Жить в твоей голове (СИ) [teamzero] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

“Я всегда буду с тобой, Леда. В темноте твоей спальни. За твоей спиной. В твоей голове. Ты не сможешь забыть меня, моя Леда. Я буду ждать тебя. Знай, Леда, когда ты вернешься ко мне, мы будем гореть с тобой вместе. Вечно.”

- Не торопитесь, Леда. Подумайте, соберитесь с мыслями. Когда будете готовы, расскажите мне историю этой записки. С того места, откуда посчитаете нужным. Так, как захотите рассказать.

Психолог Эдна Бреус замолчала и её просторный светлый кабинет заполнила звенящая тишина. Слышно было, как с тихим монотонным жужжанием бьется в оконное стекло сонная муха, по ошибке проснувшаяся из-за неожиданного потепления в начале октября.

В мягком коричневом кресле напротив Эдны сидела бледная девушка. Её тонкие пальцы, нервно постукивавшие по обтянутому синими джинсами колену, вдруг замерли на короткий миг, затем снова дрогнули и рывком переместились на слегка потертый подлокотник кожаного кресла.

Эдна сделала пометку в лежащем на её коленях блокноте. Клиентка нервничала, но Эдна предвидела, что стоит пасть первому заслону неловкости – и девушку будет не остановить. В конце концов, именно так обычно и бывает: людям легче и проще приоткрывать завесу над своими темными тайнами перед абсолютно чужими людьми. Незнакомцев не нужно будет видеть изо дня в день и замечать в их глазах отражение раскрытых секретов; перед ними не нужно будет оправдываться за свои грехи, перед ними не будет стыдно, потому что по большому счету незнакомцам плевать друг на друга.

Нервозность пальцев девушки была первым, вполне стандартным признаком того, что плотина её секретов уже дрожит и вот-вот рухнет. С легкой скукой ожидая увидеть обычное для этой стадии сеанса наполовину вопросительное, наполовину просящее выражение лица, Эдна подняла голову. И нахмурилась.

Лидия Кардис внимательно смотрела на нее, и прямой серьезный взгляд светло-серых глаз был холодным и оценивающим. Ни просьбы. Ни вопроса.

- Если быть откровенной, то я вообще не хотела бы говорить об этом. Но брат попросил, чтобы я вначале показала вам записку. – медленно проговорила Леда, едва уловимо дернув одним плечом. – Почему-то Рем считает, что вам это поможет лучше разобраться в ситуации.

Эдна слегка приподняла правую бровь, фиксируя явно выделенное клиенткой местоимение. Что бы там ни считал её брат, пока что Эдна все равно совершенно ничего не знала о том, что Леда туманно назвала “ситуацией”. Впрочем, она не ожидала чего-то выходящего из ряда вон. В конце концов, все ее клиенты как правило обращались к ней с очень схожими проблемами.

- Ваш младший брат, верно? Он договаривался со мной касательно даты и времени нашего сеанса. – снова мелкое пожатие плечами в ответ. – А что думаете вы сами, Леда?

Девушка приоткрыла рот, уголки её бледных губ дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, но в последний момент передумала. Она снова плотно сжала губы, слегка сдвинулась в кресле.

- Видите ли, я вообще не собиралась сюда приходить. Обратиться к психологу никогда не было моей идеей. Я здесь, потому что сегодня у меня выходной, а брат уже договорился с вами и оплатил сеанс.

При этих словах лицо девушки омрачила мимолетная гримаса раздражения. Леда снова поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Внешнее спокойствие не скрывало от Эдны тот факт, что клиентка чувствует себя очень неуютно в её со вкусом обставленном кабинете. Значит, она собиралась быть трудной. Эдна внутренне вздохнула. У нее уже начинала побаливать голова и день не задался с самого утра.

- Ну, раз уж вы все равно здесь, то почему бы нам не побеседовать об этой записке? – подтолкнула девушку психолог, профессионально сохраняя нейтральный тон. – От кого она?

Этот вопрос заставил Леду моментально напрячься так сильно, что Эдна сама почти физически ощутила, как окаменели все её мускулы. Но в следующий миг Леда сделала над собой усилие и её тело расслабилось в кресле. Она медленно скрестила ноги и опустила голову вниз, устремляя взгляд на свои пальцы, крепко переплетенные на правом бедре. Темные волосы слегка свесились вниз, следуя за движением головы, и бросили тень на верхнюю половину её бледного серьезного лица. Эдна сделала новую запись в блокноте о нежелании или неспособности клиентки встречаться с ней взглядом.

Вопреки явному физическому проявлению волнения, голос Леды прозвучал неожиданно монотонно:

- От моего бывшего парня.

Эдна предвидела этот ответ. Он был, в общем-то, очевиден. Несчастная любовь, расставание, чувство вины. Это была её профессиональная стихия. Как правило, ее клиенткам только и нужно было, чтобы кто-нибудь выслушал их однотипные слезливые истории о разбитом сердце, вовремя поддакивая и выражая сочувствие. Эдна настолько привыкла к таким клиентам, что сейчас чувствовала неприятную растерянность из-за того, что из девушки все приходилось вытягивать клещами.

- У вашего молодого человека своеобразная манера письма. – осторожно заметила Эдна.

Своеобразная не то слово. Парень ей гореть вместе предлагал. Кто знает насчет этой Леды, но вот ему-то уж точно не помешала бы беседа с психологом. А лучше с психиатром.

Последующей реакции Леды она, однако, не ожидала. Девушка резко подняла голову, от равнодушия в выражении её лица не осталось и следа, серые глаза потемнели и сузились, сухие губы сжались в тонкую бледную линию, а переплетенные пальцы рук побелели от силы, с которой она их сжимала. Но в следующий миг бурлящие эмоции на лице девушки, которым Эдна не успела дать названия, исчезли так быстро, словно кто-то стер их невидимым ластиком. Вновь пустое лицо, прямой, ничего не выражающий взгляд.

- Я же сказала, что он был моим бывшим парнем. И у него нет больше никакой манеры письма. – неестественно ровным голосом произнесла Леда. – Он умер.

А вот это уже было совсем неожиданно. Чтобы скрыть замешательство, Эдна протянула руку к стакану с водой, стоящему на столе рядом, и сделала медленный глоток, давая себе время выбрать правильную тактику общения после этого признания. Все оказалось сложнее обычной измены и уязвленной гордости, проблем, с которыми обращались к Эдне ее постоянные клиентки. Леда молча смотрела на нее, все так же не расцепляя пальцы. На столике возле её кресла тоже стоял стакан воды, но она либо не хотела пить, либо не доверяла своим движениям.

- Полагаю, вы чувствуете злость на него за это? Злость и обиду? – Эдна решила прощупать почву в надежде вывести ситуацию в привычное русло.

Если она имеет дело с комплексом вины в этом конкретном случае, парой сеансов им точно не обойтись. Хорошо, что она берет почасовую оплату. Случай этой клиентки при правильном подходе можно растянуть так, что Эдна в итоге сможет закончить ремонт дома быстрее ожидаемого, благодаря одним только сеансам с Ледой Кардис. Леда же в ответ на ее слова моргнула раз, другой, её брови слегка приподнялись. Она приоткрыла рот, но вместо слов издала тихий звук, что-то среднее между шумным выдохом и коротким смешком. Тут же приложила пальцы к губам, не сдержавшим странный смешок, затем потерла лоб, пропустила пальцы сквозь густые волосы и завершила движение своей руки на потертом подлокотнике своего кресла.

- Злость и обиду, говорите? Возможно, вы не задавали бы такой вопрос, если бы сперва спросили, что же случилось. Знаете, по роду деятельности у меня есть знакомые психологи. – тихо произнесла она. – И я понимаю, какую версию вы сейчас планируете проработать. Она ведь прямо на поверхности лежит, не так ли? Мой комплекс вины. Проще простого. Мы были влюблены, что-то пошло не так. Он умер, я осталась одна, один на один с нашими непроизнесенными вопросами и неполученными ответами. – Леда посмотрела на психолога и её губы тронула понимающая, доверительная улыбка, которая её глаз, впрочем, не коснулась. – Раз уж я и впрямь здесь, то помогу вам сразу отбросить ошибочную версию.

Теперь Эдна тоже молча смотрела на девушку в кресле напротив. Этот кабинет повидал самых разных пациентов. Видит бог, в такой небольшой стране, как Эллория, было слишком много людей, нуждающихся в помощи психоаналитиков. Эдна специализировалась на любовных трагедиях, но такие клиенты, как Лидия Кардис, попадались ей не каждый день. Психолог пожалела, что не удосужилась подробнее расспросить её брата о причинах, из-за которых он считал, что его сестра нуждается в помощи специалиста. Леда проявляла признаки нервозности, но не настолько выраженные, чтобы быть чем-то выходящим из ряда вон – простой дискомфорт в обществе незнакомого человека. Она выглядела собранной и спокойной, и меньше всего походила на человека на грани нервного срыва – а ведь похоже именно так и считал её брат. Либо же она умела прятать свои настоящие переживания очень и очень глубоко, что не сулило ей никакой пользы.

- Леда, именно ради этого мы обе сейчас здесь. – не совсем искренне произнесла Эдна. Голова у нее начинала болеть все сильнее. – Чтобы я помогла вам разобраться с вашими чувствами.

В ответ на эти слова Леда внезапно улыбнулась ей так, как улыбается взрослый ребенку, все еще уверенному в том, что феи существуют. Улыбка Эдне совершенно не понравилась. Это была упрямая улыбка человека, убежденного, что ему нельзя помочь. Что ему не нужна помощь.

- Давайте попробуем. – слишком покладисто согласилась Леда. На её губах все еще мерцала тень снисходительной улыбки. – Его звали Дей Барриц. Я познакомилась с ним три года назад, когда он попал к нам с переломом руки. Я работаю в госпитале Святого Петра. – тут же пояснила девушка при виде недоумения на лице психолога. – В тот день я работала по скорой и оказала ему первую помощь. Я медсестра, а с переломами научилась справляться еще до того, как поступила в медицинский колледж. Когда у тебя нет родителей, но есть равнодушная тетушка и очень проблемный младший брат, приходится учиться многим вещам. – Леда сглотнула и Эдна видела, как напряглось её горло. Стакан воды стоял по-прежнему не тронутым на столике рядом. – Дей был милым и обаятельным, и несмотря на то, что еще служил тогда в морской пехоте, умудрялся напоминать раненого щенка, выброшенного на улицу бездушными хозяевами. Да, правильно, сделайте пометку. – почти весело предложила Леда, заметив, как рука Эдны потянулась к блокноту. – Комплекс матери Терезы, или как вы это называете. Виновата, признаю, но я все-таки медсестра, так что это, можно сказать, профессиональное.

Эдна молчала, не решаясь перебивать свою внезапно разговорившуюся клиентку. А Леда, наконец, потянулась за стаканом и после одного глотка её голос уже не звучал так хрипло.

- Он умел быть веселым, и милым, и обходительным. Я даже начала думать, что, возможно, он именно тот человек, с которым я смогу построить семью и в новой роли переиграть все те мелочи, которые принимают как должное люди, не терявшие родных. А потом он начал меняться. Да-да, очень шаблонная ситуация, как может показаться. Естественно, он вовсе не менялся, он просто становился собой. Перестал притворяться передо мной. Он стал жестоким. Устраивал мне сцены ревности. Избил моего брата. А потом он поднял руку и на меня.

Леда помолчала какоето время, глядя на узор деревянного паркета у себя под ногами. Её губы слегка сжались, сдвинулись немного вправо, от чего на щеке появилась легкая ямочка, которая тут же исчезла, едва она расслабила губы.

- Вполне ожидаемо, в тот момент я прозрела. Сняла несколько пар розовых очков, которые сама же на себя и напялила. Позволила себе увидеть его таким, каким он был на самом деле. Жестоким, неуравновешенным, эгоистичным маленьким мальчиком в теле взрослого мужчины, который хотел не строить со мной новую жизнь, а разрушать мою старую жизнь. Мою единственную жизнь. И тогда я ушла. Ушла от него, а он устроил безобразную сцену, но я… я была настолько наивной, что подумала, будто отделаюсь только этим.

Леда снова затихла, но на этот раз Эдна решила подтолкнуть её к продолжению рассказа.

- Вы ушли, но он не хотел так просто вас отпускать.

При звуке её голоса Леда подняла голову и вновь устремила на нее свой пустой взгляд, только на этот раз Эдна увидела что-то на дне этих серых глаз, потемневших от воспоминаний. И та тень, которую психолог уловила в глазах своей клиентки, пустила внезапный холодок по её позвоночнику.

- Нет, он не хотел. – медленно проговорила Леда. Её голос сделался странно натянутым, пустым и безжизненным. – Дей не умел отпускать то… тех, кто, как он считал, принадлежит ему. И он начал меня преследовать. Он подкарауливал меня возле дома и госпиталя. Он приходил ко мне по ночам и барабанил в дверь до тех пор, пока за ним не приезжала вызванная мною полиция. Он присылал мне… письма, - она почему-то запнулась на этом слове. – Письма с угрозами. Он угрожал мне, моему брату и моим друзьям. Он убил мою кошку. – Эдна вдруг почувствовала, как внезапно пересохло у нее во рту. – Я много раз обращалась в полицию. Каждый раз его задерживали на несколько суток, но вскоре отпускали, выписав штраф. – Леда покачала головой, заглушая короткий горький смешок. – В тот день я дежурила. Записку эту мне передали утром, и я снова позвонила в полицию, потому что просто не знала, что еще могу сделать. Мне было страшно. Почти в конце своей смены я получила сообщение от Рема, он просил встретиться с ним на крыше госпиталя. Я понятия не имела, как он туда проник и почему, но у Рема был… сложный период, и я не стала разбираться, я просто пошла на крышу, ведь это мой глупый маленький брат, и я защищаю этого двадцатипятилетнего ребенка от всего, что может причинить ему боль, потому что это моя работа. С тех пор как погибли наши родители, когда мне было шестнадцать лет.

Её пальцы вновь вернулись на колени, болезненно сжались. Эдна понимала, что эта интерлюдия об отношениях Леды с братом – всего лишь способ оттянуть те слова, которые она собиралась сказать дальше. И Эдна с ужасом начала догадываться, о чем будет говорить её клиентка. Потому что несколько месяцев назад она читала об этом в газетах, видела репортажи в новостях. О крыше госпиталя Святого Петра.

- Я поднялась на крышу. Рем лежал у одной из труб, без сознания, с окровавленным лицом. Дей стоял у парапета. Телефон Рема у него в руке. Я говорила ему что-то, совершенно не помню, что именно. Он кричал на меня. Кричал и кричал, а Рем все не приходил в себя. А потом Дей взобрался на парапет, и я знала, знала, что он собирается сделать. На какой-то миг я почти почувствовала облегчение, я почти хотела, чтобы он сделал это и оставил меня в покое. И, наверное, он тогда увидел это в моих глазах. Понял, что этого недостаточно. Поэтому он схватил Рема, чтобы заставить меня… чтобы… - Леда сухо шмыгнула носом, помолчала. Ее указательный палец отбивал бездумную, нервную дробь по подлокотнику кресла и почему-то Эдна не могла отвести от него взгляд. – Его расчет был беспроигрышным. Я бросилась их ловить, и тогда он отбросил Рема, но ухватился за меня. Он держал меня так крепко, потому что он считал, что я принадлежу ему, а он никогда не умел отпускать то, что считал своим. Он хотел забрать меня с собой. Хотел гореть со мной вечно. Он шагнул с парапета вместе со мной, но я удержалась, успела ухватиться за выступ. А он – нет. Он очень долго летел. Он очень долго летел, а разбился очень быстро. Вы сильно побледнели. Извините, я знаю, это не самая приятная история. Глотните воды.

Эдна в ужасе смотрела на сидящую перед ней девушку. Сосредоточенное лицо, тело все еще напряжено, но уже не так заметно. Глаза потускнели, уголки рта слегка опустились вниз, придавая лицу мрачное выражение. Впервые за долгое время Эдна не могла найти нужные слова, которые были бы уместны сейчас для этой девушки, чью личную жизнь и трагедию несколько месяцев назад жадная до событий пресса выставила на всеобщее обозрение. Эдна знала, что ей нужна помощь – после таких событий, просто не могло быть иначе. Но то, как Леда держала себя, выдавало либо недюжинную силу духа, либо то, что девушка умудрилась приостановить эмоциональную часовую бомбу внутри себя. Эдна не была уверена, что она достаточно квалифицирована для того, чтобы обезвредить эту бомбу или иметь дело с последствиями, когда она в конце концов разорвется. Ей нужен был совет коллег, занимающихся чем-то более темным, чем несчастливая любовь или детские травмы.

- Все еще думаете, как мне помочь? Знаете, я ведь медик. Как я уже говорила, у меня есть знакомые психологи. И я не идиотка. Я понимаю, что все это дерьмо не прошло для меня даром. Но я не представляю, как могли бы мне помочь вы или кто-то другой. На самом деле, иногда я думаю, что мне не нужна помощь. Я прислушиваюсь к себе, и я не чувствую, что где-то внутри меня скрыт комок подавляемой истерики. – по-своему охарактеризовала “часовую бомбу” Леда. – Если я права, мне же лучше, если нет…

Леду прервала гудящая вибрация её телефона. Она вынула его, глянула на входящий номер и нахмурилась, затем, пробормотав извинения, приняла вызов.

Хранившая молчание Эдна услышала громкий женский голос, долетающий из её телефона, и различила в нем нотки паники.

- Леда, я понимаю, у тебя выходной, но здесь просто дурдом, как будто ад спустили со всех цепей.

- Вера, что случилось? – забеспокоилась Леда.

Из телефона послышались какие-то шумы, следом – внезапно – полный боли мужской вопль, от которого и Леда, и Эдна разом подпрыгнули.

- Ты нужна. – жестко подвела итог женщина на том конце. Паника исчезла из её голоса. – Немедленно приезжай.

Леда нажала отбой и молча поднялась. Кивнула растерянной Эдне.

- Спасибо за ваше время. Я была не самой приятной пациенткой, извините. Хорошего дня.

С этими словами, как будто они обсуждали последний фильм Ларса фон Триера, а не самоубийство её экс-бойфренда-психопата, Леда уверенным шагом вышла из кабинета, оставив психолога с горечью во рту и неприятным чувством, будто она разучилась делать свою работу.

- Мне определенно нужен отпуск. – прошептала Эдна в пустоту кабинета.

Она посмотрела на часы. Следующий пациент должен был явиться в 13:00, через полчаса. Эдна бегло просмотрела предварительные записи и вздохнула с облегчением. Супружеская измена. С этим она знала, что делать. А слабый, неуверенный голосок в её голове трусливо выразил надежду, что Леда Кардис решит не назначать повторный сеанс.

***

Леда с самого начала знала, что из этой затеи ничего не выйдет. Рем расстроится и, наверное, разозлится – он был так уверен, что ей поможет этот разговор с психологом. Попеняет ей, что не приложила достаточно усилий, чтобы из этой беседы вышла хоть какая-то польза. Но Леда просто не могла пересилить себя, вскрыть этот безобразный шрам, совсем недавно бывший рваной раной, незнакомой женщине – которая, к тому же, и без того выглядела достаточно ошарашенной после сухого изложения и так известных фактов, которые пресса несколько месяцев назад в ярких красках публично смаковала во всех новостях и газетах. Эллория – маленькое государство, а её столица, Верто, всего лишь крошечный город, не избалованный шокирующими новостями и событиями. Так что психопат-самоубийца на крыше самого крупного в городе госпиталя был весьма хлебной темой для представителей медиа. Не говоря уже о бесчисленных роликах в youtube, снятых дрожащими руками жадных до зрелищ людей, оказавшихся свидетелями трагедии в тот день. Леда знала, что таких роликов было много. Очень много. Она не смотрела ни один из них. От одной мысли о том, что люди оказались готовы снимать падение человека с десятиэтажного здания ради бешеного количества просмотров на youtube, ее начинало физически тошнить.

Леда вышла из вагона метро и влилась в хмурую толпу, не такую плотную в это время дня. Она шагнула на эскалатор следом за грузно переваливающейся женщиной, предусмотрительно оставив между собой и нею несколько ступенек – на случай, если дородная пассажирка не с первого раза сможет сойти с движущейся лестницы.

Уставившись вниз, на ступеньку медленно ползущего эскалатора, Леда машинально застегнула под горло черную кожаную куртку, но тут же снова наполовину расстегнула её – неожиданное потепление еще не стерло с её кожи воспоминание промозглого холода вчерашнего вечера, когда она возвращалась с работы, одетая слишком легко.

Леда устало потерла глаза. Ужасно не выспалась. Она ждала этого выходного дня и у нее был замечательный план: просыпаться только затем, чтобы поесть. Но вчера вечером на горизонте нарисовался младший братец, взахлеб рассказывающий про психолога, которую ему рекомендовали девушки с его работы. Он так насел на Леду и так задавил её своим энтузиазмом, что весь милый её сердцу план полетел к чертям, а сама она вместо желанной фазы глубокого сна в одиннадцать утра сидела в дорогом кабинете психолога, задающего шаблонные психологические вопросы.

Но как могла она рассказать, действительно рассказать об этом незнакомой женщине, зарабатывающей на жизнь ковырянием в чужом грязном белье?

Парень на соседнем эскалаторе, движущемся вниз, подмигнул Леде и улыбнулся, но она не ответила на его знак внимания, уйдя слишком глубоко в свои мысли. Как объяснить незнакомому и по большому счету равнодушному к тебе человеку, что это такое: любить мужчину, доверять ему, видеть с ним свое будущее – а в следующий миг бояться его так, как никогда и никого не боялась. Потому что он знает твои секреты и слабые места, он изучал тебя, видел обнаженной до самой глубины твоей сущности. И все, что узнал о тебе, он обратил в оружие против тебя.

Как объяснить, какие чувства ты испытываешь, когда мужчина, на теле которого ты знаешь каждый сантиметр, в ярости заносит руку, чтобы ударить тебя – и ты с холодящей кровь ясностью понимаешь, что не знаешь его абсолютно. Ты вдоль и поперек изучила расчетливо надетую для тебя маску, но поцелуй любви не превратит в человека скрывающееся под ней чудовище. Как объяснить отвратительные, вызывающие тошноту рисунки, которые он присылал тебе каждый день после твоего ухода. Каждый рисунок, изображающий тебя, с выпотрошенным животом, вскрытым горлом, вырванным сердцем – убивал неверную любовь, уже полумертвую после падения с пьедестала, на который ты её воздвигла. Каждый рисунок, на котором ты видела своего разодранного на куски брата или обезглавленную лучшую подругу, подменял забытую любовь страхом и ненавистью.

Как объяснить ужас, с которым ты зашла в свою квартиру после ночной смены, чтобы обнаружить свою кошку, безжалостно выпотрошенную в прихожей. Кошку, которая спала у него на коленях, ела с его рук. Кошку, чью кровь ты в истерике оттирала с пола, вместе со своей рвотой – но так и не смогла отдраить одно из пятен, которое пришлось накрыть спешно купленным ковриком. Но ты все равно знаешь, что оно там, и все равно чувствуешь медный запах крови в своей квартире, и не можешь спать ночами, даже закрывшись на все, срочно смененные замки.

Как объяснить облегчение от звонка следователя, сообщившего, что его взяли под стражу и тошнотворную панику от следующего звонка, о том, что его отпустили с требованием выплатить штраф. Выплатить чертов штраф, силы небесные…

Как объяснить головокружение от круговорота мыслей, вызванных сообщением Рема, умоляющего тебя подняться на крышу госпиталя. У Рема был сложный период, так она сказала этой женщине. Она не могла сказать, что её младший брат, успешный веб-дизайнер и спортсмен, снова сорвался и покупает метадон у знакомого барыги в её же больнице (но это хотя бы не настоящий наркотик, это не кокс, как несколько лет назад, – тоненько шепчет лицемерный голосок в её голове, тот самый, который впервые заговорил, когда ей было шестнадцать и она потеряла родителей, но взамен приобрела полувзрослого ребенка, обожаемого, невыносимого, для которого она всегда находила оправдания и ненавидела себя за это).

Как объяснить физическую невозможность пошевелиться от вида Дея, стоящего у парапета на крыше с телефоном Рема, и Рема – окровавленного, неподвижно лежащего у его ног. Как объяснить, какие чувства раздирают тебя изнутри, когда ты не слушаешь, что кричит тебе психопат, которому ты когда-то шептала слова любви – просто не слышишь его, потому что все твои органы чувств сфокусированы и направлены на единственного родного человека в твоей жизни в жадной потребности увидеть движение его грудной клетки, услышать звук его слабого дыхания, что угодно, лишь бы знать, что этот родной человек все еще есть в твоей жизни.

Как объяснить это чувство в подкорке твоего мозга, когда вцепившиеся в тебя руки неумолимо тянут тебя в пропасть за парапетом, а ты хочешь жить, ты каждым своим атомом, каждой клеткой кожи, каждым ударом сердца хочешь жить.

Как объяснить это преступное, злобное, холодное удовлетворение, которое ты чувствуешь на самый короткий, и самый длинный миг в своей жизни, когда смотришь на разбитое тело далеко внизу. Человека, которого ты любила, боялась и ненавидела, который оставил тебя в покое навсегда, но на самом деле не оставит в покое уже никогда.

Леда так глубоко провалилась в воспоминания, которые всколыхнул этот разговор с психологом – такой нежеланный – что в итоге сама замешкалась на выходе с эскалатора. Стоящий позади нее мужчина раздраженно пробормотал какую-то грубость в её адрес и Леда запоздало извинилась – когда мужчина уже обогнал её и не мог услышать.

Леда отошла к стене вестибюля метрополитена и закрыла лицо руками. Сделала глубокий вдох. Задержала дыхание, сосчитала до десяти. Медленный, долгий выдох.

- Соберись. – прошептала она самой себе.

Нельзя являться в госпиталь в таком раздерганном состоянии. Вера не стала бы тревожить её в выходной день, если бы там не было что-то действительно серьезное. Леда вдруг вспомнила ужасный вопль боли, который услышала в трубке в кабинете психолога, и невольно содрогнулась.

Но работа помогала ей, заполняла пустоту и стирала ненужные мысли. Чем труднее были дни в госпитале, чем больше самоотдачи требовали – тем меньше Леда думала о своей личной жизни. Она не покривила душой в разговоре с психологом: она действительно не ощущала себя на грани нервного срыва, и сама не знала, вызвано ли это шоком, притупившим все чувства, либо же её способностью мастерски справляться со стрессом. Может, она просто черствая. А может, через месяц она окажется в дурдоме. Тогда Рем, настолько испугавшийся за нее после самоубийства Дея, что резко и без сожаления спрыгнул со своей психотропной диеты, будет таскать ей передачки, пока она будет пускать слюни в обитой мягкими панелями комнате.

Леда сделала еще пару глубоких вздохов и решительно направилась к выходу из метрополитена. Солнечный свет приятно мазнул по глазам. С облегчением чувствуя, что руки перестали мелко подрагивать, Леда ускорила шаг. Подошвы её черных ботинок на шнуровке глухо постукивали по асфальту и ритмичный звук успокаивал её нервы. Мысли больше не мельтешили в голове подобно птицам, в панике мечущимся по закрытой комнате. Сейчас Леда думала о работе. Не сбавляя шаг, глянула на часы. Дорога заняла у нее немногим больше пятнадцати минут. Снова собранная и спокойная, Леда уже прикидывала, сколько ампул обезболивающего осталось в хранилище их отделения после недавней автокатастрофы, и сколько можно будет взять в соседнем отделении педиатрии. Обезболивающего никогда не бывает много.

Она как раз переводила взгляд с циферблата часов на дорогу под своими ногами, когда идущий навстречу мужчина на полном ходу столкнулся с ней, да так сильно, что она оступилась на пару шагов назад, и тут же врезалась в идущего сзади человека. Леда в возмущении подняла глаза, но мужчина молча прошел мимо, как будто даже не заметив её. Еще бы, ведь это не его едва не опрокинули на землю. А мужчина, на которого налетела Леда, с внезапной злостью схватил её за плечи и грубо оттолкнул в сторону. Он и его спутник, оба нелепо высокие, тут же развернулись и пошли в другую сторону. Леда раздраженно посмотрела им вслед, затем попыталась отыскать в толпе грубияна, первым толкнувшего её. На вид ему было далеко за пятьдесят, высокий и подтянутый, седые волосы зачесаны назад. Она увидела его лицо лишь на короткий миг, но почему-то ей запомнились густые брови, нависающие над глубоко посаженными темными глазами, длинный нос и глубокие морщины вокруг сурово поджатого рта. Неприветливая высокая парочка тоже скрылась из виду.

Леда негодующе покачала головой, потирая ноющее плечо – она готова была поставить половину своего оклада на то, что к утру там будет впечатляющий синяк. Леда сделала мысленную заметку побыстрее найти что-то холодное в госпитале и приложить к плечу хотя бы ненадолго, чтобы немного минимизировать ущерб. Иногда она спрашивала себя, зачем изматывает себя на работе, стараясь помочь людям, если в благодарность за свой труд получает тумаки.

Все еще злясь, она снова набрала быстрый темп и уже приближалась к госпиталю, когда завибрировал её мобильный. Леда выудила телефон из кармана, глянула на входящий номер и с недовольным вздохом приняла вызов.

- Вы закончили? Как прошло? Как она тебе? – затараторил в трубке взволнованный голос её брата.

Леда вздохнула и покачала головой.

- Примерно так, как я и ожидала. Зато я её впечатлила. Знаешь, мне даже показалось в какой-то момент, что мне придется откачивать эту дамочку.

Леда почти почувствовала, как на том конце Рем страдальчески закатывает глаза.

- Ты скотина, сестрица. Почему тебе так сложно было просто поговорить с ней?

- А я, по-твоему, что с ней делала, уравнения решала? Чтоб ты понимал, с ней мне уж точно об этом не надо было говорить. Твой хваленый специалист чуть в обморок не грохнулся, какой уж там психоанализ.

- А ты, конечно, не могла немного прикрутить свой сарказм во время сеанса?

- Я вела себя вежливо. Не моя вина, что твой психолог спасовала перед историей, выходящей за рамки разбитого сердца. Знаешь, она даже не могла найти, что сказать, когда я замолчала.

На том конце повисло неловкое молчание.

- Никогда больше не буду доверять мнению девиц из отдела кадров. – мрачно подвел итог Рем.

Леда глубоко вздохнула и на миг устало прикрыла глаза.

- Может, она и впрямь хороша в ситуациях, где бывший бросает тебя, а не себя самого.

Она сама поморщилась от идиотского каламбура и чувствовала, что Рем на том конце зеркально повторил её гримасу. Зачем она вообще это сказала?

- Слушай, Леда, я правда думал, что это может тебе помочь.

- Я знаю. – вздохнула Леда. – Только знаешь как говорят? Помочь можно только тому, кто ищет помощи. А я не уверена, что ищу.

- Ты просто…

- Слушай, Рем, извини. – перебила его Леда. Она уже взбегала по ступенькам госпиталя. – Меня срочно вызвали на работу, там случилось какоето ЧП. Не могу сейчас говорить.

- Но у тебя же выходной сегодня! – возмутился Рем.

- У супергероев нет выходных. – хмыкнула Леда. – Я перезвоню позже.

И она отключилась, не дожидаясь ответа. Леда спрятала телефон назад в карман, одновременно проходя в вестибюль приемного покоя, и в ужасе застыла на месте.

“Как будто ад спустили со всех цепей”, сказала по телефону Вера, медсестра её отделения и по совместительству её лучшая подруга.

- Твою же мать… - со свистом прошептала Леда.

Она забыла, что Вера никогда не преувеличивает.

***

Кровь очень быстро покрыла руки Леды, как вторая пара красных перчаток. Она была горячей и жгла ладони даже через стерильный латекс. Обращать на это внимание не было времени: девушка, в чьей крови Леда была сейчас по локти, в приступе паники сама вытянула из своего живота вогнанный по самую рукоятку охотничий нож и теперь массивная потеря крови убивала её. Леда экономными быстрыми движениями накладывала защитную повязку, которая ненадолго замедлит кровотечение – ровно настолько, чтобы девушка дожила до операционной.

Леда только успела закончить с повязкой, когда подбежавшие санитары буквально выдернули каталку с потерявшей сознание девушкой из-под её рук и бегом покатили в операционное отделение, на ходу крича медперсоналу и замешкавшимся пациентам освободить дорогу.

Доктор Александр Веллиц, как раз выходивший из операционного отделения, пропустил их мимо себя. Его лоб под хирургической шапочкой был покрыт испариной, рабочий светло-зеленый костюм пестрил пятнами пота. Он пробежался взглядом по шумному вестибюлю, похожему сейчас на поле битвы после кровавой бойни, нашел глазами Леду и кивнул головой в её сторону. Она пошла к хирургу и начала говорить, еще даже не дойдя до него:

- Проникающее ранение, повреждение желудка и печени, задета артерия, лезвие извлечено пациенткой, в результате массивная кровопотеря.

- Время? – каркнул врач, уже разворачиваясь в сторону выхода.

Леда знала, о чем он спрашивает: сколько времени прошло с момента, когда девушка, которая сейчас уже лежала на столе в его операционной, вытянула двадцатисантиметровый нож из своего живота.

- Три минуты сорок три секунды. – отрапортовала Леда, бросив быстрый взгляд на точные электронные часы на своем запястье.

Хирург коротко кивнул, не замедляя шаг, и скрылся в коридоре.

Леда быстро сняла окровавленные перчатки и бросила их в специальную урну, после чего взяла новую пару из прикрепленного к стене бокса. Перчатки облепили её руки с тихим резиновым хлопком. Леда потеряла счет времени. Сколько прошло – минут, часов? – с момента, когда она в ужасе застыла у входа в приемный покой? Последний раз на её памяти подобный хаос творился в госпитале два месяца назад, когда к ним поступили люди, пострадавшие в результате кошмарной железнодорожной катастрофы.

Но сегодня было еще хуже. Просторный приемный покой отделения скорой помощи как будто в несколько раз уменьшился в размере. Пострадавших были десятки и десятки. Если не сотни – нашептывал Леде испуганный голос её усталости. Она не успела поговорить с Верой, только обменялась с подругой быстрым кивком, когда заметила её в противоположном конце вестибюля, накладывающей повязку на окровавленную голову пожилого мужчины.

Все эти люди поступили в госпиталь в один момент, словно жертвы массовой террористической атаки. Но это не была террористическая атака. Леда понятия не имела, что это такое было. Они все были серьезно ранены и ни одно ранение не походило на другое. Войдя в спасительный транс, состояние полумашины, Леда без устали накладывала повязки на проломленные черепа, меняла перчатки, аккуратно вкладывала назад вывалившиеся наружу кишки, меняла перчатки, накладывала жгут на оставшуюся часть оторванной конечности, меняла перчатки…

Мужчины и женщины, старые, молодые и дети. Слишком много детей. Переломы, резаные и колотые раны, гематомы, а ко всему прочему пять сердечных приступов. Почти всех врачей и медсестер срочно вызвали на работу из отпусков, потому что персонала не хватало. И это только один госпиталь. Краем уха Леда слышала обрывки разговоров о том, что такая же ситуация разворачивалась и в других больница города. Вестибюль госпиталя вибрировал от криков боли, воплей и рыданий, перемежавшихся отрывистыми фразами медперсонала.

Никто не понимал, что произошло, почему именно сегодня разверзся ад – но и времени на то, чтобы разобраться, не было. Люди умирали или были при смерти, и это было первостепенной заботой всех медиков госпиталя Святого Петра.

- Пусти меня к ней! – истерический женский вопль взрезал жуткий разнобой звуков.

Леда обернулась на крик. Она увидела невысокую полную женщину с жесткими соломенными волосами и перекошенным от ужаса лицом, которая, сыпя беспорядочными ударами, пыталась оттащить Веру от каталки, на которой лежала плачущая от боли девочка лет десяти на вид. Вера Виттнис, на голову выше насевшей на нее женщины, в другой ситуации легко осадила бы её, потому что Вера была вспыльчивой, быстро принимала решения, имела зеленый пояс по каратэ и хорошо поставленный удар правой. Но сейчас все внимание Веры было сосредоточено на лежащей перед ней девочке, чья потерявшая весь здравый смысл мать неуклюже атаковала медсестру, не пускающую её к ребенку.

Леда побежала к ним, на ходу стаскивая только что надетые перчатки. Она была немного выше паникующей женщины, но на порядок тоньше – однако, на её стороне все равно было преимущество самоконтроля. Пальцы Леды железной хваткой впились в плечи женщины, безошибочно находя нужные болевые точки. Заплаканная женщина ахнула, отпуская Веру, которая бросила Леде короткий благодарный взгляд, а Леда, пользуясь секундным замешательством перепуганной женщины, оттеснила её к противоположной стене и свободному креслу.

- Присядьте, вы мешаете работе.

- Там моя девочка, я должна увидеть её! – с новой силой заголосила женщина и Леда подавила внезапный, нехарактерный для нее порыв влепить ей пощечину. Она списала это желание на стресс и усталость.

- Скажите ваше имя. – потребовала Леда, сильнее сжимая плечи женщины.

- Я должна…

- Ваше имя.

- Я … йй… София, но…

- София, посмотри вокруг. – процедила Леда сквозь зубы. – Внимательно посмотри.

Сбитая с толку женщина пару секунд бестолково моргала, глядя на Леду, после чего её взгляд нехотя скользнул по помещению, вбирая в себя десятки стонущих окровавленных людей, суетящихся медиков, пятна крови на одежде, телах и лицах. Она сильно побледнела, как будто только сейчас действительно поняла, где находится; её рот беспомощно открывался и закрывался, а глаза выкатывались из орбит, как у рыбы, вытащенной из привычного аквариума и брошенной на разделочный стол повара.

- Мы хотим и пытаемся помочь каждому в этом помещении. - очень ровным, выверенным тоном проговорила Леда, ища взглядом расфокусированные глаза женщины. – Медсестру, на которую вы напали, зовут Вера, и она делает все возможное, чтобы помочь вашей дочери. Сейчас я пойду и присоединюсь к ней, а вы сядете в это кресло и не будете мешаться под ногами, потому что мы знаем свою работу и делаем её.

На самом деле Леда не была уверена, что женщина слышит её, потому что её загнанный взгляд продолжал метаться по вестибюлю, неизбежно возвращаясь к её дочери. Но она села в кресло и вроде бы не собиралась снова кидаться на людей.

- Сейчас, - пробормотала Леда, приняв быстрое решение. Она вынула из кармана своей медицинской куртки запакованный шприц и ампулу с успокоительным. – Я сделаю вам укол, это седативный транквилизатор, он поможет вам немного расслабиться, я обещаю. – говоря это, Леда ловко набирала в шприц жидкость из ампулы и тут же аккуратно ввела иглу в кожу слегка дернувшейся женщины. – Вот и все, София, все будет хорошо. Сейчас мы поможем вашей девочке, и вы сможете побыть с ней.

Леда кивнула, вглядываясь в расширившиеся зрачки сидящей перед ней женщины, поднялась с колен и двинулась к Вере, на ходу выбросив шприц в урну медицинских отходов и вынув из бокса новую пару перчаток.

Вера что-то говорила девочке, когда Леда подошла к ним. Заметив подругу, Вера бросила на нее странный взгляд, значение которого Леда не поняла. Она подошла к ним и стала так, чтобы закрыть от девочки другую каталку в нескольких шагах от них, на которой без сознания лежал мужчина с оторванной по плечо рукой, а два врача пытались остановить кровь.

- Мамочка, - жалостно, с болью повторяла девочка.

- Эй, малыш, с мамой все хорошо. – заговорила с ней Леда. – Она сидит вон там, совсем недалеко, и скоро будет с тобой. Но сначала нам нужно тебе помочь, окей?

На последних словах Леда вопросительно глянула на Веру. Вторая медсестра слегка поморщилась, но Леда видела, что гримаса вызвана не её словами, а каплями пота, стекающими по виску Веры, которые она не могла сейчас стереть. Тем не менее, когда она заговорила, её голос был легким и ровным.

- Рина, это Леда, моя подруга. Она тоже медсестра, не такая классная, как я, но тоже ничего. – Леда хмыкнула в ответ, молча осматривая девочку. Потное маленькое лицо искажено от боли, кофточка небесно-голубого цвета разрезана, а руки Веры в перчатках накладывают стерильную повязку на её грудную клетку. – Леда немного поможет мне сейчас лечить тебя, но нам с ней нужно знать, что случилось, чтобы мы могли помочь тебе.

И в этот момент Леда вдруг отчетливо поняла, что слышит страх в голосе Веры. Она встретилась с ней взглядом поверх девочки и Вера, слегка качнув головой, немного приподняла повязку. Леда нахмурилась от увиденного. Грудную клетку девочки пересекали рваные раны, какие могло оставить дикое животное, в ярости полоснувшее ребенка когтями. Пять кровавых борозд на коже выглядели так, будто девочку полоснули всей пятерней, только вот человеческие ногти, даже самые запущенные, не могли оставить такие следы. Но и животного, чьи лапы и когти могли оставить раны именно такого размера и на таком расстоянии друг от друга, Леда сейчас не могла припомнить. Останутся безобразные шрамы. С бикини у этой бедной девочки вряд ли сложатся отношения в будущем.

- Рина, ты видела, кто напал на тебя? – без обиняков спросила Леда, и Вера состроила ей гримасу, говорящую все, что она думает о деликатности коллеги.

- Я уже сказала… - прохныкала Рина, пока Леда на пару с Верой фиксировала повязку на её груди. – Это был клоун убийца.

- Клоун уб… - машинально повторила вслед за ней Леда и запнулась на полуслове. Глянула на Веру с что-за-черт-выражением лица. Вера в ответ лишь сделала нервное движение губами,будто хотела цокнуть языком, но сдержалась. – Ты уверена, Рина? Уверена, что это был… - кто? Человек? Потому что если это был человек, то на руках его должны были быть какие-то приспособления для причинения таких увечий. Он мог быть опасным психопатом. – Что это был …мм… клоун?

- Да, да, почему вы не верите? Клоун, с когтями и страшными зубами! Он пришел за мной! Я так боялась его, и он пришел за мной! Он, а с ним этот страшный черный человек!

Девочка начала рыдать. Боковым зрением Леда заметила движение в той стороне, где оставила её мать, и пока не разразилась новая буря, быстро вынула новую ампулу и второй шприц из кармана. Пока Вера заканчивала с повязкой, Леда сделала девочке инъекцию успокоительного. Двое санитаров подошли к ним одновременно с матерью девочки и обе медсестры с облегчением смотрели, как трое взрослых и ребенок на каталке скрываются в коридоре, ведущем к палатам.

- Сумасшедший дом. – процедила Вера сквозь зубы, когда они вдвоем зашагали к очередному пациенту. – Девочка без конца твердила про этого клоуна, но так и не раскололась, что именно на нее напало. Я все же склоняюсь к животному. Черт, хоть и на животное не очень-то похоже, верно? Но я просто не хочу думать, что это был маньяк-психопат. И потом еще этот “черный человек”.

- Она могла случайно увидеть кадр из фильма ужасов и перенесла свой страх на это нападение. – пожала плечами Леда.

- Да, да… - рассеянно согласилась Вера. Она, наконец, стерла испарину на лбу и висках, и провела тыльной стороной ладони по своим светлым стриженным под мальчика волосам. – Только не она одна говорит подобное.

- Что, еще на кого-то напал когтистый Пеннивайз? – фыркнула Леда, заслужив очередную гримасу от подруги. Сегодня её юмор был явно не в форме.

- Ты даже не представляешь, как точно ткнула сейчас пальцем в небо. – мрачно отозвалась Вера и хмыкнула. – Похоже, ты еще не имела тут дела ни с кем в сознании или в состоянии говорить. – стонущий мужчина на каталке, к которому они шли, им не достался: его перехватили две другие медсестры, поэтому обе девушки отошли к стене, чтобы не стоять ни у кого на пути. – Они все несут какую-то чушь. Один очень приличный на вид мужчина лет сорока клялся, что ногу ему отгрыз получеловек-полуволк. Парень с раной через все туловище со слезами кричал, что его полоснул мачете Джейсон Вурхиз, а женщина, полчаса назад умершая от остановки сердца, повторяла, что её, кхм, пытался поцеловать дементор.

Леда сама почувствовала, как отвисает её челюсть. Она сглотнула раз, другой, облизнула губы. От усталости и нервного напряжения последних часов, Леда уже сама не понимала, на каком свете находится, но дементор, серьезно?

- И это еще не все, потому что похоже каждый тут видел свой вариант этого “черного человека”. Они все несут совершенно разный бред о том, кто напал на них, но все сходятся в одном насчет него: бедняга, чью ногу отгрыз “оборотень”, видел “мужика в черном”, пацан с Вурхизом назвал его чуваком в черной маске, а жертва “дементоров” посчитала его мрачным жнецом. – Вера помрачнела. – Слова о нем были последними перед тем, как её сердце остановилось.

Леда во все глаза смотрела на подругу. Вера вернула ей растерянный взгляд, шмыгнула носом.

- Возможно, - медленно начала Леда, замолчала, покусала нижнюю губу. – Нельзя исключать возможность того, что они все подверглись воздействию каких-то психотропных веществ. Это все-таки мог быть теракт. Очень странный, очень необычный, и может быть, этот мужик в черном к нему причастен, но… Но, блин, Вера? Джейсон Вурхиз? Дементоры?

Вера уже открыла рот, но не успела ничего сказать. Входные двери вновь распахнулись, пропуская двоих парамедиков, толкающих каталку с мужчиной.

- Я займусь. – коротко бросила Леда и поспешила к новоприбывшему. – Что тут у нас? – начала говорить она, но затем разглядела человека на каталке.

Это был тот самый мужчина, что толкнул её на улице сегодня днем.

Он был в сознании и более того, выглядел очень раздраженным. Седые волосы, которые она запомнила зачесанными назад, сейчас растрепались и липли серебристыми прядями к испарине на его лбу и висках. Его худое лицо со впалыми щеками было бледным, землистого оттенка, глубокие складки по обе стороны рта выглядели больше похожими на шрамы, чем на морщины, но темные глаза под нависающими бровями смотрели сурово и нетерпеливо.

Санитары отошли и Леда принялась за осмотр своего пациента. Мужчина молчал, неохотно, но терпеливо позволяя ей ощупывать и осматривать его тело. Он её, скорее всего, не узнал, да и какое это имело значение, но почему-то Леду накрыло волной раздражения. Она на секунду прикусила зубами верхнюю губу, втягивая её в рот, и тут же высвободила. Кожа на губе немного саднила от этого движения, но это покалывание принесло ей облегчение.

- У вас сломаны два ребра, вывих плеча, и сильно ушиблен правый бок. Нужно сделать рентген, чтобы исключить возможность внутренних повреждений. – деловито проговорила она. И добавила: - Вам досталось, но все могло быть хуже.

Теперь мужчина смотрел на нее с каким-то новым вниманием. От его взгляда Леде стало не по себе. Его глаза казались слепыми, потому что зрачок был неестественно расширенным. Однако, вблизи стало ясно, что тонкая видимая часть радужки не черная: она была густого темно-серого цвета. Все время, что он смотрел на нее, Леду не покидало неприятное чувство, что его сверлящий взгляд проникает внутрь её головы куда глубже, чем это возможно, куда глубже, чем это позволено. Мужчина не говорил ни слова, его широкий рот был поджат, а уголки губ мрачно искривлялись книзу. Он выглядел собранным и излучал какую-то агрессивную энергию, какую Леда чаще замечала в совсем молодых людях – а ведь по её прикидкам, ему было уже около шестидесяти.

Леда смотрела в ответ, не зная, по своей ли воле не отводит глаз, или не может этого сделать, потому что он не отпускает её взгляд. Она ощутила покалывание на коже, как перед грозой, но не придала этому значения. Может быть… Леда прищурила глаза, в коротком раздумье пожевала губу.

- Скажите, что с вами произошло? На вас напали? Вы видели, кто?

Странный мужчина все так же безмолвно смотрел не нее, как будто она и слова не сказала. Может, он глухонемой? Леда сразу же отвергла эту версию, потому что откуда-то слева раздался короткий резкий вскрик и взгляд мужчины тут же метнулся в ту сторону, реагируя на звук.

- Послушайте, если вы видели хоть что-то, расскажите об этом. – настойчиво прошептала Леда и облизнула пересохшие губы. Она сама расслышала нетерпение и слишком сильное волнение в своем голосе. – Здесь что-то происходит, что-то очень странное, вы же сами видите. Если вы хоть что-то…

- Леда, подмени меня! – крикнула ей Вера с другого конца помещения, быстрым шагом скрываясь в коридоре, ведущем в операционные.

Леда перевела взгляд назад на странного мужчину, глядящего на нее молча и как будто бы оценивающе. Он так и не проронил ни слова.

- Ладно. – разочарованно произнесла Леда. – Но если вы вспомните хоть что-нибудь… Сейчас я направлю вас на рентген.

Она отошла к стойке регистрации и попросила вызвать санитара из рентгеновского отделения. А когда развернулась, то увидела, что мужчины больше нет на каталке. Леда нахмурилась, сделала пару шагов вперед. Его не было нигде поблизости. Она даже не поленилась обойти вестибюль, лавируя между островками, образованными пострадавшими людьми и суетящимися над ними медиками, но его здесь не было. Он просто встал и ушел, несмотря на свои ранения.

Леда остановилась и потерла шею, забыв, что на ней перчатки. Прикосновение латекса к потной коже было неприятным и она поморщилась. Возможно, у него что-то не в порядке с головой. Тем сильнее Леда надеялась, что у него нет никаких внутренних повреждений, которые вызовут осложнения без должного ухода.

На улице уже было темно, Леда понятия не имела, который час. В окно она увидела, как к госпиталю подъехала еще одна машина скорой. С тяжелым вздохом, Леда поспешила к пациенту, переданному ей Верой, вытирая кулаками усталость из припухших глаз. Новая волна пострадавших быстро вытеснила из её головы мысли о странном мужчине.

***

Леда чувствовала себя так, будто вся усталость, накопившаяся в её теле за прожитые двадцать девять лет, внезапно превратилась в огромного питона и обволокла её своим тяжелым телом, чтобы вот-вот раздавить в лепешку. Они с Верой и хирургом Александром Веллицем вышли из госпиталя в одиннадцать вечера, с трудом соображая, кто они такие и зачем существуют.

По молчаливому согласию, все трое по дороге домой завернули в излюбленный бар сотрудников госпиталя Святого Петра, чтобы пропустить по стаканчику и расслабить взведенные до предела нервы. Веллиц взял всем троим по порции неразбавленного виски и они пристроились за маленьким круглым столиком у стены. Сегодня была среда – уже почти четверг, на самом деле – и в маленьком баре было малолюдно. Приглушенные цвета обитого деревом помещения и тусклый свет ламп действовали успокаивающе. Знакомый бармен за стойкой кивнул им в знак приветствия и продолжил методично протирать бутылки; через несколько столиков от них сидела компания мирно попивающих пиво мужчин. На большом телевизионном экране под потолком как раз начался ночной выпуск новостей: там в очередной раз обсуждалось интересное совпадение в датах президентских выборов у соседей Эллории – Польши и Литвы.

Леда глотнула виски и подавила легкую дрожь от его вкуса. Она очень редко пила крепкий алкоголь неразбавленным, но сегодня им всем это было нужно. После первого же глотка по её горлу и груди разлилась приятная горячая волна, свернулась в её животе теплым котенком, расслабила напряженные плечи.

- А я вот утром была у психолога, например. Как раз перед тем, как Вера меня вызвала. – с каменным лицом объявила Леда, зная, что последует за этими словами.

Веллиц и её подруга уставились на нее. Весь сегодняшний день – госпиталь, кровь, стоны, плач, боль в уставших руках и плечах – безмолвно повис в минутной тишине их столика незаконченным сюрреалистичным полотном сумасшедшего художника. Леда пожала плечами, уже начиная улыбаться. Она знала, что Сандр Веллиц сейчас заржет: смех всегда вначале превращал его лицо в застывшую маску, которая через секунду покрывалась трещинами морщинок у глаз и разлеталась на куски, когда нарастающая дрожь его тонких губ переходила в громкий хохот.

Вот и сейчас смех преобразил его длинное лицо, как всегда делая его неожиданно привлекательным; Вера, как всегда, перестала смеяться немного раньше, чтобы успеть украдкой бросить на него обожающий взгляд, а Леда, как всегда, сделала вид, что ничего не замечает. Все это было до абсурдного не смешно, но весь сегодняшний день и так был одним сплошным абсурдом, поэтому их смех казался всем троим вполне естественной реакцией.

Сандр, все еще тихо хихикая, провел руками по уставшему лицу, сквозь светлые волосы, и оставил их сцепленными сзади на шее. Он покачал головой, все еще улыбаясь.

- Дерьмовая же у медиков жизнь, ага? – как бы между прочим сказал он.

На его операционном столе сегодня умерли пятеро человек, включая девушку, вытащившую из своего живота охотничий нож.

- Мы знали, на что шли, нет? – хмыкнула Вера, делая новый глоток из своего стакана.

- Ни черта подобного. – Леда протестующе подняла руки. – Мою еще неокрепшую в шестнадцать лет личность заманили в эту профессию россказнями о романтике и больших деньгах.

- Это взрослый мир, детка, адаптируйся. – посочувствовал Сандр.

На экране тем временем начался новый сюжет новостей и бармен немного увеличил звук.

- Сегодня больницы столицы оказались переполнены, в частности, в госпиталь Святого Петра поступило около двух сотен человек с необъяснимыми ранениями. Благодаря усилиям медиков, ситуация взята под контроль. Что стало причиной массовых нападений на граждан столицы, досконально неизвестно, однако…

Хирург и двое медсестер, не сговариваясь, молча уставились в свои стаканы, игнорируя любопытные взгляды, которые бросал на них бармен.

- По крайней мере про оборотней и дементоров ни слова. – тихо пробормотала Вера.

Сандр мрачно кивнул, хмуря брови. Его рука, лежащая на столе, начала немного подрагивать – вероятно, его тело, наконец, позволило себе расслабиться под действием алкоголя – но он все равно поспешно обхватил пальцами свой стакан, чтобы не выдать дрожи.

- Как и про парня в черном. – добавил он. – Знаете, если оборотней можно списать на галлюцинацию, то вот в его реальности сомневаться не приходится. Его так или иначе видели все.

- Леда считает, что он мог быть замешан в этом теракте. – заметила Вера, но Леда лишь пожала плечами.

- Я уже не знаю, что думать.

После эпизода с маленькой Риной и разговора с Верой, она начала расспрашивать своих пациентов и тоже слышала от них о человеке в черном. Его роль была неясной. Некоторые из пациентов были уверены, что он заодно с напавшими на них призраками, утопленниками, упырями, зомби, покойными бывшими мужьями (почему бы и нет), а еще одной Самарой Морган и одним Слендерменом, составившим компанию дементорам и Джейсону Вурхизу. Другие, наоборот, заявляли, что он пытался им помочь. Чем было все произошедшее сегодня? Терактом? Какую роль играли в этом безумные видения со всеми этими монстрами? Леда не сомневалась, что они были искусственно вызванными галлюцинациями с целью скрыть настоящих преступников. А вот кем был черный человек?

Сандр и Вера планировали сделать второй круг виски, но Леда отказалась. У нее слипались глаза, к тому же, она собиралась с невинным видом оставить подругу наедине с хирургом. Несмотря на то, а скорее именно благодаря тому, с каким жаром Вера отпиралась от намеков Леды на её неравнодушие к Веллицу, Леда сделала уверенный вывод в своей правоте.

Поэтому она распрощалась с коллегами, отвергла предложение проводить её (“Точно? Вряд ли сегодня стоит в одиночестве шататься по улицам?”), вышла из теплого бара в прохладный октябрьский воздух и зашагала по ярко освещенной улице. Она жила недалеко отсюда и могла пешком добраться до дома за пятнадцать минут. Вечер был теплым и тихим, и Леда наслаждалась привычными звуками ночного города после суматохи госпиталя. В её ушах все еще звенело от криков и стонов. Она вынула телефон и увидела несколько пропущенных вызовов от брата, но перезванивать сейчас не было сил. Рем, конечно же, видел новости и волновался за нее, поэтому Леда отправила ему сообщение “Со мной все в порядке, иду домой. Устала. Не нужно перезванивать, я наберу тебя завтра”. Она спрятала телефон, засунула руки глубоко в карманы потертой кожаной куртки и сосредоточила внимание на звуке своих неторопливых шагов.

Леда свернула на параллельную улицу, чтобы удалиться от все еще шумного в это время проспекта. В висках начинала зарождаться головная боль. Леда терпеть не могла головную боль, но все мысли сейчас только способствовали её усилению. Она надеялась, что завтра все-таки сможет выспаться и её не вызовут снова в госпиталь. Правда, Леда не была уверена, что сможет заснуть, несмотря на усталость, а если и заснет, то боялась представить себе свои сны. Обычно её мучали кошмары о Дее, вернувшимся за ней, но сегодняшний день был настолько странным и ненормальным, что Дею вряд ли удастся пробиться этой ночью в её голову.

Какоето массовое помешательство. Леда ни на секунду не верила в то, что людей атаковали именно те, кого они видели. Пока что галлюцинации пациентов разделили нападавших на две группы, которые Леда с мрачным юмором окрестила “селебрити” и “простенькая нежить”. В клуб “селебрити” входили уже упомянутые дементоры, маньяк Джейсон Вурхиз, адский клоун Пеннивайз, любительница телефонных звонков Самара/Садако и еще парочка кадров – все персонажи хоррор фильмов, книг или компьютерных игр. “Простенькой нежитью” были герои народных и не только страшилок: зомби, кровожадные призраки, монстры всякого рода, оборотни, вампиры и прочая нечисть.

Имея младшего брата с проблемой наркозависимости (она искренне хотела верить, что эта проблема осталась в прошлом, но боялась надеяться, хотя Рем очень сильно изменился после событий на крыше), Леда могла сходу назвать несколько препаратов, которые способны были вызвать у людей бредовые видения. Но что стояло за этим? Какую цель преследовали люди, устроившие этот бардак? Пока что создавалось впечатление, что единственной целью было покалечить как можно больше людей. Только кому это было нужно? Вряд ли причина в политических интригах. Эллория всегда была спокойной и мирной страной. Возможно, криминальные разборки? Но Леда сомневалась, что в её родном Верто или, уж если на то пошло, во всей Эллории есть мафиозные группировки, способные или желающие предпринять настолько трудоемкие действия.

В правом виске быстро-быстро забил крошечный молоточек и Леда инстинктивно прижала пальцы к очагу резкой боли. Проклятая мигрень прокладывала себе дорогу по перехваченным спазмами сосудам. Нужно было скорее добраться домой и выпить таблетку, пока головная не боль не разошлась еще сильнее.

Леда ускорила шаг и через несколько метров свернула в освещенный фонарями переулок, ведущий к её дому. Она уже видела свой подъезд и приближалась к мусорному контейнеру, инстинктивно задерживая дыхание – мусор явно не вывозили со вчерашнего дня. Однако возле контейнера она заметила нечто, заставившее её замедлить шаг.

С другой стороны контейнера виднелись две ноги. Там кто-то лежал.

Леда затаила дыхание. Неужели это все еще продолжается? Если там за контейнером лежит раненый человек, который скажет, что на него напала когтистая банши, беженец-ксеноморф или одичавшая чупакабра, Леда просто начнет рвать на себе волосы.

- Вот же срань. – прошептала она в сердцах. До дома, аспирина и теплой постели оставалось ведь всего каких-то пятьдесят метров…

Профессиональная подготовка и дисциплина не дали Леде развить эту раздраженную мысль: лежащему там человеку явно нужна её помощь и она окажет её, потому что это то, кто она есть, это вся её суть. Это то, почему она выбрала эту профессию, несмотря на шуточки, которые она отпускала в баре. Леда быстро натянула лямку рюкзака на второе плечо, чтобы он не мешал, и почти бегом двинулась к протянутым на асфальте ногам.

Увидев человека, она ахнула. Это был Дэн, бродяжка, постоянно околачивающийся в этом районе. Безобидный, всегда с лучезарной бессмысленной улыбкой на лице, постоянно сбегающий из приюта для бездомных. Леда знала его, не раз отводила назад в приют, потому что у парня было не все в порядке с головой и он был совсем один на этом свете. Леда каждый раз разговаривала с ним и регулярно приносила ему еду. Сейчас Дэн не улыбался, он таращился на Леду выпученными глазами, а пальцы его правой руки зажимали левое плечо. Сквозь грязные пальцы текла кровь.

- Дэн! – воскликнула Леда. Она поспешно присела рядом с ним на колени и попыталась осторожно отвести его руку, чтобы взглянуть на рану. – Что случилось, Дэн? Кто это сделал с тобой?

Ей на миг показалось, что на его побелевшее лицо возвращается прежняя пустая улыбка – в сочетании с устрашающей бледностью и кровью на его руках эта улыбка была бы жутким зрелищем – но нет, лицо Дэна только исказилось в короткой болезненной гримасе. Он не говорил ни слова и только без конца мотал головой из стороны в сторону. Его ладонь словно приросла к раненому плечу и Леде пришлось приложить всю свою силу, чтобы отодвинуть скрюченные окровавленные пальцы.

- Ладно, ладно, Дэн, - тихо шептала она, щурясь, чтобы лучше разглядеть рану. – Тише, успокойся. Сейчас я помогу тебе. Все хорошо, тебя никто не тронет. Дай мне просто…

Она оборвала себя на полуслове, увидев рану. Плечо Дэна пересекали пять красных глубоких борозд, как будто его полоснули всей пятерней. Леда мрачно нахмурилась. Это было либо то же животное, которое напало на маленькую Рину, либо маньяк с медвежьими когтями вместо ногтей. Дикого животного в городе очень не хотелось. Маньяка – еще меньше. Порезы были очень глубокими, а судя по вялости раненой руки, могли быть задеты сухожилия.

- Тихо, Дэн, перестань ерзать, мне нужно рассмотреть, что…

Что-то происходило с её зрением, туман заволакивал рану и человека перед ней, в ушах шумело. Леда сердито тряхнула головой, зажмурила глаза и раздраженно потерла их сгибом локтя, чтобы не касаться лица окровавленными руками. Рукав её кожаной куртки был холодным и неприятным. Что за чертовщина, почему именно сейчас её глаза решили выйти из строя! Леда несколько раз с силой сомкнула веки, электрические красные бабочки вспорхнули перед её глазами. Но туман никуда не делся, он висел серыми влажными клочьями перед её лицом, делая размытыми очертания раненого Дэна, стены, на которую он опирался, и мусорного контейнера справа.

И тогда Леда, наконец, осознала, что дело вовсе не в её глазах. Весь переулок поглотило облако тумана. Он возник в буквальном смысле из ниоткуда. Леда никогда не видела ничего подобного: туман был густым и влажным, а в потускневшем свете фонаря ей даже показалось, что она уловила неестественный зеленоватый оттенок в клубящемся вокруг мареве. И запах. Туман источал явственный запах, очень знакомый, вроде как… вроде как серы. Что-то ненормальное было в этом тумане, что-то очень неправильное, и по спине Леды заскользили капельки холодного пота. Знакомый переулок вдруг превратился в царство теней, как будто Леда перенеслась в потусторонний мир, где не было ничего, кроме этого серо-зеленого смрадного дыма. А затем тоненькие волоски на загривке Леды поднялись по стойке смирно, потому что она очень отчетливо ощутила в этом тумане присутствие. Она не понимала, чего именно, не могла даже оформить эту мысль в своей голове, но какой-то зашитый глубоко в её существо первобытный инстинкт вопил о том, что кроме нее и Дэна кто-то еще, что-то еще дышит в этом тумане. И это присутствие враждебно.

- Дэн, подъем. - свистящим шепотом заговорила Леда. - Вставай, вставай, надо уйти отсюда.

Но Дэн не двигался. Его глаза еще сильнее выкатились из орбит, хотя, казалось, дальше уже нельзя. Его мертвенно-белые губы растянулись в безумной гримасе, напоминающей оскал животного; он выглядел неожиданно страшным, выражение его лица стало диким, а остекленевшие глаза впились обезумевшим взглядом во что-то, что он видел в тумане за плечом Леды.

Она знала, что там что-то есть. Определила это каким-то ненормальным шестым чувством, темным и уверенным в том, что скрывающееся в тумане нечто нельзя назвать кем-то. Шея превратилась в тугое дерево. Леда знала, что должна посмотреть в ту сторону, куда был устремлен полный ужаса взгляд Дэна. Знала, что должна это сделать, потому что от этого зависела её безопасность. Должна была, но не могла. Боялась увидеть, и боялась, что не увидит. В ушах зарождался гудящий шум, живот скрутило болезненным спазмом.

Леда почти слышала скрип, с которым поворачивается её затекшая шея. Сначала она ничего не увидела и в голове пронеслась горячая обнадеживающая мысль, что там ничего нет. Что это всего лишь туман. Его дымные щупальца выползали из щелей в асфальте, трещин в стене, теней от предметов, которые она не могла сейчас узнать. А потом… как будто еще одна тень, более густая, более плотная. Размытый силуэт, неподвижный в море дрожащей, текучей серой мглы.

Фонарь над головой мигнул раз, другой, погас на одну бесконечную секунду, но вновь загорелся. Его тусклого света не хватало на то, чтобы рассмотреть неподвижную фигуру, эту бесформенную глыбу, перекрывшую путь к дому Леды, путь к безопасности.

…Только силуэт больше не был неподвижным. Он двигался, медленно и неторопливо. К ним.

Дэн тихо, жалко заскулил в сантиметрах от Леды. Нужно было вставать, двигаться, уносить отсюда ноги, но тело не слушалось, оно окоченело и оставалось на месте, а Леда не могла отвести глаз от темного пятна, плывущего к ним сквозь переменчивый туман.

Пятно издало звук. Самый неуместный, и оттого необъяснимо жуткий, и все тело Леды покрылось колючими мурашками. Пятно засмеялось. Это был короткий, визгливый смешок, почти хихиканье, на неприятной фальцетной ноте.

Силуэт приблизился к ним и замер, будто изучая их. Как хищник – свою добычу, пронеслось в гудящей голове Леды. Туман дрогнул, поредел, расступился немного, вытесненный массой стоящей перед ними фигуры. И Леда увидела его. А как только увидела, её мысли заметались в голове, сталкивая вопросы с ответами.

Это был клоун. В грязно-белом костюме с оборками и пышным жабо под шеей, тремя красными пушистыми помпонами вдоль туловища. Морковно-рыжие волосы стоят дыбом. Ненормально высокий лоб кажется еще выше и шире из-за отсутствия бровей, острое лицо, покрытое толстым слоем белил, желтые глаза, веки и щеки пересекают красные вертикальные полосы. Широкий кроваво-красный рот растянут в подобии улыбки – устрашающая алая рана на неживом лице. Белый костюм измазан кровавыми пятнами. Он стоял, как человек, он имел человеческую форму – но при этом, на человека клоун походил меньше всего. Поглощенная этим внушающим ужас видением, Леда перевела взгляд на его руки. Ногти желтые, длинные, загнуты книзу.

Когти.

Порезы на Дэне и Рине. Туман. Клоун-убийца. Вспышка озарения, почти болезненная, почти принесшая облегчение. Леда приложила всю свою силу воли, чтобы поднять руку и натянуть шарф на лицо. Туман. Запах серы. Газ. Галлюцинации.

- Не вдыхай его, Дэн, слышишь, не вдыхай туман! То, что ты видишь – ненастоящее, это галлюцинация! - она начала теребить лежащего на земле парня, дергала его, пытаясь заставить подняться на ноги. - Это какой-то газ… Должен быть газ, поэтому мы видим его…

Она повторяла это снова и снова, внутри своей головы. Они оба надышались газом и поэтому видят этого… это… существо. Оно не настоящее. Это эффект вещества, из которого состоит этот туман. Маленькая Рина, должно быть, тоже подверглась его воздействию, когда увидела этого клоуна. Она не может позволить себе хоть на долю секунды поддаться наступающей панике и поверить, что дело не в газе, что это нечто совсем другое, для чего у нее нет рационального объяснения.

Дэн не мог или не хотел подниматься, он продолжал скулить от страха и таращиться на клоуна. А жуткое существо всколыхнулось вместе с волной тумана и задвигалось, снова к ним. Леда бросила попытки поднять Дэна и вскочила на ноги. Клоун мог быть, нет, должен был быть галлюцинацией, но под ней мог скрываться реальный злоумышленник, кем бы он ни был. Он был опасен, он способен был причинить вред и, скорее всего, именно он ранил Дэна. Нужно было заблокировать в своем сознании видение ужасного клоуна, мыслить здраво. У нее же есть газовый баллончик. Точно!

Леда никак не могла попасть дрожащей рукой в карман, но, наконец, вынула его. Вспыхнула и потухла мысль о том, что она все еще могла бы убежать. Не могла бы. Здесь был Дэн, он был ранен и беззащитен перед тем, кто приближался к ним. Палец нащупал ребристую кнопку на крышке баллона.

Клоун разинул рот. Не рот, пасть, полную острых желтых зубов. В лицо Леде пахнуло кровью и сырым мясом. Слишком настоящий запах, пугающе реальный. Баллончик вывалился из её вмиг ослабевших пальцев, мозг пытался и не мог интерпретировать полученную от глаз информацию. Это просто не может происходить на самом деле. Он бросился на нее, вскинув перед собой руки с желтыми отвратительными когтями, а Леда смотрела на него, почти безучастно регистрируя абсурдность происходящего.

Она зажмурилась, инстинктивно выставила перед собой руки, защищаясь, совсем перестав соображать, что происходит. Но когти её так и не коснулись. В переулке появилось новое действующее лицо. Голова Леды горела, она просто стояла и таращилась на темную фигуру, оттеснившую чудовищного клоуна дальше в туман. Теперь и она своими глазами увидела черного человека.

Туман скрадывал очень многое и все, что смогла рассмотреть Леда – только то, что человек был одет во все черное, а верхнюю часть его головы (или только глаза, ей не было видно) закрывал то ли платок, то ли шарф, то ли маска. Он двигался очень быстро. Люди так не двигаются, заторможенно подумала Леда. Клоун рычал, но человек в черном оттеснял его в туман, подальше от них с Дэном, и Леда слышала только глухие звуки ударов кулаков, сталкивающихся с плотью.

Оцепенение спало, тело ожило, мозг заработал. Леда наклонилась, подняла баллончик и рванула Дэна вверх, не заботясь о его плече. Ужас и адреналин утроили её силу, и она почти без усилий поставила дрожащего парня в вертикальное положение. Он застонал – вероятно, Леда задела рану на его плече – но сейчас не было времени церемониться. Человек в черном отвлек на себя клоуна, но она понятия не имела, кто он такой, а учитывая скорость, с которой он двигался, ничего хорошего она не ждала в случае, если он обратит свое внимание на них с Дэном.

- Быстро за мной, шевелись! – рявкнула она Дэну, схватила его окровавленные пальцы и потащила за собой.

Все равно куда бежать, лишь бы на освещенное место, туда, где люди. Все остальные решения и выводы можно сделать потом, сейчас главное убраться отсюда подальше. Леда не могла и не хотела думать о том, сможет ли вернуться сегодня домой. Её всю трясло, она тянула за собой спотыкающегося Дэна и уже видела спасительный перекресток, слышала звуки машин.

А потом она не смогла сделать очередной вдох. Остановилась, будто налетев на невидимую стену. Вернулся туман, еще хуже, чем раньше, навалился на них из ниоткуда. Он безжалостно забивался в нос, в рот, в голову, прямо в мозг. Леда задохнулась от неожиданности. Туман мигом потек в её горло, от него пекло в носу и на глаза наворачивались слезы. От мерзкой вони, как будто тухлых яиц, её начало тошнить. Она не могла ни вдохнуть воздух, ни выдохнуть, да и самого воздуха как будто не осталось – вместо желанного кислорода был только этот туман. Словно кто-то придавил её лицо зловонной подушкой и она задыхалась, задыхалась, задыхалась. Бесполезно хватала ртом исчезнувший воздух, забыла о Дэне. Она почти чувствовала туман внутри своего тела, он тек в нее через рот и нос смердящим дымом, лип к стенкам горла и обволакивал внутренние органы, сочился внутрь через её поры. Леда едва ли не осязала охватившую её панику, как если бы она стала её второй, слишком тесной, кожей. Она не могла пошевелиться, она была беспомощна и не могла дышать, перед глазами плыли цветные пятна и затем…

Я буду ждать тебя, Леда.

Голос так отчетливо раздался в её голове, что она подпрыгнула.

Темнота. Её пальцы в волосах Дея, его губы на её губах. Темнота. Её брат на рисунке, с отсеченной головой, алые узоры крови на снегу. Темнота. Её выпотрошенная кошка, слипшаяся от крови шерсть. Темнота. Лицо Дея, руки Дея, увлекающие её за ним, в пустоту за парапетом крыши, в небытие…

Воспоминания вспыхивали в её голове и она провалилась в состояние такого первобытного ужаса, что не могла задуматься, почему вспоминает все это сейчас. Она ничего вокруг не видела и не слышала, она понимала, что умирает, в ужасе от происходящего и не в силах это остановить.

Внезапный толчок повалил её на колени и боль вспыхнула в ней яркой звездой, ослепила и пронзила все тело. Леда хотела закричать, но не смогла, вопль звучал только внутри её головы. Через пару мгновений боль в костях слегка приутихла и Леда вдруг поняла, что снова дышит. Кто-то держал её за руку, сильные пальцы стискивали её запястье и тянули за собой. Ошеломленная, ничего не соображающая, еле живая Леда не смогла сразу отреагировать на движение, и тот, кто тянул её за собой, протащил её по земле пару метров, прежде чем она смогла подняться на дрожащие ноги. Ободранная кожа горела огнем, джинсы на обоих коленях превратились в разорванное тряпье.

Еще несколько метров она послушно бежала, с отупелой покорностью подчиняясь силе тянувшего её человека, но затем разум и осознание себя начали возвращаться к ней. Она впервые глянула на человека, сжимавшего её запястье, и её ноги сбились с ритма, запутались одна за другую, так что она едва не упала. Леда замедлилась и мужчина рядом с ней тоже почти остановился.

Она даже не испытала удивления при виде человека, который этим утром едва не сшиб её с ног, а после сбежал из госпиталя. Леда просто равнодушно зафиксировала тот факт, что узнала этого мужчину, но даже не хотела начинать думать о том, что он здесь делает и что все это значит. Он выглядел плохо – и это при самой щадящей оценке. Его жесткое, словно вырезанное из твердых острых линий, лицо было все в крови, седые волосы липли к вспотевшему лбу и кровь придала им страшный алый оттенок. Его одежда – штаны и куртка цвета хаки – была порвана и окровавлена. Жилистая рука прижата к животу, сквозь пальцы течет кровь. Он не мог стоять прямо, ноги его подрагивали, и он тяжело привалился к стене здания, одновременно отпуская запястье Леды и прижимая освободившуюся руку к другой, уже притиснутой к животу. Она только сейчас почувствовала, как ноет её рука, увидела красные следы на своей коже. Через несколько часов они превратятся в синяки.

Позади, в тумане, остался Дэн, и Леда содрогнулась от ужаса при мысли, что туда нужно будет вернуться, придется вернуться. Но сейчас перед ней тоже был живой человек, и он был тяжело ранен. Безумиекакоето чтоделатьчтодумать нужновернуться заДэномвтуман какстрашно…стоп. Сначала проверить, насколько плохи дела у человека, вытянувшего её из убийственной мглы.

В горле нестерпимо першило, Леда прокашлялась, но это не помогло.

- Дайте я взгляну. - проскрипела она и сделала движение в сторону мужчины перед ней.

А он отлепился от стены, шагнул к ней и с силой, изумившей её при его разбитом внешнем виде, впечатал её в стену. От резкого движения голова Леды запрокинулась назад и она больно ударилась затылком о кирпич стены. Его руки были тисками на её ноющих от боли плечах, пальцы скользили от крови, но тем не менее крепко сжимали её. Кровь из раны в животе быстро пропитывала его потрепанную куртку, но его бледно-зеленое лицо было полно мрачной решимости.

Тонкие обветренные губы раскрылись и Леда впервые услышала его голос, удивительно глубокий и густой.

Он произнес:

- Прости меня, девочка. Другого выхода нет. - и она чувствовала сдерживаемую дрожь в этом голосе, и тон его был неожиданно мягким от печали, сквозящей в каждом слове.

Леда не успела ответить. Она смотрела в лицо, в темные глаза этого странного человека, а одна из его окровавленных рук покинула её плечо и резко двинулась в нее. Леда подавилась криком. Его твердые пальцы исчезли в её грудной клетке; она смотрела вниз и видела его руку со вздувшимися венами под слоем крови, и эта рука прошла сквозь её кожу, и мышцы, и кости, и была внутри её груди по самое запястье. Самое странное, что боли не было. Последние полчаса её жизни были не самыми нормальными, но Леда зациклилась на том, что боли нет. Если тебе не больно от смертельной раны – а дыру от чужой руки, пробившей твою грудную клетку, сложно было назвать иначе – значит, дела твои совсем плохи. Боли не было. Крови тоже не было. Было только удивление и снова это ощущение нереальности происходящего. Его рука была горячей. Она жгла её изнутри, раскаляясь все сильнее и сильнее. Боль все не появлялась, но Леда чувствовала, что её будто распирает изнутри, словно что-то необъятное перетекает через эту руку в её тело, прямиком из тела этого мужчины, останавливает её кровь, сжимает её внутренние органы, и все внутри горит, и жжет, и печет. Леда захрипела и этот звук испугал её реальностью своего звучания.

Он шагнул назад, и Леда ошалело смотрела, как выходит из её тела его рука. Она смотрела и смотрела на свою грудь, ждала, когда же появится кровь – но крови не было, и боли не было, не было даже дыры, которая должна была остаться в её свитере после произошедшего.

Седой мужчина сделал пару неуверенных шагов назад и его ноги подогнулись. Он упал на колени, застыл так на несколько коротких секунд, после чего его тело медленно, грузно повалилось на пыльный асфальт лицом вниз. Леда все так же прижималась спиной к стене здания. Она чувствовала себя как на пороге лихорадки, все тело горело, но при этом ей было ужасно холодно. Она прижимала обе руки к груди, к тому месту, где проткнула её рука лежащего перед ней человека. Раны не было. Её мутило, кожа зудела, а голова была пустой, как опорожненная копилка. Обрывки мыслей, которые кружились беспокойными мухами в вакууме её сознания, не имели никакого смысла.

Она помедлила, прежде чем приблизиться к лежащему на земле человеку. Кто знает, вдруг он снова бросится на нее. Леда с опаской легонько ткнула его в плечо носком ботинка. Никакой реакции. Леда глубоко вздохнула. Рассудив, что хуже, чем есть, уже быть не может, она опустилась на колени и тут же закусила губу, чтобы подавить стон от боли в потревоженных ссадинах.

- Так. Окей. Если вы хотите меня убить, у вас сейчас будет прекрасная возможность, раз уж я настолько тупая, что все еще торчу здесь. – пробормотала Леда и с усилием перевернула мужчину на спину.

Он не пошевелился. Его тело тяжело перевалилось на спину и застыло. Темные глаза закатились под полуприкрытыми веками. Лицо, покрытое синяками и ссадинами, осталось неподвижно. По его куртке разливалось огромное кровавое пятно и Леде даже не надо было смотреть на рану в его животе, чтобы оценить, насколько все паршиво. Дыхания не было, пульс тоже не прощупывался.

- Вот дерьмо.

Для сомнений и обдумывания своих действий не было времени. У Леды в кармане рюкзака был защитный клапан для проведения искусственного дыхания рот в рот, и рюкзак по-прежнему был у нее за спиной, но тратить время на поиски клапана не было смысла. Она и так была вся в крови: своей и этого мужчины, она ощущала эту кровь у себя во рту, а его рука минуту назад побывала у нее в грудине – если у него и были какие-то заразные болезни, она уже сто раз успела их подхватить.

Поэтому Леда не стала терять времени, сдвинула его голову так, чтобы горло выровнялось в одну линию, раскрыла его рот и, набрав полные легкие воздуха, с силой выдохнула в рот мужчины. Его грудь слегка приподнялась, когда воздух проник в легкие. Еще раз, и еще. Заученным движением определить нужное место на грудной клетке, ладони одна на другую, в замок, приложить вес всего тела. Качать равномерно, тридцать раз. Снова три раза выдохнуть в его рот, и опять тридцать накачиваний.

- Ну давай же! – прорычала Леда, задыхаясь.

Ей показалось, что она услышала тихий хруст – возможно, под её руками треснуло ребро, ведь несколько ребер и так уже были повреждены, когда она осматривала его в больнице. К черту ребра, зарастут – главное, пусть начнет дышать. Леда вновь склонилась к его лицу, три сильных выдоха в его рот, вернулась к надавливанию на его грудину. Силы быстро покидали её, перегруженные мышцы в руках и плечах горели огнем. Чтобы непрямой массаж сердца был эффективным, нужен сменщик, один человек устает слишком быстро и скоро от её усилий не будет никакого толку.

Леда сама не осознавала, что кричит что-то лежащему перед ней мужчине, что она кричит на него, зло, отчаянно, но его жизнь все равно уходит все дальше и дальше, глухая ко всем попыткам удержать её.

Леда снова выдохнула ему в рот, и в этот момент вдруг с неожиданной ясностью осознала, что это конец. Она вдыхает воздух в рот трупа. Тогда она выпрямилась и зло вытерла лицо сгибом локтя, размазывая по щекам слезы и кровь. Он умер. Он был живым человеком, его тело было теплым, кровь бежала по венам. Он вытянул её из тумана, который убивал её, и тут же сам попробовал её убить – или чем там был этот фокус с рукой. Но больше его нет. Она не знала его имени и теперь это уже неважно, потому что этого человека больше нет в этом мире.

Она ненавидела это. Ненавидела, когда смерть одерживала над ней победу. Леда крепко сцепила зубы, сделала один долгий свистящий вдох, затем еще один. Руки тряслись так сильно, что это были почти судороги, но она смогла вынуть из кармана телефон и со второй попытки набрать номер полиции, затем скорой. А потом поднялась на нетвердые ноги и выпрямилась. В спине громко хрустнуло.

Леда нехотя, медленно развернулась в сторону темноты переулка, где несколько минут назад висел зловонный туман. Его больше не было. Фонарь уже не горел, Леда пропустила момент, когда он потух. Она смотрела в темноту и её плечи содрогнулись от невероятно сильного, почти физического ощущения того, что кто-то наблюдает за ней из этой тьмы, наблюдает безмолвно и внимательно.

Её слух резанул вой приближающихся сирен. Полиция и скорая были почти на месте. Это придало ей немного храбрости. Леда с трудом сглотнула – получился скорее болезненный спазм, потому что её рот был сухим, а горло ощущалось, как наждачная бумага – и нетвердой походкой захромала вглубь переулка. Она обязана была увидеть, что произошло с Дэном. Она должна была увидеть это до того, как сюда доберутся полиция и врачи. Это было очень глупо, Леда понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Там, в темноте, её мог дожидаться адский клоун – в чьей нереальности она сейчас сомневалась – или человек в черном. Но каждая минута, растраченная ею зря в ожидании подмоги, могла означать смерть для Дэна. Она не была уверена, что готова отдать смерти еще одного человека этой ночью, поэтому упрямо шагала вперед. Дэн уже мог быть мертв, она понимала это. Но все равно шла дальше.

И она увидела его, свернувшегося в тугой, дрожащий комоку стены.

- Живой! – выдохнула Леда и бросилась к нему.

Она потратила несколько минут, пытаясь поднять его на ноги и успокаивая, стараясь сохранять тон голоса ровным и спокойным. Дэн хватался за нее, как утопающий, и ноги Леды подгибались под его весом. Она слышала крики и голоса полицейских и парамедиков.

- Сюда! – позвала Леда из последних сил.

Двое парамедиков подбежали к ним как раз вовремя: Дэн потерял сознание и Леда уронила бы его, если бы ей не помогли. Один из парамедиков что-то говорил ей, наверное, задавал вопросы о её состоянии, но Леда не разбирала слов. В ушах звенело.

- Я пыталась его реанимировать, но безрезультатно. – проговорила она чуть громче чем следовало, почти оглохшая от шума в ушах. – Сердце остановилось, он потерял слишком много крови и шансов почти не было.

- Что? – растерянно переспросил поддерживающий её парамедик. – О ком вы говорите? Там есть еще кто-то, кроме вас двоих?

Леда уставилась на него не менее растерянно. Что за странные вопросы? Им что, неинтересна информация о мертвом человеке, которого они нашли в этом переулке?

- Я говорю о мужчине, который… - раздраженно начала говорить Леда, но тут же осеклась.

Она поняла, почему они не задавали никаких вопросов о трупе.

Никакого трупа здесь больше не было.

========== Часть 2 ==========

Охота на зуву заняла куда больше времени, чем Кай рассчитывал. Непростительная небрежность с его стороны. Он быстро выследил чудовище, идя на его запах. От зуву несло падалью за три километра, так что ему не требовалось зрение, чтобы найти его. Но Каю и без того никогда не требовалось зрение. Хорошо, когда не нуждаешься в том, чего у тебя нет.

Кай следовал за отвратительным запахом, ловко маневрируя между деревьями. Зуву устроил себе логово глубоко в лесу, что было понятно: монстры его вида всегда обитали в лесах, выходя оттуда только когда голод становился нестерпимым. Казалось, это должна была быть самая легкая охота за всю прошедшую неделю, но Каю не повезло наткнуться на отряд инквизиторов.

Он вовремя услышал их, почувствовал их присутствие, и потому успел скрыться. Ему пришлось больше часа просидеть в одной неудобной позе, в вонючей узкой норе, на которую ему посчастливилось наткнуться. Драться с инквизиторами было бы плохой идеей, несмотря на очень сильное желание это сделать. Кай с девяти лет отлично научился подавлять ненужные желания.

Когда, наконец, выбраться наружу стало безопасно, Кай уже чувствовал первые признаки того, что тьма внутри него начинает сгущаться. Мир, который он не мог видеть глазами, но воспринимал всеми остальными органами чувств, стал интенсивнее, звуки – громче, запахи – ярче. Зуву в своей берлоге смердел так, что у Кая начало першить в горле.

Нужно было поскорее закончить с этим и вернуться к Кастору, пока он еще себя контролирует. Кай замер посреди оврага, окруженного нависающими костлявыми деревьями. Единственная визуальная картинка окружающего мира, которая была ему доступна, состояла из нечетких силуэтов предметов во тьме, сотканных из вибраций, сталкивающихся друг с другом. Иногда (часто) это больше отвлекало, чем приносило пользу, поэтому Кай предпочитал завязывать глаза, когда выходил на охоту.

Зуву спал в своей берлоге, Кай чувствовал, как тихо подрагивает во сне его тело. Пора было его будить, потому что зверь внутри самого Кая уже начинал шевелиться, тоже просыпаясь. Разбудить зуву, настроившегося впасть в сытую спячку, было невозможно простыми средствами вроде громких звуков или пинков (пинать зуву в принципе было бы очень глупым решением). Только одна вещь представляла интерес для этого монстра и только перед ней он не мог устоять.

Кровь.

С недовольным вздохом Кай откатил рукав своей кофты, вынул длинный нож из ножен на правом бедре и с мрачной гримасой провел лезвием по внутренней стороне предплечья. Резать себя ради выманивания монстров не входило в десятку его любимых занятий, но работа есть работа. Короткая боль через миг свернулась привкусом меди на его языке. Своим острым слухом Кай уловил, как возбужденно всхрапнул зуву в своем убежище.

- Хорош дрыхнуть. – пробормотал Кай и поморщился, ощутив, как чернота внутри него всколыхнулась, осторожно выпустила свои невидимые щупальца, пробуя на вкус и прочность его самоконтроль.

От громкого рыка слегка заложило уши. Сначала одна, затем вторая массивная лапа тяжело ступила на покрытую жухлыми листьями почву, отчего земля под ногами Кая ощутимо содрогнулась; вибрация дрожащим током поднялась вверх по стволам лысых деревьев и задребезжала тонкими ветками на их вершинах. Потревоженный зуву выбирался из берлоги, идя на поводу у своей жажды крови.

Кай не мог видеть его, но движения его тела, подергивания мышц, бег крови по его венам, статическое потрескивание шерстинок его меха и издаваемые им утробные рыки складывали перед его слепыми глазами вполне четкий образ монстра. В теории Кай знал, как выглядят зуву. Когда-то давно, в те времена, когда он еще мог видеть, Кай даже видел рисунок, изображающий зуву. Сейчас он легко мог представить перед собой этого огромного полульва-полутигра, с пламенной гривой, сотканной из мерцающих огненных искр, с хвостом, в несколько раз превышающим длину его тела, таким же обжигающим, как и грива. Эти кровожадные монстры охотились без разбору на все, что дышит. Они выпивали кровь своей жертвы, а затем выжидали некоторое время, чтобы труп начал разлагаться. И тогда они сжирали его. Мерзкие твари.

В предчувствии схватки Кай почти слышал, как течет по его коже энергия, как заточенный внутри его тела демон делится с ним своей силой – не потому, что беспокоится за Кая, а исключительно оттого, что не хочет остаться без своего сосуда.

Губы Кая поднялись высоко над зубами в зверином оскале и он бросился на зуву, безошибочно определив положение чудовища в пространстве. Слабым местом зуву был живот и нужно было вспороть ему брюхо, не попав под удар острых когтей и не получив ожоги от его гривы и хвоста.

Вплотную приблизившись к монстру, Кай резко нырнул вниз и ему почти удалось проскользнуть между расставленными передними лапами чудовища, но он не успел всадить в него нож. Зуву не был тупым зверем и намерения Кая были ему вполне понятны. Не то что бы он был с ними согласен.

С яростным ревом зуву отскочил прочь, взмахнув пылающим хвостом в сторону обидчика. Кай недаром был одним из лучших стражей в братстве. Он владел своим телом как никто другой. За годы тренировок, а потом и практики в братстве, он превратил свое тело в смертельное, безотказное оружие. Кай моментально сгруппировался и перекатился через голову – хвост даже не коснулся его.

Он специально помедлил, давая зуву шанс подобраться ближе и прыгнуть. Это был рискованный ход, но Каю необходимо было скорее покончить с этим. Демон рычал и ворочался внутри, и Кай не мог допустить, чтобы он пробрался наружу. Поэтому он сознательно дал зуву повалить себя на спину, выставив перед собой локоть левой руки, который воткнулся точно в горло зверя, не давая ему приблизить распахнутую вонючую пасть к шее Кая. Когти скользнули по его правому плечу, распарывая кофту и оставляя на коже кровоточащие порезы. Ничего, Кай осознанно пошел на это.

Запах свежей крови вскружил зуву голову, монстр слегка задохнулся, втягивая носом её аромат, а Кай воспользовался его экзальтированным промедлением, чтобы сползти немного ниже под весом навалившейся на него туши и воткнуть зажатый в руке кинжал в точно рассчитанное место на животе чудовища. Зуву взвизгнул, удивленно и как будто обиженно, а Кай резко дернул рукой с кинжалом вверх, вспарывая лезвием податливую кожу монстра.

Все было кончено через минуту. Кай выбрался из-под обмякшей туши, весь в крови и, возможно, в кишках (он не хотел углубляться в детальный анализ всех тех вещей, которые посыпались на него из распоротого брюха зуву). Его дыхание было сдавленным и быстрым, но не от усилий, затраченных на схватку с монстром.

Демон бесновался внутри него, взбудораженный битвой и запахом крови. Он хотел на свободу. Хотел подчинить себе Кая, подавить его волю и стать единственным хозяином тела, в котором обитал на правах паразита, приносящего пользу. Демон всегда этого хотел. Убрать Кая из их общего тела и нести смерть и разрушение – то, для чего он был рожден. Кай если чего и хотел, так это избавиться от демона. Но не мог. А демон не мог подчинить его себе, потому что Кай, как правило, всегда был сильнее. Его тренировали для этого годами. Так что они застряли друг с другом.

Но сейчас все было плохо. Это была тяжелая неделя и Кай пропустил медитацию с Кастором. Поэтому он был слабее сейчас, поэтому ему было сложно сопротивляться демону. Он знал, что пропустил медитацию, знал, насколько это важно, но он всегда был склонен к неоправданным рискам, с самого детства. Он несколько дней выслеживал стаю перевертышей и должен был вернуться в селение сразу после того, как разберется с ними, но уже на пути к дому Кастора он почуял этого зуву, совсем недалеко. Было бы глупо не пойти за ним, когда представилась такая возможность. В его голове все выглядело абсолютно логично и разумно. Поэтому он успокоил себя тем, что отправится к Кастору и будет медитировать с рассерженным наставником столько, сколько тот велит – но сперва разберется с зуву, подобравшимся слишком близко к порталу в мир людей. Он был чересчур самоуверен. Он был идиотом. Как можно было быть таким идиотом?

Кай даже не помнил, как добрался до поселка. Его голова гудела от воплей демона, в груди болело. Он уже слышал знакомые звуки, мог различить отдельные голоса, биение сердец. Кай не успел порадоваться этому, его ноги заплелись одна за другую и он повалился на колени, успев выставить вперед руки и не дать себе полностью свалиться на землю. В глазах что-то болезненно лопнуло и горячая жидкость потекла по его щекам. Кай поднял отяжелевшие руки и сорвал с глаз пропитанную кровью повязку.

Кровотечение из глаз было излюбленным наказанием демона, когда Кай оказывался слишком слаб, чтобы полностью подчинять его себе. Он тяжело дышал и каждый вдох отдавался болью в груди. Звуки селения изменились, точнее не так: они остались прежними, просто Кай теперь воспринимал их по-другому. Он все так же слышал, как бьются сердца людей, как течет кровь по их венам, слышал их дыхание, но это больше не успокаивало. Демон хотел раздавить эти сердца, выпить всю кровь, остановить дыхание и забрать себе эти жизни, чтобы напитаться от них. И Кай начинал хотеть этого вместе с ним.

Он до скрежета сцепил зубы и попытался подняться на трясущиеся ноги. Кастор совсем рядом. Он должен найти его, сейчас же, пока еще есть время. Кай так сильно сосредоточился на демоне и своих усилиях дать ему отпор, что не сразу уловил приближение другого человека. Прозвучавший голос застал его врасплох и он дернулся всем телом.

- Опять работаешь на износ, здоровяк?

Насмешливый девичий голос, знакомый с самого детства, обычно действовал расслабляюще, но сейчас Кай меньше чем наполовину контролировал свои реакции. Поэтому голос резанул слух, и невыносимое желание разодрать горло, которое этот голос издавало, ощущалось физической болью.

Кай что-то пробормотал или прорычал, он сам не разбирал своих слов. Ему нужен был Кастор, немедленно. Усталый вздох, движение воздуха от неодобрительного покачивания головой из стороны в сторону, и тот же девичий голос произнес:

- Что бы ты без меня делал, придурок.

Удар в голову, последовавший за этими словами, был сильным и уверенным, как и обладательница голоса. В последнее мгновение ясности перед тем, как провалиться в спасительную темноту, Кай почувствовал к ней благодарность. А потом без чувств повалился лицом на землю.

***

Каю все еще снились цветные сны. В последнее время реже, но они не исчезли. Он боялся, что однажды они исчезнут навсегда. Они были единственной тонкой ниточкой, расшатанным мостом в те далекие времена, когда он действительно видел дневной свет, и цвет зеленой листвы, и солнечные блики на прозрачной голубой воде, серебро в волосах его матери и морщинки у её глаз, когда она улыбалась.

Ровно двадцать один год он жил в другом мире не только физически, но и внутренне. Такие, как он, уже не воспринимали окружающий их мир так, как все остальные. Когда он начинал забывать, как выглядят цвета, и оттенки, и лица близких ему людей, когда эти воспоминания начинали блекнуть – тогда возвращались его сны.

И в этих снах он видел снежные шапки на вершинах гор, окружавших их резервацию. Он видел усталое, но подвижное лицо своей матери, искорки в её глазах и улыбку на её полных губах. Он видел Кастора, таким, каким увидел его впервые и запомнил навсегда: жесткие темные волосы, длинное строгое лицо, широкие нахмуренные брови, нависающие над темными внимательными глазами. Прошло какоето время прежде чем страх перед Кастором сменился другими чувствами. А после прошедших двух десятков лет Кай вряд ли узнал бы и самого Кастора, который уж конечно не был сейчас похож на себя двадцатилетней давности. В этих снах Кай иногда видел себя, свое девятилетнее отражение в зеркале или водной глади: худое острое лицо, веснушки на носу, стоящие торчком лохматые каштановые волосы и яркие зеленые глаза, с рассыпанными по радужке блестками золота.

Он знал, что сейчас тоже видит сон, просто потому, что он видел.

Кай видел свои острые девятилетние коленки, покрытые синяками и царапинами. Он не только чувствовал шелковистую колкость травы под своими ногами, но и видел её изумрудно-зеленый цвет. Не только слышал мерное журчание воды в реке, но и видел её серо-голубую поверхность. Его маленькие руки усердно работали, привязывая самодельный рыболовный крючок к длинной леске. Его тонкие пальцы были покрыты царапинами – которыми он гордился сейчас, потому что они были наглядным свидетельством его успеха в изготовлении крючка.

Наконец, самодельная удочка была готова. Кай поднялся на ноги и подошел к самой воде, почти подпрыгивая от возбуждения и нетерпения. Это был особенный крючок, и он сделал его для совершенно особенной рыбы. Материал, который он использовал для приготовления крючка, Кай взял из разбитой защитной пластины на перчатке своего отца. Мать никогда не рассказывала о нем. Все, что слышал от нее Кай – это то, что его отец был сильнейшим нефилимом в братстве стражей и погиб в сражении. Слепые глаза его матери всегда менялись, становились темнее, когда она говорила об отце Кая, но её слова о нем не проливали никакого света на то, какой личностью был человек, давший жизнь её сыну. Поэтому в распоряжении Кая была вся мощь его воображения, чтобы додумать те черты образа отца, о которых он не знал. Придумать всю его личность, если говорить начистоту.

Поэтому крючок в его подрагивающих пальцах был важен. Кай верил, что рыбу-дракона лингъю он не поймает никаким другим крючком. Нужен был этот, хранящий в себе силу великого воина, его отца. О рыбе-драконе Кай узнал совсем недавно. Ему рассказал о ней Валигор, капитан войска асуров, который иногда навещал их резервацию. По словам Валигора, лингъю была огромной рыбой, наполовину саламандрой, с шипами на боках и животе. Лингъю показывается лишь один раз в девять лет, когда откликается на зов колдуньи Нойи. Нойя, мифическая колдунья-полубогиня, каждые девять лет в день летнего солнцестояния вызывает к себе лингъю и, оседлав её, пролетает над пятью измерениями – мирами асуров, людей, голодных духов, тварей и адских существ. И в результате её путешествия по этим мирам в каждом из них рождается ужасающее существо: дух, или убийца, или кровожадный монстр.

Кай собирался поймать лингъю и лишить Нойю её транспортного средства. Он верил в эту легенду, потому что он всегда верил Валигору. Он верил и обожал Валигора сколько себя помнил, и часто – слишком часто – образ отца, которого Кай никогда не знал, принимал черты этого капитана. Иногда Кай давал себе немного времени и не сразу стирал черты Валигора с придуманного лица своего отца.

Как обидно, что день солнцестояния выпал именно на сегодня. На день его обращения. Кай так хотел одержать победу над чудовищной лингъю, пока он был еще всего лишь самим собой: простым мальчиком, Каем Кормораном, девяти лет, зрячим, обычным человеком.

Он никогда не был обычным человеком, никто в резервации не был, но в девять лет Кай не считал себя особенным. Он хотел доказать, что он, такой как есть сейчас, тоже на что-то способен. Что он достоин своего отважного отца, и всегда был достоин, даже до церемонии обращения.

Кай подошел к воде, помедлил на берегу, и медленно ступил в реку. Вода завихрилась вокруг его щиколоток, приятно щекоча кожу. В прозрачной поверхности реки он видел свое взволнованное отражение: потрепанные шорты и фуфайка, птичья шея и голова, кажущаяся слишком большой для его тела из-за копны растрепанных каштановых волос. Острое маленькое лицо, на котором горят расширенные от волнения изумрудные глаза.

Кай тогда не осознавал, что видит свое отражение в последний раз.

Его сердце распухло и билось где-то в горле, бухая ударами крови в висках. У него было совсем мало времени. Сегодня был день солнцестояния и сегодня был день его обращения. Он хотел, он обязан был поймать лингъю до того, как его уведут на церемонию. Кай должен был поймать её сейчас.

Тогда он докажет, что даже до обращения был достоин.

Тогда он докажет, что даже до своего превращения в стража-нефилима, он чего-то стоил, чего-то добился.

И если он докажет, что даже до обращения он был храбрым, и стойким, и мужественным, похожим на своего отца, которого он не знал – тогда, тогда, наверное, никто не узнает о том, как страшно ему сейчас, до тошноты страшно, и тогда он сможет простить себя за то, что совсем не хочет становиться нефилимом, как его отец.

Лингъю все не появлялась. Под волосами Кая начали собираться капельки пота. Он взволнованно облизнул пересохшие губы. Ноги начинали замерзать в холодной проточной воде. Его время истекало.

- Ну же, давай, давай… - прошептал Кай, до рези в глазах вглядываясь в сверкающую поверхность водной глади.

Но лингъю не было. Все было как обычно, лишь мелкие рыбешки деловито обтекали его ноги. Кай закусил губу. Может, если он подождет еще немного, еще несколько минут…

- Кай! – голос матери донесся издалека и Кай подпрыгнул.

Его сердце упало. Не успел. Ни разу до этого голос матери не вызывал в нем такого отчаяния. Но и голос её был сейчас другим. Она звала его домой не для того, чтобы накормить, или уложить спать, или послушать с ним музыку. Она звала его, потому что пришло его время. В её голосе Кай слышал отголосок того же страха, который испытывал сейчас он сам. И будет продолжать испытывать. Он отправится на церемонию своего обращения, объятый страхом, который он так и не смог побороть.

Он знал, что мать ждет его не одна. В их доме уже ожидает мейстер из Протектората асуров с сосудом, в котором заточена сущность демона, приготовленная для Кая. Вместе с мейстером в их дом уже пришел мужчина, который будет наставником Кая и его Источником, его проводником в мире голодных духов, где после сегодняшнего дня Каю предстоит жить.

Он никогда больше не увидит свою мать. Он никогда больше не увидит мир полубогов, в котором прожил девять лет своей жизни. Он больше ничего никогда не увидит, потому что сегодня его глаза станут бесполезны для него. И он ужасно боялся этого. Он не хотел становиться нефилимом. Он был рожден для этого, но боялся своего предназначения до тошноты и боли в груди. Он был свербящим, гудящим комком страха, он не был достоин своего отца, он не поймал лингъю и не победил свой страх, и у него совсем, совсем не осталось времени.

- Кай! – вновь позвала его мать и её голос вдруг зазвучал хрипло, грубо, и вот это уже был вовсе не её голос. – Кай. Очнись.

Кай послушно открыл глаза, но, конечно же, для него это почти ничего не поменяло. Перед его неподвижным взглядом вихрилась тьма, звуки мира рикошетили о его остальные чувства, формируясь в нечеткие образы предметов вокруг и тут же пропадая. Его ноздри уловили знакомый запах, терпкий и насыщенный. Черная хна. Кастор всегда жег благовония с черной хной, когда Кай уходил слишком далеко за черту и его нужно было вернуть.

- Ну что, собрался лежать тут весь день? – сварливо проговорил знакомый хриплый голос.

Уголок рта Кая дернулся в намеке на улыбку. Когда-то голос Кастора вызывал в нем страх и смятение, но те дни давно минули. Сейчас голос его наставника, его Источника, был одним из самых надежных убежищ во всех пяти доступных мирах. Кай внимательно прислушался к себе, к демону. Все вернулось в норму. Почти в норму. Демон гудел внутри сильнее обычного, но это можно исправить глубокой медитацией.

Кай оттолкнулся от матраца лопатками, затем локтями, принял сидячее положение. Нерешительно провел пальцами по спутанным волосам, потер ноющую шею.

- Я немного облажался. – смиренно признал Кай.

Кастор ответил насмешливым звуком, наполовину выдохом, наполовину фырканьем.

- Двадцать лет я пытаюсь вбить немного ума в твою дурную голову, но сейчас уже готов признать, что это бесполезное занятие. Остается радоваться, что ты не успел натворить тут дел. Зора вовремя тебя вырубила и приволокла сюда.

Кай хмыкнул в ответ и осторожно коснулся кончиками пальцев набухшей шишки под волосами.

- Да, это я припоминаю.

- Надеюсь, ты хотя бы не зря шлялся в лесах, дожидаясь, пока демон наполовину тебя оприходует?

Кай спустил ноги с кровати и ощутил голыми ступнями знакомую шероховатость деревянного пола. Кофты на нем больше не было. Кай поднял руку и аккуратно проследил пальцами царапины на плече, оставленные зуву. На подушечках пальцев остался маслянистый след – значит, Кастор обработал их.

- Перевертыши оказались большей проблемой, чем я думал, но я её уладил. – проговорил Кай. Он поднялся и шаркающей походкой двинулся на запах благовоний, туда, где во тьме переливался неустойчивый образ его наставника. – Наткнулся на отбившегося от стаи зуву. Он устроил себе логово почти вплотную к порталу. Я не мог это проигнорировать.

