиры. — или ты можешь быть с подонком в соседней комнате, который, вероятно, убил свою чертову сестру. Твой выбор.

Он поворачивается, чтобы уйти, но когда его рука касается ручки, я выпаливаю:

— Я выбираю Майлза.

Он останавливается.

— Что?

Я проглатываю комок в горле.

— Я видела тебя, — говорю я ему. — С ней. С… Эш.

Его лицо ничего не выдает. Все еще разыгрывает невинность.

— Я видела тебя у нее дома. Ты целовал ее.

Его густые брови сходятся вместе.

— О чем ты говоришь? Кто такая Эш?

Я закатываю глаза.

— Не прикидывайся дурочком.

— Я не придуриваюсь, — огрызается он. — Я не знаю, что ты думаешь, что видела, Мэдди, но это был не я с какой-то другой девушкой. Я был в загородном клубе весь день. Я закончил свою смену и написал тебе, чтобы потусоваться. Какого черта я должен целоваться с кем-то еще?

— Я… — Я не знаю, что сказать. Могло ли мне это померещиться? Его руки задирают ее рубашку, ее ноги зажимают его бедра между ее коленями.

Я была довольно далеко. Может быть, я на самом деле не видела номер четырнадцать на куртке того парня. Может быть, это был другой футболист. Не то чтобы Джордан был единственным высоким мускулистым парнем в команде.

И я на самом деле не видела его лица.

Последний час я вращалась по спирали и даже не увидела того, что, как мне казалось, я увидела.

Джордан никогда бы не изменил мне. Он любит меня. Не могу поверить, что сомневалась в нем.

Мое лицо искажается.

— Мне так жаль. Мне показалось, что я видела тебя с ней. Я подумала…

Он сокращает расстояние между нами и заключает меня в объятия. Я позволяю себе расплакаться в его объятиях.

Слава богу. Слава богу, что это был не он. Я не знаю, что бы я сделала. Я бы пропала без Джордана.

Он ждет, пока я возьму себя в руки.

— Майлз пытается залезть тебе в голову. Вот почему тебе нужно держаться от него подальше. — Он хватает меня за руку и поднимает ее. Аметист на моем кольце, хотя и по-прежнему красивый, уже не блестит так, как раньше. — Помни, кто дал тебе это. Я тот, кто хочет тебя. Навсегда. Не забывай об этом.

После того, как Джордан уезжает на своем BMW, у меня есть две минуты, чтобы отдохнуть с миром, приложив пакет со льдом к носу, прежде чем раздается стук в парадную дверь.

Кровь под носом Майлза начинает подсыхать. Маленькие темные пятна покрывают его рубашку. Он кивает на пакет со льдом.

— Ты в порядке?

У него идет кровь, и он спрашивает, все ли со мной в порядке.

— Намного лучше тебя.

Майлз садится за стол, не дожидаясь приглашения.

Я передаю ему холодный компресс.

— Тебе это нужно больше, чем мне. — Пока он прижимает это к лицу, я смачиваю бумажное полотенце и промокаю засохшую кровь у него над ртом.

— Ого. — Он ухмыляется. — Знаешь, многие порно начинаются именно так. Медсестра-пациент. Одно из моих любимых.

— Я убираю кровь только для того, чтобы ты не размазал ее по всему моему дому.

— У тебя есть какие-нибудь книжки о взаимоотношениях медсестры и пациента? Я также возьму книжки о взаимоотношениях врача и пациента. Или, может быть, о читателе и горячем соседе. — Судя по хитрой ухмылке на его лице, он говорит о нас.

— Кто из нас читатель, а кто горячий сосед?

— Именно. — Майлз встает и прижимает пакет со льдом к моему носу. — Итак, как Джордан воспринял расставание?

— На самом деле я была неправа. Он мне не изменял.

Майлз со стуком кладет компресс на стол. Я отбрасываю бумажное полотенце, на его лице нет запекшейся крови, но нос все еще распух. Завтра у него, вероятно, будет синяк под глазом.

— Значит, ты просто вообразила, что он тебе изменил?

— Я думала, что это тот парень из дома Эш, но я ошибалась. Должно быть, мне все померещилось. Я не могу поверить, что мой мозг убедил мои глаза, что они видят Джордана с Эш, когда это явно был кто-то другой.

Майлз откидывается на спинку стула.

— Он морочит тебе голову.

Я напрягаюсь. Он понятия не имеет, о чем говорит.

— Это то, что он сказал о тебе.

Внезапно Майлз хватает меня за бедра и притягивает к себе на колени. Я оседлала его, оказавшись здесь в ловушке. От него пахнет сандаловым деревом и мятой, и это так опьяняюще, что я хочу раствориться в этом. В нем.

— Тебе не обязательно вестись на его бред. Ты же знаешь, что можешь заполучить член намного ближе к дому, верно? Всего в двух шагах.

Я извиваюсь, пытаясь вырваться, но это только заставляет его зашипеть от ощущения, как я трусь о твердость его штанов. О боже. Это. Я не ожидала… этого. Все мое тело горит, сердце колотится. Я так много раз фантазировала о том, чтобы оказаться с ним в этой позе. Правда в моих фантазиях между нами не было никаких преград.

Все, что для этого потребуется — это я расстегну его молнию, а он отодвинет мои трусики в сторону…

— Джордан — это не просто быстрый трах, — выдыхаю я. — Он мой парень. Я люблю его.

Майлз наклоняется ближе, его горячее дыхание касается моей шеи.

— Я также не умею быстро трахаться.

Пульсация между моих ног заставляет меня снова попытаться оттолкнуть его, но его руки сжимаются вокруг меня сильнее. Он знает, что я хочу этого. Хочу его. Он такой теплый и манящий, и адреналин, бурлящий в моих венах, заставляет меня умолять его наклонить меня над столом.

Но я не могу так поступить с Джорданом. Увидеть Джордана — которого я, во всяком случае, считала Джорданом — с Эш было достаточно, чтобы сломать меня. Я не могу причинить ему такую боль.

Поэтому я говорю слова, которые, я знаю, заставят Майлза отпустить меня.

— В ночь исчезновения Софи… Она ушла из-за меня.

В ночь большой домашней вечеринки Джордана Эш провела три часа, умоляя меня пойти с ней. Она настаивала, что там будет отличная травка, выпивка и парни. Ничто из этого меня особенно не интересовало. Однажды я попробовала травку — чуть не проткнула легкое. Выпивка? Вкус был настолько отвратительный, что я запихнула в рот три жвачки одним рывком. И был только один парень, которого я хотела увидеть на той вечеринке, и я знала, что его там не будет.

Наконец, Эш пригрозила, что заставит меня сидеть одну за ланчем, когда снова начнутся занятия в школе, если я не пойду с ней. Я не знала, с кем она сядет вместо меня, но я знала, что она выполнит свою угрозу, если я не сделаю то, что она хочет, и я не могла представить ничего хуже, чем быть единственным человеком в кафетерии без единого друга, с которым можно было бы посидеть.

Поэтому я выскользнула, чтобы встретиться с Эш в конце нашей улицы. На ней были рваные черные джинсы с таким количеством дырок, что она с таким же успехом могла носить шорты, а ее топом был, по сути, роскошный лифчик. Когда она увидела меня, то фыркнула.

— Разве ты не надевала этот наряд в школу?

Я опустила взгляд на джинсы, футболку и сандалии.

— Да. И что?

Она покачала головой и направилась к дому Джордана.

Когда мы добрались туда, я была удивлена, обнаружив… никого. Никого в гостиной, на кухне. Но я слышала приглушенный смех, чувствовала вибрации баса.

Эш распахнула дверь, ведущую в подвал. Оттуда доносились разговоры, крики, смех и рэп.

Джордан проводил свои вечеринки в подвале — в своих владениях. Ему разрешалось обставлять помещение именно так, как он хотел. Массивная стереосистема, огромный телевизор на стене, раскладной диван, бильярдный стол, даже автомат для игры в пинбол в углу. Я предположила, что бар у задней стены предназначался для вечеров, когда его родители принимали собственных гостей, но, похоже, никто не считал его запретным.

Натали Шин свернулась калачиком на диване рядом с Лив Эрнандес, наклонившись ближе и теребя кончики ее темных волос. Джордан сидел на одном из барных стульев, его обычная улыбка расплылась по лицу, щеки раскраснелись от алкоголя. Софи у него на коленях.

— Я собираюсь покурить. — Эш кивнула нескольким парням, передававшим бонг в углу. — Ты идешь?

— Не-а, мне и тут хорошо.

Она закатила на меня глаза, как делала всегда.

— Отлично. Пока, неудачница.

Я прислонилась к стене, потягивая из красного стакана теплое, как моча, пиво и читая в телефоне, чувствуя себя такой же невидимой, как и каждый день в школе. Мне не следовало соглашаться приходить. Я должна была знать, что Эш бросит меня в ту же секунду, как мы сюда доберемся. Она просто не хотела идти одна. Я была достаточно хороша только тогда, когда она хотела меня для чего-то использовать.

Я поймала себя на том, что гуглю Майлза Мариано, надеясь, что он чудесным образом появится и увезет меня. Будет героем, в котором я нуждалась, чтобы спасти себя от этой ужасной ночи. Наконец, я больше не могу этого выносить и спешу вверх по лестнице.

И врезаюсь прямо в Бретта Рейберна.

— Вау! — Он держал по пиву в каждой руке, подняв руки, и отступил с моего пути. — Полегче, убийца.

Я пробормотала извинения, поспешила через кухню и распахнула раздвижную стеклянную дверь. Мне нужен был воздух.

Единственный свет на заднем дворе Джордана исходил из глубины бассейна с подогревом. У его семьи был не просто бассейн — у них был бассейн с подогревом. В Коннектикуте. Он был очень богат.

Я сняла сандалии и опустила ноги в воду.

Я не знала, сколько времени прошло, прежде чем дверь снова открылась. Я предположила, что это Эш, пришедшая отругать меня за то, что я бросила ее, хотя это она бросила меня.

Но рядом со мной сидела не Эш.

