Притворись моей (СИ) [Натали Эклер] (fb2) читать онлайн

Он стоит рядом, ждет ответ. Киваю и утыкаюсь в ноут.

Договор составлен на английском. Два листа текста. Я читаю внимательно. Со второго абзаца начинаю хихикать.

– Что тебя веселит?

Белецкий подходит вплотную и ставит рядом со мной чашку с капучино.

– Формулировки. Этот договор – такая чушь, нарочно не придумаешь, – смеюсь.

– Я привык все подробно прописывать, – оправдывается.

– Это правильно. На самом деле я бы добавила кое-что. Вот пункт пятый описывает, каким образом мы демонстрируем нашу лжевлюбленность, но не указано, что только в присутствии заинтересованного объекта.

– Не верное уточнение. Со Златой мы не будем видеться каждый день. Она редко приходит в офис, но там у нее есть свои глаза и уши. Моя сестра. Кривляться придется перед ней. Поэтому я просто указал, что взаимодействие производится во всех помещениях офиса и других общественных местах, где мы находимся вместе.

– Взаимодействие, – повторяю и вздыхаю, – Ну и словечко. Что означает – вообще не понятно.

– Расписать подробней? Говори, на что согласна.

– В смысле на что? – сдвигаю брови. – Как вчера, наверное. Примерно, – запинаюсь, – На работе – это не в ресторане, там не обязательно так много контактировать. А ты сам как себе представляешь это «взаимодействие»?

Щеки у меня пунцовые, даже не сомневаюсь.

– Мне проще, Аринка, я мужик и по своей природе не откажусь от любого вида взаимодействия с хорошенькой девушкой. Чем тесней, тем лучше.

– Но ты же любишь Злату? – уточняю, потому что его ответ мне не нравится.

Он молчит. Вздыхает. Мы слишком мало знакомы для подобных откровений, я понимаю. Но мне нужна ясность. Затея сама по себе капец какая стремная.

– Твой кофе остывает, – говорит Гарик и подвигает ноут к себе. Перечитывает.

Я беру чашку и делаю глоток. Вкусно. Этот кофе совсем не противный. Пушистая молочная пенка щекочет губы, сливочно-шоколадный аромат будоражит рецепторы.

– А мы можем совсем не целоваться? – спрашиваю, пряча глаза в чашку. С наслаждением делаю еще один глоток, – Не все же пары целуются на людях. Моя сестра никогда при мне не целовалась со своим женихом.

– У них не было цели вызвать у тебя ревность, – справедливо замечает, продолжая сосредоточено смотреть в документ, что-то допечатывает.

Допивая, свой капучино, украдкой поглядываю на него. Белецкий интересный. Привлекает и внешне, и как личность. Он не просто талантливый или везунчик по жизни. Работает много и увлеченно. Упертый, цельный, основательный. С такими приятно иметь дело, таким хочется подражать. Мне определенно есть чему поучиться у него. Повезло, что мы подружились. Мы же подружились? Я не путаю?

Гарик резко переводит взгляд на меня и замечает, как я пялюсь. В его серых глазах мелькают золотые искорки.

– Очень вкусно! Спасибо, что открыл для меня кофе! – выпаливаю и сразу же отворачиваюсь, чтобы разорвать наш зрительный контакт.

– Забавная ты, Аринка.

Мне очень нравится, как особенно он произносит мое имя. И его голос хрипловатый нравится. И улыбка, и глаза… И то, как вчера целовал.

Так, стоп! Занесло куда-то.

– Знаешь, я уверена, что недели не пройдет, как вы со Златой помиритесь. Поженитесь и будете счастливы! Это так логично и так правильно для владельца серьезной компании – жениться на девушке, которая с самого начала была рядом. Вы очень красивая пара. Шикарно смотритесь вместе! Так и вижу в пабликах ваши фотки на фоне свадебной арки из живых цветов, – развожу руки, рисуя в воздухе полукруг. – Потом вы отправитесь в медовый месяц на далекие острова, а я – в Штаты, делать карьеру.

Все это воодушевленно вываливаю в противовес своим многочисленным «нравится».

Белецкий смотрит искоса, слегка прищурившись. Не похоже, что разделяет восторг, с которым я вещаю.

– Почитай условия по так называемому вознаграждению за твою услугу. Ты же понимаешь, что я не могу поставить тебя на руководящую позицию?

– Конечно. Я не прошу исключительных преференций.

– Какие у тебя ожидания по карьере? Кем бы хотела работать?

– Если честно, в маркетинге мне скучно, – признаюсь. – Вся эта аналитика, прогнозы, планирование… Коммуникации и продвижение через соцсети – уже лучше, но больше всего нравится работа с брендом, имиджем компании и первых лиц.

– Я так и думал. Значит так, мастер феерии, имиджмейкер Эрин Новицкая, читай внимательно договор и вноси свои правки другим цветом. Мне надо ехать, вечером дообсудим и подпишем, окей?

Он закрывает ноутбук и протягивает его мне.

– Почему не на е-мейл? Это же твой личный комп, – недоумеваю, но беру.

– Готовый вариант отправлю. Это проектный ноут, в нем только один файл, над которым я работаю. В данный момент это наш с тобой договор. Я его удалю, когда начну работать над другим проектом.

– Делаешь так в целях безопасности или ты перфекционист?

– Просто стараюсь работать только над одним проектом. Многозадачность сжирает массу времени и кормит мою прокрастинацию.

– У тебя бывает прокрастинация? Серьезно? – глаза округляю, – Ты же супер-пупер-мега-эффективный, такие ничего не откладывают на завтра.

­– Приятно, что ты считаешь меня супер-пупер, но иногда я конкретно ленюсь.

– Ууу, – растягиваю, строя недовольную рожицу, – Ты разочаровал, биг босс.

Он усмехается, мотнув головой, а потом делает совершенно нелогичное. Подходит вплотную, обнимает за талию и быстро целует меня в уголок губ.

Я вытягиваюсь, как струна. Шумно тяну в себя воздух, чтобы сказать, что… Что? А нечего тут говорить.

– Привыкай, Аришка. И спасибо, что напомнила про вред откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Вернувшись домой, я первым делом вношу правки в тот самый пятый пункт про взаимодействия. Красным цветом печатаю капслоком, что наедине любые телесные контакты между сторонами договора запрещены.

Губы горят, щеки пылают, в груди громко и часто стучит. И это он просто чмокнул, а что будет, если поцелует по-настоящему? Ну уж нет! Я подписываюсь помочь ему вернуть невесту, а не разбить себе сердце.

Глава 7. Я кайфую рядом с ним

– Доброе утро! Я Эрин, – громко приветствую коллег из отдела маркетинга.

Всех стажеров по очереди представили в основном пространстве офиса, но мой отдел сидит в отдельном секторе.

– О, Эрин, проходи! – отзывается Алекс, вставая со своего рабочего места, – Ребята, кто не знаком – представляю вам нашего стажера. Эрин Новицкая.

Я улыбаюсь и киваю. Все смотрят на меня, несколько человек кивают в ответ и снова утыкаются в компы. В отделе двенадцать специалистов и все молчат. Не весело тут у них.

Мне выделяют стол у входа в сектор. На нем стоит ноут. Сажусь и открываю его. На экране мое имя и окно пароля. Выглядываю на Алекса.

– Белецкий сказал, ты знаешь код. Это его проектный комп, там какой-то документ для тебя, – поясняет, и я узнаю ноутбук.

Мне известен только один код. Осторожно ввожу «два-четыре-восемь» и угадываю.

Накануне вечером мы с Гариком не встретились. Он вернулся, когда я праздновала знакомство с другими стажерами, приехавшими днем. Мы собрались в одной из квартир, было весело и шумно. Его сообщение я заметила уже дома. Сразу же написала. Он набрал.

– Извини, я не слышала телефон. Правки внесла, могу принести ноутбук, если тебе не поздно, – затараторила, чувствуя себя виноватой.

– Отправь на лифте, до связи.

И он отключился. Несколько минут я недоуменно моргала в потухший экран телефона. Сейчас с такими же недоумением смотрю на две строчки жирным шрифтом вверху документа.

«Окончательный вариант. Подписывай или разрываем договоренность. Ноут оставь на моем столе»

Текст в таком стиле, что читать неприятно. Зачем он так? Сухо, без приветствия, с условием.Подписываем или разрываем. Обидно!

Вчера у меня никак не получалось заснуть. В голове крутились наши разговоры, переглядывания, прикосновения… Ночью снилось, как целуемся. Проснувшись, я на себя злилась. Глупая какая! О чем только думаю? Он обожает свою Злату и планирует на ней жениться. Я – всего лишь инструмент для достижения этой цели. Просто стажерка, зависящая от него. Но это пока. У Белецкого свои цели, а у меня свои. Работа в его компании – только начало, мой трамплин в мир большого бизнеса. Я собираюсь прыгнуть высоко.

Даже не читая, вставляю цифровую подпись и захлопываю ноут.

День проходит муторно. Алекс дает мне несколько нудных заданий и не подходит. Такое впечатление, что избегает. Остальные маркетологи немногословны, они пока не понимают, как со мной общаться.

В офисе все привыкли, что у их любимого босса есть красавица Злата, а тут я – стажер-выскочка. Вроде бы никто, но с другой стороны – девушка Белецкого.

Выйдя из офиса, иду в сторону супермаркета. Раздумываю, что из еды купить. Кушать хочется до головокружения. Мой полуденный чай с печеньками был давно, а на обед я не ходила. Весь день выглядывала Игоря, но он так и не появился в офисе. Ноутбук остался лежать на его столе, когда я уходила.

Майский вечер теплый, но меня ничего не радует. Ровно до момента, когда на телефон приходит сообщение:

«Буду в офисе через десять минут. Дождись, пожалуйста»

Сердце екает. Интересно, где он был весь день? А вдруг уже помирился со Златой и теперь аннулирует договор? Только бы не это! Не хочу возвращаться к родителям, не хочу замуж за Владека. Но больше всего не хочу, чтобы наше общение прекратилось.

Дрожащими пальцами печатаю«ок»и возвращаюсь. На работе шефа дожидается еще целый отдел программистов.

Белецкий эффектно появляется ровно через десять минут. Влетает со стопкой коробок с пиццей, громко здоровается и предлагает налетать, пока не остыло. Аппетитный запах поджаренного теста и плавленого сыра разносится по офису. Изголодавшийся к вечеру народ оживляется, встает из-за компов. Я сижу в углу и глотаю слюнки.

Игорь осматривается и замечает меня. Робко киваю. Он тормозит взглядом на моем лице, ставит коробки на стол и направляется в мою сторону. Смотрит ровно в глаза, приближается.

Я поднимаюсь навстречу и замираю. Почему он такой красивый? Зачем прожигает взглядом? Сердце стучит настолько громко, что, кажется, его слышит весь офис. Голова кружится уже не от голода. Я что, соскучилась по нему? Не может этого быть! Не должно!

– Привет, я подписала, – успеваю прошептать до того, как он обнимает и легонько целует в щеку.

– Давно не виделись, – говорит и прижимает так тесно, что я не дышу. – Расслабься, Аринка, что ты такая зажатая. Там Инга вошла, смотрит.

Я кошусь в сторону входа и замечаю его сестру, машу ей рукой. Из-за нее он подошел и поцеловал, наш договор в силе. Мне пора включиться в игру. Обвиваю руками его шею, встаю на носочки и целую в губы. Необязательно было так делать, но мне вдруг захотелось.

Ох, как плохо, что мне этого захотелось.

Мимолетное удивление в его глазах засвечивается знакомыми искорками. Я ловлю их, и сама начинаю искриться. Он все еще обнимает меня. От него приятно пахнет апельсинами и еще чем-то, что я никак не могу разгадать.

– Как твой первый день? Никто не обижал?

В ответ мотаю головой, не сводя с него глаз.

– Мне нужно поработать часик. Подождешь? Поедем домой вместе?

Теперь киваю, как болванчик.

– Тогда пойдем есть пиццу.

Гарик берет меня за руку и ведет за собой. Его сестра со своей помощницей Лизой и другие сотрудники на нас смотрят. Я чувствую себя особенной. Пусть это временно, пусть обман, но я кайфую рядом с ним.

Обещанный один час превращается в два с половиной. Объевшись пиццей, я сижу в углу и наблюдаю за общением Белецкого с кодерами[1]. Они говорят на непонятном мне языке, но по реакции ребят понятно, что Гарик в своем деле профи. В который раз я им любуюсь.

Домой мы едем в тишине. Белецкий задумчиво хмурит лоб, думая о своем. Я смотрю в окно. Мы хорошо отыграли свои роли, теперь нам обоим неловко.

– Твои вещи перенесем сегодня? – его голос разрезает гнетущую тишину совершенно непонятным мне вопросом.

– Вещи? Мои? Куда перенесем?

– Ты договор внимательно читала?

– Не очень, а что? – напрягаюсь. Не хочу признаваться, что вообще не читала.

– Думал, ты серьезней, – усмехается. Мне обидно становится. – Изучи пока едем, на электронной почте твой экземпляр.

Открываю с телефона, читаю. Текст тот же, что был вчера, кроме пятого пункта про взаимодействие. Он вообще другой. Мало того, что мои правки перефразированы и теряют свой первоначальный смысл, так еще и подпункт появился.

Несколько раз его перечитываю перед тем ошарашено выкатить глаза:

– В смысле «проживать совместно»? Почему?

– Вчера Требински сделал Злате предложение. Ты подпишись на их страницы, чтобы быть в курсе новостей.

– Уже подписана, но со вчерашнего вечера не заходила.

– А тем временем он надел ей на палец кольцо. Там видео и тысячи поздравлений.

– Капец, – выдыхаю, – Тогда зачем мы продолжаем что-то изображать?

– Ну так не все потеряно. Они только обручились. Будем форсировать наши «как бы отношения». Ты переезжаешь ко мне, другого варианта нет.

На какой-то миг я глохну и одновременно с этим слепну. Мои органы восприятия отказываются верить в то, что происходит. Да я чокнусь жить с этим мега-мужиком в его модерновой квартире. Боже мой! Ну кто мне мешал прочесть договор?

– Может быть тебе найти другую девушку? Я не смогу, наверное.

– Не буду я никого искать, договор подписан, – отрезает ровным тоном.

Он спокоен, а у меня истерика.

– Но я… Я... У меня…

Запинаюсь. Собираюсь сказать про Владека, но в последний момент передумываю. Он не при чем.

– … У меня совсем нет опыта, – выдыхаю. – Я никогда не жила с парнями и мне страшно.

– Страшно? – переспрашивает Гарик, хмурясь. – Бояться тебе нечего, все будет в рамках договора: отдельная спальня, своя ванная комната.

– А давай скажем всем, что живем вместе, но я останусь жить в своей квартире.

– Не выйдет, Аринка. Квартира будет занята. На днях на твое место берут другого стажера. Алексу нужен человек, работающий с аналитикой. Ты не подходишь.

Мне дурно становится. Что значит «ты не подходишь»?

– Но я все его задания выполнила...

­– И он доволен тобой. Но я решил, что ты будешь заниматься имиджем компании и моим личным. Заодно начнешь вникать в дела американского офиса. Ты ведь этого хотела? – он наклоняет голову и пытливо всматривается мне в лицо. Я несмело киваю. – Вот и прекрасно! Пропиши общую pr-стратегию, презентуешь ее в пятницу. Завтра уеду в Варшаву на несколько дней, ты за это время привыкнешь к новому жилью.

Мы приехали, остановились у подъезда. Я смотрю перед собой и в то же время никуда. Дышу часто, заламываю пальцы. Мои внутренние метания заметны невооруженным взглядом.

Гарик берет мои руки в свои, стискивает, встряхивает.

– Эй, Ариненок, ты чего? – зовет, склоняясь ближе. Где только берет такие прикольные варианты моего имени? – Все в порядке. Ты же понимаешь, что я ни к чему тебя не принуждаю?

– Конечно, – ох уж это слово. – Из-за работы разволновалась.

Вру безбожно. Волнует меня исключительно то, что теперь мы постоянно будем рядом и часто наедине. Завтракать вместе, фильмы на одном диване смотреть, спать в соседних комнатах…

И как мне усмирять свою прогрессирующую симпатию в таких условиях?

__________

[1] Кодер – программист, пишущий программный код

Глава 8. Наша игра мне нравится все больше

Гарик

Три дня в столице тянутся долго. Терпеть не могу бумажную волокиту, но иногда приходится. Отец переоформляет на меня свою компанию. Не хочет, чтобы в случае чего его бизнес достался Инге. Взывать его к разуму бесполезно, они с сестрой в жестком конфликте уже несколько лет.

Ингу мама родила от какого-то козла, который через месяц их бросил. Когда родители женились, сестре было полтора года. Батя ее удочерил и любил не меньше, чем меня, пока у них с мамой не разладилось. Инга демонстративно приняла сторону матери, обвинив отца во всех земных грехах. Они разругались и больше не разговаривают. Я в этом конфликте держу нейтралитет и общаюсь со всеми, пытаясь сохранить хотя бы видимость семьи. Получается хреново.

Эти три дня периодически вспоминаю рассказ Арины, как ее душит родительская забота. У меня ее не было. С тринадцати лет я жил вне семьи. Сначала в британской школе-пансионе, затем в университетской общаге и дальше по съемным домам, пока не купил у отца тот самый пентхауз, в котором планировал жить со Златой.

Вместо Златы там теперь живет Арина. Она перенесла свои вещи утром, перед моим отъездом. Я сварил ей капучино, снял пятнадцатисекундное видео с двумя чашками кофе на подносе и выложил с подписью в стиле вкладышей жвачки «Love is»:

Любовь – это пить утренний кофе вдвоем.

В жизни не страдал подобной херней, но это для Златы.

Через полчаса от бывшей пришло сообщение:

«Я бы хотела забрать свои вещи. Мне удобно заехать в пятницу вечером»

Сработал видос. Не думал, что напишет после того, как произошло в туалете. Уже трусы с нее сдернул, как вдруг такая брезгливость накатила, что тошно стало. До чертиков в глазах хотел ее трахнуть, но честолюбие взяло вверх. Оттолкнул и ушел на воздух. Ничего не объясняя. Она потом рыдала, а Инга мне выговаривала.

Домой возвращаюсь вечером в четверг. Арина живет в моей квартире уже три дня, но следы ее пребывания едва заметны. Она тут вообще появлялась? В данный момент ее нет, а на часах девять вечера.

Беру в руки телефон, чтобы набрать ее и ловлю неожиданное волнение. Трепетное такое, приятное. Что за хрень?

Мы не созванивались, но переписывались. Она уточняла некоторые моменты, связанные с позиционированием компании. Работала над стратегией. Никаких бытовых вопросов не задавала, смайликов не отправляла. Чисто деловое общение подчиненной с начальником.

Не звоню, пишу два слова, чтобы обозначиться:

«Я дома»

Она читает, сразу же печатает ответ. Долго печатает, почти минуту. Напрягаюсь. Вдруг решила разорвать договор и сообщить сообщением?

Заглядываю в ее комнату – вещи на месте. Не съехала, уже хорошо.

На мои два слова от нее приходит две буквы:

«ок».

Этот ответ она почти две минуты печатала?

Такой меня не устраивает.

«Когда тебя ждать?»

Снова долго печатает. Не выдерживаю и набираю.

– О, привет! Я уже выхожу из офиса. Зайти в магазин? По дороге есть круглосуточный.

– А что ты делаешь в офисе в такое время? – бурчу, не здороваясь.

– Репетировала завтрашнею презентацию, – говорит мне, а после в сторону, – Спасибо, Алекс, до завтра.

Она с Алексом репетировала, получается. Зашибись. Я сказал ему взять другого стажера, а Новицкую оставить в покое, а он с ней стратегии пишет. По ночам! Охренел?

Отключаюсь. Спускаюсь и иду к ней навстречу. До офиса минут семь быстрым шагом, заодно прогуляююсь.

В офисе никого не нахожу, по дороге Арину не встречаю. Уехала с Алексом или разминулись?

Снова набираю. Даже не пытаюсь скрыть раздражение:

– Ты где вообще?

– Дома уже. Зашла вот. А ты? – лепечет, удивленная моим тоном.

– Сейчас буду.

Возвращаюсь. Злюсь на нее и на Алекса этого охреневшего. Из лифта выхожу, закипая.

– Привет!

Стоит на кухне, моргает перепугано. Олененка Бэмби напоминает.

– Вышел тебя встретить, – признаюсь.

– Я в магазин зашла, молоко закончилось. Капучино теперь мой любимый напиток по утрам, – улыбается, а голос дрожит. – Как съездил?

– Нормально. Порешал вопросы с документами, маму в клинике навестил, она нервы лечит...

– Тоже хочу уехать к своим на выходные. Завтра после работы, можно?

– Лучше в субботу. Злата приедет сюда завтра вечером.

– Вы общаетесь?

– Контактируем, – отвечаю уклончиво.

Укает задумчиво. Особой радости на лице не замечаю. Стоит как вкопанная в метре от меня, транслирует абсолютно непонятные эмоции.

– Она мириться едет, я тебе здесь не нужна.

– Надо, чтобы ты была. Мириться нам рано. Даже если она на коленях приползет, не прощу ее, нельзя. Я просчитал алгоритм возвращения отношений. Это произойдет не так скоро.

– Алгоритм, – повторяет, хмыкнув. – Разве чувства можно рассчитать?

– Можно. Просчитаться легко, – тоже хмыкаю.

– Ты талантливый, не просчитаешься! – задвигает. – Не просто крутой программер, но и стратег от бога. Тянешь два крупных айтишных офиса.

Она не просто льстит, искренне говорит. Это подкупает.

– Значит, ты сделала презентацию? – спрашиваю, открывая холодильник.

Достаю бутылку с водой. Подумав, ставлю ее на место. На улице со утра похолодало и весь день хочется выпить чего-нибудь теплого.

– Мне здорово помог Алекс, – напарывается на мой тяжелый взгляд. Бесит меня, с каким придыханием она произносит имя маркетолога, – И ребята из его отдела тоже.

– Смотрю, вы с Алексом подружились?

– Мы просто коллеги, – дергает плечом. – Инга будет присутствовать на презентации? Гордиевский по видеосвязи?

– Нет, Аринка, ты старалась лично для меня. Хочу проверить, насколько ты способная. Если мне понравится, Алекс примет твою стратегию в работу. Так что можешь презентовать прямо сейчас. Чаю только своего сделай, ладно?

У нее от неожиданности приоткрывается рот. Подвисает на пару секунд, но быстро включается.

– Чай я сделаю, конечно, но презентацию проведу завтра в офисе.

– Карьеристка из тебя никакая. Запомни, Эрин Новицкая, когда принимающий решение говорит «сейчас», лучше поторопиться.

Иду к дивану, она бежит следом. Зацепило замечание.

– У меня слайды…Хотела через проектор… На большой экран.

– Так не вопрос, выведу на плазму. Тащи ноут. И чай, пожалуйста, – добавляю, заваливаясь на диван.

Арина слушается. Приносит ноутбук, по пути включает чайник. Быстро все делает, торопливо.

Я полулежу на диване с чаем, она стоит передо мной, заламывая пальцы. На экране первый слайд ее презентации.

– Сколько времени это займет? – уточняю лениво.

– Без учета дополнительных вопросов – десять минут.

Киваю.

Она прокашливается, выпрямляет спину и смотрит экран. Я смотрю на нее, рассматриваю. Наша игра в начальника и подчиненную нравится мне все больше.

Мой взгляд она считывает правильно. Начинает нервно озираться.

– Тебя что-то смущает? Мне сесть? – спрашиваю с улыбкой.

– Если принимающий решение хочет лежать, это его право. Можешь даже раздеться, я не против, – отражает, вздернув подбородок, и начинает рассказывать.

Закидываю руку за голову и стягиваю свитер. Мне нравится валяться без одежды на родном диване. А тут еще и девушка просит.

Аринка поджимает губы и вздыхает. В коротком взгляде сквозит обида. А пять минут назад она мне пела дифирамбы.

Презентация сделана профессионально, говорит она складно. На самом деле я внимательно ее слушаю, но при этом творю какую-то дичь. Примерно на десятом слайде расстегиваю ремень и верхнюю пуговицу джинсов.

Она замечает, естественно. Делает паузу.

– Тебе не интересно? – в глазах чуть ли не слезы.

– Напротив, очень увлекательно рассказываешь.

– Издеваешься?

– Нет. Раздеваюсь. Ты сама предложила. Заметь, не я тебе, а ты мне. Обычно в таких ситуациях бывает наоборот.

Новицкая хватает ртом воздух и делает порывистое движение, но не уходит. Нервно сглотнув, возвращается к презентации. Я ее тролю – она делает свое дело. Выдержка у девочки на высоте.

– Спасибо, что выслушал, – говорит подсевшим голосом в завершении.

Три раза хлопаю в ладоши.

– Завтра в двенадцать повторишь, – говорю и встаю с дивана. – Будет Инга, коммерческий и твой любимый Алекс. Никита Гордиевский и Зак Тернер подключатся по зуму. Не подведи, стажер Эрин Новицкая, ты – мое личное протеже.

– Не подведу, – улыбку прячет.

– Спокойной ночи.

– И тебе.

Мы расходимся по своим комнатам. Я быстро вырубаюсь, но через несколько часов просыпаюсь от лютой жажды. Иду на кухню за водой и там мы сталкиваемся. На ней тот самый розовый халатик, а я привык спать нагишом.

Арина захлопывает дверцу холодильника, разворачивается и мы контачимся на одну емкую секунду. Потом ее взгляд опускается и даже в темноте я вижу, как бледнеет милое личико. Там у меня спонтанный ночной стояк. Ничего сверхъестественного, обычная физиология, но у Бэмби подкашиваются коленки. Она почти падает в обморок, а у меня в башке взрываются петарды и в паху приятно покалывает.

Прости, пугливый Ариненок, но я тот самый серый волк, который очень хочет тебя… съесть.

Глава 9. В голове праздник

Едва заканчивается обсуждение моей стратегии, вылетаю из переговорной, как ошпаренная. Щеки пылают, пальцы рук немеют, в желудке спазм. Перенервничала. И вовсе не из-за презентации.

Все прошло хорошо. Правда Инга делала вид, что ей неинтересно, а коммерческий директор был занят перепиской в телефоне, зато Алекс слушал внимательно. Гордиевский подключился всего на минуту, извинился и попросил прислать материалы на электронку. Заку Тернеру понравилось. Он задавал много вопросов и в конце сказал, что моя стратегия вполне применима для американского офиса. Я радовалась, как ребенок, пока со мной не заговорил Белецкий.

После случившегося этой ночью не могу смотреть ему в глаза. И зачем он выперся на кухню голым? У меня чуть не случился инфаркт.

Я долго ворочалась, остро ощущая близость Гарика прямо за стенкой и гоняя туда-сюда вопрос, зачем он постебался надо мной, заставив выступать перед диваном. Понятно, что ему не нравится мое общение с Алексом. Но какого черта? Мы просто дружим, а сам он сохнет по своей Злате.

Поведение босса не поддавалось логике. Напрасно я пыталась анализировать, только голова разболелась, так некстати перед ответственным днем. Я вышла на кухню за водой, чтобы запить таблетку и наткнулась на него.

В жизни не видела голого мужчину. На картинках и в кино – это совсем другое, как выяснилось. Абсолютно голый, живой и красивый мужик рядом – это как космос. Это что-то мощное и неизвестное, запредельное и притягательное. Огромная лавина незнакомых эмоций накрыла и парализовала меня. И зачем я только посмотрела вниз? Хорошие девочки, у которых есть жених, так не делают. Наверное. Я извинилась и попыталась просочиться мимо, но он не пропустил.

Мы стояли и пялились друг на друга. Он дышал тяжело, я не дышала совсем. Он не дотрагивался до меня, но я чувствовала, будто трогает везде. Мы молчали, но я умоляла отпустить, а он просил не бояться. Потом он резко развернулся и вышел. Все это длилось считанные секунды, но мне показалась, что за это время я прожила жизнь и умерла, а утром воскресла.

– Ты умница, Эрин, – говорит Гарик в конце презентации, улыбаясь одними глазами, – Но кое-что нужно будет доработать. Я после расскажу, как именно.

Он встает, подходит вплотную и у меня мутнеет в глазах. Приобнимет, нежно проводит рукой от талии вверх по спине. Тело вздрагивает, словно его поразил разряд тока. Он замечает, уверена. Заглядывает в глаза, улыбается. Натянуто улыбаюсь в ответ. Для всех присутствующих мы – влюбленная пара. Помню-помню, забудешь о таком.

Вылетев из переговорной, семеню по пустому коридору к туалетам. На мне бежевая юбка-карандаш, в ней особо не побегаешь, даже в балетках. В офисе не существует дресс-кода, но я решила одеваться на работу как истинная леди. Хочется выделяться и нравиться.

Залетаю в туалет, врубаю холодную воду. Остужаю руки, прижимаю их к пунцовым щекам. Не помогает. Я горю снаружи, полыхаю изнутри. Только потому, что он подошел и приобнял. Что-то не так: со мной, с ним, между нами…

В кармане на беззвучном вибрирует телефон. Это Владек и впервые в жизни я искренне рада его слышать. Мы разговариваем несколько минут. Он рассказывает о своих делах, сокрушается как много работы и сообщает, что не сможет забрать меня на этих выходных. Жаль. Я надеялась съездить домой и с его помощью уговорить папу отдать мне машину. Свое авто – в определенном смысле свобода, мне выдают ее дозировано. Отец не доверяет моим водительским навыкам и не позволяет ездить по трассам.

Мы как раз заканчиваем разговор, когда входит Инга и слышит мое прощальное «целую». Недослушав Влада, спешно отключаюсь.

– Предпочитаешь разговаривать по телефону в туалете? – ухмыляется, улыбкой это не назвать.

– Мама звонила. Ей лучше отвечать сразу, переживает, – придумываю на ходу.

Она странно косится. Услышала мужской голос?

– Зачем тебе Гарик? Пробиться хочешь? Ты вроде не из бедной семьи, Эрин, я наводила справки, а вцепилась в него, как несчастная Золушка в принца.

Смотрит искоса, я держу ее взгляд. По спине холодок. Инга далеко не дура, могла и про Влада прознать.

– Разве Золушка цеплялась за принца? – усмехаюсь максимально дружелюбно, – Гарик мне нравится. Я восхищаюсь им, во всех смыслах. Хочу быть рядом. Что в этом плохого?

Она хмыкает. Не верит.

– Знаешь, почему они со Златой расстались?

– Он рассказывал, – киваю.

– Не думаю, что правду, – неприятно кривит губы, – У них невероятная история любви. Настолько красивая, что про нее можно снимать кино. Не просто интрижка, романчик для потрахаться, понимаешь? Они связаны навечно. У них общее…

– Извини, Инга, но я не хочу это слушать, – перебиваю и направляюсь к двери.

– Это чтобы ты не строила иллюзий. Жаль тебя, разобьет он тебе сердце, – бросает мне в спину.

Оборачиваюсь.

– Не трать свои эмоции попусту, я не нуждаюсь в твоей жалости, – ехидно улыбаюсь и выхожу.

Внутри все бурлит. Гарик предупреждал, что Инга интриганка, но я все равно оказалась не готова. А ведь мне должно быть пофигу, я просто играю роль.

Иду к лифтам, собираюсь выйти на воздух. В холле натыкаюсь на Белецкого. Он как будто поджидал.

– Ты от меня прячешься? – спрашивает, чуть наклонив голову. – Напугал тебя ночью? Не хотел, Аринка, прости. Глупо вышло. Сонный был…

Лифт приезжает. Мы входим.

– Допишем в договор «не ходить раздетыми по дому»? – предлагаю с улыбкой и сразу тушуюсь. Почему мне так неловко смотреть на него? Он же извинился.

– Да не вопрос! – смеется. – Сегодня Злата за вещами приезжает, помнишь? Твоя задача – изобразить хорошую хозяйку. Дома сейчас убирают, к шести доставят еду. Я заказал лазанью. Надо будет выложить ее в посуду для запекания и поставить в духовку. Как будто это ты приготовила.

– Почему лазанья? Это особенное для вас блюдо, она готовила тебе его?

– Злата и готовка – несовместимые понятия! – снова смеется, – Я люблю итальянскую кухню.

– Можешь отменять доставку. Я отлично готовлю, – заявляю с вызовом.

Остро хочется выпендриться на фоне его бывшей. Раздражение после разговора с Ингой никак не проходит.

Готовить я действительно умею, мама научила. Лазанью она делает с грибами, но не велика наука заменить шампиньоны мясным фаршем, тем более в интернете полно рецептов.

Кроме лазаньи я делаю наш семейный зеленый салат и шарлотку к чаю.

Гарик появляется к семи. Приносит с собой приподнятое настроение и огромный букет белых тюльпанов.

– Уу-ум, как вкусно у тебя тут пахнет! – улыбается. – Поставишь в вазу? Я переоденусь, – бросает тюльпаны на стол.

Я смотрю на них и теряюсь в восприятии. Он принес мои любимые цветы, чтобы позлить другую, которую любит. Мне радоваться или плакать?

– Будем ждать Злату? – спрашиваю, когда возвращается.

– Будем есть! Слюной захлебываюсь от этих ароматов! – смеется. У него весь день такое смешливое настроение.

Это наш первый ужин наедине. Я волнуюсь. Пока сервирую стол, роняю вилку.

– Она уже спешит, – подбадриваю Игоря.

Он никак не отвечает. Достает бокалы, открывает бутылку белого вина, разливает…

Лазанья получилась отлично. Белецкий съедает две порции. Кушает он увлеченно, с кайфом, как и работает. Нахваливает меня, чем жутко смущает.

Вино очень вкусное и классно расслабляет. Выпив один бокал, я не отказываюсь от второго. Мы болтаем о всякой ерунде. Обсуждаем модный сериал и распиаренный скандал одной голливудской пары. Время летит незаметно.

– Злата не приедет, – оповещает Гарик, взглянув на только что пришедшее сообщение. – Просит перенести на завтра.

– Придется завтра приготовить пасту, – смеюсь. В голове праздник.

Он что-то быстро печатает в ответ и берет кусок шарлотки.

– Слушай, это тааак вкусно! Я сейчас лопну, но остановиться не могу.

Он не выглядит расстроенным. Шутит, улыбается, как будто и не ждал ее.

– Для тебя старалась, – ляпаю, не думая.

Мне хорошо. У нас как будто свидание, и оно удачное.

– Дай руку, – просит Гарик, направляя камеру телефона на стол, – Сфоткаю пирог и пальчики, которые готовили его для меня. Выложу похвастать.

Он берет меня за руку, гладит пальцы. У меня кружится голова и за ребрами щекотно.

– Твоя сестра сегодня дала мне туалетный совет держаться от тебя подальше, – признаюсь, пока он ищет подходящий ракурс.

– Ты сказала ей, что не нуждаешься в советах? – продолжает нежно гладить пальцы. Я киваю. – Умница моя, – говорит так сладко, что в животе разливается тепло. – Посмотрим фильм или сходим куда-нибудь?

– В клуб? – спрашиваю, но на самом деле предлагаю, и глаза загораются.

– Я не люблю, но можно, если хочешь, – улыбается. Засматривается на меня.

Сжимаю кулачки на груди и много-много раз киваю. Я хочу в клуб, хочу веселиться и танцевать. Кажется я напилась.

___________________

Глава 10. Сам себе нравлюсь рядом с ней

Гарик

Маслянистый виски обжигает горло, оставляет древесное послевкусие. Он не самый лучший, но вполне приличный как для ночного клуба. Сюда не вкусы смаковать ходят.

– Пойдем танцевать! – предлагает Арина, облизывая губы.

Ритмично дергает плечами, вытягивая через трубочку остатки своего «секса на пляже». Коктейль она выбирала по названию, а не составу. Сказала, что интригует. Я промолчал, но подумал: жаль, что мы не на море.

– Ты иди потанцуй, а я здесь подожду, – громко говорю ей в ухо.

Басы долбят нещадно, это раздражает. Клубную тусню я давно перерос.

– Заскучаешь – приходи! – подмигивает.

Соскочив с барного стула, поправляет короткое платье, вскидывает руки и двигается к дергающейся толпе.

Смотрю ей вслед. Наблюдаю как виляет бедрами и ловлю очередной адреналиновый приход. Почесываю кончик носа. Напрасно она провоцирует. Мысленно уже не раз ее раздел, а вечер только начался.

– Привет! – слышу рядом. Стул Арины занимает яркая брюнетка. Косится на мои часы. – Угостишь коктейлем?

Киваю, жестом показываю бармену принять у девушки заказ.

– Скучаешь? Не нравится здесь? – в глаза заглядывает.

– Жду, когда моя спутница напляшется. У нас обширная программа на остаток ночи.

Девица складывает губы уточкой и вздыхает, колыхнув объемной грудью. Ожидала услышать другой ответ.

– Если вдруг не срастется, – протягивает визитку.

Беру, читаю:Милена, сопровождение.Так и подумал.

Милена накрывает мою ладонь своей, поглаживает.

­– Буду ждать, – обещает томно на выдохе.

Берет коктейль и неспешно встает, намеренно задевая грудью мое плечо.

Как только отходит, подлетает раскрасневшаяся Арина.

– А это кто? Знакомая твоя?

– Нет. Девушка предлагает услуги эскорта, – кручу зажатую в пальцах визитку.

– Проститутка?! – глаза у малышки из орбит вываливаются. – Так жаль. Бедная…

– У нее сумка Шанель, точно не бедствует, – ржу. – Работа не пыльная, график свободный, оплата почасовая…

– Ты совсем? – пальцем у виска крутит. – На такое можно пойти только от безысходности.

– Или от лени, но с огромным желанием жить красиво.

– А ты пользовался подобными услугами? – спрашивает, прищурившись. – Признавайся! Изменял Злате? – в порыве руку на колено мне кладет и сжимает его. – Твоя сестра намекнула…

– Заселфимся? – предлагаю и притягиваю ее к себе.

Ухожу от ответа. Откровенничать на такие темы не намерен. Для нее я супер-пупер, не к чему нам подробности, порочащие мою идеальность.

– Меня не должно быть в твоих соцсетях, мы договаривались, – напоминает Аринка, но в ответ обнимает и щекой притирается.

От нее пахнет конфетами. Я слишком остро чувствую этот вкусный аромат.

Делаю несколько фото. Лица у нас счастливые. Не понятно, пьяные или влюбленные.

– Это для Инги лично, отправлю в благодарность за непрошенный совет.

– Давай тогда вот так сделаем, – в камеру смотрит и губами к моим тянется.

Я за ней повторяю. Это такая игра. Мы просто дурачимся, позируем в общественном месте. Поцелуй ради общего дела, в рамках договора.

Переглядываемся. Раз, второй…Опять в камеру смотрим. Наши губы соприкасаются и все рамки к чертям ломаются. Моя реальность меняется. Как по щелчку исчезают долбящие басы, мигающие софиты, мелькающие вокруг люди. Остаются только ее сочные губы, теплое дыхание и конфетный аромат. В эту реальность хочется погрузиться и остаться. Будучи не в силах себе отказать, ныряю в нее с разбега.

Фиксирую затылок и врываюсь языком в сладкий ротик. От неожиданности Арина вздрагивает и пытается отстраниться, но я держу крепко. Одной рукой обхватываю тонкую шейку, другой стискиваю талию. Жму ее в себя с силой, пока не привыкает и не расслабляется. Несколько секунд принятия и на поцелуй она отвечает.

Теплый скользкий язычок сплетается с моим обнаглевшим, трется и ластится, убивая во мне остатки сомнений. Если она так отвечает, то хочет меня не меньше, чем я ее. А я охренеть как сильно хочу.

Не знаю, сколько длится наш поцелуй. Минуту, две, пять…вечность? Полностью выпадаю из рамок. Какой там договор?! Он вообще о чем?

Сжимаю ее, тискаю. Она не противится. Тело мягкое, податливое, до дрожжи желанное.

Так получается, что ее коленки зажаты между моих ног и упираются сейчас в ту часть моего тела, движения которой контролировать не получается. У меня там такой рок-н-ролл, что даже неловко. С такой как Арина в туалете по-быстрому не перепихнешься, так что лучше притормозить.

Нехотя отрываюсь от сладкого ротика, скольжу губами по щеке к ушку.

– Танцевать еще будешь или поедем? – спрашиваю, нежно поглаживая шею. И жму ее, жму к себе.

– Не хочу, ­– отвечает хрипло. – Там все потные и плохо пахнет, – морщит нос и упирается руками в мои плечи, – Мы увлеклись.

Моя хватка ослабевает, она сразу же отодвигается.

– Вызываю такси?

В глаза ей заглядываю – в них паника.

– Давай попробуем разноцветные рюмки, как у ребят за тем столиком.

Поворачиваюсь за ее взглядом. Там студенты заказали целый поднос различных шотов.

– Я не пью такое. Имел плачевный опыт, – признаюсь.

– А я хочу, – она машет бармену.

Через полчаса я в прямом смысле гружу ее тело в такси. Три шота после вина и коктейля ее убивают. Она совсем не знакома с алкоголем и не знает своей дозы, а я идиот, что не подумал об этом раньше.

В подъезд заношу на плече. В лифте пытаюсь опустить на пол, но на ногах она не стоит. Виснет на мне, тесно прижимается. В который раз за вечер напоминаю себе, что не должен хотеть и не имею права ее трогать. И все равно хочу и трогаю. Незаметно изучаю тело наощупь и балдею. Мне уже нравится, что она такаямелкая. Ладненькая, аккуратная. Очень хочется раздеть и рассмотреть детально.

Со вчерашней ночи все мысли о том, что у Ариненка под халатиком и как следствие, перманентный стояк. Это катастрофа. У нас с ней договор, нам в будущем работать вместе. Она действительно талантливая девочка и мне хочется ей помочь. Но и трахнуть ее хочется. Да так, что взвыть сейчас готов.

Уложу ее спать и позвоню, пожалуй, девушке Милене. Сутки с эрекцией – это не шутки, давление надо спускать. Да, я далеко не идеал, как думает Арина.

Тащу Новицкую в ванную, пытаюсь умыть холодной водой. Противится.

– Арин, Аринчик, – зову, похлопывая по щекам.

– Гааарик, – улыбается, – Ты такой красивый, – гладит мне лицо, шею…

– Давай-ка я тебя раздену, – предлагаю осторожно. – Тебе нужно в прохладный душик, чтобы протрезветь.

– У тебя такие вкусные губы, – проводит по ним пальцами, ­– Они так меня целовали…Ты классно целуешься!

– Спасибо за комплимент, малыш, – смеюсь.

­– Это правда, – хмурит брови, – Ты совершенный. Супер-пупер! Умный и такой красивый. Весь-весь красивый, даже там, – глазами вниз показывает.

– Ууу, – качаю головой, – Ариненок конкретно перебрал.

– Ты – мой сказочный принц, – она меня не слушает, обнимает за шею, – Появился из лифта и раз! Все мои желания исполнил, – делает вдох и губами тянется, – Ты мой герой…

Вдрыск пьянющая, но такая соблазнительная. Смотрю на ее ресницы дрожащие, потом на губки приоткрытые. Магнитят. Тянусь к ним и почти целую. Почти. Торможу в миллиметре, зубы стискиваю и рычу.

Нельзя. Она сейчас на все согласна будет, но так неправильно. Сначала пусть трезвеет, а там посмотрим.

Разворачиваю ее, обхватываю сзади и наклоняю головой в умывальник. Умываю насильно. Она невнятно возмущается, а после дергается к унитазу.

Ее тошнит. Сильно и достаточно долго. Я сижу рядом и держу волосы, пока ее хилое тело содрогается от спазмов. Когда рвота прекращается, она хрипло извиняется и просит меня выйти.

