Белая ведьма Азеила (СИ) [Велл Матрикс] (fb2) читать онлайн

1

В лучах закатного солнца тронный зал королевского дворца Авендейма казался залитым кровью. Багровые отблески пожаров, отражаясь в окнах, лишь добавляли мрачных тонов обычно сияющим белизной стенам, и единственным светлым пятном здесь оставался трон. И та, кто восседала на нем.

Юная королева Авендейма, последняя белая ведьма Азеила, наследница древнего рода королей, неподвижная, бесстрастная, она неотрывно смотрела на двери в ожидании неизбежного. Белые волосы, белая кожа, белое платье — она словно создана из первого чистого снега. Прозрачно-синие глаза кажутся осколками неба на прекрасном лице, словно вылепленном гениальным скульптором. Вейлана не зря считалась прекраснейшей девушкой Авендейма, и привыкла блистать на королевских балах, безупречная во всех смыслах. За ее благосклонную улыбку сражались самые достойные мужчины королевства.

Но сейчас, сидя на троне в пустом зале, она не улыбалась. Время беспечных балов миновало, в мирное ее королевство пришла война. Давно уже черными тучами клубилась она на границах Авендейма, опустошающими пожарами вспыхивая в других королевствах Азеила. Смертельная угроза нависла над миром, и никто не мог противостоять ей. Даже та, кому самой судьбой предназначено защищать свой народ.

По велению королевы Авендейм сдался без боя. Вражеские войска прошли по землям королевства, не встретив сопротивления, но это не спасло ее страну от грабежей. И теперь столица пылала, пока войска агрессоров шли на королевский дворец, чтобы захватить и уничтожить белую ведьму.

Вейлана ждала свою судьбу с достоинством и смирением.

Двери тронного зала распахнулись, впуская захватчиков во главе с новым повелителем мира. Вейлана не дрогнула, с отчаянной смелостью глядя на него — высокого мужчину в алом плаще и костяной короной в черных с проседью волосах. Надменное худое лицо, темные провалы глаз, тонкие губы и прямой нос. Черного колдуна не отличала красота, но в чертах его лица проглядывала порода. Аристократ по крови, чья жажда власти возвысила его до титула повелителя Азеила. Неживая армия его покорила весь мир, и лишь несколько маленьких княжеств упорно сопротивлялись его натиску. Но падение Авендейма сломит их сопротивление, лишив последней надежды.

Вейлана окинула взглядом заполонивших тронный зал воинов. Создания темного колдовства, они не были людьми в большинстве своем. Грубые лица, словно небрежно вытесанные из камня, черные мундиры, резкие порывистые движения. Големы, основа армии черного колдуна. Неубиваемые, неуязвимые, непобедимые. Только смерть колдуна может уничтожить эту армию, но убить его невозможно.

Но в этой армии не только големы. Взгляд Вейланы скользит по немногим людям, окружившим ее. Все те же черные мундиры, злые, горящие торжеством взгляды, издевательские ухмылки. Они пришли победителями к той, кто могла бы остановить их. Если бы только колдун не лишил ее силы прежде, чем Вейлана сумела ее обрести.

Они оценивают ее, сокровище Авендейма, прекраснейшую девушку королевства, в их взглядах — жажда и похоть, но ни один из них не осмелится прикоснуться к ней. Белые ведьмы неприкосновенны, и даже самые невежественные из захватчиков не рискнут своей жизнью, пытаясь овладеть ею. Она — побежденная, бессильная что-либо изменить, дать отпор, спасти свое королевство; одна против целой армии, и все же за этими жадными взглядами она чувствует их страх.

Даже их повелитель, черный колдун, стоит на безопасном от нее расстоянии, разглядывая настороженно и внимательно.

И лишь один взгляд лишен страха.

Молодой мужчина, даже юноша, он сразу привлек ее внимание, выделяясь из заполонившей тронную залу толпы. Высокий широкоплечий брюнет, смуглая кожа, темные глаза, черный мундир с серебряной нитью — и удивительно красивое аристократически правильное лицо. Кларий, темный рыцарь повелителя неживых, наследник черного колдуна. Вейлана никогда не видела его, но сразу узнала. Порочный, бесчестный, жестокий, он словно в насмешку называл себя рыцарем, сея вокруг себя лишь разрушение и горе. Она никогда не думала, что чистое зло может скрываться за столь красивым фасадом. А потому отводила взгляд, не в силах смотреть на дерзкого юношу, который не боялся проклятия белых ведьм.

— Ваше королевское Величество, — насмешливо приветствовал ее колдун. — Весьма благоразумно с Вашей стороны не оказывать мне сопротивление. Ваша благоразумность будет вознаграждена. Я позволю Вам встретить грядущий рассвет. Вы будете казнены, глядя на восход солнца.

Вейлана полным достоинства движением поднялась с трона, веками принадлежащего ее роду. Шагнула к колдуну, бесстрашно взглянула ему в глаза.

— Я буду ждать рассвет в своих покоях, — ее голос, нежный, как шелест дождя, заставил повелителя неживых отшатнуться.

Ни на кого не глядя, юная королева прошествовала прочь из зала. Ошеломленные, воины смотрели ей вслед, пока двое из них, повинуясь жесту опомнившегося колдуна, не рванули за ней, чтобы создать хотя бы видимость конвоя. Вейлана шла, гордо подняв голову, по пустым коридорам дворца. Она не боялась смерти, иной судьбы она и не ждала, ей некуда и не за чем бежать, а потому конвой казался чем-то лишним и бессмысленным. Одна ночь — Вейлана не надеялась даже на это. И скрылась в своих покоях, оставляя големов снаружи. Никто не потревожит ее в последнюю оставшуюся ей ночь.

Закат отгорел, на город опустились сумерки, освещаемые разгоревшимися по городу пожарами. Вейлана смотрела на свою теперь уже бывшую столицу с болью в сердце. Она велела уйти всем, оставляя город на растерзание врагам, и, как ни упрашивали ее бежать, решила остаться. Колдун не успокоится, пока не убьет ее, единственную, кого считает угрозой. А добившись своего, оставит ее город, и выжившие сумеют вернуться к нормальной жизни. Насколько можно считать нормальной жизнь под пятой тирана.

Вейлана давно избавилась от детской наивности. Ей не по силам сразить могущественного колдуна, как бы ни верили в обратное ее подданные. И пожертвовать жизнью — единственный шанс спасти свой народ. Иного чуда не будет.

Ночь опустилась на побежденный город, и внезапно уединение свергнутой королевы нарушили. Двери ее покоев распахнулись, пропуская молодого человека, в котором она сразу признала Клария.

— Значит, ты — белая ведьма? — осведомился он, застыв напротив нее.

Вейлану покоробило столь фамильярное обращение, но она не позволила себе вспылить.

— Это так, — кивнула она спокойно.

— И что, правду про вас говорят, будто вы — неприкасаемые?

Он сложил руки на груди и смерил ее заинтересованным взглядом.

— Да.

Кларий хмыкнул и завертел головой, будто выискивая что-то, а затем бесцеремонно подошел к гардеробу и распахнул дверцы.

С недоумением Вейлана наблюдала за тем, как он бросает на пол драгоценные платья тончайшей отделки, пока в его руках не оказался костюм для верховой езды. И едва слышно ахнула, когда в нее полетел этот наряд.

— Одевайся, — велел Кларий.

— Что?

— Мы уходим. Тебе лучше надеть что-то более удобное, чем это платье, — презрительно пояснил он.

— Уходим? — переспросила Вейлана, окончательно перестав что-либо понимать.

— Видимо, ты настолько же глупа, насколько красива, — темные глаза юноши блеснули насмешкой. — Я собираюсь спасти тебе жизнь, разве это не очевидно?

Вейлана не привыкла к такому обращению. Никогда она не требовала подобострастности, но никто не смел говорить с ней столь пренебрежительно. И дерзкий тон незваного гостя заставил ее гордо вскинуть голову:

— Я не просила о спасении.

— Ваше Величество, — слегка склонил голову Кларий. — Я разочарован. Вы пытаетесь спасти свой народ, жертвуя собой, но забываете, что ваша гибель сломит их сопротивление. Вы — символ надежды Азеила. Вы должны жить.

И куда только делся нахальный мужлан, появившийся на пороге ее покоев? Так мог говорить с ней союзник, тот, кто готов выступить против черного колдуна, учтивый благородный аристократ, поддерживающий сопротивление. Но — Кларий? Темный рыцарь Кларий, сын черного колдуна?

Вейлана, в замешательстве от этого противоречия, нахмурилась, не зная, как реагировать на слова юноши. Она, смирившись с предстоящей гибелью, и впрямь не ждала спасения. Особенно с этой стороны. Она могла бежать и прежде, но в мире нет никого, кто мог бы защитить ее от черного колдуна, а значит, бегство бессмысленно. Было бессмысленным, пока помощь не предложил Кларий — единственный, кто мог бы противостоять неживой армии своего отца.

Но зачем он ее предложил?

— Вы… — недоверчиво взглянула на него юная королева. — Почему вы решили спасти меня? Пойти против своего отца?

— Значит, ты знаешь, кто я? — усмехнулся он.

— Вы — сэр Кларий. И вы — не тот человек, кто способен на благородный поступок.

— А вы склонны верить слухам, Ваше Величество? — впечатление от учтивого тона портит насмешливый взгляд.

Но Вейлана взяла себя в руки, абстрагируясь от странного поведения нежданного гостя. Королева не имеет права быть предвзятой, и, составляя свое мнение, должна руководствоваться только проверенными фактами. Клария же она знала лишь по слухам, причем самым неприглядным. Но глупо ожидать иного, если речь идет о сыне черного колдуна, огнем и мечом прошедшего по миру, ввергнувшего Азеил в кровавую войну. Могли ли лгать слухи? Могла ли скрываться за маской порока благородная душа? В одном Кларий прав — ее смерть убьет надежду для Азеила.

Другое дело, что ее жизнь ничего не изменит.

— Я попрошу вас выйти, чтобы дать мне возможность переодеться, — решилась Вейлана.

По губам Клария расползлась странная усмешка.

— В этом нет необходимости, — он смерил ее жадным взглядом, заставив усомниться в своем решении.

— Я прошу, — девушка отринула сомнения, встретив его взгляд прямо и бесстрашно.

Кларий знает о проклятии белых ведьм, и его взгляды, какими откровенными бы ни были, не стоят беспокойства. И, если он прислушается к ее просьбе, значит, стоит рискнуть и довериться этому человеку.

— Поторопись, — бросил коротко Кларий и вышел.

Вейлана подавила вздох. Ожидая захватчиков, она приготовилась умирать, не видя иного выхода. Только так она могла облегчить судьбу своего народа. Вейлана лишь называлась белой ведьмой, ей нечего противопоставить черному колдуну. И появление столь странного защитника ничего не изменит. Кларий не показался ей достойным доверия, и его мотивы ей непонятны. Бегство станет авантюрой, которая ни к чему не приведет.

Но сейчас, когда перед ней замаячил призрачный шанс на спасение, Вейлана ощутила острое желание жить. Смерть слишком окончательна, она не дает возможности что-либо исправить или изменить. Бегство… это не выход, но оно поможет отсрочить неизбежное.

Вейлана скинула белоснежное свое платье и торопливо облачилась в выбранный Кларием костюм. Помедлила немного и быстро собрала походную сумку со сменой одежды, предметами первой необходимости и золотыми монетами. Королева могла рассчитывать на кров и пищу, но привыкла быть щедрой с теми, кто делился с ней насущным. И Вейлана сомневалась, что у Клария есть подобная привычка.

Он ждал ее у дверей, в одиночестве, никаких признаков конвоя. Наглый и высокомерный, он смерил ее все тем же странным взглядом, одобрительно хмыкнул и потащил за собой, бесцеремонно схватив за локоть. Помочь Вейлане с сумкой он даже не подумал.

Кларий вел королеву к экипажным, и единственная причина, по которой Вейлана не попыталась вырваться из его хватки — нежелание привлекать к себе внимание некрасивой сценой. К тому же с каждым шагом возрастало недоумение — неужели экипажные не охраняются? Конечно, армии захватчиков нечего бояться в опустевшем городе, но все же, черный колдун совсем не опасается диверсий? Не считает возможным, что последнюю белую ведьму могут выкрасть перед казнью? Кларий прав, она — символ, и потративший немало усилий на то, чтобы уничтожить этот символ, повелитель армии неживых весьма легкомысленно отнесся к ее охране.

Впрочем, вполне возможно, что он просто доверил это дело своему сыну, вознамерившемуся предать его.

Проникнуть в экипажные не составило труда, но здесь Кларий остановился в некотором замешательстве. Не мудрено, королевский транспорт представлен огромным разнообразием последних технических новинок, и Вейлана по праву гордилась своей коллекцией. И не хотела застрять здесь, пока Кларий налюбуется самоходками.

— У меня есть экипаж для выездов инкогнито, — сообщила она негромко. — Он не будет бросаться в глаза. Если вы действительно желаете устроить мне бегство, эта самоходка — идеальный вариант.

— Вообще-то, это я организую побег, — недовольно заметил юноша, но спорить с ее выбором не стал.

Экипаж и впрямь выглядел неприметно, светло-серый, без опознавательных знаков, внутри он отличался куда большим комфортом, чем это можно предположить, разглядывая его снаружи.

Вейлана привычно расположилась на кресле рядом с водителем, место которого занял Кларий.

Поинтересоваться, умеет ли он управлять экипажем, ей и в голову не пришло.

И Вейлана пожалела об этом в первые же мгновения той безумной езды, что устроил темный рыцарь.

Экипаж несся по пустынным улицам столицы на предельной скорости. И юная королева отчаянно жмурилась, вцепившись в поручни, не понимая, как Кларий умудряется вписываться во все многочисленные повороты и изгибы дороги. В темноте, едва расступающейся под отсветами пожаров! Определенно, ей не дожить до рассвета с таким водителем.

— Расслабься, — насмешливый голос Клария заставил ее приоткрыть глаза.

Они успели покинуть город и теперь двигались по ровной столичной дороге. Впрочем, дороги заслуженно являлись гордостью Авендейма. Их прочное и гладкое полотно без единой щербинки способно десятилетиями выдерживать самое оживленное движение, и лишь временами нуждалось в ремонте. Поэтому по дорогам Авендейма можно мчаться на любой скорости, не опасаясь случайных препятствий. Вейлана вздохнула свободнее.

— Зачем вы сели за руль, если не умеете водить, сэр Кларий? — пробормотала она, медленно приходя в себя.

Он презрительно фыркнул:

— Я прекрасно вожу. Мы ведь выбрались из города, живые и здоровые, в кратчайшие сроки. К рассвету мы окажемся достаточно далеко от отца, чтобы не опасаться преследования.

— Почему вы выступили против своего отца?

Юноша улыбнулся насмешливо и промолчал. Настаивать Вейлана не стала. Сказывалось напряжение, в каком она провела последние дни. Эвакуация подданных, ожидание неизбежной гибели, настойчивые уговоры изменить решение и спасаться вместе со своими людьми. А теперь еще это неожиданное спасение. И бешеная езда по ночной столице. Юная королева закрыла глаза; сил думать о том, что происходит, у нее не нашлось. Навалилась усталость, и, сама не заметив, девушка задремала.

Проснулась Вейлана от того, что экипаж резко остановился. В первое мгновение она даже не сообразила, где находится. Затем вспомнила — вторжение неживой армии, странное спасение и непонятное благородство темного рыцаря. Бегство… и полная неопределенность будущего.

— Просыпайся, королева, мы приехали, — голос Клария окончательно привел ее в чувство.

— Приехали? — с недоумением осмотрелась она.

Кларий съехал с дороги и остановился на небольшой полянке посреди леса. Рассвело, и сквозь крону высоких деревьев виднелось голубое утреннее небо. Невольно Вейлана улыбнулась при мысли, что солнце взошло, а она по-прежнему жива. Быть может, все действительно к лучшему.

— А ты и впрямь недалекого ума, — заявил Кларий нахально.

Но Вейлана решила пропустить мимо ушей его грубость. Пусть его манеры оставляют желать лучшего, но какое это имеет значение, если намерения его благородны?

— Вы спасли мне жизнь, сэр Кларий, — констатировала она. — Я благодарна вам.

— Прекрасная новость, — он выбрался из экипажа и, подойдя к ее двери, приглашающе открыл ее: — В таком случае, я рассчитываю на оплату.

Вейлана, поднявшись из кресла, встала рядом с ним. Ей пришлось смотреть на него снизу вверх, Кларий оказался значительно выше ее. И Вейлана совершенно не чувствовала себя в безопасности в своем положении.

— Оплату?

Еще недавно он казался ей едва ли не настоящим рыцарем, а теперь вел себя, как торгаш.

— Почему, ты думаешь, я спас тебе жизнь? — осведомился он с какой-то глумливой улыбкой.

— Потому что сочли это правильным? — предположила девушка неуверенно, потрясенная этим превращением.

Ответом ей стал издевательский смех. Вейлана прижала руки к груди и отступила на шаг, настороженно глядя на своего спасителя. Все меньше ей казалось, что руководствовался Кларий, спасая ей жизнь, благородством. Но что, в таком случае, нужно от нее темному рыцарю?

— Так почему вы решили меня спасти? — нахмурилась она, когда Кларий отсмеялся.

— Из-за твоей красоты, — неожиданно откровенно ответил юноша, скользя по ней жадным взглядом, — Я хочу обладать ею. Обладать тобой.

Вейлана не поверила своим ушам.

— Вы… о чем вы говорите?

— Всего лишь плата за услугу, — он безразлично пожал плечами. — Я оказал тебе услугу, и жду платы за нее.

— Но… но я полагала…

— Серьезно? Думала, я рискнул жизнью бескорыстно? — он снова рассмеялся, коротко и зло, — Нет. И ты должна признать, это честная сделка. Я спас тебе жизнь, и вполне мог бы претендовать на нее. Но готов ограничиться твоим телом.

Несколько мгновений Вейлана вглядывалась в него. Красивый и порочный; увы, он не собирался спасать ее. И не выступил против отца, лишь отсрочил ее смерть, чтобы удовлетворить собственную похоть, уверенный, что черный колдун простит ему эту маленькую слабость. Королева выпрямилась, пряча разочарование:

— Я отказываюсь от этой сделки.

— Ты не можешь, — он покачал головой, ухмыльнувшись. — Ты дала согласие, отправившись со мной. Я спас тебе жизнь, и теперь ты должна мне.

Вейлана опустила взгляд, пряча гнев:

— Я бы никогда не согласилась, если бы я знала, что вы потребуете от меня подобную плату.

— Хочешь вернуться обратно? — его голос стал вкрадчивым.

Ей не верилось, что Кларий пытается шантажировать ее.

— Вы не понимаете, сэр Кларий. Я не могу выполнить условий сделки. Если вам нужна плата за риск — возьмите мою жизнь.

— Мне она ни к чему, — презрительно скривил он губы.

— Но вы ведь знаете, кто я! — попыталась воззвать к его разуму Вейлана.

— Да, — его улыбка становится торжествующей. — И все, что мне нужно — это твое согласие.

Он заблуждался, и белая ведьма никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить ему всю глубину его заблуждения. Его требование абсурдно, но Вейлана не успела ничего сказать.

Кларий как-то резко подобрался, и этот переход от расслабленной вальяжности к боевой готовности заставил королеву вздрогнуть. А в следующий момент на поляну хлынули грубо слепленные големы черного колдуна.

— И, конечно же, немного уединения, — сквозь зубы бросил Кларий, обнажил оружие и устремился в бой.

Темный рыцарь имел репутацию непобедимого воина. Поговаривали, что своими победами черный колдун обязан не столько неживой армии, сколько мастерству этого воителя. Вейлана не особо верила таким слухам, искренне полагая, что один человек, каким бы великим мастером он ни был, не в состоянии сражать королевские армии. Но сейчас, глядя, как искусно крошит в пыль словно бы неуязвимых големов Кларий, она, пожалуй, готова была признать эти слухи правдивыми.

Сражаясь, Кларий смотрелся в своей стихии. Его нельзя назвать массивным, несмотря на высокий рост и широкие плечи. Внешностью и манерой вести бой он скорее напоминал крупного кота: стремительный, ловкий и гибкий. Он не оставил грубым и неуклюжим пародиям на людей ни единого шанса. И себе Вейлана могла признаться, что невольно любуется им.

Ей определенно больше нравилось смотреть на него, чем говорить с ним.

Увы или к счастью, но сражение довольно быстро завершилось безоговорочной победой темного рыцаря. Кларий окинул поле боя торжествующим взглядом, но задерживаться не стал, торопливо запихнул Вейлану в экипаж и нырнул на водительское место.

— Вы не ожидали, что нас найдут столь быстро, — предположила Вейлана.

— Это просто гончие, — нахмурился он и тронул экипаж.

— Мне неизвестны тонкости черного колдовства, — прохладно заметила девушка. — Вы назвали их гончими, но мне это ни о чем не говорит.

— Поисковое заклятие, — коротко бросил Кларий. — Поднимает слуг возле объекта поиска, чтобы задержать его на месте до прибытия армии. Отец весьма недоволен твоим исчезновением, раз уж расщедрился на гончих.

— Это значит, что они найдут меня везде? — осведомилась королева.

— Именно, — осклабился он. — Так что держись рядом, никто другой не сумеет справиться с этими тварями.

— Сэр Кларий, — коротко вздохнула она. — Вы выдвинули совершенно абсурдное требование взамен вашей помощи.

Не лучшее время и место вести такой разговор; но она не хотела, чтобы между между ними остались недомолвки. Он ясно сказал, чего хочет, и пришла ее очередь объяснить, почему она не может ему этого дать. Пусть даже в ответ он развернет экипаж и отвезет ее обратно в столицу. В конце концов, она и так пережила рассвет, на что не смела даже надеяться. И собственная смерть по-прежнему видится лучшим способом спасти свой народ.

Кларий поморщился:

— Прекрати изображать из себя благородную даму. Королева Вейлана умерла сегодня на рассвете, и ты — всего лишь моя собственность. Твоя жизнь принадлежит мне, и скажи спасибо, что я не надел на тебя рабский ошейник.

— Потому что под рукой не нашлось? — холодно съязвила она, оскорбленная и его тоном, и его словами.

Долг жизни — темный рыцарь знал, о чем говорил. Спасая жизнь наделенного магией существа, спаситель имеет полное право на эту жизнь. Просто обычно достаточно благороден, чтобы вернуть ее спасенному. Увы, Кларий благородством явно не отличался.

— Будешь огрызаться, не пожалею времени, чтобы его найти, — зло процедил он в ответ. — И ты знаешь способ откупиться.

— Именно потому, что вы спасли мне жизнь, я не могу воспользоваться этим способом. Вы ошибаетесь, полагая, что моего согласия достаточно. Если вы попытаетесь… вы погибнете. Я буду отговаривать вас, потому что этого требует мой долг жизни.

Экипаж резко остановился. Кларий развернулся к ней, нависнув над девушкой, и в глазах его пылала ярость. Глупо бояться, если уже готова к смерти — но, глядя в эти глаза, Вейлана испуганно вжалась в свое кресло.

— Тебя ждет смерть, если ты не согласишься, — прошептал он обманчиво-спокойным тоном.

Но королева уже взяла себя в руки и угрозы не испугалась. Она выпрямилась, насколько позволяло ей положение, и храбро поинтересовалась:

— А что дальше? Что вы собираетесь делать, получив свое? Вы ведь не думаете защищать меня всю оставшуюся жизнь, верно? Что вы планируете — просто бросить меня в одиночестве, чтобы меня нашли гончие вашего отца? Едва ли. Вы же не хотите вызвать его гнев. А значит, вернете меня ему. Так зачем мне соглашаться?

— Затем, что иначе смерть покажется тебе желанной, — уверил он ее.

Кларий не собирался внимать ее доводам, не верил, что она действительно пытается уберечь его от проклятия. Он искренне полагал, что согласия белой ведьмы достаточно, чтобы отмахнуться от ее неприкосновенности. Стоило ли винить его в том, о чем он не имел ни малейшего представления? Кларий точно так же не знаком с тонкостями белой магии, как сама Вейлана — с черным колдовством. Такие, как он, ничего не принимают на веру. А значит, он должен убедиться в своем заблуждении.

— Хорошо, — Вейлана опустила ресницы. — Я согласна. Я позволяю вам касаться меня и обладать мной.

Короткий взгляд из-под ресниц — и она заметила, какой жадной радостью вспыхнули его глаза. Исполненный вожделения, он накрыл ее губы своими — и без чувств упал на девушку.

Вейлане потребовались определенные усилия, чтобы выбраться из-под него, здорового и тяжелого. Пощупала пульс — сердце бьется, пусть и медленно. Последний — а если быть честной, то был и первый — раз, когда она позволила юноше себя поцеловать, он не приходил в себя несколько часов. Правда, тот юноша был младше и определенно физически слабее Клария. Но и она с тех пор повзрослела и стала сильнее. А потому не взялась бы судить, как долго проведет Кларий в этом состоянии.

Он не заслуживал доброго к себе отношения, но Вейлана не могла позволить себе бросить его вот так. Поэтому потратила немало сил, чтобы устроить юношу с комфортом на его сиденье, даже подложила подушечку под голову и укрыла от утренней прохлады. Несколько нехитрых манипуляций — и управление экипажем перешло к ней. Вот только куда ехать, Вейлана не знала.

Черный колдун отправил по ее следу гончих, которые найдут ее, куда бы она ни направилась. Он останется в Авендейме, пока не уничтожит последнюю белую ведьму, и все это время ее народ будет вынужден прятаться, не имея возможности вернуться. А Кларий, придя в себя, осознает, что она для него — для любого мужчины — недоступна, и, смирившись с этим, непременно пожелает отдать ее отцу. Так стоит ли пытаться отсрочить неизбежное?

Коротко вздохнув, королева сделала выбор. Ее умения ориентироваться хватило, чтобы определить, где находится недавно покинутая столица. Неспешно, так как водить она умела куда хуже, чем ориентироваться, девушка повела экипаж в обратный путь.

Периодически она бросала взгляды на спящего Клария, в очередной раз убеждаясь, что смотреть на него приятнее, чем слушать. Без сознания темный рыцарь выглядел совершеннейшим мальчишкой, выражение высокомерия и насмешки не портило красивое его лицо, и он начинал казаться кем-то способным на благородство и бескорыстие. Увы, лишь видимость. За прекрасной внешностью Клария скрывалось черное сердце. И от этого почему-то становилось грустно. Безо всяких на то причин; если бы внешность людская хоть когда-то отражала их суть…

Кларий оказался куда крепче, чем она полагала.

2

Если Кларий и любил что-то так же сильно, как сражения, то это женщин. Их мягкие податливые тела, нежную кожу, беззащитность и красоту. Он не мог устоять перед красивыми женщинами, позволяя влечению брать верх над разумом. Единственная его слабость, но отец относился к ней снисходительно. Потому что, деля с женщинами постель, Кларий не испытывал к ним привязанности. И легко мог поменять одну красотку на другую, даже не озадачиваясь тем, чтобы узнать имя той, что разделила с ним постель.

Зная об этой слабости сына, черный колдун решил дополнительно предупредить его об опасности накануне вторжения в Авендейм.

— Какой бы красивой ни выглядела королева Вейлана, она — белая ведьма. Белые ведьмы неприкосновенны, и это не некая этическая установка. Ни один мужчина не может прикоснуться к белой ведьме без вреда для себя. Помни об этом и не совершай глупостей.

В ответ на эти слова Кларий лишь кивнул. Он прекрасно знал, кто такие белые ведьмы, и точно не собирался делать глупостей. Но все советы и знания вылетели у него из головы, стоило Кларию увидеть ее. Ослепительно белую в окружении отблесков заката и пожаров. Мучительно прекрасную. Он возжелал ее в тот же миг, как увидел. Он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд, пока королева не ушла, гордо распрямив плечи, ничуть не напуганная уготованной ей судьбой.

— Отец, напомни мне, почему она должна умереть?

Такая слабая, такая беззащитная, она не казалась угрозой. И он хотел ее, слишком соблазнительную для смерти.

— Я предупреждал тебя насчет белых ведьм, — недовольным тоном напомнил тот. — Вейлана — не просто королева. Она — последняя в своем роде, символ надежды Азеила. С ее гибелью самые стойкие сложат оружие. Азеил падет к моим ногам. И сегодня мы празднуем победу, полную и безоговорочную.

На руинах столицы, разграбленной и подожженной, черный колдун устроил пир для многочисленных своих сторонников — тех из них, кто был человеком, а не порождением колдовства. Он восседал на белом троне Авендейма во главе пиршественного стола, и по правую руку его расположился Кларий. Темный рыцарь, наследник, опора черного колдуна. И он вовсе не чувствовал триумфа от этой победы. Потому что перед его внутренним взором стояло видение. Прекрасная девушка с белоснежными волосами и ярко-синими глазами цвета полуденного летнего неба, с губами, розовыми, как рассвет, и кожей нежной, словно бархат. Кларий не знал ничего прекраснее небес, и потому невольно сравнивал девушку с единственно понятной ему красотой.

Слабый голос разума твердил ему, что лучше забыть о белой ведьме. Они неприкасаемы, и глупо выжить в многочисленных сражениях, чтобы погибнуть, пытаясь овладеть последней из них. Пусть белая ведьма слаба, пусть не может противостоять черному колдовству, но ее сила все равно убьет любого, кто покусится на ее тело.

Если только она не согласится добровольно.

Когда-то краем уха услышанное внезапно всплыло в памяти, и Кларий воодушевился. Ведьму нельзя принудить, и глупо полагать, что она даст согласие одному из захватчиков, тех, кто разгромили ее дом и отняли ее трон. Но если спасти ее… Иметь дело с благородными легко, они совершенно предсказуемы. Движимая долгом жизни, королева обязана будет принять его условия. А после, насладившись ее телом, он вернет ее отцу. И тот, избавившись от белой ведьмы, не будет слишком суров к сыну, поддавшемуся искушению.

В конце концов, какой смысл владеть миром, если ограничивать себя в желаниях?

И Кларий решился. Едва миновала полночь, он покинул пир, отпустил охранявших приговоренную королеву големов и вошел в ее покои.

Она стояла у окна, еще более красивая, чем показалась ему вначале. Бесконечно одинокая, слабая и такая доступная, что трудно помнить, как опасна эта хрупкая красота. Он предложил ей спасение, уверенный, что она ухватится за него без колебаний. И ошибся.

В тот момент Кларий счел, что девица ему попалась недалекого ума. К лучшему — глупцами проще управлять. Что он и сделал, процитировав ей слова своего отца. Она купилась — и на короткую его речь, и на притворство, с каким изображал он благородство. Кларию очень хотелось остаться посмотреть, как переодевается девушка, но благоразумие победило. Он не привык отказывать себе ни в чем и опасался, что не сумеет противиться соблазну. Но пока не наступил рассвет, королеву не связывает долг жизни, и Кларий решил не рисковать.

Побег не вызвал никаких проблем. Да и кто бы осмелился преградить дорогу ему, наследнику повелителя? Големы подчинялись ему, а солдаты боялись едва ли не больше, чем его отца. Замешкался Кларий лишь однажды, очутившись в экипажной. У него просто глаза разбегались от обилия самоходок. Отец не признавал новомодный транспорт и требовал того же от Клария, полагая, что тот, кто называет себя рыцарем, обязан перемещаться исключительно верхом. Колдун, он не доверял работающим на магии механизмам.

И, пожалуй, это единственное, в чем Кларий отказывался соглашаться с отцом. Ему нравились самоходные экипажи, их агрессивная элегантность и удобство. Никогда прежде ему не доводилось видеть столько экипажей вместе, ни одно королевство не могло похвалиться такой коллекцией. Ошеломленный выбором, он не знал, что предпочесть, а потому пошел на поводу у королевы, предложившую для бегства скромную с виду самоходку.

Но экипаж и впрямь оказался достойный. Он резво мчался среди узких извилистых улочек, и Кларий наслаждался его скоростью и покорностью. А заодно смеялся над страхом королевы, зажмурившейся в своем кресле. Открыть глаза она осмелилась, только когда город остался позади, что в очередной раз убедило Клария — девчонка не отличается острым умом. За городом Вейлана заметно расслабилась, ее покинуло напряжение, и усталость проявилась в дремоте, которая смежила ее веки.

Продолжая гнать экипаж, Кларий время от времени поглядывал на дремлющую королеву, каждый раз представляя, что будет с ней делать, распаляясь все больше — пока рассвет не изгнал сумерки, а солнце не поднялось над горизонтом. Вейлана, которой отмерили жизнь до рассвета, стала его должником.

Свернув с дороги, Кларий, полный предвкушения, углубился в лес. Белая ведьма будет принадлежать ему, он не оставил ей выбора. А потому ее сопротивление злит.

Вейлана не подозревала, от какой опасности ее избавили так не вовремя появившиеся гончие.

В гневе и ярости Кларий не контролировал себя и легко мог сорваться, причиняя непоправимый вред беззащитной девушке. А големы, отправленные за ней в погоню, послужили хорошей отдушиной. И, увозя глупую девчонку с поляны, Кларий уже вполне держал себя в руках. Но хватило его ненадолго. Упрямство королевы злило его, Кларий полагал, что подобных проблем возникнуть вообще не могло. Откуда у этой правильной до кончиков волос девчонки столь противные благородной натуре мысли? Ей и в голову не должно бы прийти подвергнуть сомнению долг жизни. А она смеет сопротивляться!

И это выводит его из себя. Он не просто пугал ее — Кларий приготовился привести в исполнение свои угрозы. Он умел пытать людей; умел причинять такую боль, которая хуже смерти. И злость на упрямицу заставила отринуть любые доводы, что таким способом согласия не добиться. Он ненавидел, когда ему перечили.

На свое счастье, Вейлана одумалась. Как только слова согласия прозвучали, Кларий набросился на нее — и утонул в вязкой тьме беспамятства.

Пробуждение вышло… странным. Опальная королева не только не сбежала, бросив его в одиночестве и без сознания в лесу; она обеспечила Клария максимально возможным в движущейся самоходке комфортом. Он сам от себя этого не ждал, но его неожиданно тронула эта забота. Настолько непривычное, чуждое ему чувство, что он резко поднялся с импровизированного своего ложа и мрачно уставился на Вейлану.

3

Прошло не более получаса, когда Кларий неожиданно резко сел. Внезапное его движение заставило Вейлану затормозить, ей не хотелось врезаться в дерево, которое вполне может вырасти у нее на пути, пока она отвлекается. От мрачного взгляда Клария она поежилась и отвернулась, пусть даже знала, что бояться ей нечего. Хуже смерти с ней ничего не случится, а сейчас королева направлялась навстречу смерти. И Вейлана не думала, что юноша рядом всерьез выполнит свою угрозу, но где-то в глубине сердца чувствовала, что разочарование может подвигнуть темного рыцаря на жестокую месть.

— Куда это ты направляешься? — мрачным, под стать взгляду, голосом осведомился он.

— Мы возвращаемся во дворец, — откликнулась королева.

— Зачем? — опешил Кларий.

— Как вы могли убедиться, ваше требование невыполнимо, — равнодушно ответила она. — А потому вам нет резона рисковать собой, оберегая меня от посланников вашего отца. Вам выгодно самому вернуть меня, так что я просто отдаю вам долг жизни.

— Твоего согласия недостаточно, — задумчиво произнес Кларий и коснулся пальцами губ.

Вейлана отвела взгляд. Прежде чем он потерял сознание, она успела ощутить и запомнить тепло его губ, и это воспоминание обжигало.

— Именно это я и пыталась до вас донести, сэр Кларий, — подтвердила королева.

— Значит, нужно что-то еще, — нахмурился он.

Изумленная, Вейлана взглянула на него:

— Разве вы не собираетесь отступить от своего намерения?

Мрачная усмешка искривила его губы:

— Даже не подумаю. Что еще нужно, кроме твоего согласия? Отвечай!

— В мире не осталось ничего, что способно снять мое проклятие, — твердо взглянула она в его злые глаза.

— Значит, что-то было? — ухватился он за ее слова.

— Это больше не имеет значения…

— Не смей мне указывать, глупая девчонка, — перебил он. — Отдавай управление. В столицу мы всегда успеем, и прежде я собираюсь получить свое.

Вейлана безропотно подчинилась. Ей нравилось водить самоходки, но только по ровным прямым дорогам. Повороты наводили на нее легкую панику, пусть даже не пристало подобное королеве и белой ведьме. Но все же здесь, в густом лесу, она почувствовала заметное облегчение, избавившись от необходимости управлять экипажем.

К тому же, занятый делом, Кларий представлял для нее меньшую угрозу, чем бездельничающий.

Она не могла поверить, что темный рыцарь проявил такую настойчивость. Убедившись в ее правоте, Кларий должен был отступить. В Азеиле полно красивых юных и доступных дев. На ней, обреченной умереть королеве, свет клином не сошелся, и едва ли юноша рядом привык преодолевать трудности в поисках желанного. Откуда же взялось это упрямство?

Но выспрашивать Вейлана опасалась. Его вожделение странным образом спасало ей жизнь. Пока Кларий не готов расстаться с ней, он будет защищать жизнь королевы от любых опасностей. Другое дело, что надолго его не хватит, в чем Вейлана не сомневалась ни мгновения. Но все же не рискнула приблизить тот момент, когда ему все надоест, своими расспросами.

Экипаж вернулся на дорогу, солнце медленно приближалось к зениту, вокруг, сколько хватало глаз, простирался вековой лес. Он окружал столицу сплошной стеной, прорезанной ровными лучиками дорог, но не сумел сберечь город от захватчиков. Не его вина — магия белой ведьмы спит, и некому послать зов о помощи и защите. В который раз Вейлану охватило отчаяние от собственной беспомощности. Последняя белая ведьма, наследница невероятной силы — и она бесполезна более, чем полностью. Колдун сделал все, чтобы ее магия никогда не проснулась.

И едва ли Кларий понимает, что единственный способ обойти проклятие белых ведьм — это разбудить спящую в ней силу.

— Куда вы нас везете, сэр Кларий? — когда день перевалил за середину, все же спросила Вейлана.

Она устала и проголодалась. Королева уже и забыла, когда ей довелось поесть в последний раз, а единственный отдых, который ей перепал в эти, наполненные отчаянием и безнадежностью дни — недолгая дрема во время бегства из столицы. Но Кларий словно и не собирался останавливаться.

— В Цитадель, — отрывисто бросил он в ответ.

— Цитадель? — переспросила Вейлана потрясенно.

Никогда она не думала, что может однажды вернуться туда.

— Там ведь растят вас, белых ведьм? — насмешливо ответил Кларий. — А значит, там знают способ снять ваше проклятие.

Возможно, стоило попытаться разубедить его, объяснить, почему невозможно воспользоваться этим способом. Единственным способом; иных просто нет. Но Вейлана слишком устала, ей не доставало сил, чтобы спорить с упрямым негодяем. И новость о визите в Цитадель вовсе не добавила ей радости.

Вейлана провела там десять лет. Все детство и юность. Когда-то она ненавидела это место, но сейчас, оглядываясь назад, понимала, для чего оно. В Цитадели ее многому научили, в том числе главному для белой ведьмы — искусству самоконтроля. И пусть для нее это умение не стало жизненной необходимостью, Вейлана все равно вспоминала своих воспитателей с благодарностью. Просто благодарности недостаточно, чтобы полюбить место, где она чувствовала себя неуютно.

В Цитадели никогда не обучалось одновременно много учениц. Но Вейлане не повезло больше остальных — она была единственной. Рядом не оказалось никого, кто мог бы скрасить ее будни; ни наперсниц, ни подружек, ни даже соперниц, лишь бесконечное одиночество, которое никак не могли утешить строгие воспитатели. Вейлане не делали никаких скидок — ни на нежный возраст, ни на знатное происхождение, ее учили всему, что должна знать и уметь будущая белая ведьма, и даже больше. Ведь ей предстояло стать королевой. А потому с нее требовали вдвое строже, чем с любой из предыдущих учениц. И в то время, как ее сверстники наслаждались жизнью, беспечно играя, Вейлана училась — на грани своих физических и умственных возможностей. Вот только с каждым годом обучения для нее все меньшим секретом становилось истинное положение дел. Ей никогда не стать настоящей белой ведьмой. Сколько бы усердия, усилий и стараний не прилагала она к обучению, это все зря. Вся ее подготовка — бессмысленна, и от того все сильнее ненавидела юная Вейлана Цитадель. Глупо и по-детски, с тех пор она повзрослела и стала умнее, она поняла своих воспитательниц, отчаянно верящих в лучшее.

Но возвращаться в Цитадель все равно не хотела.

— Я голодна, — после бесконечно долгой паузы призналась Вейлана, не глядя на своего спутника.

Не жалоба и не просьба — лишь констатация факта. Кларий презрительно фыркнул, помедлил немного и проворчал:

— Терпи. Здесь негдераздобыть еду.

— Вас не учили охотиться, сэр Кларий? — осведомилась она, старательно изображая светское равнодушие.

— Я — прекрасный охотник, — самолюбиво ответил рыцарь. — Но не рискну оставить тебя в одиночестве. Ведь ты сейчас тоже дичь, и тот охотник не менее искусен, чем я.

— Весьма благородно с вашей стороны, — Вейлана скрыла насмешку.

— О, не заблуждайся, меньше всего мои намерения благородны, — осклабился Кларий. — В данный момент я просто не хочу тебя ни с кем делить. Так что терпи, мы поедим, как только доберемся до какой-нибудь деревни. Ты ведь помнишь, нам нельзя задерживаться в одном месте надолго.

Она кивнула. Темный рыцарь показал, что ему не составит труда справиться с гончими, но королеву беспокоило, что в этой схватке могут пострадать невинные люди. Столица эвакуирована, как и большинство городов на пути следования армии черного колдуна, но маленькие деревни продолжают жить своей жизнью. Авендейм — богатое королевство, здесь проживает слишком много людей, чтобы у нее хватило сил спасти их всех. А потому встреча с гончими вполне может случиться и в людном месте.

Вейлана не могла не думать об этом. О той опасности, какой подвергает свой народ, пытаясь перехитрить судьбу. Во что она позволила себя втравить? Кларий одержим своим неисполнимым желанием и сейчас готов защищать ее даже от своего отца. Но она не обольщается — рано или поздно он приведет ее прямиком в лапы черного колдуна. И ее все сильнее терзают сомнения, а стоит ли пытаться отсрочить неизбежное? Ведь так просто разом покончить со всем. Убедить Клария, что его чаяния неосуществимы, попытаться сбежать при первом же удобном случае, или же и того проще, вывести его из себя, чтобы убил на месте. Вейлана не сомневалась, что такой человек, как Кларий, легко способен на подобное.

И все же королева решила повременить с этим. Слишком устала, чтобы рассуждать здраво, а значит, велик риск ошибиться. Быть может, стоит дать судьбе шанс и посмотреть, что из всего этого выйдет.

— Ближайшая жилая деревня — в семи часах езды на северо-восток, — сообщила она. — Сэр Кларий, вы не возражаете, если я немного подремлю?

— Делай, что хочешь, — проворчал он.

— Благодарю, — вздохнула девушка и откинулась в кресле.

Глаза ее закрылись словно сами собой, и незаметно дрема обратилась в глубокий сон без сновидений, столь желанный усталому ее телу. Вот только толком отдохнуть так и не удалось. Вейлана проснулась от чувства голода, с затекшими от долгой неподвижности мышцами и тяжелой после сна головой. Первые мгновения она даже не понимала, где она и что происходит, а потом навалились воспоминания — сдавшееся без боя королевство, армия захватчиков, приговор и нежданное спасение. С трудом повернула голову и наткнулась на жадный взгляд темных глаз.

— С пробуждением, красавица моя, — промурлыкал Кларий.

Только воспитание не дало королеве вслух возмутиться, уверив спутника, что она никогда не будет его.

— Не слишком приятным, смею сказать, — негромко откликнулась Вейлана вместо этого. — Где мы?

— Где-то на просторах Авендейма, — беззаботно ответил он. — Ты спала больше полусуток, жилую деревню мы давно проехали.

Она расстроилась. В деревне имелась возможность хотя бы поесть, и теперь неизвестно, когда подвернется следующая. Вейлана прекрасно знала центральную часть своего королевства, но вот в окраинах ориентировалась куда хуже, к тому же представления не имела, где они сейчас. А потому не могла точно сказать, есть ли поблизости хоть какое-то обитаемое поселение. И невольно положила ладонь на живот, который уже подводило от голода. Есть хотелось неимоверно.

Но девушка не стала ни о чем просить своего спутника. Понимала, что он лишь посмеется над ее слабостью, попрекнет в очередной раз недостатком ума за то, что вздумала воззвать к благородству существа, даже незнакомого с этим понятием. Кларий не скрывал своих намерений, Вейлана не интересовала его ни в каком ином качестве, кроме постельной утехи. Поэтому не стоило ждать от него заботы. И покормить свою спутницу он сподобится не раньше, чем она начнет падать в голодные обмороки. И то лишь потому, что она нужна ему живой.

— На заднем сиденье сумка с припасами, — покосился на ее прижатую к животу руку темный рыцарь. — Можешь перекусить.

— Вы взяли еду для меня? — изумилась она совершенно искренне.

Кларий промолчал, лишь презрительно скривил губы. Не ожидавшая подобной заботы девушка ловко перебралась на заднее сиденье и с удовольствием вгрызлась в нехитрое угощение — белый, еще совсем свежий хлеб, домашний сыр, немного сметаны и творога, а еще молоко, неожиданно вкусное.

Вейлана не смогла с ходу припомнить, когда она ела вот так — на ходу, руками, простую пищу без изысков, забыв о приличиях и воспитании. Но ее это не беспокоило. Некому пожурить ее за отсутствие манер, ведь темный рыцарь и сам отнюдь не образец галантности. Грубый похотливый мужлан, безжалостный убийца, беспринципный и бессовестный, имеющий лишь смутное представление о манерах, достаточное, чтобы позволить первому впечатлению обмануть. Он называл себя рыцарем, словно в насмешку, но был их полной противоположностью. И какая ирония, что в мире не осталось никого, способного бросить ему вызов — сильнейшему воину Азеила. Хотя бы в этом слухи не лгали, равного ему нет. И, если прежде Вейлана полагала это результатом бесчестных приемов, то схватка с гончими убедила ее в ошибочности подобного суждения. Как воин, Кларий действительно силен и искусен.

Но настоящим рыцарем его это все равно не делало.

— Спасибо, что не забыли про меня, покупая провизию, сэр Кларий, — чинно поблагодарила королева, утолив первый голод.

Он хмыкнул:

— Должен тебя разочаровать, но я совершенно о тебе не думал. Эти жалкие селяне так испугались моего появления, что отдали все, что имели.

— Что?

— Я счел, что еда всегда пригодится, а все ненужное выкинул по дороге.

— Вы… ограбили этих людей?! — ахнула девушка.

— Чисто технически — нет. Никто не заставлял их тащить мне все это барахло. Я им даже не угрожал.

— Вы взяли чужое, ничего не заплатив. Это воровство!

— С их стороны это был дар, не возмущайся. К тому же теперь Авендейм принадлежит моему отцу, а значит, я имею право на все, что есть на этой земле.

— Пока вы не вернете меня ему, вы в опале, сэр Кларий, — напомнила Вейлана. — И едва ли можете претендовать на эту землю.

— Не выводи меня из себя, — с угрозой посоветовал он.

Королева промолчала. Хотя почувствовала почти непреодолимое желание закричать, затопать ногами и потребовать уважительного к себе отношения. Но она не истерила даже в детстве, и за годы привычка всегда держать себя в руках прочно въелась в кровь. К тому же вынужденно она признавала правоту Клария — она больше не королева. Она сама отдала свое королевство врагу и уже сутки как должна быть мертва. А потому глупо требовать к себе соответствующее ее происхождению отношение. Для Клария она — должник жизни, и он имеет право обращаться с ней, как пожелает.

Но, как бы ни понимала Вейлана положение вещей, обида не проходила, лишь копилась раздражением и гневом. А потому девушка предпочла молчание как единственный способ не впасть в бесполезную истерику. И погрузилась в непростые раздумья.

Ей, королеве, не привыкать принимать решения, руководствуясь здравыми размышлениями на основе тех сведений, какие предоставляли ей многочисленные советники. Вот только сейчас не у кого просить совета, не у темного же рыцаря, с которым лучше вообще не разговаривать. Да и что он скажет ей — лишь потребует раскрыть способ обойти ее проклятие, больше его ничто не волнует. А она по-прежнему не уверена, что поступает правильно, позволяя спасать себе жизнь. Ведь по сути, она обманывает Клария, не пытаясь разубедить его в бессмысленности его намерений. И то, что он ничего не хочет слышать, мало что меняет. Ее смерть неизбежна, но до чего же не хочется умирать! Потому она все еще колеблется, малодушно задерживаясь на этом свете…

В то время как ее подданные вынуждены ждать, когда черный колдун покинет Авендейм, и до тех пор не могут вернуться домой. Не слишком ли эгоистично с ее стороны продлевать их ожидание? Ведь черный колдун не уйдет, пока не расправится с последней белой ведьмой.

Из глубокой задумчивости ее вывел резкий поворот экипажа, едва не вылетевшего с дороги прямиком в дерево. Кларий успел выровнять самоходку и вернуться на дорогу, но Вейлана заметила, как он лихорадочно вздрогнул, будто приходя в себя. Кольнула вина — за последние сутки она нашла для себя время, чтобы поспать, а Кларий все это время глаз не смыкал. Не считать же того времени, что он провел без сознания, попытавшись ее поцеловать.

— Сэр Кларий, вам требуется отдых, — сообщила ему Вейлана.

— Обойдусь, — сквозь зубы отказался тот.

Девушка удивленно приподняла брови, окинув его внимательным взглядом:

— Вы устали. В следующий раз вы можете не успеть увернуться от препятствия.

— Я не позволю тебе управлять экипажем. Ты ведь немедленно отправишься в обратный путь, не так ли?

Вейлана не могла сказать, что не думала об этой возможности, а потому помедлила с ответом, убеждая спутника в его правоте. Но быстро опомнилась и досадливо заметила:

— Полагаете, я стремлюсь к смерти? В таком случае мне вовсе не обязательно возвращаться, вы справитесь с этим быстрее и качественнее, в вашем состоянии.

— Прекрати мне выкать, — велел он.

— Разве вашему самолюбию не льстит подобное обращение?

— Оно меня раздражает. И ты, когда молчишь, гораздо привлекательнее.

Невольно Вейлана улыбнулась, вместо того, чтобы оскорбиться — потому что удивительным образом чувствовала то же самое. Ей тоже куда больше нравилось, когда Кларий молчал.

— И все же я настаиваю, сэр Кларий. Вам необходимо отдохнуть.

— Упрямая девчонка, — пробормотал он себе под нос, но все же затормозил. — Если я обнаружу, что ты возвращаешься — тебе не поздоровится.

Но больше от отдыха не отказывался. Поменявшись с ним местами, Вейлана сосредоточилась на управлении, значительно сбросив скорость. Не будучи уверенным водителем, она старалась не отвлекаться от дороги, и все же, заметив, что дыхание спутника выровнялось, не удержалась и обернулась. Спящий, Кларий вовсе не выглядел юным и умиротворенным, как при потере сознания. Хмурая складка между бровей, поджатые губы, мрачное выражение красивого лица. Какие бы сны ему ни снились, приятными их вряд ли назовешь. Ничего удивительного, учитывая, что он за человек.

Хотя Вейлана слабо представляла, куда завез ее Кларий, в какой стороне Цитадель, она знала. И потому довольно уверенно вела экипаж вперед, старательно выглядывая указатели ближайших поселений. Не то, чтобы Вейлану действительно волновало собственное местонахождение — ей едва хватало сил осознать, что она все еще жива. Но вот провизия определенно нуждалась в пополнении. Кларий, ограбив селян, явно не позаботился о насущном, и больше доверять ему в столь важных вопросах Вейлана не собиралась.

Столичный лес остался далеко позади, уже давно вокруг расстилались возделанные поля, отделенные от дороги узкой полосой деревьев. Но густая листва мешала обзору, а потому город открылся Вейлане совершенно внезапно. Одновременно с указателем, мгновенно позволившем королеве определиться с ее местоположением.

Серам, приграничный город Авендейма, расположенный в самой северной точке королевства. Он не был эвакуирован, люди, опасавшиеся вторжения, покинули его самостоятельно, скрывшись за границей, другие отважно остались в своем городе, надеясь, что захватчики не доберутся до северных границ Авендейма. Город небольшой, но здесь наверняка можно запастись провизией перед дальней дорогой в Цитадель.

На узких улочках Серама Вейлана еще сбросила скорость, так, что экипаж еле плелся. Но в отличие от Клария девушка не любила рисковать и беспокоилась о своей безопасности. А заодно и о жизни своего спутника. Да и так проще высмотреть открытую продуктовую лавку, где Вейлана собиралась отовариться, пока Кларий не проснулся.

Обнаружить подходящий магазинчик ей удалось только в сумерках, когда Вейлана уже почти отчаялась. Остановив экипаж, девушка попыталась аккуратно выбраться из самоходки, не потревожив Клария, но замерла, испуганная его мрачным и насмешливым голосом:

— Куда собралась?

— Я хочу купить запас продовольствия на дорогу. Чтобы не отвлекаться в пути.

— Купить? — переспросил Кларий насмешливо. — Не трать зря монеты, нам дадут все необходимое бесплатно.

— Сэр Кларий, — нахмурилась девушка. — Я не намерена грабить свой народ. И буду оплачивать свои нужды, пока у меня есть такая возможность.

— А по мне, так ты решила сбежать, — прищурился он. — У тебя ничего не выйдет. Пойду я.

— Я не сбегу, сэр Кларий. А вы слишком бросаетесь в глаза, поэтому позвольте мне самой решить этот вопрос.

— Я бросаюсь в глаза? — он засмеялся и протянул руку, чтобы пропустить сквозь пальцы прядь ее волос: — Ты куда приметнее меня, королева Авендейма. Останешься здесь.

Вейлана отметила, что после пробуждения юноша не выглядит сколько-нибудь заспанным. Словно все это время бодрствовал, лишь притворяясь спящим. И взгляд, цепкий, подозрительный, злой — Кларий определенно решил, что его спутница собралась бежать.

— Как вы заметили, я больше не королева, — возразила девушка. — И как я уже говорила, мне нет смысла сбегать от вас. К тому же мне намного проще замаскироваться.

Она извлекла из сумки прихваченный именно для этой цели платок и ловко спрятала под него свои белые, действительно слишком приметные волосы. А сверху надела шляпку с широкими полями, чтобы спрятать лицо, не вызывая особых подозрений. О маскировке она подумала еще при подготовке к бегству. Не потому, что не хотела, чтобы ее узнали — она беспокоилась о тех людях, с которыми столкнет ее судьба. Они не должны пострадать лишь потому, что встретились со своей беглой королевой. За помощь белой ведьме черный колдун мог и убить, а потому не стоило открываться встречным людям. Для их же безопасности.

— Да, пожалуй, — впервые Кларий смотрел на нее без презрения или вожделения. — Неплохо придумано.

Не стоило ждать от него уважения, но, по крайней мере, теперь он знал, что его спутница не так безнадежна, как он полагал. Впрочем, мимолетное удовлетворение Вейланы быстро прошло. Меньше всего ее беспокоило, способен ли Кларий оценить в ней что-то помимо внешности.

Не дождавшись новых возражений, Вейлана вышла из экипажа, прихватив с собой заплечную сумку, припрятанную в самоходке. Она всерьез решила запастись провизией, считая, что нет смысла подвергать опасности других людей на своем пути, если можно этого избежать. И прогулочным шагом направилась к лавке.

Радушный лавочник охотно помог заполнить сумку под завязку провизией. Законсервированные овощи и высушенное мясо, сухари, крупы путешественников и приправы, все, что может понадобиться в дороге. И в довесок Вейлана выслушала все последние новости Серама. Странно оказалось слушать о событиях, непосредственной участницей которых она являлась, со стороны. Слишком отдаленный от столицы, Серам тонул в слухах, причудливо сочетавших правду и вымысел. Об исчезнувших без следа людях, о неживой армии, о смерти королевы и чудесном ее воскрешении, о сопротивлении, которое вот-вот свергнет власть черного колдуна… Лавочник от души предложил ей не торопиться покидать Авендейм, исполненный надежды на будущее. Вейлане в ответ пришлось признаться, что уезжает она не по своей воле, путь держит с юга, с обезлюдивших земель, жить на которых невозможно. Ей не нравилось лгать, но она не хотела, чтобы у доброго человека возникли лишние подозрения и проблемы из-за этого. Неспешный разговор с лавочником удивительным образом успокоил Вейлану. Все, что терзало ее последние пару дней, отступило, позволив примириться со своим положением. Она решила довериться судьбе.

И выходила девушка из лавки в приподнятом настроении.

От которого ни следа не осталось, стоило ей оказаться на улице. Потому что тут ее поджидали целых две неприятности. Вейлана не обнаружила своего экипажа на месте, но гораздо хуже этого — с трех сторон к ней приближались гончие колдуна. Медленные, как будто неторопливые, они неумолимо надвигались, не оставляя ей пути отступления.

Девушка испуганно замерла, ее взгляд заметался по улочке в поисках Клария, но ни темного рыцаря, ни экипажа она так и не увидела. Обернулась на мгновение — но тут же отбросила эту мысль. Она не имела права подвергать опасности невинного человека, а потому даже пытаться не стала сбежать от гончих через лавку. И укорила себя за лишнее время, потраченное на разговоры. Знала ведь, что нельзя надолго оставаться на одном месте, что не стоит отходить от Клария, вот и попала в ловушку.

Но куда делся темный рыцарь? Сбежал? Отказался от своих намерений? Но ему невыгодно бросать ее, беглянка должна стать искуплением рыцаря, предавшего черного колдуна.

Увы, времени ни на поиски, ни на размышления у нее не нашлось. Гончие неумолимо приближались, и Вейлана решила бежать, пока они не отняли у нее эту возможность. Метнулась в сторону и нырнула в ближайший закоулок, надеясь, что преимущество в скорости позволит ей скрыться. Легконогая и выносливая, она мчалась по тонущим в сумерках улицам незнакомого города, по памяти восстанавливая план Серама. К счастью, все окраинные города строились одинаково, и какое-то время Вейлану это спасало. Но она никогда не бывала в Сераме, что ее и подвело.

Проулок, который должен был вывести ее на задворки жилого квартала, закончился тупиком. Вейлана начала уставать, тяжелая сумка оттягивала плечи, дыхание стало прерывистым и тяжелым, но внезапная передышка ее не обрадовала. Девушка замерла, затравленно оглянувшись. Она бежала быстро, и неповоротливые големы давно должны бы отстать, но от гончих, взявших след, убежать невозможно. Вейлана слышала их тяжелую поступь и понимала, что уже не успеет выбраться из тупика.

Мелькнула отчаянная мысль попытаться позвать Клария, вот только делать это уже поздно. Вот если бы она додумалась до этого раньше, возле лавки… Сейчас она слишком далеко от него, и темный рыцарь ее точно не услышит. Вейлана привалилась к стене, ожидая неизбежного.

Но в этот момент в кажущейся монолитной стене открылась дверь, высунувшаяся из нее рука цепко впилась в локоть девушки и одним рывком втащила ее внутрь. Вейлана даже охнуть не успела, как очутилась в полнейшей темноте. Зажмурилась, чтобы не отвлекаться, и следом за неизвестным спустилась по широким ступеням в подвал. Хлопнула еще одна дверь, и стало светлее.

Вейлана открыла глаза.

Она действительно очутилась в подвале, полутемном, сыром и совершенно пустом. И помедлила, прежде чем взглянуть на своего спасителя.

То, что это не Кларий, она знала изначально. И все же почувствовала странное разочарование, увидев рядом другого мужчину.

Он тоже оказался молод. Высокий юноша, с военной выправкой, но болезненно тощий и очень бледный. Несмотря на нездоровый вид, довольно приятный, даже симпатичный, с чуть кривоватой, но искренней улыбкой. Невольно Вейлана улыбнулась в ответ:

— Благодарю. Вы спасли мне жизнь, — шепотом признала она долг жизни.

Говорить громче она не решилась. Ее исчезновение с улиц должно стать для гончих неприятным сюрпризом, и облегчать им поиск не стоило.

— Отдавай еду, и мы квиты, — предложил он.

Вейлана несколько мгновений молча смотрела на него, а затем сняла заплечную сумку и протянула ему. Когда-то долг жизни возвращался безо всяких условий и не довлел над должником. Но, похоже, эти времена давно прошли. Ей не было жаль еды, Вейлана могла купить еще столько же и не раз. Но сам факт, что юноша, пришедший ей на помощь в трудный час, сделал это, только чтобы отнять у нее еду, как-то коробил.

— Квиты, — прошептала она.

Видимо, он что-то такое прочел в ее взгляде, потому что щеки его залил яркий румянец, и парень отвел глаза, пробормотав:

— Я не собираюсь забирать все, но ведь я спас тебя и заслуживаю награды, разве нет? После того, как королева распустила армию, я остался без работы и просто не хочу опускаться до воровства.

— Тебе нет нужды оправдываться, — Вейлана улыбнулась вполне искренне. — Как ты узнал, что мне нужна помощь?

— Я следил за тобой от самой лавки. Догадался, что ты свернешь в тупик. Здесь есть еще один вход, я им воспользовался, чтобы добраться сюда первым. Я не возьму у тебя все.

Он сжимал сумку за лямки с такой силой, что пальцы побелели, и определенно не хотел отдавать ничего из ее содержимого. Изможденный его вид вполне объяснял такое поведение, но чего Вейлана не могла понять, так это почему юноша довел себя до такого состояния? Армия Авендейма не была распущена, лишь получила приказ не ввязываться в заведомо безнадежный бой с неживыми. Вейлана понимала, что честь воинов может не стерпеть такого бездействия, а потому определила всем, пожелавшим покинуть службу, чтобы не испытать позора капитуляции, щедрое пособие. Да и профессиональному воину не сложно найти работу в большом городе.

— На что ты успел потратить выходное пособие? — недоумение не позволило ей промолчать.

— Откуда ты?.. — начал было парень и усмехнулся невесело: — Да, королева Вейлана щедро откупилась от своей армии, чтобы сдать королевство без боя…

— Я спросила о другом, — подавила вспышку раздражения девушка.

Решение сдаться далось ей непросто. Но, в отличие от своих подданных, она знала, насколько безнадежным будет бой. Королева понимала, что погибнет в любом случае, как бы рьяно не пытались защитить ее подданные. А если результат неизбежен, разве имела она право рисковать чужими жизнями? И потому Вейлана не чувствовала вины за свое решение.

— Жалованье пошло на откупные моей невесте, — помрачнел он. — Она отказалась связать судьбу с безработным, и потребовала возмещения за потраченное на меня время. Так что я не только работы лишился, но и невесты, а заодно и средств к существованию…

— Считай, тебе повезло, что эта девушка не успела стать тебе женой, — Вейлана в любой ситуации старалась найти что-то хорошее.

Парень хмыкнул и беззлобно согласился:

— Да, легко отделался. Я, кстати — Пэн.

Она помедлила, не уверенная, что стоит называть свое имя. Все-таки Пэн явно не в восторге от решений своей королевы, кто знает, как отреагирует он на встречу с ней? Но ничего в ответ сказать просто не успела.

Их разговор прервали грохочущие удары в запертую дверь. И отчего-то в глубине души вспыхнула мимолетная радость, когда вслед за этим Вейлана услышала знакомый голос Клария:

— Эй, ты там? Открывай!

Пэн насторожился, но девушка успокоила его коротким взмахом руки:

— Это мой спутник, все в порядке, — и открыла дверь.

Кларий стоял на пороге, мрачный и сердитый, но Вейлане показалось, что она заметила мелькнувшее в его глазах беспокойство. Несколько мгновений потешила себя мыслью, что беспокоился он о ней, и осведомилась:

— Куда вы пропали?

Кларий собрался отвечать, но в этот момент заметил Пэна. И зарычал:

— А это еще кто такой?!

— Это Пэн, он спас меня от гончих, — торопливо ответила девушка, но ее не слушали.

Темный рыцарь в два шага одолел разделявшее их расстояние и схватил парня за глотку, приподняв над полом:

— Как ты посмел к ней приблизиться?

Пэн захрипел, не в состоянии не то, что ответить, даже дышать. Вейлана поторопилась вмешаться, она повисла на руке рыцаря, заставляя того отпустить несчастного.

— Что вы себе позволяете, сэр Кларий? — возмущенно уставилась она на него, заслоняя собой упавшего и пытающегося отдышаться Пэна.

— Кла… Кларий? — прохрипел Пэн, неуверенно вставая на ноги. — Темный рыцарь армии неживых? Что все это значит?

— На данный момент сэр Кларий на нашей стороне, по некоторым своим соображениям.

— На… нашей? — недоуменно уставился на нее парень.

Коротко вздохнув, Вейлана сняла шляпку и платок, позволяя гриве белоснежных волос рассыпаться по плечам. И уставилась на Пэна внимательно и немного печально. Тот остолбенел, словно не веря глазам своим — а затем неожиданно упал на одно колено и прошептал:

— Ваше Величество… Простите меня, я не узнал вас…

— Я не в обиде, — невольно улыбнулась она, — Поднимись, Пэн. Я больше не королева, ведь у меня нет королевства. Я позволяю тебе обращаться ко мне по имени.

— Благодарю вас, — в глазах Пэна засиял восторг. — Госпожа Вейлана, то, что я говорил… Разрешите мне искупить мою вину? Дозволите сопровождать вас и защищать, куда бы вы ни направились?

— Нет! — агрессивно ответил Кларий.

И из чистого противоречия Вейлана кивнула:

— Да.

— Я сказал — нет! — Кларий повысил голос.

Взгляд его, полный гнева и злобы, вперился в девушку, но та выдержала его спокойно. И тихо, но твердо Вейлана объявила:

— Пэн — мой подданный, и только мне решать, принимать ли его помощь. Не вмешивайтесь, сэр Кларий.

— В таком случае тебе придется выбирать, он или я! — презрительно скривил губы темный рыцарь.

Он не сомневался в выборе, ведь только Кларий мог защитить беглую королеву. Но девушка его удивила.

Гордо выпрямившись, Вейлана бесстрашно ответила:

— В таком случае я выберу человека, который еще не подвел моего доверия. И это определенно не вы, сэр Кларий!

— Тогда ты погибнешь, — сдерживать гнев ему удавалось с большим трудом.

— Вы полагаете, я к этому не готова?

Несколько бесконечных мгновений он вглядывался в нее, в надежде найти слабину, но она не сдавалась.

— Тогда я просто его убью, — решил Кларий.

— Только попробуйте, и я немедленно вернусь в столицу.

Вейлана и сама не ожидала, что этот аргумент подействует. Ей нечем угрожать непобедимому рыцарю, едва ли она могла быть настолько важна для него, чтобы поступиться собственными принципами. Но Кларий отступил. Скривился и процедил:

— Хорошо. Он может сопровождать тебя. До первой ошибки.

— Почему этот человек позволяет себе… — молчавший до этого момента Пэн взвился.

Но королева твердо остановила его:

— Пэн. Сэр Кларий спас мне жизнь. Поэтому ему позволено многое. Ты можешь сопровождать нас, но лишь с одним условием — никаких распрей.

— Я согласен, госпожа Вейлана, — Пэн склонил голову в низком поклоне.

— Вот и славно, — улыбнулась девушка, не заметив злых взглядов, которыми обменялись ее спутники. — Сэр Кларий, меня преследовали гончие.

— Я с ними разобрался, — хмуро откликнулся рыцарь. — Мы можем отправляться дальше.

Но сразу отправиться не удалось, Пэн попросил немного времени, чтобы забрать немногочисленные свои пожитки, но благородно отнес сумку с провизией к экипажу. В ожидании его возвращения Вейлана не сдержала любопытства:

— Почему вы так резко возражали против его общества, сэр Кларий? Пэн — воин, и может помочь вам в дороге. Помощь никогда не бывает лишней.

— Да чем он может помочь, этот доходяга? — презрительно бросил юноша. — Лишний рот. Ты что, не видела, как он на тебя смотрел? Мне не нравится, когда кто-то покушается на мое!

— Вы ведь прекрасно знаете, что в этом плане вам не о чем беспокоиться.

— Но это не значит, что посторонние мужчины могут раздевать тебя глазами!

Она смерила его чуть насмешливым взглядом:

— Так вы ревнуете, сэр Кларий?

Его смех прозвучал издевательски, но она терпеливо ждала ответа.

— Ревную? Я? Кого — тебя, к этому дохляку? Не смеши меня.

— Тогда почему вы так злитесь?

Ей действительно интересно, ведь у нее куда больше поводов для гнева.

— Потому что никто не смеет смотреть на тебя без моего на то позволения! — он действительно зол. — И тебе я тоже запрещаю смотреть на других мужчин!

— Прошу прощения? — ей показалось, она ослышалась.

— Ты слышала, — его глаза опасно потемнели.

— У вас, сэр Кларий, — от возмущения она повысила голос. — Нет никакого права требовать подобное!

— Ты ошибаешься. Забыла? Ты принадлежишь мне, а потому я решаю, что ты можешь делать, а что — нет!

— Это вы забываетесь, — после короткой паузы Вейлана взяла себя в руки. — Я должна вам жизнь, но не свободу. Вы вправе убить меня, но не принуждать к чему бы то ни было. И требуя от меня покорности в уплату долга, вы нарушаете законы чести.

— И что тебя удивляет? Ты как будто не знаешь, что я негодяй, — его усмешка полна яда.

— Я позволяю себе иногда забывать об этом, — негромкое ее признание далось ей непросто.

Но Вейлана не собиралась скрывать свое отношение к Кларию. Да, негодяй, чудовище, убийца, но он спас ее и предложил защиту на странных, невыполнимых условиях, а потому она не могла видеть в нем только плохое. И старалась разглядеть хорошее, даже если в таком человеке по определению не может быть ничего хорошего.

А он смотрел на нее так, словно услышал самую невероятную вещь на свете.

4

Умом Кларий понимал, что ввязался в безнадежную авантюру. Существуй способ обойти ведьмовское проклятие, он бы слышал о таком. И в Цитадели едва ли он узнает что-то новое, а потому следовало воспользоваться советом Вейланы и просто вернуть ее отцу, какой бы красивой и желанной ни была эта куколка. Кларий именно так бы и поступил, если бы не одно совершенно невероятное обстоятельство.

Опрометчиво поцеловав ведьму, он должен был очнуться там же, в лесу, брошенный ею, целенаправленно стремящейся обратно в столицу, навстречу смерти. Какое ей дело до него, вмешавшегося в ее судьбу со своим невыполнимым требованием? И все же эта хрупкая беспомощная девчонка не пожалела времени и сил, чтобы не просто спихнуть с себя, а устроить его с максимально возможным удобством. Кларий в этом не нуждался, но она проявила о нем заботу. Когда такое было, чтобы кто-то укрывал его, спящего? Никто, никогда не заботился о нем. И это его потрясло достаточно, чтобы остаться с ней еще на какое-то время.

Раннее детство Клария прошло в трущобах Гриата, третьего по величине города королевства Рейхарн. Изнанка любого города — грязна и неприглядна, это отнюдь не подходящее место для детей, но иной жизни Кларий не знал. Впрочем, в те времена у него даже имени не было. Просто бездомный мальчишка, один из многих, пытающихся выжить на улицах сурового северного города. Воровать еду, копаться в помоях, прятаться в узких щелях подвалов, как настоящий крысеныш — Кларий не любил вспоминать те времена. Он выживал как умел, в полном одиночестве, в твердой уверенности, что ни на кого нельзя рассчитывать, кроме себя самого. Он не ждал помощи, рос диким и учился защищаться — острыми заточками, легко ломающимися даже в слабых руках ребенка. Одной из таких заточек он без колебаний убил урода, решившего вволю поиздеваться над никому не нужным мальчишкой. Там, над телом первого человека, погибшего от его руки, Клария и нашел тот, кто назвался его отцом.

Колдун так и не рассказал сыну, как тот попал на улицы. Не объяснил, как отыскал его, едва удостоил упоминанием его мать. Даже имени не дал — имя Кларий придумал себе сам. Да и жизнь в замке колдуна мало чем отличалась от жизни на улице. Никому не было дела до нового обитателя замка. Никого не беспокоило, жив ли он, здоров, не голоден ли. Кларий все так же воровал еду, только уже с хозяйской кухни, за что бывал наказан, если попадался. Все так же прятался по темным углам, разве что теперь у него имелись свои покои — крыша над головой, холодная, продуваемая всеми ветрами полуподвальная комната без намека на мебель. Ходил он все в тех же обносках, как и на улице, и в чем-то положение сына колдуна стало даже хуже. Побои, которых он старательно избегал на воле, стали постоянными и каждодневными, только назывались тренировкой. В детстве Кларий полагал это неким изощренным видом наказания, синяки не сходили с его кожи, а тело болело от чрезмерных нагрузок. Оглядываясь в прошлое, Кларий видел, что первый его тренер отличался особой жестокостью, получая откровенное удовольствие от мучений юного ученика. Но этот урок не прошел даром, Кларий научился не только защищаться, но и быть жестоким. Беспощадные тренировки закалили его тело, а вечные издевательства — его сердце. Иначе он не сумел бы выжить. Не просто выжить — заслужить одобрение отца, которое мгновенно возвысило его над прочими обитателями замка. Шпыняемый всеми щенок в одночасье получил право карать и миловать, но ему негде было учиться милосердию. А потому он охотно карал всех своих обидчиков, все дальше двигаясь по пути жестокости и разрушения.

И никто за всю его жизнь не проявил о нем ни толики заботы. Даже в те моменты, когда он действительно в этом нуждался. Лежал ли он с переломанными костями в своем убежище, подыхал ли с голоду, тосковал ли, проклинал ли свою жизнь… Даже те девицы, что делили с ним постель, не давали ему ничего, кроме удовлетворения плоти.

А потому нечаянная забота Вейланы не могла его не впечатлить. Настолько, что, не отдавая себе в этом отчета, он возжелал почувствовать эту заботу снова. Только уже — будучи в полном сознании. Он не признался в этом даже себе, но в тот момент, когда он осознал себя лежащим на разложенном сиденье экипажа, заботливо укрытый от прохлады, он перестал видеть в своей спутнице лишь объект вожделения. Ему захотелось понять, почему она так поступила, и что нужно сделать, чтобы еще раз ощутить это странное чувство, названия которому он даже не знал.

А потому расстаться с Вейланой он не мог.

Поглядывая на нее, спящую, Кларий ловил себя на мысли, что вполне в состоянии сделать для нее ответную любезность и устроить ее поудобнее. Но отмахивался от странной этой идеи, совершенно не понимая, почему вообще задумывается о таком. Кларий не привык заботиться о ком-то кроме себя. Возможно, именно поэтому он не сразу согласился на ее предложение отдохнуть.

Совершенно непривычное ощущение, когда другой человек замечает его усталость. Кларий в состоянии провести без сна еще не одни сутки, но мимолетное упрямство быстро проходит. Отдых не помешает, даже если придется довериться глупой девчонке.

Глупой, но такой необычно заботливой.

Кларий привык засыпать в одиночестве, максимально обезопасив себя от нападения. Обычно сон его, чуткий и неглубокий, прерывался от малейшего шороха. Но здесь, в чужом экипаже, в присутствии белой ведьмы, давнего врага, он неожиданно быстро погрузился в спокойный сон. Никакие сновидения не тревожили его, никакое беспокойство не отравляло его отдых. Пожалуй, проснувшись, Кларий не мог припомнить, доводилось ли ему прежде спать с ощущением такой же безопасности. Говорят, белые ведьмы дарят умиротворение даже самой мятущейся душе. И, похоже, не лгут.

Кларий не хотел отпускать девушку одну за покупками. Но признал, что ее маскировка неплоха, а бросать экипаж в городе без пригляда — глупо. Он не думал, что Вейлана действительно сбежит, ей нет смысла это делать, но она не торопилась возвращаться, и Клария это разозлило. Не умея справляться с гневом, он решил наказать девчонку за промедление. И тихо увел экипаж подальше от лавки. Мелочно, но Кларий с удовлетворением представлял, как она испугается, как будет искать его, таскаясь с тяжелой сумкой…

Он понял, что что-то не так, когда окончательно стемнело, а Вейлана все еще не вернулась. Плюнув на маскировку, он подъехал к лавке, чтобы обнаружить — она закрыта. Даже свет не горит, а значит, Вейланы там нет. В досаде он грохнул кулаком по запертой двери и закрыл глаза, сосредоточившись. Вейлана не могла сбежать, нет резона, но куда она делась? Мир полыхнул тьмой, отзываясь на колдовство, и Кларий почуял их.

Гончие.

Кларий стиснул зубы, злясь на себя. Расслабился, забыл о времени, не вспомнил, что заклятие поиска снова готово к работе. И гончие не сумели обездвижить Вейлану, иначе остались бы здесь. Вспыхнула досада на свое глупое ребячество. Не пожелай он осложнить девчонке жизнь, сразу увидел бы, что на нее напали. Она сумела сбежать, но куда? Есть ли у него время спасти ее?

Кларий не был колдуном, но оставался наследником своего отца, а потому умел чувствовать его силу. Ему не составило труда проследить за порождениями колдовства, и темный рыцарь вполне уверенно направил экипаж по следу гончих.

Он надеялся, что медлил не слишком долго, и для беззащитной девчонки еще не стало поздно.

Кларий нагнал гончих в каком-то тупике. Големы столпились у стены, не двигаясь, словно чего-то ждали. Вот только Вейланы не видно. И впервые в жизни темный рыцарь ощутил страх не за себя, а за другого человека. Гончие созданы для поиска, а не для убийства, но ведь Вейлана — такая хрупкая, одно неосторожное движение, и она может погибнуть…

Эта мысль привела его в ярость. Привычным движением, доведенным до автоматизма, Кларий обнажил меч и налетел на големов, вымещая на них свой неожиданный страх за жизнь девушки. Лучший мечник Азеила, в сражениях он чувствовал себя в своей стихии, но сейчас даже любимое дело не могло отвлечь его от тревоги за ее жизнь. Он не заметил ее тела, что слегка успокоило Клария, однако никак не проясняло происходящее. Гончие могли остановиться, только нагнав жертву или потеряв след, но Вейлане некуда было деться из тупика, да еще таким способом, чтобы сбить гончих со следа.

И, уничтожив последнего голема, Кларий и сам в замешательстве остановился. Куда пропала эта девчонка? И надо же было ему выпустить ее из поля зрения! Недоглядел… и что с ней теперь?

Подавив досаду, он взялся за единственный доступный вариант найти ее — простукивать стены в надежде найти скрытый проход. Кларию повезло, поиск не занял у него много времени. Один из ближайших участков стены, внешне совершенно от нее неотличимый, звучал иначе. Пришлось потрудиться, чтобы выломать неподатливую дверь, но Клария препятствия не останавливали — только злили.

Злиться он умел лучше всего.

Темнота не помешала Кларию разглядеть ступени вниз, которые привели его к еще одной двери. Ему показалось, что он слышит ее голос, и, боясь спугнуть удачу, темный рыцарь не стал сносить новое препятствие, а просто постучался, не забыв окликнуть свою пропажу.

Увидев ее живой и здоровой, Кларий мгновенно успокоился. Но ненадолго.

Стоило ему обнаружить в ее компании чужака, как ярость затмила разум, и от смерти паренька спасло исключительно чудо. А Вейлана, столь безрассудно бросившаяся на защиту незнакомца, лишь подлила масла в огонь. В какой-то момент Кларий действительно почти решил убить — их обоих, но отчаянная храбрость королевы вновь заинтриговала его. Все люди боятся умереть, и он привык к этому, воспринимая как нечто само собой разумеющееся. Но эта хорошенькая куколка будто стремилась к смерти, ничуть ее не страшась. Поразительно. И совершенно неожиданно.

Никто еще не удивлял его так, как Вейлана. А потому он счел, что стоит повременить с убийством.

Немного остыв, Кларий признал правоту девушки. Проклятие ведьмы распространяется на всех, а потому глупо злиться на тех, кто очутился в ее обществе. И никакая это не ревность с его стороны, просто неудовлетворенное желание и подозрение, что кто-то успеет раньше него. Потому-то и рассмеялся Кларий над ее нелепым предположением.

А затем эта невозможная девчонка объявила, что ее мнение о нем не так уж и ужасно.

Имя Клария известно всему Азеилу. Его боялись едва ли не больше его могущественного отца, а те, кто знал его лично — боялись больше безо всякого едва ли. Слава о его жестокости и беспощадности летела впереди него, Клария считали бездушным зверем, созданием черного колдуна куда более совершенным, чем неживая его армия. И Кларий заслуживал такую славу, слухи о нем ничуть не лгали. Он знал, каким видят его люди, и ему нравилось внушать ужас, раскаяние и вина никогда не трогали его черное сердце. Кларий сам себя считал негодяем и гордился этим. Беспринципный и скорый на расправу, за свою жизнь он не совершил ни одного доброго дела.

И даже Вейлану спас от смерти не из благих побуждений, а движимый похотью.

А она, зная все это, все равно полагала, что в нем есть что-то хорошее. И это было бы смешно, если бы не выглядело столь пугающе. Кларий не мог, не хотел представлять себя другим — он негодяй, его совершенно справедливо считают злодеем, так почему какая-то безмозглая куколка смеет сомневаться в столь очевидных вещах? Позволяет себе забывать об этом! Немыслимо!

Но говорят ведь, что белые ведьмы не ошибаются в людях.

И Кларий стоял в полном замешательстве, не зная, как понимать ее слова. А потому появление Пэна даже обрадовало его, избавив отнеобходимости что-либо отвечать. Хотя присутствие другого парня по-прежнему раздражало. Но раздражение, по крайней мере, вполне естественное его состояние, в отличие от всех тех странных чувств, которые способна вызвать в нем белая ведьма.

Зачем он только ввязался во все это…

5

Пэн вернулся довольно быстро, и Вейлана обрадовалась, что можно не продолжать этот тягостный разговор. В качестве собеседника Кларий по-прежнему оставлял желать лучшего, и ей приходилось сдерживаться каждый раз, когда темный рыцарь снисходил до разговора. Другое дело — Пэн. Вежливый воспитанный юноша, готовый уважать ее за высокое происхождение, бескорыстно предложивший помощь и не вызывающий ни гнева, ни досады. Ничего удивительного, что Вейлана немедленно переключилась на нового спутника, которого ей хотелось узнать получше.

Вейлану, конечно, беспокоило, почему Кларий бросил ее, но снова задавать вопрос, уже оставшийся без ответа, она не стала. А потому девушка сосредоточилась на Пэне. Пусть она не была больше королевой, но все же имела полное право интересоваться жизнью своего подданного.