Кай наклонил вперед затекшие плечи, растягивая отозвавшиеся ноющей болью мускулы, и, тихо ворча от неприятного ощущения, опустился на колени напротив Кастора.

- Конечно, ты не мог. – язвительно отозвался его наставник. – А еще ты не мог включить свою голову и подумать, что если не удержишь демона в узде в такой близости к порталу, то зуву стал бы наименьшей нашей проблемой.

- Я думал, что поступаю правильно. – упрямо ответил Кай.

- Совершенно не впечатляющий ответ. Но ожидаемый. Раз уж ты наконец-то здесь, нужно тебя стабилизировать. Медитация займет больше времени, чем обычно, так что давай не откладывать. Раньше сядем, раньше встанем. У меня еще есть дела этим вечером.

- Что такое, старик, у тебя появилась личная жизнь? – осклабился Кай, тем не менее послушно принимая позу для медитации.

- Еще одно слово, и я напомню, откуда у тебя шрам в виде бумеранга на заднице.

- У меня нет такого шрама. – проворчал Кай.

- Не думай, что он не сможет появиться, если ты больше не девятилетний сопляк. – парировал Кастор. – Теперь заткнись и сосредоточься.

Кай послушно закрыл глаза, скрестил ноги и протянул вперед руки, ладонями кверху. Через миг живое тепло, коснувшееся его кожи, дало понять, что руки Кастора застыли в миллиметре от его ладоней, зеркально копируя позу Кая. Глубокий вдох, воздух входит в тело через макушку, течет вниз, задерживаясь у основания горла, затем у солнечного сплетения, в паху, и вверх, по позвоночнику, между лопатками, тихий выдох через рот.

Кастор был его Источником. Каждый наставник нефилима был для него Источником. Эти люди несли внутри себя частичку энергии, передаваемой из поколения в поколение. Они вели свой род от Еноха, Святого Свидетеля, по легенде взятого живым на небо и видевшего войну ангелов. Никто, наверное, до конца не верил больше в эту легенду. Но Енох был могущественным человеком – или могущественным существом, если он не был человеком – и он передал потомкам частичку своей энергии, зашитую в их генетический код и давшую им способность противостоять демонам и усмирять их.

Кай не так уж досконально знал содержание древних манускриптов, как бы парадоксально это ни звучало, учитывая то, чем он занимался большую часть своей сознательной жизни. Вот Зора, та цитировала наизусть как строки из книги Еноха, так и из всех частей Лемегетона. Маленькая заучка. Для Кая куда более важным было понять, как и почему появились их способности, чем просто заучить древние тексты. Но Кай никогда не мог действительно понять до конца. В этом была вся проблема. Информации было слишком мало, а та, которая была доступна, не всегда казалась Каю достоверной. Поэтому многие легенды их истории он сознательно не принимал на веру.

Считалось, что все началось с так называемой войны ангелов. Кай знал, что многие, подобно ему, не воспринимают эти истории буквально. Он не думал, что ангелы были толпой крылатых парней с раздутым самомнением, он скорее склонен был считать их сверхразвитыми существами, о которых сейчас доподлинно никому ничего не известно.

Так или иначе, все началось с гражданской войны ангелов, когда часть из них взбунтовалась против воли Бога (которого Кай тоже не считал седовласым всезнающим старцем. Он верил, что существует высший непостижимый разум, которого называют Богом, но дальше этого старался не углубляться. Его жизнь и без того была непростой). В результате этой войны, ангелы-отступники были низвергнуты из божественных сфер в более низкие миры обитания. Так они и очутились в мире асуров. Человеческая история и некоторые религии называли асуров полубогами, потому что они обладали способностями, недоступными обитателям мира людей.

Оказавшись в мире асуров, павшие ангелы лишились бессмертия и им пришлось бороться за выживание, как простым смертным. Вероятно, они и боролись, но в конце концов их жизни все же подошли к концу. Тем не менее, павшие успели оставить свой след в мире асуров. Результатом их связей с асурийскими женщинами стали темные, злобные существа, демоны-исполины, названные нефилимами. Асуры бросили все свои силы на борьбу с нефилимами – своих воинов, целителей и жрецов. Они применили самые древние и запретные знания, чтобы заточить демонов-нефилимов в темницы.

Но на этом все не закончилось. Падение свергнутых ангелов произвело такие мощные колебания межпространственного эфира, что между пятью мирами образовались бреши. Только асуры знали о существовании пяти измерений и на их плечи легла обязанность проследить за тем, чтобы обитатели разных миров не шастали друг к другу в гости. А самым важным заданием было сохранить в целости и сохранности мир людей, потому что он был центром, вокруг которого сплетались остальные измерения. Почему мир глупых, самодовольных, жестоких созданий, совсем недавно бывших обезьянами, оказался центральным ядром, вокруг которого плелось полотно всех остальных измерений, асуры не знали. Сами они не были жестокими, но тщеславно считали себя выше людей. Возможно, они были правы.

Асуры действительно обеспечили защиту человеческого мира. Но, вероятно, они так и не смогли побороть свое презрение к людям, и зависть к их миру, убогому и не выдерживающему сравнения с миром асуров, но почему-то ставшему самым важным измерением.

Поэтому – из необходимости, или просто потому, что могли – они забрали горстку специально отобранных людей из их мира, здоровых и выносливых, и научили их сражаться. А чтобы сделать их достаточно сильными для защиты миров, в тела этих людей поместили плененных демонов. По демону-нефилиму от каждой родовой линии их прародителей, павших ангелов. В пару каждому зараженному демоном человеку был назначен наставник, Источник, носитель гена Еноха, способный усмирять демона, если одержимый им человек оказывался недостаточно силен, чтобы его контролировать. Происхождение Еноха не было доподлинно известно: был ли он человеком, асуром или кем-то большим. Но его потомки были людьми.

Так зародилось братство Еноха. Человек, страж, специально обученный воин, чье предназначение – защищать границы между измерениями и истреблять чудовищ из нижних миров, слишком близко подобравшихся к порталам. Демон-нефилим из рода одного из павших. И потомок Еноха, Источник, с детства обучающий стража и помогающий ему контролировать демона. Шли столетия, легенды забывались и изменялись, стражей начали называть нефилимами, как и демонов внутри них, перестав отделять одних от других.

Эта система работала. Люди, тысячелетия назад выдернутые из их мира, жили в измерении асуров, в резервациях стражей. В девять лет каждый ребенок в резервации проходил церемонию обращения – помещения в него демона. Мощь нефилима была слишком велика для человеческого тела и побочным эффектом стала слепота. Но сила демона компенсировала отсутствие обычного зрения обострением всех остальных органов чувств.

После обращения, юный нефилим и его наставник отправлялись в одно из низших измерений: мир Бестий, тварей, или мир Претов, голодных духов. С этих пор их задачей было истребление чересчур агрессивных монстров, обитающих в этих мирах, и защита порталов в мир людей. По достижении определенного возраста женщины-нефилимы должны были возлечь с назначенным им мужчиной-нефилимом и зачать от него. После чего женщина-нефилим возвращалась в резервацию стражей в мире асуров, где вынашивала, рожала и воспитывала ребенка, которому в девять лет предстояло пройти церемонию обращения. Бесконечный цикл, вечный круг.

- Кай. – сдержанно проговорил Кастор. В его голосе не было упрека, но Кай услышал натянутость, которой там раньше не было. – Ты расхлябан. Слишком много мыслей. Они тебя отвлекают.

Кай виновато поерзал на плетеном коврике и передернул голыми плечами.

- Извини.

- Где твои мысли?

- Я не знаю… - вздохнул Кай, поморщился и поправил сам себя: - В смысле, я знаю, о чем думаю, но не понимаю, почему. В голове столько… обо всем. О нас. О нефилимах, о братстве. О нашем происхождении.

Скрипнула приоткрытая створка окна. Кожей правой руки Кай ощутил ветерок. Температура за окном падала: день клонился к закату, скоро кромешная тьма придет на смену солнечному свету – не то что бы солнце и днем ярко светило в мире Претов. Не то чтобы Кай видел это солнце своими глазами – он никогда по-настоящему не видел мир голодных духов, в котором прожил двадцать один год. И вот опять. Он отвлекается. Откуда это брожение мыслей…

- Обо всем этом сможешь подумать на смертном одре, а не сейчас. – голос Кастора строгий, не терпящий возражений. Когда Каю было девять лет, он ужасно боялся этого тона в голосе человека, в чьем полном распоряжении оказалась его исковерканная жизнь.

- Никто не знает, Кастор, может моя смерть стоит прямо за порогом твоего дома. – хмыкнул Кай и улыбнулся, но его улыбка была пустой.

- Если за дверью не притаился инквизитор, то тебе не о чем беспокоиться.

Инквизиторы. Еще одна тяжеловесная проблема, гнилая вишенка на отравленном торте в жизни стражей. Инквизиторы были мятежной группой асуров, считавших, что мир людей не достоин их защиты. Вернее, что люди не достойны их защиты. Инквизиторы полагали, что весьма неплохо будет обратить людей в стадо рабов или просто уничтожить, а их мир подчинить себе. Занять таким образом центральное измерение – место, достойное великой цивилизации асуров, принадлежащее им по праву сильных, но отданное слабым низшим существам по глупому недоразумению.

Окончательный раскол произошел год назад. Вся каста инквизиторов отделилась от остальных асуров. Изначально, инквизиторы были кастой воинов-палачей, приводивших в исполнение смертные приговоры. Некая ирония была в предназначении их касты и в том, какую цель они избрали для своего мятежа. Их ряды полнились сторонниками, разделявшими их точку зрения. В мире полубогов зрела гражданская война. Инквизиторы объявили охоту на нефилимов, поскольку те представляли собой очень вескую преграду на пути к власти и к подчинению мира людей. Только сегодня Кай прошел на волоске от того, чтобы не напороться на группу вооруженных инквизиторов.

- Кай, соберись. – теперь в голосе наставника звучало ясно слышимое неодобрение. – Медитация не будет иметь смысла, если ты будешь потакать своим мыслям. Очисти свой разум.

Кай несколько раз коротко кивнул головой, убрал ладони из-под ладоней Кастора и устало потер лицо. Кожа горела. Кончики пальцев покалывало.

- Извини. – пробормотал он и глубоко вздохнул. – Не могу сосредоточиться, не знаю, что происходит.

- Демон почти завладел тобой сегодня. Ты почти потерял контроль. Твой разум сейчас расшатан. Я смог загнать его глубже, но мне нужна твоя помощь и твое участие в стабилизации вашего симбиоза. Приложи усилие, Кай. Я знаю, что тебе сложно, но ты не маленький. Ты сам понимаешь, как это важно. Приложи. Усилие.

Кай кивнул, мысленно ругая себя, и с виноватым видом вернул руки в прежнее положение. Сам виноват. Кастор абсолютно прав. Стоп. Раздражение – ненужная сейчас эмоция. Очистить разум. Кай мысленно представил маленький шар теплой энергии в точке своего тела чуть ниже пупка. Делая медленный, ровный вдох, он повел эту энергию вниз, через пах, затем в копчик и далее вверх, по позвоночнику. Дойдя до макушки, сделал еще более медленный выдох, одновременно двигая шар энергии вниз, через точку между бровями, шею и дальше, к центру тела, пока орбита его дыхания не замкнулась.

Наконец, мысли его утихли. Он останавливал их одну за другой силой своей воли, пока его голова не опустела, пока она не заполнилась тихим шелестом, похожим на шум прибоя.

Кай слышал шепот ветра за окном, потрескивание половиц, дыхание Кастора; он пропускал через себя все эти звуки, не давая себе остановиться или задуматься хотя бы над одним из них.

Демон уснул, затих. Его присутствие внутри Кая больше не было барабанной дробью, вместо этого оно превратилось в привычную пульсацию, словно биение второго сердца в его груди. Кай чувствовал, как заполняется энергией его уставшее тело, как уходит боль из напряженных мускулов.

А затем снаружи раздался громкий, душераздирающий крик. Спокойствие, которое только что обволакивало Кая приятным коконом, рассыпалось на осколки.

Вернулся отряд патрульных, которые отправились на обход сегодня утром.

Кай одним текучим движением поднялся на ноги, Кастор следом за ним, и они, не сговариваясь, выбежали из дома. Кая моментально оглушил разлитый в воздухе тошнотворный запах крови. Он слышал, как замедляется, слабеет сердцебиение одного из патрульных. Тьма перед его глазами пестрила колеблющимися силуэтами людей, высыпавших из своих хижин, потревоженных криком. Напряжение и тревога в воздухе были такими плотными, что, казалось, их можно коснуться пальцами.

- Что произошло? – услышал Кай взволнованный голос Киры, наставницы и Источника Зоры.

- Инквизиторы. – прохрипел один из патрульных, тот, который еще держался на ногах. К ним обоим уже спешили их наставники, но Кай знал, чувствовал, что второго патрульного это уже не спасет. Его сердце пропустило удар, а в животе что-то болезненно сжалось. – Большая группа. Атаковали нас. Они прорвались к порталу в мир людей. Они… они отправили туда духа.

Гул голосов, словно рой потревоженных насекомых. Горячая волна страха, прокатившаяся мурашками по коже, наэлектризовавшая воздух. Кай до боли сжал зубы. Дело рук той же группы инквизиторов, на которых наткнулся он сам. Это было их миссией, их целью. Именно поэтому их было так много. Охота на зуву теперь казалась настолько мелкой и бессмысленной затеей. Кого волновал один-единственный монстр, пробравшийся в это измерение из мира тварей. Если бы только он вернулся в селение сразу же, как только засек инквизиторов, тогда может быть…

- Которого? – резкий голос Кастора звучал словно разбитое стекло, от него было почти физически больно. – Кого из духов?

На одну бесконечно долгую секунду лагерь заполнила тишина. Сердце второго патрульного натужно, разбито ударило еще один, последний раз, и затихло. Кай ощутил его смерть горечью на корне своего языка.

- Катахари. – выдохнул второй патрульный, и, совершенно лишившись сил, рухнул на колени.

После этого тишина стала абсолютной, как будто даже ветер затих, и от этого безмолвие стало невыносимо громким. Это была чертовски плохая новость. Они не справились со своей единственной, самой главной задачей: не допустить в мир людей никого из тех существ, что обитали в низших мирах.

Они не справились.

Злобный дух, питающийся страхами своих жертв, только что проник на пир, где главным блюдом были беспечные и беззащитные, полные страхов человеческие существа.

***

Последний раз Кай проходил через портал между мирами двадцать один год назад, когда ему было девять лет. Он плохо помнил свои ощущения от этого перехода. В то время он был одним сплошным комком нервов и страха, слепым ребенком, вырванным из привычного мира и оставленным с чужим человеком, которого он боялся. Наедине со своими страхами, но больше никогда не в одиночестве, потому что теперь в нем жило древнее, злобное существо, которое он не в силах был контролировать. Кай пребывал в слишком глубоком шоке после церемонии своего обращения, он был слишком маленьким, слишком испуганным, чтобы переход в мир Претов – его новый угрюмый дом – смог как-то выделиться в его памяти на фоне одного сплошного ужаса тех дней.

Зато сейчас Кай полностью владел собой и своими чувствами, и мог с уверенностью сказать: переход ощущался дерьмово.

В первые несколько секунд в мире людей Кая пронзило ужасным подозрением, что он потерял все свои чувства, и теперь остался действительно слепым и беспомощным. Но эти первые секунды истекли и паника отступила, когда Кай начал вновь слышать звуки – странные, непривычные звуки чужого мира – смог почувствовать незнакомые, ни на что не похожие запахи. Он сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, сосредоточился на дыхании Кастора – привычном звуке в лавине новых ощущений.

Они отправились сюда вдвоем, выслеживать катахари. Отправить в мир людей больше стражей ради одного духа было бы расточительством: в мире голодных духов сейчас было всего пятнадцать нефилимов. “Четырнадцать”, поправил себя Кай. После смерти патрульного, их осталось четырнадцать. Они разделились на группы для охраны портала, поиска отряда инквизиторов и защиты лагеря. Кай и его наставник отправились в мир людей улаживать проблему со сбежавшим духом.

Воздух здесь имел очень странный запах, Кай не мог подобрать для него определение, не мог даже понять, насколько он приятен или нет. Воздух просто был другим. Где-то в отдалении раздавался непривычный для его ушей звук, что-то среднее между шумом штормового моря и ревом разъяренной самки агамбры. В детстве Кай много читал о мире людей, усердно изучал его, но сейчас, когда он оказался здесь, все его знания об этом мире живо улетучились. Кай пытался подавить дискомфорт и неуверенность, одолевшие его после перехода.

- В той стороне проспект, там полно машин. – отрывисто проговорил Кастор. Он бегло коснулся плеча Кая, привлекая его внимание, и быстро зашагал в сторону, противоположную звуку, который сейчас отвлекал Кая. После слов Кастора, он сразу понял, что этот звук издавали автомобили, на которых люди передвигались в этом измерении. Кай двинулся следом за наставником.

- Катахари не мог уйти далеко. – сказал Кастор. – Нужно успеть найти его до того, как он наткнется на кого-то из местных. Пни-ка своего пассажира, пусть поможет учуять его. Проклятье, ну и яркое же тут солнце. Почти жалею, что я не слепой.

Кай закатил глаза. Он привык к дурацкому юмору наставника, но неизменно реагировать на него уже стало почти рефлексом. Здесь было тепло, теплее, чем в их измерении. Незнакомые предметы переливались во тьме перед его глазами, они издавали непривычные для Кая вибрации и поэтому их силуэты выглядели для него странными, ни на что не похожими. Отвлекали. Кай молча натянул на глаза повязку, закрывающую верхнюю часть его лица. Стало намного лучше. Он все равно видел смутные образы предметов вокруг, даже через ткань – потому что их рисовало не его зрение, но его слух, осязание и другие органы чувств, которые работали благодаря присутствию демона и не были доступны другим людям. Но повязка помогала абстрагироваться от отвлекающих образов, делала четче картину мира, полученную от других источников, кроме его неисправного зрения.

Кай обратился внутрь себя, мысленно отыскал ту темную трещину, в которой обитал демон. Он коснулся его ментально, очень мягко, чтобы не разбудить. Кай не хотел его пробуждения, ему только нужно было зачерпнуть немного информации о колебаниях тонкого мира, которые улавливал демон. Кай потянул носом воздух, стараясь не обращать внимания на витающие в нем незнакомые запахи. Вот он: едва уловимый оттенок плесени – запах катахари. Дух был голоден и искал жертву. Нужно было торопиться.

Кай ускорил шаг и уверенно свернул в сторону, откуда сильнее всего доносился запах духа. Кастор вдруг ухватил его за руку и потянул назад. Кай ничего не сказал, только вопросительно повернулся кнаставнику.

- Лучше не будем выходить на людные места. – спокойно объяснил Кастор. – Укажи общее направление и мы пойдем более пустынными улицами.

- Это нас замедлит. – возразил Кай.

- Точно так же нас замедлит полиция, которая заинтересуется нашим внешним видом. И когда я говорю “нашим”, я имею в виду тебя, дружок.

- Это еще что должно значить? – опешил Кай.

Кастор тихо хмыкнул прежде, чем вновь заговорить.

- Ты, видимо, слишком часто получал по голове, охотясь на монстров, иначе уже сообразил бы, что странный тип с тряпкой на голове покажется местным аборигенам подозрительным и опасным.

- Это я странный тип? – уязвленно фыркнул Кай. – Ты просто пользуешься тем, что я тебя не вижу и не могу сказать, насколько странным выглядишь ты сам.

- Я выгляжу превосходно, спасибо большое, а теперь будь добр заткнуться и искать катахари. – брюзгливо отозвался Кастор и пошел вперед, не дожидаясь Кая. – Нам нельзя привлекать к себе внимание. И поверь мне, это будет непросто, учитывая, насколько чертовски светло в их мире.

Кай собирался ответить какой-нибудь колкостью, но кое-что произошло и он замер. Запах катахари изменился. Дух… был готов питаться. Он нашел жертву.

Кай сорвался с места и, не говоря ни слова, помчался туда, где чувствовал присутствие духа. Сейчас его не заботило, увидит ли их кто-то из людей или нет. Он слышал, как тяжело сталкиваются с твердой землей ботинки бегущего за ним Кастора. Нужно было успеть, прежде чем…

Громкий, тонкий вопль прорезал утренний воздух. Катахари опередил их. Кричала женщина и Кай знал, что катахари только что пробрался в её голову, пожирая энергию её страхов.

Благодаря демону, особое чутье безошибочно вело Кая в нужном направлении. Он выбежал на какую-то площадку, которая ощущалась достаточно просторной – вероятно, это был внутренний двор. Биение сердца женщины – болезненно быстрое, как у загнанного кролика – пульсация её крови в сосудах, тепло её кожи моментально обрисовали в голове Кая её расплывчатый силуэт. Он не знал, как выглядит катахари, не мог уловить его образ, чувствовал только гнилостный запах, теперь более сильный. Дух успел поживиться страхами скорчившейся на земле женщины. Хоть Кай и не мог видеть самого духа, но он понял, что кроме них здесь находится еще одно… существо, за неимением другого слова. Катахари был редким духом, в мире Претов их были единицы. Они были опасными противниками. Катахари проникали в голову своей жертвы, в самые потаенные и темные страхи, и извлекали их наружу, давали им физическую оболочку. Чей-то сокровенный страх, получивший материальную форму, продолжал существовать в физическом мире и, более того, мог охотиться на всё новых жертв, ведя себя согласно образу, который представлял несчастный, чьи страхи дали ему жизнь.

Кай до сих пор помнил рассказы Валигора о чудовищах, терроризировавших мир асуров после встречи их разведчиков с одним-единственным катахари.

Духу даже не обязательно было убивать свою жертву. Он просто присасывался к её сознанию и питался её страхом. В тот самый момент, когда катахари проникал в мысли своей добычи и воплощал в жизнь её самый большой кошмар, жертва его отдавала немыслимое количество энергии – то, за чем и охотился катахари. Далее, дух подпитывался уже от деяний порожденного этим страхом существа, в свою очередь находившего собственных жертв и тем самым обеспечивающего катахари все новыми источниками питания. Это “потомство” катахари, его брид, получив жизнь, большей частью вело себя соответственно образу, рожденному чужим страхом. Обычно брид преследовал человека (или другое существо), чьи кошмары дали ему жизнь, но не брезговал и нападениями на любую другую жертву, оказавшуюся поблизости. Чаще всего, в итоге брид убивал своего создателя, того, чей страх привел его в мир, и затем, неприкаянный, отправлялся на новую охоту, пополнив ряды других монстров.

То, чего боялась эта женщина, стало для Кая неожиданностью. С другой стороны, любой страх человека из этого мира был бы для него неожиданностью, хотя бы потому, что Кай не слишком четко представлял себе, чего боятся обитатели этого измерения. Эта женщина боялась… другого человека. По крайней мере, оно было похоже на человека. Кай чувствовал его присутствие, хоть оно и ощущалось неживым, неправильным. Его движения и потоки воздуха, обтекавшие его форму, сложили перед мысленным взором Кая высокого громоздкого мужчину, чья голова была закрыта непонятным Каю предметом, похожим на маску, а в одной руке он держал длинный широкий нож, почти саблю.

Не теряя времени, Кай направился к нему, по пути ухватив женщину за шиворот и без лишних церемоний швырнув её в сторону Кастора, подальше от затаившегося катахари. Нож-сабля взметнулся в воздух, грузно полетел в сторону Кая, но тот был быстрее, развернулся всем туловищем и лезвие просвистело в сантиметрах от его груди.

Кай слышал голос Кастора, его приказной тон, которым он обращался к перепуганной женщине, уводя её отсюда. Катахари исчез, Кай больше не чувствовал его. Похоже, катахари не утратил здесь способность передвигаться не только в физическом, но и в тонком мире. Охота обещала быть сложной и утомительной, но об этом можно подумать после. Сейчас нужно было разобраться с бридом. Кого бы ни породил страх этой женщины, он был грузным и неповоротливым, но очень сильным. Нож-меч неистово рубил воздух, силясь достать Кая, но тот был слишком быстр для него. Он нагибался, отскакивал и уворачивался, не давая приблизиться к себе. Улучив подходящий момент, Кай нырнул вниз и одним движением ноги подсек противника, чья грузная туша тяжело повалилась на землю.

Кай тут же оседлал его и уже занес нож, вынутый из ножен на бедре, чтобы уничтожить противоестественное создание, как вдруг ледяное нечто тисками сдавило его голову. Кислород перестал поступать в легкие. Кай оглох, полностью ослеп, не чувствовал своего тела. Мозг его оцепенел – гудящий, открытый и уязвимый. Его рот приоткрылся в тщетной попытке сделать вдох, а все тело застыло, внезапно уменьшилось, сжалось, стало легким и чужим…

… Капище в лесу, охраняемое каменными изваяниями суровых богов, чьи имена давно забыты. Зелень листвы, такая яркая; черты каменных идолов, изученные вдоль и поперек, сейчас выглядят чужими и незнакомыми, страшными. Твердая шершавая рука матери сжимает его маленькую ладонь, и её пальцы, обычно такие сильные и уверенные, сейчас дрожат.

В центре капища мейстер асуров, хранитель, посланный Протекторатом для проведения обращения. Он слишком низкоросл по меркам асуров, невзрачного вида – пытается компенсировать огрехи своей внешности суровостью черной мантии и непроницаемостью серого лица. Он гордится своей ролью. В его руках закрытый непрозрачный сосуд, но Кай знает, что там. Ужас душит его с новой силой.

У самой границы капища стоит человек. Он высок, его тело подтянуто и жилисто, руки свободно висят вдоль боков, но он весь звенит от напряжения. У него жесткие темные волосы, обветренное загорелое лицо с глубокими морщинами. Брови черные и густые, нависают над непроницаемыми темными глазами. Его глаза – словно потухшие угли. Этот человек заберет его с собой в другой, жестокий мир. Он – его Источник.

Каю хочется сделать нечто очень постыдное. Он хочет уткнуться лицом в теплый живот своей матери, ощутить на своих волосах её огрубевшие, пахнущие цветочным мылом руки и умолять, умолять её не отдавать его, защитить его, простить его за то, что он не достоин своего отца. Её рука вздрагивает, судорожно сжимается на его пальцах, когда она подводит его к центру капища, к мейстеру с отвратительным сосудом в руках. Каю кажется, что она услышала его, хотя он не произнес ни слова, и на один благословенный миг он верит, что сейчас мать уведет его отсюда. Но её пальцы в последний раз сжимаются на его руке и она отпускает его, разворачивается и выходит за пределы ритуального круга.

Кай стоит здесь один, смотрит на неодобрительно поджавшего губы мейстера, дрожит, по его щекам катятся позорные слезы и он ненавидит себя за этот страх, за свою слабость, а потом он не может испытывать даже этого. Все чувства стирает ужас перед тем, что должно сейчас произойти.

Мейстер открывает рот, он монотонно бубнит заученную наизусть речь, проговаривает вслух клятвы стражей нефилимов, которые Кай должен принять, но он не слышит ни слова, голос мейстера сливается в один бесконечный, невыносимый гул. Язык Кая распух и высох во рту, и даже если бы он мог пошевелить им сейчас, голос отказал ему, и он не смог бы озвучить ни одну из клятв, которые должен был принести.

Только эти клятвы были всего лишь формальностью. Ни у Кая, ни у его сверстников, не было выбора. Это было их предназначением. Они были рождены для этого и другой цели в их существовании не было. Даже потеряй он сейчас сознание, ритуал все равно завершился бы. Как во сне, Кай смотрел на тонкие руки мейстера, вынимающие крышку сосуда. Он слышал доносящийся оттуда низкий гул. Сердце билось в груди так больно, и стук крови в ушах оглушал его, все его внимание было приковано к этому сосуду, вся его короткая жизнь сжалась в одну точку, в одну мысль. Он с ужасом ожидал появления того, что было заточено внутри. Кастор, его Источник, сделал какоето едва заметное движение и почему-то Кай уловил его, заметил и посмотрел в его сторону, отведя остекленевший взгляд от сосуда.

Кастор смотрел на него пристально, испепеляюще, в его глазах не было жалости, но взгляд Кая приклеился к его лицу. Как будто он мог смотреть только на него и никуда больше.

- … отныне ты, Кай Корморан, вступаешь в ряды стражей, ответственных за сохранность миров. Нефилим из рода Астарота обретает в твоем теле новую темницу, дабы напитать тебя силой для защиты…

Голос мейстера на миг стал ясным, отчетливым, будто его обладатель на секунду вынырнул из-под воды, но затем вновь превратился в невнятное жужжание. Кай стоял и смотрел в глаза своего Источника. И это суровое, безжалостное лицо стало последним, что он четко видел в своей жизни. Кай так напряженно ожидал нападения демона (он просто не мог назвать это иначе), что, когда это действительно произошло, он оказался не готов.

Жгучая боль раскаленной лавой разлилась по его телу, она выжигала каждую мышцу, кость, каждый миллиметр его кожи, плавила его ногти и обугливала волосы. Темный дым перченым облаком забивался в его ноздри, в рот, глаза и уши. Кай хотел закричать, но не мог – он лишь беспомощно давился этим дымом, не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, он не мог пошевелиться, и тело его горело огнем, невыносимо. Он хотел только одного – чтобы это прекратилось. Умереть. Что угодно. Его зрение помутилось, исказилось черными пятнами, будто чернила разлили в воде. Этот черный туман густел, начинаясь от периферии зрения и очень быстро разрастаясь к центру, темнел и становился все более плотным. Кай видел зелень листвы, такую щемяще яркую. Он видел лицо Кастора, его серьезные глаза. А потом огонь вспыхнул в его собственных глазах, боль как будто выжигала их из глазниц, и тогда, наконец, Кай смог закричать. Вопль вырвался из самых глубин его существа, он кричал и кричал, в поглотившей его темноте, вечной тьме, в которой он останется до конца своих дней, и в этом крике-стоне была вся его скорбь, и ужас, и вся его украденная жизнь…

…Взрослый Кай задохнулся кислородом, неожиданно хлынувшим в легкие. В груди горело, Кай с мучительным хрипом вдыхал воздух, который больше не казался ему странным, он был сладким и прекрасным. Кай даже не сразу понял, что стоит на четвереньках, весь дрожит, рукоятка ножа вдавливается в его ладонь, зажатая между его рукой и асфальтом, но брида в его руках больше нет.

- Ничего, ничего. – донесся до него голос Кастора. Ему послышалось или в голосе наставника действительно появилась едва заметная дрожь? – Хватит разлеживаться, подъем.

Сильная рука потянула его за плечо и Кай, все еще в тумане, повиновался ей, подтянул к груди одно колено и, отталкиваясь от земли руками, неуверенно поднялся на ноги. Кай несколько раз мотнул головой, надеясь прояснить сознание. Что за черт?

- Это был катахари, да? – прохрипел Кай. В горле саднило и он прокашлялся. Спрятал нож назад в ножны. – Я… я не услышал его.

Горячая волна гнева пополам со стыдом поднялась по его шее к щекам. Как он мог не заметить его, не почувствовать?

- Это тебе не безмозглое чудище, а один из самых первых, исконных обитателей, населивших мир Претов. Ты никогда не сталкивался с ним раньше. Я спугнул его, так что он не успел материализовать никакого дерьма из твоей головы. В следующий раз будешь готов.

В голосе Кастора не было привычной колкости, вместо этого там было кое-что другое, чего Кай никогда не слышал – неуверенность. На один короткий миг Кай запаниковал от мысли, что Кастор спросит, какие страхи пробудились в нем от прикосновения катахари. Он никогда не врал наставнику, но ему невыносима была мысль открыть эти воспоминания. Это было слишком личным.

Дыхание Кастора было неровным и тяжелым. Кай подумал, успел ли катахари коснуться и его разума. А потом подумал, что мог увидеть Кастор, что было его самым большим страхом?

Вслух же он произнес совсем другое:

- Я упустил брида.

- Это ненадолго. – мрачно отозвался Кастор. – Ты его хорошенько помял и думаю, мы быстро найдем его.

- Он был странным. – пробормотал Кай и потянул носом воздух, стараясь уловить следы брида или катахари. – Как он выглядел?

- Черт-те как. – исчерпывающе ответил Кастор. – У этой бабы в голове какая-то чушь. Она боится здоровенного мужика в драной куртке, с идиотской белой маской на башке и ржавым мачете. Лопотала без умолку про тринадцатую пятницу или что-то в этом роде, пока я выводил её отсюда.

Кай покачал головой и потер ноющую шею. Демон шевельнулся у него внутри, когда он аккуратно потянул из него силу, но не проснулся. Пора было продолжать охоту.

В следующие несколько часов, они играли в догонялки с катахари – и проигрывали. Дух успел напитаться еще от нескольких людей, выпустив в мир новых бридов. Истинных чудовищ. И чудовищ в обличьях других людей. Странную фигуру в потрепанном плаще с закрывающим голову капюшоном, с виднеющимися в рукавах руками, склизкими и покрытыми струпьями. Женщину-призрака с закрывающими лицо мокрыми черными волосами, крадущуюся по земле на всех четырех конечностях, чьи кости издавали жуткий клацающий звук при каждом движении.

Кай уничтожил самого первого брида, мужчину в маске, вооруженного мачете. Но тот успел ранить совсем молодого парня. Они с Кастором наблюдали (Кастор – глазами, Кай – другими органами чувств), как стонущего парнишку забирает скорая помощь.

Катахари затаился, но его бриды представляли собой все большую проблему. Они разбредались по этому измерению, как паразиты, и отыскивать их становилось все сложнее. Кай учуял оборотня в городском парке, но они опять опоздали – он успел напасть на мужчину и оторвать ему ногу. Несчастный вопил не своим голосом, частично от боли, частично от ужаса представшей перед ним картины, когда Кай на его глазах сцепился с оборотнем и после непродолжительной схватки переломил чудовищу шею.

Мужчина потерял сознание, а Кастор подошел к нему и выудил из окровавленного кармана его брюк мобильный телефон. Тяжело дыша, Кай слушал, как его наставник возится с телефоном, недовольно бормочет, наконец, вызывает скорую.

- Думаю, пришло время обновить наши архивы по истории этого мира. – Кастор засунул телефон назад в карман истекающего кровью мужчины. – У них уже новые телефоны, без кнопок, и это самая малая часть того, что поменялось с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Кай знал, что это не первое посещение мира людей для Кастора, но наставник никогда не рассказывал о причинах своих прежних визитов сюда. Кай не спрашивал. Он коснулся рукой плеча, уже поцарапанного зуву – теперь там была новая рана от когтей оборотня. Кай недовольно цокнул языком. Заключенный в нем демон давал Каю иммунитет против воздействия разного рода нечисти, так что ему не грозило заразиться ликантропией, но новые дырки на одежде его не радовали.

За углом взвыли сирены скорой. И одновременно с этим звуком все чувства Кая напряглись, обострились, завопили, посылая в его мозг сигналы.

- Кастор. – Кай резко остановился и наставник обогнал его на пару шагов. Хоть врачи уже не могли их увидеть, задерживаться здесь было глупо, но Каю нужно было несколько секунд, чтобы успокоить сошедшие с ума чувства. – Только что кто-то еще прошел через портал.

- Еще один дух?

- Нет. – Кай помотал головой, концентрируясь на своих ощущениях. – Это инквизиторы. Их пятеро.

Повисла тишина. То, что инквизиторы прошли в этот мир, значило, что на них с Кастором открыта охота. Это также значило, что возле портала была битва, и охранявшие его нефилимы не смогли удержать инквизиторов. Возможно, они погибли. Кай тяжело сглотнул от этой мысли. Но это была не вся группа инквизиторов, лишь её часть. Он хотел надеяться, что этим пятерым просто удалось прорваться через охрану портала.

- Значит, нужно пошевеливаться. – буркнул Кастор и зашагал по одной из тропинок.

- Не туда. – окликнул его Кай. – Я чую еще одного брида, недалеко.

Кастор молча развернулся и пошел вслед за Каем. Бридом оказалось нематериальное существо. Люди называли их призраками. Они были бессильны против них, но Кай давно уже не был до конца человеком и, имея внутри противоестественную демоническую силу, он способен был драться даже с ними. Демон давал его телу способность функционировать в тонком мире и поэтому для Кая призраки были материальны. А то, к чему он мог прикоснуться, он мог убить. К тому же, это был не настоящий призрак, а порождение кривого зеркала страхов человеческого существа.

Следом за призраком Кай и Кастор расправились со странным существом в потрепанном балахоне, источавщим жуткий холод. Оно пыталось присосаться к лицу испуганной женщины, когда Кай отодрал его от нее и убил. Он слышал, как Кастор приподнимает капюшон существа, но на вопрос Кая о том, что он там увидел, наставник ничего не ответил. Спасенная ими женщина бормотала какую-то несуразицу, Кай разобрал слова “жнец”, “поцелуй” и “смерть”, из чего сделал вывод, что обитатели этого мира немного глупые и немного сумасшедшие.

Они продолжили охоту на катахари и его потомство, но к ней теперь прибавилась новая проблема: инквизиторы. Прошло больше часа после их появления в этом мире. Они разделились и выслеживали нефилима и его наставника. Двоих из них Кай засек одновременно с уже знакомым, отвратительным гнилостным запахом, исходившим от катахари. Дух был рядом.

- Ты учуял его? Вперед. Я отвлеку их на себя, встретимся в парке через полчаса.

С этими словами Кастор решительно вышел на людную улицу. Среди городского шума и тысяч голосов Кай выделил два сердцебиения, куда более медленных, чем все остальные. Он слышал, чувствовал, что инквизиторы отправились вслед за Кастором, давая ему время заняться самим катахари.

Кастор же уверенно маневрировал в толпе людей. Он знал, что инквизиторы идут за ним – двое враждебных асуров, на первый взгляд неотличимых от людей вокруг. Если же бросить на них второй, более внимательный взгляд, станут заметны их чрезмерно высокий рост, слишком светлый цвет кожи и глаза необычного, темно-фиолетового оттенка.

Они были уверены, что остались незамечены Кастором, но, конечно же, ошибались. Кастор был потомком Еноха, а Енох, кем бы он ни был, тысячи лет назад оказался свидетелем великих событий. Енох умел видеть, наблюдать и замечать. Кастор, несший в себе частичку своего мистического предка, был не менее хорош во всем, что касалось наблюдательности. В отличие от своего подопечного, черпавшего силу из демонического потомства павшего ангела, Кастор полагался на свои опыт, ум и знания. Он не был так силен, как Кай, но кое-на-что тоже мог сгодиться. Например, увести этих двоих настолько далеко, насколько это возможно, чтобы дать Каю время разобраться с катахари. По крайней мере, попытаться.

Нужно было запутать след. Через двадцать метров он видел поворот в неприметный узкий проулок. Проследив, чтобы расстояние между ним и инквизиторами сократилось, Кастор влился в редкий поток людей, спешащих по улице. Теперь ему нужно было замедлить своих преследователей. Отвлечение, вот что ему необходимо. Недолго думая, Кастор ускорил шаг и с чрезмерной силой врезался в идущую навстречу девушку.

Кастор не выбирал её намеренно, просто она попалась ему на глаза и решение пришло само собой. От силы толчка её темные волосы взвились вокруг бледного лица, она сдавленно охнула и сделала несколько заплетающихся шагов назад, увлекаемая инерцией от столкновения. И конечно же, врезалась прямо в одного из инквизиторов, как и задумывал Кастор. Резко сворачивая в узкий переулок, он слышал, как она бормочет извинения, а разъяренные инквизиторы отпихивают её с дороги. Было рискованно привлекать внимание к незнакомой женщине, но Кастор правильно рассудил, что инквизиторы не предпримут каких-либо агрессивных действий к ней на людной улице.

Кастор сбил преследователей со следа. Теперь нужно было разыскать Кая и убедиться, что он держит все под контролем. Кастор лучше кого бы то ни было знал, на что способен дух вроде катахари. Каю понадобится вся доступная ему сила – демона и его собственная. Незаконченная медитация тревожила Кастора – учитывая безрассудность его подопечного, нужно было быть уверенным, что он справится с напором демона, когда тот рано или поздно проснется.

***

Ошибки быть не могло. Частота дыхания, поверхностное сердцебиение, крошечная масса, занимаемая её телом в пространстве – все говорило о том, что это ребенок. Девочка, не старше десяти лет. Неясно, с какой стати её занесло в эти непроходимые чащи в городском парке, но сейчас это не было важно. Важно было лишь то, что девочка здесь. Как и катахари. Кай знал, что девочка не видит его, ведь глаза простых людей не были приспособлены для того, чтобы разглядеть существо вроде катахари, обитающее совсем в других уровнях реальности. Она видела только появившийся откуда ни возьмись туман, который вынуждал её думать о самом сильном страхе её детской души.

Кай ринулся наугад в ту сторону, где ощущал катахари. Дух мог принять телесную форму, но предпочитал не показываться, поэтому Кай не мог составить в голове его образ. Но он безошибочно чувствовал, где находится дух, он чуял, слышал его. Сам же катахари, похоже, не собирался связываться с Каем. Очень может быть, что, пробравшись в его воспоминания, дух увидел, что собой представляет его жертва, и у него не было желания ввязываться в сражение с нефилимом.

Кай слышал его разъяренное шипение, проникающее под кожу, прямо в голову, а затем катахари исчез, уйдя в более глубокие слои тонкого мира. Тем не менее, он успел оставить после себя брида, рожденного воображением девочки.

Существо издало отвратительный визгливый смешок. Девочка завизжала на грани ультразвука, и её вопль ножом резанул по сверхчувствительному слуху Кая. Девочка бросилась бежать, увидела Кая у себя на пути и, как зайчонок, вильнула в сторону, прямо в руки брида, чем бы он ни был. Движение воздуха, запах гнилого мяса, влажный звук вспарываемой плоти и еще более громкий, полный боли визг девочки. Черт побери, она напоролась прямо на брида!

Кай метнулся к ней и схватил за шиворот, дернул на себя и рывком поднял на руки. Девочка продолжала вопить, его барабанные перепонки вибрировали, руки быстро покрылись кровью – девочка была ранена. Брид злобно рычал, а перепуганная девочка принялась колотить маленькими кулаками по плечам держащего её Кая. Она боялась его ничуть не меньше, чем порожденное её же страхом чудовище.

Брид запрыгнул на него сзади, впился когтями в его лопатки. Кай сцепил зубы и выверенным движением сбросил девочку со своих рук – не слишком мягко, но и так, чтобы она не травмировалась еще сильнее. Ему нужна была свобода движений. На таком близком расстоянии и благодаря движениям брида, Кай смог составить его нечеткий силуэт. У него были торчащие во все стороны волосы, странный комбинезон с пушистыми шарами, пришитыми спереди, движения его глаз и рта обрисовывали длинное лицо. Это все, что смог различить Кай, но ему было достаточно знать, что у этого брида есть когти.

Девочка продолжала визжать без умолку, и Кая уже начинало корчить от её крика. Что случилось с человеческой потребностью набирать воздух для каждого нового вопля? Кай стиснул зубы, вынул нож и под аккомпанемент детского визга бросился на брида. Он увернулся от рвущих воздух когтей, проскочил за спину монстра и пнул его ногой, удовлетворенно слушая звук, с которым его костлявое тело повалилось на землю. Кай подскочил к нему, занес нож и…

… и руку его пронзила острая боль. Крошечная пуля, состоящая из концентрированной энергии, опалила его кожу. Люди не знали такого оружия. Это могло значить только одно: в итоге, инквизиторы все же нашли его. Теперь он уже чувствовал их, видел их силуэты. Трое. Бегут к нему.

Придется забыть про брида. Ему понадобятся все его силы для этого сражения. Верхняя губа Кая приподнялась, обнажая зубы в оскале. Он с бессильной яростью слушал, как сбегает брид. Именно этого добивались инквизиторы. Они хотели, чтобы катахари и его потомство изувечили как можно больше людей.

Кай медленно поднялся на ноги, одновременно принимая боевую стойку. Он слушал своих врагов, их движения, их сердца, их дыхание. Они окружили его. Плохо. В его руке все еще зажат нож. Нужно бы достать второй нож, длиннее, но сейчас нельзя шевелиться. Время замедлилось. Воздух вибрировал. Кай ждал.

Зашедший сзади инквизитор бросился на него первым. Кай нагнулся и мужчина перелетел через его спину. Все задвигались одновременно. Расклад трое против одного был бы легким для Кая, он сражался одновременно и с большим количеством противников, но это были воины асуры и их силы были велики. Они сражались безмолвно.

Кай пнул демона, вынуждая его делиться своей силой. Точный джеб правой рукой в голову одного из инквизиторов, тут же полоснуть ножом второго – мимо. Пропустил удар в солнечное сплетение, секунда вакуума в легких, но затем Кай снова может дышать. Поворот, нагнуться, хук в челюсть инквизитора, хруст кости, боль в костяшках. Они больше не стреляли, в ближнем бою это не помогло бы – и Кай возблагодарил все высшие силы за это. Раненая рука гудела от боли. Это было запрещенное оружие, асурам нельзя было использовать его ни при каких обстоятельствах. Но инквизиторы давно поставили себя выше законов их цивилизации. Кай пропустил два мощных удара в челюсть, но компенсировал их четко выверенным апперкотом в горло ближайшего асура.

В следующий миг Кай близко познакомился с еще одним запрещенным оружием. Гудящая энергетическая цепь обернулась вокруг его шеи смертельной удавкой, кожа горела под ней. Душащий его инквизитор зашел сзади, потянул Кая на себя и цепь еще злее впилась в его горло. Кай захрипел, попытался ухватить цепь руками, чтобы облегчить её давление на свою трахею. Он почти хотел, чтобы демон проснулся сейчас, чем бы это ни грозило, но после медитации, даже незаконченной, тот спал слишком крепко. Держащий его инквизитор еще усилил хватку на его шею и потянул назад и вниз, вынуждая прогнуть спину под давлением его рук, а затем нанес мощный удар коленом в открытую поясницу Кая.

Боль пронзила его позвоночник, на миг парализовала тело. Кай был почти уверен, что его хребет переломился надвое и один из осколков сейчас проткнет его органы. Он тяжело повалился на колени, а затем и на руки, инстинктивно прижал ладонь к животу, вяло удивившись, что оттуда не торчит кость позвоночника, проткнувшая кожу – по крайней мере, ощущения у него были именно такие. Его щека царапнула по шершавому асфальту, он чувствовал, как из разбитых губ течет на землю горячая кровь. Шея пылала огнем, казалось, одно движение – и его голова отделится от остального тела. Спина онемела, Кай не чувствовал ног. В ушах невыносимо шумело, демон спал, асуры были слишком сильны и Кай почти терял сознание.

И затем, как эхо, как воспоминание, знакомый голос отдал знакомый приказ, взорвавшийся в его сознании.

- Встать.

“Встать”.

…Голос Кастора причиняет почти физическую боль. Все тело болит, Кай потерял счет времени и его разум помнит лишь бесконечную боль. Чудовище внутри него сильно, намного сильнее самого Кая. Время рвется и стирается, крошится, как высохшая глина. Часы, а иногда и целые дни пропадают, Кай не помнит их, поглощенный ревом монстра, который отныне живет в нем. Кай затыкает уши, и сидит так целыми днями, забившись в угол, сжавшись в тугой комок, но это не помогает. Бывают дни, когда демон шепчет ему, утешает, убеждает; бывают и другие, когда он рычит, и вопит, и обещает Каю такие муки, что сердце его пропускает удары. Кай не знает, как с ним справиться. Монстр непобедим, ему тысячи лет – как может Кай, проживший на свете жалкие девять лет, подчинить его себе?

Темнота. Кай задыхается в своем новом мире вечной темноты, в которой гремит неземной голос демона, которая пестрит дикими образами. Он словно похоронен заживо в этой тьме. Каждый звук, каждое прикосновение – пытка для его обострившихся чувств. Его сердце болит от тоски по матери и своей былой жизни. Кай разучился улыбаться, мышцам его лица стало чуждо это движение, он забыл, что такое радость, надежда. Иногда он думает, что отсутствие зрения в этом холодном мире – почти спасение, ведь ему не приходится видеть безнадежные пейзажи измерения Претов. Через минуту он уже думает, что это – наказание, потому что без зрения, но с усиленным восприятием через другие чувства, он рисует себе картины этого мира еще более ужасные, чем они есть на самом деле.

Кастор жесток. Он почти не говорит с ним. И его отношение пробуждает ответную жестокость в Кае. Их дни расписаны по минутам и заполнены бесконечными, изматывающими тренировками. Кай получает еды ровно столько, чтобы его тело продолжало функционировать. Он живет в доме Кастора и задерживает дыхание от страха каждый раз, когда наставник входит в комнату, но затем переступает через этот страх и дерзит ему. Он боится Кастора. И чем сильнее боится, тем больше провоцирует, становится безрассудным, неуправляемым – такова уж его натура. Демон бесконечно орет в его голове и Кай думает, что было бы легче поддаться ему. Кастор словно чувствует, когда такие мысли посещают голову его подопечного, потому что тут же заставляет его бросить любое дело, каким он занимался, и провести медитацию. Медитации не помогают, у Кая не получается сосредоточиться и очистить разум, как того требует Кастор. Он слишком испуган. Слишком сильно ненавидит наставника. Демон все еще не завладел им лишь потому, что Кастор обладает даром прикасаться к разуму Кая во время медитации и усмирять его. От самого Кая мало толку.

Кастор, видимо, тоже думает, что его подопечный – бесполезная трата пространства и времени. Кай уверен, что Источник ненавидит его. Что ж, все честно, потому что Кай тоже ненавидит этого молчаливого жестокого человека, который делает его жизнь еще более мучительной, чем она и так стала после обращения.

Однажды ночью он пытается сбежать. Глупая затея, ведь он слеп и потерян, да и бежать ему некуда. Пути назад нет, но и жить так, как сейчас, он не может. Он пойдет куда угодно и будет стараться выжить до последнего. Любая жизнь будет лучше той, какую он ведет сейчас. Кастор нашел его. Кай вопил, и брыкался, и дрался, как мог, он походил на искалеченного, полного испуганной ненависти волчонка. Но Кастор, как всегда, оказался сильнее. В качестве наказания Кай не получал еды несколько дней.

Тренировки жестоки, все тело Кая покрыто синяками. Он не видит их, но знает, что они там. Как и порезы. Некоторые из них так глубоки, что оставят после себя шрамы. Иногда, лежа ночью без сна, Кай тихо ощупывает их, надавливает, чтобы почувствовать боль. Чтобы убедиться, что не исчез в этой враждебной темноте. Кастор не бьет его за проступки, нет. Но он избивает Кая до полусмерти во время тренировок – и Кай зовет её в эти минуты. Смерть. Но отвечает ему только демон.

Каждая тренировка – война в миниатюре между Каем и его Источником. Пока что Каю ни разу не удалось выйти победителем из этой битвы. Каждый раз он обнаруживает себя лежащим без сил на полу, жалким, полным боли, захлебывающимся в крови и слезах, а ненавистный голос холодно произносит неизменный приказ:

- Встать.

Кай забылся тревожным сном, когда это случилось. Твердые сильные руки хватают его, срывают с его жалкой подстилки и волокут в ночь. Все чувства Кая вопят от напряжения, он не понимает, кто напал на него. А затем различает уже знакомый ему запах черной хны, которую Кастор жег при каждой медитации. Это был его наставник. Он тащил упирающегося мальчика следом за собой, и Кай чувствовал под своими босыми ногами шероховатость деревянного пола, затем сырую прохладу земли, потом острую шелковистость покрытой росой травы. Кастор вел его в лес. Силуэты деревьев и мужчины перед ним рисовали перед слепыми глазами Кая устрашающие образы.

Кастор решил избавиться от него, Кай был в этом уверен. Наставник пришел к окончательному выводу, что не сможет слепить из него то существо, которое рассчитывал получить. И сейчас он отведет его в лес, и убьет. Какая-то крошечная частичка Кая одобрила эту мысль. Но это была лишь секундная слабость. Кай хотел жить. Его жизнь – это все, что у него осталось, и он не собирался так просто отдавать её этому человеку.

Когда он начал вырываться, Кастор ударил его чем-то по голове. Удар был таким мощным, что Кай потерял сознание. Очнулся он в какой-то пещере, сырой и влажной. Из нее не было выхода. Он провел в ней день, или год, или вечность, бессмысленно меряя неверными шагами свою темницу, ощупывая влажные склизкие стены, отчаянно выискивая хоть какую-то трещину, прислушиваясь к шевелению воздуха в надежде на сквозняк, который укажет ему, где выход. Ничего. Кастор запер его в этом каменном мешке, чтобы Кай умер, как животное – от голода, жажды и отчаяния.

И тогда появился Унас. Первородный. Этих созданий – сильных, злобных и неуправляемых – потомки павших ангелов использовали в качестве своих сосудов в войне с асурами. Неистовость и сила унасов не принесла им победу. После того, как асуры заточили демонов в темницы, они открыли охоту на унасов – возможно, это была неприкрытая месть бывшим сторонникам нефилимов – методично истребляли их одного за другим, пока не уничтожили всех. Кроме одного. Этого.

Кай понятия не имел, что кому-то из унасов удалось выжить. Он никогда не видел их и не мог его узнать, ему неоткуда было догадаться, что за существо сейчас находится в этой пещере вместе с ним. Но он понял. Демон узнал, вспомнил своего бывшего союзника, а вместе с ним его узнал и Кай.

У этого Унаса, единственного теперь представителя своей расы, была одна цель: убить маленького червяка, попавшего ему в руки. Унас не узнал демона. Его разум давно помутился и в нем не осталось ничего осмысленного, только животная потребность убивать, рвать и пожирать еще дрожащее, окровавленное мясо. Демон еще не понял, что его бывший соратник потерян для него. Кай знал, что чудовище внутри него жаждет перебраться в куда более полезный для него сосуд. И это значило, что демон постарается всеми силами ослабить Кая.

Дикий рев Унаса сотряс скользкие стены пещеры, мелкие камешки посыпались с потолка от силы вибрации. Барабанные перепонки Кая взорвались болью, но он не дал себе зациклиться на ней. Воздух всколыхнулся и тело Кая отреагировало быстрее, чем его мозг, бросаясь плашмя в грязь и лужи каменистого пола и спасая его от яростного взмаха когтей.

Кай быстро пополз в противоположный угол, бешено работая локтями и коленями, сдирая их в кровь. Сердце колотилось в горле и висках, пустой желудок сводило болезненными голодными спазмами. Унас разворачивался к нему, с шумом втягивая воздух и исходящий от добычи запах страха, и одновременно с его огромными руками, ухватившими голову Кая, нанес свой удар и демон. Слепые глаза Кая пронзила острая боль, как будто разом лопнули все сосуды в них, и он почувствовал, как течет из глаз по щекам тягучая, обжигающая кровь.

Кай вскрикнул от боли в голове, давление от сжимающих её рук Унаса было невыносимым. Казалось, еще немного и его голова лопнет, как перезрелая дыня. Кай сам не знал, как сделал это, но его руки метнулись вверх, превозмогая боль, ощупью нашли лицо Унаса, ощутили его бугристую холодную кожу и отыскали глаза. Прежде, чем Унас понял, что происходит, большие пальцы Кая впились в его глазницы. Унас взвыл, и Кай с отвращением почувствовал, как лопается глазное яблоко под его правым большим пальцем, как тягучая жидкость и кровь текут вниз по его запястью.

Унас отшвырнул его с такой силой, что Кай почти потерял сознание от удара о противоположную стену. Унас выл и рычал, полосуя руками свое лицо, сходя с ума от боли. Кай поднялся и прижался спиной к стене. Его рубашка, уже влажная от холодного пота, стекающего по его спине, тут же пропиталась влагой от сырой стены. Кай почувствовал смятение демона. Он недоумевал, почему Унас не дает ему перейти в свое тело, прежде чем убить мальчишку.

Ты думаешь, он помнит тебя? – насмешливо обратился к нему Кай, не пользуясь голосом. – Правда думаешь, он даст тебе овладеть им? Он сумасшедший. Даже я чувствую это в нем. Это животное. И оно просто хочет жрать. Он убьет и сожрет меня, а ты будешь просто пикантным дополнением к его ужину. Так что сейчас либо помоги мне, либо сдохни!

Челюсти Кая напряглись, стекавшая по щекам кровь просочилась в рот и обволокла язык медным покрывалом. Триумф – вот что он почувствовал в тот момент, когда понял, что демон подчинится. Существование демона зависело от жизни Кая и если он умрет, демон умрет вместе с ним. Демон хотел жить, даже если это означало дать свою силу ненавистному мальчишке.

Окровавленные губы Кая раздвинулись в ожесточенной ухмылке, почти животном оскале, когда он почувствовал, как течет по его телу мощь демона, впервые почувствовал, как неистовая энергия разливается по его венам вместо его человеческой крови, как наливаются силой его конечности.

И когда Унас, взревев, бросился на него в слепой ярости, Кай ответил ему почти животным рычанием. Его тело вспомнило все удары, все приемы и подсечки, которым учил его Кастор. Его руки и ноги превратились в непобедимое оружие, он предвидел каждое движение противника и уворачивался от него.

Он вышел победителем из этого боя. Избитым, обессиленным, едва живым – но живым, в отличие от Унаса. Первородный стал первым монстром, павшим от его руки. Кай был готов к тому, что теперь тоже умрет. Но ему не было страшно. Он подумал, что теперь он хоть на малую часть, но стал достоин своего отца. Эта мысль согрела его холодеющее тело.

Кай лежал на холодной земле, влажной и вонючей, глаза закрыты, дыхание замедляется, сердце – тоже. Жизнь уходит из него и вой демона становится все тише. Кай не в силах открыть глаза. Он так устал.

Земля слабо вибрирует от чьих-то шагов. Кай слышит их, но не может открыть глаза, не может пошевелиться. Если здесь еще один враг, он убьет его и Кай не сможет этому помешать. У него нет сил. Его тело избито и сковано тысячелетней усталостью.

Все, что он может – слушать эти осторожные шаги. Один, другой, ближе. Шаги замерли. Кто-то смотрел на него, внимательно, оценивающе… одобрительно? Кай вдруг очень захотел открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми. Движение воздуха, шорох ткани – кто бы ни стоял сейчас над ним, он присел, стал ближе.

Твердая мозолистая рука коснулась его виска. Кай хотел вздрогнуть, это было естественной инстинктивной реакцией – но тело было настолько уставшим, что осталось неподвижным. Чья это рука? Это прикосновение принесет ему новую боль? Смерть? Мысли в тумане, один туман в голове…

Рука была жесткой и грубой, но прикосновение – нет. Так его касалась мать, когда думала, что он спит. Мягко, успокаивающе – прикосновение полное привязанности, заботы и тепла. Так его касалась рука этого человека. Прикосновение, которое Кай не рассчитывал когда-либо еще испытать в своей жизни.

А затем рука исчезла. Новое движение воздуха, когда человек поднялся на ноги. И вдруг, неожиданно, оглушающе – в ноздри Кая хлынул запах черной хны. И голос, знакомый, жесткий, безжалостный – но почему-то больше не вызывающий страха или ненависти – привычно приказал:

- Встать.

И, повинуясь этому приказу – не умом, а чем-то другим, более глубоким – Кай распахнул глаза, впервые добровольно впуская в них тьму, и силу, и свое предназначение…

- Встать! – гремит голос, единственный голос, который может вернуть Кая даже с того света.

Как и двадцать один год назад, Кай повинуется этому голосу, его тело, каким бы избитым и сломанным не было, не в состоянии противиться этому приказу, вросшему в каждую клетку его кожи, вшитому в каждую его мышцу, вырезанному на каждой его кости. И Кай отталкивается от земли руками и коленями, поднимается на ноги, пошатываясь, но тело снова функционирует и он блокирует новый удар инквизитора.

Воздух вокруг них взрывается воем сирен. Полиция. Скорая. Кто-то вызвал их, возможно, кто-то видел, что здесь происходило. Девочка все еще здесь, лежит на земле, но больше не кричит. Ей больно, кровь сочится сквозь её пальцы.

Кай готов к новому удару, но его нет. Он слышит шум, отрывистые слова, топот шагов. Инквизиторыуходят, их спугнули сирены – они не хотят попадаться на глаза людям. Спина протестующе хрустит, когда Кай распрямляется. Туман все еще заполняет его голову, а знакомая мозолистая рука прикасается к его плечу, мягко, но уверенно толкает в сторону, понуждая двигаться.

- Шевелись, Кай, нам тоже не стоит светиться перед аборигенами. – голос Кастора уставший, но спокойный.

Они бегут, в голове у Кая немного проясняется. Спина болит, но это ничего. Они вышли из парка и сейчас Кай следует за наставником, полагаясь на его зрение. Скоро они оказываются в помещении, здесь пахнет сыростью и плесенью. Судя по запаху и тишине – какая-то заброшка. Кай потер поясницу, морщась от боли, и осторожно наклонился, растягивая поясничные мышцы.

- Ты его видел? Брида? – Кай сдвинул наверх свою повязку, полностью открывая лицо. Предметы вокруг тут же приняли более четкие, интенсивные очертания. От этого внезапно разболелась голова. – На что он был похож?

- Клоун. – коротко отозвался Кастор.

Кай слышал, как он обходит кругом помещение, касается руками стен, затем, тихо кряхтя, садится на перевернутый ящик. Силуэт Кастора во тьме его зрения выглядел очень четким. Кай не видел цвета его волос, глаз или кожи, не видел выражение его лица, но усталость в позе наставника была очевидна.

- Клоун? – озадаченно переспросил Кай. Он подошел к стене, ощупал её пальцами, затем осторожно, чтобы лишний раз не потревожить травмированную спину, опустился на пол, вытянул перед собой ноги. Ножны на правом бедре впились в кожу, но у Кая не было сил их поправлять. – Погоди, я помню изображения клоунов в книгах по истории этого мира. Они мерзкие, но разве они не предназначены для того, чтобы веселить людей?

Кай почувствовал, как его наставник устало передернул плечами.

- Они тут все сумасшедшие. Скажи спасибо, что пока что не нашлось никого, кто боялся бы динозавров. Не представляю, как мы справились бы с этими тварями.

Кай улыбнулся, но улыбка получилась слабой. Все его тело ныло от усталости. Демон шумно всхрапнул где-то внутри, зашевелился, и Кай вздрогнул от пробившего его внезапного озноба.

- Тебе нужна медитация. – медленно проговорил Кастор. Кай даже не потрудился удивиться тому, что его наставник всегда знает, как будто чувствует, когда демон начинает вести себя беспокойно.

Каю понадобилось неожиданно большое усилие, чтобы принять позу для медитации. К рукам и ногам будто подвесили тяжеленные гири. Движение воздуха и ощущение тепла подсказали, что Кастор неслышно подошел к нему и сел рядом. Кай привычно вытянул руки, ладонями вверх, и наставник накрыл их своими руками.

Они молчали. Кай дышал. Слушал демона. Слушал уверенные, ровные удары сердца наставника. Слушал тишину. Позволял этой тишине разливаться по его уставшему телу и гладить чудовище, запечатанное у него внутри. Секунды лениво уплывали, сменялись минутами…

А затем что-то произошло. Чувства Кая медленно возвращались в свое привычное напряженное состояние, но он слишком медленно, слишком поздно понял, что означает покалывание на коже его лба у линии волос. Инквизиторы были близко, слишком близко. Пол начал ощутимо подрагивать под ними, стены завибрировали. Охваченный тревогой, Кай поспешно поднялся на ноги.

- Кастор, - быстро начал он. – Нужно ухо…

Закончить он не успел. Раздался невыносимо громкий треск, грохот, скрежет металла – и потолок обрушился на их головы.

***

Кастор очнулся в машине скорой помощи. Кроме него внутри было еще двое человек, мужчина и женщина, оба без сознания. В груди болело и каждый вздох отдавался болью.

- Что произошло? – проскрипел Кастор, обращаясь к одному из парамедиков.

- Взрыв. – плоско отозвался парень. – Точно не известно, кто это сделал. Пострадало много людей. Вам лучше не шевелиться и не разговаривать.

- Вы… я был один, когда вы нашли меня?

Медбрат встрепенулся, бросил на Кастора тревожный взгляд.

- Среди обломков обнаружили только вас. С вами был кто-то еще?

Кастор помедлил, обдумывая ситуацию.

- Нет. – наконец, ответил он. – Я был один.

Кай мог успеть скрыться. У парня слишком крепкий череп, чтобы крыша, свалившаяся на его голову, причинила ему какой-то вред. С ним все в порядке. Кастор сглотнул пересохшим горлом.

Учитывая все обстоятельства, у него совершенно не было времени разлеживаться здесь и переживать за своего подопечного. Машина скорой остановилась и парамедики засуетились, готовя пациентов к перевозке.

Кастор не протестовал, когда его на каталке повезли ко входу в отделение неотложной помощи. Он чувствовал себя усталым и избитым, но несмотря на это с трудом удерживал себя на месте. Все это было бесполезной тратой времени, ему нужно было разыскать своего парня. Дело было в катахари, Кастор понимал это. Чудовище, прорвавшееся в этот мир, было не простым духом, и он знал это лучше кого бы то ни было. Кастор чертыхнулся про себя. Нужно убираться отсюда. Он надеялся, что в суете приемного покоя ему легче будет затеряться и улизнуть из-под рук местных врачей.

Парамедики провезли его через стеклянные входные двери и на один миг Кастор замер, потрясенный представшей перед его глазами картиной. Он поразился количеству раненых и покалеченных людей. Проклятый дух успешно справлялся со своей задачей. В свою очередь, их с Каем успехи в решении этой проблемы пока что были весьма плачевны.

- Что тут у нас? – раздался резкий женский голос.

Кастор уставился на подошедшую к нему женщину. Она была в медицинской униформе, густые темные волосы собраны в высокий хвост, лицо бледное и уставшее, та же усталость в уголках серых глаз, но взгляд сосредоточенный, твердый. Девушка слегка переменилась в лице при виде Кастора, её полные губы приоткрылись в безмолвном вздохе. Кастор тоже узнал её. Эту девушку он едва не сшиб с ног сегодня утром, решив использовать её в качестве живого отвлечения для инквизиторов.

Она ничего не сказала, лицо вновь стало непроницаемым. Её руки быстро прошлись по его телу, движения уверенные и знающие. Она моментально нашла больное место на его боку, вызвав непроизвольную дрожь от боли, и её темные брови неодобрительно сошлись на переносице, где образовалась крошечная морщинка.

Кастор молчал, терпеливо позволяя ей осматривать себя.

- У вас сломаны два ребра. – подытожила она, голос звучал отстраненно, но не равнодушно. – Вывих плеча и сильно ушиблен правый бок. Нужно сделать рентген, чтобы исключить возможность внутренних повреждений.

Что-то в её голосе, в ней самой, вдруг привлекло внимание Кастора. Он испытывающе посмотрел на девушку. Что не так? Это обычная женщина, врач или медсестра, неважно. Но что-то неуловимое было в выражении её лица, в этих серьезных глазах, что всколыхнуло старые, тщательно забытые воспоминания в голове Кастора.

Девушка молча смотрела в ответ. По её лицу скользнула едва уловимая тень, светлые глаза сузились, а выражение вдруг стало встревоженным, беспокойным. Она нервно облизнула губы и склонилась чуть ближе к Кастору.

- Скажите, что с вами произошло? – тихо спросила она. Её голос слегка дрожал. – На вас напали? Вы видели, кто это был?

Кастор не ответил ей. Он продолжал изучать её. В ней было что-то странное, и неожиданно знакомое. Понимание танцевало где-то на задворках его разума, и ускользало все дальше каждый раз, когда Кастору казалось, что сейчас он ухватит разгадку этого странного ощущения.

А затем он понял.

И тогда смотреть на нее стало невыносимо тяжело, но вместе с тем он жадно впитывал её образ, выражение её лица, её глаз.

Кто-то вскрикнул недалеко от них и звук отвлек их обоих.

- Послушайте, если вы видели хоть что-то, расскажите об этом. – настойчиво прошептала девушка. – Здесь что-то происходит, что-то очень странное, вы же сами видите. Если вы хоть что-то…

Кастор молчал. Что он мог сказать? Девушку позвали с другой стороны помещения, но Кастор не расслышал её имени.

- Ладно. – разочарованно произнесла медсестра. – Но если вы вспомните хоть что-нибудь… Сейчас я направлю вас на рентген.

Она отошла к стойке регистрации, а Кастор, не теряя времени, тут же соскользнул со своей каталки. Ребра отозвались на движение резкой болью, но Кастор проигнорировал её. Проигнорировал он и легкий шок, вызванный тем, что он понял об этой девушке. Сейчас на это не было времени. Сохраняя спокойный и уверенный вид, он зашагал к выходу. Под его левой ногой спружинило что-то мягкое. Кастор опустил взгляд вниз и уставился на валяющийся под его ногами кошелек. Что ж, он был далек от раздумий о моральных сторонах таких поступков. Кастор наклонился, поднял кошелек и спрятал его в карман. Им с парнем надо что-то есть, а выдать стражам командировочные как-то никто не сообразил.

Никем не замеченный, Кастор благополучно выскользнул из госпиталя и зашагал по тротуару. Одним жестким волевым усилием он выбросил из головы эту медсестру. То, что он понял, кто она такая, никак не могло повлиять на текущую ситуацию. На улицу уже опустились сумерки, темнота сгущалась с каждой минутой. Кастор не позволял себе тревожиться о Кае, но напрягал все свои внутренние ресурсы и тот неуловимый родничок энергии, зашитый в его днк, надеясь почувствовать своего подопечного.

Долго ждать ему не пришлось. Темная тень, истуканом застывшая в одной из арок длинного дома, узнавалась безошибочно. Кай выглядел помятым и уставшим, на его исцарапанной челюсти становилась заметной легкая щетина, а на черной кофте появилось несколько новых дыр. Но он выглядел очень неплохо как для человека, на которого обрушилось здание.

- Ну что, парень, время поужинать? – как ни в чем ни бывало ухмыльнулся ему Кастор и на один короткий, очень короткий, миг позволил себе почувствовать слишком сильную радость от того, что Кай действительно жив.

***

Кай никогда раньше не бывал в кафе. Он знал о таких заведениях только из книг по истории мира людей. В мире асуров тоже были подобные места, но жителям резерваций они были недоступны. Здесь было… странно. Очень тепло и приятно пахло. Сидение мягкое, обито какой-то незнакомой тканью, к которой хотелось прикасаться вновь и вновь. Тихая музыка и голоса посетителей сливались в один сплошной, убаюкивающий гул. Кай чувствовал людей вокруг, слышал их движения, дыхания, сердцебиения – скопление стольких живых существ было почти чрезмерным для его обостренного восприятия. Он чувствовал себя очень неуютно внутри собственной кожи и сидел как на ножах.

Прежде, чем зайти внутрь, Кастор снял свою куртку и велел Каю надеть её, чтобы скрыть дыры на его кофте и раны на его теле. Повязку тоже заставил снять, а спутанные длинные волосы худо-бедно завязать в пучок на затылке. Кастор настаивал, что они не должны выделяться.

- Плохо, что слепоту не так просто замаскировать. – Кастор сокрушенно вздохнул. - Люди, отличающиеся от других людей, всегда привлекают чрезмерное внимание. Ладно, пусть даже ты слеп, как крот, но постарайся хотя бы убрать с лица это зверское я-демон-сломаю-шею-потом-спрошу-выражение.

- Во-первых, я не слеп, как крот, во-вторых, я не демон, а в-третьих… когда-нибудь, старик, ты признаешь, наконец, что просто завидуешь моей слепоте. – ответил Кай, закатывая глаза. – Ведь мне, в отличие от тебя, не приходится каждый день лицезреть твое отражение в зеркале. И между прочим, я слышал, как Кира говорила Зоре, что я “брутально красив” – это насчет зверского лица, если ты не понял.

- Кира еще слепее своей незрячей ученицы, так что нечего тут пыжиться. – отмахнулся Кастор и Кай ухмыльнулся, качая головой.

Сейчас, сидя на этом нелепо мягком диване и вдыхая интенсивные запахи еды, людей, предметов, Кай едва ли не подпрыгивал каждый раз, когда кто-то проходил чересчур близко от их стола. Вокруг было слишком много людей для того, чтобы он мог перестать дергаться, они осаждали его со всех сторон, и он никак не мог прикрутить свои органы чувств, работающие в максимальном режиме после стычек с бридами и инквизиторами.

- Расслабься. – проворчал Кастор. – Иначе с минуты на минуту лопнешь, на тебя прямо смотреть больно. – шорох его одежды подсказал Каю, что наставник последовал своему же совету и откинулся на мягкую спинку своего кресла. Кай сцепил руки и опустил голову. Расслабиться он сейчас смог бы только потеряв сознание, поэтому он даже не пытался.

К ним подошла официантка. Кай услышал шумок в её сердце – ничего смертельного, но от длительных пробежек ей лучше воздержаться.

- Готовы сделать заказ? – равнодушно осведомилась девушка. Она жевала что-то, какую-то конфету, и когда она открывала рот, от нее исходил приторно-сладкий запах. Кай сдержал гримасу, просившуюся на лицо от слишком интенсивного запаха.

- Так, дайте-ка глянуть… - Кастор зашуршал страницами меню. Для Кая оно было бесполезно, но наставник, вполне ожидаемо, не потрудился озвучить ему список блюд. – Я буду жареный картофель и стейк.

Кастор еще не успел договорить, а желудок Кая уже пронзило болезненным спазмом. Он только сейчас дал себе почувствовать, насколько он голоден. Последний раз он ел, когда охотился за стаей перевертышей, еще до зуву. Пожалуй, с того момента прошло уже почти два дня.

- Окей. – теперь Кай отчетливо расслышал липкий звук от жевательной конфеты, которую девушка перекатывала во рту. – А что вы…

Кай знал, что сейчас она смотрит на него. Он невольно вспомнил слова Кастора и постарался сделать безобидное лицо, но, вероятно, не слишком преуспел. Кай поднял голову, ориентируясь на отчетливое присутствие девушки, но его слепые глаза все равно смотрели немного мимо её лица – он понял это, потому что тут же почувствовал её смятение и смущение. Девушка поняла, что он слеп. Она прокашлялась и звук прозвучал виновато и неуверенно.

- Извините, в смысле… Вы тоже готовы сделать заказ?

Кай слегка приподнял один уголок рта в кривой усмешке, бросив попытки выглядеть нормальным. Учитывая его слепоту, синяки на лице и порезы на челюсти, это изначально было провальной затеей.

- Мне то же самое, что и ему.

Девушка еще раз прокашлялась, шариковая ручка в её руке чиркнула по бумаге блокнота и она поспешно отошла. За их столиком повисла тишина.

- Я попал в их госпиталь. – нарушил молчание Кастор.

- Знаю, я слышал, как тебя увезли. – кивнул Кай.

- Все хуже, чем мы думали. Катахари успел наплодить слишком много бридов. Госпиталь забит битком.

Кай снова кивнул. Он так крепко сжал челюсти, что заболели зубы. Ситуация начинала выходить из-под контроля.

- Возможно, нам нужно подкрепление. – неохотно произнес Кай. Он медленно выдохнул и осторожно облокотился о спинку своего сидения. В спине хрустнуло.

- Возможно. – задумчиво отозвался Кастор. – Но еще рано. Если к утру станет ясно, что вдвоем мы не справимся…

Вернулась официантка с двумя благоухающими тарелками. У Кая перехватило дыхание, а во рту начала обильно собираться слюна. Последний раз подобные запахи он чувствовал в мире асуров. Измерение Претов не изобиловало пищей и обычно рацион стражей состоял из жесткого мяса, лепешек и съедобных корешков.

Официантка оставила тарелки и отошла. Каю понадобилась почти вся его выдержка, чтобы не наброситься на еду. Это было… что ж, это было восхитительно. Когда-то очень давно, когда Кай еще не владел своими чувствами, у него были сложные отношения с едой. Он не мог есть мясо, потому что каким бы пережаренным оно ни было, он все равно чувствовал вкус крови животного, иногда мог даже почувствовать, если животное было поражено какой-то болезнью. Со временем он научился выборочно заглушать свое восприятие.

Как бы то ни было, сейчас заговорить он смог лишь после того, как отправил в рот пять или шесть вилок жареного картофеля и ароматного стейка. Это не шло ни в какое сравнение с жестким мясом мелкой дичи в мире голодных духов.

- Где ты раздобыл деньги? – тихо поинтересовался Кай.

- В госпитале. – просто отозвался Кастор, с удовольствием причмокивая, но не вдаваясь в подробности. Затем беспечно добавил: – Надеюсь, их хватит на наш пир.

Кай ничего не ответил, занятый едой. Когда первый острый голод отступил, его мысли стали более четкими, вернулась ясность. Он прокручивал в голове последнюю стычку с инквизиторами. Они пронесли с собой в этот мир запрещенное оружие. Это было плохо. Против такого вооружения шансы Кая и его наставника понижались вдвое. Недавняя драка могла бы закончиться плачевно, если бы Кастор не позвал его, не сыграл на рефлексах, въевшихся в него на уровне мышечной памяти.

Челюсти Кая остановились на миг, затем он задумчиво проглотил еду. Они в этом мире меньше суток, а он уже два раза умудрился провалиться в глубинные воспоминания своей жизни. Кай полагал, что это побочное воздействие контакта с катахари, но в нем засело необъяснимое тревожное чувство, оно угнездилось где-то у основания шеи, как зашитая в кожу гудящая пчела. Кай прислушался к этому ощущению и понял, что это не просто тревога, это больше похоже на предчувствие. Как будто он чувствовал приближение чего-то, какого-то события, какого-то неминуемого происшествия, как бывало у него перед грозой. Как будто он уже почувствовал молнию, и теперь, затаив дыхание, ждал раската грома.

- Кастор, - позвал наставника Кай. Тот промычал что-то в ответ, но Кай медлил. Открыв рот, он уже не был уверен, что хочет продолжать. Тем не менее… - Мы никогда не говорили об этом, я знаю, но я всегда хотел спросить тебя… Та пещера. Ты ведь знал, что там будет Унас?

- Да, я знал. – ровным голосом ответил Кастор после едва заметной паузы.

- И все равно отправил меня туда. Почему?

- Чтобы ты стал тем, кем ты был на самом деле.

- Ты не мог знать, что я справлюсь. – Кай знал, что переходит черту. Они никогда не говорили с Кастором ни о чем подобном и то, что наставник отвечает, уже было необычно. Возможно, именно потому, что он отвечал, Кай продолжал гнуть свою линию.

- Но ты справился. Видишь ли, Кай, это был единственный выход. На тебя ничего не действовало. Ты закрылся в себе, ты ненавидел меня и поставил стену между собой и тем, что я пытался вдолбить в твою упрямую голову, какие бы жесткие меры я не предпринимал.

Несколько секунд в голове Кая была пустота, мозг обрабатывал полученный ответ. Затем волна жара прокатилась по его телу, от шеи к щекам. Кай подавил всколыхнувшиеся эмоции усилием воли. Ему буквально пришлось прикусить язык, чтобы сдержать рвавшиеся наружу слова – обвинения, выкрикиваемые голосом одинокого измученного ребенка – о том, что Кастор мог бы добиться куда более быстрого и эффективного результата, если бы его методы были чуть менее жесткими, и чуть более человечными. Но Кай ничего этого не сказал. Это было жалко, это была слабость. Кай бывал разным, но никогда не был нытиком и размазней. Просто Кастор всегда вызывал в нем самые мощные чувства – хорошие ли, плохие – но всегда самые сильные.

- Значит, эта пещера была моим последним шансом, так? Если бы я справился, я прошел бы на следующий уровень, заработал одобрение, похвалу и все такое. А если нет… то что? Ты просто вернулся бы в мир асуров за новым учеником? Более легким? – Кай с отвращением поморщился, сам услышав звон обиды в своем голосе. До чего же жалко. “Ты жалкий, жалкий тип, Кай,” – сказал он сам себе.

Кастор сделал глубокий долгий вдох прежде чем опять начать говорить.

- Да, Кай, эта пещера была твоим последним шансом. Но не в том смысле, в каком ты думаешь. Она была твоим последним шансом выбраться из темницы в твоей голове, куда ты сам себя заточил. Она была твоим последним шансом поверить, что ты достаточно силен, умен и вынослив, что ты достоин быть стражем нефилимом. – Кай невольно вздрогнул от слов Кастора, неожиданно озвучивших его детские страхи. И только ли детские? – Ты никогда не был послушным учеником, или легким, но если бы я не отправил тебя в пещеру, если бы ты не справился с Унасом, ты не справился бы с собой. Если бы я не отправил тебя в пещеру, за пару лет ты научился бы основным вещам, необходимым нефилиму, но этого было бы недостаточно, чтобы ты выжил в последующие годы. Тебе нужно было самому почувствовать, пощупать тот внутренний стержень, который видел в тебе я, но который оставался невидим для тебя самого. Пещера и Унас показали тебе то, что видел я. Я не был эталонным наставником, на самом деле, я никогда не хотел быть Источником для нефилима, но у меня не было выбора точно так же, как и у тебя. Да, Кай, ты был отвратительным учеником: наглым, дерзким, упрямым, озлобленным и неконтролируемым. Ты бесил меня невероятно. До сих пор бесишь – имей в виду. Ты был таким до пещеры и, что греха таить, какоето время был таким и после. Но видишь ли, к тому моменту мне уже не нужен был правильный или легкий ученик. Так уж получилось, что мне стал нужен именно ты, со всеми твоими неуправляемыми озлобленными потрохами.

Кастор никогда не говорил так много, так долго и так серьезно. И у Кая внезапно перехватило горло. Как будто вновь он почувствовал под щекой влажный пол пещеры и скупое, но исполненное заботы прикосновение к своей ледяной коже. Вспомнил тепло, током пробежавшее по его замерзшей душе от этого грубоватого, но искреннего касания жесткой руки. Точно так же, как то прикосновение, эти едва прикрытые фальшивой грубостью слова сказали Каю слишком многое. Они сказали ему то, что он инстинктивно чувствовал все эти годы, но никогда не признавался себе в том, что испытывает нечто подобное в ответ. Даже наедине с собой он никогда не признавал, что в какой-то момент в образе его отца, созданном из черт Валигора и других воинов, которыми он восхищался в детстве, стали так же проглядывать суровые черты его наставника. Мужчина, давший ему жизнь и ставший его покрытым тайной кумиром, никогда не был так далек от самого понятия “отец”, как в годы его становления настоящим стражем. И никто не был так близок к этой роли, как Кастор, который был суровым, и жестким, и насмешливым, и – рядом. Всегда – рядом. В горле встал комок. Кай не знал, что сказать, поэтому продолжал сидеть молча, и мысли роились в его голове, а тревожное предчувствие грома звенело на его коже.

Они с Кастором никогда не делили таких моментов искренности и чего-то еще, опасно близкого к признанию того, что один был дорог и нужен другому. Поэтому Кай почти почувствовал облегчение, когда его ноздрей коснулся уже знакомый запах гнилого мяса. Их ждала работа и это было хорошо. Работа была тем, что спасет их от подобных моментов сентиментальности, с которой ни один из них не знал, что делать.

- Кто? – спокойно поинтересовался Кастор. Кай не удивился, что наставник безошибочно определил перемену в нем.

- Клоун. – коротко ответил Кай.

Кастор глубоко и почти с сожалением вздохнул, отодвигая от себя пустую тарелку. Зашелестели купюры, которые он одну за другой запихнул под тарелку.

- Тогда вперед и быстро. – он фыркнул в ответ на недоуменный взгляд Кая. – Нам все-таки не до конца хватило денег на этот ужин.

***

Клоун оказался не единственным врагом в переулке. Такое скопление проблем было вполне ожидаемым, но от того не менее удручающим. Клоун был здесь. Он нацелился на двоих людей, мужчину и женщину, испуганных и беспомощных. Кроме него здесь были двое инквизиторов – те, которых Кастор повел по ложному следу.

Клоун уверенно приближался к своим жертвам, а инквизиторы перегородили Каю дорогу, отрезая его от брида. Их силуэты вибрировали в темноте. Кай слегка повернул голову в их сторону, прислушиваясь, считая удары их сердец. Время растянулось и замедлилось, затем помчалось вперед с немыслимым ускорением. Инквизиторы бросились на Кая одновременно и он расслышал характерный звон стали в их руках. У них были трезубцы-саи, неприятное оружие, если оно не в твоих руках.

Кай встретил одного из них мощным ударом в голову, от силы которого мужчина повалился на землю. Кай тут же скользнул вниз, падая на одно колено и уворачиваясь от лезвий второго инквизитора. Не поднимаясь, он впечатал несколько точных ударов в корпус противника. Тот отступил на пару шагов, но первый инквизитор уже поднялся и атаковал. Кай блокировал удар и тут же сделал быструю подсечку, снова опрокидывая врага на землю. Кай воспользовался их заминкой, чтобы вскочить на обе ноги и нанести сильный удар ребрами обеих ладоней по шее второго инквизитора и тут же пнуть его ногой в живот. Тем временем инквизитор, дважды брошенный Каем на землю, успел снова подняться и ухватил его за шею, но Кай отбил его руки. Он пропустил сильный удар в висок и в его ушах на мгновение зазвенело. Кай яростно потряс головой, чтобы унять звон. Он сосредоточился на инквизиторе, на холодном скрежете лезвий в его руках. Трезубец понесся в его сторону, но Кай успел отбить его руку ударом ноги с разворота и сай полетел на землю, жалобно зазвенев об асфальт. Инквизитор бросился на Кая, молча и целеустремленно, но даже самый быстрый асур не мог быть быстрее стража, одержимого демоном. Кай увернулся от удара и прыгнул на инквизитора, увлекая его на землю вместе с собой. Он нанес несколько быстрых ударов в голову противника и тот остался лежать неподвижно, потеряв сознание.

Кай слишком поздно почувствовал движение позади себя, слишком поздно уловил свист, с которым лезвия саев в руках второго инквизитора рассекали воздух, приближаясь к его шее. У него осталось времени только на то, чтобы слегка сдвинуться в сторону, так, чтобы лезвия лишь ранили его, но не прошили насквозь. И он уже начал двигаться, но вдруг все остановилось, воздух затих. Лезвия так и не коснулись его.

Кай не сразу смог оглянуться. Но ему и не нужно было оглядываться, запах крови в воздухе уже поведал ему свою страшную историю. В голове стало пусто, лишь тупое непонимание, лишь одна пульсирующая мысль: зачем? Зачем он это сделал?

Гром, который он предчувствовал, наконец, прогремел.

Трезубец вышел из плоти с тошнотворным чавкающим звуком. Кай мягко отодвинул Кастора, осторожно, словно тот был сделан из тончайшего стекла, и набросился на инквизитора. Он бил, и бил, и бил его лицо, наслаждаясь звуками ударов, становящихся все более влажными от крови, бил, пока его костяшки не онемели. Кожа на них была содрана почти до мяса.

Зверь владел им.

- Кай… - прохрипел Кастор откуда-то сбоку. – Брид.

Кай оставил лежащего без чувств инквизитора и развернулся к наставнику. Силуэт Кастора был нечетким и расплывчатым, но Кай все равно видел – или слышал, или просто знал, неважно – что его руки зажимают обильно кровоточащую рану в животе.

- Зачем? – проскрежетал Кай и не узнал своего голоса.

- Затем. – сварливо ответил Кастор и Кай с ужасом услышал, как слегка заплетается голос наставника. Кастор помолчал, затем добавил совсем другим тоном, более мягким и оттого еще более страшным: - Затем, что я твой Источник и оберегать тебя – моя работа. И я не мог допустить, чтобы сбылись дурацкие страхи, от которых чертов катахари пришел бы в восторг. – Его страхи. После их первого столкновения с катахари какая-то часть Кая очень хотела узнать, что именно мог бы всколыхнуть в наставнике дух. Но сейчас признание Кастора выбило у Кая почву из-под ног. Он не ожидал этого. Мысль о том, что кто-то боялся не его, а за него, что самым глубоким страхом Кастора был страх за него…

Рука Кастора сдвинулась с его живота и почти неуверенно легла сбоку на шею Кая, пачкая его кожу в теплой крови, привлекая к себе, пока их лбы не соприкоснулись. Кай не мог дышать, не мог думать, он весь окоченел от страха и беспомощности, сковавших все его тело. Рука Кастора сдвинулась ниже, два раза легонько, ободряюще похлопала Кая по плечу и у него перехватило дыхание, потому что этот жест нельзя было воспринять иначе. Это было прощание.

- Не стой, мальчик. – велел ему Кастор, почти вернув в свой голос силу и уверенность. – Клоун вон там.

И что-то в его голосе заставило Кая подчиниться, хотя еще секунду назад он был уверен, что никакая сила не вынудит его сейчас оставить Кастора. Но он уже двигался, как во сне, вперед, к клоуну. Брид не шевелился, с отвратительным возбуждением приглядываясь к своим жертвам.

Кай закрыл, заблокировал, заглушил все мысли о Касторе, невероятным усилием воли выключил свою тревогу (ужас) за наставника. Сначала разобраться с чудовищем. Двое людей, на которых нацелился клоун, маячили во тьме тепловыми пятнами. Мужчина ранен и слаб, поскуливает от ужаса. Женщина резко поднялась на ноги. Её тело издавало напряженную вибрацию, Кай почти ощущал на своих зубах сумасшедший перестук её сердца, её страх омывал его липкими волнами, но к этому страху примешивалось что-то еще. Если бы Кай сейчас был в состоянии испытывать хоть что-то помимо парализующего страха за Кастора – то удивился бы, поняв, что эта сумасшедшая девица планирует принять бой от брида. Видимо, она либо тупая, либо ненормальная. Иначе, уже давно унесла бы отсюда ноги.

Кай предугадал движение клоуна еще до того, как тот действительно начал двигаться. Брида будто окатило волной энергии, отчего его образ стал четче виден Каю. И он метнулся к клоуну в тот самый миг, когда монстр бросился на девушку. Его руки сомкнулись на жестком воротнике и он рванул клоуна на себя. Клоун зарычал, развернулся к Каю и тот, не теряя времени, угостил его мощным ударом в голову. Разбитые костяшки пронзила боль, но Кай не обратил на нее внимания.

Он оттеснял брида вглубь переулка, осыпая его четко выверенными ударами. Когти монстра полосовали воздух, но Кай без труда уворачивался. Ярость, подпитываемая страхом за Кастора, удваивала его силы. Он повалил клоуна на землю и уселся на него верхом, раз за разом впечатывая удары в его лицо, в эту распахнутую пасть, откуда несло мерзким смрадом гнилого мяса.

Кай спиной чувствовал движение позади – это девушка тянула за собой раненого мужчину. Наконец-то они додумались убраться отсю…

Он почувствовал духа и это на миг выбило его из колеи – удар пришелся мимо рожи брида и клоуну удалось наполовину вывернуться из хватки Кая. Проклятье, здесь был катахари и эти двое бежали прямо на него. Кай почти собрался второй раз за сегодня бросить клоуна. Важнее было не дать катахари наплодить новых бридов, чем уничтожить одного уже существующего.

- Я их уведу. – слабо прозвучал голос Кастора и прежде чем Кай успел отреагировать, его наставник заковылял следом за парочкой, несущейся прямо в лапы катахари.

Кай заскрипел зубами. Кастор был тяжко ранен, не хватало еще ему схлестнуться с катахари. Но он уже скрылся, поэтому Каю ничего не оставалось, кроме как поскорее разделаться с бридом и броситься на подмогу. Он дернул рычащего клоуна на себя, наступил коленом на его горло и вынул из ножен на бедре длинный нож. Через долю секунды все было кончено и, перехватив поудобнее нож, Кай помчался следом за наставником.

Катахари снова исчез, но Кай чуял новый запах в воздухе: несмотря на усилия Кастора, дух успел материализовать страх кого-то из этих двоих. Но этот новый брид не остался здесь, предпочел скрыться. Кай на бегу споткнулся обо что-то и через миг понял, что это чьи-то ноги. Чужое слабое сердцебиение подсказало ему, что это мужчина – он лежал на земле и не шевелился.

Кай различил два силуэта немного дальше у стены – девушки и Кастора – и замедлил шаг, приближаясь к ним. Девушка невнятно проговорила что-то, хрипло и неразборчиво. А затем он расслышал слабый, надтреснутый голос наставника:

- Прости меня, девочка. Другого выхода нет.

Губы Кая приоткрылись в немом отрицании. Нет, он не может этого сделать. Кастор не может быть на это способен. Это слишком редкое умение, знания об этом были давно утеряны. Не может быть, чтобы Кастор знал как, умел совершать передачу.

Не может быть, чтобы Кастор сдался, потому что только полное поражение могло подтолкнуть его на такой безумный шаг.

Весь воздух исчез, Кай не мог дышать, не мог пошевелиться. Он слышал, как девушка с громким свистом втянула воздух, почти всхлипнула, когда рука Кастора проникла в её тело. И Кай остановился, будто налетев на невидимую стену. Его рот беспомощно открывался и закрывался, хватая холодный влажный воздух, но легкие не в силах были принять его. Кожу покалывало от энергетической волны, кругами расходившейся от Кастора и безымянной женщины.

Старые легенды утверждали, что некоторые из потомков Еноха овладели своими способностями на настолько высоком уровне, что могли сконцентрироваться на том необъяснимом даре, мистическом гене Источника, полученном от своего загадочного предка, и зафиксировать его, отделить его от самой своей сущности, усилием воли преобразовав в скопление энергии. И тогда они могли передать эту энергию другому живому существу. Кай никогда не верил в эти легенды, как и во многие сказки древности. До этой секунды.

Потому что Кастор передавал эту энергию незнакомой девушке. Легенда оказалась правдой. Это было возможно и Кастор делал это. Потому что он умирал и знал, что умирает. Он знал, что после его смерти Кай останется один на один с демоном (один на один с миром – гремело в голове Кая), и только одних его сил не хватит на то, чтобы держать монстра под контролем. Нефилиму был необходим Источник, это была его базовая и первая потребность. И поэтому Кастор делал Источником эту женщину – не по своей воле оказавшуюся в плохом месте в плохое время, которая даже не догадывалась, во что она превратится после передачи.

Кастор сдался. Он знал, что оставляет Кая одного. И Кай тоже это знал. И поэтому его кожа гудела и звенела, словно хотела отделиться от его тела, сползти с его мышц. И поэтому внутри его головы гремел дикий, нечеловеческий вопль, но наружу из онемевшего рта не вырывалось ни звука, кроме хриплого прерывистого дыхания. Перед глазами Кая была темнота, но в ней полыхали белым огнем два силуэта, и один из них был его наставником, его учителем, его другом – грубым, невыносимым, насмешливым, родным. Который был его отцом и имел на это звание куда больше прав, чем призрак, образ которого Кай так лелеял в детстве.

И сейчас Кай терял отца во второй раз, но теперь он проживал эту потерю во всей её мучительной глубине. Его жизнь крошилась на мелкие осколки.

Белое пламя в темноте стало бледнее, тусклее и, наконец, совсем потухло, оставив после себя привычные расплывчатые очертания предметов. В груди Кая невыносимо болело, глаза жгло огнем. Больше всего на свете он хотел сейчас броситься к Кастору и держать его в своих руках, отдать ему часть, половину или всю, всю свою жизненную энергию – столько, сколько потребовалось бы, чтобы та искра, которую называют жизнью, не покинула этого человека. Но ноги Кая приросли к шершавому асфальту, он стоял, полностью скрытый тенями и тьмой, и мог только беспомощно наблюдать.

Кай слышал тихий глухой стук, с которым Кастор упал на колени, а затем повалился на землю лицом вниз. Все тело Кая пробила дрожь от этого ужасного звука. И он сам рухнул на колени одновременно с наставником, словно они были одним неделимым целым. Он слышал, как пошевелилась девушка. Слышал, как она с опаской приблизилась к его учителю и опустилась рядом с ним на колени. Слышал её заплетающийся голос, произносящий какие-то слова – но в них не было смысла, Кай не понимал их, не мог понять. Ничто больше не имело смысла.

Кай снова вздрогнул, когда почувствовал движение девушки, резкое и неожиданное после оцепенения, в котором она пребывала еще секунду назад. Какая-то отстраненная часть его сознания поняла, что она делает. Кай читал об этих приемах: она пыталась реанимировать его наставника. Он подумал о том, что эта девушка, случайная встречная, после атаки брида, катахари, а затем и самого Кастора – ведь передача не могла показаться ей ничем иным, как покушением на её жизнь – сейчас, несмотря ни на что, тоже пыталась удержать эту искру в незнакомом человеке. Мысль пришла и исчезла, не оставив следа. Кай не способен был сейчас думать. Мотивы девушки не интересовали его, пока её действия имели хотя бы самый мизерный шанс на успех. На одну обжигающую секунду Кай позволил себе надеяться, что её усилия помогут, что свершится чудо.

Он слушал стук сердца Кастора, звук, ставший его убежищем, его гаванью посреди штормового океана.

Удар.

“Ты не научишься контролировать демона, пока не научишься контролировать себя”.

Удар.

“Ты можешь превратить свою слабость в силу. Да, ты больше не увидишь солнца. Но это значит лишь то, что оно не сможет тебя ослепить”.

Удар.

“Мне уже не нужен был правильный или легкий ученик”.

Уда…

“…так уж получилось, что мне стал нужен именно ты”.

Кай слышал дыхание девушки, слышал запинающиеся удары её сердца, слышал шепот воды, текущей по сточным трубам и возню крыс в канализации, но сильнее всего он слышал тишину. Оглушительную, окончательную, страшную тишину там, где раньше был стук сердца его наставника. Его убежище от шторма пошло ко дну под ударами волн.

Он не мог осознать это, уложить это знание в своей голове. Он до боли вглядывался во тьму, но отчетливо видел только сгорбленный от усталости силуэт женщины. Кастор растворялся во тьме, навсегда. Навсегда. Глаза пекло нещадно и Кай на миг подумал, что демон проснулся, что это кровь течет по его щекам. Но это была не кровь. Из его глаз катились слезы, первые слезы за очень, очень, очень долгое время.

Кай все еще был будто в трансе, когда услышал сирены. В следующий миг он понял, что девушка поднялась и неверными шагами движется в его сторону. Она никак не могла заметить меня, тупо подумал Кай. Жалобный стон откуда-то сбоку тут же поставил все на свои места: неподалеку все так же лежал мужчина, о котором все успели забыть в вихре событий, и женщина шла к нему.

- Встать. – едва слышно прошептал Кай самому себе. Привычный приказ, произнесенный собственным (не таким, не таким!) голосом, казался чужим и бессмысленным.

Все же Кай поднялся на ноги, неслышно ухватился за перекладину ближайшей пожарной лестницы, подтянулся и вскарабкался на нее. Прошел по узкому мостику, соединяющему две лестницы и снова спустился, быстро подошел к тому месту, где должен был лежать Кастор. Каю пришлось искать его едва ли не ощупью, потому что он уже почти не видел его. Быстро, но очень бережно, Кай поднял своего наставника, перекинул через свое плечо, приказывая себе не думать о тошнотворном ощущении деревянности, уже начавшей сковывать тело учителя. Со своей страшной ношей он вернулся на лестницу и бесшумно поднялся на крышу.

Кай отправился к порталу в мир голодных духов, прижимая к себе тело, бывшее еще недавно подвижным, и теплым, и живым, а осколки его души текли по его исцарапанным щекам горячими, обжигающими слезами.

========== Часть 3 ==========

За окном заведующего отделением молочной белизной разливался новый день. Леда понятия не имела, сколько сейчас времени, да и ей в общем-то было на это плевать. Было очень рано – или очень поздно, зависит от того, как посмотреть. По мнению Леды, не спавшей со вчерашнего дня, и остаток ночи после событий в переулке проторчавшей в госпитале, сейчас было примерно без четверти нервный срыв. У нее опять болела голова, а последние часы лениво плыли в памяти сумбурными и почти не имеющими смысла воспоминаниями.

Два часа назад их с Дэном привезли в её госпиталь, и потерявшего сознание парня тут же увезли на осмотр. Нужно было обработать его рану. Леда раздраженно отмахнулась от высокой медсестры, дежурившей в ночную смену (лицо незнакомое, может новенькая?). Леда была вся измазана в крови, но её собственной была только та, что на содранных коленях, а их было достаточно просто промыть теплой водой. Позже.

Леда убедилась, что Дэну оказывают помощь, и решительно отправилась в рентгеновское отделение. Сейчас в госпитале было сравнительно тихо, вчерашняя суматоха (или уже сегодняшняя? Какой сегодня день вообще?) улеглась и в коридорах было спокойно. Ссадины на коленях назойливо болели, но Леда упрямо хромала по знакомому коридору, ведущему в кабинет рентгенолога. Она не знала, есть ли там сейчас кто-то. Надеялась, что нет, потому что не хотелось, чтобы кто-то еще увидел её рентген-снимок, на случай, если на нем окажется что-то такое, чему там быть не полагается.

От этой мысли Леда рефлекторно прижала руку к груди, слегка помассировала кожу чуть выше солнечного сплетения. В рентген-кабинете оказалось темно и пусто. Леда включила свет и плотно прикрыла за собой дверь. Она помедлила немного, чувствуя, как волнение крадется волной озноба по её коже. Нужно это сделать.

Леда включила рентген-аппарат и под его мерное гудение сняла с себя куртку, следом за ней – после неуверенной паузы – стянула свитер, оставшись только в спортивном бюстгальтере. Кончики её холодных пальцев неуверенно коснулись гладкой и ровной кожи. Ни следа. Ни крови, ни раны, ни шрама. Она уже обдумывала возможность того, что все это ей померещилось. Поэтому, едва оказавшись в госпитале, она настояла, чтобы ей и Дэну сделали срочный общий анализ крови (а кроме крови еще мочи и слюны, на всякий случай, потому что она не была уверена, как именно работает газ, который они вдыхали). Она не стала вдаваться в подробности того, что именно следует искать. Если их организмы действительно подверглись воздействию наркотика, это станет очевидным. Леда надеялась увидеть результаты до того, каксможет отправиться домой.

Леда набрала в легкие так много воздуха, что у нее даже закружилась голова. Затем уверенно шагнула на рентген-платформу, благодаря судьбу и управление госпиталя за новый рентген-аппарат, в котором можно было выставить время начала просвечивания. Будь здесь по-прежнему их старый дряхлый аппарат, ей точно понадобился бы кто-то еще, чтобы сделать этот проклятый снимок. Через несколько секунд Леда спустилась с платформы, быстро оделась и вышла в отдельный кабинет, где размещались мониторы.

Прошло немного времени и на экране отобразился снимок её грудной клетки. Леда наклонилась ближе к монитору, хмурясь и щуря глаза для большей четкости. Она не знала, что ожидала увидеть на снимке. То, что её кости и мягкие ткани оказались целы, и никаких других повреждений не обнаружилось, было, наверное, хорошим знаком. Но это не принесло удовлетворения, наоборот, Леда вдруг почувствовала что-то, близкое к разочарованию.

- Господи, а ты что хотела там увидеть? – раздраженно пробормотала Леда в пустоту кабинета, одеваясь, и покачала головой.

Она выключила мониторы, забрала свой рюкзак и вышла из кабинета. Почему-то тот факт, что рентген не показал ничего необычного, не только не принес облегчения, но наоборот, внушил еще больше беспокойства. Нужно было забрать результаты анализов и, возможно, поговорить с Дэном, если он уже пришел в себя. Если они подверглись воздействию какого-то препарата, нужно было сравнить их реакцию на него.

Снова при мыслях о наркотическом дурмане в голове Леды прозвенело тревожное предположение, что все увиденное этой ночью могло быть не следствием психотропного воздействия. Но если нет, то чем тогда это было? Нет, Леда не хотела об этом думать.

Она заметила в коридоре медсестру, бравшую у нее кровь на анализ, и тут же окликнула её.

- Эй, Лиза, как там мои анализы?

Лиза кивнула и пошла к ней, на ходу перебирая папки в своих руках в поисках нужной.

- Только получила, как раз несу остальные доктору Бреусу. Хочешь забрать свои?

Леда просто кивнула, не доверяя своему голосу. Она взяла протянутую ей папку, огляделась по сторонам и отправилась в туалет для персонала. Ей нужно было уединиться, а учитывая вездесущесть медиков, туалет сейчас казался единственным приватным местом. Она зашла в кабинку, закрыла дверь и уставилась на папку в своих руках. Внутри лежал либо ответ, либо тысяча новых вопросов.

- Да просто сделай это. – поторопила себя Леда и поморщилась. Последним временем она слишком много говорит сама с собой. Дурной знак.

Леда присела на крышку сидения и с опаской открыла папку. Её взгляд быстро забегал по строчкам. В горле резко пересохло, Леда сглотнула раз, другой, но легче не стало. В глазах рябило от усталости, а проклятая мигрень гудела в её висках злой болью. Леда захлопнула злополучную папку и закрыла лицо руками, надавила пальцами на глаза.

Следов чужеродных веществ в крови не выявлено.

Не выявлено.

Это был не газ, это был не наркотик. Это была не галлюцинация. Вопросительный знак? Черт побери, если это не было галлюцинацией, то чем это было? Душевное равновесие и здравый рассудок Леды висели на этом психотропном волоске, безжалостно обрезанном результатами анализов.

- Леда, ты здесь?