Обширная программа у нас получилась. Вообще не по сценарию, но эскортницу Милену я не обманул.

Какое-то время жду, что после душа Арина выйдет и мы поговорим. Надо ее успокоить, что с непривычки такое случалось с каждым, рассказать свою историю. Однажды я так накоктейлился «кровавой Мэри», что до сих пор не пью коктейли и девушек с именем Мэри обхожу стороной.

Тихий щелчок дверной ручки оповещает, что Арина зашла в свою спальню. Общаться она не настроена и это не удивительно. Оставляю под ее дверью бутылку с водой и иду спать. Звонить Милене перехотелось. Как только хмель из башки выветрился, здравый смысл вернулся.

Девушка на ночь, секс за деньги, быстрый перепихон – все это не для меня. Пробовал и не раз – не прет. Без нормального общения, без душевной привязанности кайф не тот. А хочется, чтобы аж пробирало, как со Златой в самом начале. Чтобы дофамин херачил и хотелось мир менять под свои чувства. Чтобы от простого «глаза в глаза» топило счастьем, от поцелуя размазывало, а от близости уносило в космос.

Сегодня с Ариной было похоже. Хорошо ли это – не знаю, но хочу продолжить. Сам себе нравлюсь рядом с ней, реально чувствую себя идеальным и красивым везде, как она сказала. Супер-пупер, сказочным принцем! Ну и серым волком немножко, без этого никак.

Глава 11. Мои глаза светятся счастьем

В детстве я часто представляла, как исчезаю. Утром мама входит в комнату будить и не находит меня. Подушка еще теплая, а меня нигде нет. Телепортировалась к бабушке или на теплый морской пляж, в парк или на роллердром. Родители места себе не находят, подозревая, что меня похитили инопланетяне. Папа жалеет, что накануне вечером не разрешил смотреть мультики и не покупал киндеры. Мама сокрушается, что напрасно заставляла помогать с уборкой. Сестра знает о моей способности перемещаться силой мысли, но молчит, иначе потеряет собственную суперсилу.

Будучи детьми, мы с Катриной часто спорили, какая сверхспособность самая крутая. Помню, она никак не могла выбрать лучшую для себя: понимать язык зверей, лечить людей руками или управлять ветром. Меня же всегда привлекал телепорт.

Сегодняшним утром эта суперсила нужна мне как никогда.

Стоит открыть глаза, как сразу хочется исчезнуть. В памяти всплывают события минувшей ночи и невыносимо тяжелый стыд размазывает меня, как асфальтный каток.

В кино часто показывают, как люди напиваются и куролесят, а наутро ничего не помнят. Везунчики. У меня не так, я помню все в мельчайших подробностях.

Мы с Гариком поехали в клуб и там целовались. Не понарошку и не на публику, а по-настоящему, страстно и с языками. Мне безумно нравилось. А еще он меня лапал. Шею, грудь, живот, даже попу трогал. И я была не против. Мои руки тоже бесстыдно гуляли по его красивому телу. Но руки – это полбеды. А вот язык…

Безмозглый язык вчера пустился во все тяжкие. Сначала обрадовался наглому вторжению на свою территорию и горячо приветствовал агрессора, а потом распоясался и молол такое, что теперь мне хочется его проглотить.

Ох и много лишнего я наболтала. Практически в любви Белецкому призналась. Идиотка! Всю себя сдала, с потрохами. Осталось попросить жениться на себе и сказать, что хочу от него детей.

А виноват во всем «секс на пляже» и три красивых слоистых рюмочки. Я даже цвета слоев помню. Когда меня рвало, они мне чудились.

Господи! Я грешница и не имею права просить, но может быть, в качестве исключения, ты поможешь мне испариться из этой квартиры? Я согласна на любое место. Тайга, ледник, пустыня… Можно даже в ад, если он существует. Лишь бы не корчится в муках воспоминаний и не сгорать от стыда перед Гариком.

Негромкий стук в дверь вынуждает меня дернуться, как от прямого попадания молнии.

– Аринка, ты там живая? – раздается за дверью голос Белецкого. – Я войду?

Не успеваю крикнуть «нет», дверь открывается.

Сажусь в кровати, подтягивая одеяло к носу. Мысленно благодарю создателя технологии блэкаут за спасительную темноту.

– Привет, – выдавливаю и пугаюсь собственного голоса. Хриплю, как при ангине.

– Ты как? Уже почти полдень, – он стоит в метре от кровати, в руках стакан. – Голова болит? Принес тебе шипучку, мне обычно помогает.

Я протягиваю руку.

– Мне бы яду быстродействующего.

– Раз шутишь – жить будешь, – усмехается.

Подходит, присаживается на край кровати. Молнии летят в меня одна за другой, но я стойко держу их удары и не шевелюсь. Большими глотками пью кисловато-соленую жидкость с пузырьками. Она вроде бы противная, но из его рук мне вкусно. Такая забота невероятно трогает.

Я не стану разыгрывать комедию, изображая амнезию. Это ничем не поможет. Он не был пьяным и точно помнит все.

– Прости, – выдыхаю, допив, – В меня вчера вселился дьявол.

– Он был довольно милым, извиняться не за что.

– Я так давно мечтала потусить в клубе и так феерично облажалась.

– На то ты и мастер феерии, Эрин Новицкая, – смеется Гарик, театрально вскидывая ладони, а потом одну из них опускает на мою ногу.

Он то ли похлопывает, то ли поглаживает – не знаю, но меня от этого движения подкидывает. Я рефлекторно поджимаю ноги и собираюсь вся подобно ежику в опасности.

Игорь убирает руку. Улыбнувшись одним уголком губ, предлагает:

– Давай прогуляемся по парку, а потом вкусно пообедаем в рестике.

Я соглашаюсь. В любом общественном месте мне будет легче, чем вдвоем с ним в этой темной комнате. Не знаю, о чем он думает, сидя на моей кровати, но я чувствую себя уязвимой.

Не понимая, как одеваться на прогулку с принцем, непозволительно долго собираюсь. Гарик не подгоняет. Уткнувшись в телефон, ждет на диване. Незаметно выглядываю из комнаты. На нем светлый трикотажный костюм, спортивные штаны и толстовка с капюшоном, а я надела джинсы и водолазку. Он вроде бы говорил про ресторан, туда в спортивном идти странно… Переодеваюсь в похожий костюм.

Спускаясь в лифте, мы переглядываемся через зеркало. Выглядим как парочка влюбленных. Для всех вокруг мы и есть пара.

До ближайшего парка десять минут пешком. Сначала мы идем просто рядом. На нашей улице тротуар широкий и безлюдно, но на соседней расположены магазины и в выходной день там полно народу. У Игоря шаг шире, я то и дело отстаю, между нами кто-то вклинивается. На перекрестке он берет меня за руку. Ничего не говорит, просто сжимает мою ладонь в своей и ведет дальше.

Погода солнечная, но прохладная. Его рука большая и теплая. Вокруг поют птички, мои глаза светятся счастьем. Он не замечает: мы оба в солнцезащитных очках.

На парковых дорожках аншлаг. Запоздалые собачники, бегуны, прогуливающиеся пенсионерки, дети на роликах, малыши на трехколесных великах и бегающие за ними родители… Прогулка среди такого бедлама сродни квесту «сохрани ноги целыми, а нервы крепкими». Слишком много звуков и суеты. Сегодня мне тяжело терпеть такое. У меня вместо мозга фруктовое желе. От любого напряжения оно там, в голове, подрагивает и меня подташнивает. Мне даже думать сложно.

Я растерянно смотрю на Игоря. Он быстро оценивает ситуацию и выносит вердикт:

– Погулять не выйдет, идем в кафе пить кофе.

Я радостно киваю. Но радуюсь преждевременно. В кафе еще больший шум-гам и все столики заняты, так как время обеднее.

– Знаешь что? – щурится Гарик, просчитывая в голове какой-то план – А поехали в одно классное место за городом. Там тихо и кормят вкусно. Тебе понравится.

Смотрю на него и никак не могу понять, как Злата могла предпочесть ему кого-то другого. Где же он накосячил?

Глава 12. Почему я ведусь на него?

В светлом салоне его теслы тепло и играет приятный лаунж. Белецкому нравится спокойная музыка, он как-то сказал, что под нее хорошо думается. Обхватив себя руками, сползаю по сиденью вниз и через очки рассматриваю его. Сейчас он тоже думает. Мелкие мышцы лица поочередно напрягаются, висок слегка пульсирует. Размышляет о своих кодах? Составляет алгоритмы? Строит стратегии?

Интересно, о нашем вчерашнем поцелуе думал?

– Решила прожечь во мне дыру или хочешь поговорить? – поворачивается и спрашивает так неожиданно, что у меня плечи дергаются.

Улыбается хитро.

Фруктовое желе в голове подпрыгивает, тошнота подкатывает к горлу. Мало того, что умный и красивый, так еще и прозорливый. Супер-пупер, блин.

– Долго еще? Кушать хочется, – бурчу себе под нос.

– Почти приехали...

Завести неудобный разговор я не осмеливаюсь.

Классным местом оказывается огромный загородный комплекс в лесу. Спа-отель, несколько ресторанов, собственное озеро, конюшня… Влад хочет праздновать свадьбу в подобном, но попроще.

На парковке полно машин. Все до единой крутые, а я приперлась в спортивном костюме. У Гарика он дорогой и смотрится вполне себе, а я в своем простеньком буду выглядеть чужой. В джинсах было бы лучше. Расстраиваюсь.

– Арин, послушай, – говорит Белецкий, поднимая очки на лоб, – Тут часто отдыхают подруги Златы, и сама она может приехать в любой момент. Придется поиграть, ты ж не против? – въедается в меня своими серыми глазами.

Резковато киваю и выхожу из машины. Настроение совсем портится.

Гарик подходит и приобнимает.

– Сразу кушать? – спрашивает, наклонившись слишком близко.

Веду плечом, делаю шаг назад.

– Давай придумаем кодовое слово, – говорю серьезно, – Будешь им предупреждать меня перед тем, как… – запинаюсь, ­– перед «взаимодействием» на публику.

– Зачем? – хмурит лоб.

– Чтобы мне было легче понять… принять…

– Простить, ­– добавляет и смеется.

– Не смешно, – цежу сквозь зубы. – Так будет проще нам обоим.

– Окей, бэби, – снова подходит и обнимает, – Пусть будет «бэби». Злата терпеть не могла это слово.

– Меня устроит. Не важно, каким словом, просто предупреждай.

– Договорились, бэби Ариненок, – усмехается, наклоняется и сухо целует в губы. Мы стукаемся очками. Я оглядываюсь по сторонам – вокруг никого нет. – Это репетиция, – улыбается и тянет меня ко входу.

Территория у комплекса огромная, примыкает к дубовому лесу. Воздух свежий, звуки умиротворяющие. Кушать на самом деле не хочется, поэтому сначала мы идем смотреть лошадок.

У одного из загонов я замираю. Невероятный серый скакун смотрит на меня смешливыми глазами, чуть наклонив красивую голову на бок и приподняв копыто. У него густая грива и шикарное мускулистое тело.

– Похож на тебя, – говорю Белецкому.

Тот присматривается и низко смеется.

– Правда похож чертяга! Но я не конь. Скорее волк, – стреляет в меня своими серыми глазами.

– У меня с волком не ассоциируешься. Ты не одиночка, много работаешь, любишь выступать на публике… Нет, ты племенной скакун!

– Хочешь поездить верхом?

Голову на бок склоняет, точно серый жеребец в загоне. В глазах фирменные искорки. Он сейчас не про верховую езду спрашивает. Я это сразу понимаю и у меня дыхание перехватывает. Это так нагло, пошло и так… возбуждающе? Ой.

Миллионы мелких иголок вонзаются под кожу, заставляя тело гореть, в животе приятно тяжелеет. Я в шоке от собственной реакции. Хочется бежать, но так я только выдам себя. Перевести на шутку не получется, подходящих слов не находится. Состраиваю глупую гримасу, быстро отворачиваюсь и иду в сторону озера.

На берегу полно рыбаков. Рыбы в озере тоже полно, одну за одной вытягивают. Наблюдать забавно.

Гарик увлеченно рассказывает историю, как в детстве ездил рыбачить с отцом на Днепр. На его удочку клюнула крупная щука, но выудить ее не удалось. Он долго водил ее вдоль берега на леске, чтобы утомить, но в итоге она сорвалась и вильнула хвостом на прощание. Он чуть ли не плакал от обиды, а через час вытянул еще более крупного судака.

Пока слушаю, поглядываю на него с ироничной улыбкой. Он же мне сказку о себе и Злате рассказывает. Эх, Гарик! Все плачешь по щуке, которая уже вильнула хвостом.

Нагулявшись по территории, мы приходим в небольшой уютный ресторанчик на самом отшибе. Белецкий хотел именно в него, потому что здесь удобные диванчики и вкусные десерты.

Я обедаю, а скорее уже ужинаю, куриным супом. Аппетита по-прежнему нет, равно как и настроения. На Игоря нападает жор. Он заказывает чуть ли не половину меню и почти все съедает. Принимается за тирамису.

– Открой ротик, бэби, – просит, поднося вилку с десертом.

Я возмущенно выкатываю глаза. Ну уж нет, не хватало мне еще есть с его рук! И так мысли пошлые в голову лезут.

Улыбается одними глазами, держит вилку у моих губ.

Ой, он же сказал «бэби»! Спешно обхватываю вилку губами и всасываю нежный крем. Закатываю глаза. Вкусно. Раньше мне тирамису не нравился из-за кофейного привкуса, но теперь я обожаю кофе.

– Ты испачкалась, – низко говорит Гарик и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Я застываю с приоткрытом ртом, растерянно моргаю и совсем не дышу. Он наклоняется ближе и проводит еще раз. Медленней и с нажимом. Смотрит в глаза, не отрываясь. У меня опять иголочки по коже.

Как жаль, что это игра. Интересно, для кого спектакль? Неужели само Золотко явилось и стоит у меня за спиной?

Ревность, обида, унижение. Я не должна их чувствовать, но они режут остро. Его завораживающий взгляд не для меня, я – просто реквизит.

Медленно выдыхаю, поворачиваю голову и… никого не вижу. Хмурюсь. Смотрю на Гарика, он заглатывает очередную вилку тирамису.

– Зачем ты сказал кодовое слово?

– Когда? – недоуменно вскидывает брови. – Что, реально сказал? Случайно вырвалось, наверное. Сорри, бэби, – растягивает губы в невинной улыбке.

Вот наглец! Строит мне глазки, трогает мои губы и прикидывается дурачком. Что за игру он ведет?

Желе тает, в голове проясняется. Мозг включается и долбит вопросами. Почему я ведусь на него? Еще неделю назад я думала о браке по расчету и мечтала о крутой карьере, а теперь меня интересует только Игорь Белецкий. Его глаза, губы, руки... Его хрипловатый голос, низкий смех и этот запах апельсинов с примесью еще чего-то приятного. Что же это за аромат волшебный? Хочется вдыхать его непрерывно! Как я могла так вляпаться, зная его планы на другую?

Встаю из-за стола и иду к туалетам. Ответов я там не найду, но привести мысли в порядок попробую.

Я что, влюбляюсь?

Возвращаюсь все еще на взводе. Белецкий развалился на диванчике и залипает в клипы на потолочной плазме.

– Нам нужно поговорить, – выпаливаю и сажусь в кресло напротив. На диван рядом с ним не рискую, – Ты слишком часто нарушаешь условия договора.

Гарик выравнивает спину, смотрит внимательно, чешет подбородок. Ему не нравится мой выпад. Ну и пусть! Я не сто баксов, чтобы всегда всем нравиться.

– Мне бы хотелось работать в твоей компании, но, если так пойдет дальше, я буду вынуждена отказаться.

Он привстает и нависает надо мной. Берется за подлокотники и дергает кресло вместе со мной на себя. Мы оказываемся нос к носу.

– Суть претензии детально, бэби, – акцент на последнем слове, – И лучше шепотом, бэби.

Теперь за моей спиной точно кто-то есть. Я слышу незнакомые женские голоса.

– Ты вчера меня поцеловал, – начинаю я несмело и очень тихо.

– Ты сама предложила. И охотно отвечала. Нет? – низким шепотом. Получается интимно.

Его лицо ровно напротив. Он смотрит в глаза и ждет ответ.

– Я предложила ради селфи.

– В чем проблема? Не понравилось?

На прямые вопросы нужно отвечать прямо, а я не могу. Скажу «нет» – совру, а признаться, что понравилось – стыдно. Вздыхаю.

– Ты ходил голышом, – вспоминаю.

– Это к договору не относится, и я извинился.

Он явно сдерживает улыбку. Глаза смешливые, смотреть в них опасно. Я опускаю ресницы и снова вздыхаю.

– Ты постоянно дотрагиваешься до меня там, где нас никто не видит. Дома, в лифте, в машине...

– А другие люди до тебя не дотрагиваются? Алекс, например?

Хмурюсь: он все перекручивает и изварачивается.

– Ты смотришь…

– Смотрю, – шепчет совсем низко и как будто приближается.

Я не вижу, только чувствую. Мысли расползаются как пауки из опрокинутой банки.

– Смущаешь меня взглядами…

Приоткрываю глаза. Его лицо в считанных сантиметрах. Оно в расфокусе, я вижу только губы, они сумашедше красивые и притягательные. И этот запах, околоапельсиновый. Его много, он пьянит похлеще «секса на пляже».

– И как нам быть? – выдыхает вопрос прямо в губы.

К черту! Это же просто игра.

Я его целую.

Глава 13. Приняла желаемое за действительное

Когда-то мои воскресенья проходили по одному и тому же сценарию. Завтрак всей семьей за круглым столом, совместное пение в церкви, обязательная прогулка в парке с катанием на каруселях и мороженым. В воскресенье папа всегда позволял нам больше, а мама часто улыбалась. Это казалось счастьем и осталось в прошлом.

Сегодня у меня второе воскресенье вдали от дома. В первое я познакомилась с Белецким. Эти воскресенья для меня счастливей всех самых счастливых из детства.

Проснувшись в семь пятнадцать, я уже сходила на пробежку и купила в маленькой пекарне на соседней улице горячую выпечку. Захотелось сделать вкусный завтрак.

Стою на кухне, бодрая после бега и контрастного душа, прислушиваюсь к каждому шороху. Гарик из своей комнаты еще не выходил.

Вчера в ресторане я все испортила. Он обиделся и не ответил на поцелуй, которого хотел не меньше моего. Знаю, что хотел, чувствовала. Не отстранился, не отвернулся, но все равно унизил, позволив выпрашивать и не получить.

После этого мы практически не контактировали. На обратной дороге перекинулись несколькими общими фразами. Я спросила, приедет ли Злата, он буркнул, что встречу с ней отменил. Дома мы сразу разошлись по комнатам.

Белецкий горделивый. Честолюбия в нем более чем достаточно. Поэтому он Злату возвращает таким хитроумным способом. Другой на его месте купил бы кольцо с огромным бриллиантом и увез в Париж. Но Гарик так не может. Ему важно, чтобы она сама приползла.

– Доброе утро, Ариненок, – слышу хриплый голос за спиной, и вся сжимаюсь от радости.

Когда он так называет, у меня душа поет. В одну секунду все ему прощаю.

– Я принесла круассаны, – показываю бумажный пакет, – Есть ореховая паста и крем-сыр. Ты любишь сладкие или соленые? Можно с семгой сделать, в холодильнике была…

– Без разницы.

Я распинаюсь, а он не смотрит в мою сторону. Подходит к кофе-машине, делает себе свой двойной американо. Смурной и заторможенный какой-то.

– Не выспался?

– Работал.

Рядом с его спальней есть кабинет, вход в который запрещен кому бы то ни было. Это его личное святилище. С первого дня меня распирает от любопытства, что же там внутри, но на двери стоит кодовый замок. Интересно, Злате он позволял туда входить?

Гарик берет свой кофе и пустой круассан, на меня не смотрит. Он опять в одних спортивках с висячими коленками. Мы договаривались не ходить по дому без одежды, но я решаю промолчать. Просто любуюсь его голой спиной.

– Какие планы на день? – спрашиваю, пытаясь разрядить обстановку.

– Работать, – отвечает односложно, не удостоив вниманием.

Из зоны кухни выходит, направляется к себе. Не пойму, реально так сильно обиделся или просто весь в работе. Вздыхаю, получается громко.

Он останавливается. Поворачивается, блуждающим взглядом смотрит поверх меня, потом в сторону.

– А ты чем будешь заниматься?

Пожимаю плечами.

– Схожу в магазин, наверное, потом сериал посмотрю. Могла бы тоже поработать, если ты найдешь время объяснить мне, что было не так в моей презентации.

– По твоей работе общаемся в офисе, – отвечает сухо, взглянув мельком. Я успеваю кивнуть до того, как отводит глаза. – В магазин давай вместе, часа через три.

– Конечно, – выпрыгивает из меня слово вечно провинившейся девочки.

Сейчас я словно на ковре перед рассерженным папой. За любую шалость и непослушание отец требовал встать напротив и отчитаться. Он никогда не унижал физически, но морально подавлял.

Ровно через три часа Игорь выходит из кабинета, и мы едем в супермаркет. Вообще он совершенно не пунктуальный человек, а тут минута в минуту. Я их считала, пока ждала.

По дороге он подчеркнуто не смотрит в мою сторону и молчит, и я перестаю совершать попытки вывести на контакт. Игнор так игнор. Но в супермаркете все кардинально меняется.

Я выбираю яблоки, когда он догоняет и обнимает сзади. Порывисто и крепко, как будто долго не видел и сильно соскучился. Прокручиваюсь в его руках и вижу перед собой совсем не того безэмоционального босса, которого он со вчерашнего вечера изображал. Сейчас он прямо светится, а у меня на лице недоумение.

Демонстративно высвобождаюсь из его таких приятных объятий, сосредотачиваюсь на покупках. Белецкий идет рядом, не отстает ни на шаг. С улыбкой заглядывает мне в глаза, дотрагивается до руки, ловит взгляд.

Отворачиваюсь. Теперь моя очередь игнорить. Пусть знает, какого это!

Он наклоняется и шепчет:

– Ты чего такая бука? Мы не наедине.

У меня глаза расширяются. Так вот в чем дело. Это он услышал мои вчерашние претензии и решил взаимодействовать исключительно в согласии с пунктами договора. То есть в общественных местах. Как же это… профессионально, что б его!

– Извини, сейчас включусь, – натянуто улыбаюсь и судорожно ищу глазами среди других покупателей Злату или Ингу. Для кого-то же он развел эти нежности!

Знакомых лиц не нахожу.

– Ты расслабься, веди себя естественно, бэби, – советует и чмокает в нос.

Очень хочется фыркнуть в ответ, что сложно расслабиться, когда тебя весь день не замечают, а потом вдруг навязчиво одаривают вниманием и лаской. Сдерживаюсь. Не хочу выставлять себя истеричкой, хотя внутри у меня самая что ни на есть истерика.

Такое ощущение, что в магазин мы не за продуктами приехали, а обжиматься на людях. Он бесконечно обнимает, пальцы рук гладит, волосы трогает… Бьет все рекорды по прикасаниям. Целует в щеку, в нос, в лоб… Несколько раз коротко в губы. После этих поцелуев кожа горит и просит еще.

Пока доходим до кассы, я сбиваюсь со счета наших «взаимодействий». Причем действует только он, я сторона принимающая и в край растерянная. Не успеваю никак реагировать, отвечать, улыбаться… Со стороны мы, должно быть, смотримся несуразно: милый парень и вредина.

Из магазина выходим в обнимку. Одно действие я все же делаю – ответно его обнимаю.

Перед тем как сесть в машину он ловит меня за руку, разворачивает и притягивает.

– Как называются твои духи?

– Эм-м, что? Духи? Мои?

Я окончательно теряюсь.

– Ты вкусно пахнешь. Конфетами, сладкой ватой, – шепчет и шумно втягивает воздух с моих волос.

Мы на парковке молла, место совсем не романтическое, а у меня глаза вспыхивают и по телу дрожь от восторга несется. Ему нравится, как я пахну! А мне нравится, как пахнет он. Это значит, что мы нравимся друг другу, что нас притягивает, что мы оба хотим…

Не успеваю додумать. Наши взгляды встречаются и мысли теряются. Остаются только чувства. Их много, они яркие, жаркие… Слепят, опаляют...

Я тянусь к нему, он наклоняется. Мы оба замираем на короткий миг, как перед прыжком в высоты. Набираем полные легкие воздуха и срываемся. Хватаемся друг за друга губами, сплетаемся языками и летим, летим...

Этот поцелуй особенный. Долгий, красивый, захватывающий. Не показушный для Златы и не порывистый на пьяном кураже. Он другой и только наш. Я земли под ногами не чувствую. Таю, растворяюсь в нем. Хочу больше, дольше. Не могу остановится...

– Показалось, – выдыхает Белецкий, отрываясь. Я растеряно моргаю, продолжая губами искать его губы. – Думал, машина Инги заехала. Прости, не успел сказать кодовое слово.

Дверь теслы открывается для меня, он идет к своей. На глаза наворачиваются слезы, и я боюсь, что не смогу их сдержать. Зажмуриваюсь.

Это был не особенный поцелуй, я ошиблась. Он снова играл, а я не поняла и приняла желаемое за действительное.

Сердце в груди разрывается от обиды. Перед глазами пелена. Вдохнуть никак не получается.

Все это пора прекращать. Я заигралась.

– Когда Злата приедет за вещами? – единственное, о чем спрашиваю в машине.

– Договорились в следующую пятницу, – отвечает сухо.

Он снова становится безэмоциальным, но не игнорит так жестко. Вечером предлагает заказать пиццу и посмотреть наш общий сериал. Я соглашаюсь, и мы проводим несколько довольно комфортных часов вместе, на одном диване. Общаемся как друзья. Больше он ко мне не прикасается.

Засыпая, я даю себе установку вытерпеть пять дней. В пятницу приедет Владек и заберет меня домой, а к Игорю приедет его Золотко и они помирятся. Потом я получу визу и улечу в Атланту знакомиться с новым боссом Заком Тернером. Белецкого забуду, у меня получится.

До пятницы нужно как можно меньше находиться с ним в общественных местах. Я совсем упускаю, что офис – именно такое место.

Я еще не знаю, что эти пять дней полностью изменят мои планы.

Глава 14. Конкретно запал на эту девочку

Гарик

Ариненок стоит ко мне спиной, смотрится в зеркало и заправляет за уши выбившееся пряди. Волосы собраны на макушке в хвостик. Она слегка наклоняет голову и он раскачивается. Взгляд цепляется за ее длинную тонкую шейку, челюсти сжимаются.

Лифты становятся моим проклятием. В них дотрагиваться до нее нельзя не при каких обстоятельствах. В машине тоже запрещено, но там дорога отвлекает. В долбанном лифте отвлечься не на что. В зеркалах ее отражение, в воздухе сплошной конфетный аромат. Слушаю ее поверхностное дыхание и понимаю, что конкретно запал на эту девочку.

Как только двери разъезжаются, обнимаю ее за талию и подталкиваю вперед. Быстро провожу раскрытой ладонью по пояснице и ниже. Задолбался сдерживать навязчивое желание потрогать, погладить, обнять…

Арина вскидывает полные возмущения глаза, но сказать ничего не успевает. Притискиваю ее к себе и чмокаю в раскрытые губы, краем глаза замечая выбегающую из офиса Ингу. Сестра торопливо здоровается, сообщает, что опаздывает и заходит в наш лифт.

Новицкая отворачивается, ведет плечом и резковато сбрасывает мою руку. Хватаю ее за локоть и разворачиваю обратно. Смотрю вопросительно и в край недовольно.

– Инга все равно уехала! – стреляет воинственным взглядом.

Она забавная, когда вот так брыкается. В каком-то смысле это заводит. Но ее ультиматум в ресторане выбесил настолько, что хочется проучить.

– Мы где находимся, Эрин? Перечитай внимательно договор. Ты требуешь от меня соблюдать его условия, а сама постоянно их нарушаешь.

Она хватает ртом воздух и поджимает губы. Не находит, что ответить.

– Встречаемся через час в кабинете Гордиевского, – проговариваю четко. – Обсудим твое место в компании... – намерено делаю паузу, чтобы смысл сказанного впитала. – Очевидно, что стажером ты больше не являешься.

Бледнеет и кивает. Впитала мгновенно.

– Алекс тоже будет?

– Он ни при чем, – отрезаю и открываю перед ней дверь.

Своего кабинета в офисе у меня никогда не было. Сюда я хожу не часы отсиживать, а работать с командой. Для переговоров есть специальная комната, для приватных разговоров – кабинет Инги. У Гордиевского свой блок, отделенный от сектора маркетологов стеклянной перегородкой. Он уже полгода пустует. Лучшего места для общения с брыкающимся Ариненком не придумать. Там мы у всех на виду и нас никто не слышит.

Значит, ее интересует только карьера в моей компании? Окей! Сегодня сделаю предложение, от которого она не сможет отказаться. Сутками будет впахивать рядом со мной, старательно изображая герлфренд. Посмотрим, насколько ее хватит.

И к Заку Тернеру она не полетит, только если вместе со мной. Видел, как этот американский лось во время презентации пускал на нее слюни. Ничего ему не обломится, пусть не мечтает. Это моя конфета и съем ее я. Тут без шансов.

Пока общаюсь с тестировщиками, Арина шушукается с своим любимым Алексом. Облокотилась на его стол, выгнулась кошечкой и на меня оглядывается. С трудом подавляю желание подойти и тупо оттащить ее от маркетолога. Если так пойдет дальше, уволю его к хренам.

В назначенное время Новицкая заходит в кабинет. Я все еще у программистов, говорю по фейстайму с Заком и украдкой наблюдаю за ней. Отсюда ее хорошо видно за стеклом. Сидит на гостевом стульчике, как воробышек на жердочке. Нахохлилась вся, переживает. Это хорошо. Повышенная эмоциональная лабильность сделает ее сговорчивей.

Огладывается, ловит мой взгляд. Кивком даю понять, что скоро буду, но не спешу. Намеренно тяну время, давая ей мысленно проиграть худший для себя сценарий.

Она нервно вскакивает, когда вхожу.

– Алекс сказал, что ты утвердил мою стратегию и они работают над планом по ее внедрению. Что тогда не так?

Голос у нее дрожит. Накрутила себя пока ждала, что и требовалось.

– Все так. Хочу предложить тебе работать со мной лично.

– В смысле, лично? Ассистентом? – выразительно вскидывает брови.

– Не совсем, в помощниках я не нуждаюсь. Нужен человек, который будет корректировать мою публичную деятельность, отвечать за личный иммидж, вести соцсети, контактировать с прессой, готовить меня к публичным выступлениям. В ближайшие месяцы я приму участие сразу в нескольких важных мероприятиях. Они имеют равное значение для будущего «BE:GO» и «BE:TU». [1] Компании выходят на новый уровень.

– Обычно таким занимается pr-служба.

– Но ты ведь в курсе, что ее пока нет. Компаний две, а я один и мне уже нужна поддержка, – подхожу к ней ближе, заглядываю в глаза. – Раньше как-то справлялся, теперь не вытягиваю. Ближайшая конференция на Кипре через три дня, а я еще не думал о теме выступления.

Аринка подвисает. Взгляд потерянный, моргает часто. Пытается переварить информацию. Я уже знаю, что она согласится после того, как договорю.

– Предлагаю тебе контракт с американской компанией и соответствующим уровнем вознаграждения. Ты хотела независимости от семьи? Это твой шанс.

– Это крутой шанс, – соглашается, но в глазах смятение. – Злата рассталась с футболистом? Вы помирились, да?

Мне слышится или в последнем вопросе сквозит сожаление? Ей совсем не хочется, чтобы я мирился со Златой.

Неконтролируемо улыбаюсь и подхожу практически вплотную.

– Я не общался с ней, наш с тобой договор все еще в силе. Ты получаешь работу авансом, потому что идеально подходишь на эту должность.

– Когда вы помиритесь, она будет против того, чтобы я с тобой работала, – хмурится и отворачивается.

Тоненькая прядь волос выпадает из-за ушка и падает ей на лицо. Приподнимаю ее пальцем, смотрю на опущенные ресницы.

– Это не должно тебя волновать. Без работы ты не останешься.

– Могу подумать?

– Две минуты.

– А ты щедр, – усмехается.

– Тут не поспоришь, – отражаю с улыбкой. Достаю телефон, набираю цифру ее месячного гонорара и поворачиваю экран. У нее глаза заметно расширяются. – Но работать придется много, иногда круглосуточно, – добавляю, внаглую рассматривая ее.

Глаз от лица отвести не могу. До чего же хорошенькое! Чем дольше смотрю, тем больше понимаю, что все в нем идеально. И нос слегка вздернутый, и подбородок заостренный, и губки пухленькие… Когда улыбается, зацеловать хочется. А эти колдовские глаза-звезды! Она их прикрывает на секунду, распахивает и мгновенно зачаровывает.

Я на нее смотрю, не отрываясь, она – на меня.

– Соглашайся, Эрин Новицкая. Ты мне нужна, – прошу настойчиво, – Это именно то, чем ты мечтала заниматься. Вскоре станешь именитым имиджмейкером, обещаю. Из нас с тобой получится отличная команда. Нагнем мировых IT-монстров вместе?

У нее глаза загораются. Легко убеждать, если сам веришь в то, что говоришь.

– Давай нагнем! – выдает с улыбкой. – Я согласна!

Рисковая малышка. На любую авантюру соглашается с полуоборота. Нравится в ней это качество.

– Тогда не будем терять время. Твой контракт через десять минут придет на электронку. Вычитывай и подписывай. Информация по конференции у Алекса. Изучи. К завтра надо подготовить основные тезисы моего выступления. Послезавтра вечером летим в Ларнаку.

– Летим? В смысле, мы? Вместе?

Смотрит глазами загнанного олененка и будит во мне волчару.

– А мы теперь все будем делать вместе. Мы же команда, Ариненок!

Подмигиваю и убираю вновь выбившуюся прядь за ухо. Ее губы растягиваются в милой улыбке, она еще не понимает, во что вписалась.

Теперь играем по-взрослому, бэби.

_____________

[1] Название компаний, производные из первых букв фамилий основателей.

Глава 15. О такой жизни я мечтала

В зале аэропорта никто никуда не торопится. Все пассажиры степенные, одна я дерганая и рассеянная. То споткнусь, то чужой чемодан своим зацеплю, то паспорт уроню. Руки дрожат, во рту сушит, в голове перманентный фоновый шум. Я не летала на самолетах четыре года и переживаю, как в первый раз. Плюс сказывается переутомление.

Игорь не шутил, обещая круглосуточную занятость. Почти двое суток я не спала. С утра до вечера мы с ним работали в тандеме. Сначала писали текст выступления, затем репетировали, отрабатывали жесты, паузы, ударения… Это все очень важно. Ночами я анализировала предыдущие выступления Белецкого и выискивала в сети любую информацию по созданию и ведению личного бренда. Такому на факультете маркетинга нас не учили.

– Дай-ка мне свой паспорт и посадочный, – просит Гарик после того, как я в очередной раз роняю документы, вставая из-за столика в кафе напротив гейта.

Он протягивает руку и играет пальцами, поторапливая. Залипаю на это движение. У него крупная ладонь и красивые длинные пальцы. Чем дольше мы общаемся, тем больше прекрасного в нем замечаю.

В самолете тревога отпускает. Усевшись в большое и мягкое кресло, заторможенно оглядываюсь. Мы летим бизнес-классом, оказывается.

Еще до взлета стюардесса в красивой униформе предлагает напитки. Гарик просит виски для себя.

– Я буду просто воду, – улыбаюсь.

– И бокал шампанского, – добавляет Белецкий. – Моя девушка волнуется перед полетом.

Мельком кошусь на него. Зачем называет своей? Вокруг незнакомые люди.

Пока стюардесса наливает игристый напиток и успокаивает стандартными фразами о безопасности воздушных перелетов, Гарик берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Большим слегка поглаживает выступающие косточки. Это так приятно, что у меня плывет перед глазами .

За последние два дня он дотронулся до меня несчетное количество раз на виду у всего офиса и ни разу наедине. Соблюдает условия договора. Мне бы радоваться, а не получается. Каждый вечер у меня тактильный голод.

Так и держа его за руку, сразу после взлета я засыпаю. То ли шампанское расслабило, то усталость взяла свое, но трехчасовой полет я проспала.

Всю дорогу из аэропорта в отель Гарик говорит по телефону с Гордиевским. У них есть разногласия по одному из проектов, они довольно жестко спорят, срываясь на мат. После каждого ругательства Белецкий смотрит на меня виновато: знает, что я не привыкла к такому.

На ресепшене отеля нам выдают ключ и желают приятного отдыха. Я не успеваю спросить, почему ключ один – у Белецкого снова звонит телефон.

В этот раз Инга спешит нагрузить его очередными семейными проблемами. Игорь взвинченный, разговаривает грубо. Я не решаюсь влезть со своим вопросом.

Мы поднимаемся, он открывает дверь и кивком показывает входить.

Номер красивый, с большой кроватью и фантастическим видом на море, в котором отражается закат. Белецкий падает в кресло и продолжает разговор, я выхожу на балкон. Давно не была на море и забыла, какое оно неимоверное. Сейчас полный штиль. Завороженно вглядываюсь в бескрайнюю водную гладь, ловлю релакс.

– Нравится? – спрашивает Гарик, стоя прямо за спиной.

Не заметила, как он подошел.

– Волшебно, – признаю и разворачиваюсь, – В моем номере тоже вид на море?

– Это и есть твой номер, он у нас с тобой один. Секретарь Инги бронировала. Она знает, что у мы вместе живем.

Его голос ровный, как закатное море. Он стоит рядом, с умиротворенным лицом смотрит вдаль. Я возмущенно таращусь на него, раз за разом набирая в легкие воздух. Мой релакс нарушен.

– Там одна кровать, Гарик! Даже дивана нет! – выпаливаю.

– Люксы разобрали, да. Но кровать большая, и я не храплю, если что, – замечает с показушным спокойствием.

– Да блин! Я не буду с тобой спать!!! Еще чего! – получается истерично.

– Почему? Не нравлюсь? – спрашивает прямо.

Хватаю и хватаю воздух. Зависаю в немом шоке. Кто вообще о таком спрашивает вот так, в лоб? Ненормальный!

– Не надо спать со мной, спи просто рядом, – улыбается своей фирменной улыбочкой. – В самолете ты не смущалась сопеть на моем плече.

– Ах, – очередной вдох, за ним еще несколько рваных, – Это другое. Там рядом с нами были люди. Как минимум человек двести!

– Прости, Ариненок, но двести человек мы звать не будем, – смеется. – Ты дыши, дыши!

Я делаю последний вдох и шумно выдыхаю.

– Попытаюсь взять еще один номер.

Порываюсь пройти, но он стоит на пути.

– Ты мне не доверяешь или себе?

Снова хватаю ртом воздух. У него талант загонять вопросами в тупик.

Вернувшись в номер, оцениваю размер кровати. Она метра два шириной, не меньше. В самолете мы точно сидели ближе.

– В этом отеле свободных номеров нет, можно пробовать забукать в одном из соседних.

Он опять подкрался незаметно и стоит за спиной. Не знаю и знать не хочу причину, по которой спонтанно соглашаюсь:

– Ладно, поспим рядом. Все равно работать весь вечер.

Потом мы идем ужинать.

Конференция проходит в этом же отельном комплексе. Открытие было сегодня, завтра – основной день. Народу море!По пути и в ресторане Игорь постоянно встречает знакомых. С некоторыми только здоровается, с кем-то перекидывается общими фразами. В конце ужина, заметив за дальним столиком солидного дяденьку в круглых очках, извиняется и оставляет меня доедать в одиночестве.

Они беседуют достаточно долго, минут пятнадцать. То, что для Гарика этот разговор важен, заметно по напряженной позе и мимике. Со стороны я неплохо читаю его по лицу. Когда он контактирует со мной, эта способность исчезает, моя голова превращается в тыкву.

Я забываю спросить, кто такой этот мужик в очках, но его лицо зачем-то запоминаю.

К полуночи мы заканчиваем просматривать слитые в сеть сегодняшние выступления и вносим правки в текст Игоря. Его речь должна быть уникальной, совершенно не похожей на другие.

Гарик устало трет лицо:

– Ты ложись спать, я еще немного посижу с ноутом на балконе.

Он уходит, а я ползу в душ смывать очередной сложный день рядом с амбициозным гением. Жить в его темпе непросто, но невероятно интересно. Именно о такой жизни я мечтала, читая книжки по саморазвитию.

Дверь на балкон открыта, в номере душновато. На острове погода летняя, воздух теплый и пряный – южный. Из подходящей для сна одежды у меня с собой только тот самый розовый халатик. Я его посильней запахнула и потуже завязала.

Лежу под одной простыней, вздыхаю. Устала смертельно, но как подумаю, что сейчас он войдет и ляжет рядом, ловлю мощнейший выброс адреналина. Сердце колотится, мышцы непроизвольно напрягаются и сна ни в одном глазу.

Гарик приходит примерно через час. Лежу к нему спиной и притворяюсь крепко спящей. Что-что, а притворяться я умею.

Он садится на кровать, раздевается. Я не вижу, только слышу. Шуршит простынями, ложится. Огромный матрас никак не реагирует – качественный. Зато я сжимаюсь изнутри и как будто проваливаюсь. Прирастаю к кровати, боясь шелохнуться. В этом диком напряжении пытаюсь считать слоников, потом овечек. Целый зоопарк развожу в голове, а заснуть не получается. Представляю, что между нами стена, как в его квартире. Получается не очень. Его запах, дыхание, энергетика – их слишком много, они будоражат.

Игорь засыпает быстро. Дыхание становится ровным, размеренным. Я его слушаю и понемногу успокаиваюсь, расслабляюсь… Мы просто спим рядом. Это ничего не значит.

Просыпаюсь я на том же боку, но на другой стороне кровати. В номере светло и мне хорошо, но ровно до того момента, пока не осознаю, что происходит.

Сзади ко мне тепло прижимается большое тело Гарика, его рука тяжело лежит на животе. Какого-то черта мы под одной простыней. Как такое могло произойти?

Закрываю глаза и уговариваю себя, что это сон. Игорь мне нравится, я к нему привязалась, вот и снится всякая нежнятина. Это фантазия, не реальность, нет-нет.

Белецкий вздыхает, и я чувствую легкий ветерок между лопаток. Это реальность.

Мы лежим ложечками, я прижимаюсь попой к паху своего босса. Мой халат раскрылся и задрался. По сути, я в одних трусах. На мне они точно есть, на Гарике – не факт, он любит спать голым. И что мне теперь делать?

Пока я думаю, как выбираться из сложившейся ситуации, мужское тело позади меня оживает. Я определенно чувствую характерное шевеление и перестаю дышать. Тяжелая теплая рука медленно ползет вверх под ребра, затем резко опускается вниз к краю трусиков. Рефлекторно или намерено – понять не успеваю. Это движение запускает в моем теле такую острую реакцию, что мыслительный процесс отключается. Меня пронзает вспышка возбуждения. Сладкого до боли, яркого до зайчиков в глазах.

Пугаясь собственной реакции, я вздрагиваю и пытаюсь отстранится, но Гарик обхватывает меня за талию и подминает под себя.

Глава 16. Я не буду сопротивляться

– Честное слово, я спал. Не знаю, как получилось…

Пока мы ждем лифт, Гарик снова пробует оправдываться. Виноватым при этом не выглядит. Настроение приподнятое, в глазах смешинки.

– Ты же не станешь отрицать, что сама перекатилась ко мне?

