Да что романтичного в птичках? (СИ) [pancy] (fb2) читать онлайн

Женя с детства знал, кто он такой. У него мама — волшебница, колдомедик, папа — волшебник, в министерстве работает. Он палочки родительские тайком держал, ждал письма из Хогвартса и представлял себя в синей форме. Но на распределении что-то пошло не так, и шляпа, несмотря на рвение мальчика к воронам, отправила его в Гриффиндор. Мама тогда написала ему письмо, сказав в нём, что факультет не самое главное, и, если шляпа решила, что Жене будет лучше в Гриффиндоре, то, значит, так и надо. Не то, чтобы он был очень рад, но смириться пришлось.

Женя даже немного позавидовал Андрею, которого шляпа почти сразу отправила в Когтевран. С Андреем он разговорился в поезде, и они вместе слопали кучу шоколадных лягушек. Семененко со спокойной душой отдал свои карточки маглорожденному другу — всё же, дома у него самого целая коллекция. Они обсудили даже заклинания, которые Андрей нашёл в купленных на Косой Аллее книгах, а Женя в библиотеке дома, а после вместе ехали в лодке до величественного замка. Там Андрей сказал, что хочет попробовать поиграть в магический футбол, а Женя накинул краткой информации про квиддич и к энтузиазму нового друга отнёсся скептично.

Семикурсник Женя, у которого за плечами великолепно сданные СОВы, тяга к колдомедицине и будущее там же, вспоминал своё знакомство с одним из друзей с теплом, но квиддич по-прежнему не жаловал. Ему гораздо больше нравилось проводить свободное время в больничном крыле, да только не в качестве пациента. Он помогал мадам Помфри лечить пациентов с простыми диагнозами — знающая его родителей колдомедик спокойно позволила ему это, но сначала прогнала по всем необходимым материалам, — и делать документацию, на которую часто не оставалось времени. Жене нравилась даже просто атмосфера больничного крыла. Можно спокойно дописывать эссе, отрабатывать лёгкие медицинские заклинания на пациентах, готовиться к работе в Мунго, в общем-то.

Ещё у Жени было достаточное количество воздыхательниц со своего курса и не только. В больничное крыло беспричинно войти они не могли, а очень наглых у него было право выставлять за дверь взмахом палочки. После диагностических заклинаний, разумеется.

Несмотря на постоянное времяпрепровождение не в своей башне, у Жени всегда стояли Превосходно и Выше ожидаемого. Свободного времени, правда, оставалось мало, но он и не жаловался. Гораздо приятнее было тайком позаимствовать у мадам Помфри какой-нибудь фолиант и засидеться в больничном крыле, перечитывая вдоль и поперёк. Тем более, друзья знали, где его искать.

За семь лет учебы их, кстати, было не так много. К седьмому курсу рядом с Женей остались Андрей и Саша, однокурсница с Гриффиндора, капитан команды по квиддичу и просто бойко-скромная девчонка. Как она совмещала эти качества, Женя, конечно, не понимал, но дружить с ней ему нравилось, хоть они и сблизились лишь в конце пятого курса. Женя тогда шатался почти в полном одиночестве: Миша и Лиза, на тот момент семикурсники, отчаянно готовились к ТРИТОНам, и до чуть младшего товарища времени находили мало.

Забавно, что у Жени лучшие друзья — капитаны команд по квиддичу, а он игру не любил. Попытался играть на третьем курсе, но страх за себя и за то, что нервничать окружающие больше будут, взял вверх, и он на метлу ради мячиков не садился. Как бы Саша с Андреем не пытались приглашать его на игры, Семененко пропускал каждую. Всё равно друзья приведут своих травмированных игроков с тренировок или матчей, и они встретятся вне Большого Зала и пар.

Когда Андрей, в синей квиддичной форме, за полчаса до отбоя ввалился в больничное крыло, придерживая какую-то девушку, Женя почти не удивился. Вздохнул лишь устало, указал рукой на свободную койку и схватил с полки костерост. В том, что у когтевранки что-то близкое к перелому, он не сомневался, но диагностику в обязательном порядке провёл.

— Что-то давно не заходили, Андрей, — девушка сидела на краю постели, угрюмо смотрела вниз и взгляда на Женю не поднимала. Андрей коротко усмехнулся и потрепал её по голове. — Что сегодня?

— Навернулась с пятидесяти метров. А ты видел погоду, — он кивнул на окно. Женя нахмурился, прислушиваясь к ливню, стучащему по створкам окон, и присел напротив девушки, склонив голову. — Прямо на руку, — Семененко в пару взмахов палочки подтвердил догадки о переломе.

— Новенькая в команде? — Женя всё-таки плюнул на попытки обратить на себя внимание и начал осторожно выпутывать руку из формы.

— Ага, — весело кивнул Андрей. — Дана, пятый курс, первая тренировка, — и девушка подняла взгляд.

Женя сглотнул. Тёмные, почти чёрные глаза заглядывали намного дальше, чем он ощущал — в самую душу. Видимо, с ней он ещё намучается.

— Выпьешь костерост, полежишь ночь тут под наблюдением, а с утра на занятия, — парень протянул Дане бутылёк с лекарством, на минуту скрылся в подсобке и вышел с комплектом больничной одежды. Андрей, до сих пор стоящий около койки, пожал ему руку, легко приобнял — только чтобы не ухудшать перелом — Дану и скрылся за дверью крыла.

— Это обязательно? — Женя впервые услышал её голос за эти десять минут. Немного хриплый, не самый высокий, с нотками усталости. — Может, заклинание какое есть?

— Есть, но применяется только в крайних случаях. А что? — он незаметно усмехнулся. — За пять лет учебы наслушалась про вкус костероста? — парень обогнул её койку и опустился на соседнюю, подталкивая зелье к Дане. Она лишь согласно угукнула, откупорила баночку и принюхалась. Женя взмахнул палочкой: квиддичная форма оказалась аккуратно сложена стопочкой у подножья, а Дана уже сидела в больничной ночнушке.

Женя даже удивился, что она в итоге сбегать не стала. На ночную смену оставалась мадам Помфри, а он со спокойной душой ушёл в свою башню. Факультет что-то опять праздновал, но Семененко тихо проскользнул в спальню. Нужно было дописать эссе по трансфигурации, а затем и лечь спать пораньше. Всё же, пары для него несмотря на помощь в больничном крыле не отменяли.

***

Утренний Хогвартс — явление донельзя привычное. Сонные ученики стягивались со всех уголков замка в Большой Зал, кутались в мантии. По утрам бывало особенно холодно, а Женя себя относил к тем самым мерзлякам. Перед занятиями он закидывал в сумку учебники, на себя натягивал тёплый факультетский свитер, сверху накидывал мантию и вдобавок грелся горячим чаем в Большом Зале. Женя — ранняя пташка. Он приходил в Большой Зал, когда там ещё почти никого не наблюдалось. Находились такие же, как он, но были разбросаны по разным концам четырёх огромных столов. С его факультета — неудивительно — редко приходили вовремя. Чаще всего опаздывали, в спешке запихивали в себя еду и старались успеть на первую пару.

Женя же, в свою очередь, предпочитал размеренность. Пришёл за сорок минут до пары, посидел, вспомнил материал перед занятием, спокойно съел тарелку овсянки, выпил горячий чай, согрелся, понаблюдал за собирающимися за столами волшебниками и ушёл за пятнадцать минут, чтобы не угодить в толкучку.