От звука чужого голоса Леда подпрыгнула и едва не свалилась с сидения. Папка соскользнула с её колен. Со второй попытки она ответила:

- Да.

Черт дернул ответить, нужно было промолчать. Может тогда её оставили бы в покое.

- Слушай, там двое полицейских. Хотят поговорить с тобой.

Леда закрыла глаза и подавила желание застонать. Она совсем забыла про это, ведь полиция приехала туда вместе со скорой. Естественно, у них были вопросы. Леда понятия не имела, что происходит и что ей говорить, но выйти к полицейским нужно.

- Сейчас иду, спасибо, Лиза.

Леда услышала щелчок двери, сказавший ей, что вторая медсестра вышла из уборной. Леда закрыла глаза, сделала еще один глубокий вдох, затем опустила взгляд на свои руки. Они были в крови. С запозданием она поняла, что еще не умывалась, и вид у нее сейчас совсем не тот, в котором следовало выходить к полицейским.

Леда затолкала папку в рюкзак и вышла из кабинки. Она подошла к раковине, включила воду и глянула на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела осунувшаяся лохматая девица с бледным лицом, покрытым разводами свежей и коркой засохшей крови. Этот вид всколыхнул другие воспоминания, отражение её лица в другом зеркале, тоже в пятнах крови после того, как она пыталась завернуть в пакет свою убитую кошку. Леда сердито мотнула головой, прогоняя воспоминание.

Она стянула волосы в небрежный хвост, быстро умылась, глядя, как стекает в раковину алая вода. На волосах тоже была засохшая кровь, но её отмыть полностью не удалось. Закончив с лицом, Леда намочила бумажную салфетку и, шипя от боли, наскоро промыла пульсирующие ссадины на коленях. Ей очень хотелось в душ и вымыть голову как минимум тридцать раз.

Леда бросила на свое отражение оценивающий взгляд. Она выглядела по-прежнему отвратительно, но, по крайней мере, её вид не вызывал желания немедленно арестовать её по подозрению в массовых убийствах.

В коридоре полицейских не оказалось, зато там снова была Лиза, сообщившая, что они поговорят с ней в кабинете заведующего отделением. Леда послушно отправилась туда и теперь уже десять минут сидела одна в кабинете, дожидаясь опаздывающих копов и безуспешно борясь с нарастающим раздражением.

Чтобы занять чем-то беспокойные мысли, Леда вынула из кармана куртки телефон и открыла браузер. Она честно не знала, зачем это сделала (она и телефон-то достала лишь затем, чтобы проверить свой фейсбук), но её пальцы зажили своей жизнью и уже печатали запрос в поисковой строке браузера.

Леда хмуро посмотрела на вбитые в поиск два слова. Клоун убийца. Ну и зачем она это делает? Не хотела она искать в интернете ничего подобного. Почему вместо этого дурацкого запроса она не ищет информацию о наркотических веществах, не оставляющих следа в организме? Вот что она должна была делать, но вместо этого Леда уже открывала изображения, отфильтрованные по её дурацкому поиску.

Клоун убийца. Что ж, изображения вполне соответствовали невменяемости поискового запроса. Кадры из старого трэш-фильма, мерзкие фото различных зубастых клоунов, много неудачного косплея и еще больше изображений клоуна Пеннивайза, рожденного на страницах Стивена Кинга. Леда мрачно хмурилась на изображения, пестрящие с экрана её телефона. Клоун, которого видела она (видела ли?), был похож на всех этих уродов сразу и одновременно не похож ни на одного из них. Как будто кто-то состряпал сборный образ чудовищного клоуна, сложив его из разрозненных кусочков всех похожих существ в киноиндустрии и литературе, чтобы каждый, увидевший его, нашел в нем что-то пугающее для себя.

Леда как наяву чувствовала тошнотворный запах гнилости и разложения, исходивший от клоуна. Снова видела его пасть с острыми гнилыми зубами и желтые когти. Перед её глазами плыло видение рваной раны на плече Дэна… Леда задумчиво прикусила уголок нижней губы. Всему этому должно быть какоето объяснение, должно быть хотя бы…

Дверь открылась резко и шумно, Леда подскочила на месте от испуга и до крови прокусила втянутую в рот губу. Чертыхнулась про себя, прикладывая к губе палец и глядя на оставшийся на нем маленький красный след.

- Госпожа Кардис, прошу прощения, что заставили вас ждать.

Двое полицейских в штатском вошли в кабинет, один из них аккуратно прикрыл за собой дверь и затем оба заняли стулья за столом напротив Леды. Они оба были очень высокими и Леда вдруг почувствовала себя неуютно. Люди такого роста всегда её напрягали, потому что рядом с ними она казалась себе мелкой букашкой.

Леда рассеянно пожала плечами в ответ на извинение. Серьезно, у нее уже не хватало сил на вежливость, даже с полицией. Она просто хотела убраться отсюда и лечь спать, где угодно, хоть в первой попавшейся свободной палате.

- Меня зовут детектив Корбин, это мой напарник, детектив Зенекис. – представился полицейский, тот же, что и извинялся перед ней. Второй мужчина продолжал молчать.

У них обоих были густые темные волосы, у Корбина они слегка вились. Они были чем-то неуловимо похожи друг на друга, несмотря на разные черты лица. Леда подумала, что они могут приходиться друг другу дальними родственниками. У них обоих совсем недавно было явно неспокойное время – у Корбина виднелся полузаживший порез прямо под линией волос, а у Зенекиса Леда разглядела назревающий синяк на скуле. Но это было не её делом, в конце концов, эти ребята работают в полиции и иногда получают в табло, такая жизнь.

- Итак, госпожа Кардис, мы получили информацию, что вы упоминали о погибшем мужчине, чье тело так и не было обнаружено. Вы могли бы рассказать нам об этом?

Детектив говорил с едва заметным акцентом, который Леде не удалось опознать. Она осторожно коснулась языком болезненного места на прокушенной губе и задумалась, что может сказать в ответ на этот вопрос. В конце концов, Леда просто решила сказать все, как есть. Ну, почти. Она слишком устала, чтобы что-то выдумывать, да и не видела в этом смысла.

- Это был мужчина, приблизительно от пятидесяти пяти до шестидесяти лет. Причина смерти: проникающее ранение в живот. – в висках Леды с новой силой запульсировала боль и она устало потерла их пальцами. – Я пыталась оказать ему первую помощь, но ранение было слишком критическим. Он умер. Я отошла от тела, чтобы проверить состояние моего знакомого, а когда вернулась, его там больше не было.

- Вы видели, кто нанес ему эту рану? – подал голос Зенекис. Он говорил с точно таким же акцентом, как и напарник, и Леда еще раз подумала, что они могут быть родственниками.

- Нет, он уже был ранен, когда я увидела его.

- Как это произошло? Каким образом этот мужчина вступил с вами в контакт?

Леда открыла рот, пару раз моргнула, снова сжала губы. Все эти события – клоун, вонючий туман, человек в маске, погибший мужчина и особенно тот факт, что перед смертью он проткнул её грудь своей рукой, не оставив никаких следов – вдруг заиграли всеми красками безумия. Чего доброго, если она все это выложит, копы просто упекут её в дурдом.

- Он… Хмм… - промямлила Леда, с трудом соображая. Мозг медленно, но уверенно расплывался в кисель. Она прокашлялась, собирая в кучу разбегающиеся мысли, и начала сначала: - Я возвращалась домой и на меня напали. Этот мужчина… помог мне.

- Кто на вас напал?

Клоун? Монстр? Человек? Безумие?

- Это был… это был некто, переодетый клоуном. – прозвучало вменяемо. Да? Да. Если не говорить про его зубы и когти, она сойдет за нормальную.

- В переулке был еще кто-то кроме вас?

Странно, Леда была уверена, что копы начнут расспрашивать про клоуна и удивилась, услышав этот вопрос. Она задумалась над ответом. Конечно, она не горела желанием делиться своими бредовыми видениями, но было кое-что, что она обязана была сказать полиции. Это могло быть важно.

- Я… Я заметила там человека. Одет в черное и лицо скрыто под маской или чем-то вроде того.

- Он напал на вас?

- Что? Нет. Нет, наоборот, он… он отвлек на себя клоуна.

- Этот человек был вместе с погибшим?

Вопрос застал Леду врасплох. Она даже не задумывалась о том, что тот мужчина мог быть связан с человеком в черном.

- Понятия не имею. – честно ответила Леда.

- Это человек в маске ранил его?

- Я не знаю, я ведь уже сказала: мужчина был уже ранен, когда я увидела его.

- Вы считаете, что они были сообщниками?

Раздражение, которое Леда с горем пополам запихнула поглубже, снова вернулось. Ей не нравился тон, которым с ней говорили – как будто она провинилась в чем-то, как будто ею недовольны, как будто она дает не те ответы на вопросы, которые эти двое хотят услышать.

- Слушайте, я ничего не считаю. – огрызнулась Леда более резко, чем планировала. - На нас с Дэном напал некто в костюме клоуна и парень в черном отвлек его. Потом появился раненый мужчина. Я не знаю никого из них. Это не моя работа: строить предположения об их связи.

Но её слова как будто пропустили мимо ушей, по крайней мере Леда не дождалась от этих двоих никакой реакции.

Корбин спросил:

- Погибший что-то говорил вам? Что он сделал после того, как вывел вас из тумана?

Это был странный вопрос. Словно Корбин каким-то образом увидел самую сумасшедшую часть её воспоминаний и хотел, чтобы она все же озвучила это.

- Я… - Леда лихорадочно обдумывала, что и как ей сейчас сказать, как вдруг с запозданием полностью осознала заданный ей вопрос. Погодите-ка, но ведь… - Я ничего не говорила о тумане.

Взгляд Корбина резко переместился с её лица куда-то вбок, лицо стало пустым. Зенекис, наоборот, смотрел на нее в упор, неподвижно, словно пытался загипнотизировать взглядом. Леда озадаченно глядела в ответ, с удивлением отмечая волну раздражения, исходящую от Зенекиса и направленную на его напарника. Что-то здесь не так, уверенно сообщил ей внутренний голос. Леда согласилась. Откуда они узнали о тумане? Никакого тумана уже и в помине не было, когда приехали скорая и полиция.

- Давайте подведем итог. – медленно проговорил Зенекис, все так же сверля её взглядом. Леда вдруг заметила странный цвет его глаз, сперва показавшихся ей просто темно-карими. Но сейчас она отчетливо видела фиолетовый оттенок его радужки. Странные глаза. – Вы возвращались домой и на вас напал клоун. Но он не успел причинить вам вред, потому что вас спас человек в черной маске. Однако, чем все закончилось, вы не увидели, поскольку вас отвлек смертельно раненый мужчина, который умер у вас на глазах, а затем его труп пропал, будто его и не было. Я все правильно изложил?

“Да чтоб тебе пусто было”, раздраженно подумала Леда. В его версии, перефразированной из её собственных слов, все это звучало очень, очень, очень по-дурацки. Леда не доверяла своему голосу, поэтому просто неопределенно взмахнула рукой. На её вопрос, откуда они узнали о тумане, копы отвечать явно не собирались.

- Это правда, что перед описанными событиями вы с коллегами выпивали в баре? – плоским голосом продолжил Зенекис.

Леда почувствовала, как у нее слегка отвисла челюсть. На что намекает этот человек?

- И что, если так? Когда я последний раз проверяла, визиты в бар не были запрещены законом.

- Как много вы выпили перед тем, как увидеть описанные события?

Леда приоткрыла рот в возмущении. Почему этот человек внезапно так резко повернул свою тактику общения и пытается подвести её к признанию, что у нее случился приступ белой горячки?

- Я выпила недостаточно для того, чтобы мне мерещились клоуны, если вы об этом. – язвительно ответила Леда, складывая руки на груди в защитном жесте. Осознав, что это поза оправдывающегося человека, она тут же расплела руки и сложила их на коленях.

Корбин словно воды в рот набрал и теперь смотрел в стол неподвижным взглядом. Зенекис принялся шуршать исписанными листами в своей папке. Леда не могла избавиться от ощущения, что оба полицейских ведут себя очень странно и что сейчас происходит что-то очень, очень неправильное.

- Ваш младший брат, Лирем Кардис, неоднократно привлекался к уголовной ответственности за хранение наркотических веществ легкой и средней тяжести. Вы можете это подтвердить?

Его слова произвели на Леду такой же эффект, который произвел бы врезавшийся в нее грузовик. Сердце сбилось с ритма, а руки вспотели и тут же похолодели. Откуда они… Зачем… При чем здесь это?

- При чем здесь это? – повторила Леда вслух.

- Вы можете ответить на вопрос?

- Уголовным делам, о которых вы говорите, без малого десять лет. – огрызнулась Леда. – Мой брат был несовершеннолетним в то время, мы выплатили все штрафы и его дело закрыли.

Это было правдой. Правдой было и то, что у Рема все еще оставались проблемы с наркотиками, но он контролировал себя. Он себя контролировал. Его последний срыв был три месяца назад, и он не употреблял тогда настоящие наркотики, и он был чист, как стеклышко, после самоубийства Дея. И Леда была отвратительной сестрой, потому что не смогла предотвратить этот последний срыв. Но копам не нужно этого знать. Они же никак не могли об этом узнать?

- Три месяца назад ваш молодой человек покончил с собой у вас на глазах. Это большой стресс. И, учитывая прошлое вашего брата, вы, предположительно, имеете доступ к веществам психотропного воздействия, поэтому…

Леда даже не поняла, как вскочила на ноги. Стул с грохотом опрокинулся, а она стояла, напряженная, как струна, сжимала руки в кулаки, и горячая волна возмущения (и немного – стыда) заливала жарким румянцем её щеки.

- И поэтому вы считаете, что я была обдолбанной, когда увидела этого сраного клоуна? – голос Леды прерывался от ярости и она с трудом выдавливала слова, задыхаясь от возмущения. – Почему-то вы успешно забыли мои обращения в полицию, когда мой “молодой человек” преследовал меня и угрожал мне и моим близким. Тогда ваши коллеги по какой-то причине не пожелали проявить такую блестящую “проницательность”. Вы вообще видели вчерашний выпуск новостей? Вы видели, что творилось в городе, во что превратились больницы, до отказа забитые покалеченными людьми? Происходит что-то странное, ненормальное, и я стала свидетелем этих ненормальных событий, но вместо того, чтобы попытаться разобраться в этом, вы обвиняете меня, и называете алкоголичкой и наркоманкой!

- Держите себя в руках, госпожа Кардис. – неприятным тоном посоветовал Зенекис, таращась на Леду этими странными фиолетовыми глазами.

Леда крепко сжала губы, буквально кусая язык, чтобы сдержать рвущиеся наружу слова, которые приведут лишь к тому, что на нее в итоге напялят наручники.

- Мне предъявлены какие-то обвинения? – спросила она таким натянутым голосом, что он прозвучал чужим и скрипящим. Получив в ответ отрицательное покачивание головой, Леда каркнула: - В таком случае всего хорошего.

Она подхватила свой рюкзак, придавленный упавшим стулом, но он зацепился лямкой за спинку и она дернула его раз, другой (злее), пока стул с мерзким скрипом не отъехал в сторону, освобождая проклятый рюкзак. Леда закинула рюкзак на плечо и выскочила из комнаты, не потрудившись закрыть за собой дверь. Её лицо все еще горело от возмущения, голова разрывалась от боли, все тело ныло от усталости, а в содранных коленях пекло и саднило.

Все было настолько дерьмово, что на этот раз – только на этот раз – Леда позволила себе не вытирать со щек бегущие по ним злые, усталые слезы.

***

Странно, насколько громкой бывает тишина. Как много она может сказать: совершенно особенная тишина в мешанине других звуков. Кай слушал эту тишину, не потому, что хотел, а потому, что не мог перестать слышать её.

Он сидел на полу в доме Кастора. Спина ощущала знакомую прохладу каменной стены. Ладони безвольно лежали на шершавом деревянном полу. Дом продолжал жить. Кай слышал возню мелких насекомых в стенах и грызунов под полом. От перепадов температуры едва слышно поскрипывали половицы. Вся немногочисленная мебель стояла на своих местах, как и всегда. На столе осталась забытая со вчерашнего дня миска с похлебкой, уже забродившей – Кай слышал исходящий от нее кисловатый запашок. Он смешивался с запахом черной хны, въевшимся в самые стены этого дома.

Все было как обычно. Все было иначе.

Этот дом, каждый предмет в нем, каждый звук, каждый запах – превратились в памятник, в надгробный камень. Застыли в янтаре времени и памяти.

Кай медленно наклонил голову назад, коснулся затылком стены и замер. Его глаза по-прежнему закрывала черная повязка. Он не хотел сейчас ничего видеть, ничего слышать. Не мог находиться внутри своей головы. Отчаянно хотел стать кем-то другим, кем угодно, с чистой, пустой памятью. Без этой черной пропасти в груди.

Кай так сильно ненавидел этот дом, когда впервые оказался здесь. Дом казался одушевленным, враждебным существом, желающим сожрать Кая во сне. Он не помнил момент, когда этот дом стал его убежищем точно так же, как и его наставник. В этом доме он истекал кровью. Здесь Кастор лечил раны на его теле, а иногда – незаметно, ненавязчиво – и на его душе. Этот дом помнил их голоса, и смех, и все непроизнесенные слова, которые остались призраками в каждом шепоте этой комнаты.

Сейчас Кай чувствовал себя чужим здесь. Здание больше не было домом, оно ощущалось скорее склепом, и Каю мучительно было здесь находиться. Но он оставался на месте, потому что не знал, куда еще он может пойти.

Он пришел сюда почти сразу же после возвращения в этот мир. Кай приложил максимальное усилие, чтобы отключить свои чувства и не слышать никого и ничего. Только тогда он мог делать каждый новый шаг по образовавшемуся вдоль единственной улицы селения живому коридору. Кай знал, что все смотрят на него и на его страшную ношу, молчат, подпитывая душившую его убийственную тишину. Под их взглядами Кай прошел к каменному колодцу в центре селения, бережно спустил на землю свою ношу и произнес одно единственное слово: инквизиторы. А затем, не задерживаясь ни на минуту, развернулся и зашагал к дому Кастора, до хруста сжимая кулаки и сдерживая сильнейший порыв побежать.

Кай не мог ничего объяснять. Это было выше его сил. Он был опустошенным, измученным. Душа его была изорвана и ограблена. Он не хотел ни с кем говорить.

Кай не знал, как долго просидел здесь, в одной позе, не шевелясь, почти не дыша. Демон молчал внутри, спящий, почти безопасный. И Кай почти жалел, что чудовище спит. Почти хотел растолкать его, разозлить его и позволить ему одержать верх, утопить себя в желаниях демона, забыть себя, не чувствовать больше ничего. Он не сделал бы этого. Никогда не сделал бы. Но мысль всплывала в его голове, как всплывает из воды наполненный воздухом шар.

Чье-то сердцебиение проникло в его тишину и она перестала быть такой громкой. Кай слушал ритм этого сердца, знакомый с детства. Все ближе. Под ногами, обутыми в такие же ботинки, как и у него, поскрипывали половицы пола. При желании она могла бы подойти совсем неслышно, так, что даже Кай не сразу различил бы её шаги, но она хотела, чтобы он услышал её. Давала ему время уйти, если он не хотел её общества.

Кай не хотел. Не хотел быть с ней. Не хотел быть один. Но с ней тишина была не такой острой, поэтому он остался на месте. Слушал, как она подходит, медлит, фиксируя предметы вокруг себя, затем с тихим кряхтением усаживается на пол рядом с ним. Левой руки и бедра тут же коснулось знакомое тепло её присутствия.

Зора сидела рядом с ним и молчала. Она не прикасалась к нему, не произносила ни слова. Слушала его тишину. От её присутствия Каю не стало менее больно. Но воздух перестал быть таким отравленным, а тишина, которую слышал теперь не только он один, перестала рвать его барабанные перепонки.

Кай думал, что после обращения у него не будет никого, но были эти двое людей, ставшие его семьей в холодном мире Претов. Его наставник. И Зора. Он помнил, как она родилась. Её мать была диким, необузданным стражем. Кай знал, что её считали немного сумасшедшей. Она до последнего участвовала в сражениях, даже будучи на сносях. В резервацию она попала в бессознательном состоянии, окровавленная и израненная. Она умерла, так и не узнав, что у нее родилась дочь.

Зору забрала мать Кая и позаботилась о том, чтобы девочка выжила.

Когда мать выходила из дома, четырехлетний Кай подкрадывался к кроватке, где лежал непонятный маленький сверток, со сморщенным красным личиком и хохолком светлых волос, и разглядывал эту диковинку, неожиданно ставшую частью его жизни. Каю не доводилось видеть многих младенцев, поэтому про себя он решил, что Зора – довольно уродливое существо. Ему было жаль её, потому что она такая некрасивая.

Когда Кай пару лет назад рассказал Зоре о той своей оценке её внешности, то несколько дней ходил с впечатляющим синяком под глазом.

Кай помнил вечер накануне его обращения, когда спрятался ото всех в старом сарае, безуспешно стараясь спрятаться в первую очередь от себя самого и своих страхов. Зора нашла его в тот вечер и сидела с ним точно так же, как и сейчас, молча и неподвижно. В тот вечер Кай бросал на нее косые взгляды и, сквозь душащий его страх, нашел в себе силы порадоваться, что к пяти годам Зора перестала быть маленьким уродцем и в последние дни своей зрячей жизни он сможет запомнить её такой, как в тот вечер. И Кай действительно запомнил её именно такой: крошечной, и серьезной, с неровно подстриженными светлыми волосами, и хмурыми зелеными глазами, и слишком широкими бровями, придававшими взгляду мрачность, и этими по-детски пухлыми сбитыми коленками.

Её волосы были длиннее, когда он встретил её в следующий раз, через четыре года. Кай не знал, каким теперь был её взгляд, но думал, что вряд ли после её обращения из него ушла та странная мрачность. Адаптация Зоры в мире Претов была одновременно похожа и не похожа на его собственный опыт. Её наставница, Кира, вероятно, не была такой жестокой, как Кастор, но Зора вела себя, как маленький загнанный зверек. Она избегала Кая и поначалу он радовался этому, потому что не знал, как вести себя с девочкой, которая росла вместе с ним, но теперь казалась совсем чужой. К тому времени он уже прошел через свой ад, а Зора только начинала проходить через свой, и он никогда не чувствовал себя так далеко от нее, как в то первое время.

Первые трещины появились в этом льду одной ночью, когда Кай отправился в лес упражняться в одиночной медитации. Он почти сразу почувствовал её на той самой поляне, которую выбрал для своего занятия. И сразу учуял запах крови. И соленый запах слез. Она испугалась, не узнала его, но когда он заговорил с ней, все её маленькое тело обмякло и расслабилось, и она вдруг оказалась в его руках, на земле, сжатая в крошечный, дрожащий, окровавленный комочек. Она сбивчиво бормотала что-то о демоне, и о крови, и о том, что демон живет в её крови, поэтому она хотела выпустить из себя эту кровь и избавиться от него. Она приняла Решение, которое принимал не один нефилим до нее, и примет еще не один после. Тогда Кай нашел рядом с ней самодельный нож, которым она пыталась изрезать себя, но не успела довести дело до конца, потому что появился он. Кай отвел её на задний двор их с Кастором дома, никому ничего не сказав. Он обработал и забинтовал её раны, а затем сидел до утра, гладя по голове заснувшую у него на руках девочку, и вспоминал её сморщенное красное личико, и этот дурацкий светлый хохолок, и беззлобные упреки матери – их матери – когда они слишком сильно шумели, и этот мрачный грустный взгляд, когда они в последний раз сидели рядом перед его обращением.

Зора была его семьей и стала ею снова. Они сидели точно также, неподвижно и безмолвно, когда узнали, что умерла их мать. Они тренировались вместе, иногда охотились вместе, постоянно препирались, часто бесили друг друга, были очень разными, были очень похожими, всегда были рядом, когда нуждались друг в друге. Они были семьей.

Сейчас Зора молча сидела рядом и делала то, в чем они оба были незаменимы друг для друга. Она держала воздух вокруг него, не давала ему покрыться трещинами и рассыпаться пылью. И она будет держать его до тех пор, пока душа Кая не очнется и не примется зашивать рану, оставленную в ней смертью Кастора.

Они сидели так какоето время. Наконец, Зора пошевелилась, Кай услышал хруст её шеи.

- Все через жопу, здоровяк. – тихо пробормотала она.

Кай только молча кивнул. Он не был уверен, что сможет когда-нибудь вновь заговорить, да Зоре и не был нужен его ответ. Она помолчала, но Кай слышал, как меняется её дыхание и знал, что она собирается сказать что-то еще. Он даже догадывался, что именно.

- Слушай, я бы дала тебе сколько угодно времени на то… на то, что ты сейчас делаешь, но мы по самые уши в дерьме. Поэтому можешь посылать меня куда хочешь, но я не уйду отсюда без тебя.

Кай снова кивнул, на этот раз садясь немного прямее и подтягивая колени к груди. Голос Зоры звучал немного агрессивно, она ожидала от него сопротивления, но он собирался удивить её.

- Я давно понял, что посылать тебя – бессмысленное занятие. Ты все равно идешь туда, куда хочешь только ты. – произнес Кай. Голос звучал так, будто он не говорил годами. – Ты права, малявка. Мы в дерьме.

Он слышал, как Зора поднимается на ноги, слышал движение воздуха от её руки, которую она ему протянула.

- Нас ждет Кира. Нужно придумать, что теперь делать с тобой и твоим пассажиром.

Кай вдруг понял, что ни Зора, ни остальные не знают, что Кастор успел совершить передачу. Он подумал было сказать об этом Зоре сейчас, но решил объявить эту новость при Кире.

Он ухватился за руку Зоры и позволил ей потянуть его вверх, помогая подняться. Больше не говоря друг другу ни слова, они вышли из дома и зашагали в их общей темноте по знакомой дороге к дому Киры. Наставница Зоры была в доме одна и Кай вздохнул с облегчением. Он был почти уверен, что Кира выставила на улицу половину селения, желающего убедиться, что с Каем все в порядке, посочувствовать ему или черт знает что еще.

- Ради всего святого, сними с лица эту дурацкую тряпку. – раздался раздраженный голос Киры.

Кай послушно стянул с головы повязку и моргнул несколько раз, мысленно расставляя по местам завихрившиеся перед его глазами очертания людей и предметов. Он видел, как высокий силуэт, принадлежащий Зоре, подошел к Кире и замер возле нее. Её наставница огорченно поцокала языком.

- Выглядишь паршиво, мальчик. Снимай-ка эту рубашку, ей теперь самое место в мусоре. Подлатаем тебя немного, а потом начнем серьезный разговор.

Кай вдруг понял, что тепло, появившееся в его груди – это благодарность к Кире за то, что не пытается говорить с ним о Касторе, не спрашивает, как он себя чувствует. Не жалеет его. Если бы кто-то сейчас предложил ему слова сочувствия, Кай просто умер бы. Он послушно стянул с себя порванную кофту, морщась от болезненного спазма в спине. Кира уже тарахтела посудой, готовя воду для обработки его ран, и посылала недовольно ворчащую Зору за бинтами.

Она усадила Кая на стул и принялась за дело.

- Обычно, нефилим не может работать с чужим Источником, но никто не запрещает нам попробовать. – внезапно объявила она деловым тоном.

Кай невольно фыркнул.

- Я думал, ты собиралась сперва залатать меня, а после говорить серьезно.

- Я соврала. – Кай знал, что Кира закатывает глаза, произнося это. – Я вру много и убедительно. Спроси мою мелкую, она мне вообще больше не верит.

Теперь глаза закатывала Зора, ненавидящая обращение “мелкая”, которым Кира безбожно пользовалась, чтобы позлить её.

- Раз так, - Кай сделал паузу, когда Кира принялась за особенно болезненную рану на его руке от оружия инквизитора. – Раз так, то я внесу свой вклад в наш серьезный разговор. Кастор успел совершить передачу.

Миска с водой полетела на пол. Все молчали. Сердца Зоры и Киры забились в одинаково быстром, рваном ритме. Прошла минута.

- И ты все время, что мы сидели в твоем доме, позволял мне думать, что остался без Источника и слетишь с катушек через пару дней? – зашипела на него Зора. – Скотина, ненавижу тебя.

- Я действительно остался без Источника. – натянуто проговорил Кай и с новой силой ощутил боль и пустоту в груди. Его губы сжались в прямую линию и он закрыл глаза, чтобы отгородиться от мельтешащих перед ним образов.

Сердце Зоры виновато вздрогнуло. Она пробормотала извинение и отошла вглубь комнаты. Кира тоже продолжала молчать, а Кай внезапно ощутил настойчивую потребность нарушить эту тишину, произнести хоть что-то, лишь бы не молчать.

- Я не знал, что Кастор умеет… умел совершать передачу. – он хотел сказать это громко, своим обычным голосом, но почему-то получился только хриплый шепот.

Кира пошевелилась рядом с ним, наклонилась подобрать с пола миску.

- Да, он умел. – тихо подтвердила она. – Единственный из нас, кто мог это делать.

Кай просто кивнул. Он не знал, что на это сказать. К тому же, голос, кажется, снова отказал ему.

- Кому он передал свой дар?

Вот тут Кай медленно, глубоко вдохнул, одновременно наклоняя назад голову и поднося руки к лицу, чтобы потереть уставшие глаза.

- Местной. Женщине из того мира.

Что ж, он знал, что это плохая новость. Люди ничего не знали о них и их работе. Та девушка понятия не имела, что теперь обладает даром, который никогда для нее не предназначался. Она не обучена, не умеет им пользоваться и, возможно, никогда не научится этому. Каю нужен был другой Источник, но никто из наставников, кроме Кастора, не умел совершать передачу. Шансов научить этому девушку из другого мира было слишком мало. У Кая в запасе была еще пара дней, но после этого демон станет слишком сильным и если он не справится с ним сам, то…

- Нужно попробовать провести медитацию с другим Источником. – сказала Кира.

Её голос звучал напряженно и Кай подумал, что в её голове сейчас кружились его собственные мысли. Кира поднялась и отнесла пустую миску на стол, затем подошла к Каю и взяла его за руку, потянула за собой.

- Не будем откладывать наш эксперимент в долгий ящик. Зора, побудь пока снаружи, а мы попробуем настроить Кая на твою старушку.

Зора послушно вышла из дома, по пути ободряюще потрепав Кая по плечу. Он остался с Кирой, внезапно чувствуя себя так, словно ему снова было девять лет.

- Лучше бы этому сработать. – честно призналась Кира, усаживаясь на пол.

Кай ничего не ответил, следуя её примеру и принимая позу для медитации. Он сомневался в успехе, но собирался приложить все силы. Он приказал себе не зацикливаться на боли от утраты. Кастор не одобрил бы этого. Кастор велел бы ему сделать все от него зависящее, чтобы справиться с этой бедой.

Кай протянул вперед руки ладонями вверх, движение, которое он повторял бесчисленное количество раз, но сейчас вновь незнакомое – потому что сверху его ладони накрыли не большие и шершавые руки Кастора, а маленькие, сухие руки Киры. Он делал все как обычно, так, как было правильно. Он очень старался. Он знал, что Кира тоже старается. Прошла минута, другая. Кай слышал, как где-то снаружи капает вода, как шуршит гравий под ногами расхаживающей взад-вперед Зоры. Это раздражало. Отвлекало.

И ничего не происходило. Не было этого ощущения взаимного проникновения, тока, проходящего из рук Источника в ладони нефилима, не было этой связи, без которой все происходящее не имело смысла. Вероятно, Кира тоже это почувствовала, потому что убрала руки и коснулась плеча Кая, будто говоря ему, что они закончили.

- Что ж, - медленно проговорила она с тяжелым вздохом. – Пора признать, что это было вполне ожидаемо.

Она поднялась и вышла на улицу, чтобы позвать назад Зору. Кай тоже поднялся, внезапно не зная, куда деть руки и что с собой делать. В конце концов он присел на краешек стола и принялся ждать хозяек дома. Он должен был бы волноваться сейчас из-за опасности, в которую попал сам и подвергал остальных, но в голове было совершенно пусто. Раздались шаги – вернулась Кира вместе со своей подопечной.

- Значит так, - объявила Кира, сразу приступая к делу. Каю всегда нравилась её прямолинейность. Наверное, именно эта общая черта сделала их с Кастором близкими друзьями. Что чувствовала сейчас Кира? Пожирала ли её изнутри та же пропасть, что бушевала внутри самого Кая? – Выбор у нас небольшой. Нефилим без Источника опасен, потому что если потеряет контроль над демоном, то ему вполне по силам будет стереть всех стражей в этом мире с лица земли, а затем приняться за другие измерения. Тем более, если этим свихнувшимся нефилимом будет Кай.

- Ох, Кира, тебе обязательно нужно делать ему комплименты? Ему и так самомнение жмет. – проворчала Зора.

- Поэтому, - продолжила Кира, не обратив внимания на свою подопечную. – Поэтому Каю нужен Источник. Полагаю, раз ничего не вышло со мной, а я смею надеяться, что не чужая этому мальчику, то с другими Источниками не выйдет и подавно. А это значит, что у нас остается только один выход: найти женщину, которой Кастор передал свой дар. И приложить все усилия, чтобы Кай смог установить с ней необходимый контакт.

Все так и было, и в устах Киры звучало почти осуществимо. Но все трое знали, что на самом деле скрывается под этими словами, такими простыми и понятными на первый взгляд. Это значило, что в мире людей нужно будет разыскать незнакомую девушку, попавшую в такой переплет, и убедить её помочь. А затем (еще сложнее) научить её помочь. И все это – преодолевая барьеры её неведения, страха, возможного упрямства и несговорчивости. Не говоря уже о том, что у нее может ничего не получиться. Источники всю жизнь готовились к своей роли проводника для нефилима. Этой же девушке придется за несколько дней научиться тому, на что прирожденные Источники тратили десятилетия своей жизни.

Если ничего не выйдет, это может стать для Кая смертным приговором. Ведь если демон завладеет им, Кай превратится в смертоносное оружие. И после того, как за дело возьмется Протекторат асуров, у остальных стражей не останется другого выхода, кроме как уничтожить его.

Поэтому жизнь Кая и безопасность этого мира (да и других миров тоже) была сейчас целиком и полностью в руках этой неизвестной женщины.

Это неозвученное понимание висело тяжелой тучей в воздухе между Каем и двумя женщинами.

- Мы с Зорой отправимся с тобой.

- Нет. – резко ответил Кай. И тут же поднял руку, останавливая Зору, уже открывшую в возмущении рот. – Нет. Только Зора. Ты Источник, Кира. Нельзя рисковать тобой. Нельзя допустить, чтобы сорвавшихся с цепи нефилимов стало больше одного.

Кай замолчал, чувствуя себя отвратительно. Он ненавидел слова, которые только что произнес. Это были холодные и расчетливые слова, подразумевавшие, что в их ситуации лучше пожертвовать Зорой, чем ставить под угрозу Киру. Потому что Источник, потерявший своего нефилима, не поставит под удар все братство. Кира была еще достаточно молода, чтобы взять себе нового ученика. Другое дело – Зора. Достаточно того, что сам Кай превратился сейчас в часовую бомбу. Кай ненавидел это, потому что Зора была его семьей и он отдал бы за нее жизнь и душу, не задумываясь, но они не могли идти на поводу у чувств.

Как сделал это Кастор. Его привязанность к Каю (он даже мысленно до сих пор не решался произнести слово “любовь”) стала причиной того, что он принял на себя удар, предназначавшийся его ученику. И в результате этого Кай оказался не меньшей угрозой, чем прорвавшийся в мир людей катахари и разбежавшиеся по всему их измерению инквизиторы.

Он слышал, как сердце Зоры запнулось на миг перед тем, как снова вернуться к уверенному, спокойному ритму. Она ненавидит его за эту практичность так же сильно, как и он сам?

- Он прав, Кира. Тебе нельзя туда идти. Нельзя, чтобы с тобой что-то случилось. Я не… Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

И тон её голоса только усилил грусть внутри Кая. Нет, Зора не ненавидела его, хуже того, она была с ним согласна. Он всегда был для нее образцом для подражания, стал примером и на этот раз, её ужасным, пугающим уроком. Но этот наглядный урок в его лице показывал не опасность потери контроля над демоном, вовсе нет. Он был печальным примером осиротевшего и потерянного человека. И Зора впервые не хотела стать похожей на него. Не хотела терять свою наставницу, которая была её семьей в равной – если не в большей – степени, что и сам Кай. Она не хотела становиться сиротой, подобно ему.

Кира была не согласна. Её сердце билось тревожно и возмущенно. Это сердце боялось и болело за эту девочку, которой она никогда об этом не говорила и вряд ли скажет. Но этот сбивающийся с ритма стук подтвердил для Кая его правоту. Биение её сердца подсказало ему, что Кира закрыла бы собой свою ученицу, не раздумывая ни секунды, отдала бы свою жизнь взамен, не моргнув глазом. Забыв, в какую серьезную опасность превратилась бы её ученица без нее. Совсем как Кастор. Но ведь они не просто так были с ним друзьями.

- Я пойду переодеваться. – подвела итог Зора и решительно протопала в другую комнату.

Кай вновь остался наедине со старшей женщиной. Её сердце билось спокойнее теперь, но Каю казалось, что он слышит в этом стуке новый, болезненный звон.

- Может, тебе стоит отдохнуть немного. – неуверенно проговорила Кира слегка изменившимся, более мягким тоном. Кай знал, что она сейчас окидывает его озабоченным, неодобрительным взглядом.

- Нет. – он покачал головой, вынул из кармана резинку и провел обеими руками по спутанным волосам, собирая их в небрежный пучок на затылке, затем устало потер лицо.

– Нет, чем быстрее мы вернемся туда, тем лучше. К тому же, проблему катахари никто не отменял. Скажи Зоре, что я буду в доме Кастора… в своем. В своем доме.

Кай хотел развернуться и выйти, но почему-то не мог сдвинуться с места. Имя наставника все еще звенело в его ушах осколками стекла, застыло горечью на губах. Только его дом. Теперь уже только его.

- Его предадут огню завтра на закате. – едваслышно произнесла Кира.

Кай знал, что она не просто сообщает ему информацию. Это был её невысказанный вопрос. Но он только неопределенно повел усталыми плечами. Он не хотел присутствовать. Не мог. Он был слишком слаб для этого. Не хотел слышать и чувствовать, как превращается в прах человек, бывший для него целым миром. Если он будет там, смерть Кастора станет слишком настоящей. Станет правдой. А Кай еще не был готов жить в этой новой реальности. Похоже, Кира правильно расценила его молчание. Её сухая тонкая рука вдруг нашла его пальцы и сжала осторожно, но крепко.

- Он был невыносимым сукиным сыном. – прошептала она. – Но без него во всех пяти мирах стало слишком тихо.

Горло Кая сдавило спазмом. Он кивнул, один раз коротко пожал в ответ пальцы Киры и стремительно вышел из её дома. Предрассветный холод впивался иголками в обнаженную кожу его торса, но не шел ни в какое сравнение с холодом, сковавшим его изнутри.

***

Леда тихо приоткрыла дверь в палату, куда поместили Дэна, и неуверенно заглянула внутрь. Палата была рассчитана на пятерых человек, но Дэн пока что был в ней единственным пациентом. Леда знала, что управление госпиталя уже связалось с приютом, из которого Дэн регулярно сбегал, и за ним должны были приехать, когда состоянию его здоровья ничего не будет угрожать. Возникла вполне ожидаемая путаница и заминка, когда выяснилось, что у Дэна нет страховки и оплатить свое пребывание в госпитале он не сможет. Леда уладила этот вопрос, пообещав самостоятельно покрыть расходы на лечение парня. Ему нужны были уход и помощь, и после случившегося Леда просто не могла оставить его одного.

Ей необходимо было поговорить с ним. С человеком, который своими глазами видел те же самые бредовые вещи, которые видела она. Ей нужно было услышать его. Она хотела услышать, как другой человек облечет в слова воспоминания, которым она не находила места в своей жизни.

Он не спал. Сидел на кровати в больничной пижаме, вымытый и причесанный. Из-под пижамной куртки виднелись закрывающие его плечо бинты. Леда медленно вошла внутрь и тихонько прикрыла за собой дверь. Дэн как будто не замечал её, продолжая смотреть в одну точку на противоположной стене. Стараясь не делать резких движений, Леда медленно подошла к его кровати.

- Привет, Дэнни. – очень мягко произнесла она, но, несмотря на её ласковый тон, Дэн все равно дернулся на кровати. Его взгляд все так же был устремлен в стену.

Леда подошла ближе и остановилась рядом с ним, её ноги почти касались края больничной койки. Она внимательно оглядела парня. Лицо Дэна было бледным и осунувшимся, покрывавшие его царапины выделялись на светлой коже злыми ярко-красными линиями. Взгляд пустой, словно за светло-карими радужками никого нет. Леда задумчиво уперла язык в щеку, натягивая кожу. Дэн никогда не был надежным свидетелем, Леда была прекрасно осведомлена о его проблемах с восприятием окружающего мира. Но ведь они были там вместе. Что, если он все же видел что-то еще, что-то такое, чего не увидела она? Что-то важное?

- Эй, - ласково позвала она. – Как ты, дружок?

Вначале ей показалось, что Дэн не слышит её, не видит, даже не понимает, что она здесь. Но затем его лицо слегка дрогнуло, голова сдвинулась на пару сантиметров, поворачиваясь в её сторону. Пустые глаза безразлично уставились на нее. Прошло несколько секунд и Дэн вдруг поднял руку, поднес к её лицу и коснулся припухшей кожи возле её заплаканных глаз. Леда почти вздрогнула от его движения, но ей удалось сдержать себя. Она не хотела его пугать. А лицо Дэна вдруг сделалось грустным, его пальцы ласково, почти с сочувствием погладили её щеку, на которой все еще виднелись уже подсохшие следы слез, проложивших светлые дорожки сквозь грязь на её лице, которую она не до конца отмыла в уборной. Рука Дэна отодвинулась, вернулась на его прикрытые пледом колени, и он вновь молча уставился на так полюбившуюся ему стену. Возможно, он видел на ней ответы на вопросы, терзавшие Леду, только вот для нее они были недоступны.

Она провела с ним еще несколько минут, разговаривая, пытаясь привлечь его внимание, но Дэн ушел слишком далеко. Он по-настоящему испугал её. Леда уже поняла, что никакого разговора не получится, но теперь это не так сильно волновало её. Куда страшнее было состояние, в котором оказался этот безобидный паренек после пережитого стресса.

Леда пообещала себе, что попросит знакомого психотерапевта с четвертого этажа проведать его завтра. С этой мыслью она последний раз погладила Дэна по плечу и направилась к двери.

Нужно было ехать домой. Подумав об этом, Леда остановилась и честно призналась сама себе, что всячески оттягивала этот момент. Поехать домой было самым естественным и правильным желанием. Но теперь к этому желанию примешивался страх, липкий и холодный, пахнущий гнилым мясом. Клоун поджидал её почти что на пороге её собственного дома. Его присутствие, его нападение, черный человек, умерший мужчина – они осквернили и опорочили её дом, её крепость и убежище. Опять. И Леда призналась себе, что ей страшно возвращаться домой, несмотря на то, что сейчас уже было утро и на улице вовсю светило солнце.

У нее мелькнула трусливая мысль поехать к брату или к Вере, но она тут же прогнала её, разозлившись сама на себя. Нельзя прятаться от своих страхов, иначе они обретут над тобой силу. Леда никогда не пряталась. Она смотрела своим страхам в глаза, натягивала свое храброе лицо и не собиралась меняться.

Она решила вызвать такси, потому что почти спала на ходу и едва переставляла ноги. Однако тут её ждал неприятный сюрприз – таксисты один за другим отклоняли её вызов. Ругаясь на чем свет стоит, Леда сделала несколько сердитых вздохов. Оставалось смириться с тем, что ей все же придется тащиться до дома пешком, на что уйдет как минимум минут сорок – потому что общественный транспорт еще не начал ходить. Она мстительно пожелала отвергшим её таксистам несварения желудка. Сейчас она была слишком уставшей, чтобы заботиться о чистоте своей кармы.

Улица встретила её ласковым светом солнца, накрывшего крыши домов золотистым покрывалом, и прозрачным утренним воздухом. Леда глубоко вдохнула его, радуясь тому, что голова почти перестала болеть – наконец-то начала действовать выпитая в больнице таблетка. Леда вышла из госпиталя через черный вход, пересекла стоянку машин скорой помощи и вышла на улицу. Там все еще было относительно тихо – её часы показывали без пяти минут пять и дорожный трафик еще только набирал силу.

Чтобы не думать ни о чем, Леда принялась считать свои шаги. Она смотрела под ноги, дышала в такт своим шагам. Скоро она будет дома. Хорошо бы приготовить чего-то на скорую руку, но Леда не была уверена, что у нее хватит сил даже на самую быструю в мире яичницу.

Встречающиеся ей редкие прохожие все как один выглядели сонными и хмурыми, недовольно щурили покрасневшие глаза на разгорающееся все ярче солнце. Леда шла знакомыми улицами, бездумно разглядывая дома, листву на деревьях, готовящихся менять свою зелень на разноцветные костры осенних красок.

Она как раз мысленно поздравляла себя с тем, что ей удалось почти полностью очистить голову от навязчивых мыслей, когда впервые почувствовала это. Тревожный зуд в затылке и шее сзади, озноб, пробежавший по её позвоночнику. Леда сбилась с шага, споткнулась и остановилась, ухватившись рукой за фонарный столб.

Кто-то смотрел на нее. Леда была уверена в этом, потому что чувствовала чужой взгляд так отчетливо, будто он был физическим прикосновением. Её дыхание участилось, сердцебиение – тоже. Но ощущение чьего-то взгляда было не единственной – вернее, не основной – причиной её вспотевших ладоней и пересохшего рта. Это чувство было знакомым. Она думала, что никогда в жизни больше не испытает его.

Потому что так на нее смотрел только один человек. Он смотрел на нее так, когда его губы произносили слова любви, значения которых он на самом деле не понимал. Он смотрел на нее так, когда скрытно следовал за ней, преследовал, куда бы она ни пошла. Он смотрел на нее так, в последний раз, когда летел навстречу земле и навстречу смерти. Она никогда не смогла бы забыть тяжесть этого взгляда. Не смогла бы забыть, как реагировало её тело на этот взгляд.

И поэтому сейчас, стоя на ярко освещенной улице, среди людей, которых становилось все больше вокруг, Леда испытала такой первобытный, такой всепоглощающий ужас, что колени её подкосились и она упала бы, не держись она так крепко за столб фонаря. Это невозможно. Откуда это чувство, откуда это ощущение, будто она вернулась во времени на несколько месяцев назад, в те дни, когда её жизнь была сплошным кошмаром?

Леда заставила себя развернуться и посмотреть по сторонам. Она никого не увидела (конечно же, не увидела, он мертв!), но легче не стало. Первый шок немного прошел и Леда заставила себя с трудом оторваться от так полюбившегося ей фонаря. Это просто стресс и чрезмерное перенапряжение, сказала она себе. Именно так. У нее попросту сдают нервы. Леда поднесла к лицу дрожащую руку и вытерла выступивший на висках холодный пот. Ладонь, которой она хваталась за столб, теперь пахла металлом, и Леду внезапно затошнило.

Она втянула в рот нижнюю губу, нервно закусила её зубами, надавливая достаточно сильно, чтобы почувствовать легкую боль и сделать её якорем для своего восприятия реальности. Нужно идти дальше. Шаг, второй, третий.

Ей показалось. Просто показалось. Нужно успокоиться и перестать сходить с ума. Она скоро будет дома, скорее бы оказаться дома, черт бы все побрал. Прохожие бросали на нее удивленные взгляды и Леда подумала, что выглядит ужасно: с осунувшимся лицом, на котором, наверное, все еще видны следы грязи и крови, с припухшими покрасневшими глазами, порванными джинсами и ободранными коленями.

До дома еще оставался один квартал и вот… Опять. На этот раз Леда не поддалась панике, сразу остановилась и резко развернулась всем телом, не давая себе времени на то, чтобы испугаться. Она увидела… что-то. Мелькнувшее плечо, рукав серой ветровки, возможно, проблеск светлых волос. Она не была уверена. Поток людей становился все гуще. Скорее всего, это просто мужчина похожей комплекции в похожей одежде.

Скорее всего? Что это еще за “скорее всего”? Как будто здесь возможны какие-то варианты!

Она сходит с ума. Так и есть, безумие догнало её, Рем был прав, ей нужна помощь. Леда подавила внезапный истерический смешок, всплывший в её горло раздутым пузырем. На самом деле она толком ничего не увидела. И не могла увидеть, поправила Леда сама себя.

Она своими глазами видела, как он разбился. Это ощущение его взгляда – не что иное, как реакция её измученной психики на события этой ночи и её жуткую, невыносимую усталость. Дей мертв. Она жива. Ей нужно домой.

Леда обхватила себя руками, даже через свитер и куртку чувствуя, как колотится её сердце, и ускорила шаг. Она слегка замедлилась, минуя переулок, в котором пережила самые странные минуты своей жизни этой ночью. Бросила туда быстрый, опасливый взгляд – там было, конечно же, пусто, мусор вывезли и, на первый взгляд, ничто не намекало о событиях, произошедших там ночью. Но Леде показалось, что она успела разглядеть на асфальте потемневшие пятна крови. Или она просто помнила, что они там есть.

Она быстро прошла мимо и сделала круг, приближаясь к своему дому дальней дорогой. Леда сомневалась, что когда-нибудь в ближайшем времени найдет в себе силы снова срезать путь через этот переулок, как она всегда делала раньше. Она даже не отдавала себе отчета в том, что задерживала дыхание, пока не подошла к подъезду, а в глазах не начали плыть красные пятна.

Леда сделала несколько глубоких вдохов, шагая к входной двери. Эти последние несколько метров вдруг стали бесконечными – как всегда бывает, когда ты почти приближаешься к цели. Ощущение взгляда больше не возвращалось, но тревога сдавливала её изнутри, словно огромная змея. Леда взбежала по ступенькам и набрала код двери дрожащими пальцами.

В подъезде было светло и чисто, успокаивающе гудел лифт. Леда вызвала его, слушала, как громыхает спускающаяся вниз кабина. Она жила на последнем этаже. После смерти родителей они с братом остались наследниками трехкомнатной квартиры, но ни один из них не мог даже помыслить о том, чтобы остаться жить в ней. Это был их дом, пока были живы их родители. А после их гибели квартира превратилась в пещеру, холодную и мрачную, населенную печальными призраками.

Поэтому, как только Рем достиг совершеннолетия и они оба вступили в права собственности на квартиру – они продали её. Вырученных денег хватило на покупку двух однокомнатных квартир. Они сделали это вопреки недовольству их тетки, номинально игравшей роль опекунши для обоих. Троюродная сестра отца больше волновалась из-за того, что не смогла воплотить свои собственные виды на квартиру, а о состоянии доставшихся ей осиротевших детей думала мало.

Леда любила свою квартиру, снова напомнившую ей, что такое дом. Любила даже теперь, несмотря на воспоминания о Дее, которые очернили её убежище.

Выйдя из лифта, Леда едва сдержалась, чтобы не побежать – настолько сильно ей хотелось услышать, как щелкнет за спиной замок её двери, нашептывая ей слова утешения и убаюкивая ощущением безопасности.

Она выудила ключи из внутреннего кармана куртки, вставила один из них в верхний замок, провернула и застыла.

Ключ не провернулся. Замок был открыт. Руки Леды мигом вспотели, сжались на прохладном металле ключа. Ох, черт. Может, она просто забыла закрыть замок?

Снова задерживая дыхание, Леда вставила второй ключ в нижний замок и едва не заплакала от облегчения, услышав два щелчка, на которые и надеялась. Все еще напряженная и настороженная, она открыла дверь и прислушалась. И тогда прилив страха, разбавленного адреналином, омыл все её тело, начиная от корней волос и заканчивая пальцами на ногах.

Похоже, безумие не желало заканчиваться.

В её квартире кто-то был.

***

Зора пришла за ним очень быстро, Кай едва успел наскоро ополоснуться и сменить одежду на новый комплект из черных штанов и облегающей черной кофты. Он не знал, была ли у него одежда другого цвета, никогда не интересовался. Его мало волновал его внешний вид, до тех пор, пока одежда была удобной и её цвет не выдавал его врагу во время охоты. Зора же, в отличие от него, надоедала зрячим обитателям лагеря вопросами о цвете её шмоток – знание того, что её брюки и кофта одного тона или хотя бы сочетаются друг с другом, приносило ей какоето непонятное для Кая удовлетворение.

Кай как раз заканчивал прикреплять на бедре ножны, когда Зора ввалилась в комнату. Стоило ей войти, как его пальцы застыли на ремнях ножен. Кай убрал руки с ремней, замер и ошарашенно уставился в пустоту, пытаясь переварить тот образ своей приемной сестры, который сейчас расплывался перед его взглядом.

С ней было что-то очень не так. Кай ни черта не соображал в моде человеческого мира, но даже он сейчас заподозрил неладное. Он видел очертания странного предмета на её голове, большого и объемного. Больше всего это было похоже на огромную кошку, свернувшуюся (издохшую?) на голове его сестры. Кроме этого на ней было что-то вроде плаща, который странно пах и шелестел от каждого её движения. Вокруг её шеи обвивалась полоска ткани, а ноги в обтягивающих штанах закрывали длинные носки до колен.

Кай медленно выпрямился, заставил себя захлопнуть рот и поскреб рукой щетину на челюсти, выигрывая себе время для реакции. В итоге он ничего не сказал, только приподнял одну бровь, скептически глядя в ту сторону, где чувствовал Зору. Воздух слегка взвихрился от её движения, когда она дважды повернулась кругом, стаскивая с плеча рюкзак. В рюкзаке металлически грюкнуло оружие и мягче – что-то еще. Судя по запаху – еда.

- Что думаешь? – с детским энтузиазмом поинтересовалась она.

Кай лихорадочно перебрал в голове варианты безопасных ответов, после которых на его лице не появился бы новый набор синяков и шишек.

- Ты… превзошла сама себя?

Он тут же понял, что этот ответ был так себе. От Зоры моментально полыхнуло жаром.

- Знаешь что, я лучше тебя разбираюсь в том, что носят люди в их измерении. – взвилась она.

- И что же это за… эта… вещь у тебя на голове? – рискнул поинтересоваться Кай.

- Это шапка, к твоему сведению. Шапка-ушанка.

Кай смутно помнил эти головные уборы, он видел их изображения в детстве, но хоть убей не мог понять, что могло заставить Зору напялить на себя эту штуку. Ради собственной безопасности, он просто промычал в ответ что-то неопределенное. Но Зора все равно продолжала злиться.

- А зачем носки? – сделал Кай осторожную вторую попытку и Зора запыхтела еще громче.

- Это гетры, дурак. Девушки носят их постоянно.

- А на шее?

- Галстук.

- Но разве галстук – это не для мужчин?

- Он мне понравился. И в их мире сейчас нельзя говорить, что нечто мужское не подходит женщине. Это с-е-к-с-и-з-м.

- Может, хотя бы плащ снимешь?

- Это дождевик. Чтоб ты понимал, это модно. Я хочу быть красивой, максимально похожей на них и не выделяться.

Кай очень сомневался, что она будет выглядеть неприметной в шапке-ушанке, галстуке и дождевике, но спорить с Зорой было себе дороже. У нее была слишком тяжелая рука. Поэтому он сделал примирительный как-скажешь-тебе-виднее-жест руками, кусая при этом губу, чтобы прогнать просившуюся на лицо ухмылку.

Зора недовольно сопела, разочарованная его тупостью в делах моды.

- Тебе самому стоило бы подготовиться. – она решила перейти в наступление. - Ты с этой тряпкой на голове похож на придурка.

- Я выгляжу стильно, не завидуй. – ответом ему было раздраженное фырканье.

Кай повернулся к ней спиной, наконец давая волю улыбке, и подошел к сундуку в углу комнаты. Он открыл его и запустил внутрь руки, ощупью разыскивая нужный ему предмет. Практика показала, что ему пригодится оружие, действующее на расстоянии. Наконец, он нашел то, что нужно: стреляющий дротиками наручный браслет, который он сам сделал несколько лет назад. Кай прикрепил его на запястье и натянул на глаза свою немодную повязку. Пора было выдвигаться.

Переход через портал дался Зоре нелегко. Она вывалилась на асфальт вслед за Каем, ругаясь себе под нос, и тут же согнулась пополам, упираясь ладонями в колени и прерывисто дыша.

- Меня тошнит. – наконец, прохрипела она слабым голосом. – Переход через портал должен ощущаться так дерьмово?

Кай пожал плечами и сочувственно потрепал её по дрожащему плечу.

- Дыши ртом, это помогает.

- Лучше мне сейчас держать его закрытым, поверь. – пробормотала Зора.

Кай сдвинул на лоб свою повязку, чтобы его “зрение” стало более четким. Сейчас с ними не было по-настоящему зрячего человека, так что нужно было выжать из своих испорченных глаз все, на что они были способны.

По крайней мере, портал всегда выводил путешественников в одно и то же место и сюрпризов с их местонахождением не было. Кай знал, что это территория заброшенного завода, так что можно было не волноваться, что кто-то из местных увидит людей, появляющихся из воздуха.

Зора уже немного отдышалась и распрямилась. Поправила рюкзак и нахлобучила ушанку поглубже на лоб. Кай был уверен, что ей жарко и неудобно, но Зора делала вид, что всем довольна. Он осмотрелся, прислушиваясь к звукам вокруг них, и уверенно зашагал по дороге, ведущей к выходу с завода и выводящей на городские улицы. Махнул Зоре рукой.

- Нужно пошевеливаться, прошло уже несколько часов и катахари мог наплодить новых бридов.

- Стоп-стоп-стоп, полегче, герой. – Зора догнала его, протянула руку и ухватила за запястье, будто думала, что Кай сейчас понесется прочь на всех парах. – Как насчет тебя и поисков Источника?

- Как насчет сотен изувеченных людей в этом мире?

- Как насчет тысяч, если ты слетишь с катушек? – Зора издала раздраженный звук, с силой выдохнув через нос. - Перестань, Кай, в эту игру мы можем играть бесконечно. Тебе нужно найти эту женщину. Мы могли бы разделиться.

- Так не пойдет. В этом мире пятеро инквизиторов и они знают свое дело. Если наткнемся на них по отдельности, нас по кусочкам придется собирать. Я не хочу собирать по кусочкам твою модно одетую тушку. Меня Кира убьет, если я принесу ей тебя в твоем же рюкзаке.

- Окей. Тогда будем искать девушку и параллельно отбиваться от бридов и инквизиторов.

- Будем отбиваться от бридов и инквизиторов, и параллельно искать девушку?

- Как же я хочу тебе врезать. – Зора сокрушенно помотала головой.

- Мне уже говорили, что я очарователен. Пошли, у нас есть задание.

Кай уже собрался растормошить демона, чтобы тот помог ему учуять катахари или кого-то из бридов, но Зора снова остановила его.

- Давай я. Тебе лучше поменьше дергать сейчас своего пассажира, здоровяк.

Она была непривычно серьезной и говорила дело, Каю пришлось это признать. Демон пока что вел себя тихо, все еще усыпленный последней (незаконченной) медитацией, но это ненадолго. Кай уже чувствовал внутри себя его дыхание и шевеление.

- Да у нас тут сразу большая рыба. – присвистнула Зора. – Я чую самого катахари. Ну и смердит же от него! Нам на север.

Они не стали терять даром время и трусцой побежали в нужном направлении. Бежать пришлось недолго, меньше одного квартала. Оба остановились, почувствовав духа совсем близко.

Катахари материализовал себя из тонкого мира в следующем переулке, затаился там, и Кай уже знал, почему.

- Твою мать. – вполголоса выругался он.

Там был человек, мужчина, и он шел по улице, направляясь как раз к тому переулку, где оба нефилима чувствовали присутствие духа. Хуже того, за этим человеком был хвост. Его преследовал один из бридов. Выглядел он обычным мужчиной, но за это Кай не поручился бы, ведь он мог видеть лишь его расплывчатые очертания. Внешний вид брида все равно не мог его обмануть: он отлично помнил самого первого брида с мачете, тот тоже походил на человека, но даже близко не был тем, чем казался. Пустынные улицы словно приглашали всех собравшихся здесь монстров поживиться несчастным человечком, не подозревающем о нависшей над ним опасности.

- Займись бридом. – коротко бросила Зора. – Я уведу отсюда парня.

И, не дожидаясь от него ответа, девушка заспешила наперерез потенциальной жертве духа. Каю ничего не оставалось, кроме как переключиться на брида и он бесшумно двинулся в его сторону.

Парень как раз немного притормозил – Зора предположила, что он заметил туман, которым сопровождалось появление духа, ведь самого катахари он увидеть не мог. Спиной она чувствовала движения Кая, оттесняющего от них брида. За него можно было не волноваться. Она приблизилась к неуверенно остановившемуся парню сзади. Его сердце стучало все быстрее с каждой секундой, он начинал чувствовать неладное в этом тумане, но дух хотел его и не собирался упустить свою жертву. Зора должна была увести отсюда этого человека, пока катахари не вытащил из его черепушки новые проблемы.

Перед её глазами мерцал силуэт этого мужчины, выше нее, широкоплечий, но худощавый – это все, что могли сказать ей её глаза. Но она чувствовала его запах, слышала, как течет кровь по его венам, как шевелятся от легчайшего ветерка его волосы. Она протянула руку и прикоснулась к его плечу. Пальцы коснулись плотной ткани его куртки. Парень вздрогнул, отдернулся от её руки и развернулся всем телом. Его сердце заколотилось так сильно, что Зора почти чувствовала его у себя в горле. Получилось как-то неловко. Что ей теперь с ним делать? Зора отчаянно перебирала в уме фразы, которыми могла бы отвлечь парня. Наконец, кое-что всплыло в её памяти.

Зора нахмурилась, попыталась сфокусировать взгляд на силуэте парня, чтобы он не сразу догадался, что она не видит его как следует, и выпалила:

- Подскажите, как пройти в библиотеку?

Это же популярный вопрос в их измерении, так ведь? Зора прилежно слушала записи их фильмов и книг, чтобы потренировать свои навыки социализации, и эта фраза встречалась там очень часто. Должно было сработать. Только вот у этого парня навыки социализации были, видимо, в еще более плачевном состоянии, чем у Кая, потому что он отреагировал на её вопрос невежливым, обалдевшим молчанием. Оно тянулось целую минуту, и лениво перетекало в следующую, и у Зоры уже кончалось терпение.

Наконец, он шевельнулся, Зора услышала, как он натужно сглотнул и произнес:

- Это в соседнем квартале.

- Проводите меня. – тут же приказала Зора. И, осознав, что прозвучало неправильно, поспешно добавила: - Пожалуйста.

Парень вдруг сделал кое-что, отчего Зора совершенно растерялась. Он засмеялся. У него был легкий, заразительный смех, и она чувствовала его на своей коже, словно прикосновение мягкого меха, и Зоре вдруг очень не понравилось, как в ответ на этот звук вздрогнуло её сердце.

- Боюсь, если я откажусь, вы меня изобьете. – отозвался парень, и в его голосе все еще звенело эхо этого смеха.

У него был приятный голос. Чистый и глубокий. Зора не нашлась, что ответить, поэтому просто нахмурилась еще сильнее. А затем услышала катахари: духу надоело ждать свою медлительную жертву и он сам двигался в их сторону. Зора схватила ошарашенного парня за рукав и потащила за собой.

Он споткнулся, но тут же вернул себе устойчивость и последовал за ней.

- Библиотека не в той стороне. – его голос прозвучал растерянно и удивленно, но страха в нем все еще не было.

- Я передумала. – процедила Зора сквозь зубы, напряженно сканируя улицы и подыскивая безопасный маршрут, который уведет их как можно дальше от катахари.

Ей показалось, что она услышала звуки драки – значит, они приблизились к Каю и его противнику. Хорошей новостью было то, что катахари отступился, вновь ушел в глубины тонкого мира. Её человек был в безопасности. В смысле, настолько в безопасности, насколько можно быть в мире, где окопался дух, питающийся страхами.

Парень вдруг остановился и дернул её назад, вынуждая затормозить. Он оказался неожиданно сильным.

- Эй, - позвал он и его голос вдруг сделался серьезным, угрюмым. – Слушай, я не знаю, кто ты такая, но я догадываюсь, в чем дело.

Зора озадаченно уставилась в его сторону. Что он такое несет?

- Странная одежда, расфокусированный взгляд, неадекватное поведение. – он фыркнул, словно озвучивал доказанный факт. - Ты под кайфом.

У Зоры отвисла челюсть. Она продолжала молчать и таращиться на парня, на его очертания, мерцающие белым огнем в её темноте. Он сложил руки на груди, склонил на бок голову, смотрел на нее.

… В смысле странная одежда?

Парень вдруг взял её за руку, мягким жестом, и Зора вздрогнула всем телом. Он застал её врасплох. Никогда раньше никто так не прикасался к ней и она вдруг почувствовала себя очень странно, как будто рука больше была не её. Его пальцы были длинными и теплыми, она чувствовала в них силу, но он держал её ладонь мягко, сжимая едва ощутимо. Ей не понравилось это ощущение. Или наоборот, понравилось? Это было слишком сложно. Поэтому она отдернула руку и с задержкой поняла, что в её ладони зажата какая-то бумажка. Он что-то дал ей.

- Там адрес и телефон. – серьезно ответил парень на её невысказанный вопрос. – Я знаю, как это. Я через это проходил. И знаю, что бывают очень нужны люди, которые прошли через то же самое, которые поймут тебя без слов и не осудят. Следующая встреча послезавтра. У нас есть психолог и священник, а еще одна барышня, которая называет себя медиатором, что бы это ни значило. Помощь на любой вкус. – в его голосе прозвучала улыбка. – Не делай этого с собой.

Зора понятия не имела, что на это ответить. Поэтому не ответила ничего. Зажала в руке бумажку, развернулась и зашагала прочь. Бросила через плечо короткое:

- Не заходи в туман.

Она так старалась быть похожей на жителей этого мира, а закончилось все тем, что её пригласили на встречу анонимных наркоманов, или алкоголиков, или черт его знает кого еще. Но её руку все еще покалывало от его прикосновения. У него приятный смех. Зора в ужасе помотала головой, вытряхивая из нее эти дикие мысли. Катахари, бриды и Кай, у которого остались считанные дни (часы) до сумасшествия – вот, о чем она должна думать, а не о чьем-то смехе, каким бы он ни был приятным. Она скомкала бумажку и… не выкинула, положила в карман брюк. Не знала, зачем.

Кай встретил её уже один, мрачнее тучи.

Не дожидаясь её вопроса, он произнес:

- Я узнал этого брида. Катахари вытянул его из головы девушки, которой Кастор передал свой дар. Он… сильный. – Зора вопросительно приподняла брови, зная, что Кай почувствует её движение. Он угрюмо пожал одним плечом. – Этот брид не похож на остальных, с ним что-то не так. Он очень силен. Но он не стал драться со мной, он просто отбил несколько ударов и сбежал. Нужно идти за ним. Он будет охотиться за девушкой и рано или поздно приведет нас к ней.

Зора молча кивнула. Она сжимала и разжимала пальцы руки, к которой прикоснулся спасенный ею парень.

- Все нормально? – спросил Кай.

Зора состроила гримасу. Все-то он чувствует и замечает, особенно когда его никто не просит.

- Лучше всех. – натянуто отозвалась она.

Кай смотрел на нее с подозрением, слышал, что её сердце стучит неправильно, а Зора вообще не понимала, что происходит. Хотя, одну вещь она поняла. Поэтому принялась с ожесточением стягивать с себя дождевик, развязывать галстук и скатывать гетры. Кай молчал, но она почти слышала легкое поскрипывание мышц его лица, когда его брови озадаченно поползли вверх, а рот приоткрылся, набирая воздух для вопроса (насмешки или подначки, с него станется). Зора в сердцах стянула с головы шапку и предупреждающе ткнула в его сторону пальцем, игнорируя жар, расползающийся по её лицу:

- Одно слово, и я сломаю тебе руку.

Он закрыл рот и поднял руки ладонями кверху, словно сдаваясь, но она слышала, как он осторожно и медленно выдыхает воздух носом, чтобы не дать выдоху превратиться в смешок. Этому придурку вредно слишком часто оказываться правым, потому что…

Зора почувствовала, как напрягся Кай, как окаменело все его тело. А в следующий миг она сама ощутила это: колебания воздуха, запах металла, покалывание в позвоночнике. Она уставилась на расплывчатый силуэт Кая. Его поза говорила о том, что он тоже смотрит на нее.

Кай грязно выругался, озвучивая её собственные мысли.

В этот мир только что прошел новый, многочисленный отряд инквизиторов.

***

С нее хватит.

Она перевязывала оторванные конечности в свой выходной день. На нее напал чертов клоун. Чужой мужик запихнул руку ей между ребер по самое не хочу, а потом откинулся у нее на глазах. Тупые копы обозвали её наркоманкой. Ей мерещится её мертвый психованный бывший. У нее дико болят содранные колени. И после всего этого – после всего этого! – какой-то мудак посмел вломиться в её квартиру.

Леде казалось, что еще немного – и она просто заорет без слов, так сильно в ней сейчас кипел взрывной коктейль из злости и усталости. Для страха не осталось места. Она готова была броситься на непрошенного гостя с голыми руками и выместить хоть на ком-то всю ту бессильную ярость, что копилась в ней все последние двадцать четыре часа.

Но какой бы агрессивной она себя сейчас не чувствовала, Леда не была дурой. Она, конечно, понимала, что ей нельзя просто так атаковать взломщика. Он мог быть не один. Он мог быть – и скорее всего, был – куда больше нее. Поэтому Леда сделала то, что казалось ей самим воплощением всей разумности на земле: схватила пылящийся в углу кальян (подарок от Веры, которым они пользовались не так часто, как хотелось бы), тихо отцепила от него шланг и, занеся над головой шахту, бесшумно двинулась на кухню.

Она была разгневанной, решительной и сильной. Руки просто чесались от желания заехать тяжелой шахтой по голове злоумышленника. Никто, черт возьми, не будет безнаказанно забираться в её квартиру! После таких адских суток, как эти, Леда была готова встретиться один на один хоть с целым отрядом воров. Где-то в глубине души она, конечно же, понимала, что шансов против целого отряда у нее нет, даже вооруженной кальяном. Её это не останавливало. Про газовый баллончик в рюкзаке она благополучно забыла в приливе агрессивной храбрости.

Леда ввалилась в собственную кухню, занося шахту кальяна над головой, когда тоненький голосок её здравого смысла робко спросил, почему в её доме пахнет свежеиспеченными блинчиками. Злоумышленник забрался в её квартиру, проголодался, и решил побаловать себя ароматными панкейками?..

Кухня встретила её грохотом роняемой на пол сковородки и громким шипением обжегшегося о включенную плиту “грабителя”.

- Твою мать, какого хрена, Леда?!

Отличный вопрос. На пять баллов. Леда опустила кальян, чувствуя, как силы разом покидают её тело, оставив её шататься на ногах, чьи предательские суставы в один миг превратились в пудинг. Её руки задрожали и ствол кальяна со звоном вывалился из её пальцев.

- Ты что творишь?

Голос её брата звучал высоко и сердито, как и всегда, когда он был испуган.

А Леда посчитала, что лучшим ответом будет действие, поэтому мысленно послала коту под хвост чувство собственного достоинства и просто плюхнулась на задницу прямо там, где стояла. Тем более что трясущиеся ноги все равно уже перестали её держать. Похоже, она еще больше испугала Рема, потому что он издал странный булькающий звук и присоединился к ней на полу. Он схватил её за плечи и легонько встряхнул.

- Эй, ты чего? – испуг у него перешел в следующую стадию, на которой голос звучал хрипло и едва слышно. – Ты что, ранена? Нам нужно в больницу?

Леда открыла было рот, собираясь заговорить, но сконфуженно закрыла его, когда в горле странно клацнуло, а затем гортань скрутило спазмом. Она просто покачала головой, сглотнула пару раз и сделала новую попытку:

- Я подумала, ко мне кто-то вломился.

Леда с ужасом услышала слезы в своем прерывающемся голосе. Хуже того, слезы были не только в нем, судя по тому, как отвратительно пекло глаза. Только снова реветь ей и не хватало.

- Блин, прости. Я не думал, что ты так высадишься. – Рем уселся рядом с ней и вытянул перед собой ноги. – У меня же есть ключ от твоей квартиры. Я услышал вчера в новостях про этот сумасшедший дом в госпитале и подумал, что стоит зайти к тебе утром позавтракать. Моральная поддержка, все такое. Тебя дома не оказалось, так что я решил приготовить тебе завтрак. Подумал, тебе приятно будет, и тут ты вваливаешься домой в режиме берсерка.

- Зато теперь ты можешь быть уверен, что я пользуюсь этим кальяном и перестанешь его у меня клянчить.

Рем хмыкнул и мотнул головой в ответ на её слова. Окинул её внимательным, обеспокоенным взглядом из-под нависших на глаза каштановых волос. Хлопнул обеими ладонями по своим обтянутым серыми джинсами коленям.

- Вот что: в таком виде тебе запрещено прикасаться к моим божественным блинчикам. Шуруй в ванную, а я сварю кофе.

Леда не стала с ним спорить. Она мечтала о душе почти так же сильно, как о двухдневном сне. Или двухнедельном. Оставив Рема убирать в кухне, Леда поднялась на ноги и побрела в ванную. Сняла свитер (мышцы в руках и спине ныли, как будто она вернулась с силовой тренировки), кривясь от боли, стянула порванные на коленях джинсы, следом белье и носки – просто бросила все там же, на полу, неизящной кучей. Она шагнула в ванну, задернула шторку и включила горячую воду. Обжигающие струи ударили по коже и это было почти больно, но Леда лишь тихо зашипела и не стала делать воду прохладнее. Она постояла так какоето время, вымыла голову, и еще раз, и еще. Снова застыла. Напряженные мышцы медленно расслаблялись под действием горячей воды, кожа покраснела, усталость стекала по телу вместе с мыльными потоками.

Она израсходовала почти всю воду в бойлере. Когда её прекрасный источник горячего ливня начал иссякать, Леда выключила душ, насухо вытерлась и обвернула влажные волосы полотенцем. Закуталась в мешковатый мягкий халат и вышла из ванной. Её встретил запах свежесваренного кофе и дивный аромат горячих блинчиков.

Рем уже вовсю жевал, когда она появилась из ванной. Он жестом пригласил её сесть на кухонный диванчик, что она и сделала с удовлетворенным вздохом. После душа она чувствовала себя легкой и почти бестелесной. Леда подвинула к себе чашку с благоухающим кофе и потянулась за блинчиком, но её рука настороженно зависла в воздухе, когда Рем вдруг шумно втянул воздух сквозь зубы, издав тихое короткое “сссс”. Она встревоженно посмотрела на брата и увидела, что его взгляд прикован к её коленям. Леда тоже поглядела на них. Кожа на обоих коленях была содранной и воспаленной, суставы припухли и кое-где проступала свежая кровь.

- Если это ощущается так же больно, как выглядит, то странно, что ты все еще в сознании. Жуй свой блинчик, а я этим займусь, раз уж я у нас сегодня за старшего.

Леда послушно принялась за блинчик, а Рем сходил в ванную и вернулся с её аптечкой. Она рассеянно смотрела, как он опускается на корточки рядом с ней, пропитывает антисептиком ватный тампон и принимается аккуратно прикладывать его к её сбитым коленям.

Вид Рема, сосредоточенно обрабатывающего её ссадины, внезапно вызвал в её памяти другую, давнюю картину.

Ей было семнадцать. Это была первая годовщина смерти их родителей. Пасмурный летний день, который она ненавидела. Леда увела Рема на крышу дома их тетки, чтобы та их не увидела, вернее, не увидела Рема в таком состоянии. В тот день она так же аккуратно, как и он сейчас, промывала его раны, заклеивала пластырем ссадины на его лице. Рем молчал, терпел её прикосновения и сверлил её угрюмым взглядом замкнутого, агрессивного подростка. От него неслабо пахло спиртным.

- Собираешься рассказать мне, кто это сделал с тобой?

- Отвали.

Леда медленно втянула воздух через нос, на миг прикрывая глаза и уговаривая себя успокоиться, затем еще медленнее выдохнула ртом. Спокойствия не прибавилось.

- Если это снова компания Шипа, я узнаю. И натравлю на него и его дружков столько полиции, что он до пенсии из исправительной колонии не выйдет.

Чертов головорез с дурацкой кличкой Шип и его подручные были намного старше Рема, они даже были старше самой Леды, и от одного упоминания о местной банде придурков все внутри нее закипало от гнева.

- Это не твое дело, поняла? – огрызнулся Рем.

- Еще как мое.

- Отвали, Леда. Ты мне не мать.

Ох. Это было больно. Конечно, она ему не мать. Ей семнадцать, черт возьми, и она понятия не имеет, как справляться со своей жизнью. Леда смотрела на окровавленное лицо своего тринадцатилетнего брата, изучала его ожесточенное выражение, и спрашивала себя, как их жизнь могла превратиться в это дерьмо.

- Это не значит, что мне безразлично, когда из тебя делают грушу для битья. – тихо и натянуто ответила она.

- Да мне насрать, что там тебе пофиг, а что нет! – вдруг заорал на нее Рем и Леда подскочила на месте от неожиданности. – Перестань притворяться, что мы по-прежнему семья, потому что мы что угодно, только не семья! Все исчезло, слышишь ты? Все исчезло, когда они разбились в своей сраной машине! Нет больше семьи! Нас нет, есть ты, и есть я, и ты мне не нужна, поняла меня? Ни черта у тебя больше нет, как и у меня!

- Неправда. Неправда, Рем. У меня есть ты. А у тебя есть я.

- Да херня! Я тебя видеть не могу! Тебя, и твои глаза, твое лицо, совсем как у… Да ты… Тебе на меня всю жизнь было насрать, только и знала, что задирать нос, а теперь вдруг врубила режим мамаши! Думаешь, ты такая взрослая и сильная? Да хоть подавись! Ты мне не нужна! Я уже знаю, что это такое, когда ты один на свете!

Ярость бешеным зверем заклокотала в горле Леды, подстегиваемая его злыми, жестокими словами. В этот момент в ней бушевали и сталкивались между собой самые противоречивые чувства. Она почти ненавидела брата, она разрывалась от жалости к нему, к себе, она ненавидела свою жизнь, она злилась на родителей за то, что оставили её, оставили их, и она невыносимо, мучительно скучала по ним обоим. Немой крик зудел под её кожей, хуже роя разъяренных пчел, и голова горела от нестерпимого желания дать ему прорваться наружу, каким угодно образом. И решение ударило её в тот же миг. Рему нужна была встряска. И ей тоже. Ей нужно было выпустить из себя демонов, в которых превратились её чувства.

- Знаешь, как это, да? – тихим, опасным голосом переспросила Леда, запуская руку в аптечку и нащупывая нужный ей предмет. Она вынула медицинские ножницы, раскрыла их. – Ни черта ты не знаешь, Рем. Если хочешь попробовать остаться один на свете, я могу тебе помочь. Могу показать тебе, как это на самом деле.

И, не дав ему ответить, одним четким взвешенным движением Леда полоснула себя острым краем ножниц вдоль запястья. Она знала, что делает. Порез был неглубоким и не задел ничего важного в её руке, но кровь обильно потекла по её ладони. Рем так резко вскочил на ноги, будто его подняли за невидимые нити, его широко открытые глаза были прикованы к её окровавленной подрагивающей руке. А Ледачувствовала какоето извращенное удовольствие от боли, которую сама себе причинила. Как будто с кровью из нее выходило нечеловеческое напряжение, затихал безумный крик в глубинах её существа. Рем побледнел, потом позеленел, его губы дрожали. Он вдруг стал выглядеть еще моложе, чем был на самом деле. И вот оно. Страх на его лице. Понимание. Как будто он очнулся ото сна.

Леда не двигалась, он сам схватил аптечку, вывернул на землю все её содержимое и непослушными руками ухватил перевязочный бинт. Рем трясся всем телом, когда лихорадочно прижимал скомканный бинт к порезу на её руке. Это мало помогло бы, если бы рана действительно была серьезной, но именно ради такой вот реакции Леда и затеяла весь этот извращенный, жестокий спектакль. Вероятно – наверняка – с ней тоже было что-то очень не в порядке. У кого повернется язык назвать нормальной подобную шоковую терапию? Но, с легкой усмешкой подумала Леда, это доказывает, что они все-таки семья. Потому что у них есть кое-что глубинно общее. Они оба поломаны, по-разному, но в то же время одинаково.

Пальцы Рема перепачкались в её крови, он судорожно прижимал импровизированную повязку к её руке, таращась на её кровь с таким видом, будто ожидал, что вместо нее по её сосудам течет другая жидкость. Леда решила, что уже достаточно, и сжалилась над ним, к тому же, адреналин схлынул и рука действительно начала болеть. Она отодвинула его беспокойные пальцы, наклонилась к аптечке и выудила из закрытого кармашка чистый бинт, после чего уверенными экономными движениями принялась бинтовать свою руку.

Рем тем временем свалился на колени и зачарованно наблюдал, как скрывается под белой тканью её кожа, смотрел на красные пятна, медленно проступающие через бинт. Его руки безвольно лежали на земле, словно из них вынули все кости. Леда закончила с рукой, помедлила, думая, что теперь делать. Обнять его? Заговорить? Просто уйти и дать ему прийти в себя?

Она не знала, какое решение будет правильным в ситуации, настолько неправильной, как эта. Но когда она шевельнулась, Рем, видимо, решил, что она собирается уйти. Тогда его руки ожили, потянулись к ней и обвились вокруг её пояса, сначала нерешительно, а затем со все нарастающей силой. Он так и не поднялся с колен, просто все сильнее прижимался лицом к её животу, словно прятался от всего мира. И когда его плечи принялись меленько подрагивать, когда Леда почувствовала, как быстро пропитывается влагой её футболка, её тело зажило своей жизнью, руки прижали еще ближе к ней его голову, пальцы зарылись в отросшие почти до плеч волосы. Леда даже не понимала, что сама дрожит так же сильно, как и Рем. Они оба понятия не имели, как долго простояли тогда вот так: одинокие, покинутые, сломанные дети.

И если проблемы Рема тогда не закончились, даже если они стали только больше и росли, как снежный ком, после того дикого эпизода он больше никогда не отталкивал от себя сестру. Он пускал её в свой мир, как бы грязно, темно и холодно там ни было, и она изо всех сил старалась заглушить своих демонов, чтобы прогнать его собственных. Потому что она отвечала за него. После драк, в которые он регулярно ввязывался, после его ночных дебошей, после первой настоящей ломки – она была с ним. Позволяла ему спрятаться в ней. Позволяла себе прощать его, когда он сам не мог себя простить.

Именно тогда, в тот день на крыше, Леда со всей ясностью поняла, что хочет посвятить себя медицине. Через год она поступила в медицинский колледж, чтобы учиться на медсестру. Для обучения на врача в университете у них на тот момент не было средств. Леда подумывала о том, чтоб сейчас продолжить свое обучение, но пока что откладывала эти мысли в долгий ящик.

Рем внимательно посмотрел на нее снизу вверх. Его пальцы колдовали над её коленями и ей почти не было больно. Леда как будто все еще видела своего маленького брата, растрепанного худого паренька, страдающего от душевной боли, которую он всеми силами старался превратить в боль физическую – потому что такую боль он знал, как терпеть. У них были одинаковые серые глаза. Мамины. Сейчас эти глаза смотрели на нее со взрослого лица её брата. Он сам едва держался на поверхности, совсем недавно вынырнув из собственного бушующего моря зависимости, неуверенности и неприкаянности, но сейчас это он был тем, кто опекал её. Они всегда делали это: заботились друг о друге. В мире боли и потерь, они всегда были друг для друга якорем и путеводной звездой.

- Хочешь поговорить о том, что было в госпитале? – предложил Рем.

Леда устало пожала плечами и рассеянно отхлебнула кофе.

- Да не очень.

- А про это не хочешь рассказать? – он многозначительно кивнул на её колени.

Леда нахмурилась, спрашивая себя, может ли она рассказать об этом брату. Она хотела рассказать, но вначале ей нужно было немного разобраться с собственными мыслями, поэтому…

- Не сейчас, Рем. Может, чуть позже, окей?

Он согласно кивнул и вновь сосредоточился на её коленях.

- Сегодня было странное утро. – вдруг произнес Рем, будто вспомнив что-то. – Я шел к тебе и вдруг откуда ни возьмись накатил этот туман и…

- Туман? – встрепенулась Леда.

Все тревоги и страхи нахлынули на нее с новой силой. Её рука невольно дрогнула и на стол брызнули капли кофе из её чашки.

- Да, странный туман, он был как будто только в одном месте и еще этот запах странный, я так и не смог понять. Что-то очень неправильное происходит в городе.

- Ты видел кого-то? – напряженно спросила Леда.

- Конкретнее? – не понял Рем.

- Кого-то странного? Например… например мужчину в черной маске?

Она смотрела, как ползут вверх брови Рема, а его лицо принимает удивленное выражение.

- Нет, я не видел никаких странных мужиков. – Леда выдохнула с облегчением. – Но там была девушка.

- Девушка? – озадаченно переспросила Леда.

Рем кивнул. Он налепил на её колено последний пластырь, поднялся с пола и занял свое прежнее место на табурете напротив нее.

- Да, ты бы её видела. – он вдруг ухмыльнулся и Леда вскинула брови при виде этой усмешки. Такая улыбка была редким гостем на его лице. – На улице плюс пятнадцать, солнце, а девчонка в шапке-ушанке, дождевике и гетрах поверх штанов. И еще галстук. Совсем чокнутая. Я подумал, она иностранка, потому что говорила с каким-то странным акцентом.

По описанию девица и впрямь казалась ненормальной, но Леду не обманули намеренно пренебрежительные слова. Она прищурилась, выжидающе глядя на брата. Он какоето время смотрел в ответ, стараясь не моргать, но у него не было шансов. Никогда не мог сравниться с ней в игре в гляделки. Рем закатил глаза и недовольно заворчал себе под нос.

- Окей, хорошо, хватит мне сверлить мозг взглядом. Она симпатичная, ладно? Странная, но симпатичная. Она мне понравилась. Но… - он замялся, и Леда не торопила. – В общем, я заметил кое-какие симптомы. Мне кажется, она была под чем-то. Я… Короче, я дал ей визитку клуба поддержки с моих курсов реабилитационной терапии. Мне… захотелось ей помочь.

Он пожал плечами, рассеянно ковыряя щербинку на поверхности стола. Леда молча отхлебнула кофе. Стоило ли ей удивляться, что девушка, на которую её брат обратил внимание, имела собственные проблемы с зависимостью (какого бы рода ни была эта зависимость)? Леда не пришла в восторг от возможности того, что Рем мог закрутить роман с девушкой, чьи проблемы вполне могли стать для него толчком назад, в его собственные – но она старалась верить в людей, даже когда для этого было совсем мало оснований.

Рем взглянул на часы и встряхнулся.

- Мне пора в офис, сестренка. А ты марш в кровать.

Он поднялся, взял Леду за руки и потянул наверх. Она с недовольным кряхтением подчинилась, тоже вставая на ноги. Голова была как в тумане, глаза слипались даже несмотря на выпитый кофе. Рем довел её до комнаты, как маленькую, и проследил за тем, чтобы она легла. Затем опустил темные ролеты на окнах и комната погрузилась в приятный полумрак.

- Братский долг выполнен. – отрапортовал Рем и, проходя мимо кровати, погладил сестру по голове. – Я закрою сам, а ты позвони мне вечером или напиши, если что-то будет нужно.

Уже в полусне, Леда просто вяло кивнула головой. Разлепить глаза она уже не смогла бы даже под дулом пистолета. В её уши словно затолкали вату и все звуки были приглушенными и далекими. Её уплывающее сознание успело зарегистрировать тихие щелчки замков на двери и Леда провалилась в тяжелый, душный сон.

Резкий звук заставил её вынырнуть из пучин полусна-полукомы буквально через секунду после того, как она сомкнула глаза – по крайней мере, именно так ей казалось. Звонил телефон. Леда твердо вознамерилась его проигнорировать. Он был к тому же далеко, а она была не в состоянии выбраться из кровати.

Телефон затих, но через секунду вновь разразился навязчивой трелью. Леда раздраженно зашипела, путаясь в одеяле в поисках его края. Придется встать хотя бы ради того, чтобы выключить звук на проклятом телефоне. Почти ненавидя настырного абонента, Леда подобрала телефон и увидела на экране имя Веры. Она застонала. Придется взять трубку, чтобы по крайней мере послать подругу подальше и сказать, чтобы не дергала её ближайшие десять часов – иначе, не получив ответа, Вера поднимет панику и все станет только хуже.

- Вера, если ты хочешь спросить мое мнение насчет лака для ногтей, я убью тебя, и мне плевать, как надолго меня посадят в тюрьму.

- Для справки, за предумышленное убийство в нашей стране пожизненный срок. Я догадывалась, что ты меня любишь, но это уж слишком, поумерь свои чувства, детка. – привычные шутки-от-Веры звучали странно натянутыми из-за её напряженного голоса. – Очень интересно, что ты упомянула тюрьму.

- Блин, Вера, уже больше суток, как я не сплю. – почти прорычала Леда. – Или выкладывай, что у тебя на уме, или замолкни навеки, потому что у меня остывает уютная норка из одеял и подушек.

- Ты сегодня говорила с двумя полицейскими?

- Ну. – Леда слегка опешила от поворота этого разговора и не смогла выдавить из себя ничего более существенного.

- Странное что-то в них заметила?

- В каком смысле?

Леда услышала тихий звук на том конце и поняла, что Вера в нерешительности кусает губы.

- В таком, что ни хрена это были не копы, вот что.

Леда молчала, переваривая услышанное. Она понимала каждое слово по отдельности, но вместе они не имели смысла.

- Еще раз?

- Двоих детективов нашли связанными в подсобке в отделении педиатрии. Кем бы ни были те двое мужиков, что тебя допрашивали, к полиции они имеют такое же отношения, как я – к НАСА.

- Я… Блин, Вера, я все услышала, но я сейчас хуже зомби. Я не знаю, что сказать.

- Позвони мне, когда выспишься.

Леда пообещала так и сделать, распрощалась с подругой и отключила телефон, от греха подальше. Пару секунд глядела на погасший экран. С тоской поняла, что снова начинает болеть голова.

Двое мутных типов прикидывались копами и обозвали её наркоманкой. Прекрасно. Все лучше и лучше. Только вот… Леда вдруг вспомнила, как резко они поменяли тактику допроса. Как это случилось? Она что-то сказала, что-то, после чего они принялись оборачивать против нее все сказанное. Что это было?

Леда нахмурилась, пытаясь вспомнить. Мало осознавая свои движения, вновь забралась в кровать. Они спрашивали про погибшего мужчину, что он сделал, когда… когда вывел её из тумана.

Туман. Она не говорила лже-копам о тумане, но они знали о нем. И, как только она указала им на это, мигом принялись выставлять её неблагонадежным свидетелем. Туман был в переулке с клоуном, и копы знали о нем. Рем тоже видел странный туман сегодня утром.

- Что все это значит? – прошептала Леда в подушку.

Возможно, когда она выспится, всё станет понятнее. Лишь бы только не было снов. Сны – последнее, что ей сейчас нужно.

***

- Что, если никого из стражей не осталось в живых?

Кай ждал, когда Зора озвучит этот вопрос, потому что эта мысль висела в воздухе между ними с той самой секунды, когда оба почувствовали присутствие инквизиторов. Её голос звенел от напряжения, как до предела натянутая струна.

Они шли по тихим улицам чужого города, идя по следу брида, который утром сбежал от Кая. Тот их пока что не заметил, и это вселяло надежду на то, что рано или поздно он выведет их на девушку. По молчаливому согласию они решили не выслеживать инквизиторов. Если обостренные чувства их не подводили, в этот мир проникли несколько десятков враждебных асуров, и искать их было бы самоубийственной затеей. Двое нефилимов, даже очень способных, не имели шансов против такого количества инквизиторов.

Будет удачей, если они сами как можно дольше не попадутся им на глаза.

Вопрос того, каким образом инквизиторы прорвались в мир людей, оставался открытым. Зора только что озвучила самый худший вариант, о котором Кай старался не думать. Это было бы настоящей катастрофой. Как на зло, теперь, после того, как Зора произнесла свой вопрос вслух, возможность этого вдруг показалась пугающе реальной.

Даже погруженный в свои тревожные мысли, Кай ощутил приближение большой компании, которая вот-вот должна была показаться из-за угла, поэтому он плечом подтолкнул Зору, вынуждая её свернуть на боковую, более пустынную улочку. Он предпочитал не слишком попадаться на глаза местным жителям, несмотря на то, что они с Зорой приложили все усилия, чтобы не выглядеть слишком уж странно. Кай снял свою повязку, а Зора без своего маскарада выглядела куда более прилично, но одолевшая их паранойя вынуждала избегать любого контакта с местными.

- Я думаю, тебе стоит вернуться. – наконец, проговорил Кай.

- Если еще есть, куда возвращаться. – угрюмо ответила Зора. Она шмыгнула носом и поправила сползающий с плеча рюкзак. – Нет, я останусь с тобой. Мы вернемся вместе, когда решим хотя бы часть наших проблем здесь.

Словно только и дожидаясь этих её слов, та самая часть их проблем решила резко сменить курс. Кай и Зора, не сговариваясь, бросились следом. Они быстро пересекли проспект, прислушиваясь к передвижениям брида. Он повернул в боковую улицу, которую Кай узнал через миг. Он слегка задохнулся от охватившего его чувства. Именно здесь он дрался с клоуном. Именно здесь погиб Кастор. Здесь его наставник передал девушке свой дар. Понимание ударило его внезапно и оглушающе, он даже слегка сбился с шага. Брид охотился за этой женщиной, и если он привел их сюда, это значило, что она тоже недалеко.

Тем временем брид почуял их и остановился. Кай видел его неподвижный высокий силуэт. От него исходили волны неприятной энергии, от которой свербела кожа и вставали дыбом мелкие волоски на теле. Брид застыл посреди переулка, в котором появился на свет, но его поза просто дышала опасностью. Кай почувствовал резкое движение Зоры и быстро протянул руку, чтобы остановить её.

- Нет, он слишком опас…

- Как и я. – прорычала Зора и сердито вырвала руку из его хватки.

Не успел Кай опомниться, как она уже мчалась на брида, вся вибрируя от напряжения. Она была испугана, а поскольку Зора не любила быть испуганной, то предпочла превратить свой страх в ярость. Она хотела выпустить пар, нуждалась в активных действиях, чтобы хоть немного отвлечь себя от сокрушающей тревоги за Киру и других стражей. Но этот брид был не тем противником, которого можно было использовать для такой цели. Слишком опасным. С ним было что-то не так.

Чертыхаясь про себя, Кай побежал следом за Зорой, которая уже набросилась на брида. Тот отбил её атаку, легко, почти играючи. Подоспевший Кай заломил ему руку, но брид вывернулся из его хватки, проявив неожиданную силу и гибкость. Они атаковали – он блокировал. Все его движения были четкими и доведенными до автоматизма, как будто он всю жизнь практиковался в боевых искусствах. А ведь это было близко к правде: похоже, что прототип брида, тот человек, адским аватаром которого стало это существо, умел драться и делал это часто.

Брид сражался безмолвно, не издавая ни единого звука, Кай даже не слышал его дыхания. С нечеловеческой ловкостью увернувшись от удара, брид сделал попытку сбежать, но Кай успел лягнуть его в коленную чашечку, вынудив припасть на одно колено, а Зора мигом замкнула руки на его шее в жестком захвате.

А затем произошло нечто, чего ни Кай, ни Зора не ожидали. Брид весь завибрировал, напрягся и… растворился в воздухе. Они оба застыли, словно статуи, Зора все еще держала руки в приеме захвата, хотя в них теперь был только воздух.

- Что это было, черт его дери? – непривычно высоким голосом спросила Зора. Она выпрямилась и потерла ладони друг о друга. Кай знал, что у нее зудит кожа после прикосновения к бриду, потому что и сам чувствовал то же самое.

- Он ушел в тонкий мир. – хмуро отозвался он.

- Я это поняла, но какого хрена, Кай? Бриды не должны этого уметь! Что за дрянь этот катахари вытянул из головы твоей девицы?

Кай не знал, что на это ответить. Что она не его девица? Что бриды действительно не должны быть на такое способны, и значит, этот конкретный брид какой-то неправильный? Кай видел многих бридов в этом мире, самых разных чудовищ, но ни один из них не обладал способностью перемещаться в тонкий мир. Это мог только сам катахари. Что не так было с этой девушкой, если рожденный из её страхов брид оказался чем-то большим, чем должен был?

Сердце Зоры вдруг запнулось на секунду и застучало быстрее. Будто забыв на миг о присутствии Кая, она сделала несколько неуверенных шагов в сторону выхода из переулка. Судя по обилию звуков, запахов и сердечных ритмов, там был жилой дом. Кай потянул носом воздух и тоже почувствовал, как кто-то вышел из этого дома на улицу, но не сразу понял, почему Зора так отреагировала на этого человека. Он прислушивался к шагам мужчины, все ближе, совсем рядом – и вот они уже удаляются: парень прошел по другой улице, не свернул в затененный переулок, где стояли двое нефилимов.

- Что? – наконец, спросил Кай, поняв, что не дождется от Зоры пояснений.

Она растерянно мотнула головой.

- Это был тот парень, которого я увела сегодня от катахари.

Кай ничего не ответил, потому что только сейчас почувствовал это. Не запах, и не звук – что-то более глубинное, необъяснимое. Ощущение невесомости в груди, будто стоишь над пропастью, покалывание в кончиках пальцев. Он вдруг просто знал, сразу и наверняка, что она там. В этом доме жила девушка, которая стала его Источником. Он просто почувствовал её, как будто это было самой естественной вещью на свете, как будто стук её сердца был биением его собственного, будто это её кровь текла по его венам. Сейчас, в этот момент, он впервые до конца осознал, что Кастор отдал ей частичку себя, потому что Кай узнавал его в ней, и от этого болезненно щемило в груди.

Зора вернулась к нему, вопросительно коснулась его напряженного плеча.

- Она живет здесь. – Кай нервно облизнул пересохшие губы. - Девушка, которой Кастор передал свой дар.

Зора ответила сдавленным вздохом.

- Удача, что мы так быстро нашли её. – она помедлила, словно решая, стоит ли говорить вслух то, что было у нее на уме. – Немного странно, что мы натолкнулись на этого парня возле её дома.

- Они могут быть как-то связаны. – Кай пожал плечами и сделал несколько шагов по направлению к дому, прислушиваясь к пульсирующему в нем ощущению, пытаясь выделить из множества сердцебиений то, которое принадлежало ей. - Может, он её муж или парень, как они тут говорят.

Зора c удивлением поняла, что ей очень не нравится вариант, в котором её утренний знакомый выступал в роли мужа этой женщины. Она недовольно скривила губы, злясь на себя. Каю она об этом, конечно же, не сказала. Об этом вообще никому нельзя говорить. Никогда. И думать так ей тоже нельзя. Есть дела поважнее.

- И что теперь… - начала было Зора, но не закончила свою мысль.

Чужое присутствие расцвело в воздухе ядовитым цветком. Оказалось, что кроме них за бридом следил кое-кто еще. Инквизитор пока что не заметил их, он был один и, похоже, тоже интересовался домом, где жила ни о чем не подозревающая девушка. Скорее всего он был разведчиком, но как вообще инквизиторы могли выйти на нее?

- Думаешь о том же, о чем и я? – уточнил Кай у притихшей Зоры.

Он услышал её улыбку и ухмыльнулся в ответ. Они разделились, Зора скользнула в соседнюю улицу, чтобы обойти инквизитора кругом, а Кай двинулся прямиком к нему, заходя сзади. У инквизитора, конечно же, было оружие, но он не успел вынуть его и пустить в ход. Зора намеренно вышла на открытое пространство, чтобы привлечь его внимание, а бесшумно подкравшийся Кай молниеносно накинулся на него сзади и обрушил на голову мужчины сокрушительный удар. Застигнутый врасплох инквизитор мешком повалился на землю.

Зора подошла к ним и небрежно ткнула поверженного врага носком ботинка.

- Нужно найти укромное местечко для нашей беседы. – подумала вслух Зора.

Кай задумчиво склонил голову на бок и медленно провел языком по внутренней стороне нижней губы.

- Есть идея. – объявил он.

Под недоуменным взглядом Зоры, Кай наклонился и поднял инквизитора, с низким ворчанием водрузил его на правое плечо, одной рукой придерживая его руку и ногу, чтобы удержать на себе его вес.

- Как насчет пикника на крыше?

Они воспользовались пожарными лестницами, чтобы взобраться на крышу дома. Кай очень старался не вспоминать прошлый раз, когда он поднимался по этим же самым лестницам, но с совсем другим грузом на своих плечах. Наверху Кай, не особо церемонясь, сгрузил на пол свою ношу, а Зора тут же опустилась рядом с бессознательным мужчиной на корточки. Она забрала его оружие (запрещенную лучевую винтовку, такую же, из которой Кая ранили в руку), и передала её Каю, затем похлопала инквизитора по щекам, но он не приходил в себя. Она бросила в сторону Кая упрекающий взгляд, тот лишь развел руками вместо извинения за то, что вырубил противника слишком основательно.

Зора стянула с плеча свой рюкзак, порылась в нем и выудила оттуда пузырек с жидкостью. Кай поморщился и инстинктивно сделал пару шагов назад: он чувствовал запах даже через закрытую крышку. Кастор частенько использовал этот эликсир, чтобы привести Кая в чувство, когда тому слишком сильно доставалось от противников. Зора вынула из рюкзака веревки и ловко скрутила ими руки асура, затем сняла крышку (Кай задержал дыхание), и поднесла пузырек к носу их пленника.

Мужчина дернулся и открыл глаза. Кай внимательно слушал его сердце, пустившееся в дикий галоп, едва он осознал, в какую попал передрягу.

- Одержимые. – выплюнул он с отвращением, будто слово было отравой на его языке.

- Миленько. – отозвалась Зора скучающим голосом.

- Мы зададим тебе несколько вопросов, и если ты послушно на них ответишь, то у тебя будет шанс вернуться домой. – объяснил ему правила Кай.

Он скрестил руки на груди и вновь подошел ближе к Зоре и плененному асуру.

- Засунь себе свои вопросы в то место, куда свет не достает. – не согласился инквизитор.

- Повежливее с моим другом. У него нежная психика. – предупредила Зора тоном обеспокоенной мамаши.

Инквизитор ничего не ответил, и Кай решил, что предварительные игры можно считать оконченными.

Он наклонился и резким быстрым движением ухватил инквизитора за шиворот, вздернул его в воздух.

- Сколько инквизиторов прошло в этот мир и с какой целью?

- Иди к дьяволу! – прохрипел мужчина.

- Меня уже отдали дьяволу, когда мне исполнилось девять. – прошипел Кай ему в лицо.

Он швырнул инквизитора на парапет крыши, сдвинул так, что верхняя часть его туловища свисала над краем. Под ними было восемь этажей.

- Как вы прошли через портал? – гаркнул Кай. – Что со стражами?

Инквизитор мычал что-то нечленораздельное, от него разило потом, который выступил на коже от адреналина и инстинктивного страха, вызванного пропастью, которую он чувствовал под собой. Но другой реакции от него не последовало.

- Так. – Зора поднялась на ноги и повернулась к ним спиной. – Я вижу, ты не хочешь по-хорошему. Думаю, самое время напомнить тебе, кто мы такие. Чтобы ты увидел своими глазами, по-настоящему увидел, в кого превратил нас ваш народ.

И Кай спиной почувствовал исходящую от нее вибрацию. Её присутствие стало давящим, чрезмерным, будто Зора вдруг начала занимать в пространстве намного больше места, чем предполагали размеры её тела. Кай знал, что она делает, не раз видел её такой, и поэтому отпустил инквизитора, позволив ему осесть на пол у парапета крыши, а сам отступил на пару шагов назад. Губы Кая сжались в неодобрительной гримасе, он не был в восторге от того, что Зора решила прибегнуть к этой своей способности, но им нужна была информация, любой ценой.

Кай знал, что увидел инквизитор, когда Зора вновь повернулась к нему лицом. Знал, что сейчас её глаза, которые он помнил еще зелеными, были затянуты сплошной чернотой, словно чернила, пролитые в воду. Она опустилась на колени одним плавным движением, протянула руки и почти нежно прижала пальцы к вискам пленника. Тот настороженно смотрел на нее, еще не понимая, что происходит.

А Зора устремила на него слепой взгляд этих неживых черных глаз и произнесла:

- Что вы сделали со стражами в мире Претов? – и её голос был сейчас самым жутким звуком на земле. Как будто вместе с Зорой говорило еще несколько человек, произнося те же самые слова, но не одновременно с ней, и от этого в её голосе звенело неестественное эхо.

Пленник задрожал всем телом. Его руки и ноги вытянулись, дрожали от напряжения, будто по ним пустили разряд тока. Его рот открылся в безмолвной гримасе, глаза лезли из орбит, он изо всех сил старался удержать рвущиеся из него слова, но у него не было шансов. Никто не мог противостоять Зоре, когда она вызывала своего демона.