Темные волосы Софи ниспадали по спине мягкими волнами, резко контрастируя с ее белой майкой. Ее ноги были длинными и стройными под крошечными джинсовыми шортами. Девушка с непринужденной грацией и красотой, скрывающая свои шипы и когти.

Она улыбнулась мне и тоже окунула пальцы ног в бассейн. Волк в овечьей шкуре.

Мы так долго сидели в тишине, что я чуть не набралась смелости отчитать ее за издевательства надо мной много лет назад. Она превратила мою жизнь в ад в начальной и средней школе. Даже после того, как она и ее прихвостни наконец отступили и проигнорировали меня, ущерб уже был нанесен.

Наконец, она нарушила молчание.

— Ты дружишь с той девушкой Эш, верно?

Я была удивлена, что она знала имя Эш. Удивлена, что она вообще знала о существовании кого-либо из нас.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

Ее милое личико исказилось от отвращения.

— Я не знаю, как ты можешь общаться с такой девушкой.

Несмотря на то, что Эш мне даже не очень нравилась, я почувствовала непреодолимое желание защитить ее. Может быть, потому, что она была моим единственным другом, единственным человеком, которому я нравилась настолько, что она проводила со мной время.

— Я не знаю, как кто-то может общаться с такой девушкой, как ты, — огрызнулась я.

Глаза Софи расширились. Но прежде, чем она успела сказать еще хоть слово, я столкнула ее в бассейн.

Она вынырнула, отплевываясь, и я не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по моему лицу, когда увидела, что ее идеальная прическа и макияж испорчены. Она провела по глазам, размазывая тушь и подводку по коже.

— Какого черта это было?

— Помнишь, как ты столкнула меня с качелей, когда я читала книгу на перемене? Это было за это, — сказала я ей. — Или тот раз, когда ты смеялась над моими кроссовками и издевалась надо мной со всеми своими друзьями? Это тоже было за это. И тот раз, когда ты согласовала со всеми девушками из физкультуры, чтобы они нацелились на меня — только на меня — во время игры в вышибалы. Знаешь что? Теперь, когда я думаю об этом, ты заслуживаешь гораздо худшего, чем быть сброшенной в бассейн.

У нее действительно хватило наглости выглядеть шокированной. Она медленно плескалась в воде, крепко обхватив себя руками и дрожа всем телом.

Я закатила глаза.

— Это бассейн с подогревом.

— Честно говоря, я ничего этого не помню, — призналась она. — Но мне жаль.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Ты запугиваешь меня и так удобно забываешь, какой сукой ты была, что я должна тебя простить? Поцеловать тебя в задницу, как все остальные в этой школе?

Софи покачала головой. Она выглядела ужасно с глазами енота, и это немного помогло осознать, что она не всегда была идеальной.

— Нет, я знаю, что была сукой. — Она невесело рассмеялась. — Тогда я была грубой со всеми. Мои родители постоянно ссорились, и я была просто… зла на весь мир. Но это не оправдание.

Она была великой актрисой. Я бы отдала ей должное.

— Нет, это не так.

Я знала, что Софи говорила только то, что я хотела услышать, потому что ей нужно было, чтобы она всем понравилась. Но я не доставила бы ей такого удовольствия.

Она воспользовалась лестницей, чтобы выбраться из бассейна, вода стекала с ее волос и одежды. Ее белая майка теперь прозрачная и облегает кожу, демонстрируя розовый бюстгальтер под ней. Затем она вытащила из кармана пачку мокрых денег. Испорчены. Ее лицо вытянулось, и на секунду я испугалась, что она может заплакать.

— Это был мой билет на выезд, — прошептала она, больше себе, чем мне.

Мне должно было быть все равно, но я заглотила наживку.

— Откуда?

— Из Бомонта.

— Почему ты хочешь уйти? Ты всем здесь нравишься.

Она была капитаном команды поддержки. Королевой выпускного. Девушкой самого горячего и богатого парня в школе. У нее были все друзья, красота и мозги, о которых только может мечтать девушка.

Кто бы хотел оставить позади идеальную жизнь?

— Не всем, — сказала она.

— Я бы поменялась с тобой местами в мгновение ока. — На секунду я застыла. Я не могла поверить, что действительно призналась в этом вслух.

Она покачала головой.

— Нет, ты бы не стала. Поверь мне.

Я встала, достала чаевые, которые забыла внести в банк, и протянула их ей. Она просто уставилась на них.

— Возьми их, — сказала я ей.

— Что? Нет. Я не могу взять твои деньги.

— Ты сможешь, если я дам их тебе. — Я трясу деньгами в воздухе между нами. — Давай. Я та, кто испортила твои деньги. Этого должно хватить, по крайней мере, на бензобак и мотель.

— Ты уверена? — спросила она, приподняв тонкие брови.

— Да. Теперь возьми их.

Нерешительно она протянула руку и взяла деньги. Она посмотрела мимо массивного дома Джордана, мимо дороги, на то, что лежало за ней.

— Ты никому не можешь об этом рассказать, хорошо?

Я улыбнулась.

— Я не расскажу.

Майлз прислоняется к входной двери, скрестив руки на груди, на его лице глубоко запечатлелась хмурость.

— Какого черта ты мне об этом не сказала?

— Она сказала мне не делать этого.

Он закатывает глаза.

— Как будто тебе не насрать на то, чего хотела моя сестра.

Я сглатываю.

— Я знала, что ты разозлишься, что я не сказала это раньше. Что я не обратилась в полицию после того, как она пропала.

— Ну, дать моей сестре денег, чтобы она уехала из города, — это вроде как важная вещь, о которой стоит упомянуть, так что да. — Его губы кривятся. — Я чертовски зол.

— Но разве ты не рад, что она сбежала? Она ушла от своего преследователя. С ней все в порядке. Она все еще где-то там.

Через несколько секунд он стоит передо мной, уставившись на меня сверху вниз, как будто на отброса общества.

— Тебе лучше надеяться, что это так. Потому что, если это не так? — Он тычет меня в грудь. — Я возлагаю на тебя ответственность.

Когда он поворачивается к двери, я знаю, что пожалею о словах, которые слетели с моих губ:

— Я думала, что помогаю однокласснице. Ты позволил своей сестре пойти на вечеринку одной, зная, что кто-то там хотел ее убить.

Майлз, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Джордан везет меня на вечеринку к Натали сегодня вечером, и я планирую напиться до чертиков. Последние два дня Майлз молчал, прогуливая свои смены в закусочной, просто чтобы избежать встречи со мной, а я в основном проводила время с Джорданом. В его бассейне, играла в видеоигры с ним и парнями, увеличивала громкость его телевизора, чтобы заглушить наши стоны. Мой преследователь не прекратил поток сообщений и звонков, но я чувствую себя в большей безопасности, когда Джордан рядом.

Я отправляю ему селфи в зеркале в своей короткой обтягивающей юбке и розовом укороченном топе. Один из нарядов, который он купил для меня во время нашего первого похода по магазинам. Единственный недостаток — отсутствие карманов, а это значит, что я не могу взять с собой нож, который дал мне Майлз.

Я ожидаю от Джордана обычного ряда сердечных или пускающих слюни смайликов, но не получаю ни того, ни другого.

Надеюсь, это не то, что ты наденешь сегодня вечером.

Что в этом плохого?

У тебя ведь есть преследователь, верно?

Может быть, тебе стоит попробовать больше сливаться с окружающими

Ты можешь надеть это только для меня позже…

Я ненавижу, что от меня ждут перемен, потому что кто-то решил преследовать меня. Убирайся из социальных сетей. Носи другую одежду. Как будто я сама навлекла это на себя. Как будто одежда, которую я выбираю, привлекает неправильное внимание. Как будто я могу каким-то образом контролировать чьи-то действия.

Единственная вина должна быть возложена на моего преследователя.

Когда Джордан подает сигнал с моей подъездной дорожки, я надеваю черные туфли на каблуках, которые идеально сочетаются с моей юбкой и топом. Он хмурится, глядя на мой наряд, когда я сажусь рядом с ним.

— Мне казалось, я сказал тебе переодеться.

— Я не хотела.

После короткого вздоха он улыбается.

— Думаю, я не могу жаловаться на то, что моя девушка выглядит сексуально. Тебе просто нужно быть рядом со мной сегодня вечером.

Где-то между выходом из дома и тем, как я села в машину Джордана, я получила еще одно сообщение от своего преследователя.

скоро увидимся

У меня сводит живот.

Майлз боялся, что преследователь Софи будет на вечеринке у Джордана в ночь ее исчезновения. Теперь он собирается быть сегодня вечером у Натали.

Ждет меня.

Еще до того, как мы закрываем за собой дверцы машины, Бретт вручает каждому из нас по кружке пива. Джордан осушает свой бокал в два глотка, и хотя я поклялась напиться сегодня вечером и забыть, я не могу заставить себя сделать больше нескольких глотков.

Я хожу за Джорданом по вечеринке, веду светскую беседу и наблюдаю, как он смеется и бросает вызов своим приятелям на соревнования по выпивке. Хотя я уверена, что все уже должны знать, что кто-то преследует меня, никто не спрашивает об этом. На самом деле никто вообще не спрашивает обо мне. Это все из-за Джордана, и так случилось, что я девушка, стоящая рядом с ним. Я должна была привыкнуть к этому. Это то, чего я хотела. Еще несколько месяцев назад это делало меня счастливой. Но по какой-то причине сейчас я чувствую пустоту.

Я знаю, что рядом с Джорданом я в безопасности, но я продолжаю оглядываться через плечо. На лица вокруг нас. На тех, кто прячется в тени. Страх впивается в меня своими когтями и не отпускает.

Час спустя я замечаю Натали, направляющуюся в свой дом одну. Теперь у меня есть шанс.

Джордан выпил по меньшей мере шесть рюмок, лицо у него раскраснелось, на лбу выступили капельки пота. Я трясу его за руку, чтобы привлечь его внимание при этом глубоком, пульсирующем рокоту басов.

— Я собираюсь найти Натали! — Кричу я.

Он кивает.

— Не уходи надолго.

— Хорошо.

Внутри смех и музыка лишь слегка приглушены. В доме по большей части темно, вход воспрещен, за исключением ванной. Я направляюсь на кухню, единственную комнату, где горит свет, но там пусто.

