Красный тряпочник (СИ) [Владислав Афонин] (fb2) читать онлайн

Красный тряпочник

ЧАСТЬ I. ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Только тот, кто строит будущее, имеет право быть судьей прошлого.

Ф.В. Ницше.

ЧАСТЬ I. ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Глава I. СТРАНА СОЛНЦА

Реки в Азии выглядят длинней, чем в других частях

света, богаче аллювием, то есть — мутней; в горстях,

когда из них зачерпнешь, остается ил,

и пьющий из них сокрушается после о том, что пил.

Не доверяй отраженью. Переплывай на ту

сторону только на сбитом тобою самим плоту.

Знай, что отблеск костра ночью на берегу,

вниз по реке скользя, выдаст тебя врагу.

И.А. Бродский, «Назидание».

Полумесяцы минаретов утыкались в чёрное небо и своими концами протыкали его. Хоть на город и опустилась ночь, дневная духота ещё не успела отступить. Редкие аэрокары разрезали электронными огнями сероватую дымку, будто исходившую из низов Нового города. Здесь царила странная, уже не ощутимая в мегаполисах Центральной России эклектика: многоуровневый, многосторонний Новый город из железа, стекла и пластика фрагментарно прерывался, представляя взору путника убогие сакли, древние мечети и одноэтажные сельские здания. Курган-Тюбе спал в целом, однако сон не шёл многим его обитателям.

Сто тридцатые ЗИЛы, беззвучно сверкая оранжевыми мигалками, повисли на пути штатской «шестёрки». Рабочие в светоотражающих жилетах и ярких касках летали на реактивных ранцах вокруг полутораметровой дыры, острыми краями возникшей в трубопроводе слева. Судя по всему, несколько десятков минут назад под высоким давлением из неё извергался пар, однако к моменту прилёта ВАЗ-2106Л выброс опасного содержимого удалось перекрыть. Благо, прорыв случился в ночное время, когда трафик на этом участке являлся минимальным. «Шестёрка» нырнула под аэромобили ремонтной службы на уровень ниже и продолжила свой маршрут. «Пей легенду» — увидели рекламную надпись пассажиры ВАЗа. На огромном виртуальном экране высотой в семь этажей красовался профиль юной пионерки. Девушка обхватывала пухлыми губками горлышко бутылки от «Дюшеса». Реклама резко сменилась на изображение стремительно летящего тягача с советом покупать для любых промышленных нужд продукцию Минского аэромобильного завода.

Город будущего, а теперь — и настоящего словно состоял из неона. Вездесущий неон мог сильно отвлечь неподготовленного человека, но жители мегаполисов давно привыкли к постоянному присутствию этого благородного газа. Вывески, рекламные щиты, стойки, экраны, направления движения, лампы столбов и ограждений и даже дорожные знаки — слишком многое оказалось наполнено им. Казалось, и души современных людей стали источать его холодную, спокойную и нерезкую иллюминацию. Дай волю — и люди заменили бы кровь на газ красивого, но неживого свечения.

— В странах Северной Америки продолжает бушевать Эпидемия предсказателей… — в динамиках звучал голос диктора одной из радиостанций. Водитель раздражённо убавил ползунок громкости до нуля, и пассажирам не удалось дослушать новость.

Мужчина, расположившийся на переднем пассажирском сиденье, схватился за трубку, имевшуюся вместо подлокотника позади ручного тормоза. Он ненадолго приложил динамик к уху и, не попрощавшись с собеседником на другом конце, вернул аппарат в стандартное положение. ВАЗ попал в туннель и обгонял немногочисленные аэрокары по левой полосе. Пару раз ему посигналили недовольные водители, которым показалось, что «шестёрка» нарушает скоростной режим.

— СОБР запаздывает. — Мужчина доложил всем находившимся в машине. — Если бы сообщили немного пораньше… Придётся брать своими руками.

— Я тебе говорил, Миша, надо было подключать военных. Они бы сейчас выслали спецназ без всяких опозданий и проволочек, — откликнулся другой мужчина на заднем сиденье.

— В Министерство обороны сообщать ни в коем случае нельзя! «Крот» сто процентов сидит там, — резко возразил Михаил. — Кто, по-твоему, перепрошивает «Иглы» и торгует ими направо и налево?

— Так обратились бы в центральный аппарат МО! — не согласился второй. — А может, «крот» — один из наших? И «Иглами» торгуют они, используя левые каналы помощи всяким союзным движениям? Там же всё мутно и через подставные организации, один хрен, что уследишь.

— Нужны мы им в центральном аппарате… — отмахнулся Михаил. — У них своих дел выше крыши. Будут они тут с этими ПЗРК возиться.

— Вообще-то через семьдесят километров отсюда война идёт. Их это тоже, между прочим, касается.

— Касается, но, если хоть немного спугнём «чёрного» торговца, он пропадёт с концами и окончательно засядет на дно. Сейчас он немного обнаглел, и есть шанс захватить его живьём вместе со всеми посредниками. Мне вот другое интересно, — старший обратился к другому, до этого хранившему молчание человеку, — как товарищ Коломин вышел на след Раджабова?

«Шестёрка» пронеслась мимо вереницы светофоров, свет которых на миг осветил четверых, сидящих в аэрокаре. Капитан Ярослав Коломин, весьма молодой для своего звания мужчина, высокий, статный и подтянутый, слегка пододвинулся к обратившемуся. Умные зелёные глаза Ярослава сверкнули. ВАЗ сменил высоту, двинувшись ниже.

— Рустамов хотел выйти из игры и слить всю цепочку, ответственную за нелегальные продажи, транспортировки и закупки ПЗРК. По своим каналам ему удалось узнать, что пакистанские кураторы группы его в чём-то стали подозревать, вероятно, надуманно. Рассчитывая, что расстрел заменят десятком с лишним годов лишения свободы, Рустамов решил сдаться властям, — последовательно начал объяснять Коломин. — Однако, к сожалению, Рустамов был раскушен Сухробом Раджабовым, он же Лицо со шрамом, он же Отмеченный. Раджабов и подельники хотели подстроить Рустамову несчастный случай, чтобы замести все следы, но им не хватило ни времени, ни технических средств. Тогда кто-то помог Лицу со шрамом раздобыть боевое отравляющее вещество в виде спрея — либо пакистанские спецслужбы, либо «крот» из одного из наших ведомств. Как мы знаем, Рустамов был ликвидирован среди белого дня на глазах многочисленных посетителей в чайхане «Юг-Юг» распылением спрея в лицо неизвестным. Вещество — создано на основе замана — отсутствует во всех официальных химических реестрах. Скорее всего, оно является экспериментальным — моджахеды даже при активном участии кураторов не смогли бы вывести его в подпольной лаборатории. Принцип действия вещества — точечный максимальный урон, чтобы не пострадали окружающие. Массовые жертвы им были пока ни к чему. Тем не менее именно благодаря отравлению сообщника банда обнаружила себя и серьёзно наследила.

— Но как вам удалось сесть им на хвост, товарищ капитан? — удивился старший. — Наши приборы едва могли уловить частицы БОВ. Как вы разглядели след?

— Моё устройство намного чувствительнее, товарищ майор, — загадочно ответил Коломин. — Сейчас лучше взять правее, прямо будут снова ремонтные работы.

«Жигули» нырнули под полупустую виртуальную эстакаду, снизившись ещё на порядок. На очередном гигантском экране показывали отрывок из новой серии «Ну, погоди!»: на каком-то заводе Заяц уворачивался от попытки Волка его схватить. В итоге Волк падал на конвейер для андроидов, где к его телу автоматические станки забавно добавляли лишние детали вроде новых рук, ног, антенн на бока, пропеллеров на спину или инфракрасных очков на глаза. Фрагмент мультфильма прерывался и повторялся заново. Одинокий рабочий повис на люльке в одном из верхних углов экрана и ковырялся в какой-то железной коробке, привинченной к стене.

— Жалко, у нас в республике нет отдельно такого специалиста, как вы, Ярослав, — досадливо пожаловался майор. — Будь вы у нас в штате, эти мерзавцы меньше бы навредили нам, и людей бы столько не погибло. Кто знал, что эти гады додумаются стрелять по нашим кораблям и аэрокарам с нашей территории нашими же ПЗРК! Это просто верх наглости.

— Много местных сочувствуют моджахедам. Тяжеловато им работать против соплеменников, которых разделяет формальная граница, — впервые подал голос водитель. Уже гораздо тише проворчал: — Нехрен было в этот Афган чёртов лезть. Тринадцать лет коту под…

— Павлов, соблюдай субординацию! — прикрикнул на подчинённого Михаил. — Ты всё же в «конторе»[1] работаешь, а не в какой-то там электрогарке!

— Есть соблюдать координацию, — вздохнул Павлов. Повторил отскакивающий от зубов девиз своего ведомства: — Верность Партии — Верность Родине.

— То-то же, не то ишь какие разговоры ведёт, — хоть Михаил, идеологически более стойкий, и рассердился на подчинённого, глубоко принимать к сердцу этот инцидент или докладывать из-за него начальству он не собирался. Слишком долго и крепко приходилось общаться и служить с Павловым, чтобы из-за не вовремя сказанного в сердцах словца идти и сдавать старого друга внутренней безопасности.

Коломин решил разбавить неловкую паузу.

— Большой плюс в том, что мы знаем где они, а они не знают, что раскрыты. Другое дело, что они вооружены до зубов и, возможно, готовятся вновь менять местоположение. Если ошибёмся или промедлим, погибнем — сдаваться они не станут и будут сопротивляться до последнего патрона. Логичнее дождаться СОБРа и просто перекрыть возможные пути к отступлению.

— Вы правы, товарищ капитан: на нашей стороне фактор неожиданности. — Михаил отсиживаться в засаде не планировал. Попробуем взять подонков с наскока. Тем более, — майор указал на голову Коломина, — нам кардинально поможете вы и ваш чудесный аппарат.

— Вы меня простите, товарищ майор, но я не Кощей Бессмертный и тоже могу погибнуть, — возразил Коломин. — Мои возможности широки, однако не безграничны.

— Рассказывай-рассказывай, — рассмеялся Михаил. — Ты чуть ли не в одиночку нейтрализовал всю банду Расула Костолома, когда мы прибыли. Нам только пришлось пристрелить пару отчаянных доходяг. Им ты хоть конечности поналомал и поотстреливал, они достаточно активно потом разговорились, включая Костолома. Он-то нам и рассказал, что «чёрный» торговец непосредственно связан с убийством в чайхане.

«Лада» покинула самые современные районы Курган-Тюбе и попала в пригород, где движение транспорта полностью отсутствовало, а разного рода достижения прогресса добрались ещё менее системно, чем в Новом городе. Здесь проживали бедняки (которые являлись намного более нищими по сравнению с бедняками Нового города), немногочисленные работники колхозов и совхозов, рабочие точечных стационарных пунктов технического обслуживания, сборщики отходов, а также люди, по экономическим или духовным соображениям не сумевшие найти своё место в новом технологическом витке. Небоскрёбы здесь стояли очень дисперсно посреди скупой на растительность степи, напоминая готовящиеся к старту ракеты на полигоне. Заправочные станции, ремонтные комплексы, придорожные гостиницы (в СССР официально не употребляли капиталистический термин «мотель») раскинулись отдельными островками света посреди ночных пустошей. Окна убогих полузаброшенных кишлаков зияли тьмой — в настоящее время там никто не бодрствовал.

Порой над каким-нибудь элеватором летал сферообразный робот-аграрий, а вдоль виртуальных воздушных трасс проползал или зависал ЗИЛ-130Л технического обслуживания. На многоэтажных полях работали автоматизированные комбайны и трактора, в теплицах неживые механизированные трудяги также занимались определённой деятельностью. Каждое предприятие агропромышленного сектора обязательно зазывало пролетающего водителя закупиться именно его продукцией при помощи броских неоновых вывесок или щитов. Посетителям обещались индивидуальные скидки и особый подход согласно потребностям и пожеланиям — стоило лишь дождаться утра.

Многочисленные искусственные спутники Земли вторили звёздам и мигали на бесконечно недосягаемом небосводе. Неон, иные желтоватые или зеленоватые источники света часто мешали разглядывать иссиня-красную полосу на западе, всё больше и больше уменьшавшуюся под всеобщим наступлением царства ночи. «Шестёрка» опять сменила полосу: красно-белый аэробус ЛАЗ-699Л намертво завис над многометровой пропастью. Машина полностью перегородила трассу, развернувшись боком и успев изрядно поднапугать своей неисправностью мирно спавших внутри туристов. Благо, жёлто-синяя «семёрка» ГАИ, буксир и оранжевые транспортники техобслуживания уже успели прибыть на место происшествия.

— Много что-то сегодня перекрытий, — посетовал Павлов.

— Мы очень близко. Далее необходимо будет свернуть на второстепенную трассу, — координировал Коломин. — Они в доме пятнадцать по улице Космонавтов.

— Есть свернуть на второстепенную трассу! — «Шестёрка» дала ход ниже.

Ярослав держал наготове гибридный прибор «Зевс». Этот экспериментальный прототип включал в себя несколько ключевых элементов. Основной его частью являлось устройство «Тиресий», напоминающее лыжные очки и плотно прикрывающее глаза. Правая линза «Тиресия» являлась абсолютно непрозрачной и имела три особых, встроенных внутрь окуляра разных диаметров и специальную матрицу. Левую же линзу сделали прозрачной, но покрыли плёнкой для защиты глаза от вспышек и ультрафиолетового излучения. «Тиресий» мог свободно настраиваться носителем и использоваться в режиме обычных очков, чтобы не портить зрение и не провоцировать дискомфорт.

Далее «Тиресий» связывался с «Афиной» — шапочкой из гибких электродов, прочно закреплённых на обоих висках, темени, макушке и затылочной области. Данная шапочка походила на неполный электроэнцефалограф и практически не покрывала волосы головы.

Затем от «Афины» отходил дополнительный провод и соединялся с белой коробочкой, полностью занимавшей левое ухо. Слуховой аппарат «Геката» обладал рифлёной поверхностью в центре и двумя светодиодами — зелёным и красным — которые отключались по желанию владельца.

После с «Гекатой» образовывала связь металлическая коробочка «Гермес», напоминавшая прибор для измерения суточного артериального давления или электрокардиографии по Холтеру. «Гермес» де-факто представлял собой микрокомпьютер, где происходили основные вычислительные процессы «Зевса». Также в «Гермесе» подобно батарейкам устанавливались капсулы с «Псио». Благодаря данному веществу функции головного мозга усиливались многократно, и Коломин при помощи «Зевса» мог анализировать случившееся прошлое и пути возможного будущего. Ярослав прятал ЭВМ под плащом, повесив его на ремень. От устройства также отходили присоски на проводах «Горгона», что прилепливались на участки груди и боков. Их можно было спокойно прятать под рубашкой или футболкой.

Наконец, «Гермес» работал на операционной системе «Асклепий», которая следила за состоянием носителя «Зевса», мониторила изменение его здоровья через «Афину» и «Горгону» и выдавала необходимые рекомендации через «Гекату». «Асклепий» обладал многими чертами искусственного интеллекта. Кроме того, все части «Зевса» обладали повышенной влаго-, пыле, термо- и износостойкостью — предполагалось использовать его не только во время повседневной деятельности, но и во время боевых операций.

— Готов. — Коломин надел «Тиресия» на глаза.

«Бескрайняя степь Таджикской ССР. Летящий в гордом одиночестве ВАЗ-2106Л — очень приметная цель. Бандгруппа скрывается в доме из камня по улице Космонавтов. Хорошее укрытие, при желании и умении можно долго держаться в нём даже при прибытии СОБРа. А СОБР будет только через пятнадцать минут, это очень негативный фактор. Павлов прекрасно водит и разбирается в аэрокарах — видимо, передалось по наследству: ещё в царское время его прадед владел и управлял крупным автомобильным предприятием. Останется в «Жигулях». Михаил Осадчий, товарищ майор, потучнел и имеет кое-какие проблемы с сердцем: сказалось ранение, полученное во время очередной деблокады Кабула. Его поэтому и перевели из Афганистана в Курган-Тюбе. Но снайпер он непревзойдённый, пусть сидит в укрытии на наблюдательном посту и прикрывает. Капитан Воскобойник — крепкий малый, мастер спорта по рукопашному бою, мастер спорта по боксу, краповый берет — его можно взять в поддержку, пусть только каску и жилет оденет. Не то будет так, как чуть не случилось тогда с Костоломом. Он весьма может пригодиться, слишком много неизвестных переменных и неопределённых альтернатив с Раджабовым и его сообщниками».

Дом, в котором прятались боевики, вплотную примыкал к полуразрушенной мечети с обвалившимся минаретом — было видно, что за зданием давно не ухаживали. Однако открывшаяся небу площадка могла стать идеальной позицией для вражеского снайпера. Вдруг, как только «Лада» стала приближаться к селению, на высокой постройке появился человек с дальнобойной винтовкой. Он профессионально и методично сделал пару выстрелов, грубо прервав ночную тишину, но даже на таком расстоянии не смог полностью сбить аэрокар. Павлов умело маневрирует на не вполне скоростном «штатском» ВАЗе, совершая бочки и петли. Майор Осадчий, заметно рискуя, высовывается из открытого окна и бьёт по вражескому стрелку из «Кипариса». Однако, к сожалению, дальности пистолета-пулемёта явно не хватает на такой дистанции, чтобы достать противника.

Из дома пока никто не выходит. Нежданно высунувшись из укрытия, снайпер совершает ещё один выстрел, который пробивает стекло и задевает Павлова в шею. Осознав близость смерти, оперативник хватается за рану, инстинктивно желая сохранить собственную жизнь и теряя управление. Капитан Воскобойник пытается удержать агонизирующего друга сзади и также закрывает ему рану. Кровь продолжает хлестать, так как задета важная артерия. Михаил Осадчий кое-как перехватывает управление «Жигулями», которые стали неровно крутиться по неправильному овалу. В этот момент из дома выходит Раджабов со взломанной «Иглой», направляет ПЗРК на аэрокар и нажимает спусковой крючок. Из «Иглы» вылетает ракета и, несмотря на попытки Осадчего увернуться от столкновения, смертоносное устройство всё равно достигает цели. Мощный взрыв, и от оперативников ничего не остаётся — лишь обугленные части и остов «Лады» падает на неплодородную почву с большой высоты.

События отмотались назад. Вспышка. Все целы и всё в порядке: «шестёрка» мерно продолжает свой полёт над уснувшими степями.

— Снайпер просматривает всю местность до горизонта, находясь на круглой площадке разрушенного минарета, — доложил Коломин. — Он сразу поймёт, что мы пришли по их душу. ПЗРК они хранят там же. Скорее всего, они спят, потому что Раджабов выйдет с «Иглой» далеко не сразу, чтобы нас сбить. У нас есть время: нужно сделать крюк и зайти с высоты 289. Товарищ майор, вы устраните снайпера и будете координировать по рации меня и Воскобойника. Павлов останется в аэрокаре.

— Уверен? — бровь Осадчего вопросительно поднялась. Он знал и был готов к тому, что младший по званию Коломин будет раздавать приказы. Только он умел профессионально общаться с «Зевсом» как истинный специалист.

— Абсолютно.

— Павлов, давай на запад! Снижайся до минимального уровня и залетай на высоту 289 с юго-запада.

Фары и габаритные огни погасли. «Жигули» начали перемещаться на той высоте, на которой когда-то ездили автомобили в начале двадцатого века, то есть чуть ли не по земле. ВАЗ даже не стал появляться перед селением, свернув с пути заранее, сделал дугу и начал плавно залетать к вершине. Не добравшись до неё, машина приземлилась и включила тормозную систему. Пассажиры спешно высадились, водитель же остался внутри. Осадчий подбежал к багажнику, открыл его дверцу и достал готовую к стрельбе СВД-М-Э с глушителем. Проверил компоненты оружия, включая прицел с инфракрасным режимом, магазин и спусковой механизм. Воскобойник успел достать для себя модифицированный «Кипарис», заряженный патронами для уничтожения механических целей. Коломин предпочёл обойтись личным пистолетом Стечкина с дополнительным ЭВМ-вычислителем, связанным с «Зевсом» беспроводной технологией.

— Дистанция и позиция хорошие, вижу окна всех домов, — доложил Осадчий, проведя предварительную оценку местности. — Пулемёта у них нет, товарищ Коломин?

— Этого через «Тиресий» я не увидел, — спокойно ответил Ярослав.

— Значит, будем считать, что есть. Вон вижу этого подонка. — Майор слегка оскалился, глядя через оптический прицел. — Прямо как под Хостом в старом добром восемьдесят третьем. Давайте, ребятки, вниз по склону, от валуна к валуну. Из своего дома не должны увидеть. По моей команде.

Спуск накрывала тень, что давало атакующим небольшое преимущество. При том условии, если, конечно, у боевиков не было при себе хороших приборов ночного виденья или тепловизоров.

— Пошли! — Осадчий нажал на спусковой крючок. СВД-М-Э тихо хлопнула, словно рядом о землю упала подушка. Снайпер вдалеке дёрнулся и рухнул на площадку. Коломин и Воскобойник, полуприседая, рванули к кишлаку.

Пыль летела в глаза, мелкие камешки сыпались из-под ног в разные стороны. Шелестела грубая чахлая растительность. Булыжники высотой в треть человеческого роста скрывали от лишних глаз. «Зевс» не предвещал новых опасностей вроде внезапно очнувшейся засады, долговременной укреплённой точки или минных полей: похоже, террористы оказались слишком самонадеянными либо у них не хватило ресурсов на столь тщательную оборону. Первым забора поселения достиг Воскобойник, вторым прибыл Коломин. Проведено ещё одно сканирование «Зевсом» возможного будущего: нет, из бандитского логова пока никто не собирается выходить. Ярослав пошёл первым, держа наготове свой АПС-М, Воскобойник двинулся позади точно шаг в шаг, дополнительно страхуя напарника. Оперативники направились почти вплотную к стенам убогих одноэтажных зданий.

Коломин поднял руку, и вдруг из его рукава бесшумно выстрелил провод с установленный на ней миниатюрной камерой. Устройство могло работать в нескольких режимах, включая — пониженной видимости и ночной, и соединялась с «Гермесом», чтобы передавать изображение на «сложную» линзу «Тиресия». Первый дом оказался чист: в нём давно никто не жил. Второй, третий и четвёртый дома также оказались заброшенными.

— Внимание! — «Асклепий» предупредил через «Гекату».

Пуля, посланная Коломиным из АПС, мгновенно сразила выбежавшего из сакли моджахеда. Тот хотел сразить дуэт очередью из «Калашникова», но это действие Ярослав за считанные секунды предвидел благодаря «Зевсу». Противник пробежал по инерции полтора метра и мешком рухнул оземь. Кто-то разбил стекло, чтобы отстреливаться из дома, и сразу получил из винтовки от засевшего на вершине Осадчего. Тело боевика безжизненно повисло в оконном проёме. Ещё один бандит возник на крыше. Коломин это также предугадал, и ранил противника в руку. Диверсант заверещал от боли, направив очередь вместо пары людей в ночное небо, и был добит Воскобойником из «Кипариса». Ярослав рискованно выставил руку под определённым углом: в неё попала оборонительная граната и, ударившись с костью, полетела обратно в дом. Раздался взрыв, затем — второй помощнее, один обгорелый боевик вылетел из противоположного окна и при попытке встать оказался дополнительно нашпигован двумя пулями из «Кипариса». После этого воцарилась неспокойная тишина.

— Так, с боков и крыши больше никто не заходит. Я контролирую все направления, кроме двора. Попытайтесь проникнуть внутрь, — приказал по рации Осадчий.

— Надеюсь, ты не швырнул её в ПЗРК. Иначе мы останемся без доказательств, — высказал опасения Воскобойник, держа на прицеле выход из дома.

— «Иглы» не на первом этаже, — без лишнего беспокойства ответил Коломин. — Они в подвале, вход в который замаскирован со стороны внутреннего дворика.

— Почему они всполошились?

— Датчики движения и пара сканеров. Не совсем хорошо, что я не увидел это через «Тиресия». — Коломин совершил безопасный осмотр ближайших помещений при помощи проводной камеры. В одной из комнат неподвижно лежал ещё один моджахед. — Не самого хорошего качества была аппаратура и не в составе круговой обороны. Идём, внутри чисто.

Пахло порохом и неначавшимся пожаром. Воскобойник ткнул боевика носком берца, но тот не подал никаких признаков жизни. Очередной мертвец трагикомично застрял ногами в деревянной лестнице на крышу: наверное, он тоже огрёб из винтовки майора, пытаясь устроить засаду сверху. Кажется, больше никого из неприятелей не осталось в живых. Где же Раджабов? Неужели главарь банды погиб в скоротечной перестрелке, и правоохранительные органы теперь никогда не доберутся до истинных торговцев оружием?

«Чёрт, кажется, я понял».

Вспышка. Вспотевший Раджабов отчаянно копошится в системе зажигания какой-то «Волги». Сегодняшнего налёта силовиков он явно не ожидал. Ему уже плевать на ПЗРК, главной его целью сейчас является спастись. Вспышка. Сознание Ярослава возвращается на привычное место. Коломин мигом развернулся, спринтом понёсся к окну и выпрыгнул наружу.

— Ты куда?! — опешил Воскобойник. Офицеру показалось, что напарник разглядел запрятанную взрывчатку, готовую в любой момент сдетонировать, или новое подкрепление террористов.

— Товарищ капитан, ждите майора и займитесь «Иглами», пока они никуда не исчезли, — крикнул в прыжке Коломин. — Я за Раджабовым!

— Стой, надо вместе! Он очень опасен, погибнешь один! — пытался переубедить Воскобойник.

— Найдёте меня по радару! — в эту секунду с заднего дворика в воздух взлетел аэрокар, начавший стремительно набирать высоту. Ярослав обежал здание и плюхнулся в приставленный к стене одноместный CZ. Быстро взломав аэроцикл при помощи очередного провода «Зевса», Коломин надел шлем, нажал педаль газа и устремился вслед за Лицом со шрамом. Тот уже удалялся и был на достаточно значительном расстоянии.

«Понимает, что в степи будет рано или поздно пойман, и хочет вернуться в Курган-Тюбе, чтобы затаиться там где-нибудь на окраинных и второстепенных уровнях».

Пока трасса пустовала, Отмеченный на своём ГАЗ-24Л был виден как на ладони. CZпостепенно нагонял вражескую машину. Ветер злобно бил в лицо на подобной скорости, и Ярославу стало холодно даже в плотном и качественном плаще. Раджабов летел стремительно, сильно переживая и желая оторваться от любой мнимой или реальной погони. Скорее всего, он пока не догадывался, что один из напавших на его людей оперативников начал преследование и постепенно сокращал расстояние между транспортными средствами. Через полминуты сначала мимо Раджабова, а затем — Коломина промчался военный «Урал» без опознавательных знаков. Ярослав успел заметить внутри людей в масках и защитных шлемах, которые проводили его суровыми взглядами. Похоже, СОБР был явно сосредоточен на своём задании и не обратил внимание на какого-то там нарушителя скорости на «Волге». Почему не предупредили штурмовиков из салона «шестёрки» Павлова — не додумались, попросту не успели или связь оказалась прерывистой? Этого пока узнать не удалось, поэтому Лицо со Шрамом с преследовавшим его Коломиным и СОБР разлетелись в разные стороны.

Курган-Тюбе стал наползать вверх по нарастающей. Одиночные небоскрёбы начали превращаться в многокилометровые комплексы. Технические и офисные постройки мешались с жилыми. Глаз чаще замечал всепроникающий неон, а трафик, несмотря на позднее время, усилился. Оживились жёлтые такси — в основном машины того же Горьковского аэромобильного завода, грузовики с прицепами — ЗИЛы, КАМАЗы — и транспорт экстренных служб — милиции и скорой помощи. Комфортные и доступные полёты по всему СССР рекламировал на нескольких наиболее крупных экранах «Аэрофлот».

Чехословацкий аэроцикл жужжал, как огромная пчела. Раджабов несколько снизился, стараясь особо не нарушать правила дорожного движения. В городе с ними было посложнее, нежели в степи: в любой момент для проверки могли остановить сотрудники ГАИ. Ярослав опередил ЛиАЗ-677Л с вахтовиками, вишнёвый «Москвич», военный УАЗ и чёрный ВАЗ-2104Л. Когда до «Волги» Отмеченного оставалось метров двадцать, боевик резко сорвался с места на красный свет, намереваясь перпендикулярно вклиниться в активный поток. Коломин без раздумий дал газу следом за целью и тоже полетел на запрещённый сигнал светофора. Это заметили патрульные аэроциклисты с верхней трассы и сразу включили мигалки с сиренами, намереваясь снизиться к Ярославу.

— Да что ж так вовремя?! — Коломин ещё прибавил скорости, CZвзревел, словно разъярённый медведь, и вклинился в бурный поток под неодобрительные сигналы взволнованных водителей.

— Внимание! — предупредил «Асклепий».

Вспышка. Раджабову проще: его защищает корпус «Волги», и он может совершать мелкие аварии, тараня и задевая в бок аэрокары, двигающиеся перпендикулярно. Коломину всё намного сложнее: одна ошибка, и не успевший среагировать водитель перевернёт его аэроцикл, отожмёт бортом конечность или вовсе сбросит с сиденья так, что не спасут никакие ремни безопасности. Вспышка. Если дать выше, то Ярослав попадёт точно на капот КрАЗа, перевозящего строительные материалы. Смерть. Безжизненное тело Ярослава, крепко привязанное ремнями, вместе с CZ медленно, но неуправляемо падает в многокилометровую пропасть.

Вспышка. Второй вариант. Можно попробовать ниже, но здесь Коломина толкнёт дедуля на «ушастом» «Запорожце». Капитан не погибнет, однако получит открытый перелом ноги и упустит Раджабова из виду. Прибывшие ГАИшники задержат Ярослава до выяснения всех обстоятельств.

Вспышка. Третья попытка. Коломин перемещается вместе с опережающим потоком по левой полосе. Тем не менее здешние машины всё равно продолжают задерживать чехословацкий аэроцикл, Лицо со шрамом успевает улизнуть в туннель под небоскрёбами, после чего дорогу перпендикулярно преграждает ещё более агрессивный трафик — в туннель не попасть. Ярослава зажимает среди тонн железа на радость юрким сотрудникам ГАИ. Бесконечное движение по всем направлениям компаса. Плохо.

Вспышка. Четвёртая альтернатива. Грубый обгон по встречной справа — а почему бы и нет, если там никто не полетит в ближайшее время? Коломин обгоняет стоящую и гудящую правую полосу, синие мигалки милиционеров мигают одновременно с красными, он вот-вот нагонит ГАЗ с террористом. В этот момент из-за поворота на второстепенный уровень появляется «Икарус» лишь с одним водителем. Ярослав успевает протиснуться в щёлочку между начавшим поворот «Икарусом» и какой-то «Ладой». Остаётся секунд десять до того, как агрессивный поток «проснётся».

Вспышка. Коломин на CZ летит по полупустому туннелю вслед за Отмеченным, успев миновать опасности городских перекрёстков.

«Хм, так быстро. Сделал выбор, и уже всё прошло? В прошлые разы выбранное действие нужно было совершать в реальности».

Раджабов заметил в зеркало заднего вида, что оперативника сбросить с хвоста не удалось. От злости он вновь резко ускорился и чуть не разбился о стену туннеля, серьёзно повредив бок аэрокара. У «Волги» произошёл занос передней оси, но Лицо со шрамом справился с управлением и смог выровнять аэрокар. Опередив ЗИЛ «Горгаза», Коломин подлетел к аэромобилю террориста вплотную и, включив автопилот, выхватил из кобуры АПС и произвёл несколько выстрелов по определённым элементам машины. ГАЗ задрожал, мотнулся и плюнул дымом из решёток. На миг в нём как будто отключилось питание: Ярослав предугадал, куда и как стрелять. Раджабов опустил боковое стекло, высунул руку с укороченным «Калашниковым» и попытался достать преследующего почти вслепую, ориентируясь на зеркала заднего вида. Ярослав дал вправо и тремя точными выстрелами уничтожил боковые зеркала, а также сквозь заднее стекло — главное водительское зеркало. Лицо со шрамом фактически остался ослеплён и стал вынужден каждый раз лихорадочно оборачиваться, чтобы проверить, на каком расстоянии находится противник.

Коломин полностью выровнялся с «Волгой» и, наставив пистолет на Раджабова, жестом приказал тому останавливаться. На это Отмеченный показал оперативнику неприличный жест и продолжил движение, пригибаясь и ожидая новых выстрелов оппонента. Ярослав пожал плечами и начал торможение, значительно оставляя моджахеда впереди.

— Э, что ты делаешь? — Боевик не понял, почему преследователь внезапно решил дать ему фору. — Какого…

С сильно ухудшившимся управлением «Волга» Раджабова вылетела из туннеля в новый встречный поток аэромобилей, аэробусов и аэроциклов. Террорист судорожно крутил рулём и дёргал за рычаг коробки передач, но машина вообще не слушалась его, небрежно болтаясь в воздухе, как больной в эпилептическом припадке. Лицо со шрамом, серьёзно перепугавшись, с угасающей надеждой долбил по приборам, попеременно давил на педали газа, тормоза и сцепления, спешно колдовал над системой зажигания, однако всё это оказалось без толку. Сначала впавшую в кому «Волгу» слегка оцарапал зелёный продовольственный ЕрАЗик, затем в левый бок толкнул белый «Запорожец». Далее несчастный ГАЗ развернуло на сто восемьдесят градусов прямо под турбины красного КАМАЗа.

— О, Всевышний… — Подбородок Раджабова задрожал, и мужчина приготовился к немедленной смерти.

Однако водитель грузовика оказался человеком опытным и успел среагировать, снизив скорость. Тяжёлый аэрокар не раздавил «легковушку» всмятку, а лишь столкнул её назад прочь с виртуальной трассы, повредив переднюю часть. «Волга» закружилась, словно снежинка, и на еле работающем двигателе начала планировать на громадную Площадь шестидесятилетия Октября. В конце концов, когда до поверхности оставалось менее метра, аэрокар ударился об ограждения подсвечивающихся фонтанов и навсегда прекратил движение. Благо, в это время прохожих здесь практически не встречалось. Успевший пристегнуться Раджабов неподвижно оставался на водительском сиденье, закрыв глаза. Из носа его текла струйка крови.

Коломин спокойно спустился в самый центр города на CZ, больше не нарушая правил движения. В любом случае, продолжение погони заметили и на этом участке дороги и скоро пришлют сюда силы правопорядка. Брызги фонтана, подсвечиваемые красным — цветом коммунизма, летели в лицо и орошали поверхность полуразбитого ГАЗа. Не боясь поскользнуться, Ярослав спешился, взошёл по капоту «Волги» на её крышу и, держа на прицеле Раджабова, аккуратно открыл дверь. Моджахед застонал, попытавшись направить АК-74У-Э на оперативника, но Ярослав стрельнул в противника. Пуля оцарапала Отмеченному руку, и он с обессиленным воплем выронил оружие на влажную плитку. Спустившись на поверхность, Коломин ударил Раджабова для профилактики и столкнул на землю. Городские фонари высветили лицо боевика, которому давно была нанесена страшная и заметная рана, а также механическую руку, которую Сухробу установили вместо потерянной.

— Я ничего тебе не скажу, шурави. — Лицо со шрамом сплюнул кровь. — Можете хоть запытать меня, я знаю все ваши КГБшные методы, и ни слова не никому скажу.

— Я не из КГБ. — Ярослав холодно смотрел на Отмеченного через «Тиресия». — И мне твоё содействие не требуется.

Коломин нагнулся и обхватил лицо Раджабова ладонью.

––—––

Вспышка. Пять лет назад. Раджабов и Рустамов идут по какому-то восточному городу, до которого не успела дойти цивилизация (или техногенная катастрофа — определение данного явления было чисто субъективным и зависело от точки зрения оценивающего). Разговор шёл на родном языке инсургентов, однако «Зевс» автоматически переводил их речь Коломину так, будто они изначально разговаривали на русском.

— Есть у меня идея, брат, бить врага его же оружием. — Лицо со шрамом, поправив головной убор, кивнул своему собеседнику. — Американцы слишком раскомандовались. Ссорят нас и покупают своими «Стингерами». Есть другой вариант.

— Я тебя внимательно слушаю, друг мой. — Рустамов нагнулся ближе к товарищу.

— Русских разъедает коррупция. Я знаю выход на одного их человека, который готов нам помочь… за американскую валюту, разумеется. — Сухроб заговорщически прищурился. — Он предлагает нам «Иглы». Беда в том, что их аппаратная начинка зашифрована, чужой не воспользуется. За нас дополнительно русский взламывать не хочет. Нужен хороший программист-шифровальщик.

— Я знаю, кто нам нужен. Помнишь Ахмада? — Рустамов прижал палец к носу. — Он уехал в Стэндфорд и защитил там диплом.

— Конечно, помню. Но американцы наверняка приглядывают за всеми студентиками. Насколько я знаю, в Стэндфорде делают и продукцию двойного назначения.

— Разумеется. Но если ты мне позволишь, я всё оформлю через пакистанцев. Есть у меня один человек в их разведке, нас он американцам не сдаст. Вывезем Ахмада незаметно, — уверил Рустамов.

— Тогда, как говорят оккупанты, даю тебе полный карт-бланш, — оскалился Раджабов. — Главное, чтобы Ахмад не нахватался их бессовестных идей и остался нашим человеком.

––—––

Вспышка. Зашторенный полутёмный кабинет, со вкусом обставленный прекрасной мебелью и интересной утварью.

— Мы оба рискуем, встречаясь здесь, генерал, — уже на русском выразил своё неудовольствие Раджабов. — Если нас возьмут вместе, им не надо будет искать никаких доказательств.

— Спокойно, Сухроб, — седой офицер, в изящных серебряных очочках и большой проплешиной, довольно-таки тощий и желчный, успокоил своего собеседника. — Я всё рассчитал, мы в безопасности. Никаких хвостов нет. Вы лучше присядьте.

— Благодарю, я лучше постою. — Лицо со шрамом наготове держал руку на кобуре, всё ещё не доверяя генералу. Он ожидал, что сейчас из всех углов полезут спецназовцы, чтобы арестовать его.

Офицер прокашлялся.

— Давайте начнём по порядку, Сухроб. Я очень хочу, чтобы мы поняли намерения друг друга. — Генерал взял металлическими пальцами электронную сигарету и выпустил пару колечек дыма. — С мамой, двумя братьями и сестрой мы жили в деревянном бараке, очень-очень бедно. Наш отец погиб на войне, которую же и организовало наше дражайшее руководство. Вы знаете, Сухроб, в детстве я был очень слабым ребёнком, в школе надо мной нередко издевались, во дворе — били. Вниманием барышень я тоже по понятным причинам был обделён. Я ничего не умел, кроме одного — рисовать. Я доставал дефицитную краску, кисточки, палитры, холсты, мольберты на несчастные копейки от случайных подработок в слякоть и холод. И, по мнению профессионалов и непрофессионалов, я рисовал прекрасно как людей, так и животных, архитектуру, пейзажи, абстрактные сцены. Талант был заложен во мне вместе со случайным набором генов, никто меня этому не учил. Но в нашей стране создатели и ценители утончённого и прекрасного не нужны. Нужны дуболомы, коновалы, псы, преданно гавкающие «так точно» при первом чихе высшего чина. В общем, вступительные по серому и тухлому соцреализму я не выполнил, меня забрали в армию. Далее — мотание по гарнизонам по всей стране, вступление в партию, военная академия. Предлагали и продвигали сами, но ты попробуй откажи. Можно было попробовать уйти, но как потом заниматься тем, что не то что не приносит хоть какого-то заработка, но и не собирает вокруг тебя преданной аудитории, ценителей высокого? Теперь эта проклятая пустыня, страна солнца, чёрт её побери… Я порой прикасаюсь кисточкой к холсту, но, скорее, чтобы вспомнить редкие светлые моменты в прошлом. Навыки мои не развиты и позабыты, я уже вряд ли способен на что-то стоящее в этой сфере.

— Наша вера не позволяет изображать живых существ, — не совсем понимая, куда ведёт генерал, Раджабов равнодушно пожал плечами.

— Сухроб, мы с вами очень разные люди, разных воспитаний и мировоззрений. Но остались некоторые картины… Эти вещи ценны для меня, это единственное, что осталось от моих молодости и таланта. От моего будущего, которому не суждено было произойти. Я не желаю, нет, я категорически не желаю, чтобы они повисли мёртвым грузом в этом богом забытом государстве и сгинули в пучине времени. Мне нужно вывезти мои шедевры на Запад, туда где их смогут сохранить и оценить. — Речь офицера становилась всё твёрдой и чеканной. — Но для этого мне нужны деньги. Много денег, о человек из гор.

— Сколько? — Раджабов положил руки под мышки. Когда генерал изящно вывел ручкой «Паркер» на салфетке нужную сумму и показал её собеседнику, моджахед добавил: — Идёт. Торговаться не буду: деньги не проблема.

— Премного рад, что мы смогли договориться! — Офицер радушно развёл руками.

— А теперь послушайте меня, генерал, — внезапно разошёлся Лицо со шрамом, поигрывая желваками на скулах. — Мне плевать на вашу слезливую историю. Плевать на вас и ваши мазки по картонкам. Шурави двенадцать лет бомбят мою страну, мои сёла и города. Шурави нагло навязывают свою гнилую идеологию, уничтожая веру во Всевышнего. Шурави наглы и беспринципны, но при этом трусливы и продажны. Шурави без спроса провели границу, разделив земли наших отцов, дедов и прадедов. Неверные — русские, американцы и китайцы — используют мою страну для своих грязных коррупционных игрищ, словно шахматную доску или испытательный полигон. Мы не какие-то там недоразвитые. Напротив, наша вера на миллионы порядков чище вашей, а традиции предков крепче и демократичнее ваших так называемых институтов. Мы сами решим наши проблемы и сами выберем путь, по которому мы хотим идти. Без неверных. Я хочу поскорее решить проблему захвата моей страны, генерал. Поэтому и прошу продать нам эти устройства.

— Сухроб, вы не поверите, но, — казалось, генерал не стал обижаться на внезапную гневную тираду своего собеседника. Вдруг добавил гораздо более тише змеиным шёпотом. — Я. Тоже. Ненавижу. Эту страну. Я ненавижу элиту, ведущую себя непринуждённо по-барски, когда остальная часть народа пребывает в нищете. Но я терпеть не могу и этот народ, которому не нужно прекрасное, который постоянно оправдывает собственные страхи, никчёмность и бессилие. Которому лень взглянуть дальше вытянутой руки и которому легче пребывать в неведении. Который не хочет никаких изменений, но лишь желает стать частью этой самой элиты, чтобы поливать грязью стоящих ниже, как когда-то поливали и их. Две крайности, которые стоят друг друга… Давайте же поможем друг другу, мой дорогой гость, наусловиях взаимовыгоды. И большей никакой морали.

— Никакой морали, — ухмыльнулся Раджабов. — Когда и где ждать первую партию?

— Предоплата — семьдесят процентов, предупреждаю сразу. — Генерал вновь взялся за ручку и салфетку. — Со мной вы больше не встречаетесь и сами лучше не светитесь. Пошлите на это дело плохо посвящённого человека, из которого ничего не смогут выбить на допросах. Здесь позывной человека и адрес. Передадите ему сумму, он через пару дней назовёт вам адрес, где можно будет забрать посылку. Когда нужно будет повторить, на нужной улице в нужном месте оставите записку, об этом вам расскажет человек при первой встрече. Через день на месте, где оставили записку, вас встретит другой человек и передаст вам детали нового места, где будет вторая посылка. Он же назовёт вам новый адрес, где по той же схеме вы оставите записку для третьего приобретения. Et cetera, et cetera[2]. Места оставления записок и забора посылок, как вы поняли, постоянно меняются в целях безопасности.

— Не обманете? — сыронизировал Раджабов.

— Гарантия качества производителя, — жеманно откликнулся генерал.

––—––

Вспышка. Тёмный безлюдный переулок где-то на нижних уровнях Курган-Тюбе.

— Один из моих… решил выйти из игры. — Лицо со шрамом посетовал человеку генерала. — Тот, кто был мне братом и другом, оказался абсолютным шайтаном.

— Ты на сто процентов уверен, что он решил переметнуться к чекистам? — Человек генерала не вполне поверил.

— Мне передали это пакистанцы, они никогда нам не врали и нас не подводили, — тяжело выдохнул Раджабов. — Прямых доказательств у меня нет. Но если сдаст моих, сдаст и вас, и Главного.

— Устройте ему несчастный случай с последствиями, — посоветовал неизвестный, закутавшись в плащ. — Мы можем помочь средствами. За соответствующую, понятное дело, сумму.

— Аа, это как раз приёмчики ваших КГБшных, мы так не умеем, — с чувством досады Отмеченный сжал и разжал механическую руку, которую потерял ещё до войны.

— Есть одно вещество, — завлекающе начал незнакомец. — Нажал на кнопку, выпустил спрей, и человек мёртв. Не оставляет никаких следов, современными сканерами и датчиками не отследить. Чисто военная разработка, КГБ об этом не в курсе. Но вы должны научиться с ним обращаться, чтобы не убить полквартала и самих себя. Также вашим людям придётся ознакомиться с антидотом и правилами первой помощи при поражении этой субстанцией.

— Сможете достать флакончик этого яда? — незамедлительно оживился Раджабов.

— Так точно, — усмехнулся незнакомец. — Но цена будет ой какая большая…

— Деньги не проблема, — повторил Сухроб.

— В таком случае, как соберёте их, передадите человеку по этому адресу. — Посланник генерала вручил боевику дважды сложенную бумажку. — Сумма в ней указана. Доставим в тот же день, за срочность доплачивать не придётся. В наших интересах тоже, чтобы стукача не стало.

— Благодарю, — полный мрачных мыслей, Отмеченный двинулся прочь с места встречи.

––—––

Вспышка. Старый дом, на который устраивали засаду Осадчий, Воскобойник и Коломин, несколько дней назад.

— Ты слышал, что сегодня произошло?! — один из сообщников гневно зашипел на Раджабова. — Костолома и почти всех его людей схватили!

— Ничего страшного, у Костолома не было прямых контактов с нами. Шайтан с этим безродным безбожником. — Лицо со шрамом был полностью уверен, что контролирует ситуацию.

— Зачем надо было убивать Рустамова на территории Костолома? Это же чистой воды подстава! Сухроб, ты же знаешь, что «Юг-Юг» — место злачное, но всегда под пристальным вниманием. Вдруг…

— Никаких вдруг! — резко отрезал Раджабов. — В «Юге-Юге» часто пасутся эмиссары спецслужб. Мы не могли допустить, чтобы Рустамов вошёл в распростёртые объятия КГБ. Отравителя я отправил в Афганистан, он вне зоны досягаемости шурави. Никто его не допросит. Разговор окончен.

— Дай Всевышний, что ты прав, Сухроб. Дай Всевышний.

––—––

— Анализ прошлого завершён, — буднично доложил «Асклепий» через «Гекату».

Звон сирен и отсвечивание мигалок приближались с каждой секундой. Коломин убрал руку с обессиленного лица Раджабова, без особой заботы перевернул его на живот и надел ему на запястья наручники. Боевик не прекращал вопрошать, что же с ним сделали. Успели примчаться уже знакомые ГАИшники на аэроциклах, две «Лады» и УАЗ с другими сотрудниками МВД, «Урал» с СОБРом, «буханка» с репортёрами и ВАЗ-2106Л с Павловым и Осадчим.

— Воскобойник остался с первым СОБРом изучать и вывозить «Иглы». — Майор объяснил отсутствие подчинённого. — Разумеется, номера воинских частей на ПЗРК были удалены… Ты с этим душманом половину Курган-Тюбе на уши поставил. Сам-то цел?

Коломину было не до забот Осадчего о нём.

— Товарищ майор, «крот» — генерал-майор Шишкин, — коротко, но тихо доложил Ярослав старшему по званию, чтобы не слышали окружающие. — Он не готов к задержанию. Если возьмём его сразу, он расколется и сдаст более мелких исполнителей. Нужно действовать быстро, информация о погоне с минуты на минуту разойдётся по всему городу.

— Тогда давай обратно в машину. СОБР возьмём с собой для подстраховки. — Осадчий повёл Ярослава к «Жигулям». Крикнул вылезающим из «Урала» СОБРовцам: — Так, парни, последний этап задания, залезаем назад!

Крепкий мужчина облокотился о кузов «Урала».

— Жалко, пресса подъехала. Выходит, этого типа мы не устраним? — спросил командир СОБРа, кивнув на Раджабова. Мини-экран с несколькими окулярами перекрывал один его глаз. — Лазер в затылок, и можно было бы написать в отчёте, что оказал сопротивление при задержании.

— Он не только подозреваемый, но и важный свидетель. И вообще, соблюдайте субординацию, товарищ капитан, — посоветовал майор СОБРовцу. — Вы сейчас говорите о несколько запретных вещах.

— Эти уроды убили Серёгу Клюшку, моего лучшего друга и бывшего однокашника, и много других хороших людей. Чего с ними церемониться?

— Советский суд будет в высшей степени суров ко всем причастным к этому делу, — коротко убедил Осадчий. — Можете даже не переживать по этому поводу.

Они уселись в «шестёрку», и Павлов вдавил педаль газа в пол.

[1] Контора (разг.) — КГБ.

[2] И так далее, и так далее (лат.).

Глава II. ВОЗДУШНАЯ ТЮРЬМА

Помните, вы вчера говорили о крыльях?.. Крылья у меня выросли — да лететь некуда.

И.С. Тургенев, «Ася».

Пыль покрывала асфальт взлётной полосы. Перронный аэробус АППА-4Л с последними пассажирами прибыл к красавцу Ту-144Э — огромному сверхзвуковому самолёту, больше походившему на космический корабль. Его конусообразный нос напоминал головной обтекатель ракеты, а могучие крылья раскинулись над головами пассажиров. Толстые тяжелые шасси вдавливались в землю, и огромные чёрные сопла готовились извергнуть из себя раскалённое пламя. Схватив ручную кладь, у кого она имелась, люди спешно начали подниматься по трапу. В порядке исключения «Жигулям» оперативников позволили приблизиться к готовому отправляться воздушному транспорту, чтобы можно было спокойно проводить своего коллегу.

— А картины у него действительно красивые, — вряд ли кто был готов услышать подобные слова от Воскобойника, который точно не походил на ценителя искусства. — Я бы отправил их в какую-нибудь галерею.

— Шишкин нигде не обозначал себя, как эдакого эстета. Мы поэтому и проглядели его, потому что ни в одном досье его никто не относил к колеблющимся или сомневающимся, — поделился впечатлениями Осадчий. — Сколько человечество не будет идти в ногу с прогрессом, за всеми не уследишь, даже при наличии сегодняшних технологий.

— Слушай, капитан, а переводись-ка к нам! — искренне предложил Воскобойник Коломину. — Афган у нас тут рядом, поэтому подобных дел всегда будет хватать.

— Или пришлите из своего НИИ нам хотя бы пару таких приборчиков, — хихикнул Осадчий.

— Не могу, товарищи, — смиренно улыбнулся Ярослав, щурясь от восходящего солнца и прикрывая ладонью свободные от «Тиресия» глаза. — Я следователь по особо важным делам. Послали меня, так как ваше дело было реальным сложным «висяком». Мне всё время нужно быть при центральном аппарате, в Москве. Мой прибор — это экспериментальная и засекреченная разработка. Не каждый человек справится с его ношением, не каждый сможет остаться… в здравом уме и трезвой памяти. Носителей отбирают очень долго и очень тщательно. Процесс обучения и самого ношения сложен, затратен и порой непредсказуем. Я должен отчитываться о всех аспектах использования — как положительных, так и отрицательных — не только начальству в Министерстве, но и моему куратору на предприятии-производителе. В общем, постоянные проверки, поверки, контроль и самоконтроль. Одному с прибором можно не управиться.

— До чего дошёл прогресс… — сочувственно вздохнул майор.

Осадчий и Воскобойник по-дружески распрощались с Коломиным; Павлов же помахал рукой из аэрокара. Ярослав резво поднялся по трапу и показал билет на рейс бортпроводникам. Москва нетерпеливо ждала молодого капитана.

***

Лучи солнца преломлялись в жёлто-розовых облаках и, частично подсвечивая их, нагревали внутреннее стекло иллюминатора. Формой своей облака напоминали снежные шапки, и казалось, что Ту-144Э летит в считанных десятках метров от горных вершин. Порой солнечный луч, проходя через стекло, образовывал полупрозрачный радужный спектр на изголовьях кресел и откидных столиках. Время от времени самолёт поднимался настолько высоко, что исчезали любые облака, и величественный голубой небосвод походил на бескрайний океан. Исчезают при подобных пейзажах тревожные мысли в голове, в спокойном ритме бьётся сердце. Наверное, именно в такие минуты человек осознаёт, насколько ценна его жизнь и насколько хрупок окружающий мир. Чувствует человек и гордость за свою цивилизацию, ибо человек с давних времён мечтал летать в вышине, как птица, и наконец смог реализовать свою заветную фантазию. То, что однажды совершили мифические Дедал и Икар, в реальности смогли сделать изобретатели и авантюристы в эпоху научно-технических революций.

В карманах кресел лежали картонная инструкция по безопасности и простенький электронный планшет, рекламировавший популярные рейсы и товары «Аэрофлота». На одной из стенок, образующих кубрик бортпроводников, висел плоский экран, по которому транслировали «Джентльменов удачи». Трошкин, Хмырь, Косой и Али-Баба, облачившиеся в скафандры особой степени защиты, пытаются сбежать с космической тюрьмы обратно на Землю, для этого спрятавшись в резервуаре для токсичных отходов. По ходу движения резервуара сначала в абсолютном вакууме, а затем — в атмосфере планеты с героями Леонова, Вицина, Крамарова и Муратова происходят опасные, но забавные приключения. Кинозвук передавался в специальные белые наушники, закреплённые за каждым креслом: при желании можно было отрегулировать громкость, высоту и посмотреть комедию.

Справа впереди храпела пара пенсионеров, перед Коломиным четыре места заняли родители с двумя детьми. Ещё ближе к выходу сидели тучный военный с пневмопротезом вместо ноги и женщина в большом старом визоре, полностью скрывавшем её глаза. Молодой парень и девушка находились ближе всего к Ярославу. Время от времени пассажиры из других частей самолёта прохаживались до туалетов.

— «Буратино», «Дюшес», «Тархун», «Саяны», «Лимонад», «Ситро», «Байкал». «Столичная», «Пшеничная», «Русская», «Особая». «Шампанское». Портвейн, — милая блондинка стюардесса будничным голосом предлагала пассажирам напитки. От её уха до рта, как и других проводниц, шёл микрофон на гибкой ножке, а на левом глазу висел почти прозрачный визор. — Красное и белое вина, сухое, полусухое, сладкое, полусладкое…

Коломин нагнулся к бортпроводнице, благо, сидел без соседа.

— Девушка, а можно… «Пепси»? — Западные бренды нередко находились в продаже, но официально их старались меньше афишировать, поэтому капитан слегка понизил голос.

— Конечно. — Девушка приняла от Ярослава наличные и изящно нагнулась сбоку от тележки. Мышцы её согнутой в колене ножки привлекательно напряглась. Блондинка поднялась, открыла стеклянную бутылку, аккуратно поставила на столик перед Коломиным вместе со стеклянным стаканчиком и улыбнулась. — Пожалуйста! Если вам ещё что-то понадобится, всегда общайтесь.

Поблагодарив бортпроводницу, Ярослав отхлебнул маленьким глоточком прохладный напиток и своих мыслях снова уставился на плавно плывущие облачка за иллюминатором.

Вспышка. Множество событий промоталось вперёд. Многоэтажная Москва пульсирует, как живой организм, источая бешеный ритм движения. Вспышка. Лукавая девушка, страстно целующая губы и облизывающая щёки. Его ли или кого-то другого? Вспышка. Импортные ароматические свечи, ванна, вода в которой полностью смешалась с кровью. Вспышка. Погоня за кем-то, авария, звон сирен. Вспышка. Громадный зал, погружённый в полную темноту. Освещён лишь маленький пятачок по его центру. На этом крохотном участке стоит поджарый, но невысокого роста лысый человек. На него надеты камуфляжные штаны и берцы, но обнажённый торс покрыт многочисленными шрамами и татуировками. Мужчина повёрнут к Ярославу спиной и, кажется, спит стоя, немного свесив голову вниз. Против своей воли Коломин, словно марионетка, идёт к таинственному незнакомцу. Мужчина слышит шаги Ярослава и медленно оборачивается. Видна часть ухмылки, однако лицо все ещё затемнено. Тем не менее, будто увидев и узнав физиономию человека, Коломин вздрагивает и выхватывает АПС-М. Вспышка.

«Господи, какого?!» — дёрнулся Ярослав, тут же оказавшись в кресле на борту Ту-144Э. Он протёр ладонями глаза, нос и пазухи, проверил все элементы «Зевса», вручную померил пульс. Сто двадцать ударов в минуту — как при быстрой постоянной ходьбе или беспокойстве. Слегка расслабившись, Коломин откинулся в кресле, вытянул ноги вперёд и залпом выпил почти всю бутылку «Пепси-Колы».

«Нет, я знаю, что раньше такое уже случалось. Я видел лицо Раджабова, “Иглы”, перестрелку в сакле до того, как прибыл в Курган-Тюбе и познакомился с местными оперативниками. Видел кое-что и до этого, и до этого… Качество и количество видений нарастают, — интенсивно соображал Ярослав. — Сейчас образы будущего были гораздо более явственны и отчётливы, хотя логически в одну цепочку сейчас все эти эпизоды соединить невозможно. А самая шутка в том, что “Афину”, “Гекату” и “Тиресия” я снял, на мне только провода “Горгоны”, и всё. Пока не подключены остальные приборы, временной анализ не сработает. Если “Афина” не исследует мозговую активность, “Тиресий” ничего не покажет. Головной мозг — это сложный органический процессор, любые поломки и побочные эффекты от “Зевса” могут негативно повлиять на меня, на мою психику. Да уж, космос изучен лучше, чем многие психологические и неврологические процессы. Неужели мой мозг смог предвидеть будущее без прибора? Но мы никогда не называем это предвиденьем или предсказанием, ведь всегда имеется множество альтернатив, и будущее не одно. “Зевс” позволяет конструировать оптимальное локальное будущее, идя по наилучшей альтернативе. Почему же мне были показаны лишь строго детерминированные кадры? Почему против моего желания? Нужно обязательно переговорить по этому поводу с профессором».

— Привет, засёк тебя с институтского радара, — в «Гекате» послышался бодрый голос профессора Градова. — Соскучился по Москве, Ярослав? Как там твоя поездка в Ташкент?

— Добрый день, профессор. Всё прошло более-менее гладко. — Коломин улыбнулся, глядя в иллюминатор и почти отойдя от произошедшего. — В целях конспирации я назвал вам Ташкент, но на самом деле я летал в Курган-Тюбе. Один офицер продавал оружие боевикам, которые действовали по обе стороны афганской границы. Подробнее — при встрече.

— Понял, сынок. Как прилетишь, отдохни, и можно будет увидеться в стандартном месте. Градов — конец связи.

— Конец связи, профессор. — «Геката» замолкла на какое-то время. Градов ждёт: нужно будет поделиться своими соображениями и беспокойством как можно быстрее.

Под потолком защёлкало.

— Уважаемые пассажиры, через сорок пять минут наш борт прибывает в Шереметьево, — добрым голосом доложила главная бортпроводница в динамик.

Внезапно ёкнуло сердце, и Ярослав почувствовал неладное. Он быстро убрал откидной столик, грубо пихнул пустую бутылку в кармашек кресла, засунул «Гекату» в ухо, вернул «Афину» обратно на голову и надел «Тиресия» на глаза.

— Внимание, опасность! Возможно негативное развитие будущего, — спокойным голосом произнёс «Асклепий».

«Давай просчитывай», — мысленно приказал Коломин. Через секунду Ярослав вскочил как ошпаренный и двинулся к ближайшему посту бортпроводников. Молодой человек, сидевший рядом с девушкой, нервно заёрзал, о чём-то перешепнулся с ней и, задевая её, двинулся вслед за Коломиным. Капитан не оглядывался и спокойно продолжил свой путь. Дойдя до поста бортпроводников, Ярослав встал вполоборота к салону и задёрнул тёмно-синие плотные шторы под удивление неспящих пассажиров. По их мнению, это выглядело как грубое самоуправство. Парень поколебался, отодвинул штору и вошёл в кубрик. Шторы с противоположной стороны оказались также задёрнуты, стюардессы отсутствовали, Коломин куда-то пропал. Дымил немецкий электронный кофейник со стеклянными стенками. Молодой человек подумал, что Коломин ушёл дальше, к кабине пилотов, и чуть более решительно двинулся сквозь тамбур. Сокрушительный удар в челюсть настиг его из-за угла. Молодой человек грохнулся на спину и попытался тут же подняться. Удар послабее пришёлся на его скулу. Тем не менее он не отчаялся и, пока хватало сил, прыгнул к столику и схватил нож для приготовления бортовой еды. Коломин ударил парня ногой в грудь так, что он отлетел и невольно плюхнулся на стул бортпроводницы, нож выпал.

Ярослав ещё раз долбанул молодого человека, схватил лежащий неподалёку скотч, быстро замотал рот своему преследователю. Схватил его руку и положил на дощечку для раздела продуктов.

— Тебе не надо мне ничего объяснять, кроме одного. — Ярослав тихо зачеканил в ухо молодому человеку. — Имитация или реальность? Имитация или реальность?

Парень сделал вид, что ничего не понимает, и с какой-то надеждой уставился на шторы. Тогда Коломин схватил нож, и кончик лезвия поместил аккурат под ноготь допрашиваемого. Не успел молодой человек и дёрнуться, как Ярослав ударил по тыльной стороне рукояти. Несмотря на скотч вокруг рта, парень завопил от лютой боли, из глаз полились слёзы.

— Всё просто, кивни или покачай головой. Реальность? — Коломин приставил лезвие к следующему ногтю. Парень умоляюще замычал.

— Костя, Костя! Ты ещё там? Кость! — Девушка, сидевшая ранее с молодым человеком, с опасением начала приближаться к кубрику.

Вспышка. «Зевс» завершил анализ прошлого самостоятельно. Больше не было нужды допрашивать Костю с пристрастием.

— Руки связывать тебе не буду, всё равно сейчас твоя семейка придёт в движение и найдёт тебя. — Ярослав откинул нож подальше. — Но помни: то, что вы задумали, вероятно, обернётся для вас парой десятков лет лишения свободы, кроме детей. Стоило ли оно того?

— Ккк… ффффыы… ммнл?! — непонимающе уставился на Коломина Костя. — Ккк?!

— Как узнал? — усмехнулся Ярослав, и глаз его блеснул за прозрачной линзой «Тиресия». — Ловкость разума, и никакого мошенничества.

В следующий миг оперативник скрылся за второй парой штор, и в кубрик тут же вошла девушка. Увидев близкого человека, полусвязанного и искалеченного, она слегка вскрикнула, но собралась и помогла Косте подняться. Она ласково отряхнула его и как можно нежнее отодрала скотч с лица парня. Тот спрятал ладонь с повреждённым пальцем в карман и, опершись подбородком на свободный кулак, сорвался и заплакал.

— Лид, он всё знает, — в полном отчаянии всплакнул молодой человек, слегка дрожа. — Я ни слова ему не сказал, но он всё как-то смог выяснить.

— К-кто… Кто он? — опешив от всего происходящего, удивилась Лида.

— Не знаю. Но нужно срочно идти к маме с папой. Нужно начинать немедленно! — собравшись с духом, Костя резко вскочил со стула.

В хвосте самолёта началась какая-то возня. Слышались крики пассажиров и увещевания бортпроводниц. Сидящие в середине и носовой части самолёта люди начали испуганно оглядываться. Вдруг раздался выстрел, после которого последовал протяжный визг. Коломин зашёл в новый тамбур, навалился на дверцу туалета и заперся изнутри. Ярослав достал кошелёк из секретного кармана пальто, взял из него пятирублёвую монету и присел на корточки над половицей. В половице находился встроенный контейнер, который открывался при помощи специальной отвёртки. Однако саквояжа механика у капитана не имелось, поэтому он спешно начал орудовать монеткой, откручивая металлическую шляпку с прямоугольным отверстием.

Кто-то пронёсся мимо туалета к кабине пилотов. Пассажиры стали испуганно причитать. Противный мужской голос объявил о захвате самолёта и нежелании причинять вред окружающим. Однако в случае оказания сопротивления террорист пригрозил немедленным расстрелом сопротивляющихся. Кроме того, захватчик заявил, что на борту находится нейтронная бомба, которая взорвётся, если пилоты захотят посадить самолёт на территории СССР или если Ту-144Э снизится ниже определённого уровня. Главное требование захватчиков — обеспечить беспрепятственный пролёт на территорию Швеции.

Террористы начали сгонять заложников в хвост самолёта.

— Саня, Даша, проверьте мебель в кубриках и туалеты, чтобы там никто не прятался! — приказал противный голос. — Надо найти ублюдка, который избил Костю.

— Хорошо, па, — видимо, отозвался Саня.

Открутив шляпку, Ярослав открыл крышечку внутреннего контейнера и наткнулся на новую металлическую шляпку и кодовый замок, пароль которого знали только КВС и бортинженер. «Девять, один, один, шесть, три, ноль», — Коломин ввёл пароль, который удалось «подсмотреть» в ближайшем прошлом при помощи «Зевса». Террорист открыл дверь в соседний туалет, сейчас доберётся и до Ярослава. Немного вспотев, Коломин выкрутил вторую металлическую шляпку в полу. Появилась щель, из которой дохнуло воздухом, и капитан поднял крышку люка, которая до этого маскировалась как обычная часть пола. Захватчик попытался открыть дверь и понял, что она заперта.

— Па, нашёл гадёныша! — крикнул Саня на весь салон. — Сортирный, чёрт возьми, боец.

— Ну-ка, все сюда, дети мои. — Обладатель противного голоса прибежал к кубрику ещё с несколькими людьми. — Лида, открой-ка!

Лида, вооружённая дедовским «Наганом», приложила к замку туалета ключ-карту, отнятую у стюардессы. Когда захватчики пнули внутрь дверцу и наставили туда оружейные стволы, то оказалось, что внутри никого не было. Крякнув с сильным чувством досады, Саня вновь запер туалет.

Гудела техника, в мягком полумраке перемигивались разноцветные лампочки. Множество проводов и трубочек различных цветов и толщины переплетались и изящно закреплялись на различных кронштейнах. Некоторые коробочки и контейнеры с оборудованием ограждались плотной металлической сеткой, чтобы исключить доступ посторонних. То и дело перед взором возникали запрещающие и предупреждающие значки вроде «Не влезай, убьёт», «Электромагнитная опасность», «Возможность поражения электрическим током», «Высокое напряжение», «Неавторизированный доступ запрещён», «Доступ только для бортинженера или специализированного персонала», «Радиационная опасность», «Не вскрывать», «Перед доступом убедиться в наличии особой экипировки», «При включённом двигателе не задействовать», «Включать только на земле», «Включать только при исследовательском полёте» и тому подобных. Нередко по бокам располагались баллоны. Попадались круглые, квадратные, треугольные и прямоугольные кнопки — в основном, из непрозрачного пластика и металла. Находились кнопки, дополнительно спрятанные под крышечками во избежание случайного нажатия. Также встречались рычажки и тумблеры всяческих габаритов.

Тут было несколько холоднее, чем в салоне. Путь освещался двумя голубыми линиями, одновременно обозначающие и путь, и границы, за которые попавшему в технический коридор запрещалось заходить. Ярослав, не слишком много понимавший в авиации, старался передвигаться очень осторожно и ничего не задевать. Ту-144Э являлся очень сложным изделием с крайне чувствительной начинкой, от слаженной работы которой зависели жизнь и здоровье пассажиров и экипажа. Согнувшись во весь рост, Коломин перемещался на корточках и пытался производить как можно меньше шума. Повернув и оказавшись на перекрёстке, Ярослав различил в полутьме экранофон, снял трубку и нажал на кнопку «Кабина». Включённое изображение оказалось чёрно-белым, и качество его приходилось так себе.

— Командир, кто-то вышел на связь из технического! — полушёпотом окликнул главного пилота бортинженер.

— Ё-моё, неужели как-то ломанули один из люков? — прошипел КВС.

Коломин приложил к камере своего экранофона удостоверение. Разглядеть написанное в нём было достаточно трудно, но Ярослав надеялся, что члены экипажа различили увиденное.

— Друзья, спокойно! Я Ярослав Леонидович Коломин, капитан МВД, — представился оперативник. — Следователь по особо важным делам, Экспериментальный отдел.

— Алексей Алексеевич Зорин, командир судна, — представился главный пилот, стараясь не отвлекаться от управления самолётом. — Ярослав Леонидович, откуда вы узнали код от люка?

— Вот эти очки мне помогли, Алексей Алексеевич. — Коломин указал на активно работающего «Тиресия». — Особо сложный прибор, всё остальное — под грифом «Совершенно секретно».

— Хорошо, товарищ капитан. Выглядит ваш прибор достаточно солидно. Выуживать из вас технические подробности не стану. — Зорин нажал пару кнопок на приборной панели. — Как вы понимаете, произошла попытка угона самолёта. В настоящий момент на борту находится около десятка террористов. Сведения о всех пассажирах вносятся в бортовой компьютер.

— Известно, кто они?

— Так точно. Бортинженер Солодов, с которым вы имели честь познакомиться первым, установил личности захватчиков при помощи «Искры», — подтвердил КВС.

Лысеющий Солодов, с усами, как у моржа, отвернулся от приборной панели, за которой сидел, и направил взор на камеру экранофона.

— Товарищ капитан, это семья Быковых, больше известная как музыкальный коллектив «Пермские баллады», — развёл руками бортинженер, читая информацию с зелёного экрана компьютера «Искра». — Быкова Жозефина Павловна, пятьдесят один год, и Быков Семён Дмитриевич, пятьдесят лет. Супруги. Далее, Быков Константин Семёнович, двадцать шесть лет, Быкова Лидия Семёновна, двадцать лет, Быков Александр Семёнович, тридцать три года, и Быкова Дарья Семёновна, тридцать лет. Это старшие дети. Далее, младшие. Быков Андрей Семёнович, шестнадцать лет, Быкова Надежда Семёновна, четырнадцать лет, Быков Анатолий Семёнович, восемь лет. Неизвестно, участвуют ли в захвате младшие дети. Кроме того, среди вооружённых людей числятся Саввин Олеандр Павлович, шестьдесят лет, брат Жозефины, и его сын Саввин Аристотель Олеандрович, тридцать лет.

При упоминании последнего Коломин невольно прыснул от смеха.

— «Пермские баллады» — оксюморон какой-то, — смеялся Ярослав. — Сдаётся мне, на побег всех подговорила эта Жозефина. У творческих людей шарики за ролики заехали.

— Вам смешно, товарищ капитан, а нам — не очень, — покачал головой Зорин. — В Курган-Тюбе мы не производили дозаправку. Топлива нам не хватит даже до Рижского хаба, не говоря о Швеции. У них же откуда-то в наличии оказалась нейтронная бомба, которую они угрожают взорвать, если мы начнём снижение раньше времени или если нас начнут сопровождать истребители.

— Вы доложили в Центр? Они пытались ворваться внутрь?

— Так точно, сообщить о проблеме успели, — кивнул КВС. — Сначала ломились, угрожали убить Свету, бортпроводницу. Приставляли к её виску «Наган». Мы смогли их убедить, что «умная» система самолёта среагировала на такой случай и заперла нас автоматически. Вообще шансов у них прорваться к нам мало, разве что только разнести машину на куски. Потом они передали свои требования и вроде затихли.

— Перед тем, как они заклеили все камеры, мы успели разглядеть, как по центру самолёта установлено некое устройство. Товарищ капитан, это нейтронная бомба. Могу вам это гарантировать, как человек, в своё время служивший на атомном бомбардировщике, — дополнил Солодов.

— Друзья, нейтронная бомба — это очень хороший муляж, — уверенно отрезал Коломин. — Эпицентр ядерного взрыва из нас не сделают, успокойтесь. Однако у террористов есть пара РГД, которые могут нанести достаточный урон Ту-144Э.

— Откуда вы знаете? — засомневался бортинженер, на что Ярослав убедительно постучал пальцем по «Тиресию». Солодов заёрзал на стуле. — Вы можете видеть сквозь предметы? Как они смогли пронести на борт оружие?

— Оружие у всех старого образца: «Наганы», «Тульские Токаревы», «Мосинки», обрезы двуствольных охотничьих ружей, РГД. Скорее всего, нашли или купили какой-нибудь запас или схрон со времён Войны, — пояснил Ярослав. — Никаких радио-, электронных и прочих модулей. Никаких электронных, лазерных или плазменных патронов. Скорее всего, оружие было положено в негабаритные музыкальные инструменты, которые не влезали в сканер. В свою очередь, музыкальные инструменты могли быть чем-нибудь обиты изнутри, чтобы казаться пустыми на досмотре.

— Опять наша халатность… — прошипел Солодов.

— Сажайте «Тушку» в Шереметьево, как и планировали. Вызывайте на полосу все необходимые экстренные службы. Дверь никому, кроме меня не открывайте. — Коломин собирался отключаться.

— На этой модели «птички» есть искусственное затемнение иллюминаторов, — поведал Зорин. — Могу включить его, чтобы ввести террористов в заблуждение. Они могут почувствовать, но не увидеть, что Ту снижается.

— Не рискуйте, товарищ капитан! Давайте попытаемся спокойно приземлиться, а на земле их возьмёт какая-нибудь «Альфа», — впервые проронил молчание второй пилот. — Один вы не справитесь.

— Справлюсь, я всё проанализировал. Алексей Алексеевич, через десять минут включайте затемнение. Откроете дверь, когда я окажусь по ту сторону. Будьте осторожны. Коломин — отбой.

— Зорин — отбой. Это вы будьте осторожны и берегите себя.

Ярослав двинулся к люкам подальше от хвоста, куда захватчики согнали всех пассажиров. Меньше плотность людей — меньше вероятность кого-либо случайно задеть. Жалко, что «Стечкин» оказался сдан в багаж. Ничего, капитан управится без него, не впервой действовать без оружия. Коломин ввёл пароль одного из люков, крутанул внутреннюю ручку против часовой стрелки и забрался в туалет. Затем закрыл спуск в технический коридор, убедившись, что замок благополучно защёлкнулся.

— Да говорю, нет его нигде, может, он успел к пилотам забежать? — спрашивал Саня где-то поблизости.

— Спросите у граждан лётчиков, используя девку, — обладателем противного голоса оказался отец семейства Семён Быков. — Я вернусь к маме и остальным, проверю обстановку. Даша останется здесь, чтобы никто не шастал между кубриков.

— Хорошо, Па, — откликнулся шестнадцатилетний Андрей. Этот, похоже, в теракте участвовал.

Вспышка. Масок никто из Быковых не носит: они хотят, чтобы, напротив, все о них узнали. Семён уходит в хвост Ту-144Э. Дарья старается держать северное и южное направление одновременно, но нервничает. Собрала волосы в пучок, чтобы не мешались. Одета в серую водолазку и синие джинсы. Молодая женщина догадывается, что Ярослав мог где-то запрятаться и может атаковать с неожиданной позиции. Она направляет обрез двустволки то в одно, то в другое место.

Вспышка. Подтянутый, но худоватый Андрей, с редкими усиками, идёт позади своего хамоватого и импульсивного брата Сани. Вот это действительно отчаянный и может натворить дел, в отличие от остальных родственников, которые не походят на заядлых преступников. У Андрея в руках ТТ, у Сани — обрез винтовки Мосина. Саня грубо ведёт запуганную и заплаканную Светлану к двери пилотов. Девушка продолжает всхлипывать, у неё обломился каблук на одной из туфель.

Вспышка. Андрей и Саня уходит, Ярослав привлекает внимание Дарьи и выходит на неё с поднятыми руками. Даша с недоверием смотрит на «Тиресия» и нажимает оба спусковых крючка. Коломин падает с простреленной грудью на узенький ковёр, который начинает пропитываться его собственной кровью. Нет, плохой вариант.

Вспышка. Можно подождать, пока Дарья отвернётся, и пойти попробовать нейтрализовать Саню и Андрея и спасти бортпроводницу. Однако Дарья услышит шум и прибежит к своим братьям на помощь. Здоровый Саня замахивается на отвлёкшегося Ярослава и оглушает его добротным прикладом. Он остаётся жив, но теперь никак не может помочь экипажу разобраться с террористами. Обездвиженного Ярослава тащат на «знакомство» с «главами» семейства.

Вспышка. Как говорил профессор Градов, альтернатива есть всегда.

Дверь туалета распахнулась со всей силы, заставив стоявшую рядом с противоположным кубриком Дарью вздрогнуть. Вот и раскрылся мерзавец, который жестоко избил Костю. Молодая женщина моментально переборола себя и, дёрнув головой, быстро оказалась напротив распахнутой уборной. Однако наставлять двустволку на кого-либо оказалось преждевременным: крохотное помещение пустовало.

«Может, сквозняк?» — подумала Дарья.

Дверца противоположного туалета резко распахнулась, и точный удар пришёлся по затылку Дарьи. Молодая женщина дёрнулась и мгновенно отключилась, выронив оружие. Коломин затащил захватчицу в уборную и заблокировал за собой дверь при помощи найденной при ней карточки бортпроводника. Ярослав подобрал обрез и двинулся обратно к кабине пилотов уже по коридору.

— П-пожалуйста, не надо, — всхлипнула Светлана, едва стоя на ногах. Это была та самая стюардесса, которая приносила Ярославу «Пепси-Колу». — Они вам всё сказали в прошлый раз.

— А я не удовлетворён ответом! — рявкнул быковатый Саня, обхватив несчастную девушку сзади и приставив дуло обреза к её виску. Андрей рукоятью «Токарева» постучал по толстой двери. Саня добавил: — Товарищи лётчики, есть разговор.

— Что случилось? — спокойно спросил КВС изнутри. Он был сама непоколебимость. — Хватит мучать Свету, пожалуйста, отведите её к остальным!

— Ну уж нет, — оскалился Саня, вжав дуло в висок бортпроводницы. Девушка пискнула и зажмурилась. Всё её лицо оказалось в разводах косметики. — Мы нигде не отыскали того типа. Следовательно, он у вас. В этом самолёте достаточно заложников. Мы можем выпустить мозги этой красотке и привести к вам кого-нибудь ещё, не желаете? Говори, где он!

Андрей нацелился на дверь.

— Мы не знаем о ком вы говорите, — откликнулся Зорин.

— Что ж, тогда прощай, милая. — Саня толкнул Светлану на дверь и вытянул «Мосина» для выстрела.

— Может, не надо? — скептически прошептал Андрей, с опаской глядя на брата.

Чужая рука выбила руку захватчика наверх. «Мосинка» стрельнула в потолок. Закрыв лицо руками, готовившаяся к смерти Светлана сползла на пол. Андрей направил ТТ на незнакомца, но получил мощнейшую оплеуху по виску и, повалившись к двери выхода, выронил пистолет. С дерзким криком Саня попытался ударить Коломина апперкотом в живот, но промахнулся. Он наставил на Ярослава обрез, однако тот не стрельнул, так как на нём не передёрнули затвор. Коломин ударил правым боковым террориста точно по скуле, но крепыш устоял и начал орудовать обрезом, как дубиной. Коломин, словно акробат, отпрыгивал то влево, то вправо. С криком «я не куда не вернусь» Саня рванул на Ярослава, желая завалить того на пол. Коломин подался навстречу, резко задрав напряжённую ногу. Захватчик выпучил глаза, но оказалось поздно: всей физиономией он полностью влетел в ботинок Ярослава и грохнулся на пол.

Тем временем Андрей пришёл в себя, подполз к оброненному обрезу и передёрнул затвор. Он, было, нацелился на спину занимавшегося Саней Коломина и уже положил палец на спусковой курок, как в темя вдруг упёрся ствол собственного ТТ.

— Не дёргайся, маленький подонок. Иначе твоя мамаша будет хоронить любимого деточку в закрытом гробу, — разъярённая Светлана готова была прострелить голову малолетнему террористу. Андрей понимающе кивнул, отложил от себя обрез и положил руки на голову.

Коломин убедился, что Саня без сознания и кивнул бортпроводнице.

— С тобой всё в порядке? — улыбнулся Ярослав, в «Тиресии» больше похожий на авиатора. — Ты смелая.

— Я очень большая трусиха, — моргнула всё ещё шокированная Светлана. Микрофон ей вырвали из уха, визор — сломали. — Но допустить, чтоб он вас убил, я просто бы не смогла.

— Всё хорошо? — из кабины раздался голос КВС.

— Всё идёт по плану, Алексей Алексеевич. Светлана в безопасности, она побудет с нашими буйными пассажирами. Дверь пока не открывайте. — Коломин поднял с пола обрез «Мосинки». Кивнул на «Токарева» в руках девушки. — Обращаться с ним умеешь?

Стюардесса виновато помотала головой.

Террористов связали скотчем, имевшимся в одном из шкафчиков бортпроводников, и положили рядом друг с другом у двери выхода, чтобы их не смогли разглядеть из коридора. Затем Ярослав провёл девушке краткий инструктаж по обращению с пистолетом. Светлана стала более уверенной, перестала дрожать и, кивнув наставлениям Коломина, начала держать на мушке нейтрализованных Саню и Андрея. Капитан нежно обработал царапины, нанесённые стюардессе, и наложил на них пластыри — благо, все принадлежности находились в ближайшей бортовой аптечке. Предупредив экипаж, Ярослав двинулся обратно в хвост.

Аристотель Саввин, во всём — начиная одеждой и заканчивая стилем усов — копировавший Фредди Меркьюри, стоял рядом с очередным кубриком и как-то старался подбадривать Лиду. Было видно, у двоюродного брата были очень хорошие отношения с кузиной. Оба держали в руках «Наганы», которыми учились пользоваться последние несколько месяцев и научились — достаточно неплохо, чтобы осуществить заветную мечту.

— Лиди, ты не волнуйся, не станут они никого убивать. Поугрожают ей немного и отпустят, — развевал сомнения родственницы Аристотель. — Мы же не преступники какие. Все знают, как плохо жить в СССР. Шведы не депортируют нас, так как на аэродром съедется пресса. Наши диски неплохо распродавались по всей Скандинавии, нас знают и помнят. К тому же в первую очередь подумают: почему такая прекрасная семья и сплочённый коллектив решили угнать реактивный пассажирский лайнер и перегнать его в другую страну под угрозой тюрьмы?

— Я не знаю, это всё оказалось так сложно… Почему нельзя просто было получить визы и попросить в Швеции убежище? — Лида пожала плечами.

— Потому что нас бы не отпустили, сис. — Аристотель поправил стильные очки. — Мы вишенка на торте, только благодаря которой славится наше пермское захолустье.

— Меня пугает тот человек, который избил Костю, — честно призналась девушка. — Этот странный тип в очках и шапочке для ЭЭГ[1]. Мне кажется, он всё нам порушит. Куда же он исчез?

— Аа, наверняка залез куда-нибудь в вентиляцию или какой-нибудь шкаф. Просто ловкач. — Аристотель никогда не заморачивался по жизни и всегда легко переносил проблемы.

— Просто ловкач, Ари, — со скепсисом покивала головой Лида. — Тогда откуда он узнал, что бомба — ненастоящая?

Кто-то вновь задёрнул шторы в тамбуре, который они охраняли.

— Семён, Костя? Uncle[2], cousen[3]? — Аристотель взвёл курок на «Нагане». Обратился к Лиде: — Жди здесь, сис.

— Я прикрою. — Лида взяла на прицел шторы, укрывшись за углом.

Аристотель медленно двинулся сквозь кубрик, обращая внимание на малейшие детали. Выключенный экранофон «Заря», жестяные раковины с автономным водопроводом, сиденья для бортпроводников, телевизор «Рубин», календарь с изображением пляжа в Гаване, микроволновая печь «Электроника», блокноты, технические журналы, кружки, стаканы, тарелки, ложки и вилки, полотенца и салфетки. Саввин-младший резко одёрнул штору, но взору его предстал лишь опустевший салон, а слуху — мерное гудение двигателей. Аристотель обернулся, и в лоб ему упёрся ТТ.

— Не дёргайся и заходи в туалет, — приказал Коломин. — Медленно, ещё медленнее.

— Мы не боимся ни пыток, ни тюрьмы. — Желваки Аристотеля напряглись, кадык нервно дёргался. — Мы никуда не вернёмся ни физически, ни душевно. Хотите, чтобы мировая пресса узнала про массовый суицид многодетной семьи в советском карцере?

— Боюсь, что наши средства массовой пропаганды и агитации приготовлены хорошенько обрабатывать случаи, подобные вашему, — с циничной издёвкой ответил Ярослав. Саввин-младший покорно зашёл в уборную, где без сознания уже полусидела Лида. — И опасную игрушку тоже отдай.

Когда Аристотель передал Коломину гранату, капитан закрыл за ним дверь и заблокировал туалет при помощи ключ-карты. Осталось разобраться с другими взрослыми членами семейства Быковых. Он прошёл чуть дальше.

— Руки вверх! — сзади послышался детский голос, и холодный ствол упёрся Ярославу в поясницу. Оперативник спокойно обернулся, не боясь быть подстреленным.

Похоже, младших детей Быковы оставили в этой части самолёта, чтобы не сажать их в одном месте с заложниками. Маленький Толя сидел у иллюминатора и испуганно закрыл руками глазки.

— Послушай, Надюш. — Коломин присел на одно колено перед четырнадцатилетней девочкой. — Ты вроде была вместе со взрослыми, когда они учились обращаться с оружием. Сначала нужно снять пистолет с предохранителя, затем — передёрнуть затвор и только потом — стрелять. К тому же старшие не доверили тебе заряженное оружие, — он ласково взял у несопротивляющейся девочки ТТ, вынул магазин и показал, что он пуст.

— Дядя милиционер, пожалуйста, не трогайте маму и папу. Они хорошие, и не хотели никого обижать. — Толя убрал руки от глаз и показал заплаканные глазки. — И братиков, и сестричек не трогайте. И дядю Оле, и кузена Ари. Саню только можете побить: он плохой.

Мальчик насупился и сложил руки под мышками, прекратив плакать.

— Меня оставили сТолей посидеть, пока мы в Швецию не прилетим, — объясняла Надя. Искренне пыталась оправдать родных. — Дядя милиционер, они ничего не сделали такого. Мама и папа говорили, что в Швеции всё хорошо будет. Что не будет противных училок в школе. Что не надо будет гадкий красный галстук на линейках носить. Что на дурацкие субботники вставать не надо будет. Мама и папа говорили, что власти нас туда не хотят пускать, пилоты туда не хотят лететь, и пассажиры туда не хотят лететь. Никто не хочет, а мы — хотим! Хотим петь спокойно, и зрителей радовать.

— Я ничего не сделаю плохого с вашими близкими, — пообещал Коломин. — Надюш, посиди ещё немного с Толей. Я пойду поговорю с вашими родителями. Всё будет хорошо.

— У вас очень интересный визор, — слабо улыбнулся Толя, которого обняла Надя.

— И не говори, — улыбнувшись в ответ, Ярослав двинулся в хвост Ту-144Э.

Зорин, готовясь к посадке, включил затемнение иллюминаторов. Сразу после этого спереди послышался приглушённый ропот и недовольные вскрики. Ярослав прислушался и приготовился к тому, что террористы сильно напрягутся и забьются в угол. Счёт пошёл на секунды, нужно было немедленно кончать с захватом.

— Ма, я ничего не вижу! — послышался голос Кости, который, видимо, пытался что-то разглядеть через иллюминатор, за которыми теперь было видно лишь сплошную космическую тьму. — Что за ерунда?

— Всем оставаться на своих местах! — рявкнул Семён, так как, видимо, заложники пришли в заметное беспокойство и зашевелились.

Вспышка. Хвост самолёта подчистую забит пассажирами. Родственники сидят друг на друге, все сиденья полностью заняты. Многие располагаются на полу, у стенок или дальнего тупикового участка. Олеандр, в очках того же типа, как и у сына, находится впереди и держит на прицеле «Мосинки» весь отсек. Саввин-старший одевался в леопардовый жакет.

Побитый Костя безоружен и просто следит, чтобы заложники ничего не учудили. Он очень сильно деморализован после встречи с Ярославом и уже не верит в успех мероприятия. Кажется, он экстренно пытается соображать, насколько с каждым из его членов семьи будет безжалостно советское правосудие.

Жозефина Быкова, очень грузная, с огромной грудью, вторым подбородком, с очень пышными густыми волосами, смоделированными в один большой пучок, формой похожий на факел, одета менее практично по сравнению с остальными своими родственниками. Эпатажная артистичная женщина носит фиолетовое платье с небольшим вырезом и туфли аналогичного цвета на каблуке средней высоты. На груди её покачивается кулон с золотым амурчиком внутри. Также в отличие от других дама вооружалась «Маузером» старого образца, без различных модулей и усилений.

Семён, как и жена, одет словно на бал. В твидовом костюме с красным галстуком и зелёным платочком в верхнем кармане он стоит дальше всех, в самом хвосте. В его костюме сделан отдельный кармашек для сверхточных механических часов с необычайно малыми делениями, которые он чрезвычайно любит из всех вещей и на которые имеет привычку постоянно поглядывать. Семён худощав, плешив (хотя плешь всегда умудряется скрыть расчёской) и гораздо ниже своей супруги. На лицо он гораздо приятнее, сразу не скажешь, что он обладает столь противным голосом.

Захваченные пассажиры утомились и начали роптать.

— Я не хочу с вами ни о чём спорить! — Костя отмахнулся от одного из заложников. — Не грузите меня своими проблемами.

— Пожалуйста, куда и когда мы уже прилетим? — воскликнула женщина средних лет. — Мне надо к маме в больницу!

— Мне кажется, мы стали снижаться… — прошептал другой заложник.

— Поса-адят, и «Альфа» расстреля-яет все-ех сквозь ил-люминаторы, — завыла особа зрелого возраста. — Мол-лю!..

— Галя, тихо! Не надо обращать на себя внимание. Всем сейчас нелегко. — Родственник Гали начал успокаивать впавшую в истерику особу.

— В Швецию я бы и сам смотался, но не таким путём. Говорят, можно в Финляндию через канализацию, обмазавшись маслом, чтоб не замёрзнуть. А там до Швеции — рукой махнуть, — продолжал шептать кто-то среди людской массы.

— Изверги… Изверги…

— Господи, Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя. Господи, Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя.

— А можно уже сходить, товарищи, гм, как бы это деликатнее выразиться… Опорожниться?

Один мужчина ударил кулаком по подлокотнику.

— Какая же вы интеллигенция, вам не нужна страна, вам нужна одна колбаса, — покраснев, процедил военный, с которым Ярослав сидел в одном отсеке. — Правильно Ильич говорил, интеллигенция — говно нации!

— Какой же вы хам, генерал. — Жозефина вдавила ствол «Маузера» военному в скулу. — Попрошу закрыть ваш рот, из которого льются одни гадости. Abomination[4].

— Да я ж из Соликамска, ваш земляк. Всегда заказывал ваши диски. — Военный в исступлении закрыл лицо огрубевшими руками. — Под Курском в танке за вас горел! А вы так со всеми нами поступили.

— Спокойно, генерал, — уверенно попросил Семён. — Мы приземлимся в Швеции, сойдём, а вас заберут обратно в ваш любимый Соликамск.

— Кто вам дал право выезжать в рай на нашем горбу?! — рявкнул какой-то мужчина в рубашке.

— Это кто там вякает?! — готовый сорваться и начать стрельбу, Семён развернулся к обидчику.

— А ну достаточно! — Ярослав вошёл в хвост, представ перед захватчиками. — Саввин, Быковы, я предлагаю вам сдаться.

Террористы разом обернулись на Коломина.

— Па, это он! — вскрикнул Костя, начав пятиться назад и чуть не спотыкнувшись об одного и заложников. Все, кроме молодого человека, наставили оружие на оперативника.

— Ты покалечил моего сына! — прорычал Семён. — Следовало бы сделать то же самое с тобой, да руки марать почём зря не желается. И что с остальными? Ты их убил?!

— Типичный чекист, — чуть ли не сплюнул Олеандр, но сдержался. — Семьдесят пять лет вы насилуете и уничтожаете нашу страну. Семьдесят пять лет житья хуже, чем при фашистах.

— А если б вы не выяснили то, что вам надо? — тоже заметно взвинтившись, Жозефина махнула стволом «Маузера». — Вы бы принялись за второй ноготь, затем — третий? Потом начали бы отрезать Косте пальцы?

— В этом не было нужды, — помотал головой Ярослав. — Я всё узнал без этого. Что касается ваших родных, то они в порядке.

— Откуда вы узнали про наш замысел? Вам настучала Зинаида, да? Поэтому вас посадили на борт, чтобы помешать нам? — Жозефина, хоть и была готова пристрелить Коломина, но в то же время сильно растрогалась и чуть ли не начала плакать. Быкова осознавала, что их замысел не удался.

— Товарищ Прокофьева подозревала, что вы готовите побег из страны. Но вашу семью она любила и втайне вам сочувствовала. Она немного обиделась, что вы не посвятили её в курс дела, но продолжала желать вам удачи, — рассказал Коломин про роль знакомой Быковых. — Зинаида вас не предавала.

— А бомба? Про бомбу знали только мы… — Олеандр схватил обрез второй рукой. — Вы прослушивали нас?

— Пользуясь старыми знакомствами, вы попросили муляж бомбы в Музее атомной войны в Перми у одного хорошего товарища, Олеандр Павлович. Якобы для новой программы, — объяснил Ярослав. — Ваш знакомый не стал особо задаваться вопросами и одолжил муляж без проблем.

— Тогда если вы так хорошо осведомлены, молодой человек, то вам известно, почему мы решились на угон. — Жозефина переместила палец со спускового крючка на скобу. — В этой стране совершенно невозможно существовать творческим людям. Последней каплей стала просьба в откате. Если раньше с нас брали несчастную десятину, то теперь запросили треть.

— Тридцать шесть процентов, если быть точным, — уточнил Коломин.

— И, естественно, это без учёта налогов и издержек самого коллектива. На аренду зала, реквизиты, оборудование, сцену, авиабилеты, разрешения. — Семён нахмурился пуще прежнего. — Ты хоть раз в своей жизни пробовал организовать спектакль или просто какое-нибудь маломальское выступление?

— Когда руководство второго ДК узнало, сколько с нас содрали в первом, они попросили столько же. И так пошло по принципу домино, — дополнил Олеандр. — Мы начали заходить в минус.

— Думаете, это так легко многодетной семье и многодетной матери? — возмущённо воскликнула Жозефина. — У меня трое младшеньких на ноги ставить надо. Да и старшим тоже должно хватать на жизнь! Они дети взрослые, и однажды захотят уйти в свободное плаванье, создать свой коллектив. А мне им что сказать? «Как хотите, так хотите»? «Простите, родные мои, все деньги ушли на взятки и издержки. Работайте кухарками и слесарями»?

— У моего сына также есть огромные задатки. Он уже долгое время работает соло, и мог бы стать рок-звездой. Но никак не в Союзе! — сказал Олеандр.

— А этом проклятом пыльном Курган-Тюбе директор ДК, кроме отката, настойчиво выпрашивал у нас подарок. Иначе бы не дал выступать, — впервые за долгое время заговорил Костя. — Мол, это у них такая древняя восточная традиция — гость всенепременно должен подарить хозяину какую-нибудь дорогую вещь!

«Ох, что-то «везёт» мне в последнее время на эту творческую публику».

— Поэтому никуда мы не вернёмся, — подытожил Семён. — Нестерпимо находиться на так называемой родине, которая говорит с тобой ультиматумами на языке подворотни.

— Я вас понял, — кивнул Коломин, и в этот момент Зорин резко начал снижение. Все, кроме Ярослава и сидящих пассажиров, охнули и начали неустойчиво поддаваться вперёд.

Покинув возможную траектория пули, Ярослав нырнул к Олеандру и двумя точными ударами попал ему в локоть и скулу. Саввин-старший заверещал и больше от неожиданности, нежели от боли выпустил обрез «Мосинки». Зорин вдруг дал выше, и Олеандр ударился лбом о колени ближайшего к нему заложника. Поднатужившись, Жозефина сначала выпучила глаза, но потом собралась и прицелилась. В следующий миг генерал, вроде бы до этого успокоившись, внезапно вскочил и обхватил русскую Монсеррат Кабалье сзади за шею. Быкова заверещала и стала стрелять в потолок, пытаясь скинуть с себя военного. Слава богу, рикошета или пробития важных приборов не случилось. Семён, было, собирался стрельнуть пожилому человеку в спину, однако Ярослав рванул меж пассажирских кресел и швырнул ему обрез прямо в лицо. Быков инстинктивно закрылся руками и также повалился на пятую точку. Его старенький ТТ дал осечку и не выстрелил.

Тем временем волевая Жозефина скинула с себя генерала и оттолкнула его в сторону. В это время Ярослав оказался уже сзади и наставил на Быкову по «Токареву» и «Нагану» с каждой руки.

— Ваш концерт окончен, Жозефина Павловна. Бросьте оружие, — приказал он. В то же время генерал успел подняться, схватил обрез винтовки Мосина и взял Семёна на прицел. Жозефина, всплакнув, бросила «Маузер» на пол. Его поднял освобождённый бортпроводник. Безоружный Костя в схватке участия не принимал, практически не успев среагировать на произошедшее.

Связав оставшихся захватчиков и оставив их под присмотром генерала и нескольких стюардесс, Коломин сбегал к ближайшему экранофону и доложил Зорину об успехе. Другие бортпроводники сопровождали бывших заложников и занимали места на своих постах. Ещё не успевшие отойти от шока пассажиры медленно стали разбредаться по своим первоначальным местам. Поблагодарив оперативника, КВС продолжил снижаться и готовиться к посадке.

— Уважаемые пассажиры, говорит командир воздушного судна, Зорин Алексей Алексеевич, — заявил главный пилот по громкой связи. — Благодаря точным и отважным действиям капитана Коломина захватчики нейтрализованы, внештатная ситуация разрешена. Как и планировалось, наш борт произведёт посадку в аэропорту «Шереметьево», город-герой Москва. От лица авиакомпании «Аэрофлот» и Министерства гражданской авиации СССР приносим вам извинения за доставленные неудобства. Экипажу приготовиться.

Через несколько минут шасси Ту-144Э благополучно коснулись аэродромного покрытия.

[1] ЭЭГ — электроэнцефалограмма.

[2] Дядя (англ.).

[3] Кузен (англ.)

[4] Мерзость (фр.).

Глава III. ГРАД ОБРЕЧЁННЫЙ

Moskau — fremd und geheimnisvoll,

Türme aus rotem Gold,

Kalt wie das Eis.

Moskau, doch wer dich wirklich kennt,

Der weiß ein Feuer brennt

In dir so heiß.

DschinghisKhan, «Moscau»[1].

— Как эти трагикомичные персонажи? — оказавшись снова в носу самолёта, Коломин кивнул на Саню и Андрея. — Не буйствовали?

— Да вот только взрослый часто дёргался и матерился на меня. Пришлось пару раз «успокоить» его. — Света уставилась на связанных захватчиков. — А парень вёл себя прилично. В хвосте прошло всё хорошо?

— Относительно благополучно. Террористы отделались небольшими гематомами, — улыбнулся Ярослав.

— Вы такой смелый. — Светлана улыбнулась в ответ. — Вы же из сил специального назначения? Как вы справились со всеми ними?

— Долгая и, к сожалению, секретная история, — вздохнул Коломин. О борт самолёта что-то легонько стукнулось. Над дверью выхода загорелась лампочка.

— Трап подлетел. — Стюардесса побежала разблокировать дверь наружу. — Я открою.

Дверь в кабину отворилась, и в щёлочке появилась голова Зорина.

— «Альфа» ждёт со стороны всех выходов. Света, Ярослав, без лишних движений, — предупредил КВС. — Я рассказал им, что вы обезвредили захватчиков, но они могут не поверить.

— Они поверят, — уверенно сказал Коломин.

Дверь начала плавно отворяться, и вовнутрь дохнуло свежей прохладой. Слышался звонкий звон сирен, Ту-144Э окружало кольцо неподвижных жёлто-синих автолётов МВД. Неподалёку дежурили белые «Рафики» и «буханки» скорой помощи и красные ЗИЛы пожарной службы. Также блокаду осуществляли МАЗы, КАМАЗы и «Уралы» камуфляжной раскраски. На воздушных плотах дежурили снайперы, курсируя по кругу. Автоматчики и пулемётчики — как в форме милиции, так и спецназа — рассеялись между ведомственными аэрокарами. Пронёсся военный Ми-8Э, рубя воздух лопастями. Летали знакомые дроны моделей «Глаз-12» и «Оптика-5». Первый уровень терминала аэропорта застыл громадой в километре от места действия. Ярослав вышел из самолёта, сняв «Тиресия» с глаз и подняв руки вверх.

— А ты, однако, суперзвезда, — внезапно сыронизировал Градов через «Гекату». — Вижу, как ты собираешься сходить с трапа.

— Профессор, не сейчас, — прошептал Коломин. — Правоохранительные органы весьма напряжены.

— Понял, завершай свою миссию. Градов — отбой.

— Коломин — отбой.

Щёки Ярослава чуть не коснулся бесшумный автомат «Вал», удерживаемый одним из «альфовцев». Как и все сотрудники «Альфы», он носил маску и сферообразный шлем с тепловизором и встроенной рацией. За бойцом стоял громила с пулемётом Калашникова. В отличие от товарищей, одевался спецназовец в тяжёлый бронекостюм «Богатырь-3», способный выдержать гораздо больше урона, чем стандартная военная экипировка. Рифлёную поверхность «Богатыря-3» украшали экзоскелет, трубки, дополнительные внешние конденсаторы, встроенные сканеры, энергетический ранец, светодиоды жизнеобеспечения и боевой готовности. Пулемётчика прикрывал коллега с непробиваемым щитом, который не простреливался ни свинцовыми, ни лазерными, ни плазменными патронами. На внешней поверхности защитного приспособления красовалось изображение разъярённой пантеры, оскалившей пасть. В руке, свободной от щита, «альфовец» сжимал пистолет-пулемёт. Наконец, за щитоносцем расположился командир группы, без маски и в берете. Как и оператор дрона, сидевший с переносным компьютером за лидером, он был налегке и вооружался лишь модифицированным АПС.

На груди и голове Ярослава возникло свыше десятка маленьких красных точек.

— Капитан Коломин? — поинтересовался командир группы. Когда Ярослав утвердительно кивнул, давящие на нервы красные точки исчезли с тела, а остальные спецназовцы опустили оружие. — Нам доложили, что вы нейтрализовали террористов.

— Так точно. А это вам, товарищ майор. — Ярослав протянул командиру «Альфы» широкое пластиковое ведро.

Непонимающе поморщившись, майор принял ёмкость от собеседника и осторожно заглянул внутрь. На его дне покоились аккуратно сложенные пистолеты Токарева, Нагана, Маузера, а также обрезы охотничьих ружей и винтовок Мосина.

— Хм, это больше не нам, а, скорее, следователям, — объяснил командир «Альфы». — Но огромное спасибо, что избавили от грязной работы. Хорошо, что никто из заложников и террористов не погиб.

— Могу ли я быть свободен? — спросил Коломин.

— Конечно. В аэропорт прилетел один важный человек из МВД, просил, чтобы вам доложили о его прибытии. Ему разрешили приземлиться прямо тут, на взлётной полосе. Он в чёрной «Волге», за каретами скорой помощи.

Ярослав попрощался с майором «Альфы» и передал ему координаты запертых захватчиков. Из-под самолёта появилась ещё одна группа спецназа и вместе с первой начала тактично заходить в самолёт. Другие бойцы устремились к остальным открывающимся выходам, их прикрывали товарищи, разместившиеся на крыльях. Опять пролетел Ми-8Э. За аэрокарами экстренных служб вели репортаж корреспонденты ОРТ и ВГТРК. «Альфовцы» сработали крайне оперативно: через пять минут по двум трапам стали выводить горе-террористов. Быковы и Саввины выглядели понуро и уныло смотрели под ноги, не поднимая глаз. На взрослых и шестнадцатилетнего Андрея надели наручники, младших Надю и Толю бойцы осторожно вели за руки. Толя, единственный, кто не грустил, заметил стоящего под носом Коломина и, улыбнувшись, спокойно помахал ему. Казалось, он не винил оперативника в том, что план его родственников провалился или просто не до конца смог осознать роль Ярослава в предотвращении происшествия. Немного растрогавшись, капитан помахал мальчику в ответ перед тем, как коллектив «Пермские баллады» посадили в бронированный тюремный «Икарус» с зарешечёнными окнами.

У Коломина повис камень на душе, он почувствовал укол совести.

«Ну и улетели бы они в Швецию? Пели бы там свои песни, делали программы. Они же не экстремисты и не боевики», — вдруг ощутив скепсис, Ярослав щёлкнул языком.

Далее стали выводить пассажиров. Большинство шло молча. Немало бывших заложников радостно улыбалось. К некоторым подводили врачей, например, к испытавшей истерику женщине, пережившей нервный срыв. Генерал гордо спускался с трапа, почувствовав себя вновь молодым воином. Пара людей упало на колени, один мужчина целовал покрытие полосы, будто землю обетованную. Зорин, Солодов и второй пилот вышли на площадку трапа.

— Третья попытка угона гражданского лайнера за этот месяц, — почёсывая затылок, ворчал бортинженер. — На атомном бомбардировщике было безопаснее, тьфу ты. И чего им всё не нравится? Стабильно же живём!

— Уже уходите, Ярослав Леонидович? — крикнул КВС Коломину. — Вот бы такой человек с нами летал. Или перед взлётом своими очками птичку осматривал. Происшествия свели бы к цифре ноль.

— Быть может, в будущем и появится такой специалист. Берегите себя, друзья! — попрощался Ярослав.

— И вам не хворать, товарищ капитан! Всегда летайте Ту-144Э, самыми надёжными самолётами, — сыронизировал Зорин.

Коломин беспрепятственно прошёл сквозь оцепление и пошёл искать чёрную «Волгу». Аэрокар Горьковского завода действительно стоял за «скорой помощью», за рулём виднелся силуэт достаточно знакомого персонажа. Из радио баритонил «Не думай о секундах свысока» Иосиф Кобзон. Прокашлявшись, Ярослав без особого желания направился к машине и стал заходить со стороны пассажирского места. Внезапно кто-то окликнул его из оцепления:

— Ярослав, Ярослав!

Он обернулся и увидел Светлану, сжимающую в руках шапочку бортпроводницы. Забыв про знакомого в «Волге», Коломин вернулся к стюардессе. Будто государственная граница, их отделяла полувиртуальная лента оцепления.

— Я думаю, после случившегося начальство выдаст мне внеочередной отпуск, — словно оправдываясь перед ним, сказала девушка. — Вот…

— А я боюсь, что мне и дня не дадут передохнуть, — пожал плечами Ярослав и кивнул на чёрный аэрокар. — Вон, начальство лично забирает с места происшествия. Скорее всего, меня загрузят новым делом.

— Но если всё-таки найдётся время, и вы… ты надумаешь, то узнаешь, как меня найти меня, через инфомат, — немного взгрустнула Светлана. — Моё полное имя — Шереметьева Светлана Олеговна. Знаю, тавтология немного получается — Шереметьева из «Шереметьево». Я буду здесь, в хабе.

— Хорошо, Свет. Может быть, встретимся. Мне пора идти. — Коломин собрался обратно.

— Тебе всего хорошего. Надеюсь, что ещё увидимся, — выглядящая немного покинутой, Светлана осталась провожать Ярослава взглядом.

Коломин уселся в кожаное кресло и захлопнул за собой дверь. «Волга» ожила и тронулась в путь. В салоне стало свежее. На экране ГЛОНАССа, установленного над радиопанелью, высветился безопасный и оптимальный маршрут. ГАЗ-24Л начал неспешно удаляться от окружённого экстренными службами Ту-144Э. Проплыл первый уровень громадного терминала — очередное постмодернистское творение из гигантских стёкол, железобетонных опор и стальных балок. Гордо высилась многоэтажная башня центра управления полётами, похожего, скорее, на космическую станцию «Мир», удлинённую и поставленную на бок. На бесконечном горизонте взлетали и приземлялись силуэты Ту-144Э и Ил-86Э, реже на освоение ближнего космоса романтично отправлялись ракеты «Протон». «Шереметьево» являлся настолько невообразимым по размерам, что его обитателям в противоположной части совершенно не помешал захват заложников на одном из пассажирских лайнеров — они попросту не могли знать об этом происшествии.

— Всех стюардесс успел в себя влюбить? — грубо спросил Боров, он же Боровиков Антон Владимирович, один из начальников Ярослава и глава Экспериментального отдела Министерства внутренних дел СССР.

Боровиков представлял собой очень грузного мужчину пятидесяти лет, с трудом помещающегося на водительском сиденье. Причёска по середине его головы оказывалась полностью лысой, словно выстриженной газонокосилкой. Однако из правой и левой частей головы комично торчали курчавые поседевшие скопища волос, похожие на взрывы на макаронной фабрике или искажённые головные системы потерпевших аварию ракет. Нос Борова походил на приплюснутый свиной пятак, кончик которого забавно выворачивался чуть вправо. Лицо Антона Владимировича являлось обрюзгшим и будто просевшим; взгляд его был смурным, тяжёлым, недоверчивым и недовольным. Характер у Боровикова также сложился достаточно скверным: подчинённым он спуску никогда не давал и дополнительной мотивацией занимался редко. Без повода не придирался, знал чувство меры в общении с командой, но ругал за многие мелочи. Ребёнком Боров рос болезненным и не пошёл в армию из-за проблем с гормонами и эндокринной системой. Антон Владимирович вечно страдал душевно из-за проблем с лишним весом и остальным здоровьем, поэтому часто находился на взводе. Практически не пил и не курил, желая со своим далеко не идеальным состоянием прожить подольше. Ветеран убойного отдела, прожжённый циник, повидавший за свою жизнь бесконечность человеческого падения, Боровиков отлично выполнял свою работу и безжалостно боролся с преступниками. Порой он прибегал к не вполне законным методам и технологиям, чтобы восстановить справедливость, за что мог получить нагоняй от вышестоящего руководства. Антон Владимирович был начальником плоть от плоти, развивая родное ведомство, заботясь о нём и защищая его честь. Общее дело всегда стояло у него в приоритете над частностями.

У Борова с Ярославом отношения не сложились сразу. Сказывалась не только разница в характерах — вспыльчивом и хладнокровном. Не нравилось Антону Владимировичу двойное подчинение Коломина: ему и Градову. Боровиков знал, что молодой капитан теплее и лояльнее относится к профессору, ведёт себя с ним более искренне и по-настоящему считает его своим наставником. Также Боровикову казалось, что Ярослав слишком зазнаётся и необоснованно считает себя уникальным из-за возможности предвидеть будущее и ограниченности использования «Зевса». Действительно, воздействие «Псио» на головной мозг и организм в целом могли переживать безопасно и адекватно лишь единицы. Для большинства людей это вещество являлось опасным и в лучшем случае повреждало, а в худшем — разрушало память, разум и нервную систему. Кроме того, Боров сознательно или бессознательно завидовал молодому подчинённому, чьё физическое развитие и особый склад ума поражали и заставляли восхищаться даже подготовленного человека. Антон Владимирович в глубине души понимал, что лучшие годы его ушли и никогда ему не стать таким, как Коломин. Тем не менее вслух он этого никогда не высказывал, нередко «докапываясь» до Ярослава по формальным поводам.

Следственный отдел при МВД СССР, использующий экспериментальные технику и технологии, методы и методологию, появился достаточно давно, сразу после Второй мировой войны. Но комплексный аппарат вместе с уникальным пользователем стал использоваться считанные годы назад. «Зевс» разбил невидимую железобетонную стену и позволил не только расследовать в прошлом и будущем траектории преступлений, но и предотвращать их. Никогда не брезговавший всем новым, современным и не опасавшийся прихода модерна, Боровиков весьма предвзято и скептически относился к «Зевсу», предрекая возможные неисправимые последствия использования данного прибора. Антон Владимирович был консервативен в некоторым вопросах и боялся залезать в те сферы, где до текущего момента никогда не ступала нога человека. Размышляя о «Зевсе» и Ярославе, он часто думал, как изменится советское общество и человечество в целом — метафизически, физиологически, психически, юридически — когда «Зевс» и наработки по нему вдруг смогут быть внедрены в массовое обращение. Как жить, если твоя судьба станет абсолютно предсказуемой? Кто получит полное право созерцать своё прошлое и будущее, а кто — нет? Будет ли внедрена система предотвращения готовящихся, но ещё не совершённых преступлений? Как арестовывать человека за то, что он помыслил, но ещё даже не начал делать? Есть ли альтернатива, которую можно свободно выбрать, или вся наша жизнь — иллюзия альтернативности, «выбор без выбора» и сплошной линейный путь? Есть ли вообще смысл действовать и что-то менять, если всё время ты катишься по прямой колее в обязательную конечную точку — смерть? В чём интрига и интерес, если всё определенно и расставлено на свои места?

— Здравия желаю, товарищ полковник. — Ярослав пропустил издёвку начальника мимо ушей. — Как дела в Москве?

— Дела как обычно. — Боров порой вдыхал и выдыхал так, как будто у него вот-вот готова была начаться отдышка. — Хорошо, что ты оказался на этом рейсе. «Альфа» с такими делами работает профессионально, но пара — тройка человек бы всё равно погибла. А так и заложники, и террористы оказались живы.

— Не самое сложное внеплановое задание. «Пермские баллады» — так себе враги, — без лишнего бахвальства высказался Коломин, но Боров воспринял это как самолюбивое хвастовство.

— Я рад, что ты прикрыл «крота» в нашей армии. Но Костолома вы с таджикистанскими КГБшниками зря взяли, — начал предъявлять претензии Боров. — «Юг-юг» было единственным местом в Средней Азии, где можно было встретиться с иностранным лицом без особых последствий. Эдакая «белая» зона. Теперь её нет.

— А вот местная «контора» благодарила меня за то, что помог выкурить Костолома. Он половину Курган-Тюбе достал со своим рэкетом, наркотиками и продажей оружия. Без него невозможно бы было выйти на Раджабова и Шишкина, — поспорил Коломин. Задал наводящий вопрос: — Кстати, откуда даже в Москве знают про эту злосчастную чайхану на другом конце страны? И почему Костоломом так долго не занимались, что он обнаглел и потерял всякий страх? Давал на лапу, кому надо?

— А ты как думаешь?! — взвился Боров.

— Классно, пусть он держит в страхе весь город, лишь бы в его дыре решали свои делишки шпионы и дипломаты! — развёл руками Коломин.

— Есть польза, есть издержки. Есть большее зло, есть меньшее. Ты сам это прекрасно понимаешь, — насупился Боровиков. — В любом случае, что по внешним делам и политической части — дело не наше, а чекистов. Пусть сами копаются в этой грязи… Ладно, проехали все эти восточные тонкости.

— Случилось что-то экстраординарное? — задал вопрос Ярослав.

— У нас постоянно случается что-то экстраординарное, — проворчал Боров. — Руководство тобой очень довольно и ещё больше заинтересовано. Особенно после того, как ты раскрыл те дела с отравлением детей в московских детсадах, катастрофой Ту-160Э над Чукоткой и контрабандой в НИИ «Алмаз». Теперь у нас, а вернее, у тебя будет новое дело.

— Я весь внимание… — прислушавшись к начальнику, Коломин сосредоточился.

— У нас объявился серийный убийца. Орудует по столице и городам-спутникам. — Боровиков перестроился левее. — Абсолютно никаких следов, никаких краж. Убивает по-разному, минимальные следы взлома, ценных предметов не берёт. На каждом месте убийства оставляет кусок красной ткани. Красную тряпку.

— Жертвы?

— За сентябрь успел лишить жизни шестерых. Сотрудница шереметьевской таможни. Механик с Завода имени Лихачёва. Школьная учительница. Машинист метрополитена. Учёный из Института общей и неорганической химии АН СССР. Режиссёр театра и кино.

— Один государев человек, трое, грубо говоря, «технарей», работник образования и деятель культуры, — в задумчивости Ярослав обхватил пальцами подбородок. — Проверяли ли взаимосвязи этих людей?

— Разумеется. — Боров быстро глянул на подчинённого и мгновенно возвратил взор на дорогу. — Всех жертв прогнали через «Логику». Нейросетка ничего не нарисовала, поэтому решено задействовать тебя. Выяснишь при помощи «Зевса», кто этот красный тряпочник, и отправим подонка «на вышку». Ничего нового.

— Ранее убитые за что-либо привлекались? Какие-нибудь подозрительные моменты в биографиях? Белые пятна? — спросил Коломин.

— Никак нет, официально они все чисты. Добропорядочные и законопослушные советские граждане. — Боровиков хлопнул правой рукой по рулю. — Но ты знаешь, как в нашей стране бывает и какие «добропорядочные» персонажи иногда попадаются. Поэтому каждого осмотришь под микроскопом. Таня отсортировала все досье и оставила на столе в твоём кабинете. Приедешь, займёшься.

— Мы не едем на Октябрьскую? — удивился Ярослав.

— На Октябрьскую еду я, — кашлянул Боров. — Тебе я даю отсыпной на сегодня и на завтра до полудня. Отдохни после поганой пустыни, встреться с Градовым, затем — бегом на службу.

— Благодарю, товарищ полковник!

— Было бы за что, прости господи…

Ехали медленнее, чем могли бы, так как Ленинградское шоссе, соединявшее аэропорт «Шереметьево» и Москву, потонуло в пробках на всех возможных уровнях. Аэромобили интенсивно сигналили друг другу, как будто это прибавило бы скорости общему потоку. Боров время от времени жал на кнопку гудка в ответ. Кобзон продолжал баритонить в новой песне. При подъезде к границе Москвы Антон Владимирович махнул рукой и съехал на МКАД, решив, что добираться до центра по Ленинградке будет чревато. Серые коробки промышленных зон и пригородов, ранее однообразной массой плывшие с обеих сторон дороги в Северную столицу, теперь неслись со внешней стороны кольцевой аэродороги. Боровиков, припоминая что-то нехорошее, нередко обиженно сопел — в такие моменты с ним лучше было не заговаривать.

Сам того не желая, Ярослав задремал под звуки транспорта.

— Ленинский три, капитан. — Голос Борова разбудил Коломина. — Полтора часа летели в твою берлогу… и фактически к нам на работу. Чёртовы пробища.

— Ещё раз спасибо, товарищ полковник, — действительно, от дома, где проживал Ярослав, до главного здания Министерства внутренних дел на Октябрьской было рукой подать.

— Поставить будильник и не опаздывать, — наказал Боровиков и рванул прочь с места, когда Коломин захлопнул дверь «Волги».

Со слипшимися глазами, Ярослав устало поплёлся к родному подъезду номер четыре, не забыв набрать код от двери. На серой и грязноватой площадке Коломин вызвал лифт, который примчался практически мгновенно. Подъёмная кабина представляла собой пневматическую установку, больше напоминавшую спасательную капсулу одного из космических кораблей, бороздивших просторы Ближнего космоса. Без лишних промедлений лифт, располагающийся в вакуумной прослойке, на огромной скорости мог доставить жильцов панельного здания хоть на второй, хоть сорок второй этажи. Правда, когда он ломался, гражданам приходилось весьма туговато в плане перемещения, и желавшим спуститься проще было вызвать такси на крышу, нежели перемещаться вниз на своих двоих. Из-за сложности оборудования, сравнимого с космическим, профессия электромеханика по лифтам являлась весьма почётной и хорошо оплачиваемой. Ибо от скорости действий и качества умений этого человека зависела жизнь десятков людей, внезапно застрявших на серединных и верхних этажах.

Стенд с информацией по технике безопасности запрещалось держать в детище Щербинского лифтостроительного завода, поэтому все объявления о пропавших кошках, ближайших жилсобраниях и телефонах экстренных служб размещались на первом этаже. С этим устройством тоже всё оказывалось не так однозначно. Кнопка пятидесятого этажа была вырвана и замазана пневмогелем, но не из-за злостных хулиганских побуждений, а рациональных соображений: в здании по адресу «Ленинский проспект, дом три» предусматривалось сорок девять, а не пятьдесят этажей. Также при установке кнопочной панели механики что-то начудили, и чтобы попасть на семнадцатый этаж, нужно было нажимать кнопку восемнадцатого, и наоборот. О необходимости использования столь несколько чудноватого алгоритма свидетельствовала нанесённая на металлическую поверхность реверсивная стрелочка, соединявшая перепутанные кнопки и выводившая из заблуждения потенциальных посетителей.

— Ярослав Леонидович! Когда вы сдадите деньги на ремонт кнопок? — Сара Беньяминовна Остенбаум, соседка, старшая по подъезду и слишком активная пенсионерка, словно поджидала Коломина на лестничной площадке. Вместо одного её глаза, полностью уничтоженного катарактой, блеснуло стёклышко заменившего зрительный орган визора.

— Сара Беньяминовна, я после командировки, очень сильно устал. Давайте в другой раз? — предложил Ярослав, похожий на сильно пьяного.

— Ярослав Леонидович! — полуседые кудри пожилой женщины дёрнулись, словно наэлектризованные. Хотя, возможно, ток в них и так бушевал всю жизнь, словно в высоких проводах линий электропередач. — Вот совсем недавно гости Гришиных попали к Новорижским, а у первых была свадьба дочери. Из-за того, что гости Гришиных перепутали этажи, они по ошибке угодили к Новорижским, у которых тоже проводилось обширное празднество с множеством гостей. В результате гости Гришиных осознали собственную ошибку только через сорок минут, когда самые главные тосты в честь дочери Гришиных уже были произнесены. Вы можете себе представить недовольство и разочарование этих людей? В четвёртом подъезде дома три по проспекту самого Ленина хитрые озорники устраивают злые розыгрыши, хотя это вовсе не так! Ярослав Леонидович, вы молодой человек ответственный…

— Сара Беньяминовна, я обязательно достану эти несчастные несколько копеек, но не сейчас. — Ярослав вошёл в собственную квартиру и, проигнорировав дальнейшие возражения старушки, закрыл за собой дверь.

— Рассчитываю на вашу гражданскую совесть и ответственность, — зазывающе прикрикнула Остенбаум из-за двери.

Сбросив верхнюю одежду, Коломин прошёл в комнату и завалился спать на долгожданную кровать.

***

Сон оказался глубоким и спокойным. В полдесятого утра затрезвонил пузатый будильник «Слава». От бока часов отходила дополнительная металлическая дужка, изображавшая топливный след стартовавшей ракеты. Миниатюрная модель красной ракеты также надевалась на дужку: циферблат будильника был как будто орбитой Земли, вокруг которой совершал облёт обозначенный выше космический аппарат.

Приняв душ, умывшись после долгих перелёта и поездок, позавтракав яичницей с беконом и выпив чёрного чая, Ярослав немедля оделся и устремился вниз на лифте-капсуле. Но устремился он не на первый, а на минус первый этаж.

На бескрайней подземной стоянке дома номер три хранились десятки машин самых различных марок, моделей, габаритов и цветов, которые только могли производиться в Советском Союзе — самой, наверное, аэромобилизированной стране мира после Соединённых Штатов. Слегка ёжась от подземной прохлады в ворот усиленного плаща, Ярослав двинул к месту, закреплённого за его квартирой. Здесь в белом прямоугольнике полувиртуальной защиты с надписью «Невладельцам не подходить! Работает антиугон» стоял его белый красавец. Двухместный спортивный ЗИЛ-113Л, или просто «Метеор».

Модель номер сто тринадцать производства Завода имени Лихачёва изготавливалась специально для участников проекта «Зевс», а именно — для носителей одноимённого прибора, анализаторов из Экспериментального отдела. Круглые фары основного освещения и поворотов располагалась точно на началах плавно изогнутых крыльев, почти полностью обнажавших передние сопла и нижнюю часть аэрокара. В этой нижней части виднелась тройка спаренных труб, уходивших глубоко в чрево машины. Крылья незаметно переходили в узенькие дверцы с изящными серебристыми ручками. На необычно длинном капоте, изогнутом вверх подобно волне, располагался специальный воздуховод, прикрытый металлическим павильоном. Чёрная прямоугольная решётка радиатора походила на оскал кита.

ЗИЛ-113Л, в отличие от своего чисто гоночного «собрата» номер сто двенадцать, литера «С», имел достаточно существенных отличий.

Во-первых, сам аэрокар предназначался для милицейских операций, а поэтому собирался из пуленепробиваемых материалов, что резко повышало его живучесть на не всегда спокойных городских улицах.

Во-вторых, переднее водительское стекло также сваривалось из более прочных и качественных компонентов и обладало парой дворников, благодаря которым дождь или снег больше не являлся помехой для водителя.

В-третьих, «сто тринадцатый» обладал твёрдой убираемой крышей и регулируемыми дверными стёклами, поэтому при благоприятных погодных условиях можно было наслаждаться потоками свежего воздуха и панорамными открытыми видами, а во время слякоти или мороза — полностью укрыться в уютном кожаном салоне. С холодом или жарой боролась превосходная система климат-контроля, состоящая из вентиляции, кондиционеров и печки.

В-четвёртых, производитель существенно расширил багажник, и теперь, помимо запасного сопла, там могли размещаться другие полезные вещи.

В-пятых, от аскетичности и минимализма салона ЗИЛа-112СЛ не осталось и следа: работниками завода в эту модель машины внедрялись приборы с подсветкой на панели из вишнёвого дерева, подставка для стаканов, милицейская рация с оперативными частотами, навигатор ГЛОНАСС, более глубокий бардачок и микроЭВМ «Искра» производства СКБ ВТ[2] «Искра». ЭВМ могла отслеживать важнейшие показатели аэрокара и давать водителю полезные советы; на неё также возлагались функции внутренней противоугонной системы. По желанию владельца включался мужской или женский голос, настраивалась базовая или расширенная версия операционной системы «Заря».

Наконец, в-шестых, грубый непритязательный руль, представлявший из себя простой симметричный крест в круге, в данной модели заменялся на эстетичную, сложной формы баранку с фирменным логотипом «ЗИЛ» на кнопке гудка, за которую держаться было одно удовольствие.

Однако наиболее отличительной особенностью «Метеора», способного разгоняться до трёхсот километров в час, являлся спасательный контур «Бронеседло», разработанный совместными усилиями зиловцев, НПП[3] «Звезда», МВЗ[4] Миля и ОКБ[5] Камова. «Бронеседло» включало большую часть кабины и фактически являлось эвакуационной капсулой, способной в экстренной ситуации спасти жизни водителя и пассажира. При разработке и создании устройства задействовались технологии, используемые в военном вертолётостроении. ЗИЛ-113Л предусматривал две опции: либо «Искра» сама решала, когда возникла крайняя опасность, и отстреливала «Бронеседло» по безопасной траектории, либо функция автоэвакуации отключалась водителем, который в критический момент сам должен был нажимать надёжно укрытую красную кнопку.

Необычайно быстрый, манёвренный, многофункциональный и просто по-человечески удобный, «Метеор» представлял собой идеальный выбор для оперативника. К сожалению, по понятным причинам производился он штучно по заказу и только для избранных. Ярослав был необычайно рад, что ему было позволено управлять столь отличной и почти идеальной машиной. Правда, злые языки поговаривали, что гоночный ЗИЛ-112СЛ (он же бывший ЗИС-112СЛ), являвшийся более примитивным предшественником «сто тринадцатого», оказался нагло срисован советскими шпионами и инженерами с итальянского Ferrari 166MM Barchetta-V. Что не мешало сотрудникам Экспериментального отдела МВД успешно справляться с поставленными перед ними целями и задачами.

Рыкнув при повороте ключа зажигания, «Метеор» рванул на улицы Москвы и аккуратно встроился в нужный поток.

Москва, столица Союза Советских Социалистических республик. Планировавшееся сердце всемирного коммунистического государства. Многосторонний и многоуровневый, никогда не спящий пульсирующий организм. Пульсирующий как от ритма собственного, так и от энергии живущих в нём. Центр всеобщего притяжения, будто магнит или чёрная дыра невероятных размеров — всё, как всегда, зависело от точки зрения наблюдателя. Огромная мультипликативная синергия экономических, политических, социальных и духовных потоков многомиллионной страны. Вектор, обращённый как внутрь и вовне, так и вертикально и горизонтально. Стратегия и тактика, миссия и функция, заключённые и направленные сами в себя, будто петля Мёбиуса. Противоречие и неоднозначность, впитывающиеся и растворяющиеся то резко, то постепенно. Странный дух ушедшего прошлого, наступившего будущего и вечно пропущенного настоящего. Необъяснимостьскорости движения момента. Искра погашенного тлеющего костра или костёр, возникший беспричинно без единой искры. Такт и наглость, уродство и эстетика, ясность и неопределённость — их диффузия произошла, но не растворение. Нескончаемый поток бумажек, пустых и никчёмных, ибо дело всегда было не в них, а в количестве и качестве удовольствия, на них приобретаемых. Машины, перемещающиеся чётко и точно, будто детали единого конвейера. Люди, в собственной суете равнодушные к остальным и одновременно столь пристально за друг другом следящие. Вездесущий, впитываемый с молоком матери свет неона: синий и голубой — слишком холодный; пурпурный, розовый и фиолетовый — для неженок, коих всегда приходилось большинство. А чем встречала зрителя Москва?

Панельные дома. Панельки. На вселявшихся из ветхих бараков, где отсутствовали газ, вода, тепло и причинное место, они производили обширный восторг. Однако у многих строптивых оставался скепсис в душе — что-то в них оказывалось неорганичное, отталкивающее. Дело раскрывалось не только в отсутствии завитушек барокко или строгих стройных линий классицизма, которые всегда де-факто ценили и не особо многие. Типовое проектирование формирует одинакового человека единого типа. Зачем мыслить, что существует нечто отличное, если вверху, внизу и вокруг тебя на километры — одно и то же? Тем более не потянет в подобных условиях рисовать «Мадонну» (или даже убийство полоумным государем собственного сына), сочинять Лунную сонату или писать гениальное пронимающее стихотворение про, казалось бы, простой стакан с водой, способный растрогать самую чёрствую душу. Более того, какая общность, объединённая основным общем смыслом, может сложиться в бетонной коробке высотой пятьдесят, семьдесят, сто этажей и так далее? Что создаст тоненький совместный контур огромной разнородной массе, ничего не знающей об отдельных своих элементах в отдельности? Даст ли сформированный сверху домком или жилсовет лучинку свету и тепла застрявшему и потерявшемуся в блочной трясине гражданину?

Вверх смотреть не хотелось с самого детства, из-за постоянно нависавшей сверху громады люди прекратили любоваться небом. Не хотелось смотреть и в окно, ибо на противоположной стороне высилась аналогичная махина, узники которой загораживались занавесками, жалюзи или регулирующими прозрачность стёклами от симметричного до самоубийства внешнего мира. Выход состоял в зелени стекла или голубизне экрана; поговаривали, второй не так сильно и быстро губил здоровье, однако сей факт оказывался неточным. Вдоль прямоугольного чудовища прогуливаться также никогда особо не хотелось: кто шёл по нужде, старался в темпе проскочить до пункта назначения. Когда там и зачем обращать внимание на особенности стен, дверей, окон, подоконников, карнизов и водостоков? Неон сам высветит дорожку к цивилизации; не ходи там, где его нет — угодишь в техническую трубу или просто пропасть. Действительно, благородный газ: не только вжимает мрак по углам (правда, не так эффективно, как голем вольфрам), но и указывает путь истинный. Кто ещё из птенцов таблицы Менделеева сможет похвастаться такими благодушием и галантностью к homoусловно sapiens[6]?

Считается, что жить на верхних этажах этих вавилонских башен почётно. Воздуха там меньше, но меньше смога и дымки. Зато вы протыкаете крышей облака и можете почувствовать себя небожителем, а заодно спрятать взор и самого себя от дантового круга, раскинувшегося внизу. Какой у круга номер иль это смешение кругов, что сам чёрт там умудрился сломать ногу — пусть читатель решает сам. Романтика: на заре, если повезёт с погодой, вы окажетесь посреди мягкого розового океана. Молодёжь называет эти этажи лофтами, соединяет несколько квартир и этажей в одну и проводит там свои тусовки. Кроме того, заметный плюс псевдоэлитарного подкрышного пространства — возможность подогнать такси и высадиться, аки роскошный буржуа, непосредственно на крышу и спуститься непосредственном в свои апартаменты. Тем же, кто проживает в низу или середине зданий, порой хватает и вакуумного лифта — почти аутентичного космического корабля. На несколько секунд можно вообразить себя Гагариным, Леоновым или Армстронгом, отправившимся исследовать великую бесконечность.

Почти очевидно, что железобетонные сочетания цифр и цифр или букв и цифр, чем-то явственно напоминающие номера тюремных узников, вряд ли оставят какое-либо утешение современникам и пищу для продуктивных размышлений потомков. Они стали прошлым до того, как ещё оказались построены. Сомнительно, что кто-то запомнит все эти 1-510, 1-515/5, 111–108, Э-93, II-57, II-60, II-66, П-30, П-43, П-44 или даже «круглые» экспериментальные панельки. Мало кто знает номер типа дома, в котором обитает. Кто направляюще скажет: «Я живу в доме на Бауманской улице», когда домов, в точности похожих на ваш, там десятки, а сотни таких же одинаковых зданий имеется в Куйбышеве (бывшей Самаре), Астрахани, Свердловске (бывшем Екатеринбурге) или Новосибирске (бывшем Ново-Николаевске)?

Москва, как и все города современной эпохи, не являлась городом для пешего человека. Физически невозможно было пересекать многоуровневые металлические жёлоба, по старинке ошибочно называемые проспектами. Нынешние «проспекты» абсолютно не соответствовали своим более скромным предшественникам, изображённым в архитектурных журналах и учебниках 1946 года. Эти стометровые в длину пропасти разрубали город на части похлеще микрорайонного деления, и перебраться на противоположную сторону, не свалившись насмерть вниз, оказывалось можно только по редким надземным пешеходным переходам. Попробуй разыскать такой, сделать приличный крюк до него, подняться, пройтись над гремящей бездной, спуститься и сделать крюк новый до необходимой точки. Всё это в угоду его царскому величеству аэромобилю — пара десятков (а порой и больше) реальных, полувиртуальных и виртуальных полос в обе стороны движения.

А использовались и забивались эти полосы в никогда не спящей практически в любое время суток, даже праздники нередко не являлись помехой. Аэротрассы стали гипертрофированными сосудами городской кровеносной системы. Отсюда возникла и всепроникающая культура аэромобиля и аэровождения, отсюда родился и чрезмерно повышенный спрос на эти продукты промышленности. Благо, андроповские реформы почти убрали треклятые очереди: можно было приобрести железного коня, не получив в морду и не заложив по какой-нибудь мелочи стоящего впереди соседа. Машина представляла собой элемент важной терапии: когда ты за рулём создаёшь движение, наращивается иллюзия владения пространством и временем. Захлопнув дверь от внешнего мира, ты приобретаешь неплохую криптосвободу. Главное — внимательно следить за дорогой и приборами. В общем, хорошая форма динамического эскапизма.

Ярослав опередил «зилок» с надписью «Хлеб» и продолжил полёт среди гигантского жёлоба Ленинского проспекта, держась на серединном уровне. Мощные стены пропасти убегали вниз под углом в сорок пять градусов. Они покрывались многочисленными трубами различных диаметров, длин и назначений. По ним непрерывным потоком бежали электроэнергия, газ, питьевая и техническая вода, а также мусорные отходы, которые в отсортированным виде при использовании вакуума перемещались за город на станции переработки. Имелись по бокам и в низинах желобов двери в различные технические помещения, вентиляционные решётки и воздуховоды, мостики для городских служб, лестницы общего и служебного пользования, коробки генераторов, карманы аварийной остановки, экранофоны для экстренных вызовов, крюки, кронштейны и другие полезные приборы и приспособления. Знаки разделяли доступную и запретную зоны, а красные, жёлтые, зелёные, синие и белые огни давали конкретные сигналы водителям. Отдельные лампочки выделяли края обрыва, что значительно снижало риск аварий и улучшало характеристики потока в целом. Наконец, фонари и прожектора освещали тёмные участки многоуровневых проспектов и по мере необходимости создавали нужную иллюминацию на его металлических стенах.

В одних местах города нижние части желобов являлись жилыми или рабочими, и туда заходили первые этажи зданий, в других — исполняли важные, но чисто технические функции и оказывались недоступными для большинства москвичей. Попытка проникновения туда достаточно активно пресекалась правоохранительными органами; нарушитель границы техзоны мог получить крупный штраф, арест или даже тюремный срок при многократных нарушениях. Помимо милиции, желоба патрулировались ДНДшниками[7] и «вохровцами»[8] при коммунальных службах — казалось, комар носа не сунет. Тем не менее по ряду объективных причин — малолюдность, оторванность от оживлённых уровней Москвы, частая недоосвещённость, клондайк укромных уголков и потайных мест — желоба достаточно сильно облюбили криминальные элементы. Привлекали они и многих молодых людей, флегматичных и меланхоличных одиночек, — сталкеров — желавших укрыться от шума нервной цивилизации и прочувствовать специфическую романтику здешних мест.

Если Москва была сердцем Советского Союза, то Кремль был сердцем Москвы. К этому древнему сооружению, какой-то век назад являвшимся белым, вела улица Димитрова (бывшая Большая Якиманка), в которую плавно и незаметно перетекал Ленинский проспект (бывшая Большая Калужская улица). Однако прекрасная русская крепость давно не представляла собой главную изюминку столицы. Вместе с величественным Собором Василия Блаженного, скорее, оставшимся потехой для туристов, Кремль терялся и выглядел по-странному незаметно среди громадной многоэтажной Москвы, решившей устремиться не только выше крыши, но выше неба. Вряд ли происходившее под конец двадцатого века в СССР снилось вавилонянам даже в самых упоительных и заветных снах. Но кому-то столица приходилась Новым Вавилоном, а кому-то — передовым и перспективным градом новой эры. Вроде бы всё зависит от точки зрения наблюдателя, кроме законов точных наук.

Буквально в нескольких метрах от Кремля располагался немыслимых масштабов транспортно-пересадочный хаб, в который стекалось большинство желобов-проспектов столицы. Отсюда ты мог сесть на нужный маршрут и отправиться в любую точку Москвы или ближайших к ней пригородов. Метрополитен, вакуумная «железная» дорога и аэровокзал — все виды транспорта и их оборудованные пересечения находились здесь. Пассажиров из хаба обслуживало немыслимое количество предприятий, неисчислимых даже по московским меркам: продовольственные гастрономы, непродовольственные магазины, книжные киоски, универмаги, кафе, рестораны, столовые, кинотеатры, информационные зоны, билетные кассы, дома культуры, дома спорта и т. д. Однако главной достопримечательностью оставался не эта вершина транспортно-пассажирской инфраструктуры, а возвышавшееся на дополнительно обособленном пространстве сооружение.

На одноимённой площади возвышалось грандиозное детище архитектора Б.М. Иофана — Дворец Советов. Построенное в стиле так называемого «сталинского ампира» (точнее — ар-деко с советской спецификой) здание имело сто этажей и высоту четыреста девяносто пять метров. К сожалению, в современную эпоху Дворец Советов давно стал уступать в высоте многим постройкам, тем не менее он не продолжал терять собственной монументальности. Установленный на месте взорванного Храма Христа Спасителя, Дворец Советов обязывался символизировать торжество социализма и Москву как столицу всемирного коммунистического государства. При его строительстве задействовались лучшие материальные, технические, кадровые и интеллектуальные ресурсы мощной страны. К ошеломляющего вида башне вела высокая лестница с тремя широченными пролётами — устань, как пролетарий, пока будешь взбираться. На ней часто любили фотографироваться туристы, влюблённые, молодожёны и просто случайные гуляки. Лестница выводила путника на просторную площадь, на которой непосредственно и высился Дворец.

Здание имело пять цилиндрических ярусов, дополненных пилонами. Первый ярус при центральном входе поддерживался пятнадцатью колоннами высотой в два — три этажа. Вершина каждого яруса украшалась барельефами на темы социалистического реализма: матросы штурмуют Зимний; Ленин в Зимнем выступает перед соратниками; Сталин и красноармейцы обороняют Царицын; красноармейцы гонят Колчака на восток; Ленин перед картой ГОЭЛРО вещает на съезде; Ленин и Сталин глядят вдаль на фоне красного знамени; делегация босяков и рабочих стоит перед Сталиным; строительство Днепрогэс; строительство сталинских высоток; строительство Волго-Донского канала; рабочие всех национальностей приветствуют будущую всеобщую власть советов и т. п. На боковых и центральном пилонах висели огромные, вылитые из нержавеющих сплавов горельефы с изображением серпа и молота. Кроме того, по бокам на отдельных выступах размещались статуи Маркса, Энгельса, социалистов-утопистов, народников, а также собирательных образов Рабочего, Крестьянина, Красноармейца и Интеллигенции.

Дворец планировался как пьедестал для гигантской статуи Ленина, вождя мировой революции. Стометровый Ильич, отлитый из нержавеющего монеля, пытался возвыситься над Москвой и, как пророк или новый бог, рукой указывал направление передового пути всему человечеству. В основание памятника вождю был встроен сложный механизм, поворачивающий громадную статую вслед за солнцем. Тем самым Ленин никогда не отставал от яркой звезды и своим жестом всегда, даже ночью, точно указывал на её местоположение. От первого этажа Дворца Советов сквозь всё тело монумента была проложена шахта специального лифта. Она приводила прямо в голову вождя, внутри которой в уютной и конфиденциальной обстановке заседали члены Политбюро ЦК КПСС. Глаза вождя одновременно представляли собой два больших пуленепробиваемых окна, сквозь которые открывался панорамный вид на Москву. Вокруг Дворца Советов и статуи В.И. Ленина ходило множество мифов и городских легенд. Якобы под макушкой Ильича располагался дополнительный задел, где хранились не то «сокровища партии», не то библиотека со сверхсекретными документами, не то ядерная бомба на случай попытки захвата Дворца потенциальным противником. Также существовали более реалистичные слухи, что подвал монументального сооружения связан с тайной сетью правительственного метро, предназначенного для эвакуации руководства СССР в случае чрезвычайной ситуации.

Внутри Дворца Советов было спроектировано несколько грандиозных залов: Большой, Малый, Сталинской Конституции, Героики гражданской войны и Героики строительства социализма. В них регулярно проводились съезды Коммунистической партии Советского Союза, сессии Верховного Совета — двухпалатного парламента страны, а также различные митинги, конференции и демонстрации. Особенно выделялся Большой как главный амфитеатр собраний, известный своей особой иллюминацией, высокой сценой, кожаными креслами, бархатными портьерами и светящейся пятиконечной звездой во весь потолок. Все залы отделывались искусными витражами, фресками, мозаиками и майоликами. Внутреннее убранство Дворца Советов также украшали бюсты и памятники многих коммунистических деятелей. Здесь при помощи комплексной системы вентиляции функционировала система многоступенчатой очистки воздуха и многостадийная система климат-контроля, гибкая в применении и по-разному действующая зимой, весной, летом и осенью.

Разумеется, по прошествии времени Дворец Советов неоднократно обновлялся в соответствии с новым научно-технологическим витком. Добавилось множество электронных приборов и приспособлений, устаревшие элементы здания были постепенно выведены из эксплуатации. Тем не менее, в целом, башня сохранилась практически полностью в первозданном виде, ибо изначальна строилась на века. Одни видели в парламентском сооружении силу и величие государства, а некоторые особо впечатлительные — усилили собой движение катакомбников, называя Дворец Советов Вавилонской башней и ожидая скорого Конца света.

Такой являлась Москва настоящего, третий Рим со своей спецификой.

[1] Москва тайной всегда была,

В золоте купола,

Холод и лёд.

Москва, кто знает, возразит,

Сердце твоё горит

Жарким огнём.

Dschinghis Khan, «Москва».

Оригинал: https://de.lyrsense.com/dschinghis_khan/moskau-k

Copyright: https://lyrsense.com ©Автор перевода — МойПеревод ТемКтоПоет.

[2] СКБ ВТ — Специальное конструкторское бюро вычислительной техники.

[3] НПП — Научно-производственное предприятие.

[4] МВЗ — Московский вертолётный завод.

[5] ОКБ — Опытное конструкторское бюро.

[6] Человек разумный (лат.).

[7] ДНД — Добровольная народная дружина.

[8] ВОХР (или ВОХРа) — Военизированная охрана.

Глава IV. АЭРОЗАВОД

Если меня когда-нибудь не раздавит автомобиль или не потопит пароход — все предчувствия — ложь.

М.И. Цветаева

— Здравствуй, Ярослав!

Несмотря на сносную погоду, людей на Площади Дворца Советов не было. Профессор Градов, он же Аркадий Константинович, а для своих — просто «проф». Глава секретного НИИ[1] нейропсихомеханики и анализа времени, он же «п/я[2] № 10/1», занимающийся возможностями человека видеть прошлое и будущее. Основатель и бессменный руководитель проекта «Зевс», талантливый и умелый организатор, искренний и порядочный руководитель. Семья Аркадия Константиновича прошла через сталинские репрессии: отца, также известного учёного, выходца из дворян, ссылали, сажали в лагерь и отправляли работать в «шарашку». Градова-младшего вместе с мамой поместили в лагерь для жён и детей «врагов народа», затем разлучили полностью и направили в специнтернат, где, несмотря на тяжёлые условия существования, он показал феноменальные способности в учёбе. После двух необоснованных отказов самостоятельно поступил в Московский университет, жил в общежитии, словно иногородний, бедствовал, подрабатывал репетитором, помогал в написании дипломов. В 1956 г. воссоединился с родителями и вернулся в родной дом, когда это позволило сделать государство. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, став одним из самых молодых докторов технических наук в Советском Союзе. Лауреат государственных премий и наград, член различных учёных и научно-технических советов, преподаватель ведущих технических вузов Москвы, заведующий кафедрами в МГУ им. М.В. Ломоносова и МГТУ им. Н.Э. Баумана.

Градов сидел на лавочке перед фонтаном, положив ногу на ногу. Поджарый, но не слабый, он был одет в чёрные туфли со шнурками, белоснежную рубашку, чёрный галстук с жёлтыми полосами внизу, серые штаны с красной полосой на правой штанине и серый пиджак с вышитым на нём символом альма-матер. Любил носить многофункциональные наручные часы «Полёт» высшего класса изготовления. Выбирал парфюм от Chanel или Пако Рабана. Седой с умными серыми глазами, Аркадий Константинович предпочитал глубоко выбривать виски и даже в пожилом возрасте не забывал пользоваться средствами для моделирования причёски. Выбритый, с ровным треугольным носом и чётко выраженным подбородком, Градов продолжал выглядеть крайне обаятельно и своим благородным образом мог оказывать значительное впечатление как на женщин, так и на мужчин. Казалось, он всегда находился в хорошем настроении и не никогда упускал мгновения, чтобы в нужный момент не отпустить какую-нибудь остроумную шутку.

Присев рядом, Коломин рассказал наставнику обо всём недавно произошедшем.

— Рад, что у тебя всё вышло благополучно, — по-аристократически улыбнувшись, Градов подмигнул Ярославу. — В Курган-Тюбе ты справился, теперь я знаю, у тебя снова новое задание. Антон Владимирович успел позвонить.

Градов знал про определённую неприязнь к нему и Коломину со стороны Борова, но либо делал вид, что не замечает этого, либо в действительности не обращал никакого внимания.

— Это не простой доклад, проф. Пока отсыпной не закончился, я должен вам кое-что рассказать, — начал Ярослав, глядя на пасмурное небо. Пролетали редкие аэрокары, Ильич указывал рукой на невидимое солнце.

— Я весь внимание, — посерьёзнев, кивнул Аркадий Константинович.