Пэн охотно отвечал ей. Признался, что он сирота, отец погиб на войне, мать вскоре после его рождения сгорела в лихорадке, так что рос Пэн в сиротском доме Веллиха, на западе Авендейма. В Веллихе, городе крупном и богатом, Вейлане бывать приходилось, поэтому разговор на какое-то время перевелся на воспоминания о городе, где вырос Пэн. В армию он отправился по стопам своего отца, полагая, что таким образом становится ближе к потерянной семье. Старательный и ответственный юноша был на хорошем счету у командования, ему прочили хорошую карьеру. Именно поэтому его приняли в семье девушки, которую он называл своей невестой. Ровно до того момента, как он ушел из армии. Не то, что он не мог остаться. Просто счел, что недостойно воина трусливо отсиживаться, когда на родную землю приходит враг.

— Вы не смогли бы противостоять черному колдуну, — печально заметила Вейлана. — Я не желала, чтобы мой народ погибал зря.

— Думаете, жить под его властью лучше?

— Жить всегда лучше, — пожала она плечами, бросив на Клария короткий взгляд.

Но темный рыцарь сосредоточенно вел машину, словно бы не прислушиваясь к разговору позади. Пэн же, во время беседы с удовольствием поглощавший угощение, которым поделилась с ним Вейлана, теперь сидел сытый и умиротворенный. Даже неудобная тема ничуть его не задевала. Либо парень очень серьезно отнесся к ее условию — никаких распрей.

— Для воина честь — погибнуть в бою, — возразил он.

— Честь — это погибнуть, отдав жизнь за спасение своего дома, — тихо ответила королева. — А идти на заклание врагу в бессмысленной, заранее проигранной войне — это не честь, а глупость.

— Иногда храбрость способна переломить ход войны!

— Не в этом случае. Колдуна способна победить только куда более могущественная сила.

Теперь уже Пэн не удержался и бросил на Клария настороженный взгляд. А затем склонился к самому уху Вейланы, чтобы прошептать:

— Вы точно уверены, что ему можно доверять?

Ответом ему стал полный ярости голос Клария:

— Отодвинулся от нее, живо!

Пэн инстинктивно отпрянул и смущенно взглянул на девушку. А та улыбнулась беспечно:

— Нет. Но здесь дело не в доверии или его отсутствии. Не беспокойся, Пэн.

И ничего не стала объяснять.

Чуть помедлив и не дождавшись разъяснений, парень счел за лучшее спросить о другом.

— А куда мы направляемся?

— В Цитадель.

— Вы рассчитываете найти там помощь? — удивился он.

— Я — нет, — честно ответила Вейлана. — Он — рассчитывает.

— Он, между прочим, все слышит, — мрачно заметил Кларий.

Девушка рассмеялась, вдруг повеселев. Ее больше не угнетало общество темного рыцаря, у Вейланы появился действительно заслуживающий доверия спутник, а потому злоба Клария уже не казалась столь уж неподъемной ношей. К тому же собственная смерть откладывалась на какое-то время, пока упрямый юноша не убедится, что его желание неисполнимо. Несколько дней на пути к Цитадели она может побыть обычной девушкой, не связанной никакими обязательствами и заботами. Просто жить, радуясь каждому лишнему дню, отнятому у смерти. И погибнуть в конце концов, ибо это неизбежно.

Но Вейлана больше не думала о своей судьбе. Она может позволить себе пожить еще несколько дней.

— Не обижайтесь, сэр Кларий. Просто вы не изъявили желания поучаствовать в нашем разговоре. Вы голодны? Я могу сменить вас, пока вы ужинаете.

— Ты просто невыносима, — проворчал он, и буркнул себе под нос: — И кто тянул меня за язык?

— Нет, правда, — Вейлана не отставала. — Когда вы ели в последний раз? Сейчас нет никакой необходимости экономить.

— Разве что объявился лишний рот, на который ты не рассчитывала.

Голос темного рыцаря сочился ядом, и Пэн втянул голову в плечи, признавая его правоту. Наголодавшись за последнее время, он не желал объедать своих спутников. Пусть даже один из них — самый жестокий человек в Азеиле. Но разве можно причинять неудобства своей королеве! Но Вейлана ободряюще ему улыбнулась:

— Нам еще не раз представится возможность пополнить припасы. Сэр Кларий, вам не нужно доказывать мне, что вы сильный человек. Приберегите героизм для действительно важных дел и поешьте.

Кларий остановил экипаж и обернулся, вперив нее злющие черные глаза:

— Я никому ничего не доказываю, запомни это. Ни за что бы с тобой не связался, знай я, какая ты заноза. Давай сюда свою еду.

— Госпожа Вейлана, почему вы позволяете ему?.. — начал было Пэн.

Но Вейлана решительно его перебила:

— Пэн, никаких распрей, — и спокойно взглянула на Клария: — Вы не хотите уступить мне место?

— Нет. Водишь ты отвратительно.

Не дожидаясь, пока она передаст ему сумку с припасами, Кларий подхватил ее с колен девушки и отвернулся с самым что ни на есть мрачным видом. Словно она не подкрепиться ему предложила, а минимум прокляла.

— А как же гончие? — обеспокоилась Вейлана.

— Этому заклинанию нужны сутки, чтобы остыть, — равнодушно сообщил тот, извлекая из сумки еду.

— И вы говорите мне об этом только сейчас? — поразилась она.

Кларий обернулся, зыркнув на нее исподлобья, но усмешка у него вышла издевательская:

— А ты не забывай о том, кто я, и не будешь удивляться.

Вейлана первая отвела взгляд, невольно хмурясь. Но привычно взяла себя в руки и вновь приняла безмятежный вид, даже слегка улыбнулась, но обратилась исключительно к Пэну:

— Что ж, это значительно облегчает нам путь. Можно позволить себе даже ночевать вне экипажа.

— А кто такие эти гончие? — осмелился поинтересоваться тот.

— Неживые, которых отправляет за мной черный колдун.

— Значит, он знает, где вы?

Вейлана задумалась. Этот вопрос как-то не приходил ей в голову, да и черное колдовство для нее оставалось загадкой. Ей неизвестны пределы могущества черного колдуна, одно она знает точно — против него ей не выстоять. Не когда ее дар спит. Менял ли что-то тот факт, что колдун мог знать, где она? Определенно. Ему по силам явиться за ней в любой момент, если он знает, куда идти. А значит, гончие — не самая большая ее проблема.

— Не знает, — буркнул Кларий. — Знал бы — давно сам заявился. Заклятие гончих привязано не к месту, а к человеку. Оно формирует големов возле разыскиваемого, и те зовут хозяина, как только поймают жертву. Главное — вовремя их уничтожить, и тогда наше местоположение останется тайной.

Подобная словоохотливость Вейлану немного удивила. Раньше Кларий не изъявлял желания делиться с ней информацией, только кривился, полагая ее неосведомленность признаком недалекого ума. И в общем-то не произошло ничего, что могло бы изменить его мнение. Так что удивилась она вполне объяснимо.

А ведь сын черного колдуна наверняка много знал о возможностях своего отца. И мог бы немало рассказать такого, о чем не догадывалась ни одна белая ведьма, даже будучи в полной силе. Вот только теперь это не имеет никакого значения. Да и не будет он говорить, а если соврет — кто его уличит? Вейлана решила не искушать судьбу. Едва ли мирного настроения Кларию хватит надолго, и с расспросами лучше не лезть.

— Благодарю за ответ, сэр Кларий, — вежливо кивнула она.

Тот едва не поперхнулся, зыркнул на нее сердито и вернулся к прерванному занятию. Беспомощно Вейлана взглянула на Пэна, но тот только плечами пожал, всем видом выражая неодобрение поведению Клария. Но благоразумно молчал.

Знай Вейлана раньше, что некоторое время гончих можно не опасаться, она предложила бы своим спутникам переночевать в Сераме. Но Кларий уже успел выехать из города, и возвращаться смысла не было. А значит, придется довольствоваться разложенным креслом экипажа вместо постели. Рассчитывать на крепкий сон явно не стоило, и Вейлана подавила досаду на скрытность темного рыцаря. За годы, проведенные во дворце, она привыкла к комфорту, но умела обходиться и без него. Да и усталость, накопившаяся за этот день, давала о себе знать, и поэтому, не дожидаясь, когда Кларий снова тронется в путь, Вейлана приготовилась ко сну.

Проснулась девушка на удивление отдохнувшей. На вид неказистое, ложе из кресла вышло вполне удобное. А оглядевшись, Вейлана обнаружила, что экипаж все еще стоит на месте. В соседнем кресле притулился Пэн, впереди, неудобно уткнувшись в управляющую панель лбом, спал Кларий. При взгляде на него сердце кольнуло странное чувство. Жалость. Глупо жалеть подобного ему, но, если забыть о страшных о нем слухах, не так уж Кларий и плох. Хотя долго ее заблуждения едва ли продержатся. Он прикладывал максимум усилий, чтобы лишить ее их.

Тихо, чтобы никого не разбудить, Вейлана выбралась из экипажа. Она ошиблась, предположив, что самоходка оставалась на месте с вечера — Кларий потрудился найти удобную для стоянки полянку. Неподалеку журчал ручей, и белая ведьма с наслаждением умылась.

Держать тело в чистоте можно и с помощью магии, даже в ее ситуации. Но вода все же предпочтительней, и обычное умывание не отнимает столько сил, приближая к краю. Поэтому Вейлана искренне обрадовалась ручью. Увы, радость оказалась недолгой, омраченная недовольным голосом Клария.

— Вздумала бежать? — осведомился он насмешливо.

— Спасибо, я уже набегалась, — с достоинством ответила королева. — Да и зачем мне убегать?

— Ты же мне не доверяешь.

— Вы дали мне для этого повод.

— А нечего было так задерживаться.

Увы, вполне уместный упрек, Вейлана и сама понимала, что увлеклась покупками. И все же попыталась оправдаться.

— Это не так просто, купить провизию в дорогу. Нельзя набирать все подряд, нужно учитывать…

— Мне все это не интересно, — перебил ее Кларий. — Ты проявила беспечность.

— А вы? Что проявили вы, бросив меня одну?

— Я хотел тебя напугать, и у меня это прекрасно получилось, — ухмыльнулся он.

— Даже не подумаю возразить.

Она отвернулась, демонстрируя окончание разговора. Но Кларий ее намек проигнорировал.

— Мне не нравится, что ты общаешься с ним за моей спиной.

— Никто не мешает вам присоединиться к разговору, сэр Кларий.

— Да брось, я едва терплю твои разговоры, а этому парню мне просто хочется свернуть челюсть, чтобы заткнулся.

— Тогда почему вы здесь? — едва заметно улыбнулась Вейлана.

— Его ты зовешь на ты, — вместо ответа обвинил ее он.

— Пэн — мой подданный, — уже открыто улыбнулась девушка. — И я могу позволить себе подобное к нему обращение.

Кларий поджал губы и сердито поинтересовался:

— Сколько раз я должен потребовать перестать мне выкать, чтобы ты прекратила это делать?

— Нисколько. Едва между нами когда-либо возникнут настолько доверительные отношения, чтобы я стала обращаться к вам менее формально.

— Ты меня раздражаешь. Может, действительно не заморачиваться и вернуть тебя отцу, а?

Это не прозвучало шуткой, и Вейлана внимательно взглянула на собеседника. За недолгое их знакомство Вейлана успела немного изучить его и привыкла к всегда мрачному и недовольному его виду. Ей казалось, шутить Кларий просто не умеет, а значит, сейчас предельно серьезен. Она огорчилась. Вейлана едва примирилась с мыслью, что ее смерть откладывается на некоторый срок, и угроза Клария ее расстроила. Тем больше, что выглядела вполне реальной. Но девушка не могла себе позволить продемонстрировать это. Кларий не должен догадываться, что в состоянии оказать на нее давление. Да, она задолжала ему жизнь, но свобода по-прежнему оставалась с ней. И так оно должно оставаться до последнего.

— Ваша воля, сэр Кларий, — ровно ответила она. — Моя жизнь — целиком в ваших руках.

Тот что-то злобно пробормотал себе под нос, развернулся и ушел, оставив ее в одиночестве. Вейлана опустилась на землю возле ручейка и глубоко вздохнула. Она чувствовала почти непреодолимое желание заплакать, но ее самоконтроль оказался сильнее. Не пристало королеве и белой ведьме демонстрировать эмоции, даже если жизнь пошла прахом, великая цель оказалась недостижима, и война проиграна, даже не начавшись. Вейлана взглянула на небо, отрешаясь от своих проблем. Ей не хотелось думать, как она всех подвела. Но ведь это не только ее вина.

— Госпожа Вейлана!

Голос Пэна отвлек ее от грустных мыслей. Вейлана обрадовалась парню и всполошилась — крайне непредусмотрительно с ее стороны оставлять наедине этих двоих. Даже если ей хочется немного пожалеть себя.

И хорошо, что не случилось ничего страшного или непоправимого.

— Доброе утро, Пэн, — улыбнулась она искренне.

— Доброе! — расплылся в улыбке парень. — Я приготовил завтрак! Ждем только вас!

— Сэр Кларий хорошо себя вел?

Пэн рассмеялся невинной шутке:

— Уверен, он только и ждал повода свернуть мне шею. Но был разочарован.

— Это прекрасная новость, — Вейлана позволила ему помочь ей подняться.

Однако сразу уйти от ручья не вышло. Пэн довольно невежливо задержал ее руку в своей ладони и неожиданно серьезно спросил:

— Госпожа Вейлана… этот человек — он угрожает вам? Принуждает вас к… чему-то?

Кларий ей действительно угрожал, но явно не в том смысле, какой вкладывал в это слово Пэн. И девушка поспешила его успокоить:

— Не беспокойся, сэр Кларий не в силах принудить меня к чему бы то ни было. Ведь я — белая ведьма, — она мягко освободилась от не слишком сильной хватки парня.

Тот смутился, отвел взгляд и признался:

— Я не очень хорошо представляю, что это значит. Мне не доводилось сталкиваться с колдовством.

Невольно Вейлана рассмеялась:

— Белые ведьмы не занимаются колдовством. Это удел колдунов.

— Я в таких тонкостях не разбираюсь, — огорченно вздохнул Пэн. — Но… вам точно ничего не угрожает?

— Мужчине, покусившемуся на честь белой ведьмы, грозит смерть, — озвучила она известный факт.

Пэн невольно отступил, немедленно смутившись. Вейлана тихо рассмеялась, а парень торопливо забормотал извинения, которые она остановила легким взмахом руки:

— Это в крайнем случае. Обычно все ограничивается потерей сознания.

— Тогда я спокоен, — Пэн и впрямь повеселел. — Этот человек… он так на вас смотрит, что я боюсь за вас.

— Как?

— Жадно, — смущенно ответил Пэн.

И Вейлана снова рассмеялась.

Так они и вышли к машине.

Кларий их появление встретил гробовым молчанием и злым взглядом. Ничуть не жадным, Вейлана подумала, что следом за такими взглядами следует минимум убийство. Но ничуть не испугалась, не впервой. Почему-то у нее совершенно не получалось его бояться.

После долгого молчания Кларий процедил:

— Чтобы больше такого не повторялось. Не смей оставаться наедине с другими.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, сэр Кларий, — строго заметила Вейлана.

— Не помню, чтобы согласился с тобой по этому поводу, — агрессивно откликнулся он.

Хорошее настроение смыло подступившее раздражение. Королева не понимала, почему этот человек так ужасно на нее действует, но его слова никогда не оставляли ее равнодушной, вызывая такие не свойственные ей эмоции. И она уже почти высказала резкость, но вмешался Пэн:

— Так что, к столу? Сегодня на завтрак — каша!

Его голос прозвучал преувеличенно-бодро, но Вейлана с благодарностью кивнула. Она вовсе не хотела ссориться с Кларием или выводить его из себя.

Пэн подошел к завтраку ответственно. Понятно, почему эти двое не подрались — занимались слишком разными делами. Если Кларий отправился на поиски беглянки, то Пэн занялся едой, к которой явно испытывал трепетные чувства после долгого голодания. Развел костер, в котелке приготовил кашу, расстелил плед, чтобы не пришлось сидеть на голой земле, соорудил некое подобие стола и даже успел разложить тарелки и ложки.

Экипаж, рассчитанный на четверых, хранил в своих недрах много полезный вещей. В том числе — посуду, о которой не подумали ни Кларий, ни Вейлана. И, похоже, Пэн не впервой сталкивался с такими самоходками, потому что без проблем раскопал требуемое.

Попробовав стряпню парня, Вейлана приятно удивилась. В ее понимании каша всегда была чем-то безвкусным, но Пэну определенно удалась эта нехитрая еда.

— Где ты научился так вкусно готовить? — не удержалась она от вопроса.

— На выездах нашего дома я всегда кашеварил, — горделиво ответил тот. — Люблю вкусно поесть, вот и старался. Для себя же.

— И тебя допускали? — весело удивилась девушка.

— У нас всем разрешали, кто хотел. Это ведь в семье ты будущим обеспечен, хочешь-не хочешь, а в сиротском доме — чему научился, тем и живешь, — охотно откликнулся Пэн. — У нас воспитатели полагали, чем насильно к чему-то детей готовить, лучше одну какую-нибудь склонность найти — и тогда всю жизнь будет воспитанник любимым делом заниматься. Поэтому никакой труд не запрещали.

— А почему же ты не пошел поваром? Хорошо же получается.

— Хотел быть, как отец, воином, — пожал плечами парень. — Всегда знал, что буду служить в армии. А готовка осталась так, увлечением.

— А мне она никогда не давалась, — призналась Вейлана. — Меня пытались научить, но это занятие мне не по душе.

— А вас тоже вывозили на природу? — по-детски удивился Пэн.

— Да, и даже доверяли готовить. Несколько раз. Но это определенно не мое, — беззаботно рассмеялась девушка.

— Вот видите, не зря меня с собой взяли! Хотя бы кормить вас буду, — улыбнулся широко парень.

— Вкусно, — признала Вейлана, доедая кашу.

И тут только заметила, что Кларий к завтраку не присоединился. Удивленно поискала его глазами — темный рыцарь сидел в экипаже, мрачно уставившись перед собой. Невольно улыбнулась при мысли, что поесть можно было бы и в самоходке, но задумка Пэна устроить подобие пикника ей понравилась.

Наполнив пустую тарелку кашей, Вейлана отнесла ее их мрачному спутнику:

— Поешьте, — улыбнулась ему.

Ответом ей стал злой взгляд исподлобья, но от еды Кларий не отказался. Правда, с таким видом, будто делал ей большое одолжение, но на этот раз девушка не рассердилась. Беседы с Пэном настраивали ее на благодушный лад, и пренебрежение темного рыцаря не казалось слишком оскорбительным. Но Вейлана решила все же не искушать судьбу и не пытаться разговорить рыцаря.

Пэн, явно желая быть полезным, уже убирал импровизированный стол, и девушка, не слушая возражений, взялась помогать. Ей вовсе не казалось, что происхождение дает ей право ничего не делать, когда другие работают на ее благо. В отличие от Клария, который и не подумал помыть свою тарелку, а просто сунул ее Пэну.

Возмущенный донельзя, тот едва удержался, чтобы не швырнуть несчастную посуду в темного рыцаря, но взглянул на Вейлану и, шепча под нос ругательства, отправился ее мыть. Кларий проводил его насмешливым и почему-то разочарованным взглядом. Определенно, он рассчитывал на иную реакцию, ничуть не скрывая желания убить нечаянного спутника, дай тот хоть малейший повод. И королева гордилась выдержкой воина своей армии, решительно игнорировавшего любые провокации негодяя.

На этот раз Кларий не позволил ей сесть рядом с Пэном, и Вейлана сочла за лучшее не разжигать конфликт. Хотя темный рыцарь отрицал, но девушка ничем иным не могла объяснить его неприязнь к новому знакомому, кроме как ревностью. Бессмысленной и глупой, совершенно иррациональной ревностью. Впрочем, не будь она белой ведьмой, у такой ревности имелись бы основания. Кларий, несмотря на свою весьма эффектную и привлекательную внешность, определенно проигрывал Пэну во всем остальном, что могло бы привлечь девичье внимание. Грубый, высокомерный, бессовестный тип, он не умел ни ухаживать, ни проявлять хотя бы видимость заботы. Да что говорить, он даже общаться не умел так, чтобы не злить или оскорблять свою собеседницу. Другое дело Пэн — обходительный милый юноша, с которым легко разговаривать, можно посмеяться и просить об услуге без опасения быть униженной. И, предложи кто-нибудь Вейлане выбирать, она без сомнений предпочла бы Пэна. Вот только нет никакого выбора у белой ведьмы, и оба ее спутника не могут рассчитывать ни на что. А потому ревность Клария выглядит лишь еще одной попыткой уязвить ее.

И, хотя темный рыцарь спас ей жизнь, Вейлана чувствовала, что готова возненавидеть его. Но пока что-то неуловимое мешало ей окончательно разочароваться в этом человеке. И девушка могла только благодарить судьбу, подарившую ей встречу с Пэном, в обществе которого куда проще выносить Клария.

Темный рыцарь уверенно вел экипаж все дальше на север. Там, в самом северном королевстве Азеила, Орхгетте, в горах Лиллоанде пряталась Цитадель белых ведьм. Суровое место, наполненное магической силой, призванное обучить юных и могущественных ведьм контролировать себя и свои возможности.

Воспоминания Вейланы о Цитадели нельзя назвать мрачными. Крепость, где провела она детство и юность, окружала дикая, но прекрасная в своей суровости природа. И люди в ней жили под стать, не злые, но не склонные к нежности и сантиментам. Наставницы по-своему любили свою единственную подопечную, но они забрали ее у семьи и ничего не дали взамен. И поэтому Вейлана не скучала ни по этому месту, ни по его обитателям.

Зато почувствовала острую тоску по своему королевству, стоило им пересечь границу Авендейма. Несмотря на то, что большую часть своей жизни она провела за пределами своей страны, Вейлана любила Авендейм и его народ. И, пусть родная земля не давала ей никаких преимуществ, но королева сразу почувствовала, когда та осталась позади.

Им предстояло пересечь еще три королевства, прежде чем добраться до Лиллоанде, и все эти королевства принадлежали черному колдуну. Впрочем, ему принадлежал практически весь Азеил, сопротивляющихся можно пересчитать по пальцам, но и они не признали его темную власть лишь потому, что слишком невелики, чтобы привлечь его пристальное внимание. До сего момента черный колдун стремился к одной цели — захватить Авендейм и уничтожить последнюю белую ведьму, позволяя себе не отвлекаться на незначительные задачи. С ее смертью все должно измениться, и Азеил перейдет в его полное владение.

Но пока мир получил небольшую отсрочку, как и сама Вейлана. Вот только на землях черного колдуна ей придется быть вдвойне осторожной. Да и Кларию не стоит доверять. Он уже показал, насколько из него ненадежный союзник. И намерения его не самые благородные, не будь Вейлана защищена проклятием, он бы уже избавился от нее, получив, что хотел.

— Никогда не покидал Авендейма, — признался Пэн, разглядывая пейзаж в окне.

Стоило признать, отличался от привычного авендеймского он мало, те же поля, узкая полоса деревьев вдоль дороги, голубое летнее небо… разве что качество самой дороги постепенно ухудшалось. Нигде не умели так строить и содержать дороги, как в родном королевстве Вейланы, и каждый визит к соседям это лишь доказывал. Не то, что Авендейм ревностно хранил свой секрет, просто правителям других королевств дороги не казались чем-то важным. А предки Вейланы всегда старались заботиться о своем народе.

— Это никому не интересно, — привычно вспылил Кларий.

— Ошибаетесь, — возразила Вейлана. — Мне интересно.

— На службе в другую страну можно только двумя способами попасть, — улыбнулся Пэн, не обратив внимания на злость темного рыцаря. — Либо на учениях, либо на войне. Но Авендейм ни на кого не нападал уже… ну, давно. А учения в последнее время даже на нашей территории не проводились.

— Люди перестали надеяться, что сумеют противостоять колдуну, — вздохнула королева.

— Но вы… Госпожа Вейлана, про вас говорят, что вы могущественны. Неужели он сильнее вас?

— Полноценная белая ведьма в расцвете сил могла бы справиться с колдуном, — тихо ответила она. — Увы, мне такой не стать.

— Почему?

— Колдун лишил меня такой возможности.

Объяснять она не собиралась. Слишком болезненная для нее тема. Она могла бы спасти Азеил, но все, что в ее силах — пожертвовать собой, чтобы хоть немного облегчить судьбу своего народа. Вот только рано или поздно, но ее смерть приведет к катастрофе. Но разве думает об этом помешанный на идее абсолютной власти колдун, ненавидящий белых ведьм?

— Но, может, есть какой-нибудь способ?.. — не сдавался Пэн.

— Нет, — отрезала Вейлана, не желая продолжать тему.

Обернулась на парня, взглянув на него почти сердито. Пэн поморгал в недоумении, потом покосился на Клария и понимающе кивнул. Он счел, что Вейлана не желает выдавать секреты сыну врага, даже не подозревая, что нет никаких секретов. Но разубеждать его девушка не стала. Каждый имеет право на свои заблуждения. Рано или поздно они развеются, как ее собственные иллюзии.

Несмотря на вполне взаимную неприязнь ее спутников, в дороге обошлось без конфликтов. За что следовало поблагодарить Пэна, поскольку Кларий даже не старался держать себя в руках, при каждом удобном случае нарываясь на ссору. Настроение темного рыцаря, и без того далекое от благодушного, окончательно испортилось, сделав Клария совершенно невыносимым. На обеде и ужине он проигнорировал их компанию точно так же, как во время завтрака; впрочем, Вейлану это только устраивало. Но она не забыла накормить упрямца, который, как и утром, не стал отказываться от еды.

Хотя выглядело это довольно странно.

Пэн вполголоса интересовался, действительно ли ей нужен такой сомнительный союзник, как Кларий, но после нападения гончих умолк. Они выдвинулись из темноты, когда экипаж, не успев добраться до города, остановился на ночлег в прибрежных зарослях неглубокой речки. Пэну доводилось видеть големов — издали, в темноте, но так близко столкнувшись с порождением черного колдовства, парень ожидаемо испугался. И, словно оцепеневший, смотрел, как изрубает неживых в пыль Кларий. Едва ли он любовался, в отличие от Вейланы — девушка по-прежнему считала, что темный рыцарь великолепен в бою. Но мастерство Клария Пэна явно впечатлило, и он больше не пытался подговорить свою королеву отказаться от услуг темного рыцаря.

Кларий объявил, что следующую ночь они проведут уже в городе, потому что ему надоело тесниться в самоходке. Вейлана только поддержала эту идею, потому что и сама немного устала с непривычки. Хотя в последние годы ей доводилось много разъезжать, но при этом она всегда останавливалась в гостевых домах, обеспечивающих королеве максимальное удобство. И теперь, лишившись этого, столь привычного, комфорта, Вейлана чувствовала себя почему-то особенно несчастной. Непролитые слезы все еще жгли глаза, и держалась девушка исключительно на силе воли. И ей казалось — стоит немного отдохнуть, и все наладится.

Утро для Вейланы началось с предчувствия чего-то хорошего, чего с ней давно уже не случалось. Она тепло поприветствовала мрачного Клария, с удовольствием помогла Пэну с завтраком, хотя не любила готовить, пригласила темного рыцаря к общему столу, а когда он в очередной раз отказался, без малейшего раздражения отнесла ему его порцию. И даже не обратила внимания на его странный смурной взгляд. А слов благодарности она от него и не ждала.

Пэн добросовестно вымыл посуду — в этом деле он не позволял королеве ему помогать — наскоро проинспектировал припасы и, удовлетворенный, дал отмашку продолжать путь. Но в машину загрузиться они не успели.

Услышав треск кустов, Вейлана испугалась. Гончие не могли объявиться так быстро, но мало ли какие еще заклинания использует для поимки беглянки черный колдун. А потому испытала невероятное облегчение, когда из кустов на их полянку вывалился мальчишка. Совсем юный мальчик, спутанная грива волос, испуганный взгляд больших глаз, добротная, но порядком заношенная одежда.

Вейлана немедленно прониклась к ребенку сочувствием, так затравленно смотрел он на них, замерев на месте.

— Чего встал? — грубо осведомился Кларий. — Иди, куда шел.

Мальчик посмотрел назад, симпатичное личико его исказила болезненная гримаса:

— Простите меня, — пробормотал он и бросился, было, бежать.

Но Вейлана не могла просто так отпустить ребенка, который очевидно попал в беду. И решительно преградила ему путь:

— Постой. Что-то случилось?

— Я… Мне правда лучше уйти, — пролепетал мальчик, пытаясь пройти мимо нее.

Но не успел.

На этот раз шум вышел знатный — сквозь кусты к ним ломился не один человек. И, увидев их, Вейлана сразу поняла, от кого убегал ребенок.

Шестеро рослых крепких мужчин в незнакомой форме. То ли армия, то ли стражи порядка — никаких нашивок на мундирах полувоенного образца. Но они определенно представляли новую власть, слишком уж уверенно себя вели.

— Ага, вывел-таки нас к своим сообщникам! — обрадовался один из незнакомцев.

— Я не знаю этих людей, — возразил мальчишка обреченно.

— Ну да, ну да, — кивнул мужчина постарше. — Просто случайные люди… Вы ведь этого парня тоже в первый раз видите, а? Этого воришку…

— Я — не вор! — запротестовал тот.

Вейлана сочла за лучшее вмешаться.

— Полагаю, это какое-то недоразумение, — мягко предположила она. — И вы можете ошибаться насчет мальчика так же, как ошиблись насчет нас.

Взгляды мужчин устремились на нее, окрашиваясь знакомым оттенком вожделения.

— Какая красотка, — прошелестело среди них.

А старший усмехнулся:

— А я вот уверен, что нет никакой ошибки, — и деловито распорядился: — Парней — убить, экипаж конфисковать, девчонку — в казармы.

— Что? — только и успела произнести Вейлана.

Но от нее уже ничто не зависело.

Кларий, равнодушно наблюдавший весь этот разговор, при последних словах мужчины сорвался с места. Мелькнуло стальное лезвие — и голова говорившего покатилась по земле.

Вейлана никогда не видела столько крови.

В ужасе смотрела она на темного рыцаря, объятого нечеловеческой яростью, исказившей его черты до неузнаваемости. Ей нравилось наблюдать за ним, сражающимся с гончими, но в этом жестоком убийце не осталось ничего, что ее восхищало. Пока незнакомцы приходили в себя после смерти своего командира, Кларий успел убить еще одного. А за ним — третьего, так и не встретив сопротивления.

Вейлана схватила мальчишку за руку и потащила прочь, стараясь не думать о крови и отрубленных частях тел, оставшихся позади. И о том чудовище, в которое обратился темный рыцарь. До этого момента она даже не представляла, почему Клария обвиняют в жестокости. Да, злой, да, беспардонный, но все же худо-бедно держащий себя в руках. То, что видела она сейчас, не мог совершить нормальный человек. Клария называли созданием черного колдуна, и впервые Вейлана усомнилась, человек ли он.

Стремительно удаляясь от бойни, Вейлана почти не слушала, что там бормочет себе под нос мальчишка, которого она тащила за собой. Но ей требовалось отвлечься от собственных переживаний, и она прислушалась к своему спутнику.

— Я — не вор! — повторял мальчик. — Я же просто гонец, кто бы доверил обычному гонцу жалование для целого гарнизона? Столько монет, их же охраняют целым взводом. Да и зачем бы мне идти в гарнизон, если бы я присвоил столько монет? И я же не настолько глуп, чтобы воровать у армии. Я не вор! И это не моя вина, что солдаты не получили жалование…

Вейлана остановилась и уставилась на мальчишку:

— Так это были солдаты?

— Ну да, — кивнул он. — Тут недалеко пограничный гарнизон.

— Далековато от границы…

— Повелителю неживых все равно, где проводить границы, — с горечью заметил мальчишка и добавил тише: — А они и рады служить.

— Но ты ведь тоже служишь?

— Я — всего лишь гонец, — насупился мальчишка. — Надо же на что-то жить…

— А твоя семья?

— У меня ее нет, — пожал он плечами. — Погибли во время нападения повелителя два года назад. Так что выбора у меня нет, или работать на него, или побираться да воровать…

И ему совсем не нравился этот выбор, потому что совсем детское, нежное личико парнишки вдруг исказилось от едва сдерживаемого плача. В порыве сочувствия Вейлана обняла его, ласково погладив по спутанным волосам:

— Все будет хорошо, не расстраивайся.

Ложь, и он прекрасно это знал. А потому разрыдался:

— Мне теперь нельзя обратно… они же убьют меня…

Страх мальчика казался почти осязаемым. И вполне оправданным. Когда отправившихся за предполагаемым воришкой солдат найдут порубленными на куски, обвинят мальчика. Просто потому, что так проще всего. Зачем искать правду, думать, восстанавливать справедливость, если можно во всем обвинить беззащитного сироту и выместить на нем злость? А хуже всего — даже если бы мальчик не наткнулся на них, его все равно ждала бы смерть. Обозленные солдаты, не получившие вовремя жалования, не пощадили бы несчастного юного гонца.

— Не бойся. Поедешь с нами, никто тебя не тронет, — пообещала она мягким тоном, стараясь успокоить ребенка. — Как тебя зовут?

— Трилл, — прошептал он. — Вы… увезете меня отсюда?

Не то, что для мальчика это более безопасно. Компания темного рыцаря, беглой королевы и бывшего воина, которых преследует черный колдун, явно не та, где ребенок может чувствовать себя спокойно. Но ему не обязательно сопровождать их до Цитадели, можно высадить мальчика где-нибудь в безопасном месте и помочь ему устроиться.

— Увезем, — подтвердила она.

— Спасибо, — Трилл обнял Вейлану, уткнувшись ей в плечо, и затих, успокаиваясь.

Девушка погладила мальчишку по голове, чувствуя, как отступает охвативший ее ужас. Закрыла глаза, старательно изгоняя из памяти недавно увиденное. И настолько сосредоточилась на себе, что даже не заметила, как их догнал экипаж, перегородив им путь — вздумай Вейлана бежать дальше.

Что-то с силой оторвало от нее мальчишку, и, испуганная, Вейлана уставилась в черные, будто лишившиеся радужки глаза Клария.

— В машину. Быстро, — прорычал он, подталкивая ее свободной рукой.

Второй рукой он удерживал Трилла, и это не выглядело так, будто он собрался отпустить мальчика. И, увы, Вейлана уже видела, на что способен темный рыцарь, а потому, вместо того, чтобы послушаться и оградить себя от его гнева, решительно выпрямилась:

— Мальчик едет с нами!

— Нет! — голос, совершенно не похожий на человеческий.

И стоило бы испугаться, но за ребенка она боялась куда больше, чем за себя. В конце концов, ей-то бояться нечего.

— Да, — твердо возразила она.

Кларий словно бы не поверил в ее упрямство, даже о Трилле забыл, отпустив несчастного мальчишку. Зато надвинулся на Вейлану, но она не отступила, призвав все свое мужество, хотя темный рыцарь в этот момент был страшен.

— Не зли меня, — прошипел голосом, полным ненависти, Кларий.

А следом щеку Вейланы обожгло резкой болью. Ее голова дернулась, и девушка пошатнулась, не сразу осознав, что произошло. Коснулась пальцами щеки — на их кончиках заалела кровь. Несколько мгновений она непонимающе смотрела на кровь, а затем подняла взгляд на Клария.

И поняла.

Кларий ударил ее. Сильно, наотмашь, тыльной стороной ладони залепил пощечину, оцарапав щеку острым краем перстня. И теперь смотрел, будто недоумевая, как так вышло. Из глаз юноши исчезло дикое, искажающее его облик выражение неконтролируемой ярости, и Вейлана почувствовала, как непролитые слезы, столь долго сдерживаемые, покатились по ее щекам. Царапину защипало, приводя ее в чувство.

Никто никогда не поднимал на нее руку. Даже наставницы и воспитатели. Она была королевой, а значит — неприкосновенной. И, покусившись на ее неприкосновенность, Кларий перешел черту. Но Вейлана вместо страха почувствовала злость.

Эта злость придала ей сил. Девушка гордо расправила плечи и, более не глядя на темного рыцаря, обогнула его, чтобы за руку отвести Трилла в экипаж. Помогла устроиться мальчику на свободном сидении и села на свое место, по-прежнему не обращая внимания на Клария. Все это — в столь плотной тишине, будто вокруг нет ни одной живой души. Из экипажных запасов лекарских средств достала перевязочный платок, пропитанный заживляющим эликсиром, и приложила к царапине.

Какое-то время спустя место водителя занял Кларий. Молча он тронул самоходку с места, даже не пытаясь привычно разогнать ее до безумной скорости. Тишина в машине стала гнетущей.

6

Кларий и сам не знал, почему его раздражает новый попутчик. Пэн оказался полезным, умел готовить, причем довольно вкусно, и без удовольствия, но и не сопротивляясь, мыл за всеми посуду. Но все равно раздражал. Именно поэтому Кларий избегал их общества во время привалов. Хотя не только поэтому, в чем он даже себе не признавался. Потому что раздражение он еще мог объяснить. А вот то, другое чувство, которое возникало каждый раз, когда Вейлана приносила ему его порцию — нет. И то, что она вовсе не обязана это делать, лишь усиливало эффект. Подсознательно Кларий каждый раз готовился к тому, что она забудет про него, увлекшись разговорами с Пэном, но девушка каждый раз обманывала его ожидания. Или же оправдывала — другие, ему самому непонятные.

Кларий невольно ждал ее внимания, а потому злился, что уделяет она его другому. И себе темный рыцарь не лгал, Пэн заслуживал ее внимания куда больше, чем он. Пусть далекий от идеала, не слишком умный или храбрый, но Пэн умел развеселить девушку, ухаживал за ней, восхищался… не позволял в ее отношении ни единого грубого слова или жеста. Даже намерения. В его компании Вейлана чувствовала себя спокойно и уверенно, как никогда в обществе Клария.

И за это Кларию хотелось убить Пэна.

Ревность — назвала это Вейлана. Он отмахнулся от столь глупого предположения тогда, но сейчас уже не был уверен, что она ошибалась. Глупо ревновать к этому нелепому мальчишке, но сколько времени она проводит с ним, как приветливо смотрит, насколько тесно общается… Ему она доверяет, парню, которого хватило только затащить ее в убежище. И все это невероятно злит.

Кларию тесно в их обществе. Странное ощущение, будто что-то постоянно душит, мешает жить, чувствовать, как прежде. Раньше все было так просто. Бери, что нравится, избавляйся от всего раздражающего. Но Вейлана недоступна, хотя он все еще помнит тепло ее губ, которое успел почувствовать прежде, чем потерять сознание. А Пэн… убить его не составило бы труда, вот только с упрямой девчонки станется сбежать навстречу гибели. Но Кларий пока не готов расстаться с ней. А потому вынужденно терпит все — и ее, и Пэна.

Постоянное общество парня за какие-то сутки настолько надоело Кларию, что следующую ночь он решил провести в гостевом доме, в одиночестве. А лучше — в компании Вейланы. И только ее. Собираясь в путь, он предвкушал, как они окажутся на одной кровати, и что уснет он, обнимая ее теплое податливое тело.

А потому неожиданно выскочивший на берег мальчишка не вызвал ничего, кроме досады. Помеха, от которой желательно поскорее избавиться. Но, само собой, белая ведьма никак не могла проигнорировать несчастную мордашку паренька. И наказание не заставило себя ждать.

Форму солдат он сразу узнал. Так обозначались служаки королевств под властью его отца. По сути, его подчиненные, хотя собственный статус вызывал у Клария определенные сомнения. Возможность узнать, как отреагировал отец на бегство Вейланы и его в нем участие, темному рыцарю пока не представилась. Черный колдун мог объявить своего сынавне закона, и тогда его солдаты имели право не подчиняться приказам Клария. А мог и умолчать об инциденте, уверенный, что вскоре сын вернется с повинной. Проверять не хотелось.

Возможно, он бы дал шанс им уйти, не посмей они покуситься на Вейлану. Его Вейлану! Ярость затуманила разум, он набросился на солдат, не раздумывая. И прикончил их безо всякой жалости.

А затем обнаружил, что Вейланы на поляне нет. Глупая девчонка посмела сбежать! Неудовлетворенная, ярость требовала выхода, и Кларий, вскочив в машину, бросился в погоню.

Далеко она не ушла. Но лучше бы продолжала бегство, чем стоять вот так, в обнимочку с незнакомым мальчишкой. Кларий практически не контролировал себя, когда преградил им путь самоходкой и выскочил, чтобы оторвать друг от друга. Первым его желанием было убить наглого мальчишку, который посмел прикасаться к Вейлане. Но перевесило иное. Темного рыцаря трясло от злости при мысли, что она обнимала какого-то оборвыша так, как никогда не обнимет его самого. Злость, обида, зависть — все это переплелось в его душе темным клубком. И, когда девчонка встала на защиту незнакомца, со всей своей отчаянной храбростью, Кларий на миг обезумел. Словно сама собой поднялась его рука, хлестко встретившись со щекой Вейланы. И вид крови, алым росчерком обезобразившей безупречно белую кожу девушки, мгновенно его отрезвил. Кларий отступил на шаг, не веря, что это он ударил ее.

Нет, Кларий никогда не был пай-мальчиком. Ему доводилось бить женщин, причинять им вред как физически, так и морально. И он никогда не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Он не видел принципиальной разницы между мужчиной, женщиной или ребенком, если кто-то смел встать у него на пути. Но Вейлана… как бы она ни злила его своими поступками, он не хотел причинять ей боль. И потому растерянно смотрел, как наполняются слезами ее небесно-голубые глаза. И немым укором — царапина, сочащаяся ярко-алой на фоне белоснежной кожи кровью. Клария охватило странное чувство нереальности происходящего. Словно он резко вынырнул из сна и теперь никак не мог прийти в себя. А потому молча наблюдал, как Вейлана решительно садит мальчишку в экипаж.

Возражать он не посмел, все еще во власти растерянности.

И еще какого-то непонятного чувства.

Помедлив немного, он взглянул на свою руку. На каждом пальце — кольцо, и в крайнем случае они превращались в своеобразный кастет. Один из перстней окрашен кровью белой ведьмы — тот самый, который отец вручил ему в день, когда признал своим сыном прилюдно. Кларий дорожил им, но сейчас ощутил острую необходимость избавиться от него. И сжал кулак.

Что с ним происходит?

Стиснув зубы, он нахмурился и направился к самоходке, стараясь обуздать непонятные чувства, смущающие сердце. Кларий не умел чувствовать себя виноватым. Он полагал, что все, содеянное им — правильно, что ему не свойственно совершать ошибки, потому что невозможно ошибаться в желаниях, а он всегда делал только то, что хотел. Перед ним много раз винились, просили прощения и умоляли о снисхождении, но он сам — никогда. Бывало, отец жестоко наказывал его, требуя признать свои ошибки, но даже его Кларий не просил о прощении, принимая любое наказание стойко и с вызовом.

И сейчас, едва ли не впервые в жизни осознавая, что сделал совсем не то, что ему хотелось, он не знал, как объяснить это Вейлане. А потому молча сел на свое место в экипаже и тихо тронул самоходку. Кларий не решился увеличить скорость: глаза Вейланы по-прежнему блестели от слез. И он опасался, что они прольются на ухабистой дороге. Видеть ее слезы оказалось просто невыносимо. Не они ли вносили сумятицу в его чувства?

Пассажиры на задних сиденьях сидели так тихо, словно их вообще нет, Вейлана смотрела прямо перед собой с видом оскорбленного достоинства, и тишина в экипаже становилась все более гнетущей. Девушка злилась и имела на то все причины, но Кларий не знал, как это исправить. Он поглядывал на нее, каждый раз натыкаясь взглядом на уродливую царапину, перечеркнувшую ее щеку. И смятение лишь усиливалось, мешая ему разобраться, что с ним такое. Кларий не выдержал испытание тишиной и не слишком уверенно признался:

— Я не хотел причинить тебе боль.

Вейлана ответила не сразу, и затянувшееся ее молчание разозлило его. Но вот ее слова — удивили, потому что он ожидал услышать совсем иное.

— Вы убили их, сэр Кларий.

— Кого? — не сразу сообразил он, а затем нахмурился: — А что, следовало позволить им убить нас и сделать из тебя гарнизонную шлюху?

Девушку передернуло от его грубости, но она сохранила ровный тон:

— Мне ничто не угрожало, и вы это знаете.

Истинная правда; но в тот момент это знание начисто вылетело у него из головы. Одно лишь желание посторонних мужчин прикоснуться к девушке, которую он выбрал для себя, показалось ему достаточным, чтобы вынести им приговор. Но Вейлане не понять, да он и сам не вполне понимает природу этого собственнического чувства, испытываемого в ее отношении. Именно из-за него он ревнует, хотя никогда прежде ему не бывало жаль делиться женщиной с другими. Быть может, это потому, что Вейлана недоступна? И, как только исчезнет проклятие, его одержимость этой девчонкой пройдет?

Кларий ненавидел признавать чужую правоту, а потому огрызнулся:

— В следующий раз, пожалуй, я позволю им поубивать для начала твоих спутников.

И удостоился ее полного возмущения взгляда:

— Вы могли просто приказать им уйти, сэр Кларий! Они ведь служили под вашим началом!

Несмотря на гнев девушки, Кларий почувствовал странное облегчение. С того момента, как он ударил ее, девушка на него не смотрела, и этот взгляд подарил ему надежду, что Вейлана все-таки сумеет его простить.

Простить?

Поймав себя на этой мысли, Кларий разозлился. Никогда он не чувствовал сожалений о своих поступках, он даже не знал, что это такое — сожалеть о чем-то! И какая-то белобрысая девчонка, какой бы красавицей не была, не заставит его изменить себе. Сожаление, еще чего! Сама виновата, нечего было обниматься с посторонним мальчишкой. Она заслужила!

— Прошедшее время здесь более чем уместно, — зло бросил он. — По-твоему, организация твоего бегства ничего не изменила в моем положении?

Вейлана смутилась, признавая его правоту, но ответить ничего не успела. Вмешался мальчишка с заднего сиденья, тоненько, даже пискляво воскликнув:

— Что здесь происходит? Вы кто такие?

Вполне понятный испуг. Едва ли мальчишке не доводилось слышать имени Клария, а потому смерть воинов черного колдуна от его рук не могла не вызвать как минимум недоумения. А еще новый попутчик вполне мог быть осведомлен о текущем положении дел после бегства Клария, и стоило не с Вейланой возиться, а допросить заморыша.

Определенно, девчонка плохо на него влияет.

— Трилл, позволь представиться. Я — Вейлана, беглая королева Авендейма, — улыбнулась она, оборачиваясь. — Рядом с тобой — Пэн, он — солдат армии моего королевства. А юноша рядом со мной — темный рыцарь Кларий, он помог мне бежать.

— Так вы объединились, чтобы уничтожить черного колдуна? — с восторгом предположил мальчишка.

— Увы, — безмятежность в ее голосе звучит вполне искренне. — Убить колдуна может лишь белая ведьма.

— Но вы же?..

— Нет. Чтобы стать ведьмой, нужно пройти обряд инициации.

Кларий прежде не слышал ни о каком обряде, а потому покосился на девушку:

— Что за обряд?

— Не имеет значения, — пожала она плечами, чуть помолчала и все же добавила тихо: — Он невозможен без рыцаря, а рыцарей больше нет.

Кларий рассмеялся. Собственное предположение рассмешило его, хотя меньше всего в этом смехе было веселья. Но иначе он опасался, что снова ее ударит. Он перестал доверять себе.

— Что смешного? — Пэна оскорбила его реакция.

Парень, сочувствуя Вейлане, явно даже не подумал, что за обряд она имеет в виду.

— Обряд, — протянул Кларий насмешливо. — Я правильно понимаю, чтобы твой дар пробудился, ты должна переспать с каким-нибудь рыцарем?

— Вы ничего не понимаете, сэр Кларий, — она ничуть не рассердилась, лишь улыбнулась так, словно его предположение нелепо.

Рыцари — их никогда не звали белыми, потому что до Клария темных рыцарей просто не существовало — всегда сопровождали ведьм. Рядом с каждой белой ведьмой находился свой рыцарь, тот, кто защищал и оберегал их. Друг, возлюбленный, муж… Кларий мало что знал о рыцарях, а потому никогда не думал, что для ведьм они значат нечто большее, чем просто спутник жизни. Ведьмы нуждаются в рыцарях, чтобы обрести свою силу и избавиться от проклятия.

Какая ирония.

Ведь Кларий, жаждущий избавить от проклятия белую ведьму, не в силах этого сделать, потому что лишь называет себя рыцарем, не являясь таковым. Он темный — но отнюдь не рыцарь.

И впервые это имеет значение.

— А куда делись все рыцари? — вопрос Пэна прозвучал наивно.

— Колдун всех их убил, — ответила Вейлана.

— Но ведь это неправда, — недоуменно объявил Трилл.

7

— Что? — Вейлана резко повернулась к нему.

Ее первоначальная злость на Клария прошла, сменившись разочарованием. Довольно неуместным, ведь она знала, что из себя представляет темный рыцарь. И все же убедиться, что он ровно такой, каким описывает его молва, оказалось до странности неприятным.

Именно разочарование сподвигло ее рассказать им свою главную тайну. Рыцари всегда были спутниками белых ведьм, делая их теми, кем они являлись. Без рыцаря ведьма обречена; об этом никому не следовало знать. Но теперь уже все равно. И все же Вейлана пожалела о своем признании, ее покоробила реакция Клария, совершенно неожиданная. Не похоже на злорадство, но чем иным объяснить этот смех?

Однако нелепое предположение Клария не рассердило ее, лишь заставило улыбнуться. Да, плотская любовь была частью обряда, но лишь малой его частью. Обряд инициации — акт высшего доверия и безграничной любви, и только истинный рыцарь обладает особым даром, способным пробудить силу ведьмы. Вот только рыцарей не осталось. Их уничтожил черный колдун, как и всех ведьм. Вейлана — последняя, и ее сила никогда не проснется. Черный колдун зря потратил время на то, чтобы захватить ее, она не несла ему никакой угрозы. Он позаботился об этом заранее.

По крайней мере, Вейлана всегда так думала. А потому слова Трилла прозвучали, словно насмешка. Ей даже показалось, она ослышалась. И стольких трудов стоило подавить надежду, вспыхнувшую в сердце.

— Так… — Трилл смущенно поежился под ее взглядом. — Ведь сэр Леорик жизнью заплатил за жизнь своего сына. А рыцарство ведь по наследству переходит, от отца к сыну, верно?

— Да, — подтвердила Вейлана, не смея надеяться. — Погоди. О чем ты? Сэр Леорик?

— Сэр Леорик, рыцарь, владетель Сеавенда. Его жена была могущественной белой ведьмой, и, когда черный колдун напал на родовой их замок, сумела дать ему отпор. Силы оказались практически равны, и тогда черный колдун поклялся, что пощадит их сына, если они сдадутся ему. Сэр Леорик не особо рассчитывал на победу, а потому принял эту клятву. Черный колдун убил их обоих, но нарушить клятву не сумел. Вот я и говорю, что черный колдун не мог убить всех рыцарей. Как минимум одного убить он просто не в силах.

Магическая клятва связывала давшего ее так, что нарушение ее приводило к неминуемой мучительной смерти. Если неведомый рыцарь действительно сумел обязать подобной клятвой черного колдуна… Тот не имел возможности даже другим приказать убить оберегаемого клятвой. А значит, один из рыцарей, истинных рыцарей, обладающих наследным даром, может быть жив.

— Откуда ты это знаешь? — строго спросила она, едва справляясь с волнением.

— Моя семья родом из тех краев. Известный факт, повод для гордости… хотя эта история произошла еще до моего рождения. Лет двадцать назад.

А значит, где-то в Азеиле живет подходящая Вейлане пара.

И это меняло все.

Ныне здравствующий юный рыцарь мог провести обряд инициации и пробудить магическую силу Вейланы. У нее все-таки есть шанс стать настоящей белой ведьмой. И защитить Азеил от черного колдуна. Дело за малым — найти этого юношу.

— Трилл, ты знаешь, где сейчас сын сэра Леорика? — она постаралась скрыть свое волнение.

— Нет. Мы уехали из Сеавенда, когда я еще был ребенком.

Ей удалось спрятать улыбку. Конечно, Трилл после гибели семьи считает себя взрослым, но она видела в нем ребенка и только. Мальчика хотелось защитить, позаботиться о нем, успокоить.

И расцеловать за просто восхитительную весть, какую он ей принес.

— Значит, надо ехать в Сеавенд и узнать, где он сейчас, — решила Вейлана.

— Нет, — желчно ответил Кларий.

И такого она точно не ждала. А потому наивно удивилась:

— Почему — нет?

— Я не собираюсь искать тебе какого-то мужика.

Прозвучало грубо и несправедливо, к тому же не соответствовало правде. Рыцарь — это не какой-то там мужик, он — юноша из хорошей семьи, наследник богатого владения, и даже отсутствие должного воспитания не сделает его мужланом. Настоящий рыцарь не станет грубить даме и тем более — поднимать на нее руку. Вот почему Кларий — темный. Просто он — полная противоположность тому, каким должен быть рыцарь.

Но Вейлана сдержала гнев и раздражение. Она бессильна против Клария, и, если он раздумает помогать ей, то заставить его не выйдет. А значит, придется уговаривать.

— Сэр Кларий, это в ваших интересах, — мягко заметила она. — Этот рыцарь — единственный способ избавить меня от проклятия. В Цитадели вам не скажут ничего иного. Я полагала, что рыцарей больше нет, а потому ваше условие невыполнимо. Но теперь у вас есть шанс получить свое. Трилла нам послала сама судьба.

Взгляд Клария мало походил на благодарный. Но она привыкла к его постоянной злости, а потому ничуть не испугалась. И смотрела на него спокойно, без вызова, но твердо. Он первый отвел глаза, сделав вид, будто его интересует дорога. Вовремя; еще немного, и экипаж бы слетел в кювет. Кларий успел разогнать самоходку за время разговора.

— Ладно, — сквозь зубы процедил он. — Хочешь искать своего рыцаря, ищи. Но по мне так это бесполезная трата времени. Клятва оберегает его только от колдуна, но не забывай, в мире полно других возможностей умереть.

Вейлана вздохнула. Ей бы стоило просто согласиться, но она не привыкла умалчивать о важных вещах. А потому уточнила:

— Сэр Кларий, так вы мне поможете?

— Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи? Конечно, я тебе помогу. Это же в моих интересах.

Последнее прозвучало с явным сарказмом, и она едва подавила новый вздох.

— Вы понимаете, что, если я найду рыцаря… если пройду через обряд, то смогу бросить вызов черному колдуну. И, возможно, победить его.

— Слушай, мне нет никакого дела до желаний моего отца. Меня интересуют только мои, — скривил губы парень.

Вейлана уставилась на него с немым ужасом. Ей не верилось, что для него даже родственные связи не значат ничего. Настолько абсолютный эгоцентризм и себялюбие казались ей невозможными.

— Вы — чудовище, сэр Кларий, — не стоило этого говорить, но удержаться она не сумела.

— И тебя это удивляет? — усмехнулся он привычно.

— Все еще удивляет, — все-таки вздохнула девушка. — Сеавенд — одно из автономных владений Дивинии.

— Королевство восточнее, — хмыкнул Кларий, — Даже направление пока что можно не менять.

— Доводилось там бывать? — предположила Вейлана безразлично.

— Ее отец захватил без моей помощи.

Черный колдун начал завоевание Азеила много лет назад, покоряя одно королевство за другим. Но прежде чем его армию возглавил темный рыцарь, его продвижение оставалось медленным и осторожным. И за последние годы черный колдун захватил больше земли, чем за все предыдущее время. Во многом благодаря именно Кларию, хотя не следовало сбрасывать со счетов и значительно возросшую силу колдуна. Так что не стоило полагать, будто Кларий побывал во всех королевствах Азеила.

Впрочем, заручившись поддержкой темного рыцаря, Вейлана успокоилась. Пока поиски наследника сэра Леорика совпадают с интересами Клария, тот не оставит их. И до чего странно знать, что оберегает Вейлану в этом пути эгоистичное желание юноши обладать ею. Прежде королева даже подумать не могла, что благородные поступки можно совершать, руководствуясь столь низменными целями.

Какое-то время в экипаже царила тишина, уже не столь гнетущая, как в начале. И нарушил ее вновь Кларий, небрежно поинтересовавшись:

— Эй, как там тебя — Трилл? Что обо мне говорят в войсках?

— Не знаю, — испуганно откликнулся мальчишка.

— Что значит — не знаешь? Ты гонец или кто? — он даже не попытался скрыть недовольство.

— Ну… о вас ходят разные слухи… — продолжить Трилл не решился.

— Да плевать, — отмахнулся от сплетен Кларий, — Что говорят по поводу бегства Вейланы?

— Так… вроде ничего. Я ничего ни о каком бегстве не слышал. Слышал, что Авендейм захватили, не встретив сопротивления. И что все люди королевства просто… исчезли.

Темный рыцарь хмыкнул:

— Похоже, отец пока решил не распространяться об этом инциденте.

— Это хорошо? — осведомилась Вейлана.

— Это удобно. Нас не будут ловить с привлечением посторонних.

— Так, значит, народ Авендейма не исчезал? — справившись со страхом, полюбопытствовал Трилл.

— Нет, — ответил ему Пэн со странной гордостью. — Королева Вейлана эвакуировала всех.

— Эвакуировала? Куда?

Воин замялся, не зная, как ответить на этот вопрос. И Вейлана пришла ему на помощь:

— Отнюдь не всех, только тех, кто жил на пути армии неживых, — поправила она. — На весь Авендейм у меня не хватило бы сил. Они не исчезли — они ждут.

— Чего ждут? — не понял Трилл.

— Я отправила моих подданных в мир между сном и явью. Там они в безопасности, им не нужна ни пища, ни вода, они просто ждут, когда откроются двери, отпуская их. И открыть эти двери могу лишь я — или моя смерть.

Изумленные взгляды после ее слов объяснил все тот же Трилл, недоуменно спросив:

— Но, госпожа Вейлана, вы же сказали, что бессильны? Как вы сумели спрятать столько людей?!

— Я говорила, что моя магия спит, но это вовсе не значит, что я совершенно бессильна. Прятать кого-то — не так уж и сложно. Не нужно быть белой ведьмой, чтобы справиться с этим.

— А я-то все гадал, куда подевались люди, — хмыкнул Кларий.

— Я не хотела лишних жертв, — пожалуй, несколько резко ответила девушка.

— И никто даже не попытался остаться, чтобы защитить тебя? — покосился на нее темный рыцарь презрительно.

— Я запретила своим людям жертвовать собой напрасно, — холодно ответила Вейлана.

Ее оскорбило обвинение народа Авендейма Кларием в трусости. Потому что они не были трусами. Они не хотели прятаться за спину своей королевы, позволяя ей жертвовать собой во имя своего народа. Но она не оставила им выбора. Никому из тех, кто остался рядом. И не темному рыцарю судить других.

— Я так думаю, этот приказ они выполнили с радостью, не так ли? — продолжал издеваться Кларий.

Девушка подавила желание возразить ему. Кларию неизвестно, что такое благородство, и бессмысленно пытаться оправдать кого бы то ни было в его глазах. Вейлана могла бы рассказать, скольких трудов стоило ей убедить своих подданных не рисковать собой. Могла бы покаяться, как обманула самых верных своих людей, оставшихся рядом вопреки всем уговорам, и отправила их в междумирье без их согласия. Могла бы доказать, что никто в Авендейме не хотел сдаваться на милость черного колдуна. Но к чему? Кларий извратит все, что бы она не сказала, и никогда не поверит в столь эфемерные вещи, как верность и честь.

И поэтому она промолчала, гордо отвернувшись.

Не дождавшись ответа, Кларий помрачнел. Впрочем, обычное для него состояние, так что девушка и не подумала обратить на него внимание. Ей совсем не хотелось разговаривать с этим неприятным ей типом, даже находиться рядом — то еще испытание. Увы, возможности уйти нет, и не потому, что темный рыцарь не позволит ей убежать от него. Она и сама не оставит этого человека, потому что только он может помочь ей отыскать настоящего рыцаря.

И ради этого она готова подавить свою неприязнь к Кларию.

Постепенно ее мыслями целиком завладел неизвестный юноша. Единственный рыцарь, которого не сумел погубить черный колдун. Могла ли та белая ведьма сразить колдуна? Будь так, она бы не сдалась, спасая своего сына. Но черный колдун боялся ее — настолько, что принес магическую клятву, гарантируя жизнь ее ребенку. На что он рассчитывал? Что мальчик, выросший среди простолюдинов, не сумеет пробудить силу белой ведьмы? Или, как и Кларий, полагал, будто без защиты семьи ребенок не проживет долго? Не так уж и неправдоподобно. Вполне возможно, что сын сэра Леорика не дожил до сегодняшнего дня. А потому не стоит позволять расцвести своей надежде.

Но Вейлана хотела надеяться. Этот мальчик — не просто ее шанс. Это — спасение мира, и Азеил должен сберечь для нее свое сокровище. Иначе ничто не имеет смысла, и ее собственное разочарование ничего не значит перед угрозой целому миру.

И в то же время она не могла избавиться от странного волнения. Какой он, рыцарь, единственный, кого она может полюбить? Понравятся ли они друг другу? Сумеют ли поладить? Хватит ли им времени, чтобы разбудить в себе чувства? Вейлана никогда не думала о том, что у нее может появиться спутник жизни. И потому сейчас ощущала вполне понятную растерянность, которую не сумеет понять ни один из ее попутчиков. Особенно — тот, кто называет себя темным рыцарем. Кларий полагает, что везет ее избавиться от проклятия, чтобы забрать ее долг жизни. Но девушка не заглядывала так далеко. Она пыталась осознать, что однажды может обрести всю полноту своей силы, и о том, что будет после, еще не задумывалась.

Ведьма меняется после ритуала, и не факт, что долг жизни будет что-то значить для новой Вейланы. Но об этом она говорить Кларию точно не собиралась. Девушка старалась быть искренней с ним, но в данном случае искренность только помешала бы. Вейлана всегда умела расставлять приоритеты.

Тем временем Кларий продолжал вести экипаж к Суорне, ближайшему к границе городу королевства. И, когда самоходка отклонилась от курса, который должен привести их в Дивинию, Вейлана не выдержала:

— Нам нужно повернуть.

— Я хочу провести эту ночь в нормальной постели, — огрызнулся Кларий. — Свернем завтра.

Возражать Вейлана и не подумала. Она и сама устала от бродяжьей жизни, ей не хватало привычного комфорта и элементарных удобств. Личная магия помогала мириться со многим, но требовала сил, которых у нее и без того мало. Вот только ее беспокоили гончие, которые могли навредить людям вокруг. Но девушка понадеялась на Клария. Он достаточно силен, чтобы справиться с големами прежде, чем они кому-то навредят. Другое дело, что темный рыцарь отнюдь не считал себя обязанным защищать посторонних. С него станется молча наблюдать, пока создания его отца уничтожат невинных, и вмешаться, только когда они начнут угрожать непосредственно самой Вейлане.

Но, несмотря на то, что она убедилась в подлой натуре темного рыцаря, Вейлана все равно рассчитывала на него.

Кончиками пальцев девушка коснулась царапины на щеке. Она сойдет, не оставив следа на ее нежной коже, но Вейлана никогда не забудет этого удара. И больше не позволит Кларию ничего подобного. Он полагает ее слабой и недалекой, но белая ведьма в состоянии постоять за себя. Только пока у нее нет необходимости переубеждать его. Пусть заблуждается, это даст ей определенные преимущества в крайнем случае.

Дорога стелилась под колеса экипажа, и Вейлана, погруженная в тревожные мечты, не обращала внимания на своих спутников. Пэн и Трилл негромко переговаривались о чем-то на заднем сиденье, Кларий сосредоточился на вождении, и гнетущая атмосфера в экипаже развеялась. Это внушало определенные надежды, что поиски не закончатся всеобщей ссорой, из которой не выйдет выпутаться без потерь. Вейлана видела, на что способен Кларий в гневе, и не желала повторения.

Девушка полагала, что на ночлег они остановятся в Суорне, но ошиблась. Кларий свернул с дороги, не доезжая до города, и привез их к живописной ферме, расположившейся на берегу реки. Ферма отнюдь не выглядела, как гостевой дом, но уезжать отсюда Кларий не собирался. Опасаясь, что темный рыцарь напугает местных обитателей, Вейлана первая покинула экипаж.

Кларий не позволил ей вести переговоры в одиночестве и маячил за плечом мрачной тенью. Но все же не вмешивался, пока девушка договаривалась о ночлеге и еде. Она решила не скупиться, понимая, какие неудобства причиняет их визит ничего не подозревающим обитателям фермы.

Впрочем, вид золотых монет настроил владельца фермы на благодушный лад и определенно примирил с гостями, столь внезапно возникшими на пороге. Путников пригласили в дом, выделили им две свободные комнаты и пообещали ужин, дав гостям время разместиться и отдохнуть с дороги.

Вейлана рассчитывала на уединение и была неприятно поражена, когда следом за ней в комнату проник Кларий.

— Что вы здесь делаете? — не удержалась она от гневного вопроса.

— Собираюсь ночевать, — ухмыльнулся он.

— Вы не можете занять эту комнату, — подобралась девушка. — Здесь хочу расположиться я. В вашем распоряжении другая комната.

— Стал бы я искать место для ночлега, если бы хотел ночевать в компании этих двоих, — хмыкнул Кларий.

Вейлана нахмурилась. Конечно, она могла бы предложить Пэну и Триллу переночевать в экипаже, чтобы занять их комнату. Но она вовсе не считала, что другие обязаны жертвовать своим комфортом в угоду ей.

— Хорошо, — кивнула девушка холодно. — Уйду я.

— Куда собралась? — немедленно озлился он.

— Переночую в экипаже.

— Нет, — перегородил ей дорогу рыцарь. — Останешься здесь.

На миг ей даже показалось, что в юноше пробудилась совесть, и он благородно решил все-таки уступить ей комнату.

— В таком случае я попрошу вас оставить меня одну, — предложила она.

Кларий осклабился:

— Нет. Эту ночь я хочу провести с тобой.

Вейлана решила, что ослышалась.

— Прошу прощения? — уставилась она на него. — Сэр Кларий, вы же понимаете, насколько это бессмысленно?

— Вот именно. Тебе нечего бояться. А мне… будет приятно.

Девушка поежилась под его взглядом — жадным, предвкушающим, словно бы раздевающим ее. Но возразить не сумела. Кларий прав — ей действительно ничего не грозит. И сейчас не лучшее время, чтобы демонстрировать излишнюю гордость. В конце концов — он единственный, кто может ей помочь.

— Как пожелаете, сэр Кларий, — чуть наклонила она голову, теша его самолюбие.

И отправилась на поиски владельца фермы, достопочтимого Глейса, по вопросу наличия на ферме купален.

Любезный хозяин дома самолично проводил гостью в купальню, распорядившись предоставить ей все необходимое. Едва ли он узнал в ней королеву соседнего государства, но полновесное золото способно разбудить гостеприимство в любом. Вейлана иного и не ждала, но все же приятно почувствовать себя на миг важной персоной, пусть даже это куплено за монеты.

Купальня оказалась довольно скромной, но это не помешало Вейлане сполна насладиться горячей водой. Бегство спасло ей жизнь, но лишило многих привычных вещей, по которым девушка неосознанно скучала. Вейлана больше не сомневалась, правильно ли она поступила, позволив Кларию спасти ее. Существование рыцаря все меняло, и теперь она чувствовала искреннюю благодарность к своему спасителю, пусть даже его мотивы далеки от благородных. И невольно дорожила минутами покоя и комфорта, которых в ее жизни осталось так мало.

Вейлана не пожалела сил, чтобы высушить волосы и восстановить свою нехитрую маскировку. И отправилась на ужин.

Хозяева фермы предоставили гостям отдельную комнату для приема пищи, и здесь Вейлану уже ждали Трилл, Пэн и ароматная еда, услужливо разложенная по тарелкам. И только Кларий отсутствовал, что девушку не особо удивило. Как-то она уже привыкла, что юноша отказывается есть в ее компании. Но все же осведомилась:

— А где сэр Кларий?

— Сидит во дворе, смотрит на реку, — отчитался бодро Трилл.

Девушка посмотрела на него с легким удивлением, не вполне понимая, откуда ему это известно. Но уточнять не стала, вместо этого лишь улыбнулась и попросила, безо всякой задней мысли:

— Позови его, будь добр.

Должно быть, ее расслабило столь невинное времяпрепровождение темного рыцаря, и она даже не подумала о той опасности, что грозила Триллу. А мальчишка, чуть помедлив, только кивнул и выскользнул из-за стола.

Первым обеспокоился Пэн, озабоченно заметив:

— Что-то их долго нет.

Вейлана не сочла нужным ждать возвращения Трилла и ужинала без малейшего беспокойства. Ее даже не сразу тронули слова Пэна. Но в следующий миг она встрепенулась, вдруг осознав, что отправила мальчишку к человеку, который отнюдь не смирился с новым попутчиком. А отсутствие каких-либо моральных ограничений у темного рыцаря вполне может обернуться для Трилла большими проблемами.

Девушка вскочила и бросилась прочь из комнаты.

— Госпожа Вейлана! — Пэн устремился было следом.

Но она остановила парня:

— Лучше я пойду одна.

И торопливо вышла, уже искренне встревоженная.

Во дворе, тонущем в закатных сумерках, оказалось на удивление безлюдно. Ни следа обитателей фермы, точно так же, как и ее спутников. Ни Клария, ни Трилла. Зато хорошо видно реку, и Вейлана, прислушавшись к интуиции, направилась туда. Стараясь не создавать лишнего шума, она вполголоса позвала сначала одного, потом второго — не потому, что потеряла, а чтобы оба знали: она рядом. Возможно, этого знания окажется достаточно, чтобы спасти Триллу жизнь.

Хорошо видная в сумерках тропинка привела ее на обрывистый берег, и здесь Вейлана увидела обоих. Трилл стоял в опасной близости от Клария, и девушка испугалась за него.

— Что вы здесь делаете? — осведомилась она строго, внимательно вглядываясь в мальчика.

Но, кроме легкого смущения, ничего не заметила.

— Я пытаюсь передать вашу просьбу, госпожа Вейлана, — хрипло ответил Трилл.

— Сэр Кларий, — она взглянула на мрачного рыцаря с подозрением. — Вы не желаете поужинать с нами?

Увы, в чем бы ни подозревала его девушка, осудить Клария она не могла. Просто потому, что тот в любой момент мог развернуться и оставить ее одну. А сейчас, когда у нее появилась надежда, она уже не могла этого допустить. И потому просто смотрела на него, ожидая ответ.

— Не в этот раз, — голос Клария прозвучал неожиданно ровно, вопреки злому его взгляду.

— Как вам угодно, — Вейлана приобняла Трилла за плечи и увлекла за собой: — Идем.

Она чувствовала некоторую вину перед мальчиком, а потому не решалась спросить, как так получилось, что эти двое очутились на берегу обрыва. И заговорил Трилл сам:

— Я думал его уговорить.

— Не стоило, — вздохнула девушка. — Нужно было просто передать просьбу и тут же возвращаться. Прости.

— За что? — искренне изумился он.

— Я совсем упустила из виду, что сэр Кларий не сдержан совершенно, — покаялась Вейлана.

Трилл неожиданно улыбнулся:

— Истинная правда! Вы вовремя появились, госпожа Вейлана.

— За это поблагодари Пэна.

Мальчишка отчего-то смутился и тихо спросил:

— Почему вы терпите Клария, госпожа? Он — ужасный человек. Возможно, даже вообще не человек. Он… он столько горя принес в Азеил. И он ничуть не изменился.

— Он нужен мне, — призналась она. — Сэр Кларий — великий воин, он единственный может противостоять созданиям своего отца. Поэтому я не могу отказаться от его помощи. Пусть даже его намерения отвратительны, и этот человек не изменится никогда.

— Что ему нужно от вас?

— То, что я не могу ему дать, — мягко улыбнулась девушка. — Но его упрямство не признает поражения. И пока это так, сэр Кларий будет меня защищать. А я постараюсь защитить от него вас с Пэном.

Трилл промолчал, определенно не успокоенный ее обещанием. Вейлане стало интересно, о чем говорил с ним Кларий, но расспрашивать она не решилась. Сочла, что мальчишка и без вопросов все бы рассказал, если бы захотел. А раз молчит, значит, есть что скрывать. Главное, что он не пострадал.

Кларий так и не присоединился к ужину, и, после некоторых колебаний, Вейлана все-таки решила отнести ему его порцию.

Юноша обнаружился во дворе, он сидел на скамье и смотрел на реку. Молча Вейлана поставила рядом с ним поднос со снедью и собралась уходить. Но ее остановил его тихий голос:

— Посиди со мной.

Она не хотела соглашаться. И, будь в его голосе чуть побольше требовательности, ушла бы, не раздумывая. Но Кларий именно просил, и в его исполнении это звучало так странно, что девушка опустилась на скамью. И молча наблюдала, как он ест — аккуратно, неторопливо, словно на приеме у королевы, а не посреди фермерского двора на скамье. Пусть Кларий часто вел себя как мужлан, но манер у него не отнять.

— А где ваши перстни, сэр Кларий?

Она привыкла, что пальцы юноши унизаны перстнями причудливой формы. Один из таких оставил на ее щеке царапину, но сейчас на длинных гибких пальцах Клария она не видела никаких украшений.

— Я избавился от них, — после продолжительного молчания все же ответил он.

— Почему?

На этот раз ответа пришлось ждать еще дольше. Кларий доел, сложил тарелки на поднос и откинулся на спинку скамьи. А затем заявил:

— Я действительно не хотел причинять тебе боль.

— У вас не получилось, — заметила она.

— Ты меня разозлила.

— Это нормальное для вас состояние, — снова не удержалась она от шпильки.

— Я предупреждал тебя, — пропустил Кларий мимо ушей ее реплику. — Что не потерплю рядом с тобой других мужчин. И следующего, кто попытается обнять тебя, я убью.

— Сэр Кларий, Трилл — еще ребенок.

Темный рыцарь посмотрел на нее с насмешкой:

— В его возрасте я уже спал с женщинами.

— Не стоит всех равнять по себе, — неодобрительно покачала головой девушка.

— То же могу посоветовать и тебе, — довольно резко ответил Кларий.

— Вы не понимаете. Обнимать меня без вреда для себя могут только женщины и дети. Ведь я слишком красива, чтобы мужчина мог это проигнорировать.

Она сказала это без хвастовства, с грустью. Несмотря на свой королевский статус, ей не удалось избежать попыток домогательств. Вот только все они плохо закончились для тех, кто пытался. Чем сильнее вожделение, тем болезненнее прикосновение к ней. И ничего с этим поделать Вейлана не могла. Даже если сама хотела объятий.

— Мальчишка не упал замертво, а потому — не конкурент мне? — усмехнулся Кларий.

— Именно.

Юноша отвернулся, снова уставившись на реку. А затем равнодушно заметил:

— Я тебя предупредил. Следующего я убью безо всякой жалости.

Вейлана не хотела принимать это к сведению и тем более соглашаться. Она знала, каким соблазном является для мужчин, и не собиралась позволять Кларию лишать людей жизни из-за нее. Пусть даже темному рыцарю это ничего не стоит. А потому не ответила, вместо этого сменила тему:

— Что-то гончих нет.

— С ними я уже расправился, — хмыкнул Кларий.

— Они приходили? — изумилась девушка.

— За этим я вышел во двор.

— А мне почему ничего не сказали?

Недоумение ее объяснялось вполне легко — меньше всего Вейлана думала, что он будет защищать посторонних людей от угрозы. Гончие вполне могли причинить вред обитателям фермы, восприняв их как помеху на пути к цели. И со стороны Клария весьма благородно уничтожить их до того, как кто-нибудь пострадал. Вот только благородством темный рыцарь обычно не отличался.

— Зачем бы? — он усмехнулся. — Или мне стоило подождать, пока ты их заметишь?

— Сэр Кларий, извините. Я просто не ожидала от вас такого благородства.

Ответом ей стал недоумевающий взгляд:

— Ты пытаешься меня оскорбить? Ни о каком благородстве речи не идет, только расчет. Гончие созданы, чтобы выслеживать и стеречь жертву, поэтому чем раньше их уничтожить, тем меньше шансов, что нас засекут.

— Вот как? — только и нашлась что сказать девушка.

Сама удивилась, почему вообще приписала ему мотивы, которыми он никак не мог руководствоваться. Благородство и темный рыцарь — понятия несовместимые. И, если вдруг Кларий сделал что-то хорошее, значит, в этот момент это ему выгоднее, чем бездействие. О других он никогда не думал, только о себе.

И почему-то это ее расстроило.

— Не делай такой удивленный вид, — усмехнулся Кларий.

— Хорошо, — невпопад ответила она и поднялась: — Пожалуй, я пойду спать.

— Иди, — разрешил он.

Подхватив поднос, Вейлана направилась в дом, но обернулась напоследок:

— Спасибо, сэр Кларий.

Ответом ей стал изумленный взгляд юноши.

8

Кларий едва успел примириться с присутствием в экипаже Пэна, как их небольшая компания пополнилась еще одним участником. И мальчишка раздражал его куда сильнее, чем Пэн, с того момента, как Кларий увидел его в объятиях Вейланы. Отнюдь не потому, что он видел в мальчике конкурента: в конце концов, едва ли Вейлана могла увлечься столь юным существом. Но ему не нравилось, когда девушка уделяет внимание другим. Внимание, которое он желал для себя.

Вот почему Кларий решил провести ночь в одной постели с желанной девушкой. Даже зная, насколько ему будет непросто совладать с собой, и предполагая, к каким последствиям приведет срыв, он не собирался отказываться от своего намерения. Удивительно, что никогда прежде ему и в голову не приходило, что такое вообще возможно — делить с кем-то постель во время сна. Да, бывало, что он засыпал рядом с женщиной, но просыпался всегда в одиночестве. И до встречи с Вейланой ему казалось, это никогда не изменится.

А теперь он изнывал от нетерпения, ожидая ночи.

Кларий предполагал, что Вейлана воспротивится. Но к его удивлению, сопротивлялась она не долго. И ушла, собираясь вернуться. Вот только когда? Он совершенно не умел ждать. А потому решил отвлечься, тем более, что заклинание гончих уже должно быть готово к использованию.

Поначалу он хотел дать гончим немного времени, но, едва их гротеские фигуры сформировались из пыли, передумал. Переполошат всю ферму, а то и покалечат кого, потом Вейлана полночи будет дуться. Ему хватило ее обиды днем, хотя он в упор не понимал, почему ее так задела смерть чужаков. Они ведь угрожали ей и ее драгоценным спутникам. Да, он мог бы попытаться решить дело миром, но к чему усложнять? Нет человека — нет проблемы, и Кларий еще понял, если бы Вейлана злилась на него за удар.

В любом случае, осложнять себе жизнь, снова вступая в беспредметный спор с глупой девчонкой, он не собирался. А потому без затей расправился с посланниками отца. И вдруг осознал, что отец оказывает ему услугу, преследуя ведьму. Если бы ей не угрожали гончие, Вейлана уже давно бы сбежала от Клария. И отчего-то эта мысль одновременно и радует, и злит.

Кларий не привык разбираться в себе. Его никогда не посещали столь сложные чувства, чтобы над ними приходилось думать. До встречи с Вейланой его жизнь отличалась простотой, потому что он сам не хотел никаких сложностей. Что может быть проще — жить так, как сам того хочешь, если никто не в силах ничего тебе запретить? И, возжелав белую ведьму, Кларий полагал, что это не вызовет каких-либо проблем. Он легко сумел добиться ее согласия, но кто же знал, что этого окажется недостаточно? И что строптивая девчонка создаст столько трудностей, отказываясь признавать его власть там, где он не ждал сопротивления, и выказывая послушание в самых неожиданных для него ситуациях. Кларий никак не мог понять Вейлану. И теперь перестал понимать даже себя.

Усевшись на скамью во дворе фермы, Кларий задумчиво уставился на реку, неторопливо катившую свои воды едва ли не у ограды. Хотелось есть, но только не в той компании, которую навязала ему беглая королева. Хотя как раз ее увидеть он бы не отказался. Ему прежде не встречались такие красивые женщины, которыми можно любоваться вечно.

Кларию стало интересно, вспомнит лиона о нем? В дороге она не забывала принести ему еды. Но что, если его утренняя выходка разозлила ее слишком сильно? Он не должен был так поступать. Всю дорогу он то и дело натыкался взглядом на ее свежую царапину поперек щеки, и каждый раз чувствовал столь несвойственное ему сожаление. До этого дня он даже не подозревал, что умеет сожалеть о содеянном. И это не добавляло ему настроения.

Кларий взглянул на свои руки. Узкие ладони, длинные пальцы — ему пришлось немало потрудиться, чтобы избавить их от аристократической утонченности. Но даже огрубевшая от постоянного использования оружия кожа на ладонях не могла скрыть врожденно изящных их очертаний. Поэтому он и носил перстни: они придавали рукам массивности. И были символами, напоминая о важных событиях в его жизни, которыми он по праву гордился. Признание отца; первое сражение; первый взятый город; первая белая ведьма, которую он помог выследить. Кларий помнил ее — уже немолодую и довольно слабую, женщина совершенно его не впечатлила. Ничего общего с Вейланой; с той поры он преисполнился презрения к их породе. Хотя позднее ему довелось увидеть и куда более могущественных ведьм. Но все они погибли от рук его отца.

А теперь на одном из перстней — ее кровь. Рана неопасна, даже шрама не останется, и все же на сердце неспокойно. Каждый взгляд на привычные украшения бередит непонятное, чуждое ему чувство. И это почти невыносимо.

Осторожно Кларий потянул за перстень в попытке снять его с пальца, но ему помешали.

— Госпожа Вейлана приглашает тебя отужинать с нами, — Трилл появился словно из ниоткуда, заставив темного рыцаря вздрогнуть.

Что удавалось совсем немногим, и Кларий нахмурился:

— Если твоя госпожа желает меня куда-то пригласить, пусть говорит об этом лично. Так ей и передай.

— Госпожа Вейлана — королева. Ты должен проявлять уважение, — насупился мальчишка.

Отважный, но дурак. Молчать определенно не умеет, и темный рыцарь с трудом подавил вспышку раздражения:

— Вейлана больше не королева. Она сама отдала свое королевство моему отцу. И она должна мне жизнь, так что я сам решаю, как мне с ней обращаться. А вот ты… если хочешь жить, не забывай об уважении к старшим. Иди, передай ей, что я тебе сказал.

На свое счастье, упрямиться Трилл не стал и исчез в сумраке двора.

Все еще раздраженный, Кларий нехотя поднялся со скамьи и отправился к реке. Неосознанное поначалу, желание избавиться от досадного раздражителя наконец оформилось в четкий план.

К реке вела довольно удобная тропа, но спускаться к воде Кларий не стал. Свернул с тропы и замер у самого обрыва, задумчиво вертя на пальце злополучный перстень. А затем стянул его все-таки, замахнулся и швырнул в воду. Та же судьба постигла и остальные украшения.

— Зря. Можно было продать за хорошие деньги.

Голос вездесущего Трилла снова заставил Клария вздрогнуть. И как только он умудряется подкрадываться так бесшумно? Резко обернувшись, темный рыцарь холодно ответил:

— Не припомню, чтобы просил у тебя совета, как лучше распорядиться моими вещами. Что ты здесь делаешь?