Пытается взять меня за руку, я одергиваю. Стреляю в него убийственным взглядом. В номере уже все высказала. Чуть ли не с кулаками набросилась после того, как получилось оттолкнуть. А получилось не сразу.

– Брось, Аринка, – лыбится, – Что ужасного произошло? Подумаешь, пообнимались спросонья! Я ничего не понял, – делает очередной заход.

Всю меня облапал и ничего не понял. Надо же! Трусы почти стянул, но ужасного не произошло. Подумаешь, вжимался голым телом и влажно зацеловывал шею и грудь. Это у него называется «пообниматься спросонья».

Да ему вообще не стыдно, в отличии от меня.

Как вспомню его движения на себе, в жар бросает и дрожью изнутри пробивает. Кожа огнем горит, а волоски дыбом, как от холода. Путаюсь в реакциях. Наверное, это плохо, но я не хотела, чтобы он останавливался. Оттолкнула, когда поняла, что он меня за Злату принял. Вид у него был ошарашенный.

Лифт приезжает не пустым. Мы натягиваем на лица формальные улыбки и входим. Через десять минут надо быть в конференц-зале. Очень хочется кофе, но позавтракать уже не успеваем.

– Помни про паузы. Не держи руки у лица. Чаще смотри в зал, – даю последние наставления не своим от волнения голосом.

Белецкий выступает через пять минут. У меня нервная трясучка, а ему хоть бы хны. Он мне глазки строит! Никак не переключится после утреннего приключения.

– Не дергайся, Ариненок, – улыбается, обнимая за талию. – На тебе лица нет, – заправляет волосы за ухо, – Ну напортачу и хрен с ним, – проводит тыльной стороной ладони вниз по шее.

Всего час назад он так порочно и сладко целовал меня там. Вспыхиваю. Я редко краснею настолько, что другим заметно, но сейчас, уверена, видят все вокруг.

– На нас смотрят, – предупреждаю чуть слышно.

– Это же прекрасно! – веселится. – Пусть привыкают мне завидовать.

– Иди уже, – толкаю легонько в грудь и тут же машинально разглаживаю складку на рубашке.

Критически оглядываю его с головы до ног. Он должен выглядеть безупречно.

Над стилем нам еще предстоит поработать. По возвращении надо будет привлечь специалиста, моих знаний не хватает.

Белецкий выходит на центр, к микрофону. Проектор выводит на огромный экран логотипы его компаний. Я задерживаю дыхание. Он разводит руки ладонями вверх и открыто улыбается. Здоровается, шутит, что ему повезло выступать в первой пятерке ораторов, а не в последней, когда никто не слушает, думая о еде и местном вине. Народ смеется. Гарик входит в раж и отпускает еще несколько шуточек в том же духе. Я смеюсь со всеми. Это мы не репетировали, он мастер экспромта, мог бы стать стендапером.

После вступительной части Игорь делает паузу, проводит взглядом по залу, тормозит на мне. В его глазах плескаются озорные искорки. Они притягивает в себе сотни восхищенных взглядов, мой в том числе. Разве можно не любоваться этим талантливым и красивым парнем?

Выступление длиною в пятнадцать минут проходит на одном дыхании. Я снимаю его на телефон, чтобы потом разобрать. Гарик допускает кучу ошибок, но в итоге получается лучше, чем ожидалось. В конце зал аплодирует, и я ловлю потрясающие ощущения причастности к успеху своего босса. Несмотря на всю абсурдность наших отношений, работать с Игорем Белецким – это самый драйвовый драйв, который я когда-либо испытывала.

После всех выступлений организаторы устраивают ужин, плавно перетекающий в пьянку. Представители компаний кучкуются по национальному признаку. На мероприятии много славян, но Белецкий предпочитает общаться с американскими и азиатскими коллегами. Он, оказывается, хорошо говорит по-китайски. У меня глаза на лоб лезут, когда слышу странные звуки, вылетающие из красивых губ, которые недавно жарко целовали.

Всем без исключения Гарик представляет меня своей девушкой. Во время очередного знакомства проводит рукой по спине ниже приличного. Утренний эпизод нашей нечаянной близости выпрыгивает яркой картинкой. Тело реагирует неконтролируемым возбуждением. Таким мощным, что я вся сжимаюсь изнутри. Отхожу в сторону, хватаю с подноса бокал вина и быстро выпиваю. Надо расслабиться.

И после второго бокала легче не становится. Постоянно думаю о том, как мы вернемся в номер. Там эта кровать, простыни… У нас ничего не было, но было так много. Была готовность, обоюдная.

– Устала? – спрашивает Гарик, когда я тяжело приваливаюсь к его плечу. – Идем в номер. Рейс завтра ранний, надо успеть немного поспать.

Мы стоим на террасе ресторана. Уже темно, но еще не поздно. В руках у меня очередной бокал с вкусным белым вином.

– Э нет, Игорь Александрович, с тобой я больше спать не буду, – мотаю головой и напрасно – меня и без этого движения заметно покачивает.

– Ой-ой-ой, бэби, – смеется Гарик и забирает у меня вино, – Этот бокал для тебя ту мач[1]. Идем!

Он крепко обнимает за талию. Я не слишком пьяная и все соображаю, но почему-то ноги слушаются плохо. Странное вино.

Перед входом в номер торможу, резко поворачиваюсь и хмурюсь:

– Зачем ты сказал кодовое слово?

Гарик подхватывает меня под ребра, ставит ровно и опять смеется:

– Хочешь целоваться, Ариненок?

Мне бы возмутиться, огрызнуться, съязвить, а я смотрю на него влюбленными глазами. Капец как хочу с ним целоваться!

– Надо трезветь, малыш, – выдыхает Белецкий, на секунду прижимая к себе, – Выпей два стакана воды и в кроватку, – открывает дверь и проталкивает меня в номер, – Я приду позже.

Не успеваю ничего сказать, как дверь за спиной закрывается. Он уходит.

Трезвею я быстрей, чем пьянела, но все равно делаю, как он велел: пью воду и ложусь спать.

Просыпаюсь по будильнику ночью. Через три часа нам нужно выезжать в аэропорт, а Гарик еще не пришел. Сходив в душ, собираю его и свои вещи. То и дело посматриваю на телефон: позвонить или написать? А вдруг он не один?

Он успешный красивый мужик, который нуждается в сексе. Утром я имела возможность убедиться в этом. Даже через боксеры, которые все-таки были на нем, получилось оценить твердость его желаний и масштаб возможностей.

На вечере было немало красивых девушек, в том числе из эскорта. Он выпил, много шутил, звездил... На него смотрели.

Блин. Кажется, я ревную. И не только к Злате – ко всем женщинам мира! Чувство для меня новое, неприятное.

Быстрым шагом иду в ресторан. Там убирают столы, все гости уже разошлись. И где же он? Продолжает веселиться в чьем-то номере? С той блондинкой с плохим английским и томным взглядом, которая напомнила мне Злату?

Болезненный укол ревности застревает ровно по центру груди. Тру это место, смотрю на экран телефона. Нет, не буду звонить, не стану унижаться. Вызову такси и уеду в аэропорт без него.

Он отвел меня в номер, чтобы не мешалась. Убрал на полочку, как временно ненужный реквизит. Достанет, когда пригожусь бывшую подразнить. Сейчас я не интересна.

Обидно до слез.

Неспешно спускаюсь на пляж. Надо перед отлетом хотя бы ноги в море помочить, заодно и поплакать…

– Гарик? Ты что тут делаешь? – получается у меня сдавленно, сквозь застрявшие в горле слезы.

Белецкий сидит на лежаке. Босой, в полностью расстегнутой рубашке. Один.

– Выспалась, Аринка? – улыбается. Киваю и подхожу. – Я тут трезвею и жду время выезда. Ты же со мной спать не хочешь.

В тоне едва уловимый укор, во взгляде обволакивающее тепло.

– Давно трезвеешь? – ревность и обида не отпускают.

– Пару часов точно. Вечеринка стухла, как ты ушла. С ребятами из Сингапура потусил немного и сюда спустился. Тут хорошо, тепло…

Стучит ладонью по лежаку, предлагая сесть рядом. Присаживаюсь. Мы соприкасаемся плечами. Он на меня смотрит, я в сторону.

– Вещи собраны, трансфер через полтора часа. Можем подняться, – предлагаю, пряча глаза. Из-за меня он ночует на улице.

– Искупаемся? – легонько толкается плечом. – Море такое теплое.

– Ночью? – удивляюсь. – У меня купальника нет.

– Я тоже без плавок. Мы тут одни, можно голяком, – подмигивает, – Или тебе слабо?

Мне мало что слабо в данный момент. Его улыбка запускает во мне ускоренное производство радости, игривый взгляд с легким прищуром убивает всякие сомнения. Я ему нравлюсь. И хочу нравится еще больше. Хочу удивлять, вдохновлять, быть особенной для него.

– А давай! – соглашаюсь. – Только не голыми. Можно же в нижнем белье? И чур не топить!

Мы раздеваемся наперегонки, переглядываемся… Никогда не купалась с парнем, ни разу не плавала ночью. Жизнь из мечты! Смеюсь. Смесь адреналина с эндорфинами пьянит лучше любого вина.

– Вместе? – Гарик протягивает руку.

Мы сцепляем пальцы и бежим. Плюхаемся громко, брызги во все стороны. Уходим под воду с головой, ныряем в мир иных ощущений.

Плыть держась за руки сложно. Я делаю попытку выдернуть ладонь, но пальцы в крепком капкане. Ногами ищу дно. Если не плыть, то стоять, иначе только тонуть. Игорь подтягивает к себе, наши тела сталкиваются. Я на инстинкте обхватываю ногами его бедра, пальцами цепляюсь за плечи.

– Тут глубоко? – спрашиваю, прижимаясь.

– Я стою, не бойся. Ты плавать-то умеешь?

Плаваю я неплохо, но не нащупав дна, на мгновенье испугалась. Темнота дезориентирует.

Угукнув, чуть отталкиваюсь и опускаю ноги в прохладный песок. Как глупо получилось. Вскарабкалась на него, как трусливый котенок.

– Извини, ­– упираясь в крепкие плечи, пытаюсь оттолкнуться.

– Мне понравилось, – притягивает обратно.

Темно очень, но мы так близко, что я вижу крупные капли, стекающие с его волос по лицу. Одна из них падает на верхнюю губу, он ее слизывает. Мне опасно смотреть на эти губы. Отплываю немного, он догоняет и снова прижимает. Дышит громко.

– Мы хотели поплавать, – напоминаю, нервно сглотнув. Во рту влажно и солено.

– Разве? – шепчет и прожигает взглядом.

Меня жаром обдает.

Отталкиваюсь. Проплыв несколько метров, ныряю. Он догоняет под водой, обхватывает вокруг талии, тесно прижимается сзади.

Всплываем вместе. Я спешно убираю с лица мокрые волосы, тру глаза. Хватаю ртом воздух, но отдышаться не успеваю. Он не дает. Разворачивает и целует. Жадно впивается в рот, нагло толкает внутрь язык и требует, буквально вынуждает отвечать. Целует так, как меня еще не целовали. А я-то наивная, думала, что в поцелуях что-то понимаю.

Голова становится легкой, тело ведомым. Он выпивает из меня остатки кислорода и утаскивает в свой космос. Руки властно сминают поясницу и спускаются ниже, приподнимают. Обхватываю его ногами, позволяю вжаться, притираюсь сама. Дрожу от удовольствия, кожа мурашится. Слишком много ощущений и все они невероятно приятные.

Я не буду сопротивляться, больше не могу. Не хочу останавливаться. Может и неплохо, если мой первый раз случится в море. По крайней мере не будет неудобных пятен крови на простынях.

Нас прерывает звонок телефона на берегу. В тишине мелодия слышится так отчетливо, что игнорировать ее невозможно.

– Это администратор отеля, – тяжело вздыхает Гарик. – Я просил набрать за час до трансфера.

Не знаю, что сказать. Отлепляюсь от него и плыву к берегу.

_____________

[1] Too match (анг) – cлишком

Глава 17. Запуталась в чувствах и во лжи

Чемодан никак не закрывается. Опускаю его на пол – косметичка выпадает и рассыпается, подводка для глаз укатывается под кровать. Ну и черт с ней, все равно не пользуюсь! Спешно собираю остальное.

Спокойный как удав Белецкий сидит на кровати и наблюдает. Его вещи разбросаны по всему номеру и ему плевать. Он только вышел из душа, волосы мокрые, на плечах капельки воды, вокруг бедер полотенце.

– Зачем ты суетишься, Аринка? Такси без нас не уедет.

– Зато самолет улетит, если не поторопимся.

Закрываю чемодан, поднимаюсь и иду в ванную комнату проверять полочки. Ночное купание в море выбило нас из графика. Таксист уже ждет, а мы не собраны.

– А давай не полетим! Продлимся до воскресенья, поплаваем в море, позагораем…

Гарик стоит в дверном проеме. Мы встречаемся взглядами в зеркале. Пробирает от того, как смотрит. Хочется согласится, но это безумие.

– Нам нужно вернуться, у нас планы. Вечером к тебе приедет Злата, – напоминаю, отводя глаза.

Он делает шаг и оказывается совсем близко. Его дыхание согревает кожу на плече. Он еще не касается меня, а приятные мурашки уже бегут по спине.

– А если я хочу остаться здесь, с тобой?

Теплая рука ложится на предплечье, слегка поглаживает. Запах его тела чувствуется вкусно, туманит голову.

Он спрашивает? Интонация вопросительная.

Снова задает безответный вопрос и ждет, что я сделаю так, как ему хочется. Тогда и ответственность будет только на мне. Ну уж нет, больше я не куплюсь на эту уловку.

Он предлагает просто потусить на выходных, не более. Остаться еще на три дня – означает стать одной из тех, с кем он просто мстит Злате.

Слегка встряхнув головой, поворачиваюсь. Главное, не смотреть ему в глаза.

– Прости, но такое не для меня, – произношу максимально твердо и замираю.

Не дышу. Страшно, что совершаю ошибку. До дрожи хочу быть с ним, но отталкиваю.

– Ладно, понял. Собираемся, – чеканит слова и выходит.

Я вздыхаю. Легкий цитрусовый аромат развеивается и в голове проясняется. Все правильно, статус девочки для развлечений – не моя история, даже с ним.

До самого дома мы толком не общаемся. Я бесконечное количество раз прокручиваю в голове наше утро и поцелуй в море, Гарик весь полет спит. Он больше не держит меня за руку, не гладит украдкой, не смотрит с теплом. Избегает любого контакта. Я разочаровала его своим отказом.

– Иду в офис, – громко оповещаю, стоя под его кабинетом. Он закрылся там, как только мы приехали. – Оттуда поеду к родителям. Вернусь в воскресенье.

– Удачно съездить, – доносится в ответ из-за двери.

Выйти их величество Принц Гари не соизволили.

В офисе я отвлекаюсь. В подробностях рассказываю Алексу, как прошла конференция, мы смотрим выступление Белецкого и несколько других. Крупных игроков рынка надо знать в лицо.

С Алексом интересно, мы на одной волне. Оба горим идеей повысить узнаваемость компаний Белецкого до уровня монстров, делимся мыслями, как это ускорить. У него больше опыта, у меня креативности. Мне комфортно работать с ним, но совсем не так драйвово, как с Игорем.

Владек приезжает ровно в шесть, как договаривались. Он фанатично пунктуален. Паркуется напротив входа в офис. Приветственно взмахнув рукой, сбегаю по ступенькам. Он выходит, чтобы галантно открыть для меня дверь. В его машине двери не умеют открываться сами, как в тесле Белецкого.

– Привет, Ариша, – обнимает. Серьезный, как всегда. Немного хмурый.

Мы чмокаемся в щеки, я спешно запрыгиваю в его мерседес, чтобы прервать телесный контакт. После насыщенной поездки на Кипр его прикосновения особенно неприятны.

Мы уже отъезжаем, когда я замечаю у входа в офис Гарика. Что он здесь делает, когда должен встречать дома свое Золотко? На секунду наши взгляды пересекаются, и я понимаю, что он все видел.

Спустя минуту от него приходит сообщение.

«Сбрось видео выступления»

Оно есть в сети, но он пишет мне. Это не просьба и не приказ, это попытка поговорить. И я ведусь, начинаю глупо оправдываться.

«Это просто друг семьи»

«ясно.»

Я смотрю на это короткое слово с точкой и начинаю внутренне истерить. Что именно ему ясно? Мне, например, не ясно ничего! Я вру родителям, обманываю Влада и дофига чего скрываю от него… Какая тут может быть ясность? Мы спали в одной кровати, страстно целовались… Утром я готова была отдаться ему, а теперь уезжаю с другим, оставляя его другой. Я запуталась. В своих чувствах, в сложившихся обстоятельсвах, в собственной лжи.

Перебрасываю видео. Жду банальное «спасибо», чтобы как-то продолжить диалог, но Белецкий выходит из сети.

Дома на меня наваливается другая действительность: сердитый молчаливый папа, бесконечно причитающая мама, обои в розочку в моей комнате…

***

– Ты там совсем не кушаешь, что так похудела? – допытывается мама, подкладывая к пюре салат, от соевых котлет я отказалась.

У нас субботний ужин семьей. Влад присутствует.

– Я хорошо питаюсь, мам. Похудела на нервах. Много работы.

– Денег не платят, работать заставляют на износ. На дураков рассчитано, – фыркает папа, намеренно глядя в другую сторону.

Косвенно назвал меня дурой. Обидно.

– Мне будут платить, официально предложили работу, – выпаливаю, не осознавая какую бурю вызовет эта информация. Хочется доказать отцу, что я не тупая овца, коими он считает большинство женщин вокруг себя.

– Тебе предложили контракт в «BE:GO»? – встревает в разговор Влад, родители еще не переварили, – На какую позицию?

– Pr-специалист в отделе маркетинга. Я намерена согласиться, – говорю с вызовом.

Мой все еще жених вскидывает брови и характерно кривит рот. Задумывается.

­– Мы уже потеряли одну дочь, теперь теряем другую, – всхлипывает мама, приходя в себя.

– Я не умерла, мам! Всего лишь повзрослела и нашла перспективную работу.

– Об этом не может быть и речи, – папа ожидаемо категоричен. – Твоя перспектива – стать хорошей женой и родить детей.

Смотрю на Влада. Пришла его очередь прыснуть ядом. Он делает глоток воды и важно откидывается на спинку стула.

– Поздравляю, Ариша. Думаю, надо соглашаться.

У меня лицо вытягивается.

– Ты что такое говоришь, Влад? – у отца глаза из орбит чуть не выпадают.

Мама и вовсе в немом шоке.

Влад поочередно смотрит на меня, на папу. Взгляд тяжелый, властный.

– Не горячись, Николай. До свадьбы еще полгода. Пусть пока поработает, познакомится с нужными людьми, узнает, что такое большой бизнес. Моей жене это пригодится.

Отец несколько раз хмыкает и дергает подбородком:

– Глупость все это, но… Как знаешь.

Последнее время он безропотно соглашается с любым мнением Владека, а ведь совсем недавно было наоборот. Я еще помню, как молодой проповедник лебезил, набиваясь в партнеры.

Получив за столом обычную порцию унижения, поднимаюсь в свою комнату. Вскоре впервые за все время туда приходит Влад.

– Не помешаю? – спрашивает, приоткрыв дверь.

Перевернув телефон экраном вниз, резво вскакиваю с кровати и одергиваю кофту. Лежала и залипала на фотки Белецкого.

Влад присаживается на кресло, осматривается. В моей комнате всегда идеальный порядок, но сейчас на комоде лежит кружевной боди. Я заказала его в интернете, с доставкой на домашний адрес, перед ужином примеряла. Взгляд непрошенного гостя задерживается на нем.

– Спасибо, что поддержал за ужином, – коротко улыбаюсь и быстро убираю белье в ящик.

Влад никак не отвечает. Встает и делает шаг навстречу.

– Как тебе Белецкий? – спрашивает и давит взглядом.

Воздух в комнате как будто тяжелеет, становится трудно дышать.

– Нормально. Он талантливый, – испугано прячу глаза.

Сердце уходит в пятки. Во рту пересыхает.

– По возможности подружись с ним, ладно?

Он делает еще шаг, протягивает руку и с нажимом проводит костяшками пальцев по щеке. Я поднимаю глаза, мне неприятно. Резкий запах его туалетной воды бьет в нос. Отпрянуть не успеваю, он цепко обхватывает шею, тянет вверх и прижимается сухими губами к моим приоткрытым.

От неожиданности я дергаюсь, но он тут же сдавливает сильней, до легкой боли. Мне становится страшно. И противно.

– Только дружба, поняла? – выдыхает прямо в губы и еще раз коротко целует.

Я каменею от мысли, что он захочет углубить поцелуй. Кивнуть не получается, ответить словами тоже. Открываю глаза и выразительно моргаю. Он принимает ответ. Отпускает.

– Насчет машины с отцом договорился. Завтра можешь уехать на своей тайоте. В правой полосе, не превышая.

В этот раз кивнуть получается.

Он выходит, не попрощавшись. Еще несколько минут я растеряно стою посреди комнаты и тру шею. Влад жесткий человек, но никогда не вел себя так со мной. Что-то узнал? Почувствовал? Зачем попросил подружиться с Гариком? Что все это значит?

До рассвета я мучаюсь бессонницей. Несколько раз порываюсь написать Игорю, но с пятницы он не появлялся в сети. И у Златы никакой активности в соцсетях. Наверное, помирились и бурно проводят совместный уикенд. От этой мысли хочется выть. Несколько раз за ночь плачу, уткнувшись лицом в подушку.

Утром спешно уезжаю.

На первой же заправке покупаю капучино и дрожащими пальцами набираю сообщение Гарику.

«Привет! Как там дела? Я могу приехать?»

В нашем договоре прописано, что в случае возвращения Златы он оплатит мое проживание в отеле и поможет подыскать квартиру.

Пока он печатает ответ, смотрю как тает молочная пенка и не дышу.

«Без изменений. Приезжай»

С облегченьем выдыхаю, с радостью вдыхаю. Сердце от счастья выпрыгивает из груди: они не помирились!

Делаю глоток божественно вкусного напитка, закатываю глаза. Как же быстро я к ним пристрастилась. И к кофе, и к Игорю Белецкому.

Печатаю «соскучилась». Убираю.

«Буду часа через три»

«Ок»Все хорошо. Жизнь из мечты всего в трех часах езды отсюда, я домчу туда с ветерком.

Глава 18. Как же я скучаю...

– Мы называем это трудоголический запой. Несколько раз в год он в него впадает. Обрывает все контакты и уходит в работу. Концентрируется на одной задаче. Ты не знала? Ну да, откуда тебе? Это только Злата была в курсе и могла как-то контролировать.

В тоне Инги слышится пренебрежение. Я стою в дверях ее просторного кабинета, переминаясь с ноги на ногу. Пришла от отчаянья.

Гарик вторую неделю не выходит из кабинета. Точнее, выходит исключительно для удовлетворения основных потребностей, после чего снова закрывается. Это происходит с того воскресенья, как я вернулась от родителей.

Мы не смотрим вместе фильмы и не едим пиццу, которую он заказывает каждый день. Мы даже не разговариваем! По рабочим вопросам общаемся редко и через электронную почту. Он не ходит в офис и вообще никуда не выходит.

Каждое утро я выношу в мусор пустые коробки из-под пиццы и гамбургеров и не понимаю, почему общительный харизматичный парень, с которым мы недавно трусили на Кипре, вдруг превратился в затворника.

– Но ведь это вредно для здоровья – работать вот так, круглосуточно. Он питается фаст-фудом, под глазами темные круги… Он толком не спит, – делюсь переживаниями.

– Знаю. Это все из-за Золотка, – разводит руками, – Они с Яном укатили на Мальдивы и Игоря накрыло. Раньше, когда они серьезно ссорились, он всегда так делал. Зато скоро у нас будет новый продукт.

Я вздыхаю. Тру лоб и виски, офигевая от такого цинизма. Родной человек гробит свое здоровье, а она думает о выгоде. Какая заботливая, в кавычках, сестра.

– Гордиевский может повлиять на него? – спрашиваю напоследок.

– Игорю никто не указ. Пойми, он упоротый, когда дело касается чего-то неординарного, революционного в работе. После конференции он заходил и обмолвился, что есть интересный заказ.

Эта причина странного поведения Гарика кажется мне более правдоподобной, чем отдых Златы на островах. Но почему имея целый штат программеров, Белецкий вдруг решил начать проект в одиночку? И по какой причине он избегает общения со мной? Мы живем в одной квартире, а коммуницируем посредством сухих коротких сообщений уже целых десять дней!

После работы я еду в гости к Мире. Надоело коротать вечера в одиночестве, прислушиваясь к звукам в кабинете.

С подругой детства мы уже встречались на выходных. Отлично провели время, поужинали в ресторане и вволю наболтались. О Белецком я рассказала ей все в мелких подробностях. Не терпелось с кем-нибудь поделиться.

Дома у Мирославы весело. Два годовасика и мальтийская болонка в одной комнате производят столько шума, что приходится кричать.

– Как там твой гений? Так и не вышел из подполья? Морозится? – спрашивает подруга, пытаясь отобрать у близнецов электронное пианино, по которому они нещадно лупят в четыре руки.

Я поджимаю губы, киваю.

– Это он из-за тебя! Я долго думала и поняла. Ты его отвергла и уехала с другим мужиком. Обидела. Вот он и замкнулся, – она достает ящик с деталями от конструктора, с оглушающим грохотом высыпает их на ковер по центру комнаты.

Малыши бросают пианино, болонка перестает скулить. Наступает тишина.

– Ну нет! Он просто увлечен новым проектом. Я не настолько важна, – вздыхаю с грустью.

Мне бы хотелось много значить для Гарика, но увы. Мы вроде как сработались и ему нравится со мной веселится... О большем мечтать не стоит. Но я все равно мечтаю.

– А я уверена, что причина в тебе. Ты проверь! Попробуй соблазнить его, – советует Мира с хитрым прищуром. – Выйди на кухню голой, когда он там будет есть свою пиццу. Он так делал, теперь твоя очередь.

– Да ты что! – смеюсь, присаживаясь рядом с детьми собирать конструктор. – Я не настолько уверена в себе, чтобы бродить по чужому дому обнаженной.

– Стесняешься голой – надень красивое белье.

– Ну какая из меня соблазнительница? – отмахиваюсь. – Опыта ноль.

– Будешь и дальше хранить невинность для мужа, от которого воротит?

Мотаю головой.

– Не выйду я за Владека, ни за что теперь.

– Тогда зачем упираешься? Ты даже не представляешь, как много теряешь, отказываясь от близости с этим жеребчиком, – подмигивает подруга. – Я смотрела его фоточки. О-го-го какое и-го-го с ним может быть.

Близнецы в два голоса повторяют ее «и-го-го». Мы с Мирой прыскаем со смеху.

– Пошлячка, – шутливо шиплю на подругу.

– Ну ты хоть подразни его! Помоги человеку выйти из депрессии. Он поведется, зуб даю, – Мирка смешно выкатывает глаза, скалится и щелкает ногтем по зубу.

Я хохочу, она тоже. Дети заливисто подхватывают, болонка завывает и скулит. Дурдом возобновляется.

По дороге домой я прокручиваю наш разговор. Новый кружевной боди, на который остро отреагировал Влад, так и лежит ни разу не надеванный. А ведь покупался он не для него.

В пятницу я решаю не ходить в офис. Без Белецкого там все равно делать нечего. Выспавшись, принимаю ванну и привожу себя в идеальный порядок. Кремовый боди ждет своего часа по центру кровати.

Услышав, что Гарик проснулся, облачаюсь в нежное кружево и на дрожащих ногах дефилирую на кухню. Делаю большую чашку капучино и выбегаю на террасу загорать. Это моя легенда, ночью придумала.

Грациозно потянувшись, присаживаюсь на плетенное кресло. Делаю глоток кофе и потираю плечи.

Солнце в зените, но воздух прохладный. Если в ближайшее время Гарик меня не заметит, рискую замерзнуть и простудиться. Но он замечает.

То, что он смотрит, я чувствую кожей. Волоски на теле поднимаются, а лицо начинает припекать. И в этом не свежий ветерок с ярким солнышком виноваты. Белецкий стоит на кухне и разглядывает меня через стекло.

Сделав еще несколько глотков быстро остывающего капучино, встаю и снова потягиваюсь. В этот раз получается нескладно. Под прицельным взглядом грациозная лань во мне умирает от разрыва сердца. Жутко волнуюсь!

– Доброе утро… или день, – здоровается Гарик, открывая дверь.

Поворачиваюсь и приветливо взмахиваю рукой. Он в своих любимых спортивках, естественно. Сонный и лохматый. Невозможно красивый! Сексуальный. В руках чашка с кофе.

– Я решила позагорать. Ничего?

Откидываю волосы назад, немного прогибаясь в пояснице. Пытаюсь выглядеть секси. Получается плохо. Из-за ветра волосы липнут к лицу, кожа становится пупырчатой.

– Для «позагорать» погода не совсем подходящая, тебе не кажется? – спрашивает, наклоняя голову на бок. Не понятно, щурится от солнца или улыбается.

Плюхаюсь в кресло, хватаю свой капучино. Пью. Он холодный и не вкусный, но надо же что-то делать. Боже, как глупо это выглядит! Почему я не додумалась глянуть прогноз?

– Да уж, на Кипре было поприятней, – ляпаю, уткнувшись носом в чашку.

Он хмыкает.

– Разве тебе понравилось?

Это не про погоду вопрос. Мира права: он обижается.

– Представь себе, мне все понравилось! – выпаливаю, поднимаясь с кресла, и забегаю внутрь.

Хотела произвести незабываемое впечатление, а выставила себя дурочкой.

Выливаю холодный кофе в мойку. Ополоснув чашку, ставлю ее в кофемашину и нажимаю кнопку. Пока готовится новый, Гарик подходит и встает за спиной. Я снова покрываюсь мурашками. Теперь не от ветра, а от близости его цитрусового запаха и хрипловатого голоса.

– Ты не слишком увлекаешься?

Подвисаю. У него какой-то редкий дар задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Мне либо стыдно, либо я не понимаю смысла, как сейчас. Что он хочет сказать? Что я слишком навязчивая? Излишне увлеклась, напялив кружевное белье и пытаясь обольстить его?

Разворачиваюсь. Мы сталкиваемся взглядами. Мой растерянный, его смешливый.

Пространство кухни внезапно уменьшается.

Утро. Солнце. Кофе. Два полураздетых человека рядом. Сейчас все решается.

Он делает шаг навстречу и кладет руку на мое бедро. Она теплая, большая, знакомая. Как же я скучаю по его рукам, по их прикосновениям. Их было так много, а потом не стало вовсе.

Смотрю в его серые глаза, тону в их темнеющей глубине. Плевать как выглядит то, что я делаю. Пофиг, что это слишком. Прямо сейчас хочу поцеловать его! Тянусь и не успеваю, к счастью.

– Немного в сторону, – просит Гарик и отодвигает меня от посудомойки, чтобы поставить в нее чашку.

Я задыхаюсь от неожиданности и смущения. Прижимаю руки к груди, прикрываясь. Сжимаюсь вся изнутри. Была в секунде от того, чтобы кинутся ему на шею, а он просто хотел убрать грязную посуду.

– Второй кофе подряд – не слишком, Арин? Месяц назад ты совсем его не пила.

Коротко смотрит на меня, затем на мою чашку и снова на меня. Улыбается одним уголком губ.

– Месяц назад все было иначе. Я не знала тебя.

Резко разворачиваюсь и иду к себе в комнату, виляя задницей так, как в жизни этого не делала. Пусть смотрит. Все равно опозорилась по полной.

Через час от него приходит сообщение:

«Сходим вечером в кино?»

Надо признать, я ничего не смыслю в мужской психологии. Мирослава в этом вопросе куда как мудрей.

Глава 19. У меня столько чувств

К началу сеанса я не успеваю. Записалась на маникюр по совету Миры, а салон оказался у черта на куличках. Процедура заняла полтора часа вместо обещанных сорока минут, на подъезде к кинотеатру я попала в пробку.

Опаздываю на пятнадцать минут. Гарик не звонит, не пишет. Возможно, стоит в этой же пробке. После обеда он был офисе, проводил совещание с разработчиками. Пока я сидела в салоне, Алекс набирал посплетничать. В офисе оживление: шеф вернулся!

Глянцевые ногти бордового цвета на руле добавляют уверенности. Любуюсь. Оттенок тот же, что комбинезон на мне. Выгляжу дерзко. Эдакая девушка вамп, похитительница мужских сердец.

Не сбавляя скорости сворачиваю с дороги и влетаю на парковку, как взаправдашний стритрейсер. Если бы папа увидел, это был бы мой последний день за рулем.

Забегаю в огромный холл и сразу вижу Белецкого. Он сидит в кресле и смотрит в телефон, на столике рядом ведерко с попкорном и кола в бумажных стаканах.

– Там авария на мосту. Никак не объехать! Прости…

Выдыхаю и чувствую, как вспыхивают щеки.

Гарик смотрит на меня необычно, пристально так, изучающе. Словно впервые увидел вживую. Как будто это наше первое свидание.

О боже! У нас свидание?!

От одной этой мысли пульс срывается.

– Не страшно, хватай попкорн.

Он сует мне 3D-очкии шагает в сторону зала. Я семеню следом. Не слишком романтичная картина, на свидание не похоже.

Мы занимаем свои места в центре последнего ряда, никому не помешав. Сам ряд почему-то пустой.

Все знают, для чего места в конце кинозала, но это не наш случай. Никаких поцелуев, держаний за ручку и прочей сладости за весь сеанс у нас не возникает.

Белецкий напряжен и сосредоточен. Из-за меня он пропустил начало и пытается догнать сюжет. Мне вообще не интересно. Мы пришли на сиквел нашумевшего блокбастера. Я не видела первую часть, но с выбором Гарика радостно согласилась. Все затевалось ради него.

– Прикольно, что вокруг нас никто не сидел. Заметил? – спрашиваю на выходе.

– Я выкупил эти места, – бурчит в ответ.

– Серьезно? – не сдерживаю удивление.

– Не люблю, когда чавкают рядом.

– Обалдеть! Не думала, что ты настолько социофоб.

– А что думала?

– О тебе? – он кивает. – Нууу… Что ты талантливый, умный и увлеченный своим делом. Что у тебя хорошее чувство юмора.

Он делает это дурацкое круговое движение рукой, как бы показывая: давай-давай, продолжай нахваливать.

– Что у тебя зашкаливает самомнение, дофига гордости и глупых предубеждений.

Тот же жест, но в обратную сторону.

Я смеюсь. Смелею.

­– Что ты красивый и нагло пользуешься этим.

Он останавливается, хмурится.

– Как я этим пользуюсь?

– Тебе ничего не стоит соблазнить девушку. Любую! Мгновенно влюбляешь в себя.

– Ты ошибаешься.

Мы подходим к моей машине, он приехал на такси.

– Что с тобой происходит? – спрашиваю, перед тем как открыть дверь, – У меня такое чувство, что за этот месяц я познакомилась с двумя разными Гариками.

– Хочешь есть? – переводит тему. Не желает обсуждать свои заскоки. – Поехали поужинаем в итальянской ресторане. С утра ризотто и тирамису перед глазами.

Конечно же, я соглашаюсь.

В его любимом ресторане в пятницу вечером битком, но столик для нас находят.

– Белое вино? – предлагает Белецкий с хитрым прищуром.

Я мотаю головой.

– За рулем.

– Мы в трех кварталах от дома, это десять минут пешком. Оставим машину на парковке ресторана.

Приносят бутылку просекко. Моих скудных познаний в алкоголе достаточно, чтобы уловить схожесть напитка с шампанским. Белецкий уверяет, что вкусы абсолютно разные. Увлеченно рассказывает что-то про сорта винограда и разницу в производстве. Я слушаю с показательным интересом, но не вникаю. Всего один бокал этой шипучки – и в голове легкость и беспричинный восторг. В прошлый раз шампанское пьянило меньше.

Мы вкусно ужинаем в красивом месте, пьем игристое из высоких бокалов и много болтаем. Если и флиртуем, то совсем чуть-чуть, как хорошие друзья. С его стороны никаких пошлых намеков, с моей – тем более. После утреннего провала с боди больше нет иллюзии, что я привлекаю его, как девушка.

Нас срывает в лифте. Как только двери закрываются, набрасываемся друга на друга, словно по щелчку. Прямой короткий взгляд, эмоциональный взрыв, обоюдный рывок, столкновение. Похоже на одержимость.

Целуемся рвано, смазано, грубовато. Хватаемся друг за друга, жмемся, тремся.

Расцепляемся только в квартире. Я теряю равновесие и чуть не падаю, но Гарик удерживает. Ухватив за талию, мягко толкает к стене и нависает сверху. Я тут же обнимаю и льну. Хочется быть близко, чувствовать его запах. До дрожи хочется продолжать.

Он считывает и вжимается. Мажет губами по щеке и по скуле, спускается к шее. Целует там влажно и нежно. Приятно до одурения. Из меня вырывается сдавленный стон. Выгибаюсь дугой, с силой впиваюсь пальцами в твердые плечи. Не ожидала, что будет так остро и вместе с тем хорошо.

С тихим рыком он присасывается к тонкой коже чуть ниже уха, слегка оттягивает губами и зажимает. Это щекотно, я ерзаю. Он отпускает и возвращается к губам.

Целует сразу глубоко. Вкус его слюны мешается с моим и запускает бурные реакции. Пульс тарабанит, кожа становится до боли чувствительной, внизу живота мучительно сладко ноет.

Мы целуемся так, что сводит мышцы лица. А хочется еще сильней…

Гарик отстраняется первым. Шумно вдыхает, выдыхает рывками. Так надрывно, что мне становится страшно. Я и сама задыхаюсь от чувств, но ему как будто больно.

Мы ошарашенно переглядываемся. Оба не понимаем, что дальше. Вариантов всего два: идем до конца или расходимся, списывая на просекко.

Секунды становятся долгими, молчание тяжелым.

– У меня это будет впервые, – выпаливаю, не в силах вынести напряжение.

Мне страшно, но я решаюсь. Хочу, чтобы он стал моим первым.

Он морщит лоб и выдыхает:

­– Что?

– Я девственница, – поясняю, тупя взгляд.

Ужас как неловко говорить об этом в такой момент.

– И что мне делать с этой информацией? – спрашивает хрипло, и этот странный вопрос запускает неприятное предчувствие. – Мне остановиться? ­

– Я… не знаю. Если хочешь. То есть, если ты меня не хочешь, то продолжать не нужно.

В моем голосе сквозит обида, у нее мерзкий привкус отвержения.

– Я хочу тебя с первой минуты, как увидел, но остановиться могу. Вопрос в другом: что хочешь ты?

Он немного отстраняется и заглядывает мне в глаза. Там паника, естественно. Минуту назад я, по сути, призналась, что готова переспать с ним. Разве было непонятно? Теперь я чувствую себя униженной.

Дергаю плечами и легонько отталкиваю его. Он не сдвигается ни на миллиметр.

– Готова просто так потрахаться? Жениху не обещала целомудрие хранить?

Меня подбрасывает, как от удара током. Вздрагиваю так мощно, что он тоже замечает и хмыкает:

– Ты не собиралась мне рассказывать, да? В Штаты после свадьбы с ним планировала? В октябре у вас?

Впустую глотаю воздух, мотаю головой. За кого он меня принимает? Дышать становится больно, когда осознаю, как выглядит эта ситуация с его стороны.

­– Как же так, Ариненок? Я с тобой был откровенен...

Он вздыхает и отступает. Мы больше не прижаты друг к другу, и дышать теперь еще больнее.

– Прости, что разочаровала, – выдавливаю и делаю шаг в сторону. – Не думала, что тебе есть дело до моей личной жизни. Все это затевалось ради твоей Златы…

Договорить он не дает. Разворачивает и снова наваливается, прижимая к стене.

– Да по херу мне на нее давно! Ты совсем не понимаешь? Не видишь ничего? Не чувствуешь?

Горячее дыхание бьет в лицо, пальцы до боли сжимают локоть. Он смотрит магнетически, я не в силах отвести глаз.

– Я... У меня…столько чувств, – задыхаюсь. Адреналинит до трясучки. Руки-ноги ходуном, голос проседает, – Это ты ничего не понимаешь.

Вырываюсь из его рук и почти бегу в свою комнату. Хлопаю дверью, падаю на кровать. Сминаю пальцами покрывало, зарываюсь лицом. Слезы душат. Смотрю на лежащий рядом кружевной боди, на свои красивые ногти… Старалась для него, а он обо мне только гадости думает. Считает лживой, расчетливой стервой. Как же несправедливо!

Пролежав бездвижно почти час, отмираю.

Слышу, что Гарик пошел в душ. Иду тоже. Долго стою под горячей водой, никак не могу прийти в себя. Мысли путаются, обрываются на половине.

Откуда он узнал про свадьбу? Этой информации нет нигде. Но он знает и считает, что я его использовала. Злится, обижается. Но сам тоже использовал меня все это время. Не верю, что ему плевать на бывшую. Он так сказал, но я не верю.

Внутри все бурлит. Заснуть в таком состоянии не получится.

Пишу ему:

«Нам нужно поговорить. Все не так, как кажется. Я могу объяснить»

Он читает сразу, отвечает спустя пять минут:

«Давай завтра. Уже лег»

Не спит ведь, знаю.Невозможно спать после таких качелей.

Стягиваю пижаму, надеваю на голое тело триггерный халатик и иду к нему.

–––––––

Глава 20. Ощущения в разы острей

Это чистой воды безумие – после всего припереться в его спальню, но похоже, что выбора у меня нет.

Разрешения не жду. Коротко постучав, вхожу без промедления. Запас смелости всего на несколько минут. Скажет выйти – ничего не потеряю.

– Извини за наглость, но давай поговорим сейчас!

Это первая фраза из тех, что я подготовила. Есть еще одна, дальше – по ситуации.

Гарик удивленно вскидывает бровь. Правда уже лежит в кровати, в руках телефон.

– Говори.

Хрипловатый голос звучит строго.

На стремительно слабеющих ногах делаю два шага и замираю по центру комнаты. В ней не темно и не светло – интимно. Под потолком работает подсветка.

– Я не собираюсь выходить замуж.

Это вторая заготовка. С фантазией сегодня туговато.

Белецкий приподнимается на локоть, смеряет взглядом.

– У тебя свадьба назначена на тридцатое октября, приглашения уже разосланы.

Я закусываю губу и сжимаю кулаки.

– Откуда тебе это известно?

– А это имеет значение? Допустим, я знаком с твоим женихом Владеком.

Он садится в кровати. Белоснежная простыня съезжает, оголяя торс. Я спешно отвожу глаза. Зачем же он такой красивый?

– Я никогда его не любила. Он был женихом сестры, потом стал моим, – бубню себе под нос.

– Какая интересная история. Ты пришла мне ее рассказать?

Тон у него леденящий, мне изнутри холодно становится.

– Свадьбы не будет, – произношу так тихо и неуверенно, что сама себе не верю.

Если придется вернуться домой, то и замуж выйти придется. От этой мысли мороз по коже.

– И почему же? – он садится ровней. – Сколько вы помолвлены? Почти год?

Кусаю губы, переминаюсь с ноги на ногу. Снова это неприятное волнение, как в детстве на ковре перед папой. Зажмуриваюсь и трясу головой: нет тут никакого ковра, и оправдываться мне не обязательно.

– А вы со Златой сколько были вместе? Почти десять лет? Почему не женились? – сощуриваю глаза.

– Стрелки переводишь? – хмыкает и снова смиряет взглядом. Сверху вниз и обратно. – Вижу, разговор затягивается. Может присядешь?

Хлопает рукой по кровати возле себя. Я смотрю на это движение и нервно сглатываю. Лимит смелости на сегодня исчерпан.