Я собираюсь позвать Натали, когда две руки закрывают мне глаза.

Я издаю крик и пытаюсь оторвать от себя руки, но они не поддаются.

О боже мой. Он нашел меня. Они нашел меня одну, и у меня нет ножа, который дал мне Майлз. У меня нет возможности защититься, и теперь он собирается…

Натали сгибается пополам от смеха, наконец убирая руки с моих глаз.

— Господи, Натали, — шиплю я. Мое сердце все еще стучит в ушах, и я выпиваю стакан воды из-под крана, чтобы успокоить нервы. Я должна была привыкнуть к ее шалостям после нескольких месяцев дружбы, но она должна была понимать, что подкрасться ко мне и закрыть глаза было бы переходом черты.

— Я не смогла удержаться. Я так рада, что ты здесь! Прошло слишком много времени с тех пор, как мы тусовались. — Натали поднимает свой телефон. — Время селфи!

Она делает наше фото. Я выдавливаю отвратительную вымученную улыбку, а Натали либо игнорирует ее, либо ей все равно, что я выгляжу ужасно, потому что она выглядит безупречно. Ее большие пальцы летают по экрану.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.

— Публикую это в своей истории в Snapchat.

Я выхватываю у нее телефон.

— Нет! Ты не можешь это опубликовать.

— Что? Мэдди, что с тобой не так? — Она тянется за своим телефоном, но я отворачиваюсь от нее и удаляю фотографию, прежде чем вернуть ее. — Зачем ты это сделала?

— Ты не можешь публиковать фотографии со мной. У тебя включено местоположение в Snapchat. Я не хочу, чтобы мой преследователь знал, где я.

Ее лицо вытягивается, становясь застенчивым.

— О боже, Мэдди. Мне так жаль. Я даже не подумала об этом.

— Я знаю. Все в порядке. — Ей не нужно думать об этом весь день, каждый день, как мне, потому что это происходит не с ней. — В любом случае, я хочу попросить тебя об одолжении. Ты можешь дозвониться до Лив?

Ее темные брови неуверенно хмурятся.

— Что? Зачем?

— Я знаю, ты не захочешь это слышать, но… Возможно, Лив была той, кто преследовал Софи. А теперь и меня.

Замешательство в глазах Натали быстро сменяется возмущением.

— Ты, должно быть, шутишь. Ты думаешь, что между работой в загородном клубе, заботой о своей бабушке и общением со мной у Лив действительно есть время следовать за тобой по всему городу? — Она качает головой. — Я понимаю, что кто-то следит за тобой, и ты напугана, я понимаю. Но теперь ты думаешь, что моя девушка преследует тебя? Это безумие, Мэдди.

— Нет, ты должна выслушать меня. — Я знаю, что Лив была одержима Софи до того, как она исчезла. Я знаю, что Софи сказала Лив той ночью, что они больше не могут быть друзьями. И я знаю, что она говорила людям, что ненавидит меня. — Я делаю шаг к Натали, тянусь к ней. — Ты должна мне поверить. Пожалуйста, если мы сможем залезть в телефон Лив, я смогу узнать, та ли она, кто отправлял эти сообщения и фотографии…

В кухню вваливается пара девочек. Младшеклассницы.

— Где ванная? — кричит одна из них.

Натали указывает им на конец коридора, прежде чем отойти подальше от меня и понизить голос.

— Когда ты в последний раз спрашивала меня, как у меня дела? Как я совмещаю хаотичный график с девушкой? Что я чувствую по поводу поступления в колледж осенью и разлуки с Лив? Как я справляюсь с тем, что живу одна, потому что моя мама постоянно в разъездах по работе, а моего отца даже нет в стране? Я думала, ты мой друг, но, может быть, Лив была права.

— Права в чем?

— Может быть, на самом деле тебе на меня наплевать. На всех нас. Ты просто хотела узнать, каково это — быть Софи.

Мое сердце бешено колотится. Вот почему Лив ненавидит меня. И теперь я теряю и Натали. Она ускользает от меня, как песок сквозь пальцы.

— Это неправда. Ты мой лучший друг.

— Если ты так обращаешься со своим лучшим другом, мне бы не хотелось видеть, как ты обращаешься с врагом. — Она возвращается на свое место у островка и берет свой напиток. — Я думаю, тебе следует уйти. Я даже больше не знаю, кто ты.

Я разрываюсь между желанием заплакать и желанием вразумить ее. Она так влюблена, что потеряла способность ясно видеть. Увидеть, что девушка, которую она любит, может быть самым опасным человеком, которого мы знаем.

— Прости, что я была так поглощена всем этим. Но на кону моя жизнь. Мне нужна твоя помощь, Натали. Просто дай мне ее пароль, это все, что я…

— Нет, Мэдди. Тебе нужно уйти. Сейчас же.

Мое зрение затуманивается, и я разворачиваюсь на каблуках. Лив входит в комнату, метая взгляд между мной и Натали.

— Что с вами двумя происходит?

— Ничего. Мэдди плохо себя чувствует. — Голос Натали ледяной.

Подбородок Лив выдается вперед, темные глаза почти черные, на коже нет макияжа, а лицо красивое, но в остром, угловатом смысле.

Это действительно она? Смотрю ли я сейчас в глаза своему преследователю?

Она могла бы превратить мою жизнь в кошмар наяву. Та, кто ненавидит меня. Кто хочет меня убить. Которая, возможно, уже убила.

— Дай мне взглянуть на твой телефон. — Я пытаюсь скрыть дрожь страха в своем голосе.

Она отпрянула.

— Что? Нет. — Настороженное, вызывающее выражение в ее глазах говорит мне все, что мне нужно знать. Она что-то скрывает.

Я хватаюсь за ее задний карман, но она уворачивается.

— Убирайся к черту от меня!

— Мне нужно посмотреть твой телефон!

Натали со стуком опускает свой бокал.

— Прекрати, Мэдди!

Лив прижимает мои руки к бокам. Ее железная хватка леденит меня. У нее такая сила, что она может убить девушку.

— Успокойся. — Ее голос на удивление ровный. Низкий и леденящий. — Ты ведешь себя как сумасшедшая.

Если бы она попыталась причинить мне боль, остановила бы ее Натали? Возможно, Натали уже знает, что Лив что-то сделала с Софи.

Я высвобождаюсь из хватки Лив и убегаю подальше от них обоих.

Прежде чем я успеваю подойти к входной двери, она распахивается. Эш одаривает меня приторно-сладкой улыбкой.

Я стону. Я тоже не хочу иметь с ней дело сегодня вечером.

— Где твой парень? — спрашивает она своим самым раздражающим певучим голосом.

— Собираюсь найти его прямо сейчас. — Я прохожу мимо нее. Я найду Джордана, а потом смогу убраться к черту с этой вечеринки.

— Я знаю, что ты видела нас, — говорит она мне. — Совсем как Софи.

Я замираю с рукой на дверной ручке. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я точно знаю, о чем она говорит, но прикидываюсь дурочкой.

— Кого видела?

— Как ты думаешь, где сейчас твой парень?

Она дразнит меня, а я не в настроении для ее интеллектуальных игр.

— На улице. Прощай, Эш.

Она качает головой и указывает наверх. Затем делает один шаг ко мне, дьявольская улыбка не сходит с ее губ.

— Если бы я была там, наверху, с ним, ты бы уже точно знала, где он. Он может быть громким, если ты будешь правильно вести себя с ним. Но я думаю, ты этого не знаешь, да, Мэдди?

Эш хватает бутылку водки, которую, должно быть, искала, и исчезает за дверью. Она лжет. Но… я должна знать наверняка.

Я поднимаюсь по покрытой ковром лестнице, двигаясь так быстро, как только могу, не производя ни малейшего шума. Каждая из дверей закрыта: в комнату Натали, комнату для гостей, комнату ее мамы, кабинет, ванную и их домашний тренажерный зал. Я начинаю с ближайшей комнаты — гостевой — и прижимаюсь ухом к двери. С другой стороны никаких звуков. Я прислушиваюсь к каждой спальне, но во всех тихо.

Я знала это. Эш лгала. Конечно, лгала. Просто пыталась залезть мне под кожу, как обычно.

Но тут из комнаты в конце коридора — офиса — доносится тихий стук.

Я тихо иду по коридору, сердце бешено колотится, когда я поворачиваю ручку, сантиметр за осторожным сантиметром.

Освещенные только светом снаружи, льющимся через огромное окно, стоят два человека — один из них склонился над столом, а другой толкается в нее сзади. Ее стоны высокие и плаксивые, и она визжит:

— Да, да, да!

Он издает низкий, гортанный стон каждый раз, когда его бедра ударяются о ее задницу.

Челси обнажена, но единственная одежда, которую Джордан потрудился снять, — это его куртка от letterman.

Мне кричать на него? Бросить чем-нибудь? Я в нерешительности. Я хочу причинить ему боль так же сильно, как он причинил мне, но для этого мне придется убить его.

Челси стонет.

— Да! Сильнее, Джордан! — Затем она поворачивается, чтобы посмотреть на него, и замечает меня. — Дерьмо!

Она отталкивает его от себя и пытается прикрыться. Он резко оборачивается, и когда находит меня, его глаза расширяются.

Я хлопаю дверью и сбегаю вниз по лестнице.

Он наступает мне на пятки.

— Мэдди! Стой! — Я выхожу на улицу прежде, чем ему удается догнать меня и рывком остановить. — Позволь мне объяснить.

— Какого хрена тут объяснять, Джордан? — Огрызаюсь я. — Я видела тебя!

Мы привлекаем внимание наших друзей — нет, его друзей, но впервые мне стало совершенно наплевать на то, что кто-то из них думает.

Он ни за что не выкрутится из этой ситуации. Он изменял мне с Челси. И с Эш тоже. И бог знает, сколькими еще девушками. Он, наверное, занимался этим все лето. Может быть, даже дольше.

— Я пьян! — говорит он, его льдисто-голубые глаза безумны. — Она была повсюду на мне. Она…

Я поднимаю руку.