— Меня госпожа Вейлана отправила, на ужин тебя пригласить, — досадливо откликнулся мальчишка.

— Ты это уже говорил, — скривился Кларий. — И я поручил тебе передать мой ответ.

— Я не собираюсь грубить госпоже Вейлане! — насупился Трилл. — Она не обязана никуда приглашать тебя лично! Она — королева, и отправляет с поручениями других!

— И это мы тоже уже обсудили, — он отвернулся, потеряв интерес к разговору.

— Просто пошли на ужин! — потребовал упрямец, твердо вознамерившийся выполнить королевское поручение.

— А иначе что? — Кларий развернулся и в два шага одолел разделявшее их расстояние. — Будешь ходить за мной по пятам, в надежде, что мне это надоест?

— Если понадобится — буду!

— Если ты мне надоешь, — Кларий вытянул руку и схватил мальчишку за горло. — Я тебя просто убью.

— Не посмеешь! Госпожа Вейлана…

— Да плевать мне, что подумает Вейлана. Видишь ли, я ей нужен куда больше, чем она — мне. Так что не рассчитывай, что я тебя пощажу только потому, что Вейлана расстроится.

Он крепче сжал пальцы на горле паренька.

Трилл распахнул глаза, наконец испугавшись.

— Отпусти, — прохрипел он, ловя воздух широко открытым ртом.

Слабые пальцы мальчика вцепились в руку Клария, пытаясь оторвать ее от горла, а темный рыцарь улыбался, по капле выдавливая жизнь из ненавистного попутчика. Держать в руках чужую жизнь — он успел соскучиться по этому пьянящему ощущению.

— Зачем бы мне? — осведомился он. — Ты уже мне надоел.

— Вейлана тебя не простит!

— А я не нуждаюсь ни в чьем прощении. Она может ненавидеть меня лютой ненавистью, но уйти все равно не сможет.

— Чем ты ее так… держишь?

Кларий притянул мальчика к себе, так, что их глаза оказались на одном уровне:

— Я единственный, кто может спасти ее от черного колдуна. Так что не в ее интересах ссориться со мной.

Он сжал пальцы еще немного, наслаждаясь моментом. Трилл забился в его руке — еще немного, и к его ногам упадет бездыханное тело. Но в этот момент раздался приглушенный голос Вейланы, зовущий его по имени.

Кларий не собирался этого делать. Это вышло само собой — пальцы на чужом горле разжались, и он отступил на шаг от своей жертвы, хотя за мгновение до этого намеревался закончить начатое. Трилл, получив свободу, лихорадочно отпрыгнул в сторону, увеличив расстояние между ними, и задышал, хрипло и часто. Настороженный, готовый броситься бежать в любой момент, он переводил взгляд с Клария на тропинку, пока на ней не появилась Вейлана.

Темного рыцаря никогда ничто не останавливало в его намерениях. И сейчас он растерялся, не понимая, почему отпустил мальчика. Только потому, что убийство могла увидеть эта девчонка? Но какая ему разница, что она подумает и расстроится ли! Все равно у нее нет выхода кроме как принимать его помощь. Он действительно нужен ей больше, чем она — ему…

Вот только, как бы он себя в этом ни убеждал, он знает — это ложь. Ему нужна эта девочка, эта умопомрачительно красивая белая ведьма, нужна настолько, что он теряет голову от ее присутствия, сам себя не узнает и готов изменить всем своим привычкам, лишь бы только удержать ее рядом. И вдвойне горько признавать, что это он ей не нужен. Ненавистен, и, если бы не обстоятельства, она и мгновения бы не задержалась рядом с ним.

Поэтому мальчик и остался жив. Его смерть окончательно отвратила бы Вейлану от Клария, а он не мог, не хотел этого допустить. Но признаваться в этом не собирался даже себе.

Отказавшись от приглашения на ужин, Кларий еще долго стоял на берегу, глядя вслед ушедшим. Он гадал, расскажет ли Трилл о случившемся, и если расскажет — как отреагирует Вейлана? Что, если наотрез откажется разделить с ним комнату? Конечно, можно ее заставить… Но это уже крайние меры, и не стоит бы к ним прибегать.

Ее отношение к нему и так хуже некуда.

Вернувшись во двор, Кларий снова уселся на ту же скамейку. Но его мрачные размышления прервало появление Вейланы с подносом в руках. В груди потеплело от странного чувства — не забыла о нем, пришла, чтобы его накормить… Его изначально изумляло то, что эта девушка проявляет о нем заботу, а сейчас, когда на ее щеке все еще красуется след от его удара, такая забота вдвойне удивительна.

И поэтому он попросил ее остаться. Ему хотелось, чтобы она была рядом, подтверждая, что ничего не изменилось, ее отношение к нему не стало хуже, хотя он все сделал для этого.

И все-таки смотреть на нее по-прежнему проще, чем разговаривать с этой подчеркнуто-вежливой язвой. Она не приняла его неловкого извинения, чем снова вывела из себя, заставив ощетиниться, спрятаться за насмешливым и презрительным тоном. Потому что ее слова задевали неожиданно больно, требуя бить в ответ.

Но Кларий мог гордиться своей выдержкой, о наличии которой прежде даже не подозревал.

И все же последние слова девушки выбили почву у него из-под ног. Потому что ее благодарность прозвучала так искренне — после всего, что он наделал, после всего, что наговорил… Как будто она вновь позволила себе забыть, кто перед ней. И почему-то это заставило его растеряться. Настолько, что он не сразу отправился следом за ней, хотя ждал этой минуты едва ли не весь день.

У двери в выделенную ему и Вейлане комнату он помедлил. Облизал пересохшие от непонятного волнения губы и рывком открыл дверь, почему-то уверенный, что девушку в комнате не обнаружит. Но она была здесь, лежала в кровати, укрытая одеялом, и как будто спала. Хрупкая, нежная, беззащитная и красивая до невозможности. Он и сам не мог бы сказать, как долго простоял так, рассматривая ее и не решаясь нарушить покой девушки. Стоило уйти; но Кларий не сумел отказать себе в удовольствии провести рядом с ней ночь. Скинув верхнюю одежду, он лег рядом с ней, страстно желая и не решаясь ее обнять.

А затем решительно притянул к себе мягкое податливое тело спящей девушки. Одновременно знакомое и непривычное ощущение — в его объятиях побывало множество женщин, но ни одна не вписывалась в них так удобно. Острое желание охватило юношу — и в тот же миг будто мириады острых игл вонзились в его тело, причиняя нестерпимую боль. Проклятие ведьмы вступило в силу, наказывая покусившегося на неприкосновенное; но Кларий не хотел отпускать ее, даже несмотря на боль. Стиснув зубы, он лишь крепче прижал к себе Вейлану, запоминая ощущение ее тела.

Потому что другого шанса у него не будет.

Боль росла, ширилась, захватив практически все его существо, но упрямый юноша отчаянно сопротивлялся ей, даже зная, что победить ведьмино проклятие невозможно. И вдруг девушка в его руках извернулась — так, что их лица оказались близко-близко. Улыбнулась — и поцеловала. Тепло ее губ стало последним, что почувствовал Кларий, прежде чем потерять сознание.

9

Просыпаться в чьих-то объятиях оказалось удивительно. И Вейлана не сдержала улыбки, подумав, что скоро это станет для нее обычным делом. Так поразительно, осознавать, что и у нее есть шанс на счастье. Невольно девушка поерзала в кольце чужих рук и, расслабившись, привалилась к широкой груди Клария. С удивлением обнаружила, что ей очень удобно лежать вот так, в его объятиях, чувствуя слабое биение сердца и греясь теплом чужого тела. А затем расслышала слабый стон и торопливо выпуталась из его рук.

Оглянулась, садясь в постели — Кларий не спал. Смотрел на нее непроницаемым взглядом, на лице — едва заметная гримаса боли. Но спустя мгновение он опять потянулся к ней.

— Доброе утро, — улыбнулась она, отодвигаясь еще дальше.

— Доброе, — согласился он и придвинулся.

— Сэр Кларий, вам ведь будет больно, — мягко отстранилась она от его объятий.

— А ты-то откуда знаешь? Тебе что, тоже больно? — осведомился он чуть насмешливо.

— Нет. Но бывало и такое, что я и сама желала чужих объятий, — коротко вздохнула девушка.

Кларий нахмурился при этих словах, явно недовольный:

— Хорошо, что ты проклята.

— Вы ведь не думаете так, — невольно улыбнулась она.

— В данный момент — думаю, — сердито возразил юноша и недовольно добавил: — Вейлана, мы провели вместе ночь, а ты по-прежнему мне выкаешь.

Вейлана не удержалась от смешка:

— Не обольщайтесь. Мы вовсе не провели вместе ночь. Просто спали в одной кровати, как до этого — в одном экипаже. Нет никаких причин менять мое к вам обращение.

— Моей просьбы недостаточно?

— Вы никогда меня об этом не просили, — мягко улыбнулась девушка.

— Но ведь ты меня поцеловала, — напомнил он. — Этого тоже недостаточно?

— Я не хотела, чтобы вы зря страдали, — Вейлана совершенно некстати вспомнила тепло его губ. — Отвернитесь, мне надо одеться.

Кларий вперил в нее долгий, все столь же непроницаемый взгляд, так что она усомнилась, прислушается ли он к ней.

— И почему я всегда выполняю твои просьбы, — юноша усмехнулся и рывком сел, отворачиваясь.

Торопливо Вейлана выбралась из постели и, с подозрением поглядывая на него, оделась. И вдруг поймала себя на том, что не просто следит, как бы он не обернулся, а разглядывает его спину. Широкие плечи, обтянутые гладкой кожей мышцы, ровный загар человека, много времени проводящего на свежем воздухе. Полуголым? Тренируется, должно быть…

— Сэр Кларий, у вас есть шрамы?

Этот вопрос вырвался сам собой, Вейлана не хотела его задавать. Кларий обернулся, удивленный, и вот так, в полуобороте, без извечной своей насмешки и высокомерия, показался Вейлане особенно красивым. Сердце кольнула жалость, что столь совершенная внешность досталась поистине чудовищному существу. Но сейчас Кларий не выглядел чудовищем.

— Почему это вдруг тебя заинтересовало?

— Не знаю, — честно призналась она, чуть подумала и улыбнулась немного смущенно: — Я полагала, у каждого воина имеются шрамы. Но на вашей коже не увидела ни одного.

— Нет такого противника, который мог бы достать меня, — самодовольно усмехнулся Кларий. — И раны не оставляют следов на моем теле. У меня нет шрамов. Хочешь убедиться?

— Нет! — торопливо открестилась Вейлана, смущенно отводя взгляд. — Пойду, пожалуй… уточню насчет завтрака…

И выскользнула из комнаты, услышав вслед тихий смешок. Но неприличное предложение юноши быстро забылось, сменившись иными мыслями. Случайный факт, который она выяснила о Кларии, девушку насторожил. Она ничуть не сомневалась в его словах, темный рыцарь действительно великий воин, и едва ли кого-нибудь подпустит на расстояние удара. Вот только едва ли Кларий родился с таким мастерством, и обучение должно было оставить на его теле следы. Тело человека хранит память о нанесенных ему ранах. И то, что у Клария их нет… Не означает ли это, что Кларий — не человек? Быть может, не так далеки от истины те, кто полагают темного рыцаря созданием, а не сыном черного колдуна? И его беспринципность, аморальность и жестокость — следствие нечеловеческого происхождения? Как и физическое совершенство.

— Госпожа Вейлана! — из задумчивости ее вывел Трилл, едва не врезавшийся в девушку.

— Что-то случилось? — встревожилась она.

Мальчишка улыбнулся широко:

— Нет, я пришел сказать, что купальня уже готова, и скоро будет завтрак.

— Спасибо, Трилл, — признательно улыбнулась Вейлана.

Купальня и завтрак перед дальней дорогой — то, что нужно. А впереди — встреча с настоящим рыцарем. Человеком, достойным белой ведьмы. Единственным, способным пробудить ее силу. Тем, кто может все изменить… Понимает ли Кларий, как изменится сама Вейлана? Допускает ли мысль, что день, когда исчезнет проклятие, сделает ее достаточно могущественной, чтобы просто отмахнуться от досадной помехи в его лице? Вернуть долг жизни можно разными путями, не обязательно тем, который требует спаситель.

Вейлана не хотела думать о Кларии. Слишком они разные, чтобы попытаться его понять. И все же ей никак не удавалось избавиться от воспоминаний о его объятиях. Так странно, человек, не привыкший отказывать себе ни в чем, терпел боль, лишь бы только обнять ее. И никаких попыток зайти дальше. Случалось ли с ней когда прежде, чтобы мужчина остановился, но не отступил? И это казалось поистине удивительным. Настолько, что Вейлана не могла об этом не думать.

Кларий не испытывал к женщинам ни малейшего трепета. С юных лет он привык пользоваться женским телом для своего удовольствия, и Вейлана ему нужна именно в этом качестве. Так почему же, встречая одно препятствие за другим, он не отступает, возвращаясь к более доступным женщинам, а упрямо остается рядом, в надежде справиться с проклятием? Этого Вейлана не понимала. Да, она — красива, с этим не поспоришь. Возможно, кому-то она покажется соблазнительной, а кто-то воспримет как вызов ее неприступность.

Но ведь есть и другие, не менее красивые женщины. Более доступные, куда более соблазнительные. И Кларий, обойдя почти весь Азеил, наверняка встречал таких. Так почему же он столь упрям? Нет, Вейлана не жаловалась, ведь это упрямство спасало ей жизнь. Лишь недоумевала, не зная, насколько его хватит.

Завтрак прошел без Клария, и Вейлане снова пришлось нести упрямцу его порцию. Ее так и подмывало спросить, почему он не ест со всеми, но слишком свежи воспоминания о предыдущем неудобном вопросе, поэтому девушка промолчала. И в молчании сидела рядом с Кларием на скамье во дворе, по-утреннему оживленном. Проходя мимо них, люди невольно ускоряли шаг, с опаской поглядывая на темного рыцаря, а он упорно игнорировал чужие взгляды, сосредоточившись на еде. И вновь Вейлана поразилась, до чего аккуратно он ест, не оставляя ни единой крошки. Как истинный аристократ.

Или человек, знающий, что такое голод.

Но это предположение Вейлана отмела сразу. Черный колдун никогда не проигрывал. Никогда не терпел поражений. В жизни Клария просто не могла возникнуть ситуация, когда ему не хватало еды. Сын черного колдуна ни в чем не знал недостатка. Потому-то и вырос таким… испорченным.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство, Вейлана последней уселась в экипаж, и самоходка покинула ферму.

Девушка сразу почувствовала это — напряжение, повисшее в экипаже. Подавила вздох. Пэн и Трилл ночью времени не теряли, обсудили Клария и пришли к выводу, что одинаково его терпеть не могут. Причем совершенно взаимно. Вейлана усомнилась, правильно ли она поступает, держась за этих двоих. Пэн нужен ей, чтобы путешествие рядом с Кларием не казалось кошмаром; а Трилл нуждается в них, чтобы добраться до места, где будет в безопасности. И, если отбросить эгоизм, эти двое вовсе не обязаны сопровождать ее. Пэн способен позаботиться о мальчике, и можно спокойно высадить их в соседнем королевстве… Они не пропадут.

А вот она…

В обществе одного только Клария ей совершенно неуютно. Каждый разговор с ним — это мука, борьба с непонятными, неизвестно откуда появляющимися чувствами, обычно не свойственными ей. И в то же время он слишком хорош собой, чтобы его можно было игнорировать. Вот почему она так вцепилась в новых попутчиков, эгоистично и неоправданно. А они вынуждены терпеть рядом Клария, потому что хотят помочь королеве.

Вейлане оказалось очень непросто смириться с этим, но она твердо решила, что опустит Пэна и Трилла, как только они пересекут границу королевства. Нельзя подвергать их опасности, они ни в чем не виноваты и ничего ей не должны. Но пока они здесь, стоит попытаться разузнать побольше о таинственном рыцаре.

— Трилл, ты знаешь, кто сейчас владеет Сеавендом?

— Нет. Но скорее всего никто. Ведь наследник сэра Леорика жив, новому владельцу Сеавенд передать не могли. Но когда мы уезжали оттуда, Сеавендом никто не управлял. Я правда маленький был, не помню толком… но это из-за отсутствия владетеля мы уехали. Замок пришел в упадок, из владения все стремились уехать, в поисках лучшей жизни. Мы вот тоже, — он усмехнулся невесело и сам себя перебил: — Лучше бы остались.

— Почему?

— Слышали о Весте? Город был полностью уничтожен армией неживых, — ровным тоном ответил ей Трилл. — Туда и переехала моя семья.

— И как же ты выжил? — вмешательство Клария оказалось совершенно неожиданным.

— Меня не было в городе, — во взгляде Трилла мелькнула ненависть.

Вейлана слышала о Весте. Город, который сровняли с землей для устрашения Азеила. Черный колдун и прежде захватывал города, но Весте не повезло больше других. В этом городе он продемонстрировал всю свою мощь.

— Тебе повезло, — с долей презрения заметил темный рыцарь.

— Вы были там, сэр Кларий? — ее голос дрогнул при этом вопросе.

— Конечно, — презрительно фыркнул он.

Вейлана бросила на Трилла виноватый взгляд. Ничего удивительного, что мальчишка так ненавидит Клария. Темный рыцарь был во главе армии, уничтожившей его дом и семью.

— Вас не мучают кошмары по ночам, сэр Кларий? Призраки всех убитых вами людей? — холодно осведомилась девушка, разделяя в этот момент боль и ненависть Трилла.

— Нет, — коротко и без малейших сомнений.

— Чудовище, — бросил Трилл сквозь зубы.

— Весту уничтожил мой отец, — пожал плечами Кларий. — Мне ничего не пришлось делать. Я там просто… был.

— Вы не думали, что могли бы спасти этот город?

— Зачем бы мне? — он уставился на нее зло.

Вейлана не нашлась, что ответить. Действительно, зачем ему спасать город, который вознамерился уничтожить его отец? Черный колдун решил завоевать Азеил, отменить все границы, создать единую империю и встать во главе ее — а затем передать ее сыну. У Клария нет причин мешать тому, кто сделает его властелином мира. И, не пожелай Кларий заполучить Вейлану, он не пошел бы против отца.

И все же она согласна с Триллом. Кларий — чудовище. Ни жалости, ни сожалений. Не человек — создание колдуна, как и вся армия неживых, основа его могущества.

Может ли голем столь совершенно копировать человека? Вейлана не знала ответа на этот вопрос.

И не чувствовала желания его узнать.

Ей не нужен Кларий иначе, как защитник от гончих; она не сумеет его понять или изменить. Человек или голем, Кларий — давно сформировавшаяся личность, он тот, кто он есть, ничего не изменить и не исправить. Да и к чему? Если им удастся найти рыцаря, суть Клария не будет иметь значения.

Несмотря на явную враждебность, день прошел без споров и ругани. Но ночевать пришлось под открытым небом, Кларий не счел нужным тратить время на поиски подходящего жилья. Путь до Дивинии должен занять около недели, если поддерживать столь любимую Кларием скорость, и потом еще не менее суток, чтобы добраться до Сеавенда. Восемь дней… Вейлана не поручилась бы, что эти дни пройдут столь же мирно. Ей, как королеве, известно искусство дипломатии, и согласно ему, ничего хорошего не выйдет, если столь долго рядом находятся люди, ненавидящие друг друга. Еще один аргумент в пользу ее решения попрощаться с Триллом и Пэном. И, когда на следующий день экипаж пересек границу Кейвиды, она попросила Клария остановить самоходку.

— Зачем еще? — недовольно поинтересовался он.

— Мне нужно переговорить с Пэном и Триллом.

— Говори тут, — озлился немедленно.

— Сэр Кларий, вас это не касается, — строго ответила девушка, бросив на него сердитый взгляд.

Она не хотела, чтобы Кларий слушал ее предложение спутникам. Он обязательно поддержит, и это будет выглядеть так, будто они сговорились выгнать неподходящую им компанию. Но Вейлана не собиралась прогонять их ультимативно. Пэн спас ей жизнь, а Триллу она пообещала безопасность, и гнать их не имела никакого желания. Если они уйдут, то сделают это добровольно, выслушав ее аргументы и приняв их. И Кларий сюда никак не вписывался.

— Будешь мне перечить? — нахмурился темный рыцарь.

Глаза его опасно блеснули, и невольно Вейлана отстранилась. Но старательно спрятала испуг:

— Сэр Кларий, поверьте, я не собираюсь обсуждать вас или что-то вас касающееся. Просто остановите экипаж. Вы можете доверять мне.

— С чего бы? — хмыкнул Кларий, но остановился.

Вейлана приготовилась к куда более долгому спору, и потому на темного рыцаря взглянула с удивлением. Покладистость юноши показалась ей подозрительной, но тут же вспомнилось его недавнее заявление. «Я всегда выполняю твои просьбы». Правда, сказано это было с удивлением… И правда, почему?

Тихо прислушивающиеся к спору пассажиры без лишних просьб покинули экипаж следом за Вейланой и, отойдя от самоходки на некоторое расстояние, уставились на девушку с удивлением и выжидающе. Вейлана подавила вздох и неуверенно начала:

— Я знаю, Кларий у вас обоих вызывает неприязнь, — она запнулась на миг, со стыдом осознав, что обманула темного рыцаря, пообещав, что о нем речи не пойдет. — И находиться в его обществе вам обоим нелегко. Но, в отличие от меня, у вас нет никакой необходимости терпеть его.

— Госпожа Вейлана, о чем это вы? — переглянувшись с Триллом, осведомился Пэн настороженно.

— Кейвида позади, Трилл, тебе больше ничего не угрожает. Пэн, ты мог бы проводить мальчика в безопасное место и помочь ему устроиться…

— Госпожа Вейлана, — перебил Пэн смурно. — Я не оставлю вас в его компании одну.

— Вне Кейвиды я вовсе не в безопасности, госпожа, — добавил Трилл. — Весь Азеил принадлежит черному колдуну, его армия найдет меня везде. Не гоните меня, нет более безопасного места, чем подле вас.

— Но, Трилл, — девушка растерялась от такой логики. — Меня ведь преследует черный колдун…

— Один, а не вся его армия, — насупился мальчик.

— И Кларий — единственный, кто не позволяет ему найти нас, — закончила Вейлана.

Она все еще мыслила прежними мерками, разделяла Азеил на королевства, которые уже прекратили существовать. Теперь от территории к территории ничто не менялось, королевская власть упразднена, и всюду у власти солдаты черного колдуна. И не стоит винить в этом людей — все хотят жить, а победить колдуна невозможно.

По крайней мере, так она полагала совсем недавно.

— Должна же быть от него хоть какая-то польза, — пробормотал Трилл упрямо.

— Он был во главе армии, уничтожившей твой город, — напомнила она.

— Ну, он же сказал, что это его отец уничтожил Весту. А он там просто был.

— И ты ему веришь?

— А зачем ему врать?

— Чтобы показаться лучше, чем он есть на самом деле, — невольно улыбнулась девушка.

— Он и так считает себя лучше всех, — фыркнул Пэн.

Вейлана вновь ощутила укол стыда, что нарушает обещание не обсуждать Клария. Но в то же время порадовалась, что не завела этот разговор в его присутствии. Кларий бы точно разозлился.

— Госпожа Вейлана, — снова заговорил Трилл, глядя на нее открыто и преданно. — Я полагаю, судьба не зря свела нас всех. Если Кларий поможет свергнуть власть черного колдуна — я готов простить ему все прошлые прегрешения. И я хочу быть рядом с вами, когда вы обретете всю полноту своей силы и уничтожите черного колдуна. Не гоните нас, госпожа.

— Трилл, ты ведь понимаешь, насколько Кларий не сдержан. В его обществе вы оба находитесь в опасности.

— Вы тоже в опасности, госпожа, — нахмурился Пэн.

— Мне ничто не грозит, — возразила она.

— Он вас ударил! — напомнил парень. — И снова может это сделать!

— Боюсь, если это случится, мне никто не сумеет помочь. И ссоры между вами только повышают опасность.

— Я обещал, что распрей не будет, — хмуро заметил Пэн. — И сдержу слово, чего бы мне это ни стоило.

— Я тоже обещаю! — с жаром воскликнул Трилл. — Никаких ссор и обвинений! Госпожа Вейлана, позвольте нам с Пэном остаться.

Вейлана подавила вздох, понимая, что делает не самый правильный выбор. Но все же позволила им себя уговорить, потому что и сама хотела, чтобы они остались. Она не представляла себе долгую дорогу в компании одного лишь Клария; она боялась этого, сама себе в том не признаваясь. И, пусть Трилл и Пэн едва ли сумеют ей помочь в случае чего, их присутствие странным образом успокаивало.

— Хорошо, — она тепло улыбнулась им и порывисто обняла обоих.

И тут же отпрянула, почувствовав на себе яростный взгляд темного рыцаря. Виновато взглянула в его сторону и обнаружила, что тот уже выбирается из экипажа.

— Спасибо, госпожа Вейлана! — Трилл разулыбался, еще не видя опасности.

— Простите. Постараюсь его успокоить, — вздохнула девушка и устремилась навстречу Кларию, пока он не натворил дел.

Темный рыцарь определенно собирался ее проигнорировать, но Вейлана ему не позволила. Встав у него на пути, она обеими руками уперлась в его широкую грудь, заставляя юношу остановиться.

— Я предупреждал тебя, что убью следующего, кого ты обнимешь! — прорычал он, но все-таки остался на месте.

— Они — не следующие, а предыдущие, — пропыхтела девушка, чувствуя себя так, будто на пути самоходки очутилась. — И никто не давал вам права отнимать чью-то жизнь на основании глупой ревности!

— Я тебя не ревную! — взъярился он. — Кем ты меня считаешь?

— Големом, — неожиданно призналась Вейлана.

Хотя спрашивал он совсем о другом.

Кларий, сын черного колдуна, бездушное чудовище, едва ли мог знать, что такое любовь. А значит, считал, что и муки ревности ему незнакомы. Нет, Вейлана не думала, что он влюблен, ведь она понимала, ревность — не всегда попутчица любви. Кларий жаждал обладать ею, недоступной ему, и это собственническое чувство заставляло его подозревать, будто и остальные хотят того же. Хотят ту, кого он считает своей. Вот какого рода его ревность, и Вейлана честно собиралась ему это объяснить.

А вместо этого поделилась своим тайным подозрением, о котором он не должен был узнать.

В его присутствии Вейлана совершенно теряла над собой контроль.

Впрочем, это подействовало. Кларий застыл, словно забыв о своем гневе, и уставился на нее изумленно:

— Големом? Что?! По-твоему, я — колдовское создание?

— Весьма совершенное, — кивнула она чуть виновато. — Но бессердечное. Хотя ваш отец едва ли озаботился столь незначительной деталью, создавая вас.

Кларий рассмеялся, но в его смехе слышалась растерянность.

— Ты ошибаешься, белая ведьма. Я — не голем. Я родился и рос, как все обычные люди. У меня есть сердце. Просто в нем нет места для других людей, только для меня одного.

— Почему? — вновь против воли спросила она.

Потому что никогда не сталкивалась со столь абсолютным эгоизмом. И хотела понять, откуда такой взялся. Неужели его настолько избаловали, наследника будущего императора?

— А почему я должен думать о других, если никто не думает обо мне? — ответил он тихо и вкрадчиво, глядя на нее своими бездонными глазами, будто наполненными тьмой.

— Не прибедняйтесь, сэр Кларий, — Вейлана выпрямилась, смело встречая его взгляд. — Едва ли вы в чем-то не знали достатка. Просто признайте — вы так привыкли, что другие заботятся о вас, что даже не представляете, как это — заботиться о других!

Кларий вновь рассмеялся, искренне на этот раз:

— Разве пристало королеве судить, руководствуясь не фактами, а своими же предположениями?

— Но ведь я больше не королева, — заметила она и отступила на шаг: — Простите, сэр Кларий. Я не хотела вас оскорбить.

— У тебя и не получилось, — с непонятной досадой откликнулся он. — Поехали.

К счастью, ни Трилл, ни Пэн не стали слушать, о чем они говорят, и загрузились в экипаж прежде, чем начался конфликт. И теперь с невинным видом сидели на своих местах; особенно невинный вид удался Триллу. Невольно Вейлана улыбнулась, радуясь, что они решили остаться с ней. Но при виде мрачного, как туча, Клария, улыбка померкла. Казалось, темный рыцарь готов наброситься на любого, кто косо на него посмотрит, поэтому во избежание Вейлана отвела взгляд. И вновь пожалела о своей несдержанности.

— Если вдруг по пути попадется какая-нибудь одинокая ферма или небольшое поселение, может, остановимся там на ночь? — предложила она чуть погодя, в надежде, что это успокоит Клария.

В прошлый раз он был рад нормальной ночевке. Но сейчас только зыркнул на нее недовольно:

— Так мы никогда не доберемся до места, со всеми этими остановками.

— Я могу вести по ночам, — вызвался Пэн.

— Обойдемся. Еще угробишь экипаж, — проворчал Кларий.

Пэн хотел было возразить, но наткнулся на укоризненный взгляд Вейланы и промолчал. Так, в тишине, и продолжился путь, пока окончательно не стемнело. Упрямец Кларий не остановился, как обычно, в сумерках, всем своим видом демонстрируя, что это — из-за устроенной ею задержки. Но Вейлана отказывалась чувствовать вину. А потому не смогла сдержать радостного возгласа, когда увидела впереди свет в чьем-то окне. Упрямство темного рыцаря сыграло им на руку, иначе пришлось бы ночевать в экипаже. А полновесные золотые монеты помогут хозяевам дома смириться с поздними гостями.

Кларий тоже увидел домашний огонек и, ни с кем не советуясь, направил экипаж к нему. Никто, впрочем, не возражал.

И все же, когда они подъехали ближе к дому, в сердце Вейланы закрались смутные сомнения. Дом мало того, что выглядел неказистым, он был явно маловат для лишних четырех человек, так что едва ли гостям здесь действительно обрадуются. И, возможно, ночевать все равно придется в экипаже.

Но Кларий без единого колебания выбрался из самоходки, и Вейлане пришлось бежать следом, чтобы несдержанный юноша не натворил бед. С него станется вышвырнуть хозяев на улицу, а то и убить, если начнут возмущаться. Ей удалось опередить его и первой постучаться в двери небольшого дома.

Девушке открыли не сразу.

— Это ж кого ко мне принесло-то на ночь глядя? — услышала Вейлана из-за двери высокий надтреснутый голос.

А затем на пороге возникла аккуратная старушка, с удивлением разглядывающая гостей.

— Здравствуйте, — улыбнулась девушка, а сердце отчего-то кольнула тревога.

Уж больно это странно, одинокий домик посреди дороги, иного жилья в округе просто нет, а живет здесь пожилая женщина, и, похоже, в одиночестве. Будь в доме кто еще, непременно вышел бы посмотреть, что за гости нагрянули в столь неурочный час.

— Здравствуйте, коли не шутите, — улыбнулась старушка приветливо. — Чего надо?

— Нам бы переночевать. У вас не найдется лишних… кроватей? Мы бы заплатили, — Вейлана усомнилась, что женщине есть что им предложить.

И почему она так бесстрашна? Открыла дверь, даже не дождавшись ответа, кто там стучит. Это сейчас, когда нигде в Азеиле нельзя чувствовать себя в безопасности.

— Отчего же не найдется? — хмыкнула старушка. — Найдется. И возьму недорого. Двое вас?

— Четверо.

— Ну так не стойте в дверях, зовите своих товарищей. Ужинать-то будете?

— Будем, — буркнул Кларий и вошел, весьма невежливо подвинув хозяйку дома.

Вейлана помахала оставшимся в экипаже, приглашая их в дом. И зашла последней, настороженно оглядываясь.

Впрочем, внутри ничего подозрительного не обнаружилось. Дом как дом, рассчитан на семью, так что одной хозяйке здесь просторно, а четверо гостей вполне себе поместятся. Старушка застелила им топчаны, попутно сообщив, что они — отнюдь не первые ее гости. Дорога оживленная, к ней частенько наведываются то на прямом пути, то на обратном. Дом выстроил еще муж, да упокоился рано, детей не нажив, вот и живет с тех пор одна, комнатки гостям сдавая. Небогато, но и гости обычно не привередливые. А за еду так и вовсе денег не берет.

Предложив гостям располагаться, бойкая старушка умчалась готовить ужин. Вейлана огляделась и вздохнула. С тем же успехом можно было остаться в экипаже. Условия те же — одна комната на всех, раздеться не выйдет, да и особой мягкостью топчаны не отличаются. Удобства во дворе, вода — колодезная, ледяная. Разве что Пэн от готовки отдохнет; но ему кашеварить нравится, так что плюс весьма сомнительный. И отдохнуть друг от друга не получится.

Но деньги заплачены, и жаловаться поздно.

— Мне она не нравится, — заявил мрачно Кларий.

— Тебе никто не нравится, — с вызовом откликнулся Трилл, но тут же прикусил язык, бросив на Вейлану виноватый взгляд.

Но темный рыцарь проигнорировал мальчишку, продолжив упрямо:

— Подозрительная она. Никакого оживления на дороге я не заметил. Если она живет за счет гостей, то где добывает еду? Ни огорода, ни построек для скотины. Даже сарая под экипаж нет, вообще никаких следов транспорта. Она пешком в город ходит, в таком-то возрасте? А если ей кто-то помогает, почему умолчала, словоохотливая такая?

— Сэр Кларий, что вы пытаетесь сказать? — столь длинная речь в его исполнении Вейлану удивила.

Кларий не любил говорить попусту, предпочитая короткие фразы, больше похожие на команды. А тут — столько слов.

— Не ясно разве? — рассердился он. — Я этой бабке не доверяю.

— В таком случае мы можем вернуться в экипаж и провести ночь там, — пожала плечами девушка.

Разницы она не видела.

Но ее предложение было встречено таким злым взглядом, что она растерялась.

— Да какая разница, — вмешался Пэн. — Все равно же уплачено. Это же безобидная старушка, ну что она может нам сделать?

— Ты меня что, в трусости пытаешься обвинить? — вспылил Кларий.

— Нет, — немедленно открестился тот.

— Сэр Кларий, — торопливо попыталась отвлечь темного рыцаря Вейлана. — Нет ничего странного в ваших подозрениях. И, если вы полагаете, что безопаснее…

— Умолкни, — перебил Кларий раздраженно. — Нет никакой разницы, где провести ночь.

Если сама Вейлана еще могла стерпеть такое обращение, то Трилл — явно нет. Он уже открыл рот, чтобы выдать что-то возмущенное, забыв о собственном обещании: что взять с мальчишки? Но ему помешало появление хозяйки дома.

— Ужин готов! Проходите кушать, гости дорогие!

Кларий упрямо отказался, ничуть не опасаясь обидеть старушку. Вейлана после их разговора тоже как-то потеряла аппетит, но все же отправилась следом за хозяйкой дома. Для нее вежливость никогда не была пустым звуком.

— А чегой-то жених ваш кушать отказывается? — осведомилась старушка, накладывая Вейлане.

Девушка даже не сразу поняла, о чем речь, а затем улыбнулась:

— Он мне не жених. Он… попозже поест. Привык так.

— Не жених? — удивилась старушка. — А глядит, как перед свадьбой… Ох, и красивая же вы пара, так хорошо вместе смотритесь!

— Нет, мы просто… попутчики, — Вейлана не смогла назвать его другом даже за глаза.

Наверное, их компания старушке тоже показалась странной. И все же она не испугалась таких гостей. Почему? Так деньги нужны? Совсем жизнь не ценит? Спросить Вейлана не решилась. Быстро расправившись со своей порцией, со вздохом она собрала поднос для Клария и отправилась в выделенную им комнату.

Темный рыцарь ее появление встретил странно неприязненным взглядом и отвернулся:

— Я действительно не хочу есть.

— Сэр Кларий, не упрямьтесь. Это вкусно.

— Я не привык есть пищу в подозрительных местах.

Вейлана вздохнула, отложила поднос и, взяв юношу за запястье, потянула за собой. От удивления он не сопротивлялся и позволил вывести себя из дома.

Вейлана привела его к экипажу, наскоро соорудила несколько бутербродов из запасов продовольствия и согрела кружку колодезной воды.

— Сэр Кларий, надеюсь, ваши принципы не запретят вам съесть это? — улыбнулась доброжелательно.

Темный рыцарь смотрел на нее изумленно, но послушно приступил к скудной трапезе. А потом пробурчал:

— Я не голем.

Девушка виновато вздохнула. Она и не ожидала, что это так заденет Клария.

— Простите, я не хотела вас оскорбить, — повинилась она.

— Как я уже сказал, я не оскорблен. Просто не понимаю, как тебе вообще такое в голову пришло?

— Ходят такие слухи. И у вас нет старых шрамов, значит, вы уже появились на свет с вашим мастерством. И заговорили о вас уже о взрослом, а ведь сколько лет прошло с вашего первого боя.

— Я был мальчишкой тогда, — возразил Кларий. — Немногим старше Трилла. И взрослел, как все люди. А шрамы… они проходят, вот и все.

— Возможно, ваш отец просто вложил в вас эти воспоминания, а в действительности ничего не было? — предположила она.

— Прекрати. Это чушь. Я — человек, как и ты.

— Белые ведьмы — не вполне люди, — возразила Вейлана.

— Что?

— В нас — слишком много магии, чтобы мы могли считаться полностью людьми.

— И ты так спокойно к этому относишься? — удивился он.

Девушка пожала плечами, не считая такое положение дел чем-то странным или ужасным. Она всегда знала, что отличается от других, она воспринимала мир иначе, чем остальные люди. И сейчас в мире не осталось ни одного человека, который был бы таким же, как она. И едва ли появится. Но Вейлана никогда не считала недостатком отличие от других людей.

И она могла бы сказать об этом Кларию, но не успела.

Тени темнее ночи сгустились над землей, и Кларий равнодушно, будто выполняя рутинную работу, устремился к ним. Несколько взмахов острого клинка — и гончие осыпаются на землю, из которой были порождены. Но Вейлана невольно отвела взгляд, вспомнив вновь, как это лезвие лишало жизни людей. Больше ей не удавалось наслаждаться видом сражающегося темного рыцаря. Потому что для него нетникакой разницы, кого убивать — неживых или людей.

Навалилась усталость, Вейлана тяжело поднялась с сиденья, откуда наблюдала за Кларием, и направилась в дом.

— Вы идете, сэр Кларий?

— Чуть позже, — отмахнулся он, настороженно оглядываясь.

— Все в порядке? — встревожилась она.

— Да. Иди, отдыхай.

Вейлана послушалась. Спать и впрямь хотелось неимоверно, она с трудом держала глаза открытыми, пробираясь по короткому коридору до спальни. И упала на свой топчан, мгновенно погружаясь в сон.

Пробуждение вышло престранным. На девушку обрушился поток ледяной воды, мгновенно ее пробудивший и заставивший испуганно подскочить на постели. Отерев лицо и проморгавшись, Вейлана обнаружила рядом Клария, который стоял над ней с мрачным видом, держа в руках средство преступления — чашку.

— Что вы делаете?! — возмутилась она.

— Спасаю тебе жизнь, — проворчал он. — Иначе не мог добудиться.

— Что?.. — начала, было, девушка, но умолкла, догадавшись оглядеться.

Комната изменилась до неузнаваемости. Топчаны исчезли, сменившись грубо обтесанными каменными ложами. Стены, подгнившие, местами провалившиеся, интенсивно сияли мертвенно-синим светом, черный потолок провис, а покосившаяся дверь оказалась вынесена напрочь — видимо, Кларий постарался.

А еще Вейлана наконец почувствовала колдовство, наполнявшее этот странный дом. Вот что заставляло ее тревожится все это время. И вот что заставило ее уснуть так быстро — чужое колдовство. Понятно, почему старушка выглядела такой бесстрашной. Колдунье нечего бояться в своих владениях.

Вот только колдунья им попалась недобрая.

— Идем, — дернул ее за руку Кларий.

— Подождите, — она обнаружила, что Пэн и Трилл по-прежнему спят, и бросилась в первую очередь к мальчику.

— У нас нет на это времени! — прорычал темный рыцарь.

Но Вейлана не могла бросить друзей на растерзание колдунье. И попыталась растормошить Трилла. Но он спал беспробудно. Заколдованный, как спала и она, вот только у Трилла нет своей магии, способной преодолеть чужое колдовство.

— Вейлана! — Кларий попытался подхватить девушку.

Но она вывернулась из захвата, снова пытаясь добудиться Трилла. Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, Кларий подхватил Трилла, перекинул Пэна через плечо и без особых усилий потащил их на себе прочь из дома. Вейлана на миг остолбенела, не вполне понимая, почему он не поступил так с ней, что для Клария было бы проще, чем спасать парней. Но только поблагодарила судьбу за это его решение и бросилась следом.

Из дома колдуньи следовало убраться как можно быстрее, пока она не поняла, что жертвы убегают. Вейлана, после одуряющего сна и резкого пробуждения, еще толком не пришла в себя, а потому полагала, что убежать получится безо всяких проблем.

Увы, ошиблась.

— И куда это вы на ночь глядя? — тонкий надтреснутый голос больно ударил по ушам. — Уж останьтесь до утра, уважьте старушку.

Вейлана скользнула вперед, загораживая собой Клария с его ношей. Темный рыцарь мог бы сразиться с колдуньей, не будь его руки заняты. Стальной меч одинаково легко убивает как простых людей, так и колдовских порождений, если суметь добраться до сердца колдовства. Вот только, каким бы искусным воином ни был Кларий, его шансы справиться с сильной колдуньей не велики. У Вейланы их куда больше.

Но все же, даже представляя, что она увидит, девушка вздрогнула при виде колдуньи, перегородившей выход. Ничто в ней не напоминало ту аккуратную старушку, что встретила их на пороге дома. Странный, искаженный колдовством облик, мало похожий на человеческий; тонкое змеиное тело, руки-клешни, вытянутая голова и лицо очень, очень старого существа. Колдунья улыбнулась щербатым ртом:

— А утречком и завтрак как раз подоспеет. Из силы белой ведьмы!

Она швырнула в Вейлану заклинание. Резко взмахнув рукой, девушка легко отразила чужое колдовство. Не ожидавшая этого колдунья не успела вовремя отреагировать, и собственное колдовство впечатало ее в стену дома, освободив дорогу. Кларий не стал терять времени, ногой выбил дверь и первым выбрался из дома колдуньи. Вейлана бросилась следом.

— Стоять! — завизжала старуха.

И девушку будто парализовало. Беспомощно она наблюдала, как Кларий сгружает в экипаж свою ношу, и ничего не могла сделать. На миг ее затопила паника, но годы тренировок самоконтроля позволили быстро взять себя в руки. Она поняла, что произошло. Пища, предложенная колдуньей, все еще действовала, давая той власть над телами вкусивших ее. Будь Пэн или Трилл в сознании, точно так же подчинились бы приказу колдуньи. Вейлана могла бы справиться с колдовством, но на это требовалось время. Время, за которое может пострадать Кларий. Едва ли у него большой опыт убийства настоящих темных колдуний.

Белая ведьма закрыла глаза, сосредоточившись на своей магии. Зрением, недоступным простым смертным, она увидела источник силы колдуньи и торопливо принялась плести заклинание, которое надолго заключит ту внутри источника.

— Вейлана! — услышала она встревоженный оклик Клария.

Темный рыцарь оставил спящих в экипаже и приблизился, готовый дать бой колдунье.

— Не беспокойся, я запру ее внутри дома, она не будет нас преследовать, — дрожа от напряжения, пояснила ведьма.

Ей удалось накинуть на дом барьер, который удерживал внутри беснующуюся старуху, но одновременно плести серьезное заклинание было тяжело. Колдунья сыпала проклятиями, не в силах пробить ими барьер, и злилась, стараясь найти слабину в чужой силе. Увы, спящая магия не позволяла пользоваться силой в полную меру, и, конечно, колдунья сумела обнаружить брешь. Захихикала торжествующе:

— Будешь блуждать в воспоминании, пока не иссушу тебя, белая ведьма!

И сквозь барьер полетело темное колдовство.

Вейлана ничего не могла сделать. Ее собственное заклинание, полностью законченное, рвалось наружу, и задержать его означало разрушить — и его и себя. Но ей ничего не пришлось решать — между ней и колдовством возникла широкоплечая фигура Клария. Чужое заклинание окутало парня темной пеленой, и он без сознания свалился к ногам Вейланы.

Ведьма запела.

Заклинание вслед за голосом вырвалось из плена магии, устремляясь к своей цели. Колдунья завизжала злобно и испуганно, но ее голос оборвался, когда заклинание скрыло ее за непреодолимой стеной.

Источник колдовской силы стал ее тюрьмой.

Вейлана не обольщалась. Ее сил недостаточно, чтобы навеки заключить колдунью в такой тюрьме. Рано или поздно — скорее, рано — колдунья освободится. Но это уже не будет иметь значения. Подобные существа в любом случае не могут далеко уходить от своего источника. Но в ближайшие месяцы эта дорога будет безопасна.

Стоило колдунье исчезнуть за стенами заклятия, и ее сила иссякла. Вейлана снова могла двигаться. Обернулась на экипаж — Пэн уже поднялся, изумленно озираясь, Трилл только завозился, спросонья не понимая, что происходит. Никаких последствий колдовства.

С Кларием куда хуже. Проклятья имеют дурное свойство сохранять силу, даже отрезанные от источника. А колдунья безусловно его прокляла.

Девушка склонилась над темным рыцарем. Он выглядел спящим, лишь между бровей пролегла морщинка — сон явно не был приятным. Несколько мгновений она рассматривала его, без раздумий пожертвовавшего собой, чтобы защитить ее, и никак не могла понять, почему он это сделал.

— Что случилось, госпожа Вейлана? — бросился к ней Пэн.

— Этот дом принадлежит темной колдунье. Она заколдовала нас пищей и хотела иссушить, — коротко Вейлана рассказала ему и Триллу, как Кларий вынес их из дома и защитил ее.

— Он это сделал? — изумился подошедший Трилл.

— Да. Помогите затащить его в экипаж. Нам лучше уехать отсюда подальше. Возможно, это ослабит проклятие, и я смогу его снять.

Возразить ей не попытались. Клария не любили, но он спас им жизнь, что выглядит совершенно невероятно в свете того, что он за человек. А потому без вопросов загрузили в экипаж, и место водителя, словно это само собой подразумевалось, занял Пэн.

— Что значит — заколдовала пищей? — когда экипаж тронулся, спросил Трилл.

— Заклясть человека можно разными способами, — обеспокоенно всматриваясь в Клария, ответила девушка. — Напрямую, сплетя заклятие и набросив. Либо через заколдованный предмет. Еду, например. Но это не слишком действенно, потому что, когда разрушается заколдованный предмет, заклятие исчезает вместе с его эффектом. Но колдунье и не требовалось много времени, только до утра.

— А что значит — иссушить? — вмешался Пэн.

— Отнять жизненную силу. Темные колдуны умеют продлевать себе жизнь за счет чужой, — она не стала уточнять, что так умеют все владеющие колдовством и магией, просто пользуются этим умением лишь темные. — Похоже, эта колдунья давно обосновалась в этих местах и заманивает к себе жертв обещанием ночлега и ужина.

— А зачем ей ждать утра? — удивился Трилл.

— Незачем. Заклятие иссушения очень трудоемко, вот она и обездвиживает жертв, чтобы не помешали и не сбежали.

— Вы ее убили, госпожа Вейлана?

— Нет, — удивилась такому предположению девушка. — Я заперла ее. На какое-то время. Большее мне недоступно.

— А он мог ее убить? — осведомился Пэн, покосившись на Клария.

— Вполне возможно. Если бы сумел подобраться достаточно близко. Но она бы вряд ли позволила.

— Так… что с ним? — кивнув на спящего, поинтересовался Трилл.

— Проклят, — вздохнула Вейлана.

— Он что, никогда не проснется?

— Он не спит, — девушка нахмурилась, припоминая точные слова колдуньи. — Он… заблудился в воспоминании.

— Что это значит?

— Проклятие заточило его разум в каком-то одном воспоминании, и самостоятельно он выбраться не сумеет.

— Каком воспоминании? — наивно уставился на нее Трилл.

— Едва ли приятном.

— Вы сумеете ему помочь? — без обиняков спросил Пэн.

— Я должна.

Потому что только Кларий в силах защитить ее от гончих. И, если не пробудить его до их появления, мир погибнет.

Пэн гнал экипаж по дороге весь остаток ночи и остановился, лишь когда в небе забрезжил рассвет. Рассвет, который они могли не увидеть, если бы не Кларий. И Вейлана всю дорогу пыталась разобраться, почему он так поступил. Так не похоже на него, словно и сам он был заколдован, вообразив себя кем-то другим. Или он просто не представлял всю глубину опасности? Она так и не нашла ответа, когда попросила Пэна остановиться. Не стоило тянуть с проклятием, чем дольше оно держится, тем труднее его снять.

— Госпожа Вейлана.

На ее просьбу оставить их с Кларием наедине Трилл отреагировал быстро, а вот Пэн задержался. И, похоже, не только для того, чтобы взять из экипажа все необходимое для завтрака.

— Да, Пэн?

— Вы уверены, что стоит это делать? Вы справились с колдуньей. Может, и с гончими справитесь?

— Нет, — она покачала головой. — Черный колдун для меня слишком силен. Я не справлюсь с его колдовством. Это по силам только ему.

Она кивнула на Клария и улыбнулась печально. Пэн виновато вздохнул и закрыл за собой двери.

Кларий лежал на разложенном кресле и словно бы спал. Вейлана поудобнее расположилась на соседнем и взяла юношу за руку. На миг удивилась, какой изящной оказалась его ладонь, узкая, с длинными гибкими пальцами, словно бы совсем не предназначенная для оружия. Задумчиво девушка погладила огрубевшую от постоянных тренировок кожу на его пальцах и закрыла глаза, сосредоточившись на магии.

Несмотря на обширную теоретическую базу, снимать проклятия ей еще не доводилось. К тому же столь специфических. Но она хорошо представляла, что нужно делать, а потому позволила своей силе окутать тело Клария, вплетаясь в нити проклятия. И последовала туда, куда вели эти нити. Окружающая реальность сошла на нет, сменившись чужим воспоминанием.

Вейлана очутилась в довольно мрачном месте. Полутемный каменный коридор, сырость и холод, мерный звук капель и чадящие редкие факелы — девушка поежилась и огляделась в поисках Клария. Но коридор оставался пуст. Она прислушалась. Где-то вдалеке ей почудились странные звуки, словно кто-то сдерживал рыдания. Вейлана почувствовала себя крайне неуютно, опасаясь увидеть что-то непотребное.

Мало ли в каком воспоминании застрял Кларий, человек, причинивший другим немало зла.

Но все же она заставила себя двигаться на звук. И добралась до двери, запертой на засов. Звуки доносились из-за нее.

Отодвинув засов, Вейлана приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

За дверью обнаружилась совершенно пустая комната — точно такая же сырая, холодная и мрачная, как приведший сюда коридор. Осмелев, девушка зашла внутрь.

Первое впечатление почти не обмануло. Здесь действительно ничего не было, только тонкая подстилка, на которой сидел, вжавшись в стену, маленький мальчик. Лет девяти-десяти, не старше, в каких-то рваных обносках, избитый, весь в синяках и свежих кровоподтеках, он прижимал к груди неестественно вывернутую, явно сломанную руку. Черные, неровно стриженные лохмы, огромные карие глаза и удивительно красивое, несмотря на следы побоев, лицо. Несколько мгновений Вейлана всматривалась в мальчика, и вдруг узнала.

— Кларий?

— Ты кто? — хрипло спросил он, а в следующий момент лицо его исказилось от боли, и мальчик велел: — Убирайся!

Но Вейлана и не подумала уходить. И не потому, что ей нужно вытащить Клария из его воспоминания. Такого неожиданного… Ничто не могло подготовить ее к такому. Она считала, что у Клария не было детства; полагала, что он рос, избалованный донельзя. Но такого даже представить не могла. Избитый покалеченный ребенок, который еще не стал ужасом Азеила. В этот момент сердце Вейланы наполнилось сочувствием к мальчику. И, не думая о том, в кого превратится этот ребенок, она подошла к мальчишке и опустилась перед ним на колени.

— Больно? Покажи, я помогу.

Юный Кларий испуганно вжался в стену еще сильнее, из его горла вырвался всхлип, но глаза оставались сухими. Вейлана потянулась к нему, осторожно коснулась сломанной руки и щедро зачерпнула своей силы, чтобы облегчить его боль. Ребенок ахнул, с изумлением уставившись на свою руку — и неосознанно доверчивым жестом протянул ее девушке. Вейлана, избавив мальчика от боли, вылечила его руку, отмахнувшись от мысли, что находится она всего лишь в чужих воспоминаниях, а силу тратит вполне реальную. Взгляд мальчика, в котором сияла искренняя и горячая благодарность, того стоил.

— Что с тобой случилось? — ласково спросила Вейлана, осторожно погладив мальчика по спутанным волосам.

И он все с тем же инстинктивным доверием потянулся к ней, словно в надежде на новую ласку. В порыве сочувствия Вейлана обняла мальчика, прижала к себе, такого беззащитного, маленького, несчастного — и он прильнул к ней, позволяя долго сдерживаемым слезам пролиться. Сквозь рыдания и всхлипы мальчишка поведал ей свою историю — заброшенного ребенка, не знающего любви и защиты, вынужденного терпеть постоянные побои и унижения, живущего в голоде и холоде. Никто никогда не жалел его — даже отец, у которого он попросил помощи, просто запер его, предоставив самому себе.

Вейлана, слушая его исповедь, сама едва сдерживала слезы. Потому что это — воспоминание Клария. С ним действительно все это происходило — вот только никто не пришел, чтобы облегчить его боль и пожалеть, и в реальности маленький мальчик со сломанной рукой неизвестно сколько времени провел, запертый в этой комнате, так и не получив помощи. Не это ли заставило его озлобиться? Невыплаканные, слезы застыли на его сердце осколками льда, сделав Клария тем, кто он есть — бессердечным чудовищем.

Но, обнимая этого мальчика, хрупкого, худенького, неумело плачущего, спрятавшегося в ее объятиях от слишком жестокого к нему мира, Вейлана и не вспоминала о том, кто он. Что этого мальчика больше нет, он давно вырос, и сам искалечил и убил множество людей, что теперь его имя вызывает только страх. И девушка ласково гладила мальчика по спутанным волосам и худой спине, шепча слова утешения и бессвязные обещания, что все будет хорошо. И юный Кларий постепенно успокоился, его рыдания стихли, дыхание выровнялось, стало спокойным и глубоким. Мальчик заснул, согревшись в ее объятиях, разомлевший от непривычной ласки и чувства безопасности. Завозился в ее руках, устраиваясь поудобнее, а затем вдруг словно потерял вес и плотность — пока не исчез, растворившись вместе со всей этой неприглядной комнатой.

Вейлана закрыла глаза, а когда открыла — обнаружила себя в экипаже, на разложенном кресле. Повернула голову — и встретила мрачный взгляд Клария. Взрослого.

Но что-то в его привычном взгляде изменилось.

10

Услышав от Вейланы ее нелепое обвинение, Кларий высмеял его. Голем? Он-то? Если бы это действительно было так! Насколько проще бы ему жилось, будь он и впрямь всего лишь големом. И все же ее уверенность его задевает. Равно как и предположение, будто рос он избалованным и ни в чем не знающим нужды. О, Кларий многое мог бы рассказать о нищем детстве, но глядя на нее, такую чистую, непорочную, с ее безупречным происхождением, он просто не сумел признаться, кем родился. Пусть думает, что хочет. В любом случае она ему польстит. Разве что, если не перестанет считать его големом.

Кларий и сам не ожидал, что ее мнение может столько для него значить. Он даже махнул рукой на то, что безрассудная девчонка снова ослушалась его, опять обнимая других парней. И злился на нее, сам не зная, за что именно. А хуже всего, что он злился на себя, чего с ним не случалось, пожалуй, никогда.

Крайне недовольный собой и своими попутчиками, Кларий вообще не собирался останавливаться на ночь, но свет в чьем-то окне заставил его передумать. Стыдно это признавать, но в компании белой ведьмы и ее прихвостней он здорово расслабился. Привык регулярно питаться, спокойно спать, не изнурять тело тренировками и чувствовать себя отдохнувшим и полным сил. Даже жажда Вейланы не казалась непереносимой, хотя прежде Кларий не привык в чем-либо себе отказывать. Он чувствовал себя не в бегах, а на каком-то отдыхе, и малодушно решил пользоваться этим нечаянным состоянием, вместо того, чтобы взять себя в руки и ехать дальше.

Но ни дом, ни его хозяйка Кларию не понравились. Мало того, что старуха лгала, она вызывала в нем безотчетную неприязнь. Даже с учетом того, что темный рыцарь в принципе не любил людей. Но к большинству из них все-таки оставался равнодушен, если они не давали ему повод их возненавидеть. Со старухой все иначе, и Кларию не удалось избавиться от этого неприятия. Настолько сильного, что он наотрез отказался принимать пищу в этом доме.

А потому почти злится на Вейлану за то, что она все-таки принесла ему еду. Отчего-то именно ей отказать оказалось невероятно трудно. И тем удивительнее, что она отвела его к экипажу, чтобы накормить. Он и сам мог бы соорудить для себя бутерброды, но мысль, что девушка позаботилась о нем, вместо того, чтобы высмеять, заставляла сердце биться сильнее. Ведь он этого не просил, не требовал, не заставлял ее; Вейлана, считая его — кем? големом? чудовищем? — тем не менее заботилась о нем так, как никто прежде.

И от этого становилось почти физически больно.

Ему требовалось одиночество, чтобы справиться со всеми этими странными непривычными чувствами. Кларий решил, что останется ночевать в экипаже, но сон не шел, отпугиваемый чувством неясной тревоги, которая становилась лишь сильнее при каждом взгляде на дом.

Именно поэтому он сразу заметил, когда это началось.

Мертвенно-синее свечение, медленно разгораясь, прокатилось по стенам дома, и Кларий достаточно долго прожил рядом с черным колдуном, чтобы не сообразить, что это значит. Недаром ему эта бабка с первого взгляда не понравилась.

Кларий рванул в дом; внешняя дверь оказалась еще не заперта. А вот в комнату, где спали околдованные, дверь пришлось выбивать. Здесь колдовство проявилось сильнее всего, полностью обнажив спрятанное под иллюзией непотребство. На миг юноша застыл — настолько противоестественно смотрелась Вейлана здесь, в этой жуткой комнате, на каменном ложе, похожем на жертвенный алтарь. Ему захотелось немедленно унести ее отсюда, но он поостерегся. Бывало такое, что заклинание привязывало жизнь околдованного к месту, и, если сдвинуть его с места, околдованный умирал.

Кларий решил подстраховаться и разбудить девушку. Она — ведьма, и должна суметь превозмочь чужое колдовство.

Просыпаться Вейлана не хотела. Перепробовав все известные ему способы, темный рыцарь не нашел ничего лучше, чем окатить девушку холодной водой. И почувствовал облегчение, когда она резко села, распахивая глаза. Удивительно, что облитая водой Вейлана вызывала не смех, а какое-то умиление, отчего хотелось любоваться ею и дальше, вот только времени на это не оставалось. За время, пока он пытался разбудить девушку, колдовство набрало силу, и поход за водой лишь убедил Клария, что пора отсюда уходить.

Вот только упрямая девчонка совершенно не думала о себе и о той опасности, что ей грозила. И кинулась будить мальчишку, в котором нет ни капли магии, способной противостоять колдовству. Попытку увести ее отсюда Вейлана проигнорировала, и Кларий осознал: попутчиков своих девушка не бросит. Даже если он уведет ее отсюда силой, она вернется. А если он не позволит, то никогда его не простит.

Единожды испытав на себе обиду девушки, Кларий не желал повторения. Это царапину она может забыть, а вот то, что ей помешали сделать доброе дело — едва ли. Темный рыцарь выругался — и успокоился. Если ему повезет, спящие приколдованы к своим местам и умрут, если их вынести отсюда. Вейлана не настолько хорошо знакома с черным колдовством, чтобы понимать это. И будет считать, что он сделал все возможное для их спасения.

Поэтому Кларий подхватил обоих парней и потащил прочь из дома.

Сын черного колдуна не понаслышке знал, как меняет колдовство тех, кто им пользуется. И тем сильнее, чем более темные дела творят с его помощью. Но все же не ожидал, что колдунья в своем истинном обличии окажется настолько мерзкой. А потому растерялся, скованный бесполезной своей ношей. Бросить их и попытаться сразиться с тварью? Или бежать, что куда разумнее при встрече с темными колдунами, чью силу ты не знаешь?

Выбирать не пришлось. Вейлана, которую он считал слабой и беззащитной, отважно встала между ним и колдуньей и без малейших усилий отразила чужое колдовство. Путь был свободен, и Кларий немедленно воспользовался этим, чтобы выбраться из проклятого дома. Лучше все-таки бежать, в силах Вейланы он уверен отнюдь не был.

Но, видимо, ведьма считала иначе. Она замерла, едва сбежав с крыльца, и, пока Кларий запихивал попутчиков — живых, к его глубокому сожалению — в экипаж, вступила в схватку с колдуньей.

Кларию доводилось видеть колдовские поединки, и он представлял, что пытается сделать Вейлана. В месте своей силы колдунья могущественна, но в этом и ее слабость: место держит ее, и это притяжение можно усилить настолько, что оно превратится в ее тюрьму. Колдунья тщетно пыталась выйти из дома, пока белая ведьма плела заклинание, которое навеки замурует ее внутри.

Кларий увидел опасность даже раньше Вейланы. Заметил злобную радость колдуньи, с которой та замерла, выплетая заклинание, способное пробить установленный ведьмой барьер. И, не раздумывая, прикрыл девушку.

Не из какого-то благородства — отнюдь. Он даже не представлял, что это такое. Но Кларий был воином и мыслил, как воин. Встречаясь с заведомо более сильным врагом, лучше защитить того, кто гарантированно справится с ним, чем пожертвовать им и в результате погибнуть.

Именно это он и сделал. Защитил Вейлану.

Мир растворился в сплошном мраке, и сам Кларий будто перестал существовать. Воспоминания, мысли, чувства — все исчезло, истаяло в огромном необъятном ничто. Так могла бы выглядеть смерть, если бы вдруг это не прекратилось.

Кларий обнаружил себя в экипаже. Он лежал на разобранном ложе, за окном занимался день, а его руку сжимала спящая Вейлана. Лицо девушки блестело от слез, и, коснувшись собственной щеки, темный рыцарь с изумлением уставился на влагу на кончиках пальцев. Слезы? У него? Кларий не плакал никогда, даже в самые мрачные моменты своей жизни.

Никогда?

В его сознание ворвалось воспоминание, которого просто не могло быть.

Он хорошо помнил тот день. Его мастер, садист и мерзавец, выместил на своем ученике дурное настроение, даже не пытаясь рассчитать силы. Избив Клария до полусмерти, в завершение он сломал руку мальчишке, из последних сил пытавшемуся сбежать. Кларий не знал, есть ли в замке лекарь, да и не надеялся, что тот бы ему помог. А потому сделал то, чего не делал никогда прежде — отправился за помощью к отцу.

— И чего же ты хочешь? — равнодушно поинтересовался мужчина, выслушав сбивчивый рассказ ребенка.

— Я нуждаюсь в исцелении, — прошептал мальчик, едва стоящий на ногах.

Черный колдун подошел к сыну, двумя пальцами схватил мальчишку за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, и холодно произнес:

— Ты разочаровал меня. Ты жалок, если нуждаешься в чьей-то помощи. Зачем ты позволил какому-то человеку искалечить тебя?

— Он сильнее меня…

— Потому что ты позволяешь ему быть сильнее тебя.

Мужчина вцепился в плечо сына и поволок за собой мальчика, едва сдерживающего слезы боли и обиды. Привел его в комнатушку, которую определил ему для проживания с первых дней, и грубо втолкнул его внутрь:

— Мне не нужен такой слабый сын. Ты должен стать сильнее, либо останешься здесь навсегда.

И он закрыл за собой дверь. Запер ее снаружи на засов, так, что выбраться оттуда даже здоровому взрослому невозможно, что уж говорить о покалеченном ребенке.

В реальности Кларий выбрался из той комнаты только через три дня. Измученный болью, голодом и жаждой, он сумел найти в себе источник колдовской силы, наследие отца, с помощью которого выломал дверь.

Вот только вышел из той комнаты уже совсем другой человек. Слова отца крепко врезались в его память, и Кларий, выбравшийся из своей темницы, усвоил, что никто во всем мире не позаботится о нем лучше него самого. Все вокруг, даже тот, кто называет себя его отцом — ненавидят его, хотя никому он не давал для этого повод. Он жил, окруженный ненавистью — и сам пропитался ею. Озлобившись на весь мир, он твердо решил, что ненависть к нему больше не будет безосновательной. И стал кошмаром для всех в замке.

Так было, и он помнил все это… Но теперь в его воспоминаниях появилась она. Нежная девушка, открывшая двери его тюрьмы, исцелившая перелом, приласкавшая и утешившая, она заставила слезами излиться его боль и обиды, и впервые в жизни он почувствовал себя в безопасности, узнал, что такое нежность и ласка… Кларий понимал, что этого никогда не было, но легко мог представить, как сложилась жизнь этого мальчика.

Как, заснув в ласковых объятиях незнакомки, он проснулся в одиночестве ранним утром и покинул замок, пока его обитатели спят.

Как скитался по миру, пока не наткнулся на добрых людей, приютивших его.

Как вырос, окруженный любовью и заботой, не зная злобы и ненависти.

И как сражался в войне — против черного колдуна, а не на его стороне.

Почему в детстве ему не пришло в голову бежать из замка?

Потому что он полагал, что весь мир — против него. Потому что ни разу за свою жизнь он не встретил поддержки и участия. Потому что и представить не мог, что есть другая жизнь, в которой его примут, что есть люди, которые могут позаботиться о нем. Просто так, по доброте душевной.

И эти убеждения он вынес из детства, легко и без раздумий причиняя зло другим, уверенный, что иначе пострадает он сам. Что нельзя никого щадить, потому что его никто не пощадит. Что любить нужно только себя, потому что никто другой его не полюбит.

Что ж, он все сделал, чтобы так оно и вышло. Сеял вокруг себя страх и ненависть, наслаждаясь той властью, что делает его выше остальных людей. А значит — неуязвимым для них.

И, не зная иной жизни, никогда не жалел о том, во что превратился.

Но ведь никакой другой жизни у него не было. И этот придуманный мальчик — лишь плод воображения, результат воспоминания о том, чего никогда не происходило. В те времена Вейлана была ребенком младше него и жила в неге и беззаботности в королевском замке, любимая дочь правящей семьи и наследница трона Авендейма. Никак не могла она появиться в его темнице взрослой, никак не могла изменить его жизнь…

Кларий отер лицо, пытаясь избавиться и от нелепого воспоминания, и от чуждого ему видения совсем другой жизни, которая никак не могла принадлежать ему. И почему это видение кажется ему таким привлекательным? Какая глупость. Одно ложное воспоминание никак не может изменить его. А он — доволен своей настоящей жизнью. Доволен собой и ничуть не желает становиться кем-то другим.

Вейлана пошевелилась, просыпаясь, и Кларий мрачно уставился на нее. Почти с ненавистью, потому что все проблемы в его жизни начались с ее появления. Надо было послушать отца и забыть о ней сразу, как только она ушла из тронного зала, признавая капитуляцию.

Но мысли неотступно возвращались к воспоминанию, в котором появилась она.

11

— Откуда ты взялась в моих воспоминаниях? — сердито осведомился Кларий, не сводя с нее мрачного взгляда.

Вейлана привстала и вгляделась в юношу. Никаких следов проклятия; у нее все получилось. На сердце полегчало, и, устроившись в кресле поудобнее, девушка пояснила:

— Вы отважно закрыли меня собой, когда колдунья попыталась проклясть меня. Поэтому проклятие пало на вас. Мне удалось избавить вас от него, а ложное воспоминание — это небольшой побочный эффект. Я, к сожалению, не умею иначе.

— Ты — лгунья, — уверенно объявил темный рыцарь.

— Почему это? — изумленно распахнула глаза Вейлана.

— Ты притворялась беспомощной, а сама — могущественная колдунья!

Обвинение столь несуразное, что девушка улыбнулась невольно:

— Я — не колдунья, сэр Кларий. Я — белая ведьма. Само собой, я сильнее простых колдунов, даже когда моя магия спит. И меня учили справляться с темными колдунами. В полной силе я в состоянии победить даже черного колдуна, так что не удивляйтесь, что я сумела дать отпор темной колдунье. С ней мы на равных в моем положении.

— Я полагал, твоя магия тебе совершенно недоступна.

— И вас не смутило, что при этом я спрятала своих подданных магическим образом? — лукаво прищурилась Вейлана.

Успешное избавление Клария от проклятия прибавило ей уверенности в себе и хорошего настроения заодно. И она совсем не хотела думать о том мальчике, каким Кларий был когда-то — несчастном, искалеченном, заброшенном. Потому что слишком легко проникнуться сочувствием к тому, кто выбрал своей стезей причинять зло другим. Кларий больше — не несчастный ребенок, он — чудовище, и не заслуживает добрых чувств.

— Мало ли, при твоем дворе могли найтись сильные колдуны, — пожал плечами Кларий. — Где мы?

— В нескольких часах езды от дома колдуньи, — более четко ответить она не сумела.

— В нескольких часах? — насмешливо осведомился он. — С твоей-то скоростью?

— Нас вез Пэн.

— Пэн? И ты позволила сесть ему за руль?!

Вейлана не приняла его возмущения:

— Это мой экипаж, и я имею право…

— Здесь нет твоих вещей, беглая королева, — перебил ее Кларий зло.

— Как и ваших, беглый полководец, — парировала она.

Темный рыцарь насупился, признавая ее аргумент. Наследник черного колдуна, он мог претендовать на имущество поверженной королевы, пока не предал своего отца, украв у него белую ведьму. Конечно, Кларий в любой момент может искупить вину перед отцом, сдав ему беглянку, но в настоящий момент имел не больше прав на королевское имущество, чем сама королева.

— А я говорил, что старуха мне не нравится, — сменил тему недовольный юноша.

— Вы были правы, — не стала вредничать Вейлана. — Спасибо, сэр Кларий. Вы спасли нас всех.

Он скривился, словно услышал что-то неприятное, и девушка все-таки не удержалась. Перегнувшись через подлокотник, она коротко и порывисто обняла его.

— Спасибо, — повторила искренне и быстро поцеловала его в щеку, тут же отстранившись.

Кларий остолбенел. Расширившимися зрачками он уставился на Вейлану и вдруг спросил:

— Ты… видела это воспоминание?

— Да, — отпираться Вейлана не видела смысла. — Мне жаль.

— Теперь-то хоть веришь, что я не голем? — усмехнулся он со странной злостью.

— Да. Верю, — с сожалением признала она.

Не голем, но все же не человек, и объяснение этому существовало лишь одно. И оно совершенно не нравилось Вейлане, но озвучивать его девушка поостереглась. И, чуть помолчав, она добавила:

— Простите, что я судила о вас так предвзято.

— Мне безразлично, кем ты меня считаешь, — равнодушно ответил он. — Я просто хочу получить свое и избавиться уже от тебя наконец.

Вейлану задели эти слова, напомнив, кто перед ней. Кларий поступил благородно, спас их от страшной участи, но вновь не из благих побуждений. Он думал только о себе, и понимать это отчего-то неприятно.

— Как так вышло, что у вас, наследника черного колдуна, оказалось столь безрадостное детство? — решила заговорить она о другом.

— Не твое дело, — прорычал он и рывком открыл дверь: — Эй, вы, двое! Собирайтесь, мы отправляемся дальше.

Определенно, ему не терпелось продолжить путь. Вейлана вздохнула и строго заметила:

— Для начала не помешает позавтракать, сэр Кларий.

Он сердито покосился на нее:

— Там ты обращалась ко мне на ты.

— Там вы были ребенком, — напомнила она. — А сейчас вы… формально вы — принц и, поскольку я больше не королева, то выше меня по статусу. К тому же я — ваш должник жизни, и вы сами определили свое положение как моего господина. В этих условиях я не имею права обращаться к вам иначе. И дружба, которая могла бы позволить мне это, между нами невозможна. Идемте завтракать, сэр Кларий. Или вы желаете, чтобы я принесла вам еду сюда?

Взгляд Клария потемнел от непонятного чувства при этих словах. Непривычно низким, каким-то срывающимся голосом он холодно осведомился:

— Так ты поэтому кормишь меня? Пытаешься угодить своему господину?

Удивленная столь странным выводом, Вейлана тихо рассмеялась:

— Нет. Это вы считаете себя моим господином, а не я. А кормлю я вас, поскольку вы отказываетесь есть со всеми. Я не хочу, чтобы вы голодали из-за глупого упрямства.

Он расслабился, девушка сразу почувствовала, как оставляет его это странное напряжение.

— Думаю, они уже поели, поэтому, пожалуй, я к тебе присоединюсь, — проворчал он, выбираясь из экипажа.

Вейлана покинула самоходку и с удовольствием потянулась, сбрасывая все дурное, что принесла с собой ночь. Утреннее солнце согрело ее, прогоняя из воспоминаний стылый холод мрачного подземелья, что было домом для юного Клария. Она окунулась в тепло солнечного утра и улыбнулась друзьям:

— А вы времени зря не теряли. Спасибо.

— Пэн решил, что после такого трудного дела вы проголодаетесь, — с непонятной гордостью откликнулся Трилл и покосился на старшего товарища.

Пэн чуть смущенно ухмыльнулся, раскладывая еду по тарелкам:

— Вы пока кушайте, а мы с Триллом потихоньку все соберем.

Вейлана кивнула. Она отнюдь не считала, что эксплуатирует своих спутников. Все же, несмотря на капитуляцию, она оставалась королевой и считала само собой разумеющимся, что ее подданные готовы облегчить ей жизнь. И пусть Трилл являлся подданным другого королевства, ныне упраздненного, но Вейлана воспринимала его своим. Да и ее бы просто не поняли, вздумай она вести себя иначе.

Она делила трапезу с Кларием и со стыдом вспоминала, как отвергла саму возможность, будто темный рыцарь когда-либо голодал. То, что принимала она за аристократические манеры, в действительности было тем, чем и выглядело — бережным отношением к еде, воспитанным постоянной ее нехваткой. Детство Кларию выпало голодное.

А после завтрака темный рыцарь всех удивил.

— Ты, — ткнул он пальцем в Пэна, — будешь вести экипаж днем. Я буду сменять тебя по ночам. Так доберемся быстрее. Вейлана, сидишь рядом со мной, поняла?

Подавив вздох, девушка кивнула. Ее обрадовало решение Клария, потому что ей и самой не терпелось добраться до Сеавенда. А вдруг, вопреки всему, рыцарь ждет ее там? И это мучительное путешествие закончится, Азеил будет спасен, а она обретет свою истинную силу? Ей хотелось так думать, даже вопреки логике и разуму. Ведь если они и найдут рыцаря в Сеавенде, на этом их путь не закончится. Найти его — лишь часть дела, и не самая сложная, пожалуй.

А сможет ли рыцарь защитить ее от гончих так же, как это делает Кларий? Рыцари — непревзойденные воины, но едва ли этот юноша получил соответствующее воспитание. И наверняка уступает темному рыцарю в мастерстве. А как отнесется к сопернику Кларий? Сумеет ли сдержать себя, зная, что помогает избраннику той, кого уже привык считать своей? Глядя на Клария, Вейлана в этом сильно сомневалась. И это тоже станет проблемой, которую придется решать…

Пэн без вопросов занял водительское место, Трилл с явным удовольствием уселся рядом, а Вейлана устроилась позади, бросая на Клария косые и укоризненные взгляды.

Пэн и так вел всю ночь, и не очень-то это правильно, заставлять его снова садиться за управление экипажем. Но Трилла тем более не посадишь, едва ли он когда-либо управлял самоходкой, а Вейлана слишком неуверенно чувствовала себя за вождением, так что проще на месте стоять. Но Кларий ее взгляды игнорировал, а Пэн не выглядел уставшим, поэтому девушка промолчала.

Несмотря на то, что Кларий всю ночь провел без сознания, уснул он едва ли не сразу, как только экипаж тронулся. И такое соседство устраивало их маленькую компанию куда больше бодрствующего темного рыцаря.

Следующие три дня прошли на удивление спокойно.

Посменное вождение благотворно сказалось на взаимоотношениях внутри экипажа, потому что главный источник всеобщей неприязни благополучно спал в то время, пока остальные бодрствовали, и наоборот. Фактически все их общение свелось к паре часов утром и вечером, когда Кларий завтракал и ужинал. И то, от своей привычки делать это отдельно от остальных он не избавился.

Такое положение вещей, казалось, устраивает всех. Днем Вейлана беспечно общалась с Триллом и Пэном, узнавая их все лучше; смеялась над солдатскими байками Пэна, чья болезненная худоба за несколько дней нормального питания несколько скралась; сочувствовала нелегкой доле юного гонца на службе в армии черного колдуна. И сама постепенно раскрывалась перед попутчиками, не далекая недоступная королева больше, а такой же человек, как и они сами. По крайней мере, Вейлана позволяла им увидеть в себе простого человека, каким никогда не являлась.

А ночами, когда экипаж вел мрачный, вечно чем-то недовольный Кларий, она тайком разглядывала его, пытаясь найти в нем черты того невинного ребенка, каким он был когда-то. И сама не могла бы объяснить, зачем ей это.

На немыслимой скорости они проехали королевство, отделявшее их от Дивинии, и очутились в местах, что покорились черному колдуну давным-давно. Дивиния была одним из первых королевств, рухнувших под напором армии неживых, и отсюда люди еще пытались сбежать, в надежде, что черного колдуна однажды остановят. Следы этого видны повсюду — запустение, покинутые поселения, целые города, разрушенные войной и временем. Черные башни, установленные вдоль дороги, воздвигнутые грубо, для устрашения, острыми клыками они щерились в небо, распространяя вокруг себя темное колдовство, отравляющее землю.

Вейлана с болью смотрела на эти свидетельства победы черного колдуна. Если у нее ничего не получится, такие башни будут воздвигнуты по всему Азеилу, питая силу черного колдуна. И уничтожая мир — привычный людям мир, для жизни в котором они приспособлены.

— Все совсем не так, как я помню, — с тоской оглядываясь по сторонам, признался Трилл.

— Если мы найдем рыцаря, все это можно будет исправить, — ободряюще улыбнулась ему королева.

Мальчишка ответил неуверенной улыбкой.

Вейлана его понимала. Едва ли кто захочет отправиться жить в такие запущенные края. Впрочем, если тут станет безопасно, то почему бы и нет? А она поможет, если обретет свою истинную силу.

И такими темпами скоро станетизвестно, получится ли — как только они доберутся до Сеавенда.

Границы владения экипаж пересек на следующий день. Трилл с интересом рассматривал пробегающие мимо пейзажи, узнавая и не узнавая родные места. Хотя уехал он отсюда давным-давно, но еще помнил дорогу к замку владетеля. И, слушая его указания, Пэн вел экипаж к цели.

Когда-то это был красивый замок, но годы запустения оставили на нем свой след. Издали его еще можно было принять за жилой, но, чем ближе подъезжала самоходка к нему, тем яснее становилось: в замке уже давно никто не живет. И белая ведьма, как бы ни надеялась на иное, уже при подъезде знала, что внутри они никого не найдут.

— Сэр Кларий, — тихо позвала она, пытаясь его разбудить.

Он открыл глаза, словно и не спал.

— Приехали? — осведомился спокойно.

— Мы добрались до замка Сеавендеров.

Кларий выглянул и усмехнулся:

— Да, сомневаюсь, что здесь кто-то живет.

— Надо проверить, — упрямо нахмурилась девушка.

— Думаешь, твой рыцарь прячется здесь, как какая-нибудь крыса? — он хохотнул презрительно.

— Один человек не в состоянии поддерживать нормальную жизнедеятельность целого замка, — вмешался Трилл. — Но жить здесь вполне можно. Пойдемте проверим?

— Идемте, — кивнула Вейлана решительно.

Она ожидала, что Кларий откажется, но темный рыцарь выбрался из экипажа следом за ней. Трилл уже приплясывал от нетерпения, спеша проникнуть в замок, бывший пределом мечтаний его детства. Последним вышел Пэн, настороженный и хмурый.

Вейлана подумала, что Пэн тоже понимает — в замке никого нет. И его это расстраивает куда больше, чем даже ее саму. Приближаясь к замку, она задумалась о причинах. Пэн — сдержанный, рассудительный юноша, но и ему сложно мириться с присутствием Клария. И тем, что от темного рыцаря зависит судьба его королевы.

Парадные двери отсутствовали, и, видимо, давно, но следов разграбления в холле Вейлана не заметила. Но время не пощадило некогда богатый замок. Пыль, грязь, паутина, следы сырости и присутствия диких животных. Только человеческого присутствия не заметно.

— Разделимся, — предложил Кларий. — По-быстрому осмотрим замок и встретимся здесь.

И, не дожидаясь ответа, устремился вперед.

— Может, не стоит разделяться? — поежился Трилл.

— Иди с Пэном, — предложила Вейлана. — Я осмотрю первый и второй этажи, вы идите выше.

Они кивнули и отправились на лестницу. А девушка, ежась от нежилой атмосферы, побрела прочь от холла, чувствуя странную печаль в этом месте, некогда живом, наполненном радостью и людьми. Она не верила, что здесь действительно кто-то живет, но надеялась, что сумеет найти хоть какую-то подсказку, где искать наследника Сеавендеров.

Но во всех комнатах, где она проходила, царили лишь запустение и пыль. Никаких следов, никаких подсказок, и даже отголоски магии и колдовства, что схлестнулись здесь много лет назад, стерлись.

Охваченная печалью, Вейлана не спеша возвращалась в холл. И остановилась на лестнице, увидев Клария.

Он стоял перед картиной, некогда украшавшей холл, и вглядывался в полустершиеся черты лиц изображенных на ней мужчины и женщины. Время не пощадило портрет. Как и весь замок, картину покрывала пыль, изъела плесень, попортила сырость. На портрете едва угадывались темные волосы и черные глаза мужчины, женщину же едва можно различить. Но все же угадывается и благородная осанка, и богатый наряд, выдающие в позировавших для портрета аристократов, а то и владельцев заброшенного замка.

Кларий рассматривал в картину с любопытством, но не более.

Он ничего не заметил.

Вейлана же, исполненная печали и сомнений, стояла, не зная, как поступить.

— Похоже, мы зря проделали весь этот путь, — он усмехнулся, отводя взгляд от портрета, словно заметив ее присутствие.

Мысленно Вейлана согласилась с ним, но промолчала.

Она приняла решение и сплела несложное заклинание. От нее больше ничего не зависело.

С шумом, едва ли не кубарем, со ступенек скатился Трилл, следом куда степеннее спустился Пэн. По разочарованным их лицам без слов понятно — их поиск тоже не увенчался успехом.