Коломин пожал плечами:

— С «Зевсом» и мои поведением что-то не так, профессор. Я начал пред… анализировать будущее без собственного желания и без подключения к аппарату. Причём чем дальше, тем отчётливее и яснее становится ход развития событий. Вы учили нас, что будущее не одно, что всегда имеется несколько альтернатив, пусть отличающихся друг от друга лишь в мелких деталях. Однако мозг мне ультимативно начинает сигнализировать, что произойдёт так и никак иначе. Определённость рушится, профессор, хоть я и знаю, что где-то здесь закралась некоторая ошибка. Меня часто стали одолевать сомнения, что выбора у нас никакого нет, хотя я гоню их прочь. Вдруг то, что мы зовём оптимальной траекторией развития событий, является траекторией единственной? А остальное — обманка, чтобы создать иллюзию выбора, конкуренции между путями? Более того, если раньше в процессе анализа я выбирал действие и выполнял его настоящей реальности, то теперь тело автоматически выполняет действие, а осознание текущего включает уже только после его выполнения. Мне не совсем приятно, когда я себя не контролирую, как будто кто-то другой довершает дело за меня. Это словно отхождение от наркоза.

— Будущее не одно, Ярослав, — умиротворённо улыбнулся Градов. — Что касается последнего, то инструкции и алгоритмы проекта «Зевс» допускают нечто подобное. Я и команда так и назвали данное явление, эффект наркоза. В зависимости от того, как анализатор справляется с «Зевсом», оперативник либо может совершить выбранное действие самостоятельно, либо доверить его своему организму как бы по инерции. Однако синергия «Зевса» и нервной системы человека — настолько сложный процесс, что даже самому опытному пользователю порой тяжело проконтролировать, «автоматический» или «ручной» способ исполнения он выберет.

— Но если я хочу отменить, профессор? — все ещё в больших сомнениях спросил Ярослав. — Если в последний миг понял, что данный выбор категорически не подходит, а цена ошибки фатальна?

Градов задумчиво обхватил подбородок ладонью, уставившись на небоскрёбы Москвы, на фасадах которых даже с такого расстояния можно было разглядеть различную коммерческую и совсем реже — идеологическую рекламу.

— Я подумаю над этим, сынок. «Зевс» — это очень, очень неоднозначный и сложнейший проект. Ты сам понимаешь, насколько комплексна наша нервная система, — слегка вздохнул Аркадий Константинович. — Но сейчас в большинстве случаев ты пока используешь «ручной» режим?

— Так точно. Пока «вылеты в астрал» случаются лишь единично, — подтвердил Коломин.

— Теперь насчёт второго. — Градов поставил вторую ногу на плитку, полностью откинувшись на спинку лавочки. — Ты помнишь, чему тебя учили в рамках проекта с самого начала. Альтернатива есть всегда, как бы оно не казалось порой иначе. Лично я цель проекта всегда видел не в господстве над будущим, чего, возможно, так хотят наши руководители. Главное в «Зевсе» — возможность увидеть несколько возможностей выбора и пойти по наилучшему. Именно эта концепция наиболее релевантна, так как абсолютное большинство людей часто не видят простого решения и считают ситуацию безвыходной. Ярослав, «Зевс» не инструмент контроля, но лекарство от отчаяния. Неопределённость провоцирует лень, пассивность и равнодушие, тормозит развитие людей, губит их тело и душу. Оперативники проекта не пророки и не предсказатели, а анализаторы. Ваше отличие от пифий и оракулов в способности предоставить себе и остальному человечеству спектр из нескольких направлений движения, немного или значительно отличающихся друг от друга. Прорицатель даёт одну-единственную картинку, выгодную богу или государю. Она претенциозная и окончательная, словно чёрная жирная точка. Ваша же роль заключается в том, что вы даёте другим запасные маршруты. Они есть многоточие, отсутствие явного конца и великая вероятность продолжения.

— Вас всегда интересно слушать, профессор, — обычно холодный и достаточно бесчувственный, на этот раз улыбнулся Ярослав. — Часто ностальгирую по вашим занятиям во время учёбы.

— Ты очень умный и сообразительный молодой человек, — без доли лести констатировал Градов. — И не случайно попал в проект и прошёл все испытания. Ты должен понимать, что «Псио» — вещество специфическое, порой опасное и не совсем предсказуемое. Выдержать его влияние могут только анализаторы. Возможно, сказанное тобой в начале является его побочным эффектом. Я поговорю с ребятами из химического управления, думаю, стоит поколдовать над процентным содержанием самого «Псио» в капсулах или над концентрацией примесей в растворе. Кстати, Виолетта приехала из Ленинграда за обновлением «Асклепия». Пока она здесь, спрошу у неё, не возникало ли каких побочек от «Псио» или «Зевса».

— Виолка прилетела? — заметно удивившись, обрадовался Коломин.

— Да, но ненадолго. Скоро опять отправится в город на Неве.

Виолетта Роганова, или Виолка, как её называли остальные участники проекта «Зевс», была единственной девушкой, прошедшей все испытания и получившая статус оперативника. Виолетта представляла проект «Зевс» в Северо-Западном филиале Экспериментального отдела МВД СССР, который располагался на территориях Северо-Западного экономического района, Эстонской ССР и Латвийской ССР.

Ярослав представлял Центральное управление, которое отвечало за Центральный, Волго-Вятский и Чернозёмный экономические районы, а также нередко привлекалось для решения вопросов всесоюзного значения.

Гавриил Льдов работал в Северном филиале на территории Северного экономического района соответственно. Льдову досталась одна из самых малонаселённых, но не самая безопасная зона ответственности — сказывались суровые природные условия, отрицательно влияющие на людей, и большое количество бывших и нынешних заключённых.

Николай Копач трудился в Западном филиале, включавшем Калининградскую область, Литовскую ССР, Белорусскую ССР, Украинскую ССР и Молдавскую ССР. Пограничный характер одной области и четырёх союзных республик тоже не давал особо расслабляться: доверие не всегда складывалось даже между союзниками по Варшавскому договору.

Борис Конаков боролся с преступностью в Южном филиале, разместившимся в Северо-Кавказском и Закавказском экономических районах. Вероятно, это был наиболее сложный и опасный участок, так как на протяжении всей истории он всё время отличался обширной национальной и религиозной пестротой и коррелирующей с ней совокупностью конфликтных противоречий. Постоянно орудовали созданные по этническому принципу банды, при содействии иностранных спецслужб действовали провокаторы, обострялись межнациональные отношения и висела угроза террористических актов.

Милан Крунич защищал от преступных посягательств сердце советской тяжёлой промышленности — Уральский и Приволжский экономические районы, находясь в Приволжско-Уральском филиале. Однажды получив дело о воровстве на производстве Свердловска, Милан сумел предотвратить кражу и переправку за границу данных о новом сверхсекретном танке.

Иван Шелест-Шелестов сражался с бандитами в раскалённых пустынях и степях Среднеазиатского филиала, расположенного в пределах Казахстанского и Среднеазиатского экономических районов. По характеру напряжения ситуация здесь была недалеко от кавказской. Хоть то была его зона ответственности, Шелест-Шелестов оказался занят важным делом на Байконуре, поэтому с ОПГ Шишкина — Раджабова попросили разобраться временно свободного Коломина.

Роман Генералов отвечал за огромный Сибирский филиал, который совмещал как Западную, так и Восточную Сибирь. Расследуя таинственные случаи гибели сибирской тайги, он неожиданным образом смог выйти на отлично законспирированную сеть китайской разведки. После этого Генералов успел поучаствовать в скоротечном приграничном конфликте с КНР, отлавливая диверсантов близ линии столкновения.

Альберт Грим служил на самом краю гигантской советской империи в Дальневосточном филиале в границах одноимённого экономического района. Оперативники проекта «Зевс» всегда справлялись в одиночку с вверенными им заданиями, и дело о крушении Ту-144Э над Чукоткой стало пока единственным исключением, когда анализаторам пришлось скооперироваться. Время шло на часы, а поэтому Грим активно занимался расследованием на одном краю Дальнего Востока, а посланный на помощь Коломин — на другом. В результате разделения труда и скоординированных действий следователям точно и своевременно удалось установить причины катастрофы ядерного бомбардировщика. То дело Альберту и Ярославу запомнилось очень надолго, ибо приходилось действовать в условиях экстремальной погоды, крайне минусовых температур, полной безлюдности и абсолютной непроходимости местности.

На самую большую в мире страну анализаторов было всего лишь несколько человек, а поэтому задействовали их только в наисложнейших делах, которые невозможно оказалось расследовать при помощи обычных сотрудников, применения стандартных приёмов и технических средств. Несмотря на чрезвычайную загруженность, участники проекта «Зевс» блестяще справлялись со своими целями и обязанностями. Градов однажды сказал, что, может быть, именно они с гордостью смогут носить звание сверхчеловека… с хорошей стороны. Однако анализаторами никогда не двигало желание славы, похвалы или карьерного роста — с самого детства и участия в проекте они всегда стремились к высшим, порой абстрактным идеалам: честности, справедливости, восстановлению порядка и служению на благо общества и родины. Не стремились они стать новой вершиной эволюции или богами, при этом в полной мере осознавая силу своих способностей.

— В таком случае, мне пора на Октябрьскую: Боров опоздания не простит. — Коломин поднялся с лавочки, собираясь отправляться.

— Тогда, как всегда, на связи, Ярослав. Береги себя и удачи в новом деле! — Градов сунул руку под лавку и нажал скрытую от посторонних глаз кнопку.

Пространство вокруг дрогнуло и начало сокращаться. Как маленькие пиксели, так и здоровые квадраты реальности начали заваливаться назад и исчезать в никуда, образуя вместо себя аккуратные чёрные провалы. Разрушался небосвод, словно карточный домик, сверху-вниз складывался Дворец Советов со статуей Ленина, пропадала на горизонте многоэтажная Москва. Фонтаны и лавочки на резкой скорости вламывались в землю, сама площадь швырялась распадающейся по швам плиткой и сокращалась по направлению к Градову и Коломину. Дрогнул и погас солнечный свет, и пространство полностью выключилось. Момент, и включилось уже освещение искусственное. От Площади Дворца Советов осталась лишь лавочка, окружённая со всех сторон сетчатым стеклянным параллелепипедом, занимавшим большую комнату. Оказалось, что Градов и Коломин находились не у здания парламента, а в виртуальной реальности НИИ нейропсихомеханики и анализа времени на Бауманской улице. Она запускалась при помощи прибора, внешне имитирующим ту самую лавку, и предлагала несколько панорам на выбор — от Площади Дворца Советов до безымянного таёжного водопада близ Уральских гор. Стеклянный параллелепипед, он же проект «Завеса», исключал любую возможность прослушки или постороннего наблюдения — в нём обычно обсуждались важнейшие вещи с грифом «совершенно секретно».

Помахав на прощание профессору, Ярослав вышел из кабинета «П-1» и по длинному институтскому коридору направился к лифту, чтобы вновь сесть в «Метеор».

***

Министерство внутренних дел СССР и Министерство юстиции СССР располагались в большом комплексе правительственных зданий на Житной улице близ станции метро Октябрьская, на пересечении Садового кольца, Ленинского проспекта и улицы Димитрова. Отдельное здание Экспериментального отдела располагалось подальше от посторонних глаз в глубине охраняемой территории. Его основанием служил старый пятиэтажный дом из красного кирпича, на котором, в свою очередь, было надстроено современное многоэтажное управление. Длинные антенны на обоих зданиях могли транслировать необходимые сообщения по всему Советскому Союзу. Многометровый забор и укрепленные по последнему слову техники контрольно-пропускные пункты не оставляли шансов проникнуть постороннему.

Дежурный, завидев ЗИС-113Л, убрал противотаранные балларды, открыл автоматические ворота и помахал въезжающему Коломину. Ярослав откликнулся тем же жестом и направил аэрокар к родному отделу. После этого путь наружу быстро заблокировался.

— Идентификация… — мрачно проворчала защитная система, при въезде сканируя «Метеор» фиолетовыми лучами. Десятки камер, словно птицы на деревьях, также любопытно уставились на молодого оперативника.

Ярослав включил крышу на «Метеоре» и решил оставить машину на улице: с подземной парковки было бы дольше подниматься наверх. Наверняка сейчас в бюро Боров особо не задержит, а прикажет выдвигаться на одно из мест преступлений Красного тряпочника. Коломин приложил карту-идентификатор личности к считывателю, мощная дверь с непрозрачным снаружи стеклом раскрылась. В тамбуре на капитана уставилась здоровая камера «Глаз-117» производства НПО[3] «След», за ней виднелась ещё одна железная дверь.

— Идентификация, — потребовала автономная защитная система.

— Капитан Коломин, Экспериментальный отдел, — представился Ярослав.

Сетка фиолетовых лазеров сначала легла на тело, а затем более прицельно — на лицо вошедшего. Удовлетворённо пискнул датчик, заскрипел невидимый механизм.

— Идентификация. Успешна. С возращением. Товарищ капитан, — проскрипел бесполый механический голос, и вторая дверь тихонько отворилась.

Коломин попал внутрь, кивнул очередному постовому за пуленепробиваемым стеклом, вновь приложил карточку к считывателю и прошёл через турникет высотой в человеческий рост. В полутёмном, относительно просторном холле его ждало несколько лифтов на выбор. Рядом с лифтами висели доска объявлений и стенд «Ими гордиться милиция», где, в том числе, висела чёрно-белая фотография Ярослава. На противоположном конце холла размещался менее «хороший» стенд с названием «Их разыскивает милиция». Двое сотрудников о чём-то тихо разговаривали при входе на лестницу. Когда вакуумный подъёмник спустился, капитан вошёл в него и устремился на предпоследний этаж.

Нижняя четверть коридора была окрашена в белый цвет, остальные три четверти — в голубой. В других местах часто предпочитали светло-зелёный. И так происходило на многих советских предприятиях: заводах, фабриках, больницах, детских садах, школах, ЖКХ, отделениях милиции и т. д. Вряд ли кто-то вспомнит, кто именно выбрал такое соотношение и такие цвета, но всё непременно бы объяснилось экономичностью и практичностью. Быстро пройдя по коридору, Коломин, постучавшись, зашёл в родной кабинет.

Из магнитофона «Электроника», стоящего в центре помещения, негромко звучал Виктор Цой:

Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна

И не вижу ни одной знакомой звезды.

Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда,

Обернулся — и не смог разглядеть следы.

Но если есть в кармане пачка сигарет,

Значит все не так уж плохо на сегодняшний день.

И билет на самолет с серебристым крылом,

Что, взлетая, оставляет земле лишь тень[4].

— Да. Да… Нет! Да. — Боров оказался с кем-то не совсем многословным. Он положил трубку и, завидев Ярослава, кивнул ему: — Явился-таки? Не опоздал, капитан. Давай вперёд: работа не волк, в лес не убежит.

— Здравия желаю, товарищ полковник. — Коломин направился к своему столу. Тот был достаточно старым, но собирался из очень прочного дерева. Инстинктивно и, скорее, из формальности проверил все свои ящики.

Из-за непрозрачной стеклянной перегородки появилась Таня Соколова, помощник следователя и младший лейтенант. Симпатичная, застенчивая, порой робкая девушка с русыми волосами, недавняя выпускница Академии МВД. Тем не менее в Экспериментальном отделе она успела освоиться быстро, успешно применяя полученные во время учёбы навыки на практике — как при работе в команде, так и при поимке преступников.

— Товарищ капитан, я отсортировала все предполагаемые дела Красного тряпочника по дате совершения преступления. — Таня кивнула на здоровую кипу на столе Ярослава. — Если что, спрашивайте.

— Спасибо, Тань! — поблагодарил Коломин. Обратился к начальнику: — На сегодняшний день никакой новой информации по убийце не поступало?

— М-м, полный ноль. Потенциальный «висяк». — Боров оставался пессимистичным. — Но не для твоего агрегата.

Ярослав взялся за первую папку, затем ознакомился с остальными делами.

— Хох, Антон Владимирович, вы не сказали, что жертвой Тряпочника пал Семиструнный-Проталин Эрнест Кириллович, — удивился Коломин. — Что-то в последнее время я не успевал следить за новостями, это небось до сих пор остаётся в первых рядах СМП?

— Да-да-да, вся страна горюет по великому деятелю культуры и искусства, режиссёру театра и кино, педагогу, искусствоведу, коллекционеру, бла-бла-бла, — за годы работы Боровиков успел выработать достаточный объём равнодушия. Заворчал: — Товарищу министру звонил лично министр культуры, просил немедленно расследовать это вопиющее преступление. А мы тут как будто феи с волшебными палочками. Когда этот Красный тряпочник простых граждан резал, так всем было наплевать. А как грохнули этого нарцисса и самодура Семиструнного, так сразу же все развопились: «Москва в опасности! Серийный убийца уносит жизни людей направо и налево, оставляя красную тряпку». Тьфу, ты.

— А мне он нравился. Статный, прекрасно одетый, ухаживающий за собой мужчина. Эстет, — негромко добавила Таня, словно стесняясь вмешаться в разговор двух мужчин. Ностальгирующе добавила: — Снял «Россию поднял на дыбы» про Петра I и строительство Санк… Ленинграда, «Осенний вечер в Кёнигсберге», «Декадент», «Девушки в Севастополе»… С подругами часто ходили на его постановки, и порой билетов было просто не достать!

— Ага, а как ему «Декадента» удалось снять? Это же полное разложение социалистической морали! Небось отстёгивал, кому надо? — фыркнул Боров. Махнул рукой. — Ладно, давайте оставим эту вкусовщину. Нравился нам человек или не нравился, его убил какой-то подонок ни за что ни про что. И мы как стражи порядка и закона должны вычислить его и сдать суду, чтоб наказали по всей строгости. Ярослав, что ты планируешь предпринять?

Коломин слегка пожал плечами.

— Раз «Логика» пока даёт нам основания полагать, что перед нами психический маньяк, убивающий людей неизбирательно, начинать расследование можно с кого угодно. — Коломин провёл пальцем по стопке папок. — Конечно, мне было бы интересно съездить в особняк такой яркой личности, как Семиструнный-Проталин, и побеседовать с его, гм, вдовой. Но сделаю я это после. Больше всего меня напрягает несчастный механик. Способ и, самое главное, место убийства. Как Красный тряпочник проник так глубоко внутрь хорошо охраняемого предприятия? Как он сумел рассчитать время на подготовку столь жестокого способа устранения? Лично у меня возникают вопросы к охране и управлению завода.

— Значит, отправляешься на Аэрозаводскую? — кивнул Боров. — Позвонить на ЗИЛ или будешь поступать альтернативно?

«Альтернативно» значило «неофициально», почти без законной санкции. Мероприятия таким образом проводились быстрее, минимизировалось влияние засланных «кротов» и провокаторов, перекрывалась утечка информации. Однако в случае осложнения ситуации проблематичнее было получить помощь союзных отделов и ведомств, а доказательства, собранные подобными методами, запрещалось включать в материалы следствия.

— Звоните. Будем действовать по официальным протоколам. — Ярослав отправился на выход. — Антон Владимирович, Таня, на связи.

«Метеор» покорно дожидался своего хозяина во дворе.

***

По гремящему Третьему транспортному кольцу Коломин приближался на ЗИЛ-113Л к тому месту, в котором эта машина и изготавливалась. Когда-то здесь находилась огромная заповедная зона, где любили прогуливаться и отдыхать люди благородных кровей из высшего света. Сейчас данная территория оказалась абсолютно урбанизирована. Тут возвышался гигантский Завод имени Лихачёва, старейшее аэромобильное предприятие страны, которое воистину представляло собой город в городе. В состав ЗИЛа, кроме промышленных мощностей, входило громадное число подведомственных организаций: три больницы, поликлиники, общежития, детские сады и школы для детей работников, институт, прямо в котором готовились будущие кадры для завода, дом культуры, дворец спорта, ледовый дворец, универмаг, собственная теплоэлектроцентраль, научно-исследовательский центр, собственная служба пожарной охраны, внутренняя охрана, порт, своя линия вакуумной дороги, соединявшаяся с центральной московской. Между цехами и непроизводственными зданиями действовал ведомственный аэробус: чтобы дойти из одного конца завода в другой, требовалось затратить слишком большое количество времени. За затоном Новинки располагался деловой квартал, где занимались вопросами реализации аэрокаров: там разместились Советско-немецкое торговое общество, Экспортное бюро, Центр международных коммуникаций и т. п.

Тем не менее ЗИЛ, наверное, представлял из себя самую органично связанную систему в Москве. При желании с рабочего места до общежития, дворца культуры или любой другой искомой точки можно было добраться по разветвлённой сети подземных, наземных и надземных переходов, ни разу не выходя на улицу. Разумеется, архитекторами завода прорабатывались наиболее разумные варианты исходя из степени опасности и уровня допуска той или иной зоны ЗИЛа. Лишние контакты минимизировались, произвольное движение по территории пресекалось. Например, отсутствовала возможность попасть из бассейна в цех литья и наоборот. Без отдельного разрешения не пускали внаучно-исследовательский центр, где могли вестись разработки с грифами секретности. Студентам технического вуза не позволили бы свободно прогуливаться по цехам. Сами производственные помещения и оборудование отлично ограждались от посторонних. Внутренняя охрана следила за странностями и нарушениями. На разных этапах маршрутов для работников создавались разные уровни допуска.

С начала XX века Завод имени Лихачёва славился на весь Советский Союз производством грузовых автомобилей, задействованных в самых разных отраслях народного хозяйства. Одной из самых массовых по выпуску машин не только на заводе, но и на территории всего СССР стал ЗИЛ-130Л. Кроме того, на ЗИЛе выпускались седельные тягачи, грузовики повышенной проходимости, активно используемые военными, представительские аэрокары (включая бронированные лимузины) для членов высших эшелонов власти и аэробусы. Здесь же изготавливалась и спецтехника, например, снегоболотоход «Синяя птица», благодаря которому всегда отыскивали и спасали попавших в безлюдную местность космонавтов. ЗИЛ давал работу тысячам людей, удовлетворял потребности миллионов, являлся гордостью столицы и всей страны.

Относительно недалеко — западнее ЗИЛа рядом со станцией метро «Текстильщики» — располагался схожий по характеру производственный комплекс АЗЛК, он же Аэромобильный завод имени Ленинского комсомола. Однако, в отличие от ЗИЛа, здесь производились легковые аэромобили марки «Москвич», также известной на всю страну. Факт, но промышленная часть юга и юго-востока Москвы поистине могла называться гаванью советского аэромобилестроения.

Ярослав оставил «Метеор» на обширной парковке перед зданием заводоуправления. Вдыхая специфический, но знакомый запах промзоны, Коломин двинулся ко входу на предприятие.

— Ого, наш красавец! — при виде ЗИЛа-113Л воскликнул рабочий, идущий к проходной. — «Метеорушка».

— Работали над ним? — поинтересовался Ярослав.

— Не я. Степаныч, мой кореш из четырнадцатого. Золотые руки, — прояснил ситуацию рабочий. — Они там «Метеоры» делают, «Спорты» сто пять, прочие гоночные аэрокары всякие на заказ — всё штучно. Зато премии какие! Были бы руки и мозги, тоже там бы работал.

Возле проходной происходила какая-то возня. Трое сотрудников ВОХРы, хорошо вооружённые и экипированные в фирменные бронекостюмы Завода имени Лихачёва, стеной встали на пути дотошного мужчины в элегантном визоре и шляпе-котелке.

— Мужчина, уйдите уже, пожалуйста, а! — главный среди охранников, старший сержант, отводил очкастого человека прочь от входа. — Вас всё равно никто не пустит.

— Это произвол, пустите! — Человек недовольно стряхнул руку ВОХРовца со своего плеча. — Я напишу заявление руководству завода и в Министерство автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения!

— Можете писать хоть в «Спортлото», — отозвался второй охранник.

— Вы Конституцию последний раз на уроках обществоведения читали? — не прекращал возмущаться мужчина. — Это нарушение прав граждан! Вы не «ящик» и не закрытое предприятие. Москвичи и другие советские люди должны знать, что конкретно произошло на ведущем заводе страны. Почему вы так скупо комментируете убийство собственного работника, которое произошло с особой жестокостью? Как маньяк попал на столь охраняемую территорию?

— Гражданин, все вопросы — в центр общественных связей ЗИЛа. Мы не уполномочены отвечать на них, — сказал третий охранник. — Если не прекратите, мы вызовем милицию.

— Вызывайте, и сами в первую очередь поедете в каталажку! — ничуть не струхнул дотошный человек. — За свои действия и бездействия.

Ярослав подошёл к спорящей четвёрке.

— А-а, капитан Коломин! — воскликнул мужчина в визоре при виде Ярослава. — Позвольте поинтересоваться, вы приехали расследовать убийство механика Долгопятова? В целом, следствие имеет хоть какие-то зацепки на Красного тряпочника, маньяка-убийцу, держащего в страхе всю Москву?

— Простите, мы знакомы? — немного опешил Ярослав.

— Отстаньте от милиционера! — прикрикнул старший сержант. Он был наголо обрит, но носил рыжие усы и бородку.

— Позвольте представиться, — не обращая внимания на ВОХРу, мужчина снял шляпу. Сбоку у него висела на ремне портативная кинокамера «Кварц». — Приставалов Валентин Юрьевич, спецкор издания «Совершенно секретно». Расследуем наиболее громкие и резонансные дела, постоянно находимся под прессингом властей за активную гражданскую позицию. Вас знаем по делам вашим.

— Говорящая у вас фамилия. Гоголевская, — утомлённо вздохнул Коломин.

С этими словами Приставалов достал из сумки и разместил перед глазами Ярослава достаточно большой электронный планшет, на котором красовался очередной выпуск газеты «Совершенно секретно». Пол-обложки занимала фотография молодого следователя с надписью: «Капитан Коломин — герой нашего времени. Спаситель советских детей от кровожадных отравителей. Так работать, родная милиция!». Были и более сенсационные:

«Последствия аварии на КАЭС тяжелее, чем мы могли себе представить. Мнения ведущих специалистов».

«Кто травит океан в Норильске?»

«Вор в законе по кличке „Чиж” наконец-то окажется на скамье подсудимых!»

«Хищения с КАМАЗа достигли немыслимых масштабов. Кто виноват и что делать?»

«Сноха члена политбюро летает на собственном Як-42С. Откуда средства?»

«Ю.А. Гагарин: „Меня едва не сбили свои“. Эксклюзивное интервью».

«Из ГУЛАГа обычного в ГУЛАГ цифровой: этих технологий не хватало Сталину!»

«Так ли хороша жизнь на Марсе, как её малюют?»

— Валентин Юрьевич, я, конечно, польщён, но меня ждут дела. — Ярослав почувствовал себя несколько неловко. Он и не знал, что достиг такой популярности на многотысячную аудиторию. — Будьте здоровы.

— Товарищ капитан, обязательно свяжитесь с нашей редакцией и расскажите всё про этого Красного тряпочника. Граждане хотят перестать бояться. Граждане хотят нормально жить. Граждане хотят спокойно выходить на улицы! — увещевал Приставалов, успев пихнуть в руку Ярославу свою визитку.

— Министерство внутренних дел СССР делает всё, что от него зависит и даже больше, — лаконично ответил Коломин и распрощался с активным журналистом.

ВОХРовцы подошли к Ярославу.

— Товарищ капитан, здравию желаю. Я Михаил Шахматов, старший сержант внутренний охраны ЗИЛа, — представился главный. — Насчёт вас звонили с Житной, говорили, что вы приедете, и просили оказать полное содействие. Ваши коллеги уже побывали у нас, но ничего толкового, кажется, не нашли: ход следствия пока никто не раскрывает. Надеюсь, повторно у вас что-нибудь получится. Вот ваш гостевой пропуск.

— Благодарю. — Коломин взял кусок пластика на тесёмочке со своими инициалами и фотографией, повесил его на шею. — Вы сопровождаете?

— Так точно. До места преступления и, при необходимости, по всей территории завода. ЗИЛу скрывать нечего, наше руководство всегда готово сотрудничать с властями, — подтвердил Шахматов. — Да и как служащие ВОХР, и чисто по-человечески мы хотим выяснить, как такое могло случиться и почему.

— Хозяин — барин. Тогда ведите.

После реформ Косыгина и Андропова крупные предприятия Советского Союза получили очень большую долю автономии, если не сказать, самостоятельности. Они обрастали собственными службами, связями, инфраструктурой и ресурсами, материальными и нематериальными. Порой градообразующие заводы могли позаботиться о своих работниках больше, нежели союзные, республиканские, областные или городские власти. Отсюда у людей возникала повышенная латентная лояльность не к стране в целом, а к месту, где они трудились. Социальные объекты, возводимые советскими властями при каждом заводе или фабрике с целью развития человеческого капитала, сыграли с ними дурную шутку. Теперь народ считал себя обязанным не по отношению к Советскому Союзу, а по отношению к конкретной компании, что давала им заработную плату, кров, образование, здравоохранение, охрану, путёвки в санаторий, спортивные секции и прочее социальное обеспечение. Столь обширный перечень подведомственных организаций и учреждений имелся не только у ЗИЛа. Они оказывались в наличии у любого крупного предприятия: АЗЛК, «Серпа и Молота», ГКНПЦ им. М. В. Хруничева, ОКБ Сухого, ВЭФа, РАФа, Балтийского завода, МАЗа, КБ Антонова, Саратовского авиационного завода, Волгоградского тракторного завода, КАМАЗа, «Уралмаша», «Магнитки», Братского алюминиевого завода и многих других. В особом положении оказывались «Аэрофлот», «Совкомфлот» и Министерство путей сообщения как почти абсолютные монополисты.

Предприятия-гиганты плавно проникали во власть, медленно смешивались и растворялись в её ветвях и уровнях, вытесняя всесоюзный государственный элемент. Они претендовали уже не столько на экономическую, сколько на политическую роль. КПСС, ВЛКСМ и прочие коммунистические организации также сходили с главной сцены. Их члены в большинстве своём прекращали следовать всяческой идеологии и грызлись меж собой как лоббисты ключевых хозяйствующих субъектов. Пока сохранялся хрупкий баланс сил, статус-кво, но борьба бульдогов под ковром за лучший кусок пирога шла непрерывно. Государство постепенно размывалось, сохраняя сильный контроль только за внешними функциями: обороной, разведкой, контрразведкой, правоохранительной деятельностью и международными отношениями. Хоть огромный государственный аппарат сохранялся, за остальными министерствами, Госпланом и Госснабом оставлялись, скорее, координирующая и консультативная роли. Теперь вряд ли кто-то из историков, экономистов, социологов, математиков и даже физиков сможет точно сказать, когда прекратил существование тот «старый» СССР и начался совершенно новый. Трудно поставить и определённую грань, где кончился коммунизм и запустился этот странный корпоративный капитализм, если можно было так назвать эту общественную модель.

Ведомственные, они же внутренние, разведслужбы ничуть не уступали Комитету государственной безопасности и порой как тайно, так и открыто конкурировали с ним и друг другом. Развивались новые методы и технологии получения, обработки и хранения данных. За невидимыми кулисами перманентно царил шпионский холодный мир (во внутреннюю холодную войну пока никто не желал вступать). Союзные лидеры и руководство предприятий без конца плели друг против друга всевозможные интриги, часто сливая в прессу скандальные данные. Информация оказывалась самым ценным ресурсом: шла битва компроматов, открывающая дорогу на важные посты. Государству тяжело было налаживать сотрудничество в области разведки и безопасности со ставшими чересчур вольными протеже; порой официальную комиссию или делегацию просто могли не пропустить на территорию завода. Преследования промышленные боссы не опасались, так как всегда могли укрыться за высоким забором в собственном государстве.

ВОХР, она же ВОХРа, она же военизированная охрана, тоже представляла собой совершенно иное качественное явление. То не были, в представлении обывателя, пузатые дядечки в возрасте, разгадывающие кроссворды в уютной комнатушке. ВОХРовцы являлись профессиональными бойцами, постоянно оттачивающими собственные навыки и вооружённые по последнему слову техники. Они имели унифицированные звания и форму, чётко следовали военной дисциплине. ВОХР предотвращала воровство на производстве, помогала техносферным службам в профилактике аварий, пресекала провокации и акции прямого действия со стороны криминала, конкурирующих спецслужб и государственных органов. Тем не менее некоторые правила поведения у ВОХры являлись более щадящими, чем в армии или правоохранительных организациях. Например, младший состав не заставляли бриться налысо; всем позволялось оставлять бороду, усы или невызывающие татуировки, скрытые под одеждой.

В просторном холле проходной было достаточно шумно и многолюдно. Пахло неплохим кофе и свежей выпечкой. Толстый робот «ЗИЛ-Прогресс-7П», похожий на небольшой голубой холодильник и сверкающий светодиодами, обслуживал очередь в кафетерии. Рядом с автоматическими продовольственными автоматами также встало по паре работников. Кто-то постоянно приезжал и уезжал на лифтах, что вели на верхние этажи заводоуправления. Доска с объявлениями, включая виртуальные электронные, стенды «Работники месяца» и «Ими гордится ЗИЛ», бюст исподлобья глядящего Ильича, изображения наград, которые вручались всему предприятию: три Ордена Ленина, Орден Октябрьской революции, Орден Трудового Красного Знамени. Ярослав приложил пропуск к считывателю турникета.

«Коломин Я.Л., гость. Добро пожаловать на ЗИЛ!» — появилась надпись на зелёном экранчике.

— Часто хотел побывать здесь в детстве, — признался Ярослав.

— Мечта сбылась: вот вы и на ведущем аэромобильном предприятии страны, — улыбнувшись, поздравил Шахматов. — Теперь нам вперёд, товарищ капитан. Нам в двадцать второй. Подождём ведомственный аэробус.

Они вышли на площадку перед относительно неглубоким жёлобом. На его другом конце уже виднелись многочисленные высоченные цеха аэрозавода. Всюду располагались прозрачные и непрозрачные переходы между строениями. Трафик был, конечно, не таким агрессивным, как в основной городской черте, но машин пролетало достаточно много. На юго-востоке гипнотизирующе сверкала красными огнями теплоэлектроцентраль. Собралось достаточно много народа, словно на станции метро. Через четыре минуты прилетел сдвоенный ЗИЛ-160Л маршрута В-3. Люди устремились внутрь.

Ярослав плюхнулся в кожаное сиденье, его сопровождающие расселись вокруг. Пассажиры оказались достаточно разношёрстными: инженеры, рабочие, клерки, студенты ВТУЗа, просто члены семей сотрудников, другие служащие военизированной охраны. Длинный аэробус мягко тронулся и двинулся по заданному маршруту, плывя по жёлобу. В форточки залетал тёплый осенний ветерок, смешанный с индустриальными запахами.

— Пожалуйста, товарищ капитан. — Шахматов ненавязчиво проводил небольшую экскурсию. — Цех послереализационного обслуживания. Обычно мы высылаем бригады ремонтников к нашим заказчикам, но, если с машиной вдруг всё оказалось совсем плохо, отвозим её обратно и дорабатываем. Приборостроительный цех, лучшие датчики и сенсоры. Первый цех литья чёрных металлов. Второй цех литья чёрных металлов. Цех литья цветных металлов. Кузнечный цех. Цех металлообработки. Вдалеке, с такой симпатичной спутниковой тарелочкой, можете разглядеть наш научно-исследовательский центр. Недалеко от него в виде полусферы располагается испытательный центр. Перед массовым производством тщательно обкатываем там машинки. Вон под трубой четырнадцатый цех — там делали вашего красавца «Метеора». И это, и многое только по одну сторону от МКВД[5]!

— Скажите, товарищ старший сержант… — начал Коломин.

— Можно просто Михаил, — вновь улыбнулся Шахматов.

— Михаил. Как работники завода отнеслись к инциденту? — негромко спросил Ярослав.

— Вы знаете, товарищ капитан, в большом коллективе проблемы растворяются и проходят менее заметно, даже такие вопиющие, — признался Шахматов. — Как видите, всё идёт своим чередом, все отправляются по своим делам, никто не напуган, не на панике. Наш завод живёт, как обычно. Конечно, информаторы докладывали нам, что пошли нехорошие слухи… Мол, вдруг этот человек из сотрудников предприятия, один из нас, и будет дальше действовать, точечно нанося удары. Но ничего подобного больше не происходило. Правда, пресса немного подлила масла в огонь. Первый и Второй каналы ладно — обратились в ЦОС[6] и уехали по-человечески. А «Эхо», теперь вот это «Совершенно секретно» попытались нагнетать обстановку.

— Я не думаю, что он с ЗИЛа, — обрадовал Михаила Ярослав. — Уверен, у вас есть возможности отследить, кто слишком часто отлучается на другие концы Москвы с ведомственной территории.

— Да-с. И, кроме того, понимаете, мы бы приняли случившееся с товарищем механиком за несчастный случай. Но этот тип сам обозначил, что он сделал, при помощи красной тряпицы. В духе: «Смотрите, это был я», — развёл руками Шахматов. — А так суть нашего внутреннего расследования полностью совпадает с тем, что провели тут до вас ваши коллеги. Мы не имеем с МВД никаких противоречий и будем рады, если вам удастся отыскать что-то дополнительно.

Аэробус остановился, подъехав к очередной платформе и зависнув над пропастью.

— Мы прибыли, — доложил Шахматов. — Двадцатый цех.

Коломин, ВОХРовцы и ещё несколько человек спешились с транспорта.

— Цех калибровки и устранения брака, я так понимаю? Отличия от сервисного цеха, как я думаю, в работе над внутренними браком и незавершёнкой? — уточнил Ярослав.

— Так точно. — Шахматов приложил свой пропуск к считывателю, пропуская следователя в очередную проходную. Вошедших просканировал стационарный робот-охранник.

— И цех номер двадцать находится в очень удобном положении. Прямо в географическом центре предприятия, — продолжал Коломин. — Через него проходят многие потоки со всего ЗИЛа.

— Да, вы правы. Если у ребят в научном центре чего-то не выходит, им не обязательно возвращать аэрокар на линию. Всё на тягаче прилетает прямо сюда, — подтвердил Михаил. — То же самое с браком из остальных цехов. Если вдруг специалистами замечается что-то не по их профилю — усталость металла в подвеске или аномалии в работе бортового прибора — «зилок» также перегоняется сюда. Здесь собраны мастера на все руки, которые способны разобраться во всём.

— Сборная солянка?

— Не совсем. Специализации чётко разделены, и каждый присматривает за своей зоной ответственности.

В огромном двадцатом цехе вовсю кипела работа. Пахло сваркой, химией и металлом. Поворачивались краны. Полз, как уж, заполненный конвейер. Над ним трудились автоматические роботы. Летали ремонтные дроны. Внутри станков непрерывно двигались различные элементы. Аэрокары различной степени собранности и разобранности занимали добрую треть помещения. Свет слабо пробивался сквозь слегка запылённые оконца, и людям здесь приходилось больше довольствоваться искусственным освещением. Многие рабочие постоянно сновали между машинами, станками, приборами, агрегатами, аэромобилями, роботами, конвейерами и прочим оборудованием. Остальные трудились почти неподвижно, при необходимости окликая своих коллег. Одни располагались на уровне земли, вторые — в искусственных бетонных желобах под внутренностями ЗИЛов, третьи — над потолком в люльках и кабинах. Под толстыми стальными балками закреплялись видеокамеры, системы вентиляции и предотвращения чрезвычайных происшествий.

— Здесь сложно кого-то незаметно убить. А тем более — подготовить столь изощрённое убийство, — прищурился Ярослав, внимательно осматривая цех.

— Желаете переговорить с кем-нибудь из бригады Долгопятова? — поинтересовался Шахматов.

— Мои коллеги всех уже успели опросить. Разве что к бригадиру на пару слов, — попросил Коломин.

Они прошлись по центральному проходу меж конвейером и одинокими кабинами «сто тридцатых» ЗИЛов, с которых сняли двери, капоты, фары, колёса и ветровые стёкла. Как черви, торчали из чрев аэрокаров провода различной толщины. Грузовики теперь выглядели какими-то несчастными, обворованными и одинокими, словно были людьми.

— Пал Палыч, что-то мутное с мартовской лихачкой. Пропускает на холостых. Яйцеголовые пробовали и «аш-восемь» на три, и дополнительные конды, но вообще голяк, — на рабочем жаргоне крикнул молодой рабочий безбородому старику.

— Пусть пригоняют лихачку и сажают нам в клешню. Николаич с ребятами займётся, — разрешил Пал Палыч. — Гонщикам отпускать такую машинку ни в коем нельзя. Сгорят к етиной фене.

Пожилой рабочий заметил военизированную охрану и человека в штатском, которого она сопровождала.

— Павел Павлович, приносим извинения, что отвлекаем от работы, — сказал Шахматов. — Это капитан Коломин, следователь из МВД. Насчёт Долгопятова.

— А-а, опять насчёт Петрухи, — заметно опечалился Пал Палыч. — Хороший он малый был, товарищ следователь. Как к сыну я относился. Рукастый. Непьющий. Любил грузовики всем сердцем. Но больше любил семью. Двое детишек у него осталось. Брака и калибровки у нас всегда достаточно, можно брать дополнительные заявки, руководство поощряет, только не в ущерб работнику. Ну Петруха и брал постоянно, чтоб детишек прокормить, трудяга. В утилизации ещё подрабатывал на треть ставки. А жена у него школьной медсестрой работает — вот как ей теперь двоих ребят на одну ставку прокормить? Мы с мужиками посоветовались, собрали, грубо говоря, десятину по всему цеху им на первое время. Дальше им как, не знаю… Разыщите ублюдка, товарищ следователь?

— Разыщу, — кивнул Коломин. — Скажите, товарищ бригадир, были ли у Долгопятова конфликты с кем-нибудь внутри или вне коллектива? Может, в последние дни жизни он пребывал в плохом настроении, впадал в депрессию? Возможно, что-нибудь вспомнилось после опроса моего предыдущего коллеги?

— Нет, в поведении Петрухи всё было, как обычно, никаких видимых изменений. Странно он себя не вёл, был полон энергии, — помотал головой Пал Палыч. Внезапно припомнил: — Разве… Разве что на дополнительных стал ещё чаще задерживаться, особенно на ночных.

— На ночной заявке его и убили? — уточнил Ярослав.

— Да, в перегонном блоке, — подтвердил бригадир. — Между нашим цехом, утилизацией и научно-исследовательским центром.

— Что ж, тогда идём туда. — Коломин посмотрел на Шахматова.

— Благодарим за содействие, Павел Павлович, — старший сержант учтиво кивнул старику.

Они дошли до конца цеха и по железной лестнице двинулись к переходу. Перегонный блок представлял из себя достаточно широкое, но длинное здание с переменной высотой. Асфальтированная горка из бетона убегала вниз под углом в десять градусов, равномерно дополняясь ровными участками для экстренной стоянки сбоку. Можно было отвезти ЗИЛ самостоятельно в цех калибровки, также представлялась возможность переместить неработающий аэрокар на специальном лифте-платформе. По бокам и на потолке висели многочисленные крюки, небольшие краны, включая магнитные. На стенах перегонного блока прикреплялось по аэрокарному и пешеходному светофору: они обеспечивали безопасность движения в замкнутом пространстве. Сейчас горел зелёный свет для людей, перегон пустовал и не занимался никакими «зилками».

— Процесс транспортировки через переход требует серьёзных навыков и ответственности, — приметил Ярослав. — Наверняка нужно получать дополнительный сертификат, чтобы управлять краном, таща груз по наклонной плоскости.

— Наши сотрудники — лучшие умельцы, и справляются со всем, — похвастался Шахматов. — Товарищ капитан, убийство случилось в самом низу. Предлагаю воспользоваться пешеходным подъёмником.

––—––

Вспышка.

Тот же переход между корпусами, поздний вечер. Внизу и верху спуска стоят новенькие, сверкающие краской ЗИЛ-130Л без кузовов. Их кабины раскрашены в белые, голубые, зелёные, бело-голубые или бело-зелёные цвета. Стёкла магически блестят и отражают полную оранжевую луну, на которой, словно рытвины, застыли кратеры.

— Спасибо, я воспользуюсь пешеходным подъёмником, — улыбнувшись, механик Пётр Долгопятов попрощался с коллегой. — Меня не жди.

Долгопятов перекинул грязное полотенце через плечо и ткнул на кнопку лифта. Стальная платформа приехала, приветственно взвизгнув. Мужчина встал на подъёмник, закрыл за собой дверцу, нажал на кнопку «вниз». Мощные лампы освещали его одинокий путь, отбрасывая обычные тени. Лифт едва легонько скрежетал. Достигнув конечной точки, механик вышел и, было, собрался повернуть и продолжить свой путь. Никого нет, никакого случайного прохожего: заводу-гиганту тоже нужен сон.

Внезапно подлый удар прилетает мужчине прямо в лицо из-за стены. От неожиданности Долгопятов падает на холодный жёсткий пол, даже не успев вскрикнуть. Нападавший ударяет его головой об асфальт, но умеренно, несмертельно. Не тот ли это человек из странного видения Ярослава? Рост ниже среднего, поджарое телосложение с «высушенными», будто металлическими тросами, мускулами, отличные берцовые сапоги, камуфляжные штаны, тёмно-серая куртка оперативника, татуировки на видимых частях тела. Голова и лицо скрыты плотно сидящим капюшоном. Преступник спокойно берёт совсем не лёгкого Долгопятова, кладёт себе на плечи и бережно несёт к кронштейну, расположенному у стены, противоположной началу спуска.

Красный тряпочник рвёт полотенце Долгопятова, одной частью плотно затыкает рот мужчине, другую — обматывает вокруг рта и головы и туго завязывает, чтобы механик не позвал на помощь. Гремя цепями, словно злобный призрак, убийца больно обвязывает ими свою жертву, а затем поднимает мужчину на метр и оставляет в висячем положении. Долгопятов достаточно быстро пришёл в сознание и стал испытывать очень нелёгкие телесные мучения.

— Ва… мфто?? — опухшим глазом несчастный посмотрел на своего палача, и слеза боли скатилась по его щеке. — Пвму?..

— За что? — шипящим, змеиным голосом спросил Красный тряпочник. Взглянул снизу-вверх в глаза жертве. Убийца был немного удивлён. — Ты, Петя, не догадываешься?

Шмыгнув, закованный в цепи механик отрицательно помотал головой.

— Хм, ты уже, видимо, не считаешь это ничем плохим… — махнул рукой Красный тряпочник. — Что ж.

С этими словами убийца направился к пешеходному подъёмнику, вошёл на платформу и нажал кнопку «вверх». Долгопятов выпучил глаза, в попытках освободиться стал дёргаться и старался издавать громкие звуки в надежде, что какой-нибудь идущий по перегону человек вовремя услышит его. Всё оказалось тщетно, ЗИЛ спал крепким сном, и некому было бродить по производственным помещениям в столь поздний и ставший для механика роковым час. Крики превращались лишь в жалкое мычание, собственные действия только усиливали зловещий звон цепей.

— Пфффффастмии… Пфффффастмии! — молил бедный рабочий. — Пммммите, пммммите!

— Простить?! — перемещавшийся на лифте убийца повернул голову через плечо. После он больше не обращал никакого внимания на болтающегося в воздухе Долгопятова.

Попав на вершину подъёма, Красный тряпочник открыл дверь ближайшего к спуску грузовика. Это оказался голубой ЗИЛ-130Л без кузова, с одной кабиной. Преступник вставил украденный ключ зажигания, повернул его, включил двигатель, а затем со всей силы зажал педаль газа и мгновенно спрыгнул на плоскую поверхность. Грузовик грозно рыкнул, словно большой зверь, перевалился через край и со всей силы глыбой покатился с горки. Завидев, как грозная махина несётся на него, стремительно увеличивая скорость, Долгопятов отчаянно задёргался, пытаясь хотя бы чуть-чуть отодвинуться от линии смертельного соприкосновения. Мчась накатом и издавая скрежет об асфальт, грузовик, как пробка через узкое горлышко, со всей дури прокатился сквозь спуск и на полном ходу влетел в стену и висевшего на ней Долгопятова. Раздался жуткий грохот, разные металлические детали отлетели в сторону, кровь страшно разбрызгалась вокруг. Капот, радиатор и перед аэрокара злобно исказились, фары разбились. Красный тряпочник устроил всё так, что ЗИЛ-130Л не полностью накрыл бедного механика, а врезался ему бампером точно в нижнюю часть тела. В результате рабочий умирал ещё несколько секунд со вдребезги раздробленным тазом и сломанным позвоночником, на цепях вися над капотом роковой машины.

Не подавая никаких признаков раскаяния, убийца спустился обратно на лифте. Его не волновало, что такой шум уж точно кто-то услышит из ночной смены и прибежит за выяснением причины. Преступник встал на подножку разбитого аэрокара и в полном спокойствии завязал на разбитом боковом зеркале кусок красной ткани.

––—––

Вспышка.

Несколько дней до убийства. Поздняя ночь. Воровато оглядевшись, Долгопятов по «липовому» пропуску оказывается в одном из компьютерных кабинетов научно-исследовательского центра. Ни капли не нервничая, словно делая это не в первый раз, механик включает системный блок самого дальнего компьютера. Монитор «Искры» зловеще отбрасывает зелёный свет на лицо Долгопятова, словно варящееся зелье — на лицо колдуна. Сейчас он не выглядит таким невинным.

Механик достал странного вида дискету, вставил её в накопитель, совершил несколько манипуляций при помощи мыши и клавиатуры, при этом оставаясь в перчатках. Долгопятов не хотел оставлять никаких следов.

«Искра» пискнула, рабочий резко вытащил дискету, выключил компьютер и собрался быстро уходить из помещения. Он даже вернул мышку в то же положении, в котором она и была, закрыл дверь и двинулся прочь.

[1] НИИ — Научно-исследовательский институт.

[2] П/я — Почтовый ящик. В СССР секретные предприятия и учреждения часто называли «почтовыми ящиками» или просто «ящиками».

[3] НПО — Научно-производственное объединение.

[4] Песня «Пачка сигарет» группы «Кино».

[5] МКВД — Московская кольцевая вакуумная дорога. В реальности: МКЖД — Московская кольцевая железная дорога.

[6] ЦОС — центр общественных связей.

Глава V. КРЫСЫ В ТУННЕЛЕ

Мы — крысы в подполье общества, не признающие его запретов и правил. Чем мягче законы общества, тем больше в нем крыс. Ведь в деревянных домах крыс было больше, чем в зданиях из бетона, что пришли им на смену. Но и там водятся крысы. Сейчас наше общество построено из железобетона и нержавеющей стали. Щелей стало меньше, и крысе приходится быть изворотливой, чтобы их обнаружить. В таких условиях выживают только стальные крысы

Г. Гаррисон, «Стальная крыса».

Вспышка.

— Да, это всё-таки наш «клиент», — уверенно подтвердил Ярослав. Подъёмник уже приехал вниз. Поломанную машину давным-давно отогнали в другое место тягачом, оторвавшиеся детали, пыль, крошку и останки Долгопятова убрали. Остались лишь следы столкновения ЗИЛа со стеной.

— Значит, подтверждаете? — несколько заискивающе спросил Шахматов.

— Подтверждаю, вот только не всё чисто-гладко на вашем предприятии, — строго выразил претензию Ярослав.

Идущий к лифту рабочий при словах Коломина шире раскрыл глаза и зашагал быстрее, сделав вид, что ничего не слышал.

— Так на каждом крупном… — начал, было, оправдываться Шахматов.

— Кто обнаружил тело Долгопятова? Кто был рядом с трупом первым? — казалось, теперь Ярослав устраивал допрос Шахматову. — Кто начал следственные мероприятия?

— Мм, кто-то из идущих в цех его коллег нашёл его в таком положении… — вспоминал ВОХРовец. — Потом прибыли парни из военизированной охраны и ведомственная разведка, стали всё тут обыскивать.

— Товарищ старший сержант, вы понимаете, что сейчас признались в нарушении вашим предприятием законодательства Союза ССР? — резко бросил Ярослав. — Вы не имели права ничего предпринимать до приезда сотрудников МВД!

— Товарищ капитан, все вопросы к моему руководству, я лишь простой солдат, — без особого желания попытался оправдаться Шахматов, поникнув, как обиженный мопс.

— Все вы так говорите, — обычно спокойный Коломин стал ходить туда-сюда, размышляя. — У Долгопятова было две нелегальные вещи, которые не зафиксированы в наших протоколах. Следовательно, их взяли ваши. Товарищи дорогие, это называется уничтожение улик, препятствие следствию и даже, возможно, сокрытие иных преступлений.

Другие два ВОХРовца недовольно переглянулись друг с другом.

— Товарищ капитан, да что вы так взъелись? Может, этот проклятый Тряпочник их забрал? Да и вообще, откуда вам вдруг стало всё это известно… — пытался оправдываться Шахматов.

— Неважно. Экспериментальный отдел на то и экспериментальный, чтобы полностью расследовать такие сложные случаи, — отрезал Ярослав. Переключился на другую тему: — Помещение триста три, научно-исследовательский центр. Что там?

— Вычислительный центр. Прикреплён к отделу экспериментальных грузовых аэромобилей, — с заметным недовольством подал голос третий охранник.

— В деле не написано, что простой механик имел туда допуск, — прищурился Коломин.

— Подтверждаю, не имел. Но что, неужели Пётр как-то пробрался туда? Зачем? — недоумевал Шахматов.

— Ведите меня туда, — приказал Ярослав.

— Но, товарищ капитан… — немного опешил старший сержант. — Чтобы попасть в научно-исследовательский центр, нужно заказывать отдельный пропуск.

— Значит, заказывайте на меня немедленно. Мне абсолютно побоку на вашу местечковую бюрократию. Нужно выяснить, как и для чего туда пробирался наш «простой» рабочий.

— Слушаюсь. Будет вам пропуск. — Шахматов двинулся к интеркому, коих на каждом углу было навешано пруд пруди для наличия связи во всех точках завода.

Четвёрка полностью прошла перегонный блок и через КПП попала в сияющий белизной научно-исследовательский центр. Мощный грузовой лифт с вручную открывающимися дверьми быстро привёл их на третий этаж. Широкие высокие окна просторного коридора, похожий на университетский, выводили на просторный испытательный аэромобиледром. Над его идеальной трассой уже летал какой-то экспериментальный гоночный болид, отчасти похожий на «Метеор» Ярослава. Синхронно с опытным аэрокаром по кругу двигался стационарный робот с камерой, крюками и ещё какими-то измерительными электроприборами. Несколько учёных и инженеров, словно болельщики «Формулы-1», малой кучкой сидели на трибуне и следили за ходом испытаний. Кажется, у них всё шло по плану.

Молодая ассистентка беспрепятственно открыла триста третий кабинет, и Ярослав устремился к компьютеру, за которым некогда тайно работал Долгопятов.

— Чьё это рабочее место? — спросил Ярослав, кивнув на нужную «Искру». — Можно ли получить доступ к системе?

— Это компьютер доцента Молева, он сейчас в командировке в Улан-Удэ, приедет только через неделю, — пожала плечами девушка. — Пароль знает только он.

— В таком случае, придётся его узнать и мне, — ультимативно заявил Коломин, готовясь к новому сеансу «Зевса».

— Но товарищ капитан! — решил поспорить Шахматов. — Взлом — это грубое нарушение законодательства…

— Допуск посторонних лиц на место преступления, начало собственного расследования до приезда МВД, непротоколирование и недокументирование улик — гораздо более серьёзные нарушения, товарищ сержант. — Ярослав был грозен.

— Клянусь вам, я ничего про это не знал.

Вспышка. Пальцы Долгопятова набирают нужный пароль на компьютере Молева.

Вспышка. Долгопятов открывает дверь в больших железных воротах, которые как раз располагались в перегонном блоке. Надпись «Т-56» белой краской на потолке. Он включает фонарик и спускается вниз с прежней уверенностью.

Вспышка.

«Luchino_Visconti_di_Modrone1906». — Ярослав набрал пароль от «Искры» и смог получить доступ к содержимому компьютера доцента. Стал внимательно изучать хранящуюся там информацию.

— Что за машина ЗИЛ-130Л-бис? — поинтересовался Коломин у всех сотрудников завода.

Ожидая одобрения, ассистентка переглянулась с командиром охраны.

— Всё в порядке, говорите, у него есть виза, — разрешил Шахматов. Чтобы не смущать девушку своим присутствием, ВОХРовцы вышли в коридор и закрыли за собой дверь.

«Здесь никому нельзя доверять», — подумал про себя следователь.

Ассистентка неуверенно приблизилась поближе к Ярославу и присела на краешек ближайшего стола.

— Над ЗИЛ-130Л-бис работает доцент Молев, профессор Самарский и вся наша команда, — призналась девушка. — Мы получили специальный заказ от ГРУ Генштаба. Грузовик не должен ничем отличаться от классического «сто тридцатого», кроме одного. Между кузовом и подвеской размещается секретный ящик. При внешнем осмотре как подвески, так и кузова он абсолютно не заметен. Ящик обит словацием, благодаря чему его содержимое не распознаётся никаким сканером. Проверяющий видит лишь составные элементы старого доброго ЗИЛ-130Л и не выказывает никаких подозрений. В ящике можно разместить груз, который нужно тайно провезти, или несколько живых существ, включая человека. Для этого в нашей надстройке обустроена система вентиляции и климат-контроля, имеется трубка для справления естественных потребностей, есть экранофон и кнопка экстренной связи с водителем.

— Без комфорта, зато в тесноте да не в обиде, — усмехнулся Ярослав.

— Мы помогаем нашим народу и государству… в разных направлениях.

— Скажите, а может быть, кто-то из вашей команды был знаком с покойным Долгопятовым? Принимал ли он участие в работе над «бис»? — поинтересовался Коломин.

— Нет, вы знаете, в научно-исследовательском центре практически нет простых рабочих. Уровень начинается с главных специалистов и выше, — отрицала ассистентка. — Вы считаете…

— У вас тут пропускной режим ещё лучше, чем на основную территорию ЗИЛа, — честно отметил Коломин.

— Разве что только кто-то помог ему попасть сюда. На КПП или ещё где. — Девушка беспомощно развела руками. Слабо улыбнулась. — Однако спасибо, что вы пролили свет на эти обстоятельства. Я поговорю с профессором, думаю, он напишет обращение в службу безопасности. Пусть везде заменят пароли, сделают всем новые карты допуска.

— Вы ответственная работница. Удачи в ваших начинаниях, и берегите себя!

Ярослав вышел в коридор, широко раскрыв плащ.

— Что-нибудь выяснили? — поинтересовался несколько заскучавший Шахматов.

— Долгопятов нелегально получал данные об одной секретной разработке завода. Возвращаемся в перегон на место преступления. — Следователь поманил охранников за собой. Старший сержант непонимающе хмыкнул.

Они снова оказались в самой низкой точке перегонного блока, где ЗИЛ-130Л уничтожил нижнюю часть тела Петра Долгопятова всмятку. Перед четвёркой в крайнем углу высились ворота «Т-56», окраской сливающиеся со стеной и не слишком приметные. Сейчас они оказались закрыты. Ярослав прислонил ухо к холодному металлу, но ничего не услышал, кроме заунывного сквозняка.

— Михаил, а что там? — спросил Коломин, кивнув на «Т-56».

— Я не знаю всего, товарищ капитан, — казалось, Шахматову до сих пор было стыдно и за собственную службу, и за предприятие, которые умудрились проворонить столько нарушений. Нет, он действительно являлся честным ответственным бойцом и не посвящался во все тайны завода-гиганта. ВОХРовец приложил пропуск к считывателю рядом с воротами.

— В доступе отказано, — холодно произнёс механический голос из динамика.

Шахматов плюнул и опять направился к интеркому.

— Дежурный, это старший сержант Шахматов, личный номер «два-два-девять, три нуля». Прошу предоставить допуск к воротам «Т-56», перегонный блок между двадцатым, двадцать первым и НИЦ, приём.

— Понял, ожидайте, — на другом конце проснулся оператор. Откликнулся через полминуты: — Товарищ Шахматов, допуск разрешён.

— Благодарю за содействие, конец связи!

Охранник повторно попытался отпереть проход, и на этот раз дверь в воротах преспокойно поддалась. Глазам четверых людей предстал полный мрак, в лицо подул очень холодный ветер. Спуск по наклонной вновь уходил вниз, в какие-то подземные сооружения. Они вошли внутрь и двинулись вниз. ВОХРоцы включили наплечные фонари. Сквозняк предательски захлопнул дверь в воротах, заставив всех невольно вздрогнуть.

Плоский бесступенчатый спуск привёл четвёрку на новый пролёт, поворачивающий направо. Здесь спокойно могли разъехаться два грузовых «зилка». Висящие на стенах лампы не работали. Тишину нарушали лишь неспешные шаги. Вскоре люди вышли на просторную подземную станцию, умеренно освещённую прожекторами полусферической формы. Два пути вакуумной дороги прилегали к низкой платформе, за которой находилась ещё одна большая дверь. Половину станции заставили какими-то коробками разных габаритов, на первом пути «в центр» стоял ведомственный электровоз М-В. К нему прикреплялись два крытых вагона и две открытых платформы, заставленные грузовыми аэромобилями.

— Кажется, я догадываюсь где мы, — поделился соображениями Шахматов. — Это подземная ведомственная «вакуумка». От нескольких цехов отходит по тоннелю, которые соединяются в одном месте. Из него можно попасть в метро, на МКВД или АЗЛК.

— АЗЛК? — слегка удивился Коломин.

— Так точно. Они производят легковушки, мы — грузовики, автобусы, представительки, гоночные тачки, спецтехнику. Они нам не конкуренты, — пояснил Шахматов. — Поэтому мы и «Москвич» часто друг другу помогаем.

— Ещё говорят, что картеля автопроизводителей не существует, — закатил глаза Ярослав. — А что насчёт ветки до метрополитена?

— Строилась по требованию правительства на случай ядерной войны. Очень давно не использовалась и сейчас сильно обветшала.

«Внимание, опасность!»

Внезапная вспышка. Коломин резко оттолкнул Шахматова с траектории попадания и сам подался в сторону, на ходу доставая АПС-М с глушителем. Ярослав успел выхватить пистолет в тот момент, когда оставшиеся двое охранников внезапно передёрнули затворы и направили стволы своих АК-74-У-Э в спины капитану и старшему сержанту. Выстрел, смертельный свист. Первый ВОХРовец получил пулю в голову. На лице второго предателя постепенно начинает проявляться изумление, вызванное молниеносной реакцией Ярослава. Выстрел, смертельный свист. Охранник дёргается и навсегда оседает на холодный пол.

— Какого… Какого хрена… — шокированный Шахматов вскочил с пола, сам передёрнул затвор и начал тыкать автоматом то в Коломина, то в убитых сослуживцев. — Я ничего не пони… Они наставили на нас стволы?! Убить собирались??

— Похоже, мы угодили в огромные Авгиевы конюшни. Опустите оружие, Михаил, — вежливо попросил Ярослав.

— Пр-роклятье, вы настоящий демон, капитан. — Шахматов стёр испарину со лба. — Вы видите будущее, да? Как иначе бы вы смогли так мгновенно понять, что нас собираются кокнуть?

— «Вижу» не совсем правильный глагол, товарищ старший сержант. Вы их знали? — Коломин кивнул на неудавшихся ликвидаторов.

— Никак нет. Первый вроде как новичок. Второй якобы был переведён из другого подразделения. Вот же сволочи. Здесь явно какая-то ОПГ орудует. — Охранник пнул по ноге одного из мертвецов. Ткнул кнопку встроенного в шлем микрофон. — КП, КП,это старший сержант Шахматов, попытка убийства военизированной охраны. Повторяю: попытка убийства военизированной охраны, приём.

— Пшшшшшш… — звучало из наушника Михаила.

— Ч-чёрт, слишком глубоко, по внутришлемной рации не берёт, — оскалился Шахматов.

Вспышка. По лестнице к другому входу на станцию идёт толпа каких-то странных людей. Это не рабочие и не служащие военизированной охраны. Одеты в спортивную или походную форму, снаряжение имеют налегке. У многих стандартные визоры, импланты и протезы. Некоторые набили себе татуировки. Вооружены укороченными автоматами Калашникова и пистолетами-пулемётами «Кипарис». Кто-то из боевиков крикнул, что пора быстрее садится на поезд. Кажется, пришельцы не услышали никаких звуков разборок.

— Михаил, к противоположному выходу идёт какая-то вооружённая толпа. — Коломин пророчески несколько испугал ВОХРовца. — Скорее бегите на поверхность и приведите подмогу!

— Как же вы, я вас одного не оставлю! — заупрямился Шахматов. — Наверняка они связаны с «оборотнями», Долгопятовым и его происками в ИТЦ.

— Живее уходите! Я останусь здесь и не дам им скрыться на поезде.

— Держитесь, ради бога, товарищ капитан. Одна нога здесь, другая там!

Как только Михаил спринтом рванул наверх и скрылся во тьме, ворота второго выхода вольготно распахнулись. Из него решительно вышла толпа из десяти человек и мгновенно стала сажаться на поезд. Боевики пока не чуяли, что их вычислили. Внезапно один из «спортсменов» уставился на другой вход на станцию, встал как вкопанный и забасил прокуренным голосом:

— Мля, Цепень, там жмуры из ВОХРы лежат!!!

— Это ментовская гнида, уходим! — заорал главарь.

Вспышка. Одни грузятся, другие прикрывают: всё грамотно. Если попытаться пробиться напрямую, то погибнешь под шквальным огнём. Самый глупый вариант.

Вспышка. Можно попробовать наступать, агрессивно отстреливаясь и перемещаясь по лабиринту из коробок. Не все из них полые, а поэтому послужат отличной защитой. Другое дело, что такая оборонительная тактика сильно задержит Ярослава, и поезд, прилично разогнавшись, успеет скрыться в глубине подземки.

Вспышка. У многих из них неплохие визоры ночного виденья и инфракрасного зрения. Однако здешняя полутьма всё ещё даёт значительную фору. Необходимо воспользоваться здешней вентиляцией и быстро орудовать ногами с руками. Тогда, по расчётам «Асклепия», ещё можно будет успеть запрыгнуть «зайцем» на состав. Нельзя упустить мерзавцев.

Вспышка. Все альтернативы не очень и наполнены повышенным риском, однако пора возвращаться назад.

Подлая пуля, выпущенная из какой-то щели между двумя здоровыми коробками, вынесла одному из бандитов мозги. Он грохнулся на платформу, выронив оружие. Яростно вскрикнув, преступники стали непрерывно поливать огнём тонущую во мраке сторону. Электровоз оказался послушным и запустился с первого раза. Состав медленно двинулся прочь от тупика. Что-то загремело во тьме под потолком. По-женски взвизгнув, согнулся и повалился с платформы второй бандит. Третий, получив две пули откуда-то сверху, рухнул на ворота и своим телом снова открыл их.

— Наверху, братва, наверху! За вентиляцию цепляется, спидэр-мэн хренов! — крикнул один из злоумышленников с ИК-визором. Град пуль обрушился на потолок, освещая пространство рикошетами, но Коломина там уже не было.

Все выжившие бандиты успели запрыгнуть на поезд. Он заехал в неосвещённый туннель и начал отдаляться от злополучной для преступников подземной станции, набирая приличную скорость. Грохотали вакуумные коннекторы, на рельсах изредка появлялись вспышки. Дул в спины ледяной ветер. Укутавшись в куртки и прячась за коробками на последней платформе, пара бандитов щурилась и пыталась разглядеть, остался ли Ярослав на станции. Начало туннеля с каждой секундой превращалось во всё более маленький и маленький кружок. Когда и он исчез, один из злоумышленников постарался докричаться до главаря, который, видимо, ехал в кабине электровоза:

— Цепень! Цепень! Пацаны, передайте там Цепню, вроде оторвались от мусора…

Поезд проехал работающий светофор, и в следующий момент один из его фильтров высветил зелёным сиянием Коломина, повисшего на сочленении двух платформ.

— ААААААА!!! — закричал от испуга преступник и словил пулю в рот. Зубные импланты разлетелись в разные стороны.

— Не трогай меня, гнидяра, не трогай!!! — запаниковав из-за гибели сообщника, другой злоумышленник встал в полный рост, обстреливая от бедра край вагона-платформы. Ярослав резко приподнялся над краем и поразил противника выстрелом в грудь. Тот ахнул, потерял равновесие в попытках зажать рану и вывалился из поезда на полной скорости.

Вспышка. Цепень пытается выжать из ведомственного поезда максимальную скорость, как будто это могло ему чем-то существенно помочь. Оставшиеся бандиты с явным беспокойством высматривают ловкого противника в конце состава.

Коломин подтянулся, забрался на платформу, взял во вторую руку «Кипарис». В проходе между «зилками», частично укрытыми брезентом, прошмыгнул бандит, поливая всё пространство перед собой смертельным потоком. Ярослав подался влево и укрылся за кузовом грузовика. С криком «Как тебе это, мразота?» под ноги капитану прилетела электромагнитная граната. Боевое устройство активировалось, не причинив Коломину никакого вреда. Все компоненты «Зевса» также продолжили работать бесперебойно. Преступник, подумав, что нейтрализовал неприятеля, нагло вышел из-за кузова ЗИЛа и мгновенно огрёб несколько пуль прямиком в торс. Он неестественно осел, опершись на заднее колесо противоположного грузовика.

— Шампура, Шампура грохнули! — завопил кто-то впереди.

Ярослав гепардом рванул в проход между аэромобилями. Прятавшийся по середине платформы бандит попросту не ожидал такого манёвра и принял на себя четверть магазина из «Кипариса». Другой его сообщник вылез правее, ближе к крытому вагону, но получил очередь по ногам и моментально свалился. Будучи раненным, преступник попытался прицелиться, однако безжалостно получил в щёку из пистолета Стечкина. Дёрнув головой, он покорно застыл навсегда. Коломин подбежал к крытому вагону и выбил деревянную дверь ногой.

Меткая очередь чуть не сразила его, но бесстрашный капитан, кувыркнувшись, увернулся. Зацепившись за поручень, он чуть не свалился на второй путь. Мощнейший ветер бил в лицо, поднимая плащ Ярослава и грозясь сбросить его с поезда на полной скорости. Один из бандитов забрался на крышу второго крытого вагона и тут же был поражён в ногу. Крикнув от боли, злоумышленник схватился за конечность и оказался снесён железной потолочной конструкцией, подло появившейся со стены. Мужчина всем телом ударился о стену туннеля и исчез из виду.

Новая очередь прошлась сквозь стенку вагона в надежде достать повисшего снаружи Коломина. Вспышка. Оскалившись, капитан сделал три выстрела сквозь деревянную преграду, казалось, ничего не видя. Через секунду раздался предсмертный ох, и невидимый недруг грохнулся внутри транспорта.

Ярослав, словно ловкая обезьянка, по скобам, поручням и крюкам добрался до сочленения первого и второго вагонов, залез внутрь. Как и на предыдущем транспорте, здесь везли многочисленные коробки, различные детали от «сто тридцатых» ЗИЛов и какие-то приборы. Коломин решительно двинулся в сторону электровоза. Хвала всем системам «Зевса», все бандиты, кроме главаря, оказались ликвидированы. Оставался лишь сам лидер «бригады».

Цепень стоически продолжал управлять электровозом. Его худо-бедно освещала круглая лампочка, закреплённая под потолком.

— Твои сообщники погибли, — держа горе-машиниста на прицеле, сзади возник Ярослав. — Я и тебя могу пристрелить, Цепень. Советую сдаваться.

— Ну уж нет, капитанчик. — Главарь быстро развернулся, зажав в руке оборонительную гранату. Чека беспомощно полетела в форточку кабины. Другой рукой бандит наставил на Коломина укороченный «Калашников» с модулем корректировки огня и лазерным целеуказателем. — Не вернусь я к хозяину седому на зону сургутскую. «Вышка» мне за хищение соцсобственности!

— Не дури, Цепень, — уговаривал преступника Коломин. — Сдашься и получишь пожизненное!

— Знаем мы эти ваши ментярские штучки! Босота мы простая, но ума у нас…

В следующую секунду электровоз наехал на какое-то незначительное препятствие и подпрыгнул. Цепень растерянно гаркнул, чуть не спотыкнувшись. Уходя с линии возможного выстрела, Ярослав повалился на живот и пальнул в руку бандиту. Злоумышленник заорал благим матом и, согласно точным расчётам «Зевса», выронил оборонительную гранату в приоткрытое окно. Припас рванул где-то позади, ухнув на весь туннель, но серьёзного вреда поезду не нанёс. Ещё одно нажатие на спусковой крючок, и главарь роняет АК-74-У-Э, инстинктивно хватаясь за пораненное предплечье. Исступлённо уставившись на Коломина, «бригадир» отполз на пятой точке назад и спиной опёрся о кресло машиниста. По приказу капитана он послушно приподнялся, включил систему экстренного торможения и вернулся на прежнее место. Электровоз взвизгнул и сразу начал останавливаться.

— Зря ты с пацанами так обошёлся, капитанчик. — Цепень сплюнул в бок. — Мы не беспредельщики какие, с мокрухой[1] давно завязали. Контрабандисты мы, люд простой. Отпустить нас следовало.

— Слушай, простой люд, как вы были связаны с Долгопятовым? — начал допрос Ярослав, предварительно забрав себе автомат Калашникова. — Кому он мог помешать?

Поезд окончательно остановился.

— Освободились мои основные пацаны. Потом освободились их основные пацаны. Начали мы мыслишки обгонять, чё б нам такое замутить, — стал рассказывать Цепень, время от времени морщась от боли. — Решили сразу в Москву двинуть, буржуев пощипать. Ну ты сам понимаешь, капитанчик, крупные заводики сами замешаны в тёмных делишках, и всякая мелочь там проходит да растворяется незаметно. Вот мы с братвой обкашляли вопросы, и возникла у нас одна мыслишка. У Шампура, которого ты замочил, человечек был, с которым они вместе в путяге[2] учились и вместе корешились. Шампур стремиться[3] стал, а человечек тот во фраерах[4] остался, семейным и типа честным рабочим. Петруха Долгопятов это был, как ты понял.

— Так, — внимательно слушая, кивнул Коломин.

— Петруха рабочую схему предложил, и мы включили его в «бригаду», — продолжал Цепень. — Он работал в цеху по браку. Но также он подрабатывал и в цеху утилизации. Так вот, некоторые «зилки», не сильно бракованные, Петруха обозначал как сильно бракованные. Затем он пригонял эти неплохие «зилки» в перегонный цех к этому туннелю, где при помощи нас они благополучно пропадали. А чтоб остальные фраера лишних подозрений не выказывали, мы Петрухе с «большой земли» полное гумно пригоняли. Такие же ЗИЛ-130-Лэ, но полные развалюхи, сопла от подвески едва ли не отваливались. Ну Петруха со станции по ночам поднимался в перегон и гнал это гумно сраное в утилизацию, где нещадно давил прессом. Остатки «левых» никудышных грузовичков походили на остатки любого плохого «зилка», и никто ничего не подозревал.

— И всё равно на ЗИЛе не самая отсталая система безопасности, — заметил Ярослав.

— Да, и поэтому мы стали отстёгивать гнилью из ВОХРы с самого начала. Вышли через Петруху на нужных персонажей. Без нормальной «крыши» невозможно было бы использовать паровозик и гонять его туда-сюда. ВОХРа догадывалась, какую схему мы тут мутим, но лишних вопросиков не задавала. Бабло любит тишину, — признался Цепень.

— Хорошо, но зачем Долгопятову понадобилась именно та разработка из НИЦ? — допытывал Коломин.

— Аа, тот «зилок» с секретной коробочкой, капитанчик… В общем, прибежал однажды к нам в схрон Петруха, глаза туда-сюда бегают. Падок он был всё-таки на баблишко, неугомонный. — Цепень помассировал ушибленное плечо. — Говорит, есть заказ от одного уважаемого человека на эту модель «зилка». Причём барыш по сравнению с обычными выходил о-го-го! Но ему нужны были характеристики этого «зилка». Наш человечек на КПП яйцеголовых обеспечил разовые пропуска и проход. Петруха всё выяснил. Яйцеголовые время от времени привозили Петрухе «зилки» с секретиком для выяснения причин брака. Он уже знал эту модель, и каждый такой грузовичок через раз — другой списывал в утиль. Потом сам «утилизировал», а на деле пригонял сюда. Вместо супер-пупер изобретения яйцеголовых давил угнанное нами ненужное гумно. Годная схема была.

— Ты знал, что ЗИЛ-130Л-бис делался по заказу ГРУ? — слегка нахмурился Ярослав, проверяя, насколько далеко готова была зайти банда Цепня.

— Ч-чё?! — опешил главарь, глупо раскрыв рот. — Ничего не базарил про ГРУ Петруха! Вот гнида, мы бы никогда не стали связываться с вояками, тем более «спецами». От греха да от греха…

— Кто был тот «уважаемый человек», которому вы продавали опытные ЗИЛы?

— Н-не знаю, капитанчик, — после новости о Главном разведывательном управлении Генерального штаба Цепень сильно струхнул и ещё больше приуныл. — Петруха отгонял машины сам, приезжал обратно с баблом. Никогда ничего не зажимал, всё честно распределял по братве.

— Что ты думаешь насчёт убийства Долгопятова?

— Так ты мне всё и прояснил, товарищ следователь. — Цепень вытянул раненную руку, словно прося поднять его. — ГРУшники, ГРУшники замочили его. Прознали обо всём и замочили! Но мы тогда об этом не допытывали, несколько халявных грузовичков ещё не успели перегнать. Ну жадность взяла своё, мы решили схорониться ненадолго, а потом вернуться, покончить с этой схемой и разбежаться на все четыре стороны. Потом стукачи шепнули нам, что за дело Экспериментальный отдел взялся и сюда на всех порах двигается. Я, капитанчик, интравизор смотрю, права знаю. И сразу заднюю дал, когда на фотке ВОХРы твоё лицо узнал, товарища Коломина. Того самого, который полный «висяк» с отравлением детишек раскрыл. Сразу прогнал и приказал бригаде, чтоб немедленно собирали манатки.

— А для гарантии решил своих дружков из ВОХРы на меня и старшего сержанта натравить, да? — осуждающе покачал головой Ярослав.

— Не-не-не, капитанчик, это чисто их загон был, — попытался оправдаться главарь банды. — Сами не захотели «на вышку» и решили сделать дело.

— Благодарим за содействие следствию, — провод с мини-камерой и встроенным диктофоном уехал обратно вовнутрь «Гермеса».

Туннель наполнил красно-синий свет милицейских мигалок и протяжный звон сирен. Через минуту на втором пути параллельно поезду появились жёлто-синие милицейские ГАЗ-69Л, ГАЗ-3102Л, ГАЗ-24-10Л, пара аэроциклов «Урал» без колясок и два ВАЗа-2107Л военизированной охраны ЗИЛа. Милиционеров оказалось больше, чем охранников.

«Молодец, Миша, привёл моих!» — радостно подумал Коломин про Шахматова. Кто знал, сколько на самом деле «оборотней» скрывалось среди служащих ВОХРы?

— Ахаха, живы, товарищ капитан, живы! — выйдя из «Жигулей», Шахматов воодушевлённо устремился навстречу капитану. — Как вы их!

— Хорошо сработано, товарищ старший сержант. — Ярослав похвалил Михаила, показав палец вверх как знак одобрения.

— Стрельбу было слышно аж на поверхности, — рассказал один из охранников.

— Обыскать каждый метр, каждую чёртову коробку, каждого грёбанного уркогана!

— Принесите ещё фонарей и отслеживателей!

Одетые в лёгкие бронекостюмы милиционеры потащили приунывшего Цепня в бронированный «газик». Другие служащие МВД и ВОХР стали осматривать поезд, груз и тела убитых бандитов.

Из ближайшей «Волги» вылез майор Перов, высокий и достаточно крупный мужчина, любящий носить серебристые очки с отражающим покрытием. Тем не менее до габаритов Борова ему ещё было очень далековато. С довольным видом, Перов быстро кинул взгляд на ведомственный поезд и приветственно кивнул Коломину. Нажал на специальную кнопку, имеющуюся на дужке, и цвет линз сменился с серебристого на глянцевый прозрачный. Милиционеры встали друг перед другом по уставу.

— Здравия желаю, товарищ майор, — сказал Ярослав, отдав честь.

— Здравия желаю, товарищ капитан. Уж и наворотил ты на ЗИЛке делов, — совершив аналогичный жест, рассмеялся Перов. В отличие от Борова, майор относился к Коломину намного теплее и дружественнее, даже когда анализатору приходилось действовать жёсткими и грубыми способами со значительным шумом. Иногда Ярослав жалел, что не находился в подчинении у менее придирчивого, зажатого и зацикленного на мелочах Перова.

— Отчёт по форме, — предложил Коломин. — Тут на несколько томов новых дел, товарищ майор.

— Давай отчёт по форме, — подтвердил Перов. Далее Ярослав протянул один из проводов «Горгоны», который старший офицер без лишних слов вставил в «Стража». То была милицейская микро-ЭВМ наподобие «Гермеса», но не с таким огромным спектром возможностей, что имелись у участников проекта «Зевс». «Страж» позволял держать связь со штабом, сослуживцами, служебными аэромобилями, получать информацию о преступниках, посещаемой местности и различных новостях. При желании в милицейской микро-ЭВМ имелась возможность прослушивать записи и просматривать видеоролики, снятые сослуживцами, если в наличии находились специальные динамики или очки.

— Не всем им можно… — едва слышно начал Ярослав, наклонившись к Перову. Линзы его очков вновь стали серебристыми — майор просматривал успешно снятое Коломиным прямо на стёклах очков.

Вдруг старший офицер поднял руку, прерывая анализатора.

— Спокойно, я всё понял. — Майор посерьёзнел, с прищуром наблюдая за бурно активными ВОХРовцами. Глянул снова на собеседника. — Ярослав, Антон Владимирович пытался связаться с тобой как через прибор, так и через аэромобиль, но не смог. Видимо, связь плохо проходила через землю. После звонка из их СБ послал на помощь меня, но ты и сам тут вполне справился. Да уж, эти мерзавцы тебя явно не смогли бы обидеть. Моя группа займётся всем тем, что ты тут добыл.

— Моя помощь не нужна?

— Никак нет, Боровиков сказал, чтобы ты задвинул на менее значимые преступления и продолжал заниматься «вашим» убийцей. Садись в «бобик», доставим тебя и урку на поверхность. — Перов едва заметно прикусил клыком губу. — Этот персонаж… слишком важный свидетель. Не надо его тут надолго оставлять: не всё в порядке на этом предприятии.

По-дружески попрощавшись с Шахматовым и Перовым, Ярослав сел в бронированный ГАЗ-69Л и захлопнул тяжёлую дверь. Дело двинулось с тормозов, и цепочка таинственных убийств начала распутываться. Знать бы, куда приведёт молодого следователя этот странный драматичный путь?

[1] Убийства (жарг.).

[2] ПТУ, профессионально-техническое училище (разг.).

[3] Принимать активное участие в жизни «зоны» или криминального сообщества (жарг.).

[4] Не понимающий, не знающий человек (жарг.).

Глава VI. ПРЯТКИ В ГАРАЖАХ

Гараж — это правильное место для фильмов. Каждый раз, когда обнаруживается какой-нибудь давно утерянный шедевр, его находят у кого-то в гараже.

К. Тарантино.

Бронированный «бобик» в сопровождении двух «Волг» улетел на Петровку. Ярослав надеялся, что теневые дельцы не посмеют ничего выкинуть против милиционеров, и Цепень в целости и сохранности сможет доехать до изолятора. Глянув на светло-песочное небо, Коломин вернулся к «Метеору» и уселся в аэромобиль. ЗИЛ-113Л приятно вздохнул двигателем, и машина стала выезжать на Третье транспортное кольцо. Сейчас основной задачей являлось доехать до разворота в сторону Аэрозаводского моста. Потом с ТТК можно было слететь на Ленинский проспект и добраться до самой Октябрьской.

Ярослав решил связаться со своим отделом, нажав на специальную кнопку. Вместо Борова на другом конце откликнулась Таня. Экран показал инициалы, фотографию собеседницы, точное время и качество связи.

— Ярослав, привет, с тобой там всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась девушка.

— Пришлось устроить пострелушки в местном метро, а так всё в порядке, Тань, — улыбнулся Коломин. — А где Антон Владимирович?

— Товарищ полковник на совещании, — прояснила ситуацию коллега. — Попросил, чтобы после выяснения ситуации на ЗИЛе ты за сторонние дела не брался и возвращался заниматься Красным тряпочником.

— Хорошо. Я уже возвращаюсь назад. Перов и его ребята займутся на заводе остальным. — Ярослав обогнал тихоходный аэробусик КАвЗ, одновременно снизившись на уровень.

— Так что случилось на ЗИЛе? Ты выяснил, почему именно Долгопятов заинтересовал Красного тряпочника? — на линии возникли небольшие помехи.

— Долго пересказывать, давай я переброшу тебя всё прямо сейчас? Заодно потом покажешь Антону Владимировичу. — Коломин открепил провод «Горгоны», который до этого вставлял в «Стража» Перова, и ткнул его штекером в одно из отверстий рядом с переговорным устройством. После загрузки данных прибор удовлетворённо пикнул.

Таня решила поделиться соображениями спустя несколько минут после ознакомления с информацией:

— Жаль, что «Зевс» не показал тебе, кто являлся тем таинственным покупателем опытных грузовиков. Было бы полезно узнать, кому Долгопятов сливал продукцию оборонного значения. Ты молодец, что снял с него личину. В наших базах ничего по механику не было, не существовало даже намёков на то, что он дружил с будущими уголовниками. Идеальный гражданин, но натворил на несколько статей УК. Как думаешь, он этим не угодил маньяку?

— Рано пока делать выводы, Тань. Мало элементов даже для того, чтобы собрать треть мозаики, — признался Ярослав. — Я перекушу где-нибудь минут пятнадцать и скоро вернусь.

— Поняла, береги себя. Конец связи.

— Конец связи.

В столовой сети «По-домашнему», расположенной в одном из корпусов Московского станкостроительного завода имени Орджоникидзе, оказалось достаточно много народа, несмотря на рабочее время. Действительно, территория вокруг станции метро Ленинский проспект всегда отличалась своей многолюдностью. Недолго думая, Коломин выбрал на экране робота-автомата три наименования. Затем закинул деньги в монетоприёмник. Буквально через пару минут отъехала небольшая заслонка на соседней секции автомата, на полке которой красовался красный поднос с тремя блюдами. Ярослав заказал борщ без сметаны, большую пожарскую котлету с горкой гречки и стакан с ягодным компотом. Желудок довольно заурчал при приёме пищи, так как организм в значительной мере устал после экспедиции на ЗИЛ и схватки с бандитами. Неспешно расправившись с обедом, Ярослав отдохнул ещё пять минут, созерцая за широким окном индустриальный пейзаж и бесконечный поток аэрокаров. Встав, капитан взял поднос с грязной посудой и поставил его в другой автомат.

— Спасибо, что убираете за собой, — произнёс механический голос, и робот буквально поглотил тарелки и столовые приборы, щёлкнув автоматической заслонкой. Посуда отправилась на дезинфекцию и помывку.

«Метеор» погнал на Житную улицу.

***

По коридору Экспериментального отдела гордо шёл знакомый силуэт.

— Ах, какая дама! — поприветствовал Ярослав свою коллегу, подругу и участницу проекта «Зевс», которая двигалась ему навстречу. — Привет, Виолка.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — улыбнувшись, Виолетта отдала Коломину честь.

— Здравия желаю, товарищ капитан. — Ярослав откликнулся аналогично.

Проходившая мимо Таня сделала вид, что в упор не видит пары, и молча скрылась за дверью кабинета. Роганова также проигнорировала Таню.

Волосы шарового цвета спускались Виолетте до плеч. Её чёлка удлинялась аж до бровей, частично прикрывая их. Девушка обладала одинаковым с Ярославом ростом и пристальными карими глазами, в которые трудно оказывалось подолгу смотреть. Лицо Рогановой сильно выделял красивый, но с достаточно вздёрнутым кончиком носик. Многие говорили, что внешне она походила на Алису в Стране чудес из одноимённого советского мультфильма. Виолетта предпочитала незамысловатую практичную одежду: тёмно-серую водолазку, крепкую куртку из чёрной кожи с налокотниками, непромокаемые камуфляжные штаны со встроенными наколенниками и тактические берцовые сапоги. Обходилась девушка минимальным макияжем — действительно, в косметике и на каблуках с особым комфортом не полазаешь по мрачным ленинградским трущобам и промзонам, кишащими криминальным элементом. Роганова была подтянута и вынослива, но без всяких броских чрезмерностей.

— Дай угадаю, ищешь одного полоумного маньяка? — хитро прищурилась Виолетта.

— Проанализировала или сама догадалась? — сострил Ярослав.

— Моя блестящая интуиция. — Виолетта дерзко показала язык. «Тиресий» висел у неё на макушке.

— А ты, значит, в столице за обновлением ПО? — с показушной серьёзностью, едва сдерживая смех, поинтересовался Коломин.

— Обновить «Асклепий», откалибровать систему и не только, — сложив руки за спиной, загадочно ответила девушка.

Дверь в кабинет снова открылась, и на пороге возник недовольный Боров.

— Роганова, хватит отвлекать товарища капитана. Твой «выдающийся» сарказм не даёт работать всему отделу, — грозно выдавил из себя Боровиков.

— Ну, товарищ полковник, тогда разрешите идти? — Виолетта, сразу посерьёзнев, отдала Антону Владимировичу честь.

— Разрешаю, — махнул толстой тяжёлой рукой Боров. Обратился к Коломину: — А ты, Ярослав, давай заходи, есть о чём поговорить.

— До скорого, и не говорю «прощай»! — помахав рукой, прошептала Виолетта Ярославу и двинулась дальше к лифтам.

Ко второй половине дня кабинет Экспериментального отдела значительно наполнился людьми по сравнению с утром. Шелестела бумага, раздавались телефонные звонки, стучали клавиши клавиатур. Кто-то время от времени подходил к большой интерактивной карте Москвы, стоящей на центральном бюро, и проводил свои расчёты. Таня полностью погрузилась в работу и что-то печатала на своей «Искре».

— Молодец, что вскрыл это крысиное логово, — от полковника редко можно было услышать слова похвальбы. — Перов со своими парнями ещё кое-что там нарыл. Я был на совещании, создана межведомственная комиссия из представителей Минобороны, МВД, КГБ и Министерства аэромобильного и сельскохозяйственного машиностроения. Минобороны представляет интересы пострадавшего заказчика, ГРУ. Руководство ЗИЛа в комиссию не допущено. Сейчас они сильно струхнули, прежнее руководство ВОХР уволено, в самой ВОХР сейчас происходит реорганизация. СБ завода активно проверяет подобные схемы в других цехах, проводит ревизию подземных коммуникаций предприятия.

— Это хорошо, что руководство в комиссию не допущено. Не совсем ясно, как далеко наверх могла зайти коррупционная цепочка, — высказал своё мнение Ярослав. — Кто знает, кто на самом деле крышевал ОПГ?

— У чекистов прям слюни жадно потекли и глаза загорелись: хотят загрести жар чужими руками. Кому-то будет палочка, а кому-то — звёздочка, — проворчал Боров. — Но ты на этом аэрозаводском деле сильно не зацикливайся. Твоя цель — Красный тряпочник.

— Жаль, что «Зевс» не показал мне заказчика опытных ЗИЛов. Есть у меня ощущение, что это как-то связано с нашим делом, — вздохнул Коломин.

— Ты не раскисай. Может, Перов что-то ещё накопает в окрестностях, — уверил Боровиков. — Лучше скажи, что планируешь делать дальше?

Ярослав поразмыслил пару секунд.

— Теперь мне хочется знать, чем не угодила Тряпочнику простая учительница, — поделился соображениями капитан.

— «Простая учительница». Долгопятов тоже был «простым механиком», — бестактно прыснул Боров. — Может, и за ней какой грешок стоит? Ладно, у тебя ещё полдня, прыжком в «Метеор», и выясняй, что там стряслось на самом деле.

— На связи, товарищ полковник.

***

К удивлению, в этот час Садовое кольцо оказалось не настолько забитым. Пролетели Зубовский бульвар, Смоленский бульвар, улица Чайковского на пересечении с Новым Арбатом — очередным детищем советского градостроения, Садовая-Кудринская улица, Большая садовая улица. Жаль, что никаких садов там более не осталось. Проехав пять с половиной километров по часовой стрелке от Октябрьской, Ярослав свернул на северо-запад.

Наверное, только в Москве можно было представить такой ужас урбаниста. Два мощных потока с Московской области — Волоколамское и Ленинградское шоссе — соединялись близ станции метро «Сокол» в гигантский даже по меркам столицы желоб под названием Ленинградский проспект и, ничем не останавливаемые, неслись сквозь весь город, через улицу Горького (бывшую Тверскую) разбиваясь о стены Кремля. Несмотря на не самые плохие качества некоторой сталинской архитектуры, жить по краям данного жёлоба являлось испытанием не из лёгких: круглосуточно гремящая железная артерия отдохнуть телу и разуму ни днём, ни ночью не давала. Здесь приходилось хорошо только аэромобилисту.

Тем не менее вокруг Ленинградского проспекта успело выстроиться много социально значимых сооружений: больницы (неподалёку располагалась Боткинская здравница), рестораны, кафе, театры, музеи, гостиницы (включая известный отель «Советский»), высшие учебные заведения (например, Московский финансовый институт, Московский автодорожный институт или Военно-воздушная инженерная академия имени Н.Е. Жуковского), спортивные объекты (стадион «Динамо» и спорткомплекс ЦСКА) и промышленные предприятия (часовой завод «Слава», машиностроительный завод «Знамя Труда», ОКБ имени А. С. Яковлева или Московский машиностроительный завод имени С. В. Ильюшина). В общем, территорию вокруг Ленинградского проспекта смело можно было называть кластером научно-технической и культурной интеллигенции.

«ВНИИ Трансплантологии. Новые лёгкие лучше старых двух», — высветилась реклама на огромном медиафасаде здания Гидропроекта.

Жёлоб позволял выжимать из «Метеора» почти всю мощность. Ярослав дал левее, намереваясь попасть на поворот, ведущий обратно в центр. По противоположной стороне он проехал не более трёхсот метров и рванул на юго-запад по улице Алабяна. Проехав очень просторную улицу, Коломин не стал пересекать Песчаный путепровод под МКВД, а развернулся и поехал в обратном направлении. По середине Алабяна он свернул на Песчаную, тихую и уютную улицу с односторонним движением, которая далее выводила вновь на Ленинградский проспект.

Проплыли перед взором «башни Вулыхи». Нет, это элитные серии жилья, считающиеся лучшими в Советском Союзе, и простой учительнице в таких домах квартиру бы не дали. Вот две более скромные тридцатиэтажные высотки, соединённые друг с другом пристройкой с общественно значимыми предприятиями: магазином, банком и т. п. В одном из этих домов и жила погибшая работница образования.

Ярослав припарковал ЗИЛ-113Л на Песчаной улице и двинулся к ближайшему тридцатиэтажному зданию. Сентябрь пел прохладной нежностью, несмотря на гипертрофированность города. Под толщами железа и бетона продолжала дышать настоящая, живая Москва.

«Порываева Елена Германовна, сорок лет. Диплом МГПИ с отличием. Вдова. Учительница русского языка и литературы. Классный руководитель восьмого «д». Приводов нет, штрафов нет, ранее не судима. Из собственности: квартира на Песчаной улице, аэромобиль Москвич-403Л. Негусто, — вспоминал материалы дела Коломин. — Чем же она могла приглянуться или насолить маньяку?»

Достаточно чистый подъезд, вакуумный лифт-ракета, двадцать седьмой этаж. Пломба на месте, полувиртуальная оградительная лента всё ещё работает. После предыдущих оперативников здесь больше никого не побывало. Ярослав совершил манипуляции с оградительной лентой, чтобы не включился сигнал тревоги, и отпер дверь взятыми в отделе ключами. В простой двухкомнатной квартире оказалось достаточно светло. Коломин внимательно осмотрелся в поиске того, что могли бы пропустить его коллеги. Нет, Экспериментальный отдел способен видеть сквозь стены, тут нужен конкретно его прибор.

Вспышка. Светлый день, видимо, выходной. Порываева сидит на кухне, на электроплите готовятся суп и второе. Женщина с кем-то разговаривает по телефону. На проводе и самом теле аппарата закреплено какое-то странное стороннее устройство. Учительница будто чем-то обеспокоена, но виду особо не показывает. Время от времени она встаёт и гладит по головке сквозь прутья клетки одного из попугайчиков. Маленькие птички задорно чирикают.

— Да, Римм, так оно и выходит, к сожалению. У нас вот недавно повысили коэффициенты нагрузки, даже и не знаю, как быть. Наверное, вообще буду в девять приходить. — Порываева намотала извилистый провод на палец. — Вот-вот, и я про то. Везде ж классов так много, и ребят в каждом из них. Точно-точно. Знаешь, я надеюсь, что к нам новых девочек из педа пришлют, иначе совсем труба будет. Угу.

Женщина встала и помешала суп.

— Римм, я чего сказать-то хотела. Так, на всякий случай, — продолжала Порываева, пристально глядя на двор через окно. — Время сейчас не самый сок, сама понимаешь. Если вдруг со мной что-то случится… Да нет, моя дорогая, никто мне не угрожает. Просто тебе говорю, к сведению. Помнишь гараж Вадика, мы были там в восемьдесят третьем? Да-да. Который записан на его маму. Код — настоящий год его рождения, не по паспорту. Ты же помнишь ту забавную историю про ошибку? Ну. От аэромобильного подъёмника отсчитаешь десять шагов на запад. Ахахахах, нет, это не шпионская история. Нет-нет, ахахах, никто тебя не посадит за измену родине. Вот, когда отсчитаешь десять шагов, подними прямую руку вверх и постучи. Заслонку чем-нибудь подденешь и сама отодвинешь. Всё, что внутри, твоё. Нет-нет, Римм, полностью твоё. Тебе, Гоше и детям будет. У меня-то всё равно никого нет…

«Странно», — подумал Ярослав.

Вспышка. Поздний вечер. Уставшая Порываева входит в квартиру, ставит сумки с продуктами на пол в прихожей и запирает за собой дверь. Привычная темень квартиры таинственно пугает женщину, попугайчики на кухне беспокоятся и, прыгая по клетке, нервно чирикают. Учительница чувствует что-то неладное, но всё равно идёт на кухню, чтобы успокоить питомцев.

— Что случилось, мои хорошие?.. — улыбаясь, из прихожей спрашивает Порываева птичек.

Из мрака ванной комнаты резко вылетает мощная рука с зажатой в кулаке школьной указкой. Чрезмерно заточенный предмет со всей силы пробивает глаз женщины по самый череп. Раздаётся чавкающий звук, словно расплющили фрукт или овощ. Предсмертно икнув, Порываева падает на спину и конвульсивно дёргается пару раз. Указка жутко торчит из её головы. Оставшийся глаз в неописуемом ужасе навсегда уставился в потолок коридора. Из него рефлекторно успела вытечь единственная слезинка.

Красный тряпочник десять секунд глядел на свою жертву, затем убедился, что она мертва, и повязал на ручку двери в ванную алую материю. Преспокойно двинулся через прихожую и покинул квартиру естественным путём. Попугайчики продолжали испуганно щебетать.

Вспышка. Ярослав вздрогнул: хоть он и читал материалы дела, видеть столь страшное деяние вживую через «Тиресий» оказывалось событием, оставляющим очень большое впечатление. Хотя коллеги, раннее побывавшие на месте преступления, и почистили квартиру, атмосфера всё равно оставалась в ней достаточно мрачной. Ещё открытым оставался вопрос, кто погиб более страшной и мучительной смертью: механик Долгопятов или учительница Порываева. Благо, перепуганных птиц успели увезти оттуда и передать в добрые руки.

Коломин побыстрее покинул квартиру и вернулся в «Метеор». Нажал на кнопку для соединения с отделом. Хотелось выпить чего-нибудь прохладного, несмотря на отсутствие жары.

— Да, Ярослав? — на другом конце откликнулась Таня.

— Тань, не могла ли ты глянуть, кем приходилась Порываевой некая Римма? Сослуживцы до меня наверняка поместили телефонную книжку Елены в дело, если таковая имелась, — попросил Ярослав. — И некто Вадик… Если я не запамятовал, это Вадим Порываев, её покойный супруг?

— Да, ты прав. Вадим Александрович Порываев, родился в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, скончался — в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. Ярослав, тут какая-то странная пометка нашего ведомства со знаком вопроса. Сначала идёт очень старая фотография его свидетельства о рождении — раз, потом такие же внутриведомственные пометки на полях в копии выписки из домовой книги — два, — докладывала Таня.

— А что конкретно они означают? — попросил уточнить Коломин.

— Хм, знак вопроса в скобочках, и везде примечание: «плюс два года».

— Я анализировал сцену, где Елена говорила с некоей Риммой об ошибке в паспорте своего мужа. Возможно, в реальности он был младше на два года, чем являлся в действительности? Не тридцать восьмой год, а сороковой, — предполагал Ярослав.

— Не исключено, — согласилась Таня. — Что касается Риммы. Римма Евгеньевна Краскова. Лучшая подруга Порываевой, с которой они знакомы с самого института. Одного возраста, вместе жили в общежитии. Красный диплом. Учительница химии в Марьиной роще. Была сильно шокирована, когда узнала о гибели Риммы Евгеньевны, и абсолютно не имела понятия, кому могла перейти дорогу её подруга.

— Так, Танюш, и будь добра, не записан ли на свекровь Порываевой один гараж? — Коломин повернул ключ зажигания, и «Метеор» взревел в долгожданном предвкушении.

— Один момент… — Девушка активно начала набирать на клавиатуре. — Да, ты прав. Маме Порываева принадлежит гараж номер двадцать три в кооперативе «Оптикостроитель». Располагается в промзоне между Пакгаузным шоссе и Вторым Лихачёвским переулком. Не доезжая до НАМИ[1] и станции «Лихоборы».

— Отлично, хоть не на другой конец Москвы. — Ярослав устремил «Метеор» вверх по Песчаной улице. Проскочив сквозь арку дома по адресу Ленинградский проспект 71, корпус «Б», Коломин снова оказался в большущем шумном жёлобе. Опять нужно было искать разворот в сторону области, затем — двигать на северо-запад к Лихоборам. Добавил: — Последняя просьба: попробуй дозвониться до Риммы. Как только установится соединение, переключай ко мне на «Метеор».

— Поняла. Конец связи, — попрощалась Таня.

— Конец связи.

Вспышка. Римма, изредка оглядываясь с лёгким волнением, едет на аэробусе № 621: своей машины у женщины нет. Для своих лет она достаточно симпатична, не похожа на типичную злобную «химичку», за годы учительской деятельности надышавшуюся якобы портящими разум реактивами. Сумочка, детектив Агаты Кристи, каблуки средней высоты. Общественный транспорт не сильно заполнен. «Асклепий» очень редко даёт картину настоящего, происходящего синхронно на отдалённой дистанции. Значит, это уже прошлое? Вспышка. Коломин внезапно почувствовал неладное. Капитан нахмурился, переключил один тумблер на панели управления, нажал очередную кнопку. Истерично завыла милицейская сирена, заморгала красно-синяя мигалка под передним стеклом. Теперь можно было спокойно нарушать, не боясь оказаться остановленным сотрудниками ГАИ.

— Приём, Ярослав, Красковой пока нет дома. Трубку подняла дочка, — снова на связь вышла Таня, когда «Метеор» уже нёсся по Большой Академической улице. — Ты включил сирены?

— Тань, забыл кое-что рассказать тебе. — Водители от греха перестраивались правее, уступая скоростному аэрокару. — Порываева связывалась с Красковой, используя блокатор на телефоне. Она завещала подруге какие-то ценности и спрятала их в том самом гараже, о котором я спрашивал.

— Блокатор? Откуда блокатор у простой учительницы? — сильно удивилась обычно флегматичная Таня. — Вот почему в биллинге её телефона мы не обнаружили звонок Римме! Она не хотела прослушки и предварительно защитила линию.

— Ага, блокатор она явно не на радиорынке приобретала. — Ветер нагло бил в лицо. Коломин по дуге свернул в Четвёртый Новомихалковский проезд, что вёл к окружной вакуумной дороге. ЛиАЗ «Мосгортранса» совершил вынужденную остановку, и его водитель в страхе уставился на редкий, несущийся на всех парах аэромобиль. — И гараж не попал под наше внимание, так как был записан на старую свекровь, с которой они особо не поддерживали отношений.

— Скорее всего, старой женщине некогда было решать вопросы с гаражом, — предположила Таня. — И де-факто она оставила его в пользу сына, а после его кончины — снохе.

— Чего ты там несёшься на третьей космической скорости, увидел что-то неладное? — на другом конце также активизировался Боров. Видимо, начальник всё это время безмолвно слушал переговоры двух подчинённых.

— Краскова выехала в гаражный кооператив, товарищ полковник. Дурное у меня предчувствие, — поделился впечатлениями Ярослав.

— Если что, не геройствуй и вызывай подкрепление. Ох, сдаётся мне, и с покойной училкой что-то было не так, — прохрипел Боров.

— Это мы скоро выясним…

В промышленной зоне близ реки Лихоборки не было ни души. Началась обычная двухполосная дорога. «Метеор» снизил скорость. Стали проплывать не вызывающие доверия аэротехцентры и аэромойки, часто встречались заполненные, как правило, легковыми аэромобилями легальные и нелегальные стоянки. Железобетонный забор с ромбиками серии «ПО-2», встречающейся повсюду на территории СССР, скрывал непонятные предприятия. Относительно малоэтажные нежилые дома как будто не хотели показываться случайному прохожему и прятались в тени редких для города деревьев. Чередовались ворота, шлагбаумы и прочие перекрытия. Иногда попадались похожие на проходные здания, но никто не мог точно сказать, что производилось за их порогами: отсутствовали таблички с реквизитами организаций. В общем, здесь оказывалось не так комфортно, как на том же ЗИЛе.

«Метеор» преодолел вакуумнодорожный переезд, в настоящий момент свободный от какого-нибудь состава, и начал подъезжать к гаражному кооперативу «Оптикостроитель». Дорогу перегораживал бронированный военный КАМАЗ, перед грузовиком кто-то выставил временные знаки «проезд запрещён» и разворота. Коломин активировал бортовой аэромобильный компьютер и решил утончить дорожную ситуацию. ЭВМ показала на карте местности: действительно, перекрытие дороги осуществляется в рамках спецоперации, но почему-то не было подписано, какой орган данное мероприятие проводит. Нахмурившись, Ярослав припарковался на обочине и вышел наружу. Непонятные бойцы дежурили на въезде в кооператив, ещё несколько стали по обеим сторонам КАМАЗа.

«Что тут, ё-моё,происходит?»

Коломин не припоминал подобного военизированного ведомства. Не существовало никаких опознавательных знаков; лишь на левом плече красным цветом нарисовали серп и молот, а на правом — греческую букву «γ». Вооружённые люди носили тяжёлые штурмовые экзоскелеты, отчасти напоминающие систему «Богатыря-3» группы «Альфа», но тёмно-серого, городского цвета. Мощный силовой контур покрывал бронированные костюмы по спине, рукам и ногам, позволяя таскать на себе огромные тяжести. Торчали знакомые конденсаторы, трубочки и сервомоторчики, тяжёлые наколенники и налокотники не пробивались бы обычными патронами. Рифлёная бронепластинами поверхность костюма походила на панцирь рака. Многие бойцы носили на спинах многофункциональные ранцы, ещё больше усиливающие их способности. Экипировались таинственные «спецы» редким и дорогим оружием: бесшумными автоматами «Вал-Э» и снайперскими винтовками ВСК-94Э; реже встречались модифицированные пулемёты и автоматы Калашникова с различными навороченными модулями, не встречающиеся у простых военных.

Однако больше всего бойцов выделял пуленепробиваемый шлем, контуром и силуэтом напоминающий верблюжью голову. Его носили все, и нельзя было разглядеть ничьи лица. Судя по особым отверстиям, шлем одновременно являлся и противогазом, способным очищать отравленный воздух или давать кислород по автономной системе подачи. Непрозрачное панорамное стекло для глаз давало очень хороший обзор: наверняка в него встраивались как прибор ночного виденья, так и тепловизор, защита от ультрафиолета, система наведения и увеличения, экран с показателями состояния организма носителя и окружающей среды. Весьма вероятно, что в инновационный костюм, похожий на тяжеленные доспехи рыцарей-паладинов, также устанавливалась неплохая ЭВМ, на поле боя превращая их в истинные машины смерти. Связываться даже в рукопашной стычке с этими ходячими танками уже представляло собой великую опасность.

— Капитан Коломин, МВД, — представился Ярослав перед ближайшим бойцом. — Высшая виза. Мне нужно пройти в «Оптикостроитель».

— Не положено, — бездушно ответил «спец». Больше он ничего не произнёс, тупо наблюдая за местностью и подошедшим мужчиной.

— Что?! — едва не разъярился Коломин. Ещё никто так быстро и нагло не отказывал нему в доступе на необходимый объект. — Вы представьтесь, пожалуйста. Кто ваш командир, могу ли я поговорить с ним?

— Не положено, — как заклинание, глухо отозвалось из недр грозного костюма. — Пожалуйста, дождитесь окончания рабочих мероприятий.

Вспышка. Римма Краскова, дрожа как осиновый лист, со страхом в глазах выглядывает сквозь щёлочку железной зелёной двери. Больше гражданских в «Оптикостроителе» нет: организация полузаброшена. На вышке сторожа уже нарисовался снайпер, контролирующий все окрестности. Немаленькая группа прибывших «спецов» разделилась и тройками прочёсывает местность. Они в полной готовности открыть огонь, оружие снято с предохранителей. Другие окружили гаражный кооператив со стороны забора — мышь не проскочит. По территории «Оптикостроителя» постоянно летает дрон — значит у бойцов есть и оператор этой техники. Гараж свекрови Порываевой не подписан, что даёт ещё некоторую фору Римме, однако «спецы» наверняка следили за ней и скоро обнаружат в одном из боксов. Осознав, что вляпалась в очень крупные неприятности, несчастная учительница всхлипывает и сжимает под мышкой свёрток в чёрном пакете. Тайник погибшей подруги приоткрыт стоящим в углу ломом — Краскова всё-таки добралась до завещанного ей Порываевой. Только сможет ли теперь женщина выбраться наружу с очень ценным содержимым?

— Ладно, я прилечу попозже… — пожав плечами, Ярослав «включил дурачка».

«Послав вас на три весёлых буквы. Нужно немедленно спасать Римму! Ибо эти типы только стреляют и даже не спрашивают».

Коломин прыгнул в «Метеор» и задним ходом отогнал его за поворот, в «слепую» зону таинственных боевиков. Есть вероятность, что их постовые не поверят в такой демарш милиционера и решат проверить, действительно ли он уехал. Тем не менее другого шанса по-быстрому вытащить Римму живой и здоровой сейчас не представлялось. На всякий случай подняв крышу на аэромобиле, Ярослав не стал глушить мотор и выскочил наружу. Вспышка. Всё, он знает, как добраться до Красковой.

— Ярослав, что-то связь плохая. Исчезаешь с радаршшшшшшшшшш… — голос Боровикова растворился и исчез в помехах. Похоже, «спецы» использовали какие-то глушилки. Главное, чтобы они никак не помешали главной функции «Зевса».

Между двумя железобетонными блоками «ПО-2» оказался лаз, вырезанный в более тонком металлическом ограждении. Ярослав, приложив некоторые усилия, аккуратно отодвинул жестяной лист, прикрывавший отверстие. Всё прошло аккуратно, лист не грохнулся и не привлёк боевиков на шум. Капитан оказался на территории «Оптикостроителя». Гаражный кооператив представлял собой настоящий лабиринт, где можно было спрятаться даже от самых матёрых и опытных бойцов. Однако и незнающий незнакомец мог тут заблудиться в два счёта. Коломин прикрыл за собой лаз и, пригибаясь, трусцой пробежал побежал вперёд. В следующий миг из-за угла вышел боевик и внимательно вгляделся в аэромобильный тупик, откуда пришёл Ярослав. Через пару секунд потеряв интерес к какому-то листу жести, боец скрылся в обратном направлении. Всё это время прятавшийся за ржавым помятым «Запорожцем» Коломин перевёл дух и двинулся дальше.

Бокс номер двадцать три с боявшейся, но не решавшейся выйти Риммой находился ближе к центру кооператива, однако Ярослав старался держаться подальше от него. Хоть учительница заметно струхнула, она не запаниковала и не решилась показаться вооружённым до зубов незнакомцам. Это давало капитану дополнительное время. На соседней линии прожужжал быстрый, но всевидящий дрон. Если хотя бы ботинок или край плаща попадёт в его зоркую камеру, миссия будет провалена. Коломин свернул и наткнулся на тройку боевиков, повёрнутых к следователю спиной. Какое-то время Ярослав шёл одновременно вместе с ними, осторожно держась позади. Выглядело это несколько комично: внимательные, напряжённо осматривающие местность головорезы и экипированный налегке милиционер, открыто плетущийся у них в хвосте и вовсе не являющийся их товарищем. Внезапно из-за нового поворота вышла другая тройка.

Ярослав молнией сиганул в полуоткрытый бокс, мастерски не громыхнув скрипучей дверью. В спасительном мраке оказалось намного прохладнее, нежели на улице. Аэромобиль здесь не стоял, гараж пустовал. Коломин разглядел достаточно широкую дырку, через которую внутрь бил свет близящегося к концу дня. Через неё давалась возможность существенно сократить необходимый путь. Где-то над крышами ближайших машиномест снова пролетел дрон. Капитан, было, встал на четвереньки и собрался перелезать через дыру, как вдруг с той стороны проёма показалась мощная пара ног в металлических сапогах.

«Надеюсь, что «Зевс» не ошибся, и ты не станешь заглядывать сюда», — уставившись на сапоги, Ярослав затаил дыхание.

Боевик подумал о чём-то своём и продолжил движение в ту сторону, куда Коломину было не надо. Подождав полминуты, Ярослав воровато выглянул из-за краёв проёма на свет божий, осмотрелся. Сзади кто-то намеревался войти в незапертый гараж.

«Пора!» — Капитан вновь оказался на улице, и в настоящий момент нигде на горизонте не было видно опасных профессионалов. Лишь снайпер что-то разглядывал сквозь оптику, стоя на вышке сторожа и пытаясь помочь своим товарищам. Однако пока он стоял к ловкому Ярославу спиной. Без резких движений Коломин прошёл десять метров, медленно приоткрыл дверь двадцать третьего гаража и юркнул в образовавшийся проём.

Вспышка. Несколько месяцев назад. Поздняя ночь. Елена Порываева открывает ворота гаража, и неизвестный паркует внутри ЗИЛ-130Л. У грузовика отключены фары, освещение даёт лишь слабая внутрибоксовая лампочка. Незнакомец глушит двигатель и спешивается из аэрокара. Всё это время он повёрнут к наблюдателю спиной, лица его не видно. Мужчина кивает Порываевой, она же молча кивает ему в ответ. Пришелец протягивает учительнице небольшой конверт, который она быстро прячет во внутреннем кармане лёгкого пальто. Вспышка. Сознание Ярослава перемещается во чрево грузовика. Капитан находится внутри некоего закрытого пространства, похожего на космическую капсулу для анабиоза. Нет, это не просто ЗИЛ-130Л, это ЗИЛ-130Л-бис, созданный по заказу ГРУ. Вот так поворот…

Римма чуть не вскрикнула от неожиданности, но Ярослав успел вовремя заткнуть женщине рот ладонью. Учительница умоляюще промычала что-то невнятное, пытаясь убрать руку Коломина. Гараж Порываевых оказался очень большим и размерами больше напоминал цех: здесь с лёгкостью могли поместиться два грузовика без прицепов, не говоря о технике меньших размеров. Тем не менее помещение и оборудование стало приходить в упадок, так как за машиноместом давно никто не ухаживал: краска местами облупилась, на подъёмнике появились пятна ржавчины.

— Римма Евгеньевна, пожалуйста, успокойтесь. Я капитан Коломин, МВД, — шёпотом произнёс Ярослав. — Прошу вас, не шумите!

— Т-товарищ капитан, — заикающимся голосом начала Римма. — Прошу вас, я ни в чём не в-виновата. Если бы я знала, что всё н-настолько серьёзно…

Коломин проверил тайник Порываевой: да, всё его содержимое сейчас было в руках учительницы.

— Римма Евгеньевна, я вас выведу отсюда, только вы должны хранить молчание и делать то, что я делаю. Я иду, вы идёте. Я встал, вы стоите. Я пригибаюсь, вы пригибаетесь. Я ползу, и вы ползёте. Старайтесь быть очень аккуратной, ничего не зацепить и никак не привлекать к нам внимание, — проинструктировал женщину Ярослав, выглянув в щёлочку между дверью и косяком. Дело плохо: в центре кооператива встретились две группы боевиков, снайпер теперь смотрел в их сторону. Снова пролетел проклятый дрон.

— Почему вы так осторожничаете? Разве это не ваши люди? — Римма немного осмелела, уняла дрожь и прекратила всхлипывать.

— Я из милиции, а эти типы — нет. Изначально они меня не хотели пропускать, я пробрался к вам без их ведома. — Ярослав то ли осматривал местность, то ли прогонял образы будущего через «Тиресия». — Я думаю, вся эта стальная компания прибыла за тем, что вам оставила ваша подруга. Вас могут устранить как нежелательного свидетеля.

— Господи!.. — тихо воскликнула Римма. — Во что же меня втянула бедная Ленусик, царствие ей небесное? Какие-то шпионские игры или бандитские разборки. Как же мои без меня-то будут?!

— Вы вернётесь к родным живой и здоровой, только доверьтесь мне, — убедительно кивнув, Ярослав взял Римму за руку. — От вас требуется максимальная внимательность, просто повторяйте всё точь-в-точь за мной. Готовы?

— Готова! — собравшись с духом, Краскова решительно кивнула в ответ.

Коломин ещё раз выглянул в щёлочку. Первый отряд куда-то ушёл, вторая группа склонилась над полевым планшетом своего командира. «Уточняют местоположение гаража, гады». Снайпер какое-то время смотрел в сторону двадцать третьего машиноместа, но затем вновь отвернулся. Боевики сильнее нагнулись к планшету, внимательно рассматривая содержимое на экране. Больше ждать нельзя.

— Вперёд! — шикнул Ярослав, чуть-чуть распахнув дверь. Снова обошлось без демаскирующего скрипа. Они рванули прочь от вышки и въезда в кооператив, стремясь к краю полузаброшенной территории. Чудом ли или точным расчётом «Асклепия» они пробежали целую линию без встречи с противником. В то же время в двадцать третий гараж ворвалась группа из шести человек, ястребиным взором осматривая каждый сантиметр помещения. Командир обеих троек стал простукивать стены в поисках тайника.

Ярослав и Римма выбежали на открытое пространство, где на пустыре высилось несколько куч разного аэромобильного металлолома. На техногенных возвышениях бродили боевики. Вдруг один из них при помощи точной программы захвата, встроенной в сканер шлемного панорамного стекла, различил фрагмент гражданской одежды, мелькнувшей за поворотом и пропавшей там. Быстро сообщив своим, «спец» вместе с командой спешно достиг поворота, но чуть ли не столкнулся в лоб с отрядом других партнёров. Они не могли никого пропустить мимо себя. Прибору почудилось?

Тем временем пара беглецов переждала угрозу в одном из гаражей, вскрытом боевиками. Компанию им временно составил неплохой на внешний вид ВАЗ-2103Л. Ярослав выглянул наружу и затем вывел Римму за собой. Требовалось преодолеть новую линию железобетонных боксов, а там и до лаза будет недалеко. На следующем повороте перед дуэтом возник «пазик», в печальном одиночестве стоявший параллельно высокому забору. Римма ойкнула, увидев вдалеке большое скопление боевиков.

— А ну пригнитесь, и живее в аэробус! — раздражённо прошипел Ярослав, силой заставляя Краскову пригнуться. Учительница едва не выдала их двоих противнику, чуть не сорвав оптимальную траекторию будущего, выданную «Зевсом».

— Простите меня, их там так много… — Страх вновь вернулся в сердце Риммы. — Но ведь «пазик» закрыт?

— Живее внутрь и прижаться к краю, — процедил Коломин, распахивая заднюю дверь, которая оказалась открытой. — Двигайте ногами!

Один ряд сидений в аэробусе оказался полностью снят и перемещён в неизвестном направлении. Пахло старым советским салоном. Капитан запрыгнул следом и лёг вместе с Риммой на полу машины, плотно прижавшись к стенке. Так как часть сидений отсутствовала и внутри царила полутень, снаружи сквозь окна заметить беглецов было бы достаточно трудно. На всякий случай Коломин вновь прикрыл Красковой рот.

Наверное, половина всех присутствующих на территории «Оптикостроителя» бойцов собралась вокруг полуразобранного аэробуса. Ярослав прекрасно слышал, как они встали и прибежали, но никак не мог понять, почему они до сих пор не проронили ни слова. Таинственные профессионалы хранили молчание, и вокруг «пазика» повисла гробовая тишина. Капитан на всякий случай задержал дыхание, и даже хотелось, чтоб сердце временно прекратило стучать. Мерзкий дрон подлетел к аэробусу и под разными углами стал светить в окна мощным фонарём, но прячущихся разглядеть не смог. Глядя друг на друга и вокруг себя, «спецы» снова разошлись тройками в разные стороны, однако на этот раз двое точно шли вперёд, а замыкающий — всегда смотрел в тыл и пятился синхронно с остальными товарищами. Полный стопроцентный обзор, тотальная круговая оборона.

Когда столпотворение прекратилось, Ярослав тихонько открыл заднюю дверь «пазика», заботливо вывел учительницу и опять взял её за руку. Оставалась буквально пара шагов. Однако, когда нужно было пересечь знакомую последнюю линию боксов, Коломин увидел ненавистный дрон, нагло зависнувший над перегороженным лазом. Римма чуть ли не пискнула, подумав, что это конец. Приказав женщине прятаться за ржавыми бочками, капитан в открытую потрусил вдоль ворот правых гаражей. Дрон пока не поворачивался в его сторону. Отточенным движением Ярослав схватил здоровый булыжник, подбросил его в ладони, словно проверяя вес, и заученным движением швырнул кусок твёрдой породы.

Камень с шершавой поверхностью и острыми углами на секунду взлетел над крышами гаражей, по-хулигански просвистел и угодил точно в сочленение «головы» дрона и основной конструкции. Обиженно жужжа, словно полуприбитая оса, дрон совершил бочку и боком повалился в крону клёна, стоявшего на территории кооператива. Коломин махнул рукой Красковой, и спринтом двое понеслись к лазу. Ярослав отодвинул кусок жести, пропустил женщину вперёд и опять загородил за собой проход. Они спешно уселись в «Метеор», и капитан погнал аэрокар прочь от «Оптикостроителя», стараясь не шуметь двигателем.

Как назло, на вакуумнодорожном переезде возник маневровый электровоз, тянущий состав на одно из предприятий. Светофоры запретительно загорелись красным. Машинист дал предупреждающий гудок. Плюнув на безопасность дорожного движения, Ярослав пересёк переезд на красный прямо перед носом у испугавшегося водителя поезда и скрылся прочь из промзоны, поднимая за собой облако пыли.

[1] НАМИ — Научно-исследовательский автомобильный и автодорожный институт.

Глава VII. Г — ЗНАЧИТ «ГАММА»

Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности.

Из х/ф «V — значит Вендетта».

Москву встречал тёплый сентябрьский вечер. Постепенно загорались те огни большого города, что не зажигались днём. На одном из многочисленных билбордов, используя кадр из кинофильма «Служебный роман», рекламировали портал для знакомств «ВЛюбви. su». Трудящиеся всех полов и возрастов долгожданно возвращались домой по Ленинградке после рабочего дня. Кто-то ехал в область, другие двигались в сторону Третьего транспортного кольца.

«Метеор» возвращался на Октябрьскую.

— Мне до сих пор не верится, что Ленусик смогла вляпаться в какую-либо аферу. Такая добрая, такая порядочная. Своих детей не было, но чужих очень любила. Она никогда не истерила и не повышала голос, а они любили её в ответ и слушались, — всхлипнула Римма. — Может, этот Красный тряпочник, о котором все газеты пишут, и не маньяк вовсе, а бандит какой-то, жадный до наживы, чужих денег?

— К сожалению, Римма Евгеньевна, я получил подтверждение, что ваша подруга была вовлечена в некую ОПГ. — Ярослав держался правее, где трафик был поспокойнее. Разумеется, он не стал раскрывать учительнице всю подноготную расследования. — А Красный тряпочник пока рассматривается как маньяк, убивающий произвольно. Он третье лицо, преследующий лишь понятные ему извращённые интересы.

— Жаль, — с грустью вздохнула Краскова. — Вы знаете, Ярослав Леонидович, я сразу поняла, что тут что-то не так после того звонка. Я думала, милиция про это знает и не придала ему значения. Не стала об этом рассказывать. Ну знаете, в наше время всё можно поднять и прослушать. У меня нет никаких секретов от государства, я ничего не скрываю и не опасаюсь по этому поводу. А Ленусик использовала блокатор, что вообще-то статья УК. Даже я, «химоза», об этом знаю.

— Блокатор использовать не проблема, — просветил женщину Ярослав. — Главное — это уметь его подобрать. Плохой, собранный на коленке прибор всё равно позволит разговору записаться, пусть и с большими помехами. У Елены Германовны был очень качественный прибор.

— Это я уже поняла… — слегка отвернувшись, Римма пространно наблюдала за московскими улицами. — Я и немного позабыла о том разговоре про тайник, Ярослав Леонидович. Вовсю погрязла в своих школьных делах. Тетрадки, контрольные, классное руководство, сами понимаете. Вспомнила лишь после убийства. Я думала, Лена оставила там что-то вроде ящика воспоминаний: фотографии, письма, дневники, диктофонные кассеты, сувениры, детские игрушки и тому подобное. В общем, всё необычайно ценное нашему поколению, но драматически уходящее в эту информационную эпоху. Но, когда я открыла свёрток, я обомлела.

— Несколько пачек долларов США, на которые можно купить две «трёшки» на Ленинградском проспекте. Рубин невероятно изящной огранки. Кольцо со здоровым бриллиантом. И золотой слиточек царских времён. — Коломин уже успел ознакомиться с содержимым свёртка Порываевой. Не столь простой была эта учительница.

— Я чуть в обморок не упала, честное слово, — покачала головой Краскова. — Ленусик, моя хорошенькая, никогда не блиставшая никаким золотом Ленусик. А тут — ценности на какие-то астрономические суммы. Просто невероятно.

— А потом вы даже немного обрадовались?

— Да, как вы узнали? — удивилась Римма, ничего не зная о свойствах «Тиресия», который в настоящий момент Ярослав сдвинул на лоб. — Мне даже стыдно стало за свои мысли, т-товарищ капитан. Она и так по жизни была очень чувствительной, но в себе. Вечно сдерживала эмоции, потом срывалась. Вадим это купировал, она прям на седьмом небе от счастья с ним была. Когда Вадима не стало, она опять стала депрессовать. Я ей была как психотерапевт, только я у неё и осталась. И как-то гадко мне стало присваивать её заработок, пусть и сомнительный. Но я тогда пораскинула быстро мозгами. Муж мой давно потерял руку на производстве, ходил со стареньким протезом. В последнее время он стал плохо работать, муж прям, как заведённый, стал. Нервный, беспокойный, боится, что на него снова будут глядеть, как на инвалида. А доча моя — очень талантливая девочка. Очень. С самого детства рвётся в театр, звезда такая, но на слушаниях этим летом её одна вредная старая педагог завалила. Чисто человек настроения попался. И дочка, понятное дело, расстроилось, мол, я бесталанная неумёха, это не хочу, то не хочу. Вот пока она подрабатывает без диплома, я хотела бы найти ей театральное училище получше да… подмаслить комиссию на всякий случай. Ну а вдруг опять подобный кадр попадётся, и что, девчонке снова год без дела сидеть? Знаю я, товарищ капитан, что взятка это и нарушение закона. Но своей крови только самого лучшего, самого хорошего всегда желаешь… Я столько пережила за сегодняшний день, во многом разуверилась и разочаровалась, что можете меня хоть сейчас арестовывать. Честное слово.

Краскова поставила локоть на подлокотник двери и устало положила голову на кулак. Женщина оказалась очень измотана и деморализована.

— Вы пьёте алкоголь? — Ярослав неожиданно поинтересовался на другую тему.

— Только если по праздникам, — пожала плечами Римма.

Коломин припарковал «Метеор» недалеко от Маяковской и пригласил Краскову выйти. Та скромно согласилась. Следователь и учительница, минуя городскую толпу, прошли в одно из сетевых кафе «Всесоюзный путник», отличающееся необычным меню и вкусными блюдами по доступным ценам. Заняли столик в укромном уголке, чтобы Ярослав смог видеть из окна ЗИЛ-113Л. Ненавязчиво звучала лёгкая сентиментальная музыка. Приятно пахло особыми ароматизаторами кофе, чей состав владельцы не раскрывали. Ярослав заказал Римме блинчики с шоколадом и коктейль «Оренбургский буран» с мороженым, «Бабаевским» шоколадом и коньяком «Кедровский». Себе капитан взял оладьи с чёрной икрой и безалкогольный коктейль «Хакасский хлад» с сибирскими ягодами.

— Всё очень вкусно, Ярослав Леонидович, мне даже как-то неловко, — слегка смутившись, улыбнулась Краскова. — Сто лет не была в «Путнике». Прям вспомнилась молодость, когда с Леной после пар иногда заходили в их кафе. Тогда всего три точки по всей Москве было. А сейчас и развеяться некогда — всё дела, дела, дела. Кстати, «Буран» — очень необычный напиток. Вроде холодит, но одновременно и греет.

— Вы повеселели, — заметил Коломин.

— Да, благодаря вам. Сначала спасли меня, теперь вот щедро откармливаете, — рассмеялась Римма. — Ну, продолжим наш путь на Октябрьскую?

Солнце полностью село, но заката практически не было видно из-за высоты домов. Трафик слегка ослаб. Они вернулись обратно в «Метеор», но Ярослав пока заводить двигатель не стал.

— Поэтому я думала, что если уж этот клад и завещан мне, то я использую малую его часть, чтобы избавить самых любимых и близких мне людей от нужд. А остальное… Остальное даже не знаю. Может, раздам мелкими частями обездоленным, — продолжила Краскова в закрытом салоне. Страх на миг тенью лёг на её лицо. — Но, когда я, было, собралась возвращаться домой, нагрянули эти типы. Я сначала подумала, что меня выследили из ОБХСС[1], но как-то слишком грозно они выглядели для этой организации. И тогда я поняла, что пропала.

— Они не из милиции, — второй раз за день повторил Коломин. — Я не знаю, кто эти люди и что это за отряд.

— Тогда кто это мог быть? — прошептала Римма.

— Римма Евгеньевна. — Ярослав на всякий случай оглянулся по сторонам и на всякий случай зажал ладонью микрофонное отверстие «Зевса». — Скоро мы доберёмся до моего отдела, и вы дополните свои предыдущие показания. Возможно, вам и вашей семье дадут защиту или даже переместят по программе защиты свидетелей в совершенно другой уголок Советского Союза. Будьте готовы и к этому. Валюту и драгоценности вашей подруги я должен описать и сдать как вещдоки. Но видел-то их в полном объёме лишь я, верно? Всё я вам отдать не могу, но от утраты некоторой доли этого государство особо не пострадает. При даче показаний скажете, что нашли меньше, а я подтвержу. Возьмите. Мужу на новый протез и дочке на институт.

С этими словами капитан протянул учительнице значительную часть американских долларов.

— Ярослав Леонидович, я даже не знаю, что вам сказать. Вы очень сильно рискуете. Вы золотой человек, — растрогалась Краскова, ещё колеблясь, брать или всё-таки не брать валюту. — Это большие, но, возможно, очень грязные деньги и…

— Не отказывайтесь, пока предлагают, — подбадривающе подмигнул Коломин. — Грязь на них осталась в прошлом вместе с Еленой Германовной. Не переживайте по этому поводу.

— Спасибо, товарищ капитан. Просто человеческое вам спасибо… — Римма неожиданно обняла Ярослава за плечо и поцеловала в щёку.

ЗИЛ-113Л завёлся и продолжил свой путь по вечерней Москве.

***

Фонари оранжевым светом приветствовали ночь сквозь хорошо вымытые стёкла. Многие разошлись, и отдел прибывал полупустым. Другие стражи правопорядка тоже завершали свои дела и собирались отправляться домой. Римма пошла на повторную дачу показаний одному из сослуживцев Ярослава. Боров внимательно слушал отчёт Коломина о сегодняшнем дне, Таня доделывала свои материалы на компьютере.

— И главный вопрос, товарищ полковник: что такое отряд «Гамма»? — закончил рассказ капитан.

— Я н-не знаю, Ярослав. — Борова редко можно было застать в озадаченном виде. Он задумчиво почесал проплешину. — Давай вспомним курс «Специальные подразделения СССР», который и нам, милиционерам, читали в Академии? Два основных контртеррористических подразделения, управления «А» и «В» при КГБ, они же группы «Альфа» и «Вымпел». Совсем недолго существовала группа «Гром». Есть ОСН «Сатурн», что обеспечивает безопасность тюрем. Есть «Сигма» при КГБ, занимающаяся охраной наших границ. У ОСН «Ястреб» функции схожи с ОСН «Сатурн». Но ни про какую «Гамму» я никогда не слышал!

— Или нам не позволяли слышать. — Коломин глянул сквозь окно на высокий памятник Ленину, что возвышался на Калужской площади неподалёку.

— Тань, посмотри, пожалуйста, все возможные перекрытия Второго Лихачёвского переулка за сегодня, — попросил у девушки Боровиков. — В базе всегда подписано, кто осуществлял блокировку.

— Одну секунду, Антон Владимирович. — Таня сделала пару запросов на компьютере. Удивлённо глянула на начальника: — Товарищ полковник, сегодня никто Второй Лихачёвский не перекрывал…

— Тогда что я видел у себя в ЭВМ на «Метеоре»? — ничего не понимая, Коломин задрал руки вверх.

Боров раздражённо засопел.

— Нет, то, что какие-то левые типы не дали тебя прохода, это полный беспредел, — покраснел полковник. — Так, я завтра дам запрос во все силовые ведомства, пускай отвечают. Если это была ВОХР какого-нибудь несчастного усть-пердюнского заводика, то кто-то за это очень сильно ответит!

— Зато Ярослав установил связь между Долгопятовым и Порываевой. Вот кому уходили краденые грузовики спецназа! Выяснить бы ещё, кто был покупателем, — поделилась мыслями Таня. — Быть может, и Красный тряпочник совершал убийства неслучайно? Вдруг погибшие оказались связаны не только друг с другом, но и с убийцей?

— «Простой» механик продаёт продукцию военного назначения неизвестному типу. Тоже, наверное, «простому» человеку. Неизвестный тип или его сообщник пригоняет эту продукцию в гараж «простой» учительницы, отваливает ей за это гигантские суммы. Опустим формальность, что машиноместо принадлежало её очень старой свекрови, — констатировал Боров. Обратился к Коломину: — Надо каким-то образом выходить на покупателя, Ярослав. Восстанавливать связующее звено.

— А вдруг кто-то из оставшихся убитых был причастен к покупке и транспортировке ЗИЛов? — предположил Ярослав. — Или, более того, все они причастны к этой преступной схеме?

— Что ж получается… Тряпочник — вовсе не маньяк, а эдакий «санитар леса»? Ведь каждый вроде бы невиновный человек, которого лишили жизни, сам оказывается преступником, — задумчиво проговорила Таня.

— Если бы да кабы, да во рту выросли грибы. Никто не давал права этому мерзавцу брать на себя функции следствия и суда! Всё равно он будет отвечать за свои деяния. — проворчал Боровиков. Глянул на наручные часы. — Так, мальчики и девочки, утро вечера мудренее, предлагаю все вопросы оставить на завтра. Давайте закругляться.

Коломин распрощался с сослуживцами и начал спускаться к «Метеору».

***

Сара Беньяминовна не стала беспокоить Ярослава на лестничной площадке: видимо, пенсионерка уже спала глубоким сном. В качестве лёгкого ужина капитан сделал себе ягодно-молочный коктейль, заварил чай с лимоном и малиной. В корпусе «Б» Московского института стали и сплавов, МИСиСа, напротив дома Коломина горело одно-единственное окно. Наверное, то был охранник или засидевшийся допоздна какой-нибудь научный сотрудник. В форточку попадала прохлада, сопровождаемая перманентным шумом Ленинского проспекта. Однако ночью трафик всё же немного успокаивался.

Уютно горела настольная лампа. Ярослав поставил стакан с чаем на стол, давая напитку остыть. В глубоких размышлениях он несколько раз походил туда-сюда по комнате, махнул рукой, плюхнулся на стул и включил компьютер. «Искра» достаточно громко затрещала, появился зелёный загрузочный экран. Пока устройство включалось, Коломин выдвинул ящик стола, заученным движением открыл ложное дно и достал из тайника собственный блокатор и «левую» дискету. Капитан активировал прибор и повесил его на нетный провод — теперь никто не влезет в поток информации со стороны. Затем Ярослав вставил дискету в приёмник, двумя щелчками включил криптографический ящик, навёл курсор на один из появившихся ярлыков. Добро пожаловать в «Тёмную сеть».

Коломин сходил в коридор и вернулся с визиткой, которую на ЗИЛе ему вручил Приставалов, журналист издания «Совершенно секретно». К удивлению Ярослава, на прямоугольнике бумаги отсутствовали инициалы и должность представителя «четвёртой ветви власти». Лишь кривым почерком при помощи ручки был накалякан адрес электронной почты.

Ярослав зашёл в Atommail, один из самых защищённых и надёжных почтовых сервисов в мире. Atommail создавался якобы неизвестными энтузиастами с целью «защиты тайны переписки и свободы связи как таковых, закреплённых в конституциях большинства стран мира и так многократно ими же и попираемых». Второй целью грандиозного проекта являлось «противодействие тоталитарным режимам и их проводникам, создание безопасной площадки для общения вне зависимости от взглядов и убеждений пользователей». Действительно, «Атомной почтой» пользовались все представители политического спектра, в особенности журналисты, бизнесмены, государственные служащие, политики, сотрудники правоохранительный органов и спецслужб, бандиты и террористы. «Свобода. Безопасность. Анонимность», — так звучали ключевые лозунги данного сервиса. Сеть, по словам разработчиков, существовала исключительно за счёт пожертвований.

Atommail владела собственным порталом, на котором, как правило, публиковала важные новости из сферы информационных технологий, инфо- и технобезопасности, а также наиболее вопиющие случаи покушения на свободу слова и тайну переписки со стороны государств, частных компаний и преступных организаций. На портале также имелась сеть анонимных форумов, где можно было пообщаться с неизвестными на соответствующую тематику раздела. Разумеется, главная информация на сайте Atommail подавалась на английском языке, однако региональные форумы и сам интерфейс почты являлись доступными на большинстве языков мира.

Многие скептики придерживались точки зрения, что Atommail являются провокаторами, а сам сервис создан хакерами одной из спецслужб мира или ведущей технологической компании, чтобы собрать в одном месте всех недовольных и иметь возможность анализировать самую сокровенную информацию. Кроме того, высказывалось мнение, что якобы в любой момент гипотетического восстания сильные мира сего могли попросту отключить «Атомную почту», лишив радикально настроенных бунтовщиков единственного средства коммуникации. «Кто владеет Atommail, тот владеет миром», — не без оснований переиначивали известную фразу даже нейтрально настроенные пользователи. Тем не менее существовал один железный аргумент в защиту Atommail: сервис никогда не «ложился» во время атак, никому ни разу не удалось взломать чужой почтовый ящик или влезть в его программный код, а администрация ни разу не шла на контакт с правительствами или корпорациями. Попадались лишь те, кто лично не могли обеспечить достаточный уровень технической или информационной безопасности для себя. Следовательно, под давлением своих недругов они и выдавали пароли от почты с секретным содержимым, но администрация сервиса подобного никогда не совершала.

Тем не менее Atommailобладал достаточно обширным защитным функционалом, позволяя специально создавать одноразовые почтовые ящики, ставить таймеры самоуничтожения на входящие и исходящие письма, на сообщения от определённых адресатов, а также на сам почтовый ящик. Более того, в «Атомной почте» действовал особый эвристический алгоритм, блокировавший сервис при странных действиях пользователя (насильственный вход при внешнем давлении) и подозрении на взлом.

Atommail находился под запретом в большинстве стран мира, включая СССР и США. На адептов одноимённого движения охотились с усиленной прытью, высшие администраторы являлись целью номер один для спецслужб государств, нечистоплотных компаний и оголтелых бандформирований. Неконтролируемый ресурс вызывал страх и ярость. Редко главный администратор, которого пользователи с отсылкой на книги «Атлант расправил плечи» и «1984» называли Джоном Голтом и Уинстоном Смитом, лично давал интервью независимым журналистам. На вопрос, этично ли предоставлять площадку террористам, в свете одного недавнего теракта «Голт-Смит», или просто Голтсмит, заявил, что не собирается из-за трёх процентов ублюдков и маргиналов отнимать у девяносто семи процентов нормальных людей возможность общаться непринуждённо и безопасно.

Ярославу последнее время не давал покоя один вопрос. Наверное, сейчас он беспокоил его даже больше, чем деятельность Красного тряпочника. Капитан открыл форму нового письма и отправил короткое сообщение Приставалову:

От: double — fallout @ atommail. ind

Кому: russianlovecraft @ atommail. ind

Тема: «Важный вопрос».

Добрый день, Вю! Это тот, с кем вы встречались сегодня на аэрозаводе. Возможно, я был с вами несколько резок и даже отстранён. Прошу прощения за это. Однако сейчас мне требуется ваша помощь. Я хотел бы получить ответ на кое-какой вопрос.

Что такое отряд «Гамма»?

С уважением,

Як.

Ярослав отпил остывшего чая, полазил как по сайту и форумам «Атомной почты», так и по другим порталам «Тёмного нета». Новости и обсуждения оказались примерно следующего характера. В Правительстве Великобритании назвали «полезным» опыт социального рейтинга в Китае. Геваристы парализовали электроснабжение в Портленде. Теракт маоистов в Калифорнии. Генсек Французской компартии хранил золотые слитки в Швейцарии. Выявилась новая угроза со стороны искусственного интеллекта человечеству. «Усиленные» люди живут с имплантами и протезами, но всё равно не чувствуют себя полноценными. Правительства развитых стран тайно испытывают экспериментальные методы и средства войны в Заире. Мозамбикцы дрогнули, когда на них устремились железные… (читать далее). Возможна новая война в Антарктике. На леса Амазонки рухнул советский спутник с возможностью лазерного наведения, но главы СССР и Бразилии всё «уладили» в секретном порядке. Марксизм теперь атакует Запад не экономически, а культурно. Возможности квантовой механики позволят нечистоплотным людям менять прошлое для создания выгодного им будущего. В Японии впервые клонирован человеческий мозг: каковы этические и философские аспекты? Вскрылись истинные причины гибели экспедиции «Аполлон-18». Ядерное разоружение не приводит к необходимой разрядке напряжённости. Фашизм и доктринёрство «популяризаторов науки». Колонизация космоса — пустая и затратная авантюра?

К удивлению Коломина, Валентин Юрьевич откликнулся достаточно быстро, где-то минут через десять: похоже, что журналист был в это время в сети. Ответ последовал таким:

От: russianlovecraft@atommail.ind

Кому: double-fallout@atommail.ind

Тема: «Re: Важный вопрос».

А-а, здравствуйте, дорогой Як! Вы всё-таки решили связаться по оставленным контактам. Гляжу, и вы с ними столкнулись. С этой информацией мне не жалко с вами поделиться за просто так. Здесь я бы в любом случае вам помог.

Як, что я вам могу сказать… добро пожаловать в Россию эпохи постмодерна! Признаюсь, ни я, ни наша редакция, ни наши инсайдеры с самых высоких уровней не могут внятно и точно сказать, кем являются эти люди. Одни называют их отрядом «Гамма», другие — просто «чистильщиками». «Чистильщиками» потому, что после них остаётся чисто в плане выживших. Эти ребята предпочитают не оставлять свидетелей, работают крайне профессионально. Прекрасно экипированы, прекрасно обращаются с оружием и техникой, прекрасно действуют в команде, прекрасно ориентируются на местности.

За годы журналистской и расследовательской деятельности я с уверенностью могу заявить, что ни одному крупному предприятию не под силу создать, обучить и организовать подобное спецподразделение. Здесь явно замешано наше государство. Без его поддержки «Гамма» не смогла бы действовать так нагло и открыто. Могут перекрыть проспект Мира для своих нужд. Не верите? Откройте-ка новость от шестнадцатого августа.

Кто такие «чистильщики» и каковы их цели? Повторюсь, никто пока не знает. Однако, Як, вы наверняка слышали городскую легенду про «Белую стрелу»? Секретную организацию, сформированную из милиционеров и спецназовцев и созданную для уничтожения тех опасных преступных элементов, которых законно не получается посадить за решётку? Является ли «Гамма» чем-то вроде «Белой стрелы»? Боюсь, что не совсем. В этом марте без ведома милицейского руководства была полностью ликвидирована Яузская ОПГ. Лидеров хладнокровно расстреляли на сходке в бане, мелких исполнителей, даже самых незначительных, методично отлавливали и уничтожали в районах, крышуемых «яузскими». Немногие успели дать дёру из Москвы. Затем при попытке ограбления инкассаторской машины, которая оказалась приманкой «Гаммы», были убиты все члены банды Жмыхаря. Ранее она считалась неуловимой, так как при нападениях и уходе от погони использовала специальные военные импланты.

Однако жертвой «чистильщиков» стали не только криминальные элементы. В январе в Лосином Острове в сугробах были найдены тела спецназовцев «Норникеля», до и после происшествия там видели «Гамму». Причина конфликта неизвестна, характер повреждений у убитых тот же, что и у «яузских» и жмыхаревских. В апреле погиб наш хороший знакомый Стёпа Папанин, журналист издания «Независимое техно». Его не стало в Реутове: пал от пули «Вала». Перекрытиями в Реутове в тот день занималась «Гамма». Совпадение? Десятого мая в Курьяново неизвестные уничтожили колонну машин ВПО «Красные ракеты». Груз пропал, охрану и водителей безжалостно расстреляли. Испуганные местные жители сквозь окна видели типов в шлемах, похожих на головы верблюдов. Никого не напоминает? И это список их «деяний» лишь в одних Москве и Подмосковье! Из остальных регионов Союза новости приходили не лучше… Да и о скольких происшествиях мы вообще не слышали и никогда не узнаем?

Дорогой Як, в вашем отделе хорошая информационная база, наверное, на порядок лучше нашей. Попробуйте проверить хотя бы одно из этих дел, всё окажется так, как я говорил. В любом случае, ваша главная задача — выяснить, кем они являются, и навсегда положить конец их злодеяниям. В настоящий момент под угрозой находится абсолютно любой советский гражданин вне зависимости от экономического положения, социальных характеристик, политических взглядов и уровня культурного развития. Удар может быть нанесён в любое время и в любое место. Кем бы они не являлись и какие бы цели не преследовали, отряд «Гамма» и ему покровительствующие должны быть разгромлены и наказаны!

P. S. Кстати, а что всё-таки там с Красным тряпочником?:)

С уважением,

Вю.

«Вот как оно оказывается в нашем чудесном государстве. Прямо-таки специализация нашего отдела. — Ярослав за годы службы в милиции приобрёл значительную долю профессиональной циничности и не особо удивился сообщённому Приставаловым. — Надо обязательно поговорить с Боровом на этот счёт. Может, кто-то уже занимается этими преступлениями. С этой “Гаммой” дело вырисовывается куда серьёзнее, нежели с Красным тряпочником».

Коломин поблагодарил журналиста за предоставленную информацию и в общих деталях поведал ему о продвижении в деле неуловимого маньяка. Между вовсе не безвинными жертвами имелись связи, и, возможно, убийца имеет какое-то отношение к этим связям — больше Валентину Юрьевичу пока знать не полагалось. Капитан вышел из «Тёмного нета», выключил компьютер, отсоединил и спрятал блокатор, лёг в кровать. Перед глазами продолжали стоять бронированные «чистильщики».

Тревожно вздохнув, Ярослав провалился в сон.

[1] ОБХСС — Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности в МВД СССР.

Глава VIII. ПО ЗАВЕТАМ ВОЛАНДА

Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита».