Женя любил стабильность во всем. И в своей учебе, и в своём распорядке дня, и в своих всех-всех-всех действиях. Он четко знал, как и где нужно колдовать, точно помнил своё расписание уроков, успевал помогать в медпункте каждый день строго после пар и до ужина, аккуратным каллиграфическим почерком писал конспекты и ненавидел попадать в неприятности. И жизнь ему в этом даже помогала: не случалось с Женей ничего, пока он хваткой цеплялся за свою стабильность.

С утра пораньше на завтраке никого толком и не было. За преподавательским столом сидели лишь Макгонагалл с Флитвиком и о чём-то переговаривались, иногда бросая взгляды в сторону учеников. Женя занял привычное место близ центра, спиной к столу Пуффендуя, и достал конспекты.

Постепенно Большой зал наполнялся студентами. Сашка влетела, когда Женя уже собирался уходить, усадила обратно и попросила подтянуть к ней чай.

— Завтра Хогсмид и игра, — она перекинула длинные рыжие волосы за спину, смотря на парня. — Что на завтрак?

Женя хмыкнул и придвинул к Саше овсянку. Она испепелила его взглядом исподлобья, и каша сразу отодвинулись. На её место Семененко с края стола отлеветировал тарелку с бутербродами. Саша благодарно кивнула и наконец принялась за еду, пока Женя, еле шевеля губами, повторял конспект по Чарам.

— Ты в Хогсмид, на игру или в больничном крыле? — он сразу не понял, что Саша его опять о чём-то спрашивает, очнулся, когда девушка толкнула его в бок.

— В Хогсмид, а потом в больничное крыло, — Женя пожал плечами и убрал записи. — Кто играет?

— Как будто бы я стала тебе сообщать, если бы играли не мы, — она усмехнулась, — ты же даже на наши матчи не ходишь.

— Стала бы, — во все тридцать два улыбнулся сидевший напротив ловец команды.

Саша отмахнулась.

— Илья, иди куда подальше, — она помешала чай и недобро уставилась на Малинина. — Снитч не поймаешь — придушу.

— Надеюсь, в постели, — он усмехнулся, широко разводя руками, и поспешил выскочить из-за стола. Саша закатила глаза.

— После Чар его побьешь, — утешил Женя и поднялся. — Нам тоже пора.

Саша согласно покивала и запихнула в себя остатки бутерброда. Пока она копошилась, пытаясь найти сумку, поправить мантию, проверить, всё ли взяла, Женя стоял возле скамьи и периодически горестно и показушно вздыхал. Он оглядывал Большой зал, но остановился на когтевранце возле выхода.

Андрей прислонился к стене рядом с дверьми, скрестил руки на груди и слушал ещё одну — Женя увидел синий ворот у мантии — когтевранку. Взгляд друга поймать не удалось, слишком внимательно он отнёсся к младшекурснице. Да и не скажешь, конечно, что она очень младше: ниже Андрея всего на пол головы, с короткими тёмными волосами и зажатым в одной руке блокноте. А своих однокурсников за семь лет учебы Женя запомнил прекрасно.

— Вечно ты в своём мире, Жень, — вздохнула Трусова и помахала перед его лицом рукой. Парень вздрогнул, поспешил за уходящей из Зала Сашей и притормозил возле дверей.

Теперь Андрей заметил его, кинул короткое извинение девушке и протянул ладонь для рукопожатия.

— Сегодня игра. Не придёшь? — он прищурился.

— Ты же знаешь, что нет, — Женя крепко сжал руку Андрея и перевёл взгляд на обернувшуюся девушку. — Удачной игры, — кивнул по очереди: сначала другу, а затем той когтевранке, которая только с утра, видимо, ушла из больничного крыла. — Играть, кстати, сразу после перелома не рекомендуется.

— Как будто Дану это волнует, — хохотнул Андрей и потормошил девушку по голове.

Дана поморщилась и запустила пальцы в свои волосы, возвращая укладку.

— От одного раза ничего не будет, — она пожала плечами.

Женя лишь вздохнул, попрощался с Андреем и был таков.

Когда Дана появилась в больничном крыле в следующий раз, на улице снова шёл дождь. Саша все уши Жене на парах прожужжала, что этот матч очень важен для Гриффиндора, чтобы выйти вперёд в гонке очков, но он только отмахивался. Только удивился, что Гриффиндор и Когтевран играют две игры подряд, но Саша объяснила: плей-офф.

Женя, не изменяя привычкам, матч не смотрел. Хоть и были слышны отголоски комментариев, он абстрагировался, как мог. Очередная тайком взятая книга у мадам Помфри, горячий чай и камин в самом углу больничного крыла. Женя и обосновался в этом уголке: здесь и стол письменный, и камин, и полка, где лежали различные записи по лекарствам и магии медиков. Он притащил себе ширму, закрывая посетителям обзор, и даже мадам Помфри это устраивало. Она говорила, что нечего им видеть документы, и Жене быстрее в случае чего добежать. И, конечно, грезила, что в будущем Семененко займёт её место, но Женя стойко молчал. Нечего женщину расстраивать: ещё запретит ему вход строго-настрого.

Пациенты уже давно привыкли к его присутствию в больничном крыле. Почти весь Хогвартс — ну или те, кто болел хотя бы раз, — знал его, если не по имени, то в лицо. Женя не выполнял особо трудную работу, но сходу мог определить простуду или перелом и выдать нужное зелье. Ещё с детства мать учила его состраданию, а когда он стал чуть постарше — медицинским заклинаниям. Помимо того, что Женя мог наложить заживляющее, он часто засиживался до отбоя у коек больных. Иногда удавалось помочь молча или читая какую-нибудь сказку.

Дана ввалилась одна, мокрая, немного измазанная. Женя вышел из ширмы сразу же, удивлённо оглядывая когтевранку. Она кинула метлу у входа и уселась на ближайшую койку, повезло, никем не занимаемую.

— Как игра? — Женя прошептал несколько диагностирующих заклинаний. Дана фыркнула.

— Было бы прекрасно, если бы мне в лицо на середине игры не зарядили бладжером, — она стянула с рук перчатки.

— Нос сломали, — констатировал Женя. — Андрей празднует победу, и поэтому не смог наложить элементарное заклинание? — он навёл на Дану палочку, тихо произнося «Эпискеи».

— Спивается с горя, всего двадцать очков продули. Вратарь Грифов зараза живучая, — буркнула она и дотронулась до зажившего носа. — Спасибо!

— Да не за что, — Женя улыбнулся. — Тебе так нравится травмироваться?

Дана в ответ усмехнулась, подхватывая метлу.

— Всё в жизни нужно попробовать, — она легко пожала плечами. — До скорой встречи, — и рассмеялась, выходя из больничного крыла.

Женя покачал головой, старательно пряча тень улыбки, и ушёл за ширму до тех пор, пока его помощь не требовалась.

***

Дана в одиннадцать лет с радостью бы обменяла письмо из Хогвартса на свою родную школу обратно. Хогвартс — неизвестность, а неизвестности она не любила. Было страшно даже держать в руках пергамент с яркой печатью, что уже говорить про чтение строчки «Представитель Хогвартса зайдёт на этой неделе для покупки необходимых товаров». Папа, конечно, очень рад не был, пусть и знал о волшебстве из-за мамы. Мама у Даны — с рассказов родственников — была волшебницей, мракоборцем. О ней старались вспоминать меньше, чтобы не грустить. Несмотря на любопытство девочки, папа говорил мало. Девочка выросла, и интерес потух.