– Я лучше там, – тычу пальцем на кресло у окна и боком двигаюсь к нему.

Глаз от его руки оторвать не могу. Он ей матрас поглаживает, а совсем недавно меня по спине гладил. Кожа помнит, как это приятно.

– Про нас со Златой ты с самого начала в курсе. Я сразу все рассказал.

– Сразу после того, как поцеловал. Дважды, – напоминаю, присаживаясь на край кресла.

– Это претензия?

– Где? – выкатив глаза, оглядываюсь по сторонам. Включаю «дурочку», – Не вижу никакой претензии!

Гарик улыбается, я тоже. Обстановка чуток разрядилась.

– Ты написала, что он друг семьи. Обманула.

– О, теперь вижу! Вот же она – претензия!

Я улыбаюсь шире, но он не ведется. Наклоняет голову набок, поджимает губы и смотрит пристально. Шутить не настроен.

– Влад и есть друг семьи и больше никто. Для меня никто.

– Он считает иначе. Предупредил, что ты работаешь до середины октября, после свадьбы у него на тебя другие планы.

Не сдерживаюсь и демонстративно фыркаю.

Владек решил обозначить свои права на меня. Стыдно-то как. Мерзко! Вскипаю изнутри, в очередной раз почувствовав себя никем, просто вещью.

Нервно дергаю полы халата. Вот все в нем хорошо, и цвет и состав ткани, но постоянно норовит соскочить или задраться. Сверху поправляю – снизу разъезжается, оголяя бедра, натягиваю – верх расходится.

Гарик мои движения отслеживает.

– Я решила, что не выйду за него еще до нашего с тобой знакомства, но все не так просто. У них с отцом договоренности, сама свадьба – большое событие в их кругу…

Вздыхаю. Ему не понять. Он мужчина. Сильный, независимый, самодостаточный. А мне до сих пор все оплачивает папа. У меня нет ресурса переть против его воли. У меня вообще ничего нет, и никого. Ни родственников, ни друзей, которые могли бы поддержать. Месяц назад появился он, офигительный босс, в которого я втрескалась по самые уши.

– Он сильно старше, – вспоминает Белецкий. Сползает на край кровати и опускает ноги на пол, – Сколько у вас разница? Лет пятнадцать? – Я киваю. – Тебя в нем привлекла состоятельность?

Закатываю глаза. Чушь какая! Влад разбогател во многом благодаря отцу.

– Он меня ничем не привлекал. Пойми, я никогда не хотела замуж за него, меня выдают! А я в принципе замуж не хочу! Мне карьера интересней! – выпаливаю с отчаяньем.

На эмоциях активно жестикулирую, халат распахивается, наполовину оголяя грудь.

Мы сталкиваемся взглядами. Я быстро прикрываюсь.

– Ясно, – произносит он это бесячее слово, как бы подводя черту.

Что ему на этот раз ясно? Мне опять ничего.

Гарик встает. Сминает простыню, обматывает вокруг бедер. Он спит голым, я помню и стараюсь не смотреть.

Подходит к окну, оказывается сбоку от меня. Высокий, красивый невозможно. У него в меру подкаченное тело, идеальные пропорции. Я сижу ровно и кошусь на него до боли в глазных мышцах.

– Значит, ты решила сбежать из-под венца, – хмыкает как будто сам себе. – Послать всех на хер с моей помощью.

Я напрягаюсь. Так оно и есть, но звучит как-то не очень.

– Мне нравится работать с тобой, – признаюсь, пытаясь сказать, что не просто использую его.

– Это хорошо, – он улыбается. – Работай, я только за.

Мы переглядываемся. Его взгляд потеплел. Я молодец, справилась. Пора уходить.

Встаю. Халат критически раскрывается. Быстро запахиваю, застенчиво отвожу глаза. И чем я думала, когда в таком виде шла выяснять отношения? Импульсивные поступки до добра не доводят.

– Спасибо, что выслушал и понял, – говорю искренне. Гарик кивает в ответ. – Спокойной ночи? – зачем-то спрашиваю.

Он чуть наклоняет голову и улыбается одними глазами. В их глубине проблескивают те самые искорки. Я как обычно залипаю на них.

– Пойду, – взмахиваю рукой, делая шаг в сторону двери.

Он ничего не отвечает и не двигается, просто смотрит, но все вокруг меняется. Воздух становится густым, чувства пугающе обостряются. Разворачиваюсь и быстро иду к выходу, хватаюсь за ручку, тяну дверь на себя…

Он оказывается рядом раньше, чем успеваю выйти. Рука упирается в дверь и закрывает ее ровно перед моим носом.

Я вздрагиваю. На секунду замираю, пытаясь осознать происходящее. Раскрытая ладонь на уровне глаз, жар его тела прямо за спиной. Ярко пахнет свежими апельсинами и чаем с бергамотом. Вкусно до головокружения.

Разворачиваюсь целую вечность. Тело тяжелое, как тонна свинца.

– Что? – медленно поднимаю ресницы.

Сталкиваемся взглядами.

– Что? – зеркалит тем же тоном и нависает.

Внутри у меня ухает, но я держу спину и не дергаюсь. Неожиданно смелею и смотрю в упор:

– Хочешь еще что-то спросить?

– Хочу. Да, я хочу, – усмехается. – Расширим условия контракта?

Я громко тяну в себя воздух и получается, что ахаю. Он смотрит недвусмысленно, разъяснения не требуются, однако я их получаю.

– Слишком нравишься, чтобы только работать вместе.

Подвисаю, растеряно хлопаю ресницами. Это он так признается или предлагает стать любовницей на зарплате? Не понимаю, как реагировать.

Сердце оглушающе громко тарабанит. В моей крови сплошный адреналин, ее можно по ампулам разливать и в аптеки развозить.

Белецкий выжигает взглядом. Водит им по лицу, по шее...

Его рука ложится на талию и дергает пояс халата.

– Ты…, – задыхаюсь, пытаясь закрыться, – ...что делаешь?

– То, о чем мечтал целый месяц, каждое утро и каждый вечер, – улыбается и просовывает руку под ткань.

Я хватаю ртом воздух и цепенею от ощущений. Он дотрагивается только пальцами. Медленно и нежно ведет ими вверх. Живот, ребра, грудь, ключицы… Я вытягиваюсь струной, запрокидываю голову. Он гладит шею, скулы. Водит пальцами по контуру лица, задевает губы. Так аккуратно, словно изучает на ощупь.

– Дыши, Ариненок, дыши, – шепчет, наклоняясь.

Я не дышала. Все это время совсем не дышала.

Мы соединяем взгляды. В его светлых глазах сгущаются тучи, вместо искорок сверкают молнии. Его желание такое мощное, что я физически его чувствую. Тело само откликается. Кожа зудит в ожидании прикосновений, низ живота тяжелеет, во рту слишком много слюны. Ощущения в разы острей, чем были в лифте, а мы еще не целовались.

Смотрю на его губы, он тоже опускает взгляд, чуть наклоняется. Делаю вдох, рваный выдох, еще один вдох. Если поцелуемся, не остановимся.

– Не могу.

Слова вылетают и только потом я осознаю, что произнесла их в слух.

Гарик отстраняется, выгибает одну бровь.

– Не хочешь или боишься?

Закусываю губу, думая, как ответить. Перед глазами пелена, в голове каша.

– Не знаю, очень много эмоций, – признаюсь.

– Так и думал. Трусишка Ариненок.

Улыбается и пальцем щелкает меня по носу. Это задевает. Я хватаю его за простыню и дергаю на себя. Он не ожидал, легко поддается. Прижимается своим горячим телом к моему, обжигает. Я вспыхиваю. Вся целиком краснею, кажется. Моя импульсивность играет со мной очередную опасную шутку.

Гарик вдавливает меня в дверь, упирается в живот эрекцией. Это не шутка, это ух как серьезно. По телу разливается смесь парализующего страха и жгучего возбуждения.

– Играешь с огнем, бэби, – шепчет на ушко и тянет простыню вниз.

Я его отталкиваю. Во мне вдруг столько силы образуется – на пятерых хватит.

– Божечки-кошечки, – хватаюсь за лицо, опустив глаза.

Не впервые вижу его член, но разве можно привыкнуть. А он еще и дергается приветливо.

Белецкий хохочет, запрокинув голову. Звучно так, красиво смеется, и выглядит при этом, как самый главный бог красоты. Я смотрю с восхищением и паникую до онемения.

Он считывает безошибочно.

– Бежишь или остаешься? Считаю до трех. Раз… два…

«Три» я не слышу. Пулей вылетаю из его комнаты. _______

Глава 21.Он мой

– Аринка, приходи завтракать. Все готово...

Не сразу понимаю, что до мурашек знакомый голос звучит в реальности. Он снился мне всю ночь. И глаза Белецкого снились, и руки, и другие части тела. Особо выдающаяся мелькала чаще остальных, записался на подкорку тот ее приветственный кивок.

Ну и вечер вчера выдался, ох и ночка. Мне глаза открыть стыдно, а он зовет вместе завтракать. Ему стыдно не бывает, придется мне краснеть за двоих.

– Привет, – хриплю, подкрадываясь сзади.

– Доброе утро!

Гарик суетится у плиты, на сковородке что-то скворчит. Пахнет божественно вкусно, чем-то из детства.

– Ты умеешь готовить? – удивляюсь, взбираясь на высокий барный стук.

Он поворачивается. Улыбается во весь рот. Настроение на одиннадцать по десятибалльной.

– Умею. Я полжизни сам живу. Борщи не варю, но яичницу или картофан пожарить – не вопрос. Бабушка научила делать гренки. Ты сладкие любишь или соленые?

Я на него рывками поглядываю. В груди щемит и щеки горят. Неловко после вчерашнего.

– Моя бабушка делала только сладкие.

– Соленые тоже вкусно, я разных пожарил.

Он ставит на стол две тарелки с гренками из белого батона, вымоченного в молоке с яйцом. Сто лет не ела этой вкуснятины.

Мы сидим напротив. Гарик уплетает за обе щеки и нагло пялится на меня. Лохматый, невозможно милый. Я не знаю, куда деть глаза. Прячусь за большой чашкой с капучино.

– Надеялся, ты снова в своем розовом халатике выйдешь. Или в том красивом а-ля купальнике, – подкалывает с улыбочкой.

На мне джинсы и белая футболка. Нагулялась вчера в нижнем белье, хватило. Игорь тоже в джинсах и футболке, только серой. Выглядим как соседи-студенты после спонтанного траха по пьянке. Секса у нас не было, а как будто был и ого-го какой.

Тянусь за очередной гренкой, он перехватывает руку, вынуждая посмотреть в глаза. В них столько всего, что дух захватывает. Сердце срывается и несется как одуревшее.

– Очень вкусно, спасибо. Ты на пять минут вернул меня в детство, – говорю и отвожу взгляд.

– В детстве ты тоже так смущалась при мальчике, который нравится?

Вопрос обескураживает. Волоски на теле дыбом от него. Этот мальчик умеет вогнать в краску, и цену он себе знает.

С улыбкой высвобождаю руку и соскакиваю со стула. Беру со стола свою чашку, со спинки стула полотенце. Надо навести порядок. После мужской готовки на кухне, как после армагеддона.

Гарик встает следом. Подходит сзади, нежно обнимает и щекотно целует возле уха. Ноги становятся ватными, перед глазами плывет. Апельсины с бергамотом перебивают остальные запахи.

Разворачиваюсь, смотрю в упор.

– Мы жестко нарушаем договор.

Он мотает головой.

– Со вчера аннулирован. Свои обязательства я выполнил, ты тоже справилась.

Убираю его руку с талии, делаю шаг в сторону.

– Но у нас был еще месяц. Результат не достигнут. Ты хотел, чтобы…

Осекаюсь. Имя его бывшей вслух произносить не хочется.

– Больше не интересует, – он снова напротив.

Пожимаю плечами, дескать, как знаешь.

– В таком случае я должна переехать, – напоминаю.

– В мою спальню? – руки по обе стороны от меня, глаза напротив. Смотрит так, что понятно: не шутит. – Попробуем?

– Спать на одной кровати? Мы на Кипре пробовали, – нервно хихикаю.

Вжимаюсь попой в столешницу. Он придвигается вплотную. Блокирует.

– Давай уже перестанем делать вид, что только притворялись, – говорит хрипло. Не просит, настаивает. – Больше не играем, все по-настоящему. Окей?

В ответ я часто киваю, наполняясь неожиданной радостью. Пульс стучит в ушах. Значит, он тоже... У него тоже есть все эти чувства. Они настоящие!

Он наклоняется и почти невесомо целует в губы. Я прикрываю глаза и мелко вздрагиваю. Нервные окончания, как оголенные провода под напряжением.

– И да, спать будем вместе. Это обязательно. Готова?

Отстраняется и смотрит выжидающе, а я только моргаю. Очень хочу и совсем не готова.

Гарик внимательно вглядывается в глаза. Сердце пропускает удар, еще один… Он сейчас обидится, но у меня немой ступор. Никак не получается найти нужных слов, даже любимое «конечно» пробуксовывает. Белецкий делает шаг назад и опережает своим бесячим:

– Ясно.

– Стой! – хватаю его за запястье, – Я согласна. Просто растерялась, – спешу оправдаться.

Искорки в его глазах водят праздничные хороводы.

– Иди сюда, – тянет к себе.

Утыкаюсь носом ему в грудь, замираю от восторга. Пахнет вкусно, обнимает нежно. Теплый, ласковый… Идеальный.

– Поехали в спа до завтра? В баньку сходим, поплаваем в теплой водичке… Красивый номер для новобрачных возьмем.

Он проводит рукой по спине, я прижимаюсь сильней. Сердце под его майкой часто стучит. Мое в два раза чаще. Я знаю, для чего он предлагает отель. Все понимаю и соглашаюсь.

Белецкий бронирует номер и спа с полным пакетом услуг. Мы быстро собираемся и выезжаем в тот загородный комплекс, где в начале знакомства придумали кодовое слово «бэби» и из-за него поссорились.

– Тебе нравится это место? Часто здесь бывал? – спрашиваю на подъезде.

– В отеле не был ни разу. Но отзывы хорошие, проверял.

Подозрительно кошусь: и когда он успел почитать отзывы, если мы все время были вместе? Значит, планировал привезти меня сюда. Он умеет все продумывать заранее, рассчитывать на несколько шагов вперед, я же человек-импульс, особенно рядом с ним.

Почти всю дорогу он разговаривал по громкой связи. Сначала с тимлидом, который решил поработать в субботу, затем с сестрой. Я сидела мышкой, делая вид, что увлечено читаю в телефоне новостную ленту, а сама крахмалила уши. У их мамы серьезные проблемы со здоровьем, Инга хочет сменить клинику и врача.

После разговора Гарик заметно поник. Он волевой человек, уверенный в себе, сильный и успешный, и при этом очень ранимый и чуткий. Он просто удивительный. Уникальный и неповторимый! И он мой.

Гарик берет меня за руку, поглаживает пальцы.

– Прости, малыш, меня заболтали. Ты как?

– Все хорошо, – улыбаюсь.

Он наклоняется и осторожно целует. Снова очень нежно, а мне хочется грубей и основательней.

Наш номер на последнем этаже. Игорь открывает дверь, я забегаю первой. Жутко интересно, как выглядят номера для молодоженов.

Успеваю увидеть только окно на всю стену. Гарик подлетает сзади, закрывает руками глаза.

– Не смотри! Бросай сумку и быстро на выход.

Я послушно опускаю сумку с вещами на пол. Он разворачивает меня и толкает к выходу.

– А что там? – пытаюсь вывернуться и посмотреть.

– Позже увидишь. Сейчас у нас баня, массаж, какие-то грязи, камни… Полный пакет, короче.

– Можно я возьму купальник? Полотенце?

Выворачиваю шею, но ничего не вижу. Белецкий высокий, блокирует весь обзор.

– Там выдадут. Выходим!

Гарик почти выталкивает меня из номера. В дверях я разворачиваюсь и подпрыгиваю. Ничего не увидев, цепляюсь за него. Повисаю на шее и чмокаю в щеку. Просто захотелось.

Он подхватывает, прижимает к себе. Медленно сползаю по твердому телу, носочками упираюсь в пол. Смотрю на губы. Они четко очерченные, чувственные, красивые… Притягательные. Запрокидываю голову, тянусь и получаю тот поцелуй, о котором мечтала с самого утра. Жадный и глубокий до головокружения.

Он проникает языком в мой рот и полностью заполняет своим вкусом. Толкается, растягивает. Жарко, яростно, умело.

Я себя теряю. Растворяюсь в этом долгом поцелуе. Он абсолютно прекрасен. Я не хочу спа, мне не нужен массаж. Я остро нуждаюсь только в этом мужчине, в его поцелуях, касаниях, запахе, вкусе…

Скольжу руками по его плечам, по шее. Сама вжимаюсь, притираюсь всем телом, умоляя продолжать. Но он резко отпускает мой рот и отлепляет меня от себя.

– Тормози, малыш, – выдыхает громко, – Иначе трахну тебя прямо здесь и тебе не понравится. Хочу, чтобы красиво.

Меня трясет от желания, но его слышу. Я тоже хочу красиво.

Глава 22. Я ни за что не откажу ему

В спа приходят чтобы расслабиться, но это не про нас. Мы сидим на диванчике, пьем травяной чай и жадно переглядываемся. Оба до предела возбужденные, румяные не из-за хамама. Только что в джакузи чуть было не дошли до главного, нас вовремя позвали на массаж.

– Ты сейчас такая… – говорит Гарик, рассматривая меня, – Сожрать хочется!

– Просто ты сегодня не обедал, – отшучиваюсь, а у самой в груди сладко ноет.

Белецкий смеется. Мне до мурашек нравится его смех. Все в нем нравится.

Протягивает руку, я свою в ответ. Тянет на себя, усаживает на колени, целует в шею. Я льну к нему, глажу затылок. Его близость будоражит, поцелуи заводят, умелые руки заставляют дрожать от желания.

– У нас столик в ресторане заказан, идем? Или сразу в номер? – шепчет, прикусывая мочку уха.

– Давай сначала поедим, – хихикаю, взъерошивая его шевелюру.

– Окей, но тебя я тоже съем, сладенькая. На десерт, – заваливает на диван, придавливает собой.

Мы снова целуемся до онемения в губах. Трогаем друг друга, распаляем… Кушать хочется не так сильно, как продолжать, но не пропадать же столику.

Для ресторана я взяла с собой платье, но оно осталось в номере. Макияжа тоже не будет. Джинсы, толстовка, гулька на макушке и ноль косметики. Такой я иду на ужин, после которого случится то, о чем я стараюсь не думать.

Бережливое отношение к целомудрию нам с сестрой прививали с детства. Пастор не раз говорил, как важно сохранить себя для единственного, посланного свыше. Мама часто повторяла, что девственность – главная ценность невесты. Я не была послушной девочкой и любила поступать наперекор, но осталась невинной. Теперь я этому рада. Игорь Белецкий – тот, для кого стоило себя поберечь.

Он переживает не меньше моего. Специально привез сюда, хочет, чтобы все было красиво. Такая забота подкупает, я чувствую себя особенной.

Мы ужинаем в небольшой ресторанчике при отеле. Тут нет его любимой итальянской кухни, зато тихо и уютно.

– Выпьешь что-нибудь? Один бокал тебе можно, – говорит Гарик, изучая барное меню.

­– Разрешаешь? – улыбаюсь, – Почему так мало? Алкоголь раскрепощает.

– Тебе это не нужно. Ты немного трусишь, но капец как хочешь меня, – задвигает неожиданно.

– Боже, какая самоуверенность!

– Наблюдательность, –­ поправляет.

Мы переглядываемся. Оба знаем, что он прав.

– Я трушу, – признаюсь. – Особенно когда мы вот так об этом говорим. Это странно.

– Это нормально. Мы взрослые люди и знаем: чем обдуманней подход, тем лучше результат. Я ночью ваши девочковые форумы читал. Все в один голос рекомендуют в первый раз не напиваться.

– Ты читал форумы?! – выкатываю глаза. – Серьезно?

– Вру, конечно! – смеется, – Ты сбежала, я подрочил, думая о твоей груди и завалился спать. Потом вспомнил, какой у тебя приятный животик и еще раз сходил в душ...

– Прекрати! ­– закрываю ладонью глаза. – Ты меня смущаешь!

– А что такое? Ты не даешь, а хочется сильно. Уже месяц так живу, начал привыкать.

– Бедненький! – театрально хватаюсь за лицо.

Щеки реально горят.

Некоторая неловкость между нами остается, но ее все меньше. Мы провели день, как настоящие влюбленные. Мы и есть они. От этой мысли мне хочется взлететь и парить высоко в небе.

Вино не пьянит. В моей крови слишком мощный концентрат гормонов удовольствия и счастья. Я с утра хмельная от его рук и губ, алкоголю этот кайф не перебить.

Мы входим в лифт и синхронно улыбаемся друг другу в зеркало.

– Как-нибудь сделаем это в лифте, – обещает Гарик, прожигая взглядом.

– Извращенец, – закатываю глаза.

– Угу. Буду жестко тебя развращать, каждый день и каждую ночь. Дома, на работе, по дороге…тупо везде. Ты попала, Эрин Новицкая.

Обхватывает сзади, прижимается пахом. У него опять эрекция, я весь день ее чувствую и запрещаю себе оценивать ее твердость и размер, чтобы не паниковать раньше времени. Сейчас паникую.

В номере меня ждет сюрприз.

Весь пол усыпан лепестками роз, у окна и вокруг высокой кровати расставлены белые свечи разных размеров. Они поблескивают и красиво отражаются в зеркалах, создают интимность. Сам номер большой, помпезный и… чужой. Во всем этом великолепии я в своих джинсах и спортивной кофте выгляжу несуразно, и сама ситуация кажется не романтичной, а пошлой.

Игорь бросает телефон на кресло, одним движением снимает футболку, подходит. В номере тихо, слышен каждый шорох, каждый удар сердца.

У меня резко пересыхает во рту. Я опускаю руки по швам и отвожу глаза. По телу несется колючая дрожь. Неожиданный страх накатывает тяжелыми волнами и смывает приятное возбуждение, дурманящее голову весь день.

Он обнимает, притягивает к себе. Кажется очень большим и сильным, я же как будто уменьшилась в размерах.

Мысленно говорю себе, что этот страх иррационален. Кладу руки на крепкие плечи. Кожа теплая, приятная на ощупь. Я влюблена в этого парня, он увлечен мной. Нет ничего плохого в том, что мы будем заниматься сексом. Мы оба этого хотим. Это нормально, мне понравится.

Гарик просовывает руки под мою толстовку, поглаживает поясницу, живот. Скользит руками выше. Меня снова пробивает дрожью.

– Здесь не холодно, – замечает шепотом, – Боишься?

Напрасно он заговорил об этом. Лучше бы зацеловал, как в спа.

– Мне надо подготовиться. Где мои вещи? Я переоденусь. Мне нужно… – тараторю на эмоциях и дергаюсь в сторону.

– А ну стой! – Обхватывает одной рукой поперек живота, прижимается сзади, утыкается носом в шею. – Не отпущу.

Я замираю. Вырываться глупо. Все к этому шло, мы обсуждали, шутили… Мы для этого приехали.

Белецкий действует быстро. Поднимает мои руки и снимает толстовку. Под ней ничего. На инстинкте я скрещиваю руки на груди. Он расстегивает молнию на джинсах и тянет их вниз…

– Подожди, – прошу.

Хватаю его за руки. Мы сталкиваемся взглядами. Гарик смотрит голодно, нетерпеливо. Я вижу, как сильно нужна ему и это придает уверенности. Тянусь рукой к лицу, трогаю скулы, подбородок, губы… Так прошу о поцелуе, но он не понимает.

– Снимай джинсы, – командует, ловко стягивая свои спортивные штаны вместе с боксерами.

Я остаюсь в трусах. Самых простых, трикотажных бикини черного цвета. Комплексую из-за этого жутко. Взяла с собой красивое белье и не надела.

Мы ложимся на кровать лицом к лицу. Я снова тянусь к его губам. Они мягкие и теплые, а пальцы от волнения как лед. Гарик придвигается вплотную, кожа к коже. Целует нежно в висок, возле уха, спускается к шее… Скользит рукой по бедру, подтягивает мою ногу, забрасывает на себя.

Важность момента не дает расслабиться. Все это ни фига не романтично. Я дышу поверхностно и думаю о белоснежных простынях. С ужасом представляю на них кровь. А если ее будет много? Надо было сделать это в джакузи.

– Ты зажимаешься. Что не так?

Гарик отстраняется. Берет за руку, мнет ледяные пальцы. Смотрит внимательно в глаза.

– На первом курсе я хотела лишить себя девственности огурцом. Купила в магазине гладкий и побольше, – выдаю неожиданно для себя самой.

Белецкий вскидывает брови и подпирает голову рукой.

– Интересно. Рассказывай. Зачем?

– Протестовала. Хотя бы так хотела вырваться из рамок, созданных семьей. Не получилось. Огурец был холодным и сухим, – кривлюсь, вспоминая неприятные ощущения.

Гарик смеется, встает и уходит к брошенным на входе вещам. Возвращается с ярким тюбиком и коробкой презервативов.

– Значит так, трусишка Ариненок. У меня все под контролем. Огурец теплый и у нас есть супер-гель от сухости. Про контрацепцию помню.

Открывает коробку, достает один презерватив и бросает его на кровать. Совсем не стесняется своей наготы. Я кошусь на его член и прикрываюсь одеялом.

– Твой огурец даже больше того, из магазина, – бубню и тут же мысленно себя ругаю. Ну что я заладила: огурец, огурец… Зачем вообще рассказала? Никто за язык не тянул.

Белецкий опять смеется. Заливается прям.

– Ты корнишоны покупала что ли?

– Нет, цукини!

Быстро показываю язык и хихикаю, накрываясь одеялом с головой.

­– Иди сюда маленькая подлиза! Грубая лесть тебя не спасет, трахну по-любому.

Он срывает одеяло, хватает меня за щиколотки и подтягивает к краю. Оказывается между моих ног. Я ойкаю и зажмуриваюсь. Трикотажные бикини все еще на мне, но даже через них ощущения слишком яркие.

– Посмотри на меня, – просит Гарик, понижая голос, и я слушаюсь, – Все будет хорошо, обещаю. Предельно осторожен буду. Слышишь? – Я киваю. – Ты скажешь, если что не так. Окей? – Снова киваю. – Умница…

Он опирается на руку, наклоняется и целует сразу по-взрослому. Так, словно решил меня выпить за раз. Наши языки сплетаются и мыслей не остается. Нехватка кислорода блокирует любую активность мозга. Возбуждение возвращается с новой силой и растворяет в себе страх без следа.

Мы снова лежим рядом. Целуемся как одержимые, слегка прикусывая друг друга. Слюны очень много, она мешается и приобретает особенный вкус. Наш общий вкус.

Гарик все делает четко и последовательно. Поглаживает спину, сминает ягодицы, сдвигает трусики и трогает там. Я шарю по нему руками, словно что-то потеряла. Хватаюсь за руки, впиваюсь пальцами в плечи, зарываюсь в волосы…

Не могу себя контролировать. Гормоны шпарят по полной. Эмоции раздирают на части. Страсть блокирует разум.

Тело бьет необычайно крупной дрожью.

Он сумашедше приятно ласкает грудь. Сначала гладит и сжимает рукой, затем влажно целует, поочередно облизывает и захватывает в рот соски. После каждого раза внизу живота простреливает все сильней. Я выгибаюсь дугой, открываясь навстречу. Сдавленно постанываю, боясь спугнуть запредельное удовольствие.

Его губы становятся тверже, настойчивей. Ласки смелей, техничней. Я позволяю, поощряю стонами. Остро хочу чего-то большего, изнываю.

­– Давай уже снимем их, – хрипло шепчет Гарик, стягивая бикини.

Я киваю. Он ловко сдергивает их и отбрасывает. Берет свой волшебный гель, выдавливает достаточно много на пальцы, подносит туда. Я вздрагиваю от холода и новых ощущений.

– Сейчас нагреется, и станет приятно, – обещает, аккуратно втирая. – Расслабься, тебе понравится.

Спустя минуту мне нравится настолько, что я теряю остатки самообладания. Сама широко раздвигаю ноги, предоставляя больше доступа его красивым и умелым пальцам.

– Сладкая девочка, отзывчивая, – шепчет Гарик, зацеловывая.

Дышит шумно. Целует бесконечно. Лицо, шею, грудь… Я вся в пятнах от его поцелуев и это кажется прекрасным.

Все вокруг видится в розовом свете и слышится райскими голосами. Наши тела красиво сплетаются, стоны мешаются.

Я впадаю в странное состояние абсолютной телесности. Ощущений много, они ошеломительные. Захватывают и ведут по незнакомому пути, где нет стыда и стеснения.

Между ног горячо и жарко. Там все неистово пульсирует. Я зажимаю его руку, бесстыдно трусь.

– Хочу тебя, хочу, – скулю, сама насаживаясь на его пальцы.

Он усиливает давление, ускоряет движения. Дышит сбивчиво, но делает все четко и приятно. Я раскрываюсь и подаюсь вперед, отдаю инициативу. Дрожь стремительно нарастает, пульсация становится нестерпимой.

На некоторое время он отстраняется. Я слышу шуршание и понимаю, что надевает презерватив, но думать об этом не получается. Все мое внимание внизу. Там зарождается какой-то новый смысл, мне нужно его познать. Я хочу, мне надо…

– Пожалуйста, – прошу, сама не знаю о чем.

Он понимает и продолжает. Решительно, настойчиво, как нужно.

Дрожь, ток, пульсация, дикий жар… Все это смешивается, спутывается, скручивается и превращает меня в пучок оголенных нервов. Я делаю глубокий вдох и зажмуриваюсь. Не в силах дальше проводить через себя так много, срываюсь и несусь в прекрасную неизвестность.

Наслаждение пронизывает до приятной боли и расползается по телу теплом. Эйфория накрывает невесомым покрывалом. Я сминаю руками простыни и отдаюсь их власти на какой-то сладкий миг. Не знаю, сколько он длиться. Мне изумительно хорошо.

– Арин, детка, – зовет Гарик, вырывая из забытья. Я открываю глаза. Все плывет в цветном тумане. Он нависает сверху и ловит мой блуждающий взгляд. – Хочу тебя очень. Можно? Готова?

В его взгляде столько всего. Голод, жажда, безумие, порок… Нежность, желание, необходимость, любовь... Я ни за что не откажу ему.

­– Хочу тебя, – произношу чуть слышно в ответ.

Он кивает и приподнимает мои бедра. Подсовывает под попу подушку, сгибает ноги в коленях и прижимает их груди. Я ничему не противлюсь, он знает лучше.

Почувствовав давление, мгновенно зажимаюсь. В ожидании боли зажмуриваюсь и крепко сжимаю челюсти.

– Не надо так, – шепчет Гарик, наклоняясь, – Расслабляйся давай.

Настойчиво целует с языком и вынуждает так же отвечать. Я обнимаю его за плечи, отвлекаюсь и немного расслабляю мышцы. Тогда он приподнимается и в одно уверенное движение входит в меня. И навсегда становится особенным. Первым. –––––––––––

Глава 23. Правда или действие

Очередное лучшее воскресенье моей жизни начинается с горячих круассанов, любимого капучино и его улыбки. Все это подается мне в постель. Сегодня я бью рекорды по запретам: пью кофе, ем в кровати, целуюсь с голым парнем, лишившим меня девственности. Узнай это родители – отреклись бы от меня. Но мне все равно. Я счастлива.

– Ты как будто светишься изнутри, – говорит Гарик и берет телефон. – Сфоткаю тебя?

Я падаю на подушки и завожу руку за голову. Напускаю томности во взгляд и коротко киваю, давая отмашку.

Он делает несколько кадров и рассматривает их.

– Покажи, – прошу.

– Это лично для меня, – мотает головой.

– Эй! Вообще-то я имею право!

Выхватываю телефон – он заблокирован. Пытаюсь поднести к его лицу – уворачивается и смеется.

– Ах так?!

Натягиваю на себя его футболку, спрыгиваю с кровати и нахожу свой. Направляю камеру на кровать, делаю несколько снимков. Получается неожиданно красиво. Прям высокохудожественно. Самый главный бог мужской красоты нежится в смятых простынях.

– Это лично для меня, – передразниваю и показательно блокирую телефон.

Гарик опять смеется. Протягивает руку, зовет к себе.

Делаю шаг, смотрю в его глаза и замираю. В груди сладко ноет. В эту конкретную секунду я еще больше влюбляюсь в него.

Он обнимает и просовывает руки под футболку. Гладит по спине, утыкается носом в живот и согревает дыханием. Я чувствую себя желанной и самой прекрасной в этом мире.

Мы заваливаемся на кровать и нежно целуемся. Я обнимаю его за шею, прижимаю к себе, чувствуя, как внутри зарождается приятная дрожь.

– Пойдем погуляем? – спрашивает он между поцелуев.

Я не хочу никуда идти, хочу продолжить. Обхватываю его ногами и притираюсь, демонстрируя свои истинные желания.

Его дыхание учащается. Он ведет губами к шее, сжимает через майку грудь. Я выгибаюсь и издаю тихий стон, давая понять, что нравится.

– Не провоцируй, бэби, – вздыхает Гарик. – Еле держусь, а у тебя там еще не зажило.

– Все там в порядке, давай попробуем, – предлагаю, легонько царапая затылок.

У меня ничего не болит и кровь уже не идет. Ее вообще было мало. Напрасно я представляла себе алые лужи на кровати. Подушка подо мной и та не испачкалась.

­– Надо подождать, Ариненок, – он скатывается с меня. – Ночью у тебя слезы ручьем лились.

– Это на эмоциях. Почти не больно было, а до этого слишком хорошо. Накрыло.

Говорю правду. Боль была короткой и не острой. Не то сработал его почти научный подход после прочтения форумов, не то огурец мне там все так удачно растянул. А может просто повезло. Но плакала я исключительно от переизбытка чувств.

Мотнув головой, Гарик хмыкает и щурится. Сомневается.

Он и ночью не верил, что я в порядке. Все ходил за мной, проверял. Требовал впустить в ванную. Супер-пупер начальник, мистер контролер-всезнайка.

– У меня был первый в жизни оргазм, кажется, – произношу дрогнувшим голосом.

Странно говорить о таком, но сквозь жуткое смущение меня пробивает на откровение.

– И ты хочешь второй? ­

Взгляд лукавый, с искорками.

Я вспыхиваю. Щеки жжет, словно в них кипятком плеснули. Конечно, мне хочется испытать то запредельное удовольствие еще раз, но попросить не осмелюсь.

Гарик считывает. Улыбается. Берет за руку, подтягивает к себе. Проникновенно смотрит в глаза и молчит. Долго.

– Что? ­– я не выдерживаю.

– Что? – дразнится и лыбится так, словно все-все про меня знает.

– Не хочешь – как хочешь! Идем гулять! – выдаю с обидой и отползаю к краю, намереваясь встать.

Белецкий обхватывает за талию и возвращает на место, нависает сверху:

– Разве я сказал, что не хочу?

Он дотрагивается до края трусиков. Сегодня на мне красивые, те, что не успела надеть вчера – белые и кружевные. От одного прикосновения низ живота простреливает током и меня словно скручивает изнутри. Он наклоняется и жутко пошло облизывает мои губы, а пальцами тем временем водит под кружевом. Возбуждение возникает резко и нарастает молниеносно. Ощущения такие острые, что я пугаюсь. Если не притормозить, то второй оргазм я получу, не снимая белья.

– Сыграем в «Правду или действие»? – предлагаю, ерзая.

Гарик наиграно закатывает глаза.

– Бог мой! То ей оргазм подавай, то резко поиграть захотелось. Определитесь уже, девушка!

Он шутит, конечно. Хотя в последнее время моя адекватность действительно подхрамывает. Столько всего сразу произошло, что на поворотах заносит.

– Такбудет интересней, ­обещаю.

Гарик вздыхает, чмокает меня в нос и садится по-турецки. Я сажусь напротив.

– Правда или действие?

– Правда, – выбирает уверенно.

– Какие у тебя эрогенные зоны?

Белецкий морщит лоб:

– Хорошее начало. – Я довольная киваю, мол обещала. Он не долго думает. – Если исключить самый эрогенный орган, то... Спина, руки, губы. Ничего особенного. Теперь ты. Правда или действие?

– Правда.

– Твоя самая смелая сексуальная фантазия?

– Ой, – задумываюсь. Никогда не мечтала о чем-то конкретном. – Я бы хотела попробовать разное.

– Секс втроем?

– Точно нет, – отметаю категорично. – У меня традиционные взгляды. Если говорить о месте, то не так давно мечтала о сексе с тобой на безлюдном берегу океана, прямо в воде и на теплом песке.

– Ладно, принимается. Не готова ты еще к таким вопросам, – усмехается Белецкий. – Давай свой!

Он снова выбирает правду.

– Как тебе нравится заниматься любовью?

– Ты про позы или виды секса?

Блин, я вообще про другое. Думала, он скажет что-то типа «красиво на кровати» или «быстро в машине». Так отвечал герой одного молодежного сериала, в котором я подсмотрела идею поговорить о сексе через игру.

– Можешь все предпочтения озвучить, – разрешаю.

­– Если я озвучу, ты сбежишь, – смеется.

Я щурюсь.

– Ты не похож на извращенца.

– Мне нравятся эксперименты, но в рамках разумного. Позы любые, где контроль у меня. Люблю оральный секс, когда устал или мало времени.

Он говорит – я краснею. Очень откровенный разговор получается.

– Принято, – бубню смущенно. – Я выбираю действие.

– Отлично! Потанцуй для меня и разденься, полностью.

Хватаю ртом воздух и выкатываю глаза. Надеялась, что он попросит просто поцелуй. В сериале было так.

– Может массаж? – спрашиваю осторожно. – Спины, рук и губ, – намекаю совсем не прозрачно.

– Нет, Ариненок. Игра есть игра. Танцуй.

Он откидывается на подушки, устраивается поудобней, а у меня во рту пересыхает и мышцы от волнения деревенеют.

Танцевать я люблю и умею, семь лет занималась в школе. Сначала балетом, потом современными. Но стриптиз – это не просто танец, это соблазнение. Не уверена, что у меня получится.

Оглядываюсь. У кресла стоит нетронутое ведерко с шампанским. Лед давно растаял, и бутылка нагрелась, но я готова пить теплое. Мне срочно нужно расслабиться!

Пока ищу в телефоне подходящую музыку, Белецкий откупоривает бутылку.

Первый бокал я выпиваю залпом. Пузырьки неприятно продирают горло, зато эффект чувствуется сразу. Скромность и скованность уступают место легкости и пофигизму.

Я выбираю чувственную композицию из любимого фильма. Когда-то кривлялась под нее перед зеркалом, получалось неплохо.

– Мне одеться в свое или танцевать в твоей футболке? – спрашиваю, делая очередной глоток.

Это уже второй бокал, и если я его допью – не факт, что смогу двигаться в такт музыке.

– Давай уже как есть. Начинай!

Белецкому не терпится. Он напряжен. Черты лица как будто заострились. В глазах совсем не добрые искорки сверкают, там бесовский огонь полыхает.

Его выдержки не хватает и на четверть песни. Против правил я снимаю сначала трусики, и он сразу начинает трогать меня там. Очень скоро мои движения перестают быть похожими на танец. Футболку он с меня сдирает сам.

– Правда или действие? – хриплю, оставаясь абсолютно голой.

– Действие, – шепчет, жадно целуя грудь.

Мы оба дрожим. Дышим по нарастающей.

– Покажи мне, какой секс тебе нравится, – задыхаюсь и карабкаюсь на него сверху.

В следующие два часа жизни я узнаю о своем организме много нового. Получаю не только второй, но и третий оргазм, который на несколько секунд отключает мое сознание. Гарик даже немного пугается.

Мы останавливаемся только потому, что нужно освобождать номер, а вернувшись домой, закрываемся в квартире еще на три дня. Ставим телефоны на беззвучные и практически полностью выпадаем из социума. Игра из сериала становится любимой и очень сближает.

Так начинается мое лучшее лето.

Глава 24. Он самый лучший в мире

Это было в начале марта. Тяжелое серое небо за окном щедро посыпало землю ледяным дождем. Я лежала на кровати и пробовала одну практику, похожую на медитацию. В наушниках пели птички и журчал водопад, красивый методичный голос предлагал детально представить лучшую версию себя, погрузиться внутрь мечты. Я прикрыла глаза и увидела себя шагающей в легком платье по незнакомому городу. Теплый ветер приятно обдувал кожу, платье развивалось, я улыбалась прохожим и была абсолютно счастлива.

Красивая, смелая, уверенная в себе девушка, которой я стремилась стать, жила в неизвестном теплом городе всего в трех месяцах от того дня. Мы встретились с ней, как только подул летний ветер.

Этот июнь выдался необычайно жарким и ветренным. Во всех смыслах. Ночами я сгораю, а днем летаю. От любви. Один лохматый сероглазый гений круто апгрейдил собой мою мечту.

На мне шифоновое платье и улыбка на пол лица. Легкой походкой я иду из офиса в кафе на встречу с подругой. Немного опаздываю.

Мирослава приветственно машет рукой. У нее всего час, пока дети занимаются с логопедом.

– Выглядишь на миллион! – говорит вместо приветствия.

– Чувствую себя на два! – целую ее в щеку.

­– О, а твой миллионер умеет инвестировать, – смеется.

– Он умеет все! Он самый лучший в мире!

– За это надо выпить, – машет официанту.

– Выпьем мы за тебя. С прошедшим! – расцеловываю, поздравляя с Днем рождения, который был три дня назад.

Протягиваю коробочку, в ней тоненький браслетик с ключиком. По глазам вижу, что узнает. Точно такой она дарила мне на пятнадцатилетие.

– Пусть у нас будут одинаковые, – показываю свой на запястье. – Я так счастлива, что ты у меня есть, что мы снова близки.

В глазах у Миры слезы, я с трудом сдерживаю свои. Мы дружили с первого класса, она была рядом, когда хоронили сестру. После школы наши пути разошлись, но как показала жизнь – лишь на время.

Мы долго обнимаемся. Потом она коротко рассказывает о своих мамских проблемах и требует подробный отчет об отношениях с Белецким.

– У нас настоящий роман, – докладываю. – Мы не расстаемся дольше, чем на час. Его квартира утопает в белых тюльпанах.

– А в остальном как твой айтишник? – смотрит заговорщически.­

– По поводу ого-го и иго-го ты была права, – прыскаю.

Мы хихикаем и переглядываемся.

– Рада за тебя, красотка! Ты достойна такого мужика!

В ее искренности я не сомневаюсь. Мира всегда была прямой и честной. Поэтому и жизнь у нее складывается четко, правильно. Первая любовь перетекла в счастливое замужество, родились детки. У нее полно обыденных проблем, но она не сильно парится по мелочам и производит впечатление довольного жизнью человека. Рядом с ней тепло и доверительно.

– Знаешь, иногда кажется, что все это сон, – признаюсь. – Особенно по субботам. С ужасом думаю, что сейчас проснусь и окажусь в своей комнате. Мама на кухне готовит ужин, скоро приедет Владек…

– Ох уж этот твой жених, – закатывает глаза. – Ты отменила свадьбу? Как он отреагировал?

– Мы не общались. Я написала ему сообщение, но он никак не отреагировал. На следующий день позвонила мама. Плакала, ругалась, потом снова плакала. Сказала, что отец не хочет меня видеть.

Мира поджимает губы и качает головой.

– Ты рассорилась с самыми близкими людьми. Плохо.