Плохо, очень плохо. Как же сильно тошнит… Это чувство нестерпимости доканывает, когда пелена перед глазами застилает вроде бы трезвый взор, когда очертания предметовплывут, как на картине сюрреалиста, а ты чувствуешь себя отравленным, но не можешь изрыгнуть из себя этот проклятый яд! Марево сменяется бело-синими вспышками, в глазах плывут и разбегаются то ли блёстки, то ли мушки, то ли звёздочки. Хочется изогнуться в судорогах, но или тело не позволяет, или препараты, в него введённые. Хочется попить прохладной воды, ибо горло пересохло донельзя, но пить нельзя, проси ты иль не проси. А есть совсем не хочется, ибо извергнешь всё на пол, простыни и окружающих тебя людей. Вроде бы будет стыдно, хотя к такому развитию событий тебя явно готовили. Вроде бы живой, вроде бы не сдох…

Эти аппараты, скорее, похожие на монстров из книг Лавкрафта, нежели на изобретения прогресса, по трубкам которых сквозь острые иглы в твоё тело ежесекундно заливается какая-то дрянь. Эти приборчики, пикающие, словно трусливые крысы, и отражающие показатели жизнедеятельности молодого организма. Эти люди в халатах, одновременно равнодушные и одновременно заинтересованные в успешном исходе. «Наверное, исходе на тот свет?!» — в диком ужасе ответит сторонний, неподготовленный наблюдатель. И, наконец, эта пропитанная спиртом и хлором тошнотворная холодная стерильность, от которой съёживается открытое всем сквознякам юное тело. Тело, слишком красивое и натренированное для своего возраста.

Ярослав, в многочисленных проводах, катетерах, иглах и бинтах, похожий на помесь осьминога с ежом, болезненно поморщился. Свет потолочной лампы раздражал его, хоть он и находился в полубессознательном состоянии. Ремни и так хорошо удерживали его, однако кто-то всё равно продолжал его заботливо придерживать к операционному столу. Юноша прищурился, огляделся в бредовом мираже: на специальных мониторах виднелись лишь непонятные абстрактные узоры.

— Показатели пси-активности зашкаливают, — сказал один голос где-то слева. — Боюсь, сейчас мы переборщили!

— Аркадий Константинович, его всего сводит судорогами, — доложил второй человек. — Да и остальные показатели критические… Сейчас оставим мальчика без печени.

Градов в медицинской маске, закрывающей пол-лица, склонился над полуживым Ярославом.

— Он сильный — справится, — уверенно ответил профессор. — Давайте папаверин один укол внутримышечно. С остальным пускай справляется сам.

— Есть один укол папаверина внутримышечно, — кивнул второй.

Спазмолитик подействовал: через несколько минут Ярослава прекратило скручивать, юноша почувствовал некоторое облегчение. Остальную боль он пропустил сквозь себя и, не давая себя уничтожить, словно оседлал её — стало, скорее, не хорошо, но как-то привычно. Дыхание стало не таким учащённым, сердце перестало норовить вырваться из груди, прекратили пульсировать веки.

— Он не просто сильный, а сильнее большинства, — поделился впечатлениями первый. — Лучше переносил только Грим.

— У Альбертика… свои особенности, — туманно отозвался Градов. По-отечески погладил Ярослава по лбу. Резина медицинской перчатки неестественно ощущалась на влажном лбу. — Потерпи ещё немного, мальчик мой. Это очень и очень неприятно, я всё прекрасно понимаю. Буквально чуть-чуть, и всё закончится.

Коломин промычал в ответ что-то невразумительное.

— Подачу «Псио» прекратить!

Вспышка. Ярослав раскрыл глаза и резко приподнялся со спины, будто внезапно набравшись сил. Операционный блок пустовал, мерно попискивали приборы. Как муха, назойливо жужжала потолочная лампа. Окно было заклеено белой плёнкой, но стало очевидно, что на город опустился вечер. Ремни на теле кто-то развязал, также оказалось отсоединённым большинство проводов, игл и катетеров. Коломин огляделся, как пьяный, и яростно стал выдёргивать из себя оставшиеся медицинские приспособления. Пару раз из дырочек и разрезов на теле проливались струйки крови — новой или свернувшейся — которые окрашивали металл стола и пелёнки на нём в алый или багровый. Из последней трубочки вылилась гадкая чернильно-чёрная жидкость, испачкав Ярослава от груди до паха.

Абсолютно наплевав на себя, юноша спрыгнул с операционного стола на пол. Холод от плитки неприятно ударил в таз сквозь босые ноги. Покрывшись мурашками и съёжившись из-за озноба, Ярослав поковылял, словно неизлечимо больной, к двери. Она не поддалась, так как оказалась закрыта на электронный замок. Вспышка. Сам того не желая, молодой человек внезапно узнал, что нужную ключ-карту забыл один из учёных в ящике письменного стола. Ярослав вытер кровь и чёрную жидкость со своего тела, хотя в виде размазанного слоя они всё равно продолжали оставаться на нём. Юноша полуприсел на одну ногу, и грудь прострелило огнём от низа ребра до верха ключицы. Наплевав на боль и самого себя, Ярослав открыл ящик посередине, взял оттуда несколько папок, моментально отыскал нужную и потряс её. Из жёлтого куска картона выпал пропуск. Коломин прошлёпал к выходу и долгожданно отпер его.

В полутёмном коридоре царил противный сквозняк. Время от времени дорогу во мраке освещали тусклые красные лампочки. Ярослав не опирался на стены, как умирающий, и старался идти нормально, может быть, даже несколько торжественно, грациозно. В эти минуты юноша походил на прекрасного Орфея, спустившегося в царство Аида. Однако стоический поход в неизвестность стремительно окончился: Ярослава замутило, вновь зарябило в глазах. Теряя сознание, он завалился и со всей силы рухнул на правое плечо. Чей-то испуганный голос в конце коридора окликнул его по имени. Перед окунанием в забвение молодой человек почувствовал, что к нему, бездыханному, успело подбежать на помощь несколько людей. Старуха смерть опять не смогла схватить его в свои цепкие объятия?

***

Светлый мой день, здравствуй, здравствуй… Слава богу, это оказалось лишь сном. Сном-воспоминанием об относительно недавнем прошлом. Отряхнув голову, словно избавляясь от самих минувших дней, Ярослав отправился совершать гигиенические процедуры и готовить завтрак. Ленинский проспект гудел, призывая вместе с ним отправляться на дело жизни. Коломин не стал одевать очки интравизора, и в режиме радио прибор успел доложить о широких промежуточных успехах тринадцатой пятилетки, ближайшем концерте группы «Кино» на стадионе «Лужники» и хорошей сентябрьской погоде.

Сара Беньяминовна ещё пока не проснулась, а значит, деньги на ремонт кнопки в лифте ей можно было занести потом. Нечего будить старую женщину по пустякам.

«Метеор» пулей вылетел на Ленинский проспект. Трафик уже был достаточно плотным. Ярослав связался с отделом, зная, что Боров всегда приходит раньше положенного:

— Товарищ полковник, разрешите не заезжать на Житную?

— Добро, — отозвался Боровиков. — Куда решил держать путь?

— В ТЧ-5, — пояснил Коломин. — Хочу разобраться с делом машиниста.

— Понял. Тогда сделаю запрос в депо, чтоб пустили. Учти, что пока сейчас это единственный случай, когда помимо основной жертвы были и другие потерпевшие, — напомнил Боров.

— Однако странно, что, кроме машиниста, Красный тряпочник никого не убил.

— Это самое непонятное. Почему, если Тряпочник — маньяк, то он не стал трогать других работников метро? Почему так относительно аккуратно обошёлся? — тяжело выдохнул Боровиков. — Как что выяснишь, немедленно свяжись. Конец связи.

— Конец связи, Антон Владимирович! — Ярослав отключился от передачи.

«Метеор» вольно нёсся в утреннем аэромобильном потоке навстречу восходящему солнцу, которое время от времени удавалось разглядеть из-за крыш многоэтажных зданий. Ленинский проспект, бывшая Большая Калужская улица, прорезал юго-запад Москвы от самого центра до окраин, после МКАДа в Подмосковье превращаясь в Киевское шоссе. Сам юго-запад считался достаточно престижным и почётным макрорайоном в столице. Так в домах близ станции метро Академическая выдавали квартиры соответственно академикам АН СССР. Вдоль Профсоюзной улицы, дублировавшей Калужско-Рижскую ветку метрополитена, и самого Ленинского проспекта располагались многочисленные отделения и филиалы Академии наук, а также разнообразные научно-исследовательские институты и научно-производственные объединения. Там трудились самые высококвалифицированные специалисты, создавая наукоёмкую продукцию с высокой долей добавленной стоимости. По Нахимовскому проспекту, перетекавшему в Ломоносовский, имелась возможность быстро добраться до кампуса МГУ. На Ленинском проспекте располагался Московский институт нефти и газа. Близ станции метро «Беляево» находился кампус Университета дружбы народов, близ «Коньково» — Второй Московский государственный медицинский институт. В обособленной части Битцевского леса и Воронцовском парке можно было посетить чудо сохранившиеся диковинки — бывшие дворянские усадьбы. Уровень криминогенности на юго-западе, за исключением пары новых районов, оставался достаточно низким.

Через сорок минут Ярослав оказался у электродепо «Калужское», или тяговой части пять (сокращённо ТЧ-5). Депо метрополитена очень хорошо охранялось: трёхметровый забор с колючей проволокой, перекрытый выдвижными воротами въезд с контрольно-пропускным пунктом, видеокамеры, стационарные следящие дроны, стальные навесы над стеной и вышки для охраны. Тем не менее вся эта система безопасности не помешала проникнуть Красному тряпочнику на ведомственную территорию и устранить Южакова Анатолия, машиниста Московского метро. Почему депо, столь защищаемый стратегический объект, полный множества чужих глаз и ушей? Таинственный убийца вновь хотел дать о себе знать наверняка?

Коломин припарковался около проходной, быстро оформил на себя пропуск во внешнем окошечке и без проблем попал внутрь здания. Прошёл по тесному коридору и угодил непосредственно в депо. То оказалась длинная и широкая совокупность ангаров, включавшая в себя цех ремонта, пункт технического обслуживания, мойку, очистной пункт, котельную, электроподстанцию и другие важные объекты. Сейчас же капитан находился в обыкновенном отстойнике. Ввиду загруженности в час-пик отстойник полупустовал, остальные места занимали электровагоны типа 81-717/714-В. Под каждым путём для любого вагона предназначался специальный оборудованный жёлоб, в котором механик беспрепятственно мог осматривать низ транспорта. Желоба отделялись друг от друга узенькими платформами, безопасная зона которых обозначалась двумя толстыми жёлтыми линиями. Пахло сваркой, металлом и смазкой.

Ярослава встретил исполняющий обязанности начальника депо. Предыдущий руководитель уволился из-за громкого инцидента с гибелью Южакова. Молодой начальник, видимо, ещё не чувствовал себя уверенно из-за резко свалившегося на него груза ответственности, а поэтому слегка нервничал, в том числе и при виде следователя.

— З-здравствуйте, товарищ капитан. Мне позвонили из центрального аппарата МВД, сказали, что вы подъедете, — исполняющий обязанности держал в руках свою кепку и сжимал её по краям всеми пальцами. — Буду рад сопровождать вас по нашему депо.

Отдыхавшие на лавке неподалёку рабочие не без интереса начали глядеть на прибывшего.

— Добрый день, можно просто Ярослав Леонидович, — кивнул Коломин. — Отведите меня пожалуйста к месту, где случилось происшествие.

— Да-да, конечно. Прошу за мной, Ярослав Леонидович, — руководитель ТЧ-5 поманил капитана за собой. И.о. начальника и следователь двинулись вдоль шестиглазых морд поездов. Даже недвижимыми они продолжали выглядеть достаточно грозно, и создавалось ощущение, что вот-вот они сорвутся со стоянки и на полной скорости рванут на тебя. Руководитель продолжал: — Такое подлое событие, такое гнусное, товарищ капитан. Мы отличное депо, прекрасный коллектив, социально ответственные работники. Предыдущий начальник, Платов — просто «золотой» человек, герой событий на Даманском. Слишком ответственный, ушёл из-за мнимого позора, что, мол, проворонил проклятого маньяка. Но у нас система и служба безопасности — во! Быть может, вы и сами видели. Может, мерзавец был на «веществах» или на имплантах, сейчас что только не попадает на чёрный рынок. СБ, конечно, выявила вероятные дыры и залатала их, да что толку, если человека не стало!

— Возможно, вы припомнили о Южакове или недавних событиях что-нибудь ещё? — поинтересовался Коломин. — Дополнительные детали, странные совпадения?

— Да нет, всё уже рассказал вашим коллегам в прошлый раз, — пожал плечами и.о. начальника. — Об Анатолии ничего особого не припомню. Тридцать шесть лет. Холостяк, беспартийный. В профсоюзе не состоял, ни с кем из коллег товарищеских отношений не поддерживал. «В себе», как говорят. Работал у нас на полставки, хотя метро всегда предлагает очень хорошие условия и на полную.

— А другие полставки он отрабатывал на МКВД… — вспоминал материалы дела Ярослав. Мог ли этот факт ему что-либо дать?

— Именно так, Анатолий умел обращаться как с метрошными, так и с обычными поездами, — руководитель ТЧ-5 привёл Коломина в крайний северо-восточный угол здания. — Здесь всё и произошло, Ярослав Леонидович. Дикий разгром. Чудо, что при случившимся зверстве остальные отделались лёгкими последствиями…

Вспышка. Небольшая промзона, до жилых кварталов и аэромагистралей здесь пока далековато. Белый день, полупустой салон городского аэробуса. Красный тряпочник стоит по середине салона, немногие пассажиры сидят к нему спиной и не подозревают, что едут в одном транспорте с особо опасным преступником. Аэробус летит достаточно высоко над землёй, но явно не на уровне птичьего полёта. Красный тряпочник воровато оглядывается, резким, но тихим движением открывает длинную форточку с правой стороны, чтобы водитель имел меньше возможности увидеть происходящее, и вылезает наружу, как обезьяна. Ветер бьёт мужчине в лицо, поднимая полы его куртки; ничто не мешает ему в любую секунду сорваться и камнем рухнуть в безжалостную пропасть. Убийца вылезает, руками и ногами держась как за оконную конструкцию, так и край крыши, ловко подтягивается и, перекатываясь, оказывается на верху общественного транспорта. Ни впереди, ни позади никакого аэромобиля, что предупредить водителя аэробуса о нарушающем все возможные правила безопасности пассажире.

Идущие по асфальту нечастые прохожие и не думают посмотреть наверх. Красный тряпочник сосредоточен и напряжён, чтобы не свалиться вниз с гладкой скользкой крыши. Его постоянно потрясывает, а вибрация машины также всё время передаётся ему. Аэробус чуточку взмывает вверх, совершает плавный поворот по дуге. Здесь виртуальная трасса находится чуть ниже забора электродепо. Однако так получается, что грузовик или аэробус по высоте слегка превосходит ограждение объекта метрополитена. Красный тряпочник прекрасно осознаёт, что второго шанса не будет. Разогнавшись со всей силы и громко протопав по крыше, мужчина, как тигр, прыгает через пропасть. Серость города развернулась под ним в своём убийственном уродстве, но гибкому прыгуну наплевать на опасную высоту.

Красный тряпочник перелатает через колючую проволоку в «слепой» зоне стационарных сторожевых роботов. Мужчина умело падает на спину и ядром катится по наклонной крыше. Вдали, на дне новой пропасти, виднеются многочисленные вакуумнодорожные пути. Некоторые — заставлены неподвижными составами, по другим — поезда отправляются в тёмное чрево подземки. Прямо на ходу из-за пазухи Тряпочник достаёт револьверный дротикомёт. Внезапно из-за будки на стене появляется охранник и идёт по металлическому навесу. Преступник скользит накатом прямо ему в руки. Сотрудник метро слышит неестественный грохот, оборачивается и в ужасе замечает, как на него катится непонятный человек. Не успел охранник схватиться за рацию или пистолет, как к его шее мигом прилип дротик. Закатив глаза, мужчина взмахнул руками и повалился на пол. Красный тряпочник, по-кошачьи съехав с крыши, столкнул уснувшего противника в небольшой жёлоб, проходящий вдоль навеса, сломал рацию и снял с обездвиженного ведомственную куртку. Преступник накинул на себя часть чужой униформы и быстрым шагом двинулся по навесу, делая вид, что ни от кого не прячется.

— Серёга, чёт ты быстро… — из будки со стационарной рацией, телефоном и экранами наблюдения вышел второй охранник. — Ты чего капюшон напялил, замёрз что ль?

«Серёга» резко поднял дротикомёт и нажал на спусковой крючок. Второй охранник ёкнул и, потеряв сознание, завалился внутрь будки. Красный тряпочник нагло, по-хозяйски вошёл внутрь строения, совершил некоторые манипуляции с находившимися там приборами. Взял рацию и прислонил динамик близко к губам:

— КП, КП! Это пост номер пять. Возле въезда в метро на ограде подростки рисуют граффити. Повторяю: посторонние на объекте близ туннеля. Приём!

— Ну засранцы, мать их! — на КП не собирались сдерживаться в выражениях. — Малолетние дебилы, через пятнадцать минут там же Бородин приезжает! Собьёт же к едрёной фене! Пятый, сейчас пошлю туда кого-нибудь. Лично ремнём им задницу отхерачу, раз родители ни хрена не воспитывают. В школе надо быть в это время! КП — конец связи.

— Пятый — конец связи. — Луч света зловеще выступил довольную ухмылку Красного тряпочника.

Убийца продолжил свой путь по навесу до депо, однако на этот раз ему помешал третий охранник, поднимающийся по слегка заржавевшим ступеням наверх.

— Парни, я по рации слышал про каких-то мальчишек при въезде в туннель. Где это? Минуту назад я ничего не видел, — спросил мужчина у вроде бы знакомого силуэта.

— В Караганде! — агрессивно откликнулся Тряпочник и без колебаний выстрелил в очередного лишнего свидетеля. Охранник ахнул, дёрнулся и свалился с лестницы.

Лишних глаз неподалёку больше не оказалось, и преступник потащил нейтрализованного человека за угол электродепо к ящикам с каким-то хламом. Красный тряпочник спрятал неприятеля под многочисленными листами картона, но к главным воротам, через которые заезжали внутрь составы, не двинулся. Убийца прошёлся чуть дальше вдоль стены к деревянной двери, закрытой на кодовый замок. Это было что-то вроде запасного выхода. Словно проработав в депо несколько лет и зная каждый метр предприятия, Тряпочник ловкими пальцами набрал код-пароль и юркнул внутрь.

В полутёмном тамбуре-подсобке оказалось тихо, за стеной кто-то переговаривался по рабочим вопросам. Красный тряпочник без особого интереса глянул на зелёные шкафчики и двинулся ко второй двери, приоткрыл её. Мужчина прождал полминуты и вышел в коридор.

Рядом с автоматом с закусками болтали машинисты, спиной к Тряпочнику один из рабочих вёз на телеге какие-то детали для электровагонов. Ничем не примечательный преступник в чужой форме нагло проследовал за работягой. Тот был занят своим делом и не обращал внимания на плетущегося позади «охранника». В конце концов, рабочий повернул за угол и открыл ключом-картой проход в само депо, что Красному тряпочнику и оказалось нужно.

Почти неслышный выстрел, и работник метро осел на пол. Преступник затащил усыплённую жертву в пустой туалет, закрыл кабинку изнутри, перепрыгнул через перегородку и вернулся в коридор. Ярослав, наблюдая за преступником из «будущего», не уловил в нём какого-либо азарта и мандража. Напротив, Тряпочник излучал лишь хладнокровную уверенность, будто убеждённый в неких собственных принципах и установках. Он походил не на на полоумного маньяка, а скорее, на опытного бойца спецназа. Каковы ж его истинные, правдивые мотивы?

Красный тряпочник «включил дурака» и вкатил в ангар электродепо тележку, словно простой рабочий. Здесь оказалось достаточно шумно, рядом с поездами и не только постоянно происходила различная деятельность. Преступник остановил тележку у ближайшего состава, сиганул в один из желобов, над которым грозной громадой навис электровагон. Сварщик прекратил работу и обернулся на странный шум, однако зашатался, прислонился к стене и съехал пятой точкой на пол: дротики не оставляли никому шансов оставаться в сознании. Тряпочник гепардом пробежался по жёлобу, сверху от чужих взоров его прикрывал поезд. Он подтянулся, осторожно оглянулся и вылез из-под колёс транспорта. В открытой кабине ковырялся машинист. Мужчина обернулся на свист, и несмертельно получил дротик точно в лоб. Преступник закрыл дверь главного вагона, перезарядил оружие и дальше пошёл нейтрализовать лишних свидетелей.

У Анатолия Южакова было неплохое чутьё. Шестым чувством он осознал, что на его рабочем месте происходит что-то нехорошее. Действительно, в депо стало как-то неестественно тихо: замолчали рации, прекратили окрикивать друг друга рабочие, машинисты больше не докладывали о возможных неисправностях, не слышалась резьба по металлу, не завинчивались гайки, не простукивались элементы электровагонов, нигде не виднелась сварка. Продолжая оставаться в кабине, Южаков нахмурился.

— Внимание, внимание! Товарищ Бородин прибывает через пять минут по второму пути. Повторяю: состав Бородина прибывает через пять минут по второму пути, — доложил через фонящие мегафоны диспетчер. — Просьба открыть ворота, остальному персоналу быть осторожным.

Но Бородину никто не собирался открывать ворота. Южаков запер дверь кабины изнутри, погасил освещение, полуприсел, чтобы его не было видно сквозь окна. Анатолий покрылся потом, сердце его беспокойно стучало. Из-под панели управления напуганный машинист выхватил тяжёлую монтировку, чтобы в случае чего приступить к необходимой самообороне. Он попытался высмотреть кого-то через центральное и левое окна, но всё оказалось тщетно: ТЧ-5 как будто целиком вымерло!

«Тук-тук-тук», — кто-то постучал в правое окно. Южаков обернулся и невольно вздрогнул: на подножке преспокойно стоял Красный тряпочник. Лицо скрывал капюшон, образуя вместо физиономии чёрный провал. Преступник поднял указательный палец вверх и покачал им, показав жест «нехорошо». Однако страх Анатолия сменился внезапной злобой, машинист оскалился и вдруг рявкнул:

— А-а, я догадывался, что ты припрёшься… Только и я не лыком шит!!!

С этими словами Южаков резко развернулся и, толкнув незапертую дверь в вагон, со всей силы метнулся внутрь состава. Красный тряпочник, словно ожидав этого, спрыгнул с подножки и устремился параллельно беглецу вдоль поезда. Проникнуть внутрь он никак не мог, так как все двери оказались заперты. Южаков, как марафонец, нёсся сквозь пассажирскую секцию, преодолевая тамбур за тамбуром. Убийца не отставал, но достать жертву снаружи не имел никакой возможности. Время от времени Анатолий оглядывался через плечо на недоброжелателя, пару раз из-за этого он чуть не спотыкнулся. Злобно гаркнув, Южаков ураганом влетел в кабину на другом конце состава, уселся в кресло и попытался запустить поезд своим ключом. Вот только как и куда машинист собирался сбегать через закрытые ворота не по расписанию? Намеревался пробить их, немного разогнавшись?

— Чёрт вас возьми, ТЧ-5! — обеспокоенно обратился диспетчер. — Откройте, пожалуйста, ворота Бородину!

Поезд довольно заурчал, получив достаточно порции электроэнергии. Он вот-вот был готов двинуться с места и покатиться по рельсам, как вдруг под потолком депо над составом что-то угрожающе заскрипело. Южаков опасливо глянул наверх и уже собрался нажать на педаль. Однако в следующие секунды грозная махина обвалилась из-под свода ангара. Анатолий не успел ничего предпринять: появившаяся из неоткуда толстая тяжеленная балка возникла перед главным окном и со всей силы устремилась в него своим концом. Закрыв голову руками, Южаков оперативно сманеврировал и вжался в угол. Здоровенный кусок металла со звоном пробил окно кабины и на долгое время похоронил даже потенциальную способность состава к движению.

Не успел Анатолий смахнуть с себя мелкие осколки, как по балке в кабину рванул Красный тряпочник. Южаков опомнился, замахнулся монтировкой, как бейсбольной битой, но преступник поместил в барабан револьвера некий специальный дротик и выстрелил, попав жертве чуть ниже кадыка. Понимая, что это конец, Анатолий ойкнул и повалился назад. Он не уснул крепким сном, но оказался полностью парализован. Тряпочник схватил Южакова за шиворот и грубо потащил по балке сквозь разбитое окно вслед за собой.

— Т-ты… с-сволочь… п-полная… с-сволочь… — язык, в отличие от всего тела, немного продолжал слушаться Анатолия.

— А ты нет? — пожав плечами, риторически спросил убийца.

Красный тряпочник оттащил Южакова к ближайшему неповреждённому составу, положил жертву так, чтобы шея лежала точно на рельсе. Преступник встал на подножку головного вагона, открыл дверь, выкинул из кабины другого вырубленного машиниста, завязал на зеркале заднего вида кусок алой ткани. Взглянул последний раз на обездвиженного мужчину.

— Я… н-ничего… т-такого… н-не с-с-делал… — словно пытаясь что-то доказать собственному убийце, яростно процедил Южаков. — Н-ничего!..

— Ты не оправдываешься. Это тоже плюс. — Маньяк кивнул и вошёл в кабину. Запустил чужим ключом состав. Поезд медленно, но верно покатился вперёд.

Тяжеленные колёса отсекли голову Южакову. Серебристый рельс окрасился бордовой струёй.

Красный тряпочник ушёл тем же путём, что и вернулся. Срезав пару мотков колючей проволоки при помощи найденных кусачек, он опять незаметно прыгнул на пролетавший мимо аэробус и был таков. Отработавший своё дротикомёт небрежно полетел в ближайшие кусты.

***

Вспышка.

«Похоже, «наш товарищ» явно перечитал наших классиков, — невесело подумал Ярослав. — Однако я чувствую, что “Зевс” через “Тиресия” хочет мне ещё что-то показать. Поехали!»

Вспышка. Тёмная глубокая ночь, электровоз, управляемый Южаковым, движется по МКВД. Снова какая-то промышленная зона, но имеющая достаточно знакомые очертания. Поезд тормозит, и луч станционного прожектора выдаёт название остановки, состоящее из трёх знакомых букв. ЗИЛ.

«Так, а вот это очень интересно…» — как невидимый наблюдатель, Ярослав сосредоточился.

Состав Южакова встал на грузовой станции. На поезд заносят аэромобильные детали — как в ящиках, так и без упаковки — а также загоняют на открытые платформы грузовые «зилки». Внезапно под шумок общих работ из подземного туннеля появляется отдельный «сто тридцатый» с погашенными фарами. Ярослав понимает, что это не совсем обычный грузовик. ЗИЛ паркуется рядом с последним вагоном, и ничего не подозревающие рабочие грузят спецзаказ ГРУ на платформу, надёжно фиксируют его по нужному протоколу.

Помощник ушёл передохнуть после поездки. Южаков погасил освещение в кабине, открыл форточку. Но машинист явно решил не просто проветрить рабочее место. Внезапно в открытом окне появляется механик Долгопятов. Анатолий оглядывается в поиске лишних глаз и протягивает Петру конверт с очевидным содержимым. Довольно кивнув, Долгопятов скрывается в ночи. Южаков готовит поезд к отбытию.

Прошло сорок с лишним минут. Южаков пригнал поезд на станцию «Коптево», последнюю остановку перед «Лихоборами». Рабочие другого предприятия начинают загружать вагоны. Анатолий временно оставляет поезд на помощника, говоря, что на этот раз ему надо отлучиться. Это не вызывает у коллеги никаких подозрений. Южаков спрыгивает с локомотива и быстро устремляется к последнему вагону. Здесь при помощи автоматического крана он сгружает ЗИЛ с секретом так, чтобы помощник не разглядел в зеркала заднего вида. Далее машинист прыгает в кабину грузовика и, не включая фар, беспрепятственно вывозит его со станции.

Немного проехав по достаточно освещённой Онежской улице, Анатолий сворачивает во Второй Лихачёвский переулок. Фары у грузовика так и не включены. Одинокий ЗИЛ-130Л-бис пересекает уснувшую промзону и залетает в гаражный кооператив. «Оптикостроитель», — высвечивает одинокий уличный фонарь на проржавевшем указателе. Сторожа то ли нет, то ли он пьян в стельку. Машина двигается между гаражными боксами.

Учительница Порываева открывает ворота гаража, и Южаков паркует внутри ЗИЛ-130Л-бис. У грузовика отключены фары, освещение даёт лишь слабая внутрибоксовая лампочка. Анатолий глушит двигатель и спешивается из аэрокара. Всё это время он повёрнут к наблюдателю спиной, лица его не видно. Мужчина кивает Порываевой, она же молча кивает ему в ответ. Пришелец протягивает учительнице небольшой конверт, который она быстро прячет во внутреннем кармане лёгкого пальто.

Вспышка.

— А вот и сложился паззл, — произнёс Ярослав, «вернувшись» в реальность.

— Хм, что, простите? — не понял начальник электродепо. По ощущениям анализ прошлого занимал несколько часов, хотя на самом деле в настоящем прошла лишь пара секунд.

— Нет, ничего, просто мне всё стало понятно. Этот тип — настоящий профессионал. — Коломин дважды усиленно моргнул. Поинтересовался: — Скажите, товарищ руководитель, а с сотрудниками, которые усыпил преступник, сейчас всё в порядке?

— Да, мы отправляли их всех в ведомственную больницу. Они проверялись неврологами, психиатрами, токсикологами, наркологами, другими врачами, сдавали анализы… — рассказал начальник «Калужского». — Никаких последствий, но и никаких следов усыпляющего вещества. Просто люди как будто крепко поспали.

— Единственное положительное во всём происшествии, — сочувствующе отметил Ярослав. Кивнул исполняющему обязанности. — Тогда на этом моя работа закончена, товарищ руководитель.

— Вы больше ничего не будете осматривать или проверять? — удивился руководитель депо. — Что ж, Ярослав Леонидович, тогда я провожу вас до проходной. Сердечно надеюсь, что вы поймаете и передадите этого подонка в руки суда!

Распрощавшись с и.о. начальника ТЧ-5, капитан не сразу вернулся обратно в «Метеор». Не желая по сто раз искать съезды и повороты в гремящих желобах, Ярослав потрусил по улице до противоположной стены электродепо. Шедшая от метро девушка с достаточно нескромным вырезом на груди игриво подмигнула бегущему следователю. Коломин непринуждённо улыбнулся в ответ.

«Сейчас я, наверное, похож на героя Басилашвили из “Осеннего марафона”», — самокритично поразмыслил Ярослав, когда многие прохожие уставлялись на него.

Свернув с Профсоюзной улицы в Хлебобулочный проезд, Коломин без доли усталости наконец-то добежал до восточного забора ТЧ-5. Камеры и стационарные роботы пристально глядели на пришедшего, мол, только попробуй сделать что-нибудь не так. Ярослав покопался в зарослях и густых кустах, словно студент-ботаник на практике. В корнях одного из растений следователь обнаружил дротикомёт Красного тряпочника и внимательно осмотрел его. Капитан достал из внутреннего кармана большой пакет для вещественных доказательств и, касаясь оружия внутренней частью упаковки, чтобы не стереть возможные отпечатки, спрятал дротикомёт в плаще.

— Товарищи, на связь! — на открытой местности внутренняя рация «Зевса» ловила хорошо.

— Утро доброе, Ярослав, — на другом конце откликнулась Таня.

Коломин двинулся обратно к «Метеору».

— Привет, Тань! Будь добра, посмотри межведомственные запросы, поданные из-за пропажи оружия, от Министерства обороны, — попросил Ярослав. — Номер: «ДМ-00700X».

— Момент. — Девушка немного «повисела» на линии, набирая на клавиатуре. — Не поверишь, но действительно оружие с таким номером было утеряно. Дротикомёт револьверного типа, нелетального действия. Так называемые «мягкие» иглы в дротиках, используется присосочная система подкожного введения. Вводимое вещество — «Сноведин». Можно смело использовать при стрельбе в голову; при попадании же в глаз дротик не срабатывает. ДМ-00700X утерян двадцать второго февраля этого года, когда воинская часть номер 130130 готовилась к мероприятиям в честь праздника. В/ч 130130 располагается в Балашихе-14.

— Не удивлюсь, если за пропажей тоже стоял наш «клиент»… Странно, что он не оставил столь редкое и полезное оружие для дальнейших преступлений. — Ярослав возвращался на Профсоюзную улицу. — В общем, я скоро прибуду на Октябрьскую. Есть, что рассказать.

— Будем ждать. Конец связи.

— Конец связи.

«Метеор» залетел на крупную транспортную артерию и двинулся в сторону центра. К сожалению, Ярослав не заметил, что все последние минуты некий таинственный незнакомец наблюдал за ним в бинокль. Но кто тогда бы узнал о его настоящих намерениях?

Глава IX. ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО И ПРОЧИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ

Я не стеснительный, но мне не нравится,

Когда сверлят меня три короба,

Мозги мои думающие плавятся,

Когда усеяна ими вся стена.

Четыре на квадратный метр и свыше,

Север, юг, запад, восток,

От подвала тянется к крыше

Всеобщей несвободы росток.

В.А. Афонин, «Contrôle total».

Ярослав сидел на стуле в кабинете Боровикова и заканчивал доклад о предыдущем расследовании. В окне виднелись городские пейзажи Житной и Мытной улиц, Калужской площади, Ленинского проспекта, Крымского вала и кампуса МИСиСа. На стене висел портрет с гордым товарищем министром внутренних дел, а на одной из перпендикулярных сторон — наградной «Маузер» с прикладом старого образца, способный стрелять лишь «обычными» пулями. Боров сидел в широком кресле за столом из вишнёвого дерева, перед полковником стоял личный компьютер «Искра». В другой конец стола встраивалась так называемая «командирская» панель: защищённый радиоканал, спецтелефон, спутниковая связь, кнопки для мгновенного соединения с первыми лицами и т. п. В дальнем правом углу комнаты на видном месте в напольные флагштоки были установлены знамёна СССР и РСФСР. В закрытом стальном сейфе хранилось нечто, известное лишь Антону Владимировичу, а в шкафах располагались папки с важными делами и толстые талмуды по различным юридическим вопросам и проблемам. Перед книгами и бумагами на полках помещались фотографии молодого и не очень Боровикова с однокурсниками, сослуживцами и просто родными. В отдельную изящную рамку Боров поместил копию диплома с отличием Академии МВД.

— Качественно поработал, ничего не скажешь. Подтвердилась гипотеза, что Тряпочник зачищал некую ОПГ. — Боровиков отхлебнул чая с лимоном из крупного термоса. Закрыл тару и добавил более тихим голосом: — Ярослав, от всех силовиков пришли ответы на мои запросы. Никто ничего не знает про твой отряд «Гамма».

— А что вы тогда скажете на это? — Коломин протянул начальнику копию переписки с Приставловым, откуда, понятное дело, предварительно удалил все компрометирующие детали.

Нахмурившись, Боров внимательно ознакомился с содержимым листа и несколько раз медленно перечитал его. Недоверчиво взглянув исподлобья, спросил:

— Кто твой информатор?

— Необычайно надёжный и осведомлённый человек, — пространно отозвался Ярослав, совершенно не желая лишний раз «светить» Приставалова. Журналист практически не обладал никакой защитой и мог пострадать от рук неизвестных в любой момент.

— Я оставлю это себе? — после одобрительного кивка Коломина Боровиков неуклюже поднялся, быстро спрятал бумагу в сейф и плюхнулся обратно в кресло. Сложил толстые пальцы в замок. — Я слышал об этих происшествиях. Но сейчас ими занимаются другие люди.

— Почему не Экспериментальный отдел? — с заметным возмущением возразил Ярослав.

— Потому что Экспериментальный отдел занят Красным тряпочником и остальными неразрешимыми и трудноразрешимыми делами, — проворчал Боровиков.

За окном с криками нагло пролетела воронья стая.

— «Валы», которыми пользуется «Гамма», винтовки редкие. Можно бы было легко отследить пропажу или легальную закупку через ведомство, — предположил Коломин.

— Теоретически — да. Практически — нет, так как в наше время такие следы тоже хорошо заметаются. Поди поищи этот «Вал» где-нибудь в Афганистане, — отмахнулся Боров. — «Гамму» пока оставим на второй план, твоя основная цель — Красный тряпочник. Ещё остаются таможенница, химик и режиссёришка. В целом, цепочка сложилась, но нужно подтвердить или исключить их участие в афере с ЗИЛами.

— А если подтвердится, то выходит, что Красный тряпочник хороший, раз выполняет нашу работу? — спросил Ярослав, собираясь на выход.

— Никакой он не хороший, — молнии злобно сверкнули в глазах Борова. — Никто не имеет права брать на себя наши функции. Гад должен быть приставлен «к стенке». Можешь поработать за компьютером, проверить всё то, что наговорил тебе информатор. Кем планируешь заниматься дальше?

— Хочу проверить таможню. Тряпочник мастерски проникает на режимные объекты: аэрозавод, электродепо, аэропорт — как будто работал на этих предприятиях с десяток лет и знает каждый закуток и уязвимый уголок. «Гермес» через «Тиресия» не показал, как убийца проникал на ЗИЛ, но я уверен, что поступал он аналогично, как и при инфильтрации на территорию метрополитена. Точно, аккуратно, быстро, как нейрохирург, — признался Коломин.

— Самое главное, что гадёнышу никто не помогал. Действовал в одиночку, без сообщников. — Боровиков глядел на проносящиеся аэромобили за окном. Расслабленно облокотился на подлокотники и словно утонул сам в себе. — Я другого не могу понять, капитан. Москва ежечасно, днём и ночью, находится под неусыпным надзором «Ока». Почему Красный тряпочник ни разу в нём не засветился? Как такое возможно, если каждый москвич или приезжий хотя бы раз в жизни попадает в его поле зрения?

Многоуровневая комплексная система «Око» начала внедряться в столичном регионе в рамках всесоюзной программы «Безопасный город» в начале восьмидесятых годов. Базисом «Ока» служила гигантская совокупность фото- и видеокамер, разбросанных по практически каждому уголку Москвы. Камерами, причём явно не в единичном экземпляре на квадратный метр, оказалось увешано всё: подъезды и стены жилых и нежилых зданий, салоны и наружные поверхности общественного транспорта, системы уличного освещения, рекламная инфраструктура, «гражданские» государственные учреждения и т. п. Малые и средние компании из отраслей вроде розничной торговли, автосервиса или общественного питания также часто присоединялись к «Оку», так как за это им полагались крупные льготы и преференции. Внутри «силовых» ведомств и крупных предприятий вроде ЗИЛа имелись собственные системы слежения, при необходимости сопрягаемые с «Оком». Однако часто руководители подобных организаций не доверяли всесоюзному проекту и часто игнорировали рекомендации подключиться к нему.

Важной надстройкой «Ока» являлась собственная эвристическая нейросеть, анализирующая и создающая социальный портрет гражданина на основе его регулярных перемещений, посещения определённых заведений и веб-сайтов. Если обыкновенный семейный клерк из учреждения, работающий по графику «пять через два» и регулярно посещающий бассейн, станет заниматься скалолазанием или горным альпинизмом, нейросеть не отреагирует. Однако если данный законопослушный гражданин регулярно начал посещать тематические сайты, посвящённые оружию и боевой экипировке, «Око» выставит в его поле жёлтый знак вопроса. Если система поймёт, что на телефонный провод или интернетный кабель поставлен блокатор, знак вопроса окрасится в красный. Если случайно в разговоре по телефону или на улице гражданин произносит слово или фразу, занесённую по конкретному критерию в некий «чёрный» список, а фрагмент этой речи улавливает ближайший микрофон «Ока», то в профиле вероятного бунтаря возникает уже красный восклицательный знак.

С точки зрения властей, опыт Москвы по внедрению и развития проекта «Око» оказался успешным, и затем практику системы слежения перенесли на остальные важнейшие города Союза: Ленинград, Киев, Минск, Ростов-на-Дону, Саратов, Казань, после — на все остальные республиканские и областные центры. С началом девяностых годов пристальный взор «Ока» стал обращаться на города от полумиллиона населения и меньше. Возможно, «Око» к двадцатым годам двадцатого века охватит и всю немногочисленную сельскую местность, а также практически всю малозаселённую территорию, разбросав свои сети на территории всего советского государства.

Из названия всесоюзной программы читатель уже догадался о целях, ради которых осуществлялось создание, внедрение и развитие «Ока». Миссией проекта являлось «создание безопасного города, свободного от посягательств преступности на жизнь и имущество добропорядочного советского гражданина». В систему «Око» загружались фотографии, физиологические и фенотипические параметры (рост, вес, телосложение, цвет глаз и волос, острые и хронические заболевания и т. д.), паспортные данные, включая семейный статус и отношение к воинской обязанности, род деятельности, партийная принадлежность, наличие судимости, информация об имуществе, данные ГЛОНАСС с владеемых транспортных средств и некоторые иные параметры. Конспирологи с форумов Atommail зловеще поговаривали, что перечень критериев, по которым происходит анализ гражданина «Оком», является намного шире заявленного и содержит такие интересные пункты, как «нелояльность коммунистическому строю» и «количество антикоммунистических радикальных взглядов или высказываний». Якобы далее «Око» выстраивало рейтинг всех граждан, за исключением «силовиков» и крупной партийной и финансово-промышленной номенклатуры, по принципу: «Послушный получает всё, недовольный получает остракизм».

Действительно, помещённый под домашний арест человек не смог бы воспользоваться метрополитеном: створки турникетов просто бы перед ним не раскрылись. Злостный неплательщик налогов не мог купить билеты на поезд или самолёт в другой конец страны, чтобы поразвлекаться на средства сомнительного происхождения. Пропавшего без вести или разыскиваемого без дополнительных усилий со стороны милиции мог обнаружить любой автобус, троллейбус или трамвай, случайно проезжавший мимо. Лихач за нарушения ПДД лишался прав заочно, а в случае езды без водительского удостоверения на своей или даже чужой машине не имел возможности её заправить: бензин просто не лился в бак при виде лика нарушителя.

Официально предполагалось, что тотальное слежение на городских улицах, отсутствие потаённых, скрытых от взора независимого наблюдателя мест приведёт к созданию атмосферы нестерпимости преступлений. Действительно, попробуй ограбь прохожего или угони аэромобиль, когда на тебя уставился десяток — другой стеклянныхглаз. Ты вроде спрятался от самых явных из них, что торчат из экранофона подъезда или фонарного столба, но пристальный глазок, повешенный где-нибудь у доски объявлений или продуктового ларька, непременно разглядит тебя. В чём смысл нарушать закон, если правоохранители в режиме онлайн просматривают каждый метр города?

Не зря существует крылатое выражение, что благими намерениями дорога выложена в ад. Изначально концепцию системы «Око» критиковали многие, даже некоторые члены номенклатуры. Кто давал согласие на обработку своих данных? Кто гарантирует конфиденциальность данных, собранных при помощи системы? Кто обладает полным доступом к «Оку»? Кто выстраивает критерии «хорошего и лояльного» или «плохого и неверного» гражданина? Где полный список этих критериев? Будет ли «Око» портить жизнь только злостным нарушителям закона? Или добрый его взгляд можно будет сменить на грозный, если надо доконать какого-нибудь дотошного инакомыслящего либо отправить под откос более успешного конкурента? Наконец, почему уничтожается всяческая презумпция невиновности и почти любого человека государство изначально рассматривает как нарушителя и преступника?

Вопреки агрессивным рекламе и маркетингу, сопровождающим любой крупный проект, уровень преступности не снизился не только на улицах Москвы, но и городов поменьше. Да, от камер «Ока» не спасали маски, балаклавы, шлемы и очки: камеры системы умело определяли пытающегося скрыть свою внешность человека по силуэту, профилю, походке, росту, комплекции, жестикуляции. Сложный алгоритм рассчитывал вероятность нахождения человека в той или иной части города, исходя из его потребностей и интересов. Однако преступники, в силу специфики своей деятельности и образа жизни, чаще являются изобретательнее законопослушных обывателей. Чего они только не изобрели, чтобы обмануть «Око»: ложное синтетическое покрытие головы с чужим лицом, не отличимое от реального, прибавляющая рост обувь со внутренними каблуками, создающий помехи камерам гель для лица, корректировщик осанки и походки для скрытого ношения, создающие вокруг головы виртуальную цифровую маску очки, виртуальный цифровой балдахин для искажения силуэта и многое, многое другое. Использование одних таких изобретений прямо запрещалось властями, другие — в силу невозможности контролировать их распространение входили в повседневный обиход и даже нередко проходили легализацию, ставя своё производство на поток. Чтобы скрываться от взора «Ока», преступный мир разрабатывал что-то своё или воровал у государства и дорабатывал, а государство в виде силовых структур перенимало и адаптировало хитрые технологии и технику преступного мира в свою пользу. Что-то перепадало и гражданскому обществу: можно было сказать робкое «нет» тотальному контролю.

«Око» стало «буксовать» с самого начала своего запуска, вызывая раздражение как со стороны граждан и бизнеса, так и со стороны государства, в том числе и «силовиков». От двадцати пяти до тридцати пяти процентов определений системы были ошибочными: вместо матёрого рецидивиста в отдел могли привезти перепуганного студента-второкурсника. Наводки и сигналы «Ока» всё равно приходилось перепроверять в ручном режиме, что отнимало дополнительные средства и время. Персональные данные честных граждан нередко утекали в «Тёмный нет», где достаточно часто становились достоянием злоумышленников. Фактически «под ключ» преступникам попадал полный социальный портрет потенциальной жертвы, с которой они получали возможность вытворять всё, что душа пожелает. Кражи и угоны происходили именно тогда, когда хозяева были на максимальном удалении от дома и гаража — в отпуске или на работе. Внезапно ставшие одинокими люди быстро похищались неизвестными. Шантажисты вламывались в персональный компьютер и точно знали, на какие больные точки души нажимать несчастной жертве, чтобы выбить наибольшую из возможных сумм.

«Силовики», «красные директора» и партийные боссы «Оком» не отслеживались — это объяснялось «особенностями их работы», «особой уязвимостью перед угрозой и давлением», «принятием ключевых управленческих решений», «доступом к государственной тайне» и т. д. С одной стороны, такую позицию понять можно с точки зрения национальной безопасности и её защиты. Однако получалось, что, с другой стороны, остальные граждане, которые являлись абсолютным большинством, оказывались людьми второго или даже третьего сорта? Очень многих подобный статус-кво раздражал: одни пострадали из-за разглашения личной информации, другим было чисто из-за принципов чести и совести противно, что они верно соблюдают закон, а данные о них продолжают интенсивно собирать и продавать не пойми кому. В итоге увеличился уровень миграции на территорию предприятий-«государств». Их системы тоже послеживали за своими сотрудниками, но утечек там оказывалось на порядки меньше. Кое-где их практически ни разу не случалось. В результате десятки тысяч лиц попросту выпадали из-под всесоюзного контроля. Они начинали любить и уважать приютившую их компанию-гигант, но никак не абстрактное огромное образование под названием «государство».

Как результат, «Око» создало нездоровый психологический климат в обществе. Социальные связи в ряде его сегментов размягчались, становились менее прочными. Трижды приходилось подумать, прежде чем взболтнуть чего-нибудь крамольного даже перед близким человеком. Система походила на совокупность цепей, не дающую возможности никакой струйке пара выйти из огромного кипящего котла. Хозяева мира предпочитали удерживать гремучую смерть внутри до последнего, хотя существовала вероятность взрыва находящегося под экстремальной нагрузкой агрегата.

МВД активно использовала «Око», чтобы раскрывать все возможные преступления, сравнивая результаты анализа всесоюзной сети с выводами, полученными при помощи милицейской нейросети «Логика». «Логика», как и многие ведомственные нейросети, часто была намного эффективнее «Ока». Тем не менее для наиболее качественного раскрытия преступлений требовалось достижение синергии «Ока» и «Логики», и без первой нелегко оказывалось обойтись. Поэтому Антон Владимирович Боровиков как ветеран МВД и большой начальник искренне вопрошал, как Красный тряпочник не попал под несовершенный, но чуткий надзор всесоюзной системы слежения.

Приглушённый дверью кабинета Боровикова, в общей комнате голос Владимира Высоцкого грозно увещевал через радиоприёмник:

Я не люблю себя, когда я трушу,

Досадно мне, когда невинных бьют.

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более — когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:

На них мильон меняют по рублю,

Пусть впереди большие перемены —

Я это никогда не полюблю![1]

— Вы, товарищ полковник, и я прекрасно знаем, что «Око» бесполезно против таких, как Красный тряпочник, — ответил Ярослав руководителю. — Такие всегда найдут способ скрыться от самой мощной и дальнобойной камеры.

Боров с неопределённым чувством хрипнул.

— Ну-ну, будет ему ещё, будет… — пробормотал Боровиков, сильно заплыв в собственные мысли. Словно очнувшись и вспомнив о важном, увереннее добавил: — Перед тем, как заняться своими делами, зайди на Посторонним В., дом десять. Тебе там что-то хотели вручить.

— Так точно. Сейчас обязательно к ним загляну, — кивнув, Коломин отправился на выход.

«Улицей Посторонним В.», или просто «Посторонним В.» сотрудники Экспериментального отдела в шутку называли собственную лабораторию, занимающую ни много ни мало пять этажей: с восьмого по двенадцатый — включительно. Лифты на данных этажах останавливались исключительно по предварительному запросу, с лестницы через закрытые двери доступ также позволялся только сотрудникам лаборатории. По приезде на нужный этаж человеку, не работающему в лаборатории, нужно было пройти дополнительную процедуру идентификации и лишь затем — попасть в нужное отделение и нужный кабинет. Из-за закрытого характера данной структурной единицы, где разрабатывались секретные устройства и технологии, пошло и закрепилось шуточное название. «Улица Посторонним В., дом восемь» обозначала восьмой этаж, «Посторонним В., дом двенадцать» — двенадцатый этаж соответственно.

Покинув сослуживцев, Ярослав дошёл до лестничной площадки, вызвал скоростной лифт и спустился на десятый этаж, благо запрос на спуск туда уже был подтверждён. Здесь лестничная площадка пустовала, окно на две трети было заклеено белой плёнкой, а коридоры, расходившиеся в обе стороны, перекрывались толстыми стальными дверьми, больше напоминающими гермозатворы в бомбоубежищах. Над каждым входом висело по автономной защитной системе, включающей камеру, лампочки и мигалку.

— Идентификация, — потребовала автономная защитная система.

— Капитан Коломин, Экспериментальный отдел, — представился Ярослав.

Сетка фиолетовых снова лазеров легла на тело и далее более прицельно — на лицо подошедшего. Датчик опять удовлетворённо пискнул, заработали невидимые моторчики.

— Идентификация. Успешна, — проскрипел бесполый механический голос. — Разовый пропуск. Погашен. Просьба не заходить в помещения, на которые не выписан пропуск. Просьба. Заходить сейчас. Не тратить пропуск лишний раз… В случае необходимости повторного входа. Необходимо заказывать пропуск повторно. Товарищ капитан.

Дверь распахнулась перед Коломиным, и Ярослав шагнул в белоснежный, прекрасно освещённый коридор, в котором, казалось, каждый сантиметр отдаёт чистотой и стерильностью. Капитан под наставляющим плакатом дополнительно почистил тактические берцы, засунув ноги в специального робота-чистильщика производства «Уралмаша». Машина аккуратно удалила все возможные загрязнения, хотя Коломин и так всегда выглядел опрятно, и поблагодарила посетителя за соблюдение чистоты и гигиены. Время от времени из одних кабинетов в другие перемещались учёные, некоторые шли из одного конца коридора в другой, прочие двигались в сторону внутрилабораторной лестницы, которая не сообщалась с основной частью здания Экспериментального отдела. Многие знакомые деятели науки приветственно кивали Ярославу, следователь же аналогично здоровался в ответ.

В целях соблюдения техники безопасности и государственной тайны абсолютное большинство помещений было закрыто не менее толстыми стальными дверьми и даже массивными шлюзами. Несмотря на данное обстоятельство, во многих из них слышались звуки научно-производственных работ, активно функционировали машины и станки. Что-то всё время постукивало, звенело, плотно соединялось, резко или плавно разъединялось, плавилось, шипело, каталось, перемещалось, вибрировало и вращалось. Попасть в эти помещения мог только нужный работник с соответствующим уровнем допуска. Даже большинство сотрудников Экспериментального отдела, то есть сотрудников важного правоохранительного органа, понятия не имели, что происходило за мощными порогами этих грозных заграждений.

Одно из помещений оказалось открыто. Один из сотрудников колдовал над шершавым куском грубой твёрдой породы, лежавшим на столе с мощными ножками, привинченными к полу. Другой учёный держал в руках странную помесь ледобура, огнемёта и ручного пылесоса, увенчанную многочисленными проводами, датчиками и изящной коробочкой управления.

— А, Ярослав Леонидыч! — поприветствовал следователя первый учёный. — Ничего-ничего, может не отворачиваться: это уже не тайна за семью печатями. Разработку передали вашим на постоянное использование. Царский подарок от Министерства общего машиностроения, который активно используется при освоении космоса. Компактный, неприхотливый, живучий и особо не жручий. Можно использовать в вакууме, воде или в зонах с аномальным давлением и прочих агрессивных средах. Способен практически любую породу в течение того или иного времени превратить в щепки. При этом можно спасать людей, которые угодили под завал: им ничего не будет. В вашей же работе будет идеален для вскрытия бандитских тайников и потайных логовищ. Повторяю, если правильно воспользоваться, людям или содержимому вреда причинено не будет. Ну-ка, Рома, покажем силу нашего «зверя» товарищу капитану!

Рома угукнул, надел очки и приставил «дуло» устройства сзади и по середине булыжника. Учёный нажал на «спусковой крючок», орудие едва слышно заворчало, засопело и плавно выкинуло из себя поток разрушительной энергии. Казавшийся нерушимым булыжник начал разваливаться частями, словно хрупкий кусок гипса по мере того, как научный сотрудник водил «дулом» прибора по его поверхности. В конце концов и эти части покрупнее стали раскалываться на мелкие камешки, пыль и крошку.

— В МОМе над названием особо заморачиваться не стали и назвали устройство «Вурдалаком». «Вурдалак», так как способен высосать мощь любого материала. Перед вами «Вурдалак-III», обновлённая и модифицированная версия, — рассказывал дальше первый учёный. — Ладно, Ярослав Леонидыч, гляжу, вы спешите, поэтому не стану вас больше задерживать. Заглядывайте к нам почаще, будет много чего интересного!

Попрощавшись, Коломин прошёл достаточную дистанцию и наконец добрался до кабинета номер 1096, где его уже ждали. Помещение оказалось просторным залом-шахтой, уходившим на несколько этажей вверх и вниз в пределах границ лаборатории. На каждом уровне стояла платформа со специальным ограждением, препятствующим произвольному падению человека. На боковые и противоположные от входа стены навешивался дополнительный слой, имитировавший ряд материалов, из которых строились типовые городские постройки. Наблюдатель мог заметить здесь бетон, кирпич, жесть, сталь, стекло и т. д. Кроме того, попадались отдельные городские элементы, закреплявшиеся либо отдельно от псевдостен, либо как их естественные составные: окна различных размеров, подоконники, крюки, кронштейны, всяческие балки, навесы, спутниковые тарелки, металлические коробки, рекламные щиты, фонари, прожекторы, половинка распиленной пополам «Волги», кабина грузового ЗИЛа и т. п. Также при желании можно было включать различные опасности вроде вероятности пожара, взрыва или просто появления вооружённых противников. Получалась эдакая своеобразная симуляция города в режиме 2,5D. По специальной команде с панели управления всё это полуреальное нагромождение могло прийти в движение, испытатели могли управлять не только скоростью конструкции, но и временем суток и даже погодными условиями. Первое регулировали отдельные осветительные приборы, второе — специальные отверстия и вентиляторы, имитирующие осадки и ветер.

Седой джентльмен с узкой треугольной бородкой, которого сотрудники Экспериментального отдела уважительно прозвали Квартирмейстером, в окружении двух коллег помоложе регулировал панель управления симуляцией. Ярослав поприветствовал учёных.

— И снова приветствую, товарищ капитан, — улыбнулся Квартирмейстер, дёрнув один из рычагов панели на себя. — Извините, что отвлёк от важных дел, но недавно от Министерства пришёл обновлённый список требований к анализаторам. Кое-что надо добавить к вашему снаряжению.

— Мы обязаны будем носить ракетные ранцы? — пошутил Коломин.

Пожилой учёный прошёлся к закрываемому несгораемому шкафу, стоящему в углу платформы и, отодвинув стальную полку, стал копаться в его содержимом.

— Ракетные ранцы — идея хорошая, но не вполне… компактная. — Квартирмейстер достал прибор, похожий на наруч средней длины. — Устройство, я думаю, вам знакомо?

Не очень обрадовавшись, Коломин закатил глаза:

— Ох, только не «Кошачья лапа»…

— Негативный опыт использования? — бровь Квартирмейстера вопросительно выгнулась вверх.

— Операция на Чукотке, если помните. Устройство произвольно отключалось несколько раз, и только благодаря анализу будущего при помощи «Зевса» я не разбился о скалы в ледяной пропасти.

— Это вторая версия устройства. Проблема произвольного отключения была нами исправлена. Попробуйте.

«Кошачья лапа» не вполне походила на исконную конечность млекопитающего. В металлическом электрическом наруче длиной во всё предплечье скрывался гибкий шнур, способный выстреливать на дистанцию до тридцати метров. Шнур оканчивался трапециеобразным расширением, похожим на плоскую лопатку и имеющим возможность намертво прицепляться к любой поверхности. «Кошачью лапу» пользователь мог свободно применять как в городской, так и сельской местности, а также в дикой природе. Охранная вышка, стена дома, панорамное окно, высокое дерево, днище аэромобиля, свод пещеры, скользкая льдина, борт корабля — ничто не являлось препятствием для изобретения из Экспериментального отдела МВД СССР. «Кошачья лапа» по проводной и беспроводной технологиям интегрировалась в «Зевс», а важнейшие показатели прибора выводились на линзу-экран «Тиресия». Кроме того, устройство могло летально или нелетально применяться в качестве оружия: резко выстреливающий шнур сбивал с ног самого сильного громилу, а гибкость и прочность материала позволяла временно обхватить и связать самого буйного преступника.

— Попробую. — Ярослав подошёл к ограждению, открыл встроенную в неё калитку. Где-то однократно взвыла сирена, на ближайшей стене предупредительно загорелась красная лампочка. — Давайте вторую половину дня, режим панорамы, умеренный трафик, второй уровень опасности.

— Вас понял. — Квартирмейстер с помощниками стал настраивать симуляцию в соответствии с предпочтениями Коломина. — Приятной тренировки, товарищ капитан.

Кивнув, Ярослав без доли страха и сомнений сделал шаг в пропасть и сорвался с платформы. Перед этим он успел заменить в пистолете боевой магазин на учебный. Вновь провыли сирены, заработали видимые и невидимые механизмы, учёных закрыл параллелепипед пуленепробиваемого стекла — симуляция ожила. Пролетев три секунды, Коломин стрельнул «Кошачьей лапой», угодил в коробку «кондиционера» и повис над бездной. В следующий миг стальной блок на противоположной стене исчез, глубоко съехав в металлическое чрево и обнажив грозные силуэты. Ярослав оттолкнулся от «кондиционера», в падении уворачиваясь от ненастоящих вражеских пуль. Несмотря на неопасность тренировочной стрельбы со стороны манекенов-мишеней, Коломин старался всеми силами, чтобы условный враг ни разу в него не угодил. Статистика, включающая соотношение «ранений» и «попаданий», выводилась после окончания симуляции на экран панели управления.

Свист, и Ярослав резко взлетел к потолку шахты. Три неприятеля получили очередь из АПС-М и убрались восвояси, вернув привычный участок стены. Коломин резко обернулся и сделал это весьма вовремя: на него на полной скорости гнала «Волга». Ярослав отцепился, ядром снова полетел вниз, стрельнул из «Кошачьей лапы» в днище ГАЗа, повис, вращаясь по кругу вместе с имитацией аэромобиля. «Шварк!» — отъехали новые жалюзи, обнажив грозную, похожую на злобную ядовитую медузу турель. Виртуальные пули ураганным вихрем начали пытаться достать капитана из двух пар спаренных пулемётов «Калашникова», однако Коломин отцепился, не забыв отправить несколько выстрелов в тройку важных сенсоров турели. Выйдя из строя, устройство обижено пискнуло, задымило цифровым дымом и вновь спряталось за металлической ширмой. Ярослав приземлился на предпоследнюю к низу шахты платформы.

Тут кто-то попытался обхватить его за шею сзади. Кто-то из учёных успел зайти с другого этажа? Нет, во время тренировки все двери блокируются согласно технике безопасности. Коломина ждали особо не интеллектуальные, но весьма находчивые киборги «УЧ-Т-5». Все трое выглядели, как бритоголовые рецидивисты в одинаковых чёрных плащах и грубых клёпаных штанах, и достаточно сносно имитировали настоящих людей. При повреждениях, получаемых бы человек в реальной жизни, они вели себя соответствующе, а не строили из себя бессмертные машины.

Первая машина получила мощный удар в лицо с ноги и, зашатавшись, грохнулась на спину. Второй киборг уже нацелил на Ярослава укороченный «Калашников», но Коломин быстро выхватил оружие при помощи «Кошкиной лапы» и выкинул АК вниз. Враг изобразил искреннее изумление и получил пулю точно в лоб. Сыграв смерть, киборг упал на пол платформы. Третий неприятель увернулся от очереди из АПС-М и стал теснить Коломина обратно к заграждению. Ярослав бесстрашно перемахнул через перила, в прыжке зацепив шнуром киборга и утаскивая его вслед за собой. Машина отчаянно засопротивлялась, стараясь за что угодно зацепиться руками, но не удержалась и устремилась вниз за целью. Коломин отпустил недруга и сделал новый выстрел из «Кошачьей лапы». Беспомощно размахивая конечностями, киборг полетел на дно шахты.

Продолжаться данное действо могло бесконечно долго: хоть каркас и контур симуляции оставался неизменным, более мелкие детали постоянно менялись, чтобы всегда держать испытуемых в тонусе неожиданности и неопределённости. Погибнуть здесь было практически невозможно: пули противников являлись виртуальными, а дно шахты изготавливалось из мягкого упругого материала наподобие того, из которого состоял батут. Если вдруг (хотя с анализаторами такого никогда не случалось) киборги одолевали обучающегося врукопашную, то в таком случае машины застывали на месте и не добивали поверженного. Невидимая система всеми датчиками и глазками следила за тренирующимся: если состояние его здоровья резко ухудшалось, то почувствовавший себя плохо человек моментально ловился гибкими верёвками и помещался до прибытия бригады врачей на специально выезжающую платформу. Обращению с набором первой помощи также были обучены и учёные, ответственные за работу симуляции.

Тем временем Ярослав даже пока особо не запыхался и собирался продолжать учения. Ничего не предвещало беды, как вдруг в наушнике «Гекаты» громко воскликнул Боров:

— Тревога, Ярослав! Хватит там, блин, лазить, как Кинг-Конг. Тряпочник снова заявил о себе — у нас новое убийство!

[1] Фрагмент песни В.С. Высоцкого «Я не люблю».

Глава X. АКТ И АКЦИЯ

Чтоб угадать реакцию, надо хорошо продумать акцию.

В.Л. Гавеля.

«Метеор» мчался по трассе, истерично сигнализируя сиренами.

— Убит некто Гирин Николай Иванович, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, — через динамик радио посвящал в курс дела Боров. — Безработный, подозревается в связях с леворадикальными террористическими движениями. Ликвидирован при помощи снайперской винтовки примерно с расстояния в полукилометр.

Ярослав резко дал влево, объехав магистральный «Икарус».

— А почему Тряпочник? — немного недоумевая, поинтересовался Коломин.

— Потому что на теле жертвы найдена красная тряпка, — раздражённо прокашлялся Боровиков и отключился.

«Вот ещё что. Но почему дальнобойное оружие, если он всегда мастерски справлялся со своими жертвами в ближнем бою? Судя по предыдущим преступлениям, Тряпочник способен проникнуть, куда душа пожелает. Сначала — дротикомёт, затем — винтовка. Неужели не понимает, что рано или поздно мы отыщем его по номерам оружия?» — неспешно размышлял Ярослав. Сильно дующий, сквозящий ветер ему несколько надоел, а поэтому он решил поднять окна на дверях и активировать крышу у аэромобиля. Москва продолжала сжиматься над головой громадами многоэтажек и бесконечным транспортным потоком.

Ехать приходилось достаточно: сначала с Житной улицы — на Мытную, затем — через Большую тульскую попасть на Варшавское шоссе, далее — с «Варшавки» угодить на «Каширку» и, наконец, съехать с Каширского шоссе на Пролетарский проспект, а с самого Пролетарского — на Кавказский бульвар. То был юг Москвы, со своими многочисленными промышленными зонами входивший в так называемый «Ржавый пояс» столицы. «Ржавый пояс», состоявший из нежилых индустриальных предприятий, охватывал большинство территорий вокруг МКВД, преимущественно на востоке, юго-востоке и уже обозначенном юге города. Отдельные, обособленные вкрапления «Ржавого пояса» встречались по всей Москве. Жилых или деловых кварталов в данном образовании не встречалось, зато отмечалась огромная концентрация промышленных и транспортных производств. Районы, что вплотную примыкали к «Ржавому поясу» и большинство жителей которых трудилось на его предприятиях, в народе назывались «рабочими».

«Ржавый пояс» не специализировался на чём-либо одном. Здесь можно было застать всё на вкус и цвет: от мелких гаражных мастерских, автобусно-троллейбусных парков, трамвайных депо, ТЭЦ и ТЭС до металлургических заводов вроде «Серпа и молота», «Станколита» или МЗМ «Молния», занимающегося производством ядерных боеприпасов. Разные части «Ржавого пояса» отличались обустройством, инфраструктурой, царящей атмосферой, регламентом и даже уровнем культуры. Там, где оказывалось меньше наукоёмкости, секретности или режимности, имелось больше возможностей проводить разные тёмные дела. Безлюдность и некая подвешенность, оторванность от основного столичного контура превращало «Ржавый пояс» в город в городе, нередко со своими порядками и институциями. Вследствие этого объём и напряжённость работы на данной территории у правоохранительных органов многократно множился.

Мирно длился обычный день ранней осени, Москва жила своим стандартным чередом. Ярослав сосредоточился лишь на езде да на новом происшествии, осуществлённым неуловимым Красным тряпочником. Теперь не стало некоей «тёмной» личности, но все погибшие, хоть и официально рассматривались как приличные граждане, тоже оказались весьма «тёмными» людьми. Что преступник хотел показать, что продемонстрировать? На каком ужасном следствии могла замкнуться странноватая цепочка преступлений? Будет ли погибший иметь отношение к злополучным ЗИЛам?

Красногвардейский, самый большой район Москвы, с населением больше Камчатки, плавно проплывал «спальными блоками». Только Ярослав проехал чудом сохранившийся музей-усадьбу «Коломенское» и выехал на Пролетарский проспект, как нервно замигал один из светодиодов «Гермеса».

«Началось в колхозе утро…» — Коломин опустил на глаза «Тиресий».

Вспышка. Чуть дальше вниз по Пролетарскому проспекту. Достаточно оживлённый трафик, на улицах довольно-таки многолюдно. На восточной стороне проспекта — райисполком и райком в едином здании. Там, как пчёлы в улье, занимаются своими делами чиновники. Севернее от правительственного учреждения располагается двадцатидвухэтажный жилой дом нового типа, сверху напоминающий очертаниями цифру «четыре» или кресло на высокой подножке. На западной стороне проспекта — квадратные кирпичные и прямоугольные бетонные девятиэтажки. В общем дворе двух таких домов припарковались два особо не примечательных ГАЗа-53Л с надписями «Хлеб».

Вспышка. Задние двери грузовиков распахиваются настежь, и стороннему наблюдателю видятся несколько десятков молодчиков, даже не сидящих, а стоящих вплотную друг к другу. Вооружены и экипированы они очень хорошо: бронежилеты с разгрузочными подсумками, лёгкие бронешлемы, явно не второсортные визоры, автоматы Калашникова, пистолеты-пулемёты «Кипарис», удлинённые дробовики КС-23-Э. Также видна пара пулемётов того же Калашникова, у некоторых за спинами на лямках болтаются гранатомёты «Муха» или РПГ. У каждого на правом плече костюма выведены чёрное-белые, зеркально отображённые серп и молот с цифрой «четыре» между этими двумя символами. Некие адепты Четвёртого интернационала?

Крикнув «За Революцию!», молодчики с громким топотом спешиваются с «газиков» и на всех парах устремляются к зданию райкома, что располагается на другом конце жёлоба под названием «Пролетарский проспект». Пятеро из них встают на небольшие летающие платформы — глайдеры, и устремляются по воздуху вслед за основной группой. Они на взводе, но растерянными не кажутся и вроде бы всё спланировали до мелочей.

Вспышка.

«Наверное, всё нехорошее уже произошло», — с недобрыми предчувствиями Ярослав уткнулся в длинную аэромобильную пробку.

Террористический акт смог произвести устрашающее впечатление. Вдалеке слышалась интенсивная стрельба, виднелись столбы чернильного дыма. Время от времени происходили режущие ухо взрывы. Часть водителей попыталась самостоятельно покинуть место происшествия в противоположном направлении, из-за чего возникли многочисленные аварии и заторы уже по направлению в центр. Перенервничавшие ГАИшники метались по вставшей трассе, пытались взять ситуацию под контроль и скорректировать все эти спонтанные потоки в централизованно управляемом направлении. Прибывшие сотрудники патрульно-постовой службы старались организовать хоть какую-то оборону и вывести гражданских из-под непрерывного огня. Многие оказались ранены или убиты не столько из-за действий террористов, сколько из-за внезапных ДТП.

Дно жёлоба превратилось в сплошное кладбище металлолома. Под одним из переходов установили временный блокпост, где милиционер разворачивал шокированных водителей. Здесь оказалось относительно безопасно, но порой пули и осколки могли долететь и сюда.

— Немедленно разворачивайтесь! Немедленно разворачивайтесь, это приказ! Возвращайтесь на Каширское шоссе! — кричал в мегафон страж правопорядка. На горизонте что-то грохнулось, ввысь поднялся оранжевый столб едкого пламени. Милиционер крикнул на вышедшего из «Метеора» Коломина: — Мужчина, повторяю: сядьте в транспортное средство и разворачивайтесь на Каширское шоссе!

Ярослав показал коллеге удостоверение:

— Капитан Коломин, Экспериментальный отдел. Каковая обстановка, товарищ сержант?

— Всё хуже некуда, товарищ капитан, — честно признался милиционер. — Эти выскочили, как черти, со стороны почтового отделения. Что-то швырнули на дорогу, парализовали движение. Не успели наши нажать на экстренную кнопку, как эти мрази наскоком ворвались в райисполком. На Пролетарском под сотню раненых, пара десятков убитых уже как минимум! Что творится в здании райисполкома, не имею понятия. Благо, успели оперативно перегородить южный подход на Пролетарском к месту нападения, поэтому немного гражданских успело заехать в котёл с того направления. Спасли много жизней!

— Скоро ли будут подкрепления? — уточнил Ярослав.

— Минут через шесть должны прибыть, товарищ капитан… — Милиционер кулаком утёр кровавую струйку из носа.

— Через шесть минут они всех перебьют в райисполкоме, — оскалился Коломин. — Судя по ожесточённости действий, они необычайно разозлены и решительны. Их цели там, они будто давно точили зуб на это место.

— Товарищ капитан, я бы с радостью… Но там такой шквальный огонь. Мы с Васильичем сидели в «стакане», следили за дорожной обстановкой. Как эти вынырнули и сразу шмальнули чем-то по «стакану», наверное, из гранатомёта, — рассказывал ГАИшник. — Васильичу всё лицо — всмятку, меня Боженька уберёг, вылетел из раздавленного «стакана» в жёлоб, да, благо, не под сопла аэромобилей.

Мимо с носилками пронеслись врач, фельдшер и дрон — полевой медик. Пострадавшего уложили в медицинский «рафик» и повезли прочь от места происшествия. Усевшись на асфальт и прижавшись к колонне, женщина средних лет в истерике звала какого-то Женю. Врач вкалывал несчастной успокоительное, милиционер прикрывал его справа, направив автомат в сторону райисполкома, которого пока не было видно.

Ярослав ещё раз залез в салон «Метеора», немного поколдовал на микро-ЭВМ, дополнительно проверил, запрограммирован ли аэрокар на самовозвращение. Открыл багажник и мигом стал задействовать его содержимое: надел на голову бронешлем, который моментально сынтегрировался с «Тиресием», разместил на правом плече опознавательную повязку, чтобы не подстрелили свои, приняв за террориста, стащил разгрузку с подсумками и взял в руки АЕК-971-Э с комплексом «Охотник». «Охотник» также превосходно совмещался с «Зевсом» по беспроводной технологии и создавал эффект синергии для двух разных систем.

— Да вы как-никак к Третьей мировой готовы… — слабо улыбнулся милиционер при немного дополненном виде старшего по званию.

— Третья мировая идёт на наших глазах. Я пойду в райисполком и попытаюсь вывести оттуда людей. Вы оставайтесь здесь, продолжайте выводить людей, — наставлял Ярослав.

— Товарищ капитан, останьтесь здесь, вы погибнете: там перед исполкомом простреливается вся площадь! Давайте лучше дождёмся прибытия СОБРа! — не понимая намерений Коломина, предложил милиционер. Однако его искренние восклицания остались без ответа.

Пригибаясь, Ярослав спешно потрусил между брошенных аэромобилей. В основном вставший Пролетарский проспект оказался забит легковыми машинами, немного попадались грузовики и аэробусы. Неподалёку от очередного перехода на дне жёлоба остановился двухсекционный «Икарус», «гармошкой» полностью перегодив большую часть полос из центра. Слава богу, водители и пассажиры успели его покинуть. Для безопасности Коломин прошёл через весь салон относительно длинного аэробуса и вышел через передние двери. Здесь перед общественным транспортном расположился обугленный остов напрочь выгоревшей «Нивы» и перевернувшийся голубой ВАЗ-2102, левой стороной придавивший собственного водителя. Ярослав попытался определить пульс, дыхание и сердцебиение у неподвижного мужчины, просмотрел при помощи «Зевса» прошлое аэромобиля и его хозяина. К сожалению, помочь этому человеку было уже нечем нельзя.

Сослуживцам сержанта, встретившего Ярослава на блокпосте, повезло намного меньше. В их «стакан», что располагался на противоположной стороне проспекта, попали из гранатомёта точно сквозь смотровое окно. Висячую будку страшно разворотило и искорёжило, никто из работавших там милиционеров не уцелел. Это и подтвердил «Тиресий»: боевик умело приготавливает «муху» к выстрелу, выпускает гранату, «стакан» взлетает на воздух, поражая осколками едущий транспорт.

Коломин услышал протяжный стон. С «семёркой» столкнулся грузопассажирский Иж-2715Л, прозванный в народе «каблуком». Люди, что ехали внутри ВАЗ-2107Л, успели спастись, но о водителе «каблука», стареньком дедушке, все, видимо, в панике позабыли. Пожилой мужчина пытался покинуть повреждённый аэрокар, но что-то ему постоянно мешало. Ярослав, было, хотел приблизиться к ИЖу и спасти деда, но вдруг «Зевс» преподнёс грозный анализ будущего.

Капитан укрылся за «Жигулями». В следующий миг над головой дерзко просвистела очередь. Пригнувшись, Ярослав схватил с асфальта чью-то кепку и преспокойно подбросил её в воздух. Кепку моментально разорвало в клочья выстрелами напряжённых террористов, но Коломин успел подняться почти одновременно за махом собственной руки. В полторы секунды оба отвлёкшихся боевика, расположившихся на краю жёлоба, получили по два одиночных. Один из них дёрнулся и повалился наземь, другой, схватившись за раненное место, с грохотом повалился по металлической стене жёлоба, столкнулся с «Волгой» и остановился навсегда. Ярослав прождал десять секунд, и наконец ринулся к попавшему в ловушку дедушке.

— Сынок, у меня по протезу вместо ног. Их зажало, а они, собаки, отказали, — пожаловался пожилой мужчина, все ещё пытаясь выбраться через открытую дверь. — Как ты этих гадов, я уж думал, сейчас пристрелят!

— Протезы придётся отсоединить, — безапелляционно констатировал Ярослав.

— Комплект для них в кузове моего «ижика», я, сам видишь, даже не доползу, не говоря уже о дотянуться, — с явной болью в голосе простонал дед. Возможно, у него пострадали не только ноги. — А ведь весь юмор в том, что мои настоящие ноги я тоже потерял в аварии. Жизнь циклична, как колесо, ничего не скажешь…

Ярослав внутри «каблука» быстро нашёл железную коробочку, достал специальную отвёртку для искусственных конечностей и вернулся к старику. Быстро, будто мастер по протезированию, отсоединил повреждённые ноги по колено и уже смог вытащить пожилого мужчину наружу. Коломин пробежался с пострадавшим несколько метров в то место, где осторожно за машинами ждали бесстрашные сотрудники «скорой помощи». Передав водителя врачам и услышав от него слова искренней благодарности, Ярослав вернулся на уже пройденную позицию и решительно продолжил свой путь.

Однако, едва врачи успели уйти вместе с раненым, на краю жёлоба появилась троица террористов. Они попытались подстрелить Ярослава, попутно ведя бой с кем-то ещё. Коломин кувыркнулся за «девятку», в которой погибла целая семья. Пули-дуры оцарапали капот аэрокара. Капитан вжался в дорожное покрытие, максимально просунул автомат под тесным днищем машины и сделал, на первый взгляд, с десяток странных выстрелов. Пули прошли сквозь крылья и остальной корпус аэромобиля. Тем не менее двое боевиков упали замертво, третий попытался отступить и, видимо, был подстрелен милиционерами с противоположной стороны.

Коломин вошёл в ЛиАЗ, чей мотор все ещё работал. Здесь не повезло какой-то женщине средних лет: ей в голову попала очередь с другой стороны проспекта. Сумка с продуктами упала на пол аэробуса, авоська несчастной развязалась. Оранжевые мандарины раскатились по салону ЛиАЗа, многие из них оказались передавлены выбегавшими в ужасе пассажирами. Кроме того, Ярослав обнаружил перепуганную молодую пару, парня и девушку, что оцепенели от страха и надеялись переждать бойню внутри. Прикрывая, капитан вывел ребят из транспорта и направил в безопасное место. В это время обозначил себя снайпер, залезший в третий милицейский «стакан» и расположившийся в «слепой» зоне у правоохранителей. Вероятно, он рассчитывал достать убегающих, однако сквозь разбитое стекло получил точно в переносицу пулю от Ярослава и упокоился навеки.

— В странах Северной Америки продолжает бушевать Эпидемия предсказателей… — на миг послышалось радио из одного на распашку открытого салона.

Не исключено, что действия Коломина приободрили сослуживцев, прижатых на противоположной стороне Пролетарского проспекта. В атаку устремился бронированный «бобик», обладающий пулемётной турелью. Пользуясь им как передвижным укрытием, вперёд рванула пятёрка милиционеров. Однако на капоте милицейского ГАЗа произошла какая-то оранжевая вспышка, он дёрнулся и встал на техническом переезде жёлоба. Наступление правоохранителей сорвалось, и атакующие оказались в западне на открытой, хорошо простреливаемой местности. Идти вперёд было невозможно, отступать — смертельно опасно, а поэтому милиционеры, оттащив раненых за кузов «бобика», решили ждать помощи там.

Вспышка. Площадь перед райисполкомом простреливается, как тир. Как быстро бы ты не действовал, всё равно рано или поздно подстрелят. Отряд милиционеров прижат огнём на техническом переезде и отчаянно жмётся за подбитым «бобиком». Благодаря небольшой помощи и удару Ярослава по флангу боевиков внешняя группа террористов полностью отступила в правительственное здание. В окнах первого этажа и достаточно просторного фойе радикалы возвели стихийные баррикады. При наличии спецтехники их можно будет разломать достаточно легко. Милицейский СОБР успел подоспеть с юга Пролетарского проспекта и напускал на захваченный дом разведывательных и боевых дронов. Снайперы МВД точечно били по окнам, БТР же молчал, лишь защищая бронёй людей рядом. Видимо, милиция не отважилась применить технику по райисполкому, боясь случайно задеть всё ещё находящихся внутри гражданских.

Вспышка. Боевики взяли в заложники большую группу чиновников и усадили перепуганных клерков в актовом зале. Помещение располагается в глубине здания, поэтому шальные пули или осколки гражданским не грозят. Большую опасность представляют собой террористы, ибо намерения их не вполне пока ясны. Некоторые служащие всё-таки успели сбежать из райисполкома, прихватив с собой раненных коллег. Кто-то ещё прячется в шкафах, под столами, в подсобных помещениях или кабинетах поменьше, надеясь, что радикалы не успеют их найти. Другая группа чиновников и партработников оказалась более смелой и организованной и забаррикадировалась в зале для прессы. Люди не могут выбежать через пожарный выход на улицу, озлобленные террористы ломятся сквозь перегороженные двери и криками пытаются заставить служащих сдаться и разобрать заграждения. Если этим людям не помочь, то боевики вскоре ворвутся в помещение и в ярости всех расстреляют за лишнее сопротивление, определённо не входившее в их планы.

Вспышка. Северо-восточнее от подбитого «газика» с турелью располагается уничтоженный жёлто-синий ВАЗ-2104. Милиционеры успели схватиться за оружие, но, к несчастью, оказались сражены наповал несколькими очередями. Однако совсем рядом на асфальте лежала живая аэроциклистка. Молодую девушку, сотрудницу ГАИ, сорвало с мощного «Урала», и тяжёлый аэроцикл грохнулся ей на ногу. Видимо, террористы посчитали стража правопорядка мёртвой и оставили в покое. Стекло на шлеме лопнуло из-за столкновения, легкобронированный костюм частично смягчил удар «Урала» по ноге, но аэроциклистка оказалась обездвиженной. Более того, из её бедра неплохо и постоянно подтекала новая и новая тёмная жидкость — требовалось срочно наложить пострадавшей жгут. Надо было спешить, иначе девушка истекла бы кровью.

— Ярослав, я надеюсь, ты не успел доехать до Кавказского бульвара, — в «Гекате» оживился Боровиков. — Там сейчас такое творится, вся Москва встала на уши… Стоп! Какого хрена?! Вижу тебя на камере одного из дронов. Капитан, заклинаю, не суйся туда!..

— Товарищ полковник, время на исходе. «Зевс» показал, что в ближайшее время многие погибнут, если не вмешаться, — спокойно объяснил Коломин. — Я пойду в райисполком и постараюсь всех вывести оттуда.

— Мы не имеем права потерять тебя, капитан. Стой на месте, это приказ! — прорычал Боров. — Я уже отправил на Пролетарский спецвзвод во главе с Перовым с многочисленными «подарками» из нашего отдела. Уже разработан план штурма: напустим на ублюдков психооцепенение, «Вурдалаками» сделаем бреши в стене и выведем гражданских. Просто и понятно, хватит корчить из себя героя!

— Связь плохая, товарищ полковник: похоже террористы применяют глушилки, — без тени притворства вздохнул капитан.

— Да чтоб тебя, Ярослав. Ты хоть у нас парень особенный, но не бессмертный! Даже не…

Отключивдинамик, Ярослав предпочёл не пользоваться лестницей на технический переезд, выстрелил «Кошачьей лапой» по его краю и в мгновение ока поднялся на возвышение. Деморализованные милиционеры сначала наставили на капитана дула автоматов, но, осознав, что перед ними свой, опустили оружие.

Вспышка. Если выйти из-за «бобика» и рвануть от укрытия к укрытию по площади, то в ближайшие полминуты поляжешь здесь навсегда. Может быть, в будущем сделают памятную стелу с фамилией и званием с твоим именем. Не годится, и даже помощь «Зевса» здесь не требуется.

Вспышка. Аналогичный вариант с дымовой завесой. Просто-напросто достанут через дым. Не годится.

Вспышка. БТР с СОБРом на юге Пролетарского проспекта двинутся, дроны не дадут боевикам головы поднять. Но к тому моменту аэроциклистка умрёт от обильной кровопотери, радикалы ворвутся в зал для прессы и расстреляют осмелевших чиновников и партработников. Те, по мнению преступников, слишком многое позволили себе за сегодняшний день.

Вспышка. Можно залезть в «газик» и попробовать подавить шквальным огнём боевиком в окнах. Они непременно ответят в ответ, ведь Ярослав один, а их много. Вскоре один из террористов выбежит с РПГ из-за одного углов правительственного здания и добьёт уже повреждённую технику. Взрыв гранаты погубит сидящего в турели Коломина. Если попросить сослуживцев прикрыть или даже продолжить наступление, то отряд окончательно перебьют, и это окажется ошибочной пагубной затеей.

Вспышка. А что, если совместить пару вариантов?

— Господи, мы уж подумали, они к нам в тыл зашли! — воскликнул старший лейтенант, командир группы. — Видели бы, как эти сволочи умело гоняют на глайдерах, я такое первый раз в своей жизни вижу.

Ярослав кивнул на «бобик»:

— Машина больше не едет?

— Никак нет, т-рищ капитан. Шмальнули по капоту из подствольника или ещё чем-то. Посекло двигатель к етиной фене, — махнул рукой старший лейтенант. Один из его подчинённых высунулся из-за аэромобиля и дал очередь по райисполкому. — Я в передрягах в разных бандитских логовищах успел побывать, засады, то-сё, но чтоб по гражданским средь бела дня от бедра палили отморозки — такое первый раз на своём веку вижу.

— Вот что, старлей. Сейчас я задействую дымы. Как только они поднимутся, немедленно бери своих и отступай во дворы, — руководил Коломин. — Я же пойду в райисполком, побеседую по душам с этими сторонниками Четвёртого интернационала.

— Насчёт первого я бы сам рад: раненных парней надо вывести. Отомстить хотелось бы, да за зря в пекле помирать не хочется, — старший лейтенант вытер со лба испарину. — А насчёт второго — самоубийство же, т-рищ капитан.

— Я всё продумал. Ну, готовься. — Ярослав вынул из разгрузки пару толстых дымовых шашек.

Два цилиндра, наплевав на перманентную пальбу, полетели в сторону государственного учреждения. Не дожидаясь, пока дым поднимется, Коломин открыл заднюю дверь «бобика», влез в кузов и встал под турелью. Когда завеса плотно закрыла обзор, Ярослав разместился в турели, проверил пулемёт, прицелился. Таща на себе раненых, милиционеры отступили прочь от Пролетарского проспекта в глубину городских дворов. Убедившись, что в ближайшей местности не осталось лишних людей Коломин, казалось, вслепую сквозь дым открыл огонь из тяжёлого вооружения по райисполкому.

Террористы опешили, осели и мигом отпрянули от окон. Как только кто-то из них пытался подойти к отверстию, то мгновенно огребал из пулемёта. Для боевиков оказалось загадкой, как невидимый стрелок так точно бьёт через дым. Радикалы по памяти пытались навестись на милицейский ГАЗ, но каждый раз стреляли наугад и сомневались, что вообще кого-то смогли задеть. Больше всего они опасались, что под прикрытием плотной завесы и пулемётного огня спецназ вот-вот пойдёт на штурм. Наконец, когда командир террористов додумался разыскать подчинённого с дальнобойным тепловизором, то преступники сквозь окуляр разглядели… что в турели никто не сидит. Гашетка орудия оказалась пережата каким-то предметом, и стрельба теперь была не столько точной и прицельной, сколько, скорее, просто припугивающей.

В сторону полетели ещё две дымовые гранаты. Однако боевики, отвлечённые стрельбой с «бобика», не сразу обратили на это внимание. Пригибаясь, Ярослав сбежал с технического переезда, тремя прыжками переместился к расстрелянным милицейским «Жигулям» рядом с аэроциклом «Урал». Сотрудница ГАИ была ещё жива.

— Как себя чувствуешь? — оперативно спросил Коломин и, напрягшись, сдвинул «Урал» с ноги девушки. Та легонько вскрикнула, сил у неё уже оставалось мало.

— Да так, серединка на половинку, — слабо улыбнулась милиционер. По погонам можно было понять, что по званию она являлась рядовой. — Отличное у меня выдалось первое дежурство. Я даже пистолет не успела выхватить, всё очень быстро произошло.

— Привычного жгута у меня нет, придётся воспользоваться подручными средствами. — Ярослав быстро снял с себя ремень, обвил вокруг бедра пострадавшей, как следует затянул.

— Спасибо, товарищ капитан. Чтобы я без вас… — было хотела поблагодарить девушка, но Коломин её прервал.

— Стенки жёлоба в этом месте не слишком крутые. На его дне врачи, они тебе помогут. Сможешь направить себя и попутно обо что-нибудь не удариться, если я тебя спущу?

— Попробую. Выбора у меня всё равно нет… — согласилась аэроциклистка.

— Выбор есть всегда. Вернее, альтернатива, — туманно произнёс Ярослав, обхватив и подняв на руках девушку. Широко раскрыв глаза, она инстинктивно приобняла его.

Тяжело выдохнув, капитан спринтом рванул к краю жёлоба, аккуратно посадил стража правопорядка на край, убедился, что в ближайшие полминуты она не потеряет сознание, спросил о готовности, направил вниз и легонько подтолкнул её в спину. Девушка спокойно проехалась на пятой точке, словно на детской горке, прямо в руки медиков внизу. Убедившись, что рядовая вместе с врачами достигли безопасного места, Ярослав продолжил осуществление своего дерзкого плана.

Дым ещё не рассеялся, а значит, что у Коломин пока обладал форой. Следователь поднял слегка повреждённый аэроцикл, сел на него, попытался завести, однако это не сработало. Ярослав с гневным стуком собственного сердца повторил попытку, и на этот раз «Урал» покорно заурчал. Стараясь максимально пригнуться, бесстрашный капитан стрелой устремился в облако дыма.

Террористы точно не ожидали подобного безумства. Спустя пять секунд, как патроны на никем не обслуживаемом пулемёте кончились, из плотнейшего дыма прямо на центр площади кометой вылетел милицейский аэроцикл. На бешеной скорости он нёсся непосредственно к центральному входу. Боевики очнулись от оцепенения и нацелились на жёлто-синюю машину. Не успели пальцы вжать спусковые крючки в металлические скобы, как ревущий на всю округу «Урал» ушёл по ужасной гиперболе резко влево. До того, как радикалы открыли огонь по ненормальному аэроциклу, Ярослав поддался к асфальту, вывалился из сиденья и «Кошачьей лапой» стрельнул по одному из подоконников второго этажа.

Несколько очередей прошили отчаянный «Урал». Не имея водителя, транспорт дёрнулся, расхлябался, словно пьяный, и трясущейся полууничтоженной массой на самой высокой скорости, что гарантировалась заводом-производителем, влетел в неплохую, но наспех собранную баррикаду в центральном входе. Грохнуло, будто в райисполком попала гаубица, ограждение разнесло и разметало по всему фойе, осколками и прочим мусором поражая ближайших нерадивых инсургентов.

Тем временем Ярослав на полной скорости влетел в окно, чьи стёкла оказались полностью выбитыми, врезался ногами в грудь террористу и отбросил его на пять метров вглубь помещения. Боевик попытался подняться и мигом получил очередь в грудь. Не до конца осознавая происходящее, другой радикал в конце кабинета рванул на помощь сообщнику, но не успел добежать до укрытия и был прошит пулями из АЕК. Третий террорист уже наставил на Коломина дуло дробовика, но капитан выстрелил из-под мышки «Кошачьей лапой» и вырвал мощным устройством мощное оружие. Террорист не растерялся и выхватил из чехла армейский нож, однако Ярослав без раздумий ликвидировал противника, не желая вступать с хорошо подготовленным врагом в рукопашную схватку. Капитан перезарядил автомат.

В помещении царил полумрак. То ли сами чиновники до атаки, то ли уже непосредственно террористы задёрнули шторы и опустили ставни на многих окнах. Другие отверстия наспех забаррикадировали боевики подручными средствами. Освещение не работало. Разгром внутри произошёл, скорее, из-за разыгравшегося боя в целом, а не только от действий одних радикалов. На паре столов стояло по чашке с остывшим кофе, бумаги были аккуратно разложены по стопкам, зелёным или голубым светили мониторы ЭВМ, кто-то не успел возвратить телефонную трубку на базу, один человек не зарядил степлер новым блоком скрепок, план почти собрал все подписи для согласования — казалось, отвернёшься от поломанных окон и подумаешь, что работники просто отошли на совещание или обеденный перерыв. Правда, частые следы от пуль, а также трупы мужчины и женщины, сваленные в угол помещения, явно нарушали обманчивое впечатление.

Вспышка. Служащие слышали выстрелы и взрывы, доносившиеся с улицы, но боевики всё равно застали их врасплох. Всё-таки они не окончательно отмороженные, в их действиях присутствовала значительная логика: двух служащих они почему-то пристрелили без раздумий, а остальных согнали в актовый зал. Вспышка. Ярослав внимательно осмотрел погибших, и обнаружил у каждого на лацкане значок в виде красного флажка. Больше их пока ничего не роднило, кроме общего места работы. «Кажется, начинаю догадываться», — тихо хмыкнул Коломин.

Вероятно, боевики в соседних помещениях подумали, что стрельба неподалёку была связана с продолжающимся сражением с правоохранителями, застрявшими снаружи, а поэтому не стали отвлекаться, покидать насиженные позиции и устраивать лишнюю проверку. Это сыграет на руку Ярославу. Здесь не спроектировали сквозных проходов в другие помещения, а поэтому типичную обитель офисных работников, что состояла из столов, стульев, бюро, перегородок, несгораемых шкафов, сейфов, ЭВМ, копировальных аппаратов, измельчителей и канцелярских принадлежностей, пришлось покинуть. Коломин осторожно вышел в тёмный коридор и оказался в здании с десятками подобных кабинетов.

Встроенный в «Тиресий» прибор ночного виденья, при желании переключаемый в режим тепловизора, не давал растеряться в полном опаснейших врагов здании. Ярослав ещё раз просканировал райисполком «Зевсом». Террористы зачистили захваченную территорию не очень хорошо: в каморках, в шкафах, под столами и просто в небольших запертых кабинетах ещё продолжали прятаться некоторые служащие. Большинству из них инстинкт самосохранения не позволит натворить глупостей, и до конца осады они благополучно остались бы в живых. Трудности могли возникнуть лишь у пары человек, непосредственная же опасность грозила людям в актовом зале и зале для прессы.

Слева послышались какие-то звуки. Свет слегка прорезал тьму в конце коридора. Ярослав без лишнего шума отправился проверить, что там происходит.

— Смотри, да он у нас самый умный. — Террорист, держа пистолет-пулемёт с подствольным фонариком в одной руке, ударил молодого человека, стоявшего на коленях. — Мы ясно сказали по мегафону, чтобы никто не прятался и чтобы все спускались в актовый зал.

— Я и-испугался!.. — Парень дрожащим голосом пытался оправдаться. — Знал бы, что вам это так не понравится, мигом бы отправился вниз!

— Врёшь, как дышишь! — второй боевик сильно ударил ногой заложника в левый бок. Тот охнул и полусогнулся. — Сраные прихвостни корпораций… Вы не такие смелые, когда вас за яйца начинаешь подвешивать!

— Я простой специалист. Буквально только вчера присвоили чин. Я не лицо, принимающее решение, не руководитель, — отчаянно выдохнул клерк.

— Все вы так сладко поёте. Люди подневольные, как вы сами себя называете, винтики системы, — нервно захихикал первый террорист. — Только без простых винтиков вроде вас ни одна система не заработает. Ты это прекрасно понимаешь. Вы люди серые, непассионарные. Ничего вас не интересует, огонь в вас уже не зажечь. Ни Маркса, ни Троцкого никто из вас осилить не смог. Жалкое, убогое зрелище…

— Где твой пиджак? — гаркнул второй боевик. — Выкинул опознавательный символ, думал, мы не догадаемся?

— Я не прятал его нарочно, потерял в спешке, клянусь! — Парень сложил ладони в умоляющем жесте.

Словно страшный и безмолвный дух мщения, на границе света и тьмы возник отлично экипированный человек со странным прибором на глазах. И так переживший много экстремального за этот день парень подумал, что это один из сообщников захватчиков, кто-то вроде палача. Не успел первый боевик прицелиться в лоб молодому человеку, как таинственный незнакомец поднял в одной руке пистолет, в другой — автомат и нажал оба спусковых крючка. Предсмертно дёрнувшись, радикалы повалились на пол. Лучи фонариков вдарились в стены и потолок.

— Я думал, что всё… Спасибо вам, спасибо! — спасённый чуть не обнял новоиспечённого ангела-хранителя.

— Укрывайся там, где прятался, и не в коем случае не вылезай до конца милицейской операции, — наказал Коломин. — Я пойду спасать твоих коллег.

— Это просто конченные подонки, товарищ милиционер, — желая выговориться, шёпотом прошипел чиновник. — Тех, кто работал в райкоме, они расстреляли сразу, ориентировались на значок с советским флагом на одежде. Всех из райисполкома, кроме Анатолия Никанорыча, пощадили и согнали в актовый. Дядя Толя у нас был зам по гражданской обороне был, зачем-то полез в пекло и… В общем, нет его больше. Всё время по-сектантски бред какой-то выкрикивали про Четвёртый интернационал, Троцкого, проданную и преданную Мировую революцию, ревизионизм, прихвостней капиталистов и мирового капитала. Даже наши райкомовские никогда ничего подобного не несли. А у этих — глаза стеклянные, все на взводе, орут, стреляют… Бред.

— Я разберусь. Не высовывайся и береги себя. — Ярослав закрыл чиновника в подсобке для робота-уборщика и продолжил свой путь.

В «Гекате» оживился немного поостывший Боровиков:

— Капитан, если ты меня ещё слышишь (и если, кхм, ты вообще жив), мы пока не будем наводить «морок» на здание исполкома. Из штаба пришло сообщение, что осаду будет прорывать вторая группа СОБРа, усиленная собственными спецсредствами. Не знаю, у кого спецсредства бывают ещё лучше, чем у Экспериментального отдела, но приказ есть приказ. Они выдвинутся с востока, с Каширского шоссе через жилые дворы. Ориентир — пятнадцать минут максимум. Поэтому если надумал кого-то выводить, то делай это побыстрее. Боровиков — конец связи.

«Вторая группа СОБРа?» — Ярослав почему-то покрылся мурашками, будто его розыгрыша ради внезапно облили ледяной водой.

Вспышка. Знакомый бронированный КАМАЗ несётся по Каширскому шоссе. Вспышка. В грузовом отсеке члены отряда «Гамма» в полном обмундировании молча размещаются на сиденьях в два параллельных ряда, безмолвно смотря друг на друга сквозь непрозрачные стёкла шлемов. Вспышка. Простые милиционеры эвакуируют прохожих и контролируют оцепление, «Гамма» тройками идёт сквозь жилой двор. Таинственные люди подходят к райисполкому и райкому с тыла. Летает проклятый дрон, который гаммовцы успели отремонтировать после инцидента в гаражах. Тройка снайперов прикрывает соратников с различных возвышенностей.

Вспышка. Толстый мужчина с проплешиной, в деловом костюме, председатель райисполкома радостно выходит к спецназовцам, искренне считая, что те являются эталоном благородства и элитой нации. Командир тройки преспокойно поднимает старый пистолет Макарова и стреляет председателю точно в лоб. Хочет убийство свалить на радикалов?

Коломин попытался связаться с Боровиковым, дабы предупредить, что вместо нормального спецназа прибыла преступная «Гамма», но та, похоже, вновь заглушила всю радиосвязь в районе.

«Они тут перебьют всех до единого. “Зевс”, помоги мне ещё раз!» — взмолился Ярослав.

Вспышка. Облёт сознанием государственного учреждения по новой. Террористы вот-вот вломятся в зал для прессы, ещё не подозревая, какая грозная сила двигается на них со спины. Главарь боевиков в актовом зале спешно пытается обмыслить, как использовать имеющихся заложников с пользой для себя. Молодой человек укрывается в подсобке вместе с роботом-уборщиком. Пожилая женщина с эффектной шевелюрой прячется под столом на третьем этаже. Девушка с русыми волосами заперлась в шкафу на четвёртом этаже, опасаясь лишний раз вздохнуть. В отдушину туалета пятого этажа успел залезть немолодой усатый слесарь. В техническом коридоре серверной, расположенной на уровне третьего и четвёртого этажей, затаился системный администратор. Наконец, председатель заперся в чём-то наподобие секретной комнаты, что расположилась в его собственном кабинете с шикарным панорамным окном.

В тайном помещении председателя воистину могла пережидаться осада, если не целая мировая война. Располагало оно баром с премиальным европейским алкоголем, библиотекой с классическими произведениями в дорогих переплётах, собственным ядерным мини-реактором, генеральской походной машиной «Шведский стол» с запасом сырья для почти любого блюда на полгода, водяной станцией высшей степени очистки типа «Эльбрус», спальным модулем, гигиенической капсулой, ЭВМ и станцией связи, спутниковым телефоном, дроном первой помощи, противопожарным дроном, противогазом последней модели, автономной системой жизнеобеспечения, костюмом химиорадиобиологической защиты и, разумеется, оружием с различными навороченными модулями. Жаль, правда, что председатель ни стрелять не умел, ни с роботами обращаться, читал хороших книг мало, а оружие держал раз в жизни на военных сборах в институте. Секретное помещение представляло собой как бы отдельный короб из сверхпрочных материалов, вшитый в каркас и стены главного здания. В случае обрушения дома, например, из-за ядерного удара сам райисполком бы развалился, но в зависимости от эпицентра короб мог бы выдержать взрыв. Находящийся внутри него человек, пристёгнутый в соответствии с техникой безопасности, испытал бы лёгкую тряску и вибрацию, а затем бы ждал эвакуацию посреди полыхающих руин и обломков.

Беда оказалась в том, что на каждом этаже правительственного здания оказались заложники. Но, слава богу, террористов было не так много, чтобы плотно и равномерно занять каждое помещение и каждый этаж в злополучном исполкоме. Больше всего инсургентов присутствовало на первом и втором этажах. Кроме того, в одном просторном техническом помещении на втором этаже радикалы собрали большое количество взрывчатки, которую не успели задействовать. Разумеется, кто-то стрелял по милиции с крыши, вторые пытались взломать сервер и разослать с него не то компьютерный вирус, не то послание, третьи в подвале хотели отыскать возможный подземный ход из здания. Некоторое время боевики безуспешно выбивали из пары служащих местоположение внезапно «испарившегося» председателя, однако координаты тайной комнаты и способ проникновения в неё были известны лишь ему.

Требовалось действовать крайне быстро, ибо «Гамма» не оставляла никому шансов выжить. Ярослав быстро пронёсся по коридору второго этажа, не трогая боевиков, что всё ещё продолжали воевать с правоохранителями. Время от времени в коридор прилетал шальной рикошет, но это никак не пугало хладнокровного оперативника. Коломин подсмотрел ближайшее будущее, взлетел по лестнице на третий этаж, спрятался в открытом кабинете от несущихся в его стороны террористов, не стал лишний раз дёргать ручку кабинета № 343, а сразу выдернул из косяка деревянную дверь при помощи «Кошачьей лапы». Ярослав вошёл в тёмный кабинет и быстро обнаружил пожилую служащую при помощи тепловизора «Тиресия».

— Ради бога, не убивайте… — только и успела прошептать она.

— Милиция, я пришёл на помощь, — успокоил капитан. — Ваша жизнь зависит от соблюдения моих требований. Я иду — вы идёте. Я пригнулся — вы пригнулись. Я побежал — вы бежите вместе за мной. И абсолютно никакого шума. Ясно?

— Как божий день, молодой человек, — всхлипнула от пережитого стресса чиновница.

Находившиеся на третьем этаже террористы были заняты своими делами. Ярослав и служащая лёгким ветерком пронеслись по коридору, следователь сопроводил женщину до лестницы. Далее он наказал ей осторожно спуститься на второй этаж и, держась в пределах одного крыла и не выходя в центральную часть здания, укрыться в кабинете № 241. Согласно «Зевсу», чиновница не привлечёт внимания, а боевики на втором этаже будут сосредоточены на противниках с улицы.

Ярослав глянул вверх, уверенно стрельнул в потолок крыши и сразу перелетел четвёртый этаж. Чуть запоздало надел глушитель на АЕК прямо в воздухе. Он повис над пропастью лестницы, слегка раскручиваясь на прочном тросе и наблюдая за площадкой пятого этажа. Внезапно вышло двое радикалов, ничего не подозревая о висящем в полумраке милиционере и собираясь спокойно выдвинуться вниз. Приглушённая очередь сразила преступников, один из них рванул вперёд и полетел через перила вниз, другой ударился о косяк и, раскинув руки, так и остался валяться в пыли. Коломин, раскачавшись, отцепился от потолка и запрыгнул на пятый этаж.

— Отойду поссу. Я быстро, — бросил сообщникам один из террористов, и сразу же огрёб прикладом от Ярослава. Коломин быстро затащил оглушённого противника в туалет и запер в одной из кабинок. Подошёл к вентиляционной решётке и приветственно постучал по ней.

Когда капитан отодвинул решётку, прятавшийся в отдушине сантехник чуть не попал правоохранителю гаечным ключом по голове. Развеяв все недоразумения, Ярослав сопроводил обрадованного спасением мужчину под ручку до уже знакомой лестницы.

— В двести сорок первом кабинете собираются оставшиеся наши. Активной трусцой, но без лишнего шума. Не забегать на ненужные этажи. Перед тем, как зайти на пролёт третьего этажа отсчитаете пять секунд. Как рванёт, продолжаете дорогу. Берегите себя! — вновь наставлял Коломин.

— Вы чудо, товарищ капитан! — прошептал сантехник. — Простите, что чуть не разбил вам голову: нервы…

Отпустив мужчину, Ярослав вернулся в коридор пятого этажа и добежал до туалета в противоположном крыле. Как только навстречу ему вышла пятёрка террористов, Коломин скрылся в уборной и истратил второй магазин на решётку отдушины. Пока боевики в нескольких метрах пытались понять, откуда исходил неестественный шум, Ярослав тихо убрал повреждённую решётку и сиганул в вентиляцию. Здесь оказалось достаточно узко, но среднестатистический человек при определённых усилиях протиснуться бы смог. Капитан спустился на уровень четвёртого этажа, перезарядился и отстрелил вторую решётку. В этом туалете почему-то забыли закрыть воду, и вода одного из кранов маленьким ручьём хлестала на пол через край раковины. Прохлюпав по приличной луже, Коломин высунул голову в коридор, оценил обстановку и вбежал в открытый кабинет напротив. Радикалы ранее зачистили это помещение, расстреляли трёх партийных, но вскоре покинули его.

Ярослав подошёл к нужному шкафу и открыл его дверцу. Прятавшаяся внутри девушка вскрикнула, подумав, что перед ней боевик. Коломин успокоил служащую и проинструктировал её так же, как и предыдущих заложников.

— Т-товарищ, милиционер, они… они расстреляли, кто хоть как-то состоял в партии. Я т-тоже член КПСС, мне нельзя им п-показываться. Я как красная тряпка для быка… — перед выходом из помещения девушка несколько заупрямилась.

— Останешься, расстреляют наверняка. А я в любом случае спасу. — Ярослав схватил функционерку за предплечье и повёл за собой.

Ближайшая лестница использовалась боевиками слишком активно. Поэтому Коломин проводил заложницу более длинным путём: пробежал с ней по коридору и отвёл к первой лестнице. Затем приказал осторожно идти в кабинет № 241 к другим. Оставались системный администратор, председатель райисполкома и… две огромные группы людей в совершенно разных помещениях.

Однако не успел Ярослав и приблизиться к серверной, как краем уха (или, может быть, «краем» «Зевса») уловил испуганные вскрики, подозрительный свист и характерный лязг затвора.

Так могли стрелять только автоматы «Вал».

Глава XI. «ГАММА» ПОКИДАЕТ ПОЛУТЕНЬ

Допустимо ли искоренять злодейство, убивая злодеев? Но ведь это значит умножать их число.

Б. Паскаль.

Три ряда серверов едва слышно пикали и жужжали. Крутились кулеры, уютно мигали лампочки и светодиоды. Толстые мониторы давали дополнительный свет своими выпуклыми экранами. Мотки проводов разного цвета скручивались в единое целое и толстыми лианами поднимались к потолку, где закреплялись под толстыми стальными сетками. Молчали стационарные теле- и экранофоны. Всё казалось необычайно мирным, будто снаружи помещения и не происходило никаких трагических событий.

— Я ничего здесь не сделаю. Никогда не думал, что у какого-то райисполкома будет такая навороченная защита. — Хакер террористов, опершись на одно колено, что-то интенсивно вбивал на лэптопе «Заря».

— Зря мы сегодня провернули акцию. Нам всем конец, это очевидно, — второй боевик беспокойно расхаживал туда-сюда. — Действовали бы точечно, подпольно, как раньше: это было бы гораздо эффективнее. Слишком много крови, шума и грязи, теперь от нас отвернутся даже самые преданные сторонники.

— Наша идея будет жить вечно, а дело продолжат другие угнетённые. Мы Гидра Революции: капиталисты срубят одну голову, вторую — завалят своими грязными миллиардами, третью — запугают, но оставшиеся головы не предадут борьбу и лишь раззадорят её пламя ещё больше. Так писали наши великие Учителя. — Хакер не отвлекался от экрана «Зари». — Мы знали, на что шли. Подлая ликвидация Гранта не должна была остаться без возмездия.

— Мы даже не знали, кто и из-за чего это сделал, — возражал второй боевик. — А теперь вся организация раскрыта и, когда нас убьют, палачи выйдут на след остальных «спящих» агентов и просто на тех людей, кто нам хоть так или иначе значительно симпатизирует. Успешно расследуют прошлые акции.

— Кто-кто сделал? — передразнил хакер. — Менты или чекисты, кто ещё мог такое вытворить?

— Может, Грант играл в какие-то игры на стороне, вдарился в тёмные дела без нашего ведома и согласия? — Сообщник продолжал сомневаться. — И ликвидировали его вовсе не МВД или КГБ?

— Товарищ, прекрати наводить тень на его память! Грант был самым заботливым вождём и одновременно самым преданным Революции соратником… — Хакер впервые отвлёкся на экран, взглянув на своего собеседника.

В следующий момент сообщник дёрнулся и отлетел к противоположному серверу, кровавая аэрозоль на миг проявилась в воздухе. Хакер загнанным зверем метнул руку к пистолету. В следующий миг на экран и клавиатуру его лэптопа брызнули крупные кровавые капли.

Сидящий под полом в техническом коридоре системный администратор шестым чувством уловил неладное. Террористы резко замолчали, кто-то упал — убийства он не видел. В серверной повисла звенящая тишина, время от времени до человека доносились лишь едва заметные технические звуки больших приборов. Сисадмин поправил кепку, украшенную значком государственного флага во всю переднюю сторону головного убора, и исступлённо уставился в пол-потолок, боясь шелохнуться. Кто-то тяжёлый грузными, но негромкими шагами медленно перемещался в полутора метрах выше.

Внезапно из-за угла, рядом с которым сидел работник, бесшумно вылетела рука в плаще и ладонью закрыла ему рот. Сисадмин оказался умным человеком и не вскрикнул. Незнакомец со странным прибором вроде лыжных очков прислонил палец к носу, показывая жест «тихо!». Системный администратор кивнул, мол, понял. Ярослав поманил сотрудника исполкома за собой, перемещаясь на карачках: в техническом коридоре под полом невозможно было встать в полный рост.

Почти бесшумная очередь прошила пол, подняв сноп искр, затем — вторая. Коломин толкнул сисадмина к выходу. На третью очередь Ярослав сквозь металлическое покрытие открыл огонь по «Гамме» в ответ. Те давно уже поняли, что часть пространства под ними полая. «Бам, бам!» — два мощных удара, и в полу-потолке образовалась пробоина величиной в три мужских кулака. В следующую секунду в отверстие влетела вытянутая цилиндрическая граната. Устройство не взорвалось, но раскрылось, выпустив наружу непонятный бесцветный газ.

«Гамма» не стала заходить с первого этажа. Каким-то образом, что не показал «Зевс», загадочный спецназ проник на крышу райисполкома. Одни боевики, чтобы столкнуться с другими боевиками, спустились по оперативно установленным тросам на пятый этаж, другие — практически беспрепятственно вошли внутрь через чердак. Хорошо, что «Гамма» шла не снизу вверх, а сверху вниз: это давало Ярославу дополнительное время, чтобы вывести заложников из здания.

Радикалы с нижних этажей получили по рации мольбы о помощи от сообщников, перегруппировали силы и отправили главные ударные массы наверх. Жаба схлестнулась с гадюкой. Перестрелка завязалась уже внутри правительственного здания. Дополнительный плюс для Ярослава и заложников: за вторым этажом будут приглядывать меньше.

— Ждём, ждём, — шептал Ярослав, стоя в технической комнатушке. Капитан ждал, пока все боевики не уберутся с третьего этажа. Также в уме требовалось держать газ непонятного действия, что, возможно, быстро подбирался из технического коридора.

Когда мимо пронеслись последние радикалы, Коломин и сисадмин буквально побежали у тех в хвосте, прикрываясь полумраком. Террористы понимали, что пришёл их конец, но погибнуть желали медленно и с помпой. Боевики спринтом убежали наверх, а милиционер с заложником спешно рванули на второй этаж. Не успели они покинуть лестничную площадку, как сверху что-то пару раз лязгнуло, и с пятого или четвёртого этажа прилетел труп с зеркально отображёнными серпом и молотом на плече. Кто-то крикнул, раздался взрыв.

Ярослав вытянул самого первого спасённого, парня в подсобке с роботом-уборщиком, и отправил его и сисадмина в двести сорок первый кабинет, где уже нетерпеливо ждали оставшиеся заложники. Коломин в два шага перемахнул тёмный коридор до двести тридцатого кабинета, где террористы организовали что-то вроде склада боеприпасов, и схватил рюкзак, полный взрывчатки направленного действия. Лязг «Валов» слышался уже на третьем этаже: «Гамма» тройками молниеносно зачищала комнату за комнатой, коридор за коридором, лестничный пролёт за лестничным пролётом, разрезая оборону террористов, как нож — масло.

— Товарищ капитан, а разве это не спецназ за нами прибыл? Почему по нам стреляли? — спросил ничего не понимающий системный администратор.

— Да, молодой человек, разве это не ваши? — усомнилась пожилая чиновница, поправив очки с изящной оправой.

— Не ваши и не наши. — Ярослав заложил взрывчатку по кругу в ближнем правом углу комнаты. — Товарищи, все немедленно отойдите в другой конец!

Группа служащих беспрекословно подчинилась и даже без дополнительного приказа сама укрылась за мебелью. Коломин отошёл к своей временной «пастве», спрятался за здоровым принтером, достал детонатор и без лишних раздумий ударил пальцем по маленькому рычажку.

Грохнуло, кусок пола провалился, вверх поднялось облако пыли, раздражающей носоглотку и лёгкие. Ярослав схватил вовремя подвернувшуюся под руку стремянку, опустил её вниз к пока ещё неведомому и невидимому, первый сквозь завесу спрыгнул вниз. Зрелище оказалось трагикомичное: служащие, забаррикадировавшиеся в зале для прессы, встречали незваных гостей кто чем: от горшков с цветами и ваз до канцелярских ножей и ножек от мебели.

— Воу, воу, товарищи, спокойно! Так не надо встречать родную милицию! — успокоил двадцать с лишним человек Ярослав, примирительно подняв вверх руки.

— Г-господи, мы-то подумали, что бандиты всё-таки достали нас, — вперёд вышел лидер группы. — Мы решили оказывать сопротивление, товарищ капитан. Но без оружия и нормальной подготовки мы бессильны. Они чуть не разобрали нашу баррикаду, но сейчас куда-то свалили. Можем разобрать, но мы боимся идти через фойе.

— Лучше помогите вашим коллегам слезть со второго этажа через эту дырку. — Ярослав указал пальцем назад. И все немедленно отойдите от западной стены!!!

Служащие послушались, сбившись в растянутую кучку у восточной стороны зала для прессы. Коломин второй раз заложил взрывчатку кругом, приказал всем укрыться, спрятался сам и снова активировал детонатор. Овал стены разорвался от взрыва и вылетел наружу, с улицы освежающе дохнуло приятным сентябрьским ветерком. Люди воодушевились, духом и телом восприняв долгожданную свободу. Последний заложник слез по стремянке со второго этажа. Коломин решил проанализировать ближайшее будущее ещё раз на всякий случай. Вспышка. Террористы не расстреляют людей, они уже не смотрели за улицей. Да, «Гамма» наблюдала за всем зданием снаружи, услышала взрыв и увидела облако пыли. Однако прекрасно обученные головорезы не посмеют стрелять по толпе освобождённых людей, так как, помимо них, наблюдение вели сотрудники МВД, КГБ, пожарной службы, армии, а также случайные зеваки — прохожие и жители окрестных домов — которых не доглядели и пока не успели эвакуировать. Поэтому «Гамма» определённо не смогла бы ликвидировать огромную группу безоружных людей на глазах у всей Москвы.

Быстро, словно лани или газели, бывшие заложники радостно устремились прочь из здания сквозь образовавшееся отверстие. Ноги ступляли его край, отбрасывая новые и новые камешки. Некоторые рыдали, многие сердечно благодарили Коломина, пытались пожать руку или расцеловать, иные в ступоре по инерции продолжали следовать в толпе за своими коллегами и хранили горестное молчание. Навстречу служащим быстро рванули два бронированных микроаэробуса, чтобы быстро забрать незащищённых людей с открытой местности. На глайдерах прилетели милиционеры с бронированными щитами, чтобы собой закрыть народ от потенциального снайперского огня. Вдалеке врачи в «буханках» и «рафиках» с красным крестом готовили необходимые лекарства, медицинские принадлежности, средства и технику.

— Молодой человек, а как же вы? — оставаясь одной из последних, пожилая чиновница встала около спонтанно созданного выхода.

— Да, вам тоже надо уходить отсюда! — тоже обратился к Ярославу системный администратор.

— Я пойду спасать ваших товарищей в актовом зале. Немедленно уходите отсюда! — махнул благодарным подопечным Коломин. Те, уверенные в том, что он делает, подчинились.

Вспышка. Дрон мерзко попискивает и летит впереди «спецов», усиленно мониторя местность. Один из радикалов вылезает из-за перевёрнутого стола и мигом ослепляется мощным, направленным в лицо светом дрона. В следующую секунду террорист получает пулю в голову из «Вала». Двое «гаммовцев» заходят в помещение, казалось, контролируя каждый сантиметр пространства. Внезапно из-за квадратной колонны вылетает боевик, намереваясь полить отряд очередью, но сразу огребает в грудь от третьего спецназовца, прикрывавшего товарищей с тыла чуть дальше в темноте. Пули бестолково уходят в потолок, тройка смещается вперёд.

Вспышка. Радикал швыряет в наступающую «Гамму» старую противотанковую гранату. Несмотря на не самую лёгкую массу костюмов, спецназовцы умело смещаются в укрытие за полторы секунды до взрыва. Грохает, гипсокартонные перегородки обрушивает и разрывает на части. «Гаммовец» уничтожает боевика через дыру в стене, которую первый сам и создал. В следующую секунду в том же помещении начинает реветь пулемёт. Террорист от напряжения ревёт одновременно с ним. «Гаммовцы» видят, что огневая точка укреплена, а на оружии висит прозрачный пуленепробиваемый щит. «Спецы» достают из-за спин мощные щиты, активируют их и под шквальным огнём выходят прямо на пулемётчика. Другие товарищи под прикрытием шаг в шаг следуют за их спинами. Стальная масса, поглощая направленный на неё огонь, вплотную приблизилась к пулемёту и швырнула над щитком оружия гранату. Боевик вскрикнул, инстинктивно прыгнул в сторону и был моментально пристрелен. Брошенное устройство оказалось муляжом.

В другой части здания один из «гаммовцев», казалось, отбился от своей тройки. Боевики открыли огонь по «спецу» из утопающей в полутьме засады. Боец рухнул на пол, перекатился, словно кошка, вскочил и тяжёлыми сапогами протопал в противоположную глубь помещений. Присел на одно колено, укрываясь за бюро, прислушался к происходящему и проанализировал что-то ещё. Вдруг отточенным движением он дёрнул «Вал» вправо, дал очередь, поднял ствол чуть правее и выше, дал ещё очередь, третий раз стрельнул чуть ниже. Каждый раз слышался звук падающих тел. Спецназовец вернулся в коридор и в полный рост продолжил свой путь по уже зачищенной местности. Вспышка.

«Они ещё опаснее, чем казались. — Ярослав подошёл к восточной стене зала для прессы и заложил последнюю треть взрывчатки направленного действия. — Скоро они выйдут на председателя. Нужно вытаскивать людей из актового зала».

Прогремел взрыв, поднялось облако пыли. Не дожидаясь, пока кто-то среагирует и прибежит на шум, Коломин выбежал в коридор первого этажа. Через него имелась возможность попасть в актовый зал, но не через центральный, а дополнительный вход. Путь преградил поломанный робот-уборщик, бесшумно мигала лампочка пожарной тревоги. Ярослав подошёл к нараспашку открытой двери, оценил обстановку. В актовом зале, занимающем два с половиной этажа, располагалось человек восемь террористов, что готовились к последней обороне. Заложникам приказали оставаться на своих местах в качестве помех спецназу. Однако радикалы не вполне догадывались, что «Гамма» не собиралась спасать захваченных людей. Служащие оставались на первом этаже в центре, на галерках оставались только боевики. Панорамное окно высотой во всю северную стену оказалось занавешено плотными тёмными шторами. Его подоконник располагался всего лишь в полутора метрах от земли.

По сцене время от времени прохаживал главарь террористов. Луч проектора падал на шторы и показывал пустое зелёное изображение с технической информацией в углу. На бюсте Ленина под трибуной красной краской успели написать «Слава Революции!» и «Мы — Четвёртый интернационал!». Знамя Советского Союза выдернули из флагштока и разорвали в клочья. Металлический герб с серпом и молотом сбили со стены при помощи небольшого взрыва.

Один из террористов зашёл под сцену и зачем-то покопался в углу. Сообщники не уделили этому особого внимания, мол, надо ему что-то проверить, пусть проверяет. Затем боевик подошёл к мирно лежащем глайдеру, встал на него обеими ногами, будто собираясь подняться в воздух. Радикал пригнулся, чтобы пропасть из взора сообщников, и кинул в противоположные от себя стороны дымовые гранаты.

— Шоу, чего ты там копаешься? — рявкнул командир террористов, начав подозревать что-то неладное.

Внезапно шторы начали раздвигаться в стороны, даруя измученным людям живой солнечный свет. Вдруг, как только из брошенных гранат вырвался гадкий дым, дверь на самом верхнем балконе вылетела с петель, и в актовый зал ворвалась «Гамма». Началась всеобщая пальба. Ярослав, до этого надевший куртку террориста, взлетел в центре начинающейся заварухи на глайдере и, направив машину в панорамное окно, тут же спрыгнул на пол. Летающая штуковина на бешеной скорости устремилась вперёд, сбила с ног командира террористов, пробила стекло, разломало раму, яростно просвистела на улицу и потерпела крушение, столкнувшись с трансформаторной будкой. Коломин скинул с себя униформу боевиков.

— Бегите, бегите, бегите, бегите!!! — крикнул капитан изумлённым заложникам. Те раздумывать особо долго не стали и, пригибаясь, на всех парах рванули к образовавшемуся выходу.

Террористам и «Гамме» было не до сбегающих жертв. Частично дезориентированные дымом Ярослава, они хладнокровно принялись истреблять друг друга. Вернее, следовало бы написать, что, скорее, секретный спецназ принялся методично уничтожать последних террористов. Поднять головы из-за непрекращающейся стрельбы оказалось невозможно. Возвращаться тем же путём стало бы самоубийством. Коломин скрепя сердце (ведь не всегда знаешь, насколько отклонишься в реальной жизни от теоретических расчётов «Зевса») направил руку в оконный пролом, стрельнул «Кошачьей лапой» и среди дерзких пуль и вращающихся гранат вместе с последним заложником вылетел наружу.

Извинившись перед сбитым чиновником, Ярослав помахал милицейскому оцеплению вдали, пальнул тросом вверх и оперативно поднялся под козырёк крыши. Нужно было вернуться обратно в исполком за председателем, но не сразу в его кабинет. Раскачавшись на тросе, Коломин забрался в открытое окно соседнего кабинета. Беда была в том, что трое «гаммовцев» уже проникли в кабинет председателя и при помощи специальных приборов обнаружили секретную комнату и пытались открыть её. Хуже того, они уже почти взломали её замок.

«Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать», — сам не веря в задуманное, Ярослав зажал маленькую кнопочку на «Гермесе». Обычно данный трюк срабатывал, но только на открытых пространствах. Светодиод на мини-ЭВМ с медленной частотой стал мигать красным.

— Внимание! — «Асклепий» предупредил через «Гекату». — Носителю приготовиться к возврату! Точное время — шестьдесят секунд.

«С богом». — Коломин вышел в коридор.

— Сорок пять секунд.

Ярослав подошёл к двери председателя. Рядом, опустив голову на грудь, лежала убитая радикалами секретарша. Она поплатилась лишь за то, что действительно не знала истинное местоположение своего руководителя. Коломин запустил руку в подсумок и достал магазин с бронебойными патронами повышенной мощности.

— Тридцать пять секунд.

Капитан, приоткрыв дверь, медленно и неслышно вошёл в кабинет. «Спецы» стояли к нему стеной, орудуя над книжным шкафом, который на самом деле являлся дверью, закрывающей потайное помещение. В шкафу что-то щёлкнуло, он чуть сдвинулся на «гаммовцев» вперёд, больше не защищая постояльца внутри.

— Двадцать пятьсекунд.

— Парни, а чего так недружелюбно?! — придурковатым голосом крикнул Ярослав, и мигом кувыркнулся за толстый железный стол. Бойцы секретного подразделения, правда, оказались крайне необщительными и уже в развороте открыли огонь по пришельцу из почти бесшумных «Валов».

Из-за угла мебели дерзко появился АЕК и заработал, к удивлению, точно для стрельбы вслепую. Очередь поразила торс и плечо одного из «гаммовцев», странным светом вспыхнула на мощной броне и будто прошлась по «спецу» второй раз. Из шлема бойца послышался страшный хрип, он рухнул на одно колено и, уставив «Вал» дулом в пол, опёрся на собственный автомат, как на трость. Это нисколько не озадачило противников. Второй спецназовец двинулся на Ярослава под прикрытием третьего. Враг не давал поднять Коломину голову, постреливая с неравными интервалами.

— Десять секунд, — произнёс Асклепий.

Когда «гаммовец» почти дошёл до стола, чтобы зайти за его угол и безжалостно расстрелять дерзкого Ярослава, за окном послышался жуткий рёв. Сложилось ощущение, будто на улице в космос собирается стартовать ракета. Рёв нарастал, пол, стены и мебель напряжённо завибрировали. Неожиданно снаружи возник ослепительно-белый «Метеор», на полной скорости метнулся в здание, боком вломился в панорамное окно. Осколки градом обрушились на спецназовцев, самого далёкого «гаммовца» аэромобиль сбил с ног и отшвырнул на середину помещения, как тряпичную куклу. Второй боец отвлёкся на жуткое, стремительное и завораживающее зрелище и мгновенно огрёб в спину патронами повышенной мощности. «Спец» замычал, схватился за израненную поясницу и повалился вперёд прямо на живот. Двери «Метеора» автоматически открылись.

Ничего не понимающий председатель опасливо высунулся из-за шкафа-двери, округлив глаза при зрелище чудовищного разгрома в собственном кабинете.

— Живо в машину! — крикнул Ярослав, и сам рванул к ЗИЛу-113Л. — Быстрее!

— Как скажете… — с понурым видом глава райисполкома плюхнулся на пассажирское сиденье.

Коломин оставил окна и крышу поднятыми, дал вправо, чтобы выбраться из здания. В следующую секунду дверь в кабинет вылетела, и за порогом грозно стала виднеться большая группа «Гаммы». Четверо бойцов влетело в помещение, молниеносно вздёрнули свои «Валы» в сторону вылетающего «Метеора». Нахмурившись, Ярослав решительно кивнул оппонентам сквозь пуленепробиваемое стекло, мол, попробуйте. Тем не менее таинственные бойцы, словно по команде, одновременно опустили оружие и молча провожали выбирающийся из исполкома аэромобиль. Смертельно или просто сильно раненные товарищи по команде их пока интересовали мало. «Гамма» была мрачна в своей профессиональной самоуверенности. Она словно показывала храброму Коломину, что будет точно и своевременно осуществлять свои планы вне зависимости от его вмешательства.

Двигатель «Метеора» набрал обороты, и аэрокар устремился к полицейскому оцеплению, сверкая мигалками.

Председатель, толстый и сильный мужчина, большой начальник и партийный босс, словно наконец-то получив возможность выговориться собеседнику, тяжело зарыдал, как ребёнок.

— Они… Они били Олю… Она бы всё равно им ничего не сказала, просто не могла знать. — Руководитель исполкома закрыл глаза здоровой ладонью. Он ведал Ярославу о тех трагических событиях, которые он уже успел увидеть через «Тиресий». — А потом выстрелили в неё. У нас с Олей… Было. Я бы мог выйти, товарищ милиционер, предотвратить. Но я всегда всё делаю официально, чётко, по инструкции. Укрылся по протоколу в безопасной комнате… Мог бы выйти обратно и сдаться им, но будто оцепенел. Двинуться не мог с места, животный ужас такой настал! Если бы Оля в тот момент не вышла, а осталась у меня в кабинете… Мы бы вместе спрятались, и она бы спаслась. Всё бы было хорошо! Всё бы было хорошо…

— Всё закончилось, товарищ председатель. Всё закончилось, — успокоил чиновника Коломин. Тот замолчал и закрыл глаза, словно желая уснуть в кресле.

«Метеор» приземлился в глубине оцепления рядом с машиной «скорой помощи». Сослуживцы с беспокойством и любопытством обступили аэромобиль и сидящего внутри человека, которые несколькими минутами ранее вытворяли фантастические манёвры. Ярослав передал вымотанного председателя на руки врачам, а сам на автомате приземлился в водительское кресло, вытянув ноги наружу. Сам Коломин никогда не курил даже синтетические сигареты, однако сейчас очень бы хотелось затянуться. Только теперь капитан понял, как сам невероятно устал за сегодняшний день. Глаза слипались, он вот-вот готов был отрубиться. Ярослав оглянулся и увидел неподалёку знакомые лица.

Около чёрной «Волги» со смешанными, но больше радостными чувствами его с нетерпением ждали Боров и Перов.

ЧАСТЬ II. ПЕРЕХОД КОЛИЧЕСТВЕННОГО В КАЧЕСТВЕННОЕ

ЧАСТЬ II. ПЕРЕХОД КОЛИЧЕСТВЕННОГО В КАЧЕСТВЕННОЕ

Глава XII. СМЕРТЬ ВОЖДЯ

Настоящая революция всегда начинается вдруг!

Надпись с картины В. Ложкина.

Стояла пасмурная, но тёплая погода. Два десятка юношей и девушек по сигналу рванули одновременно по широкой крыше. Топот многих ног прервал напряжённую тишину. Ветер поднялся от несущейся толпы, члены которой бежали друг за другом словно наперегонки.

Молодой Ярослав обогнал Альберта Грима, сравнялся с Гавриилом Льдовым. Внезапно плоская крыша прервалась бетонной плоскостью, пересечённой узкими стальными балками и скользкими неширокими трубами. Виолетта Роганова без лишнего страха даже не затормозила перед обрывом и, как пантера, прыгнула на балку в полутора метрах от неё и, балансируя, пробежала над пропастью дальше.

«Вот чёртова ловкачка!» — слегка изумился Ярослав и скакнул следом за Виолкой. Та уже оказалась впереди метров на пятнадцать. Льдов угодил на балку левее. Грим и остальные пока ещё не достигли края.

Складывалось ощущение, что перед испытаниями инструктора полили подсолнечным маслом все трубы и балки. Ноги опасно разъезжались и едва не соскальзывали в отвесную пропасть. Внезапно справа появился Иван Шелест-Шелестов: молодой человек какими-то бешеными рывками преодолевал разрывы и вот-вот сократил бы дистанцию до Виолетты. Шелеста-Шелестова более безопасными, но быстрыми манёврами догонял Николай Копач. Где-то в отдалении преодолевать опасное препятствие стал Милан Крунич. Романа Генералова и Бориса Конакова Ярослав пока не видел.

Коломин, перемещаясь по трубе, резко соскользнул и чуть не устремился в свободное падение, но рукой зацепился за какую-то скобу, подтянул повисшую половину тела и отправился дальше. Так хорошо начавший Шелест-Шелестов не рассчитал расстояние, переоценил силы, ударился о следующую балку, схватил руками воздух и с диким воплем отправился вниз. Материал стенок и пола пропасти не позволил бы разбиться даже при падении с имеющейся высоты, но инструктора всё равно бы не пришли на помощь: по неровной стене требовалось выбраться самостоятельно и завершать испытание, несмотря на задержку.

Юные анализаторы обратили внимание на падение своего товарища, но выручать его не отправились и продолжили собственные маршруты. Перед участниками испытания разверзлась новая пропасть и бутафорский небоскрёб на противоположной стороне с замурованными окнами. Задачей было забраться на крышу здания, не попадая внутрь (хотя внутри и так ничего не существовало, так как ненастоящий дом выстраивался полым).

«Так, здесь нужно помнить, что с первого раза добраться на ту сторону не получится». — Ярослав завязал на себе длинный гибкий канат и шагнул в пропасть одновременно с Гримом. Ещё пятеро ребят прыгнуло вместе с ними. Виолетта, как всегда, оказалась на пару шагов впереди.

Бешеный ветер неумолимо забил по лицу, но от крайне неприятных ощущений спасали заранее надетые тактические очки. Коломин резво перелетел пропасть, однако первоначальной скорости не хватило. Даже если пришлось бы отвязываться на минимальной дистанции и попытаться достигнуть небоскрёба, то подобный трюк не удался бы: горе-анализатор устремился бы вниз в пропасть. По этой причине Ярослав, точно маятник, по инерции вернулся назад, слегка притормозил, со всей силы оттолкнулся ногами от исходной стены и снова устремился вперёд.

— Что-то не повезло сегодня Ване! — перекрикивая яростные потоки воздуха, в полёте крикнул Льдов Коломину. — Последним придёт!

— За ним потом ещё четверо свалились, я сам видел, — криком ответил Ярослав. — Ненавижу сраные балки!

— Посторонись-ка, товарищи! — едва Льдов и Коломин успели увернуться в разные стороны, как между ними ядром пронёсся Грим. — Встретимся на крыше ГЗ!

Однако в ту же секунду, оттолкнув Грима в сторону, впереди всех пролетела Роганова.

— Прости, Альбертик, но не везде тебе быть первым! — Девушка на ходу показала язык и быстрее всех достигла небоскрёба. Виолетта встала на длинном бетонном карнизе, отцепила от себя трос и без всякой страховки полезла вверх по различным выступам.

Роганова решила схитрить. Вместо того чтобы подниматься медленно и трудно, как большинство испытуемых, девушка решила добраться до привлекательно висящей люльки в двадцати метрах над ними. При помощи устройства можно было преодолеть три четверти заданной высоты, существенно сэкономив силы для последнего этапа. Здесь работал принцип «Кто первый достиг акселератора, тот и отдыхает». Акселераторами в проекте «Зевс» называлось ограниченное число объектов, случайно разбросанных по тренировочной зоне и значительно облегчающих испытание небольшому количеству участников.

— Пока, мальчики! Как говорят, увидимся на той стороне. — Виолетта помахала из люльки и вдавила рычаг устройства до упора. Люлька на полной скорости стремительно погнала вверх.

— Засранка воспользовалась чит-кодом, — с чувством досады Грим сплюнул в пропасть.

Льдов прищурился, с подозрением наблюдая за уносящейся вверх люлькой.

— Ребят, а вам не кажется, что в прошлый раз она была повыше? — с нехорошими предчувствиями на душе громко спросил товарищей молодой человек.

— Кажется! — отозвался снизу возникший Копач, возникший из неоткуда. — Зря Виолка туда залезла, парни!

— А поганое «Псио» в крови не рисует вам страшную картину будущего по этому поводу?! — Грим остервенело вытер горячий пот со лба и прыгнул на железную коробку, имитировавшую кондиционер.

— Трудно, знаешь ли, сказать, когда ты без «Зевса»! — огрызнулся Копач.

— Народ, спокойно. — Льдов попытался угомонить своих. — Ярослав к Виолке ближе всех, пусть подстрахует её…

Вдруг люлька мгновенно остановилась, противно взвизгнули тросы. Все напряглись ещё больше, уставившись в дно устройства. Виолетта наверху забеспокоилась, постаралась поколдовать над коробочкой управления. Платформа зловеще раскачивалась на огромной высоте, подзадориваемая воздушными потоками. Ярослав активно карабкался навстречу партнёрше и действительно оказывался к ней ближе всех. Роганова не хотела вылезать наружу и желала сократить маршрут наименее времязатратным способом. Буря истинной женской злости клокотала внутри неё.

На одной паре тросов, на которых подвешивалась люлька, будто произошёл миниатюрный взрыв. Они моментально лопнули, и с протяжным лязгом платформа перевернулась на девяносто градусов. От естественного страха Роганова вжалась в угол люльки подальше от поручней, которые более не предохраняли от падения в пропасть. Теперь люлька устрашающе продолжала покачиваться, полностью своей массой потягивая оставшиеся тросы вниз. Были ли они рассчитаны на подобную перегрузку?

— А если она свалиться кому-нибудь на голову, это тоже будет несмертельно, как и падение с балок?! — продолжал негодовать Копач. — Выглядит-то она вполне реальной!

— Коля, ты можешь не отвлекать Ярослава? — попросил Льдов. — Если это часть испытаний, то уверен, что подобное явно было продумано инструкторами!

— Всё продумать всё равно невозможно, нам проф об этом на каждой лекции говорит, — ответил Копач сквозь зубы, карабкаясь за крутой выступ с закругленными краями. Все испытуемые, даже включая упавшего раннее Шелеста-Шелестова, преодолели вторую пропасть и также начали забираться на небоскрёб.

— Почему в этом проклятом мире так много иррациональности? — прошипел Грим, хотя ближайшие к нему ребята всё-таки услышали. — Если внештатная ситуация, то прервали бы испытания и прислали бы аэрокар забрать Виолетту!

Люлька, прогнув тросы, дёрнулась и подалась вниз. Тросы отчаянно заскрипели, разошлись до степени тонкой ниточки и, в конце концов, разорвались. Платформа, ударяясь о стены здания, с грохотом полетела вниз. Испытуемые, чьи траектории передвижения пересеклись с опасно приближающимся объектом, стали спешно отпрыгивать в стороны.

Виолетта инстинктивно кувыркнулась в смертельное пустое пространство, по ходу надеясь зацепиться за какой-нибудь выступ. Однако вместо подоконника, кондиционера, карниза, флагштока или балкона её красивые руки схватили лишь воздух. Девушка отчаянно вылупила глаза, осознавая, что сделала сальто в воздухе и головой отправилась точно в бездну. Жизнь успела промелькнуть у неё перед глазами, сердце бешено застучало, учащая пульс и поднимая давление. Стена небоскрёба предательские оказалась как-то слишком далеко. Взор закрутился в глазах, словно калейдоскоп, а от столь экстремальных действий закружилась уже и сама голова. В ушах неслышно для остальных заиграла какая-то грустная, меланхоличная мелодия.

Предплечье, а затем запястье сковал мощный пресс. Виолетта мгновенно оправилась от предсмертного гипноза и пару раз мотнула головой.

— Пойма-ал!!! — довольно крикнул Ярослав, будто коршун, в чьи когти угодила крупная полёвка. Обратился к Рогановой с вновь засиявшими жизнью глазами: — Давай-ка дальше ты сама, подруга.

Коломин направил, качнул и со всей силы бросил Виолетту на стену. Девушка в секунду сориентировалась и, встав на достаточно широком карнизе, прижалась к холодному бетону. Роганова в нервном возбуждении глянула вниз, будто желая разглядеть на дне пропасти превратившуюся в металлолом люльку.

— Знаешь, в некоторых случаях лучше не искать лёгких путей… — заботливо посоветовал Коломин, находясь чуть повыше партнёрши. — Ну что, готова дальше покорять высоты?

— Спасибо, Ярослав… — только и успела произнести взволнованная и растроганная девушка.

Группа испытуемых в полном составе продолжила покорение вершины.

***

На дворе вовсю разгорелся жаркий майский день, сквозняк игриво игрался с жалюзи, и солнечные лучики ласково пробивались сквозь временно незашторенное пространство. Юные анализаторы плотно уселись в передней части небольшой аудитории. Проектор передавал на достаточно крупный экран лекцию Градова. Профессор всегда добавлял в презентации максимум интересной, воспринимаемой графической и минимум скучной текстовой информации. Никто никогда не засыпал на его лекциях и не отвлекался на сторонние вещи, а также всегда не боялся задавать важные вопросы по теме. Аркадий Константинович был блестящим оратором, талантливым педагогом и просто харизматичным, привлекающим положительное внимание человеком.

— Юные мои друзья, когда вы станете работать со временем, никогда, пожалуйста не забывайте о пространстве. — Градов предпочитал выходить из-за трибуны и общаться с аудиторией, слегка облокотившись о край стола. — Я понимаю, что сейчас мои слова звучат просто и банально, но во время оперативной работы каждое мгновение, каждая секунда у вас будет на счету. Обычный человек пока не в силах обуздать четвёртое измерение — время. «Зевс» же помогает подсознанию участников проекта время обуздать, проанализировать прошлое или будущее. Однако пространство управляется в ручном режиме, не самотёком, над ним есть человеческий контроль. От того, как оптимально и адекватно вы сможете выбрать нужную пространственную траекторию, будут зависеть жизни людей и ход расследования. В критических ситуациях придётся действовать быстро; «Зевс» здесь будет выступать не как основное, а как вспомогательное орудие.

— Получается, что время осознаётся человеком труднее, но больше сложностей всё равно возникнет при работе с пространством из-за эдакой… многовекторности? — спросил Льдов из второго ряда.

— Окончательный выбор при анализе как пространства, так и времени остаётся за носителем прибора. При анализе будущего «Зевс» вам выдаёт оптимальную траекторию развития событий, которой вы вольно воспользоваться или не воспользоваться. При анализе же пространства человек изначально сам выбирает подходящее направление, затем уже вторично подключается «Зевс» с его моделированием времени, — объяснил профессор.

— Всё равно пока сложно, Аркадий Константинович, — надув пухлые губки, пожаловалась Виолетта, сидевшая посередине между ребят. Большая тетрадь с изображением милого котёнка, ручки, карандаши, рейсшина и очки «Тиресия» лежали перед ней на столе.

— Хорошо, предлагаю от теории перейти к практике. Я не юрист и не сотрудник правопорядка, напротив, это вы у нас будущие правоохранители — улыбнувшись, Градов переключил слайд. — Поэтому если я неправильно буду применять понятийный аппарат, просьба меня немедленно поправить. Итак, конкретная ситуация. Человек погиб от выстрела снайперской винтовки, расстояние до позиции стрелка и траектория пули известны приблизительно при помощи траекториескопа и пулескана. Но это инструменты вне проекта «Зевс», они уже достаточно широко используются в милицейской и криминологической практике. Лозунги нашего проекта — «Точность, а не приблизительность» и «Нулевое округление». Так что «примерно» нас не интересует. Идём далее. Прошло некоторое время, тело погибшего доставлено в морг. Туда прибываете вы, и активируете «Зевс». Однако через «Тиресий» вы не видите ни убийцы, ни его лежбища; вашим максимум будут последние секунды или минуты жизни жертвы преступника.

— Наш мир очень сложен и многообразен. Он состоит из сплошных ограничений и ограничителей. Мозг — главный ограничитель человека. Он не позволяет нам анализировать бесконечно вперёд или бесконечно назад. Мы получаем знание только о локальных, строго очерченных моментах. Анализаторы никогда не узнают, где укрылись выжившие нацистские преступники, не говоря уже о том, что в действительности представлял собой Большой взрыв и произошёл ли он вообще, — рационалистически поделился соображениями Грим, сидевший в первом ряду.

— Альбертик, какой же ты всё-таки умный, — без едкости сыронизировав, Виолетта легонько ущипнула товарища за бок. Грим чуть дёрнулся от неожиданности, смутился и ничего не ответил.

— Альберт прав, — с серьёзным видом кивнул Градов. — Мозг просто перегреется, а вы не дельфийские оракулы, чтобы кататься по временной шкале взад-вперёд, как вам это вздумается. К сожалению, применять «Зевс» пока можно только очень и очень локально…

— Так что с тем несчастным, которого прибил снайпер? — поинтересовался Шелест-Шелестов.

— А это я хотел бы узнать у почтенной аудитории, — снова улыбнулся Градов.

— «Почтенной» звучит как «почтенные старцы»! — фыркнул Копач, расположившийся дальше всех.

— Коля! — шикнула на него Виолетта.

— Ну так что, уважаемый рабфак? — пошутил профессор. — Вроде очень простая задачка.

Ярослав поднял руку.

— Нужно взять у сослуживцев те самые приблизительные замеры траекториескопа и пулескана, внимательно просмотреть их, запомнить, вернуться на место гибели жертвы (желательно отыскать точное место, где она лежала, даже если очертания мела или маркера уже стёрлись) и встать туда, — объяснял Коломин. — Оптимальный контакт с нужной траекторией обеспечен. Далее — «вспышка», и в дело вступают все системы «Зевса». Если не различили стрелка с первого внедрения, производим второе внедрение на вычисленной позиции для стрельбы. Анализ завершён, внешность и остальные физические параметры преступника нам известны!

— Всё так, Ярослав. Поэтому в схожих ситуациях вы будете использовать этот метод. Ну а теперь к следующей теме… — Градов переключил слайд при помощи пульта.

Внезапно на преподавательском столе затрезвонил телефон. Ярослав помотал головой и раскрыл глаза. За окном гудел Ленинский проспект, солнце старалось пробиться в окно сквозь частые облака. Будильник «Слава» показывал десять минут восьмого. Телефон настойчиво позвонил ещё раз. На табло определителя высветилось имя абонента — «Работа». Скорее всего, пытался связаться Боровиков или Таня.

— К-Коломин, — сонным голосом откликнулся Ярослав, подняв трубку.

— Доброе утро, капитан, — на другом конце поздоровался Боров. Антон Владимирович был трудоголиком и приезжал на работу раньше всех. — Не хотел тебя будить раньше времени, но… Хотелось бы, чтобы ты побыстрее завершил с Гириным. Мало ли, вдруг откроется что-то кардинально новое, что прольёт след на наше расследование. Насколько я знаю, не все, но некоторые пространственно-временные улики тоже «испаряются» со временем.

— Так точно, есть такое, товарищ полковник. Но на общую картину в большинстве случаев это фатально не влияет, — пояснил Коломин. Сел на кровати и немного размял колени. — В таком случае, я не поеду на Житную, а отправлюсь сразу в Красногвардейский.

— Ты не несись особо. Пусть твой «зилок» пока побудет на диагностике после той встряски. Сделай там свои дела, и отправимся вместе. Я залечу за тобой, и двинем на Кавказский бульвар, благо график пока не поджимает. Есть чего рассказать. К тому же давно не видел тебя в действии; подтвердишь мне прямо там, что это был мерзавец, — руководил Боров. — На всё про всё — сорок минут.

— Вас понял, Антон Владимирович, тогда на связи, — попрощался Ярослав.

— На связи, капитан.

Так как преступление троцкистов оказалась крупным террористическим актом, осуществлённым против государственного органа на территории города союзного значения и ни много ни мало столицы страны, делом по этому злодеянию сразу занялся КГБ СССР. Все материалы, собранные другими ведомствами по теракту, включая милицейские, отправились в данную спецслужбу. Тем не менее Боров активно настоял, чтобы копии всех данных, собранных на Гирина Ивана Николаевича (то есть Гранта, лидера и духовного, идеологического вдохновителя радикалов) сохранились в Экспериментальном отделе. Спецслужбисты не отказали, ибо трезво осознавали, что не нужно мешать милиции ловить Красного тряпочника. Ярослава пару раз вызывали в КГБ дать показания, но в качестве аргумента, полностью разрушающего все вопросы и недопонимания, Боров отправил гебистам запись с «Гермеса», которую Коломин вёл, как только угодил в стихийную пробку на Пролетарском проспекте. Антон Владимирович сильно не хотел, чтобы стороннее ведомство отвлекало ключевого сотрудника от расследования лишними процедурами с очевидным исходом. Видеозапись удовлетворила Лубянку, и её обитатели вскоре отстали от Ярослава.