- Они живы. – проскрипел инквизитор. – Их отвлек другой отряд, чтобы мы могли пройти.

Зора сдержанно кивнула, но Кай знал, что она чувствует такое же сильное облегчение, как и он сам. Он сделал тихий, неслышный вдох, на секунду позволяя этому чувству омыть его напряженные нервы.

- С какой целью вы прошли в этот мир?

Её голос стал ниже, еще более чужим, он резонировал, как будто те другие, неземные голоса, что звучали в нем, стали громче, сильнее. Звук её голоса причинял почти физическую боль, Кай подавил желание заткнуть уши. Спящий демон внутри него реагировал на этот звук, узнавал его, звучание этого голоса возбуждало его.

Потому что внутри Зоры был заключен не простой демон. В ней был нефилим женского пола, из рода Касикандриэры, единственной женщины среди падших ангелов. Все потомки её линии были нефилимами с женским началом и обладали мощнейшим даром подчинять себе разум других существ. Именно этим и занималась сейчас Зора.

Наверное, лицо инквизитора было сейчас красным, потому что Кай чувствовал исходящий от него жар и усилившийся запах пота.

- М-мы намерены з-захватить важные посты в этом мире. Наши р-разведчики проникнут в политические и правовые круги, в медицину, полицию и другие ключевые отрасли. Нам н-нужно обрести власть в этой стране и затем использовать её, чтобы п-подчинить другие государства, од-одно за д-другим.

Кай тихо выругался себе под нос.

- Зачем ты следил за этим бридом? – голос Зоры стал острым, словно битое стекло. Её собственного голоса почти не осталось в звуке, вылетавшем из её рта.

Кай почувствовал влагу на своей шее и поднес к ней руку. Там была кровь, она текла из его правого уха. Зора начинала терять контроль над голосом демона, и он становился физически опасным.

- Он вывел меня к этой девушке. Мы должны проследить за ней. Двое наших людей допрашивали её этим утром и есть подозрение, что она получила передачу от Источника.

Черт. Черт, проклятье. Только этого не хватало. Если инквизиторы узнают о ней, у нее останется совсем мало шансов на выживание.

- Где остальные инквизиторы?

Мужчина издал неприятный булькающий звук в ответ на её вопрос. Из его рта текла кровь.

- Г-готовят удар.

- Какой удар?

- Нам нужна паника в городе. Т-так легче будет занять нужные нам позиции. Сегодня мы отт-пправим катахари в тоннель метро. В час пик. Нужно, чтобы он атаковал как можно б-большее количество людей. Нужно, чтобы в городе ввели чрезвычайное п-положение.

- Какое метро? Когда точно? – глухо спросил Кай, но ему инквизитор не ответил. Зора встряхнула его и повторила вопрос.

- Сегодня вечером. Ветка 2С. Вам ни за что не успеть туда в срок.

- Это мы еще посмотрим. – скрипнул зубами Кай.

Он шагнул к мужчине, отодвинул Зору и второй раз отправил их пленника в нокаут. Зора дышала часто и поверхностно, Кай чувствовал, как она дрожит, как сжимаются и разжимаются её пальцы. Она ушла слишком далеко. Кай понял, что у нее не получается вернуть контроль над своим голосом и разумом. Он шагнул к ней и Зора зашипела на него, вызывая кровотечение уже из другого уха. Кай крепко стиснул зубы и, прежде чем Зора успела отреагировать, влепил ей звонкую пощечину, достаточно сильную, чтобы её голова беспомощно мотнулась в сторону, а на разбитой губе проступила кровь.

Зора пошатнулась, сделала несколько шагов назад, пытаясь вернуть равновесие, и прижала руку к кровоточащей губе. Кай просто стоял и молча слушал её сердце, пытающееся вернуться к привычному спокойному ритму. Она утерла кровь с лица и сделала несколько глубоких вдохов, выравнивая дыхание.

- Спасибо. – хрипло бросила Зора в его сторону.

Тот факт, что она не стала возмущаться силе его удара и тому, что пустил ей кровь, говорил сам за себя: Зора сама понимала, насколько сильно поддалась демону. Кай хотел сказать ей, что так заканчивалась почти каждая её попытка прибегнуть к этому умению своего демона и что ей стоило бы лишний раз подумать прежде, чем ввязываться в эти звуковые спецэффекты. Но он этого не сказал.

Бессознательного инквизитора они оставили на крыше связанным. Логичнее было бы его убить, но ни Кай, ни Зора не убивали людей. Они убивали монстров. Инквизитор еще не был монстром. Пока еще нет. То, что он остался в живых, вполне могло стать большой проблемой, но видимо ни один из них еще не был готов переступить ту черту, что отделяла их от настоящих убийц.

Солнце поднималось все выше над городом. У них оставалось немногим более восьми часов на то, чтобы придумать, как предотвратить катастрофу в метро.

***

Леда проснулась с мерзким ощущением, будто вся гравитация планеты собралась в одну громадную тяжелую лапищу и сейчас расплющивает её тело. Которое, кстати, ныло и болело так, будто им всю ночь пробивали стены, а напоследок еще и попинали хорошенько. Колени возмущенно пульсировали болью, а голова, как ни странно – нет, к чему Леда отнеслась с подозрением, зная коварные выкрутасы своего организма. Голова могла не болеть сейчас, чтобы поменять местами небо и землю через пару часов. Хоть сейчас мигрени и не было, голова все равно ощущалась чем-то средним между наполненным водой воздушным шаром и тяжелым чугунным котелком, по ошибке оказавшимся на её не приспособленных к таким предметам плечах. Леда несколько минут просто лежала в кровати, лениво прислушиваясь к своему телу и отсутствующе таращась в потолок. На нем матово поблескивали бесполезные фосфорные звезды, которые выглядели глупо при дневном свете и отказывались светиться в темноте. Во рту ощущалась горечь и Леда вяло подумала, что было бы неплохо почистить зубы. Но эта процедура предполагала расставание с кроватью, так что, если подумать хорошенько, то не так уж её это и беспокоило. В комнате царил приятный полумрак и Леда поймала себя на эфемерном ощущении, как будто она оказалась вне времени, как будто её комната парит в невесомости где-то за пределами реального мира и его проблем.

Память возвращалась медленно и неохотно, воспоминания укладывались в её сознании тонкими лепестками, как опадающие на землю сухие листья. Когда горка этих листьев-воспоминаний стала слишком объемной, Леда поморщилась и страдальчески застонала в подушку. Все, чего она хотела – это остаться в постели, в убежище из тяжелых одеял и дружелюбных подушек, желательно до скончания своих дней.

Но она обещала позвонить Вере, и если она этого не сделает, её беспокойная подруга попросту притащит сюда свои сто семьдесят сантиметров агрессивной заботы. Поэтому Леда собрала свою волю в кулак, неизящным мешком выкатилась из сладких объятий кровати и отправилась на поиски телефона. Его нигде не было и Леда, ругаясь себе под нос, перевернула вверх дном полкомнаты в его поисках. Обнаружился беглец в самом неожиданном месте: под её подушкой. Он был выключен и Леда даже вспомнила, как выключала его, но вот момент, когда она зачем-то сунула его под подушку, оставался черной дырой в её памяти.

Думая о том, что теперь, когда она встала, уж точно придется идти чистить зубы, Леда включила телефон. Щурясь на оживший экран смартфона, она от души зевнула, так отчаянно, что в какой-то момент в челюсти что-то щелкнуло, а на глаза навернулись слезы. Все еще хотелось спать. Леда пообещала себе, что отчитается перед Верой и не станет отказывать себе в этом удовольствии. Наконец, телефон включился, сим-карта активировалась и через пару секунд экран запестрил догоняющими друг друга сообщениями о пропущенных вызовах.

Леда осоловело уставилась на незнакомый номер. Неизвестный абонент домогался её тридцать шесть раз. Это законно вообще: звонить человеку тридцать шесть раз подряд с промежутком в десять минут? Угрюмый интроверт в голове Леды проворчал, что за такое нужно отбирать телефоны и давать взамен почтовых голубей. Если это вдобавок окажется реклама косметики или назойливый интернет-провайдер, Леда пошлет их так далеко и так глубоко, что они еще долго будут бояться подносить к уху телефоны.

Мысль еще даже не успела оформиться в её голове, как телефон затрезвонил, крикливо и отвратительно громко. Леда подскочила и телефон вывалился из её рук. Цедя непечатные слова, Леда наклонилась за ним, подняла (состроив гримасу при виде увеличившейся трещины на защитном стекле), взглянула на имя Веры на экране и со смиренным вздохом приняла вызов.

- Наконец-то! – гаркнула трубка ей в ухо. Леда поморщилась и поспешно убавила громкость.

- Я только проснулась. Выключила теле…

- Тебя ищет полиция.

- Меня ищет по… - тупо повторила Леда, оборвала сама себя, мотнула головой и нахмурилась. – Что? Но я же ничего не…

- Да не из-за тебя, в смысле из-за тебя, конечно, но они просто хотят с тобой поговорить. О тех двух самозванцах, что тебя допрашивали.

- Откуда ты…

- Когда они не дозвонились до тебя напрямую, то связались с больницей, я как раз была там и сказала, что передам тебе.

- И что теперь… - Леда услышала, как Вера на том конце набирает воздух в легкие, и рявкнула: - Если ты меня еще раз перебьешь, я тебе язык через нос вытяну и привяжу к уху. – Вера крякнула и промолчала. – Что теперь, мне им перезвонить? Когда они хотят меня видеть?

- Сегодня вообще-то.

- Черт. – простонала Леда.

- Поедем вместе. Я буду у тебя через пятнадцать минут, так что оденься и постарайся выглядеть прилично.

- Угу.

- И не вздумай снова лечь спать.

Леда заворчала и отключилась. Просто замечательно. Меньше всего на свете ей хотелось ехать в полицию. Она подозревала, что копы – теперь уже настоящие (наверное?) – не преминут вытащить на свет историю с Деем. Если уж совсем начистоту, у Леды остались самые неприятные воспоминания о её прошлом общении с полицией. Но, вопреки собственному нежеланию связываться с ними, Леда понимала, что беседа с настоящими детективами необходима.

Сейчас, окончательно проснувшись, она осознала, что самозванцы слишком много знали о ней. Им было известно о её брате и даже о том, что у него имелись проблемы с наркотиками. Кто они такие и почему обратили на нее свое внимание? Тревога камнем осела у нее в груди.

Леда подошла к окну и подняла тканевые ролеты, пропуская в комнату теплый свет садящегося солнца. Она жила на последнем, седьмом этаже, и из её окна открывался вид на город, на крыши невысоких домов, лабиринты улочек и зеленые кроны деревьев. Она порадовалась, что её окна не выходят на ту сторону, с которой просматривался тот самый переулок. Леда какоето время стояла задумчиво у окна, затем, словно очнувшись от своих мыслей, поспешно направилась в ванную, на ходу стягивая с себя пижамную футболку.

В ванной она открыла воду, выдавила немного мятной пасты на зубную щетку и на миг застыла, уставившись на свою руку, держащую щетку. Вокруг запястья протянулся браслет из начавших темнеть синяков. На секунду Леда почти ощутила хватку жестких пальцев погибшего мужчины. Она мотнула головой и принялась энергично чистить зубы.

Её отражение в зеркале выглядело усталым и немного больным. Кожа, и так бледная, сейчас казалась почти прозрачной. Последние несколько месяцев Леда избегала подолгу глядеть на себя в зеркало. После самоубийства Дея собственное отражение внушало ей необъяснимый дискомфорт. Как будто её двойник из зазеркалья смотрел на нее осуждающе, с презрением. Вот и сейчас она уже привычно отвела взгляд в сторону. Леда прополоскала рот, умылась, намочив упавшие на лицо темные пряди. С освеженным дыханием и лицом она почувствовала себя немного лучше.

Леда вернулась в комнату и нырнула в недра своего шкафа в поисках целых джинсов. Те, в которых она пережила дикие ночные приключения, придется выбросить – слишком большие дыры на коленях, да и кровь успела слишком глубоко въесться в ткань. Леда выудила из ящика новую пару светло-голубых джинсов и черную футболку с известным смайлом Нирваны. Одевшись, накинула сверху темно-зеленую рубашку в клетку.

Она как раз собирала волосы в небрежный хвост, когда услышала – или подумала, что услышала – какой-то шум за дверью. Леда замерла как была, с поднятыми к голове руками, и уставилась на входную дверь. Это могла быть Вера. Конечно. Просто нервы у нее сейчас на взводе. Но в горле резко пересохло, когда Леда на цыпочках прокралась к двери, помедлила, слушая, как ускоряется её сердце, и бесшумно потянулась вперед, чтобы поглядеть в глазок.

В коридоре было пусто.

- Послышалось. – тихо сказала Леда в пустоту своей квартиры.

Она успела сделать четыре шага назад в комнату, когда дверь вдруг содрогнулась под тремя мощными, настойчивыми ударами: бам, Бам, БАМ. Каждый громче и злее предыдущего, бедная дверь вся вибрировала от их силы. Последний яростный удар завершился сводящим с ума звуком, тихим скрежетом, будто кто-то с той стороны нарочито медленно провел ногтями по дереву её двери.

Леда вдруг сообразила, что сидит на полу, забившись в угол между шкафом и стеной, прижав колени к груди и не дыша. Она не помнила, как оказалась тут. Сердце разрослось в груди и колотило в ребра, бухало ударами крови в ушах. Леда сдавленно выдохнула, стараясь быть как можно тише. Волоски на её шее встали дыбом, страх тек по её спине каплями холодного пота. Кто стоит там, за её дверью?

Память (паника?) услужливо предложила ей образ мерзкого клоуна/лже-копов/человека-в-черном/Дея? Леда поднесла руки к лицу и прижала их ко рту, чтобы заглушить рвущиеся из нее жалкие звуки, нечто среднее между всхлипами и поскуливанием. Рем закрыл за собой дверь, уходя. Она в безопасности. Но она должна поднять себя на ноги, подойти к проклятой двери и посмотреть в глазок, чтобы убедиться, что там, в коридоре, нет никого из тех, кого она видит сейчас перед своими глазами (что, если есть? Чтоеслиесть, чтоеслиесть!). Она должна взять себя в руки. Подняться. Подня…

Трель дверного звонка вынудила её тело подскочить в самой настоящей судороге, будто по ней пустили разряд тока. Сердце разогналось уже до такой скорости, что сердечный приступ был не за горами. Сделав над собой нечеловеческое усилие, Леда поднялась на разъезжающиеся ноги и – в почти предынфарктном состоянии – шагнула к двери. Линзы глазка показали искаженное лицо Веры и Леда почувствовала непреодолимое желание разрыдаться. Или расхохотаться.

Её руки тряслись, когда она открывала замки, и Вера тут же уставилась на нее с подозрением. Леда сдвинулась немного в сторону и вяло взмахнула рукой в приглашающем жесте.

Вера зашла, не отрывая от нее взгляда прищуренных голубых глаз.

- Ты чего? – поинтересовалась она. – Выглядишь так, будто призрака увидела.

- Ха-ха, смешно. – плоским голосом отозвалась Леда. – Если бы не вчерашние оборотни и дементоры, я бы даже подумала, что ты шутишь.

Леда прошла мимо подруги в комнату и спиной почувствовала, что Вера идет за ней.

- Между прочим, о призраках мне вчера никто не говорил.

И Леда совсем не хотела быть первой. Однако в её голову настойчиво лезло воспоминание об утреннем эпизоде, когда ей померещился – показалось, что померещился – её мертвый бывший парень.

- Вера, - Леда плюхнулась на кровать и посмотрела на подругу снизу вверх. – Ты никого не видела в коридоре?

- Сейчас? – Вера растерялась. – Никого, пусто как вшколе на летних каникулах. А что такое?

Вера тоже подошла к кровати и нависла над подругой, ожидающе сложив руки на груди. Леда помотала головой, затем поднесла руки к лицу и надавила на глаза основаниями ладоней, вызывая вспышки красных пятен под веками.

- Кто-то ломился в мою дверь за пару минут до того, как ты пришла.

Жаркая волна нового страха окатила Леду с ног до головы, заставила резко отнять ладони от лица. Что, если Вера столкнулась бы с ненормальным, который почти выбил её дверь? Просто счастье, что она с ним разминулась, кем бы он ни был.

- Здесь никого не было, Леда. Может, местная шпана хулиганит?

Леда не стала возражать, покорно пожала плечами. Но она готова была спорить на что угодно, что мелкое хулиганье не стало бы выламывать её дверь. Вера шевельнулась, протянула руку и похлопала Леду по плечу.

- Давай-ка, собирайся. – поторопила она. – Нам нужно быть в участке в течение часа. Хмм… что это за запах?

Леда сконфуженно уставилась на подругу, на всякий случай мысленно напоминая самой себе, что она почистила зубы и была в душе, потом поняла, что Вера имеет в виду запах утренних блинчиков.

- Рем заходил утром, приготовил завтрак.

- Черт, - весело ругнулась Вера. – Всегда подозревала, что родители очень сильно подставили меня, сделав единственным ребенком в семье. Я обязана проинспектировать труды твоего младшенького. Да, кстати… - Вера вынула из кармана свой телефон, потыкала пальцами по экрану и телефон Леды тихо булькнул звуком входящего сообщения. – Почитай.

Вера скрылась на кухне, а Леда открыла статью, только что высланную подругой.

- Эй, а зачем ты разобрала кальян? – донеслось из кухни.

- Долгая история. – рассеянно отозвалась Леда, хмурясь на открывшуюся в телефоне статью.

Автором оказался один из столичных журналистов. Вся статья была посвящена его сегодняшнему столкновению со странным агрессивным существом, отдаленно напоминающим полярного медведя, но намного более крупным и к тому же прямоходящим. По словам журналиста, зверь напал на него в городском парке, но ему оказали помощь двое людей. Мужчина и женщина. Автор статьи взахлеб описывал, как эти двое сразились с напавшим на него “йети”. Статья выглядела довольно безумной и без своей концовки: журналист утверждал, что поверженный зверь растворился в воздухе.

Еще позавчера Леда лишь насмешливо хмыкнула бы в ответ на такую откровенную чушь, но сейчас она внимательно вчитывалась в каждое слово. А дойдя до конца статьи, замерла. Журналист не успел сфотографировать своего “медведя”, но ему удалось сделать нечеткий снимок двоих спасителей. Размытая фотография изображала высокую женщину с короткими светлыми волосами, в черной кофте и обтягивающих брюках. А рядом с ней был и мужчина – тоже весь в черном, с головой наполовину закрытой черной повязкой.

Тот самый мужчина, который был в переулке, который отвлек на себя клоуна. О котором говорили все пациенты в больнице.

Вера вернулась в комнату, на ходу жуя блинчик, и кивнула на телефон в руках Леды.

- Что думаешь?

- Я его видела. – прошептала Леда.

Вера подавилась блинчиком и ей пришлось согнуться пополам, чтобы прокашляться. Леда сбегала на кухню и принесла ей воды. Вера забулькала водой так быстро, что Леда испугалась, как бы она не захлебнулась.

- Ты видела этого медведя? – фальцетом взвизгнула Вера, все еще кашляя.

Леда вместо ответа развела руки в стороны и подняла их вверх, разочарованно качая головой в ответ на догадливость подруги и делая ей большие глаза.

- Да, медведя, спросил у меня, где ближайшие заросли малины! Балда, я видела мужика в маске.

Вера сконфуженно порозовела, покивала головой, одновременно проводя рукой по своим стриженным под мальчика светлым волосам.

- Я боюсь медведей. – пробубнила она в свое оправдание. – Когда ты вообще могла увидеть этого парня? Мы же вчера попрощались поздней ночью и ты собиралась домой.

Леда тяжко вздохнула и подумала, что очень хочет крепкого кофе. Кофе с коньяком. Или просто коньяка, да. Она как смогла рассказала Вере о том, что произошло с ней этой ночью, опустив некоторые слишком безумные детали. Подруга слушала, открыв рот, и тоже присела на кровать.

- Но почему же ты не позвонила мне, когда попала ночью в больницу? Конечно, пожимай плечами. – Вера стрельнула в нее сердитым взглядом, затем вздохнула и подвела итог беседы: - Ладно, мы ни черта не понимаем, что происходит, но по крайней мере, нам точно известно, что хотя бы этот персонаж настоящий.

- Я была уверена, что клоун – галлюцинация. Результат действия наркотика.

- Хочешь сказать, что теперь уже не уверена?

- Я сдала анализы в больнице, все чисто. Ни следа посторонних веществ. Я не понимаю, что это такое, Вера.

- Мы со всем разберемся. А сейчас вставай, нам пора выходить, если не хотим опоздать – когда дело касается полиции, лучше быть пунктуальными, согласна?

Леда согласилась. Она накинула куртку, обулась и, натянув рюкзак, вслед за Верой вышла из квартиры. На улице понемногу начинали сгущаться сумерки и девушки ускорили шаг, направляясь к метро. Полицейский участок располагался довольно далеко и им предстояло прокатиться почти через всю ветку 2С. Леда заметила, что Вера настороженно озирается по сторонам – как видно, её нервы тоже были не на месте. Сама же Леда предпочла упрямо глядеть себе под ноги, рассудив, что так у нее меньше шансов увидеть что-то такое, что еще сильнее расшатает её самоконтроль.

Они спустились в подземку, прошли через турникеты и обе поморщились от визгливого голоса дежурной по метрополитену, кричащей на подростков, попытавшихся проскочить турникеты без билета. Девушки спустились на перрон и остановились в самом начале, где было поменьше людей. Обе молчали, погрузившись в свои мысли. Леда думала о том, что ей говорить в полиции. Что, если настоящие копы тоже ей не поверят? Она и сама-то не до конца себе верила.

Вера подтвердила, что завтра у нее второй выходной, из чего Леда сделала обнадеживающий вывод, что люди перестали поступать в госпиталь такими безумными количествами. Она задумалась о том, скольким еще помог странный мужчина в маске – так же, как журналисту и так же, как ей. Теперь у него появилась напарница? Кто они такие? Агенты спецслужбы? И от кого на самом деле они спасают людей в городе? Леда никогда не была суеверной, но сейчас в её голову лезли самые дурацкие мысли.

Из тоннеля подуло ветром: приближался поезд. Состав со скрипом затормозил, двери раскрылись и девушки зашли в первый вагон. Поезд был забит битком: люди возвращались домой после рабочего дня. Куда ни глянь – усталые, хмурые лица. Две девушки рядом с ними обсуждали статью журналиста – жертвы йети.

Поезд вдруг дернулся раз, другой, резко сбросил скорость. Люди завозмущались, поспешно хватаясь за поручни и друг за друга. Какая-то женщина сильно наступила Леде на ногу и, будь на той обувь понежнее ботинок, отдавила бы ей все пальцы. Женщина сдавленно пробормотала извинение и Леда кивнула в ответ, на всякий случай убирая ногу подальше. Поезд продолжал стоять, его двигатель гудел сердито и натужно, затем замолк. Леда удивленно приподняла брови. Вера нервно взглянула на часы: она терпеть не могла непредвиденные задержки.

Леда принялась изучать стену тоннеля, стараясь сфокусировать взгляд на протянутых вдоль нее трубах и не смотреть на отражения людей в стекле окна. Вероятно, они догнали идущий впереди поезд и через минуту снова тронутся. Интересно, полиция поверит в историю о пробках в метро, ставших причиной их опоздания?

Свет в вагонах мигнул и погас, что стало неожиданностью. Со всех сторон послышались взволнованные возгласы. Темноту разбавляли лишь редкие огоньки лампочек на стенах тоннеля. Леда переглянулась с Верой, не понимая, что происходит. Гул приглушенных голосов в вагоне нарастал, люди встревоженно задвигались, спрашивали друг у друга, что случилось. В вагоне зажглось аварийное освещение, в свете которого лица пассажиров казались зеленоватыми и нездоровыми.

В динамиках, через которые объявлялись названия станций, послышался треск, затем взволнованный голос машиниста:

- Поезд не будет ехать дальше. Всем пассажирам необходимо эвакуироваться через тоннель. Сейчас будут открыты все двери, выходите из вагонов и следуйте за машинистом. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

- Что за черт? – прошептала Вера.

Леда знаком приказала ей замолчать: они стояли у самой двери в кабину машиниста и оттуда сейчас доносились едва различимые слова диспетчера: чрезвычайное происшествие… треск помех… постороннее проникновение… остановить все поезда, эвакуировать пассажиров… помехи, помехи… туман.

По позвоночнику Леды пополз неприятный холодок.

С шипением и тихим скрипом раскрылись двери вагонов.

Несколько молодых парней тут же рванули к выходу, расталкивая людей на своем пути. Вера протянула руку и ухватила одного из них за рукав куртки:

- Эй, полегче, все выходят по очереди и без паники.

Парень зыркнул на нее с таким видом, будто в последний момент сдержал кулаки. Вера не дрогнула под его взглядом и он сделал шаг назад, бормоча ругательства себе под нос.

Несколько людей уже успели спуститься из вагона. В тоннеле слышались голоса: пассажиры из других вагонов тоже спрыгивали на пол, толкаясь в узком пространстве между широкими вагонами и стеной тоннеля со змеящимися по ней проводами и трубами.

Леда пропустила вперед женщину с ребенком и спрыгнула в тоннель следом за ними. Было довольно высоко и от столкновения с полом её израненные колени болезненно завибрировали. Вера присоединилась к ней через несколько секунд и они зашагали в цепочке людей, гуськом бредущих за машинистом, который держал в руках зажженную световую шашку, служащую ориентиром для перепуганных пассажиров. В тоннеле пахло сыростью и машинным маслом. Леда внимательно смотрела под ноги, чтобы ненароком не наступить на какой-нибудь провод. Она понимала, что тоннель, скорее всего, обесточили на время эвакуации, но предосторожностей много не бывает.

- Как думаешь, что случилось? – со свистом прошептала Вера.

- Не знаю, но это должно быть что-то серьезное. – тоже шепотом ответила Леда. – Слышала диспетчера? Что значит это “постороннее проникновение”?

Вера лишь пожала плечами, да и что она могла ответить. Отовсюду слышался испуганный шепот, люди переговаривались, высказывая догадки о причинах экстренной эвакуации. Где-то позади заплакал ребенок.

Машинист вывел их в боковой тоннель. Леда видела, как он остановился, повернулся лицом к толпе пассажиров, словно новый Моисей к своим последователям, и поднес к лицу громкоговоритель.

- Внимание! Следуем по этому тоннелю до первой станции. Сохраняйте спокойствие!

Последний призыв прозвучал бы более убедительно, если бы голос машиниста не дрожал так сильно. Толпа вновь задвигалась, потекла за своим предводителем. Вера споткнулась в темноте и чертыхнулась себе под нос, схватив Леду за плечо так сильно, что у той даже ноги подкосились.

Леда не сразу поняла, что что-то произошло, поменялось. А затем до нее дошло, что она слышит знакомый едкий запах, словно от испарений серы. Она замедлила шаг, видя, что машинист, идущий перед ними, тоже останавливается. Леда уже слышала этот запах раньше. В переулке прошлой ночью.

Её внутренности резко скрутило спазмом от приступа почти панической тревоги. Запах был первым вестником. За ним явился туман. Он был почти незаметен в темноте тоннеля, но Леда почувствовала его кожей еще до того, как её глаза смогли различить косматые щупальца зеленоватого марева, лениво заполняющего тоннель. В таком же тумане Леда увидела жуткого клоуна этой ночью. Этот туман вгрызался в её голову, в её воспоминания, и сейчас её руки заледенели от ужаса перед этим неестественным, неправильным смогом.

Леда натужно сглотнула, вглядываясь в туман. Теперь его видели и все остальные, она слышала, как люди за её спиной шепотом спрашивают, что это значит. Машинист, который только что стоял возле Веры, внезапно оказался далеко впереди, она видела его силуэт в зеленоватой дымке, а ведь Леда даже не заметила, когда он прошел туда. Ему нельзя было приближаться к этому туману, никому нельзя.

- Не заходите в туман! – Леда услышала чей-то высокий, напряженный голос и даже не сразу поняла, что это кричит она. Проигнорировав удивленный взгляд Веры, она крикнула громче: - Никому не заходить в туман, все назад, уходите из этого тоннеля!

Она обернулась к Вере и приказала:

- Не давай никому идти сюда. Нужно убираться отсюда, немедленно.

- Откуда ты…

- Я уже видела этот туман. Он опасен. Шевелись, Вера! Я за машинистом.

- Что? Да ведь он… Леда, стой!

Ей было очень страшно, и она так крепко сжала зубы, что заболели челюсти. Туман наползал на них так целеустремленно и угрожающе, что на долю секунды Леде показалось, будто это одушевленное существо. Она побежала к машинисту, который все еще разглядывал наступающее на него марево, будто под гипнозом. За её спиной начали раздаваться разрозненные крики. Люди начинали поддаваться панике.

Леда схватила машиниста за рукав, потянула на себя.

- Нужно уходить, идемте со мн…

Его рука на ощупь оказалась будто вырезанной из дерева, но при этом холодной, такой холодной, даже через ткань куртки. Он начал медленно разворачиваться к ней, пока она говорила, и голос Леды оборвался, словно его проглотил внезапно заполнивший воздух вакуум. Его движения были резкими, дергаными, будто он был видеозаписью, которую прокручивают кадр за кадром. Леда все еще держала его за рукав, но под её пальцами больше не было жесткой ткани униформы, она превратилась в прорезиненную ветровку, слишком знакомую наощупь.

Леда задохнулась от ужаса, она не могла даже дышать, её пальцы намертво приклеились к рукаву этого… человека, что стоял напротив нее. Перед ней был призрак. Она шла за машинистом, но вместо него перед ней стоял мертвец. Она видела его светлые волосы, пустые темно-карие глаза, тонкий рот, квадратную челюсть, видела ясно и четко, но этого не могло быть на самом деле. Он умер. Он умер, Дей умер, она видела его тело. Но сейчас она прикасается к нему, к нему – к этому. К горлу подкатила тошнота, и в тот же момент Леда вернула контроль над своей рукой, резко отдернула пальцы от рукава призрака. Призрака ли? Её рука все еще зудела от ощущения плоти под пальцами, твердой, настоящей. Он не мог выжить, никак, это невозможно!

Леда видела его тело, видела его голову с затылком, размозженным от удара об асфальт, его затянутые матовой пеленой мертвые глаза, кровь, стекающую изо рта на его подбородок…

И её воспоминания словно просочились в реальность – потому что изо рта призрака, искривленного в холодной усмешке, лениво потянулась струйка крови, красной, живой, страшной.

Леда сделала шаг назад, внезапно понимая, что оказалась в самом сердце смердящего тумана, как раз там, где меньше всего хотела быть. Все её чувства застыли, разум отключился, будучи не в состоянии осознать происходящее.

А призрак Дея перед ней начал расплываться, так ей показалось. Но нет, это туман окутывал его слой за слоем, облеплял его зеленоватой дымкой. И под покровом этой дымки черты призрака начали плавиться, будто были сделаны из воска, растопленного огнем свечи. Его кожа текла вниз, как расплавленный пластилин, глаза, брови, нос и рот таяли и перетекали друг в друга, создавая ужасную, отвратительную анимацию – и вот из них начало формироваться уже другое лицо.

Леда издала тихий булькающий звук, и это оказалось все, на что она была способна, потому что горло перехватило спазмом. Она поднесла руки ко рту. Ноги дрожали, все её тело содрогалось от ужаса, кровь загустела в венах. Призрак взирал на нее из тумана, но там больше был не Дей. Оно взяло себе другое лицо.

Её лицо.

Разум Леды таял, покидал её. Адский двойник смотрел на нее все с той же кривой усмешкой и в нем было что-то необъяснимо неправильное. Нечеловеческое. Она… оно взяло себе её черты, скопировало её лицо до мельчайших деталей, вплоть до едва заметных веснушек на переносице и одного поседевшего волоска в правой брови. Но на её лице, на её настоящем лице, никогда не бывало такого выражения – мертвого, и в то же время искаженного неестественным, отвратительным голодом.

Призрак… двойник… оно открыло рот, распахнуло его широко, шире, чем это может сделать человек, и Леда в ужасе смотрела, как растягиваются её губы на лице этого существа, как искажается лицо от этого неестественного движения. Что-то виднелось в недрах этой жуткой пасти, какой-то предмет, что-то… оно дрогнуло там, во рту, и в следующий миг открылось. Леду снова затошнило. Там был глаз. Внутри этого ужасного рта раскрылся дьявольский красный глаз, он пылал, как все реки ада, и захватил в ловушку взгляд Леды. Она хотела умереть. Чтобы никогда больше не видеть этого чудовища, укравшего и осквернившего её лицо. Не могла пошевелиться. Что-то мокрое текло по щекам.

Резкое движение, размытая фигура, толчок – и вот Леда лежит на земле, придавленная к шпалам толкнувшей её женщиной. Леда моргнула раз, другой и вздрогнула, когда по всему телу прокатилась волна иголочек, как бывает, когда восстанавливается кровообращение. Сидящая на ней женщина была сильной. В темноте Леда почти не видела её лица, различала лишь тени на её коротких светлых волосах, серьезное худое лицо. Цвет её глаз было сложно различить, но Леда заметила, что девушка смотрит как будто сквозь нее, хоть её взгляд и был прикован к её лицу.

Не говоря ни слова, девушка поднялась, освобождая её, и Леда приподнялась на локтях, стараясь рассмотреть, что происходит. Все тело было онемевшим и вялым, будто после наркоза, соображалось с трудом. Но все, что волновало сейчас Леду – это существо, с которым она столкнулась. И его больше не было в тоннеле. Исчез туман.

Но они с незнакомкой были здесь не одни. Леда различила уже удаляющийся силуэт этой девушки, она бежала вглубь тоннеля, откуда доносились глухие звуки ударов и сдавленные возгласы. Ошарашенная, Леда поняла, что там кто-то дерется. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она поднялась на ноги и, пошатываясь, двинулась на звук. Нужно было бежать отсюда, но что-то влекло её туда, и Леда не находила в себе сил противостоять этому порыву.

Её глазам предстала новая безумная картина. В узком пространстве тоннеля шестеро невероятно высоких мужчин атаковали защищающегося человека. Парня в маске. Леда приоткрыла рот в изумлении, из её груди вырвался хриплый вздох. Маска оказывал противникам достойный отпор, но Леда видела, что он сражается из последних сил. Его сгорбленные плечи, низко опущенная голова, неустойчивая поза говорили о сильнейшем измождении его тела.

Уже знакомая Леде девушка яростно бросилась в самый центр сражения, отбивая удар, предназначенный Маске, который тот явно уже не успевал блокировать. Но в следующий миг один из мужчин направил на девушку какой-то предмет, сверкнула фиолетовая вспышка и девушка повалилась на землю. Леда в ужасе прижала руки ко рту, загоняя внутрь вопль. Он убил её? Мужчина в маске глухо вскрикнул, с яростью атакуя ближайшего к нему противника, однако тот, кто выстрелил в девушку, нанес ему сзади мощный удар по голове и Маска свалился на землю рядом с девушкой.

- Леда! – раздался сзади тонкий от волнения голос Веры.

Леда подскочила на месте, затем в ужасе кинулась к стене тоннеля, надеясь, что эта компания не успела её заметить. Черт, но ведь Вера, Вера идет сюда, прямо к ним! Как предупредить её?

- Леда Кардис! – донесся до нее звучный мужской голос.

Леда уставилась на фигуры людей, спешащие к ней с фонарями в руках. Она разглядела форму МЧС, и на фоне крупных силуэтов спасателей Вера казалась особенно тоненькой и беззащитной. Леда в панике поглядела в другой конец тоннеля, где только что на её глазах ранили (убили?) двоих людей. К её изумлению, там уже было пусто. Ни шестерых мужчин, ни двух тел. Силы покинули её и Леда позволила себе осесть на землю, закрыла лицо руками.

Прыгающий свет фонарей осветил её, ослепил глаза, когда она отняла от лица руки. Вера бухнулась на колени рядом с ней, сгребла в крепкое испуганное объятие.

- Никогда больше так не делай, поняла меня? – прохрипела Вера ей в ухо. - Никогда!

- Вы ранены? – спросил один из спасателей, протягивая ей руку.

Леда помотала головой. Ей помогли подняться и Вера тут же подхватила её, обняв за талию. Её лицо было измазано в чем-то, и блестело от слез.

- Что на тебя нашло, Леда? – почти всхлипнула Вера.

Один из спасателей попытался было забрать у нее Леду, но Вера зашипела на него рассерженной гусыней, и он отступился, позволяя им справляться вдвоем.

- Я… - голос не слушался, казалось, будто голосовые связки совсем перестали работать. - Я хотела увести машиниста из тумана.

Леда закусила губу в попытке подавить новую волну судорог. Перед её глазами стояло лицо Дея, меняющееся, превращающееся в её лицо.

- Машиниста не было там, Леда! Он стоял позади меня, когда ты рванула в этот чертов туман. Я пыталась побежать за тобой, но тут подоспели эти ребята. – Вера неприязненно мотнула головой в сторону одного из спасателей. – И погнали всех к выходу через другую станцию. Успели протопать, наверное, полпрогона, пока до них наконец дошло, что в тоннеле остался человек. Как будто я на китайском им об этом говорила, чтоб их нелегкая взяла! – Вера слегка повысила голос, снова стреляя негодующим взглядом в ближайшего спасателя. – Они не хотели брать меня с собой на поиски. – она возмущенно фыркнула. – Можно подумать, я могла бы остаться в стороне, когда моя подруга сошла с ума и рванула в эти темные катакомбы.

Леда молча кивала, слушая Веру, потом вдруг поняла, что продолжает бездумно кивать, хотя подруга уже замолчала, и усилием воли остановила движение своей головы.

- Что ты видела? – прошептала Леда в ответ на тираду подруги.

Вера смерила её обеспокоенным взглядом, помолчала, словно обдумывая свой ответ. Леда услышала, как она тихо выдохнула через нос.

- Я видела туман. Просто туман, странно пахнущий и тревожный, но ты… - Вера облизнула губы, а её рука на поясе Леды напряглась. – Ты как будто бы увидела там что-то еще.

Леда ничего не ответила. Ей было нечего сказать на это. Потрясение было слишком большим, слишком тяжким, чтобы она сейчас смогла найти слова для того, что увидела там, в тоннеле. Но было кое-что еще, о чем она не могла промолчать.

- Нужно ехать в полицию. Там в тоннеле были люди и они ранили или… или убили двоих человек.

Придушенный вздох Веры сказал ей больше, чем любые слова.

***

Боль расползалась по его телу, как лесной пожар. Кай медленно выплывал из темноты беспамятства прямиком в её объятия. Все его чувства притупились, он почти не ощущал запахов, не слышал звуков. Единственным, что было ему доступно, оставалась боль, захватившая каждую клетку его тела, от корней волос и до кончиков пальцев на ногах.

Кай очень смутно помнил прошедший день. Они с Зорой выслеживали инквизиторов в надежде перехватить их до запланированного нападения в метро. Он помнил, что они совершенно случайно наткнулись в парке на одного из бридов, напавшего на человека: огромного зверя, которого они с трудом завалили общими усилиями. Помнил, как они проникли в тоннели подземки, когда стало ясно, что предотвратить катастрофу они не смогут, но могут хотя бы попытаться спасти как можно больше людей, когда она случится.

Он помнил катахари в тоннеле и испуганное биение сердца его нового Источника, которая тоже оказалась в метро, естественно, в самое неподходящее время. Он помнил возбуждение духа, отреагировавшего на её присутствие, его жажду захватить её, как будто что-то внутри нее, внутри её памяти, было для чудовища изысканным деликатесом, который оно хотело проглотить без участия своих бридов.

Помнил атаковавшую их группу инквизиторов и мгновенную ослепительную догадку, что это было ловушкой для них с Зорой. Одинокий инквизитор, которого они допрашивали, оказался приманкой, еще одним обманутым участником спектакля, целью которого было заманить двоих нефилимов в подземные тоннели. Но злиться на собственную глупость не было времени, он принял бой от инквизиторов, позволив Зоре броситься на помощь Источнику, которую собирался захватить катахари.

Их было шестеро. Они были сильнее всех остальных инквизиторов, с которыми приходилось сталкиваться Каю. Их удары были сокрушительными, они сами – неутомимы, их движения – молниеносны, и Кай понимал, что ему не одолеть их. Без помощи демона его тело уступило неизбежной физиологической потребности в отдыхе, от усталости его удары становились все более неуклюжими, он промазывал и пропускал удары, настолько сильные, что он едва мог удержать себя в сознании. Но Кай готов был отключиться и/или погибнуть, лишь бы не будить демона. Если он разбудит его, чтобы стать сильнее, то его уже нельзя будет остановить. Поэтому он принимал удары, принимал боль, и отдавал свою кровь в качестве платы за контроль над собственным разумом.

Он слышал, как Зора ворвалась в центр их группы и отбила удар, предназначавшийся ему. Кай был уверен, что без её вмешательства этот удар стал бы для него последним. Но Зора помогла ему и тут же поплатилась за это: один из инквизиторов пустил в ход оружие, парализующее противника и на некоторое время останавливающее сердце. Зора упала на землю и, хоть Кай и знал, как действует это оружие, тишина там, где секунду назад с силой билось её сердце, подействовала на него, как разряд тока. Не помня себя, Кай с рычанием бросился на ближайшего инквизитора, все его чувства звенели и вибрировали от гнева, и эта ярость сделала его беспечным, сделала его глупым.

Потому что следующий удар действительно стал последним. Кай отключился, провалившись в море темноты, пустой и холодной, в котором он тонул до этой самой минуты. Но в этом море не было боли, и сейчас, когда каждый сантиметр его тела горел и плавился, Кай понял, что вынырнул из его волн в реальность. Которая не могла быть обнадеживающей, судя по его последним воспоминаниям.

Кай прислушался к своему телу, усилием воли заставляя свои чувства переступить через боль и воспринять что-то еще от окружающего мира. Сырость. Запах плесени, цемента и мокрого дерева. Мускусный душок чего-то живого, скорее всего, крыс, свивших гнезда в этих дряхлых стенах. Тяжесть веревок, опутывающих его тело. Волосы сзади на голове влажные, кожа на шее липкая от стекающей по ней крови из раны на затылке. Повязка все еще закрывает его глаза. Он сидит на полу, прислонившись к стене.

Сбоку от него раздается прерывистое дыхание. Знакомое сердцебиение, запинающееся, но сильное. Зора. Волна жара прокатилась по плечам и груди, от облегчения даже немного сперло дыхание. Она жива. Зора почувствовала, что он пришел в себя. Носок её ботинка легко коснулся его ноги, будто говоря: я здесь.

Приглушенные голоса. Они тихо переговаривались, и поначалу Кай слышал только шум, как из расстроенного радиоприемника, но вскоре этот шум начал складываться в слова, слова – в предложения. Зора задержала дыхание рядом, тоже прислушиваясь к разговору инквизиторов.

- Нужно скорее покончить с этим. – сказал один из них. Голос низкий, скрипящий. – Мне не нравится эта развалюха.

- Это мы уже обсуждали. В заброшенных домах вроде этого меньше шансов, что людишки нас обнаружат.

- Нужно разбудить наших спящих красавиц. – вмешался в разговор третий. Отчетливый влажный звук донесся до ушей Кая, когда инквизитор сплюнул на пол. – Слишком долго они прохлаждаются.

- А что насчет девчонки? – спросил хриплый.

- Реакция катахари сказала сама за себя. Дух почуял в ней присутствие Источника. – снова второй. Его сердцебиение сильнее всех остальных, Кай слышал его громко и отчетливо.

- Это видели все, но почему он так отреагировал на нее? – продолжал недоумевать хрипящий голос. – Катахари и раньше нападали на Источников, но никогда не пытались напитаться от них самостоятельно, без помощи брида.

- Потому что в ней сила не простого Источника. Свой дар ей передал Кастор.

- И что?

Пауза в разговоре затянулась, стала почти неловкой.

- Если ты не знаешь, то мне не стоит тебе об этом говорить.

Кай даже не отдавал себе отчета в том, как сильно напряглось его тело, как заныли и задрожали от напряжения его мышцы. Что это должно означать? Зора рядом с ним едва заметно шевельнулась. Её сердце сбилось с ритма, дыхание участилось.

- Так-так, похоже наши гости соизволили вернуться в мир живых. – объявил инквизитор, плевавший себе под ноги. Судя по звучанию слов, его нижняя губа все еще была немного влажной от слюны, и Кай почувствовал брезгливое отвращение к этому субъекту.

Шаги по пыльному полу - один, а затем и второй инквизитор подошли к ним и остановились. Кай молчал, Зора тоже. Их запястья связаны за спиной, другие веревки опутывают тело, прижимая руки к туловищу, ноги связаны вместе на щиколотках.

- Как вам понравилось представление в тоннеле? – продолжал насмехаться слюнявый инквизитор, но Кай не слушал его.

Он слегка склонил голову на бок, прислушиваясь к словам стоящего в отдалении инквизитора, который отдавал приказания в передатчик на его руке:

- …найти её и разобраться. Здесь не должно остаться никого с даром Источника, нельзя рисковать.

Кай провел языком по пересохшим, потрескавшимся губам. Их намерения очевидны. Они выяснили, что Кастор передал девушке свой дар и собираются убить её. А он сидит здесь, связанный и беспомощный, и его демон все сильнее ворочается внутри, ожидая, когда сможет вырваться наружу, в мир, где уже не будет никого, способного помочь Каю сдержать его. Плохо. Хуже некуда, если быть точнее.

- Ты собираешься и дальше трепаться, или перейдешь к делу? – Зора грубо оборвала болтовню инквизитора, одновременно возвращая внимание Кая к происходящему с ними.

Он услышал почти беззвучный скрип от растяжения мышц на лице, когда инквизитор растянул губы в жестокой усмешке.

- Я слышал, что нефилимы не отличаются терпеливостью. Что ж, девочка, у вас двоих главные роли в нашем представлении. – Кай и Зора молчали, ожидая продолжения. Которое не заставило себя ждать: – Или я должен сказать, у вас четверых?

- Внутри вас обитает мерзость и скверна, но эти чудовища помогут нам в достижении наших целей. – вмешался хриплый инквизитор. – А вместе с ними поможете и вы.

Слюнявый сделал один шаг к пленникам, слегка наклонился, будто хотел, чтобы они лучше его слышали.

- Мы собираемся пробудить ваших демонов. Астарот известен своей необузданностью, - инквизитор отвесил насмешливый поклон в сторону Кая. – А Касикандриэра кровожадна, как истинная женщина. Поправьте меня, если я не прав, но думаю, ваши наездники вдоволь повеселятся в этом мире, когда мы выпустим их на свободу.

Кай застыл и всем телом почувствовал, как замирает рядом с ним Зора. Чистая правда: если их демоны пробудятся, они устроят ад на земле.

- Вы не сможете вызвать их в обход нашей воли. – проговорила Зора.

Она пыталась придать уверенность своему голосу, но Кай отчетливо слышал в нем сомнение и страх. Снова шаги – это третий инквизитор, осведомленный лучше остальных, приблизился к пленникам и своим товарищам.

- Не стоит недооценивать наши силы, дитя. – туманно ответил он на слова Зоры.

Кай услышал шорох одежды, звук вынимаемого из ткани предмета и тут же ощутил исходящую от него энергию. От её силы покалывало кожу. Ему не нужно было видеть этот предмет, чтобы понять, что в руках инквизитора один из артефактов, похищенных из Протектората асуров.

А в следующий миг он уже не мог думать, не мог дышать, потому что его внутренности скрутило жестокой судорогой, легкие сплющивались, выдавливая из себя воздух, внутренние органы трещали и лопались, и боль была сокрушающей, она дробила в пыль его кости и выжигала мышцы, плавила его кожу. Все тело Кая выгнулось в жесточайшем спазме, мускулы замкнулись и он не мог выдавить наружу дикий вопль, который эхом метался внутри его горящего тела.

Казалось, будто тысячи невидимых петель проникли внутрь его тела, в ту черную трещину, где обитал демон, обвили чудовище и тянули, тянули его наружу. Зора кричала и дергалась в своих путах, но ничего не могла сделать.

- Хватит. – серьезный инквизитор накрыл рукой пальцы слюнявого, сжимающие артефакт. – Ему нужна передышка, иначе тело не выдержит. А демону нужен будет сосуд. Теперь девчонку.

Боль прекратилась, но её отголоски все еще пылали в каждой поре его кожи. Кай задыхался, хватая ртом воздух. Демон глухо бормотал внутри, дергался и распускал щупальца своей темной силы. И тут по барабанным перепонкам резанул короткий, высокий вопль Зоры. Кай дернулся, пытаясь высвободить руки, из его груди рвалось низкое, звериное рычание. Он слышал, как трещат от напряжения мышцы Зоры, когда её тело изогнулось в дугу на полу рядом с ним. Она больше не кричала, лишь тряслась от боли.

Ситуация была дерьмовой и с каждой секундой становилась все хуже. Кай поставил мысленную стену между собой и своим ужасом от ощущения Зоры, извивающейся в агонии рядом с ним. Нужно импровизировать и делать это быстро. Кай знал, что все внимание инквизиторов сосредоточено сейчас на Зоре и это дает ему шанс предпринять хоть что-то, что угодно, что могло бы им помочь. Он слегка сдвинулся на месте, нащупывая рукой задний карман своих штанов. Инквизиторы обыскали их обоих и обезоружили, но они не догадались, что застежка на его заднем кармане была фальшивкой. Её можно было вытянуть и то, что было на первый взгляд застежкой-молнией, складывалось в гибкое тонкое лезвие.

Кай тихо выдохнул через нос, обнаружив, что застежка-лезвие на месте. Все то время, что они безжалостно пытали Зору, Кай хладнокровно и терпеливо пилил веревку на левом запястье, одновременно незаметно подвигаясь все ближе и ближе к потерянной в океане боли Зоре. Инквизиторы прекратили пытку одновременно с легким шелестом, который выдохнула веревка на запястье Кая, распадаясь.

Зора дышала тяжело и хрипло, её била дрожь, сердце то разгонялось до сумасшедшей скорости, то почти останавливалось. Кай до боли сцепил зубы. Их плечи и бока сейчас соприкасались и, пользуясь их телами, как укрытием, Кай осторожно двинул лезвие к Зоре, до тех пор, пока оно не коснулось её неподвижной, пугающе безвольной руки. Прошла секунда, и пальцы Зоры дрогнули, нащупали лезвие. Кай сглотнул, одновременно закрывая глаза под повязкой. Должно получиться. У них нет другого выхода.

Кай знал, что сейчас палачи вернутся к нему. Он заставил свое тело задрожать, выгнуться, и с силой прикусил щеку изнутри. Приоткрыл губы, чтобы из его рта на подбородок потекла струйка крови. Только он один слышал тихий скрип, с которым Зора пилила лезвием свою веревку. Кай обмяк, уронил голову на грудь.

- Что за черт? – пробормотал хриплый инквизитор.

- Ты слишком долго его пытал. Наверное, повредил внутренние органы.

- Он отрубился…

Кай ждал момента, когда один из мужчин наклонится ближе к нему, чтобы прислушаться к его дыханию. И как только он сделал это, в тот же миг Кай всем телом рванулся вперед, нанес мощный удар головой в переносицу инквизитора (слюнявого – и Кай был рад, что это именно он, потому что у него руки чесались врезать этому мерзкому типу), одновременно выбрасывая вперед руки с веревками, все еще обвивающими его запястья. Его пальцы сомкнулись на шее мужчины, сдавливая до тех пор, пока инквизитор не захрипел и не обмяк в его руках. Из его разбитого носа на Кая капала кровь. Он отбросил оглушенного асура в сторону. Двое других только начали двигаться, все еще в шоке от неожиданной выходки пленника.

Кай сделал подсечку все еще связанными ногами и ближайший из врагов (хриплый) свалился прямо на него и Зору, которая молниеносно обхватила освобожденными руками его голову.

- Доставай свое оружие. – приказала Зора.

Её голос вновь чужой, гремит от вплетенных в него неземных голосов. Её пленник повиновался, вынимая лучевую винтовку. Второй асур сделал шаг назад. Кай, пользуясь заминкой, уже распутывал узы на своих ногах. И замер, когда громыхающий голос Зоры хладнокровно приказал:

- Убей его.

Кай резко повернулся к ней, но уже услышал гул энергии, вылетающей из оружия в руках асура, подчиненного её воле. Второй инквизитор рухнул на пол и больше не шевелился. Кай сжал губы, не обращая внимания на кровь, все еще сочащуюся из ранки в его рту. У Зоры больше нет контроля. Демон приказал инквизитору убить своего союзника, но только ли голос демона был в этом приказе? Зора все еще держала одной рукой асура, второй срывая веревки со своих ног.

Она поднялась одним плавным текучим движением, увлекая вслед за собой безвольного пленника. Кай настороженно слушал её сердце, её дыхание, уже догадываясь, что у нее на уме.

- Отдай мне винтовку. – велела Зора.

Кай сделал шаг к ней, но Зора не обратила на него внимания. Её голос звенел битым стеклом, рикошетя от плесневелых стен заброшенного здания. Она одной рукой ухватила инквизитора за шею, впечатала его в стену и надавила. Кай услышал, как захрустели его кости под железной хваткой её пальцев. Ее вторая рука, сжимающая винтовку, поднялась в воздух, и, даже не глядя в ту сторону, Зора без раздумий выпустила заряд смертельной энергии в инквизитора, которого до этого оглушил Кай. Губы Кая поднялись над зубами, кривясь в мрачном оскале. Он шагнул вперед и толкнул Зору с такой силой, что она потеряла равновесие и упала. Не медля ни секунды, он обрушил на голову инквизитора удар кулаком сверху и тот обмяк, неподвижной кучей свалился на пол.

Зора зарычала, подхватываясь с пола и бросаясь на Кая, но он перехватил её, швырнул в стену так сильно, что она впечаталась в нее, а затем отлетела, снова на пол, как резиновый мячик. Зора осталась лежать на полу, её дыхание было хриплым и прерывистым. Кай неподвижно стоял над ней, настороженно прислушиваясь к каждому удару её сердца.

- Кай. - проскрипела Зора.

Голос слабый, надломленный, но уже её собственный. Кай шагнул к ней и Зора отшатнулась.

- Нет, стой там. – из её горла вырвался мучительный звук, почти всхлип, и она попыталась загнать его назад, судорожно глотая. – Она проснулась, Кай. Она… нет, не она… я их убила.

Кай шумно втянул воздух через нос. Наклонился к Зоре и поднял её на ноги одним резким, грубым движением.

- Они пытали тебя. – отрезал Кай. – Подумаешь об этом после. А сейчас держи её под контролем сколько сможешь, поняла?

Зора кивнула несколько раз, с шипением втянула воздух сквозь зубы, но её выдох был почти стоном. На лице Кая дернулся маленький мускул, его руки на плечах Зоры сжались на мгновение.

- Ты должна вернуться назад. – угрюмо сказал он.

Зора мотнула головой.

- Я справлюсь. Нужно найти девушку, пока они не…

- Этим займусь я. А ты вернешься назад, сейчас же. Тебе нужна Кира.

- Кай…

- Зора, не будь дурой. У нас достаточно проблем с моим демоном и инквизиторами. Я не смогу отбиваться еще и от тебя впридачу ко всему остальному.

Зора дернула плечом, сбрасывая его руки, отступила назад. Кай слышал, как она шумно вдыхает, зло трет руками лицо.

- Ты прав. – наконец, хрипло ответила она. – Ты прав, конечно. – и добавила совсем тихо: - Извини.

Кай знал, о чем она думает сейчас: что должна была стать его опорой в этой миссии, но вместо этого стала обузой, оказавшись недостаточно сильной, чтобы восстановить контроль над демоном.

- Не извиняйся, ты тут ни при чем. – ответил ей Кай. – И давай-ка пошевеливаться.

Они покинули дряхлую заброшку, в которой остались один инквизитор в отключке и два трупа. Темнота окутывала улицы чужого города, скрывая двоих нефилимов под своим покровом. На пути к порталу им пришлось останавливаться несколько раз и Зора падала на колени, затем поджимала их к груди, корчась в позе зародыша и дрожа всем телом, а Кай опускался на землю рядом с ней и неловко гладил её по волосам. Ничем другим он не мог ей помочь. Ей нужен был её Источник, а до того Зора должна была сама загонять демона назад. Один раз она напала на Кая и он оглушил её, после чего пронес один квартал на плече, пока она не очнулась. Его собственный демон тоже проснулся, но был пока что спокоен и не делал серьезных попыток атаковать его самоконтроль.

Наконец, они достигли цели. Портал был открыт, воздух вокруг него слегка рябил и в нем ощущалась вибрация. Зора взяла Кая за руку и он кожей чувствовал, как отчаянно она пытается контролировать силу своего прикосновения, чтобы не поддаться желанию сломать ему кости.

- Я вернусь за тобой. – пообещала она.

- Хорошо. – бесцветно ответил Кай.

- Будь осторожен.

Он промолчал. Вполне могло оказаться, что когда – если – Зора вернется сюда, он будет либо мертв, либо полностью одержим демоном. И никакая осторожность ему тут непоможет. Нужно было сказать Зоре, что она дорога ему. Что она всегда была его другом, его сестрой во всем, кроме крови, и её присутствие было лучиком света в его темноте. Но Кай не знал, как нужно прощаться с близкими, которых можешь никогда больше не увидеть. Поэтому он сказал лишь:

- Иди.

Зора кивнула. На один короткий миг ему показалось, что она шевельнулась, будто хотела обнять его, но не стала – она не доверяла себе. Любое прикосновение сейчас было за гранью её контроля. Зора тоже все понимала, Кай знал это. Но дело в том, что они были слишком похожи. Зора тоже не умела прощаться. Поэтому она лишь коротко кивнула и шагнула в портал, ни разу не оглянувшись.

Кай постоял еще пару секунд в тишине, прислушиваясь к гулу портала и шепоту демона. Затем резко развернулся и быстро зашагал, а потом и побежал в том направлении, где находился дом Источника. Ему нужна была медитация, чтобы усилить свою волю и ослабить волю демона, но времени на это не было. Нескольких инквизиторов направили убить девушку, и они вполне могли быть уже возле её дома. Если Кай опоздает, для него это будет смертным приговором. И не для него одного.

Кай понимал, что люди таращатся на него, но у него не было времени искать безлюдные дороги к дому девушки. Поэтому он игнорировал взгляды, которые ощущались горящими иголками. Он сдвинул повязку на лоб, так, что она могла сойти за очень экстравагантную шапку на его голове, но вряд ли это помогло: даже без маски, закрывающей глаза, окровавленный человек в продырявленной одежде и с веревками на запястьях выглядел слишком странно.

Веревки. Кай на ходу принялся распутывать их и обматывать вокруг пальцев, костяшек и запястий. Инквизиторы отняли его ножи и наручный мини-арбалет, а отобранную у них винтовку пришлось выбросить, потому что в таком оружии всегда был маячок, по которому можно было выследить его местонахождение. Каю необходимо было обеспечить своим кулакам большую ударную силу, и хотя бы немного предохранить от повреждения костяшки и кости в запястьях.

Кай проник в её дом, уже зная, что инквизиторы здесь, но он успел, успел, успел. Он слышал их голоса, и знал, что они поднимаются по лестнице. Кай натянул повязку назад на лицо и толкнул дверь, ведущую на лестничную клетку.

Кай настиг их уже на последнем пролете. Он бросился на троих инквизиторов, как дикий зверь, захлебываясь от полыхающей в нем ярости. Трое. Ублюдки послали троих солдат, чтобы убить одну-единственную ни о чем не подозревающую девчонку. В этот момент он ненавидел их всеми фибрами души. Инквизиторы навалились на него все вместе, быстро справившись с удивлением, вызванным его неожиданным появлением. Кай растолкал их, блокируя удары и уворачиваясь. Он пригнулся и инквизитор, бросившийся на него, перелетел через его спину и покатился вниз по лестнице.

Инквизиторы атаковали и отступали, Кай бил, и уворачивался, и отклонялся, и снова бил, и по его пальцам текла кровь, его или врагов – он уже не понимал. Он пропустил мощный удар в висок и его голова, и так пульсирующая от раны в затылке, взорвалась яркой болью, на миг оглушившей его. Рот Кая был полон крови, текущей из разбитых губ и носа. Он пытался сохранить равновесие, используя силу демона, контролируя его и стараясь худо-бедно отбивать удары противников – и все это одновременно.

Он вырубил одного из асуров, но на смену ему вернулся тот, что ранее отправился в путешествие вниз по лестнице. Кай слабел с каждой минутой, но от этого его удары становились только яростнее. Голова гудела и горела, он почти ничего не слышал – все заглушали удары крови в ушах. Образы, формирующиеся перед его неподвижными глазами, сотканные из тепла тел и движений противников, расплывались и обманывали. Кай подозревал, что у него сотрясение мозга, потому что к горлу то и дело подкатывала тошнота.

А потом он допустил критическую ошибку. Его органы чувств отказывали, путались, и Кай не успел увернуться от удара трезубцем. Тройные лезвия прошили его правый бок, и в первый момент Кай даже не почувствовал боли. Но он знал, о, он знал, что она придет. Кай развернулся всем телом, делая еще шире рану в боку, до скрипа стиснув зубы, и добился-таки того, что сай выскочил из руки инквизитора и остался в боку Кая. В его мозгу мелькнула полная мрачного сарказма мысль, что в итоге ему все же удалось добыть себе оружие. Кай зло выдернул сай из своего тела и кровь пульсирующей струей потекла из раны в боку. Он наступал на врагов, сжимая рукоятку трезубца скользкими от крови пальцами, и готов был принять этот последний бой, но противники внезапно отступили.

- Уходим. – донеслось до Кая и в следующий миг он услышал топот их ног по ступеням.

Они отступили, Кай не имел представления, почему, но сейчас у него не осталось сил удивляться. Он зажал рану в боку рукой в безуспешной попытке не дать себе истечь кровью до смерти, но она неумолимо текла сквозь пальцы, покидая его тело в пугающе большом количестве. Кай сделал несколько неверных шагов, дыша тяжело и с хрипом. Его руки и ноги похолодели, будто он сунул их в ледяную воду. Тошнота свернулась комком у основания его горла, он ослеп и оглох, и захлебывался в крови, текущей в рот из ран на его лице. А затем его ноги подкосились и он тяжело упал, сперва на колени, а потом и вовсе лицом вниз.

Мысли путались и затвердевали, как остывающий воск. Он уже не чувствовал боли, остался один только лишь бесконечный холод. Даже демон заткнулся. На миг перед слепыми глазами Кая пронеслись яркие, цветные картины: мать, перебирающая его волосы и тихо напевающая колыбельную на незнакомом языке; Зора, маленькая и серьезная, с пухлыми коленками, сидящая бок о бок с ним в темном сарае; Кастор, хмурый и подтянутый, с лицом испещренным морщинами, как измятая пергаментная бумага, глядящий на него в центре ритуального капища в лесу…

Окровавленные губы Кая приоткрылись, выпуская тихий, хриплый выдох. В темноте, пожирающей все его чувства, Кай все еще слышал тихий звук, с которым капала на бетонный пол кровь из его ран, унося с собой его жизнь.

А потом не стало и этого.

========== Часть 4 ==========

Леда медленно закрыла за собой дверь своей квартиры, один за другим заперла все замки, развернулась и устало прислонилась к двери всем телом, одновременно делая глубокий и медленный вдох. Она отклонила назад голову, прижалась затылком к успокаивающему своей надежностью дереву двери и закрыла глаза. Леда с трудом соображала, как её зовут и на каком свете (а главное, зачем?) она находится.

Они с Верой все же добрались до полицейского участка, и там Леда в очередной раз убедилась, что с полицией в её стране что-то очень, очень не так. Она честно пыталась рассказать им, что стала свидетелем нападения и возможного убийства в тоннеле метро. Но уже в середине своего рассказа Леда заметила те самые, особые, взгляды, которые кидали на нее детективы. Бедняжка-пережила-стресс-слегка-поехала-крышей-взгляды. Точно так же на нее смотрели, когда она в отчаянии пыталась доказать, что её бывший – не безобидный расстроенный мальчик. История повторялась.

Никто, кроме Леды, не видел этих людей. Даже Вера, едва ли не подпрыгивающая на месте от желания помочь подруге, не могла дать показаний, подтверждающих рассказ Леды. Её вежливо перевели на тему поддельных копов, задали плоские вопросы об их внешнем виде и теме их разговора. В итоге, к концу этого конкретного разговора у Леды сложилось стойкое впечатление, что её списали в ряды ненадежных свидетелей, точно так же, как она сама до этого списала туда Дэна, хоть и надеялась получить от него немного больше той информации, которой владела сама.

С детективами Леда рассталась с горьким чувством взаимного недовольства и сильного раздражения. Вера суетилась вокруг нее, как наседка над цыпленком, и Леде пришлось тысячу и один раз (и еще раз, чтоб наверняка) повторить, что с ней все в порядке и она вполне может остаться сегодня одна дома. Вера проводила Леду до самого дома, возле подъезда крепко обняла и не сказала ни слова, после чего развернулась и зашагала к трамвайной остановке, оставив Леду с чувством вины за то, что повела себя с ней слишком грубо после случившегося в метро.

Погруженная в свои мысли, она поднялась в подъезд и вызвала лифт, а когда кабина, громыхая, спустилась вниз и открылась, то почти лоб в лоб столкнулась со своим соседом. Чен, студент из Китая, не слишком свободно владеющий эллорийским, при виде неё тут же просиял. Он с таким энтузиазмом подставил ей кулак для приветствия, что у Леды даже слегка дернулся правый глаз. Она стукнула по протянутому кулаку своим, одновременно выдавливая приветливую (как она надеялась) улыбку.

- Кэк жисьн, Лейда, кэк рас вернулас с работи? – чуть ли не с благоговением поинтересовался Чен.

Дело в том, что пару месяцев назад Чен, налепивший слишком много китайских паровых пирожков и слишком торопящийся их съесть, вывалился из своей квартиры в коридор, задыхаясь и хрипя, а коварный пирожок свил в его глотке уютное гнездышко, не пропускающее воздух в легкие незадачливого повара. Леда, выскочившая в коридор на звук агонизирующего хрипа, с блеском применила к китайскому студенту прием Геймлиха. С тех пор Чен был уверен, что обязан соседке своей жизнью, и каждый раз при виде неё начинал вести себя, как соскучившийся по хозяину корги.

Леда на миг представила лицо Чена, если бы в ответ на его вежливый вопрос она вдруг решила выложить ему всю правду о своем времяпрепровождении в последние сутки. “Все круто, Чен, вот вернулась из полиции, где меня считают душевнобольной, а до этого застряла в тоннеле метро, где видела призрак своего мертвого психованного бывшего, а потом своего двойника и еще каких-то отморозков, которые вроде как убили там двух людей. Ах да, а ночью на меня напали клоун и мужик, который сунул мне руку в грудь, и совсем не в том смысле, что ты подумал. Ну вот как-то так, Чен. Как сам?”

- Прямиком оттуда, Чен. – ответила Леда, растягивая губы в вымученной улыбке.

- Ох, ти выглидеш устала. Ти слишком манго работаич. – опечалился Чен.

Леда потратила пару секунд на расшифровку “манго” в речи соседа, после чего широко развела руками:

- Если стану меньше работать, еще подхвачу ненароком личную жизнь. Кому это надо, ага? – лицо Чена вытянулось, видимо, он пытался прорубиться через языковой барьер в стремлении понять шутку (шутку ли?) и Леда с усталой улыбкой похлопала его по плечу. - Увидимся, Чен.

Оказавшись, наконец, дома, Леда никак не могла решить, чего хочет больше: а) просто лечь спать, б) помыться и лечь спать или в) выпить и лечь спать. Леда со стоном отлепилась от двери и, ухватившись рукой за стену для равновесия, спихнула ногой сначала один ботинок, затем второй. Вместе с ботинками немного съехали с её ног и носки, поэтому она наступила левой ногой на хвостик правого носка и стянула его, затем проделала те же манипуляции с другой ногой. Куртку она повесила на крючок вешалки и не стала поднимать, вслух послав к черту, когда та свалилась на пол.

Леда прошаркала босыми ногами в ванную, включила свет и мрачно уставилась на свое отражение в зеркале. Лицо бледное и осунувшееся, темные волосы выбились из хвоста и наэлектризовались вокруг её головы, делая похожей на побитый жизнью мрачный одуванчик. Между темными прямыми бровями проявилась коварная морщинка, которая выбирается на поверхность в часы её самой сильной усталости и (иногда) похмелья. Под глазами синие круги такого размера, каких не было со времен выпускных экзаменов, сами глаза помутнели, превратившись из светло-серых в совсем темные. Губы бледные и потрескавшиеся, их уголки угрюмо кривятся вниз.

Её лицо. С этим лицом она живет на свете двадцать девять лет. Она видела, как оно меняется с возрастом, как появляются и проходят на нем мелкие прыщики, она видела, как проявляются на её коже редкие, почти незаметные морщинки, видела, как поседел этот единственный упрямый волосок в уголке её правой брови. Это её лицо. Там, в тоннеле, какоето чудовище – чудовище, повторила про себя Леда, вдруг четко осознав, что это единственное и самое правильное слово, которым можно назвать то существо – украло её лицо, осквернило его, надругалось. Леда чувствовала себя так, будто над ней совершили насилие, куда более интимное и глубокое, чем физическое изнасилование – а она даже не была уверена в том, что увиденное ею происходило на самом деле.

Леда наклонилась ближе к зеркалу, внимательно (и немного – со страхом) вглядываясь в свое отражение. Как должна выглядеть печать сумасшествия? Может ли она заметить её, или для себя будет выглядеть здоровой, в то время как разум её будет сгорать в горячке нахлынувшего безумия?

Леда резко выпрямилась, потушила свет и вышла из ванной. Тяжело ступая, она прошла на кухню, вынула из шкафчика заполненную до половины бутылку виски, открутила крышку и с мрачной решимостью сделала большой глоток прямо из горла. Алкоголь огнем понесся по её горлу, опаляя слизистую и вызывая пекучие слезы, и Леда инстинктивно поднесла руку ко рту, кривясь и гримасничая. Однако, виски уже достиг груди и по её телу потекло приятное, успокаивающее тепло.

Выпить и лечь спать, выбрала Леда. Она протопала в комнату, не включая свет, разделась и натянула теплую пижаму с крокодилами. С тяжелым вздохом-стоном плюхнулась в разобранную кровать, закрыла глаза и принялась ждать. После произошедшего Леда должна была заснуть моментально, но у её организма оказались другие планы на этот счет. Она лежала в темноте, упрямо держа глаза закрытыми, и злилась, потому что чем больше хотела уснуть, тем дальше ускользал коварный сон, а его место в голове занимали мысли, которых она совсем не хотела.

Запиликал её телефон. В рюкзаке. В прихожей. Леда красочно выругалась в пустоту комнаты. Она раздраженно отбросила одеяло, выбралась из кровати и в темноте пошла в прихожую, по пути больно врезавшись в косяк двери, и снова забормотала себе под нос ругательства. К тому времени, когда она выудила из рюкзака адов телефон, тот уже перестал звонить. На экране отображался пропущенный вызов от Рема. Леда тяжело вздохнула и принялась печатать сообщение: “Я дома. Легла спать, перезвоню завтра”.

Написав сообщение, Леда снова выключила телефон. Сейчас половина двенадцатого ночи. С момента, когда она оказалась в переулке, прошли ровно сутки. А по ощущениям как будто несколько лет. Леда со вздохом потерла глаза, которые болели, будто в них засыпали песка. И сна не было ни в одном из них. Она обреченно вздохнула, признавая поражение. Организм слишком перевозбудился и сон в ближайшее время ей не светит.

Леда вернулась в комнату, включила свет и попробовала читать, но очень быстро поняла, что сейчас Стивен Кинг - не самый подходящий автор для чтения, поэтому решительно захлопнула книгу. Решение пришло неожиданно, но Леда поняла, что это – то, что ей нужно.

Она выключила в комнате свет и ушла на кухню, унося с собой лэптоп. Включила на низкой громкости музыку (The Doors, “Waiting for the Sun” - любимый альбом отца), и принялась методично вынимать из шкафчиков и ставить на стол продукты: мед, яйца, корицу, специи, масло, сахар, имбирь, муку.

Леда собиралась обмануть свою бессонницу, а вместе с ней и свои растрепанные нервы. Это был её личный, особенный ритуал: в минуты слабости, страха и боли, когда ничто не могло утихомирить её бушующие мысли, она пекла имбирное печенье. Для нее это было почти что священнодейством. Впервые она помогала маме печь это печенье, когда ей было семь лет. Сама выдавливала из ароматного теста фигурки зверей, пыхтя и сжимая в коротких детских пальцах тонкие формочки. С тех пор они всегда пекли это печенье вместе с мамой.

Она пекла его каждый день после их похорон. Не могла его есть, но продолжала печь, каждый день, словно безумная, роняя горькие, безутешные слезы в тесто, которое пахло мамиными объятиями, отцовскими ладонями, смехом её брата. Пахло её детством и счастьем, которые никогда уже не вернутся.

Она снова пекла это печенье, каждый день, после самоубийства Дея. Тогда она уже не плакала. Просто вырезала из теста кривые фигурки животных, не замечала, что они рвутся в её руках, не замечала, что печенье выходило подгоревшим. Она все равно не ела его, важен был сам процесс.

Глупо наверное, и слегка безумно – но это печенье было её связью с родителями, её тихим уголком, в котором её душа укрывалась от бурь внешнего мира на те короткие сорок минут, что занимало приготовление ароматных коржиков.

Вот и сейчас Леда методично соединяла ингредиенты, глубоко вдыхала знакомый с детства запах, и вполголоса подпевала словам известных наизусть песен. В этот раз её имбирные зверушки получились ровными и аккуратными. Леда как раз выкладывала их на противень, застеленный пищевой бумагой, когда ей показалось, что она услышала какой-то шум в коридоре. Леда замерла, прислушиваясь, не замечая, как растягивается под её пальцами имбирная лошадка. Только когда кусок теста оторвался от общей фигурки и жалко плюхнулся на уже лежащего на противне слона, Леда очнулась и расстроенно зашипела себе под нос. Она принялась отдирать от слона часть неудавшейся лошадки, говоря себе, что ей просто послышалось. Леда не хотела и не собиралась думать сейчас о том, что за дверью её квартиры может происходить очередная незапланированная в её жизни хренотень.

Она выложила на противень все печенье и запихнула его в разогретую духовку. Вскоре по всей квартире поплыл приятный пряный аромат. Леда сидела на кухне и сквозь мелодии The Doors невольно прислушивалась к другим звукам, которые могли быть необычными. Но было тихо и она почти успокоилась.

Через десять минут печенье было готово. Леда вынула его и выключила духовку. Глубоко вздохнула, с удовлетворением чувствуя тяжесть позади своих глаз. Она была уверена, что вторая попытка заснуть увенчается успехом.

Леда тихо улыбнулась румяным ароматным зверушкам в коробке для печенья и, шаркая, пошла в комнату. Сейчас она заснет, а когда проснется утром, вся эта дрянь окажется просто очень, очень глупым сном. Пусть так и будет. Пожалуйста, пусть так и будет…

Тихий стук в дверь заставил её замереть с ногой, поднятой в начале шага. Леда закусила губу, слушая, как встревоженно разгоняется в груди её сердце. Как же она устала от этого. Кого принесло к ней в час ночи? Выбор посетителей в её воображении был слишком широким и слишком страшным. Она просто не откроет, вот и все. Не откроет дверь. Как будто её нет здесь. Никого нет дома.

Леда пару секунд потопталась на месте и раздраженно закатила глаза. Нервно закусив щеку изнутри, она на цыпочках подкралась к двери и приподнялась на носочки, чтобы посмотреть в глазок. Оказывается, она задерживала дыхание, потому что из её груди с тихим шелестом вылетел облегченный вздох, когда выяснилось, что за дверью стоит Чен.

Леда сделала глубокий вдох через нос и приоткрыла дверь, выглядывая в коридор.

- Чен, что-то случилось? Почему ты стучал, у меня что, не работает зво…

Сосед поспешно поднес палец ко рту и зашикал на нее. Только тогда Леда заметила непривычную бледность его круглого лица и испуганно расширенные глаза.

- Что случилось, Чен? – встревоженно повторила Леда одними губами.

- Лейда, там… там чеволек. – свистящим шепотом ответил Чен, при этом так старательно артикулируя, будто одно это могло помочь ему справиться с непокорным иностранным языком.

Леда непонимающе мотнула головой.

- Что за человек?

- Он раньин. В кровьи.

Челюсть Леды слегка отвисла, она ошарашенно уставилась на соседа, который взволнованно пучил на нее глаза. Она не знала, почему он просто не вызвал скорую, если обнаружил пострадавшего человека. Хотя нет, конечно, знала: она медсестра и Чен поэтому решил вначале обратиться к ней. А еще, может быть, потому, что был не уверен в своем словарном запасе, когда дело дошло бы до объяснений с медиками.

Леда нахмурилась и кивнула ему.

- Хорошо, идем.

Она поспешно сунула ноги в толстых носках в свои ботинки, примяв задник, потому что так было быстрее, и пошла вслед за Ченом. Они подошли к двери на лестничную площадку и Чен аккуратно приоткрыл её. Воздух мигом выкачало из легких Леды так основательно, будто их выжали, как мокрое белье. Там, на полу, истекающий кровью, лежал уже знакомый ей мужчина в маске. Он не шевелился и, вполне возможно, не дышал. На пол под ним уже натекла приличная лужа крови. В его руке – почему-то обмотанной веревками – зажат окровавленный трезубец. В мозгу Леды с грохотом и громкими гудками пронесся обезумевший поезд её хаотичных мыслей. Он здесь один, значит, выжил после нападения маньяков в тоннеле (чего она не могла сказать о девушке, которая была с ним). Этот человек почти всегда оказывался в тех же местах, что и разгуливающие по городу монстры (настоящие или нет – сейчас не важно). Леда была уверена, что он что-то знает, а ей позарез нужна была хоть какая-то информация. Если она в силах помочь ему, она это сделает, и расспросит его, а уж после этого решит, звонить ли в полицию.

Она быстро взяла себя в руки и прикоснулась к плечу Чена. Тот дрожал мелкой дрожью.

- Чен, я его знаю. – ложь родилась легко. – Это один из моих бывших пациентов. Помоги мне занести его в квартиру, окей?

Чен коротко кивнул несколько раз, шмыгнул носом. Затем уставился на мужчину у их ног с таким видом, будто тот был единорогом с радужной гривой. Леда поняла, что он не знает, как подступиться к этому человеку, чье окровавленное тело внушало ему страх. Поэтому она первая решительно подошла к мужчине на полу и натренированным движением прижала пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Сперва она подумала, что пульса нет, но затем её пальцы ощутили толчок, слабый, как трепет крыльев бабочки. Поднатужившись, Леда сама перевернула его на спину, вытянула из его руки трезубец и пристроила лезвие плашмя на его животе, надеясь, что оно не свалится, пока они будут его нести. Затем просунула руки у него под мышками, тем самым облегчая Чену выбор, и ожидающе глянула на соседа. Тот громко сглотнул, неуверенно подошел и ухватил кандидата в покойники за ноги.

Вдвоем они подняли его и медленно потащили к квартире Леды. На полу осталось кровавое пятно, но об этом Леда решила позаботиться позже. Чен дышал тяжело и громко, больше от стресса, чем от тяжести их ноши. Тело человека было безвольным, будто кукла, и тяжелым – но это еще не была мертвая тяжесть, присущая трупам. Пока что.

- В комнату. – скомандовала Леда с придыханием и они с Ченом затащили мужчину в её комнату, где аккуратно уложили на пол.

Когда они оба выпрямились, Чен смотрел на Леду во все глаза и был на грани истерики. Она хотела было прикоснуться к его плечу, чтобы успокоить, но вовремя заметила, что её руки испачкались в крови, поэтому ограничилась неловкой улыбкой.

- Спасибо, Чен. Иди теперь домой. И… не говори никому об этом, пожалуйста, окей? У него… ммм… видишь ли, у него кое-какие проблемы и я сама со всем разберусь. – Чен снова кивнул несколько раз. Видимо, голос сейчас его не слушался. Его губы подрагивали. – Чен, спасибо тебе. Ты молодец.

Леда проводила его к выходу, закрыла дверь и на миг оперлась на нее спиной, глядя на мужчину в своей комнате и нервно кусая губы. Кажется, она сглупила. Мягко говоря. Она только что притащила в свою квартиру незнакомого полумертвого парня, который способен двигаться с немыслимой скоростью, когда он в сознании. Чем она думала вообще!

Но что сделано, то сделано – и теперь он пропитывает своей кровью дорогой паркет её комнаты, так что нужно с этим что-то делать. Для начала выяснить, все ли так плохо, как кажется на первый взгляд.

Леда побежала в ванную, поспешно смыла с рук его кровь, и вытащила из шкафчика набор первой помощи, с которым вернулась в комнату и подошла к своему нежданному пациенту. Она опустилась на пол рядом с ним, попутно натягивая синие латексные перчатки. Осторожно приподняла край его черной кофты, почти насквозь пропитанной кровью. С тихим шипением втянула воздух сквозь зубы, хмурясь на колотую рану ужасного вида в его боку. Эту дыру в нем явно проделал трезубец, который он так любовно сжимал в руке. Без рентгена не понять, задеты ли внутренние органы.

Под его головой тоже быстро собиралась лужица крови. Леда затаила дыхание, глядя на его лицо, все измазанное кровью. Его глаза и лоб закрывала черная повязка. Только теперь Леда вдруг осознала, что в ней нет прорезей для глаз. Очень непрактичная штука, какого черта он вообще её на себя напялил? Окей. Окей. Ладно. Сейчас она снимет её и полностью увидит лицо, скрывающееся под черной тканью. Леда втянула обе губы в рот, обернула их вокруг зубов, и крепко сжала. Её руки едва заметно подрагивали, когда она прикоснулась к маске на его голове и медленно потянула её прочь. Пропитанная кровью ткань влажно отлипала от его кожи. Леда медленно положила повязку на пол.

Она сама не знала, что ожидала увидеть. На самом деле его лица толком не было видно под покрывавшим его слоем крови. Длинные волосы, слипшиеся от пота и крови, были темными и сбились колтунами вокруг растрепавшегося пучка на его затылке, но, вероятно, обычно они были на тон светлее, чем казались сейчас. Молодой, не старше тридцати на вид. Лицо желтоватого оттенка, мертвенно-бледное от потери крови.

Леда аккуратно ощупала его голову и её пальцы наткнулись на кровоточащую рану у него на затылке. Волосы там были мокрыми от крови и её пальцы в синих перчатках стали совсем красными после прикосновения. Его грудь слабо поднималась и опускалась.

Леда выудила из аптечки фонарик-карандаш, оттянула пальцем его веко и посветила. Никакой реакции на свет. Черт, похоже травма головы еще серьезнее, чем она думала вначале. Ему нужен рентген, чтобы убедиться, что его печень не превратилась в конфетти после встречи с тройными лезвиями, его глаза не реагируют на свет и в целом он выглядит так, будто уже одной ногой шагнул на тот свет. Задача предстояла сложнее, чем она рассчитывала.

Леда решила вначале заняться раной в его боку, потому что кровь оттуда лилась рекой и, если её не остановить, то ей точно придется вызывать полицию – только тогда уже объяснять, откуда в её квартире взялся труп. Леда ухватилась за край его черной кофты и потянула вверх, открывая себе доступ к ране.

Дальнейшее произошло так быстро, что она даже не сразу смогла испугаться. Его рука, секунду назад вялая и неподвижная, взметнулась вверх и пальцы сжались вокруг её запястья стальными тисками. Окровавленная веревка, которой была обмотана его рука, больно впилась в кожу Леды, усиливая боль от хватки его пальцев. Леда сдавленно охнула.

Его глаза приоткрылись, едва-едва, окровавленные губы раздвинулись, выпуская тихий хриплый стон. Он сделал сумасшедшую попытку приподняться, одновременно отпуская её руку, и Леда тут же уперлась ладонями в его грудь, толкая назад, на пол.

- Эй, стоп, не двигайся.

Он лишь промычал что-то нечленораздельное, его глаза закатились и все тело вновь обмякло. Леда с силой выдохнула и вытерла проступивший на лбу пот сгибом локтя. Его недолгий визит назад в мир живых, по-видимому, истощил последние силы измученного тела, и теперь он провалился в глубокий обморок сродни коме. Тем лучше, Леде это было только на руку.

Она задрала его кофту, смочила антисептиком медицинскую салфетку и принялась быстро стирать кровь с его живота, чтобы очистить рану. В его боку было три дырки, средняя крупнее остальных, края рваные и воспаленные, как будто лезвия не просто загнали ему в тело, но еще и подергали в разные стороны. Леда не сдержала болезненную гримасу от одного вида раны. На первый взгляд её расположение казалось удачным для этого парня: если ему действительно повезло, то лезвия не задели органы, повредив только мышечную ткань. Но до конца быть уверенной в этом она не могла.

Леда прижала к ране ватный тампон и надавила. Нужно было остановить кровотечение, а следом наложить швы – рана была слишком широкой. Второй рукой она вынула новую пропитанную антисептиком салфетку и принялась аккуратно стирать кровь с его лица. Обе его губы были рассечены, нижняя в двух местах. Слева на подбородке наливался синевой припухший синяк, правая скула разбита и напухла так, что почти наползала на глаз. Леда осторожно прощупала его скулу, пытаясь понять, сломана ли там кость. Нос тоже пострадал, но не сломан, а переносицу пересекает уже переставший кровоточить порез. Глаза беспокойно двигаются под закрытыми веками, длинные ресницы подрагивают, почти касаясь щек. Эти ресницы вызвали у Леды приступ раздражения и неуместной зависти, и она досадливо прищелкнула языком.

Кровь остановилась и Леда приготовила иглу и нить для накладывания швов. Уверенными экономными движениями она быстро зашила дырки в его боку. Шрамы, конечно, останутся, но черт, этому парню, похоже, не привыкать. На его животе и той части груди, что была видна под задранной кофтой, Леда насчитала четырнадцать шрамов: несколько на втором боку (пестрящем разноцветными синяками, но хотя бы без лишних отверстий), целая россыпь больших и маленьких шрамов на груди и еще часть на ребрах. Очевидно, что этот товарищ не ведет спокойную офисную жизнь, кем бы он ни был.

Разобравшись с его боком, Леда переключилась на ждущую её внимания рану на затылке. Там тоже потребовались швы, но больше Леда не могла ничего сделать. Оставалось дождаться его пробуждения, чтобы запихнуть в него дозу антибиотика и противовоспалительного. После чего задать ему все интересующие её вопросы и сразу же отправить в больницу. Леда почти чувствовала вину за то, что не вызвала скорую сразу же. Почти.

Закончив с ранами на его теле, она сняла окровавленные перчатки, надела новые и заклеила его скулу стрип-пластырем, решив, что с его помощью рана там затянется и без швов. После чего еще раз сбегала в ванную и вернулась с мягким полотенцем, которое подложила ему под голову. Теперь ей оставалось только ждать. Если у него сотрясение мозга (это при условии, что после такого удара в этой голове еще осталось чему сотрясаться), то ждать ей, возможно, придется долго.

Леда сидела рядом с ним на полу, смотрела, как вздымается его живот с белеющей на боку хирургической повязкой, и спрашивала себя, когда же в её жизни что-то пошло очень не так, если в итоге она оказалась здесь и сейчас, в такой вот дерьмовой ситуации. Её взгляд скользнул по небрежно валяющемуся на полу окровавленному трезубцу и её всю передернуло, стоило представить, как эти длинные лезвия распарывают кожу.

Через некоторое время нервное возбуждение начало идти на спад и Леда почувствовала тяжесть в голове. Она с удовольствием легла бы спать, но, имея у себя на полу незнакомого контуженного парня, ложиться спать было бы опрометчивым решением. Поэтому Леда просто уселась на диван, поджала под себя ноги, и принялась сверлить своего гостя угрюмым взглядом, мысленно спрашивая себя, что ей с ним делать, когда он очнется. Мелькнула мысль о том, чтобы связать ему руки теми же веревками, что обматывали его запястья и ладони – но Леда отбросила её, посчитав, что в таком состоянии он вряд ли будет опасен.

Прошло какоето время – немного, по прикидкам Леды – и мужчина на полу неуверенно шевельнулся. Леда тут же опустила ноги на пол, поднялась и настороженно подошла к мужчине. Тот издал тихий слабый стон, его рука на полу слегка дернулась, приподнялась к его боку, и пальцы изучающе ощупали квадратную повязку на его коже. Леда с трудом сглотнула пересохшим горлом, затем, приняв моментальное решение, схватила увесистую настольную лампу, и снова подошла к своему гостю, присела возле него. Её ладонь, сжимающая лампу, слегка вспотела.

Его веки затрепетали, дрогнули раз, другой, и потом эти дурацкие слишком длинные ресницы двинулись вверх. Его расфокусированный взгляд уперся в потолок. Лампа на этом потолке светила ему прямо в глаза, но они оставались неподвижными. Он моргнул несколько раз, затем его губы приоткрылись и он коснулся кончиком языка трещины на нижней губе. Леда наблюдала за ним и молчала, вцепившись в лампу. Сердце прыгало по всей грудной клетке, будто никак не могло решить, где ему удобнее. Нужно было начать задавать ему вопросы (вначале те, что полегче, учитывая, что ему неслабо досталось по голове), но Леда никак не могла совладать со взбунтовавшимся голосом.

А выражение лица незнакомца начало меняться, перетекая из одного в другое плавно, будто вода в реке. Растерянность и боль, только что отражавшиеся на нем, уступили место сосредоточенной внимательности. Его темные брови сошлись к переносице, а на лбу стала четче видна легкая горизонтальная морщинка.

- Где я? – тихо произнес он.

Его голос был густым и хриплым, как у резко разбуженного человека, и он прочистил горло. Слова были простыми, но звучали почему-то необычно, и Леде потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он говорит с тем же акцентом, что и псевдо-копы. Это открытие мало поспособствовало её душевному равновесию.

- В моей квартире. – ответила Леда, и поздравила себя с тем, что её голос не дрожал (и был сейчас единственным в ней, что не дрожало).

Вот так, значит, предательский голос, отвечать на вопросы мы можем, а задавать свои отказываемся?

Кадык на его горле дернулся, когда он с трудом сглотнул. Леда знала, что у него пересохло в горле, но она даст ему воды, когда решит, что он не собирается прыгать на нее с кулаками. Леда вся напряглась, когда его рука медленно оторвалась от бока, который он ощупывал, и двинулась к голове. Она смотрела, как он прикасается пальцами к ране на затылке, даже не морщась, хотя ему должно было быть больно. Его мышцы напряглись, он шевельнулся и Леда поняла, что он собирается заставить свое избитое тело принять сидячее положение.

Она шумно выдохнула через нос, отставила лампу и легонько толкнула его приподнявшиеся плечи назад на пол. Медсестра в ней недовольно заворчала.

- Лежи на месте, что за дурацкое нетерпение вставать. У тебя колотая рана в боку, я зашила её, но нужен рентген, чтобы убедиться в отсутствии внутреннего кровотечения. Несколько ребер повреждены, возможно, сломаны. Я зашила также рану на голове, но подозреваю как минимум сотрясение мозга. Твои глаза не реагируют на свет, но, похоже, это для тебя не новость.

На миг Леде показалось, что его губы дрогнули в попытке улыбнуться, но от этого одна из трещин на губе натянулась и он благоразумно остановил это движение. Его глаза все так же неподвижно смотрели в потолок. Леда вдруг поняла, что они зеленые. И совсем уж нехорошо расфокусированные.

- У тебя есть имя? – вдруг спросил он.

Леда удивленно дернула головой. Она ожидала немного другой реакции на озвученный ею список его неприятностей, большей заинтересованности, что ли.

- Забыла предупредить, что вопросы здесь буду задавать я. – заявила Леда холодным тоном. И тут же нарушила эффект, добавив: - После чего отправлю тебя в больницу.

Его лицо моментально напряглось, рука дернулась и двинулась в её сторону. Леда отпрыгнула и снова схватила лампу.

- Никакой больницы. – жестко ответил мужчина. Его рука вернулась на пол. Он пробормотал, будто говоря сам с собой: - Они будут там.

- Кто будет там? – тут же ухватилась за эту ниточку Леда, снова ставя лампу на пол.

Но он не ответил, все еще хмурясь и беззвучно шевеля губами, будто даже не услышал её вопрос.

- Послушай, я не знаю, кто ты такой, и обычно я не тащу к себе в дом избитых мужиков. Я сделала исключение для тебя, потому что уже видела тебя раньше, это мне ты помог прошлой ночью, с тем уродским клоуном. У меня к тебе всего один вопрос, после чего мы оба с удовольствием избавимся от общества друг друга. – чем больше она говорила, тем сильнее хмурился её пациент. – Так что, внимание, вопрос: тебе что-нибудь известно о том, что происходит сейчас в городе?

В ответ он лишь нахмурился еще больше, Леда даже испугалась, как бы его брови не встретились друг с другом. Он облизнул потрескавшиеся разбитые губы и неожиданно мрачное выражение на его лице сменилось почти уязвимой неуверенностью.

- Это не так просто объяснить. – признался он после неловкой паузы.

- Правды будет достаточно. – подсказала Леда.

Он шумно вздохнул и Леда могла поклясться, что он на мгновение закатил глаза, будто она попросила объяснить ей в двух словах основы квантовой физики.

- Я не знаю, как сказать это так, чтобы ты поверила. – он прикрыл на секунду глаза, будто собираясь с мыслями. Вздохнул с обреченным видом и на одном дыхании выпалил: - В ваш мир проникло существо, которое оживляет страхи людей и питается их энергией. Напавший на тебя клоун был одним из его детищ. Их называют бридами.

Леда прикусила верхнюю губу, слегка пожевала её, задумчиво разглядывая мужчину на полу.

- Понятно. – медленно протянула она и кивнула. – По голове тебя ударили слишком сильно.

Его лицо слегка исказилось, будто от боли, затем он раздраженно поджал губы.

- Ты хотела правду. Я сказал правду.

- Рада, что ты так думаешь, молодец. И откуда же, по-твоему, это чудище взялось?

- Катахари. Его называют катахари, это существо, дух, который обитает в моем мире.

Леда пару секунд сверлила его мрачным взглядом, потом устало закрыла лицо руками.

- Я вызываю скорую. – её голос звучал приглушенно под закрывающими лицо ладонями. – Извини, что сразу этого не сделала. И не переживай, у меня есть знакомые психиатры.

- Нет. – прошептал он внезапно охрипшим голосом, в котором ей почудилась паника.

- Глупости, тебе нужно в больни…

Леда отняла руки от лица и замолчала, не закончив фразу. Его глаза были болезненно зажмурены, все лицо исказилось, будто от невыносимой боли, на висках выступили бисеринки пота. Его пальцы на полу сжимались в кулаки с такой силой, что Леда почти слышала протестующий скрип его костей. Она в тревоге уставилась на него, не понимая, что случилось. Он судорожно мотнул головой, а его губы приподнялись над стиснутыми зубами (жутко очерченными кровью) в гримасе боли.

Он снова едва слышно прошептал:

- Нет.

… и Леда вдруг поняла, что он обращается вовсе не к ней. Внезапно она очень четко вспомнила одного из своих пациентов, эпилептика. Его голос звучал точно так же испуганно и беспомощно, когда он чувствовал приближение приступа. С парнем на полу происходило что-то очень, очень плохое. Леда едва слышно ахнула, увидев, как из его крепко зажмуренных глаз покатились капельки крови.

Леда потянулась было к нему, чтобы помочь (успокоить, заговорить – что угодно), и тут он открыл глаза. Избитое лицо застыло, как маска. Он повернул голову и уставился сквозь нее пустым немигающим взглядом. И тогда Леда увидела его глаза, а точнее, его белки, пронизанные черной паутиной, будто все сосуды в его глазах в один миг налились чернотой.

- Ох черт, - пробормотала она и это было единственное, что она успела сказать.

Он бросился на нее. Его состояние и то, насколько истерзанным было его тело, никак не позволяло предположить такой скорости и силы. И однако он был дьявольски быстр и силен. В мгновение ока он вскочил на ноги, увлекая за собой опешившую Леду, и в следующий миг она обнаружила себя прижатой к стене, а его пальцы сдавливали её горло. Он держал её высоко, так, что она почти висела в воздухе, лишь пальцы её обтянутых вязанными носками ног беспомощно скребли пол. Его пальцы на её горле были твердыми и сильными, казалось, стоит ему сжать их еще сильнее и они попросту прорвут её кожу. Его искаженное ужасным нечеловеческим выражением лицо приблизилось к её собственному, уже покрасневшему от давления на её горло. Леда в ужасе смотрела на него, в эти черные глаза, в которых видела отражение своего перекошенного лица. Она захрипела, чувствуя, как от нехватки кислорода начинают вылезать из орбит её глаза.

Леда не знала, как объяснить то, что произошло дальше. Она просто хотела оттолкнуть его. Но когда её руки коснулись его плеч, она вдруг почувствовала мощный толчок внутри себя, будто в её груди свернулось клубком что-то живое, горячее. Оно распирало её. Ноздрей коснулся пряный запах, каких-то незнакомых ей благовоний. В её квартире сроду не водилось никаких благовоний, но и запах этот был не снаружи, он был в её голове. И тогда её пальцы зажили своей жизнью, вспорхнули на его лицо и прижались к вискам.

Что-то было там, под его кожей, внутри его тела. Леда чувствовала это. Что-то огромное, древнее, темное. Она чувствовала волны этой темноты под своими пальцами, будто второй пульс в его теле. И она погладила эту темноту. Скользнула в нее прижатыми к его вискам пальцами. Как будто её руки обрели силу пройти сквозь его кожу и кости, погрузиться в эту темную воду и накрыть её, не дать выплеснуться через край.

Леда даже не сразу поняла, что его пальцы больше не стискивают её горло. Она слишком погрузилась внутрь этого… чем бы это ни было. Эта вещь… эта … штука, которую она почувствовала в человеке перед ней, была чем-то знакомым. Пугающим – потому что ничего подобного в её жизни никогда не было, чтобы она могла это сейчас узнать.

Леда просто смотрела на него, забывая дышать. Его лицо расслабилось, черты смягчились, и она вдруг поняла, что глядящие сквозь нее глаза больше не черные. Они снова были светло-зелеными, и очень, очень усталыми. В следующий миг по его телу прошла волна дрожи и он обессиленно рухнул на колени, повесив голову и тяжело, с хрипом дыша. Леда осталась стоять, прижимаясь к стене и больше всего на свете мечтая сквозь нее просочиться. Мужчина,скорчившийся у её ног, дрожал как в лихорадке, но от него исходили волны напряженной энергии. Его вдруг стало слишком много, как будто он занимал в пространстве куда больше места, чем было физически положено его телу, как будто его было намного больше, чем могло уместить это тело.

Что за дьявольщина только что произошла?

- Я тебя не трону. – произнес он, не поднимая головы. Леда молча таращилась на его опущенную голову, на растрепанные взлохмаченные волосы (каштановые – действительно светлее, чем показалось сначала), хаотичными прядями обрамившие его лицо, на сбившийся на бок лохматый пучок, над которым видны были швы, стягивающие рану на его затылке. – Уже не трону.

- Ну, теперь я точно спокойна. – пискнула она и поморщилась, услышав свой голос, близкий по высоте к ультразвуку.

Она обошла его – он не шевелился, все его тело застыло, и было очень заметно, насколько сильно он контролирует свою неподвижность – и поспешно ретировалась к двери в комнату, попутно схватив все ту же настольную лампу. Если он снова бросится на нее, она успеет заново раскроить ему череп и затем выскочит из квартиры. Но он продолжал смирно стоять на коленях, повесив голову и опустив широкие плечи, как будто молился желтым обоям на её стене.

- Что это была за херь сейчас? – гаркнула Леда.

Его опущенные плечи слегка приподнялись от тихого вдоха, и Леда покрепче сжала лампу, когда он медленно шевельнулся. Но он всего лишь поменял положение: с намеренной и взвешенной смотри-как-я-безопасен-пожалуйста-не-психуй-неторопливостью сел, прислонился спиной к стене. Потянув за ткань черных брюк, подтянул к груди сперва одну ногу, затем вторую. Все еще не говоря ни слова, принялся медленно раскручивать обмотанные вокруг его рук окровавленные веревки. Леда чувствовала, что просто лопнет, если он сейчас же не заговорит. Или с воплем обрушит на его голову эту чертову лампу, потому что у нее под кожей сейчас снуют армии фантомных насекомых, требующих от неё сделать хоть что-то, чтобы стереть ужасное воспоминание о стальных пальцах на её горле и чужеродной распирающей сущности в её груди.

- Внутри меня заключено некое… существо. – тихо проговорил он. Его голос звучал неуверенно, оттененные странным акцентом слова смазывались, наезжали друг на друга. Если бы Леда не знала о пробоине в его черепе, подумала бы, что он пьян. Но она знала, поэтому поставила еще один плюсик в пользу сотрясения мозга. Думать о сотрясении мозга было куда проще, чем о смысле произнесенных им слов. – Это демон. Он дает мне силу, недоступную обычным людям, выносливость и особые способности. Я могу пользоваться всем этим до тех пор, пока держу его под контролем. Но как бы я ни старался, как бы сильна ни была моя воля, демон сильнее. И иногда он может одержать надо мной верх. Подчинить себе. И заставить делать вещи, которые я никогда бы… Плохие вещи.

Леда облизнула пересохшие губы, шмыгнула носом. Переложила тяжелую лампу в другую руку и неуверенно переступила с ноги на ногу.

- Допустим, что я… ммм… не опровергаю эту версию. – произнеся это вслух, она поморщилась. Бога ради, парень говорит, что одержим демоном и она вроде как верит ему. Это финиш. – То есть, когда ты едва не прошиб мною стену, именно это и произошло? Ты потерял контроль?

Он молча кивнул и рассеянно облокотился головой о её стену. Леда прикусила щеку, глядя на него, охватывая взглядом его изможденную позу. На светлых обоях останется кровавый след от его головы, но и черт с ними.

- Но ты смог его восстановить? Контроль?

Его голова медленно качнулась: сперва влево, затем вправо.

- Нет. Не я. Контроль восстановила ты.

Леда едва не уронила лампу. Удержала, но вместо нее уронила челюсть.

- Я?

- Ты стала Источником. – он уже размотал веревки и уложил их на пол рядом с собой. Поднес руку к лицу и осторожно коснулся пальцами напухшей разбитой скулы. Поморщился. Леда молчала. – Я нефилим. Страж мира Претов, откуда и проник сюда катахари. Чтобы справляться с демоном, нефилимам нужны Источники. Это люди, обладающие особым даром: успокаивать демона. Моим Источником был Кастор. Мой… - Леда услышала, как в его горле что-то клацнуло, как будто у него перехватило дыхание. Голос дрогнул, сбился. Он кашлянул и продолжил: - Он был моим наставником. Кастор тоже был там, когда на тебя напал брид. Клоун. Это Кастор увел тебя оттуда. Он передал тебе свой дар перед смертью. Вот почему тебе удалось сейчас утихомирить демона. Теперь ты – мой Источник.

Седой мужчина в переулке. Туман, темнота, страх, кровь и его рука внутри её тела, в её груди, огонь, выжигающий её вены… Рука Леды вспорхнула к груди, прижалась к коже защитным жестом. Именно это и произошло там, в переулке? Леда никак не могла справиться с оглушающим чувством нереальности происходящего, она словно оказалась в очень странном фильме и сама не знала, как получила там роль.

- Нет. – пробормотала она. – В смысле, я не могу. У меня уже есть работа, знаешь ли. Забери это назад.

Уголки его губ тронула печальная улыбка, он снова качнул головой.

- Это невозможно. Если бы была хоть малейшая возможность забрать у тебя его дар и отдать другому человеку, из моего мира, я бы… Но это невозможно.

- Но ведь твой… эээ… наставник сделал это? Господи, зачем он это сделал… - Леда устало поставила лампу на тумбочку у двери и снова закрыла лицо руками.

- Он сделал это не потому, что ему так захотелось. Кастор умирал. Он должен был передать дар Источника, чтобы дать мне шанс справиться с демоном после его смерти. И ты оказалась единственным кандидатом на передачу в том переулке. – его голос звучал ровно, но Леда расслышала в нем странный звон. Она отняла руки от лица и тихо глянула на мужчину. Не нужно было быть телепатом, чтобы понять, как болезненна для него эта тема. А он добавил: - И Кастор был единственным из стражей, кто знал обряд передачи. Пока что это останется с тобой, как бы сильно ты или я ни хотели передать дар кому-то другому.

Леда решила подумать об этом потом. Завтра. Никогда. Она вообще не знала, что полагается думать в такой ситуации. Леда обхватила себя руками, ссутулив плечи, и сделала пару осторожных шагов в комнату, покидая безопасную позицию у двери.

- Там, в переулке… до того, как твой наставник увел меня… Там что-то случилось. Туман и… - она запнулась, не находя слов, способных описать её чувства.