От этого ее «плохо» во рту становится горько. Две недели засыпаю с мыслью, что у меня больше нет семьи, и каждый раз горечь течет по венам. На Владека мне плевать, но родители…

Я постоянно думаю о них. Вчера вспоминала наше первое лето в эмиграции. Мы отдыхали на Балтике, арендовали старую дачу рядом с пляжем, папа учил нас с сестрой плавать. А пару дней назад мы с Гариком завтракали в городе, заказали блинчики, и я вспомнила, как мама учила меня печь блины, а я, растяпа, обожгла ее сковородой. После ожога у нее остался безобразный шрам на запястье, но она совсем на меня не сердилась.

Удивительно устроена память. Когда тоскуешь, вспоминается только хорошее. Я очень скучаю по родителям.

– Они никогда не простят, что ослушалась и не примут мой выбор, – вздыхаю, всматриваясь вдаль.

– Глупости. Собственному ребенку можно простить все. Это я тебе как родитель говорю. Попробуй просто рассказать им, что ты чувствовала раньше и поделись, что чувствуешь теперь. Они должны понять, по крайней мере мама.

Вернувшись на работу, я бесконечно обдумываю эти ее слова. Времени на подумать у меня предостаточно.

У Гарика третий день производственное обострение. Он проводит по несколько важных встреч в день, бегает между отделами и бесконечно висит на телефоне. Необычно видеть его таким многозадачным.

Офис гудит. Инга довольна как слон. Торжествует. Чем больше Игорь доступен всем, тем меньше его внимания достается мне. Я продолжаю ей не нравиться, она даже не пытается это скрывать.

Вечером мы с Гариком идем на деловой ужин с каким-то банкиром. Моя задача – развлекать его молодую жену. Справляюсь я с ней отвратительно. У барышни переколотые губы, силиконовая грудь и соответствующее поведение. Она безобразно манерничает, кичится баблом лысеющего супруга и смотрит на меня свысока. Общих интересов мы не находим. К концу вечера она начинает внаглую строить глазки Белецкому, а я дико ревновать и раздражаться, что приводит к неприятной словесной перепалке.

– Что это было? – спрашивает Игорь по дороге домой, – Я все понимаю, детка. У тебя критические дни и настроение скачет, но делать бестактные замечания клиенту недопустимо. Это непрофессионально.

– Терпеть не могу таких. Мягко говоря, не умная, безграмотная, а строит из себя…

– Не умная, зато на толстом кошельке сидит, – перебивает Гарик. В голосе раздражение.

– Фу! Понты у нее жалкие, – фыркаю. – Эрмес назвала Эрмэ-э, – передразниваю, противно растягивая букву «э».

– Какая разница, как она назвала бренд, когда нужно, чтобы ее муж купил у меня банковское приложение? Своим замечанием ты ее взбесила. Науськает мужа, он закажет апку у конкурентов.

– Жаль, нельзя ей увеличить мозг, как сиськи, – продолжаю бухтеть.

– Да епт! Эрин Новицкая, ты меня слышишь?

– Она на тебя смотрела и языком по губам водила! Понравилась тебе, да? На бывшую твою похожа. Тот же типаж! Они бы точно подружились.

Меня сносит. Неприязнь к банкирше вздымает волну удушающей ревности к Злате.

Гарик сжимает руль и челюсти. Мы договаривались не вспоминать бывших еще после первой ссоры.

Это случилось на следующий же вечер после возвращения из номера для новобрачных. Мы в обнимку лежали на диване, смеялись над каким-то мемом в моем телефоне, когда Владек прислал мне неожиданное «Сладких снов». Белецкий успел прочесть и психанул. Почему-то он был уверен, что я уже весь мир оповестила об отмене свадьбы и своих настоящих отношениях с ним.

Я заняла оборонительную позицию. Расставаться по телефону мне казалось неправильным. В планах было съездить к родителям и поговорить с Владом с глазу на глаз. Гарику это не понравилось, он прямо заявил, что против моего общения с бывшим. Естественно, я тут же припомнила ему Злату. А он сказал не сравнивать. У них была любовь, а у нас с Владом непонятная хрень по расчету. Прямо так и сказал! После этого психанула я. Вывело не то, что у меня «хрень», а то, что у него «любовь».

Мы вывалили друг на друга по целой куче сумбурных упреков, и я со психа швырнула в него подушкой, потом еще одной, потом своим тапком… А дальше мы бурно мирились прямо на полу.

Сегодня так не получится, у меня месячные. И мне бы прикусить язык и просто лечь спать, но два бокала вина делают свою паскудное дело.

Пока раздраженный до нельзя Белецкий раздевается, я бросаю ему в спину лишнюю фразу:

– Извини, что не умею фальшивить и лицемерить, как Золотко. Но я смогу дорасти до ее уровня, если хочешь. Ты только скажи.

Он поворачивается и стреляет таким взглядом, что хочется бежать. Но я стою и отражаю. Злостью, ревностью, обидой…

– Я хочу спать, устал смертельно. Ты можешь лечь у себя.

После этих слов я выбегаю.

Хочется бежать быстро и далеко, а можно только до соседней комнаты. Больше мне попросту некуда, и от этого обидно двойне.

Я падаю лицом в подушку и громко плачу. Так громко, что он не может не слышать. В душе теплится надежда, что сейчас войдет, пожалеет, извинится, зацелует… Но он не входит. Минуту, две, пять, десять…

Я сорвала ему контракт, оскорбила чувства к бывшей, с которой была любовь. Любовь! Со мной ее нет, видимо. Три недели мы спали вместе, а теперь он просто вышвырнул меня за дверь, как нашкодившего котенка.

Немного успокоившись, я вспоминаю наши лучшие моменты. Ищу опровержение жутким мыслям о его нелюбви. Нахожу немало и все равно паникую. Я люблю его больше всех на свете, а он не хочет со мной спать.

Вбиваю в поисковике «как влюбить в себя парня». Дальше мне предлагают варианты: с помощью психологии, силы мысли, прикосновений, секса… Выбираю последний. Через пять минут пишу следующий запрос: «техника минета для новичков». Помнится, он говорил, что ему нравится, а мы еще ни разу не практиковали. Я и в теории полный ноль. Смотрю картинки, читаю описания. Чувства смешанные. Нахожу видео с бананом, потом еще одно – с огурцом. Становится смешно и чуточку легче.

Уснуть все равно не получается. В глазах раздраженный взгляд Гарика, в ушах его слова. Я перегнула, но и он не прав. Обида разъедает.

Лежу с открытыми глазами, за окном почти рассвет. Чувствую себя невыносимо одинокой, опять вспоминаю родителей.

Пора съездить домой.

Глава 25. Адски страшно

Говорят, трасса успокаивает и помогает привести мысли в порядок. Увы, у меня не так. В городе за рулем кайфую, на шоссе стрессую. Вцепилась в руль до белых косточек и третий час черепашу в правой полосе. Уверенность, что поступила правильно тает с каждым километром.

Наверное, глупо сбегать на рассвете от парня, в которого влюблена, но я не понимаю, как вести себя дальше. Делать вид, что вчера ничего не произошло – не могу, а выяснять отношения – боюсь. Вдруг на этом выяснении они закончатся.

До родительского дома остается полчаса, когда Белецкий звонит первый раз. Проснулся. Ответить на звонок у меня не получается: блютуз не подключился, взять телефон в руки на скорости не смогла. Доехав до заправки, перезваниваю. Он не отвечает. Обиделся.

Второй раз он набирает, когда я поворачиваю на родную улицу.

– Ты где? – вместо «доброе утро».

– Приехала к родителям, – говорю, как есть.

­Молчит. Тяжело так, значительно. Его недовольство ощущается за триста километров.

– Предупредить было сложно? Почему так вдруг? Нас вечером на барбекю позвали, ты забыла?

Я помню. Мы приглашены к его друзьям. Семейной паре, ждущей первенца. У них будет гендер-пати. Ребята хорошо знакомы со Златой, и я переживала, как они меня примут, но идти собиралась.

– Извини, не получится.

– То есть ты не вернешься?

– Не сегодня. Сложно две дороги в один день.

Мой голос дрожит, я начинаю оправдываться. Гарик слушать не настроен, ляпает свое бесячее «ясно» и отключается. Не знаю, как ему, а мне ясно только одно: мы поссорились серьезно.

Зайти домой я не осмеливаюсь. Звоню сначала маме. Через несколько минут папа выходит встречать. Как обычно открывает водительскую дверь и размашистым жестом показывает уступить место за рулем. У нас очень неудобный въезд в гараж, поэтому он всегда загоняет машины сам.

– Привет, – мой голос все еще дрожит.

– Иди в дом, мама сырники сделала. Удачные получились.

Отец на меня не смотрит, но негатива от него не чувствуется.

Сырники божественно вкусные, я съедаю пять штук. Родители давно позавтракали, но сели со мной за стол. Мама расспрашивает про Миру и ее близнецов. Я с удовольствием рассказываю, осторожно вплетая в рассказ собственную жизнь. О Гарике ни слова, о работе много. Отец делает вид, что смотрит телевизор, а сам слушает.

– Хорошо, что ты приехала, – говорит он неожиданно. – Вызову нотариуса в офис, надо переоформить на тебя акции. Через полчаса будь готова выезжать.

Я удивленно смотрю на него, потом на маму. Он выходит позвонить, а мама шепчет:

– Проблемы у папы, Ариша. Серьезные.

– Из-за меня и Владека? – пугаюсь.

– Нет, ты не при чем. Одна из фур попала в ДТП, начались проверки. С документами было не все в порядке, а там несколько смертей.

– И что теперь?

– Не знаю, – она оглядывается, проверяет, чтобы папа не услышал, – Его вызвали на допрос.

Старается говорить спокойно, но напугана до полусмерти.

– Все будет хорошо, мамуль, – беру ее за руку. – Слышишь?

– Я в порядке. Мне врач таблетки прописал, хорошо успокаивают. Папа их принимать отказывается. Говорит, они мозги тупят. А сам не спит неделю и полностью поседел.

Она вздыхает, я тоже. Повлиять на отца ни одна из нас не в силах.

Через полчаса мы вдвоем с папой едем в офис. Всю дорогу напряженно молчим. Я украдкой погладываю на него – правда поседел и сильно осунулся.

– Ты не волнуйся, Влада там не будет, – предупреждает он, паркуясь у входа.

Я благодарно киваю. Хорошо, что сказал. Не то чтобы я боюсь встретиться с Владеком, просто не готова. Сонная, уставшая с дороги, ошарашенная семейными проблемами… Ресурс в минусе.

– Пап, извини, – говорю, чувствуя, что момент подходящий. – Его любила Катрина, а я так и не смогла.

– У тебя сложный характер, Ариша. В меня. Мужа не просто будет найти.

– Я не хочу замуж!

­ Отец хмыкает.

– А если твой Белецкий позовет?

­– Не позовет, – буркаю.

В данный момент я на двести процентов уверена, что ничего у нас с Гариком не получится.

Когда мы возвращаемся, мама накрывает обед, но у меня нет аппетита и слипаются глаза. Я поднимаюсь в свою комнату и крепко засыпаю до самого вечера.

Проснувшись, долго лежу и прислушиваюсь. Внизу приглушенно работает телевизор, мама разбирает посудомойку, гремит тарелками. Все как обычно, но все иначе. Родители приняли мое решение. Мирослава оказалась права.

Смотрю на время – почти восемь. Порываюсь набрать Гарика и поделиться новостями, но вовремя торможу. Совсем забыла о конфликте.

Открываю его страничку, рассматриваю фотки. Все еще злюсь, обижаюсь и... скучаю.

Зачем-то кликаю на иконку Златы. Давно не заходила на ее профайл. Там ничего нового, обычное каждодневное самолюбование. Сегодня она в мексиканском ресторане пьет Пина коладу, утверждает, что лучшую в городе. На фото отмечена Инга. Кликаю на ее ник и в следующую секунду в груди все обрывается и летит в бездну.

На коротком видео любящая сестра смачно чмокает в щечку брата. Громко играет музыка, но я отчетливо слышу на фоне смех Златы. На видео есть подпись:

«Все возвращается на круги своя. Аминь.»

Я смотрю и глазам своим не верю. Мой Гарик не шашлыки жарит на беременной вечеринке, а хлещет коктейли в компании бывшей. Как же так?!

Отбрасываю телефон, хватаюсь за лицо. Закрываюсь. Лучше бы не видела, но воображение уже включилось и дорисовывает мерзкую картинку. Они там веселятся, пьют, обнимаются… Что еще?

Ревность огромным кинжалом пронзает грудь и выворачивает наизнанку.

С дрожью в руках проверяю страницу Яна Требински. У него только фотки с тренировок. Судя по подписям, он на сборах в Милане.

Снова открываю видео Инги. Смотрю раз десять. Гарик не выглядит веселым, улыбается натянуто, но это не важно. Его Золотко заливисто хохочет, значит, им хорошо вместе.

Меня колотит. Руки ходуном, тело крупной дрожью. Во рту металлический привкус. Мне страшно. Адски страшно! Кажется, я потеряла что-то крайне важное и больше никогда не найду.

Вскакиваю, мечусь по комнате. Останавливаюсь по центру, тру лицо, потом плечи. Страшно, холодно, больно…

В этой агонии я делаю необъяснимое – пишу Владеку.

«Привет. Я у родителей. Нам нужно увидеться».

Спустя минуту приходит ответ.

«Заеду через полчаса. Поужинаем»

***

Чем дороже заведение, тем тише в нем играет музыка и выше рост у официантов. С недавних пор я неплохо разбираюсь в ресторанах. Владек привез меня в очень дорогой. Белые скатерти, фарфоровая посуда, изысканная кухня. Он любит лоск во всем.

– Что ты будешь пить?

– Персиковый сок.

– Здесь вкусно делают лимонад, – холодно смотрит прямо в глаза.

­­– Персиковый сок из пакета, – настаиваю, выдерживая его взгляд.

Вот он, мой первый за вечер протест. Не успели поздороваться, как бывший будущий муж начал бесить советами, что заказать. Я бы выпила чего-нибудь покрепче, но это будет слишком. Он не приемлет алкоголь.

Нам приносят вегетарианские закуски необычайного вида и теплый салат с мягким сыром для Влада. Я отказалась от основного блюда, а надо было взять стейк с кровью или тартар из говядины, чтобы его передернуло. Он так снисходительно на меня смотрит, что подбивает что-нибудь сотворить.

Влад ест неспешно и крайне аккуратно, в каждом движении степенность, достоинство, превосходство. Красивые ухоженные руки с помощью приборов ловко поддевают еду и переносят в четко очерченный рот. Выглядит эстетично, можно залюбоваться, но я раздражаюсь.

Посматривая на идеального спутника в белой рубашке, вспоминаю лохматого Гарика в мятой футболке. Как аппетитно он уплетает пиццу руками, а после этими же руками тискает меня. Точнее, тискал. Сейчас он в мексиканском ресторане обнимает бывшую.

Видео воссоздается в памяти в мельчайших подробностях. Ревность больно жалит, яд мгновенно расползается по телу. Обида обвивает шею, оплетает грудь и сдавливает ребра так, что больно дышать. Хочется сжаться в комочек, забиться в угол и тихонечко поскулить, но я сижу с прямой спиной и держу лицо.

– Ты бледная, – ровным тоном замечает Влад. – Хорошо себя чувствуешь?

– Не очень, – признаюсь. – Мне бы хотелось объясниться.

– Я тебя слушаю.

Он складывает нож и вилку на тарелку и важно откидывается на спинку кресла. Я обнимаю себя за плечи.

– Дело не в тебе. Я просто не готова к браку.

– А просто трахаться с молодым боссом готова?

Его слова окатывают ледяной волной. Я вздрагиваю. Не ожидала такой грубости.

– Прости, если сделала больно, – туплю взгляд.

– Одного «прости» недостаточно.

Напрягаюсь. О чем это он?

– Мне встать на колени?

– Заманчиво, но столько ты не стоишь, – усмехается и я понимаю, как пошло это прозвучало. – Потраченное на приготовления к свадьбе надо вернуть.

– Ты про деньги? – догадываюсь. Он коротко кивает. – Хорошо. Сколько?

– Пришлю счета на е-мейл. Там немало. Столько ты еще не…заработала.

Он намерено сделал паузу перед последним словом, давая понять, что просится другой глагол. Меня подмывает съязвить, что сосать я еще не начинала, но тогда разговор окончательно уйдет не в то русло.

– У меня достаточно хорошая зарплата, – говорю с натянутой улыбкой.

– Я знаю, сколько он тебе платит, и за что.

Влад настойчиво смотрит в глаза. В его взгляде непрекращающееся разочарование с оттенком боли. Когда тебе предпочитают другого – это неприятно, мне ли не знать.

В кармане жакета вибрирует телефон. Я осторожно смотрю на экран – Гарик.

Отбиваю звонок. Через три секунды снова чувствую вибрацию и начинаю дрожать вместе с телефоном. Зачем он звонит? Сказать, что помирился с Золотком и мы расстаемся? От этой мысли пустой желудок скручивает в узел и к горлу подступает тошнота.

– Извини, мне нужно на минуту, – вскакиваю из-за стола, глазами ищу туалеты.

– Прошу счет?

– Да, пожалуйста. Я оплачу свою часть.

– Твой сок не стоит ничего, – бросает небрежно.

Он продолжает унижать меня и обесценивать, но у меня нет желания отвечать.

Гарик звонит в третий раз. Я снова отбиваюсь.

Забегаю в туалет, включаю холодную воду, сую под нее руки. Просто не могу взять трубку и услышать то, чего так боюсь.

Больше он не перезванивает.

Когда выхожу, Владек ждет под дверью. Пришел следом.

– Я купил пентхауз в новой высотке. Помню, ты хотела жить в центре.

Мы стоим в коридоре, ведущем из зала к туалетам. Я заторможенно моргаю, не понимая к чему мне эта информация.

– За него мне тоже нужно вернуть тебе половину?

Впервые за вечер он улыбается.

– Не нужно. Это удачное вложение. Там сейчас заканчивают ремонт. Хочешь посмотреть?

На несколько секунд я подвисаю. Пытаюсь разгадать, это за чудные метаморфозы приключились с бывшим женихом. Мне кажется или он пытается быть милым?

Телефон снова жужжит.

Я мотаю головой, собираясь вежливо отказаться и ответить Белецкому, когда Влад толкает меня к стене и нависает сверху.

От неожиданности я бьюсь головой и пугаюсь до темных пятен в глазах.

– Что тебе было не так? – шипит он, хватая меня за лицо.

Больно впивается пальцами в щеки, вынуждая разжать челюсти и приоткрыть рот. Я делаю резких вдох и цепенею от происходящего.

Всегда выдержанный и переисполненный достоинства Владек грубо зажимает меня возле туалетов одного из самых дорогих ресторанов столицы. Это что за сюр? В реальности такого быть не может.

Но это происходит. Его тело блокирует, а пальцы причиняют боль. Он шумно дышит в лицо и смотрит так, словно хочет размазать мою голову по красивой мраморной стене. Он улыбался не по-доброму и не пытался быть милым. Мне показалось.

Владек прижимается тесней. Терпкий запах его тела проникает в ноздри, провоцируя очередной за вечер приступ тошноты. Я тщетно пытаюсь его оттолкнуть. Хватая ртом воздух, взглядом требую отпустить.

Он ухмыляется с жутким оскалом и просовывает мне в рот палец. Горло сжимает спазм, во рту появляется горечь отвращения. Тошнота стремительно нарастает. Глаза слезятся.

– Такие высокие ставки на простую шлюху, – выплевывает этот гад и мерзко смеется.

После этих слов меня начинает трясти. Огненный шар гнева несется вверх по телу и заряжает отчаянной смелостью. Я дергаюсь, толкаюсь, выворачиваюсь и наконец вырываюсь.

Делаю несколько шатких шагов в сторону ресторана, но он догоняет. Хватает за плечо, разворачивает, бросает обратно к стене и замахивается. Я втягиваю голову в плечи и крепко зажмуриваюсь в ожидании удара.

Он бьет. Но не меня – стену. Судя по звуку, бьет сильно.

Я вздрагиваю и замираю. Не дышу и не двигаюсь. Обреченно жду, что будет дальше.

Несколько бесконечных секунд не происходит ничего. Только холод мрамора проникает под кожу и выхолаживает меня изнутри.

Я медленно сползаю на пол и открываю глаза. Сквозь пелену слез смотрю на отдаляющуюся спину и с ужасом осознаю, что это не конец. Влад еще потребует сатисфакции.

В кармане вибрирует телефон. Не глядя на экран, отвечаю тихим «да».

– Спишь, Ариненок? Разбудил? Я тут, под твоим домом. Выйдешь?

Глава 26. Хочу любить эту девочку

Гарик

Пятнадцать минут – это вообще ничего, когда почти три часа летел в крайнем левом и еще час метался по городу в поисках нужных цветов. Когда весь день на нервяках, а до этого ночь в непонятках, минуты­ можно подождать. Собраться с мыслями, подумать.

Признавать ошибки непросто, но у меня все чаще получается. Вчера смудачил, это факт. Арину занесло, я решил поставить на место. Вышло грубо.

Не ожидал, что так сильно обидится. С одной фразы убежит, тем более уедет. Злата в подобных ситуациях устраивала долгие разборки, цеплялась к словам, провоцировала и растягивала ссору. Если не велся, истерила, давила. В скандалах она мастер. Орала так, что стены дрожали. Я сдавался первым, закрывался в кабинете или сбегал. Последнее слово всегда оставалось за ней.

Арина другая. Ей не нужна драма и это изначально привлекло. С ней интересно и легко. Она позволяет вести. С виду бойкая, на самом деле крайне чувственная, трепетная и отзывчивая. Ранить такую легко, как выяснилось.

Я не хотел. Только конченый урод станет намерено унижать девушку, которая зависит от его решений. Я не такой и с вечера чувствую себя дерьмово.

Сейчас она приедет, я обниму ее и увезу.

Она моя девушка. Мне все в ней нравится. Глаза, улыбка, запах, смех… То, как она стонет подо мной, как чувствуется внутри. Она меня вдохновляет. Нравится читать в ее глазах восхищение, подсел на это. Любовь ли это? Не уверен, что готов на чувства. Просто кайфую с ней и собираюсь продолжать.

Арина приезжает на такси. Выходит и остается стоять на месте. Беру букет и открываю дверь.

Мы встречаемся глазами всего на секунду. Она свои сразу отводит. Стоит на месте, обнимает себя за плечи. Ее тонкая фигурка в свете отдаляющихся фар выглядит слишком хрупкой, как и сам момент.

Подхожу, протягиваю охапку роз:

– Тюльпанов не нашел. Розы белые, как мой флаг, Ариненок.

Улыбку она игнорирует, смотрит серьезно. Аллегорию не поняла или продолжает обижаться?

­– Зачем ты приехал?

– Очевидно, что извиниться. И забрать тебя.

Сую цветы – она берет. Под тяжестью букета наклоняется вперед.

­– Ух, какой тяжелый флаг!

Сгоряча я купил ведро белых роз, не знаю сколько точно штук, но много. Охапка получилась увесистая.

– Поговорим в машине? – предлагаю, придерживая цветы.

Мы уже близко и можно было бы ее обнять и чмокнуть, если бы не трескучее напряжение в воздухе.

В салоне звучит любимый лаунж. Я смотрю на нее, она – прямо.

– Ты с кем-то встречалась?

– Как дела у Златы?

Вопросы звучат одновременно.

Услышав имя бывшей, кривлюсь и сжимаю челюсти. Вздыхаю. Выводов из вчерашней ссоры Арина не сделала.

– Мы виделись мельком, я не спрашивал.

– И не попробовал ананасовый коктейль? Она его нахваливала.

– Я не пью коктейли, Арина!

­ Что-то ни хрена не понимаю и начинаю злиться.

– Не кричи на меня, пожалуйста, – просит бэби тихим голоском, все так же глядя перед собой.

Только сейчас замечаю, с какой силой сжимает кулаки под грудью.

– Прости, – выдыхаю. – Инга что-то наплела?

– Сториз ее видела. Там подпись библейская, – лепечет, прижимая подбородок к груди. Вот-вот расплачется, кажется.

– Чего?!

Достаю телефон, смотрю ерунду, которую выложила сестра и не могу сдержаться. Крою их со Златой на чем свет стоит. На минуту забежал забрать ключи от родительского дома, а эти дуры цирк устроили. Смотрю еще раз и снова размашисто матерюсь.

Непривыкшая к мату Аринка вскидывает на меня свои глазища и открывает рот, чтобы возмутиться, но не успевает. Бросаю телефон, хватаю ее за плечи, притягиваю и глубоко целую этот изумительный рот.

Она вздрагивает, застывает на миг, а потом порывисто отвечает.

Мы сосемся как подростки после первой дискотеки. Лапаем друг друга. Челюсти сводит, в паху пульсирует.

– Ревнуешь, детка? – спрашиваю, пытаясь отдышаться.

– Еще как! – признается. Глаза горят – аж слепят.

– Не надо. Не нужен мне никто. Тебя одну хочу, – шепчу и дергаю ее на себя.

Платье у нее узкое, неудобное. Задираю его почти до талии, ногу за себя завожу, заставляю сесть сверху. Она дрожит вся, взгляд растерянный. Не ожидала этого урагана. Я и сам не ожидал. Сорвало.

– Давай прямо тут. Закончились у тебя?

Целую дальше, в себя вдавливаю. Она напрягается и мотает головой.

– Нет еще. Не надо, Гарик. Я…

Задыхается в стоне.

А мне похрену уже, закончились или нет. Я крови не боюсь. Стонет красиво, пахнет сладко, вкусная такая… Сдохну, если не трахну прямо сейчас.

– Не важно, малыш, мы аккуратно.

Штаны стягиваю, а она смеется.

– Там тампон.

– Достану!

– Куда?

– В окно!

– С ума сошел?

– Есть немного. Четыре дня воздержания – сложно. С тобой рядом – невозможно.

Арина заливается, а мне что-то не до смеха. Жму кнопку старта, тесла начинает ехать.

Она вертится:

– Что происходит?

– Я тебя краду. Тут в десяти минутах дом моих родителей. Там сейчас никого.

Она чертыхается и перелазит на пассажирское, поправляет платье, пристегивается. Грудь взымается, соски через платье торчат. Не могу удержаться – трогаю одной рукой, сжимаю. Сначала грудь, потом шею, снова грудь, коленки… Вся моя.

– Мне нужно предупредить своих, – достает телефон. – А как сказать?

– Так и скажи. Мол, приехал мой парень и мы едем к нему домой трахаться. Завтра в обед заедем за вещами.

Она звонит маме и повторяет все, за исключением основополагающего слова.

Мы переглядываемся.

– Они нормально, не сердятся.

Я киваю. Не сомневался, что успокоятся: единственная дочка все-таки.

– А рогоносец как?

Арина меняется в лице. Бледнеет и судорожно сглатывает.

– Потребовал вернуть часть свадебных затрат.

– Приезжал к вам на обед?

Она мотает головой и кусает губы. Расстроена очень. Вижу, как вся сжимается. Не хочет о нем говорить. Не хочет и не надо.

– Жлоб! – заключаю. – Не переживай по поводу денег, я дам.

– Не нужно, Гарик. Достаточно того, что ты платишь мне зарплату.

– Зарплату я плачу личной пиарщице Эрин Новицкой за ее работу, а помочь хочу своей девушке Арине.

– Нет, – отрезает. – Деньги у тебя я не возьму. И давай, пожалуйста, закроем эту тему.

Мне странно такое слышать. Злата много лет была на полном содержании. Даже когда я купил ей салон, она пользовалась картой, привязанной к моему счету. Мало того, я часто помогал ее неблагополучной семье и считал, что это нормально.

У Арины семья обеспеченная, они в моих деньгах не нуждаются. Но сама она почему упирается? Я не понимаю, однако тему мы закрываем.

– Дом шикарный, – восхищается Арина, осматриваясь. – Очень стильный и добротный. Настоящее семейное гнездо.

Я хмыкаю.

– Да уж. Семейное гнездо есть, а семьи давно нет.

Иду на кухню, включаю кофемашину, параллельно заказываю доставку еды. С утра ничего не ел. Только сейчас понял, что голодный.

Арина рассматривает стену с семейными фотографиями, которую мы с Ингой между собой называем Стеной плача Белецких.

– Ой, это твои родители? Какие красивые на свадебной! Почему они не живут вместе?

Я смотрю на ее тонкую спину и думаю, стоит ли рассказывать.

Мне было двенадцать, когда я застукал отца со своей репетиторшей. Пришел со школы немного раньше, а они трахаются прямо на столе, на котором через час мы с ней будем совершенствовать мой инглиш.

Жгучий стыд и чувство тотального предательства задавили меня до состояния немого шока. К девушке Лене я испытывал чувство, похожее на влюбленность. Она была хорошенькой студенткой, в два раза младше отца.

Позже я узнал, что все его любовницы были юными. Он и сейчас жрет виагру и трахает двадцатилетних телочек. Такой у него бзик. Я давно не осуждаю, принял. И для себя сделал выводы.

Измена в отношениях для меня неприемлема. Поэтому я не женился на Злате. Она изменила первой. Мы расстались, я ушел в загул. Потом помирились, но спустя два года все повторилось. Мы трижды расставались, пока не разбежались окончательно.

– Они давно разлюбили друг друга, но разводиться не хотят. Сначала ждали, когда мы с сестрой вырастем, потом деньги не могли поделить, теперь мама болеет... Отца все устраивает, он живет сам по себе, – рассказываю нехотя. Не хочу углубляться в эту тему.

Маму я сначала жалел до физической боли, а потом стал злиться и винить. В попытках удержать мужа она перекроила себе лицо и тело. Испортила внешность, потеряла здоровье, а теперь теряет рассудок. Второй год мы боремся с ее депрессией, возим по клиникам, меняем виды терапии. Сестра погрязла в этих проблемах, я пытаюсь дистанцироваться. Кому-то нужно работать. Кто-то ­– это я.

– Как жаль. Они были красивой парой, – вздыхает Арина, качнув головой. – Ой, а это ты! Божечки, хорошенький какой! Ты даже ребенком был идеальным, – визжит, разглядываю мою детскую фотографию. – Сколько тебе тут? Годик? Бутузик улыбчивый! Ямочки на щечках, реснички пушистые… Так бы и съела. Вкусный пирожочек!

Я подхожу ближе, приобнимаю ее. Смотрю на детский снимок в резной рамочке и думаю совсем о другом.

– Сейчас привезут еду, мы сначала съедим ее, а потом друг друга, – шепчу ей в волосы.

Тяну в себя сладковатый аромат и мысленно ее раздеваю. Приятное возбуждение усиливается до необходимости.

– Или сразу в душик вместе? Есть двадцать минут, успеем, – прижимаюсь сзади, обозначаю намерения.

Аринка поворачивается и смотрит с готовностью. Кивает.

­Беру ее за руку, быстро веду в гостевой душ. Он просторный и самый удобный. Проверено.

Включаю воду, мы раздеваемся. Подхожу к ней со спины, разворачиваю лицом к зеркалу. Одну руку кладу на шею, вторую на животик. Слегка придавливая, глажу, веду к груди, сминаю, снова развожу. Спускаюсь рукой ниже. Арина выгибается, откидывает голову. Все это нереально красиво, глаз оторвать невозможно.

Она постанывает, меня внутри трясти начинает. Хочу ее до одури.

Приподнимаю, тяну за стекло, под воду. Времени мало, надо успеть.

– Гарик, – зовет малышка, проворачиваясь в моих руках. – Я хочу попробовать, – глазами вниз показывает. – Ты говорил, что любишь. Можно?

Она медленно сползает вниз. В глаза смотрит, взглядом все еще спрашивает.

Сердце как суперкар – за секунду до сотки. Что она со мной делает?

– Уверена?

Лишний вопрос, чтобы не казаться мудаком. Она переживает, я вроде как тоже должен.

Медленно кивает. Глаза не отводит, на колени становится.

– Я смотрела обучающие видео, но ты говори, как лучше. Помоги мне, ладно?

Бережно обхватив ее лицо, сжимаю челюсти и шумно сглатываю. Ни разу не сторонник экспресс-курсов для новичков, но Арина девочка способная и я знаю, что справится.

Помогаю только движениями, очень острожными. Нехилых усилий стоит сдерживать буйную похоть, которую она будит своим обалденным ртом. Все делает правильно. Говорить ничего не приходится, но я и не смог бы. Меня размазывает от ее нежности, сносит от податливости и ярой готовности. На какие-то минуты я улетаю в особо чувственную паралельную реальность.

После я заласкаю ее до сладких стонов и буду брать до сдавленных криков. До самого утра. С удовольствием верну все то, что получил, задарю наслаждением. Мы сплетем наши тела и уснем на одной подушке. А уже по дороге домой, я пойму, что очень хочу по-настоящему любить эту девочку.

Глава 27. Лето, которое не забыть

У каждого в жизни бывает лето, которое не забыть. Оно впечатывается в память особенными запахами, звуками и вкусами и становится самым трепетным воспоминанием о счастье. Такое особенное лето я проживаю сейчас.

Середина августа. Полуденное солнце плавит асфальт, на небе ни облачка. Я бегу в офис, опаздываю на совещание. Прохожу мимо уличного кафе, оттуда вкусно пахнет жаренным кофе и доносятся звуки главного хита этого лета. Этот момент тоже врежется в память. На секунду встретившись глазами с пожилой дамой за столиком, улыбаюсь и ускоряю шаг. Еще три минуты и улыбнусь ему, тому, кто делает это лето лучшим.

Мы не виделись со вчера. Он ездил проведывать маму и остался ночевать в доме, где однажды мы провели незабываемую ночь. Предлагал поехать вместе и повторить, но у меня была запись на маникюр и куча дел перед отъездом.

Завтра мы летим в Сингапур. Там проходитважнейший саммит, Белецкий будет выступать и презентовать новый продукт. Два офиса целый месяц на ушах. Мероприятие серьезное, подготовка соответствующая.

На контрасте после улицы в офисе прохладно, я покрываюсь мурашками. Или это от волнения? Вот-вот увижу его, еще какие-то секунды.

Сердце колотится, шаг ускоряется, ладошки потеют. Боже! Не видела его всего сутки, а кажется, вечность. Соскучилась невозможно!

Гарик занят с программистами. Сосредоточено смотрит в экран, ничего и никого вокруг не замечает. Знаю, что в такие моменты лучше не отвлекать. Стою на входе, любуюсь с расстояния.

Секунду, две, три…

Он поднимает глаза и сразу на меня. Как будто знал, почувствовал.

Мы контачимся и сердце падает вниз. Пульс бьет по вискам, кожа вспыхивает, глаза непроизвольно увлажняются. Чувства затапливают. Он нужен мне, как воздух.

Он улыбается. У него невероятная улыбка! Только за нее можно любить до гроба. Сейчас она меня парализует.

Я стою на месте. Он встает и подходит. Обнимает, целует в висок.

– Привет, Ариненок! Соскучился.

Его голос с милой хрипотцой, цитрусовый запах, теплая рука на талии… Я пропитываюсь ими, записываю момент счастья на подкорку.

– Привет, я тоже. Безумно.

Дотрагиваюсь до его руки. Пальцы покалывает. Дыхание учащается.

– Продержимся до вечера? – спрашивает одними губами.

– Придется, – цежу сквозь улыбку. – Работы море.

Одновременно вздыхаем.

На прошлой неделе я читала статью о сексуальной зависимости. У нас почти все признаки. Секса хочется постоянно и везде. И сдерживаться ну совсем не получается! В квартире не осталось места, где не пробовали. И в его тесле было ни раз, и в офисе по вечерам. Стеклянные стены кабинета Гордиевского видели многое, когда мы задерживались «поработать». Два озабоченных трудоголика.

Работать с фоновым желанием – сомнительное удовольствие, но утром у нас рейс, а презентация продукта не готова. Мы сидим рядом, смотрим в экран. Бедра и плечи соприкасаются. Через кожу принимаю похотливые импульсы его тела и меня пробивает дрожью. Перед глазами пелена, внизу живота ноет. Это мука какая-то.

– Прекрати пахнуть сексом, – говорит Гарик шепотом, и я хихикаю. – Вот ни разу не смешно, – злится и отъезжает на стуле. – Навязчивое желание тебя трахнуть мешает сосредоточиться, это становится проблемой.

– Если бы у тебя был нормальный кабинет, мы бы решили эту проблему за пять минут.

Быстро показываю ему язык. У него зрачки расширяются.

– Спустимся на паркинг?

– Закроемся в туалете?

Говорим в два голоса и смеемся. У дураков мысли сходятся.

Входит Алекс. Он делает часть презентации, смонтировал имиджевый фильм, нужно объединить все вместе.

­– Веселитесь? ­– с интересом смотрит на нас по очереди.

Белецкий трет нос и отворачивается, я впиваюсь глазами в экран. Пульс тарабанит, аж в ушах звенит. Флюиды в воздухе определенные. Неловко.

– Давайте-ка, ребята, заканчивайте без меня, – деловито заявляет босс. – На все про все вам три часа. Алекс, помоги Эрин с историей компании. Она там много воды льет, а надо кратко.

Он сбегает, не взглянув на меня. Боится не сдержаться и утащить на паркинг. Хихикнув себе под нос, я включаюсь в работу.

Мы заканчиваем только в семь. Алекс трет глаза, я – шею. Засиделись. Зато сделали идеально.

– Отлично! – хвалит Белецкий после просмотра. – Спасибо, Алекс. Спасибо, Эрин.

Он всегда такой внимательный начальник. Всех по отдельности хвалит и благодарит. Обязательно по имени.

В офисе всегда называет меня только Эрин, при друзьях – Аринкой, наедине я становлюсь Ариненком, бэби и деткой. Из его уст мне приятны все варианты.

Я балдею от его имени. Привыкла называть Гариком, иногда дразню принцем или богом секса, по утрам, когда бурчит спросонья – пирожочком. Но на работе он Игорь, а для родителей и Миры – мой Белецкий.

Домой мы приезжаем поздно и вымотанные вдрызг. Легкость, игривость, возбуждение – все куда-то улетучивается. Даже озабоченные могут уставать, если решили заработать все деньги мира.

Я плетусь в душ, Гарик достает чемоданы. Мы летим на целую неделю, но еще не начинали собираться.

Когда выхожу из ванной, раскрытые чемоданы лежат на полу, вокруг валяются стопки вещей, косметички, ноуты, зарядки… Игорь развалился на диване и смотрит сериал.

­– Классно ты собрался, – вздыхаю.

– Забей, Ариненок, – потягивается лениво. – Завтра сгребем все и полетим. Главное взять паспорт, телефон и кредитку. Иди ко мне, поваляемся.

Иду, конечно. Он обнимает.

Носом утыкаюсь в ключицы. Он в душ не ходил и хорошо. Запах его тела за это лето стал моим личным наркотиком.

– Ты чего сопишь? Засыпаешь?

­– Нюхаю тебя, – признаюсь и чувствую, как напрягаются его мышцы.

– Провоцируешь? – спрашивает с хитрицой.

Ведет рукой по спине, спускается ниже, сжимает.

– Нет, и не думала. Я устала, Гарик, не хочу…

Он наклоняется и целует. Нежно и вкусно. Нельзя не ответить.

Я глаза прикрываю, расслабляюсь. Пикнуть не успеваю, как он оказывается сверху, подминает под себя.

– Сейчас захочешь, – спускает губами к шее.

– Давай лучше ляжем пораньше. Вставать рано, перелет сложный…

Не знаю, кому я это говорю. Дрожу уже вся, и он не слушает. Стягивает с меня майку и целует грудь. Увлеченно и неспешно. Смотрю, как играет языком с соском и выгибаюсь навстречу. Горячая волна возбуждения накрывает с головой.

Его губы ниже, поцелуи влажные, теплые. Он садится между моих ног, шорты рывком снимает. Зацеловывает живот и ниже, ниже…

Стон рвется наружу, не получается сдержать. Не первый раз целует там, почему же так остро? Меня словно тысячи стрел пронзают и от каждой яд удовольствия расползается по телу.

Он целует, лижет, трогает, пальцы его внутри. Горячо. Пульсирует все. Я большего хочу, тяну его за плечи вверх.

– Иди ко мне, – умоляю, – В меня.

Гарик не поддается. Находит внутри чувствительную точку, нажимает, давит на нее. Спазмы такие сильные, что ноги сами сжимаются. Я свое тело не контролирую. Оно дрожит, извивается, изнывает от наслаждения. Мне надо больше, больше! С ума сойду, если не даст.

Он нависает и входит, толкается с силой. Раз, второй… Быстро, жестко, четко.

– Давай, детка, кончай, – приказывает и я слушаюсь.

Оргазм такой мощный, что разбивает на осколки. Пока он во мне двигается, я рассыпаюсь. Впиваюсь ногтями в его лопатки, пытаясь удержаться и не растерять себя. И все равно теряю. Проваливаюсь в обволакивающую темноту и выныриваю, когда он резко из меня выходит, прижимается и низко стонет в шею. Чувствую, как пульсирует его член, как по животу разливается теплая вязкая жидкость. Еще не думаю о том, что впервые мы не предохранялись.

Меня колотит, он тоже содрогается всем телом. Мы тремся друг о друга, вжимаемся, приглушенно стонем... Так хорошо, так сладко.

В порыве я произношу на выдохе два слова:

– Люблю тебя.

Гарик приподнимается, смотрит в глаза и хрипло отвечает:

– И я тебя.

Несколько секунд неловкого молчания, и мы оба пугливо отводим глаза. Внезапную откровенность накрывает тревогой, на смену эйфории приходит шок. Я думаю, что напрасно сказала о чувствах первой. Неправильно это. О чем думает Гарик – не знаю, но вид у него потерянный.

Он садится, на меня не смотрит. Я вскакиваю и бегу в ванную, пытаюсь как-то удержать то, что по мне разливается и капает на пол. Такое себе признание в любви получилось. Романтичным не назовешь.

Долго стою под водой. То погорячей делаю, то попрохладней. Два раза намыливаюсь. Надо сначала привести в порядок тело, а после браться за голову. В ней такая каша!

Я призналась искренне, а он ответил на автомате. Смотрел на меня, говорил будто не мне. Что если думал о Злате? За десять лет не раз признавался ей в любви в такие моменты.

Дергаю смеситель, на всю включаю холодную. Нельзя! Нельзя унижать себя подобными мыслями.

Закутавшись в халат, выхожу. На улице жара, а меня знобит. Ревность – гадкое чувство, ранит больно и изощренно. Как не закрывайся от него, сколько не окатывай себя ледяной водой, найдет способ помучить.

Гарик на террасе, разговаривает по телефону.

Сажусь на диван, жду.

Проходит полчаса. Он все болтает. С кем в такое время и так долго? Как не прислушиваюсь – не могу понять. Но говорит по-русски.

Заходит. Не глядя на меня, проходит в кабинет. Улавливаю несколько фраз. Судя по интонации, говорит не с девушкой. Я-то себя уже накрутила.

Глупо, конечно. По факту он признался мне в любви после улетного секса, а я думаю о его бывшей и боюсь, что с ней разговаривает.

– Ник звонил, – выходит через пять минут. – У него там караул-беда случилась. Девушка сбежала. – смеется, – Впервые в жизни Гордиевского продинамили!

– Невеста? Ты говорил, он женится скоро.

– Нет, другая. Золушку себе нашел. Сердце разбила, телефон вместо туфельки оставила.

– С телефоном найти проще, чем с туфлей, – улыбаюсь.

– Он севший и заблоченный, но этот найдет! Если Никите Гордиевскому что-то надо, он землю перевернет, но получит. А ему капец как надо!

– Как же невеста?

Белецкий разводит руками.

Хочется ляпнуть, что они с другом – два сапога пара, но я сдерживаюсь. О бывших невестах лучше не напоминать.