Но иного Вейлана и не ждала.

— И что теперь? — с несчастным видом осведомился Трилл.

— Даже не знаю, — Вейлана вздохнула, хмурясь.

Что-то не давало ей покоя, но неожиданно бодрый голос Пэна отвлек девушку:

— Нужно найти тех, кто жил здесь в то время, и выяснить судьбу сына сэра Леорика.

— Я здесь жил в то время! — как-то обиженно заявил мальчишка.

— Трилл, — укоризненно поправила Вейлана. — Это произошло задолго до твоего рождения, к тому же ты мог что-то не запомнить или не узнать. Надо искать очевидцев.

Кларий насмешливо улыбнулся:

— Отличная идея. Мы выясним, куда делся этот мальчишка и найдем его.

— Хорошо, — девушка кивнула и, пройдя через холл, первая покинула заброшенный замок.

Пэн, Трилл и Кларий вышли следом. Переступив порог, Вейлана на мгновение замерла, снова нахмурившись. Ей показалось, она забыла что-то важное, но наваждение быстро прошло. Как ни готовила она себя к такому повороту, но не сумела сдержать разочарования. И все же не все еще потеряно. Шанс того, что рыцарь будет ждать ее в заброшенном замке, изначально был невелик. Но если и начинать откуда-то поиски, то это Сеавенд.

Пэн предложил объехать близлежащие деревни. Возражений не нашлось, хотя Кларий не удержался от насмешливого:

— Та еще задачка, найти жилые деревни вокруг покинутого замка.

— Есть другие идеи? — огрызнулся Трилл.

И без того не особо сдержанный, он всегда вдвойне обижался за других. Особенно, если в этом замешан Кларий.

Но темный рыцарь не удостоил его ответом.

Загрузившись в экипаж, по выщербленной дороге они отправились прочь от опустевшего замка сэра Леорика. И, оглядываясь назад, при виде него Вейлана ощущала странную грусть, никак не связанную с тем, что замок необитаем.

Экипаж скользил над дорогой, время от времени подпрыгивая на ямах. А вокруг — лишь запустение. Заросшие сорняками поля, покосившиеся плетни вокруг полусгнивших избенок и тишина, свойственная лишь безлюдью. Кларий оказался неприятно прав, но ничего удивительного — такой выглядела почти вся Дивиния. И Вейлана отмахивалась от мрачных мыслей, что однажды это ожидает весь Азеил.

Им повезло под самый вечер. Почти на самой границе владения они наткнулись не на деревню даже — крупное село, где кипела жизнь. Здесь были те, кому можно задавать вопросы.

А еще имелась возможность остановиться на ночлег в нормальном доме, чего им не выпадало с самой Кейвиды.

Село огораживал высокий плетень, но ворота стояли нараспашку. Около них на посту скучал одинокий немолодой мужчина. Простая одежда, ни намека на броню, а все вооружение — ржавая алебарда. Вейлана усомнилась, что такое оружие сумеет его защитить в случае опасности. Но вокруг так сонно и мирно, что ей совсем не боязно за эту беззащитную деревню.

— Куда путь держите? — при их приближении привратник оживился.

— Нам бы переночевать и перекусить где, — вежливо улыбнулся Пэн, все еще сидевший на месте водителя.

Привратник, истосковавшийся на своем посту, охотно рассказал, что гостевого дома в их селе отродясь не водилось, но на постой без проблем примет вдовушка Ивила, староста Тегон да трактирщик Зебия. Вдовушка кормит вкусно, староста недорого берет, а в трактире можно послушать местные сплетни. Не менее охотно и весьма обстоятельно привратник объяснил, как добраться до трактира, куда они и решили отправиться. Кто еще, как не местные сплетники, могут рассказать о судьбе обитателей замка.

Трактир — добротный двухэтажный дом с выбеленными стенами, синими ставнями и широкой деревянной дверью. Крыльцо в три ступени, резные наличники на окнах, остроконечная крыша — привратник не обманул, трактир заметен издалека. Внутри — все вполне прилично, деревянные столы и лавки, дразнящий запах еды и горьковатый — освежающих воздух трав. По вечернему времени почти все столы заняты, между ними ловко лавируют пара подавальщиц. Гул голосов, взрывы смеха и недовольные выкрики — Вейлана не привыкла находиться в столь шумном месте.

Трилл первым заметил, что ей не по себе, и заботливо усадил за ближайший свободный столик.

— Я договорюсь о ночлеге, — вызвался Пэн. — Трилл, закажи что-нибудь поесть.

Кларий вальяжно расселся рядом с девушкой. Привыкший, что его обслуживают окружающие, он не собирался не то, что сам что-то делать для своего удобства — даже помогать другим в непростом этом деле. Подавальщиц в трактире мало, и проще еду принести самим, а Трилл еще ребенок, куда ему тяжести таскать, так что помощь мальчику бы пригодилась.

Но Вейлана слишком устала, чтобы стыдить его. И просто молча сидела, прикрыв глаза, стараясь не обращать внимания на гул голосов. Она чувствовала, что Кларий снова злится. Ему не нравилось здесь. А еще он не привык вести себя паинькой, и Вейлана подспудно опасалась за местных. Они — мирные люди, живут размеренной жизнью и знать не знают, что за чудовище объявилось среди них. Эти люди даже не представляют, кто сейчас находится рядом с ними, и какую опасность несет. А самое печальное, что и сама Вейлана одним своим присутствием здесь может навлечь на них беду.

Трилл вернулся довольно быстро, и за ним шла подавальщица с подносом, полным разнообразной снеди. Мясо с гарниром для мужчин, легкое овощное рагу для Вейланы, напитки с небольшим градусом и освежающий травяной отвар. Королева подавила вздох. После всех этих дней она так и не привыкла к столь простой пище, и в глубине души надеялась на что-то более изысканное. Но голод требовал утоления, и не в ее характере капризничать, а потому она без промедления приступила к трапезе.

И даже Кларий изменил своим привычкам, впервые с начала путешествия не став отказываться есть в их компании.

Вейлана, несмотря на разочарование этого дня, вдруг ощутила почти позабытую легкость. Она вдруг осознала — это ведь настоящее чудо, все эти простые вещи. Еда. Крыша над головой. Люди, которые заботятся о ней… Времена, когда все это было само собой разумеющимся, давно прошли. Сейчас каждый новый прожитый день — словно украденный у смерти. И нужно поблагодарить судьбу, подарившую ей отсрочку.

Судьбу, дающую всему Азеилу еще один, последний, шанс.

Пусть даже посланником судьбы выступает Кларий.

Довольно скоро к ним присоединился сияющий улыбкой Пэн, которому удалось договориться о комнатах. И, торопливо ужиная, он вполголоса сообщил, что кое-что разузнал. В селе собрались люди со всего Сеавенда — те, кто не пожелал покидать родные края. Поэтому здесь столь многолюдно и оживленно. И в основном сюда перебирались люди взрослые, даже старые, которым тяжело начинать жизнь с нуля, так что вполне возможно, что найдутся и те, кто жил если не в замке, то в его окрестностях в те дни, когда Сеавенд атаковал черный колдун. Новости хорошие, но странная радость Вейланы почему-то угасла. С какой надеждой она рвалась сюда, полагая, что одно лишь прибытие в Сеавенд решит все проблемы. Но поиски только начинаются, и неизвестно, куда их приведут.

Искоса, чтобы не выдать своих чувств, Вейлана поглядывала на своих спутников. Они возлагали на нее надежды — каждый свою, но ей, королеве, не под силу их оправдать. Пэн, искренне верящий, что ее возвращение на престол Авендейма вернет в Азеил мир и процветание; Трилл, полагающий, что она может убить черного колдуна; Кларий… он желает получить ее тело, и ради этого готов помогать им.

Вот только без рыцаря все это невозможно. Но как найти этого рыцаря, если о нем ничего неизвестно?

— Пэн, ты, конечно, молодец, — покончив с ужином, уставился на него Кларий. — Много всего узнал. Кроме главного. Кого здесь пытать-то надо?

— Сэр Кларий! — возмутилась Вейлана, стряхивая с себя меланхолию. — Не надо никого пытать. Мы просто поспрашиваем…

Она смутилась, вдруг усомнившись, что он это всерьез.

— Ты видела размер села? — хмыкнул темный рыцарь. — Да ты состариться успеешь, прежде чем каждого опросишь. И не факт, что тебе правду скажут.

— Ну и что ты предлагаешь? — сердито уставился на него Трилл.

— Я? — словно бы удивился Кларий, а затем вдруг поднялся и, перекрывая шум таверны, зычно спросил: — Эй, есть тут кто, живший при замке, когда на него напал колдун?

Вокруг них мгновенно сгустилась тишина, и десятки взглядов устремились на парня.

Вейлана широко распахнула глаза, почти беззвучно прошептав:

— Что вы творите?!

Он ухмыльнулся краем губ, когда к их столу подошел пожилой мужчина, смерил их настороженным взглядом и с подозрением спросил:

— А вы с какой целью интересуетесь?

Зная грубую манеру Клария вести разговоры, Вейлана решила взять это на себя и мирным тоном объяснила:

— Говорят, сын сэра Леорика тогда остался жив. Мы хотели узнать, что с ним случилось.

Мужчина долго-долго смотрел на нее, будто прикидывая, стоит ли ей отвечать, а затем кивнул:

— Так его нянька с собой забрала.

— Куда? — с надеждой спросила девушка.

Она вдруг подумала, что ее рыцарь живет здесь, в этом селе, и их поиски закончатся, не успев начаться. Но ее собеседник вдруг усмехнулся, обведя всю их компанию неприязненным взглядом:

— А вот этого вам никто тут не скажет.

— Почему? — опешила Вейлана.

— Не знают, — солгал тот уверенно.

Растерянная, девушка взглянула на Клария. Тот недобро щурился на мужчину, явно примериваясь, как бы лучше приступить к пыткам, и она спохватилась, улыбнулась приветливо, поблагодарила:

— Спасибо. Жаль, что вы не смогли нам помочь. Мы, пожалуй, пойдем отдохнем, трудный выдался день…

Уловив ее опасения, Пэн тоже засобирался, не обращая внимание на недоумение Трилла и злой взгляд Клария. Благодарная, Вейлана подхватила его под руку, позволяя увести к снятым им комнатам.

— Он что-то знает, — немедленно пристроился с другой стороны Кларий.

— Да, я это поняла, — согласилась она. — Но мы ведь пока не уезжаем. Можно будет расспросить его позже, наедине. Уверена, мы договоримся.

— Я могу им заняться, — кровожадно предложил Кларий. — Все скажет, как миленький.

— Сэр Кларий, это ни к чему.

— Сэкономит время, — пожал тот плечами.

— Я для каждого снял по комнате, — вмешался Пэн вовремя.

— Зря старался, — пробормотал Кларий себе под нос.

Вейлана не совсем поняла это его недовольство, но не стала заострять на нем внимание. О чем пожалела, когда, не успела она расположиться в кровати, в ее комнату заявился темный рыцарь. Возьми она на себя труд подумать, то заперлась бы, едва переступив порог.

— Что вы здесь делаете, сэр Кларий? — возмутилась она.

— Пришел спать, — нагло откликнулся он и, не слушая возражений, пристроился рядом с ней, обняв и прижав к себе.

— Вам будет больно, — тихо прошептала она, сдаваясь.

Расслабилась и закрыла глаза, прислушиваясь к таким непривычным ощущениям. Засыпать в чужих объятиях — это определенно могло ей понравиться. Вот только узнает она это еще не скоро.

Чуть извернувшись, Вейлана взглянула на него.

— Я потерплю, — улыбнулся он.

Но девушка видела муку в его глазах. И коротко вздохнула:

— Спокойной ночи, сэр Кларий.

Легкое касание губ — и юноша рядом потерял сознание, сраженный ведьминским проклятием. Вейлана устроила его поудобнее и улыбнулась. Упрямец. Красивый и наглый. Но, как бы ни возмущалась она его наглостью, себе она могла признаться. Ей нравились его объятия. Не конкретно его — ей нравились объятия мужчины. Невинность не была ее личным выбором, и, будь ее воля, она бы давно нашла себе мужа.

И, если бы не черный колдун, мужа ей нашли бы еще при рождении.

Каково это — расти рядом с человеком, предназначенном тебе с рождения? Не иметь никакого выбора?

Впрочем, сейчас Вейлана в таком же положении. Выбора у нее нет. В Азеиле остался единственный рыцарь, и никто другой не может занять его место. И, как бы ни хотелось ей представить, какой он, Вейлана запретила себе это. Реальность никогда не оправдывает ожиданий, и лучше ни к чему не готовиться, чем после разочароваться.

Вейлана долго не могла уснуть, растревоженная соседством и роем мыслей, но, когда наконец задремала, ее разбудили исполненные ужаса крики.

Вздрогнув, девушка подскочила на кровати.

— Что это? — испуганно прошептала.

Пока Вейлана спросонья пыталась понять, что происходит, Кларий уже мягко скользнул к окну, будто и не спал. Одернул занавесь и хмуро уставился на улицу.

Крики не прекращались, только нарастали.

— Что там? — всерьез встревожилась девушка.

Она подумала о гончих — ей и в голову не пришло спросить у Клария перед сном, сразил ли он их. Неужели големы напали на местных?

Но первый же взгляд в окно заставил ее похолодеть.

Нет, это были не големы. Гораздо, гораздо хуже.

По улице шли мертвецы.

— Собирайся, мы немедленно уезжаем, — велел Кларий. — Жду тебя внизу.

Иных постояльцев в таверне не было, а потому — никакой беготни, паники или криков. Торопливо Вейлана оделась и в первую очередь направилась в комнату Трилла. За мальчика она чувствовала особую ответственность, но Трилл оказался полностью одет и встретил девушку испуганным взглядом.

— Идем, — она постаралась говорить уверенно, хотя внутри вся обмирала от ужаса.

Колдовство не в силах поднять мертвых. Все куда серьезнее и опаснее, а она — одна, без поддержки и помощи. Но оставить все как есть она не имеет права.

— Пэн! — она увидела его, едва выйдя в коридор.

Пэн тоже проснулся и решительно направлялся в комнату своей королевы. И явно обрадовался, увидев ее рядом с Триллом.

— Госпожа! Там мертвецы! Надо уходить!

Она кивнула и потащила Трилла вниз.

— Где тебя носит! — рявкнул на нее Кларий, ждущий их у выхода.

Впрочем, судя по тем взглядам, какими он наградил ее спутников, ждал темный рыцарь одну Вейлану. Но спасаться бегством она не собиралась. И вместо выхода повернула в сторону кухни.

— Ты куда?

— Госпожа Вейлана!

— Куда вы?

Голоса почти слились в хор, но она отмахнулась от вопросов. И застыла на пороге кухни.

Трактирщик Зебия с домочадцами спрятались здесь, полуодетые, дрожащие от страха. Но глава семейства храбро сжимал в руке тесак, готовый защищать семью от наводнившего село ужаса.

— Не бойтесь, — мягко постаралась успокоить их Вейлана. — Мертвые упокоятся, если перерубить им основание шеи. Сейчас они еще не так опасны. Но вы можете остаться здесь, я позабочусь о них.

— Куда это ты собралась? — злой голос Клария заставил девушку вздрогнуть.

— Я должна их упокоить, — хмуро ответила она и выбрала из кухонных ножей один, с самым длинным лезвием.

Но когда она попыталась выйти из кухни, Кларий перегородил ей дорогу, схватив за локоть:

— Что, надеешься, я отберу у тебя нож и пойду сам убивать мертвецов? — взгляд у него оказался такой же злющий, как и голос.

Вейлана уставилась на него удивленно:

— Что? — и возмутилась: — Конечно, нет! Это — только мое дело, вам не стоит вмешиваться.

Она резко освободила руку из захвата — Кларий не особо старался ее удержать — и устремилась к выходу.

— Не ходите туда, госпожа, — остановить ее попытался Пэн.

— Я должна. Пока еще можно хоть что-то сделать, — она прошла мимо. — Оставайтесь здесь.

И вышла на улицу.

Первые несколько часов после пробуждения мертвецы медлительны и не особо опасны. Они медленно передвигаются, неуклюжи и слабы, не умеют подниматься по лестницам и взламывать двери. Они больше наводят страх: полуразложившиеся, кое-где сгнившие до скелета, двигающиеся трупы выглядят порождением кошмара. Но если их не упокоить в эти первые часы, все становится куда серьезнее. Магия осваивается в своих носителях, делая их быстрее, сильнее — и умнее. Двери перестают быть для них преградой, и с каждой новой жертвой армия мертвых набирает мощь. Они распространяются со скоростью лесного пожара, погребая под собой целые города, а то и королевства. Здесь, в Дивинии, где людей осталось так мало, о заразе не сумеют сообщить вовремя. И, если не избавиться от этой заразы сейчас, черный колдун станет меньшей из проблем Азеила.

Вейлана все это знала, потому и вышла навстречу опасности, не выказывая страха. Но страх никуда не делся, и лишь усилился, как только она покинула безопасное место. Ночь, огромная луна, и в ее призрачном сиянии — медленно, но неотвратимо приближающиеся существа из кошмаров, некогда бывшие людьми. И от этого вдвойне гадко.

Крики утихли. Люди, ставшие свидетелями парада мертвецов, успели попрятаться в своих домах, погасить свет и укрыться за ставнями. Вейлана могла их понять, вот только она знала то, о чем и не догадывались все эти люди. С первыми лучами солнца дома перестанут быть надежными убежищами. И от мертвецов надо успеть избавиться до того, как рассветет.

К крыльцу подобрался мертвый. Когда-то он был женщиной, дородной старухой, но сейчас от человека в нем осталось очень мало. С утробным мычанием мертвец потянул руки к Вейлане, но девушка легко увернулась от смертельных объятий, нырнула ему за спину и одним сильным движением перерубила шейные позвонки.

Кучей безжизненной плоти мертвец осел к ее ногам. На девушку напахнуло смрадом гниющего мяса, и она торопливо отпрыгнула, стараясь отдышаться. Первая победа придала ей уверенности в себе, и, наскоро повязав платок, она двинулась к следующему мертвецу.

Однажды ей доводилось упокаивать поднятое кладбище.

Но тогда ее сопровождала верная гвардия, и умелые солдаты прикрывали ее, уничтожая монстров вокруг. Сейчас кладбище пришло к ней само, и на помощь рассчитывать не стоит. Белая ведьма запретила себе думать о том, что будет, если она не справится.

Все же мертвецов слишком много для нее одной. И скоро станет еще больше, когда все они почувствуют ее.

— Я вас одну не оставлю, — рядом возник Пэн, вооруженный стальным клинком. — Я обещал защищать вас.

Вейлана благодарно кивнула. Ей должно бы отправить его обратно, один воин — это не армия, которой она могла позволить прикрывать ее спину. Пэн даже не колдун, у него и опыта-то нет… Но ей страшно одной среди всех этих мертвецов. Живой человек рядом придавал сил, поэтому она не отказалась от помощи.

А еще несколько упокоенных спустя подкравшегося к ним со спины мертвеца сразил одним точным ударом Трилл. Бледный и сосредоточенный, он не собирался слушать уговоры вернуться — их и не последовало. Вейлане уже было не до них. Слишком много мертвых, и их все больше, она, даже с помощью Пэна, едва справлялась с ними. И нож Трилла в этой битве отнюдь не лишний.

С отчаянным упрямством королева сражалась против мертвых, уже понимая, что втроем им не выстоять. Старое село, много мертвых, и здесь прошлась война. Времени все меньше, мертвые постепенно сбрасывают посмертное оцепенение, и скоро станут слишком проворными, чтобы справиться с ними. Жители деревни не помогут, слишком напуганы, а кольцо мертвых сжимается вокруг отважной троицы все сильнее…

Вейлана не поняла, почему мертвые вдруг остановились. Одновременно повернули головы назад — и через мгновение лишились их.

Кларий, злющий едва ли не до бешенства, выкашивал трупы, ничуть не заморачиваясь сохранением тел. Его меч легко сносил головы мертвецов, но взгляд, которым он одарил девушку, расчистив пространство перед ней, не предвещал ей ничего хорошего. Но Вейлана даже внимания на это не обратила, так оказалась счастлива видеть его.

Белая ведьма совершенно не ожидала, что ей на помощь придет темный рыцарь.

Она вообще не ожидала, что хоть кто-то присоединится к ней в этой безнадежной битве, а Кларий изначально дал ей понять, что вмешиваться не собирается. И она даже не думала его в этом винить. Сражаться с мертвыми может не каждый, это — дело белых ведьм. Вейлана ввязалась в него по собственной воле, и никого не могла принуждать помогать ей.

И она не спрашивала себя, почему Кларий снова изменил себе, бросившись защищать безрассудную свою спутницу. Его появление придало ей сил, и с удвоенным рвением белая ведьма взялась за уничтожение мертвецов. Ей совсем немного не хватило сил, чтобы справиться одной; мертвецы больше не прибывали. Вчетвером они сумели очистить село от восставших мертвецов до рассвета.

Вейлана, едва схлынуло нервное напряжение, придававшее ей сил, почувствовала смертельную усталость. В Цитадели ее готовили к подобным сражениям, но за годы царствования она несколько подрастеряла боевые навыки. Ей требовался отдых, хотя бы небольшой, прежде чем продолжить дело. С упокоением мертвых ничего еще не закончилось.

Она вернулась к таверне, и ее спутники молчаливыми тенями следовали за ней. Им всем досталось; трупная вонь словно бы впиталась в одежду и кожу, клинки сочились гноем, местами покрывавшем даже одежду. Купальня, стирка и немного сна, вот в чем все они нуждались, прежде чем отправиться в путь.

На пороге трактира стоял бледный Зебия, все еще сжимающий тесак.

— Госпожа, — он шагнул к Вейлане: — Они поднимутся?

— Больше нет, — покачала она головой. — Не бойтесь, все закончилось. Вы можете предать их земле… только не на старом кладбище. Для погоста теперь лучше выбрать другое место.

— Так и сделаем, госпожа, — он судорожно вздохнул: — Проходите, я распоряжусь, чтобы вам нагрели воду, вам нужно отдохнуть, прошу…

Он зачастил, приглашая их в дом, постепенно отходя от пережитого ужаса и исполненный благодарности к спасителям своего дома. Вейлана не возражала. В этот момент она как никогда нуждалась в том, чтобы кто-то позаботился о ней и ее комфорте. А потому испытывала благодарность к трактирщику, который все взял на себя.

Искупавшись и переодевшись, девушка без сил опустилась на кровать и немедленно уснула, чтобы проснуться от тяжелого взгляда, полного злости.

— Я не позволю манипулировать мной, — едва она открыла глаза, заявил Кларий.

Вейлана удивленно уставилась на него, с трудом избавляясь от сна:

— Я вовсе не пытаюсь…

— Нет? — перебил он ее. — А что, по-твоему, ты делаешь? Рвешься навстречу опасности в твердой уверенности, что я брошусь тебя спасать! Знаешь, что у меня нет выбора, я слишком далеко зашел, чтобы бросить все сейчас!

— Вы не обязаны спасать меня, — Вейлана опустила взгляд, чувствуя странную горечь.

Она ведь не ждала его вмешательства, лишь хотела помочь попавшим в беду, не думая о том, что ценой может стать ее собственная жизнь. Вейлана не просила его о помощи и приняла его нежелание ее оказать, она не надеялась, что он придет. А Кларий уверен, что она все это спланировала.

Возможно, будь у нее время, она действительно подумала бы об этом. Что Кларий захочет помочь, когда увидит, что ее жизни угрожает опасность — как он сделал в доме колдуньи. Но в тот момент она даже не вспомнила об этом. И решила, что он осознал опасность для всего Азеила, и только поэтому вмешался. Ей и в голову не пришло, что он сделал это ради нее.

Она ведь не собиралась умирать. Просто не рассчитала сил.

А теперь он злится на нее, и Клария совершенно не трогает тот факт, что они спасли всех этих людей. А возможно, и весь Азеил. Ничем-то его не прошибить.

— Вот именно, не обязан! И знаешь, уже не в первый раз сожалею, что вообще взялся за это все!

— Мне жаль, что я доставляю вам столько беспокойства, — вздохнула девушка.

Он и впрямь заставил ее почувствовать вину. Она обманывает Клария; он ничего не получит за свои труды. И он действительно не обязан спасать ее, она и так задолжала ему жизнь, и этот долг лишь множится. Все их путешествие, ее цель и спасение всего мира зависят исключительно от него. А ведь темный рыцарь не из тех, кто действует из великодушия.

Если он сейчас объявит, что устал возиться с ней, Вейлана решила, что даже не будет сопротивляться, исполненная стыда и сожаления.

— Еще как доставляешь! — фыркнул он сердито. — Поэтому с этого момента от меня ни на шаг. И никаких спасательных миссий!

Она вскинула голову, неверяще уставившись на него. Рассерженный донельзя, он даже в таком состоянии не готов отказаться от нее. И вся эта злость, весь гнев — лишь следствие беспокойства, в котором, возможно, он сам не отдает себе отчета. Он, темный рыцарь, внушающий страх, несущий погибель — сегодня спас стольких людей лишь потому, что решил защитить ее. И в грубой, столь свойственной ему манере теперь пытается оградить ее от опасностей.

Но пока она не может позволить ему это.

— Я постараюсь, — Вейлана решила не злить его излишним упрямством.

— Уж постарайся, — прищурился Кларий и вышел из ее комнаты.

Вейлана спала не так уж долго, день не успел еще толком начаться. Но, выглянув в окно, девушка обнаружила, что улица чиста. Ничто не намекало на ночное сражение, жители села успели не только убрать тела, но и привести в порядок мостовые, очистив от грязи. Вейлана поежилась: ночной страх темной мутью осел на сердце, и сейчас она не чувствовала уверенности, что снова вышла бы на войну с мертвецами одна.

Ей очень хотелось подчиниться Кларию, не отходить от него ни на шаг и не бросаться сломя голову навстречу опасности. Но она не могла себе этого позволить. Если не решить проблему, мертвецы покажутся чем-то безобидным по сравнению с тем, что ждет это поселение.

Вот только хватит ли ей сил справиться с этим? Здесь ей никто не в силах помочь, и велик соблазн малодушно уехать, понадеявшись, что проблема подождет, пока Вейлана не станет сильнее. Вот только вся ее суть восстает против подобного бегства.

А значит, придется еще раз обмануть Клария. Но в этот раз он не обвинит ее в манипулировании. Потому что при всем желании не сумеет помочь. И Вейлану страшит предстоящее дело, потому что подстраховать ее сейчас просто некому.

Пока Вейлана спала, ее одежду не только выстирали, но и успели высушить и принести в ее комнату. Именно поэтому она не стала запираться, а вовсе не потому, что ждала, не придет ли Кларий. Быстро облачившись в уже ставший привычным костюм, девушка спустилась вниз.

Ее уже ждали. Пэн и Трилл расположились за столом, заставленном снедью, Кларий стоял в сторонке, мрачно поглядывая то на лестницу, то на парней. К нему Вейлана и подошла, чуть ли не силой потащив к столу. Упирался он только для вида, потому что сел рядом с ней без сопротивления. Немедленно рядом появился Зебия, сияющий улыбкой:

— Госпожа! Хорошо ли отдохнули?

— Да, благодарю, — улыбнулась она в ответ.

— Спасибо вам. Вы спасли наш дом! Можем ли мы что-то сделать для вас?

Вейлана как раз собиралась обсудить со спутниками, как бы выспросить у местных что-нибудь о няне наследника Сеавенда. А потому, не раздумывая, спросила:

— Скажите, у кого мы можем узнать о судьбе сына сэра Леорика?

— У его няни, — ответил Зебия то же, что им уже сказали накануне, но тут же добавил: — Ее звали Милия, она родом из Реульды, что в королевстве Траулинд. Туда она и отправилась, когда сэра Леорика убили. Ребенок был с ней. Большего никто у нас не знает.

— Спасибо вам. Вы не представляете, как помогли мне, — искренне улыбнулась девушка.

— Мы все — ваши должники, — поклонился ей Зебия.

— Вы ничего мне не должны, — возразила она. — Восставшие мертвецы — это беда для всего Азеила. И я была рада помочь.

Благодарный трактирщик не взял с них ни монетки и снабдил снедью в дорогу, от всей души пожелав им удачи в поисках.

Пэн по устоявшейся привычке сел было на место водителя, но Вейлана его опередила.

— Что это ты? — насторожился Кларий, немедленно подсаживаясь рядом.

— Хочу потренироваться, — безмятежно солгала девушка. — Глупо опасаться самоходки после сегодняшней ночи, не так ли?

Она улыбнулась, надеясь, что выглядит это достаточно искренне.

Темный рыцарь фыркнул презрительно, но не возражал. Устали все, и короткий отдых едва ли мог быть заменой полноценному сну, но они выяснили, куда двигаться дальше за ответами, и не видели смысла задерживаться. Не имело большого значения, кто за рулем — в таком состоянии вообще не рекомендуется лихачить.

Подозрения зародились у Клария позднее, когда впереди показался изуродованный восстанием мертвых погост.

— А что, другой дороги нет? — насторожился он.

Вейлана не стала бы обвинять его в трусости — у нее у самой это место вызывало немалую дрожь. Пусть даже все мертвые отсюда ушли и уже упокоены, но земля хранит свидетельства кошмара. Вынесенные будто взрывом ворота и ограда, земляные валуны, вывернутые с корнем деревья — словно чудовищный ураган пронесся здесь. А потому особенно странно смотрится одинокое высохшее дерево, каким-то чудом устоявшее.

— Нам… — Вейлана поправилась: — Мне нужно кое-что сделать, прежде чем мы уедем.

— Ты никуда не пойдешь.

— Сэр Кларий, это важно! — и с легкой заминкой добавила: — Мне ничего не грозит. Я просто… посмотрю.

Ложь вышла убедительной, Кларий нахмурился, но отпустил. Выбравшись из экипажа, девушка направилась к подозрительному дереву. Для обычного взгляда в нем нет ничего странного — просто сухое дерево. Но она умела смотреть иначе. И ее пугало то, что скрывалось за внешне безобидной картиной.

— Вейлана, что происходит? — Кларий не выдержал, выбрался следом.

— Ничего, — малодушно откликнулась она, почти надеясь, что он ее уведет.

— Да ты дрожишь вся! — возмутился он. — Не лги мне. Объясни, что происходит?

— Дикая магия, — прошептала она и взмахнула рукой, развеивая иллюзию.

12

Ложное воспоминание беспокоило Клария. Настолько, что каждый взгляд на Вейлану возвращал его к нему. И от этого оно все меньше казалось ложным. Оно вносило сумятицу в мысли и мешало, занозой цепляясь за всегда бесчувственное сердце. Прежде Кларий не знал, что такое милосердие. А теперь пытался понять, что делать с этим новым знанием. Его мир будто перевернулся с ног на голову, и Кларий больше не знал, что правильно, а что — нет.

Едва ли в этом виновато одно-единственное воспоминание. Скорее, результат того побочного эффекта, о котором упомянула Вейлана. Проклятая ведьма что-то сделала с ним, но Кларий даже за это не сумел ее возненавидеть. Его по-прежнему тянуло к ней, и не только к ее телу.

Это пугало. Именно поэтому он и вызвался на ночное вождение. Ему требовалось одиночество; к тому же спящие спутники раздражали куда меньше. И можно рассматривать Вейлану, пока она спит — просто, чтобы понять, что же она сделала с ним? Что такое происходит с его сердцем и разумом?

Что бы это ни было, ему не нравится собственное состояние. А потому он злился на белую ведьму, но не допускал даже мысли о том, чтобы бросить ее. Вейлана оставалась все такой же заботливой, и отказываться от этих знаков заботы он не хотел. А потому едва на месте не убил девушку, едва она призналась в том, что всего лишь пытается ему угодить. Вейлана даже не представляла, как близка она оказалась к гибели в момент, когда он заподозрил ее в угодливости. Разочарование и гнев были так велики, что буквально парализовали его — ровно до ее нежного смеха, с каким отвергла Вейлана его предположение. И мгновение спустя он уже сам не понимал, почему вообще решил, что бесстрашная девчонка могла пытаться его задобрить.

А еще он думал о своем сопернике. О рыцаре, который может снять проклятие ведьмы, сделав ее могущественной — настолько, что она сумеет победить черного колдуна. Он ни на грош не поверил Вейлане, когда она отвергла его предположение о форме обряда. И его выводила из себя мысль, что какой-то неизвестный мальчишка будет у нее первым. Его в принципе выводило из себя это — что кто-то другой может прикоснуться к его королеве. И с ума сводила мысль, что, обретя силу, Вейлана просто отмахнется от его притязаний.

Сам далекий от благородства, он легко нарушал обязательства, если видел в том выгоду, и полагал, что и всем остальным это свойственно. Те, кто играет в благородство, всего лишь стараются не нарушать хрупкого баланса, но, становясь сильнее, легко отказываются от своих убеждений. И как удержать подле себя девчонку, которая уже не будет в нем нуждаться, он не знал.

А потому почувствовал заметное облегчение, обнаружив, что замок необитаем. Он ведь даже в себе разобраться не успел, что уж говорить о куда более сложных проблемах. Кларию не требовалось обшаривать замок, чтобы убедиться — мальчишки здесь нет, но он все же взял на себя труд пройтись по подвалам. Из интереса, чувствуя странную легкость от того, что пока можно не ломать голову над возникшей перед ним дилеммой. Но ничего полезного не обнаружил. Все, что можно, отсюда давно вынесли, оставив лишь рухлядь, не нужную никому.

Не особо веря в успех, он поддержал предложение Вейланы. Никогда прежде Кларию не доводилось испытывать столь двойственного чувства. С одной стороны, он понимал, что без этого мальчишки Вейланы ему не видать. С другой — делиться ею он ни с кем не хотел. И сам не знал, чего хочет больше — найти злополучного рыцаря или навсегда прекратить поиски. Вот только последнее ему точно ничего не даст.

Именно это соображение заставило его обратиться к посетителям таверны. Впрочем, на ответ он особо не рассчитывал. Но ложь его разозлила, и он не шутил, предлагая пытать слишком наглого мужика. Еще каких-то несколько дней назад он бы и предлагать не стал, просто выбил бы на месте все нужные ответы. А сейчас почему-то так не смог.

Наверное, потому, что Вейлана смотрела удивленно и чуть испуганно, будто ослышалась. И некстати вспомнилось, как она заявила, что не всегда видит в нем чудовище. Хотя какое бы ему дело до мнения этой девчонки?

Кларий не собирался отказывать себе в удовольствии провести ночь в ее постели. Прошлый раз, несмотря на мучительную боль, оставил в памяти немало приятных моментов. Мягкость кожи, тепло тела, соблазнительные округлости и изгибы, трепет сердца и легкость поцелуя. Оно стоило того, чтобы потерпеть. И он жаждал ощутить это снова, хотя никогда прежде не ограничивался столь невинными удовольствиями.

К его удивлению и даже радости, Вейлана не сопротивлялась его вторжению. Да, ей нечего бояться, но все же осознавать, что он не вызывает у нее физического отторжения, приятно и во многом лестно. Королева Авендейма — восхитительно красива, и может позволить себе выбирать лучших мужчин.

И он был совсем не против потерпеть еще, но Вейлана решила иначе и отправила его в глубокий сон. Из которого Кларий вынырнул с мыслью о том, что ему нравится, когда она сама целует его. Даже если это невинный поцелуй в щеку, который, кроме всего прочего, не лишает его сознания.

А в следующий миг он услышал крики откуда-то с улицы.

Кларию не приходилось сталкиваться с восставшими мертвыми, и знал он об этих тварях мало. Самое главное — надо бежать, пока мертвецы еще не бегут, потому что убить уже мертвых весьма проблематично.

Выходка Вейланы, по его мнению — форменная глупость. Он искренне полагал, что девушка немедленно откажется от самоубийственной авантюры, не получив его поддержки, а потому разозлился, что упрямая девчонка все-таки выскочила из убежища. И ведь не для того, чтобы нырнуть в экипаж и благополучно уехать — нет, она вступила в бой с мертвецами!

Вейлана озвучила весьма простой способ борьбы с неупокоенными, но Кларий слишком разозлился на нее, чтобы помогать. Он даже смотреть не стал, как там у нее получается, развалился на скамье с мрачным видом и притворился, будто ему все равно.

— Еще один безумец, — процедил, услышав, как хлопнула дверь за Пэном.

Воин, хотя и поглядывал на него с недоумением и ожиданием, но к чести своей, ничего не стал говорить. Даже жаль, Кларий с удовольствием сорвал бы на нем злость.

— Ты так и будешь сидеть? — зато Трилл молчать просто не умел. — Не поможешь ей?

— Она — взрослая девочка и сама должна отвечать за свои поступки, — язвительно откликнулся Кларий.

А есть ли кому еще отвечать? Мысль неприятно кольнула, но он заставил себя остаться на месте.

— Боишься мертвяков, да? — с вызовом бросил мальчишка.

— Чего их бояться, — презрительно фыркнул темный рыцарь. — Сейчас с ними даже ребенок справится. Если решится подойти.

Трилл вспыхнул, метнулся на кухню, вооружилсядлинным ножом и у самых дверей обернулся:

— Ты ее недостоин.

Кларий усмехнулся, уверенный, что мальчишка испугается и вернется. Но дверь за Триллом захлопнулась, и он остался в одиночестве. Снова вспыхнула злость на обезумевшую девчонку. Она же беспомощна против мертвецов. Колдовством их не упокоить, а она сунулась в их толпу с кухонным ножом! Давно пора признать, что совершила глупость, вернуться и послушно уехать, как он велел, а не строить из себя героиню!

Он не выдержал в конце концов. Никого нет, и можно не прятать беспокойство за маской безразличия. Кларий поднялся и выглянул в окно.

Они были там — все трое, окруженные плотным кольцом мертвых, и одного взгляда Кларию хватило, чтобы понять: шансов выбраться из этого окружения у них нет. Ни Трилл, ни Пэн его не беспокоили, но Вейлана и мгновения не протянет, если кто-то из этих двоих упадет.

Не раздумывая, Кларий бросился на выручку.

Это и впрямь оказалось просто, упокаивать мертвых. Ничуть не сложнее, чем убивать живых. Мертвая плоть не сопротивлялась острому лезвию, и Кларий сам не заметил, как втянулся в эту битву, прикрывая Вейлану. К его удивлению, девушка весьма неплохо орудовала ножом, точные и быстрые, ее удары отправляли мертвых на покой с первого раза.

А он полагал ее беспомощной.

Впрочем, Кларий сильно недооценивал королеву Авендейма. Но все равно почувствовал себя обманутым — и оскорбленным.

Но позднее, разглядывая ее, спящую, утомленную ночным боем, он вдруг осознал, что она могла не пережить эту ночь. Сама, по собственной воле отправилась на верную смерть! Или она надеялась, что он придет ей на помощь? То есть, конечно, он не мог не спасти ее. Но она это понимает и пользуется? Запоздалый страх за нее и гнев смешались, заставив в очередной раз надавить на девчонку.

Не стоило и рассчитывать, что она испугается. Девушка, бесстрашно вышедшая против мертвецов с одним кухонным ножом, едва ли впечатлится его гневной речью. Но он все же тешил себя мыслью, что пережитое заставит неугомонную девчонку притихнуть.

Не тут-то было.

Стоило насторожиться, еще когда Вейлана вызвалась вести экипаж. Но Кларий успокоил себя, что девушка просто хочет самоутвердиться. Вернуть уверенность в собственных силах, пошатнувшуюся после едва не закончившейся ее гибелью ночи. К тому же после бессонной ночи Пэн едва ли справился бы с управлением, а она — аккуратный водитель.

И этот аккуратный водитель привез их прямиком на кладбище.

Единственной причиной, по которой Кларий не втолкнул Вейлану обратно в машину и не умчал экипаж отсюда на полной скорости, была мысль, что все мертвецы с кладбища ушли еще ночью и теперь упокоены. А значит, там безопасно.

Вот только это никак не вязалось со страхом в глазах Вейланы, пока она убедительно лгала, что все в порядке. Кларий ненавидел, когда ему лгут. Бессмысленное и глупое занятие, и он привычно разозлился на девчонку, даже отпустил по ее важным делам. Но благоразумие взяло вверх.

Дважды он пытался наказать ее за самоуправство, и оба раза в результате Вейлана едва не погибла. При том что никаких уроков из этого она не извлекла. И на этот раз он решил ею не рисковать, предусмотрительно отправившись следом.

— Дикая магия, — со странной интонацией объявила Вейлана, словно это все объясняло, отвечая на его вопрос.

И взмахнула рукой.

В тот же миг ничем не примечательное сухое дерево, неведомо как оставшееся стоять среди выкорчеванных своих собратьев, словно взбухло, наливаясь тьмой, его очертания поплыли, меняясь резко и необратимо. Белый остов оплела плотным слоем паутина, подсвеченная изнутри фиолетовым пламенем, и во все стороны от этого чудовищного кокона протянулись гибкие жгуты непроницаемого мрака. Щупальца извивались непрестанно, будто в поисках добычи, и Кларий почувствовал тошноту от этого невозможного зрелища.

— Что это? — прошептал он.

— Сэр Кларий, — все с той же странной интонацией заговорила Вейлана. — Я прошу вас не мешать мне. Это очень важно. Мне придется уничтожить этот источник. Иначе дикая магия проникнет в людей, а это куда хуже, чем ходячие мертвецы.

Кларий понятия не имел, что такое дикая магия, каким образом она проникает в людей и что с ними творит. Что собирается с этой штукой делать Вейлана, он даже предположить не мог, а потому просто кивнул, соглашаясь не вмешиваться. Даже отступил на шаг — на всякий случай.

Белая ведьма глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Постояла так — а затем направилась прямиком к дереву. И одновременно запела.

Чистый, звенящий бесконечно на одной ноте звук просто не могло издавать человеческое горло. Но это пела Вейлана, легко играя с этим недосягаемым звуком, плетя им одной ей понятный узор. А вокруг нее танцевали щупальца тьмы, пытаясь и не решаясь прикоснуться к ней — пока не окружили ее сплошной стеной, втягивая в самое сердце источника.

Вот тогда Кларий испугался. Что бы ни задумала белая ведьма, это опасно. Не зря она так дрожала, направляясь сюда. Быть может, смертельно — и что происходит сейчас там, за этой стеной тьмы? Он рванул вперед, обнажая меч — и замер, не зная, что делать. Как сокрушить врага, у которого даже тела нет? И как не ранить Вейлану, пленницу этой странной тьмы, если та скрыла ее целиком?

В растерянности он стоял, беспомощно глядя на коварное дерево, впервые в жизни сожалея, что он — не колдун. Каким бы искусным воином он ни являлся, против магии сталь бесполезна. Сколько раз он видел, как его отец мановением руки повергал в пыль целые армии, и все же раз за разом отказывался обучаться колдовству, превознося на высоту собственное умение. А теперь ничем не мог помочь безрассудной своей королеве.

Тишина больно ударила по ушам, когда пение Вейланы резко смолкло. А затем тишину пронзил визг — и все щупальца тьмы выпростались вперед, раздувая источник до немыслимых размеров. И так же резко втянулись в почти скрывшийся за ними кокон. Остов дерева исчез — и паутина, наливаясь тьмой, заскользила вокруг своей оси, будто сматываясь на гигантском веретене. И беззвучно втянулась в тело девушки, стоявшей прямо в центре этого ужаса.

Вейлана покачнулась — и упала.

Даже если бы Кларий метнулся вперед — он не успевал подхватить девушку. Но темный рыцарь застыл столбом, потому что вдруг вспомнил, что уже не раз видел такое. Белая ведьма, поющая на одной ноте заклинание, внезапно замирала — и падала без сознания. И в сознание так и не приходила, выпиваемая черным колдуном.

Так его отец убивал белых ведьм.

— Госпожа Вейлана! — голос Трилла донесся до него, словно издалека.

Кларий просто не мог заставить себя шагнуть вперед, уверенный, что она мертва. Мысли и чувства отодвинулись в сторону, грозя обрушиться на него волной и смести остатки самоконтроля, превращая в обезумевшее чудовище.

— Что с ней? — беспомощно спросил Пэн, приподнимая девушку над землей.

— Сильное истощение, — деловито ответил Трилл. — И, похоже, оно набирает силу… не пойму…

— Она жива? — дошло до Клария.

Две пары глаз уставились на него. Темный рыцарь ждал ответ, словно приговор.

— Пока да, — хмуро кивнул мальчишка, озабоченно проверяя пульс девушки. — Но что-то не так.

Они не видели — понял Кларий. Для них все выглядело так же, как для него каждый раз, когда отец охотился на ведьм. Вейлана приоткрыла источник только перед ним.

В два шага Кларий одолел разделявшее их расстояние и опустился перед девушкой на колени.

Бледная, осунувшаяся, темные впадины глаз, серые губы — и всполохи тьмы, пробегающие по ее коже. Она не просто уничтожила источник — она поглотила его. Вот только энергии оказалось слишком много. И Вейлана не справится с ней.

Кларий много раз видел, как отец забирал силы у гибнущих ведьм. Все, без остатка, оставляя лишь пустые оболочки… Темный рыцарь считал, что по-другому и быть не может. Но он не был колдуном, он не знал, как, не умел отнимать чужую силу. Если попробовать — получится ли у него? Сможет ли он вовремя остановиться? Но и смотреть, как она умирает у него на глазах, Кларий не мог.

И, прежде чем передумать, решительно прижал ладони к солнечному сплетению девушки.

Ладони ожгло нестерпимым жаром, словно волна огня прокатилась по его телу, лишая возможности дышать, но Кларий не отнял руки от ее тела. Ради нее он был готов вытерпеть и куда большую боль. И его терпение оказалось вознаграждено — темные всполохи исчезли с кожи Вейланы, на лицо вернулись краски, дыхание выровнялось — и Кларий резко отстранился, опасаясь забрать лишнее.

Прислушался к себе. Волна огня прошла, не оставив после себя ничего, кроме малоприятных воспоминаний. Но в его жизни полно таких, одним больше, одним меньше…

— Отнеси ее в экипаж, — велел он Пэну.

Ему хотелось вырвать ее из рук парня, но Кларий опасался навредить ей. Неизвестно как даст о себе знать колдовское наследие. Да, он сумел помочь Вейлане, но и сам не смог бы объяснить, как это сделал. И куда исчезла отнятая у ведьмы сила — в себе он не чувствовал ее прибавления. А потому решил не рисковать.

— Ей, кажется, лучше, — пробормотал Трилл удивленно.

Пэн кивнул и аккуратно поднял девушку. Ревниво Кларий наблюдал, как он отнес ее к экипажу и разместил в кресле. Вейлана так и не пришла в себя, но выглядела значительно лучше, и темный рыцарь поймал себя на странном желании расположить ее поудобнее. Или прикрыть пледом. Или разбудить и накормить.

Впервые в жизни он ощутил потребность позаботиться о ком-то. Даже не потому, что она в этом нуждалась. Ему самому этого хотелось.

Может, вместе с силой он отнял у Вейланы и еще что-нибудь? Что-то важное, что изменит их обоих?

— Отвези нас подальше, — бросил он Пэну, не чувствуя себя способным управлять экипажем.

И, когда самоходка тронулась, бросил последний взгляд на кладбище.

Сухое дерево исчезло без следа.

— Что там произошло? — Трилл не сумел сдержать любопытство.

С долей недовольства Кларий подумал, что в его окружении слишком много безрассудно храбрых людей.

— Очнется и расскажет, — хмуро ответил он.

Потому что он и сам никакого представления не имел, что же там произошло. И с удовольствием послушал бы объяснения.

Но что он точно выяснил там, на кладбище — он не сможет смириться со смертью Вейланы. Она стала для него слишком дорога.

13

Вейлана проснулась на удивление отдохнувшей и полной сил, и даже не сразу поняла, что это с ней. Потом вспомнила — восставшие мертвецы, источник дикой магии… Это же сколько времени она провела без сознания, если так хорошо себя чувствует?

— Проснулась, соня? — в окно экипажа заглянул Кларий и улыбнулся.

Невольно она улыбнулась в ответ:

— Как долго я спала?

— Обед ты пропустила, — заявил он. — Но ужин еще не готов.

— Обед? — не поняла Вейлана. — Сколько обедов?

— Один, — удивился Кларий. — Ты как на кладбище уснула, так весь день и проспала.

— Всего день? — девушка не поверила. — Один день?!

Она помнила, каким мощным был источник. Магия рвала на части тело, стремясь завладеть им, изменить, подстроить под себя в то же самое время, когда Вейлана приручала эту дикую силу. Но той оказалось слишком много для нее одной, Вейлана тонула в ней, задыхаясь… А потом все закончилось. Магия покинула ее — и этого никак не могло произойти за один день.

— Ты что, сомневаешься? — нахмурился Кларий. — Когда это я тебя обманывал?

— Что произошло? — уставилась она на него.

— Какой популярный вопрос, — привычно усмехнулся он. — Мы вот тоже им задаемся. Что это было, Вейлана? Ты во что опять ввязалась?

— Теперь все позади, — она улыбнулась, вдруг осознавая это.

Все позади! Она в одиночку справилась с источником дикой магии, угрожавшем людям! Больше нечего бояться — все позади!

— Вот и прекрасно, — он открыл дверь экипажа и помог ей выбраться наружу. — А теперь ты нам расскажешь, что, собственно, ты сделала.

Подивившись такой любезности, Вейлана задумалась. Источники были проблемой исключительно белых ведьм, обычным людям вовсе не обязательно знать о них. Не то, чтобы тайна, но говорить об этом как-то не принято. Но ведь она — последняя белая ведьма, кто ее осудит, если она откроет им правду? Пусть даже правда горька, и никто не скажет ей спасибо за эти ответы.

И, расположившись за импровизированным столом, девушка решилась:

— Большинство людей не видят разницы между ведьмами и колдунами. Со стороны они кажутся похожи, пользующиеся заклинаниями и силой, недоступной обычным людям. Но в действительности разница есть. Колдуны используют заемную силу, а потому сильно ограничены в возможностях. Им нужен внешний источник, и, находясь вдали от него, они теряют силы. Ведьмы же — сами источник собственной силы, мы не зависим от людей или мест. По сравнению с колдунами наши возможности безграничны, хотя уровень силы у ведьмы может быть разный. Но это лишь одно различие. Другое, и самое главное — мы используем магию, в то время как остальные — колдовство.

— И в чем разница? — недоуменно поинтересовался Трилл.

— В чем разница между солнцем и луной? — не удержалась от шалости белая ведьма.

— Солнце яркое, а луна — нет, — уверенно откликнулся мальчишка.

— Солнце светит само, а луна отражает его свет, — поправил Пэн, видимо, догадавшись, к чему она клонит.

— Все верно. Так и магия с колдовством. Магия — это солнце, а колдовство — луна, отражение магии. Солнце — внутри нас, а отблески его — вокруг. Магия рождается вместе с ребенком, определяя его судьбу. Но бывает такое, что магия зарождается вне человеческого тела. Мы называем такую магию дикой.

— Почему — дикой? — осведомился Кларий.

— Она опасна и никем не контролируема. Что станет с нашим миром, если около него зажжется новое солнце, не подвластное никаким физическим законам?

— Мир погибнет? — предположил Пэн, определенно не сочтя вопрос риторическим.

— Именно. С дикой магией то же самое. Она воздействует на наш мир, меняя его под себя, разрушая саму его структуру, придавая вещам свойства, не присущие им, совмещая несовместимое, разделяя неразделимое. Деревья начинают ходить, земля течь, как вода, воздух обжигает, а птицы плетут паутину.

— Мертвые встают из своих могил, — понятливо добавил Кларий.

— Именно. На это способна только магия, не колдовство. Дикая магия изменяет естественный ход вещей, делая мир непригодным для жизни обычных людей. Но людей она тоже меняет, превращая в чудовищ, одержимых жаждой убийства. Потому что дикой магии противна сама суть естественной природы.

— Значит, на кладбище была дикая магия? — поежился Трилл.

— Да. Сильный источник дикой магии. В отличие от колдовства, дикая магия имеет свойство разрастаться. Я должна была уничтожить его, пока он не добрался до людей.

— Ты его не уничтожила, — нахмурился Кларий. — Ты поглотила его.

— Так это и делается, — кивнула она, чуть смутившись. — Белая ведьма поглощает дикую магию, преобразуя ее, превращая в нормальную, подобную ее собственной. А ее рыцарь забирает излишки, сбрасывая их — и на этом месте формируется источник колдовства. Там дикая магия уже никогда не возникнет. Со временем этот источник найдет какой-нибудь колдун и обоснуется там, питаясь этой энергией. Для этого и нужны ведьмы, чтобы защищать мир от дикой магии.

— Но ведь ведьм почти не осталось, — Пэн зрил в самую суть.

— Я — последняя, — согласилась Вейлана. — Сейчас. Но магия не передается по наследству, она может зародиться в любом ребенке, в любой семье. Династии ведьм — просто более предрасположены к этому. Так что в Азеиле всегда будут те, кто способен уничтожить дикую магию.

Вейлана постаралась утешить друзей, промолчав о главном. Ведьмы, чья сила не пробудилась, в состоянии уничтожить лишь несколько источников дикой магии. И с каждым разом риск будет возрастать — риск, что дикая магия поглотит ведьму.

— А рыцари? — насторожился Трилл.

— С ними все сложнее, — вздохнула Вейлана. — У рыцарей есть особый дар пробуждать силу ведьм, и он наследуется исключительно по крови. Увы, проверить, обладает ли кто-то этим даром, невозможно. Даже если он, подобно магии, способен возникнуть у случайного человека.

— А темные рыцари тоже способны забирать излишки переработанной дикой магии? — не унимался мальчишка.

— В каком смысле? — удивилась она.

— Кларий ведь, — озадачился Трилл. — Именно это и сделал? Забрал у вас излишек энергии. Вам было плохо, а он прикоснулся — и вы сразу выздоровели.

— Сэр Кларий? — изумленно уставилась на него Вейлана. — Вы?..

Теперь ей стало ясно, почему восстановление заняло так мало времени. Кларий взял на себя труд помочь ей. Вот только как ему удалось?

— Ничего сложного, — фыркнул он неприязненно. — Вейлана, но рыцаря ведь можно легко узнать. Они — единственные, кто могут касаться белых ведьм без вреда для себя.

— Только после обряда, — она вздохнула. — Сэр Кларий, обряд — это не то, что вы думаете. И спасибо вам, вы очень мне помогли.

Кларий поморщился, но ничего не сказал.

— Госпожа Вейлана, — напомнил Трилл. — Так что, любой может забирать у вас излишки энергии?

— Нет. Только рыцари и колдуны. И лишь рыцари — без вреда для себя.

— Но ведь Кларий — ни тот, ни другой, — удивился Пэн, с подозрением глядя на темного рыцаря.

В отличие от Трилла, он понимал, насколько Кларий — не рыцарь.

Но Вейлана почти не сомневалась, что темный рыцарь является колдуном. С тех пор, как она убедилась, что Кларий — вовсе не колдовское создание своего отца, это — единственное, что могло объяснить все его возможности. Раны, не оставляющие шрамов, невозможные для человека силу и скорость, способность разрушать чужое колдовство. И поглощать чужую силу.

— Сэр Кларий, откуда вы знали, что нужно делать? — она не хотела спрашивать, но должна была знать.

— Я видел, как это делал мой отец, — нехотя ответил он.

— Когда убивал белых ведьм? — она не нуждалась в уточнении.

Только так колдун мог убить белую ведьму. Поглощение источника всегда лишает сознания, делая ведьм беспомощными. Иной возможности одолеть пробужденную ведьму у колдуна, даже столь сильного, нет. А поглощенная энергия делает его сильнее. И все меньше похожем на человека.

— Да, — с вызовом уставился на нее Кларий.

— И я не ошибусь, предположив, что вы тоже убивали их? — холодно осведомилась Вейлана.

И немедленно отвела взгляд. Большая ошибка — спрашивать об этом. Тем более, что в ответе она не нуждалась. Иным образом не стать колдуном, способности к колдовству не передаются по наследству. Крайне мала вероятность того, что у колдуна родится одаренный ребенок. У черного колдуна эта вероятность стремится к нулю.

Поэтому Вейлана расстроилась, узнав, что Кларий — не голем. Ведь для него единственный способ стать колдуном — убить белую ведьму. И не просто колдуном — темным. Убить ведьму, защищающую свой мир от уничтожения, когда она совершенно беззащитна — самый подлый поступок, какой только можно совершить. Решившийся на такое перестает быть человеком безвозвратно. Вот почему Кларий — чудовище. И этого не изменить.

— Нет, — резко ответил Кларий, едва сдерживая гнев. — Отец предлагал, и не раз, но я отказался. Не хочу становиться колдуном.

Вейлана уставилась на него в изумлении. Она не сомневалась в своих предположениях, единственно логичных, и теперь окончательно перестала понимать — что же такое Кларий? Колдун ведь, отрицать такое глупо, но откуда у него эти способности? Не мог же его отец действительно их ему передать.

— А почему? — удивленно уставился на него Трилл. — Быть колдуном — это же сколько возможностей!

— Трилл, ты что, хотел бы стать колдуном? — весело усмехнулся Пэн.

— А почему бы и нет? Не все же колдуны плохие. Я был бы хорошим колдуном. Белым, вот!

— Белых колдунов не бывает, — улыбнулась Вейлана невольно. — Серые, темные и черный.

На Клария она не смотрела, пока не зная, как относиться к новым фактам. И с радостью ухватилась за возможность сменить тему.

— А почему? — удивился снова наивный ребенок.

От магии и колдовства он оказался бесконечно далек, не зная даже элементарных вещей.

— Заемная сила меняет человека, — пояснила Вейлана. — Получая ее, колдун знает, что его сила ограничена, и он не может позволить себе тратить ее щедро, не думая о последствиях. Всем колдунам свойственна расчетливость. Если уж тратить силу, то получать взамен что-то полезное. Таковы серые колдуны.

— А темные? — не унимался Трилл.

— Темные используют силу исключительно во благо себе. И обычно это означает, что во вред другим. Они позволяют колдовству управлять собой и теряют человеческий облик.

— И чем они отличаются от черных?

— Тем, что темных колдунов много, а черный — один.

Пэн озадачился, а Трилл округлил глаза:

— Как — один?

— Его преступления столь велики, что даже темные колдуны в ужасе от них, — бросив на безучастного Клария короткий взгляд, пояснила Вейлана. — Он… его назвали черным, потому что он забирает магию белых ведьм, иссушая их. Отнятая сила смешивается с колдовством и преобразуется в нечто, похожее на дикую магию, которая полностью изменила его. Черный колдун даже не человек больше.

— А ведьмы бывают темными? — неожиданно поинтересовался Трилл.

— Нет, — девушка улыбнулась невольно.

— Зачем тогда вас называют белыми? — хмыкнул Кларий.

— Потому что бывают черные ведьмы, — она поежилась, вспомнив все те рассказы о падших ведьмах, что она слышала от наставниц.

— Что, тоже соблазняются силой? — откровенно усмехнулся темный рыцарь.

— Не все ведьмы одинаково могущественны, — призналась Вейлана. — И бывает такое, что ведьма отказывается от обряда. В этом случае… ведьма может найти источник и позволить дикой магии завладеть ею.

— И становится черной? — прошептал Трилл.

— Ведьма — лучший сосуд для магии. И дикая магия меняет ее куда сильнее, чем колдовство своих носителей. Черная ведьма уничтожает все на своем пути, и справиться с ней очень трудно. Для этого нужно несколько белых ведьм.

— А почему о них никто не слышал? — Пэн заинтересовался.

— Паучиха Влакуды, — тихо озвучила Вейлана прозвище самой известной черной ведьмы.

Ей удалось их поразить, даже Клария, который воззрился на нее с удивлением. Определенно, о Паучихе слышали все.

— В Азеиле водится много чудовищ, и часть из них — черные ведьмы, — признала девушка.

После недолгой тишины Трилл неуверенно осведомился:

— А вы… госпожа, вы можете стать черной ведьмой?

Вейлана задумалась. Дикая магия могла поглотить ее, но, чтобы стать черной, ведьма должна согласиться на это. Личное дело каждой ведьмы, спасаться ли таким способом, но королева Авендейма даже никогда не задумывалась о такой возможности.

— Технически — да, — вздохнула она. — Но для этого нужно иметь предрасположенность. Думаю, у меня такой нет.

— А мужчины-ведьмы бывают? — Трилл отличался неиссякаемым любопытством.

Вейлана невольно улыбнулась:

— Нет. Как ни удивительно, но среди мужчин ведьмы не рождаются.

— Но ведь колдуньи-то есть, — нахмурился мальчишка.

— И что? — не поняла она.

— Я просто предположил, — Трилл покраснел. — Что если магия доступна только женщинам, то колдунами должны быть только мужчины…

— У магии иная природа, — мягко возразила Вейлана. — А потому сравнивать их бессмысленно.

— Никогда не думал, что это так сложно, — вздохнул Пэн, потрепав мальчишку по непослушным вихрам.

Девушку умилил этот жест — заметив смущение паренька, великодушный солдат поспешил разделить с ним его невежество, чтобы мальчик не чувствовал себя неуютно. Все же, если не считать Клария, ей повезло со спутниками. Но и темный рыцарь, вызывавший в ней прежде лишь стойкую неприязнь, сумел ее удивить.

Человек, который не должен был помогать ей; тот, кто никогда никого не спасал — как же так получилось, что он стал ее защитником? По своей воле, за призрачное вознаграждение — пошел против отца, готового подарить ему весь мир. Никакая похоть не могла сподвигнуть его на подобное. Но что тогда?

Больше Вейлана не пыталась занять место водителя, и экипаж вернулся к привычному движению. Не делая остановок на ночь, до Реульды они могли добраться дней за семь. И все они торопились поскорее найти Милию и узнать о судьбе юного Сеавендера. Вейлана очень надеялась, что рыцарь жив. А пока, делая вид, будто дремлет, поглядывала на Клария.

Она думала о том, как бы воспринимала его, если бы не знала, кто он такой? Ведь, по сути, он лишь однажды продемонстрировал знаменитую свою безжалостность. В остальное же время…

Он никогда не лгал ей. Был предельно честен, даже если правда неприглядна. Никогда не скрывал, чего ждет от нее. И в то же время защищал ее, беспокоился о ней, спасал, даже не будучи уверенным, что получит от нее то, что хочет. В порыве гнева не поостерегся ударить ее — а после выкинул все перстни, один из которых оцарапал ее. Насмешничал, выражая презрение при каждом удобном случае, но ни разу не попытался унизить ее. Злился, отказывался помогать, и в результате выручал.

А еще он — единственный из мужчин, что не боялся ее проклятия. И не отступал перед болью, позволяя ей ощутить, что это такое — объятия. Нежные, теплые, ласковые… Она никогда бы не подумала, что так может обнимать темный рыцарь.

Если бы Вейлана не знала, кто он такой, Кларий вполне мог бы понравиться ей.

И это казалось ей странно неправильным.

Вейлана искренне полагала, что плохой человек плох всегда. Нельзя уничтожать целые народы и быть заботливым семьянином. И темный рыцарь должен оставаться негодяем вне зависимости от обстоятельств и окружения. Или он притворяется. Но тогда в Кларии пропал великий актер.

А еще ей не давал покоя вопрос — кто же он? Не голем — нет такой магии, что могла бы создать неживого младенца и позволить ему взрослеть. Не колдун — по крайней мере отказывающийся признавать себя таковым. И Вейлана склонна поверить ему: будь Кларий колдуном, он не удержался бы от соблазна забрать всю ее силу.

Ей доводилось уничтожать источники. Не столь сильные, и каждый раз ее поддерживал серый колдун — всякий раз другой. Обычно он там и оставался, обретя свой источник силы. Но Авендейм не знал недостатка в колдунах. Она спрашивала их после — не жалеют ли, что согласились помочь ей? Ведь никому из них не хватило стойкости оставить источник и вернуться домой. Ответом всегда был довольный смех.

— Я обрел источник невиданной силы, разве могу я жалеть об этом? — разными словами, но смысл одинаков.

А ведь то были серые колдуны, не темные, каким положено быть Кларию. И откуда у него его сила?

Что-то подсказывало Вейлане, что и сам темный рыцарь не ответит на этот вопрос. Он уверен, что унаследовал ее от отца, и не поверит, попытайся она убедить его в другом. Да и нужно ли ей это знание? Пройдет несколько дней — и, чем бы ни завершились их поиски, они расстанутся навсегда: обретет ли она своего рыцаря, или он вернет ее своему отцу, результат одинаков. Так стоит ли тратить время, пытаясь узнать этого человека?

Встретив его впервые, Вейлана и не подозревала, что он куда сложнее, чем ей показалось на первый взгляд. Тогда, сбросив маску благородного спасителя, он продемонстрировал себя с худшей стороны, и девушка сочла, что это — его единственная сторона.

Теперь же она в этом совершенно не уверена. Вот только ей совсем не нравится ломать над этим голову.

Особенно, если есть куда более интересные вопросы.

— Интересно, почему эта Милия забрала ребенка? — озвучила она один из них на следующий день, когда экипаж несся по проселочной дороге, удаляясь от Сеавенда и словно стремясь как можно быстрее пересечь Дивинию.

— А что она должна была сделать? — удивился Пэн.

— Отдать ребенка королю. Тот определил бы ему опекуна, и тогда замок не пришел бы в запустение.

— В Дивинии шла война, — заметил Трилл. — Наверное, она хотела защитить ребенка.

— Но в Траулинде войны еще не было. Почему же она не отдала ребенка королевской чете? Судьбу детей аристократов должен решать король, а не простолюдинка.

— А почему вы считаете, что она этого не сделала?

— Иначе в Цитадели о нем бы знали, — Вейлана нахмурилась.

В те времена он еще не был последним рыцарем. Но любой ребенок, унаследовавший дар, должен был отправиться в Цитадель, достигнув определенного возраста. Даже если его воспитывали опекуны. Но о юном Сеавендере в Цитадели, где он мог расти в безопасности, не слышали.

— Может, она привязалась к нему? — предположил Трилл.

— За похищение ребенка из аристократической семьи ее могли казнить, — возразил Пэн.

— Но ведь его родителей убили, какое же это похищение? — не согласился мальчишка.

— Похищение — то, что она скрыла ребенка, — задумчиво откликнулась Вейлана. — И она не могла этого не понимать.

— А может, она и боялась наказания? — предположил Пэн. — Потому и не сказала о нем никому. Может, она вообще подкинула его кому-нибудь, чтобы ее ни в чем не обвинили.

— В таком случае она едва ли знает что-то о его судьбе, — нахмурился Трилл. — Пэн, а откуда родом твоя семья?

— Авендейм, я же говорил, — недоуменно покосился на приятеля тот.

— Уверен? Или тебе так сказали?

Вейлана улыбнулась невольно, понимая, куда клонит Трилл. Конечно, рыцарем мог оказаться кто угодно подходящего возраста, но она не думала, что это Пэн. Просто потому, что ей требовалась абсолютная определенность. Если окажется, что Милия оставила ребенка на пороге сиротского дома или подкинула неизвестным, поиски можно не продолжать. У нее нет возможности перебирать среди самозванцев, ее выбор должен быть правильным изначально. Вейлана не имела права на ошибку.

— О чем это ты толкуешь, Трилл? — озадачился Пэн.

— Ему интересно, не рыцарь ли ты, — прорычал Кларий, рывком поднимаясь.

Он вел самоходку всю ночь, и Вейлана полагала, что юноша спит.

— Сэр Кларий, вы почему не спите? — строго осведомилась она.

— Уснешь тут, в таком шуме, — ворчливо отозвался он.

— Я? Рыцарь? — Пэн посмотрел на Клария, на Трилла, и расхохотался: — Ничего более нелепого я не слышал. Я сирота, конечно, но я точно знаю, кто я такой.

— А вдруг тебя обманывали? — не сдавался Трилл, но глаза его смеялись.

— Не пори чушь, этот парень — не рыцарь, — резко оборвал веселье злющий Кларий.

— В любом случае, я не могу проверять догадки, — Вейлана остановила не начатую ссору. — Мне нужно знать совершенно точно. Милия должна твердо знать, где рыцарь, иначе поиски теряют смысл.

— Почему? — немедленно заинтересовался Трилл.

— Вы замолкните сегодня наконец или нет? — рявкнул Кларий.

Девушка смутилась. Кларий не спал больше суток, он утомлен больше других, и весьма эгоистично мешать ему отдыхать. Поэтому, не обращая внимание на дурное его настроение, она успокаивающе пообещала:

— Мы помолчим, отдыхайте, сэр Кларий.

По любопытным взглядам Трилла она поняла, что тот бы не прочь продолжить интересный разговор, но мальчишка не собирался перечить королеве, а потому без особой охоты молчал. Пэн поглядывал на него чуть снисходительно, больше сосредоточенный на дороге, чем на разговорах. А Вейлана поудобнее устроилась в кресле, не пытаясь вырвать из ладони Клария руку, которую тот наглым образом захватил, закрывая глаза.

Странные ощущения. Вейлане доводилось ходить с привлекавшими ее молодыми людьми, держась за руки. Обычно это не доставляло ей удовольствия.

Юноши, помнящие о проклятии ведьмы, держались настороженно, готовые в любой момент выдернуть ладонь, даже не испытав на себе силу проклятия. И Вейлана всегда чувствовала эту напряженную готовность. Она осознавала страх мужчин, и этот страх на корню убивал все ее симпатии.

Но темный рыцарь не боялся ее проклятия. Знал, какую боль оно может причинить, понимал свое бессилие перед ним, и все же держал ее за руку уверенно и нежно, как никто до него. И не выпускал даже во сне.

Вейлана поймала себя на мысли, что снова любуется спящим Кларием. Мрачное выражение лица оставило юношу, он словно стал моложе и совсем не походил на злобного убийцу. До чего несправедливо, что столь очаровательная внешность досталась такому жестокосердному существу.

Пэн остановил экипаж в сумерках, чтобы успеть приготовить ужин и передать место водителя. Устав от неподвижности, Вейлана аккуратно освободила ладонь, но выйти из экипажа не успела. Кларий снова перехватил ее, открыв глаза — словно и не спал.

— Куда?

— Вечер, небольшая передышка, — пояснила она миролюбиво.

— Иди, — разрешил он, снова закрывая глаза.

Вейлана невольно улыбнулась — а он вообще просыпался? Или уже инстинктивно опекает ее?

Она надеялась, что Трилл забудет о своем вопросе, но ошиблась. Ей не слишком хотелось обсуждать тревожащую ее проблему, особенно с мальчиком. Конечно, Трилл вовсе не невинное дитя, ему довелось пережить и смерть близких, и потерю дома, и крушение привычного уклада жизни, но он умудрился сохранить детское любопытство и живость — беды не сломили его. Вейлане не хотелось добавлять ему тревог.

— Так почему поиски теряют смысл? — немедленно кинулся к ней Трилл, изнывая от любопытства, стоило девушке выбраться их экипажа.

Пэн хохотнул:

— Малыш, наверное, эти часы показались тебе самыми долгими в жизни.

— Я не малыш! — обидчиво возразил мальчишка и улыбнулся: — Но привала я еле дождался. Госпожа Вейлана?

— Видишь ли… — она вздохнула: — Есть только одна попытка провести обряд. И, если я выберу не того человека… шанса что-то исправить у меня не будет.

— Вот оно что… — протянул Трилл, явно разочарованный.

Мальчик определенно ожидал куда более сложного объяснения, после всех тех удивительных вещей, что она открыла им относительно магии и колдовства. И чувствовал себя в какой-то мере обманутым. Но Вейлана не собиралась посвящать ребенка в тонкости обряда. Ни к чему ему знать такие подробности. Да и любому постороннему, все же обряд пробуждения силы — это дело исключительно белых ведьм.

Пэн приготовил ужин, вовсю эксплуатируя мальчишку, который отнюдь не был против. Вейлана наблюдала за этой милой парочкой — живой, подвижный мальчик и спокойный, неторопливый, надежный как скала отставной солдат. Пэн относился к Триллу чуть снисходительно, но очень тепло. А мальчишка едва ли в рот ему не заглядывал, искренне восхищаясь парнем. Они подружились, и девушка радовалась за обоих. И ничуть не беспокоилась о том, что сама осталась вне этой дружбы. Оба ценили и уважали ее. Но она — королева, и отмахнуться от этого не могли ни они, ни сама Вейлана.

Девушка услышала шаги Клария и почувствовала легкий приятный аромат. Обернулась — и обнаружила юношу с тилерией в руках. Прекрасный белый цветок с незабываемым ароматом, нежно любимый ею. Хотя Вейлана полагала, что растет он исключительно в королевском саду Авендейма, и увидеть его здесь совершенно не ожидала.

А Кларий неожиданно заложил цветок ей за ухо. Простое и милое украшение, Вейлана часто вплетала эти цветы в волосы, зная, что ей невероятно идет их белоснежный оттенок.

И сейчас не удержалась, влила немного магии в цветок, чтобы он не завял.

— Спасибо, сэр Кларий, — улыбнулась признательно, вдыхая любимый аромат.

Он долго смотрел на нее, а затем ушел, так ничего и не ответив.

— Что это с ним? — озадаченно уставился ему вслед Трилл.

А Вейлана задумалась. Откуда Кларий знал, что тилерия — любимый ее цветок? Она как-то обмолвилась об этом, во время одного из общих с Пэном и Триллом разговоров. Но темный рыцарь в тот момент спал. Не значит ли это, что Кларий не спит днями, а лишь притворяется? Его дело; но Вейлана прежде и мысли не допускала, что он отказывает себе в отдыхе. Ведь никакой необходимости в том нет.

Она коснулась цветка кончиками пальцев и рассеянно ответила Триллу:

— Видимо, даже сэру Кларию не чуждо чувство прекрасного…

И, прихватив его порцию, отправилась следом за темным рыцарем к экипажу.

— Сэр Кларий, признайтесь честно. Вы спали в дороге?

— Да, — довольно неохотно ответил он.

На девушку при этом он не смотрел.

— Насколько крепко? — не сдавалась Вейлана.

Кларий посмотрел на нее, наткнулся взглядом на цветок и нахмурился:

— Вейлана, я полмира обошел во главе армии, каждый живой человек в которой жаждал моей смерти. Я привык спать чутко, от этого зависела моя жизнь. И эта привычка никуда не делась. Но мне хватает такого сна.

— Почему вас хотели убить ваши же солдаты? — потрясенно уставилась на него девушка.

— Потому что для меня не существует понятия своих и чужих. Пока я доволен окружающими, все в порядке, но те, кто вызывают мое недовольство, сильно об этом жалеют. И не важно, враги это или союзники.

Вейлана отвернулась, невольно касаясь пальцами щеки. Царапина зажила, не оставив следов, но память хранила все — и боль от удара, и горечь слез… Кларий сам признал, насколько ненадежный он союзник, и ничто не остановит его, если темный рыцарь решит выразить свое недовольство спутниками. А ведь ему ничего не стоит бросить союзников в беде, равнодушно наблюдая, как те пытаются справиться с проблемой. Вейлана имела возможность убедиться в этом не раз.

Но с другой стороны, как бы ни раздражали Клария его спутники, в конце концов он ведь приходил к ним на помощь.

— Сэр Кларий, — мягко упрекнула она. — Поверьте, здесь вам ничто не угрожает. Вы слишком важны для нас, чтобы кто-то из нас желал вашей смерти. У вас нет необходимости спать чутко.

Юноша ответил не сразу, вперил в нее задумчивый взгляд и усмехнулся:

— Тогда бы я не знал, что ты любишь тилерии. И я не опасаюсь никого из вас, как бы глубоко я ни спал, твои любимчики ничего не успеют со мной сделать. Не говоря уже о тебе. Но это — моя привычка, бороться с которой смысла нет. Разве что ты будешь целовать меня перед сном, — он криво усмехнулся.

— Я могла бы, — неожиданно смутилась Вейлана.

Вновь совершенно некстати ей вспомнилось тепло его губ, мягких и настойчивых. Слишком настойчивых в ее положении. Любой другой давно бы отступил, ожидая лучших времен. А Кларий… ему словно нравятся ее поцелуи, отнимающие у него сознание.

— Я не против, — усмешка превратилась в улыбку, неожиданно игривую.

Да и взгляд юноши изменился, заскользил по ней, отражая тот голод, что испытывал Кларий.

— Мы можем остановиться на ночлег, — предложила она.

Но темный рыцарь уже взял себя в руки:

— Заманчивое предложение, но я предпочту все же оставить все как есть. Ты здорово умеешь влипать в неприятности, и мне нужно оставаться в сознании, чтобы выручать тебя.

И он приступил к еде, демонстрируя, что разговор окончен.

А девушка в немом изумлении смотрела на него: эгоистичного, самовлюбленного тирана, которого боялась и ненавидела собственная армия, так легко признавшего, что он готов прийти ей на помощь. Не потому, что ему, слишком далеко зашедшему, не осталось выбора; потому что он сам этого хочет.

Ей казалось, услышать такое от Клария невозможно. И невольно губы ее тронула улыбка, объяснить себе которую она не сумела. Словно должно случиться нечто хорошее, о чем она пока лишь догадывается.

Может, впервые за весь этот путь она действительно поверила, что они найдут рыцаря?

Вейлана долго не могла заснуть, сквозь ресницы любуясь точеным профилем Клария. Ей никогда не устать от этого: редко когда встретишь столь правильную красоту. Не удивительно, что Клария полагают големом, казалось, природа не в силах создать такую безупречную внешность. И характер темного рыцаря здесь почти ни при чем. Был ли у него шанс стать другим? Вырасти хорошим человеком, не отрави его сердце тьмой черный колдун? Или подобное дитя обречено изначально?

Ей вспомнился маленький мальчик, запертый в подземелье, которое он считал своим домом. Сколько в нем было горечи и обид его обделенногодетства! Но он не казался воплощением зла. Просто одинокий заброшенный ребенок, и, будь его детство чуть более счастливым, он вполне мог бы стать совсем другим человеком.

Но всей силы пробужденной белой ведьмы, последней в Азеиле, не хватит, чтобы изменить прошлое. И сейчас единственное, что ей по силам — это попытаться изменить будущее. А Кларий, как ни удивительно это звучит, вполне может ей в этом помочь. Темный рыцарь, сын черного колдуна — и вдруг добровольно готов помогать ей. В то время как его отец уничтожил всех остальных белых ведьм Азеила. А что хуже всего — всех рыцарей.

Все это кажется сном — да и вскоре грань между реальностью и сном расплывается, истончаясь. Вейлана погрузилась в сон, где вновь гуляла по лесам, окружавшим Цитадель. Только не одна, а в компании своего рыцаря, который там, во сне, очень сильно походил на Клария. Разве что более юного и беспечного.

Но на утро Вейлана уже не помнила это странное сновидение. Снова с легкой улыбкой предложила Кларию устроить ему крепкий сон, от которого он отказался с определенным сожалением. А Пэну и Триллу шепнула по секрету, что не стоит терять бдительности рядом даже со спящим Кларием.

Ее переполняло странное ожидание, словно Реульда вот-вот покажется за очередным поворотом, и там ее будет встречать юный рыцарь. И то, что до города ехать еще несколько суток, ее ничуть не смущало. А настроение постепенно ползло вверх, тем более, что пустынная Дивиния осталась наконец позади. Вейлане словно бы дышать стало легче, в Калириене присутствие черного колдуна почти не ощущалось.

Экипаж скользил над проселочной дорогой, мимо пробегали довольно обыденные пейзажи — небольшие рощи сменялись распаханными полями, иногда в отдалении мелькали деревеньки, вокруг — тихо и мирно. Казалось невозможным представить, что где-то идет война, черные башни распространяют по земле заразу и зреют источники дикой магии, которые некому усмирить. В этой местности, совершенно сельской, Вейлана отчего-то чувствовала себя в безопасности.

Но это ощущение прошло, когда дорога свернула в довольно густой лес.

Девушка выросла в окружении суровой красоты северных лесов и никогда не воспринимала лес как опасность. До сих пор она не забыла основы ориентирования среди деревьев, умела найти укрытие и еду, защититься от диких зверей и не отравиться ядовитыми растениями. Да и столичный лес был ее давним другом. Но здесь, в этой мрачной чащобе, Вейлана почувствовала себя очень неуютно.

А потому ничуть не удивилась, когда Пэн резко затормозил экипаж. Она ждала неприятностей.

— Что случилось?

— Там ребенок, — испуганно обернулся к ней парень.

— Ребенок? — переспросила Вейлана и торопливо выбралась из самоходки.

Пэн не ошибся, чуть не у самого носа экипажа сидела на попе маленькая девочка лет пяти. На заплаканном личике — страх и изумление, но боли не заметно. Видимо, Пэн все же сумел вовремя притормозить.

— Здравствуй, дитя, — Вейлана улыбнулась ей ласково.

— Здравствуйте… — пролепетала девчушка.

— Что с тобой случилось? Что ты делаешь здесь одна?

— Мой братик… его схватило чудовище! — прохныкала она.

— Какое чудовище? — насторожилась белая ведьма.

— В лесу… живет чудовище… но там ягодки… братик меня позвал… а мама запрещала туда ходить… а он хотел мамочку порадовать… мы полную корзинку собрали… не заметили, что далеко зашли… а… — девчушка сорвалась на плачь.

— В лесу живет чудовище, и оно схватило твоего брата? — сквозь всхлипы уловила Вейлана суть сбивчивого ее рассказа.

Та закивала и отчаянно разревелась.

Определенно, чудовище для этого ребенка не было чем-то необычным. Обыденность повседневной жизни. Есть лес, в лесу живет чудовище, и от него нужно держаться подальше. И плачет дитя не из-за этой встречи, а потому, что вместе с братом нарушила правила.

— Что происходит? — следом за Вейланой из экипажа выбрался Пэн.

— В лесу живет темный колдун, — нахмурилась она. — И он захватил ребенка. Я не могу не вмешаться.

— Госпожа?! — потрясенно уставился на нее парень.

— Дитя, как найти чудовище? — девушка оставила его невысказанный вопрос без ответа.

— Оно живет там, в чаще, за ягодниками, — девочка все еще всхлипывала, но уже не ревела, постепенно осознавая, что ей собираются помочь.

— Как оно выглядит?

Если уж сражаться, то хотя бы имея какое-никакое представление, чего ожидать.

Впрочем, Вейлана не думала, что девочка сильно ей поможет. Слишком мала, чтобы собирать слухи, а раз сумела сбежать, значит, не подобралась достаточно близко, чтобы его рассмотреть.

— Страшное, — призналась девчушка. — Огромное! Рычит… шепчет… ползет…

Не особо полезная информация. Столь маленькому ребенку все кажется огромным, шептать колдун мог заклинания, а ползали, скорее всего, его помощники. Вейлана подавила вздох:

— Я заберу твоего брата из лап чудовища. Ничего не бойся, жди нас здесь.

Глаза девочки распахнулись от испуга и восхищения, она робко улыбнулась и энергично закивала головой, готовая ждать, сколько потребуется.

— Госпожа Вейлана? — еще более встревоженно позвал Пэн.

— Не беспокойся, — улыбнулась ему белая ведьма. — Мне приходилось справляться с темными колдунами.