Когда пришло время идти за покупками, Дана волновалась. Больше за то, что жизнь менялась, и она никак не могла на это повлиять. Само осознание этого душило до последнего — до момента, пока она не открыла дверь перед высокой женщиной в тёмно-зелёном платье. На волшебницу она не походила, но недоверие исчезло, когда женщина взмахнула палочкой, и на руки юной Даны упал букет орхидей.

Поход на Косую Аллею она помнила почти что до мелочей. Сначала за мантиями к мадам Малкин — девочка была в восторге от количества цветов тканей, — затем в книжные лавки — она умудрилась купить книжек сверх программ, — а самое главное провожатая оставила напоследок. Выбирать палочку к Олливандеру Дана отправилась уже в полной готовности к учебному году. Нужная палочка нашлось почти сразу. Она слегка искрила, легко лежала в руке и отдавала странным теплом.

Хогвартс-Экспресс не удивил, а продающиеся сладости показались чудом расчудесным. Вдобавок Дана умудрилась потерять свою новую

мантию, и уже хотела паниковать, как в купе зашёл староста Когтеврана и с улыбкой вернул потерянный свёрток. Приключения начались, как казалось ей, именно с того момента.

Дана в пятнадцать лет была рада учиться в Хогвартсе, но очень скучала по папе. Забот в замке всё равно хватало. Любимая трансфигурация, нелюбимая нумерология, любимый квиддич, нелюбимые травмы. Она честно терпела даже простуды, предпочитая самолечение. Но, стоило пройти отбор в команду, занять гордую позицию одной из трёх охотников у Когтеврана, пришлось смириться с настойчивостью капитана.

Андрей знал её с четвёртого курса. В команде Когтеврана тогда заканчивал учебу капитан-семикурсник, а Мозалев уже советовал чуть-чуть подождать и приходить на отбор, когда она через половину стола перекинула в голову сложённую в комок бумажку однокурснику. Чем чёрт не шутит. Дана ведь пошла. Отбор прошёл гладко, хоть летать и умела, но уже на первой тренировке она умудрилась свалиться с метлы. Даром, что непогода была. Но желание порхать на метле никуда не делось. Чувство эйфории, когда она мчалась в воздухе, нельзя сравнить ни с чем.

Андрей — мамочка-наседка — лично отвёл её в больничное крыло, будто она сама там никогда не была. А Дана была, раз в год по-любому могла слечь с чем-нибудь серьёзным, но никогда того парня не видела. Ну максимум могла заметить лицо в толпе, но сколько в Хогвартсе похожих друг на друга людей! И намного старше Андрея он не был. Медбрат или не медбрат она не понимала ровно до того момента, пока парень не прервал их с Мозалёвым разговор в Большом Зале.

Дана часто собирала информацию про людей: никогда не знаешь, где тебе это может пригодиться. Тут знаешь, что человек разбирается в Чарах, здесь подслушаешь, что можно с ночёвкой на каникулах съездишь, и уже можно заводить новые знакомства.

А про того парня известно было ну уж очень мало. Семикурсник, гриффиндорец, видимо, метящий в колдомедики. Надо исправляться.

И желательно, не так, как получалось у Даны.

После начала сезона в больничное крыло она начала попадать чаще. Первый раз на игре с Гриффиндором, когда проворливый загонщик попал бладжером ей в лицо. Тогда она кое-как продержалась остаток игры, продолжала атаки и забивала мячи. А потом, казалось бы, когда загонщик Когтеврана попал в рыжеволосую гриффиндорку на воротах, ей как охотнице должно было стать легче. Но Саня Трусова — зараза живучая — также как и Дана до конца матча продержалась. И, видимо, ничего не сломала, потому что в больничном крыле после игры когтевранка её не увидела.

Зато увидела того парня, и Трусова отошла на второй план. Он выглядел уставшим, но всё равно еле заметно улыбался, накладывая на Дану заклинание. Она бы и сама, наверное, смогла бы его выполнить, но на саму себя опасно. Поэтому пришлось идти в больничное крыло, потому что расстроенной команде было немного не до этого.

Имени парня Дана до сих пор не знала. В голове только синонимы: гриффиндорец, колдомедик, блондинчик.

— Даш, — за завтраком на следующее утро она придвинулась поближе к седьмому курсу. Сидящая сбоку темноволосая когтевранка согласно промычала, не отрываясь от конспекта и тарелки каши, мол, я слушаю. — Ты часто в больничное крыло ходишь?

— Ну бывает, — она пожала плечами и потянулась к соку. — Захожу иногда, чтобы у мадам Помфри поспрашивать информацию. А что?

— А что за парень там постоянно тусуется? — пятикурсница наклонилась поближе. Даша поперхнулась, а Дана закатила глаза и постучала ей по спине. — Ну?

— Дан, ну ты-то куда, — она вздохнула и перелистнула листок. — Женя Семененко, седьмой курс, будущее современной колдомедицины. Отличник, не спортсмен, но комсомолец, — Даша фыркнула.

— Чего? — Дана вскинула брови и притянула к себе Дашин чай.

— Квиддич не любит, — она пожала плечами и отняла у подруги стакан. — Я не знаю, почему. Только недавно его увидела, в начале сентября. Он вроде мадам Помфри помогает, — Даша убрала записи в сумку и одним глотком допила чай. — Я в него влюблена курсе на четвёртом была, когда оба на допы ходили по зельеварению. Лучше не повторяй моих ошибок, — она хмыкнула, напоследок приобняла Дану и вылезла из-за стола.

Дана лишь тихо вздохнула, украдкой бросив взгляд на гриффиндорский стол.

Следующая игра ознаменовалась победой Когтеврана. В кои-то веки они обошли Пуффендуй, набрали двести тридцать очков и повысили своё место в рейтинге. Дана честно постаралась не травмироваться всю игру, и это даже получилось: синяки от бладжеров не в счёт. Но старые травмы тоже давали о себе знать.

Несмотря на то, что волшебники придумали очень много заклинаний и зелий, никто о магловских болезнях не думал. Например, инсульт, от которого никто не застрахован. Или те же суставные болезни. просто честны, на самом деле Дана абсолютно не знала, есть ли какие-то мази по типу магловских. Суставы нещадно болели после игр всю следующую неделю и приходить не собирались.

В больничное крыло заглянуть она собралась только спустя пару дней после матча. Однокурсница подгоняла: не хватало ещё на практических занятиях ЗОТИ покалечиться ещё больше. Дана и там не была очень аккуратной, но с обеденного перерыва — аккурат перед защитой — скрипя зубами ушла пораньше. Семененко на обеде так и не появился.

— Какие люди, — Женя улыбнулся, стоило ей переступить порог больничного крыла, — и без охраны.

— И тебе привет, — пробурчала Дана и уселась на уже становящуюся родной койку. Она покорно позволила навести парню на себя палочку и что-то шептать, а потом разлеглась поперёк кровати, свесив ноги.

— Ничего же не сломано, — Семененко вскинул брови. — Удивительно даже.

— Да ну… Как тебя зовут, кстати? — Дана пару раз хлопнула глазами. Схема надёжная, как швейцарские часы.

— Женя, — он слабо кивнул. — Ни разу не слышала? — Дана угукнула. — Ладно, не суть. Так что тебя в крыло привело?

— А здесь есть что-то там… по типу Вольтарена? — прикусив губу, спросила она. Непонятливый вид Жени говорил сам за себя. — Ладно, я поняла.

— Я-то не понял, — он хмыкнул, усаживаясь на соседнюю койку. — Магловское лекарство? От чего?