– Идем спать? – Гарик зевает и кивает в сторону спальни, а потом вдруг вспоминает. – У тебя какой день цикла?

Я пожимаю плечами. Достаю телефон, открываю женское приложение для отслеживания. Мира подсказала удобное, с июня я им пользуюсь.

– Показывает, что завтра овуляция.

– Черт, – выдыхает, – Не очень хорошо.

– Не очень?! Это катастрофа, Гарик! – я подпрыгиваю на диване и хватаюсь за лицо.

До меня только теперь доходит, что означает незащищенный секс во время овуляции.

Он садится рядом, обнимает.

– Не паникуй раньше времени, бэби. На такие случаи есть таблетки, завтра купим.

– Это не опасно?

Я совсем балда в таких вопросах. У гинеколога ни разу в жизни не была.

Он берет мой телефон, вбивает запрос в поиск, быстро просматривает несколько страниц в интернете. Я хорошо работаю с информацией, но по сравнению с ним – полный лох. У него это в десять раз быстрее получается.

– Вполне безопасно и действенно, если в первые сорок восемь часов выпить. Завтра в аэропорту купим.

Я соглашаюсь. Что еще остается?

Мы засыпаем, обнявшись. О своем нелепом признании и его спорном ответе я стараюсь не думать. О возможной беременности – тем более. Но всю ночь меня одолевает гадкое предчувствие беды.

Утро начинается сумбурно: мы просыпаем почти на час. Собираемся впопыхах. Носимся по квартире, скидываем в чемоданы все, что попадается под руку. Оба взвинченные и невыспавшиеся. Кофе выпить не успеваем.

В аэропорт приезжаем впритык перед рейсом. Я жутко нервничаю, Гарик делает вид, что у него все под контролем. Впереди у нас шестнадцать часов перелета.

Уже на посадке вспоминаем про таблетки и несемся в аптеку. Там меня и застает звонок от мамы.

– Ты сегодня улетаешь? – спрашивает она севшим голосом.

– Что случилось?

Предчувствие беды падает, как огромный камень с высоты. Меня внутри подбрасывает от ударной волны.

– Папу арестовали, Ариша. Он пошел на очередной допрос, ему предъявили обвинение. Все очень серьезно. У Владека нет связи. Я не знаю, кому еще позвонить.

Гарик берет меня за руку, тянет к гейду. Я резко останавливаюсь, одергиваю руку.

­– Сейчас приеду, мам. Мы что-нибудь придумаем, – обещаю, потому что иначе не могу.

Новость ужасающая, она окончательно выбивает меня из нормы. Белецкий наклоняется, испуганно заглядывает мне в лицо. Должно быть, я побледнела.

– Что?

– Прости, я не лечу.

Глава 28. Повзрослела на целую жизнь

Следователь молодой и учтивый. Похож на известного актера, имя которого я не могу вспомнить.

Он задает вопросы и вбивает в компьютер ответы. Напротив нас стоит камера, она фиксирует разговор. Мы общаемся под протокол, я даю показания.

Два месяца назад папа переоформил на меня свою долю в компании. Законность отчуждения акций вызывает у старательного следователя сомнения.

В середине разговора на телефон приходит сообщение от Белецкого. Он на пересадке.

«Что там?»

Отвечаю емко:

«Меня допрашивают»

Он набирает – я сбрасываю.

– Отключите телефон, пожалуйста. Я отнесся к вашей ситуации с пониманием, проявите и вы, Эрин, уважение.

Улыбка следователя похожа на оскал. Актер, которого он напоминает, играл вампира. Четко вижу этот образ, но имя напрочь вылетело из головы.

– Конечно. Спасибо, что пошли на встречу, – говорю смиренно. Внутренний голос подсказывает в этом кабинете не протестовать.

Когда я приехала, папу уже увезли в изолятор, а у него с собой ничего: ни одежды, ни зубной щетки, ни лекарств. Мама не сообразила и примчалась из дома с пустыми руками. Нам сказали, что все можно будет передать, но завтра.

С мамой случилась истерика. Он же там голодный, холодный, без куска мыла и таблеток, которые все равно не принимает. Пока я успокаивала ее на ступеньках, наш следователь курил неподалеку и поглядывал, а потом предложил передать все необходимое. В расплату я дала ему показания без повестки.

– Нельзя разговаривать с обвинением без адвокатов, Арина! – ругается Белецкий, как только я перезваниваю. – Я сбросил тебе два номера. Сейчас же набери и договорись о встрече. Чем скорее вступит защита, тем больше шансов на мягкий приговор.

– Какой приговор? Это все подстава.

– Послушай, детка. Чем быстрей ты посмотришь правде в глаза, тем больше будет толку. Твоего отца обвиняют в махинациях с транспортными лицензиями и сокрытии налогов. Вменяют огромные суммы ущерба. Я смотрел статьи из обвинительного. Ему грозит до восьми лет. Звони адвокатам! И ни с кем больше не разговаривай, прошу. Только через них!

Я вздыхаю.

– Все счета арестованы, даже личные. Тут нам назначили бесплатного защитника.

– Ты меня слышишь?! – психует. Всегда орет, если я упираюсь. – Звони! Я оплачу услуги. И скажи отцу, что этим людям доверять можно, но больше никому.

Я кротко угукаю. Не в том положении, чтобы спорить, хотя мысль такая была. Я не хочу брать у него деньги, не хочу зависеть еще больше. Страшно. Уже зависима тотально. Живу с ним, работаю, сплю… Люблю так, что скоро дышать без него не смогу.

– Ты там один не справишься, – перевожу тему. – Вызывай Алекса.

– Он с сегодняшнего дня в отпуске. Инга прилетит, взяла билет.

– Инга? ­– переспрашиваю. – Чем она поможет?

– Не знаю. Типа поддержит, – в голосе раздражение. – Может мне вернуться? У тебя там черти что твориться, а я хрен знает куда улетаю.

Конечно, я отговариваю. Этот саммит крайне важен для его детища. Пропустить – упустить большие возможности, подвести команды двух компаний. Из-за меня? Нет, ни за что!

Гарик садится в самолет. Мы не успели нормально попрощаться в аэропорту и по телефону получилось скомкано. Но он переживает, пытается помочь. Я все больше убеждаюсь, что вчерашнее признание не было случайным.

Мама привозит вещи, я передаю их следователю. Мне не нравятся его улыбки в мою сторону, но надо пользоваться. После обеда мне выдают разрешение на завтрашнее свидание с папой. Оно будет проходить через стекло, как в кино.

Чувство нереальности происходящего не покидает ни на минуту. Я как будто на съемочной площадке криминальной драмы. Я еще не догадываюсь, что это сериал.

После встречи с адвокатом становится понятно, что все только начинается и закончится не скоро. В офисе проходят обыски. Владек и финансовый директор пропали, их телефоны выключены. Без их показаний бесполезно ходатайствовать, чтобы отца выпустили под домашний арест. Дела действительно плохи.

Я засыпаю поздно. Сплю тревожно, часто просыпаюсь. Гарик отписался, что прилетел и заселился в номер на сорок седьмом этаже. Совсем недавно мы с ним пошлили на тему лифта в самом высоком отеле, мечтали о красивом сексе с шикарными видами. Теперь он там один отсыпается после перелета, а я в своей детской спальне с розочками на стенах думаю о плохом. О хорошем не выходит.

Следующий день становится очередным испытанием. Череда встреч, звонков и неотложных вопросов держит в диком напряжении. Гарик шлет голосовые, а я не успеваю их слушать и отвечать.

Вечером мы с мамой сидим за столом. Я купила чай с бергамотом, заварила себе огромную чашку. Вдыхаю аромат и думаю о Белецком. Мы не разговаривали со вчера и меня ломает, как хочется услышать его голос. Но у него сейчас глубокая ночь, ему нужно выспаться перед выступлением.

За эти двое суток я повзрослела на целую жизнь. Впервые была на допросе, нанимала адвоката, ходила на свидание на территорию за колючей проволокой, проходила на входе досмотр…

Мама вздыхает:

– Я не переживу, если его посадят. Это все Владек со своей оптимизацией. Он привел финдиректора, а тот придумал, как сократить расходы. Раньше папа вел бизнес честно.

– Не пойму, почему Влад прячется?

Формально мой несостоявшийся жених такой же акционер, как и я. Право подписи было только у отца, вся ответственность на нем и бухгалтере.

Мама опять вздыхает:

­– Стыдно, наверное, что подвел. Он отца любит, как родного.

Смотрю на нее с жалостью: пятьдесят два года человеку, а разбираться в людях не научилась. Я скорей поверю в то, что Земля плоская, чем в то, что Владеку стыдно.

­– Он пять лет работал с папой, поднялся, благодаря ему, и бросил в беде. Подло, не находишь? Даже с адвокатом не помог.

У меня внутри все вскипает при мысли, что Влад причастен к аресту. Адвокат обещал выяснить, кто слил все схемы следствию.

– Ты передай Белецкому благодарность за помощь, от меня и от папы. Похоже, он хороший человек, – говорит мама, опустив глаза.

– Он самый лучший.

Мы переглядываемся. Она качает головой.

– Какое ужасное лето.

– Оно было прекрасным, просто рано закончилось.

Перед сном я так сильно тоскую по Гарику, что переслушиваю все его голосовые. Среди утренних нахожу одно, которое пропустила. В нем он спрашивает, как я себя чувствую. И тут я вспоминаю о купленных в аэропорту таблетках.

Вскакиваю с кровати, хватаю сумку и вытряхиваю на пол содержимое. Дрожащими руками нахожу упаковку. После близости на диване прошло сорок девять часов, а Белецкий говорил о сорока восьми. Вдруг теперь не поможет? Выпиваю сразу две таблетки. Беременность никак не входит в мои планы.

Утром просыпаюсь с тяжелой головой и тошнотой. На телефоне много сообщений от Гарика и видео его выступления, а еще два пропущенных от адвоката. Меня снова вызывают к следователю.

Выпив обезболивающее, выезжаю. По дороге к тупой головной боли добавляется острая внизу живота. Она нарастает с каждой минутой. До дверей кабинета следователя я дохожу как в тумане. Оттуда меня увозит скорая. ––––––––––– ️

Глава 29. Нет сил бороться

За окном еще светло, но солнце уже спряталось за столичными высотками. Его прощальные лучи золотят небо и окрашивают больничные стены в желтый. Считается, что это цвет радости и позитива, мне же хочется рыдать. Чувствую себя жалкой и раздавленной. Обморок – это вовсе не романтично, это жутко унизительно.

Смотрю на катетер в руке, на штатив с капельницей… Сначала было подозрение на аппендицит, затем на разрыв яичника, но обошлось. Это всего лишь реакция на таблетки. Нельзя было пить сразу две, слишком большая доза гормона.

Сегодня моя судьба безобразно криво улыбнулась: до больницы меня сопровождал Владек. Он был в кабинете у следователя, когда я пришла. Заглянула в приоткрытую дверь, а они там мило беседуют. Аж затрясло от этой картины, потом я отключилась.

Уже в палате, когда мне полегчало, он рассказал, что был на отдыхе и отключил все гаджеты. Хотел как следует расслабиться, но как только узнал о проблемах, взял билеты и прилетел разбираться.

Я слушала его спокойную обстоятельную речь и не верила ни единому слову. Как вовремя он решил почилить на островах с выключенным телефоном! Еле сдержалась, чтоб не послать далеко теми сочными фразами, которыми любит загнуть Белецкий. Попросила уйти.

Гарик. Боже, как же я соскучилась!

Достаю из-под подушки телефон, открываю нашу переписку. За день от меня ни одного сообщения. Надо посмотреть его выступление и набрать, а то решит, что я его морожу.

Запись сделана издалека и с плохого ракурса, но само выступление идеальное. Обескураживающая улыбка, внимательный взгляд, несколько остроумных шуток, правильная жестикуляция… Все это мы отрабатывали, но и более опытные ораторы тушуются перед большой аудиторией. Мой Белецкий справился.

От гордости распирает. Не смотря на отвратительное самочувствие, настроение взлетает до небес. Мне достался самый крутой парень в мире, как тут не радоваться?

Очень хочется услышать его голос, похвалить и рассказать о своих злоключениях, но что-то останавливает. В Сингапуре полночь. Гарик был в сети два часа назад. Неужели лег спать?

Проверяю соцсети.

На странице Игоря тишина, зато у его сестры несколько десятков сториз. В самолете, сразу по прилету, рум тур из отельного номера, терраса дорогого ресторана, тарелки с морепродуктами… На фоне разговоры на английском и заливистый женский смех. Не досматриваю каждую, клацаю пальцем дальше, дальше…

Хочу увидеть его, своего Гарика. Очень хочу! А вижу ее, его бывшую. Не зря смех на предыдущих показался знакомым.

Потрясение настолько сильное, что я обмираю. Меня словно в прорубь бросают. Холодно становится, страшно, темно. Палец так и держит картинку, на которой красотка Злата позирует в полупрозрачном сарафанчике, едва прикрывающем попу. Стройные ноги, высокая грудь, кожа светится, блестящие волосы развеваются по ветру… Не девушка, а мечта. Не то что я сейчас, отекшая и с синяками на пол лица.

Смотрю следующие. Вот она в купальнике у бассейна демонстрирует идеальные формы, а вот в строгом брючном костюме. На серьезное мероприятие прилетела, соответствующий гардероб привезла. Зачем? Кто ее туда звал? Или кто-то звал?

Не успеваю досмотреть уже выложенные истории, как появляются две свежие. Ресторан под открытым небом, теплый свет подвешенных гирлянд, приятная музыка, много людей и бокал с пузырьками в кадре. Они там веселятся, пьют шампанское. А дальше я вижу то, что меня добивает.

Его спину я узнаю из тысячи. Из ста тысяч, из всех спин на земле! Широкие плечи, узкая талия, оливковое поло, которое мы вместе покупали… И чужая женская рука с розовым маникюром. Ее рука на его плече не по-дружески лежит, а ласково поглаживает.

Боже, я дышать не могу. У меня паника! Почему она трогает моего Белецкого?

Слезы горячие, крупными каплями стекают по щекам и капают на больничное покрывало. Что же делать? Как это остановить? Написать ему?

Печатаю «привет» и не успеваю отправить. От него приходит:

«Освободилась? Говорить можешь?»

Сердце колотится. В ушах бахает.

Нет, я не могу сейчас разговаривать. Надо собраться с мыслями, подготовиться.

Пишу:

«Давай через полчаса?»

Отвечает:

«Наберу с вебкой, соскучился»

Сто раз перечитываю. Он хочет поговорить по видеосвязи и пишет, что соскучился, а я опять себя накрутила. Эта Злата – просто наказание какое-то! За что оно мне? Нам!

Зачем-то иду на ее страницу, рассматриваю фотки. Вот она грустная, а вот смеется, тут задумчивая, а на этой кривляется… И везде безупречная. С любой эмоцией, под любым ракурсом. Но что-то не так.

И тут я понимаю, что в ее профиле нет ни одной фотографии с Яном. Она их удалила и снесла видео с помолвки.

Открываю профиль футболиста. Там тренировки, фото с игр, с друзьями… И никакой Златы.

Вбивая в поиск его имя, я уже догадываюсь, какие новости увижу.

«Свадьба года отменяется. Форвард нашел невесту помоложе», «Ян был замечен с моделью», «У Требински новая любовь» кричали заголовки таблоидов две недели назад.

Я давно перестала следить за этой парой, не до них было. А вот Гарик не мог не знать.

До его звонка пять минут. Привожу волосы в порядок, обкладываюсь подушками и сажусь поудобней. Настрой решительный. Жду.

Он не звонит.

Сорок минут, час, полтора, два… Не звонит и в сети не появляется.

Набираю – не отвечает. У него половина третьего.

Они сейчас вместе, сомнений нет. Перед глазами ее рука, поглаживающая его по спине. Вид из номера на сорок седьмом этаже, большая кровать… Фантазия, чертова садистка, дорисовывает. Выть хочется, как больно. Морфия что ли попросить?

Несколько часов я лежу бездвижно в темноте. Тупо смотрю на стену. Потом иду в сеть читать сплетни.

Требински изменил Злате с молодой моделью, внешне напоминающей меня. Впервые их заметили вместе в июле, через месяц помолвка была официально расторгнута. Именно этого хотел Белецкий, когда у нас все начиналось. Не факт, что перехотел.

Воссоздаю в памяти последние недели. Вспоминаю, каким был Гарик в эти дни, анализирую. Было много работы, мы готовились к саммиту. Я днями пропадала в офисе, он отлучался, но не часто. Пару раз видела, как они с Ингой шушукаются, но была уверена, что о семейных проблемах. Он вел себя обычно, по ночам был ненасытным, днем смешным и милым. Наконец-то перестал ревновать меня к Алексу.

Я ничего не замечала. Была ослеплена любовью и призналась в ней! Как глупо.

Глубоко ночью до меня доходит весь ужас моего положения. Папа в тюрьме, семейных денег больше нет и платить по счетам нечем. Кроме меня маме некому помочь, а есть еще долг Владу. Все, что у меня осталось – контракт с компанией Белецкого, и тот до конца октября. Как жить дальше, не понятно.

Чувствую себя уязвленной, загнанной в угол, слабой. У меня нет сил бороться за любовь, нет на это ресурса, времени… Желания тоже нет.

Полностью отключив телефон, я засыпаю с обреченной уверенностью, что наш роман с Белецкий подошел к концу.

На следующий день у выхода меня встречает Владек. Озаботился узнать, когда меня выписывают и приехал. Ждал.

Подходит, несмело тянется к лицу и одергивает руку. Вид у него не враждебный.

– Отвезу тебя домой, – говорит обычным ровным тоном. – Отдохнешь, потом пообщаемся.

Осторожно берет под локоть и ведет к своему мерседесу.

_________________

Глава 30. Невыносимо больно

Папа выглядит плохо. Похудел, лицо темное, взгляд потухший. Мы всего три дня не виделись, он за это время на десять лет постарел.

– Ты очень бледная, Ариша. Сдай анализы, проверь гемоглобин, – говорит и глаза прячет.

Я киваю, хотя знаю, вид у меня болезненный не из-за анемии. На душе, как на кладбище: тихо, серо, уныло. Перегорела я, сломалась.

– Мама тебе мед передала и творог. Обещай, что поешь, – прошу.

– Она не придет?

– Давай ее побережем. Ей будет сложно. Унизительно все это.

Он хмурит брови.

– Понимаю. Я принял решение пойти на сделку со следствием и признать вину. Ты откажись от этих дорогих адвокатов. Владек все порешает.

– Пап, – выдыхаю я, прикрыв глаза. – Ты же точно тогда сядешь. Может поборемся?

– Я в любом случае сяду. Если соглашусь, счета компании разблокируют, она будет дальше работать. Вы с мамой сможете безбедно жить, и ущерб постепенно погасится. Они обещают рассрочку. А там и я, даст бог, освобожусь. Владек сказал, выйду по здоровью через пару лет.

– Ты ему доверяешь?

– Выбора особо нет. А ты?

Я пожимаю плечами. Три дня назад сказала бы, что ни на йоту. Но вчера мы с Владеком долго говорили. Он многое объяснил по поводу дела против отца и извинился за свое поведение тогда, в ресторане. Похоже, действительно переживает, пытается спасти бизнес и хочет наладить контакт. Теперь мы с ним компаньоны. Не влюбись я в Гарика, у нас был бы семейный бизнес.

На выходе меня поджидает адвокат, которого оплатил Белецкий. Он грамотный юрист и внушает доверие, но от его услуг мне нужно отказаться. Мы сухо здороваемся.

– Вы можете не ходить. Отец решился на предложенную следствием сделку.

­– Напрасно, – комментирует спокойно. – Но это его право. Тут вас, Эрин, спрашивают.

Он протягивает мне свой телефон. Ничего не понимая, я беру и говорю «алло».

– Что происходит, Ариненок?

Его голос звучит, как гром среди ясного неба. Я почему-то думала, что это следователь.

Ошарашено смотрю на адвоката. Тот отворачивается и отходит.

– Привет, – выдавливаю из себя. – Как у тебя дела?

– Дела? – переспрашивает. В голосе издевка. – Ну как сказать… Я у тебя в тотальном бане и оттого маленько в непонятках. Что случилось, объяснишь?

Я нервно сглатываю. Не нахожу, что ответить вот так сходу. Адвокат стоит в сторонке, наблюдает.

– Можно набрать тебя позже? Тут не удобно говорить. Я только вышла из…

– Я знаю, где ты, – перебивает раздраженно. – Все о тебе знаю. Где бываешь, с кем. С женихом помирилась?

Тон у него бесячий. Я напрягаюсь. Сердце и так колотилось, как ненормальное, а теперь и вовсе решило выпрыгнуть из груди.

– Ты решил нападать? Пытаешься перебросить вину? Сам там с бывшей невестой отдыхаешь, а мне предъявляешь!

– Детка, – выдыхает тяжело. – Я тут не отдыхаю, а работаю. Невесты у меня нет и никогда не было. Что ты меня постоянно женишь? Это ты у нас не так давно собиралась замуж. Вечно путаешь!

Я вскипаю. Вот мудак! Смелости прибавляется.

– То есть мне показалось, что там с тобой Злата?

– Показалось.

Он так нагло врет, что я не могу сдержаться.

– Ах ты! Ты… Ты… – никак не могу подобрать подходящее слово. – Брехло! – выпаливаю. – Я вас видела в сториз. Пьяные обнимались.

Он молчит. Не знает, как выкрутиться. Минута проходит. Долгая, жуткая минута. Я экран проверяю, не отключился ли.

– Она прилетела с Ингой, – признается, наконец. – Они решили отдохнуть, заодно меня поддержать. У нее сложный период.

– Зашибись просто! – выкрикиваю. Адвокат на меня косится. – Передай бедняжке слова сочувствия. Мне жаль, что охренительный красавчик-футболист предпочел ей сопливую модельку. Но что поделаешь: возраст женщин не красит...

Яд из меня бьет фонтаном. Поднакопилось. Меня трясет. Тихую серость внутри густо заливает ярко-красной жаждой мести.

– Ты бываешь злой, оказывается. Тебе не идет.

– Мне плевать! Хорошо, что ты у нас добрый. Пожалел ее? Утешил? Сколько раз? В том номере, что нам бронировал. В лифте до сорок седьмого получилось успеть?

– Арина, тормози! Это перебор, – психует. Слышу, как матерится в сторону.

Слезы подкатывают, в горле ком. Но реветь нельзя. Я кулак кусаю. Сильно, почти до крови прокусываю большой палец. Боль трезвит и злит.

– Не надо мне указывать, что делать, – шиплю. – Я в отпуске, пан директор и у меня серьезные проблемы. Пока ты там шампанское с бывшей глушишь и хрен знает чем занимаешься, я тут ношу отцу передачи и колю маме успокоительное. А еще думаю, как выживать, потому что денег осталось на неделю и…

– Перевести тебе денег? – перебивает вопросом. Я все еще слышу в его голосе издевку.

– Да пошел ты!

Он снова матерится. В этот раз не пытаясь это как-то скрыть. А затем снова надолго замолкает...

Тишина такая давящая, что я задыхаться начинаю. Уже хочу, чтобы положил трубку, когда он спрашивает:

– Что мне сделать, бэйб? Я ни хрена не понимаю! Через полчаса рейс в Нью-Йорк. Три контракта на подписании, полтора ляма на кону, а я хочу похерить все и прилететь в Варшаву. Меня, сука, ломает, как подумаю, что ты там с этим гондоном…

Я шумно выдыхаю. Он следом тоже.

­– Лети в Штаты, Игорь, заключай договора, делай, что должен, – говорю спокойно, впервые называя его Игорем не прилюдно. – Мы с тобой прикольно поиграли во влюбленных, по-настоящему у нас не получилось.

– Значит, вы все-таки вместе, – цедит сквозь зубы.

Я знаю, что он чувствует. Прожила это состояние, когда ждала его звонка в больничной палате и теперь страдаю вместе с ним. Невыносимо больно.

– Нет, не вместе. Но мы общаемся, пытаемся помочь отцу.

– Ясно.

Чертово слово, которым он обычно подводит черту. Его условие было жестким: с Владом никаких контактов. Я так и не призналась, что мы ездили тогда в ресторан, но теперь скрывать наше общение нет никакого смысла.

– У меня еще есть работа или из отпуска можно не выходить? – уточняю на всякий случай.

– Твой контракт до ноября, но решай сама, – его тон становится ледяным.

– Если можно, я доработаю.

– Без проблем.

– Я найду, где жить и заберу вещи.

– Не торопись, в ближайшее время я не планирую возвращаться.

У него просят паспорт, спрашивают про багаж. Он убирает телефон в сторону, я слышу разговор отдаленно. В голове бах-бах-бах...

– Хорошего полета, – выдавливаю.

Не уверена, что слышит.

Адвокат смотрит красноречиво. Наш разговор затянулся. Нажимаю отбой и отдаю телефон.

До машины иду как в тумане. Слезы застилают глаза. Я как будто с чужим человеком разговаривала. Он и есть теперь чужой. Так легко согласился с моим «не получилось», не пытался спорить.

Падаю головой на руль. Плачу.

Почему мое лучшее лето было таким коротким?

Папа будет сидеть в тюрьме. Мама страдать от позора и пить транквилизаторы. Я начну работать в транспортной компании и каждый день видеть Владека. С ним придется подружиться или хотя бы сделать вид.

Что же ты, жизнь мечты, так меня подвела?

Глава 31. За любую возможность

– И чтобы никакого сладкого! Холодного тоже не давайте, оба со вчера кашляют, – дает последние наставления Мирослава, выпроваживая мужа с близнецами за дверь.

Они уезжают к свекрови до вечера, у нас с подругой будет время поболтать.

Это первое мое воскресенье в уже осеннем Кракове. Компания вышла из отпусков и мне пора появится в офисе. Я не смогла себя заставить приехать в квартиру Белецкого и напросилась в гости.

Мира заваривает чай, достает из холодильника половинку шоколадного торта. Я сажусь на стул в углу, беру на ручки подпрыгивающего мальтезика, чешу ему грудку и задумчиво смотрю в окно. Третий день накрапывает дождь. Настроение у меня соответствующее.

– Шоколад – лучшее средство от любой хандры, – заверяет Мира, покосившись на меня. Перекладывает на блюдце большой кусок торта, двигает его ко мне. – Давай ешь и рассказывай!

­– Все плохо, – вздыхаю. – Следствие затягивается, папа в изоляторе. Владек пытается снять арест с активов компании, пока безрезультатно...

– Кошмар. А сама ты как? В последнюю нашу встречу светилась счастьем, а теперь… – она запинается, подбирая слова, – … выглядишь иначе, совсем потухла. Что, ни разу не звонил?

Мирослава в курсе разрыва с Белецким, мы созванивались. Срываясь на рыдания, я подробно рассказала ей суть конфликта. Тогда она заверила, что это рядовая ссора из-за ревности и скоро мы помиримся. Как же мне хотелось ей верить.

– Не звонил и не писал. Улетел и пропал, – вздыхаю.

– Опять впал в депрессию?

­– Скорее, ушел в загул, ­­– горько усмехаюсь. – Несколько крупных контрактов, вновь свободная бывшая… Столько приятных поводов!

– Это догадки или что-то рассказали?

– Кто мне расскажет? Алекс сказал, шеф на связь не выходил. Когда он в Штатах, его лишний раз не дергают, так принято. В офисе сейчас командует Гордиевский.

– А мадам бывшая где?

­– Откуда мне знать? – пожимаю плечом. – Вроде бы здесь.

Утыкаюсь взглядом в торт, ковыряю его вилкой. Лукавлю. Прекрасно знаю, что Злата с Ингой вернулись на прошлой неделе. Сама себе клялась не подсматривать за ними через соцсети, но какой там! Три раза в день проверяла аккаунты обеих. Отдыхали они вдвоем.

– Значит, он ее с собой не звал, – задумчиво произносит Мира, ­– Обиделся на тебя, улетел решать дела и пропал с радаров, – она смотрит вдаль, анализирует что-то в уме.

– Мы расстались, – напоминаю.­

– Это ты себе придумала, – машет в мою сторону рукой. – После первых ссор с мужем, я тоже рвала с ним навсегда. Раз сто, не меньше, – усмехается. – Сейчас притерлись, научились прощать, не спорить из-за ерунды…

– Измена – не ерунда.

– Ты уверена, что он изменил? ­– щурится подруга.

Я прикрываю глаза и вздыхаю. Мне бы хотелось верить, что в тот вечер он поднялся к себе в номер и уснул после сложного дня, но чертово воображение упорно подсовывает мерзкие картинки. Ее рука на его плече, потом их две, они на его шее, на голой спине… Его красивые руки трогают ее, сминаю тонкую ткань платья. Оно было оранжевым… Все это так реалистично!

– Пока он там развлекался, я лежала на капельнице, – вспоминаю вслух.

– А ты ему сказала, что в больнице? – спрашивает Мира. Я мотаю головой. – А то, что бывший жених там с тобой полдня провел, что он прилетел и активно участвует в твоей жизни? – Снова мотаю. – Вот видишь! А кто-то чужой доложил. Теперь представь, что он себе надумал.

Я задумываюсь. Владек ведь тоже дотрагивался до меня. Когда встретил у больницы, поддержал под локоть, потом подал руку, ненавязчиво приобнял… Он был внимателен и крайне обходителен в те дни, старался поддержать. Конечно, нас никто не фотографировал и не выкладывал это в сеть, но зачастую воображению хватает факта.

Гарик собственник. Он постоянно повторял, что я его и всячески демонстрировал это в компании других людей. Наедине смаковал само слово. «Моя, ты моя», – говорил страстно, с дрожью в голосе. Я млела, кому такое не понравится? Тоже считала его своим, тоже дрожала от этой мысли.

У любой крайности есть побочный эффект. У чокнутой страсти это бешеная ревность. Мы не были готовы к ее шторму. Нас снесло.

Из раздумий меня вырывает уведомление о входящем письме на рабочую почту. В воскресенье? Удивленно хмыкаю и открываю.

– О боже, – вмиг обомлеваю, – Меня вызывают в Атланту.

– Я знала, что вот-вот объявится! – радуется Мира.

– Пишет его компаньон Зак. Просит прилететь и помочь провести презентацию для очень важного клиента.

Я бегло читаю письмо. Глаза прыгают по строчкам, пульс срывается. Второй раз перечитываю, третий. Вылетать нужно послезавтра? Вот это да! Прижимаю ладони к щекам, они полыхают.

– Это твой Белецкий придумал. Не знает, на какой козе подъехать. Он влюблен в тебя, подруга, – довольно улыбается Мира.

Я ее не слышу, в ушах шумит и во рту на нервах сохнет.

– Почему пишет Зак? Презентации всегда проводит Гарик, – произношу онемевшим языком.

– Твой жеребец – слишком гордый олень! Но ничего, обломаешь рожки. Давай-ка мы тебя подготовим как следует и полетишь у нас звездой. Звоню девочкам в салон?

Мира хватается за телефон. Я не совсем понимаю, о какой подготовке речь, но киваю.

Утром вместо офиса еду в салон ее золовки и провожу там полдня. Маникюр, педикюр, эпиляция… Ламинирование волос и ресниц. Скрабирование, обертывание, пиллинг и две маски на лицо… Я столько процедур за всю жизнь не делала! Они стоят больше половины зарплаты, но Мира договорилась об огромной скидке, и я согласилась.

Выхожу улучшенной версией. Выгляжу так, что ругать себя за расточительство не получается. Теперь я понимаю, почему Злата всегда идеальная. У нее один из лучших в городе салонов.

Вылет у меня завтра ранним утром. Перелет долгий, но за счет разницы во времени в Атланте буду в обед. Впереди первое в жизни путешествие в одиночку. И какое! Я ведь мечтала об Америке три года. Но волнуюсь совсем по другому поводу.

В жар бросает, как подумаю, что скоро мы с Гариком увидимся.Интересно, он меня встретит?

В столицу я возвращаюсь к вечеру, успеваю до темноты. На подъезде набираю Влада. Хочу попросить его присмотреть за мамой и организовать передачи для папы. Отец отказывается есть тюремную еду, я ношу домашнюю три раза в неделю. Теперь кому-то это нужно делать вместо меня. Я вернусь не раньше, чем через неделю.

Владек на встрече. Говорить неудобно. Предлагает вместе поужинать и сбрасывает адрес ресторана в центре.

Когда я подъезжаю, то замечаю его у входа. Он общается с солидным дяденькой в смешных круглых очках. Они прощаются.

Мужчина садится с представительский седан с водителем. Влад замечает меня и машет, чтобы я въезжала на место отъезжающей машины. Так и делаю.

Он открывает водительскую дверь и галантно предлагает руку.

– Ты как раз вовремя.

– Кто это был? – спрашиваю, провожая взглядом седан. – Лицо знакомое.

– Это по работе. И возможно, он поможет нам в деле отца. Влиятельный человек, ты могла видеть его по телевизору.

Влад ушел от ответа и не назвал имя. Я это заметила, но очередное «поможет» переключило внимание. Таких предложений было несколько. Адвокат Белецкого предупреждал, чтобы я не верила людям, которые будут предлагать помощь и обещать мягкий приговор, особенно за определенные суммы. Я же все равно была готова зацепиться за любую возможность, вот только больших денег у нашей семьи не было.

– Сколько хочет этот влиятельный человек? – спрашиваю прямо.

– Его интересуют не деньги, – снисходительно улыбается в ответ Владек. – Пойдем покушаем и спокойно поговорим. Ты хорошо выглядишь, кстати, – его улыбка меняется.

– Спасибо.

Он приобнимает меня и медленно целует в щеку. Я напрягаюсь, но виду не подаю.

Ресторан оказывается темным и неуютным. Я начинаю ежится еще на входе. Прошлый наш ужин закончился отвратительно, кислый вкус его пальцев я до сих пор отчетливо помню. С тех пор многое изменилось. Влад ни разу не позволил себе дурного слова или косого взгляда в мою сторону, я не чувствовала от него агрессии, но доверять остерегалась.

Сделав заказ, перехожу к делу.

– Мне нужно уехать дней на десять.

– Вернешься к работе?

– Да, пора. Сезон отпусков закончился.

Еще по дороге решила не говорить ему и маме, что улетаю. С некоторых пор у меня появилась спасительная чуйка и некоторая сдержанность. То, что называется жизненным опытом.

Нам приносят воду, Влад разливает ее по бокалам.

– Снова будешь жить у Белецкого? – смотрит в глаза.

Опять киваю. Он в курсе, что мы жили вместе, но вряд ли знает о ссоре. О ней я не рассказывала никому, кроме Миры.

– Не думаю, что это надолго. Контракт всего до ноября. Если к тому времени папа будет в тюрьме, вернусь домой, жить с мамой. Начну вникать в вопросы грузоперевозок и логистики, помогать тебе спасать компанию.

Выверенно и уверенно вру, потому что злить его нельзя. Как бы странно это не звучало, мы с Владом по одну сторону баррикад. По крайней мере, я так думаю.

– Похвальное рвение, – улыбается он, странно дернув головой. Не поверил. – Не спеши принимать решение. Появилась возможность освободить Николая под залог и потянуть со следствием. Тянуть можно несколько лет. Вполне возможно, что за это время поменяются законы или следователь потеряет важный документ… Компания будет работать.

– Звучит прекрасно и неправдоподобно. Сумма залога нереальная?

­– Вполне подъемная. Но дело не столько в деньгах, сколько с твоей готовности помочь своему папе. Ты же хочешь, чтобы он вернулся домой и тяжелые испытания для вашей семьи закончились? Да, Ариша?

Мои глаза слегка расширяются. Я не заметила, когда голос Владека стал мягче, а его холодная энергетика волшебным образом изменилась. От него повеяло теплом, добротой и честностью. Он даже внешне преобразился – лицо посветлело.

Я уже видела его таким, сестра таскала на его проповеди, когда он только появился. Помню этот елейный голос и то, как легко он вводил им в легкий транс.

– Конечно, я готова, – отвечаю, как положено правильной девочке.

– Тогда слушай. У Игоря Белецкого есть то, что ему не принадлежит. Это наработки одного программиста. Он работал на фрилансе, в компании о нем не знают. Файлы нужно вернуть. Я скажу тебе название, а ты поищи на компе у своего... – он запинается буквально на секунду, – …шефа. У тебя же есть доступ?

Теперь мои глаза расширяются более чем заметно.

Я мотаю головой, давая себе секунду на осознание услышанного.

– У Белецкого все запаролено.

– Подбери пароль. Вы близко знакомы. Если хорошо подумаешь, сможешь угадать. Это не воровство, Арина. Ты должна понимать, что просто возвращаешь владельцу его собственность и никого при этом не подводишь. Белецкому эти коды не нужны, он не станет ими пользоваться.

­– Как они оказались у Игоря? Почему их нет у того, кто создал? Как такое возможно?

Ох, напрасно я задала эти вопросы вслух. Надо было прикинуться дурочкой, а не включать Шерлока Холмса. К Владеку мгновенно возвращается привычная мне холодность.

– Я не знаю подробностей. Вернешь файлы – отца освободят через три дня. Откажешься – получит по максимуму. Такие условия, Ариша. Думай.

Официант приносит тарелки. Влад мило улыбается ему и принимается за еду. Я смотрю на свой салат и прикрываю рукой рот. К горлу подступает предательская тошнота.

Я боялась, что бывший жених станет приставать или снова оскорбит, но все оказалось куда как мерзопакосней. Озвучив условие, он набросил мне на шею удавку и критически подтянул узелок.

––––––––––

Глава 32. Каждой клеточкой

В аэропорту меня встречает бойкая ассистентка Зака с красивым именем Мия. Накануне мы переписывались, она занималась билетами и бронировала отель. У девушки интересная внешность. Открытая улыбка с идеальными белыми зубами, огромные карие глаза, смуглая кожа и копна мелких каштановых завитушек. Напоминает одну из кукол LOL[1].

– Выглядишь уставшей. Трудный перелет? – кудрявая кукла Мия сочувственно складывает брови домиком, не переставая при этом улыбаться.

– Длительный, – отвечаю, не вдаваясь в подробности.

Недолго же я пробыла ухоженной девушкой-звездой, зря только потратилась на салон. Двенадцать часов в воздухе после бессонной ночи перемололи меня в фарш.

После разговора с Владеком я в дичайшем раздрае. Ни есть не могу, ни спать. Бесконечно обдумываю его условие, прокручиваю в голове все возможные варианты. Допускаю любые: от «рассказать все Гарику с порога» до «выкрасть эти чертовы файлы».

Мы выходим из здания аэропорта. Неожиданно теплый ветер обдувает лицо, в воздухе пахнет летом. На секунду я зажмуриваюсь от яркого солнца, а потом открываю глаза и смотрю на глубокое синее небо.

Ну здравствуй, далекая страна из несбывшейся мечты. Как-то мне не радостно от того, что мы встретились.

­ Водитель услужливо открывает передо мной дверцу.

– Едем сразу в отель? – предлагает Мия.

– Разве меня не ждут в офисе? ­– уточняю, доставая из рюкзака солнцезащитные очки.

Она пожимает плечом:

– Гэри сказал, как ты захочешь.

Она очень необычно произносит имя Белецкого, но как только я его слышу – внутри конкретно екает.

Он не встретил. И на вчерашнее мое сообщение не ответил. Общаться не настроен. Зачем тогда вызвал? Ничего не понимаю, но хочу его увидеть.

Правильней сейчас поехать в отель отсыпаться, но я буду не я, если не пойду на поводу у собственной импульсивности.

– Давай сначала заедем в офис, – говорю уверенно.

– Нет проблем, – отзывается Мия и называет водителю адрес.

Мы едем в сторону города. Вдали виднеются небоскребы. В одном из них находится офис компании, с которой у меня контракт. Там сейчас парень, в которого я по-прежнему влюблена. Картинка за окном воспринимается ненастоящей. Не верится, что я на другом континенте и что через несколько минут мы с Гариком увидимся.

– Будешь коку?

Мия протягивает мне холодную бутылочку колы. Я удивленно моргаю: что за название?

– У нас кока-кола самая настоящая, – комментирует водитель. – Вы знали, что ее придумали в Атланте?

Я не знала. Хотела подготовиться, почитать информацию о городе и посмотреть карту, но так и не смогла себя заставить. Весь полет варилась в тревожных мыслях.

Мы доезжаем удивительно быстро. Всю дорогу Мия наперебой с водителем рассказывают мне интересные факты о штате и его столице. Кола тут действительно вкусная и заметно бодрит. Из машины я выхожу уже не такой уставшей.

На входе в офисное здание Мия со мной прощается. У нее есть дела в городе.

Лифт плавно поднимается, уровень моей паники не отстает. Ладошки потеют, у зрения пропадает четкость. Когда двери разъезжаются, перед глазами все плывет. На ватных ногах иду к стойке ресепшена, не своим голосом представляюсь и спрашиваю, где мне найти Гэри Белецкого. Впервые называю его так не в шутку и мне точно не весело. Я даже заикаюсь о волнения, чего со мной со школы не случалось.

– Привет, Арина, – говорит за спиной самый красивый мужской голос на свете.

Я оборачиваюсь и перестаю дышать. Мой лохматый гений стоит в нескольких метрах. Руку протянуть – достану. Неужели это правда?

– Привет, – произношу чуть слышно и делаю шаг.

Гарик дергается навстречу, но тормозит. Взгляд внимательный, осторожный.

– Нормально добралась?

– Да, вполне…

Это все, что получается сказать. Он подходит, наклоняется и быстро целует в щеку. Я не успеваю сориентироваться и ответить, стою истуканом.

– Здесь достаточно комфортное освещение, ты уже можешь снять очки, думаю, – пытается заглянуть мне в глаза.

Черт! Я совсем забыла, что в очках от солнца. Снимаю их, кручу в руках. Надо было просто поднять на лоб, а я зачем-то сняла.

– У вас тут еще лето, – оправдываюсь. – А в Польше дожди и похолодало.

– Показать тебе офис? – спрашивает он и голову чуть набок наклоняет. Всегда так делает, когда волнуется.

Шумно тяну в себя воздух и киваю. У меня другая нервная привычка – я забываю нормально дышать.

Он делает приглашающий жест рукой и почти незаметно улыбается. Перед глазами все еще пелена, но искорки в его зрачках я замечаю. Когда он близко, мое зрение становится избирательным. Я вижу только его, и больше ничего и никого вокруг.

Офис заметно меньше польского и не такой современный. Белецкий проводит для меня небольшую экскурсию, коротко представляет команде и ведет в переговорную. Здесь у него тоже нет своего кабинета.

– Мне нужно больше материалов по продукту, – говорю, как только дверь за нами закрывается.

– Я перешлю тебе прошлую презентацию, будем опираться на нее, – он подходит ближе, смотрит в глаза.

– И сбрось тогда всю информацию по месту, времени и по клиенту. Зак описал в общих чертах, но этого мало, – я включаю деловую.

Держу его взгляд и спину ровной. Кроме работы, меня с этим обаятельным парнем в мятой футболке и джинсах больше ничего не связывает. Мы расстались.

– У нас два дня в запасе, успеешь вникнуть. Ты у меня умная девочка, – говорит он на пол тона тише.

В воздухе все отчетливей пахнет апельсинами и бергамотом. Пелена в глазах загустевает. Внутреннее напряжение прорывается мелкой дрожью.

Сколько между нами? Метра два? Не так и мало, почему же я каждой клеточкой чувствую его?

––––––––––

[1] Куклы LOL от англ. Lil Outrageous Littles – немного эпатажные крохи) - игрушка в виде шара с куклой внутри.