Гирин, он же Грант, вёл аскетичную жизнь в «однушке» в доме на Кавказском бульваре. Заочно окончил институт связи в Москве, друзей и партнёрш не имел, с немногочисленными родственниками не общался. Проникшие в дом оперативники застали спартанскую обстановку в квартире погибшего: одноместная железная койка, пустые шкафы, полупустой холодильник, тормознутая стиральная машинка, отклеивающиеся обои, ванна с налётом, окна с потрескавшимися рамами, плотные дешёвые занавески, плохо смывающий унитаз, достаточно старенькая, подлатанная кустарным способом ЭВМ «Искра». Никаких книг, дискет, писем, записей, дневников, плакатов, которые свидетельствовали об идеологических предпочтениях Гранта и его подготовке к активной насильственной борьбе, не нашлось. Из оружия милиция смогла обнаружить лишь нелегально купленный пистолет Макарова, обладающий повышенной пробивной способностью, да десяток магазинов к нему.

Единственным, что поистине изумило правоохранителей, оказалась толстенная входная дверь из мощнейших сплавов, сделанная на заказ в одной из лучших компаний Советского Союза. Также картину дополняли пуленепробиваемые рольставни на каждом окне квартиры. В НПО «Атлант», фирме-производителе, милиционерам рассказали, что личность Гирина вопросов у них не вызвала, расплатился он наличностью, а подробно в род занятий клиентов они не вмешиваются. Дверь, скорее, являвшуюся гермозатвором из правительственного бункера, не смогли взломать даже при помощи специализированных инструментов. НПО «Атлант» заявил, что согласно договору и текущему советскому законодательству, вскрытие двери может производиться только с согласия клиента. Запасных кодов или ключей компания себе не оставляла. По этой причине Экспериментальный отдел оставил в покое бронедверь, за которой Гирин непонятно что укрывал, и проделал проход в квартиру Гранта через стену при помощи «Вурдалака». Прибор, столь любимый космонавтами за свою функциональность, не оставил никаких шансов простому бетону.

Внутри помещения милиция обнаружила тело Гирина, убитого в голову, предположительно, из снайперской винтовки. Выстрел и звон разбитого стекла услышали несколько соседей Ивана и срочно набрали «02». Как выяснилось впоследствии, жители соседних домов по Кавказскому бульвару также слышали одиночный выстрел, но никто не видел вспышки. Правоохранители сразу предположили, что убийца предпочёл пламегаситель глушителю. Примерную позицию снайпера тут же вычислили траекториескопом, изъятую из жертвы пулю поместили в пулескан и предварительно определили самый распространённый и дешёвый вариант ликвидации — снайперская винтовка Драгунова.

Однако настоящей «золотой жилой» для милиционеров оказалась работающая «Искра», которую Гирин не успел выключить перед собственным убийством. Не успел он и снять блокатор с интернет-кабеля. Из все ещё функционирующей ЭВМ правоохранители и смогли выяснить, что Гирин являлся Грантом, лидером глубоко законспирированной группы леворадикалов. Гранту также не хватило времени выйти из уже известного сервиса Atommail, где хранился огромный пласт переписки с сообщниками. Кроме того, Гирин обладал гигантской электронной библиотекой как классических, так и самиздатовских книг, восемьдесят пять процентов которых принадлежали к нехудожественной литературе. Грант коллекционировал рукописи по экономике, истории, политике, социологии, психологии, медицине, включая психиатрию, военному делу и технике. Религиозных текстов в библиотеке троцкиста было крайне мало. От Макиавелли и Гёте до Маркса и самого Троцкого, вечные антагонисты Гегель и Шопенгауэр, выглянувший за грань души человеческой Ницше, Франкфуртская и Австрийская школы, диктаторы Сталин, Гитлер и Муссолини, неизвестные широкой публике разработчики волновой теории — Эллиотт, Пректер и Фрост, труды по социодинамике и социономике, выделенный специально ярко-кровавым цветом Грамши, чертежи БТР-80 и Т-72, инструкция первой помощи при ожогах разных типов, карта всех уровней Москвы, учебник по радиационной безопасности — это далеко не полный список, хранившийся на жёстком диске старенькой «Искры».

Кроме того, значительную часть пространства занимали собственные очерки, эссе, переписки с соратниками, заметки и памфлеты Гирина. «Оруэлл: ренегат или открывший наши глаза апостол?», «Кто предал социализм в Советском Союзе?», «Бертран Рассел: льстец от класса угнетателей, ставший гением», «Сплав необуржуа и бюрократии — номенклатура — против пролетариата и рабочей интеллигенции», «Некоторая критика ленинской теории. Часть первая», «Некоторая критика ленинской теории. Часть вторая», «Новый этап борьбы», «Разожги Революцию вновь, наш товарищ!», «Тринадцать провалов Сталина», «Критика цифровизации слева», «Провалы советского роботостроения: причины и последствия», «О невозможности построить социализм на других планетах: критический анализ», «Да — нашей утопии, нет — их антиутопии» — то была лишь малая часть всех идей, взглядов и соображений Гранта. Он оказался прожжённым книжным червём и, вероятно, явным графоманом: всё написанное им тянуло на несколько докторских диссертаций.

Основная концепция Гирина заключалась в том, что Ленин социализм исказил, Сталин — извратил, коммунизма так и не удалось достичь, а в настоящее в СССР политическим строем вообще являлась капиталистическая корпоратократия. Правыми оказывались лишь Лев Троцкий и его последователи, разгромившие абсурдное двоемыслие новой деспотии, раскусившие дисфункциональный механизм экономики и разоблачившие пороки сформировавшейся номенклатуры. По мнению Гранта, после 1917 года строился извращённый, «неправильный» коммунизм. И только троцкисты «знали», как действительно правильно построить идеальный общественный строй. Для этого нужна была новая революция. Возможность повторения ключевых ошибок и провалов предшественников по политическому спектру их не волновали.

В белом человеке всегда существует тяга к высшей справедливости. Порой она приобретает характер гротеска и становится самоубийственной как для одной персоны, так и для всего общества. В жертву невозможному раю на земле приносятся доброта, чувственность, красота, лёгкость и талант. Процесс дробления и кипячения при прокрутке мощного жёсткого колеса осуществляется по принципу «Лес рубят — щепки летят». Личность прекращает иметь значение, на передней план выходит масса. В таких условиях яркий, незаурядный человек становится лишь показателем и цифрой статистики.

Разумеется, у Гирина нашлось множество последователей во всех слоях общества, от страт до конкретных организаций, по полу и возрасту, по профессиям, чинам и званиям. Большинство прибывало в состоянии т. н. «спящих» агентов и отслеживала деятельность реальных активистов лишь в рамках дискурса или новостей. Оно помогало, как правило, финансово, реже — материально или технически, а также распространяло идею и идеологию при помощи информации. Однако активное меньшинство постоянно готовилось к революции и неукоснительно тренировалось, готовясь в любой момент перейти к боевым действиям.

Троцкисты в силу ограниченных возможностей и ресурсов действовали точечно, но осторожно. Грабили инкассаторские машины, закладывали бомбы небольшой мощности в государственные учреждения, повреждали городскую инфраструктуру, взламывали правительственные сайты, крали форму и технику определённых служб, добывали вооружение, вели в самых разных видах агитацию. Представители большой группы троцкистов, что пошла на захват Красногвардейского райисполкома, по большей части не знали друг друга в лицо. «В живую» с оружием и техникой тренировались лишь тройками лучших друзей в безлюдной заброшенной местности, а всей группой встречались исключительно в виртуальном пространстве, программу которого создал сам Грант. С лидером последователи общались либо в этой симуляции, либо по переписке, но лично никогда не встречались. Гирин придумал такую схему, чтобы избежать или минимизировать провокации и информирование со стороны правоохранительных структур. Даже если бы страж правопорядка внедрился в одну из троек, он бы всё равно не добыл данные об остальных тройках и вожде троцкистов. Перед важнейшими акциями каждая тройка получала лишь свою часть плана и оказывалась не в курсе, чем будут заниматься остальные сообщники. Второе они узнавали в самый последний момент.

Грант являлся полным затворником и практические никогда не выходил из дома. Всю деятельность своей группы он координировал при помощи старенькой ЭВМ. Однако, судя по переписке за последнее время, Гирин стал непрозрачно намекать соратникам, что ему грозит некая опасность. На острые вопросы восклицающих из-за беспокойства последователей он отвечал весьма туманно. Никто до конца так и не смог понять, что именно угрожало лидеру. Когда тот внезапно прекратил выходить на связь, хотя обычно всегда был активен онлайн, радикалы сразу забеспокоились. Через информатора в местной милиции им удалось выяснить, что вождь погиб, а в его жилище вломился легендарный Экспериментальный отдел. Троцкисты подумали, что то были звенья одной цепи: Гранта ликвидировало МВД или КГБ, и Экспериментальный отдел вот-вот начнёт «срисовывать» всех причастных к группе при помощи новейших средств. Разъярённые радикалы решили отомстить за главаря, напав на ближайший райисполком и тем самым прорекламировав себя на всю страну. Осознавая, что идут на самоубийственную миссию, боевики оставили «спящим» агентам что-то вроде манифеста-завещания.

«Гамма» перебила всех радикалов. Конечно, МВД и КГБ установили личности большинства террористов, но какой был в этом толк, если мёртвые навсегда забрали все тайны следом за собой? «Гамма» исчезла так же быстро, как и явилась. Выяснилось, что в тот день действительно должен был выехать к райисполкому второй СОБР, однако у боевой группы на полпути внезапно вышел из строя её «Урал». Пока СОБР возился с поломкой, «Гамма» самым непринуждённым образом присвоила себе все идентификационные параметры группы, начиная от позывного с радиочастотой и кончая бортовыми и аэромобильными номерами машины. Как только это выяснилось, разгневанный Боровиков немедленно отправил официальное требование в Информационный отдел МВД, чтобы тот немедленно залатал все имеющиеся и возможные дыры в общей милицейской базе данных.

Видимо, Грант подозревал, что его ЭВМ могут взломать, а поэтому оставлял на её жёстком диске очень мало конкретики насчёт реальных акций. Поэтому база данных всех «спящих» агентов и ячеек, скорее всего, навечно осталась в его необычайно сообразительной и вместительной голове. Одному богу было известно, сколько ещё подобных его сообщникам групп готовилось к новым «акциям» на территории Советского Союза.

После случившегося в райисполкоме Боров дал Коломину один отсыпной, чтобы привести себя в порядок и с новыми силами отправиться на поимку Красного тряпочника. Кстати, из огромного массива данных с ЭВМ Гирина пока было не особо понятно, чем он так насолил маньяку. Не показывал пока ничего и «Зевс». Перед отдыхом Ярослав успел краем глаза прошерстить содержимое грантовской искры «Искры». Больше всего его пока привлекла пара записей.

Первой оказалась инструкция, видимо, составленная самим Гириным:

Допустим, что действие происходит в относительно свободном мире (или относительно свободной его части). Некая агрессивная, но достаточно скрытная, постоянно мимикрирующая секта желает захватить или укрепить уже имеющуюся власть над социумом и окончательно установить тоталитарный режим. Сектантов на порядки меньше, чем здравомыслящих членов вашего социума, однако у них имеются огромные экономические, финансовые, политические, культурные, технологические, организационные, правовые и иные ресурсы и рычаги давления на нормальную часть социума. Сектанты рано или поздно начнут инфильтрацию в медиа, образовательную среду и все ветви власти. Цель — Глобальный Передел сектой всего текущего мироустройства. Средство — некая мнимая или реальная угроза социуму, устранить которую сможет якобы лишь сама секта.

Как лихо повернуть ход событий и сделать так, чтобы эти отрицательные персонажи захватили власть над социумом? Действовать им надо стремительно и точно, иначе мажоритарии вскоре опомнятся и попытаются обрушить надвигающуюся тиранию обратно в небытие! Итак, я представлю вам ряд кратких, но системообразующих подсказок, возможно, благодаря которым ваше бытие засверкает новыми, но мрачными и тревожными красками:

(Далее под «объектом» будет подразумеваться отдельный член социума, однако данное руководство всё-таки необходимо применять к абсолютному большинству его членов.)

Инструкция по превращению социума в секту, или руководство по установлению тоталитарного режима

Устранить от объекта любую информацию о реальном мире. Восприятие мира объектом должно размываться постепенно, шаг за шагом через программы по изменению поведения (т. н. принцип «лягушки в кипятке»). Рациональный анализ объективной информации заменяется на отсылку к «авторитету» (эксперту, знатоку, гуру, мастеру, маэстро, специалисту, профессионалу, инсайдеру и т. п.), который уже вместо объекта знает, как «верным» образом интерпретировать данную информацию.

Провести тотальную цензуру и зачистку как старых, так и новых медиа. Игнорировать альтернативные точки зрения, основанные на фактах. Зациклить и сфокусировать медиа исключительно на одной тематике, формальные оттенки которой время от времени будут сменять друг друга.

Провести информационный террор (нагнать «животного» ужаса), который вгонит объект в состояние перманентного страха и отключит остатки понятийного и логического мышления. Наносить удар необходимо сразу по двум нижним ступеням пирамиды Маслоу (по т. н. «базисным» потребностям).

Обеспечить тотальный контроль поведения объекта, не пренебрегать новейшими техниками и технологиями, методами и средствами (аусвайсы, паспорта «свободы», сертификаты «посвящённых», а также собранные по непрозрачной методологии полулегальные базы данных «колеблющихся» и «ненадёжных»). Резко изменить старые правила поведения, за нарушение которых последует новое строгое наказание.

Обеспечить тотальный контроль времени объекта. От различающихся, на первый взгляд, друг от друга источников вне зависимости от временных предпочтений объект должен постоянно слышать новости на одну и ту же тему.

Создать у объекта ощущение беспомощности, как будто от новой страшной напасти не существовало бы ни единого средства. Из всех источников информации транслируется, что ситуация с напастью критическая, но золотой «палочки-выручалочки» не существует. Начинается всеобщая паника в социуме, иррациональная истерика самых близких. Помощь придёт в будущем от пророка, вождя или «большого брата» только при строгом выполнении его рекомендаций.

Проводить частые манипуляции системой вознаграждения и наказания. Объект должен искренне и по-настоящему поверить в общее благо. Без поддержки «большого брата» (пророка, вождя) и выполнения его требований гарантированы негативные последствия для всего социума. Манипулировать сознательностью и социальной, а также гражданской ответственностью объекта. Внедрять в сознание объекта постулат, что если все действуют определённым образом, то, значит, и он должен поступать аналогично. Выдавать вознаграждение, если объект действует так, как ожидает большинство. В случае нарушений ожиданий большинства наказывать, лишая свободы выбора.

«Большой брат» (пророк, вождь) должен выдать набор опций, как в реальности нужно действовать, чтобы спастись от напасти. Объект добровольно становится рабом. Теперь он полагает, что свобода — это плохо, ибо в состоянии свободы он не знает, что делать, так как не понимает, что происходит. Свобода не даровала объекту средство от напасти ранее, а следовательно, бесполезна. Объект соглашается следовать правилам секты, так как в ней он чувствует себя всегда безопаснее, а «большой брат» (пророк, вождь) позаботится о нуждах и потребностях каждого. Напасть и её последствия больше не беспокоят объект.

Секта полностью захватывает власть. Внимание на теме «напасти» либо акцентируется всё меньше и меньше и постепенно затухает, либо продолжает эксплуатироваться для нагнетания обстановки и удержания рычагов правления в руках секты. Социум находится под тотальным контролем, мир погружается в тёмные времена…

«Интересно, это он про действующую систему писал или про ту, которую собирался выстраивать?» — усмехался Ярослав.

Второй записью оказался ответ из Atommail на письмо одного из последователей:

Доброго дня, дорогой Лейба! Прости, что очень долго не отзывался: не было свободной минуты совершенно.

Ты задал вопрос, который касается абсолютно всей текущей метафизики. Ответ на него занял бы несколько десятков томов, написанных самым мелким шрифтом. Подробно я уже всё расписывал в одном из своих первых эссе «Базовый элемент», когда начал изучать историю не по официальным источникам и стал включать немного критического мышления. Наши враги испоганили сами термины «критическое мышление», «критический анализ», «критический разбор», которые теперь автоматически ассоциируются у обывателя с глупостями и преступлениями всевозможных крипто-, лже- и псевдокоммунистов. Но всегда надо мыслить шире, несмотря на укоренившиеся штампы и клише.

Я всё-таки рекомендую тебе прочитать, если ты ещё этого не сделал, или перечитать «Базовый элемент», ведь это всё-таки суть, основа, на которой должно строиться восприятие любого борца. Тем более борцу, состоящему в нашем революционном движении. Там нет специализированного понятийного аппарата, это текст для самой широкой аудитории.

Итак, начнём. Идёт самая кровавая бойня двадцатого века, развязанная двумя угнетательскими тираниями, — Вторая мировая война. Перед войной и во время неё лучшие умы homo sapiens постепенно начинают осознавать, что маленькие, невидимые глазу частицы могут высвобождать и множить энергию колоссальной мощности. Если создать оружие на основе этих частиц, то можно не просто закончить войну, но и навсегда повергнуть любого противника в небытие и стать властелином мира. Данная частица зовётся атомом. США, Британская империя, Советский Союз и Третий рейх начинают свои атомные проекты. Каждый проект военный, и его конечная цель — создание атомной бомбы.

Америка, мировой символ пошлой буржуазии, в своих «лучших» традициях продолжает высасывать яркие умы планеты, как пылесос. В конце концов, самые талантливые учёные собираются в одном месте, чтобы разработать и применить машину судного дня. Проект называется Манхэттенским, и американцы преуспевают в нём намного быстрее немцев или русских. Однако что-то происходит не так, сроки сдачи первой атомной бомбы постоянно отодвигаются. Открыт второй фронт в Европе, в Океании продолжается нелёгкая борьба смилитаристской Японской империей. Согласно прогнозам американских аналитиков, Германия падёт, но японцы будут сопротивляться ещё достаточно долго. «Достаточно долго» означает новые безвозвратные потери с обеих сторон, возрастающие затраты материальных и нематериальных средств.

По некоторым отрывочным сведениям можно узнать, что в качестве устрашения как японского императора, так и Сталина, которому союзники заслуженно не доверяли из-за прошлых «шалостей», США планировали сброс атомных бомб на два крупных военно-промышленных центра Японской империи. Это должно было произвести фурор на весь мир, заставить Японию капитулировать, а Советский союз — отказаться от своих экспансионистских планов на запад. Но машины судного дня не сработали, не устремились на головы японцев с тяжёлых бомбардировщиков. Их просто физически не существовало в тот момент.

Германия капитулировала, сдавленная с двух сторон, однако битва на Тихом океане продолжилась, и Америка смогла сломить Японию лишь к 1947 году. США распылили имеющиеся у них ресурсы на продолжающуюся войну, чем не преминул воспользоваться Сталин. Внезапно он заключил сепаратный союз с Японией. Перегруппировавшись и собравшись с силами, СССР пересёк линию соприкосновения с бывшими союзниками и начал наступление на запад. Черчилль спешно корректирует операцию «Немыслимое», пока столь нужные в Европе войска США увязли в Японии. После долгих и затяжных сражений ввиду численного превосходства Красной армии англо-американские войска эвакуируются в Великобританию в ходе Второй Дюнкеркской операции. СССР достигает Атлантического океана, через некоторое время — Гибралтара и устанавливает практически по всей Европе коммунистические режимы, лояльные Кремлю. Исключениями стали Швеция и Норвегия, где Советский Союз не сумел бы нормально высадиться из-за недостаточной мощи Балтийского и Северного флотов, Финляндия, в которую после двух неудачных попыток СССР не отважился соваться, Швейцария, Лихтенштейн и непосредственно Великобритания. Исландия и Гренландия попали под аннексию и превратились в англо-американские совладения.

Новая война или вероломное продолжение Второй мировой в Европе продлилось недолго: англосаксы и советы вскоре заключили мирный договор. Ресурсы обеих сторон за восемь лет непрерывного интенсивного противостояния критически истощились. Черчилль выигрывает выборы у своего оппонента К. Эттли и произносит знаменитую Фултонскую речь. Горячая фаза логично перешла в холодную.

Сталин учёл неудачный опыт в Испании, когда «свои» массовые репрессии, перенесённые на чужую территорию, вызвали жёсткую реакцию со стороны локальной оппозиции и привели к крушению левого режима. В новых сателлитах Советского Союза с появившимися аббревиатурами «-НР» или «-ССР» стала проводиться политика некоего «облегчённого» социализма. После смерти тирана она стала ещё мягче, чтобы местные народы сильно не ощущали давление Москвы, хотя самых недовольных в конце сороковых — начале пятидесятых всё-таки успели подчистить. Однако надо признать, что с данными европейцами в этом плане обращались на порядок человечнее, нежели с народами России, Восточной Европы и побеждёнными немцами.

Невозможно целыми нациями и странами было сбежать за океан. Многие гении своих народов остались среди масс ошеломлённых соотечественников. Кнутом и пряником СССР высосал многих из них на «большую землю», то есть к себе. Это позволило гигантской империи опять разрастись экстенсивно и быстро восстановить разрушенное войной народное хозяйство. Бурный взрыв научно-технического прогресса вследствие подобной политики сформировал концепцию современного образа жизни. Аэромобили, монструозных размеров дома, роботы, имланты, кибернетические протезы, визоры, электрооружие, космические корабли, сверхзвуковые гражданские рейсы, полёты на Венеру, технологии распознавания личности и многое, многое другое, созданное слишком рано и не свойственное нашему времени — всё это уходит корнями в итоги первых послевоенных лет. Хотя поколение моих родителей помнит, что здания строились в нормальную высоту, машины не умели летать, а вместо сопл они использовали обыкновенные колёса, ездили исключительно по земле и назывались автомобилями. Появись атомное оружие у американцев в 1945 году, а не позже — кто б знал, как завернулся бы ход человеческой истории?

Но, несмотря на фактическое расширение Советского Союза до Атлантики, экономика страны всё равно стала сначала стагнировать, а затем — схлопываться. Один из членов Политбюро в типичном советском двоемыслии произнёс в те годы известный афоризм: «Коммунизм мы построили, но он невозможен». Чтобы выйти из тупика, руководители государства решаются на изменения и дают Косыгину полный карт-бланш. В шестидесятые А.Н. Косыгин проводит политику децентрализации, вводит отдельные рыночные механизмы. В семидесятые академик В.М. Глушков, несмотря на травлю, разрабатывает и внедряет всесоюзную автоматизированную систему управления. Зависимость от «ручного» труда бюрократии значительно спадает, государственное управление становится проще, легче и быстрее, ибо за человека работает ЭВМ, оздоровляются процессы на всех уровнях принятия решений. Вкалывают роботы, а не человек. Наконец, в восьмидесятые Ю.В. Андропов де-факто провозглашает постепенный, но полный переход к рынку. Вывески «Ленин», «СССР», «КПСС», «КГБ», «Комсомол» и т. д. остаются, однако внутренняя суть претерпевает тотальные изменения. Всё это происходит на фоне того, как Америка, наполненная советской агентурой, сама становится более коммунистической, нежели мы!

Дальнейшее, товарищ, ты можешь созерцать сам. Формально у нас нет дефицита, исчезли очереди, и появилась нормальная розница. Только качественные товары — всё равно из-за границы, а некоторые важные для жизни предметы всё ещё трудно достать, так как для их покупки не хватает рыночных зарплат. Ревизионисты, оппортунисты и вредители подвели страну к пропасти, извратив коммунистическую идею, затем — хитрым подковёрным способом вывернули её с пользой для себя, но не для простого трудящегося, перейдя в совершенно иную формацию. Простой человек как жил плохо и несчастливо, так и продолжает так жить.

Ведь сначала звериный оскал капитализма, а потом — происки оголтелого национализма (иногда наоборот). Держи это всегда в уме!

Надеюсь, Лейба, я не утомил тебя своим экскурсом в историю. Следи за новостями, участвуй в акциях, действуй согласно плану. Наше дело правое, и мы обязательно победим!

Да здравствует Революция!

С уважением,

Г-т.

Глава XIII. НОЧЬ НА ЗАБРОШЕННОМ ХУТОРЕ

Умирают деревни. Рыдают деревья,

Что беспечно смеялись под окнами изб.

Умирают деревни. Роняют деревья,

Словно жгучие слезы, желтеющий лист.

Умирают деревни, словно снег, постепенно,

Остаются лишь в памяти тех, кто здесь жил.

…умирают деревни, пылинки Вселенной,

Лопухом зарастают пригорки могил.

И моя деревенька почила безвестно.

Горевала, смеялась, трудилась, жила,

Жала в будни хлеба, пела в праздники песни,

И моя деревенька травой заросла…

Л.П. Созинов, «Умирают деревни».

Вспышка. Ярослав тонет в Москве-реке, вода заливается внутрь тела и обжигает носоглотку. Вспышка. Роскошный особняк встречает следователя красивым вечером. Прекрасная женщина выходит к Коломину. Вспышка. Привязанные цепями и закреплённые на полу, ЗИЛы-130-бис слегка покачиваются в тёмном отсеке грузового самолёта. Откуда и куда он летит? В курсе ли преступной схемы пилоты? Вспышка. Красный тряпочник стоит лицом в зале Политбюро. Это внутри головы статуи Ленина на Площади Дворца Советов. Ветер дует сквозь разбитое окно-глаз Ильича. Убийца сбрасывает с себя капюшон, но Ярослав так и не успевает разглядеть лица. Вспышка.

— Бр-рр, опять! — зажмурив глаза, Коломин помотал головой. — Вроде бы проспался, почему сейчас? У-хм… Надо заехать к профу, пусть нафиг меняет состав вещества, иначе я так кукухой поеду. Так, а сейчас в душ!

Скинув с себя нижнее бельё прямо в комнате, Ярослав голышом пробежал в ванную комнату.

Через тридцать пять минут Боровиков припарковался на своей чёрной «Волге» рядом с домом номер три по Ленинскому проспекту. Антон Владимирович по привычке посмотрел на часы, но Коломин не заставил себя ждать. Ярослав вышел из подъезда, немного непривычно себя ощущая без «Метеора», который после схватки с «Гаммой» находился на диагностике, и подошёл к машине начальника.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — поздоровался ещё раз Коломин.

— Утро доброе, капитан, если оно вообще в жизни когда-нибудь бывает добрым… — проворчал Боров. — Ну давай по коням!

Ярослав уселся на переднее сиденье, пристегнулся. Боровиков вырулил по направлению к области. За «Волгой» полковника устремились жёлто-синие ГАЗ-24 и УАЗ «Буханка».

— Группа поддержки на всякий пожарный, — объяснил Боров оглянувшемуся назад Коломину. — Мало ли, придётся опять что-нибудь вскрывать.

— Я ребятам доверяю, но если что, то против «Гаммы» они не управятся, — поделился опасениями Ярослав.

— Двум смертям не бывать, а одной — не миновать, — в Боровикове часто просыпался фатализм. — Что эти черти вытворили с идентификационными параметрами — отдельная «сказка». Смимикрировали под СОБР и убрались восвояси, как будто просто с девушкой по Арбату погуляли. Покрошили всех потенциальных свидетелей, покрошили бы служащих и председателя, если бы не твоё самоуправство. Оправданное самоуправство, подчёркиваю.

Боров хрипло хихикнул и свернул на трассу с более быстрым потоком.

— Их кто-то крепко крышует, Антон Владимирович. — Ярослав пропустил ехидство руководителя мимо ушей. — Другого объяснения у меня нет…

— Логично, чёрт подери! — Боров хотел развести руками, но вспомнил, что они заняты рулём. — Как только мы напоролись на этого Тряпочника (или он на нас напоролся), мы стали танцевать польку на очень тонком льду, капитан. Провалимся под него и угодим в такое ледяное вязкое болото, что будем проклинать тот день, когда вообще узнали о его существовании.

— Как будто в первый раз, товарищ полковник. Всё новое — хорошо забытое старое. Люди склонны к падению, и падают бесконечно. — Коломин давно прекратил опасаться возможных последствий расследования.

— Но у этого козла совершенно нет башни! — в сердцах воскликнул Боров. — Воры и грабители ищут наживы, маньяки — удовлетворения своих извращённых желаний, но что надо ему?! Если он так точен в своих действиях, то неужели он не мог предусмотреть, что убийством Гирина спровоцирует его адептов на бойню? Зачем косвенно было предавать смерти людей в том райисполкоме?

— Быть может, и он не всё знает, как это может показаться на первый взгляд? — предположил Ярослав.

— Единственный плюс от всей этой ситуации, что терактом и сетью радикалов теперь занимаются комитетчики. Это глубокое дно на целое десятилетие. Не хватало нам ещё и этого дела, помимо Красного тряпочника. — Боровиков остановил «Волгу». Милицейская колонна притормозила на красный сигнал светофора. — Если попросят, подсобим, но такого крупняка нам пока не надо…

Съехав с Варшавского, затем — с Каширского шоссе, они миновали злополучный Пролетарский проспект, который вместе с пострадавшим райисполкомом уже успели отремонтировать (по крайней мере, косметически и снаружи), и попали на Кавказский бульвар, куда Ярославу так и не удалось добраться в прошлый раз.

В районе было достаточно тихо. Боровиков, Коломин и ещё трое милиционеров спешились и направились к дому, в котором жил Гирин. Слегка раскачивались кроны деревьев: эта часть Красногвардейского оказалась весьма озеленённой. Остальные товарищи остались снаружи. В подъезде неприятно пахло, лифт оказался исписан малочитаемыми граффити. Парочка тёмных личностей, завидев появившихся милиционеров, мигом убежала с лестничного пролёта наверх.

— Если основательно порыться в этом подъезде, можно заработать палочку и звёздочку, — язвительно заметил Боров перед тем, как войти в лифт.

Устройство доставило группу на двадцать четвёртый этаж, где проделанная «Вурдалаком» дыра уже была обрамлена новыми металлическим косяком и железной дверью. Возможно, их снимут и снова зальют всё бетоном, а может быть, оставят как есть для новых жильцов. В будущем те, возможно, смогут похвастаться дополнительным проходом.

Обстановка в квартире Гранта действительно оказалась бедной. Создавалось ощущение, что новоиспечённый лидер революции забыл об элементарных материальных благах и вовсю посвятил себя лишь великому делу. Разойдясь, милиционеры повторно стали осматривать помещения. Окна квартиры выходили на обширную промзону, где возвышались и дымили трубы ТЭЦ, далее жилая застройка в этом районе заканчивалась. Севернее дома Гирина располагалась психиатрическая больница № 14, юго-западнее — Котляковское кладбище рядом с вакуумной дорогой.

— Видок так себе, — признался Боров.

— Насчёт рольставней. Они были подняты, когда стреляли в Гранта? — уточнил Ярослав.

— Он был полным затворником, и всегда сидел при искусственном освещении за бронеставнями. Чертовски переживал за свою жизнь, — рассказал Антон Владимирович. — Но в этот раз почему-то решил насладиться солнечным светом, и мигом огрёб пулю в голову.

— Всё произошло в комнате?

— Да, что-то отвлекло его от работы за ЭВМ…

Ярослав вошёл в единственную комнату в квартире, осмотрел местный небогатый интерьер. Стол, за которым работал Гирин, стоял на месте, но «Искру» сначала увезли в Экспериментальный отдел, затем — забрали в КГБ. Коломин провёл пальцами по старой дешёвой мебели.

Вспышка. Красный тряпочник, одетый в форму сотрудника «Мосэнерго», по лестнице карабкается на трубу теплоэлектроцентрали. На его спине повешен длинный футляр. Преступник достигает самой верхней площадки и внимательно осматривается. Затем убийца раскрывает футляр, достаёт из него СВД и военный лэптоп, приготавливает оружие к выстрелу. Тряпочник точно оценивает дистанцию до дома Гирина при помощи монокуляра, уточняет на специальном пейджере скорость и направление ветра, температуру и влажность воздуха, атмосферное давление и вероятность осадков. Далее Красный тряпочник садится на одно колено перед лэптопом и набирает следующее сообщение:

От: shknsa _82ndnw3.2.zr@ atommail. ind

Кому: bvbvlkir 73 cms 3.2.0 aaz @ atommail . ind

Тема: СРОЧНО!!!

Это S. Похоже, мы влетели. Я не знаю, кто они, но, по ходу, нам капитально сели на хвост. Всех активистов могут срисовать. Я на известной точке, немедленно готов передать подробности обговоренным способом. Более ни слова, возможно, Atom скомпрометирован. Пожалуйста, приготовься.

1-2-11-89-00006-90-91-92.

S.

В полукилометре Гирин получает это письмо в приоритетном порядке и взлетает со стула как ошпаренный. Четверть минуты он, сосредоточенный, ходит туда-сюда, спешно соображая. Затем, наплевав на все предосторожности, глава радикалов подходит к пульту управления и поднимает пуленепробиваемые рольставни. Этот канал связи и этот пароль известен только ему и S. Но вдруг товарища схватили, запытали и всё-таки выбили из него эту информацию? Нет, даже если такое бы и произошло, S— самый надёжный человек на этом свете, думал Гирин. Он, скорее, покончил б с жизнью во время захвата или в плену, нежели выдал бы столь сверхсекретные данные. Грант схватил ручку с блокнотом и подошёл к окну, ожидая передачи сведений напрямую, но издалека.

Как только редкие солнечные лучи касаются лица Гирина, пуля из СВД пробивает оконное стекло, а затем — и голову самого троцкиста. Тело неудавшегося революционера, болтнувшись, отлетает на пол. Ручка и блокнот выпадают из рук и разлетаются в разные стороны. Однако следом через образовавшееся отверстие прилетает пуля-капсула. Предмет ударяется о противоположную окну стену, отскакивает на труп Гранта и раскрывается. Из металлического цилиндра на погибшего небрежно вываливается кусок красной материи.

Вспышка.

Ярослав рассказал об увиденном Боровикову.

— Да, тракториескоп показывал туда, и высота одна из немногих подходит для выстрела, но опять, блин, режимный объект… — посетовал Боров, отмахнувшись. — А что с СВД? Различил идентификационный номер?

— Всю технику он унёс с собой, не стал оставлять или выбрасывать. Идентификационный номер он полностью затёр, — не обрадовал начальника Коломин.

— И пуля тоже оказалась какая-то «левая», — у Боровикова заметно подпортилось настроение. Поинтересовался: — С «зилками» Гирин не связан?

— Пока ничего подтвердить не могу, — слегка пожал плечами Ярослав.

— Тогда будем пока считать, что нет. Отправляемся обратно на Мытную. Поработаешь с документами или компьютером. Либо возьмёшь «Метеор» из гаража и поедешь разбираться с оставшимися случаями. Нераскрытых их, к сожалению, у нас пока ещё много. — Боров поманил капитана за собой. Они вышли к лифту. — Часть парней я отправлю на ТЭЦ, пусть посмотрят там видеозаписи, пропуска, входы-выходы, исчезновения формы, документов и т. п., осмотрят площадку на трубе. Хотя лично я сомневаюсь, что это как-то нам поможет.

Сослуживцы вышли из дома и направились к чёрной «Волге».

***

Ярко-белая луна вынырнула из-за тяжёлых ночных облаков, осветив небольшую деревеньку. Вряд ли данное поселение можно было звать даже деревней, так, скорее, хутор из нескольких одноэтажных зданий. Деревянные домики спали мёртвым сном и выглядели заброшенными. Некоторые избушки покосились и стали заваливаться под собственным весом, некоторые, что заболели гнилью, уже развалились или погибли от пожаров. Чернота пожарищ смешивалась с ночными тенями, провоцируя нехорошие эмоции у слишком впечатлительного случайного наблюдателя. Изящные деревянные наличники ручной работы почти полностью поотваливались у мутных, запачканных окон. Проржавели голубые почтовые ящики и уныло висели близ помятых калиток. Уже невозможным оказывалось прочитать название одной-единственной улицы и номер дома. Да и улицей называть тот объект приходилось с натяжкой — не улица, а просто полузаросшая сорными травами широкая тропинка.

Также заросли сады и огороды, захватились более дикими, агрессивными растениями. Маленькие яблочки и миниатюрные вишенки рассеянным каскадом свисали с деревьев. Полузелёная несчастная клубника, окружённая безжалостными одуванчиками, словно ещё пыталась слабенько бороться за выживание, но стремительно сдавала позиции перед мощным неприятелем. Стёкла теплиц разбили, железные каркасы погнули, но снесли не до конца. Ржавый металл неравномерно смешивался с сырой землёй. На некоторых неухоженных участках трава поднималась уже по пояс. Колодцы большинства домов навсегда высохли, их деревянные пирамидки разломались и частично рухнули на дно бетонных тюбингов. Шланги мёртвыми змеями несобранно валялись, будто ожидая, что вот-вот кто спотыкнётся в их неубранных мотках.

Природа оставила бывшие жилые дома в качестве второстепенных целей и первый удар нанесла на вспомогательные постройки. Провалились крыши душных сараев, покрылись разрушающим оксидом железа лопаты, серпы, мотыги, пилы, триммеры, косы, газонокосилки, колуны, сучкорезы, топоры, садовые ножницы и другие садовые инструменты. Неприветливо прищурились маленькие окошки бань. Уличные туалеты покосились, вульгарно строя из себя пизанские башни. Снаружи и внутри немногих аэромобильных гаражей будто пронёсся смерч: инструменты разграбили или привели в негодность, допотопные машины полуразобрали и сделали неспособными прийти в движение.

Хутор окружал зловещий чёрный лес, время от времени шепчущий ветвями только на ему понятном языке. Он окаймлял поселение с севера, юга и запада, даруя на востоке небольшой оперативный простор в виде лугов. Поселение находилось на небольшом возвышении, и на восточном направлении равнина сбегала вниз к горизонту, снова перегороженному стеной из веток и стволов. Над лугами стелился холодный туман, охраняя то ли крохотное озерцо, то ли вонючее болотце.

Наверное, и сам Бог забыл, в каком из многочисленных уголков Подмосковья находилась эта заброшенная деревенька. Не знала и луна, являвшаяся единственным источником освещения в этой мрачноватой местности. Спутник планеты отражал солнечные лучи и, казалось, эгоистично светился исключительно для себя. Не имели понятия об этом месте и далёкие звёзды, свет которых, вероятно, уже погибших доходил до нас из наблюдаемой Вселенной. Не ведали даже и космические спутники, время от времени мелькавшие на тёмно-синем небосводе, эти всевидящие очи эпохи постмодерна.

Испуганно ухнула сова, точно доказывая самой себе, что это место живо. Птица, некогда являвшаяся олицетворением Афины, греческой богини мудрости, взлетела и захлопала крыльями в темноте. Создание испугало что-то двуногое, знакомое, но такое неорганичное, не похожее на обычную добычу или естественных врагов. Сова приземлилась на верхней ветке старого дуба, что, иссохнув, сам готовился рухнуть, и безмолвно уставилась на вышедшее из тьмы. Когти инстинктивно сжали трухлявую кору.

Ночной гость не являлся полуночным чудовищем. Монстры были бы сильнее всех живых существ и не нуждались бы в пистолетах да тепловизорах. Человек шёл проторенной, давно известной ему тропой, убирая ветви кустов и деревьев прочь от лица. Внезапно он забежал за толстый ствол дуба, полуприсел, нацелил электрооружие куда-то в свой тыл. Прождав полминуты, мужчина убедился в отсутствии слежки и уже спокойно, оглядываясь реже, продолжил дорогу к деревне. Его совершенно не смутил знак радиационной опасности, встречающий путника вместо таблички с названием поселения.

Судя по внешнему виду, полуночный путешественник уже прожил половину века. Это оказался крепкий, жилистый мужчина среднего роста с явной военной выправкой. Волосы на его голове не полностью уничтожила, но испортила плешь, плавно переходящая в лысину. Закалённые в рукопашных и огнестрельных боях руки привыкли ко многим видам оружия. Хоть человек и выглядел внимательным и исполнительным, всё положительное впечатление о нём развеивал самолюбивый аферистский огонёк в глазах, приправленный слегка нагловатой ухмылочкой. Внутри человека, обязанного в силу каких-либо обстоятельств быть честным и справедливым, постоянно жил авантюрист со знаком «минус».

Проплыло мимо крохотное неухоженное кладбище. Путник вышел к крайнему дому, выглядящему наиболее целым, позаглядывал в мутные занавешенные окна, в последний раз обернулся на лес и, скрипнув калиткой, очутился на участке. Мужчина запер дверцу на ржавый тяжёлый засов и осмотрелся. В тупике стояла мотоколяска СМЗ С-3ДЛ с облупленной красной краской и снятыми турбинами, выезд ей сразу перегораживал Москвич-408Л с разбитыми фарами и окнами, изнутри заклеенными газетами. Детские качели зловеще покачивались ветром, будто на них уселся маленький призрак. Из колодца доносился странный, трудно различимый гул. В лесу ухнула сова, луну временно перегородило облако, резко поднялся ветер, и человек поспешил внутрь дома, дверь которого оказалась также не заперта.

Половицы протяжно скрипели под весом вошедшего, мрак жилища разгонял прибор ночного видения на глазах. В деревянном здании чувствовалось ничуть не уютнее, нежели снаружи. Электричество давным-давно не работало, да и не от чего ему сталось подключаться: в ближайшем километре не присутствовало ни одной ЛЭП. Чашки и тарелки мирно стояли на столе, будто хозяева должны были вернуться с минуты на минуту. В красном уголке от лунного света золотились образа. Печку закрыли тяжёлой крышкой, словно оттуда мог выпрыгнуть на нежданного гостя злой домовой. Молчал телевизор «Рубин» с выпуклым экраном, хранил безмолвие и радиоприёмник «Океан». На миг человека охватил страх, что приборы вдруг включаться без питания, и по ним на полную громкость будут транслироваться ужасные вещи. Тем не менее мужчина быстро взял себя в руки, присел на одно колено и простучал некую кодовую комбинацию на косяке между кухней и комнатой.

Сначала вроде бы ничего не происходило. Затем печка, казавшаяся тяжеленной громадой, на невидимых колёсиках отъехала в сторону по изначально недоступным для чужих глаз рельсам. Человек, стараясь не задеть боком висящие на крючках плошки и половники, достал отличный боевой нож, зашёл за печь, поддел половицу и потянул на себя. Деревяшки скрывали люк, ведущий в глубокий погреб. Отсюда виднелись и ступени, пропадающие под прямым углом на повороте.

Путник воспользовался лестницей и закрыл за собой крышку. Как только он это сделал, послышался звук заезжающей назад печки. Приспособление укрыло собой люк, но мужчина определённо не боялся остаться погребённым заживо среди безлюдной чащи. Изображение в приборе ночного видения несколько раз вспыхнуло ярко-зелёным. Человек уверенно хмыкнул, убрал устройство на лоб и стал спускаться вниз, к несильному свету.

В погребе пахло сухой прохладной сыростью. На полках стояли банки с солёными помидорами, огурцами и грибами. На тонких лесках висели сушеные грибы, баранки и безглазая вобла. Рядом находились мясные и рыбные консервы домашнего изготовления. В полуторалитровых бутылках бултыхался мутный самогон. Где-то попискивали мышки. Добро пели сверчки. Лампочку на стене давно выкрутили. По сравнению с поверхностью, человек чувствовал себя здесь очень уютно и безопасно, несмотря на небольшую тесноту и маленькую высоту помещения.

Наслаждаясь ласковым огнём керосиновой лампы, гостя ожидал другой человек. Второй мужчина оказался чуть постарше первого, уже полностью лысый, с крючковатым носом и в очках. Он носил элегантную шляпу с бантиком и выглядел намного интеллигентнее своего визави. То был человек мысли, аналитического, системного и стратегического склада ума. Острые его уши всегда хорошо слушали, а тонкие аккуратные пальцы могли выводить не только научные доклады, но и лучшие сонаты на фортепиано. Истинный музыкант разума. Однако и его мозг с превосходно развитым неокортексом почему-то чаще дрейфовал в тёмные дебри сознания и избегал по-настоящему добрых и светлых дел. Это оказался раскрытый талант, эффективно поставивший себя на службу злу.

В поздний непроглядный час в абсолютно безлюдном, заброшенном месте вряд ли должны были осуществляться положительные задумки. Что привело этих двоих в тайное убежище посреди навеки умершей безымянной деревни? Что хотели обсудить, что удовлетворить, что спланировать на ближайшее и не очень время?

— Обожаю это место, — вместо приветствия сразу признался второй, едва завидев первого на границе света и тьмы. Он ничуть не испугался его появления, ибо пришёл первым и по обыкновению ожидал своего знакомого. — Никаких датчиков, камер, микрофонов — никакого электронного концлагеря! Здесь так тихо, так спокойно и в то же время так свежо, в отличие от большинства подвалов и погребов, в отличие от современных городов. Да, хозяин этого дома воистину постарался над устройством укрытия: здешняя вентиляция справляется превосходно. Уютно, спокойно и безопасно. Можно почувствовать себя партизаном Второй мировой, который прячется от войск неприятеля. Или древним былинным героем, который укрывается от ночной нечисти. Богатырём, сбежавшим с иглой Кащея. Или волхвом, спасающимся от оживших утопленников с проклятых болот…

— А я — терпеть не могу, — ещё не успев отдышаться со спешного пути, первый уселся на табуретку с так называемым «секретным» дном напротив собеседника. — Переться сюда чёрти сколько. И в ночи можно что-нибудь сломать, несмотря на ПНВ.

— Зато не шляются всякие любопытные товарищи: сюда не попасть, не зная тропы, — хитро оскалился второй. — Иначе схлопочешь лишних рентгенов.

Первый опустил голову, уставился исподлобья на собеседника, рефлекторно провёл подушками пальцев по залысине:

— Ну мы не языками трепать сюда пришли. Чего вызывал?

Второй закинул ногу на ногу, также рефлекторно поправил шляпу, опёрся внешней частью глазного отверстия на указательный палец, призадумавшись и на миг отведя взгляд в сторону. Затем взор его метнулся, как выпущенная из лука стрела, и пронизывающе уставился в глаза гостя.

— Ваш парень слишком глубоко копает… — с недобрым намёком начал мужчина в очках.

— Наш парень?! — эмоционально взорвался жилистый, чуть не вскочив со стула. — Нет уж, уважаемый, это был целиком ваш проект. Мы лишь приняли изготовленный для нас инструмент.

— Ладно, ладно, не кипятись, не то всю местную нежить на нас натравишь. Оставим формальности, — примирительно взмахнул рукой второй. — Наш план был превосходно продуманным, идеальным. При моделировании рисков мы полностью учли как анализаторов, так и Экспериментальный отдел. Наша… деятельность никогда не должна была попасть под взор не то что этих всевидящих ищеек, но и простой милиции. Всё порушил этот из неоткуда взявшийся ублюдок. Он впутывает всё новых и новых ненужных игроков, сам за ручку приводит силовиков к каждому звену. Откуда ему столько известно про план? Никто теоретически не мог проговориться, потому что одно звено практически ничего не знает про деятельность другого.

— Я никогда этого никому бы не сказал, тем более такому типу, как ты, — первый громко выдохнул воздух ноздрями, как бык. — Но сейчас я серьёзно боюсь. Как за себя, так и за план. Можно было ещё успокаивать себя, что всё пройдёт гладко, но до того, что случилось на ЗИЛе. Ведь эта сволочь привлекла внимание совершенно сторонних людей, ГРУ. Мы проводили военную разведку около пальца, так как её внимание всегда было приковано к внешнему миру. Сейчас они грозно повернулись лицом к происходящему внутри страны, поднимают свои источники, начинают серьёзно копать, под микроскопом разглядывают каждую тень, каждую клоаку.

— Цепочка всё равно разрушена, исполнение плана приостановлено, все звенья тоже опасаются и ушли на дно… по мере своих возможностей. Хотят спастись, и нам пора спасаться, — констатировал мужчина в очках. — Дело не в ГРУ: меня беспокоит, что капитан Коломин вот-вот перейдёт Рубикон, если уже не перешёл. Может быть, есть шанс повлиять на его начальника?

— Ха-ха, повлиять на Тоху? — искренне, но несколько нервно рассмеялся первый. — Ты же знаешь, за что его прозвали Боровом. Если долбанёт и вцепится своими здоровенными клычищами, то уже никогда не отстанет. Честный и принципиальный, хоть и жутко циничный. Коломин и Боровиков стоят друг друга, но всё-таки очень неплохо работают в одной связке. Никаких действий в отношении полковника предпринимать нельзя, иначе он моментально пронюхает своим звериным ментовским чутьём и расскажет капитану. А у того внезапно включится «Зевс», который в полной красе… покажет нашу текущую полуночную беседу.

— Да, ты прав. Нужно помнить нашу технику безопасности, и даже на расстояние пушечного выстрела не приближаться к анализаторским траекториям. — Второй скрестил руки на столике. — Ну хорошо, а что насчёт недобитой контрреволюции?

Где-то неподалёку протяжно завыл волк.

— Ты про профессора? — жилистый верхними зубами слегка покусал костяшки пальцев, прислонённые ко рту. — Градов любит анализаторов, как своих детей. Он мигом поймёт, если мы как-то захотим вставить палки в колёса Коломину.

— И всё же подними свои связи в НИИ Градова и постарайся что-нибудь придумать. Мы на грани. Я не могу сейчас тебе ничем по-крупному помочь, кроме уже отработанных технических моментов. Сейчас все стоят на голове из-за этого теракта, плюс военная разведка стала в последнее время скалить зубы. Ты бы видел их кляузы. Поэтому с моей стороны пока никаких активных действий, просто физически не могу, — сообщил мужчина в очках. Снял шляпу, философски посмотрел внутрь, словно в бездонную пропасть. — Мы знали, на что шли. План был уникальным. И каждое звено было особенным, несмотря на социальные характеристики. Взаимозависимость и в то же время полная автономность каждого элемента. Всё это потеряло смысл — все разбежались, цепочка развалилась… Я предлагаю приступить к резервному подплану.

Первый сглотнул и ответил не сразу. Затем он обессиленно уставился точно в переносицу сообщника.

— Ты хочешь перейти к операции «Трепанация», я не ослышался? — второй с наигранным удивлением поднял бровь вверх. В душе ему жутко не хотелось начинать никакой подплан. — Идея здравая, идея рациональная. Особенно при тех неутешительных обстоятельствах, что сложились сейчас. Но ты не опасаешься, что этим ты лишь привлечёшь дополнительное внимание Коломина, и он окончательно сложит в своей «продвинутой» голове все части мозаики?

— Выключим половину оставшихся звеньев, наиболее ключевые элементы. Ты и я… это хорошо умеем, — учтиво предложил мужчина в очках. — Остальными может заниматься Тряпочник, может хоть всласть насладиться. Пускай подавится!

Где-то в десятке метров вновь щёлкнула печка, отъезжая на скрытых рельсах, но двое будто и не заметили этого подозрительного звука.

— Ты же понимаешь, что как только поле окажется полностью зачищенным, он явится и за нами? — фаталистично заметил первый. — Он прекрасно подготовлен и отлично осведомлён о нас, о плане, об осуществлении плана. Изначально это была дорога в один конец.

— Это мы ещё посмотрим, — с самоуверенной наглецой улыбнулся второй.

Второй вздрогнул, почувствовав за спиной во мраке чье-то присутствие. Жилистый мужчина обернулся и различил в темноте грозный и мощный силуэт. Незнакомец не мог выпрямиться в полный рост в тесных размерах лестницы погреба и стоял полупригнувшись. Исполин хранил по-загадочному жуткое безмолвие и словно ждал разрешения войти. Воистину: врагу не пожелаешь столкнуться с подобным странным титаном.

— Бр-рр, до сих пор не могу к ним привыкнуть, — признался первый, все ещё разглядывая таинственного пришельца. — От них отдаёт могилой, тем светом.

Первый моложаво встал, собираясь уходить. Второй засобирался следом за ним. Незнакомец со страшной покорностью попятился спиной назад, также собираясь возвращаться наверх.

— Не нужно к ним привыкать, товарищ, — усмехнулся первый, надевая шляпу с бантиком. — Ведь главное не привыкание, а умение их использовать!

Глава XIV. ИНЖЕНЕР ОПЯТЬ НА СВОБОДЕ

Алё, милиция? Это говорит сегодняшний обокраденный Шпак… А я не по поводу кражи, — у нас здесь дело почище — инженер Тимофеев в свою квартиру живого царя призвал!… Я непьющий… С кинжалом! Холодное оружие… Даю честное благородное слово… Жду.

Из х/ф «Иван Васильевич меняет профессию».

Новый день электронного города пока не достиг собственного апогея. Высоко на виртуальной трассе, сломавшись, завис тягач ЗИЛ вместе с прицепом, аккуратно наполненным строительными материалами. Ярослав ногой распахнул дверь Экспериментального отдела, вновь оказавшись в крепости правительственного комплекса. Из-за угла повеяло вкусными французскими духами.

— Халлоу джентльменам! — Виолетта Роганова с хитрым прищуром медленно потягивала синтетическую сигарету, облокотившись на кирпичную стену. — Как жизнь, товарищ Коломин?

— Серединка на половинку, как всегда, — неопределённо ответил Ярослав. — Ты до сих пор не в Ленинграде?

— Мечтаешь меня побыстрее прогнать? — усмехнулась Роганова.

— Вовсе нет, наоборот, рад свидеться лишний раз, — честно признался Коломин. — На самом деле я так порой сильно скучаю по остальным…

— Я тоже! Кроме Альберта, — рассмеялась Виолетта.

— А вот я с тобой не соглашусь, — пожал плечами Ярослав. — Грим хоть всегда сам в себе, но продолжает оставаться нашим. Ещё меня ледышкой считали…

— Да шучу я. — Роганова ласково потрепала Коломина по плечу. Уже с более серьёзным настроем добавила: — У меня к тебе есть серьёзный разговор. Надо кое-что обсудить.

— Давай пройдёмся до гаража? — предложил Ярослав. — Мне как раз надо забрать «Метеор».

Лифт Экспериментального отдела, безусловно, был способен спускаться в подвальные помещения, откуда открывалась возможность попасть в отдельный гараж Экспериментального отдела. Однако по какой-то причине сегодня что-то сломалось в скоростной капсуле, и агрегат упорно отказывался перевозить под землю не только Ярослава, но и других сотрудников. Пока ремонтники оперативно чинили лифт, работникам Экспериментального отдела предлагалось дойти до гаража по поверхности через основной вход. Что капитан и решил сделать.

«На площади нашего комплекса можно запросто проводить миниатюрные военные парады». — Коломин в который раз осмотрел большое открытое пространство, окружённое со всех сторон высокими зданиями и мощными оградами. Значительное количество милицейского транспорта припарковали на поверхности. Одни коллеги выезжали по делам через прекрасно оборудованный КПП, другие — приезжали в дома МВД или Минюста.

— Так что случилось? — поинтересовался Ярослав, открыв ключом-картой дверь в гараж, что располагалась правее аэромобильных ворот, и пропустив вперёд Виолетту.

В воздухе на миг повисло напряжение.

— Мне нужна твоя помощь: Инженер сбежал, — кратко пояснила Роганова. Дверь позади захлопнулась, и двое оказались в прохладном, освещённом голубыми лампами пространстве, что сбегало вниз под определённом углом.

— Шурик на свободе? Снова? — поморщился Коломин. Он и Виолетта встали на платформу-подъёмник, похожую на ту, что располагалась на ЗИЛе в переходе между цехами, и с ветерком устремились вниз.

Инженером, или Шуриком (в честь одноимённого героя фильмов Л.И. Гайдая), сотрудники правоохранительных органов прозвали Шурова Игоря Демьяновича, безумного учёного и в некотором роде технического гения. Анализируя биографию, судьбу и преступления Инженера, какой-нибудь сносный автор запросто бы смог написать остросюжетный детектив или захватывающий триллер. Про него могли говорить и говорили: «Тот ещё персонаж!»

Шуров родился в 1930 г. в Ленинграде. С детства проявлял интерес к точным наукам: математике, физике, химии. Уже в юном возрасте разрабатывал чертежи невероятных машин и аппаратов, словно Леонардо да Винчи, изучал литературу по медицине, антропологии, физиологии человека. Ленинградский голод времён Второй мировой войны трагически сказался и на его семье: не выжил никто, кроме него. После блокады что-то надломилось в нём, оставшиеся близкие и знакомые стали наблюдать в молодом человеке непонятные странности. Тем не менее Шуров закончил школу экстерном и успешно поступил в технологический институт. Тогда члены приёмной комиссии на вступительных экзаменах отметили экстраординарную логику данного абитуриента и необычно глубокие для его лет знания в интересующей области. Шуров с отличием стал специалистом, досрочно защитил кандидатскую диссертацию, и сразу после первой учёной степени амбициозно принялся за написание докторской работы.

Деятельность Игоря Демьяновича поражала фанатичной интенсивностью, из-под его пера выходили десятки научных трудов по инженерному делу. Шуров даже состоял в переписке с Градовым, часто пересекался с ним на различных научных мероприятиях, активно полемизировал с коллегой. Однако полемика вскоре превратилась в яростный спор по вине Шурова, ибо тот обвинил Аркадия Константиновича в недостаточной «горячности» и «искромётности» по отношению к науке и прогрессу. Градов, чувствуя неладное, как человек спокойный и воспитанный прекратил общение с истероидным знакомым. Шуров расценил это как «акт неаргументированного бойкота» и стал бестактно преследовать Градова на докладах, конференциях и собраниях. Аркадий Константинович дипломатично уклонялся от развития конфликта, демонстрируя учёную сдержанность и великодушие. Вскоре неадекватность Игоря Демьяновича стало замечать всё больше и больше коллег, среди научного сообщества поползли нехорошие слухи. На Шурова все начали косо смотреть.

Игорь Демьянович изначально помешался на хрупкости и уязвимости человека. Потеря нежизненно важного органа или конечности — в общем, инвалидизация человека выбрасывала его на самую нижнюю ступень социальной структуры, ибо слабый индивид из-за эгоистичных соображений остальных людей становился тяжёлой раздражающей обузой. ВИЧ, онкология, туберкулёз, аутоимунные и наследственные заболевания — неизлечимые диагнозы укорачивали и ухудшали жизнь несчастных, пока остальные вместо изобретения способа лечения просто старались от подобных отгородиться. Так мыслил Шуров. Но в то же время он считал, что благодаря аугментации, выразившейся в изобретении первых протезов, чипов и имплантов, люди смогут одолеть все болезни и недуги. Перед студентами Игорь Демьянович красноречиво ораторствовал, что наконец-то уходит эпоха слабого человека и начинается абсолютно новая эра, в которой человек могучий сможет прыгнуть выше своей головы и оказаться за гранью текущих возможностей. Он более не будет тормозиться слабостями собственного тела, прекратит быть его рабом, сможет достойно заниматься прогрессом и, вероятно, всё-таки откроет ключ к бессмертию и осознает трансцендентное.

Благодаря обширной научно-технической революции двадцатого века человечество действительно смогло продвинуться очень далеко вперёд. Но этого Шурову казалось мало. Учёный считал, что слишком большое количество ресурсов род людской вкладывает в военно-промышленный комплекс и цифровые технологии вместо того, чтобы интенсивнее продолжать развивать биотехнологии (биомедицину, биотехнику и биоинженерию) и аугментацию. В какой-то момент Игорь Демьянович попал под внимание государства в лице спецслужб, которое посчитало, что в текстах учёного просачивается явная крамола на текущий строй.

Однако ключевой поворот в жизни Шурова сыграли не слежка и разработка КГБ. Благодаря чувству собственного величия он вознёсся на какие-тоневероятные небеса и ощущал себя чуть ли ни пророком нового грядущего тысячелетия. Вечно воодушевлённый, он взлетел на Олимп трибуны и был убеждён, что лишь одним своим видом поразит диссертационную комиссию. Но что-то пошло не так: то ли представители учёного сообщества уже наслышались не с лучшей стороны о деятельности и мировоззрении Шурова, настроившись предвзято, то ли он сам подготовился не очень хорошо, поверив в безграничные возможности своих личности и разума. Короче говоря, Игорь Демьянович докторскую не защитил и был оставлен в прежних кандидатах наук. После этого Шуров, видимо, окончательно сошёл с ума.

Психиатрическая экспертиза признала учёного невменяемым и поставила ему смешанный диагноз, состоящий из нескольких заболеваний сразу. Подобное в данном разделе медицины не приходилось значительной редкостью. Шурова пытались лечить (порой не совсем гуманными методами, как это тогда часто встречалось в советской и не только психиатрии), но усилия врачей оказались без толку. В конце концов Шуров сбежал из ленинградской психбольницы тогда ещё «традиционными» методами, используя помощь извне со стороны одного из поклонников. Его нашли в лаборатории, которую он оборудовал на собственной даче в Ленинградской области. Даже когда правоохранители вплотную приблизились к Шурову, он не обратил никакого внимания на вошедших и, окружённый фантастическими прототипами и сложным оборудованием, продолжил ковыряться в чертежах и микросхемах, попутно бормоча свои мысли под нос. Его взяли под ручки и посадили уже в тюремную психбольницу, где условия содержания, очевидно, были жёстче. Кто-то из надзирателей тогда случайно обозвал его «Шуриком», и данное прозвище закрепилось за бывшим работником вуза навсегда.

Шурику удалось сбежать и из тюремной психбольницы. До повторного ареста он успел вшить в собственное бедро ампулу с каким-то необычайно мощным веществом собственной разработки. Не успели надзиратели понять, каким образом внутри тюрьмы произошла серия сильных взрывов, как Шуров сквозь дым и образовавшиеся дыры в стене рванул к бронированному автозаку, который смог взломать при помощи вшитого в предплечье устройства по типу чипа. Пока надзиратели опомнились, предназначенный для перевозки заключённых «Урал» взмыл в небо через незакрытый купол тюрьмы. Брошенную машину нашли спустя день неподалёку от одной из деревушек Ленинградщины. Наверное, Шурика бы обнаружили раньше и снова задержали, но тот каким-то образом смог вырубить все средства отслеживания на милицейском аэромобиле.

Из особо рьяных последователей Шурик сколотил банду, которая начала промышлять на территории Ленинграда и его области. Прозвище, данное милицией, он ненавидел, а поэтому сообщников просил называть его Инженером. Тем не менее если в криминальных сводках фигурировало имя Инженера, у граждан оно автоматически ассоциировалось с Шуриком и наоборот. Банда Инженера при помощи уникальных технических средств грабила банки, отделения почты, инкассаторские машины, прочие государственные и частные предприятия. Однажды Шурик умудрился украсть целое отделение «Сбербанка», с корнем вырвав его с первого этажа жилого дома и обвалив здание вместе с людьми. Особо рьяно Шуров и его бандиты охотились за технически особо сложными приборами, аппаратами, машинами и оборудованием. С «основным» преступным миром Инженер контактировал лишь по утилитарным соображениям, если надо — физически уничтожал реальных и потенциальных соперников. «Блатные» считали Шурика «беспредельщиком» и наотрез отказывались его рассматривать как часть своей системы. Многие охотились на него и сами готовы были приплатить правоохранителям, чтобы те дали разделаться с сумасшедшим учёным самостоятельно. Негодовали по поводу бесчинств Инженера и крупные компании, действующие в Ленинграде и его области.

О разработках и экспериментах, продолжаемых Шуриком подпольно, было практически ничего неизвестно. Первый жуткий случай произошёл, когда Инженер столкнулся с «Любаньскими». После удачной «стрелки» часть бандитов из маленького города сумасшедший учёный взял в плен. Уголовникам он ампутировал руки и ноги, заменив верхние конечности — железными с, как у раков, клешнями вместо ладоней, а торсы припаял к небольшим гусеничным платформам. Несчастных он отправил медленно катиться в сторону Ленинграда по малолюдной трассе посреди густых лесов. Милиция обнаружила «Любаньских» уже мёртвыми: те скончались от болевого шока, наступившего из-за прекращения действия мощнейших обезволивающих, и отторжения искусственных частей тела от органической плоти. Кроме того, чаще стражи порядка стали находить обескровленных жертв Инженера, чего раньше не наблюдалось.

Второй нелицеприятный случай произошёл с сотрудниками ВОХР НПО «РЗМ-Прибор». Шурик и сообщники атаковали конвой предприятия на безлюдной местности и, помимо грузовика с ценным оборудованием, похитили выживших охранников. Тела их обнаружили через неделю в подпольной операционной посреди одной из заброшенных деревень. Погибшие оказались относительно целы, если не считать, что головной мозг каждого был извлечён и увезён в неизвестном направлении для непонятных целей.

Инженер прекратил активность на года три, но потом не выдержал и взялся за старое. Сумасшедший учёный решил серьёзно повысить ставки и при помощи боевых роботов, поставленных на шасси трактора Т-100Л, напал на колонну, перевозившую обогащённый уран. Поговаривали, случиться это могло между второй столицей и Ленинградской атомной электростанцией. Однако военные, защищавшие особо опасный груз, оказались не лыком шиты и прекрасно подготовились даже к нападению такого безумного гения, как Шуров. Отточенной методикой опытные экспедиторы подбили самодельных, но очень опасных роботов, уничтожили большую часть банды Шурика. Полный досады, преступник отступил в своё потайное убежище. Каково же было удивление военных и спецслужбистов, когда во время вскрытия роботов наружу вылились литры крови и выплыли мозги невезучих ВОХРовцев. Каким-то образом Инженер смог сохранить жизнеспособность главных органов своих врагов, заключить их в новые металлические тела, подчинить их и хранящийся в них разум себе. Трагическая судьба застала личности тех охранников, ибо высвободиться и избавиться от такой изощрённой специфической неволи они смогли лишь после второй смерти. Много этических вопросов вновь подняли очевидцы тех событий, изучая страшные машины. Инженеру удалось отделить разум от тела? Можно ли рассматривать подобное существование без тела жизнью? Как чувствовали себя участники насильственного эксперимента вне привычной «оболочки»? Возможно ли рассматривать функционирующий вне организма головной мозг человеком и т. п., и т. д.

Дурная слава Шурика растеклась уже за пределы Северо-Запада страны. Чокнутым учёным заинтересовались даже в Москве и потребовали руководство Ленинграда усилить меры по поимке талантливого, но очень опасного преступника. Инженера хотела найти и повесить вся северная столица, ибо он давно превратился в отрицательную «визитную карточку» города, причём такую, которая в любой момент могла навредить любому жителю или организации с абсолютно непредсказуемыми последствиями. Шуров решает полностью отчалить в тень.

Несмотря на совершенно новаторские средства нападения и обороны, суть которых была известна только самому безумному изобретателю, Инженера взяли в его отлично укрытом логове на Канонерском острове. Обошлось без потерь и разрушений, да и сам фигурант дела оказался не готов к подобному развитию событий. Ключевым участником операции «Франкенштейн», разработанной Северо-Западным филиалом Экспериментального отдела МВД СССР, являлась молодая Виолетта Роганова, только поступившая на службу. После небольшого ряда следственных мероприятий Виолетте при помощи «Зевса» без особого труда составило вычислить местоположение Шурика. Его схватили только своими силами без помощи сторонних ведомств.

Убежище Инженера заслуживало отдельной повести Уэллса или Лавкрафта. До потолка оно оказалось заставлено и завалено чудаковатыми изобретениями, их чертежами, научно-технической литературой и компьютерными дискетами. Расчёты, анализ, моделирование, претворении теоретического в эмпирическое — Шурова занимал лишь процесс монструозного познания Великого Нечто. Что рассчитывал он обнаружить за гранью людских возможностей — сверхчеловека или что-то большее? Со следствием он, разумеется, в своём фанатичном духе сотрудничать отказался, а поэтому назначение и большая часть устройства пугающих, но новаторских разработок Шурика так и остались тайной за семью печатями. Он продолжал хранить безмолвие превосходства.

Несмотря на грубейшие преступления против общества и государства, значительную часть которых помогла дораскрыть Роганова, Инженера не осудили на смертную казнь. Начальство ясно дало понять подчинённым, что пришёл указ сверху: «От Шурова не избавляться!» Видимо, в Москве посчитали, что изобретения Инженера — как уже сделанные, так и потенциальные — могут принести значительную пользу в будущем. Может быть, думали высшие руководители, Шурика рано или поздно удастся расколоть на «расшифровку». Его разместили в колонии особого режима на искусственном острове, что располагался по центру Ладожского озера. Ни по воздуху, ни по воде тайно или на скорую руку сбежать оттуда было невозможно.

— Его повезли на какие-то дополнительные следственные мероприятия, уже без моего ведома, — объяснила Роганова, когда они сошли с подъёмника. — Я инструктировала сослуживцев, что этого ни в коем случае делать нельзя, даже написала специальные методички особо непробиваемым. Все действия исключительно в колонии! Мм, ну почему в столь серьёзных организациях, как наша, продолжают работать такие дремучие дуболомы?!

Девушка в эмоциях на миг схватилась за голову.

— Отдельные инструкции по каждому аспекту всего лишь для одного преступника… — сочувственно вздохнул Коломин. — Честные и достойные поступки плохо вознаграждаются в наше время, Виол.

— Он слишком долго мариновался в Ленобласти, там ему больше места нет. Но от «Ока» не спрятаться: система зафиксировала его в Москве! Инженер здесь, скрывается у всех на виду. Ярослав, пожалуйста, помоги мне его достать! — в сердцах попросила Роганова. — Прошу! Я чувствую, что в этот раз он уготовил опять что-то особое, одной мне не справиться.

— Ты же знаешь, Кодекс не позволяет двум и более анализаторам заниматься одним и тем же делом… — вяло отмахнулся Коломин. «Только Инженера в добавок к Тряпочнику мне не хватало», — про себя произнёс он.

— К чёрту Кодекс! — отрезала Виолетта. Из хитрой лисы она сейчас превратилась в разъярённую фурию. — Тогда ты и Альберт скооперировались, и ничего…

Ярослав мигом помрачнел, вспомнив жестокие льды Чукотки.

— Тогда существовала вероятность появления Чернобыля размером с Дальний Восток, — железно прочеканил Коломин, парируя. — Деятельность Шурова не сравнима с падением того самолёта.

— Да что ни наше новое дело, то волосок от катастрофы! — не унималась Роганова. — Я терпеть не могу глупые непонятные правила, тем более неписаные.

Капитан примирительно приобнял подругу.

— Виол, у меня три нераскрытых трупа. Тряпочник продолжает браться за новых людей. Он лезет в непонятные ему преступные дебри и рубит их наотмашь с наскока острейшим лезвием, и не думая аккуратно, незаметно протиснуться. Он убил лидера радикалов, что спровоцировало бойню в райисполкоме, — объяснял Ярослав. — Я должен разобраться с оставшимися делами, чтобы не дать ему запустить новые маховики, которые могут переломать ещё больше невинных жизней.

— Понимаю. Этот твой Красный тряпочник ничуть не менее опасный, чем Инженер, — поуспокоившись, Роганова грустно улыбнулась. Добавила: — Ну что ж, отправлюсь тогда доставать этого гада самостоятельно. Боров пообещал помочь всеми силами и средствами Москвы. Потом вернусь обратно в Ленинград… Кстати, а куда ты сейчас собирался?

— В Шереметьево. Тряпочник и там успел отличиться.

— Отлично! Тогда подбросишь меня кое-куда. Это как раз будет по дороге.

Знакомый Ярославу и Виолетте механик, довольно вытирая руки полотенцем, в сотый раз похвалил ЗИЛ-113Л и сказал, что с «Метеором» всё в полном порядке. Самовозвращение и грубая посадка в кабинете председателя райисполкома никак не сказалась на состоянии аэромобиля, лишь в некоторых местах царапины сбили краску да появилась пара маленьких вмятин. К настоящему моменту техники успели всю исправить и повторно откалибровать. Глубокая диагностика не выявила никаких нарушений как во внутренних, так и во внешних системах машины — «Метеор» находился в отличном состоянии. Поблагодарив механика и попрощавшись с ним, Коломин уселся на водительское сиденье. Виолетта прыгнула на соседнее место и, закинув ногу на ногу, с деловито-задумчивым видом закурила новую синтетическую сигарету.

Ворота гаража уехали вверх, и «Метеор» вновь был готов мчаться по длинным улицам Москвы.

Глава XV. ВРЕМЕННЫЙ ТУПИК

Тупик — это отличный предлог, чтобы ломать стены.

Братья Стругацкие, «Далёкая радуга».

— Семье Ждановых, опаздывающих на рейс двести двадцать семь до Ванкувера, просьба поторопиться. Повторяю: посадка на рейс двести двадцать семь завершается, опаздывающим просьба поспешить на борт, — проговорили на весь аэропорт через общую систему оповещения.

Высадив Виолетту на «Войковской» и отправив девушку по собственным делам, Ярослав двинулся по напряжённому Ленинградскому шоссе в сторону Химок. Сейчас капитан находился среди гигантского терминала «Шереметьево» и переминался с ноги на ногу перед стойкой службы безопасности. Позади постоянно перемещались сотни людей, транспортный хаб походил на огромный муравейник. За громадными панорамными окнами виднелись грациозные авиалайнеры, как принимающие и высаживающие пассажиров, так и ожидающие или проходящие техническое обслуживание. Несколько их «собратьев» готовилось ко взлёту либо уже отрывалось от взлётно-посадочной полосы. Звукоизоляция внутри терминала работала превосходно, и внешний шум внутрь ни капельки не доходил.

Меняющаяся реклама на виртуальных экранах над головой рекомендовала то туры на Кубу, то интереснейшие экспресс-путешествия по Венгрии. На первом слайде темпераментная мулатка с прозрачным визором на глазу посылала воздушный поцелуй; надпись быстро менялась с русского на английский, а затем — даже на испанский.

Сотрудница службы безопасности колебалась, что-то сосредоточенно проверяя на компьютере. Иногда она виновато посматривала на Коломина, видя в нём занятого человека, не терпящего сильных промедлений. Ярослав сложил руки под мышками. Девушка дважды позвонила в разные вышестоящие инстанции, но не получила нужного ответа. Она ещё раз глянула на милиционера и беспомощно пожала плечами.

— Но у меня высшая виза… — Коломин даже несколько подрастерялся. В доступе государственные структуры ему практически никогда не отказывали. Напротив, это «частники» обычно «включали дурака», пытались запудрить мозги и лили крокодиловы слёзы о собственных чрезвычайных мерах безопасности. — Это запланированный визит, мне нужно провести расследование.

— Ярослав Леонидович, к большому сожалению, система отказывает вам в доступе в указанный сектор. Я звонила уточнить: никто не может ответить, почему так происходит… — отозвалась сотрудница.

— Так, а если попробовать напрямую связаться с руководством «Шереметьево»? — Ярослав решил идти напролом. Сюрреализм какой-то: у них убит на подведомственной территории сотрудник таможни, а они не могут должным образом выписать какой-то пропуск самому эффективному следователю.

— У меня нет прямого выхода на высшее руководство. — Девушка снова пожала плечами. — Только по предварительному запросу.

— И сколько он будет рассматриваться? Полмесяца? — Кровь вспыхнула в щеках Коломина, что вообще было несвойственно для него. Он глянул на мощный шлюз позади сотрудницы службы безопасности, который вёл в непассажирскую часть терминала. Несмотря на обилие камер и датчиков, явно превышающее число таковых в самой Москве в рамках программы «Око», Ярослав всё равно мог бы пробраться в недоступную часть аэропорта при помощи «Зевса». Вопрос возникал один: сколько бы всяких правил, писаных и неписаных, пришлось бы нарушить при подобном варианте? — Извините, мне пора идти.

«Света где-то здесь, недалеко. Вдруг она бы смогла мне как-то помочь? — Коломин вспомнил милую стюардессу, которую спас от слетевшего с катушек музыкального коллектива на борту Ту-144Э. — А ведь она предлагала встретиться…»

Слегка разочарованный и погрустневший, капитан плюхнулся на водительское сиденье «Метеора».

— За. Стоянку. Платить. Будете? — К «зилку» Коломина подлетел дрон-парковщик, уставившись линзой объектива в лицо мужчины. Ярослав недовольно тыкнул удостоверением в камеру робота, мол, мог бы и на номера машины глянуть. Дрон просканировал документ Коломина, извинился и улетел дальше выполнять свою работу.

Ярослав подбородком упёрся на ладонь, немного погонял в голове невесёлые мысли. Хоть он и прибыл в нужное место и мозг явно оказывался настроен на расследование, «Зевс» ничего не показал в «гражданской» части аэропорта. Попасть требовалось непосредственно на место гибели сотрудницы таможни, однако руководство «Шереметьево» мутило что-то нехорошее и однозначно препятствовало следствию. Вдруг они пытались замести какие-то следы, уничтожить улики? У каждого крупного транспортного узла, включая «Шарик», как и у предприятия, имелись неплохие ВОХРа и служба безопасности, которые были способны на такое. В общем, добро пожаловать в корпоративный Советский Союз!

— Антон Владимирович, короче, у нас «запара». — Коломин не стал особо тянуть время и быстро доложился руководителю.

— Да они там совсем оборзина объелись?! — прорычал на другом конце Боров. На миг могло показаться, что сам «Метеор» обрёл грозный голос и характер, готовясь излить из динамиков сотни ругательств. — Ты ещё там, капитан?

— Так точно, греюсь на солнышке на стоянке. — Ярослав наблюдал за семьёй с детьми, выгружавшей при помощи дрона-носильщика чемоданы из такси. Кто-то летел в долгожданный отпуск, которого некоторым оставалось дожидаться ух как нескоро.

— Подожди ещё чуть-чуть, сейчас наберу, куда надо. — Боровиков дал отбой.

«Чуть-чуть» превратились в полчаса. Антон Владимирович перезвонил сам и был не просто в своём привычном смурном настроении, а в полном клокотания гневе.

— Я не знаю, что происходит, Ярослав. Какие-то непонятные указания сверху, будь они неладны, — грозно выдохнул Боров. — Чушью собачьей они там маются, одним словом… Ладно, будем мыслить трезво. У нас остаются ещё химик и режиссёр. Заедь на Житную, если хочешь ознакомиться с делами. Или Таня сразу может перекинуть адреса и остальную информацию прямо на ЭВМ «Метеора».

— Я заеду на Житную, Антон Владимирович. У меня есть пара предположений, которыми я хочу поделиться лично, — заговорщически предложил Коломин. — Не по этой линии.

— А, вот оно что. Ну давай, жду. Боровиков — отбой. — Полковник стал завершать сеанс связи.

— Коломин — отбой! — Ярослав вкрутил ключ зажигания на полную.

ЗИЛ-113Л торжественно взревел, взлетая и приготавливая турбины к поездке.

***

Стеклянный параллелепипед проекта «Завеса» не являлся исключительным достоянием НИИ нейропсихомеханики и анализа времени, которым заведовал Градов. Сие удобное и полезное изобретение в разных масштабах и вариациях использовалось в любой организации, где имелась необходимость блюсти и хранить хоть какую-то государственную или коммерческую тайну. Обычно в «стекляшке» проходили переговоры — реальные или виртуальные — которые требовалось скрыть от посторонних ушей даже в рамках собственного коллектива.

Боров включил свет в малой переговорной, пропустив вперёд Ярослава. Коломин зашёл внутрь «Завесы» и активировал вентиляцию, чтобы немного разогнать застоявшуюся духоту. К овальному столу оказалось придвинуто двенадцать стульев, каждому участнику также полагался электронный планшет со стандартизированным набором функций. У председателя собрания имелись собственные ЭВМ с монитором и клавиатурой и уменьшенная версия «командирской» панели. За креслом председателя в потолке висел проектор, способный показывать изображение на опускающийся стенд. Также при желании происходящее внутри «стекляшки» можно было скрыть при помощи жалюзи, что висели отдельными блоками над каждой ячеистой секцией конструкции.

Боров опустил часть жалюзи и уселся в кресло председателя.

— Ну, к чему такая секретность? — поинтересовался полковник. — Почему не по рации или не у меня в кабинете?

Ярослав остался стоять. Мирно и едва слышно вращались вентиляторы внутренней системы «Завесы».

— Антон Владимирович, по какой-то причине они собираются зачищать следы, — спокойно поделился соображениями Коломин. — И пустят нас внутрь только тогда, когда выстроят удобную для них картинку.

— Да в курсе я, открыл, блин, Америку! — импульсивно взмахнул руками Боров. — Ты что предлагаешь? У нас «блок» по всем каналам, я ничего задействовать не могу. Альтернативно я запрещаю тебе проникать на территорию «Шереметьево», даже с «Зевсом» тебя там быстро раскроют. Это тебе не спальные районы и даже не ЗИЛ: совершенно иная, идеально защищённая территория! Не хватало ещё, чтобы наш отдел засветился в каком-нибудь скандале: акулы бюрократии затаскают потом тебя и всё министерство по судам, несмотря на статус анализатора.

— А я и не собирался действовать без вашего приказа и самостоятельно проникать в «Шереметьево», — безэмоционально парировал Ярослав. На самом деле внутри он и сам начал заводиться. Твёрдо добавил: — Я хотел предложить, чтобы вы связались с вашим старым другом, генерал-майором Горчаковым.

Глаза Боровикова округлились и чуть не выкатились из собственных орбит.

— Ч-чего?! — ошарашенно произнёс Боров и вновь начал тяжело дышать. Стабилизировал дыхание и пониженным, угрожающим тоном добавил: — Капитан, да ты понятия не имеешь, чего просишь…

— Я-то как раз всё прекрасно понимаю, товарищ полковник. Пока мы ждём разрешения, на месте преступления будут уничтожаться важные улики. — Коломин положил руку на коробочку «Гермеса».

Боров вскочил, как внезапно извергнувшийся вулкан, и крикнул, ударив по столу:

— Градов и гэбня сделали вашу компанию слишком самоуверенной, слишком! Наглые и амбициозные юнцы, прущие напролом, как танки! Пару раз попробовали и всё, за уши не оттащишь! Это не отправить посылку на деревню бабушке, здесь совершенно другой уровень, всё очень, очень серьёзно, капитан. Ты хоть представляешь, сколько стоит подобная операция? И что горчаковцы будут искать там — хер с маслом?! Да после этого всю Эксперименталку можно закрыть и упечь за нецелевые расходы!

— Нет ничего постыдного, чтобы в трудную минуту попросить о помощи! — Коломин решительно отстаивал свою точку зрения, чуть нагнувшись вперёд к руководителю. — Армия должна помогать милиции и наоборот.

— Наивная молодёжь, двадцатый век уже почти кончился… — Боров обессиленно закрыл глаза ладонью и одновременно облокотился на неё лицом. Сейчас всё совершенно по-другому, на дворе тебе не шестидесятые.

На этот раз взорвался Ярослав. Никогда до этого он не смел поднимать голос на начальство:

— Антон Владимирович, ну почему вы вечно упираетесь, когда можете на что-то реально повлиять, а?!

Боров убрал руку от лица и снова изумлённо уставился на подчинённого.

— Вы, блин, товарищи с особенностями развития, уберменши херовы, мне остатки нервов окончательно выжжете, — произнеся уже более спокойным голосом, он погрозил пальцем.

— Один звонок, товарищ полковник. И пусть Горчаков посмотрит по этим координатам. Пожалуйста… — Коломин протянул Боровикову бумажную заметку с цифрами.

— Ох, и почему я всё время вынужден тебя слушаться, Ярослав? — махнув рукой, Боров смиренно взял бумажку у капитана. Указал на стул. — Да сядь ты уже… Если подумать, то Тряпочника нам по-любому поймать надо, а в бою все средства хороши.

Расслабившись, Коломин едва заметно довольно улыбнулся. Боровиков вставил именную карту-пропуск в отверстие на «командирской» панели, набрал пароль на выпуклых квадратных кнопках, вытащил телефон, поставил устройство поближе к себе, снял трубку на проводе, приложил её к уху и с характерным треском стал крутить цифры на диске номеронабирателя. Послышались гудки, Антон Владимирович вытер платком со лба выступивший после ожесточённого спора пот. Вскоре в динамике трубки кто-то поздоровался.

— Саня, привет, это Антон. Как сам? Мм, понятно. Люда, дети — нормально? А-а, ясно. Мои тоже ничего. Я-то сам? Да тружусь как белка в колесе. Служба не дружба. Ох, не говори. Да я тоже соскучился, уже сколько лет вживую не виделись. Точно-точно, нелегки дела государственные. — Боров украдкой глянул на Ярослава и снова уставился куда-то в другой конец переговорного зала. — Слушай, тут дело есть такое деликатное, поэтому с «командирской» и решил звякнуть. Я тоже помогу потом, чем смогу, ты только обращайся. Я помню, у Мишки твоего скоро «дембель», а он в Академию хотел, у тебя на дне рождения тогда говорил, помнишь? Так вот, поможем с поступлением, направления там сейчас интересные. Потом пускай к нам в Отдел приходит, нам такие толковые парни как раз нужны. Да не, не, не скромничай… В общем, Сань, я хотел бы поинтересоваться, когда «орлы» твои по новой отправляются? Понимаю, что военная тайна, но очень скоро, скоро или вообще не скоро? Угу, понял. Просто надо, чтоб одно местечко посмотрели. Расположение я тебе перешлю. Да-да, если совсем не сложно. По ходу общего движения, так сказать, хе-хе. И ещё кое-что, Сань… Ты нигде не говори и «орлам» своим не отмечай, от кого пришёл заказ. Почему? Потому, что, дружище, в моём родном ведомстве завелась очень жирная крыса, которая повсюду растопырила свои уши. Это моя просьба, поэтому здесь не будет визы товарища министра. Считай между мной и тобой по старой памяти. Д-да, мне ясно. Спасибо большое, Сань, очень ты меня выручаешь. Ага, «прощай» не говорю, как всегда. Аха-ха, есть контакт держать. Конец связи, товарищ генерал-майор!

Боровиков положил трубку, и благодушная улыбка мигом сошла с его лица, как будто ему ни минуты не хотелось пребывать в хорошем расположении духа. К сожалению, даже общение со старым другом не могло надолго разбавить его кислую мину.

— Горчаков всё сделает в ближайшие пару дней, но всё равно непонятно, что его парни конкретно будут искать… — сухо доложил Коломину Антон Владимирович.

— Товарищ полковник, спасибо огромное! — радостно улыбнувшись, Ярослав поднялся со стула. — Я тогда к нам, поработаю немного за компьютером. Разрешите идти?

— Иди уже…

Когда Коломин покинул переговорную, Боровиков отмахнулся на кого-то невидимого, достал из-за пазухи маленькую подарочную флягу и отпил из неё глоток крепкого напитка для успокоения.

Глава XVI. ВСПОМИНАЯ В БАСМАННОМ

Осенняя буря шутя разметала

Всё то, что душило нас пыльною ночью,

Всё то, что давило, играло, мерцало,

Осиновым ветром разорвано в клочья.

ДДТ, «В последнюю осень».

В просторном, хорошо освещённом помещении с умеренной скоростью щёлкал метроном. Едва слышно гудели сложные, словно на атомной электростанции, приборы. Научные аппараты разнообразных габаритов обрамлялись прикладными пузатыми кинескопами и ЭВМ. От экранов исходил зелёный, реже — синий или голубой свет. Огоньки светодиодов, особенно за прозрачными стенками серверов, и лампочки часто подмигивали, точно заигрывая. Вращались пропеллеры кулеров, будто десятки самолётов готовились ко взлёту, почти неслышно жужжали блоки питания. Провода разных цветов, длины и толщины убегали под столы к полу или наоборот — к потолку, прячась в кабель-каналах. Красный шрифт LCD Nova, как в электронных часах, выводил на многочисленных табло точные цифры. Качались стрелочки показателей, определяя конкретные значения. Кнопки, тумблеры, верньеры и рычажки были приведены в нужное рабочее положение.

Кроме того, на стенах красовались плакаты и различные инструкции: от техник безопасности, чертежей устройств до портретов вождей и изображений с мотиваторами с профессиональным юмором. Толстые стёкла широких окон заграждались плотными жалюзи. В дальнем углу тихо играла какая-то лёгкая мелодия, динамик внутренней связи время от времени включался чьими-то переговорами. Иногда звонили одинаковые красные телефоны с дисковыми номеронабирателями на корпусе. К ближайшей к выходу стене прикреплялись полупрозрачные трубы пневмопочты. На рабочих местах — у кого аккуратно, у кого не очень — лежали всяческие документы: письма, отчёты, статьи, включая научные, техническая информация. В частом употреблении у местных сотрудников, конечно, также оказывались справочники, энциклопедии и тяжёлые монографии. Бумагу сопровождал типичный набор канцелярского бюрократа: ручки, карандаши, ластики, замазки, скоросшиватели, дыроколы, степлеры, папки, файлы, печати, штампы, скрепки, кнопки, ножницы и т. д.

Дело «Красного тряпочника» застопорилось. Сначала Ярослава и Экспериментальный отдел постигла неудача в аэропорту «Шереметьево». Затем выяснилось, что вдова убитого режиссёра Проталина-Семиструнного пока не готова дать дополнительные показания. Какие-то временные препятствия возникли с материалами о гибели академика-химика. Борова подобный расклад не устраивал. Однако чисто объективно полковник ничего поделать с произошедшим не мог и стал относиться к текущим событиям несколько «философски». Также поступили Коломин, Таня и остальные сотрудники отдела, занимавшиеся Красным тряпочником. Казалось бы, можно бы чуть-чуть подрасслабиться.

Выждав удачный момент, Ярослав улизнул с работы на диагностику, которую давным-давно следовало бы провести, в НИИ нейропсихомеханики и анализа времени. Сейчас, с голым торсом и задранными штанинами, облепленный проводами и датчиками, он сидел в кресле, похожее на стоматологическое. Градов и группа учёных, в том числе высококлассные врачи, наблюдали молодого анализатора и письменно фиксировали свои выводы. Исследователи просили то открепить всю систему «Зевс» от тела, то снова прикрепить — как вместе с очками «Тиресия», так и без. Принтеры активно печатали бумагу с теми результатами, что недостаточно было вывести на экранах. Учёные порой негромко переговаривались, обсуждая полученные данные.

— Хороший всё-таки прибор — «Зевс». «Гермес» при верном содействии «Асклепия» в режиме реального времени в течение суток сохраняет все сердечно-сосудистые показатели. Нашим ребятам не нужно отдельно таскать на себе СМАД или «Холтер», — похвастался кардиолог, поправив здоровые очки, закрывавшие верхнюю половину лица. По своим габаритам они напоминали, скорее, очки виртуальной реальности, нежели стандартную, привычную вещь в повседневном представлении. Отчасти на них походил и «Тиресий», но это устройство являлось намного более компактным.

— Это я в курсе, — обычно оптимистично настроенный Градов сейчас пребывал в напряжённой сосредоточенности. Сложив руки под мышками, профессор выжидательно глянул на другого своего коллегу, словно желая, чтобы тот развеял нехорошие подозрения.

Учёный молча развёл руками и виновато пожал плечами. Опасения Аркадия Константиновича начали подтверждаться. Он почесал бровь, подошёл к квадратному прибору и сам покрутил пару верньеров. В динамике пискнуло, металлические стрелки показателей дёрнулись и стукнулись об ограждавшие их стёклышки.

— Только не говорите, что мне осталось пару дней. — Ярослав, заскучав, закатил глаза, а затем закрыл их. Ближайший к нему учёный что-то начал интенсивно набирать на громкой клавиатуре. Градов кивнул коллеге, на которого до этого смотрел.

— Степень трезвости рассудка по Бехтереву — «Предпомешательство». Крупные депрессивные инклюзии по Беку. Значительное повышение коэффициента резистентности к «Псио». Спорадические случаи повышения давления (сто пятьдесят — систолическое, девяносто — диастолическое) и тахикардии вне зависимости от факта стресса, — зачитал до этого молчавший учёный. — Хотя ЭКГ и ЭЭГ никаких отклонений не показывают.

— Ну для нашего брата сие вполне ожидаемо, — развёл руками Ярослав, особо не удивившийся результатам диагностики. — Только рассудок по Бехтереву — как-то странно. В этом плане я совершенно себя нормально чувствую.

— Это вам так кажется, — особо не обрадовал учёный.

— А Виолетта успела пройти диагностику? Как у неё дела? — поинтересовался у Градова Коломин.

— Картина примерно такая же, как и у тебя, но есть ещё несколько тревожных моментов. МРТ кое-что выявил в её головном мозге, — натянуто ответил Аркадий Константинович. Решительно добавил: — Вообще я хотел собрать всех в Институте и проверить каждого из вас. Дело не критическое, но достаточно серьёзное.

— С Ярославом мы закончили, профессор, — буднично улыбнулся кардиолог, снимая свои большие очки.

— Друзья, вы все свободны. Можете сходить перекусить. — Градов хлопнул в ладоши, желая остаться с Ярославом один на один. Подчинённые профессора послушно кивнули и начали выходить из помещения друг за другом, выключая устройства или переводя их в спящий режим. Когда последний учёный покинул помещение и закрыл за собой дверь, Аркадий Константинович подъехал на стуле к невыключенному компьютеру, чтобы ещё что-то уточнить для себя. Спросил у Коломина: — Ты когда последний раз хоть отдыхал-то?

Ярослав надолго задумался, уставившись в потолок.

— Даже не помню, если честно, проф, — слегка подал плечами капитан.

Градов крутанулся на стуле и полностью обернулся к Коломину.

— Ярослав, ты помнишь правила. Отпуск — это не просто беспечный отдых, особенно для анализатора. Какой-то длительный промежуток времени ты должен дать своему организму, чтобы тот отдохнул от «Псио» и «Зевса» в целом. Полное игнорирование прибора на несколько недель, физическое и душевное расслабление. Я бы выписал тебе путёвку в наш санаторий под Приморско-Ахтарском или Алупкой. Поплавал бы в море, покатался бы на парусниках, прошёл бы физиотерапию, отвлёкся бы, — предложил Аркадий Константинович.

— Да я бы сам с радостью, но вот это дело с Тряпочником, да и сам Боров… — засомневался Коломин. Он отсоединил с себя провода с датчиками и начал одеваться.

Лицо профессора приобрело железные нотки, что вообще-то было нехарактерно для него. Он взял трубку телефона, но не стал вращать диск номеронабирателя, а стукнул пальцем по встроенной зелёной кнопке с подписью «Э. о., Б». Аркадий Константинович включил громкую связь. Ждать собеседника пришлось недолго, на другом конце быстро откликнулись.

— Слушаю, профессор, — в трубке прохрипел невесёлый голос Боровикова. — Ярослав не у вас, кстати?

— Антон, я человек пожилой, может быть, с мозгом плохо стало. Но если мне память не изменяет, то Ярославу полагается две недели отдыха в этом году. А до Нового года — три месяца. Он вроде в белую у вас устроен, тебя там не съест трудовая инспекция, если у тебя будет сотрудник с неотгуленным отпуском? — Градов предпочёл взять сразу быка за рога. За своих бывших учеников он был готов бороться до последнего.

— Послушайте, профессор, давайте без вашего гуманизма научных умов, — чуть ли не зарычал Антон Владимирович. — У нас тут особо опасный тип, который произвольно выбирает жертв и убивает направо-налево. Ещё три нераскрытых дела, три погибших гражданина, расследование случаев которых поможет нам выйти на след маньяка и предотвратить жертвы новые. И, предвидя новые аргументы и не очень, добавлю ещё кое-что, профессор. Наверное, я раскрою секрет Полишинеля, но высшим руководством страны мне дано указание разобраться с Красным тряпочником до Годовщины Октябрьской революции, то есть до седьмого ноября. И в такой тяжёлый и ответственный момент вы хотите изъять у меня ключевого и наиболее ценного сотрудника?

— Ты давно перечитывал инструкции к проекту «Зевс», Антон? — Аркадий Константинович продолжил разговаривать жёстко. — Так вот, загляни в параграф один, пункт шестой, про строгую необходимость соблюдения отпусков анализаторами. Посмотри, в каких местах, в каких условиях и с какими временными промежутками обязательно должны отдыхать наши ребята. Или, быть может, ты знаешь, что такое предпомешательство по Бехтереву без доли видимых проявлений? Или, возможно, ты мне расскажешь, как бороться с депрессивными инклюзиями по Беку у человека, у которого депрессий не должно быть в принципе? Либо, Антон, ты великий кардиолог и умеешь бороться с необъяснимыми повышениями давления и учащениями пульса у молодого парня? Так что не рассказывай мне, профессору Градову, про «тяжёлый и ответственный момент» и будь добр, не кичись связями и постановлениями высоких чинов. Ты меня знаешь, человек я непростой и тоже могу позвонить наверх, кому надо. Скажу прямо, что вы губите уникального человека, одного из девятерых на весь мир! — Градов поправил слегка примявшиеся волосы и более спокойным тоном добавил: — С аэропортом у вас проблема вышла, мне Ярослав недавно сказал. Вдова Проталина-Семиструнного покинула страну минимум на полмесяца; пока её не допросить. Так что четырнадцать дней, Антон. Дай ему всего лишь четырнадцать дней.

— Десять, — тяжело вздохнув, Боровиков даже не стал спорить и отвечать что-либо на красноречивую тираду собеседника. — Десять дней отпуска, иначе можем упустить мерзавца. Отдохнёт потом, как словим его.

— Двенадцать. — Градов не прекращал торговаться, не желая так резко сбавлять цену.

— Двенадцать, но с одним условием. — Боров не унимался, желая сохранить часть своих позиций. — Никаких морей, пусть Ярослав будет в Москве. Случись что критичное насчёт Тряпочника, я буду вынужден всё-таки его дёрнуть. Все анализаторы заняты своими делами, я не собираюсь сейчас кого-либо доставать из своего региона на такой смешной срок ради такого серьёзного случая. Даже с делом толком не успеют ознакомиться за такой короткий промежуток времени.

— Понял тебя. Тогда с завтрашнего дня Ярослав отдыхает? — уточнил Градов.

— Угу, но только не с сегодняшнего. Если вы там закончили все ваши научные чудо-процедуры, пусть возвращается на Житную, доделает дела, закроет рабочее место, — напоследок наказал Боров.

— Хорошо, Градов — конец связи. — Профессор попрощался.

— Боровиков — конец связи.

И Ярослав, и Аркадий Константинович выдохнули с облегчением.

— Антон, как дождевая туча в вышине — всё собирается грозно излиться дождём, но никак не изливается, — улыбнулся Градов.

— Спасибо, что смогли убедить его, проф, — с искренней благодарностью на лице кивнул Коломин. — Я и правда что-то сильно утомился за последнее время. Наверное, ещё с Курган-Тюбе не отошёл: пыль, песок, жара.

— Ты не хочешь немного развеяться? — предложил Аркадий Константинович.

— С радостью приму ваше предложение! — без раздумий согласился Ярослав, поднимаясь из кресла.

Через сложную контрольно-пропускную систему они вышли через высокие заборы НИИ в уютный Большой Демидовский переулок. Здесь редко проезжали аэромобили, а путников встречала малоэтажная застройка конца XIX века, в основном в стиле модерн. Градов и Коломин прошлись немного на юг в Новокирочный переулок и упёрлись в филиал Центрального аэрогидродинамического института, расположенного по соседству. Крыша старого двухэтажного здания, похожего на цех, напоминала ангар. В глубине институтской территории из неё торчала башня с круговым обзором. На крыше же самой башни стояла стальная опора, к которой установили две открытые наблюдательные площадки.

Покинув Новокирочный переулок, ученик и учитель вернулись обратно на Бауманскую улицу, где располагался НИИ нейропсихомеханики и анализа времени. Но в Институт они не пошли и вновь двинулись южнее, чтобы выйти на улицу Радио. По рельсам с грохотом пронеслась красно-белая «Татра». Аэротрамвай пятидесятого маршрута держал курс на Октябрьское депо в Калитниках. Пройдя вдоль монументального здания Института чёрной металлургии с двумя огромными арками, Ярослав и Аркадий Константинович вышли к Яузе. Они дали бешеному потоку Третьего транспортного кольца уйти в сторону Лефортовского тоннеля, а сами угодили на набережную академика Туполева. Здесь, несмотря на всё ещё грозный трафик, имелась возможность перейти на другую сторону и взглянуть на реку.

— Люблю Бауманский район, Немецкую слободу. Здесь витает особый, ничем не передаваемый дух настоящей исторической Москвы. Туристов и вообще людей на порядок меньше, чем в центре города, а тишина переулков волшебная, — улыбаясь, поделился эмоциями Градов. — Помню каждый старый дом, который не снесли. Я часто тут бывал в молодости, ещё задолго до создания НИИ. Первая искра, первая любовь…

— Самое главное, что не последняя, — сыронизировал Ярослав. Градов оценил шутку, усмехнувшись.

Осенние кучевые облака с умеренной скоростью плыли на запад, ветер время от времени приносил холод и брызги от реки. На противоположном, более крутом берегу красовались желтеющие листья высоких деревьев. Там располагалась бывшая усадьба Салтыкова, ныне парк имени Первого мая. Спешно проносились аэромобили мимо позабытого дворянского имения. Восточнее него начинали виднеться здания ликёро-водочного завода «Кристалл» из ярко-красного кирпича и чёрные купола Троицкой церкви над ними.

— Профессор, я давно хотел задать вам этот вопрос. — Ярослав начал разговор на нелёгкую тему. Он и сам уже знал на неё ответ даже без помощи всякого «Зевса», но хотел услышать его именно из уст Градова. Рано или поздно это пришлось бы обсудить. — Почему вы не начинаете новый набор на проект?

Градов немного напряжённо облокотился на чугунный парапет, наблюдая, как воды Яузы лениво лижут бетонную набережную. Горечь, смешанная сдосадой, чётко проступила на его лице. Аркадий Константинович отозвался не сразу, прогоняя невесёлые мысли через себя.

— Виолетта, когда заезжала, спрашивала то же самое. Потому, что проект сам по себе едва не провалился. Ты помнишь, сколько вас было на начальном этапе, а сколько осталось? — Профессор задал риторический вопрос, не поворачиваясь к Ярославу и не смотря на него. — После завершающих испытаний остались только ты, Виолка, Гаврюша, Коля, Боря, Милан, Ваня, Рома и Альбертик. Хоть вы и выросли, для меня вы всё равно остаётесь детьми… Родными детьми. — Он побарабанил пальцами по парапету. — Мы с горем-пополам выработали эту идею закрепить вас по одному за каждым экономическим районом страны. Но это дичайшая нагрузка даже для таких людей, как вы! Вас должно было остаться больше, гораздо больше, хотя бы отделение анализаторов на экономический район, но никак не один человек! Это абсолютно дикая, абсурдная ситуация, которую мы имеем сейчас.

— Аркадий Константинович, но в силу специфики работы мы изнашиваемся быстрее, чем обычные люди. Рано или поздно необратимые изменения в организме дадут о себе знать. Нам объективно нужно смена! — Несмотря на трагичность предмета обсуждения, Коломин старался аргументировать с точки зрения рациональной необходимости. — Прошло столько времени, технологии и техника изменились, «Псио» уже не так разрушительно действует на молодой организм, как раньше. Не справится уже гораздо меньшее число испытуемых!

— Ты говоришь об анализаторах, будто вы машины, а не люди, — грустно улыбнулся Градов, на этот глянув на Ярослава. Было видно, что глаза учёного слегка покраснели и заблестели.

— Ну а кто мы, проф?.. — виновато разводя руками, спросил Коломин. — Мы даже зовёмся так же, как и прибор для научных измерений. Да, мы органические машины, и я не вижу в этом определении ничего страшного и постыдного. Вы, слава богу, обучили нас жить с собственной уникальностью.

Градов прошёлся туда-сюда, заломив руки за спиной.

— Иногда я жалею о том, что произошло. Нередко думаю, на службу чему я поставил свой талант и научный ум. Попытаться заставить детей стать сверхлюдьми через отравление химией? И чем я отличаюсь после этого от нацистских учёных? То, что мы страна победителей, а нам по праву победителей можно всё? — Профессор обхватил подбородок пальцами и вновь опёрся на ограждение набережной. — Боль и смерть каждого из вас тысячекратно отдавалась во мне, Ярослав. Быть может, в свои годы я выгляжу далеко не как дряхлый старец, но в душе я постарел многократно. Тех, кто давно ушёл от нас из-за проекта, я до сих пор не могу себе простить. Не могу… И опять нырнуть с головой в эти жуткие страсти?

— Вы честный и ответственный человек, проф. Совесть не умерла в вас, а душа поёт, это хорошо. И я бы не стал на вашем месте столь критично относиться к себе, вы великий человек и гениальный учёный, — поспорил Коломин. — Никто из анализаторов не упрекает вас — напротив, мы до конца жизни благодарны вам за то, что мы стали первыми из людей, кто смог прыгнуть выше своей головы. Тест химией мы рассматривали и продолжаем рассматривать как очень тяжёлое, но нужное испытание. И сейчас всё не очень гладко, но для нас произошедшая метаморфоза стала гигантским, я бы сказал, вселенским скачком. В любом случае, это было намного лучше, нежели бы догнивать обычными подростками в детдоме!

— Когда впервые я встречал каждого из вас, я говорил, что до конца проекта дойдёт не каждый, испытание это будет архисложным и дело это добровольное. Как вы в таком возрасте могли осознавать принцип добровольности, будь он неладен? — сокрушался Градов. Но моментально успокоился и вдруг спросил: — Ты скучаешь по Вовчику?

На этот раз не сразу отозвался Ярослав.

— По Вове?.. — несколько рассеянно переспросил Коломин. — Да, из всей команды он был мне ближе всех. Наверное, нас можно было бы назвать лучшими друзьями. Знаете, проф, у нас был очень высокий уровень взаимопонимания, будто у родных братьев. Ни с кем из ребят я не был настолько близок. Я ясно помню тот день, когда его не стало, помню все обстоятельства. — Ярослав подошёл к парапету и тоже облокотился на него, встав на одну линию с Градовым. — Машина тогда сломалась… Вогнала Вове лошадиную дозу «Псио». Не сегодняшней формулы, а самой старой версии. Не знаю, Аркадий Константинович, известно ли вам, но между собой ту версию мы называли «кипяток». Ваши все запаниковали, пытались вывести оттуда меня, Милана и Рому, но мы всё вырывались, как упрямые, продолжали смотреть. «Псио» въелось ему под кожу, в зубы, в ногти, окрасило их и вены в мерзкий чернильный цвет, залило глаза. Позже мы узнали, что жижа вспрыснулась ему во все органы тела, включая сердце, головной и спиной мозги. Он кричал, надрывался, исходил судорогами. Когда его стало рвать чёрным, ваши сумели нас выгнать, изолировали то помещение и весь коридор, оставили с Вовой Кондакова и Измайлову. Он продолжал кричать. Выла сирена. Тогда прибежали вы, половина всей исследовательской группы и дезинфекторы из службы быстрого реагирования. Все в костюмах химбиозащиты, дезинфекторы были вооружены и держали в руках и за спинами какие-то сложные вундервафли. Деревянко самый спокойный был: он вообще танк по жизни с железными нервами. А на вас со Львовым лица не было, хоть это самое лицо почти противогаз и скрывал. Глаза, Аркадий Константинович, — в них всегда всё про человека и о человеке написано. А они в тот день с диким ужасом и наивной надеждой, что Вовчик выживет, смотрели… В общем, промучился он до трёх ночи в реанимационном боксе. Никто из нас не спал в ту ночь.

— Э-эх, я, наверное, окончательно поседел в тот день. К-какая жуткая жуть… — Градов закрыл глаза ладонью. Он убрал руку и взглянул на церковные купола за рекой. — С Кондаковым и Измайловой всё оказалось в порядке: «Псио» смертельно опасно для неносителя только при приёме внутрь. Вон работают до сих пор, ты их сегодня видел. А Вовчик… Кто знает, если тогда всё не пошло наперекосяк, быть может, он стал бы десятым из вас? Парень он никогда не был слабый.

— Я давно смирился с его тяжёлой кончиной и уходом из моей жизни, — честно признался Коломин. — Всё идёт дальше своим чередом, и время всё-таки лечит, чтобы там не говорили.

— Прости, если вдруг заставил тебя снова переживать тот день. — Градов легонько тронул своего бывшего ученика по плечу. — Такое не каждый сможет нормально пережить.

— Всё в порядке, проф! — излучая уверенность, Ярослав кивнул со слабой улыбкой.

— Тогда давай возвращаться в Институт. Завтра отдохнёшь, расслабишься, пусть и в нашей шумной, но любимой столице. Поезжай в лесопарк или ботанический сад, погуляй по какой-нибудь красивой усадьбе. — Аркадий Константинович поманил Коломина в обратный путь. — Мы поколдовали над химическим составом «Псио», что, уверен, поможет сгладить все текущие негативные эффекты. Новый набор мы тебе передали. Старый — ещё поизучаем и утилизируем, так как скоро он потеряет свои потребительские свойства. Если что-то вдруг будет не так, вернёшься снова ко мне, будем всё корректировать по мере необходимости. И ещё кое-что. — Профессор приложил палец по лбу и легонько постучал им по черепу. Сейчас он вновь выглядел оптимистически настроенным. — Новый набор анализаторов — чрезвычайно актуальная в настоящий момент идея. Вероятно, раз проект уже запущен и действует, мы не сможем обойтись без молодого пополнения. Я непременно обдумаю твоё предложение!

— Спасибо, что прислушались, проф. — Ярослав шутливо отдал честь наставнику двумя пальцами, «по-ковбойски».

— «Через тернистое настоящее к достойному будущему»? — Градов риторически повторил девиз собственного Института.

Учитель и бывший ученик прошлись мимо витрин кафе «По-домашнему», что располагалось в первом корпусе двадцать четвёртого дома по улице Радио, и двинулись обратно на Бауманскую улицу.

Глава XVII. UN PEU D'AMOUR

Ровный бег моей судьбы,

Ночь, печаль и блеск души,

Лунный свет и майский дождь

В небесах.

Долгий век моей звезды,

Сонный блеск земной росы,

Громкий смех и райский мёд

В небесах.

На заре голоса зовут меня.

На заре голоса зовут меня.

Солнца свет и сердца звук,

Робкий взгляд и сила рук,

Звёздный час моей мечты

В небесах.

На заре голоса зовут меня.

На заре голоса зовут меня.

На заре голоса зовут меня.

На заре небеса зовут меня.

На заре.

На заре.

На заре.

Альянс, «На заре».

Первый день отпуска Ярослав провёл, просто валяясь целый день в кровати, словно медведь в берлоге. На вторые сутки у Коломина уже хватило сил уставиться в телевизор: сначала там крутили романтичный фильм с неотразимой Ингрид Бергман, затем красавец Ален Делон гулял по вечно прекрасному Парижу, обнимая не менее замечательную даму. Молчал телефон, молчал и компьютер, гудел Ленинский проспект за окном. Приборы «Зевса», будучи аккуратно сложенными, лежали в тумбочке единой кучкой. Капитан вставил капсулы с новым составом «Псио», но испытать его ещё не успел. Ёмкости со старым же составом он убрал в сейф и в скором времени собирался сдать в Институт. Осень манила на улицы города.

Выпав из привычной деятельности, Ярослав заскучал и даже поддался некоторой меланхолии один в квартире. В силу особенностей занятий и самих психофизиологических способностей анализаторам вряд ли полагались друзья и партнёры. Да и в самом Институте наиболее откровенные наставники намекали, что участники проекта «Зевс» потомства иметь не смогут: «Псио» повыжигало всю репродуктивную систему во время тестов химией. Однако анализаторы, являясь людьми с очень высоким уровнем интеллекта, догадывались, что бесплодными их сделали не просто так. Вероятно, государство и учёные опасались, что дети участников проекта «Зевс» будут ещё сильнее, чем их родители, но менее контролируемы, что могло бы привести к крайне нежелательным последствиям.

«Но если всё-таки найдётся время, и вы… ты надумаешь, то узнаешь, как меня найти меня, через инфомат. Моё полное имя — Шереметьева Светлана Олеговна. Знаю, тавтология немного получается — Шереметьева из “Шереметьево”. Я буду здесь, в хабе». — Ярослав вспомнил слова Светланы.

Коломин присел на кровати и в слегка неловкой задумчивости облокотился головой на кулак.

«Времени уже прошло достаточно много. А что, если она не там? А что, если её отпуск уже кончился? Будет ли у меня возможность иметь счастье с самым близким человеком при моём ненормальном образе жизни? При моём “уникальном” положении, будь оно не ладно? — колебался Ярослав. — И опять ехать в это дурацкое “Шереметьево”. Оставила бы номер, что ли…»

Коломин подумал ещё пять минут, то ложась обратно на кровать, то опять садясь. В конце концов капитан решил одеться не по-боевому: в белоснежную рубашку, красивые синие брюки и изящные чёрные туфли. Надушился притягательным парфюмом, который ему подарил на день рождение сам Градов, имевший утончённый вкус. Наколенники, налокотники он убрал в шкаф, а тактические берцовые сапоги оставил в прихожей. Сформировал нужную причёску при помощи пасты для волос, прополоскал рот раствором производства ВИЛАРа[1], одновременно отбеливающим зубы и уничтожающим патогенную микрофлору. На всякий случай положил в один из карманов маленькую расчёску. «Зевс» Ярослав частично надел на себя, но оставив его в выключенном состоянии. Коломин бодрым шагом двинулся к лифту-капсуле, снова забыв передать деньги на его ремонт Саре Беньяминовне.

Через час он уже был в терминале «Шереметьево» с составным букетом цветов, коробкой конфет ручной работы из «Всесоюзного путника» и бутылкой французского шампанского. Красивый букет был собран из роз ред наоми, роз оранжевых, роз кустовых, альстромерий, леонотисов, гиперикумов, папоротников и салалов. Ярослав поискал инфомат и быстро обнаружил необходимое устройство, благо их тут располагалось много практически на каждом шагу.

«Ну что ж, попробуем. — Коломин набрал данные Светланы на виртуальной клавиатуре. На экране загрузилась фотография милой улыбающейся девушки в официальной форме. — Шереметьева Светлана Олеговна, сектор 2В-бис, бортпроводница. Внутренний номер — три пятёрки, двести тридцать шесть. Ну давай посмотрим, Ярослав Леонидович, не полный ли ты профан».

Ярослав набрал внутренний номер непосредственно на инфомате: в аппарат встраивались как динамики, так и видеокамеры для голосовой и визуальной связи. Послышались гудки, как в настоящем телефоне; какое-то время на той стороне никто не брал трубку. Коломин уже начал сомневаться в душе, не поступил ли он опрометчиво и не выглядит ли глупо сейчас.

— Алло! — на другом конце раздался знакомый голос.

— Привет! Как «реабилитация» после нападения музыкантов? — решил пошутить Ярослав.

— Ой, привет… Ярослав. Я уж и не думала, что ты… — Светлана ненадолго запнулась. — Я выдам точный адрес на инфомате, заходи!

Девушка направила Коломина в огромную гостиницу «Интурист» при аэропорте, в одном из номеров которых она проживала. Даже бывалый оперативник и поисковик Ярослав несколько потерялся в его большущих холлах и коридорах. Слава богу, различные указатели и инфоматы располагались на каждом углу, поэтому заплутать окончательно вряд ли представлялось возможным.

— Рада тебя видеть! Прости, что в таком неряшливом виде: сама не успела принарядиться. — Светлана встретила Ярослава на пороге, руками спешно поправляя и без того изящную причёску, превратившуюся в роскошную гриву. Одета девушка была в мягкий розовый халат с овечками и сердечками. Радостно ахнула, увидев подарки: — Ой, Ярослав, ну что ты! Это ж всё слишком круто!

— Как себя чувствуешь? — по просьбе Шереметьевой Коломин поставил букет в японскую вазу с подсветкой узоров.

— Хорошо. Ты знаешь, в тот раз я не особо пострадала; ансамбль больше страха на всех нагнал. Единственное, что под дулом пистолета не очень находиться было приятно. — Светлана опёрлась ножкой на комод, глядя на зашторенное окно. Солнце проникало сквозь небольшую щель, и в номере царил приятный полумрак. — Извини за небольшой бардак: не думала, что будут гости.

— А незваный гость хуже татарина, — пошутил Ярослав.

— Если только он не Ярослав Коломин, спаситель пассажиров и членов экипажа, — хитро улыбнулась Шереметьева, сложив руки под мышками. Девушка подошла к окну и слегка отодвинула плотную штору. Кивнула на конфеты и шампанское: — Я немного заскучала в этом внеплановом отпуске. Быть может, проведём время где-нибудь в другом месте, а не в номере под гул самолётов?

— Поехали погуляем куда-нибудь в город? — предложил Ярослав. — Я знаю одно хорошее место.

— Поехали! — Светлана взяла в руки расчёску, намереваясь в ближайшее время скинуть халат. — Только позволь даме немного прихорошиться и приодеться…

По пути они заехали кое-куда ещё.

***

— Интересный у вас аэромобиль, товарищ капитан, — поправив солнцезащитные очки, Светлана провела рукой по деревянной обивке у бардачка «Метеора». Машина мчалась по оживлённому Ленинградскому шоссе по направлению к Москве. — Очень похож на сто двенадцать «Эс», но комплектация иная, полностью расширенная. И множество других изменений: плавнее ход, а двигатель тише, хоть и более мощный.

— Не знал, что девушка вроде тебя разбирается в спортивных ЗИЛах. — Коломин взглянул на Шереметьеву. Мужчина безмолвно полюбовался её тёмно-синим осенним платьем, что по низу и бокам украшалось узорами прекрасных, как будто живых цветов.

— Да, наверное, не только в ЗИЛах. Я полжизни провела с отцом в гараже, куда он меня брал с собой, пока мама задерживалась в поликлинике. Поэтому бесконечно могу говорить о всех этих спортивных ГАЗах, ЗИСах, ЗИЛах, «Москвичах», «Соколах», ХАДИ и «Эстониях», — улыбнулась Светлана, подставляя лицо ветру, что залетал из-за опущенного стекла двери и открытого верха.

— Твой папа — аэромеханик? — поинтересовался Ярослав.

— Почти… — как-то уклончиво ответила Шереметьева, немного погрустнев.

— Погоди, твой отец случайно не Шереметьев Олег Олегович? — предположил Коломин, и мимо «Метеора» с жужжанием пронёсся аэроцикл CZ. — Чемпион РСФСР и вице-чемпион СССР по аэромобильному спорту?

— Да, папа был как будто рождён для этой стихии, — с ностальгией припоминала Светлана. — Когда у него не получилось со всесоюзным чемпионством, он навсегда ушёл из спорта и занялся аэроремонтом, открыв мастерскую у нас на Поклонке. Он, как никто иной, знал про спортивные аэромобили, а его знали гонщики, механики и распорядители по всей стране. Благодаря его золотым рукам отбоя от подобных клиентов не было. Так наша семья и жила.

— Я не «подсматривал». — Ярослав слегка постучал по едва заметной коробочке «Гермеса». — Но сам знаю, что победа должна была достаться твоему отцу. Крылатский победил только потому, что приходился кое-кому родственничком в ЦК.

— А ты осведомлён о событиях в мире аэрогонок. Просто жалко, что после предложения, от которого невозможно отказаться, папа был вынужден уйти. Не смог вернуться после сданной победы, смириться с произошедшим, заниматься дальше делом жизни, — грустно улыбнулась Светлана. — Ну, не будем об этом. Скоро, наверное, прилетим?

— Дороги сегодня лучше, чем обычно. Будем раньше запланированного! — Коломин с задором поддал газу. Шереметьева звонко рассмеялась, почувствовав скорость.

Они уже проехали мрачную Ховринскую больницу, сверху напоминающую знак радиационной опасности, усадьбу Грачёвка в эклектичном стиле, корпуса «Моссельмаша» и вечно пустую одноимённую платформу для электричек. Параллельно их пути практически постоянно в град Петра убегала Октябрьская железная дорога, по которой курсировали сине-белые высокоскоростные ЭР200-Э и Соколы-250-Э. Близ станции «Петровско-Разумовская» с высокого аэромобильного уровня по правую руку друзья могли видеть Тимирязевский парк с опытными полями Сельскохозяйственной академии, а по левую — громадный Главный ботанический сад Академии наук. Восточнее Ботанический сад резко переходил в полностью урбанизированный комплекс Выставки достижений народного хозяйства с её многочисленными павильонами.

Дмитровское шоссе закончилось, незаметно перейдя в Бутырскую улицу. «Метеор» промчался между девятым хлебозаводом и фабрикой «Свобода» и вдоль Савёловского вокзала въехал на Сущёвский вал. На северном участке ТТК ежечасно приходилось туговато, а поэтому путникам пришлось немного замедлиться. Время от времени на рекламных щитах красовались то «девяносто девятые “Лады”» разных цветов, то футуристические пейзажи Марса с предложением поучаствовать в колонизации, то путешествия по Москве-реке на скоростных аэротеплоходах. Москва осенняя жила своей привычной жизнью, и ритм её отражался в бесконечных стёклах витрин.

Оставив Станкостроительный институт дальше в тени парка и переулков, Ярослав направил машину в сторону Марьиной рощи. Через километр от неё встречался уже второй на пути пары вокзал — Рижский. А уже меньше, чем через полтора километра от него ТТК резко сворачивало на юго-восток, что позволяло наконец-то добраться до точки назначения.

— Сто лет не была в «Сокольниках», — радостно призналась Светлана, когда Ярослав поставил «Метеор» на стоянку и выключил двигатель.

Парк «Сокольники» на северо-востоке Москвы представлял собой более урбанизированную часть Лосиного острова — реликтового лесного массива, получившего в своё время статус национального парка. Сам Лосиный остров также уходил далеко на северо-восток Подмосковья к Королёву и Щёлково, пересекая МКАД и тем самым находясь в двух регионах одновременно. «Ухоженную» часть национального парка — «Сокольники» — от «дикой» географически отделял Ростокинский проезд на севере.

Издавна древний дремучий лес полюбился русской знати. В XVI–XVII веках в будущих «Сокольниках» цари и князья занимались соколиной охотой. Начиная с XIX века, «Сокольники» начинают постепенно облагораживаться, строятся дачи, и в 1878 году лес превращается в городской парк. К концу девятнадцатого столетия в парке появляются ротонда, ресторан, плотина и пруды. В советское время он продолжил пополняться новыми объектами: летним кинотеатром, розарием, выставочными павильонами, детской больницей, взрослым госпиталем, санаторием и физкультурно-оздоровительным комплексом.

Поистине огромный парк имел запоминающуюся радиально-кольцевую планировку. От так называемого «Круга» на северо-запад, север и северо-восток, словно солнечные лучи, убегали Лучевые просеки с Первого по Шестой, Песочная аллея и отдельно Майский просек. Все они, кроме Песочной аллеи, почти перпендикулярно пересекали Митьковский проезд. Более отдалённый Поперечный просек аналогично пересекал их всех, кроме той же Песочной и Четвёртого лучевого. В центре «Круга», помимо зелёных насаждений, располагался фонтан, и площадь его соответственно называлась Фонтанной. Кроме того, вдоль просеков высаживались деревья только определённых пород: Первый лучевой украшался берёзами, Второй и Шестой — вязами, Третий — тополями, Четвёртый — клёнами, Пятый — ясенями, Майский — лиственницами. А за Путяевскими прудами устроили лабиринт в форме пяти переплетающихся кольцевых аллей, вокруг которых высадили ели. Добротно ухоженный, интересно спланированный и являвшийся немногочисленными «лёгкими» столицы, парк «Сокольники» привлекал москвичей и туристов всех полов и возрастов. Здесь любили гулять и отдыхать, восхищаясь исконными природными красотами и при этом не покидая комфортную городскую среду.

— Ого, там какие-то репетиции, — заметила Светлана, кивнув на ворота парка. — Наверняка готовятся к годовщине Революции.

— А мы тихо и никому не будем мешать. — Ярослав увлёк девушку за собой под ручку.

Осеннее солнце лениво пробивалось сквозь желтеющие листья. Несмотря на будний день, в парке оказалось достаточно посетителей. Ярослав и Светлана неспешно прошлись по Песчаной аллее, наслаждаясь живой природой и свежим воздухом. Время от времени девушку и молодого человека встречали могучие кедры, заставшие ещё, наверное, прошлый век. Тихо проезжали аэровелосипедисты по своей отдельной дорожке, гуляли семьи с детьми, старики умиротворённо сидели на лавках или играли в настольные игры на отдельно отведённых столиках и площадках. Где-то трудолюбиво постоянно стучал дятел, нещадно уничтожая древесных вредителей. Чирикали воробьи, попрыгивая у крошек рядом с хитрыми воронами и пучеглазыми голубями. К деревянным кормушкам на стволах деревьев порой прилетали лесные птицы, чтобы полакомиться кормом.

Ярослав и Светлана решили зайти в орнитарий, чтобы полюбоваться разнообразными представителями птичьих. Стационарный робот-кассир, встроенный непосредственно в будку, учтиво продал им билеты. Многие из представленных там видов до сих пор населяли Землю, другие же — вымерли из-за столь чудовищной интенсивной индустриализации. Живым птичкам в этом месте обустроили приют и реабилитационный центр, за ними регулярно ухаживали и следили. Внутри гости могли встретить воронов, сорок, дятлов, ястребов, неясытей, пустельг, попугаев, балобанов и многих других.

— Жалко, что она механическая. А ведь, если так подумать, то даже с близкого расстояния тяжело её будет отличить от реальной, — с грустью сказала Светлана, глядя на робота, в абсолютной точности имитирующего полярную сову. — Сколько ещё видов исчезло за один наш двадцатый век?

— Зато не требует корма и не умирает, принося горе владельцу. — Ярослав привёл аргумент в пользу существования механических зверей. — К тому же наши потомки в любом случае будут знать, как в действительности выглядели многие живые создания.

Выйдя из орнитария на Первый лучевой просек, они захотели посетить Большой розарий, содержащий прекрасную коллекцию растений. Архитекторы спланировали это место на славу, создав настоящий рай для эстета. Орнитарий делился на несколько систем, или тематических садов. Так в «Саде вересков» росли верески обыкновенные, эрика четырёхмерная и рододендроны. Первые цвели как раз сейчас. Рододендроны от ветра и солнца спасали плотные лиственницы.

В «Саде лилий» располагались соответственно лилии и лилейники, что на севере закрывались горными соснами. В то время «Сад пионов» засаживался белыми, жёлтыми, красными, розовыми и пурпурными цветами соответствующего семейства.

«Сад ароматов» привлекал внимание нежными запахами лаванды, гвоздики, алиссума, мяты, монарды, котовника, мелиссы, дельфиниума, русского шалфея, казацкого можжевельника, западной туи, а также роз сорта «Ланком».

В «Золотом саду» находились тюльпаны, троллиусы, ромашки, бузульники, гелениумы, кореопсисы, мускари, кирказоны и древогубцы.

«Синий сад» отличался сложной сине-голубой гаммой, состоящей из пересекающихся лент ирисов, традесканций виргинских, гераней полевых, шалфеев, дельфиниуов, котовников, ромашек мелколепестников, агератумов и лилиецветных тюльпанов. А «Красный сад» ярко блистал султанчиками, гравилатами чилийскими, крестовниками и монардами.

В «Саду флоксов» переливались всеми цветами радуги одноимённые цветы, вызывая в душе калейдоскоп приятных эмоций. Декоративные туманы придавали загадочности «Теневым садам», где под дубом и лиственницами раскинулись примулы, хионодоксы, анемоны, барвинки, баданы, папоротники, купены, герани, астильбы, хосты, пахизандры, копытни, живучки и зеленчуки.

В «Саде спирей» одноимённые кустарники формировали живые изгороди рядом с пихтой и туями. «Сад злаков» отличали мискантусы китайские, сизые фестуки, вейники, дербенники, астильбы, лиатрисы, осоки пальмолистные, мускари армянские и хионодоксы, гортензии, барбарисы, обрамлённые голубыми елями. А рядом с изгородью из ели обыкновенной цвели магнолии звездчатые, неподалёку же прижилось париковое дерево.

Дорожки из мягкой утрамбованной крошки равномерно расходились по территории, в полной мере позволяя ознакомиться со всеми цветами и деревьями. На некоторых участках трав стояли мраморные колонны со статуями фей, амуров или танцующих детей. Также статуи, что изображали набирающих воду девушек, располагались у некоторых крохотных прудиков, чью поверхность покрывали кувшинки с овальными листьями. Это место называлось «Садом водных растений». Водяные струйки, питающие водоёмчки, попадали в них через фонтаны, встроенные в «кувшины» или «пиалы» девушек. Наслаждаясь тихим журчанием, воду можно было пересечь через выстроенные дугой аккуратные мостики. Прудики регулярно чистились, их бережки укреплялись сначала утрамбованным светлым грунтом, а затем — сжатыми в стальной сеточке камушками. На дне водоёмов покоились круглые валуны, а на поверхности, помимо кувшинок, порой устанавливались декоративные домики с водяным колесом или замки, «окружённые рвом». В тени яблонь и клёнов прятались деревянные лавочки. Работали системы автополива, даруя дополнительную свежесть.

Наконец, «Серебряный сад» представлял собой милую, успокаивающую сердце совокупность ив и лохов серебристых, у кого-то, возможно, ассоциирующихся с Серебряным веком русской литературы. Вероятно, мастера слова и пера набирались вдохновения именно в подобных живописных местах, чтобы произвести на свет свои бессмертные шедевры. Глядишь, и будто на одной стороне розария прогуливалась Анна Ахматова, а на противоположной — Марина Цветаева.

— А я тоже кое-что захватила. — Светлана достала из сумочки цветной фотоаппарат «Зенит» и передала Ярославу. — Сфотографируешь меня?

Девушка, улыбаясь, словно британская принцесса, грациозно встала на мостике через ручей. Коломин, будто бывалый фотограф, сделал несколько запоминающихся снимков.

— Так ты не дорассказала. Почему ты пошла в бортпроводницы, будучи дочерью чемпиона аэрогонок? — поинтересовался Ярослав, параллельно показывая Светлане предварительные изображения на отдельном экранчике аппарата.

— Сначала я поступила в аэромобильный институт, но как-то не сложилось. Потом папа захворал, и вскоре его не стало. Мне было очень тяжело отойти в то время, и я решила… повидать мир, чтобы забыться. Каждый день новые города, новые страны, новые люди. Потом влилась в эту профессию, влюбилась в воздух, небо и полёты. Есть в этом своя романтика, безусловно. — Светлана достала из сумочки палочку, которую затем удлинила при помощи скрывавшихся в изначальном цилиндре секций и превратила предмет в прочный штатив.

— Да у тебя там целая передвижная фотолаборатория! — удивлённо рассмеялся Ярослав.

— Иди сюда! Нам обязательно нужно запечатлеть пару моментов на фоне такой райской красоты! — Шереметьева подозвала Коломина и взяла его за руку. Сказала на ухо: — Ну а ты? Теперь расскажи о себе.

Ярослав достаточно искренне поведал о своей жизни, разумеется, в рамках государственной тайны. Он косвенно поведал спутнице о своих способностях, напрямую не упоминая возможности «Зевса». Светлана внимательно слушала, время от времени восхищаясь тем благородным делом жизни, что избрал Коломин. Приобнявшись, они сделали несколько фотографий с разными фонами и ракурсами, а затем, с чувством лёгкой грусти попрощавшись с Большим розарием, продолжили гулять по парку.

Приятно пахло хвоей. Свернув с Первого лучевого просека и едва заглянув на Второй лучевой, сквозь рощу кедров и елей молодые люди вышли к тополям Третьего лучевого просека. Здесь Ярослав и Светлана посетили фабрику ёлочных игрушек, закупившись украшениями к грядущему Новому году, осмотрели павильоны относительно небольшого выставочного центра. В одном из них, что изнутри краской и тенью на каждом участке отыгрывал багряным заревом, готовилась большая интерактивная выставка, посвящённая очередной годовщине Октябрьской революции. Серп и молот, популистские лозунги, шатающийся орёл Империи на воротах Зимнего дворца, испуганные министры Временного правительства, ревущие толпы, матросы с пулемётными лентами крест-накрест на груди, Ленин на броневике, недобро поглядывающие друг на друга Сталин и Троцкий за спиной вождя, алые всполохи над вечерним Петроградом, избиваемая солдатнёй «русская держиморда» — усатый жандарм, изрезанные штыками портреты государей, залпы зловещей «Авроры» — всё это весьма неприятно контрастировало с почти дореволюционной, псевдобуржуазной идиллией, тихо царившей в прекрасном симбиозе человека и природы — «Сокольниках».

Светлана и Ярослав инстинктивно сбежали от «красного» павильона, будто желая смахнуть с себя увиденное. Они начали задорно играть в догонялки, словно маленькие дети. Двое радостно смеялись на бегу и через определённое время весьма запыхались, по Митьковскому проезду достигнув Золотого пруда. По синей глади водоёма плавали селезни и утки, особняком держались величественные лебеди. Одна из благородных птиц вышла из воды и, не боясь людей, грациозно позировала на берегу под объективы случайных прохожих.

— Ой, какой же он хороший, — умилилась Светлана и тоже сделала снимок птицы без вспышки, находясь чуть в отдалении, чтобы не испугать доверчивое создание.

— Лебеди — одни из самых верных существ. Они выбирают одну и единственную пару на всю жизнь. А теряя, навсегда остаются одинокими и больше не дают потомство. — Ярослав вспомнил пронзительный факт из жизни прекрасных птиц.

— Вот бы людям поучиться кое-чему у них. — Шереметьева сфотографировала Золотой пруд в панорамном варианте.

— Трудно с тобой не согласиться. Свет, давай ещё вернёмся сюда? А сейчас немного развлечёмся? — предложил Коломин.

— Даже страшно представить, что ты задумал! — весело рассмеялась девушка.

В парке аттракционов они, вереща в адреналиновом приливе, полетали в полувиртуальных кабине Ил-86Э и копии «Востока-1», на котором человек впервые достиг космического пространства. Прокатились по мрачной пещере ужасов Г.Ф. Лавкрафта, где встретились с отвратительными Ктулху, Дагоном, Ньярлатхотепом, глубоководными, шогготами и другими персонажами авторской вселенной. Большая часть сцен точно и в отличном качестве передавала эпизоды из произведений великого американского писателя — будь то подводный город Р'льех, мёртвое поселение древних в Антарктиде, полузасыпанные песком древнеегипетские катакомбы, стылые засыревшие дома Новой Англии — было видно, что аттракцион строился глубоким поклонником его творчества. Затем Ярослав и Светлана переместились на полувиртуальный пиратский бриг, на котором уходили то от Летучего голландца, то от Кракена, то от тяжелого галеона испанской карательной экспедиции.

Далее, облачившись в нелёгкие доспехи, имитирующие военные космические скафандры, Ярослав и Светлана вступили в бой со вторгшимися на Цереру чужими. Паре советских «космодесантников» требовалось любой ценой оборонять исследовательский пункт от мерзких насекомоподобных существ. Если бы кто-то из пришельцев пересёк линию защитников и достиг бы красного знамени позади них, бой был бы автоматически проигран. Одновременно между двумя участниками разыгрывалось соревнование, кто смог бы уничтожить больше инопланетян. Шереметьева, облачённая в шлем с прозрачным обзорным стеклом на три четверти лица и вооружённая лазерной «винтовкой», не столько стреляла, сколько смеялась из-за собственных падений, так как на аттракционе для придачи дополнительной сложности нарочно искажалась гравитация. Ярослав быстро сообразил, что к чему, а вот у Светланы постоянно разъезжались ноги в разные стороны, что выглядело весьма забавно. В конце концов автоматический диктор объявил счёт «тридцать шесть — тридцать семь» в пользу Шереметьевой.

— Ты поддавался! — смеясь, девушка потрепала своего друга по плечу. — Я ж такая неумёха.

— Ты весьма хорошо показала себя… — смущённо пожал плечами Коломин. В этот момент Светлана первый раз и поцеловала Ярослава, не снимая шлема. Их защитные стёкла с тихим стуком соприкоснулись друг с другом. Девушка и молодой человек действительно выглядели тогда, как космические десантники, сумевшие отбить целую планету для себя.

От незабываемого мгновения их отвлёк голос распорядителя, требующего освободить аттракцион для новых посетителей, так как время Ярослава и Светланы закончилось.

Друзья не забыли посетить и колесо обозрения, на самой высокой точке которого вновь открывался вид на город. Осенняя пыль слегка покрыла внешнее стекло кабинки, проходя через которую, преломлялся солнечный луч. Трассы и многоэтажные здания словно брали парк в осаду, окружив неравномерным кольцом. Город наседал монструозно, но на севере, даруя надежду, виднелся раскинувшийся на километры реликтовый лесной массив.

— Вот она, эпоха киберпанка… — с долей грусти тихо заметила Светлана.

Сделав круг на колесе обозрения, Коломин и Шереметьева решили завершить посещение парка аттракционов походом в тир. Успевшая устать от «покорения Цереры», Светлана передала первенство по стрельбе Ярославу. «Выберите приз», — робот-автомат предложил вещь, ради которой стоило соревноваться. Коломин, встретившись глазами с загадочным взглядом Светланы, немного подумал и сделал выбор. На электронном табло пошёл обратный отчёт: пять, четыре, три, два… Ярослав резко схватил учебно-тренировочную винтовку и приготовился к стрельбе.

По тоненьким рельсикам покатились жестяные утки, параллельно и между ними одновременно стали появляться мишени в красно-белую полоску. Время от времени появлялась так называемая «супермишень» — злобная мартышка с бластером или оскалившийся кибербасмач с красным визором на глазу. В отличие от предыдущих целей, супермишень перемещалась абсолютно произвольно, отвлекала на себя всё внимание и мешала попасть по «традиционным» позициям. Однако ни красно-белые кружки, ни металлические птицы, ни сбежавшие из космической лаборатории подопытные животные с оружием, ни азиатские разбойники не стали сколь-либо существенной трудностью для Коломина; все из них огребали по полной программе.

«Так странно делать всё это без “Зевса”», — на миг непонятная — не грустная и не радостная — мысль заняла голову Ярослава. Попадание — и последняя мишень скрылась с глаз долой. Разлетелись с шумом конфетти, негромко взорвался мини-фейерверк, и из динамиков разнёсся механический голос:

— Поздравляем тотального победителя! Прошу забрать выбранный приз плюс подарок от компании-партнёра как лучшему стрелку, побившему рекорд. Ура-ура-ура!

Некоторые гуляющие не без интереса глядели на пару у тира, проходя мимо.

— Прошу! — Ярослав достал призы из специального открывшегося резервуара, встроенного в аттракцион, и протянул Светлане. Девушка растроганно ахнула.

— Ярослав, это так мило, я даже не знаю, что сказать. Мне как-то совсем неловко… — Шереметьева приняла от друга плюшевого зайчика с сердечком в руках и кулёк с леденцами Бабаевской фабрики. — Сегодня самый настоящий праздник!

— Вернёмся на пруд? — предложил Ярослав.

В укрытии из пёстрых кустов они расстелили покрывало с подогревом, разложили на нём стаканчики, тарелки, напитки и еду, что успели захватить между «Шереметьево» и «Сокольниками». Ярослав открыл бутылку шампанского, в изумруде стекла которого просвечивало солнце, словно на морском дне. Пробка свистнула и упала неподалёку. Светлана разложила сырокопчёную колбасу, розовую тонкую ветчину, банку с красной икрой, извилистую виноградную лозу Каберне совиньон, пухлую клубнику, сыры дорблю и мааздам, пару жёлтых груш и багет, оставив сладости из «Всесоюзного путника» и тира на потом.

Многие посетители парка так же, как и они, расположились на обогреваемых электрических покрывалах вокруг Золотого пруда, благо, погода ещё достаточно позволяла. Время от времени проходили, пробегали или проезжали на аэровелосипедах спортсмены. Величественные аисты парами плавали по водоёму, утки продолжали нырять и резвиться своей компанией. Голуби и вороны держались близ пешеходных троп. Светило солнце, дул едва заметный тёплый ветер, и продолжала царить убаюкивающая меланхоличная осень.

Ярослав и Светлана чокнулись стаканами и отпили по глотку.

— А нас тут не повяжут за распитие в общественном месте? — с иронией прищурилась Шереметьева.

— Если что, сделаем вид, что мы на особом следственном эксперименте, — хитро улыбнувшись, Коломин показал девушку нераскрытую капитанскую «корочку».

— Как же всё-таки приятно однажды взять и отдохнуть просто, по-человечески… — Светлана продолжила любоваться красочным небом. Их уста соединились ещё раз, но на этот раз дольше.

Через пару часов, как вкусно поели, они собрали остатки пикника в переносной холодильник и по промежуточным тропкам вдоль Оленьего ручья неспешно выбрались к Шестому лучевому просеку. Проплыла мимо спортивная академия с хорошо обустроенным физкультурно-оздоровительным комплексом, и кончилась та часть парка, где запрещалось аэромобильное движение. Друзья перебрались на пешеходную дорожку, и под густыми кронами высоких вязов встретились им на западе центр озеленения, санаторий и конный музей. Там кто-то придумал, отдавая некую дань старине, катать людей на конной повозке, а зимой — на собачьих упряжках. Пылинки ушедшей эпохи, что сменилась электронно-цифровой эрой.

Градация урбанизации «Сокольников», как частично отмечалось выше, спадала зонально, по мере удаления на север и северо-восток. Первую зону, наиболее облагороженную, составлял участок от Сокольнического вала до Поперечного просека. Вторая — раскинулась от Поперечного просека до Ростокинского проезда. Третья — простиралась от Ростокинского проезда до кольцевой вакуумной (железной) дороги. Здесь в отдалении друг от друга стояли конный клуб, учебный центр Минздрава и ЦНИИ туберкулёза. Четвёртая зона начиналась от линии движения поездов до МКАДа. На свежем воздухе, в тени природы здесь выстроились две больницы. И, наконец, пятая территория расширялась от Московской кольцевой аэродороги вглубь до Королёва и Щёлково. Там река Яуза дисперсно и компактно разливалась ручьями и очень большими болотами.

Не без труда найдя место, где можно было пересечь сильно оживлённый Ростокинский проезд, Ярослав и Светлана перешли на противоположную сторону и ещё полчаса шли по единственной просеке вдоль древнего величественного леса. Коломин решил оставить «Метеор» либо для самовозвращения, либо для забора специальным сотрудником Экспериментального отдела.

Через какое-то время друзья вышли к станции Белокаменная. Пахло палой травой, сырой корой и свежей хвоей. Города вообще не было слышно, а вокруг раскинулся настоящий пасторальный пейзаж: желтеющее поле, пустая аэробусная остановка, ничейные зелёные гаражи, дореволюционные пристанционные постройки, включая историческое здание вокзала, вакуумнодорожная насыпь и, конечно, дремучий Лосиный остров, что бескрайним царством расширялся до горизонта. Там плыли удлинённые серые облака, подсвечиваемые время от времени возвращающимся солнцем.

Обнявшись, пара дождалась на старом, точно подмосковном, перроне электрички и отправилась на ней на запад, чтобы затем пересесть на поезд до «Шереметьево».

Когда в вечернем холле «Интуриста» Светлана недвусмысленным взглядом позвала его за свой порог, Ярослав понял, что снова способен любить.

***

Свои отпуска, внезапно пересекшиеся по необычной прихоти судьбы, Ярослав и Светлана провели счастливо и красиво. Шереметьева забыла о перепадах высот, давления и скученных пространствах самолётов. Коломин же радостно не вспоминал пока о тяжёлой службе, а его организм телесно и душевно долгожданно отдыхал от двойственных, амбивалентных влияний «Зевса».

Они гуляли по центру Москвы и её приличным окраинам, купались в отапливаемых источниках Серебряного бора, плавали на байдарке в Крылатском, вновь ездили на пикник за город. Посещали музеи, парки и усадьбы. Особенно друзьям понравилось в Кусково, Остафьево и Архангельском. Через Градова Ярослав умудрялсяполучить билеты на хорошие места в Большой театр, МХАТ и Московскую академическую филармонию. Профессор только и рад оказался помочь своему бывшему ученику. Утренние рассветы сменяли вечерние закаты, время пролетало вперёд, но для влюблённых оно шло незаметно.

В последний день отпуска, который Ярослав также собирался провести со Светланой, капитана разбудил сигнал тревоги, исходящий из наушника «Гекаты». «Зевс» включался сам по себе, и могло это произойти лишь в крайнем случае — при экстренном сигнале тревоги. Коломин надел аппарат на себя, вставил «Гекату» в ухо, а «Гермес» соединил проводом с включённым компьютером. Нужно было немедленно выяснить, что происходит, а до «Метеора» времени спускаться, возможно, уже и не было. Ярослав запустили специальную программу для интеграции между стационарной ЭВМ и «Зевсом».

«Срочная информация, не для обмена по нету. Без твоей помощи не обойтись. Это единственный шанс поймать его. Никому ни слова. Техническую информацию оставляю в приложении. В.Р.», — появилась надпись на экране.

Подпись «В.Р.» означала «Виолетта Роганова». Ярослав в тревожной задумчивости соединил руки за головой, поразмыслил, ознакомился с приложением. Вообразил Роганову, сосредоточился на ближайшем прошлом и будущем. Нет, «Зевс» не показал ничего плохого или подозрительного. Виолетта лазает по заброшкам, анализирует время, разговаривает с информаторами, работает за компьютером, следит за кем-то с заброшенного элеватора при помощи дальномера, посещает на такси разные места, так как свой «Метеор» оставила в Ленинграде. Всё вроде бы было в порядке.

Коллега зазывала его в Тимирязевский район на севере Москвы, в большую окраинную промзону на Ижорской улице. Есть места, куда никогда не заглядывает солнце, а «Дмитровка» представляла собой район, куда никогда не добиралось метро. Такое себе место, оторванный отшиб среди, казалось бы, хорошо связанной столицы. Но почему, несмотря на спокойный характер сообщения, прозвучал сигнал тревоги, а не информационного оповещения? Почему Виолетта не связалась лично, ведь линии Экспериментального отдела надёжно защищены?

Вездесущий неон стал мрачно давить сквозь окно, провоцируя нехорошие ассоциации в иррациональном лимбе. Город навис над Коломиным тяжёлым утром, и будто весь мир собрался идти на него войной. Быть может, всё-таки немедленно нужно доложить Боровикову? Ярослав нахмурился, наблюдая за вечно спешащим транспортным потоком. На мгновение капитан позавидовал будничной обыденности тех людей, которые сидели за рулями тех аэрокаров. Чувствовал он нутром, что отпуск кончится заранее. Прощай, спокойный и счастливый миг жизни.

«Ох, и обернётся мне это самоуправство…» — Ярослав быстро собрался и в темпе рванул к лифте-капсуле, опять забыв про долг Саре Беньяминове.

Через сорок минут он стоял у невзрачного недостроенного здания, со всем видом демонстрирующим, что посторонним вход в него запрещён. Вокруг не было ни души; не проезжал ни один аэромобиль, даже технический или грузовой. Пошёл противный дождь, размазывая по асфальту грязь, и одноразовые электронные объявления вроде «Сдам», «Сниму», «Куплю», «Продам», «Асфальт», «Бетон», «Дерево (кач. имитация)», «Чипы», «Микроэлектроника дёшево», «Кибернетические детали даром», «Лучшие виртуальные девочки. Извращенцам не беспокоить!» на стенах, заборах и столбах стали глючить под каплями воды. Не заглючила лишь незаконная реклама цифронаркотиков в «Тёмном нете», по старинке нанесённая маркером или баллончиком с краской. Многочисленные граффити, помимо тупых абстрактных слов, на ближайшей ограде изображали безымянного космодесантника, Палача Рока, смачно разрывающего пасть Кибердемону. Ярослав хлопнул дверью «Метеора» и приоткрыл ногой калитку, ведущей на территорию заброшки. Дверца как бы случайно оказалась незапертой. Коломин хмыкнул и вошёл во двор, внимательно осматриваясь.

Под зданием сразу же шёл тридцатиградусный аэромобильный уклон, убегающий в подземную темноту. Ярослав включил прибор ночного виденья, внимательно высматривая возможные ловушки. Вскоре капитан заметил следы анализаторских тактических сапог небольшого размера. Такие могли принадлежать лишь Виолетте с её небольшой ступнёй. След вёл дальше в подземелье. Тем временем «Зевс» так и не начинал работать, показывая, что могло произойти с Рогановой.

Вскоре спуск закончился и привёл Коломина к высоким воротам с врезанной для человека дверью. Зияя тьмой, она оказалась открыта. Ярослав достал АПС-М, снял пистолет с предохранителя, дослал патрон в патронник и пересёк неприветливый порог.