Мужчина повернул к ней голову и Леда почувствовала очень сильный дискомфорт от его взгляда, потому что его глаза были устремлены на нее, но смотрели мимо, сквозь нее, как будто она была призраком. Она передернула плечами. Нет, ну как такое может быть? Тогда в переулке она своими глазами видела, на что способен этот парень. И после всего этого, неужели он действительно слепой?

- На тебя напал катахари. Ты видела только туман, потому что человеческое зрение не способно воспринять этого духа. Он наполовину существует в тонком, нематериальном мире. Он пробрался в твою голову и вытащил оттуда твой самый большой страх. А потом дал этому страху физическую оболочку.

Кости в ногах Леды очень не вовремя решили превратиться в желе. Ей нужно было сесть, немедленно. Она нащупала рукой стул позади себя, и неизящно рухнула на него. Тогда, в тумане, её одолели воспоминания о Дее. После этого он мерещился ей на улице. Господи, значит ли это, что…

Она поднесла руку ко рту, прикусила зубами кожу на костяшке указательного пальца. Сумасшествие, вот что это такое.

- Твой брид, это мужчина. – подал голос её гость. – Он ищет тебя.

Он деликатно замолчал, не став спрашивать, кем был этот человек и почему именно он оказался самым большим страхом, который катахари вытащил из её головы. Леда отняла руку от лица и потерла ноющую шею. Если все это правда, то это значит, что её кошмары снова станут реальностью. Как будто время вернулось назад, в те полные ужаса дни, когда её преследовал человек, которого она когда-то любила. Если она начнет думать об этом сейчас, то просто умрет. Поэтому Леда сказала:

- Я была в метро. Я видела… видела там что-то, что я не могу объяснить. Это был он? Как ты это назвал - брид? – которого эта тварь вытащила из моей памяти?

Мужчина покачал головой. Он поднес руки к лицу – взгляд Леды скользнул по разбитым костяшкам – и осторожно потер лоб, стараясь не касаться напухшей скулы. У него, конечно же, болела голова. Учитывая, какой силы удар по ней пришелся, он вообще не должен был сейчас быть в сознании, не говоря уже о способности говорить.

- Нет, ты видела там самого духа.

- Но ты сказал, люди не могут его увидеть.

- Это случилось уже после того, как Кастор передал тебе свой дар. К лучшему или нет, но теперь ты немного больше, чем просто человек. – он пожал плечами.

- Мило. Скажи это моему начальству, может тогда мне, наконец, поднимут зарплату. – его брови поползли наверх, углубляя две морщинки на лбу, и Леда досадливо взмахнула рукой, будто отмахиваясь от неудачной шутки.

- Что именно ты увидела? – вдруг спросил мужчина, и впервые в его голосе прозвучала другая эмоция, кроме вселенской усталости. Любопытство?

Леда смерила его изучающим взглядом.

- Ты хочешь, чтобы я рассказала, как выглядит эта дрянь? – недоверчиво переспросила она. – Хочешь сказать, что ты не в курсе, какое оно на вид?

- Видишь ли, мне пару раз намекали, что у меня зрение ни к черту. – он помахал рукой перед своими неподвижными глазами и Леда спросила себя, уж не прячется ли в этой избитой тушке чувство юмора. Чувство юмора – это хорошо. Помогает не сойти с ума.

- Он менял свой образ. – угрюмо ответила она. – Вначале он выглядел, как этот мой… брид. Но потом… - Леда тяжело сглотнула. Слова застряли в горле и упирались, не желая выходить наружу. Наконец, она с трудом выдавила: - Потом он стал выглядеть, как я.

- Как ты? – встревоженно переспросил мужчина.

- Да, он… взял себе мое лицо. Что это вообще должно означать?

- Я не могу сказать точно. – признался он и Леда нахмурилась. Ей не понравилась откровенная натянутость его голоса. – Катахари – редкие духи. О них не так уж много известно. Но этот конкретный катахари, он… есть предположение, что он настроился на тебя.

- Настр… Что? Я же не радиоволна, чтобы на меня настраиваться!

- Это только предположение.

- И чего мне теперь ждать? Эта хрень будет теперь все время таскаться за мной?

Мужчина шевельнулся, повел плечами – немного сконфуженно, как показалось Леде. Его пальцы нашли сложенную возле его бедра веревку и принялись нервно перебирать её.

- Я не хочу пугать тебя, но в последний зафиксированный раз, когда катахари настроился на свою жертву, человек сошел с ума и покончил с собой. Я не говорю, что это ждет и тебя, просто тебе нужно быть осторожной.

Он выпрямил ноги и сдвинулся на месте, садясь прямее. Кровь отхлынула от его лица, на миг он замер от боли, потом тихо, медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Леда не отводила от него угрюмого взгляда. Насмотревшись на его мучения, встала и пошла на кухню. Итак, на нее настроился монстр из другого мира, чтобы это ни значило. Кроме этого, он напустил на нее некую хрень, которую вытянул из её головы и превратил в Дея. А в комнате у нее сидит слепой мужик с бесом внутри. Леда тихо, но от всей души выругалась в темноту своей кухни. Не зажигая свет, открыла шкафчик и вынула уже пригодившуюся сегодня бутылку виски, сделала большой глоток. В этот раз даже горло не пекло. Она зажмурилась и помотала головой, глотая. Поставила бутылку на место, и из того же шкафчика вынула пачку антибиотика и обезболивающее. Налив в стакан воды, она пошла назад в комнату, сжимая в руке шелестящие пластины с таблетками.

Её гость сидел все в той же позе на полу, только теперь его глаза были закрыты. Лицо болезненно бледное, почти зеленое, отчего стала отчетливее видна легкая щетина на его щеках. Леда опасливо приблизилась к нему.

- Возьми это. – велела она, протягивая ему стакан.

Он открыл глаза и повернул к ней голову, вновь устремляя на нее этот нервирующий слепой взгляд. Леда протянула стакан и коснулась им его плеча, чтобы он понял его местоположение. Он послушно принял стакан.

- Теперь подставь руку. – скомандовала Леда.

Она выдавила на его покрытую мозолями ладонь несколько таблеток. Он продолжал неподвижно сидеть со стаканом в одной руке и таблетками в другой, и выглядел при этом так, будто она приказала ему проглотить отраву, а он не знает, как бы повежливее отказаться. Леда возвела глаза к потолку.

- Выпей. Это лекарства, они помогут твоему организму справиться с ранением и возможной инфекцией.

Он сделал, как она велела. Леда снова отошла на безопасное расстояние и сложила руки на груди. Ей очень нужно было сменить тему.

- Я видела, как на тебя напали в метро. Кто были те люди?

Он аккуратно поставил стакан на пол рядом с собой. Его пальцы задержались на паркете, задумчиво огладили гладкую поверхность. Он прикрыл глаза, будто собираясь с мыслями.

- Это были враги.

- До этого я и сама додумалась, умник. Они тоже из твоего мира?

- Нет.

- Нет? – Леда фыркнула и всплеснула руками. Вдруг очень захотелось вернуться на кухню за бутылкой. – Да сколько же их, этих миров?

- Пять. – он шевельнулся и тут же прижал руку к боку, словно уговаривая боль отступить. – Они пришли из мира Асуров. Их цивилизация очень древняя и могущественная.

- Они… эти асуры… они охотятся за тобой? – спросила Леда, чувствуя себя на редкость глупо. Полюбуйтесь: вот она сейчас спокойненько беседует о параллельных мирах с незнакомым одержимым парнем. Великолепно. Она закусила губу, чтобы подавить истерический смешок.

- Нет. В смысле, конкретно эти охотятся, они враги, но это лишь одна мятежная каста асуров. Инквизиторы. Цивилизация асуров – хранители баланса между мирами. Но инквизиторам не нужен этот баланс. Они жаждут хаоса и власти.

- Власти над чем?

- Над вашим измерением.

Леда круто развернулась и зашагала на кухню. Через минуту вернулась назад, неся в руках бутылку виски. Молча выпила и поставила её на стол.

- Значит так, - сказала она наигранно спокойным голосом. – Поправь меня, если я не права. Существует пять миров. В одном из них обитает эта херня, оживляющая страхи, и она решила устроить себе отпуск в моем городе. Эта же херня…

- Катахари. – вежливо подсказал мужчина.

- Хренахари. – огрызнулась Леда, вздохнула и продолжила: - Окей, катахари мало того, что напустил на меня мой же ночной кошмар, так еще и воспылал ко мне внезапной заинтересованностью. Все так?

- И еще инквизиторы.

- Я сейчас говорила только о том, что касается непосредственно меня.

- Они знают, что ты стала Источником. Они уже прощупывали тебя. И они хотят причинить тебе вред. Я пытался их остановить, когда они пришли сюда за тобой.

- Они… прощупывали меня? – псевдо-копы. Вот кем были эти самозванцы. Их дурацкий акцент, огромный рост, фиолетовые глаза. Она разговаривала с представителями внеземной расы и даже не догадывалась об этом! – Они… они… они что, хотят меня убить? – от изумления Леда даже заикаться начала.

- Это очень вероятный вариант. – нехотя произнес мужчина.

Сейчас она должна была испугаться. Вот сейчас. Очень сильно. Только почему-то страх все не приходил. Слишком много информации, которая не укладывается в голове. Её мозг понемногу отключался, извилина за извилиной.

- И они были здесь? – он кивнул, а Леда со свистом втянула воздух сквозь зубы. Что же это получается, эти пришельцы из другого мира крались по коридорам её дома, пока она беспечно вырезала печенюшки в виде животных, и если бы не этот человек… - И это… это они тебя так отделали?

Его лицо осталось невозмутимым. Он просто небрежно повел одним плечом вместо ответа. У Леды на секунду перехватило дыхание. Этот парень доставил ей массу проблем, но, видимо, это благодаря ему она все еще дышит и слышит стук своего сердца.

- Спасибо. – прошептала Леда. Ей не понравился звук собственного голоса, поэтому она прокашлялась и сказала громче: – Наверное, это то, что принято говорить человеку, которого избили до полусмерти, потому что он пытался тебе помочь.

Его брови скользнули вверх и он тихо хмыкнул.

- Не хочу портить момент, но у меня не было выбора. Я не рыцарь на белом коне. Просто мне нужен живой Источник, чтобы не слететь с катушек. Да и ко всему прочему, я вообще-то облажался. – он демонстративно повел рукой вдоль своего тела, предлагая ей еще раз полюбоваться на плачевное состояние его здоровья.

Леда тихо выдохнула, чувствуя облегчение от того, что он перевел становящийся все более неловким момент в грубоватую шутку.

- Ах да, спасибо, что напомнил. – язвительно проговорила она. Её рука потянулась к бутылке виски почти против её воли. – Вдобавок ко всему этому веселью, мне теперь еще и полагается гладить тебя по головке, когда у тебя сносит крышу?

- Гладить не обязательно. – с убийственной серьезностью отозвался он. – Достаточно медитации.

- Медита… - Леда фыркнула и неверяще помотала головой. – Приятель, это точно не ко мне. Я этими делами не занимаюсь. Я, я не умею, окей?

- Подойди. – попросил он. Леда снова фыркнула и закатила глаза. – Подойди, я ничего тебе не сделаю, обещаю.

Леда помедлила. Глубоко вздохнула и снова обхватила себя руками. Сейчас ей было плевать, насколько уязвимым выглядит этот жест. Тем более, что он её все равно не видит. Чувствуя себя круглой дурой, она медленно приблизилась к мужчине на полу и остановилась, нависая над ним. Он отлепился от стены и принялся вставать. Леда зашипела на него и легонько пнула его в бедро задрапированной мягким носком ногой.

- Эй, ты что творишь, сядь на место! Хочешь, чтобы швы разошлись?

Он казался удивленным её реакцией, но послушался. Леда присела возле него. Швы, пожалуй, не разошлись бы, но ей было спокойнее, когда он сидел. Последний раз, когда он решил встать на ноги, ничем хорошим это для нее не закончилось.

- Дай руку. – тихо сказал он.

- Зачем? – насторожилась Леда.

- Увидишь. – туманно отозвался мужчина.

Леда опасливо вытянула вперед руку. Если он её сейчас сломает, она сама будет виновата. Но ломать руку он ей не стал, просто взял её в свою (Леда вдруг почувствовала себя отвратительно беспомощной, когда увидела, как её рука полностью скрывается в его широкой ладони) и перевернул так, чтобы её ладонь смотрела вниз. Его рука была жесткой и горячей, и когда он убрал её, пальцы Леды тут же ощутили холод. Он развернул свою руку ладонью вверх и поднес её к руке Леды, почти касаясь её ладони своей.

- Расслабь мышцы и просто дыши. – посоветовал он.

И как же, интересно знать, я могу сейчас расслабиться? – ехидно прошипел голосок в её голове. Леда понятия не имела, что они сейчас делают. Она чувствовала себя очень глупо. Попробовала просто дышать, как он и сказал, но звук собственного усиленного сопения раздражал её. Тепло от его ладони обволакивало её руку. Леда уставилась на его бледное усталое лицо, покрытое царапинами, на припухшую скулу, фиолетовый синяк на подбородке, разбитые губы, пятна крови в уголках закрытых глаз и эти (дурацкие) ресницы. Его лицо смягчилось, приняло отсутствующее выражение. Леда сдержала раздраженный вздох. Они занимались какой-то ерундой.

А потом Леда что-то почувствовала. Крошечные иголочки заплясали по её ладони, словно она накрыла рукой бенгальский огонек. Она опасливо прислушалась к незнакомому ощущению. Её гость внезапно улыбнулся, забыв про свои рассеченные губы. Улыбка рассыпала вокруг его закрытых глаз лучики морщинок и исчезла так быстро, что Леда спросила себя, не померещилось ли ей. Но нет, тень этой улыбки затаилась в уголке его рта. Он выглядел довольным, будто Леда, сама того не зная, прошла какой-то очень важный тест.

Он опустил свою руку и открыл глаза.

- У тебя получится. – уверенно сказал он.

И начал подниматься. Леда тоже подскочила на ноги, на всякий случай отходя от него подальше.

- Что ты делаешь? – недовольно поинтересовалась она.

Он уже поднялся и стоял, держась одной рукой за стену, а вторую прижимая к ране на боку. Его лицо снова стало желто-зеленым, он так сильно стиснул зубы, что Леда почти испугалась, как бы они не начали крошиться у него во рту. Та отчаянность, с которой он цеплялся за стену, подсказала Леде, что у него кружится голова (а, учитывая почти стопроцентное сотрясение мозга, от этого движения его должна была одолеть еще и тошнота), но он пытается не подать виду.

- Я должен вернуться в свой мир. – проскрипел он. – Нужно выяснить, почему катахари так отреагировал на тебя и привести подмогу. Здесь слишком много инквизиторов. Я вернусь и прослежу, чтобы тебя никто не тронул, но до этого лучше тебе поменьше выходить из дома.

Он неуверенно отнял руку от стены, тут же пошатнулся и снова вцепился в стену. Леда подавила тяжелый вздох.

- Что ты действительно должен сделать, так это принять горизонтальное положение. Тебе нужно дать телу отдых, хоть немного, иначе оно откажет. Поверь, я знаю, что говорю. Я медсестра.

Он замер в нерешительности, забывшись, пожевал нижнюю губу и слегка поморщился от боли. Затем осторожно, очень медленно склонил голову вниз. Леда расценила это как кивок. Он принялся опускаться и Леда досадливо щелкнула языком.

- Что ты делаешь? – ей уже надоело задавать этот вопрос.

- Принимаю горизонтальное положение? – озадаченно предположил мужчина.

Леда раздраженно тряхнула головой и указала рукой на диван, затем вспомнила, что он вроде как слепой и озвучила свой жест:

- Ложись на диван.

Он тихо и как-то смущенно крякнул в ответ. Леда немного засомневалась в его слепоте, глядя, как он чересчур уверенно для незрячего двинулся к дивану. Она следовала за ним по пятам, сверля взглядом широкую спину, обтянутую черной кофтой, и каждую секунду готовясь подстраховать его, если он начнет падать (как она справилась бы с падающим человеком, который был в два раза тяжелее нее, она не задумывалась). Но он без приключений добрался до дивана и осторожно опустился на него, закусив губу, чтобы не застонать от боли.

Он сделал два глубоких вздоха, давая боли в его теле немного затихнуть. Леда смотрела на него пару секунд, затем начала разворачиваться, чтобы уйти к старому мягкому креслу. Его рука тихо поднялась в воздух и безошибочно нашла её руку. Леда вздрогнула всем телом, сердце прыгнуло в горло и застряло там, но он лишь очень аккуратно пожал её ладонь своими горячими от лихорадки пальцами.

- Ты скажешь мне свое имя? – тихо повторил он свой прежний вопрос.

Леда шмыгнула носом, смерила его мрачным взглядом, задержавшимся на его пальцах, обхватывающих её руку.

- Леда. – почему-то охрипшим голосом ответила она. Прокашлялась. – Меня зовут Леда Кардис.

- Мое имя Кай Корморан. – представился он. Еще раз легонько пожал её руку, как будто, назвав друг другу свои имена, они заключили какую-то странную сделку. Возможно, так оно и было. – Спасибо тебе, Леда.

Она хмыкнула и ничего не ответила. Вытянула руку из его пальцев и, отходя к креслу, бросила:

- Тебе нужно поспать. Дай подействовать лекарствам.

Она села в кресло, привычно провалившись в его просиженной подушке, и вперила немигающий взгляд в мужчину на её диване. В голове свистел ветер, который выдул оттуда все мысли. Выпитый виски разжег в её груди маленький костер, вытесняющий сковавший её изнутри холод. Правильнее было бы дать ему уйти. Но инстинкты целителя въелись в Леду слишком глубоко, чтобы она могла спокойно смотреть, как человек в его состоянии пытается сделать себе еще хуже.

Она не собиралась засыпать, пока на её диване спал этот мужчина. Но дыхание Кая, ставшее размеренным и глубоким, действовало на нее одурманивающе. Её глаза начали слипаться и окончательно закрылись как раз в тот момент, когда из-под опущенных ролетов на её окнах начал робко пробиваться ясный утренний свет.

Когда Леда проснулась через несколько часов, на диване уже никого не было. Дверь на балкон была приоткрыта и Леда лишь покачала головой, представив, как её ночной гость, пестрящий самыми разнообразными ранениями, сбегает из её квартиры через балкон. Ненормальный.

Леда вылезла из кресла и побрела к кровати. У нее болело все тело. Несколько блаженных секунд она почти верила, что все это ей приснилось. Но, когда она легла в кровать, в глаза ей тут же бросились пятна крови на паркете. Она смотрела на них, не мигая, несколько долгих секунд.

А потом закрыла глаза.

***

Селение стражей опустело.

Кай понял это, еще даже не дойдя до места. Он слышал только звенящую тишину и ветер, шепчущий в застывших комнатах покинутых домов. Кай сделал шаг, другой и остановился, прислушиваясь, отчаянно напрягая все свои чувства. Полученные ранения основательно вывели его из строя и приходилось прикладывать больше усилий, чем обычно, чтобы быть начеку. Где все? Что произошло здесь, пока его не было? Они ушли, бросили всё? Или на них напали?

Голова гудела от боли, но после нескольких часов сна уже значительно меньше. Защитным жестом прижимая ладонь к пульсирующему боку, Кай, прихрамывая, побрел по пустынной главной улице. Вторая рука сжимала сай, оставивший дыру в его теле. Он купил это оружие своей кровью. Пыль и мелкие камешки хрустели под подошвами его тяжелых ботинок и звук был невыносимо громким в этой неправильной тишине. Нет запаха крови, нет мертвых тел. Если все стражи погибли (в голове стрельнуло уже совсем другой болью от этой мысли), то это произошло не здесь.

Он должен найти какие-то зацепки, какие-то знаки, которые смогут помочь ему понять, что произошло. Кай проглотил комок леденящего страха, карабкающийся вверх по его горлу. Он поравнялся со своим домом и замедлил шаг, снова прислушиваясь. Здесь, на этом месте, тишина была еще более густой и мертвой, как будто покинувшая этот дом жизнь превратила его в колодец ледяного безмолвия.

Кай изо всех сил старался не обращать внимания на липкие щупальца подступающих к нему страха и растерянности. Он был слишком не в форме сейчас, чтобы решать такие загадки. У него не было на это времени. Кай сделал новый шаг и замер. Он услышал звук, который слегка всполошил его поначалу, но затем он узнал его. Хруст гравия под подошвами, медленное биение сердца, глубокое дыхание. Зора.

Кай резко развернулся в ту сторону, откуда она приближалась, спрашивая себя, чего стоит ждать от сводной сестры. В его голове вспыхнула быстрая, опасная мысль о том, не Зора ли является причиной опустения всего лагеря. Что, если она не успела добраться до Киры, что, если не справилась с демоном, что, если она…

- Кай! – выдохнула Зора, а облегчение и слезы в её голосе заставили его почувствовать мгновенный укол стыда за то, что усомнился в ней.

Она подбежала и неловко обняла его, Кай похлопал её по спине, морщась от боли в ране, и деликатно отодвинулся, снова прижимая руку к горящему от боли боку. Зора отстранилась, протянула руку и провела над его боком, затем над его лицом, втянула воздух носом. Кай прекрасно понимал, что она услышала запах крови и рукой почувствовала температуру его тела возле ран, подскочившую до лихорадочной высоты от попыток организма справиться с повреждениями.

- Ты сильно ранен?

- Я в порядке. – отмахнулся Кай. – Что здесь произошло?

- Инквизиторы обнаружили селение. Разведчики донесли, что планируется нападение, и мы покинули поселок прежде, чем сюда нагрянули враги. Я хотела вернуться за тобой, как только демон уснул, но Кира и остальные… сказали, что я пока нужна здесь. Поэтому я вернулась сюда, чтобы дождаться тебя. Идем.

Она зашагала прочь от лагеря, в сторону леса. Кай помедлил пару секунд, прежде чем последовать за ней. Он понял то, что она не произнесла вслух: её способность контролировать демона сейчас стояла под сомнением.

- Какой цвет? – тихо спросил он, когда поравнялся с ней.

Дыхание Зоры замерло на долю секунды, её пальцы сжались было в кулаки, но она тут же расслабила их, осторожно, будто они были сделаны из тонкого стекла.

- Фиолетовый. – ответила она. Её голос звучал резко и отрывисто.

Кай кивнул. Это была их давняя игра, шифр, который они придумали еще в детстве. Цветовая схема, которой они определяли свое состояние. Синий для “хуже некуда”, зеленый для “терпимо”, белый для “лучше всех”. Они специально выбрали цвета для своего секретного кода, потому что знали цену цвета, потому что хотели помнить эти цвета, когда их отберет у них темнота. Поэтому черного не было среди их кодовых цветов. Фиолетовый был цветом для тех чувств, которые они сами не могли понять: то ли можно жить с ними, то ли лучше умереть, лишь бы этого не чувствовать.

- Я рассказала Кире. – почти с вызовом добавила Зора, будто ожидала, что Кай не одобрит её откровенность с наставницей. Она не стала уточнять, о чем именно сказала, но Каю этого и не требовалось. – Она сказала лишь, что я не первая. И не последняя.

- Мы на войне. – просто сказал Кай. – Даже если мы сами этого еще не поняли.

Больше он ничего не добавил. Из них двоих Зора первой потеряла тот вид невинности, который другие поколения стражей, как правило, сохраняли до конца своих дней. Но он сказал то, что думал: мятеж инквизиторов положил начало войне. Все еще невидимой, еще только разгорающейся – но её горячее дыхание уже опаляло их затылки. Кай был согласен с Кирой: Зора не последняя из них, кто отнял жизнь не монстра, не духа, но асура. И его беспокоило не то, что на её руках отныне кровь, а только то, насколько тяжело от этого было самой Зоре.

- Знаешь, когда я очнулась в доме Киры, мне показалось, будто я не в своем теле. Что я больше не я, а кто-то другой. И на миг мне очень захотелось увидеть свое лицо. А потом я обрадовалась, что не могу этого сделать.

Кай ничего не сказал на это. Зоре не нужны были его слова. Он просто шагал и шагал рядом с ней, дыша ровно и размеренно, и знал, что она слушает биение его сердца. И это все, что ей сейчас нужно.

- Мы идем к Дымным пещерам. – произнес он спустя какоето время. Это был не вопрос, Кай прекрасно знал эту дорогу.

- Там временный лагерь. – подтвердила Зора.

- Даже не знаю, назвать такой выбор места самоубийственным или гениальным. – пробормотал себе под нос Кай, качая головой.

Это скопление пещер располагалось в труднопроходимой местности, окруженной мрачными горами, темными лесами и зловонными болотами. Своим названием они были обязаны окутывающему их вечному туману, смешанному с едкими испарениями болот. Это было гиблое место, куда стражи старались заходить как можно реже. Оно, как магнитом, притягивало к себе самые опасные сущности, обитающие в мире голодных духов. Действительно, инквизиторы вряд ли решатся атаковать лагерь стражей в таком месте. Поэтому с такой точки зрения выбор расположения был идеален. С другой стороны, возле Дымных пещер стражам грозили уже совсем другие существа и Кай не мог решить, какой враг в их ситуации хуже.

- Я ненавижу это место. – тихо призналась Зора. – Если мы останемся там надолго, я сойду с ума. С этим местом… с ним связаны не самые простые воспоминания.

Кай не знал, о каких воспоминаниях она говорит. Он не спрашивал. Она имела право держать при себе некоторые эпизоды своей жизни, если не хотела или не могла ими поделиться. У Кая тоже были свои воспоминания об этих пещерах, про которые не знала Зора. В этих воспоминаниях был влажный каменный пол, рычание последнего представителя истребленного вида, кровь в глазах, ярость в сердце, первая победа над демоном и заботливое прикосновение грубой руки к его щеке.

- У меня тоже. – едва слышно отозвался Кай.

Они молчали какоето время, шагая сквозь лесную тень и погрузившись в свои мысли. Мягкий дерн упруго пружинил под их ногами. От земли исходил терпкий запах прелых листьев. Где-то наверху коротко крикнула птица и оба нефилима одновременно подняли головы, останавливаясь и прислушиваясь. Но все было тихо, они не чувствовали присутствия опасных существ. Кай услышал, как Зора сглотнула, а через миг осторожно задала вопрос, который – Кай знал это – вертелся у нее на языке с того самого момента, как они встретились в опустевшем селении:

- Нашел её? – Кай просто кивнул, зная, что Зора услышит его движение. Зора пожевала губу и добавила, слегка опасливо: – И что думаешь?

- Думаю, - он машинально коснулся рукой раны на боку и вновь опустил её. – Знаешь, думаю, что мои шансы оказались лучше, чем все предполагали.

Между ними повисла короткая пауза, а затем он услышал улыбку Зоры.

- Ты рассказал ей? Как она восприняла? Надеюсь, эта дырка у тебя в боку не её рук дело?

Кай усмехнулся и мотнул головой.

- Она… гм… она нормальная. Все могло оказаться куда хуже. И она… вот. – Кай приподнял кофту, открывая пластырь на боку, который Зора аккуратно потрогала, затем тихонько присвистнула.

- Выглядит получше, чем та вонючая дрянь, которой тебя обмазывал Кас… ну, которую раньше использовали для заживления ран.

- Ты можешь произносить его имя при мне, все нормально. – тихо заметил Кай.

Он услышал, как Зора пожала плечами, затем кивнула.

- Черт, ты везучий сукин сын. – с веселым удивлением проговорила она. – Из всех людей в том мире твоим Источником стала женщина, знающая, что делать с дырами в неположенных местах. – и она легонько ткнула его в плечо.

Кай снова ухмыльнулся и ничего не ответил. Зора была права. Ему повезло, что Леда – незнакомое имя перекатывалось на его языке, будто было леденцом – оказалась медиком. Ему повезло, что в ней нашлось достаточно сострадания, чтобы помочь ему – совершенно незнакомому человеку. Ему повезло, что она выслушала его и не послала к черту, и что она неожиданно оказалась в состоянии сразу же проявить доставшиеся ей способности. В чем ему не повезло, так это в том, что о ней пронюхали инквизиторы и открыли на нее охоту. Не повезло в том, что катахари выбрал её своей основной целью.

Эти мысли заставили Кая ускорить шаг. Нужно быстрее добраться до лагеря и попытаться выяснить, почему катахари так выделил её среди своих жертв. А после как можно скорее вернуться назад, пока её не нашел брид, сам дух или инквизиторы.

Его ноздрей коснулся тошнотворный, ядовитый запах. Они приближались к болотам. Им с Зорой пришлось сделать широкий круг, чтобы достичь лагеря. В какой-то момент Каю показалось, что за ними следом крадется какоето существо, но через некоторое время оно оставило их в покое и он позволил себе слегка расслабиться.

Стражи разбили временный лагерь в закрытой долине, окруженной каменными спинами Дымных пещер. Месторасположение было удачным для того, чтобы держать оборону в случае атаки. Кай всей душой надеялся, что им не придется проверять это удобство на практике.

Они прошли мимо часовых и Кая накрыло знакомыми звуками и запахами: стуком сердец, дыханием, запахом костра (тел) (оружия) (еды), шорохом одежды, звуками голосов. Он слышал радостные возгласы и приветствия, стражи стекались к ним со всего лагеря, его хлопали по плечам и поздравляли с возвращением. Кай чувствовал внимательные взгляды зрячих обитателей лагеря, присматривающихся к нему, оценивающих его состояние и его самоконтроль. Он кивал и отвечал на приветствия, используя все свои чувства, чтобы просканировать лагерь. Он мог различить силуэты шатров и палаток, ощущал жар и видел расплывчатые языки пламени в разожженом неподалеку костре, возле которого собрались несколько человек.

Зора похлопала его по плечу, привлекая его внимание.

- Кира просила привести тебя к ней, как только ты вернешься.

- Идем. – кивнул Кай. Именно Кира ему сейчас и была нужна.

Зора повела его в один из высоких шатров, который, по предположению Кая, использовался в качестве места для собраний. Внутри оказалось просторно: всего несколько стульев, заставленный разнообразными предметами стол. Кира была там одна.

Увидев Кая, она тут же поднялась, подошла к нему и порывисто обняла. Сразу же отстранилась и Кай кожей почувствовал её взгляд, гуляющий по всему его телу, с ног до головы, вбирающий в себя его внешний вид. Осторожные пальцы Киры коснулись пластыря на его болезненно напухшей скуле, следом приподняли его кофту и тронули повязку, после чего Кира заставила его наклонить голову и несколько секунд разглядывала швы на его затылке.

- Я не ошибусь, предположив, что ты нашел девушку и твои переговоры с ней закончились удачно? – спросила Кира, отпуская его и позволяя выпрямиться.

- В точку. – подтвердил Кай. Он мысленно прощупал пространство вокруг себя, обнаружил стул и с усталым полувздохом-полустоном опустился на него. Голова все еще слегка кружилась. Когда ты большей частью слеп, головокружение ощущается, будто ты вдребезги пьян, но не в эйфории: просто земля почему-то без конца уходит из-под ног. Не самое приятное чувство на свете.

- Её работа? – Кира неопределенно взмахнула рукой, указывая на него.

- Избила меня не она. – старшая женщина фыркнула и Кай улыбнулся. – А швы и повязки… Она медсестра.

Он услышал тихий, с нотками веселого удивления, смех Киры.

- Да, мальчик, удача любит тебя.

- Зора мне примерно то же самое сказала. – улыбнулся Кай и услышал ответную ухмылку сестры.

На столе рядом с ним стояла миска с яблоками. Кай услышал их запах и его желудок болезненно сжался от голодного спазма. Он не помнил, когда ел последний раз: с тем, как стремительно разворачивались события, ему было не до еды. Но сейчас организм решил напомнить, что ему, вообще-то, требуется еда для функционирования. Короткой вспышкой мелькнуло воспоминание о запахе в квартире Леды – незнакомом, но приятном, его хотелось вдохнуть всей грудью и оставить внутри себя. Кай схватил яблоко и жадно впился в него зубами, едва не застонав от удовольствия, когда кисло-сладкий сок коснулся его языка. Кира молча прошла куда-то мимо него, Кай услышал, как она загремела посудой и через минуту в его руках оказалась тарелка с вяленым мясом. Отдав ему тарелку, Кира встала напротив него и сложила руки на груди.

- И как ты себя чувствуешь? – её тон был легким, но Кай знал, что это искусственная легкость. Он чувствовал внимательный, напряженный взгляд женщины. Медленно прожевал последний кусок яблока, прежде чем ответить.

- Если ты спрашиваешь о нашем приятеле Астароте-младшем, то он ведет себя смирно. В смысле, мне, конечно, нужна полноценная медитация, но того, что Леда успела сделать, пока что достаточно.

- Это её имя? Леда? – спросила Зора. Кай кивнул. – И она сразу смогла повлиять на демона? Без подготовки? В смысле, Источники учатся этому годами, - Зора слегка повернулась к Кире, будто ища её поддержки. – А у нее получилось с первого раза?

- Она не делала этого намеренно. Дело в том, что…- Кай неловко поерзал на стуле, облизнул губы и вздохнул. – В общем, я напал на нее. – и, пока ни одна из женщин не успела ничего сказать, скороговоркой добавил: - Я был слишком сильно ранен и ослаблен, демону удалось проскочить, и в ней сработало что-то, инстинкт или… нет, я даже не знаю, как это назвать. И это подводит нас к другой особенности этой девушки. На нее нацелился катахари.

Кира шумно, тяжело выдохнула. Она сдвинулась с места и принялась мерить пространство шатра медленными задумчивыми шагами. Кай молча слушал, как подошвы её мягких ботинок соприкасаются с прорезиненным брезентовым полом.

- Ты уверен, что он выбрал её? – шаги Киры затихли, она остановилась.

- Уверен. Катахари присвоил себе её лицо, когда показался ей. Она сама мне об этом рассказала. Ты прекрасно знаешь, что это значит.

Кира знала. Они все знали, что грозит человеку, которого выбрал катахари.

- Ты рассказал ей? – спросила Зора.

- Не всё. – покачал головой Кай. – Я сказал ей про духа и намекнул, что у него к ней особый интерес, чтобы она была осторожнее. Но я не стал вдаваться в подробности того, чем это грозит ей. – он пожал плечами.

- Зря. – жестко ответила Зора.

Кай терпеливо поджал губы, сделал глубокий вдох через нос.

- Она узнала, что за ней охотятся инквизиторы и сверхъестественное существо. По-моему, для ничего не подозревающего человека из их мира этого более чем достаточно для одного раза. Ни к чему было еще сильнее вгонять её в панику. К тому же, она произвела на меня впечатление здравомыслящего человека. Она не станет рисковать.

- Ох, ну не знаю, учитывая, что она решила подобрать кого-то вроде тебя… - подколола Зора и Кай бросил в нее огрызком яблока.

- Тебе нужно вернуться за ней. – обеспокоенно проговорила Кира. – Хорошо бы спрятать её куда-то, где до нее не доберется катахари. – она поднесла руки к лицу и рассеянно потерла лоб. Её кожа была сухой и обветренной.

Кай отставил тарелку и сложил руки на груди, тут же сдвинув одну руку ближе к ноющему боку в попытке успокоить боль.

- Когда мы были в плену у инквизиторов, я услышал их разговор. – он склонил голову кгруди, осторожно коснулся языком уже затянувшейся корочкой трещины на губе. – Они считают, причина в том, что она получила дар от Кастора. Что именно поэтому катахари настроился на нее.

Кай внимательно “наблюдал” за Кирой, поэтому от него не укрылось то, как вздрогнуло и ускорилось её сердце, как полыхнуло жаром от её щек, когда к ним прилила кровь, как изменился ритм её дыхания. Зора стояла истуканом поодаль, тоже слушала, затаив дыхание. Кай нахмурился.

- Кира. – вопросительно позвал он. – Что такого было в Касторе, что теперь привлекло катахари к этой девушке?

Кира пошевелилась, натужно сглотнула. Кай чувствовал её неуверенность и его охватило неприятное чувство тревоги вперемешку с раздражением. Кира скрывала что-то, а сейчас было наименее подходящее время для тайн.

- Кира. – поторопил он с предупреждением в голосе.

- Много лет назад Кастор стал жертвой катахари. – едва слышно проговорила Кира. – Катахари выбрал его, но Кастор сумел сохранить свою волю. Он сумел вырваться от него. Сделал то, чего никому до него не удавалось.

- Что? – Кай поднялся с места, сделал пару шагов к Кире. – Но он никогда… - Он никогда не рассказывал мне об этом. – Я не знал, я…

- Кира, - слабым голосом проговорила Зора. - Уж не хочешь ли ты сказать, что сейчас мы имеем дело с тем же…

- … с тем же катахари, от которого вырвался Кастор. – закончил за нее Кай, пронзенный внезапной догадкой.

Катахари не просто так выбирают своих жертв для поглощения. Ими становятся люди или другие существа, скрывающие в своей душе рубцы от боли куда более глубокой и личной, чем обычный страх. Катахари пируют на этих чувствах, наслаждаются ими, и поглощение этого эха чужой трагедии – высшая цель их существования. Но Кастор никогда ни словом не обмолвился о том, что катахари пытался завладеть им, как и о том, что он смог спастись. Почему он не говорил об этом? Почему за все время, что они провели вместе, Кастор ни разу не приоткрыл даже крошечного кусочка своей души перед собственным учеником? Если не считать последних часов его жизни, когда Кастор сказал Каю о себе и своем отношении к нему намного больше, чем за все двадцать лет вместе – что вообще знал Кай о своем Источнике? Теперь, узнав шокирующие новости о своем наставнике, Кай почувствовал себя потерянным, обманутым (недостойным доверия?). Как будто Кастор покинул его во второй раз.

- Но почему Кастор? – голос плохо слушался, хрипел и надламывался. – Что такого катахари обнаружил в его памяти, что выбрал его своей жертвой тогда?

Кира молчала, но её кожа вибрировала от напряжения. Она пожевала губу. Отвернулась.

- Я не знаю.

- Кира. – Кай склонил голову набок, прислушался. Его челюсть напряглась, губы дрогнули в мимолетной гримасе. – Ты ведь знаешь, я всегда могу понять, когда мне лгут.

Кира вздохнула шумно, почти с раздражением. Притихшая Зора слегка шевельнулась, будто хотела сказать что-то, но Кира опередила её:

- То, что мне известно, все равно не прольет свет на происходящее. У Кастора была тайна. Очень личная. Это все, что я знаю. Это все, что я вправе рассказать тебе. Он никогда не говорил об этом. Я не спрашивала. Думаю, Кай, тебе будет понятно уважение к таким вещам. Единственное, что Кастор решил возможным сказать мне – то, что это как-то связано с его семьей.

С его семьей. Кастор никогда не говорил о своей семье, а Каю даже не приходило в голову спрашивать. Почему-то он никогда не думал о том, где сейчас семья его наставника, кем были эти люди и живы ли они до сих пор. Кай вдруг поймал себя на мысли, что для него Кастор всегда был таким, каким он увидел его в первый и последний раз: хмурым подтянутым мужчиной с обветренным, покрытым морщинами лицом. Кай никогда не задумывался о том, каким ребенком был Кастор, каким он был в молодости. Он был близок к мысли, что Кастор появился на свет сразу таким, каким помнил его Кай, одним махом перешагнув через детство и юность – что, конечно, было неправдой, но Каю не хватало всей мощи его воображения, чтобы представить своего наставника ребенком.

Через какие ужасы ему пришлось пройти, когда его захватил катахари в тот первый раз? Какие тайны скрывала его память, притянувшая к нему голодного духа? Кай запустил руки в свои растрепанные волосы, потянул, забыв о ране на голове и тихо зашипел сквозь зубы, когда затылок пронзило болью. Где-то в глубине его существа зарождался темный вихрь, впитавший в себя бурлящие чувства растерянности, непонимания, боли и – немного – эгоистичного чувства отвергнутости. Демон всхрапнул в своей мрачной темнице внутри Кая. Он не спал, но вел себя смирно, хотя вспыхнувшая буря эмоций в Кае взбудоражила его.

Все молчали и тишина становилась все более натянутой. Кира открыла рот, набрала воздух в легкие, но Кай так и не узнал, что она собиралась сказать.

Снаружи раздался пронзительный свист, затем грохот, короткий вскрик и следом звенящий голос одного из стражей, выкрикнувший всего одно слово:

- Гарпии!

- Кай, остановись! – крикнула Кира, но её слова прозвучали уже в пустоту.

Кай с такой скоростью ринулся прочь из шатра, что волосы оставшихся внутри женщин взметнулись вокруг их лиц, как от порыва налетевшего ветра. Опасность подействовала на него подобно ведру холодной воды, смывая все чувства и мысли, мешавшие следовать его единственному предназначению в такие минуты: отразить атаку и защитить тех, кто нуждался в защите.

Кай выскочил на улицу и тут же пригнулся, уворачиваясь от когтей гарпии, что сразу же нацелилась на него. Все его чувства звенели от напряжения. Гарпия с визгом пролетела над ним, полоснув когтями в том месте, где секунду назад была его голова. Чудовище взмыло в воздух, набирая высоту. На лагерь напала целая стая, не меньше десяти особей. Темнота в глазах Кая дрожала и пульсировала, рябили силуэты людей и гарпий.

Колебания воздуха под их широкими крыльями создавали четкие образы этих духов: каждая особь размером с человека, широкий размах крыльев, заостренные головы и длинные, сильные конечности. Кай не мог разглядеть их сухую кожу землистого цвета, не видел удлиненные рыла с кожными наростами и неуместными на этих адских масках человеческими глазами, из которых глядел вечный, ненасытный голод, но его память дорисовывала все эти виденные в детстве детали и надевала их на расплывчатые силуэты в его темноте.

Кай бросился наперерез пикирующей гарпии, нацелившейся на десятилетнего ученика-нефилима, в ужасе застывшего на месте, и повалил мальчика на землю. Тонкие пальцы ребенка цепко ухватились за его одежду, будто Кай был для него единственным реальным существом в окружающей их опасной темноте.

- В шатер, мигом. – скомандовал Кай, отдирая от себя перепуганного мальчика и толкая его в сторону шатра, где осталась Кира.

Кай услышал рычание Зоры, бросившейся на подмогу двоим стражам, сцепившимся с гарпией на земле. Он поудобнее перехватил сай, все еще носящий следы его собственной крови, и помчался вслед за одной из тварей, скользящей низко над землей.

Он подскочил, протянул руку и ухватил её за костлявую ногу, тут же со всей силой рванул вниз и швырнул чудовище о землю. Гарпия поднялась быстрее, чем он ожидал, но Кай увернулся от удара кожистым крылом с заостренным когтем на месте плечевого сустава. Гарпия разинула клюв и издала протяжный, скрипящий звук, отвратительный, как будто по стеклу царапнули металлом. Кай поморщился, одновременно атакуя чудовище. Лезвия сая чиркнули по ноге увернувшейся гарпии, вызывая новый отвратительный вопль.

Кай видел мерцающий огромный силуэт противника и прикидывал, как бы поудобнее подобраться к уязвимому месту на шее монстра. Он поднырнул под крылом, замахнулся – но гарпия использовала скрывавшийся в складках её кожи хвост и изловчилась выбить сай из его руки. Трезубец отлетел в сторону и ударился о камень, печально звякнув лезвиями. Кай остался без оружия, но это обстоятельство вызвало лишь дикую, опасную улыбку на его разбитых губах.

Когда-то давно Кира сказала ему, что не всегда может отличить Кая от его демона, когда он становится таким. Когда его инстинкт самосохранения уступает дорогу слепой жажде насилия, когда его тело становится смертельным оружием, когда в нем замирает все человеческое. Когда он выпускает демона наружу. Кай знал, что она права. Знал, что иногда он проваливается в свою внутреннюю пропасть, но не разбивается о темноту на её дне, а позволяет себе слиться с этой тьмой, напитаться ею. И тогда он становится безрассудным и бесстрашным. Становится непобедимым. Все его чувства и силы становятся больше, но одновременно с этим сам он становится немного менее… человеком.

Сейчас Кая звала его пропасть. Он слышал шепот своего дьявола. Его кожа гудела от энергии и необходимости использовать её, забыться в бою, уничтожить хотя бы малую часть зла вокруг него, и этим искупить тот факт, что он не может уничтожить зло внутри себя. Мысли о Касторе и его тайнах оставили его, уступив место холодной и спокойной пустоте. Она раскрыла свои немые объятия и поглотила Кая.

Сжимая в кулаки окровавленные пальцы, все еще сохраняя страшную улыбку на лице, Кай бросился на гарпию. Он наносил мощные удары по телу противника, бил все сильнее и сильнее, будто в чудовище под его руками сконцентрировалась вся боль от утраты наставника и другая, уязвленная боль от осознания того, что Кастор скрывал от него вещи, ставшие слишком важными сейчас. Гарпия полосовала когтями воздух, пытаясь вывернуться из хватки нефилима, но не могла. Чудовище злобно рычало и пыталось дотянуться до противника, но Кай не давал твари такой возможности. Он чувствовал голод гарпии, её всепоглощающее желание пожрать его, переварить его тело, кости и душу – желание такое всеобъемлющее, что даже собственная жизнь значила для этого чудовища меньше.

Кай нанес последний мощный удар в шею гарпии и чудовище затихло. Кай выпрямился, дрожа от адреналина схватки и хватая ртом воздух. Он почувствовал, как лопнуло несколько швов на его боку и теплые ручейки крови медленно пропитывают его повязку. Ему показалось, что кто-то окликнул его, но рядом никого не было. Кай поднес руку ко рту и прикоснулся к вновь начавшей кровоточить губе. Адреналин немного выгорел и потому вернулась боль. Но сейчас не было времени для слабости.

Три гарпии неслись прямиком на шатер, в котором укрылись Источники и ученики-нефилимы, еще слишком юные и неопытные, чтобы участвовать в битве. Кай слизнул кровь с губы, стиснул зубы, усилием воли выключая боль в открывшейся ране, подобрал с земли сай и побежал туда вместе с несколькими стражами.

Они не успели добежать до шатра. Воздух вокруг них засвистел и ожил. Кай остановился и задрал голову, но видел лишь тонкие длинные вспышки в мерцающей темной вышине. Через секунду он понял, что это – стрелы, десятки стрел, выпущенных в гарпий. Каждая нашла свою цель и туши монстров послушно валились на землю, подобно отвратительному граду. Кай застыл на месте, прислушиваясь. Неподалеку от него замерла Зора, остальные нефилимы тоже стояли неподвижно, пытаясь понять, что происходит. Послышался шорох ткани – кто-то выбрался из шатра. Кира.

А потом Кай услышал их. Потрескивающий гул моторов десятков скиммеров, похожих на больших стрекоз, скользящих низко над землей. Кай и все остальные медленно поворачивались к пожаловавшим в лагерь гостям. Откуда-то сбоку раздался придушенный вздох изумления.

Новоприбывшие спустились на землю и шагали к ним, небрежно обходя трупы гарпий. Их было не менее двадцати. Кай различал их высокие фигуры и кожей чувствовал исходящую от них силу и уверенность. Но все его чувства и все его внимание было направлено на их предводителя. Конечно, он не видел его лица, но он узнал его, как будто не было этих двадцати лет, и он все еще был маленьким мальчиком, рисовавшим в своем детском воображении нереальный портрет своего отца.

Гости остановились посреди лагеря, окруженные тишиной и гулом их собственного энергетического оружия. Предводитель сделал шаг вперед, следом еще один, а затем подошел к Каю. Мужчина был выше него на полголовы и Кай вдруг осознал, каким высоким стал он сам. Тогда, двадцать один год назад, мужчина перед ним казался ему недостижимым гигантом, почему-то решившим одарить будущего стража своей благосклонностью.

- Не так уж просто оказалось вас найти. – глубоким низким голосом проговорил Валигор, капитан войска асуров. – Похоже, мы все сплоховали, дав возможность мятежникам прорваться в мир людей. – его дыхание изменилось, он шевельнулся и Кай, молча прислушивающийся к малейшим движениям мужчины, которого боготворил в детстве, вдруг ощутил на себе его внимательный, заинтересованный взгляд. И, не отрывая от Кая этого пристального взгляда, Валигор добавил, будто обращаясь только к нему: - Я прошу помощи стражей-нефилимов. Мы уберем из мира людей тех, кто ему не принадлежит. Вместе.

И его рука поднялась в воздух, осторожным, но тяжелым движением легла на плечо Кая, сжала его. Кай облизнул пересохшие губы, глядя на расплывающийся силуэт асура, которого обожал в своей прошлой, человеческой жизни. Внутри, под его кожей, все еще бурлила и гудела энергия; она звала, требовала действий.

Уголок губ Кая тронула тень той же опасной улыбки, что появлялась во время боя. Валигор кивнул ему в ответ.

Где-то сбоку тяжело вздохнула Кира.

***

Из кухни донеслось характерное шипение и неприятный запах подгоревшего кофе.

- Бб-ллин. – в сердцах выругалась Леда.

Она вскочила с дивана, едва не выронив стоявший на её коленях лэптоп, и помчалась на кухню в надежде спасти хоть малую часть сбежавшего кофе. Коричневая жижа залила половину плиты и стекала неаппетитными струйками по стенке её старенькой турки. Продолжая ругаться вполголоса, Леда выключила газ и сняла турку с плиты. Быстро перелила кофе в чашку, отставила её на стол и принялась аккуратно вытирать кофе с еще горячей плиты, морща нос от подгоревшего запаха.

Все потому, что она слишком увлеклась своим “исследованием”.

Ранее, она проснулась, совершенно не соображая, какой сейчас день (день ли?) и нужно ли ей бежать на работу. Когда же сонный туман в её голове рассеялся и она открыла глаза, первым, что она увидела, были пятна крови на полу. Леда застонала и накрыла голову подушкой. Не сон. Она так надеялась, что ночное приключение произошло только лишь в её одуревшей от усталости голове.

Раздраженно кряхтя, Леда выбралась из горы одеял на кровати и потопала в ванную. Вернулась оттуда с мокрой шваброй и первым делом смыла кровь с паркета. Она не хотела таращиться на эти пятна весь день.

Вымыв пол, Леда бросила задумчивый взгляд на бутылку виски, забытую на столе, но все же решила в пользу трезвости: ей нужна была ясная голова. Поэтому она умылась, собрала нерасчесанные волосы в пучок на затылке и вернулась в комнату. Взяла со стола лэптоп и после нерешительной паузы уселась на диван, который ночью занимал её чудной пациент. На темно-зеленой диванной подушке алело пятнышко крови, скорее всего, оставшееся там от раны на его голове. Леда издала короткое и сердитое “пфф”, и решительно перевернула подушку чистой стороной вверх.

Она включила лэптоп и уставилась застывшим взглядом на экран, ожидая активации операционной системы. Итак, что она узнала от своего ночного гостя?

Он пришел из другого мира.

Оттуда же в её город пролезла дурацкая тварь со странным названием, которая устроила на нее охоту. Этим двоим составили компанию террористы из еще одного мира.

Леда почувствовала, как по её лицу расползается скептическая гримаса. Сейчас, при свете дня, она уже не была так убеждена, что верит этому парню. Единственное, в чем она была уверена: у нее проблемы.

С тихим вздохом Леда открыла браузер и, подумав пару секунд, вбила в поисковую строку одно слово: катахари. Поиск не дал результатов, предложив заменить запрос на пустыню Калахари.

- Мило, спасибо, в другой раз. – пробормотала Леда.

Она стерла катахари из строки поиска и заменила его новым словом: асуры. В этот раз повезло больше: несколько первых ссылок указывали на индийскую мифологию и статьи по буддизму, но ни слова о том, что эти асуры были цивилизацией из другого мира. Леда открыла одну из ссылок. В этой статье асуров называли полубогами. Леда быстро пробежала глазами мелкий текст, но четкого ответа на свой вопрос не получила.

Тогда она отставила лэптоп и пошла на кухню, чтобы сварить себе крепкий утренний кофе (и неважно, что солнце уже клонится к закату). Её последний выходной день заканчивался, так и не начавшись, потому что она почти весь его проспала. Леда поставила вариться кофе и вернулась к дивану и лэптопу.

Кай. Она хмыкнула, вспомнив сказку о Снежной Королеве, и покачала головой. Как там он назвал себя? Нефори…нет, не так. Неф… Нефилим? Всплывшее в голове слово тут же отправилось в поисковую строку.

Здесь она была вознаграждена многочисленными результатами, только вот они запутали её еще больше. О нефилимах было много информации, но такой противоречивой, что у Леды загудела голова. Одни источники называли нефилимами павших ангелов. Другие давали это имя мифическим гигантам-исполинам. Третьи утверждали, что нефилимы – демоны, родившиеся в результате связи мятежных ангелов со смертными женщинами.

Кай не был похож ни на ангела, ни на великана, тем не менее, употребил именно это слово по отношению к себе. Он говорил о демоне, запертом у него внутри. Даже думать об этом было дико. Леда расстроенно откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза руками. Именно тогда её и взбодрило шипение сбежавшего кофе.

Закончив с плитой, Леда подхватила чашку и вернулась в комнату. Нужно было поесть, но у нее не было ничего съестного, кроме её полуночного печенья. Она как раз с неохотой обдумывала необходимость быстрой вылазки в магазин за провизией, когда тишину её квартиры прорезала трель дверного звонка. Леда подпрыгнула и пролила кофе на пижаму, тихо зашипев от боли. Она поднялась с дивана и застыла в позе настороженного ожидания, затаила дыхание. Какова вероятность того, что те, кто стоят за дверью, настроены агрессивно? Воображение у Леды всегда было что надо, но сейчас, когда она стояла посреди залитой светом заходящего солнца комнаты, окруженная запахом подгоревшего кофе – сейчас, даже при всей мощи воображения, ей было сложно представить себе катахари (каким бы оно ни было на вид), маньяков из другого мира или самого Кая, поднявшихся на её этаж и теперь вежливо звонящих в дверь.

Тем не менее рука сама собой потянулась к уже полюбившейся лампе. Звонок тренькнул второй раз и Леда невольно пискнула, тут же возненавидев себя за этот дурацкий девчачий звук.

- Леда, ты дома? – глухо послышался с той стороны двери обеспокоенный голос Рема. – Леда?

Леда обессиленно выпустила из легких воздух, который до этого задерживала. Эти качели от паники к облегчению уже порядком начали действовать ей на нервы. Ей просто хотелось, чтобы её оставили в покое хотя бы на несколько часов.

Она зашаркала к двери, устало потирая лоб, и открыла её до того, как Рем успел в третий раз надавить на кнопку звонка, к которой уже приставил палец. Брат хмуро оглядел её всю, от ног в толстых вязаных носках до нерасчесанной головы. Его взгляд задержался на буром кофейном пятне, расплывшемся на фигурке одного из крокодилов на её пижаме.

- Ты меня до сердечного приступа довести хочешь? – недовольно осведомился Рем, проталкиваясь мимо сестры в прихожую.

Леда вздернула брови.

- Это была моя реплика. – пробормотала она себе под нос.

- Что?

- Говорю: рада тебя видеть, дорогой любимый брат.

Рем состроил ей рожу.

- Что с твоим телефоном?

- А что с ним? – спросила Леда, шаркая на кухню следом за братом.

- Я не мог до тебя дозвониться.

- А. – Леда нахмурилась и почесала бровь, провела рукой по волосам. – Точно, я его выключила. Хотела выспаться.

Мысленно Леда поздравила себя с тем, что так вовремя решила смыть кровь с паркета в комнате. Она хоть убей не знала, как стала бы объяснять эти пятна Рему. Не была уверена, что может или хочет это объяснять, если на то пошло.

- Ты меня до ранней седины доведешь. – проворчал Рем, ставя на кухонный стол свой рюкзак и принявшись вынимать из него контейнеры с едой.

- Не понимаю, чего ты так распсиховался. – Леда планировала использовать свой самый раздраженный тон, но едва учуяла запах еды, как тут же переключилась в режим невинной вежливости.

Со слишком очевидным энтузиазмом она плюхнулась на кухонный диванчик и с вожделением принюхалась к ароматам курицы терияки с паровым рисом и рамена.

- Не понимает она! – возмутился Рем. Он сгрузил рюкзак на пол и втиснулся на диван рядом с сестрой, толкая её, чтобы она подвинулась. Они зашелестели упаковками с китайскими палочками и ложками. – Вчера во всех новостях трепались про этот экшен в метро, я не мог до тебя дозвониться ни вчера, ни сегодня. Что, по-твоему, я мог подумать?

Леда с удовольствием втянула носом запах рамена с курицей и тут же запустила ложку в контейнер, стараясь не выглядеть совсем уж оголодавшей. Иногда она так любила своего младшего брата, что готова была закрыть глаза на его приступы чрезмерной опеки.

- Я же написала тебе ночью, что со мной все хорошо. – пробулькала она с полным ртом рамена.

- Нифига ты мне не написала! – возмутился Рем.

Леда послала ему скептический взгляд, вздохнула и потянулась за лежащим тут же, на диванчике, телефоном, решив ткнуть брата носом в его невнимательность. Однако, когда телефон включился, выяснилось, что написать-то сообщение она написала, только вот оно так и осталось неотправленным. Леда бросила на брата пристыженный взгляд. Тот закатил глаза.

- И что ты должна после этого сказать?

- Спасибо, что принес еду? – предположила Леда.

- Мимо, думай еще.

- Гмм… Что тебе пойдет седина?

- Ха-ха, а тебе пойдет иметь совесть! Короче, просто перестань так делать, окей? Пообещай. Да хоть прожуй вначале, чудище… вот теперь обещай.

- Обещаю. – Леда переложила ложку в левую руку и правой начертила крестик на сердце. – Извини, Рем, я правда не хотела, чтобы ты нервничал.

- Да, да… - проворчал Рем. Он отправил в рот пару ложек рамена, хмыкнул и добавил: - Наверное, после всех моих представлений, твое теперешнее разгильдяйство - это карма в действии.

Леда пожала плечами. Она была занята раменом и приятным чувством сытости, понемногу ослабляющим тревожный узел в её животе. Рем как-то неуверенно поерзал рядом с ней.

- Еще кое-что… - он прокашлялся несколько раз, будто был не уверен, хочет ли продолжать. – Ты ничего странного не замечала за последнее время?

Леда перестала жевать и недоверчиво уставилась на брата. Затем красноречиво развела руками, как бы предлагая ему самому подумать над ответом на этот вопрос, учитывая овладевшее городом сумасшествие.

- В смысле, не только все это. – поправил сам себя Рем и скопировал её жест. – Мне кажется… мне показалось, что я увидел кого-то, кого никак не должен был увидеть.

Съеденный рамен вдруг нехорошо зашевелился у Леды в желудке. Она с тревогой посмотрела на брата, который под её взглядом снова неловко прокашлялся и нервно поерзал.

- Кого ты видел? – упавшим голосом спросила Леда, чувствуя, как холодеют кончики пальцев от дурного предчувствия.

- Знаешь что? Ерунда это все…

- Рем.

- Ладно. В общем, мне показалось… мне показалось, что я увидел Дея сегодня в городе.

Кровь моментально отхлынула от лица Леды, а перед её мысленным взглядом тут же вскачь понеслись самые ужасные картины того, чем могло закончиться столкновение Рема с этим… с этим существом. Нужно что-то сказать ему, нужно велеть ему быть осторожнее, но как объяснить ему те безумные обрывки информации, которую она получила, если она сама ни черта не понимает!

- Не нужно было этого говорить. – разволновался Рем. – Я не знаю, зачем я это сказал. Нет, знаю: потому что я идиот. Дурак и имбецил. Не бери в голову, окей? Я просто заработался и схлопотал глюки даже без прихода. – он нервно хохотнул.

Леда с усилием сглотнула и облизнула губы.

- Слушай, Рем, а может… не хочешь сегодня переночевать у меня? – это было все, до чего она смогла сейчас додуматься, чтобы худо-бедно защитить брата, при этом не рассказывая ему сумасшедшие истории о злобных двойниках.

Рем замялся, виновато поглядел на нее.

- Ну… слушай, давай может в другой раз? У меня были планы сегодня.

Обычно это значило, что братец организовал себе свидание. Леда глубоко вздохнула и постаралась урезонить закудахтавшую внутри нее курицу-наседку. Нельзя сейчас рассказывать Рему про все те безумные вещи, в которые она и сама-то не совсем убеждена, что верит. Иначе он точно решит, что у сестры крыша малость потекла.

Меньше всего Леда хотела вносить неразбериху в голову брата, когда тот только-только начал делать первые, еще не очень уверенные шаги в трезвую, чистую жизнь.

- Да, конечно. Окей. – она закивала головой и через силу улыбнулась.

Рем вернул ей улыбку и поднялся.

- Ты уже уходишь? – заволновалась Леда.

- Да, мне нужно заскочить домой и переодеться.

Рем закинул на плечо рюкзак и пошел в прихожую. Леда поднялась и пошла вслед за ним, обхватив плечи руками.

- Не выключай больше телефон, договорились?

Леда кивнула и закусила губу, глядя как он обувается и натягивает куртку. С возрастом он все сильнее становился похож на их отца, только глаза у них были одинаково серые, мамины.

- Рем. – что-то в её голосе заставило его остановиться и внимательно посмотреть на нее. – Будь осторожнее в городе, хорошо?

Рем пару секунд серьезно смотрел на нее, потом подошел и притянул к себе одной рукой. Он мягко чмокнул её в лоб.

- Я осторожнее всех.

Рем еще раз улыбнулся ей и вышел. Леда закрыла за ним дверь, развернулась и прислонилась к ней спиной. Узелок тревоги в её груди и не думал развязываться. Леда поднесла руку к груди и потерла в области сердца, надеясь расслабить его. Пальцы наткнулись на высохшее и затвердевшее пятно от кофе на пижаме. Леда поморщилась.

Она пошла в ванную, на ходу стягивая с себя пижамную кофту. Решение принять ванну пришло неожиданно, но Леда вдруг четко поняла, что это то, что ей нужно. Она включила воду и отрегулировала её до приятной температуры. Вылила в ванну немного ароматной пены и пару секунд отрешенно смотрела на поднимающиеся над водой цветные мыльные пузыри.

Леда натянула халат и вернулась в комнату. Здесь было душно, поэтому она подошла к балкону и открыла дверь. С улицы тут же потянуло вечерней свежестью, прохладой и запахом приближающегося дождя. Стемнело. Леда пару минут постояла у приоткрытой двери балкона, наблюдая, как в соседних домах зажигаются окна, как вытесняет заполняющий улицы электрический свет мягкое свечение звезд.

Она радовалась пустоте в своей голове. Возможно, это было не так уж и хорошо, но Леда не была уверена, что смогла бы справиться сейчас со своими мыслями. Ей нужно отдохнуть и дать отдых мозгу. Завтра суббота и выходной день для большинства людей, но её ждала ночная смена в госпитале. Ей нужен отдых. Нужно расслабиться.

Леда пошла в ванную, на ходу развязывая халат. Повесила его на крючок, закрыла кран, и с удовлетворенным вздохом погрузилась в ароматную воду. Пластырь с колен она сняла и кожу немного защипало от горячей воды, но это было почти приятно. Леда окунулась с головой, а вынырнув, устроилась поудобнее и положила голову на бортик ванны. Закрыла глаза.

Пена тихо шептала в тишине ванной, легкие звуки, издаваемые крошечными мыльными пузырьками, успокаивали, убаюкивали. Леда уже почти погрузилась в приятную дрему, когда за её закрытыми веками вдруг мигнул свет. Она раскрыла глаза одновременно с новым подрагиванием света в лампочке на потолке. Лампочка нервно моргнула еще раз, и снова. Послышалось сердитое потрескивание электричества. Леда нахмурилась, поднимая голову и садясь в ванной.

Свет погас. И именно тогда, в эту первую секунду темной слепоты, Леда почувствовала это. Темноту ванной, густую и осязаемую, которая сгущалась вокруг нее, давила на нее, наступала, будто хищное животное. Леда ничего не видела и оттого еще отчетливее ощущала свое тело в начавшей остывать воде, чувствовала прикосновение мыльной пены к своей коже.

Прошел один короткий, но бесконечный миг, и горло Леды внезапно сдавило в паническом спазме, будто чья-то невидимая рука сомкнулась на её шее.

Она была больше не одна в ванной. Здесь было что-то еще.

Темнота давила на её лицо, словно невидимая подушка, и Леда задыхалась, хватая ртом эту густую враждебную тьму. Она не могла заставить себя пошевелить даже пальцем, и казалось, что единственным в её теле, что сохранило способность двигаться, было её сердце, от сумасшедших ударов которого пульсировала её кожа.

А потом что-то коснулось её ноги под водой.

Леда задохнулась криком, распиравшим её грудь, рвущимся наружу, но голос пропал, высох. Она хотела выскочить, вылететь из ванны, из этой воды, в которой было что-то еще кроме нее, но её всю будто парализовало.

Что-то шевелилось в воде рядом с ней, разрасталось, оседая на её ногах, пришпиливая их ко дну ванны. Оно было тяжелым, холодным, и кожа Леды покрылась колючими мурашками, будто хотела сползти с её костей, прочь от этого неправильного, чуждого присутствия.

Леда была почти на грани обморока от ужаса, и тогда зажегся свет.

Он сидел в ванне рядом с ней, напротив нее.

Смотрел пустыми мертвыми глазами. Светло-русые волосы, плечи обтянуты знакомой ветровкой, той самой, что была на нем, когда… Тонкие губы крепко сжаты, лицо – неподвижно, без какого-либо выражения. Жуткая застывшая маска. Глаза темно-карие, но затянуты матовой пеленой. Неживые, рыбьи глаза. Глаза трупа.

По щекам Леды покатились слезы. Она не могла закричать, не могла пошевелиться, не могла убежать. Она сидела в своей ванне, в остывшей отравленной воде, а её ноги были обездвижены сидящим на них мертвецом. Воздух с трудом пробивался в её легкие, она задыхалась.

Сквозь красные пятна, застилающие её зрение, Леда видела, как лицо существа напротив нее дернулось, будто от нервного тика. Первые капельки крови показались из его глаз, носа, рта и ушей, лениво покатились вниз, по щекам, подбородку и шее. Кровь текла точно так же, как в тот день, и сейчас Леда снова видела это мертвое лицо с пробитым черепом.

Я всегда буду с тобой, Леда. Мы будем гореть с тобой вместе.

Он пришел за ней, чтобы утащить её душу в самые недра ада и утопить её в огненных реках, пожрать её и пировать на её безумии. Рассудок Леды отказывал, плавился, она растеряла последние крупицы разума, на которых держалась её личность.

Окровавленное восковое лицо всколыхнулось, покрылось рябью, как вода под ветром. Кожа на нем пришла в движение. На правой щеке расцвела гнилая язва, которая распространилась на лоб и подбородок. Он гнил заживо, разлагался, и кожа отслаивалась от костей черепа отвратительными склизкими лохмотьями. Это гниющее лицо двинулось к ней, ледяные скользкие руки сжались на её шее и тогда словно что-то лопнуло внутри Леды, наконец выпуская на свободу истошный безумный вопль. Но её крик тут же оборвался с глухим бульканьем, когда эти мертвые руки толкнули её под воду.

Леда захлебывалась мыльной водой, которая лилась ей в горло и нос, пекла глаза. Наверху, над поверхностью воды, мерцало измазанное кровью равнодушное лицо мертвеца. Руки больше не сдавливали её горло, но удерживали её под водой. В ушах зашумело, зрение заволокло туманной пеленой.

А затем что-то мелькнуло там, наверху, темное пятно, и ужасные руки отпустили её, исчезли. Пропала тяжесть, придавливавшая её ноги. Леда вынырнула из воды, отчаянно хрипя, сплевывая воду и хватая ртом драгоценный воздух.

Но она по-прежнему была не одна. Уже знакомый ей мужчина в черной одежде боролся с мертвецом на полу её ванной. Кай придавил локтем его горло, но призрак вывернулся и четко рассчитанным движением всадил кулак прямо в раненный бок противника. Кай сдавленно охнул и ослабил хватку, что позволило мертвецу сбросить с себя его руки и самому броситься в атаку. Он поднял Кая и впечатал его в стену, увернулся от его кулака и сам нанес серию ударов по его ребрам. Кай сгруппировался и блокировал новый удар, закрыв корпус локтями. Он оттолкнул от себя чудовищное существо и тут же ринулся на него, с силой ударил в шею и в мгновение ока зажал её локтевым захватом.

И в этот самый момент разлагающийся труп в его руках растворился в воздухе. Кай остался стоять с поднятыми руками, теперь удерживающими лишь пустой воздух, а Леда сидела в остывшей воде, дрожала всем телом и просто смотрела на него, до отказа вытаращив глаза.

Между ними протянулась густая тишина, которую нарушал только тихий стук, который издавали клацающие зубы Леды. Кай опустил руки, наклонил голову и как-то неуверенно переступил с ноги на ногу.

- Ты ранена? – нарушил он эту давящую тишину.

И звук его голоса будто сломал заклятие оцепенения, сковавшее Леду. Она несколько раз вздрогнула всем телом, пытаясь проглотить ужасный, колючий и распирающий комок, поднимающийся к горлу из глубин её живота. Но он только разрастался, заполнял её всю, миллиметр за миллиметром, а затем поднялся еще выше и пролился наружу сдавленным, сломленным, жалким всхлипом. Плечи Леды конвульсивно содрогнулись, она поднесла руку ко рту и впилась в ладонь зубами, пытаясь остановить поток рвущихся из нее неконтролируемых всхлипов.

Кай вдруг шагнул к ней, обхватил ладонями её мокрые плечи и потянул её наверх. Вода всплеснулась в ванне от движения её тела, увлекаемого вверх, а через миг Леда оказалась крепко притиснута к нему. Её сложенные у груди руки были зажаты между их телами и ровное, сильное биение его сердца запульсировало на её предплечьях, запястьях и ладонях. Его обтягивающая кофта быстро пропитывалась влагой от её мокрой кожи, но он не обращал на это внимания; его руки крепко держали её, обвернувшись вокруг её сотрясающихся плеч, словно были последней опорой для пошатнувшегося храма её разума.

И Леда разрыдалась в шею этого незнакомого человека, который был настоящим, чья кожа была здоровой, и теплой, и живой. На её шее все еще горели следы от покрытых гнилью мертвых рук и горло раздирало от хриплых всхлипов-стонов, прокладывающих себе дорогу наружу. Она тряслась, как осиновый лист, а он просто молча держал её, ждал, не говоря ни слова.

Спустя несколько минут щупальца истерики начали постепенно разжиматься, становиться все слабее и слабее. Леда вдруг поняла, что чувствует колющую боль в районе правого подреберья. Она затихла и прислушалась к себе. Боль шла не изнутри, а снаружи. Да, снаружи, потому что это пряжка его ремня вдавливалась ей в кожу. В кожу на её боку. Потому что на ней нет одежды. Она стоит, совершенно голая, в объятиях мужчины, о котором толком ничего не знает.

Леду словно ошпарило кипятком. Она дернулась прочь от него, подсознательно ожидая большего сопротивления, но он тут же отнял от нее руки и она едва не упала, поскользнувшись в ванне без его поддержки. Первым дурацким порывом было тут же прикрыться руками, в лучших традициях стыдливых мадемуазель. Но тут она вспомнила, что он слеп, поэтому не стала прикрываться, а решительно потянулась за халатом.

Стараясь вести себя так, будто этот конфузный момент после всего случившегося был само собой разумеющимся, Леда выбралась из ванны и тут же вытянула пробку из сливного отверстия. Наполненная водой ванна сейчас внушала ей ужас и отвращение.

Она закуталась в халат, стянув его у шеи дрожащей рукой. Стекающая из ванны вода тихо журчала.

- Ты ранена? – тихо повторил свой вопрос Кай.

Леда хмуро покачала головой. Вспомнила, что он не видит, и прохрипела:

- Нет. – голос сел от испуга и от обилия мыльной воды, попавшей в горло. Из-за этого её немного мутило.

Руки по-прежнему дрожали. Леда молча вышла из ванной, протиснувшись мимо Кая, и неверной походкой двинулась на кухню. Казалось, что из её ног кто-то вынул все кости и заменил их трясущимся пудингом.

Не включая свет, Леда подхватила переживающую свой звездный час бутылку виски и обессилено плюхнулась на кухонный диванчик с ней в обнимку. Сделала большой глоток, зажмурилась. Из коридора донеслись осторожные шаги и в кухню вошел Кай, легко касаясь пальцами стены для навигации. Он остановился прямо в полоске неяркого света, брошенного через окно убывающей луной.

- Оно… напало на меня. – озвучила Леда очевидное в темноту кухни. – Как он… оно… как оно смогло сюда пробраться? Я была одна, в закрытой квартире и…

Она не закончила свою мысль, потому что собственные слова только что натолкнули её на другой вопрос:

- И как ты попал в мою квартиру?

Кай повел широкими плечами под черной кофтой и указал большим пальцем себе за спину, в заполненный плотными тенями коридор.

- Балкон. – просто ответил он.

- Балкон. – медленно повторила Леда и он кивнул.

Леда глубоко вздохнула и поднесла все еще дрожащую руку к голове, прижала её ко лбу тыльной стороной ладони и на секунду прикрыла глаза. Она сделала мысленную пометку никогда больше не оставлять открытой балконную дверь. Если кому-то вроде Кая настолько легко спуститься с крыши на её балкон и проникнуть в её квартиру – что ж, она предпочтет духоту в доме, спасибо большое. С другой стороны, если бы не открытый балкон, вряд ли Кай смог бы попасть в квартиру, а тогда неизвестно чем закончилось бы все это… это… то, что с ней произошло. В её голове не было подходящего названия для таких вещей.

- Так как он… оно… как оно оказалось в моем доме? – Леда поморщилась, досадуя на свою неспособность подобрать определение для этого существа.

Кай сделал два осторожных шага в кухню, сокращая расстояние между ними. У него проблем с идентификацией чудовища не было.

- Этот брид отличается от всех остальных. У него есть способность путешествовать в тонком мире. Нематериальном. – добавил он, будто почувствовав недоуменный взгляд Леды. - Эта способность дает ему возможность миновать законы физического мира. Он прошел сквозь вибрации эфира и материализовал себя здесь.

- Значит, когда он исчез…

- … он вновь сбежал в тонкий мир, да.

Леда набрала воздуха в рот, надувая щеки, затем медленно и шумно выпустила его сквозь сжатые губы.

- Почему он такой?

Кай ответил не сразу. Он стоял посреди её кухни и выглядел до смешного неуместным, весь задрапированный в черное и кровь, в окружении зеленых кухонных шкафчиков, разнокалиберных кастрюль и полотенец в горошек. Кай облизнул губы, глубоко вдохнул, будто собираясь заговорить, но в последний момент просто пожал плечами.

- Этого я не знаю. – наконец, сказал он. – Я слышал и раньше про таких сильных бридов, но я не знаю, почему именно твой оказался одним из них.

Леда отрешенно покивала несколько раз, поднесла к губам указательный палец и прикусила кожу на нем, медленно пожевала. Она чувствовала себя ржавым часовым механизмом, который полностью остановился; все застыло – чувства, мысли – как будто она была пустоголовой неживой куклой. Но каждый раз, когда она закрывала глаза, на внутренней стороне её век вспыхивал невыносимый образ Дея, видение его окровавленного гниющего лица. Поэтому Леда моргала только тогда, когда пересохшие глаза начинали болеть и слезиться. Кай пошевелился, переступил с ноги на ногу, почесал под глазом и тут же поморщился, задев разбитую скулу.

- Бриды адаптируют под себя умения и способности своих прототипов. – как бы между прочим проговорил он. – Твой очень хорошо дерется.

Леда почувствовала, как грустно кривятся вниз уголки её рта. Это такой тактичный способ выяснить, кем был человек, которого воплотила в себе эта тварь? Леда подтянула на диван сначала одну ногу, затем вторую, и обхватила их руками.

- Да, его прототип был морским пехотинцем.

Больше она ничего не стала говорить, и Кай так долго молчал, что Леда, подумав, добавила:

- Морские пехотинцы – это…

- Я знаю, кто они такие. – перебил её Кай.

Леда подняла брови и бросила на него удивленный взгляд.

- Похоже, вы неплохо осведомлены в этом вашем параллельном мире.

- Это не параллельный мир. Просто… другой. – Кай сложил на груди руки и слегка склонил голову. – И да, отвечая на твой вопрос: мы очень хорошо осведомлены. Защита вашего мира – наше предназначение и наш долг, так что мы с детства изучаем вашу историю, культуру и быт.

- Звучит, будто вы смотрители зоопарка, а мы – стадо диких шимпанзе. – вполголоса пробормотала Леда, качая головой. – И кто такие эти “мы” ?

- Братство Еноха. Нефилимы и Источники. – без запинки ответил Кай таким тоном, будто это была прописная истина, а она по глупости об этом не знала.

Леда подняла брови, а следом закатила глаза.

- Неочень-то вы со своим долгом справляетесь, дружок. – проворчала она и краем глаза заметила, как он пошевелился, будто в последний момент сдержался от того, чтобы сконфуженно втянуть голову в плечи.

Потом он вдруг ссутулился и неестественно замер, безотчетно прижимая руку к боку. Леда нахмурилась, уловив это движение. Она поднялась с дивана, подошла к нему и бесцеремонно приподняла край его кофты. Присвистнула.

- А ты времени даром не терял, ага?

Половина швов на его боку разошлась и из раны тоненькой струйкой сочилась кровь. Кай сглотнул и пожал плечами.

- На нас напали гарпии. – будто это должно было ей все объяснить.

Леда несколько секунд таращилась на него сквозь сумрак кухни. Потом отошла к стене, щелкнула выключателем и, поморщившись от яркости электрического света, впервые как следует оглядела своего гостя. Он был весь в крови, но помимо этого измазан еще какой-то дрянью, высохшей на его кофте. Выглядело это все так, будто на него стошнило кошку. Несколько кошек. С очень серьезным несварением желудка. Леда подняла брови и помотала головой.

- Не хочу знать. – пробурчала она, снова подходя к нему. – Эту дыру нужно зашить заново.

На этих словах рука Кая снова двинулась к боку, пальцы с мазохистским упорством надавили на воспаленную кожу вокруг краев раны. Леда досадливо цокнула языком, наблюдая за ним.

- Только сначала… - она запнулась на миг, обдумывая, насколько уместно прозвучат её слова, учитывая, что она говорит с ним второй раз в жизни. На нижней части его щеки, шее и вороте кофты коркой застыла непривлекательная буро-желтая субстанция и Леду передернуло. А ведь она в ванной прикасалась к нему, всему заляпанному этой дрянью!

– Сначала сходи и прими душ. – Кай оторопело открыл рот, но Леда не дала ему заговорить: - Извини, но я к тебе не притронусь, пока ты весь облеплен этой хренью.

Он колебался, вся его поза выражала неуверенность вперемешку с непокорством.

- Совсем необязательно меня зашивать. – недовольно проворчал он.

Леда демонстративно сложила руки на груди, забывая, что он не увидит её движения.

- Еще немного и через дыру в твоем боку можно будет скоростную магистраль прокладывать. – Леда тихо хмыкнула себе под нос. – К тому же, я заинтересована в том, чтобы единственный человек или кто ты там такой, способный отфутболить от меня эту тварь, был в состоянии стоять на ногах.

Кай все еще не двигался, стоя посреди её кухни. Сквозь грязь и кровь на его лице виднелся легкий румянец, поднявшийся на его скулы (то ли от смущения, то ли от возмущения – Леда не бралась судить), а рука вытянулась вдоль тела, напряженная от усилий демонстративно держать её подальше от раненого бока.

- Я не шучу. – непреклонно заявила Леда. – Вперед. Там есть чистое полотенце.

Кай замялся, открыл было рот, снова закрыл его. Наконец, коротко кивнул, и сделал один неуверенный шаг в сторону ванной, но Леда остановила его:

- Подожди.

Она поспешно ушла в комнату, порылась там в шкафу и вернулась в кухню со старыми джинсами и худи Рема. Всучила одежду ему в руки.

- Джинсы могут быть коротковаты, но это все равно лучше, чем то, во что превратились твои шмотки.

- Мою одежду можно отчистить. – немного ершисто возразил Кай.

- Шутишь? Отчистить? – фыркнула Леда. – Разве что огнем. Давай, вперед.

Он прошел мимо нее и скрылся в ванной, а Леда на миг закрыла лицо руками и помотала головой, прогоняя ужасный образ Дея. Ей нужно было сосредоточиться на чем-то привычном, и зашивание ран на телах других людей по иронии судьбы как раз попадало в категорию привычных для нее вещей. Она услышала, как зашумела вода за закрытой дверью ванной, глубоко вздохнула и пошла в комнату за набором первой помощи, который оставила там прошлой ночью. Быстро переоделась в темные джинсы, серую футболку и мужскую клетчатую рубашку синего цвета.

В этот раз она предусмотрительно застелила диван старым покрывалом – не очень-то хотелось еще сильнее запачкать его кровью – и поставила на кофейный столик сумку с инструментами. Затем медленно села на тот же столик и против воли начала прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной. Слушала, как меняется звучание водяных струй, когда они попадают на тело – глуше, тише, затем снова громче. Леда не могла прогнать из головы мерзкие видения кошмара, который пережила в собственной ванной, в своем доме, где больше не чувствовала себя в безопасности – снова. Но присутствие еще одного живого человека успокаивало. Хотелось кофе и Леда уже думала было поставить его вариться, но тут вода в ванной замолкла, поэтому она осталась на месте.

Через минуту Кай вышел из ванной. Хоть Леда собственными руками дала ему вещи своего брата, но сейчас все равно испытала невольное удивление, видя его в такой обыденной, нормальной одежде. Джинсы действительно оказались слегка коротковаты, потому что он был выше Рема. Она отстраненно подумала, что темно-зеленый худи тоже будет ему маловат, но кто же виноват, что он отрастил себе такую мускулатуру.

Мускулатура, кстати, была приличная. Леда привыкла относиться к человеческому телу без лишней сентиментальности или стеснения, потому что она была медиком – но кроме этого она еще была нормальной, здоровой и не слепой женщиной. Пришлось признать, что выглядит её новый знакомый неплохо. Даже весьма неплохо. У него не было раздутой мускулатуры бодибилдера, его мышцы были длинными, крепкими и естественными – такие появляются в результате тяжелой физической работы, а не таскания железа. Широкие плечи переходили в руки с упругими выпуклыми бицепсами, гладкая грудь – тоже широкая – плавно перетекала в узкую талию и бедра. Он был высоким, но не казался массивным, наоборот – выглядел стройным и гибким.

Выданный ему худи он не надел, потому Леда и имела удовольствие поглазеть на него, когда он снова был без рубашки, но в этот раз – для разнообразия – в сознании. Первый чисто женский интерес, впрочем, быстро превратился в сугубо профессиональный, потому что из шрамов, синяков и порезов на его торсе можно было создать географическую карту небольшого государства. Рана на боку уже успела выпустить новую струйку крови. На его ребрах с обеих сторон фиолетово-желтыми пятнами цвели синяки и гематомы, обе руки тоже испещрены свежими порезами, а на правой впридачу ко всему еще и ожог неясного происхождения.

Кай замер в коридоре, очевидно, не зная, куда себя девать, и Леда решила прийти ему на помощь.

- Сюда. – пригласила она из комнаты.

Кай безошибочно двинулся на звук и Леда снова с тревогой спросила себя, действительно ли он слепой. Он подошел и остановился рядом с ней.

- Ложись на диван. – скомандовала Леда. Он медлил и она добавила равнодушным тоном: - Я вполне могу зашивать тебя и стоя, но поверь, тебе это понравится куда меньше.

Он тихо вздохнул и неохотно присел на диван, затем лег на спину – все это с видом спаниеля, которого насильно притащили к ветеринару. Прежде чем приступить к швам, Леда решила быстро прощупать его ребра, потому что ей совсем не нравился вид этих синяков.

- Так ты, значит, слепой. – издалека начала она, осторожно проходясь пальцами в синих перчатках по припухшей коже на его ребрах. Он натянуто кивнул. – Ты очень хорошо ориентируешься в пространстве, как для слепого.

Она сама услышала нотки откровенного подозрения в своем голосе. Один уголок его рта дрогнул, будто Кай пытался сдержать улыбку, но Леда успела заметить мелькнувшую в его зеленых глазах дразнящую искорку.

- Зрение переоценивают. – его взгляд при этих словах был неподвижно устремлен в потолок.

Леда тихо фукнула носом и покачала головой.

- Я не понимаю, как ты можешь делать все те вещи, которые ты делаешь, и при этом не видеть.

- Нарушение моего зрения – неотъемлемая плата за усиление всех остальных чувств, реакций и рефлексов, которые мне дает демон.

- Ты всегда был слепым? – поинтересовалась Леда. Её пальцы, видимо, обнаружили какоето особенно болезненное место, потому что Кай едва заметно вздрогнул от её прикосновения.

- Нет. Мне было девять, когда это случилось. Все нефилимы в этом возрасте проходят обращение и становятся сосудом для демона.

Руки Леды замерли на его коже. Она моргнула раз, другой.

- Тебе было де… девять лет, когда в тебя запихнули эту штуку? – потрясенно прошептала она.

Кай лишь сдержанно повел одним плечом. Лежа на спине, это движение получилось у него слегка неловким.

- Это наше предназначение. – спокойно, почти равнодушно произнес он. – Нас готовят к этому с детства. К тому же, потом… после того, как мы адаптируемся к демону, все остальные органы чувств дают более чем достаточно информации об окружающем мире. Я чувствую малейшие вибрации воздуха. Прямо сейчас я могу слышать возню тараканов в стене тремя этажами ниже. Звуки, вибрации, тепловое излучение – все это создает очертания предметов в темноте.

- А вот сейчас поподробнее. – хрипло попросила Леда. Кровь медленно поднималась румянцем по её шее и щекам. – Ты сейчас говоришь, что все-таки не полностью слепой?

- Силуэты в темноте – это все, что мне доступно.

- Ты видел меня голой. – возмущенно прошипела Леда. Её щеки пылали.

Сейчас она уже не сомневалась, что видит тень самодовольной ухмылки на лице нахала.

- Я бы даже не смог сказать, какого цвета твои глаза.

- Ты сейчас не делаешь лучше, если что. – сердито фыркнула Леда. Она убрала руки с его ребер и принялась рыться в чемоданчике в поисках салфеток и антисептика. – Поздравляю, твои ребра не сломаны, хотя вчера ночью я могла бы поклясться, что по крайней мере трое из них переломаны в нескольких местах.

Рука Кая рефлекторно поднялась к ребрам, длинные исцарапанные пальцы неосознанным движением прикоснулись к покрытой синяками коже в том месте, где пару секунд назад была её рука. На внутренней стороне его предплечья виднелся безобразный, длинный и широкий шрам. Судя по бугристости шрамовой ткани, рана была давняя, рваная и очень неопрятно заживленная. Леда нахмурилась, но затем решила, что это не её дело.

- Они были сломаны, ты не ошиблась. При всех неприятностях, которые может доставлять демон, ускоренная регенерация – это несомненный плюс.

Леда покачала головой, приподняла брови, мысленно спрашивая себя, как она могла оказаться втянутой в этот на полном серьезе происходящий диалог о демонах, а следом произнесла почти то же самое вслух:

- Знаешь, я предпочитаю разговором отвлекать пациентов от их синяков и болячек, но даже по самой дикой пьяни, даже в тот странный эпизод после выпускных экзаменов, когда мы с друзьями накурились и мне примерещился единорог в туалете – черт, даже тогда я не могла подумать, что в моей жизни настанет день, когда я буду говорить с кем-то вроде тебя о демонах. О демонах, мать вашу. – Леда шумно вздохнула. – И кстати, как вообще мы с тобой говорим? Я очень сомневаюсь, что эллорийский так популярен в других мирах.

- Я знаю ваш язык, потому что его знает демон. – пояснил Кай. – Вообще-то, он знает очень много языков. Я даже думаю, что он знает все существующие языки. А вместе с ним их знаю и я. – он пожал плечами в ответ на потрясенное молчание Леды.

- Существует мнение, что знание слишком большого количества языков провоцирует шизофрению. – как бы между прочим заметила Леда, продевая в иголку шелковую нить.

Зубы Кая сверкнули в быстрой улыбке.

- Голова побаливает иногда. – невозмутимо признался он и Леда хмыкнула.

- Какой твой родной язык? – спросила она.

Кай помедлил с ответом, задумчиво провел языком по затянувшейся трещинке на верхней губе. У него был красивый изгиб губ, почти слишком чувственный, но эту неожиданную мягкость компенсировала щетина на его щеках и подбородке. Леда даже не сразу поняла, что думает об этом. А как только поняла, тут же велела себе перестать.

- Я не помню. – тихо ответил Кай и Леда вдруг отчетливо осознала, что он только что перебрал несколько вариантов лжи для этого ответа, но в итоге все же решил сказать правду.

- Может это и к лучшему. – бодро сказала она. Кай нахмурился и Леда пояснила: - Что, если твой родной язык похож на клингонский? Я бы даже денег заплатила, чтобы такое забыть.

- Клинго… Это какой-то диалект? – растерялся Кай и Леда мысленно фыркнула, ставя двойку его знаниям человеческой “истории, культуры и быта”. Похоже, факультативов по старым добрым космическим операм в нефилимских университетах не наблюдалось.

- Да-да, это утерянный диалект древне… мм… старо-суахильского. – невозмутимо ответила Леда, кусая губы, чтобы сдержать смешок при виде озадаченно-подозрительного выражения на лице Кая.

Леда аккуратно стерла салфеткой собравшуюся возле раны кровь, вставила заправленную нитью изогнутую иглу в иглодержатель и потратила пару секунд, наблюдая за своими руками, чтобы убедиться в отсутствии дрожи, прежде чем поднести иглу к его боку.

- Не подумай, что я жалуюсь, - Леда сделала первый стежок. Кай не издал не звука, только рельефные мышцы его живота рефлекторно напряглись. – Но как получилось, что ты так вовремя оказался на моем балконе?

Кай снова медлил с ответом. Его левая рука – та, что с устрашающим шрамом – задумчиво исследовала шов на кармане джинсов, пальцы повертели, а затем вытянули из ткани выбившуюся из стежков нитку.

- Я пришел за тобой.

Рука Леды, держащая иголку, замерла на миг. Она моргнула, пару секунд просто разглядывая рану, над которой работала.

- Что ты хочешь этим сказать?

Кай плотно сжал губы, слегка шевельнулся на диване. Выдернул еще одну нитку из джинсов.

- Ты в большой опасности. Больше нет сомнений, что катахари выбрал тебя. Я пришел забрать тебя в безопасное место, пока мы не разберемся с ним.

У Леды отвратительно пересохло во рту, язык ощущался пыльным булыжником. Сердце вздрогнуло в груди, но рука, протягивающая иглу сквозь его кожу, оставалась твердой.

- В какое место?

- В мой мир.

Леда недоверчиво фыркнула в ответ, отрицательно покачала головой.

- Я не могу. – отрывисто сказала она. – Мне завтра на работу, вообще-то.

Рука Кая оставила в покое шов на джинсах, его темные прямые брови двинулись к переносице, образуя там легкую морщинку.

- Катахари выбрал тебя. – повторил он таким тоном, будто пытался втолковать капризничающему ребенку, что совать руки в огонь - плохая затея. – Забудь о работе.

- Да что это значит в конце концов? – вспылила Леда, стягивая края раны с чуть большей силой, чем требовалось. Кай никак не отреагировал на боль.

- Я не хотел тебе этого говорить вначале. Не хотел, чтобы ты запаниковала.

- От этих намеков я только сильнее паникую, если ты еще не понял. Выкладывай.

Кай сделал глубокий медленный вдох, закрыл глаза. Ресницы почти коснулись кожи его исцарапанных щек, но сейчас они уже не бесили Леду так сильно.

- Когда катахари выбирает человека, это значит, что он собирается питаться от него. – ровным, монотонным голосом начал Кай. – Его болью, его мучениями, его страхом. Катахари забирает избранника с собой в тонкий мир. Когда одного только страха жертвы стает недостаточно, катахари начинает придумывать, как усилить эффект. Эти духи очень изобретательны, когда дело касается пыток. Когда я был еще ребенком, мне рассказывали об одном из его пленников. Катахари постепенно, день за днем живьем сдирал с него кожу. Другим он отгрызает конечности. По несколько сантиметров в день. Выедает глаза. Жертва чувствует всю боль, но не может умереть, потому что катахари имеют способность поддерживать в них жизнь. Это длится до тех пор, пока жертва не сходит с ума. Если сила воли пленника действительно велика, пытка может длиться годами. Всегда в сознании, всегда в агонии, но без надежды на избавление смертью. Но потом, когда разум покидает… Повредившийся рассудок стает отравой для духа. Тогда он просто выбрасывает свою жертву назад, в материальный мир.. После этого искалеченный пленник еще может прожить какоето время, если не умирает сразу же от болевого шока. Если тело еще способно функционировать, пленники катахари очень быстро находят способ покончить с собой.

Леда молчала. Горло отекло, язык распух. Она попыталась сглотнуть, но ничего не вышло. Во рту ощущалась горечь и невыносимо хотелось сплюнуть. Она почти чувствовала, как отливает кровь от её лица, оставляя его мертвенно-бледным, как холодеют кончики пальцев, застывшие над телом Кая. Желудок неприятно дрогнул и оттуда мерзким настойчивым комом поплыла вверх тошнота, свила отвратительное гнездо у основания её горла. Леда снова попыталась сглотнуть, на этот раз успешно.

- Да ты смельчак. Решился все же рассказать мне правду, не дожидаясь, когда я перестану тыкать иголкой в твое тело. – голос звучал чужим.

Леда ждала прилива животного страха, но он все не приходил. Ощущение ненастоящести происходящего затуманивало её инстинкты. Но кое-что было ясным, как никогда. Знакомым. Это ощущение чужого взгляда на затылке, дыхания в шею. Она знала это чувство не кончающегося страха и напряжения, потому что полгода жила с ним, не отпускающим её измученную душу ни на миг.

Кай открыл глаза, слегка повернул к ней голову, будто прислушивался к какому-то звуку, слышному только ему.

- Ты неплохо держишься.

Леда сжала губы. Сделала новый стежок, затянула нить. Смотрела на покрасневшую воспаленную кожу вокруг раны. Вспоминала.

- Мне уже приходилось жить в постоянном страхе. С осознанием постоянной угрозы своей жизни и безопасности. И не только моей собственной, но и дорогих мне людей. – голос немного дрогнул на этих словах и Леда поспешно прокашлялась. – Я знаю, как это: когда тебя преследуют. Знаю, что это такое, когда на тебя открыта охота. Когда охотник хочет тебя, твое тело, твою душу. Для меня это не в новинку. Разве что теперь охотник более извращенный. И более… ну, не человек.

Кай молчал, глядя на нее. Нет, не глядя, конечно, потому что его расфокусированные зеленые глаза смотрели сквозь нее, но поворот его головы и сконцентрированное на ней внимание создавали иллюзию того, будто он правда наблюдает за ней. Что он видел сейчас? Какой образ она создавала в его темноте?

- Кто преследовал тебя? – голос тихий, внимательный.

- Он стал моим бридом. – резко ответила Леда. Её тон ясно говорил, что больше она ничего не скажет. – Почему оно выбрало меня?

Кай отвернулся, снова перевел свой пустой взгляд на потолок. Выражение его глаз неуловимо поменялось, но Леда не успела понять, что за эмоция на мгновение затуманила их.

- Из-за моего наставника. – снова монотонный, бесцветный тон. – Кастор однажды был пленником катахари, но успел сбежать, прежде чем дух по-настоящему взялся за него. Когда он передал тебе свой дар, катахари узнал его в тебе. И теперь он хочет получить назад то, что потерял. Поэтому тебе нужно пойти со мной. Я не смогу защитить тебя от катахари здесь.

Леда тяжело вздохнула, подняла руку и вытерла испарину со лба сгибом локтя. Ужасная догадка пронзила её электрическим током, затем парализовала. Леда расширенными глазами уставилась на бледное лицо Кая.

- Оно следит за моим братом. Черт! Он рассказывал мне, что видел Дея в городе. Брид знает о нем, потому что это именно то, что делал бы Дей, он использовал бы Рема, как приманку для меня. Я не могу оставить Рема здесь, когда по улицам бродит эта тварь!

Вероятно, Кай сделал какие-то свои выводы, получив новую информацию в виде незнакомого имени, но решил оставить свои домыслы при себе.

- Я отправлю кого-то из стражей за твоим братом. – пообещал он.

Леда пару секунд испытывающе смотрела на него, ища неискренность, но его лицо оставалось открытым и серьезным.

- Хорошо. – ответила она. Сделала последний стежок, и завязала нить. – Когда ты ел последний раз?

- Что? – Кай выглядел комично ошарашенным от внезапной смены темы разговора. Его брови поползли вверх, а удивленное выражение неожиданно лишило его лицо присущей ему до этого жесткости.

- Я чувствовала, как урчит у тебя в животе, пока зашивала. – пояснила Леда. Она закрыла заново зашитую рану новым хирургическим пластырем.

- Это не имеет никакого значения. – с оттенком смущения в голосе запротестовал Кай.

- Это имеет огромное значение. – ворчливо возразила Леда, стягивая перчатки. Они издали тихий хлопающий звук. – Организму нужна еда, чтобы функционировать, тем более такому потрепанному, как твой.

- Со мной все в порядке. – его голос звучал скованно, но его скулы слегка порозовели.

- Ты точно как мой брат. – вздохнула Леда. Она быстро собрала использованные медицинские материалы в отдельный пакет. – Мне точно так же приходилось едва ли не силой заталкивать в него еду, когда он… Короче, просто поешь и все. У меня есть еда. Я медсестра, обремененная бестолковым младшим братом, поэтому лучше тебе со мной не спорить.

Кай приподнялся и медленно сел. Мышцы пресса на его животе напряглись от движения, а вместе с ними – очевидно – напряглись и швы на ране, потому что он тут же прижал руку к боку.

- Полегче, приятель. – предупредила Леда, хмуро наблюдая за его движениями.

Он склонил на бок голову, отчего еще влажные после душа длинные волосы упали ему на на глаза, и вдруг потянул носом воздух. Леда вытаращилась на него.

- Что это за запах?

Брови Леды тут же взметнулись вверх. Она бросила быстрый взгляд вокруг себя и попробовала тоже незаметно принюхаться.

- Прежде, чем ты конкретизируешь свой вопрос, хочу тебе напомнить, что ты сам пах отнюдь не розами, когда заявился сюда. – предостерегла она, не унюхав ничего подозрительного. Если он слышит запах крысиного помета или канализации, то это не её проблема.

- Это хороший запах. – его лицо вновь осветилось этой быстрой улыбкой, от которой в уголках его глаз тут же разбежались лучики морщинок, а на левой щеке выглянула легкая ямочка. Улыбка погасла, но её отголосок все еще прятался в приподнятых уголках его рта. Сердце Леды нехорошо подпрыгнуло. – Я слышу специи. – он закрыл глаза, и начал перечислять, будто перед ним был пронумерованный список: - Кориандр. Мускатный орех. Корица. Имбирь. А еще мед.

- Это жутко, ты в курсе? Я даже знать не хочу, что еще ты смог унюхать в моей квартире. – Леда поднялась и двинулась на кухню, захватив с собой пакет с медицинскими отходами. – Печенье. Это запах печенья, которое я пекла прошлой ночью. Хочешь попробовать?

- Нет, я просто… я этот запах услышал еще вчера и мне было… знаешь что, забудь.

Он поднялся с дивана и пошел на кухню вслед за Ледой, на ходу натягивая кофту. Леда выбросила пакет в урну, развернулась и выжидающе посмотрела на остановившегося посреди кухни Кая. В этой одежде, со спрятанными в карманах толстовки руками и достающими до плеч каштановыми волосами – он выглядел обычным парнем. Избитым, но обычным.

- Нам пора идти. – тихо сказал он.

Леда закусила губу. Её пальцы невольно сжались в кулаки. Не хотела она никуда идти. Она хотела надеть пижаму, забраться в постель и заснуть на несколько лет – а проснувшись, понять, что все это сумасшествие было не на самом деле.

- Дай я сначала проверю швы у тебя на голове. – сказала она после паузы.

Кай серьезно покачал головой: медленно вправо, так же медленно влево, и снова к центру.

- Нет. Нужно уходить.

Леда поджала губы, обхватила себя руками, будто пытаясь согреться.

- У меня здесь есть жизнь. – прошептала она. Сама не понимала, зачем сказала, и что вообще хотела этим сказать.

- Вот именно. – Кай вынул руки из карманов и слегка наклонил голову, будто снова прислушиваясь к чему-то. Может быть, к ней. Его взгляд был устремлен на Леду, и зеленые глаза смотрели так внимательно, будто он действительно видел её всю, с ног до головы, в этой уязвимо-непокорной позе. Он тихо продолжил: - У тебя есть жизнь. Это может измениться.

И тогда Леда почувствовала мерзкое настойчивое жжение в глазах. В носу защипало. Она сердито вскинула руки к лицу, грубо протерла глаза. Она не станет реветь. Она давно исчерпала лимит слез на одну человеческую жизнь. Она не будет реветь.

- Сколько я там пробуду? – глухо спросила она. Кай вздохнул. Облизнул нижнюю губу, прикусил её. Опустил голову. Леда закивала, потом силой воли заставила себя остановиться. – Понятно. Что мне нужно взять с собой?

- Только самое необходимое.

Леда снова кивнула. Шмыгнула носом. Обвела взглядом кухню. Потом прошла в комнату и вернулась в кухню с чемоданчиком, забитым материалами для неотложной помощи. Не говоря ни слова, положила туда же коробку с печеньем.

- Я готова.

- Больше ничего не нужно? – уточнил Кай.

Леда мрачно пожала плечами.

- У меня с собой печенье, медицинские повязки и несколько скальпелей. Это значит, что я не умру от голода, не истеку кровью и зарежу любую тварь, которая попробует ко мне сунуться. По-моему, вполне достаточно.

Кай пару секунд молча стоял, развернувшись в её сторону, будто пытался определить, шутит она или нет. Удачи. Она и сама не знала.

- Идем. – скомандовал он.

- Не через балкон. – предостерегла Леда.

Он улыбнулся ей.

- Не через балкон.

Леда обулась в самые удобные ботинки, какие смогла найти, натянула поверх клетчатой рубашки потертую кожаную куртку. Они вышли из её квартиры и Леда заперла дверь, с титаническим усилием удержавшись от того, чтобы не бросить последний томительный взгляд на привычную обстановку своего дома. Тогда она просто не смогла бы уйти.

Они молча вышли на улицу и Кай тут же свернул в сторону первого от её дома перекрестка. Он уже стянул длинные волосы в растрепанный пучок на затылке, оставив спадать на лоб несколько прядей, которые были слишком короткими. Леда решила, что не оставлять волосы распущенными - хорошая идея, и быстро собрала собственные темные волосы в похожий пучок. Она тихо шагала следом за Каем, гадая, куда они направляются. Кай же, казалось, отлично ориентировался в пространстве. Его походка была уверенной, пружинистой. Плечи едва заметно напряжены – он вслушивался в звуки вокруг них, определяя, грозит ли откуда-то опасность. Он был похож на опасного хищного зверя. И Леда добровольно позволила ему увести себя черт знает куда.

Она тихо вздохнула от этой мысли и Кай тут же спросил:

- Все в порядке? – она ответила неопределенным “хмм” и он добавил: - У тебя сердце сбилось с ритма.

Леда нахмурилась и покачала головой.

- Перестань это делать. – с раздражением сказала она. – Куда мы идем?

- К порталу.

- Конечно же, к порталу. – шепотом пробурчала она себе под нос. – Куда же еще.

- Ты же понимаешь, что я тебя слышу?

- Ох, отвали, Кай.

Он ухмыльнулся, а Леда сердито засопела. Они шагали по знакомым ей улицам, таким обычным в свете фонарей, но сейчас город казался ей чужим, населенным враждебными тенями и опасным шепотом.

Леда вынула телефон и позвонила в больницу. Попросила дежурную медсестру передать начальству, что она сильно заболела и берет больничный. Она ничего не сказала Вере, и понимала, что её будет ждать серьезная взбучка от взволнованной подруги, когда – если – она вернется назад.

Спустя полчаса они оказались на территории заброшенной фабрики. Приоткрыв рот, Леда разглядывала смутно видимые в темноте массивные здания с разбитыми стеклами и надписями на стенах, уснувшие тепловые трубы, устремляющиеся в ночное небо, будто эксцентричные колонны новой урбанистической архитектуры. Ветер гонял по земле маленькие хороводы сухих листьев, клочки бумаги и мусора. Стало холоднее, и Леда застегнула куртку под горло. Здесь почти не было слышно звуков города, будто они попали в своего рода вакуум.

Вдруг Леда почувствовала, как поднимаются тонкие волоски у нее на руках и шее. Она почти услышала, как в её внезапно наэлектризовавшихся волосах затрещали электрические искорки. По коже поползли колючие мурашки, вызывая неприятный свербеж.

Кай остановился, Леда – тоже. Она посмотрела на территорию завода перед ними, затем на Кая, затем снова на заводскую площадь. Почему они остановились? Она уже собиралась озвучить свой вопрос, но Кай опередил её:

- Пришли.

И тогда Леда вдруг заметила это: едва уловимое колебание воздуха, будто рябь пробегала по прозрачному полотну перед ними. Не так она себе представляла порталы в параллельные миры. Другие миры, поправила она сама себя. В желудок прокрался неприятный холодок, ладони и ступни закололо, будто она стояла над обрывом на большой высоте. Ей наконец-то стало страшно.