— Она со мной не встречается. Ты. Ты точно знал, что делаешь.

Сейчас все смотрят на нас.

— Я думал, это ты! Я запутался. Ты же знаешь, каким я становлюсь, когда напиваюсь. — Его щеки все еще раскраснелись от алкоголя и секса.

— Я иду домой. — Я поворачиваюсь к нему спиной, и первая из многих слез проливается наружу.

— Ну же, Софи…

Я поворачиваюсь к нему.

— Как ты меня назвал?

Его глаза пусты, губы сжаты в тонкую линию.

— Что ты имеешь в виду? Я назвал тебя Мэдди.

— Нет. Ты назвал меня Софи. — Лед наполняет мои вены. Он назвал меня Софи.

Он назвал меня именем своей бывшей девушки.

Джордан смотрит на меня красными, прищуренными глазами.

— Нет, я этого не делал.

Впервые при виде него я не таю. Холодные голубые радужки, небольшая ямочка на подбородке, тонкие губы, белый шрам на щеке, густые брови-гусеницы. Ничто из этого больше не вызывает ноющего желания внизу моего живота. Он далеко не тот идеальный парень, каким я его себе представляла.

Он мошенник. Он лжец. Он такой, каким его описывал Майлз — будущий член студенческого братства с проблемами с алкоголем, трахающийся с каждой девушкой из женского общества, которая захочет его заполучить.

И все же, как бы я ни была зла на Джордана, мое сердце все еще разбивается, когда я говорю ему:

— Между нами все кончено.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Несмотря на то, что он, должно быть, ненавидит меня за то, что я ему наговорила, Майлз появляется, когда я отправляю сообщение с просьбой подвезти меня домой.

Его «Мустанг» с грохотом подъезжает ко мне, и все, что он говорит, это: «Садись».

Я запрыгиваю на пассажирское сиденье и выдавливаю благодарную улыбку, несмотря на то, что мои глаза и нос уже распухли от слез.

— Спасибо, что забрал меня.

Кончик его носа и кожа вокруг глаза стали темно-фиолетовыми. Я морщусь. Джордан сделал это с ним. И за что? Он ревновал меня к Майлзу с первого дня, хотя именно он мне изменял. Майлз искушал меня много раз с тех пор, как переехал в мой двухуровневый дом, но я никогда не реагировала на это. Никогда даже не целовала его, не говоря уже о том, чтобы трахнуть.

Но сейчас? Все ставки отменены.

За исключением того, что теперь, когда я действительно хочу, чтобы он был в моей постели, я последний человек, с которым он хотел бы ее делить.

— Убить тебя намного легче, когда ты добровольно садишься в мою машину. — Его голос ровный.

— Мне не следовало говорить о том, что ты позволил Софи пойти на вечеринку одной, — бормочу я. — Ты не несешь ответственности ни за что из того, что произошло той ночью.

Я не могу поверить, что сказала ему это, зная, как глубоко его ранят эти слова.

Он пожимает плечами, стиснув зубы. Он ничего не говорит, и я не могу его винить.

— И прости, что я не рассказала тебе раньше о том, как помогла Софи сбежать. Я не хотела тебя расстраивать, но… ты заслуживал знать. Это было эгоистично с моей стороны.

— Скрывать это от меня было хреново, — соглашается он. Он стискивает зубы, и сухожилие на его шее дергается, пока он борется сам с собой. — Но по какой-то причине… я не могу перестать думать о тебе.

Маленькая птичка надежды трепещет в моей груди. Я всю свою жизнь ждала, когда он скажет это.

— Ты в моей гребаной голове. Днем и ночью. И я продолжаю думать, что, может, когда ты дала моей сестре эти деньги — ты спасла ей жизнь.

— Надеюсь, что так и было. — И я не шучу. Впервые я надеюсь, что Софи вернется в Бомонт. Я надеюсь, что она жива и здорова, и Майлз сможет перестать жить со своим чувством вины.

Но она пока не может вернуться. Это небезопасно. Наш преследователь все еще на свободе.

— Ты тоже в моей голове, — шепчу я.

— Держу пари, твоему парню это нравится.

Я снимаю кольцо-обещание, которое дал мне Джордан.

— У меня нет парня.

Майлз выгибает бровь и, наконец, отрывает взгляд от дороги, чтобы взглянуть на меня.

— Да?

— Да. Оказывается, он действительно изменяет мне. На этот раз с другой девушкой. — Я невесело усмехаюсь. — Я идиотка.

— Рад, что ты наконец-то поняла. — Но намек на улыбку тронул уголок его рта. — Он никогда не заслуживал тебя. Даже когда твоя личность — отстой.

— Моя личность никогда не была отстойной.

— Когда у тебя не было индивидуальности, да, так и было. — Он сжимает руль рукой. — Почему ты поменялась ради него? Вот чего я не понимаю. Это его деньги? Образ придурка, парня из братства?

— Я… изменилась, чтобы стать девушкой, которую, я знала, он хотел. Он больше, чем просто деньги и приятная внешность. Он относился ко мне как к королеве. — Образ того, как он трахает Челси, и звуки его тяжелого дыхания и стонов всплывают в моей голове. — По крайней мере, я так думала. Он купил мне одежду, цветы, шоколад, платье для выпускного вечера, мой телефон.

— Итак… его деньги.

— Нет. — Мои руки сжимаются в кулаки, и я ненавижу, что Майлз заставляет меня защищать мои отношения с Джорданом, когда это последнее, что я хочу делать прямо сейчас. — Это был его способ показать, что я ему небезразлична. Это то, что я любила — он так сильно заботился обо мне. Он хотел быть со мной вечно.

Заботился. Хотел. Мы уже в прошедшем времени.

Майлз молчит несколько секунд, прежде чем говорит:

— Те цветы, которые он тебе подарил? Это любимые цветы моей сестры.

— Белые розы?

Он кивает.

Биение моего сердца отдается эхом в моей голове, как набирающий скорость поезд.

— И дай угадаю? Те конфеты, которые он тебе купил, были из темного шоколада.

— Как ты… — Постепенно кусочки начинают вставать на свои места. Белые розы, темный шоколад, который мне даже не нравился…

— То красное платье, которое ты надела на выпускной. Держу пари, он тоже его выбрал.

Мое красное платье для выпускного. Точно такое же, как на Софи.

— Да, — шепчу я.

— А вся эта история с помпонами? — Майлз приподнимает бровь, глядя на меня. — Твоя идея? Или его?

Его.

Майлзу не нужно слышать мой ответ.

— Он купил тебе одежду, которую носила она. Он называл ее деткой; он называет тебя деткой. Черт, он даже дал тебе прозвище Мэдди. Софи? Мэдди? Не такое уж большое совпадение, не так ли?

Софи.

Мэдди.

Софи, Мэдди, Софи, Мэдди…

— Сегодня вечером он назвал меня ею, — бормочу я в осязаемой тишине. — Он назвал меня Софи.

Я никогда не была особенной для Джордана. Я всегда была просто заменой.

Майлз был прав. Все это время он говорил мне, что я просто еще одна из тех девушек. Такой меня видел Джордан. Какой все меня видели.

Если я исчезну, Джордан просто найдет мне на замену другую девушку. Эш, или Челси, или какую-нибудь другую, и он оденет ее и покрасит волосы в каштановый цвет, чтобы она была другой версией Софи. Девушка, которую он так и не смог забыть. Девушка, которую он действительно хочет. И если он не может заполучить ее — он возьмет любую другую и притворится, что девушка, с которой он живет — это та, которую он потерял несколько месяцев назад.

По моей щеке скатывается слеза. Все это время я беспокоилась о том, как бы это было, если бы я не была с Джорданом, если бы я не была Мэдди.

Теперь я больше не хочу быть ею.

— Вы точно расстались? — Спрашивает Майлз.

Я киваю, пряча кольцо — обещание в карман.

— Мы определенно расстались.

Я не уверена, как я собираюсь сообщить новость маме. У нее будет тысяча вопросов

— Что случилось? Ты все еще собираешься идти в Калифорнийский университет? Собираешься ли ты теперь заниматься книгоизданием? — и у меня не будет для нее никаких ответов.

Мне хочется поплакать на плече у Натали, но я знаю, что она не ответит, если я позвоню. Я не уверена, что она вообще хочет дальше быть моим другом. И после того, как она услышит о нашем разрыве, возможно, она выберет Джордана, а не меня. В конце концов, они и раньше были друзьями.

— Так это просто поездка домой? — спрашивает Майлз. — Или секс после разрыва?

Я знаю, что он пытается поднять настроение, но мне не хочется шутить.

— Отвези домой.

Его глубокие карие глаза находят мои в темноте.

— Хорошо. Я не хочу быть твоей заменой.

Что это значит? Он хочет большего, чем секс?

Я нажимаю на свой телефон, чтобы отвлечься, но это ошибка. Меня ждет бесчисленное количество сообщений от моего преследователя. Последние:

розы красные

фиалки синие

эта девушка мертва

и ты тоже будешь

Голос Майлза в конце концов прорывается сквозь гул в моей голове.

— Мэдлин? — Это не первый раз, когда он называет меня по имени.

Мне хочется плакать,блевать, кричать…

Он говорит, что Софи мертва. Что я следующая.

Он мог бы лгать. Он могл… но я знаю, что это не так. Софи не выбралась из Бомонта живой. Я отослала ее с деньгами, в которых она нуждалась, но прежде чем она смогла сбежать, наш преследователь нашел ее.

Он убил ее.

И он хочет убить меня тоже.

Я бросаю телефон на пол.

— Меня тошнит от этого! Сообщения, звонки, угрозы. Я удаляю свои социальные сети, поэтому вместо этого он пишет и звонит мне. Я бы заблокировала его номер, но я знаю, что он просто найдет другой способ связаться со мной.

— Не блокируй его, — предупреждает Майлз. — И ни в коем случае не вступай с ними в контакт. Не давай ему понять, что он достает до тебя. Вообще-то, наверное, не стоило удалять твои социальные сети.

— Это то, что мне велела сделать полиция.