Она умолчала, что при этом обычно ее сопровождали помощники, рисковать самой ей бы никто не позволил. Но одно дело — личная гвардия, подготовленная для таких случаев, и серые колдуны, способные поддержать в сложных ситуациях. И совсем другое — выступать против темного колдуна в одиночку. Вейлана рисковала, но ни за что не подвергла бы опасности своих спутников.

— Ты никуда не пойдешь, — категорично заявил Кларий, выходя из экипажа. — Забыла? В последний раз колдунья едва не прокляла тебя.

— Сэр Кларий, — она нахмурилась. — Я не могу не вмешаться. Я должна спасти этого ребенка.

— Оставайся здесь. Я сам этим займусь, — мрачно велел Кларий.

В этот момент Вейлана очень хорошо поняла, что почувствовала их новая знакомая, когда ей пообещали спасти ее братика. Изумление, неверие и восхищение. Темный рыцарь Кларий сам вызвался помочь! И кому? Незнакомому ребенку! Да разве такое вообще возможно?!

И все же изумление не помешало ей мыслить здраво:

— Сэр Кларий, вам не под силу темный колдун.

— Не нужно меня недооценивать, — холодно возразил он. — Мне не составит труда справиться с колдуном, если мне никто не будет мешать.

Камешек в ее огород. Она не мешала ему, потому что Кларий и не вступал в сражение с темной колдуньей, заманившей их на ночлег. Но проклятие он отхватил из-за Вейланы, загородив ее собой. А доводилось ли ему прежде побеждать темных колдунов, девушка не знала. Однако не особо в это верила. Едва ли какой темный колдун мог выступить против его отца, а иных причин сражаться с ними у юноши не имелось.

— И все-таки, — попыталась вразумить его Вейлана.

— Останешься здесь или едем дальше, — перебил он.

Продолжать спор — терять драгоценное время. Мальчик в плену темного колдуна мог погибнуть в любой момент, а кто его освободит, не так уж и важно. Поэтому Вейлана только кивнула, сдаваясь. Кларий — искусный воин, а справляться с колдовством его наверняка научил отец. У него все получится.

Кларий кивнул и углубился в лес, по едва заметным следам сбежавшей от чудовища девочки.

— Чудовище будет драться с чудовищем, чтобы спасти невинную жертву? — из экипажа вылез Трилл и уставился вслед Кларию недоумевающе.

— Должно быть, он все же изменился, — вспомнила не такой уж давний разговор между ними Вейлана.

— Он справится? — Пэна интересовали куда более прагматичные вещи.

Она не знала.

— Чудовище любит мужчин, — выдала неожиданно девчушка услышанную где-то фразу.

— Оно их щадит? — удивилась Вейлана, присаживаясь перед ней.

— Не-а. Съедает. Девочки еще могут убежать. Мальчики — никогда, — она понурилась.

Девушка нахмурилась. Что-то ей это напомнило…

— Пэн, накорми нашу гостью, а я скоро вернусь.

— Госпожа Вейлана, куда вы? — удивился Трилл.

— Он не справится один, — уверенно ответила Вейлана. — Не вздумайте идти за мной, там вы ничем не поможете.

И, не ожидая возражений, направилась вслед за Кларием.

Потому что в Калириене бесчинствовал не колдун — темная колдунья, питающаяся энергией попавших ей в сети мужчин. Мужчины не могли противостоять ее колдовству, и Кларий не сумеет тоже. А позволить ему погибнуть в сетях темной колдуньи нельзя.

И не только потому, что Вейлана нуждается в нем.

Нет, Кларий, который решил кому-то помочь, кому-то незнакомому — определенно, заслуживал шанса.

Идти далеко не пришлось. Ягодники начинались буквально в двух шагах от дороги, тянулись довольно далеко и резко обрывались у логова чудовища. Вейлана ничуть не усомнилась, что видит именно его, когда ее глазам предстал зев пещеры, образованной корнями выкорчеванного огромного дерева. Такие деревья не растут в обычном лесу; скорее всего, оно подверглось воздействию дикой магии прежде чем умереть. Потому и поселилась сюда колдунья — Вейлана чувствовала довольно сильный источник. Гораздо сильнее, чем в том доме. Но местная колдунья специализируется на мужчинах, а значит, у белой ведьмы есть шанс.

По крайней мере, Вейлана на это надеялась.

И бесстрашно шагнула в черный зев пещеры.

Света снаружи хватило только, чтобы сделать несколько шагов вглубь, и девушка очутилась в полной темноте. Ее окутало чужое, жадное, злое колдовство, и пришлось срочно заклинать щит, который и послужил источником слабого освещения. Куда менее уверенно белая ведьма двинулась дальше, внимательно осматриваясь. Но ничего, кроме земли, корней и насекомых, не увидела, пока не наткнулась на темную завесь, сгустившийся туман, перегородивший ее путь.

Вейлана притормозила, чувствуя почти непреодолимое желание позвать Клария. Но сдержалась, опасаясь выдать свое присутствие раньше времени. Хотя сильно сомневалась, что ее вторжение осталось незамеченным. Задержала дыхание и решительно шагнула сквозь завесу.

Она очутилась в пещере, заполненной черным дымом. Дым плыл, вращался и двигался, словно живое существо, то скрывая, то открывая небольшие кусочки пространства. От этого начинала кружиться голова, и Вейлана заморгала, пытаясь хоть что-то рассмотреть вокруг. Из-за дыма пещера казалась пустой, но в какой-то момент туман у дальней стены развеялся, и девушка увидела Клария.

Он неподвижно лежал на спине, безвольно раскинув руки. Вейлана не сумела определить, жив ли он, и бросилась к нему, исполненная тревоги. Она испугалась, что опоздала — но Кларий еще дышал.

— Сэр Кларий, — она похлопала его по щеке. — Очнитесь. Нам надо уходить.

В этот момент она совершенно забыла о мальчике, ради которого они и отправились в это логово, слишком велико оказалось беспокойство о Кларии. Юноша медленно открыл глаза, но взгляд его остался рассеянным, каким обычно бывает после глубокого сна — Вейлана никогда не видела у него столь рассеянного взгляда.

— Сэр Кларий! — она потрясла его за плечи.

Кларий не пошевелился, лишь слабо звякнул меч, который он успел извлечь из ножен, прежде чем упасть в этот странный сон. И ответом на этот звон по пещере пронесся тихий смех.

— Кто здесь? — вздрогнула Вейлана.

Не встретив колдунью у входа, она почему-то уверилась, что та куда-то ушла. А потому чужой смех ее напугал.

— Какая неожиданность, увидеть в своем доме настоящую белую ведьму, — из тьмы и тумана вышло чудовище.

Когда-то оно было женщиной, довольно красивой, ее лицо с правильными, чуть заостренными чертами до сих пор украшало его круглую, покрытую неровными буграми голову. Такие же бугры выпирали и на туловище, больше всего похожем на огромного, раздувшегося червя. По низу туловища крепились многочисленные короткие ножки, напоминающие щетинки. Они находились в постоянном движении, вызывая тошноту при взгляде на них.

В темной колдунье осталось очень мало человеческого. Старая, сытая тварь, справиться с которой будет непросто.

— Что ты с ним сделала? — осведомилась Вейлана, отмахиваясь от первобытного страха.

— Пока — ничего, — ответило чудовище. — Всего лишь подготовила к переработке. Немного парализующего яда. Это пройдет… со временем. Я люблю, когда жертва сопротивляется.

— Где мальчик? — нахмурилась девушка.

— Он тоже здесь. Сегодня у меня богатый улов. Конечно, я не выношу женщин, но ради белой ведьмы могу и потерпеть, — тихий шипящий голос раздавался словно бы отовсюду сразу.

— Весьма самоуверенно, — пробормотала Вейлана.

Ответом стал смех, а потому девушка пропустила тот момент, когда на нее набросилось нечто, похожее на змею. Тонкое черное тело скользило среди мрака и теней, почти незаметное — и острые зубы едва не вцепились ей в горло. Спас щит. Вейлана вздрогнула, а смех оборвался, когда ведьма захватила чужое заклятие и повернула его вспять.

Колдунья зарычала, развеивая собственное заклинание. Следующую же атаку Вейланы она просто поглотила чудовищным своим телом и снова рассмеялась:

— Заклинания твои не могут мне навредить. Только мужчине под силу сразить меня. Но ни один мужчина не в силах справиться с моим ядом.

— Не стоит меня недооценивать, — повторила Вейлана слова Клария.

Колдунья могла лгать. Редкий дар — иммунитет перед магией, и шанс столкнуться с обладающим им невелик. Однако ее заклинания и впрямь не причиняли колдунье вреда. Конечно, это не мешало самой Вейлане отбивать ее сильные, но однотипные атаки. Девушка слегка расслабилась. Сил у нее больше, чем у колдуньи, и поединок, грозящий затянуться, закончится определенно ее победой.

Колдунье прежде не доводилось сталкиваться с белыми ведьмами. И, даже непробужденная, ведьма оказалась ей не по зубам. Чудовище не хуже Вейланы понимало, что время работает против него. А потому сменило тактику.

— Надоело мне с тобой возиться, — прошипела колдунья. — Умри же!

И ее змеи-заклинания ринулись к телу Клария.

Саму Вейлану защищала ее магия, да и атаковала ее колдунья совсем другими заклинаниями. Перехватить контроль над змеями не вышло, и Вейлана метнулась к Кларию. Тот оставался неподвижен, во взгляде — все та же рассеянность, словно он не вполне осознавал, что происходит.

Вейлана подхватила с пола меч и рубанула по первой змее, приблизившейся к Кларию. Заклинание, уничтожить которое она не сумела магией, истаяло, едва соприкоснувшись со сталью. Теперь девушка поняла, о чем говорила колдунья. Меч для нее куда опаснее магии.

Встав над телом Клария, Вейлана подняла меч над головой, придерживая запястье второй рукой. Слишком тяжелый клинок, чтобы просто размахивать им, и подобная техника позволит компенсировать его вес. Белых ведьм учили владению кинжалами, куда более удобным оружием для девушки, но и с клинком Вейлана обращаться немного умела. Сосредоточилась, позволила телу перетечь в наиболее удобное положение, и отрешилась от всего, что могло помешать ей защитить Клария.

Потому что белая ведьма знала, что сделают с ним змеи колдуньи.

Она не встречалась с таким колдовством; Вейлана вообще мало что знала о темных заклинаниях. Но, столкнувшись с одним из них, легко почувствовала его природу и предназначение. Один укус такой змеи — и Кларий умрет. А его телом завладеет заклятие. Ему будет доступны все умения и силы захваченного тела, и Вейлане придется сражаться на два фронта. Противостоять физической силе и колдовству непробужденная ведьма не сумеет.

Но даже если бы такое было в ее силах, Вейлана ни за что не допустила бы смерти Клария. Не только потому, что нуждалась в нем — нет, о себе в этот момент она вообще не думала. Только о нем.

Пусть негодяй, чудовище и темный рыцарь — но Кларий защищал ее, а потому заслуживал, чтобы она позаботилась о нем.

Вот только теперь время обернулось против нее. Тяжелый меч трудно удержать в воздухе, пусть даже не приходится прикладывать лишних усилий, чтобы размахивать им. А колдунье все ни по чем, ей не надо тратить много сил, чтобы раз за разом насылать на Клария смертельное заклинание. Одна ошибка, пропущенная змея — и темный рыцарь умрет. А следом, скорее всего, и сама Вейлана.

Девушка запрещала себе об этом думать.

14

Кларий с тревогой ожидал пробуждения Вейланы. Он боялся, что его отчаянная попытка спасти ее изменит девушку. Что, если он отнял у нее мягкость и доброту, которые так привлекали его в ней? Он чувствовал себя странно, в нем просыпались чувства, незнакомые ему прежде. И он опасался, что получил их от Вейланы, отдав ей свои черствость и беспринципность.

Но когда Вейлана проснулась, оказалось, она ничуть не изменилась. Кларий старательно скрыл испытанное им облегчение, но поступился собственными привычками и присоединился к своей маленькой команде, чтобы выслушать немного сбивчивые объяснения девушки.

Кларий прежде ничего не слышал о дикой магии, хотя не раз видел белых ведьм, колдующих так же, как это делала Вейлана. Лучший момент, чтобы отнять жизнь ведьмы — она становится беспомощной и уязвимой. Черный колдун всегда пользовался таким их состоянием, забирая силу очередной жертвы вместе с ее жизнью. Отец предлагал такое и ему, но Кларий всегда отказывался. О чем и сообщил Вейлане, впервые в жизни радуясь, что оказался недостаточно жесток, чтобы убивать белых ведьм. Хотя единственная причина, по которой он не запятнал себя подобным злодеянием — Кларий не желал становиться полноценным колдуном. Унаследовав от отца колдовскую силу, темный рыцарь охотно пользовался своими преимуществами, но не желал зависеть от заклинаний, предпочитая обходиться собственной силой. И ему это всегда удавалось.

А наградой за такое упрямство стал удивленный и немного озадаченный взгляд Вейланы, от которого отчего-то потеплело на сердце. Он оказался не так плох, как она о нем думала, и развеять ее заблуждение было приятно.

Он не заметил в ней никаких кардинальных изменений, но Клария не оставляло тревожное воспоминание. Неподвижная девушка, сломанной куклой раскинувшаяся на земле, не живая и не мертвая, пока не сдвинешься с места, чтобы подойти и посмотреть. И собственный страх сделать первый шаг. Потому что пока он не сделан, еще есть надежда.

Кларий не хотел потерять Вейлану. Не хотел видеть ее на грани смерти. Он, что столь мало ценил чужую жизнь! Вейлана перестала быть для него всего лишь соблазнительным телом, пусть даже никуда не ушло желание разделить с ней постель. Кларий и сам не сумел бы объяснить, что чувствует к ней, девушке, столь на него не похожей. Полная противоположность — не потому ли его так тянет к ней? Она не устает его удивлять — не потому ли хочется оградить ее от всего мира?

Позаботиться о ней?

Никогда и ни о ком он не заботился в своей жизни. Никогда не возникало у него подобное желание. Просто не могло возникнуть. И все же он не пожалел времени устроить ее как можно удобнее, пока она спала, и позже… Когда он увел големов с места привала, чтобы не помешать остальным, он наткнулся на целую поляну тилерий. И не сумел пройти мимо. Однажды он подслушал, как говорит она про свои любимые цветы.

Глупая, никчемная идея — сорвать цветок. Он никогда и никому не дарил цветы, не знал, как это делать и никакого желания учиться не испытывал. Кларий чувствовал себя неимоверно глупо, возвращаясь к экипажу с этим несчастным цветком в руках. А потому просто воткнул его девушке в волосы.

Благодарность в ее взгляде мгновенно исправила его настроение. Ее радость нашла отклик в его сердце, а потому он сбежал, не желая показывать всем свою слабость. А ничем иным, как слабостью, он свое состояние назвать не мог.

Клария тронуло появление рядом Вейланы. Точно так же, как ее неожиданная забота, поэтому он позволил себе быть с ней откровенным. Не стоило, она и так считала его чудовищем, а он лишь подтвердил ее мнение. Но тем удивительнее ее чуть игривый тон, каким она предложила поспособствовать его сну. Он отказался с долей сожаления. Целовать Вейлану — это боль и сладость, и ему не нужно ее разрешение, чтобы прикоснуться к ней. Кларий не сдержался и озвучил ту единственную причину, по которой ограничивал себя.

А после, пока Вейлана спала, он не отказывал себе в удовольствии разглядывать девушку. Ее безупречная красота, сияющая кожа, белоснежные волосы, идеальной формы губы — ею можно любоваться вечно. Особенно, когда она так безмятежна. И кажется такой беззащитной. Поэтому ее хочется защищать, и это совершенно непривычное чувство.

Тем более, что беззащитность эта — кажущаяся.

Кларий видел, насколько сильна в колдовстве непробужденная ведьма. А еще она отлично управлялась с ножом, в чем он убедился во время упокоения мертвых. Отнюдь не беспомощная, несмотря на всю свою хрупкость. И все же нуждается в нем, пока не нашелся этот ее рыцарь.

При мысли о юном Сеавендере вспыхивает гнев, который Кларию с трудом удается подавить. Прежде у него никогда не возникало такой необходимости. Всегда он срывал гнев на его источнике, но сейчас даже не знал, на кого злиться. На Вейлану? Не ее вина, что она — ведьма и нуждается в рыцаре. На рыцаря? Тот даже не знает Вейлану. На себя? Вот уж бессмысленное занятие. Вот и приходится учиться справляться с собой.

И даже хорошо, что никто за ним не наблюдает.

Кларий ничуть не преувеличивал, объясняя Вейлане причины чуткого своего сна. Он действительно высыпался, проводя дни в полудреме, чувствуя себя в странной безопасности в компании этих троих. Непривычное ощущение — одно из многих непривычных ощущений, с которыми ему не доводилось сталкиваться вплоть до того момента, как ему пришло в голову украсть у отца белую ведьму.

Но сейчас он совершенно об этом не сожалел. Хотя причин для сожалений имелось предостаточно, но думать над этим ему не хотелось.

Резкая остановка экипажа разбудила Клария. Многолетняя привычка позволила ему мгновенно избавиться от остатков сна. Кларий прислушался к суете снаружи и остался крайне недоволен услышанным. И как только Вейлана умудряется влипать в неприятности, даже ничего не делая? Спасать ребенка от колдуна — что может быть бессмысленнее? Она не знает этого ребенка, так какое ей до него дело?

Ложное воспоминание вспыхнуло в памяти без его на то воли. Попавший в беду ребенок — нет, Вейлана определенно не могла пройти мимо. Укол ревности Кларий проигнорировал: как бы ни хотелось ему целиком завладеть ее вниманием, темный рыцарь знал, насколько мало он ей интересен сам по себе. Но вот стоило лишь представить, как упрямая девчонка снова рискует собой…

Кларий отогнал видение ее безжизненного тела и решительно вышел из экипажа.

Он не собирался позволить ей сражаться с риском для жизни. Больше никогда.

Кларий не испытывал ни малейшего желания спасать незнакомого мальчишку. И по дороге к логову колдуна ворчливо прикидывал, был ли способ отвертеться от этой затеи. Конечно, он мог бы силой увезти Вейлану прочь, вот только у нее есть верное средство сопротивления. Один ее поцелуй — и он обезврежен, а рисковая девчонка в одиночку пытается спасти ребенка, которого даже не знает. Слишком вероятное развитие событий, чтобы допустить его.

Ничего удивительного, что до жилища колдуна он добрался в отвратительном настроении. Вполне, впрочем, обычное для него состояние в последнее время. Хотя Кларий не сумел бы припомнить, когда пребывал в благодушном настроении последний раз. Им обычно двигала злость, в иное же время — равнодушие. А всякое удовольствие — плотско, будь то красивая женщина в постели или умирающий от его руки враг. Никогда прежде Кларий не знал, что удовольствия могут быть другими. Мимолетный взгляд. Улыбка. Нехитрая забота. Чужая благодарность. То, что кто-то другой живет… дышит. Так просто.

И так бесконечно сложно, потому что Кларий не в силах разобраться, что с ним происходит. Его учили убивать, ненавидеть и мстить; брать все, что он пожелает. Отдавать, любить, прощать — все эти слова были для него пустым звуком. И теперь он пытался соотнести их со своими новыми чувствами. Потому что знакомые ему понятия во все это никак не вписывались.

И все же Кларий оставался самим собой, несмотря на эти небольшие изменения. Однажды он словно воочию увидел, как сложилась жизнь ребенка, которого пожалела Вейлана — и твердо знал, что не имеет с этим человеком ничего общего, кроме нелепого воспоминания о том, чего никогда не происходило. Он не стал ни добрее, ни отзывчивее, просто белая ведьма для него слишком ценна, чтобы жертвовать ею. Именно поэтому мальчишка и будет спасен.

Хотя совершенно не стоит затраченных на него усилий.

На пороге пещеры, спрятанной в корнях гигантского дерева, Кларий помедлил ровно столько, чтобы извлечь меч из ножен. Колдуны смертны, как любые люди, и он умел их убивать. Главная задача — подобраться к нему на расстояние удара, чему могло помешать лишь сильное колдовство. Темный рыцарь пренебрежительно полагал, что питающийся детьми колдун не слишком силен.

Короткий проход между корнями привел его в довольно обширную пещеру, сырую, холодную и неуютную. А еще — пустую, за исключением скрюченного у дальней стены тела мальчишки лет десяти. Окинув пещеру настороженным взглядом, Кларий не обнаружил ничего подозрительного и направился к мальчику, уверенный, что тот уже мертв.

Хозяин пещеры определенно отсутствовал, в чем его едва ли можно упрекнуть — слишком уж здесь неуютно. Кларий испытывал неприязнь к подобным местам еще с детства, а потому не особо удивился отсутствию колдуна. И досадливо решал, можно ли оставить тело мальчика здесь, или лучше забрать с собой, чтобы убедить Вейлану, что спасать больше некого. Мальчишка выглядел мертвым — неподвижный, серая кожа, закатившиеся под веки зрачки… На всякий случай Кларий легонько пнул его в бок. Никакой реакции.

Темный рыцарь непозволительно расслабился, а потому заметил опасность слишком поздно. Еще успел обернуться и поднять меч, но сориентироваться с угрозой — уже нет. Только почувствовал резкий укус в шею. И мгновение спустя свалился на пол пещеры, больше не чувствуя собственного тела. Увы, сознание осталось при нем, только заполнилось вязкой чернильной тьмой, мешающей думать. А ведь Кларий даже понимал, что случилось.

Подобно ребенку, он попался в ловушку колдуна. И не имел ни малейшего представления, как из нее выбраться.

О том, что кто-то может прийти ему на помощь, Кларий даже не думал. А потому, заслышав голос Вейланы, ушам своим не поверил.

Снова она рискует собой! А ведь он строго-настрого запретил…

Возмущение оказалось настолько велико, что Кларий сумел открыть глаза. Зрение подводило — взгляд ни за что не мог зацепиться, все расплывалось и тонуло во тьме, но он все же разглядел Вейлану. Пришла… Но зачем? Ведь это опасно!

Беспокойство за нее помогло кое-как сфокусировать взгляд на девушке. Ее хрупкую фигуру окутывало полупрозрачное радужное сияние, колдовской щит, способный уберечь ее от чужих заклинаний. Разглядеть противника ведьмы не удавалось, хотя сквозь шум в ушах он расслышал их короткий разговор. Стало досадно: он попался в ловушку не колдуна даже — колдуньи. И едва ли та хвалится попусту, заявляя, что справиться с ней может только мужчина. А значит, Вейлана в серьезной опасности. Вот только упрямое отравленное тело никак не желает подчиняться, чтобы спасти глупую самоуверенную ведьму.

Но Вейлана держится хорошо. Ей ничуть не страшно, она уверенно ловит заклинания колдуньи, отмахиваясь от них легким движением ладоней. Вейлана словно бы ничуть не боится, храбрая девочка, отважно бросающая вызов злу. И невольно Клария наполняет гордость за нее. А вместе с этим непривычным чувством словно бы пробуждается от паралича и его тело. В какой-то момент Кларий почти уверился, что Вейлана победит.

А затем все изменилось.

На этот раз у него имелось достаточно времени, чтобы увидеть и распознать угрозу. И не нужно быть колдуном, чтобы понять — эти черные змеи-заклятия несут в себе смерть. А он ничего не в силах сделать. Вейлане же не до него, она занята колдовским поединком. Да и не справиться юной ведьме с таким колдовством — противостоять ему могут только мужчины.

Потому что женщины не умеют обращаться с мечом.

Так думал Кларий, наблюдая за приближением неотвратимой смерти. Даже такая угроза не помогла восстановить ему контроль над телом, оставалось только смириться. И в оковах паралича билось бессильное его сознание, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы не сдохнуть жертвенным бараном по прихоти неизвестной колдуньи.

Кларий даже не сразу осознал, что произошло. Сверкнула сталь, и почти настигшее его заклинание развеялось, сраженное острым клинком.

Меч, выпавший из его руки, подняла Вейлана.

Темному рыцарю прежде не доводилось видеть подобную технику ведения боя. Как, впрочем, и женщин с клинком в руках. Вейлана же управлялась с ним весьма ловко, умудряясь не подпускать к Кларию ни одно заклинание темной колдуньи. Но его поразило даже не то искусство, с каким сражались ведьма.

Никто и никогда не защищал его. Вот так, с оружием в руках, не думая о себе… Вейлана могла бежать, бросить его — колдунья не сумела бы преследовать ее долго. До Реульды не так далеко, она вполне может добраться до нее, не сделав ни единой остановки, меняясь с Пэном. Нет у нее никакой острой необходимости в Кларии, в то время как от нее зависит судьба целого мира.

И все же Вейлана осталась, чтобы спасти его.

И осознание этого кружит голову похлеще чужого колдовства.

Он, Кларий, — чудовище. Безжалостное и бесчувственное. Сколько жизней он погубил, не мучаясь сомнениями и совестью, считая себя исключительно правым. Сколько горя принес всем, встреченным на его пути. Он помог черному колдуну захватить Азеил, он был сыном и наследником черного колдуна, и твердо знал, что в мире нет ни единого существа, готового заступиться за него. Весь Азеил жаждал смерти чудовища, никто не протянул бы ему руку помощи и уж точно любой бы бросил его подыхать. Потому что он этого заслуживал. И Вейлана прекрасно знает, какой он.

Так почему она защищает его жизнь с мечом в руке? В безнадежном сражении, потому что не может уничтожить колдунью. И явно выдохнется прежде своего противника. При том, что у нее есть возможность сбежать в любой момент.

Невероятно. Невозможно. Немыслимо.

И Кларий не в силах оторвать от нее взгляда, чувствуя, как в груди рождается удивительное тепло. Его буквально затопили благодарность и признательность, каких он не испытывал прежде, но сразу понял, что это такое. И это тепло вытеснило яд колдуньи.

К его телу вернулась способность двигаться. Разом и полностью, будто и не было никакого паралича. Одним плавным движением Кларий поднялся на ноги, недоверчиво прислушиваясь к своим ощущениям. Тело слушалось превосходно.

— Дальше я сам, — шепнул он на ухо Вейлане, перехватывая у нее меч и задвигая девушку себе за спину.

Она защищала его, пока Кларий оставался беспомощен; теперь его очередь.

— Нет! — завизжала колдунья и к темному рыцарю устремились полчища заклятий-змей.

Кларий повидал немало колдунов, а потому даже не обратил внимание на мерзкий облик колдуньи. Одна из причин, почему он отказывался от дара — то, как меняет он владеющих им. Не люди больше — чудовища не только внутри, но и внешне. Кларий же привык к своей внешности, слишком тщеславный, чтобы отказаться от нее. Искаженная внешность колдунов просто не могла напугать его или сбить с толку и вызывала лишь презрение.

А потому не сумела отвлечь его от главного. Острый клинок описал широкую дугу, легко уничтожая нацеленные на темного рыцаря заклинания, но на смену им немедленно явились следующие. Их ждала та же участь, но с досадой Кларий обнаружил, что колдунья создает своих змей с той же скоростью, с какой он — уничтожает. И это плохо, потому что ему нужно время, чтобы добраться до нее. Один рывок — и тварь будет уничтожена. Вот только в этот момент он окажется беззащитен, а стоит заклятию коснуться его, и Кларий умрет. Патовая ситуация, и ему это совсем не нравится.

Конечно, он сумеет продержаться против колдуньи достаточно долго. Вот только нет никаких гарантий, что она выдохнется раньше него.

Кларий, сосредоточенный на сражении, совершенно забыл про Вейлану.

Нет, он помнил, что она там, за его спиной, и нуждается в защите, но никак не учитывал ее боевой единицей. Она устала, была недалека от того, чтобы выронить меч, когда он вмешался, а потому, он полагал, вне игры. И даже не сразу заметил радужное свечение, охватившее его.

А затем осознал — Вейлана отдала ему свой щит. Кларий не стал тратить время на то, чтобы обернуться и убедиться, в безопасности ли сама ведьма. Он воспользовался подаренным ею преимуществом — и в два прыжка добрался до колдуньи, не ожидавшей от него такой прыти. Она еще успела удивиться, обнаружив его вдруг прямо перед собой — а в следующий миг голова твари уже катилась по земляному полу пещеры, разбрызгивая вокруг черную как смоль кровь.

Кларий не почувствовал ни радости, ни торжества от своей победы. Он забыл о колдунье в тот же миг, как она перестала нести ему угрозу; куда больше его беспокоила Вейлана, к которой он и поторопился, более не обращая внимания на конвульсивно дергающееся обезглавленное тело.

— Ты в порядке? — сияние щита погасло, и Клария тревожило, не навредило ли девушке чужое колдовство.

Вейлана оглядывалась, словно не понимая, где оказалась. А затем ее взгляд упал на тело мальчика, и девушка проигнорировала вопрос, сосредоточившись на мальчишке. Клария кольнула досада, и он хотел было уже заявить, что тот мертв, но мальчик, стоило ведьме коснуться его, вдруг пошевелился, застонав едва слышно.

Погладив мальчика по голове, Вейлана поднялась — и неожиданно обняла Клария. Коротко, но крепко, прошептав едва слышно:

— Спасибо, Кларий.

Он опешил. Ее объятия не причинили боли, а слова ласкали слух своей искренностью. Кларий счел, что ему нравится, когда она его благодарит, и невольно улыбнулся:

— Это ты спасла меня, за что спасибо?

— За то, что справился, — улыбнулась она в ответ, снова опускаясь к мальчику, и ответила наконец: — Я в порядке. Как вы себя чувствуете, сэр Кларий?

Он поморщился едва заметно и нарочито равнодушным тоном откликнулся:

— Прекрасно. И, кстати, что ты здесь делаешь? Я велел ждать меня у экипажа.

— Когда вы ушли, я поняла, какая вам грозит опасность, и не могла не вмешаться.

Она попыталась поднять мальчика на руки.

Еще не так давно Кларий бы просто смотрел на ее попытки, мстительно давая понять, что с проблемами, которые Вейлана на себя взвалила добровольно, должна разбираться она сама. Но теперь, после того, как она самоотверженно бросилась спасать его, он просто не мог так поступить. Даже будь мальчишка не таким крупным.

Подавив вздох, Кларий легко поднял мальчика — живого, но спящего — и направился прочь из пещеры. Взгляд Вейланы, полный признательности, приятно согрел сердце. Дурное настроение куда-то испарилось. Он больше не злился на мальчишку, из-за которого попал сюда и едва не погиб. Ведь благодаря ему темный рыцарь узнал, каково это — когда кто-то защищает твою жизнь, рискуя собственной. Кто-то, очень важный для тебя. И это все еще пьянило.

— Сэр Кларий, мне жаль, что вы подверглись такой опасности, — чуть смущенно призналась девушка.

— Готов признать, что в этом случае одна ты бы справилась куда лучше, — поморщился он.

— Правда? — в синих глазах читалось искреннее изумление.

— Почему ты не сбежала, когда поняла, что не справляешься? — вместо ответа задал он мучивший его вопрос. — Ты не могла знать, что я сумею сбросить паралич.

— Да, — не стала отрицать Вейлана. — Не могла. И бросить вас не могла тоже.

— Что, рассчитывала все-таки спасти мальчишку? — Кларий слегка встряхнул посапывающего у него на руках ребенка.

Девушка вздохнула:

— К своему стыду, о мальчике я как-то забыла…

— Как-то? — с недоумением покосился на нее юноша. — Он же валялся рядом со мной.

— Я его не увидела, в темноте. Слишком много колдовства, я заметила только вас, сэр Кларий.

Ему приходило в голову, что самоотверженность Вейланы объясняется исключительно заботой о незнакомом мальчике. Но только что она развеяла его сомнения. Вейлана действительно хотела его спасти! Его, темного рыцаря… Почему же для него это так важно? Почему он словно сам не свой при одной только мысли об этом? Откуда это ощущение счастья, прежде никогда не испытываемое? В этот момент Кларий даже порадовался, что несет ребенка, и можно отвлечься от собственных, таких странных чувств. Посмотрел на мальчишку — простоватое лицо, на щеки вернулся румянец, дыхание ровное и спокойное. И не скажешь, что еще недавно никто не признал бы в нем живого. То ли закончилось действие яда, то ли помогло колдовство Вейланы.

Нет, не колдовство — магия.

Когда отец объявил Вейлану беспомощной, у Клария не нашлось ни единого повода усомниться в этом. Именно поэтому она и сдала свое королевство без боя. Кларий полагал, что она не умеет заклинать совершенно, даже не задумываясь, как ей удалось спрятать своих подданных. Да и после, видя свидетельства того, как она владеет колдовством, он по-прежнему полагал ее слабой, не видя разницы между ведьмами и колдунами. Но ошибался, не понимая, насколько велико это различие. Да, Вейлана — непробужденная ведьма, и как ведьма — слаба. Но это не мешает ей быть сильнее многих колдунов. И считать ее беспомощной весьма опрометчиво.

— Где ты научилась так владеть мечом? — поинтересовался он.

— В Цитадели, — откликнулась она. — Меня там многому научили. Сэр Кларий, сегодня вы поступили благородно, спасая этого мальчика.

— Не обольщайся, я думал исключительно о тебе, — поморщился Кларий.

— Разве вы не горды собой? — девушка улыбнулась.

— Нечем гордиться, — скривился он.

— Разве? Вы спасли меня и еще одну жизнь, да и освободили окрестности от угрозы темной колдуньи. Вы молодец. Это подвиг, хочу заметить. На случай, если вы не в курсе, что такое подвиг.

— Весь Азеил будет смеяться, узнав, что темный рыцарь совершил подвиг, — Кларий усмехнулся.

Но Вейлана смотрела на него так, что невольно он чувствовал это. Гордость за то, что сделал. За то, что вызвался помочь мальчику, путь даже в попытке уберечь девушку от опасности. За то, что сумел вовремя справиться с заклятием темной колдуньи и спасти Вейлану. И никогда прежде он не испытывал подобной гордости.

Клария никогда не хвалили за успехи. Некому было. Главной похвалой для него оставалось выживание — и гибель врагов. Поэтому слышать слова одобрения для него непривычно. И приятно.

Быть может, потому что говорит их Вейлана?

— Не будет, — улыбнулась она беспечно. — Потому что никто не узнает. Мы ведь стараемся спрятаться, не так ли?

— И довольно успешно, — кивнул Кларий и покосился на девушку, в странной надежде услышать еще что-нибудь приятное.

Она его не разочаровала:

— Исключительно благодаря вам, сэр Кларий.

В ее глазах тлела усталость, но улыбка оставалась искренней.

— Ты не считаешь, что уже можно перестать мне выкать? — осведомился он беззлобно.

Сердиться ему не хотелось, слишком много хорошего произошло с ним сегодня. Да, он попался в простейшую ловушку, едва не погиб, но оно того стоило.

— Мы ведь это уже обсуждали, — прищурилась девушка.

— Неужели с тех пор ничего не изменилось?

— А разве что-то изменилось?

Она не желала уязвить, говорила, что думала, но все же темный рыцарь нахмурился. Поначалу ему казалось, что ее вежливость — способ поставить его на место, продемонстрировать, насколько выше она его, даже в своем положении остающаяся королевой. Но сейчас понимал, что она лишь подчеркивает дистанцию между ними. Дистанцию, от которой он уже устал. Кларий хотел стать ближе к Вейлане.

И уже не был уверен, что это чисто плотское желание.

Мог ли он представить, похищая плененную королеву Авендейма, что ради нее будет готов на подвиги? Он бы первым рассмеялся над таким предположением. А сейчас даже не считает это странным.

Но отвечать девушке не стал.

— Долго еще этот мальчишка будет спать? — осведомился он вместо этого.

— Пару часов. Он еще маленький, яд воздействовал на него сильнее, чем на вас. Вы устали его нести?

— Предпочел бы, чтобы мальчишка шагал сам, но я не устал.

— Давайте подвезем их до дома? — не слишком уверенно предложила Вейлана. — Хочу быть уверена, что с ними все в порядке.

— Договаривайся с Пэном, сейчас его очередь.

Девушка покосилась на него удивленно и улыбнулась:

— Вы действительно проявили себя героем сегодня.

— Это случайность, и такого больше не повторится, — проворчал он.

Чуть помедлив, Вейлана все же не удержалась:

— Вы уверены, что не колдун, сэр Кларий?

— Нет. Я — сын колдуна.

Во взгляде девушки промелькнуло недоверие, но сказать она ничего не успела. Им навстречу выбежал Трилл, замер, осматривая невозможную картину, и улыбнулся широко:

— А мы уже волноваться начали. Дейка нам всяких ужасов про лестное чудовище понарассказывала… Вы нашли ее брата?

— И убили чудовище, — улыбнулась Вейлана. — Сэр Кларий благородно избавил округу от колдовского террора.

Трилл недоверчиво фыркнул, да и сам Кларий не удержался от скептического хмыканья. Он не чувствовал себя героем, да и не считал подвигом убийство темной колдуньи. В конце концов, убийства были его способом существования, и то, что сейчас его жертвой стала та, кто угрожал невинным людям, сути не меняло.

Но отчего-то знать, что Вейлана считает это подвигом, приятно.

Сгрузив ребенка возле экипажа, Кларий поморщился от радостного визга Дейки, бросившейся к брату, и забрался в экипаж с твердым намерением поспать. Все-таки заклинание темной колдуньи оказалось довольно изматывающим.

— Сэр Кларий, обещаю, больше я не потревожу ваш сон, — заглянула к нему Вейлана, загадочно улыбаясь.

— Весьма на это рассчитываю.

— А это, чтобы сон ваш был крепок.

Она склонилась над ним и поцеловала легко и почти невесомо. Будто сотни молний пронзили Клария, гася сознание, но он все же нашел в себе силы, чтобы ответить на ее поцелуй — а затем отстраниться с довольной улыбкой, прежде чем окончательно отключиться.

15

Вейлана глазам своим не поверила, когда Кларий после ее поцелуя еще несколько мгновений смотрел на нее — и улыбался. Невозможно! Он не мог сопротивляться проклятию… То, что Кларий сумел справиться с заклятием темной колдуньи, вовсе не означало, что ему хватит на это сил. Подобная сила воли совершенно неожиданна для мужчины, не привыкшего себе в чем-либо отказывать или принимать отказы. Как ему это удалось?

Вейлана совершенно не надеялась на помощь, защищая обездвиженного Клария. И даже не думала о бегстве, начав терять силы. Меч в руках потяжелел, дыхание сбивалось, мышцы подрагивали от напряжения — она даже не сразу осознала, слишком сосредоточенная на поединке с заклятиями, что у нее отобрали оружие. И только увидев перед собой широкую спину Клария, замерла, сама себе не веря. Он действительно поднялся, сбросил с себя колдовское заклятие! Вот только положение у него ничуть не лучше, чем то, в котором находилась она сама. Добраться до колдуньи он не может, слишком та сильна — и Вейлана приняла самое очевидное решение, отдав ему свой щит.

Это не оставило ее совершенно беззащитной, но колдунья вполне могла бы воспользоваться этим, чтобы расправиться с ведьмой. К счастью, ей было не до того… а потом темная тварь умерла. Кларий воспользовался тем преимуществом, что дала ему Вейлана, прежде, чем колдунья хоть что-то сообразила. И это тоже выглядело необычным, то, как легко и уверенно он принял магический щит. Доверяя без малейшего сомнения, рискуя жизнью. Никогда не доверяли ей столь полно, без привыкания, не осторожничая, с первого раза — и кто? Темный рыцарь, который спать-то привык урывками, потому что никому не доверял! Кларий, который относился к ее талантам весьма пренебрежительно…

Сегодня он вообще только и делал, что удивлял ее. Сам вызвался помочь; признал, что без его вмешательства она справилась бы быстрее; нес незнакомого мальчишку на руках от самого логова колдуньи; проявил неслыханную силу воли, справившись не только с колдовством, но и сопротивляясь магии. Совершенно нетипично для темного рыцаря. Как будто его подменили. Или словно он сам изменился, что кажется еще более невозможным.

Вейлане было непросто ненавидеть Клария, даже когда он старался облегчить ей эту задачу. Слухи слухами, но рядом с ней находился красивый и загадочный юноша, отталкивающий и притягательный в одно и то же время. Он грубо вел себя, проявлял неуважение и пренебрежение, но в то же время защищал и поддерживал, не умеючи, а потому довольно неуклюже. Невыносимый собеседник, рядом с которым по швам трещал ее самоконтроль, и в то же время весьма полезный попутчик, на которого приятно смотреть. Он вызывал в ней противоречивые чувства, особенно после того воспоминания, свидетелем которого она стала случайно. А с тех пор, как в его отношении к ней практически исчезла грубость, Вейлана совершенно перестала понимать, как воспринимать этого странного человека. Потому что в ее глазах он никак не хотел превращаться в чудовище, даже после того столь хладнокровного убийства. Но разве мог он быть еще кем-то, темный рыцарь, сын черного колдуна?

Ответа Вейлана не знала.

А потому еще несколько мгновений вглядывалась в его черты — беззаботно уснувшего человека. Такой красивый. Такой юный. И такой испорченный.

— Госпожа Вейлана, что там произошло? — Трилл изнывал от любопытства.

Она порадовалась, что можно отвлечься от тревожных дум, и без прикрас рассказала о сражении с темной колдуньей, попутно уверив маленькую Дейку, что с ее братиком все будет хорошо, когда он проснется через пару часов. Пэн ее предложение подбросить детей до дома поддержал, благо, пространство экипажа позволяло разместиться им всем, не мешая друг другу. Малышка, впервые очутившаяся в самоходке, восторженно ахала и охала, одновременно сочувствуя братику, который все это проспит. Пэн непривычно лихачил, будто старался произвести на девочку еще больше впечатления. Вейлана невольно улыбалась, но чувствовала себя странно подавленной. Она не ощущала радости от победы, потому что вновь переоценила свои силы. Если бы не вмешательство Клария — настоящий подвиг с его стороны, о чем она не постеснялась ему сказать — и сама Вейлана, и мальчик, и темный рыцарь погибли бы там, в логове колдуньи.

Девушка понимала, что с тех пор, как узнала о выжившем рыцаре, ведет себя неоправданно самоуверенно. Как будто ее сила уже пробудилась. И это подвергает опасности ее спутников, пусть даже она не требует помощи. Она должна быть осторожней, ведь найти рыцаря — это еще полдела. Самое трудное предстоит потом, а Вейлана уже позволяет себе поведение пробужденной белой ведьмы.

А это неправильно. И от этого грустно, потому что ей известно, какой силой она могла бы обладать.

Меланхолия слегка отступила, когда экипаж добрался до родной деревни Дейки и ее брата. Местные настороженно провожали взглядами самоходку — невиданное чудо для этих краев. Экипажи совсем недавно стали в ходу в столичных городах крупнейших королевств Азеила, да и то, вторжение черного колдуна, не приемлющего подобные средства передвижения, сильно затормозило их распространение. Что уж говорить о глухих деревеньках в королевствах, давным-давно покоренных черным колдуном? Хорошо, с криками не разбегаются и не хватаются за вилы.

Впрочем, простой народ давно привык к тому, что с колдовством лучше не связываться.

Дейка показала дорогу к своему дому и первая выскочила навстречу еще довольно молодой женщине, с тревогой застывшей на крыльце.

— Мамочка! А мы за ягодами ходили! Только мы их потеряли, когда убегали! — вывалила на мать всю информацию непосредственная малышка.

Та схватилась за сердце:

— Что? Вы ходили на ягодники лесного чудовища?!

Вейлану тронуло материнское беспокойство. Она до сих пор помнила, каково это — быть любимой дочерью, беззаботной, укрытой от всех бед ласковыми руками мамы. И потому девушка поторопилась успокоить женщину:

— Вам не стоит беспокоиться. Темная колдунья мертва и больше не угрожает вашему дому.

Удивленная, незнакома воззрилась на нее с подозрением:

— У кого могло хватить на это сил?

— Благородный рыцарь, свершивший сей подвиг, отдыхает после изнурительного сражения, — улыбнулась Вейлана.

Ей представилось, как ворчит Кларий в ответ на это заявление, отрицая свершенное. И верно, никто в Азеиле не назвал бы темного рыцаря благородным. Но королева Авендейма судила о людях по поступкам, а не по репутации, хотя и не чуралась прислушиваться к слухам.

— Спасибо вам, добрая госпожа, — по щекам женщины побежали слезы, когда Пэн вытащил из экипажа спящего мальчика.

Новость быстро разлетелась среди жителей селения, и лучшим доказательством правдивости ее служил живой мальчик, все еще мирно спящий — только уже в своей кровати. В благодарность победителей чудовища приглашали наперебой в каждый дом, а когда те сослались на спешку, едва не завалили их домашней снедью. От части даже пришлось тактично отказаться, просто потому, что съесть все в таких количествах не представлялось возможным, как и сохранить надолго.

Денег с них за это никто не взял.

Вейлана вспомнила, как в самом начале пути Кларий силой отнял припасы у жителей неизвестной ей деревеньки. Ее бесконечно возмутило его поведение, ведь они вполне могли все оплатить. Вот только тогда люди делились имеющимся из страха — а сейчас из благодарности.

Остались бы они столь же благодарны, узнав, кто такой на самом деле «благородный рыцарь»?

Никакой уверенности в этом у Вейланы не было. А потому она предпочла уехать прежде, чем настойчивые жители деревни разбудили Клария.

Он проснулся сам, под вечер, когда впереди показались крепостные стены города, чьего названия Вейлана не успела заметить. Пэн не торопился останавливаться на привал, уверенно направляя экипаж к городу, и в ответ на недовольство темного рыцаря предложил:

— Давайте переночуем в гостевом доме.

— Это еще зачем? — взвился Кларий.

А Вейлане предложение неожиданно понравилось. Да, это удлиняло путь, но всякой стойкости есть предел. Королева умела обходиться малым, но нуждалась в периодическом отдыхе. А каждое использование магической силы дорого ей обходилось, поэтому отказывать себе в небольшом комфорте она не хотела.

— Мы отдохнем, — ответила она вместо Пэна. — Друг от друга в том числе. Сэр Кларий, разве вам не хочется прогуляться в одиночестве, расслабиться?

Определенно, он догадался, о чем она говорила, потому что насупился и промолчал, больше не возражая против ночлега в городе. Не одна Вейлана нуждалась в отдыхе, и просто сна Кларию определенно не доставало. Ведь рядом — недоступная, хотя весьма желанная девушка, и для мужчины, не привычного к воздержанию, это немалая нагрузка. Вейлана подозревала, что Кларий уже не раз использовал выпавшие на их долю свободные часы, чтобы удовлетворить эти свои потребности. Но спрашивать даже не пыталась, полагая это не своим делом.

Вейлане город не глянулся. Показался ей каким-то безлюдным для вечернего времени. Никаких стражей у ворот, даже из армии черного колдуна; часть домов — с заколоченными наглухо окнами и дверьми. Нечастые прохожие торопливы и словно бы напуганы; не похоже, что в городе рады гостям, так что девушка усомнилась, имеется ли здесь приличный гостевой дом.

Но после продолжительного кружения по улицам негостеприимного города под язвительные комментарии Клария и боязливые причитания Трилла Пэн нашел-таки требуемое.

Приземистое здание радовало глаз ярким светом окон и приглашающей вывеской. Но Вейлане почему-то вспомнился домик темной ведьмы, заманивавшей путников в ловушку. Конечно, здесь не пустынная дорога, и в городе живут люди, пусть даже они отчего-то боятся темноты, да и едва ли темный колдун устроит свое логово посреди города. Так что нет никакой угрозы в этом доме, но все равно Вейлана входила в двери с определенной опаской.

Зря — трапезная зала оказалась битком набита. Здесь было шумно, весело и многолюдно; чего бы не боялись жители города, за стенами страх отступал. Кларий немедленно потянул Вейлану к свободному столику, заботливо усадив растерявшуюся от обилия света и людей девушку.

Ее поразила эта нежданная забота, и Вейлана невольно коснулась цветка, подаренного Кларием. Что такое с ним происходит, с безжалостным и эгоистичным темным рыцарем, что он перестал думать только о себе? Не ее одну обеспокоил этот вопрос. Пэн, с подозрением косясь на Клария, велел Триллу оставаться на месте и приглядывать за ними, и ушел сам — заказывать еду и договариваться о ночлеге.

— Ты чувствуешь себя не слишком уверенно при таком количестве народа, — Кларий не спрашивал — утверждал.

— Это верно, — не стала отрицать девушка. — Слишком много людей.

— Неженка, — хмыкнул он. — Что же ты делала на балах? Пряталась в углу?

— Нет, — невольно рассмеялась Вейлана. — На балах… значительно больше пространства, и толпа там не кажется толпой.

— Балы… — мечтательно протянул Трилл. — Это роскошно, должно быть…

— Понятия не имею, — пожал плечами Кларий, вызвав у Вейланы немалое недоумение.

Но расспрашивать она ни о чем не стала, вместо этого улыбнувшись Триллу:

— Бал — это возможность для юных аристократов и аристократок показать себя и подобрать будущую пару. Само собой, для бала стараются нарядиться как можно роскошнее, чтобы выделиться в толпе таких же ярких гостей. Поэтому блистают на танцах, с каждым годом все более сложных и вычурных. Девушки пытаются произвести впечатление на юношей, а юноши — на родителей девушек. Из года в год — одно и то же.

— Не похоже, что вы в восторге от балов, госпожа, — удивился Трилл.

— Я более склонна к одиночеству, чем к шумным сборищам, — призналась королева. — Но положение обязывает не только организовывать, но и посещать подобные мероприятия.

— А мне казалось, жизнь королевы — это сплошное удовольствие, — протянул Трилл.

Вейлана рассмеялась:

— Что ж, короли могут позволить себе ничего не делать, но тогда будет страдать их народ.

— В Авендейме такого никогда не было, — предположил мальчишка.

— Да, мои предки всегда славно трудились во имя процветания королевства, — с гордостью согласилась она. — Я лишь поддерживаю то, что досталось мне в наследство.

— Для этого тоже нужны талант и желание, — лениво заметил Кларий.

Это прозвучало настоящим комплиментом, и отчего-то девушка смутилась. Опустила взгляд, признаваясь:

— Я никак не могла позволить себе подвести память предков. Достаточно и того, что меня ожидала судьба непробудившейся ведьмы.

Она прикусила язык, понадеявшись, что никто не обратит внимания на эту оговорку. На ее счастье вернулся Пэн:

— Комнаты есть, но только внизу. Гостевой дом битком забит.

— Здесь что, какая-то ярмарка открыта? — удивился Трилл.

— Я то же самое спросил, — Пэн хмыкнул. — Нет, это все местные. Управляющий говорит, мода такая пошла, в компании ночь проводить. Спросил, чего люди боятся — так только руками разводит, мол, все в городе хорошо, бояться нечего. Мода просто…

— Странная какая-то мода, — Вейлана нахмурилась. — И что значит — внизу? В подвале? Разве в подвалах организуют гостевые комнаты?

— Здесь есть, — пожал плечами Пэн. — Мне предложили — я отказываться не стал. Но если какие-то сомнения, можем и уехать. Мне тут и самому как-то… не по себе.

Вейлана беспомощно оглядела спутников. Ее тоже мучили сомнения, которые она никак не могла выразить словами. Ведь в действительности причин для тревоги нет. Людям свойственно бояться темноты, особенно, если они не первый год живут под властью черного колдуна. И в желании собраться вместе, чтобы избавиться от этого страха, тоже нет ничего странного. Вместе веселее, а в случае чего, проще обороняться. Причем вовсе не обязательно, чтобы было от кого, страх — вполне приемлемое обоснование.

И в этом случае глупо поддаваться всеобщему настрою и бежать. Даже если здесь и впрямь опасно, кто знает, вдруг они в состоянии справиться с этой опасностью? Вот только за последнее время Вейлана так часто переоценивала собственные силы, что теперь сама себе не доверяла. И теперь ждала, что скажут остальные.

— Мне все равно, — пожал плечами Кларий, самоуверенный, как всегда.

— По мне так все нормально, — удивленно огляделся Трилл.

Решающее слово осталось за Вейланой. Подавив вздох, она предложила:

— Давайте для начала поужинаем, потом посмотрим комнаты и решим уже, останемся или уедем.

Возражений не нашлось.

Вопреки ожиданиям, комнаты, за исключением отсутствующих окон, оказались весьма приличными. Хорошо меблированными, ярко освещенными. Хозяин гостевого дома, лично проводивший их сюда, уверил гостей, что это — лучшие его комнаты. В это легко верилось, Вейлане казалось, подобной роскоши она не встречала уже давно, хотя оставила свой дворец всего лишь несколько дней назад. Поэтому она не сумела преодолеть соблазн и согласилась переночевать здесь.

Позднее, оставшись в одиночестве и укладываясь на нежный шелк простыней, Вейлана невольно задумалась о том, как много всего вместило ее путешествие. Словно длилось не один месяц. Сколько раз она оказывалась на грани гибели, сколько раз ее спасали — и спасала она, сколько отчаяния и надежды испытала… А ведь оно даже еще не окончено. Хватит ли ей сил пройти его до конца? И стоит поблагодарить судьбу, подарившую ей таких замечательных попутчиков. Если однажды она вернет себе трон, то непременно выполнит их мечты. Возьмет Трилла на бал. Обеспечит Пэна работой. Кларий… Вейлана решила, что избавит его от неутолимой жажды, которую никогда не сумеет удовлетворить.

Ей вспомнилась его улыбка после ее поцелуя. То, как он ответил ей — испытывая невыносимую боль, даже не задумался о том, что может остановить все это. Сумеет ли магия справиться с подобной жаждой обладания? И разве ей самой не любопытно, что будет, если позволить Кларию получить то, что он жаждет?

Еще несколько дней назад ее ответом было бы категоричное нет. Но сейчас… она сомневалась в себе. Кларий, меняясь, менял и ее отношение к себе. Ей импонировали и его настойчивость, и смелость, и терпение, с какими он преследовал ее. Ни один мужчина прежде не желал ее так. Они все отступали перед проклятием ведьмы — все, кроме Клария. Быть может, его намерения и не слишком благородны, но целеустремленность заслуживает уважения. Но не поощрения.

Думать о Кларии оказалось столь же невыносимо, как разговаривать с ним. Поэтому Вейлана заставила себя выкинуть из головы ненужные мысли и расслабилась в уютной постели. И все же, прежде чем провалиться в сон, она невольно вспоминала его теплые объятия.

А проснувшись, с сожалением признала, что, хотя Кларий совершенно не нравится ей как человек, но как мужчина — весьма ее привлекает. Повозилась в его объятиях, устраиваясь поудобнее, и вздохнула. В чьей постели он побывал, прежде чем прийти к ней? Хорош ли он как любовник, или в постели столь же эгоистичен, как вне ее? И почему Вейлану вообще это волнует, если невинные объятия — все, что может позволить себе Кларий в ее отношении?

Но посторонние мысли оставили ее, стоило девушке осознать, что разбудил ее отнюдь не Кларий.

Она услышала гул. Далекий шум, постепенно нарастающий, он тревожил и нервировал, мешая мирно спать. И, как ни пыталась Вейлана определить источник этого гула, у нее не получалось. Пока не стало слишком поздно.

Здание тряхнуло так, что девушку подбросило на кровати. В полной темноте — довольно страшное ощущение, к тому же кровать продолжила ходить ходуном, и Вейлане пришлось прибегнуть к заклинанию, чтобы зажечь свет. Она огляделась.

Остальная мебель вела себя не лучше кровати, шаталась, качалась и так и норовила упасть. С потолка сыпалась пыль и куски облицовки, пол вздыбился, будто из-под него что-то пыталось вырваться на свободу. Ни с чем подобным девушке сталкиваться не приходилось. И потому она испугалась.

— Сэр Кларий! — Вейлана затормошила все еще спящего юношу.

Нехотя тот открыл глаза — и улыбнулся:

— Одно удовольствие — просыпаться с тобой в одной постели…

— Сэр Кларий, происходит что-то странное! — перебила она нетерпеливо, желая услышать объяснения и успокоиться.

Сын черного колдуна, Кларий должен был узнать заклинание, если это оно разрушало их комнату. А зная, с чем она имеет дело, Вейлана вполне могла бы с этим справиться. Гораздо лучше, чем с подступающей паникой.

— Что такое? — он нахмурился и приподнялся, оглядываясь.

Комната все еще тряслась, но уже не так сильно.

— Мне страшно, — тихо призналась девушка, вцепившись в его плечо.

Кларий казался ей последним прибежищем в окружающем хаосе. Отпустить его было выше ее сил.

— Не бойся, — снисходительно откликнулся он. — Это всего лишь землетрясение.

— Землетрясение? — уставилась она на него. — Здесь?! В этих краях такого отродясь не случалось!

— Я же не говорю, что у него естественные причины, — хмыкнул Кларий. — Но это просто землетрясение. И оно уже закончилось.

Тряска и впрямь прекратилась, так что Вейлана вздохнула спокойнее. И нахмурилась. Ей стал понятен источник гула — эхо творимого неподалеку колдовства. Которое, скорее всего, и послужило причиной землетрясения. Похоже, люди не зря боялись темноты: в городе и впрямь живет колдун.

И, судя по всему, не стоит рассчитывать, что этот колдун — серый.

Грань между серыми и темными колдунами тонка и зависит исключительно от человека. Если колдун эгоистичен, думает только о себе и готов пожертвовать другими ради собственного комфорта — он становится темным, даже если изначально не был злым. Уступки совести становятся все больше, пока совесть не засыпает навсегда, окончательно превращая колдуна в темного. Участь, от которой не огражден ни один серый колдун, если недостаточно чистое у него сердце. Другое дело, что изначально порочные люди обычно не становятся серыми колдунами. Но безнаказанность — та еще проверка на порядочность.

Вейлану не особо удивляло, что на их пути встречаются в основном темные колдуны. В мире, где царили белые ведьмы, темным колдунам жилось непросто, их преступления не оставались безнаказанными. Но теперь, когда Азеил пал к ногам черного колдуна, темным некого стало бояться. Никто не придет, чтобы покарать их, а страх — это то, что всегда ограничивало их аппетит. Более того, частично именно страх сдерживал темную сторону натуры многих серых колдунов, а теперь эта преграда исчезла, вот и началось засилье темных на просторах Азеила.

Вейлана поднялась с постели и при колдовском свете приблизилась к двери, осторожно обходя мусор. Подергала ручку, но дверь не открылась.

— Похоже, заклинило, — озадаченно сообщила она, беспомощно оглядываясь на Клария.

Тот презрительно хмыкнул и без малейшего стыда направился к ней. Но, стоило ему встать, Вейлана обнаружила, что он совершенно обнажен. Никогда прежде не видевшая голого мужского тела девушка залилась краской смущения и резко отвернулась, не удержавшись от гневного вскрика:

— Сэр Кларий! Что вы себе позволяете? Немедленно оденьтесь!

— Вейлана, ты выглядишь очень мило, когда смущаешься, — насмешливо сообщил он ей. — А если не оденусь? Тебе пора привыкать к этому зрелищу.

— Я не собираюсь привыкать к такому, — ей с трудом удавалось сохранить самообладание.

Девушку охватили гнев и стыд, она боролась с желанием повернуться и залепить пощечину бесстыжему негодяю. Да, его объятия были ей приятны, но это не давало ему права нарушать приличия. Она все же оставалась королевой, и ее происхождение позволяло ей требовать уважения к себе.

— Ты надеешься избежать платы? — его пальцы обхватили ее плечи, и голос прозвучал над самым ухом, тихий и вкрадчивый.

— Вы получите свое, сэр Кларий, — она не сделала попытки вырваться, только застыла, полная гнева, пытаясь сдержать этот гнев.

— Вейлана, — он шептал. — Даже не надейся, что я отдам тебя этому рыцарю после того, как он снимет проклятие. Ты будешь моей и только моей.

— Мое мнение вы не учитываете? — холодно осведомилась она.

— Иногда ты просто невыносима, — прорычал Кларий, отодвинул ее и рванул на себя дверь.

Готовые сорваться с языка злые слова замерли у нее на губах, потому что за дверью обнаружился завал. Вейлана вдруг осознала, что они с Кларием погребены в подвале гостевого дома, вдвоем, без доступа воздуха и в полной неизвестности. Устояло ли здание? Живы ли Пэн и Трилл? Есть ли кому вытащить их отсюда? А самое главное — как долго они сумеют продержаться, прежде чем задохнутся?

— Откуда это здесь? — хмуро поинтересовался Кларий, осторожно пробуя завал на прочность.

Нагромождение досок и камней выглядело довольно внушительно.

— Не трогайте, вдруг все обрушится на нас? — шепотом попросила девушка.

Она забыла о своем гневе, тем более, что бесстыдник умудрился выполнить ее просьбу и хотя бы натянул штаны. Да и заботы у них появились куда более насущные.

— И что предлагаешь? — сердито оглянулся на нее Кларий. — Сидеть и ждать?

— Разве так не больше шансов спастись? Мы же не знаем, что там.

— Завал не может быть слишком большим, — в голосе юноши прозвучала неуверенность. — Ты можешь воспользоваться магией, чтобы выбраться отсюда.

— Как? — растерялась Вейлана.

Магия — универсальное средство. Ведьме ничего не стоит уничтожить любое препятствие — если вся ее сила при ней. Будь Вейлана пробужденной белой ведьмой, она сумела бы создать достаточно мощный щит, чтобы выдержать возможное обрушение здания, и снесла бы завал одним направленным усилием. Но сейчас у нее не хватит сил ни на что. Не зная, что снаружи, она лишь погубит их обоих, если попытается спасти.

Кларий приблизился и уставился на нее мрачным взглядом:

— Тебе виднее, ты же у нас ведьма.

— Вы же знаете, что я за ведьма…

— Да, я видел, как легко ты справляешься с разными темными.

— Но здесь нужен совершенно другой уровень!

— Отец бы просто разнес все это здание в щепки, — прищурился Кларий.

— Мне не сравниться в силе с вашим отцом, — нахмурилась девушка. — Поэтому, собственно, мы здесь и очутились. Может, это только нам не повезло? И нас уже ищут. В трапезной было много людей, уверена, они сумеют справиться с завалом.

— Если не погибли под ним, — нехорошо усмехнулся он.

— Именно поэтому я и не могу воспользоваться магией, — гордо выпрямилась Вейлана. — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

— Если ничего не предпринять, пострадаем мы.

— Я уверена, нам нужно всего лишь немного подождать.

Кларий сделал еще один шаг, очутившись непозволительно близко. В колдовском свете его глаза казались черными бездонными омутами, и по спине Вейланы прошел озноб неприятного предчувствия.

— Подождать? — задумчиво переспросил он. — Думаешь, это так просто? Оказаться запертым в одной комнате с самой желанной девушкой в мире?

— Сэр Кларий, — предупреждающе воззвала к его благоразумию она, делая шаг назад.

— Представляешь ли ты, насколько соблазнительна? Сейчас, когда не можешь никуда уйти… Знаешь ли ты, чего мне стоит не прикасаться к тебе? Осознаешь, как меня злит твое проклятие? То, что я ничего не могу с ним поделать?

Он снова приблизился, и невольно девушка отступила, не зная, чего от него ожидать. Вейлана предполагала, что для Клария находиться рядом с ней — то еще испытание, но от его поползновений ее надежно защищало проклятие ведьмы. Пусть даже темный рыцарь пытался бороться с ним, только ничего не мог сделать. Даже сейчас ей не стоило бояться, она легко лишит его сознания. И все же ей страшно.

— Сэр Кларий, что с вами? — осторожно поинтересовалась Вейлана, снова отступая, едва он сократил расстояние между ними.

— Со мной? Ничего. Я просто не хочу ждать. Я устал ждать, видишь ли. Я устал от тебя, от твоей глупой привычки лезть куда не следует и всех вокруг спасать. Я просто хочу затащить тебя в постель, почему я должен прилагать к этому столько усилий? Ты создаешь столько сложностей, девочка.

Вейлану покоробили его слова. Да, она изначально знала намерения Клария, но в последнее время он вел себя так, что девушка начала забывать об этом. И темный рыцарь нашел не самое подходящее время и место для напоминания. Зато страх перед ним прошел, и девушка оскорбилась:

— Вас никто не принуждает, сэр Кларий. Все, что вы делаете — ваш собственный выбор.

— И почему я все время выбираю тебя, когда давно мог бы вернуться к нормальной жизни?

— Вы и правда полагаете, что жизнь в ожидании предательского удара — нормальна?

— Куда более нормальна, чем та, что я веду сейчас. В кого я превращаюсь? В кого ты превращаешь меня, белая ведьма Вейлана?

Она хотела возмутиться, что не использует против него никакую магию, что изменяется он сам, по своей воле, но взгляд его заставил ее промолчать, такая в нем сияла невыразимая злоба. Кларий действительно злился, а в гневе он за себя не отвечал. И, если она рассчитывала выбраться из-под завала живой и здоровой, не стоило его доводить, какой бы правой Вейлана себя не чувствовала.

— Сэр Кларий, — как можно мягче позвала она, надеясь пробиться сквозь его злость. — Разве вы недовольны собой? Вас окружают люди, которые не желают вам зла. Вы побывали в роли героя. Вы спасли немало жизней. У вас есть все основания гордиться собой.

— Гордиться собой? — эхом повторил он, вкладывая в эти слова презрение. — Чем гордиться? Тем, что я, как последний неудачник, везу девчонку, которую хочу, к своему сопернику?

Вейлана вспыхнула. Почти угасший, гнев разгорелся с новой силой, сметая барьеры благоразумия, и полным яда голосом девушка заметила:

— Не обольщайтесь, сэр Кларий! Вы ему не соперник.

В глазах темного рыцаря полыхнула злость. Он придвинулся ближе, заставив девушку прижаться к стене, и столь же ядовито поинтересовался:

— И почему же? Я недостаточно хорош для тебя, королева? Тебя достоин только чистенький безупречный мальчик самого благородного происхождения?

Он выглядел весьма угрожающе, поймав ее в плен, упираясь руками в стену и склонившись к самому ее лицу. Слишком близко. Вейлана не смела дышать, боясь, что их тела, разделенные лишь тонкой тканью ее ночной рубахи, соприкоснутся. Но она не желала выказывать страха.

— Вы же знаете, что дело не в благородстве крови! — выпрямилась она. — Ваше происхождение ничуть не ниже, чем у того рыцаря, которого мы ищем. Ваш отец готовится стать императором…

— Я — ублюдок, Вейлана, — буднично сообщил Кларий, криво усмехнувшись. — Моей матерью была шлюха, имени которой отец даже не помнит. Она родила меня и выбросила на помойку, как мусор. Я жил там, среди таких же отбросов, как я, каждый прожитый день — словно чудо, потому что не сдох от холода или голода, или попав под руку кому-то более сильному. Безымянный никому не нужный крысеныш, который зачем-то цеплялся за свою жалкую жизнь. Все еще полагаешь мое происхождение достойным, Вейлана? — он наклонился еще ближе, и голос его звучал насмешливо. — Или убедилась, что я ему действительно не соперник? Ты ведь сразу это поняла, при первом же взгляде: перед тобой мерзость, недостойная ни уважения, ни приязни, верно? Грязь у твоих красивых ножек, вызывающая лишь брезгливость…

Вейлана подняла руку и закрыла его рот ладонью, заставляя умолкнуть.

Слова Клария настолько поразили девушку, что невольно она слушала его, проникаясь острой жалостью к ребенку, прошедшему через подобные испытания. А она полагала, что это в замке своего отца он страдал! Несчастное дитя, отринутое собственной матерью, выброшенное на улицу — ничего удивительного, что Кларий вырос таким озлобленным.

Вот только…

За гневом и злостью в его взгляде, за его ядовитой насмешкой Вейлана увидела кое-что еще.

Презрение.

Кларий презирал себя за свое происхождение. Сам себя считал недостойным, и за насмешкой, за иронией, нарочитой бравадой прятал это чувство неполноценности. Он полагал, что все вокруг разделяют это его презрение, поэтому всегда бил первым, защищаясь. К другим Кларий был беспощаден — ровно настолько же, насколько был беспощаден к себе самому.

— Сэр Кларий, вы несправедливы к себе, — она больше не злилась на него. — Мое первое впечатление о вас не было дурным, это ваше поведение изменило его. Если вас ненавидят, то не из-за вашего происхождения…

Она осеклась, вглядываясь в его безупречно красивое лицо, сраженная невероятной мыслью. Будто почувствовав, как изменилось ее настроение, Кларий отпрянул, процедив:

— Меня не волнует ни чужая ненависть, ни ее причины.

— Откуда вы знаете о… о вашей матери? — совершенно невежливо спросила Вейлана.

Юноша отошел к кровати и накинул на себя рубаху, сердито буркнув:

— Отец рассказал.

— Он вам солгал, — уверенно объявила она.

Кларий замер и уставился на нее, совершенно растерявшись:

— Что?

— Вашей матерью не могла быть случайная женщина, — пояснила Вейлана. — Даже серые колдуны не могут случайно зачать ребенка, для этого нужен особый ритуал. Но они, по крайней мере, не ограничены в выборе матери для своих детей.

— О чем это ты? — Кларий нахмурился.

Весь его вид говорил о том, что он сожалеет о своей нечаянной откровенности. Будь у него возможность, он бы забрал обратно свои слова, но Вейлана не собиралась попрекать его происхождением. Нет его вины в том, что он родился в такой семье; винить можно лишь за самостоятельный выбор.

В ожидании ответа юноша застегивал мелкие пуговицы, даже не особо замечая, что он делает, чем с головой выдавал собственную нервозность. Определенно, заявление Вейланы выбило его из колеи куда больше, чем необдуманное признание. Он точно не ожидал подобной реакции, давным-давно уверив себя, что ответом на подобные слова может быть лишь презрение и отвращение.

И ничего удивительного, что он не знает о подобном ограничении. Если его отец солгал ему, то и посвящать в такие тонкости не стал.

— В отличие от серых колдунов, темным могут принести ребенка лишь невинные девы и то лишь ценой кровавого ритуала. Чем темнее колдун, тем труднее ему найти подходящую женщину и тем сложнее должен быть ритуал. То, что черному колдуну все же удалось обзавестись потомством — само по себе удивительно. Так что ни о какой случайности и речи быть не может. Для вашего появления на свет вашему отцу пришлось очень сильно потрудиться.

— Как я тогда оказался на улице, если был так ценен для него? — глухо поинтересовался он.

Вейлана не могла этого знать, и потому лишь предположила:

— Он хотел контролировать вас, сэр Кларий. Увы, женщина, давая жизнь ребенку в результате ритуала, не выживает, поэтому ваша мать никак не могла быть причастна к тому, где вы провели детство. Так что выживать вас на улице мог оставить только он.

— Зачем? — настойчиво потребовал ответа Кларий, будто она действительно могла его дать.

Девушка отодвинулась от стены, в которую неосознанно вжималась все это время, и вздохнула:

— Если бы вы изначально знали, что ценны для него… Если бы знали, что он убил женщину, чтобы вы появились на свет, что он приложил для этого немало усилий — вы стали бы преданно служить ему? Не послали бы его в бездну, объявив, что ни о чем не просили и ничего ему не должны? Что его усилия — это его проблемы?

— Вполне возможно, — усмехнулся юноша невольно.

— Вместо этого он поместил вас в невыносимые условия, из которых забрал, объявив, что теперь вы должны ему. И только усердное служение отцу позволит вам сохранить тот статус, что он вам милостиво предоставил — не нужному, случайному ребенку, с которым он вынужден возиться. Для этого он и заставил вас стыдиться себя.

— Я не стыжусь себя! — прорычал Кларий.

— Да, вы хорошо себя в этом убедили, — кивнула девушка. — Могу я попросить вас не смотреть, пока я буду одеваться?

— Я хочу смотреть, — он уселся на кровать и уставился на девушку исподлобья.

Вейлану должно было возмутить подобное поведение, но девушка неожиданно даже для себя улыбнулась. И погасила дающее свет заклинание.

В ответ раздался протяжный стон разочарования, порадовавший девушку.

В полной темноте одеваться довольно затруднительно, но Вейлана тешила себя мыслью, что и Кларий ее видеть не может. Достаточно с нее неловких ситуаций на сегодня, и она старательно пыталась сгладить из памяти образ обнаженного юноши. Не особо успешно, впрочем. Ничего удивительного — прежде ей не доводилось видеть нагих мужчин.

— А знаешь, я вообще-то сын колдуна, — голос Клария раздался так неожиданно, что девушка вздрогнула.

— Я знаю, — согласилась она, торопливо натягивая сорочку и накидывая поверх жакет. — И что?

— И благодаря этому прекрасно вижу даже в полной темноте, — насмешливо заметил он.

— Сэр Кларий! — возмутилась Вейлана, зажигая свет.

Ответом стал смех юноши.

Он лежал поперек кровати, закрыв глаза, и при всем желании не мог бы увидеть ее из своего положения. Возмущение девушки погасло столь же быстро, как и вспыхнуло, она подошла к кровати и села рядом с ним:

— Зачем вы меня дразните?

— Потому что ничего другого мне не остается, — он открыл глаза и уставился на нее.

— Значит, вы не подсматривали?

— Как бы мне этого ни хотелось, но я выполнил твою просьбу, пусть даже она не прозвучала.

Вейлана долго-долго всматривалась в него, ни о чем не думая. Просто любуясь совершенной его красотой, позволив себе забыть о том, кто скрывается за этой идеальной внешностью. А затем вздохнула:

— Почему же вы это делаете, сэр Кларий?

— Если бы я знал… — он протянул к ней руку, почти касаясь пальцами ее щеки.

— Вы пытаетесь ухаживать за мной? — предположила она.

— Я?! — изумился юноша совершенно искренне и отдернул руку. — С чего ты взяла?

— Вы подарили мне цветок, — задумчиво улыбнулась она. — И нашли для меня место там, наверху. И выполняете мои просьбы вопреки собственным желаниям…

— Ты меня точно околдовала.

— Вовсе нет. Почему вы так странно себя вели, сэр Кларий?

Он на миг закрыл глаза и одним рывком сел.

— Боюсь, я и сам не знаю, — признался он. — Я… я ведь решил воспользоваться твоим предложением. Развлечься. Одна из миленьких подавальщиц из трапезной согласилась скрасить мне ночь.

— Не уверена, что хочу слушать подробности, — перебила Вейлана, чувствуя что-то странное при этих его словах.

Она догадывалась, что он пришел к ней из чужой постели, но слышать подтверждение оказалось отчего-то неприятно.

— А никаких подробностей нет, — хмыкнул Кларий как-то невесело. — Ничего не было. Я даже поцеловать ее не смог.

— Почему? — опешила она.

— Потому что я могу думать только о тебе, — он бросил на нее взгляд исподлобья. — Ты — единственная, кого я хочу. И мне это совершенно не нравится. Это… пугает. Знаешь, будь я уверен, что твоя смерть освободит меня от этого влечения, убил бы тебя не раздумывая.

Странное признание, но оно почему-то совсем не испугало Вейлану.

— Не пытайтесь показаться хуже, чем вы есть, — улыбнулась она.

— Я даже не начинал, — он нахмурился.

— Вы не убили бы меня, — с полной уверенностью заявила девушка.

И осеклась под его мрачным взглядом.

— Я сделал так однажды, — равнодушно сказал он. — Убил женщину, которая затмила для меня всех остальных.

— Что?

— Она околдовала меня. В прямом смысле, использовала сильное приворотное колдовство, чтобы соблазнить, — Кларий на миг отвел взгляд и после короткой паузы продолжил все так же равнодушно: — Она попыталась меня убить. Я лишил ее рук и запер в своей спальне, пользовал, когда желал, ломал ее волю, пока она не признала меня своим хозяином. А когда действие приворота закончилось, убил.

Потрясенная этой жуткой историей, Вейлана неотрывно смотрела на темного рыцаря. О его зверствах ходило немало слухов, но девушка не доверяла слухам безоглядно. Но сейчас он лично подтвердил, насколько беспринципен и жесток… Отрубить руки той, к кому испытываешь непреодолимую страсть? Пытать ее, ломать — и убить, едва она перестала быть ему интересна? Чудовищно. И непростительно, чем бы ни руководствовалась девица, покушаясь на его жизнь.

Так и недождавшись ее слов, Кларий усмехнулся жестоко:

— Что, убедилась, насколько я ужасен?

— Вы и мне готовили такую судьбу? Запертой в вашей спальне игрушки — не будь я белой ведьмой? Чтобы убить, когда надоем?

— Она покушалась на меня, — глаза Клария гневно сверкнули. — И сама обрекла себя на такую судьбу, воспользовавшись колдовством!

— Вы ведь сами признались, что вашей смерти хотят многие.

— Выбирая, кто будет страдать — я или кто-то другой — я всегда выберу другого, — прорычал он. — И тебе это прекрасно известно. Да, я чудовище, и это — далеко не худшее, что я совершил! Но знаешь что? Мне нравится быть чудовищем! Потому что не нужно думать ни о ком, кроме себя! И не смей смотреть на меня с осуждением — ты с самого рождения росла в любви и заботе, тебе не понять, каково это, когда тебя ненавидят не за то, что ты сделал, а за само твое существование!

С каждым словом Кларий повышал голос, так, что в конце своей речи он едва не кричал. И Вейлана устыдилась. Кто знает, каким человеком выросла бы она сама, окажись на месте Клария? Если бы ей не объяснили разницу между добром и злом, долгом и желанием? Азеил знает немало примеров черных ведьм, а восприятие мира во многом формируется в детстве. И у Клария едва ли был шанс стать хорошим человеком.

— Сэр Кларий, — тихо ответила она, едва темный рыцарь умолк. — Вы правы. Я не должна судить вас. Простите меня.

Казалось, он совершенно не ожидал от нее извинений. Потому что вдруг растерял весь свой пыл и сгорбился, опустив голову.

— Ненавижу тебя, Вейлана, — глухо произнес он. — Ведьма проклятая, из-за тебя у меня вся жизнь наперекосяк.

Но в его голосе она не услышала ненависти, только тоску. Так странно, этот человек не заслуживал сочувствия, но Вейлана все равно пожалела его, одинокого и неприкаянного. Кто знает, как обернулась бы его жизнь, если бы он вовремя встретил достойного человека, который научил бы его правильным вещам. Почему-то Вейлана не верила, что Кларий был порочен изначально. Слишком живо представал перед ее внутренним взором тот отвергаемый всеми измученный мальчишка, каким она увидела его однажды. Стоило признаться хотя бы себе — с той поры она просто не могла воспринимать темного рыцаря однозначно плохим человеком. Да и сам он после того проклятия странным образом изменился.

— Я могу лишь поблагодарить вас за то, что вы, несмотря на ваше ко мне отношение, все еще помогаете мне, — мягко произнесла Вейлана.

— Вот за это ненавижу, — признался он и покосился на нее. — Зачем я это все тебе рассказал?

— Вам страшно молчать, и вы хотите напугать меня? — предположила девушка.

— А что, у тебя не возникло непреодолимого желания убежать от меня прочь? — криво усмехнулся Кларий.

— Так вот на что вы рассчитывали, — слабо улыбнулась она. — К вашему сожалению, для меня жизнь других людей гораздо важнее собственного комфорта.

— Выходит, мы обречены.

— Я уверена, нас раскопают. А в крайнем случае, сюда по зову гончих явится ваш отец.

— И уничтожит здесь все, — мрачно подхватил Кларий.

— Почему? — Вейлана удивилась. — Наверняка он захочет вас спасти.

— Я ему больше не нужен, — безразлично ответил темный рыцарь. — Азеил покорен, а наследник ни к чему существу, собирающемуся жить вечно. Так что не стоит рассчитывать на спасение.

— А я верю в лучшее.

— Наивная девочка, — он усмехнулся.

— Почему же? — возразила девушка. — У меня есть для того все основания. Я должна была умереть уже много дней назад, но все еще жива, и у меня даже есть надежда спасти Азеил… от черного колдуна, — добавила она после короткой заминки.

Едва ли Кларий обратил внимание на эту паузу.

— Рвешься к этому своему рыцарю? — неприязненно осведомился он.

— Да. И это величайшее чудо, что в Азеиле нашелся настоящий рыцарь.

Она вовсе не собиралась оскорбить Клария, но невольно напомнила ему, называющему себя рыцарем, насколько он фальшив. Юноша насупился и вновь отвернулся, злясь на нее. По крайней мере, так полагала Вейлана, пока Кларий вдруг не осведомился все тем же безразличным тоном:

— Ну и? Какими они были, эти твои рыцари?

Девушку поразил его интерес, настолько, что она не сразу заговорила. И задумалась ненадолго: ни одного живого рыцаря ей встречать не приходилось. Но она знала, как ответить на этот вопрос.

— Благородные. Сильные. Великодушные. Они были защитниками.

— Но себя защитить не смогли? — он усмехнулся.

— Они защищали других. Не себя, — с укором взглянула на него белая ведьма.

Для нее образ рыцаря долгое время оставался недостижимой мечтой, и теперь она не могла позволить кому бы то ни было насмехаться над ним. И Кларий — последний, кто имеет право смеяться над рыцарской доблестью.

— И какой в этом толк? — насмешливо осведомился он.

Вейлана коротко вздохнула, напоминая себе, как этот юноша далек от всего, что составляет суть рыцаря.

— В этом смысл рыцарства. Жертвовать собой ради спасения чужих жизней.

— Это глупо, — хмыкнул он. — Не удивительно, что их вырезали, как баранов.

— Не говорите о том, чего не знаете, — сердито велела девушка, до глубины души оскорбленная подобным пренебрежением.

— А разве не так? — Кларий прищурился. — Иначе они бы защищались, когда на них нападали. Никакого чувства самосохранения. Или хотя бы стремления выжить, чтобы и дальше служить своим ведьмам… или чем они там занимались?

Вейлану покоробили насмешка и презрение, звучащие в его словах. И особенно — та уверенность, с которой он говорил. Словно был свидетелем, как умирали рыцари… Впрочем, так и есть — рыцарь защищал свою ведьму до последнего, а Кларий не раз наблюдал, как его отец убивал ведьм. А значит, и рыцарей.

Вполне возможно, именно темный рыцарь ответственен за их смерти.

— На них нападали, когда они были наиболее уязвимы, — тихо напомнила она. — Они погибли, потому что не ждали нападения. Это не значит, что они сдались и позволили вырезать себя, как баранов. Просто у них не было шансов.

— Значит, они заслужили такую смерть, — презрительно фыркнул он.

— Это ведь вы их убивали, сэр Кларий? — она не сумела промолчать, задетая его словами.

— Тебе лишь бы обвинить меня в чем-то! — рассердился он, уставился на нее злым взглядом и отвел глаза: — Да, когда отец не справлялся. Я нападал на них — и они дрались со мной, пока отец убивал их ведьм. Ни один из них не довел поединок до конца.

— Они умирали вместе со своей ведьмой, — кивнула Вейлана.

— Почему ни один даже не попытался отомстить?

— Вам этого не понять, сэр Кларий, — она отвернулась.

Невозможно объяснить человеку, который даже не знает, что такое любовь, всю глубину связи между ведьмой и ее рыцарем. Ему никогда не понять, почему со смертью ведьмы рыцарь теряет желание жить, точно так же, как и ведьма не переживет своего рыцаря. Попытайся она даже рассказать об этой связи — и Кларий с негодованием отвергнет саму идею подобного союза, не понимая, сколь многое он дает паре.