Кай мало её успокоил:

- Это будет не слишком приятно. – извиняющимся тоном предупредил он.

Леда шумно выдохнула ртом.

- Как будто до этого все было классно.

Он больше ничего не добавил, не скормил ей лжи вроде убеждений в том, что все будет хорошо. Они подошли вплотную к этой прозрачной ряби и Леда почувствовала настойчивое давление впереди, будто она пыталась противостоять сильному воздушному потоку.

- Ты обещаешь, что отправишь кого-нибудь за моим братом? – спросила Леда, понимая, как легко ему будет сказать ей сейчас все, что угодно, лишь бы она заткнулась и сделала то, чего он от нее хочет.

Внезапная волна паники и настойчивого желания развернуться и бежать со всех ног оставила её с испариной на висках, вспотевшими ладонями и дрожащими ногами. Её сердце металось по груди обезумевшей птицей, Леда дышала тяжело и часто. Кай вдруг развернулся к ней, взял её за руку, свободную от сумки, и потянул. Тянул до тех пор, пока её ладонь не уперлась в его грудь. Его кожа под зеленой тканью кофты излучала тепло, немного слишком сильное: Леда подозревала, что у него поднялась температура – так организм пытался справиться с многочисленными ранениями. В темноте не было видно его расфокусированного взгляда и у Леды снова создалось впечатление, что он смотрит на нее, а не сквозь, видит её.

- Я даю тебе слово. – спокойно сказал Кай.

Ровное, уверенное биение его сердца под её подрагивающей холодной ладонью не сбилось ни на миг. Леда решила, что поверит ему. У нее был не слишком большой выбор.

Она открыла было рот, но он не дал ей заговорить, властно потянул за собой. И её сдавило со всех сторон, будто она была бельем, которое пропускают через пресс для отжима. Воздух покинул её сплющенные легкие, красные и черные пятна затуманили зрение, глаза выдавливало из орбит чудовищным давлением.

Леда оглохла и ослепла, она перестала чувствовать свое тело. Она подумала, что, возможно, только что умерла.

Лишь одно ощущение осталось с ней: сильные, ритмичные удары чужого сердца под её ладонью.

========== Часть 5 ==========

Земля встретила её неприветливо.

От силы, с которой Леду ударило о холодную твердую почву, все кости в её теле задрожали и загудели, отчего она на миг почувствовала себя гигантским варганом. Перед глазами плыло, в ушах звенело, тошнило немилосердно, а воздух старался, но не мог добраться до её сплющившихся легких.

Леда совершенно потеряла ориентацию в пространстве. Она лежала ничком на сухом каменистом грунте, машинально ощупывая пальцами пыль и мелкие камешки, но не понимая, где сейчас низ, а где — верх. Неспособность сделать вдох потихоньку растягивала пружину паники в её сознании, грозящую перейти в настоящую истерику. Не способствовало ситуации и то, что кто-то неожиданно схватил Леду за шиворот, резко дернул вверх, вызывая новую волну тошноты из глубин её желудка, а следом впечатал в её челюсть такой мощный удар, что перед её глазами на миг расцвел фейерверк из тысячи звезд.

Вся правая часть лица онемела, затем заполыхала, а потом, наконец, взорвалась болью. Кости лица мучительно вибрировали. Оглушенная, Леда не понимала, что происходит, её мутило, как после дикой ночной попойки, а теперь еще ей вдобавок, кажется, понадобится новая челюсть. Тот, кто держал её (и ударил, если это был один и тот же человек) встряхнул её, а потом вдруг отпустил, как будто его резко оттолкнули от нее.

Леда тут же мешком свалилась на коварно уплывающую от нее землю. Во рту ощущался неприятный привкус крови и это стало последней каплей для её взбунтовавшегося желудка. С отчаянным усилием Леда успела перевернуться на живот: как раз вовремя, чтобы её стошнило на танцующую под ней землю. Она похвалила свое тело за хорошую реакцию. Рвота в положении лежа на спине – не самое приятное занятие, не говоря уже о том, что удушение рвотными массами не возглавляло хит-парад способов, которыми она предпочла бы умереть.

Зрение и слух возвращались медленно и неохотно, зато тошнота наконец-то отступила. Спустя пару секунд Леда начала различать окружающие её звуки. И это были не те звуки, какие она хотела бы слышать, будучи в таком состоянии. В сдавленных возгласах отчетливо различалась боль. Следом она опознала и глухие удары кулаков о плоть. Похоже, она оказалась в эпицентре драки. Как это вообще случилось? Кто дерется? И с кем? На последний вопрос Леда могла ответить, что по крайней мере один из персонажей здесь точно попытался драться с ней – её гудящая от боли челюсть служила тому доказательством.

Леда напрягла мышцы (бесконтрольно дрожащие все до единой), с трудом приподнялась на локти и колени, и в этой смешной позе – голова книзу, зад кверху – медленно поползла в ту сторону, где, как она надеялась, на нее никто не наступит или не решит еще раз опробовать на ней дурацкое кунг-фу. Движение давалось с трудом, а соображалось и того хуже. Она безрезультатно пыталась отплеваться, кривясь от мерзкого привкуса желчи во рту; её слюна, смешанная с кровью из разбитой губы, была тягучей и вязкой, и упрямо не желала отрываться от её губ. Леда отчаянно старалась проморгаться, и кажется, её усилия наконец начали приносить результат: красно-черных пятен становилось все меньше и она все яснее видела происходящее вокруг.

Происходящее не обнадеживало.

Здесь были какие-то люди, что-то не поделившие друг с другом, и дурацкий Кай притащил её прямо в середину этой заварухи. Темнота вокруг то и дело вспыхивала жаром, будто от маленьких костров.

Чей-то низкий голос властно прокричал какой-то приказ на незнакомом ей языке.

Леда так усиленно сосредоточилась на своем неуклюжем путешествии, что её сознание не сразу зафиксировало перемену в звуках, а следом удаляющийся топот ног и тот факт, что драка прекратилась. Но в тот самый момент, когда её зрение соизволило окончательно вернуться в норму, её вновь ухватили за шиворот и дернули вверх – правда, в этот раз несколько аккуратнее.

От неожиданности Леда издала тихий фыркающий звук, сама не поняв, то ли пыталась вдохнуть, то ли вскрикнуть. И тогда вся картина, наконец, предстала перед ней во всей своей полноте.

Первое: её окружало с десяток человек, среди которых был и Кай. Леда тут же невольно отметила, что среди них он оказался самым низким, хотя в этом парне и так росту было под метр девяносто. Вся эта компания долговязых выглядела странно и мигом вызвала у Леды нехорошие подозрения. Все до единого одеты в однотипную одежду, состоящую из очень плотной темной ткани, кожаных вставок на рукавах и брюках, и стальных пластин, закрывающих грудь, бока и бедра. Ни дать ни взять доспехи. Выглядела эта униформа странно и смахивала на какую-то разновидность брони. В руках у каждого незнакомые Леде предметы, но их предназначение угадывается безошибочно: оружие. В землю беспорядочно воткнуты пылающие факелы и их пламя тревожно подрагивает в темноте. Именно они ранее показались ей миниатюрными костерками.

Второе: Леда, Кай и компания долговязых находятся посреди широкой поляны на вершине холма. Земля под ногами голая, потрескавшаяся и неживая. Ни единой травинки. Сквозь обступившую их темноту вдалеке виднеется холм, заросший неприветливым лесом: силуэты еще более густой черноты на фоне ночной тьмы. Холодно. При каждом выдохе изо рта Леды вырывается пар и горло саднит от этого холода. Воздух влажный, промозглый и тяжелый, небо затянуто черными распухшими тучами, через которые не может пробиться свет луны. Это, конечно, если луна тут вообще имеется.

Третье: за шиворот её придерживает девушка. Выше нее самой, но ниже Кая. Одета точь-в-точь в такие же черные шмотки, в которых щеголял Кай до того, как они превратились в заляпанные каким-то дерьмом лохмотья. Волосы у девушки светлые и растрепанные, подстрижены коротко и неровно, как бывает, когда стрижешь себя сама. Лицо худое и хмурое, широкие темные брови делают его выражение еще более мрачным. Её глаза, светло-зеленые и очень серьезные, кажутся стеклянными. Леде понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему её покоробил этот взгляд: девушка была слепой, как и Кай. Поправка: относительно слепой. Леда еще не разобралась с тем, как работает зрение у этих ребят. Лицо девушки было знакомым. Леда прищурилась, затем раскрыла рот в беззвучном выдохе. Именно эта девушка вмешалась, когда на Леду нацелилась охотящаяся за ней тварь в тоннеле метро. Леда тогда испугалась, что девушку убили. Но она, очевидно, была жива, и в этот конкретный момент весьма недовольна жизнью.

Кай пошевелился, слегка наклонился вперед и прицепил трезубец к поясу джинсов. Леда даже не видела, куда он спрятал его, когда они выходили из её квартиры. На лезвиях снова была кровь, правда, на этот раз уже не его. В горле Леды всплыл пузырек дурацкого смешка. Кай выглядел очень абсурдно в старых застиранных джинсах её брата, растянутой зеленой толстовке, с выбившимися из пучка на затылке и в беспорядке обрамляющими лицо волосами, с окровавленным трезубцем за поясом, новыми пятнами крови на одежде и убийственно серьезным лицом. Да, он выглядел абсурдно. Абсурдно и страшно.

Никто не шевелился и у Леды возникло дурацкое ощущение, будто они все позируют для портрета или ждут вспышку фотоаппарата. Затем Кай сдвинулся с места, и медленно подошел к ним под сумрачными взглядами одетых в странные доспехи мужчин. Протянул руку, будто хотел коснуться плеча Леды, но в последний момент передумал.

- Порядок? – спросил Кай будничным тоном.

Понять, на кого смотрит слепой, да еще и в темноте – дело неблагодарное. Но Леда здраво рассудила, что он обращается к ней, потому что он использовал её родной язык.

- Ты вроде как собирался забрать меня в безопасное место. – сварливо проскрипела Леда, поднося пальцы к окровавленной губе. В горле тут же так сильно запершило, что у нее на глазах проступили слезы. Челюсть противно ныла.

От звука её голоса рука девушки на воротнике её куртки едва уловимо шевельнулась. Леде отнюдь не нравилось, что её держат за шкирки, как несмышленого щенка. С другой стороны, она все еще не была уверена, что не свалится кулем на землю, стоит девушке её отпустить.

- Я над этим работаю. – отозвался Кай и эхо улыбки на миг прозвучало в его голосе. Леда почувствовала легкое движение держащей её девушки за своей спиной, и тихий, как будто бы удивленный звук, а рука на её куртке слегка напряглась. Кай тем временем нахмурился и склонил голову в сторону серьезной девушки. – Зора, это Леда. Мой Источник. Не хочешь объяснить, что за чертовщина здесь происходит?

Зора уже открыла было рот, но тут из толпы этих здоровяков в доспехах отделился мужчина и медленно подошел к ним. Судя по лицу, он был здесь самым старшим, но возраст никак не отражался на его высоком подтянутом теле и ширине могучих плеч. Черты его лица были красивыми и правильными, в них сквозило благородство, и Леда против воли задумалась, каким мог быть этот человек в молодости. Вьющиеся снежно-белые волосы спадали на его прорезанный горизонтальными морщинами лоб, а глаза под прямыми черными бровями были мерцающими и темными. Он подошел еще ближе, и тут в свете факела Леда увидела новый оттенок в его глазах. Фиолетовый. Как и у поддельных копов.

Она сделала невольный шаг назад и тут же уткнулась в девушку за своей спиной (с таким же успехом можно было бы врезаться в кирпичную стену), но мужчина не обратил на нее внимания. Его серьезный внимательный взгляд был полностью сосредоточен на Кае. Он произнес что-то на незнакомом Леде языке. Голос у мужчины оказался глубоким и слегка гудящим.

- Да, ты все верно услышал. – ответил ему Кай, упрямо продолжая говорить на эллорийском. – Эта девушка теперь мой Источник. Ты же не… Валигор, ты же знаешь, что Кастор погиб? Но успел передать дар Еноха этой девушке. – Кай нахмурился, озадаченно глядя на мужчину перед ним. – Я был уверен, что ты знаешь.

Рука Зоры на плече Леды внезапно сжалась, сдавливая её мышцы с такой силой, что Леда с трудом подавила настойчивый порыв ахнуть от боли. Когда она перевела на девушку негодующий взгляд, то поняла, что Зора сделала это ненамеренно: её внимание было полностью направлено на двоих мужчин, а лицо слегка побледнело. Кай тем временем обернулся к ним и вопросительно склонил голову в сторону Зоры. Девушка облизнула губы и переступила с ноги на ногу.

- Кира не успела рассказать. – бесцветным голосомответила Зора на его невысказанный вопрос. – Отряд асуров ушел из лагеря сразу же после тебя и времени для этого разговора не было.

И тут Леда вдруг отчетливо поняла одну вещь. Эта девушка, Зора, хитрит, и это ясно как день. Леда не знала причину её неискренности, но была уверена, что это отговорка. А следом поняла и еще кое-что. Только что Зора упомянула отряд асуров, а она как раз сейчас видит перед собой компанию, точно попадающую под определение “отряд”. И не кого-нибудь, а очень высоких людей с фиолетовыми глазами в странных доспехах. Леда мрачно рассудила, что эти люди были никакими не людьми, а той самой цивилизацией асуров, о которых говорил ей Кай.

Седой мужчина еще несколько секунд внимательно смотрел на Кая, после чего перевел взгляд этих темно-фиолетовых глаз на Леду. Та вдруг с болезненной отчетливостью осознала всю плачевность своего внешнего вида. Надо же, первый контакт с внеземной расой – а она вся заляпана кровью (и только кровью, в лучшем случае), и правая щека, пульсирующая от боли, по её ощущениям похожа на заполненный водой воздушный шар. Очень захотелось прополоскать рот прежде, чем кто-либо из присутствующих решит подойти к ней ближе, чем на метр.

- Мое имя Валигор. Я капитан войска асуров. – обратился к ней мужчина своим гулким голосом. Он тоже перешел на её родной язык. У него был тот же неуловимый акцент, что и у Кая, и у поддельных копов. Но если Кай автоматически унаследовал знание языка от демона, то эти ребята должны были быть просто неудержимыми полиглотами. – Назови свое имя?

Леда с досадой поняла, что краснеет. Последний раз она чувствовала такое сильное смущение на своей первой практике, когда поняла, что ей придется переодевать одного из пациентов, оказавшегося ректором её колледжа. Леда вдруг почувствовала себя очень неловко от того, что он говорит с ней напрямую, но она привычно натянула свое храброе лицо и задрала подбородок со всем достоинством, какое возможно собрать после полученного пинка в лицо и последующей эвакуации обеда наружу, когда ты вся заляпана кровью, с трудом стоишь на ногах и дышишь в пуп своему собеседнику. Но этому человеку (не человеку?) вовсе не обязательно знать о её внутреннем дискомфорте.

- Меня зовут Лидия Кардис. – представилась Леда, с удивлением похвалив себя за отсутствие дрожи в голосе.

Валигор вдруг протянул свою огромную ручищу и с удивительной деликатностью приложил шершавую ладонь к ключицам Леды, прямо у основания её горла. Она вздрогнула, и была уверена, что он смог ощутить ладонью испуганный скачок её сердца.

- Внутри тебя теперь частица отважного человека. – произнес он.

Взгляд его удивительных фиолетовых глаз внимательно скользил по лицу Леды, методично изучая каждую его черточку. Ей показалось, он хотел что-то добавить, но вдруг передумал, как будто внезапно увидел в её лице нечто неожиданное. Его глаза вдруг подозрительно сузились, взгляд стал тяжелым, испытывающим. Леда напрягалась, не понимая, что такого он вдруг сумел разглядеть в её совершенно обычной физиономии.

Валигор убрал руку, выпрямился, но его взгляд, секунду назад изучающий и цепкий, вдруг изменился, будто потеплел немного. Что бы он ни увидел сейчас в ней, похоже, это не показалось ему чем-то плохим.

- Он был моим другом.

Леду покоробил тон его голоса, тихий и доверительный. Однажды к ней уже обращались таким тоном – на похоронах родителей, где все эти знакомые и не очень люди считали своим долгом подойти к ней и озвучить свои привязанность и уважение к её матери или отцу, будто отдавая таким образом дань её скорби. Почему Валигор говорил с ней таким тоном о Касторе, оставалось неясным. Может, он думал, что факт этой передачи, будь она неладна, имеет для Леды сакральное значение и вызывает благоговейный трепет?

Валигор тем временем тронул Кая за плечо, ободряющим, благосклонным жестом, один раз сжал его, после чего развернулся и направился к ряби портала, более заметной в этом густом холодном воздухе. Он сделал знак рукой, и все молчаливые великаны, до этого безмолвно наблюдавшие за их разговором, слаженно двинулись следом за ним.

Рука Зоры покинула плечи Леды и та с облегчением убедилась, что стоит на ногах и без посторонней помощи. Похоже, девушка собиралась отправиться через портал вместе с ними, но Кай удержал её за руку чуть повыше локтя.

– Если твое присутствие не обязательно в этом отряде, то я хотел бы, чтобы ты пока что осталась. Есть разговор. – тихо произнес он.

Зора помедлила пару секунд, будто обдумывая его слова, затем один раз коротко кивнула. Отряд асуров скрылся в портале и вокруг на миг вдруг стало очень тихо. Порыв ветра принес тревожный шепот листьев из леса вдалеке. Где-то протяжно, жалобно крикнула птица, и Леду пробрал озноб от этого звука. Потому что она совсем не была уверена, что голос принадлежал птице. Но двое нефилимов оставались спокойными, поэтому Леда решила, что все в порядке.

- Нужно вернуться в лагерь. – сказала Зора, обращаясь к Каю.

Вдруг она нахмурилась, отчего её серьезное лицо стало еще более сумрачным, протянула руку и коснулась зеленой толстовки. Её длинные пальцы ощупали ткань, спустились ниже и тронули пояс джинсов, изучая незнакомую текстуру. Широкие темные брови прыгнули вверх, лицо неожиданно преобразилось от насмешливого выражения.

- Решил сменить стиль, здоровяк?

- Ох, а что это в твоем голосе? Погоди-ка, я знаю, это же зависть! – Зора насмешливо фыркнула в ответ. – Пошли, стоять на открытом месте не самая хорошая идея.

Говоря это, Кай сделал приглашающий жест рукой в сторону Леды и та подняла свою сумку, одновременно пытаясь утереть рукавом кровь с лица. Она зашагала следом за этой парочкой, отстав на пару шагов и невольно чувствуя себя третьим колесом в их компании. Эти двое явно были хорошо знакомы и близки.

- Ты гениально выбрал самый неудачный момент для возвращения. – сказала Зора. – Мы с отрядом собирались пройти в мир людей, когда на нас напали инквизиторы. И тут как раз вы двое вываливаетесь из портала. Когда я оттянула от нее одного из их громил, то даже испугалась на миг, что он ей голову проломил. Какая-то она слишком маленькая и хлипкая. Без обид. – довольно небрежно бросила она, впервые обращаясь напрямую к Леде. Если это можно было назвать обращением.

Леда приподняла брови, слегка отодвигая голову назад в снисходительно-насмешливом удивлении от пренебрежительного тона этой девушки.

- Когда за тобой охотится кровожадная хренотень, планирующая содрать с тебя кожу, сложно обижаться на что-то еще. – пробормотала Леда, но Зора, кажется, её не слушала.

- Почему Валигор не знал о смерти Кастора? – серьезным тоном спросил Кай.

Зора вместо ответа издала отчасти насмешливый, отчасти раздраженный звук.

- Ты правда не понимаешь? – уже серьезно спросила она, когда Кай ничего не добавил, ясно давая понять, что это не шутка и не риторический вопрос. Зора тяжело вздохнула и на миг запрокинула голову назад, будто прося темное небо ниспослать ей терпения. – Да подумай же ты головой, Кай. Ты остался без Источника. Ты прекрасно знаешь правила, и то, что обычно принято делать в таких ситуациях.

Леда навострила уши и хотела было задать уточняющий вопрос насчет этих правил, но прежде чем Зора развила дальше свою мысль, Кай довольно холодно произнес:

- Во-первых, я знаю Валигора, и он не поступил бы так, как ты предполагаешь.

- Кай, он асур и не простой, а капитан их войска. Я знаю, как ты был близок к нему, но…

- А во-вторых, - перебил её Кай, слегка повышая голос. – Я не остался без Источника, и я с самого начала сказал, что Кастор совершил передачу. И еще я сказал, что Леда справится с этим. Мне казалось, я выразился вполне однозначно. – Зора что-то пробормотала на чужом языке, но Кай лишь мотнул головой, досадливо прищелкнув языком. – Нас трое тут, Зора, и мой Источник не знает этого языка.

Против воли Леда почувствовала приятную теплую волну, прилившую к её груди. Ей было, в общем-то, безразлично, если Зора считала её слишком слабой для их серьезных супергеройских дел. Её не трогала пренебрежительная враждебность этой девушки – типичная ревность привыкшей к мужскому обществу младшей сестренки при появлении новой подружки у любимого брата. Не то что бы Леда считала себя подружкой Кая: боже упаси, пару раз заштопать парня еще не значит стать для него кем-то особенным. К тому же, она понятия не имела, какие отношения связывают на самом деле этих двоих. Но уверенность Кая в её способностях была приятна. Особенно на фоне её собственной неуверенности во всем, и меньше всего – в самой себе.

- Хорошо, хочешь прозрачности – ты её получишь. – раздраженно огрызнулась на него Зора. – Никто из нас не был уверен, что человек из другого мира сможет действительно воспользоваться переданным ему геном Еноха. Да, у нее могло один раз получиться повлиять на тебя под действием страха и адреналина, но ты же не будешь пугать её каждый раз, когда тебе нужна будет медитация! Она может не справиться, а даже если ей это и удастся, то процесс обучения займет очень много времени. Ты думаешь, асуры дали бы тебе это время? Ты знаешь, как они поступают с нефилимами, лишившимися Источника. Я, Кира и все остальные собирались скрывать смерть Кастора столько, сколько это было бы возможно, чтобы выиграть для тебя время. Это при условии, что с твоей человеческой куклой не приключилось бы никакой беды, принимая во внимание то, насколько она беспомощна.

На этот раз Зора не добавила “без обид”. Глаза Леды недобро сузились, сверля взглядом светлый затылок шагающей впереди нее девушки. За всю жизнь Леда получала разнообразную и часто нелестную характеристику от разных людей, но никогда никто не посмел бы назвать её беспомощной. И тем более куклой!

- Она справится. – упрямо повторил Кай. – И я прослежу за тем, чтобы она не попала в беду, пока будет учиться…

- Простите, что такая беспомощная человеческая кукла встряет в вашу серьезную беседу, - едко процедила Леда, бесцеремонно втискиваясь между ними. – Но я, вообще-то, тоже здесь, я не глухая и не тупая, а еще предпочитаю выслушивать претензии к себе в лицо.

- Это не претензия, а простой факт. – высокомерно фыркнула Зора. – Я уже два раза спасла твою жизнь. И оба раза буквально чуяла твои страх и нерешительность. Я не говорю, что ты недостаточно хороша, я тебя даже не знаю, в конце концов. Но ты слабая. Ты не сможешь защитить себя против всех тех созданий, от которых нам постоянно грозит опасность. И это тоже не претензия, а всего лишь факт. Люди вашего мира не приспособлены к этому. Слабым не место среди нас, но сейчас у нас нет выхода, пото…

- Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. – перебил её Кай. Его голос звучал низко и раздраженно. – Я хочу, чтобы ты отправилась в мир людей и привела сюда её брата.

Леда подумала, что даже если бы он специально захотел выбрать самый неудачный момент для подобной просьбы, то у него не могло бы получиться лучше, чем сейчас. Зора, по-видимому, разделяла её мнение.

- Что? – она недоверчиво фыркнула. – Это еще зачем?

- Затем, что брид следит и за ним тоже, и может причинить ему вред.

- Людям нельзя быть в этом мире. – в голосе Зоры отчетливо слышались раздражение и неприязнь. – Пускай для нее сделали сейчас исключение по понятным причинам, но…

- Это необходимо.

- Послушай, Кай, тебе не кажется, что сейчас мы имеем дело с куда более серьезными проблемами, и ожидать, что я отправлюсь няньчить её брата, в то время как…

- Зора, это не просьба. Я все еще один из старших стражей, если ты вдруг забыла.

Леда, откровенно говоря, и сама сомневалась, что ей нравится идея отправить на защиту Рема эту ершистую девчонку. Но Кай, похоже, доверял ей и, как ни крути, но Зора действительно спасла её, дважды.

Кай вдруг остановился и обе девушки обогнали его. Реакция Зоры позволила ей затормозить куда быстрее Леды, и она напряженно повернулась к нему. Кай стоял, низко опустив голову и сжав подрагивающие руки в кулаки, дышал тяжело и поверхностно. Делая новый, на этот раз намеренно медленный и тщательно контролируемый вдох, он слегка приподнял голову и Леду покоробило от вида его застывшего лица. Он почти сразу же закрыл глаза, но Леда успела заметить, что их цвет поменялся, стал темнее, чем раньше, хотя ручаться она не могла. Здесь было слишком темно, чтобы судить о таких вещах. Леда перевела взгляд с него на Зору, затем снова на него. Что случилось? Может, выдохся адреналин драки и сейчас он ослабел от полученных перед этим ранений? Леда сделала было шаг к нему, но Зора преградила ей дорогу, вытянув перед ней выпрямленную руку в предупреждающем жесте.

- Не подходи к нему. – коротко бросила Зора.

Все её тело напряглось и излучало гудящую энергию. Леда переводила растерянный взгляд с Зоры на Кая, спрашивая себя, что сейчас, черт возьми, происходит и что ей делать. А потом плечи Кая опустились вниз, по его телу пробежала едва заметная волна и он как будто немного уменьшился в размере. До этого Леда даже не отдавала себе отчета в том, что он снова сделал это каким-то непостижимым образом: стал казаться больше, массивнее, чем был на самом деле. Так уже было однажды, в её квартире. Когда он напал на нее. Леда внимательнее пригляделась к Каю, вспомнила ощущение исходящей от него тьмы и запоздало вздрогнула. Иногда он выглядел так нормально, что она забывала, насколько он далек от нормальности. Одновременно с ним расслабилась и Зора. Исходящий от нее поток напряженной энергии утих.

- Порядок. Я держу его. – хрипло проговорил Кай и, не добавив больше ни слова, молча зашагал вперед.

Зора последовала за ним, и Леде ничего не оставалось, кроме как топать следом. Они шли молча какоето время. Леда против воли мысленно подбирала запоздалые ответы на выпады Зоры (ответы становились все остроумнее по мере того, как удачный момент для их озвучивания ускользал все дальше) и украдкой оглядывалась по сторонам, но темнота мешала разглядеть окрестности.

С трудом верилось, что это другой мир. Спустившись с холма, они неожиданно оказались в лесу. Возможно, это была просто густая роща. Здесь было как будто бы еще темнее, хотя это казалось невозможным. Силуэты голых деревьев выглядели болезненными и жуткими. Леда ничего не видела впереди себя и под ногами, отчего чувствовала себя еще слепее своих спутников и – к черту браваду – действительно беспомощной. Она различала лишь силуэт Зоры впереди: пятно более плотной движущейся черноты. Кай пропустил её перед собой и пристроился сзади: таким образом Леда оказалась посередине между двумя стражами.

Присутствие сзади Кая мало способствовало её душевному равновесию. Не очень-то хотелось, чтобы он вдруг слетел с тормозов и бросился на нее, но об этих своих опасениях Леда вежливо умолчала. На самом деле, пусть уж лучше за спиной будет известный Кай, чем неизвестная темнота чужого мира. Их окружали незнакомые ей звуки, которые казались еще более громкими в кромешной тьме. Тревожный шелест деревьев, вкрадчивый шепот ветра, похрустывание веток под их ногами (в основном под её ногами, потому что оба нефилима двигались неестественно бесшумно).

Леда продрогла до костей, её ноги онемели от холода, зубы выбивали дробь. Она несколько раз споткнулась в темноте, последний раз так сильно, что ей пришлось ухватиться за первый попавшийся предмет, чтобы не рухнуть на землю. Предметом оказалось плечо Зоры, Леда уловила едва слышное презрительное хмыканье и тут же отдернула руку, с раздражением подумав, что чересчур успешно оправдывает сложившееся о ней нелестное мнение.

В какой-то момент её ноздрей коснулся неприятный запах болота, с примесью незнакомых вонючих испарений, а в следующий миг она различила в темноте огоньки света. Когда они подошли ближе, Леда поняла, что это были костры, разожженные в лежащей под холмом расщелине.

Похоже, там было что-то вроде лагеря: отсюда виднелись темные громады шатров и палаток, огни костров и маленькие силуэты людей. Леда так сосредоточилась на попытках разглядеть в темноте странную местность, где располагался этот лагерь, что даже не сразу осознала странную неправильность доносившихся оттуда звуков. Но когда она отчетливо услышала тревожные и пронзительные крики, то сомнений уже не оставалось: в лагере происходило что-то плохое. Слишком много было костров, слишком хаотично двигались фигурки людей.

- Будь здесь, - резко бросил ей Кай.

С этими словами они с Зорой сорвались с места и помчались вниз, напролом через лесные заросли.

Леда осталась одна в темноте в окружении похожих на скелеты деревьев, и отчетливо слышала беспокойные удары своего сердца, вдруг выросшего до пугающих размеров и заполнившего всю её грудную клетку. У нее стучали зубы и она с силой сжала челюсти, отчего еще сильнее заныла припухшая щека. Тишина и темнота обволакивали её тяжелым душным покрывалом. Враждебная темнота за спиной липла к шее влажными клочьями. Секунды тянулись густой патокой, и Леду накрыло неприятным ощущением, что время вообще остановилось. По её вискам и позвоночнику ползли противные капли холодного пота. Настороженно прислушиваясь к незнакомым звукам этого места, Леда присела, раскрыла сумку и запустила туда руку, ощупывая содержимое в поисках предмета, который был ей нужен. Наконец, её пальцы нащупали футляр с инструментами. Леда с облегчением выдохнула, открыла его и вынула скальпель, после чего застегнула сумку и выпрямилась в полный рост.

Там, внизу, происходило что-то очень серьезное и очень плохое, Леда была почти уверена, что на лагерь кто-то напал и откровенно сомневалась, что скальпель поможет ей, если кто-то или что-то решит напасть и на нее тоже. Но это все же было лучше, чем ничего.

Она щурилась, пытаясь разобрать, что происходит в лагере внизу, прислушивалась к окружающим её звукам, более громким в этой стеклянной темноте, незнакомым и тревожным. Но его приближения она, в итоге, так и не услышала. Он схватил её сзади, стиснул плечи огромными руками и Леда дернулась от испуга, но его хватка лишь усилилась от её движения.

Он развернул её с легкостью, будто она была ребенком или тряпичной куклой, и Леда нос к носу оказалась с существом, подобного которым она не видела никогда в жизни. Это был мужчина (насколько она могла судить), высокий и тонкий. Серовато-голубая кожа туго обтягивала кости его лица, снежно-белые волосы спадали на плечи растрепанными прядями. В лице неуловимо угадывалось что-то рыбье, несмотря на желтые кошачьи глаза с вертикальными зрачками. Вместо бровей – выступающие костяные наросты. На обеих щеках возле носа аккуратные маленькие отверстия, ритмично сокращающиеся, будто жабры. Оскаленный рот полон мелких, но острых, желтовато-зеленых зубов. Его руки молниеносно переместились на её шею, влажные ледяные пальцы сжались, а лицо при этом исказилось выражением такого всепоглощающего голода, будто он провел без пищи несколько лет, а Леда была изысканным, желанным лакомством.

Леда не дала панике захватить себя: мысли оставались ясными и холодными, а осознание опасности и реальности происходящего запаздывало. Она даже не закричала. Как во сне, Леда подняла руку со скальпелем и, движимая инстинктом, ткнула им в точно выбранное место под мышкой существа, надеясь, что его кожа не окажется слишком плотной.

Не оказалась.

Кем бы ни было это создание, но подмышечная артерия у него оказалась в том же месте, где обычно бывала и у людей. Кровь – удивительно похожая на человеческую, красная – горячей струей хлынула на её пальцы, до посинения сжимающие скальпель. Странный мужчина коротко охнул и тут же отпустил её горло, изумленно прижимая руку к ране.

Леда оскалилась на него, еще крепче сжимая скальпель и держа руку так, чтобы он видел сталь в её пальцах.

- Только подойди ко мне, и увидишь, как хорошо я умею обращаться с этой штукой. – прошипела она.

На самом деле она блефовала. Вряд ли он понимал её, и вряд ли было бы хорошей идеей кромсать его и дальше, ведь рано или поздно он одолел бы её, а использовать скальпель так, чтобы он больше не поднялся, Леда не смогла бы. Она возвращала жизни, а не отбирала их. Только ему об этом знать вовсе не обязательно. Кровь толчками лилась из глубокой дыры, которую её скальпель проделал в нужном месте. Кровопотеря ему грозила нешуточная и, похоже, он и сам это понял, потому что вдруг резко развернулся и скрылся в темноте, оставив Леду наедине с окровавленным скальпелем, страхом и вернувшейся тошнотой.

Прошло несколько мучительно напряженных секунд и ноги Леды подкосились. Она бухнулась на колени, прижимая ко рту кулак в попытке заглушить хриплые всхлипы, рвущиеся из её ноющего горла. Ощущение холодных влажных пальцев на шее мгновенно всколыхнуло свежее воспоминание о других пальцах, сжимающихся на её горле в её собственной ванной. Леда сделала несколько глубоких вдохов, приказывая себе собраться. Для нервного срыва неподходящее время. Все силы её организма мобилизовались, подстегиваемые древним инстинктом выживания.

Леда поднялась на трясущиеся ноги, с отвращением вытирая о джинсы руку, забрызганную кровью этого создания, подхватила сумку и, спотыкаясь, заковыляла вниз, к лагерю, все так же сжимая побелевшими пальцами скальпель. Каю, чтоб его нелегкая взяла, придется выслушать все, что она думает о его представлениях о “безопасных местах”. Леда рассудила, что внизу, в лагере, будет не более опасно, чем в темноте леса. Даже если там идет сражение, она просто найдет укромный уголок и затаится там, но будет знать, по крайней мере, где находятся враги и откуда ждать нападения. В голове промелькнуло неуместное ребяческое сожаление о том, что Зора не увидела, как она разделалась с этим громилой. И кто тут после этого беспомощный!

Приблизившись к лагерю, Леда смогла в полной мере оценить, какой там царил хаос. Она инстинктивно пригнулась в темноте, стараясь казаться меньше и незаметнее. Несколько палаток горели, от них несло жаром и запахом горящей ткани. Тут и там Леда видела лежащих на земле людей, не подающих признаков жизни. Она начала было считать тела, но скоро сбилась со счета. Они мертвы или без сознания?

И сражения. Весь лагерь превратился в маленькое поле битвы.

Кай дрался сразу с тремя, неподалеку от него отбивалась от двоих противников Зора. Леда не знала, кто эти люди, хотя назвать их людьми у нее не поворачивался язык. При ближайшем рассмотрении она увидела, что они выглядят точно так же, как её лесной знакомый. Эти человекоподобные существа бросались в бой с отчаянием тех, кому нечего терять.

Леда подкралась ближе и затаилась в тени одного из шатров. И тут же подскочила, когда в нее почти врезалось тело синекожего мужчины. Но он и не думал нападать на нее, остался лежать на спине, не подавая признаков жизни. Леда оглянулась в ту сторону, откуда кто-то отшвырнул сюда это существо и на миг впала в оцепенение. Она видела Кая, но в этот момент он был… он не был человеком. Глаза – сплошь чернота, нет белков, нет никакого выражения, ничего человеческого, и вместе с тем эти глаза не были пустыми. В них плескались ярость и безумие. Но больше всего её поразили не глаза. Нет, самым страшным была холодная, жуткая улыбка на его окровавленном лице. Он двигался пугающе быстро, отбрасывая от себя противников, раскидывая их с легкостью, будто они были шахматными фигурками на поле его битвы. Они наваливались на него целой толпой, но Кая как будто окружала сверхъестественная аура неуязвимости. Враги никак не могли причинить ему вред, в то время как его руки и ноги крушили их тела направо и налево. Он бил, отступал и уворачивался и это было почти… красиво. Будто страшный, опасный, завораживающий танец.

Зрелище и впрямь заворожило Леду, потому что она едва не упала от неожиданности, когда из шатра вдруг пулей выскочила женщина и резко отбросила жесткую полу, служащую дверью, которая хлестко стегнула Леду по ноге. Женщина была одного роста с Ледой, одета в черные брюки и тунику, тонкая и жилистая. Её растрепавшиеся черные волосы доходили до плеч. Она откинула их раздраженным жестом, открывая лицо, и Леда с удивлением обнаружила, что женщина старше её как минимум лет на двадцать, хотя двигалась она с проворством юной девушки. На глазах Леды женщина принялась по одному выталкивать из шатра детей, которым на вид было от десяти до двенадцати, и направлять их в соседний шатер. Именно тогда Леда почуяла вонь горящей влажной ткани и поняла, что шатер, за которым она спряталась, горит.

Бормоча под нос ругательства, Леда отбежала от шатра, озираясь в поисках нового укрытия и благодаря все высшие силы за то, что её все еще никто не заметил в этой мясорубке из человеческих и не очень тел. Она заметила гору перевернутых ящиков и побежала туда, опасливо пригибаясь. Но добежать не успела. Сзади раздался короткий вскрик и Леда тут же обернулась на звук. Та самая темноволосая женщина, что выводила ребят из полыхающего шатра, сейчас лежала на земле, а сверху на ней восседало одно из этих безымянных существ. Оно душило её, точно так же, как недавно его сородич душил Леду, а его голова с белыми космами медленно, почти любовно склонялась к лицу женщины. Широкая пасть с острыми желтыми зубами раскрывалась все шире и шире, будто оно собиралось погрузить их в плоть удерживаемой жертвы.

Неподалеку раздался яростный крик. Кричала Зора, она бесновалась в руках синекожих, но никак не могла прорваться через заслон окруживших её противников. В её срывающемся голосе, выкрикивающем слова на незнакомом языке, колотым стеклом звенели отчаяние и ужас. Кай как сквозь землю провалился и поблизости не было никого, кто выглядел бы хоть отдаленно похожим на человека, а рыбоподобное чудовище однозначно собиралось пустить в ход свои гнилые клыки. На раздумья времени не было. Леда бросила на землю свою сумку и, отбросив осторожность, подобрала замеченную ранее на земле внушительную палку. Деревяха оказалась очень тяжелой, но Леда решительно поволокла её за собой в сторону борющихся на земле чудовища и темноволосой женщины.

Собрав все свои силы и зарычав от натуги, Леда размахнулась палкой и со всей дури обрушила её на голову косматого существа. Послышался неприятный хруст (что-то однозначно треснуло, только вот была это палка или череп синекожего, оставалось неясным) и мужчина-монстр кулем свалился на лежащую под ним женщину, которая тут же принялась энергично спихивать его с себя. Леда кинулась ей на подмогу, бросив палку, и тут к ним подоспела Зора. Она тяжело дышала, но одним пинком отшвырнула в сторону бессознательное существо, рывком поставила на ноги женщину и принялась лихорадочно ощупывать её, лопоча что-то бессвязное.

Женщина мягко отстранила её руки.

- Все в порядке. – сказала она на эллорийском. На её лбу красовался глубокий порез, но в остальном она, похоже, действительно была невредима. – Все в порядке, Зора, я не ранена.

- Черт побери, Кира, зачем ты вышла! – высоким голосом рявкнула Зора, делая шаг назад и сжимая кулаки. – Все Источники должны оставаться в укрытии, пока идет бой, это правило!

- Если я и предпочитаю в чем-то оставаться, так это в состоянии слабой прожарки, даже если это означает покинуть укрытие. - Кира встряхнула головой, её волосы снова рассыпались по плечам, и на этот раз Леда заметила в них седые пряди. – Позади нас, вообще-то, полыхает шатер, в котором я прятала учеников. К тому же, мне помогли, как ты могла заметить.

С этими словами Кира перевела прямой взгляд темных, почти черных глаз на Леду, которая неловко переступила с ноги на ногу. Зора вдруг закрыла лицо руками, очень человеческим, почти по-детски уязвимым жестом, опустила голову, затем резко отняла ладони от лица. Она была очень бледной, на её щеке красовалась обильно кровоточащая царапина, левая бровь разбита и тонкая струйка крови медленно подбирается к внешнему уголку глаза.

- Спасибо. – прошептала Зора и Леда вмиг растеряла все колкие фразы, которые мысленно придумывала, пока они втроем шли к лагерю. Она шмыгнула носом и машинально облизнула ранку на нижней губе. Во рту снова появился привкус крови.

- Забудь, на моем месте так поступил бы каждый. Пустяки. – Леда пожала плечами.

- Нет, нет. Не пустяки. – Зора помотала головой и короткие светлые волосы взметнулись вокруг её лица. – Кира мой Источник. Я должна была оберегать её, но я не… Если бы не ты… Спасибо.

Леда не знала, что на это сказать. Она подняла руку и неловко потерла лоб, надеясь скрыть замешательство. Кира внимательно смотрела на нее. В лагере стало совсем тихо. Бой закончился, оставив после себя множество тел на земле. Но ни одного человеческого.

- Кто они такие? – выпалила Леда давно крутящийся на языке вопрос.

- Это коренные преты. Исконные и первые обитатели этого измерения. – к ним подошел Кай и Леда бросила на него опасливый взгляд.

Одолженная ему одежда Рема была бесповоротно испорчена: темные пятна крови на ней будет невозможно вывести. Он держал в руке трезубец, чьи лезвия матово поблескивали сквозь кровавую пленку. Каштановые волосы Кая растрепались и спадали на его лоб и плечи влажными от пота прядями. Глаза снова были зелеными, человеческими.

- Преты. – эхом повторила за ним Леда без тени понимания в голосе. – Почему они напали на вас? Они выглядели такими… такими…

- Голодными? – пришла ей на помощь Кира и Леда медленно кивнула, удивляясь, как точно это простое слово передало то определение, что никак не могло оформиться в её голове. – Это и есть ответ. Они напали на лагерь, потому что их вынудил на это голод. В Гоетии, первой части Лемегетона, есть отдельная глава, посвященная претам, или голодным духам. Считается, что когда-то они были представителями давно исчезнувшей высокоразвитой цивилизации, которая была низвергнута в это измерение в качестве наказания за свои жадность и ненасытность к благам. По крайней мере, так гласят легенды. Так это или нет, теперь не знает никто. Единственные сведения о них, которые не подлежат сомнению – то, что преты живут в бесконечном голоде и все их существование подчиняется ему.

Речь Киры прозвенела в пустоте, заполнившей голову Леды. Она понятия не имела, о каких главах Лемегетона говорит эта женщина, и что такое этот Лемегетон, уж если на то пошло. Трое мужчин в черной одежде неподалеку тушили огонь, весело закусывающий тканью шатра. Зора утерла кровь с брови, Кай небрежно вытирал трезубец о штанину джинсов. Кира склонила голову, разглядывая Леду.

- Ты та самая девушка. – уверенно произнесла она. – Новый Источник Кая.

- Типа того. – Леда пожала плечами. Она вдруг поняла, что до сих пор сжимает в руке скальпель, а подушечки пальцев покалывает от парочки заноз, появившихся там после её выступления с дубинкой.

- Я – Кира. – официально представилась женщина. – Как ты уже знаешь, я – Источник Зоры.

Леда кивнула.

- Меня зовут Леда. И для протокола: я не хочу быть ничьим Источником, но меня, видимо, никто не спрашивает.

Кира коротко, невесело рассмеялась в ответ.

- Как и всех обладателей гена Еноха. Это нелегкая ноша и я сожалею, что она легла на твои плечи. Но ты появилась очень вовремя. Каю необходима медитация, потому что его контроль над демоном уже на пределе. Ты ведь тоже видела его во время битвы.

Да, она видела. Кай весь напрягся от этих слов и Леда бросила на него быстрый взгляд. Он не смотрел на нее, глаза упрямо опущены вниз, брови нахмурены. Выглядел он слегка больным, под глазами широкие темные круги, бусины испарины на висках, все тело мелко, едва заметно подрагивает. Леда вздохнула.

- Да, он обмолвился как-то об этих медитациях и я уже сказала ему, что я этого не умею. Извините.

- Это непросто, но ты научишься. Я помогу тебе в этом.

С этими словами Кира направилась к ближайшему тенту, склонив голову в сторону Леды в приглашении следовать за ней. Леда помедлила, затем отошла в сторону за своей сумкой, и только после этого двинулась вслед за Кирой. Кай и Зора зашагали следом, как привязанные.

- Спасибо, конечно, но не уверена, что смогу спокойненько рассиживать в позе лотоса, зная, что на моего брата положило глаз чудовище, которое охотится за мной. – пробормотала Леда, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Я сделаю это. – раздалось сзади и Леда оглянулась. Зора смотрела в её сторону, но светло-зеленые глаза оставались стеклянными и расфокусированными. – Я пойду в мир людей за твоим братом и приведу его сюда. Это наименьшее, чем я могу отплатить тебе за помощь Кире.

Мимо них прошел паренек лет пятнадцати на вид, затянутый в уже знакомую Леде черную одежду. Его мрачное лицо было окровавлено, глаза – такие же стеклянные, как у Кая и Зоры. Он вежливо кивнул им, проходя дальше. Леда уставилась ему вслед, приоткрыв рот.

- О чем вы только думаете, пуская детей в такую мясорубку! – вырвалось у нее.

Кира проводила взглядом мальчика и повернулась к Леде.

- Он не ребенок. – серьезно сказала она.

- Он страж-нефилим, как и остальные. – добавил Кай прежде, чем Леда успела что-то сказать.

- Но он подросток! – ужаснулась Леда.

На это никто ничего не ответил.

Кай отстал и ушел куда-то, а они вошли в шатер и Леда тут же увидела пятерых ребят, сидящих плотной кучкой у дальней стены. Она узнала в них тех детей, которых Кира выводила из горящего шатра. Маленькие, перепуганные, одетые в черное и все, как один – слепые.

Кира что-то сказала им на незнакомом языке. Ребята послушно поднялись и тихо вышли из шатра. Некоторые из них шагали неуверенно, пробуя ногами почву.

- Это ученики. – пояснила Кира. – Они еще слишком юные и неопытные, чтобы участвовать в сражениях, еще не успели обрести контроль над своими демонами, поэтому их мы оберегаем до тех пор, пока они не станут полноценными стражами.

Леда удрученно покачала головой. Один вид этих потерянных, угрюмых, слепых детей перевернул что-то в её душе. Она не понимала, почему эти люди вынуждены делать то, что они делают, почему превращают детей в какоето мистическое оружие против чудовищ. Леда хотела расспросить об этом Киру, но сейчас, оставшись с этими двумя незнакомыми женщинами без Кая, она вдруг со всей ясностью осознала, что находится в другом мире, среди людей, часть которых одержима демонами, за ней охотится чудовище, сдирающее кожу со своих пленников, чтобы напитаться их страхом, и его отродье, принявшее вид её мертвого бывшего, сейчас может выслеживать её брата.

- О господи… - измученно прошептала Леда, опускаясь на перевернутую бочку. Ей срочно нужно было сесть, а мебели здесь было не так уж и много. Вернее, совсем не было: всего лишь несколько здоровенных ящиков и бочек, обрывки материи и опилки на полу.

Кира прошла к одному из ящиков и принялась что-то искать в нем. Леда пару секунд наблюдала за ней, затем спросила:

- Значит, здесь вы все и живете?

- Нет. – отозвалась Кира, не отрываясь от своего занятия. – Это лишь временный лагерь. Отряд инквизиторов разыскал селение братства, поэтому нам нужно было скрыться. Я думаю, мы сможем вернуться домой после того, как асуры помогут нам обезвредить этот отряд. – продолжая говорить, Кира вынула найденную в ящике резинку и принялась закручивать темные волосы в тугой узел на затылке.

- Хотела бы и я вернуться домой. – прошептала себе под нос Леда, но тут же поняла, что Зора услышала её своим нервирующе острым слухом.

- Как мне разыскать твоего брата? – спросила она, никак не комментируя услышанное.

Леда встрепенулась и полезла в свою сумку, порылась в ней и извлекла наружу ключи с брелком в виде маленького самолета.

- Это ключи от его квартиры. – она назвала адрес и рассказала, как добраться туда от портала, чувствуя себя при этом очень странно: раньше ей не доводилось объяснять дорогу слепому человеку.

- Я отправляюсь прямо сейчас. – Зора потерла разбитую бровь, морщась от боли и еще больше размазывая кровь по лицу.

Леда недовольно прикусила губу, хмуро глядя на нее.

- Дай сперва гляну на твою бровь. Мне кажется, там не помешают швы.

- Это вовсе не обязательно. – отмахнулась Зора.

- Видно, что вы с Каем из одной секты. – Леда возвела глаза к потолку и решительно поднялась с бочки. Ноги больше не дрожали. – Ну же, не упрямься, это займет всего-то минуту. Не нужно воображать, будто я за тебя переживаю, просто не хочу, чтобы моего брата хватил удар, когда он тебя увидит.

Зора нехотя согласилась. Она присела на освобожденную Ледой бочку и замерла там с опасливым, настороженным видом. Кира наблюдала за ними, скрестив на груди руки.

- Кай говорил тебе о Касторе? – вдруг спросила она. Леда молча кивнула. – Удивительно, как удачно он выбрал человека для передачи. Источник с медицинским образованием – роскошь для нефилима.

- Насчет удачи, я бы поспорила. – пробормотала Леда. – Он знал, что я медик, потому что попал в мой госпиталь за несколько часов до… того происшествия. И не похоже было, что он планировал сделать Источником именно меня. Я просто оказалась в неправильное время в неправильном месте.

- Насчет этого я бы поспорила. – отозвалась Кира эхом её собственных слов.

- Могу я где-то вымыть руки? – Леда решила повернуть тему в более привычное для нее русло.

Оказалось, что на улице устроено нечто вроде самодельного рукомойника: ведро воды, к которому приделан маленький краник. Леда вышла и тщательно вымыла руки. Шипя от боли, повыдергивала занозы из пальцев. Пользуясь случаем, умылась, и наконец-то прополоскала рот, сразу же почувствовав себя лучше.

Кто-то остановился за её спиной, когда она умывалась. Леда почувствовала присутствие и резко развернулась, разбрызгивая воду. Кай машинально зажмурился, когда брызги попали ему в глаза. Он переоделся и сейчас снова был в черных штанах и обтягивающей черной кофте с длинными рукавами. Длинные волосы снова собрал в небрежный пучок на затылке. Его правое бедро обхватывали ножны, в которых покоилось несколько ножей разного размера и уже знакомый ей трезубец. За пояс штанов заткнута черная ткань и в ней Леда узнала повязку, которой он закрывал свои глаза.

- Подкрадываться было необязательно. – проворчала Леда, прикладывая ладонь к груди. Сердце тут же настойчиво забилось в её руку.

- Я не подкрадывался, просто ты так самозабвенно пыталась утопиться в этом ведре, что ничего вокруг не слышала. – его губы тронула легкая улыбка, от чего две трещинки на обеих губах слегка натянулись. Кай благоразумно не стал улыбаться шире.

- Ха-ха. – угрюмо ответила Леда.

Он выглядел паршиво. Щетина казалась темнее обычного на его болезненно побледневших щеках, а зеленые глаза выглядели еще более усталыми, оттененные широкими фиолетовыми кругами под ними. На его подбородке и скуле тенью лежали синяки, но сам порез на скуле уже выглядел так, будто был не двухдневной, а двухнедельной давности, да и припухлость тоже сошла. Леда покачала головой. Если бы раны так же быстро заживали и на простых людях! Она последний раз сполоснула руки и молча прошла мимо Кая назад, в шатер. Он вошел следом за ней.

Они с Кирой внимательно наблюдали, как она вынимает из сумки перчатки, вставляет нить в иглу и подходит к Зоре. Девушка при её приближении едва заметно напряглась. Леда вытерла кровь с её лица и поднесла иглу к её брови.

- Сейчас будет неприятно. – предупредила она.

Зора, вполне ожидаемо, не проронила ни звука, пока Леда работала иглой.

- Как зовут твоего брата? – спросила Зора, и Леда подумала, что она задала этот вопрос, чтобы удержать себя от болезненного мычания. Накладывать швы на лице без анестезии — не самый приятный опыт.

- Рем. Только… кгм… он может быть не один, поэтому постарайся быть немного более нормальной.

- Я нормальнее всех. – широко ухмыльнулась Зора и Леда с трудом удержалась от вопроса, может ли все-таки кто-то другой отправиться за её братом.

- Готово.

Леда убрала инструменты в сумку и сложила туда же использованные перчатки.

- Кай. – вдруг позвала Кира.

Леда обернулась к нему. Он снова стоял с закрытыми глазами, плечи ссутулены, все тело будто вибрирует от перекатывающейся по нему энергии.

- Все в порядке. – неубедительно проскрипел он севшим голосом.

- Нельзя больше откладывать медитацию. – обеспокоенно произнесла Кира. – Первая медитация будет сложной для вас обоих. Нам нужно место, наполненное силой. Придется вернуться в поселок стражей. В дом Кастора.

- Там может быть опасно. – пробормотал Кай.

- Рискнем. Нам понадобится любая подпитка силой для этой медитации, иначе все может стать еще опаснее. – не слишком оптимистично заявила Кира.

Зора поднялась на ноги и направилась к выходу из шатра.

- Я не дам бриду тронуть твоего брата. – бросила она на ходу Леде. Притормозила возле Кая. – Держись, здоровяк.

- Будь осторожна. – прошелестел в ответ Кай.

Зора вышла. Кай открыл глаза и Леда почти ожидала увидеть в них ту жуткую черноту, что делала его не похожим на человека. Но глаза были зелеными, расфокусированными и измученными. Чувства Леды к нему за последний час метались между страхом и сочувствием, а сейчас это вообще было что-то среднее. Но Кай помог ей, не один раз помог. И если она в силах ответить ему услугой за услугу, то она собиралась этосделать.

- Ну что ж, я готова читать мантры. – с деланной бодростью заявила она.

- Неправда. – хмыкнул Кай, бесцеремонно слушавший её сердце.

- Это не мантры, а медитация. – одновременно с ним поправила её Кира.

Леда фыркнула и взмахнула рукой, предлагая им заткнуться показывать дорогу.

Они вышли из шатра и зашагали по лагерю. В более спокойной обстановке Леда смогла оценить масштаб ущерба, который оказался немалым. Кое-где все еще виднелись не затушенные до конца пожарища. Мужчины и несколько женщин в такой же черной одежде, что и у Кая с Зорой, относили тела синекожих претов в становящуюся все больше кучу у одного из костров. Они внимательно поворачивали головы вслед их маленькой процессии. Леда тяжело сглотнула и стала смотреть себе под ноги. В воздухе пахло горелым и от этого её снова слегка мутило.

На выходе из лагеря они вновь наткнулись на уже знакомого Леде хмурого подростка. С ним были пятеро маленьких учеников. Леда с болью в сердце смотрела на этих детей, таких маленьких на вид, с такими старыми глазами. Дети, у которых украли детство, подвергнув жестоким испытаниям. Она перевела взгляд на затылок Кая. Он казался таким сильным, уверенным и невозмутимым, но сейчас Леда вдруг впервые до конца осознала, что когда-то и он был вот таким испуганным ребенком. Так не должно быть.

- Подождите. – окликнула она своих спутников, останавливаясь.

Кира вопросительно посмотрела на нее, но Леда не стала тратить время на объяснения. Она поспешно вынула из сумки коробку с печеньем, подошла к кучке настороженных детей.

- Берите. – предложила она, открывая коробку. По воздуху поплыл легкий аромат корицы и имбиря.

Дети не двигались с места, застыли, как стайка кроликов в свете фар мчащейся машины.

- Это печенье. – сделала Леда вторую попытку. – Оно вкусное. Попробуйте.

Никакой реакции. Тогда она взяла пару коржиков и положила в карман куртки (сама не знала, зачем, просто почему-то поняла, что должна это сделать), а открытую коробку поставила на землю, будто подношение. Затем развернулась и догнала ожидающих её Киру и Кая. Её поступок никто не прокомментировал.

Они пошли дальше и Леда чувствовала себя неловко, будто сделала что-то глупое или неуместное. Однако, оглянувшись через несколько метров, она увидела самого маленького мальчика в компании учеников с полным любопытства лицом, держащим коробку в одной руке и печенье в подрагивающей ладошке второй руки. Леда улыбнулась, снова устремляя взгляд на пыльную дорогу под ногами.

Вокруг было все так же темно и холодно, но печенье в руке ребенка немного растопило тьму и холод у нее внутри.

***

- В моей сумочке есть кое-что, что может поднять нам настроение.

Рем оторвался от губ девушки и внутренне напрягся. Это свидание действительно было очень хорошим, как глоток свежего воздуха в душной комнате. Они посидели в кафе, прогулялись по городу и завершили встречу в его квартире, куда только что протиснулись единым переплетенным в объятии многоруким-многоногим хихикающим и целующимся существом. А потом Дана произнесла эти слова.

- Мне казалось, у нас с настроением и так неплохо. – деланно бодрым тоном ответил Рем.

В его голове назойливо стучали сотни крошечных молоточков. Как она узнала? Откуда могла знать, с каким трудом давался ему каждый новый, чистый день? Какие усилия приходилось прикладывать, чтобы сдерживать себя, чтобы не набрать знакомый номер, не поддаться обманчиво успокаивающему голоску, привычно нашептывающему сказку-ложь о том, что от одного раза ничего не будет. Былая зависимость тенью стояла за его плечом, дышала ему в затылок, тянула вслед за ним костлявые, испещренные поцелуями иголок руки. Но он держался, он не оглядывался на эту тень, потому что несколько месяцев назад впервые оказался в положении сильного, того, кто должен утешить, защитить и помочь. Он, а не сестра, которая разваливалась на части под этой измученно-храброй маской вместо лица.

- Совсем немного. – настаивала Дана.

Откуда она узнала?

Ведь они познакомились на работе, где никто, никто не подозревал о его зависимости.

Рем стоял неподвижным истуканом, а девушка тем временем приникла губами к его шее, опаляя кожу горячим дыханием. Её рука уже шарила в сумочке в поисках маленького пакетика с белым отравленным снегом. Рем сцепил зубы и закрыл глаза.

Что, если он сделает это? Всего один раз. Последний раз. Что, если…

Перед глазами как наяву встало лицо сестры, на следующий день после крыши, когда она сидела на полу в его квартире безразличной немой куклой, неодушевленным големом, способным к движению, но не к жизни. Рем чертыхнулся про себя.

Дана вынула пакетик из своей сумочки. Она держала его высоко, почти на уровне его лица, и он различал его белесое свечение в лунном свете, разбавлявшем полумрак комнаты. На висках проступила холодная испарина. Рем сам услышал, как скрипнули его зубы.

Он рванул пакетик из её рук, сминая в кулаке (сжать кулак еще сильнее, чтобы остановить мелкую дрожь пальцев), и, ничего не отвечая, грубо впился губами в её рот. Белый порошок жег его кожу, даже через тонкую целлофановую преграду, вгрызался в его пальцы лживыми обещаниями, будто хотел просочиться сквозь поры его кожи, внутрь, и разорвать его на части.

Рем почти ненавидел сейчас девушку, которую сжимал в объятиях – за то, что вынудила его вновь испытать этот еще такой свежий, такой неутоленный голод. Дана тихо ахнула, удивленная его грубостью, когда он прижал её к стене, но уже в следующую секунду её руки с готовностью зарылись в его волосы. Рем собирался стереть этот невидимый ожог на своих пальцах, оставленный запретным пакетиком, собирался заставить эту девушку помочь ему забыть и утопить воспоминания, которые она же и всколыхнула.

А после он собирался забыть её саму и чувствовал нечто сродни извращенному удовольствию от осознания этой возможности ответить ей ударом на удар.

В глубине комнаты раздалось очень отчетливое, иронично-вежливое покашливание.

Рем замер, Дана – тоже. Что за черт? Его рука вслепую двинулась по стене в поисках выключателя. Через миг с тихим щелчком комната осветилась ярким светом люстры на потолке и Дана поморщилась от резанувшего по глазам света.

Рем оторопело уставился на открывшуюся им картину.

В кресле у окна с комфортом развалилась светловолосая девушка в черной одежде и наблюдала за ними с лениво-вежливым равнодушием.

- О, пожалуйста, не обращайте на меня внимания. – с неуловимым акцентом произнесла она, слегка растягивая слова. Медленно выпрямила скрещенные ноги и закинула правую ногу на левую, щиколоткой на колено, пару раз качнула висящим в воздухе носком грубого ботинка.

- Рем. – требовательно позвала Дана. Её голос звенел в равной степени недовольством и непониманием. – Кто эта женщина?

Именно этот вопрос задавал себе и сам Рем. Девушка выглядела раздражающе знакомо. И тут он вспомнил, где видел её. Ведь это она была тогда на улице: странная, сумасшедшая девица в шапке и дождевике, с остановившимся стеклянным взглядом. Рем был уверен, что девушка была тогда под кайфом, но её глаза и сейчас оставались неподвижными, застывшими на серьезном, сосредоточенном лице.

- Как ты попала в мою квартиру? – жестко спросил Рем.

Незнакомка слегка закатила глаза и со скучающим видом сдула свесившиеся на лоб светлые волосы. Её поза выглядела расслабленной и спокойной, но под этим внешним фасадом Рем чувствовал напряжение, натянутое, будто пружина. Девушка ленивым жестом подняла руку. На её указательном пальце покачивались ключи от квартиры Рема, с маленьким брелком в виде самолета. Комплект ключей, который принадлежал его сестре. Рем почувствовал, как холодеют кончики пальцев от дурного предчувствия.

- Что все это значит? – неприятно высоким голосом вопросила Дана. Её кукольное личико было недовольно нахмурено. – Откуда у нее ключи от твоей квартиры? Это что, твоя девушка? Или ты забыл мне сказать, что собирался устроить оргию на троих? Что ты молчишь, Рем?

- Так, - решительно проговорила гостья, плавным текучим движением поднимаясь с кресла. – У меня нет на это времени. Проводи свою подружку к выходу или я сделаю это сама.

- Рем! – взвизгнула Дана, уставившись на него возмущенно-ожидающим взглядом.

Но Рем молчал, стиснув зубы, и настороженно следил за движениями девушки, сделавшей пару шагов к ним. Откуда у нее ключи Леды? Где сама Леда? Во что, черт побери, умудрилась вляпаться его благоразумная сестрица? А ведь он догадывался, чувствовал, что с ней что-то не в порядке. Нельзя, нельзя было оставлять её одну, нужно было остаться с ней, когда она об этом попросила, нужно было…

…мысли Рема разлетелись роем насекомых от хлесткой пощечины, которую влепила ему разъяренная Дана. Восклицая что-то нечленораздельное, она вихрем вылетела из его квартиры и Рем вдруг почувствовал облегчение от того, что избавился от нее, пусть даже таким способом.

Незнакомка пожала плечами и скрестила руки на груди.

- Ты кто такая? – зловеще спокойным голосом спросил Рем.

- Мое имя Зора. – коротко бросила девушка. – И ты сейчас пойдешь со мной. У нас мало времени.

- Мало времени на что?

Она раздраженно взмахнула руками.

- На вот это все.

Зора двинулась мимо него, но Рем решительно преградил ей дорогу.

- Где моя сестра?

- Она там, куда отправляемся мы с тобой, и чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее ты её увидишь.

- Ты никуда не уйдешь отсюда, пока не объяснишь, кто ты, мать твою, такая и что все это значит. – прошипел Рем, хватая её за руку повыше локтя.

Дальше произошло нечто неожиданное. Тонкая рука девушки, оказавшаяся на удивление сильной, молниеносно вывернулась из хватки Рема, а её владелица с непозволительными скоростью и силой впечатала его в стену, впиваясь в его горло твердыми длинными пальцами.

- Слушай меня внимательно, - произнесла она слегка вибрирующим голосом. – Ты в опасности и я здесь только потому, что оказалась в долгу перед твоей сестрой. Поэтому изволь прекратить артачиться и делай, что тебе сказа…

Пришел черед Рема удивлять агрессивную гостью. Он почти десять лет тренировался (и частенько не только в зале) по системе рукопашного боя крав мага и неизменно побеждал на соревнованиях, а бурная юность на улицах в плохих компаниях оставила свои уроки в виде шрамов на теле и быстрой реакции. Не прошло и двух секунд, как Зора оказалась на полу, порядком удивленная, а Рем сидел на ней сверху, зафиксировав её корпус так, чтобы она не смогла двинуться.

- Я вызываю полицию. – угрожающе пообещал Рем, шаря в карманах куртки в поисках телефона.

- Неплохо. – с одобрением протянула девушка на полу.

Её тело ощутимо расслабилось, а Рем на миг отвлекся от поисков телефона. Глаза Зоры смотрели сквозь него. Внезапная догадка проложила тропинку через поток его мыслей и Рем спросил себя, как мог не заметить очевидное. Она же слепая. Ради всего святого, что делает в его квартире слепая женщина, сильная, как грузчик, и с ключами его сестры!

Зора безошибочно воспользовалась его секундным замешательством. Через миг Рем уже стоял на коленях, а её локоть пережимал его горло, вынуждая не шевелиться из опасения сломать шею.

- Я не буду повторять дважды. – отчетливо выговаривая слова, произнесла Зора почти ему в ухо. – Поэтому слушай меня внимательно. Я страж-нефилим из другого мира и я здесь, чтобы защитить тебя. В этом городе сейчас творятся опасные вещи. Твою сестру преследует существо, которое хочет причинить ей вред, а заодно навредить и тебе. Она сейчас в безопасном месте и я обещала привести тебя к ней. Поэтому сейчас ты либо добровольно пойдешь со мной, либо я…

Она вдруг оборвала сама себя, напряглась, затаила дыхание. Локоть на горле Рема слегка ослабил давление и он смог сделать болезненный прерывистый вдох. Он не понимал, что происходит. Эта девушка – сумасшедшая, или обдолбанная, несет полный бред, но…

- Он здесь. – прошептала Зора. Она вдруг резко отпустила Рема, схватила его за руку и рванула вверх, вынуждая подняться на ноги. – Быстро, времени нет. Уходим.

И Рем пошел за ней. Сам не понимал, почему, просто подчинился импульсу, который не мог объяснить даже самому себе. Зора вытащила его из квартиры, мертвой хваткой вцепившись в рукав его куртки, и потянула за собой к лестничной площадке. До Рема донеслось громыхание кабины лифта, затем гулкий неспешный скрип разъезжающихся дверей: кто-то выходил на его этаже. Зора пробормотала себе под нос грубое ругательство, ускоряясь еще больше.

Но Рем успел оглянуться. Успел увидеть его.

Сначала лишь тень, зловеще выползающую в коридор, а затем и её обладателя. Увидел кровь в его светлых волосах, вытекающую из дыры в проломленном черепе. Пустые матовые глаза. И запах, самый отвратительный запах из всех, какие ему доводилось слышать. Смрад разложения, смерти и безумия.

Дей Барриц.

Мертвый, с размозженной головой – но почему-то делающий шаг за шагом, к ним.

У Рема отвисла челюсть, ноги запутались одна за другую и он точно упал бы, если бы его не поддержала (с новой порцией ругательств) тянущая его за собой Зора. Она выбежала на лестничную площадку, волоча его за собой, и закрывшаяся за ними дверь милосердно скрыла от его глаз жуткий образ ожившего мертвеца.

Зора уверенно двинулась вверх по лестнице, Рем послушно и безвольно следовал за ней, совершенно потеряв связь с реальностью. Через минуту они выбежали на крышу. Рем выдернул руку из ладони Зоры и нагнулся, упираясь руками в колени. Он крепко зажмурился и мотнул головой. Прохладный октябрьский ветер трепал его волосы, насвистывал свою осеннюю песню.

Как такое возможно? А тот раз, когда ему показалось, будто он увидел его на улице? Выходит, не показалось. Но этот человек мертв. Что он такое?

- Что он такое? – прохрипел Рем не своим голосом, жмурясь еще сильнее, до боли. Перед глазами порхали красные мотыльки.

- Это брид.

- Что?

- В ваш город проникло существо из другого мира. Катахари. Это дух, питающийся страхами других существ. Он способен материализовать самый глубокий страх своей жертвы: так и появляются его отродья, бриды. Катахари забрался в голову твоей сестры и привел в жизнь этого брида, ту тварь, которую ты сейчас видел.

Рем помотал головой, открыл глаза.

- Ничего не понимаю.

- Сейчас нет времени ничего объяснять. Уясни только две вещи. Первое: ты в опасности. Второе: я хочу помочь. Ты должен пойти со мной и я отведу тебя к сестре. Доверься мне.

- Довериться? Да я тебя даже не знаю! Ты, т-ты несешь какой-то бред о монстре, питающемся страхами, и хочешь, чтобы я поверил тебе! Да ты сумасшедшая!

- Так и знала, что это дело будет занозой в заднице. – угрюмо пробормотала Зора себе под нос.

Рем уже открыл рот, намереваясь сообщить ей, что она вольна убираться к чертовой матери, если так недовольна происходящим, но Зора вдруг резко ухватила его за руку и заставила пригнуться. Она сделала ему знак молчать и вжалась в парапет крыши, подтягивая ноги к груди так, чтобы полностью поместиться в тени от трубы неподалеку. Растерявшийся Рем тоже прижался к парапету, с непониманием глядя на девушку, застывшую будто стоп-кадр фильма.

Он подумал было, что оживший Дей Барриц поднялся на крышу следом за ними – что было бы настолько же логично, насколько нелогичным было их бегство сюда, в этот тупик на высоте двенадцати этажей. Но это был не Дей. Звук, который Рем принял поначалу за шум усиливающегося ветра, оказался чем-то совершенно другим, ненормальным. Ритмичный присвист рассекаемого воздуха, будто от движения огромного веера, дополнился широкой тенью, зловеще ползущей по крыше, к ним. Приподняв похолодевшую голову, Рем увидел нечто еще более безумное, чем дохлый ухажер его сестры.

Не огромный веер, а огромные крылья. Потоки воздуха, посылаемые мощными взмахами этих крыльев, раздували их волосы, гнали пыль и сухие листья по полу. Рем в оцепенении таращился вверх. Над ними пролетало огромное, размером с человека, насекомое, будто сошедшее с кадров старого фильма ужасов. Нарушающая все законы реальности и здравого смысла, отвратительная тварь, омерзительная помесь мухи и паука с ночным мотыльком. Рем видел его покрытое щетинками брюхо, вяло свисающие вниз тонкие лапы с когтями, несколько пар глянцево мерцающих глаз и пару острых жвал.

Перед внутренним взглядом Рема чудовищное насекомое уже пикировало на них, подхватывало их одного за другим в свои липкие, покрытые отвратительной щетиной лапы, и уносило вместе с собой во тьму. Его сердце отбивало беспорядочную дробь, настолько сильную, что его стук должно было быть слышно. И Зора, похоже, правда услышала, потому что бесшумно поднесла палец ко рту, призывая к молчанию – как будто Рем сам не понимал, что любой звук сейчас мог стать их смертным приговором.

Ужасная тварь пролетела над ними и её мерзкая тень покинула крышу, но они оба еще какоето время сидели неподвижно, затаив дыхание. Рем смотрел на бледную девушку перед ним, цепляясь взглядом за её лицо, как будто если он будет смотреть только на нее, то больше не увидит никаких чудовищ. Зора смотрела сквозь него нервирующим пустым взглядом. У нее на брови была свежая рана, с аккуратно наложенными швами.

Прошло несколько секунд и Зора шумно, с облегчением выдохнула. Она приподнялась на колени и осторожно выглянула за парапет крыши, чтобы убедиться, что опасности больше нет.

- Это было ненормально. – очень спокойно и рассудительно сказал Рем, и тут же прижал ко рту кулак, чтобы подавить дурацкий, слегка истеричный смешок.

Даже во время самых жестких приходов его не одолевали настолько безумные видения. Хуже всего было то, что чертово насекомое вроде как было реальным.

- Это оно? – спросил Рем. – Та тварь, о которой ты говорила? Которая охотится за моей сестрой?

Зора лишь покачала головой, поднимаясь на ноги и перегибаясь над парапетом, с закрытыми глазами и сосредоточенным лицом. Будто слушала что-то, недоступное Рему.

- Это всего лишь еще один брид. – устало ответила она. – Катахари напитался от какого-то человека, до чертиков боящегося больших насекомых, и вот что получилось.

- И что теперь, эта тварь так и будет летать по всему городу?

- Недолго. Её обезвредит отряд асуров, который прошел в этот мир, чтобы нейтрализовать инквизиторов.

Рем раздраженно смотрел на нее несколько секунд, затем покачал головой.

- Хорошо, что ты не учитель, потому что объясняешь ты хреново.

Зора пожала плечами.

- Объяснять – не моя задача. Мое дело – отвести тебя в мой мир, где до тебя не доберутся катахари и его бриды.

С лестницы донесся шум и Рем весь напрягся, вновь подумав, что это зомби-Дей поднимается на крышу. Но через миг тяжелая дверь открылась и на крышу вышел очень высокий мужчина в странной одежде с кожаными вставками и стальными пластинами на груди. Зора, миг назад натянутая, как тетива лука, расслабилась и сделала пару шагов по направлению к нему. Рем привычно ничего не понимал.

- Рондор, - приветствовала его Зора.

Мужчина проговорил что-то на совершенно незнакомом Рему языке, Зора ответила на нем же и мужчина кивнул.

- Хорошо, что я вовремя нашел вас. – произнес он, в этот раз уже на эллорийском. – Валигор отправил меня предупредить тебя, Зора. Инквизиторам удалось замкнуть портал, через который мы прошли сюда. Он заблокирован.

- Что? – выдохнула Зора. – Мы отрезаны здесь?

- Нет. Валигор воспользовался одним из амулетов, чтобы открыть временный портал в другом месте. Но нужно спешить, потому что он не стабилен. Я отведу вас.

- Но как же остальной отряд? – взволнованно спросила Зора. – Как они вернутся?

- Мы что-нибудь придумаем. Пока что нужно вывести отсюда хотя бы вас двоих.

Рем слушал их разговор, бросив надежду разобраться в происходящем.

- Вперед. – предложила ему Зора, указывая рукой куда-то за край крыши.

Рем уставился на нее.

- Спасибо. – вежливо проговорил он. – Но я лучше задержусь еще немного в этой своей инкарнации.

Зора нетерпеливо прищелкнула языком и вновь схватила его за рукав, потянув за собой. Рем раздраженно выдернул руку. Его уже порядком достало, что она пытается таскать его за собой, будто собачонку на поводке.

Зора остановилась и неприязненно глянула на него.

- Там пожарная лестница. – произнесла она таким тоном, будто говорила с психически недоразвитым ребенком.

Рем спросил себя, как могло так получиться, что эта девушка вроде как понравилась ему в тот самый первый раз, когда он увидел её. Сейчас казалось, что она из кожи вон лезет, чтобы быть максимально неприятной в общении. О причинах этого Рем не особенно задумывался – был слишком занят раздражением, которое она в нем вызывала.

Вслед за загадочным долговязым Рондором, кем бы он ни был, они спустились вниз по пожарной лестнице и последовали за ним по темным, захламленным переулкам. Рем думал о своей сестре, об ожившем трупе её психопата-бывшего и мысли его гудели в голове со звуком, нервирующе похожим на шелест огромных крыльев.

Рондор вывел их в городской парк, темный, тихий и пустынный в этот поздний час. Они остановились посреди маленькой поляны и Рем не сразу понял, почему они стоят здесь. А затем он различил странное, едва уловимое мерцание воздуха, будто легкая дымка висела над землей.

- Торопитесь. Не знаю, как долго еще амулет Валигора сможет поддерживать его открытым. – проговорил их провожатый.

- Рондор, тут довольно прохладно сейчас. – вдруг объявила Зора очень простым будничным тоном.

Рем в который раз уставился на нее бараном, не понимая, как работает мозг этой девушки, выдавая подобные комментарии. Рондор, кажется, был в не меньшем замешательстве.

- Довольно прохладно. – эхом отозвался он.

- Хмм. – протянула Зора, стоя в расслабленной позе, с опущенной к низу головой. – Тогда почему ты вспотел?

Рондор ничего не ответил на это. Рем удивленно переводил взгляд с него на девушку.

- Это очень интересно, Рондор. – все тем же дружелюбным тоном продолжила Зора. – Я слышу твое сердце, и оно бьется ровно, спокойно и размеренно. Но ты потеешь так, будто пробежал без остановки по всем болотам мира Претов или как будто… как будто врешь так, что у тебя даже в глазах темнеет. Ты научился контролировать свое сердцебиение, но этого оказалось недостаточно.

Рем слушал её, вытаращив глаза. Что она такое несет? При чем тут сердцебиение этого человека и, тем более, его потоотделение? Ответ не замедлил себя ждать. С невероятной скоростью, почти размытым движением, Рондор бросился на нее. Зора тут же пригнулась, уходя от удара, и нанесла свой, ответный, чуть пониже его грудной клетки.

- Грязный предатель. – с отвращением прошипела она.

Рондор лишь зарычал в ответ и навалился на нее с новой силой. Не так уж часто Рему доводилось оказываться наблюдателем драки, а не её участником. Тем более такой драки, когда огромный мужик нападает на порядком бесящую, но все же в пару раз меньше его самого девушку. Хотя Зора справлялась отлично. Рем смог по достоинству оценить скорость её реакции и силу её ударов. Принимая во внимание её слепоту, это было равносильно маленькому чуду. Однако, когда Рем увидел трехзубый сай, откуда ни возьмись появившийся в руке Рондора, он решил, что пришла пора вмешаться.

Он перехватил занесенную руку Рондора с трезубцем, затормозив его удар, и Зора воспользовалась этим промедлением, чтобы нанести мощный удар в его открытую подмышку. Рондор взвыл от боли и оттолкнул Рема. Прежде, чем хоть один из них успел отреагировать, Рондор вынул какоето приспособление из своего пояса и направил его на Зору. Мозг Рема выключился, он не раздумывал ни секунды, погрузившись в окутавшее его яркое сияние. Тело двигалось само по себе, и он, будто посторонний наблюдатель, не сразу понял, что отталкивает Зору с линии огня.

Возле уха просвистело что-то яркое и горячее. А воздух, тот самый странный воздух, который мерцал и вихрился в лунном свете, вдруг оказался слишком близко, и от его близости вставали дыбом все тонкие волоски на теле. Рем успел увидеть приближающегося Рондора, его искаженное ненавистью окровавленное лицо, а затем его руки толкнули их обоих, все еще цепляющихся друг за друга. Толкнули прямо в этот потрескивающий, переливающийся воздух.

Парк исчез. Они стояли в густом, грязно-сером тумане. Под подошвами хрустел снег. Холод сотней иголочек впивался в разгоряченные лица. Внезапно накатившие головокружение и тошнота согнули Рема пополам. Судорожно хватая ртом холодный воздух, он пытался справиться со взбунтовавшимся организмом. Рем понятия не имел, где они и что произошло, но они больше не были в парке. Они с Зорой стояли в этом облаке холодного, влажного, непроглядного тумана, посреди абсолютной, оглушающей тишины, и серый снег крупными хлопьями падал откуда-то сверху.

- Кажется, мы больше не в Канзасе. – едва слышно прошептал Рем, но его шепот вдруг показался слишком громким.

Зора вздрогнула. Её рука все еще цеплялась за его рукав, но сейчас, впервые, Рему не хотелось, чтобы она её убирала. Что-то в этом месте было очень неправильным. Серый снег мягко коснулся его лица. Он пах гарью. И тогда Рем понял, что это был вовсе не снег. Это был пепел.

- Зора. – он даже не услышал своего голоса, её имя прозвучало не громче вздоха.

Рука Зоры сжалась на его рукаве, щипая кожу, но Рем даже не поморщился. Страх, исказивший её до этого невозмутимое лицо, испугал его куда больше зомби и перекормленной мухи.

- Все плохо. – прошелестела Зора. – Он загнал нас в ловушку.

- Имеет смысл спрашивать, попали ли мы туда, куда ты хотела? – без особой надежды уточнил Рем.

Зора закрыла глаза и прикусила губу, зажмурилась так сильно, что кожа вокруг глаз собралась в морщинки.

- Ты читал “Божественную комедию” Данте? – вдруг спросила она.

Рем едва не поперхнулся от неуместности такого вопроса, но все же тихо ответил:

- Да.

- Что ж. – Зора вновь открыла глаза, устремила пустой взгляд в клубы тумана перед ними. Её пальцы на его руке меленько, едва ощутимо подрагивали. – Считай, теперь сможешь увидеть все это своими глазами.

***

Снова оказаться в этом доме было мучительно. Даже сейчас, несмотря на то, что почти все силы Кая уходили на то, чтобы удержать демона в узде. Голова горела от воплей чудовища, грудь саднило изнутри от его попыток процарапать себе путь наружу, а перед глазами вихрились образы из огня и пепла. Но даже сквозь окутавшую его пелену безумия Кай все равно чувствовал запах этих комнат, запах оставленной в шкафу одежды. Запах его разграбленного, опустошенного, осиротевшего дома. Потому что здание это могло казаться невредимым, но то, что делало его домом – ушло безвозвратно.

Здесь было сыро и прохладно, в воздухе ощущался плесневелый запах пыли и прелых листьев. Их шаги тихим шорохом отдавались от деревянных половиц.

- Сделаем это здесь. – сказала Кира.

“Здесь” было комнатой Кая. Обычно именно тут они с Кастором проводили медитацию. Воздух тут был стылым и густым. Отголоски пряного аромата черной хны въелись в самые стены этой комнаты и Кай на миг задохнулся от запаха, когда-то ненавистного, а сейчас – спасительного и успокаивающего.

- Миленько тут. – послышался голос Леды, натянутый и неестественный. Кай равнодушно подметил, какие невероятные усилия она прилагает, чтобы он не дрожал. – На нас тут точно никто не нападет?

- Больше кого бы то ни было сейчас нужно опасаться Кая. – мрачно ответила ей Кира.

Сердце Леды подпрыгнуло. Кай почувствовал, как она пожала плечами.

- Ага. Вот теперь я спокойна.

От нее пахло имбирным печеньем. Запах манил его и раздражал. Это был запах дома, другого, чужого дома, на который он не имел права. Единственный дом, который остался у него теперь – знакомая тьма внутри.

Сейчас, когда демон бушевал в нем, Кай отчетливо ощущал частичку Кастора в ней, и демон ненавидел эту часть, желал растоптать её. Это эхо таило в себе угрозу для демона, оно было решетками в его темнице, замком на двери его тюрьмы. Кай вдруг представил, как плавно ложатся его руки на шею девушки. Почти ощутил под ладонями биение её пульса, быстрое, испуганное, будоражащее. Почти ощутил, как сжимаются его пальцы, чтобы еще больше, еще полнее прочувствовать трепет и толчки этого сердца, украсть его звук. Пальцы в сознании Кая сжимались все сильнее и сильнее, тонкая кожа шеи натягивалась, пружинила под ними упругими мышцами, прогибалась впадиной трахеи…

Кай отчаянно помотал головой, одновременно сжимая зудящие пальцы в кулаки. Чужая, неконтролируемая ярость поднималась из его глубин удушливым приливом, и у него все хуже получалось сдерживать её. Он уже не до конца различал желания демона и свои собственные. Если бы только проклятая старуха ушла на миг в другую комнату, оставила их вдвоем, он мог бы…

- Что это за место вообще? – снова голос девушки. Кай вздрогнул, возвращаясь из своих кровавых видений, и поежился от его звука.

- Мы в селении стражей. – ответила ей Кира. – Это дом Кастора. И Кая.

- О. Я не знала. В смысле, ясное дело, что я не знала, откуда я могла бы знать. – она досадливо фыркнула. – Именно потому это твое место силы? – она говорит с ним. Совсем с ума сошла? Рядом с ним ей сейчас даже дышать нельзя! – Потому что это твой дом?

- У меня больше нет дома. – огрызнулся Кай.

Его голос звучал грубо и хрипло, с рычащими нотками, и меньше всего был похож на его собственный. Он отвернулся от них и тяжелыми шагами прошел к окну, остановился там, вглядываясь в мерцание силуэтов перед глазами. Напряжение текло по его позвоночнику, вызывая острое желание скорчиться в позе эмбриона здесь же, под окном, и замереть так на тысячу лет.

- Окей. – голос Леды звучал растерянно, неуверенно. Он знал, что его вспышка покоробила её. – Так как мы… в смысле, что нужно делать, я не…

- Вначале мы с тобой попробуем кое-что. – ответил ей спокойный голос Киры. – Проведем небольшой тест прежде, чем ты попытаешься проникнуть внутрь Кая.

- Вот это прозвучало очень неправильно. – пробормотала себе под нос девушка.

- Повторяй за мной. – сказала ей Кира, пропустив мимо ушей её комментарий.

Каю не нужно было зрение, чтобы понять, что они делают. Запах черной хны уже вплетался в прохладу сырого воздуха в комнате. Кира велела ей сесть на пол, скрестив ноги, и вытянуть вперед руки, под которые она подставила свои собственные.

- Закрой глаза. Для этого тебе не нужно зрение. Сейчас просто сосредоточься на ощущении своих рук. – размеренным, убаюкивающим голосом инструктировала её Кира. – Прочувствуй ощущение от своей кожи, от того, как пульсирует под ней кровь, от тепла, которое ты чувствуешь от моих рук. Думай только об этом.

В сознании Кая её речь отдавалась голосом Кастора, говорившего ему, девятилетнему испуганному мальчишке, почти те же самые слова.

Кай начал мерить шагами комнату. Просто не в состоянии был стоять на месте, его тело требовало движения. Ему казалось, если он остановится, запертое в нем чудовище с ревом вырвется из его груди, будто мерзкий червь, прогрызший себе дорогу через его грудную клетку и явивший миру себя, облепленного ошметками его плоти и выкупанного в его крови.

Кай подавил рвущееся из его горла рычание, снова сжимая кулаки до треска в костях.

- Хорошо. А теперь отыщи в своей памяти светлое, счастливое воспоминание, погрузись в него полностью и прочувствуй заново, а потом… постарайся через тепло своих рук передать мне это ощущение.

- Ох черт. – пробормотала Леда. – Серьезно, я самый неподходящий человек для такого.

- Не отвлекайся. Погрузись внутрь себя.

Кай услышал долгий, тяжелый вздох девушки. Демон всхрапнул внутри.

Она слабая, - прошептал в его голове неземной покореженный голос. – Она не нужна тебе, как и эта старуха. Всего лишь маленький ничтожный человечек. Чем она может помочь тебе? Давай же, ощути её страх. Слышишь? Чувствуешь его сладкий вкус?

Кай с силой закусил губу и во рту появился привкус крови. Его круги по комнате становились все уже, будто комната превратилась в море, а две женщины в центре были сердцевиной воронки, засасывающей все в себя. И он приближался к ним, как акула к добыче, не в силах противостоять зову этого притяжения. Когда он прошел за спиной Леды, почти вплотную к ней, то ощутил то, чего так хотел демон. Её страх. Сладковатый, терпкий вкус, пробивающийся сквозь аромат корицы и имбиря. Он почувствовал его во рту так отчетливо, будто страх был каплями испарины на её открытой шее, которые он слизнул языком. Кай с силой втянул воздух носом, упиваясь этим запахом, упиваясь дрожью её жалкого человеческого тела и болезненным биением её сердца.

- Кай. – резким, как удар хлыста, голосом позвала его Кира. – Отойди от нее.

Он не ответил, лишь низкое, утробное рычание сорвалось с его губ и он услышал тихий, похожий на стон, испуганный выдох девушки.

- Отойди, Кай. – голос Киры звенел сталью. – Ты пугаешь её.

Кай почувствовал, как медленно, издевательски приподнимаются уголки его губ в жестокой усмешке.

- Я абсолютно ничего не делаю. – голос такой же издевательский и жестокий, как и улыбка.

Он не услышал, как Кира поднялась и подошла к нему; эта женщина умела быть чертовски бесшумной, когда ей это было нужно. В следующий миг тишину комнаты взрезал звонкий шлепок увесистой пощечины, которой наградила его Кира. В темноте перед его глазами на секунду заплясали разноцветные огоньки.

- Соберись, мальчик. – сурово гаркнула Кира. – Или ты настолько слабоволен, что, как попугай, будешь повторять ерунду вслед за паразитом внутри тебя?

Кай стиснул зубы, встряхнул головой. На секунду его пронзило вспышкой необоримого желания наброситься на эту мерзкую старуху, разорвать её на части и погрузить пальцы в еще горячую, живую кровь, но эта секунда прошла. Пальцы Кая нашли рану на боку, надавили, вызывая волну обжигающей боли. Боль помогала сохранить трезвый рассудок. Боль была узким ненадежным мостом между человеком и чудовищем, и сейчас он застыл на середине этого шатающегося, разваливающегося мостика. Кай держался за боль, как за последнюю тоненькую соломинку своего самоконтроля, но она неумолимо выскальзывала из его слабеющих рук. Он кивнул и снова отошел к окну, в ужасе от того, насколько близко он подступил в этот раз к пропасти.

Кира вернулась к девушке, но Кай не слушал их больше. Он закрыл глаза в надежде отгородиться от мельтешащих перед ним пламенных образов и чужих, нечеловеческих воспоминаний. Перед его внутренним взглядом тлела сожженная земля и пылали разодранные небеса, а нескончаемые легионы тьмы яростно сталкивались в битве с воинами в сверкающих доспехах. В ушах шумело. У них должно получиться. Других вариантов нет. Если медитация не пройдет успешно, выход будет только один…

- Иди сюда, Кай. – скомандовала Кира.

Каю понадобилось несколько секунд, чтобы полностью вернуться в окружающую реальность. Его сознание будто проталкивалось сквозь толщу воды. Тяжелыми шагами он прошел к ним. Слышал, как поднимается на ноги Кира и делает ему знак занять её место напротив Леды. Демон недовольно заворчал внутри его головы, царапнул невидимыми когтями испещренную трещинами стену его контроля. Глаза полыхнули болью и Кай на миг прикрыл их, а когда вновь открыл, по щекам уже лениво ползли капли влаги. Капли, слишком густые и горячие для слез.

- Господи… - едва слышно прошелестела Леда; её голос был сдавлен ужасом.

Кай молча уселся напротив нее, привычно протянул вперед руки, ладонями вниз. Не стал вытирать кровь со щек, в этом не было смысла. Скоро она пойдет снова. Демон любил это наказание и Кай знал, что он воспользуется им в полной мере.

- Не смотри на него. – приказала Кира откуда-то сбоку. – Закрой глаза. Не старайся слишком сильно, просто попробуй повторить с ним то, что у тебя только что получилось со мной. Все, что тебе нужно – одно хорошее воспоминание. Сейчас нам этого будет достаточно.

Леда вздохнула и Кай слышал, как этот вздох поднимается из глубин её груди, чтобы сорваться беззвучно с её раскрытых пересохших губ. Её дыхание достигло его лица легким ветерком. Затем он ощутил тепло – это её руки приблизились к его опущенным вниз ладоням, застыли в сантиметре от его кожи и жар от их рук образовал почти осязаемую тепловую прослойку между их ладонями. Кай с усилием сглотнул и крепко сжал зубы. Его так и подмывало опустить руки ниже, ухватить тонкие запястья и сдавить сильно, чтобы причинить боль, чтобы почувствовать удары испуганного сердца, толкавшегося пульсом через её холодную кожу.

Прошла минута, другая. Леда нервно поерзала напротив. Рот Кая против его воли начинал кривиться в презрительной гримасе. Ничего не происходило. У нее ничего не получалось. Он раскрыл свое сознание так сильно, как только мог сейчас, когда демон распирал его изнутри, но у нее все равно ничего не получалось. Демон был прав. Она слаба. Она бесполезна для него. Она бесполезна, и будет лучше, если он…

Взрыв цвета ударил его подобно несущемуся на бешеной скорости поезду, резко и неожиданно. Голова Кая запрокинулась назад, будто от удара, рот раскрылся в попытке глотнуть хоть немного воздуха и заполнить склеившиеся легкие. Вспышки цвета болезненно пестрили перед глазами бессмысленными фейерверками, а в его мозг будто впились тысячи раскаленных иголок. И вдруг мешанина цвета начала обретать смысл.

Его зрение не работало вот уже двадцать один год, но его воспоминания продолжали сохранять свои цвета и краски, пусть и поблекшие от времени. Сейчас эти цвета были другими, не его. Потому что его сознание наполнили чужие воспоминания – принадлежащие испуганной девушке напротив.

Кай видел её руки, очень тонкие, бледные, с голубыми лентами вен. Пластырь на указательном пальце правой руки. Коротко подстриженные ногти, покрытые облупившимся черным лаком, морщинку между средним и безымянным пальцем на левой руке. Образы постепенно формировались перед его мысленным взором, выплывая из тумана её памяти.

Её пальцы держат окровавленный ватный шарик. Кай сосредоточил внимание на этих алых пятнах, и тогда из туманного марева выплыло лицо мальчика лет тринадцати. Худое лицо со впалыми щеками, омраченное угрюмым, замкнутым выражением. Разбитая бровь, синяк под глазом, царапины на щеках, рассеченная нижняя губа. Светло-каштановые волосы влажные и в беспорядке спадают на лоб. Глаза мальчика светло-серые и цвет их почему-то вызывает тупую боль где-то внутри, но Кай не может понять, откуда она.

Леда вытирает ватной салфеткой кровь с его лица. Её руки не дрожат, но движения рваные, нервные. Мальчик не двигается, сверлит её злым взглядом. Его лицо застывшее и напряженное, будто он надолго задержал дыхание. Взгляд Леды опускается на окровавленный рукав его кофты. Она тихо вздыхает и тянется к рукаву, чтобы поднять его и посмотреть, откуда кровь, но мальчик резко отдергивает руку. Тревога пополам с раздражением – чужие, не принадлежащие Каю. Её. Снова тянется к рукаву, и мальчик вновь отнимает руку, на этот раз злее. Тогда Леда решительно, и тоже со злостью, хватает его руку, резко задирает рукав. Кай чувствует её судорожный вздох, как свой собственный. Смотрит её глазами на худую, еще полудетскую руку мальчика с неуклюжими, только начавшими расширяться, костями. Вместе с ней бесконечно смотрит, и смотрит, и смотрит на россыпь крошечных красных точек на внутреннем сгибе локтя, на тени синяков на коже вокруг вены, оттеняющих эти маленькие звездочки, скрывающие под собой страшную правду.

- Рем… - её голос звучит глухо, будто сквозь стену. – Рем, что это?

Мальчик смотрит на нее. Молчит. На его щеках ходят желваки, серые глаза темнеют, почти с ненавистью глядят на Кая. На Леду.

- Что ты наделал? Отвечай.

- Ты мне не мать. – цедит он сквозь зубы на удивление низким, уже сформировавшимся мужским голосом.

Быстрый, слегка захлебывающийся вздох Леды.

- Я твоя сестра. А мама, если бы была здесь…

- Но её здесь нет. – выплевывает ей в лицо сочащиеся злобой и (безысходностью) ненавистью слова. – Их обоих здесь нет.

- Это не значит, что ты можешь наплевать на их память, когда еще даже года не прошло с…

Она не успевает закончить. Мальчик вскакивает на ноги так резко, будто его вздернули в воздух за невидимые ниточки. Он дрожит мелкой лихорадочной дрожью, глаза нездорово блестят, побелевшие пальцы сжаты в кулаки.

- Но они наплевали на меня! – кричит мальчик. – И на тебя тоже они наплевали! На нас обоих, когда не пристегнули свои чертовы ремни безопасности! Они нас бросили! И я ненавижу их, поняла, дура! Ненавижу их – и тебя!

Темные пятна застилают его (её) зрение, и сквозь эту темную пелену Кайвидит, как мальчик хватает со стола фотографию, задушенную обвившейся вокруг рамки черной лентой. На фотографии – улыбающийся мужчина с копной каштановых волос. Его держит за руку серьезная женщина. У нее серые глаза, точь-в-точь такие, как у дрожащего, будто в припадке, мальчика. Снова эта тупая боль. Со злым криком, полным ярости, ненависти и слез, мальчик швыряет рамку на пол. Мелодично звенят осколки. Паутина трещин на стекле искажает лица на фотографии.

С резким свистящим вдохом Леда отдернула руки от его ладоней. Кай дышал тяжело, будто после быстрого бега, а демон, запертый внутри его тела, сладко мурлыкал, смакуя дозу обманом полученной боли, пусть и не принадлежащей Каю, его любимой игрушки для пыток.

- Не делай так больше. – тихим срывающимся голосом проговорила Леда. В её тоне отчетливо слышались угрожающие нотки.

Кай пожевал губу, пожал плечами. Он и не собирался влезать в её память, но она сама втолкнула эти воспоминания в его голову. Она еще не умела закрывать разум, как умел это Кастор. Позволила Каю увидеть часть её прошлого, которую при других обстоятельствах не открыла бы никому. Если бы Кай полностью владел сейчас своим разумом, он задумался бы о полученном воспоминании, но сейчас в нем оставалось слишком мало человеческого для этого.

Ничего не отвечая ей, Кай молча вернул руки в прежнее положение, ладонями вниз. Смотрел в темноту, где маячил её неверный силуэт, начавший излучать немного больше свечения. Она злилась, или была смущена и растеряна. Скорее всего, все вместе. Прошло пару секунд и вернулось тепло – она снова подставила ладони под его пальцы. Кай чувствовал её напряжение и скованность, осторожность в том, как она держала руки. Но демону понравилась та тьма, завесу над которой она невольно приоткрыла. Чудовище хотело еще. И поэтому теперь Кай сам подтолкнул её, нанес ей ментальный удар – не сильный и полностью контролируемый – который пробил брешь в хрупкой пленке, которой она пыталась защитить от него свой разум и свою память. Но на стороне Кая было преимущество, которое давал ему многолетний опыт медитаций и управления работой своего сознания.

На этот раз он был готов к потоку видений. Однако то, что он увидел, оказалось неожиданным. Кай смотрел глазами Леды на мужчину, лежащего в кровати вместе с ней. Смотрел на его светлые волосы, закрытые глаза с тонкими тенями сосудов на веках, прямой нос, высокие скулы и тонкий рот. Смотрел на лицо её брида. Вернее, того, кто был его прототипом. Смотрел на него озадаченно, сквозь обманчивую призму чувства, которое она к нему испытывала. Глупого, опасного чувства, начинающегося с наивной заглавной буквы “Л”. Это чувство внушало демону отвращение. Воспоминание было совсем не таким, на какое он рассчитывал. Но вот… Вдруг это лицо меняется, искажается бесконтрольной, животной яростью.

Внезапная боль в виске от неожиданного удара.

Удивление.

Улицы душного города; шаги за спиной. Темное пространство подъезда её дома; дыхание в шею. Ночные телефонные звонки и угрозы, произнесенные хриплым голосом, совсем недавно шептавшим ей слова любви. Полные крови и насилия рисунки – сама бумага, на которой они нацарапаны, жжет пальцы, будто пропитана ядом.

Страх.

Выпотрошенный трупик кошки на полу, слипшаяся от крови и вывалившихся внутренностей пепельная шерсть, дрожащие окровавленные пальцы, вкус желчи во рту, пятна крови на паркете.

Отчаяние.

Все тот же мужчина на крыше, стоящий над (бездыханным?) телом парня с каштановыми волосами. Изломанное, избитое жестокой реальностью слово с кровоточащей, когда-то заглавной, но теперь болезненно съежившейся, исковерканой буквой “Л”. На её месте уже другая буква. Вместо прежнего слова теперь его злобный необузданный близнец: темный и отравленный.

Ненависть.

Миг, зависший над пропастью за парапетом крыши. Пустота в руках, ледяной холод в желудке. Все то же лицо, что и в первом видении, только эти закрытые глаза с веками, пронизанными веточками вен, никогда уже больше не откроются. Алые брызги на веках, на волосах, их все больше и больше – и вот это уже не брызги, это капли, волны, море густой соленой красной воды со вкусом медных монет и уходящей жизни.

Облегчение?

Оцепенение…

Леда начала отдергивать руки, но Кай не позволил, потому что демон ревел внутри него, впитывая подсмотренные, недозволенные воспоминания, и ему все еще было мало. Поэтому руки Кая с пугающей скоростью последовали за её руками, пальцы впились в её запястья, зажимая их в тиски, не отпуская, требуя отдать каждую каплю её боли, на которой хотел пировать монстр, владеющий его душой.

Все случилось очень быстро. В пылающей голове Кая взрывом сверхновой разорвался пронзительный разъяренный вопль, разлетелся осколками, вышвыривая его из её памяти, выталкивая из её украденных воспоминаний. Кай будто очнулся от обморока, не сразу осознав, что лежит на спине с лицом, залитым кровью, текущей из глаз, а тело болит так, будто по нему проскакал галопом табун одичалых шоргонов.

Пытаясь собрать по кусочкам свое восприятие окружающего, Кай корчился от воя демона, заполнившего каждую клетку его тела. Он почти не соображал, что происходит, но внезапно понял, что демон снова стал отдельной от него сущностью, которую он худо-бедно мог держать подальше от своего разума. Они зашли слишком далеко. Демон, а вместе с ним и Кай, проникли непозволительно глубоко, воспользовались неопытностью Источника, чтобы обратить против нее её собственных, человеческих демонов.

Постепенно Кай начал понимать, что Леда стоит, забившись в угол комнаты, взбешенная, отталкивает руки пытающейся успокоить её Киры, и сыплет проклятиями, как заправский матрос. Сдерживая стон от боли в измученных мышцах, Кай с трудом вновь принял сидячее положение, осторожно поднес руку к горящему лбу. Каждая клеточка его тела разрывалась от боли, подогреваемой возней демона, снова набиравшего силу.

Сквозь шум в его голове понемногу начинали пробиваться слова, которые Леда выкрикивала злым и немного истерическим голосом:

- …и не смей приближаться ко мне! Иначе я пущу в ход скальпель, я клянусь! Какого хрена, Кай?

- Леда… – пыталась урезонить её Кира, но девушка отбивалась от нее, будто фурия.

- Уберите от меня свои руки! Вы не знаете, что он сделал, куда он… Как он смог… Я не…

Её бессвязная речь оборвалась жалким, измученным всхлипом, перешедшим в стон раненого животного. Она заглушила его, закрыв рот руками.

- Послушай меня, Леда. Послушай. – голос Киры тихий, убеждающий, монотонный. – Он не владеет собой. Куда бы он ни прорвался, что бы он ни увидел в твоей памяти, он сделал это не по своей воле. Им владеет существо, намного более древнее и темное, чем можно себе представить. И поэтому один человек, какой бы мощной силой воли он ни обладал, в какой-то момент больше не в состоянии противостоять ему. Только ты можешь помочь ему вернуть контроль. Не лишай его этого шанса. Ты его последняя надежда.

Кай слушал беспорядочную барабанную дробь её сердца, её срывающееся хриплое дыхание. Она боялась его сейчас, почти ненавидела, и уж точно жалела, что позволила втянуть себя в эту историю. С печалью, взбесившей демона, Кай подумал, что она совершенно права в своих чувствах. Она не обязана помогать ему. То, чего они требуют от нее, находится за пределами человеческих сил, и она не должна проходить ради него, по сути, чужого ей человека, через эти испытания.

- Оставь, Кира. – тихо проговорил Кай. – Довольно. Леду нужно спрятать в надежном месте, пока все не закончится. Пусть случится то, что должно.

Голову пронзило болью, он закрыл полыхающие огнем глаза и по его щекам с новой силой потекли кровавые ручейки. Демон оглушительно рычал, взбешенный его словами.

- Нет, Кай.

- Что должно случиться? – высокий, все еще звенящий от гнева и страха голос Леды. – И знаете, что… Вы без конца повторяете, что я его последняя надежда. Но что, что вообще случится, если у нас ничего не выйдет? – она вдруг рассмеялась коротким, злым смешком. – Господи, как вы вообще обычно справляетесь с такими ситуациями? Не может быть, чтобы Кай оказался первым нефилимом, потерявшим Источника! Ведь вы же люди из плоти и крови! Которые могут умереть от болезни, или ранения, или банально подавившись едой за завтраком. Ну так что? Вы каждый раз ищете, на кого бы спихнуть этот ваш волшебный дар? Или у вас есть где-то склад запасных Источников, которые как раз на Кае закончились?

- Обряд передачи дара утрачен. – тихо произнес Кай. – То, что Кастор знал его, было удивительным исключением.

- Так как же? Убедите меня, что его ковыряние в моей памяти – единственный способ помочь, потому что я сейчас совсем не уверена, что хочу ему помогать и…

- Если нефилим остается без Источника, служители Протектората асуров, которые поместили в него демона, забирают его назад. – резким сухим голосом прервала её Кира. – Но демон не уходит один. Он сплетается с глубинной сущностью нефилима, с его душой, если угодно, и уходя, забирает её с собой. Снова оказавшись в заточении, демон пожирает отобранную душу бывшего хозяина. А затем получает нового, потому что нехватки в юных нефилимах в резервациях стражей нет.