— Да, ну, посмотри, как они хороши в своей работе. Моя сестра все еще числится пропавшей. — Майлз вздыхает носом, как бык. — В таких городах, как Криквью и Бомонт, не так много серьезных случаев. Они занимаются мелкими кражами и превышением скорости. Не преследованием, не похищением или убийством. Поэтому они не знают, как с ними обращаться. Вот почему мы с Софи провели так много исследований. Сталкеры хотят привлечь твоё внимание, добиться от тебя реакции. Они хотят знать, что пугают тебя. Лучшее, что ты можешь сделать, это не давать этим подонкам того, чего они хотят.

Мы въезжаем на подъездную дорожку. Майлз выключает фары, но никто из нас не двигается с места.

— Спасибо, что подвез. — Мой голос звучит водянисто, слабо.

Он кивает на мой телефон, все еще лежащий на полу у моих ног.

— Что тебе прислал твой преследователь?

Но я не могу сказать об этом Майлзу. Я не могу подтвердить его худший страх: что он не найдет свою сестру живой. Что он никогда больше не заговорит с ней, никогда не увидит ее улыбки, никогда не услышит ее смеха. Что он позволил ей пойти на ту вечеринку одной — последнее место, где ее видели живой, — и он никогда не сможет сказать ей, что сожалеет.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

На следующий день я прошу Майлза сделать вместе со мной кое-что незаконное. Ради благого дела.

Когда мы добираемся до дома Лив, нам везет — ее семья хранит запасной ключ под растением в горшке, и дома никого нет.

Тошнота подкатывает ко мне, когда мы переступаем порог. Это неправильно. Это то, что кто-то делал со мной, а теперь я делаю это с кем-то другим.

Но я вламываюсь сюда только для того, чтобы получить доказательства, а не для того, чтобы напугать до смерти ее и всех, с кем она живет. Я определенно не хочу пугать ее бедную бабушку.

— Нам нужно поторопиться, — шепчу я.

Майлз фыркает.

— Вот что она…

— Нет. — Я прижимаю палец к губам, и Майлз делает вид, что застегивает молнию.

На первом этаже — беспорядочная кухня с разбросанными повсюду ингредиентами. На плите или в духовке ничего не готовится, но что-то вкусно пахнет. Дверь в ванную открыта, и в душе стоит стул.

В какой заботе нуждается ее абуэла? Лив никогда не говорит об этом. На самом деле она никогда не говорит ни о чем личном. По крайней мере, когда я рядом. Я никогда и не спрашивала, и я чувствую острую боль в груди. Натали была права в одном — я была дерьмовым другом.

Каждая ступенька узкой лестницы скрипит. Я каждый раз съеживаюсь, ожидая, что кто-нибудь выскочит из комнаты и нападет на нас. Но никто этого не делает.

На втором этаже находятся две спальни и открытая зона, которая была превращена в крошечный офис со старым, облупленным деревянным столом и огромным ноутбуком.

В комнате Лив беспорядок. Одежда разбросана по полу, а переполненная корзина для белья воняет потом. Комната достаточно велика, чтобы вместить ее двуспальную кровать и комод. Стены голые, если не считать доски объявлений.

— Поехали, — бормочет Майлз.

Доска покрыта кнопками и стикерами.

5 августа — Софи в последний раз видели на вечеринке у Джордана

В последний раз видели, как она поднималась наверх, чтобы «выпить»

Оставила свой телефон у Джордана. Зачем надо было оставлять его, если она убегала?

Что-то скрывает?

Каждая заметка посвящена Софи. Но не в жутком стиле сталкера, как я ожидала. Лив тоже пытается выяснить, что случилось с ее лучшей подругой.

Хотя это должно принести мне облегчение, у меня только скручивает живот. Еще один тупик.

Внизу доски объявлений Лив — четыре стикера, на каждом из которых нацарапано одно имя.

Майлз?

Джордан?

Эш?

Мэдди?

Мы ее подозреваемые?

Внизу хлопает дверь.

Мы с Майлзом смотрим друг на друга широко раскрытыми глазами. Он начинает действовать первым, добираясь до двери шкафа и втягивая меня внутрь. Стук моего сердца громом отдается в ушах.

Черт, черт, черт. Нас вот-вот поймают. Может, Лив и не сталкер и не убийца, но будет очень нехорошо, если она найдет нас здесь.

Майлз как можно тише закрывает за собой дверь и вклинивается напротив меня. Шкаф крошечный и узкий, его едва хватает для нас двоих.

Мои груди полностью прижаты к его твердой груди. Его опьяняющий аромат наполняет мой нос, и, боже, мой самоконтроль ослабевает. Я не знаю, как я могу делить с ним такое маленькое пространство и не прикасаться к нему. Я пытаюсь освободить ему место, прижимаясь к стене, но от манящего тепла его тела никуда не деться.

Его дыхание мятно-сладкое и обвивает мои щеки и шею каждый раз, когда он прерывисто дышит. Он прижимается ко мне, почти каждый дюйм моего тела касается его, и теперь мне некуда идти.

— Боже, ты нежная. — Его шепот низкий и страстный мне на ухо. У меня подгибаются колени.

Я затаиваю дыхание. Чтобы тот, кто находится с нами в этом доме, не услышал. И чтобы Майлз не узнал, что всего три его слова могут погубить меня.

Внизу женщина медленно говорит по-испански. Должно быть, это абуэла Лив. Стены такие тонкие, что я могу разобрать каждое слово, но четыре года занятий испанским мало что изменили в моем понимании.

Когда отвечает хрипловатый голос Лив, у меня по спине пробегает холодок. Что, если она поднимется наверх и застанет нас здесь?

— Мое сердце сейчас взорвется, — шепчу я.

Кончики пальцев Майлза касаются внешней стороны моего обнаженного бедра, и я шиплю.

— Тогда давай отвлечем тебя, — бормочет он.

— Это не… — я собираюсь сказать ему, что это не поможет, но первое прикосновение его губ к моему плечу останавливает меня. Может быть, это то, что мне нужно, чтобы отвлечься, потому что внезапно мне становится все равно, если Лив распахнет дверцу шкафа и застанет нас здесь. Все, о чем я забочусь, — это чувствовать Майлза на каждом дюйме своего тела.

Его губы легки, как перышко, на моей коже, они скользят от моего плеча… ко впадинке за ключицей… к изгибу моей шеи. Я вздрагиваю.

Я чувствую его улыбку на своей коже. Шепоту его губ на моей шее вторит след его пальцев, скользящих по моему бедру. Медленно, дюйм за дюймом, все выше и выше, пока он не достигает подола моих шорт. Я почти шепчу благодарственную молитву за то, что не надела юбку. Иначе я бы расстегнула молнию на его джинсах и погрузила его в себя прямо здесь, в шкафу Лив.

Мы в ее шкафу.

Ноги поднимаются по лестнице, и Майлз чувствует, как я снова напрягаюсь. Его пальцы скользят по подолу моих шорт, пока он не достигает места, где соприкасаются мои бедра. Влага скапливается там, жаждущая его прикосновений.

Но его рука продолжает двигаться, скользя по низу моих шорт и вниз по другому бедру. Каждый мускул в моем теле превратился в желе. Мой мозг способен сосредоточиться только на каждом прикосновении его кожи к моей.

Лив роется в своем комоде. Что, если она откроет шкаф, чтобы взять пару туфель?

Язык Майлза высовывается, облизывая мою шею до уха. Я воспламеняюсь. Мои ноги почти подкашиваются, и я стону.

Он быстро прикрывает мне рот рукой, и мы оба замираем.

Ящик с грохотом закрывается, и в комнате воцаряется тишина. Мои легкие горят. Мне нужен воздух, но я не смею дышать.

Снизу абуэла Лив зовет ее тонким, хрупким голоском. И, поколебавшись несколько мгновений, Лив устремляется обратно вниз по лестнице.

Я делаю глубокий вдох, но Майлз не убирает руку с моего рта. Вместо этого он прижимается сильнее, когда его губы возвращаются к моей шее. Сначала целует. Затем пробует меня на вкус мягким движением языка. И, наконец, втягивает мою кожу в рот. Сильно.

На этот раз мои колени действительно подгибаются, но Майлз еще сильнее вдавливает меня в стену, удерживая в вертикальном положении. Его твердый член врезается в мои шорты, сладкое трение заставляет меня таять.

Я хочу, чтобы он поднял меня и трахнул у этой стены. Но не здесь. Мы не можем заниматься этим в шкафу Лив. Нам нужно убираться к черту из этого дома.

Под его рукой я шепчу его имя.

— Скажи это еще раз. — Его команда эхом прокатывается по моей коже, вниз по позвоночнику.

— Майлз, — говорю я ему. — Нам нужно идти.

Он прижимается ко мне, и я снова стону.

— Тсс, — шепчет он мне на ухо со смешком. — Из-за тебя нас поймают.

Внизу Лив спрашивает, где что-то лежит. Может быть, говядина? Ее абуэла что-то бормочет, и Лив вздыхает. Слышится шарканье. Затем дверь со скрипом открывается и снова закрывается, их голоса затихают.

Все мышцы моего тела расслабляются.

— Похоже, они что-то забыли купить в магазине, — бормочет Майлз. Он убирает руку с моего рта, и я скучаю по его прикосновению в ту же секунду, как оно исчезает.

Я хочу, чтобы эта рука снова зажала мне рот. Заглушила мои звуки, пока он заставляет меня кричать.

— Слава богу, — шепчу я, хотя мы одни. — Это было слишком близко.

Майлз поворачивает ручку и приоткрывает дверцу шкафа. Луч света падает на его лицо, освещая обесцвеченную кожу вокруг глаза. Синяк, который он получил из-за меня. Я подавляю желание протянуть руку и провести пальцем по твердым углам его лица.

— Ты уверена, что хочешь уйти? Мне вроде как нравится здесь, с тобой. — Его голос похож на тягучий шоколад.

— Я уверена. Я не хочу, чтобы меня арестовали за взлом. — Я беру его за руку, и каждый нерв в моей ладони поет, как будто я держу бенгальский огонь. Я наклоняюсь к нему, на этот раз та, кто шепчет ему на ухо. — Но знаешь что? У нас дома полно шкафов на выбор.