— От суставов, — Дана поморщилась. — Болят.

Женя понимающе на неё посмотрел, вставая. Он скрылся за ширмой буквально на секунду, но Дана уже успела сесть, повернуться спиной к выходу из блока и непонимающе уставиться на парня, леветировавшего перед собой небольшой бутылёк.

— Что это? — девушка пальцем тыкнула в бутылёк, пролетевший мимо неё.

— Лекарства, — Женя увлечённо что-то смешивал в склянке. — Ничего магловского тебе предложить не могу, но замена получше имеется.

Дана недоверчиво уставилась на субстанцию, над которой колдовал Женя. Все магические лекарства ассоциировались у неё с чем-то противным. Она давно задавалась вопросом, почему волшебники не могли добавлять какие-то вкусовые добавки, как это делают магглы, заменяя горький вкус сиропа от кашля вкусным малиновым.

— Держи, — он протянул ей небольшой флакон, в котором находилась белая и очень густая жидкость, похожая на крем, — мажь около недели и должно помочь. Если не поможет — заходи, ещё что-то придумаем.

— Хорошо, — Дана медленно поднялась, — спасибо.

Тяжёлая дубовая дверь захлопнулась, и в крыле остался легкий аромат цветочных духов и задумчивый Женя, который не понимал, почему он был так рад видеть эту девчонку ещё раз.

***

Дана в больничное крыло попала спустя два часа и, видимо, шла на рекорды Хогвартса. Кто же знал, что классический урок зельеварения выльется в её обожженную руку. И хоть первые секунды после перевёрнутого котла были очень веселы, легки и просты, ад, когда огромный ожог начал болеть и чесался наступил уже через пару минут.

Руку Дана обожгла левую, и достаточно не вовремя: пусть игр ближайший месяц у неё нет, необходимость в тренировках всё равно была. Да и должна начаться практическая неделя защиты от темных искусств. Пора оформлять в больничном крыле отдельную койку специально для неё. Левой рукой она делала почти всё: колдовала, мяч кидала. Только писала правой, как приучили в детсаду.

До больничного крыла ей помогла дойти однокурсница, которая в тот момент стояла за соседним котлом и первой заметила, как наворачивается Дана вместе со своим, а потом смотрит на вытекающую на руку жидкость. Обматерила, схватила за здоровую руку и помогла дойти, постоянно болтая по пути, чтобы Дана не отключилась от боли и шока.

В помещении их встретила мадам Помфри. Она непроницаемым взглядом окинула прожженную ткань мантии и выглядывающий ожог, подозвала из глубин больничного крыла помощницу и продиктовала несколько названий на латыни. Девушка кивнула и убежала, а мадам Помфри усадила Дану на койку.

— Как же тебя так угораздило? — она вздохнула, взмахивая палочкой и шепча себе что-то под нос. Дана повела здоровой рукой.

— Да упала, и котёл случайно за собой потянула, — она до боли прикусила губу, стоило мадам Помфри поднести кончик палочки близко к ожогу, которая даже затягиваться не хотел.

— Сложно, сложно, — пробормотала она и оглянулась на мнущуюся возле выхода когтевранку. — Можешь не ждать, дорогая, дело долгое, — и почти сразу вернулась к раненой руке.

Когда прибежала помощница, Дана уже ничего не понимала. Ожог даже не бледнел, зиял десятисантиметровой не очень широкой линией. На её руку выливали огромное количество зелий, Дана шипела и чуть ли не материлась во весь голос. Дергалась немного, но мадам Помфри пригрозила её связать, и пришлось утихомирить пыл. Сжимая зубы, когтевранка прикрыла глаза, не желая смотреть на ожог. Дана внезапно почувствовала, как касается неровных краев что-то шипящее и очень горячее. Отключаясь от боли, девушка услышала лишь свой короткий вскрик. А затем — темнота.

Она даже не поняла, когда темнота закончилась. В ушах, сквозь невыносимый звон, проскользнули чьи-то тихие голоса. Мозг отказывался складывать буквы в слова, а глаза открываться. Жмурясь, Дана судорожно вдохнула воздух и зашевелила губами. По ощущениям, по руке протопталась стая гиппогрифов, и она слишком отвыкла от мира, чтобы в нем как-то функционировать.

— Очнулась! — послышался чей-то знакомый крик, а следом и копошения. Наконец распахнув глаза, Дана увидела стоящую над ней однокурсницу и мадам Помфри.

— А какой сегодня день? — она сначала даже не поверила, что это её голос. Он казался незнакомым, неживым.

— Последняя среда на неделе, — усмехнулась мадам Помфри. — Ты просто проспала одну ночь, ничего критичного, — она улыбнулась, параллельно взмахивая палочкой. — Мы подержим тебя в больничном крыле ещё немного, чтобы понять, какую реакцию даёт зелье с кожей, и исключить возможные опасности. Потом будешь приходить лишь на перевязку, и всё будет отлично.

Дана лишь на секунду прикрыла глаза, будто бы соглашаясь. Да и выбора особо не было: жалко только пропущенную практику по ЗОТИ. Она любила предмет, дуэли, особенно разрешённые и одобренные преподавателями, ещё больше. Видимо, за время, проведённое в крыле, она будет писать эссе и досдавать долги. Другого пути не было.

— Ладно, я побежала, пообедать тоже хочется, — однокурсница улыбнулась, махнула на прощание и скрылась за дверью. — Потом занесу тебе сумку и конспекты.

— Сейчас обеденный перерыв? — Дана вскинула бровь. Мадам Помфри сосредоточенно кивнула, а затем помогла ей усесться в кровати и принесла поднос с едой.

Что делать сейчас, девушка понимала плохо. Поесть — понятно, а дальше? Ждать, пока ей принесут сумку с конспектами и письменными принадлежностями, было долго. Просить у мадам Помфри или ее помощниц? Неловко, конечно, но придётся.

И она совсем забыла, что помимо Помфри и молоденькой помощницы у больничного крыла есть третий обитатель.

Женя вошёл в больничное крыло как к себе домой. Хотя Дана думала, что тёплых чувств к этому месту он питает побольше, чем к спальне в башне Гриффиндора. Гонг, оповещающий о конце обеденного перерыва, ещё не прозвенел, а это значит, что Семененко сбежал из Большого Зала. Даже интересно, есть ли у него следующая пара, или он прогуливает?

— Как к себе домой ходишь? — Женя затормозил, когда увидел неё койку, и непонятливо вскинул брови.

— Я бы с радостью от этого уклонилась, — она пожала плечами и попыталась одной рукой переставить поднос с ног на прикроватную тумбочку. Женя, заметив нещадные попытки, закатил глаза, вытащил палочку и подхватил поднос обычной невербальной Левиосой.

— А на этот раз что? — он уже хотел было сесть на соседнюю кровать, но в последний момент развернулся и скрылся за ширмой. И прикрикнул, даже не боясь получить за то, что потревожил пациентов: — Хотя нет, погоди, сам посмотрю, — Женя вышел, поправляя на плечах вместо мантии халат и прошептал какое-то заклинание, обведя круг кончиком палочки.

Дана весело хмыкнула и склонила голову.

— Ожог, — пояснила она. Женя кивнул, мол, так и думал, и приземлился на стоявшую рядом койку.

— Зельеварение? — он заинтересованно уставился на руку, лежащую поверх одеяла. Дана угукнула. — Ну ты даёшь. Который раз за месяц сюда попадаешь?

— Не первый точно, — девушка слабо улыбнулась. — А ты почему здесь постоянно? И не в роли пациента вдобавок?