Он буквально у меня под кожей. Я чувствую и проживаю все, что читаю в глубине его глаз. Тоску, растерянность, страх… Ровно эти же эмоции транслирую. Нам обоим ничего не понятно. Расставались родными, встретились чужими. Разве так бывает?

Смотрим друг на друга и молчим.

Сейчас любое сказанное слово обречено стать важным. Правильней запрятать эмоции подальше и говорить только о работе, иначе можно скатится к ненужным выяснениям. Меня так и подрывало заметить, что умная я сама у себя, а не у него.

– Тогда я жду от тебя информацию и завтра начнем готовится, – говорю максимально серьезно, – И перешли свое расписание, пожалуйста, чтобы я не отвлекала.

– Я в твоем полном распоряжении, – отзывается Белецкий.

– Настолько ценный клиент?

– Очень ценный, – кивает и одновременно с этим выразительно моргает.

– Ты справишься! – подбадриваю, как обычно.

Он улыбается, мои губы растягиваются в ответ, но я спохватываюсь и закусываю нижнюю. Как же сложно подавлять привычные реакции! Как трудно играть равнодушие, когда сердце буквально рвется из груди.

Мой Гарик. Такой родной, ничуть не изменился. Мне безумно хочется его обнять, но нельзя. Стою как пригвожденная, верчу в руках очки. Это немного отвлекает.

Он отходит в сторону. Облокачивается на стол, скрещивает руки на груди и продолжает сверлить меня взглядом.

– Как дела дома? ­­

– Стабильно плохо, – отвечаю резковато, давая понять, что не настроена говорить на эту тему. – А как твои важные контракты? Все получилось?

– Два подписаны, один на финальной стадии. Годовая прибыль компаний выросла в три раза.

Он не хвалится, спокойно озвучивает факт. Видимо, успел нарадоваться без меня. Я же почти подпрыгиваю, наполняясь гордостью за него.

– В три раза? Обалдеть! Поздравляю! Это круто. Блин, это пипец как круто! Ты молодец! – тараторю восторженно.

Он усмехается как-то невесело. Отталкивается от стола, делает шаг в мою сторону и ловит мой восхищенный взгляд.

– Мне жаль, – произносит серьезно, – Жаль, что все так вышло.

Я застываю. Восторг вмиг улетучивается, когда понимаю, что говорит о нас.

Коротко кивнув, отвожу глаза. Его сожаление опускается на меня гранитной плитой и давит, давит… Дышать становится трудно. Мне невозможно больно, я почти умираю, а ему жаль.

Хватаюсь за шею, с силой веду рукой вниз. Там ноет, жжет… Душу на изнанку выворачивает.

Меня раздирает от двойственности чувств. Ненавижу его и при этом так сильно люблю! Зачем он на меня смотрит? К чему эти взгляды?

Эмоции, наложенные на усталость добивают. Силы стремительно меня покидают, от напускной деловитости не остается и следа. Я обнимаю себя за плечи, пытаясь сдерживать дрожь. Меня мощно пробивает ознобом.

– Можно я поеду в гостиницу? – спрашиваю, не глядя на него, – Я же больше не нужна тебе?

– Ты мне очень нужна, Арина. Я без тебя совсем не могу.

Он произносит эти слова, и они становятся самыми важными из всех сказанных. Я вскидываю на него глаза и понимаю, что сейчас произойдет. Он сделает то, в чем я отчаянно нуждаюсь. Он тоже хочет этого, мы никакие не чужие.

Гарик делает шаг, берет меня за плечи, притягивает и крепко обнимает. Я утыкаюсь носом ему в грудь и тихонечко всхлипываю.

Мы стоим, не шелохнувшись, не больше минуты, лучшей минуты за последний месяц. Мое тело в его руках согревается и перестает дрожать. Я слушаю, как быстро бьется его сердце и думаю, что больше никогда не полюблю так сильно.

– Отвезу тебя в отель. Ладно? – спрашивает он в макушку.

Нехотя отстраняюсь и киваю. В голове белый шум и туман.

Он берет меня за руку и ведет через офис к выходу. Не отпускает ни в лифте, ни на парковке. Так и доводит до своей теслы.

Уже в салоне я впервые подаю голос:

– У тебя что, одинаковые машины? ­

– Я постоянен в своих пристрастиях. Ты не замечала?

– Живешь здесь в пентхаусе с собственным лифтом? – подозрительно кошусь.

Он усмехается.

– Хочешь посмотреть мой дом?

Я мотаю головой. Соображаю плохо, но понимаю: ехать к нему – это слишком. Мне нужно сначала в горячий душ, а потом в теплую кровать и до утра не рыпаться. Сейчас я на эмоциях могу такого наворотить, что потом вдвоем не разгребем.

До гостиницы всего два квартала. Мы и поговорить толком не успеваем. Гарик идет провожать меня до номера. Мои чемоданы уже там, их привез водитель.

– Я закажу тебе ужин. Поешь, посмотри фильм и только потом ложись, иначе проснешься среди ночи от голода и к обеду снова захочешь спать, – советует, пока идем по коридору.

– Хорошо, – соглашаюсь устало. – Во-сколько мне нужно быть в офисе?

­– Позвони, как проснешься. Я за тобой заеду.

– Окей, ты только разблокируй мой номер, а то на сообщения не отвечаешь.

Он недоуменно вскидывает брови.

– Когда это я не отвечал на твои сообщения?

Мы уже стоим у дверей. Я демонстративно достаю телефон, открываю нашу переписку в мессенджере и вижу написанное и неотправленное ему сообщение.

– Ой, – только и получается сказать.

Гарик смотрит снисходительно.

– Тебе нужно отдохнуть. Выспись хорошенько.

Он наклоняется, целует снова в щеку и сразу же уходит.

Я залетаю в номер, встаю напротив огромного зеркала и торжественно обещаю себе начать думать обо всем этом завтра. А сегодня есть, смотреть кино и спать.

Глава 33. По дурости

Гарик

– Так в какой город мы летим? Ты до сих пор не сказал, – возмущается Арина в такси.

– А ты попробуй угадать, – предлагаю. – Даю пять попыток.

Мы подъезжаем к аэропорту. Все идет по плану.

– Детский сад какой-то, – бурчит, сдвигая брови, но в игру включатся, – Ты говорил, лететь два часа? ­­– достает телефон, открывает карту, – Нью-Йорк?

– Нет.

До самой посадки в самолет не скажу, додержу интригу. Два дня получалось увильнуть от ответа, осталось каких-то полчаса.

– Мы летим в Чикаго? – выдает Арина вариант.

­– Неа. Там холодно.

– А мы туда, где тепло. Точно! – вспоминает.

Я предупредил, что понадобится летняя одежда, вчера они с Мией после работы ездили на шоппинг.

Эти два дня мы с Аринкой неплохо ладили. Работать вместе нам по-прежнему комфортно. О большем я пока только мечтаю.

– Если тепло, то Майями! Угадала? Да?! Скажи, что угадала! – пищит возбужденно.

Эмоции она сдерживать не умеет, ни хорошие, ни плохие. Даже когда старается спрятать, я легко считываю. Вижу, что эти дни напряжена и растеряна. Не понимает, как себя вести. Я и сам не знаю.

Хочется заграбастать ее, прижать к себе сильно-сильно и не отпускать так долго, пока не станет, как прежде. Но это не сработает.

Если бы я только мог все исправить! Найти временной портал, вернуться на месяц назад в Сингапур…

В первый день саммита Злата крутилась рядом, всовывалась на все фото с мероприятия. Я тогда подумал: Аринка увидит – будет скандал. Она увидела. Весь день морозилась, ни на одно мое сообщение не ответила. Ясно, что обиделась, но поболтать по вебке согласилась. Я уже в номере валялся, убитый ответственным днем и разницей во времени. Думал о ней, скучал, вдрочнул даже, представляя ее. Она перенесла созвон, а меня неожиданно вырубило. Гребаный джетлаг! Утром я обнаружил, что в блоке, а дальше понеслось…

Набрал старого знакомого в Варшаве, попросил отвезти Арине букет роз. Намеренно не заказал доставку, хотел быть на связи во время вручения. Еще радовался, как прикольно придумал. Розы попросил купить непременно белые и много. Это мой примирительный флаг, она поймет.

Знакомый подъехал, набрал по видеосвязи, чтобы сверить улицу и дом, а тут в кадр, как по заказу, въезжает черный мерс, знакомая эска. Я попросил на выключать камеру, показать, кто выйдет. Не ошибся. Рогоносец привез мою Арину. Дверь ей открыл, руку подал, обнял уверенно и повел в дом.

Мощно меня тряхнуло от этой картинки. Зубы заскрипели от ревности, глаза кровью залило. Реально кровавые пятна поплыли. Даже Злату не ревновал так люто, потому что не воспринимал своей настолько. Ариненок была моей абсолютно, мне так казалось. Цветы я сказал выбросить.

Спустился в бар, заказал двойной виски. Тут Злата с Ингой нарисовались. У нас поздний вечер был, самки вышли на охоту.

Мы вместе выпили. Поболтали о том о сем и выпили еще. У сестры разболелась голова и она ушла в номер. Злата осталась.

Мы засиделись до глубокой ночи. Она жаловалась на свою непутевую жизнь, на грубость и неверность Требински… Я особо не слушал, крутил свое кино. Представлял Арину с бывшим женишком, по-разному представлял. Сдохнуть хотелось, так дерьмово было на душе.

Нахерячились мы знатно, оба еле на ногах стояли, когда поднимались в номер. Злата напросилась посмотреть вид на знаменитый порт, у них окна выходили на другую сторону. Только вошли – начала раздеваться. Тупо с порога! Я был в говно, но секса с ней не хотел и стал выпроваживать. Тогда она упала на колени.

Голая и растрепанная страстно гладила и целовала мне ноги, умоляя не выгонять. Шептала, что скучала по моему члену, что он ей ночами снится … Я растерялся, погладил ее по голове. Она ловко стянула с меня брюки вместе с трусами и принялась делать то, что умела отменно.

В пьяной башке мелькнула мысль, что только идиот откажется от качественного минета за спасибо. Идиотом быть не хотелось.

Я оттолкнул ее, как только кончил. Попросил уйти. Она не спорила. Смиренно собралась и вышла, оставив меня в одиночестве охреневать от случившегося. Тогда я еще не понял, что совершил непоправимую ошибку, осознание пришло утром вместе с дичайшим похмельем…

Мы подъезжаем к аэропорту.

– Если тепло и не Майами, то что? – не унимается Арина, рассматривая карту в смартфоне. – Может Хьюстон?

– В Хьюстон нам не надо, – смеюсь. – Пять минут и узнаешь, потерпи уже.

– Но интересней угадать! Блин, раздраконил меня! Последняя попытка осталась?

Я смотрю, как забавно она морщит нос, и в груди давит. Как я мог так поступить с ней? По дурости сам все разрушил.

Сначала делал вид, что ничего не было, собирался отрицать, если всплывет. Злате перед отъездом сказал, что произошедшее помню смутно и считаю ошибкой. В ответ она странно улыбнулась, мне это не понравилось.

Затем пробовал себя оправдать. Нашел статью, в которой доказывалось, что совращение пьяного мужика не является изменой как таковой. Толково доказывалось, через биологию и психологию, с научными терминами. Бред, короче.

Дальше пришла стадия принятия. Я понял, что лоханулся по полной и с любого ракурса урод. Пока Ариненок там по допросам и тюрьмам ходила, я принимал оральные ласки от бывшей. Виниться смысла не было. Признанием я мог серьезно ее ранить, а прощение мне точно не светило.

В единственном телефонном разговоре Арина дала понять, что отношения со мной ей больше не интересны. Я был уверен, что истинная причина не в Злате, а в ошивающемся рядом рогоносце. Через две недели оклемался и понял, что так пытался перебросить вину, которая душила. Тогда же осознал, что люблю эту девочку и буду за нее бороться.

Больше всего я боялся, что она не прилетит. В принципе не захочет больше видеть. Теперь, когда она рядом, сделаю все, чтобы простила.

Мы подходим к стойкам регистрации.

– Что ж это за город? Лос-Анжелес в два раза дальше, – размышляет Арина.

Всматривается в табло. Там десятки рейсов на ближайший час. Поди угадай.

– Будешь использовать последнюю попытку? – спрашиваю, стоя у нее за спиной.

Она поворачивается и вздыхает:

– Сдаюсь.

Смотрит расстроено, часто моргает. Трогательная такая! Нижняя губа обижено оттопырена. Хорошенькая, сил нет! Я поддаюсь порыву, сгребаю и целую. Обхватываю эту губку нежную, легонько всасываю.

Аринка цепенеет. Вообще никак не реагирует. Не дышит, кажется.

Отпускаю. Понимаю, что поспешил. Два дня держался, и не такие импульсы блокировал, а тут расслабился.

– Прости, я по привычке, – говорю, выставляя вперед ладони. – Забылся, извини.

В ее огромных глазах фигачит разноцветный фейерверк из эмоций. Она смущена и обескуражена, но не злится.

– Куда мы летим? – спрашивает в который раз.

– Идем, – беру за руку, веду к стойке.

­– Эксума, – читает на табло. – Это где вообще?

– Это Багамы, детка. Там хорошо. Теплый океан, белый песок, пальмы…

– Багамы? – переспрашивает ошарашено. – Я же сюда работать приехала! Что происходит, Гарик? Для чего мы летим на острова? Отвечай! Ты зачем меня поцеловал? Почему так смотришь? Что это за игры?! А ну признавайся!..

Она хватает меня за рукав и тянет в сторону, по пути сыплет вопросами. Я знал, что реакция будет бурной, поэтому и молчал до последнего.

– Тормози, Арина, – останавливаю, обхватив за талию. – Нам нужен этот отдых! И тебе, и мне. Полетели! Тебе понравится.

– А как же презентация? Ценный клиент? Ты меня обманул! – выпаливает, отталкиваясь.

– Клиент есть, и встреча через две недели будет, – снова обнимаю, притягиваю к себе. – Мы подготовились заранее. Разве плохо? Успокойся, детка! Идем, посадка началась.

– Я тебе больше не детка! Как кот с мышкой играешь со мной! Устроил себе развлечение. Не пойду!

Упирается. Ногами топает.

Люди на нас оборачиваются, шушукаются.

– Не противься, бэйб. Тебе нужно перезагрузиться, – уговариваю. – Там рай на земле.

Дышит тяжело, воздух ртом хватает.

– Мне в аду привычней. Я столько всего передумала за эти дни! Уже смирилась, что это все, конец, – задыхается на эмоциях. – Не хочу ничего, не полечу с тобой никуда!

– Полетишь, – говорю твердо и прижимаю к себе.

– Нет!

– Да.

Обхватываю за шею, сжимаю талию и целую. Сразу так, чтобы сил на споры не осталось. Нагло и бескомпромиссно. Так, что не ответить невозможно. И Арина отвечает.

Я чувствую ее податливость, впитываю ее вкус и улетаю на свои собственные Багамы. И похрен, что на нас смотрят сотни глаз. Плевать на все! Я увезу свою девочку на райский остров и залюблю так, что она меня простит. Я без нее не могу.

––––––

Глава 34. Простить не смогу

Резная пальмовая ветвь, безоблачное небо, лазурное море и парусник на горизонте. За моим окном ожившие фотообои, а я тону в апатии. Вокруг рай, внутри выжженый пустырь. Выгорело все живое, дотлевает.

Мы поговорили в первый же вечер, как прилетели. Гарик признался. Упорно отказывался озвучивать подробности, но я выудила. Как с этим жить – не знаю. Жить не хочется.

– Я войду?

Его хриплый голос заставляет меня вздрогнуть. Не заметила, что двери открыты. Сегодня мы почти не разговаривали, вчера тоже. Четвертый день на острове заканчивается, я почти не выхожу из комнаты.

– Сходим на пляж? Там прилив, штиль, рыбок видно…

Понурый Белецкий стоит напротив. На нем только плавки. Ярко-синие, с маленькими белыми акулами. В руках маска для плаванья.

Я смотрю на него убийственно. Какие рыбки, какой пляж? Разве что пойти утопится в этом океане.

– Иди сам, мне не хочется.

Игорь вздыхает, трет переносицу.

– Очень вкусный обед привезли, может поешь?

Я мотаю головой. Мысль о еде вызывает приступ тошноты. Три дня живу на смузи и фрешах, которые тоже привозят.

Отдых организован безупречно. Шикарное бунгало с собственным пляжем, доставка готовой еды из ресторана. В нашем распоряжении есть катер, можно выйти в море, посмотреть соседние островки. Большинство из них частные, принадлежат селебрити.

Не хочется. Ни моря, ни экзотической еды, ничего.

Гарик бросает маску на кровать. Подходит и садится на пол у моих ног.

– Что мне сделать, Арин?

Пытается заглянуть в глаза – я отворачиваюсь. Сразу сказала, что простить не смогу. Сначала спокойно и с достоинством, потом сквозь слезы повторила.

Этой ночью мне не спалось. До утра читала женские форумы, советы психологов. Пыталась понять, как женщины прощают измену. Как у них получается?

По-настоящему мало кто прощает. Со временем привыкают, постепенно сам факт забывается, теряет актуальность. Я бы хотела забыть, а лучше не знать вовсе. Зачем спросила? Зачем он рассказал?

Доверие – хрупкое, как хрусталь. Закаляется по-особенному, рассыпается на мелкие осколки. Клеить их долго, муторно. Стоит ли?

Одни вопросы у меня. Ответов нет…

Игорь упирается лбом в колени, затем поочередно целует их. Еще вчера мне было противно от его прикосновений. Сегодня все равно. Я чувствую только боль, больше ничего. Наверное, привыкаю.

– Поговори со мной, малыш, – просит. – У меня крыша едет от твоего молчания.

Он обнимает за ноги и смотрит снизу вверх виновато. Голос тихий, подсевший.

– Я испортила тебе отпуск, извини, – произношу и кусаю губу. Чертовы слезы наполняют глаза.

Он подвигает меня к краю, обхватывает крепче. Порывисто целует бедра, живот, руки…

Я дергаюсь и случайно бью его по лицу. Вздрагиваю. Одергиваю руку, поднимаю вверх.

– Хочешь ударить? Бей! – говорит он с отчаяньем. Я мотаю головой, но он хватает мою руку и ударяет ей себя по лицу. – Бей, говорю! Давай, наори на меня! Избей! Сделай что-нибудь и полегчает!

Бьет еще раз. Сильно, до звона. Я отталкиваюсь, тщетно пытаюсь вырваться. Он сжимает мою ладонь в кулак, бьет себя в грудь, в шею, по плечам…

– Отпусти меня, придурок! – кричу и слезы брызгают из глаз.

Замахиваюсь другой рукой и луплю его наотмашь. Раз, второй, третий… Срываюсь на рыдания. В жизни никого не била, это так ужасно!

Меня колотит. Все тело ходуном. Из груди вырываются всхлипы. Я закусываю кулак и сползаю на пол.

– Прости-и-и, – скулю, сдерживая рыдания.

Гарик стискивает меня, прижимает.

– Не плачь, не надо. Это ты прости. Прости меня, родная! Никогда не обижу. Клянусь, никогда!

Обхватываю его голову, с силой обнимаю. Сердце замирает. В груди сплошная кровоточащая рана. Разве есть шанс, что она затянется?

Мы стоим на коленях, обнявшись. Нас обоих трясет. Я тихо плачу. Его шея и грудь мокрые от моих слез. Откуда они берутся? Целое ведро выплакала за эти дни.

Гарик гладит меня по спине через футболку, шепчет утешения. У меня нет сил говорить. Да и что тут скажешь? Я люблю его больше жизни, а простить не получается. Он меня предал. Грязно, мерзко, в такой сложный для меня момент.

Постепенно я затихаю. Утыкаюсь носом ему в шею, дышу его кожей. Судорожно вдыхаю родной запах. Боль становится тупой, тянущей, тело – вялым и тяжелым.

Игорь берет меня за плечи и слегка отстраняет. Я, как тряпичная кукла, роняю голову на грудь, пытаюсь спрятать опухшее от слез лицо.

Он сжимает и встряхивает.

– Я тебя люблю, Арина, – говорит севшим голосом.

Я поднимаю глаза. Утыкаюсь в его острый, откровенно болезненный взгляд. Пробирает до мурашек.

Признание повисает в тишине.

Нужные слова дерут горло и не могут прорваться. Поднимаю руку, трясущимися пальцами касаюсь его губ.

Он вздрагивает, я следом. Дрожь какая-то другая. Не болезненная, трогательная. Мы смотрим друг на друга по-особенному, всматриваемся, словно встретились заново спустя целую вечность.

– Боже мой, Гарик, – выдыхаю. – Поцелуй меня, – умоляю сдавленно.

Он рывком притягивает и прижимается к губам.

Он целует спешно и суетливо, боится, что передумаю. С жадностью сминает губы, раздвигает их языком. Я позволяю. В этом поцелуе столько жажды, что отказать немыслимо. Я так сильно ему нужна, так отчаянно в нем нуждаюсь.

Тело реагирует молниеносно. Рецепторы распознают вкус его слюны – и бах! Возбуждение мощное, как взрыв. Безудержное, острое до боли. Оно перекрывает собой все, что чувствовалось до этого.

– Ариненок, девочка моя любимая, – шепчет Гарик.

Берет в ладони лицо, целует подбородок, щеки, лоб… Зацеловывает.

Я опускаю веки. Растворяюсь в этой нежности.

Он приподнимает меня, укладывает на кровать, ложится сверху.

Снова целует в губы. Еще настойчивей, ненасытней. Просовывает руку под футболку, гладит грудь, живот, потом задирает ее. Мы соприкасаемся кожей. Я чувствую его жар и меня плавит. Истосковалась по этим ощущением. Обнимаю его за шею, прижимаюсь тесней.

Гарик возбужден предельно. Его движение становятся резче, требовательней. Он заводит мою ногу на себя, вжимается пахом. Я живо представляю, что будет дальше, вижу его голым, толкающимся в меня, вижу его член… и вдруг слышу смех его бывшей. Счастливый и заливистый он звучит фоном где-то вдалеке, но вполне ощутимо травит меня своим ядом.

Морок вожделения исчезает так же быстро, как появился. Бах – и снова только боль. Тупая, изматывающая.

– Пусти меня, – произношу низким голосом.

Делаю вдох и с силой отталкиваю от себя тело, в одну секунду ставшее чужим.

– Что такое? – встревожено спрашивает Гарик, скатившись на бок.

Я отползаю от него, хватаюсь за лицо, тру виски. Пульс зашкаливает, во рту сушит. Хочется сбежать, исчезнуть.

– Не хочу так. Не могу! – выпаливаю и спрыгиваю с кровати.

Гарик садится. Мы сталкиваемся взглядами. Он растерян. Еще не злится, но через секунду начнет. Его бесит неадекватность в любом проявлении, а я веду себя, как идиотка. Сама же просила целовать, раскрывалась ему на встречу, позволяя ласкать, показывала, что нравится.

Вылетаю из комнаты, из дома. Несусь через пляж к деревянному пирсу. Адреналин фигачит, сердце работает на износ.

Не видеть, не слышать, не чувствовать его. Ничего не хочу! Не надо было нам сближаться.

Теплые доски мягко проседают под ступнями. Я сбегаю не от него и не от себя – от нас. Нас быть не должно. Мы – это боль.

Набираю полную грудь воздуха и прыгаю.

Море раскрывает теплые объятия, прячет в себя, спасает.

Отплываю несколько метров. Футболка и шорты облепляют тело, оно становится неповоротливым, чувствуется особенно. Я тихонько покачиваюсь на волнах и смотрю в рыжеющее закатное небо. Из-за него море стало золотым и от этого кажется еще теплей.

Внутри становится тихо и спокойно. Длинно выдыхаю и прикрываю глаза.

Я есть. Я живая. Я у себя одна и должна себя беречь.

Мысли неожиданные, как инсайд. Они поражают и расставляют все по местам. Я больше не буду себя изводить. Запрещу себе прокручивать в голове детали его рассказа, забуду, как смеется его бывшая. Больше не дам себя на растерзание чувствам, перестану растворяться в этом мужчине. Я стану сильной, уже стала.

Когда возвращаюсь в бунгало, взъерошенный Гарик сидит на диване. Ждал меня.

– Я тебя не понимаю, – говорит серьезно.

Осматривает меня с головы до ног. Сейчас я олицетворение неадекватности. С волос капает вода, одежда прилипшая, а я тяну вверх подбородок и смотрю на него с вызовом.

– Не понимаешь – и не надо. Я не прошу. У нас не получается.

– Ты разлюбила? – давит тяжелым взглядом.

Подвисаю. Врать не могу. Сочинять, придумывать, играть – это пожалуйста, но не врать в любимые глаза.

– Мне нужно время, – ухожу от ответа. – Давай возьмем паузу. Работать с тобой хочу продолжить, если можно.

Он прикрывает глаза, сжимает челюсти и шумно выдыхает. Другой ответ ждал, этот не устраивает.

Молчит. Сопит.

Я начинаю заметно дрожать. Уверю себя, что из-за работающего кондиционера. Больше никаких эмоций, надоели эти качели, накаталась.

– Паузу, значит, – повторяет. – Как ты себе это представляешь?

– Нуу, – тяну, задумываясь. – Мы же можем общаться, как друзья?

– Дружить нам будет сложно. Будешь рядом – буду добиваться, – предупреждает. – В любом случае буду, – добавляет с уверенностью.

– Кто ж тебе запретит? – развожу руками.

– Никто, – соглашается. – Хочу и буду, – бесстыже разглядывает меня.

Быстро скрещиваю руки на груди, оттягиваю футболку. Она совсем тонкая, через нее все видно. Стою перед ним практически голая, изображаю непреступную.

– Пойду в душ, холодно, – двигаюсь в сторону спальни.

– Через полчаса привезут ужин, приходи есть. Исхудала ты совсем, подруга. Ребра вон торчат, – усмехается в спину.

Издевается. Говорит про ребра, а сам думает о моих торчащих сосках.

Дружба в нашем случае – утопия. Чувства есть у обоих, желание витает в воздухе.

____

Глава 35. Осознаю, что это финал

– Получилось поменять билеты. Завтра утром вылетаем, ­– оповещает Гарик за завтраком.

– Отлично, надо наплаваться напоследок, – отзываюсь, складывая треугольником блинчик, намазанный шоколадной пастой.

С прошлого вечера я нормально ем. Мы вместе ужинали, а потом смотрели романтическую комедию. Весь фильм Белецкий на меня косился, попивая местное пиво и уговаривая меня попробовать, но я не рискнула пить алкоголь после нескольких дней голодовки. Когда ушла в спальню, он вышел на пляж, завалился на шезлонг и долго с кем-то болтал по телефону. Шутил и смеялся. До меня долетали отдельные фразы, и я злилась, что ему весело без меня. В моем понимании сейчас он должен бесконечно страдать.

– Гордиевский там лютует. Заставил офис круглосуточно работать и закончить приложение. Будем запускать! Надо лететь спасать команду от этого монстра! – эмоционально рассказывает Игорь, придвигая мне капучино.

Это мой первый кофе на острове, до этого от одного запаха воротило. Я мило улыбаюсь и делаю глоток.

­– Вау! Наконец-то запуск! Гордиевский крут! Мне не терпится познакомится. Алекс говорит, что Никита…

Вилка громко бьет по тарелке, прерывая на половине слова. Отложив ее в сторону, Белецкий раздраженно морщится. Ревнует, и явно не к Алексу. Не понравился мой восторг в адрес Ника. Привык, что восхищаюсь только им.

– Хочу выйти к рифам на катере. Прокатишься со мной? – смотрит в глаза, нервно тарабаня пальцами по столу.

– С удовольствием, – говорю подчеркнуто мило. – Заодно расскажешь мне побольше о своем друге. Он ведь тоже мой босс.

Во мне включается режим повышенной стервозности. Нестерпимо хочется злить его и провоцировать. Заставить сходить с ума от ревности, как сходила сама. Хочется сделать больно в ответ. Психологи говорят, что это одна из стадий принятия измены.

Катер мощно рассекает водную гладь. Белецкий уверенно им управляет. Он не новичок в море, у него есть яхтенные права. Рядом с ним мне не страшно, но по-прежнему до мурашек волнительно.

Перед спуском в воду Гарик берет тонкую веревку и обматывает мое запястье. Другой конец хитроумным узлом крепит к бортику.

– Это чтоб не отнесло течением? – догадываюсь.

– И пираты не украли, – смеется.

Мы надеваем маски для снорклинга и прыгаем в теплющий океан.

Плаваем рядом, как два поплавка. Рассматриваем рыбок. У рифов их много, они разные, нереально яркие, как будто неоновые… Дух захватывает!

В какой-то момент я выпадаю из реальности. Расслабленно болтаюсь на поверхности воды в абсолютном умиротворении, чувствую себя русалочкой. К восторгу примешивается удивительное состояние единения с природой.

Сказка обрывается неприятно. Сначала сквозь бульканье воды я слышу крик, но не могу разобрать слов, затем меня обхватывают за талию и с силой дергают вверх.

– Плыви к катеру! Быстро! – командует Гарик.

Он уже без маски, в глазах дикий страх.

Я кручу головой. Не понимаю, что происходит и в какую сторону плыть.

Он грубо толкает меня, показывая направление. В трубку попадает вода, я ее вдыхаю и начинаю задыхаться. Срываю с себя маску, отбрасываю в сторону. Кашляю, барахтаюсь.

Белецкий хватает веревку, делает виток вокруг своей руки и плывет, рывками подтягивая за собой. Соленая вода разъедает глаза, попадает в нос. Я ничего не вижу и не могу дышать. Кашель душит. Веревка впивается в запястье и больно режет кожу. Я кричу, прошу остановиться, а он все тянет и тянет. На лодку заталкивает вперед себя. Забравшись следом, падает и придавливает.

– Пусти! – ору, раздирая горло. – Ты рехнулся?

– Там акулы, – хрипит Гарик, приподнимаясь.

Я отползаю от него, встаю на колени и выглядываю за бортик. Несколько темных плавников кружат рядом с катером.

– Капец, – выдыхаю и крепко зажимаю рот рукой. Дажекашлять стремно возле них.

Гарик садится рядом, трусит головой.

– Они к тебе плыли, когда увидел. Мелкие, но покусать могли, – он тяжело дышит. – Давай сниму веревку, – берет меня за руку и в полголоса матерится, увидев, что кожа содрана до мяса. – Прости, детка, не хотел. Звал тебя, звал...

– Ты меня спас, – произношу сдавленно и кидаюсь ему на шею.

Мы обнимаемся и какое-то время молчим. Сексуального подтекста в наших объятиях нет, мы просто два человека, которые вместе пережили стресс. Так кажется до момента, когда мне в живот толкается нечто твердое. Крепкое мужское тело ощутимо напрягается, теплая рука уверенно ведет вниз по спине и сжимает ягодицу.

Я отталкиваюсь и вспыхиваю. Этот наглец наклоняет голову набок и смотрит с наигранным недоумением.

– Разве за спасение не положено вознаграждение?

– Это не сработает, Гарик, – предупреждаю, а у самой низ живота пронзает спазмом.

Адреналин – еще тот провокатор, оказывается. Настойчиво уговаривает перекрыть стресс удовольствием.

Белецкий улыбается:

– Окей, я попробую по-другому.

Вернувшись, мы расходимся по комнатам до самого вечера.

На закате я иду на пляж, чтобы сделать перед отлетом несколько фоток. Я не была счастлива на этом райском острове, но это не делает его менее прекрасным.

Фотографируя виды, замечаю в конце пляжа странную конструкцию. Утром там ничего не было. Подхожу ближе. Под пальмами стоит небольшая пергола, украшенная живыми цветами и разноцветными лентами, красиво развивающимися на ветру. Внутри столик и два кресла. Выглядит изумительно!

– Красиво, правда? – звучит за спиной хриплый голос. – Романтический ужин на пляже входил в стоимость. Подарок от владельца бунгало, – поясняет Белецкий, словно извиняясь.

Я не слышала, как он подошел. Оборачиваюсь. У него напряженное лицо.

– Это прекрасно! – говорю с придыханием. – Мы можем здесь поужинать?

– Если ты хочешь.

Он улыбается одними глазами, в них любимые искорки. Я много раз киваю.

– Сделаем селфи? – предлагаю. – Свет на закате хороший.

Он подходит, обнимает. Мы смотрим в камеру. Получаемся красивыми, но грустными. Я слышу, как он тянет в себя воздух с моих волос и быстро отстраняюсь.

Спустя час мы сидим в сказочной беседке, допиваем шампанское и смотрим, как огромный солнечный диск плавно оседает в потемневший океан. Ужин был вкусным, напиток великолепным. Вид из перголы открывается божественный, но на душе не радостно и разговор не клеится.

– Ты точно представлял этот отдых иначе, – вздыхаю, чувствуя себя отчасти виноватой.

Он грустно усмехается.

– Однажды ты сказала, что мечтаешь оказаться со мной на острове в теплом океане, я решил исполнить твою мечту. Хотел сделать приятно, а получилось… – поворачивается и смотрит крайне напряженно. – Не простишь?

Резко отвожу глаза, не была готова к прямому вопросу.

– Пойми, Гарик, я не вижу нас в будущем. Ты против моего общения с Владеком, а мы с ним компаньоны и будем часто видеться. Я знать ничего не хочу об этой, – пропускаю ненавистное имя, – Но она никуда не исчезнет, продолжит присутствовать в твоей жизни, как подруга сестры. Мы изведем друг друга ревностью, – я озвучиваю свои мысли за последние сутки.

– Звучит паршиво, – соглашается. – Но при желании все можно решить. Если у двоих есть чувства. Они есть?

Он сверлит меня взглядом. Я не хочу говорить о чувствах и криво съезжаю с темы:

– В моей жизни полная неопределенность. Слишком много сложностей из-за папиных проблем, болеющая мама… Не принимай на свой счет, пожалуйста. У меня попросту нет ресурса на отношения, на борьбу за них.

– Я предлагал тебе помощь. Деньги, связи моей семьи, адвокаты. Предложение в силе. Ты можешь на меня рассчитывать, Арина. Все решаемо. Абсолютно все, если ты хочешь!

Он смотрит пронзительно, с отчаянной надеждой, но я знаю, что должна отказаться. Должна, чтобы сберечь себя.

– Нет, – отсекаю. – Я не готова, извини.

– Ясно, – звучит спустя долгие секунды.

Теплые искорки в его глазах становятся снежинками, голос леденит душу.

Игорь Белецкий гордый и до крайности честолюбивый. Он не будет пытаться, не станет добиваться, как обещал. Ему понятен смысл слова «нет», оно было сказано вслух.

Я с неприятным трепетом осознаю, что это финал. Но настоящий ужас догоняет меня в самолете, когда его рюкзак подает и из него выпадает маленькая бархатная коробочка красного цвета.

Картинка складывается быстро, как яркий крупный пазл для малышей.

Он не просто так привез меня на остров и не случайно признался в измене, а пергола с белыми орхидеями и дорогим шампанским не была стандартным подарком от владельца бунгало.

Вспоминая, как он вел себя эти дни, что говорил и как поступал, я почти не сомневаюсь, что в красной коробочке лежит кольцо, но шанс его увидеть утерян мною безвозвратно.

В аэропорту нас встречает Никита Гордиевский. Гарик наигранно веселится и балагурит, представляя меня другу. Я немного теряюсь от такой перемены настроения. Всю долгую дорогу он был подчеркнуто обходителен и холоден со мной, в точности, как со Златой, когда мы только познакомились.

В родительский дом я возвращаюсь в более удручающем состоянии, чем уезжала.

Глава 36. Боюсь сделать неправильный выбор

На белом листе обычного формата четыре строчки. Длинные и довольно сложные сочетание букв, цифр и символов, которые мне нужно запомнить.

– Ты можешь сделать фото, но потом обязательно удали, – тихо говорит Влад.

Мы сидим в одном из его любимых ресторанов с запредельно высоким ценником.

– Зачем так сложно? Ты мог просто прислать мне эти названия и после удалить сообщение.

– Безопасных мессенджеров не существует. Лучше запоминай, Ариша. На компе ищи через общий поиск. Если ничего не выдаст, смотри папки. Название может содержать слова «банк» и «тудоро».

Я медленно киваю. Название кажется знакомым. В голове мелькает неожиданная догадка.

Владек складывает листок пополам и жестом зовет официанта, собираясь сделать заказ.

– Мне только воду, – предупреждаю.

Я не хочу с ним обедать, мне не терпится попрощаться и уехать. Вечером я должна быть в Кракове, чтобы забрать свои вещи из квартиры Белецкого.

– Возьму тебе салат, – решает Влад за меня. – Полезная еда улучшает настроение. Что-то ты совсем поникшая.

У меня нет ни сил, ни желания спорить. Очень сложный день, и он еще не закончился.

– Влад, я не уверена, что смогу, – признаюсь полушепотом. – Если не получится, что будем делать? У папы снова сахар подскочил, таблетки не помогают. Его нужно обследовать и назначить новое лечение, иначе до суда не доживет. Мы должны вытащить его под залог! Деньги я найду. Подумай хорошо, кто еще может помочь?

Смотрю с мольбой в глазах. Я приехала сюда сразу после свидания и никак не могу прийти в себя от увиденного. Папа сильно сдал, с трудом передвигается и корчится от боли. Из-за высокого сахара у него отмирают нервные окончания в конечностях, никакие обезболивающие не помогают.

– Я знаю только одного человека, способного повлиять на прокуратуру и смягчить меру пресечения. Ему нужны файлы, – отвечает Влад. – Ты, Ариша, бойкая девушка, справишься! Как тебе Америка, кстати?

Вопрос звучит настолько неожиданно, что я едва ли не подпрыгиваю на стуле. Никому ведь не рассказывала о поездке и ничего не постила в соцсетях. Откуда он знает?

– Страна как страна, большая, – ляпаю ерунду, маскируя растерянность.

– Думала, я не в курсе? – спрашивает с гадкой улыбкой. – А все-все про тебя знаю, дет-ка, – делает акцент на последнем слове.

По телу пробегает неприятный холодок. Он точно следил за нами с Гариком, непонятно только, каким образом и с чьей помощью.

– Мне казалось, моя личная жизнь перестала тебя волновать, – говорю насторожено.

­– Тебе показалось, – говорит он тоном, которым взрослые разговаривают с детьми.

Нам приносят еду. Я спешно съедаю половину своего Цезаря и скомкано прощаюсь, ссылаясь на дальнюю дорогу и ранние осенние сумерки.

– Сделай, как надо, Арина, – говорит Влад на прощание. – Твой папа вернется домой, у родителей все наладится. Ты сможешь жить свою жизнь, а не решать их проблемы. Сможешь уехать в Америку, как мечтала. Я тебе помогу. Игорю Белецкому ты не нужна. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ты и сама скоро убедишься.

Из ресторана я вылетаю чуть ли не в слезах.

Каждое общение с Владеком – танец по минному полю. Глупо рассчитывать на везение, но у меня нет вариантов, ради благополучия родителей я вынуждена рисковать.

В дороге я бесконечно прокручиваю наш разговор, складываю и раскладываю известные мне факты. Чувствую, что влезла в чужую игру, где обречена быть пешкой и при любом раскладе проиграть. Мысленно мечусь между долгом и честью. Выбор невозможно сложный.

На подъезде получаю сообщение от Гарика. Он сбрасывает адрес какого-то паба и просит приехать туда.

Мы не виделись целую неделю. Немного переписывались по работе, о личном – ни слова.

На днях мне звонил Алекс, рассказывал, как драйвово в офисе, когда оба шефа на месте. Как прикольно они спорят и подкалывают друг друга, как вместе креативят, шутят и задают нужное настроение всему коллективу.

Мне бы хотелось увидеть этот тандем и снова стать частью команды. Соскучилась по ребятам, по своей офисной жизни. Я сразу же написала Игорю, обозначила, что могу приехать и спросила, будет ли уместно мое присутствие? Он ответил, что не приезжать не нужно.

Белецкий встречает у входа. Уверенно обнимает, целует в щеку. Он взъерошенный, веселый и явно уже не трезвый.

– Привет, детка! Мы с Ником решили отпраздновать удачный запуск апки. Присоединишься?

Я напрягаюсь. Какая «детка»? За вещами приехала, вообще-то.

В паб в итоге иду. Боссы пригласили как никак. И повод есть. За первые сутки у приложения рекордное количество скачиваний.

За столом Игорь шутит шутки, мне же не до веселья. Нам бы серьезно поговорить наедине и на трезвую голову, но видно не судьба. Парни заказывают по третьему пиву и живо обсуждают при мне девушку, ведущую странный блог о знакомствах в сети. Это она сбежала от Гордиевского в тот вечер, когда мы с Гариком впервые признались друг другу в любви, в наш последний счастливый вечер.

Ник нашел свою Золушку в Барселоне, собирается к ней лететь. Советуется с нами, что написать, чтобы сходу не отшила. Я мало знаю Никиту, но первое, о чем думаю: на месте той девушки я бы тоже бежала и пряталась. В таких как Гордиевский влюбляться опасно для жизни. Он красив, умен, невероятно харизматичен и почти женат. Звучит как смертный приговор.

То и дело я кошусь на часы. До десяти нужно успеть забрать вещи и приехать к Мирославе на другой конец города. Пришлось напроситься на ночевку к подруге, а у нее маленькие дети и режим.

– Мне пора ехать, – шепчу Гарику, пока Никита отвлекся на телефон. – Могу забрать вещи завтра утром, если это удобно.

– Сейчас поедешь, не переживай, – улыбается Белецкий и берет меня за руку.

У меня перехватывает дыхание. Он прячет мою ладонь в своей большой и теплой и приятно поглаживает. Я теряюсь, как реагировать.

– Что ты делаешь? – говорю беззвучно, одними губами.

Гарик откровенно разглядывает мое лицо. В его глазах столько чувственности, что я вспыхиваю. Зачем он так? Договорились же только работать вместе.

Мягко высвобождаю руку и отворачиваюсь.

– Третье пиво было лишним, – вздыхает.

Они с Никитой долго прощаются, я жду в машине. Думаю, стоит ли рассказывать о Владеке с его условием. Боюсь навредить отцу, боюсь сделать неправильный выбор.

Игорь садится, я сразу завожу двигатель.

– Не надо никуда ехать, – говорит он хрипло и трет переносицу. – Через минуту за мной приедет Инга. Мы едем в Варшаву, у родителей траблы.

– Что случилось? – поворачиваюсь.

Он смотрит прямо перед собой стеклянными глазами.

– Батя привел в дом очередную шлюху, а маму как раз выписали. Так, сука, неудачно совпало, – говорит и тяжело вздыхает. – Дома был пистолет, оказывается. Не знаю, откуда. Мама прятала его в белье. Короче, она в отца стреляла.

– И? – уточняю, не на шутку разволновавшись.

– Промахнулась. Потом в себя хотела, но он успел выбить. Полиция приезжала, скорая. Ее снова увезли в клинику. Все живы-здоровы, но ехать надо.

– Кошмар какой, – зажимаю рот рукой.

Он опускает голову на ладони, растирает пальцами лоб, потом виски.

Смотрю на него с сочувствием. Не стану грузить историей с файлами, ему не до этого. Для начала попробую сама разобраться.

Тот влиятельный мужик в круглых очках, который способен помочь отцу – я его вспомнила. Он был на Кипре, с ним Игорь разговаривал за ужином перед конференцией. Уверена, этот человек связан с Тудоро-банком. Летом в офисе ходили слухи, что у акционеров серьезный конфликт, банк был давним клиентом компании. Надо поговорить с Алексом, поднять и почитать новости, подумать. Что же такого ценного в тех файлах?

– Ты не торопись с вещами, – говорит Белецкий, – Завтра я улетаю в Нью-Йорк на ту самую презентацию, к которой мы с тобой готовились. Жирный клиент, такого упустить нельзя.