Майлз больше не затаскивает меня в шкаф, когда мы возвращаемся домой. Только не тогда, когда он видит мамину машину на подъездной дорожке. Разочарование тяжелым грузом ложится у меня в животе.

Запах чикен-ло-майн достигает меня, как только я переступаю порог.

— Угадай, у кого китайская еда? — Мама кричит от стойки, где раскладывает по тарелкам лапшу и рис.

— У лучшей мамы в мире?

— Динь-динь! Ты выиграла тарелку! — Она протягивает одну мне. — Что Джордан делает сегодня вечером? Ты можешь пригласить его, если хочешь. Вечер китайской кухни и кино.

Рефлекторно я открываю Instagram, чтобы посмотреть на что-нибудь, кроме лица мамы, когда я сообщаю ей новости.

Конечно, первым всплывает раскрасневшееся, сияющее лицо Джордана. Его рука лежит на руке Бретта. Вдоволь повеселитесь без меня.

Когда я нажимаю на его профиль, мое сердце замирает. Он уже удалил меня из своей биографии. Это не должно причинять столько боли, сколько причиняет — я рассталась с ним, он изменил мне, — но это подтверждает, что это реально. Вечеринка была не просто кошмаром. Я больше не девушка Джордана Голдмана.

У меня сообщение от Натали.

Я все еще злюсь на тебя, так что не отвечай, но мне жаль тебя из-за Джордана

Мои пальцы летают по экрану.

Я больше не верю, что это Лив. Мне жаль, что я обвинила ее. Все это преследование сводит меня с ума.

Я жду появления трех точек, указывающих на то, что она печатает, но они не появляются. Она еще не готова простить меня.

— Милая? — Спрашивает мама. — Ты пишешь Джордану? — Она садится за стол, и я следую ее примеру.

— Эм. Джордан занят сегодня вечером, — говорю я ей.

Мама усмехается.

— Скажи ему, что он неудачник, и что мы не будем по нему скучать.

— Вообще-то, он… больше не будет приходить.

Она замирает, держа вилку над тарелкой, ее типичное бодрое поведение ускользает.

— О нет. Что-то случилось?

Я киваю, сильно прикусив губу, чтобы она перестала дрожать.

— Мы расстались.

— О, милая. — Ее лицо вытягивается. — Прости. Вы двое ничего не смогли придумать?

Мне удается выдавить из себя небольшое «нет». Я не могу сказать своей маме, что мой парень — бывший парень — изменил мне. Это слишком унизительно.

— Это тяжело, я знаю, — говорит мама. — Первые расставания обычно самые тяжелые. Особенно когда у тебя был такой замечательный парень, как Джордан. Но знаешь что? Я рада, что у тебя был такой замечательный первый парень. Это значит, что будут высокие стандарты для следующего парня, который тебе встретится.

Я знаю, что она пытается помочь, но слушать, как она говорит о том, какой Джордан замечательный, совсем не помогает. Он был лучшим первым парнем, о котором я только могла просить. Я думала, что когда-нибудь он станет моим мужем. Я не думала, что когда-нибудь буду встречаться с кем-то еще.

Теперь он удалил меня из своего описания, возможно, уже переспал еще с двумя девушками, а я просто прижалась к Майлзу Мариано в шкафу.

— Какие у тебя сейчас планы на колледж? — Спрашивает мама. — Ты все еще собираешься в Университет Калифорнии?

— Без понятия. — Я ковыряюсь в своем чикен-ло-майне. — Честно? Колледж — это последнее, о чем я сейчас думаю.

Из-за Джордана, Майлза и моего преследователя я уже несколько недель не вспоминала о колледже.

— А как насчет общественного колледжа, о котором мы говорили? Время для поступления еще есть. Тогда ты сможешь закончить с базовыми курсами и перейти в четырехлетнюю школу, когда определишься со своей специализацией.

— На самом деле, я не колеблюсь. Я хочу специализироваться на английском. — Я не знаю, откуда берется эта уверенность, но я никогда ни в чем не была так уверена.

Я всегда любила книги. Я хочу читать их, редактировать, продавать, заниматься маркетингом, что угодно. Все это. Пока я работаю с книгами, я знаю, что буду счастлива.

Мама сияет.

— Это здорово, дорогая. — Она берет меня за руку через стол и сжимает. — Ты можешь специализироваться на английском и пройти курс издательского дела. Работай в Нью-Йорке, как ты всегда хотела. У тебя есть только одна жизнь, чтобы следовать своей мечте. Сейчас у тебя есть шанс.

— Тем не менее, я все еще хочу съехать, — выпаливаю я. Когда лицо мамы становится обиженным, я добавляю: — Чтобы уйти от моего преследователя. Я хочу квартиру.

Надеюсь, он не сможет последовать за мной туда. Может быть, все, чего хочет мой преследователь, — это вытащить меня из Бомонта.

— Мы позаботимся о том, чтобы все закончилось до этого. — Не знаю, как ей удается говорить так уверенно. — Но мы можем подыскать тебе квартиру рядом с колледжем. Как насчет того, чтобы посетить кампус в эти выходные и пройтись по магазинам? Я заеду за тобой завтра после работы.

— Звучит здорово. — Я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу.

Несмотря на то, что мне все еще больно от того, что сделал Джордан, и я хотела бы, чтобы у нас все наладилось, это новое будущее, в котором я поступаю в колледж изучать английский язык и работать в книгоиздательстве, звучит почти так же хорошо.

И по какой-то причине первый человек, которому я хочу рассказать, — Майлз.

Я решаю почитать на крыше в тусклом солнечном свете, хотя не исключено, что мой преследователь может быть там и наблюдать за мной прямо сейчас. И я ему позволяю. Пусть он попробует прийти за мной, чтобы я могла наконец выяснить, кто он, черт возьми, такой, и покончить с этим. Я устала менять себя и то, как я живу, потому что кто-то хочет меня напугать. Я собираюсь повторно активировать свои аккаунты в социальных сетях, я собираюсь носить одежду, которую хочу, и я собираюсь сидеть на крыше своего дома и читать, как я делала годами.

Сетчатая дверь со скрежетом закрывается. Темная фигура выбегает во двор и смотрит наверх.

Дерьмо. Он нашел меня…

— Эй, милая? Мне пора в гостиницу! — Зовёт мама. — Шеф-повар снова развел огонь на кухне!

Бешеный стук моего сердца замедляется.

— Звучит так, будто тебе нужен новый шеф-повар! — Кричу я.

— Она отличный повар! Я просто хотела бы, чтобы она не была поджигательницей! Я вернусь, как только смогу!

Как только мамина машина отъезжает от дома, я возвращаюсь к своей книге, но мои мысли продолжают блуждать, и не только из-за преследователя, который где-то там. Даже дикой групповухи на уединенном ранчо недостаточно, чтобы отвлечь меня от парня в соседней комнате. Боже, героине этой книги так повезло. Я хочу оседлать его лицо и заниматься горячим, потным сексом всю ночь, и потом снова, когда мы проснемся три часа спустя, все еще измученные, но изголодавшиеся друг по другу.

Хотя я не должна ни во что ввязываться. Не то чтобы я даже знала, есть ли что-то, во что Майлз хотел бы ввязаться со мной. Он ясно дал понять, что хочет мое тело. Но хочет ли он меня — это совершенно другой вопрос.

Мы с Джорданом только что расстались. Я сказала Майлзу, что не хочу секса после разрыва, и он сказал, что тоже не хочет. Плюс, боль от предательства Джордана все еще остра. Он изменил мне прямо у меня под носом. Кто знает, что вытворяет Майлз, когда его нет со мной.

Он сказал, что у него никогда не было секса. Но если я чему-то и научилась за последние несколько недель, так это тому, что любой может легко солгать прямо тебе в лицо.

Тем не менее, я не думаю, что Майлз лжет. Я действительно думаю, что он самый честный человек, которого я когда-либо встречала. Почему-то я знаю, что могу доверять ему.

Скрип пластика заставляет меня подпрыгнуть. Майлз вылезает из окна.

Он не говорит ни слова. Просто ухмыляется и с важным видом направляется ко мне, прежде чем плюхнуться на крышу рядом со мной. Синяк вокруг его глаза стал еще более темно-фиолетовым.

— У меня новости, — объявляю я.

— Да?

— Я поступаю на английский. Буду учиться в местном колледже. Мы с мамой собираемся посетить его в эти выходные.

Он ухмыляется.

— Значит, ты наконец решила меня выслушать.

— Нет, ты не имеешь к этому никакого отношения.

Он вытягивает руки над головой, улыбаясь, как чеширский кот.

— А потом ты едешь в Нью-Йорк и занимаешься своими книжными делами. Точно так, как я тебе говорил.

Я закатываю глаза, но ухмыляюсь как идиотка. Я не понимала, как мне было грустно расставаться с мечтой быть с Джорданом до этого момента. Представление о будущем с ним делало меня счастливой, но не так, как это.

Ночь становится все темнее, гаснут огни, город погружается в сон. Скоро мы увидим еще больше выглядывающих звезд, пока они не станут всем нашим светом.

Мне нравится это местечко на крыше. Я люблю тишину и покой нашего маленького городка, то, как горы становятся все темнее и темнее синего цвета, чем дальше ты смотришь.

— Ты будешь ездить на учебу? — Спрашивает Майлз.

— Наверное, я сниму квартиру поближе к колледжу.

— Может быть, я смогу навестить тебя. — Он понижает голос. — Знаешь, посмотреть на душ. Стол. Кровать. Убедиться, что все работает правильно.

В моем горле образуется небольшой комок.

— Возможно. Хотя это в часе езды.

— Отлично. Это дает мне по крайней мере два часа на прослушивание аудиокниги и два часа вдали от бабушки.

Я не хочу признаваться ему, как здорово это звучит. Как я хочу, чтобы он был рядом каждую ночь, делал со мной то, о чем я мечтала годами. Но Джордан только что вырвал мое сердце и растоптал его — я пока не готова отдать его кому-то другому.

Майлз наклоняется ближе ко мне и указывает, его рука тянется к моим ногам.

— Смотри. — Я поворачиваюсь туда, куда указывает его палец. Созвездие звезд. — Орион.