Женя неопределённо повёл плечами.

— Практикуюсь, — ответил сухо, коротко. Дана даже поёжилась немного. Она совсем не понимала, как относится к Жене. Знала гораздо больше, чем показывала, могла узнать дополнительно, но предпочитала молчать об источниках информации.

Женя вызывал смешанные чувства. Сидел здесь, сосредоточенно водил палочкой над забинтованной рукой. Дана тщетно говорила себе «нет», пытаясь заглушить резко возникнувшее желание растрепать парню волосы, да так, чтобы вихры торчком стояли. Глушила до последнего, пока неосознанно не попыталась поднять левую руку. Она прикусила губу, пытаясь совладать с болью: бинты свезли тонкую корочку, возникшую стараниями мадам Помфри.

— Ты в порядке? — Женя разогнулся и убрал палочку.

— А должна быть нет? — Дана горько усмехнулась. — Максимум грустно, что придётся писать кучу эссе из-за пропусков. И не играть в квиддич ближайший месяц явно.

Парень понимающе хмыкнул.

— Не самое худшее, что могло произойти на зельеварении, — он подмигнул. — У нас Сашка однажды взрыв устроила, в больничном крыле человека четыре точно валялись, — Женя немного приподнял уголки губ. Его обычно пронзительный взгляд слегка затуманился, будто он не здесь сейчас, а Дана замерла. Страшно было спугнуть мгновение, когда Женя не такой, как обычно.

И она бы могла дальше продолжить залипать, как Женя одними глазами смеётся нахлынувшим воспоминаниям, как кончиками пальцев перетирает край халата, как светится незаметно. Только он сам прервал странное, но тёплое молчание, возникшее между ними.

— Чего еще интересного расскажешь, когтевранка-пятикурсница? — Семененко улыбнулся, завёл руки чуть за себя и оперся на них.

— Охотница команды по квиддичу, — Дана криво улыбнулась. — Левша во всем, кроме письма, — Женя протянул сочувствующее «У-у-у». — И у меня, судя по всему, хронический травматизм.

— Это нормально, — пожал плечами Женя. — Можем оформить тебе эту койку как постоянную, — Дана скептично фыркнула, а он рассмеялся. — А что? Тебе ещё два с половиной года доучиваться, мадам Помфри знать будет, куда тебя класть.

— А ты? — Дана вскинула брови и прикусила язык, понимая, что несёт. Женя для неё никто, незнакомый человек, просто гриффиндорец, не имела она права допрашивать.

— А я выпускаясь через полгода, — и улыбнулся грустно, поднимаясь. — Зови, если что, — он кивнул и ушёл вглубь больничного крыла, за ширму вдали.

Дана лишь поджала губы и отвернула голову к двери.

***

Женя не знал, что чувствовал, когда Дану выписывали. Он краем ухом слышал время, в которое девушке нужно приходить бинтовать руку, наизусть помнил расписание пар и уже мысленно составил новое время своих дежурств в больничном крыле.

Но до сих пор не хотел ходить на игры.

Ему действительно проще видеть только последствия этих игр: переломанных мальчишек и девчонок, чем сидеть на трибунах дежурным, и смотреть, как происходит момент травмы. Знать такое важно для будущего колдомедика, но Женя не мог себя пересилить. Ему было приятно общаться с Даной. Она не умела шутить, но умела делать хорошую мину при плохой игре. Дану всё в своей жизни устраивало, она светилась, и Женя чувствовал это всем, что находились внутри. И сердцем, которое перехватывало, стоит заметить когтевранку в очередном бинте, лёгкими, в которых заканчивался воздух, стоит ей улыбнуться легко и беззаботно несмотря на тяжесть травмы, и животом, в котором, на удивление, не летали бабочки. И хорошо, что тревожности при виде Даны у него не возникает.

Они же в любом случае только знакомые.

Женя вздохнул. За окном опять кричали, скандировали названия факультетов, ярко палило солнце, а он сидел в уголке больничного крыла за справочником по анатомии и переписывал названия органов на латыни. Всё-таки, из латинского пошли не только заклинания, и знать анатомию на устаревшем языке стоило. Кто знает, как обучают в Мунго? Пригодится, в общем-то.

Он немного качнулся на стуле, выглядывая из-за ширмы, осмотрел пустое больничное крыло и вернулся к двери подсобки, где обычно сидела в свободное время мадам Помфри и перебирала документы или травы. Женя поднялся, тихо кряхтя, и через считанные секунды оказался у коричневой двери. Приоткрыв её, он заглянул в помещение, чихнул и протиснулся внутрь окончательно.

Мадам Помфри сидела за столом, в перчатках перебирала травы. Женя облокотился на ближайшую стену, с интересом рассматривая, как ловкие пальцы отрезают корешки, раскидывают по разным баночкам, время от времени хватают палочку и колдуют над растениями.

Взгляд постепенно расплывался, в голову заползали всё новые мысли. Перед лицом почему-то картина, как чужие длинные пальцы со скуки вертят ручку, вместо того, чтобы писать эссе по пропущенной теме, а не работающая мадам Помфри.

И Женя хотел бы избавиться от этого, забыть, убежать, но ему не подвластно подсознание, раз за разом убеждающее его в своих чувствах.

— Опять не на игре? — Женя вздрогнул. Слишком уж резко из транса вывел его смешливый голос волшебницы.

— Как будто вы сомневались, что я туда не пойду, — он прищурил глаза, тепло усмехаясь. Мадам Помфри Женя уважал. Любил как самую лучшую наставницу, что могла ему выпасть. Видимо, в детстве бабушку через дорогу перевёл, раз сейчас ему так удача улыбалась.

— Черт тебя знает, — она весело усмехнулась, не отрываясь от — Женя с точностью определил — полыни. — Ну, и тот же черт знает пятикурсницу-когтевранку.

Женя себя не понимал. Ни своих чувств внутри, ни того, что в районе щёк резко потеплело. Ощущал себя привороженным намертво и отрицал до последнего.

— Vos can ‘t, ut cor tuum aa, — загадочно добавила мадам Помфри и наконец встала, стягивая с рук перчатки.

— Cor — сердце, — еле шевеля губами продолжил Женя. Женщина успела обогнуть его и пройти к полке, заполненной кучей стаканчиков. Он в немом отчаянии обернулся. — Что-то связанное с сердцем?

— Сердцу не прикажешь, позорник, — улыбнулась она, разворачиваясь и давая парню легкий щелбан. — Иди латынь учи!

Женя угрюмо кивнул и выскользнул из подсобки также тихо, как и зашёл.

Только латынь не шла абсолютно. Женя писал строчку и забывался в просторах своего сознания. Дана лишь незнакомая ему когтевранка-пятикурсница.

А что он о ней знает?

Саша говорила, что она хороший игрок. Что бьет метко. Что её тактику легче угадать, чем у остальных когтевранцев, но работает она ловчее.

Андрей говорил, что она милашка. Что любит саркастично шутить. Что отмалчивается на собраниях команды факультета, но может резко выдать идею и поставить точку в улучшении тактики.

Женя сам себе говорил, что она сильная. Неаккуратная. С вечно обветренными губами, ветром в голове и вокруг себя. Полукровка с непонятной родословной. И что она совершенно ему не подходит. Потому что это он, Женя, перфекционист до мозга костей, на которого равнялась половина Хогвартса.

Встряхнув головой, парень со вздохом закрыл справочник и потёр лицо ладонями. Отвлекаться нельзя ни в коем случае. Но он продолжал это делать вновь и вновь.