– Не упустишь. Удачи тебе! – произношу с улыбкой, а в груди щемит.

Значит, снова расстаемся. Поговорить толком не успели. Может и к лучшему. Все важное было сказано на острове.

– Если хочешь, живи пока в квартире, я не против, – предлагает Гарик сдержанно. Вид у него растерянный.

Я киваю и обхватываю себя руками, подавляя острое желание его обнять.

Подъехавшая сзади машина освещает фарами салон. Мы смотрим друг другу в глаза, обмениваемся смятением и тревогой.

– Ну, пока, – выдыхает Белецкий, – На связи.

Он выходит. Я смотрю в зеркало заднего вида, как идет к машине сестры и открывает пассажирскую дверь. В салоне включается подсветка. За рулем сосредоточенная Инга и она не одна, из-за спинки сиденья выглядывает ее лучшая подруга.

Злата. Снова она.

Зажмуриваюсь. Не хочу ее видеть! Опускаю голову, отворачиваюсь, прячусь... Поздно! Память зафиксировала, как они все вместе отъезжают.

В сложный момент рядом с ним другая. Я больше не нужна, мы попрощались, как чужие. Инга была права:все возвращается на круги своя.

Больно так, что хочется кричать. Я стискиваю пальцы, зубы…С силой зажмуриваю глаза. Прижимаю руки к груди и сжимаюсь вся целиком. Хочется стать маленькой и незаметной, а лучше исчезнуть вовсе, чтобы больше ничего не чувствовать.

До его квартиры доезжаю, как в тумане, там меня окончательно накрывает. Всё кажется родным, от этого обидно и больно вдвойне.

Белоснежная глянцевая кухня, на которой мы пили кофе по утрам. Здесь я впервые увидела его голым, здесь мы подписали тот глупый контракт, а спустя месяц решили, что будем встречаться всерьез.

Огромный диван в гостиной. Сколько приятных минут мы провели на нем вместе! Смотрели в обнимку сериалы, просто валялись уставшие, занимались сексом… В любви впервые признались.

Терраса с двумя стоящими рядом шезлонгами. Мне хотелось создать на ней райский сад. В один из последних счастливых уик-эндов мы ездили в садовый центр, купили десять кипарисов и три огромных куста роз в кадках. Розы завяли, листья пожухли… Не получилось рая.

В спальню лучше не ходить, но там много моих вещей.

Стою на пороге, смотрю на смятую постель. В ней все еще спят наши призраки. Влюбленные, счастливые… Сплелись прозрачными телами, наслаждаются друг другом.

Опускаю веки.

Мне бы поплакать, а не получается. Глаза до рези сухие. Все слезы выплакала на острове.

Почему я не смогла его простить? Все могло быть иначе, наверное.

Перед глазами выпавшая в самолете бархатная коробочка. Почему я решила, что в ней кольцо? Может быть серьги или подвеска. И даже не для меня. Гарик мог купить подарок маме или сестра попросила привезти что-то особенное, а я себе придумала красивую историю и пытаюсь поверить. Не собирался он мне делать предложение, иначе не отрекся бы так легко.

Дверь в его кабинет приоткрыта, последнее время он ее не закрывал. Я туда не ходила, только заглядывала. В небольшой комнате стол с двумя мониторами, под ним вечно гудящий процессор, сине-красное геймерское кресло и две книжные полки на стене. Ничего интересного.

Вхожу и машинально оглядываю углы. Знаю, что в квартире камер нет, но кабинет для Игоря место особенное, мог установить.

Подхожу к столу, дотрагиваюсь до мышки. Большой экран вмиг оживает. Одергиваю руку и замираю. На заставке мое фото. То, которое он сделал в спа-отеле после первой совместной ночи и не захотел показывать. Я на нем задумчивая и очень красивая. Пожалуй, это лучшее мое фото.

Стою у стола, как статуя, не моргаю даже. Неужели он по-настоящему любил? Почему тогда изменил? Почему отпустил и опять с ней?

Боже! Ну зачем он с ней?

Глава 37. У этой боли нет дна

Остывший капучино на вкус как мыло, допивать не хочется. Рассмотрев всех посетителей за соседними столиками, пялюсь в окно. За ним по-осеннему прохладно и моросит дождь. Для октября погода обычная, для моего настроения – идеальная.

Алекса видно издалека, у него ярко-синий зонт и суетливая походка. Перебегая дорогу по диагонали, он ловко перепрыгивает дождевой поток на асфальте, заглядывает через стекло в кафе, и, заметив меня, приветливо машет.

– Ты опоздал почти на полчаса, – наигранно выкатываю глаза.

– Прости-прости, дорогая Эрин, – тараторит, наклоняясь. – Можно обнять тебя, наконец? Белецкого точно нет рядом? – оглядывается, паясничает.

Я невесомо целую его в щеку, мы обнимаемся.

– Почему ты назначил встречу здесь? Я хотела прийти в офис, со всеми увидеться.

Он садится напротив, смотрит искоса.

– Ты не в курсе?

Я медленно мотаю головой. Мне не нравится его взгляд и этот вопрос.

Алекс достает телефон и протягивает. На экране сообщение от Белецкого:

«Аннулируй пропуск Новицкой, в офисе ее быть не должно».

– Как это «не должно»? В смысле? – бубню себе под нос, уставившись в тест. – У меня же контракт, еще три недели. Я что, уволена?

– Понятия не имею, Эрин. У тебя контракт с американской фирмой, в нашем офисе ты была при боссе. Твой электронный пропуск больше не работает, можешь выбросить. Прости, но приказ есть приказ.

Я слушаю его и медленно моргаю. Ничего не понимаю.

Беру телефон, собираюсь набрать Гарика.

– Не звони, не возьмет, – предупреждает Алекс, – У него еще ночь, потом важная встреча.

От шока я совсем забыла о разнице во времени.

– Что это, черт подери, значит? – озвучиваю собственные мысли.

– Тебе лучше знать, думаю, – пожимает плечами Алекс. – Зачем звала? У меня всего десять минут.

Я тру лоб, не могу собраться. Мыслей в голове – целый рой.

– Можешь рассказать, что делалось для Тудоро-банка? Это было только приложение или еще что-то?

Алекс сощуривает глаза и выдерживает паузу.

– Зачем тебе эта информация?

– Просто хочу знать историю, достижения компании. Это секрет?

– На нашем сайте есть вся публичная информация. С тудоровцами мы сотрудничаем много лет. Было и банковское приложение, и наша звездная программа по защите персональных данных. Делали еще что-то для внутренней коммуникации.

– Ты не знаешь, что именно?

Беру свою чашку, с невозмутимым видом пью холодный гадкий кофе.

– Я не программист, Эрин. А почему ты не спросишь у Игоря? Что у вас происходит? Всю прошлую неделю в офисе крутилась Злата. Вела себя странно. Вдруг заговорила со мной про Америку. Рассказывала, что там индустрия красоты приносит космические прибыли, не сравнить с Европой…

Он говорит – я каменею. Утыкаюсь носом в чашку и не шевелюсь. Секунда, вторая, десять… Принимаю услышанное.

– Мы с Игорем расстались, Алекс. Вероятно, он снова со Златой. Все вернулось на круги своя, – произношу не своим голосом.

– Ты в порядке? – спрашивает он настороженно. Я киваю и через силу улыбаюсь. – Мне жаль, Эрин, но у тебя все будет хорошо. Ты очень красивая и умная, смелая, креативная! Я таких девушек не встречал…

Он еще что-то говорит, сыплет комплиментами. Я не вникаю. В голове страшный гул, перед глазами муть, на губах застывшая улыбка. Мои мысли раздроблены, чувства разодраны в клочья, но виду я не подам.

Когда Алекс уходит, открываю страницу Златы. Клялась себе больше не подглядывать за ней, но как удержаться после таких новостей?

Последнее фото – селфи в зеркале. Она вся такая секси, в шелковой пеньюаре. Красиво выгнулась и губки уточкой сложила.

Зеркало в массивной деревянной рамке я узнаю сразу. В моей памяти бережно хранится собственное отражение в нем. За спиной стоит Гарик, мы оба голые и до одури возбужденные… Это ванная в доме его родителей.

Злата на фото одна, но я чувствую, что за кадром кто-то есть. Этот кто-то разбил мне сердце, попользовал и выбросил.

Еще есть вчерашняя сториз. Фото крыла самолета и дурацкое голосование на тему «Кто угадает, куда я собралась?». Вариантов три: Лондон, Нью-Йорк, Милан. Палец автоматически тянется выбрать правильный и зависает посередине. Без сомнений они сейчас вместе в Гариком в городе, который никогда не спит.

Удивительно, но я не чувствую ревности. Только горечь и злость на себя. Как будто проиграла. Где-то недоработала, в чем-то недотянула. Упустила свой шанс.

Белецкий звонит мне сам. В этот момент я как раз выкатываю свои чемоданы из спальни.

– Ты меня уволил? – спрашиваю вместо приветствия. Это даже не вопрос, мне и так понятно.

– Привет, – отвечает сквозь зубы, – Твой контракт продлевать не будем.

Спрашивать почему – смысла не имеет. Злата против, этого достаточно.

– Ключи от квартиры оставить в сейфе?

Мне не нужны никакие объяснения, я сообразительная, но Гарик решает пояснить.

– Это не только мое решение, Арина. Нам не нужны в компании шпионы. Ты общаешься с Владеком, он в соучредителях «Интелсофт». Они задолбали воровать наши идеи.

– Влад вложился в акции твоего конкурента?

– Еще до того, как ты пришла на стажировку. А ты типа не знала? – в его голосе слышится издевка.

– Представь себе, не знала! – выдаю возмущенно.

– Они презентовали апку по крипте на день раньше. Функционал практически не отличается от нашего. Интересное совпадение, правда?

– Ты меня в чем-то подозреваешь?! – задыхаюсь.

Гарик цокает. Потом шумно тянет в себя воздух.

– Мы выясняем, кто сливал. Если ты замешана – держись! А Владеку своему передай, что на чужих идеях далеко не уедешь. Мы уже сделали их по количеству скачиваний. В ближайший месяц все бока доработаем, их ворованная хрень станет никому не нужна.

Он говорит так, будто уверен, что я виновата.

– У меня не было доступа к компьютерам разработчиков. Я ничего не понимаю в программировании! – оправдываюсь. – Ты же знаешь! Все обо мне знаешь. Разве я могла?!

Меня раздирает от несправедливости этого обвинения. Я выбегаю на террасу, там льет дождь, но мне все равно.

– Извини, но работать вместе не получится. Ты в постоянном близком контакте с прямым конкурентом, в нашем бизнесе так не принято.

Его тон ровный и холодный. От него я замерзаю в разы сильней, чем от порыва осеннего ветра. Думала, все самые тяжелые чувства прожиты, но нет – у этой боли нет дна.

Он записал меня в шпионки и снял с себя ответственность за то, что натворил. Как удобно! Ведь плохих людей не обижают – их заслуженно наказывают.

– Это нечестно, – говорю севшим голосом.

– Меня ждут, Эрин. Зарплату за этот месяц тебе выплатят. Работать с тобой было приятно.

Последняя фраза меня добивает. Обида мощными когтями впивается в грудь и с силой продирает, оголяя и без того кровоточащее сердце. Я жму «отбой» и плачу. Стою под дождем и скулю, как выброшенная собачонка.

Мы больше никогда не будем вместе. Я его не прощу, он не простит меня.

Скопировав на флэшку нужные файлы, я ухожу из его дома, его компании и его жизни.

Глава 38. Слишком много недопонимания

– Буду менять показания, дочка, – говорит папа, тяжело опускаясь на стул напротив. – Не хочу быть козлом отпущения, – кривится от боли. – Надо было сразу говорить правду, как советовал адвокат твоего начальника. Сдавать финдиректора и Влада. Схемы были их, я только подписывал.

– Групповое преступление в сговоре – большие сроки, – повторяю слова бывшего жениха.

– В моем случае это не так, будет другая статья и дадут условно. Я говорил со следователем.

– Почему тогда тянешь? – вытаращиваю на него глаза. – Уже почти два месяца! Свое здоровье посадил, мама на ладан дышит, а ты все Владека выгораживаешь!

Вскипаю. Чувствую, как кровь приливает к лицу. Скажи он правду изначально, этих жутких месяцев могло не быть.

Папа вздыхает.

– Знаешь, Ариша, из всех добродетелей сложней всего мне дается смирение. Ты на меня похожа. Слишком остро реагируешь на несправедливость и от этого страдаешь.

– С несправедливостью необходимо бороться, папа! Смиренно ждать и надеяться на чудо – глупо.

– В тебе говорит гордыня, – качает он головой. – Будь осторожна, дочка. Владу ничего не говори, ему я больше не доверяю.

– Неужели? Наконец-то ты прозрел!

Он снова тяжело вздыхает.

– Я всегда желал тебе и Катрине только добра.

Извечное родительское оправдание, от которого ни капельки не легче. Я не стану ему напоминать, куда мостится дорога из таких благих намерений. Может я излишне гордая, но сочувствовать умею и прощать пока не разучилась. Вот только Гарика простить не получается.

Двое суток в эмоциональной коме на маминых таблетках не помогли. С утра я захлебываюсь новой порцией обиды. Хочется закинуть в себя еще одну волшебную пилюлю и перестать чувствовать, но за рулем их принимать нельзя, да и подсесть страшно.

Поздно вечером мне неожиданно звонит Гордиевский и ошарашивает чудовищной новостью. Вчера в Австрии от сердечного приступа умер отец Гарика. Никита спешит на рейс до Вены, рассказывает на бегу. Разволновавшись, я мало что понимаю и постоянно переспрашиваю. Какой-то охотничий домик в горах, инфаркт, до больницы везли долго… Пока я подбираю правильные для сочувствия слова, он отключается, а из самолета пишет:

«Прощание завтра. Ты очень нужна Гарику, приезжай поддержать, пожалуйста».

Через минуту присылает адрес и время. Я поддаюсь порыву и отвечаю:

«Буду».

Игорь не звонит. За час до разговора с Ником от него, оказывается, пришло сообщение. Я сидела внизу с мамой и пропустила. Он написал только, что прилетел на похороны. Меня не позвал, что не удивительно после нашего последнего разговора. И все же я покупаю билет на утренний рейс.

Всю ночь меня терзают сомнения. Официально мы с Гариком больше не пара, и по-хорошему, меня не должно быть на церемонии, но я очень хочу там быть. Знаю, что несмотря на частые разногласия, Игорь любил отца и сейчас ему очень тяжело. Я должна его поддержать, я так чувствую.

Рано утром, прихватив с собой мамины таблетки, я сажусь в самолет.

На выходе из аэропорта набираю Белецкого. Неумело выражаю соболезнования и уточняю, будет ли мое присутствие уместным. Он не ожидал. В его голосе удивление и оно приятное. Я успела изучить все оттенки его голоса.

Встретившись в лобби отеля, мы по родному обнимаемся. Внутри у меня полный штиль. По дороге я выпила сразу две таблетки успокоительного. Доза предельная, зато действенная. Исчезло внутреннее напряжение, ушла тревога.

Похороны проходят тихо. Людей мало. Я не знаю никого, кроме Гарика и Ника.

Белецкий стоит у гроба один. Его мама и Инга не приехали. Даже после смерти не смогли простить обид. Я не знаю всей истории и не возьмусь их судить. Это не мое дело.

Гарик поворачивается, смотрит перепугано. По взгляду понимаю, что нужна ему. Подхожу. Теперь мы стоим вдвоем.

Так странно. Я не знала его отца при жизни, такое вот у нас знакомство.

В конце Игорь ощутимо вздрагивает. Я беру его за руку. Он обнимает, утыкается лбом в плечо. Мы стоим так несколько минут, я принимаю его дрожь. Знаю, каково это – навсегда прощаться с родным человеком.

Катрину хоронили по особому обряду. Присутствующие были в белом, играла совсем не грустная мелодия, вокруг бегали и играли дети. Но мне все равно было страшно и горько. Сейчас я ничего не чувствую, мамины таблетки справляются.

После похорон мы с Гариком и Ником едем на поминальный ужин. По славянской традиции парни выпивают по рюмке водки, а я – еще одну волшебную таблетку.

Жить с атрофированными чувствами проще. Ты все так же дышишь, двигаешься, разговариваешь, принимаешь пищу... даже улыбаешься! Отмечаешь для себя факт любого действия, но совсем не переживаешь из-за него. Сделал – забыл – сделал следующее. Мысли короткие, стройные, мозг от них не взрывается. Пульс ровный, сердце работает четко, как швейцарские часы. На физическом уровне это состояние приятное, на ментальном – почти нирвана.

Пока мои уже бывшие боссы вспоминают прошлое, я отвлекаюсь на телефон. Сначала переписываюсь с Мирой. Мы давно не виделись, и мне есть что ей рассказать. Потом звонит встревоженная мама. Она думает, что я в Кракове. Позже мне пишет Владек.

Этот чертов махинатор интересуется, получилось ли у меня достать файлы. Отвечаю, что пока нет, врать ему давно стало привычным. Он называет крайний срок. Дает три дня, после чего дело передадут в суд.

Мой внутренний штиль покрывается рябью. Нет никакой уверенности, что папин план сработает. Влиятельный человек в круглых очках ой как непрост. Его родной брат – городской прокурор, сам он – действующий депутат.

Кошусь на поникшего Гарика. У него потухшие глаза, челюсти плотно сжаты. Наверняка, вспоминает связанные с отцом моменты, корит себя за грубость или невнимание. Думает, почему судьба к нему так неблагосклонна, что вынуждает пройти через это горе. В такие моменты думается именно так.

Игорь замечает, что я его рассматриваю. Ловит мой взгляд, цепляется за него как за спасительную соломинку и держится. А я держу.

Весь вечер играем в гляделки. Раньше это была наша любимая забава, она будоражила и возбуждала. Сегодня у игры другая цель. Так мы пытаемся поговорить. Словами у нас не получится, слишком много недопонимания и обид.

Заметив участившиеся переглядывания, Гордиевский спешит попрощаться. Как только мы остаемся наедине, Гарик придвигается ближе и берет меня за руку.

– Спасибо, что ты здесь со мной, – говорит и смотрит проникновенно.

За ребрами разливается тягучее тепло. Мой защитный барьер трещит и кренится. Против химии его взгляда бессильна даже фармацевтика.

– Ты где ночуешь? – спрашивает он, слегка сжимая ладонь.

– Собиралась сегодня улететь домой, – стараюсь говорить спокойно.

– Останься, ­пожалуйта, – сжимает руку сильней, не отпуская моих глаз.

Я не стану кокетничать, уточняя, что означает его просьба. Мне известно, с какой целью мужчина предлагает женщине остаться на ночь. Знаю, что должна отказаться. Высвободить ладонь, вежливо попрощаться и красиво уйти в закат. Так на моем месте поступила бы благоразумная девушка, но этим вечером я ­– точно не она. Вижу, что нужна ему и хочу остаться.

– Не боишься спать со шпионкой? – спрашиваю, прищурившись.

Его подозрения серьезно ранили.

– Я знал, что это не ты, Ариненок. Верил тебе всегда. Воришка уже пойман.

– И кто же это?

– Один из тимлидов[1]. Ему там наобещали. Повелся дурачок! Прости, если обидел, это сгоряча, на эмоциях. Они реально достали нездоровой конкуренцией!

Киваю и грустно усмехаюсь. Он так много меня обижал, а я так упорно его люблю. При этом никак не могу простить. Мазохизм какой-то.

– Так как? Останешься? – спрашивает Гарик, тревожно заглядывая мне в лицо.

Сейчас логично спросить, что будет после, но на этот вопрос я знаю ответ: никакого «после» у нас с ним не будет. Я сама так решила.

– Останусь, – произношу, сдерживая пробивающуюся дрожь.

Мне немного стыдно, но я гоню это чувство. Я утешу его и отпущу насовсем. Только тогда обида и ревность отпустят меня.

Мы выходим на улицу и попадаем под дождь. Гарик крепко обнимает меня за талию и тянет к такси. В этот момент возникает иллюзия, что мы снова вместе и у нас все хорошо.

В теплом салоне авто он с силой притягивает меня и целует. Очень собственнически, глубоко и уверенно. Ошеломительно.

Его вкус и запах проникают в меня и сводят с ума. Кажется, я не чувствовала их целую вечность. Голова идет кругом, волшебные таблетки – мимо кассы. Меня конкретно потряхивает. Опиатам не под силу противостоять гормональной буре, охватившей тело от близости любимого мужчины.

Поцелуй длится долго. Я ловлю себя на мысли, что никто и никогда не будет целовать меня так вкусно. Заранее уговариваю себя смириться с этим фактом. В конце концов, не в поцелуях человеческое счастье.

Оторвавшись от моих губ, Гарик шепчет, что безумно скучал. Я молчу. Еще в ресторане поклялась не заговаривать о чувствах. Они сложены аккуратненькой стопочкой и бережно упакованы в цинковый сундук. Тлеют там себе потихоньку, лучше не ворошить.

В отеле Белецкий берет меня за руку. Идет широким шагом немного впереди. Я пытаюсь не отставать и гоню запоздалое желание уехать в аэропорт.

В номере довольно прохладно и это хорошо. Холод не позволит слишком расслабиться и на него можно списать нервную дрожь.

– Окно было открыто, – говорит Игорь, замечая, как я ежусь.

Закрыв створку, он задвигает массивную штору, разворачивается и смотрит прямо в глаза.

– Хочешь что-нибудь выпить? Чай? Капучино?

Я стою у кровати, мотаю головой.

Он подходит, порывисто притягивает и стискивает до хруста в косточках. Робко, почти невесомо обнимаю его в ответ. Мы не занимались сексом два месяца, я начала забывать, какое большое и твердое у него тело.

Гарик нежно целует в висок и шумно тянет в себя воздух. Я незаметно улыбаюсь. Его привычка обнюхивать мою кожу и волосы всегда меня забавляла.

Поднимаю руки выше, глажу шею, затылок. Хочется пожалеть, приласкать, но у него настрой другой. Он сдавливает талию и упирается в живот внушительной эрекцией. Я немного смущаюсь.

– Нужно в душ, наверное, – говорю шепотом.

– Потом, – откликается хрипло.

Стянув с моих плеч пальто, подталкивает меня к кровати. Пальто падает на пол, я – на упругий матрас.

Он нависает, дотрагивается до лица. Мы встречаемся глазами, в его плещется дикое желание. Оно заражает меня, словно вирус. Проникает внутрь и поражает все клетки разом, вынуждая организм работать на свои потребности. Кровь ускоряется, обоняние обостряется, слизистые становятся влажными.

– Это ничего не значит, – произношу вслух свою внутреннюю установку.

Белецкий кивает, наклоняется и чувственно целует. Я порывисто отвечаю. Страсть накрывает нас горячей волной и утаскивает в темные глубины.

Мы дышим часто, по нарастающей. Хватаемся друг за друга, трогаем. Оба дрожим. Он задирает мою водолазку, расстегивает и рывком сдергивает с меня брюки, приспускает свои. Я растегиваю только верхние пуговицы его рубашки. Раздеться полностью терпения не хватит. Это не похоже на оговоренный заранее секс, это какое-то безрассудство.

Гарик сминает мою грудь, с силой гладит живот, спускается ниже, трогает там. Я цепляюсь руками за обтянутые черной тканью плечи и обхватываю ногами его бедра. Выгибаюсь навстречу. Мне не нужны сейчас ласки, я уже на грани. Он просовывает между нашими телами руку, помогает себе и одним мощным движением входит в меня.

Я почти взвизгиваю, как это резко. Он не дает мне привыкнуть, нетерпеливо толкается раз, второй, третий… Задыхаюсь от такого напора, паникую. Пальцы немеют, как сильно сжимаю его плечи. Мне не больно, просто много. Слишком много ощущений и они одуряющие. Я отвыкла, забыла, как приятно чувствовать его в себе.

Он двигается уверенно, без остановки. Берет меня с неистовой одержимостью. Влажно целует лицо, шею. Слегка прикусывает. Шепчет, что красивая, что хочет меня сильно.

Я закрываю глаза и отпускаю контроль. Подстраиваюсь под заданный ритм и позволяю себя вести. В животе пульсирует и разрастается огненный шар.

Игорь ускоряется. Вжимает меня в матрас и трахает, выбивая сдавленные стоны из груди. Они мешаются с пошлыми звуками наших тел и предельно усиливают возбуждение. Мокрые и горячие, мы стремительно проносимся эту чокнутую стометровку и приходим к финишу одновременно. Я вскрикиваю и закусываю ладонь. Он замирает и хрипло стонет мне в шею. Толкается еще несколько раз, продлевая общее удовольствие, и с выдохом наваливается на меня.

Сердце выпрыгивает, в висках остервенело стучит, тело утопает в невозможном кайфе. Секса лучше, чем с ним, быть не может, большее удовольствие я попросту не переживу.

– Прости, я тебя задавил, – спустя минуту хрипит Гарик, приподнимаясь на руку.

Целует в плечо и пытается словить мой взгляд. Я быстро отворачиваюсь. В такие моменты через глаза можно заглянуть в душу и на эмоциях сказать лишнего. Ни ему, ни мне это не нужно.

– Все в порядке, дай встать, – говорю, уворачиваясь.

Белецкий садится, смотрит хмуро перед собой. Я отползаю и поднимаюсь с кровати. Тело все еще приятно ноет, по ногам стекают крупные теплые капли. Я заторможено смотрю на них. Гарик тоже смотрит. Он впервые кончил в меня, без презерватива.

– Если что, к последствиям я готов, – говорит спокойно.

– Не волнуйся, я пью противозачаточные таблетки.

– Зачем? – его лицо напрягается.

– Врач назначил. После той экстренной контрацепции у меня сбился цикл.

Он морщит лоб, потом трет переносицу и собирается ее что-то сказать, но я разворачиваюсь и иду в душ. Надолго.

Когда выхожу, Игорь спит. Это прекрасный момент, чтобы уйти незаметно.

Одеваясь, украдкой посматриваю на его красивое расслабленное лицо. Мы еще так близко, но уже бесконечно далеки.

Взяв пальто, в последний раз смотрю на него спящего и тихонечко выхожу. Еще не поздно, на последний рейс до Варшавы успею.

По дороге в аэропорт я глотаю очередную таблетку и пишу Белецкому последнее сообщение:

«Это точно финал, Игорь. Последняя точка в нашей истории. Мы больше не будем контактировать, совсем. Прошу, не воспринимай это сообщение как манипуляцию. Я долго и непросто шла к такому решению. Дело не в тебе и не в твоей измене. Мне нужно решить свои внутренние проблемы. Не ищи встреч, никому из нас они не нужны, мне будет только больней. Я искренне благодарна тебе за все. За опыт, чувства, океан эмоций! Рядом с тобой я повзрослела и многое о жизни поняла. Пожалуйста, будь счастлив и любим. Ты очень талантлив и всего добьешься! Прощай».

***

[1] Тимлид – ведущий разработчик, лидер команды программистов.

Глава 39. Такая любовь отравляет

Когда полгода назад мне удалось вырваться из душных объятий родительской опеки, меньше всего я думала о любви. Я жаждала чего-то нового и неординарного, мечтала о крутой карьере и тотальной независимости.

Игорь Белецкий предложил просто поиграть, взамен пообещал мечту. Я радовалась, что сорвала джекпот, но на самом деле – попалась на удочку. Моргнуть не успела, как симпатия к привлекательному боссу превратились в большее.

Чувства вспыхнули ярко, феерично. Я и не знала, что они могут быть такими мощными, не понимала, как их контролировать. Этому нигде не учат!

Поначалу было кайфово. Казалось, мы с Игорем созданы друг для друга. Я им восхищалась, он одаривал нежностью и заботой. Постепенно, сама того не осознавая, я стала зависимой от его знаков. Наслаждалась, когда чувствовала себя желанной и нужной, расстраивалась, если обделял вниманием.

Сгорать от любви – это только звучит красиво.Горение – процесс разрушающий, оставляющий после себя едкий газ и пепел. В реальности страстная, всепоглощающая любовь отравляет и выжигает дотла.

Ревность – чувство яркое и острое, обида ­– жалкое и разъедающее. Вместе – они страшная сила. Меня изломали вдоль и поперек.

Узнав подробности измены, я начала мучать его, при этом еще больше мучаясь сама. Мне в прямом смысле было больно дышать и не хотелось жить. На райском острове ночами представляла, как вхожу в океан, уплываю на глубину, ныряю и глотаю воду, пока не захлебываюсь.

Инстинкт самосохранения оказался сильней. Я выбрала жить и приняла волевое решение закончить токсичные отношения.

Наше расставание получилось таким же красивым и волнительным, каким был роман. Гарик все правильно понял. Не стал звонить и не ответил на сообщение. Сделал, как просила – оставил в покое.

Прошло всего три дня, а мне уже легче. Днем папины проблемы отвлекают, ночью мамины таблетки спасают.

– Ариша, спустишься на кухню? – зовет мама. – Я буду жарить блинчики. Поможешь?

– Сейчас иду, – отзываюсь, поднимаясь с кровати.

Люблю, когда она готовит блины. Они так вкусно пахнут! Дома становится уютно, как-то теплей и радостней.

– Садись за стол, будешь смазывать края маслом, – командует мама, придвигая вилку и масленку.

Это она хорошо придумала. Когда руки заняты, ждать легче.

Сегодня папу должны отпустить. Для мамы это будет сюрпризом.

– Ну мам! Я так не играю. Он ни разу не комом, – возмущаюсь наиграно, когда на тарелку падает первый кружевной блинчик.

С первого до последнего блины у нее идеальные, ровненькие и тоненькие.

– Хотела стащить бракованный? – догадывается.

– Так он испорченный, – говорю, запихивая в рот вкуснятину, – Дырочки не симметричные!

Впервые за много дней мама смеется. Коротко так, боязливо. Словно уже разучилась.

Буду считать это хорошим знаком. Буду верить, что еще час-два – и папа позвонит. С утра он дает показания, обличающие Влада и его финансиста, после этого арест заменят на подписку о невыезде.

– Влад вчера приезжал? – спрашивает мама, переворачивая сковороду. На тарелку падает второй блинчик. – Соседка утром сказала, что видела его машину. А ты молчишь. Что он хотел? – внимательно смотрит на меня.

Накалываю вилкой масло, принимаюсь елозить им по теплому блину.

– Он привозил бумаги на подпись. Я ж у вас главный директор. Большая босска!

– Барбоска! – передразнивает и отворачивается к плите, чтобы налить новую порцию теста.

Вроде не заметила. Обычно она сразу замечает, если обманываю или недоговариваю.

Влад вчера был, но не с бумагами. Приезжал за флэшкой. Пришлось ее отдать, папе нужен был еще день. Я рискнула.

– Ой, дочка! – восклицает мама. – Ты же со сметаной любишь, а я забыла купить. Не подумала! – сокрушается мама, снимая очередной блинчик.

– Дожарим и сгоняю в магазин. Все равно собиралась. Утром месячные начались, а тампон последний, – вспоминаю вслух.

– Ариша!

Мама поворачивается и делает недовольное лицо.

Она считает неприличным вот так по-житейски обсуждать менструацию. Это не из-за религиозности, обычный бзик затюканной домохозяйки, который давно бесит. Хочется выпалить, что маме с дочкой нормально говорить на такие темы, обвинить ее в зашоренности, но я подавляю в себе этот порыв. Я учусь справляться с импульсивностью и принимать людей несовершенными. Зато у моей мамы самые вкусные в мире блины.

Звонок от Влада застает в супермаркете. Я долго не отвечаю, раздумывая, стоит ли нам теперь общаться. Телефон звонит настойчиво.

Владек коротко сообщает, что передал флэшку и завтра отец будет дома. Я угукаю и благодарю блеющим голоском. Строю из себя овцу. Знаю, что папа вернется сегодня и без помощи того влиятельного очкарика, которому зачем-то понабилось взломать внутреннюю систему Тудоро-банка.

В конце разговора бывший жених предлагает поужинать. В ответ я из вежливости приглашаю его на мамины блины.

Закончив с покупками, спешу домой. Не хочу пропустить, когда папа вернется. За несколько дворов от нашего объезжаю знакомый черный мерседес. Паркуюсь впереди, выхожу и заглядываю через лобовое. Влад кивком приглашает присесть.

– Привет! А ты чего не заходишь? – улыбаюсь, устраиваясь на пассажирском месте.

– Пристегнись! – произносит он грубовато и давит педаль газа.

Авто быстро разгоняется, меня вжимает в кресло. Я хватаюсь за ремень безопасности.

– А куда мы едем?

Влад поворачивается и смиряет неприятным взглядом.

– Просто покатаемся.

Мы выезжаем из поселка на трассу. Он ведет с максимально допустимой скоростью, сосредоточенно смотрит вперед. Я начинаю догадываться, что происходит. Ситуация не здоровая, но пока не паникую.

– Хочешь поговорить? – спрашиваю осторожно.

– Скорее послушать. Расскажи-ка мне, Ариша,чем и когда я дал понять, что позволю делать из себя дурака? Почему ты решила, что эти игры сойдут тебе с рук?

От его тона становится не по себе. Я догадываюсь, о чем речь, но виду не подаю.

– Если ты о деньгах, то я все верну, как только получу зарплату. Часть долга переведу на днях. Обещаю! Эти два месяца туго пришлось…

Пока я бойко рапортую, Влад недобро на меня косится, а потом вдруг как рявкнет:

– Заткнись!

Я мощно вздрагиваю и вжимаюсь с сиденье. Во рту пересыхает.

Скорость снижается, машина съезжает на развилку. Тихонечко выдыхаю в надежде, что сейчас мы развернемся и поедем обратно. Но на трассу Влад не возвращается, поворачивает на узкую дорогу в сторону леса. Вот теперь я начинаю паниковать.

– Куда ты меня везешь? – спрашиваю подсевшим голосом.

– Лесным воздухом подышать, – ухмыляется Влад.

Только теперь замечаю, насколько он напряжен. Пальцы на руле побелели, лицо перекошено, желваки ходуном. Чем я думала, когда садилась к нему в машину?

Чувствую себя героиней детектива с элементами триллера. Той, которую показывают только в начале, когда везут в лес, чтобы убить и присыпать осенней листвой. Классика жанра, от которой кровь в венах стынет. Нас никто не видел, мой телефон остался в машине. Она так и стоит с работающим двигателем у дома. Я просто исчезну. Грибники найдут мое тело весной, когда снег сойдет, а листья перегниют.

– Влад, останови, пожалуйста, – прошу кротко. – Давай спокойно поговорим.

Господи, ну он же маньяк какой-нибудь! Мы знакомы почти пять лет, еще недавно собирались пожениться.

– Давай, ­– отзывается, не притормаживая. – Начинай спокойно излагать, как ты со своим пихарем превращала меня сначала в оленя, а потом в осла, – бьет руками по рулю. – Я ж тебе, суке, верил! Чистой, хорошей считал. А ты, дрянь, как нашла хер побогаче – так запрыгнула на него!

– Боже! – восклицаю и зажимаю рот рукой.

Никогда не слышала, чтобы он так выражался и не помню его настолько взвинченным.

– Не поминай имя Господа всуе, – напоминает со злым смешком.

Машина въезжает в перелесок, за окном мелькают редкие деревья и кусты. Некоторые из них еще с листьями.

–Ты хоть представляешь, как сильно подставила меня? – орет Влад и снова лупит по рулю. – Сука! Сама придумала подсунуть мне эту туфту или Белецкий помог?

Перед тем, как отдать флэшку я намеренно повредила коды. Бывший одноклассник-программист подсказал, как это сделать. Оказалось, ничего сложного.

– Игорь ничего не знает, мы расстались. Я выкрала файлы. С ними что-то не так? Оказались не те? – решаю отпираться до последнего.

После эти слов Влад наконец-то съезжает на обочину и останавливается.

– Расстались? – переспрашивает с издевкой в голосе. – Говори уже, как есть! Он тебя вышвырнул! А знаешь почему? Потому что ты ничего из себя не представляешь. Ты заурядная, Арина. Просто смазливая девка, которая только и умеет, что ноги раздвигать. Белецкий держал тебя при себе, пока не надоела. Это ясно даже такому ослу, как я, – он наклоняется ко мне, – Иа-иа-иа! Арина у нас шлюшка!

Я шумно тяну в себя воздух и сжимаю кулаки.

Мы черт-те где, в каком-то в лесу. Темнеет. Владек злющий и неадекватный, плюется мне в лицо мерзкими фразами, а я не боюсь. Вздергиваю подбородок и с наглостью смотрю ему в глаза.

– Пусть я шлюшка, но за это в тюрьму не сажают. А за воровство – еще как! Суши сухари, великий комбинатор! Папа сдал прокурору все твои махинации.

Влад странно улыбается. Глаза стеклянные, как не живые. Чистый психопат.

– Что ты несешь? – шипит и придвигается.

– Он уже дома, наверное. Поехали! Поедим маминых блинов, обсудите стратегию твоей защиты. Отец тебе советы даст, как опытный сиделец.

Владек хватает меня за шею, дышит в лицо.

– Руки убрал, – опускаю глаза, делая лицо каменным. – У Гарика дома мой ноут, на нем аудио всех наших с тобой разговоров. Он меня не вышвырнул, наше липовое расставание – часть плана. Белецкий уничтожит тебя и компанию, в которую ты вложил ворованные деньги. А сделаешь мне больно – он тебя из-под земли достанет!

В конце срываюсь на крик. Вру отчаянно! Никаких записей я не делала, ноут в родительском доме, а с Гариком мы больше не вместе. Но что, если не страх за собственную шкуру остановит этого психа?

– Пошла вон! – говорит Влад сквозь зубы.

Рывком открывает дверь и выталкивает меня. Мер со свистом трогается и быстро скрывается из виду. Я не просчиталась, он испугался.

Возвращаясь к трассе по пустой лесной дороге, я думаю, что до конца своих дней должна благодарить больную любовь к Гарику Белецкому за то, что уберегла меня от этого чокнутого.

Эпилог

– Эрин, дорогая! Прекрасно выглядишь! – восклицает Алекс.

Я радостно улыбаюсь, мы спешим обняться.

– Как прошли твои рождественские праздники? – спрашиваю, размыкая объятия.

– По-домашнему, никуда не ездил, – берет меня за руку, заглядывает в глаза. – С Новым годом, Эрин! Пусть он у тебя будет счастливым!

– И у тебя, пусть!

Мы еще раз коротко обнимаемся.

– Ну колись, зачем звала? Какая гениальная идея пришла в твою прекрасную голову? Четыре часа несся к тебе по холоду.

Мы стоим на пороге отцовского офиса. На улице морозно, пролетает редкий снежок, а на сердце теплый май. Алекс мастак делать комплименты, я по ним соскучилась.

– Ты тут работаешь? – спрашивает он по пути к отцовскому кабинету.

– Это офис нашей семейной компании, формально я собственница.

– Чего?? – он резко тормозит и выкатывает глаза. – Ты владеешь огромной логистической компанией?

­– Единолично, причем, – деловито подбочениваюсь. У Алекса едва челюсть не падает. Я прыскаю, хватаю его под руку и тащу за собой. – По факту это компания отца, она только на бумагах принадлежит мне, – уточняю. – А ты разве ничего не знал о моей семье?

– Да как-то не интересовался. Ты не производила впечатление мажорки.

Я довольно улыбаюсь. Никогда себя не ассоциировала себя с золотой молодежью и рада, что не произвожу впечатление избалованной родительскими деньгами.

­­Мы входим в просторный, немного старомодный кабинет.

– Пап, знакомься, это Алекс Кински – лучший маркетолог из всех ныне живущих! – ярко представляю друга.

Отец встает из-за стола, неспешно подходит к нам, хмуро разглядывает Алекса. Тот явно смущается, немного краснеет.

– Николай, – отец протягивает руку, продолжая сверлить взглядом.

Он со всеми такой немногословный и излишне подозрительный, особенно после случая с Владеком.

Следствие до сих пор идет. Финдиректора задержали, завравшегося проповедника объявили в розыск. По слухам, он сбежал в Англию, а оттуда улетел в Канаду. Периодически отец грозится разыскать его, начистить морду и сдать полиции. И это я еще не все подробности ему рассказала.

Мужчины пожимают руки. Отец жестом приглашает нас к столу. Он у него т-образный, специальный для переговоров.

– Что ж, начнем? – басит любимую старт-фразу. – Рассказывай Арина, что ты там придумала?

­ Я открываю ноут и запускаю простенькую презентацию.

– У меня есть идея для стартапа. Это приложение для коммуникации грузоперевозчиков с потенциальными клиентами. Быстрый и понятный поиск попутных грузов. Как частных, так и коммерческих…

Листаю слайды, складно рассказываю суть идеи и ее актуальность. За несколько месяцев, проведенных в офисе отцовской компании, я успела убедиться, что такое приложение будет пользоваться спросом.

– Идея стоящая, – комментирует отец. – Каких вливаний потребует ее воплощение?

– Значительных, – задерживаю дыхание, открывая слайд с приблизительными расчетами.

– Нереально, дочка, – отрезает, едва глянув. – Ты знаешь наше положение.

– Но готовое, уже раскрученное приложение будет стоить минимум в пятьдесят раз больше, – договариваю, хотя это бессмысленно. Если папа сказал нет, переубедить не получится.

Алекс придвигает ноут к себе и еще раз просматривает слайды. Хмурит брови. Все это время он молчал.

– Идея отличная! Найти инвестора – не проблема, – говорит с уверенностью. – Нужно сделать достойную презентацию и в путь!

Я радостно сжимаю кулачки и смотрю с благодарностью. Услышала то, что хотела.

– Тут я вам не помощник, – буркает отец. – Все, не отвлекайте от работы, стартаперы, – машет в сторону двери.

После месяцев, проведенных в тюрьме, у папы обострился трудоголизм. Как только счета компании разблокировали, он из офиса не вылазит. Винится, что у нас с мамой не было финансовой подушки безопасности, когда его закрыли.

Мы с Алексом выходим на улицу. Снег заметно усилился, подул ветер. Я кутаюсь в объемный шарф, он поднимает воротник пальто.

– Пообедаем вместе? – предлагает, слегка щурясь от вездесущих снежинок. – Нужно обсудить, что делать дальше и составить пошаговый план. На подготовку уйдет несколько месяцев. Будем собирать команду, рассчитывать бюджеты.

– Ты со мной? – спрашиваю с нескрываемой радостью в голосе. – Тебе интересно участвовать?

– Я с тобой, Эрин, – подтверждает. – Помнишь, сколько раз я говорил, что хочу свой проект? Давно к этому шел. Но с идеями у меня не так хорошо, как у тебя.

– Супер! Я рада, что не ошиблась в тебе. Чувствовала, что заинтересуешься. С работой в «BE:GO»попробуешь совмещать?

– Доработаю месяц и уволюсь, – говорит решительно. – В последнее время там что-то странное происходит. Гордиевский слоняется по офису без дела. Смурной, мятый. Вроде только женился, а счастливым не выглядит, – вздыхает. – Проекты стоят на месте. Белецкий был в Штатах, но на днях прилетел. Злой, как черт. Всем недоволен, срывается без повода. Не помню его таким…

– Але-екс, – зову протяжно. – А давай мы с тобой договоримся не говорить о бывшем боссе. Ни плохо, ни хорошо. Ни-как, – проговариваю медленно. – Я ничего не хочу знать о нем и его окружении. Совсем ничего. Пожалуйста.

Алекс кивает и виновато опускает глаза. Я замечаю на его пушистых ресницах крошечные снежинки. Это так мило.

Он отставляет локоть, я беру его под руку. Мы спускаемся по припорошенным снегом ступеням и идем к его машине. Я уже знаю, что у нас получится.

Коней первой части.