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю. Просто выдумываю всякую хрень.

Впервые за-не-знаю-сколько-времени я смеюсь.

Майлз все еще прижимается ко мне. Я чувствую его близость, не глядя на него, чувствую запах одеколона Old Spice, который возвращает ощущение его тела, прижатого к моему в том шкафу. Мое сердце замирает.

Он скользит ладонью вверх по моей руке, нервы под каждым дюймом кожи взрываются подобно фейерверку. Его рука останавливается на моей щеке. Лаская меня нежнее, чем кто-либо когда-либо. С легким нажимом он поворачивает мое лицо к себе.

Мы сейчас так близко, всего в нескольких дюймах друг от друга. Его теплые шоколадные глаза ищут в моих ответа.

— Тебе нужно еще отвлечься? — бормочет он.

Отвлечение внимания — звучит заманчиво. Что-то, что отвлечет мои мысли от моего преследователя, от предательства Джордана, от моей ссоры с Натали, но я уже знаю, что все, что произойдет с Майлзом, не будет просто отвлекающим маневром. Он всегда был чем-то большим.

Я качаю головой. Его соблазнительная улыбка мерцает, пока я не шепчу:

— Я не хочу, чтобы это было отвлечением.

Его пальцы перебирают мои волосы, но именно я сокращаю расстояние между нами. При первом прикосновении моих губ к его, мой желудок яростно переворачивается, дыхание перехватывает в горле.

Я представляла это — наш первый поцелуй — так много раз, что не могу сосчитать их все. Но это лучше — это реально. Я на самом деле целую Майлза Мариано. И его губы мягче, чем я когда-либо представляла.

Наши губы приоткрываются, идеально подходя друг к другу. Так или иначе, несмотря на то, что всего несколько часов назад он посасывал мою шею и его твердый член терся об меня, этот поцелуй кажется самым интимным прикосновением на сегодняшний день.

Он откидывается назад на долю дюйма, прохладный ветерок пролетел между нашими губами, прежде чем снова поцеловать меня. Его рука сжимает мои волосы, и он притягивает меня к себе, шире открывая мой рот и просовывая внутрь свой язык. Я стону в него.

Намного лучше, чем я себе представляла.

Когда он отстраняется, то еще несколько секунд держит глаза закрытыми. На его лице мерзкая ухмылка. Мое сердце колотится так, словно я только что пробежала пять миль.

Мир не всегда мрачен и страшен. Иногда на крыше можно провести время с мальчиком, который целует тебя в первый раз и уже точно знает, как тебя целовать.

— Ты даже не представляешь, как долго я хотел это сделать, — говорит он.

— До или после того, как ты снова увидел меня на вечеринке у Натали?

Он прижимается своим лбом к моему.

— Всегда.

— Тогда тебе следует сделать это снова.

Но вместо того, чтобы наклониться, Майлз берет меня за руку и целует кончики пальцев. Это почти что более интимно, чем наш поцелуй.

Я наблюдаю за ним. Загипнотизированная.

Везде, где он прикасается ко мне, моя кожа гудит. Как будто мое тело до сих пор находилось в спячке. До него.

— Боже, — шепчу я.

Со злой ухмылкой он говорит:

— Это Майлз.

Он наклоняется ко мне, но я отступаю.

— Мы не должны. — Я качаю головой, пытаясь выбраться из этого навеянного Майлзом тумана. — Я рассталась с парнем где-то два дня назад. Мы должны… сбавить обороты. — Слова почти невозможно произнести. Это последнее, что я хочу делать.

Майлз не отпускает меня.

— Перестань беспокоиться о том, что другие люди думают, что ты должна или не должна делать, и делай то, что ты хочешь. Чего ты хочешь?

— Тебя, — шепчу я.

Его глаза становятся хищными.

— Тогда ложись.

Я так и делаю. Еще один прохладный ветерок скользит по обнаженной коже моего лица, шеи и ног, заставляя меня дрожать, хотя все остальное во мне горит.

Его джинсы скребут по крыше, когда он приближается на дюйм. Он приподнимается на локте и снова запускает руку в мои волосы, проводя кончиками пальцев взад-вперед. Я бы хотела, чтобы он делал это всю ночь.

Первый поцелуй начинается медленно. Нежное прижатие губ к губам, прежде чем его язык касается моего. Я открываюсь для него, и его язык проникает внутрь. Так умело, что я задаюсь вопросом, что еще он может сделать своим языком.

Мы целуемся так долго, что мне приходится отвернуть голову, чтобы сделать вдох. Его лицо становится все труднее разглядеть в темноте. Хотя я могу различить только его очертания, я точно знаю, как он смотрит на меня — как хищник, изголодавшийся после нескольких месяцев зимней спячки.

Он не дает мне долго отдышаться. Он поворачивает мою голову обратно к себе и жадно целует меня, постанывая мне в рот. Я никогда раньше не слышала, чтобы он издавал такой звук, и, боже мой, я хочу заставить его сделать это снова.

Затем он берет мою нижнюю губу в рот и сосет. Я вот-вот воспламенюсь. Я уже взмокла и жажду его.

Когда он высвобождает мою губу из своих зубов, я встаю, и он следует за мной. Я хватаю его за руку и забираюсь обратно через свое окно. Весь смысл и логика исчезли — меня не волнует ничего, кроме того, что губы Майлза будут на мне. Они повсюду на мне.

— Я же говорил. — Он ухмыляется.

— Что ты мне говорил?

— Что ты пригласишь меня в свою комнату.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать смех, вырывающийся из моей груди. Он был прав.

Я выключаю свет, и не успели мы пройти и половины комнаты, как он заключает меня в объятия. Я обхватываю ногами его бедра, и он прижимается моими губами к своим.

Наконец-то.

На краткий миг мне кажется, что он не знает, что со мной делать. У него никогда не было секса, и я до сих пор не знаю, как далеко он зашел. Девственники обычно не осознают, что они делают, не так ли?

Но потом я думаю о том, что он мне сказал. Хочешь показать мне, как это делается? И внезапно мне становится все равно, есть у него опыт или нет — я хочу показать ему, как именно это делается со мной.

Когда я начала заниматься сексом с Джорданом, он уже делал это с Софи. Наверное, представлял ее каждый раз, когда был со мной, сравнивал в голове все способы, которыми ей доставлял удовольствие. Закрывал глаза и представлял, что это она была той, в кого он вонзался. С Майлзом мне не нужно беспокоиться об этом, даже если у него были другие девушки. Я знаю, что он смотрит только на меня. Это было с самого первого дня.

Он сажает меня на край кровати и целует так крепко, что моя шея запрокидывается назад. Но он удерживает меня в вертикальном положении, положив твердую руку мне на затылок.

Его рот движется вниз по моей шее, посасывая, облизывая и покусывая. Дрожь пробегает по моей спине. Он повторяет движение с другой стороны, и я уже чувствую, как там расцветают засосы.

— Я хотел сделать это очень, очень давно, — шепчет он мне на ухо. — Значит, мы пробудем здесь какое-то время.

— Хорошо. Я никуда не собираюсь.

Он не срывает с меня майку и лифчик. Вместо этого он медленно стягивает мой топ через голову, бросая его на пол. Его пылающий взгляд падает на мою грудь, вздымающуюся под лифчиком.

Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, на его лице читается почти боль.

— Могу я прикоснуться к тебе? — шепчет он, и в его словах слышится мольба. Я хочу слышать, как он умоляет меня всю ночь.

— Теперь ты спрашиваешь? — Я смеюсь.

Но он даже не улыбается.

— Я хочу тебя. Каждый дюйм. — Он заправляет мне волосы за ухо, и мое сердце замирает. — Но я хочу только то, что ты хочешь мне дать.

— А что, если бы я просто хотела, чтобы ты кончил на меня? — Я поддразниваю.

Майлз упирается руками по обе стороны от меня, прижимая к себе.

— Тогда это все, что мы бы сделали, и я бы позаботился о том, чтобы в конце ты промокла и дрожала, и больше не могла этого выносить.

У меня перехватывает дыхание, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова нормально дышать.

— А если я захочу отдать тебе все? — Шепчу я.

— Не думаю, что ты еще готова к этому.

— Откуда тебе знать?

— Потому что я знаю, что ты только что рассталась со своим бывшим мудаком. Даже если он был придурком, который тебя не заслуживал, часть тебя все равно любит его.

Иногда меня нервирует то, как хорошо он может читать мои мысли, не залезая в мою голову.

— Но дело не в любви.

В его глазах появляется ярость, и я задаюсь вопросом, не было ли неправильно это сказать.

— Ты сказала все. — Он прижимает руку к моему сердцу. — Это все.

Я хочу отдать ему должное, правда. Он первый парень, которого я когда-либо любила, и я не думаю, что когда-либо полностью разлюбила. Но он прав. Часть меня все еще любит Джордана. Мне нужно больше времени, прежде чем я смогу отдать все свое сердце кому-то другому.

— Это может занять некоторое время, — говорю я ему.

Он снимает бретельку лифчика с моего плеча.

— У меня есть время.

Майлз опускается на колени на пол между моих ног, и одного вида его на коленях передо мной почти достаточно, чтобы свести меня с ума. Его рука скользит по моей спине и ловко расстегивает застежку лифчика. Его горло вздрагивает, когда он снимает его с меня.

Его глаза пожирают меня. Я на сцене, и в зале только он.

— Блядь. — Он шепчет это слово, как молитву.

Его руки скользят вверх по моей грудной клетке, пока костяшки пальцев не касаются нижней стороны моих грудей. Затем он накрывает их, нежно массируя. Я ахаю от этого прикосновения. Его ладони скользят по моим соскам, заставляя их напрячься, и стон срывается с его губ.

— Господи Иисусе, ты само совершенство. — Едва эти слова слетают с его губ, как он обхватывает губами мой сосок и посасывает.

Я со свистом делаю резкий вдох сквозь зубы, руки взлетают к его волосам, но он не стряхивает меня и не убирает мои руки. Он наклоняет голову к моей ладони, давая разрешение делать все, что я захочу.