Дверь в больничное крыло распахнулась. Женя немного отодвинул стул назад и из-за ширмы прищурился, чтобы посмотреть, кто опять сломал себе ногу-руку, нечаянно пролил зелье или вообще просунул голову в пасть какой-нибудь мантикоре, забредя в Запретный лес. Разумеется, случайно. И Женя замер, увидев, как у входа аккуратно сложила метлу Дана, а затем столкнулась с ним взглядом и направилась прямо к ширме. Он сглотнул. В любом случае, вроде целая, конечности не оторваны, и на том спасибо.

— Привет, — буднично усмехнулась она, схватила ближайший стул, подтаскивая его поближе к столу, и уселась с важным видом.

Женя вздохнул и вновь открыл анатомию. Он избегал любого контакта с Даной, которая, как назло, села близко, смотрела пристально, дышала размеренно, будто по команде. Словно и не отыграла только что матч.

— Не травмировалась? — на всякий случай уточнил он. Дана помотала головой и легла на стол, немного задев край учебника. Женя поморщился и аккуратно потянул книгу на себя. И опять, опять, опять что-то набатом стучало внутри.

— Просто поболтать, — она легко пожала плечами и прикрыла глаза. Женя ещё раз вздохнул, сдерживая идиотский порыв заправить за ухо упавшую на глаза прядку. — Даже не спросишь, кто выиграл?

— Не интересуюсь квиддичем, — он пожал плечами. — Вообще.

— Совсем-совсем? — Дана приподнялась, выглядывая из кольца рук. — У тебя же друг капитан команды. Не твоего факультета, но сам факт…

— Совсем, — парень грустно улыбнулся и перевернул страницу книги. — И не понимаю, что он нашёл в квиддиче, — и прикусил язык, понимая, что ляпнул. Дана же тоже играет, играет хорошо, играет и это дело любит. Дурак. И в голову повернул в другую сторону, в окно смотрел, не на неё.

— Разве это не мечта — парить как птица? — она грустно улыбнулась и откинулась на спинку стула, из-под ресниц пытаясь поймать взгляд Жени, бесстыдно скользя по нему своими почти чёрными глазами. Он сдерживал себя, как мог, не поворачивал головы, напряжённо уткнулся в листы.

— А вдруг у тебя анимагической формой окажется какая-нибудь сова? — буркнул еле слышно и вцепился в ручку.

— Отсылки к моим вечным опозданием? — Женя, честно говоря, даже не знал, насколько часто она опаздывает. Увернуться, когда в неё летит бладжер, опаздывает, видимо. И с опозданием до неё доходит все: просто так поболтать во всеми в ненавистное больничное крыло не приходят.

— Ну вправду, Дан, это же так опасно, — он передернул плечами. Смотреть на Дану не хотелось. В груди возрастало ощущение, что стоит хоть немного повернуться в её сторону, она одним жестом пригвоздит его к месту. Да так, что и не сдвинешься потом, как ни пытайся.

— А кто сказал, что небо безопасно? Я, когда маленькая была, действительно очень хотела летать. Как птица, — в голосе проскользнула явная ностальгия. Женя слишком четко уловил это состояние и дорисовывал картинку у себя в голове. Вот Дана сцепила руки в замок на коленях, вот голову наклонила, опять его изучая, пожирая каждую мелочь, вот губы пересохшие облизнула и выдохнула. Он дёрнулся: слишком материальными оказались мысли. Нельзя, нельзя.

— Да что романтичного в птичках? — Женя вздохнул и повернулся, сталкиваясь с внимательными глазами. Чёртова когтевранка, чёртов квиддич, чёртова анатомия. — Лети уже к себе в башню.

Дана встала, точно вспорхнула. Да птичка и есть. Воробушек нахохленный. Пытается тут успеть, там успеть, суетится вечно. Не подходит она ему, хоть убей. Женя мечтал, что влюбится однажды, и как рыцарь на белом коне будет спасать даму от дракона. Но разве эту нужно от кого-то спасать? Самого себя от неё надо. Самого себя.

Он очнулся, когда негромко хлопнула дверь. Пора прекращать бессмысленные погружения в себя и свои мысли. Не такие, нерациональные. Не поддающиеся законам физики, электродинамики и медицины. Слова это он услышал ещё давно на магловедении, но почему-то только сейчас понял всю глубину смысла. Что чувства объяснениям не поддаются.

Но на следующий матч, спустя три недели, Женя, на удивление, пошёл. И если дело было бы только в заболевшей помощницы мадам Помфри, ему стало бы проще. Но в голове приходилось постоянно твердить, что это всё равно не ради Даны. Ведь не Когтевран даже сегодня играл, а его родной — да? — Гриффиндор и Слизерин. Как бы восклицали фанаты Хогвартского квиддича: «Игра года!»

Жене, честно, ни жарко, ни холодно от этой игры. Это Сашка регулярно на занятиях что-то активно чертила — он сомневался, что это было что-то по истории магии, — и бурно жестикулировала, по пути в Большой Зал рассказывая новую тактику. Парень слушал ее вполуха, изредка вставлял свои комментарии и кивал, в мыслях находясь далеко от их разговора.

Кутаясь в пальто, Женя сидел на преподавательской трибуне и время от времени пристально следил за игрой. Не из интереса; чтобы никто из игроков не сильно покалечился. Профессора на него смотрели вполне благосклонно, и ему было даже приятно. Значит, знали, понимали и страховали. Семикурсника одного на спасение жизней не отправили бы, Женя был уверен и время от времени ускользал взглядом к когтевранской трибуне, где активно прыгала со слизеринским шарфом темноволосая пятикурсница.

Половина матча прошла мимо него. Где-то Женя вглядывался в фигурку на вратарских воротах с ярко-рыжими волосами, где-то смотрел в пустоту, не фокусируясь, а потом сам пугался того, с какой скоростью начинали в голове роиться мысли. После игры он быстро выхватил Сашу, поздравляя с победой — всё же, подруга мячи отбивала от колец великолепно, — и убежал в больничноекрыло. Помощь никому не требовалась, пятикурсница с хроническим травматизмом сегодня не играла, а значит можно было спокойно засесть в своём уголке и ближе к отбою смыться в шумно празднующую башню Гриффиндора.

Но планы Женя поменял прямо по дороге. Уйти в библиотеку или в башню, пока не начался наплыв, он не решил, но уже знал, что бежать ему надо подальше, нутром чувствовал.

Он ввалился в помещение запыхавшийся, по пути стягивая с себя пальто и поправляя спадающие на глаза волосы. Временно повесил его на спинку своего стула, быстро спихнул свои записи со стола в сумку, перекинул её на плечо и опять схватил пальто в руки. Все действия казались слишком долгими, слишком медленными, слишком механическими. Женя будто бы отключился от пространства.

И совсем не ожидал, что почти в дверях столкнётся с обмотанной в слизеринский шарф и когтевранскую мантию пятикурсницей.

Женя немного опустил взгляд, сквозь зубы выдыхая. Дана замерла, поднимая голову, и в ту же секунду выскользнула обратно в коридор.

Женя, честно, ничего не понял. Но догонять не стал.

***

Следующая игра — предпоследняя в сезоне. Готовились к ней все. Физически — Когтевран и Слизерин, морально — их болельщики, Гриффиндор и Пуффендуй, которым потом играть либо с воронами, либо со змеями, за первое и третье места.