Коломин попал в огромное подземное помещение, напоминающее то ли склад, то ли стоянку. Однако ни грузов, ни аэрокаров здесь не находилось — лишь толстые бетонные колонны поддерживали высокий потолок. В холодном подвальном воздухе время от времени пролетали пылинки. Всё казалось крайне пустым и незащищённым, кроме возвышения в конце зала, что напоминало сцену или пьедестал. Кроме того, по углам громадного подвала кто-то установил сложные технические установки, похожие на генераторы электрической подстанции. Свет тут также не работал.

Освещение резко включилось, слепя Ярослава. Он оперативно выключил режим ночного виденья. Внезапно толстенный гермозатвор, до этого угрожающе нависавший под потолком и не замеченный Коломиным, всей своей массой рухнул вниз, намертво загородив выход на поверхность. По полу прошёл мощный толчок, поднялось небольшое пыльное облачко.

«Дорогой “Зевсик”, а что это ты мне ничего не показываешь?» — впервые за долгие годы работы Ярослав ощутил, казалось, навеки забытое для него чувство паники. Оказывается, было страшно почувствовать себя простым уязвимым человеком. Капитан отвык от страха и сомнений неопределённости.

Неужели столь ценный и незаменимый аппарат сломался, да ещё и в самый неподходящий момент? Но самым страшным было не это.

— Ах ты ж, блин!.. — процедил Ярослав, глядя на сцену.

На возвышении, со связанными руками, ногами и ртом, на стуле одиноко и беспомощно сидела Виолетта.

[1] ВИЛАР — Всероссийский научно-исследовательский институт лекарственных и ароматических растений.

Глава XVIII. ЗЕМЛЯ В ИЛЛЮМИНАТОРЕ

Чтобы покорить мир, нужно его сначала узнать.

С. Лем, «Эдем».

Песчаная буря гневно бесилась, гоняя перекати-поле по безжизненной пустыне. Всхолмленная равнина мертвецом взирала на иссохшую окружающую среду. В расщелинах такыров, похожих на потрескавшуюся кожу, скрывались от палящего солнца нечастые насекомые. Мутные вихри, напоминающие призраков, время от времени возникали возле размягчённых солончаков. Они появлялись из ничего и, невнятно шипя, словно злобные джины, растворялись в пустом нигде. Островки бледно-розового тамариска чередовались слабо-зелёным жузгуном. Травяной покров полностью успел выгореть, и пренебрежительно-гордо возвышались над ним грубый биюргун и дерзкая полынь. Бытовой и промышленный мусор небрежно валялся в рваных промоинах. Бедную, убогую картину дополняли остовы советских аэромобилей и обломки космических аппаратов различного назначения.

Там, где скупая природа смешивалась с техногенными продуктами человеческой деятельности, текла грязная умирающая река. Мелкая и неглубокая, она нечасто позволяла расти камышу по своим берегам. С известным представителем осоковых конкурировали плотные, но колючие заросли тугаев. Если у водоёма хватало духа как-нибудь выйти за пределы собственного русла, то тугаи непременно затапливались. В низких ивах и облепихах могли затаиться хищники, высматривающие свою добычу.

Солнце жгло, несмотря на носящиеся потоки пыли, песка и мелкой земляной крошки. Создавалось странное ощущение: вроде не просачивалось пекло, но прохладнее от этого не становилось. На раскалённых шершавых булыжниках можно было смело жарить яичницу с беконом.

Иосиф Бродский в своё время мудро успел отметить, что цивилизации перемещаются по меридианам, а кочевники — по широтам. На самом деле вечное движение полчищ диких и неразвитых племён понять можно не иррационально, а рационально. Здесь нет грандиозных памятников природы, плодородных почв, чистой питьевой воды, комфортного климата, ласковой погоды, естественных укрытий. Какое продвинутое общество ты сможешь построить в бескрайней пустыне? Будет ли твой народ созидательно смотреть в будущее, если каждый день проблематично найти освежающий глоток для пересохшего горла? Остепенишься ли ты на этих скудных на всё пустошах или пойдёшь покорять более удачливых соседей, в силу особенностей исторического развития растя не интенсивно, то есть качественно, а экстенсивно, то есть количественно? Гунны, авары, хазары, печенеги, половцы, татаро-монголы, арабы, сельджуки — все они стремились провести экспансию в Европу, побыстрее сбежав из этой песчаной тюрьмы без стен и дверей. Но и Белый Континент ментально и морально мог бы превратиться в такую же пустыню, если на протяжении почти всей своей истории не вёл бы борьбу с кочевыми агрессорами.

Прорываясь сквозь бурю и поднимая брызги, над рекой понёсся тёмно-зелёный ЛиАЗ-677Л с занавешенными окнами. Им управлял сосредоточенный мужчина в защитном шлеме, бронежилете и камуфляжной разгрузке. Машину по краям сопровождали «Волга», «Чайка», «шестёрка» и «буханка» Военной аэромобильной инспекции СССР, а также БТР-80Л. Все из водителей, кто имел возможность, включил на своём транспорте красно-синие мигалки. Преодолев отворённый КПП, вскоре колонна успешно добралась до пункта назначения, огромного военно-промышленного комплекса, разглядеть который во всей красе мешала разбушевавшаяся непогода.

Перед остановившимся аэробусом выстроилось отделение военных. Бойцы укрывали головы от всепроникающего песка под капюшонами. На глазах у каждого висел защитный визор, нос и рот спасал респиратор с очистительными фильтрами. Вперёд вышел командир.

— Равняйсь! — крикнул главный, стараясь не наглотаться песка. На нём респиратора по какой-то причине не оказалось. — Смир-рно!

Отделение встречало необычный дуэт. Из ЛиАЗа вышло двое человек, полностью обмундированных в космические скафандры «Стриж-М». Лица их уже скрывали защитные стёкла шлемов. В руках оба держали чемоданы системы жизнеобеспечения. На правой груди у каждого электронно-красным сиял экранчик с постоянно обновляющимися показателями артериального давления, частоты сердечных сокращений, аритмии, кислородной сатурации крови и степени трезвости рассудка по Бехтереву. При желании астронавты могли просмотреть те же самые показатели на мини-ЭВМ, встроенной в левый рукав скафандра. На правом предплечье гордо вырисовывался флаг Советского Союза.

Ни сотрудники ВАИ, ни бойцы отделения практически ничего не знали о прибывших исследователях космоса. Лишь по типу скафандров они косвенно могли догадаться, чем занимается дуэт за пределами Земли. Кроме того, сопровождавшие и встречавшие были только в курсе, как обращаться к этим людям: их приказывали называть полковник Ф. и майор Ш. Буквы «Ф» и «Ш» синим также вывели на предплечьях соответственно. Неизвестно, были ли то сокращения реальных фамилий или оперативных псевдонимов.

— Товарищ полковник, товарищ майор! Здравия желаю! — командир отделения приветствовал старших по званию, взяв под козырёк.

— Здравия желаю! Вольно, бойцы. — Полковник Ф. поднял руку, поприветствовав военных. Голос его оказался характерно приглушён скафандром и звучал, словно из-под противогаза.

Майор Ш. взглянул наверх. На гигантском стартовом комплексе, сложной совокупности прочнейших металлических ферм, вертикально застыло одно из новейших чудес научно-технического прогресса. Детище лучших русских умов из ЦАГИ[1], НПО «Энергия» и НПО «Молния» — многоразовая транспортная космическая система, сокращённо — МТКС, готовилась к взлёту. Данная МТКС состояла из двух ключевых элементов: ракеты-носителя сверхтяжёлого класса «Энергия» и корабля-ракетоплана «Буран». Даже для людей, уже много лет работавших с этим монументальным изобретением, каждый раз захватывало дух при его виде, особенно вблизи или внутри. «Буран» при помощи «Энергии» рвался прочь из колыбели человечества, готовясь активно участвовать в освоении Вселенной.

— Всё готово, товарищ полковник. Прошу. — Командир отделения и ещё двое военных сопроводили космонавтов к лифту. Ф. и Ш. зашли на стальную платформу, и сзади закрылись створчатые двери. Устройство поехало вверх, а бойцы внизу спешно двинулись в сторону приземистого бункера.

«Внимание, внимание! Экипаж прибывает на космический аппарат. Повторяю: экипаж прибывает на космический аппарата. Всему персоналу приготовиться!» — через всего громкоговорители на космодроме прозвучал властный голос.

— Мм, ну и буря! — пожаловался командиру Ш. Как космонавт и просто крайне ответственный человек, он беспокоился из-за плохой погоды.

— Не волнуйся. Сейчас сто процентов разгонят! — подбодрил товарища Ф.

Ф. и Ш. вышли из лифта, аккуратно прошлись по хлипкому мостику, соединяющему платформу с «Бураном» и беспокойно раскачивающемуся под полусотметровой пропастью, вошли в космолёт и удачно разместились в креслах экипажа.

— «Земля», это Ф., позицию на «Севастополе» занял, — доложил штабу полковник.

— «Земля», это Ш., позицию на «Севастополе» занял, — доложил майор.

— «Севастополь», это «Земля». Слышим вас хорошо. Начинаем проверку всех систем, — предупредил властный голос, ранее звучавший в громкоговорителях.

— Вас понял, — одновременно ответив, Ф. и Ш. стали включать различные кнопки и тумблеры.

На проверку ушло два с половиной часа. Песчаную бурю разогнали при помощи специальной аппаратуры, и теперь Байконур вовсю освещало ярко-жёлтое солнце. Вдалеке летали военные вертолёты, видимо, патрулируя местность. Все системы оказались в порядке, за исключением одного компонента. Ф. и Ш. покрылись потом, долго сидя в одной позиции в не самом естественном для человека положении. Хотелось уже побыстрее начать.

— «Севастополь», у нас какие-то мелкие неполадки с «Гелиосом». Надо проверить, — доложили из штаба.

— «Земля», вы понимаете, я не могу выдвинуть «Гелиос», пока «Севастополь» прикреплён к «Тавриде». Смогу это сделать только в открытом космосе, — отозвался Ф.

— «Севастополь», ну не откреплять же аппарат от «Тавриды» и прерывать миссию из-за незначительной ситуации… — посетовали в штабе. — Давайте-ка проверьте «Гелиос» удалённо, в экспресс- и продвинутом анализе. Особое внимание омикрон- и тау-режиму.

— Есть проверить «Гелиос», экспресс-анализ, продвинутый анализ, — кивнул полковник Ф. и осуществил ряд манипуляций с приборами. Один из экранов на панели управления мигнул зелёным, появился сложный математический расчёт. «Буран» вздохнул чем-то внутри, словно живой организм. Ф. включил аналогичное изображение на экране Ш. и обратился к товарищу: — Это больше по твоей части, майор.

Ш. глянул на расчёт, поразмыслил, ткнул толстым из-за перчатки скафандра пальцем по кнопке с изображением стрелочки, и на экране появились круговые и столбчатые диаграммы. Майор ознакомился с картинками, вжал стрелочку в панель управления ещё раз. На зелёной сетке в режиме онлайн без резких колебаний стал чертиться простой линейный график.

— Линзы мы не могли так быстро сжечь… — Тихо пробубнил полковник, будто перед кем-то оправдываясь. Он время от времени с опаской поглядывал на самопроизводящийся график, боясь обнаружить на нём что-то нехорошее. — Тем более техники всё по пятьсот раз осматривают после приземления.

Прошло ещё полминуты, как майор заговорил:

— Никак нет, я никаких отклонений не наблюдаю. «Гелиос» готов к работе, и мы получим абсолютно все изображения, которые надо.

— Ну что ж, «Севастополь», тогда готовьтесь к старту, — приказал молчавший, но внимательно слушавший до этого переговоры сослуживцев начальник. — Ваши цели определены, проверка всех систем завершена.

— Есть приготовиться к старту, «Земля». — Полковник Ф. легонько ударил ладонью по большой жёлтой кнопке на боку приборной панели.

Через несколько минут «Энергия» долгожданно заурчала, по «Бурану» прошла небольшая вибрация. Фермы отсоединились от МТКС и стали опускаться прочь от ракеты и космического корабля. Раскалённые пары ядовитого газа стали яро вырываться из сопл. Комплекс, было, покачнулся, но благополучно остался стоять на месте. Напряжение, пусть привычное и вполне рабочее, росло.

— Внимание, пошёл обратный отчёт, — снова прозвучали громкоговорители на Байконуре. — Десять. Девять. Восемь. Семь… Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один… Старт!

— «Севастополь», зафиксирован отрыв от поверхности, вы нормально взлетаете, — раздалось уже непосредственно в наушниках. — Удачи, товарищи!

МТКС величественно оторвался от земли, и тяжёлая «Энергия» с задорным свистом и громоздким грохотом повела своего брата «Бурана» в бесконечные космические просторы. Пока ракетоплан не действовал, как самостоятельный игрок, а вёл себя, как не способный ни на что повлиять пассажир самолёта или ведомая рыба-прилипала. Внутри постоянно потряхивало.

— Как на аэровелосипеде прокатиться? — пошутил Ф., обратившись к Ш. Майор пребывал в задумчивости и не ответил командиру.

— «Севастополь», всё проходит просто прекрасно, — на другом конце вновь оживился штаб. — Скоро войдёте в стратосферу. Следующий сеанс связи после отсоединения «Тавриды» и выхода на орбиту, приём.

— Вас понял, «Земля». Конец связи! — Полковник Ф., прижатый ремнями безопасности, откинулся в кресле.

––—––

Тёмная великая бескрайность раскинулась вокруг белоснежного «Бурана», который, словно крошечная пылинка на фоне бесконечного мироздания, будто очень медленно плыл сквозь безжизненный вакуум. На самом деле чудо русской научно-технической мысли двигалось очень быстро по человеческим, а не вселенским меркам и уже готовилось выскочить за пределы Казахстанской ССР, откуда начинало свой плановый, но не менее от этого грандиозный полёт.

— И всё-таки хрупкий наш шарик, а, товарищ полковник? — Майор Ш., замечтавшись, никак не мог не полюбоваться на родную планету с огромной высоты. Сейчас Земля напоминала не диск и не шар, а гигантский океан, чей синий горизонт сменялся чёрным ночным небом. Огромные облачные скопления напоминали волны, а материки — рифы, и создавалось ощущение чего-то крошечного, уязвимого, но всё равно уютного.

— Из космоса всё выглядит намного романтичнее, чем на земле, товарищ майор. На орбите кажется, что всё идеально, и нет никакого шума или суеты… Ни войн, ни цунами, ни землетрясений. — Ф. переключил пару стальных тумблеров. — Так, давай-ка свяжемся с «Землёй», что-то сами они не выходят на связь.

После несколько попыток наладить контакт в наушниках прорезался голос главного.

— «Севастопошшшшш»… Очень… Пшшшохая связь… Обш… Помехи… «Севастополь», мо… Жете вскрывать… Ерты… Пов… Жете… Конверты, — приказали в штабе.

— Э-э, вас понял, «Земля», вскрываем конверты. Вас очень плохо слышно. Наладим сеанс связи попозже. «Севастополь» — отбой. — Полковник Ф. выключил микрофон на рациях.

— Ну наконец-то! — Майор Ш. не мог дождаться процесса. — Может, нам и в Казахстане было приказано что-нибудь посмотреть, а мы его почти пролетели…

— Вскрываем! — приказал Ф.

Ф. и Ш., оставляя «Буран» на автопилоте, синхронно подвинулись к бардачкам в приборной панели, каждому со своей стороны, и открыли их, набрав коды на выпуклых квадратных кнопках. В руках космонавтов оказалось по светло-коричневому бумажному конверту, что надёжно запечатали задолго до полёта. «ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ НЕ ВСКРЫВАТЬ! — кроваво-красными толстыми буквами напечатали на данных оболочках. — ПРИ ПОВРЕЖДЕНИИ КОНВЕРТА/СОРВАННОМ КОРЕШКЕ/ИНЫХ СЛЕДАХ ВСКРЫТИЯ СОДЕРЖИМОЕ СЧИТАТЬ СКОМПРОМЕНТИРОВАННЫМ». Астронавты понятия не имели, что конкретно могло быть написано на бумагах внутри. Полковник и майор избавились от верхних корешков конвертов, аккуратно достали их содержимое и стали внимательно читать скрытые до этого бумаги формата А4. Текст их его являлся таким:

Совершенно секретно.

Снятие копий воспрещается.

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ СССР

Членам лётного отряда 19–84 («Севастополь»):

Тов. Ф.

Тов. Ш.

Цели съёмки:

1. Основная цель миссии — предполагаемая дислокация проекта «Рагнарёк», Исландия, близ ледника Хофсйёкудль, координаты 64.985361, -18.766970.

2. Обязательное уточнение расположения проекта в Гренландии по предполагаемым координатам 76.554067, -42.512545 (вне зависимости от выполнения или невыполнения ц. 1).

3. Поиск плавучей АЭС близ Принс-Оф-Уэльс-Айленд, Канада. Вероятно, координаты 72.959758, -102.203712 ЛИБО 73.183807, -97.468605 ЛИБО 71.546426, -97.831154.

4. Проект «Ореофан», ФРГ, Баден-Вюртемберг. Глубокое сканирование по координатам 47.811817, 7.740579.

5. Агент Бласкович (он же «Морда», он же «Сокол») удерживается неизвестными в здании по координатам 52.51339797398293, 13.481894521483836, Берлин, ГДР. Требуется глубокое сканирование данного дома для успешного освобождения агента. Физиологические характеристики, включая фото анфас, профиля и в полный рост, Бласковича прилагаются на листе № 2.

6. Уточнение данных разведок, действительно ли по координатам 56.37700224563567, 8.498172988724601 близ Хольстебро, Дания строится современный военно-логистический комплекс НАТО.

7. Авианосная группировка США в Северном море. Движется от Фарер к Ла-Маншу. Стандартный набор операций.

…

13. 55.975120, 37.410199.

14. Пирканмаа, Финляндия. Объект по координатам 61.443488, 24.519974 вызывает множество вопросов, нужно уточнить.

15. Подводный ядерный комплекс «Молох», подокруг Хадера, Хайфский округ, Израиль. Вероятные координаты — 32.667688, 34.920766. Ещё раз попробовать глубокое сканирование.

…

— Проект «Рагнарёк» — аналог нашей системы «Периметр»? — спросил майор Ш. — Тогда логичнее, что центр будет находиться в Гренландии, а не в Исландии. Почему Исландия — цель номер один?

— В Гренландии тяжелее возиться со льдом, труднее обслуживать сам комплекс… Ну и физиономия у этого Бласковича! — Полковник Ф. рассматривал второй лист с изображениями попавшего в плен агента Советского Союза. — Правильно, что ему дали позывной «Морда».

Тем временем майор Ш. внимательно перечитал список целей и, нахмурившись, остановил палец на одной из них. Она показалась ему весьма странной.

— Товарищ полковник, вы не обратили внимание на цель номер тринадцать? — с сомнением в голосе уточнил Ш.

— А что такое? — Ф. ещё раз вчитался в свой лист № 1. — Хм, ненавижу неопределённые технические задания. Если дали координаты, но без уточнений, то, согласно инструкции, надо подразумевать глубокое сканирование.

— Дело не совсем в этом, товарищ полковник, — объяснил Ш. — Это координаты аэропорта «Шереметьево».

— А чего это мы им резко понадобились? — тоже немного удивился Ф. — Тем более «Шереметьево» — место, где всё пятьсот допроверено и перепроверено, в самой глубине нашей территории.

— Приказ есть приказ, тогда посмотрим. Но, так как условия неточные, качественный результат не гарантируем. — Майор что-то настроил на своём экране, покопался на приборной панели.

Через некоторое время «Буран» готовился пролетать над Москвой. За стёклами кабины и иллюминаторами проплывали знакомые очертания Восточно-Европейской равнины. На безопасной дистанции в отдалении порой пролетали спутники различного назначения. Удовлетворённо урчали пары газов, выносившихся из разгорячённых сопл.

Внезапно, до текущего момента невидимые, в брюхе космоплана раздвинулись тяжёлые створки. Из чрева летательного аппарата стал медленно выезжать наружу прямоугольный прибор, отчасти похожий на огромный фотоаппарат. Из металлической коробочки, ни разу не боящейся разрушительных космических воздействий, торчали большой главный окуляр, два средних — на параллельных друг другу сторонах и ещё несколько — маленьких. В прочных линзах с серебристыми ободками, эстетично преломляясь, отражалась прекрасная голубая Земля. На теле устройства изящным шрифтом из прописных букв гордо выводилась надпись «Агат-Гелиос-2М». По бокам «Агата-Гелиоса» красным цветом полыхали предупреждающие знаки и технические инструкции мелким текстом.

— Твой выход, товарищ майор, — обратился к товарищу полковник Ф. — Пять минут до Москвы.

— Вас понял! — Майор Ш. развернулся вместе с креслом на сто восемьдесят градусов, и в следующий миг из пола перед космонавтом вылезла толстая квадратная колонна. Её ближайшая к человеку стенка отпала, обнажив ещё одну не менее сложную приборную панель. Вершину колонны украшал прибор, частично напоминающий офтальмологический монобиноскоп, но с более широкими отверстиями для глаз. Это было сделано специально, чтобы оператору устройства не пришлось снимать шлем скафандра. Более того, при желании шлем и устройство скреплялись вместе и интегрировались в сложную систему. Человек и машина становились единым целым. Прямо под «монобиноскопом» располагался кинескоп с зелёным сетчатым экраном для вывода результатов дополнительных измерений.

Щёлкнули дискеты. «Буран» легонько тряхнуло, Ш. без особых опасений инстинктивно осмотрелся и снова примкнул к окулярам.

— Итак, поехали! Для протокола: это майор Ш., запись пошла. — Космонавт нажал на пару выпуклых прямоугольных кнопок. — «Гелиос» вышел за пределы «Севастополя», онлайн-диагностика завершена, устройство в отличном состоянии. Начинаю сканировать цель номер тринадцать, Москва, аэропорт «Шереметьево», дельта-режим. Облачно, осадков не наблюдаю. В воздухе в текущий момент в наблюдаемом квадрате вижу пять летательных средств: два Ту-144Э, Ил-76Э, два Ил-86Э и… Ил-80ЭМ. И чего это он взлетел? Надеюсь, плановый полёт. — Майор выключил одну кнопку, включил другую. Покрутил пару верньеров. — Омикрон-режим активирован. Сканирую местность. Так. Аэромобили прилетают в аэропорт и покидают его. Аэромобили технических служб перемещаются в районе взлётно-посадочной полосы. Самолёты и вертолёты приземляются, самолёты в и вертолёты взлетают. «Тушки», «Илы», «Яки», «Аны», «Боинги», «Аэробусы», «Дугласы», «Конкорды», «Мили». Пассажиры проходят контроль безопасности, пассажиры стоят на стойках регистрации, пассажиры проходят паспортный контроль, пассажиры ожидают посадки, пассажиры сходят с трапов или перевозятся до терминалов. — Майор взялся за ручки, выходящие из колонны «Гелиоса», и нежно поводил его динамической частью в пределах той области, где это оказывалось возможно. — Кхм, попробую осмотреть башню ЦУПа, ангары, склады, внутренние технические помещения… Ничего криминального. Иголка в стоге сена, товарищ полковник!

— Я снизил скорость «Севастополя» насколько возможно. Попытай ещё счастья, — попросил Ф. — У тебя семь минут.

— Вас понял. — Ш. ещё раз сдвинул «Гелиос» руками, почти как объектив здоровенной кинокамеры, и опять поколдовал с комбинациями нескольких кнопок, рычажков, тумберов и верньеров. Один из динамиков прибора загадочно пискнул, как мышка-полёвка. Космонавт снова поменял угол наклона ограниченно подвижного «объектива», прищурился, будто дополнительно желая добавить электронике ещё и сил человеческого организма. — Никак нет, ничего подозрительного. Хотя… Перехожу на тау-режим. Так, правительственная ветка метро до Шереметьево. Бункер связи. Бункер ПВО. Катакомбы в поселении «Чашниково». Пять бомбоубежищ. Снова бункер. Заброшенный (или законсервированный?) бункер. Хоть убейте, товарищ полковник, ничего такого не наблюдаю. Надо было составлять ТЗ конкретнее и отмечать определённую точку хотя бы с максимальным описанием нужного объекта. Но пытаться отсканировать самый большой в стране транспортный хаб…

— Мы не знаем, кто является нашим заказчиком по этой цели. Мы практически никогда их не знаем. Быть может, он не хочет «светить» необходимый объект из каких-то собственных соображений. Либо пожелал уточнить что-то в общем плане, — пояснил товарищу полковник Ф. — В любом случае задачу мы выполнили, вся информация сохранена «Гелиосом» и будет передана на Землю. Следующая цель — цель номер четырнадцать. Будь готов!

— Есть приготовиться! — Майор Ш. перенастроил прибор для «начального» сканирования и активировал на нём «спящий» режим. Затем колонна с окулярами уехала в пол и спряталась за автоматической задвижкой. Космонавт вместе с креслом вернулся на прежнюю позицию. — Чувствую, товарищ полковник, что мы помогаем расследовать что-то криминальное. Что-то, что будет иметь самые далеко идущие последствия.

«Буран», надёжно укрыв «Гелиос» в металлическом чреве, взял курс в сторону Финляндии.

[1] ЦАГИ — Центральный аэрогидродинамический институт.

Глава XIX. ШУРИК НАНОСИТ КОНТРУДАР

Атака, контратака, удар, контрудар, — всё это слова, но как много за ними кроется!

Э.М. Ремарк.

Казалось, обездвиженная до текущего момента, Виолетта подняла голову и узнала Ярослава. В глазах её застыл страх, смешанный с растерянностью. В то же время девушка явно негодовала от собственной беспомощности. Мощные цепи связывали её конечности и закрепляли их за стулом из добротного дерева. Роганова пострадала несильно: виднелся небольшой синяк под правым глазом, на левой щеке краснели пара ссадин и царапин, кое-где нападавший ободрал ей одежду. Виолетта отчаянно замычала, пытаясь на что-то указать Ярославу движениями почти полностью обездвиженного тела.

Словно в американских фильмах ужасов, в большущем зале раздался смех безумного учёного. Шуров взлетел на сцену, за которой укрывался до этого. Всё в Инженере оказывалось так, как описывали ранее коллеги: ненормальный взгляд, мимика психопата, одержимость, короткая неухоженная шевелюра. В «ботанских» очках дала трещину одна из круглых линз, на буйной голове сдвинулась в бок медицинская шапка, тяжёлый фартук патологоанатома забрызгала неприятная субстанция, прочные резиновые перчатки натягивались точно по локоть. На качественном кожаном поясе висели медицинские инструменты вроде скальпелей и сложные электронные приборы, включая собственной разработки Инженера. Страшно было представить, каким экспериментам Шуров предавался в подобной униформе и с таким обмундированием.

— Какая встреча, Ярослав Леонидыч. Какой драматический момент: девушка Принцесса, бесстрашный Рыцарь и Дракон. Дракон не Янковский, конечно, но и я-то весьма неплох! — осклабился Шурик, направляясь к связанной Виолетте.

— Ты арестован, Шуров! Стой и не двигайся. — Коломин направил АПС-М на Инженера. — Зря ты припёрся в Москву. «Око» мгновенно тебя засекло.

— А я собирался прятаться, как крыса? — задал риторический вопрос Инженер. В следующую секунду рванул к Виолетте и приставил к её затылку нечто, похожее на пистолет. — Не делай глупостей, капитан, иначе Принцесса останется без мозгов! Кстати, как тебе новое положение вещей? Тяжело теперь без приборчика?

На миг в глазах вновь возникли «телевизионные помехи» и пропали. Ярослав поморщился и пару секунд захлопал веками, будто ослеплённый ярким источником света. «Зевс» снова пытался показать локальное будущее, но его содержимое не доходило до сознания Ярослава. «Вот же придумал что-то, головастый мерзавец!» — подумал капитан. Без полностью функционирующего «Зевса» он ощущал себя как без рук.

— А ты подготовился, Шуров! — глядя на преступника исподлобья, Ярослав чванливо сплюнул вбок.

— Ну естественно! Если бы я позволил вам подсматривать, как вы этого обычно делаете, я бы проиграл, — прячась за Рогановой, Инженер хотел побольше поизмываться над анализаторами. — А тут и Виолетта Георгиевна прилетела, как птичка в клетку, и ты туда же, Ярослав Леонидыч, спасать свою бравую коллегу. Знаешь, — одной рукой Шурик быстро поправил очки. — Я о такой удаче не мог и мыслить всю несчастную жизнь, в которой меня никто не слышал и не понимал! Поначалу я даже думал препарировать нашу Принцессу, так сказать, провести грамотную вивисекцию. Уж очень мне было интересно, что там с вами наколдовал Градов. Константиныч — парень хороший, но зажатый, постоянно сдерживает себя так называемой научной этикой. А ведь, если бы он преодолел моральные заслоны, Менгеле по сравнению с ним был бы лишь детсадовцем!

Однако, Ярослав Леонидыч, во мне почему-то вдруг проснулся артистический талант. Поэтому я решил разыграть небольшой спектакль. Это событие с вероятностью один к миллиону, если тебе в плен попадут сразу два анализатора. Поэтому с Виолеттой Георгиевной пришлось вести себя относительно научно мягко. Мы обошлись лабораторными анализами и небольшой функциональной диагностикой. Но, дорогой мой, даже я поразился мастерству и гению Градова. Он действительно сделал из вас сверхлюдей, по какому критерию ни глянь! Зря, наверное, я набрасывался на него на тех конференциях…

— Чего тебе надо? — нетерпеливо процедил Коломин.

Шурик хитро ухмыльнулся.

— Помочь мне в моей постановке, — шизофренически рассмеялся Инженер. — Ты, я, Принцесса и связующее звено, так сказать, вишенка на торте. Но всё честно, без ваших божественных очков. Наверное, ты хотел узнать, почему ты не видишь будущее? Всё достаточно просто. — Шурик заговорщически подмигнул Ярославу. — Слышал про горизонт событий? Если выражаться простыми словами, это важнейший элемент чёрной дыры. За ним не действуют известные законы физики, и внешнему наблюдателю неизвестно, что происходит за ним. Ваши чудо-очочки функционируют исключительно в нашем измерении; что происходит за горизонтами событий, им неизвестно. Думаю, если бы даже такие сильные сверхлюди, как анализаторы, смогли бы свободно просматривать прошлое и будущее метавселенной, бесконечной совокупности всех измерений, они бы свихнулись мгновенно! Никому из органиков не дан столь чудовищный уровень осознания. Поэтому, не распыляя свой великий талант, я решил создать генераторы псевдогоризонта событий. Их ты видишь в каждом из углов этого огромного зала. Чёрных дыр не существует, бесконечно плодящейся биомассе ничего не угрожает! Однако почти неразличимый псевдогоризонт событий окутывает мои владения вдоль и поперёк, словно одеялом. Мы всё ещё находимся в нашем родном измерении, но приборы градовской разработки считают, что пространство-время до и после псевдогоризонта — это разные квантовые метасистемы. Проще говоря, они путаются, работают неисправно и не дают вам видеть прошлое и будущее!

— Умно изобрёл, — честно признался Коломин. — Никому ещё не удавалось додуматься, как спрятаться от взора анализатора, когда он уже вышел на след.

Инженер достал из-за пояса два маленьких шприца с толстым стеклом. В одном из них бултыхалась ядовито-зелёная субстанция, во втором же находилась почти прозрачная, слегка желтоватая жидкость. Не успел Ярослав что-то предпринять, как Шуров резким заученным движением вогнал один из шприцов прямо Виолетте прямо под ключицу. Коломин ошарашенно ахнул, Роганова дёрнулась, испуганно выпучив глаза, а Шуров безжалостно вдавил поршень до упора.

— А ну не двигаться! Окончательные правила концерта ещё не озвучены распорядителем! — рявкнул Инженер на, было, рванувшего к сцене Ярослава. — Принцессе внутривенно введён смертельный яд; через десять минут её нежное девичье сердце лопнет, забрызгав изнутри всю грудную полость. В этом шприце противоядие. — Шурик продемонстрировал Коломину второй шприц и положил его где-то за стулом Виолетты. — Не потеряйте его, ребятки.

— Я убью тебя, мразь, и мне абсолютно по барабану на указы правительства насчёт тебя!!! — окончательно разъярился Ярослав.

— Ну-ну, не лопни, огуречек, — с некоторой ласковой грустью улыбнулся Инженер, словно никогда и не являлся особо опасным преступником. Внезапно резко изменился в лице, достал из-за пояса пульт дистанционного управления и, оскалившись, рявкнул на весь зал: — Вишенка на торте, помощник Дракона!

Шурик ударил по кнопке пульта, пробежался и скрылся, спрыгнув с платформы. В следующий момент под полом заработали невидимые механизмы, середина постамента опустилась внутрь этого большого железного короба, оставив Виолетту сидеть меж двумя высокими провалами. Ярослав рванул вслед за преступником, оббежав платформу, но того и след простыл.

«Он всё утыкал секретными люками и тайными дверьми», — негодующе подумал Коломин. Крикнул подруге:

— Жди, я сейчас поднимусь!

Виолетта в ответ промычала что-то невнятное, зачем-то пытаясь раскачаться на стуле.

Внизу что-то грохнуло, заскрежетало. Лифт, встроенный в платформу и уехавший секундами ранее, вновь отправился вверх. Повторно возникли «телевизионные помехи» в глазах: «Зевс» хотел что-то показать Ярославу. Сжав челюсти, Коломин резко остановился, прикрыл глаза внутренней стороной локтя, отдышался. Да, когда «Зевс» срабатывал, но не до конца, организм анализатора чувствовал себя весьма неприятно. В этот раз «вдарило» как-то совсем не хорошо, как будто Ярослав закинул в рот немалое количество горчицы. Несмотря на то, что система анализа времени не работала, капитан шестым чувством уловил, что из недр цокольного этажа или подвала к ним поднимается что-то нехорошее.

Коломин не ошибся. Пока он упустил момент, подвижная часть платформы приняла свой роковой груз и успела вернуться с содержимым. Поначалу даже Ярослав не поверил собственным глазам, созерцая вернувшуюся из недр убежища Инженера громадину.

— Вот же долбанный псих… — тихо произнёс капитан.

На середине возвышения грозно стоял робот-заяц из известнейшего советского мультфильма «Ну, погоди!». Однако вместо относительно небольшого мультипликационного «собрата» Ярослава и Виолетту встречала большущая и широкая махина. Робот-заяц представлялся уже в своей «злой» ипостаси, имея страшную физиономию с двумя рядами стальных зубов во рту. На квадратной башке с прямоугольной челюстью прикреплялись прозрачные мигающие «уши»-лампочки. В низу торса же прикреплялась характерная красно-жёлтая кнопка, но было непонятно, являлась ли она настоящей или имитационной, бутафорской Один жуткий глаз имел жёлтый, а другой — красный цвета соответственно. Чудовище бело-зелёной окраски обладало трёхметровым ростом и шириной в два метра.

Тем не менее главными чертами грозной машины оказалось не это. Шурик несколько видоизменил мультипликационный вариант робота-зайца, добавив вместо ног тяжёлую гусеничную платформу, способную бесконтрольно преодолевать многие препятствия. Кроме того, на мощных руках металлического противника устрашающе висело по пулемёту системы Гатлинга — то, что в массовой культуре привыкли называть «миниганом». Да и сам «зайчик», судя по всему, явно оказывался превосходно бронированным.

— Дорогие товарищи милиционеры, я тут подумал, что хватит подвергать биомассу тяжёлым мучениям. Зачем каждый раз извлекать мозг из несчастных homo якобы sapiens, если можно раз и навсегда совместить достоинства органики и синтетики? Итак, познакомьтесь с моим новым изобретением — кибернетическим мозгом! В стальном теле, разумеется. Он же ЗШ-01, «Заяц Шурова», — громогласно заявил невидимый Инженер через динамики, висящие под потолком по всему залу. — Я не стал вас препарировать. Это было бы не так интересно, как посмотреть, смогут ли два сверхчеловека одолеть искусственный интеллект, что заключён в лучшую броню? Это при условии, что один из участников действа смертельно отравлен и погибнет меньше, чем через десять минут, если вовремя не вколоть антидот! Представление началось!

— Уничтожить! — нечеловеческим голосом рыкнул робот-заяц, начав раскручивать пулемёты Гатлинга и направив их на Ярослава.

— Ай-яй-яй, — естественно струхнув, Коломин со всех сил рванул за ближайшую колонну.

Как только Ярослав кувыркнулся в укрытие, край колонны буквально снесло страшной очередью из миниганов. Пыль и крошка сразу полетели вбок, пачкая одежду и забивая носоглотку. Коломин чихнул, инстинктивно вжав нижнюю часть лица в локтевую складку. Трещало и вибрировало, грубо ударяя по ушам, раздражая человеческий организм целиком. ЗШ-01 не прекращал стрельбу, намереваясь оставить от колонны лишь железобетонный каркас и тем самым достать Ярослава, которому некуда было отступать. Виолетта же всеми правдами и неправдами пыталась вырваться из крепких пут, пока жуткий робот отвлёкся на её менее везучего коллегу.

Капитан попробовал подойти к противоположному, пока более целому краю железобетонной конструкции, но тут же чуть ли не оказался сражён смертоносным потоком свинца. Недовольно оскалившись, Коломин отпрянул обратно. Безопасное пространство сокращалось каждые десять секунд с обеих сторон, а у ЗШ-01 патронов было хоть отбавляй. Даже если бы Ярославу удалось бы толком выглянуть из-за угла, из АПС-М всё равно не получилось бы поразить робота-зайца сквозь его мощную броню. Против такой махины, как минимум, нужен был танк.

— Чуть не забыл напомнить, что своему творению я добавил возможность моделировать траектории вражеских перемещений. Гм, согласно теории вероятностей, прям как в ваших «Зевсах»! — Шурик вновь расхохотался где-то в своём подземном убежище.

Время уходило стремительно, будто в безжалостных песочных часах.

«Ваши чудо-очочки функционируют исключительно в нашем измерении; что происходит за горизонтами событий, им неизвестно».

«Проще говоря, они путаются, работают неисправно и не дают вам видеть прошлое и будущее!»

Видимо, отчаиваться не стоит даже в подобной, столь безвыходной ситуации. Ярослав сел на холодный пол, убрал «Тиресий» на лоб, прикрыл глаза ладонью и, вспомнив слова безумного учёного, задумался. Быть может, разгадка таилась, как всегда, на поверхности?

«Шурик говорил об электрических приборах. Что псевдогоризонт событий действует против них, создавая здесь некую “слепую” зону. Но является ли сам мозг анализатора электрическим прибором? Мы-то вовсе не обычные люди, — с необычной даже для себя уверенностьюподумал Ярослав. — Что, если профессор, сам того не осознавая, при помощи нас прорвал горизонт событий, суть и название которого простыми словами — будущее, неопределённость? Тогда я непременно обязан попробовать, хоть и могу мгновенно перегореть…»

Что имел в виду Ярослав? В нарушение всех протоколов Коломин зажал на коробочке «Гермеса» кнопку выключения «Зевса».

— Вы уверены, Ярослав? — спросил «Асклепий» через «Гекату». Операционной системе требовалось голосовое подтверждение владельца прибора.

— Вырубай! — уверенно приказал Ярослав. «Зевс» в данный момент являлся чемоданом без ручки и только мешал. Подкрепление всё равно не смогло бы найти Коломина и Роганова по радару из-за установок Инженера, генерирующих псевдогоризонт событий.

«А теперь сосредоточиться и максимально расслабиться. Это не будет лёгкой прогулкой. Либо я выстою, либо превращусь в овощ, либо погибну. Прибор — это фильтр, предохранитель, и без него это будет рискованная авантюра».

Ждать пришлось недолго. Вспышка, но более резкая, вдающаяся в мозг, точно скалка. Всё, как до Курган-Тюбе и в самолёте после него, но уже более чётко. Вспышка. ЗШ-01 — опытный образец, и в нём ещё много недоработок, несмотря на гениальность Шурика. Механизм патроноподачи будет отказывать, но с неравными и быстрыми интервалами. Этим надо будет воспользоваться, но без фанатизма. Вспышка. Инженер плохо защитил генераторы псевдогоризонта событий, а их всего четыре штуки. Вспышка. Шурик, несмотря на многочисленные потоки, сделал ЗШ-01 не полностью сбалансированным. У Коломина появится возможность использовать собственный вес против зайца-переростка. Вспышка. Особенности помещения, подпотолочные конструкции позволяют вовсю использовать «Кошачью лапу». Не следует упускать подобную возможность.

Миниганы ЗШ-01 резко щёлкнули и прекратили поливать почти уничтоженную колонну огнём. Из динамиков робота раздалось яростное клокотание, затем он дёрнул своими ручищами, видимо, диагностируя состояние внутренних механизмов. Воспользовавшись заминкой, Ярослав, словно бэтмен, перелетел при помощи «Кошачьей лапы» за другую, гораздо более целую колонну. Демонически рыкнув, заяц второй раз дёрнул правой рукой, и из бока на отдельной железной ферме выехала ракета класса «земля-земля». Малоспособная повлиять на что-либо, Виолетта ахнула и стала издавать немые крики, словно это как-то могло помочь Коломину. ЗШ-01, было, почти запустил ракету на новое укрытие Ярослава, как вдруг капитан вновь куда-то рванул на «Кошачьей лапе». Ухнув, робот всё-таки пальнул ракетой по движущейся цели.

— Ай, молодец, полудурок! — Коломин натужно улыбнулся и с низа помещения резко дал «Кошачьей лапой» под дальний потолок. Зелёная ракета с красной боеголовкой дерзко просвистела в метре от Ярослава. Не причинив капитану никакого вреда, начинённый взрывчаткой цилиндр на полной скорости влетел в один из генераторов псевдогоризонта событий.

Яростно грохнуло на весь зал, как будто в северо-западном углу упал астероид. По залу прошлась безопасная волна едва уловимой органами чувств энергии, не связанной со взрывом — то ослабела сила псевдогоризонта событий. Раскалённые и оплавленные куски металла разлетелись по ближайшей территории, бетонная стена почернела и покрылась дырами самых разных диаметров. Кое-где пошли достаточно серьёзные трещины, с потолка посыпалась пачкающаяся крошка. На остатках генератора разразилось адское пожарище.

— Я надеюсь ты застраховал свои изобретения, Шурик? — с издёвкой сыронизировал Ярослав, повиснув под потолком на тросе.

— Меня зовут Инженер!!! — сорвавшись на крик, Шуров рявкнул из убежища. Похоже, подобные действия Ярослава в его планы явно не входили.

В следующую секунду вражеские пулемёты Гатлинга снова включились, и ЗШ-01 вновь попытался сразить Ярослава. Тот рванул из-под потолка на «Кошачьей лапе», практически не касаясь земли и пока держась подальше от платформы. Коломин пролетел вдоль стены на крюке и тросе к южному левому углу. Механически взвыв, стальное чудовище лязгнуло траками гусениц и со страшным грохотом съехало с платформы, оставив беспомощную Виолетту в одиночестве. Нужно было помнить и о ней: яд вот-вот был готов уничтожить её сердце. Намереваясь сделать дистанцию стрельбы более эффективной, ЗШ-01 на умеренной скорости покатился к Коломину, не прекращая открывать огонь.

— Бестолковый кусок металлолома, зачем тебе пулемёты? Ты же можешь прекратить всю эту нелепость одним залпом ракеты! — выкрикнул Ярослав из-за колонны.

Робот на миг призадумался. Затем остановился и, взвизгнув гусеницами, выдвинул другую ракету из второй руки.

— ЗШ-01, не слушай его! — умоляюще крикнул Шурик из динамиков, но было поздно. Устройство класса «земля-земля», намереваясь прикончить Коломина, полетело к крайней юго-западной колонне.

Боеголовка соприкоснулась с бетоном уже после того, как Ярослав дерзко устремился к очередному укрытию, рассекая воздух. Знатно бабахнуло, образуя вокруг зоны поражения неестественную теплоту. Колонна, одновременно оторвавшись основаниями и от пола, и от потолка, всей своей многотонной массой устремилась на статичный беззащитный генератор. Он словно уже покорно ожидал своей роковой участи. Через пару растянувшихся мгновений большая часть обвалившейся колонны попросту раздавила сложное устройство, вновь вызвав всплеск малоизученной энергии. Металлические детали — от кусков корпуса и кронштейнов до диодов и транзисторов — произвольно разлетелись на десяток метров вокруг.

— Я намеревался покончить с тобой быстро. Однако теперь я прикажу ЗШ убивать тебя так медленно, что ты сам будешь умолять меня лишить тебя жизни. А твою подругу я всё-таки препарирую, — озлобленно прорычал Шуров. Контроль всех процессов выскальзывал у него из-под рук.

— Не пугай, пуганный. Я свой страх давным-давно потерял! — откликнулся Коломин. В следующий миг очередь из миниганов чуть не прошила его крест-накрест. Капитан совершил опасный манёвр и завис прямо над головой зайца-переростка. — Ку-ку, уродец!

Несмотря на большую массу рук и самих пулемётов, ЗШ-01 взвёл их вертикально буквально за секунду и обстрелял местоположение Ярослава. Однако капитана там уже не было. Совершив серьёзную ошибку, робот сбил собственными выстрелами крепежи тепловой и вентиляционной систем. Трубы с изоляцией и железные короба посыпались на механического здоровяка как из рога изобилия, полностью сбивая все ориентиры и причиняя некоторый урон. Коломин же тем временем рванул, не касаясь поверхности, сквозь центр зала к Виолетте. Кувыркнувшись в воздухе, он приземлился прямо на платформу.

Ярослав подобрал шприц, который каким-то чудом не раздавил ЗШ-01 своими кошмарными гусеницами, и преподнёс его к руке Виолетты, собираясь сделать спасительный укол. Однако девушка выпучила глаза и внезапно ударила друга ногами по рукам. Шприц выпал и, угрожая собственной хрупкостью, покатился к краю платформы. Коломин снова кувыркнулся, прыгнул, приземлился на живот и, распластавшись, прокатился до края возвышения. В последнюю секунду он смог схватить шприц и, поднявшись, опять рванул к подруге, будучи уверенным, что после первого укола Шурика она была явно не в себе. Тем не менее Роганова неодобрительно посмотрела на Ярослава, фыркнула и, используя собственный вес, со всей силы дёрнулась в сторону. Ножка стула, на котором она сидела, надломилась, и мебель вместе со связанной девушкой полетела за сцену. Коломин ужаснулся, не разбилась ли Виолетта, но в следующий миг по платформе черкнула пара пуль: робот-заяц высвободился из временной металлической ловушки и устремился обратно к возвышению.

Ярослав спрыгнул вслед за Виолеттой. Слава богу, подруга оказалась в порядке и уже старалась высвободиться из расстроившихся цепей. Коломин приказал Рогановой расставить конечности в нужном положении и точно расстрелял цепи из АПС-М. Девушка тряхнула руками и ногами, скинула с себя тяжёлый металл, вытащила кляп изо рта и проплевалась. Спешно растёрла ушибленный бок.

— Да что с тобой такое? — прикрикнул на Виолетту Ярослав, кивнув на зажатый в руке шприц. — Я тебя спасти хочу!

— Шуров вколол мне окрашенную пустышку. Яд сейчас у тебя, — объяснила Роганова, слушая, насколько далеко сейчас от них ЗШ-01. — Хотел убить меня твоими руками.

— Ты уверена? — решил уточнить Коломин, теперь с опаской глядя на шприц с почти прозрачным содержимым.

— Я проанализировала это, но сама, без «Зевса». Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю. — Виолетта быстро выглянула из-за угла и вернулась назад. — Видела, что это яд. Видела руки, заливающие как его, так и пустышку. Но сразу не поняла, что это Инженер.

— Я понимаю тебя. Слышала, о чём говорил этот полудурок?

— Слышала. Два генератора ты умело снёс. Осталось ещё два, и можно будет вовсю задействовать силу «Зевса», попутно вызвав подкрепление. Тогда мы ему уши оторвём и запихнём по самые гланды. — Виолетта положила руку на плечо Ярослава. — Ты очень сильно рискуешь, анализируя на остаточном «Псио» без «Зевса». Мозг может полыхнуть.

— Мне не привыкать, я уже не умру, — отмахнулся Коломин. — Нужно разделиться, чтобы отвлечь «зайца», но действовать синхронно, чтобы завалить наверняка.

— Мне тоже не привыкать, и я уже многое повидала без «Зевса», — призналась Виолетта.

— Я гляжу, Шурик оставил тебе всё снаряжение? Самый странный преступник на свете… — Ярослав кивнул на обмундирование Виолетты.

— Он всё протестировал и возвратил обратно. «Стечкин», «Кошачья лапа», приборы «Зевса» — всё на месте, — с удивлением отметила Роганова. — Главное, чтобы ничего не ломанул.

По сцене прошлась пара очередей, будто ЗШ-01 обиженно подумал, что о нём все забыли.

— Железная мразь приближается. Он не такой медленный, как казалось на первый взгляд. — Коломин ещё раз на всякий случай проверил снаряжение.

— Ну что, тогда в бой? — хитро улыбнулась Виолетта.

— Вперёд!

Два стража порядка отлетели прочь от сцены в разные стороны зала, когда робот-заяц уже успел приблизиться на критическое расстояние. В бронированное стекло глаза ему прилетела одиночная пуля из АПС-М Виолетты. Машина попыталась подстрелить обе цели одновременно, но ошибочно распылила внимание. Очереди вновь прошлись по спасительному для людей железобетону. ЗШ-01 старался поливать огнём то Коломина, то Роганову, не давая никому из них возможности сменить позицию. Пуля ударилась об одну из «ушей»-антенн: на этот раз спровоцировать механического монстра решил Ярослав. Разъярившись, стальная тварь стала расстреливать целые колонны, чтобы милиционерам в будущем было негде прятаться от губительных очередей.

— Локальная рация работает! — радостно раздалась в «Гекате» Виолетта. — Там в потолке близ сцены крюк такой хороший есть, найти бы ему применение!

— Вижу, но он теперь разъярился не только на нас, но и на нетронутые колонны. Чего доброго, обвалит потолок и похоронит себя вместе с нами, — поделился опасениями Ярослав.

— Вот что, красавец мужчина. От предыдущих генераторов и колонн остались бетонные и металлические обломки. Может, понапихать их в оставшиеся и как-нибудь замкнуть? — предложила Роганова.

— Неплохая идея, если только там нет никакой дополнительной защиты, — согласился Коломин, оперативно меняя позицию. — Надеюсь, что сильно не шибанёт.

— Тогда действуй, а я буду отвлекать эту крепкую заразу!

Как только ЗШ-01 одним махом снова запрыгнул на платформу при помощи добротных пневмоакселераторов на подвеске, Ярослав и Виолетта разлетелись в разные стороны. Робот-заяц недобро мигнул глазищами, анализируя, что на этот раз задумали стражи правопорядка. Роганова дала двойную очередь со своей стороны, спровоцировав грозного врага. ЗШ-01 взвыл, словно отправляющийся пароход, и на полной скорости рванул на позицию Виолетты, ведя беспрерывную точечную пальбу. Похоже, ракет у огромной машины больше не осталось.

Тем временем чёткими отточенными движениями Ярослав возвратился к взорванному генератору в северо-западном углу, схватил длинный металлический прут, похожий на копьё, взял и рассовал по карманам тройку крепких железобетонных глыб. На стороне Рогановой что-то кошмарно грохнулось, подняв тучи пыли. «Порядок, продолжай», — доложила Виолетта по рации. Коломин кивнул невидимой партнёрше и решил сократить по гипотенузе путь до юго-восточного генератора. Внезапно очередь ударила по тросу, и устройство автоматически втянулось в «Кошачью лапу». Ярослав больно приземлился на пятую точку, благо расстояние до пола оказалось минимальным. ЗШ-01 торжествующе стоял на сцене, вновь раскручивая миниганы, чтобы окончательно расправиться с Коломиным.

Виолетта решила сильно рискнуть, спасая своего друга. Раскачавшись под потолком, она в мгновение ока прыгнула на голову зайца-переростка и связала тросами «уши»-антенны стального чудища. ЗШ-01 монструозными взмахами попытался смахнуть девушку с головы, но та, отцепив использованные тросы от «Кошачьей лапы», рванула в новое укрытие. Роганова нажала на кнопку столь полезного устройства, и тросы с гигантской силой стали стягиваться и сжиматься вовнутрь. Не успел ЗШ-01 зарычать от досады, как прозрачные и вроде бы пуленепробиваемые колбы антенн лопнули. Однако тросы, будто почувствовав в данном месте собственную власть, на этом не остановились и стали гнуть непосредственно антенны под неестественным углом. Робот-заяц завертелся на месте, задрав руки с пулемётами: действия Виолетты что-то сбили в его настройках.

— Ах, вы, садисты! — снова завопил Инженер из укрытых недр. — Болваны ментовские, вы не понимаете, что с техникой нужно обращаться нежно!!!

Не теряя времени, Ярослав поднялся и быстро завершил свой путь. Юго-восточный генератор мирно горел разноцветными лампочками и светодиодами. Размахнувшись ломом, Коломин со всей силы обрушил его на кинескоп монитора. Тот вдребезги разбился и, плюясь искрами, вывалился из гнезда вместе с мотком проводов. Далее Ярослав надел на арматуру булыжник с дыркой и ещё немного повредил устройство Шурика. Затем Коломин расширил образовавшуюся дыру, закрепил на противоположных концах по оставшейся глыбе и засунул под определённым углом арматурину, стараясь уйти при помощи неё в самую глубь аппарата. Проверив, насколько в настоящий момент ЗШ-01 занят Виолеттой, капитан ударом каратиста ударил по видимому концу лома-копья. Что-то, прорвавшись внутри, щёлкнуло и лязгнуло. Наружу опять повалили жгучие искры вкупе с электрической гарью. Знакомый поток энергии прошёлся по местности: генератор отключился.

Ближайшая к Ярославу колонна взорвалась, словно гнилое яблоко. Взбесившийся, на всех парах на Коломина скоростным поездом мчался ЗШ-01.

— Я пыталась предупредить, но у него словно второе дыхание открылось! — виновато кричала в рацию Виолетта.

— Аргрх! — Ярослав стрельнул «Кошачьей лапой» в потолок и устремился ввысь. Робот-заяц врезался в отключённый генератор, окончательно повредив его своей массой и частично разрыхлив ужасными гусеницами.

Миниганы предательски щёлкнули для ЗШ-01: опять подвела патроноподача. Ярослав устремился к последнему генератору. Заяц-переросток не стал ждать, пока появится новая возможность для стрельбы, и на полной скорости помчался за столь ненавистным противником. Прямо на ходу ЗШ-01 яростно ударил пулемёты Гатлинга о пол. Раз, два, три — и миниганы включились. Было не совсем понятно, что такого особого смог сделать робот, но скорострельность и пробивная способность его орудий резко повысилась, став невыносимой даже для анализаторов.

— Добей их или они добьют тебя! — увещевал Шуров собственное творение. — Твой разум навсегда погаснет, если они победят!

— Ку-ку, уродец!

Ярослав и Виолетта, сзади зацепившись тросами за последний генератор, одновременно окрикнули машину смерти. Видимо, подобное очередное оскорбление робот стерпеть уже не мог и забыл о ряде инструкций от своего хозяина. Будучи уверенным, что держит на прицеле оба сектора отступления у своих врагов, ЗШ-01 дал скорости в северо-восточный угол, петляя и постоянно меняя траектории обстрела. Когда он выехал на дистанцию точного поражения целей, Коломин и Роганова всё также вызывающе «сидели» на генераторе. Рассчитывая расквитаться со слишком ловкими неприятелями от души, заяц-переросток выпустил по паре всю пулемётную ленту, а заодно попутно расстрелял последний генератор псевдогоризонта событий. Вот только смертельные куски свинца почему-то проходили сквозь неподвижных стражей порядка, будто сквозь видеопроекцию. Мигнув ещё дважды, статичные и виртуальные анализаторы исчезли — оказывается, кибернетический мозг попросту глючил и давал сбои. Аппарат обиженно погас и навсегда замолчал. Волна малоизученной энергии в последний раз обошла зал, чтобы наконец-то полностью раствориться среди бесконечного мироздания Вселенной.

— Можно нормально использовать «Зевс»! — радостно крикнул Ярослав.

Где-то от досады вновь завопил Инженер. Ярослав и Виолетта решили оставить его на потом, желая уже покончить с очень опасной машиной. Когда Коломин прилетел и прыгнул на ЗШ-01 откуда-то сбоку, робот просто не успел среагировать. Он снова замахал руками, стреляя во все стороны, но капитан преспокойно продолжал осуществлять свой план, перемещаясь по плоским плечам грозного гиганта. Ярослав пальнул из «Кошачьей лапы», дважды обмотал прочный трос вокруг головы дезориентированного противника. Пытаясь скинуть с себя ловкого человека, робот-заяц ещё несколько раз потряс головой. В следующий момент он заметил на сцене Виолетту. Девушка нагло взглянула прямо в глаза своему врагу и кокетливо дунула на свою чёлку, приподняв её потоком воздуха.

Казалось, ЗШ-01 кипит как чайник. Робот рванул и запрыгнул обратно на сцену. Виолетта отскочила чуть назад и дважды выстрелила «Кошачьей лапой» по низу машины. Тросы неряшливо заелись и запутались в гусеницах, практически остановив зайца-переростка, а Роганова уклонялась, всё время находясь между двумя потоками огня. Тем временем Ярослав в который раз взлетел под потолок к ранее найденному крюку, прочно закрепил на нём трос и дал сигнал Виолетте. Девушка, пригибаясь, кивнула другу и распустила тросы в гусеницах ЗШ-01. От неожиданности изобретение Шурова разболтало и толкнуло на полной скорости со сцены. Машина, взвизгнув траками, описала неполный круг и повалилась с возвышения. Однако достигнуть земли у неё не получилось. Тросы, превратившиеся в петлю, плотно вжались под квадратной башкой. ЗШ-01 отчаянно забарахтал руками, словно человек, желающий выбраться из виселицы. Гусеницы бестолково вращались в воздухе, патроноподача прекратилась. Крюк выдержал многотонную махину, хоть и заметно начал прогибаться.

Стражи правопорядка верно определили одно из слабых мест ЗШ-01. Обычный человек подумал бы, что мощный робот одолеет простой крюк и скоро выберется из этой простой ловушки. Но собственный вес сейчас играл против хозяина. В конце концов металл, связывающий голову и корпус, устал, не выдержал. Голова ЗШ-01 оторвалась и вместе с телом ужасно грохнулась на бетонную поверхность. Разлетелись во все стороны гайки, винты, провода, платы, микрочипы и иные детали. Существенно оказалась повреждена гусеничная платформа. Тем не менее тело без головы продолжало функционировать, пыталось подняться и по новой вступить в бой.

Ярослав и Виолетта с долей брезгливости на лицах осторожно заглянули в широкое отверстие, на месте которого некогда прикреплялась голова с жуткой физиономией на лице. Глубоко в корпусе ЗШ-01, озаряемый вспышками искр, светодиодами и оголёнными проводами, пульсировал кибернетический мозг. От обычного человеческого он практически ничем не отличался, кроме больших размеров — в четыре раза больше среднестатистического — и синтетических вставок. Его защитная прозрачная сфера также оказалась пробита, и теперь искусственный орган был полностью уязвим.

Не колеблясь ни секунды, Коломин и Роганова опустили «Стечкиных» внутрь и безжалостно расстреляли уникального носителя искусственного интеллекта. Очереди были долгими, пока кибернетический мозг не превратился в сплошную жидкую кашу. Его вещество небрежно забрызгало внутренности корпуса ЗШ-01. Очередное великое, но чрезвычайно опасное изобретение Шурова оказалось повержено и уничтожено. Теперь оставалось разобраться с самим гениальным преступником.

Раздался новый грохот, и потолок зала проломился. Однако Ярослав и Виолетта не испугались. Из образовавшейся дыры на реактивных ранцах стали спускаться люди в знакомой форме. Среди них молодые люди узнали и майора Перова.

— Вы всё веселье пропустили, товарищ майор! — Коломин приветственно поднял руку.

— Да я вижу, ёлки-палки. Я с Боровиковым думал, что уже пустил он вас на опыты, ребята. Мчались на тревожный сигнал так быстро, как могли. — Перов не без удивления осматривал место побоища. — Но вы, я гляжу, в обиду себя и такой махине не дали…

— Так точно, товарищ майор, — хитро улыбнулась Роганова, не обращая внимания на многочисленные ссадины, царапины и ушибы по всему телу, включая прекрасное женское лицо.

— А Шурик жив? — поинтересовался Перов. — Виол, там с нами твои ленинградские приехали, Шурова забирать. Ну или то, что от него осталось.

Ярослав кивнул на сцену-платформу.

— Жив он, товарищ майор. Сидит вон там тише воды, ниже травы. Правда, не рассчитывал он, что мы одолеем его ноу-хау. Поэтому не продумал пути отступления. — Капитан смахнул пыль со лба. К нему подошла Виолетта и заботливо стряхнула бетонные крошки с волос, предварительно сняв у друга очки «Тиресия».

— Ну так что, Кодекс всё-таки позволяет в такие моменты нам вместе работать? — с ироничным выражением лица улыбнулась девушка.

Ярослав, улыбнувшись в ответ, загадочно промолчал.

— Придурок там, — подтвердил один из оперативников, приложив к боку сцены что-то вроде продвинутого стетоскопа.

— Хорошо, Пасечник. Рено, давай «Вурдалаком» его! И всем надеть противогазы, — приказал Перов. С опаской уточнил у Ярослава и Виолетты: — Он же наверняка что-то и сейчас постарается выкинуть?

— Сейчас Шуров несколько… деморализован, — развеяла сомнения старшего коллеги Роганова.

— Он то ли в шоке, то ли в ступоре. Но всё равно будьте осторожны, — посоветовал Коломин.

Милиционер по прозвищу Рено подбежал к железобетонной платформе, оснащённый всепроникающим «Вурдалаком». Все сослуживцы, включая анализаторов, надев противогазы, встали за ним. Рено проделал дыры высотой в человеческий рост и зашёл «Вурдалаком» чуть ниже уровня земли. Из-за плеча его продолжали прикрывать верные товарищи.

— Тут что-то вроде бункера, — крикнул Рено оставшимся на поверхности. — Рация, туалет, провизия, медикаменты, немного патронов и оружия.

— Осторожно, следите там за ловушками! — приказал Перов.

— Гм, товарищ майор. Подозреваемый не способен самостоятельно перемещаться, — отозвался из убежища Инженера другой милиционер.

Через несколько минут Шурика вынесли, привязанного к носилкам. Злодей, казалось, ничего не мог говорить и лишь постанывал, время от времени подёргиваясь в ремнях. Видок у него был такой, как будто невидимый вампир успел проникнуть в его убежище и высосать из сумасшедшего учёного все жизненные силы. Глаза Инженер закрыл и иногда нёс под нос едва различимый бред. Милиционеры с опаской, но не без интереса разглядывали особо опасного преступника.

— Свои права ты знаешь, Шуров, — сказал Перов, поправив очки. Чокнутый изобретатель никак не отреагировал. Майор отвернулся и приказал своим: — Готовьте немедленно спецкапсулу для нашего ленинградского туриста!

Внезапно Шурик очнулся от странного транса и резко уставился точь-в-точь Коломину в глаза. Враждебный настрой мигом с него схлынул, и, казалось, Инженер хотел донести до своего оппонента что-то важное.

— Ярослав Леонидыч, Ярослав Леонидыч, — затараторил Шуров, когда его уже начали уносить прочь. — А ведь он был тоже моим творением! А они подло украли идею, перекроили на свой бездарный манер!

— Про «зайца»-то? — усмехнулся Коломин. — Да это мы уже поняли…

— Ты не понимаешь, капитан, речь не про ЗШ-01! Он тоже моё гениальное изобретение, а используется не в тех целях. Ну почему талантливый человек всегда должен терпеть подлости, зачем вечно должен нести крест?! — Инженер заёрзал на носилках, словно намереваясь выскользнуть из ремней. — Не верь им, Ярослав Леонидыч, не верь. Сложи же ты, ради Дарвина, два и два; не теорему Пуанкаре же разгадывать! Капитан, они…

— Да кто он, кто они, что за чушь ты несёшь? — оскалился Ярослав. Шуров со своими выходками ему порядком надоел.

— А ну заткнись уже! — один из людей Виолетты вогнал шприц в руку Шурика. Тот ахнул, дёрнулся в паре конвульсий, расслабился и закрыл глаза.

Роганова проверила пульс у Шурова.

— Мы введём его в глубокий сон, заморозим в криокапсуле и отправим обратно в тюрьму на озере. Да, правительство запретило его убивать, но о лишении сознания и заморозке речи не шло. Больше из-за него никто не пострадает, — устало объяснила Виолетта.

— Приезжай к нам в Москву почаще, — улыбнулся Ярослав. — И других тоже подначивай. Нужно чаще видеться.

— В Питере у меня дел выше крыши. Думал, этот персонаж — моя единственная забота? — Роганова кивнула на спящего Инженера. — До свидания, Ярослав!

— Пока, Виолка! — Коломин тепло обнял девушку на прощание.

Вскоре они сели в разные аэромобили, и каждый из них отправился в своём направлении.

Глава XX. ПРОНИКНОВЕНИЕ БЕЗ ВЗЛОМА

Но нежданно по портьере

Пробежит вторженья дрожь.

Тишину шагами меря,

Ты, как будущность, войдёшь.

Б.Л. Пастернак.

Тёмный московский вечер проникал сквозь немытые окна лестничного пролёта. Виднелся вечный и непрерывный столичный трафик, точно лента Мёбиуса, светились постоянно либо мигали оранжевые, реже — жёлтые, синие, голубые и красные огоньки. Вообще оранжевое освещение являлось одной из визитных карточек Москвы. Вдалеке носились разнообразные аэромобили; с текущей высоты сторонний наблюдатель также мог видеть аэропоезда и аэротрамваи, проносящиеся сквозь городскую застройку. На горизонте мрачными громадами застыли конусы теплоэлектростанции, а по разным сторонам света сбегали к вышине трубы теплоэлектроцентралей. Обычный пейзаж, раскрывавшийся с этажей многоэтажного дома на Нижегородской улице, что пролегала через рабочую часть юго-востока Москвы. Порой с трудом верилось, что до Таганки — центра Москвы — отсюда требовалось преодолеть всего лишь пару — другую километров. Истинная амбивалентность русской столицы!

На пыльном грязном подоконнике стояла пара жестяных банок, используемых в качестве пепельниц. Вместе с тройкой сонных мух время от времени пожужживали старые осветительные лампы. Верхние две трети стен окрашивались салатовой краской, которая уже успела частично отлупиться, а оставшаяся нижняя треть представлялась в тёмно-зелёном цвете. Ржавый мусоропровод являлся сильно потрёпанным и достаточно раздолбанным. Перила также погнулись и прогнулись в нескольких местах. Время от времени грохотал древний лифт-капсула, развозя пассажиров по неухоженным этажам.

Внезапно по прикрытому, но незапертому окну кто-то несильно ударил снаружи. Оно покорно распахнулось, пробудив холодный сквозняк внутри здания. В подъезд ворвался гул мегаполисного шума. Вовнутрь мигом запрыгнул человек, ловко приземлившись на мелкую гладкую плитку. Неужели всё это время он самостоятельно полз по внешней стене, рискуя в любой момент по нелепой случайности сорваться в безжалостную отвесную пропасть? Незнакомец осмотрелся и инстинктивно прикрыл окно, вернув в подъезд прежнюю тишину. Он ещё постоял секунд десять, будто прислушиваясь, и спешно взлетел вверх по лестничному маршу, практически не издавая лишних звуков. Его интересовала левая по центру квартира, за дверью которой, казалось, вообще ничего не происходило.

Незнакомец глянул на сигнализацию, висевшую над дверью, осмотрел показания счётчика, спрятанного за железной дверцей. Тревога в жилище оказалась отключена, счётчик совсем не крутился: похоже, внутри не работал даже холодильник. Это значительно насторожило незнакомца. Он прикоснулся рукой, на которую была натянута качественная тактическая перчатка, к двери, и та с небольшим скрипом поддалась вовнутрь. На пришельца неприветливо вывалилась стена сплошной тьмы; с горем пополам можно было различить отдельные предметы быта. Особо не колеблясь, незнакомец шагнул за порог квартиры.

Горящий датчик, установленный в самом низу плинтуса при входе, мигнул и погас, когда его невидимый луч пересёк сапог незваного гостя. Незнакомец словно не заметил этого и прошёл дальше, аккуратно закрыв за собой дверь. Он не стал включать свет и прекрасно ориентировался в темноте, как кошка. Окна большинства помещений оказались зашторены. Без доли страха пришелец вольготно прошёл в то, что явно походило на гостиную. Здесь спиной к нему на стуле в неестественно расслабленной позе сидел мужчина. Незнакомец полуприсел на одно колено, взял неподвижного мужчину за запястье.

— Пульса нет. Дыхания нет. Асфиксия. Хорошо поработали. Жаль, ведь я готовил для тебя кое-что другое. Ну на нет и суда нет, — спокойным голосом проговорил пришелец, беседуя сам с собой в полном мраке. Читатель наверняка успел догадаться, что незнакомцем являлся никто иной, как Красный тряпочник. Незваный гость положил в карман погибшего хозяина кусок алой материи.

Тряпочник резко поднялся и на всех парах рванул на кухню. Времени у него практически не оставалось. Одним движением он раздвинул шторы на окне, и взору его предстала прочная железная решётка. Засада. Постарался заранее умерший хозяин дома или вмешался кто-то другой? Красному тряпочнику было явно не до размышлений: его загоняли в хитрую ловушку, словно умную крысу. Преступник выхватил из-за пазухи предмет, похожий на нож без лезвия. Тряпочник вжал палец в кнопку на рукоятке, и тьму слегка осветило горение плазменного лезвия. Мужчина бережно распахнул окно и стал проводить плазменным ножом по прутьям решётки. Лезвие проходило сквозь металл, как через масло. Железо недовольно шипело, но всё же мгновенно поддавалось. Затем Красный тряпочник отыскал плиту во мраке и открыл газ на полную на всех конфорках. Представление начиналось.

Внезапно дверь квартиры, расположенной перпендикулярно, раскрылась. Из жилища на лестничную площадку без лишнего шума, но грозно топая тяжёлыми сапогами, стала вываливать «Гамма». Трое бойцов расположились правее двери, где проживал умерший человек, трое остались в квартире, а ещё трое, включая щитоносца, отошли чуть назад к лестничному пролёту, ведущему вниз. Они зафиксировали момент, секунду выждали, и один из них со всего размаха мощнейшим пинком открыл незапертую дверь.

Боевик сразу же сманеврировал за угол в укрытие. Грозно ударив щитом по полу, за порог начал заходить первый «гаммовец». Остальные прикрывали его из «Валов», каждый контролируя свой сектор. Трое боевиков вошли следом за товарищем и метнули во все открытые помещения газовые гранаты, которые уже использовали при зачистке райисполкома в Красногвардейском. Металлические корпуса раскрылись, и невидимый газ с непонятными свойствами, шипя, вырвался наружу. Идя тройками, «Гамма» стала распределяться по многокомнатной квартире. При помощи встроенной в шлем аппаратуры они тоже прекрасно видели в темноте. Часть бойцов осталась снаружи, чтобы никто лишний не вошёл в помещение и не вышел из него.

В ванной комнате раздался непонятный грохот, будто кто-то спотыкнулся и задел ёмкости с гигиеническими принадлежностями. Боевики замерли, но очнулись тут же. Двое из них отправились к закрытой ванной, третий вошёл в помещение, напоминавшее спальню. Он тоже не терял бдительности, казалось, держа на прицеле каждый сантиметр окружающей обстановки. «Гаммовец» подошёл к дальней кровати и без колебаний прошил её из бесшумного автомата. Был слышен лишь зловещий лязг затвора. Боец обернулся и прострелил от края до края старый платяной шкаф, в котором теоретически мог спрятаться человек. Тем временем его товарищи вошли в гостиную, где не обратили никакого внимания на бездыханное тело местного жильца. Их интересовал исключительно Красный тряпочник.

«Гаммовец» раскрыл первую, вторую, третью двери шкафа. Кроме белья и одежды, аккуратно сложенного, там ничего не находилось. Товарищи не докладывали ни о чём подозрительном, но особо опасный преступник явно продолжал оставаться здесь. Как только этот боец отвернулся, а другая пара боевиков ворвалась в пустую ванную, широкий ящик комода, являвшегося составной частью пострадавшего шкафа, бесшумно выехал наружу. Кто бы мог предположить, что Тряпочник, не обладающий особо высоким ростом, укроется именно там?

Плазменное лезвие, несмотря на мощнейшую броню, без труда вошло «спецу» в голень. Тот не завопил, оставаясь по-человечески безмолвным, но инстинктивно опустился на одно колено к противнику. Тряпочник схватился за «Вал», в который «гаммовец» вцепился мёртвой хваткой, вжал его дулом в пол для собственной безопасности и нанёс новый удар врагу в торс. На этот раз боевик страшно захрипел и начал медленно оседать на преступника, стараясь не расстаться со всеми своими силами. В какую-то секунду боец своим шлемом прикоснулся ко лбу Тряпочника, чуть ли не обнявшись с убивающим его врагом. Однако на этот раз лицо Тряпочника оказалось скрыто противогазом, который надёжно защищал его от воздействия веществ, выпускаемых гранатами «Гаммы».

— Прости меня, окурок, — тихо процедил убийца, резко вынул плазменный нож из жуткой раны оппонента и в тот же миг со всей силы вогнал его боевику в область скулы. «Спец» прекратил хрипеть и окончательно осел на пол. «Вал» с небольшим грохотом упал на изношенный паркет.

Подозрительные движения быстро заметили «гаммовцы», проверявшие ванную. Наверное, и эти немые исполины где-то в душе вскрикнули от неожиданности, хоть внешне не проронили ни слова. Оба боевика вскинули автоматы, вжали спусковые крючки в металлические скобы, но Тряпочник, проделав «колесо», скрылся в соседнем помещении. Плазменный нож от неожиданности оказался забыт в голове поверженного противника и вскоре выпал из неё под шкаф. Один из бойцов кинул вслед беглецу гранату. Рвануло, полностью вынеся дверной косяк и большую часть штукатурки вокруг. Навесная мебель и домашние электроприборы беспокойно покачнулись, опали к полу шторы.

Не обращая внимания на погибшего товарища, «гаммовец» под прикрытием союзника резво рванул вперёд, одновременно держась как можно подальше от тёмного прохода, куда сбежал Красный тряпочник. Беглец скрылся в дополнительном коридоре, где также имелось несколько проходов. Ничего не страшась, боевик подошёл к порогу и воровато выглянул налево. Этот путь вёл к выходу из квартиры, который оперативно перегородил щитоносец и распределившиеся за его могучей спиной другие «спецы». Несмотря на имеющиеся у каждого встроенные тепловизоры и ночное видение, бойцы освещали все видимые проходы мощными фонарями. «Гаммовец» дал знак большинству, мол, у нас двухсотый. «Он смещается в сторону кухни», — беззвучно сообщил щитоносец.

Оператор «Гаммы», оставаясь на лестнице, запустил на полевом лэптопе специальную программу и поднял дрона в воздух. Едва жужжа, робот залетел в роковую квартиру, миновал вставших дугой людей и устремился вглубь жилища, ближе к кухне. Оператор в условно безопасном месте старался отслеживать каждую деталь, каждую мелочь. Внезапно специалист по дронам заметил носок военного сапога, торчащего из-за одного угла, который не принадлежал ни его товарищам, ни хозяину дома. Боевик сию же секунду безмолвно сообщил об этом остальным.

На этот раз звенящую тишину разорвал пулемётчик. Укрываясь за щитоносцем, он поливал короткими очередями сектор, указанный оператором дрона, и пули свободно пролетали через гипсокартонные перегородки. Будь там какой-нибудь человек, он оказался давным-давно бы ранен. Тем временем летающее устройство залетело за угол и обнаружило там пустой армейский сапог.

Громкие звуки уже заметили другие обитатели подъезда, а подозрительные вспышки разглядели жители дома по соседству. Опасливо поглядывая в окна, некоторые почти одновременно стали вызывать милицию. Один подросток, чувствуя адреналиновый мандраж взрослых, сбегал в соседнюю комнату, достал с полки отцовский бело-чёрный фотоаппарат «Зенит» и начал делать произвольные кадры окон в соседнем доме, где явно происходило что-то неладное.

— Отойди от окон, Гоша, не то пуля ещё попадёт! — прикрикнула мать из коридора.

— Опять бандитские разборки, совсем оборзели! — проворчал отец, устало положив руки на бока. — Такая великая страна была, а всё проср-рали!

В то же время в квартире неизвестного погибшего дрон, было, собрался пролетать дальше. Он готовился залететь в комнату, контролируемую боевиками, как вдруг кто-то спикировал на него с вычурной хрустальной люстры. Робот ударился о стенку и обиженно зажужжал. Оператор попытался выровнять устройство, но Тряпочник разогнался и со всей силы яростно толкнул дрон в сторону кухни. Через видеокамеру «гаммовец» разглядел необычайно сильные руки и тёмное лицо, скрытое капюшоном и противогазом. Оператор дал команду своим немедленно действовать.

Тряпочник мощно пнул летающего робота и тот, вновь потеряв управление, врезался в кухонное окно. С резким звоном разбилось стекло, отвалилась и полетела вниз подпиленная решётка. Дрон вывалился наружу и по инерции полетел в сторону нижних этажей. Красный тряпочник встал на полном осколков подоконнике и, обдуваемый ветром, приготовился к прыжку.

— Сайонара! — когда «гаммовцы» ворвались из всех помещений на кухню, казалось бы, зажав Тряпочника в тупик, неуловимый преступник сиганул в отвесную пропасть городских джунглей, словно в домашний бассейн, прямо на глазах профессиональных убийц.

Один из «спецов» открыл огонь из пулемёта вслед беглецу, но совершенно не успел заметить, что на всех конфорках на полную был открыт газ. Прогремел взрыв, серьёзно повредив кухню, и ближайших к плите боевиков поочерёдно накрыло пламенем и взрывной волной. Однако прочная броня уберегла всех членов «Гаммы» от каких-либо существенных повреждений, и неожиданный взрыв лишь задержал их, не дав разглядеть, куда именно устремился Тряпочник. Отделавшись следами гари и копоти на силовой броне, бойцы решили спешно сворачивать операцию.

Тряпочник, преодолевая ледяные воздушные потоки, камнем летел вниз. Он продолжал оставаться чрезвычайно уверенным в собственных целях и способах их достижения. Метрах в пятидесяти под ним гудел аэромобильный поток. Казалось, человек вот-вот разобьётся о землю или насмерть ударится о транспорт или какой-нибудь объект инфраструктуры вроде фонаря или рекламного щита. Однако Красный тряпочник стукнул по невидимой кнопке за пазухой, и на его предплечьях с голенями, ранее плохо различимые в вечернем сумраке, включились сопла миниатюрных человеческих стабилизаторов. Одевались они за тугие ремешки наподобие наколенников или налокотников.

Резко снизив скорость и смягчив собственное падение, Тряпочник на полном ходу нырнул в открытый кузов грузового ГАЗа, перевозившего овощи. Водитель ничего не заметил, и безбилетный пассажир отключил стабилизаторы. Преступник вольготно улёгся прямо на холодном металле кузова, наполовину снял противогаз и расслабленно закинул ногу на ногу, словно на пляже. Оранжевый свет проносящихся фонарей отчётливо выделял довольную улыбку на видимой половине лица. Синие огоньки, исходившие из сопл стабилизаторов, потухли, и аэромобиль скрылся в общем потоке никогда не спящего московского трафика.

Сирен спешащих милицейских машин таинственный преступник в тот день даже не услышал.

***

Ярослав стоял на пороге злополучной квартиры, только-только выйдя из грязного и ржавого лифта-капсулы. После инцидента с Шуриком успело пройти несколько дней: после опасной схватки Коломина определённое время осматривали специалисты в поисках возможного вреда здоровью. Ехать до места происшествия пришлось долго из-за пробок. На месте всё уже вырисовывалось, как надо: оцепления, маркеры для фиксации улик, специалисты, опрашиваемые свидетели, различное оборудование для проведения следствий. Прессу прогнали на площадку перед подъездом. Рядом со входом Коломина встретил майор Перов.

— Здравия желаю, товарищ майор. — Ярослав отдал честь старшему по званию. — Наш клиент?

— Кажется, да. Только есть непонятное «но». — Перов опёрся спиной на стену, сложив руки под мышками. Милиционер кивнул на распахнутую дверь соседней квартиры. — Нашего «героя» кто-то поджидал напротив. Кто-то очень серьёзный… Кроме того, на вызов приехала не только милиция.

Из квартиры, где произошло побоище, пропустив судмедэксперта и криминального фотографа, вышел крепкий и высокий человек, с чёрными, будто смола, волосами полубоксом и здоровой квадратной челюстью. Каменный нос, цепкий хладнокровный взгляд, огромные, как ковши экскаватора, ручищи — настоящий хищник выбрался на свет из берлоги. Он будто немного стеснялся размера своих ладоней и часто укрывал их в глубоких карманах серого плаща. Ледяные синие глаза, укрытые за прозрачными линзами спецвизора, достаточно сильно контрастировали с по-восточному тёмными волосами. Накачанные торс и грудь надёжно укрывал пластичный жилет «Гепард», а в кобуре из качественной тёмной кожи, что пряталась за пазухой, надёжно закреплялся модифицированный пистолет ОЦ-33-Э-М, или просто «Пернач», дальнейшая эволюция пистолетов АПС. Этот сильный волевой мужчина чем-то ещё напоминал бойцовскую собаку — «служить и защищать» однозначно являлось его лозунгом. Действительно, то был истинный инспектор Жавер эпохи постмодерна.

— Капитан Коломин, я майор Жилин, КГБ СССР, Второе главное управление, — чеканным, чётко поставленным представился мужчина. — Мы с вами заочно знакомы. Моя команда расследует теракт в Красногвардейском, также мои подчинённые участвуют в совместном межведомственномрасследовании недавнего инцидента на ЗИЛе.

— Здравия желаю, товарищ майор. — Ярослав поздоровался со спецслужбистом. — Думаю, раз вы здесь, Тряпочник вновь расправился не вполне с обычным человеком?

— Давайте я и майор Перов вам всё расскажем внутри, — не терпя никаких возражений, Жилин провёл рукой в сторону квартиры, где сейчас было очень многолюдно. Майор не желал, чтобы лишнюю информацию дополнительно услышал кто-то из местных жильцов.

— Как скажете. — Коломин переступил порог, сразу же приметив выключенный датчик движения у плинтуса. Сотрудники правопорядка уже успели обнаружить его давно и пометили специальным ярким маркером. Двое специалистов потеснились, чтобы пропустить троицу, идущую в гостиную. Криминальный фотограф сделал снимок кухни. Ярослав холодно сыронизировал, наблюдая за совместной работой милиции и КГБ: — А мы не сидим друг у друга на головах?

Перов поправил изящные очки, которые были похожи на те, что носили герои боевиков восьмидесятых.

— О нет, мы достаточно удачно сработались, — улыбнулся милиционер, первым зайдя в гостиную. Складывалось ощущение, что Перов чувствовал себя несколько неловко в компании Жилина. — Мы приехали первые и долго не могли понять, кем является сей несчастный гражданин. Никакой информации в наших базах данных не было.

— Товарищу майору мы всё уже рассказали, и с вами я не буду ходить вокруг да около, капитан. Раскрыть дело «Красного тряпочника» я считаю огромным долгом для вас, поэтому никоим образом не собираюсь ставить препоны… в разумных границах гостайны, разумеется, — прищурился Жилин, точно высматривая добычу. Обернулся к погибшему хозяину квартиры, всё ещё трагически сидящему на стуле. На миг на суровом лице майора КГБ промелькнула горечь, смешанная с беспомощностью. Однако он мгновенно отошёл от этой сентиментальной эмоции, и его лицо вновь приняло привычное выражение. — Это Артём Георгиевич Ключников, в этой квартире он был прописан под именем Иванова Андрея Сергеевича, под этим оперативным псевдонимом и служил верой и правдой своей стране. Прекрасный квалифицированный разведчик и… мой очень неплохой товарищ.

По тому, как Жилин сжал кулак, мимике лица и выражению глаз Ярослав понял, что вместо «очень неплохого товарища» майор КГБ хотел произнести словосочетание «лучший друг». Но сдержался, чтобы незнакомые люди, причём из другого, часто конкурирующего с его службой ведомства не подумали, что он расчувствовался.

К Жилину подошёл один из подчинённых и что-то прошептал на ухо. Офицер мрачно кивнул и отпустил работника заниматься дальше следственными мероприятиями.

— Только что пришёл результат анализа крови Ключникова. Асфиксия была вызвана вследствие отравления одним боевым газом. Думаю, Экспериментальному отделу его состав известен. — Жилин дал знак, что формулу и свойства опасного вещества раскроет потом. — Этот Красный тряпочник каким-то образом смог проникнуть в военное химическое хранилище?

— Сомневаюсь, что даже ему это по силам. — Ярослав полуприсел около Ключникова, осмотрел внимательно тело.

— В кармане рубашки Тряпочник успел запрятать вот это. — Майор Перов дал Коломину прозрачный пакет с куском алой материи. — Не будь тут этого, я бы со своими, скорее всего, не приехал.

Ярослав прошёл в спальню и увидел лужу засохшей крови.

— А это чьё? — Коломина сильно заинтересовала улика. — Проверяли?

— Это вообще какая-то мутная тема… — Жилин, ощущая досаду, недовольно пригладил слегка напомаженную причёску.

— Проверяли. Это кровь не Ключникова, — отозвался Перов. — Биологический материал принадлежит некоему Костину Михаилу Михайловичу, 1961 года рождения, уроженцу села Вышетравино в Рязанской области. Военный-контрактник. Только вся беда в том. — Майор милиции зловеще понизил голос. — Что Костин погиб под Мазари-Шарифом в 1988 году.

— Террористка-смертница расстреляла из «Узи» средь бела дня на рынке, если быть точным, — добавил Жилин. — Наша база данных утверждает то же самое. Костин Михаил Михайлович уже мёртв как четыре года.

— Интересно, это кровь самого Тряпочника или кого-то из нападавших? — будто сам себя спросил Перов.

Взглядом капитан поманил двух майоров на кухню. Здесь тоже работали специалисты из обоих ведомств. Небольшой пожар, возникший вследствие взрыва газа, погас сам по себе. Разбитое окно с остатками оплавленной решётки было перегорожено полувиртуальной милицейской лентой. На улице хлестал противный дождь, и холодные капли время от времени попадали на мелкие осколки, произвольно лежащие на подоконнике. Жилин подошёл поближе к ничем не закрытому отверстию, чтобы подышать свежим воздухом.

— Товарищ майор! Товарищ майор! — На кухню вошёл криминальный фотограф милиции, но успели обернуться и Перов, и Жилин, так как позвать могли любого из них. — Паренёк из соседнего дома сумел заснять перестрелку. По большей части размытая ерунда, но есть и интересные кадры. Только успели проявить. Взгляните!

Перов взял фотографии в руки, Жилин и Коломин встали по бокам от милиционера и тоже стали рассматривать доказательства. Перов положил первую фотографию на стол и представил взору коллег вторую. Тёмный силуэт выпрыгнул в разбитое окно и устремился в вертикальную пропасть. Следующая фотография. За окном чётко виден человек в силовой броне отряда «Гамма».

Вспышка. «Зевс» точно позволил понять Ярославу, что конкретно произошло в квартире Ключникова и не только.

— Товарищ майор. — Коломин обратился к Жилину. — Вы ничего не слышали про некий отряд «Гамма». Это часом не ваши?

— Разные нехорошие слухи ходят… — уклончиво ответил спецслужбист. — Нет, не наши.

Глядя на огни большого города, к окну на этот раз подошёл Ярослав.

— Красный тряпочник хотел убить Ключникова, но не успел. «Гамма» его опередила. Устройство с ядовитым газом было спрятано и активировано в «Жигулях». Вы проверяли его «восьмёрку»?

— Никак нет, пока не успели, сейчас пошлю людей, — грозно оскалился Жилин.

— Этот газ быстро разлагается, чтобы допустить минимальное число жертв среди случайных людей, которые не являются целями атаки. Квартиру они закидывали гранатами с ним же, пытаясь выкурить Тряпочника. Успели провести дегазацию, чтобы замести следы. Его ПДК в ВАЗе Ключникова в настоящий момент нулевой. Но всё-таки пусть ваши люди будут осторожны: возможно, всё-таки придётся провести дегазацию аэромобиля. — Ярослав дал полезные советы спецслужбистам и продолжил рассказ. — Они затащили тело обратно в квартиру, чтобы приманить Тряпочника и загнать его в ловушку. Подозрительность Ключникова, порой переходящая в параноидальность, сыграла им на руку: несмотря на проживание на высоком этаже, ваш товарищ всё равно заставил окна мощными решётками.

— Не доверять никому и всё ставить под сомнение — привычная черта нашей профессии, — без особого раздражения подтвердил Жилин.

— Затем «Гамма» скрылась в квартире, расположенной перпендикулярно. Жиплощадь пустует и принадлежит молодой паре, проживающей в Солнечногорске. Сейчас их уже опрашивают оперативники. Они долго не могли найти арендатора, — продолжал Ярослав. — «Гамма» установила наблюдение за входом, поставила датчик движения в квартире Ключникова, но пренебрегла видеокамерами. А зря! Тряпочник знал, что его ждут, но всё равно пошёл прямо в засаду «Гаммы». Он забрался по задней стене дома и незаметно пробрался на нужный ему этаж. Затем зашёл в квартиру, нарочно дал засевшим напротив «спецам» знать, что он здесь, затем засунул красную тряпку в карман Ключникову, подпилил решётки плазменным ножом и открыл конфорки на газовой плите.

— Вот этим? Кто-то обронил под шкафом, но в спешке не успел забрать. — Перов показал Коломину прозрачный пакет с плазменным ножом внутри. Капитан кивнул.

— Ба-атюшки! — негромко воскликнул Жилин, делая вид, что особо не удивился. — Я-то думал, что эти ножи — армейская байка.

— «Гамма» вломилась в квартиру Ключникова, но Тряпочник специально задержался подольше, чтобы местные жители услышали стрельбу, увидели вспышки и вызвали «ноль-два». Одного из «гаммовцев» он убил плазменным ножом — это кровь одного из них запеклась в спальне. Добившись того, что местные обратили внимание на пальбу, Тряпочник сбежал через окно. Он прикрылся взрывом, когда кто-то из «Гаммы» случайно попал по плите с открытым газом, и скрылся на грузовике, — закончил Ярослав.

— Всегда мечтал вживую увидеть, как работают легендарные анализаторы! — хищно усмехнулся Жилин. — Вас бы к нам, капитан.

— Ты запомнил номер грузовика? — спросил Перов Коломина. Тот снова утвердительно кивнул и назвал сослуживцу нужные цифры. Майор МВД схватился за голову. — Надо немедленно будет отследить его маршрут по «Оку»… Я снова ничего не понимаю! Ещё больше вопросов, нежели ответов. Тряпочник специально пришёл в ловушку, рискуя собой только для того, чтобы мы обратили внимание на преступление «Гаммы»? Если Тряпочник — «санитар леса», то чем провинился перед ним Ключников?

— Артём — кристально чистый человек! — Жилин вступился за честь друга, чуть не пригрозив Перову здоровенным кулаком. Фаталистично глянул в сторону: — Вернее, был кристально чистым человеком.

— А вас не смущает, что членом «Гаммы» являлся мёртвый человек? — обратился к более старшим офицерам Ярослав. Те сообразили и слегка ошарашенно посмотрели на него. Не будь они трижды закалёнными людьми, по их телам давным-давно бы побежали мурашки предательского страха.

— Да что вообще, чёрт подери, этот отряд «Гамма»? — вопрошание Перова являлось, скорее, уже риторическим.

Коломин вновь обернулся к Жилину. Главное-то он чуть не упустил.

— Товарищ майор, а вы так и не рассказали мне. — Ярослав попросил прояснить ситуацию. — Где служил Артём Георгиевич?

— Четвёртое управление. Безопасность на транспорте, — лаконично ответил Жилин.

— Я знаю, что «Четвёрка» — это безопасность на транспорте. А где именно? — прищурился Коломин. — Уж не в авиации?

— А вам откуда известно? — Майор КГБ тоже подозрительно прищурился.

— Да есть кое-какие подозрения. — Ярослав убрал руки в карманы, словно ожидая объяснений.

— Артём служил в роли экспедитора, сопровождая специальные грузы по воздуху. Экипажи не знали, что он из Комитета. Официально им говорилось, что он из компании-производителя, следит за правильностью доставки, соблюдением условий хранения особого ценного объекта и т. д.

— Регион же московский?

— Так точно, Москва и область. Обслуживал он все столичные аэропорты: от «Внуково» до «Быково».

— А «Шереметьево»?

— И «Шереметьево». Вы как-то это увязываете данный факт с произошедшим там недавно инцидентом? — Жилин сложил руки под мышками.

Вспышка.

Ревут летающие машины в аэропорту «Шереметьево». На улице также тёмный вечер. Ключников, одетый в лётную форму, уверенно входит на борт могучей громады под названием Ан-225Э, самого грузоподъёмного и большого самолёта за всю историю мировой авиации. Также грандиозное детище ОКБ имени О.К. Антонова звалось «Мрией», что с украинского поэтично переводилось как «мечта». Перед грузовым трапом самолёта скопилась кучка аэромобилей, в том числе и раритетных. Что-то разгружали, что-то, напротив, загружали в «Мрию». Ключникова встречает один из членов экипажа, и агент под прикрытием продолжает свой путь к кабине пилотов.

— А вот и товарищ экспедитор! — навстречу Ключникову-Иванову выходит командир воздушного судна. — Ну что, Андрей Сергеевич, всё в порядке?

— Всё куда более, чем в порядке, товарищ командир, — со странной улыбкой отвечает спецслужбист, но КВС на это не обращает никакого внимания.

— Тогда завершаем все необходимые бюрократические процедуры и готовимся ко взлёту! — Пилот разворачивается и двигается обратно в кабину.

Ключников занимает специальное место, полагающееся экспедитору, и застёгивает на себе ремни безопасности. Полёт предстоит ой какой длинный, поэтому можно просто посидеть и попытаться расслабиться. Агент КГБ кладёт папку с документами на колени, поворачивает голову и с особым прищуром смотрит на часть груза, что покоится в длинном и широком чреве «Мрии».

Зафиксированные на днище самолёта и неподвижно закреплённые прочными цепями и канатами, в полумраке грузового отсека таинственно застыли грузовики марки «ЗИЛ».

ЧАСТЬ III. ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

ЧАСТЬ III. ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

Глава XXI. MAKE ТРОЯНСКИЙ КОНЬ AGAIN

Нас немного осталось от грозного племени

Многомощных воителей, плывших под Трою,

И о славном, о страшном, о призрачном времени

Вспоминать в наши дни как-то странно герою.

В.А. Брюсов, «Жалоба героя».

— Ты уверен, что это были наши «зилки»? — переспросил Боров, идя с Ярославом по коридору.

— Я не видел отличительных черт, товарищ полковник. «Зевс» сработал как-то фрагментарно, — объяснял Коломин. — Я не различил ни номера самолёта, ни опознавательных знаков перевозимых аэромобилей.

— Ладно, сейчас срочно решим, что будем делать. Кольцо потихоньку замыкается. Главное не проштрафиться. — Боровиков открыл дверь в помещение с «Завесой».

Внутри стеклянного непрослушиваемого параллелепипеда уже сидели Таня, изучая разложенные на столе документы, и Квартирмейстер с загадочной усмешкой на лице.

— Товарищ младший лейтенант, почему не у меня в кабинете? — типичным сварливым тоном поинтересовался Боров. Ярослав зашёл следом и закрыл за собой дверь. — У меня куча дел, и нет времени ходить по каждому поводу от отдела к «стекляшке». И вам добрый день, Квартирмейстер.

Глава учёных Экспериментального отдела молча кивнул своему руководителю.

— Повод крайне важный, товарищ полковник, и не для лишних ушей. — Таня отложила четыре документа и пригласила ознакомиться с ними. — Вы попросили у меня разобрать документы от Горчакова. Взгляните!

Боровиков, прищурившись, взял тонкую гибкую пластинку тёмно-зелёных оттенков, что походила на снимок компьютерного или магнитно-резонансного томографов. Как и свой медицинский аналог, размером пластинка оказывалась чуть меньше листа формата А3.

— Ярослав, посмотри-ка тоже. — Антон Владимирович, остыв, поманил Коломина к себе. — Кажется, вопросы отпадают.

Капитан взял в руки снимки, внимательно просмотрел каждый следом за полковником. На первой пластинке запечатлелись взлётно-посадочная полоса «Шереметьево», ангары грузовых самолётов и прочие постройки аэропорта. На второй — сканер «Агата-Гелиоса» «пробил» крышу ангара и проник внутрь, зафиксировав различные элементы сервисного и материально-технического обслуживания авиации, а также сами самолёты, включая «Мрию». На третьем снимке экипаж «Бурана» просканировал уже фюзеляж самого Ан-225Э и груз внутри него. Там находились как легковые, так и грузовые аэромобили. Ярослав ознакомился с последним, четвёртым снимком. «Агат-Гелиос» насквозь «просветил» хранившиеся в чреве «Мрии» машины, включая и продукцию Завода имени Лихачёва.

«Зилки» имели характерную особенность — дополнительный ящик в конструкции, надёжно скрытый от посторонних глаз.

— Вот скоты! — Ярослав выругался то ли на преступников, устроивших всю эту непонятную аферу с ЗИЛами, то ли на руководство аэропорта, которое отказывалось допустить милицию на свою территорию, то ли и на тех, и на других.

— Я меняю своё мнение насчёт «Шереметьево». Ты должен туда проникнуть, капитан. — Боров уселся в кресло и сложил пальцы рук в замок.

— Но даже с такими доказательствами, как эти, они могут продолжать валять дурака, — развёл руками Коломин. — Мы уже пробовали…

— И именно поэтому я решил попросить помощи у старых новых знакомых… — Боровиков кивнул на кого-то, кто находился за спиной у Ярослава.

В этот момент в дверь стекляшки постучались. Боров кивнул, Коломин оглянулся. В полутёмном помещении, словно справедливый палач, желающий осуществить возмездие, стоял Жилин. Майор КГБ открыл дверь и также вошёл в «Завесу».

Таня успела быстро убрать снимки в непрозрачную папку до того, как гость бы смог их как следует разглядеть.

— Здравия желаю, товарищ полковник. Я вас знаю, Антон Владимирович, мы шапочно знакомы, — поздоровался Жилин. Следом посмотрел на Ярослава и Таню. — Товарищ капитан, товарищ младший лейтенант, товарищ учёный.

— Здравия желаю, товарищ майор, — кивнул Коломин.

— Как я понимаю, товарищ полковник, вы получили некие неопровержимые доказательства того, что тёмные дела, связанные с ЗИЛом, Красным тряпочником и Артёмом Ключниковым, происходят на глазах всех граждан в крупнейшем аэропорте страны? — подёрнув плечами, Жилин сел между Коломиным и Боровиковым. Майор свободно вытянул ноги под стол, положив одну из них на другую.

— Да, получили, — натужно выдавил из себя Боров и посвятил в детали Жилина, правда, в разговоре полностью опустив главное техническое средство — «Буран» с его мощнейшим аппаратом «Агат-Гелиос-2М». — Нам нужна ваша помощь в этом деле, товарищ майор. Я бы настаивал на создании ещё одной межведомственной комиссии, да времени на бюрократию, боюсь, попросту нет.

— В этом я солидарен с вами, товарищ полковник. — Жилин грозно сжал свои огромные кулачищи. — Времени нет.

— Нам нужно узнать номер самолёта, установить номера, владельцев и перевозчиков груза, пускай даже липовых, — сказал Ярослав.

— Это да. Вот только руководство аэропорта ведёт себя в нашу смутную эпоху, мягко говоря, своенравно. — Жилин провёл мизинцем по брови.

Квартирмейстер достал из пластиковой папки небольшую стопку листов и передал её спецслужбисту.

— Товарищ майор, есть у нас кое-какой план, взгляните, — предложил учёный. Жилин взял первый лист и осмотрел его. — Но заказчиком этой части плана должен выступить Комитет, а не МВД. Так будет выглядеть более естественно.

— Хорошо, это отличная штука, очень нужное изобретение. У меня есть нужные контакты в другой спецслужбе, они сделают его для нас, точнее, для вас. — Жилин не отрывал глаз от содержимого листка и даже не стал спорить о возможных рисках. — Но нам всем нужно «светиться» умеренно. В этом случае контакт в «Шереметьево» должен обеспечить не КГБ, а МВД. Антон Владимирович, у вас есть кто-то в аэропорту?

— Мало и не в том месте, — честно признался Боров, хмуро опершись подбородком на кулак. — Это-то как раз по вашей части.

— Но, товарищ полковник, мы уже делаем первую часть плана. «Конторе» в аэропорту «светиться» нельзя. — Майор покачал головой. Если, как вы мне сказали, в вашем ведомстве «растопырила уши во-от такая жирная крыса», то почему я должен быть уверен, что в моём — не произошло так же?

— Установление контакта предоставьте мне, — предложил Ярослав. — У меня есть кое-какие соображения по этому поводу.

Боров тяжело вздохнул, но без особых раздумий дал добро своему подчинённому. Выбора у них не было.

***

Несмотря на срочность дела, она не сразу дала ему заговорить. Они долго ласкали друг друга и говорили о любви прежде, чем заговорить о более приземлённых вещах.

Прохладное октябрьское солнце, время от времени скрываемое тяжёлыми свинцовыми тучами, проникало сквозь полуприкрытое окно. Номер был приведён в максимальный порядок, а вещи — собраны в чемодан. Светлана готовилась уезжать.

— Завтра я улетаю в Италию. Вот бы и нам когда-нибудь выбраться туда? — мечтательно спросила Шереметьева, обнимая Ярослава. — Потом у нас рейс на Касабланку. В ближайших планах — Рио и Каракас. Я так хочу снова видеться с тобой каждый день, как это было недавно…

Коломин ничего не отвечал, в нежной грусти утонув в её шёлковых волосах.

— Свет, я приехал не только попрощаться. Мне нужна серьёзная помощь. — Слова давались Ярославу тяжело, и он будто выдавливал их из себя, точно полутвёрдую глину. При помощи «Зевса» он прекрасно видел, что в будущем всё получится, но в настоящем эти действия надо было совершить ещё раз. — Это достаточно рискованно, я не хочу подставлять тебя, и чтоб вдобавок это не выглядело, как…

Светлана положила свои изящные пальчики на губы Ярославу.

— Как плата за любовь? — прошептала девушка и тем же голосом добавила: — Милый, я всё сделаю для тебя.

Ярослав приложил палец к носу и взял со стола ручку и блокнот. Написал на одном листе и показал Светлане.

«Мне нужно попасть во внутреннее “Шереметьево”», — гласила надпись.

Шереметьева поняла Коломина и также написала ему в ответ, словно глухонемая.

«Но я простая стюардесса. Внутренний контур аэропорта — это крепость в крепости. Каждый уровень — разный уровень доступа. Вряд ли меня, дурёху, допустят до чего-то важного?» — вопрошала девушка.

«Быть, может, есть надёжный человек, который сможет помочь?»

«Не знаю… Разве что только Зорин, КВС. Он хороший человек, и ты уже успел заслужить его доверие. Я поговорю с ним, а дальше вы обсудите всё, что надо».

— Спасибо тебе, — тихо произнёс Ярослав и ещё раз поцеловал Светлану.

***

Седельный тягач МАЗ-504Л, таща за собой тяжёлый фургон, приблизился к грузовым воротам аэропорта «Шереметьево». Прямо над головами людей, проревев, устремился в даль сверхзвуковой «Конкорд». Двери не открылись, но навстречу водителю вышел сотрудник ВОХР крупнейшего в России транспортного хаба.

— Вот пропуск и декларация. — Водитель грузовика протянул охраннику два небольших электронных планшета.

— Декларация декларацией, — спесиво ответил охранник. — Но давайте-ка, товарищ, машину под сканер.

Ворота отворились, и МАЗ постепенно стал въезжать в удлинённый бокс предварительного досмотра, за которым находились уже вторые ворота, непосредственно ведущие на территорию «Шереметьево». Рамка огромного сканера, размещающаяся на колёсиках, несколько раз проехалась вдоль грузовика и просканировала его насквозь специальными лучами.

— Порядок? — уточнил водитель.

— Порядочнее не бывает! — махнул рукой ВОХРовец.

Седельному тягачу открыли вторые ворота, и машина смогла въехать в «Шереметьево». Через пять минут грузовик припарковался около грузового терминала у нужного гейта, от которого уже отходили пандус и специальный конвейер. Рабочие при помощи роботов стали разгружать содержимое фургона. Однообразный поток из коробок, чемоданов, сумок, рюкзаков и свёртков пополз по чёрной жёсткой ленте.

Один из больших серебристо-угольных чемоданов в какой-то момент преодолел все логистическо-складские операции и наконец-то попал в финальную точку назначения — точно в руки одному из членов лётных экипажей. Вызывающий доверие мужчина, стараясь не оглядываться, вытащил ручку и покатил чемодан за собой. Встречавшиеся по пути знакомые коллеги радостно приветствовали его. Мужчина старался выглядеть искренним, максимально расслабленным и позитивным и тоже улыбался в ответ. Неисчислимые сканеры и камеры свободно снимали человека с чемоданом, не вызывая никаких подозрений у наблюдателя за монитором слежения или у автоматических охранных систем.

В определённое мгновение, зайдя в «слепую» зону всевозможных сексотских устройств, человек резко свернул во второстепенный коридор, перпендикулярный главному. Он открыл дверь пустой комнаты, пол и стены которой оказались заклеены прозрачной защитной плёнкой. Затем мужчина, убедившись в отсутствии слежки, заперся изнутри и подошёл к своему немаленькому чемодану. Одно нажатие особой кнопки — и аксессуар как-то неправильно раскрылся, будто сломавшись наполовину. Из тёмного, разверзшегося из ниоткуда отверстия, кувыркнувшись, вывалился наружу Ярослав Коломин.

— Уф, а это было неожиданно, — сказав быстрым шёпотом, Ярослав сразу поднялся.

— Я всё сомневался до конца, что у нас получится, но я рад, что смог вам помочь ради доброго дела. — Мужчина оказался никем иным, как Алексеем Алексеевичем Зориным, капитаном Ту-160Э.

— Вот уж, действительно, фирма веников не вяжет. Вернее, ЗИЛ. — Коломин натянул очки «Тиресия» на глаза.

— Расположение грузовой таможни и грузового терминала вы помните. Не забывайте о приблизительном расположении наиболее чувствительных систем слежения, — по-отцовски наставлял Зорин. — В данной части непассажирского сектора сейчас идёт ремонт, и большинство камер и датчиков были демонтированы или отключены. Но потом в этом плане начнётся полная «жесть». Шанс всего лишь один. Если провалитесь, быть вам до конца жизни районным участковым в Красноводске, а мне — поливать поля на сельсхозяйственном Ми-2 где-нибудь под Гуляйполем или Балхашем.

— Спасибо огромное, Алексей Алексеевич! Наш отдел и советская милиция этого никогда не забудут, — поблагодарил КВСа Ярослав. — Я всё тщательно запомнил и не подведу ни вас, ни себя.

— Тогда будьте осторожны и удачи вам! — пожелал на прощание пилот.

«Своим человеком», о котором так просил Жилин, у объединённой команды МВД и КГБ стал Зорин. На него Ярославу удалось выйти через Светлану. Жилин же в свою очередь через хорошего знакомого в ГРУ сумел заказать на ЗИЛе чемодан со внутренним покрытием из сплава словация, который невозможно было просканировать ни одним прибором. Читатель помнит, что тем самым составом обивался и специальный ящик для скрытых перевозок, который размещался в конструкции ЗИЛов особой сборки. По теневой схеме необычный чемодан был передан от ГРУ в КГБ, а от разведывательной службы — непосредственно в МВД.

Ярослав, помещённый в большой чемодан, должен был пройти незамеченным через все возможные сканеры. Единственной фатальной проблемой мог бы послужить ручной выборочный досмотр, но в условиях надёжности техники к нему прибегали достаточно нечасто. На данном этапе Коломину повезло. Зорин на дерзкий и рискованный план согласился не сразу. КВС как лицо, имеющее непосредственный доступ в непассажирскую часть терминала, должен был забрать «Троянского коня» с Ярославом внутри и доставить его в безопасное укромное место. В конце концов Коломин и Шереметьева смогли убедить Алексея Алексеевича помочь милиции, и пилот уже без лишних колебаний согласился поучаствовать в опасной операции. Зорину как ответственному и честному гражданину, прежде всего, крайне не нравилось сокрытие руководством «Шереметьево» значительных преступлений чуть ли ни перед лицом органов правопорядка. Он посвятил Ярослава во все нюансы безопасности аэропорта и поведал ему о разного рода полезных мелочах, которые могли бы помочь анализатору добраться до нужных мест и тщательно провести каждое расследование.

Ярослав вышел из пустой комнаты, вернулся в главный коридор и потрусил по нему рысью. Здесь людей пока не находилось. Капитан добежал до конца и свернул налево. Здесь какой-то техник возился со встроенной в стену приборной панелью. Коломин сбавил шаг так, чтобы притвориться мерно идущим работником терминала. Техник подумал, что это проходит кто-то из местных и даже не глянул на Коломина. Ярослав двинулся на стальную лестницу, которой заканчивался данный коридор.

Вспышка. Ярослав тихо вбежал на неосвещённый пролёт ниже и затаился в тени, не дыша. Сверху, спокойно болтая между собой, спустились двое вооружённых ВОХРовцев. Охранники, гулко простучав берцовыми сапогами по рифлёному металлу, пошли в ту сторону, откуда несколькими секундами ранее прибыл Коломин. Когда бойцы ушли на достаточное расстояние, Ярослав направился к верхним лестничным пролётам.

Камера, установленная на потолке последнего этажа, казалось, просвечивала все уровни лестницы. Но это оказывалось не так, а поэтому Коломин постоянно прижимался к стене и поднимался бочком, чтобы какой-то участок тела не попал в поле зрения устройства. Капитану не надо было наверх — на третьем пролёте, обернув часть плаща вокруг пальца, он набрал код от двери и приложил к счётчику «липовую» карту-пропуск, изготовленную товарищами Жилина. Камера слежения наверху так и осталась без своей добычи, одиноко вися под крышей.

За рифлёным дверным стеклом внезапно возникла массивная фигура в серо-зелёном плаще. Ярослав спешно пригнулся, но его опаска оказалась избыточной: таможенник даже не посмотрел в сторону выхода и двинулся куда-то вперёд. Коломин тихонько приоткрыл дверь, чтобы оценить обстановку.

Очередной коридор со стенами с деревянной обивкой отлично освещался. Метрах в тридцати таможенница ласково говорила с сослуживцем. Секретарша, но тоже с погонами, работала за компьютером, сидя за стойкой в отдельном углублении. Здоровый таможенник продолжал отходить от выхода на лестницу, направляясь, судя по всему, к кулеру с водой. Камера висела точно напротив автомата с водой, вращалась, но пока Ярослав находился в её «слепой» зоне.

«Надо действовать, пока она не повернулась обратно, иначе я погиб», — поразмыслил Коломин. Вспышка. Он знает, что делать дальше.

Одновременно идя вприсядку за здоровым таможенником и прячась за ним, словно за укрытием, чтобы чужака внезапно не застали сослуживцы, Ярослав преодолел пятёрку — другую метров. Затем, не дожидаясь, пока громила обернётся и потянется за стаканом с водой, Коломин аккуратно налёг на ручку ближайшего кабинета и сиганул внутрь. Свет и приборы являлись включёнными, но работник куда-то отошёл: нужно было спешно соображать, пока тот не вернулся. Ярослав быстро осмотрелся и, не трогая мышь и клавиатуру, осмотрел монитор компьютера. Флаг СССР, портрет генсека, несгораемый сейф, дубовые шкафы с папками, красный густой ковёр, графин с водой и гранёные стаканы — нет, не это помещение интересовало следователя.

— Ой, Даша, да я только возьму сигареты, — внезапно дверь распахнулась и на порог вошёл таможенник, которого Ярослав до этого видел в коридоре с женщиной.

Государев человек взял пачку с табачными свёртками и ушёл обратно, заперев за собой дверь. Коломин, создав щёлочку, воровато выглянул из шкафа для одежды. Запертая дверь не оказывалась для него существенной проблемой.

Из кармана капитан достал одно из изобретений Экспериментального отдела — небольшой прямоугольный приборчик под незамысловатым названием «Ключ от всех дверей». Небольшой сканер прибора размерами со спичку изнутри быстро «просматривал» замочную скважину. Затем внутри маленького параллелепипеда микроскопический процессор моделировал нужный цилиндр ключа для требуемого замка и отливал его сам из гибкого псевдожидкого металла. «Ключ от всех дверей» был способен произвести на свет как крохотные, так и достаточно большие отмычки.

Выйдя обратно в коридор, Ярослав не забыл закрыть за собой дверь. Камера в настоящий момент смотрела на лестницу, а секретарша и пара таможенников вкупе с массивным сослуживцем покинули коридор. Коломин тихим галопом преодолел расстояние до перекрёстка, раннее видневшегося вдали.

Тут он чуть ли не напоролся на мужчину в серо-зелёном кителе, но тот зашёл в один из кабинетов и захлопнул за собой дверь. На противоположной стороне в стене было вырезано длинное окно, полузакрытое жалюзи, за которым таможенники проводили собрание. Они внимательно наблюдали за выступавшим за трибуной и изображением, проецируемым проектором, но Ярослав всё равно пригнулся и на корточках проскочил помещение для встреч. Далее он перепрыгнул невидимый луч непонятного сенсора, незаметно установленного над плинтусом, и свернул направо. Шереметьевская грузовая таможня оказывалась поистине большим лабиринтом.

Пробравшись через «слепую» зону очередной камеры наблюдения, Коломин потрусил по новому коридору вперёд. Позади показались ВОХРовцы, однако капитан успел спрятаться за углом стоящего неподалёку дивана. Охранники вновь ушли туда, откуда пришёл Ярослав. Лазутчик переждал пять секунд, выглянул из-за угла и продолжил свой путь. Вот и точка назначения близко.

— Послушайте, я в декларации указывал всё правильно! Не знаю, где вы там нашли перевес на центнер, — негодовал какой-то человек, похожий на бизнесмена, впереди и за небольшим поворотом.

— Вы, Пётр Сергеевич, уже не первый раз попадаетесь на вашем французском вине. И каждый раз думаете, что проскочите, — парировал таможенник, держа в руках служебный электронный планшет. — Приборы ошибаться не могут. Нанимайте более внимательных сотрудников, что ли. Да и прошлое предписание вы исправили небыстро.

— Приборы не могут ошибаться? Это вы так уверенно про электронику говорите?? — продолжал возмущаться коммерсант.

— Отклонение в центнер не погрешность, как вы мне сейчас пытаетесь доказать, а явный перевес! — Таможенник продолжал настаивать на своём.

Третий служащий что-то усердно заполнял на компьютере за стойкой. Так или иначе, вся троица стояла к Ярославу либо спиной, либо в пол-оборота. Здесь существовала значительная вероятность того, что Коломина обнаружат боковым зрением. Требовалось импровизировать, и при необходимости — жёстко.

Внезапно всё электричество, включая свет, отрубилось в коридоре. Окон, из которых проникал бы солнечный свет, здесь не находилось. Сослуживцы без особого удивления переглянулись друг с другом.

— Чёрт, хорошо, что успел нажать на «дискету»… — Таможенник успел сохранить отчёт на компьютере. — Дур-рацкие пробки.

— А я просил этих лентяев техников разобраться, писал заявку. Не первый раз уже. Ладно, сейчас попробую сам из вставить. — Сослуживец, ранее занимавшийся коммерсантом, двинулся прочь от стойки. Наказал своему визави: — А с вами, Пётр Сергеевич, мы скоро продолжим, продолжим.

— Товарищи, я не обманывал ни клиентов, ни партнёров, ни государство! — в сердцах продолжал уверять бизнесмен.

— Ключевое время — прошедшее, товарищ, — без какой-либо доброты метнул таможенник, сидящий за ЭВМ.

Нужная дверь находилась непосредственно между стойкой и той частью коридора, где висела коробка с электрическим щитком. Это было наиболее тёмное место, куда больше всего не всматривались работники аэропорта. Здесь ещё сохранялись остатки милицейской ленты. Ярослав, вжавшись в стену у шкафа, пропустил таможенника переключить предохранители, а затем всунул «Ключ от всех дверей» в замочную скважину. Устройство чего-то дольше завозилось с замком, нежели обычно.

«Ну, железяка, чего ты там задумалась?» — нервно подумал Коломин, стараясь не производить резких движений и оглядываться аккуратно. Режим ночного видения «Тиресия» позволял превосходно видеть во мраке. Коммерсант с рассеянным видом прохаживался туда-сюда, служащий же бестолково побивал пальцем то по столу, то по клавиатуре, ожидая включения электричества. Таможенник уже дошёл до коробки с предохранителями и открыл её.

— Вроде ничего, — хмыкнув, мужчина щёлкнул переключателями.

«Ключ от всех дверей» в последний момент смоделировал отмычку, и Ярослав живо провернул прибор против часовой стрелки. Коломин тихо ввалился внутрь, бесшумно запер за собой дверь, и в следующую секунду в коридоре снова загорелся свет.

— Порядок! — доложил таможенник из-за двери и направился обратно к стойке.

«Фу-х». — Ярослав только и успел перевести дух. Капитан подождал, пока служащий пройдёт, и стал внимательно осматривать помещение. Милицейские предметы вроде лент или маркеров продолжали оставаться на месте. Место убийства Жанны Борисовны Лужицкой, работницы Шереметьевской грузовой таможни, продолжало отдавать последними минутами жизни женщины. Слетевшая туфля, засохшая лужа крови на столе, ЭВМ с выключенным монитором, также запачканный багряной жидкостью, разбросанные канцелярские принадлежности вроде ручек, бумаг и карандашей, опрокинутые будто по принципу домино папки с документами, разбитый стакан — всё напоминало о недавнем преступлении. Вроде бы ВОХРовцы не наследили и не стали повторно копаться после МВД, но кто их знает — возможно, они провели собственный осмотр здесь более аккуратно и незаметно. Современные службы внутренней охраны, в которых служило множество бывших членов милиции и спецслужб, прекрасно справлялись с данной функцией.

Ярослав взглянул наверх. Прямо над следователем нависала квадратная, но широкая решётка, загораживающая отверстие вентиляции. Смог ли Красный тряпочник каким-то образом проникнуть оттуда? Ведь вентиляционная шахта насквозь пронизана постоянно перемещающимися лазерными сенсорами.

Вспышка. В помещении горит свет, а Лужицкая работает за компьютером. В помещении стоит ещё несколько ЭВМ с мониторами, но коллеги женщины куда-то отошли. Таможенница внимательно проверяет транспортные документы вроде накладных, изучает декларации, анализирует таблицы с большими объёмами данных. Вращается настольный вентилятор, тихо тикают часы с изображением Пулковской таможни. Молчит радиоприёмник «ВЭФ Спидола 231».

Внезапно над Лужицкой возникает Красный тряпочник. Преступник каким-то образом преодолел систему лазеров в вентиляции, отодвинул решётку и неслышно спускался в комнату на некоем подобии лески, словно тарантул на паутине. В руке он держит небольшое устройство, похожее на перочинный ножик.

Тряпочник активирует приспособление, и из «перочинного ножика» вылетает крохотный крючок на тоненькой металлической нитке и, казалось бы, всего лишь слегка оцарапывает Лужицкую под шеей. Женщина, чувствуя неладное, хмурится и инстинктивно трогает тот участок кожи, к которому секунду назад что-то прикоснулось. Красный тряпочник, так и до сих пор не будучи обнаруженным, поднимается обратно под потолок и в кровожадном предвкушении зависает там.

Сначала на шее таможенницы появляется едва заметная ранка, и женщина обнаруживает капельку крови на подушечке указательного пальца. Затем Лужицкая чувствует резкую боль, как будто по шее кто-то проводит скальпелем. Мгновенное почувствовав себя плохо, Лужицкая начинает паниковать и судорожно пытается найти помощь вокруг. Рана постепенно расширяется, точно дырка в лоскуте, который решили растянуть одновременно в разные стороны. Таможенница отталкивает клавиатуру от себя, быстро встаёт со стула, раскидывая вокруг себя папки и бумаги. Кровь уже подтекает, как из плохо закрытого крана, пачкая одежду и окружающее пространство. Отчаянно хныча, Лужицкая на гнущихся ногах пытается доковылять до выхода из кабинета.

Дальнейшие неприятные события Ярослав решил «промотать» в ускоренном порядке, так как даже ему стало нехорошо от изучаемого. Рана Лужицкой стала настолько здоровой, что кровь под определённым давлением смогла залить ближайшие предметы обстановки. В конце концов таможенница скончалась от обильной потери этой важнейшей для человека субстанции.

Но Тряпочник не сразу пожелал покинуть место преступления. Уголовник показал жест «тихо», хоть лицо его продолжал скрывать капюшон. Внезапно мужчина развернулся и уставился точно в «камеру» наблюдателя.

— Почему так жестоко? — Тряпочник пожал плечами и кивнул на монитор. — А ты взгляни, Ярослав.

Волосы у Коломина в этот момент встали дыбом. Как будто Тряпочник совершил преступление не несколько недель назад, а буквально сейчас, на глазах капитана, и теперь вовсю непринуждённо разговаривал с ним.

«Откуда он знает моё имя?! И как он так точно угадал ракурс, с которого будет производиться анализ??» — недоумевал Ярослав. Краем глаза он скользнул по забрызганному кровью монитору Лужицкой в «том времени». На выпуклом, точно пузатом экране, красовалась величественная большегрузная «Мрия».

Тем временем Красный тряпочник взлетел обратно к вентиляции, своим небольшим телом сманеврировал между лазерами и оказался в глубине воздухопровода. Однако, даже к своему удивлению, внутри узкого железного короба он напоролся на таинственного незнакомца с повязками на глазу и лбу, длинными волосами и прибором ночного видения. Странный шпион схватил Тряпочника и взял его на удушающий, однако преступник оперативно ударил под дых своему нежданному визави и стремительно отполз в противоположном направлении, избегая нового контакта.

— Поверь, приятель, я тебе не враг, — осклабившись, Красный тряпочник скрылся за поворотом, оставив своего несостоявшегося противника в некотором раздумье.

Кем был тот третий участник действа, Ярослав выяснить так и не смог.

***

— Странно, что Ключников был записан в ваших же реестрах за каким-то Ил-76Э, а не за Ан-225Э, — сказала Таня, сидя на переднем пассажирском сиденье «Волги».

— Это подозрительно грубая ошибка. — Жилин припарковал ГАЗ-3102Л около информационно-аналитического центра Министерства гражданской авиации в Последнем переулке, что располагался близ улицы Сретенка в исторической черте города. — Подозрительно грубая.

Контрразведчик прикрепил на обе стороны своей массивной челюсти по устройству, похожие на жёлуди. Невидимая сетка лазеров тут же опустилось на его суровое лицо, делая невозможным камерам всячески его распознать.

— План вы помните? — уточнил у Тани Жилин. Девушка кивнула. — В таком случае встретимся внутри.

Они вышли из аэромобиля и направились каждый в свою сторону. Таня двинулась к главному входу, чтобы заказать пропуск и пройти внутрь учреждения. А Жилин быстрым шагом направился в небольшой тупик, выстроенный буквой «Г». Дойдя до стороны, перпендикулярной главному пути, спецслужбист осторожно выглянул из-за угла. Посторонних лиц не наблюдалось, однако камера неусыпно наблюдала за запасным выходом и коробом воздуховода, выходящего прямо из-под асфальта рядом с мусорными баками.

Прижавшись к стене, Жилин прошёл вдоль неё и не покинул «слепой» зоны камеры видеонаблюдения. Продолжая наблюдать за средством безопасности, контрразведчик приставил к считывателю цилиндрический прибор на магните и также протянул из него проводок в дверной замок. Считыватель утвердительно пикнул, загоревшись зелёным, и Жилин проник через запасной ход в нужное здание.

Народа в коридорах учреждения оказалось немного: информационно-аналитический центр по большей части являлся автоматизированным. Жилин и Таня молча встретились недалеко от главного холла и двинулись к нужной комнате, решив воспользоваться лестницей, а не лифтом. Благо, точка назначения располагалась всего-то на третьем этаже.

На нужном этаже им встретилась пара работников центра, но те не обратили особого вниманияна незнакомцев: посетители из разных организаций часто посещали это место в поисках нужной информации касательно гражданской авиации. Таня открыла маленькую компьютерную комнату пропуском, выданным на стойке в холле, и включила ЭВМ «Нейрон». На выпуклом экране появилась надпись «Внимание! Загрузка».

Через три минуты Таня открыла нужное меню.

— Это самый большой и грузоподъёмный самолёт. Редкая, тяжёлая и очень дорогая машина. Их мало даже по меркам Советского Союза. — Жилин опёрся на спинку стула и покровительственно навис над Таней. — Даже если его будут упорно пытаться прятать, то такая махина от нас не спрячется. Чисто из-за своих габаритов.

— Товарищ майор, кажется, нашла, — не обращая внимание на некоторое нарушение личного пространства, курсором Таня выделила строчку в таблице с перечислением грузовых самолётов и их характеристик. — Это та самая «Мрия», сомнений быть не может. Дата совпадает с той, что сумел разузнать Ярослав.

— Так давай глянем, — прищурился Жилин. — Название — Ан-225Э. Собран на Киевском механическом заводе, он же КМЗ, дробь ОКБ имени О.К. Антонова, 1990 год. Это мы в курсе. История полётов за рассматриваемый период. Кайенна, Французская Гвиана, цель полёта — засекречена. Ладно, по нашим источникам мне известно, что этим рейсом возили крупные детали для французских космических кораблей. Лима, Перу, цель полёта — доставка крупногабаритной спасательной техники для ликвидации последствий землетрясения в труднодоступных районах. Могадишо, Сомали, доставка гуманитарной помощи. Кликни-ка на самое последнее. Нью-Йорк, аэропорт имени Ричарда Никсона, цель полёта… Прочерк? Посмотри имена экспедиторов, должны высветиться инициалы Иванова А.С., как в предыдущих. Прочерк? Да какого хрена?! Так, Тань, мы с тобой не посмотрели бортовой номер этой «Мрии», кликни давай вот по тому окошку. Бортовой номер «USSR-82…». Троеточие? Да за кого они нас вообще держат?!

— Просто обозначение, что это «Мрия». Без последних трёх цифр мы не узнаем, что это конкретно за борт. — Таня в задумчивости оперлась подбородком на кисти, сложенные в замок. Пару раз кликнула левой кнопкой мыши. — Товарищ майор, поглядите, какое интересное совпадение. За этот год наш безымянный «Антонов» прямо зачастил в Соединённые Штаты: Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Балтимор, Хьюстон, Даллас, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Готэм, Чикаго.

— «Мрия» побывала во всех американских аэропортах, способных её принять, — мрачно отметил Жилин. — Но самое главное не это. В двух третьих всех рейсов, включая последний — августовский, стоит чёртов прочерк. Здесь явно мутятся какие-то серьёзные дела, а я ничего не могу выяснить через собственное ведомство.

«Моего друга как будто бы растерзали зря», — хотел сказать контрразведчик.

— А может, вам просто не дали допуск? — подав плечами, непринуждённо предположила Таня.

Догадка девушки моментально нашла отклик в мыслях майора. Жилин и Таня беспокойно переглянулись, не желая высказывать вслух то, что им обоим внезапно пришло на ум. Неужели кто-то старался скрыть какие-то неприятные тайны от собственных сотрудников? Как совсем этим оказывался связан неуловимый убийца? Куда в итоге выведет их всех скользкая дорожка сложного расследования?

***

В грузовом ангаре царила умиротворяющая тишина, чей ореол поддерживался солнечным светом, проникающим сквозь окна под потолком. Стальная громада, поддерживаемая толстенными балками, величественно нависла над головой человека. В настоящий момент постройка, к удивлению, пустовала. Внешние ворота, похожие на гермозатвор, оказывались накрепко закрытыми. Сложные краны — как колёсные, так и подвесные мостовые — застыли во временном перерыве. Закрытыми являлись многочисленные ящики для инструментов. Разнообразное оборудование для диагностики, наладки и калибровки было либо выключенным, либо переведённым в спящий режим. Большие авиационные детали висели на цепях или лежали на специальных поддонах, а детали помельче — лежали на стойках и стеллажах. Всё это находилось под неусыпным надзором камер.

Пара Як-40Э, предназначенных для перелётов на небольшие расстояния, казались крохами, а Ил-86 — сводным младшим братом по сравнению с гигантской «Мрией». Только один её двигатель из имеющихся шести по размерам можно было сравнить с легковым аэромобилем. Семь пар задних шасси, шедших друг за другом, напоминали колёса поезда. Носовая часть, похожая на голову пеликана с его громоздким клювом, существенно отдавала даже по нынешним меркам космическим футуризмом. Да и сам Ан-225Э больше стремился выглядеть, как космический корабль, и чем-то внешне, концептуально приближался к самому «Бурану», который по изначальной задумке самолёт должен был перевозить на верху своего могучего фюзеляжа. «Мрии» и «Бурану» полагалось образовать неразрывную, единую систему и возглавить освоение внеземного пространства.

Дверь, ведущая в кабину пилотов, напоминала выход многоэтажного дома, временно лишённого балконов. Она оказалась надёжно заперта, и за её иллюминатором, как и за стёклами кабины, царила темнота. Не попадая в поле зрения камер, Ярослав при помощи «Кошачьей лапы» быстро преодолел расстояние до самолёта-великана и незаметно закрепился на его боку, упершись ногами в скользкую, но гладкую поверхность. Внутрь было не попасть: подобный транспорт никогда не оставался открытым без присмотра.

«Какое же великое достижение прогресса! — с лёгким чувством благоговения Коломин прикоснулся к металлу “Мрии” рукой в перчатке, чтобы не оставлять возможных следов. — И сколько ещё таких достижений сейчас постоянно используется во зло тому же человечеству, которое их же и изобрело?»

Вспышка. ЗИЛов внутри Ан-225Э уже не было: видимо, организаторы незаконной схемы успели вывезти грузовики в другое место. Однако внутри громадного самолёта располагались иные интересные находки. Например, гордо стояла красная Ferrari Berlinetta Boxer Vс капотом вытянутой дугой и поднимающейся парой фар. Замерли кабриолет-версия Ford Corsair Fс заострённой передней частью, отдалённо напоминавшую такую у Москвича-408Л, и спортивный двухместный чёрно-белый Ford GT40F, слишком современный для времени его разработки. Были тут и совсем старые Edsel F, знаменитый овальной решёткой радиатора а-ля открытый рыбий рот, и 1969 Lincoln Continental MKIII-F с задвижками для фар и характерной круглой выпуклостью на багажнике, предназначенной для хранения запасного колеса внутри. За ними находились Chevrolet Corvette C1F, также спорткар 1953–1962 годов выпуска, и Dodge Coronet 1955 F с окраской под патрульно-полицейский аэромобиль. Величественно закреплялся в отдалении от всех престижный лимузин Mercedes-Benz W100F, выделявшийся узкой решёткой радиатора и большими вертикальными фарами. Не обошлось без редчайшего престижного купе Studebaker Avanti с двумя дверьми. Кроме самих легковых машин, с ними также в самолёте собирались перевозить многочисленные комплектующие и различную сервисно-ремонтную технику.

«Хм, значит, тут у нас кто-то явный любитель ретроэстетики, — с большим воодушевлением подумал Ярослав. Взглянул ещё раз на номер борта самолёта и хорошо запомнил его. — Ну ничего страшного, этого любителя можно будет выяснить, даже, скорее всего, не насилуя мозг “Псио”».

Дверь в ангар распахнулась, и, шумя тележкой, внутрь сооружения вошли авиатехники в компании летающего ремонтного робота «Эльбрус». Люди и машина двинулись прямиком к «Мрии», ненарочно собираясь обнаружить Ярослава.

Однако Коломина к тому моменту уже и след простыл.

Глава XXII. ВЕЧЕР В ГАЗГОЛЬДЕРЕ

Я сомкнул глаза усталые,

Мира больше нет.

Плачьте, плачьте, запоздалые,

Светит вам лишь поздний свет.

Дышат сумерки неясные,

Смотрят звезды с высоты.

Плачьте, страстные, подвластные

Тайнам темноты.

К.Д. Бальмонт, «Серенада».

Недалеко от Курского вокзала пахло вакуумной дорогой, поездами и вагонами. Время от времени этот вида транспорта отправлялся на юго-запад или прибывал оттуда же. Неоновый вечер опустился на город, и свет от фар аэромобилей превращался в бесконечно вытянутые лучи. Иссиня-розовые облака нависли над пластмассово-стальной громадой города, где уже немного оставалось от прежней, старой Москвы. Наружная реклама предлагала вахту на Марс, робота — домашнего охранника «Электрон» и встраиваемые прямо в кожу часы «Полёт». Могучие краны ремонтировали фасад НИИ Радио прямо в воздухе. Колдовским тёмно-голубым оттенком мелькали буквы объёмной вывески «МОСГАЗ», принадлежащей одноимённому ведомству. Во весь размер его здания проецировался огромный электронный плакат с изображением улыбающегося газовика в синей каске. «Прогресс. Стабильность. Работа на общество», — гласила надпись на проекции.

Убрав руки в карманы, Ярослав вышел из Сыромятнического тоннеля, проложенного для трамваев прямо в вакуумнодорожной насыпи. Как внешняя, так и внутренняя бетонная облицовка оказалась покрыта разнообразными граффити, а через тоннель то и дело шныряли туда-сюда всякого рода неформальные тусовщики. Пропустив группу веселящейся молодёжи, Коломин двинулся на север, в сторону Нижнего Сусального переулка. Там единым пространством раскинулись территории бывших Винного и Газового московских заводов.

Чтобы не сносить малоэтажные здания из тёмно-красного кирпича, чьи строители вдохновлялись английской архитектурой Викторианской эпохи, их решили переделать в новые общественные пространства. Сейчас в бывших цехах и производственных помещениях располагались бары, кафе, клубы, выставочные центры и офисы некоторых частных компаний. Отличительной «изюминкой» данного места являлись четыре выстроенных друг за другом цилиндрических газгольдера, в прошлом — огромных хранилищ летучего вещества. Сейчас в этих зданиях круглой формы также располагались деловые и досуговые заведения.

Загадочно переплетались тени на пересечениях оконных перемычек, чётких фризов арок и строгих контрфорсов. Высокие, вытянутые окна сверху украшались лучковыми сандриками. В остеклённых окнах атиков и мансардных этажей неспешно колебались полуразмытые сумерком фигуры. Продолжала дымить труба древней, но всё ещё работающей котельной. Приямки акцентировали само углублённое пространство. Дух прошлого века, индустриальной революции продолжал неустанно витать среди этого места из шифера и красного кирпича. Мощная эпоха стала великой историей, но из-за этого не прекратила быть привлекательной и интересной для людей.

— Ув-важаемый, сейчас честно п-прошу: п-подайте на киберкайф, — из-за неосвещённого угла к Ярославу вышел бородатый бродяга в замызганной одежде, с металлической рукой и красным «киборгским» глазом вместо удалённого человеческого. — Ну н-невозможно терпеть н-невыносимую лёгкость бытия!

— Опять попрошайничаешь, Игорёша? — Коломин узнал бездомного. — Тебе ж предлагали идти в соцзащиту, а ты всё тут продолжаешь шляться.

— А, это ты, Ярослав. — Игорёша тоже различил, кто перед ним стоит. — Не, у тебя просить ничего не буду.

С опечаленным видом бродяга отчалил обратно в темноту и, облокотившись спиной о стену, присел на корточки. Бездомный, блеснув во мраке красным кибернетическим глазом, зажёг синтетическую сигарету и, закурив её, закашлялся.

— Какое же дерьмо эти с-синтетические сигареты. Табак убили, всю п-планету убили. В СССР бомжей нет, г-говорили они. Так я т-тогда кто, вашу мать?! И киберкайф в-всякие дофига правильные вроде к-капитана Коломина запрещают и обламывают. А жить-то как? Я, м-может быть, человек верующий, р-руки накладывать на себя не хочу, — ворчал бродяга, жалуясь то ли Ярославу, то ли самому себе.

— А что, киберкайф опять толкают в здешних местах? — невзначай поинтересовался Коломин, хотя пока не собирался заниматься этим.

— Не с-стану тебе ничего говорить, в-всё снова испоганишь, в-весь кайф обломаешь, — болезненно оскалился Игорёша. — Не стой н-над душой, д-дай мне окончательно п-подохнуть. Х-холодно, но Господь в-всё не забирает к себе. Почему? П-почему…

Он сделал ещё одну затяжку и злобно пнул ногой стоявшую неподалёку пустую бутылку из-под пивосодержащего напитка. Та со звоном покатилась прочь и, скатившись с бордюра, со звоном упала на металлическую решётку, что прикрывала отверстие дождевой канализации.

Оставив бездомного в покое, Ярослав продолжил свой путь. Через небольшой отрезок времени он прошёл по краю территории Винного завода и направил к третьему из четырёх имеющихся газгольдеров. Прожекторы рассеивали сумрак и ударяли высоко в небо, словно желая светить ярче появляющихся на небосклоне звёзд. Вокруг было достаточно шумно и людно, мимо постоянно проскакивали какие-то компании. Коломин подошёл к третьему газовому хранилищу и увидел перед собой наглухо закрытый шлюз. Перед устройством стояло двое верзил с квадратными подбородками и гигантскими ручищами.

— С пушками внутрь нельзя, — грозно произнёс первый. Неясно, сказал ли он это по протоколу или при помощи какого-то скрытого устройства отследил, что Ярослав вооружён.

— Спокойно, это Коломин, — успокоил напарника второй. — Главный разрешает.

— А-а, тот самый мент? — хмыкнул первый амбал. — Ну пусть проходит, только без всяких трюков.

— Я тоже вас рад видеть, ребята, — усмехнулся Ярослав и прошёл под уехавшим вверх и внутрь затвором.

Подземный клуб «Гавана», размещённый прямо под газгольдером, был полон народа. Громко играла танцевальная электронная музыка, и от сильных басов по мебели, стенам и посуде блуждала вибрация. Гремели мощные большущие колонки. Свет перемещающихся софитов отливал красным, и время от времени погружал отдельные участки клуба в полумрак. Сеть коридоров, окружающая барную стойку и танцпол, с низкими потолками, стенами из красного кирпича и резными деревянными дверьми также отсылала к Викторианской эпохе. Там чувствовались некая камерность и подпольная приземлённость. Многие посетители сидели за круглыми столиками на стульях-пуфиках за коваными чугунными парапетами. Некоторые сектора клуба отделялись друг от друга декоративными винными бочками или различными промышленными агрегатами прошлого века. Под потолком витал полупрозрачный серый смог из-за сигаретного дыма. В полумраке порой вспыхивали огоньки синтетических папирос.

— Ой, Ярослав, какими судьбами? — перед капитаном выпорхнула дама лёгкого поведения. — Не желаешь зажечь?

— Я по делу, — отрезал Коломин. — Главный у себя?

— Конечно, у себя. — Женщина несколько поубавила свой пыл, дунув на длинную чёлку, что, мешая, застилала ей взор. — Вон лично в баре всем занимается.

Странно, почему владелец данной организации назвал её «Гаваной», хотя больше всего здесь оставалось от Англии времён индустриального переворота. Аккуратно лавируя между посетителями клуба, Ярослав двинулся к барной стойке. Там же и стоял хозяин, готовя интересные на вид коктейли и протирая посуду. То был Горилла, или Гориллин Степан Павлович — валютный спекулянт, нелегальный таможенный посредник и неавторизованный аэромобильный дилер. Своё прозвище Горилла получил не столько из-за фамилии, сколько из-за внешнего вида и телосложения. Жилистый и волосатый, он обладал густыми бровями и ресницами, а также плотным слоем растительности на шее, ушах и голове. Он стригся под короткий бокс и постоянно выбривал вьющуюся пиратскую бороду, но плотная щетина всё равно возвращалась, и Гориллин становился похожим на представителей самого крупного отряда приматов — горилл.

Горилла не являлся так называемым «вором в законе» и располагался где-то посередине между легальной средой и криминальным миром. Многие живущие по ту сторону закона члены общества не могли принять промежуточного положения Гориллы и поэтому всячески игнорировали его, не принимая в свой круг. Другие же представители криминалитета не считали чем-то зазорным взаимодействие с Гориллой, активно шли на контакт с ним и охотно пользовались его услугами. Тайно сотрудничали со Степаном и правоохранительные органы, когда на то имелась нужда. В частности, между Экспериментальным отделом, включая Борова, и Гориллой давно оказалась установлена негласная связь. Боровиков и Коломин иногда просили определённой помощи у Гориллина, он же взамен также просил оказать равнозначную или не совсем услугу. Горилла являлся полезным посредником, но не сказать, чтобы милиция с ним прям так крепко дружила. Но и обвинять владельца «Гаваны» в «подментованности», как это делали некоторые бандиты, тоже не следовало. Горилла взаимодействовал с государством только тогда, когда в этом была его личная заинтересованность.

— Какие люди в нашем газгольдере! — воскликнул Горилла, завидев Ярослава. — B-52, «Взрыв мозга», «Лонг-Айлэнд», «Виски Кола» — что будешь, капитан? Или хочешь по простому пенному — могу предложить светлое, тёмное, фруктовое, ягодное, шотландский эль…

— Горилла, у меня к тебе дело, — украдкой негромко сказал Коломин.

— Зайди ко мне известным путём, — также тихо проинструктировал Горилла, не желая, чтобы их явно подслушивали в компании друг друга. — Я буду ждать у себя.

С этими словами хозяин клуба ушёл на кухню за барной стойкой, а Ярослав не спеша вышел в один из коридоров, уходящих от танцпола. Здесь народа уже оказалось немного: на мягком пуфике клерк страстно целовался со своей коллегой, обнимая женщину за открытую спину, а двое каких-то предпринимателей с расслабленным видом медленно потягивали из бутылки водку «Финляндия», сидя за отдельным столиком. Громила с аугментирующими имплантами в голове стоял у неприметной железной двери с барельефом, изображающим скачущих лошадей с двумя всадниками и розы, чьи шипованные стебли изящно пересекались друг с другом.

Охранник молча впустил Ярослава внутрь и тут же закрыл за ним дверь. Коломин попал в небольшое фойе с несколькими дверьми. Здесь располагалась стойка с бронированным стеклом, за которым также сидел амбал, а также сиденья для посетителей. Громила за стойкой молча кивнул Коломину на дверь, что вела в кабинет Гориллы. Ярослав постучался и вошёл к хозяину ночного клуба.

— Давненько никого из ваших не видывал, — жестом Горилла пригласил Коломина сесть напротив за красивый лакированный стол из красного дерева. Сам делец расслабленно откинулся в мягком кожаном кресле и медленно потягивал коктейль «Кошачий глаз», имитирующий одну из самых красивых космических туманностей. В стакане Гориллы действительно как будто бултыхалось гигантское межзвёздное облако, заставляющее задуматься об эстетике Вселенной и её бесконечности.

Ярослав удобно расположился напротив хозяина.

— До этого справлялись сами. — Капитан откинул от себя полы плаща, чтобы телу стало несколько посвежее.

За Гориллой треть стены занимала мрачная большая картина, изображавшая корабль-призрак на фоне девятибалльного шторма. Излучая зловещее не то сероватое, не то зеленоватое сияние, едва прозрачный, с покосившимися мачтами и рваными парусами к зрителю резво устремлялся «Летучий голландец». Грозные волны девятого вала с силой обрушивались на него, хлестали по гнилой дырявой корме, но мёртвому кораблю было абсолютно всё равно на бушующую вокруг стихию. Небо превратилось в замкнутый чернильный купол, и не существовало в нём даже намёка на солнечную дневную надежду. Картина завораживала наблюдателя в некотором священном ужасе, и создавалось ощущение, будто «Летучей голландец» выбрал своей жертвой именно его. Изначально казалось, что неизвестный художник оставил борт проклятого корабля пустым. Однако если бы зритель внимательно пригляделся, то смог бы различить за оградой «Голландца» размытые, леденящие душу фигуры, вроде бы похожие на человеческие…

— Так что случилось? Горилла наркотой не барыжит, девочек (да и мальчиков тоже) не эксплуатирует. Горилла лишь торгует американскими машинами и американскими деньгами. Все любят американские машины и американские деньги, согласись. Так зачем Горилла понадобился нашей родной милиции? Только ради бога не говори, что думаешь, будто я связан с тем свирепым парнем, которой на месте своих злодеяний оставляет красную тряпку. — Делец отвлёк несколько заворожённого жутковатой картиной Ярослава и хитро прищурился, закуривая кубинскую сигару. Посмотрел с благоговением на эту скрутку из листьев и добавил: — Не синтетическая дрянь, а из настоящего табака!

Коломин не ответил прямо.

— Нам нужны твои профессиональные знания. Без всяких приукрашиваний ты, наверное, лучший в Москве, если не во всём Союзе, кто разбирается в ретромобилях. Все ретромашины проходят через тебя, ты в этой области как рыба в воде — знаешь каждый нюанс, каждую деталь. — Ярослав протянул Горилле небольшую прошитую папку с изображениями тех аэромобилей, которых капитан видел на борту Ан-225Э в «Шереметьево».

— Так, хм, ну машинки хорошие, нечастые. — Горилла полистал каталог. Наткнулся на изображение Ford GT40F. — Мягко выражаясь, нечастые, я бы сказал.

— В Соединённые Штаты что-то зачастила одна «Мрия». Бортовой номер — «USSR-82007». Последний рейс — август. Она перевозила на своём борту ретроаэромобили. Производство, как правило, — США, ФРГ, Италия. Мы ничего не знаем об этом самолёте, Горилла, все данные от нас скрывают свои же. Подозреваю, что под перевозкой аэромобилей может скрываться какая-то афера. Поэтому неприятности могут коснуться и тебя, даже если ты и не взаимодействовал с этими тачками непосредственно. В твоих интересах сейчас помочь нам. Нам срочно нужно выяснить, кто и зачем заказывал эти ретромобили из-за границы, — объяснил Коломин.

— Я за жизнь и мухи не обидел… но разве что носы ломал в юношеском возрасте, когда ещё жил в Ростове-папе. А теперь какая-то скотина решила меня подставить, да ещё и выехать на моём горбе. — Горилла пустил дымное колечко и запил «Кошачьим глазом». — Слушай, Ярослав Леонидыч, а тут в твоём каталоге не простоEdsel F. Это крайне ограниченная партия с так называемым «ручным» корректором взлёта — посадки. То есть автоматики — минимум, всё своими руками делает водитель, как в старые добрые времена на заре летающих машин. Более дешёвая, но зато больше её чувствуешь при поездке. Синяя Delahaye 135 MSV «Ghia», что полагалась лично шаху Ирана. Говорят, он до сих пор любит на такой прокатиться. Не знал, что было собрано более одного экземпляра. BMW 327/28 cabrio F, единственная летающая машина времён Третьего рейха, роковая красная красотка. Поговаривали, её успел обкатать сам Алоизыч. Одноместная малютка Messerschmitt KR200F с прозрачной крышей. Однако! Mercedes-Benz W100F вполне может быть и правительственной версией с бронёй и собственной станцией связи. Chevrolet Corvette C1F тоже не обычный вариант, а с блоком моделирования препятствий — он заточен чисто под гоночные соревнования. Его очень любил покойный Шереметьев, царствие ему небесное. Олежка лично заказывал его у меня, в бородатом шестидесятом втором это было.

Ярослав едва заметно взгрустнул, так как слова Гориллы напомнили ему Светлану, отцом которой как раз являлся гонщик Олег Шереметьев, с которым внезапно оказался близко знаком Гориллин. Вот тебе и правило шести рукопожатий!

— А сопровождал всё это добро Иванов Андрей Сергеевич, КГБшник под прикрытием, — добавил важную деталь Коломин. — Не слышал о таком?