— Да, конечно. Куда мне, — язвительно откликнулся он и умолк.

Вейлана молчала тоже. Она понимала, что глупо злиться на темного рыцаря. Он таков, каким воспитал его черный колдун, он не знает, что такое честь и благородство, у него не было ни единого шанса стать другим — само его появление на свет преследовало единственную цель: уничтожить рыцарей и помочь черному колдуну покорить Азеил. Но девушка никак не могла отделаться от иррационального гнева на Клария, который мог, но не захотел предотвратить гибель мира.

Тишина в комнате становилась гнетущей и усугублялась невозможностью разойтись. Вейлана чувствовала, что Кларий зол на нее, и сама сердилась, как на него, так и на себя за глупую эту злость.

— Не стоило мне всего этого говорить, — голос Клария прозвучал глухо.

И неожиданно громко. Вейлана невольно вздрогнула и поежилась:

— Вы были честны, и я ценю это.

— Но ты в ужасе от меня, не так ли?

— Я в ужасе, — не стала скрывать девушка, но все же уточнила: — Меня ужасает, насколько беззащитны дети вне Авендейма. В моем королевстве никогда не допустили бы, чтобы ребенок жил на улице.

Кларий помолчал, а затем вдруг спросил:

— Когда ты уничтожишь черного колдуна… ты сохранишь созданную им империю? Или раздашь королевства наследникам тронов?

Она никогда не задумывалась об этом. Вейлана жила одной целью — найти рыцаря и бросить вызов черному колдуну. О том, что она будет делать дальше, вопросов у нее не возникало. Покоряя одно королевство за другим, черный колдун уничтожал правящие семьи, ставя наместниками своих приспешников, полностью подконтрольных ему. И, если свергнуть колдуна, кто займет освободившиеся троны? Не ввергнет ли это государства в кровопролитные междоусобицы, когда в отсутствие законных наследников за власть начнут драться все, хоть сколько-нибудь причастные? И, само собой, захотят прихватить соседние территории…

У Авендейма хватит сил и ресурсов, чтобы предотвратить подобное, превратив некогда суверенные государства в свои провинции и расставив в них собственных наместников. Тогда Азеил станет империей — с троном в Авендейме, а сама Вейлана будет править миром. Вот только нужно ли ей это?

— А почему вы спрашиваете, сэр Кларий?

— Это ведь твой шанс сделать жизнь людей в Азеиле лучше. Превратить весь Азеил в такое же процветающее государство, как Авендейм. Искоренить несправедливость.

— Весь мир — это слишком большая ответственность.

— Неужели тебя не прельщает вся эта власть?

Удивленная, Вейлана посмотрела на юношу. Темные его глаза казались непроницаемыми, и понять, не шутит ли Кларий, она не могла.

— К чему мне власть? Империя потребует от меня полной отдачи, я просто не справлюсь. Мне не хватит ни опыта, ни умения, чтобы подарить Азеилу процветание.

— Но ведь ты не будешь одна. Подумай, сколько добра ты принесешь людям. Сможешь позаботиться о детях…

— Сэр Кларий, к чему это вы клоните? — с подозрением уставилась она на него.

— К тому, что тебе ни в коем случае нельзя погибнуть здесь.

Вейлана улыбнулась невольно:

— Я уверена, что этого не произойдет.

— Если ты приложишь некоторые усилия.

— Сэр Кларий, я не могу рисковать чужими жизнями.

— Даже если в результате можешь спасти несоизмеримо больше?

Кларий смотрел на нее со странным выражением, будто ждал чего-то. И в его словах имелась определенная правда, вот только для Вейланы она была совершенно неприемлема.

— Это путь во тьму. Нельзя оправдывать гибель невинных ради собственного спасения некими будущими своими заслугами. Жертвовать жизнью или нет может решать только тот, кому она принадлежит.

— Это глупо, — нахмурился Кларий. — Спасать нужно самых ценных.

— Нельзя определить, кто самый ценный, не зная перспективы, — возразила Вейлана.

— Глупая девчонка. Это же безответственно! Что может быть ценнее собственной жизни?

Объяснить такое невозможно, а потому девушка не стала отвечать на этот вопрос. И вместо этого пробормотала:

— Душно становится…

— Мы слишком активно расходуем воздух, — проворчал Кларий, чуть помедлил и попросил: — Усыпи меня.

Он лег, устраиваясь поудобнее, и Вейлана взгляд не могла отвести от его темных мерцающих в колдовском свете глаз. Он просил поцеловать его — человек, признавшийся в ужасном злодеянии. И она должна бы испытывать отвращение… но Вейлана наклонилась, мягко касаясь его теплых губ.

Кларий ответил на ее поцелуй, неожиданно нежно — пока с легким стоном не потерял сознание. Вейлана долго смотрела на него, сама не веря, что он действительно может сопротивляться ее проклятию. Не долго, но с каждым разом — все увереннее. Разве так бывает? Она никогда не слышала, чтобы проклятье белой ведьмы можно было преодолеть упрямством. Но кто знает, какими скрытыми возможностями обладает этот странный юноша.

Вейлана остро чувствовала свое одиночество здесь, рядом со спящим Кларием. Одиночество и беспомощность. Да, в ее силах воспользоваться магией, чтобы попытаться выбраться из ловушки, в которую они угодили, но слишком велик риск для тех, кто находился в гостевом доме на момент землетрясения. И пойти на это она не могла. Но до чего страшно, сидеть в тишине и полутьме, в комнате, куда нет доступа воздуху, и не знать, есть ли кому спасти ее.

Пусть Кларий злил ее, но в разговорах с ним она забывала про страх. А теперь с трудом получалось отмахиваться от мыслей, что будет, если их не найдут.

Она потеряла счет времени, сожалея, что не в состоянии уснуть, подобно Кларию, когда вдруг услышала новый звук. Прислушалась и осторожно шагнула к двери. Слух не подвел — сквозь завал до нее доносился невнятный шум. А затем мелкая щебень и щепки посыпались в комнату, постепенно превращаясь в настоящий поток, увлекший за собой балки и крупные камни завала. Вейлане пришлось отпрыгнуть, чтобы не попасть под этот поток. В комнату хлынул свежий воздух, а в открывшемся проходе появились бледные и встревоженные лица Пэна и Трилла.

— Госпожа! — улыбнулся счастливо мальчишка, пробираясь в комнату.

— Трилл! — Вейлана обняла его, не в силах сдержать радость.

Она ни минуты не сомневалась, что выберется отсюда, и не позволяла себе думать, будто с ее спутниками могло случиться непоправимое.

Следом за Триллом в комнату зашел Пэн, и Вейлана повернулась к кровати, собираясь будить Клария, но в этот момент затылок ее словно взорвался болью — и девушка потеряла сознание.

16

Кларию не составило труда догадаться, что подразумевала Вейлана, предлагая ему развлечься. И эта идея вовсе не вызвала у него отторжения, поэтому он отнюдь не возражал против того, чтобы остановиться на ночлег в странном городке. Сидя рядом с Вейланой в трапезной, он присматривался к подавальщицам, которые вполне благосклонно оценивали его внимание. Выбрал самую симпатичную из них и предложил ей уединиться.

Кларий не привык к воздержанию. Даже во время марш-бросков он находил время для любовных утех, коллекционируя женщин так же, как свои победы в боях, но с того дня, как он увидел Вейлану, другие женщины словно перестали для него существовать. Это не давалось ему легко, тело требовало своего даже ценой неимоверной боли. Вот только белая ведьма оставалась для него недоступной, а потому Кларий не усмотрел ничего неуместного в том, чтобы расслабиться в объятиях другой девушки — нежной и безотказной.

Девица ему глянулась — невысокая, стройная и улыбчивая, она казалась идеальным вариантом для мимолетного развлечения. В предвкушении жаркой ночи Кларий даже забыл о Вейлане, уснувшей где-то внизу, в гостевых комнатах. Конечно, он предпочел бы провести ночь с белой ведьмой, но темный рыцарь устал от ее недоступности. И рассчитывал, что после расслабляющей ночи ему будет проще находиться рядом с ней.

Вот только, когда соблазнительная подавальщица потянулась к нему с поцелуем, Кларий отвернулся, не раздумывая. Он не хотел, чтобы чужие губы оскверняли воспоминания о нежных и болезненных поцелуях Вейланы. Странная мысль мелькнула — и осталась в сознании. На мгновение Кларий отстранился — и нахмурился. Поцелуи ничего не значат. Вполне можно обойтись и без них. В конце концов, в постели он всегда был эгоистом, и причин менять это сейчас и здесь не существовало.

Кларий велел девице раздеваться. Она охотно подчинилась, и его взгляду предстало красивое юное тело. Не вполне в его вкусе — Кларию куда больше нравились пышные формы. Но девица все равно выглядела соблазнительно. И умом он это понимал…

А вот тело молчало. Его совершенно не возбуждала эта обнаженная соблазнительная девица. Просто потому, что она не была Вейланой. Осознание этого обожгло, вызвав в памяти совсем другую женщину, сумевшую привязать его к себе ненавистной ему страстью. Кларий разозлился.

Ничего не объясняя несостоявшейся своей любовнице, он направился вниз, к Вейлане, в твердом намерении разобраться с белой ведьмой и выяснить, что она сделала с ним.

Но, очутившись в комнате Вейланы, он обнаружил девушку сладко спящей. И присел рядом, вглядываясь в безмятежное красивое ее лицо. Бодрствующая, королева всегда сохраняла неприступный, слегка отрешенный вид, что вкупе с ее неизменно-вежливым выканьем будто отгораживало девушку от обычного живого общения. Во сне она казалась другой. Беззащитной, нежной, открытой… Безотчетно ее хотелось защитить, укрыть от всего мира.

Кларий ненавидел это свое состояние. Но ничего не мог с собой поделать, ему доставляло невыразимое удовольствие смотреть на спящую девушку. Даже если это какое-то колдовство, какая-нибудь тайная магия белой ведьмы. Однажды он уже испытывал действие приворота. Но сейчас все иначе. Сейчас он не просто объят страстью, затмевающую ему всех остальных женщин. То, что он чувствует, не имеет названия, и там, где должна быть ненависть к ведьме, есть только это странное чувство.

Кларий довольно долго смотрел на нее, а затем решительно разделся донага и лег рядом, заключая девушку в объятия. Иглы боли привычно пронзили тело, но, какой бы соблазнительной ни была Вейлана, Кларий, помимо желания, ощутил и нечто иное.

Уют. В его жизни никогда не было места этому простому чувству. Он ценил удобство и комфорт, которые выпадали ему не так уж и часто, но они ни в какое сравнение не шли с тем восхитительным ощущением уюта, какое он испытывал, держа в объятиях Вейлану. Словно наконец обрел дом, которого у него никогда не было.

И самое поразительное, стоило ему признать это чувство, как боль отступила.

Без вреда для себя к Вейлане могли прикасаться лишь женщины и дети, поскольку не соблазнялись ее телом. До этого момента Кларий плохо представлял себе, что это значит, но теперь убедился — к белой ведьме можно испытывать не только обжигающую страсть. И, едва им переставала двигать похоть, объятия с Вейланой не причиняли боли. Кларий закрыл глаза, пытаясь представить, каково это — засыпать и просыпаться с ней в одной постели, не испытывая боль.

Но его мечтаниям помешала грубая реальность, ворвавшаяся в их тесный мирок отголосками землетрясения.

Будь у него больше времени, он сумел бы примириться с открытием, что всерьез одержим Вейланой. И тогда промолчал бы, не давая девушке повода бояться его. Но злость не успела утихнуть, как и подозрения, а потому, обнаружив, что их замуровало в тесной комнате, Кларий вспылил.

Он ненавидел быть запертым, и потому жаждал поскорее выбраться из-под завала, невзирая ни на какие жертвы. Само собой, упрямство девчонки, ее нежелание причинять кому-либо вред, как и возмущение пополам со смущением, подействовали на него, как тряпка на быка. Он не хотел ждать спасения, и единственное, что помешало ему самому броситься разрывать завал — опасение за жизнь Вейланы. Если потолок обрушится, пострадает в первую очередь она.

Впервые в жизни Кларий беспокоился о ком-то больше, чем о себе.

А упрямая ведьма гнула свое, отказываясь спасать их. И темный рыцарь остро чувствовал ее присутствие, равно как и невозможность уйти от нее, такой желанной и на вид беззащитной, отказывающейся от спасения, уверяющей в собственной слабости. Слишком сильный соблазн. Кларий решил напугать ее, чтобы девушка сама захотела поскорее покинуть ловушку.

Вот только слишком увлекся. Его задели ее слова, отказавшие ему в праве претендовать на нее. Тем сильнее, что он признавал ее правоту. Такой, как он, действительно недостоин королевы. Обида, злость, гнев, желание уязвить в ответ девушку, без раздумий отмахнувшуюся от него, так мучительно к ней привязанного — все вкупе развязало ему язык, заставив сказать то, что он скрывал ото всех, болезненно опасаясь, что кто-то узнает.

О матери он спросил у отца лишь однажды, вскоре после того, как тот признал его своим сыном. И в ответ услышал равнодушные, полные пренебрежения слова, навсегда определившие его статус. Ублюдок, сын неизвестной шлюхи, чудом выживший в трущобах, где ему самое место. Какого бы положения он не достиг; как бы сильно его не боялись, любой, узнавший правду о его происхождении, исполнится презрения к столь жалкому существу. И отец оказал ему великую милость, приблизив к себе.

Так полагал Кларий, уверенный, что каждый встреченный им человек неосознанно это чувствует. Поэтому с самого рождения он и не видел от людей ничего, кроме отвращения и ненависти, недостойный приязни и заботы. Он смирился с этим фактом, научился жить с гордо поднятой головой, бить первым, чтобы никто не посмел отнестись к нему пренебрежительно.

И от Вейланы он ждал тех же отвращения и презрения, какие сам так старательно скрывал даже от себя самого.

А она просто отмахнулась от его истории. Ее отношение к нему ничуть не изменилось. Более того, невозможная эта девчонка так убедительно говорила о совершенно невероятных вещах…

Нет, он не мог быть законнорожденным, ни в какой жизни. Но вдруг узнать, что его матерью не могла быть случайная женщина, продающая свое тело за деньги… Невинная девушка, жертва черного колдуна — такая же жертва, как и сам Кларий, проведший детство в трущобах, а юность — в стремлении побороть отвращение к своему происхождению… Его мать умерла, дав ему жизнь, и вовсе не избавлялась от ненавистного ей ребенка, как полагал он все это время. Кто знает, быть может, она сумела бы полюбить порождение чудовища, и тогда Кларий никогда не стал бы на сторону отца.

И пусть теперь это не имеет значения. Однако мысль о том, насколько не было случайным его появление на свет, странным образом действует на Клария. Вейлана могла ошибаться; могла сама себя уговаривать, чтобы не признавать, что приняла помощь от недостойного. Но Кларий хотел ей верить. Он никогда не подозревал в себе чувство собственного достоинства — оно шло вразрез со всем, к чему он привык. И все же здесь, в душной маленькой комнатке ему будто стало легче дышать.

Но не только потому, что белая ведьма столь убедительно показала ему, что он не должен стыдиться своего происхождения. Нет. Просто в тот миг, когда она узнала правду — и до того момента, когда разоблачила ее, Вейлана вовсе не смотрела на него ни с отвращением, ни с ненавистью. Зная о низком его происхождении, о безобразном детстве — ничуть не изменила своего отношения к нему. Ровного, чуть отстраненного, но все же — вполне благожелательного, какого он совершенно не заслуживал.

Ему не удалось напугать ее.

И это рождало в нем странное чувство, похожее на счастье. Кларий редко когда бывал счастлив, разве что сражаясь. И никогда прежде счастливым его не делало отношение к нему другого человека. А потому он растерялся — настолько, что выполнил просьбу Вейланы. Как ни подмывало его посмотреть на нее, обнаженную. Вот только взгляда ему будет недостаточно, и Кларий прекрасно это осознавал.

И, лежа с закрытыми глазами, слушая, как одевается самая желанная девушка на свете, Кларий знал, что ее никогда не будет достаточно. Он ненасытен во всем, что касается ее: смотреть на нее, обнимать, даже быть с ней — ему всегда будет мало. Он позволил себе слишком сильно привязаться к этой девушке.

Или это она его к себе привязала?

Отвратительная, мерзкая мысль, но как еще объяснить, почему он сам не свой из-за нее? Однажды с ним уже было такое, столь же всепоглощающая страсть, не позволяющая даже смотреть на других женщин. Каким облегчением стало избавиться от нее. И Кларий без колебаний рассказал белой ведьме, какая участь ждет ее, если он узнает, что Вейлана околдовала его.

Она должна была испугаться — и испугалась, но не возможного наказания за преступление, что приписывал он ей.

Вейлана испугалась его, той жестокости, на которую он способен. И, глядя на страх в ее глазах, он понимал — сейчас все совсем не так, как было с той женщиной.

Ту он искренне ненавидел. Знал, что делают с мужчинами приворотные заклятия: превращают в послушные игрушки, готовые на все ради своей госпожи, лишают воли и самоуважения, помещают женщину в центр мира. В таком состоянии он бы покорно позволил женщине заколоть себя, даже с радостью сделал бы все вместо нее. Но оказался достаточно сильным, чтобы преодолеть заклятие — во всем, кроме жажды обладания.

Кларий ненавидел свою любовницу, но ни с кем иным не мог удовлетворить собственную страсть. И за это ненавидел ее лишь сильнее.

Но Вейлана не вызывала в нем ненависти. Должна бы — но вместо этого он чувствовал лишь странное, иррациональное желание заботиться о ней. Белая ведьма ничуть не ошиблась в своей уверенности, что он не убьет ее. Потому что он не желал ей смерти.

Он хотел спасти ее, вытащить из той ловушки, в которую они угодили. Или хотя бы уговорить спастись самой.

Кларий совершенно не понимал, почему она упорствует. Но в конце концов сдался.

Потому что все, что он мог сделать для нее — это экономить воздух. А потому, отчаявшись достучаться до ее благоразумия, попросил о поцелуе. Кларий не верил, что их спасут. Не верил даже в то, что есть кому спасать их. И эгоистично решил, что его последним впечатлением в этой жизни должна остаться болезненная сладость ее поцелуя.

Первое, что ощутил Кларий, очнувшись — это удивление. Он действительно не ожидал, что очнется, полагая, что они с Вейланой так и погибнут там, в запертой комнате без доступа свежего воздуха. Но дышалось легко, и Кларий открыл глаза.

Одного короткого взгляда хватило, чтобы понять — их вытащили. Он очнулся в совершенно другой комнате, куда менее роскошной, чем та, в которой ночевала Вейлана. Зато здесь не обнаружилось никаких следов разрушений. Похоже, белая ведьма в очередной раз оказалась права, веря в лучшее. Кларию вдруг вспомнилось все, что он наговорил девушке. Кольнуло сожаление: он не был бы столь откровенен, если бы действительно верил в спасение. Что-то теперь думает о нем Вейлана…

Вейлана!

Он подскочил со своего ложа, озираясь в поисках девушки. Клария напугала внезапная мысль, что их спасли слишком поздно для нее, куда менее выносливой, чем он.

— С пробуждением, господин темный рыцарь, — незнакомый вкрадчивый голос заставил Клария вздрогнуть — и мгновенно проникнуться к говорившему неприязнью.

Он терпеть не мог, когда его застают врасплох. И нахмурился, оглядываясь в поисках незнакомца.

— Кто здесь? — потребовал ответа.

— Не тревожьтесь, господин темный рыцарь, — из теней в углу комнаты будто соткалась фигура человека, и незнакомец шагнул на свет: — Здесь вы в безопасности.

Средних лет, с приятным, располагающим, но совершенно незапоминающимся лицом мужчина в свободной одежде. Кларий разглядывал его настороженно, но раздражение куда-то ушло.

— Где я? — осведомился он, не сомневаясь, что видит перед собой колдуна.

— В моем доме.

— Это ты устроил землетрясение?

— Увы, побочный эффект, которого я совершенно не ждал. Мне жаль. Я уже компенсировал весь ущерб, причиненный мной невольно.

— Странное поведение для темного колдуна, — пробормотал Кларий, глядя на него все так же настороженно.

Незнакомец рассмеялся и отмахнулся:

— Нет, я не имею никакого отношения к темной братии, поверьте мне. Таких, как я, называют серыми, хотя с появлением черного колдуна быть серым стало немодно.

Кларию было глубоко все равно, кто такой этот мужчина, его беспокоило только одно:

— Где моя спутница?

Колдун повернул голову, бросив короткий взгляд на дверь, а затем улыбнулся:

— Последняя белая ведьма Азеила… Она там. Жива и здорова, как и вы. И разделяет вашу жажду.

— Какую… жажду? — опешил Кларий, не уверенный, что правильно понял слова колдуна.

— Я обладаю даром видеть в сердцах людей, — объявил незнакомец. — И мне известно, что ваша страсть взаимна.

— Только невозможна, — криво усмехнулся юноша, чувствуя, как снова вспыхивает злость на колдуна.

Тот говорил то, что он желал услышать. Слишком топорно и грубо, чтобы поверить, а Кларий ненавидел, когда его пытались обмануть.

— А вот это — другая часть моего дара, — колдун улыбнулся, будто зная, о чем думает его собеседник. — Я умею выполнять желания. Любые, даже самые невозможные.

— Что?

— Разумеется, не просто так. Любая мечта для осуществления требует своей платы, тем более высокой, чем она нереальнее. Но платить нужно не мне, я ведь не темный, чтобы взимать с людей плату за то, чего они жаждут больше всего на свете.

— И кому тогда платить? — хмуро осведомился Кларий. — И сколько?

Он ничего бы не пожалел за одну лишь возможность быть с Вейланой. Он не хотел делить ее ни с кем и все бы отдал, чтобы проклятие не действовало на него.

— Это решаю не я. Платить нужно самой судьбе, и это она назначает плату. Иногда цена может показаться непосильной… Платить или нет — решать вам.

— Кто ты такой?

— Мое имя — Аризай, — улыбнулся колдун.

Имя показалось Кларию знакомым, но он не вспомнил, при каких обстоятельствах слышал о нем. И угрюмо спросил:

— И каким же образом можно заключить сделку с судьбой?

— Вам достаточно просто войти туда. Там вы узнаете, чего хочет судьба в обмен на исполнение вашего желания.

Темный рыцарь смерил колдуна подозрительным взглядом, ни на грош ему не веря. За улыбкой и обещаниями Аризая он чувствовал фальшь и ни за что не согласился бы на сделку, ничего не зная о цене, если бы речь шла о чем угодно другом. Но Вейлана… соблазн оказался слишком велик, чтобы противиться ему. Даже если существовал самый маленький шанс, что колдун не лжет, Кларий обязан был им воспользоваться.

Не обращая более внимания на колдуна, юноша направился к указанной им двери. И открыл ее, не колеблясь ни мгновения.

Его глазам предстал будуар. Кричащая роскошь, алые драпировки, вычурная мебель, среди которой особенно выделяется огромная кровать, занимающая едва ли не половину всего пространства. Все это бросается в глаза, но внимание Клария мгновенно привлекает совсем другое.

Роскошное ложе устелено черным шелком, на фоне которого ее тело кажется ослепительно-белым и словно бы светится. Она обнажена, совершенное тело без единого изъяна расслаблено и притягательно. Взгляд из-под полуопущенных ресниц манит обещаниями. Соблазн в чистом виде… Кларий облизал губы в предвкушении. Наконец-то, она будет принадлежать ему! Он мечтал об этом с того мига, как увидел ее. И теперь все его мечты исполнятся. Вот она, прекрасна и доступна, ждет только его…

Кларий шагнул в комнату.

— Убей ее спутников, и она навсегда станет твоей, — прошептал под ухом вкрадчивый голос.

Убить? И всего-то?

Какая смешная цена за исполнение мечты.

Он увидел их — связанные, с кляпами во рту и повязками на глазах, Трилл и Пэн словно ждали приговора, стоя на коленях у самой стены.

Ладонь привычно легла на рукоять меча, в то время как мысли его целиком занимала исключительно она, и все то, что он собирался с ней делать. В мыслях Кларий уже обнимал ее, ласкал, владел ею — он жаждал насладиться ее телом, как ничьим прежде. И представлял, как она отдается ему, нежная, податливая… Лишь один взмах меча отделяет от этого.

Он чувствовал на себе ее ждущий взгляд. Она никогда прежде не смотрела на него так. Обычно ее взгляд непроницаем — или насторожен. И только один раз в нем промелькнули совсем другие чувства, обжигая его. Испуг, с каким она отстранилась от него.

Кларий отчетливо вспомнил, как прозрачно-синие глаза ее наполнились слезами, когда на гладкой бархатной коже взбухла алым царапина от его удара.

Воспоминание отрезвило его. Жгучее желание перестало туманить мысли, и Кларий осознал, что она не простит ему смерть Трилла и Пэна. Она нежно привязана к этим надоедливым мальчишкам, куда больше, чем к самому Кларию. И то, что кажется ему малой ценой, для нее станет непреодолимым барьером. Кларий не хотел, чтобы она боялась и ненавидела его. Он не хотел принуждать ее к близости ни силой, ни обманом. И эта мысль — словно молния, попавшая ему прямо в сердце. Ему не нужно одно лишь ее тело. Он хотел, чтобы она… любила его. Принадлежала ему добровольно. Отдавалась со страстью и желанием.

Вот только это еще более невероятно, чем то, что он сможет прикоснуться к ней без вреда для себя. Белая ведьма, воплощенная доброта и свет — и он, дитя тьмы, сосуд всех возможных пороков. Может ли она полюбить его? Нет, никогда. Ее не обмануть внешностью и видимостью, она зрит в суть, такова ее природа.

Тогда что она делает здесь, на этом ложе?

— Убей… — шепчет голос.

Меч бесшумно покидает ножны, один взмах — и голова Аризая катится по полу, марая кровью грубо обтесанные доски. Иллюзия будуара исчезла, Кларий обнаружил, что стоит в темном каменном подвале, освещенном только парой чадящих факелов. Никакой мебели, из всей обстановки — только ложе, покрытое шкурой. И на ней — обнаженная испуганная связанная девчонка. И она совершенно не похожа на ту, кого он видел на ее месте. Аризай мертв, его обезглавленное тело безвольно распростерлось на полу.

Кларий вспомнил это имя. Темный колдун с даром обольщения. Даже отец опасался его, признавая, что бороться с его иллюзиями почти невозможно.

Ничего удивительного, что Кларий попался в его ловушку. И ведь у того все могло получиться, за обладание ею он бы без раздумий убил мальчишек.

Но вот почему он этого не сделал — другой вопрос.

Связанная девчонка испуганно смотрела на него. И невольно Кларий окинул ее оценивающим взглядом. Хороша. Совершенно в его вкусе. Тонкая талия, пышная грудь, широкие бедра. В ней было бы удобно. А он переполнен неудовлетворенным желанием, Аризай знал, чем его пронять. Можно воспользоваться ею, а потом прикончить, чтобы не осталось следов. Белая ведьма ни о чем не узнает.

Кларий шагнул вперед, к девчонке. Она дрожит, жмурится испуганно, пытается сжаться.

Еще один взмах меча — и путы ее разрезаны. Кларию противно от одной только мысли, чтобы прикоснуться к ней. А лишать ее жизни — бессмысленно. Живая, она может рассказать, что он спас ее. Пощадил. Белая ведьма увидит, что он тоже может быть благородным.

Быть может, ему все-таки удастся ее обмануть.

— Иди отсюда, — велел он девчонке.

Дважды повторять не пришлось.

Завернувшись в грубую шкуру, испуганная дрожащая девушка на удивление резво выбежала из комнаты. Проводив ее мрачным взглядом, Кларий спохватился, вспомнив о пленниках Аризая. И на миг застыл, когда посмотрел на них.

Потому что у стены их оказалось не двое. Между Триллом и Пэном, надежно зафиксированная их телами, без сознания находилась Вейлана. Если бы он подчинился Аризаю — она умерла бы вместе с ними. А он даже не заметил бы, как убил ее.

Ничего страшнее он даже представить себе не мог.

Пэн замычал, попытавшись освободиться от пут, и это привело Клария в чувство. Торопливо он освободил Пэна и аккуратно поднял на руки Вейлану. Ее волосы на затылке покрывала высохшая кровь, но девушка дышала, хотя и оставалась без сознания. Кларий понятия не имел, как лечить чужие раны, он даже определить не мог, насколько опасно ее состояние, но без колебаний понес ее прочь из этой комнаты, едва не ставшей ее могилой.

Он не знал, идут ли за ним остальные, и тратил всю свою выдержку на то, чтобы не паниковать. Она жива — и это главное. Все, что нужно — это найти лекаря, который вылечит ее. Он все сделал правильно, он одолел заклятие Аризая, и теперь все будет хорошо. Никто не пострадал…

Большим облегчением оказалось выбраться из подвала. Слишком обеспокоенный самочувствием девушки, Кларий не обратил особого внимания на то, что оказался в холле того самого гостиного дома, где они остановились на ночь. Как и на то, что вокруг не наблюдалось никаких следов разрушений. Куда больше его волновало, как найти хорошего лекаря в незнакомом городе, и в некоторой растерянности он замер посреди холла.

— Кларий! — Трилл, слегка запыхавшийся, подбежал к нему. — Позволь мне ее осмотреть, я умею лечить такие ранения!

— Что? — недоумевающе уставился он на мальчишку, не вполне понимая, о чем тот говорит.

— Город неизвестно сколько времени находился под воздействием колдуна, — Пэн остановился напротив. — Сейчас мы — самые нормальные люди здесь. Искать помощь бессмысленно, и так будет еще какое-то время. А госпоже Вейлане нужна срочная помощь.

— Что делать? — деловито осведомился Кларий, слишком растерянный и встревоженный, чтобы брать на себя ответственность.

Впервые он порадовался, что рядом с ним оказались эти двое. Он бы не справился один.

— Нужно положить ее на ровную поверхность, а еще много чистой воды и, желательно, чистых тряпок, — распорядился Трилл. — И в экипаже, я видел, есть средства для оказания первой помощи. Пэн, принесешь?

Тот кивнул и куда-то убежал. Кларий же понес Вейлану, покорно следуя за Триллом, стараясь не думать о том, что юный мальчик, бывший гонец, никак не может разбираться в ранениях. Он до одури боялся, что Вейлане уже нельзя помочь, что ее рана слишком для этого серьезна.

Кларий не представлял, что будет делать, если Вейлана умрет.

Трилл распорядился уложить девушку на скамью в трапезной, куда их привел, и отправил Клария за водой.

Когда-то Кларий отлично знал всю подноготную кухонь, и сейчас почти забытые детские навыки пригодились. Отыскать посуду и наполнить ее водой не составило труда, а вернувшись, он обнаружил, что Пэн не только успел принести требуемое из экипажа, но и раздобыл где-то чистые простыни, и теперь нарезал их на ровные полоски.

Темный рыцарь почувствовал досаду на себя. Сильный и умелый, он не знал равных в сражениях, но сейчас чувствовал полную беспомощность, понятия не имея, как помочь девушке, чьей любви так жаждал.

Увидев его, Пэн отложил свое занятие и подошел:

— Кларий, тебе лучше подождать снаружи.

— Почему это? — агрессивно осведомился он.

Сама мысль оставить Вейлану казалась немыслимой.

— Ты слишком живо на все реагируешь и можешь помешать Триллу. А он не то, чтобы сильно уверен в себе на этот случай. Но госпоже Вейлане сейчас помочь может только он.

Признавая его правоту, Кларий вышел из трапезной. Ему требовалось отвлечься от мыслей о Вейлане, иначе он не ручался за себя. Оставаться на месте, когда с ней неизвестно что происходит — выше его сил. Поэтому Кларий решил сосредоточиться на происходящем вокруг.

И задумался, как много из того, что они видели в этом городе, было лишь иллюзией.

Землетрясение — точно, поскольку никаких его следов Кларий не обнаружил. А значит, и завал им просто привиделся, под воздействием колдовства Аризая. Скорее всего, и сами подвальные комнаты — обман.

Что ж, Аризай действительно был могущественным колдуном.

И определенно темным. Была ли в его словах хоть крупица правды?

Кларий, не доверяя умениям Трилла, все же решил поискать лекаря, слишком он беспокоился о Вейлане. Накануне в гостевом доме собралось множество людей, и кто-то да должен знать, где искать нужного человека. Если, конечно, многолюдность не была такой же иллюзией, как все остальное в этом проклятом городишке.

Первым, кого увидел Кларий, оказался хозяин дома. Немолодой крепкий мужчина сидел на полу и шарил руками вокруг, будто слепой. При том что взгляд его перебегал с предмета на предмет, иногда даже фиксируясь — но мужчина этого не осознавал. Он рыдал, всхлипывал и звал испуганным и злым голосом:

— Хозяин… господин! Хозяин!

Кларий счел, что не добьется от обезумевшего человека никаких ответов и, не привлекая его внимания, обошел безумца. Но вскоре убедился, что Пэн был прав: во всем здании не нашлось ни одного нормального человека. Выбираться наружу он не стал, подозревая, что в городе ситуация ничуть не лучше. Слишком долго все эти люди находились под властью колдуна, чтобы спокойно воспринять ее исчезновение. Возможно, это и пройдет со временем, но Клария не беспокоили такие пустяки.

Все его мысли оставались связаны с Вейланой и ее самочувствием. Справился ли Трилл? Достаточно ли он дал времени мальчишке, чтобы тот без помех занялся лечением Вейланы? Не имеет значения — Кларий никогда не отличался терпением, и невеликие его запасы давно истощились.

Но в трапезной никого не оказалось. И это напугало темного рыцаря, который прежде вообще не знал, что такое страх.

— Я отнес ее наверх, в одну из комнат, — Пэн зашел неслышно.

Кларий ощутил досаду — он непозволительно расслабился в этом путешествии. Когда такое было, чтобы он незамечал приближения чужаков? А ведь они все были чужими ему — и этот парень Пэн, исполнительный и ответственный, и мальчишка Трилл, не умеющий держать язык за зубами, даже Вейлана… девушка, которая исподволь изменила его. Он старательно отмахивался от этих изменений, а теперь уже поздно пытаться все исправить. Это проникло в него, закрепилось, проросло новыми, незнакомыми чувствами, отказаться от которых он просто не в силах. И новый он разучился видеть в чужих опасность, потому и позволяет им заставать себя врасплох.

— Куда? — нахмурился он.

— Ей требуется покой, — проигнорировал его вопрос Пэн. — Ты уверен, что не заставишь ее волноваться?

Кларий отвел взгляд. Едва ли Вейлана обрадуется, увидев его. Их последний разговор наверняка отвратил ее от него, испугал и обеспокоил. Едва ли она захочет его видеть. И, быть может, впервые в жизни Кларий решил поступиться собственными желаниями ради другого человека.

— Сколько ей нужно времени?

Пэн смерил его долгим взглядом и удивленно отметил:

— А ты и впрямь изменился.

— Да ладно, — пробормотал Кларий насмешливо, старательно скрывая растерянность.

Слишком живо перекликались слова парня с его собственными мыслями.

— Я заметил еще там, на кладбище, — проигнорировал снова его слова Пэн. — Ты испугался за нее так, словно она дорога тебе. Я ведь помню, как ты смотрел на нее, когда мы только познакомились. Голодным жадным взглядом без единого проблеска чувств. А сейчас — словно она самое ценное сокровище в мире.

— И что с того? — усмехнулся Кларий криво. — Что это меняет? Как бы я к ней ни относился, я все равно вне игры. Вейлане предназначен один-единственный мужчина в Азеиле, и это не я.

— Но ты сможешь стать для нее другом, — возразил тот.

— Другом, — он рассмеялся. — С чего ты взял, что я хочу быть для нее другом?

— Это все, что тебе остается, — Пэн ничуть не насмехался.

И это казалось самым отвратительным — его правота. Ни на что другое Кларий рассчитывать просто не мог. Как и смириться с этим.

— Что-то ты чересчур разговорился, парень, — нахмурился темный рыцарь. — Не боишься, что укорочу тебе язык?

— Ничуть не сомневаюсь, что ты на это способен. Но ты этого не сделаешь. Теперь — нет.

— Думаешь, так хорошо меня знаешь?

— Я думаю, ты и сам сейчас себя не знаешь, — проницательно заметил Пэн.

Кларию очень захотелось ударить его. Но почему-то он сдержался. Наверное, потому, что бесхитростный и открытый воин говорил искренне — и истинную правду, которую Кларий не торопился признавать.

— Сколько ей нужно времени? — повторил он свой вопрос.

— Пару часов, — на этот раз Пэн ответил.

— Буду ждать в экипаже, — буркнул Кларий и торопливо покинул гостевой дом.

Потому что знал — задержись он еще ненадолго, и не выдержит, отправится к Вейлане. Девушке, которая не желает его видеть. Хотя он опасался, что от него намеренно скрыли ее истинное состояние, но усугубить его Кларий не хотел. А потому спрятался в экипаже.

Бросил взгляд на свое отражение — и поморщился. Скольких женщин привлекла ему в постель его внешность? Сейчас почему-то даже думать об этом противно. Обо всех тех красавицах, с которыми он делил ложе… И о всех тех способах, чтобы заставить их делать это добровольно.

Потому что далеко не все покупались на идеальную внешность темного рыцаря.

Вейлана узнала лишь об одном эпизоде из многих, и это заставило ее проникнуться к нему отвращением. Что бы она подумала, узнав о других?

О женщине, отдавшейся ему ради спасения своего мужа? Кларий все равно убил его, потому что никогда не миловал тех, кто покушается на его жизнь. И нарушенное обещание ничуть не трогало его.

О девушке, молившей о милости для ее истерзанного брата, пытаемого на ее глазах? Распробовав ее вдоволь, Кларий даже исполнил ее просьбу, оборвав мучения юноши одним точным ударом в сердце.

О красотке, что гордо предпочла обслужить сотню его солдат, но не делить с ним постель? Когда — после тридцати или сорока мужчин? — в слезах, на коленях умоляла она Клария дать ей шанс изменить свой выбор. Он побрезговал ею, и несчастная покончила с собой, едва последний из мужчин закончил с ней.

Сколько их было, таких гордых и неприступных, в его жизни? Он сломал их всех до одной, получив все, что хотел. Добиваться их покорности было особым удовольствием, от которого Кларий не собирался отказываться.

Пока не встретил самую недоступную из всех женщин Азеила.

И теперь, вспоминая их, чувствовал невыразимый стыд за то, как обходился с ними. Стыд, прежде неведомый; но сейчас, стоит лишь подумать, что Вейлана узнает обо всех этих женщинах… Она возненавидит его без малейшей надежды на прощение. И эта мысль причиняет почти физическую боль.

Нет, она никогда не узнает всю глубину его злодеяний.

Пусть о дружбе он знал даже меньше, чем о любви, но быть ее другом — это действительно все, что ему остается.

17

Вейлана очнулась как-то сразу, минуя то странное состояние, когда не понимаешь, где ты и что происходит. Вспомнила все — странный городок, землетрясение, откровения Клария — и чей-то удар, когда Пэн и Трилл раскопали завал перед дверью. Она сразу подумала, что ударил ее кто-то из них. Пэн, скорее всего, Триллу не хватило бы сил. Вот только… зачем?

Открыв глаза, Вейлана обнаружила себя в гостевой комнате, абсолютно не похожей на ту, какую ей предоставили для ночлега. Победнее, попроще, а главное — с окнами. И без единого следа разрушений.

Удивленная, девушка приподнялась, чтобы оглядеться.

— Госпожа, вам лучше не двигаться пока. Рана не опасна, но…

Она взглянула на Трилла, и мальчишка осекся, смущенно потупив взгляд. Вейлана поморщилась от боли, окатившей ее волной от затылка и до кончиков пальцев, сосредоточилась и позволила своей магии исцелить рану. Стало легче дышать, зато появилось неприятное чувство, что ее предали.

Она никогда не сталкивалась с предательством. Как королева, она была любима своими подданными, ее окружали умные и преданные люди, которые ценили ее и ее усилия. А потому вдвойне тяжело оказалось принять, что люди, которые делили с ней все тяготы путешествия, могли так подло с ней поступить.

Но Вейлана не привыкла рубить с плеча, а потому не стала обвинять мальчика, вместо этого настороженно спросив:

— Что произошло?

Виноватый вид Трилла добавил ей подозрений.

— Не сердитесь, госпожа Вейлана, — смущенно попросил мальчишка. — Я… мои познания в лекарстве весьма посредственны, я сделал все, что мог. Я не уверен…

— Ты все сделал правильно, — перебила она, со смутным облегчением, что ошиблась в причинах его смущения.

Трилл просиял, но тут же снова потупил взор:

— Госпожа Вейлана… Он не хотел. Его заставили.

— Пэн? — предположила она.

Трилл кивнул с несчастным видом и тут же затараторил:

— Он ничего не мог сделать! Пэн — обычный человек, куда ему тягаться с колдуном. Его заколдовали, иначе Пэн никогда бы не посмел! Можно ему зайти?

На Вейлану навалилась усталость, ей не хотелось ни видеть Пэна, ни объясняться с ним. Впрочем, ей никого не хотелось видеть, поэтому она тихо попросила мальчика:

— Мне нужен покой.

— Конечно, госпожа Вейлана! Мы будем за дверью, если что понадобится — только позовите!

Она проводила его взглядом и закрыла глаза. Думать не хотелось тоже, но и заснуть девушка не могла. Колдун… она и не сомневалась, что в городе есть один из них, хотя не сумела его почувствовать. Темные хорошо умели маскироваться, так что до землетрясения у нее имелись лишь смутные подозрения. Но что это был за колдун? Могущественный, если умел воздействовать и на стихию, и на людей. Вот только непонятно, откуда он взялся, и почему Вейлана не слышала о нем, хотя знает всех достаточно опасных темных. Но с такими способностями, пожалуй, никого припомнить не в силах.

А еще не давал покоя поступок Пэна, человека, которому она всецело доверяла. Она считала его надежным и верным, а потому удар в спину казался особенно подлым. Конечно, Трилл прав, обычному человеку невозможно одолеть темное колдовство, и винить Пэна нельзя. Но и смириться с его поступком удалось не сразу. Слишком новый и неприятный опыт, которого Вейлана всегда надеялась избежать. Напрасная надежда; но постепенно девушка сумела убедить себя, что винить надо не Пэна, а того колдуна, который заставил невинного человека совершить неблаговидный поступок.

А следом пришло любопытство. Что все-таки произошло? Как Пэн и Трилл сумели справиться с колдуном? И что сталось с Кларием? Судьба юноши тревожила ее, и не только потому, что она нуждалась в его помощи. Несмотря на все, что он ей рассказал; даже несмотря на чудовищность его поступков в прошлом, девушка больше не считала его чудовищем. И по-своему Кларий стал дорог ей. Потому что больше не был тем циничным и равнодушным человеком, который помог ей бежать из захваченной черным колдуном столицы Авендейма, рассчитывая на вознаграждение. Он столько раз спасал ей жизнь, защищал ее, позволил себе быть с ней откровенным… Она разделила с ним воспоминание, подарив ему утешение, которого он так и не дождался в настоящей жизни. И она защищала его с мечом в руке, когда он сам оказался не в состоянии сделать это.

Кларий больше не был ей чужим. Как и Трилл. Как и Пэн, потому-то его предательский удар так сильно ее потряс. Но жизнь продолжается, и невозможно спрятаться от неприятностей, отгородившись от них одеялом.

Вейлана с большой неохотой покинула свое временное убежище и сразу же наткнулась на Пэна. Парень сидел у дверей ее комнаты, привалившись к стене, и встретил ее появление взглядом, полным тревоги и надежды. Он явно готовился к тому, что Вейлана прогонит его, обещавшего защищать свою королеву и напавшего на нее. Но продолжал надеяться, что она его простит. И, увидев это в его глазах, Вейлана простила Пэна. На душе стало легко, она зря подозревала парня в злом умысле. Он никогда бы этого не сделал, будь у него хотя бы малейшая возможность сопротивляться колдовству.

Вейлана улыбнулась тепло:

— Здравствуй, Пэн.

— Госпожа Вейлана! — он вскочил на ноги. — Как вы себя чувствуете?

Она не стала говорить, что покой ей требовался не из-за раны, а из-за поселившейся на сердце тревоги, которую девушка одолела с определенным трудом. И что причиной этой тревоги был Пэн, нанесший ей нечто куда большее, чем физическая рана. Пэн искренне сожалел, и этого оказалось достаточно, чтобы снова обрести веру в людей.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Где Трилл и Кларий?

— Трилл бегает по городу, смотрит, не нужна ли кому его помощь, — невольно улыбнулся парень. — В таком состоянии люди могут сами себе нечаянно вред причинить.

— В каком состоянии? — нахмурилась она.

— Так… — озадачился Пэн. — Они все были под властью иллюзий темного колдуна, а теперь никак в себя прийти не могут.

— Во власти иллюзий? — переспросила Вейлана, уже догадываясь, в чем дело.

— Да, — смущенно опустил взгляд парень. — Этот колдун… Аризай, он был очень силен, мог заставить кого угодно увидеть что угодно…

— Аризай?! — переспросила Вейлана, чувствуя, как леденеет сердце. — Как же вы сумели сбежать?

Это первое, что пришло ей в голову — ее спутники сбежали от властителя иллюзий, могущественного темного, из чьих ловушек нет выхода. Даже черный колдун опасался его, и единственная причина, по которой Аризай не стал черным — его власть не распространялась далеко. Он полностью контролировал всех вокруг — но только вокруг. И только так они могли спастись — вырвавшись за пределы его контроля.

— Мы не сбежали, — признался Пэн неловко.

Но Вейлана и сама это поняла, едва вопрос сорвался с ее губ. Потому что они по-прежнему находились в том же самом гостевом доме, где их накрыло землетрясением. А было ли землетрясение? Или их убедил в этом мастер иллюзий?

— Так что произошло? — она решила воздержаться от поспешных выводов.

— Кларий… убил колдуна, — ответил парень.

— Убил? — недоверчиво переспросила она.

— Да…

И Пэн торопливо рассказал ей все. Как проснулся в твердой уверенности, что на Вейлану напал монстр, как вбежал в ее комнату и увидел свою королеву, обмякшую в когтях чудовища. Как ранил монстра и тащил его на себе подальше от Вейланы, в полной уверенности, что так и надо. Как связал внезапно обезумевшего Трилла, а после покорно позволил связать себя тому, кого даже не видел. Как Аризай освободил его разум, чтобы Пэн ужаснулся, обнаружив, что тот, кого он воспринимал как монстра, оказался Вейланой, раненой, потерявшей сознание, накрепко зажатой между ним и Триллом. Как Аризай самодовольно разъяснил своим пленникам, кто он такой и что их ждет.

Рассказал Пэн и о девушке, которую Аризай привел для Клария. О том, кого видел на ее месте темный рыцарь, и чего потребовал Аризай от Клария в уплату за Вейлану. И о том, что Кларий предпочел убить колдуна, вместо того, чтобы пожертвовать своими спутниками, даже не видя Вейлану между ними.

— Аризай мертв? — никак не могла поверить она.

— Да. Именно поэтому мы живы. И вы…

— Кларий нас спас, — удивленно поняла девушка. — Сумел одолеть чары колдуна? Каким образом?

— Я не знаю, — смущенно опустил взгляд Пэн. — Сам ломаю голову — Клария поманили возможностью быть с вами, а он отказался? Хотя все, что от него требовалось — убить нас с Триллом. Ведь вас он даже не видел. А он нас пощадил.

— Не похоже на него, верно? — невольно улыбнулась Вейлана. — Кстати, где он?

— Ждет в экипаже.

— Просто ждет?

— Он рвался сюда, но я предупредил, что вы никого не хотите видеть.

— Спасибо, Пэн, — искренне поблагодарила она.

— Госпожа Вейлана, — он все-таки не сумел промолчать. — Простите меня.

— Я не сержусь, — улыбнулась девушка. — Ты ничего не мог поделать. С Аризаем невозможно бороться… было.

— Кларий сумел.

— Обязательно спрошу у него, как он это сделал. Идем. Мы и так задержались в этом городе.

— Кларий… любит вас, — огорошил ее Пэн.

— Что? — она обернулась и неуверенно усмехнулась: — Ты ошибаешься. Это просто плотское желание.

— Раньше так и было. Но теперь — нет. Просто он сам этого еще не понимает.

— Почему ты так решил?

Пэн помедлил с ответом, а затем печально улыбнулся:

— Я ведь не слепой. Со стороны это очень хорошо видно. Но мне кажется, Кларий едва ли знает, что такое любовь.

— И это главная проблема, — тихо пробормотала Вейлана.

— Что?

Девушка удивленно взглянула на него и нахмурилась, пытаясь понять, почему вообще это сказала. А затем махнула рукой:

— Неважно. Идем.

К счастью, искать Трилла не пришлось. Он вбежал в холл, едва они спустились, и Вейлана спрятала улыбку: казалось, мальчишка просто не умеет ходить чинно.

— Госпожа Вейлана! — радостно приветствовал он. — Как вы?..

— Со мной все хорошо, Трилл. Как дела в городе?

— Люди приходят в себя, — доложил он и бросил короткий взгляд на Пэна.

— Наша помощь не требуется? — уточнила Вейлана.

Как бы плохо не было ей самой, королева привыкла заботиться о других. И не покинула бы город, где люди нуждаются в помощи, но все же малодушно понадеялась, что этого не потребуется. А потому обрадовалась ответу мальчика.

— Нет. Никто не пострадал, они избавляются от иллюзий довольно бодро.

— Значит, можно со спокойной совестью уезжать.

Она не спрашивала, но Трилл энергично закивал, соглашаясь. И все вместе они выбрались из гостевого дома.

Экипаж стоял неподалеку, и, стоило им появиться на крыльце, из самоходки выбрался мрачный Кларий.

Сердце Вейланы странно екнуло при виде юноши, удивительно красивом, несмотря на мрачный вид. И столь же странная радость от осознания, что он жив и здоров, оказалась куда сильнее отчуждения, которое вызвал в ней его рассказ об одном из многих его преступлений.

В конце концов, она простила Пэна; Кларий заслуживал не меньшего.

Темный рыцарь не стал ждать их и устремился навстречу, чтобы замереть в шаге от нее, всматриваясь в девушку тревожно и нервно.

— Как себя чувствуешь? — в его тихом голосе прозвучало неожиданное беспокойство.

— Хорошо, — улыбнулась девушка.

Кларий преодолел разделяющее их пространство и крепко ее обнял. Вейлана почувствовала, как гулко и часто бьется его сердце, и на миг закрыла глаза, позволяя себе насладиться невероятным ощущением безопасности. Она отмахнулась от мыслей, кому принадлежат эти надежные крепкие руки, от его прошлого, происхождения и сути. А затем мягко освободилась из его объятий:

— Как вам удалось справиться с колдуном, сэр Кларий?

Вопрос изумил его, Вейлана заметила это по его виду, но Кларий быстро взял себя в руки и отступил:

— Это мое дело.

Она слегка нахмурилась, но промолчала, признавая за ним право на тайны. Кларий не станет лгать ей, но умолчать вполне способен.

— Так что, в путь? — неуверенно предложил Трилл.

— Я поведу, — категорично заявил Кларий и вернулся в экипаж.

Вейлана посмотрела на своих спутников и вдруг с удивлением обнаружила, что в них больше нет той неприязни к Кларию, какая объединяла их в начале пути. Темный рыцарь спас их, справившись с иллюзией колдуна, пусть даже именно он мог их убить. Но не убил, и это заставило парней посмотреть на него иначе. Как на человека, более достойного, чем они полагали.

Но ведь и она сама смотрит на него теперь иначе. В ту ночь, когда он устроил ей побег, он в короткие сроки сумел очаровать — и разочаровать ее. Она старалась не судить его, полагая не стоящим ее суждений. А теперь, после всех этих дней, после всего пережитого, Вейлана больше не может его осуждать.

— Не хочешь уступить место Пэну? — осведомилась она, гадая, знает ли Кларий, что тот сделал.

— Нет, — отрывисто бросил он. — Никаких больше смен. Цель близка, нужно быть готовым ко всему.

Возражать ему не стали, признавая правоту. Никаких смен, никаких ночевок в гостевых домах — до Реульды всего пара дней пути, а встреча с очередным колдуном лишь удлинит дорогу. Хватит с них и того, что их преследуют гончие черного колдуна.

Экипаж мягко заскользил над дорогой, и его ровное покачивание погружало Вейлану в странное состояние полусна-полуяви, в котором она одновременно думала обо всем и ни о чем конкретно. Ее не оставляло смутное чувство, будто она забыла что-то важное, и никак не удавалось понять, что именно. А еще она думала о рыцаре, что ждал ее в Реульде. Как ни запрещала она себе представлять его, нет-нет да увлекало ее воображение к образу настоящего рыцаря. В ее мечтах он ничем не уступал внешне Кларию, но его внешность соответствовала его внутреннему миру. Думать так было сладко… но грозило разочарованием при встрече, которое Вейлана просто не могла себе позволить.

Рыцарь — единственный ее шанс, и, если она не полюбит его, то все бесполезно. Но ведь рыцарь априори достоин любви, разве нет? Потомок благороднейшей крови, даже воспитанный простолюдинами, сохранит врожденное благородство… Девушка предпочла не задумываться, как это вяжется с потрясающей психической приспособляемостью рыцарей, позволяющей им проводить обряд. Рыцарь может стать каким угодно, как пластичная глина в умелых руках. Но Вейлана упрямо продолжала считать, что силу крови ничем не перебороть.

И у нее имелись на то основания.

Случившееся в городе Аризая не обсуждалось вслух, но оставило след на всех четверых. Трилл притих, и Вейлана не решилась спросить, какими видениями мучил его колдун. Пэн выглядел угрюмым, будто перенял этот вид у Клария — получив прощение своей королевы, сам себя он не простил. Кларий… в его взгляде появилось что-то новое, несвойственное ему прежде; всегда самоуверенный, гордый, презирающий всех вокруг, теперь он смотрел на мир задумчиво и настороженно, будто потерял уверенность в себе и мире.

А сама Вейлана, получив жестокий урок предательства и прощения, полагала это слишком личным, чтобы делиться с кем бы то ни было. И постепенно пережитое отступало, вытесняемое нетерпеливым ожиданием. Два дня прошли для нее как на иголках, но, когда впереди показались крепостные стены Реульды, Кларий остановил экипаж на ночлег. Он проигнорировал ее нетерпение и предложение Пэна сменить его.

— Где вы собрались искать эту Милию на ночь глядя? — желчно осведомился он.

Настроение Клария, никогда не бывавшее радужным, в последние дни стало совсем уж мрачным. Но до странности не злым, как к тому привыкла Вейлана. В эти дни она часто ловила на себе его задумчивые взгляды, но о причинах их не выспрашивала, держась с юношей ровно и приветливо, куда приветливее, чем прежде. Не приносила больше ему его порции еды, потому что Кларий стал есть за общим столом, но каждый раз приглашала его. Приветствовала каждое утро и желала спокойной ночи каждый вечер. И чувствовала, что ей все труднее выдерживать между ними дистанцию. Обращаться к нему на вы после всего, что они пережили вместе, не забывая учтивого «сэр». Но и перейти на менее формальное ты ей не позволяла гордость, однажды заявившая, что это невозможно.

И неуместно, особенно в преддверии Реульды — и всего, что олицетворял для нее этот город. Именно здесь решится ее судьба, подтвердятся или разрушатся надежды.

Вейлана чувствовала, что эта ночь станет самой длинной в ее жизни. Каким бы запасом терпения ни обладала королева Авендейма, этой ночью она потратит его весь. Ей казалось, она не сумеет уснуть, поэтому девушка задержалась на берегу ручья. Она надеялась, что наблюдение за текущей водой поможет ей справиться с нетерпением и тревогой.

Но долго ее одиночество не продлилось.

— Вейлана.

Голос Клария прозвучал тихо и как-то неуверенно. Настолько непривычная интонация, что девушка невольно поднялась ему навстречу, глядя удивленно и настороженно. Кларий остановился в полушаге от нее и осторожно, нежным жестом коснулся ее щеки — там, где не так давно алела царапина, оставленная его ударом.

Вейлане показалось, что он собирается поцеловать ее. Она почти не вспоминала об этом, но последний его поцелуй оказался почти настоящим. Отнюдь не мимолетный, он был чувственным и самым долгим в ее жизни. И ей подумалось — а вдруг Кларий все-таки нашел способ обойти ее проклятие? И сейчас…

Но Кларий вместо этого заговорил.

— Вейлана… Я не могу. Мне невыносима сама мысль о том, что ты будешь с другим. Позволь мне увести тебя отсюда. Пусть я никогда не смогу прикоснуться к тебе — но буду рядом. Я сумею защитить тебя от своего отца. И я буду заботиться о тебе.

Пораженная, она молча выслушала его. Совершенно неожиданные слова… Разве мог он предложить такое? Разве мог человек, думающий только о себе, захотеть позаботиться о ней? Когда, в какой момент темный рыцарь Кларий настолько изменился?

И Вейлана, к собственному своему изумлению, вдруг почувствовала острое желание согласиться. Спрятаться от всех бед мира в глухом уголке, под надежной защитой лучшего воина Азеила… Вот только ее бы это все равно не спасло.

— Кларий… — она прижала его ладонь к щеке, и сама не заметила, как опустила такое привычное к нему обращение. — Я умираю.

— Что? — он дернулся, как от удара.

Девушка посмотрела на него внимательно и печально:

— Я — стеклянный сосуд для спящей во мне магии. Но даже спящая, магия жаждет проснуться, вырваться на волю. Если ведьма не проходит обряд, ее магия убивает ее. Справиться с этим невозможно, и, чем чаще прибегать к помощи магии, тем легче ей разрушить сосуд, внутри которого она спит.

— О чем ты говоришь? — он не хотел этого слышать.

Но Вейлана не могла солгать, отказываясь от его предложения. И потому ответила честно:

— Если не провести обряд по достижению восемнадцати лет, ведьме остается жить от силы еще лет пять. Три из них я уже прожила. Но с тех пор, как черный колдун двинулся на мое королевство… я много колдовала.

— Сколько? — почти беззвучно спросил Кларий.

И она поняла, что он имеет в виду.

— Несколько недель, — озвучила она то, что старательно скрывала от своих спутников.

Непробужденная ведьма обречена. Она сгорает в собственной магии, тем быстрее, чем чаще прибегает к своей силе. Не угасает медленно — нет, просто в один далеко не прекрасный момент магия разрушает хрупкое тело, не оставляя от него ничего. Спасти ее может только ритуал, и это — причина, по которой Вейлана не боялась умереть от рук колдуна. Она знала, что все равно умирает. Но тогда она не подозревала о рыцаре. И на поиски его отправилась не только потому, что это могло спасти Азеил.

Вейлана надеялась спастись сама.

— Недель, — эхом повторил юноша, и лицо его исказила гримаса страдания.

Такого неподдельного, что Вейлана даже дышать перестала, остро чувствуя его муку.

— Мне жаль, — все, что могла она сказать.

— Ты не умрешь, — Кларий нахмурился, будто решив для себя что-то важное. — Обещаю, ты будешь жить.

Его ладонь обхватила ее затылок, и юноша притянул Вейлану к себе, словно и впрямь решил поцеловать. Но вместо этого прижался лбом к ее лбу, закрыв на мгновение глаза. И столько в этом жесте было нежности и боли, что сердце девушки дрогнуло. Но она ничего, совершенно ничего не могла изменить. А когда Кларий отпустил ее, чтобы оставить в одиночестве, еще долго смотрела ему вслед, чувствуя странное разочарование от его ухода.

В задумчивости Вейлана села на берегу ручья, думая уже не о рыцаре, а о Кларии. Она вспоминала, как менялось его отношение к ней за время пути от полного пренебрежения к настоящей заботе. От желания наказать — к желанию защитить. От животной похоти — к искренней привязанности. Как там сказал Пэн? Любит?

Кларий не мог знать, что такое любовь. Его не научили любить, в его обделенном детстве не нашлось места любви и привязанностям. Кларий рос, учась ненависти и злобе, и никак не мог измениться за несколько дней. Возможно, она просто принимает желаемое за действительность, приписывая Кларию свойства, какими он не обладает. Темный рыцарь, подобно всем темным колдунам, прекрасно умеет притворяться… Вот только ей он и впрямь никогда не лгал.

И почему ей это кажется столь важным? Ведь не имеет значения, какие чувства испытывает к ней Кларий, просто потому, что он — не рыцарь. Как бы не изменился он; даже будь он человеком, заслуживающим ответных ее чувств — у него нет ни единого шанса. Впрочем, как и у нее.

Кларий… как легко увлечься им — таким: надежным, нежным, нужным. И умопомрачительно красивым, так, что каждый раз при взгляде на него перехватывает дыхание. До чего сложно сохранять дистанцию, когда тело помнит тепло его рук, и воспоминания о поцелуях будоражат кровь. Ей нельзя любить его, ее сердце может принадлежать лишь одному рыцарю… Да и разве можно полюбить такого, как Кларий?

Вот только где же он, этот негодяй, эгоист и чудовище, которого так легко ненавидеть? Он показался Вейлане пару раз — и сгинул так, что теперь она не видит и тени его в чертах Клария.

И все же, почему ее так тревожит вопрос, умеет ли он любить, в то время как беспокоиться она должна о совершенно других вещах? Ведь Кларий не останется в ее жизни надолго. Если ей повезет, и они найдут рыцаря — никакой долг жизни не заставит ее выполнить желание юноши. А он едва ли пожелает остаться рядом с той, которая никогда не будет принадлежать ему. И если не повезет — тогда через несколько недель ее жизнь прервется.

Разве пристало в таких условиях тревожиться, насколько искренни чувства темного рыцаря?

Тем более, что никаких чувств у него по определению быть не может.

Устав терзаться вопросами без ответов, разочарованная в успокаивающем воздействии текущей воды, Вейлана вернулась в экипаж. На нее навалилась усталость, и, стоило девушке смежить веки, как она погрузилась в сон.

А первым чувством при пробуждении стало нетерпение. Город так близко, рукой подать, и там — ответы на все ее вопросы. Она не хотела больше терять времени, но все же усмирила нетерпение, не став лишать спутников заслуженного завтрака. И задумалась, когда Пэн озвучил проблему:

— А как мы будем искать эту Милию? Город довольно большой.

Вариант расспрашивать каждого встречного определенно не годился: Реульда и впрямь оказалась крупным городом. Едва ли местные знают друг о друге все. Усложняет поиски и тот факт, что Милию ни один из них в глаза не видел, так что просто бродить в надежде столкнуться с ней тоже не выйдет.

Вейлана тряхнула головой, усмехнувшись своим мыслям. Несколько дней бродячей жизни — и она уже даже думает, как бродяжка. Ходить, искать, спрашивать… Зачем? Ведь Реульда — это не брошенный впопыхах замок, не маленькая деревня. Это город, и уклад здесь городской.

— Обратимся в городскую управу, — предложила она. — Уверена, у них найдутся сведения о Милии из Сеавенда.

— В городской управе? — недоверчиво уточнил Кларий.

Девушка покосилась на него, но быстро сообразила. Кларий провел жизнь на войне, управляя армией; гражданская жизнь и руководство ею для него оставались чем-то далеким. Он понятия не имел, как организовано управление городом, а потому ее предложение не могло его не удивить.

Ответил вместо нее Трилл:

— Обычно, если приезжаешь жить в город, нужно отметиться в городской управе. Указать, где будешь жить и чем заниматься, получить регистрацию. Иначе вытурят из города.

— Но ведь Милия приехала сюда почти двадцать лет назад, разве сведения сохранились? — усомнился Пэн.

— В архивах, если на город не нападали, — говорила Вейлана с большей уверенностью, чем ощущала.

В Авендейме каждый город вел строгую отчетность, так было заведено задолго до того, как она взошла на престол. Но над другими королевствами этот порядок не властен, и остается лишь надеяться, что в городском архиве они найдут нужные сведения. И что им их вообще предоставят.

В Авендейме бы не предоставили без официальной бумаги. Но с другой стороны, любая бумага, написанная Вейланой, может считаться официальной.

Девушке как-то некстати вспомнился недавний вопрос Клария. Не хочет ли она сама управлять созданной черным колдуном империей? Она могла бы установить в мире тот же порядок, что и в своем королевстве. Она могла бы стать императрицей — если решится взять на себя подобную ответственность. Если рядом будет кто-то, с кем она сможет эту ответственность разделить.

В конце концов, все упирается в то, каким будет ее рыцарь.

Если в этом мире еще есть этот рыцарь.

— В большинстве королевств было достаточно захватить столицу. Армии неживых редко кто решался противостоять, — буркнул Кларий.

Вейлана бросила на него короткий взгляд, ей почудился стыд в том, как он это произнес. Словно Кларий больше не считал правильным войну, которую развязал его отец. Но ведь для темного рыцаря война была смыслом жизни без оглядки на ее цели.

— Что ж, будем надеяться на лучшее, — улыбнулась девушка.

Все, что ей оставалось — надеяться на лучшее.

Вейлана старательно контролировала волнение, но все же едва сдерживала нервную дрожь, когда экипаж въехал в открытые ворота Реульды. Город выглядел чистым и опрятным, позволяя предполагать, что городская управа заботится о документах столь же тщательно, как и о его внешнем виде. На воротах им вежливо пояснили, как добраться до управы, и Кларий вел экипаж уверенно — и на удивление аккуратно. Вейлана привыкла к бешеной скорости, с которой обычно мчалась самоходка под его управлением, но сейчас Кларий не торопился.

Он не хотел быть здесь — это чувствовалось по напряженному, хмурому выражению красивого его лица. Но Вейлана также ощущала его решимость довести дело до конца, выполнить данное ей обещание, даже если это сулило ему тяжелые времена. И потому сохраняла спокойствие, пусть даже внутри бушевало волнение, замешанное на нетерпении.

Одно лишь присутствие рядом Клария позволяло ей держать себя в руках. И она старалась не думать о том времени, когда его больше не будет рядом.

Здание городской управы они нашли без труда, но вот войти туда оказалось проблематично. Стражники с подозрением уставились на четверых посетителей и наотрез отказались пропускать. Вейлане с трудом удалось удержать Клария от нападения, и то лишь потому, что она вовремя заметила его намерения. Устраивать кровавое побоище на ровном месте ей не хотелось.

— Нам нужен местный архивариус, — не отпуская руку рассерженного Клария, воззвала она к благоразумию стражи. — Городского главу мы не побеспокоим.

— Без пропуска не положено! — заупрямился стражник.

— Но ведь пропуск выдается в управе? — предположила Вейлана и, дождавшись кивка, осведомилась: — И как же нам его получить, если вы нас не пускаете?

Стражи переглянулись, но продолжили гнуть свое:

— Пропуск предъявите!

Белая ведьма знала, что поступать так нехорошо, но решила не тратить время в бессмысленном разговоре, чреватом срывом Клария. Темный рыцарь не отличался терпением, а Вейлана знала, каков он в гневе. И потому, без особых колебаний, заколдовала стражников.

Оба замерли, закрыв глаза и на несколько минут отключившись от окружающего мира. Коротко вздохнув, Вейлана поманила спутников за собой, с некоторым сомнением воздержавшись от просьбы Кларию подождать их снаружи. Она не верила в его выдержку, но побоялась оскорбить юношу, который и без того сделал ей немало уступок.

К счастью, внутри к ним отнеслись куда вежливее, очевидно, признавая их право находиться здесь, раз уж вошли. Какой-то чиновник, перехваченный Кларием, рассеянно объяснил, где искать архивариуса, и после некоторых блужданий по зданию они добрались-таки до заветной двери.

— Подождите меня здесь, — попросила их Вейлана.

Ей не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем ее разочарования, если такое наступит.

— Уверена? — осведомился Кларий. — Угрозы порой эффективнее уговоров. Я мог бы…

— Не стоит, — мягко перебила девушка, взглянув ему в глаза.

И сама на миг застыла, увидев в его черных, как сама тьма, глазах яркие золотистые искорки. Словно сквозь мрак робко проглядывало солнце.

Но Вейлана никогда прежде не сталкивалась с подобным эффектом. А потому промолчала, пряча свое удивление, не зная, как его объяснить. Прежде, чем кто-либо заметил ее ошеломление, она скользнула за закрытые двери.

Кабинет архивариуса оказался небольшим, хотя, возможно, такое впечатление создавали забитые бумагами стеллажи, от которых в кабинете прохода почти не осталось. Массивный канцелярский стол притулился у самой двери. И за ним, углубившись в изучение какого-то документа, восседал немолодой худощавый мужчина.

Вторжение Вейланы было встречено удивленным взглядом. Архивариус внимательно осмотрел гостью и вежливо улыбнулся:

— Я могу вам чем-то помочь, леди?

Нехитрая ее маскировка не обманула чиновника — в отличие от стражей управы, в вошедшей он сразу признал аристократку.

— Возможно, — согласилась она. — Мне нужно узнать об одном человеке, который должен был поселиться в этом городе чуть меньше двадцати лет назад.

— Двадцать лет назад? — удивленно переспросил архивариус. — Что ж, вы пришли по адресу… Но дело в том, что я не имею права разглашать подобные сведения. Без королевского указа только главы города и городской стражи могут получить доступ в архивы.

— Могу я попросить писчие принадлежности? — осведомилась Вейлана деловито.

Заинтригованный архивариус удовлетворил ее просьбу, и королева легким быстрым почерком написала указ о содействии в поисках требуемого человека, скрепив его королевской печатью — от короткого ее прикосновения к бумаге та расцвела причудливым гербовым узором Авендейма.

Архивариус долго изучал врученную ему бумагу и наконец вздохнул:

— Я не вполне уверен, что приказы мне может отдавать королева чужого государства, тем более того, что уже перестало существовать, влившись в империю. И все же я вам помогу. Кого вы ищете, Ваше Величество?

— Женщину. Милию из Сеавенда. Она направлялась сюда после разрушения Сеавенда восемнадцать лет назад, к родственникам.

Мужчина задумался, затем поднялся:

— Я поищу в архивах. Но это займет некоторое время. Сожалею, что не могу предложить вам особых удобств, но прошу Вас, располагайтесь.

Вейлана кивнула и присела на краешек стула, наблюдая за архивариусом, пока тот не скрылся в глубинах кабинета, где наверняка находилась дверь в сам архив. Она рисковала, открывшись незнакомцу на государственной службе; тот вполне мог быть ставленником черного колдуна, и теперь шел за стражей, чтобы те схватили беглую королеву. Но она полагала, что черный колдун не стал заменять своими людьми все государственные чины, особенно за пределами столиц. А покоренные люди, даже сохранив свои места, сочувствовать завоевателям не станут.

Поэтому девушка не беспокоилась, терпеливо ожидая результатов поиска. Архив определенно содержался в порядке, поскольку ожидание не затянулось, и вскоре архивариус вернулся с листком бумаги.

— Милия из Сеавенда. Прибыла в году… разместилась по адресу… цель визита — постоянное проживание… Да, восемнадцать лет назад в Реульду действительно приехала Милия из Сеавенда. Отметок об отъезде нет, так что, возможно, она до сих пор живет в городе. Если не умерла, сведения об умерших надо искать в другой части архива…

— Благодарю, — перебила Вейлана. — Мне нужен адрес, по которому она проживала по приезде.

— Разумеется, — кивнул тот и набросал на чистом листе несколько слов. — Держите, Ваше Величество. Надеюсь, ваши поиски увенчаются успехом.

Королева улыбнулась с достоинством:

— Еще раз благодарю.

Но ровный благожелательный тон стоил ей немалых усилий. Сложно держать себя с достоинством, когда сердце полно радостных предчувствий, а по венам вместо крови бежит нетерпение. Вейлане хотелось вырвать вожделенную бумагу из рук неторопливого архивариуса и мчаться по указанному там адресу со всех ног. Но она чинно забрала предложенное, вежливо попрощалась и покинула кабинет шагом, исполненным достоинства.

Ее встретили полные ожидания взгляды трех пар глаз. Вейлана позволила себе улыбнуться и помахала листом:

— Здесь адрес. Милия и впрямь приехала сюда.

— Отличная новость! — просиял Трилл. — Дело за малым, да?

— Будем надеяться, что она знает, где рыцарь, — поумерил его пыл Пэн.

— Значит, мы почти его нашли? — Кларию удалось изобразить безразличие. — И теперь все будет в порядке?

— Найти рыцаря недостаточно, — она покачала головой.

— Тебе всегда недостаточно! — вспылил Кларий, но тут же вернулся к безразличию: — Что еще нужно?

— Попасть в Цитадель. Только там можно подготовиться к ритуалу.

Во взгляде Клария вспыхнули одновременно мука и надежда. Вейлана понимала его. Путь к Цитадели займет не один день, но все это время рядом будет ненавистный ему соперник. Выдержит ли Кларий? Захочет ли он сдержать обещание?

— Мы отправимся с вами, — твердо заявил Пэн, бросив на темного рыцаря полный подозрения взгляд.

Вейлана полагала, что Пэн предпочтет сложить с себя добровольное свое служение, чтобы не видеть перед собой источник вины, а потому обрадовалась его решению. Служить преградой между двумя мужчинами, один из которых — непобедимый воин, представлялось ей весьма непростым делом, и помощь Пэна пришлась бы кстати. И само собой, они не могли бросить Трилла одного. А значит, их маленькая компания еще не собирается распадаться. От этого на сердце становится легче, и уже не так пугает сама возможность, что их цель окажется недостижима.

— Тогда поехали? Этот адрес еще нужно найти.

Стражники проводили их подозрительными взглядами, но остановить не попытались. Колдовство заставило их забыть настырных посетителей, а уходящие вызывали куда меньше вопросов, чем пытающиеся проникнуть в управу. Вейлана мимолетно порадовалась, что удалось избежать лишних проблем, и тут же забыла о стражниках, поглощенная куда более важными мыслями.

Никто из них прежде не бывал в Реульде, и, чтобы найти дом по нужному адресу, пришлось расспрашивать прохожих. На самоходку в городе косились с интересом, а на приезжих — довольно настороженно, но широкая улыбка иоткрытое мальчишеское лицо Трилла делали свое дело. Шаг за шагом они приближались к цели, пока, наконец, не добрались до нужного дома. Вейлана ломала голову, как бы поаккуратнее попросить Клария подождать ее в машине, потому что всерьез опасалась его реакции на встречу с рыцарем — если тот жил в этом доме.

Но юноша, остановив экипаж, сердито буркнул:

— Я подожду тебя здесь.

Вейлана благодарно кивнула. И попросила Пэна приглядеть за Кларием. А Трилла взяла с собой в качестве поддержки.

Стоя перед дверью, за которой находились все ответы, Вейлана не испытывала ни страха, ни волнения. Нетерпение и нервозность, мучившие ее в последние дни, улеглись. Она чувствовала себя на удивление спокойной, готовой принять любую судьбу — как тогда, в тронном зале, ожидая прибытия завоевателя, которому без боя сдала свое королевство.

И сейчас, на пороге надежды или отчаяния, она ни о чем не жалела.

Вейлана постучала в двери.

Им открыла дородная женщина весьма почтенного возраста. Оглядела визитеров настороженным взглядом, не нашла ничего подозрительного и смягчилась:

— Чем могу помочь?

Вейлана с грустью отметила, что власть черного колдуна убивает в людях доброжелательность, столь свойственную им прежде. И, вежливо поздоровавшись, улыбнулась:

— Мы ищем Милию.

— А зачем она вам? — немедленно насторожилась женщина.

По крайней мере, она не удивилась, услышав это имя, а значит, как минимум знала Милию. Вейлана приободрилась:

— Чтобы задать ей один вопрос.

Длинный путь ради одного вопроса — и от ответа на него зависит все. Но Вейлана не позволила волнению завладеть ею и смотрела на хозяйку дома открыто и честно. Та колебалась недолго, но все же отступила, приглашая гостей в дом. И крикнула куда-то вглубь комнат:

— Милия! С тобой хотят поговорить.

Сердце Вейланы забилось чаще в тревожном нетерпении, и девушка прикусила губу, чтобы унять нервную дрожь, так и норовившую разрушить ее тщательно выстроенный кокон спокойствия. Нельзя. Не время. Можно будет дать себе волю потом, а сейчас лучше собраться и ничем не выдавать бушующих чувств. Не стоит пугать единственного человека, который может ответить на ее вопросы.

В холл вошла едва ли не точная копия хозяйки дома, разве что более молодая — но скорее сестра, чем дочь. Скромная, немного робкая миловидная дама, не аристократка, но определенно из хорошей семьи. Но другую и не пригласили бы няней к юному рыцарю.

Старшая родственница Милии тактично покинула холл, позволяя гостям без помех задать свой вопрос. Вейлана оценила подобную тактичность, с удивлением заметив, что уже начала отвыкать от такого поведения, не так давно казавшегося ей естественным. Благодаря грубияну Кларию она и сама стала смотреть на мир несколько проще.

— Вы что-то хотели? — обменявшись приветствиями, осведомилась Милия.

— Восемнадцать лет назад вы жили в Сеавенде. Работали няней при наследнике сэра Леорика, владетеля Сеавенда, не так ли? — издалека начала Вейлана.

— Так, — не стала отрицать Милия.

— Это ведь вы забрали юного Сеавендера из разрушенного черным колдуном замка? — уточнила она.

— После смерти его родителей я взяла на себя смелость позаботиться о ребенке, — с достоинством кивнула женщина.

Ничуть не демонстрируя при этом признаков раскаяния или сожаления. Хотя с ее стороны скрыть ребенка аристократов от королевской опеки — это преступление, срока давности для которого не существует. И профессиональная няня не может этого не знать.

— Можете ли вы рассказать мне о его судьбе? — голос Вейланы прозвучал ровно и почти бесстрастно.

— Прошу прощения, но с какой целью вы интересуетесь? — все-таки насторожилась Милия.

— Я — белая ведьма, и мне нужен последний рыцарь Азеила, которым стал наследник сэра Леорика, — девушка горделиво расправила плечи, готовая принять свою судьбу, какой бы она ни была.

Открывшись женщине, Вейлана подвергала риску не только себя, но и ее, однако иного способа вызвать Милию на откровенность девушке придумать не удалось. Сколько бы раз ни прокручивала она в голове этот разговор, к каким бы ответам ни готовилась, в действительности все оказалось совершенно не так, как она представляла. Невозможно подготовиться к такому напряжению, когда от чужих слов будто бы зависит твоя жизнь… Впрочем, в ее ситуации сослагательное наклонение более чем неуместно.

— Значит, вам нужен Гвидо, — кивнула Милия, заметно смягчаясь. — Следуйте за мной.

Вейлана беспомощно посмотрела на Трилла, но ответный взгляд мальчика, испуганный и недоумевающий, ничуть ее не успокоил. Девушка запретила себе думать о плохом и решительно направилась следом за Милией. Лишь учащенное дыхание выдавало ее волнение, с которым ей едва удавалось справляться.

Их провели через весь дом к заднему двору, и на пороге черного хода Милия крикнула:

— Гвидо, мальчик мой, зайди в дом. К тебе пришли.

При этих словах Вейлана на миг оцепенела. Что чувствует человек, чьи надежды, совершенно несбыточные, о которых он запрещал себе даже думать, вмиг исполняются? Безумную радость? Умиротворение? Неверие? В сердце Вейланы смешались все чувства, она словно забыла, как дышать, глаза заволокло пеленой слез — не боли, а радости. Сквозь эту пелену она видела, как поднимается по ступеням ее рыцарь. Торопливо девушка заморгала, возвращая четкость зрению.

Лишь годами воспитываемое умение держать себя в руках позволили ей не выдать своего разочарования при взгляде на Гвидо Сеавендера.

Все-таки, как ни старалась она не предаваться досужим мечтаниям, но все же поддалась ожиданиям, полагая увидеть рыцарем кого-то столь же привлекательного внешне, как Кларий, только без его изъянов. А потому разочаровалась, увидев перед собой вполне обычного юношу, совершенно не похожего на выдуманный ею образ.

Гвидо Сеавендера нельзя было назвать некрасивым. Приятные мягкие черты лица, довольно высокий рост при худощавом телосложении — вполне привлекательная внешность. Если бы речь шла не о рыцаре, наследнике аристократического рода, а о простом юноше из хорошей семьи. Наверное, в Реульде Гвидо слыл хорошей партией для любой юной невесты.

Вот только ожидания Вейланы все равно оказались обмануты. И это не имело никакого значения, потому что выбора ей не осталось. Гвидо был последним рыцарем Азеила, а значит, привередничать нельзя.

Вейлана улыбнулась, приветствуя рыцаря. И отметила восхищение, с каким он смотрел на нее. Знакомое восхищение; на нее многие так смотрели. Но отчего-то вспомнился жадный взгляд Клария, его жажда обладания — и то неуловимое, что появлялось в его глазах в последние дни.

Девушка рассердилась на себя и усилием воли отодвинула непрошенные мысли на край сознания. Ей требовалось произвести на рыцаря неизгладимое впечатление, чтобы навсегда остаться в его сердце. А на то, чтобы пробудить в себе чувство к Гвидо, у нее еще будет время.

— Рыцарь Гвидо, — она слегка склонила голову, признавая его равным себе.

И задумалась мимолетно — а знает ли этот юноша правду о своем происхождении? Милия могла скрыть ее от него, слишком юного, чтобы помнить, кто он такой. Не со зла, а из чувства самосохранения. Мальчик вполне мог донести на нерадивую няню, обвинив ее в преступлении против аристократической крови. Другое дело, что настоящий рыцарь на такое не способен… при условии правильного воспитания.

— Королева Вейлана, — поклон юноши был исполнен глубокого почтения.

Он не удивился ее обращению, а значит, знал, кто он такой. В сердце девушки вспыхнула досада — знал и не попытался встретиться с ней, следуя долгу рыцаря? Если бы он только заявил о себе раньше, сколько зла удалось бы ей предотвратить! Внезапная досада заставила ее укорить юношу:

— Почему вы не открыли Цитадели свое существование, сэр Гвидо?

— Цитадели? — удивился он столь искренне, что заставил ее усовеститься за эту внезапную вспышку.

Разве можно винить юношу, чьим воспитанием занималась обычная няня, а не отец, в незнании столь очевидных для аристократов вещей? Откуда бы Милии знать о Цитадели и необходимости для каждого рыцаря пройти подготовку в ее стенах? Гвидо просто некого было спросить о своем долге — лишь потому, что его няня не исполнила свой.

Но ведь перед ней стоит не беспомощный мальчик. Взрослый человек, который знает, кто он такой, и все же не предпринявший ни одной попытки проявить себя.

— Вы узнали меня, сэр Гвидо, — чуть нахмурилась девушка. — Пусть вы ничего не знаете о Цитадели, но почему вы не посетили Авендейм, чтобы представиться мне?

— Ваше Величество, — в голосе Гвидо ей почудилась укоризна. — Вам неведомо, как сложно получить аудиенцию у особ королевских кровей.

— Вас напугали трудности? — не поверила Вейлана.