Леда молчала. Оглушенное, растерянное молчание. Кай слушал её сердце. Шорох ткани – это Кира отошла к окну. Леда прочистила горло.

- А что происходит с нефилимом? – её голос звучал глухо, спокойнее на пару тонов. – Он умирает?

- Нет. – ответила Кира с тихим вздохом. – Нет, его тело существует дальше столько лет, сколько ему отмерено. Но это больше не человек. Лишь пустая оболочка, фантик, обертка. Обычно существование опустошенных нефилимов из милосердия обрывают их же собратья.

Леда резко втянула в себя воздух, задержала его внутри, затем медленно и тихо выдохнула. Кай чувствовал на себе её взгляд. Надо думать, зрелище ей открывалось жалкое: вот он, сидит на полу, с прямой спиной и склоненной головой, с лицом, измазанным кровью, сочащейся из его глаз, слишком слабый, чтобы и дальше удерживать демона без посторонней помощи. Ему вдруг почти захотелось, чтобы не только Валигор, но и асуры Протектората узнали о нем, пришли за ним и прекратили это лишенное смысла трепыхание, которое он пока еще называл своей жизнью.

Кай не услышал, как Леда вернулась и снова заняла место на полу напротив него. Осознал её присутствие только когда она заговорила слишком близко от него и невольно вздрогнул от звука её голоса.

- Ну, ты так и будешь сидеть, как пень? – голос звучит сварливо, но под этим фальшивым раздражением другие чувства, которые он не может распознать.

Кай глубоко вздохнул. Помедлив, все же снова поднял руки, но наткнулся на её пальцы, потому что в этот раз уже она держала руки ладонями вниз. Тепло её кожи и живая твердость её рук было неожиданным ощущением и он поспешно отдернул руки. Тут же услышал её насмешливое фырканье.

- Расслабься, ты не посягнешь на мою честь, коснувшись моей руки. – Кай поднял брови в ответ и она раздраженно выдохнула ртом. – Ох, забудь. Но вот что, дружок, я тебя предупреждаю: еще раз сунешься в мою память, и этот твой трезубец я засуну тебе в то место, куда солнце не светит.

Кай даже близко не понял, что она хотела этим сказать, поэтому просто проигнорировал замечание. Он поднял руки ладонями вверх и поднес их к её рукам. Сделал глубокий вдох, следом медленный выдох. Кира внимательно наблюдала за ними, Кай чувствовал её настороженный взгляд.

Ладони Леды над его пальцами меленько дрогнули и в следующий миг Кая вдруг сдавило удушливым покрывалом темноты, полной и абсолютной, поглотившей все чувства и вдруг устремившейся холодным потоком внутрь его головы, потянувшей его назад, сквозь года и десятилетия.

Ему снова девять. Уже четвертый месяц он живет в мире претов вместе с суровым Кастором, которого боится и ненавидит. Каждая новая минута его существования полна яда, который пускает по его телу запертое в нем злобное чудовище. Демон оглушительно воет, ревет и рычит в его сознании, топит его рассудок в ужасных образах, которые ослепший Кай не понимает. Ему пока что плохо дается навигация во тьме, которая отобрала его зрение: Кай постоянно натыкается на предметы, спотыкается и падает, хотя сейчас, на четвертом месяце этой пытки, он уже начал лучше ориентироваться в пространстве.

Он испытывает постоянную, непроходящую боль – демон беснуется внутри него, заставляя каждую мышцу гореть в агонии. Каю некому рассказать об этом, не у кого попросить помощи. Кастор явно его недолюбливает, да и к тому же ясно дал мальчику понять, что Источник – это учитель, тренер и надзиратель, а не нянька. Но Кай не одинок в этом холодном темном мире. Здесь у него есть друг, которому он может открыть свои страхи и печали.

Ночью, убедившись, что Кастор уснул, а демон ненадолго притих, Кай выбирается из кровати и бесшумно покидает неприветливый дом своего наставника. Он шагает по знакомой тропинке – все более уверенно – ведущей в лес. Там, в лесу, есть особенное дерево, оно шершавое и теплое наощупь. Кай подходит к нему, тихо насвистывает простенькую мелодию и ждет. Проходит секунда, другая – и вот он уже слышит шепот раздвигаемых листьев и скрип мелких веток, легкий цокот коготков по древесной коре. Он спускается к нему – его маленький, неожиданно обретенный друг.

Кай нашел его совсем детенышем, полумертвым, и за прошедший месяц смог выходить. Он не знал, как выглядит найденный им зверек, потому что силуэт, который его движения рисовали перед глазами мальчика, постоянно менялся. Все, что Кай знал о нем: у него мягкая пушистая шерсть и круглая голова, тельце теплое и продолговатое, а в его маленькой груди бьется два сердца – и Каю этого было достаточно. Ведь главное, что он всегда ждет его, Кая. Неизвестное маленькое животное стало первым и единственным другом мальчика, чья человеческая жизнь закончилась четыре месяца назад.

Вот и сейчас Балу (Кай дал ему это имя, потому что запомнил его из прочитанной когда-то человеческой книги – хоть его неизвестный товарищ и был слишком мал для такого громкого имени), вот и сейчас он спустился к Каю и с охотой принял гостинец – коржик зачерствелого хлеба, оставшийся от завтрака мальчика. Кай просто сидел на траве под деревом, бездумно смотрел в свою темноту и гладил теплую шелковистую шерстку Балу, а из его глаз медленно катились постыдные капли – уже не кровь, а всего лишь слезы. Кай не давал себе быть слабым в течение дня, но ночь ломала его, вытаскивала сквозь его загрубевший фасад испуганного маленького ребенка, и Балу становился единственным свидетелем этой безмолвной, печальной, позорной слабости, которую Кай никак не мог перебороть.

Он скучал по матери и её мозолистым рукам, умевшим быть такими ласковыми. Скучал по волнительной суматохе визитов Валигора, по шершавости сбитых коленок Зоры и по беззаботности солнечных бликов на воде. Все это ушло безвозвратно.

Той ночью демон нанес ему первый настоящий удар, перестав играть со своим маленьким испуганным сосудом. Той ночью он впервые явил Каю свою реальную силу. Это было как провал в памяти. Последним, что Кай запомнил перед этим пропавшим куском его жизни, было тепло Балу и успокаивающий перестук двух его сердец. Теплота, липкая влага и тишина вместо этого мирного постукивания стали первым, что Кай осознал, когда разум вернулся к нему. Его пальцы конвульсивно сжались раз, другой, ощупывая обмякшее тельце на его коленях. Ужас заполнял каждый миллиметр его тела, прорастал сорной травой в каждой его мысли. Его руки были измазаны густой липкой жидкостью с запахом металла. Еще теплое тельце под его пальцами было неподвижным и безжизненным. Молчали оба маленьких сердечка.

Кай не сразу понял, что произошло. Не сразу понял, что он сделал своими руками, когда демон поглотил его. А когда понял, то его обуял такой всепоглощающий леденящий ужас, что он закричал, и крик этот, казалось, вырывался из каждой поры его кожи. Кай кричал и кричал, пока не сорвал голос, безумно сжимая и разжимая окровавленные кулаки, а дьявол внутри него хохотал визгливо и торжествующе. Этот хохот отравой тек по его венам, темная сущность демона липла к его мыслям и в этот миг Кай принял Решение, то самое, которое спустя несколько лет примет и Зора, которое в свое время принимал не один нефилим до него, и примет еще не один после.

В его будущем – только тьма и хохот чудовища, заставившего его собственными руками убить единственное существо, которое было его радостью в этом мире. И Кай ненавидел, так яростно ненавидел сейчас исчадие ада, зарывшееся глубоко в самую его сущность. Неукротимое желание уничтожить чудовище овладело Каем без остатка, не оставив места сомнениям. И тогда он подхватил лежащий тут же, на земле, камень с зазубренными краями и, не мешкая ни секунды, вспорол себе руку на внутренней стороне предплечья, оставив глубокую рваную рану от локтя до запястья. Кровь покидала его быстро и стремительно, но на него снизошел покой впервые за эти долгие, мучительные четыре месяца.

Убить демона можно было одним способом – убив себя. И Кай сделал это без раздумий. Ему девять лет, но он давно перестал быть ребенком. Он никогда больше не увидит свою мать и свет солнца, а внутри у него чудовище, жаждущее крови. И поэтому Кай с легкостью сделал свой выбор. Он не был сложным.

Осознание реальности вернулось к Каю порывом ураганного ветра. Он хватал ртом воздух, и все еще чувствовал на руках теплую кровь – Балу и свою собственную. Воспоминание это он загнал так глубоко, что почти сам забыл о нем, но сейчас оно всплыло на поверхность его сознания во всей полноте своей безысходности. И она увидела его. Это что, такая месть? Она изловчилась вломиться в его память, чтобы вытащить наружу вещи, которые принадлежат тьме и прошлому.

Кай отдернул руки, но в этот раз уже пальцы Леды последовали за ним, обхватили его ладони и крепко сжали, не давая двинуться. И Кая будто парализовало на миг, а в следующий оглушило вихрем красок и звуков.

День его обращения, теплый и ясный. Кай сидит на берегу реки, вертя в пальцах самодельный крючок, которым он хотел поймать мифическую рыбу лингью. Он наблюдает за слепящими бликами на прозрачной воде, маленькими зеркальцами, в которые игриво заглядывает солнце. На душе у него тяжело и пасмурно. Потому что сегодня день его обращения и после этого жизнь его никогда не будет прежней. Он уже никогда не будет прежним.

Странная тень посреди реки привлекла внимание Кая. Он озадаченно вглядывался в это темное пятно на воде, которое начало разрастаться, все больше и шире, пока не заняло половину реки. И тогда темнота в этом пятне рассеялась, растаяла черными снежинками, открыв Каю удивительную картину.

Он будто заглядывал сквозь огромное мерцающее окно. И там, по ту сторону окна, он видел одно из тех помещений, которые прежде наблюдал только на занятиях по истории человеческого мира. Это была чья-то кухня. И она не была пустой, Кай видел людей. Молодая женщина с собранными в пучок темными волосами и ледянисто-серыми глазами, в домашнем платье и фартуке в мучных пятнах. Рядом с ней – девочка, приблизительно его возраста. Коротко стриженые растрепанные волосы отливают медью, а глаза – точная копия глаз женщины. На носу у девочки след от муки. Они обе смеются. На столе перед ними скатанный в аккуратный шар кусок теста, рядом – другая его часть, уже раскатанная в плоский лист. Они вырезают из него фигурки в виде животных, пользуясь специальной формочкой. Девочка заливисто смеется, и её смеху звонко вторит вбежавший на кухню маленький мальчик лет шести, с копной кудрявых каштановых волос. Следом за мальчиком заходит высокий мужчина с такими же каштановыми волосами, с фотоаппаратом в руке.

Мужчина говорит что-то на незнакомом Каю языке и дети счастливо смеются, а женщина, их мать, машет на мужчину руками и отрицательно качает головой. Мужчина улыбается в ответ и решительно кивает. Девочка стремительно тянется рукой к лицу матери, миг – и на её носу такое же пятно от муки, как и на курносом носу самой девочки. Мальчик хохочет и хлопает в ладоши. Отец фотографирует свою перепачканную в муке семью.

Кай смотрит на них, завороженный. Эта семья – такая обычная – ему кажется самым невероятным зрелищем на свете. У Кая никогда не было такой семьи, и никогда не будет. Он никогда не узнает своего отца. Его слепая мать никогда не проведет день вот так с ним и Зорой. Он – не настоящий человек. Все они – не настоящие люди. Их жизни им не принадлежат.

Кай смотрит на застывшее изображение в реке и слышит нарастающий, издевательский хохот, звук, который не способно издавать человеческое существо. Этот хохот проникает холодом в его тело, пронзает ледяными шипами его внутренности, оседает инеем на его сердце. Свет меркнет перед его глазами.

Он смотрит на смеющегося маленького мальчика – и вдруг видит созвездие красных точек-укусов от уколов иглой на внутреннем сгибе локтя.

Свет тускнеет еще больше, затемняет чужую кухню, чужую семью, а нечеловеческий хохот становится громче, причиняет боль.

Кай смотрит на улыбающегося мужчину с фотоаппаратом и сероглазую женщину в зацелованном мукой фартуке – и видит черную ленту, жадной змеей обвившую фоторамку, видит сеть из трещин на стекле, как круги на воде, как морщины на смятом лице старухи, и под этими трещинами-морщинами больше не видны лица людей на фотографии.

Тьма поглощает подсмотренную им картину, застывший в вечности кадр из жизни незнакомых людей, которых он никогда не знал, но которым так сильно, так отчаянно завидовал – их человечности, их недолговечности, их свободе.

Потому что сам он – пленник. Пленник своего предназначения, своего долга и своего будущего. Чудовищный хохот достигает оглушающей мощности в его голове и Кай отчаянно жмурится, закрывает уши руками, пытаясь его заглушить, но это не помогает. Его голова сейчас просто разорвется, лопнет от этого внушающего ужас звука.

А потом происходит нечто странное. Его ноздрей касается новый, незнакомый запах. Каю никогда прежде не доводилось его слышать. Он пряный и сладкий, от него приятно щекочет в носу, а рот наполняется слюной. И в тот самый миг, когда Кай впервые глубоко вдыхает этот запах – ужасающий хохот обрывается на высокой, звенящей ноте. Будто кто-то обрубил его огромным, звуконепроницаемым ножом, как слишком шумный кусок подтаявшего масла. Кай настороженно прислушивается к тишине, каждую секунду ожидая нового взрыва этого хохота, еще более оглушительного, чем прежде. Но тишина никуда не девается, она длится и гудит в своем благословенном безмолвии.

И тогда Кай осторожно раскрывает глаза, медленно отводит руки от ушей.

Он больше не один. Рядом с ним на берегу сидит девочка из той нереальной, призрачной семьи. Он видит её короткие волосы, по которым медными бликами гуляет солнце. На её носу все так же виднеется белый след от муки. Она не смотрит на Кая, её взгляд устремлен на руки, тоже перепачканные в муке. Девочка вертит в пальцах румяное печенье в форме слона – именно его запах Кай услышал еще до того, как открыл глаза. Он вдруг понимает, что все-таки знает этот запах, что он был уже в его жизни (или еще только будет?) и что он… имеет значение.

Когда Кай снова поднимает глаза на лицо девочки, она смотрит на него, в упор, внимательно. На её щеках – светлые веснушки. Прозрачные серые глаза глядят серьезно и сочувственно. Кай приоткрывает рот, но не знает, что ей сказать. Не знает, кто она такая и откуда взялась здесь, но вдруг ясно понимает, что она, эта девочка, как и запах печенья в её руках, тоже имеет значение.

Она молча смотрит на него, и под её изучающим взглядом Кай произносит первое, что приходит ему в голову:

- Стало тихо.

Девочка продолжает глядеть в ответ, серьезно, внимательно, затем один раз медленно кивает.

- Я его выключила, потому что он делал больно.

Она тоже слышала его? Но как? И кто она такая? Откуда он знает её? Потому что он её знает, Кай понимает это, но чувство очень странное: как будто девочку знает он, но в тоже время кто-то другой; как будто он знает её, но в то же время кого-то другого.

- Сегодня день моего обращения. – говорит Кай.

Слова не имеют смысла, но он все равно произносит их. Потому что это его самый большой страх. Потому что это – неотвратимость. И поэтому Кай добавляет:

- Сегодня я всё потеряю. Всё. И всех.

- Да. – просто соглашается девочка, обыденным скучающим тоном, будто соглашалась с тем, что солнце садится каждый вечер. – Но иногда, потеряв одно, вдруг находишь другое. Вот так.

И она вкладывает в его вспотевшую ладонь ароматное печенье. Её теплые пальцы задержались на его руках и Кай перевел на них взгляд. Вдруг увидел появившийся откуда-то пластырь на указательном пальце, морщинку между средним и безымянным, коротко стриженые ногти, покрытые облупившимся черным лаком. Он уже видел это. А печенье было теплым в его ладони и от него исходил пряный, желто-оранжевый запах дома – дома, в который он только что получил приглашение.

…Когда вернулась привычная уже темнота, перед глазами Кая все еще сияли образы реки, печенья и девочки. И после этого он сидит несколько секунд (минут? Или, может, часов?), не шевелясь, не ощущая собственного тела. В его голове снова тихо. Демон молчит, насильно введенный в кому, и лишь его далекое, колючее дыхание касается разума Кая легчайшим холодком.

Ладони начинает покалывать, как будто кровообращение в них было нарушено, а теперь снова заработало. Когда ощущение своих рук возвращается, Кай понимает, что сжимает пальцами чьи-то ладони. Проходит несколько секунд, прежде чем он осознает, что это руки его нового Источника. Не думая, Кай медленно, изучающе перебирает её пальцы своими. Руки Леды маленькие, с мягкими ладонями; шероховатость её пальцев – неизбежная дань её профессии – составляет контраст с плюшевой мягкостью ладоней. Фаланги на её пальцах слегка выступают, и там отчетливо прощупываются тонкие кости. Кай неторопливо, бездумно переплетает её пальцы со своими. Он помнит короткие ногти с полустертым черным лаком. Не хочется выпускать её пальцы из рук. Но она и не отбирает их, возвращает его пожатие, обнимает пальцами его ладонь. Пахнущий пряностями желто-оранжевый пульс ровно и мягко стучит в его пальцы сквозь её кожу, будто хочет просочиться в его руки.

У них получилось. Это не было привычной медитаций – по сути, это вообще не было медитацией. У Кая не было названия для того, что сейчас произошло. Но это сработало. Демон уснул, и Кай лениво плыл в пушистом, сонном облаке покоя и тишины. И сейчас, в этом полубессознательном, но в то же время кристально ясном сознании, Кай понял, что узнал эту женщину так глубоко, так полно, как не знал до нее ни одну другую. Это взаимное проникновение в одночасье перевело их на такую ступень глубочайшей интимности, какой невозможно достичь одним лишь физическим контактом. Просто на одну бесконечную секунду и на одну короткую вечность он стал Ледой, а она стала Каем. Они смели барьеры и заглянули друг в друга бесцеремонно, бестактно, стали друг для друга свидетелями гулкой темноты, пережевывающей их отравленные воспоминания – и под взглядом чужих глаз темнота эта съежилась, ссохлась и потеряла часть своей черноты.

А потом пронзительно, высоко закричала Кира. Кто-то навалился на Кая сзади, сопровождаемый звоном разбитого стекла и волной острых осколков, грубо вырывая его из уютного пузыря покоя, лопнувшего с тихим сухим щелчком. Пальцы Леды тревожно выскользнули из его рук.

Еще не до конца придя в себя, Кай не сразу обрел контроль над своим телом и реакциями. Резкий удар в коленную чашечку пронзил болью всю ногу и свалил его на землю, а спину в то же время обожгло огнем от полоснувших по ней когтей. Кира что-то кричала, но Кай не слышал её. Он направил все свое расфокусированное внимание на взявшихся из ниоткуда врагов.

Их было двое. Преты – вероятно, они сумели скрыться после атаки на временный лагерь стражей. Кай пропустил два удара в челюсть, но третий отбил и оттолкнул от себя рычащего прета. Не теряя времени, вскочил на ноги (левая возмущенно загудела от боли в колене, но Кай лишь крепче сцепил зубы), и сам бросился в атаку. Он сблокировал удар одного из претов, одновременно нанося собственный и отталкивая ногой навалившегося сзади второго противника. Сай сам скользнул в его пальцы, будто став смертоносным продолжением его руки – и через миг Кай до основания погрузил его в плоть врага, надев его тело на трезубец, словно живые ножны. Прет захрипел в предсмертной агонии, но Кай уже оставил его, переключившись на вновь ринувшегося в бой второго противника.

Через несколько секунд все было кончено. Кай выдернул сай из тела второго прета и выпрямился, прислушиваясь к звукам вокруг в поисках очередного врага. Его дыхание почти не сбилось от короткой схватки, а какая-то часть его сознания все еще сидела там, на полу, перебирая тонкие пальцы Леды.

Биение этого сердца Кай услышал за миг до того, как его владелец прыгнул на него сзади с протяжным высоким воем. Кай потянулся рукой за спину, ухватил нового противника за шкирки и с силой швырнул его на пол перед собой. Тело, рухнувшее на деревянные половицы, издало глухой звук, но почему-то куда более тихий, чем Кай ожидал. Его рука с зажатым в кулаке окровавленным трезубцем уверенно понеслась вниз, но…

- Остановись, Кай!

Крик Леды прозвучал чуждо и неуместно в той пустоте, что заполняла его во время битвы, но, несмотря на удивление, Каю удалось замедлить движение своей руки, затормозить лезвия в сантиметре от груди лежащего на полу прета.

- Стой, Кай, стой. – повторяла Леда более тихим, прерывающимся голосом. – Остановись. Это ребенок. Он же еще ребенок.

Смысл её слов доходил до него с опозданием, потому что поначалу, в запале битвы, Кай слышал только звук её голоса – и именно он заставил его остановиться, а не то, что она говорила.

Он сфокусировал все свое восприятие на хрипло дышащем существе на полу. Излучаемое его телом слабое тепло обрисовывало маленький, хрупкий силуэт. Лихорадочный, по-птичьи суетливый стук маленького сердца. Кай едва не убил его. Преты не были людьми. Больше не были, даже если в прошлом – возможно – и имели какоето отношение к роду человеческому. Они были кровожадными чудовищами и людоедами, и Кай истребил их бесчисленное множество. Но никогда прежде он не сталкивался с их детенышами. И хоть было сложно и (неправильно) опасно считать его ребенком, все же рука Кая дрогнула… и не сдвинулась с места.

- Кай. – натянутым сухим голосом произнесла Кира. – Нельзя просто так отпускать его. Это прет. Он может быть еще детенышем, но он вырастет и…

- … и разбираться с ним вы будете, когда он вырастет. – неожиданно колючим, неприязненным тоном перебила её Леда.

- Ты не видишь всей картины нашей жизни в этом мире. – ответила ей Кира.

Голос её потрескивал, будто по нему пустили электричество, и Кай отчетливо ощутил, как нарастает напряжение в воздухе между двумя женщинами.

- Может быть. – холодно отозвалась Леда. – Но кое-что я вижу достаточно четко: в этом мире и так слишком много загубленных детей.

Кира ничего не ответила на это. Кай услышал шаги и вытянул руку позади себя, в предупреждающем жесте, призывая её остановиться. Но Леда все равно подошла и встала у него за спиной. Маленький прет лежал на спине, подтянув ноги к груди, выставив перед лицом костлявые руки. Его острые зубы постукивали друг о друга, прерывистое и частое дыхание со свистом вырывалось из его ноздрей и жабровых отверстий. Он был маленьким, загнанным, опасным зверенышем. Кай прислушался к его сердцу, попробовал его запах, висящий в воздухе насыщенным облаком. Он был голоден, безумно голоден, как и все его племя. Но еще больше он боялся. Его, Кая. Считал его монстром.

- Отойди от него, Кай. – неожиданно мягким голосом попросила Леда.

Кай колебался. Он не доверял маленькому чудовищу, потому что вся его беззащитность могла быть искусным спектаклем. Но когда рука Леды осторожно коснулась его пальцев, он позволил ей отвести в сторону его руку с зажатым в ней саем.

- Тебя не тронут. – ровным ласковым голосом обратилась она к прету.

Детеныш голодных духов быстрым звериным движением вскочил на корточки, поднялся на ноги и замер в напряжении, согнув колени, будто готовое к прыжку маленькое хищное животное. Волны страха, голода и недоумения расползались вокруг него, как круги на воде вокруг ушедшего на дно камня. Он боялся, хотел убежать и не знал, может ли уйти. Хотел есть. Хотел жить. Кай чувствовал его загнанный взгляд, прикованный к окровавленному трезубцу в его руке.

Со стороны, где стояла Леда, послышался торопливый шорох ткани, а следом – уже знакомый Каю сладко-пряный запах. У нее в кармане было печенье. Она достала его и сейчас протягивала его ребенку-монстру, будто подношение, будто дар перемирия.

- Леда. – предупреждающе произнес Кай, почти не разжимая губ.

Она слишком рисковала. Он мог позволить прету уйти, но ребенок или нет – он оставался голодным духом и теплая живая плоть Леды могла показаться ему куда более заманчивым угощением, чем печенье в её руке.

- Бери. – все тем же мягким, мирным тоном Леда подбодрила маленького прета, намеренно игнорируя стоящего рядом с ней Кая, натянутого и напряженного до предела.

Время вдруг замедлилось, расширилось вокруг них, как масло, пролитое в воду – а затем вновь резко сузилось до своего привычного течения. Маленький прет неуверенно протянул руку и быстрым вороватым движением цапнул печенье из руки слегка вздрогнувшей Леды. С этой своей добычей он, видимо, решил пойти на риск, потому что с невероятной скоростью развернулся и выскочил сквозь разбитое окно размытым пятном голода, облегчения и страха.

От резкого движения что-то вывалилось из его кармана. Упало на деревянный пол с коротким недовольным стуком. По рукам Кая потекли волны гусиной кожи. Этот предмет на полу занимал куда больше места в темноте перед его глазами, чем ему бы полагалось, судя по звуку от его падения на пол.

- Что это та… - начала спрашивать Леда, но её оборвал резкий от напряжения голос Киры.

- Все назад, немедле…

Громкое шипение заглушило её слова. Кай услышал, как тихо, удивленно ахнула Леда. Запах озона расцвел в воздухе покалывающим ноздри цветком. Пол слегка задрожал от прокатившейся по нему вибрации. Посреди комнаты что-то происходило, но Каю сложно было уловить мельтешащие образы. Сердце Леды забилось часто и испуганно. Ему вторило сердце Киры и тревога старшей женщины вселила ответную тревогу в Кая.

- Это компактный минипорт. – отрывисто проговорила Кира, будто угадав раздражение Кая от того, что он не может собрать воедино картину происходящего из рассыпанных в его темноте паззлов. – Видимо, претеныш случайно активировал его, когда выронил.

- Что это значит? – встревоженно спросила Леда.

- Минипорт – это временная точка входа в другое измерение. – ответил ей Кай. И встревоженно добавил: - Единственный известный мне зарегистрированный артефакт для создания минипорта был у Валигора. Как он оказался у претов?

- Возможно, сейчас мы это узнаем. Минипорты устроены таким образом, что если ими уже пользовались, при последующем включении они прокручивают краткую запись каждого последнего использования. Кажется… да, вот оно.

Сырую прохладу комнаты понемногу заполняли набирающие громкость звуки.

- Грязный предатель! – прозвенел слегка искаженный голос Зоры и у Кая встали дыбом короткие волоски на шее от дурного предчувствия.

Сдавленные возгласы, глухие удары. Явственные звуки борьбы.

- О боже мой… Рем… - полный ужаса шепот Леды, совсем близко.

Внутри Кая жарким ветром разрасталось бешенство от неспособности увидеть то, что отражалось в зеркале открытого портала. Он мог лишь слушать. Хриплое сдавленное дыхание. Звуки ударов. Резкий злой свист энергетического оружия. Короткий, оборвавшийся посередине возглас Зоры.

- Куда они пропали? – истерические нотки в голосе Леды. – Он толкнул их! Куда они пропали? Куда ведет этот портал?

Паника в её голосе проникла под кожу Кая, свернулась там скользкой холодной змеей. Беспомощное молчание Киры наполнило холодом пропасть, образовавшуюся внизу его живота. Кай быстро соединил полученные огрызки информации. Зора нашла брата Леды, но кто-то предал их. Кто-то, заполучивший артефакт Валигора и заманивший их обоих в ловушку. Отправивший их в неизвестное измерение. Вопрос о том, как артефакт минипорта попал к претам, больше не волновал Кая.

- Я иду туда. – голос Леды, испуганный, решительный, непреклонный.

- Нет, мы не знаем, в какое измерение ведет портал и…

- Там мой брат! – Леда перебила Киру с неожиданной яростью. – И я отправляюсь за ним.

Движение воздуха. Испуганный голос Киры. Волосы Леды задевают щеку Кая, когда она бросается к порталу мимо него, и он не к месту думает, что они длинные, намного длиннее, чем у той девочки, какой она была в девять лет. Кай хватает её за куртку, но кожаный рукав скользит сквозь его пальцы. Ему показалось, что она специально выдернула руку. А потом показалось, что она наоборот ухватила его пальцы, увлекая его за собой.

Так или иначе, он провалился в гудящий неизвестностью зев портала. Только пальцы его уже сжимали пустой воздух. Портал проглотил их обоих, но Кай слишком хорошо был знаком с работой минипортов. Они прошли сквозь него не одновременно, а с задержкой в несколько секунд, и это значило, что портал может выплюнуть их где угодно. Например, в мире людей, но: Леду в Африке, а Кая – на Северном Полюсе. Одного – на вершине Эвереста, другую – посреди океана. Её – на Меркурии, его – на Венере.

Проблему усугубляло то, что Кай знал: портал не ведет в мир людей.

Потому что он уже чувствовал его. Запах.

Так пахло только одно проклятое, прокаженное измерение.

Запах гари и пепла.

Но не огонь. Холод.

Пекло.

========== Часть 6 ==========

Темнота пахла дымом и гарью. Запах проникал в рот, сажей въедался в слизистую, облеплял стенки горла тошнотворной копотью. Все еще не в состоянии открыть глаза, Леда тяжело перевернулась на живот и натужно сплюнула вязкую, тянучую слюну, но избавиться от мерзкого привкуса во рту так и не удалось. Головная боль била тяжелыми ударами по вискам. Прошло несколько ленивых, растянутых, как жевательная резинка, секунд прежде, чем она поняла, вернее, вспомнила, что с ней произошло.

Итак, она прошла через портал, ведущий в неизвестное измерение. Хватило же мозгов. Тошнило почти так же сильно, как и после первого перехода между мирами, но сейчас, по крайней мере, никто не пытался разбить ей челюсть. “Пока что”, угрюмо уточнил тревожный голосок в голове. Тошнота, судя по всему, не собиралась покидать её тело естественным путем, а наоборот, зарылась поглубже и свернулась отвратительным тяжелым комком у основания её горла.

Это была не такая уж и хорошая идея.

Мысль стучала в мозгу, давая подзатыльники проштрафившемуся здравому смыслу. Леда должна была разыскать брата и помочь ему, это не обсуждалось, но возможно – возможно – стоило все же сделать это несколько иначе.

Леда собралась с силами и разлепила тяжелые, припухшие веки. И ничего не увидела. Глаза щипало и пекло, будто она засыпала туда раскаленный песок, а потом долго смотрела на солнце, только вот никакого солнца тут не было. Здесь ничего не было. Её окружала стена серого, плотного тумана, влажного и лениво шевелящего дымными завитками, подобно волнам неестественного, неправильного моря. Леда не видела даже поверхность, на которой лежала. Её ладони, которыми она упиралась сейчас в землю, были смутно видны сквозь окутавшие их клочья тумана, и земля под ними, по крайней мере, точно была – Леда чувствовала её под своими пальцами: твердую, гладкую и очень холодную.

Собрав в кулак всю свою волю, Леда направила её на приказ своему вышедшему из-под контроля телу подняться на ноги. Получилось далеко не с первой попытки. Ноги дрожали и предательски подгибались, а тошнота зашевелилась внутри потревоженным пчелиным роем. Кое-как приняв вертикальное положение, Леда предприняла еще одну попытку осмотреться и постараться понять, куда же она все-таки попала.

Бесполезно. Туман окружал её со всех сторон, сколько ни вглядывайся, он сгущался и двигался с жутковатой целенаправленностью, будто живое существо. Тут было невыносимо холодно. Леда пробыла здесь не дольше нескольких минут, а руки и ноги уже онемели и болели от холода.

Сейчас, оказавшись по эту сторону портала, Леда с ужасом осознала, что понятия не имеет, что ей делать дальше. Кай не пошел следом за ней – это было очевидно, принимая во внимание тот факт, что его рядом с ней не наблюдалось. Что ж, хоть кто-то из них оказался достаточно благоразумен. И то, что его отсутствие внезапно укололо сильнее, чем должно было бы, говорит лишь о том, что Леда окончательно повредилась в уме. Если разобраться, то он и не обязан был идти сюда следом за ней.

А вот у нее выхода не было. Потому что где-то здесь, в этом холодном мире живого тумана, томится её младший брат – и кто знает, в каком он сейчас состоянии. Леда содрогнулась от одной только мысли, что Рем может лежать сейчас где-то в этом сыром влажном мареве, раненый или при смерти. Усилиемволи Леда прогнала подальше эти мысли.

Она совершенно не представляла себе, что делать дальше и где искать брата. Тем не менее, звать его абсолютно не хотелось. Леда нутром чувствовала, что в этом месте не стоит шуметь.

Она наобум сделала несколько неуверенных шагов в стену тумана, вытянув перед собой руки, будто слепая. Руки подрагивали; у Леды из головы не шла жутковатая мысль о том, что будет, если её вытянутые в неизвестность тумана пальцы наткнутся на что-то. Или на кого-то.

Туман неохотно расступался перед ней, пуская её дальше, но Леду не покидало смутное ощущение, что это не она идет сквозь туман, это туман засасывает её в себя, заворачивает её в свою эфемерную плоть. Она сделала еще несколько медленных шагов и остановилась, прислушиваясь. Ей показалось, что кто-то шепчет вдалеке, в гуще тумана, но как только она напрягла слух, неразборчивый шепот затих. Леда с усилием сглотнула.

При ней не было никакого оружия. Скальпель остался в сумке, а сумка – в доме Кая. Если говорить совсем уж начистоту, самым лучшим оружием был бы сам Кай, только вот он предпочел остаться в своем доме, там же, где и её скальпель. Леда не сразу прогнала из головы трусливую мыслишку-надежду, что Кай все-таки отправится искать её, потому что она нужна ему для контроля над демоном. Ведь нужна? На секунду перед глазами Леды промелькнуло подсмотренное воспоминание, в котором маленький девятилетний мальчик резал себе вены, чтобы вместе с собой убить и поселившееся в нем чудовище. Кто спас его тогда? Кто остановил кровь, которую он терял с пугающей скоростью? Леда пообещала себе, что спросит у него об этом – если, конечно, выберется отсюда.

В следующий миг все мысли разом выдуло из её головы. В тумане послышался очень отчетливый звук. Больше всего он походил на долгий шумный выдох. Совсем близко. Леда застыла на месте и затаила дыхание, изо всех сил прислушиваясь, и вглядываясь в проклятый туман до рези в глазах. Вот оно: странный вздох снова повторился. Леда стояла, как вкопанная, а туман вокруг нее угрожающе густел, становился темнее, плотнее. Его влажные грязно-серые щупальца завивались вокруг Леды ленивыми пульсирующими кольцами.

Следующий выдох раздался совсем рядом, слишком близко, и Леда подскочила от испуга, а её волосы взметнулись в воздух от порыва ветра, хлестнувшего её по лицу. Как будто кто-то огромный стоял в тумане прямо перед ней и сейчас с силой выдохнул ей в лицо. Но этот ветер-выдох не заканчивался, он все набирал и набирал силу. Звуки, которые Леда поначалу приняла за вздохи, изменились, в них появились тихий присвист и гул, и Леда с запозданием поняла, что это были вовсе не вздохи, а очень короткие порывы ветра, каких ей до сих пор никогда не доводилось ощущать.

Ветер становился все сильнее. Её собранные в хвост волосы трепыхались по воздуху черными змейками, полы куртки раздувало и Леда схватила их руками, наклоняясь вперед, чтобы противостоять нарастающим порывам странного ветра. От силы, с которой эти воздушные потоки били в её лицо, Леда начала задыхаться, глаза моментально высохли и будто покрылись шершавой пленкой. Она сделала пару шагов назад, не сумев устоять против напора этого ветра. А он все крепчал, и в конце концов Леде пришлось опуститься на колени и скорчиться в позе эмбриона, отчаянно скребя пальцами землю в поисках хоть чего-то, за что можно было бы ухватиться.

Она уже ничего не видела и не слышала, ураганный ветер ревел вокруг нее голодным чудовищем, лицо горело от боли, причиняемой жестокой силой этих необъяснимых воздушных потоков. Леду швырнуло в сторону, кубарем покатило по земле, будто перекатиполе, пока её спина не врезалась во что-то твердое. Сила удара напрочь вышибла из нее дух, а когда она снова смогла дышать, то обнаружила, что её столкнуло с деревом. За это дерево Леда, не долго думая, уцепилась с отчаянностью утопающего. Чудовищные порывы ветра почти отрывали её от земли и, если бы не это дерево, Леда уже давно парила бы высоко в воздухе. До тех пор, пока ветер не утих бы и она бы неминуемо разбилась. Ветер злобно выл и свистел в её ушах и Леда закричала – от страха, боли и непонимания – но даже не слышала свой голос сквозь этот адский свист и грохот.

Все закончилось внезапно. Леда вдруг услышала свой крик – резко и сразу, будто кто-то взял сверхъестественный пульт управления и включил звук. Она тут же заткнулась, потому что звук собственного крика вдруг испугал её едва ли не сильнее этого ужасного ветра.

Все изменилось. Чем бы ни был этот ветер, теперь он закончился и унес с собой туман, выдул его из этой местности, будто гигантской воздуходувкой. Леда увидела, что находится в лесу. Деревья с серыми иссохшими стволами, бессильные напитать почерневшие, скрученные в болезненные жухлые трубочки листья. Вверху, над кронами этого больного темного леса, виднелось небо, пустое – ни луны, ни звезд, ни тем более солнца – и тяжелое, закрытое разбухшими тучами со свинцовыми брюхами.

Леда осторожно поднялась на дрожащие ноги. В коленях было горячо, будто туда налили кипятка.Тяжело и хрипло дыша, Леда оглянулась вокруг себя. Она стояла на опушке этого неприветливого черного леса. Сухая листва пощелкивала на иссушенных ветках – с таким звуком сгибаются поврежденные суставы. Пошел снег, падал бесформенными серыми клочьями, и бесшумно оседал на покрытую потемневшей травой землю. Вернулся запах гари. Несколько снежинок упали на лицо Леды и тогда она поняла, что это никакой не снег. С темного, свинцового неба на землю падали холодные хлопья пепла. Ладони Леды, которыми она хваталась за ствол дерева, оказались вымазаны в чем-то, очень напоминающем золу. Она вытерла ладони о джинсы и тогда это случилось.

Первый толчок, от которого нервно, суетливо вздрогнула земля. Леда снова ухватилась за дерево, не понимая, что происходит. Новый толчок, сильнее, и земля завибрировала под ногами, будто кто-то ударил по ней снизу гигантским кулаком. А потом раздался звук. Резонирующий, пробирающий до костей трубный стон, прокатившийся жутким эхом в верхушках покрытых золой и пеплом деревьев. Леда в испуге присела, втягивая голову в плечи и прижимаясь спиной к черному дереву, будто надеясь просочиться внутрь него.

Еще толчок. Только теперь уже было ясно, что земля дрожит вовсе не от подземных ударов. Она дрожит от чьих-то чудовищных шагов. Все ближе. От нового трубного звука, этого не принадлежащего никакой реальности низкого и гудящего зова, завибрировала каждая косточка в теле. Нечто, какоето невообразимо огромное существо, медленно и степенно продвигалось сквозь лес позади Леды, сотрясая землю своими чудовищной тяжести шагами. Оно звало кого-то, и издаваемые им звуки пробуждали первобытный ужас в душе. Шаг – толчок – дрожь в земле. Леда вжималась спиной в дерево, до боли вытаращив глаза, но не смела обернуться туда, где двигалось это существо. Сердце разрослось и заполнило собой всю грудную клетку, оно панически стучало в горле и кончиках пальцев. Дыхание превратилось в полузадушенный хрип, который Леда изо всех сил старалась сдержать. Только одна мысль сейчас билась в её пылающей голове: существо не должно увидеть её, а она не должна увидеть его. Если она увидит, что идет по лесу позади нее – она не сможет жить дальше. Леда понятия не имела, что значило это ощущение, но знала это совершенно точно.

В голове неслись совершенно дурацкие, отрывистые мысли, мешанина из въевшихся наизусть кусков лекций в медицинском колледже, песни Zombie группы The Cranberries, и детских стишков, которые любил бормотать Дэн каждый раз, когда она снова отводила его в приют. Ни единой молитвы, если не считать застрявшего в голове жалкого призыва “Господи Иисусе”, безбожно перемежавшегося с текстом влезшей в голову песни и глупых стишков.

Но вот все затихло. Земля все реже, все слабее вздрагивала под её окаменевшим телом. Больше не слышны были жуткие стоны. Это существо, чем бы оно ни было, ушло, не заметило Леду. Оно ушло, и не увидело её, и она осталась жива. Все тело обмякло, превратившись в кисель, каждая мышца сокращалась в неконтролируемой дрожи. По щекам безостановочно катились слезы, которые Леда почувствовала только сейчас. Она закрыла ладонями рот – потрескавшиеся сухие губы, влажная от слез кожа – и закрыла глаза. Все тело содрогалось в сильнейших судорогах, пытаясь выпустить наружу чудовищное давление пережитого стресса.

Нельзя было здесь оставаться. Нужно уйти как можно дальше от этого места, из этого леса, на случай, если эта громадная тварь вернется. На случай, если она тут не одна.

Леда в очередной раз поднялась на ноги, держась исключительно на упрямстве и силе воли. Судорожно прислушиваясь, она сделала несколько неуверенных шагов. Подошла к стене из шипастых кустов. Пути было два: либо сквозь эти кусты, либо в ту сторону, куда ушло неизвестное существо. Леда не стала думать дважды.

Она набрала в грудь побольше воздуха, будто перед прыжком в воду, и решительно вломилась в стену из переплетенных веток и сучьев. Тонкие цепкие веточки хватали её за одежду, будто костлявые руки стариков; щеку обожгло огнем, когда одна из веток оцарапала кожу, и Леда рефлекторно прикрыла глаза, чтобы защитить их. На каждый шаг вперед приходилось по два шага назад, когда сплетение веток оказывалось слишком плотным, чтобы пробиться сквозь него.

Заросли кончились резко и сразу, и Леда едва не упала от неожиданности, когда её тело больше не встретило препятствия на своем пути. Она остановилась, часто моргая и жмурясь. Леда стояла на вершине небольшого холма, а внизу, на покрытой серым снегом-пеплом лысой равнине раскинулось небольшое озеро. За озером виднелся новый участок черного леса, над верхушками которого маячили в тумане неприветливые горные вершины.

Покрытое коркой льда озеро приковало к себе внимание Леды. Там, посреди этого серого безмолвия, стояли двое людей. Отсюда было тяжело разглядеть их, но Леда видела, что это мужчина и женщина. Необъяснимое тревожное чувство охватило Леду от их вида, но она не стала его анализировать. В мире, подобном этому, тревожное ощущение было показателем нормы. Ручаться она не могла, но думала, что это были Зора и её брат. Нужно пойти туда, и проверить.

Леда начала осторожный спуск, опасливо пригибаясь, как будто это могло сделать её менее заметной на лысом склоне холма. Двое на озере стояли к ней спиной и не двигались. Когда Леда подошла к озеру, то смогла различить черную одежду и короткие волосы женщины, ей даже показалось, что она узнала куртку Рема.

Леда осторожно ткнула носком ботинка ледяную корку на воде. Лед недовольно скрипнул, но ощущался прочным. Леда сделала глубокий вдох и решительно ступила на лед. Она медленно приближалась к людям на середине озера, но когда они стали видны немного лучше, порывом ветра взметнуло осевший на льду пепел. Леда поспешно зажмурилась, но немного пепла успело попасть в глаза, которые тут же запекло. Леда вскинула руки к лицу и с силой протерла глаза.

Когда она смогла открыть их, все немного расплывалось и глаза пощипывало. Из них снова текли слезы, на этот раз всего лишь рефлекторная попытка организма прочистить запорошенную слизистую. Леда моргнула раз, другой.

Двое людей на льду никуда не исчезли, но теперь Леда отчетливо видела, что это не её брат, и не Зора. Они стояли к ней спиной, но выглядели теперь совсем иначе. Мужчина, высокий и широкоплечий, с густыми каштановыми волосами, в старых джинсах и коричневом пиджаке с заплатами на локтях. Женщина рядом с ним, темноволосая, стройная, в пестром платье. Леда смотрела на них, и её сердце само по себе начало отбивать нестройный ритм, все быстрее и быстрее. Мужчина склонил голову к женщине, которая шевельнулась, слегка повернувшись, так, что стал виден покрытый мукой передник на её пестром платье.

Губы Леды раскрылись. Дыхание будто кто-то высосал. Она смотрела и смотрела на этих двоих людей в десяти метрах от нее. Леда попробовала заговорить, но голоса не было. Она сглотнула пересохшим горлом, сдавленно поймала ртом ускользающий из легких воздух.

- Мама? – хрипло, неверяще, надломленно. Вопрос ребенка из зеркала прошедших лет.

Женщина слегка повернула голову при звуке её голоса. Леда видела её профиль и воздух застрял где-то в горле, отказываясь двигаться дальше, в легкие. Она никогда не забыла бы этот профиль. Черты этого лица она несла с собой сквозь года, иногда она видела их в отражении в зеркале, она видела их в глазах своего брата. Слезы катились и катились, но Леда не замечала их, просто перестала обращать внимание.

Она не знала, как это возможно, но ей не было до этого дела. Она дважды прошла сквозь врата разных миров, так почему же считать невозможным, что в этом мире она увидела родителей? Кто знает, куда мы уходим после того, что люди называют смертью? Что, если уходя из одного мира, мы просто переходим в другой? Что, если это действительно её родители? Потрясенная и шокированная, Леда закрыла свой разум от другой, тревожной мысли: если это её родители, то почему они именно здесь, в этом смердящем гарью и запорошенном пеплом мире?

Они зашагали прочь от нее, все дальше по льду.

- Нет. - лихорадочно прошептала Леда. – Нет, нет, стойте. Стойте!

Она пошла за ними, шаг, другой, еще, быстрее и быстрее, пока её движение не перешло из быстрой ходьбы в бег. Она бежала за ними, забыв обо всем на свете. Она бежала за ними, потому что они уносили с собой её юность, её убежище, её счастье.

Леда почти догнала их, когда они внезапно остановились. Леда тоже затормозила, сделала еще несколько неуверенных шагов к ним. Они все не оборачивались и это нервировало Леду. Она хотела, нет, ей нужно было увидеть их лица, увидеть их глаза.

- Мама? – прошептала Леда, окончательно останавливаясь. – Папа?

Ей вдруг стало холодно. Еще холоднее, чем прежде. Две застывшие фигуры перед ней не шевелились, но она знала, что они слушают её. Что-то очень тихо, мелодично прозвучало в воздухе, словно нежный перезвон крохотных колокольчиков. И тогда они обернулись. Леда невольно сделала шаг назад.

Двое существ перед ней были похожи на её родителей, но это были не они. О нет, совсем не они. По их белоснежным лицам без конца протекала нервирующая рябь, будто их кожа была соткана из струй текущей воды. На месте глаз зияли черные пульсирующие провалы. Рты у обоих тонкие, омерзительного кроваво-красного цвета.

Леда попятилась спиной, подальше от них, но они больше не стояли на месте, теперь они шли за ней, и Леду обуял невыразимый, тошнотворный ужас. Она пятилась, они наступали, все быстрее, а она не могла развернуться, чтобы бежать от них – потому что не смела выпустить из виду этих призраков, этих непристойных двойников двух самых дорогих людей в её жизни. Их красные губы одновременно раздвинулись, открывая черные клубящиеся дыры в том месте, где должен был быть рот. А потом они завизжали – отвратительный, высокий звук, будто металл, царапающий по стеклу.

Леда закрыла уши руками, не в силах вынести этот оглушающий тошнотворный звук. Но он все равно проникал в её мозг и жег изнутри каленым железом. А призраки перед ней задвигались, будто стоп-кадры фильма, дергаными резкими движениями перетекая из одного места в другое. Их окутал черный туман, скрывающий жуткие нечеловеческие лица, но звук не стихал. Они оба потеряли форму, стали полупрозрачными, потемнели и вдруг превратились в черный дым, который понесся на Леду угрожающим вихрем.

Этот дым как будто состоял из тысяч мелких черных насекомых, и, сопровождаемый невыносимым скрипящим визгом, несся на Леду. Дым двигался так быстро, что она не успела отскочить, и это движущееся черное марево проскочило сквозь нее, протянув болезненную ленту леденящего холода через её сердце. Леда всхлипнула, задохнувшись воздухом, и рухнула на колени, закрывая голову руками, сотрясаясь всем телом.

Она не знала, сколько просидела так, одна, на этом жутком озере, покрытом серым льдом, прислушиваясь к шепоту подступающего безумия. Леда просто сидела, обхватив голову руками, и смотрела на свою тень. Она не думала, откуда взялась эта тень, ведь тут не было никакого источника света, который помог бы её отбросить. Но тень была, и Леда смотрела на нее, на знакомые очертания своего тела в этой темной форме на льду. Почти не чувствуя своего тела, она наблюдала за движением тени, смотрела, как её дымчатое отражение на льду отнимает от головы руки и обхватывает ими себя за плечи. Смотрела бездумно и отстраненно, а какая-то мысль, очень тяжелая и нежеланная, билась о задворки её разума, пытаясь прорваться в её сознание. И когда она, наконец, оформилась в её голове, Леда все еще продолжала неотрывно смотреть на свою тень, укачивающую себя в кольце из собственных рук.

Ведь её собственные руки были все так же прижаты к голове.

На одну короткую секунду из мира исчезли все звуки. Только тихий шум в ушах. А потом Леда отняла руки от головы, но тень не повторила её движение. Она продолжала обнимать себя за плечи и тогда Леда с ужасом поняла, что тоже чувствует это давление. Будто становящийся все более узким обруч обхватывал её плечи. Он давил и давил, и вот терпимый дискомфорт сменился настоящей болью. Леда тихо вскрикнула, заскребла руками по плечам, пытаясь ослабить давление – но там ничего не было. Её сдавливало до треска в костях, но на её теле не было ничего, что её держало бы, никаких оков, которые можно было бы сорвать.

Леда вскочила на ноги, лихорадочно ощупывая плечи. А тень подползла ближе к ней, из её туловища вытянулись ленты-щупальца и поплыли по серому льду все ближе, к ней. Леда отпрянула назад – без толку, темные щупальца следовали за ней неотрывно, потому что были частью её собственной тени.

На нее нападала её собственная тень.

Это казалось настолько сумасшедшим, что Леда расхохоталась бы – если бы у нее не болело так сильно все тело. Щупальца оборачивались вокруг туловища тени, и Леда чувствовала невыносимое давление в тех же местах на своем теле.

Раздался сухой резкий треск, будто холостой выстрел, и на один безумный миг Леда подумала, что это сломалась какая-то из её костей. Но это была не кость. Это был лед. Темные трещины змеились по льду во все стороны, ширились, сопровождаемые резким пощелкиванием.

Сердце Леды пропустило удар, а со следующим ударом лед под её ногами разверзся, обрушивая её в черную пучину неизвестности. Леда взвизгнула, ожидая погружения в ледяную воду – но под этим льдом не было воды. Руки Леды бешено замолотили по укрытому пеплом льду и нечеловеческим усилием она смогла зацепиться за ледяную корку, впиваясь в лед посиневшими пальцами, обламывая ногти.

А внизу, под её болтающимися в невесомости ногами, бурлила черная пустая тьма. Она пульсировала, будто огромный отвратительный орган, мерцала и переливалась, и оттуда, из недр этой ужасающей черной дыры, неслись приглушенные звуки, от которых стыла кровь в жилах и поднимались дыбом все волосы на теле. Сквозь мерный пульсирующий гул Леда отчетливо слышала доносящиеся из глубин этого черного небытия сдавленные, отчаянные крики, стоны, вой и иногда – жестокий, ликующий хохот.

Все существование Леды сейчас собралось в одну-единственную мысль и цель: она не должна упасть. Она не должна упасть. Там, внизу – что-то, куда более страшное, чем самые жестокие пытки, более страшное, чем сама смерть. Если она упадет… Леда не знала, что будет, если она упадет – но одна мысль об этом превращала её в пылающий сгусток ужаса и паники.

Её пальцы скользили по льду. Леда закричала. Мизинец правой руки соскользнул, острые края льда над дырой оставили глубокие порезы на остальных пальцах правой руки, но Леда даже не почувствовала боли. Она разожмет пальцы только в том случае, если лед попросту отрежет их от её ладони.

Но лед не собирался резать ей пальцы, он поступил еще хуже: участок, за который она хваталась правой рукой, обвалился, и её рука соскочила, взметнувшись над черной пропастью. Леда закричала и ей показалось, что одновременно с её криком из чудовищной черноты под ней взмыл ввысь новый раскат ужасающего хохота.

Она отчаянно пыталась снова дотянуться правой рукой до льда, но ничего не получалось, а левая рука скользила все быстрее и быстрее. Животный ужас заставлял её сжимать ободранные до крови пальцы, но это не помогало и Леда чувствовала, как тянет, всасывает её в себя ледяная чернота, пронизанная воплями боли и хохотом.

Время перестало существовать. Леда видела кусок свинцового неба высоко, так высоко над собой. Там, в этом мрачном поднебесье, пролетала далекая птица, и вдруг зависла в воздухе, потому что времени больше не было. Леда смотрела на нее и знала, что эта птица останется там навечно, а она сама соскользнет в темноту и это будет хуже, чем смерть.

Лед выскользнул из её пальцев и на одну короткую вечность Леда зависла в невесомости между этим свинцовым небом и бурлящей пустотой. А когда она, наконец, начала падать – её поймали.

Чьи-то пальцы жесткими тисками обернулись вокруг её кисти с такой силой, что кости запястья протестующе скрипнули. Полностью потеряв осознание реальности, Леда смотрела на эти затянутые в перчатку пальцы на своей руке. Она больше не осознавала себя. Была рука, которая когда-то принадлежала ей. Была еще одна рука, которая удерживала её над пропастью.

А потом эта рука властно потянула её вверх.

И когда Леда вновь ощутила под своим дрожащим телом холодную и такую восхитительно твердую поверхность, время переродилось, ожило и вновь вернулось. Разъединенные пазлы собрались воедино, чтобы снова стать Ледой Кардис, медсестрой, двадцати девяти лет отроду.

Вместо дыхания получались только жалкие, слабые всхлипы. Несколько благословенных секунд Леда не думала ни о чем, кроме успокаивающей твердости под собой и упоительного ощущения золы на колючей поверхности льда.

Лед скрипнул от постороннего движения, и Леда, наконец, вспомнила, что она тут не одна. Испуганным быстрым движением она перекатилась на спину и села, отползла подальше, отталкиваясь локтями и пятками.

Возле нее, и в опасной близости к дыре во льду, стоял (предположительно) человек. Он был высоким и это все, что Леда могла сказать о нем. Он весь, с головы до пят, был закутан тканью. Его ветхая рубаха и штаны перепоясаны лентами ткани, а сверху наброшен залатанный плащ. Руки скрыты перчатками, голова обмотана не первой свежести тряпками. Прорезей для глаз нет. Он походил на мумию, которая по ошибке выбралась из своей гробницы и решила размяться. На бедре “мумии”, впрочем, виднелись ножны, за спину переброшен лук, а над плечом выглядывает колчан со стрелами.

Леда во все глаза смотрела на странное существо (она не стала бы торопиться называть его человеком), не зная, чего ждать от него. Конечно, он вытащил её из этой пропасти, но с какой целью? У него ножи и лук, а у Леды – только дрожь в растянутых мышцах.

У Леды возникло стойкое ощущение, что он смотрит на нее, хоть технически смотреть у него не было никакой возможности, учитывая, что его лицо было наглухо обмотано тряпками. Незнакомец поднял руку и Леда настороженно следила за его движением. Он плавно взмахнул рукой в приглашающем жесте, развернулся и зашагал к противоположному краю озера, не дожидаясь её реакции. Леда посидела немного, взвешивая все за и против, затем приняла неуверенное решение. Поднялась на ноги и опасливо пошла следом за своим странным спасителем.

Вполне может быть, что этот тип сейчас приведет её в свою пещеру, настругает из нее аппетитные полосочки бастурмы и повесит их сушиться к ужину. С другой стороны, какими бы ни были его мотивы, он вытянул её. И кроме того, Леда вынуждена была признаться себе в этом, ей не хотелось сейчас оставаться здесь одной. Кем бы ни был этот незнакомец, пока что он не проявил никаких признаков агрессии по отношению к ней. Леда решила, что пойдет сейчас за ним, а дальше будет действовать по ситуации.

Они покинули озеро и углубились в другой лес. Леда сохраняла порядочное расстояние между собой и своим спутником, который время от времени оглядывался, будто бы проверить, идет ли она за ним.

- Кто вы такой? – рискнула спросить Леда.

Она не надеялась на ответ. Не факт, что все жители других миров знают эллорийский. Не факт, что у этого конкретного жителя вообще есть рот. Но напряжение последних часов бурлило и варилось внутри нее, и просилось наружу любым способом, даже в виде рискованных вопросов. Её провожатый вместо ответа снова повернулся к ней и поднес руку в перчатке к тому месту, где за всеми этими тряпками предположительно мог быть рот. Леда более чем ясно поняла его пожелание и заткнулась.

Снова под подошвами её ботинок хрустели сучья и ветки, шелестела жухлая листва. Шаги же её спутника были бесшумными, будто у кошки. Леда не знала сколько прошло времени, как долго они идут в молчании по этому лесу. Надежда найти брата становилась все слабее, а выбраться отсюда самой – и того хуже.

Когда они вышли на небольшую поляну, упиравшуюся в холм, с зияющей в нем дырой, Леде стало совсем дурно.

Пещера. Он действительно привел её к какой-то вонючей пещере. Все страхи, поутихшие немного за время этого похода по лесу, всколыхнулись с новой силой. Что там, в пещере? Кости всех предыдущих неудачников, которых этот тип “спас”? А он тем временем молча сделал жест, приглашающий пройти в пещеру.

“Ну да, – подумала Леда. – Уже, бегу и спотыкаюсь.”

Она сделала шаг назад, тоже молча, но не менее красноречиво, давая понять, что никуда не пойдет. Замотанная в тряпки голова была все так же спокойно обращена в её сторону. А потом незнакомец шагнул к ней (Леда вздрогнула всем телом), плавно протянул одну руку в перчатке и положил её на плечо Леды, другой же рукой коснулся места на своей груди, где у людей было сердце. Его рука на плече Леды была тяжелой и не излучала ровно никакого тепла. Он убрал руку и снова повторил все тот же приглашающий жест.

Его манера поведения напоминала человеческую. Или Леда хотела себя в этом убедить. Он первым прошел в отверстие, ведущее вглубь пещеры, и только тогда Леда заметила теплые оранжевые отблески, танцующие на одной из стен, будто отсветы от огня. Она помедлила у входа, ожидая, что будет дальше, и через секунду отчетливо услышала женский голос.

Ноги сами понесли её внутрь. Леда даже не успела испугаться, просто тело приняло решение за нее. Внутри пахло сыростью и землей, но было тепло. Темный проход вывел на довольно просторную площадку, где и впрямь горел огонь.

Молчаливый незнакомец тихо стоял у одной из стен, а в тени у противоположной стены Леда различила смутный женский силуэт. А потом кто-то резко двинулся с другой стороны от разожженного посередине помещения костра и Леда дернулась от неожиданности.

Но раздавшийся следом взволнованный голос подействовал на нее, как укол адреналина в сердце.

- Леда!

Сквозь застлавшую глаза темную пелену Леда увидела своего брата, взволнованного и взъерошенного, спешащего к ней.

А в следующий миг темнота поглотила её полностью.

***

Зоре уже доводилось раньше слышать о таких, как он. Более того: где-то очень глубоко, сокрытая за печатями безмолвия и запрета, жила надежда когда-нибудь встретить одного из них. Того самого. Его.

Эта изъеденная страхом и виной надежда подняла свою смиренно склоненную голову и робко выглянула из слепых глаз Зоры. Надежда эта завладела её мыслями и лишила покоя: и сейчас, и несколько часов назад – в те первые минуты, когда Зора поняла, куда забросил их портал. Хотя тогда, в те самые первые минуты, как следует задуматься об этом не было времени.

Первое, что она почувствовала тогда – запах. Дыма. Пожарища. Пепла.

Второе – холод. Он леденящими иглами пронзал мышцы и ввинчивался в тело до самых костей.

Третье – она все еще сжимала пальцами руку парня, брата Леды. Рука его была теплой и твердой, как и в тот день на улице беспечного мира, не знающего о том, что и его уже коснулась скверна. Зора узнала его в тот самый миг, когда он вошел в квартиру с той девицей. Она узнала его и поэтому дала себе обещание сделать все от нее зависящее, чтобы потушить странные, ненужные искорки, опасно сверкнувшие, как только она поняла, кем оказался брат Леды. И она очень старалась сдержать данное себе обещание – ядовитыми словами и бесцеремонным обращением, но при этом продолжала вновь и вновь искать повода коснуться его: чтобы указать направление, подтолкнуть или остановить. Закрывая глаза на лицемерие этих деланно грубых жестов. Именно лицемерие – в первую очередь перед самой собой – потому что настоящей причиной, по которой она касалась его вновь и вновь, было желание и дальше чувствовать незнакомые до этих пор электрические разряды на его коже. На её коже.

Отчасти поэтому она и теперь все еще цеплялась за его руку. До сих пор Зоре отлично удавалось быть верной своему обещанию, судя по тому, что Рем уже едва сдерживал кипящие в нем раздражение и негодование. Но сейчас, после перехода через портал, он не стал привычно вырываться из её хватки. Рука его под её пальцами оставалась на месте и слегка подрагивала. Зора слышала его шумное прерывистое дыхание. Чувствовала физически ощутимое напряжение, волнами исходившее от его тела. Нужно было отпустить его руку, давно нужно было, но Зора никак не могла заставить себя разжать пальцы. Она вдыхала вязкий, влажный воздух, пропитанный перченым запахом страха – его, и её собственного – и тревожно слушала этот мир, до предела напрягая все доступные ей органы чувств.

- За сегодняшний вечер я повторял это чаще, чем за всю свою трезвую жизнь, но все же: я ни черта не понимаю. – прошептал Рем. – Я все равно не понимаю, хоть убей. Ты можешь перестать выражаться загадками? Что это за место?

Он боялся. Его сердце билось часто и беспорядочно, и каждый новый удар пульсировал под кожей, которую она сжимала пальцами. Зора сделала над собой усилие и один за другим медленно разжала пальцы, убрала их с его руки и сжала ладонь в кулак, чтобы подольше сохранить поскорее прогнать все еще ощущавшееся на коже тепло от его тела. Парень задает слишком много вопросов, на которые должна давать ответы не она, но ведь чего еще можно было ожидать: он действительно понятия не имеет, что происходит. Только вот вдаваться в подробные объяснения сейчас и здесь, в этом пропахшем гарью и опасностью мире, тоже было бы не самой блестящей идеей. Разговоры отвлекают. Здесь же секунда отвлечения может стоить жизни им обоим.

- Рондор завел нас в ловушку. – помедлив, так же тихо ответила Зора. – Он протолкнул нас через портал в другой мир.

- В другой м… - прерывистый нетерпеливый вздох откуда-то слева, воздух, со свистом втянутый сквозь зубы, будто он пытался проглотить его как можно больше, чтобы заглушить им поднимавшееся к губам изумление. – Какой еще другой мир? Это невозможно?

Последняя его фраза прозвучала неуверенно, вопросительно, будто он надеялся, что Зора сейчас передумает, и даст другой ответ, который поместится в его картину мира.

- Рамки возможного для всех разные. – уклончиво сказала Зора. – Что ты видишь перед собой?

После короткой паузы, Рем произнес:

- Ничего. Только туман. Очень странный, очень густой туман. И что-то горит неподалеку, судя по пеплу и запаху.

- Это не “что-то”. Горит весь этот мир. – Зора наугад, осторожно сделала пару шагов вперед. Она чувствовала себя очень неуверенно в этом царстве дыма, который запутывал и нарушал её восприятие. Пепел, укрывавший землю, мягко спружинил под её подошвой. – Это его удел: пылать в ледяном пламени. Мы называем его Миром Адских Существ.

Рем помолчал. Она услышала, как он натужно сглотнул, затем пошевелился, будто хотел сделать шаг следом за ней, но в последний момент решил остаться на месте.

- То есть это что, ад? – его голос так и сочился недоверием и иронией. Но Зора слишком хорошо знала, что на самом деле таится под ними: страх. Ужас перед тем, что полушутя произнесенный вопрос повлечет за собой слишком страшный ответ. Зора тяжело вздохнула, понимая, что никакого другого ответа кроме того самого, слишком страшного, при всем желании дать не сможет.

- Можешь назвать его и так.

Та-думм. Его сердце прыгнуло в ребра, будто обезумевший узник, в исступлении желающий пробиться сквозь прутья решетки. А следом короткий, искусственный смешок.

- Всегда думал, что если ад и существует, то там должны быть реки лавы и огонь до небес, а не туман и зверский холод.

Зора повернула голову вполоборота к нему. Послушала еще немного его сердце, считая беспорядочные удары. Прошла секунда, и Рем все-таки сделал этот шаг следом за ней. Тепло от его тела тут же стало ощущаться сильнее.

- Человеческий мир довольно невежественен в этих вопросах. – тихо проговорила Зора.

- Человеческий мир? – Рем недоверчиво фыркнул и она услышала, как он качает головой: вправо-влево, вправо-влево, будто не может остановить это движение. – Ну да, я забыл: ты ведь у нас, конечно же, из другого мира.

- Я и так уже говорила тебе, что я из другого мира. – Зора развернулась и шагнула назад, к нему, хмуря брови. – Повторяю: я пришла за тобой из мира Претов, голодных духов. Я нефилим, страж братства Еноха.

- И мне это, конечно же, все объясняет. Пусть так, окей, ты из другого мира. Но при чем здесь я? И моя сестра? Почему за ней охотится та тварь, о которой ты говорила?

Туман ложился на плечи почти ощутимой тяжестью. Одежда тоже отяжелела, будто пропитавшись этим чужеродным дымом. Зора прислушивалась изо всех сил, но туман глушил все звуки. Туман, и этот парень, который никак не мог заткнуться и дать ей сосредоточиться. Но все же нужно попытаться дать ему хотя бы самый сжатый ответ, иначе он попросту не отстанет от нее.

- Твоя сестра стала Источником для одного из стражей. А кроме того, за ней охотится катахари, о чем я тебе тоже уже говорила. Этот дух воплощает в жизнь самые потаенные страхи, и он опасен не только для нее, но и для тебя. Именно поэтому я пришла за тобой в ваш мир: чтобы забрать тебя и отвести в измерение

Претов, где ты был бы в безопасности, вместе с сестрой.

- Да, и вот сейчас мы уж точно в полной безопасности, в аду. – он коротко выдохнул через нос. В черном тумане перед глазами Зоры промелькнули две расплывчатые линии: это его руки поднялись куда-то вверх, скорее всего, к голове. Когда он снова заговорил, голос его звучал приглушенно, и Зора предположила, что он закрыл лицо руками. – Как это вообще могло случиться? Как моя сестра встряла в эту чертовщину?

Что-то насторожило Зору, но она не могла понять, что именно. Что-то новое появилось в воздухе. Намек на движение, ощущение холода, лизнувшее её шею, неожиданно выросший ком в горле. Она склонила голову набок, напряженно прислушиваясь, и прошептала:

- Сейчас не самое лучшее время для этих разговоров, нам нужно понять, как выбраться отсюда.

- Знаешь что, я все-таки думаю, что ты сумасшедшая. – у его раздраженного голоса как будто появилось эхо, которого раньше не было, будто кто-то невидимый говорил одновременно с ним, но все же с легкой задержкой, и от этого звука у Зоры встали дыбом все волоски на шее. Она затаила дыхание, слушая вибрации воздуха и слышное только ей едва различимое шипение тумана. – И я советовал бы тебе сходить все же на ту встречу, куда я позвал тебя, когда ты разгуливала по улицам в своем безумном прикиде. Да, если ты думала, что я тебя не узнал, то ты…

- Тшш, заткнись. – зашипела на него Зора, снова хватая за руку и дергая вниз, вынуждая присесть. – Сюда что-то приближается.

Рем моментально заткнулся. Они сидели в тумане, не шевелясь и затаив дыхание, и теперь, в этой тишине, Зора отчетливо расслышала новый звук: будто порывы ветра, несущие в себе звон битого стекла. Дрожащий голос Рема уже не смог заглушить этот звук:

- Но ничего же не… господи. – внезапные изумление и страх в его голосе заставили внутренности Зоры скрутиться в тугой узел.

- Что ты видишь? – потребовала она. – Говори мне, что ты видишь, потому что из-за этого проклятого тумана я как слепая.

В другой ситуации он точно не оставил бы без внимания её выбор слов, но сейчас страх владел им слишком сильно, чтобы оставить место для насмешек и подколов.

- Я-я, я не уверен. Что-то мелькнуло, будто фигура, но очень расплывчатая, полупрозрачная. Как будто лицо и туловище, но все, что ниже – сплошной дым, словно это какой-то…

- … призрак? – его оглушенное молчание само по себе было красноречивым ответом. Зора чертыхнулась про себя, нервно закусила губу. – Это тени неупокоенных душ. Я читала о них в Лемегетоне.

- И что они…

Закончить вопрос он не успел. Из его груди вырвался всхлипывающий стон, когда одно из этих неотмирных существ пронеслось сквозь его тело – Зора поняла это за долю секунды до того, как та же эфемерная сущность скользнула ледяным вихрем и сквозь нее саму. Парализованная, она задохнулась от этого ощущения. Будто её сбросили в ледяную воду, которая отобрала возможность двигаться, дышать и даже думать. Фантом покинул её тело через секунду, и кожу закололо электрическими иголками. Зора жадно, прерывисто вдохнула, слушая, как кашляет Рем.

Эти необъяснимые сущности Зора могла видеть лишь намеками на тени, эхом движения – темное на темном. Они были слишком прозрачны, чтобы её поврежденное зрение смогло уловить их в проклятом тумане. Никто точно не знал, что представляют собой эти сущности. Даже Лемегетон давал о них самые расплывчатые сведения. Но одно о них было известно наверняка: до того, как стать фантомами, они были живыми существами. Худшими из худших.

- Святые упыри. – прохрипел Рем, стуча зубами. – Они могут навредить нам?

- Я не уверена, но…

Рем вдруг вскрикнул, коротко и удивленно, и через миг ноздри Зоры заполнил солоноватый запах крови.

- Он поранил меня. – высоким, близким к истерике шепотом, проговорил Рем. – Один из них пронесся мимо меня и стал материальным на миг, его рука поменяла форму, и как будто… будто они состоят полностью из осколков битого стекла. Осторожно!

Он резко оттолкнул её и они вдвоем повалились на землю.

Его тело придавило её своей тяжестью, а его колено болезненно ткнулось в её бедро. Не став останавливаться на мысли о том, что он – снова – бросился закрывать её собой, Зора тут же спихнула его с себя, перекатилась через него, теперь уже сама прижимая его к земле, и одновременно со своим движением затылком почувствовала летящую к ним тень. Она сгруппировалась и приготовилась оттолкнуть призрака. Если они способны ранить, значит должны быть способны получить ранение в ответ. Но она оказалась неправа. Её руки прошли сквозь прозрачную тень, которая даже не свернула с курса, червем ввинтившись в её тело, снова парализуя и замораживая. В то же время другая тень стегнула её по бедру, будто острым хлыстом, и через долю секунды кожа зло запылала в месте пореза.

- Проклятье. – прошипел Рем. Он уже был на ногах, его пальцы сомкнулись на запястье Зоры и потащили её за собой. Все еще оглушенная вторжением призрака в её тело, Зора повиновалась. – Их слишком много и мы не можем отбиться от них. Это…

Он пригнулся, уворачиваясь от нового фантома, и Зора инстинктивно пригнулась вместе с ним. Теперь уже они жались спиной друг к другу, пытаясь понять, откуда ждать новой атаки, но каждый раз не успевая вовремя увернуться. Запах крови цвел в воздухе дурманящими цветами с ароматом меди. Призраки успели оставить глубокую рану на руке Зоры, и десятки мелких порезов на лице, шее, ногах. Её накрывало волной чего-то горячего и оглушающего. Паника. Это была паника. Нельзя допустить панику, иначе им конец.

Зора закрыла глаза. Выхода не было. Она должна призвать Касикандриэру и надеяться, что демоническая стерва сможет справиться с этими врагами. О том, как загнать демона назад, она подумает потом. Если оно будет у них, это “потом”.

Изумленный выдох Рема остановил Зору, когда она уже готова была тянуть демона наружу из той темной пещеры, где обитало живущее в ней чудовище.

- Что-то происходит. – свистящим шепотом проговорил Рем. Голос его подрагивал и от него пахло свежей кровью почти так же сильно, как и от самой Зоры.

- Да ты что, без шуток! - огрызнулась она.

- Нет, серьезно! Что-то только что проткнуло одну из этих штук, и она просто рассеялась в воздухе! Вот опять! Что-то пролетает, это похоже на…

- Стрелы. – потрясенно прошептала Зора.

Темнота перед её глазами вдруг перестала быть такой густой. Кишащие вокруг них фантомы понемногу приобретали очертания. Теперь и она видела эти предметы, проносящиеся по воздуху размытыми тонкими линиями, одна за другой.

- Туман отступает. – пробормотал Рем. – Там лес неподалеку. Стрелы летят оттуда! Но как это…

- Поднимай упавшие на землю стрелы. – решительно велела Зора. – Ты сможешь ранить ими фантомов. Отбивайся от них!

Рем не стал задавать лишних вопросов и Зора мысленно поблагодарила его. Она склонилась к земле, чтобы ощупью найти одну из стрел для себя, но Рем остановил её, а в следующий миг сам вложил стрелу в её израненные пальцы. После чего тут же отнял руку и отошел от нее, прежде чем она успела что-то ему сказать. Поэтому Зора просто благодарно кивнула ему, не зная даже, увидел ли он её движение. Она покрепче сжала гладкое древко в своей ладони. Оно было удивительным наощупь: будто под прохладной деревянной оболочкой пульсировало что-то горячее, живое. Зора уже поняла,что это за стрелы и от этого знания, от понимания того, кто именно выпускает их, стоя сейчас под покровом леса, по её позвоночнику промаршировала целая армия морозных мурашек.

Стрелы действительно работали. Они входили в прозрачные тела фантомов, будто в живую плоть, и распыляли их в воздухе. Зора сомневалась, что это убивает их. Скорее, эти стрелы просто выталкивали их назад, в пучины эфира, в нематериальный мир. А их нежданный спаситель продолжал поливать поляну стрелами, стоя в укрытии деревьев. Стрелы летели смертоносным дождем, но ни одна из них ни разу не задела Зору или Рема.

- Как это возможно? – в запыхавшемся голосе Рема удивление смешивалось с чем-то еще, похожим на угрюмое удовлетворение. – Что это за стрелы?

- Эти стрелы были искупаны в крови павшего ангела. – отозвалась Зора, протыкая стрелой очередного призрака. – Поэтому ими можно ранить фантомное существо.

И вот призраки отступили. Зора и Рем стояли посреди пустой поляны, тяжело дышали, дрожа от напряжения, израненные и настороженные. Зора ждала. Она почувствовала его приближение задолго до того, как Рем прошептал упавшим голосом:

- А это еще кто такой?

Она уже могла разобрать его силуэт в темноте. Высокую бесформенную фигуру, мерцающую и расплывчатую, медленно приближавшуюся к ним, скользя сквозь волны трепещущей тьмы перед её глазами.

- Кто… Ох. – голос Рема вдруг зазвучал выше от удивления. – Хмм… Он только что как будто бы сделал нам знак следовать за ним.

- Опиши его. – попросила Зора напряженным голосом. Как много она отдала бы сейчас за возможность увидеть его по-настоящему, убедиться в том, что она права.

- Высокий. Вроде бы мужчина. Весь обмотан какими-то лохмотьями. Лица не видно, все закрыто тряпьем. И вот снова. Опять делает этот знак рукой. А теперь… черт побери, он уходит.

- Мы идем с ним. – решительно сказала Зора, и, подкрепляя слова делом, двинулась следом за мерцающей перед её глазами фигурой.

- Да хрена с два! – Рем даже немного задохнулся от негодования. – Ты что, совсем сдурела? Или забыла, что тут было только что? Мы не знаем, кто он такой и…

- Я знаю, кто это такой. Он страж.

Опешившее молчание с той стороны, где она чувствовал жар его тела.

- Один из вас? – неуверенно уточнил Рем.

- Нет. – Зора заткнула стрелу за пояс штанов и решительно зашагала следом за их нежданным спасителем. – Он пекельный страж. Ты помолчи пока что. И просто иди за ним. Доверься мне.

- Как будто у меня есть выбор. – проворчал Рем, но все же потопал следом за ней.

Они шли совсем недолго. Вспыхивали и тут же рассеивались смутные очертания деревьев и Зора сделала вывод, что пекельный страж ведет их через лес. Рем послушно молчал. Через полчаса пекельный страж вывел их на поляну, которая утыкалась в монолит сплошной темноты. “Пещера”, - поняла Зора.

Рем тихо прокашлялся за её спиной.

- Он нам снова ручкой машет. Хочет, чтобы мы зашли в пещеру. – Рем произнес это таким тоном, будто приглашал Зору вместе посмеяться над наивной шуткой их провожатого. Но Зоре было не до смеха.

- Значит, мы туда пойдем. – мрачно отозвалась она.

- Очень надеюсь, что ты действительно знаешь, что делаешь. – ответил Рем после небольшой паузы. В его голосе отчетливо слышалась угроза являться к ней агрессивным привидением, если по её милости в этой пещере он закончит свои дни.

Зора и Рем осторожно прошли по узкому прохладному коридору и неловко остановились у входа, переминаясь с ноги на ногу, будто двое стеснительных гостей, а страж уверенно прошел внутрь, и через миг поврежденное зрение Зоры оглушило яркой вспышкой. Она болезненно зажмурилась, вспоминая Кая и его манеру натягивать тряпку на голову, над которой она всегда подшучивала. Сейчас эта его привычка уже не казалась такой дурацкой. Пекельный страж тем временем развел огонь посреди пещеры. Языки пламени потрескивали весело и уютно, от огня потянуло живительным теплом, от которого невольно расслаблялись окаменевшие от напряжения мышцы.

- Он предлагает нам еду. – озвучил Рем увиденное для Зоры. Сомнение в его голосе причудливо сочеталось с любопытством. – Похоже на какоето мясо и сушеные травы. – он нагнулся к Зоре и тихо прошептал ей в ухо: - Если он собирается откормить нас получше, чтобы после нами поужинать, постарайся вырубить его до того, как он отгрызет мне что-нибудь важное.

Зора фыркнула, не до конца сумев скрыть смех.

Они сели у костра. Тепло проникало в каждую клеточку кожи. Запах жареного мяса коснулся ноздрей Зоры и она глубоко вдохнула его, пытаясь игнорировать болезненные голодные спазмы в желудке. Сам же страж, убедившись, что гости его комфортно устроены, просто поднялся и вышел из пещеры, так и не проронив ни звука.

- Куда это он? – растерянно спросил Рем.

- Откуда мне знать? – отозвалась Зора, без раздумий принимаясь за мясо. Оно было сочным и пряным, и тот факт, что она понятия не имеет, чье оно, совсем её не останавливал. Хотя она так и чувствовала на себе полный сомнения и неодобрения взгляд Рема.

- То есть это не ты вела себя так, будто у тебя в мозг встроена энциклопедия с ответами на все вопросы? Ладно. – легкий скрип жестяной тарелки по камню сказал Зоре, что её спутник решительно отодвинул свое угощение подальше. – Значит, ты что-то знаешь о нем, да?

- Не конкретно о нем. О таких, как он. – Зора тоже отодвинула свою тарелку, выпрямилась, растягивая спину и морщась от боли в зажатых мускулах. Глубокий порез прямо над локтем пульсировал болью, а весь рукав уже пропитался кровью. Зора тихо вздохнула. – Он один из пекельных стражей.

- Ты это уже говорила. – Рем коротко выдохнул через нос. А потом его пальцы вдруг коснулись руки Зоры, подняли её повыше, чтобы лучше рассмотреть рану. Зора замерла. Рем же продолжил, никак не комментируя свои действия: - Пекельный страж, что это должно означать вообще?

Его пальцы покинули её руку, но прежде чем Зора успела расслабиться, послышался звук разрываемой ткани. Его пальцы вернулись, принялись уверенно и ловко накладывать повязку на рану. У него хорошо получалось, но Зора напомнила себе, что его сестра – медик, так что не так уж и удивительно, что он знает основы наложения повязок. Удивительным было то, что он разорвал свою рубашку, чтобы сделать эту повязку. Зора почувствовала, как жар поднимается вверх по её шее, поэтому поспешно прокашлялась и заговорила, надеясь отвлечь его внимание от новых красок в её лице.

- Долг стражей нефилимов – защищать проходы между мирами и не давать монстрам пробраться в мир людей. Часть стражей живет в мире Претов, откуда пришла я. Еще часть охраняет мир Бестий, или же тварей. Каждый нефилим после обращения отправляется в назначенный ему мир.

Рем уже почти закончил с повязкой. Она знала, что его пальцы теперь выпачканы в её крови, но ему это, кажется, было безразлично. Он бинтовал её руку, как будто это было самым нормальным занятием в его жизни. Зора снова прокашлялась, злясь на дурацкий румянец, который чувствовала на своих щеках. Теперь он точно должен был его заметить. Да и пускай, какое ей дело. Зора вдруг разозлилась, сама не понимая, на кого из них. Пусть думает, что у нее температура. Пусть что угодно думает, ей все равно.

- Спасибо хоть за эти крохи информации, я сделаю вид, что меня не сводят с ума все эти разговоры о других мирах, но как это касается пекельных стражей? – отлично, он решил говорить только по делу. Зору это более чем устраивало. Став менее осторожной из-за охватившего её раздражения, она произнесла более резко, чем хотела:

- А так, что ни один страж не получает прямого назначения в этот мир после своего обращения. Все пекельные стражи должны быть невероятно сильными. Поэтому внутри них, в отличие от других стражей, заключен не один демон, а несколько.

В звонкой тишине, наступившей после её ответа, Зора с кристальной ясностью осознала, что еще не говорила ему о демоне. Не хотела, чтобы он знал о демоне в ней. А руки Рема остановились на её коже и она чувствовала удары пульса в подушечках его пальцев. Зора закусила губу и отвернулась. Во рту вдруг стало горько.

- Демон, ты серьезно? – хриплым, сдавленным голосом. – В отличие от… подожди, ты хочешь сказать…

Вот сейчас он отдернет от нее руки, будто обжегшись. Отпрянет от нее с гримасой отвращения на лице. Потому что это именно то, что она вызывает: отвращение. Кусок дрессированного человеческого мяса с паразитом внутри. Отвращение. Потому что именно это чувство она сама все чаще испытывает к самой себе.

Все так же не поворачиваясь к нему, Зора ответила плоским бесцветным голосом:

- Да, внутри меня тоже заперт демон. Как и внутри каждого стража. Каждый нефилим проходит обращение в девять лет и в этом возрасте в него помещают демона из родовой линии одного из павших ангелов. Демон дает нам силу, но его мощь слишком велика для человеческого тела. Мы расплачиваемся зрением за полученные от демона способности.

Его руки дрогнули. Вот сейчас он сделает это. Отпрянет от нее, отодвинется, вот сейчас… Пальцы Рема дрогнули, ожили, и… продолжили бинтовать её руку, так же осторожно и уверенно, как и до её признания. Его руки были все такими же теплыми. Она слушала его сердце, частые и сильные удары, но в этом сердцебиении был не страх, а что-то другое, что она никак не могла разобрать.

А Рем тем временем прокашлялся и произнес ровным, разве что чуть более тихим голосом:

- Теперь хотя бы ясно, почему ты такая несносная. – Зора повернулась к нему, недоуменно хмурясь, и почти услышала его улыбку. Рем завязал повязку и медленно убрал руки. – Но если даже один демон вызывает слепоту, то что же сделают несколько демонов, заключенные в одном человеке? - и совсем тихо: - Я о демонах тут рассуждаю. В аду. Рехнуться можно.

Зора задумчиво прикоснулась к повязке на своей руке. Она все еще хранила тепло его пальцев. Злость погасла, уступив место другому чувству, такому же привычному. Тихой, молчаливой грусти. Чувству, которое неразрывно было связано с ним.

- Они разрушают человеческое тело намного сильнее. – почти прошептала Зора, продолжая поглаживать пульсирующую рану под повязкой, но сама уже не замечая своих движений. – Пекельные стражи не просто слепнут. Сила демонов в них так велика, что полностью выжигает их глаза и голосовые связки, оставляет глубокие ожоги на их телах и лицах. Но они дают им такую силу и мощь, которые никогда не будут доступны обычным стражам.

- Теперь понятно, отчего он так тщательно всего себя обмотал тряпьем. – Рем со вздохом поднялся на ноги, подошел ближе к огню, остановился. Его бедро задело колено Зоры, но он не отодвинулся. Она тоже. – Так себе работка. Выходит, они что, вроде как добровольцы, вызвавшиеся принести себя в жертву ради охраны адских порталов?

- Нет, не добровольцы. Далеко нет. Сюда ссылают стражей, совершивших тяжкое, непростительное преступление. Это их наказание – быть стражами пекельного мира.

Он шевельнулся, и его нога теперь плотно прижималась к её колену, но он этого будто бы не заметил. Или делал вид, что не заметил.

- Суровое наказание. – Рем помедлил и добавил тихо: - Ты много знаешь о них.

Зора знала, что все идет к этому вопросу. Она боялась его, как и боялась своих мыслей об этом – всю свою сознательную жизнь, с тех пор, как впервые узнала правду о нем.

- Действительно. – она сложила руки на коленях, нервно переплела похолодевшие пальцы. В горло поднялся знакомый ком. Она уже очень давно не говорила об этом ни с кем, с тех пор, как сама стала стражем. – Я думаю… я знаю, что мой отец стал одним из них.

Слова остались висеть в воздухе. Зоре казалось, что она сможет потрогать их, стоит только протянуть руку. Она ждала, когда выровняется его сердцебиение и дыхание, когда он произнесет то, что просто обязан был произнести. Когда он озвучит словами её собственные мысли, пронизанные страхом и надеждой. Рем прочистил горло, шумно сглотнул.

- Ты хочешь сказать, что вот он…

- … вполне может быть моим отцом. Да.

Со стороны входа донесся звук шагов и они оба подскочили на месте. Эхо их разговора будто превратилось в большой мыльный пузырь, который с тихим звоном лопнул от звука этих шагов. Зора потянула Рема вниз, заставляя снова сесть, сама же переместилась подальше от огня, сливаясь с тенями у стены. Она готова была к любому вторжению, но тревога оказалась ложной: через несколько секунд в пещеру вошел вернувшийся пекельный страж. Не обращая на них внимания, он молча прошел к дальней стене и замер возле нее, будто ожидая чего-то. Зора стояла у другой стены, настороженно прислушиваясь. Кто-то еще шагал по коридору пещеры. Неуверенные, легкие шаги. Воздух в пещере задвигался, принимая в себя нового гостя, и в следующий миг Рем взволнованно вскочил на ноги.

- Леда!

Он бросился к сестре, внезапно покачнувшейся. Рем успел подхватить её, пока она не осела на землю. Зора медленно поднялась на ноги, прислушиваясь к ним. Сердцебиение Леды было рваным, то замедлялось, то разгонялось до пугающей скорости. От нее пахло кровью, но не слишком сильно, из чего Зора сделала вывод, что её ранения, какими бы они ни были, не слишком серьезны.

Появление Леды в этом мире взволновало Зору. Если она здесь, то и Кай должен быть неподалеку, ведь так? Его присутствие могло бы решить целый ряд проблем. Тем временем Леда, похоже, уже взяла себя в руки – Зора расслышала шорох одежды и почувствовала колебания воздуха от их движений. Они обнимали друг друга, держались друг за друга так, будто от этого зависели их жизни. Пекельный страж тоже слушал их. А Зора слушала его с молчаливым вопросом в душе.

- Рем! Ты в порядке, не ранен? – голос Леды, хриплый, надорванный. – Ты весь в крови.

- Ничего, это все ерунда. – поспешно ответил ей Рем. – Просто царапины. Да и ты тоже не в лучшей форме, сестрёнка.

- Что это за место вообще? – спросила Леда и её голос прерывался от волнения. Или испуга. Зора задумалась о том, что успела увидеть сестра Рема, оказавшись в этом измерении.

- Как бы тебе сказать…

От необходимости отвечать Рема избавил пекельный страж. Он бесшумно отделился от стены и неслышно, как кошка, вновь вышел из пещеры. Брат и сестра провожали его настороженными взглядами. Зора все еще слышала его удаляющееся сердцебиение, неестественно медленное, ни разу не сбившееся с ритма.

После секундной паузы, Рем спросил:

- И куда он отправился на этот раз?

Зора лишь пожала плечами. Она не знала, куда уходит пекельный страж. Он собрал их в этой пещере, как заблудившихся детей, но что им делать дальше? Зора знала, что в этом измерении порталы движутся, постоянно меняя свое местоположение, а это значило, что им никак не обойтись без его помощи. Только вот он вроде как избегал их общества.

- Кто он такой? – спросила Леда неожиданно тихим, испуганным голосом.

Она обращалась к Зоре, но Рем ответил вместо нее:

- Это пекельный страж.

- И что это значит?

- Значит то, что это супер-страж ада. Мы именно там и находимся, если что. В аду. И вот тут уже я хотел бы задать тебе вопрос, дорогая сестра, о том, как вышло так, что ты и я оказались втянуты в такую историю?

- Кай с тобой? – требовательно спросила Зора, вклиниваясь в речь Рема, чей недовольный взгляд тут же почувствовала на себе, но проигнорировала. Ей нужен был ответ на её вопрос. Который Леда почему-то медлила давать. Наконец, она неуверенно произнесла:

- Я… не знаю точно.

- В смысле? – нахмурилась Зора.

- В прямом. Я не знаю, пошел ли он за мной. Мы увидели запись минипорта, о том, как вас двоих какой-то мужик протолкнул в другой мир и я… в общем, рванула сюда за вами вроде как против воли Кая и твоей наставницы.

- Кто такой Кай? – полюбопытствовал Рем.

Леда только вздохнула в ответ.

- Кай страж, как и я. – ответила вместо нее Зора. – Это его Источником стала твоя сестра.

- Да что это значит вообще, стать источником? Леда, хоть ты-то можешь объяснить, как это вообще произошло?

- Могла бы, если бы сама понимала. – устало отозвалась его сестра. Её подошвы тихо шаркнули по полу, когда она сделала пару шагов к мерно потрескивающему огню.

- Поверить не могу, что ты согласилась на это. Как будто мало было проблем за последние ме…

- Я не соглашалась! – огрызнулась на брата Леда. – В этих людей заточили демонов, и не спрашивай меня, как это возможно, потому что я понятия не имею. И каждому из них нужны Источники, чтобы контролировать этих демонов. И у меня, Рем, никто не спрашивал согласия.

- Но почему ты ничего мне об этом не рассказала?

- Почему? Миленький получился бы разговор: “Привет, братец, мне тут, знаешь ли, незнакомый умирающий мужик передал какой-то хренов магический дар, и теперь я должна научиться им пользоваться, чтобы его одержимый демоном ученик не озверел. А как там твои курсы по реабилитации?”

Их приглушенный разговор вдруг показался Зоре слишком громким. Она чувствовала, как плотнеет воздух снаружи пещеры. Кожа засвербела от отчетливого предчувствия опасности.

- Тихо! – прошептала Зора, не дав Рему ответить сестре. – Что-то приближается.

- Снова фантомы? – тревога в голосе Рема, но кроме нее – готовность защищаться.

Зора помедлила, прислушиваясь, оценивая.

- Нет, это что-то другое.

- Не нравится мне все это. – проворчал Рем. Зора услышала, как он тянет за собой сестру, перемещаясь к дальней стене пещеры.

А потом воздух снаружи вспорол протяжный, яростный рев. Леда тихо ахнула, а Зора прижала руки к ушам, морщась от высоты этого звука. В темноте тоннеля, ведущего в пещеру, послышался тяжелый шлепающий звук, хищно-медленное “цок-цок”, будто что-то массивное ступало мощными лапами по каменному полу. Лапами с весьма крепкими когтями. Фыркающий выдох этого существа отразился эхом от покрытых мхом и плесенью стен. Следующий выдох закончился высоким, мелодичным свистом. От этого звука Зора вся напряглась, а на висках и лбу выступил холодный пот. Она поняла, что за тварь вторглась в пещеру.

- Закрывайте глаза! – резко скомандовала Зора.

- Ты в своем уме? – высоким голосом огрызнулась Леда.

- Я сказала, закрывайте глаза, немедленно! – прорычала Зора. – Это кратор. Он сможет увидеть вас, только если вы увидите его!

- А как же ты? – стук сердца Рема почти заглушал звук его голоса.

- Я не вижу его по-настоящему. Как и он не сможет по-настоящему увидеть меня.

Но кое-что она все же видела. Когда дело касалось этих тварей, только нефилимы могли получить хотя бы приблизительное представление об их наружности, и при этом иметь хотя бы малейший шанс остаться в живых. Даже в Лемегетоне отсутствовали какие-либо изображения краторов. И сейчас Зора видела лишь грубые очертания чудовища, с хищной грацией ступившего внутрь пещеры. Массивная тварь, чья форма переливалась и изменялась от каждого его движения. Пожалуй, было в нем что-то от рептилии, но больше этого Зора не могла разобрать. Её правая ладонь крепко сжалась на рукоятке длинного ножа, вынутого из ножен на бедре. Она покрепче перехватила его, готовясь к схватке и надеясь, что Рем и Леда выполнили её приказ закрыть глаза.

- Что бы вы ни услышали, не смейте открывать глаза. – процедила Зора сквозь зубы.

Конец её фразы утонул в оглушительном реве, от которого содрогнулись каменные стены пещеры. Зора с ответным рычанием бросилась на мерцающую перед ней тень. Нож ударил в грубую шкуру и с трудом пробил её, не столько ранив, сколько разозлив чудовище. Зора ловко поднырнула под мощной лапой, со свистом рассекшей воздух, и снова замахнулась ножом. Лезвие встречало неожиданное сопротивление на своем пути, будто шкура этого существа была своеобразной броней. Об этом в Лемегетоне не было ни слова. Вероятно, по той причине, что никому из обнаруживших этот защитный покров на чудовище не удалось вернуться живым, чтобы дополнить раздел Лемегетона о краторах.

Оказалось, что у кратора имеется хвост. Зора близко познакомилась с ним, когда он подсек её ноги под коленями и свалил на землю. Она молниеносно вскочила на ноги, снова уворачиваясь от удара. Разъяренный рев монстра отбивался от стен пещеры тяжелым эхом, обваливая мелкие камешки и заглушая тихие возгласы ужаса сжавшихся у дальней стены брата и сестры.

Зора била ножом вновь и вновь, пытаясь найти уязвимые места – но не находила. Чудовище теснило её вглубь пещеры. Очередной удар когтистой лапы свалил её на землю, но Зора успела увернуться от второго мощного удара когтями. Она перекатилась по полу, поднырнув под брюхо кратора и со всей силы вонзила туда нож… который обломался. Её нож, длиной больше походивший на меч, с лезвием из закаленной в жерле подземного вулкана стали – обломился от удара о бронированное брюхо непобедимой твари. На миг Зора опешила, все еще сжимая пальцами рукоятку отколовшегося ножа.

Это было, черт возьми, очень плохо. Этот нож был самым большим и тяжелым из тех, что были при ней, и оказался бессилен против этого чудовища. Но у нее не было выхода. Она должна была придумать, как завалить проклятую тварь с имеющимся у нее набором оружия. Зора отскочила, уходя от очередного удара, сопровождавшегося мощным рыком, от которого завибрировали зубы. Она уже нащупала за поясом стрелу пекельного стража и собиралась проверить, окажется ли она так же хороша против непробиваемой шкуры кратора, но ей так и не пришлось пустить её в ход.

Кратор вновь заревел, но как-то иначе, выше, злее. Только на этот раз могучий рык завершился высоким, удивленным воем. Зора отскочила от лап, беспорядочно полоснувших воздух, изо всех сил приглядываясь к темной расплывчатой тени, которая вдруг всколыхнулась раз, другой, замерла на миг – а после тяжело опала на покрытый мхом пол пещеры, задрожавший от тяжести свалившейся на него туши.

Зора поняла, что здесь был кто-то еще. Кто-то, кто прошел в пещеру вслед за кратором и атаковал его сзади – атаковал оружием, достаточно мощным, чтобы справиться со шкурой чудовища. Возможно, это вернулся пекельный страж?

Зора стояла у почти потухшего костра, тяжело дыша после схватки и напряженно вглядываясь в огромную тушу на полу пещеры, ожидая движения. Но тварь больше не двигалась. А за нею Зора различила новую тень, отделившуюся от стены и постепенно оформившуюся в знакомый силуэт. Послышался шорох стали, вытираемой о ткань. Сзади нее выстукивали сумасшедший дуэт сердца (и, кажется, зубы) Рема и Леды. Вероятно, они все еще стояли с закрытыми глазами, полумертвые от ужаса. Зора выпрямилась и с глубоким вздохом засунула стрелу пекельного стража назад за пояс брюк. Облегчение прокатилось волной теплоты по её позвоночнику и вниз, к коленям, где замерло на миг легкой дрожью схлынувшего адреналина.

- Я успел к обеду? – с отчетливо слышной усмешкой в голосе спросил Кай.

========== Часть 7 ==========

Он уже перестал чему-либо удивляться. Он видел зомби, громадного жука над крышей, попал в ад, дрался с призраками, сидел в пещере с пекельным стражем, не смотрел на монстра, чтобы монстр не посмотрел на него – и все это в трезвом уме и памяти, в кристально чистом сознании. Стоило ли тратить столько лет на наркозависимость, если реальность теперь оказалась бредовее самого невменяемого трипа. Рем просто решил признать, что жизнь перевернулась с ног на голову, и раз он не мог повернуть её назад, то все, что ему оставалось – научиться жить с этим новым непроходящим головокружением.

Они покинули пещеру вчетвером и сейчас шли через темный голый лес, следуя за высоким парнем с черной тряпкой на голове. Рем посматривал на него с подозрением. Этот тип оказался причиной того, почему его сестра – а вместе с нею и сам Рем – оказалась втянута в эту дикую историю. В пещере, пока Зора отвела новоприбывшего коллегу в сторонку для секретного нефилимского совещания, Рем насел на сестру с требованием рассказать ему, как она сама дошла до жизни такой, а впридачу довела и его.

И Леда рассказала. Про госпиталь, забитый покалеченными людьми. Про позднее возвращение домой и чудовищного клоуна. Про седого мужчину, проткнувшего ей грудь рукой и передавшего странный дар. Про одержимого демоном стража, для чьей человечности она теперь стала якорем. Когда Леда закончила говорить, Рем ощутил свербящее, навязчивое желание раздобыть дозу. А следом моментально почувствовал укол острого отвращения к себе.

Пекельный страж все не возвращался, а этот Кай, так и не снявший дурацкую повязку с головы, заявил, что сможет найти портал в мир Претов, откуда они с Зорой оба, вроде как, были родом. Поэтому они потушили огонь в пещере и покинули её один за другим. Зора пропустила Рема перед собой и он не удержался, бросил на нее полувопросительный взгляд. Однако, её лицо было невозмутимым и пустым, поэтому Рему оставалось лишь гадать, чувствует ли она сожаление, покидая обитель стража, который мог оказаться её отцом, так и не получив возможности поговорить с ним.

Они шагали через неуютный мрачный лес плотной группой: впереди Кай, следом Рем и Леда, а замыкала их маленький отряд Зора. Шли молча, прислушиваясь к звукам вокруг. Деревья тревожно поскрипывали голыми иссушенными ветвями. Под ногами мягко пружинил мох. Между бледными стволами деревьев сочился по воздуху зеленоватый туман. От этого места морозная дрожь пробегала по коже, и наверное Леда тоже это чувствовала, потому что осторожно взяла Рема за руку и тихонько сжала его ладонь. Рем ответил на пожатие, в то же время пристально разглядывая идущего впереди Кая. Второй нефилим оказался субъектом молчаливым и необщительным. Кроме того, здоровенный трезубец в ножнах на его бедре довольно быстро отбивал всякое желание знакомиться с его владельцем поближе.

- Так значит, этот мужик теперь на твоей ответственности? – едва слышно прошептал Рем.

Он не сомневался, что Кай все равно его услышал, но Рему на это было плевать. Возможно, он даже хотел, чтобы его слышали. Леда ничего не ответила, лишь неопределенно повела плечами. Рем перевел на нее взгляд. Помятая, с исцарапанным хмурым лицом и взъерошенными темными волосами, выбивающимися из растрепанного хвоста, сестра выглядела какой-то особенно хрупкой, почти ребенком, и, несмотря на то, что она была старшей и – стоило признать это – почти всегда была сильнее него, сейчас от её вида у Рема болезненно защемило сердце. Он вздохнул, окинул мрачным взглядом темные пустоши равнины, куда минутой ранее вывел их наконец-то закончившийся лес.

– Коротковатый у тебя получился перерыв между двумя нездоровыми отношениями.

- С Каем у меня нет никаких отношений. – отрезала Леда, чересчур поспешно, как показалось Рему.

При звуке её голоса широкие плечи Кая как будто бы слегка напряглись, или может у Рема просто разыгралось воображение. Не доверял он этому мутному типу, взбаламутившему и без того непростую жизнь его сестры.

- О нет, они есть. – мрачно возразил ей Рем. – Опомнись, Леда, ты - его транквилизатор. Так что, хотите вы того или нет, а отношения между вами точно есть, правда чертовски ненормальные. Остается только понять, что теперь со всем этим делать.

- Я не знаю, что тебе сказать, Рем. – голос Леды звучал глухо, устало. – Честно. Никто сильнее меня не хотел бы, чтобы все сложилось иначе.

Пока она говорила, Рем с подозрением наблюдал за плечами Кая. Даже если в его спине и было напряжение, теперь Рему уже не удавалось это определить. Поэтому он просто скептически разглядывал Кая, бесшумно шагающего впереди. Двигался он уверенно и даже с некоторой грацией; плотная повязка, закрывающая его глаза, нисколько ему не мешала. Если бы Рем не видел ранее Зору в действии, точно усомнился бы в его слепоте.

А Леда с тихим вздохом высвободила руку из пальцев Рема, немного ускорила шаг и поравнялась с Каем. Рем внимательно наблюдал за ними из-под нахмуренных бровей. Кай слегка повернул к ней голову, когда она подошла, но промолчал.

- Спасибо, что пошел за мной. – Леда говорила едва слышно, но в стылой тишине этого мира Рем все равно слышал каждое её слово. Кай лишь сдержанно кивнул в ответ, не сбавляя шага. Леда прокашлялась и Рем расслышал смущение в этом звуке. – Так значит, это мир Адских Существ. Кого еще здесь стоит опасаться, кроме призраков-перевертышей и монстров-на-которых-нельзя-

смотреть?

- Кого угодно. – угрюмо ответил Кай. – Думаю, даже в Лемегетоне не описаны все существа, которые обитают здесь.

- Полагаю, в таком случае нам повезло, что ты знаешь дорогу к порталу? – Рем бесцеремонно вклинился в их тихий разговор и Леда едва заметно вздрогнула, будто только сейчас вспомнила о его присутствии.

- Если это вопрос о том, как вышло так, что я могу ориентироваться в этом мире, то ответ в заключенном во мне демоне. – спокойно произнес Кай, не удосужившись даже повернуть голову в сторону Рема. – Астарот - искусный следопыт и охотник. Этому его умению отведена целая глава в Лемегетоне.

- Да что это за Лемегетон? – с легким раздражением спросил Рем. – Вы постоянно о нем твердите.

- Лемегетон – это древний гримуар, состоящий из нескольких частей. – подала голос Зора, ответив вместо Кая. Рем оглянулся, чтобы взглянуть на нее. – Каталог миров и существ. Первая его часть, Гоетия, содержит перечисление князей тьмы, демонов, родившихся от павших ангелов, а также перечень и описание других демонических и чудовищных существ, обитающих в пяти мирах.

- То есть это нечто вроде адской энциклопедии? – уточнила Леда.

- Все куда более сложно. - отозвался Кай.

- По мне, так смахивает на энциклопедию. – проворчал Рем, но его никто не удостоил ответом.

После этого никто не произнес больше ни слова и их маленькую группу вновь окутала тишина.

Леда все так же шагала рядом с Каем. Её шаги, в отличие от бесшумного нефилима, были вполне различимы. Внезапный порыв ветра бросил прядь волос ей в глаза и она подняла руку, чтобы убрать их с лица. Кай вдруг повернулся к ней, а в следующий миг осторожно взял её окровавленную руку в свою ладонь и легчайшим движением коснулся едва затянувшихся порезов на её пальцах, оставшихся там после её отчаянных попыток удержаться на краю ледяной пропасти.