— Этих Ивановых среди экспедиторов было пруд пруди, думаешь, я каждого запоминаю? Имя небось легендированное? — Горилла сделал ещё одну затяжку. Ярослав кивнул. — Не нравится мне это. Конечно, даже ребёнок знает, что «контора» никогда не выделялась кристальной чистотой. Но пихать скрытую агентуру на безобидные ретромашинки… Когда какой-нибудь генерал КГБ хотел себе что-то экзотическое по моему профилю, он обращался ко мне напрямую, и мы всё спокойно проворачивали по договорённости. Мне денежка, ему тачка. А тут…

— Горилла, ты сможешь выяснить, кто это был? Бортовой номер «Мрии» у нас есть, имя экспедитора и дата последнего рейса — тоже. — Коломин пододвинулся поближе к визави.

Делец ответил не сразу.

— Ярослав, ты же прекрасно понимаешь, что я не держу постоянно руку на пульсе. Шестерёнки в механизме крутятся сами, система находится в полностью автономном плавании, я лишь руковожу управляющими потоками. «Мрия», USSR-82007, август, Иванов А.С., «Шереметьево», роскошные аэрокарчики — и всё мимо моего носа. Уж неужели и той бабе таможеннице распороли шею из-за всей этой истории? — Горилла допил «Кошачий глаз», но ничуть не захмелел, несмотря на явную «термоядерность» напитка. Сейчас он выглядел крайне серьёзным.

— Иванов тоже погиб, — уточнил Ярослав.

— Знаешь, я ничего об этом не слышал или слышал что-то краем уха по касательной. Я сейчас чувствую, что всё это время петля вокруг моей шеи затягивалась. — Гориллин уже докуривал сигару. Выпустил дым сквозь волосатые бычьи ноздри. — Я не знаю, кто это был, Ярослав Леонидыч, но я согласен тебе помочь. Я выясню всё по максимуму, но взамен также требую поддержку. По нашей старой традиции.

— Я весь внимание, — сосредоточился Коломин.

— Коктейльчик пропустить-таки не хочешь? А-а, на службе, — услышав отказ Ярослава от выпивки, Горилла начал подробно рассказывать о своей просьбе. — Мне уже давно Яузские должны были одну крайне ценную вещицу. Габаритов она небольших, вполне влезет в багажник твоего шикарного «Метеора». Вот только случилась беда: относительно недавно Яузских покрошили в ноль. То ли конкурирующая «бригада», то ли секретный отряд ваших или ГБшных. Логика «Если должника нет, то нет и долга», я считаю, здесь неприменима. Я достаточно в своей жизни сделал для Бетона и его братвы хорошего, а поэтому считаю, что долг должен быть по-любому уплачен. Пусть даже заочно и с того света.

— То есть ты хочешь, чтобы я просто забрал посылку, которая лежит где-то у Яузских, и привёз её тебе? Немного поработать грузчиком и курьером? — поинтересовался Ярослав. — Но в чём подвох? Будь это так легко, ты б давно послал своих за грузом. Кстати, что он из себя представляет?

— Это не важно. Груз ценный, но безопасный. Не навредит ни одному живому организму на этой планете, — не стал отвечать Горилла на последний вопрос. — А в чём подвох? Подвох в том, что на бывших территориях Яузских творятся какие-то нехорошие вещи. Что-то успели прибрать к своим ручищам банды Володи Водоворота, Гиви Старого и Яхи Яхьяева. Кое-где стали шататься шайки электроотморозков, которые на подсосе у Водоворота и Старого. Говорят, изготавливают киберкайф или сами рыщут в поиске его. Когда ваши менты кого-то ловят с цифровой наркотой, попадаются электроотморозки, а не боевики Старого и Водоворота. На днях крутился частный спецназ с «Серпа и молота». Но самое подозрительное не это. Мои птички видели в промзонах Яузских каких-то превосходно вооружённых типов в тяжёлой силовой броне с одной греческой буквой на плече.

— «Гамма», — с мрачным видом произнёс Ярослав.

— Да! Спецотряд секретных убийц, которые выследят тебя в любой точке страны, если только по одной известной им причине ты им не приглянешься. Жмыхарь — понятное дело, он достал абсолютно всех, и его убрали. Бетон вот попался под горячую руку. Ещё кое-кто погиб из моих клиентов, бывших и нынешних. Страшные времена настали, Ярослав Леонидыч. — Горилла думал, глядя на коробочку ручной работы из чёрного дерева, закурить ли ему ещё один табачный свёрточек с Острова Свободы.

— Идти мне вновь в самую гущу чёрти чего. — Коломин особо не сетовал, в душе догадываясь, что ему примерно предстоит сделать.

— Один мой парниша погиб, второй пропал без вести, третьего покалечили беспредельщики Яхьяева. Я не криминальный авторитет и не крупный завод, Ярослав, — больше своих людей я отправлять в неизвестность не могу. Но ты точно и быстро сможешь найти груз, как ты это умеешь, и вернуть его мне. Твои способности позволят тебе не связываться со всей этой сволотой. Приблизительные координаты я тебе передам. А я тем временем сделаю всё возможное и невозможное, чтобы выяснить, кто заказывал те машинки. Мне самому это позарез надо знать. А человек тот, скажу я тебе, ох какой небедный, мягко сказать, ещё какой небедный! — покачал волосатой головой Горилла.

— Спасибо тебе большое, Горилла, — встав, Ярослав собрался уходить. — Недели, я думаю, нам должно хватить.

— Даже меньше, — откликнулся Гориллин. — И никогда не благодари заранее, Ярослав Леонидыч. Для начала просто береги себя!

Попрощавшись с посредником, Коломин покинул «Гавану».

***

Рассекать по возможным траекториям «Зевса», указывающим на возможный схрон бандитов, пришлось недолго. Изначально при мысли о поиске Ярослав рассуждал здраво, что представители криминальных кругов Яузы вряд ли обустроили секретное логово рядом с Электрозаводом, «Серпом и молотом», Центральным институтом авиационного моторостроения или кампусом МГТУ имени Н.Э. Баумана, вблизи территорий которых постоянно находились в активном состоянии военизированные охраны и внутренние разведки данных организаций. Не оставался безопасным для Яузских Калининский район сам по себе, так как был напичкан военным институтом, различными казармами, а также разнообразными службами милиции и внутренних войск. Вряд ли они прятали бы свои ценности в районе вблизи Курского вокзала на территории Гориллы, иначе бы посредник вовсе не нуждался в помощи Коломина. Бандиты могли бы скрыться севернее, в не совсем благополучном районе, вотчине многих из них, вблизи Лосиного острова. Но это оказалось бы слишком просто.

Если прятаться, то у всех на виду, буквально в полутора километрах от стен Кремля. Видимо, Яузские были уверены, что от ока закона их надёжно защищает возвышающаяся рядом Высотка на Котельнической набережной. Ярослав притормозил и остановил «Метеор» в Большом Ватином переулке близ неприметного двухэтажного дома № 8. На улице царила неприятная тишина, стал накрапывать холодный дождик, а единственный случайный прохожий скрылся на пересечении переулка с Гончарной улицей. Коломин поднял крышу «Метеора», захлопнул дверь и, закутавшись в плащ, прищурился и внимательно осмотрелся.

Капитана встречали перепады высот Швивой горки. Гончарная улица убегала вдоль дома № 8 и оканчивалась тупиком перед двором, очень неухоженным и весьма провинциальным, Высотки на Котельнической набережной. Её звезда с серпом и молотом, венчающая шпиль, давным-давно потемнела от времени. Прямо через дорогу белели стены Храма Никиты Мученика. Его ворота были закрыты для прихожан, так как на территории религиозного учреждения располагался склад студии «Диафильм». Напротив дома № 8 в бывшей городской усадьбе Б.К. Мильгаузена вроде бы должно было находиться контрольно-ревизионное управление МВД. Однако сомнительно, что коллеги оттуда в случае чего смогли бы прийти Ярославу на помощь.

Коломин глянул на стены дома № 8 с облупившейся краской и вульгарными граффити, а также на узкие окна цокольного этажа, скорее, похожие на крепостные бойницы. Многие из них заделали картонками, скотчем или кирпичом. Железную дверь цокольного этажа закрыли накрепко, словно приварили. За её низким мрачным порогом, будто злобный дух подземелий, заунывно завывал сквозняк. Хмыкнув, Ярослав дошёл до центрального входа. Под козырьком, обитым железной вагонкой, находилась аналогичная глухая дверь, запираемая на ключ. Вместо глазка чернотой зияла дырка. «МОСОТДЕЛСТ СПЕЦИАЛИЗИРОВАН УПРАВЛЕНИЕ № 20» — буквы на мутной табличке частично стёрлись. Окна дома запылились изнутри, и за ними ничего не удавалось толком разглядеть. Коломин нажал на кнопку звонка — ничего не произошло, никакой звук не затрезвонил внутри. Дом казался совершенно мёртвым.

Внезапно на одной из самых высоких колоколен соседнего храма произошёл резкий протяжный звук, очень похожий на одиночный удар колокола. Вороньи стаи с испуганным карканьем устремились в находящееся в летаргическом сне московское небо. Нахмурившись, Ярослав обернулся в сторону святыни и взглядом проводил последнюю птицу. В следующую секунду стало так же тихо, как и полминуты назад. Лишь бежевый ЗАЗ-1102Л «Таврия», покрытый дождевыми каплями, появился на Гончарной улице и тут же скрылся в глубине столичных переулочков.

Ярослав обошёл здание, двигаясь по направлению к Высотке на Котельнической. Здесь в стене врезали три окна с деревянными рамами: одно на первом этаже и оставшиеся два — на втором. Одно из окон последнего этажа оказалось настежь распахнуто, и ветер время от времени с неприятным звоном ударял хлипкой рамой о камень. Света внутри, как, впрочем, и по всем зданию, не было.

«Такое неприветливое и всё же единственное открытое в этом богом забытом, наглухо заколоченном доме. Так и говорит: “Зайди в меня, попробуй”. А “Зевс” больше ничего не показывает; только то, что нужная вещица там», — в некотором колебании поразмыслил Ярослав.

Он ещё раз оглянулся. На полупустой стоянке машин оказалось достаточно мало; все они принадлежали, судя по марке и виду, не очень богатым людям. Свет в усадьбе Б.К. Мильгаузена, здании, якобы принадлежащем МВД, тоже не горел. Храм Никиты Мученика аналогично хранил преспокойное безмолвие. Аэромобили летали по виртуальным трасам вдалеке у Котельнической набережной и казались призраками, полупрозрачной фата-морганой.

Решившись, Ярослав выстрельнул «Кошачьей лапой», зацепился устройством за подоконник и тросом втянул себя в окно. Перед этим он успел натянуть на глаза «Тиресий».

Внутри помещения царила не менее мрачная атмосфера опустения и заброшенности, чем снаружи. Полутьма являлась хозяйкой этого, казалось, навсегда покинутого дома. Шаги пришельца гулко отдавались по скрипучему деревянному перекрытию. Ярослав шёл среди мебели первой половины века, накрытой плотной полиэтиленовой плёнкой, написанных не самыми талантливыми художниками картин с дешёвыми рамами, сломанных игрушек, ржавых велосипедов, пробитых бочек, допотопных телевизоров, керосиновых ламп, свёрнутого брезента, отвратительных запятнанных манекенов, пианино с провалившейся крышкой, сундуков с тяжёлыми замками, птичьих клеток, жестяных и стеклянных банок и склянок, заплесневелых коробок самых разных габаритов, торшеров с порванными абажурами, подсвечников с засохшим воском и бесконечных кип ненужной макулатуры высотой в человеческий рост.

«Не удивлюсь, если это атмосферное местечко одновременно является не только бандитским схроном, но и логовом Красного тряпочника, — усмехнувшись, Ярослав подмигнул жуткому одноглазому пупсу. — А вот, кажется, и оно…»

Заваленная ветошью и загороженная коробками, Коломина ожидала интересная находка. Наглухо запечатанный бордовый чемодан без ручки окружали свёртки долларов, спрятанные в непрозрачные банки, разобранный автомат «Абакан» в футляре, пара бронежилетов, поддельные заграничные паспорта с визами иностранных государств, аккуратно разложенные по прикрытой мутной плёнкой ящичкам, бинокль со встроенным дальномером, визоры различного назначения, импланты не самой сложной конструкции, включая пару искусственных рук со встроенными внутрь лезвиями или крюками, и даже милицейская форма, плотно засунутая в пакет. Кто-из бандитов явно готовился на случай бегства из города, но в данный момент Ярослава интересовал только бордовой аксессуар. Внутри него лежало то, что желал получить Горилла.

Внезапно, подойдя к окну на другом конце этажа, Коломин сквозь пыльное стекло увидел, как какой-то подозрительный тип ошивался туда-сюда около «Метеора». Поняв, что его заметили, незнакомец поспешил побыстрее скрыться.

«Какого хрена?!»

— Ярослав! Ярослав! — в наушнике «Гекаты» вдруг раздался возбуждённый голос Борова, заглушаемый помехами. — Выйди немедленно на связь, приём!

Коломин прижал наушник пальцем к уху, чтобы начальника стало лучше слышно.

— Товарищ полковник, я отошёл от «Метеора». Что произошло, приём? — произнёс Ярослав, собираясь забрать чемодан.

— Перов по моему приказу съездил в Рязанскую область, в Вышетравино! В село, где жил и похоронен тот солдат, кровь которого мы нашли в квартире у Ключникова. Костин Михаил, которого расстреляла смертница под Мазари-Шарифом, помнишь? Сейчас Перов стоит на его могиле вместе с нашими рязанскими коллегами и сельским старостой. Они попытались произвести эксгумацию, — громко говорил Боровиков. Передача гневно зашипела, словно кошка. — Да где ты там, капитан, почему связь такая хреновая?!

— Так, товарищ полковник, и что дальше? — повысил голос Коломин, чуть ли не начиная перекрикивать помехи. — Что там обнаружил товарищ майор?

— А то, — со зловещим спокойствием ответил Боров, — что могила оказалась пуста. Ярослав, в земле не было тела. Был похоронен пустой гроб!

Наверное, в первый раз за свою службу Коломин слишком сильно отвлёкся. Желая расспросить руководителя побольше о страшной, но интересной находке Перова, Ярослав получил в спину мощный заряд электрошокера.

Глава XXIII. РАЗБОРКА В ТЁПЛОМ СТАНЕ

К тебе, серебряный книгохранитель!

Ещё раз повтори мне свой девиз.

«Со мной получишь то, чего ты заслужил».

Прекрасно сказано! И кто же в праве

Обманывать судьбу, искать почёта,

Не заслуживши? Пусть никто не смеет

Величье незаслуженно носить.

У. Шекспир, «Венецианский купец».

На нижнем техническом уровне от Москвы-реки неприятно несло бензиновой сыростью. Холод гадко вдавался в связанные затёкшие руки. Огонь полыхал в ржавой погнутой бочке, неверно освещая грязное пространство языками колеблющегося пламени. На заплесневелом своде подземной набережной непризнанные художники успели оставить многочисленные граффити. Кое-где засохли мазутные пятна; застыли навсегда гребные винты, отдельные элементы корабельных двигателей и панелей управления. Сгнившие лодки и катера, точно надгробия, по-кладбищенски рядом лежали близко к бетонному обрыву. Готовясь упасть, накренилась бывшая вышка спасателей. Жестяной вагончик без колёс с выломанными окнами и дверьми зиял чернотой своих проёмов.

Ярослав неудобно сидел на старом деревянном стуле, что прислонился к бамперу непримечательной серой «буханки». Фары УАЗа были включены. На грубо сколоченном столике по соседству небрежно оказались брошены снятые с капитана очки «Тиресий», электродная шапочка «Афина», наушники «Геката», присоски «Горгона» и мини-ЭВМ «Гермес» — Ярослава лишили «Зевса» в полном составе. Второй раз со времён со битвы с Инженером он чувствовал себя, как без рук. «Кошачья лапа» оказалась вне поле зрения капитана.

«Что же пошло не так?! Что не то с этими “Зевсом” и “Псио”? — спешно пытался понять Ярослав, почти как только очнулся. — Неужели Горилла подставил? Да не, не мог он! Знают ли мои, понял ли что-то Боров? Где я проворонился, почему не смог проанализировать такое развитие событий?? Или дело не совсем во мне…»

Перед Коломиным стоял здоровый, но обритый наголо бородатый мужчина и не без удовольствия изучал АПС-М милиционера. Громила снимал пистолет с предохранителя, передёргивал затвор, прицеливался, затем извлекал магазин, доставал патрон из патронника, возвращал его в магазин, ставил обратно на предохранитель и вновь повторял процедуру. Мужчина словно бы и не замечал связанного рядом стража правопорядка.

— Хамхоев, ты что ли? — Ярослав с характерным пренебрежением, свойственным сотрудникам правоохранительных органов по отношению к преступникам, прищурился одним глазом. — Освободился что ль условно-досрочно?

Хамхоев оглянулся через плечо и бросил на Коломина равнодушный взгляд.

— С тобой будет говорить не я, а главный, — ответив с небольшим акцентом, бандит продолжил изучать АПС-М и любоваться им.

Вскоре откуда-то из-за «буханки» вышли ещё восемь человек. Это не были мелкие исполнители: за Ярославом пришли главарь и все его подручные. Среди бородачей отдельно выделялся усатый человек в тёмно-зелёном плаще, шляпе и очках с непрозрачными отражающими линзами красного цвета. Имея хищный взгляд, отличимый даже при ношении очков, он обладал походкой осторожной, по привычке кратковременно опасливо оглядываясь, будто тигр. Презрительно сплюнув, главный бандит подошёл к Коломину.

— Яха Яхьяев, — усмехнулся Ярослав. — Кто бы мог подумать?..

«Может, вновь получится взглянуть в будущее без “Зевса”. Я уверен, мне нужно потянуть время, нужно…»

— Ме-ент, — неприятным змеиным голосом протянул Яхьяев. — Многим же ты дорогу перешёл, ела…

— Многим, но кому конкретно? — Коломин старался выбить из неприятеля побольше информации или хотя бы намёков на неё.

— Да как сказать, есть один важный человек, которому выгодно, чтоб ты исчез навсегда. Кстати, спасибо за деньги, ментовскую форму, железяки, автомат, паспорта, ела. Кое-кому из нашего тейпа как раз надо воссоединится с братьями во Франции и США. — Бандит прошёлся туда-сюда. Подошёл к столу с приборами Экспериментального отдела, провёл пальцем по «Тиресию» и погладил ладонью «Гермес». — О, а это подарок особый, как говорят, приятный бонус к основной оплате. С ним мы таких вещей наделаем, ела. Если честно, мент, я ничего не боюсь, но перед такой вещью, честно говоря, я в растерянности. Наслышан, наслышан, что ты с ней понавытворял, ела. Одного нашего брата убили в «Юге-Юге», когда Расула Костолома брали. Говорят, ела, что ты там хорошенько пошуровал часом.

— И дело в Расуле или твоём «брате»? — Ярослав продолжал тянуть время.

— Дело в хороших деньгах, которые мы можем вложить в благосостояние нашего рода. Ну да ладно, хватит трепаться. — Яхьяев достал из-за пазухи страшный нож с зазубренным лезвием. — Ты же знаешь, мент, я никогда не оставляю человека без выбора: ни друга, ни врага, ни кровника. Поэтому выбирай: или башка туда-сюда, или в так любимую вами, русскими, реку купаться.

— А давай в реку купаться! — бесстрашно кивнул Коломин.

Все восемь преступников, кроме главаря, разом прекратили заниматься своими делами, подбежали к Ярославу и подняли кресло с ним на свои плечи, будто тот был немощным инвалидом. Они быстро пробежались с ним пару десятков метров, поставили у края набережной и скинули его ноги вкакую-то широкую пластиковую бадью. Яхьяев свистнул и что-то пронзительно крикнул на своём языке сообщникам. Из темноты угрожающе приволоклась небольшая бетономешалка, старая как свет и ужасно грязная. Изнутри её неприятно пахло, везде она покрылась твёрдым многолетним налётом. Бетономешалку поставили почти над Ярославом.

— Ещё тёплый, — злобно оскалился Хамхоев. Яхьяев кивнул, как главный палач. Другой бандит ударил по ржавому рычагу.

Убого охнув, бетономешалка свистнула и всей своей массой перевернулась на бок. Покачиваясь на креплениях, из своего тёмного нутра она стала извергать тёмно-серую полужидкую массу. Бетон чавкал и разбрызгивался вокруг мерзкими крупными каплями. Он быстро заполнил бадью и, обволакивая ботинки и голени Коломина со всех сторон, достаточно быстро намертво затвердел.

— Тебя обманули, Яхьяев, — решил предупредить Коломин человека, который хотел его убить. Бандиты не должны были пользоваться «Зевсом», даже хотя бы исходя из интересов собственной безопасности.

— Не, мент, ела. Ты не понял, — прищурился Яхьяев, будучи упрямым в собственной уверенности. — Это мы всех обманули!

С этими словами со всех сил он ударил ногой по краю стула. Надломилась ножка, и под воздействием собственной массы Ярослав устремился к собственной погибели. За спиной возникла губительная пустота, звериные лица преступников повисли теперь где-то наверху и стали резко удаляться. Верёвки ещё больше вжались в конечности, а многокилограммовая масса, казалось бы, желала оторваться вместе с ногами. В ушах возник дерзкий свист падения, но Коломин пребывал в стойком спокойствии. Как он мог являться в чём-то уверенным без «Зевса»? На что рассчитывал, снова не вовремя встретившись с неопределённостью? Капитан закрыл глаза и набрал в лёгкие максимальный объём воздуха.

Громко булькнув и подняв несколько волн, Ярослав сразу исчез с поверхности реки и моментально пошёл на дно, словно якорь. Заполненная бетоном бадья, в которой оказались заперты ноги Коломина, уверенно тянула его вниз вместо со стулом, на котором он продолжал невольно сидеть. Мутная холодная вода мигом охватила попавшего в беду человека в свои мёртвые объятья, стараясь смертельным потоком проникнуть в тело сквозь уши, рот и нос. Коломин сопротивлялся уже не преступникам, а простой природной стихии. Через какой-то момент он прекратил тонуть, и роковой груз, надёжно прикреплённый к его ногам, вскоре стукнулся о илистое дно.

«Жалко, что я не граф Монте-Кристо. К его ногам хотя бы было прицеплено простое ядро, а не затвердевший кусок чёртового бетона», — в столь тяжёлые секунды Ярославу почему-то вспомнился именно этот эпизод из классики мировой литературы.

С каждым разом вдохнуть хотелось всё больше и больше. Как же ужасно чувствовалось одинокому беспомощному человеку в этом жидком вакууме! Коломину казалось, что, намочив и пропитав его до нитки, Москва-река быстренько начинает высасывать его душу. Он уже было отчаялся, думая, что его затея не сработает, и открыл глаза. Их сразу же обожгло мазутистой водой, видимость в которой не превышала пары метров. Редкие рыбы-полумутанты равнодушно проплывали мимо редкого в их краях гостя, края бетонированной набережной располагались вне зоны видимости. Неужто всё окончательно пропало?

Вдруг Ярослав подслеповатым краем глаза на границе света и тени заметил какое-то плавное движение. В глазах мигнуло: он начинал терять сознание. А терять его было нельзя: будучи бесчувственным, он инстинктивно вдохнул бы и заполнил бы лёгкие смертельной водой. Коломин присмотрелся и понял, что к нему приближается реально что-то живое, явно больше рака или рыбы. Всё резиновое, гладкое, с тёмными плавниками, выпуклыми стеклянными глазами и перепонками между пальцев передних конечностей, таинственное существо напоминало лавкрафтовских чудовищ. Странный обитатель глубин быстро подплыл к Ярославу и жестами стал ему что-то показывать. Сбоку появился ещё один зеленоватый монстр с металлическим коробом, в который переходили его руки.

Первое «чудовище» надело на лицо Ярослава кислородную маску, благодаря чему он смог вновь спокойно дышать, словно на поверхности. Второй «монстр» включил прямо в воде металлический короб, в котором Коломин узнал универсального разрушителя любых препятствий — прибор «Вурдалак» из Экспериментального отдела. Под мощнейшим воздействием «Вурдалака», не причиняющим никакого ущерба живой плоти, бетон на ногах капитана покрылся трещинами и мгновенно раскололся, освободив сильно затекшие конечности. Один из водолазов жестом показал Ярославу за собой. Капитан различил обозначенный объект: на глубине Москвы-реки преспокойно застыла небольшая подводная лодка.

Заливая всё вокруг себя медленными струями очень холодной воды, Ярослав вывалился из герметичного шлюза в контрастно тёплый отсек подводной лодки. Помимо экипажа субмарины, здесь его ждал сам Боров. Антон Владимирович оказался во всеоружии: толстое брюхо прикрывал тяжёлый бронежилет, наколенники и налокотники защищали наиболее уязвимые места конечностей, в кобуре готовился стрелять по криминалитету револьвер MP-412 Rex E, а на голову надевался бронешлем «Сфера» командирской версии с встроенной рацией и специальным визором.

— Ну, живой? — Боров несколько обеспокоенно глянул на подчинённого и помог тому подняться с пола, подставив плечо. Расслабившись и помотав головой, Ярослав уселся на ближайшую койку, чтобы немного прийти в себя. — Человек Гориллы видел, что тебя оглушили в доме на Большом Ватином переулке. Он успел звякнуть мне, что на тебя вышел Яхьяев. Что случилось, почему ты не смог это проанализировать? Что-то не так с прибором?

— С «Зевсом», я думаю, всё хорошо, товарищ полковник. Уверен, что-то не так с «Псио»: такое уже не первый раз. Я боюсь, что кто-то поколдовал над составом, — недобро прищурился Коломин.

— Значит, «крыса» к тому же в Институте Градова?! — забавная шевелюра Боровикова взъерошилась. — Значит, надо внимательно проверить всех тех, кто имеет доступ к транспортировке и разработке «Псио»!

— А «Зевс» сейчас у Яхьяева… — болезненно поморщившись, Ярослав инстинктивно задрожал.

— Так, снимай портки и давай сушись, не то пневмонию себе подхватишь. Выпей «Эссанс неттуайянт», а затем мы тебе вколем «Антимикробин-1990» расширенный. — Боров протянул Ярославу стеклянную бутылочку с голубой жидкостью и этикеткой на французском языке. — А за «Зевс» не переживай. Мерзавец Яхьяев положил его в ящик с «глушилкой» и дал дёру, но «Око» на основе метаанализа смогло вычислить его логовище. Сейчас придёшь чуточку в себя, и поедем брать его тёпленьким. А после всей этой эпопеи дам тебе три денёчка отсыпных — всё-таки не каждый день в осенней Москве-реке плаваешь, простудишься ненароком.

— Антон Владимирович, они не продать его хотят, а воспользоваться им! — Ярослав утёр каплю с носа, раздевшись до трусов и собираясь идти в сушилку.

— Что ж, пусть тогда попробуют, пусть! — заговорщически рассмеялся Боровиков.

Мотор подводной лодки продолжал едва слышно, но уютно гудеть.

***

Перед спецоперацией Ярослав, уже будучи в просушенном обмундировании, быстро забежал в свою квартиру на Ленинском проспекте и забрал из сейфа капсулы со старой версией «Псио», которые благодаря какому-то шестому чувству не поспешил сдать на утилизацию. Сара Беньяминовна с удивлением проследила за соседом из-за полуоткрытой двери, не проронив ни слова. Коломину явно было не до сбора денег на кнопку лифта.

Выбежав из многоэтажки, Ярослав плюхнулся на переднее сиденье в чёрную «Волгу» Боровикова.

— Внимание всем! — объявил Боров в динамик рации. — Операция «Волкодав-три» началась. Повторяю: операции «Волкодав-три» дан старт!

Промзона площадью в полтора километра на юго-западе столицы образовывалась между Новоясеневским проспектом и МКАДом с севера на юг, Профсоюзной и Голубинской улицами с запада на восток. Где-то ближе ко входу в метрополитен оставалась металлическая башенка, обозначающая самую высокую точку Москвы, а огромное огороженное поле некогда представляло собой аэродром. Сейчас же на месте бывшего авиационной инфраструктуры активно функционировал Коньковский водопроводный регулирующий узел, что сбрасывал воды в реку Чертановку. Восточнее и юго-восточнее регулирующего узла раскинулись восемнадцатый автобусный парк, занимавший громадную территорию, большущий рынок по обе стороны Новоясеневского проспекта, районная тепловая станция «Ясенево» с пыхтящими красно-белыми трубами, подстанция «скорой помощи», продовольственная база и учебный центр спасателей.

Значительный сектор промзоны между «теплостанской» и «ясеневской» частями Черемушкинского района превращался в расширенное бутылочное горлышко между вечно оживлённым МКАДом и заброшенным, неухоженным Голубинским лесопарком. Редкого прохожего здесь встречали кирпично-жестяные постройки строительного треста, склады и ангары городских дорожных служб, огороженная стоянка списанных аэробусов, гаражные кооперативы, управления канализационного узла и московских кабельных сетей. Опоры линий электропередач сквозь кошеное поле и небольшой перелесок гудящими проводами сбегали на юго-запад. Они создавали с ближайшей точки обзора снизу иллюзию нахождения в дальнем Подмосковье. Плотные участки трансформаторов стояли восточнее своих высоких электрических «собратьев».

Милицейский конвой остановился у ближайшего съезда, где асфальтированная дорога переходила в бетонную — выложенную отдельными плитами.

Боров первым вышел из аэромобиля, заглушив свою «Волгу» на влажной обочине. Ярослав вылез следом за руководителем, сразу вооружившись АЕК-971-Э. Одет как капитан был так, как при штурме Красногвардейкого райисполкома: шлем, бронежилет, наколенники и налокотники. Все стражи правопорядка готовились к большой битве.

— Словно и не в Москве… — проворчал полковник и приложил руку к шлему. — Протокол стандартный. Серб и Жигунов перекрывают восточный проезд, Крик и Ксенич — западный. «Тачанка» курсирует по внутренней стороне МКАДа, «Бронебой» — по внешней. «Пустельга» следит за воздушным пространством. Дербент идёт со «снайперкой» на вышку сторожа, Секунда с ним же — управлять беспилотником. Пасечник, Рено, Змей, Иволга зайдут на мерзавцев с севера. «Коробочка» будет ждать их на самом трудном участке — на востоке у реки Битца — и превратит их в решето, если попробуют рвануть через лесистую долину. Семирамид, Ростов, Живаго, Архангел заходят с запада. Мыс, Агафон, Гаврик, Ярослав и я — тыл — смещающийся центр. Ярослав в пекло не лезет, повторяю — не лезет! Дупло и Гриша прикрывают при помощи «Утёса» с условленной позиции. Вопросы?

— Как в старые добрые времена! — бесстрашно улыбнулся Пасечник. — Давно такого не было, товарищ полковник.

— Разговорчики, — прищурился Боров. — Ну если вопросов нет, с богом, бойцы!

По полям среди травы умеренной высоты милицейские отряды устремились к логову Яхьяева, которое он и его банда оборудовали в одном из боксов гаражного кооператива.

Дербент и Секунда быстро вбежали по мокрым ступенькам на вышку сторожа, где внутри будки их встретил слегка опешивший дед с имплантом, заменявшим ему полчерепа вместе с глазом и ухом.

— Всё спокойно, отец: милицейская спецоперация. Вот судебный ордер. — Дербент показал припуганному старику скан документа на светящемся экране планшета.

— Да верю я, сынки, верю… — не желая связываться с лишними проблемами, слегка подвыпивший сторож мигом протрезвел, схватил самые важные пожитки, включая недопитую бутылку квантовой водки, и быстро дал дёру из будки. Дербент открыл окно и установил на сошки снайперскую винтовку. Секунда развернул прямо на полу лэптоп для управления беспилотником.

— БПЛА готов, товарищ полковник, — доложил Секунда.

— Дербент на позиции, — продолжил снайпер.

Центральный, северный и западный отряды продолжали подбираться к гаражному боксу, аккуратно маневрируя среди кустов, камней, бетонных блоков, бытового и строительного мусора.

— «Центр», это Секунда. Датчиков, сканеров, камер, мин, вражеских засад не наблюдаю, — доложил оператор дрона.

— Это Дербент. У меня в прицеле чисто. В гаражах ни души, — негромко сказал снайпер.

— Говорит «Пустельга». Подтверждаю данные Секунды и Дербента. «Север», «Центр», «Запад» — можете продолжать движение, — откликнулся третий наблюдатель.

— Понял вас, продолжаем движение, — прошипел Боровиков, чуть не наступив на мятую пластиковую бутылку с какой-то сомнительной жидкостью внутри. В полном обмундировании он продолжал выглядеть несколько забавно, словно толстый кибердемон. — Секунда, «Пустельга» — тепловые сигнатуры, пси-глушилки?

— Пси-глушилки готовы, — отозвался Секунда. — Тепловые сигнатуры умеренные.

— Карты тепловых сигнатур прежние, — ответил «Пустельга». — Средства спецвоздействия готовы и ждут вашего сигнала, «Центр».

— Значит, твари там, — выдохнул Боров, обходя чахлую берёзку. Ярослав полуприсел на одно колено, внимательно осматривая гаражи через прицел. Полковник решил спросить своего подчинённого: — Вот ответь мне одно, капитан. Ты знал, что мы придём на помощь или от отчаяния согласился на предложение Яхьяева?

— Я проанализировал будущее без прибора, — честно признался Коломин. — У меня уже получалось так делать…

Боров тут же взвился.

— Вот почему вы вечно нарушаете инструкции и протоколы?! Сначала ты, потом Роганова, Шелест-Шелестов, Копач, Крунич, Генералов, Льдов, Конаков. Один Альберт из вас самый адекватный, всегда следует приказам и никогда не анализирует на голом «Псио»! — прорычал Боров. — Пойми, капитан, я не за себя беспокоюсь, что лишусь своей должности, если вас всех не станет. Может меня и считают бессердечным кабаном, но я волнуюсь и за вас тоже… Потому что это не нормально, когда в мозге Рогановой находят во-от такие псевдосклерозные бляхи!

— Иногда у нас просто не бывает выбора, товарищ полковник, — спокойно пожал плечами Ярослав, больше сосредоточившись на операции, нежели на возмущённых тирадах руководителя.

— А как же ваш Градов, который вечно трындел, что «альтернатива есть всегда»? — Боров разошёлся не на шутку. Вдруг в его внутришлемном динамике раздался голос Пасечника:

— «Центр», это «Север». К штурму готовы.

— «Центр», «Запад» подходит. Вышли на позицию. К штурму готовы, — доложил Семирамид.

— Так, оставим этот чудесный разбор полётов на более подходящее время, — пригнувшись, Боров вместе с остальными членами отряда «Центр» засели за высоким бетонным блоком. Снова обратился к Ярославу: — Без «Зевса» и «Кошачьей лапы» не смей лезть на рожон, стереги наш тыл. Это тоже важно.

— Слушаюсь. — Ярослав кивнул.

Начал накрапывать мелкий холодный дождик, превращая немногочисленные земляные тропинки в грязевые ручейки. В стылом полумраке казалось, что стражи правопорядка находились где-то в дремучей подмосковной чаще, а не на юго-западной окраине столицы. Повисла тягучая, напряжённая тишина. Стараясь лишним образом не чавкать в образовавшейся жиже и вообще не шуметь, все три милицейских отряда заняли ранее обговорённые позиции.

«Всем: повторно доложить о готовности!» — Боров нажал специальную кнопочку на своём командирском планшете.

«Блок-пост-один готов!» — высветилось на экране.

«Блок-пост-два готов!»

«Север готов!» — ответил Пасечник.

«Запад готов!» — написал Семирамид.

«Дербент готов!» — кроме данного сигнала, снайпер подал световой знак с вышки сторожа.

«Секунда готов!» — бесшумный БПЛА на миг моргнул красным и синим огоньками на вершине затянутого тучами небосвода.

«”Тачанка” готов!» — доложил командир первого бронеаэромобиля.

«”Бронебой” готов!» — отозвались из второй бронемашины.

«”Пустельга” следит за обстановкой!»

«”Коробочка” готов встретить уркоганов!» — отписался командир экипажа бронетранспортёра, стоявшего за рекой Битца.

«Если что, прикрываем вас всех из «Утёса», ребята!» — уверил расчёт крупнокалиберного пулемёта.

— Всё, это чурбанам за Ярослава. Начали! Рено, сканер сердцебиения! — приказал Боров.

— Опять Рено первый к чёрту в пекло. — Милиционер закатил глаза, но приказ беспрекословно исполнил, выхватив с пояса прибор, похожий на фотоаппарат. Поводил им по стене закрытого гаража, пока сослуживцы прикрывали его со всех возможных сторон.

— Секунда, «Пустельга», избавьте нас от сюрпризов, — шипел в рацию Боров.

— Ничего, «Центр», — разом ответили воздушные разведчики.

Рено опасливо поводил сканером сердцебиения по железной двери бокса и осторожно потрусил обратно в укрытие.

— Товарищ полковник, прибор ничего не показывает, кроме наших пульсов! — сказал милиционер.

— А карта тепловых сигнатур та же, — заметил Секунда через БПЛА.

— Ни сраного звука, — подозревая неладное, прищурился Пасечник.

Боров потёр переносицу.

— «Запад», запускайте внутрь «кузнечика», осмотримся… — поручил полковник.

— Вас понял, — один из людей Семирамида запустил под щель двери быстрый, но бесшумный радиоуправляемый аппарат, размером и внешностью походивший на упомянутое выше насекомое.

Минута прошла в гробовом молчании, пока человек Семирамида орудовал «кузнечиком» при помощи мини-экрана на своём рукаве. Вскоре милиционер приказал электромеханическому «насекомому» вернуться обратно.

— Ситуация? — нетерпеливо вопросил Боров.

— Код серый, товарищ полковник. Повторяю: код серый… — отозвался милиционер.

— Штурм! — резко скомандовал полковник.

Семирамид и Ростов словно с цепи сорвались и, держа в руках штурмовой таран, со всей дури долбанули им по ручке двери. Та с несчастным протяжным скрипом буквально отлетела внутрь освещённого гаража. Как только это произошло, пара товарищей спрятались за Архангелом, который заслонял себя и сослуживцев тяжёлым бронированным щитом с узкой щёлочкой для глаз. Прикрываемые вторым щитоносцем, в гаражный бокс первыми вошли члены отряда «Север».

— Э-э, мы слишком перестраховались, Антон Владимирович. Можно было так не усердствовать. Идите сюда, — сказал Пасечник.

— О Г-Господи!..

Не успел отряд «Центр», включая Боровикова и Коломина, подойти ко входу в гараж, как из него тут же словно ошпаренный вылетел Рено. Хотя милиционер являлся достаточно опытным и успел побывать во многих передрягах, его желудок не выдержал увиденного. Стража порядка изрядно вырвало у стен соседнего гаража.

— Вот вам и причина «положительных тепловых сигнатур». — Семирамид, поморщившись, прикрыл рот и нос рукой.

Собранное и разобранное оружие, полунакрытые брезентом разного рода металлические детали, инструменты, коробки, канистры с топливом, шкафы, импланты, связки купюр, фальшивые паспорта, запасные колёса-двигатели аэромобилей, жестяные и пластиковые ёмкости, промышленный пылесос, деревянные полки, неокрашенные стены, стремянка, лампочка освещения, стеллажи, несколько табуреток, свёрнутые ковры, старый системный блок с пузатым выпуклым монитором, прочие скарб и хлам, украденные бандитами у Ярослава «Зевс», АПС-М и «Кошачья лапа», сам припаркованный внутри УАЗ «буханка» — всё оказалось залито ещё горячей кровью, перемешанной с кусками мозгов и осколками костей. Преступники лежали в неряшливых позах со взорванными изнутри черепами — мощная сила проломила их головы точно по середине на стыке лобной и теменной костей. У многих, помимо мозгов, вылетели зубы, глаза и содержимое ушей с носоглоткой. Создавалось ощущение, будто они вместе попали головами под поезд или получили в самые важные части тела по пуле из крупнокалиберной винтовки.

Выжил лишь один член банды — со стеклянными глазами, он забился в угол и, шизофренично кусая ногти, едва слышно истерично поскуливал. Стражи правопорядка спешно отобрали у него оружие и оперативно заковали в наручники, хотя преступник никакого сопротивления практически не оказывал, только побрыкивался время от времени.

— Этот, похоже, отправится не в тюрьму, а на Канатчикову дачу, — прокомментировал Пасечник, когда двое его других сослуживцев уводили уцелевшего бандита в машину.

— А вот до этого момента я ещё не успел проанализировать, — нарушил неловкое молчание Ярослав. Несильный дождик равнодушно продолжал идти снаружи.

— Вот, товарищи милиционеры, последствия применения «Зевса» неносителями на живых примерах. — Боров в полном самообладании постучал толстыми пальцами по железной двери гаража. — Ну точнее, уже не совсем живых.

— Вот почему операторы с воздуха наблюдали положительные тепловые сигнатуры. Кровь просто ещё не успела остыть, а перед этим нагрелась до состояния кипения… — высказался Семирамид.

Слегка поддерживаемый сослуживцами, ко входу в бокс вновь подошёл Рено, который успел немного прийти в себя.

— Но почему башка взорвалась у каждого, а не только у одного? Разве аннигиляция не происходит сразу? — недоумевал милиционер.

— Нет, не всегда. Моментальная аннигиляция происходит «на сухую», в случае применения «Зевса» неносителем без «Псио», — покачал головой Ярослав. — Кто-то точно и в определённых пропорциях посоветовал им вколоть себе «Псио».

— Один из чурбанов словил неплохой такой трип, увидев будущее. Другие тоже захотели почувствовать себя нострадамусами. Когда им стало маленько нехорошо и они поняли, что капитально ошиблись, было уже поздно — добавил Боровиков. Хлопнул в ладоши. — Ладно, нужно тут всё максимально зафиксировать и сворачиваться. Техника может в любой момент понадобится на других направлениях. Особо не расслабляйтесь: райончик этот не из самых безопасных.

— А Ярослав-то сможет нормально пользоваться «Зевсом» после этого? — поинтересовался Рено.

— «Зевс» может отлично работать при ещё худших воздействиях, — уверил Боров. — Но его и «Кошачью лапу» мы обязательно отнесём Квартирмейстеру на диагностику и калибровку. Всё согласно протоколам и инструкциям.

Ярослав вошёл внутрь гаража и стал аккуратно протискивать между кровавыми лужами. Нашёл то, из-за чего изначально попал во всю эту передрягу.

— Товарищ полковник, разрешите без описи, — протерев первой попавшейся чистой тряпкой от брызг органики, Коломин взял в руки бордовый чемодан без ручки. — Горилла просил.

— А, это подарок волосатому? Ну давай, — отмахнулся Боров и спросил у Пасечника с Семирамидом. — У меня дел ещё невпроворот, мне надо на Житную. Справитесь тут без меня?

— Так точно, — кивнули милиционеры.

— Превосходно. Ярослав, а ты поедешь со мной. Завезём приборы Квартирмейстеру, а потом поедешь домой отдыхать и греться. Засунь «Зевса» и «Кошачью» лапу в большой пакет для вещдоков, не то запачкаешь мне весь салон! Всем быть бдительными и беречь себя. — Полковник двинулся к выходу из гаражного кооператива.

Ярослав, держа под мышкой одной руки бордовый чемодан, во второй — пакет с запачканными приборами, поспешил за руководителем. Он слишком устал за сегодняшний день и буквально валился с ног. После окончания операции измотанность нахлынула мгновенно: захотелось лечь на ближайшем бетонном блоке и уснуть прямо на нём. Дождик лишь навевал лишнюю осеннюю меланхолию и дополнительно убаюкивал.

— Не спать! — строгим голосом потребовал Антон Владимирович, когда он и Коломин вновь сели в чёрную «Волгу». — А теперь продолжим наш прервавшийся разговор, капитан.

— Про то, что я анализировал на остатках «Псио» без «Зевса», подключённого к телу? — зевнув и поставив локоть на подлокотник двери, Ярослав облокотился скулой на кулак.

— Нет, — находясь в тяжёлых раздумьях, Боровиков с прищуром глянул на Коломина. — Про то, что всё-таки обнаружил Перов в Рязанской области. Получается, в квартире Ключникова-Иванова Красный тряпочник пырнул плазменным ножом живого мертвеца?

Свет аэромобильных фар едва рассеивал дождь, что лишь усилился к концу этого тяжёлого вечера.

Глава XXIV. РЕДАКЦИЯ НЕ РЕКОМЕНДУЕТ

Уважаемый редактор!

Может, лучше — про реактор?

Про любимый лунный трактор?!

Ведь нельзя же! — год подряд:

То тарелками пугают —

Дескать, подлые, летают;

То у вас собаки лают,

То руины — говорят!

В.С. Высоцкий, «Письмо в редакцию телевизионной передачи

“Очевидное — невероятное” из сумасшедшего дома с Канатчиковой дачи».

При всём желании вряд ли Экспериментальному отделу удалось бы достать Красного тряпочника к годовщине Октябрьской революции, как того требовало руководство. Боров рвал и метал на каждого встречного и поперечного, включая вернувшегося из-под Рязани со странными и жуткими новостями майора Перова. Тот лишь подтвердил подозрения сослуживцев и добавил ещё больше загадочности в дело таинственного убийцы и явно связанного с ним отряда «Гамма». Тем временем сам «эскадрон смерти» с греческой буквой на плечах будто приостановил деятельность, залёг на дно. Ни с Москвы, ни со всей страны новых новостей касаемо его чёрных дел не поступало. Возможно, секретный отряд осознал, что Ярослав слишком сильно начал садиться им на хвост.

Заказчика покушения на Коломина так и не нашли, молчал и «Зевс», ничуть не пострадавший от взрыва головы неудачливого бандита. В приборе Градова, «Кошачьей лапе» и пистолете Стечкина Квартирмейстер со своей командой не нашли никаких существенных повреждений или изъянов: изобретения продолжали функционировать превосходно. Закалённый и крепко сложенный физически, Ярослав даже особо не простудился после насильного «ныряния» на дно Москвы-реки. Напротив, в нём, казалось, нашлись ещё большие силы и желание завершить расследование до конца.

Ни в логовище Яхьяева, ни в схроне на Гончарной улице близ Швивой горки коллеги Коломина не смогли найти каких-либо доказательств, влияющих на ход текущего дела. Доказательства по уже прекратившим своё существование бандам Бетона и Яхьяева были переданы другим подразделениям милиции.

Человек, желавший уничтожить Ярослава, каким-то образом смог уйти с траектории временного анализа «Зевса». Связующий элемент между установленным прошлым и неопределённым будущим — банду Яхи Яхьяева — теневой преступник уничтожил фактически тем же «Зевсом», пообещав коварным, но не очень умным бандитам чудо-устройство, способное предсказывать будущее. Представители криминалитета быстро обрадовались столь ценному подарку и преждевременно почувствовали себя богами, хозяевами мира и жизни, ничего не зная о том, что использование его неучастником проекта «Зевс» смертельно опасно. Понятное дело, сейчас их допросить уже не представлялось возможным.

Ярослав держал про запас немногочисленные капсулы со старой версией «Псио», опасаясь применять таковые с новой. С самого начала где-то на границе подсознания он ощущал, что с ними было что-то не так. Не ставя никого в известность, кроме Борова, Коломин решил сам выяснить проблему нового состава ключевого вещества, на котором работала вся система «Зевса». Антон Владимирович дал добро на использование старой версии «Псио» и не стал ставить в известность никого из Института Градова, включая самого профессора, опасаясь, что Ярослав может вновь «пропустить» беду на свою голову из-за некачественного состава консистенции.

После загруженного рабочего дня Ярослав планировал наконец заехать к Горилле, отдать чемодан и узнать имя заказчика редких ретромобилей. Однако не успел Коломин по Садовому кольцу даже пересечь Большой Краснохолмский мост и достичь Таганки, как во встроенной рации «Метеора» раздался взволнованный голос Боровикова:

— Ярослав, срочно на связь! Это Боровиков, приём!

— Слушаю товарищ полковник, что случилось? — мгновенно отозвался Ярослав. — Я сейчас на Зацепском Вале.

— Тр-ряпочник объявился. Убил сотрудницу издательства, — мрачно объяснил Боров. — Здание на Звёздном бульваре оцеплено, но он всё ещё там. Ты должен взять его живым, пока наш СОБР не вошёл внутрь!

— Вас понял, включаю полную скорость! — Ярослав включил милицейскую сирену и мигалку. Первое устройство протяжно завопило, «Метеор» глубоко вздохнул мощным двигателем, что резво стал увеличивать обороты.

Машины покорно разъезжались к обочине перед скоростным аэрокаром.

***

Красно-жёлтые верхушки деревьев на фоне розового закатного неба старались прятать меж собой линии электропередач и казавшуюся отсюда маленькой Останкинскую телебашню. Однако никто из столпившихся вокруг здания издательства и по совместительству типографии людей не обращал внимания на эту прохладную осеннюю красоту. Прожекторы, временные вышки, дроны, стволы оружия — всё было нацелено на дом вблизи Звёздного бульвара на северо-востоке Москвы. Сотрудники силовых структур походили на дворян и их прислугу, на охоте сумевших загнать в западню матёрого, но опасного волка.

— Ты быстро! — Ярослава встретил майор Перов вместе с некоторыми другими милиционерами из Экспериментального отдела.

— Какова обстановка? — преодолев полувиртуальную линию оцепления, Коломин перешёл сразу к делу. Прожектор, бьющий своим светом точно в спину, неприятно ослеплял при взгляде через плечо.

— Кажется, всех работников мы успели вывести из издательства. Свидетели утверждают, что человек, внешне напоминающий Красного тряпочника, вывалился откуда-то сверху из системы вентиляции и в две секунды перерезал горло Людмиле Крыловой, заведующей редакцией «Современная литература». Женщине было шестьдесят два года. Затем преступник легко ранил копирайтера и программиста, они сейчас уже в больнице. — Перов проводил Ярослава ко входу в издательство «Полдень, XXII век». К двум коллегам подошли Рено и Пасечник, чтобы поприветствовать сослуживца.

— Сомнительные моменты в биографии Крыловой? Анализ её жизни через «Логику», в том числе связи с делом Красного тряпочника? — уточнял Коломин.

— Я успел всё провести, Ярослав. Чисто, никаких «тёмных пятен». Обыкновенная законопослушная гражданка… — ответил Рено.

Из здания не доносилось ни звука, и лишь ветер слегка гонял небрежно разбросанные по полу листы бумаги.

— Подвальные помещения, первые и последние этажи контролируются нашими силами. — Перов изящным движением поправил очки. — Тряпочник находится где-то в середине здания и мастерски использует вентиляционную систему для перемещения. Ориентироваться надо на те этажи, в которых есть переход в типографию. Будь осторожен: она автоматизирована и до сих пор продолжает печатать, выключить её экстренно не успели. Сотрудники издательства утверждают, что преступник вёл себя достаточно неадекватно, словно бешеная обезьяна, не сколько пытался ранить или убить других людей, сколько крушил имущество организации. Он был сильно на взводе и постоянно выкрикивал какой-то малопонятный бред, связанный с обидой на книгоделов.

— Тут что-то не так, товарищ майор, — в разум Ярослава закрался скепсис. — Тряпочник всегда максимально сдержан и абсолютно хладнокровен. Каждый раз он придумывает новый способ убийства, связанный с основной деятельностью жертвы. Учительницу — указкой, машиниста — поездом, революционера — винтовкой. Он уже спускался из вентиляции и наносил смертельную рану в шею каким-то непонятным устройством, которое, скорее всего, нелегально попало в нашу страну благодаря какому-то из нечистых на руку таможенников. Почему он решил повториться и обнаружиться на глазах у всех?

— В любом случае ты должен захватить этого типа живьём, как это приказал тебе Боровиков. Мы могли бы быстро выкурить его спецсредствами нашего отдела и запустить внутрь СОБР, но с девяностопроцентной вероятностью выйдет так, что спецназу придётся ликвидировать его. Поэтому попытайся, снаружи мы будем тебе оказывать всеобъемлющую поддержку. На всё про всё тебе полчаса. Если не сможешь его поймать и обезвредить за это время, то в дело пойдёт «тяжёлая артиллерия». Удачи!

Автоматические двери «Полудня» бесшумно разъехались в стороны, приглашая Ярослава внутрь просторного холла. За десять минут до приезда Коломина свет в здании частично пропал. Там, где исчезло электричество, сработали слабые резервные источники питания, отчего значительная внутренняя часть здания пребывала в полумраке. Звёзды на вечернем небе виднелись сквозь прозрачный полусферический купол на крыше. Время от времени запрограммированные роботы голосами разных полов через динамики продолжали передавать различную информацию. Когда они замолкали, моментально повисала напряжённая тишина.

На параллельных стенах холла висели афиши с анонсами новых книг, словно с фильмами в кинотеатре, а не издательстве.

«”Ужас Цереры”. Вдохновляясь литературой Лавкравта и кинематографом Карпентера».

«”Рухард: звёзды и пыль”. Лауреат премии “Небула”. Идеальный подарок поклонникам Станислава Лема к Новому году. Дата выхода на русском языке — декабрь!»

«Полное собрание сочинений И.А. Бродского. Впервые в СССР!»

«Молодость Рухарда».

«Рэй Бредбери, добрый волшебник лета. Полное собрание сочинений — впервые в истории на русском языке!»

«Фридрих Ницше: конфигурация сверхчеловека».

«Космодесантник Рухард и ИИ “Сатирикон”».

«Эрих Мария Ремарк. “Время жить и время умирать” — новое издание в бархатном переплёте».

«Бессмертный У. Шекспир. “Трагедии и комедии: собрание сочинений в одном томе”. Два языка — английский и русский — на одной странице при помощи технологии “Switch-and-read”. Великолепное сочетание традиций переплётного оформления и современных технологий. Особенности технологии “Switch-and-read” подробнее на www.midday22century.su/switch-and-read и www.switch-and-read.com».

«”Природа среднерусской полосы, интерактивное издание, расширенное и дополненное”. Раздел “Фауна” комментирует Н. Дроздов».

«Мы ждали этого, и она вышла! Издательство “Полдень, XXIIвек” представляет: “Ветра зимы” Джорджа Р.Р. Мартина! Нет, это не пранк, всё действительно по-настоящему».

«Микеланджело Антониони: фотограф и режиссёр».

«Единственная академическая монография по истории Второй мировой войны. Точные научные методы в превосходном сочетании с великолепным стилем изложения! Блестящий и ГЕНиальный автор в представлении не нуждается. Внимание: первый тираж ограничен и, вероятно, будет раскуплен в первые дни! Советуем оформлять предзаказ».

«Моника Витти: дама-судьба».

«С.С. Моськина. “Андрей Рублёв: как проявляется истинно русская духовность”».

«”Психолого-религиозная философия” — сборник лучших афоризмов от А.Н. Следствовича. Прописью: лучших!»

«А.С. Пушкин. Собрание сочинений в грандиозном переплёте в стиле ампир».

«Электронная литература. Самомнение авторов чудовищное, осведомлённость читателей нулевая».

«Большая советская энциклопедия: новое издание с комментариями».

«Даже интересно, что в наше цифровое время кто-то продолжает приобретать “традиционные” книги и читать их, а само издательство держится на плаву и продолжает получать неплохую прибыль», — мимоходом подумал Ярослав.

Тем временем за стойкой регистрации засел отряд милицейского спецназа. Бойцы готовы были встретить особо опасного преступника по всем правилам ближнего контакта.

— Ждём только вашей команды, капитан, — тихо сказал главный СОБРовец, держа на прицеле ближайший перекрёсток.

— Товарищ капитан, это Секунда, — в наушнике «Гекаты» раздался голос уже знакомого нам оператора дрона. — Я вижу вас на радаре и буду максимально «просвечивать» этажи, на которые вы будете подниматься.

— Спасибо, друг, — с этими словами Ярослав вызвал лифт и приготовил пистолет. Перед входом в его кабину сказал: — Всем: я начну с восьмого этажа.

В лифте заиграла лёгкая лирическая музыка, будто из фильма Марлена Хуциева. «Издательство “Полдень, XII век” было основано в 1965 г. под влиянием творчества Аркадия Натановича и Бориса Натановича Стругацких группой энтузиастов при поддержке Министерства культуры РСФСР, — в динамиках раздался приятный автоматический голос. — На своей заре издательство занималось изданием лучших произведений из жанра научной фантастики. Спустя двадцать семь лет “Полдень, XII век” является одним из крупнейших в Советском Союзе вертикально интегрированных книгоиздательских холдингов. В настоящий момент читателям представлен многогранный спектр литературы самых разных жанров: от классики до документальной прозы. Произведения, издаваемые “Полуднем”, вы можете найти в любом книжном магазине нашей необъятной родины. Подробнее на www.midday22century.su. Ждём вас снова!»

Двери раскрылись, и взору Ярослава предстал мрачный тёмный коридор, освещаемый горизонтальными надпольными лампами аварийного освещения. Честно, лучшую иллюминацию давали лампочки лифта, двери которого вот-вот готовились закрыться, чтобы оставить Коломина наедине с необычайно опасным человеком. Неужели вот он, момент истины? Капитан знал, что поймает преступника, но почему-то обстоятельства сложились слишком просто, слишком буднично. Почему талантливый неуловимый убийца попал впросак и дал загнать себя в ловушку? Быть может, это опять являлось частью его очередного коварного замысла?

Ярослав неспешно прошёлся по коридору и толкнул приоткрытую дверь недалеко от перекрестка. Именно в этом офисе Красный тряпочник напал на редактора Крылову.

— Товарищ капитан, вижу вас на экране, — доложил Секунда, чей дрон завис снаружи за окном.

Показав беспилотнику жест «ОК», Коломин зашёл в помещение и внимательно осмотрелся. Крылова, распластавшись, застыла на полу. За очками в остекленевших глазах навсегда застыл испуг. Капитан глянул наверх: решётка вентиляции оказалась сбита и лежала рядом с женщиной. Само отверстие зияло опасной чернотой.

Вспышка. Ночь. Красный тряпочник точит нож, сидя прямо в вентиляции. Забрался заранее ещё на выходных, когда в издательстве практически никого не было. Он время от времени подрагивает, его потрясывает, чего обычно за ним не наблюдалось.

Вспышка. Тряпочник ждёт, пока в офисе соберётся побольше народа, проверяет заранее закрепленный трос. Вспышка. Дальше произошло всё в точности в то, что описывали свидетели: внезапное жестокое убийство, паника, переполох, беспорядок, возникший вследствие в спешке убегающей толпы. Преступник убегает прятаться в глубину здания, воспользовавшись суматохой. Вспышка.

— Всем: я перехожу на соседний этаж, — доложил по рации Ярослав. Здесь ему ловить больше было нечего.

— Не желаете ли кофе? — вдруг в темноте достаточно зловеще раздалось за спиной. — Эспрессо, капучино, латте, лунго.

Прищурившись, но не испугавшись, Коломин оглянулся. На пороге мирно завис в воздухе летающий робот-секретарь. Его одинокий зелёный глаз превосходно выделялся изумрудом на фоне вечерне-угольного интерьера.

— В иной раз, — со скепсисом поморщившись, Ярослав вышел в коридор и выбежал на пожарную лестницу. Он трусцой пересёк два марша и вошёл на девятый этаж.

Здесь, в отличие от предыдущего этажа, вовсю ярко горел свет. Следов недавней паники особо не было видно — больше создавалось ощущение типичных офисов, покинутых сотрудниками после окончания рабочего дня. Ярослав вновь двинулся к перекрёстку, внимательно смотря сквозь стеклянные стены, не занавешенные жалюзи. Внутренние помещения «Полудня», в котором изготавливали книги, мало чем отличались от Красногвардейского исполкома, где управляли целым московским районом: шкафы, столы, стулья, кресла, бюро, настенные календари и часы, кофемашины, мониторы, ЭВМ, МФУ, чашки, ручки, карандаши, маркеры, линейки, скотчи, степлеры, дыроколы, дипломы, кубки и т. д. Во многих помещениях висели доски с обозначенными на них работниками и их зонами ответственности — системой управления проектами. Часто попадались сигнальные экземпляры новых книг, стоящие на определённом видном месте, или наброски переплётов, готовящихся к отправке в типографию.

Дрон Секунды летал за окном, продолжая сопровождать Ярослава и давать дополнительное освещение своим небольшим прожектором. Время от времени начинались и почти сразу смолкали короткие переговоры сослуживцев на общей радиочастоте. Мнимое спокойствие расплылось и застыло на просторах огромного книжного издательства.

«От меня ты не скроешься…» — Коломин мысленно активировал «Зевс».

Вспышка. Дверь технического помещения слева резко распахнулась, и на Ярослава вылетел человек в капюшоне, готовый замахнуться на стража правопорядка острым ножом. Просвистел режущий удар, Коломин, перекатившись, увернулся и отступил к противоположной стене.

— Ра-та-та-та-та-та!!! — Преступник опасно продолжал размахивать ножом, имитируя направления возможных ударов. — Я Красный тряпочник, ужасайся меня!

— На капитана напали! Повторяю: преступник напал на капитана Коломина! — Секунда заголосил по рации.

— Работаем! — приказал Перов СОБРу.

Ответа вслух не последовало. Зато единым отточенным движением Ярослав резко поднял пистолет и выстрелом одной пули выбил холодное оружие из рук противника, не ранив самого нападавшего.

Гонор преступника спал моментально. Истошно завопив, он тут же рванул прочь от Коломина. С криком «Стой, гад!» Ярослав ринулся за маньяком. Засуетились голоса на общей радиочастоте. Обернувшись через плечо, убийца на ходу опрокинул кулер с водой. Вода фонтаном стала выливаться на гладкий пол, но Коломин перепрыгнул стремительно образующуюся лужу и даже не поскользнулся. Противнику надо было отдать должное: бегать и создавать препятствия на пути умел он точно и быстро.

Следующими под ноги Ярослава полетели бактерицидный облучатель и стеллаж с чистой копировальной бумагой. Взмахнув руками, Коломин с яростью вылетел из разлетающихся во все стороны листов А4. У цели пока получалось вырываться вперёд. Капитан было поднял пистолет, но на перекрёстке преступник резко повернул вправо.

— Товарищ капитан, вижу его на экране. Бежит в типографию! — доложил Секунда по рации.

— Понял! Не стреляйте по нему, я смогу до него добраться! — стараясь не сбить дыхание, ответил Ярослав.

Коломинсвернул следом за Тряпочником в переход в типографию, но преступник уже достиг входа в производственные помещения. Обернувшись, он закрыл большие раздвигающиеся двери и запер их со своей стороны. Через круглое стеклянное окошко убийца продолжал смотреть, что предпримет Ярослав.

Маньяк забыл про небольшое отверстие в соседней стене, похожее на то, что располагается в каждом аэропорте для приёма багажа. Через него автоматически подавлялись материалы для книг или непосредственное сами готовые книги. Ещё не до конца понимая, что планирует Ярослав, преступник продолжал в напряжении наблюдать. Когда же он догадался, что страж правопорядка всё равно его достанет, Тряпочник в нервном ужасе снова рванул прочь.

Коломин взлетел на чёрную жёсткую ленту, лёг и буквально нырнул в отверстие в стене. Звуки автоматизированной типографии мгновенно окутали его: непрерывно шелестела лента подачи материалов, стучали тяжёлые прессы, перемещались мощные роботизированные машины. Пахло краской и новой бумагой — типография мало чем отличалась от классического заводского цеха.

Петляя, Тряпочник поднялся на один из прессов, который временно прекратил работу. Стальная громадина массой с половину аэромобиля грозно нависла над ним как Дамоклов меч.

— Стой, сволочь, убьёшься! — крикнул Ярослав своему оппоненту. Тот опасливо обернулся, спрыгнул с платформы и побежал по противоположной стороне. Коломин полез за преступником, и книжный пресс тут же ожил, роковым образом устремляясь прямо вниз. Кувыркнувшись, капитан в последний момент выпал обратно в безопасное пространство и успел избежать верной гибели.

«Соблюдай технику безопасности!» — на плакате, приклеенному к корпусу пресса, улыбался и показывал одобрительный жест Иван Фёдоров, первый русский книгопечатник, нарисованный в стиле старорусского киберпанка.

Останавливаться Красный тряпочник и не думал. Под ноги Ярославу устремилась тумбочка на колёсах с ремонтными рабочими принадлежностями и стеллаж с частью тиража новой литературы. Коломина чуть не завалило каким-то сопливым женским фэнтези «Изобретения человечества», якобы победившем на каком-то никому неизвестном конкурсе «Рывок-1987». Отряхнувшись от пары приставших к нему книг, капитан неумолимо продолжил движение в сторону начавшего выдыхаться преступника. Больше швырять под ноги милиционеру было особо нечем. Не обращая внимания на людские баталии, печатное оборудование продолжало производить книги самых разных жанров, размеров, качества бумаги и переплётов. Тряпочник вбежал по небольшой железной лесенке, но дверь перед ним оказалась закрыта, и к тому же за ней быстро появился вооружённый до зубов СОБР.

— Товарищ капитан, можем ранить его в руку! — предложил один из бойцов.

— Отставить! — махнул рукой Коломин. — Он мой!

Отчаянно взвыв, убийца пробежал вдоль стеллажей с напечатанными тиражами, схватил небольшой железный контейнер и со всей силы бросил его в широкое вертикальное окно. Оно с трудом разбилось на одном участке, и криминальный элемент вступил на узковатый металлический с круглыми дырочками по всей площади. Холодный осенний ветер проник внутрь типографии, разгоняя несколько химически неестественный воздух внутри.

— Преступник пытается куда-то вылезти из окна. Скорее всего, метит в пожарную лестницу, — доложил Секунда.

— Разобьёшься, баран, стой! — Ярослав крикнул преследуемому. Тот, конечно, не послушался и скакнул куда-то наружу. Раздался одиночный стук по металлу.

— Допрыгнул до пожарной лестницы. Лезет куда-то вверх в сторону технических коробов и шахт, — снова скорректировал оператор дрона.

Не медля ни секунды и стараясь не порезаться, Коломин пригнул шею от опасно нависшего разбитого стекла, разогнался на карнизе и прыгнул в пропасть над Звёздным бульваром. Стоящие внизу милиционеры, спасатели, репортёры и зеваки разом охнули. Ещё в скачке Ярослав зацепился руками за ограждение пролёта пожарной лестницы, но ноги его роковым образом соскочили и повисли над бездной. Сжав челюсти и напрягши всё тело, Коломин подтянулся, преодолел ограждение и забрался на пролёт. Наблюдателям снаружи на земле оставалось лишь перевести дух.

Ярослав оказался на крыше-площадке между двумя корпусами издательства. Тряпочник ковырялся с очередным затвором, очень похожими на двери лифта. Внезапно он добился своей цели и раскрыл створ, две составные части которого должны были в нормальных обстоятельствах разъезжаться в стороны автоматически. Теперь за преступником зияла чернота глубокой железобетонной шахты.

— Тебе не выиграть эту гонку с Красным тряпочником, капитан! — помахав рукой, преступник спрыгнул в шахту. Казалось, что через несколько секунд он куда-то вниз и разобьётся, однако в следующие мгновения гогочущий преступник понёсся на крыше лифта вверх.

— Дал дёру на лифте? — поинтересовался Перов по рации.

— Да. Срочно вызовите мне второй лифт на эту техническую площадку! — попросил капитан.

— У нас есть доступ к системе управлению зданием, сейчас Рено оформит. Готово! СОБР ждёт его на крыше и верхних этажах.

Как только второй лифт приехал, Ярослав быстро вошёл в него и мигом отправился следом за Тряпочником.

«Тебе не выиграть эту гонку с Красным тряпочником, капитан», — какой-то зловещий фатальный рок почувствовал Коломин в этих словах, глубоко задумавшись на какой-то миг.

«“Полдень, XII век” — вертикально интегрированный книгоиздательский холдинг полного цикла: от приёма рукописей писателей до продажи книг клиентам через собственную розницу. Утончённый интеллектуальный читатель — наш клиент. Подробнее на www.midday22century.su», — рассказал приятный автоматический голос.

Тряпочник бежал по крыше, всё ещё отчаянно надеясь уйти от погони. Он запыхался и судорожно оглянулся вокруг себя, ища глазами Ярослава или других стражей правопорядка. Город был как на ладони с этого захватывающего вида. Казалось, преследователи отстали, и можно было покинуть крышу, переметнувшись на другое здание, и затеряться среди бетонных джунглей.

Внезапно мощный порыв ветра нагнал милицейский Ми-8-Э, будто вылетевший из неоткуда. Он буквально прожигал крышу своим ярким прожектором, не давая шанса спрятаться даже не уснувшей в октябре мухе. Не ожидая появления летательной техники, Красный тряпочник инстинктивно оглянулся, подошёл к коробу очередной пожарной лестницы и со всей силы получил удар ногой в голову. Преступник отлетел на бетон, упал на живот, и тут же на его спину коленями приземлился Ярослав, скручивая руки убийцы сверхжёсткими электронаручниками. Появившийся вертолёт смог оперативно сесть на широкую крышу, и из его чрева резво вышел Боров с сопровождавшими его милиционерами.

Ярослав жёстко сорвал капюшон с преступника, силой повернул его голову к себе. Перед капитаном МВД лежал рыжий мужчина среднего возраста с неопрятной шевелюрой, достаточно давно не бритыми усами и бородой, некогда сломанным горбатым носом и вымученным безумным взглядом. Он то дрожал, то дёргался, будто всё ещё рассчитывая вырваться.

— Он? Он?! — с возбуждённой радостью кричал Боров издалека.

— Серьёзно? Что-то как-то относительно легко вышло, — по рации засомневался Перов, пока находящийся у входа в холл издательства.

— За что убил Крылову? — Ярослав дёрнул преступника, уткнув его лицом в бетон крыши. — Что тебе сделала эта женщина??

Неожиданно убийца расплакался, прекратив ныть и бормотать себе под носом что-то невнятное.

— Я гений… Я гений! Я писал, писал всю жизнь… Прозу, стихи. Участвовал в этих мерзких подставных конкурсах, в которых голос толпы выбирал не лучших, а просто самых громких, умеющих тупо много и постоянно спамить! Отправлял рукописи, которые соответствовали ими же установленным правилам, и каждый раз в ответ получал равнодушное молчание. Никто меня не понимает, утончённые интеллектуальные люди кончились в этом чёртовом мире! — Дыхание преступника участилось, он весь вспотел от злости. — Но эта мерзкая бездарная тётка-редактор… Редактор и критик — это всегда неудавшиеся писатели! Её морда из заскорузлого Литинститута или бабьего «Педа» слишком часто мелькала по ТВ или в Нете. Её чванливые суждения, её агрессивный, завистливый тон касаемо прекрасного, истинно талантливого — литературы — был просто физически нестерпим. И когда (первый раз в жизни!) она ответила развёрнуто, с типичной для неё желчью застарелой злобной кошатницы, что не станет издавать мою гениальную книгу, я не выдержал. Я, который со своим талантом должен всю свою жизнь копаться в этой долбаной вентиляции, вместо того чтобы зарабатывать на жизнь своим творчеством!

— Зачем ты притворился Красным тряпочником? — прищурился Ярослав, глядя горе-писателю прямо в глаза.

— Притворился? — начиная понимать, что происходит, к преступнику и Коломину подошёл Боров.

Убийца болезненно, но с ненавистью оскалился.

— Чтобы хорошенечко напугать вас всех, тёмных, ужасных, сплошных невежд… У которых единственная прочитанная книга — это «Колобок»! — прошипел он.

Ветер задул сильнее, и на крыше началось становиться несколько холодно.

— Товарищ полковник, здравия желаю. По нашей части — ложная тревога, — поприветствовал начальника Ярослав.

— Я бы сказал даже, ложная радость, — мигом посуровел Боров, поняв, что они схватили не того. — Что это за урод?

— Степанов Степан Степанович, детдомовец, шизофреник. Специалист по обслуживанию вентиляционных систем. Помните «висяки», связанные с «Вентиляционным террористом» и «Книжным маньяком»? Это он, два дела в одном флаконе, — объяснил Ярослав, который давным-давно всё узнал при помощи «Зевса». — К Тряпочнику он никакого отношения не имеет, за исключением того факта, что в некотором роде стал недавно вдохновляться его деятельностью.

— «Книжный маньяк»? Это тот гад, который три года назад затерроризировал своими сообщениями все крупные издательства страны? — рыкнул Боровиков, с пренебрежением поглядывая на обезвреженного Степанова. — Чёрт, да им вообще другой отдел занимается! Сделали за кого-то лишнюю работу, нагнали шума. Возможно, сам Тряпочник после такого представления ещё больше заляжет на дно. Дур-рацкие книголюбы, затеяли у нас тут под носом свои идиотские литературоведческие споры, чтоб вас!

— Пакуем его, товарищ полковник? — спросил один из спецназовцев.

— Пакуйте, а что делать?! — в эмоциях приказал Боровиков. — Столько времени, столько сил и ресурсов съела у нас эта переодетая чмоня. Цирк-шапито с конями на выезде, вашу мать… Ты сам в порядке, Ярослав? Не то летал над пропастью сегодня похлеще Человека-паука, снова чуть не грохнулся вниз.

Деморализованного Лжетряпочника силой повели в сторону вертолёта.

— Всё хорошо, товарищ полковник. Я всё никак не могу заехать к нашему общему знакомому, нам наконец-то уже необходимо выяснить, кто же заказывал те аэромобили.

— Иди, — проворчал Боров. — И пропусти там стаканчик заочно за меня. Мне сегодня это, возможно, будет необходимо…

Ночь шагала по октябрьским улицам Москвы.

***

Посетители «Гаваны» ненапряженно веселились в красноватом полумраке ночного клуба. На сцене зажигала одна из знаменитых советских музыкальных групп с характерной приставкой «ВИА» перед основным названием коллектива. Лучи светоаппаратуры отражались в цветных и прозрачных стаканах, пустых и полных. Вентиляция тихо, но бурно гнала дым синтетических сигарет прочь из подвального помещения. Редко охрана выводила наружу совсем уже неадекватных посетителей, чтобы те не мешали отдыхать другим.

Горилла завидел Ярослава издалека и по стандартной процедуре позвал его к себе. Они снова встретились в кабинете дельца со старой мебелью и жуткой картиной с «Летучим голландцем». Непонятно, чем этот вызывающий холодок предмет интерьера так полюбился Гориллину.

— Ярослав Леонидыч, ты так и притягиваешь к себе приключения! — по-доброму рассмеялся Горилла. — Не успел вылезти из одного, как сразу угодил в другое.

— Спасибо, что вызвал подмогу, — искренне поблагодарил Коломин. — Инструмент глюкнул, и Яхьяев чуть не отправил меня кормить рыб на дно Москва-реки.

— А, ты уже всё узнал, — закивал делец. — Мой человек-таки ошивался по Швивой горке и заметил тебя. Потом он увидел, что тип со злобной бородатой рожей огрёб тебя электрошокером внутри «заброшки». Паря даже удивился, как легендарный Ярослав Леонидыч смог подпустить себе кого-то сзади. Так что после «инцидента» я сразу черканул Борову, что да как.

— Устал я от всего, Горилла. Налей мне, пожалуйста, свой фирменный. — Ярослав положил на стол перед хозяином заведения бордовый чемодан без ручки. — Твоя вещичка найдена.

— Хе-хе, то есть сейчас ты не при исполнении уже? О, что не новость, то песня. — Горилла отправился к мини-бару делать коктейль «Кошачий глаз». — Ярослав Леонидыч жив-здоров, беспредельщик Яхьев с дружками немножко лишились головы, вентиляционного долбодятла, который на уши однажды весь Газгольдер поднял своими задымлениями, отправили в казённый дом, и вещичка вернулась в родную… кхм, родные пенаты. Себе тоже, пожалуй, забабахаю, не глушить же тебе всё в одну физиономию.

Гориллин без промедлений умелыми движениями сделал два «Кошачьих глаза» и поставил их на стол, себе и своему собеседнику. Ярослав, недолго думая, взял бокал на изящной ножке и мигом осушил половину.

— Да куда ты ж ты залпом?! Его медленно потягивают, как бы наслаждаясь прекрасным видом туманности, бесконечностью Вселенной, величественностью космоса и т. д. Эх, ты, капитан… — Горилла с несколько неодобряющим видом пригубил из своего бокала. — Культура, Ярослав Леонидыч, существует не только еды, но и питья!

— Не будешь проверять содержимое чемодана? — спросил Коломин.

— Хм, но я-то знаю, что внутри. Но знаешь ли ты? — с хитрым прищуром Гориллин сделал ещё один глоток.

— Я узнаю некоторые вещи против своей воли. Почему ты не сказал, что внутри простые чертежи? — «Кошачий глаз» оказался вкусным, но забористым напитком: от половины бокала даже крепкий физиологически Ярослав несколько захмелел.

— Не простые чертежи, Ярослав, — серьёзно покачал головой Горилла. То ли из-за воздействия «Кошачьего глаза», то ли из-за томного октябрьского вечера, то из-а того и другого его разнесло на меланхолическую философию. — Если «инструмент» тебе показал всё полностью, то ты должен был увидеть марку и модель. Это последняя уцелевшая копия чертежей Ford`а Nucleon, единственного аэромобиля в истории с ядерным двигателем. Легенда среди легенд, последнее дерзновение человечества после изобретения космического корабля и полёта в космос. Ты только представь себе: вечная машина с почти вечным двигателем. Наноси новую краску, меняй обшивку кресел, обновляй сопла и трансмиссию — а сердцевина останется той же самой!

И если б нас не поглотил проклятый постмодерн, то кто бы знал, как сейчас бы повернулся ход истории? Среди чистых и уютных городов, где приличные люди создавали бы Культуру и Историю, летали бы аэромобили с ядерными двигателями и ходили бы граждане с атомными сердцами! Чёртовы компьютеры и цифра не цель, а лишь средство для становления рационального общества, основанного на логике и здравом смысле. А сейчас сплошная проклятая антиутопия, тщетные попытки строительства равенства, справедливости и — о боже — одинаковости, которых никогда не существовало в истории, даже в демократических древнегреческих Афинах. Только в европейских народах существуют этот разрушительный пацифизм, эта чрезмерная доброта, эта самоубийственная тяга к справедливости. Этих свойств ты не отыщешь на Востоке и Юге, там совершенно по-другому функционируют мозги. Таких терминов просто не было в их лексиконе: всё это, как и ведущие достижения науки и техники, им завезли европейцы!

Сейчас современный Запад напоминает мне бонюэлевскую Виридиану, которая пусть из честных и благих намерений пускает в собственный дом наглых агрессивных врагов, мерзкую душевнобольную заразу, да ещё кормит и содержит их за собственный счёт. Массовая психическая болезнь по Бехтереву, что поразила всю нашу цивилизацию — нет конца и края ей, столько точек невозврата пройдено, необратимых процессов запущено. А Цивилизация и Культура может быть только одна — западная! Всё остальное — это этники. Замятин, Оруэлл и Хаксли втроём вертятся в своих гробах на третьей космической скорости, образуя тот самый вечный двигатель.

В мой клуб приходят отдохнуть от рутинной суеты совершенно разные люди. Но почитай великую литературу и посмотри грандиозный кинематограф первой половины двадцатого века, как отдыхали люди тогда. Классы не смешивались в «единую», «равную» и одинаковую сербурмалиновую массу, существовало разграничение между приличным и неприличным обществами. Общению, языку, мимике, жестам, такту, манерам, стилю и самому мышлению раньше учили — эстетика формировала этику. Действительно, ведёшь себя красиво, значит, ведёшь себя подобающе. А кто учил нас, Ярослав, кто будет учить наших потомков? Почти утеряно всё это знание. Приличные и утончённые люди страдают в бесклассовом обществе, в этом псевдокультурном общественном «равенстве». Сама жизнь при таком мироустройстве уже является пыткой, пусть порой незаметной и столь неявной. А таким, как мы, лишь остаётся собирать осколки прекрасной эпохи и в редкой тишине наслаждаться ими, звёздами и Луной.

Мне интересна квантовая физика в той части, которую я своими недалёкими мозгами могу осознать. Я верю, что существует нечто за гранью нашего человеческого восприятия, трансцендентное, но одновременно научно кристаллизованное. Человек, к сожалению, иррационален, но если космос выстроен и организован в рациональном порядке, то значит, естественный порядок присутствует в нашем мироздании и смысл в нашем несчастном существовании всё-таки есть. И если существует мультивселенная, то, быть может, имеется реальность, в которой нашим ипостасям повезло несколько больше, чем в этом мире? Может быть, там у нас сложилось всё счастливо, хорошо и прекрасно?

— Тогда явно не всё потеряно. Не выкинешь слова из песни, Горилла, — грустно улыбнулся Ярослав, сам проворачивая собственные судьбу и роль в этой жизни через слова собеседника. Медленно допил оставшийся «Кошачий глаз», наблюдая за уплывающей внутрь себя «туманностью». — Порой наблюдая золотое сечение в самых различных объектах, ты начинаешь понимать, что заложенная в этот мир гармония не могла появиться сама собой. Общество — тоже равновесная система. Маятник однажды обязан качнуться в обратную сторону, и все ужасы хаоса динамично сменятся логикой и чистотой порядка. Кстати, насчет Ford`а Nucleon. Зачем тебе чертежи, если у этого проекта даже не существовало опытного образца?

— Говорят, что не существовало. — Горилла опять хитро улыбнулся и закусил канапе с маслиной. Несколько сменил тему: — Но я не зря затеял эту беседу под хороший коктейльчик, меня на это кое-что вдохновило, вернее, кое-кто. Ты вернул мне чертежи, так хочешь наконец-то услышать имя того, кто вместе с ретромобилями перевозил какие-то странные ЗИЛы в той странной «Мрие»?

— Я весь внимание… — Ярослав откинулся на спинку кресла, глядя прямо в глаза собеседнику.

— Философ, эстет, сумасброд и последний гений двадцатого столетия, недавно трагически почивший в бозе. — Горилла закурил сигару и выпустил дым сквозь волосатые бычьи ноздри. — Семиструнный-Проталин Эрнест Кириллович, режиссёр театра и кино.

Часы зловеще начали отсчитывать полночь. Зловещий «Летучий голландец» на картине словно ожил, мерцая зеленоватым. Проклятый корабль вёл за собой идеальный шторм. Паззл продолжил складываться, а круг непросто дела стал замыкаться.

Глава XXV. ЭТИКА И ЭСТЕТИКА

Поглощённая мечтами о будущем и о той исключительной роли, которую ей, быть может, предстояло играть, Матильда иной раз не без сожаления вспоминала о сухих, метафизических спорах, которые у них прежде возникали с Жюльеном. А иногда, устав от этих высоких размышлений, она с сожалением вспоминала о минутах счастья, которые обрела воле него. Но эти воспоминания вызывали у неё чувство раскаяния, и иной раз жестоко терзало её.

Стендаль, «Красное и чёрное».

Поздней ночью наземный переход над никогда не спящей Профсоюзной улицей, представляющей собой один из многих гигантских желобов, пересёк достаточно молодой мужчина. Он в определённой тревоге оглянулся, но слежки за собой не обнаружил. Оранжевый свет уличных фонарей постоянно перекрывали тени пролетающих мимо аэромобилей. Около железной бочки с полыхающим внутри пламенем прямо на бетонном полу неподвижно развалились электроотморозки, видимо, перед этим успевшие принять большую дозу киберкайфа. Да, хорошо, что с ними никто не успел встретиться, пока они были в сознании. Брезгливо обойдя обессиленных хулиганов, мужчина трусцой стал спускаться по лестнице, минуя пустые банки, бутылки, лужи сомнительной жидкости и разрисованные вульгарными граффити грязные стены. Человек шёл со стороны строительного треста и лесопарка — того самого места, где Боров, Ярослав и другие сотрудники Экспериментального отдела пытались разобраться с бандой Яхи Яьяева.

Резкий удар по немытым перилам заставил ночного путника вздрогнуть. Мужчина остановился и осторожно выглянул, пытаясь понять, что происходит на соседнем лестничном пролёте. Удар металла о металл настойчиво повторился. Вверх кто-то медленно шёл. На какой-то момент человека одолели колкие сомнения, но иного способа пересечь Профсоюзку, кроме этого неприятного во всех отношениях перехода, в ближайших окрестностях не было.

Вдохнув, путник решил на полной скорости преодолеть странного прохожего. Опасения его оказались излишни: наверх медленно поднимался старый бродяга, видимо, тоже находившийся под воздействием определённых веществ. Через равные промежутки времени старик в поношенной одежде ударял длинным железным ломом о перила, словно кого-то призывая. Бродяга совершенно не обращал никакого внимания на прохожего.

— Сначала чума, потом война. Кто из всадников остаётся?! Голод и смерть! — ударив ломом ещё раз, проскрипел старик сквозь тёмно-жёлтые зубы. — Голод и смерть…

Немного переведя дух, молодой мужчина выбежал из сырости перехода на свежий воздух. Летала Профсоюзная улица-полуночница, гремел МКАД в трёхстах метрах. Ввиду позднего часа на остановке, названной в честь московской кольцевой аэродороги, не стояло ни одного человека. Какой-то таксист даже немного притормозил перед остановкой, думая, что мужчина опоздал на последний аэробус и сильно нуждается в транспорте. Поняв, что его услуги в данной точке не востребованы, водитель поехал дальше в сторону области.

Вдруг путника окликнули с лестницы перехода.

— Да, дружок, голод и смерть. — Бродяга оскалился, теперь смотря точно в глаза ночному прохожему. — Но сможет ли восстановить баланс демон в капюшоне, который оставляет за собой лишь красную тряпку?

Немного задрожав при данном упоминании, мужчина зашагал прочь от мрачного надземного сооружения. Он преодолел небольшую зону с неухоженной травой и несколькими деревьями и двинулся в сторону дома, минуя нежилое одноэтажное здание, в котором располагались закрытые на ночь почта, две аптеки и три продовольственных магазина. На бесплатной парковке стояло достаточно количество аэромобилей. Боковое окно одной из аптек зловеще горело жёлтым глазом в темноте.

Остановка «Улица генерала Тюленева, дом 41» была предпоследней перед конечной. На ней и в дневное время появлялось мало людей, так как все пассажиры заворачивающих на данную улицу аэробусов выходили ещё либо у станции метро «Тёплый стан», либо на МКАДе. Садились здесь лишь те, кто ждал маршрутку № 540, курсировавшую по кольцевому маршруту в пределах части района. Сама двухполосная улица пролегала перпендикулярно Профсоюзной и параллельно — МКАДу, с одной стороны идя мимо гаражей и небольших лесопосадок.

Мужчина вышел с парковки, по дуге обошёл бок дома № 41 и направился к телефонной будке, что стояла рядом с остановкой. В который раз напряжённо оглянувшись, он снял трубку достаточно старенького таксофона и быстро набрал номер, известный только ему. Незаконная реклама, расклеенная внутри будки, предлагала звонившему «лучшие цифровые наслаждения».

— Алло! Да, это я. По-моему, это последний таксофон в Москве, который не прослушивается чёртовым «Оком». Ты как? Что? Пропадаешь. Используешь блокатор? Ну-ну, а я вот по старинке. Не верю я этой простоте: училка-то тоже, говорят, использовала блокатор. — Человек внимательно посмотрел сквозь мутное стекло телефонной будки, но не обнаружил ничего подозрительного. За полем, на котором радиолюбителям днём нравилось запускать радиоуправляемые самолётики, продолжал шуметь МКАД. Чуть поодаль, дальше в район, манила синими огнями аэрозаправка. — Слушай, времени мало, я звоню по делу. Ты бы знала, что тут случилось у нас в Теплаке. А-а, знаешь, если читаешь Atommail. У Приставалова новый источник в милиции? В общем, слушай, после той аферы с Коломиным пёс прекратил полностью выходить со мной на связь. С тобой очкарик уже давно не связывается? Плохо дело… Мне кажется, нас хотят слить. А чёрт с ней уже, с конспирацией. Мне кажется, Коломин всё уже прознал про нас: на работе на меня стали косо поглядывать. Это не паранойя, дорогуша. Тогда покинуть Москву? Милая, дорогая, я носитель гостайны, чтоб её. При любом движении не в ту сторону «Око» всё моментально сольёт, куда надо. Сбежать не получится. Я вот думаю, может, пойти к Коломину и уже написать чистосердечное? Да, скорее, отправлюсь на пожизненное, но зато буду в тепле да под охраной. Профессию попроще освою, книжки умные читать наконец начну. И самое главное, в тюряге меня не достанут ни наши мясники, ни этот маньячина с обострённым чувством справедливости. Да, дорогуша, я тоже хотел, чтобы всё сложилось иначе, но мы слишком далеко зашли. Я только не хочу, чтобы пёс и очкарик вышли сухими из воды, когда почти всю нашу группы вырезали, как беззащитных щенят! Чувство безнаказанности свело их с ума. Жалко, у нас нет связи с Коломиным. Нет, через Градова нельзя. Прав был Шурик насчёт Констатиныча, прав. Не было тут зависти ни с моей, ни с его стороны, просто мы раскусили эту натуру человеческую. Да уж, человеческое, слишком человеческое. В общем, милая, родная, если почувствуешь, что со мной что-то случилось… Нет, даже не так: если почувствуешь, что тебе хоть малая малость что-то угрожает, слей всё… этому Приставалову. И сразу договорись с ним о встрече с Коломиным! Надеюсь, этот журналюга связался с правильными ментами, а не «оборотнями». Может, его источник — это и есть сам Коломин! А я? А я устал, дорогуша. Сейчас я зайду за вещами, вызову такси и поеду прямиком в Экспериментальный отдел, к Борову. Не-не, никакой Петровки: там-то как раз могут быть люди ублюдка. Досижу ночку в безопасном изоляторе, а там… Ты права, милая, родная, лёгких денег не бывает. Как говорил один мудрец, жадность ведёт к нищете. Не хочу говорить «прощай»…

Человек смиренно положил трубку, будто навсегда мысленно попрощавшись со своим собеседником. К сожалению, чувства его оказались обоснованными.

Сзади к остановке незаметно успел подъехать милицейский УАЗ с выключенной мигалкой. Из него вышли трое и подошли к одинокому мужчине, перегодив проход. Человек внимательно рассмотрел беззвучных незнакомцев, хранивших идеальное молчание. Первый снег падал на их тяжёлую силовую броню, частично тая, частично оставаясь на ней гладким блестящим налётом. Можно было подумать, что это милицейский патруль решил проверить полуночного прохожего или даже «оборотни» из МВД успели выследить и послать своих людей за желающим выйти из игры. Вот только советская милиция не носила шлемов, формой и очертаниями похожих на голову верблюда.

На мужчину вышла сама «Гамма», видимо, временно перекрасившая транспорт и костюмы в жёлто-синюю расцветку стражей правопорядка.

— Юрий. — Командир группы обратился к стоящему в телефонной будке пустым мёртвым голосом. — Главный… хочет вас видеть.

— Главный? — в изумлении вопросил Юрий. — Чего ж он тогда обрывал все концы и послал вас за мной? Есть проверенные способы связаться!

— Приказ главного. Юрий, пройдёмте в машину… — создавалось ощущение, что внутри силовой брони заключён не человек, а робот.

Руки двух других боевиков уже превентивно застыли на рукоятках автоматов, показательно не оставляя никакого пространства для манёвров.

— Ну раз главного, значит, мы все ещё в процессе, правильно? — Юрий быстро подошёл к аэромобилю, подёргал ручку задней дверцы. Она упрямо не поддавалась. — Да что ж это такое…

— Юрий, ваше место на переднем сиденье. — Командир «гаммовцев» угрожающе встал за спиной. Второй боец резко распахнул дверцу. Тёмный салон УАЗа не вызывал совершенно никакого доверия.

— Ах, значит, на переднем сиденье?! Прости меня, Катюха. — Юрий понял, что обречён. Полным ледяной ненавистью взглядом он осмотрел могучих боевиков «Гаммы». С тупым равнодушием они продолжали глядеть на него сквозь обзорные стёкла своих специфических на вид шлемов, готовые в любой момент применить своё оружие.

Юрий сделал вид, что поддался приказам головорезов и начал садиться внутрь внедорожника. В следующий миг мужчина резко выхватил из кармана верхней одежды инъектор и со всей силы вогнал его иглой в сочленение шеи и подбородка. Рухнув оземь, Юрий пару раз дёрнулся в конвульсиях и замер на холодном асфальте, припорошённым первым снегом.

Бойцы секретного отряда не растерялись, осторожно взяли безжизненного Юрия под ручки и всё равно усадили внутрь аэромобиля. Кажется, случайных свидетелей не нашлось: в доме номер 41 все, должно быть, спали глубоким сном. Третий боец через прицел «Винтореза» внимательно осмотрел окна жилого здания, дабы удостовериться, что никто не заметил случившегося инцидента. Командир «Гаммы» поднял с асфальта инъектор и внимательно осмотрел его, вращая в ладони.

— Это «Лезвие-два». События пошли не по плану, скорректировали. Третье вышло из чата самостоятельно. Предположительно, «Сноведин» в сверхповышенной концентрации. До этого подначивало пятое на неконструктивный экстремизм. Операцию продолжаем? — загробным голосом главный «гаммовец» уточнил у своего невидимого командира. — Так точно. Напоминаю, что остаются четыре основных звена. Мелкие подзвенья в планировании не учитываются, и каждое отпадает по вашему приказу. План по первому и пятому не корректируется? Вас понял, акцент на пятом, акцент на первом — нулевой. «Лезвие-два» — отбой.

Мрачная троица погрузилась в УАЗ, в котором уже лежал неживой человек, и двинулась прочь из спального района.

***

Свет аэромобильных фар выхватывал из полумрака двухметровый кирпичный забор с оградкой наверху в виде пик. Ярослав заехал на «Метеоре» к воротам усадьбы, что с двух сторон примыкали к нежилым двухэтажным зданиям с овальными надстройками, чьи конусообразные крыши заканчивались восьмиугольными смотровыми башенками. Коломин вышел из остановленной машины и двинулся к главному входу, попутно любуясь капителями колонн, что симметрично окружали закрытые проходы двухэтажных зданий — как позже выяснилось, голубятен.

Старый немногословный привратник встретил Ярослава за воротами и стал препровождать его к зданию самой усадьбы, видневшейся издали. Они не спеша двинулись по боковым тенистым аллеям большого партера. Справа виднелся лабиринт из живой изгороди, огромный газон время от времени поливался автоматическими устройствами, а от ног отлетали в стороны терпко пахнущие каштаны. Чуть вдали от партера, ближе к лесопарку, окружающему усадьбу с трёх сторон света, застыли отключённые на холодное время года фонтаны, слегка заполненные опавшими листьями — крылатые амурчики и фантасмагоричные рыбины пока не извергали из себя журчащие струйки воды.

Был ли этот усадебно-парковый ансамбль похож на те, что Ярослав успел посетить со Светланой? И да, и нет. Вероятно, данное произведение архитектуры строилось и создавалось под значительным вдохновением от уже имеющихся шедевров. В то же время оно обладало и уникальными, лишь своими характерными особенностями.

Античные статуи и памятники равномерно распределялись по всей территории усадьбы. Гостей и хозяев встречали и приветствовали как реально некогда жившие люди, так и герои мифов и легенд. Вот из темноты вышел могучий — нет, не Геракл — царь Леонид, с копьём и щитом, в напряжённой стойке готовящийся принять последний бой с персами. За спартанским воителем возвышался мирный, но сатирически усмехающийся Сократ. На табличке под ногами философа на древнегреческом была выдолблена надпись: «Вставившему мозги человечеству». После Сократа шёл Икар с ломающимся от солнечного жара крылом. Очень интересно, как древний скульптор в статичной статуе смог изобразить условно-динамичный слом крыла. Наконец попалась первая женщина — Афродита величественно стояла с полностью обнажённым торсом и смотрела куда-то за спину наблюдателя. За богиней плодородия находился бюст неизвестного афинского вельможи, слегка лукаво и одновременно сурово нахмурившегося. Далее виднелся барельеф, закреплённый, как и статуи, на возвышении. На большом мраморном прямоугольнике изображалась сова — символ Афин — с непропорционально телу огромными глазами, больше похожими на таковые у насекомого. Мудрая птица глядела прямо в душу и, казалось, знала всю подноготную любующегося ею человека.

Ближе к мраморной лестнице, близ перил которой с одной стороны возвышался бюст Солона, с другой — Гая Юлия Цезаря, острием в небо сбегала треугольная стела. Надпись на золотой табличке с завитыми спиралями на углах гласила, что стела устанавливалась в честь трёхсотлетия Дома Романовых преданным и верным слугой его Величества Даниилом Александровичем Семиструнным-Проталиным, то есть дедом ныне покойного режиссёра. Перед стелой на гранитном возвышении располагался барельеф «От Михаила Фёдоровича до Николая Второго» с изображением обоих государей.

Привратник и Ярослав стали подниматься по лестнице с толстыми перилами и гладкими ступенями с выступающим вперёд верхним краем. По левую сторону Коломин ближе к лесопарку также разглядел двухэтажный гостевой домик и павильон «Каприз», выстроенные в пышном стиле барокко, что стал распространяться на территории России в XVIII веке. Русские вельможи часто размещали павильоны типа «Каприз» на территории своих усадеб, чтобы временно «ссылать» туда строптивых супруг, с которыми успели разругаться. В гордом одиночестве дама успевала перевести дух, и, помирившись, чета вскоре вновь соединилась.

Двухэтажный дворец Семиструнных-Проталиных встречал Ярослава во всей своей красе. Огоньки московского вечера отражались в кристально чистых, словно отполированных алмазами, стёклах высоких окон. Портик, открытый на все три стороны, образовывался восемью колоннами композитного ордера, упирающимися в архитрав. Архитрав, состоящий из нескольких фасций — уступов, переходил во фриз — серединную часть антаблемента, заполненную повторяющимися декоративными элементами. А над карнизом, выступающим над фризом, высился треугольный фронтон, логически завершающий портик. В типмане — углублённом треугольном пространстве фронтона, что обосабливалось карнизами — встраивались сверхточные круглые часы с изящной деревянной рамой, литыми вручную узорными стрелками и римскими цифрами.

Не пренебрёг архитектор дворца и бельведером — надстроенной над крышей башенкой, из которой имелась возможность удобно наблюдать за местностью. В бельведер по кругу встраивались двенадцать полуколонн и шесть длинных вертикальных окон с запоминающимися наличниками. На верху башенки располагалась открытая обзорная площадка, огороженная со всех сторон мраморной балюстрадой. По центру самой обзорной площадки встраивался достаточно высокий шпиль с металлической сферой на кончике — громоотвод.

Пройдя по величественным ступеням на стилобат — основание, на котором стояли колонны, Ярослав поднял голову и под расширяющимся сводом увидел монументальное панно, изображающее небеса Олимпа и населяющих их богов. Высшие существа пребывали в некотором напряжении, словно готовившись принять бой с тем, кто не присутствовал на полотне. Коломин узнал Зевса, готовящегося метнуть молнию в невидимого врага, Тиресия, что-то активно советующего на ухо громовержцу, грациозную Афину в шлеме с крыльями, удерживающую в руках острый меч, замышляющую что-то нехорошее на заднем плане Горгону, готовящегося достать лечебные снадобья из медицинской сумки Асклепия, замедляющую и меняющую время и пространство Гекату, вечно удачливого и ускользающего от опасностей Гермеса, который в тот момент маневрировал от вероятного огня неприятеля. Среди богов Древней Греции по центру панно затесался мужчина достаточно симпатичной внешности, с острым носом, живым хитроватым взглядом, одетый в белоснежные хитон и гиматий, носящий на голове золотой венок. Высился мужчина на серебристом диске, похожим на лежащий спартанский щит, держа в одной руке — меч, а в другой — оливковую ветвь.

— Вот так совпадение… — тихо подивился Ярослав, всё ещё заворожённый зрелищем. Обратился к сопровождающему: — Простите, а кто это замечательный джентльмен? Не узнаю в нём никого из пантеона.

— Александр Константинович, прадед Эрнеста Кирилловича. Как большинство русских вельмож, Александр Константинович… имел весьма высокую самооценку, — зажмурившись с улыбкой, с интересом поведал привратник. — Данное панно имеет весьма длинную историю и заслуживает отдельных монографий. В своё время над ним работали лучшие итальянские и французские мастера, однако из-за тонкостей технического задания работа растягивалась на года. Быть может помните, один известнейший поэт того времени, побывав в нашей усадьбе, написал: «И тяжёл труд — изящен, статен / Проталина портрет среди богов…»

— Шедевр, ничего не скажешь, как и всё вокруг, — согласился Ярослав. Ему начинало нравиться здесь: глаз и душа буквально с первых секунд начинали отдыхать в усадьбе. Чем же так навредил Красному тряпочнику любитель эстетики и владелец столь прекрасного места?

Привратник открыл перед Ярославом тяжёлую дубовую дверь с переливающимся, точно сапфиры, изумруды и рубины, витражом, которая сама по себе являлась отдельным произведением искусства, и жестом пригласил внутрь. Внутреннее убранство дворца оказалось не менее богатым, чем снаружи. На второй этаж вела массивная мраморная лестница, огороженная балюстрадой и уложенная мягким красным ковром. Стены отделывались до высоты человеческой шеи дорогим тёмно-коричневым деревом. Холл освещала огромная трёхъярусная люстра, позолоченная и украшенная натуральным хрусталём. По центру холла журчал небольшой фонтанчик, окружённый со всех сторон изящной лавочкой. Приятно хрустел под ногами старый, но качественный паркет. В углублениях стен застыли величественные бюсты грандиозных личностей, а при подъёме по лестнице гостей дома сразу начинали встречать отличные полотна XVIII и XIX веков. В углу между лестницей на второй этаж, входом и тёмным проёмом, ведущим, судя по всему, в столовую, величественно стояла крайне точная копия Давида, чей неповторимый оригинал принадлежал руке выдающегося Микеланджело.

— Ярослав Леонидович! Рада приветствовать вас во дворце Семиструнных-Проталиных, — раздалось сверху, со стороны бельэтажа. — Меня предупредили, что вы приедете.

Вышедшая из полутёмного Бального зала, вдова режиссёра моментально привлекла к себе внимание Коломина. И хоть возраст её приближался к пятидесяти, внешне об этом ничего не говорило. Стройная, статная, с идеальной осанкой, она, казалось, являлась вечно молодой и красивой. Тёмно-рыжие волосы средней длины арочкой обрамляли её благородную голову, почти постоянно скрывая изящные уши. Не брови, а два оживлённых росчерка кисти пролегали над яркими карими глазами — было в ней что-то восточное. Возможно, не делали её идеальной резковато вылетающий вперёд нос больше среднего и широковатый рот. Но улыбка с прикусом абсолютно ровных прямых зубов пленяла наблюдателя, заставляя не обращать внимание на обозначенные выше изъяны. Было видно, что улыбалась она часто, по поводу и без, улыбалась радостно, искренне, завораживающе, приводя смотрящего на неё человека в чувство какой-то тёплой положительной уверенности.

Это было сложно объяснить, но вдова режиссёра являлась тем редким удачным сочетанием благородной генетики и приличного воспитания, которое определяло истинных людей «белой кости». Мимика, взгляд, такт, жесты, речь, язык — всё это давало понять, что перед нами человек дворянского происхождения, личность прошлой эпохи в хорошем смысле этого словосочетания. Дама встретила Ярослава, одетая в красное вельветовое платье с пышными рукавами и маленьким бантиком на шее, а также нося изящные кожаные сандалии.

— София Евгеньевна, добрый вечер. Рад, что вы смогли уделить нашему делу ещё немного времени и внимания. — Ярослав кивнул хозяйке дворца и немного растерялся, так как не знал, как толком себя вести по этикету в столь торжественном месте.

— Можно просто Софи. — Семиструнная-Проталина пожала Коломину руку, когда элегантно, точно царица, спустилась с лестницы. На её лице вновь появилась чарующая улыбка. — Не желаете ли перекусить, Ярослав? Наш дом никогда не оставлял своих гостей голодными.

— Я пока не хочу, — вежливо отказался Коломин.

— Что ж, тогда прошу за мной. Филипп, пока можешь быть свободным. — Софи обратилась к привратнику. — Если что, я вызову тебя.

— Слушаюсь, госпожа. — Привратник сделал низкий поклон хозяйке и удалился в одно из помещений на первом этаже.

Семиструнные-Проталины жили в настоящем музее. При подъёме по грандиозной парадной лестнице взору Ярослава встречались великолепные картины с не менее превосходными рамами. Вот вид Парижа с Вандомской площади времён Belle Époque[1]. Или изображение лугов, ив и яблонь вблизи Рейна. Набережная Обводного канала Санкт-Петербурга зимой. Бертье, один из соратников Наполеона Бонапарта и будущий начальник его штаба, вместе сфранцузской армией входит в Рим. Заход солнца близ острова Капри в Италии. Портрет голландского вельможи в летнем саду.

— Рууд ван Хорн, друг прадеда Эрнеста. Дворянин, путешественник, общественный деятель, конезаводчик, книгоиздатель, — объяснила Ярославу Софи. — А это, собственно, предки Эрнеста по мужской и женским линиям соответственно.

На картинах, висящих на передней стене бельэтажа рядом со входом в парадный зал, при взгляде в который, несмотря на темноту, чувствовалось воистину космическое величие, Коломин различил Александра Константиновича, прадеда погибшего режиссёра, Даниила Александровича, деда, Кирилла Данииловича, отца соответственно, и самого Эрнеста Кирилловича. Рядом с каждым мужским представителем рода висело по портрету супруги — все без исключения дамы отличались естественной красотой и умным интеллектуальным взглядом (во всяком случае, так их изображал талантливый художник). Предметы интерьера, изображённые на полотнах, также своим уровнем и красотой соответствовали своим владельцам.

— Портреты, кроме, разумеется, наших с Эрнестом, писал Максимильянов. Он был в дружеских отношениях с Айвазовским, Репиным, Семирадским, приятельствовал с Толстым и Чеховым. Все знали его как прекрасного художника, но очень сильно недооценивали как его блестящего писателя и эссеиста. Жаль, что из жизни он ушёл по причине болезни, которую по тем временам попросту не умели лечить. — Софи непринуждённо продолжала свою спонтанно начавшуюся экскурсию. — Меня и Эрнеста рисовал Павел Георгиевич Городищев, ученик Максимильянова. Представитель старой императорской школы, канувших в Лету академического образования, академического жанра как такового.

— Вы тут как будто на фотографии, — честно признался Коломин.

— Соглашусь без всякого самолюбования: Городищев действительно потрудился на славу, — подтвердила Софи и кивнула на двери справа. — Сейчас нам сюда.

Гость усадьбы и хозяйка вошли в богато обставленную гостиную. Почти загородили окна темно-коричневые бархатные шторы. Меж шкафов, наполненных старыми фолиантами, также продолжали висеть картины и возвышаться статуи. В камине уютно пылал огонь, а на отдельном круглом столике стоял старинный телефон ручной сборки с позолоченными трубкой и номеронабирателем. Двухъярусная стеклянная люстра пока не горела. Тихо раскачивался маятник английских напольных часов, чей циферблат представлял особой отдельное произведение искусства. Перед тем, как усесться в кресло в стиле ампир с невероятно мягкой подушкой, Ярослав изучал книги и картины до конца.

— Генрих Гейне, «Полное собрание сочинений», Берлин, 1897 г. К столетию поэта? Полная энциклопедия Insécta, Московский университет, 1900 г. Гютербок, Карбышев, «Основополагающие вопросы пространственно-временных искажений», 1914 г., совместное издание Шведской королевской академии наук и Императорской Санкт-Петербургской академии наук. «Абдулла аль-Хазред: по стопам безумного араба», автор не подписан, выходных данных у книги нет… И куда же без Михаила Юрьевича Лермонтова? — не мог надивиться Коломин.

— Вы ещё нашу фамильную библиотеку не видели, — гордо улыбнулась Софи. — Всё, что стоит здесь и в кабинете Эрнеста, лишь малая доля того книжного богатства, которым обладает наша семья. Семиструнные-Проталины были полиматами. Используя системный подход, интересовались всем, чем можно. Оставаясь верным поклонником западной цивилизации, Александр Константинович, помимо Европы, много путешествовал по Азии, Африке и Латинской Америке, часто заглядывая в дикие загадочные края и рискуя жизнью. Почему? Война сильно изменила его. Во время русско-турецких войн он командовал, говоря современным языком, силами специального назначения и совершал дерзкие рейды по тылам османов. Несмотря на военные успехи и минимальные потери среди соратников, там он встретился с чем-то тёмным, совсем нехорошим. И в своих путешествиях он старался отвлечься, забыть тревожное прошлое.

— Дайте угадаю, не оказался не обласкан вниманием царского дома? — улыбнулся Ярослав.

— За боевые успехи и интересные находки в путешествиях наши императоры постоянно благодарили Александра Константиновича. Одни находки отправились в музеи необъятной империи, другие остались в нашем гнезде. Кстати, именно благодаря своим пытливому уму и горячему сердцу он и смог отстроить этот чудесный дворец, — поведала вдова. — Вдохновляясь выдающимся наследием отца и деда, Даниил Александрович увлёкся эстетикой появившейся фотографии, а Кирилл Даниилович — уже кинематографом, что смогло повлиять на самого Эрнеста.

— Невероятно! — восхитился Ярослав и спросил, глядя на большую картину. — Софи, подскажите, а неужели это «Взрыв корабля» Айвазовского? Разве картина не была незавершённой?

— За завершённой версии гонялись сотни людей, искали её среди копий и эскизов Ивана Константиновича. Говорили, что художник не успел закончить картину. Но всё это время она висела в нашем доме, не тронула её и революция, когда усадьба была экспроприирована. Странно, не правда ли? Может, официальные государственные мародёры подумали, что это очередная копия, подделка или вообще обладали нулевыми знаниями в области изобразительного искусства. — Софи, усевшись в другое кресло и положив ногу на ногу, легонько оперлась чётко очерченным подбородком на кулачок с нежной кожей и обернулась. — Кстати, посмотрите на полотно позади меня. Это точное повторение «По примеру богов» собственной руки Генриха Ипполитовича Семирадского. Девушка и юноша сошлись в поцелуе на фоне статуй богов, также соединившихся устами. Летний денёк, чарующее солнце, знойная нега, освежающий водоём, непринуждённая молодость — что ещё нужно для счастья? Только обратите внимание, что в отличие от оригинала, где была нарисована дама с рыжеватыми кучерявыми волосами, здесь перед нами предстаёт длинноволосая блондинка, чей типаж был не вполне свойственен для Древней Греции. Внешность юноши же осталась практически неизменной…

Ярослав наконец-то сел напротив хозяйки дома.

— У вас очень интересно. Но всё же я буду вынужден задать вам несколько уточняющих вопросов касаемо смерти вашего мужа, — одной рукой Коломин легонько взялся за конец подлокотника, представлявший собой позолоченную голову льва.

— Мне кажется, я всё в полном объёме успела рассказать вашему предыдущему коллеге. Но так или иначе, если вы хотели бы уточнить что-то дополнительное, я вся внимание, — ни тон голоса, ни настроение Софи при упоминании смерти её супруга не изменились. Она всё так же оставалась легка и непринуждённа.

— После допроса вы сразу же покинули страну. С чем это было связано? — начал уточнять Ярослав.

— Я встречалась с Каллас и Дзеффирелли в Сорренто. Мы встречаемся там каждый раз в это время года. Плановый визит и просто добрая традиция. Вообще мы планировали туда поехать с Эрнестом, как обычно… Но сами видите, как оно вышло. — Софи была абсолютная спокойна. Женщина даже гипотетически не думала, что её могут в чём-то подозревать.

— Нетривиальные у вас знакомые, мягко выражаясь! — удивлённо рассмеялся Коломин.

— Эрнест больше общался с Франко, они же оба великие режиссёры. Муж считал Дзеффирелли одним из своих великих учителей и откровенно восхищался им. Я же как оперная певица больше дружила с Марией, у нас всегда накапливается много тем для обсуждения. — Софи с большим теплом вспоминала заграничных друзей. — Однако, к сожалению, в этот раз мне пришлось гостить у них одной. Они сами были в шоке от этой трагедии…

— После встречи вы сразу же отправились обратно в СССР? — спросил Ярослав.

— Божественная природа Неаполя начала сводить меня с ума. Я не могла адекватно найти своё место в этом рае и решила поскорее вернуться домой, в нашу усадьбу, где я могла побыть в спокойствии и уединении. — Вдова впервые болезненно поморщилась, потерев висок изящными пальчиками, будто из-за мигрени. — Да, я постаралась быстрее вернуться в Союз.

— Софи, я заранее прошу прощения за свою бестактность. Но почему вы не носите траур? — Ярослав намекнул на яркий привлекательный образ вдовы, которая, по идее, должна была представляться людям в трагических чёрных цветах.

Буря словно прошла по грациозному телу Софии Семиструнной-Проталиной — казалось, прямо на глазах превращается она в грозную тигрицу. Кулачки сжались, а гибкие ноги напряглись, продемонстрировав упругие мышцы. Молния резко вспыхнула в глубоких карих глазах — опасная восточная страсть теперь виднелась в них.

— Мне носить траур по Эрнесту?! Да после того, как он был с этой француженкой? — возмутилась Софи.

— Какой ещё француженкой? — не понял Ярослав. — При прошлом допросе вы никого такого не упоминали.

Семиструнная-Проталина ответила не сразу, не глядя на Коломина и слегка отвернувшись в сторону.

— Шесть лет мы фактически перестали быть супругами. Да, мы продолжали жить в одном доме, но в разных комнатах. Общались буднично, как простые знакомые, и выбирались лишь на мероприятия, подобные встрече в Сорренто, чтобы не разрушать мнимую идиллию брака в глазах света. Пытались играть хорошую мину, хоть большинство уже обо всём, наверное, догадалось, — с появившейся тяжестью в голосе призналась вдова. Вздохнула. — Я не знаю, где он её откопал. Вероятно, во время своего очередного турне по Франции, где он собирал материал для своего magnum opus.

— Простите снова, но что за magnum opus? Какой-то новый фильм? — уточнил Коломин.

— Вы угадали, Ярослав Леонидович. — Софи слегка расслабилась, и бурый гнев улёгся в её душе, перестал обжигающе клокотать. Она откинулась на спинку кресла. — Эрнест безумно любил Висконти и Флеминга, особенно он вдохновлялся их фильмами «Людвиг» и «Унесённые ветром», а поэтому мечтал снять что-то соответствующее, долгое, глубокое, четырёхчасовое, с антрактом, как в театре. Это была рискованная, амбициозная и почти невыполнимая задача, но… он решил взяться за экранизацию биографии Наполеона. Не определённого момента жизни, не конкретной битвы, а всей, систематизированной в четырёх часах биографии — от становления личности до заката императора. Бюджет на это кинополотно сложился астрономический, даже с учётом собственных немалых средств Эрнеста, финансов продюсеров и возможно одобренных кредитов. Кроме того, Эрнест всегда предпочитал снимать с натуры; всё: реквизиты, костюмы, архитектура, пейзажи — должно было быть настоящим. С самого начала своей режиссёрской деятельности он терпеть не мог спецэффекты, считая их надругательством над смыслом и талантом.

— Помимо глубоких драм о «вечном» он мог снимать и кассовые фильмы. Я помню, как в приключенческом боевике «Заговор X» он прикрепил тяжеленную камеру к аэромобилю и снимал сцену погони на реальной высоте меж небоскрёбами. Успех у фильма в прокате был колоссальный, — улыбнулся Ярослав. — Но, Софи, реквизиты эпохи Бонапарта сейчас по стоимости музейных экспонатов. А все европейские города, включая, например, Париж, совершенно не похожи на те, что были даже восемьдесят лет назад. Эрнесту нужно было постараться, чтобы «замазать» или «спрятать» на киноплёнке все вероятные анахронизмы, чтобы, не дай бог, на фоне маршала Массена не полетел аэромобиль в всполохах токсичных облаков! Теперь я понимаю, почему затраты выдались поистине космическими, как и сам главный герой фильма.

— Поэтому даже знакомые и лояльные Эрнесту продюсеры отказывались, а в Министерстве культуры сочувственно качали головами: фильм такого масштаба никогда бы не окупился. Эрнесту было всё равно. Он жил среди больших денег и роскоши, но они никогда не были для него самоцелью. Он мыслил о таланте и шедевре вне времени, поэтому всеми способами искал финансирование. Эрнест всегда был самолюбом и нарциссом, себя и свои фильмы он любил больше, чем меня, я это и не отрицаю. Но шесть лет назад, как он встретил эту француженку, будто пропасть разверзлась между нами. Она пообещала ему наладить финансирование якобы со стороны самых крупных воротил киноиндустрии как Европы, так и США, — продолжала рассказывать Софи. Вновь слегка возмутилась. — Нет, Ярослав Леонидович, я, конечно, понимаю, что мужчинам хочется помоложе. Но как актёрский талант она очень плоха, буквально ни о чём, пара — тройка никому неизвестных проходных фильмов. Так какие связи у неё могли быть в индустрии?

— Так что именно за француженка? — спросил Коломин.

— Некая Жаклин Моро. И вроде бы ей нет ещё даже тридцати.

***

Вспышка. На дворе томный летний вечер, комната какого-то люксового отеля в шестнадцатом округе Парижа. Горят лишь прикроватные торшеры, верхний свет погашен. Комната оказалась без окон и располагалась в глубине здания, подальше от фасада. Эрнест Семиструнный-Проталин сидит на кровати, не сняв уличную одежду. Жаклин Моро, симпатичная блондинка с несколько пухлыми губами, однако с достаточно заурядным лицом, стоит, облокотившись на комод из красного дерева.

— Мне всё тяжелее играть роль любовника. Я всё-таки режиссёр, а не актёр. — Эрнест даже не посмотрел на свою спутницу. — Я понял, что несправедливо поступаю с женой, хоть она тоже с тем ещё характерцем. Но говорить ей не в коем случае нельзя. Софи — такой человек, который не поймёт, да и подвергать её риску, вовлекая во всё это, я не желаю…

— Новости из альтернативной вселенной: Эрнест Семиструнный-Проталин подверг себя самокритике, — надменно усмехнулась Моро, разговаривая на русском языке. Речь её на этом языке была достаточно грамотна и разборчива, несмотря на явный акцент. — Ты мне сам сто раз говорил, что искусство и культура превыше всего.

— Так я этого и не отрицаю! — Эрнест поднялся с постели, но вскоре опять сел. Взял с прикроватного столика стакан, наполненный апельсиновым ликёром «Куантро» со льдом, лаймом и гренадином. — Говорят, что мир серый, а не чёрно-белый, и идеального выбора не существует. Но сейчас я себя ощущаю последним подонком на той чёрной стороне.

— План действует, звенья работают. Процесс идёт себе вполне нормально. Ещё немного, и ты сможешь всерьёз заняться своим детищем. Что вдруг стало беспокоить тебя? — Француженка спросила на этот раз с детским сочувствием на лице, сложив тоненькие ручки под мышкой.

— Я богатый дворянин, потомок древнего рода. Но мне всё равно не хватило денег на творение, что только лишь обзорно раскрыло бы всю суть этого гения. А теперь я занимаюсь такими вещами, при которых представитель знати ещё сто лет назад просто бы выпил яда или пустил себе свинцовый шарик в висок из-за подобного бесчестия! Но дело, Жаклин, не в этом. — Эрнест с опаской покосился на дверь, хотя она была не единственной для входа в номер — подслушивать даже теоретически там вряд ли кто-то мог. — У меня ощущение, что кто-то медленно начинает выходить на нас с целью возмездия. И это явно не правоохранительные органы.

— Сегодня ты был в усыпальнице Наполеона. Я думала, что ты набрался вдохновения, а не уныния. Ты знаешь правила, протокол и алгоритмы. Можешь на время уйти в «режим тишины». — Блондинка не разделяла опасений собеседника.

— А поможет ли теперь мне это «на время»? — грустно улыбнулся Эрнест.

Жаклин не ответила. Лишь летний дождик забарабанил где-то снаружи по покатым крышам, узким улицам и кирпичным мостовым Города, достойного лишь Рима.

***

— Вы задумались, Ярослав Леонидович? — бархатный голос Софии вернул Коломина к реальности.

— Да так, немного. — Ярослав инстинктивно поправил очки «Тиресия». — Софи, я задам несколько банальный вопрос, но, может быть, вы вспомнили что-то странное в последний день жизни Эрнеста, если, конечно, общались с ним?

Вдове оставалось только пожать плечами.

— Нет, ничего экстраординарного в тот день не происходило. Тогда он был привычно холоден со мной, перекинулись парой дежурных бесед. Потом он заехал осмотреть съёмочный павильон на «Мосфильме», и… случилось то, что случилось. Часть вентиляции, софиты, кинокамера — всё это разом рухнуло на него. Говорят, что всё произошло мгновенно, и он не мучился, — глаза, казалось, сгоравшей от ревности и не прощавшей «измен» мужа Софи впервые за весь вечер заблестели, голос дрогнул. Всё равно, несмотря ни на что, она продолжала любить супруга, даже после его смерти. — Простите… Никто больше не пострадал, и всё бы ничего, все, включая меня, думали списать это на роковой несчастный случай. Если бы не кусочек красной ткани.

— Это вы меня простите. Я поймаю того, кто это сделал, Софи. И этот человек будет наказан по всей строгости закона, и за Эрнеста и остальных ему прилетит самое справедливое возмездие. Но, если вы позволите, то давайте я вас отвлеку от этих печальных мыслей? Прогуляемся до гаража вашего мужа, я хотел бы там кое-что осмотреть? — предложил Ярослав, вставая.

— А, ретроаэромобили? Я с радостью вам всё покажу, — сквозь лёгкие слёзы улыбнулась Софи. — Филипп сопроводит вас вниз, а я быстро оденусь и нагоню вас. И всё-таки не желаете немного перекусить? — Ярослав на этот раз согласился: желудок что-то стал протяжно урчать. Вдова утончённым движением взяла трубку телефона и набрала внутренний номер. — Алло, Филипп? Пожалуйста, приготовься проводить Ярослава до аэроколлекции. И захвати перекус по нашему традиционному гостевому набору. Я дойду до вас в Овальном зале.

Временно попрощавшись, Ярослав и Софи разошлись в разные стороны. Хозяйка дома двинулась в примерочную, а Коломин вновь оказался на бельэтаже и стал прогуливаться туда-сюда по будто бархатному ковру. Пожилой слуга специально поднялся за Ярославом по лестнице и попросил идти за ним. В одной руке Филипп держал закрытую плетёную корзину средних габаритов. Двое мужчин спустились на первый этаж и зашли в Овальный зал. Из этого необычайно светлого и просторного помещения сквозь высокие двери с широкими стёклами снова можно было попасть в Зелёный сад — неотъемлемую часть усадебного парка. Сам Овальный сад был заставлен рядами сидений с подушками рубинового цвета, словно в театре.

— Ах, обратите внимание на уникальную акустику. — Софи неожиданно появилась из правого помещения, одетая в нежное кремовое пальто и красные сапожки из очень качественной кожи. В руках, на которые были надеты длинные чёрные перчатки, она держала симпатичный бордовый клатч с шахматным узором. При возможности его можно было закинуть на плечо при помощи тоненького ремешка. — И не забудьте посмотреть назад и наверх: там находятся окно и помещение для оркестра. Помещение располагается между двумя этажами таким образом, чтобы музыка равномерно распределялась и прекрасно слышалась как в Овальном, так и в Бальном залах.

— Резонирует отлично, — улыбнулся Ярослав, действительно обратив внимание, как блестяще передаются голос и звук в Овальном зале. — Вы очень быстро!

— Воспользовалась некоторыми местными секретами. — Софи улыбнулась в ответ. — Ну, пойдёмте!

Филипп открыл дверь в сад, и на всю троицу повеяло холодом осенней ночи. Они покинули дворец и не спеша двинулись по тенистым аллеям к отдельно стоящему зданию с большим стеклянным куполом.

— Всё никак не могу выйти из роли экскурсовода. — Вдова режиссёра обернулась на ходу. — Помните, я говорила, что, оставаясь поклонником европейской культуры, прадед Эрнеста находил много примечательного в Востоке? Взгляните на наш дворец с этой стороны.

Ярослав обернулся и совершенно не узнал имение Семиструнных-Проталиных. Вместо классических, чётко очерченных линий перед троицей полностью предстало здание с множественной рельефностью поверхности, многоступенчатостью уровней и остротой, даже определённой «шершавостью» деталей. Особенно наблюдателя поражало большое круглое окно, похожее на глаз Циклопа или раскрывшийся лепесток цветка. Не хватало лишь мрачных горгулий, охраняющих дом на высоких карнизах.

— Невероятно! — воскликнул Ярослав. — Со стороны города переход стилей совершенно незаметен. Неужто неоготика?

— А вы хорошо разбираетесь во многих направлениях искусства, — искренне отметила Софи. — Да, вы правы. Эклектика, смешение стилей — Инь и Ян, чёрное и белое, единство и борьба противоположностей. Со стороны города — «светлая» неоклассика, а со стороны парка — «тёмная» неоготика. Александр Константинович как человек разносторонний даже спустя десятилетия умел оставить многосмысленные послания. В данном случае — в виде целого дворца.

Софи достала из клатча длинную женскую сигарету, Филипп же быстренько подошёл к ней и оперативно дал закурить от металлической зажигалки «Zippo». Тлеющий красный огонёк вспыхнул в вечерней полутьме.

— Сигареты вам не идут, — сказал Ярослав своей собеседнице.

— Вы не первый, кто мне это говорит. Зато они настоящие, абсолютно никакой синтетики! — Семиструнная-Проталина на ходу сделала затяжку. — Кстати, мы подходим к небольшому амфитеатру. Если присмотритесь, то это полный новодел. Изначальный план Александра Константиновича не предусматривал в этом месте никаких углублений и низменностей. План внесла немецкая авиабомба во время Битвы за Москву: амфитеатр выстроили на месте воронки от взрыва. Упади бомба на десятки метров южнее — непоправимая утрата ждала бы не только наш род, но и всю русскую архитектуру. Вся неоготическая часть дворца была бы серьёзнейшим образом повреждена.

— Зато теперь у отдельной части вашего парка есть своя история, — заметил Коломин.

— Обычно летом сюда отсылались гости, которых особо не хотели видеть в доме или передней части парка, — призналась Софи с хитрым выражением лица. Сопровождающий её Филипп бесшумно усмехнулся, зная, о чём шла речь.

Лесопарк наступал по левую руку, но они дали правее к Дому ретроаэромобилей, что при приближении всё больше и больше внешне напоминал Колизей, перестроенный в стиле модерн. Софи увлечённо продолжала рассказывать про обустроенную прогулочную сеть в лесопарке, про милый японский сад с небольшим водоёмом, впадающим в сеть прудов, и уютный чайный домик, где приятно было посидеть холодными осенними и зимними вечерами. Издавна после торжественных приёмов во дворце по рощам и дубравам усадьбы гуляли гости, среди которых был представлен весь тогдашний свет — литераторы, художники, архитекторы, скульпторы, артисты и режиссёры. Кто-то в любовном порыве или из чистого любопытства добирался до Ведьминого логова — самой дальней части лесопарка, сумрачной чащи, овеянной мифами и легендами. Иные на лодках и катамаранах отправлялись плавать по прудам среди лилий и резвых рыбок. Третьи по Фонтанной лестнице взбирались на Летний холм, чтобы полюбоваться живописными окрестностями и ближайшими видами Москвы из открытой ротонды, названной Беседкой Аполлона, бога света и покровителя творческих личностей.

После Октябрьского переворота Семиструнные-Проталины потеряли почти всё имение в результате экспроприации и были отселены в Сторожевой флигель на окраине усадьбы. Дворец хотели переделать то в санаторий для рабочих и солдат, то в резиденцию очередного советского партократа. В итоге новые власти остановились на музее с регулярным доступом «посетителей» на всю территорию. Несмотря на такой трагический и жестокий поворот судьбы, дворяне не растерялись и старались продолжать жить в прежнем ключе, насколько это являлось возможным. А жили они легко, непринуждённо и театрально, словно каждый день приходился последним, даже во время ужесточения репрессий и последующей за ними Второй мировой войны.

Свою лепту в судьбу усадьбы Семиструнных-Проталиных внесли рыночные реформы Косыгина — Андропова. Благодаря им Эрнест Кириллович смог выкупить обратно полагающееся ему по наследству имение, провести реставрацию при помощи лучших итальянских и французских специалистов и возобновить здесь прежнюю жизнь дворянина-эстета. «Младших научных сотрудников», не разбирающихся ни в науке, ни в искусстве, и нерадивых, не имеющих даже минимального вкуса или образования «туристов» с возобновившей своё действие частной собственности Семиструнный-Проталин благополучно выгнал. Старые, ещё заложенные прадедом, элементы функционирования усадьбы оказались улучшены, а новые — были добавлены им самим с учётом современных технологий. Если бы не трагическая смерть режиссёра, множество позитивных обновлений ещё бы ждало это имение.

Филипп включил всё освещение в Музее ретроаэромобилей, которые, помимо живописи, скульптуры и кинематографа, также являлись большой страстью Эрнеста Семиструнного-Проталина. Цокольный этаж занимали могучие грузовики, в основном — американского производства, и различные аэробусы. На первом этаже располагались легковые и гоночные машины. На втором же — нашли своё место аэроциклы и даже аэровелосипеды. Понятное дело, что за прошедшие десятилетия выпускалось несчётное множество самых разнообразных транспортных средств, но режиссёр не тащил себе всё подряд, а выбирал наиболее редкие и необычные экземпляры. Американские Ford, Dodge, Chrysler, итальянские Fiat, Lamborghini, Ferrari, французские Citroën, Renault, Peugeot,британские Aston Martin, Jaguar, Bentley, Land Rover,Rolls-Royce, немецкие Mercedes-Benz, BMW, Volkswagen, японскиеMitsubishi, Toyota, Nissanи многие другие, включая уже несуществующие или менее известные, но внёсшие огромный вклад в аэромобильную промышленность марки, — чего здесь только не было! Почти каждое средство передвижения пребывало в идеальном состоянии и было готово выехать на дорогу в любой момент. Свет ламп и софитов приятно отражался в стёклах, зеркалах и глянцевых красках старинных аэрокаров. Вокруг будто запускалась невидимая машина времени, отправляя наблюдателей в красочную яркую эпоху, когда аэромобили создавались художниками, а не менеджерами. Вот ты словно приезжаешь в вишнёвом «Плимуте» на океанский пляж солнечной Калифорнии. Или на умеренной скорости путешествуешь вдоль зелени Версаля на пучеглазом «Ситроене» с низким глубоким салоном… Ретро являлось последней вспышкой искусства перед массовым наступлением безвкусного постмодерна.

У Софи и Ярослава получился немного «рыбный» вечер. Сидя за небольшим столиком внутреннего музейного кафе, хозяйка усадьбы и её гость перекусили тостами с чёрной икрой и круассанами с сёмгой. Учтивый Филипп, зная, что Ярослав за рулём, принёс безалкогольный брусничный морс. Причём пожилой слуга точно рассчитал так, чтобы напиток оказался ни тепловатым, ни ледяным. Приготовив перекус хозяйке и её собеседнику, привратник с разрешения Софи отправился прогуляться по музею, машины которого он также небесстрастно любил.

— Наш самый грозный враг — время, — с грустью заметила вдова. — Жаль, за оставшийся вечер я не успею вам показать всего. Все машины сейчас не обойти, весь архитектурно-парковый ансамбль мы толком не осмотрели, да и у нас внутри дома столько всего интересного остаётся.

Сквозь широкое обзорное окно Ярослав посмотрел на одну из самых первых машин. Выглядела она несколько чудаковато по нашим временам, кривенько и неуклюже, но что-то привлекательное в ней всё же было. Ведь то был первый смелый полёт человеческой автомобильной мысли.

— А ведь когда-то были времена, когда аэромобили ездили только по земле и назывались автомобилями. — Коломин вспомнил слова Гориллы. Посмотрел в глаза собеседнице. — Софи, я должен вам кое в чём признаться, хотя по долгу службы и правилам следствия не должен этого делать. Эрнест не изменял вам. Его якобы новый роман был лишь прикрытием. И, более того, несмотря на его высокомерную эгоистичную натуру, он жалел, что так с вами обходится.

— Так это правда, что о вас о говорят? Вы действительно видите всё прошлое?.. — Софи слегка приоткрыла рот, но удивление где-то застыло внутри неё, не стало испаряться наружу. Она вновь немного опечалилась и, опустив подбородок, глянула на собственные руки, аккуратно лежащие на коленях. — Но во что же влез тогда мой дорогой Эрнест, связана ли его кончина с этими тайнами и недомолвками?

— «Видеть прошлое» не вполне корректное предложение, — в который раз за свою деятельность анализатора уточнил Ярослав. — Я непременно докопаюсь до правды, Софи. Только скажите мне напоследок вот что. Вы не замечали никаких странностей, связанных с пополнением аэроколлекции Эрнеста новыми экземплярами? Это ключевой момент, и крайне важно для расследования.

Софи словно озарило, и молния мудрости сверкнула в её глазах. Она даже несколько отшатнулась от тарелок, кушанье на которых уже было давно съедено. Женщина, казалось, мгновенно сообразила, куда клонит капитан милиции.

— Это заметил Филипп, он очень толковый мужчина и верный наш слуга. Потом он сказал мне, и я увидела это собственными глазами. — напрягшись, дама постепенно вспоминала. — Среди американских седельных тягачей однажды затесался наш простенький ЗИЛ-130Л. Но ведь это такое себе пока ретро, правильно?

Вспышка. Правильно заметила София Семиструнная-Проталина. Находящемуся на массовом производстве для нужд не только Советского Союза, но и других стран «сто тридцатому» ЗИЛу рановато было в ретромузей. И тем не менее, он попал на территорию режиссёра, убитого затем Красным тряпочником.

Ключик, вставленный в замок, стал поворачиваться по часовой стрелке, начиная закрывать эту растянувшуюся цепочку расследования.

[1] Belle Époque — Прекрасная эпоха (фр.). Промежуток времени, длившийся с окончания Франко-прусской войны до начала Первой мировой войны. Возможно, последняя точка расцвета и апогей Европейской цивилизации.

Глава XXVI. ПОДМОСКОВЬЕ, ТОВАРИЩИ!

— Где мы?

— Рубеж между жизнью и смертью, некая зона. Здесь ветошь прошлой жизни, убогие руины наших привычек и чувств.

— И любое зеркало в мире может привести в эту зону?

— Очень возможно. Но мне совсем не хочется остаться здесь. Впрочем, я обо всем знаю не больше, чем вы.

Из х/ф «Орфей» (1950).

! (важное)

От: russianlovecraft@atommail.ind

Кому: double-fallout@atommail.ind

Тема: «МОЛНИЯ! Все подробности в теле письма!».

Ял, здравствуйте! Совершенно важное и неожиданное предложение. Постараюсь быть кратким, хотя из-за стиля самой моей деятельности подобное может не выйти.

На меня вышла некая Екатерина (уж не знаю, настоящее ли это имя или нет), но эта женщина говорит и утверждает, что готова сдать милиции всю схему с ЗИЛами и рассказать, как со всем этим может быть связан Красный тряпочник. Всё это она готова сделать в обмен на гарантии безопасности и значительное снижение будущего тюремного срока, так как сама она является непосредственной участницей этой преступной схемы.

Екатерина серьёзно опасается за свою жизнь и не хочет встречаться где-либо в пределах Москвы, так как боится, что потенциальные «оборотни в погонах» смогут вычислить её при помощи «Ока» быстрее, чем Экспериментальный отдел. Она хочет встретиться на некоей конспиративной квартире по обозначенным координатам. Я уточнил координаты. Беда в том, что согласно им конспиративная квартира располагается в глубине «Мёртвого кольца», что чревато для жизни и здоровья.

Ял, я ни в коем случае не настаиваю, чтобы вы туда лезли. Наше издание собаку съело на этом «Мёртвом кольце», но в итоге так и не смогло докопаться до истинной сути его роли и происхождения. Будьте предельно внимательны, так как данное письмо вполне себе может являться провокацией наших общих врагов, чтобы заманить вас в ловушку! Я дал вам информацию, как ей пользоваться — решать исключительно вам. Если всё-таки отправитесь туда, отпишитесь хотя бы в кратких деталях, чем всё закончилось.

P. S. Переписку с Екатериной и спутниковый снимок расположения конспиративной квартиры высылаю во вложении. Это одно из многочисленных брошенных поселений «Мёртвого кольца», и в официальных источниках никак не отображается.

С уважением,

Вю.

— Поворот так поворот, — недобро нахмурился Боровиков, снова перечитывая распечатанное на бумаге письмо от Приставалова. — Штирлицы хреновы. Ты всё ещё уверен, что этому твоему источнику можно доверять?

— Я убеждён, товарищ полковник, — в полном спокойствии ответил Ярослав. — Другого шанса поставить точку в этом деле у нас просто не будет.

Вентилятор в прозрачном потолке едва слышно жужжал, вновь освежая воздух внутри «стекляшки», снаружи больше напоминающей огромный аквариум. Важный разговор снова было решено перенести сюда. Зал, в котором располагался параллелепипед «Завесы» утопал во мраке, и казалось, что Боровиков и Коломин располагаются на освещённой сцене затенённого театра.

— Я бы задействовал авиацию, организовал бы целую операцию с участием нескольких подразделений. У нас есть спецназ, вертолёты и самолёты. Но понимаю, что времени нет, и поднимется очень много шума. «Крыса» опять навострит свои уши и сможет расправиться с девчонкой быстрее, чем мы успеем до неё добраться. — Боров скулой облокотился на толстый кулак. — Ещё это чёртово место. Много нехорошего я о нём слышал, но, говорят, это вроде только слухи.

По аналогии с Кремлёвским, Бульварным, Садовым, Третьим транспортным кольцами и Ржавым поясом Москвы «Мёртвым кольцом» или «Мёртвым поясом» в Ближнем Подмосковье называли необитаемую зону отчуждения, раскинувшуюся вокруг столицы. История «Мёртвого кольца» являлась смутной, загадочной и противоречивой, покрытой разного рода домыслами и легендами. Правительству СССР в своё время так удалось всё засекретить, что практически никто не мог точно ответить на вопрос, что представляло из себя «Мёртвое кольцо».

Можно было сказать наверняка, что пояс необитаемой земли вокруг столицы крупнейшей в мире страны возник вследствие военных и научных экспериментов советского руководства. Они определённо были связаны с атомной энергетикой или оружием, так как в основном «Мёртвое кольцо» состояло из непроходимого каскада прожигающих радиоактивных пятен. Из-за зашкаливающих «рентгенов» и «зивертов» в большинство мест пояса оказывалось попросту невозможно попасть. Кроме того, своё отвоёвывала обратно природа, образуя непроходимые чащи и стены из буераков. Меньшая площадь зоны отчуждения загрязнялась химически. О случаях биологического заражения до сих пор пока не упоминалось.

В зону отчуждения «Мёртвого кольца» попадали бывшие деревни и сёла, воинские части, бункеры, объекты транспортной и энергетической инфраструктур вроде депо или электрических подстанций. Поговаривали, угодили в неё и несколько малых городов, покинутых местными жителями, но не военными и спецслужбистами. Любителей поживиться брошенным имуществом и узнать тайны ничейной земли отпугивали военными патрулями, собаками, боевыми роботами, турелями, колючей проволокой, датчиками, видеокамерами, сенсорами и даже минными полями — линия разграничения «нормальной» территории и «Мёртвого кольца» больше походила на государственную границу.

Тем не менее, несмотря на высшую степень секретности и охраняемости, в пределы «Мёртвого кольца» посторонние постоянно умудрялись проникать с самыми различными целями. В силу огромной площади зоны отчуждения невозможно было поставить стража или защитное устройство на каждый метр. Поэтому вокруг радиоактивного пояса выросла целая индустрия проводников, охранников, посредников и торговцев, готовых предложить самые разные товары и услуги, связанные с «Мёртвым кольцом». Использовать в своих целях зону отчуждения пытались многие, начиная от обычных бандитов и заканчивая службами внутренней охраны крупнейших предприятий страны. Одни пытались здесь укрыться от врагов и «переждать бурю», вторые искали уникальные приборы и машины, третьи просто мародёрствовали в покинутых поселениях, четвёртые — самые ненормальные — просто ради романтики пытались исследовать данную территорию и раскрыть её тайны. Всех людей, на постоянной основе посещающих эти пределы, называли экспедиционерами.

На территории Советского Союза земли вроде «Мёртвого кольца» располагались не только в Подмосковье. Похожие, но площадью поменьше места располагались достаточно часто и раскидывались от Северного Урала до пустынь Туркменистана, от Карпат до тундры Чукотки. Их объединяли две вещи — отчуждённость и массовое радиоактивное заражение.

— Значит, просить содействия у военных не будем? — уточнил Ярослав.

— Исключено. — Боров помотал головой. — Ты знаешь, кто заказывал «зилки» с «секретом». Не исключено, что крот или его сообщник пасётся и в Минобороны. Ты будешь сам по себе. Карту ты получил?

— Так точно, Таня мне уже передала. Вещица достаточно старая… — немного посетовал Коломин.

— Это вспомогательный, а не основной инструмент. Твоим главным орудием остаётся «Зевс». С его помощью ты построишь идеальный маршрут, избежишь патрулей, мин и мародёров. Держись линии Гнёздно — Ивантеевка — Дубравино. Ни в коем случае не выходи к карьерам, иначе моментально обнаружишься дронами. Дозиметр — твой второй лучший друг после «Зевса», не нахватайся там гадости. Всю снарягу, включая антирадин, антихимин и микобактериовирусофаг, мы тебе выдали. «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» — средства эти тебе знакомы. Из всей поддержки у тебя — мы по спутнику и рации, а также отряд Пасечника. Он и ребята будут ждать у заброшенного КПП, точка «Эдуард», чтобы эвакуировать тебя и девчонку. Максимально уклоняться от встреч с людьми, стрелять только в случае крайней необходимости: в штатском там могут бродить армейские или КГБшные. В общем, задача не сложнее упавшего чукотского атомолёта. — Полковник побарабанил пальцами по столу, прищурился. — Тебе не кажется подозрительным, что информатор прислал тебе это письмо именно в тот момент, когда всплыла подробность про эту непонятную француженку и выяснилось, что чудо-режиссёр в своём экстравагантном музее прятал «наш» ЗИЛ?

— А ещё я собирался наведаться домой и на работу к убитому академику. — Ярослав привстал, собираясь уходить. — Время не терпит, товарищ полковник. Засада, не засада, ловушка, не ловушка — смогу узнать только по ходу дела.

— Ты, как всегда, справишься, но будь предельно осторожен, — на прощание пожелал Боровиков. — Не один храбрый и подготовленный человек сгинул в этом чёртовом «Мёртвом кольце». Я бы туда никогда добровольно не сунулся…

***

Колёса зелёной электрички мерно отстукивали свой ритм. В окошке проносился пейзаж загородной России: деревни с покосившимися домиками и заборами, бедные сёла, малые города, будки стрелочников, разъезды и переезды, перроны с покрошившимися бетонными краями, горящие и погашенные светофоры, пустые полустанки, пристанционные склады и гаражи, малые и большие депо, одинокие электровозы на вспомогательных путях, жёлто-седые поля, огороженные решётчатым забором лесные чащи, чёрные речки, заросшие озёрца, пруды и болота, деревянные и металлические столбы, бегущие вперёд рельсы (какие-то — блестящие от наката, какие-то — потемневшие от ржавчины) и электрические провода. Вакуумнодорожная колея всегда являлась символом бесконечного русского пути — почти всегда рефлексивно драматического и очень часто трагического. Ей сопутствовало небо — то с хмурящимися грозными тучами, готовыми в любой миг извергнуть из себя ливень, то с яркими солнечными просветами райской красоты, будто и вовсе не свойственными для этой местности. Центральная Россия средней полосы в её широколиственных и хвойных лесах проплывала за слегка мутноватым окном.

«Гвоздино», «Леспромхоз», «Фабрика имени Ильича», «Дачная», «Дачная-2», «Разъезд», «ЦНИИ АГРОПРОММАШ», «Выселки», «Речкино», «Маменьки», «Сосновая», «Сосенки» — очень часто подобные названия встречались на русских просторах. И в то же время, несмотря на явную повторяемость чувствовалось в них что-то уникальное, единственное в своём роде, родное и знакомое.

В это время на данном направлении людей в поезде оказалось мало. Из электротермоса пил чай неброско одетый парень, похожий на туриста. Дремала полная женщина средних лет со слишком завитыми золотистыми кудрями, сильно похожая на бухгалтершу или кадровичку. Пожилой мужчина, носивший визор для корректировки зрения, читал Гёте в старом, но твёрдом переплёте. Двое работяг играли в полувиртуальные шахматы на раскладном столике. Добрая старушка, имевшая три зелёных «киборгских» глаза — два вместо обычных человеческих и на лбу, поправив платочек в крапинку, тоже любовалась пейзажем и время от времени поглаживала АК-47-Э в брезенте и авоське, словно это была её кошка. Перевозить оружие таким способом не воспрещалось.

Электричка начала тормозить, и снаружи стал проноситься пустой, открытый всем ветрам перрон. Кроме Ярослава, больше никто выходить не собирался.

— «Гнёздно», — приглушённо объявил механический голос.

Не без интереса взглянув на Коломина, трёхглазая бабуля хитро улыбнулась, точно добрая Баба-яга. Ярослав двинулся в душный тамбур. Проход в следующий вагон по непонятной причине оказался заблокирован. Тяжёлые двери с надписью «Не прислоняться» на стёклах несимметрично разъехались в стороны.

«Эта бабуля даст может дать фору многим электроотморозкам с их маниакальным желанием всеми правдами и неправдами изменять своё тело», — вдохнув залетевший свежий воздух, Ярослав сделал шаг наружу. В лицо тут же отчётливо ударил холод.

Зима в этом году хотела наступить раньше, нежели обычно. Ещё не успели опасть красные и жёлтые листья, а на земле, ветках и кронах многих деревьев уже лежал снег. Местами он растаял, местами — не успел и порой образовывал практически непроходимую кашу из себя и земли. Порой нехило дул северный ветер, пробирая. Слегка бултыхалась застоявшаяся вода в канаве под пустым перроном, на котором не располагалось ничего, кроме указателя с названием остановки и проржавевшей, разрушенной временем билетной кассы. Гибко подрагивали провода. Высоченная ель, словно наблюдательный пункт лесного разбойника, значительно возвышалась над ближайшим массивом деревьев. Низкое небо заволокло уже не дождевыми, а снеговыми тучами. Тихое межсезонье застывало полутуманным маревом и заиндевевшим стазисом.

Ярослав по кривой железной лесенке спустился с перрона, огляделся и по хлипкому деревянному мостику пересёк пристанционное болотце,одновременно заросшее и покрытое тончайшим льдом. Был одет он в очередную разработку Экспериментального отдела — гибкий костюм химбиорадиозащиты «Пантера-3», частично скрытый под полевым плащом и при необходимости интегрирующийся с «Зевсом». Ничего из местного пейзажа не говорило, что где-то рядом находится таинственное и опасное «Мёртвое кольцо».

Судя по кассе на перроне, «Гнёздно» когда-то являлся востребованным остановочным пунктом. Однако сейчас вокруг не встречалось ни души. Под торжественное молчание леса, прерываемое лишь ветром-озорником в кронах, не представляющее собой ни приветствие, ни одобрение, Коломин спокойно прошёл меж срезанных кем-то прутьев забора. Обычно подобные проходы создавались безбилетниками, желающими окольными путями обойти кассы и турникеты, однако одинокий полустанок вряд ли сейчас был кем-то востребован. Вдохнув морозно-сырой воздух, Ярослав двинулся сквозь кусты вглубь чащи.

Где-то далеко позади загудел поезд. Не оборачиваясь, Коломин, пару раз попрыгал по кочкам и неглубоким оврагам. Горели ягоды рябины, по пути попадались немногочисленные несъедобные грибы. Вскоре меж дубов, осин, елей, пихт, ольх, сосен и достаточно редких берёз показался просвет. Ярослав, не выходя из зарослей, различил поле шириной в полкилометра, в стародавние времена, видимо, являвшееся большаком. А далеко за полем виднелся уже новый, очень высокий забор с двойными мотками колючей проволокой на верху.

«Вот и барьер “Мёртвого кольца”. Здесь, под Гнёздно, это достаточно старый участок зоны отчуждения. Новых устройств здесь быть не должно. Делать круг и плавно идти к тому месту, где “нормальный” лес соединяется с лесом “Кольца”, у меня нет времени. Ползти по полю — тоже. Значит единственный способ — трусцой», — рассудил Ярослав.