Тепло разливается у меня между ног, когда он с мягким хлопком отпускает мой сосок и захватывает другой. Резкий электрический разряд пробегает по моему телу. Это. Такого еще никогда не было. Даже в самом начале с Джорданом этого никогда не было…

Майлз обводит языком мой сосок, затем втягивает кожу вокруг него в рот. Он сосет так сильно, что я всхлипываю. У меня никогда не было засосов на груди, но у меня такое чувство, что завтра будут.

Он продолжает двигаться взад-вперед, посасывая, покусывая, облизывая, пока я больше не могу этого выносить и опускаю его голову, хныча. Он заменяет рот руками, сжимая и посасывая кожу вдоль моей грудной клетки. Из моего горла вырывается вздох. Никто никогда не делал этого раньше, и, черт возьми. Я никогда не думала, что меня может так возбудить чей-то рот на моем животе.

Рот Майлза Мариано на моем животе. Когда он говорил "каждый дюйм", он имел в виду именно это.

Его голова опускается ниже, пока он не оставляет дорожку поцелуев чуть выше пояса моих шорт. Чем дальше он спускается вниз, тем чувствительнее становится моя кожа. Я закипаю, я на грани того, чтобы закричать.

Внезапно его рот прикасается к внутренней стороне моего бедра, и он сосет так сильно, что мои глаза чуть не скашиваются. Я вцепляюсь ему в волосы, но он не двигается с места.

— Майлз! — Я ахаю.

Крошечная высокомерная улыбка мелькает на его губах.

— Это моя девочка.

Затем его рот снова на мне, посасывая, как будто я самая вкусная конфета. Он переключается на другое мое бедро, сильно оттягивая кожу. Когда он прикусывает, я вскрикиваю.

Он еще даже не добрался до того места, где я жажду его больше всего, а я уже как пластилин в его руках. Он Моцарт, и он играет на моем теле, как на своем любимом рояле.

Он целует мое бедро до лодыжки и делает то же самое с другой ногой. Тоска по нему превращается в агонию. Он нужен мне. Сейчас.

Словно почувствовав мое растущее желание, он расстегивает мои шорты и стаскивает их с меня, прорывая дыру в обтрепанном подоле. Никому из нас нет до этого дела. Он целует вершину моих бедер. Затем мои трусики.

Я непроизвольно дергаюсь, и он сжимает мои бедра.

— Ты никуда не пойдешь, — рычит он.

— Я этого и не планировала, — выдыхаю я.

Это происходит. Это действительно происходит. С Майлзом Мариано.

Он не приподнимает меня, чтобы снять трусики. Вместо этого он зацепляет их пальцем и отводит в сторону, обнажая меня.

Мы оба задерживаем дыхание.

— Черт, Мэдлин, — стонет он.

Мои ноги и сердце дрожат в унисон. Мне нравится слышать, как он так произносит мое имя. Как будто он на грани срыва.

Он наклоняется, тепло его дыхания согревает лужицу влаги, ожидающую его. Он нежно целует меня, и я всхлипываю.

— Пожалуйста.

Он ухмыляется.

— Только потому, что ты вежливо попросила.

Его язык скользит вверх по мне одним долгим, роскошным движением. Кружась раз, другой на пике.

Я перестаю дышать. Не могу поверить, что волновалась, что он может не знать, что делает. Он точно знает, что делает.

Затем он останавливается. Внезапно я начинаю беспокоиться, что что-то не так. Он передумал. Он не хочет этого делать. Не со мной. Я замираю и открываю рот, чтобы спросить…

Но затем его губы обхватывают мой клитор, и он сосет. Жестко.

Моя спина выгибается, и у меня вырывается стон. Я боюсь, что упаду назад, но он удерживает меня в вертикальном положении, безжалостно сжимая руками мои бедра. Он был прав — я никуда не собираюсь уходить.

— Это то, что тебе нравится? — бормочет он.

— Да, — выдыхаю я.

Его язык совершает круговые облизывания, прежде чем снова и снова поглаживать меня между складочек. Чередуя посасывание и пробуя меня на вкус.

Каждое движение, каждый звук, слетающий с моих губ, непроизвольный, неконтролируемый. С Джорданом каждый стон был направлен на него. Потому что я знала, что мои звуки заводят его быстрее. Но с Майлзом я не хочу, чтобы все происходило быстро.

Я хочу, чтобы он не торопился со мной. Я хочу восхитительной пытки. Хочу, чтобы он выжимал из меня каждую унцию удовольствия, пока я не обездвижусь, настолько опустошенная, что не смогу даже думать. И я знаю, что он тоже этого хочет.

Когда он снова сосет мой клитор, мои бедра дрожат. Он издает низкий смешок.

— Так вот как я заставляю твои бедра дрожать.

Он наклоняется, чтобы сосать сильнее. О, черт. Мое сердце бешено колотится, кожа горит. Удовольствие нарастает, поднимается от кончиков пальцев ног до висков.

— Не останавливайся, — умоляю я его.

В ответ он сосет сильнее и медленно вводит палец внутрь меня. Я вскрикиваю.

Он шипит.

— Ты такая чертовски тугая.

Он ждет, пока его палец растянет меня, прежде чем вытащить его и медленно ввести обратно. После третьего медленного толчка я двигаюсь в его руке, и он больше не сдерживается.

Я чувствую его стон через свой клитор и задыхаюсь. Он продолжает сосать, вводя и выводя палец, изгибая его, чтобы попасть в это сладкое местечко. Я такая наполненная, горящая, промокшая. Теперь мои бедра неудержимо дрожат, я крепко сжимаю его голову.

Он не сдается. Он сосет меня сильнее, трахая пальцем быстрее.

Это хорошо известное нарастание удовольствия появляется. Черт возьми. Это действительно происходит. Неизбежный взрыв достигает апогея…

Перед глазами у меня вспыхивают звезды, когда меня захлестывает оргазм. Громкий, неконтролируемый стон вырывается из моей груди. Майлз продолжает сосать и двигать пальцем внутри меня, хлюпанье почти заглушает мой крик.

Он не останавливается, пока я почти не начинаю плакать, дрожа и всхлипывая от всепоглощающего удовольствия.

Я падаю обратно на кровать, и поглаживания его языка становятся мягче, медленнее. Он следует за мной, когда я опускаюсь.

Затем его губы обхватывают мой клитор и еще раз сильно посасывают. Заставляя меня снова вскрикнуть и выгнуть спину над кроватью.

Именно такая, какой он хотел меня. Промокшая, дрожащая и неспособная больше терпеть.

Никто раньше не заставлял меня кончать. За все время, что я занималась сексом с Джорданом, этого не случилось ни разу. Я просто думала, что это то, чего только я могу добиться своей рукой или вибратором. Но Майлз…

Майлз.

Я ожидаю, что он встанет и расстегнет молнию на джинсах. Я опустошена, обмякла, но он все равно мог бы трахнуть меня, если бы захотел. Я бы крепко обхватила его ногами и попросила тереть мой клитор, пока он не заставит меня кончить снова.

Но когда я нахожу в себе достаточно сил, чтобы снова сесть, он все еще стоит передо мной на коленях с ухмылкой на лице.

— Дай мне знать, когда будешь готова к новому парню.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Когда у меня был секс с Джорданом в первый раз, я ожидала почувствовать себя другой. Другой девушкой. Все придают большое значение твоему первому разу, но это как день рождения. Я проснулась на следующий день и чувствовала себя точно так же.

Но одна ночь с Майлзом — и я изменилась навсегда.

Даже мой преследователь не может сбить меня с моего кайфа, как бы он не старался. На протяжении всей моей смены у Мариано мой телефон продолжает мигать. СМС, сообщения, звонки. Я повторно активировала свои социальные сети — четкое послание моему преследователю: Ты не заставишь меня исчезнуть. Послание, которое ему, по-видимому, не понравилось.

Даже если я когда-нибудь получу ответ от своего преследователя о том, почему он все это сделал — это никогда не будет достаточным объяснением для такого уровня одержимости.

Во время затишья я составляю электронное письмо с доказательствами в своей учетной записи Gmail. Офицер Джексон сказал мне сохранить все улики, так что именно это я и делаю.

Этим утром Мэйбл наконец разрешила Майлзу зарегистрироваться на тест на аттестат зрелости и разрешила ему готовить на гриле. Под ее наблюдением. Втайне я рада, что он провел большую часть дня на кухне, потому что с каждой секундой, когда я нахожусь рядом с ним, воздух становится напряженным. Я чувствую, как во мне пульсирует электричество, и все, что я могу представить, это как он прижимает меня к стене, отводит мое колено в сторону и трахает меня прямо здесь, в закусочной.

Когда Майлз, наконец, появляется из кухни с заказом Джорджа перед закрытием, у него лоб в муке, а в уголке рта сахарная пудра. Я хочу слизать её.

— Стоит ли ад минимальной зарплаты? — он спрашивает меня.

Я смеюсь, и когда не могу оторвать глаз от его рта, возвращаю свое внимание к кассе. Никто не должен знать о нас, и я не хочу, чтобы Джордж что-нибудь узнал.

Он с громким шуршанием открывает пакет, который Майлз протягивает ему.

— Я заказал шесть. Здесь всего пять.

— Похоже, ты не очень хорошо умеешь считать.

— Ты съел мой шестой пончик!

Доказательства написаны на лице Майлза. Но он пожимает плечами.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, чувак. Ты можешь заплатить за свои пончики или уйти с пустыми руками. Твой выбор.

Джордж качает головой и протягивает деньги мне.

— Что бы ты ни сделал, чтобы получить этот фингал, — говорит он Майлзу, — держу пари, ты это заслужил.

— Тебе стоит посмотреть на другого парня.

Это неправда — удары, которые Майлз нанес Джордану, не оставили следов там, где их мог увидеть кто угодно, — но его комментария достаточно, чтобы Джордж вылетел за дверь.

Майлз запирает ее за ним.

— Слава богу, этот кошмар закончился.

— Ты работал на кухне большую часть дня. Ты не пережил и половины того кошмара, что был здесь.

— Этого было более чем достаточно. — Он обходит стойку и проводит рукой по моему бедру. — Ты скучала по мне?