Перед ее глазами был пример того, кто шел к цели, невзирая на трудности и боль, и услышать, что ее рыцарь отступил перед столь незначительным препятствием, оказалось досадно. Конечно, Гвидо понятия не имел, какую важную роль играет в жизни белой ведьмы рыцарь. Но все же, прояви он хоть немного настойчивости, все могло бы быть по-другому.

— Вы хотите меня осудить? — взгляд светлых карих глаз казался безмятежен.

Вейлана первая опустила глаза, признавая его правоту. Недостойное поведение, начинать обвинять при первой же встрече. Бессмысленно сожалеть о том, чего не изменить. И своими укорами Вейлана не добьется ничего, только создаст о себе дурное мнение. Когда как должна наоборот, привлечь своего рыцаря.

— Ни в коем случае, сэр Гвидо, — она постаралась придать улыбке искренности. — Я проделала долгий путь, чтобы найти вас, и теперь немного растеряна. Простите мне мою несдержанность.

— Так зачем вы искали меня, Ваше Величество? — полюбопытствовал Гвидо.

Вейлана замешкалась с ответом, не зная, как объяснить незнакомцу, зачем белой ведьме нужен рыцарь. В ее представлении все выглядело куда проще: с первого взгляд они должны были почувствовать притяжение друг к другу, не требующее лишних слов и объяснений. Но она не чувствовала к Гвидо ничего, да и юноша, похоже, оказался совершенно не впечатлен ее красотой. Совершенно чужие люди, не связанные ничем, кроме общего долга перед миром.

— Вы должны отправиться со мной в Цитадель, — без особой уверенности ответила она наконец. — От этого зависит судьба Азеила.

Ей казалось, она подобрала правильные слова; казалось, теперь он без лишних вопросов отправится собираться в путь. Но Гвидо сложил руки на груди и обвел ее заинтересованным взглядом:

— А что я с этого получу?

Она словно перенеслась на несколько дней назад, когда за несколько слов благородный рыцарь, желающий спасти ее, превратился в жадного торгаша. И Вейлана наивно полагала, что подобное превращение могло произойти только с темным рыцарем. Но теперь убедилась, что благородство куда сильнее зависит от воспитания, чем она думала. Благородный по крови, воспитанный простолюдинкой аристократ вел себя, как простолюдин.

Нет, совсем не такого ждала Вейлана от этой встречи. Но умело скрыла разочарование, принимая привычно неприступный вид:

— Все, что захотите, — ровным тоном ответила она. — Вы даже сможете стать королем.

— Королем? — заинтересовался юноша.

Вейлана увидела вспыхнувший в его глазах жадный блеск и почти не удивилась. Лишенный всех привилегий, данных ему происхождением, Гвидо едва ли не мечтал о тех временах, когда он получит назад титул и все, что тот может ему дать. А она предложила не просто титул — королевство.

— Да. Став моим мужем, — раскрыла она перед ним все карты.

Гвидо обвел ее совсем другим взглядом — не столько восхищенным, сколько собственническим — и улыбнулся:

— Это связано с риском?

— Не для вас, — уверила его Вейлана. — От вас не потребуется практически ничего, только отправиться со мной в Цитадель.

— Неблизкий путь…

— У меня есть экипаж.

Гвидо улыбнулся еще шире:

— В таком случае, я готов отправиться с вами, Ваше Величество. Только дайте мне немного времени, чтобы собраться в путь.

— Мы подождем, — величественно кивнула Вейлана.

Но, когда Гвидо ушел, растерянно опустилась на ближайшую лавку. Она не ожидала, что эта встреча оставит столь тягостные впечатления.

— Мне он не понравился, — пробурчал Трилл.

Вейлана почти забыла о нем, но сейчас вдруг обрадовалась, что он рядом.

— Не стоит судить по первому впечатлению, — назидательно посоветовала девушка. — Сэр Гвидо растерян не меньше нашего, его жизнь круто меняется, так что можно простить ему некоторое…

Она замялась, пытаясь подобрать слово.

— Неуважение? — подсказал Трилл. — Госпожа Вейлана, этот человек совершенно вам не подходит. Он не вашего круга. Даже Кларий лучше него, вы хотя бы смотритесь вместе.

Как бы ни хотелось Вейлане возразить, она не могла обманывать мальчика. Ведь она думала точно так же, в чем не посмела бы признаться. Судьба подарила ей шанс, на который она не смела и надеяться, и не стоило проявлять излишнюю требовательность. В конце концов, первое впечатление и впрямь могло обмануть.

Гвидо появился в сопровождении негромко причитающей Милии и с объемной сумкой через плечо. Улыбающийся и беззаботный, он выглядел даже милым, и, разглядывая его, Вейлана твердо решила видеть в нем достоинства, а не выискивать недостатки. Ведь от этого зависело не только ее счастье — сама жизнь. Поэтому она отвернулась, чтобы не видеть прощание Гвидо с женщиной, заменившей ему мать. Не ей судить, насколько оно должно быть теплым. Откуда бы ей вообще знать, как прощаться с близкими людьми, уезжая надолго? Вполне возможно, что прохлада в поведении Гвидо ей всего лишь почудилась.

По крайней мере, она решила так считать.

Первой выбравшись из дома Милии, Вейлана сразу же увидела Клария. Красивый и порочный… Сердце сжалось от непонятного сожаления. Хмуро он смотрел на нее, но даже с такого расстояния она могла разглядеть в его взгляде тоску. И уверилась в этот момент, что Кларий сумеет сдержаться и не причинит Гвидо вреда.

Девушка улыбнулась темному рыцарю, демонстрируя радость, которой не чувствовала, а затем подхватила под руку шедшего следом Гвидо и подвела юношу к экипажу.

— Кларий, это — Гвидо Сеавендер, которого мы искали! — представила она своего рыцаря.

— Что-то он не особо впечатляет, — процедил тот, смерив соперника презрительным взглядом.

— Это не имеет значения, — тихо вздохнула Вейлана. — Он и не должен.

— Кларий? — удивился Гвидо, — А это не…

— Именно, — сдвинул брови темный рыцарь. — И, если хочешь прожить подольше — не нервируй меня.

— Вейлана! — Гвидо осуждающе посмотрел на нее. — Почему этот человек здесь? Ты должна прогнать его. Ведь темный рыцарь Кларий — настоящее чудовище!

Не так давно Вейлана согласилась бы с ним — когда она еще не знала Клария так, как сейчас. А теперь, пусть даже она сама признала его за равного ей по положению, ее лишь покоробила фамильярность Гвидо. Как и то, что он позволял себе судить по слухам, не признавая за другими подобного права.

— Сэр Гвидо, — прохладным тоном ответила она. — Сэр Кларий — мой друг, и он не такой, каким вы его себе представляете. Без его помощи я никогда не добралась бы сюда. Он останется с нами столько, сколько сам пожелает.

Кларий не удержался от усмешки при этих словах. На Гвидо он смотрел с плохо сдерживаемой злостью, но при этом молчал, не раздувая конфликт. Вот только золотистых крапинок, так поразивших ее недавно, в его черных глазах она больше не видела. Вейлана подумала, что ему достаточно одного движения, чтобы лишить Гвидо жизни, но это фактически приговорило бы к смерти ее — а потому Кларий держит себя в руках. И, возможно, ему действительно лучше уйти, едва ли его выдержки хватит до самой Цитадели, но Вейлана не хотела его отпускать. Как бы ни было это эгоистично с ее стороны.

А рыцарь ее удивил. Вместо того, чтобы рассердиться, чего она подсознательно ожидала, он улыбнулся своей беспечной улыбкой:

— Что ж, если тебя не смущает его присутствие, то все в порядке. Мы можем выезжать.

Он сел в экипаж, утянув за собой Вейлану. Привыкшая ехать подле Клария, девушка беспомощно посмотрела на него, но темный рыцарь промолчал, будто признавая право соперника находиться рядом с ней. Третьим рядом с ними уселся Трилл, Пэн же занял место рядом с водителем. Кларий привычно сель за руль и дурное свое настроение выместил на самоходке, с места включив максимальную скорость.

— Эй, поосторожнее! — возмутился Гвидо. — Ты везешь королеву!

— Если не заткнешься, одним пассажиром станет меньше, — прорычал Кларий.

Вейлана подавила вздох. Простым этот путь определенно не будет. Несмотря на кажущуюся мягкость, характер у Гвидо тот еще. И он прекрасно осознает свою ценность, чтобы придерживать норов. Гвидо не станет подчиняться ни просьбам, ни приказам, понимая свою власть над королевой, которой он нужен больше, чем она — ему. Вейлане уже довелось побывать в такой ситуации, но она надеялась, что Гвидо хватит благородства не пользоваться ее положением. Ведь даже Кларий отказался от шантажа.

— Сэр Гвидо, — она коснулась руки юноши, готового вспылить. — Прошу вас, будьте снисходительны к сэру Кларию. Он помогает мне совершенно добровольно и заслуживает благодарности, а не порицаний.

— Тебе стоит внимательнее выбирать друзей, — укоризненно взглянул на нее Гвидо.

— Не думаю, что нуждаюсь в чьих-то советах в этом вопросе, — прохладно осадила его Вейлана.

Трилл по-хулигански показал язык затылку рыцаря, и подмигнул девушке.

Ей удалось удержаться от смеха, но сердитый вид Гвидо больше не заставлял ее чувствовать вину. Да, она начала знакомство с упреков, и это не лучший способ привлечь человека. Но ее упреки оправданны, и своим бездействием рыцарь допустил гибель стольких людей, падение стольких королевств. Так за что же она себя винит? Гвидо не прав и ведет себя некрасиво. Она не позволит ему относиться к себе, как к собственности. Он должен заслужить ее любовь ровно так же, как и она должна вызвать в нем искреннее и нежное чувство. Иначе ритуал не сработает, и покорностью она ничего не добьется. Белая ведьма не обязана тешить самолюбие своего рыцаря. И, если Гвидо этого не поймет, его действительно лучше высадить, чтобы насладиться последними днями в компании тех, кто ее уважает и любит.

— Вейлана, твой тон недопустим, — нахмурился Гвидо.

— Откуда вам знать, какой тон допустим для королевы, сэр Гвидо? — она добавила холода в голос. — Вы воспитывались во дворце и знаете все тонкости этикета?

— Но ты-то больше не королева!

— А кто вы такой, чтобы указывать мне?

— Я — твой рыцарь, — напомнил он с особым чувством превосходства.

— Рыцарь, а не господин, — уточнила девушка ледяным тоном.

Она даже долг жизни не признала основой для покорности и тем более не собиралась позволить незнакомцу повелевать ею. И не одну ее возмутило подобное пренебрежение — Кларий резко остановил экипаж и развернулся к ней:

— Вейлана, ты уверена, что из этого хоть что-то получится?

— Теперь уже не особо, — честно призналась она.

— Мы можем избавиться от него, — предложил темный рыцарь кровожадно. — Или, если позволишь, я преподам ему урок хороших манер.

Невольно Вейлана рассмеялась:

— Кларий, вам бы и самому не помешали такие уроки.

Он не рассердился, даже наоборот, подхватил ее смех, а затем склонил голову к плечу:

— Но я не шутил. Этот парень слишком много себе позволяет. Он бесполезен.

Взгляд, которым он вперился в Гвидо, был далек от дружелюбного. И Вейлана знала — одно ее слово, и несостоявшийся ее рыцарь закончит свои дни здесь, посреди дороги, никто даже вмешаться не успеет. Да и не захочет. А она лишится единственного своего шанса на спасение. Вот только, глядя на Гвидо, она все сильнее сомневалась, что у нее есть этот шанс.

Юный Сеавендер не выдержал тяжелого взгляда темного рыцаря и отвел глаза. Улыбнулся немного нервно и заговорил совершенно другим тоном:

— Прости. Вейлана, я не намеревался тебя обидеть. Ты выглядишь такой юной и хрупкой, что мне невольно хочется защищать тебя. Мне жаль, что моя забота оказалась столь неуклюжей, что не пришлась тебе по душе. Обещаю, я обязательно исправлюсь.

Взгляд юноши казался таким искренним, что Вейлана смягчилась. Первое впечатление обманчиво, да и Гвидо не привык к обществу аристократок. Нет нужды делать поспешные выводы, до Цитадели еще далеко, и, возможно, ее рыцарь еще успеет проявить себя с лучшей стороны.

— Я прощаю вас, сэр Гвидо, — кивнула она с достоинством. — Надеюсь, подобные недоразумения в будущем не повторятся.

— Сделаю для этого все возможное, — торжественно пообещал он.

Кларий с презрением отвернулся, заводя экипаж. Трилл дернул головой, непроизвольно копируя этот презрительный жест. А Пэн, слегка повернувшись, ободряюще улыбнулся Вейлане, обозначая: как бы не повернулось дело, он на ее стороне. Искренняя преданность — а она уже начала сомневаться в ее существовании. И почему не Пэн — ее рыцарь? Он стал бы надежным спутником, в котором она могла бы не сомневаться. Увы, в ее жизни нет места желаниям, лишь слепое подчинение долгу.

Потому что для пробужденной белой ведьмы не существует несбывшихся желаний. А значит, лучше ни о чем не мечтать.

Однако возможности предаться меланхолии ей не дали. Получив прощение, Гвидо воспрял духом и, помолчав немного, приступил к расспросам. Оказался он человеком любопытным и дотошным, а также начисто лишенным такта, так что Вейлана довольно быстро утомилась, стараясь умалчивать о том, что ему предстоит сделать в Цитадели. Не она должна готовить рыцаря к такому, а пугать раньше времени ни Гвидо, ни своих спутников девушка не хотела. Поэтому старалась ограничиваться теми сведениями, которые уже известны остальным: о связи рыцарей и белых ведьм, о запечатанной магии, о ритуале…

К счастью, Гвидо заметил, что утомил ее, и замолк. Насупился и прикрыл глаза, делая вид, что устал не меньше.

Вейлана уставилась в окно, с сожалением признавая, что показное дружелюбие не помогло ей проникнуться к Гвидо искренней симпатией. Быть может, слишком мало времени прошло от их знакомства, или она возлагала на него слишком большие надежды, но пока она не могла даже представить его рядом с собой. Чужой, совершенно незнакомый человек, в котором ей за напускной открытостью и простотой видится какая-то хитреца, свойственная лишь людям низкого происхождения.

Вейлана пожурила себя за предвзятость и сочла, что несправедлива к юноше. В любом случае, стоит подождать, пока он привыкнет к незнакомому обществу, присмотреться к нему и лишь потом делать выводы.

Другого выбора у нее все равно нет.

18

Кларий не привык чувствовать себя неуверенно. Даже в детстве, выживая в трущобах Гриата, а после — в замке отца, он никогда не сомневался в правильности того, что он делает. Никаких сомнений, никаких сожалений, никакой жалости — ни к себе, ни к другим. Таким он был. Без раздумий он пускал в ход оружие, даже то, первое, слабое, но действенное: деревянные щепы — заточки. Единственное, каким он мог защищаться, сам будучи всего лишь ребенком. Отняв жизнь впервые, стоя над телом урода, покусившегося на его кажущуюся беззащитность, он не испытывал мук совести, не терзался мыслями, можно ли было избежать убийства. Тот человек полагал себя неуязвимым и не ожидал отпора от жертвы, за что и заплатил жизнью. А значит, десятки других мальчишек могут вздохнуть спокойно.

Даже сейчас, вспоминая то, первое свое убийство, Кларий ни о чем не сожалел. Но вот другие… То, что прежде казалось ему правильным — его поведение, его отношение к миру и окружению, его уверенность в своей непогрешимости и вседозволенности — вдруг перестало его устраивать. Воспоминания о неприглядных поступках, совершенных им, мешали спокойно засыпать, лезли в голову и пугали — стоило лишь представить, что о них узнает Вейлана.

Кларий честно старался стать для нее другом. Не лез с объятиями и поцелуями: пусть болезненные, они оставались желанными, как ничто другое в этом мире; не грубил, не требовал внимания, даже смирил гордость и присоединился к столь любимой ею компании, деля с ними еду. Но он понятия не имел, как должен вести себя друг, а брать пример с кого-то другого считал ниже своего достоинства. Кларий надеялся, что справится с собой, но перед самой Реульдой не выдержал.

То, что он испытывал к Вейлане, давно перестало быть лишь желанием тела. И, если прежде его не волновали предыдущие или будущие любовники женщин, на которых он обратил внимание, то теперь его буквально убивала мысль, что Вейлана будет с кем-то другим. Он не хотел никому ее отдавать, готовый вынести любую боль, лишь бы оставаться рядом с ней единственным, кто имеет право прикасаться к белой ведьме.

Ее признание стало для него полной неожиданностью. Она не выглядела болезненной, казалась ему такой сильной, выносливой, бесстрашной… И умирала. Каждый раз приближала смерть, пользуясь отголосками своей магии. Несколько недель — это так бесконечно мало! Он не мог допустить, чтобы она умерла. Пусть с другим, но Вейлана должна жить. Он научится быть ее другом и радоваться за нее, главное, чтобы она выжила.

Но как же больно отдавать ее другому.

Кларий знал о любви лишь понаслышке, и всегда это чувство превозносили как нечто прекрасное и совершенное. Никто никогда не говорил, что любить может быть больно. Но если это не любовь, что тогда он испытывает к Вейлане? Почему так жаждет уберечь ее от всех бед? Когда желание жить ради своего удовольствие сменилось потребностью жить ради нее? И, если так трудно отказаться от нее, почему он делает это без колебаний?

Кларий цеплялся за свои привычки, изображая безразличие и эгоизм, но то была лишь видимость. Он просто не умел иначе, и учиться воспринимать мир по-другому оказалось неожиданно сложно. И жизненно необходимо, потому что прежнее мировосприятие ему больше не подходит. А что подходит — ему и самому уже непонятно.

Ночь перед Реульдой он провел без сна, думая о том, насколько он стал не похож сам на себя за эти дни. Мог ли он предположить, что повезет девушку, которую желает больше всего в этом мире, другому мужчине? Другому, более достойному. Хотя в его случае любой мужчина более достоин Вейланы, чем он. Если бы Кларий знал, что его поступки однажды стеной встанут между ним и желанной девушкой… Никогда бы ему не пришло такое в голову. Но ведь, даже проживи он другую, более праведную жизнь, разве изменилось бы что-нибудь? Для него она недоступна, просто потому, что его отцом не был рыцарь. И сам он не рыцарь тоже, чего не в силах изменить.

Только под утро ему удалось забыться в короткой дреме, вот только новый день не сулил ему ничего хорошего. Он принимал участие в поисках Милии, старательно не думая о том, к чему они приведут. Просто выполнял то, чего от него ждали, повторяя про себя, что спасает ей жизнь, что отказаться от нее — единственная возможность ее спасти. Но, когда поиски завершились, малодушно спрятался в экипаже, не желая, не имея сил посмотреть в глаза тому, кто станет ее рыцарем.

Он даже не заметил, что Пэн остался с ним, пока тот не заговорил.

— Ты не думаешь, что сейчас — самое время уйти?

— Что? — ему показалось, он ослышался.

Но Пэн смотрел серьезно и без насмешки. Даже неприязни в его взгляде Кларий не разглядел и погасил вспыхнувшую было злость.

— Госпожа Вейлана вернется, возможно — не одна. Ты сможешь спокойно смотреть, как рядом с ней находится другой мужчина, имея на это полное право?

— А почему нет? — Кларий добавил в голос агрессии, которой не чувствовал.

— Потому что ты влюблен в нее.

Он рассмеялся зло и горько.

— Если это любовь, почему мне так больно?

Этот вопрос мучил его все последнее время, а потому сорвался с губ словно сам по себе. Он не верил, что влюблен в нее, потому что не верил в любовь. Никогда не испытывал даже отголоска этого чувства — ни к кому, даже к себе. Не задумывался, что это вообще такое. Но та боль, что чувствовал он, осознавая недоступность Вейланы, никак не могла быть тем, что прочие называли любовью.

— Потому что она недостижима, — неожиданно тихо ответил Пэн. — Любовь прекрасна, если для нее нет препятствий. А иначе больно ранит.

— Ты-то откуда знаешь? — проворчал Кларий. — Не похоже, что у тебя большой опыт.

— Не большой, но похожий, — усмехнулся невесело парень. — Поверь, я могу понять, что ты чувствуешь.

— Ты что, посмел возжелать свою королеву? — ярость захлестнула темного рыцаря.

И ему стоило огромных усилий остаться на месте и не задать трепку зарвавшемуся солдату. Простолюдин, как бы хорошо не относилась к нему королева, не имел права смотреть на нее, как на женщину. Даже Кларий, имевший весьма смутное и довольно своеобразное представление об этикете, это понимал, и заявление Пэна оскорбило его.

— Нет! — потрясенно открестился парень и смущенно отвел взгляд: — Я… глубоко уважаю госпожу Вейлану, но влюблен я не в нее. Просто… мое чувство столь же безнадежно, как и у тебя.

— Почему это?

— Речь не обо мне, вообще-то, — нахмурился Пэн.

— Нет у меня никаких чувств, — мрачно ответил Кларий, отворачиваясь. — Вейлана весьма соблазнительна, а я большой любитель красивых женщин.

— Себя-то не обманывай, — хмыкнул Пэн. — Иначе наворотишь дел… Госпожа Вейлана не простит тебе смерти ее рыцаря. Она возлагает на него большие надежды.

Кларию эти слова — будто ножом по сердцу. Потому что Пэн прав, если он не сдержится, если поддастся ярости, нападет на ненавистного и, увы, счастливого соперника… Это обречет Вейлану на гибель, чего он совершенно не хотел. Но хватит ли ему выдержки, чтобы не допустить этого? С учетом того, что выдержкой он никогда не отличался?

Возможно, Пэн дал ему действительно хороший совет. Но вот последовать ему Кларий не мог. Уйти, забыть о Вейлане? Жить, не зная о ней ничего? Даже представить такое невозможно, не то, что решиться. К тому же он обязан убедиться, что у Вейланы все хорошо. Что ей достался действительно достойный мужчина. Что она жива и счастлива, пусть даже с другим.

Не это ли и значит — любить?

— Не беспокойся. Он не умрет, — мрачно ответил он Пэну и выбрался из экипажа.

Не потому, что ему вдруг стало тесно в его пространстве. Но Кларий хотел иметь свободу для маневра, случись так, что совладать с собой окажется невозможно. Уйти никогда не поздно, даже если уход будет смахивать на бегство.

Вейлана появилась на крыльце дома в одиночестве, но, встретившись с Кларием взглядом, улыбнулась с искренней радостью, не оставившей ему надежды. Она нашла своего рыцаря, нашла спасение… И ему бы стоит порадоваться вместе с ней — за нее, но Кларий ощутил лишь неизбывную тоску.

А затем увидел мужчину, под руку с которым она спускалась с крыльца.

Гнев, злость, ярость всколыхнули душу темного рыцаря — и улеглись. Потрясенный, Кларий смотрел на невзрачного мальчишку, с гордым видом вышагивающего подле его королевы, имеющего полное право на ее внимание и привязанность. Простоватая внешность его совершенно терялась на фоне ослепительной красоты Вейланы, а самоуверенный вид казался нелепым, потому что ничем не подкреплялся. В парне не было ничего — ни внешности, ни обаяния, ни аристократизма; подобных ему — десяток на дюжину, в любой деревне полно. И это — ее рыцарь? Единственный на весь Азеил человек, что может спасти Вейлану?

И вот этому мальчишке Кларий вынужден уступить свою королеву?

Он едва не рассмеялся, когда она представила ему своего рыцаря. Вот только весело ему отнюдь не было.

Гвидо Сеавендер ему совершенно не понравился. Более того, он, хорошо знакомый с неприязнью по отношению к себе, легко разглядел ее, направленную на рыцаря, в своих спутниках. Трилл смотрел на Гвидо хмуро и сердито, а Пэн определенно не одобрил высокомерный и повелительный тон, который допустил рыцарь в отношении Вейланы. Тон, за который Кларию захотелось его убить на месте.

Вот только Вейлана смотрела на Гвидо так тепло и дружелюбно, ничуть не оскорбленная, что Кларий не решился выступить против. Он не хотел огорчать ее, светящуюся от радости — ведь ее чаяния осуществились, и он не имел права отнимать у нее эту радость.

И, пожалуй, единственное, что помогло ему сдержаться — это ее обращение к рыцарю. Она дистанцировалась от него точно так же, как от самого Клария, и это в какой-то мере позволяло ему смириться с происходящим. Но все же Кларий выместил злость — на ни в чем не повинном экипаже, раз уж Гвидо неприкосновенен. И ему совсем не понравился тон парня, каким он обращался к Вейлане. А вот реакция девушки его порадовала. Вейлану нельзя назвать бесхребетной, она умеет держать себя с достоинством и ставить на место других. Даже Кларий, многое позволявший себе в ее отношении поначалу, был впечатлен ее силой духа достаточно, чтобы начать уважать. Это он-то, презирающий всех вокруг.

На свое счастье, Гвидо сообразил, что зашел слишком далеко, и поторопился извиниться. Кларий и впрямь был готов не просто высадить его — прирезать, как свинью, скажи Вейлана хоть слово. Но добрая королева проявила снисхождение, и воспрявший духом Гвидо пустился в пустую болтовню. Слушать его Кларию не хотелось.

Вспоминая момент знакомства с Гвидо, темный рыцарь вдруг понял, что пропустил одну весьма важную вещь.

Вейлана назвала его своим другом.

То, что не так давно она полагала совершенно невозможным, произошло. И ведь она уже обращалась к нему просто по имени, без извечного этого «сэр», так раздражающего. Быть может, скоро она и вовсе перейдет на ты? Кларию казалось, если это произойдет, если она признает его достойным столь близкого обращения, это все между ними изменит. И то, что она признала его другом, в то время, как он понятия не имел, что это такое, странным образом грело сердце. Осколок льда в его груди, прежде не тронутый теплыми чувствами, рядом с ней таял, наполняясь неведомым ему пламенем. И в этом пламени будто сгорало все то, что составляло его суть не так давно.

Кларий чувствовал себя почти счастливым, вспоминая раз за разом, как она произносит это. Не чужие больше; и осознание этого пьянит, словно полет без риска упасть. Он даже начал игнорировать чужой голос, столь неуместный в этом экипаже, привыкшем к другим голосам.

Не он один почувствовал облегчение, когда Гвидо, наконец, умолк. Но тишина не радовала, напряженная, как в первые дни пути. Кларий сполна ощутил себя в шкуре своих спутников, когда они с такой же неприязнью воспринимали его самого. Неужели он тоже вел себя столь же напыщенно и глупо? И выглядел в их глазах столь же неуместно, со своими попытками повелевать Вейланой? И не значит ли это, что со временем неприязнь его спутников к Гвидо пройдет, если тот научится себя вести? Думать так отчего-то неприятно. Кларий поймал себя на мысли, что не желает, чтобы рыцарь оказался хорошим человеком. Хотя думать так — подло по отношению к Вейлане.

И мелочно, потому что все, чего жаждет Кларий — это оказаться на месте этого нелепого Сеавендера. Просто потому, что иного способа остаться с Вейланой нет. Вот только и этот способ совершенно невозможен.

Измученный нелепыми мыслями, Кларий решил остановиться на ночлег пораньше. Хотя экипаж вполне мог вместить пятерых пассажиров, ночевать в нем всем вместе не вышло бы, а потому удобнее было разбить лагерь, чем темный рыцарь и обосновал ранний привал. Никто не нашелся, что ему возразить, даже Гвидо, явно настроенный против него. Сеавендер больше не решался прямо указывать Вейлане в попытке избавиться от неудобного спутника, но старался, чтобы его язвительное ворчание доносилось до ушей адресата.

А Кларий старательно игнорировал соперника, хотя стоило ему это немалых сил. Ради Вейланы он был готов на любые подвиги. И отвлекся от зудящего под ухом Гвидо с большим удовольствием, вымещая злость на беспомощных гончих.

Уничтожив колдовских созданий, Кларий с мрачным удовлетворением отметил, как напугала Гвидо эта демонстрация силы. Настолько, что мальчишка перестал язвить и подначивать. Определенно, рыцарю хватило воображения, чтобы представить себя на месте големов.

И, скорее всего, Гвидо догадывался, кого представлял на их месте Кларий.

Вот только надолго его все равно не хватило.

Несмотря на бессонную ночь, спать Кларию не хотелось. Обычно он не нуждался в продолжительном отдыхе, но, пожалуй, никогда прежде не уставал так — не физически, а эмоционально. Чувства переплелись в сердце, отдаваясь напряженной пульсацией в кончики нервов, и даже короткий бой не помог сбросить это напряжение. Поэтому, чтобы не ворочаться без сна в импровизированной своей постели, чтобы не теребить лишний раз сердце болью, глядя на безмятежную Вейлану, Кларий решил прогуляться вокруг стоянки и проветрить голову, уже тяжелую от ненужных мыслей.

Но в одиночестве он оставался недолго.

— А ты и впрямь великий воин, как о тебе и говорят, — голос Гвидо заставил его поморщиться.

Первую свою реакцию — ударить парня — Кларий сумел подавить, но смотрел на рыцаря мрачно исподлобья, всем своим видом демонстрируя, что тому лучше уйти.

— Обо мне много чего говорят, — резко ответил он.

— И едва ли лгут, — кивнул Гвидо. — Удивлен, как Вейлана терпит подле себя такого урода, как ты. Она ведь такая нежная, должно быть, каждый взгляд на тебя ее ранит.

Злость вспыхнула и погасла, сменившись совсем другим чувством.

Вина. Кларию уже доводилось испытывать такое, его до сих пор преследовал образ алой царапины на гладкой белой коже. Он научился испытывать сожаление, признавая себя неправым, но никогда не задумывался о том, каково Вейлане. Невинной юной деве, воплощению доброты и милосердия — каково ей видеть подле себя чудовище, на чьей совести столько смертей, пыток, сломанных жизней? Гвидо заставил его задаться этим вопросом, и ответ Кларию совсем не понравился.

Но ведь она назвала его своим другом.

— Я ей нужен. Смирись, — процедил он.

Гвидо хохотнул:

— Ты ей даром не сдался. Ей нужен исключительно твой меч и твое же умение с ним обращаться. И то лишь до тех пор, пока черный колдун представляет для нее опасность. Как только она избавится от него — ты станешь бесполезен.

— Это не тебе решать.

— Неужели? Она станет моей женой. Вейлана сделает меня королем, и тогда все буду решать я.

Женой. Кларий знал об этом, но услышать такое от кого-то другого — от счастливого соперника — было невыносимо. Гнев заставил его метнуться к Гвидо с занесенной для удара рукой.

Реакция у рыцаря оказалась отменная. Гвидо отпрыгнул в сторону, уходя от удара, и бросил торопливое:

— Вейлана не скажет тебе спасибо, если ты меня тронешь!

Кларий не нашел, что возразить, и это слегка его отрезвило. Вейлана не обрадуется, если обнаружит, что он избил ее последнюю надежду. А учитывая, что вовремя остановиться он просто не сумеет, Кларий легко представил себе всю ту смесь горя и отчаяния, какую испытает белая ведьма над телом своего рыцаря — и опустил руку.

— Не провоцируй меня, — посоветовал сквозь сжатые зубы.

— Она для тебя — нечто большее, чем просто друг, не так ли? — самодовольно усмехнулся Гвидо. — Ты хочешь ее, самую недоступную девушку в мире. Могу представить, как ты злишься на меня, ведь моей она будет, а твоей — никогда!

— Убирайся, иначе я за себя не отвечаю.

— Да что ты сделаешь? Ты не посмеешь причинить мне вред. Я нужен Вейлане, а значит — неприкосновенен.

— Только потому, что тебе повезло родиться в правильной семье, — Кларий едва сдерживал злость.

Но все же сдерживал, потому что не хотел навредить Вейлане.

Гвидо рассмеялся:

— И каково же это — чувствовать себя неудачником из-за собственного происхождения, а?

С ненавистью и отвращением темный рыцарь смотрел на это самодовольное лицо. Не так давно он и сам выглядел столь же самодовольным и самоуверенным, хотя в его случае подобное подкреплялось хотя бы той силой, какой обладал Кларий. Гвидо же не представлял собой ничего, он прикрывался хрупкой девушкой, и от этого становилось противно.

Неужели Вейлана обречена прожить жизнь с этим ничтожеством?

Ничтожеством, чьи руки не обагрены кровью невинных, на чьей совести нет замученных и сломленных. Каким бы ни был Гвидо мужчиной, он оставался человеком, никогда не бывшим в шкуре чудовища. О себе такого Кларий сказатьне мог. Какое право он имел считать Гвидо недостаточно благородным и достойным, если даже не знал, что такое благородство? Да и толку злиться, если все предопределено, и выбирать Вейлане не приходится.

— Ты ее недостоин, — промолчать он все же не сумел.

— Не тебе об этом судить, — глумливо ухмыльнулся Гвидо.

— Чего ты добиваешься? Хочешь вывести меня из себя и посмотреть, что будет?

— Нет. Мне просто доставляет огромное удовольствие смотреть, как ты бесишься и ничего не можешь изменить. Ты, такой весь из себя красавчик, любимчик женщин, баловень судьбы — и вдруг вынужден уступить мне ту, на кого первым положил глаз. Да еще и добровольно охраняешь нас на пути, в конце которого она станет моей. Видел бы ты со стороны, насколько жалок!

— Ты весьма переоцениваешь мою лояльность, — прорычал Кларий.

— Так давай, убей меня, если так этого хочешь, — предложил Гвидо все с той же ухмылкой. — И забудь о Вейлане, потому что после такого она тебя никогда не простит.

Взгляд Клария заволокла пелена ярости, его пальцы сомкнулись на шее рыцаря, желание стереть эту ухмылку, это самодовольство с лица соперника перевесило благоразумие. Гвидо захрипел, пытаясь высвободиться, и этот звук привел Клария в чувство.

Его пальцы разжались, и темный рыцарь отступил, тяжело дыша, будто это его только что едва не лишили самой этой возможности. Коротко он велел:

— Уйди. И не попадайся мне на глаза. В следующий раз я не остановлюсь.

Гвидо испугался. Его страх ясно читался во взгляде: определенно, к такому парень оказался не готов. Не сталкиваясь с диким, обезумевшим чудовищем, рыцарь наивно полагал, что Кларий безопасен для него, укрытого за спиной белой ведьмы. И не ожидал, что чудовище может выйти из-под контроля. Осознав же, что действительно перегнул палку, поспешил ретироваться, больше ни слова не говоря.

Впрочем, довольно трудно что-то говорить после того, как тебя едва не придушили.

А Кларий, оставшись в одиночестве, ощутил вместо удовлетворения от внушенного страха — раскаяние. Вейлана узнает и будет недовольна. Он необдуманно рискнул ее будущим. А что, если бы он не сумел остановиться? Нельзя давать волю рукам, даже если этого требует вся его черная суть.

— Зря остановился.

Кларий вздрогнул от неожиданности. Как обычно, Трилл подобрался совершенно бесшумно.

— Не твое дело, — огрызнулся привычно.

— Я бы и сам с удовольствием его прибил, — хмыкнул мальчишка. — Бедная госпожа Вейлана. И за что ей такое?

— А тебе-то он чем не угодил?

— Да не тянет он на рыцаря, — Трилл пожал плечами. — Видал я таких. Если рядом кто сильнее, так все из себя паиньки, глазки невинные, кланяются да угодничают. А как какую власть почуяли — так все должны перед ними спину гнуть. Благородные люди так себя не ведут. Нет в нем аристократического достоинства.

— Во мне тоже нет, — усмехнулся Кларий, пряча печаль.

Он никогда не вел себя паинькой, хотя почти забыл те времена, когда рядом был кто-то сильнее. Уж чему-чему, а прогибаться перед сильными жизнь его так и не научила.

— Есть, — возразил Трилл. — Воспитания, может, и не хватает, но вот с простолюдином тебя не перепутаешь.

— Никогда в жизни не поступал благородно.

— Но ты же отпустил ту девчонку, которую Аризай для тебя приготовил? И спасаешь госпожу Вейлану, хотя тебе ничего с ней не светит. И даже пощадил этого придурка.

— Я едва тебя не убил, — напомнил Кларий.

— И спас, — возразил мальчишка. — Я же знаю, ты нас с Пэном презираешь, и наша неприязнь к тебе была взаимной. И все же ты не убил нас, хотя тебе пообещали госпожу Вейлану взамен на нашу смерть.

— Просто я знал, что Вейлана мне этого не простит.

— Даже если твоей совестью выступает другой человек, это не отменяет того, что совесть у тебя все же есть, — Трилл улыбнулся.

— Ха-ха. Совесть у темного рыцаря, скажешь тоже… Хотя какой из меня рыцарь.

— Уж куда лучше, чем этот Гвидо, — фыркнул Трилл. — Никогда не думал, что скажу такое, но должен признать — ты не такое чудовище, каким я тебя представлял.

— Это не имеет никакого значения. Каким бы я ни был, я все равно не рыцарь.

— Не скажу, что сожалею об этом, — Трилл усмехнулся. — Госпожа Вейлана определенно заслуживает кого-то получше безумного убийцы. Но и этот рыцарь ее недостоин.

— Попридержи язык, Трилл. Никто не давал тебе права обсуждать ее.

— Я вовсе не… — начал было мальчишка и сам себя перебил: — Ты даже внимания не обратил, как я тебя назвал.

— А должен? Ты ведь не солгал.

Трилл смерил его внимательным взглядом и вздохнул:

— В том-то и дело, что нет. Раньше — да. Я помню твой взгляд, когда ты душил меня. Тогда это доставляло тебе удовольствие. Меня ты отпустил только потому, что вмешалась госпожа Вейлана. А сейчас… ты даже разозлился не до такой степени, чтобы добить его. Хотя Гвидо весьма успешно тебя провоцировал.

Кларий помолчал, признавая его правоту. Трилл ошибался, полагая, будто темный рыцарь получал удовольствие от убийств. Для Клария убийство никогда не было чем-то особенным. Но вот мысль о том, что от него зависит, сохранить или отнять чужую жизнь, всегда его завораживала. В такие моменты он ощущал себя важным и значимым — но так было прежде. С тех пор его жизненные ориентиры странным образом поменялись, и распоряжаться чужими жизнями ему больше не хотелось. А хотелось одобрения белой ведьмы, чего больше Кларий от себя скрывать не мог.

Поэтому он и пощадил Гвидо — стоило лишь представить взгляд Вейланы, когда она поймет, что он натворил.

— Мне кажется, для простого гонца ты какой-то слишком умный, Трилл, — нахмурился Кларий, не желая продолжать мучительную тему.

— На войне дети быстро взрослеют, — мальчик отвернулся, обнимая себя за плечи.

— Мне можешь не рассказывать, — согласился темный рыцарь, вспомнив, насколько быстро повзрослел он сам.

Не потому, что вокруг шла война; нет, это он воевал против всего мира. Времени на детство у него просто не нашлось. Он едва ли сумел бы понять Трилла, лишившегося в одночасье семьи и дома, но легко мог представить, каково это — очутиться на улице без помощи и поддержки. И все же Клария не оставляло ощущение, что мальчик рассуждает чересчур уж по-взрослому. Но его подозрения оставались слишком смутными, чтобы высказывать их вслух.

— А еще у тебя изменились глаза, — заявление Трилла прозвучало совершенно неожиданно.

— Что?

— Наверное, потому что в тебе течет колдовская кровь, — пожал плечами мальчик. — У обычных-то людей глаза не меняются.

— Что значит — изменились?

— Они были непроницаемо-черными прежде, — Трилл улыбнулся. — А теперь посветлели. Весьма символично, должен заметить.

— А знаешь, что я хочу заметить? — Кларий сдвинул брови. — Если ты сейчас же не уберешься отсюда, то сильно об этом пожалеешь.

Но вместо того, чтобы испугаться, Трилл негромко рассмеялся. И все-таки ушел, оставляя Клария наедине с его сумбурными мыслями, в которые внес только лишнюю сумятицу своим наблюдением.

Темный рыцарь не страдал самолюбованием. Он знал, что привлекателен, и не искал подтверждения этому в зеркалах. Поэтому и не заметил изменений в своей внешности. Да и не стал бы он выискивать таковые, потому что никогда не слышал о том, что глаза у людей могут менять цвет в зависимости от их сути. Кларий понимал, что изменился. Чудовища, каким он был, каким ему нравилось быть, больше нет, но разве поступки заставили почернеть его глаза? Кларий родился таким. И Трилл нагло лжет своим нелепым утверждением.

Вот только нет у него причин лгать, ведь это так легко проверить. И Кларий с трудом сдержал порыв броситься к зеркалу. Ведь там — Вейлана, а ее видеть сейчас почти невыносимо. На нее больно смотреть, такую счастливую в своих сбывшихся чаяниях. Замечает ли она недостатки своего рыцаря? Или предпочла закрыть на них глаза?

Как бы ни хотел Кларий перестать думать о ней, это выше его сил. Поэтому, увидев на берегу ручья неподвижно сидящую девушку, он глазам своим не поверил. Ведь не так давно он уже находил ее так — прежде чем узнал ее печальную тайну. Тогда она точно так же сидела и грустила в одиночестве. Но сейчас у нее не должно быть поводов для грусти.

— Вейлана, — позвал Кларий негромко.

Девушка обернулась:

— Вам тоже не спится, сэр Кларий?

— Мне казалось, ты уже готова отказаться от этого раздражающего "сэр", — хмыкнул он беззлобно.

— Вполне возможно, — она улыбнулась, но веселья ее улыбке определенно не хватало.

— Что-то случилось? — насторожился Кларий.

— Нет. Просто я… чувствую себя разочарованной. Мне стыдно роптать на судьбу, но сэр Гвидо… боюсь, я не сумею проникнуться к нему достаточными чувствами.

— Ты и не должна, — он присел рядом, почти касаясь плечом ее плеча. — Пусть проведет ритуал — и забудь о нем.

— Боюсь, в этом случае ритуал не сработает, — виновато отвернулась Вейлана.

— Да почему у вас, белых ведьм, все так сложно? — не удержавшись, воскликнул он в сердцах.

— Потому что мы обладаем слишком большой силой, — тихо ответила девушка. — И платим за это высокую цену.

Кларий помолчал немного, думая о том, как это несправедливо, что Вейлане не оставили выбора. Гвидо Сеавендер, являясь рыцарем по крови, не являлся им по духу. В нем не нашлось ни одной черты, что так восхищала белую ведьму в рыцарях, и девушка не могла этого не заметить. Хотя и пыталась.

Но Вейлана никогда не сумеет перешагнуть через себя и почувствовать симпатию к человеку, который этого недостоин. А значит, обречена на гибель.

— Ты говорила, если ведьма не желает обряда, она может впустить в себя дикую магию, — тихо напомнил он.

— И станет черной ведьмой, — возразила она. — Впустить в себя дикую магию означает перестать быть собой. Я ведь говорила об этом. Дикая магия противоестественна и преображает мир вокруг себя в нечто столь же противоестественное.

— Зато ты будешь жить.

— Только это буду уже не я.

— Так, значит, ты все-таки можешь впустить ее в себя?

Кларий вспомнил, как она утверждала, что это невозможно, поскольку требует моральной готовности. И ему самому сложно представить Вейлану, творящую злодеяния. Но у каждого человека есть свой предел отчаяния, ступив за который, он готов на все. Глядя на Вейлану, Кларий вполне мог поверить, что она достигла своего края.

— Впустить? — она покосилась на него, и в ее взгляде ему почудилась смешинка. — Каждый раз, сталкиваясь с дикой магией, я впускаю ее в себя. И борюсь с ней, хотя внешне это и не заметно. Если мне не хватит сил победить — я умру. Если победить не хватит духу — превращусь в чудовище. Я побеждала много раз, потому что сильна духом. Но сейчас…

— Тебе страшно? — предположил Кларий.

— Меня много лет учили самоконтролю. Для белой ведьмы это основа основ. Но в последнее время… меня слишком многое выбивает из колеи. И я уже далеко не так сильно в себе уверена, чтобы сражаться с дикой магией, не боясь проиграть. Даже если рядом будет рыцарь.

— Думаешь, Гвидо не сумеет тебе помочь?

— Вас бы это порадовало? — вопросом на вопрос ответила девушка.

Но злости в ее голосе он не услышал, только печаль. И это пристыдило Клария. Он поймал себя на мелочном желании причинить ей боль — не физическую, а моральную. Чтобы она страдала наравне с ним… как будто ей уже не было плохо. Разве мог он понять, каково это — всю жизнь прожить в отчаянии, обрести надежду и разочароваться?

И до чего подлая мысль — если она станет черной ведьмой, то он, темный рыцарь, получит шанс претендовать на нее.

Вот только черная ведьма уже не будет Вейланой. Невозможно представить ее, испачкавшую руки в крови невинных, сознательно идущую на уничтожение тех, кого она должна защищать. Его ведь и самого не будет привлекать подобное существо, которое и человеком уже быть перестанет.

— Меня порадует, если ты будешь в безопасности. Но я не уверен, что Гвидо может тебя защитить.

— Я не уверена тоже, — Вейлана слабо улыбнулась. — Но мне придется ему довериться.

Кларий чуть помедлил, прежде чем предложить:

— Однажды я сумел тебе помочь. Может, у меня получится снова?

Вейлана вздохнула:

— Это слишком опасно. В прошлый раз нам обоим повезло, магия, которую вы забрали у меня, уже не была дикой. И то вы сильно рисковали.

Кларий нахмурился, чувствуя странную неуверенность:

— А мой отец… отнимая магию белых ведьм, он что же, поглощал дикую магию?

Девушка удивленно на него взглянула и задумчиво заговорила:

— А знаете… мне это в голову не приходило. Я знала, что он ведет Азеил к гибели, но вот об этом… Ведь все логично. Он отнимал не магию ведьм, а дикую, не успевшую упорядочиться. Вот почему он решил покорить Азеил.

— Как это связано?

— Чтобы беспрепятственно строить черные башни. Разве вы не заметили? Там, в Дивинии, они уже выстроены в полной мере. Эти башни — провозвестники дикой магии, если построить их определенным образом… по всему Азеилу, они откроют беспрепятственный путь дикой магии в наш мир! Вот к чему стремится черный колдун!

Потрясенный, Кларий смотрел на нее. Он никогда не интересовался у отца, зачем ему абсолютная власть над Азеилом. Темный рыцарь воевал, потому что умел делать это лучше всего. И полагал, что однажды унаследует созданную отцом империю, и тогда никто не посмеет смотреть на него с превосходством. Но одно дело — отнимать жизнь у противников, и совсем другое — извратить весь мир, превратив его в нечто противоестественное. Кларий, каким бы бесчувственным и равнодушным не был, не желал миру подобной судьбы.

Если бы он знал, чему помогает, никогда не стал бы этого делать.

Или это он сейчас так считает? Ведь совсем недавно Кларию действительно было все равно.

Он вздрогнул от внезапно пришедшей в голову мысли:

— А поглощенная колдуном дикая магия может влиять на окружающих?

Вейлана с удивлением взглянула на него — и поняла. В ее светлых глазах мелькнуло странное, незнакомое ему чувство, когда девушка неуверенно улыбнулась:

— Вполне возможно. Вы ведь так долго находились рядом с ним, дикая магия не могла не повлиять на вас. А сейчас, находясь далеко от вашего отца, вы избавлены от этого влияния. Должно быть, поэтому вы становитесь другим… таким, каким были бы изначально.

— Думаешь, я не родился порочным? — тихо спросил Кларий.

На ум ему пришло его первое убийство. Будучи совсем ребенком, еще даже не встретив отца, он без раздумий отнял ту жизнь. Но тот человек заслуживал смерти. Он преследовал детей, чтобы надругаться над ними, находил самых беззащитных и превращал их жизнь в ад. Они были его игрушками — дети с улиц, за которых никто не мог постоять. Кларий сумел. И уяснил для себя, что убивать — не всегда плохо. И в дальнейшем он никогда не испытывал угрызений совести, даже если умирали невинные. Но теперь ему не кажется, что он был прав — и только эта, первая смерть не вызывает у него отторжения.

— Никто не рождается порочным, — уверенно ответила Вейлана. — Точно так же, как и благочестивым. Это — дело выбора.

Кларий недоверчиво покосился на нее:

— По-твоему, у меня был выбор?

— Выбор есть всегда.

Она произнесла это с такой убежденностью, что Кларий неожиданно разозлился:

— Вот как? Все так просто? Мне достаточно было захотеть измениться? Видеть вокруг себя только зло, но решить стать хорошим? В какой момент я должен был осознать, что есть другой путь, и исправиться?

— Но разве не это с вами сейчас происходит? — во взгляде Вейланы — безмятежность.

И злость Клария тает словно сама собой.

— Значит, по-твоему, любой злодей может раскаяться? — пробормотал он, не желая признавать ее правоту.

— В этом нет ничего невозможного.

— А наоборот? — сердито уставился он на нее. — Какой-нибудь герой из столь любимых тобой рыцарей может вдруг решить, что этот путь — не для него? И начать творить зло?

Кларий добавил в голос яда, чтобы смутить и обескуражить девушку, но ее взгляд остался безмятежен. Лишь легкий налет грусти затуманил его. И Вейлана кивнула:

— И такое возможно, ведь зло привлекательно своей безнаказанностью. Понимаете, сэр Кларий, ведь это — не единомоментный выбор. Он свершается каждый день, каждую минуту. И может быть не всегда правильным, даже если кажется таковым. Маленькие уступки совести однажды могут вылиться в полный отказ от нее. И тогда выбор приводит человека на сторону зла.

— Что, и с добром так же? — он не удержался и сердито хмыкнул.

Она улыбнулась и не ответила, будто полагала ответ очевидным. Но Кларий не счел тему исчерпанной, слишком близка она ему оказалась.

— А ты? — хмуро осведомился он. — Воплощенная доброта — разве ты можешь отринуть свою природу и начать творить зло?

Вейлана склонила голову к плечу, словно задумавшись, а затем заговорила негромко, уставившись на воду:

— Воплощенная доброта? Едва ли. Меня готовили быть королевой. Принимать правильные решения, нести ответственность, защищать свой народ и служить ему. Меня учили проявлять снисхождение, когда это требовалось, и оставаться справедливой в любой ситуации. Не уверена, что это делает меня доброй. Я — отнюдь не олицетворение доброты и безупречности. Как и все другие люди, я подвержена сомнениям, колебаниям и могу совершать ошибки. Я умею и сердиться, и злиться, и быть при необходимости жестокой. И в гневе я вполне способна совершить что-то нехорошее. А после даже не почувствовать раскаяния. Потому что раскаянию меня не учили. Верный путь ко злу, как бы окружающие не полагали обратное. Но я сделала свой выбор и намерена следовать ему до конца. А вот вы — у вас все впереди. Вам еще только предстоит сделать свой выбор.

— Его уже сделали за меня, — его голос прозвучал равнодушно, хотя сам Кларий не остался равнодушен к ее словам.

— Вовсе не обязательно следовать чужому выбору.

— Я слишком далеко зашел на этом пути.

— Дорогу всегда можно поменять. А осознание возможности выбора есть первый шаг к нему.

Ее глаза загадочно мерцали, и отвести от них взгляд Кларий не мог. Слова вырвались будто бы против воли:

— Но разве раскаяние исправит все то, что я натворил?

— Скорее всего, нет. Но оно поможет смириться с прошлым и начать новую жизнь. Сейчас, когда дикая магия не отравляет тебя ненавистью ко всему живому, ты наконец можешь стать самим собой.

— Ты действительно думаешь… — начал Кларий и вдруг умолк.

Потому что вдруг осознал, как она к нему обратилась. Без лишнего давления с его стороны, без уговоров, легко и непринужденно. Кларий наклонился к ней, вглядываясь в ее чуть удивленное лицо — и крепко обнял:

— Вейлана… Я думал, что никогда этого не услышу.

— Что? — чуть отстранившись, недоуменно уточнила она.

— Как ты обращаешься ко мне на ты, — он улыбнулся, чувствуя, как радостно стучит сердце.

Вейлана улыбнулась в ответ — довольно неуверенно — и чуть виновато осведомилась:

— Теперь было бы глупо переходить обратно на вы, не так ли?

— Это было бы жестоко, — возразил он, — А ты ведь милосердна…

И он вновь притянул ее к себе, наполняясь неведомым счастьем только потому, что прекраснейшая в Азеиле девушка сочла его равным себе — и достаточно близким, чтобы не отдаляться от него равнодушным "вы". Мог ли он подумать, насколько важным это для него станет?

— Тебе будет больно, — Вейлана попыталась высвободиться из его объятий.

Неохотно он отпустил ее, признавая правоту девушки. Вейлана оставалась для него желанной, и проклятие белых ведьм давало о себе знать. Но он не имел права претендовать на нее. Она нашла своего рыцаря, и все, на что мог рассчитывать Кларий — это считаться ее другом. А ведь даже на это он не смел надеяться.

— Мне странно понимать это… но я хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если не со мной.

Вейлана невесомым жестом коснулась его щеки:

— А ты и впрямь стал другим, — прошептала она и улыбнулась: — Идем спать?

Он не сумел ей отказать. Хотя предпочел бы разделить с ней постель, но понимал, что это невозможно. Гвидо Сеавендер… как бы ни относилась к нему Вейлана, он был тем единственным, кто может ее спасти. А для этого она должно полюбить его. Слишком болезненная мысль, чтобы остановиться на ней. И Кларий думал о другом. О ее прикосновении. О ее откровенности. О ее мерцающих глазах… Бессонная ночь накануне дала о себе знать, и темный рыцарь, который никогда не был рыцарем и уже перестал быть темным, незаметно для себя уснул.

Ничто утром не напоминало о вчерашней его растерянности. Сон помог прийти в себя и смириться с происходящим. И даже Гвидо не вызывал столь яростной ненависти — он имел право на жизнь, потому что мог спасти Вейлану. Кларий тщательно делал вид, что никакого Гвидо рядом нет, игнорировал его слова и неумелые нападки, хотя с определенным удовлетворением замечал хрипотцу в его голосе. Единственное, с чем он так и не сумел смириться — так это что Вейлана больше не сидела рядом. Но настаивать на своем не стал, понимая, как важно белой ведьме достичь взаимопонимания с ее рыцарем. И лишь изредка мелькала злая и беспомощная мысль: какой же он неудачник, раз добровольно везет желанную девушку туда, где она станет близка с его соперником! Но он лишь отмахивался от этой мысли. Кларий больше не был тем человеком, кого она могла задеть.

И все же следующая пара дней стала для Клария настоящим испытанием его выдержки. Гвидо словно бы вообще не умел молчать. Он постоянно говорил — и в основном о себе. Расхваливая себя и свою такую убогую жизнь. Жизнь, в которой не было места злу и насилию, и это — единственное, в чем Гвидо превосходил Клария. Но свое превосходство мальчишка выпячивал так, будто это его личная заслуга.

Вейланой же он будто и не интересовался. В первый же день выяснив все, что его беспокоило по поводу обряда и своего в нем участия, Гвидо больше не спрашивал ее вообще ни о чем. И Клария безумно раздражало такое отношение к девушке. Вейлана, белая ведьма, беглая королева — сильная, нежная, отважная и хрупкая — заслуживала уважения и преклонения, но никак не безразличия. Ей не нравился Гвидо, но, похоже, ее чувства оказались взаимны.

Нет, Кларий не сомневался, что Гвидо не откажется разделить с ней постель, девушка определенно привлекала его внешне. Но ничего, кроме внешности, он просто не замечал.

Иногда Кларий ловил себя на мысли, что Гвидо напоминает ему его самого. Каких-то пару недель назад темный рыцарь тоже видел в Вейлане только игрушку для постели, красивую и желанную. Неужели он был таким же глупцом, какого видит теперь в юном рыцаре? И значит ли это, что со временем Гвидо тоже прозреет?

Ради Вейланы он должен надеяться на лучшее. Но пока все, чего ему хочется — это прибить Сеавендера. И он не был одинок в этом своем желании. Даже невозмутимый Пэн раздражался в присутствии болтливого их пассажира.

Если поначалу Вейлана еще пыталась как-то поддерживать разговор с Гвидо, то на второй день оставила безнадежные свои попытки. А потому, услышав ее резкое требование остановиться, Кларий не сразу сообразил, что этот голос раздается не у него в голове.

— Что? — удивленно обернулся он к девушке.

— Остановись.

Слишком хмурая и напряженная, чтобы он начал спорить.

Кларий остановил экипаж.

— Сэр Гвидо, мне потребуется ваша помощь, — голос ее прозвучал спокойно, но парень насторожился.

— Для чего это?

— Не беспокойтесь, сэр Гвидо, вам ничего не грозит, — мягко уверила она занервничавшего рыцаря. — Следуйте за мной.

— Куда это ты? — нахмурился Кларий.

— Я чувствую источник дикой магии, — тихо ответила она.

Резко, не терпящим возражения тоном юноша заявил:

— Ты никуда не пойдешь.

— Я должна.

— Это опасно. Вернешься сюда после ритуала!

— Нет! Будет слишком поздно. Ты заметил деревню, мимо которой мы проехали?

— Брошенную? — озадачился Кларий сменой темы.

Он заметил — маленькая деревенька с покосившимся забором вокруг, с домами, чьи ставни наглухо заперты, а вокруг не наблюдается никаких признаков людей. Кларий счел ее брошенной, как десятки других, мимо которых они проезжали в последние дни.

— Нет. Они все там. Все, кто раньше были ее жителями. На них на всех теперь печать дикой магии, и, если не уничтожить источник сейчас, они разбредутся по всему Азеилу. Найти и обезвредить их станет значительно сложнее.

— Нам придется убить их всех? — ужаснулся Трилл.

— Нет. Еще не поздно их спасти. Если уничтожить источник — действие дикой магии прекратится. — покачала головой девушка.

— О чем это вы говорите? — вмешался Гвидо. — Вейлана! Ты пытаешься втянуть меня во что-то опасное?

Клария покоробил столь явный испуг. И ладно бы этот рыцарь беспокоился о ней, так нет, его волнует исключительно собственная безопасность!

— Сэр Гвидо, вам не о чем беспокоиться. Вам точно ничего не грозит. Идемте.

— Я с вами, — следом за Вейланой из экипажа выбрался Кларий.

— Тебе лучше остаться здесь, — тихо возразила девушка. — Ты можешь пострадать.

Эта искренняя забота заставила сердце Клария биться быстрее. В этот момент он был готов пожертвовать собственной жизнью ради нее. Впрочем, к этому он уже давно готов.

— Я хочу убедиться, что с тобой все будет в порядке, — упрямо нахмурился он.

И бросил сердитый взгляд на рыцаря, который думал только о себе.

Вейлана покосилась на Гвидо и подавила вздох:

— Хорошо. Только будь осторожен. И не вмешивайся без веского повода, ладно?

— Я буду осторожен, — пообещал он легкомысленно.

Кларий надеялся, что с помощью Гвидо она без особых проблем справится с источником. Даже ему, недоколдуну, удалось избавить ее от излишков магии, а уж настоящему рыцарю это вовсе не составит труда. Но отпустить ее оказалось выше его сил, потому и направился Кларий следом за ними, недовольный собой — за то, что кто-то другой может позаботиться о девушке лучше него.

Подсознательно Кларий ожидал, что Вейлана приведет их на кладбище, но едва заметная тропинка, вьющаяся среди густого кустарника, оборвалась на обширной поляне, в центре которой стоял невзрачный серый валун ростом с человека. Судя по напряжению, с каким вглядывалась в него белая ведьма, это и был источник. На миг Кларию стало любопытно, как она его видит.

Вейлана обернулась к Гвидо и улыбнулась мягко:

— Не пугайтесь, сэр Гвидо. Помните, вам ничего не грозит. Когда все закончится, вам будет достаточно прикоснуться ко мне. Больше от вас ничего не потребуется.

— Я понял, — пренебрежительно кивнул парень, без малейшего интереса разглядывая поляну.

А в следующий миг, стоило Вейлане провести перед его глазами ладонью, он с коротким воплем отшатнулся обратно в заросли. Кларию пришлось схватить его, чтобы не убежал. И его собственное зрение будто раздвоилось.

Он видел все тот же обычный валун — и в то же время перед его глазами расцвел тьмой ощетинившийся ростками кристалл невероятных размеров. Действительно страшное зрелище, но Кларий видел мертвое дерево посреди кладбища, и никакой камень уже не мог его напугать. Вот только его обеспокоило то, каким огромным оказался этот источник.

Он помнил, какие усилия потребовались от Вейланы в прошлый раз, когда сосредоточие дикой магии было куда скромнее. Но в тот раз рядом с ней не было рыцаря… Вот только Гвидо, трясущийся от страха в его руках, доверия ему не внушал.

Белая ведьма, если и колебалась, то совсем немного. Чистое, хрустальное пение вознеслось к небесам, и девушка бесстрашно направилась в самое сердце тьмы. Словно завороженный, Кларий смотрел, как она исчезает среди дымных языков мрака, одновременно наблюдая, как ее тоненькая фигурка скрывается в тени валуна. Из-за этой двойственности хотелось закрыть глаза, и начинала болеть голова, но он не мог позволить себе отвлечься.

Пение Вейланы оборвалось, на самой высокой ноте, и это не было нормальным. Кларий лишь раз наблюдал, как уничтожают источник, но и этого ему хватило, чтобы понять — что-то не так. Он видел, как разбух цветок мрака, чтобы в одно мгновение сконцентрироваться вокруг фигуры ведьмы. Вот только девушка не упала без чувств. Она осталась стоять, окутанная тьмой, будто второй кожей, и в нормальном восприятии Кларий с ужасом увидел, как почернели ее светлые глаза.

В колдовском же зрении он видел, что на этот раз дело не ограничивается короткими всполохами тьмы, как оно было в прошлый раз. Тьма скрыла белую ведьму целиком.

— Иди, помоги ей! — велел Кларий рыцарю, выталкивая его на поляну.

Каким-то образом он знал, что пока все еще исправимо. Дикая магия оказалась не по силам Вейлане, но девушку еще можно спасти. И впервые порадовался, что рядом — Гвидо, единственный, кто может это сделать.

Дикая магия, принявшая облик белой ведьмы, раздвинула губы в улыбке, и раздался голос, странный, будто раздвоенный голос, в котором не осталось ничего от Вейланы:

— Подойди, рыцарь. Я сохраню тебе жизнь и поделюсь своей силой, а взамен ты будешь верно служить мне.

Гвидо задрожал с ног до головы — Кларий много повидал на своем веку, но никогда не встречался со столь полным проявлением страха. И все же до последнего мгновения надеялся, что рыцарь пересилит себя и выполнит свой долг.

Но Гвидо с громким воплем бросился прочь.

Ловить его времени не осталось.

Стиснув зубы, Кларий решительно направился к черной ведьме, в надежде, что где-то там, под покровом тьмы, Вейлана все еще борется за свою душу.

Неподвижный взгляд черных глаз — куда более черных, чем у него самого — сосредоточился на Кларии. С превосходством и пренебрежением наблюдала за его приближением дикая магия. Она не видела в нем угрозу, да и что мог сделать против такой силы тот, кто даже не был колдуном? Тьма давила, окружала, пыталась проникнуть под кожу…

— Вейлана, — позвал он, остановившись в полушаге от нее и не в силах больше двигаться — Вейлана! Я знаю, ты еще здесь. Не сдавайся! Ты справишься, ты можешь! Я знаю, какая ты сильная. Вейлана, не оставляй меня… вернись ко мне! Прошу… Я не хочу жить без тебя. Не могу без тебя жить! Люблю… Я так сильно люблю тебя, Вейлана…

Тьма раззявила рот, готовясь выплюнуть заклинание, способное распылить его на месте. Но ни единого звука не вырвалось из глотки дикой магии. Мрак пришел в движение, впитываясь в белоснежную кожу и вспыхивая на ней проблесками тьмы. Кларий протянул руку и коснулся солнечного сплетения стоящей перед ним девушки.

Ладонь обожгло жаром, волна его поднялась по руке до самого сердца — и схлынула, не оставляя никаких следов.

Светлые глаза Вейланы, бессмысленно глядящие в пустоту, закрылись, и девушка едва не упала. Но Кларий успел ее подхватить. Он не боялся больше выпить ее до смерти, даже думать забыл об этом. Потому что вот она, лежит на его руках, живая, оставшаяся самой собой, справившаяся безо всякого рыцаря. Не просто самая желанная девушка в мире.

Любимая.

Он признался в этом в первую очередь себе.

Кларий так долго отрицал очевидное, не верил собственным чувствам, полагал подобное невозможным. Но сейчас, едва не потеряв ее, он больше не хотел и не мог обманываться. Пусть им не суждено быть вместе, но он никогда не оставит ее в беде.

— Госпожа Вейлана! Кларий! — голоса Трилла и Пэна звучали вразнобой, но с одинаковой тревогой.

Никогда еще Кларий не был настолько рад их видеть.

— Пэн, помоги донести ее до экипажа, — потребовал он.

Без вопросов парень подхватил Вейлану и торопливо повернул обратно. Трилл подставил плечо Кларию, и темный рыцарь с удивлением осознал, что ноги его почти не держат. Он сам себе казался полным сил — настолько переполняла его радость после пережитого за белую ведьму страха. Но тело считало иначе и почти не слушалось.

— Спасибо, — слово слетело с губ само по себе.

Кларий так часто слышал его в чужом исполнении, что и сам привык к нему. Трилл покосился на него почти весело:

— Ого, какие слова ты знаешь! Что здесь произошло?

— Сами-то зачем заявились? — встречно поинтересовался он. — Вейлана велела ждать ее у экипажа.

— Мы и ждали, пока этот полоумный не заявился. Чуть мимо не пробежал, Пэн его еле поймал! Вроде худой, а сильный…

Судя по прозвучавшему в голосе мальчишки восхищению, говорил он отнюдь не о Гвидо. Пэн не успел толком отъесться за время путешествия, хотя и избавился от болезненной худобы. Возможности же оценить его силу Кларию не выпадало, хотя с немертвыми он справлялся только так.

— И что?

— Ничего. Мы за госпожу Вейлану испугались. Тот от страха ничего сказать не мог, только дрожал и зубами клацал, — с презрением ответил Трилл. — Так что случилось?

— Источник оказался слишком сильным и едва не обратил Вейлану в черную ведьму, — устало пробормотал Кларий.

И едва сам не вздрогнул, до того ужасно это прозвучало. А вот Трилл протяжно охнул:

— Но ведь она справилась?

— Да. Но не благодаря Гвидо, — сквозь зубы процедил он.

Трусость Гвидо не успела покоробить его там, на поляне источника, он слишком был занят другим. Но сейчас вспыхнула злость. Тот, кто должен был уберечь белую ведьму от дикой магии, трусливо сбежал, бросив ее на произвол судьбы. Непростительно! Гвидо заслуживал жестокого наказания за свое предательство.

Вот только Кларий знал, что не посмеет тронуть рыцаря. Трус или нет, но Гвидо может подарить Вейлане жизнь. А потому темный рыцарь просто прошел мимо Сеавендера, чтобы с помощью Трилла забраться в экипаж. И лег подле нее, устроенной на ложе экипажа Пэном.

Кларий чувствовал усталость. Но вместе с тем взгляд на девушку дарил умиротворение и прежде неиспытанное спокойствие. Странную твердую уверенность, что все будет хорошо. Глаза его сами собой закрылись, и юноша задремал.

19

В последние дни Вейлана убедилась, что ночь и бегущая вода располагают к откровенности, как ничто другое. Ничем иным не объяснить тот факт, что она, вопреки собою же названным правилам, так легко и непринужденно переступила разделявшую их с Кларием черту. Долгое время нарочитая вежливость в обращении к нему позволяла ей сохранять дистанцию между ними. Но, единожды сократив эту дистанцию, отдаляться снова она не хотела. И не потому, что была милосердной, как полагал Кларий.

Просто ее и саму удивило, с какой легкостью она перешла на ты с темным рыцарем. И как просто ей давался этот дружелюбный тон.

Но не только сближению поспособствовал их ночной разговор. Вейлана неожиданно открыла для себя очевидную, но прежде не удостоенную вниманием вещь. Черный колдун — сосредоточие дикой магии. Вот почему его окружали только жестокие и безжалостные люди. На них на всех ложился ее отпечаток, и на Клария — более, чем на других. Он провел подле отца слишком много времени… И все же нескольких дней вне этого влияния оказалось достаточно, чтобы изменить темного рыцаря.

Удивительно.

Черный колдун не мог стать источником дикой магии или удержать ее в себе надолго. Она меняла его, подстраивала под себя, но все же подпитывался он ею извне, что не мешало ему оставаться могущественнейшим из ныне живущих колдунов. Черные башни — он строил их для себя, чтобы получить неограниченный доступ к источнику, из которого мог черпать свои силы. И это многое объясняло.

Но не все.

Например, Вейлана так и не сумела понять, как удалось Кларию сбросить с себя влияние дикой магии. Она должна была пропитать его насквозь, от такого не излечиться за несколько дней. Порченые дикой магией годами очищаются от нее. Только пробужденным белым ведьмам под силу в один момент уничтожить на человеке все ее следы.

Но Вейлана полагала, что непричастна к преображению Клария.

А еще она ничуть не покривила душой, признавшись, что не доверяет Гвидо. Не то, чтобы он вызывал ее подозрения, но она не чувствовала в нем надежности. Так странно, Кларию она без сомнений доверила бы жизнь, а Гвидо… предпочла бы не зависеть от его доблести.

Вейлана надеялась, что путь до Цитадели пройдет без происшествий.

Но, к сожалению, ее надеждам не суждено было сбыться.

Присутствие дикой магии она ощущала, как густой туман. В этом тумане тонула дорога и окрестности, а отмеченные ею существа казались Вейлане сгустками ненависти, вызывающими почти физическую боль. Белая ведьма понимала, что источник дикой магии расположен где-то рядом, но малодушно надеялась, что мимо него они проезжать не будут. Да, ее задача — уничтожить источник, но пускаться на поиски его она бы не стала. Только время бы потеряли.

Но ей снова не повезло, дикая магия будто нарочно возникла чуть ли не на самом ее пути. И Вейлана понимала, что рискует, но проигнорировать его просто не смогла. Да и присутствие Гвидо несколько придавало уверенности. Возможно, он не сумеет провести обряд, однако с таким простым делом, как избавить белую ведьму от излишков магии, справится наверняка.

И все же, как ни уговаривала она Клария остаться в экипаже, она искренне радовалась, что он решил идти с ними. Рядом с ним она почему-то чувствовала себя более уверенно, чем рядом с Гвидо. Должно быть, потому, что он не раз защищал ее. Вейлана доверяла темному рыцарю, которого уже перестала воспринимать чудовищем.

Размер источника впечатлял. Глядя на круговорот тьмы, отравившей все вокруг, Вейлана всерьез усомнилась, что сумеет справиться с этим. Она могла отступить, вернуться с новыми силами — будь у нее уверенность, что будет кому возвращаться. Источник убьет ее, если она не справится, но и сам угаснет. И поэтому лучше рискнуть.

Страх Гвидо при виде источника отозвался в ней дрожью неприятного предчувствия. Но рядом был Кларий, и она успокоилась. В случае чего он объяснит рыцарю, что тот должен сделать. Решительно велев себе собраться, Вейлана запела заклинание и шагнула во тьму, как делала это много раз прежде.

Вот только прежде ей не попадался столь мощный источник.

Она поняла, что-то не так, услышав шепот. Дикая магия не была чем-то разумным, как не было собственного разума у магии, что скрывалась в самих белых ведьмах. Просто сила, слепая и могущественная. Но сейчас Вейлана слышала голос, тихий, нечеловеческий:

— Сосуд… Ты вместишь нас и приведешь в свой мир… Подходящее нам вместилище…

Этот голос, равно как и произносимые им слова, напугали девушку. Она будто очутилась в самом страшном своем кошмаре, где против нее выступала не просто могущественная сила, но разум, жестокий и извращенный, противиться которому невозможно. Страх заставил сжаться горло — и заклинание прервалось. Белая ведьма оказалась беззащитна перед дикой магией, и вдохнула тьму в безрассудной надежде, что сумеет продолжить заклинать.

Сознание помутилось, его будто заволокло черным густым туманом, лишающим воли к жизни. Настойчивый шепот лез в уши, убеждая, грозя, повелевая — уйти, раствориться в чужой силе, исчезнуть, уступая место более достойному. Яркий свет силы в самом центре ее существа сжался, окруженный тьмой со всех сторон, уменьшался, грозя исчезнуть, угаснуть, и вместе с ним исчезало и ее собственное сознание.

Она не справлялась, у нее не осталось сил бороться, так тяжело, и неоткуда ждать помощи. Дикая магия оказалась слишком сильна для нее. Вейлана почти сдалась, растворяясь в окружившей ее тьме.

И в этот момент до нее донесся другой голос.

В нем было столько веры в нее, столько любви, столько страсти, что тьма отступила. А вместе с ней — страх, неуверенность, слабость. На миг, на один короткий миг Вейлана обрела себя — и вложила в прерванное заклинание весь свой свет, наполненная чужой уверенностью в свои силы, вдохновленная внезапно открывшейся ей истиной.

И дикая магия не выдержала этого напора. Падая в беспамятство, Вейлана ощущала небывалое спокойствие.

Первое, что увидела она, проснувшись — глаза Клария. Темные глаза с золотистыми искорками. Но теперь они больше не вызывали недоумения. Вейлана поняла, откуда они взялись. Это отступала печать дикой магии, долгое время терзавшей его.

— С возвращением, — улыбнулся он нежно.

— Ты спас меня, — улыбнулась она в ответ. — Снова. Спасибо.

— Я не мог иначе, — тихо вздохнулон, чуть помедлил и без особой охоты сообщил: — Гвидо сбежал. Я бы не стал говорить, но ты же все равно узнаешь. Трилл молчать точно не станет.

Вейлана кивнула:

— Я не удивлена. Гвидо никогда не внушал мне доверия.

— Но ведь он… важен для тебя, — Кларий отвернулся.

Какое-то время Вейлана любовалась его точеным профилем, думая о том, как все в конечном счете обернулось. А затем поднялась, приводя ложе в положение сиденья. Протянула руку и легонько коснулась его плеча:

— Не беспокойся. Все будет хорошо. Теперь я в этом уверена.

Юноша взглянул на нее, и Вейлану заворожили золотистые искры в его глазах.

— Главное, чтобы с тобой все было в порядке, — Кларий усмехнулся без обычной своей злости.

— Они мне нравятся, — призналась девушка.

— Кто?

— Эти искорки в твоих глазах, — широко улыбнулась она и выпорхнула из экипажа прежде, чем Кларий пришел в себя.

Солнце клонилось к закату, и возле экипажа уже разбили лагерь. Вейлана задумалась, как долго она пробыла без сознания, однако ей даже уточнять не пришлось.

— Госпожа Вейлана! — Пэн первый ее заметил. — Вы проснулись!

— А мы уж думали, вы сегодня уже не очнетесь, — Трилл материализовался рядом.

— Сегодня? — усомнилась она.

— Вы не приходили в себя половину дня, — кивнул мальчишка.

Он смотрел на нее чуть встревоженно, но радостно. И Вейлана задумалась о причинах этой тревоги.

— Вы хорошо себя чувствуете, госпожа Вейлана? — осторожно поинтересовался Пэн.

— В целом да, — кивнула девушка, все больше недоумевая.

— Не злитесь на что-нибудь? — уточнил Трилл, бросив на друга косой взгляд.

— А почему я должна злиться? — искренне изумилась она.

— Госпожа Вейлана, не обращайте внимания на этого несносного мальчишку, — казалось, Пэн вздохнул с облегчением. — Язык без костей, вечно невпопад ляпает.

— Да в чем дело? — она уже перестала что-либо понимать.

— Простите, — вид у Трилла сделался виноватый. — Я опасаюсь просто. Вы ведь едва черной ведьмой не стали, вот я и…

— Что? — изумилась Вейлана, совершенно невежливо его перебивая.

Она помнила, как очутилась на грани исчезновения, помнила странный шепот тьмы, но при этом сама вовсе не принимала тьму частью себя. Дикая магия не была разумной, она не подменяла личность того, кого захватывала — лишь меняла мировоззрение. Вейлана осталась собой, но почти погибла под напором чуждой силы — и вместе с ее смертью источник должен был иссякнуть. Но никак не обратиться в черную ведьму.

И кто, в таком случае, говорил с ней, называя сосудом?

Трилл испуганно покосился на Пэна, но все же ответил:

— Нам так Кларий сказал. И Гвидо…

— Гвидо был весьма напуган вашим временным преображением, — Пэн постарался сохранить нейтральный тон.

Вейлана подавила вздох и подумала, что в авендеймских приютных домах очень неплохо воспитывают. Пожалуй, в их небольшой компании никто не ведет себя лучше отставного солдата.

— Не волнуйся, Трилл, — она улыбнулась. — Я не превращаюсь в черную ведьму, этого опасаться точно не стоит.

— Хорошо, что Кларий оказался рядом, — убежденно заявил мальчишка.

— Вы проголодались, наверное, — перебил его Пэн, мягко, но решительно направляя Трилла прочь.

Вейлана улыбнулась столь трогательной заботе. Воин хорошо понимал, когда языкастый парнишка оказывался слишком близко от недопустимого, и ограждал его от возможных проблем. Определенно, с такими талантами в армию ему возвращаться не стоит.

— Да, я не прочь перекусить, — проводив взглядом возмущенного и обиженного мальчишку, она кивнула и поинтересовалась: — А где сам Гвидо?

Пэн пожал плечами:

— Где-то тут. Сомневаюсь, что он решился уйти пешком.

— Надо его найти, — обеспокоилась девушка. — Здесь все еще опасно, он может пострадать.

Парень ничем не выразил своего недовольства, хотя наверняка полагал, что так и надо трусу, бросившему в беде свою королеву. А Вейлана подумала, что ей очень повезло с товарищами в этом пути.

— Не беспокойтесь, госпожа Вейлана, я этим займусь.

Но делать ему ничего не пришлось. Не успела Вейлана сесть за стол, как из-за экипажа выбрался Гвидо. И в первый миг девушка даже не узнала обычно столь самоуверенного и улыбчивого парня.

— Вейлана, — он неуверенно подошел и замер в паре шагов от нее. — Я хотел попросить прощения. Я знаю, что поступил недостойно. Ты рассчитывала на меня, а я тебя подвел. Моему поведению нет оправданий. Я был слишком самоуверен, а пострадала из-за этого ты. Обещаю, такого больше не повторится. Прости меня.

Девушка окинула его внимательным взглядом. Он не просто говорил то, чего от него могли ожидать — в глазах Гвидо она увидела тот стыд, что мучил его. Каким бы самоуверенным и наглым не пытался он показаться, в глубине души этот мальчик вовсе не был испорченным. Он струсил, но храбрость не присуща всем мужчинам Азеила. Его никто не учил бороться со своими страхами, никто не объяснял, что есть вещи важнее инстинкта самосохранения. Но Гвидо понял, что поступил дурно, и просил прощения искренне.

Поэтому Вейлана улыбнулась:

— Я понимаю причины, приведшие к такому поступку. И принимаю их. Поэтому ты прощен.

Ее больше не мог расстроить этот юноша. Все связанные с ним сомнения и терзания остались в прошлом. Теперь уверенность Вейланы в будущем никто не мог поколебать.

— Правда? — Гвидо расцвел и бросился к ней с объятиями: — Спасибо!

А в следующий миг отскочил от нее, как ошпаренный.

— Гвидо, — с укоризной взглянула она на него.

— Ты жжешься! — обвинил он ее. — А говоришь, что простила!

— Во-первых, это никак не связанные друг с другом вещи, — она сердито сдвинула брови. — А во-вторых, я запрещаю тебе обращаться ко мне столь неофициально. Твое положение не дает тебе права на подобную фамильярность.

— Значит, злишься все-таки, — хмыкнул он слегка презрительно.

— Ты вынуждаешь меня усомниться в искренности твоих извинений, — холодно заметила Вейлана.

— Значит, один проступок — и я в немилости? — Гвидо поджал губы. — Хорошо, моя госпожа. Я приму наказание с честью.

— Этот проступок мог стоить мне жизни, — Вейлана едва удержалась от улыбки. — И о чести следовало задуматься раньше. Я не наказываю тебя, лишь требую к себе соответствующего уважения. Если тебе больше нечего мне сказать, я бы хотела поесть.

— Я тоже голоден, — агрессивно уставился он на нее.

— Садись и ешь. Пэн приготовил на всех, — равнодушно ответила она.

Гвидо ел быстро, всем своим видом выражая возмущение. А вот Вейлана чувствовала себя совершенно спокойной. Казалось, уже ничто не способно вывести ее из себя. И, закончив с ужином, девушка по старой привычке собрала порцию Клария.

Он сидел в экипаже с хмурым видом, но, стоило ей поставить ему на колени поднос с едой, как буквально просветлел лицом. Искренняя радость его заставила Вейлану улыбнуться.

— Приятного аппетита, — пожелала она, но уйти не успела.

— Мне ты тоже велишь обращаться к тебе на вы? — со странными интонациями осведомился он.

— Нет, зачем? — удивилась она.

— А разве мое положение дает мне право на подобную фамильярность?

Он все слышал, и почему-то оказался задет. Вейлана позволила себе легкую улыбку:

— Кажется, мы обсуждали это однажды. Ты — наследник империи, принц и определенно равен мне по статусу.

— Но ведь Гвидо — твой рыцарь. Разве это не делает его равным тебе?

— Ты расстроен, что я перешла с ним на ты? — догадалась она.

— Гораздо быстрее, чем это было со мной, — не удержался Кларий от ревности.

Вейлана рассмеялась:

— Но ведь тебя не расстраивает, что я обращаюсь так к Триллу или Пэну?

— Это другое, — упрямо нахмурился он.

— Ешь, — мягко посоветовала Вейлана. — Тебе нужно набраться сил.

— Посиди со мной, — попросил Кларий.

Причин отказать ему у девушки не было. К тому же она и сама хотела поговорить. Ее очень обеспокоило то, что сказал Трилл о черной ведьме, которой она просто не могла стать. Но, если Гвидо со страху мог преувеличить что-то, то Кларий не стал бы лгать.

— Кларий, что произошло? — она дождалась, пока он доест, прежде чем приступить к вопросам.

— Это не была ты, — тихо ответил он. — Что-то… или кто-то просто появился вместо тебя. Я подумал, что это сама дикая магия говорила с нами, используя твое тело.

— Дикая магия неразумна, — заметила Вейлана.

— Она говорила. Напугала Гвидо… мне тоже показалось, что она смотрит на меня. Но это точно была не ты. Я это чувствовал. Не знаю, откуда…

— Не я, — согласилась девушка задумчиво. — Но и не дикая магия. Там был кто-то еще. Кто-то, подсунувший на наш путь мощный источник.

— Разве кто-то может управлять дикой магией? — усомнился Кларий.

Вейлана никогда не слышала о таком. Черные ведьмы, в которых упорядоченная магия сменилась дикой, всегда оставались привязаны к месту источника. Не так, как колдуны, чья сила вдалеке от их источника иссякала. Черные ведьмы физически не могли покинуть место своего рождения, но умели распространять дикую магию дальше, расширяя свою территорию. Вот почему Вейлана никогда не задумывалась о том, что черный колдун может носить в себе дикую магию. Слишком привыкла считать, что силу источников нельзя унести с собой. Но черный колдун не похож на других. Он использует не переработанную магию, а потому на него не действуют обычные ограничения.