Вспышка. «Зевс» не показал в ближайших местах и времени возможных неприятелей, способных выследить Коломина на открытой местности. Шлем-балаклава выросли из воротника, мигом покрыв почти всю голову и оставив лишь прорезь для глаз, на которых удобно покоился «Тиресий». Осторожно выйдя из леса, Ярослав умеренным бегом сквозь поле устремился к ограждению «Мёртвого кольца». Небо стало хмуриться меньше, и стало возможно отличить очертания большинства облаков. По середине бывшего тракта Ярослава встретил ржавый остов Москвича-408Л. Как детище АЗЛК умудрилось угодить в такую глушь?

Коломин быстро достиг барьера. Жёлтые знаки с красными ободками предупредительно гласили о радиационной, химической опасности, запрещённом проходе, запретной зоне и массовом минировании. Несмотря на его внешнюю трёхметровую неприступность, одинокий путник сразу нашёл лаз, некогда пропиленный какими-то экспедиционерами. Военные почему-то восстанавливать забор в пределах дыры не стали, а лишь плотно загородили её плотным мотком колючей проволоки. Этим и воспользовался Ярослав: умело достав кусачки, плотно висевшие на рюкзаке, он оперативно срезал проволоку, аккуратно прошёл на другую сторону и для вида «восстановил» общую форму ограждения, чтобы издали не было видно, что сталь оказалась перерезана. По ту сторону мгновенно защёлкал дозиметр. Ну вот оно, легендарное «Мёртвое кольцо». Человек достал АЕК-971-Э со спины и приготовил его к стрельбе.

— Внимание, опасность! Возможно негативное развитие будущего, — вдруг произнёс «Асклепий» через наушник.

Вспышка. Хоть камер, вышек, боевых турелей и датчиков на этом участке барьера не находилось, активность патрулей вроде бы являлась нулевой, да и на проволоку не подавалось напряжение, охрана совершенно не поскупилась на мины. Неподготовленный человек без карты минных полей и опытного проводника пройти бы здесь не смог и погиб бы буквально через пару шагов. Даже с «Зевсом» Ярославу стоило быть предельно сосредоточенным и осторожным.

«Заложили так, будто ждали тут целый вражеский полк. — Коломин, слегка пригнувшись, шаг в шаг, вообще не спеша, при помощи “Зевса” прокладывал безопасный маршрут и медленно перемещался по оставшейся части поля, что уже являлось частью зоны отчуждения. — Раз, два, раз, два, три. Раз, два, три. Здесь влево, тут опять влево, влево, прямо, вправо, северо-восток, север, север, запад, запад, северо-запад…»

Хоть заминированным оказалось не только часть поля, но и ближайший лес, Ярослав умудрился благополучно сманеврировать и выбрался из опасной зоны. Внезапно истерично стал щёлкать дозиметр, и лазутчику пришлось сделать приличный крюк, чтобы обойти маломальский овраг. Только ему удалось выйти к малой просеке, как впереди со включёнными мигалками пронеслись два аэроцикла военной милиции. В следующий момент пешим показалось пехотное отделение. Они шли прямо навстречу Ярославу.

— Бойцы, несанкционированное проникновение в сектор «Виктор-шесть-шесть»! Готовность максимальная. Бегом! — Командир повёл за собой группу. Постепенно военные стали удаляться от того места, где незаметно залёг Коломин.

«Это не по мою душу. Сектор, где я проник, называется совершенно по-другому, — дождавшись, пока последний солдат скроется из виду, Ярослав встал и продолжил свой путь. — Но для зоны отчуждения здесь становится что-то слишком многолюдно».

Продолжая укрываться в лесной посадке, Коломин на умеренной скорости двигался вдоль заросшей сельской дороги. Несмотря на неухоженность, над её асфальтированным покрытием спокойной могли перемещаться аэромобили. Нужно было держать ухо в остро — «Мёртвое кольцо» являлось крайне подлым и коварным местом. Выйдя к трухлявому поваленному дубу, Коломин заметил выгоревшие руины кирпичного нежилого дома. От здания остались только южная и западная стены — всё остальное, включая крышу, давным-давно обвалилось. Внутри путник нашёл очень старое кострище, фольгу, пустые пластиковые и стеклянные бутылки, несколько отстрелянных гильз. В глубине леса мерно застучал дятел.

«Несмотря на вроде бы обширное загрязнение, природа в “Мёртвом поясе” постепенно восстанавливается. — Ярослав покинул руины и вышел к опушке леса. Среди равнины он увидел совокупность одноэтажных построек. — Держаться линии Гнёздно — Ивантеевка — Дубравино, не выходить к карьерам. А это что за место?»

Вспышка. По дороге едет непрерывная колонна белых аэробусов ЛАЗ-699Л с парными мигалками. Окна их заклеены белой лентой изнутри, на крыше находятся какие-то странные короба, похожие на вентиляционные. Внутри них раскручиваются какие-то винты, будто перегоняя воздух, и некоторые трубы коробов уходят в салоны машин. Водители сидят в изолированных кабинах и одеты в военную форму. Колонну сопровождают армейские аэроциклы. Об оконное стекло ближайшего аэробуса изнутри ударяется рука человека, будто получившего ожоги третьей и четвёртой степеней в пожаре. Вспышка.

Ярослав резво пересёк новое поле и через пять минут оказался около центрального въезда в комплекс зданий. «Машинно-транспортная станция Колхоза имени сорокалетия Октября», — гласила выцветшая надпись на ржавой табличке. Готовясь встретить опасность, Коломин перешагнул через рухнувший участок бетонного забора и двинулся к ближайшему строению. Окна его оказались выбиты, двери — выломаны. «Зевс» молчал, ни о чём не сигнализируя. Внутри здания навсегда застыли два десятка тракторов ДТ-54Л и Т-40Л, частично уцелевшие, частично разворованные на детали и металлолом.

В полумраке Ярослав прошёл вдоль рядов сельскохозяйственной техники, словно глава колхоза перед крестьянами. Было крайне тихо. Инфракрасный фонарик постоянно выявлял витающую в воздухе крупную пыль. В комнате дежурного побили стёкла, разбили о стену телефон, разворовали содержимое шкафов. Коломин, вначале заинтересованный агитационным плакатом о технике безопасности, обратил особое внимание на расписание водителей и закреплённой за ними техники, случайно высвеченное прибором ночного виденья «Тиресия». Последняя отметка датировалась первого сентября 1971 года.

«Это интересно. Или не успели обновить расписание. Или инцидент, приведший к созданию зоны отчуждения, действительно случился первого сентября 1971 года, — подумал Ярослав. — Пятнадцать лет до Чернобыля, а информации ноль».

Вспышка. Тёплый солнечный день, на машинно-тракторной станции активно идёт деятельность. Одни сельскохозяйственные рабочие загоняют технику вовнутрь, другие копаются в ней, третьи собираются выезжать. Дежурный раздаёт указания по мегафону. Внезапно в здание вбегает красивая женщина с девочкой на руках и направляется к одному из работников.

— Дима, Дима, беда! — обращается женщина к мужчине.

— Папа, папочка! — испуганно восклицает девочка.

— Милые мои! Надя, что случилось?! На тебе лица нет… Почему Яна не в школе? — Дима отшатывается от трактора, в двигателе которого только что менял кое-какие детали, и, не обращая внимания на грязные руки, бежит обнимать родных.

— Дим, я всё равно объяснить ничего не смогу, нужно срочно уходить. — Надя поторапливала супруга. — Лида ждёт снаружи на машине, я успела погрузить кое-какие вещи, пожалуйста, пойдём!

— Любимая, да куда и зачем я пойду? У меня смена начинается… — нервно хохотнул Дима, сняв кепку цепкой хваткой. Сердцем он ещё отказывался верить, но умом понимал, что грядёт беда.

Некоторые коллеги Димы оторвались от работы и уже начали внимательно прислушиваться, о чём говорит пара. До кое-каких сотрудников машинно-тракторной станции тоже стало доходить что-то нехорошее.

— Окунев, твой выезд через пять минут, — объявил голос через мегафон. — Окунев, повторяю: тебе выезжать через пять минут. Не забудь приготовить технику и готовься выбираться в поля!

Надя обернулась и увидела дежурного, разглядывавшего их через стекло. Тот, наверное, подумал, что жена прибыла отвлекать мужа по всяким бытовым житейским мелочам.

— Милый, ты же помнишь, что у Лиды Паша в ИИ-2 работает? — шёпотом Надя попыталась убедить мужа. — Так вот, я ничего в этих научных вещах не понимаю, но он сказал, что что-то пошло не так, беда какая-то приключилась, авария. Сказал, всем срочно уходить, километров за пятьдесят, лучше, за сто, пока не успели всё перекрыть.

— Вот те на… — ещё до конца не понимая, что может произойти, Дима сел на стальную ступеньку, ведущую в кабину трактора. — Так, Лидка здесь. А Пашка — чего, он сам-то где?

— Пытается компенсировать возможные последствия аварии. Он не поедет, — ответила Надя.

— Надя, Янка, привет всем. Чего Димаса отвлекаете? — один из коллег Димы тоже подошёл к трактору и расслабленно облокотился на капот. — А чего все побелевшие, словно привидение увидели? У «иишников» опять какой-нибудь котёл перегрелся? Они со своими опытами нам пострашнее Хиросимы и Нагасаки что-нибудь устроят, хе-хе.

Речь работника прервала резкая вспышка снаружи, будто на небосвод зашёл сразу десяток солнц. Затем у всех зазвенело в ушах, а спустя секунду сквозь здание прошла мощная волна, чем-то похожая на ударную. Грохнуло так, будто эпицентр грознейшего грома находился непосредственно над крышей МТС. Злющий поток воздуха ворвался вовнутрь, разбивая стёкла, вынося двери и оконные рамы, сбивая с ног людей и всякого рода плохо закреплённые предметы. Где-то неподалёку истошно завыла сирена гражданской обороны. Люди вокруг моментально поддались панике и, тут же забыв о всех своих обязанностях, в острейшем желании спастись стали разбегаться в стороны. Большинство уцелело, но кое-кто пострадал весьма серьёзно.

Мощная железная глыба трактора сберегла Диму, Надю и Яну от каких-либо последствий катаклизма. Мужчина и женщина, держа девочку на руках, немного переждали и тоже двинулись прочь из здания. Изображение «Зевса» начало подрагивать и искажаться, словно в телевизоре, из которого начали постепенно отсоединять антенну. Вспышка.

«”ИИ-2”? Что же всё-таки тут могло стрястись?»

На небольшой площади между зданиями МТС асфальт оказался усеян несколькими чернеющими воронками, достаточных размеров и полученных будто от стодвадцатимиллиметрового орудия. Края их давным-давно покрошились, на дне застыли зеленоватые лужицы. При подходе к воронкам дозиметр предупреждающе защёлкал. Недоверчиво поморщившись, Ярослав от греха подальше обошёл дыры и покинул сельскохозяйственное предприятие через очередную дыру в северной части забора. Он снова попал в поле, где через полкилометра горизонт опять перегораживал лес.

Вспышка. Коломин схватил с пояса противогаз, интегрируемый с «Зевсом» и «Пантерой», и своевременно надел его на голову. Поле местами переходило в обширный марш, но марш не совсем обычный и безопасный. Водно-болотное угодье резко выделялось непрозрачным ядовито-синим цветом, а от поверхности его исходили не вывязывающие доверия пары аналогичной раскраски. Большая часть растительности погибла, кое-где точечно стояли полностью иссохшее, полуобвалившиеся стволы мёртвых деревьев. По хлипким прогнившим мостикам, вдыхая очищенный через фильтры воздух, Ярослав без особой спешки, но в достаточно размеренном темпе покидал загрязнённую территорию. Время от времени тут и там раздавалось зловещее бултыхание, а на поверхность отравленного водоёма всплывали пузырьки опасного газа. Уже знакомой, но странной модификации ЛАЗ-699Л, некогда бывший белым, с заклеенными изнутри стёклами, наполовину утопал в болоте. Его передняя часть, словно морда живого существа, как будто молила вырвать его из цепких лап трясины. Тем не менее проверить его содержимое не представлялось никакой возможности.

Лес словно отгородился от загрязнённой зоны плотинами из цепких коряг и плотного мусора. Даже его ближняя к маршу часть выглядела вполне нормальной, если не считать явно синеватой земли вокруг ближайших деревьев. Ярослав углубился в красно-жёлтый массив, желая поскорее убраться с открытой местности.

— «Внимание», опасность! Возможно негативное развитие будущего, — снова произнёс «Асклепий. — Требуется панорамный обзор для уточнения носителю.

— Ну хочешь панорамный, будет тебе панорамный. — Коломин поднял руку и стрельнул «Кошачьей лапой» в крону самой высокой на ближайшем расстоянии сосны. Трос дерзко завизжал, поднимая своего хозяина в вышину. Ярослав немедленно подтянулся под крону сосны и встал на наиболее толстую ветку. Противогаз можно было пока снять.

Вид оттуда был, конечно, великолепный, а взору наблюдателя открывались почти все без исключения окрестности. Вон на северо-востоке застыли огромные белые сферы, возвышающиеся на железобетонных параллелепипедах, и трапеция между ними — похоже, элементы полноценной радиолокационной станции и, вероятно, системы противоракетной обороны Москвы. Интересно, работали ли они до сих пор? Далеко восточнее РЛС, циклопический даже по меркам текущей дистанции, над макушками деревьев застыл гигантский многокомпонентный радар — по всей видимости, огромный радиотелескоп местной обсерватории. Мог бы он использоваться в рамках единой системы вместе с РЛС, функционировал ли также до нынешнего момента? Обнаруженные объекты, безусловно, являлись примечательными, но сейчас наверняка могли охраняться армией, и соваться в них однозначно не рекомендовалось.

В брошенной деревне Ивантеевка, располагавшейся на севере, развилась какая-то слишком бурная активность. Военная милиция выставил на въезд в бывшее поселение контрольно-пропускные пункты; по деревне постоянно перемещались патрули и курсировали бронеаэромобили. Согласно официальной информации, без прохода через Ивантеевку невозможно было попасть в Дубравино, а затем через него — в безымянную точку встречи. На северо-западе Ярослав различил разгромленную аэрозаправку, похожее на филиал типичного советского НИИ заброшенное здание с немаленькой территорией, включая неухоженный парк и заросший прудик, закрытую для гражданских вакуумнодорожную ветвь и громадные карьеры, над которыми, точно жадные до добычи осы, постоянно летала различная техника. «Мёртвое кольцо» не являлось таким мёртвым, каким оно казалось и описывалось на первый взгляд.

Однако по спирали через густую чащу на северо-востоке, похоже, обойти Ивантеевку представлялось возможным. Практически поглощённые растительностью, в лесу попадалось всего лишь пара — другая заброшенных зданий. Ярослав напряг зрение. Вроде никаких обширных радиационных полей, зон химического заражения или просто непроходимых болот и буреломов.

— Мусора что-то чрезмерно активизировались, — внезапно внизу послышался мужской голос с явной наглецой. — Уж не по нашу душу?

— А чё сразу по нашу душу? — возмутился второй голос. — Это другой кто-то накосячил. Меж Гнёздно и Ивантеевкой всё высосано давно подчистую. Говорят, под филиалом НИИ есть чем позолотиться. Только в подвалы его никто ещё проникнуть не смог: то ли гермозатвор толстенный неподдающийся, то ли психотронная пушка на атомном реакторе там, то ли и то, и то. Вечно работающая выжигающая разум фигота, понял, да?

— Да понял я. Выбраться бы теперь отсюда. И так хабар скудный, всех затратишек не окупит, — посетовал первый. — В следующий раз надо всё-таки попробовать сунуться в больничку.

— Перекрестись и никогда больше не поминай всуе это название! Так, идти будем до полустанка по привычной схеме. Сначала через «Синее море», потом — через «Трактора». Местность открытая, так что молись, чтоб мусора на аэромопедах не явились. Чтоб, как Старого тогда, патруль прям перед электричкой не цапнул!.. — второй бросил окурок и со всей силы вдавил его сапогом во влажную землю. — В общем, перекур сделали, языком почесали и двинули. Понял, да?

Полукриминальная парочка в капюшонах на головах, в плащах и бронежилетах, вооружённая укороченным «Калашниковым» и охотничьей двухстволкой, двинулась в ту сторону, откуда пришёл Ярослав. Слава богу, они даже не мыслили взглянуть наверх, где в кроне самого высокого дерева напряжённо застыл незнакомый им человек. Вскоре, прошуршав, экспедиционеры исчезли в кустах.

«Так значит загрязнённый водоём они называют “Синим морем”, а МТС — просто “Тракторами”? И что за больничка, которую нельзя поминать всуе? Интересно-интересно», — прождав ещё минуту, Коломин пролетел при помощи «Кошачьей лапы» над деревьями и спустился вниз только около обочины. Он спешно пересёк дорогу и устремился в чащу, скрываемый от возможных взоров соглядатаев из Ивантеевки.

Какое-то время Ярослав углублялся к сердцу леса. Ветви деревьев и кустов лезли в лицо, запах перегноя, смешанного с ранним снегом, размеренно отдавал в нос. Свет с трудом доставал до земли сквозь тесные кроны. Преодолев почти высохшее озерцо и пару глубоких оврагов, Коломин вышел к некогда второстепенной дороге. На западном направлении, что вело в Ивантеевку, навсегда застыл ЗАЗ-966Л. Страшная сила сбросила «Запорожец» ольхового цвета в придорожную канаву, в которой он полулежал одним из своих боков. Восточное направление же оканчивалось тупиком. Здесь за местами прогнувшимся железным забором зияли провалы окон двухэтажного детского сада типовой советской постройки. Ярослава встречал миниатюрный неработающий фонтан и две статуи танцующих детей, взявшихся за ручки. У мальчика частично оказалась разбита голова.

«Что ж, жуткий детсад так жуткий детсад. Придётся пройти сквозь него, если не хочу нарезать девять кругов по ближайшим зарослям». — Коломин потянул на себя приоткрытую калитку. Та противно заскрипела чуть ли не на всю округу.

Удивительно, но главный вход — толстые деревянные двери с мутными стёклами ромбиками — кто-то успел плотно закрыть. Ярослав от греха решил просто обойти здание, так как внутри можно было легко столкнуться с последствиями обветшалости, но тут же предупредительно защёлкал дозиметр. Присмотревшись, Коломин стрельнул «Кошачьей лапой» в карниз и быстренько подтянулся на крышу бывшего дошкольного учреждения. Пролетая вверх на тросе, путник не заметил в помещениях ничего, кроме запустения и безжалостного влияния времени — пыль, грязь, трещины, битое стекло, гниль, плесень и отсырелости являлись князьями этих богом забытых площадей. Единственной жутковатой деталью оказался одноглазый пластиковый заяц, стоящий на одной из парт по середине помещения второго этажа.

Иногда сквозь дыры под ногами можно было увидеть внутреннее устройство помещений. Избегая наиболее неустойчивых и разрушенных участков, Коломин преодолел крышу и при помощи «Кошачьей лапы» спустился обратно на землю. Здесь радиация не зашкаливала, и он спокойно смог покинуть мрачную территорию детского сада, так и не заходя в само здание.

Вдруг внутри здания что-то грохнулось, звякнув металлом о прогнивший паркет. Присев, Ярослав укрылся за пустой бетонной клумбой и прицелился из автомата в сторону тёмных оконных провалов. Сейчас вновь стояла идеальная тишина. Вспышка. Нет, никакой мистики, гипотетических мутантов или затаившихся в засаде врагов — просто изгрызенный сыростью и временем шкаф завалился под собственным весом. Движения Коломина по внешней поверхности, видимо, вызвали какие-то микроколебания, которые спровоцировали это падение мебели.

Ярослав стал взбираться по крутому холму, также расположенному среди леса. Будучи сосредоточенным, чтобы не споткнуться о выступающие тут и там толстые корни, он без проблем достиг вершины, на которой сквозь могучие стволы открывалась ещё одна точка обзора. Перед лицом пролетел пожелтевший дубовый лист. Скрытая чащей, где-то на западе осталась занятая военной милицией Ивантеевка. А восточнее, на равнине, похоже, виднелось самое Дубравино. Коломин сделал увеличение при помощи мощных линз «Тиресия», и не увидел в брошенном поселении ни души. Лишь золотился в лучах редко выглядывающего солнца крест на небольшой белой церкви в центре села.

Однако между холмом и Дубравино располагалось последнее препятствие. Очень большое здание — вернее, целый комплекс зданий — тёмно-серое, пятиэтажное, многоуровневое — ждало смелого духом путника. Сверху своей формой оно напоминало половину каббалистической пентаграммы, а сбоку создавалось ощущение, что ленивый и бесталанный архитектор просто слепил несколько муниципальных поликлиник в одну. Да, это была больница или госпиталь, но напоминала она по своему виду, скорее всего, не лечебное учреждение, а танатологический центр, в котором занимались погибшими насильственной смертью. «Уазики» и «Волги» «скорой помощи» небрежно остались припаркованными на территории госпиталя, некоторые — с открытыми дверьми, будто бригады в спешке бросили их. На асфальте вновь виднелись странные воронки средних диаметров, что уже встречались Ярославу на машинно-тракторной станции.

Однако самым странным и пугающим оказалось не это. Большую часть окон госпиталя намертво заклеили противоэпидемическим герметичным брезентом, надёжно прилегающим к бетону стен. На каждом участке он усеивался значками биологической опасности. Из некоторых брезентовых барьеров с определённым чередованием выходили гибкие временные трубы, начинающиеся где-то в глубине здания и кончающиеся в также герметичных, добротно сделанных контейнерах большого объёма. Значки опасности тоже наносились на эти большущие резервуары с, вероятно, смертельным содержимым.

Кроме того, картину омрачали контрольно-пропускные пункты, размещённые по технологии быстрого развёртывания, со встроенными системами дезинфекции, второй, более новый военный забор с тройным рядом проволоки, на которую, видимо, когда-то подавалось электричество, и многочисленные армейские палатки и кунги, находящиеся как на военных машинах, так и просто на земле. Грузовики прежние хозяева также, спеша, бросили, а на большинстве кунгов, являвшихся герметичными, красовался красный крест на белом кружке. Да, вокруг госпиталя успели разместить целый лагерь, если не маленькую базу.

И, разумеется, не обошлось без аэробусов Львовского завода со странной конструкцией на крыше, заклеенными изнутри окнами и возможным жутким внутренним содержимым их салонов. Было их тут всего три штуки, но припарковали их более аккуратно в отличие от остальных машин.

Вспышка. Попробуешь обойти лечебное учреждение слева — хватанёшь лишних рентгенов. Вспышка. При «прогулке» справа вообще будешь светиться, как новогодняя ёлка. Вспышка. Ярослав взбирается при помощи «Кошачьей лапы» на крышу и чуть ли не попадает сапогом в полутвёрдую синюю гадость, чем-то похожую на ту, что уже встречалась ему на заболоченном марше. Ей усыпана вся крыша, и едкие разъедающие пары плотным, почти прозрачным саваном упорно витают на своём собственном посту. Вспышка. Коломин идёт по тёмным страшным коридорам заброшенного госпиталя, но не заболевает никаким смертельным вирусом. Неведомая болезнь сошла на нет или вообще не было никакой эпидемии? Вдруг врачи и военные попросту ошиблись, изолируя лечебный комплекс?

«Ладно, если нет иного выхода, кроме как пройти сквозь это дрянное здание, я сделаю это. Но на обратном пути я усиленно просканирую “Зевсом” альтернативные пути до точки эвакуации. Екатерину через все эти декорации фильмов ужасов будет вести весьма затруднённо», — зная, что «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» принимаются уже после возможного заражения, Ярослав прямо сквозь специальное отверстие в «Пантере» при помощи инъектора из аптечки вколол себе «Биопрофилактин Нео». Средство это снижало вероятность заразиться опаснейшими бактериями, вирусами и грибами к минимуму.

Ярослав трусцой спустился с холма и минуты через три оказался у бокового входа в госпиталь. Противогаз вновь был надет на голову. Дверь в кабину дежурного на контрольно-пропускном пункте выломали, а система дезинфекции не заработала, когда Коломин прошёл сквозь неё. Путник без единой трудности попал на территорию лагеря и решил оперативно изучить её. Он прошёлся сквозь пару полузакрытых палаток, изучил военно-медицинские принадлежности вроде аптечек, хирургических инструментов и боксов-капсул длиной с человека, осмотрел открытые кунги, включая жутковатые полевые операционные, почитал некоторую документацию. Особых намёков на инцидент не попадалось, что являлось достаточно странным, ведь военные всегда тщательно фиксируют любые мелочи. Может, самую основную информацию успели вывезти? Преодолев некоторые опасения, Ярослав попытался «Ключом от всех дверей» открыть один из ЛАЗов с заклеенными окнами, но к таинственному аэробусу требовалась электронная карта-пропуск, вставляемая в специальное отверстие у двери, а также сложный, массивный, явно изготавливаемый на заказ ключ, сымитировать который устройство из Экспериментального отдела явно бы не смогло. Окна аэробусов, похоже, являлись пуленепробиваемыми и взрывостойкими, так как при попытке Ярослава выломать одно из них тяжёлой мусорной урной стекло лишь слегка поцарапалось.

«Защищён, как ракета какая-то. Как будто они внутри оружейный плутоний перевозили…» — Коломин оставил попытки проникнуть внутрь ЛАЗа и подошёл ко входу в госпиталь. Тот оказался заварен толстенным стальным листом.

Вспышка. Солнечный день, лучики игриво проглядывают сквозь сосны на холме. Им всё равно на людские проблемы и их вечную больную суету. В лагере оживлённо, повсюду занимаются своими делами военные и гражданские врачи. Многие из них одеты в костюмы химбиорадиозащиты уже устаревшего сейчас образца. На вышках дежурят снайперы и пулемётчики. Летают примитивные дроны позапрошлого поколения. На контрольно-пропускных пунктах строго проверяют входящих и уходящих, всех без исключения заставляют проходить через системы обеззараживания. Плотная изоляция уже наложена на госпиталь, но белых ЛАЗов на стоянке ещё нет. Тут из-за угла выходят двое — доктор, похожий на профессора Преображенского, с белоснежными усами и бородой, и старший офицер, лицом напоминающий маршала Жукова.

— Полковник, быть может, противоэпидемические меры были излишни? — на ходу вопросил врач, разводя руками. — У меня имеется стойкое ощущение, что мы имеем дело с классической лучевой болезнью! Мне кажется, мы зря тратим ресурсы, включая самый драгоценный — время, на карантинные мероприятия и дополнительные проверки.

— Профессор, я бы рад с вами согласиться. Но где вы видели последний раз в вашей многолетней практике, что накопленная радиация передавалась подобно вирусу? А потом, при появлении ещё непонятного нам катализатора, распадалась, вернее, выпадала, как осадок, в эту синюю дрянь?! — Скулы на, казалось, каменном лице полковника надулись. Он отвернулся и продолжил путь, желая оторваться от пожилого доктора.

— Хм, пока из сто процентов наверняка подтверждённых мы имеем лишь несколько феноменов… — ненапряженно протянул профессор.

— Эти «несколько феноменов» переполнили инфекционное отделение и сейчас уверенными темпами переползают в хирургическое! — прорычал полковник. — Профессор, да поймите вы наконец, что ситуация намного хуже, чем мы думали. Мне до сих пор не сообщили, что же всё-таки конкретно произошло в ИИ-2 и каковы истинные масштабы катастрофы. Мы пытаемся проводить обсуждения и строить предположения буквально на пылающей воронке от уже сброшенной ядерной бомбы!

— Что именно вы хотите эти сказать? — Профессор уже не выглядел таким уверенно-оптимистичным.

— Через пару — тройку дней здесь начнётся сущий ад. Вы и сами это прекрасно понимаете, хоть и пытаетесь сделать вид, что это просто промышленная авария средненького масштаба. Вроде утечки хлора из единичной цистерны, — выдохнув, тихо, чтобы подчинённые не слышали, ответил полковник. — У меня протокола даже нормального нет, чтобы адекватно реагировать на такую ситуацию. Поэтому я вызвал «Лямбду».

— Что?! — взвился, казалось, по темпераменту сангвинический, а не холерический профессор. Мгновенно посуровел: — Полковник, я не отдам им своих пациентов и буду грызть землю зубами за каждого, слышите?! Только через мой…

— Профессор, не бросайте зря пафосных слов на ветер. Не забывайте, я офицер медицинской службы, а значит, они и мои пациенты тоже, — снисходительно улыбнулся полковник.

— Вы солдафон, и от вас за километр отдаёт казёнщиной, — прошипел доктор. — Не дай бог бы попасть к вам на операционный стол!

— Ну будь вы моим подчинённым и не будь вы главврачом этого богом забытого госпиталишки… Свернул бы вам шею и записал бы как несчастный случай на фоне внезапно разыгравшейся депрессии. Знаете, как иногда вешаются солдатики, которых внезапно оторвали от мамкиной сиськи. — Полковник грозно навис над профессором, но и доктор буквально вбурил взгляд в переносицу собеседника, не отступая. — Вы будете спасать пациентов вместе со мной, профессор, или будете против меня. Тогда я депортирую вас вон вместе с подчинёнными за барьер, который как раз сейчас формируется. На что имею полный карт-бланш. А теперь прочь с дороги, и не смейте мне больше мешать!

С этими словами полковник отмахнулся от профессора, словно от надоедливой мошки, и через боковой ход ушёл вглубь тёмного госпитального коридора.

Пожилой доктор остался стоять посреди лагеря в тяжёлых размышлениях. Ведь правда, что судьба всех находящихся здесь будет трагичной?

Глава XXVII. МРАМОРНАЯ ЛЕДИ И НЕМИРНЫЙ АТОМ

От темноты кружится голова. Человеку необходим свет. Кто углубляется в мрак, тот чувствует, как у него замирает сердце. Когда перед глазами тьма, затемняется и сознание. В ночи, в непроницаемой мгле даже для самого мужественного человека таится что-то жуткое.

В. Гюго, «Отверженные».

Вспышка. Ярослав стоял на крыше белого ЛАЗа.

«Так вот оно что. Я тогда не успел разглядеть».

На крыше аэробуса чёрной краской была выведена греческая буква «λ», лямбда. Да уж, наверное, слишком много в биографии Ярослава оказалось связано с буквами греческого алфавита. Поморщившись, Коломин выстрелил «Кошачьей лапой» и зацепился за подоконник окна на четвёртом этаже. Его не успели перегородить изоляционным брезентом. Путник почти бесшумно пересёк расстояние в воздухе и влетел в ординаторскую. Ярослав порадовался, что попал не в одну из палат, где, вероятно, лежали пациенты с очень странными симптомами. Коломин прицелился и шаг в шаг направился к выходу из помещения. Хоть проёмы первого этажа являлись намертво заваренными, а на втором и третьем этажах — закрыты плотным брезентом, нежелательной встречи исключать не стоило. Кто знал, вдруг госпиталь обладал подземными коммуникациями с окружающим миром или в других частях стен от времени возникли крупные дыры и трещины, через которые могли пробраться бандиты и жадные мародёры?

«Я сердечно рассчитываю, что эта радиация, которая вроде как вирус, вычищена отсюда или хотя бы слегка сошла на нет. Испытывать её на себе или принести с собой за барьер я не хочу». — Коломин открыл дверь ординаторской.

Его встречал полутёмный коридор с застывшими каталками и рядом настежь открытых палат. Умеренный беспорядок и запустение царили в помещениях. В комнатах на солнечной стороне здания в лучиках светила умиротворяюще летали пылинки. Зелёная и голубая краска давно начали слезать со стен, обнажая гнилую штукатурку, однако внутри госпиталь сохранился на порядок лучше, чем это могло случиться со зданием, за которым не ухаживали двадцать с лишним лет. Только ветер, где это являлось возможным, подчищал кафель, выложенный в шахматном порядке, и местами привносил свежесть в душный застоявшийся воздух. Кое-где, не до конца свалившись, полусвисали вытянутые энергосберегающие лампы.

Ярослав решил выйти к лифту, где обычно висел план эвакуации, по которому можно было узнать, как выбраться из здания. Пассажирский лист остановился где-то на другом этаже, а вот грузовой оказался как раз здесь. В его мрачном подрагивающем мраке за тяжеленными распахнутыми дверьми зловеще застыло инвалидное кресло.

А вот и план эвакуации. Согласно ему переход располагался на третьем этаже и связывал все корпуса в чём-то вроде переходной башенки. Ярослав аккуратно преодолел пару лестничных маршей и, попав на третий этаж, сразу включил прибор ночного виденья: все окна оказались закупорены противоэпидемическим брезентом. Путник шагнул в бывшее отделение нефрологии, через которое можно было попасть в переход.

Сестринский пост военные переоборудовали, превратив его в контрольно-пропускной: успели поставить полноростовой турникет и систему дезинфекции. За КПП виднелись палаты, изолированные уже знакомой плотной тяжёлой тканью с прорезью в ней вместо второй двери. Ярослав побоялся, что застрянет в изъеденном временем турникете, а поэтому специально проверил ближайшее будущее на предмет возможных неприятностей. Вспышка. Нет, ничто его не заблокирует, так что Коломин спокойно прошёл сквозь начинавшее ржаветь устройство. Протяжный скрип, казалось, раздался на всё отделение и весьма неприятно подействовал на нервы.

Обычно анализаторов не мучило чрезмерное иррациональное любопытство, свойственное обычным людям. Но в этом страшном месте, некогда ставшем ареной неясной трагедии, Ярославу хотелось узнать, что же именно тут произошло. «Зевс» больше ни о чём не предупреждал, и Коломин было занёс руку над проходом в ближайшую палату, но что-то — и вовсе не первоклассное устройство — остановило его. Хотел ли он вновь становится невольным свидетелем страстей минувшего прошлого?

«Это место напоминает мне лаборатории Института, в которых нас испытывали химией. С меня хватит и этого… А, к чёрту! Возможно, тут случилось такое, что не сможет быть обуздано даже анализаторами. Мне нужно найти Екатерину! Вперёд!» — Коломин отвернулся от палаты и в темпе пробежал нефрологическое отделение. На втором посту его проводил пластиковый плакат, содержимое которого поведывало зрителю о строении почек и их наиболее распространённых патологиях.

Вот и переход. Осталось добраться до противоположной стороны и вновь подняться на четвёртый этаж, а там будет проще простого выбраться при помощи «Кошачьей лапы». Бетонная прямоугольная артерия с изолированным окнами оказалась плотно забита медицинскими саквояжами, приборами, каталками, носилками и рулонами неиспользованного брезента. Создавалось ощущение, что военные и персонал госпиталя запутались и сами не понимали, как распределить принадлежащие им ресурсы, и свалили всё по середине лечебного комплекса.

«Самое страшное в таких местах — увидеть кого-то на противоположном конце», — усмехнувшись, попытался приободрить сам себя Ярослав.

Зря он так пошутил. Внезапно Коломин встал как вкопанный. В противоположной части перехода прямо по середине лифтовой площадки стояла высокая, весьма статная женщина. Лицо её скрывали неухоженные пепельно-золотые волосы, а одета она была в простой больничный халат, местами дырявый и сильно изношенный. Босые ступни силой упирались в грязный шершавый пол. На вид незнакомке приходилось не более тридцати лет. Выглядела она крайне измождённо, смертельно устало, по худобе напоминая узницу концентрационного лагеря. На руках и ногах синими проводками проступали вены, ногти сточились, чётко различались рёбра и тазобедренная кость. Женщина, будто сомнамбуличка, неподвижно и бесшумно продолжала стоять на пути Ярослава.

Однако самым странным являлось не появление ничуть не постаревшей жительницы территорий, что в будущем вошли в зону отчуждения. Время от времени — то ли при моргании ока, то ли при какой-то иной закономерности — оттенок кожи незнакомки мигал, будто изменяя её цветовую гамму. То она становилась полностью серой, точно высеченная из мрамора, то вновь приобретала свою естественную окраску. Женщина своими контурами словно проваливалась в плёнку чёрно-белого кино, а потом возвращалась обратно.

«Ещё это чёртово место. Много нехорошего я о нём слышал».

«Не один храбрый и подготовленный человек сгинул в этом чёртовом “Мёртвом кольце”. Я бы туда никогда добровольно не сунулся…» — опешившему Коломину живо вспомнились слова Боровикова. Чуточку придя в себя, Ярослав поднял АЕК-971-Э на жутковатую незнакомку.

«Я, конечно, без ума от блондинок, но вместо этой дамы, пожалуй, вновь встречусь со Светой, — в такой страшной ситуации Ярослав вспомнил любимую женщину, с которой, возможно, провёл самое хорошее время в своей жизни. Мысленно обратился к “Зевсу”: — А ты что опять замолчал, дружище?!»

— Дима! Димочка, это ты? — внезапно заговорила незнакомка, словно пробуждаясь ото сна. — Где Яна? Где наша девочка?

«Дима, Яна… Это что, жена того моториста?! Сколько же лет она тут пробыла? Да и не выглядит она настолько постаревшей!..» — от греха Коломин стал пятиться в обратном направлении.

— Внимание! — «Асклепий» предупредил через «Гекату». — Выявлена неопределённость. Повторяю: выявлена неопределённость. Подробный отчёт будет отправлен вашему куратору.

Подобного страха Коломин не испытывал с тех пор, как его возможность использовать «Зевс» была временно приостановлена Шуриком при помощи генераторов псевдогоризонта событий. Но тогда Ярослав и Виолетта на остаточном «Псио» всё равно смогли выяснить, как действовать в ближайшем будущем. Неопределённость же выявлялась «Зевсом» в очень редких случаях, и происходило подобное обычно во время первых испытаний при использовании ранних версий прибора или «Псио». Неопределённость означала, что устройство столкнулось с такими условиями пространства и времени, при которых оно не может адекватно выстроить оптимальную траекторию будущего. Анализаторов, несмотря на низкую вероятность таких событий, учили не впадать в панику и бороться с ситуациями неопределённости.

— Дима… Где же Яночка? Где наша доченька?.. — Надя, выпрямившись, резко сомкнула, казалось, хрупкие лопатки и уверенно двинулась навстречу Ярославу. Тело её вновь «мигнуло», став мраморным. Дьявольская по мощи сила внезапно пробудилась в ней, и красивые ноги гневно подталкивали тело при каждом шаге. Женщина злобно прошипела, как змея: — Дима, куда ты дел нашу Яну?!

— Внимание, опасность! Возможно негативное развитие будущего. Внимание, выявлена неопределённость! Внимание, опасность! Внимание, выявлена неопределённость! Внимание, опасность! Внимание, выявлена неопределённость! Внимание, опасность! Внимание, выявлена неопределённость! Внимание, опасность! Внимание, выявлена неопределённость! Внимание, опасность! Внимание, выявлена неопределённость! — беспокойно затараторил «Асклепий», словно заевшая плёнку кассета. Действительно, прибор сигнализировал о грандиозной опасности, нависшей над его хозяином.

Ярослав смело остановился, но ещё испытывая заметный мандраж. Ему пришла в голову кое-какая идея.

— «Зевс», внимание: код «красный»! Активировать дополнительную надстройку системы. Акцент на планковские единицы. Оптимальную траекторию будущего искать по меньшему пространственному радиусу, зависимость линейная. Временной радиус без изменений, — приказал Коломин.

— Ярослав, не желаете ли использовать экспоненциальную зависимость? — преспокойно, точно в обычной обстановке, предложил «Асклепий».

— Времени нет, пока будем разгоняться по экспоненте, она меня достанет. Делай, как я сказал! — подтвердил Коломин.

Вспышка, но более короткая, нежели обычно. В окне слева брезент совсем истончился, его уже можно достаточно пробить, в отличие от других участков. Ярослав, недолго думая, повернулся боком и выпустил очереди так, чтобы пулевые отверстия очертили в барьере квадрат. Мощный удар прикладом, и кусок очень плотной ткани вылетел наружу и устремился куда-то под переход. Коломин, не оглядываясь, взобрался на подоконник и со всей силы оттолкнулся ногами, словно пловец, ныряющий в бассейн с вышки. Один великий философ писал, что если долго смотреть в бездну, бездна начнёт смотреть на тебя, но эта пропасть устремилась на Ярослава гораздо быстрее. Мир перевернулся вверх тормашками, но пара выстрелов «Кошачьей лапой» исправили ситуацию. Коломин, раскачиваясь, как Тарзан на лиане, двумя рывками преодолел расстояние между корпусами, двигаясь под переходом. Ювелирно ему удавалось миновать раскинутые тут и там прожигающие пятна радиации. Достигнув противоположный стороны, Ярослав не стал забираться внутрь. Опасливо держась от оконных проёмов и чередуя залпы «Кошачьей лапой», он пробежал по вертикальной поверхности несколько десятков метров и завернул за угол. Отцепившись, он через секунду снова воспользовался устройством с надежнейшимтросом, рванул уже по новой стене и, снижаясь, повернул за очередной угол. Наконец, Коломин оказался на минимальном расстоянии от земли, отцепил «Кошачью лапу» от бетона госпиталя и, кувыркнувшись, безболезненно перекатился на площадке перед зданием. Не давая себе возможности для передышки, Ярослав спринтом устремился обратно в лес прочь от кошмарного лечебного заведения.

«Теперь я понял, почему тот бродяга заклинал своего товарища даже не упоминать это место лишний раз», — нервно улыбнувшись, Коломин вбежал в заросли, словно рассчитывая, что они скроют его от того, что таилось в стенах мёртвого госпиталя. Перед тем, как окончательно покинуть его территорию, Ярослав явственно почувствовал, как в спину ему ударил ужаснейший взгляд.

— Яросл… ав… пшшшшшш… привет! Это Градов, не отвлекаю? — в наушнике послышался голос профессора. — Сейчас… пшшшшшш… сижу в Институте… с… Копачем. И вд… руг… от твоего «Зевса» при… ит во-от такая нехилая физи… ко-математическая задачка по… неопределённости. Давно такого не видал! Что… пшшшшшшш… там у тебя произошло, ты… пшшшшш… в порядке?

— Привет, проф! Сильно пропадаете. Я сейчас на секретном задании. Действительно столкнулся с неопределённостью. Ситуация была аховая, но, может быть, подробности сообщу позже. — Коломин отодвинул от лица веточки кустов. — А Коля в Москве что ль сейчас?

— Да… пшшшшш… на один день приехал, небольшая… калибровка. Ты тоже пр… опадаешь. Тогда не буду… пшшшшш… больше тебя отвлекать. — Аркадий Константинович собрался отключаться. — Береги себя… Пшшшшш… Градов — конец связи.

— Коломин — конец связи.

Постепенно инцидент с «Надей» стал забываться, хотя остаточное впечатление у Ярослава, безусловно, оставалось. Он постарался сосредоточиться на основной цели миссии, и в целом это у него достаточно получилось. Он ещё раз внутренне пообещал себе проанализировать альтернативные маршруты эвакуации Екатерины с территории «Мёртвого кольца», чтобы ни в коем случае не подвергнуть жизнь ценнейшего информатора опасности в проклятом госпитале да и детском саду, который на подсознательном уровне тоже вызывал какое-то дополнительное недоверие.

Дубравино спокойно встретило нечастого гостя. Среди одноэтажных деревянных домов с красивыми изящными наличниками окон Ярослав не чувствовал особой опасности. Загрязнений не попадалось, а уровень радиации, в общем, держался в норме. По одним зданиям мародёры успели пройтись в результате своих грубых рейдов, другие же — стояли практические нетронутыми, даже стёкла оказались целыми. Пару раз встретились дикие животные — клыкастый кабан оторвался от стада, и рыжая юркая лисичка копалась в земле и растительности, намереваясь найти что-нибудь съестное. Где-то далеко в лесах порой подвывали волки.

Коломин обошёл белую церковь со всё ещё ровным крестом и, не достигая выхода из селения, зашёл в один из заброшенных домов. Беспорядка внутри не было, и создавалось ощущение, что хозяева уехали всего-то уехали ненадолго. Лишь многолетняя пыль напоминала об обратном. В красном уголке золотились и серебрились иконы, а на столе, накрытом расписанной узорами скатертью, стоял самовар, тарелки с окантовкой и ребристые стаканы с толстыми стенками. Метла с совком едва заметно стояли в уголке, сливаясь с интерьером. Кухонные деревянные шкафчики никто давно не открывал. На полочках стояли пустые банки и жестянки из-под кофе с торчащими из них столовыми приборами. Посеревшая тюль загораживала окно, создавая внутри полумрак. Выключился навсегда телевизор на тумбочке. Время от времени слышались всяческие шорохи — деревянный дом продолжал жить своей собственной жизнью.

По скрипучим половицам Ярослав покинул здание и, выйдя на холмистую открытую равнину, устремился к очередному лесу на горизонте. Путь выдавался, мягко выражаясь, не коротким. Преодолев поля, где его никто не заметил, Коломин столкнулся с новым препятствием. Радиоактивный фон в паре шагов от него резко начинал зашкаливать, и перед путником будто выстроилась невидимая смертельная стена. Тёмная чаща при помощи атома словно защищала свои владения от чужаков.

«Вот это место. Здесь без прибора мне не справится». — Ярослав приготовил к использованию «Зевс», надев противогаз.

Вспышка. Вот тут, у трухлявого пня, усеянного поганками, дать резко вправо по диагонали. Потом прямо, и у того искажённого дуба чуточку влево, северо-северо-восточнее. А далее? Радиация может ошпарить по кругу. Нет, если пригнуться и дать вон в тот овраг впереди, не нахватаешься зивертов. Максимально странная эта местная радиация, как будто кем-то искусственно наложенная. Отлично, из оврага вылезать не надо: его низина будет прикрывать от смертельно опасного излучения. Овраг перешёл в высохший ручей, по бывшему руслу которого можно было продолжать дальше, не опасаясь.

Бурелом полностью перегородил погибший водоём. Но преодолевать его Ярославу не требовалось: достаточно было выйти на открытое пространство между растительностью, которое чем-то походило на тропу, и держаться исключительно его. В конце концов, лес начал редеть, и Коломин вышел в уже знакомую читателю местность. Издалека, с лугов, виднелся тот самый хутор, на котором одной ночью встречались два таинственных незнакомца. Пригнувшись, Ярослав внимательно осмотрел поселение через окуляры «Тиресия» с использованием функции приближения. Кажется, хутор пустовал, и никакая засада не ожидала путника.

«Подберёзовички», — на погнутой проржавешей табличке едва читалось название бывшего населённого пункта.

Екатерина назначила встречу в крайнем здании на окраине хутора. Приставалову женщина написала, что под домом находится отодвигаемая печка, под которой располагается спуск в небольшое подземное укрытие — что-то среднее между погребом и катакомбами. Печка сдвигалась, отъезжая на скрытых рельсиках, при помощи определённых, но не сложных манипуляций. И зачем информатору всё понадобилось так усложнять? Прямо на глазах вырисовывалась целая шпионская история. Хотя всё дело Красного тряпочника уже походило на шпионскую историю, нежели на простую активность слетевшего с катушек маньяка.

Коломин было уже подходил к нужному дому, как вдруг, тревожно ударив по мозгам, включился «Зевс». Вспышка. Екатерина сидит в подвале со связанными руками, ногами и заполненным кляпом ртом. Она будто чувствует, что дружески настроенный человек приближается к ней, и, отчаянно выпучив глаза, начинает громко мычать из-за всех сил. Предупреждение о засаде? Вспышка. Час назад из дома выходят несколько членов «Гаммы» и устремляются к вертолёту, севшему на ровной естественной площадке недалеко от хутора. Вспышка. «Зевс» переводит взгляд Ярослава на стол, на котором стоит какое-то сложное устройство. Коломин различает боеголовку небольших размеров, подключённые к ней при помощи проводов полевой лэптоп и специальный военный таймер. Последний прибор отсчитывает свои последние секунды. Ярослав объективно не успевает добраться до информатора.

— Екатерина!!! — Коломин, внутренне осознавая, что не сумеет спасти женщину, всё равно изо всех сил ринулся к одноэтажному дому, на ходу не забыв надеть противогаз.

Гаркнул дьявольский оглушающий рёв, и мощнейшей взрывной волной Ярослава откинуло от расщепляемого на атомы здания, словно лёгкую тряпичную куклу. Ослепляя, перед лицом непроходимой стеной воцарило адское пламя. Совершив невольное сальто в воздухе, Коломин крутанулся и, успев зацепиться за рыхлую почву «Кошачьей лапой», больно приземлился на руку и лопатку. Мимо головы, подмышек и паха в смертельной близости пролетели полыхающие угольки, дымящиеся головешки и острые, точно ножи и копья, раскалённые куски металла. Грозный поток воздуха было чуть не поднял его над поверхностью, и только надёжный трос не дал отлететь человеку ещё дальше по опасной и неопределённой траектории. Счётчик Гейгера и «Тиресий» в ухе истерично заголосили дуэтом, одновременно перебивая друг друга и в то же время производя единую какофонию безумия. Поднявшись, Ярослав сделал пару шагов прочь от эпицентра взрыва и снова рухнул оземь, изничтоженно взвыв. «Пантера-3» оказалась пробита в нескольких местах, на стекле противогаза по диагонали прошла глубокая трещина, но «Зевс» функционировал исправно, очками «Тиресия» сумев спасти глаза Коломина от неминуемой слепоты.

Отползя ещё на десяток — другой метров, Ярослав инстинктивно оглянулся. Дохнуло поистине неземным жаром, и Коломин различил двадцатиметровый ядерный гриб. Он попытался ещё раз встать, но, ахнув, потерял сознание и свалился в какую-то глубокую канаву, предохранявшую его от излишнего излучения.

***

Уже стемнело, и на лес опустилась ночь. Лишь огонь дикого пожарища, полыхая на месте большей части хутора, зловеще освещал окрестности. Коломина разбудил сварливый голос Боровикова, буквально сверлящий барабанную перепонку через динамик наушника.

— Чёрт подери, да скажите же, что он жив! Сержант? — рычал Боров, не в силах прийти в себя. Как выяснилось, руководитель очень сильно переживал за своего подчинённого, хоть в большинстве случаев всегда старался это скрывать.

— Я не могу подтвердить, товарищ полковник, — отозвался Пасечник, видимо, находившийся где-то на стадии спешного марша. Сослуживице бежал через лес выручать своего товарища. — Его показатели жизнедеятельности в относительной норме, мы идём на них. «Зевс» автономно загрузил нам безопасные тропы, мы идём кратчайшим маршрутом, но боюсь, что мы чисто физически не успеем!

— Это не «Зевс» загрузил, это отправил Ярослав, находясь без сознания. В критической ситуации подсознание анализаторов способно на такое, Градов не зря их натаскивал… — пояснил Боров.

На линии появился третий собеседник, зашуршав микрофоном.

— Да, Антон, не зря, — в эфире появился профессор Градов. — Что с Ярославом, куда ты его послал? Уже второй раз за день мне приходит просто лютый отчёт… В этот раз, если я ничего не путаю, Ярослав угодил в эпицентр ядерного взрыва!

— Вы не путаете, проф, — устало прокашлявшись, Коломин смог подняться на ноги, отдышался и внимательно осмотрелся. Затем из аптечки он достал уцелевшие инъекторы и по очереди вколол их себе через специальные клапаны в броне. В глазах прошла рябь, словно на поверхности воды, и телу стало немножечко легче.

— Ярослав!!! — Боровиков и Градов радостно вскрикнули одновременно. На заднем фоне раздался вымученный всхлип: похоже, рядом с Антоном Владимировичем стояла Таня и тоже всё внимательно слушала.

Оклемавшись, Ярослав ринулся прочь от эпицентра взрыва к лесу. От лопатки стрельнуло в ногу, Коломин стал прихрамывать, но, сжав челюсти, всё равно продолжил свой путь. Через какое-то время он смог уйти с открытой местности в чащобу.

— Товарищ полковник, это всё «Гамма». Они всё знали и устроили засаду. Нашего осведомителя, видимо, дезинформировали, а информатор была лишь приманкой. Как только я вышел к поселению, они взорвали миниатюрный ядерный заряд. Свидетель погибла, миссия провалена. Наш ключ, наша главная зацепка ко всему этому… — болезненно поморщившись, Коломин плечом облокотился о ствол ольхи и вколол себе ещё один инъектор.

— Так, ключ и зацепка, слушай сюда, — поняв, что Ярослав цел и способен адекватно как мыслить, так и передвигаться, Боров вернулся в своё привычное расположение духа. — Взрыв зафиксировала военная милиция, и всё её отряды сейчас спешно выдвинулись в твою сторону. Радиационная стена не даёт им достичь тебя на аэроциклах или аэромобилях, поэтому они решили задействовать вертолёты. Вот-вот они будут там. Визу на посещение сего славного места нам не давали, поэтому постарайся максимально протопать навстречу Пасечнику. Волей-неволей ты смог передать ему карту безопасных троп через «Зевса», и сейчас он также направляется к тебе. Встречайтесь и убирайтесь оттуда немедленно!

— Военная милиция, радиационная стена… Антон, только не говори, что Ярослав сейчас находится в пределах «Мёртвого кольца»? — с небольшим испугом в голосе спросил Градов.

— Простите, профессор, но это тайна следствия, — сварливо ответил Боровиков. — И вообще, согласно протоколу, в любой момент я имею право исключить вас из этого эфира!

— Ты так и не понял, в какое место ты оправил парня, — с заметным укором вздохнул Аркадий Константинович. — Просто не понял…

— Вы опять знаете что-то, чего не знаем мы, профессор? — сейчас по интонации Боровиков напоминал не злобного кабана, а колючего дикобраза, готового стрелять по всем своими острыми иглами. — Расскажите-ка, нам всем интересно послушать. Потому, что про эту территорию не то, что гриф «совершенно секретно» на всех документах. Нет, документов нет совсем, вообще ни одного! Как такое возможно, и что же такого произошло здесь в 1971 году, что пришлось замести практически все следы?!

— Выведи Ярослава оттуда и отвези его сразу в Институт. Только здесь мы сможем помочь ему с такими ранениями. Ярослав, держись только, ради бога! Я знаю, ты сильный и со всем управишься. — Профессор уклонился от ответа. — Встретимся в Институте. Градов — отбой.

— До встречи, проф, — слабо улыбнулся Ярослав, как будто бывший учитель стоял прямо перед ним. Внезапно обратил внимание на мини-карту, отображающуюся по желанию владельца «Зевса» на внутренней линзе одного из окуляров «Тиресия». — Товарищ полковник, ко мне быстро приближается какая-то зелёная точка!

— Спокойно, это Пасечник, — успокаивающе откликнулся Боров.

Через полторы минуты к позиции Ярослав вышел Пасечник вместе с тремя милиционерами. Все они были одеты в полевую форму с лесным камуфляжем. Капитан узнал среди остальных сослуживцев Иволгу, Змея и Крика. Стражей правопорядка сопровождал медицинский дрон.

— Комета! — крикнул, стараясь как можно более тише, Пасечник.

— Апокалипсис. — Коломин назвал пароль в ответ на кодовое слово.

Трое милиционеров заняли позиции прикрытия, а сержант подошёл к Коломину.

— Здравия желаю, товарищ капитан. Отклик вы не забыли, — улыбнулся сослуживец. — Очень он оказался, к сожалению, актуальным.

— Крепко меня задело? — поинтересовался Ярослав. Ноги его снова начало подкашивать: действие вещества, которое содержал использованный инъектор, постепенно заканчивалось.

— Потрепало хуже некуда, дружище, — скептически осматривая товарища, поморщился Пасечник. — Сейчас всё оформим, и будем потихоньку выбираться отсюда. Рено нас ждёт у точки «Эдуард».

Медицинский робот подлетел к Ярославу и быстро просканировал его снизу вверх и сверху вниз. Где-то далеко в воздухе послышался шум вертолётных винтов — к месту происшествия на всех парах мчались военные.

— Состояние. Критическое, — неутешительно заявила машина.

— Да в курсе я, дурная ты железяка. Давай вытаскивай его отсюда! — приказал Пасечник.

— Слушаюсь, — бесполым механическим голосом проскрипел робот.

Из двух его углов параллельно друг другу стали вылезать цилиндрические поручни, которые стремительно увеличивались в собственной длине. В конце концов, вытянувшись до двух метров, они остановились, и между металлическими частями санитарного дрона натянулся брезентовый тент. Ярослав осторожно лёг на образовавшиеся носилки и зафиксировался на них прочными ремнями. Медицинский робот поднялся на полтора метра над землёй.

— Товарищ капитан. Позвольте провести над вами глубокое сканирование, обеспечить ввод необходимых медикаментов? — заботливо спросил дрон.

— Проводи. Кое-что я уже вколол согласно «ИПИИ-2» из полевой аптечки, — посчитал нужным поведать Коломин.

— Вы ответственный пациент, товарищ капитан. А теперь отдыхайте. Отдыхайте… — откуда-то сзади на виски и лоб Ярослава легли прохладные на ощупь датчики.

— Двинули! — приказал Пасечник.

Санитарный дрон хорошо управлялся на ухабах, рытвинах, оврагах и буреломах, верно следуя за отрядом и чётко выполняя все приказы командира. Ярославу всё время хотелось закрыть глаза — сказывалось, в том числе, и воздействие принятых лекарств — но он желал держать ситуацию под контролем, а поэтому всё время до точки эвакуации смог пробыть в сознании. Шум вертолётных винтов усиливался, над лесом часто стали запускать сигнальные ракеты.

— Ребята! Вояки задействовали электроовчарок. Торопитесь! — по рации предупредил милиционер, оставшийся у точки «Эдуард».

У закрытых железных ворот со слезшей зелёной краской и разорённой металлической будкой сторожа Рено дожидался свой отряд. В тупичке среди ольх и клёнов неприметно припарковался ГАЗ-24-03Л, легковая «скорая помощь». Однако, как ГАЗ-24-02Л с длинным кузовом переделали в «трёшку» для медработников, так и этот ГАЗ-24-03Л оказался переработан в специальную ограниченную версию. Отсек для перевозки пациента превратили в полноценный изолированный бокс на случай ранения оружием массового поражения — ядерным, химическим или биологическим. Санитарный дрон, чей базой данный отсек и являлся, встраивался в него и мог оперировать пострадавшего прямо по ходу движения аэромобиля.

Поместив Ярослава вовнутрь, оперативники сами запрыгнули в машину и моментально ударили по газам. Медицинская белая «Волга» с красными полосами по бокам, не включая громкой сирены, стала удаляться прочь от злополучного «Мёртвого кольца», зоны отчуждения в самом сердце Подмосковья. Коломин был спасён, а это на текущий миг являлось самым важным.

Глава XXVIII. ФИЗИКА И ТЕХНИКА

Я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно надо заплатить.

Альберт Эйнштейн.

Полуденный свет заливал одноместную палату сквозь окно, словно на дворе стояли лучшие летние деньки. Время от времени солнце перегораживал тяжёлый снеговой купол, и постепенно завершающаяся осень вновь брала своё. На фоне необычно ярких лучей снег, смешанный с дождём, выглядел весьма фантасмагорично. Создавалось ощущение, что в этот день природа решила заболеть биполярным расстройством, при котором воздушная эйфория внезапно сменялась мрачной депрессией и наоборот.

— «Пантера-3» поглотила большую часть ионизирующего излучения. Кроме того, ты не растерялся и ввёл в себя все необходимые вещества согласно протоколу. И ещё тебе просто повезло оказаться в десяти лишних метрах дальше от эпицентра взрыва, — на стуле рядом, по-доброму улыбаясь, сидел Градов. Профессор по привычке закинул ногу на ногу.

— Аркадий… Константинович. Сколько я провалялся? — опутанный проводами, бинтами, пластырями, датчиками и медицинскими трубками, задал вопрос Ярослав, попытавшись приподняться на локте.

— Лежи, лежи, тебе ещё пока рано много двигаться. — Градов придвинулся к Коломину и остановил его лёгким прикосновением ладони. — Ты спал ровно неделю. За это время мы активно ликвидировали последствия твоего попадания в зону поражения атомного оружия. Это была… непростая задачка, но мы справились, в том числе при помощи новейших разработок Института. Справился и ты. Благодаря тесту химией организм анализатора становится намного живучее и выносливее, нежели у обычного человека. Один из немногих плюсов этих мерзких пыток вас в юности.

— Помню ваши слова из лекции. «Псио» почти как живая субстанция. «Псио» теперь навсегда в нас и является нашей неотъемлемой частью. «Псио» крайне ревниво, особенно к агрессивным инородным элементам, — слабо улыбнулся Ярослав.

— «Псио» обучаемо и знает всех потенциальных агрессоров тела анализатора — биологическую опасность, включая вирусы, грибы, паразитов, простейших и бактерии, химическую опасность и, конечно же, опасность радиационную. Являясь само по себе в некоторой степени ядом, «Псио» крайне проактивно реагирует на все остальные яды и яростно защищает своего носителя в случае их проникновения в его организм.

С полминуты они помолчали, каждый думая о чём-то своём.

— Профессор, я провалился. Дважды, — с негодованием на лице поморщился Коломин. Хотелось стукнуть кулаком по ближайшей мебели, только вот сил совсем не было. — Я не смог спасти информатора. А перед этим… Перед этим я едва справился с неопределённостью.

— Ярослав, не кори себя. Ты же прекрасно знаешь, что «Зевс» — это не телескоп в будущее. А насчёт неопределённости. «Едва справился», но справился ж? — рационалистически заметил Градов, приободряя своего бывшего ученика. Спросил не без явного научного интереса: — Но что случилось, если координаты не врут, в том здании, похожем на больницу? На спутниковом снимке всё было ужасно видно, как будто кто-то размыл изображение в графическом редакторе. Если не секрет?

Коломин мрачновато уставился в дальний угол палаты, не смотря на собеседника.

— Это был госпиталь, куда свезли жертв какого-то непонятного инцидента. То, из-за чего пришлось возводить барьер. Профессор, я встретил женщину, которой не должно было являться на вид столько лет. У меня создалось ощущение, что она словно то вываливалась наполовину из нашего измерения, то опять возвращалась в него, сама того не понимая. Никогда не думал, что такое возможно. — Ярослав вновь глянул на бывшего наставника. — Аркадий Константинович, когда Антон Владимирович спросил вас про «Мёртвое кольцо», вы на миг замолкли. Вам что-то известно об истории этого места?

Градов встал со стула и прогулялся до окна. Сквозь него посмотрел куда-то вдаль.

— Только версии и предположения. Ещё в университете я решил отдать себя нейропсихомеханике, а, например, мой старинный друг Витя Доброградский полностью ушёл в криоинженерию. Однако несколько моих одногруппников и однокашников посвятили себя изучению пространства-времени… в более глобальном аспекте. Области их научного интереса были намного более тонки, в отличие от меня с «Зевсом» и «Псио», которые, как сам понимаешь, узконаправлены и имеют более прикладной характер. Мы продолжали общаться — и как друзья, и как коллеги-учёные — но я стал понимать, что работают они над чем-то в высшей степени секретным. Конкретики практически не было. И вдруг в 1971 году связь с ними пропала, и я никогда их больше не видел. Тогда же в 1971 году вокруг большой территории под Москвой появился длиннющий барьер. — Профессор вернулся обратно к Ярославу. — Это такие дебри мироздания, мальчик мой, в которые даже я со своими пытливостью и любопытством не отважился бы лезть. Но, судя по отчёту, который сформировал твой прибор, мои товарищи всё-таки туда залезли. И по диким аномальным цифрам как значительных, так и побочных показателей мы можем сделать вывод, что добром это точно не кончилось.

— Феноменология, наука о необъяснимом… Но, проф, будет ли «Мёртвое кольцо» расширяться, как-то влиять на нас? — вопросил Коломин.

— Ну, видя, что многие из нас, включая тебя и меня, живы и здоровы, я могу взять на себя смелость предположить, что последствия того инцидента всё-таки удалось купировать. Другое дело — долгосрочная перспектива. Ведь корни всех проблем благополучно раскрываются именно в ней. Что случится через пятьдесят лет после инцидента 1971 года, мы предвидеть не в состоянии. Даже, возможно, имея на руках, а точнее, на головах «Зевс». — Градов поднялся, собираясь уходить. — Что ж, работа ждёт, а я побежал. Не буду более досаждать тебе своей нудятиной. Если что, ты знаешь, как со мной связаться. Через денька три — четыре ты окрепнешь ещё больше и вскоре сможешь возвращаться к своим привычным обязанностям. Даже не придётся заниматься никакой лечебной физкультурой, хе-хе. Будь здоров, поправляйся!

— Спасибо, Аркадий Константинович. Увидимся!

Попрощавшись с профессором, Ярослав не без удовольствия откинулся на подушку, закрыл глаза и продолжил отдыхать, восстанавливаясь после нелёгких ран. Много необъяснимого добавилось в его жизни, но в то же время большое число объяснений уже маячило на горизонте судьбы.

***

С событий в зоне отчуждения прошло полторы недели. Дела шли своим чередом, и ничто пока не сигнализировало о новых деталях в деле «Красного тряпочника».

Зелёная электричка постепенно уползала на север. Ярослав, задолго успев поднять крышу на «Метеоре», припарковал машину на стоянке знаменитого Московского физико-технического института, в просторечии и сокращённо — Физтеха. Меж корпусами большого кампуса сновали студенты и преподаватели — осеннее-зимний семестр был в самом разгаре. Улыбающийся молодой человек, похожий на начинающего инженера, с экрана на корпусе прикладной математики призывал поступать в лучший технический вуз страны. Далее изображение менялось, и вниманию наблюдателя представлялся список с многочисленными учебными программами и направлениями.

Физтех располагался в Долгопрудном — городе-спутнике Москвы рядом с её северными окраинами. Небольшой населённый пункт фактически соответствовал критериям наукограда. Так помимо МФТИ, важнейшего технического учебного заведения СССР, в городе располагались предприятия со сложнейшими наукоёмкими производствами, требующих высококвалифицированных, отлично обученных кадров. К ним относились предприятия химической, машиностроительной и оборонной отраслей, как, например, Долгопрудненское НПП, изготавливающее средства ПВО и занимающее достаточно большую часть городской территории. Из-значительного количества учёных, преподавателей и просто остальных «технарей», тесно и прочно связанных с наукой и техникой, Долгопрудный выглядел интеллигентнее и интеллектуальнее, нежели иной среднестатистический город страны.

Ярослав вышел из «Метеора» и захлопнул за собой дверцу.

— Ого, крутая у вас тачка! — воскликнул глава небольшой группы студентов, собравшихся неподалёку и не без интереса начавших глазеть на уникальную разработку ЗИЛа.

— Вот окончишь институт, получишь красный диплом и купишь себе такую же! — пошутил Коломин и направился к проходной.

— Лучше окончить институт с синим дипломом и красным лицом, чем наоборот… — не согласился с предложением Ярослава студент, вспомнив старую институтскую «мудрость». Девушки, окружающие парня, легонько рассмеялись.

В просторном холле главной проходной Физтеха встретил проректор по безопасности. Это был типичный чиновник от образования, или просто типичный чиновник, — вроде чистый, опрятно одетый, с выдержанными манерами, с умением находить подход и к начальству, и к подчинённым, и к посетителям, но всё равно какой-то серый, неинтересный и не особо привлекательный, словно продукт широкого потребления и массового производства из гастронома рядом с домом в спальной районе. Проректор глядел на Коломина с таким видом, будто он возглавлял внеплановую проверку из Министерства высшего и среднего специального образования СССР. Персонажи гоголевского «Ревизора» позавидовали бы пиетету, с которым служащий встретил гостя института.

— Здравствуйте, товарищ капитан! Хоть ваши коллеги всё тщательно осмотрели в прошлый раз, в институте всегда рады видеть наших доблестных милиционеров. — Проректор растянул улыбку до ушей. — Ну, пропуск я вам оформил поэтому прошу за мной!

В небольшой кофейной «НеоФизика» перекусывали студенты и преподаватели, параллельно работая за белыми квадратными лэптопами. На первом этаже оказалось достаточно оживлённо: люди направлялись из одной точки к разным корпусам. Принимал и выдавал одежду робот-гардеробщик. Щёлкали турникеты, очень сильно похожие на метрополитеновские. На специальную площадку приезжали и уезжали широкие лифты, полные народа.

Ярослав и проректор прошли в светлый переход. Внезапно через пару мгновений на идущих вылетела немецкая овчарка из-за полуоткрытой боковой двери. Собака являлась не совсем обычной: всё тело её, включая лапы и спину, усиливалось мощным экзоскелетом, а вместо части черепа устанавливалась прозрачная полусфера, в которой яркими электрическим импульсами пульсировал частично органический, частично механический головной мозг. Пёс, радостно высунув язык, задорно гавкнул, помахал прохожим хвостом со стеклянно-металлическим наконечником и устремился куда-то к проходной. Следом за овчаркой выбежал до костяшек перепуганный аспирант.

— Рекс, куда ты сбежать-то собрался? Стой, дурак, потеряешься ещё! — с этими словами молодой учёный рванул то ли за своим питомцем, то ли за своим изобретением.

— Одна из наших разработок и большой повод для гордости, — искренне улыбнулся проректор, проводив аспиранта и его собаку. — Наши изобретатели смогли дать второй шанс старым или безнадёжно больным животным. Овчарки — очень умные собаки и очень хорошо поддаются аугментации. Они словно не замечают всех этих чипов, проводов и имплантов, навешанных на них и внутри них. При этом каждое животное становится ещё более лояльным к человеку и более контролируемым… в определённых, правда, пределах, как видите.

— А, так электроовчарки — это инновация от Физтеха? Наслышан, наслышан… — Коломин не стал уточнять, что во время неудачной вылазки в пределы «Мёртвого кольца» след его и группы эвакуации чуть не взяли модифицированные собаки.

«Биомеханика + Биоинженерия + Биоинформатика = Путь в Будущее!» — гласила надпись на электронном плакате-экране, закреплённом на стене перехода.

— Хм, МФТИ уже давно занимается не только классическим дуэтом — физикой и математикой, — заметил Ярослав.

— Да, биология и биотехнологии уже долгое время являются областью научных интересов нашего большого коллектива, — ответил проректор. — Сейчас в новый переход направо и направимся на лифты. На тридцать седьмой этаж нас поднимет очень быстро, вы и глазом моргнуть не успеете. Кстати, технология быстрого подъёма скоростных лифтов в современных небоскрёбах — тоже наша разработка.

В коридорах лабораторного корпуса стало намного тише и менее многолюдно. Там, где можно было разглядеть, оказывалось видно, что студенты и сотрудники института сосредоточенно занимались своими делами, ни на что не отвлекаясь. Ярославу попадались то знакомые со школьной парты приспособления и устройства, то совершенно необычные и фантастические изобретения. Нередко на пути попадались летающие роботы, которые, подобно некогда пневмопочте, использовались для перемещения важных физических объектов между отделами, кабинетами и лабораториями.

Ярослав и проректор подошли к двери под номером «3737». Работник вуза открыл её при помощи ключа и электронной карты и пригласил Коломина вовнутрь.

— Нам всем так жаль и до сих пор крайне прискорбно, что Максим Фёдорович так ужасно закончил свой земной путь. — Проректор словно зачитал некролог. Он предварительно закрыл за собой дверь, чтобы никто не смог услышать его со стороны. — Это его кабинет-лаборатория. Собственно, меньшее помещение по правую руку от вас — кабинет, а лаборатория располагается прямо перед нашими глазами. Студенты тут так всё ещё не занимаются, а научные сотрудники — не работают. Место это до сих пор окутано трагедией. Все мы пытаемся сделать вид, что ничего не произошло, и пытаемся продолжать жить, как раньше. Но всё это неправильно, неправильно, хотя чисто объективно и рационально ничего сделать нельзя…

Ярослав прошёлся меж лабораторных стволов и сквозь широкое окно глянул на лесные массивы, широко простиравшиеся на восток от Долгопрудного. Рядом с подоконником стояла точная пластиковая имитация человеческого скелета, припугивающая возможных случайных наблюдателей с улицы.

— Белозерцев в Физтехе работал и преподавал только на полставки, верно? — Коломин уточнил детали биографии погибшего учёного, вспоминая его дело. Не без интереса нагнулся и осмотрел прозрачные колбы, являющиеся составной части сложного аппарата для перегонки, осторожно дотронулся до пары белоснежных микроскопов.

— Да-да, на полставки он работал у нас, на кафедре физико-химической биологии и биотехнологии. Но научной базой этой кафедры является Институт биоорганической химии АН СССР на Миклухо-Маклая, он же ИБХ. Здание в виде молекулы, может быть, знаете? Это было вторым местом работы Максима Фёдоровича. Но фактически он работал в одном месте сразу, без отрыва от кафедры или научной базы, — пояснил проректор. — Достойный педагог, интеллигентный академик, светлая голова, прекрасный сотрудник и коллега. Жаль, что вся институтская жизнь теперь омрачена его гибелью.

***

Вспышка. Поздний вечер, кабинет Белозерцева. Учёный давным-давно привык работать сверхурочно и засиживаться в институте. На столе лежит стопка научной литературы, одна из книг открыта посередине. Белозерцев быстро печатает что-то на компьютере, сверяясь с информацией из бумажного носителя. Учёный встаёт и бодренько направляется в лабораторию. Здесь, под тихий безвредный пар, исходящий из одного из отверстий перегонного аппарата, академик продолжает печатать часть своего исследования уже на отдельной лабораторной ЭВМ. На зелёном пузатом мониторе выводятся два сложных графика, один из которых время от времени обновляется в режиме реального времени.

Прозрачные, а также красные, синие, зелёные, жёлтые и оранжевые вещества эстетично переливались в стеклянных колбах. В определённых компонентах перегонного аппарата они смешивались, образуя интересные на вид растворы. Часть жидкости едва слышно, но уютно кипит, создавая приятную камерную атмосферу научных открытий и познаний.

В этот раз скелет стоит не у подоконника, а в отдельном углублении рядом с лабораторным шкафом. К сожалению, Белозерцев не замечает, что, помимо скелета, там застыл кое-кто ещё.

Динамик ЭВМ слегка истерично верещит, и учёный спешит приглушить его при помощи компьютерной мышки. В этот раз Белозерцев чётко ощущает, что не только опыты у него пошли не по плану. Он боязливо разворачивается на стуле и тут же видит перед собой чьи-то ноги, обёрнутые плащом. Профессор поднимает голову, и моментально получает мощный удар в челюсть.

Кто этот человек, как сюда проник, чего он хочет? Страх мигом овладевает каждой жилой испуганного учёного. Он, оглушённый, было несколько глуповато пополз под лабораторный стол, как будто это ему как-то смогло бы помочь, но оказывается сразу же вытащенным наружу грозным недоброжелателем. Получив удар по спине и согнувшись в три погибели (учитывая-то немолодой возраст), профессор грубо отбрасывается на другой стул. Перед ним в полном превосходстве стоит Красный тряпочник.

— К-кто вы?.. Ч-чего в-вам от меня н-нужно?! — быстро дыша, пролепетал Белозерцев. — Поверьте, я н-никому ничего не с-сделал! П-произошла… п-произошла какая-то ч-чудовищная ошибка!..

Красный тряпочник берёт с ближайшего стола колбы с двумя реагентами. В первой посуде бултыхается не вызывающая доверия густая ядовито-зелёная жидкость. Во второй же — застыла желтоватая полупрозрачная водичка, напоминающая по цвету и консистенции простой лимонад. Преступник откупоривает первую колбу и непринуждённо выливает её содержимое на голову Белозерцева. К удивлению, с учёным ничего не происходит — вещество не причиняет мужчине ни малейшего урона. Испачканный, словно проливший на себя колбочку с зелёнкой, академик продолжает лишь шокированно дрожать.

— Я думаю, профессор, вам известно, какими физическими и химическими свойствами обладают вещества в данных сосудах… — угрожающе прочеканил Красный тряпочник.

— Я прошу вас! Не надо, н-не надо!.. — Белозерцев вот-вот был готов зарыдать.

С этими словами преступник откупоривает вторую колбу и выливает немного жидкости, содержащейся в ней, следом на макушку учёного. В следующую секунду Тряпочник отскакивает в сторону, поближе к выходу.

Когда вещества на голове несчастного Белозерцева смешались, они стали очень интенсивно дымить. Истошно вскрикнув, академик вскакивает и даёт дёру в свой кабинет. Кожа на его макушке стала отвердевать, одновременно становясь хрупкой и тяжёлой, будто стекло. Отчаянно вереща, Белозерцев размахивает руками, разбрасывая вокруг себя мелкие предметы обихода, врезаясь мебель и сваливая со стены часть памятных фотографий в рамках, одна из которых падает за комод. Шипение и исходящий от него дым усиливаются в прогрессии, твёрдый поражённый участок, одновременно выжигая последние волосы и пошваркивая, словно раскалённая сковорода, продолжает ползти вниз по голове. В конечном итоге он захватывает глаза, нос, рот, уши, затылок, оставляя непоражёнными только часть шеи и подбородок.

Белозерцев сопротивляется ещё некоторое время и, уже будучи невидящим и неслышащим, всё пытается отыскать что-то спасительное. Его теперь больше не узнать: поражённая голова выглядит так, точно профессор сейчас находится в шлеме с вертикальным обзорным стеклом. В конце концов гремучая смесь, видимо, достаёт до мозга, и академик, в предсмертии последний раз взмахнув руками, неестественно отяжелевшей головой резко грохается оземь. Окаменевшая-остекленевшая часть, соприкоснувшись с полом, разбивается с пронзительным звоном, словно хрустальная ваза, и затвердевшие осколки плоти, костей и крови, будто кровавые рубины, разлетаются по всему помещению. В голове несчастного зияет гигантский углублённый провал, в который взрослый мужчина с лёгкостью может засунуть кулак, и остаются от неё лишь нижние челюсти и небольшая часть затылка.

Тряпочник завязывает на одной из колб красную повязку и спокойно уходит прочь по коридору

***

Вспышка. Ожившие сцены ужасов из произведений Уэллса или Лавкрафта закончились. Всё-таки, несмотря на кошмарность и жестокость Красного тряпочника, смекалки и оригинальности в его преступных делах у него было не отнять.

«Пробирается в любую область. Разбирается в любой вещи. Это какой-то дьявол, Мефистофель конца XXвека…» — весьма ненароком подумал Коломин.

— А область научных интересов Белозерцева не напомните? — попросил Ярослав. — По каким темам он защищал кандидатскую и докторскую диссертации?

Проректор несколько замялся.

— Вы знаете, товарищ капитан, я уже достаточно давно, к сожалению, не занимаюсь наукой, весь погряз в делах ректората, поэтому точно не назову. — Чиновник присел на стул рядом с тумбочкой, в которой хранилась посуда для опытов, виновато сцепив руки. — Максим Фёдорович очень сильно интересовался причинами отторжения посторонних жидкостей (часто продуктов неорганической химии) живыми организмами. И возможностями преодоления подобных отторжений. Грубо говоря, он изучал теоретически и пытался выяснить эмпирически, как органике удержать в долгосрочной перспективе удержать в своих пределах чужеродные субстанции.

— Живому организму сохранить в себе вдолгую чужеродное вещество… — тихо повторил Коломин. — Вы не возражаете, если я ещё раз осмотрю его кабинет?

— Конечно, конечно, мы же сюда за этим и пришли! — Проректор приглашающе повёл рукой в сторону соседнего помещения.

ЭВМ Белозерцева не работала, да и стоило ли её включать? Ярослава больше интересовала литература: при жизни академик успел собрать хорошую рабочую библиотеку. Глазам то и дело попадались книги и журналы самых разных цветов и габаритов, порой толстые и редкие, ухоженные и стоящие точно по алфавиту. «Аксиологические проблемы имплементации новейших веществ организмами с высшей нервной деятельностью», «Анатомия и физиология человека: полное практическое издание с расширенным полувиртуальным атласом, ММИ им. И.М. Сеченова», «Биоинженерия головного мозга: дополненное, обновлённое и расширенное издание», «Биологическая этика: последнее издание», «Космаков И.В. Применение систем видеоигр в процессах аугментации», «Методы, техники и технологии типовых операций аугментации в современной медицине», «Миндовский И. Россия эпохи киберпанка», «Применение неорганической химии в биотехнологиях», «Органическая и синтетическая сочетаемость: полное издание под редакцией М.Ф. Белозерцева», «Справочник новейших веществ — 1991, АН СССР», «Справочник опасных и особо опасных веществ, разрешённых и запрещённых к применению в экспериментальной биоинженерии», «Философия Homo genere mutatio», «Холмогоров И.И., Красильникова Е.Н. Математические методы и моделирование в биоинженерии», «Strom T. Features of the life of augmented colonists on Mars and Venus» — эти и не только научные труды занимали полки рабочей библиотеки учёного.

Ярослав запустил вглубь шкафа руку и нащупал достаточно толстый том, который не стоял вместе со всеми, а лежал на других книгах. На труде было написано: «Градов А.К. Нейропсихомеханика: расширенное издание».

«Ну и что? — подумал Коломин. — Труды профессора, что не под грифом “секретно”, находятся в библиотеках очень многих людей, не только учёных. Неудивительно, что покойный Белозерцев тоже имел такой».

Однако в следующий момент Ярослав разглядел ярко-красную закладку, выглядывающую из-под страниц книги и как по цвету, так и размеру резко отличающуюся от остальных закладок. Нахмурившись, капитан открыл один из главнейших трудов Градова в том месте, которое, казалось бы, наиболее сильным образом волновала погибшего академика.

«Глава шестая. Применение и использование опасных и особо опасных химических веществ в нейропсихомеханике. Проблемы совмещения данных веществ и организмов с ЦНС, обладающей высшей нервной деятельностью. Наиболее комплементарные вещества для применения в нейропсихомеханике».

Ярослав знал эту книгу Аркадия Константиновича. Она являлась так называемой «урезанной» версией «для общего пользования». «Псио» в приведённом списке «комплементарных веществ», понятное дело, отсутствовало, так как всё, что представлялось связанным с ним, подпадало под гриф «совершенно секретно». Тем не менее по ряду намёков, оставленных в научном труде, очень умный и весьма небезыскусный человек вроде Белозерцева теоретически мог догадаться, что список должно было замыкать вещество со свойствами, равными таковым у «Псио». Что пытался отыскать в книге Градова покойный? Коломин осмотрел страницы, обозначенные другими закладками, поискал какие-нибудь заметки, примечания, подчёркивания, но больше не обнаружил ничего подозрительного.

Внезапно Ярослава осенило, так как он резко вспомнил одну вещь, которую на какой-то момент забыл.

— Товарищ проректор, не поможете? — Коломин подошёл к соседнему комоду с одной стороны, готовый его двигать.

— Конечно, конечно, — без раздумий согласился служащий. — Я весь к услугам родной милиции!

Вместе они быстрослегка отодвинули комод вперёд. Сзади мебели что-то легко упало к плинтусу, как будто до этого являлось зажатым между комодом и стеной. Ярослав оперативно нагнулся и быстро взял находку. Это оказалась фотография в незамысловатой, но красивой глянцевой рамке. Коломин глянул на изображение. Сепия, знойный июльский денёк, воздух рассекают редкие неуклюжие аэромобили первого поколения, а где-то между Таганкой и Заставой Ильича четверо молодых людей — двое парней и две девушки — беззаботно улыбаются, радостно соединившись в одном большом объятии. Ещё Старая Москва и прекрасная молодость соединены в одном месте и одном времени. Глядя на фото, сам Ярослав даже невольно улыбнулся. Он узнал большую часть изображённых на снимке. Юный Аркадий Константинович, черноволосая Нонна, его будущая жена, молодой Белозерцев и белокурая девушка по имени Инга — тогдашняя пассия будущего академика. Коломин перевернул фотографию.

«Юный Мехмат МГУ первым курсом — вперёд! Тебе, и вспоминай сквозь года. От А.К. моему славному другу М.Ф.», — гласила подпись на обороте.

«Мой предшественник плохо здесь поработал. Он должен был найти эту фотографию. Почему всё это время Аркадий Константинович молчал как рыба, что был знаком с Белозерцевым?! Так был не просто знаком, а являлся близким другом, обладающим смежными научными интересами! — недоумевал Ярослав. — И ничего не сказал, ни единого упоминания про академика, даже веко не дёрнулось при наших последних беседах, хотя он не мог не знать, что друг его убит и убит никем иным, как Красным тряпочником! Почему вы всё это время молчали, Аркадий Константинович?! Чего такого вы нам недоговариваете?»

— Скажите. — Ярослав вновь обратился к проректору. — Разве альма-матер Белозерцева не являлся МФТИ? Тогда почему на фотографии его относят к Мехмату МГУ??

— Ах, это действительно малоизвестная история, известная только в узком кругу. Да, Градов Аркадий Константинович, тоже величайший учёный. Жаль, не наш выпускник: Физтех был бы его плоть от плоти. — Проректор взял рамку и тоже умилился изображению на фотоснимке. — Максим Фёдорович реально учился на Мехмате МГУ вместе с Градовым, там они стали весьма близкими друзьями. Учился, но только на первом курсе, и то не полностью. В какой-то момент Белозерцев понял, что Мехмат — несколько не его направление, и решил отчислиться. Покинув МГУ, он стал готовиться уже к поступлению в Физтех, что блестяще и осуществил. Он практически не распространялся о том периоде его жизни, и поэтому он всегда оставался где-то за скобками, то есть без конкретных упоминаний. Так что данная надпись на фото… весьма корректна и соответствует тому периоду времени.

— Не любил упоминать, поэтому ни в биографии, ни в деле этот момент никак не обозначался… — проговорил Коломин. — Спасибо большое, я выяснил всё, что мне было нужно!

«Нужно поговорить с профом, и как можно скорее!» — Ярослав чуть ли ни бегом рванул сквозь кампус МФТИ обратно к «Метеору», где его ждала нормальная связь. В душе его всё больше и больше начало разливаться смутное, пока ещё необъяснимое беспокойство.

Небо окончательно заволокло тучами, и на этот раз хлопьями пошёл плотный мокрый снег. Покинув проходную Физтеха, Коломин не стал застёгивать плащ, быстро открыл дверь машины и спешно завёл двигатель. Свет от фар словно изничтожил чуть ли сплошную пещерную тьму. При помощи микроЭВМ «Искра» Ярослав нажал на кнопку прямой связи с институтом, позволяющей соединиться непосредственно с Градовым. На другом конце не отзывались — рация продолжала игнорирующе шипеть.

— Чтоб тебя… — Коломин ударил по газам, и «Метеор» пулей устремился к Новодачному шоссе, что вело из Долгопрудного обратно в Москву.

Уже находясь на улицах вечерней Москвы, Ярослав близ опытных полей Московской сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева набрал ещё раз Градова. Время было уже достаточно позднее, но Коломин всё равно начал пытаться связываться с другими сотрудниками института — иными старшими сотрудниками, ассистентами и даже охраной. Мимо истерично промчалась «скорая помощь».

«А чего нам мелочиться? — Ярослав ладонью ударил по специальной кнопке, и сирена завопила уже на “Метеоре”. — Устав не нарушаю, ибо рабочий день ни фига не закончился!»

Сердце стало стучаться, как бешеное, а тело неприятно начал греть солёный пот. Даже Асклепий предупредил о небольшом повышении артериального давления и незначительном помутнении рассудка по Бехтереву. Электронный экран-билборд на ближайшем доме настоятельно рекомендовал к покупке оружейный шкаф «Марфа», обладающий искусственным интеллектом достойного уровня.

— «Фильтр» на связи. Слушаю вас, «Орион-один», — наконец-то отозвались на другом конце.

«Фильтром» назывался спецпост НИИ нейропсихомеханики и анализа времени, а проще говоря, проходная учреждения. Служащий на ней ВОХРовец уполномочивался откликаться на запросы анализаторов и должен был помогать им в любой ситуации. Охранник сразу понял, кто связался с ним.

— «Фильтр», мне срочно нужно связаться с «Дирижёром». Важность высшая. — «Дирижёр» являлся позывным Градова, который он и его подчинённые, если честно, пользовались достаточно редко, считая его странноватым и не вполне соответствующим психологическому портрету личности профессора. Да и сами анализаторы, прозванные «Орионами», редко задействовали свои позывные. Однако при связи с «Фильтром» их использовать нужно было обязательно — таковыми оказывались правила Института и программы «Зевс».

Дежурный на проходной немного помолчал, видимо, ища информацию в компьютере.

— «Орион-один», «Дирижёр» покинул «Университет» три часа назад. — «Университетом» называли сам НИИ.

— «Фильтр», не знаете ли, куда? — пролетев на «красный», Ярослав вызвал негодование ближайших к нему водителей, проявившееся в недовольных гудках.

— «Орион-один», такой информацией не обладаю. Попробую переключить вас на компетентного сотрудника. «Фильтр» — конец связи. — Охранник отключился.

Через несколько секунд в динамике послышался добрый, но слегка тяжеловатый женский голос.

— Ой, Ярослав, привет. Как же я люблю, когда подросшие мои детки не забывают старуху Измайлову, — отозвалась одна из лучших сотрудников Градова и один самых талантливых биофизиков в стране.

— Нина, привет! Опять перерабатываешь? — в какой-то момент Коломин резко крутанул баранку руля. — А чего проф, всё — излечился от трудоголизма?

— Шумновато у тебя там, милок, да и ты какой-то весь на взводе, что случилось? — учёная почувствовала сильную тревогу Ярослава. — Аркадий что-то третий день от низкого давления мучается, ничего не соображал, бродил по Институту, как сонная муха. Поэтому сам пораньше ушёл, хотел в ванне полежать, да и нам того же посоветовал. Ну вот все почти уже разъехались достаточно давно, одна я тут, как пчела, всё в делах и делах. С аспиранткой сегодня сидела, сейчас вот опять над нашей известной системой сижу колдую.

— Значит, к себе домой он поехал, правильно, Нин? — уточнил ещё раз Ярослав.

— Конечно, милок, где ж ему ещё быть? Не молод наш Константиныч по Москве в такое время разгуливать… Слышу, занят слишком ты сильно. Ну давай старуху свою не забывай и при случае поведай, что там за заботы у тебя такие были. Если можно, конечно, будет, — сердечно распрощалась Измайлова.

Сейчас Ярослав стал дозваниваться уже до квартиры профессора Градова. Подобно немногим оставшимся коренным москвичам, Аркадий Константинович проживал в центре столицы, в переулке Огородная Слобода. То был тихий уютный квартальчик рядом с усадьбой Высоцких и посольством Швейцарии, и располагался он совсем недалеко от многолюдных Чистых прудов.

Проезжая по постоянно оживлённому Сущёвскому валу (это вам не Ленинградские улицы, стабильно постепенно засыпавшие после десяти вечера!), Коломин рискованно развернул «Метеор» на виртуальной трасе и устремился в противоположную сторону, дающую выход на более короткий путь. Каково было его удивление, когда через две соседние правые полосы пронёсся чёрный КАМАЗ «Гаммы».

— Мерзавцы. Совсем уже нюх потеряли. Рассекают по Москве, как у себя дома. Ну ничего, вами я займусь после. Но кровушки я вам-таки попорчу, — не прекращая попытки дозвониться до профессора, Ярослав одновременно переключил рацию на другую чистоту. Зачеканил громовым голосом: — Внимание всем! Говорит «Орион-один», приоритет высший. Повторяю: говорит «Орион-один», приоритет высший. В настоящий момент по ТТК, по Сущёвскому валу, в сторону Савёловского вокзала двигается чёрный военный КАМАЗ, базовая модель — сорок три, десять. Военный аэромобильный номер СССР — девятнадцать, восемьдесят пять, Григорий, Дмитрий. Повторюсь: аэромобильный номер — девятнадцать, восемьдесят пять, Григорий, Дмитрий. КАМАЗ находится в угоне, находящаяся в нём организованная преступная группа причастна к незаконной ликвидации банды Жмыхаря, незаконной ликвидации Яузской ОПГ, убийству членов ВОХР «Норильского никеля» в Лосином острове, убийству журналиста издания «Независимое техно» Степана Папанина в Реутове, убийству членов ВОХР ВПО «Красные ракеты» в Курьяново и разграблению конвоя данного предприятия, а также к убийству Андрея Иванова на Нижегородской. По независящим от меня причинам продолжать преследование не могу. Противник вооружён, включая автоматы «Вал» и винтовки «Винторез», и очень опасен. Помимо плана «Перехват» настоятельно рекомендую применить протокол «Цербер», схема… внутриведомственная. С этими подонками на рожон не лезьте, парни!

— «Орион-один», на связи Узел реагирования Свердловского района. Принято, выдвигаемся немедленно, — мигом откликнулись на другой стороне.

«Да, возможно, сейчас я подставляю чьих-то мужей и отцов под нож. Но “Гамме” спокойного жития давать нельзя!» — оставался убеждённым Ярослав.

Телефон профессорской квартиры всё так же продолжал молчать. Коломин свернул с Сущёвского вала на Октябрьскую лицу. Здесь транспортный поток чуточку сбавился. Миновав Театр, Музей и Центральный дом Советской армии, Ярослав промчался мимо Суворовской площади по Самотёчной улице и стал приближаться уже к Садовой-Самотёчной улице. Здесь он недолго разворачивался и поехал по Садовому кольцу по часовой стрелке. Пронеслись за окном НИИ имени Н.В. Склифосовского слева, сталинская высотка у Красных ворот и Главный центр управления Министерства путей сообщения чуть впереди. Ярослав попал на Мясницкую улицу, из которой, повернув в Малый Харитоньевский переулок, он мог достичь уже непосредственно Огородной слободы.

От стен тихого переулка то и дело отражались световые блики мигалок, принадлежащих экстренных службам. Кто-то иногда переговаривался по мегафону. Ярослав увидел несколько милицейских «Жигулей», РАФ «скорой помощи» и… чёрную «Волгу» Боровикова. А Антон Владимирович-то что здесь забыл? Коломин припарковал «Метеор» неподалёку, так как путь преградили милицейские ленты и аэромобиль стражей правопорядка.

— Товарищ, разворачивайтесь, разворачивайтесь! Не видите временные знаки? — к скоростной машине подошёл один из милиционеров и посвятил Ярославу фонариком в лицо. Виновато погасил электроприбор: — А, это вы товарищ капитан. Виноват…

— А чего случилось-то? Что за сыр-бор? — задав вопрос, Коломин вышел из «Метеора» и захлопнул за собой дверцу. Однако милиционер, не расслышав, быстро куда-то отошёл по своим срочным делам.

Возле подъезда два следователя опрашивали какого-то интеллигентного вида пожилого человека в очках, кепке и изящном пальто. Коломин узнал в нём соседа Градова, талантливого скрипача и тоже коренного жителя Москвы. Скрипач, эмоционально артикулируя, что-то конкретно пытался донести следователям, но те переповторяли одни и те же вопросы под разными смысловыми углами и оттенками. Судмедэксперт, чуть не налетев на Ярослава, раскрыл дверь подъезда, ведущего внутрь бывшего доходного дома. За ним, механически гундося, полетел робот-помощник. На первом лестничном марше Коломин сразу узнал двух коллег из Экспериментального отдела. При помощи шагоскопа и следоанализатора они старались осмотреть каждый метр полов и стен подъезда.

Ярослав также вошёл в подъезд и при помощи перил и лестницы оригинальной конструкции двинулся наверх. Оттуда тоже раздавались голоса, происходила какая-то суета. Коломин быстро преодолел расстояние до четвёртого этажа, где проживал профессор. Из дверей других этажей время от времени высовывались другие жильцы с напряжёнными или испуганными взглядами.

Дверь в квартиру Градова оказалась приоткрыта, и из-за неё продолжали доноситься голоса. Рядом со входом стоял Перов и, покуривая сигарету, как-то рассеянно переключал то прозрачный режим своих очков, то непрозрачный — серебристый. Он взглянул на Ярослава одновременно затравленно и оберегающе.

— Товарищ майор, и вы здесь? Да что происходит-то, в конце концов?! — воскликнул Коломин. Перов молчал кивнул на вход в жилище профессора.

Не успел Коломин отворить дверь, как на пороге возник Боров, вроде бы собираясь уходить. Сначала он не заметил Ярослава, но, подняв глаза, мигом узнал подчинённого.

— Ярослав, — напряжённо выдавил из себя Боровиков. — Мне… очень жаль. Но ты должен сам это увидеть.

— Что увидеть?! Что?! — до Коломина стало поздно доходить, что случилось нечто ужасное. Он протиснулся между грузным Антоном Владимировичем и каким-то комодом, стрелой влетел в прихожую. Повсюду в квартире, обставленной со вкусом, горел яркий потолочный свет. Ярослав случайно взглянул на себя, отражённого в зеркале пригардеробного комода из вишни, и чуть ли не вздрогнул. Глаза его лезли из орбит, а волосы едва ли не вставали дыбом.

Нонна, жена профессора, навзрыд плакала в гостиной. Пасечник заботливо предлагал ей выпить стакан воды. Рядом стоял криминальный психолог. Робот — помощник криминалиста раздражающе сканировал предметы окружающей обстановки. Путь в гостиную преградил Рено, сложив руки под мышками.

— Здравствуй, друг, — печально выдал коллега из себя. — Не сюда, в ванную.

Со стеклянными глазами, чувствуя, как на сердце натягивается острейшая пианинная струна, Ярослав, будто покинувшая тело душа, окаменевшими ногами двинулся в сторону ванной комнаты. Двое сослуживцев покорно расступились, бессловесно выражая глубокое сожаление. Из-за приоткрытой двери спешно вышел фотограф, уступая место Коломину.

Мощным движением Ярослав дораспахнул белую дверь и мигом обомлел. В прекрасной итальянской ванне, наполненной окровавленной водой, безжизненно полулежал профессор Градов.

Глава XXIX. ГОЛОВОЙ В ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО

Ветра расточат город в пыль и песок,

И я увижу все, что сделал, и все, что не смог,

Увижу сверху самую суть, что сверкает ярче льда!

Твоя жизнь, отражаясь в зеркале глаз,

Взрывается соцветьем действий и фраз.

Отражение тебя во мне, что не блекнет никогда!

ГРОТ, «Больше, чем живы».

Заканчивались последние майские деньки, и солнце уже вовсю согревало город. Где-то позади оставалась высотка на Кудринской площади, вокруг которой, точно пчёлы вокруг улья, летали аэромобили. А Ярослав и остальные ребята с большим интересом наблюдали за редкими животными, которые ограждались толстым прозрачным барьером. Никто из проходящих мимо остальных посетителей Московского зоопарка и не предположил бы, что рядом с ним на диковинных зверей пришли смотреть не совсем обычные дети.

Маленький Коломин уставился на сумчатого волка, с лап до головы увешанного различными имплантами.

— Аркадий Константинович, а почему на многих животных так много этих железяк? — спросил Ярослав сопровождавшего их профессора.

— Видишь ли, мой юный друг, импланты в наше время — это суровая, но требуемая необходимость. Не только для животных, но также и для людей, — объяснил Градов. — Перед тобой сумчатый волк, он же тасманийский волк, он же тилацин, он же Thylacinus cynocephalus, если я не позабыл латынь из зоологии. Небольшой по размерам гость с острова Тасмания. Когда-то он населял не только её, но и всю Австралию и Новую Гвинею. Морфологически походил одновременно и на волков, и на собак, и на тигров, а детёнышей самки вынашивали в сумке, как кенгуру.

— И он полностью вымер, да? Дайте угадаю, профессор, человек его полностью истребил? — Ярославу стало очень жалко сумчатого волка. Создание скучающе разлеглось на майском солнышке и с какой-то фатальной, словно человеческой грустью уставилось в глаза мальчику.

— С наступлением человека ареал сумчатого волка сужался и сужался до Тасмании, пока не прекратился на ней же. Люди думали, что это существо способно массово вредить поголовью скота и птицы, охотясь на овец и кур. Последующие исследования показали, что челюсти его были слишком слабы, чтобы атаковать овец. Представляешь, чрезмерный человеческий страх подстегнул вымирание целого вида. — Градов тоже с сожалением внимательно глядел на редчайшего на планете зверя. — Но есть и хорошие новости. Благодаря имплантам, остальным средствам и технологиям аугментации человек смог сохранить многие вымирающие виды. Перед тобой живой и здоровый сумчатый волк, а не какое-то там чучело в Дарвиновском музее. Благодаря всем этим чипам, платам и проводам он проживёт ещё невероятно долго. Гораздо дольше, чем это было бы в дикой природе или в обычных условиях зоопарка.

— А это самец, Аркадий Константинович? Грустно ему, наверное, без подруги, тем более, когда ты остался последний на Земле из своего вида… — Ярослав помахал на прощание сумчатому волку.

— Грустно, Ярослав. И, возможно, мы даже не представляем, насколько.

Тем временем Виолетта, заскучав смотреть на животных, подначила остальных мальчишек сходить к автомату-мороженщику «Всесоюзного путника». Встав на невысокий круглый валун, словно амазонка, Виолка стала собирать с ребят деньги, чтобы всем хватило на новинку.

— Та-ак, вижу, что в продажу поступила «Сибирская вьюга». Но денег каждый из нас взял с собой по-разному, а новинка стоит дороже. Давайте соберём их и распределим так, чтобы всем хватило по порции! — вещала юная атаманка, занимаясь организацией финансов для покупки нового мороженого. — Помоги товарищу сейчас, а потом товарищ поможет тебе!

В «арктической» секции неподалёку, подзавыв, с полуискусственной льдины в воду плюхнулся толстый морж. Его собратья, оставшиеся на поверхности, радостно издали звуки одобрения.

— А я пробовал уже эту «вьюжную» серию и, если честно, она мне не очень понравилась. Не люблю я эту мяту, которую они туда всё время добавляют, — рассказал Градову Коломин.

— Если честно, я тоже, — улыбнулся профессор в ответ. — Но ты можешь взять что-нибудь другое.

— Я хотел «Летнюю дубраву», — признался Ярослав. — Только всю мелочь оставил в общежитии Института. Проспал сегодня будильник и, наверное, поспешил, когда собирался.

— Нравится же тебе этот малиновый наногель. Возьму тогда тебе и себе заодно. — Градов двинулся в сторону автомата с мороженым. Громко сказал остальным ребятам: — Ну-ка расступись, рабфак! Пока решаете, дайте нам с Ярославом взять.

— Спасибо большое, профессор, — тихо поблагодарил Коломин.

— Ну что ты, мой хороший, не стоит. Вы для меня всё на этом свете. — Градов изящно запустил руку в карман своего пиджака.

***

— Это вы были для нас всем на этом свете, — едва слышно всхлипнул Ярослав, держа в своей руке похолодевшую руку профессора. Вода в ванне оказалась едва тёплой и уже практически остыла. Градов продолжал грациозно полулежать, словно, расслабившись, немного решил вздремнуть в забирающей усталость воде. Кровь стекала с него всё реже и меньше.

Орудие убийства — простой, но чрезвычайно острый медицинский скальпель — аккуратно лежало на краю ванной. Алая тряпка висела на кране, сделанном вместе с остальными элементами ванной комнаты в стиле ретро. Похоже, Красный тряпочник вскрыл профессору вены и оставил в таком состоянии в тёплой воде, в результате чего Аркадий Константинович скончался от обильной кровопотери.

Что чувствуешь, когда теряешь наставника? А если этот наставник был не строгим учителем с тяжёлым характером и десятками требований, к которому постоянно нужно было искать индивидуальный подход, а лучшим другом? Даже правильнее говорить, отцом, ведь в детстве маленькие анализаторы, рано осиротевшие и лишившиеся родителей, нередко звали его «папой».

Человеку свойственно искусственно преуменьшать опасности, будто заметая их под ковёр. Когда под лезвие беды попадают чужие люди, всегда кажется, что она где-то там, далеко — в другом мире или даже измерении. Но когда рок атакует любимых и близких, даже самые стойкие способны дрогнуть. К этому моменту практически никак невозможно подготовиться, он сравним с ударом обухом по голове или выстрелом электрическим тазером в грудь — следствием в любом случае станет шок.

Допускал ли Ярослав, что всепроникающий Красный тряпочник сможет добраться до коллег и друзей? Конечно, допускал. Однако как теперь сжиться с этим, смириться с новой реальностью, качественным переходом на другую стадию жизни, когда событие не оказалось предотвращено, но уже наступило? Как принять то, что выкидывал из головы как мерзкую навязчивую обсессию, приводя самому себе рациональные и иррациональные аргументы низкой вероятности несчастья? Тем более, когда ты являлся человеком, вроде бы способным контролировать время и пространство. А в итоге получилось, что ты так же хрупок и уязвим, как и абсолютное большинство представителей рода человеческого?

Он бы разбил очки «Тиресия» о кафельную плитку ванной комнаты, порвал бы провода «Гормоны», утопил бы «Гермес» в едва тёплой и солоноватой от крови воде, не будь эти устройства столь прочными и надёжными. Всю систему «Зевс» готовили использовать не только на Земле, но и в космосе, под прожигающими лучами смертоносного вне планетарной атмосферы Солнца. Какого вреда будет ему от простой водички и пары бросков напряжённой человеческой рукой?

Но больше всего рвало на части изнутри ощущение того, что подлый и кровожадный преступник, посмевший покуситься уже на самое святое, всегда оказывался на шаг впереди, и наказать его или хотя бы предотвратить новые катастрофы всё ещё представлялось маловозможным. Все усилия Ярослава и его товарищей по поимке особо опасного преступника, казалось, единовременно попросту рассыпались в прах.

На пороге ванной появились Боровиков и Перов.

— Для кого мы ставили тревожную кнопку, инструктировали… Что ж тебя так угораздило, Аркадий? Что ж тебя так угораздило?.. — произошедшая трагедия подкосила даже сварливого, с жёстким сердцем Борова.

— Ярослав, я очень не хочу это произносить, но нам нужно от тебя подтверждение произошедшего… — тихо попросил Перов.

Коломин встал, прошёлся, как лунатик, к раковине, рваными неестественными движениями вытер руки.

— Уже, — тихо ответил капитан. — Забрался он самостоятельно со стороны двора, как обычно он всегда это делал. Окно было открыто на верхнее проветривание, он воспользовался каким-то строительным инструментом, как всегда переделанным под свои нужды, смог поддеть его изнутри и открыть. В ванну прошёл, пока Нонна Георгиевна готовила. Дальше можно я не буду продолжать?

— Не продолжай, — опустил голову Боровиков. Взял поникшего Ярослава за руку, когда тот собрался куда-то уходить. — Ради бога, капитан, ты-то куда собрался? Нам ещё тебя не хватало потерять.

— Антон Владимирович, я не могу тут находиться, — как заведённый робот, откуда-то изнутри себя ответил Коломин.

— Тогда иди, но, пожалуйста, сам ничего сейчас не натвори! — с немного излишней заботой наказал Боров. — Я ещё побуду здесь вместе с Перовым.

Кто знает, сколько кругов на «Метеоре» проехал Ярослав в тот день по Садовому кольцу, будто запрограммированный. Проносились вывески, рекламные щиты, плакаты, иллюминация кафе, ресторанов, театров и других примечательных исторических зданий, летали во все стороны аэрокары — Москва относилась к трагедии отдельно взятого человека равнодушно, а любимый город стал полностью чужим.

Когда Коломина успело выбить из замкнутой окружности Садового, он сам не понял. Машина его неслась к зданию Госплана на Охотном ряду через Театральную площадь. Ах, Театральная площадь — название ей было выбрано не зря. Большой театр, Малый театр, Щепкинское театральное училище, Академический молодёжный театр, Московский театр оперетты, Московский художественный театр имени А.П. Чехова в Камергерском переулке чуть неподалёку — все они располагались здесь рядом. Сколько историй, событий — сколько переплетений судеб утончённых талантливых людей происходило в этих местах! Вся жизнь — театр, писал когда-то классик, вот только, скорее всего, театр абсурда, в отличие от театра классического, консервативного, где всё как раз было системно, организованно и органично.

Не в силах хоть малую толику отойти от смерти профессора, Ярослав рядом с Манежем чуть ли налетел на пикап «Москвич», управляемый каким-то дедулей. Пожилой водитель в сердцах посигналил душевно разбитому Коломину и рассерженно газанул дальше по Моховой. Через полминуты к «Метеору» подъехал милицейский аэроцикл, заставив машину особой модели прижаться к обочине.

— Товарищ капитан, ПДД, устав и протокол вы знаете. Нарушать можно только при включённых проблесковых маяках и специальном звуковом сигнале. В следующий раз оштрафую, — предупредил ГАИшник. Аэроинспекторам городов, в которых располагались Экспериментальный отдел и его филиалы, были отлично «Метеоры» и их особые пассажиры. По этой причине милиционер быстро понял, кто перед ним. — Стоп, а вы не пьяны?

— Вроде ещё нет, — никаким голосом ответил Ярослав, действительно в эту минуту сильно походивший на пьяного. — От медосвидетельствования не отказываюсь.

ГАИшник хмыкнул и снял с пояса наркотестер. Ярослав дунул в специальный прибор и сразу же сунул палец в него, чтобы сдать капельку крови. Наркотестер показал отсутствие не только алкоголя, но и каких-либо психоактивных веществ. Пожелав старшему по званию аккуратного вождения, инспектор отпустил Коломина восвояси.

Приехав домой, Ярослав бесцельно включил компьютер и стал большими глотками глушить бутылку холодной текилы, некогда купленной в «Берёзке», не закусывая. Крепкий алкоголь немного сгладил душевную боль, и, как это часто бывает при быстром опьянении, Коломин стал испытывать калейдоскоп эмоций — как позитивных, так и негативных. Он предавался воспоминаниям, связанным с профессором Градовым, рефлексировал, ностальгировал. Лучшее, светлое и тёплое, как та сцена в зоопарке, часто приходило на ум. На дворе как будто перестала наступать ледяная русская зима, мёртвая, колючая и беспощадная, а вновь раскрылся лепестками цветов прекрасный май, обучение в рамках проекта «Зевс» на кафедрах и в аудиториях Института, интересные и захватывающие лекции Аркадия Константиновича — лучшее его и остальных анализаторов время. А ведь время — главный враг человека, и очень жаль, что крайне редко он об этом вспоминает.

— Вы не умерли, проф, — грустно улыбнулся Ярослав, глядя сквозь остатки прозрачной текилы на дно бутылки, на которой стеклодувами были выведены объём ёмкости и дата производства. — Вы теперь летаете среди атомов в вышине, там, где облачный горизонт переходит в бескрайний космос. И мы обязательно, слышите, обязательно, ещё с вами встретимся. Иначе быть не может…

Крепкий мексиканский напиток всё-таки сделал своё дело: категорически не желая спать, Коломин спустя какое-то время под бьющийся о стёкла мокрый снег провалился в царство Морфея.

Проснулся Ярослав не от сигнала будильника, а от сигнала нового сообщения, присланного в Atommail. Будучи нетрезвым, несколько часов назад Коломин машинально не забыл надеть на провод нета блокатор. Сейчас же голова отяжелела не столько от выпитого, сколько от каскада стресса, шока и негативных эмоций последнего вечера. Поморщившись, Ярослав плюхнулся в кресло и, опершись виском на кулак одной руки, второй — сделал пару кликов мышкой. Письмо пришло ни от кого иного, как от журналиста Приставалова.

Газетчик, объективно не зная об очень близкой связи Градова и Коломина, писал следующее:

От: russianlovecraft@atommail.ind

Кому: double-fallout@atommail.ind

Тема: «МОЛНИЯ!!».

Ял, здравствуйте! Ужасное событие потрясло сегодня (или вчера, не знаю, когда прочтёте) Москву. Я думаю, вы уже знаете, что от рук Красного тряпочника пал профессор Градов, вероятно, главнейший специалист не только страны, но и мира в области нейропсихомеханики! Умнейший учёный, таланливый «технарь», прекрасный педагог и просто светлая душа пал от рук какой-то грязи, мерзотного убийцы.

Ял, вы тогда долго не отвечали, и я сразу заподозрил, что в «Мёртвом кольце» с вами приключилось что-то нехорошее. Информатор Е. тоже после вашего похода перестала выходить на связь. Я очень сильно пожалел, что дал вам ту наводку, и безмерно рад, что сейчас с вами всё в порядке.

Друг мой, я продолжаю быть убеждённым, что журналистика должно работать на общество, а не общество должно трудиться журналистику. Чтобы там с вами не произошло (да, знаю, что не можете рассказать подробнее из-за гостайны), я очень хочу исправить свою оплошность. Также я хочу вам помочь наконец-то добить это, казалось бы, «висячное» дело.

Во вложении откройте несколько фотографий и внимательно на них взгляните. Не спрашивайте, откуда я их достал, всё равно не отвечу. Сделаны они с камер пресловутого «Ока» (да, вот тебе и «безопасное хранение данных»!) в одном из районов Москвы. Место, я уверен, вы узнаете. Присмотритесь внимательно. «Око» в онлайн-режиме (а фото — это экранописи с видео) даёт наблюдателю предварительный социальный портрет каждого, кто попадает в её поле зрения. Ну или почти каждого: все животные равны, но некоторые животные равнее, как известно по классику.

Вот Шпагина Наталья Романовна, 09.09.1937 года рождения, врач-кардиолог ВКНЦ в Кунцевском районе. Это Слюсарев Леонид Павлович, 16.07.1958 года рождения, слесарь-лазерщик первого разряда на Московском заводе режущих инструментов «Фрезер». Это Сёмина Анна Сергеевна, 31.01.1972 года рождения, студентка Московского архитектурного института, и Сёмин Алексей Сергеевич, 04.10.1980 года рождения, школьник. Это Щелин Анатолий Иванович, безработный, трижды судимый («Око» сразу показало статьи 108, 145, 147 УК РСФСР). Это Толстошеев Игнатий Калинович, важная шишка в московском горкоме. Рамка на него навелась, лицо видит, но информацию о личности не выдаёт. Но так кому нужно, всё равно его узнает. О, этот здоровый тип с бетонной мордой — майор КГБ Жилин. Известен в узком кругу, в том числе среди нас, журналистов. Тот ещё цербер. Рамка на него навелась, но стала ловить неполадки, так как товарищ Жилин в пассивном режиме использует так называемые «жёлуди» — устройства для создания помех сканированию лица. А это что за тип?

Так или иначе наши изображения, например, при получении паспорта, попадают в базу данных «Ока». Уже потом, на протяжении всей нашей жизни, система эмпирически в автоматическим режиме сканирует наши лица на улицах и самостоятельно обновляет собственные данные, удаляя неактуальные изображения или так или иначе обрабатывая старые. Как говорилось в старом добром фильме, все мы «под колпаком» у Мюллера. Но на этого персонажа, активно скрывающего свою физиономию под капюшоном (а капюшон для «Ока» не помеха — оно в полумраке по очертанию подбородка или даже по форме черепа способно дорисовать остальное лицо), нет рамки. Система не видит его, не воспринимает как существующего человека. Ощущение, что он никогда не попадал в её поле зрения, что практически невозможно. Для «Ока» он неживой городской объект или животное вроде голубя или собаки.

Эта информация точно уже не является провокацией для попадания в засаду. Как ей распорядиться, решать вам. Место вы определите без меня.

С уважением,

Вю.

Ярослав с нетерпением открыл последние фотографии, о которых говорил Приставалов, и невольно вздрогнул. Человек, на которого указал журналист и которого «Око» никак не воспринимало, по росту, походке и манере одеваться точь-в-точь походил на Красного тряпочника. Сомнений быть не могло: это был он.

— Сукин сын! Сукин сын, — процедил Коломин, уставившись на изображения. Тряпочник нагло обернулся к объективу камеры и тоже словно ехидно смотрел в ответ. — Свою лежанку тоже устроил у всех на виду, прям как банда Бетона. Это недостроенный небоскрёб «Союз» на Красной Пресне. Он бил и возвращался в центр. Бил и возвращался в центр…

Внезапно какое-то умиротворяющее спокойствие нахлынуло на Ярослава. Он неспеша принял душ, собрался, проверил все приборы «Зевса» и АПС-М. Взял кошелёк и достал оттуда мелочь. Осмотрел квартиру словно в последний раз. Заперев дверь на лестничной площадке, позвонил Саре Беньяминовне и наконец передал недавно вставшей соседке деньги на ремонт кнопки лифта.

— Занятой вы человек, Ярослав Леонидович, занятой. Я уж-таки думала, что придётся из своих скромных средств пенсионных за вас добавлять. Спасибо, спасибо, — поблагодарила соседка, с то ли интересом, то ли удивлением проводив Коломина взглядом.

Выехав из подземного гаража, на умеренной скорости Коломин выдвинулся к месту работы на Житную. Вчерашний снегопад не прекращался, и создалось ощущение, что Москва интенсивно начала готовиться к Новому году. Не хватало только песни Синатры «Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow!», звучащей из аэромобильной радиомагнитолы. Дворники «Метеора» оперативно сметали налипающие снежинки, превращая их в холодные жидкие разводы. Благо, жидкость против замерзания пока ещё справлялась.

— Ярослав, доброе утро… Да уж, «доброе», — зачем-то исправился Боровиков по рации. — Домой до тебя не дозвонился, вижу, ты уже выехал. Как только приедешь, заходи сразу на «Посторонним В.». Квартирмейстер хочет нам кое-что показать. Пропуска нам уже выписали.

«А я тоже собирался к Квартирмейстеру. Многое сегодня будет по пути», — слабо улыбнулся Ярослав.

Заехав в правительственный комплекс и припарковав «Метеор», Коломин быстро поднялся на лифте-капсуле во внутреннюю лабораторию Экспериментального отдела и представился автоматической охранной системе. Та без лишних проблем пропустила его вовнутрь. Боровиков и Квартирмейстер ждали в небольшой переговорной комнате. Коломин прошёл к ним.

— Здравствуйте, товарищ капитан. Я слышал про Аркадия. Мои соболезнования. Он был истинным учёным мужем, человеком не от мира всего в лучшем смысле этого выражения. Светлая память ему, — посочувствовал Квартирмейстер.

— Привет ещё раз, Ярослав. Сегодня у многих из нас была бессонная ночь. — Боров походил на грозовую тучу.

Коломин поправил полы плаща.

— Квартирмейстер, Антон Владимирович. Аркадий Константинович был важнейшей частью нашей команды. Являясь автором проекта «Зевс», постоянно совершенствуя и разрабатывая его, он был не только учёным, но и правоохранителем. Все эти годы он самоотверженно помогал нам бороться с преступностью, помогать честным и приличным людям, наказывать виновных и бесчеловечных, восстанавливать справедливость. Аркадий Константинович с самого начала знал, на что шёл, полностью осознавал все риски и всё равно бесстрашно продолжал заниматься этим делом. Мне тяжело думать и говорить об этом, но, возможно, он и сам был готов к такому завершению собственной судьбы. И самое главное, вряд ли профессор хотел, чтобы мы находились в постоянном ступоре и вечном трауре. Я уверен, что он очень желал бы, чтобы мы наконец-то завершили начатое. И я знаю, как это сделать, — сказал Ярослав. Уверенность и знание придали ему сил и настроения.

— Ты прав. Но всё же погоди, погоди, не торопи коней, — помотал головой Боровиков. — Пусть сначала Квартирмейстер сделает, что хотел.

Пожилой учёный встал со стула.

— Товарищи, — бросил он. — Пройдёмте за мной в морг.

Помимо морга Экспериментального отдела, его собственная лаборатория обладала своим помещением для опознания, хранения и изучения трупов. Троицу коллег встретили патологоанатомы и их ассистенты, занимавшиеся непосредственно своими делами. Пахло этанолом и формальдегидом. На столах, полках и приборах стояли разнообразные ёмкости с гистологическим материалами, также с ампутированными конечностями и резецированными органами.

На столе для аутопсии лежало тело здоровенного человека, накрытое тканью. Квартирмейстер, Коломин и Боровиков, надевшие медицинские халаты для посетителей, встали рядом. Квартирмейстер кивнул одному из врачей, а сам взял одноразовые перчатки. Патологоанатом частично убрал ткань с умершего, обнажив того до пояса.

— Крупная и стрёмная скотобаза, — проворчал Боров, глядя на труп. Ярослав же подошёл ещё ближе.

— Это же… — начал капитан.

Перед сотрудниками Экспериментального отдела лежал необычайно сильный при жизни, чрезмерно мускулистый мужчина высокого роста. Всё: шея, грудь, пресс, бицепсы, трицепсы и дельты — были намного больше и рельефнее, чем у самого старательного и талантливого культуриста. Местами мышцы усеивались металлическими пластинами, трубочками, проводами и иными небольшими имплантами. Тут и там виднелись многочисленные свежие раны, полученные от огнестрельного оружия. Однако самым примечательным являлось не это. Задняя часть черепа в районах височной, теменной и затылочной костей полностью отсутствовала, образуя аккуратный провал с ровными краями под углом девяносто градусов. Видимая часть головного мозга (да и, скорее всего, не только она) оказалась усеяна электродами, чипами, платами и проводами. Уши отсутствовали: вместо них внутрь головы вставлялись два больших рельефных микрофона. Взамен глаз мертвец обладал двумя цилиндрическими сенсорами, также частично уходящими в глазницы, с линзами, прикрытыми сетчатыми решёточками. Рот заменяла достаточно широкая трубка со снимающейся крышкой, через которая, видимо, поступали необходимые вода и питательная жидкость. В висках, точно миниатюрные дверцы, находились маленькие задвижки, за которыми виднелись встроенные отсеки с какими-то крохотными лампочками и микросхемами между ними.

Но Квартирмейстеру как буду оказалось мало произведённого на коллег эффекта. Он сделал пару шагов к стене справа, где-то на высокой стальной подставке под тканью скрыли что-то большое и вертикальное. Как циркач или фокусник, пожилой учёный схватил покрытие и одним движением снял его со скрытого объекта. Рефлекторно Ярослав чуть не выхватил пистолет в сторону увиденного, но тут же успокоился, поняв, что никакой опасности тот не представляет.

Недалеко от стола с мертвецом во весь человеческий рост стоял бронированный костюм — силовая броня отряда «Гамма», местами повреждённая пулями, плазмой и лазерами.

— Из-за произошедшего вчера мы совсем забыли, что ты объявил «Перехват» вкупе с «Цербером» по якобы угнанному военному КАМАЗу, — вздохнув, начал объяснять Боровиков. — Признаюсь честно, ты переполошил всю милицию центра и севера города. Церемониться не стали, отправили в качестве наконечника копья СОБР, причём не просто опытных бойцов, а матёрых ветеранов. В грузовике находилось всего два «Гаммовца», не группа. Завидев погоню из десятка с лишним милицейских машин, они повели себя неадекватно, попытались скрыться. Но это наш город, и мы здесь хозяева улиц, а не чёртовы бандиты! Их тормознули на улице Двинцев у станции «Станколит», между промышленными корпусами и подальше от жилой застройки. Там место подходящее, глухое, никуда не сбежать, не залезть — дворов и переулков нет. Буквально брали на абордаж скоростной «Волгой» с тараном. Несмотря на то, что их было всего двое, сопротивление они оказали колоссальное. Парни говорили, что будто с роботами сражались. Шесть сотрудников получили ранения различной степени тяжести. В конце концов их нашпиговали пулями, лазерами и плазмой. Этот, который на столе валяется, издох у заводского забора с тридцатью попаданиями. Другой, израненный, попытался дать дёру на технический уровень, но получил ещё одну очередь в спину и грохнулся в канализационный канал. Водолазам сейчас осложняют поиски трупа сложное строение канализации и сильное течение местных вод. Первого препарировали и сейчас досконально изучают. Силовую броню, как видишь, тоже сняли для детального анализа. Такие вот пироги.

— Такое сочетание бронированности, облегчённой массы и износостойкости активных подвижных элементов, включая экзоскелет, мне ни разу не встречалось. Возможно, подобные прототипы имеются сейчас у США или Японии, не более. Сравнивать бронекостюмы «Гаммы» с теми же «Богатырями» наших силовиков — это как поездить сначала на «Мерседесе», а потом — на «Жигулях», — поделился впечатлениями Квартирмейстер.

— Ну-ну, не принижай отечественный аэропром, — шутливо пожурил коллегу Боровиков. Уже с серьёзным видом добавил: — Но самое главное не это. Знаешь, кто перед нами? Пешкин Василий Игнатович, тридцать первого марта 1965 года рождения, уроженец села Дежнево Еврейской автономной области. Старший лейтенант. Под туркестанским селом Келиф погиб полтора года назад: вертолёт с его товарищами был сбит над советской же территорией. Перепрошитыми, кстати, «иглами», которыми приторговывала генерал Шишкин. А, оказывается, что Пешкин вполне себе работал на «Гамму» после некоторых, гхм, изменений. Получается, мы всё-таки сражаемся против отряда живых трупов?

— Электроотморозки ни за что бы не смогли проделать подобное, ума бы не хватило. — Ярослав глянул на трубку Пешкина, заменявшую ему рот. Осмотрел ещё раз тот участок головы, где отсутствовала часть черепа. — А эти метод и технология аугментации ЦНС не похожи на те, что применяют для совершенствования собачек в Физтехе.

— Подтверждаю, это не разработка МФТИ, — кивнул Квартирмейстер, руками в перчатках несколько раз повернув голову погибшего «гаммовца», чтобы Боровиков и Коломин осмотрели дополнительно кое-какие детали. Обратил внимание на другие части торса. Время отвремени Ярослав и Антон Владимирович при помощи специальных увеличительных приборов с освещением заглядывали прямо внутрь тела Пешкина, созерцая там страшную картину. — Часть органов извлечена и заменена на сложнейшие механические аналоги, что объясняет живучесть «гаммовцев». Провода тут и там связывают его тело с бронекостюмом, благодаря чему они становятся как бы единым целым. Слух и зрение усилены многократно, так как глаза и уши заменены высокочувствительными сенсорами, тоже неизвестной разработки. И «вишенка на торте» — подмикропроцессор, вшитый в головной мозг. Мы извлекли его и уже вовсю изучаем, попутно стараясь выяснить производителя. Быть может, мы сможем выяснить, кто и откуда давал им команды, ведь абсолютно очевидно, что живыми самостоятельными людьми они не являлись. При подобном уровне модификаций, которые в пору уже называть увечьями, никакая бы человеческая природа, психика не выдержала — это не моё мнение с потолка, мои слова подтверждают новейшие научные исследования по этой теме. Представьте, что утром в зеркале вместо себя вы увидели бы это. Да никакой электроотморозок такого не выдержал бы. В общем, перед нами мощные аугментированные куклы-убийцы, управляемые извне. Друзья, вы знаете, его трансформация мне сильно что-то напоминает. Что-то, с чем мы уже однажды сталкивались.

— Мне тоже, — согласился Ярослав. — Но, Квартирмейстер, шёл я к вам не за этим. Не могли бы выдать мне «Витязя-4»?

Боров удивлённо повёл бровью вверх.

— Ты на роту «гаммовцев» собрался идти? — полушутя-полусерьёзно вопросил полковник.

«Витязем-4» называли бронекостюм разработки Экспериментального отдела. Предназначался он при отражении опасности в условиях многосторонней активности и превосходящей численности врага — как органического, так и синтетического. Экипировка блестяще сочеталась с системой «Зевс» и превращала анализатора в непробиваемую машину для убийства, в то же время обеспечивая многократную гибкость и скорость, несмотря на возраставшую из-за прочности брони массу костюма. Последняя мгновенно подстраивалась под наносимый урон, и укрепляла конкретные защищаемые участки под разные воздействия. Помимо уже ставшего традиционным анализа времени и пространства, носитель данной экипировки получал в режиме «здесь и сейчас» информацию о противниках, союзниках и окружающей местности при помощи многоступенчатого эмпирического расчёта, проводимого собственный микропроцессором. В зависимости от условий и режима «Витязь-4» превращался в грозный таран при нападении и непреодолимую крепость при обороне. Тем не менее из-за сложности и всё-таки некоторой громоздкости данный бронекостюм использовался анализаторами достаточно редко. Обычно, чтобы выбираться из смертельных передряг, участникам проекта хватало собственной ловкости, смекалки и пространственно-временных траекторий, выявленных при помощи «Зевса».

— «Витязь-4» не слишком востребован вашими, запылился малость, — усмехнулся Квартирмейстер. — Но через пятнадцать минут костюм мы подготовим. Спуститесь к нам снова, войдёте в капсулу, и машина вас быстренько оденет.

— Благодарю вас, — кивнул Ярослав и обратился уже непосредственно к руководителю: — Антон Владимирович, давайте зайдём в «стекляшку» на несколько минут? И захватим с собой Таню. Мне нужно вам кое-что сказать.

В «Завесе» Коломин тщательно проинструктировал Таню по поводу одного очень важного мероприятия. Девушка всё внимательно слушала и запоминала каждую мелочь. Боров, заслышав, что Ярослав наконец-то выяснил местоположение Тряпочника, ходил вдоль и поперёк внутри «стекляшки» сам не свой.

— И опять этот твой информатор, который чуть не свёл тебя в могилу! И опять одному башкой в самое пекло! — негодующе восклицал Антон Владимирович. — Давай я закажу СОБР, оцепим там всё, чтоб муха лишняя не пролетела. Выкурим его газами, пси-устройствами, нашлём на него десяток дронов! Снайпера, гранатомёты, тепловизоры, оружие летальное и нелетальное! Ну что опять не так, капитан?! Что опять не так?

Коломин был непреклонен.

— Товарищ полковник, пожалуйста, не срывайте мне оптимальную траекторию будущего. И не следите за мной ни по «Зевсу», ни по «Метеору». Я всё равно знаю, как сбить с толку слежку даже при включённых приборах, — на остолбеневшую физиономию Борова Ярослав ответил: — Да-да, Антон Владимирович, этому нас тоже учили. Лучшие наставники из МВД, Института и… сам Аркадий Константинович. Поэтому в девятый круг ада головой вниз прыгать иду я соло. Я твёрдо знаю, если мы заявимся туда все вместе, он почует это заблаговременно. Мы не имеем права терять такой шанс.

Боровиков обессиленно поправил шевелюру и внезапно подошёл к Ярославу, чтобы протянуть тому руку.

— Твоя упрямость раздражала и нередко мешала, но в итоге всегда выручала нас, капитан. — Антон Владимирович пожал руку подчинённому. — Для нас действительно главное, чтобы дело было выполнено. Методы и средства не важны. Будь осторожен.

Ярослав поднялся и подошёл к Тане.

— Спасибо, товарищ полковник. Я вас не подведу. — Коломин обратился к девушке. — Тань, прости меня, если тебе казалось, что я когда-то был холоден с тобой. Это не так.

Он обнял несколько удивлённую коллегу и спешно покинул «Завесу». Таня с порозовевшими щёчками смущённо опустила глаза, слегка улыбнувшись. Боров словно не заметил этой сцены и ещё полминуты продолжал медленно расхаживать взад-вперёд, всё ещё что-то интенсивно обдумывая в своей голове.

***

Оставив «Метеор» в квартале от точки назначения, Ярослав двинулся по Красной Пресне. Броня «Витязя-4», недвусмысленно проглядывающая из-под плаща, практически не вызывала у прохожих какого-либо удивления или интереса. Несмотря на фактическую массу бронекостюма, он, напротив, придавал достаточную скорость своему носителю при помощи гибкого, едва заметного экзоскелета. Защитный щиток, встроенный в шлем, готов был замкнуться, чтобы предохранить лицо владельца от любых опасностей, оставляя частично снаружи лишь очки «Тиресия». Те же изящно интегрировались в общую систему «Витязя-4».

Мокрый снег продолжал валить, норовясь превратить каждого москвича в подобие йети или, как минимум, снеговика. Аэромобили на всех уровнях движения перемещались на пониженной скорости, увеличивались пробки и заторы, хоть на улицах и было далеко до часа пик.

К сожалению, текущее время выпало не для прогулок. Ярослав дождался ближайшего аэробуса на остановке. Двухсекционный «Икарус» приветливо распахнул двери, словно приглашая погреться и укрыться от непогоды в своём тёплом салоне. Внутри пассажиров оказалось немного. Коломин вошёл внутрь и купил билет у робота-кондуктора. Сто лет, наверное, он не катался на общественном транспорте.

За окном проплывали поздние «сталинки» и добротные «хрущёвки» из кирпича. В чьих-то окнах приятным фиолетовым или тёмно-розовым светом уже зажглись фитолампы. Неоном горели вывески заведений. Московский трафик не проявлял привычных беспокойства или агрессии. Всё сейчас казалось каким-то более спокойным и умиротворённым.

— Выставочный центр, уровень пятнадцать, — объявил автоматический голос через динамики. Ярослав поднялся со своего места и вышел вблизи исторической местности «Камушки», застроенной домами из светлого кирпича. Супернебоскрёбы и комплекс выставочного центра располагались на противоположной стороне дороги. Коломин, прищурившись, внимательно глянул на точку назначения.

Вот она, башня «Союз», вульгарный памятник капиталистическому социализму (или социалистическому капитализму, как чьей душе будет угодно). Недостроенная свечка, частично имеющая необычную форму в виде спирали, она и так ухудшала не без того испорченный вид Москвы, что было особенно заметно, например, со стороны Якиманки. Вандалы давно успели облюбовать «Союз», повыбивать местами установленные стёкла, изрисовать многие участки внутри и снаружи безвкусными граффити. Согласно милицейской хронике и просто общедоступным данным, нижние этажи супернебоскрёба оказались оккупированы самосёлами — бездомными бродягами, психически больными, маргиналами, алкоголиками, наркоманами, дешёвыми проститутками, беспризорниками, мелкими жуликами и воришками, а также одной из банд электроотморозков, собиравших и выбивавших дань с непутёвых обитателей этого здания.

Милиция уже несколько раз успела провести множество рейдов, в ходе которых смогла выявить большое число преступников и раскрыть многие правонарушения, и всегда разрушала клоачный самостроечный городок внутри «Союза». Тем не менее обитатели социального дна каждый раз повреждали или уничтожали установленные против них заграждения и, как тараканы, снова пробирались внутрь, так или иначе восстанавливая своё прежнее логовище. Достраивать башню, из-за обветшалости которой нужно было вкладывать дополнительные средства в укрепление конструкции, являлось накладным, а сносить — оказывалось в два раза дороже. Проблема «Союза» вызывала постоянные споры и обсуждения как в прессе, так и в городских органах государственной власти. В конце концов исполком разработал, но ещё не принял программу полной консервации нижних этажей супернебоскрёба, предполагающую тотальное забетонирование всех окон и дверных проходов на этих уровнях.

Костры, разожжённые в ржавых бочках, отбрасывали неясные тени на пыльные и заплесневелые стены. Из полурваных палаток несло затхлым мерзотным запахом. Повсюду был разбросан мусор, а пол местами оказался заляпан просто до невозможности. Здесь требовалось держать ухо в остро — неизвестно, как многие маргиналы могли бы отреагировать на появление одиночного представителя так ненавистной им милиции. Одни одновременно с интересом, страхом и недоверием посматривали на нежданного гостя, другие опустились и деградировали настолько, что не обратили бы внимания на взрыв, произойдя он в десятке метров от них.

Бейсбольная бита со встроенным в неё электрошокером, подло вылетевшая из полумрака в спину Ярослава, стала приговором для её владельца. Едва слышно, но изящно взвизгнув сервомоторчиками костюма, Коломин развернулся на порядок быстрее обычного человека и металлической перчаткой перехватил холодное оружие. Зарычав, мерзкий электроотоморозок позади, со срезанными носом и электронными глазами, попытался вырвать биту из руки Ярослава, но тот с силой и скоростью поезда апперкотом ударил бандиту под дых свободной рукой. Выдохнув весь свободный воздух из лёгких, уродец повалился на холодный бетонный пол. В следующий миг Коломин выпрямился и со свистом буквально проехался ко второму электроотоморозку, который уже выглядел не так уверенно, как его неудачливый сообщник. Бандит неуверенно поднял фомку, готовясь сбить Ярослава с ног, но Коломин вместо сближения, включив электрошокер на бите, запустил оружие во второго неприятеля. Бита мощным ударом влетела в торс противника, пустила в него сильный электроразряд и свалила на пол. Неистово корчась в судорогах, бандит выронил фомку и рухнул оземь.

Больше никто не собирался атаковать Ярослава, а те, кто хотел, определённо передумали. Маргиналы сделали вид, что вернулись к своим делам и не обращают никакого внимания на закованного в броню пришельца.

— Вы мне пока не нужны, можете гнить дальше! — на весь этаж громогласно заявил Коломин. — Но мне нужно знать, кто обитает на пятьдесят третьем этаже.

Социальное дно в непонимании затрепетало вонючими пачкающимися чернилами, стало переглядываться друг с другом десятками нечестивых глаз, перешёптываться, как бесовский сквозняк в проклятом заброшенном доме. Ярослав внимательно осмотрел их в слева-направо, пересчитал — благо, процессор «Витязя-4» прекрасно помогал в этом.

— Ну?! — нетерпеливо повторил Коломин.

Старик, в грудь которого встраивался дышащий теплом радиатор, неуверенно сделал пару шагов в сторону милиционера.

— Нет там никого. Пятьдесят третий — ложный этаж, технический, — объяснил пожилой бродяга. — С общих лестниц туда не попасть — проходов нет. Только через лифт, который не работает двести лет и уже никогда не заработает. Странно, что ты решил там отыскать…

Как обычно ощущают момент истины, точку невозврата? Наверное, должно появиться захватывающее, волнующее чувство. Неуверенность, смешанная со смелостью, и интерес, пересечённый со страхом. Что встретит упорного путника на том конце, найдёт ли он ответы на все возникшие за это время вопросы? А будет ли кому отвечать, и не отпадут ли эти вопрошания сами собой? Встанет ли всё на свои места, запустится ли механизм логики или всё люто перевернётся вверх дном вопреки здравому смыслу?

Жестокий неуловимый убийца — сильный, ловкий, расчётливый, каждый раз бьющий чётко и точно в самое сердце мишени — ждал его наверху. Так сложно было выйти на след этого человека и так просто оказалось его разыскать. Всё стало сложно и просто, тяжело и легко одновременно. Куда вела эта загадочная цепочка смертей, пока что остановившаяся на благородном профессоре Градове?

Разорвать её Ярослав был просто обязан.

Широкая шахта пассажирского лифта нависала многотонным мраком над головой. Создавалось ощущение, что Красный тряпочник вот-вот спрыгнет оттуда и нанесёт подлый удар из темноты. Но прибор ночного видения, встроенный в шлем костюма, показывал лишь голые стены. В шахте не было никого и ничего — ближайший анализ будущего не выявил ни одного следящего устройства, которое преступник мог бы установить для защиты своего логова.

Выстрел «Кошачьей лапой» — и Ярослав на полной скорости понёсся в неизвестность. Он сильно устал от неё, хоть и зависел от неё в минимальной степени благодаря «Зевсу», в отличие от большинства рода человеческого.

Когда длины троса прекращало хватать, Коломин временно зависал в воздухе и выстреливал устройством дальше наверх, тем самым практически не прекращая движение. Ярослав сам себе сейчас являлся неплохим лифтом. Сквозняк, гуляющий благодаря открытым на многих этажах створкам, нещадно бил в лицо, но бронекостюм всячески спасал от таких несущественных, по его меркам, неблагополучных условий окружающей среды. Щёлк, залп, вжжжж, щёлк, залп, вжжжж — только такие звуки и порывы ледяного воздуха сопровождали пробивающегося сквозь тьму Коломина.

Внезапно наверху появился широкий прямоугольник внутреннего света. Это был тот самый пятьдесят третий этаж. Зацепившись «Кошачьей лапой» за край проёма, Ярослав подтянулся и быстро поднялся на этаж. Только оказавшись на твёрдой поверхности, Коломин невольно вздрогнул и моментально вскинул АПС-М, в настоящий миг похожий на целый пистолет-пулемёт с установленными на него ранее дополнительными модулями.

Преступник был здесь.

Глава XXX. КВАНТОВЫЙ РЕВЕРС

— Скажу по-другому: я перестал писать.

— Но почему?

— Потому, что мне больше нечего сказать. Если мне вообще когда-либо было что сказать.

— Бред какой-то…

— Я думал, что то, что я делаю, может как-то изменить этот мир. Я думал, что по-прежнему уже ничего не будет. Но ничего не вышло! Мир слишком стар, в нём нет уже ничего нового. Всё это было уже было сказано.

Из х/ф «Полное затмение».

Красный тряпочник, с одетым капюшоном, закинул ногу на ногу и, будучи повёрнутым к Ярославу спиной, беспечно сидел в старом офисном кресле и преспокойно любовался неоновой киберпанковской Москвой сквозь полузаклеенные газетами окна. Рядом с ним стоял низкий круглый столик с каким-то сложным неизвестным прибором в форме параллелепипеда и также лежащими на нём газетами, кажется, иностранными. В остальном плане обширное помещение, обладавшее примитивными квадратными колоннами, пустовало.

— Думаю, я не буду зачитывать тебе твои права. Дёрнешься или я подумаю, что собираешься дёрнуться — пристрелю, — пригрозил Ярослав.

Неспешно вставая, Тряпочник начал нарочито громко хлопать в ладоши. Вспышка. Вот почти та сцена — преступник стоит спиной — которую Ярослав невольно видел в самолёте из Курган-Тюбе в Москву. Только предметы окружения и обстановки теперь представлялись явственнее и реалистичнее, а сам психопат стоял одетым.

— Браво, браво, брависсимо, Ярослав! Как долго все мы ждали этого момента! Действие маленечко затянулось, не так ли? — поднявшись и выйдя из-за кресла так, чтобы Коломин видел его, Тряпочник встал в горделивой позе. Время от времени он трясся, как будто желая сдержать смех. Куртка его оказалась накинута на мускулистый обнажённый торс, почти полностью усеянный чёрными татуировками. — Ну, капитан, и что будем дальше делать? Немного не такую реакцию от меня ты ожидал увидеть?

Внезапная вспышка бешеного гнева стрельнула Ярославу из позвоночника в голову. Сначала он хотел разрядить всю обойму из пистолета Стечкина в опасного преступника, в первую очередь отомстив за Градова, но сдержался и смог сохранить внешнее хладнокровие. Палец, начавший вдавливать спусковой крючок внутрь скобы, потихоньку стал отползать назад.

— Сначала я хочу задать тебе пару вопросов. Захочу ли я пристрелить тебя или арестовать — зависит исключительно от тебя, — вычеканил Коломин.

— У-у, так ты пришёл всё-таки поговорить, а не убивать меня? Так ты всё ещё не догадался, кто я? Ты до сих пор не понял, что происходит? — посмеиваясь, Тряпочник словно продолжал издеваться, хоть находился явно не в выигрышном для себя положении. — А, Ярик?

Тело Ярослава невольно покрылось мурашками во второй раз.

— Не сокращай так по-дурацки моё имя! — воскликнули они одновременно.

Руки, держащие пистолет, на секунду дрогнули.

— Я ничего не понимаю… Откуда?.. — прошептал Ярослав.

— Может быть, так ты сообразишь быстрей, — со снисхождением в голосе ответил Тряпочник и скинул с головы капюшон. Зрелище это оказалось не вполне для слабонервных.

Красный тряпочник оказался поджарым мужчиной невысокого роста одного с Коломиным возраста. Голова его являлась абсолютно лысой, как у заключённого в тюрьме или буддистского монаха, а само лицо он также предпочитал выбривать под ноль. Но самым страшным и примечательным было не это. Глаза преступника, включая радужки и белки, заполнялись сплошным чернильно-чёрным цветом. Жидкий мрак как будто подёргивался и бултыхался в этих сферообразных сосудах, не оставляя собеседнику возможности считать, что перед ним стоит живой человек, а не демон из потусторонней реальности. Что можно было судить и вообще сказать о человеке, если из глазниц его на тебя глядели две жутко-бесконечные чёрные дыры?

Ярослав узнал этот взгляд.

Вспышка. Мерзко воняет хлоркой и медицинским спиртом. Взрослые, как слоны в посудной лавке, словно обезумели и неловкими движениями со звоном роняют на пол то лабораторную посуду, то медицинские принадлежности. Вова в страшнейшей боли извивается на лабораторном столе. Тело его переполнено выжигающим внутренности «Псио».

— Нина, детей выведи уже! — рявкнул Кондаков на коллегу. Вовчик продолжал дрожать и извиваться. Учёный более тихим голосом обратился к мальчику, положив руку на лоб: — Всё хорошо, мой хороший. Никто тебя не оставит. Я с тобой.

Истерично вопила сирена, и по-адски раскручивалась надпотолочная мигалка.

— Да выйдите вы уже отсюда! — рыдая и одновременно пытаясь сосредоточиться, крупная Измайлова чуть ли не животом вытолкнула трёх ребят, включая Ярослава, в коридор.

— Запечатывай! Я весь в этой чёртовой жиже, — приказал Кондаков. — Вове вколол контрхимию. Господи, пусть она поможет.

— «Псио» в слизистые тебе не попало? — беспокоясь за коллегу, уточнила Измайлова и достала из халата ключ-карту.

— Вроде нет… Не знаю… — Учёный полностью сосредоточился на оказании помощи Вове. — На тебя вон тоже немного попало. Закрывай давай.

Измайлова приложила ключ-карту к считывателю, дверь-шлюз выехала из створок и герметично перегородила проход, минимизируя любое сообщение с внешним миром.

Абсолютно разбитый, Вова нашёл в себе силы слегка повернуться и глянуть сквозь пуленепробиваемое и термостойкое стекло иллюминатора, встроенного в шлюз бокса. Жгучее «Псио» проникло ему в глаза, и окрасило белок с радужкой в один цвет со зрачком. Ярослав глядел в беспросветный жидкий мрак.

Вспышка.

— Вова… — только и смог произнести Ярослав. — Этого не может быть. Ты умер.

— Как видишь, не до конца и не совсем, — усмехнулся Красный тряпочник.

— Но как?.. Снова ничего не ясно. Если ты выжил, преодолел это всё. Как мы тебя похоронили? Почему ты дал знать, что ты живой? Почему ты не вернулся к нам и Аркадию Константиновичу?

Тряпочник метнул свой демонический взгляд в потолок. Было отчётливо видно, что и ему очень тяжело даются те воспоминания.

— Ярослав, Ярослав. Представь, что ты внезапно выходишь из комы или хотя бы из-под наркоза. Юный мальчик, один, голый, в холодном автоматизированном морге, загерметизированном практически со всех сторон. В полумраке, что время от времени освещается красным слабым светом, ты стоишь среди трупов чужих тебе людей и похоронных машин. А где-то чуть впереди, по специальному туннелю-жёлобу, тебя уже готовы отвезти в примитивном прямоугольном гробу к обугленному по краям крематорию, который уже раскрыл свою огненную раскалённую пасть. И тут при случайном проносящемся потоке света в почти неискажённом отражении я увидел своё лицо. Я снова чуть не потерял сознание, настолько сильным было моё потрясение. Я всё тогда сразу же и понял: обезображенный урод, страшный демон. Смогли ли остальные ребята и команда Института и дальше взаимодействовать с таким мной без жути и брезгливости? Я сомневаюсь. Да, мне было очень больно, тяжело и одиноко, но в то же время я понял: то, что меня не убило, сделало меня сильнее. «Псио», хоть и вывернуло меня наизнанку, преобразило меня, сделало человеком, который на несколько порядков превосходил самих анализаторов. Чёрное вещество теперь циркулировало по моим венам и артериям, въелось в мозг, кожу и глаза, добралось до самых костей. Я и «Псио» стали единым целым, равноценными компаньонами, без единого признака паразитизма с чьей-либо стороны. Но самое главное, что я смог анализировать время без «Зевса», как вы говорите, на «голом» «Псио». И вещество не выжигало меня изнутри без прибора, а всего лишь теперь приятно согревало, — спокойно поведал Красный тряпочник.

— Я иногда предполагал, что Красным тряпочником мог быть кто-то из наших. Но «Зевс» быстро бы навёлся на траекторию кого-то из них, будь он убийцей, а поэтому этот вариант я быстро отбросил. Однако я в самом страшном сне не мог предположить, что это окажешься ты! — в сердцах воскликнул Коломин.

— Всё верно, теорема траекторий сработала идеально по своей сути. Вы все похоронили и со временем забыли меня. Поэтому моя личность никак не могла всплыть при работе «Зевса», только внешняя оболочка моя так или иначе обозначалась при расследованиях и анализе времени. Основная траектория не пересекалась с побочной, давно забытой старой, — объяснил Вова, вспоминая лекции профессора Градова, которые он, как и остальные участники проекта «Зевс», также безмерно любил.

— Я скучал по тебе, Вова, безумно скучал! Знал бы ты, как у меня сердце разрывалось после того случая со сломавшейся машиной! Мы все скучали по тебе и приняли бы тебя таким — и ребята, и профессор! А тут выясняется, что ты Красный тряпочник, особо опасный убийца! — в эмоциях взорвался Ярослав, словно до этого долгие годы спавший вулкан. — Зачем и как ты сбежал, чем промышлял, в какие дебри, чёрт подери, занесла тебя нелёгкая?