Дана не понимала шумихи. Пусть и можно было вылететь с пьедестала, зависит это всё равно от них. Тренировки и обед по расписанию, собрания в гостиной или в библиотеке тоже, больничное крыло работает двадцать пять часов в сутках, что ещё нужно?

Андрею было этого недостаточно. Он взял дополнительное время на поле: «Какая разница, что погода ужасная? Тучи перед матчем для вас даже с помощью самой мощной магии не исчезнут» — и гонял команду до последнего. Когтевранцы тихо бубнили, что ему нужно было попасть на отдельный факультет диктаторов, но продолжали тренироваться. Даже Дана с её желанием отмазаться от матча, мол, рука болит. Да и не стала она бы так делать, сама понимала.

Параллельно она успевала готовиться ко всем СОВам, прилежно посещала дополнительные по ЗОТИ. Правда, забивала на половину домашних заданий, делая упор туда, куда ей хотелось и куда по её мнению было нужно, но с этим уже ничего не поделать: год подходил к концу и первой необходимостью становились высшие оценки по СОВам. Не хотелось разочаровывать и разочароваться.

Игра наступила очень быстро. Дане казалось, что она буквально пару минут назад наворачивала разминочный круг на метле за полчаса до матча. Сейчас девушка стояла и поправляла игровую мантию перед вылетом на поле. Команда обменивалась подбадривающими восклицаниями. Дана что-то вяло вторила и отошла в сторону, концами пальцев касаясь лба. Не получается понять, есть ли температура, если вечно ледяные пальцы. Быстро размяв плечи, она вновь вступила в круг, образованный командой, и уверенно вложила руку в общую башню.

Предпоследний матч стоило провести хорошо в первую очередь для себя. Летом поиграть возможности не будет. Только если напроситься в гости к кому-то из друзей, да и то проблематично: вдруг папа не отпустит?

Дана встряхнула короткими волосами, чтобы отогнать мысли, перекинула ногу через метлу и взмыла в воздух, чувствуя, как бьет в лицо ветер, и странную тяжесть в груди. В голове — пустота и выстраивающаяся мысленно и наяву стратегия игры.

Она носилась по полю, словно воробей. Здесь успела перехватить, там уклонилась от летящего бладжера, тут пропустила ловца и в конце концов передала удачный пас, принёсший команде плюс десять. Это всё в отличии от остальной её жизни стабильно: и удачные пасы, и обжигающе-ледяной ветер, и пальцы, крепко сжимающие древко метлы. Нестабильно только её наполовину размотанное состояние, из-за которого Дана продолжает пропускать необходимые для перехватов моменты.

Стоило забыться почти на секунду и с дури помчаться навстречу слизеринским охотникам, чтобы отобрать мяч, как метла пошатнулась, и девушка чуть не улетела куда-то в сторону вместе с ней. В хвост врезался тяжёлый бладжер, закручивая её по часовой стрелке. Чуть не падая, она крепко вжалась в метлу, чтобы ненароком не слететь. Обыденная ситуация, но, как только Дана выровнялась, резко начала кружиться голова.

Она висела чуть ли не посреди поля, одной рукой держась за метлу, а второй за голову. Матч шёл, секунды отсчитывались, гремели комментарии, а руководствуется она единственной бегущей мыслью, что нужно доиграть.

Доиграть доиграла, только замешкалась до самого конца. Команда будто бы всё поняла и почти её не нагружала в матче, хоть и полуфинал. Спустившись на землю, Дана пулей метнулась в раздевалку и подбежала к раковине. Врубив холодную воду, она плеснула её себе в лицо и устало облокотилась руками на края. Это отрезвляло, помогало хоть немного прийти в себя.

Дана выбежала из раздевалок и даже не думала, что может замерзнуть-простудиться-дальше по списку. Поднялась в больничное крыло стремительно, перескакивала через ступеньки, ворвалась донельзя нагло. Она опёрлась на колени, пытаясь отдышаться, и исподлобья смотрела на опятьвыглядывающего из-за ширмы Женю. Стабильно.

Он, как назло, будто собирался уходить. Может, и к лучшему. Стоял в пальто, только пришёл — неужто на игру ходил? — и уходить не собирался.

Но Дана не заметила, как Женя в несколько мгновений оказался возле неё. Даже отдышалась не до конца; она разогнулась и отшатнулась под пристальным взглядом парня. Он смотрел странно, не так, как привыкла Дана. Да честно, она вообще не привыкла, что он на неё смотрит. Семененко всегда пялился куда угодно, только не на неё. А сейчас в нем читалась почти вся палитра эмоций и чувств, от щемящей нежности до неприкрытого непонимания. И от этого в груди опять разлилось непонятное тепло.

— Я испугался, — тихо произнёс Женя, склонив голову вбок. Девушка осторожно оглянулась по сторонам: в больничном крыле только они вдвоём.

И лучше бы она не поднимала голову на него, лучше бы вообще не приходила сюда. Это — контрольный в голову. Это Женя, приподнимающий её подбородок и мягко касающихся обветренных губ.

Голову от контраста сносило. Ноги держать перестали, Дана вцепилась в него, хватаясь за всё, что попадалось под руки. Женя целовал до отчаяния нежно, словно она что-то невесомое, нереальное, не существующее ни в каких книжках, историях и воспоминаниях. Так, словно действительно хотел этого. Так, словно не он постоянно избегал столкновения с ней взглядами.

Так, словно это по-настоящему.

Дана судорожно вдохнула воздух и выпутала руку, ущипнув себя. Она тут же ойкнула Жене в губы, неловко тычась носом в верхнюю.

— Я и с травмами тебя переживу, — прошептала девушка и сделала шаг назад. Теперь уже ей не хотелось смотреть. Страшно, страшно до одури. Вдруг пошутил, вдруг проспорил.

Необузданные чувства вели её до самого конца. Так и не поднимая взгляд, она бросилась прочь из больничного крыла.

Дана пожалела, как только Женя начал её избегать. «Не влюбляйся», — предупреждала Даша. Пятикурсница покорно кивала вечно всплывающей цитате подруги и подстраивалась так, чтобы с Женей не пересекаться. Сюда впихнуть это, туда другое, и в итоге день забит так, что времени не то, что заглянуть в крыло, здесь на перекусить почти не осталось.

Дане избегать Женю искренне не хотелось. Поговорить нужно было, понимала она это ясно. Но сейчас казалось важнее сдать все СОВы, чем мучаться с любовными проблемами. Да и у него ТРИТОНы, о каких поцелуях речь? Семененко в голову она залезть не могла, но надеялась, что его благоразумия хватило, чтобы понять, что строить отношения за два месяца до выпуска — затея глупая.

Когда мимо прошли половина экзаменов, Дана выдохнула. Самое сложное — Нумерологию, Чары, Зельеварение — она написала. Осталось лишь готовиться к Астрономии, ЗОТИ и Трансфигурации. Если к последним двум девушка была готова лучшего всего, то почти половину года она просыпала ночные занятия на Астрономической башне. Извините, конечно, поспать тоже хотелось. Руководство этим принципом до хорошего не довело: даже чтобы сделать шпаргалку пришлось тащиться ночью по тысяче ступенек на самую высокую точку Хогвартса.

Шёпотом матеря свои будильники и лень, Дана наперевес с сумкой тащилась на самый верх Астрономической башни. Опасно было, учитывая, что время давно уже перевалило за отбой, но желание не ходить на пересдачи взяло своё. Девушка точно знала, что сейчас уроков на башне ни у кого нет, и была спокойна хотя бы за то, что там не будет кого-то из профессоров. Встретить дежурных из них по коридорам было вполне реально, но Дане оставалось лишь подняться еще несколько пролетов.