Но могло ли это значить, что ему под силу управлять дикой магией, наделяя ее сознанием? И чье сознание он вселил в таком случае в этот источник? Кто собирался занять ее тело?

— Не знаю. Могу только предполагать, — вздохнула она.

— Ты видела, насколько мощный этот источник. Почему рискнула?

— Моя смерть должна была закрыть его, — девушка нахмурилась. — Я не ожидала такого развития событий.

— Вейлана, — Кларий уставился на нее сердитым взглядом. — Я запрещаю тебе умирать.

Она рассмеялась, настолько серьезно он это заявил. И нежно погладила его ладонь:

— У тебя есть на это право, ведь я все еще должна тебе жизнь. Обещаю, я учту твой запрет.

— Я не шучу, между прочим.

— Я тоже, — она улыбнулась и прильнула к нему в легком объятии.

Кларий прижал ее к себе и тут же опустил. Вейлане показалось, она услышала слабый стон. Но голос юноши был полон укоризны:

— Зачем ты меня мучаешь?

— Мучаю? — изумленно уставилась она на него.

— Дразнишь меня, — он говорил без злости, даже как-то печально. — В то время, когда рядом он, которому я не соперник.

— Кларий, — ахнула она. — У меня и в мыслях не было…

— Я прогуляюсь, извини, — совершенно невежливо перебил он, сунул ей в руки поднос и выбрался из экипажа.

Девушка лишь посмотрела ему вслед, пряча улыбку. Она не хотела заставлять его страдать, но и подгонять события не собиралась. По ее вине Гвидо оказался втянут во все это, и Вейлана не хотела поступать с ним дурно. А Кларий… он переживет. Для него, чьи чувства столь долго оставались заморожены, сейчас полезны душевные терзания. Потом у него уже не будет такой возможности.

До Цитадели оставалось еще несколько дней пути. И Вейлана искренне надеялась, что больше им ничто не помешает добраться туда.

Немного расстроенная завершением разговора с Кларием, Вейлана спустилась к ручейку, возле которого разбили лагерь. В глубине души она надеялась, что столкнется там с рыцарем, но вместо Клария обнаружила Трилла.

Мальчик сидел, обняв себя за плечи, задумчивый и беззащитный.

— Что это с тобой? — Вейлана присела рядом.

Видеть обычно неунывающего мальчишку в таком настроении оказалось странным. А он словно бы и не заметил ее приближения, потому что при звуках ее голоса ощутимо вздрогнул и вскинул голову.

— Госпожа Вейлана, — улыбка у него получилась какая-то вымученная. — Не беспокойтесь, все в порядке.

— Врать нехорошо, — заметила она.

— Я знаю, — Трилл поник. — Я просто… Госпожа Вейлана, а вам доводилось когда-нибудь врать?

Он уставился на нее с такой тревогой и надеждой, что девушка решила пропустить невольное оскорбление. И улыбнулась:

— Я — королева.

— И что это значит? — опешил мальчик.

— Королевы никогда не лгут, — уверенно объяснила она. — Но верх глупости для королевы говорить всю правду целиком.

— Это как?

Совершенно далекий от мира политики, Трилл искренне недоумевал, о чем она говорит.

— Недомолвки и оборачивание правды себе на пользу — основа любой политики, — Вейлана вздохнула. — Тебе этого знать не обязательно.

— А врать и умалчивать правду — это что, разные вещи? — тоскливо осведомился он.

— В общем, не особо, но все-таки не совсем одно и то же, — задумалась Вейлана. — Ты кого-то обманул, Трилл?

— Хороших людей, — тихо признался он. — И теперь не знаю, что делать дальше.

— Скажи им правду, — посоветовала девушка.

— Я не могу. Это заставит их отвернуться от меня, а я… я слишком ценю нашу дружбу…

— Ты думаешь, Пэн тебя не простит?

Трилл вздрогнул и уставился на нее круглыми от ужаса глазами:

— Откуда вы?..

— Пэн — хороший человек. Прямой и искренний. Не идеальный, как и все мы, но я уверена, он сумеет тебя понять. Хотя поначалу обидится, конечно.

— Но вы… госпожа Вейлана, вы что, знаете?

Она кивнула.

Пораженный, Трилл долго молчал, а потом тихо спросил:

— Давно?

— Не так чтобы. Я ведь белая ведьма и могу видеть суть вещей и явлений. Если возникнет такое стремление, — она улыбнулась.

— И вы не сердитесь?

— Я понимаю тебя. И не сержусь. И даже не выдам.

— Спасибо, — улыбка Триллу никак не давалась. — Я бы… мне нужно решиться…

— Пэн тебя тоже поймет. Рано или поздно.

— Боюсь, что поздно. Он не приемлет вранья. А у меня никогда не было такого друга, как он…

Вейлана вздохнула. Она не собиралась никого уговаривать. Обнаружив тайну Трилла, она даже не особо удивилась, и полагала, что и все остальные отнесутся к этому нормально. Но говорить за всех не могла, а потому оставила на совести Трилла его стремление молчать дальше. Она по себе знала, как порой трудно открыть правду ставшему близким человеку.

— И все-таки не затягивай с признанием, — посоветовала все же Вейлана. — Чем дальше, тем это будет сделать сложнее.

Ей и самой не мешало бы последовать собственному совету. Но она однажды уже решила, что в Цитадели рыцарю все объяснят лучше, чем это могла бы сделать Вейлана. И рисковать своим будущим, от которого зависело и будущее Азеила, не собиралась. Девушка не сомневалась, что ее рыцарь сумеет понять причины, по которым она так поступает.

— Спасибо, — тихо пробормотал Трилл и уставился на ручей.

Вейлана еще какое-то время сидела рядом, но, так и не дождавшись Клария, ушла спать.

А утром после завтрака Кларий отозвал ее в сторонку.

— Вчера кое-что случилось, — хмуро заявил он, чуть подумал и уточнил. — Точнее, не случилось.

Удивленная, Вейлана ждала продолжения, и первая не выдержала паузы:

— О чем ты?

— Гончие так и не появились.

— Что?

— Я полночи их ждал, но они так и не пришли.

Девушка встревоженно смотрела на Клария. Она понимала, увы, что это может значить.

— Черный колдун отказался от поисков, — упавшим голосом высказала она свои предположения.

— Похоже на то. И совершенно не в духе отца, — все так же хмуро заметил Кларий. — Не понимаю…

— Он следил за Гвидо. Знал, какую опасность представляет собой мальчик, и не спускал с него глаз, — Вейлана покосилась на юношу.

— Значит, теперь ему известно, куда мы направляемся.

— И гончие больше не нужны.

— Он устроит засаду. Тебе не позволят добраться до Цитадели с рыцарем, — Кларий помрачнел.

— Я не справлюсь с ним до обряда, — прошептала девушка.

— Боюсь, я тоже, — признался он и сдвинул брови: — Значит, больше никаких остановок на ночлег. Попробуем его обогнать.

— Кларий, — она схватила его за руку, встревоженная и испуганная. — Мы ведь справимся, правда?

Взгляд юноши потеплел, когда он погладил ладонь Вейланы:

— Все будет хорошо, — голос его прозвучал уверенно.

И эта уверенность в какой-то мере успокоила девушку. Новости, сообщенные Кларием, ее не обрадовали. Она привыкла к мысли, что черный колдун далеко и не угрожает ей. Что встретятся они, только когда она будет к этому готова, и встретятся на равных. Она совсем не ожидала, что ее враг найдет их прежде, чем Вейлана обретет свою силу. И это известие выбило ее из колеи.

Расстроенная, она села в экипаж, где Кларий уже инструктировал Пэна о новом режиме движения. Гвидо слушал с недовольным видом, но следовало отдать должное парню — он предложил свои услуги в качестве водителя.

— Ты хоть раз водил экипаж? — презрительно осведомился Кларий.

— Доводилось, — гордо кивнул Гвидо. — Реульда — вполне современный город, а моя семья достаточно обеспечена, чтобы позволить себе экипаж.

— Мы справимся и без тебя, — сердито фыркнул Пэн. — Не впервой.

Гвидо обиделся, и чисто по-человечески Вейлана ему посочувствовала. Но промолчала, не собираясь утешать парня. В конце концов, в утере доверия своих спутников Гвидо виноват сам, и не может этого не понимать. А столь детское поведение вовсе не заслуживало поощрения.

Белая ведьма ощущала на себе его обиженные взгляды, но сил на то, чтобы сердиться, у нее не нашлось. Ее беспокоили куда более серьезные вещи, чем душевное спокойствие домашнего мальчика. Возможно, в ином случае она бы усовестилась, чувствуя ответственность за молодого человека, которого забрала из дома и увела в неизвестность, навстречу опасности, к которой он оказался совершенно не готов.

Но сейчас все ее мысли занимал черный колдун и вероятность встречи с ним на пути к Цитадели.

Весьма высокая вероятность.

Колдовство, питаемое дикой магией, позволяло черному колдуну призвать столько големов, сколько он пожелает, в то время как ее силы, равно как и силы Клария, ограничены. К тому же колдун владел умением быстро перемещаться в пространстве, используя черные башни, построенные уже в каждом королевстве Азеила. Их единственный шанс — оказаться впереди засады до того, как колдун поймет, что жертва ускользнула. Но они так непозволительно расслабились после Реульды…

Слишком часто надежды Вейланы не сбывались, чтобы надеяться на лучшее. Но что делать, если они попадутся в засаду колдуна, девушка не представляла. И уже жалела о том, что отложила важный разговор с Кларием. Не зная всех обстоятельств, юноша наверняка наломает дров. Вот только возможность поговорить с ним наедине до Цитадели едва ли представится. А говорить при всех… Нет, Вейлана даже представить такое не могла.

Оставалось лишь ругать себя за чрезмерную осторожность.

Погруженная в собственные мысли, Вейлана не обращала внимания на окружающих, пока ее не позвал Пэн:

— Госпожа Вейлана! Хоть вы ему скажите!

— Что? — не поняла она.

— Кларий собирается вести весь день и всю ночь, — наябедничал Трилл.

От вечерней хандры мальчишки не осталось ни следа, он снова выглядел веселым и почти беззаботным. Насколько вообще можно иметь беззаботный вид, когда убегаешь от черного колдуна в не самой безопасной компании. Возможно, он сумел разобраться в себе, но едва ли кому-то раскрылся.

— Кларий, ты должен себя поберечь, — вздохнула Вейлана, не рассчитывая, что он к ней прислушается.

— Я знаю, что делаю, — ожидаемо заупрямился юноша.

— Ты зря растратишь силы! — похоже, возмущался Пэн уже давно.

— Силы мне не пригодятся, — процедил Кларий. — Мы должны спешить.

— Ты нас угробишь! — не выдержал Гвидо. — Немедленно сбавь скорость, безумец!

— Помолчал бы, — пробормотал Трилл.

— Гвидо. Не стоит лезть под руку Кларию, — поддержала его Вейлана. — Особенно, когда он ведет экипаж.

— Вейлана, почему ты… — Гвидо осекся, нахмурился, но поправился. — Почему вы поддерживаете этого опасного типа, когда он ставит под угрозу вашу же жизнь?

— Я доверяю Кларию, — спокойно ответила она.

И улыбнулась в ответ на короткий благодарный взгляд юноши.

— Ну и зря, — сердито бросил Гвидо.

— Кто бы говорил, — язвительно заметил Трилл.

— Не время для ссор, — Вейлана не собиралась терпеть размолвки.

Трилл, готовый вспылить, умолк под взглядом резко обернувшегося к нему Пэна. Чуть виновато покосился на Вейлану и с независимым видом уставился в окно. А Пэн улыбнулся немного грустно:

— Не беспокойтесь, госпожа Вейлана, у нас и в мыслях нет затевать споры. Не так ли, Гвидо?

Парень исподлобья уставился на него, а затем вскинул гордо голову:

— Я выше тебя по происхождению, Пэн, так что будь добр обращаться ко мне соответственно!

Тот закатил глаза, что-то пробормотал себе под нос и отвернулся. Возмущенный Гвидо сложил руки на груди, требовательно глядя на Вейлану.

— Гвидо, успокойся, — попросила она.

На девушку навалилась усталость, и никуда не делся страх перед черным колдуном, поэтому ей не хотелось выслушивать взаимные претензии спутников.

— Я вообще-то не напрашивался с вами, — желчно напомнил парень. — Если мое общество кого-то не устраивает, можете отвезти меня обратно.

— Жаль, у нас нет на это времени, — ляпнул Трилл и прикусил язык, снова бросив на девушку виноватый взгляд.

Но Вейлана не рассердилась. Ей вдруг показалось, что сейчас самое время сказать всем, но она замешкалась, опасаясь реакции ведущего экипаж Клария. А затем заговорил Пэн, и момент оказался упущен.

— А может, нам поменять дорогу? — предложил он. — К Цитадели ведут разные пути.

— А в саму Цитадель — только один, — покачала головой Вейлана. — Через узкое ущелье… иначе туда не проникнуть.

— Скорее всего, там нас и будут ждать, — хмуро заметил Кларий.

— Мы должны успеть туда первыми, — прошептала девушка.

Сердце сжалось от дурного предчувствия. Конечно, именно там и постарается устроить засаду черный колдун. И все зависит от того, есть ли у него возможность добраться туда быстро. Осмелился ли он построить башню так близко от Цитадели? Сумел ли спрятать от ее обитателей? Пустячные вопросы для пробужденной белой ведьмы. Но Вейлана пока такой не была.

Не так давно она даже предположить не могла, что у нее есть шанс на пробуждение ее сил. А сейчас ей страшно, что ее лишат этого шанса. Вейлана не боялась умереть, давно свыкнувшись с мыслью, что ей не суждена долгая жизнь. И надежда, что это изменится, не успела окрепнуть в ее сердце. Но что всегда пугало ее — невозможность выполнить свой долг и спасти Азеил от той угрозы, что несла ему дикая магия. И о спасении собственной жизни она думала в последнюю очередь.

Сейчас же, оказавшись так близко к цели, она боялась встречи с черным колдуном. Потому что теперь ее смерть означала его окончательную победу. Не будет никакой империи под властью тирана — в Азеил ворвется дикая магия и уничтожит все, что составляет суть этого мира. А у нее есть шанс это предотвратить. И эта ответственность давит больше, чем вся королевская.

Потому что быть королевой ее учили. А как спасать мир — нет.

— Не беспокойся. Сделаем все возможное, — пообещал Кларий.

Вейлана кивнула, чувствуя, как перед той уверенностью, что звучала в его голосе, отступает давящий страх.

Кларий…

Когда он зашел в ее комнату там, во дворце, она сочла его благородным спасителем. Кларий сумел развеять это первое впечатление, и, слушая его насмешливые и злые слова, она даже не предполагала, что однажды именно он станет для нее надеждой и опорой.

Что именно рядом с ним она будет чувствовать уверенность.

Вейлана не могла вспомнить, когда опасный чужак стал для нее настоящим защитником. Ведь еще в Сеавенде она ничего хорошего от него не ждала. Вообще ничего не ждала, хотя Кларий думал иначе. Он ничего не значил для нее, Вейлана даже не воспринимала его как личность. Он был нужен ей, чтобы выжить, но девушка не забывала, какую плату он за это хочет.

А затем все изменилось. Не только его к ней отношение — но и ее к нему. Чувства Клария просыпались, становясь глубже и искреннее. И Вейлана не осталась к этому равнодушной. Он менялся не один.

Вот только она теперь не знала, к чему это приведет. Будущее казалось на редкость туманным, а приближение Цитадели не радовало, а внушало тревогу.

И эта тревога передалась ее спутникам. Разговоры умолкли, каждый был занят собственными мыслями, да и отвлекать водителя, когда экипаж несется на огромной скорости, никому не хотелось. Но и во время коротких остановок никто не выказывал желания общаться.

Кларий слишком переживал за жизнь Вейланы и был расстроен присутствием соперника. Гвидо обижался на всех, так и не сумев ни с кем найти общий язык. Трилла целиком занимала его внутренняя дилемма, а Пэн о чем-то грустил, тщательно это скрывая.

Сама же Вейлана и вовсе не хотела никаких разговоров, стараясь сберечь ту толику уверенности в будущем, что ей удалось найти в своем сердце. Потому что, чем ближе становилась Цитадель, тем сложнее девушке было бороться со страхом. Невольно она за каждым поворотом ждала нападения, и, когда впереди показались Лиллоанде, неприступные горы, окружающие Цитадель, не почувствовала облегчения.

От засады на дороге еще можно попробовать сбежать. Из ущелья сбежать не получится.

Лиллоанде… Вейлана не видела их уже несколько лет, но они все еще снились ей по ночам. Крутые склоны, заросшие соснами, далекие снежные вершины, теряющиеся в облаках… Прозрачный воздух, наполненный свежестью — она скучала по всему этому, по своей юности, довольно беззаботной, по той свободе, что дарила Цитадель. Хотя в то время, когда она жила здесь, это не казалось ей свободой.

Но странным образом ностальгия помогла ей собраться. Здесь ее учили держать в узде чувства, как полагает белой ведьме и королеве, но за время пути ее самоконтроль подвергся слишком сложным испытаниям и был почти утрачен. Но она оставалась собой, и вид Лиллоанде напомнил ей, кем она является.

— Вон там, видите? Ущелье, ведущее в Цитадель, — черный росчерк среди темных скал казался почти незаметен, а саму дорогу скрывали густые деревья.

— Почти добрались, — хмуро откликнулся Кларий.

Но его хмурый вид диктовала усталость. Сосредоточенный на цели, он почти не отдыхал, но отдых в едущем, рассчитанном на комфорт четырех пассажиров экипаже едва ли мог считаться полноценным. Вейлана остро ему сочувствовала, понимая, что надрывается он ради нее, но оказалась не в силах ему помочь.

Кларий был прав. Почти добрались; проехать извилистое ущелье — и они окажутся на территории Цитадели, куда черный колдун уже не сможет проникнуть. Место, взрастившее не одно поколение белых ведьм, надежно охранялось щедро отданной ему магией. Еще одна причина, по которой Вейлана стремилась сюда — безопасность.

Ей, обреченной на скорую смерть, не имело смысла прятаться в Цитадели в попытке отсрочить неизбежное. Но теперь, когда у нее появилась надежда на спасение, безопасность манила.

Экипаж бодро скользил по ровной горной дороге, играючи справляясь с ее уклоном, постепенно увеличивающимся. Даже скорость не уменьшилась; сосредоточенный Кларий все так же подгонял ходкую машину, ловко управляя ею. Вейлана не опасалась, что он не справится с экипажем, испытывая к нему безотчетное доверие. Но с тревогой вглядывалась вперед, по-прежнему высматривая засаду.

Экипаж нырнул в полутьму ущелья как-то неожиданно. Здесь царил вечный сумрак, отвесные склоны вздымались вверх на немыслимую высоту, рождая эффект тоннеля. Машина плавно двигалась вдоль этих стен, а Вейлану отпускал столь долго терзавший ее страх.

На въезде в ущелье никакой засады не оказалось. Еще немного — и они будут в безопасности. Колдун не стал бы рисковать, приближаясь к владениям Цитадели, а значит, скорее всего, просто опоздал. И думать так было настоящим облегчением.

Впереди замаячил свет, и Вейлана окончательно успокоилась.

Но добраться до выхода из ущелья им было не суждено.

Земля вокруг экипажа вздыбилась, формируясь в гротеские человеческие фигуры. Они были словно повсюду — неживые слуги черного колдуна, окружившие экипаж непроницаемой стеной в шаге от спасения. Проехать мимо них машина не могла, завязнув в их полусформированных телах.

Черный колдун все-таки устроил засаду.

— Пэн, управление на тебе, — перекрывая испуганные вопли Гвидо, требовавшего выпустить его и вернуть домой, велел Кларий, намереваясь выбраться из машины.

— Нет! — Вейлана попыталась его остановить.

Он взглянул на нее неожиданно нежно, но тут же нахмурился:

— Я расчищу вам дорогу. До Цитадели недалеко, вы успеете…

— Нет, — мотнула она головой. — Без тебя я никуда не…

— Вейлана! — перебил он сердито. — Кроме меня, с големами никто не справится. Сейчас главное, чтобы ты и… твой рыцарь добрались до Цитадели.

Он бросил на испуганного Гвидо презрительный взгляд.

— Он прав! — немедленно согласился парень. — Мы должны…

— Вот именно! — Вейлана не стала его слушать. — Кларий, выбраться отсюда мы сможем только все вместе. Ты погибнешь один. Я не могу этого допустить.

— Даже если речь идет о спасении мира?

— Именно потому, что речь идет о спасении мира.

— Если я останусь здесь, мы точно не выберемся, — рассерженный ее упрямством, возразил он.

— Поэтому я пойду с тобой, — кивнула девушка.

— Зачем? — опешил Кларий.

— Я прикрою тебя магией. Их слишком много.

— Госпожа Вейлана, — решительно встрял Пэн, — Я тогда с вами пойду. Спину вам прикрою.

— А я помогу! — вызвался Трилл.

— Но кто тогда поведет машину? — растерялась она.

Каким бы близким не казался выход из ущелья, добежать они не успеют — колдун легко перехватит их заклинаниями. А в экипаже у них был маленький, но шанс — если только машина сумеет выбраться из массы големов, в которой буксовала. Но без водителя даже этот шанс исчезнет — пока они погрузятся в экипаж, пока он тронется с места, големы восстанут снова. В машине непременно кто-то должен остаться, чтобы остальные могли запрыгнуть в нее на ходу…

Все четверо они уставились на Гвидо.

— Говоришь, водить умеешь? — в голосе Клария звучало недоверие.

Тот вцепился в ручку дверцы и, тяжело дыша, замер:

— Умею…

— Я пущу тебя за руль, — ровным тоном продолжил Кларий. — Твоя задача — как только големы перестанут удерживать экипаж, вести машину к выходу. Справишься?

Гвидо затравленно огляделся и кивнул:

— Справлюсь.

Особой уверенности в нем не чувствовалось. Но другого выхода не было. С големами мог справиться только Кларий, а пока Вейлана прикрывает его от чужого колдовства, кто-то должен прикрывать ее. Явно не Трилл, которому не хватит ни опыта, ни силы. Так что Пэн никак не мог остаться в экипаже. Ведь от Гвидо в бою еще меньше пользы, чем от Трилла, судя по тому, как он умирает от страха в относительной безопасности машины.

Гвидо никогда бы не вышел в ночь сражаться с немертвыми, чтобы помочь ей. Но хоть какую-то пользу он принести мог.

Пусть Гвидо обижен на них, пусть они так и не сумели поладить, но он себе не враг и должен понимать, что без их помощи ему не выбраться из этой переделки, а значит, лучше помочь.

Утешая себя подобными мыслями, Вейлана выбралась из экипажа.

И тут же угодила в водоворот дикой магии.

Странная это была магия. Чужая ей, даже чуждая, и в то же время изломанная, не похожая на ту, к которой успела приспособиться белая ведьма за годы борьбы с ней. Черный ли колдун преобразил ее, или она изменилась в угоду своего носителя — результат ужасал. Чужое колдовство буквально пропитало воздух, и Вейлана больше не сомневалась в своих предположениях.

Черный колдун действительно пользовался дикой магией. И, если Кларий мог справиться с ее порождениями, то с этой силой — уже нет.

Впрочем, как и сама Вейлана.

Белая ведьма соткала вокруг воина магический щит. Это не могло защитить его полностью, но удар магией точно выдержит. Возможно, этого окажется достаточно, чтобы спасти ему жизнь. Чтобы спасти жизнь им всем.

Вейлана умела обращаться с оружием, у нее даже был припрятан кинжал, но одновременно драться и заклинать она не могла. А потому помощь Пэна, умело отбивающегося от атак големов, оказалась весьма кстати. Конечно, обычный воин не мог справиться с созданиями черного колдуна — они восстанавливались быстрее, чем он успевал их рубить. Но его задачей и не была победа. Он не подпускал големов к своей королеве, и этого хватало. А там, где он не успевал, помогал Трилл — серьезный и сосредоточенный.

Кларий же, очутившийся в своей стихии, и сам казался порождением магии — сильный, неуязвимый и смертоносный. Воплощенная опасность. Вейлана глаз не могла отвести от него, и не только потому, что держала вокруг него щит. Кларий был прирожденным воином, и это не могло не восхищать. Даже сейчас, когда на кону стояла ее жизнь.

У него действительно получалось. Големы словно таяли под его мечом, и экипаж довольно быстро освобождался из плена колдовского завала. Но главным здесь все равно оставалось время — чем дольше они стоят на месте, тем больше опасность. Пока колдун играл с ними, демонстрируя лишь малую толику своих сил, показывая, что ему нет нужды марать руки, чтобы разобраться с беглецами. Но если он поймет, что жертвы вот-вот убегут из ловушки — тогда им не поздоровится.

Но пока самоуверенность колдуна играла им на руку.

И, когда с натужным взвоем экипаж выбрался из завалившей его земли, она почти поверила, что у них все получится. Оглянулась на Гвидо — и его перекошенное от страха лицо заставило ее похолодеть от дурного предчувствия. А спустя удар сердца экипаж вдруг развернулся и на полной скорости помчался обратно, прочь от Цитадели.

Никто не ожидал от Гвидо такого предательства. Все четверо они замерли, глядя ему вслед, растерянные, ошеломленные… И колдун этим воспользовался.

Земля восстала големом, и тяжелый его кулак обрушился на голову Трилла. Пэн испуганно бросился к другу, забыв даже о своей королеве — и упал, не успев отреагировать на вздыбившуюся под ногами землю. Вейлана оказалась беззащитна перед метнувшимся к ней големом, и Кларий не успел совсем чуть-чуть.

Падая в беспамятство от тяжелого удара, Вейлана еще успела увидеть, как он, лишившись ее щита, падает, оплетенный чужой магией.

Пробуждение вышло неважным. Голова болела, тело будто бы онемело, нещадно мучила жажда, а еще безжалостно терзала мысль о поражении. Затем ее голову приподняли, и губ коснулась прохладная вода. Вейлане казалось, она никогда не утолит свою жажду, но в конце концов сама отстранилась от фляги.

И нашла в себе силы открыть глаза.

К ее радости, рядом оказался Пэн — это он напоил ее, живой и видимо здоровый. Рядом с ним маячил Трилл, и Вейлане стало спокойнее. Чем бы ни руководствовался колдун, он пощадил ее спутников, и это действительно хорошая новость.

А вот плохой новостью стало то, что королева узнала обстановку.

Их поместили в казематы ее собственного дворца, и это значило, что она вновь так же далека от цели, как и в начале пути. Вот только сбежать на этот раз так легко не получится.

Потому что Клария рядом не оказалось тоже.

Вейлана не боялась, что колдун убил его. Но, как говорил в свое время темный рыцарь, смерть — не самое худшее, что может случиться с человеком. И Вейлана боялась того, что колдун сделал с Кларием.

— Как вы себя чувствуете, госпожа Вейлана?

Низкий голос Пэна заставил девушку поморщиться от головной боли. Но она сумела изобразить улыбку и успокоила парня:

— Не очень хорошо, но вполне терпимо. Как давно мы здесь?

— А что, вас не интересует, где мы? — удивился Трилл.

— Я знаю, где мы, — вздохнула она. — Свой дворец не узнать я просто не могла. Даже столь непопулярную его часть. Давно мы здесь?

С помощью Пэна она села на своем неуютном ложе.

— Меньше суток, — отчего-то парень выглядел виноватым. — Я не знаю, как это произошло… Големы донесли нас всех до черной башни, занесли внутрь, а вынесли уже возле столицы…

— Так ты был в сознании? — перебила Вейлана.

Пэн отвел взгляд:

— Я ничего не мог сделать. Меня оглушили, и, хотя я не потерял сознание, но соображал медленно…

— И хорошо, — она улыбнулась. — Что ты мог, один против големов и их создателя?

— И я то же самое говорю! — поддакнул Трилл, взглянув на девушку с благодарностью.

Определенно, Пэн не упустил случая укорить себя за несостоятельность в качестве королевского защитника. Но у него и впрямь не было шансов.

— Ты видел, что случилось с Кларием? — ухватилась она за возможность хоть что-то узнать.

— Его тащили вместе с нами, потом нас бросили здесь, а его унесли куда-то еще, — все еще виновато ответил Пэн. — А Гвидо удалось сбежать, его с нами не было.

— Эх, попался бы мне этот Гвидо! — сердито фыркнул Трилл. — Уж я бы ему накостылял! До чего же это несправедливо, что вам, госпожа Вейлана, нужно связать с ним судьбу.

Вейлана прислушалась. Колдун серьезно ограничил ее силу, но она давно научилась пользоваться теми крупицами, что оставались в ее распоряжении. На то, чтобы оградить себя от подслушивания, этих крупиц хватало.

— Нет, — покачала она головой.

— Нет? — опешил мальчишка. — А что, разве справедливо?

— Я не о том, — невольно улыбнулась Вейлана. — Мне нет нужды связывать с ним судьбу.

— Все равно, — Пэн поддерживал друга. — Разве справедливо, что ваша судьба зависит от такого подлого человека?

— Я бы согласилась с тобой, но должна признаться — моя судьба от него не зависит.

Пэн и Трилл переглянулись, явно усомнившись, не тронулась ли умом от отчаяния белая ведьма.

— Но… — осторожно начал Трилл. — Вы же говорили, что вам нужен рыцарь? А Гвидо…

— Он — не рыцарь, — призналась Вейлана.

Ее слова расстроили обоих. Она заметила взгляды, которыми обменялись ее верные спутники, но не успела продолжить, когда Трилл уныло предположил:

— Значит, все было зря?

— Но погодите, — нахмурился Пэн. — Ведь Милия уверяла, что Гвидо — рыцарь! Она что, обманула нас?

— Скорее, ее саму обманули, — возразила Вейлана. — Зря не было ничего. Весь этот путь мы проделали не напрасно.

— Но выходит, мы так и не нашли для вас рыцаря, — непонимающе уставился на нее Трилл. — Если Милию обманули, то даже ей теперь неизвестно, где настоящий рыцарь?

— И что значит — ее обманули? — подхватил Пэн.

— Я думаю, заключая сделку с ведьмой Сеавенда, колдун полагал, что ему не придется выполнять ее условия, — предположила Вейлана. — Он считал, что дикая магия поможет избежать последствий. Но у него так и не вышло убить ребенка, и он прекрасно понимал, какое оружие против себя создал. Узнай кто о рыцаре, последняя в Азеиле белая ведьма обретет могущество, способное справиться с черным колдуном. Вот почему он подменил ребенка, чтобы точно быть уверенным в своей безопасности.

— Но зачем подменять? — удивился Трилл. — Почему бы просто не выкрасть?

— Подменный Гвидо стал не только ловушкой, но и приманкой, — пожала она плечами. — На случай, если колдуну потребовалось бы выманить белую ведьму.

— А что произошло с настоящим Гвидо? — насторожился Пэн.

Вейлана улыбнулась грустно:

— Черный колдун решил, раз он не может убить рыцаря, значит, будет контролировать.

После ее слов в камере воцарилась тишина. И нарушил ее Трилл, тихо и изумленнопрошептав:

— Кларий?!

Вейлана кивнула, и ее спутники надолго впали в ступор. Первым опомнился Пэн, нахмурился, помялся и спросил неловко:

— И давно вы это знаете?

— С того момента, как мы добрались до замка сэра Леорика. В холле Кларий стоял возле семейного портрета, и я увидела его сходство с родителями.

— Но ведь портрет был практически уничтожен! — воскликнул Трилл. — Как вы можете быть уверены?..

— Я умею видеть суть, — напомнила она. — Для меня картина выглядела целой. И такое сходство невозможно подделать, никакая магия не в состоянии передать его столь полно. Я поняла, кто такой Кларий. Это объясняло все, что казалось мне в нем странным. Его сила, иммунитет к колдовству, колдовской дар, который он так упорно отрицал.

— Но ведь… Это же Кларий! — потрясенно уставился на нее Пэн. — Сын черного колдуна, монстр в человеческом обличии, убийца, негодяй, чудовище! Как он может быть рыцарем?

— Кларий много лет провел под воздействием дикой магии, — Вейлана подавила вздох. — Она меняла его, превращая в чудовище. Да и воспитывал его черный колдун именно таким. Но разве вы не заметили, как сильно изменился Кларий за те дни, что мы провели вместе?

— Небо и земля, — кивнул Трилл сосредоточенно. — Как будто другой человек. Но… госпожа Вейлана, почему вы скрыли от нас?..

— Именно поэтому. Вспомните, каким он был в замке. Самовлюбленный эгоистичный тип, не способный на искренние чувства. Такой человек просто не сумел бы провести обряд. Я… я закляла себя, заставив забыть о том, кто он. Заклятие должно было исчезнуть, когда мы доберемся до Цитадели…

— Но ведь мы не успели добраться? — Пэн нахмурился.

Вид у него был такой же сосредоточенный, как у Трилла, и это почему-то подняло ей настроение. Ей не было нужды оправдываться перед ними или объяснять свои действия, равно как и намерения. Но Вейлана считала, что своей верностью эти двое заслужили знать правду.

— Я ввела в заклинание еще одно условие. Оно бы рассеялось, если бы Кларий… если бы он сказал, что любит меня. И не лгал при этом.

— А он сказал? — восторженно изумился Трилл.

— Да, — она улыбнулась. — Когда пытался спасти меня от дикой магии. С того момента я знала, что Гвидо — не мой рыцарь, и он перестал меня интересовать. Единственная причина, по которой он продолжал путь с нами — у нас не было времени возвращать его домой.

— Сам бы дошел, — буркнул Трилл.

— Так нельзя, — качнула головой девушка. — Мы забрали его из дома и обязаны были вернуть обратно вне зависимости от того, нравился он нам или нет. Даже если он этого не заслужил.

— Но почему вы сразу не сказали Кларию? — Пэн все еще не оправился от потрясения. — Он ведь… он думал, что вы… что Гвидо… Это ведь жестоко!

— Не ты ли только что обвинял в жестокости его? — Вейлана изобразила сердитый тон, но вовсе не рассердилась.

— Но… — он смешался. — Это значит, вы пытались его наказать?

— И в мыслях не было, — королева вздохнула. — Просто я боялась, что он захочет провести обряд, не доезжая до Цитадели.

Трилл совершенно невежливо плюхнулся рядом на жесткое ложе, сцепил пальцы в замок и покосился на нее:

— Так и провели бы. Ничто ведь не мешало?

— Трилл, — укоризна в ее голосе была непритворной. — Мы ехали в Цитадель не потому, что для обряда нужны какие-то особые условия. Но правильно подготовить рыцаря к обряду могут только там. Кларий… тот Кларий, каким он стал, просто не сумеет сделать требуемое.

— Почему? — не выдержал Пэн. — Он ведь любит вас и готов на все ради вас…

— Пэн, — она спрятала взгляд за ресницами, — Ответь. Если тебе попадется запаянный сосуд, в котором содержится вода, что ты сделаешь, чтобы добыть ее?

— Отобью горлышко, — не раздумывая ответил он.

— Верно. Целостность сосуда придется нарушить. А теперь представь, что мое тело — такой сосуд, и моя сила — заключенная в нем вода. Вот только, чтобы ее освободить, этот сосуд нужно не просто повредить, а разрушить.

— Кларий должен вас ранить? — недоверчиво уставился на нее Трилл.

Но Пэн догадался. И прошептал потрясенно:

— Убить. Вы должны умереть, чтобы ваша сила освободилась!

Вейлана печально кивнула. То, о чем она так долго молчала, скрывать больше не было смысла.

— Я что-то не понял, — признался Трилл. — Как это?

— Магия, освобождаясь, воскрешает тело, — спокойно ответила Вейлана. — Но и только. Точно так же, как дикая магия поднимает мертвых, с единственным исключением — смертельная рана полностью исцеляется, жизнь возвращается в тело в полной мере. А вот разум — нет. Для этого и нужен обряд. Рыцари обладают удивительным даром возвращать душу той белой ведьмы, чью жизнь отняли. Но лишь в том случае, если искренне желают этого. Оба.

— То есть любят друг друга? — догадался Трилл.

— Да.

— А если у рыцаря ничего не получится?

— Магия, которую ничто не контролирует, через какое-то время разрушает тело, и наступает окончательная смерть.

— Кларий не сможет вас убить, — убежденно объявил Пэн после короткой паузы.

— Я знаю, — Вейлана кивнула. — Вот почему мы должны попасть в Цитадель. Только там его сумеют подготовить к этому.

— Значит, отсюда можно выбраться? — воодушевился Трилл.

— Мы должны попробовать.

— Попробовать? — он удивился. — А что, разве здесь нет каких-нибудь тайных ходов?

— Это — тюрьма, какие тайные ходы? — удивилась уже Вейлана.

— А как же? Вы никогда не думали, что придется сбегать из собственной тюрьмы?

— Никогда, — невольно улыбнулась она. — И среди моих предков не нашлось ни одного, кто бы о таком задумался.

— Что же это за дворец такой? — разочаровано пробормотал Трилл.

Вейлана покачала головой:

— Это дом, а не крепость, и порядки здесь соответствующие.

— Весьма непредусмотрительно, — фыркнул мальчишка.

Пэн отвесил ему подзатыльник:

— Что за тон, ты с королевой разговариваешь! — сердито рявкнул он в ответ на обиженный взгляд Трилла.

И это более всего остального демонстрировало, как расстроен и растерян парень. В другом состоянии он ни за что и пальцем бы не тронул мальчишку, к которому искренне привязался. Впрочем, и этот подзатыльник стал скорее обидным, чем чувствительным. И, увы, Вейлана не могла сказать ничего утешительного.

— Я не знаю, как отсюда выбраться, — честно призналась она. — Представления не имею, где искать Клария и как сбежать из дворца незамеченными.

Трилл покосился на Пэна укоризненно, потер затылок и нахмурился:

— А если нам удастся сбежать — что дальше? Колдун ведь знает, куда мы отправимся. И снова устроит засаду.

Вейлана возразила:

— Я думаю, у нас будет время. Скорее всего, для начала он установит слежку за Гвидо. А когда поймет, что мы к нему не собираемся — мы уже доберемся до Цитадели.

— А может, вы просто вынесете дверь магией? — предложил Пэн.

Сейчас никакие соображения безопасности или принципы человеколюбия не могли помешать ей сделать это. Но, увы…

— Я связана заклинанием, которое не позволяет мне колдовать, — с сожалением сообщила она.

Она полагала, это их расстроит, а потому совсем не ожидала бодрого предложения:

— Тогда, наверное, стоит попробовать взломать дверь.

Удивленная, Вейлана воззрилась на Пэна:

— А ты умеешь?

— Нет, но попробовать-то можно!

И он решительно направился к двери. А Трилл тихо вздохнул:

— Все-таки зря вы скрыли от Клария правду.

— Знаешь, не тебе судить меня за подобное, — фыркнула девушка беззлобно.

В других обстоятельствах она бы оскорбилась столь вольному поведению. Все-таки происхождение Трилла не давало ему права указывать ей. Но сейчас они находились в равном положении — пленники черного колдуна, и цель у них была общая.

— О чем это вы? — услышал их Пэн, но спросил без особого любопытства.

Вейлана взглянула на Трилла серьезно:

— А ведь, возможно, это твой последний шанс. Скажи ему.

— Что сказать? — удивился Пэн.

Трилл низко опустил голову, глубоко задумавшись, а затем решительно встал и подошел к другу. Вейлана видела, как сжал он кулаки, собираясь с силами. И, когда мальчик заговорил, голос его подрагивал от волнения:

— Пэн… мне нужно кое-что тебе сказать.

— Ну так говори, — недоуменно предложил тот.

— Дело в том, что я… Пэн, я… я — девушка.

Вейлана предположила, что Трилл в этот момент зажмурилась, но подбегать и смотреть не стала. Ей хватило и того ошеломленного вида, который сделался у Пэна при этом признании. Казалось, он утратил дар речи, а глаза его стали в два раза больше, чем обычно. А то выражение, с каким он смотрел на Трилл… Недоверие, изумление, обида, гнев — и за всем этим нечто совсем другое.

— Ты… Девушка? — переспросил он неуверенно, собравшись с мыслями.

— Да, — Трилл опустила плечи. — Я притворялась мальчишкой, чтобы выжить… знаешь, что сделали бы со мной солдаты колдуна, если бы знали, кто я?

— Но я-то не солдат колдуна, — напряженно заметил Пэн. — Тебе бы никто не причинил вреда, скажи ты правду сразу!

— Но ведь я вас не знала, — возразила она и беспомощно оглянулась на Вейлану.

Маленькая и худенькая, с коротко стриженными волосами и в мешковатой одежде она действительно очень ловко маскировалась под мальчика, чьи мягкие черты лица легко списать на нежный возраст. О том, что Трилл — девушка, Вейлана догадалась по некоторым ее оговоркам, выдававшим ее истинный возраст. Только поэтому белая ведьма решила посмотреть на суть своего странного спутника, явно более взрослого, чем он хотел показаться. Открывшаяся ей правда ничуть Вейлану не шокировала, Трилл была храброй и преданной, и эти качества от пола совершенно не зависели.

Но, похоже, Пэн так не считал.

— Госпожа Вейлана, вы знали? — слабым голосом спросил он.

Должно быть, в этот момент его верность переживала тяжелое испытание. Но обманывать Вейлана не стала:

— С недавних пор — да. Но я сочла, что Трилл должна сама все рассказать.

— Пэн, прости! Я не хотела обманывать, просто не знала, как сказать правду…

— Простить?! — обычно невозмутимый, парень буквально взорвался гневом. — Кого простить? Трилла? Так его и не существовало никогда! А ты… тебя я вообще не знаю! Кто ты на самом деле такой… такая! Даже сколько тебе лет, мне неизвестно! И настоящее имя! И вообще, что из рассказанного тобой на самом деле правда?

— Я не лгала ни в чем! — чуть не плача, ответила Трилл. — Кроме того, что я — девушка. И несколько старше, чем пыталась показаться. Все остальное — правда. Не злись на меня, прошу, Пэн! Это по-прежнему я…

— Он не злится, — Вейлана подошла к ним и приобняла девушку за плечи. — Он обижен. И безумно счастлив. Не так ли, Пэн?

Королева смотрела на него уверенно и открыто, и парень стушевался, отвел глаза и не сумел солгать:

— Да. Счастлив.

Потому что то, что он полагал несбыточным, вдруг стало возможным. Вейлана видела, как смотрит на своего юного друга ее солдат, с какой нежностью и печалью, как привязался к мальчишке не понимающий собственных чувств парень. Пэн полагал неестественной эту свою привязанность, тщательно скрывал и полагал, что судьба жестоко подшутила над ним, позволив полюбить того, от кого он никогда не посмел бы потребовать ответных чувств. Само собой, осознание, что препятствие, которое он считал непреодолимым, в одночасье исчезло, делает его счастливым.

Но Вейлана не сомневалась — он еще долго будет обижен на Трилл за то, что она так мучила его. Но обязательно простит. Потому что она совершенно искренне отвечает на его чувства взаимностью.

Главное, чтобы у них было время разобраться в своих чувствах.

Вот только времени у них совершенно не осталось.

Лязгнул засов, и дверь распахнулась, впуская големов. Вейлана не успела опомнится, как ее уже схватили и грубо потащили прочь из камеры. Следом за ней, даже не заметив их попыток сопротивления, повели Пэна и Трилл. Королева довольно легко определила, куда их ведут — в тронный зал. Могла ли она подумать, что однажды войдет в свой тронный зал вот так — измученная, избитая, в обтрепавшейся одежде, совсем не предназначенной для этого места? Пленница, и все, что остается — держаться с достоинством. Хотя оценить это может только один человек — если его еще можно так называть.

Он сидит на белоснежном троне, кажущемся ослепительным на фоне его темных одежд. Черный колдун, злой гений Азеила, единственный в мире носитель дикой магии. Она вьется вокруг него невидимым простому глазу туманом, злая, голодная, желающая поглотить этот мир.

Зал заполнен — не только големами; здесь есть люди, часть одета в военную форму армии колдуна, часть — в роскошные одежды придворных, но это придворные других королевств. Авендеймцев здесь нет и быть не может — они все томятся в зачарованном пространстве за пределами этого мира.

Быть может, сегодня они обретут свободу. Едва ли колдун повторит свою ошибку и подарит ей жизнь до рассвета.

Вейлана не позволила отчаянию взять над собой верх. Она не одна, а потому нельзя падать духом.

Попытка высвободиться, чтобы гордо выпрямиться перед лицом врага, ничего не дала. Голем держал ее крепко, до боли стискивая руки за спиной. И все же Вейлана смотрела на колдуна бесстрашно.

В его непроницаемых глазах не отражалось ничего. Ни единый мускул не дрогнул на его лице; колдун молчал. И в зале царила необычайная для такого скопления народа тишина, все будто чего-то ждали, и девушке совсем не нравилось происходящее. Даже с учетом ее положения все это выглядело очень и очень странно.

А затем двери зала распахнулись, и на пороге возник Кларий.

При виде него, живого и здорового, Вейлана обрадовалась. Но в следующий миг ее сердце сжалось от дурного предчувствия.

Он был одет в ту самую форму, в какой она увидела его впервые. Столь же красивый — и столь же бесстрастный. Черные глаза совершенно непроницаемы, как и у того, кого он считает отцом, а взгляд холоден и равнодушен. Даже столь привычное высокомерие покинуло безразличное его лицо.

Кларий зашагал вперед, никого не удостоив взглядом. Он прошел мимо Вейланы, словно ее здесь и не было — и остановился напротив трона.

— Ты разочаровал меня, сын, — глубокий голос колдуна разнесся по залу.

Плавно Кларий опустился перед ним на колени:

— Я сожалею, отец. И готов понести любое наказание.

Безжизненный его тон поразил Вейлану едва ли не больше, чем слова. Во все глаза она смотрела на Клария — и отчаяние пробиралось в ее сердце.

Невыносимо видеть его таким. Всегда гордого, самоуверенного — на коленях. С заведенными за спину руками, с опущенной головой, так, что отросшие волосы скрывают лицо — равнодушное, лишенное какого-либо выражения.

— Встань, сын. Не пристало моему наследнику столь униженно выказывать раскаяние.

В голосе колдуна Вейлане послышалось торжество. Вопреки своим словам, он наслаждался униженным видом юноши. Но Кларий послушно поднялся с колен — одним медленным, все столь же плавным движением, и весь вид его выражал покорность так же, как прежде демонстрировал своеволие.

Голову он так и не поднял.

— Докажи мне свою преданность, сын. Убей ее.

Черный колдун встал с трона и вложил в его руку меч. Обычный клинок, простая рукоять, никаких инкрустаций и гравировок. Кларий без возражений сжал меч в руке, медленно обернулся и, словно во сне, направился к Вейлане.

Он шел, не поднимая глаз, и это вовсе не выглядело так, будто он собирается взбунтоваться против воли того, кого называет отцом. Он приближался, чтобы убить.

— Кларий, — неверяще прошептала Вейлана, наблюдая за его приближением.

Это просто не могло происходить на самом деле. Сколько раз он был единственным, кто стоял между ней и смертью, сколько раз защищал ее, не думая о себе — бесстрашный и злой мальчишка, всегда поступающий по-своему, не терпящий над собой власти иной, кроме собственных желаний.

Сейчас его не узнать. Яростное пламя, всегда пылавшее в его глазах, погасло, подернулось безжизненным пеплом, сквозь который едва пробивался пустой, безразличный ко всему взгляд.

— Кларий…

Он словно и не услышал. Замер в шаге от нее, поднял руку с зажатым в ней мечом и одним резким движением вогнал его Вейлане в грудь.

Больно. Как же больно. Но намного больнее видеть, как он отказывается от всего, чего добился таким трудом. Он сделал свой выбор.

И как же печально, умирая, сознавать, что выбрал он не ее.

20

Кларий места себе не находил, пока Вейлана спала после уничтожения источника. Он боялся, что девушка не сумела справиться с дикой магией, и то, что он увидел, прежде чем Вейлана потеряла сознание, лишь показалось ему. Теперь, когда он больше не скрывал от себя, что именно испытывает к Вейлане, Кларий не мог даже мысли допустить потерять ее. Его больше не беспокоило, что она никогда не будет с ним — главное, чтобы она была жива.

И, когда она проснулась — каким же облегчением и счастьем оказалось увидеть, что Вейлана осталась сама собой. Прекрасная и недоступная, как всегда. И все такая же милосердная: она простила Гвидо его трусливую выходку. Вот только слышать об этом по-прежнему больно.

А Вейлана будто и не замечает. Совершенно легкомысленно обещает, что все будет хорошо — и буквально добивает этим беспечным тоном, упомянув непонятные искры, которые померещились ей в его глазах. Нравятся… Неужели ей хоть что-то в нем нравится?

Ошеломленный этим признанием, он еще долго оставался в экипаже. Увы, это не помешало ему слышать все, что происходит снаружи… Вейлана так легко и просто перешла на ты с трусом, бросившим ее на произвол судьбы. Кларий едва ли сумел бы объяснить, почему его это задело. Невольно он сравнивал себя с Гвидо — и в собственных глазах проигрывал ему. Что такое мимолетная трусость по сравнению со всеми преступлениями, которые совершил темный рыцарь? И Вейлане не важна внешность, она видит суть. А когда Гвидо полюбит ее, она окажется в безопасности.

Даже будь у нее возможность выбирать, она никогда не предпочла бы Клария.

Но все же Вейлана не забыла о нем, спрятавшемся в тесном пространстве экипажа. В груди защемило от ее заботы, совершенно им не заслуженной, и Кларий привычно ощетинился. Он давно уяснил, что нападать лучше первым.

Вот только девушка и не подумала сердиться. Ее слова как будто гладили его, успокаивая вздыбившиеся призрачные иголки. Кларий не мог, а главное — не хотел на нее злиться. И вместо этого поделился недавно пережитым страхом.

Потому что увидеть на ее месте кого-то другого оказалось для него действительно страшным.

Кларий не боялся ни дикой магии, ни чудовищ. Но увидеть вместо Вейланы нечто столь ей чуждое было нелегким испытанием.

По крайней мере, он полагал так, пока девушка в порыве чувств не обняла его.

Он не смел ответить на ее объятие. Кларий твердо решил, что не должен прикасаться к девушке, которая выбрала другого. Потому и не пытался больше ни обнять, ни поцеловать ту, без которой не видел жизни. И то, что она так легко разрушила столь тщательно возводимые им стены, стало для него пыткой. Он страстно желал прижать ее к себе, невзирая ни на какую боль, а потому сбежал, понимая, что это будет неправильно.

И до чего жестоко с ее стороны поступать с ним так.

Его тянуло к ней с непреодолимой силой, и для нее же лучше было бы отталкивать его.

В поисках одиночества Кларий забрел довольно далеко от лагеря, и спохватился довольно поздно. Бросился назад, полный тревожных предчувствий, ругая себя за непозволительную беспечность, он почти ожидал увидеть растерзанных гончими своих спутников. Но возле экипажа царили мир и тишина.

Гончие так и не появились, и это не на шутку встревожило его. Вейлана целиком разделила его тревогу, и Кларий твердо решил, что доставит девушку в Цитадель, чего бы это ему ни стоило. Увы, он не мог все сделать сам, если не хотел погубить Вейлану только потому, что не рассчитал сил. Но Пэну он доверял, насколько вообще мог кому-либо доверять.

Тревожная тишина, наполнявшая экипаж все эти дни, не мешала Кларию пытаться разобраться в себе. Это было трудно — он не привык оценивать себя объективно. С детства отец внушал ему, какое он ничтожество, не гнушаясь напоминать о низком его происхождении и проведенном в трущобах детстве. Всю жизнь Кларий доказывал ему, что это ничего не значит, полагая себя выше условностей и лучше любого другого человека. Его никогда не связывали моральные принципы, а действительно достойных людей он презирал, не признавая себе, что глубоко в душе завидует им. Тому, что им ничего и никому не надо доказывать. Кларий жил, ни о чем не задумываясь, не пытаясь понять себя или окружающих.

А теперь расплачивался за это, не желая жить как раньше и не умея жить по-другому.

Невольно Кларий подглядывал за своими спутниками, пытаясь скопировать лучшее в их поведении. Благодарить, если тебе оказали услугу, даже самую пустячную; проявлять вежливость, быть доброжелательным… Все это казалось таким странным и непривычным. Но считалось вполне нормальным среди людей, а значит, ему стоило попробовать вести себя также.

Вот только Кларий сомневался, что это как-то поможет. То, каким он был, то, что он делал — все это не исправить и не изменить. Сколь бы искреннюю доброжелательность ни демонстрировал Кларий, он не перестанет от этого быть чудовищем, отнявшим сотни и тысячи человеческих жизней, огнем и мечом прошедшим по Азеилу, вручившим мир в руки черного колдуна. На его совести смерти и разрушенные судьбы, насилие и пытки — и его сожаления ничего не меняют.

Кларий не искал себе оправданий. Он лишь отчетливее понимал, что больше никогда не станет таким, как прежде — и что Вейлана, прекрасная, милосердная королева, никогда не простит его преступлений. И непременно о них узнает, рано или поздно, ведь чудовищная слава, которой он прежде так гордился, летит впереди него. Его имя проклинаемо по всему Азеилу, и Вейлана столь добра к нему лишь потому, что еще ничего о нем не знает.

И, каким бы жалким и беспомощным ни казался Кларию Гвидо, он страстно желал поменяться с ним местами. Прожить тихую жизнь под присмотром любящей няни; никогда не держать в руках оружия; быть тем рыцарем, что может спасти Вейлану. И в то же время он ненавидел Гвидо, счастливого своего соперника, не понимающего собственного счастья. Раньше этого было бы достаточно, чтобы мальчишка распрощался с жизнью. Но, увы, от него зависела судьба Вейланы, а потому Кларий его не трогал.

Цитадель приближалась, и Кларий тщательно прятал тоску за хмурым видом. Для него Цитадель не была спасением — она означала, что Вейлана будет потеряна для него навсегда. Это сейчас она еще согласна принимать его в качестве друга, но, став белой ведьмой, в отвращении отвернется от той грязи, что увидит в нем. Лишь одно утешало его — Вейлана будет жить. Пусть даже ему самому хочется умереть, чтобы не видеть ее с другим. Кларий жил ради нее — и был готов за нее умереть.

А потому без колебаний решил расчистить путь для Вейланы, когда они все-таки угодили в засаду.

Он почти поверил, что у них все получится, когда экипаж въехал в ущелье. Но темный рыцарь слишком хорошо знал своего отца, чтобы действительно думать, будто все обойдется. Всю дорогу он гнал машину, чтобы черному колдуну осталось как можно меньше времени для создания засады. Но в том, что она будет, он ничуть не сомневался.

И изумился, когда Вейлана объявила, что прикроет его. Ведь весь смысл и был в том, чтобы пожертвовать им — а Вейлана спасется. Кларий не понимал, почему она упрямится, подвергая себя опасности. Пусть даже это увеличивало его собственные шансы.

Он позволил ей уговорить себя лишь потому, что спорить означало терять драгоценное время. Кларий не доверял Гвидо, но понадеялся, что тот справится со столь простым делом, как довести экипаж до выхода из ущелья. И бросился в бой, с головой окунаясь в привычную стихию.

Здесь он мог не беспокоиться о прошлом и будущем, мог не думать о правильности своих поступков или о чувствах. Бой — его призвание, он — оружие, а меч — продолжение его тела. Есть только противники и стремление уничтожить их всех, обратить в пыль… А за спиной — белая ведьма, и он чувствует ее поддержку, колдовской щит наполняет его уверенностью в собственной неуязвимости, и сердце бьется радостью: она с ним, она — на его стороне! И значит, у них точно все получится.

Все действительно могло получиться, если бы не Гвидо.

Подлый трусливый человечишка — он бросил их на произвол судьбы, просто сбежав. Гвидо лишил их единственного шанса на спасение, и Кларий пожалел, что не убил его, когда была такая возможность. Гнев и ярость затмили разум, как много раз до этого, и потому он не сразу заметил опасность. А когда опомнился, было поздно.

Никем не сдерживаемые, големы добрались до защитников Вейланы, и, когда Кларий бросился на помощь, на девушку уже напали. Он ощутил момент, когда спал ее щит. Ему вдруг стало трудно дышать, воздух обжигал, от него мутилось сознание, а силы стремительно утекали в никуда.

А затем на сознание обрушалась тьма.

Она шептала, шипела, дразнила; тьма убеждала его в никчемности и бесполезности, она смеялась над ним, а Кларий не находил слов, чтобы защитить себя. И очнулся он, подавленный и разбитый, все еще слыша этот мерзкий голосок.

Место, где он очутился, выглядело незнакомым. Каменная комната, грубый лежак, запертая дверь — похоже на камеру для заключения, но где такие находятся, он представления не имел. В замке отца подобные помещения снабжены орудиями пыток, но здесь из знакомого — лишь цепи, которыми он прикован к стене. Но собственное положение не особо тревожит Клария. Все, что его беспокоит — это что стало с Вейланой. Жива ли она?

Кларий дернулся, пытаясь освободиться из цепей, но те держали крепко. И, будто в ответ на громкий их звон дверь распахнулась.

Не впервой ему встречать отца вот так — запертым и скованным.

Колдун вошел неторопливо, с достоинством истинного владыки, бесстрастный и отстраненный, как всегда. Долгие годы Кларий пытался добиться его одобрения, все дальше уходя по пути жестокости и ненависти.

Но сейчас все иначе. Кларий больше не чувствовал себя обязанным этому человеку — если его все еще можно считать человеком. Он больше не разделял его взглядов и полагал черного колдуна своим врагом — равно как и врагом всего мира.

А значит, его ждала смерть. Черный колдун не пощадит его только потому, что Кларий — его сын.

Кларий не боялся смерти.

До недавнего времени он вообще не знал, что такое страх. И за себя бояться он так и не научился. Но вот Вейлана… Он должен знать, что с ней.

Он должен выжить, чтобы спасти ее.

Черный колдун замер напротив него, вперив в сына изучающий взгляд. Клария так и подмывало спросить, что сталось с Вейланой, но он молчал, не желая давать отцу оружие против себя. И тишину первым нарушил колдун:

— Видел бы ты себя, мальчик, — покачал он головой. — Жалкое зрелище. А ведь я предупреждал тебя держаться подальше от этой девчонки.

— Я ни о чем не жалею, — сквозь зубы ответил Кларий.

— Ни о чем? — словно бы удивился колдун. — Не лги мне, сын. И тем более не пытайся обмануть себя.

— По-твоему, только у тебя есть право лгать? — усмехнулся он зло.

Колдун смерил его непроницаемым взглядом:

— Побег не пошел тебе на пользу. Ты никогда не отличался послушанием, но подобную дерзость я не потерплю.

— Мне все равно.

— И тебя совсем не беспокоит судьба беглянки? — по губам колдуна скользнула змеиная усмешка.

Кларий не сумел сохранить невозмутимый вид, выдавая себя с головой. Увы, отец слишком хорошо его знал, и ему хватило этой минутной слабости, чтобы обо всем догадаться. Колдун отступил на шаг и покачал головой:

— Ты совершил ошибку, сын. Королева Вейлана — красивая юная женщина, но она — не для тебя.

Странно, но в его голосе не было насмешки. Казалось, он искренне огорчен выбором сына. И потому Кларий непроизвольно кивнул, сбитый с толку:

— Я знаю.

— Ты не рожден для любви, — будто и не услышал его отец. — Ни одна женщина в мире не способна полюбить такого, как ты. А ты еще и выбрал из всех ту, кто менее всего для этого подходит. Посмотри на себя. Кто ты? Мальчишка без роду без племени. Я вытащил тебя из грязи, научил выживать и возвысил над всеми прочими людьми. Без меня ты — никто. Все тот же бездомный оборвыш, каким я тебя нашел.

Кларий хотел возразить, что его мать не могла быть безродной, что колдун лгал о его происхождении… Но сейчас тот говорил правду. Без отца он — никто. Бездомный нищий сирота, каким и был в детстве. Замок, в котором он вырос, принадлежит колдуну. Кларий не работал ни единого дня в жизни и никогда ни за что не платил, предпочитая все брать силой, потому что знал — за ним стоит владетель земель, и нет никого, кто мог бы противиться его воле. Отец — единственная семья, которую он знал, его мать едва ли пережила его рождение, и, отказавшись от этого родства, Кларий останется ни с чем. Он больше не будет на равных с Вейланой, гордо предъявляя ей свой титул наследника империи. Их разделит такая пропасть, что он не посмеет даже претендовать называться ее другом.

Да и кто пустит во дворец оборванца и преступника?

Он почувствовал странное давление на сознание и упрямо нахмурился. Нет, что бы ни говорил отец, он никогда не вернется на сторону черного колдуна. Пусть он понесет кару за свои преступления, но не предаст Вейлану.

А черный колдун продолжил:

— И взгляни на королеву Вейлану. Она — аристократка во многих поколениях, ее кровь благородна без меры, а душа чиста и невинна. Белая ведьма, рожденная, чтобы защищать людей. Она — словно нетронутый белый снег, и что ты можешь ей предложить, кроме этой своей грязи и всей той крови, что пролил? Она ведь не знает, что ты за человек, верно? Ты не рассказывал ей, как резал, убивал, пытал мирных, ни в чем не повинных людей? А обо всех тех женщинах, что ты насиловал и принуждал разделить с тобой постель? О них она знает, эта красивая нежная девушка? Едва ли. А если узнает, насколько ненавистен и отвратителен ты ей станешь? Так на что ты надеешься, мальчик?

Кларий и сам все это знал. Об этом он думал в последние дни, не пытаясь себя оправдать. Но слышать это от кого-то еще… Он не хотел слушать отца, но никуда не мог уйти, не мог заставить его замолчать. И каждое слово — словно нож по сердцу, и без того страдающему. Отчаяние заполняло его, черное и беспросветное, и сил сопротивляться просто не оказалось. Вместе с голосом черного колдуна под кожу Клария проникало его колдовство. Оно туманило сознание, лишало воли, выстужало чувства.

А затем Кларию стало все равно.

Безразлично он смотрел на торжествующую улыбку отца, с которой тот освободил его из цепей. Равнодушно выслушал все указания, и столь же безучастно подчинился.

Кларию не составило труда найти выбранные для себя покои в королевском дворце Авендейма, пусть даже он побывал там лишь однажды. Привести себя в порядок и одеться, как подобает наследнику императора и его главнокомандующему — чисто механическими движениями. Подождать, сколько было велено — неподвижно стоя посреди комнаты — и снова идти, на этот раз в тронный зал.

Найти туда дорогу тоже оказалось несложно.

Двери перед ним распахнулись словно сами собой. Кларий шел к своему отцу и господину, в голове не осталось никаких мыслей, кроме необходимости исполнить приказ. Условная фраза — и Кларий опустился на колени, произнося ничего не значащие слова. Нет нужды думать и размышлять — достаточно следовать полученным инструкциям. Еще одна условная фраза, которая заставляет его подняться и взять в руки оружие.

Тихий голос, бессмысленный набор звуков, ничего для него не значащий. Кларий не слушает, не смотрит — он просто делает то, что велено, не думая ни о чем.

— Кларий…

Этот голос.

Тихий, он звенит в ушах, отдается эхом где-то внутри, усиливаясь и разрастаясь. Он заполняет сознание, он заставляет посмотреть на ту, кому принадлежит.

Такая красивая.

Это первая мысль, что приходит ему в голову за последние часы. Но тело все еще подчиняется чужому приказу, рука поднимается будто сама собой и клинок без сопротивления входит в плоть.

Прямо в сердце Вейланы.

Глаза ее, широко распахнутые, наполняются болью, а затем стекленеют, когда жизнь покидает ее тело вместе с кровью, алым пятном растекающейся вокруг лезвия.

Это сон.

Это не может быть правдой.

Кларий смотрел на Вейлану неверяще, чувствуя себя оглушенным, спящим, бредящим — но никак не желая верить, что это он, своей собственной рукой отнял ее жизнь. Лишь это ощущение нереальности позволило ему остаться на месте, ни единым движением или жестом не показав, что он вырвался из-под заклятия отца.

— Тело королевы будет предано огню на рассвете, — голос черного колдуна гулко разнесся по залу. — И вместе с ней будут сожжены ее сообщники.

Кларий поднял глаза, не в силах больше смотреть на Вейлану — и наткнулся на полный ненависти взгляд Пэна.

— Предатель, — одними губами произнес парень, выплевывая обвинение.

Беспомощно Кларий взглянул на Трилла, но почему-то тот не разделял чувств своего друга, глядя на темного рыцаря серьезно и сосредоточенно.

Они оба умрут на рассвете — так распорядился черный колдун. Будут сожжены заживо, в назидание и устрашение. Возможно, его самого ждет такая же судьба, потому что это он помог Вейлане бежать. Ему все равно. Теперь, когда ее нет, когда он сам, своими руками… Невыносимо даже думать об этом. Лучше смерть.

Но эти двое — они были ее верными друзьями. Они защищали и поддерживали ее, и не заслуживают смерти. Поэтому, как бы он сам не мечтал умереть на месте, чтобы избавиться от чудовищной своей вины, Кларий решил, что спасет хотя бы их. В память о Вейлане.

Она бы хотела этого.

В зале поднялся негромкий гомон. Люди, поклявшиеся в верности колдуну, обсуждали смерть королевы и предстоящую казнь. Они старательно демонстрировали веселье, но Кларий чувствовал их страх. Страх перед ним, карающим мечом нового императора. Глупцы.

Кларий потянул меч, высвобождая его из тела девушки. Голем, все еще держащий ее, подхватил обмякшее тело и неуклюже понес прочь.

— Прекрасная работа, сын мой. Ее подготовят к погребению, — объявил колдун, неслышно приблизился и, аккуратно отняв меч, велел значительно тише: — А ты проследи, чтобы этих двоих надежно заперли. И после возвращайся к себе.

— Хорошо, отец, — безжизненным голосом ответил он, потому что сердце его обливалось кровью от горя, пока он следил, как ее уносят.

Но он уже взял себя в руки. У Клария появилась последняя в жизни цель, и приказ отца пришелся как нельзя более кстати. Он велел големам, держащим недавних его спутников, следовать за ним, и устремился прочь из зала. Чем быстрее они покинут дворец, тем больше у них шансов сбежать. Колдун не станет гоняться за ними, удовлетворившись ритуальным сожжением Клария на погребальном костре.

Големы дотащили пленников до спуска в казематы, и, подчиняясь приказу Клария, ушли, предоставив тех самим себе. Что Трилл, что Пэн изумленно проводили своих надзирателей непонимающими взглядами и уставились на Клария.

— Что еще тут происходит? — пробормотал Пэн с подозрением.

— Я провожу вас до экипажной. Вейлана бы не хотела вашей смерти, — тихо, едва в состоянии совладать с голосом, ответил Кларий.

— Зачем ты это сделал? — Трилл спрашивал не об их спасении.

— Отец… заклял меня. Я не понимал, что делаю, — голос все-таки дрогнул.

Кларию хотелось кричать в голос и крушить все вокруг, боль давила изнутри, требовала выхода, грозя разорвать его на части. Но время для этого еще не пришло. Он должен был защитить хотя бы этих двоих…

— Кларий, — Трилл неожиданно оказался подле него, а узкая мальчишеская ладонь легла на его плечо. — Он — не твой отец.

— Что? — опешил Кларий.

Это последнее, что он ожидал услышать. Да и Пэн выглядел ошеломленным.

— Трилл, что ты с ним говоришь? Он предал ее, предал нас всех!

— Ты же слышал, Пэн! Его околдовали. И вспомни, что говорила госпожа Вейлана. Это — шанс для нас всех, для госпожи Вейланы! Кларий! Черный колдун — не твой отец. Потому что ты — Гвидо Сеавендер.

— Что? — шепотом повторил Кларий, не в силах осознать, что он только что услышал.

— Госпожа Вейлана сказала, что это ты — ее рыцарь, — неохотно подтвердил Пэн.

— И ее смерть от твоей руки — часть обряда пробуждения ее силы, — кивнул Трилл.

— О чем это вы? — ему казалось, он сходит с ума, не выдержав давления вины.

— Дар рыцаря, о котором она говорила — это дар возвращать жизнь белой ведьмы, погибшей от его руки! — торопливо ответил мальчишка. — Ты можешь ее воскресить!

— Я не… — Кларий растерянно взглянул на Пэна.

— Таков обряд, — кивнул тот. — Для этого мы и направлялись в Цитадель. Там тебя должны были научить, как убить и воскресить белую ведьму. Первое ты сделал. Осталось второе.

— Но я не умею воскрешать, — Кларий отступил, все более уверяясь в собственном безумии.

— Умеешь, — убежденно заявил Трилл. — Это твой дар!

— Я же не знаю, что делать… — прошептал Кларий, отступая еще на шаг.

— Ты должен попробовать, — упрямо нахмурился Трилл. — Теперь все от тебя зависит. Нельзя терять времени!

Безумие… Единственное, чем можно все это объяснить. Он — рыцарь? Он может спасти Вейлану — все еще может спасти? Воскресить ее? Это все — бред его воспаленного воображения, и на самом деле он без чувств лежит подле тела убитой им белой ведьмы, не сумев совладать с чувством вины. Кларий ведь так долго мечтал оказаться ее рыцарем, и больной разум рисует для него мир, в котором это стало возможно.

— Да почему вы вообще решили?.. — он цеплялся за остатки нормальности, страстно желая и отчаянно не веря в реальность происходящего.

— Кларий. Ты должен торопиться, — хмуро ответил Пэн. — Вейлана в тебя верила… не подведи ее.

— Хорошо, — Кларий тряхнул головой, словно в попытке привести в порядок хаотично разбегающиеся мысли. — Хорошо. Я попробую. А вы двое… на всякий случай все-таки найдите экипажные.

— Удачи тебе, — шепнул Трилл.

Кларий не имел ни малейшего представления, что ему делать, но в ответ на пожелание кивнул — и устремился туда, куда вело его сердце, более не думая о недавних своих спутниках. Даже не зная, куда унесли тело Вейланы, он непостижимым образом чувствовал, где она.

Наитие привело его к покоям королевы. Не так давно он уже приходил сюда — с целью устроить ей бегство, воспользоваться ее благодарностью и вернуть отцу… черному колдуну, который, если верить Триллу, вовсе не его отец. Каким глупцом он был тогда. Как наивно полагал, что все пройдет так, как он задумал. И ни за что не поверил бы, скажи кто ему, к чему приведет его легкомысленная авантюра.

В прошлый раз он зашел в ее покои без малейшего колебания. А сейчас медлил, отнюдь не уверенный, что она действительно там. Впрочем, куда больше его страшило, что она действительно может оказаться в своих покоях. Потому что мысль о том, что он увидит ее тело, лишенное жизни его же рукой, причиняла почти физическую боль. Кларий не верил в то, что он — ее рыцарь. Не верил, что может воскресить ее. Но безумная надежда на то, что все это может оказаться правдой, требовала действий.

Глубоко вздохнув, Кларий вошел в королевские покои.

Вейлана жила в обстановке сдержанной роскоши и уюта. Еще в первое свое посещение этого места Кларий невольно позавидовал королеве, думая, что когда-нибудь, покончив с войнами, создаст для жизни что-то подобное. А сейчас он с тоской думал о том, что хотел бы разделить с Вейланой ее жизнь здесь. Вот только это невозможно и никогда возможным не станет.

Вейлана лежала поверх покрывала неразобранной постели и казалась спящей. Тихо, словно опасаясь потревожить ее сон, Кларий подошел к девушке. Она выглядела, как живая, только кровавое пятно на груди и отсутствие дыхания указывали, что это не так. Аккуратно он опустился на постель подле нее и обвил пальцами ее ладонь.

Он представления не имел, что емуделать.

Кларий никогда не слышал о том, что можно воскресить убитого. Ему доводилось видеть немертвых, даже упокаивать их, но то были порождения черного колдовства и дикой магии, неразумные, голодные, жаждущие гибели всего живого. Но белые ведьмы, пробужденные белые ведьмы, ему встречались тоже — и они совсем не походили на поднятых из могилы. Их возвращали к полноценной жизни, и Кларий не отказался бы выслушать объяснение, как можно это сделать.

Вот только рядом нет никого, у кого можно было бы попросить совета. А значит, нужно довериться интуиции.

Привела ведь она его сюда.

Кларий склонился к лицу девушки:

— Вейлана. Ты слышишь меня? Любовь моя… До встречи с тобой я и представить не мог, что умею любить. И я… я так виноват перед тобой. Я обещал защищать тебя, но позволил тебе умереть. Мне нет прощенья. Но ты не должна страдать из-за меня. Только не ты. Я не знаю, как это сделать… я не умею воскрешать из мертвых. Я даже не уверен, что Трилл и Пэн сказали мне правду, но я слишком сильно хочу в это верить. Вейлана! Ты должна жить, слышишь? Прошу тебя. Вернись. Вернись ко мне. Любимая… Я не смогу без тебя.

Он говорил так, словно она действительно могла его услышать. Но Вейлана, все такая же неподвижная, лежала перед ним, и Кларий с отчаянием понимал, что ничего у него не выходит. Он просто не знает, что и как делать. Почему, почему он никогда не спрашивал ее, что требуется от рыцаря?

С отчаянной надеждой, что это поможет ее вернуть, Кларий коснулся ее губ нежным, легким, невесомым поцелуем. Он ждал боли — но боли не было. Как не было и ответа. Он отстранился, закрывая глаза, чувствуя, как наполняются они слезами. Впервые с того дня, как Вейлана проникла в его воспоминания. Впервые с того дня, как все для него изменилось.

И вдруг он почувствовал невозможное. Его пальцы, обнявшие ее ладонь, стиснуло крепкое пожатие.

Кларий отпрянул, неверяще глядя на девушку. А она открыла глаза и глубоко вдохнула полной грудью.

Ее взгляд, бессмысленный и рассеянный, вдруг сфокусировался на нем, и Вейлана улыбнулась.

— Кларий, — тихо, едва слышно прошептала она, нежно касаясь его щеки.

Никогда прежде он не знал, что такое счастье. Чистое, незамутненное, заполняющее до краев — она жива! Вейлана — жива. Она дышит, говорит, улыбается… Ему больше ничего не нужно в этой жизни.

— Вейлана, — он больше не сдерживал слез, но то были слезы счастья.

Он расцеловал ее ладонь и прижал к щеке, наслаждаясь этим теплым прикосновением. Кларий позволил себе эту толику счастья, прежде чем отстраниться от нее и опуститься на колени перед ее постелью.

Потому что ничего не изменилось. Он по-прежнему — преступник и чудовище, недостойное находиться рядом с ней. И он убил ее по велению черного колдуна. Такое невозможно простить.

— Куда ты? — Вейлана поднялась с постели, удивленно глядя на него.

Он посмотрел на нее — прекрасную, сияющую новым, ранее не видимым светом, словно снег под лучами солнца. Истинная белая ведьма… Достойная самого лучшего. Кларий опустил голову.

— Ты никогда меня не простишь.

21

— Ты никогда меня не простишь.

Пробуждение Вейланы оказалось удивительным. Она вынырнула из бесконечной тьмы, окутанная ярчайшим светом. Этот свет тек в ее жилах, даря силу, неведомую прежде. Свет мешал видеть, но мгновение спустя сквозь него проступило знакомое лицо. Кларий! Вейлана вдруг вспомнила все, что произошло. Засада колдуна, пленение и — ее смерть.

Кларий убил ее… и вернул жизнь, как и должно рыцарю. Умиротворение разлилось по ее сердцу, а сила, некогда спящая, окутала тело сияющим плащом. Она смотрела на своего рыцаря и чувствовала непреодолимую потребность прикасаться к нему, целовать — и чувствовать его прикосновения и поцелуи в ответ. Он стал ей жизненно необходим, как и должно быть после обряда. А потому, когда он отстраняется, исчезая из поля зрения, на нее накатывает странное чувство одиночества.

Усевшись в постели, она сразу увидела его, и стало легче дышать. Коленопреклоненный, он опустил взгляд, и невольно Вейлана уставилась на его ресницы. Длинные и пушистые, светлеющие к кончикам, из-за чего непонятна их истинная длина, ей нестерпимо захотелось коснуться их, но ей помешали его слова, изумившие ее.

— Почему? — ее удивляет, что он все решил за нее.

— Я предал тебя, — тихий шепот его едва слышен. — Я отказался от тебя, подчинился ему и отнял твою жизнь. Я посмел причинить тебе боль. Такое не прощают.

Ее затопила волна нежности, такой щемящей, что Вейлана с трудом сдержала слезы. Он выглядел таким беззащитным сейчас, исполненный вины и сожаления.

Она протянула руку и осторожно коснулась его щеки. Ее вдруг поразил контраст между его смуглой кожей и ее ослепительно-белыми на этом фоне пальцами. Словно завороженная, она погладила его, и Кларий замер, застыл, будто статуя, лишь дыхание выдавало в нем живого человека — прерывистое и частое.

Ей вдруг показалось — еще немного, и он сбежит, не выдержав груза собственной вины. И она решила прояснить все до конца. Потому что для него сейчас это важнее всего остального.

— Как он сумел подчинить тебя? — ей и впрямь интересно.

Потому что она помнила, как легко одолел он контроль Аризая, когда тот попытался подчинить его волю. А ведь Аризай был искуснее черного колдуна в умении подчинять.

— Он… нашел такие слова, которые сломали меня.

Ей кажется таким странным, что он не смотрит на нее. Таким неправильным. Но она не хотела давить на него, заставляя делать то, что он пока не в силах. И потому постаралась, чтобы вопрос ее прозвучал как можно мягче:

— Разве существуют такие слова?

— Да, — он молчал так долго, что она успела усомниться, ответит ли он. — Слова, отнимающие надежду. О том, что я не достоин находиться рядом с тобой, что я не привнесу в твою жизнь ничего, кроме грязи и крови, которыми покрыт, в то время как ты чиста и невинна, словно белый снег. Что ты никогда не взглянешь на меня без ужаса и отвращения, как только узнаешь, что я за человек.

Он умолк, словно не в силах продолжать. И все тем же мягким тоном Вейлана спросила:

— И что же ты за человек, Кларий?

Короткий полувздох-полустон сорвался с его губ, прежде чем Кларий заговорил. И его слова — это исповедь во всех грехах, когда-либо совершенных им. С первого убийства, когда он был еще ребенком, до всех тех зверств, что творил он на войне.

Слушать его тяжело. Так же тяжело, как ему — признаваться во всем. В насилии, убийствах, преступлениях… во всем том, что составляло его жуткую славу чудовища. И он ей полностью соответствовал.

До недавнего времени.

Вейлана знала, что память о содеянном навсегда останется с ним, как и чувство сожаления. Но знала она и другое — излив душу, он почувствует облегчение, снимет с сердца тяжкий груз вины, разделив его с ней. Потому что того человека, кто был виновен во всех этих злодеяниях, больше нет.

— Я недостоин тебя, Вейлана, — тихо заканчивает он, и в голосе его слышится неизбывная тоска. — И ты никогда… никогда не ответишь на мои чувства.

И вновь ее удивляет, что он все решил за нее. Даже охватывает подозрение, действительно ли она правильно его расслышала, а потому девушка, чуть нахмурившись, уточнила:

— Какие чувства?

Ведь рыцарь до сих пор так и не сказал ей прямо, что испытывает к своей белой ведьме…

Он склонил голову еще ниже, пряча лицо за длинными прядями волос, словно не решаясь посмотреть ей в глаза. И все же пересилил себя, поднял взгляд и улыбнулся — искренне и печально:

— Я люблю тебя. С первого взгляда, с того самого мига, как увидел, сидящую на троне. Только я не сразу это осознал. Полагал, что не чувствую ничего, кроме похоти. Я не знал, что такое любовь.

— А теперь знаешь? — тихо спросила она, чувствуя странную легкость от этих его слов.

— Да, — печально и столь же тихо ответил он. — Желание обладать и желание принадлежать. Быть рядом, защищать от всего мира и от себя самого. Дарить счастье…

Она улыбнулась совершенно счастливой улыбкой и приложила палец к его губам, заставляя замолчать:

— Ты все понимаешь. Но ты должен знать. Ты — мой рыцарь. Ты обречен любить меня до конца дней своих. Тебя это не пугает?

— Нет. Это счастье — любить тебя. Пусть даже издалека, пусть безответно…

Вейлана покачала головой:

— Твои чувства не остались безответны.

Однажды ему не нужны будут слова, чтобы понимать ее. Просто сейчас он еще слишком другой для этого. Пока — другой. Но у них впереди вся жизнь, чтобы исправить это. И она зря сомневалась в нем, сочтя его испытание — выбором.

— Что? — его глаза распахиваются недоверчиво, и Вейлана любуется искорками золота, что плавают в его темных радужках.

— И я никогда не смотрела на тебя ни с ужасом, ни с отвращением.

— После… после всего, что я рассказал? После всего, что сделал? — он кажется таким потрясенным, что ей хочется улыбаться.

— Кларий… Ты долгие годы жил, отравленный дикой магией. Отравленный чистым злом, окруженный врагами и ненавистью. Ты не мог быть другим. У тебя не было ни единого шанса. Но как только этот шанс появился — ты ухватился за него. Ты сумел избавиться от темного колдовства, отравлявшего твою душу. Людям требуются на это годы, а ты справился за несколько дней.

— Но ведь я… Вейлана, я убил тебя, — его красивое лицо искажает страдание.

— Ты — мой рыцарь, — повторила она. — Ты отнял мою жизнь по чужому приказу, но вернул ее мне — по своей воле. Ты провел обряд, и колдун оказал нам своего рода услугу, сэкономив нам время. Смог бы ты сделать это по собственной воле?

— Нет, — прошептал он.

Вейлана увидела, как в его глазах разгорается надежда, пока еще — робкая и неокрепшая. Он смотрел неотрывно, но Вейлана не хотела ждать, когда он осознает, что для него значат ее слова.

— Кларий, ты — больше не чудовище. Ты стал самим собой, тем, кем должен был стать, не встреться на твоем пути черный колдун. Да, прошлое не изменить и не исправить. Но ты — ты изменился. Ты стал другим человеком, и больше не сотворишь зла. И я, твоя белая ведьма, вернулась, потому что люблю тебя. И буду любить до конца дней своих.

Она склонилась к нему, обвила руками, поймала губами его губы и позволила своей силе вспыхнуть ярким пламенем, оградившим их двоих от всего мира.

Кто мог знать, что тот, кто называл себя темным рыцарем, может быть таким нежным?

Кто мог знать, что та, кто полагала себя невинной, может быть такой страстной?

Мир растворился, оставив их одних во вселенной, идеально дополняющих друг друга, окутанных любовью, что сильнее магии. Прикосновения кожи к коже, переплетение пальцев, нежность губ и долгие, томные движения, качающие их личную на двоих вселенную. Мгновения растянулись в вечность, и двое растворялись друг в друге, становясь единым целым — чем-то большим, чем каждый по отдельности.

И когда все закончилось, когда реальность вернулась к норме, и они разделились, тяжело дыша и не в силах оторваться друг от друга — магия белой ведьмы пробудилась.

Обряд завершился.