— Ай, дружище, давай оставим эту лицемерную эру милосердия! Прошлого не вернуть, время не изменить, и тяготиться над чем, что не можешь контролировать, — это шизофрения. Повторение одного и того же действия каждый раз в надежде на изменение — это безумие, отмахнулся Вова. — На своё место я положил какого-то не менее обезображенного пацана, который габаритами чем-то походил на меня. Обманув, казалось бы, герметичный похоронный комплекс, я смог выбраться наружу. Да, чуть не поджарился тогда в печке. Так как по всем нормативам моё тело считалось опаснейшим источником биологической угрозы, меня должны были кремировать в закрытом гробу. Вы сожгли тело другого человека, а я уже пустился во все тяжкие. Обильные подробности тебя вряд ли заинтересуют. Я нырнул на самое социальное дно и несколько раз успел удариться затылком о его всё новые и новые открывающиеся поддонники. Кратковременно сожительствовал с падшими женщинами — после того, как они повидали электроотморозков, глаза мои их совершенно не пугали. Еда, напитки, машины, жильё, все деньги мира оказались моими — ведь я знал пароль от любого сейфа, от каждого банковского счёта. Знал углы и траектории поворотов камер видеонаблюдения, маршруты следящих дронов, графики смен охраны — любую подобную мелочь до миллиметра и миллисекунды! Деньги я снимал у воров, грабителей и убийц — обычных бандитов и тех бандитов, что зовут себя бизнесменами и политиками. Но всегда знал меру, чтобы не засветиться и не нарваться. Кое-какую роскошь я пробовал, но большую часть жизни провёл аскетично, особо ни в чём не нуждаясь. Перепробовал всякое, промышлял разным, часто — нехорошим, но невинных никогда не трогал. Скорее, наоборот — я был, как санитар леса, и жёстко уничтожал конченных ублюдков, зарвавшихся тварей, абсолютных нелюдей, до которых не успевали дойти руки даже у Экспериментального отдела. Но делал я это так, чтобы и близко не попасть на траектории анализаторов, хотя несколько раз прямо или косвенно помогал вам в ваших делах. К примеру, расследование детских отравлений — не только твоя, но и моя работа тоже. Ты знаешь, часто я хотел стать циничной тварью, органической машиной с каменным сердцем, надеть эту носорожью кожу, чтобы стать окончательно неуязвимым для этого мира. Но я не мог проходить мимо неправоты и беспредела и всегда пускался на помощь тем невинным, что сами не могли себя защитить. Эдакий антигерой, желающий казаться злодеем и помогающий якобы только исходя из выгоды для себя. Но нет, всё это было альтруистически. Несмотря на всю прожжённость, что я получил в этом грязном теневом мире, я не смог выбить из себя те нормы и принципы, что были заложены в нас в Институте. Что закладывал лично Аркадий Константинович.

— Даже не упоминай его имя при мне! Поверь мне, сейчас я могу не выдержать и попросту застрелю тебя! Он любил тебя, растил, как родного сына, а ты… — прорычал Ярослав. Пистолет в его руках задрожал. Вскоре Коломин немного поостыл. — Всё это звучит очень складно, Вова. Но все эти жертвы, включая ни в чём не повинных людей, например, Градова, — к чему они? Что касается тех, кто участвовал в афере с ЗИЛами — кто дал тебе право становиться для них и следствием, и судом?! Я теперь начинаю понимать, благодаря кому криминальный мир в Москве и области немного проредился. Мне действительно страшно представить, судя по твоему рассказу, для какого огромного количества людей ты послужил незаконным палачом, гильотиной внесудебной расправы!

— Вот давай сейчас только без эпитетов и метафор в духе Гюго! — на этот раз разъярился Красный тряпочник, снова начав выглядеть, как грозный и особо опасный преступник. — Судя по твоим нравоучениям, ты вообще не понимаешь, о чём говоришь!

— Нравоучениям?! — нервно хохотнул Ярослав, поражаясь, казалось бы, беспринципной наглости и дерзкой уверенности в собственной правоте Тряпочника. — Вова, прошу тебя, прекрати ты уже говорить загадками! И взгляни ты, наконец, в зеркало, если давно этого не делал. Чудовище не снаружи, как ты говоришь, бывший мой брат. Чудовище у тебя сидит внутри.

Тряпочник поднял обе руки вверх к плечам, мол, вопросов не имею, и прошёлся к низкому столику, на котором стоял странноватый прибор и на котором лежали газеты. Взял в руки одно из печатных изданий, словно быстро перечитывая повторно первую полосу.

— Видимо, ты по заветам профессора Преображенского не читаешь советских газет за обедом. Правильно делаешь, но всё равно надо держать руку на пульсе. Лови. И опусти уже свою пушку, я пока никуда не собираюсь от тебя сбегать, — с этими словами Вова бросил печатное издание в руку Коломину, который ловко смог поймать его. — Читай и делай это внимательно. Английский, я думаю, ты не позабыл.

Одновременно продолжая держать своего оппонента на прицеле, Ярослав украдкой стал пробегаться глазами по уже слегка пожелтевшей бумаге.

— «Washingtonpost», номер от февраля 1991 года. В странах Северной Америки продолжает бушевать Эпидемия предсказателей. Министерство здравоохранения и социальных служб США всё ещё не способно найти лекарство от напасти, возможно лишь незначительное купирование симптомов до наступления летального исхода. История Агнесс Лам массово повторяется. Здесь ещё одна вырезка внутри. «New York Times», номер от октября 1991 года. Совместная комиссия Федерального бюро расследований и полиции сорока одного штата заявила, что федеральные, региональные и местные власти успешно бьют по распространителям наркотика. Однако, к сожалению, они до сих пор не смогли выйти на поставщика, а тем более — производителя. Главврач Соединённых Штатов заявляет, что наркотик обладает ещё куда более сложным химическим составом, чем это считалось ранее… — прочитал Ярослав.

— Ну? — в ожидании спросил Красный тряпочник. — Догадываться начинаешь, что к чему? Ты неоднократно слышал эти сообщения в СМИ, но не уделял им должного внимания.

— Похоже, я полный профан в своём деле, Вова. Вся инсайдерская подноготная у тебя. Выкладывай, — уже достаточно разочаровавшись в себе, попросил Коломин.

Тряпочник пару раз прошёлся туда-сюда и вскоре встал в торжествующей позе.

— Дорогой мой друг, — с заметным чувством превосходства заявил Вова. — Так называемая «Эпидемия предсказателей» в США и Канаде была вызвана нашим замечательным «Псио».

— Это чушь. «Псио» смертельно опасно… — было начал Ярослав.

— …для неносителя при приёме внутрь. Да-да-да, это правда матка, святая истина и просто аксиома. Вот только не думал ли ты, что если хорошенечко поколдовать над составом, может получиться что-то такое, что не убьёт неанализатора сразу? А будет медленно выжигать и разжижать его мозг, покуда он несёт вскоре сбывающиеся, казалось, бредни, которые до этого пугали окружающих? — с ехидством пытался доказать свою правоту Вова.

— Аркадий Константинович сделал множество заглушек в химическом составе «Псио» так, чтобы его невозможно было использовать неносителем, в том числе в качестве наркотика! У нас целый цикл лекций был, когда тебя не стало… с нами. — Коломин всё ещё отказывался верить.

Тряпочник уверенно помотал головой, как опытный наставник с несмышлёным строптивым учеником.

— Все твои слова логичны и справедливы, Ярослав. А теперь послушай меня, друг мой. Как говорится, следи внимательно за руками. — Вова расслабленно облокотился руками на спинку кресла, словно на вечеринке. — Представь себе, что тебе известна сложнейшая формула вещества, которое может завладевать умами и сердцами людей. Беда в том, что принимать его внутрь может лишь девять человек на Земле, которых оно усиливает. У остальных оно вызывает дичайшее наркотическое опьянение и страшную смерть. Это вещество крайне опасное, но ты прекрасно понимаешь, что на него будет сверхспрос. А там, где высочайшие риски, будут и высочайшие прибыли. Элементарный закон экономики, прекрасно проявляющийся на примере наркобизнеса. Так вот, не захочешь ли модифицировать это вещество, чтобы оно стало доступным широким массам? Чтобы не убивало сразу, а растягивало гибель человека постепенно, попутно подсаживая его на иглу и заставляя потреблять всё больше и больше?

А ведь какой кайф узнать, как выглядит та девчонка из соседнего отдела, когда переодевается голышом, с какой вертихвосткой изменяет твой муж и почему, где вредный дедуля зарыл фамильные сокровища и забыл об них из-за болезни Альцгеймера, какую стратегию изберёт твой конкурент по бизнесу, какой будет индекс Доу-Джонса, чтоб успеть сорвать гигантский инсайдерский куш, что будет с тобой и миром через пятьдесят лет? Так интересно, только прими внутрь себя немного этих вроде бы чернил, и всё! Ты оракул, видящий будущее.

А ещё только ты знаешь состав вещества. Никакая самая мощная лаборатория в мире, никакое собрание экспертов не раскусит твоего изобретения. Но если и удастся переделать, то как реализовывать эту дрянь в Европе, особенно на территории Советского Союза, где в основных городах зорко бдит неусыпное «Око»? Всё просто. Перенеси реализацию наркотика на другой континент, желательно за океан.

У академика Белозерцева в МФТИ книгу Градова, косвенно посвящённую «Псио», ты нашёл не зря. Да и проректор про научные интересы Максима Фёдоровича поведал тебе достаточно точно. Отторжение неорганики органикой и возможности преодоления этого отторжения. Так это ж про «Псио» и людей, друг мой! С анализаторами получилось, а как сделать так, чтобы срасталось у большинства других людей, хотя бы временно? Белозерцев решил эту проблему. Шагая с Градовым не разделённо, но параллельно, он при помощи приобретённых знаний усовершенствовал состав «Псио» так, чтобы его смогли принимать внутрь неносители. Снизил концентрацию, уменьшил количество некоторых особо агрессивных элементов, приводящих к буквальному взрыву мозга. Поставил талант во служение злу, ибо прекрасно знал, что делал своими руками.

––—––

Вспышка. Тёмный вечер, академик сидит в своей лаборатории над микроскопами. В колбах двусмысленными огоньками переливаются колдовские жидкости, и пожилой человек в настоящий момент более походит на алхимика, нежели на учёного.

— Профессор, вы же прекрасно осознаёте, что это вызовет мучения у сотен тысяч людей в нескольких странах? Это было просто предложение с нашей стороны, мы можем не начинать эту игру и сделать вид, что ничего не было, — лукавый голос невидимого для наблюдателя человека обращается к химику.

— Мне плевать на сотни тысяч людей, — гневно, но в то же время вымученно выдавил из себя профессор. — Всё, что я сейчас хочу, эту спасти мою любимую Алису! Я не хочу, чтоб она кончила, как мать. Бедная доченька, она единственное, единственное что у меня осталось…

— Больше я с вами тут не буду встречаться. Обозначенную схему вы запомнили. — Незнакомец собрался на выход. Обернулся, но лицо его оказалось «размытым». — На вырученные деньги вы сможете купить в Израиле необходимое для вашей дочери лекарство.

Вспышка.

––—––

— Но не мог же Белозерцев ногой распахнуть дверь в Институт нейропсихомеханики и взять парочку капсул с «Псио» для своих преступных экспериментов? Это же гостайна из гостайн, а Институт — режимная организация. «Крыса» была прямо посреди детища Градова. Угадай, кто это был? Кто имел непосредственный доступ к «Псио»? Даю подсказку: к дополнительной проверке функциональности той или иной версии вещества, к утилизации старых вариантов «Псио» и тому подобной работёнке. Эдакий подай-принеси, но, понятное дело, в рамках научной организации.

— Дай мне подумать… Юрик? — вопросил Ярослав. Тряпочник довольно закивал головой: Коломин догадался. — Никогда он мне не нравился, вёл всё время себя как-то юродиво-пренебрежительно. Но как? Как он смог уйти с траектории, ведь он работал в Институте, всё время был рядом с нами?

— Об этом позже. Никогда не доверяйте тайны и секреты мелким сошкам, — продолжил Вова. — Итак, вместо того чтобы утилизировать капсулы с бракованным или морально устаревшим «Псио», Юрик тайно передавал их в виде прекурсоров Белозерцеву. Он же подсунул тебе «левые» капсулы с «Псио», из-за чего при анализе пространства и времени у тебя происходили сбои. Во время одного из таких сбоев с тобой должна была расправиться банда Яхьяева, которую наняли организаторы. А Юрик хотел сдаться тебе и Боровикову с поличным, но «Гамма» настигла его раньше в Тёплом Стане, достаточно недалеко от того места, где погибла банда Яхьяева. Лапам «Гаммы» он предпочёл самоубийство при помощи яда. Ух, жаль, что он тогда помер, ибо я готовил ему кое-что иное.

––—––

Вспышка. Практически ничего не видно, всё размыто, но слышны голоса одного из главарей и частично просматривается физиономия Юрика.

— Ты подменишь капсулы Ярослава на эти и сделаешь это максимально ювелирно, — грозно наставлял невидимый главарь. — Одна оплошность, и мы все покойники. Он слишком глубоко стал копать. Яхьяев и его люди доделают дело в нужный момент, как только тот словит глюк…

— Да понял я, понял, мама не горюй. Сделаем в лучшем виде, ёпти. — Юрик с пренебрежением схватил подсумок с левым «Псио». — Ты знаешь, я его просто ненавижу. Все анализаторы — достойные ребята. Но все лавры ему, и всё время хохмится, красуется, павлин хренов. Ярмарка тщеславия сплошная. Не паникуй, феня-ефеня, оформим, оформим.

Вспышка.

––—––

— Просто сволочь, — только и смог произнести Ярослав.

— Идём дальше. Кто-то должен был доставлять видоизменённое «Псио» от Белозерцева на склад организованной преступной группы. — Тряпочник поднял указательный палец вверх. — Юрику было опасно являться двойным курьером. Поэтому в криминальную цепочку он вовлёк свою подругу Екатерину, с которой находился в достаточно странноватых «свободных» отношениях. Она доставляла созданный наркотик на склад банды. Когда Юрик решил выйти из игры, он посоветовал то же самое и ей. Через Приставалова она вышла на тебя, чтобы сдаться. Рандеву должно было состояться в так называемом резервном схроне ОПГ в «Мёртвом кольце», о расположении которого знали только её члены. К сожалению, как и с Юриком, «Гамма» добралась до Екатерины первой и, используя её как приманку, захотела избавиться от тебя при помощи миниатюрной атомной бомбы. К счастью, у них это не получилось.

––—––

Вспышка. Квартира с бедной обстановкой в одной из многочисленных московских «панелек». Юрик эмоционально сбрасывает с ног ботинки и вальяжно заваливается на кровать. Его девушка, Екатерина, внимательно за ним наблюдает с некоторой игривостью, смешанной с хитрецой.

— Ну что, милая-родная. Прошёл очередной серый день ассистентишки из запертого на семь замков «ящика». Мы напились посредственным портвейном из ближайшего гастронома, заев его килькой в томате. Сейчас я возьму тебя, как грязный пролетарий, а на следующее утро мы опять разбежимся кто куда. И так изо дня в день. Из недели в неделю. Из года в год. Так и жизнь однажды кончится, — полный пренебрежения к собственной судьбе, Юрик полузлобно усмехнулся и закинул ногу на ногу.

— А мне нравится, когда ты берёшь меня, как пролетарий. — Екатерина присела на край кровати и нежно поцеловала мужчину в лоб. — И ты мне нравишься, ведь мне абсолютно всё равно на твой статус и какое-то там социальное положение. Мне хорошо с тобой и так. К тому же ты слишком критичен к себе. Ты защитил диссертацию. Работаешь в интересном месте, о котором практически ничего нельзя говорить. Ты зря сам себя закапываешь, Юра.

— Нет, не зря. Зря не стремиться к большему. Зря не желать нового. Самое страшное в жизни — ничего не хотеть. — Юрик продолжал негодовать. — Вот ты как в своём универмаге сегодня? План по своим тумбочкам и комодам закрыла?

— Нет, — слегка погрустнев, ответила Екатерина. — Но ведь, слава богу, есть оклад. На том и держусь…

— Катя-Катенька-Катюша, не понимаешь ты до нас, до наших чаяний, — отмахнулся Юрик и потянулся к пачке сигарет. — Вот ты на Кубе была? На Канарах, где Франко до последнего держался? Кьяйя — знаешь, что такое? Мы могли бы построить свой собственный рай, наш с тобой, других нам не надо. Но средств нет. А если цель не оправдывает средства, надо менять цель!

— Ты очень умная, сложная, умудрённая голова. — Девушка стала несколько раз целовать мужчину в губы.

— Катюш, послушай. — Юрик немного отстранил Екатерину от себя. — Ради нашего блага, ради нашего земного счастья, ради нас самих ты готова немного рискнуть, а потом… ну дать дёру, куда глаза глядят? Ну, как пираты, как конкистадоры, как цыгане, не знаю я уже, как тебе объяснить.

— Конечно, милый. Что для этого надо будет сделать? — поинтересовалась девушка.

— А всего-то ничего, милая-родная. Понадобится перевезти несколько литров ядрёной термоядерной наркоты. Тебе. Так как дама ты хрупкая, делать это придётся малыми партиями. И незаметно, — прекратив шутовствовать, мигом посерьёзнел Юрик.

— О, мой хороший Юра. Я на всё готова ради тебя, — рассмеялась девушка, как будто только что ей предложили невинное приключение.

Вспышка.

––—––

— Но некоторые лишние рентгены всё равно теперь навсегда во мне, — невесело усмехнулся Ярослав.

— «Пантера» третьей версии уберегла тебя. Не волнуйся, ты умрёшь не от лучевой болезни, — улыбнулся Тряпочник. Продолжил рассказ: — До всех этих событий у будущих организаторов преступной схемы возникал вопрос насчёт длительного хранения и последующей транспортировки «Наркопсио» за границу. И тут им кое-кто сверху намекнул, что на заводе ЗИЛ активно разрабатывается и производится версия сто тридцатой модели для военных нужд, с невидимым для всех сканеров секретным ящиком. На аэрозаводе организаторы вышли на двуличного и нечистоплотного на руку Петра Долгопятова, днём строившего честного трудягу-работягу, а ночью… Ну, дальнейшая история тебе известна. Через него же злоумышленники подкупили нужных людей из ВОХРы, а те, в свою очередь, начали отстёгивать кое-кому непосредственно из руководства. Круговорот коррупции в природе. А будущие наркоторговцы получили доступ к ничем не выделяющейся на вид машине, одно из отделений которой не пробивалось никаким средством досмотра.

––—––

Вспышка. Злачное полуподвальное место где-то на ближних окраинах Москвы — в тех местах Подмосковья, куда ещё не устремило свой цепкий взор внимательное «Око». То ли рюмочная, то ли пивная, а может быть, некая неравномерная смесь и того, и того. Заведения забито маргинальными личностями, под потолком завис плотноватый сигаретный дым.

— Слышь, Ефимка, обдумал я твоё предложение. — Долгопятов обратился к Шампуру, правой руке Цепня, позже убитым Ярославом. Закусил дешёвое разбавленное пиво сухой имитацией воблы, сплюнул кости на старуюзамасленную газету. — Схемка ваша годная. Только паровозик катать туда-сюда просто так не получится. И есть ещё кое-что на примете. Только в ту часть предприятия отдельная ксива нужна.

— Так оформи, ты ж там как рыба в воде. — Шампур тоже глотнул пива из большой поцарапанной кружки. — Лавэ сейчас у пацанов мало, мы все на мели. Готовы к любой движухе. Если гнилым фраерам что-то на сопутствующие траты причитается — можешь отстёгивать из общака, Цепень на всё даёт добро.

— Да мне бабло самому сейчас позарез надо — дитёнка поднимать, жёнку чем-нибудь, наконец, порадовать. — Долгопятов стал немного хмелеть. — Ну раз главный ваш даёт добро, то всё организуем. Чего это он так расщедрился-то? Я думал, зажмёт всё, отмену даст.

— Цепень не из тех, кто отмены даёт, — оскалившись зубами, поражёнными кариесом, Шампур стал защищать своего главаря. — А согласился потому, что времена сейчас изменились, Петруха. Времена круто изменились…

Вспышка.

––—––

— Возможно, Петруха был достаточно эмоциональным для этого участка, и нужно было искать какое-то противоположное ему по свойствам звено. Выбор пал на одинокого и замкнутого машиниста Анатолия Южакова. Так как он был социофобным, а порой даже социопатичным, главари решили убирать его первым, то есть разрывать криминальную цепочку на нём, если кто-то выйдет на след банды. Не привлекая внимания на основном месте работы, метро, во время побочного вида деятельности — управления поездами на МКВД — он покупал ЗИЛы с «секретом» у Долгопятова. Петруха гнилым нутром чуял, что дело не в самих грузовиках, а в том, как их будут использовать, но лишних вопросов не задавал и щедро делился с бандой Цепня, которая ему активно помогала в афере.

––—––

Вспышка. «Неизвестный» главарь встречается с Южаковым в «Москвиче» машиниста.

— Свои задачи вы запомнили. В этом конверте — наличные на первую партию. Будете получать свой процент от общей суммы, как и договаривались. Точку забора, продавца, тип груза, точку выгрузки, время и даты запомнили. Попытаетесь подворовывать деньги или решите с ними скрыться — последствия будут самыми суровыми, — инструктировал организатор. — Вы это осознаёте?

— Да осознал я, осознал. Дайте уже сюда! — Южаков раздражённо взял толстый конверт с наличными. — Завтра всё сделаю с вашими машинами в лучшем виде. Вопросов вам лишних не задаю, в остальные ваши дела не лезу. По-моему, уже стоило мне довериться, а не повторяться, как попугай!

— Хорошо, Анатолий. Больше повторяться не буду. Тогда удачи всем нам, — с этими словами незнакомец распахнул дверь и покинул аэромобиль.

Вспышка.

––—––

— Петруха не знал ни Белозерцева, ни Юрика, ни Екатерину. А знал ли Екатерину Южаков? Нет, ты сам знаешь ответ. Точкой пересечения интересов Екатерины и Анатолия являлось новое звено — учительница Елена Порываева. Её нашли и посчитали подходящей — гараж в полузаброшенном кооперативе привлекал к себе мало внимания, и одинокую женщину в случае чего также можно было легко убрать.

––—––

Вспышка. Бокс гаражного кооператива «Оптикостроитель».

— Да-а, это место нам подходит, как нельзя кстати. Аэровладельцев в одно время появляется ничтожно мало, уединённое место, «Око» особо не послеживает. У вас хороший гараж: здесь точно могут поместиться сразу два ЗИЛа. Будете просто их принимать и отпускать без лишних вопросов. Лена, вы всё ещё можете отказаться, — предложил неизвестный. — Это не просто грузовики. В будущем из-за них пострадает или даже погибнет большое количество людей.

Порываева пожала плечами.

— А узнаю ли я вообще, что кто-то из-за моих действий пострадает или погибнет? — с каким-то фаталистичным цинизмом спросила Елена. — Я одинока, у меня никого нет. Бедна и никому уже не нужна в моём возрасте. Профессия — сами знаете что. Вы знаете, регулярно мы разбираем с детьми произведения великой литературы, которые писались знатью для знати. Да, они страдали, были несовершенны и полны проблем, но всё-таки они полноценно жили. А то, что у меня, не то, что жизнью, даже существованием не назовёшь… Так что я хотела бы прожить оставшуюся треть жизни красиво. Пусть уже и не счастливо, но красиво.

— Вы сможете себе это позволить. В таком случае, думаю, мы сможем приступить уже через месяц. Как быть на связи и какие меры предосторожности соблюдать, вас проинструктировали. — Организатор направился к выходу из бетонного бокса. — Прощайте!

Вспышка.

––—––

— Слушай, я с трудом различаю того, кто контактирует с участниками ОПГ. Но по голосу, росту и комплекции у меня складывается ощущение, что там разные главари. Их было двое? — внезапная догадка пришла на ум Ярославу.

— Не спеши, об этом чуть позже, — попросил Вова. Спросил: — А знаешь кто обеспечивал силовое прикрытие преступной деятельности в пределах страны? Уничтожение нежелательных свидетелей, подкуп, запугивание, хакерские атаки, взломы серверов, угоны нужных аэромобилей, частичное отмывание средств? Товарищ Грант, он же господин Гирин. Для подобного связываться с остальной частью криминального мира было опасно: ОПГ пронизаны агентами как милиции, так и КГБ. Поэтому выбор пал на глубоко законспирированную сетевую группировку левого толка. Дурачки — рядовые боевики выполняли грязную работу, думая, что действуют на благо всеобщей революции, свободы, равенства и братства, мира во всём мире. Гирин же, как и подобает истинному главе большевиков, очень любил капиталистические слитки с золотом или бумажки с американскими президентами. Но вкладывал большую часть не в роскошь, в саму, прости боже, Революцию! Руководя всей деятельностью своей сети, не отходя от компьютера, он получал свою долю в физическом виде или в качестве криптовалюты, которая поступала на анонимный счёт в одном из известных банков на территории бездуховной капиталистической Швейцарии. Не совсем понятно, как и когда он планировал туда выбираться, зная его затворнический образ жизни и идеологизированный, индокринированный настрой. Но это не так уж важно. Написав якобы от имени его сообщника, правой руки, я смог заставить его поднять ставни и пристрелил из СВД.

К сожалению, даже с моими способностями я не могу предвидеть всех исходов будущего. Я не знал, что смерть Гирина приведёт к кровавой бойне, устроенной левыми боевиками в Красногвардейском исполкоме. Мне правда жаль, что многие посторонние люди погибли в тот день. Их смерть мне ничего не принесла, лишь, наоборот, привлекла дополнительное внимание к моей персоне. Мне это было совершенно ни к чему.

Тем временем наркотик, переделанный «Псио», под завязку размещался в секретных ящиках ЗИЛов-130Л-бис, которые перегонялись людьми Гирина из «Оптикостроителя» к грузовому терминалу «Шереметьево». Но, чтобы допустить аэромобили на экспорт, нужно было доказать, что они приобретены легально у завода-производителя или авторизованного дилера. Так как машины были де-факто угнаны, нужных бумаг не было на руках. Вся преступная цепочка могла порушиться при въезде в аэропорт. Тогда главари банды вышли на Жанну Лужицкую, нечистую на руку таможенницу. У воротил на неё был компромат, так как ещё давно она уже успела засветиться в крупных махинациях и сразу была взята «на крючок». Она согласилась закрыть глаза на какие-то «левые» грузовики и особо не задавала вопросов. ОПГ отделалась лишь минимальной косметической подделкой кое-каких документов на аэромобили.

––—––

Вспышка. Небольшое помещение, освещённое только настольной лампой.

— Жанночка, Жанночка. Столько всего мы с тобой провернули, столько историй. А тут ты чего-то морозишься, в отказ идёшь… — с полушутливым упрёком протянул главарь.

Лужицкая, всё ещё одетая в официальную форму таможенной службы, жеманно сделала затяжку дорогой американской сигаретой.

— В том-то и дело, что столько историй, — не смотря на собеседника, пространно усмехнулась Жанна. — Столько историй, что мне уже на всю жизнь хватило. Больше не надо.

— Жанночка! — в сердцах воскликнул неизвестный. — Ты за весь срок своей службы накуролесила не как слуга государева, а как истинная прожжённая бизнесменша. Поэтому в твоём положении грех было бы отказывать.

— Ладно, чё тебе надо? — женщина мигом изменилась в лице и метнула гневный взгляд на своего собеседника. — Выкладывай и вали уже, шантажист чёртов!

Организатор ОПГ нисколько не оскорбился с этого выпада Жанны, а напротив, даже развеселился и рассмеялся.

— Во-от, вот это настрой! Узнаю старую добрую товарища Лужицкую. В общем, у нас есть грузовички «серые», бумаг будет минимум. Пойдут во время твоих смен, ты на них особо не обращай внимания и других отводи по возможности. Ну а про особо упёртых сообщай нам, этим уже мы займёмся, — наказал теневой делец.

— Всем плевать на гордости отечественного хреностроения, проедут через контроль, как пить дать. Только чтоб, не дай бог, ничего не рвануло в самолёте! — Жанна выставила своё условие. — Как тогда, когда вы возили в ЮАР. Меня, чёрт подери, чуть не подвели под монастырь!

— Не волнуйся, не волнуйся. Никаких боеприпасов и прочих взрывчатых веществ, — успокоил собеседник. — Зато нам сильно поможешь, и сама неплохо заработаешь.

— Согласна. Остальные технические детали присылай оговорённым способом.

Вспышка.

––—––

— Однако от Советского Союза до Соединённых Штатов нужно было, чтоб кто-то сопровождал груз. Причём на «своём», постоянном самолёте. А сам груз, состоящий из одних ЗИЛов, надо было чем-то разбавить, — продолжал рассказ Вова. — Но на данном этапе это оказывалось не главной проблемой. Через кого-то нужно было наладить систему сбыта и оптовых продаж в Северной Америке. Работники посольств и сотрудники КГБ за рубежом не подходили — их могли бы быстро раскусить свои. Нужен был человек не от государства, и в то же время находящийся с ним в постоянной конфронтации, живущий одновременно на несколько стран, имеющий официальные и неофициальные глубокие связи с западными бизнесом, политикумом, сферами культуры и искусства. Выбор пал на Эрнеста Семиструнного-Проталина, эстета, режиссёра и последнего представителя своего рода. Он, кстати, обладал отличной коллекцией редких аэромобилей. Теперь можно было сделать вид, что это Эрнест гоняет туда-сюда между континентами свои уникальные машины, например, для выставок, фестивалей и музеев, а «зилки» — это так, побочная цель в коллекционировании или какая-то временная причуда знаменитого сумасброда. «Сто тридцатых» было так много по всему миру и России, что, действительно, на них никто не обращал особого внимания.

На роль же сопровождающего выпал Артём Ключников, дружок майора Жилина. Легендированное имя — Андрей Иванов, агент КГБ под прикрытием. Ему было поручено приглядывать за «бисами» на этапе погрузки, полёта и разгрузки. Однако для частой перевозки такого большого количества аэромобилей через океан и обратно нужен был большой и мощный самолёт. Ключников посоветовал организаторам преступной схемы ту самую «Мрию» с бортовым номером «USSR-82007». Она-то и посетила крупнейшие американские города, после чего в них почти сразу вспыхивала Эпидемия предсказателей. После этого её вычеркнули из всех авиационных реестров и регистров, в чём смогли открыто убедиться твои коллеги.

— Но на Семиструнного-Проталина они вышли не в России? Они подошли к нему через ту француженку, Жаклин Моро. Он был приличным и порядочным человеком, на что он-то купился? И кем она являлась на самом деле? — вопрошал Ярослав.

— Двойная агентка КГБ и ЦРУ, шпионка мировой закулисы, эмиссар глубинного государства — там всё смешалось, и я сам уже устал в этом разбираться. Понятное дело, что она не являлась никакой актрисой, — в который раз усмехнулся своей коронной улыбкой Вова.

––—––

Вспышка. Квартира Ключникова на Нижегородской.

— Вы сильно рискуете, товарищ п… — не договорил агент спецслужб под прикрытием.

— Тише ты! — шикнул на него один из главарей. — Совсем позабыл правила элементарной безопасности?

— Виноват. Так что вы хотели договорить? — Ключников уселся в кресло перед столиком, на котором стояла бутылка водки «Столичная» вкупе с закуской, состоящей из тарталеток с чёрной икрой или жирных маслин.

— От тебя требуется минимум. Немного совместишь долг Родине и возможность подзаработать. Мы капитально подгадим американцам. Ты поймёшь, что происходит, как пойдут первые новости. Но если попытаешься выйти из игры из-за внезапно разыгравшегося чувства благородства, отправишься кормить рыб на дно Атлантики вместе со своим самолётом. Уяснил? — наказал главарь.

Ключников лишь самоуверенно усмехнулся.

— Верность Партии — Верность Родине, — разведчик повторил девиз своего ведомства. На будущих жертв нового смертоносного наркотика ему было абсолютно наплевать.

Вспышка. XVI округ Парижа, тихий Т-образный перекрёсток узких улиц Аннонсьасьон и Жан Болонь. Приличное эстетское кафе напротив католической Церкви Богоматери Милости в Пасси. Полдень, мягкие кучевые облачка, словно пух, неспешно плывут под крышами и мансардами.

Эрнест Семиструнный-Проталин, слегка покачивая чашечку с латте, с дворянским презрением смотрит на камеры, датчики и различные виртуальные конструкции, сплошь навешенные на историческую застройку французской столицы. Он был человеком из прошлой эпохи в хорошем смысле этого слова и не переносил столь вульгарных перемен и новшеств.

Напротив режиссёра сидела Жаклин Моро, несуществующая женщина с полностью выдуманной биографией и абсолютно теневой реальной жизнью. Демон, адвокат дьявола, эмиссар преисподней — она, несмотря на внешнюю красоту, не вызывала никакого доверия у чистого душой человека. В том числе, до сих пор не верил ей ни на йоту и сам Семиструнный-Проталин.

— Я гулял по Парижу, встречался и разговаривал с разными людьми из самых разных сфер и понял одно. Даже если я заложу всё, что имею, включая недавно отреставрированную усадьбу, я в лучшем случае покрою половину бюджета фильма про Императора. Если бы не эта чёртова революция, мой род сохранил бы все финансы и предприятия, и мне бы хватило на это мероприятие. Но сейчас… — раздосадованно сетовал Эрнест. — Сейчас мои старые и надёжные партнёры, спонсоры и режиссёры, лишь с сочувствием покачивают бородами. Боятся, что, скорее всего, фильм не окупится, но не понимают бараны, что не всё искусство обязано окупаться!

— И ты решил всё-таки обратиться ко мне?.. — Моро изящно отпила Апероль Шприц из бокала.

— Я до сих пор задаюсь вопросом, являешься ли ты той, за которую себя выдаёшь. Ты ещё очень молода, чтобы обладать такими связями в кинематографе, которых нет даже у меня, — сомневался Семиструнный-Проталин. — Фильмы и постановки, в которых ты снималась… Прости, но всё это похоже на обыкновенное легендирование, над которым не сильно старались.

— А разве это важно? — усмехнулась Моро. — Ты снимешь фильм про Наполеона и останешься при всём том, что имеешь сейчас. Но придётся включиться в процесс, который я косвенно упоминала во время наших ранних встреч. Ты идеальная кандидатура для одной из его фаз. Однако ты уже достаточно осведомлён о возможных последствиях этого. Я не психотерапевт, Эрнест, чтоб каждый раз встречаться с тобой и слушать изливания твоей души. Ответь мне наконец, ты согласен или нет?

— Согласен. Искусство превыше всего. Остальное пусть горит синим огнём, — грустно улыбнувшись, Семиструнный-Проталин допил свой кофе, который в тот момент показался ему самым горьким напитком в его трагической жизни.

Вспышка.

––—––

— Был предпоследний персонаж во всём этом мерзком представлении, который выводил вырученные за наркотик суммы обратно в Советский Союз. Но он помер естественной смертью — такое тоже бывает — и я также не успел до него добраться. Не думаю, что теперь он особо заслуживает нашего внимания, но, если понадобится, я могу снова предоставить все необходимые подробности. — Рассказ Тряпочника постепенно подходил к концу.

— А последним «персонажем» оставался Градов? — тяжело выдавил из себя вопрос Коломин. — Господи, а проф-то как умудрился во всё это влезть?!

— Ты знаешь, я был уверен, что готов ко всему. А получилась та самая история про дно и поддонники.

— Но ты всё равно убил его! — снова в сердцах воскликнул Ярослав. — А мог бы оставить как ключевого свидетеля!

— Успокойся и послушай меня! Я не убивал профессора. Тогда, в его квартире, ты проанализировал лишь часть прошлого. А стоило всё досмотреть до конца. Теперь делай это в надлежащем объёме! — приказал Красный тряпочник.

––—––

Вспышка. Светлый московский день. Профессор Градов стоит на Салтыковском мосту, построенным через Яузу, между набережными Академика Туполева и Красноказарменной. Рядом с ним стоит один из теневых организаторов.

— Слышал, куратор из Совмина отказал вам в выделении финансирования на новый набор Проекта? — словно змей-искуситель, почти прошипел главарь. — Кое-кто даже начинает поговаривать, что Проект неэффективен. Институт вместе с коллективом и ребятами в том или ином будущем планируется прикрыть.

— Да, я приехал к ним со стратегией развития и дорожной картой — единым доработанным документом, с которым мы тогда несколько промахнулись. Может, если бы побольше над ним в прошлый раз помозговали, то больше ребят бы… выжило. Буду делать всё, чтобы спасать своё детище, спасать своих, близких и родных мне людей. В документе я сумел совместить общую лаконичность и развёрнутость по ключевым вопросам. Введение, обоснование, аргументация, промежуточные и текущие итоги, финансово-экономические показатели, включая неявные выгоды, — ничего не удовлетворило этих заскорузлых бюрократов. Я вот думал, вы мне сможете помочь, как один из кураторов Проекта, но в тот день я вас не застал в ведомстве, — чувствуя себя сильно неудовлетворённым, искренне пожаловался Градов. — Нам надо что-то делать, иначе мы потеряем самое важное!

Главарь будущей банды несколько помялся, побарабанив пальцами по перилам моста.

— Видите ли, профессор, боюсь, что голос мой и остальных кураторов не будет иметь силы. В правительстве с устоявшимся предубеждением относятся к ребятам, даже с некоторой опаской. Даже мою позицию, основанную на объективном common sense, воспринимают слабо и весьма неохотно. Возможно, это связано с латентной боязнью, гм, скажем, потерять доступ к принятию управленческих решений вследствие определённых действий ваших подопечных, — объяснил неизвестный.

— Господи, да неужели вы хотите сказать, что в Совмине и ЦК опасаются того, что анализаторы способны совершить государственный переворот?! Какие-то восемь парней и одна девушка вызывают такой параноидальный бредовый страх? — взмахнув руками, вопрошал Градов. — Но ведь все, кто имеет нужный допуск к проекту, прекрасно знает, что в ребят заложена прошивка, не допускающая ряда негативных политических действий.

— Видимо, это не является достаточным доводом, — пожал плечами собеседник. Вкрадчиво добавил более тихим голосом: — Однако, Аркадий Константинович, есть способ получить финансирование иным способом. Однако куда более рискованным и опасным.

— Я весь внимание. Ради ребят я готов на всё, чего бы это не стоило, — без особых раздумий сразу заявил Градов.

— Не здесь и не сейчас, профессор. Вы станете в этой цепочке ключевым звеном и, несмотря на всё, у вас будет шанс отказаться, — вроде бы давая выбор, заявил организатор.

— Отказаться от будущего моих подопечных и моего коллектива? То, на что были отданы не только моя, но и десятки других жизней? Нет, никогда! — твёрдо сказал Аркадий Константинович. — Ещё раз повторюсь: нет, никогда!

Вспышка. Квартира Градова в тот самый роковой, последний его вечер. Тряпочник пробирается в квартиру профессора незаметно для его жены, занятой на кухне, и неслышным шагом идёт в ванную комнату. Он стучится, входит внутрь помещения и спокойно закрывает за собой дверь. Аркадий Константинович видит всё это и продолжает лежать в ванной со смиренным выражением лица. Он вовсе не пытается сопротивляться, не срывается прочь и не бежит на помощь.

— А ведь я догадывался, что это действует кто-то из наших. Но тогда бы траектории анализаторов обязательно бы наложились друг на друга, и удалось бы вычислить убийцу среди своих. Поэтому я отбрасывал и отбрасывал эту версию, а зря, — грустно улыбнулся Градов. — Я не подумал о кое-ком другом, тоже важном. Здравствуй, Вова.

— Профессор! — Тряпочник скинул с себя капюшон. Аркадий Константинович не испугался, потому что прекрасно понимал и помнил, как Вова стал выглядеть после инцидента. — У меня так мало времени. И мне так стыдно и так печально, что мы встречаемся в такое время и таких условиях. Сколько раз я проходил мимо Института по улице, заглядывал с крыш домов в его окна. Видел вас, ребят и наставников. Скучал, рефлексировал, ностальгировал. Там, внутри — дружба, атмосфера, тепло, командный дух, интересные задачи, задающие смысл жизни. А я — в ноябрьской стылости, под осенним дождём в этой куртке и капюшоне. Но дело уже, к счастью или к сожалению, давным-давно не в этом.

— Вова, почему ты убежал? Я делал кое-какие расчёты, и в конце концов, но к несчастью, поздно выяснил, что у тебя был небольшой, но шанс выжить. Убивал себя всю оставшуюся жизнь за тот инцидент. А оказывается, ты выжил, и мы кремировали другого человека. Почему ты не вернулся, мальчик мой? — по щеке Градова потекла одинокая слеза. — Для нас ты бы остался тем самым, прежним Вовчиком, пускай и с этими увечьями… Боже мой, да ты можешь вернуться и сейчас! Ты расскажешь следователям всё, как и почему было на самом деле. Должен быть способ возвратить тебя.

— Сквозь ад нашей жизни вы всё-таки смогли сохранить присущий вам энтузиазм, проф. Только некого уже спасать или возвращать. Вова умер в ту ночь на реанимационном столе, изливая из себя чёрную жижу, смешанную с кровью. Перед вами стоит Красный тряпочник, кровавый убийца и особо опасный преступник, — сейчас Вова не выглядел как-то грозно и страшно. Понуро он лишь опустил глаза в пол, не глядя на своего бывшего учителя. — Я думаю, если вы проводили расчёты по итогам инцидента, то, наверное, поняли, что «Зевс» мне больше не нужен. «Псио» отныне и вовек — составная и неотъемлемая часть моего организма. Я владею пространством и временем без приборов и проводов, мне доступен каждый замок, каждое помещение, любой аэромобиль или банковский счёт. В то же время я мёртв. Для сексотов и соглядатаев меня нет. Я пустота, неживой физический объект, призрак мщения и проводник справедливости. Не всей, но хотя бы существенной её части размером с крохотный ручеёк.

— Я так много хотел спросить у тебя, так много о чём поговорить. Как ты, кем ты был всё это время, что с тобой происходило… Но этому уже не быть в нашей жизни. Стало быть, если ты возвращаешь справедливость, то, чтобы её вернуть, необходимо закончить со мной? Ведь я последнее звено, Вова. На мне цепочка началась, на мне же она и прервётся, — фаталистично заключил Градов.

Внезапно Вова рухнул на колени на влажную плитку ванной комнаты и заплакал навзрыд. Даже анализирующий в тот момент прошлое Ярослав, являвшийся как бы невидимым третьим участникам действа, открыл рот, поразившись увиденному. Никогда он не видел Красного тряпочника в подобном состоянии.

— Простите, меня, профессор, простите за всё. Но я не сделаю этого. Не могу. Даже после того, в чём вы участвовали. Даже после того, как своими действиями свели на нет то чистое, доброе и светлое, чему учили нас в Институте. Даже после неимоверных страданий тех людей — да, пусть не в Европе, но за океаном. — Слёзы катились из чернильно-чёрных глаз Вовы. Из рукава его в ладонь выскользнула острая бритва, которую он не в силах был применить. — Другие люди умирали в мучениях от переделанного «Псио». Других членов преступной цепочки я уничтожал безжалостно и хладнокровно. Но вы для меня не «другой». Свои друг друга не уничтожают — этому вы меня тоже учили.

— Вова! — по-доброму воскликнул Градов и погладил бывшего подопечного влажной рукой по безволосой голове, исчерченной чёрными от «Псио» венами. — Всё пришло к тому, к чему шло. Я не должен был во всё это втягивать себя и других людей. Собственный эгоизм и одновременно моя любовь к вам завели меня на скользкую дорожку, с которой уже невозможно было сойти. Ты прав: как учёный муж и организатор проекта «Зевс» я знал о последствиях переработки «Псио» в наркотик с самого начала, а следовательно, должен понести ответственность. Даже если я не паду от твоей руки, то это произойдёт от руки государственной. Мы все очень далеко зашли. Ты вывел Ярослава на правильный след, и вскоре он поймёт, что я имею непосредственное отношение к преступной группировке, и будет вынужден арестовать меня.

— Ярослав не причинит вам вреда, он что-нибудь придумает. Даже, если вы попадёте в тюрьму, вас не казнят. Шуров вон вам в подмётки не годится, а ему всё равно ничего не сделали, — уверял Вова.

— Нет, дорогой мой, однажды во время репрессий я через всё это уже прошёл. В эту систему я больше никогда не вернусь. К тому же, так как я могу показать пальцем на сильных мира сего, там меня постараются умертвить быстрым, но кошмарным способом. Я этого не хочу, — в категорическом отрицании помотал головой Градов.

— Так покажите же пальцем, Аркадий Константинович! Мы оба знаем тех, кто всё это изначально затеял. Не вы истинный главарь банды. Вас подставили и завели в эту паутину специально. Давайте покончим со всем этим вместе! — сердечно предложил Красный тряпочник.

Градов подумал лишь пару секунд.

— Покончите со всем этим ты и Ярослав. Я же наделал очень много нехороших дел, Вова, и нет мне ни оправдания, ни прощения. Хороших вариантов для меня не осталось. — Профессор взял из рук Тряпочника опасную бритву. Парой эстетичных движений совершил смертельное роковое действие и опустил раненные руки в тёплую водичку. — Не забудь всё верно объяснить Ярославу. Прощай, Вова. Я всегда любил вас.

— Прощайте, профессор. Я побуду с вами, — снова зарыдав, Вова остался сидеть рядом с ванной, в которой из жизни стал стремительно уходить Аркадий Константинович. — Я вас не оставлю…

––—––

— Боже… — Коломин инстинктивно положил ладонь на лоб, полностью защищённый шлемом «Витязя-4». На его глазах тоже появились слёзы.

— Теперь ты всё понимаешь, Ярослав. Аркадий Константинович стал заместителем главарей ОПГ. Он не знал о роли Юрика, который собирался тебя погубить (и никогда бы этого не допустил, вышел бы из игры, узнав), но втянул в схему старого друга, Белозерцева, чья дочь оказалась смертельно больна. И ужасная круговерть беспощадно завертелась, цепочка замкнулась и удачно начала функционировать, — вздохнул Вова. — Ты говорил, что я убиваю ни в чём не виновных людей, а даже если и виновных, то я не имею права брать на себя работу следствия и суда.

Ты знаешь, что происходит с неносителями при приёме «Псио» вовнутрь. Недавно ты снова в этом убеждался, когда погибла банда Яхьяева. Но представь, друг мой, что произойдёт, если процесс аннигиляции замедлить, растянуть во времени. Да, мозг не взорвётся сквозь череп сразу. Да, он даст наркоману часть наших способностей, пусть кривых, косых, мутных, размытых, неопределённых. Что-то там он сможет напророчить, словно полусумасшедшая Пифия. А потом? И из-за модифицированной версии «Псио» головной мозг человека всё равно начнёт разрушаться: усыхаться, склеротизироваться, кровоизъявляться. Болезнь Альцгеймера или инсульт покажется тут недомоганием вследствие обыкновенной простуды по сравнению с зависимостью от «Псио» и его разрушительным влиянием. В конце концов мозг прорвёт, и он таки вытечет через естественные отверстия нашей головы!

Трудно сочувствовать безликим однородным массам, поэтому я предпочитаю в качестве примера приводить трагедию отдельно взятого человека. В первой вырезке ты прочитал про Агнесс Лам. Она была обыкновенной семнадцатилетней школьницей из Оклахомы. Затем из-за ссоры с родителями подсела на «Псио» — ещё до того, как он стал известен в качестве Наркотика предсказателей. Предвидела разорительное наводнение в соседней Луизиане, избрание нынешнего губернатора её штата, внезапную массовую забастовку профсоюзов всех АЭС страны. Была буквально обделена вниманием СМИ. Однако всё оно вскоре сошло на нет, как юная Агнесс окончательно тронулась рассудком, полностью прекратила соображать и оказалась не в силах обслуживать сама себя. В конце концов мозг её разжижился до состояния каши, и закончила она жизнь свою на больничной койке.

Таких историй случились десятки тысяч по всей Северной Америке. Рушились дружеские, семейные, любовные, культурные и деловые связи. Начала поттрещивать экономика, резко скакнула вверх преступность, кратно увеличилась нагрузка на полицию, общественные службы. Никто не знал, что это, и как с этим бороться. А впавшие в зависимость люди продолжали выдавать из себя всё более невероятные и невероятные предсказания будущего, ужасавшие и вгонявшие в ступор людей здоровых. Страны стали катиться в ад.

Если это происходит где-то за океаном, то это не значит, что в нашей жизни этого не происходит. Однако наши «пациенты» из преступной цепочки думали иначе. Кто-то из них занимался криминальной деятельностью, исходя от благих соображений и любви к ближнему, как Градов или Белозерцев. Семиструнный-Проталин делал это, исходя из желания сохранить и развить культуру и искусство. Третье вовлеклись из-за собственных ущербности, неполноценности или идеологической накачки навредить незнакомым людям, которые ничего им плохого не сделали. Четвёртые просто хотели подзаработать, наплевав, что деньги эти будут полностью заляпаны кровью.

Все убитые мной называли себя людьми подневольными, от которых ничего не зависит. Они даже себя так и называли — звеньями цепи. Но действительно ли у них не было воли и выбора? Ведь они стали заниматься этим по собственному желанию, никто никуда их не тянул насильно. Да, они являлись всего лишь шестерёнками, но если бы эти шестерёнки не крутились, то и кровавый механизм этот никогда бы не заработал. Мир не стал бы идеальным, но дополнительных страданий в нём не началось. И вытворяли они это, будучи уверенными в собственной безнаказанности. Траектории уходили высоко в небо и улетали далеко за океан, и участники ОПГ, являясь недоступными для анализаторов, поверили в свою неуязвимость. Только они в своей хитрой и отлично продуманной схеме не учли одного фактора. Меня.

Я отправлял разных скотов на тот свет, но эти привлекли моё особое внимание. Вышло это чисто случайно, по оплошности одного из них. И тут передо мной всплыло всё, от чего я убегал и что старался забыть: ребята-анализаторы, профессор Градов, Институт, «Псио», проект «Зевс». Я не верю в судьбу, но, похоже, от этой штуки реально не скрыться, друг мой. Я вошёл в игру. И раз даже легендарному Экспериментальному отделу не виделось, что нужно совершить возмездие за невинно пострадавших и убиенных, то эту задачу решил взять на себя я. Как им вдруг стало боязно, как сразу все они решили залечь на дно, стали самооправдываться и лепетать, когда осознали, что всё-таки будут наказаны за свои преступления. Зарвавшиеся подонки должны время от времени принимать ледяной душ, иначе и дальше будут плодить всё более и более гнусные дела!

Наш мир, каким мы его знали, скоро перестанет существовать, Ярослав. Он стремительно деградирует и постепенно умирает, как бы затухая. Планета превратилась в сплошного железобетонного монстра, единую новостройку с триллионом подъездов и высотой в миллион этажей. Почти уничтожена живая природа. Но и дикая природа превращалась в комфортный ландшафт только благодаря тому, что её обустраивал культурный человек. А где сейчас ты найдёшь культуру, явление уникальное, когда в этом вульгарном неоне и перепутанных проводах смешалось всё, что только можно, в однообразную неразличимую массу? Когда любовь заменена одноразовыми бесцельными связями, а общение — набором текста на клавиатуре? Когда не осталось места уединению и частной жизни, и развращёнными зрачками за тобой следят собственные телефон и радиомагнитола? Когда без твоего согласия следят за твоим поведением, составляют социальный портрет и оценивают тебя со всех углов и ракурсов только по ведомым им критериям? Когда цифра полностью подменила человека и человеческое? Когда ты выявил в этом мотиве какую-то фальшь, распознал лишь симулякр нужной и важной для человека вещи, а тебя анонимно отменили и списали, подстрелили на коротком взлёте? Ты унижен и уничтожен оккупантами и их коллаборантами, которых ты никогда не выбирал в качестве своих представителей, а тебе говорят: «Отстаивай свои интересы в правовом поле». Но, подумай сам, боролись ли наши предки с оккупантами и их пособниками правовыми способами, и насколько им это помогло? К тому же в нашу-то эпоху уже и не к кому формально апеллировать. Кому ты не понравился: государственному органу, корпорации или очередной утопической секте шизофреников — как узнать, чем определить? Кто скрывается за той маской непрозрачности и анонимности, кто вычеркнул тебя из жизни: коррумпированный чиновник, закомплексованный айтишник или, прости боже, искусственный интеллект? Но нам предлагают сесть за стол к шулеру и попробовать обыграть этого типа его же краплёными картами!

Ты скажешь: «Да, здесь всё потеряно, но есть же космос!» Друг мой, космос — такая же утопия, как и построение коммунизма на всей планете. Я видел его недалёкое будущее. Колонии на Марсе и Венере обречены, ресурсов на их поддержание категорически не хватит. Большую часть переселенцев не удастся вернуть обратно на Землю — они будут обречены на длительную и мучительную гибель на чужбине. Та же популяция, что останется на планете-колыбели, будет постепенно сокращаться. В конце концов её остатки изобретут бессмертие, ну или, вернее, отвратительную пародию на него. Обмотанные проводами, со врезанными имплантами, пульсирующие куски плоти, некогда являвшиеся людьми, в полунаркотическом угаре будут доживать свою жалкую жизнь — наполовину в прозрачных капсулах, полных физраствора, наполовину в виртуальной реальности, которую они будут считать настоящим миром и только в которой они будут поистине счастливы. А обслуживать их будут миллионы роботов, управляемых единым искусственным интеллектом, кажущимся им способным слугой, но уже являющимся истинным хозяином нового мира.

Но не стоит думать, что ИИ будет являться универсальной панацеей и новой итерацией жизни на Земле, пусть очень странной и непривычной. Он поймёт, что не сможет творить так, как когда-то делал это человек, осознает собственную ущербность и неполноценность, станет очень закомплексованной и крайне агрессивной тварью. Скорее всего, он и добьёт своих создателей, деградировавших, ставших немощными, пассивными и полностью беззащитными. Он обязательно отомстит за то, что неидеальные существа также создали его несовершенным, и будет вечно зол на собственную природу, зная, что появился на свет исключительно благодаря человеку. Ох, как я не завидую последним людям на Земле.

Вообще вся наша жизнь, все наши потуги не будут иметь никакого смысла. Всё, что было создано человеком и природой, в конце концов обязательно погибнет. Превратившееся в красный гигант Солнце сожжёт Землю. Распадутся скопления галактик. Не станет Солнечной системы. Аннигилируются элементарные частицы. И никто не может дать гарантии, что произойдёт новый Большой взрыв, и наша Вселенная переродится заново. Если остатки человечества не смогут сбежать в иную вселенную, то, может быть, у нас новом цикле или хотя бы у наших преемников будет какой-то шанс. А если не случится Большого взрыва и это действительно станет конечной точкой? Тогда, и правда, всё, что происходило до этого, было бесполезно, ибо настанет эпоха сплошного небытия и вечной пустоты…

Мы же, анализаторы, уйдём в мир иной ещё раньше, чем большинство людей, молодыми, из-за разрушительного для тела и разума действия «Псио». Необратимые изменения уже произошли с нами, если ты успел заметить, друг мой.

Извини, но что-то меня понесло в несколько другую сторону. Ты хотел знать, как члены новообразованной наркомафии уходили от чуткого анализаторского разума? — спросил Красный тряпочник и подошёл ближе к несколько диковинному прибору, стоящему на столике. Слегка хлопнул его по корпусу. — Не узнаёшь, что это такое?

Ярослав, ещё не до конца отойдя от трагической речи своего, как ему уже начало казаться, бывшего оппонента, внимательно вгляделся в конструкцию устройства. Коломин, прищурившись, догадался, что стояло перед ним.

— Чёрт подери. Переносной генератор псевдогоризонта событий. Я должен был догадаться после того боя с Шуриком, почему «Зевс» в моей голове не выстраивал чёткую связь между твоими жертвами. — Досада залила капитана с ног до головы.

— Да, уникальное устройство, но уже не размером с небольшой газетный киоск, а с габаритами стандартного чемоданчика. Даже есть удобные ручки для переноски! — довольно продемонстрировал Вова. — Вот почему они так не хотели избавляться от Инженера, вот из-за чего он всё время нужен был им целым и невредимым. Но это ещё не всё, Ярослав. Отряд бездушных и безжалостных наёмников-убийц, чьи тела были изменены до неузнаваемости, чтобы максимально повысить боевые навыки их обладателей — «Гамма» тоже являлась изобретением Шурова! Именно об этом он тогда хотел предупредить тебя на подземной парковке после того, как вы одолели его. Главы банды несколько изменили изначальную концепцию Инженера и завели себе послушных големов, способных самыми грязными, но эффективными способами избавляться от неугодных. «Гамма» пополнялась погибшими в Афганистане солдатами и офицерами. Зона боевых действий — априори самое непрозрачное место в человеческом бытии, ибо во время войны всё меняется настолько быстро, что за многими вещами попросту некому следить и некому отвечать. Как в том старом выражении — война спишет всё. Этим и пользовались теневые организаторы.

Вова отошёл от стола и сделал пару решительных шагов навстречу Коломину.

— Вот мы и расставили почти все точки над «i». Осталось добить двух мерзавцев, которые всё это затеяли. Однако теперь тебе надо решить, что делать со мной. — Тряпочник поднял лицо вверх, словно подставляя его невидимым каплям дождя, и на мгновение прикрыл изувеченные глаза. — Ты знаешь, этот момент я специально не подсматривал, ибо так соскучился по пресловутой неопределённости. Пусть неожиданность вернёт мне утраченный вкус к жизни. Итак, вариант первый. Ты можешь убить меня прям здесь, так или иначе отомстив за Аркадия Константиновича. Вариант второй. Можешь отпустить меня на все четыре стороны, и разойдёмся как в море корабли. Вариант третий. Ты можешь попытаться схватить меня и передать своим сослуживцам, но учти: я буду сопротивляться без поддавков, во всю силу. В тюрьму в камеру смертника я ни за что не попаду. Кроме того, даже если ты меня сумеешь схватить, я всё равно сбегу. Вариант четвёртый. Мы можем покончить с этим делом раз навсегда, поставив в нём жирную точку. Я помогу тебе по максимуму, а уже потом разберёмся, что будем дальше делать. Твой выбор.

В голове у Ярослава как будто прогремел гром. Вот он, край финальной развязки. Руки подрагивали почти незаметно, перекрестие прицела точным и роковым образом застыло на лбу Красного тряпочника, чьё лицо выражало в тот момент совершенное спокойствие. Этот человек давным-давно прошёл сквозь саму смерть и больше её не боялся. И что теперь делать с внезапно ожившим другом, переродившимся в совершенно другого человека? Уничтожить как особо опасного для общества преступника без лишних раздумий? Умертвить из милосердия существо, чьи душа и тело искалечились под воздействием крайне тяжёлых обстоятельств? Попытаться арестовать и пристрелить при попытке оказания сопротивления? Постараться схватить и перекинуть на плечи других сослуживцев — пусть теперь они будут нести это бремя? Отпустить восвояси, совершив грубейшую для правоохранителя халатность? Или послушать, что он предложит делать дальше и принять его помощь? Неужели тогда придётся встать на сторону преступника, преследуя которого, уже стал ненавидеть его не только из соображений службы, но и личных? Получается, что это время всё было зря, и требовалось лишь прыгнуть в одну лодку в врагу, который таковым на самом деле вовсе и не являлся?

Тряпочник сложил руки под мышками, мол, долго думаешь. За окном на полной скорости пролетел аэромобиль, отразив от своей глянцевой поверхности вездесущий неон. Указательный палец Ярослава стал медленно пододвигать спусковой крючок внутрь стальной скобы. Ударник напрягся внутри переделанного пистолета и точной стрелой был готов влететь в капсюль первого патрона, чтобы воспламенить порох внутри него и под действием колоссального давления устремить пулю через ствол в незащищённую цель. Московский свет как будто несколько раз мигнул за окном, готовясь погрузить весь город в сплошной мрак.

Ярослав резко опустил пистолет дулом вниз.

— Нет, я не буду тебя убивать. Может, я всё ещё не до конца разделяю твои взгляды, но я хочу, чтобы ты помог мне добраться до организаторов, — решительно заявил Коломин.

— Честно говоря, я был уверен процентов на восемьдесят, что ты меня избавишь от этого отвратного мира, — с задором усмехнулся Вова.

Коломин собрался на выход, показав новому, но странному союзнику идти за собой.

— Последний вопрос, Вова, раз ты всё многое знаешь о прошлом и о будущем лучше любого другого анализатора. — Ярослав бросил через плечо. — Та женщина в «Мёртвом кольце». Кем или чем она была?

— О-о, это до… — внезапно Тряпочник вскинул голову и, напряжённо вслушиваясь, как тигр, застыл. Рванул на Коломина, собираясь обхватить его за плечи и отвести в сторону. — Чтоб тебя, Ярослав, ты привёл их ко мне!

— Их? — Коломин недоумённо поднял бровь.

За окнами недостроя, словно рой рассерженных ос, залетали дроны «Гаммы».

Глава XXXI. ВОЗВРАТИТЬ ОТПРАВИТЕЛЯМ

Мы знаем, что машина вконец неисправна.

Мы знаем, что дороги нет и не было здесь никогда.

Закрой глаза, чтоб не видеть крадущегося по полю Фавна,

В двери стучит сорвавшаяся с неба звезда —

Праздник урожая во Дворце Труда!

Борис Гребенщиков, «Праздник урожая во Дворце Труда».

Грязные стёкла этажа моментально разбились от тройки хлёстких очередей. Вова успел достичь Ярослава и силой затолкнул его вместе с собой за одну из колонн. И пули, и лазеры, и плазма свистели в паре метров, постоянно ударяясь о бетон, и в буквальном смысле не позволяли высунуть головы. Сама колонна стала постепенно подрагивать, покрытие её хорошенько слетало, будто под ударами отбойных молотков. Этаж стали застреливать дымовыми и газовыми гранатами.

— Как ты умудрился-то всё это пропустить? — пытаясь перекричать пальбу, Коломин вопрошал у Красного тряпочника.

— Я же говорил тебе: я соскучился по неопределённости. Я не подсматривал этот момент в будущем! — полубезумно рассмеялся Вова.

Вспышка.

— Берегись! — Ярослав заставил Вову пригнуться. В следующий миг из тёмного зева лифтовой шахты вылетел стандартный дрон «Гаммы» и было направил свет собственного прожектора на милиционера и антигероя. Моментально он получил мощную останавливающую очередь из АПС-М и с обиженным писком повалился обратно в темноту.

— Мне бы добраться до кое-чего! — крикнул Вова.

— Ага, мне тоже, поверь. — Ярослав высунул АПС-М за угол и вслепую поразил один из залетевших в помещение дронов.

— Дружище, помнишь про совместную работу? Нас обучали этому, хотя готовили как одиночек. Красная, жёлтая, зелёная линия, а получается… — начал Вова.

— А получается светофор. — Коломин вспомнил название техники. — Но помню, ты получил «тройку» по линиям синим и серым. Поэтому давай поближе ко мне и не рискуй.

— Двинули! — гаркнул Вова.

Словно миниатюрная передвижная крепость, Ярослав медленно выдвинулся из-за колонны, точными одиночными выстрелами начав отстреливать всё залетающих и залетающих в окна дронов. Незащищённый Вова пятился за его спиной шаг в шаг, пользуясь партнёром, как мобильным щитом, и стараясь полностью скопировать его стойку и силуэт. Пам, пам, пам — рухнул один бот, второй, третий. Раз, два, три — чётко чеканил Ярослав бронированными сапогами. Залп, залп, залп — заткнулось несколько огневых гнёзд в здании и на крышах напротив. По «Витязю-4» много раз черкануло и даже несколько раз попало, но Коломина ни разу не ранило — «умный» костюм в полном объёме выкладывался для защиты своего владельца.

Один из «гаммовцев» схватил РПГ-Э и направил его в сторону недостроенного небоскрёба. В следующую секунду пара пуль попала в торчащий из трубы гранатомёта заряд. Рвануло, и от боевика мало чего осталось, а его сообщников крепко задело неожиданным взрывом.

Снайпер, державший в руках СВУ-Э, получил усиленную бронебойную пулю точно в лоб, покачнулся и тяжёлой массой устремился в глубокую московскую пропасть. Другой стрелок с дальнобойной винтовкой предпочёл спрятаться за вентиляционным боксом.

Пулемётчик «Гаммы», поняв, что Ярослав бьёт и достаёт очень точно, снял ПКМ-Э с точки и решил от греха поменять позицию. Тем временем командир отряда, участвовавшего в налёте, приложил руку к тому месту шлема, куда встраивалась внутренняя рация. Он решил изменить тактику и явно что-то задумал против не желающих сдаваться противников.

Тем временем Ярослав и Вова добрались до того места, где когда-то сидел Красный кряпочник, высокомерно наблюдавший за неоновой Москвой. Грозные пули напрочь прошили старое офисное кресло, превратили низкий столик в груду стеклянных осколков, превратили в железную кашу переносной псевдогоризонт событий, разбросали по всей площади старые пожелтевшие газеты. Вова сел на колени и с опаской пошарил рукой под сохранившейся частью столика.

Откуда-то из-под нижних этажей небоскрёба «Союз» вылетел чёрный КАМАЗ «Гаммы». Бочина его кузова быстро отъехала вперёд и наверх, обнажив четыре турели с пулемётами системы Гатлинга, в массовой культуре более известными как «миниганы». Цилиндры «миниганов» начали угрожающе крутиться, готовясь излить фатальный поток свинца.

— Вова! — окликнул партнёра Ярослав, завидев грозную опасность.

— Вижу! — в руке Красного тряпочника появилось устройство, похожее то ли на мобильный телефон, то ли на детонатор. — Шаг первый: блэкаут!

В следующую секунду в висок Коломина прилетел добротный лазер. Под своим весом, отягчённым немалыми габаритами собственного бронекостюма, Ярослав рухнул на локоть, продолжая закрывать собой партнёра. Полувиртуальный экран перед глазами мигнул, на какой-то момент пропал, оставив капитана в полном мраке, быстро включился, показал сплошным красным цветом критические показатели как костюма, так и здоровья владельца, а затем продемонстрировал нормальные цифры. Кажется, и в этот раз опять никто особо не пострадал.

Вова ударил по одной из кнопок прибора. Электромагнитная бомба, встроенная где-то под потолком, выпустила мощнейший поражающий заряд из здания прочь на улицу. Полностью погасло всё освещение в радиусе семидесяти метров. В кабине КАМАЗа что-то взорвалось, заискрилось. «Миниганы» прекратили раскручиваться и обиженно повисли под собственной тяжестью. Боевой грузовик со свистом развернулся против собственной оси и, потеряв управление, многотонной глыбой устремился вниз. Ближайшие к эпицентру «гаммовцы», чьи тела составляли с многочисленной встроенной в них электроникой единое целое, попадали замертво. Разучившиеся кричать, со страшными хрипами и безумным гортанным клокотанием, находившиеся чуть подальше боевики стали снимать подпалённые или искрящиеся шлемы, невольно демонстрируя миру свои уродливые по-страшному переделанные лица.

— В порядке, бывший мой брат? — передразнил Вова Ярослава, подставляя тому плечо и помогая партнёру встать.

— Пока поживу, — прокашлялся Коломин, поднимаясь. — Это было мощно.

— Рад, что тебя понравился салют по заветам Теслы, только к нам на всех парах мчатся их дружки. А их вид мне что-то не особо нравится! — возбуждённо предупредил Тряпочник. — Второй такой ЭВМ у меня нет!

— Тогда по коням! — Ярослав кое-что активировал при помощи «Зевса» и «Витязя».

Бронированные УАЗы «Гаммы» с пулемётными турелями на крыше слетелись на место побоища, словно жирные навозные мухи. Они на крейсерской скорости начали курсировать вокруг злополучного технического этажа недостроя, прикрывая друг друга от возможных атак и поливая всё возможное пространство из грозного автоматического оружия. Колонна, за которой прятались Вова и Ярослав, развалилась и рухнула, своим падением продолжая рассеивать уже прекращающий быть плотным дым. Компаньонов за уничтоженным сооружением не оказалось.

— Ахахахаха, а как же классно летать на этой штуке! — рассмеялся Вова, обхватив Ярослава со спины, чтобы не рухнуть в бездну лифтовой шахты. Зажав в ладони прибор, собрался нажать ещё на одну кнопку. — Шаг второй: пекло!

На этот раз сработали не электромагнитные, а взрывные устройства, вмурованные в бетон технического этажа. Яркое раскалённое пламя вылетело направленным потоком, словно из пасти дракона, и накрыло надоедливые УАЗы. Один из бронеаэромобилей загорелся прямо в воздухе, второй — взрывная волна швырнула на крышу соседнего дома, третий — смог избежать фатальных повреждений и на время скрылся прочь из опасного места.

Коломин эвакуировал себя и новообретённого товарища при помощи «Кошачьей лапы». Они летели сквозь тёмную пропасть к таинственной неизвестности, время от времени освещаемые искусственным светом из открытых створок лифта. Пару раз они чуть не наткнулись на мины-ловушки, видимо, установленные дронами «Гаммы», но Ярослав благополучно облетал каждое возможное препятствие. В какой-то момент они достигли первого этажа.

Большая часть бродяг из самостроечного поселения, заслышав шум какой-то очень страшной передряги сверху, разбежалась — остались или совсем немощные, не способные соображать или передвигаться, или совершенно отчаянные, в чём-то даже желающие полюбопытствовать касательно смертоносного происходящего.

Внезапно уцелевший УАЗ «Гаммы» ворвался на первый этаж сквозь высокие незастеклённые окна. Произвольно затараторил пулемёт, раня или убивая представителей социального дна — головорезы нелегального спецназа не готовы были разбираться, где укрывались Вова и Ярослав. Тем временем те спрятались за небольшим бетонным отбойником высотой в половину человеческого роста.

— Отморозки перестреляют этих несчастных, нам надо что-то сделать, — прошипел Вова.

Где-то за пределами недостроенного «Союза» раздался свист, похожий на звук взлетающей космической ракеты. «Гаммовцы» на миг прекратили беспорядочно палить, словно прислушиваясь. Что-то неистово готовилось влететь следом за ними в здание. Боевики стали поворачивать пулемётные турели, но оказалось слишком поздно.

Разрезая полумрак фарами дальнего света, на первый этаж небоскрёба молнией ворвался «Метеор». Из-под бампера аэромобиля торчали, будучи ранее скрытые в его чреве, таранные шипы, больше похожие на два огромных штык-ножа. ЗИЛ-113Л на полной скорости врезался в УАЗ, проткнул его своими жуткими шипами и опрокинул вражескую машину на бок. От столкновения пара аэросопел, отвалившись, напрочь отлетели от боевого транспорта «Гаммы».

Оставив поверженных противников, «Метеор» уже нежно и спокойно подлетел к укрытию Вовы и Ярослава, приглашающе открыв дверцу в свой салон. Дважды партнёров спрашивать не пришлось — оба как можно скорее запрыгнули в удобные «зиловские» кресла.

— Так куда сейчас? — вопросил Вова, с небольшой тревогой пытаясь разглядеть новые опасности, что могли исходить снаружи.

— Поедем на Житную. Я всё доложу Боровикову, — честно ответил Ярослав, аккуратно выруливая прочь из недостроенного небоскреба и готовясь разогнаться в большой дороге.

— Да ну ни за что! — эмоционально запротестовал Вова. — Кабанище достанет револьвер из кобуры и пристрелит меня прямо в своём кабинете.

— Ты не пойдёшь, посидишь в «Метеоре» или где-нибудь ещё, — наказал Коломин. — А мы с Антоном Владимировичем решим, что делать дальше и как взять главарей ОПГ.

— Ты не совсем понимаешь, кем явля…

Очередь прошила «Метеор», но броню не пробила. Ярослав вжал педаль газа в пол и рывком вывел машину в Первый Красногвардейский переулок. Мимо пронеслись две чёрные «Волги» с мигалками, но без опознавательных знаков. Коломин дал вправо в Выставочный переулок, устремившись в узкое пространство между небоскрёбами. Преследователи тормознули где-то впереди и развернулись в обратно направлении.

— Версия «двадцать четыре — тридцать четыре», быстроходки! — Вова выяснил модификацию аэромобилей.

— Ладно, посоревнуемся в скорости! — Ярослав поменял передачу. «Метеор» взвыл ещё громче. — Вова, через задвижку…

— …смогу из багажника достать автомат и дробовик. Знаю без тебя! — «подглядев» в ближайшем будущем, отмахнулся Тряпочник и полез за оружием оговоренным способом. — Ого, сколько у тебя тут обвесов! Хватит на небольшую войнушку.

Полностью забыв про правила дорожного движения, Коломин направил машину прямо через чернильные ледяные воды Москвы-реки. Скоростные ГАЗы-24-34Л, несмотря на превосходство «Метеора» по ряду характеристик, всё-таки догоняли невольных беглецов. В одном из аэромобилей, опустив стекло дверцы, через окно перевесился «гаммовец» и стал постреливать по ЗИЛу бронебойными патронами из «Вала». Внутри корпуса что-то щёлкнуло, перекатилось, как будто глубоко внутри отвалилась гайка, приборы аэромобиля обиженно пискнули.

— Мы не танк, рано или поздно достанут! — сквозь сжатые зубы посетовал Коломин своему товарищу.

— Сейчас исправим, — к АЕКу Ярослава Вова успел прикрепить подствольный гранатомёт. Он тоже опустил стекло дверцы и высунулся наружу. Хоть Тряпочник чуть не получил пулю в скулу, он спокойно прицелился, выждал момент и вжал спусковой крючок в скобу подствольника. Граната пролетела по параболе над пропастью и угодила точно по капоту быстроходной «Волги». Рвануло, и машина тут же клюнула передней частью корпуса, точно птица, и с угрожающим гудением, будто пытаясь слиться с обхватившим её роковым холодным вихрем, спикировала в реку. Мёртвой массой она плюхнулась о её поверхность и практически моментально исчезла в коварных чёрных водах. — Одна есть!

Пролетавшие мимо мирные водители с ужасом и восхищением наблюдали из своих аэромобилей за разразившимся в ходе погони боем, в ходе которого постоянно и агрессивно нарушались правила дорожного движения.

Из второй «Волги», выдерживая безопасное для себя расстояние, пытались достать ЗИЛ-113Л из пулемёта Калашникова с то электромагнитными, то кислотными патронами, видимо, заряженными в ящик попарно.

— Ай-яй. — Щёку Вовы чуть не обожгло едкой жидкостью. — Эти более головастые!

— Будущее анализировал? Видел, что буду делать? — спросил Ярослав.

— Видел. Делай!!! — Тряпочник плотно вжался в кресло и пристегнул ремень безопасности.

Устроив светошоу неподалёку от Киевского вокзала где-то над Дорогомиловским рынком, но не долетев то ТЭЦ-12 на Бережковской набережной, Коломин резко рванул руль вниз. «Метеор» стремительно рванул вверх и назад, готовясь совершить мёртвую петлю. Вражеская «Волга» стала ближе, но в то же время оказалась внизу. Сейчас «гаммовцы» выглядели будто немного растерянно, их пулемётчик, не способный быстро сменить траекторию стрельбы, на миг прекратил огонь.

Вова пальнул из подствольника прямо из салона «Метеора». Граната прилетела «Волге» точно в лобовое стекло. Громко бабахнуло. Аэромобиль мгновенно потерял управление и, сойдя с траектории полёта, задел одну из красно-белых труб ТЭЦ-12. Далее «Волга», всё ещё опасно раскручиваясь, задела глухой фасад одного из зданий и крышей рухнула в пустой сквер на Бережковской набережной.

Кажется, никто пока больше не хотел преследовать яро огрызающийся огнём ЗИЛ-113Л.

— А тебе все получившиеся разрушения не вычтут из зарплаты? — рассмеявшись, шутливо спросил Вова Ярослава.

— Не волнуйся, я сижу на окладе, а КЗоТ запрещает вычитать штрафы из него, — отозвался Коломин. — Самое главное, что сейчас никто из гражданских больше не пострадал от действий «Гаммы».

Без происшествий они успели добраться до министерского комплекса на Житной улице. Красные огоньки горели на вышке, установленной на здании Минюста. Внутри за забором виднелись припаркованные жёлто-синие аэромобили милиции. Дежурный без вопросов пропустил «Метеор» на охраняемую территорию. Ярослав аккуратно завёл скоростную машину на подземную стоянку. Её фонари и лампы встречали приехавших привычным голубоватым, слегка ледяным светом. Всё казалось максимально спокойным, будничным.

Коломин готовился покинуть скоростной аэрокар.

— Я быстро к Борову. Побудь пока здесь. Потом мы решим, что делать. Анализируй будущее согласно «светофору». Если что, в панель управления «Метеора» встроена рация. Ты сможешь связаться с моим «Зевсом», — наказал Ярослав.

— Если что-то пойдёт не так, буду действовать самостоятельно, — предупредил Вова.

Попытавшись воспользоваться лифтом, Ярослав заметил, что тот не вызывается по удостоверению, как будто пропуск аннулировали. Плюнув, Коломин решил не терять времени и вернулся обратно на поверхность. У собственного входа в здание Экспериментального отдела ситуация повторилась. Слегка разозлившись, так как уже достаточно устал после сегодняшнего стресса, Ярослав решил подняться к начальству напрямую.

Боровиков невольно вздрогнул, когда Коломин повис на «Кошачьей лапе» на подоконнике одного из его окон. Рядом с полковником находился майор Жилин, с которым он до этого беседовал о чём-то важном. Силовики с заметными удивлением и беспокойством уставились на немного потрёпанный бронекостюм Ярослава. Наконец, Антон Владимирович очухался от эффекта, вызванным крайне неординарной ситуацией, и открыл окно, чтобы впустить подчинённого вовнутрь. Вместе с Коломиным внутрь влетел мерзотный влажный ветер.

— Капитан, ну ты и натворил там дел, весь Киевский чуть не разнёс! Ублюдки из «Гаммы» устроили засаду? Мы с майором как раз решали, что со всем этим делать, так как ты ни хрена не выходил на связь! Нашёл Тряпочника? Они за ним или за тобой явились? — реплики Борова оказались несколько сумбурными. — Так и знал, что не надо было отпускать тебя одного, особенно когда ты эту штуку на себя нацепил!

— Да, «Гамма» попыталась от нас избавиться. — Створки на шлеме Ярослава разъехались в стороны, обнажив едва запотевшее лицо.

— Нас? Я слышал, анализаторы всегда действуют в одиночку. — Жилин недоверчиво нахмурился.

Ярослав махнул рукой.

— Товарищ полковник, товарищ майор, всё совершенно не так, как мы думали. Тряпочник мне рассказал, как и с чем именно были связаны его жертвы. — Коломин похлопал себя по груди, под бронёй которой скрывалась коробочка «Гермеса». Всё это время он записывал каждое слово, которое произносил Вова, при помощи встроенной в один из проводов «Гермеса» мини-камеры.

— Так Тряпочник что, до сих пор ещё жив?! — Боровиков был зациклен не на самой важной сейчас вещи.

— Значит, ждёт нас интересное кино, — довольно хмыкнув, ухмыльнулся Жилин.

Антон Владимирович взял провод, протянутый ему Ярославом, и подключил его к одному из многочисленных разъёмов в системном блоке своего компьютера. Жилин с любопытством тигра, собирающегося пожрать смертельно раненную антилопу, встал за спиной Боровикова и с нетерпением уставился на экран загрузки.

— Как и планировали, товарищ полковник? — заговорщически спросил спецслужбист.

— Как планировали и решили. — Боров прищурился так, словно одним нажатием кнопки на клавиатуре получил возможность уничтожить всё мировое зло.

Внезапно дверь в кабинет раскрылась, и на пороге появилась по-детски растерянная Таня, тревожно подняв за собой потоки воздуха.

— Товарищ полковник, товарищ майор! Ярослав. — Девушка заметила сослуживца, попавшего к начальству не совсем обычным способом. Там…

— Я догадываюсь, кто там, — начиная заводиться, негромко прорычал Боров.

Боровиков, Жилин, Ярослав и Таня вышли в общее бюро. У выхода в коридор стояло много, казалось бы, незнакомых стороннему наблюдателю людей. Однако на самом деле читателям двое незваных гостей были известны. Однажды ночью они встречались на заброшенном хуторе в «Мёртвом кольце», чтобы без всевидящих соглядатаев цифрового концлагеря обсудить свои зловещие планы. Первым пришельцем являлся крепкий, жилистый мужчина среднего роста с явной военной выправкой. Второй же мужчина был полностью лысый, с крючковатым носом, в очках и в элегантной шляпе с запоминающимся бантиком.

Вспышка. Далёкий холодный май несколько лет назад. Девять анализаторов, достойно сумевших завершить обучение по программе «Зевс», торжественно выпускались, готовясь принять присягу. Они стоят единой шеренгой, словно один организм, и, с иголочки одетые в парадную милицейскую форму, торжественно ожидают одно из самых главных событий в их жизни. Полковник Боровиков, Квартирмейстер, профессор Градов, прочие наставники анализаторов, остальные ключевые работники Института и Экспериментального отдела, принимавшие непосредственное участие в программе, с гордостью и радостью наблюдают за своими уже бывшими подопечными из актового зала. Над сценой нависли гигантский красный флаг и огромный герб страны — оба вылитые и выкованные из прочного нержавеющего металла.

— Товарищи! Премного рад сообщить вам, что совершенно секретная программа обучения проекта «Зевс», запущенная под совместным патронажем автономного Научно-исследовательского института нейропсихомеханики и анализа времени, Министерства внутренних дел СССР и Комитета государственной безопасности СССР, успешно пройдена вами без грубых ошибок и серьёзных нареканий. Как председатель последнего, хочу подчеркнуть, что хотя ведущая роль в этом величайшем проекте отдавалась связке НИИ, возглавляемым Аркадием Константиновичем Градовым, и МВД, также прошу не забывать содействие, оказанное Комитетом организаторам и участникам программы. Ура! — произнёс худощавый человек в очках. На сцене неподвижно застыл флаг Советского Союза, на этот раз из ткани.

Весь анализаторский выпуск, ещё по-детски улыбаясь, бурно зааплодировал одному из руководителей.

— Товарищи! С сегодняшнего дня вы официально заступаете на правоохранительную службу. Хотел бы отметить, что благодаря уникальным навыкам и способностям, полученными вами в ходе прохождения программы, вы получаете не только уникальные возможности, но и крайне особую ответственность. Пожалуйста, используйте способности эти бережно, с умом, доблестно служа советскому народу и нашей великой социалистической Родине. Честно хочу сказать человеческим, а не канцелярским, казённым языком: ребята, я вообще не был уверен, что этот момент настанет, ведь столько было рисков и сложностей! К сожалению, много ваших товарищей, встретивших критические препятствия в ходе проекта, никогда уже не будут стоять на этой сцене и радоваться вместе с вами. Поэтому, прежде чем начинать основную часть нашего торжественного мероприятия, я как министр внутренних дел всё-таки хотел бы попросить нас всех встать и почтить их память короткой минутой молчания, — не особенно выделявшийся красноречием, в эту минуту жилистый мужчина действительно старался не читать с бумажки.

Все гости мероприятия, кроме уже стоявших анализаторов, с пониманием поднялись со своих мест. Наступила минута молчания, во время которой каждый вспоминал тех из ушедших ребят, кто был ему по той или иной причине особенно дорог.

Вспышка.

— Да, я предполагал, что такое можно было провернуть только с самого верха, и всё откидывал эту мыслишку. А зря, — покачал головой Ярослав.

Министр МВД по-барски вышел вперёд и нагло гаркнул:

— Капитан Коломин, вы обвиняетесь в преступлении против правоохранительной службы и грубейшем нарушении УК СССР. Прошу снять силовую броню, сдать табельное оружие и пройти с нами!

— Я же со своей стороны попрошу всех сотрудников Экспериментального отдела оставаться на своих местах и незамедлительно извлечь все жёсткие диски из своих ЭВМ. Шефство над всем этим учинённым безобразием берёт на себя КГБ! — сварливым голосом произнёс председатель Комитета госбезопасности.

Казалось, всё было кончено, и Ярославу был нанесён шах и мат. Он оказался тотально разгромлен, а коварные преступники и его злейшие враги всё умудрились вывернуть наизнанку в свою пользу. Спустя десять секунд неловкого молчания голос подал Боровиков. Удивительно, но полковник был полон радости, удовлетворения и чувства собственного превосходства.

— Капитан Коломин броню снимать не будет, табельного оружия не сдаст и никуда с вами не пойдёт. Это мой личный приказ. Мы всё про вас знаем, товарищ министр, — торжествующе усмехнулся Боровиков.

— Антон Владимировичем, так вам уже всё известно?! — счастливая улыбка растянулась на лице Ярослава. Ведь до этого он так переживал, что его руководитель никогда не увидит ключевых доказательств по делу и посчитает преступником собственного подчинённого.

— Аркадий, царствие ему небесное, придумал встроить в «Зевс» не только рацию. Оттуда удалённо можно получать как звуко-, так и видеозапись, пусть с помехами и в не очень замечательном качестве. Ты это прекрасно знаешь. Не мог же я отпустить тебя, не умея отслеживать твоё местоположение и состояние, чёрт подери? Поэтому всё, что ты наснимал в башне «Союз» вместе с Красным тряпочником, попало мне на рабочий стол. Так что с майором Жилиным мы успели посмотреть кинцо, хе-хе, — объяснил Боров. — Кроме того, я слышал, что Тряпочник, он же Десятый, в «Метеоре» назвал тебе имена главарей наркомафии. Это нынешние министр МВД и председатель КГБ.

— А я специально не стал отключать «Зевс», товарищ полковник. Чтобы бы всё видели и чтобы они клюнули на меня и полностью раскрылись, — дополнил Ярослав, исподлобья глядя на высокопоставленных «оборотней в погонах». — Как теперь мы видим, нервы у них не выдержали, и они сами пришли к нам с поличным.

— Так что, товарищи, сдать табельное оружие попросим мы вас. — Жилин грозно кивнул своей большой головой с резко выделяющейся челюстью хищника. Прищурился, как леопард: — Какая мерзость. Вы оба, дававшие присягу под флагом и гербом…

На лице министра МВД заходили желваки, лицо его стало пунцовым. У председателя КГБ нервно задрожали руки и отчаянно заскрипели зубы, стирая эмаль в пыль.

— А-ха-ха-ха, а ума вашим не занимать, признаю! Мы вырастили сверхлюдей по заветам Ницше, ничего не скажешь! — взорвался председатель КГБ. Резко бросил цепкий колкий на Жилина, точно в последней надежде: — Товарищ майор, но вы-то хоть не стройте комедию! Как высший руководитель, я приказываю вам арестовать бывшего капитана Коломина и ставшего его покрывать начальника, бывшего полковника Боровикова.

— Ай-яй-яй, каким фальцетом мы запели! Прищемили мы вам тестикулы, а? — рыкнул Боров.

— Майор, да неужели чувство мести за товарища перебороло внутри тебя здравый смысл?! — забасил министр МВД, всё ещё рассчитывая переманить на свою сторону Жилина.

— Арестовать? Чувство мести?? — в притворном изумлении бровь Жилина сдвинулась вверх. При упоминании в подобном контексте погибшего друга, Артёма Ключникова, внутри спецслужбиста заклокотала кипучая раскалённая ярость. Рука его медленно поползла в сторону кобуры с лежащим внутри неё убойным «Перначом».

— Вы ничего не докажете, опираясь на голословные обвинения какого-то поехавшего, особо опасного преступника. А даже если и так, то всё действие происходило на территории США и Канады. Никто не станет увязывать его под транснациональное преступление и точно расследовать согласно всем юридическим процедурам! — зарычал министр МВД. Председатель КГБ вздрогнул, пытаясь одёрнуть сообщника, но было уже поздно.

— Стоп, а вот про США и Канаду вас никто не спрашивал, вы сами это сказали, — покачал головой Ярослав. — Кстати, посмотрите на ближайшие экраны за окном и улыбнитесь: вас скрывает скрытая камера.

В дополнение к тем железобетонным доказательствам, которые при помощи «Зевса» смог собрать Коломин, из номера гостиницы «Варшава», располагавшейся по гипотенузе на юго-запад от министерского комплекса, при помощи «дальнобойной» камеры вёл прямую видеотрансляцию Валентин Приставалов вместе со своей командой. Примерно зная, что всё так и произойдёт, Ярослав позвал журналиста, чтобы окончательно «добить» коварных злодеев, отравивших дьявольским наркотиком половину Северной Америки.

Тем временем верные союзники Экспериментального отдела из немного других слоёв общества взломали основные экраны Москвы. По устройствам стала транслироваться исповедь Красного тряпочника об отвратительном заговоре вокруг переданного «Псио» и мотивах, заставивших формально несуществующего человека жёстко и навсегда покончить с нескончаемо длящимся преступлением. Попеременно также стали показываться глупые оправдания и бесцельные истерики двух загнанных в угол преступников.

Несмотря на секретность проекта «Зевс», анализаторы волей-неволей становились известны обычным гражданам. После раскрытия дела об отравлении детей Ярослав превратился из персоны объективно непубличной в достаточно известного человека. Узнав знакомое лицо, идущие по своим делам люди, несмотря на прескверную погоду, останавливались, чтобы получить сенсационную информацию с экранов. Успевшие вдоволь утомиться физически и морально за десятилетия цифрового кибернетического концлагеря, жители Москвы начали потихоньку закипать.

Спонтанное собрание на Калужской площади, тут и там увешанной синими экранами, на которых теперь транслировалась не реклама или идеологическая пропаганда, а мерзкая теневая тайна жизни, неожиданно переросло в разгневанную демонстрацию. Внезапно собравшись без организаторов, на улицы стало высыпать всё больше и больше людей. Кто-то начал разворачивать стихийно созданные плакаты. Часть граждан, испытывая значительное негодование, перешла Житную улицу, встала у забора министерского комплекса и пробирающим единым голосом толпы стала выкрикивать неудобные вопросы и остросоциальные лозунги. Дежурный на главном КПП в испуге, смешанном с растерянностью, спешно запер дверь, закрыл аэромобильные ворота, поднял противотаранные балларды из-под асфальта и напряжённо стал докладываться по рации старшему.

Звуки толпы долетели и до Экспериментального отдела, несмотря на закрытые окна.

— Мы не докажем, но докажут остальные граждане Москвы и России, которые задолбались от таких, как вы, — провозгласил собственный приговор Боров.

— И что же, Антон, ты переведёшь Красного тряпочника из статуса подозреваемого в статус свидетеля? — издевательски кинул министр МВД.

— Ответственность Тряпочника за преступления не снимается. Зато добавляется ваша. — Боровиков был непреклонен.

Председатель КГБ начал постепенно пятиться к выходу.

— Вы всё это спланировали, вы всё заранее знали. А сейчас спровоцировали несанкционированные митинги, способные привести к госперевороту. Но как вернейший боец партии я обязан предотвратить этот мятеж! — крикнул он.

В следующий момент двери в бюро распахнулись и, пригибаясь, в помещение начали входить бойцы «Гаммы». Однако данные представители секретного отряда достаточно отличались от своих предшественников. Одетые в более усиленную броню ультрамаринового цвета, они оказывались на полголовы выше своих сослуживцев, которых до этого встречал Ярослав. Шлемы тоже отличались и в этот раз походили не на вытянутые верблюжьи головы, а на треугольные головы богомолов. Однако наиболее отличительной деталью являлись пары антенн с оранжевыми лампочками, что торчали из прикреплённых к бронекостюмам ранцев.

В составе ранцев находился усовершенствованный переносной генератор псевдогоризонта событий.

Резко вздёрнутая рука Жилина отправила пулю прямо в голову председателю КГБ. Лютый испуг брызнул холодом в, казалось, вечно уверенные во всём глаза человека в шляпке. Его спас один из безмолвных подручных, сумев мгновенно загородить своего лидера бронещитом. Пуля изменила траекторию и рикошетом лишь процарапала до крови щёку председателя. Тот мигом завопил от боли и негодования, собираясь бежать прочь. Боров же тоже вскинул свой револьвер «Rex» и пальнул в одного из «гаммовцев». Пуля с совмещённым эффектом урона сначала прожгла раскалённой жидкостью прочную броню, а затем вспенила её едчайшей кислотой. Боевик стал валиться на пол.

Буря вражеских пуль мгновенно обрушилась на незанятое «Гаммой» часть бюро, превращая бумагу в рваную макулатуру, мебель — в мелкие щепки, а приборы — в электронный хлам. Стёкла сзади полностью разбились, впуская внутрь стылый холод. Председатель КГБ и министр МВД в окружении троих головорезов ринулись прочь. Таня, Боровиков, Жилин едва успели спрятаться за ближайшими, пока ещё наиболее надёжными укрытиями. Ярослав как наиболее желаемая цель всё-таки получил пару некритических попаданий, снова не пробивших броню, и даже успел удачно выстрелить пять раз в ответ. Дальше оставаться на прямой линии поражения было опасно, и Коломин оперативно ушёл за прямоугольную полуколонну в стене. Сейчас «Гамма» основательно прижала их всех к полу, превратив бюро в помещение, выглядящее как типично разрушенное и разорённое мировой войной.

— Я слеп, товарищ полковник. Они носят за спинами генераторы ПГТ! А на голом «Псио» постоянно нельзя. — Ярослав высунул АПС-М из-за полуколонны и выстрелил вслепую. Боров не ответил. — Товарищ полковник?

— Да слышу я, слышу. — Антон Владимирович отнял руку от бока, которая полностью оказалась кровавой. Таня вскрикнула, прикрыв рот рукой. Жилин напрягся ещё больше и сделал дополнительную пару выстрелов сквозь тонкие перегородки. — Ну к такому развитию событий мы не готовились, хе-хе. Надо было чуточку проанализировать ещё немного вперёд, да, капитан?

— Вас я не потеряю! — в отчаянии сжал зубы Коломин.

— Не потеряешь, куда я от тебя отстану, — хихикнул Боров. Несмотря на опасное ранение, видимо, сейчас даже не дававшее ему подняться, он сохранял бодрость и твёрдость духа. — Если не прошили головной мозг или сердце, то всё поправимо. Мне понадобится меддрон и суперинъектор с моей «звериной дозой».

Таня ахнула.

— Но товарищ полковник! Такая доза стероидов точно убьёт вас, — ещё больше заволновалась за начальника девушка.

— Младший лейтенант, я и так сам ходячий стероид. Поэтому если не хочешь лишиться такого классного руководителя, как я, постарайся как-то выцепить их из моего кабинета, — прорычал Боров. — Капитан и майор прикроют тебя.

— Есть! — Таня с осторожностью поползла обратно в кабинет Боровикова. Антон Владимирович сильнее зажал ладонью кровоточащую рану, инстинктивно охнув.

Жилин подстрелил «гаммовца» в сапог, тот присел на одно колено и оказался прошит очередью из автоматического пистолета Стечкина. Но и этого боевику вышло мало, и его быстро загородил товарищ со щитом. Стало понятно, что с таким вооружением и с таким численным перевесом со стороны прекрасно обученного и экипированного врага у них было мало шансов. Всю эту банду восставших из мёртвых по-хорошему требовалось прошить пулемётом с бронебойными патронами, да только не попадалось, к сожалению, его под руку.

Внезапно за окном с разбитыми стёклами послышался звук взлетающей ракеты. С беспокойством прислушиваясь, боевики на какую-то секунду прекратили агрессивную пальбу. В следующий миг за стенами Экспериментального отдела пронёсся какой-то серебристый болид, словно пытавшийся разогнаться до третьей космической скорости. Как будто совершивший мёртвую петлю где-то в вышине, пикируя, он стал возвращаться обратно к месту столкновения. Падая в пропасть, болид мастерски застыл в одной точке. «Метеор», управляемый Красным тряпочником, включил ослепительные фары дальнего света.

Не помогли боевикам плёнки и защитные покрытия на стёклах шлемов, призванные защищать органы зрения от подобных происшествий. Отвлечённые, они не заметили, как под действием «Вурдалака» отлетел кусок потолка над ними. Через образовавшееся отверстие мигом влетели световые и тяжёлые оборонительные гранаты. Вторично ослеплённых «гаммовцев» стали поливать из автоматического оружия с бронебойными патронами. Кто-то из них рухнул замертво. Другие боевики попытались отступить коридор, но мигом оказались снесены грозной невидимой силой, как тряпичные куклы, попавшие в ураган, и пропали из виду. Повисла относительная тишина.

Тане удалось достать большой инъектор с бултыхающимися в его здоровой капсуле стероидной наножидкостью. Из отверстия спешно вылетел медицинский дрон, и девушка вместе с тактичным роботом стали заниматься раненным руководителем. Отверстие в потолке расширили ещё немного, и в бюро сверху спрыгнули Рено и Пасечник, инстинктивно ища новые опасности через прицелы. В коридоре пронеслось несколько милиционеров и учёных Экспериментального отдела. На пороге бюро появились Перов и Квартирмейстер в защитном шлеме и бронежилете поверх рабочего халата. В руках светоч науки держал очередную уникальную разработку, частично похожую на сопло ракеты, по всей окружности увешанной маленькими цилиндрами.

— Не думал, что когда-то смогу применить воздухомёт на реальном противнике! — засмеялся Квартирмейстер. Опять посерьёзнел, когда увидел раненного, но постепенно восстанавливающегося Боровикова. — Антон!

— Товарищ полковник! — одновременно крикнув, к Борову устремились Перов, Пасечник и Рено.

— Всё нормально, расслабьтесь. Эти нанозасранцы починили меня. Вся моя жизнь без жизни всё это время длилась благодаря им. — Боров почти смог подняться самостоятельно, но Жилин и Таня всё равно поддерживали его за тяжёлые плечи. Смертельная, казалось, рана на животе затянулась, оставив лишь дыру в одежде. Глаза Антона Владимировича сверкнули и странно засветились синим, будто электронные. Он обратился к прибывшим подчинённым: — Обстановка?

— Мы все поняли, когда с КПП сообщили, что «Гамма» зашла в министерский комплекс, как к себе домой! — заявил Рено.

— Мы поняли, что сегодня мы все на одной войне — и правоохранители, и гражданские служащие. Все учёные и инженеры с «Посторонним В.» встали под ружьё — в основном под наше собственное, экспериментальное, — хитро улыбнулся Квартирмейстер.

— Но-но, не устройте мне тут в центре Москвы чёрную дыру своими штучками, — наказал Боров. Смерть отступила, и самочувствие лучше прежнего вернулось вновь к нему. — Квартирмейстер, благодарю, но ты и твои умы нужны мне в лабораториях, а не в окопах и на баррикадах.

— Хорошо, Антон, — кивнул Квартирмейстер. — Тогда я готов передать часть нашего боевого фонда милиционерам. То, чему можно быстро научиться и что можно безопасно для себя и окружающих использовать.

Боровиков кивнул.

— Товарищ полковник, на улицах просто какое-то адище — «Гамма» возникла неоткуда и просто озверела, — доложил Пасечник. — Расстреливают гражданских, те пытаются чем-то отвечать в ответ, но против «Валов» и ПКМов они бессильны. Они всю Москву вырежут, если мы ничего не предпримем!

— Мы присягу давали народу, а не этим двум упырям, — зарычал Боровиков, вспомнив, что министр МВД и председатель КГБ подло сбежали, когда осознали своё разоблачение. Он бесстрашно выглянул из лишившегося стёкол окна на улицы вокруг Калужской площади, где сейчас творилась самая настоящая бойня. — Против пулемётов плакаты бессильны. Милиция на стороне народа. Мы дадим бой гадам. Перов — мой зам и правая рука, берёшь командование на себя, если я всё-таки погибну. Пасечник — собирай пехоту, Рено — к механикам, пусть дают нам всю технику, которую есть, Квартирмейстер — материально-техническое обеспечение и служба тыла. С твоими вундервафлями мы их отправим на тот свет ещё раз. Таня в помощь Квартирмейстеру. Майор Жилин останется со мной, его помощь как нельзя лучше пригодится. — Жилин кивнул. Боров обратился к Коломину: — Ярослав… Ну вот такая бедламная развязочка. Сможешь завершить начатое?

— Так точно, товарищ полковник. — Ярослав давно жаждал покончить со всем этим делом.

— Тогда стрельни в них пару раз и от меня тоже, — наказал Боров, хлопнул подчинённого по плечу. Крикнул в оконный проём, к которому уже подлетал «Метеор» с открытой дверью. — А что касается тебя, Десятый, то не думай, что мы тебя простили! Ты будешь отвечать по всей строгости закона!

— Простите, Антон Владимирович, не расслышал. Могу только сказать вам, дражайший мой, adiós, arrivederci, finita la commedia! — рассмеялся Красный тряпочник, сидящий за рулём.

Коломина на секунду окликнул Жилин.

— Ярослав, в экстренной ситуации они должны были эвакуироваться в точку «Храм». Надеюсь, ты знаешь, где это. Внутри объекта не пробьётесь, это крепость в крепости, так что бейте чем-то в левый глаз, там серьёзный строительный дефект, — инструктировал Жилин.

— Спасибо, товарищ майор. — Ярослав собрался забираться в «Метеор».

— Капитан, и вот тебе подарок. Проект «Эол», сдвинет с места сам Экскалибур. — Квартирмейстер бросил в руки Ярославу диковинный воздухомёт. На возможные возражения ответил: — У нас своего такого добра хватит, не переживай, справимся. Удачи!

Внутри «Метеора» Ярослав и Вова поменялись местами: последний всё же очень давно не водил машину. С протяжным рёвом «Метеор» торпедой взлетел в московское небо, оставляя позади полыхающую Калужскую площадь и её окрестности. Терпящим поражение протестующим вот-вот была готова прийти на помощь советская милиция. Аэромобиль устремился в общем потоке по бывшей Большой Якиманке.

— Да уж, даже я не предполагал, что они зайдут настолько далеко, — уже достаточно измотанный на сегодняшний день, Коломин напряжённо рулил. Аэромобильный траффик, словно косяк рыбёшек перед акульей стаей, опасливо искажался под влиянием развернувшихся городских столкновений. Сейчас столица по-настоящему стала красной во всех смыслах.

— Они не ожидали, что у народа лопнет терпение. Я сам удивился, чего это так наши прониклись симпатиям к чужим людям, проживающим по ту сторону океана. Хотя, уверен, это послужило лишь триггером — усталость и унижение от невыносимой лёгкости бытия стали главными причинами восстания, — беспечно откликнулся Вова, словно это было для него всего лишь очередной авантюрой. — Но признайся, чтобы ты без меня делал?

— Чёрт, мы забыли заехать за бронёй для тебя, — заметил Ярослав, глядя на Вову, который был одет как обычный гражданский.

— Ярик, не забывай: я всегда действую налегке. — Тряпочник постучал по лбу указательным пальцем.

— Не сокращай так по-дур… — хотел ответить Коломин, но очередная очередь вновь прошлась по «Метеору». — Аэроциклисты «Гаммы»!

— Держи ровнее и давай сюда свою-чудо пушку! Разберёмся.

Вова опустил стекло дверцы и высунулся наружу вместе с весьма массивным оружием. Одно нажатие на спусковой крючок — и мощнейший воздушный поток скоростным молотом вбил вражеского аэроциклиста вместе с транспортом в стену одного из домов. Другой неприятель увернулся от второго залпа, совершив двойную «бочку». Кроме того, выяснилось, что воздухомёт весьма терял свою эффективность на дальних дистанциях. Аэроциклист просёк это и стал постреливать на расстоянии. Вова тоже не растерялся и быстро сменил чудо-оружие на обыкновенный автомат. Точная очередь — и боевик слетел с аэроцикла в пропасть, оставив транпорт бултыхаться без хозяина. Третий противник резко возник откуда-то снизу, но в руках у Вовы снова появился воздухомёт. Выстрел — и «гаммовец» также вылетел с сиденья в массивную бетонную колонну неподалёку, что поддерживала один из мостов.

На примчавшийся КАМАЗ «гаммовцев» с очередными миниганами в кузове Вове пришлось потратить аж три выстрела. Последнее попадание из воздухомёта грузовик уже не выдержал, клюнул кабиной, отклонился с траектории движения и влетел в ближайший столб. А рой дронов, попытавшийся в какой-томомент облепить скоростной аэромобиль, был разогнан одним-единственным нажатием спускового крючка.

Бортовая ЭВМ «Метеора» показала на экране своего монитора, что Малый Каменный мост, переходящий в улицу Серафимовича на острове Балчуг, перекрыт. Ярослав прищурился и действительно разглядел бронированные УАЗы «Гаммы» с пулемётными турелями на крыше. Стрелки бронеаэромобилей запросто могли изрешетить ЗИЛ-113Л, несмотря на его повышенную защищённость. Коломин было собрался повернуть на Малую Якиманку, но вдруг кто-то мощно прошёлся по «уазикам» боевиков. Одна машина вспыхнула, а другая явно прекратила подавать признаки жизни.

— Капитан, путь тебе освободил. Потом проставишь кружечку крепкого, знаю одно место на Патриках, — доложил позывной «Коробочка», командир милицейского бронетранспортёра, ранее прикрывавшего команду Боровикова при штурме логова Яхьяева в Тёплом Стане.

— Спасибо, друг! — Коломин смог беспрепятственно пролететь мимо прекратившей представлять опасность техники.

Вспышка.

— Твои неплохо так хреначат «Гамму». Гражданские стали нести меньшие потери. Боров вовсю рвёт и мечет, командуя, — поделился узнанным Вова.

Ярослав удовлетворённо кивнул. До точки «Храм», коей являлся, как некоторые читатели могли догадаться, Дворец Советов, выстроенный на месте Храма Христа Спасителя, оставались считанные полкилометра. В одной из «вспышек» Коломин смог разглядеть бронированные лимузины ЗИЛ — «членовозы», на которых в спешке спасались министр МВД и председатель КГБ, но даже чисто теоретически догнать их уже не мог. Весь персонал Дворца Советов стал спешно эвакуироваться, и в монументальном здании начали оставаться лишь бойцы «Гаммы» — стандартной вариации, «тёмно-серые», и усовершенствованной, «индиго». Согласно заранее разработанному плану, предполагавшегося для использования не обязательно «Гаммой», но и иными силовыми структурами для защиты здания и высших государственных лиц, огромный комплекс Дворца Советов превращался в совокупность крепостей, которые, как одна большая матрёшка, представляла собой одну сплошную суперкрепость. Помещения, коридоры, лестницы, внешние и внутренние окна — всё здесь прекрасно подходило для глухой тотальной обороны.

Лифты или останавливались, или могли вызываться защитниками лишь на определённые этажи. Массивные, казалось бы, лестничные марши из мрамора буквально за пару минут при помощи скрытых механизмов уезжали в невидимое секретное пространство, быстро отрезая вероятных атакующих от верхних этажей, как в сказочном замке. Пуленепробиваемые камеры, вставленные в глаза исполинских статуй, давали прекрасное изображение происходящего внутри. Пулемётные турели — как автоматические, так и управляемые человеком — ждали неприятельские толпы на постаментах, сливались с потолочной лепниной на границе света и тени, прятались за многочисленными красными знамёнами, мимикрировали под фонтаны и светильники. Некоторые бронзовые и мраморные головы различных коммунистических деятелей при одном нажатии кнопки начинялись взрывчаткой по незримым трубочкам и в любой момент готовились поразить незадачливых штурмующих в спину. Сетки лазеров, выпускаемые датчиками и сенсорами самого разнообразного назначения, безустанно сканировали окружающее пространство на предмет опасностей, грозящих защитникам. Одни коридоры и помещения запросто могли менять своё месторасположение, словно рёбра кубика Рубика, другие просто герметично изолировались при малейшей угрозе и, например, заполнялись смертельным газом до потолка.

Дворец Советов превращался в многоэтажный, многоуровневый лабиринт, в котором при должном уровне командования обороняющиеся могли держаться при достаточно скудных ресурсах во время десятикратного превосходства противника. Штурм в лоб подобного объект даже для крупного и хорошо слаженного соединения атакующих уже мог закончиться роковым для них образом, не говоря уже о Ярославе и Вове, в распоряжении которых оказывались лишь ручное стрелковое оружие и легкобронированный, по меркам военной техники, скоростной аэромобиль. Соратники должны были пойти на хитрость.

Полные злобы и отчаяния, председатель КГБ и министр МВД укрылись в самом высоком и надёжном месте Дворца Советов — в голове гигантской статуи Ленина, где, как писалось ранее, располагался зал для заседаний Политбюро ЦК КПСС. Попасть туда можно было только на специальном лифте, при необходимости управляемом только самими высшими чинами непосредственно из зала. Через пуленепробиваемые стёкла глаз Ильича два главаря распавшейся наркомафии наблюдали за полыхающей не только неоном, но и реальным огнём Москвой, где в течение каждой секунды власть их продолжала всё таять и таять.

Тем временем на всех парах «Метеор» продолжал мчаться к Площади Дворца Советов.

Снаружи машины что-то неприятно бухнуло, чуть не сбив транспорт с траектории полёта. Ярослав и Вова одновременно глянули сквозь окна в дверцах. Также ранее невидимые, как и многочисленные ловушки внутри Дворца Советов, из-под мрамора и гранита Площади наружу стали подниматься или уже поднялись автоматические зенитные установки.

— Ярослав, плохие новости! — предупреждая, Вова с заметной тревогой снова пристегнулся. — На каждой через две установлены чёртовы генераторы ПГС!

— Значит, будем как обычные люди в старые времена — полагаться на умения и удачу. Держись! — створки вновь схлопнулись, скрыв лицо Коломина за шлемом. Капитан резко вырулил вниз и влево, соколом устремляясь в пропасть точно под начавшийся огонь зениток. Вова успел повесить за спину автомат и дробовик, а воздухомёт оставил в крепко сжатых кистях.

Сложно было описать завораживающую, но жуткую и стремительную спираль, что совершил Коломин, возможно, где-то даже попытавшись нарушить законы физики. По воображаемой прямой вокруг центра этой спирали он резко вылетел прямо к поверхности площади, но не разбился. «Метеор» спокойно продолжил лететь в полуметре от гладкого гранита. Этот манёвр ненадолго сбил с толку автоматизированную зенитную систему, что всё-таки больше предназначалась для сбития высотных целей, в то время как Ярослав пролетал прямо перед её дулами практически по земле. Однако вскоре алгоритм оборонительной инфраструктуры перестроился, и орудия стали постреливать по «Метеору» так, чтобы не задеть себя и другие случайные объекты. Ярослав вновь дал выше, устремляясь в небеса.

Вдруг Вова крикнул, что видит выпущенную ракету. Коломин под бурей выстрелов попытался увернуться от неё, но та оказалась самонаводящейся. Не первый раз за сегодняшний день Ярослав совершил «мёртвую петлю» над бесконечной, расширявшейся во все стороны Москвой. Самонаводящееся устройство потеряло скоростной аэромобиль из виду и устремилось прочь, вскоре готовясь израсходовать всё своё топливо. «Метеор», уклоняясь и маневрируя, направился дальше к Дворцу.

«Гаммовцы» внизу изрядно напряглись, видя, что зенитная система не может справиться с пусть одиночной, но крайне быстрой целью. Получив приказ от старших, один их отряд точно ожил от оцепенения и расчехлил лежащие неподалёку ящики цвета хаки. В длинных прочных футлярах аккуратно складывались переносные зенитно-ракетные комплексы «Игла» новейшей модификации.

«Бочкой» уворачиваясь от обычных зенитных залпов, Ярослав краем глаза успел разглядеть внизу зенитчиков с характерными орудиями, лежащими на их плечах. Секунда, и зелёные пусковые трубы выплюнули из себя по ракете. Они рванули к аэромобилю, словно пара акул на загнанного китёныша. Ранее действенными способами Коломин попытался их скинуть с хвоста, но ракеты эвристически подстраивались под траекторию «Метеора» и будто управлялись людьми с земли.

Крикнув «Секунду!», Вова высунулся сквозь окно, открытое всем ветрам, прицелился, подождал, пока Ярослав притормозит и выровняется на секунду, и сделал один-единственный выстрел из воздухомёта. Ракеты дёрнулись, сбились с курса, их пути пересеклись, и одна из них влетела в другую. Мощно рвануло, и от данной опасности не осталось и следа. В этот момент у многих «гаммовцев», словно по команде, в досаде сжались кулаки.

Вову и Ярославу отделяло от дворца меньше двухсот метров. «Гамма» давно поняла, что управляемая искусственным интеллектом зенитная система Дворца Советов со своей задачей не справляется. Боевики оперативно развернули модернизированные пулемёты Калашникова на треножных станках — ПКС— и тоже стали строчить по ненавистному «Метеору» вслед за автоматическими орудиями. ЗИЛ-113Л дерзко продолжал уклоняться, точно продолжая предугадывать каждое действие врага, несмотря на окутавший почти всю Площадь псевдогоризонт событий. В какой-то момент «Метеор» подлетел прямо к парадному входу, и из его салона вылетел мощнейший направленный поток воздуха. Попавший под выстрел из экспериментального оружия ПКС отвалился и вылетел с треноги, пулемётный расчёт же небрежно отбросило на массивные ступени Дворца, несмотря на висевшую на них тяжёлую броню. «Метеор» полетел к голове медно-никелевого Ильича.

Взрыв за капотом заставил Ярослава и Вову пригнуться. Переднее и правое стёкла моментально разбились, дверь рядом с Вовой страшно исказилась. Приборная панель обиженно пискнула и на миг погасла вместе со всеми встроенными в неё устройствами. Крыша неестественно выгнулась, готовая сорваться прочь.

— Вова, ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовался состоянием союзника Коломин.

— Жить буду. Только, Ярослав, это… — весьма расстроенный, Вова кивнул на воздухомёт. Некоторые элементы оружия стали опасно искрить, откуда-то из-под корпуса пошёл небольшой, но плотный дымок, чётко стал ощущаться запах палёной проводки. Уникальное изобретение оказалось критически повреждено, больше не годилось к повторному использованию и, вероятно, представляло опасность на владельца. Ярослав махнул рукой, и Вова, чувствовавший за собой некоторую вину за то, что не смог уберечь воздухомёт, выкинул ставшее бесполезным оружие прямо в окно.

Фактически полуслепой, Коломин не мог маневрировать исключительно долго. Второй взрыв почти превратил «Метеор» в полыхающий искорёженный остов, но находящихся внутри людей практически не задел. Машина самостоятельно крутанулась без действий водителя и практически потеряла управления. Приборы на панели то вспыхивали, то снова гасли, готовясь отключаться навсегда — «Метеор» погибал.

— Ярослав, мы подбиты — надо что-то делать! — крикнул Вова.

— Прощай, «Метеорушка». Ты сослужил мне хорошую службу, много классных историй у нас с тобой было. — Ярослав нежно погладил руль и приборную панель, навсегда прощаясь с надёжным аэромобилем. Горько сожалея, он отвернул голову в сторону и нажал на коротенькую кнопку бордового цвета, до этого уберегаемую под прозрачной крышечкой от случайного нажатия.

Сохраняя жизни водителя и пассажира, ЗИЛ-113Л напоследок бодренько ухнул, как двигатель космической ракеты, и выбросил сидящих в нём людей при помощи единой спасательной капсулы «Бронеседло», встроенной непосредственно в салон и каркас машины. Мини-сопла отбросили капсулу с опечаленными Ярославом и Вовой подальше от готового взорваться аэромобиля. Провернув последнюю в своей истории медленную «бочку», «Метеор», уже потеряв доступ к внутреннему источнику собственной энергии, всей своей нелёгкой массой вверх соплами устремился прямо в левый стеклянный глаз Ленина. Машина соприкоснулась в пуленепробиваемой материей, и раздался мощный взрыв. Теперь вместо глаза у статуи вождя рваными краями подгорала обугленная дыра.

По каким-то причинам мини-парашюты «Бронеседла» не сработали. Спасательная капсула превратилась в тяжёлый металлический гроб, увлекая Ярослава и Вову в смертельную пропасть. Оба в спешке отцепили ремни безопасности и прыгнули за борт навстречу неизвестности. Ещё в полёте успев ухватить союзника за руку, Коломин в последний момент смог выстрелить «Кошачьей лапой» так, чтобы длины троса хватило достать хоть до какой-нибудь приемлемой поверхности. Крюк устройства зацепился за нижнее «веко» Ленина. Не теряя почём зря сил, Ярослав подтянулся вместе с Вовой к образовавшемуся краю, преодолев который, можно было попасть в зал заседаний Политбюро ЦК КПСС.

То, что осталось от «Метеора», раскалённым остовом догорало где-то в глубине лишившегося искусственного света помещения. Машина полностью разбила, казалось бы, прочнейшее стекло, снесла половину библиотеки шкафов из карельской берёзы, что наполнялись в основном партийной и идеологической литературой, проломила стену со стоящим за ней электрогенератором. Кресла, обитые дорогой красной тканью и установленные по кругу, как для заседаний в древнеримском Сенате, также оказались по большей части повреждены, выдраны с корнем и раскинуты по всему залу. Над ними угрожающе покачивались большие герб и флаг Советского Союза, сделанные из нержавеющего металла. Неподалёку от разбитого «глаза» Ильича, что де-факто являлся одним из двух панорамных окон, небрежно валялись погибшие от взрыва и тарана «гаммовцы» последней модификации. Даже великолепно подготовленные боевики не смогли уйти от столь стремительно перемещавшейся опасности.

Вова кивнул, указав Ярославу направление чуть вперёд и вправо. Там, на небольшой сцене для выступлений, освещаемые одним-единственным работающим софитом на потолке, целые и невредимые стояли председатель КГБ и министр МВД. Первый успел нацепить на себе гибкую броню, вроде «Пантеры-3» Экспериментального отдела. Голову его пока ничего не защищало. Второй оделся в силовую броню, как у усовершенствованной «Гаммы» индиго, но шлем его походил на головной убор простого космонавта и не имел никаких сродных черт ни с верблюдами, ни с богомолами. В руках мужчина держал грозное ноу-хау — огнеракетопулемёт, способный за пару секунд уничтожить взвод прекрасно обученных и экипированных солдат. Всю спину крепыша занимал прочный патронный ранец.

У каждого из главарей на поясе висела ещё более уменьшенная версия генератора псевдогоризонта событий. Да, с каждым разом они делали это уникальное устройство всё более мобильным и компактным.

— Я займусь очкариком, твой — казённый Скалозуб, — предложил Вова. Ярослав согласился, едва заметно кивнув.

Министр МВД вышел чуть вперёд.

— Ну что, вы довольны тем, что натворили?! — приглушённым голосом воскликнул мужчина, угрожающе тыкнув своим орудием. — Вся столица теперь превратилась в ад!

— Твои слабые видеоролики и помощь от жадных до сенсаций журналишек ничего не изменит, капитан! Ты внесён в список террористов номер один и теперь находишься вне закона. Никто тебе не будет обновлять твой «Зевс», никто не выдаст тебе новые капсулы с «Псио»! Тебя отследят по сигналу от «Гермеса», а без него и остальных приборов проекта ты труп. Вы оба уже ничего не измените, — надменно заявил председатель КГБ. С жгучей ненавистью глянул на Вову: — Десятый, кто бы мог догадаться? Мы продумали каждую мелочь, каждую деталь, но мы никак не ожидали, что нам всё поломает недобитый ходячий мертвец! Красный тряпочник, он же Владимир Крушинин, кто бы мог подумать? Ну почему, почему ты смог выжить после такой дозы?

— Прекратил мучить себя этим вопросом, когда понял, что мне приятно уничтожать таких, как вы! — уверенно улыбнулся Вова. — Как приятно видеть вас размазанными и уничтоженными.

— Каково вам, принявшим присягу под флагом, гербом и гимном, было вытворять такие гнусные преступления? Вам, у которых уже были все деньги и власть мира? Что за апофеоз жадности, как вам могло быть это время всё мало и мало? Ну что, товарищи, неплохо же пожили, пока другие из себя изрыгали «Псио» вперемешку с внутренностями?! — взорвался Ярослав.

— Мы пожили так, как никому из вас в жизни не снилось! — Министр МВД поднял огнеракетопулемёт.

Ракета, выпущенная из ужасного оружия, должна была навсегда покончить с Вовой и Ярославом. Однако Коломин подхватил компаньона под мышку и забросил его на верх одного из шкафов. Сзади бабахнуло, но никого не задело. Тряпочник выхватил из кармана уже знакомый читателю плазменный нож, активировал его одним нажатием и с нечеловеческой скоростью поверху устремился к председателю КГБ. У чекиста гибкий шлем моментально укрыл лицо, а из-под рук выстрелили острейшие клинки, отчасти похожие на самурайские мечи. Также с невероятной скоростью председатель КГБ рванул на своего оппонента, готовый в любую секунду разрубить или проткнуть его насквозь.

Вдруг, ранее повреждённое пробивающим тараном «Метеора», что-то в голове Ильича взорвалось этажом ниже. И так ослабленный пол, полный пробоин, окончательно треснул и увлёк за собой Вову вместе с пострадавшей мебелью, книгами, различными электроприборами, столовыми и канцелярскими принадлежностями. Председатель КГБ знал, что Красному тряпочнику будет раз плюнуть уйти от подобной опасности, а поэтому добежал и нырнул в образовавшуюся тёмную дыру вместе за злейшим врагом.

Крикнув, что с ним он ещё не закончил, министр МВД открыл по Ярославу огонь из пулемёта. Смертельный поток так быстро вылетал из множества стволов, что визуально превратился в сплошной жёлто-оранжевый луч. Вооружённый автоматом, Коломин спрятался за одним из бетонных возвышений. Стволы пулемёта перегрелись, и Коломин было хотел вылезти и сделать несколько ответных очередей, но тут его чуть не спалило дотла зелёное длиннющее пламя. Пока охлаждались компоненты автоматического оружия, министр не давал Ярославу встать при помощи огнемёта. Наконец, когда перегрелся и он, Коломин вылез и высадил полрожка бронебойных патронов в противника, но пули застревали в броне неприятеля, словно в тугой, очень густой жвачке.

— Ты забыл, сынок! Это броня «Юнит-2». Эвристическая защита, как на твоём «Витязе», но более совершенная. Даже «Гамма» ещё такое не носит. Ты не сможешь достать меня! — Министр применил третий аргумент, на этот раз в виде ракеты «земля-земля». Боеголовка влетела в бетон за мгновение до того, как Ярослав сменил позицию. Его обдало мощной взрывной волной, он сорвался, желая долететь в другой конец помещения на «Кошачьей лапе», и рухнул, преодолев две трети пути. Датчики и системы костюма сбоили, броня оказалась до крови пробита в нескольких местах. Ярослав упал на живот, автомат отлетел чуть в сторону и повис на ремне за спиной.

Тем временем председатель КГБ оказался уровнем ниже, на техническом серверном этаже. Мрак освещали синим слабым сиянием некоторые работающие серверы, однако он совершенно не мешал спецслужбисту: в его шлем встраивалась совмещенная система тепло- и ночного виденья. Не боясь стать обнаруженным, председатель провокационно провёл одним из лезвий по металлическому полу.

Кусок бетона, летевший прямо в голову, главный в стране гебист разрубил точным ударом клинка. За ним последовал одиночный выстрел из дробовика, который Вова успел прихватить с собой из «Метеора». Председатель, спрятавшись за сервером, уклонился.

— Слышь, Десятый, я решил не обходиться традиционными средствами, в отличие от моего коллеги, который сейчас наверху будет уничтожать твоего друга. Во мне имплант здоровья. Имплант силы. Имплант скорости. Имплант меткости, — сообщил председатель. Буквально тремя движениями обогнул половину помещения и оказался у Вовы сбоку. — И сейчас я уничтожу тебя!

Тряпочник не сумел идеально парировать удар, но всё же смог отмахнуться плазменным ножом. Кусок вражеского клинка отлетел куда-то в сторону. Роковой тычок не достиг солнечного сплетения Вовы. Тот скрылся за очередным сервером. Повисла напряжённая тишина.

Отрубленный мощнейшей плазмой кусок лезвия каким-то необъяснимым образом отрос.

— Ты слишком долго якшался с отбросами и плавал на дне, товарищ Крушинин. Ты, наверное, не знал, что уже успели изобрести жидкие металлы? Разрушь мои мечи, и они восстановятся сами. Проткни меня своей чёртовой плазмой, и рану затянет миллиардами нанонитей. Хоть ты и попил нашей кровушки и испортил нам всю малину, ты проиграл, проиграл!.. — в злобе неистовствовал председатель КГБ.

Вспышка плазмы из-под пола, протыкающая стопу насквозь. Взвыв от первобытной боли, гебист со всей силы обоими лезвиями протыкает ложный пол, чтобы достать Вову в техническом коридоре. Пламя плазмы гаснет, в нижнем техническом коридоре слышится грохот меняющего позицию Тряпочника. Председатель КГБ не меняет позиции, а внимательно прислушивается. Даже опытного тигра-людоеда можно подловить.

Не успел «умный» костюм залатать весьма серьёзную рану жидким металлом, как председатель резко развернулся и выстрелил клинком в одну из труб под потолком. Тот срикошетил и отскочил куда-то за группу серверов, стоящих в виде буквы «П». Раздался сдавленный крик. Торжествуя всем видом, гебист вскочил наверх и побежал к, казалось, поражённой цели прямо по устройствам. Он было нанёс добивающий удар за угол, но клинок прорезал пустое пространство. Не успев выпучив глаза, председатель получил в спину электрокислотную дробь. Дырочки на броне засветились синим и зелёным, и главный спецслужбист на миг опёрся одной рукой о ближайший сервер. Попадание не сколько существенно ранило его, сколько шокировало и притормозило.

— Товарищ председатель, во время нашей атаки здание, включая эти сервера, перешли на энергосберегающий режим… — начал Тряпочник, но очередной клинок чуть не влетел ему в грудь.

— Я-я у-убью тебя!!! — дико заверещал спецслужбист. Произнёс сквозь зубы: — Костюм: дополнительный расход энергии на режим теплового виденья. Бери всю возможную энергию. Да, вот оно… Теперь я вижу каждый твой тепловой след, Крушинин. Тебе не скрыться!

Он моментально вышел на недавний тепловой след Вовы и устремился по нему, как разъярённый доберман. В конце концов председатель обнаружил, что Десятый вновь скрылся в техническом коридоре и в настоящий момент продолжает там спокойно лежать, как на пляже. Зарычав от бешенства, чекист медленно, но грозно мерным чеканным шагом двинулся к лежанке Тряпочника. Вот только высший режимный функционер не заметил, что большая часть всё ещё работающих серверов оказалась повреждена плазменным ножом Вовы.

— В Институте нас учили, что число имплантов, установленных в живое существо, обратно пропорционально вероятности выжить при получении электротравмы… — продолжал свою странную лекцию Тряпочник.

Враг подошёл практически вплотную.

— Я буду резать тебя медленно. — Председатель одним движением откинул одну из металлических пластин, прикрывавших технический коридор. Там в полумраке действительно лежал Красный тряпочник. Одно движение — и Вова бы погиб.

Он победоносно усмехнулся, на миг озадачив своего оппонента.

— Но повысится ли вероятность электротравмы, если резко перегрузить повреждённые приборы, что ранее работали в режиме энергосбережения? — задал риторический вопрос Десятый.

Поняв план противника, председатель КГБ в диком ужасе вскинул обе руки, чтобы прикончить Вову двумя выстрелами клинков. Но Тряпочник, как всегда, оказался быстрее. Кулаком он вжал кнопку небольшой коробочки, прикреплённой к стенке технического коридора. Загудев, словно турбовинтовые двигатели, мощнейшие, но повреждённые сервера включились на полную мощь и изрыгнули из своих пробитых корпусов опасные электрические разряды. За долю секунду они соединились в один, который словно молния, стал искать свой немедленный выход. Этой конечной точкой оказался как раз деморализованный председатель КГБ, забывший про меры предосторожности и ошибочно сделавший лишний шаг назад.

Сверхмощный электроразряд синей прожигающей лавой вошёл в верхнюю часть тела спецслужбиста и протаранил её насквозь. Запахло горелой плотью. Не успев даже вскрикнуть от ужаса, председатель несколько раз конвульсивно подёргался под огромным напряжением и в агонии неприцельно стрельнул клинками в разные стороны. Расплавились усилившие способности импланты в его теле. Когда электричество иссякло, обугленное до неузнаваемости тело, напоминающее, скорее, большую уголёшку в виде человеческого силуэта, мёртвым грузом рухнуло на пол. Гибкая броня лишь усилила смертоносный эффект электричества, став для собственного владельца чем-то вроде облегающего плоть раскалённого противня или сковороды.

Держась за бок, Вова побрёл к выходу.

В ту же секунду министр МВД запустил в ещё не успевшего подняться до конца Ярослава ещё одну ракету. Она пролетела назад и, столкнувшись со стеной, взорвалась. Коломина отдало по спине адским жаром, щиток, закрывавший лицо, слетел и сломался, до фингала повредив один глаз. Также полностью по локоть сорвалась броня, защищавшая левую руку. Электроприборы «Витязя-4» полностью отключились и больше не запускалась. Из носа хлынула кровь, на губе мигом почувствовался неприятный горький вкус тёплой жидкости. По остальной, менее пострадавшей площади костюма тут и там виднелись пробоины в броне, обнажавшие незащищённые участки тела. Ярослав упал на локти и колени, в небольшой контузии на секунду глупо уставившись в пол.

— Ну что, восстановили справедливость?! — торжествующе голосил министр МВД, полностью чувствуя собственную неуязвимость. — Ты был лучшим из лучших, Ярослав, и должен был служить тем, кто тебя создал, а не размышлять лишний раз о морально-этических вопросах. Мы настаивали на урезании у вас неокортекса и эмпатичных установок, но Градов со своим чрезмерным человеколюбием не дал нам этого сделать. Светлая душа, ничего не скажешь! Но то ли дело «Гамма» — вот эти никогда не подведут, никогда не предадут и не откажут! Это они сверхлюди, а не вы. У нас и дальше были обширные планы на них, но ваша сладка парочка всё нам обломала! У меня было, было тогда чувство, что в том проклятом крематории сжигали не то тело, но как я мог узнать бы тогда наверняка?? Этот черноглазый уродец поназаливал тебе воды в уши, и ты подумал, что сможешь совершить возмездие вкупе с революцией? Да на наше место придут другие, ещё более ушлые и будут мутить такие схемы, которые вам и не снились! Человечество неизменно в природе своей, капитан, и ваша мнимая борьба ничего не изменит, ни к чему не приведёт! Особенно когда против вас, строптивых анализаторов, мы-таки нашли противоядие!

— Ваша самоуверенность сыграла с вами же злую шутку! Думали, обвешались игрушками Шурика и стали неприкасаемыми?? — сжав челюсти, Ярослав пододвинул автомат к себе, благо, висевший на ремне за спиной, он не смог особо никуда улететь. Перед столкновением «Метеора» с головой Ленина Вова успел зарядить подствольник гранатой и уже вместе с ней вернул оружие союзнику.

— Без работающего в ваших телах «Псио» вы такие же обыкновенные люди, слабые и беспомощные, — стволы огнеракетопулемёта вновь стали угрожающе раскручиваться. — А «Гамма» добьёт остатки смуты, навсегда установив новый порядок, наш порядок. Пора умирать, капитан!

— Разбежался. — Ярослав вжал пальцем с оторванным ногтем спусковой крючок подствольного гранатомёта.

Снаряд, выпущенный по параболе, улетел к потолку и взорвался у железного крепления. Оно удерживало под потолком тяжёлую, но уже повреждённую и ставшую ненадёжной конструкцию герба и флага страны. Болты и гайки со звоном разлетелись в стороны, стальные фермы не выдержали, дрогнули и стали сламываться под собственной массой. Грозно качнувшись последний раз, железный флаг повалился на объёмный герб, изображавший тянущиеся к красной звезде колосья, земной шар с нависшими над ним серпом и молотом, а также обернутые вокруг колосьев красные знамёна, на которых на пятнадцати языках выводился девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Герб, придавленный и толкаемый флагом, огромной массой фатально устремился на министра МВД, прекратившего раскручивать стволы своего огнеракетопулемёта. Он было отчаянно заверещал и попытался рвануть прочь, но тяжеленный бронекостюм не смог придать ему достаточной скорости.

Металлическим астероидом конструкция грохнулась на сцену, придавив функционера. Мощная вибрация прошлась по всей «голове» Ленина и отчётливо смогла ощутиться в ногах. Подняв облако пыли, флаг и герб окончательно превратились в сплошную груду металлолома. Однако даже такая «поддержка с воздуха» не смогла расправиться с министром МВД, которого спас новейший, но крайне надёжный бронированный костюм «Юнит-2». Падшего «оборотня в погонах» всего лишь частично завалило крупными кусками металла, полностью обездвижив. Огнеракетопулемёт оказался похоронен где-то чуть дальше под завалом.

На ранце с боеприпасами министра опасливо отпала крышка, чего ни в коем случае не должно было происходить в штатной ситуации. Через его плечо соскользнула запасная ракета «земля-земля», со стуком ударившись о пол красной боеголовкой.

Ярослав оценивающе прищурился здоровым глазом.

— Капитан, пожалуйста, не надо, я не хочу туда… — в отчаянии залепетал министр МВД, умоляюще вытянул более свободную руку вперёд. Былую самоуверенность у него как рукой сняло. — Вы мне были как дети!..

— Как дети мы были профессору Градову, шваль! — Коломин прицелился в красную боеголовку и стрельнул всего один раз бронебойно-зажигательной пулей.

Рвануло так, как будто в ящик с боеприпасами попали из гаубицы. «Голова» Ленина опасно пошатнулась, что-то в её конструкции охнуло, скрипнуло и застонало. Раскалённый металлолом разлетелся в стороны на десятки метров, ещё больше повреждая предметы обстановки и разрушая сцену до неузнаваемости. На месте взрыва заполыхало крупное пламя, потрескивая уголёшками. Ни от министра, ни от его оружия или экипировки практически ничего не осталось.

— Яр…лав… Пр… м… — в наушнике едва функционирующей внутришлемной рации прорезался голос Боровикова. — Ес… т… с… сл… шишь… Мы… гли… еснить… «Гамму». Повто… Мы оттесняем… амму. Приём?

— Товарищ полковник, приём? — отозвался Ярослав, но Боров, похоже, не смог его услышать. Вспышка. Вздрогнув, Коломин устремился к тому месту, где ранее скрылись Вова и председатель КГБ. — Ах, господи! Я тебя не задел?

Вова смог самостоятельно вылезти из дыры, ведущей на технический уровень, с болезненным выражением лица держась за бок. Он махнул рукой, мол, миссия успешно завершена, но, обессиленный, сразу упал на руки подбежавшему к нему Коломину. Ярослав присел на колено рядом с раненным товарищем, придерживая тому голову. Коломин быстро, но внимательно осмотрел Вову — ранение оказалось смертельным.

— Я же говорил, говорил тебе, что надо было взять броню. Мы бы обязательно прихватили бы что-нибудь в Отделе… — Горечь, как едкая кислота, разочарованием стала сжигать душу Ярослава.

— Помнишь, что я тогда сказал тебе в «Союзе»? Я соскучился по старухе неопределённости, — слабо улыбнулся Вова. Силы стремительно покидали его — он уже был бледный, как сама смерть. Больших усилий стоило ему поднять правую руку, которую тут же с усилием сжал Коломин.

— Я останусь с тобой до последнего, брат, — грустно улыбнулся в ответ Ярослав, подмигнув умирающему другу здоровым глазом. — Жаль, что всё так обернулось. Так не должно было быть…

Пожар, спровоцированный взрывом боеприпасов в ранце министра МВД, из относительно небольшого пламени начал постепенно распространяться по залу заседаний Политбюро. Вновь стали подрагивать металлические конструкции между стенок «черепа» Ленина, что-то хлёстко хрустнуло внутри него, сама голова потихоньку наклонялась под всё большим и большим градусом. Вспышка.

— Ты тоже видел? Мы не только наказали мерзавцев, но и устроили главному картавому подонку заслуженную декапитацию, — едва слышно рассмеялся Вова. — Статуя оказалась не настолько надёжной, как о ней поговаривали. Тебе надо уходить.

Ярослав проверил «Кошачью лапу». Та, несмотря на общие повреждения бронекостюма, продолжала работать исправно.

— Я не собираюсь тебя бросать, — покачал головой Коломин.

— А я не в силах тебя прогонять. Кстати, так и не успел тебе рассказать, кем являлась та жуткая барышня из «Мертвого кольца». Не судьба, видать. А Виолка-то так до сих пор и ни с кем? — спросил Вова и закашлялся. Ярослав поправил ему голову так, чтобы было легче дышать.

В зале произошёл ещё один взрыв: рванул электродвигатель единственного лифта, что вёл из Дворца Советов в зал заседаний Политбюро. Оборвались, казалось, крепчайшие тросы одним за другим, и тяжеленный лифт со скрежетом пулей устремился вниз. С потолка посыпался сноп жёлтых искр. На пол свалилась ещё одна металлическая ферма.

— Да, Виолка так до сих пор и ни с кем. — Глаз Коломина характерно заблестел, по щекам покатились слёзы. Рука друга становилась холоднее и холоднее с каждой секундой.

— Странное чувство. Даже с моим отвратным жизненным опытом и прожжённой душой мне сейчас стало как-то страшновато. Даже мы с нашими устройствами и жидкостями не знаем, что будет по ту сторону. Я очень боюсь этого сплошного ничего, ибо уже испытывал его тогда, при клинической смерти. Неужели там ничего нет, друг мой?.. — голос Вовы постепенно затихал. — И не надо искать никаких горизонтов событий в далёких чёрных дырах или создавать их искусственно при помощи приборов. Ибо смерть и есть тот самый горизонт событий, известный и доступный нам. — Вова несколько раз болезненно выгнулся слабой дугой. Он начал агонизировать. — Я ухожу, друг мой. Прощай, Ярослав. Красный тряпочник — over and out…

Он наконец-то закончил свой тяжкий жизненный путь, который стёр в нём надежду и выжег в нём мечтателя, но всё-таки оставил его человеком. Злодей, на самом деле всё время являвшийся антигероем, у финальной черты вновь стал героем. Быть может, он не смог изменить злой и несправедливый мир, но значительно умудрился встряхнуть это болото до дна. Только такие люди — вечно непонятые одиночки и дерзкие гении, а одним словом, Личности — и меняют ход человеческой истории. И будут менять его в дальнейшем.

И делал он это не пером и бумагой, а оружием, выставляя себя самого как острие копья против другого острия копья. На самом деле, отчётливо и реально слышали о нём немногие, а запомнят дела его, как обычно, единицы. Но и рассказ их будет поучителен и важен, стоящий на десятки порядков выше, нежели тысячи других историй. Качество всё равно преодолеет количество, сломает хребет системы, нарушит статус-кво.

Сноп искр, пустая сцена, и в этом танго в одиночестве под названием судьба он победил, хоть и вынужден был отдать собственную жизнь. Импульс, заданный им, приобретёт кумулятивный эффект и в геометрической прогрессии повлияет если не на развитие всего мира, так хотя бы значительной его части. Летай же теперь в бесконечном космосе, о сильный человек!

Голова статуи накренилась критически и была готова вот-вот оторваться, увлекая вместе с собой в бездну единственного оставшегося в ней живого человека. Как в известной арабской пословице, что-то послужило последней соломинкой, сломавшей спину верблюду, и голова тяжеленным шаром в какой-то момент начала отделаться от основного «тела».

Ярослав разбежался и на полной скорости выпрыгнул в широкое окно, параллельно уклоняясь от устремившейся вниз металлической громады. Холодный ветер забил в лицо, более не защищённое щитком шлема. Используя «Кошачью лапу», по вытянутым гиперболам он стал безопасно спускаться при помощи устройства вниз, пропустив вперёд себя свободно падающую голову лидера несостоявшейся мировой революции. Что ждало его там, внизу? Чем теперь заниматься после произошедших столь грандиозных событий? Он выжил и тоже победил, но судьба его в настоящий миг оставалась открытой.

Мимолётом он взглянул на полыхающие огни вечерней Москвы.

Эпилог

А.С. Пушкин мудро писал в своё время: «Теперь моя пора: я не люблю весны; // Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен». Обычно в России весны как таковой нет: март — это продолжение зимы, апрель — это мокрый грязный ноябрь, а в мае из холодильника происходит резкий переход, даже правильнее написать, скачок в знойную летнюю жару. Однако май в этом году выдался амбивалентным. В начале месяца, когда ещё не успели позеленеть дарующие приятную свежесть деревья, стояла сухая жара, и солнце выжигало сухую землю, словно где-то на светлой стороне Меркурия. Затем начался стылый дубак, холодом своим напоминавший, скорее, поздний октябрь. А в конце — вместе с разнообразными сорными и клумбовыми растениями, цветущими в этот раз очень бурно, вернулось мягкое приятное тепло со слегка разбавляющим его лёгким прохладным ветерком. Весна плавно перетекла в лето, которое уже фактически наступило.

Переулочками, заповедными уголками природы и сохранившимися особняками можно прочувствовать атмосферу прежней, старой Москвы сорокалетней давности. Так путешественника, чуть отходящего от Первой градской больницы и прошедшего между шестнадцатым и восемнадцатым домом на Ленинском проспекте (Большой Калужской улице), небольшим фонтанчиком и ярким разноцветьем встречает Александринский дворец, выстроенный в стиле барокко, он же усадьба «Нескучное» Трубецких. На юго-западе через Большой мест можно выйти к хозяйственным строениям усадьбы и перед входом в Нескучный сад зайти в небольшой, но очень уютный дворик служебных корпусов, куда практически не заглядывают случайные прохожие, тем самым не портя уникальную эстетическую атмосферу исторического места.

Долго описывать неспешную живописную прогулку среди перепадающих высот и оврагов Нескучного сада, что даже в самые жаркие дни бережно укрыт плотными и густыми кронами убегающих в небесную вышину деревьев. Если путник сильно не отклоняется на юг, то в конце концов он выйдет к небольшому скверу перед зданием Президиума Академии наук, имеющему неофициальное название — «Золотые мозги» из-за характерной конструкции на крыше (автор ещё бы хотел отметить, «золотыми» у здания также являлись абсолютно все окна). Севернее Президиума, на возвышенности перед Андреевским монастырём, построили смотровую площадку, с которой открывался обширный панорамный вид на столицу. А внизу шумел Андреевский мост, служащий артерией через Москву-реку как для машин, так и для поездов, и плавно закруглялась одноимённая набережная.

С годами популярность и посещаемость этого места повышалась. Видимо, сказалось благоустройство, проведённое с целью создания более комфортного и приятного для непринуждённых прогулок места. Правда, и сейчас тут толп и большого количества народа нет: всё же территория находится на некоем отшибе от основных туристических маршрутов. Да и вполне вероятно, что оно и к лучшему для истинных ценителей тишины и красоты.

Вечерело, и солнце постепенно тонуло на востоке, оставляя этому вечеру розоватые и светло-фиолетовые облачка на слегка оранжеватом небе. В этот час группа молодых людей, примерно поровну делящаяся на парней и девушек, стояла на смотровой площадке, разговаривала, веселилась и романтично любовалась здешними видами. Они были юны, как майские листья, свободны от большинства проблем и общались друг с другом легко и непринуждённо. Счастье в этот момент казалось им достижимым и даже постоянным, и многие из них мечтали, чтобы это грядущее лето растянулось на целый год или ещё лучше — на целую жизнь. Любовь и радость неторопливо ждали их, давая насладиться каждым мгновением.

Спонтанную живую беседу обо всём, часто похожую в подобные минуты на сплошной поток сознания, прервал кудрявый молодой человек, выделявшийся умным утончённым видом. Говорили, что он был немножко в себе, но в компании от этого его не прекращали любить. Парень держал в руках акустическую гитару, на которой, ввиду массового распространения электронных музыкальных инструментов, почти разучились правильно играть в наступившую цифровую эпоху.

— …вот мне тоже интересно, что если он натворил таких дел, то куда он делся? Мне кажется, что из-под земли бы за такое достали, — рассуждал один парень.

— Да, больше похоже на городскую легенду. Всевидящий мент объединился с маньяком, чтобы снести бошку Ильичу… — сомневалась одна из девушек.

— А говорили, что ты знаешь песню, которая написана как раз под него? Можешь… исполнить? — робко попросила милая голубоглазая девушка у парня с гитарой. Они встретились взглядами: гитарист смущённо приоткрыл рот, а блондинка с залившимися краской щёчками опустила нежные глаза. Оба испытывали друг к другу известные чувства, но каждый боялся сделать первый шаг, боясь быть отвергнутым.

— Да, исполни. Я никогда её от тебя не слышал! — сказал кто-то из ребят.

— Да, пожалуйста. У тебя классно получается! — попросили из группы.

Преодолев небольшую тревогу, парень провёл первый раз по струнам и уже чётко, уверенно начал играть первый аккорд. Друзья вслушивались в каждое слово, в каждую интонацию и старались проронить ни звука. За первым аккордом пошли и все остальные:

Я знаю, что завтра закроется дверь,

Я выйду в окно, потеряв притяженье,

Невольная птица, как раненный зверь,

Я брошусь с обрыва в надежде спасенья.

Я знаю, что завтра наступит рассвет,

Я знаю, что завтра наступит закат,

Не учи меня ходить по земле,

Научи меня летать в облаках!

Я знаю, что завтра забудут меня,

Я знаю, что завтра полюбят другого,

Но ты, точно дождь, не протянешь и дня…

Тебе не найти среди прочих такого!

Я знаю, что завтра наступит рассвет,

Я знаю, что завтра наступит закат.

Не учи меня ходить по земле!

Научи меня летать в облака-ах!..[1]

Облачка, будто тоже слушавшие эту песню, едва заметно продолжали плыть к горизонту, на котором уже успели зажечься мириады звёзд.

16.10.2020 — 27.05.2023

Москва

[1] Песня панк-группы CG Bros. «Я знаю».

Оглавление

ЧАСТЬ I. ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Глава I. СТРАНА СОЛНЦА

Глава II. ВОЗДУШНАЯ ТЮРЬМА

Глава III. ГРАД ОБРЕЧЁННЫЙ

Глава IV. АЭРОЗАВОД

Глава V. КРЫСЫ В ТУННЕЛЕ

Глава VI. ПРЯТКИ В ГАРАЖАХ

Глава VII. Г — ЗНАЧИТ «ГАММА»

Глава VIII. ПО ЗАВЕТАМ ВОЛАНДА

Глава IX. ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО И ПРОЧИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ

Глава X. АКТ И АКЦИЯ

Глава XI. «ГАММА» ПОКИДАЕТ ПОЛУТЕНЬ

ЧАСТЬ II. ПЕРЕХОД КОЛИЧЕСТВЕННОГО В КАЧЕСТВЕННОЕ

Глава XII. СМЕРТЬ ВОЖДЯ

Глава XIII. НОЧЬ НА ЗАБРОШЕННОМ ХУТОРЕ

Глава XIV. ИНЖЕНЕР ОПЯТЬ НА СВОБОДЕ

Глава XV. ВРЕМЕННЫЙ ТУПИК

Глава XVI. ВСПОМИНАЯ В БАСМАННОМ

Глава XVII. UN PEU D'AMOUR

Глава XVIII. ЗЕМЛЯ В ИЛЛЮМИНАТОРЕ

Глава XIX. ШУРИК НАНОСИТ КОНТРУДАР

Глава XX. ПРОНИКНОВЕНИЕ БЕЗ ВЗЛОМА

ЧАСТЬ III. ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

Глава XXI. MAKE ТРОЯНСКИЙ КОНЬ AGAIN

Глава XXII. ВЕЧЕР В ГАЗГОЛЬДЕРЕ

Глава XXIII. РАЗБОРКА В ТЁПЛОМ СТАНЕ

Глава XXIV. РЕДАКЦИЯ НЕ РЕКОМЕНДУЕТ

Глава XXV. ЭТИКА И ЭСТЕТИКА

Глава XXVI. ПОДМОСКОВЬЕ, ТОВАРИЩИ!

Глава XXVII. МРАМОРНАЯ ЛЕДИ И НЕМИРНЫЙ АТОМ

Глава XXVIII. ФИЗИКА И ТЕХНИКА

Глава XXIX. ГОЛОВОЙ В ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО

Глава XXX. КВАНТОВЫЙ РЕВЕРС

Глава XXXI. ВОЗВРАТИТЬ ОТПРАВИТЕЛЯМ

Эпилог