Она приоткрыла немного скрипучую дверь и тяжело вздохнула, облокачиваясь на ближайшую каменную стену. Мозг казался таким же камнем — гладким, отполированным так, что зацепиться за крохотную мысль невозможно. Уши время от времени закладывало, вокруг шелестел холодный ветерок. Дана ёжилась и пуще прежнего куталась в мантию, вытягивая из сумки листки и письменные принадлежности: чертить и записывать в эту ночь предстояло много. Она опустилась прямо на каменный пол, устраивая у себя на коленях листы и задумчиво уставляясь в безоблачное небо.

Дана успела перечертить почти половину созвездий и соединений, когда услышала шум где-то с лестничной площадки. Вздрогнув, девушка подхватила вещи, вскочила и чуть отодвинулась в противоположную от выхода сторону. Про себя лишь молилась, чтобы это был кто угодно, только бы не профессора. Успеть убежать, если это кто-то из учеников, который в итоге умчит жаловаться, гораздо проще.

Затаив дыхание, она покосилась на проем. Руки подрагивали то ли от напряжения, то ли от холода, пронизывающего до самых костей. Но сначала показалась светлая мальчишеская макушка, а затем и всё тело, и Дана шумно выдохнула, обратно сползая на пол. Не профессор, и ладно. Что за парень, она может узнать позже.

Уткнувшись вновь в конспект, она не сразу поняла, как касается плеч чья-то тёплая кофта. Девушка немного повернула голову, будто пытаясь определить, кому принадлежит вязаный свитер, отдаленно пахнущий медикаментами, полынью, кофе и… Стоп. Дана медленно подняла голову, встречаясь с пронзительным зелёным взором, таким же как её, когда заходила в больничное крыло просто поболтать: бесстыдным, смотрящим в самое нутро.

Женя молча подоткнул этот свитер и опустился рядом с ней, поднимая голову на звёзды. И в голове, и на языке колкое «Зачем ты сюда пришёл?»

— Зачем ты сюда пришёл? — собственный хриплый голос оглушил. Он не ответил. Дана сжала зубы и принялась чертить созвездие Ориона.

— Часто прихожу сюда, когда мысли окончательно забивают голову, — негромко отозвался Женя, стоило ей отметить на карте Беллатрикс.{?}[Одна из звезд созвездия Ориона.]

Девушка зябко повела плечами. Слишком правдиво, чтобы даже наезжать. Она вздохнула, разглядывая небо. Все, что нужно, дорисовано и дописано, но Дана продолжала просто сидеть и смотреть наверх. Здесь всё казалось правильным и тёплым, что уходить отчаянно не хотелось

— Ты идиот, ты знаешь, Жень? — шепнула она, поднялась, отряхиваясь, и протянула свитер. — Спасибо за свитер и удачи на экзаменах, — и, не глядя на парня, выскользнула в лестничный проем. Она сразу прижалась спиной к холодной стене, резко выдохнула и попыталась идти дальше.

Сначала СОВы, потом папа, и только затем все остальные.

***

Новый учебный год — новая жизнь. Успешно сдав ТРИТОНы — почти все на Превосходно и лишь два Выше ожидаемого, — Женя подал заявку на обучение в больнице Святого Мунго. Рассматривали долго, и он уже успел перенервничать. Но потом пришло подтверждение, что он зачислен, и радости не было предела.

Он выпустился из Хогвартса, а его младший брат только туда поступал. Как бы родители не хотели, Женя взять над ним шефство хотя бы на первый год не смог. Но, как честный старший брат, он вызывался вместе с мамой съездить на Кингс-Кросс, чтобы проводить первокурсника до Хогвартс-Экспресса и вкратце поведать ему все секреты, которые необходимо запомнить до конца обучения.

— Волнуешься? — Женя тепло улыбнулся. Игорь повернул голову и натянуто продублировал улыбку, странно дёрнув плечами.

— Нисколько, — с вызовом ответил он. Старший лишь рассмеялся, потрепав того по голове. Врет, как дышит, но настрой хороший.

На Кингс-Кроссе было также людно, как в его первый год в волшебной школе. Больше здесь, конечно, маглов, но и магов с тележками, сверху до низу набитыми чемоданами, заметно сразу. Женя сунул руки в карманы, рассматривая вход на платформу «девять и три четверти». Сколько он здесь был? Точно больше семи раз: почти каждый год, кроме последнего, он уезжал домой на каникулы. Кстати, о последнем годе…

Парень незаметно вздрогнул и туда-обратно поводил кончиком пальцев по своему запястью, будто бы успокаивая самого себя. Глупые и необдуманные поступки были в его стиле, но Женя предположить даже не мог, что закончится это собственным не склеенным вовремя сердцем. Пусть во время экзаменов он старался меньше вспоминать о когтевранке, после их окончания забыть стало чем-то несбыточным.

— Пора, — он твёрдо сжал рукоятку тележки младшего брата. — Побежали? — и весело улыбнулся, разгоняясь.

И это чувство, наверное, одно из тех, которое не сравнить ни с чем.

В клубах пара стоял поблескивающий поезд. Игорь зачарованно замер, приоткрыв рот, а Женя лишь усмехнулся. В груди плескалось много чувств, начиная от ностальгии, заканчивая странными скрипом в груди. Даже за лето он успел соскучиться, а осознание, что сюда он не вернётся в качестве ученика, только подстёгивало.

Женя опомнился, лишь когда кто-то вихрем промчался мимо, чуть не снося его с ног. Он прищурился и про себя отметил безликую чёрную мантию: тоже первокурсник. Немного обернулся, чтобы посмотреть, откуда он так отчаянно бежал, и встретился с донельзя знакомыми глазами, которые на него даже не смотрели. В попытке догнать мальчика — Женя подумал, что это либо младший брат, либо просто набедокуривший первокурсник, — она устало опёрлась на колени и крикнула вслед что-то по типу «Да блин!»

Женя незаметно перевёл дух. Уж не думал, что прямо-таки пересечется с когтевранкой-пятикурсницей на перроне. Здесь же куча народу, весь Хогвартс и их родители, почему именно к нему судьба так благосклонна?

Парень вновь устремил взгляд на разогнувшуюся когтевранку, и окончательно утонул. Она смотрела прямо на него, и Женя не понимал, как распознать ту палитру, что Дана резко выдала ему лицо в лицо. И обида, и боль, и что-то более глубокое, полыхавшее внутри. Да и он сам не лучше: был уверен, что девушка с точностью до мелочей распознала все его эмоции. Женя придвинулся в два шага к ней почти вплотную, оставив брата с матерью одних в надежде, что они все поймут.

— Я скучала, — тихо выдохнула Дана ему в губы. Женина улыбка с ностальгической сменилась на нежную, предназначенную только ей. Только ей он был готов улыбаться так всегда.

— Несмотря ни на что? — прошептал он, получая в ответ слабый кивок.

Зазвучал гудок. Дана испуганно обернулась, выискивая брата, а Женя беспристрастно следил за её взглядом.

— Травмируйся меньше. В этом году не будет вечно дежурящего с костеростом наперевес колдомедика, — улыбка опять сменилась, только на чуть грустную. Да только пресловутой нежности не уменьшилось ни на грамм.

— Буду травмироваться так, чтобы сразу в Мунго, — Дана ухмыльнулась и выхватила за шкирку мальчика из толпы родителей. — Пока, Женя.

— Пока, когтевранка-шестикурсница.