Рем ревностно наблюдал за движением его пальцев по её коже, слишком медленным, слишком мягким, слишком интимным. И Леда, его обычно замкнутая сестра, не терпящая вторжений в её личное пространство – подумать только! – даже и не думала отнимать руку. Позволяла этому типу гладить её израненные пальцы, как будто это было самой обычной вещью. Рему очень не нравилось то, что он видел. Что-то странное происходило между его сестрой и этим парнем. Что-то более глубокое, чем простое физическое влечение, и это пугало Рема, потому что он не находил этому объяснения.

Зора, бесшумно ступавшая по сухой потрескавшейся земле, поравнялась с ним, и он перевел свое внимание на нее, чувствуя прилив благодарности за повод отвлечься от вида этих двоих и своих тревожных мыслей. Она выглядела усталой, но собранной. Неровно подстриженные светлые волосы небрежно обрамляли бледное исцарапанное лицо. Повязка из ткани его рубашки на её руке пропиталась кровью и Рем подумал, что хорошо было бы сделать перевязку, но промолчал. Сейчас Зора выглядела намного более открытой и более… человечной, да, это верное слово. Более человечной, чем была при их повторном неудачном знакомстве в его квартире и после, на крыше. Возможно потому, что усталость сделала её более уязвимой. Рему вдруг очень захотелось прикоснуться к её руке, так же, как прикасался сейчас Кай к руке его сестры, и поэтому он поспешно сунул руки в карманы джинсов. Затем слегка замедлил шаг.

- Зора, - тихо позвал он.

Она тоже замедлилась, чтобы идти с ним рядом. Вопросительно повернула к нему голову. Теперь расстояние между ними и Каем было больше, но Рем очень сомневался, что это повлияет на остроту его слуха.

- Я хочу задать тебе вопрос о пекельном страже. – интересно, знает ли Кай её историю? Захочет ли Зора отвечать ему, зная, что как минимум один из идущей впереди парочки точно их услышит?

- Хорошо. – ответила Зора после легкой заминки.

Рем сделал глубокий вдох и закусил губу, внимательно разглядывая темную почву под своими ногами. Он подыскивал подходящие слова для начала разговора, потому что чувствовал, насколько деликатна эта тема. Возможно, ему вообще не стоило заговаривать с ней об этом, но он не мог побороть просыпающийся интерес к этой девушке и её тайнам.

- Моя сестра стала Источником для твоего приятеля. – проговорил Рем, тщательно подбирая слова. – И у тебя тоже есть Источник, я прав? Они нужны вам, чтобы сохранять контроль над демоном. Верно?

- Все так. – ответила Зора. Ровный тон её голоса приободрил Рема.

- Но в каждом из вас заключен только один демон.

- К чему ты клонишь? – Рем понимал, что она вполне может врезать ему, если он зайдет слишком далеко в своих расспросах, но все же решил идти до конца.

- Ведь в пекельных стражах заперто несколько демонов. Разве они не срываются так же, как и вы? Сильнее, чем вы? Где их Источники?

Зора молчала так долго, что Рем почти перестал ждать ответа. Но спустя минуту она все же ответила:

- У них нет Источников. Когда демон прорывается наружу, завладевает ими слишком сильно, срабатывает особая защита. – голос, которым она произносила эти слова, звучал пусто и отчужденно, отчего смысл сказанного становился еще более страшным. – И они умирают. Вернее, оказываются на пороге смерти. Когда сосуд при смерти, демону приходится использовать всю свою силу, чтобы спасти его. Видишь ли, если сосуд погибнет, когда демон заперт внутри, чудовище тоже умрет. А они вовсе не хотят умирать. Только вот вернув носителя к жизни, демон теряет слишком много энергии и потому засыпает на некоторое время. Так это и повторяется, раз за разом.

Она замолчала, а Рем обдумывал услышанное. Помимо самого этого жуткого способа усмирения пекельных стражей, его покоробило еще и то, как спокойно она называла людей – и саму себя в том числе – сосудами, словно они были неодушевленными предметами, а не существами из плоти и крови, способными думать, любить и страдать. Они молчали какоето время. Кай и Леда так же молча шагали впереди, и даже если Кай и слышал сейчас их разговор, он никак не подал вида.

Рем посмотрел на Зору. Её стеклянный взгляд был устремлен в пустоту, в темноту, которая отобрала её зрение. Что видела она в этой темноте?

- Слушай, я понимаю, что лезу не в свое дело, но это не дает мне покоя… Как твой отец стал пекельным стражем? Что он такого натворил? – кровь на миг отхлынула от щек Зоры и Рем невольно зажмурился, уверенный в том, что вот сейчас уж точно получит заслуженный хук правой. Он действительно лез не в свое дело и знал это, но удручающая тишина и холод этого измерения вынуждали его продолжать задавать вопросы, любые вопросы. Потому что ему казалось, если он замолчит, если они все замолчат – то просто перестанут существовать. Этот холодный серый мир поглотит их и переварит, а память о них рассеется пылью на ветру.

Но Зора не ударила его. Краски постепенно возвращались на её лицо, которое вдруг перестало быть таким замкнутым и невозмутимым. Как будто под маской спокойствия на миг проступило бушующее море эмоций. И Рем подумал вдруг, что Зора не ударит его, что бы он ни спросил, более того – постарается ответить на его вопросы. Потому что ей хочется отвечать. Потому что она хочет поговорить об отце, хоть и боится этого. Потому что сейчас, с ним, у нее наконец-то есть законный повод говорить о нем.

- Он… он просто хотел быть моим отцом. – прошептала она внезапно тонким, почти детским голосом.

Рем смотрел на нее несколько секунд, затем растерянно мотнул головой.

- Я не понимаю.

Зора подняла руку, запустила пальцы в растрепанные светлые волосы. Слегка повернула голову к Рему, глядя сквозь него пустыми зелеными глазами. Задумчиво сведенные к переносице темные брови придавали её лицу хмурое и немного печальное выражение.

- Нефилимы живут по издавна установленным правилам. Когда приходит время, каждый из нас должен… гмм… произвести контакт с назначенной нам парой для зачатия ребенка. Для продолжения рода стражей. Когда приходит срок, будущая мать проходит обряд извлечения демона, после чего возвращается в резервацию стражей в мире асуров, чтобы родить и воспитать ребенка. Дети не видятся со своими отцами, которые продолжают выполнять свой долг в назначенных им мирах.

Челюсть Рема изумленно поехала вниз. Осознав это, он захлопнул рот так поспешно, что даже клацнули зубы. Смущенно прочистил горло.

- Ничего романтичнее в жизни не слышал. Но я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к твоему…

- Отец вступил в запретные отношения со своим Источником.

Рем удивленно поднял брови, обдумывая её слова. Он уже знал немного об Источниках и сделал вывод, что, как правило, это зрелые умудренные жизнью и опытом люди. Конечно, если её отцу нравились женщины постарше (а, возможно, и мужчины, ведь не обязательно его Источником должна была быть женщина), то это его дело и… Но объяснение Зоры оборвало зашедший не туда ход его мыслей:

– Она стала его наставником в совсем юном возрасте и была старше отца всего на шесть лет. Они… вступили в связь и скрывали свои отношения.

- И это стало достаточной причиной, чтобы отправить его в эту адскую дыру? – ужаснулся Рем.

- Нет. – Зора помолчала, будто собираясь с мыслями. – Когда пришло время, отец выполнил свой долг и возлег с назначенной ему парой, с моей матерью. Они почти не знали друг друга. Моя мать, она… говорят, она была немного не в себе. Я не знала её. Она умерла при родах. Но после… мой отец пошел против древних правил. Он отрекся от братства стражей, сбежал вместе со своим Источником. Вдвоем они попытались выкрасть меня из мира асуров и скрыться в измерении людей, затеряться среди них и исчезнуть. Но у них ничего не вышло. Протекторат асуров обнаружил их, выследил и вернул назад. Они оба предстали перед судом. Отца отправили в ссылку сюда. Его Источника приговорили к смерти. А меня забрала и воспитала мать Кая.

Рем переваривал услышанное. Варварство, которым была пропитана эта история, поразило его до глубины души. Он тихо и очень осторожно произнес:

- То есть, ты хочешь сказать, что эти ваши асуры убили женщину и загубили твоего отца только потому, что те хотели забрать тебя и вырваться из этой вашей секты? Просто за то, что они хотели стать семьей?

Зора посмотрела на него и Рем увидел свое отражение в её неподвижных глазах. Она глядела на него со смесью печали и смирения на лице.

- Дезертирство непростительно для стража. Предательство братства Еноха – одно из самых чудовищных преступлений, какие может совершить нефилим.

- Безумие какоето. – Рем остервенело потер ноющие глаза, качнул головой. Бросил еще один хмурый взгляд на Леду, шагающую рядом с Каем, на их почти соприкасающиеся руки, и задал вопрос, тревожащий его все то время, что Зора вела свой рассказ: – Все эти дикие нефилимские правила могут чем-то грозить моей сестре?

Зора вновь перевела застывший взгляд на дорогу перед ними. Пожала плечами в жесте, который мог означать, что угодно: от того, что Леду это никак не коснется, до того, что Зора понятия не имеет.

- Она не прирожденный Источник. Она не была предназначена для этой роли, но приняла её по необходимости. Таких прецедентов не было раньше. Протекторат асуров еще не проводил заседаний на эту тему. Но я не думаю, что её вынудят покинуть мир людей, чтобы присоединиться к нам.

- Этого еще не хватало! – вырвалось у Рема.

- В любом случае, сейчас ей все равно нельзя туда возвращаться. Пока за ней охотится катахари.

- И кстати о нем. Почему он вообще прилип к моей сестре?

- Это долгая история и я не знаю её полностью. Дело в прежнем Источнике Кая, Касторе. Когда-то он был пленником катахари, и теперь, когда его дар перешел к твоей сестре, дух чует в ней Кастора. И хочет заполучить его назад.

Рем на миг прикрыл глаза, пытаясь успокоить тревожно забившееся сердце.

- Окей. Тогда следующий вопрос: мы, конечно, можем бесконечно прятаться, но как избавиться от этой твари? Как его убить?

- Есть один способ. – вдруг подал голос Кай и Рем тихо фыркнул себе под нос. Если до этого у него еще оставались сомнения, что второй нефилим слышит каждое их слово, то теперь он был в этом уверен. – Есть очень короткий промежуток времени, когда катахари стает уязвимым. В тот момент, когда он забирает свою жертву в тонкий мир, он должен привязать её к себе, выстроить мост между сознанием пленника и своим собственным разумом. В этот момент он проникает в самые глубины души своей жертвы, растворяется в ней на несколько мгновений, почти становится полноценной копией своего пленника. Именно так формируется внутренняя связь катахари с его избранником. И, пока это происходит, катахари вынужден принимать обличье своей жертвы и перенимать все её слабости. Если его выбор падает на человеческое существо, то на несколько коротких мгновений он становится почти человеком. И именно тогда его можно убить.

- То есть ты хочешь сказать, что моя сестра должнастать приманкой? – возмутился Рем.

- Я этого не говорил.

- А мне в твоих словах послышалось именно это.

Вместо ответа Кай вдруг поднял руку в предупреждающем жесте. Все его тело вытянулось и замерло, он стал похож на застывшее каменное изваяние, и его вид так сильно встревожил Рема, что все слова, которые он собирался произнести, так и остались внутри его головы. Леда обеспокоенно смотрела на Кая, затем перевела встревоженный вопросительный взгляд на брата. Рем непонимающе пожал плечами в ответ. Рядом с ним вдруг тихо и отрывисто выдохнула Зора, но прежде чем Рем успел взглянуть на нее, Кай вновь ожил и коротко произнес:

- Катахари прошел в этот мир.

- Откуда ты знаешь?

- Я чувствую волнения эфира, которые он произвел, когда проходил через портал. Он ищет Леду. И он… - Кай вдруг замолчал на полуслове, напряженно развернувшись к ним лицом. Как будто даже сквозь повязку на своих слепых глазах смог увидеть нечто, чего не видели остальные. И следом прошипел тихое: - Проклятье.

- О черт. – эхом отозвалась Зора одновременно с ним.

Леда первой повернулась, чтобы поглядеть в том направлении, куда развернулись сейчас оба нефилима, и Рем вдруг испугался выражения, исказившего её лицо. Со страхом он развернулся тоже, и с замирающим сердцем проследил за её остановившимся взглядом.

В вечных сумерках этого мира, посреди голой бесплодной пустоши стоял мертвец. Он мог быть похожим на человека, но никогда им не был. Несколько месяцев назад, а иногда и сейчас, Рем сомневался, был ли настоящим человеком тот, чей облик взяло себе это существо. Чудовищный двойник Дея Баррица стоял посреди жухлой потемневшей травы, будто вросшая в землю каменная статуя, и смотрел на Леду неживыми матовыми глазами. Рем видел кровь на его светлых волосах. Он просто стоял там в потертых темных джинсах и серой ветровке, стоял с жуткой неподвижностью, не присущей одушевленным существам.

Рем услышал тихий свист, с которым стоящая позади него Леда втянула воздух в легкие, и будто влекомый этим звуком, мертвец сделал один тяжелый шаг к ним. Но одновременно с ним задвигался и Кай, становясь перед Ледой и закрывая её собой. Зора же зеркально скопировала движение брида, тоже шагая вперед, только в отличие от него, она не остановилась.

Рем с ужасом смотрел, как она делает второй, третий шаг и переходит на бег, бросается в атаку. Комья земли летели из-под подошв её тяжелых ботинок. Она с рычанием размахнулась и нанесла удар, но брид увернулся, перехватил её руку, в то же время нанося ей ответный могучий удар в шею. Леда вскрикнула, закрывая рот руками. Зора покачнулась и Рем дернулся, намереваясь броситься ей на подмогу, наплевав на страх, жгущий его изнутри, но твердые пальцы Кая железной хваткой сомкнулись на его плече, останавливая.

- Уводи сестру. – жестко приказал Кай, почти не разжимая губ. – Идите на юг и никуда не сворачивайте. Там портал. Мы постараемся задержать его. Уводи её.

И он побежал к бриду, к Зоре, опавшей на землю, как тряпичная кукла. А Рем вдруг отчетливо осознал, что никто из них не сможет остановить или хотя бы задержать это существо. Оно пришло за Ледой и собиралось доставить её своему господину и создателю.

Поэтому Рем схватил Леду за руку и побежал. Она упиралась, кричала что-то, рвалась из его хватки. Они оставляли позади Кая и Зору, и Рем не был уверен, что они еще увидят их живыми. Рем до боли в челюсти сжал зубы. Зора нравилась ему все больше, Кай – все меньше, но сейчас не о них он должен был думать. Сейчас главным было увести отсюда сестру.

Рем перешел на бег, таща задыхающуюся Леду за собой, но далеко уйти им не удалось. Земля содрогнулась под их ногами и пошла трещинами, вздыбилась фонтанами грунта. Рем резко затормозил и Леда врезалась в него сзади. А земля стонала и выла, трещины в ней разрастались и соединялись, сливаясь в одну, колоссальную расщелину-рану, которая все росла и росла, пока не превратилась в темный глубокий провал.

Брат и сестра стояли теперь на краю новорожденной пропасти, преградившей им путь. За их спинами двое нефилимов проигрывали чудовищу и они оказались отрезаны от спасения. Губы Рема приподнялись над зубами в полубезумном оскале. Он вслепую нашел подрагивающую руку Леды и сжал её. Его сестра была той силой, что охраняла его от него самого, она была его спасением и утешением, его единственным убежищем после смерти родителей. И если чудовище хочет её, вначале ему придется иметь дело с ним.

Рем решительно развернулся назад, закрывая собой Леду и становясь на пути у неизбежного. И он не собирался отступать.

***

Тяжелый удар в висок повалил его на колени и на одно оглушающее мгновение мир затих, лишился всех своих звуков. В сдавившей его тишине он почувствовал, как с едва различимым треском разошлось несколько швов на его боку. Затем в правом ухе тихо стрельнуло и звуки бурным потоком вновь полились в его голову. Кай сплюнул вязкую кровь и начал подниматься на ноги.

Даже еще не распрямившись до конца, он бросился на брида, боднул его в районе живота, сбивая с ног и обхватывая руками за пояс. Он должен был остановить его, любой ценой.

Брид пришел за Ледой и не уйдет без нее. Кай все еще слышал биение её сердца, оно щекотало его кожу и он почти ощущал его внутри себя. Брат уводил её, но она упиралась, не желая уходить, движимая тем же новорожденным необъяснимым притяжением, которое испытывал и Кай после их медитации в его доме. Ему все время хотелось прикасаться к ней, но в этом желании не было ни грамма сексуальной подоплеки. Это казалось таким же естественным и необходимым, как вдыхать воздух, и все же он останавливал себя, страшась этого нового притяжения, но едва ли был в силах побороть его. Возможно, дело было в переданном ей даре Кастора. Возможно, Кай каким-то неизвестным ему самому шестым чувством узнавал в ней частичку своего наставника, и потому его тянуло к ней с такой необоримой силой. Он не мог сейчас обдумывать свои чувства, мог лишь принять их как факт, и отложить все размышления на потом. Конечно, если у него будет это “потом”.

Сейчас перед ним стояла первоочередная задача: ликвидировать брида. Самого сильного из всех, с которыми ему довелось столкнуться.

Кай с глухим рычанием еще крепче обхватил брида за пояс и вложил весь свой вес в этот толчок – но за миг до того, как они повалились на землю, брид растворился в воздухе, просто исчез, оставив в руках Кая одну лишь пустоту. Падая на землю, Кай затылком почувствовал, что брид материализовался позади него, но времени отреагировать у него не оставалось: брид нанес ему сильнейший удар в голову и у Кая зазвенело в ушах. Он отчетливо ощутил влажные струйки крови, бегущие сквозь волосы из-под разошедшихся швов в ране на его затылке.

Кай попытался приподняться на локтях, но координация движений слишком нарушилась от силы удара, поэтому его руки подломились и он вновь повалился на землю. Влажная от крови ткань повязки неприятно натирала кожу и Кай потянулся к голове, намереваясь стянуть её. Повязка сейчас только мешала: ему наоборот нужно было максимально сконцентрировать свои органы чувств на противнике.

Он знал, что оживший мертвец сейчас нанесет ему новый удар, но ему оставалось лишь подготовить себя к нему, потому что отбить его Кай не успевал. Однако, удара не последовало.

Потому что Зора очнулась и напрыгнула на тварь сзади со злым шипением, оттаскивая его от Кая, который не замедлил воспользоваться передышкой, стянул с головы повязку и принялся поспешно подниматься на онемевшие ноги. Тьма сердито бурлила перед его глазами, пестрила образами, которые он никак не мог связать между собой. Ужасно болела голова, тошнота подкатывала к горлу ядовитыми приливами и Кай подумал, что вот теперь уж точно заработал сотрясение мозга.

Зора боролась с бридом, но тот провернул с ней тот же трюк, что и с Каем: растворился в её сдавливающих его шею руках. Он вновь появился позади нее и, прежде чем Зора успела развернуться, обрушил на её голову тяжелый удар. Зора еще не успела осесть на землю, когда Кай запрыгнул на брида, один за другим нанося удары в его голову и шею, удары такие сильные, что кости в руках Кая вибрировали от столкновений с ледяной липкой плотью ожившего мертвеца – но брид не реагировал на них. Та же самая сила, которая делала его на порядок мощнее всех остальных бридов, давала ему определенную неуязвимость к физическому воздействию.

Очередной удар Кая он перехватил и с такой силой вывернул его руку, что раздался сухой резкий хруст: треснула, а, возможно, и сломалась кость в запястье. Кай глухо застонал, боль яркой вспышкой полыхнула в темноте перед его глазами. Он потянулся к другой тьме, той, что дремала внутри него, но Астарот спал слишком крепко. А брид уже наносил новый удар и следующий, в коленную чашечку, подсекая и вынуждая упасть на колени.

Поврежденная рука онемела, но Кай знал, что через несколько секунд придет настоящая боль. А брид оседлал его и принялся бить, методично и равнодушно, но с неубывающей силой. Кай чувствовал, как трескается и ломается кость в его скуле, разбитые губы превратились в кровавое месиво, кроме руки были сломаны по крайней мере четыре ребра. Тьма краснела перед его глазами, пульсировала алыми вспышками. Он уже почти не чувствовал боли.

А потом был её голос. Она кричала что-то.

И это значило, что Леда все еще не была достаточно далеко. Брид все еще мог достать её, если Кай позволит себе сдохнуть под его ударами. Он внушал ему отвращение, этот брид, которого катахари вытащил из её памяти; чудовище, воплотившее в себе человека, оказавшегося её глубинным страхом. И Кай вдруг вспомнил его лицо, подсмотренное в её воспоминаниях: холодные глаза и тонкие губы, шепчущие ей слова любви, которые цеплялись друг за друга, спотыкались, пока не превращались в угрозы. Он вспомнил и её слова о том, что она знает, каково это: быть для кого-то предметом охоты. Этот брид был двойником человека, который почти уничтожил её, который изломал её жизнь и осквернил её душу – и Кай знал это, даже не зная до конца, кем был для нее этот человек.

Но он помнил безумный блеск его глаз в её воспоминаниях.

Он помнил животный, невыразимый ужас, который этот человек вызывал в женщине, ставшей его Источником.

А еще он помнил его руки на её коже, помнил её раскрытые губы на его тонких губах.

И Кай вдруг понял, что ненавидит его. Ненавидит их обоих: того человека и этого брида, который пришел, чтобы и дальше ломать то, что осталось от жизни Леды. Он ненавидел его сразу, яростно и всецело. Он не собирался анализировать это чувство. И он не собирался погибнуть от его руки.

Кай перехватил очередной удар здоровой рукой. Кровь в его венах забурлила, сменилась вдруг какой-то иной жидкостью, более горячей, кипящей, быстрой. Разбитые губы Кая дрогнули в оскале, плавно превратившемся в знакомую уже смертельно опасную кровавую улыбку. И в этот раз заскрипели уже кости брида, чью руку Кай отводил все дальше. Лицо горело и Кай подозревал, что выглядит оно сейчас как окровавленный кусок мяса, который кто-то по ошибке шлепнул на переднюю часть его головы. Плевать. Каю не нужна даже помощь Астарота, чтобы справиться с этой тварью. Он покончит с ним сам.

Поврежденная рука горела огнем, но Кай не обращал внимания на боль. Протестующе скрипнула возможно-сломанная кость, когда Кай впился этой рукой в горло брида, сжимая пальцы с крушащей силой. Пальцы его здоровой руки соединились особым образом, который он тайно перенял из арсенала приемов Астарота. Кай размахнулся и его ладонь пронзила тело брида, прямо под ребрами, ободравшими кожу на его руке. Пальцы Кая сжимались внутри мертвого тела, сдавливая, расплющивая неподвижное сердце чудовища, пока оно не лопнуло в его ладони с отвратительным чавканьем.

Кай выдернул окровавленную руку из тела брида, все еще сжимая в ней влажное раздавленное сердце. Его собственное сердце трепыхалось где-то в горле и какая-то маленькая частичка Кая упивалась этим первобытным чувством власти, которую он получил над другим существом, вырвав его сердце. Власти не просто над другим существом, но над этим конкретным бридом, взявшим себе образ мужчины из прошлого Леды. Прошла одна бесконечно долгая секунда, прежде чем брид медленно и тяжело повалился на землю. Кай знал, что больше он уже не поднимется. Он стоял, задыхаясь и дрожа, над поверженным врагом, и слушал дыхание спящего демона у себя внутри.

И тогда раздался этот звук. Тревожный, проникающий под кожу вибрирующий звон, будто от гигантского колокола. Раз, другой, третий дрогнула земля под ногами, вздыбилась рваными трещинами. Кай покачнулся, оглядываясь по сторонам, но тьма, застилавшая его зрение, была густой как никогда.

Катахари. Он нашел их, возможно, следовал за своим бридом, сделав из него сверхъестественный маячок.

Кай успел понять это за миг до того, как его сознание наполнилось давящим, душным туманом. Дурманящие, назойливые видения заполнили его голову, замелькали перед его глазами, вызывая боль в висках.

Рука его матери, теплая и шершавая, на его лбу, загрубевшие пальцы ласково убирают упавшие ему на лицо волосы. Она поет, старую колыбельную на незнакомом языке, и её голос разлетается тысячами звенящих колокольчиков в сознании Кая. Её рука покидает его лоб одновременно с тем, как сгущающаяся темнота начинает воровать видимые ему образы.

Тьма густеет на миг, затем вновь бледнеет, а когда она полностью рассеивается, матери уже нет в доме, Кай в нем один. Его пальцы сжимают что-то, какой-то предмет, и Кай переводит на него застывший взгляд. В его детских руках зажата левая перчатка его отца. Пластина, защищающая костяшки, пока что цела на ней: Каю еще только предстоит использовать её для крючка на самодельной удочке.

Шум снаружи привлекает его внимание, и Кай слезает с кровати, идет через комнату, неслышно ступая по теплому дощатому полу, идет медленно, будто преодолевая сопротивление воды, и выходит наружу. Солнце почти зашло, маленький поселок – резервация стражей – погружен в синеватый сумрак, кое-где еще подсвеченный прощальными лучами скрывшегося за горами диска. В этом сумраке Кай видит двоих людей на холме.

Одна из них – его мать. Она держит за руку стоящего рядом с ней мужчину. Сумерки скрывают его лицо, и он поворачивается, всего одно легкое движение – но его достаточно, чтобы Кай уловил секундный отблеск от его руки. От надетой на нее перчатки. Правой. Близняшки той, которую Кай все еще сжимает в руках. И сердце его тут же застряет в пересохшем горле, потому что мать всегда говорила, что его отца уже нет в живых. Но – Кай снова и снова рисовал в своем воображении его лицо. Но – сейчас она так крепко сжимает руку этого человека во второй перчатке его отца. И поэтому Кай идет, все ближе и ближе к ним, будто завороженный. Во рту сухо, сердце то замирает, то разгоняется до пугающей скорости. Он должен увидеть. Должен увидеть его лицо.

Они уже близко. Тьма сгущается перед глазами, жадно поглощает пустынные улицы резервации, но двое людей на холме все еще видны. И Кай подходит к ним, сжимая перчатку так сильно, что ребро защитной пластины впивается ему в ладонь. Лицо матери обращено к Каю, но её слепой взгляд пуст, она не видит его. А мужчина рядом с ней поворачивается. И его глаза, темные и строгие, видят Кая, смотрят прямо на него, прямо в его душу.

Похолодевшие пальцы Кая еще сильнее сжимают перчатку, но теперь они длиннее, сильнее, принадлежат уже взрослому Каю. И взрослый Кай смотрит в лицо этого человека, носящего перчатку его отца; смотрит, онемев от потрясения. Потому что оттуда, из темноты, на него глядят суровые глаза Кастора. Кастора, ставшего его наставником. Кастора, ставшего его другом. Кастора, заменившего ему отца, но… заменившего ли?

Кастор, совсем такой, каким Кай запомнил его там, на проклятом круге, распрямляет плечи, поднимает голову, будто собирается сказать что-то. Но вместо слов, которых ждал Кай, вместо желанного звука его сухого и насмешливого голоса, происходит другое. Маленькая красная точка появляется на светлой рубахе наставника, она растет, будто крохотный ненасытный хищник. Все дальше и дальше расползается алая влага по светлой материи. Кай не в состоянии отвести глаз от этого страшного пятна.

Рука Кастора поднимается к этому пятну, прикрывает его, будто в последней безнадежной попытке загнать кровь назад, в тело, не дать ей унести с собою жизнь, каплю за каплей. Кай следит за движением этой руки, будто завороженный. Видит, как она поднимается в воздух – скрытая теперь влажной кровавой перчаткой поверх перчатки стража-нефилима. Кай не понимает, что происходит, до тех пор, пока Кастор не подходит к нему, с восковым застывшим лицом, и эта рука в страшной перчатке медленно находит свой путь к лицу Кая, оставляет на нем обжигающий, и в то же время ледяной, кровавый след, ведет свой алый путь вниз, к его сердцу.

Рука Кастора – на его сердце, кровь Кастора – на его душе, смерть Кастора – на его совести.

Не в силах выдержать охватившую его боль, Кай падает на колени, задыхается, захлебывается непролитыми слезами, и больше всего на свете желает отдать самое ценное, самое дорогое, все, что угодно – лишь бы стереть кровь, стереть смерть его наставника (его отца?) из ткани всех пяти миров…

- Прочь из его головы.

Знакомый голос. Страшный. Хор чужих, неземных голосов вплетается в каждый звук. Сознание возвращается медленно, неохотно. Кай судорожно цепляется за звуки, обманчивые и неясные, пытается понять их, сфокусироваться, но он парализован после резкого перехода от всего увиденного, потерян в забытом отголоске своего украденного зрения. Поэтому теперь, в привычной мерцающей тьме, его душит подступающая клаустрофобия, а темнота и невозможность видеть вдруг вселяют в него такой же панический ужас, как и двадцать один год назад, словно он вмиг растерял все навыки и весь опыт прошедших лет.

- Убирайся в тонкий мир и забудь о девушке. – продолжает греметь страшный многозвучный голос.

Зора. Это Зора. Кай судорожно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями, взбунтовавшимися после вынужденного путешествия по глубинам его памяти. Было ли увиденное правдой, забытым детским воспоминанием, или же очередным трюком катахари? При всем желании, Кай не мог ответить на этот вопрос.

Катахари был по-прежнему здесь, Кай чувствовал присутствие духа, массивное, давящее. Он понятия не имел, как выглядит катахари, но ощущался он невероятно огромным, необъятным сгустком энергии в воздухе. Звуки этого мира притихли, затаились, будто желая спрятаться от проникшего сюда нового монстра, и в этой неестественной тишине Кай слышал затрудненное, слишком быстрое дыхание Зоры.

- Убирайся в тонкий мир. – вновь грянул её усиленный демоном голос, и горячая кровь потекла из ушей Кая, сочась из поврежденных барабанных перепонок.

Но он даже не почувствовал боли, потому что в этом голосе услышал то, чего там никогда раньше не бывало в те моменты, когда устами Зоры говорила Касикандриэра. Страх. В нем был страх. Почти паника. И Кай отчетливо понял, почему.

Катахари не повиновался. Голос демона не возымел над ним власти и это стало потрясением не только для Зоры, но и для запертого в ней демона. Катахари продолжал наступать на Зору, распространяя вокруг себя ледяной холод и запах серы, напрочь игнорируя приказы этого неземного голоса.

- Убирайся. – теперь совсем слабо. Уже не приказ. Почти мольба.

Кай до боли сцепил зубы, поднялся, шатаясь, поковылял на звук. Голова гудела и горела, разрывалась от боли, он с трудом соображал и концентрировался на единственной мысли: отогнать монстра от Зоры, отвлечь его любым способом.

И он не успел.

Крик Зоры, казалось, пронзил его насквозь, пригвоздил к месту. Он вибрировал в воздухе, поднимаясь до невообразимых высот, падая, затем снова взмывая до фальцета на грани ультразвука. Её крик был ужасным, невыносимым, неправильным – но еще хуже оказался другой звук. Резкая, внезапная тишина, когда этот крик оборвался на высокой ноте, сразу и полностью. Та же тишина звенела и на месте другого, самого важного звука. Биения её сердца. Кай больше не слышал биения её сердца.

- Нет, Зора, нет. – прошептал он похолодевшими губами.

Только не она. Только не Зора. Только не Зора, с её мрачным юмором и страстью к дурацким шмоткам, только не Зора с её костлявыми руками и разбитыми коленями – все еще детскими, потому что именно такими их помнил Кай, именно такими он их видел последний раз своими теперь уже незрячими глазами, и хоть Зора давно уже выросла, в его памяти она по-прежнему была той крошечной угрюмой девочкой с постоянно содранными коленками.

Кай рванулся было вперед, но избитое тело отказывало: он споткнулся и рухнул на колени, добавляя себе новых ссадин и царапин. Он не смог подняться, поэтому просто пополз по земле, будто жалкий червяк, лихорадочно выискивая в этой темной голодной тишине хотя бы одну, самую крошечную искорку пульса. В ушах ужасно шумело и звенело, но он продолжал упрямо ползти вперед, ощупывая холодную твердую землю ободранными руками.

Ощущение присутствия чего-то громадного вновь ударило его так сильно, что он инстинктивно отдернулся назад. А потом вдруг понял, что катахари вновь перевел свое внимание на него. Кай скрипнул зубами. Дух ощущался гигантской, плотной и очень холодной массой, он одновременно занимал невероятно много пространства и не занимал пространства вообще. И сейчас это безграничное нечто следило за ним, наблюдало со злым вниманием.

Кай отлично понимал, чем все это закончится для него. Он не строил иллюзий насчет своих шансов против этого духа. Слишком часто он вставал у него на пути, чтобы сейчас катахари дал ему шанс выжить. Плевать. Кай просто собирался задержать его настолько, насколько хватит его жизни. И надеяться, что Леда… хотя бы Леда с братом уйдут из этого мира живыми.

Если бы только затих этот обезумевший колокольный звон в ушах. Но он не затихал, наоборот: расползался гусиной кожей по всему телу, ввинчивался в кости черепа зубной болью. Кай зажал уши руками, одновременно поднимаясь на дрожащие ноги. Затем, на один короткий миг, он испытал отвратительное ощущение, будто в его лицо кто-то вдавил подушку, душа его, полностью перекрывая кислород. А потом воздух вновь рванулся в его легкие, Кай вдохнул его с тихим всхлипом и именно тогда понял, что катахари снова достал его.

Понял это четко и ясно. Потому что он снова видел.

Мир изменился. Алые зарницы полыхали на горизонте кровавыми всполохами. Кай снова оказался на поле битвы, бескрайнем, погруженном в багровый сумрак – одном из тех, которые показывал ему демон, хохоча и издеваясь, когда Кай был еще совсем ребенком. Трупы, вокруг – одни лишь трупы. Несчетное количество: люди без лиц, сваленные друг на друга небрежными грудами. Стая голодного воронья кружит в вышине, ожидая. Выжженная мертвая земля. Хлопья пепла в воздухе. Идущий от самой земли жар и запах серы.

Кай огляделся по сторонам, напряженный до предела, оценивая свое положение, не давая себе зацикливаться на этих жутких холмах из человеческих тел. Это не на самом деле. Только в его голове. Нужно помнить об этом.

Вдали полыхали багровые молнии. И тогда, в свете одной из багряных вспышек, Кай увидел его. Некто, пугающе знакомый, стоял посреди этого поля смерти: голова опущена, руки безвольно вытянуты вдоль тела.

Кай прищурился, пытаясь разглядеть. Несмотря ни на что, крошечная искорка любопытства пробралась в его мысли. Он догадывался, кто это. Пусть даже Кай никогда не видел его во плоти – это не имело значения, ведь он был его собственной постыдной, темной частью в течение двадцати одного года, а иногда… иногда, Каю казалось, что его в нем было больше, чем самого Кая.

Его демон. Великий охотник. Астарот.

Демон стоял к нему спиной. Телосложением он удивительно походил на самого Кая. Темные мерцающие доспехи оставляли открытыми его руки и Кай видел его ладони, обагренные кровью. Голову скрывал низко надвинутый капюшон. Демон не двигался, просто стоял посреди этого кровавого поля, будто слушая доступные лишь ему мелодии жизней, отобранных его выкупаными в крови руками. Он слегка повернул голову, словно почувствовав приближение Кая, и вмиг застыл, окаменел сразу и полностью. Легкие подъемы грудной клетки, пульсация кожи там, где бился пульс – этого не было. Движение, присущее любому живому существу, покинуло это тело, будто он был трехмерным рисунком, оставленным в этой жуткой долине каким-то злым шутником.

Нога Кая наступила на что-то неприятно мягкое и он с трудом оторвал завороженный взгляд от стоящей перед ним фигуры. Это были пальцы. Он наступил на пальцы. Кай тупо уставился на эти пальцы, тонкие, с выступающими косточками на фалангах, на ногти, покрытые облупившимся черным лаком, на пластырь на указательном пальце. Его остановившийся взгляд проследовал от пальцев к ладони, к которой они крепились, и дальше, по руке, к плечам и лицу.

Воздух выдавило из легких Кая, кровь отлила от головы и устремилась к ногам, моментально сделав их тяжелыми и неподъемными. Снизу на него смотрели застывшие, почти не различимые под скрывшей их матовой пленкой глаза девочки из его видения во время медитации. Казалось, это было эоны лет назад, не с ним, не в этой жизни. А сейчас там, внизу, была Леда. Которую он обещал защитить и подвел. Потому что это была Леда, и она была неподвижна, и холодна, и явно, бесповоротно, окончательно мертва.

Сдавленный вздох вырвался из груди Кая. Он не мог сейчас думать о том, почему видит восьмилетней Леду, которая вполне очевидно уже давно не была ребенком. Он не способен был думать ни о чем, кроме одного: она мертва, несмотря на все его старания. Мертва, как и Кастор. Кай сделал неуверенный пьяный шаг назад и споткнулся обо что-то.

Резко развернувшись, он окаменел, приклеился взглядом к другому лицу, с открытыми зелеными глазами, и широкими бровями, и неровными светлыми волосами. Лицу, такому же мертвому, как и лицо Леды. А позади нее, позади мертвой Зоры, он видел Киру. И теперь, увидев их один раз, он уже не мог перестать видеть: все новые и новые трупы, бывшие его друзьями, его близкими, его семьей. Зора. Кира. Кастор. Мать. Валигор.

Кай рухнул на колени, отчаянно сжимая виски ладонями, шевеля онемевшими пересохшими губами, но наружу не вырывалось ни звука. Как это случилось? Его мысли толкались в голове, наезжали одна на другую, расплывались.

Он не сразу почувствовал движение за своей спиной, а когда ощутил его, то неуклюже развернулся, почти упав на спину. Оглушенный ужасом, Кай смотрел на высокую фигуру в доспехах, подошедшую вплотную к нему и остановившуюся совсем близко. Стальные носки на сапогах демона почти касались подошв ботинок Кая. Астарот поднял окровавленные руки, понес их к голове. Он собирался снять капюшон и Кай вдруг с ужасом понял, что не хочет, не может увидеть его лицо. Он не должен видеть его лицо. И Кай отчаянно замотал головой, но покрытые кровавой пленкой руки даже не замедлили свое движение.

И вот грубая ткань капюшона с тихим усталым шепотом сползла с головы. Кай смотрел на него в отблесках багровых зарниц. На растрепанные каштановые волосы убийцы. На округлые гладкие щеки, тронутые россыпью озорных веснушек. Смотрел в заполненные пульсирующей чернотой глаза.

Лицо не демона. Не Астарота.

Его собственное лицо.

Дикий, первобытный ужас обуял Кая. Он лежал на поле брани, окруженный трупами людей, погибших от его собственной руки. Он знал, что рано или поздно это случится. Что он окажется слишком слаб, слишком жалок. Что демон завладеет им без остатка и его руками выстроит кровавый ад во всех пяти мирах. Кай знал это, ведь это был его самый глубокий, самый отчаянный страх, и вот это случилось, действительно случилось, и теперь… и тепе…

Понимание жаркой вспышкой сверкнуло в его голове.

Самый глубокий страх. Его самый глубокий страх. Конечно же.

- Это не на самом деле. – прошептал Кай, едва шевеля онемевшими губами.

Юное, совсем детское лицо, карикатурно прицепленное к плечам взрослого мужчины, оставалось неподвижным. Мерцающая тьма глядела из чужих холодных глаз. Это полудетское лицо в сочетании с доспехами и окровавленными руками вызывало почти суеверный ужас – но ведь другого лица там быть не могло. Кай понятия не имел, как теперь выглядит. Он помнил себя вот таким, и значит у проклятого духа был доступ только к этому образу, который он постарался извратить так сильно, как только мог.

И это жуткое лицо было еще одним доказательством того, что…

- Это не на самом деле. – голос зазвучал увереннее, сильнее. – Это не я. Всего лишь больная фантазия. – по мере того, как он говорил, детское лицо его двойника напротив менялось, искажалось, будто что-то двигалось под кожей. Выражение этого украденного лица стало чужим, яростным. – Ты не настоящий. В отличие от меня. И я говорю тебе… убирайся. Из. Моей. Головы!

С этими словами Кай бросился на стоящее перед ним чудовище и мир тут же рухнул вокруг него, как стены здания под снос. Пропало кровавое поле, исчез отвратительный фантом. Вернулась привычная темнота. Вернулась боль в избитом теле. Но Кай приветствовал их почти с ликованием. Его боль и тьма были послами реальности, в которую он смог вернуться, вырвавшись из ментального плена катахари.

И было еще кое-что: дух полностью вышел из тонкого мира. Руки Кая сомкнулись на текучей, но плотной массе. Плоть катахари, как бы он ни выглядел, была ледяной и обжигающей в одно и то же время, и боль до костей пронзила руки Кая от одного прикосновения. Но это было прикосновение. А Кай с юных лет придерживался мнения о том, что если можешь к кому-то прикоснуться, значит, можешь его убить.

Пальцы Кая нашли рукоять трезубца и прохладный металл лег в его израненную ладонь как влитой. Кай закричал, изо всех сил, из глубины своего естества, срывая голос – и одновременно занося руку со смертоносным оружием.

Но рука не сдвинулась с места. Кай полностью перестал её чувствовать, как будто её не было. Он задохнулся криком, лихорадочно слушая свое запутавшееся тело. Через миг рука вернулась, Кай начал чувствовать её – но не мог заставить её двигаться.

И тем не менее, она двигалась. Но не по воле Кая. Что-то другое, чуждое, управляло вышедшей из-под контроля рукой. Кай зарычал, пытаясь совладать со взбунтовавшейся конечностью, но ничего не получалось. Рука, сжимающая сай, продолжала свое упрямое движение. Только двигалась она не в сторону катахари. Лезвия трезубца метили в самого Кая.

Кай до боли сцепил зубы, чувствуя, как слюна в его рту сменилась кровью; ухватил мятежную руку второй рукой, пытаясь затормозить её – без толку. Лезвия приближались медленно, но неумолимо. Мигнула и погасла в его голове чужая мысль: “И это все, что дал тебе величайший из князей преисподней?”

А потом пришла боль. Лезвия вонзились в тело, пробивая ребра, разрывая внутренние органы. И только когда острия трезубца показались из спины Кая, проткнув его насквозь – только тогда, как насмешка, вернулся и контроль над собственной рукой.

Холод подступающего небытия вкрадчиво потек по венам. Ноги подкосились и Кай с глухим, слегка удивленным стоном осел на колени. Он слышал вой демона в своей голове – но Астарот очнулся слишком поздно, Кай знал это.

Онемение расползалось по телу, от кончиков пальцев и дальше по рукам, к груди, к поврежденному сердцу. С тихим бульканьем вздулся кровавый пузырь в уголке его рта, тут же сменился густой струей крови. Кай наполовину сглотнул, наполовину выплюнул кровь, а земля закружилась под ним в безумном хороводе и через миг он встретился с ней, неуклюже свалившись лицом вниз.

Темнота светлела перед его глазами, сменялась образами, каруселью видений, милосердно предложенных памятью в этот последний… наверное, действительно последний миг.

Шершавые руки матери, незнакомые слова колыбельной.

Кровоточащие ссадины на детских коленках Зоры.

Улыбка Валигора, его широкая ладонь на волосах Кая.

Хриплый, насмешливый голос Кастора…

…голос наставника изменился на короткий миг, произнося его имя, и в нем Каю послышался другой голос, женский, зовущий его с надрывом и отчаянием, но он уже не мог вспомнить, кому принадлежал этот голос…

Тьма густела. Кай больше не чувствовал боли. Он был невесомым, легким, как перышко, и очень, безумно, оглушающе уставшим. Пряный запах имбирного печенья заполнил его ноздри, словно тревожное, но забытое воспоминание.

А затем пришла настоящая темнота.

***

Рем лихорадочно повторял что-то, его слова торопились, карабкались друг на друга, что-то о пропасти и времени, но Леда перестала понимать его. Голос брата в какой-то момент стал доноситься будто бы из-под воды, слова потеряли свой смысл, превратившись в поток бессмыслицы. Леда остановилась, глядя на Рема широко раскрытыми глазами, испуганная, не понимающая, что с ней происходит. Рем растерянно глядел в ответ, лицо бледное, черты искажены тревогой.

Боль пришла неожиданно, диким зверем прогрызла путь через бок к сердцу. Леда ахнула от неожиданности этого приступа, прижала руки к груди, ожидая нащупать там рваную рану, да только вот раны не было. Потому что, хоть она и чувствовала её сейчас каждой клеточкой своего тела – это была не её боль.

Леда резко развернулась, изо всех сил вглядываясь в подступающий туман, но не смогла разглядеть даже кончики пальцев своей вытянутой руки. Что-то очень плохое только что случилось с Каем. Она знала это совершенно точно, знала, что это правда, откуда бы ни пришло это знание.

- Кай. – хотела крикнуть в туман, позвать его, но получился лишь глухой свистящий шепот.

Боль на пару с ужасом жгла грудь неистовым пламенем и у Леды потемнело в глазах. Мир покачнулся, земля затанцевала под её ногами и через миг Леда уже полулежала на мерзлой сухой почве, опираясь на нее лбом, локтями и коленями. Голову вдруг сдавило невидимым обручем, так сильно, что виски, казалось, сейчас проломятся внутрь черепа. Одну руку Леда прижала к вибрирующим от давления вискам, вторую протянула в темную пустоту, в немом призыве к брату, которого больше не видела.

А боль в груди тем временем затихала, и это значило, что Каю либо стало лучше, либо…

Тревожная мысль осталась висеть в голове Леды, как настороженный паук на нитке паутины. В глазах прояснилось, боль отступала, необъяснимое давление на виски прекратилось. Леда застыла как была: скорчившись на земле в позе эмбриона, одна рука обхватывает голову, вторая загребает сухую почву ногтями, отчаянно вытягиваясь в пустоту, где еще минуту назад был Рем.

Но теперь его нигде не было. Со второй попытки Леде удалось подняться на трясущиеся онемевшие ноги. Она лихорадочно завертела головой по сторонам, не обращая внимания на подступающие головокружение и тошноту, но проклятый туман мешал что-либо разглядеть. Рема поблизости не было. Кая – тоже (если он еще жив, если он жив, если он жив) и паника поднималась в ней, голодная и неистовая. Она потеряла из виду брата, потеряла Кая, сама затерялась в адском мире, и у нее нет с собой даже скальпеля, чтобы предпринять хотя бы самую смехотворную попытку защититься от врагов.

Леда вслепую сделала несколько шагов в густом тумане, ботинок зацепился за выступающий из земли камень и она с придушенным всхлипом бухнулась на колено, тут же отозвавшееся злой болью в не успевших зажить ссадинах. Леда чуть не до крови закусила губу, смаргивая слезы боли и заталкивая назад в горло стон. Лишний раз издавать какие-либо звуки в этом мире было нежелательно.

Возможно потому, что затаила дыхание от боли, Леда и услышала его приближение, едва слышные звуки соприкосновения подошв с почвой. Но еще отчетливее она ощутила присутствие в тумане. Это мог быть Рем. Мог быть Кай. Но Леда знала, каким-то глубинным шестым чувством, что это не они. А со следующим ударом её сердца туман начал бледнеть, рассасываться, вновь открывая её глазам бесплодные равнины этого холодного мира.

Он стоял среди расползающихся клочьев тумана, разглядывал её этими тошнотворными рыбьими глазами. Знакомый, ненавистный и ненастоящий. Кай дрался с ним, Леда видела это своими глазами. Но сейчас за ней пришел он, а не Кай. И Леда жестко приказала себе не думать о том, что это значит. Не думать о кровавой трещине, появившейся на её сердце потому, что и так уже знала, что это значит. Нельзя отвлекаться на другие мысли, потому что сейчас именно он стоял перед ней, преследующий её по пятам, как запрограммированная смертоносная машина. Но Леда собиралась сломать этот безжалостный механизм. Вся её ненависть к этому человеку, весь страх и вся боль взвихрились в ней, обдавая жаром щеки, застилая глаза багровой пеленой. Он никак не мог оставить её в покое. Дей разбил её, как фарфоровую куклу, и небрежно разбросал её осколки, которые она теперь с трудом подбирала, ранясь о каждый найденный кусочек своей души. И она сама вновь вернула его к жизни, своим страхом, своей болью, своей изломанностью. Но теперь с нее хватит. С нее хватит.

Её рука нащупала тот самый камень, о который она споткнулась, выдернула его из земли. Один его край оказался тонким и заостренным, и ладонь Леды засвербила от предчувствия того, что она могла бы сделать с помощью этого камня.

- Ну давай, подходи. – прошипела Леда в запале адреналиновой смелости.

Её переполняли ярость и дикое, животное желание кромсать это ненавистное лицо до тех пор, пока от него не останутся лишь кровавые ошметки, пока он не станет неспособен больше причинять ей страдания.

Брид не сдвинулся с места и Леда, до боли сжимая заостренный камень, сама решительно зашагала к нему. Отчаяние, усталость и бесконечный страх, соединившись в опасный коктейль, вдруг расцвели иллюзией собственной неуязвимости. Она собиралась покончить с этим здесь и сейчас, так или иначе. Ей надоело оглядываться, в постоянном страхе увидеть это лицо – и действительно видеть его, каждый раз. Даже если – наверняка – из этой смешной нелепой схватки выйдет победителем не она, Леда собиралась причинить столько боли этому существу, сколько чувствовала сама. Сейчас, в лихорадочном запале адреналина, она готова была отдать свою жизнь за возможность стереть, разбить, уничтожить это лицо, ставшее самым глубоким страхом всего её естества.

Леда побежала, молча, сцепив зубы, занесла руку с камнем, целясь заостренным краем в горло. А брид вдруг отшатнулся, очень по-человечески, чего с ним раньше не бывало, и это неожиданное, живое движение покоробило Леду, но она отмела странную тревогу, охватившую её ни с того ни с сего. Заостренный камень вспорол щеку брида, но кровь не показалась: кожа просто повисла отвратительным лоскутом под местом разреза.

От следующего её удара брид увернулся и сделал ей подножку. Леда не успела сгруппироваться и рухнула на спину, отчего дыхание на миг остановилось, а весь воздух вышибло у нее из груди. Брид шагнул к ней, тяжело и решительно, и в этот момент знакомый отблеск привлек внимание Леды. В метре от нее, припорошенный черной пылью, лежал окровавленный трезубец Кая. Покрасневшие лезвия тускло поблескивали на сухой потрескавшейся земле. Леда с гневом подумала, что проклятая тварь, вероятно, прихватила трезубец Кая с собой после того, как расправилась с его владельцем.

Не думая, влекомая инстинктом, Леда быстро перекатилась через спину, увернувшись от протянутых к ней бледных рук со скрюченными пальцами. Рукоять трезубца легла в её ладонь, гладкая и неожиданно теплая, будто все еще хранящая тепло ладоней Кая. Кая, который, вероятно, погиб от рук этого чудовища. Новая волна гнева омыла сердце Леды, вытесняя оттуда последние тени страха. И когда брид собирался уже навалиться на нее сверху, Леда развернулась на спину и встретила его холодом этой стали. С её губ сорвался глухой рычащий стон, родившийся глубоко в её груди. Лезвия вошли в тело по рукоятку, с неприятным хлюпающим звуком. Её ладони завибрировали в тот момент, когда лезвие зацарапало по кости, проникая все глубже в грудь твари. Отяжелевшее тело брида грузно осело на Леду, придавливая её своим весом. Его лицо оказалось в сантиметрах от её собственного. Знакомые черты, губы, к которым она когда-то прикасалась поцелуями, в контрасте с мутными неживыми глазами вызвали тошнотворный ужас и Леда столкнула его с себя, замычав от усилия и пытаясь загнать назад рвотный позыв. Одновременно дернула на себя сай, рукоятку которого не выпустила из руки ни на миг. Лезвия вновь противно чиркнули о кость на обратном пути.

Ожидая от поверженного брида любой подлости, Леда вскочила на ноги, изготовившись принять удар, а в голове тем временем билась тревожная мысль, что все получилось слишком легко. С этой тварью не смогли справиться Зора и Кай, оба больше, чем просто люди, и в итоге – что? Над бридом одерживает победу до чертиков испуганная медсестра? Слишком просто. Слишком…

…и будто в ответ на эти мысли, вернулось давление в висках, привело с собой темную пелену, застлавшую глаза. Леда мотнула головой, яростно пытаясь проморгаться, а затем…

А затем зрение вернулось. Ясное, четкое и безжалостное, как никогда. И она увидела, кто лежал на холодной земле перед ней, зажимая окровавленной ладонью три глубоких отверстия от лезвий в груди.

Не брид. О нет, там лежал вовсе не брид.

- Рем. – шепот сорвался с её побелевших губ, но был не громче дыхания.

class="book">Отказавшие пальцы разжались, выпуская рукоятку проклятого сая, а внутри головы вдруг зашелестел вкрадчивый, густой, как туман, удовлетворенный смех, не принадлежащий этому миру. Леда помотала головой, судорожным рваным движением. Нет. Нет, невозможно. У её правой ноги лежал трезубец, лезвия покрыты кровью, которая принадлежала теперь не только Каю.

А на земле, теперь уже неподвижный, лежал её брат со смертельными ранами в груди, которые нанесла ему она сама, своей собственной рукой. Её брат, её друг, её ребенок, её самая большая боль и самая большая радость. Проклятый дух пролез в её голову и сыграл с ней в злую игру. И она убила его. Она только что убила Рема. Странное поведение брида, его слишком живые движения – все встало на свои места.

Клокочущий нечеловеческий стон пролился из её груди. Леда рухнула на колени рядом с телом мертвого брата. За которого она отвечала. Которого должна была защищать от мира, но не защитила от себя. С безжалостной ясностью Леда видела сейчас, что на самом деле произошло. Он даже не понимал, что случилось. Рем просто увидел, как она бросается на него с заостренным камнем и пытался защититься, свалил её на землю и старался обездвижить, чтобы привести её в чувство. Но она оказалась быстрее. Оказалась коварнее. И в тот момент, когда Леда смотрела в мертвые глаза навалившегося на нее Дея, пачкая руки в его крови и вся звеня от извращенно-приятного чувства, вызванного ощущением стали в её руках и в его груди – в тот самый момент на нее в ответ смотрели удивленно расширенные, испуганные глаза её брата, такие же, как у нее, такие же, как у их матери, полные непонимания и боли.

Короткий хриплый вой вспорол пустоту, сорвавшись с губ Леды. Она поднесла руки ко рту, но тут же в ужасе отдернула их. На них была кровь. Кровь её брата. Леда сидела над его телом, раскачиваясь взад-вперед, а подступающее безумие уже хватало её своими липкими пальцами. Оно было таким плотным и ощутимым, это сумасшествие, желающее отобрать её разум и заглушить преступную вину, что Леда и впрямь почти почувствовала его пальцы. Почти почувствовала. Холодные влажные пальцы на своей шее и армию мурашек, разбегающихся по коже от прикосновения.

Леда замерла, затаила дыхание.

Прикосновение действительно было. Кто-то стоял сзади и прикасался пальцами – холодными, но человеческими – к её шее. Не оборачиваясь, не дыша, Леда осторожно нащупала мизинцем рукоятку лежащего рядом сая, тихо потянула его к себе. Рукоятка трезубца, этого орудия убийства, жгла её кожу, как живое пламя, но это этот жар был только в её голове. А холодные пальцы еще раз легонько надавили на её шею и пропали. Но никуда не пропало знакомое уже ощущение присутствия, которое Леда чувствовала сейчас каждой порой своей кожи.

Сжав рукоятку сая, Леда подтянула его к груди, наполовину спрятав за полой куртки. Медленно, контролируя каждое движение, она поднялась на ноги. Нужно было оглянуться. То, что стояло позади нее, никуда не делось. Она слышала тихое дыхание, человеческое дыхание, издаваемое этим существом. Но звук этот, такой естественный, все же не мог обмануть её. Леда знала, кто это. Катахари наконец-то явил себя ей, чтобы сыграть с ней в последнюю игру перед тем, как забрать её с собой.

Только она его больше не боялась. Теперь она знала, что есть на свете чудовище пострашнее этого духа. Этим чудовищем была она сама.

Леда бросила последний взгляд на распластанное на земле тело брата. Неподвижные глаза открыты, лицо застыло восковой маской, кровь все еще сочится из ран в груди. Леда до боли сцепила зубы и одним решительным быстрым движением повернулась, выбирая менее ужасную картину. Чтобы ни являл собой дух, он не мог оказаться большим кошмаром, чем мертвый Рем перед её глазами.

От увиденного Леда даже слегка захлебнулась воздухом.

Она снова смотрела в свое лицо.

Перед ней стоял её двойник, одного с ней роста, в точно такой же одежде. Длинные темные волосы распущены, струятся по плечам спутанными волнами. Кожа немного более бледная, чем у настоящей Леды, с желтоватым оттенком, губы плотно сжаты. Нечеловеческие глаза на имитации человеческого лица: черные провалы, заполненные вихрящейся, движущейся тьмой, будто сотканной из черного дыма.

“Именно такие глаза должны быть на моем лице.” – вдруг подумала Леда. Глаза монстра на лице убийцы. Во рту появился привкус крови и горечи, но Леда не стала сплевывать. Она ждала.

Катахари медленно поплыл к ней. Ноги не касались земли. Зачарованная сюрреалистичностью происходящего, Леда смотрела на свою копию, летящую по воздуху в сантиметрах над землей, сквозь пепел и холод этого страшного мира. Катахари приземлился почти вплотную к ней и Леда могла во всех деталях рассмотреть свое лицо, знакомое и совершенно чужое. Катахари потрудился на славу, скопировав мельчайшие детали её внешности, вплоть до каждой неровности кожи, даже незаметный седой волосок в правой брови. Однако это и близко не могло компенсировать чуждый эффект этих нечеловеческих глаз.

Сердце Леды колотилось высоко в горле, пока она смотрела в эти затягивающие движущиеся омуты. Она вдруг оказалась вне времени, вне пространства, даже не чувствовала собственного тела. Мысли покинули её голову, оставив там гулкую пустоту.

Катахари открыл рот, раздвигая её украденные губы на украденном лице, и Леда увидела внутри этого рта нечто ужасное. Нечто, что она уже видела раньше. В тоннеле метро. Там, внутри этого раскрытого рта, как будто находилась вселенная в миниатюре, посреди которой зияла черная дыра, а в центре её полыхал чудовищный багровый глаз. Живой, злобный и ловящий каждое движение, каждую эмоцию – кусочек мозаики истинного облика катахари. И Леда знала, что если бы увидела духа в его настоящем обличье, то просто перестала бы существовать. Человеческий разум не способен был бы вынести такое зрелище.

Этот горящий глаз смотрел внутрь Леды, в самые глубины её души. И каждая принадлежащая ей секунда боли, горя и отчаяния отражалась жадным, почти похотливым блеском в этом алом зрачке.

Краем зрения Леда видела этот жуткий глаз, но не могла оторвать взгляда от мерцающих провалов на своем лице напротив. Она почти видела, как вихрятся там какие-то образы, которые её разум не мог воспринять. Рука, сжимающая сай, безвольно вытянулась вдоль тела, больше не пряча его, но пальцы все же не разжались.

Жуткое лицо двойника двинулось к ней, приближая этот раскрытый рот. А Леда продолжала стоять неподвижно, очарованная сиянием смерти, как кролик, замирающий в свете фар за миг до столкновения. Глаз, укрытый пещерой этого рта, приблизился еще больше, а в следующий миг губы её двойника коснулись её собственных в смертельном поцелуе. Леда не закрыла глаза. Должна была бы почувствовать отвращение, но не почувствовала ровным счетом ничего. Она теряла себя. Продолжала смотреть в свое лицо, совсем близко, в черный туман вместо глаз, ощущая прикосновение своих губ к своим же, на удивление человеческое. А то, что было сокрыто во рту двойника, глядело в нее через этот извращенный поцелуй.

И оно видело.

Видело белые пятна муки на платье матери.

Видело щербатую улыбку маленького Рема.

Видело фотоаппарат в руке отца.

Такие картины ему не нравились. А дальше оно с восторгом впитывало взглядом черную ленту на рамке фотографии. Множественные следы от уколов на руке Рема. Смотрело на выпотрошенную кошку в луже крови. Смотрело в перекошенное лицо Дея, тянущего её в пустоту за парапетом крыши.

Леда захлебывалась в этих видениях, в этих воспоминаниях, которые не могла остановить, а внутри её головы победно выл омерзительный нечеловеческий голос.

А потом она вдруг увидела чужое воспоминание. Мимолетный отблеск фиолетовых глаз. Высокую беременную женщину с красивым сильным лицом и слепыми зелеными глазами, один взгляд на которую причинял одновременно боль и радость. Затем мальчика в центре лесного капища, с ужасом глядящего на сосуд в руках мужчины в длинной мантии. Мальчика с глазами той женщины, пока что еще зрячими, с лицом, несущим в себе её черты, как отражение в волшебном зеркале. Лицо маленького Кая. Долгий взгляд на него, такого маленького и испуганного, сопровождаемый уколом боли, грусти и давней, глубоко сокрытой ревности.

Эти воспоминания, не принадлежащие ей, понравились катахари еще больше. Как будто именно их он искал все это время. Но их уже заменило другое воспоминание, на этот раз её собственное, совсем свежее.

Скрип лезвия, цепляющегося за кость. Кровь на руках. Расширенные глаза Рема, из которых медленно, неумолимо уходит жизнь. Вновь и вновь. Скрип лезвия. Кровь на руках. Серые глаза. Снова. И снова.

Если бы рот Леды не был занят присосавшимся к ней чудовищем, она кричала бы, бесконечно кричала, пока навсегда не лишилась бы голоса. Но сейчас этот крик звучал лишь у нее внутри, и от этого, казалось, лопаются внутренние органы и ломаются кости.

И тогда пришел гнев. Пришла ненависть. Пришло презрение к этому слабому жалкому существу с изломанной судьбой, обагрившему руки в крови последнего родного человека. К этому ничтожному запутавшемуся в омуте своей жизни червяку, носящему имя Лидия Кардис. А следом пришло понимание. И, наконец-то, впервые – сочувствие. Жалость, которой она так давно лишала саму себя.

Но теперь она видела. Для нее есть выход. Есть освобождение, которое она может подарить себе сама. Достаточно лишь одного движения руки – и все закончится. Куда она попадет после этого, не имело значения. Что имело значение – лицо напротив. Её лицо. Самым опасным её врагом был не катахари. Вовсе нет. Самым опасным своим врагом была она сама. Её ненависть. Её вина. Её воспоминания. Но она могла закончить это. Она могла даровать себе прощение, затаившееся на кончике потускневшего лезвия.

Рука Леды, сжимающая сай, медленно поднялась вверх, будто во сне. Катахари отлепился от нее и что-то похожее на тревогу исказило копию её лица. Но в этот миг Леда забыла о катахари. Она видела только свое лицо, с черными провалами глаз, и это был именно тот образ, который она ощущала у себя внутри. Не было Леды и её двойника, была лишь её душа, уставшая и измученная, глядящая на нее из этих черных омутов – и молящая о прощении. Об избавлении.

Все три лезвия вонзились в плоть. В то же самое место, куда нанесли они смертельную рану Рему. Её лицо напротив стало удивленным, затем испуганным. Леда не чувствовала боли. К ней пришел покой. Кровь, на удивление холодная, текла по её рукам, все быстрее и все больше – и это значило, что скоро все закончится. Все закончится.

Живая тьма окутала все вокруг и все в ней звенело и стонало от жуткого нечеловеческого вопля, затихающего и снова набирающего высоту. Леда не понимала, кто кричит, не ощущала своего тела, не помнила себя. Казалось, она растворилась в этом вопле, жила в каждом его отголоске и умирала в каждой его ноте.

А затем произошел взрыв. Но нет, это был не взрыв, просто Леде не с чем было сравнить это. Как будто вселенная родилась и умерла в один миг, а вместе с ней родилась и умерла сама Леда.

И затем – резко, неожиданно – все стихло. Леда плыла в тумане, бестелесная и невесомая. Она не знала, открыты её глаза или нет, не знала даже, есть ли у нее глаза. Не знала, во что она превратилась теперь. Осталась ли человеком, или стала призраком, а, может, далеким воспоминанием?

Это было неважно. Ей это не было интересно. Туман проникал в нее и она сама становилась туманом. Мысли ушли, чувства – тоже. Она могла бы провести так целую вечность.

Туман вдруг всколыхнулся, потревоженный новым звуком. Голосом. И звуком её имени. Кто-то звал её, кто-то очень важный. Кто-то, кого она потеряла, но он почему-то все еще был здесь, а она… она уходила. Леда хотела протянуть руку, назад, навстречу этому самому важному голосу, такому испуганному, нуждающемуся в ней сейчас так же, как и многие годы назад – и не могла. Он позвал её в последний раз.

А потом все действительно закончилось.

***

Мама пела её любимую колыбельную.

Слова знакомой детской песни текли по воздуху, вплетались тонким кружевом в тишину. Леда помнила каждое слово. Ей хотелось подхватить песню, соединить свой голос с голосом матери, но она не смогла. Губы, если они еще оставались у нее, не были ей подвластны.

Но и голос матери вдруг изменился, стал более хриплым, более низким. И вот это уже мужской голос, но такой же знакомый, такой же близкий, выводящий слова песни тихо и осторожно, будто они могли разбиться, если произнести их слишком громко.

Тяжесть мира постепенно возвращалась в её тело. Леда попробовала приоткрыть глаза, но веки были словно сшиты друг с другом, и она быстро оставила эти попытки. Вместо этого сосредоточилась на своих ощущениях. Она чувствовала, как пульсирует кровь у нее под кожей, чувствовала удары своего сердца, мерное вздымание груди при вдохах и выдохах. Она жива. После всего, что случилось – все еще жива.

После всего, что случилось.

Память обрушилась на нее оглушающей лавиной. Кровь, сердце, дыхание – все остановилось в один миг. Рем. Она вспомнила. Рем… Тело отреагировало короткой судорогой на охвативший её невыносимый ужас и одновременно с этим прекратилось пение.

Она была не одна. Кто-то взял её за руку. Сухие пальцы с такими же выступающими косточками на фалангах, как и у нее. Сердце вновь заработало, разогналось до такой скорости, что в ушах оглушительно зашумело. С огромным усилием Леда приподняла большой палец навстречу этому прикосновению, тронула знакомую руку, ощутила тонкий гладкий шрамик на костяшке указательного пальца.

Возможно ли это? Не сон?

Влага собралась в уголках её закрытых глаз и пролилась на щеки, когда она, превозмогая мучительные боль и резь, разлепила веки. Вначале она не увидела ничего, кроме ослепляюще яркого света, а потом на фоне этого свечения стало проступать лицо.

Встревоженное, немного испуганное, настороженное и живое, такое упоительно живое лицо её брата. Тихий неверящий стон пролился полувздохом из её груди, с которой будто бы спал сдавливающий её обруч.

- Тшш, все хорошо. – сказал ей Рем, осторожно пожимая её руку. – Как же ты меня напугала, сеструха. Как ты се…

Она не дала ему договорить. Собрала все силы своего организма для этого движения, приподнялась и крепко обняла его за шею, тут же обессиленно повиснув на нем, но не разнимая, ни за что не разнимая сцепленных вокруг него рук. Ощущение его тепла, и ударов сердца, и дыхания, было таким прекрасным, что от этого было почти больно.

Рем гладил её по спине, поддерживая вес её обмякшего тела, а Леда все никак не могла остановить поток бесконтрольных слез и сдавленных всхлипов, от которых судорожно вздрагивали её плечи. Она боялась отпускать его, боялась, что как только отстранится – брат исчезнет, как сон, как мучительное воспоминание. Но он никуда не девался, все так же был рядом, живой, невредимый. Леда не понимала, как такое возможно – и ей было чертовски глубоко плевать на то, что она этого не понимала.

Прошло несколько минут прежде, чем Леда нашла в себе силы отстраниться от Рема и вглядеться в его лицо. Его щеки и подбородок покрывали синяки и царапины, но не было даже намека на смертельную бледность. Леда почти с суеверным страхом прикоснулась пальцами к темной футболке, к тому месту на его груди, где перед её застывшим от ужаса мысленным взглядом все еще зияли кровавые раны.

Ран не было. А в лице Рема читались лишь тревога и забота. Как он мог смотреть на нее с такой любовью после того, что она сделала?

- Как ты… - она прокашлялась и решила изменить вопрос. – Рем, что последнее ты помнишь?

На лице брата отразилось удивление.

- Вообще-то, этот вопрос должен был задать тебе я. – он тихо хмыкнул, тряхнул головой. – Тебе придется быть конкретнее, сестренка, потому что вместо мозгов у меня сейчас манная каша.

Леда с тихим вздохом опустилась назад, убирая руку с груди Рема и тут же накрывая пальцами его ладонь. Пару секунд прислушивалась к пульсу, решительно стучавшему в её пальцы через его кожу. Затем произнесла:

- Мы убегали. Но земля начала проваливаться у нас под ногами, преградила дорогу пропастью. Верно? – он кивнул, закусил губу. – Так вот… Когда мы остановились у этой пропасти. Что ты помнишь после этого? И… - Леда растерянно огляделась по сторонам, впервые охватывая взглядом и осознанно воспринимая окружающую обстановку. Она лежала на каком-то подобии кровати, в шатре, заставленном бочками, ящиками и разномастным оружием. Леда точно знала, что уже бывала здесь, но как они могли тут очутиться? Поэтому она на ходу изменила вопрос: - Рем, где мы?

Брат уже открыл рот, собираясь ответить, но его опередил женский голос, донесшийся от входа в шатер.

- Вы в мире голодных духов. Во временном лагере стражей.

Леда вытянула голову, чтобы заглянуть за плечо Рема. У входа в шатер стояла Кира, одетая в простые черные штаны и рубашку. Её тронутые сединой волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, лицо уставшее, но спокойное. Леда растерянно смотрела на нее.

- Я ничего не понимаю. – прошептала она, чувствуя приближение головной боли.

Кира подошла к ним, остановилась возле кровати, глядя на Леду с сочувствием, тревогой и еще чем-то, каким-то неявным выражением, которое Леда не смогла разобрать.

- Ты расправилась с катахари. – произнесла Кира спокойным голосом, но Леда все же уловила в нем отголоски удивления. Что ж, ничего странного, она сама была удивлена не меньше.

- Но я не… - она оборвала себя на полуслове. Поднесла руку ко лбу, качнула головой.

Она не знала, что сказать. Слова Киры прозвучали нелепо в её голове. Все было словно в тумане. Нет, все было действительно в тумане. Туман преследовал её, он окутывал её саму, и катахари, укравшего её облик, и весь холодный пекельный мир.

- Там, возле пропасти с тобой что-то случилось. – неуверенно произнес Рем, настойчиво ища её взгляд, который Леда так же настойчиво отводила.

Кира неспешно подошла к стоящему неподалеку ящику, подтащила его к кровати и уселась, внимательно и как будто испытывающе глядя на Леду. Под этим взглядом ей стало неуютно. Поскольку никто не произнес ни слова, Рем осторожно продолжил:

- Ты спросила, что последнее я помню. Так слушай. Я помню, как ты упала на землю, как ты стонала, будто от ужасной боли, и я не понимал, что произошло. Я впал в настоящую панику. Ты ни на что не реагировала, была совершенно не в себе, продолжала кричать так, что у меня волосы вставали дыбом. И так мучительно прижимала руки к груди, что я был уверен, что увижу там смертельную рану, хоть и не понимал, кто мог напасть на тебя. Но ты… никакой раны не было, а ты как будто умирала, и я понятия не имел, что делать. А… а потом почувствовал его. Этот туман, как живое злобное существо, он пробирался в мою голову. И я видел… ужасные вещи, из моего прошлого. В какой-то момент я просто отключился. По всему выходит, что катахари не взялся за меня в полную силу. Просто наспех вывел из игры, чтобы я не мешался у него на пути. На пути к тебе. Я не смог, Леда. Не смог защитить тебя.

Она лишь сжала его ладонь, сильно, не говоря ни слова. Выражение вины и раскаяния на лице брата были невыносимы. Кто угодно, только не он должен был чувствовать себя виноватым. Из них двоих преступление совершила именно она, даже если это и случилось лишь в её голове. Как могла она рассказать брату об этом чудовищном видении внутри другого видения, в котором она вонзала лезвия трезубца в его грудь, пачкала руки в его крови?

- Что случилось с тобой возле пропасти? – прошептал Рем, отвечая на её пожатие. И повторил: – Ты так кричала.

Все время, что он говорил, Леда чувствовала направленный на нее внимательный взгляд Киры. Старшая женщина слегка пошевелилась, будто в нетерпении услышать её ответ. Леда с трудом вырвалась из омута мыслей, переваривающих тот факт, что на самом деле она не нападала на Рема, что это было пусть и ужасным, но все же видением, трюком катахари, чтобы запутать её. Она попыталась сосредоточиться на заданном ей вопросе. Что случилось возле пропасти? Она почувствовала страшную боль, и знала, что боль эта не принадлежит ей.

- Я… - Леда заторможенно моргнула, с трудом контролируя отяжелевшие веки. – Я почувствовала Кая, почувствовала, что… господи… Кай?

Леда рывком подскочила на кровати. В голове немного прояснилось и сейчас она вспомнила ужасное, непреложное осознание окончательности, которое принесла с собой та фантомная боль.

- Он жив. – ровным голосом ответила Кира, пресекая её панику. - В соседнем шатре.

Леда тут же спустила ноги с кровати.

- Мне нужно увидеть его. – она слишком быстро поднялась и все завертелось, но она ухватилась за плечо Рема и упрямо осталась на ногах.

- Ты еще слишком слаба, возможно… - начал было Рем, но она лишь крепче сжала его плечо, стискивая зубы.

- Плевать, мне нужно увидеть его. – наверное, решимость найти его, даже если придется передвигаться ползком, звучала слишком очевидно в её голосе, потому что Рем поднялся, поддерживая её за руку, а следом за ним встала и Кира.

Она сделала приглашающий жест рукой и направилась к выходу из шатра. Брат и сестра последовали за ней. С каждым новым шагом ноги Леды крепли, головокружение уходило и, оказавшись на улице, она мягко высвободила руку из руки поддерживающего её брата. Тревога засела колючим комком в её горле и затрудняла дыхание. Кира сказала, что он жив, но Леда поверит в это только после того, как своими глазами увидит его. Слишком тяжелым и однозначным было то страшное ощущение, охватившее её на краю пропасти.

На улице царило движение. Обитатели лагеря, как зрячие, так и слепые, с одинаковой ловкостью выносили вещи из шатров и палаток. Некоторые из шатров были в полуразобранном состоянии. Кира перехватила недоуменный взгляд Леды и ответила раньше, чем та успела задать вопрос:

- Мы сворачиваем лагерь. Разведчики донесли, что теперь будет безопасно вернуться в наше селение.

Леда ничего не ответила, просто кивнула. Сейчас ей было не до этого. Через минуту они подошли к одному из шатров и Кира вошла внутрь, придержала полог для них.

Охваченная сильнейшим волнением, Леда шагнула в полумрак шатра.

Кая она увидела сразу и злобный ком в её горле слегка уменьшился в размерах. Возле его кровати стояла осунувшаяся избитая Зора с одной рукой на перевязи, другой – прижатой к ребрам, а рядом с ней высокий воин-асур, Валигор, но Леда едва увидела обоих. Все её внимание было приковано к Каю.

Как только она вошла, он повернул голову в её сторону, будто безошибочно почувствовал её присутствие. Леда медленно подошла ближе, внимательно вгляделась в него.

Каштановые волосы были забраны назад, полностью открывая взгляду его избитое лицо, показавшееся ей сейчас пронзительно уязвимым. У Леды даже перехватило дыхание от его вида. Грандиозный синяк на скуле, не успевшей зажить после прошлого ушиба, и сейчас увеличившейся как минимум в два раза. Еще два гигантских синяка на правом виске и на подбородке. Обе губы рассечены в двух местах, бесчисленные царапины и ссадины, под глазами – такие темные круги, что Леда не бралась судить, были ли это следы усталости, либо настоящие синяки. Он был без рубашки и Леда могла беспрепятственно рассмотреть припухшие, почти черные гематомы на его ребрах, груди и плечах, израненные руки. Все его тело казалось одним сплошным ушибом и Леда могла бы сходу поставить с десяток диагнозов, из которых сломанные ребра оказались бы самым пустяковым.

На груди у него белела повязка, уже успевшая пропитаться кровью в центре. К ней и протянула Леда подрагивающую руку. Легчайшим, почти невесомым движением прикоснулась к его коже, лихорадочно горячей, прямо над повязкой. Именно то место. Именно здесь пронзила Леду невыносимая боль тогда, на краю пропасти. В то время, как самого Кая пронзил его собственный трезубец, который катахари затем услужливо прихватил с собой, как полезную игрушку для заготовленных специально для Леды ментальных трюков.

Его сердце сбилось с ритма, ударило взволнованно в её пальцы, прижатые к его груди над повязкой. Она закусила губу и болезненно поморщилась, разглядывая его раны, а Кай молча поднял руку и накрыл своей ладонью её прохладные пальцы, прижал их к своей коже и замер. Его ладонь была почти невыносимо горячей, сердце билось быстро и неровно под её пальцами, и её собственный пульс почти сливался с его сердцебиением. Леда боялась даже предположить, насколько высокая у него сейчас температура. С такими повреждениями она не удивилась бы внутреннему кровотечению. Мелькнула мысль, что его нужно срочно забрать в больницу – и тут же погасла. С больницей ничего не получится, только не в этом случае. А Кай просто молча смотрел сквозь нее неподвижными зелеными глазами, блестящими от высокой температуры, но их выражение было таким глубоким и живым, что Леда не могла перестать смотреть в ответ.

Кожу покалывало в том месте, где он её касался. Что-то очень огромное и не имеющее названия поднималось из её глубин, заставляя почти задыхаться. Она ощущала странное натяжение между их руками, соединенными на его забинтованной груди, такое же призрачное и одновременно пугающе реальное, как и та странная связь, что установилась между ними. Сердце забилось еще быстрее и Леда отлично понимала, что он чувствует сейчас её участившийся пульс, но ничего не могла поделать. Да и не хотела.

Кто-то тактично кашлянул позади нее и Леда подпрыгнула, будто очнувшись ото сна. Кай почти зеркально повторил её движение, вздрогнув всем телом. Она почти забыла о присутствии остальных и сейчас почувствовала, как горячая волна смущения поднимается по её шее и щекам. Леда решительно убрала руку, забирая её из горячей ладони Кая, неохотно выпустившего её пальцы. Он моргнул, будто тоже на секунду потерялся в своих мыслях, затем облизнул рассеченную нижнюю губу и тут же болезненно поморщился.

Леда прокашлялась, чтобы прочистить горло.

- Рада видеть тебя живым.

- Насчет живого, пожалуй, слишком громко сказано.

Зора с другой стороны кровати издала тихий звук, то ли фыркнула, то ли всхлипнула. Её лицо было покрыто синяками и царапинами, но до Кая ей было далеко. Леда вновь перевела взгляд на него. Склонилась чуть ниже к нему, нахмурилась, затем осторожно прощупала его скулу и Кай тихо зашипел, дернувшись в сторону.

- Перелом. – констатировала Леда, выпрямляясь и убирая руку. – Нужно приложить что-то холодное. А тебе поменьше разговаривать.

- Не стоит. – ответил Кай. Его голос звучал невнятно, отчасти из-за лихорадки, отчасти из-за сломаной скуловой кости. – Демон уже вовсю работает над этим. Ему не очень-то нравится ездить в подпорченном сосуде.

Леда предпочла не комментировать это заявление. Лишь отметила для себя, что разговоры о демонах перестали так сильно её беспокоить, что было, в общем-то, совсем не удивительно, учитывая события последних дней.

Она оглянулась на Киру и задала вопрос, вертевшийся на языке с той минуты, когда она пришла в себя:

- Что вообще произошло?

Вместо Киры снова ответил Кай, напрочь игнорируя совет поменьше болтать:

- Когда вы с Ремом ушли, Зора и я пытались ликвидировать брида. Он почти отправил меня в отключку, но все же я его добил. Только вот затем подоспел сам катахари и оказалось, что у него не было настроения долго возиться со мной, когда я начал сопротивляться его влиянию. Зора пыталась помочь, но ему удалось… почти удалось устранить её. – при этих словах Кай на миг повернулся к сводной сестре, которая громко и неделикатно шмыгнула носом, вновь прижимая более здоровую руку к ребрам. – В итоге я ему надоел и он проделал во мне три вот эти милые дырки. – он нарочито аккуратно погладил медленно краснеющую повязку на своей груди.

- Я почувствовала это. – прошептала Леда. – Твою боль, я чувствовала её всю. Я подумала… подумала, ты умер.

- Технически… - начал было Кай, но его перебила Кира.

- Это и спасло его. – проговорила она, подходя к ним. – После медитации между вами установилась на удивление сильная связь. Уверена, вы оба это почувствовали. И с помощью этой связи ты смогла забрать на себя малую часть его ранения, но этого оказалось достаточно, чтобы для него полученная рана не стала смертельной. Для тебя это может обернуться несколькими днями недомогания в будущем, но без этой связи, без того, что ты разделила с ним его ранение – его сейчас не было бы здесь.

Высокий асур выступил вперед, глядя на Леду прямо и внимательно. Она мигом стушевалась под взглядом его фиолетовых глаз. А где-то на задворках памяти мелькнула еще одна тень фиолетовых глаз, подсмотренных в чужом воспоминании в её голове во время “стычки” с катахари.

- Мы все благодарны тебе за спасение его жизни.

Леда промолчала в ответ на это заявление. Просто не представляла, что тут можно сказать. Они все смотрели на нее так, словно она была какой-то гребаной героиней, и это бесило её неимоверно. Все это время она чувствовала себя слепым щенком на привязи, который послушно идет туда, куда его ведут, и идет быстрее, если его пинают, не совершая при этом ни черта героического. А на лице Кая тем временем появилось какоето новое выражение, разобрать которое Леда не смогла. Она отвернулась, глубоко вздохнула и задала следующий вопрос:

- Кто-нибудь может объяснить, как после всего мы оказались здесь?

Ответил ей снова Валигор.

- Вас нашел мой отряд. – голос его звучал гулко и сильно, заполнял все пространство шатра. – Мы открыли мобильный портал, возвращенный Кирой после того, как его похитил предатель.

- Но как вы смогли разыскать нас? – спросила Леда, не до конца уверенная в том, что ей позволено напрямую обращаться к этому высокому представителю неземной расы.

- Их привел пекельный страж. – тихо сказала Зора. Рем шевельнулся рядом с Ледой, и посмотрев на него, она увидела, что его взгляд прикован к Зоре с таким вниманием, будто произнесенные ею слова таили в себе какой-то другой, скрытый смысл. Глаза же самой Зоры были опущены к полу. Голос звучал отрешенно и почти механически. – Когда он оставил нас в пещере, то, похоже, отправился в мир людей за Валигором. Он нашел их и сообщил, где мы. Вероятно, если бы мы остались на месте, то именно в той пещере они бы нас и нашли.

- Как ты это сделала, Леда? – вдруг спросила Кира, будто не слушала их разговор, занятая своими мыслями. Спросила очень тихо, так, что Леда едва её расслышала. – Катахари. Как ты это сделала?

Леда растерялась от прямоты заданного вопроса. Кровь прилила к лицу, и тут же отхлынула, оставив её с чувством онемения в висках.

- Я не знаю. – не вполне честно ответила она. Не стала добавлять, что если бы все происходило так, как она помнила, то она вообще не должна была бы очнуться.

Словно прочитав её мысли, Кай задал ей её же собственный вопрос:

- Что последнее ты помнишь?

Леда вовсе не хотела вспоминать то, что произошло. Все это было слишком далеко за гранью её осознания. И все же…

- Он послал мне видение. Самое страшное из всех возможных. Нет, не спрашивайте об этом. – категорично отрезала она, заметив, как открывает рот Зора. – Я не буду об этом говорить. Не могу. Когда он явил себя мне, я была уверена, что посланное им видение реально, и в тот момент я не вполне владела собой. Но то, что было после, это… Я до сих пор не знаю, в какой реальности находилась, когда увидела его. Понимаете, он… он был мной. Стал моим двойником. И делал… вещи. – Леда покачала головой, затем зябко обхватила себя руками за плечи и отошла в тень у стены шатра. – Я не знаю, как это описать.

- Катахари устанавливал связь, чтобы забрать тебя в тонкий мир. – медленно проговорил Валигор. Он внимательно смотрел на Леду своими нервирующими фиолетовыми глазами и, похоже, услышанное не слишком сильно его удивило. В отличие от него, стоящий рядом с Кирой Рем застыл с отвисшей челюстью и выглядел потрясенным и напуганным. – Именно тот редкий момент, когда он уязвим.

- Но как ты смогла скрыть от него свое намерение убить его? – спросила Кира.

Леда приоткрыла рот, моргнула, затем вновь плотно сжала губы. Она качнула головой, совершенно не желая отвечать. Это было слишком интимным переживанием, которое она не хотела озвучивать сейчас, в этом помещении, полном уставившихся на нее людей (и не только людей). Она вообще не хотела его озвучивать. Никогда. Есть вещи, которыми человек не может, и не обязан делиться с другими. Но они все ждали, все внимание было приковано к ней. Даже Зора, и та казалось глядела на нее, несмотря на свою слепоту. Один лишь Кай сидел на кровати с опущенными глазами и склоненной головой. И Леда вдруг почувствовала прилив благодарности к нему, за то, что дал ей это моральное пространство. Именно его темноволосой макушке она и адресовала свои следующие, едва слышные слова:

- Потому что в тот момент я думала не о том, чтобы убить его.

Никто ничего не сказал. Тишина в шатре была удивленной и густой. Они не понимали. А Кай, все так же не поднимая головы, медленно кивнул, будто Леда подтвердила его догадку.

- Ты думала, что убиваешь себя. – тихо проговорил он. Рем за спиной Леды издал тихий булькающий звук. - Именно эта попытка скрытого самоубийства и сбила духа с толку. – он, наконец, поднял голову, и Леда вновь ощутила это странное чувство, как будто он смотрит на нее и видит, вопреки своей слепоте. – Как только ты решаешь, что тебе уже нечего терять, демоны теряют над тобой власть.

Леда чувствовала, что он говорит это только ей. Она смотрела на неровный шрам на его руке, там, где когда-то давно была вспорота его вена. И чувствовала, что сейчас действительно понимает смысл сказанного.

Молчание затянулось. Валигор смотрел на нее прямо и почти не мигал, будто хотел заглянуть ей под кожу. На лице Зоры появилось новое выражение, в котором Леде почудились понимание и сочувствие. Рем просто таращился на нее так, будто впервые увидел по-настоящему. Леда нервно прокашлялась и зябко стянула на груди свою клетчатую рубашку. Та была мятой и грязной. Так же себя чувствовала и сама Леда.

- Он действительно умер? – наконец, прошептала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Тишина лопнула, как мыльный пузырь, и со звуком её голоса даже время как будто очнулось, ускорило свой темп.

- Действительно. – подтвердила Кира. В её взгляде больше не было прежней настороженности, как будто рассказ Леды поставил все на свои места и опроверг её догадки, какими бы они ни были. Леда невольно задумалась о том, что за мысли занимали Киру прежде. Какой была её теория о том, каким образом Леда одержала верх над духом? Именно эти мысли стали причиной той неуютной подозрительности, которую Леда увидела в её глазах, когда очнулась в лагере?

- Это значит, что мы можем теперь вернуться домой? – спросил Рем. Его голос звучал ровно и очень искусственно. Леда понимала, что брат переваривает вытянутое из нее признание о почти совершенном самоубийстве. Почти совершенном в реальности. Действительно произошедшем в её голове.

- Думаю, это возможно. – кивнула Кира.

- А все чудовища, которых наплодил катахари в нашем мире? – уточнила Леда. Она распутала сложенные на груди руки и опустила их вдоль бедер. Пальцы дрожали.

- Мой отряд выследил и обезвредил каждого из них. – ответил ей Валигор. – Мир людей очищен от этих существ.

- Вы поймали предателя? Рондора? – спросила Зора.

- И что с остальными инквизиторами? – добавил Кай.

Тень омрачила суровое лицо Валигора, казалось, даже его белоснежные волосы и борода слегка потускнели. Он обошел кровать Кая, и встал напротив, как будто ожидал, что тот сможет увидеть его. Темные доспехи издавали тихий металлический звон при каждом его шаге.

- Здесь дело обстоит не слишком хорошо. – проговорил Валигор. – Мы выследили и взяли в плен большую часть их группы, но некоторые из инквизиторов успели скрыться.

- И что… что это значит? – неуверенно спросила Леда.

Валигор посмотрел на нее и она растерялась от внезапной тяжести этого взгляда. Но тут же привычно распрямила плечи и высоко подняла голову. Это был не первый тяжелый взгляд в её жизни. Впрочем, когда Валигор заговорил, стало ясно, что его досада направлена не на Леду, а скорее, на самого себя.

- Это значит, что они затерялись в мире людей, залегли на дно и затаились. Но это ненадолго. Пойманных узников переправили в тюрьму в нашем измерении и от них уже получена некоторая информация. Все это не было их обычным актом терроризма. Они готовили эту операцию давно и тщательно. План инквизиторов состоит в том, чтобы скрыться среди людей, занять несколько ключевых постов на государственном уровне, и так распространять сеть своей власти дальше, за пределы одной страны.

Леда почувствовала, как потрясенно отвисает её челюсть и поспешно закусила губу. Сейчас ей было сложно осознать опасность, скрытую в присутствии затаившихся инквизиторов в её мире. Она слишком устала. Тем не менее, было кристально ясно, что государственные посты, занятые враждебными существами из другого мира, станут проблемой первостепенной важности в ближайшем будущем. Мысли Рема шли в том же направлении.

- Как же этому помешать? – растерянно спросил он.

- Несколько наших агентов уже отправились в ваш мир, чтобы противостоять инквизиторам. – Валигор перевел взгляд с Кая на Зору, и назад. – Думаю, что стражи окажут нам в этом поддержку.

Зора кивнула. Кай продолжал сидеть, не шевелясь, но Леда подумала, это оттого, что любое движение сейчас причиняет ему слишком сильную боль.

- Все разведчики инквизиторов, которым было известно о Леде, были схвачены до того, как успели передать информацию о ней своему командованию. Поэтому вы с братом теперь можете вернуться домой. – подвела итог Кира, обращаясь к Леде. – Но будьте бдительны и осторожны.

Леда машинально кивнула. Будто хоть один из них смог бы расслабиться после всего пережитого. С каждой секундой её голова все больше тяжелела от навалившейся усталости.

- Вам нужно сопровождение в вашем мире? – добавила Кира.

Рем бросил быстрый взгляд на сестру, равнодушно пожал плечами, и Леда ответила за них обоих:

- Думаю нет. – на самом деле ей просто хотелось как можно скорее оказаться в одиночестве и обдумать все случившееся. А еще лучше – заснуть, и не думать ни о чем вообще. Она подозревала, что Рема одолевают те же желания.

- Я провожу вас до портала. – вызвалась Зора.

Рем кивнул, задержал на ней задумчивый взгляд. Леда неуверенно посмотрела на Кая. Он выглядел таким уязвимым, весь его непробиваемый фасад обрушился под напором усталости и боли. Она вдруг поняла, что ей придется уговаривать себя оставить его сейчас, когда он в таком состоянии. Почти физически больно было от мысли уйти от него в этот момент. Леда решила, что во всем виновата та самая дурацкая ментальная связь, о которой говорила Кира. Но когда она сделала несколько шагов к его кровати, Кай заговорил первым, не дав ей открыть рот:

- Если хочешь со мной попрощаться, то не торопись.

На его разбитых губах играла легкая, осторожная усмешка. Леда подняла брови, вопросительно глядя на него. Зная, что он почувствует её взгляд этим своим раздражающим шестым чувством. Однако Кай, все с той же туманной полуулыбкой на рассеченных губах, продолжал молчать, не к месту послушавшись её прежнего совета. Вместо него ясность внесла Кира:

- Вы с Каем по-прежнему завязаны. Нравится нам это, или нет, но ты остаешься его Источником, пока мы не найдем способ передать дар кому-то другому… Сейчас Кай разбудил Астарота и демону приходится очень плотно работать, чтобы залечить его раны. А это значит, что он захочет получить компенсацию через какоето время. И тогда Каю нужна будет медитация, чтобы удержать его, а значит, нужна будешь ты.

Тень улыбки все еще мерцала на губах Кая. В остальном же его лицо оставалось невозмутимым. Леда должна была расстроиться. Должна была почувствовать дискомфорт от того, что её жизнь так кардинально поменялась без её на то одобрения. От того, что теперь она связана с этим мужчиной, о котором не знает по большому счету ничего, но в то же время знает немыслимо много. Должна была. Однако чувствовала совсем другое. Чувствовала облегчение от того, что еще увидит его. Позже она еще обдумает все это, попытается проанализировать свои ощущения, которым не до конца доверяла. Но это будет потом.

Леда кивнула и позволила тени той же улыбки коснуться и своих губ.

- А я-то надеялась избавиться от тебя хоть ненадолго.

В ответ Кай тихо фыркнул и уже открыто улыбнулся одним уголком рта.

- Не забудь открыть балкон. – посоветовал он и Леда хмыкнула, возводя глаза к потолку.

Валигор и Кира остались в шатре вместе с Каем, а Леда, Рем и Зора вышли наружу и зашагали по улице, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить занятых сборами обитателей лагеря. Они прошли мимо детей, сбившихся в небольшую группку у наполовину разобранного шатра, и Леда тут же узнала самого маленького из них, того, который не побоялся первым взять у нее печенье. Она остановилась, глядя на мальчика, и через пару секунд Рем и Зора остановились тоже. Старшая девочка наклонилась к нему ичто-то прошептала ему в ухо, движением головы указав на Леду. Мальчик кивнул и не сдвинулся с места. Тогда девочка раздраженно пихнула его в плечо. Мальчик подскочил, драматически набрал побольше воздуха в легкие, и робко пошел к ним. Леда смотрела на него, удивленно вскинув брови. Рем и Зора молчали. Мальчик подошел к Леде и протянул пустую коробку из-под печенья. У него были пепельно-русые волосы и светлые голубые глаза, слепые, взрослые и серьезные. Леда осторожно протянула руку, чтобы не напугать его, и взяла коробку.

Маленький посланец неуверенно переступил с ноги на ногу. Втянул голову в плечи.

- Приносиеще. – вдруг скороговоркой оттарабанил мальчик, покраснев до самых ушей, круто развернулся и побежал к остальным, быстро и испуганно.

Леда покачала головой и с улыбкой запихнула коробку в свою сумку, которую отдала ей Кира. Все содержимое было на месте. Скальпель Леда на всякий случай переложила в карман куртки. Она махнула рукой своим спутникам и они вновь двинулись в путь.

Шли к порталу молча. Зора шагала рядом с Ремом, не говоря ни слова, но несмотря на это чувствовалось, что их мысли текут в одном направлении. Леда вдруг отчетливо ощутила себя третьим колесом. Она чувствовала, что эти двое хотят что-то сказать друг другу, но это не предназначалось для её ушей, поэтому они молчали. Леда с любопытством и тревогой покосилась на брата.

Они вышли за пределы лагеря и через десять минут подошли к порталу. Темнело, и в этих сгущающихся сумерках рябь воздуха на месте портала была видна отчетливее, чем днем. Леда посмотрела на Зору, скользнула взглядом по синякам на её лице и его напряженному выражению.

- Когда мы пройдем туда, на нас точно не набросятся новые чудовища или головорезы из вашего мира? – уточнила Леда.

Уголок губ Зоры слегка дернулся, будто она собиралась улыбнуться, но остановила себя. Она покачала головой.

- Нет. Разве что головорезы из вашего мира, но это та еще лотерея.

Леда коротко хохотнула и закатила глаза. Покачала головой.

- Догоняй, Рем. – сказала она и первой шагнула в портал.

Она сделала это специально, чтобы оставить их наедине хоть ненадолго и дать озвучить те мысли, что висели в воздухе между ними. Леда не была уверена, что ей нравится такое внезапное взаимопонимание между этими двумя, но с другой стороны, в последние дни ей много чего не нравилось, только от этого оно не переставало быть реальным.

Леда будто прошла через плотный слой воды, на секунду отнявший у нее дыхание, и сделала глубокий вдох на другой стороне, сильно закашлялась. Знакомая тошнота подкатила к горлу и Леда постаралась выровнять дыхание, чтобы справиться с ней. Кости ломило как при высокой температуре, но Леда уже знала, что неприятные ощущения после перехода скоро пройдут.

Прошло около минуты, прежде чем Рем появился из портала. Его лицо тут же позеленело, он слегка наклонился, упершись ладонями в колени, и Леда сочувственно похлопала его по плечу. Ей уже становилось лучше. Леда огляделась по сторонам. Они стояли на территории заброшенного завода, куда не так давно она пришла вместе с Каем, чтобы пройти через портал в его мир. Казалось, с тех пор прошли годы. Дома было намного теплее и все еще светло.

Рем выпрямился и сделал глубокий вдох. Его лицо уже начинало вновь приобретать естественный оттенок. Он посмотрел на нее и Леда встретила его взгляд. Сейчас, оказавшись в своем мире, в относительной безопасности и с осознанием того, что все закончилось, они вдруг поняли, что не знают, что делать дальше.

- Хочешь зайти ко мне? – неуверенно предложила Леда, нарушая тишину.

Она не очень понимала, хочет остаться одна или нет, и видимо Рем испытывал те же затруднения, потому что кивнул с той же неуверенностью, с которой она задала вопрос. Они зашагали прочь с территории завода. Шли молча. Улицы и озабоченные своими делами прохожие казались незнакомыми и чужими. Обычность окружающей обстановки перестала казаться привычной, и это вызывало странное чувство неприкаянности.

Они не разговаривали, но их плечи соприкасались при каждом шаге. Леда размышляла, какие секреты могли появиться между её братом и Зорой. Рем же, как она догадывалась, обдумывал признание о её почти-самоубийстве. Леда понимала, что брат, вполне вероятно, расценивает этот поступок как предательство с её стороны. Но Рем молчал, и она была ему благодарна. Подобный разговор привел бы к тому, что ей пришлось бы рассказывать и о других видениях, навеянных катахари. А она не была к этому готова. Не была уверена, что когда-нибудь сможет быть готова говорить об этом.

В этой тишине они дошли до её дома, сели в лифт. Леда задумчиво коснулась пальцами хромированной поверхности автоматической двери, будто желая еще раз подтвердить для себя, что они действительно дома. Двери лифта раскрылись, выпуская их в ярко освещенное фойе. Но когда они вышли в коридор, то увидели, что у Леды посетитель.

На полу возле её двери сидела Вера и спала, прислонившись головой к стене и приоткрыв рот. Рядом с ней стоял её рюкзак и бумажный пакет, откуда доносился запах выпечки. Брат и сестра переглянулись.

- Знаешь, наверное я пойду. – быстро сказал Рем.

Леда бросила на него умоляющий взгляд, сделала ему большие глаза.

- Можно я с тобой?

Его хмурое лицо посветлело, озарилось быстрой ухмылкой.

- Нет уж, давай вперед, разбирайся со своей подругой.

- Просто признай, что ты её боишься. – свистящим шепотом сказала Леда.

- Просто признай, что ты тоже. – так же шепотом ответил Рем и состроил ей рожу.

Леда улыбнулась и покачала головой.

- Будь осторожен. Сообщи мне, когда придешь домой.

Еще пару секунд они просто смотрели друг на друга. Потом Рем наклонился, поцеловал её в висок, порывисто обнял и ушел. Леда слышала, как с тихим скрипом раскрываются двери не успевшего уехать лифта. Они сознательно не обсуждали произошедшее, потому что не были уверены, что смогут сейчас об этом говорить. Но и натянутости в их молчании не было. Каждому из них нужно было хорошенько подумать обо всем, что случилось.

А Леде и впрямь нужно было разобраться с Верой. Она сделала глубокий вдох, как перед погружением под воду, и пошла к мирно посапывающей на полу подруге. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к плечу Веры и легонько встряхнула.

Вера подскочила как ужаленная, и Леда поспешно отпрянула, закономерно опасаясь хука правой от переполошившейся подруги. Вера осоловело заморгала на нее, затем её взгляд прояснился и Леда с тревогой увидела, как засверкали в нем искорки праведного гнева. Даже её короткие светлые волосы, казалось, встали дыбом.

- Где тебя носило, Леда? – прошипела Вера, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы сзади. Она подняла с пола свой рюкзак и пакет. Запах выпечки еще сильнее заиграл в воздухе и у Леды заурчало в животе. – В больнице мне сказали, что ты заболела, но что-то ты совсем не похожа на простуженную. И еще… - Вера прищурила глаза и подошла ближе, внимательно вглядываясь в Леду в тусклом свете коридорной лампы. Её лицо побледнело, а в голос закралась легкая дрожь. – Что происходит, Леда? Ужасно выглядишь.

- Ты так мастерски делаешь комплименты. – хмыкнула Леда, протискиваясь мимо Веры к двери.

Она открыла дверь и прошла в квартиру, Вера решительно шагнула следом за ней. Знакомая обстановка и запахи её дома обрушились на Леду единым потоком, и от нахлынувшего чувства облегчения у нее даже выступили слезы на глазах.

- На тебя кто-то напал? – резко спросила Вера и Леда даже вздрогнула от звука её голоса.

Она начала поворачиваться к подруге и тут наткнулась на свое отражение в зеркале, висящем в прихожей. Ничего удивительного, что Вера пришла к такому выводу. Выглядела она так, будто побывала в очень серьезной переделке. Что, конечно же, было правдой, только вот Вере эта правда была не нужна, не сейчас. Из зеркала на нее смотрело её осунувшееся отражение, с бледным исцарапанным лицом, разбитой губой и всклокоченными темными волосами, вздыбившимися вокруг головы и едва сдерживаемыми потерявшим форму хвостом. Видневшаяся под кожаной курткой клетчатая рубашка покрыта пятнами, на джинсах грязь и местами, она знала это – кровь. Леда поморщилась, думая, что совершенно не знает как объяснить Вере свой внешний вид. Но она также не собиралась оскорблять Веру лицемерными заверениями, что с ней все в порядке.

- Мне просто надо было уладить кое-какие дела. – даже для нее самой такое заявление прозвучало слишком жалко. Она добавила: - Я выйду на работу завтра.

- Да черт с ней с работой! – взорвалась Вера. - Что с тобой случилось, Леда? В городе творится какая-то чертовщина, хотя сегодня вроде стало поспокойнее. Ты пропадаешь на два дня, врешь, что заболела, а потом появляешься в таком виде! – Вера помедлила, а затем спросила с новым мрачным оттенком в голосе: - Это Рем?

Леда опешила от её вопроса.

- Что? – фыркнула она.

- Послушай, мне ты можешь сказать. Он снова сорвался?

Леда возмущенно открыла рот, закрыла его, не находя дыхания для слов. Гнев опалил румянцем её щеки. Как Вера смеет строить такие догадки? Леда вдруг очень захотела выставить подругу за дверь, но когда злые слова уже почти готовы были сорваться с её губ, она остановилась. Это не было странным. То, что Вера предположила проблему в Реме. Он давал повод, и не раз. На их втором курсе в медицинском колледже, это Вера была с ней, когда они нашли его в захламленной квартире его “друзей”, где вдвоем откачивали его, выдирая из липких лап наркотической комы. Вера видела, в какие компании он ввязывался. Видела, какой безрассудной становилась Леда, когда её брат попадал в такие переделки. И Вера помнила это все даже тогда, когда Рем переставал давать основания сомневаться в нем. Так что сейчас не было ничего удивительного в том, что Вера связала помятый внешний вид Леды и её загадочное отсутствие с новой волной проблем у её брата.

Леда проглотила сформировавшийся в её горле комок гнева и немного – стыда. Ругаться с Верой сейчас было бы очень глупым решением.

- Нет. Вера, дело не в Реме, поверь. – Леда стянула куртку и повесила её на крючок вешалки, морщась от боли в гудящих конечностях. – Это личное, окей? Просто перестань пока что сыпать вопросами, пожалуйста.

Вера сделала глубокий вдох, задержала дыхание, затем выдохнула. Она тоже сдерживала рвущиеся наружу слова и Леда была ей благодарна за это усилие.

- Леда, я просто волнуюсь за тебя. – наконец сказала Вера, уже спокойнее. – Меня пугают все эти события в городе, а тут еще ты пропадаешь неизвестно куда. И это в то время, как во всех новостях трезвонят о массовых галлюцинациях и этом парне в черном. До сих пор никто не может понять, кто он такой.

Леда как можно равнодушнее пожала плечами, хотя при упоминании о Кае её сердце сделало нехороший кувырок. Разговоры о нем были слишком тонким льдом сейчас, от усталости Леда не доверяла себе и опасалась, что может сболтнуть лишнего. К тому же, сейчас у нее не было ровно никаких сил для разговоров о загадочных событиях в городе, которые для нее уже не были загадочными.

- Вера, извини, но я и правда плохо себя чувствую. Очень хочется лечь спать.

Вера поджала губы и Леда почувствовала укол вины. Но в следующий миг Вера устало вздохнула и покачала головой.

- Я скажу в больнице, что ты еще не выздоровела. Сможешь завтра отдохнуть.

- Спасибо, Вера. – с чувством проговорила Леда. Вера в ответ лишь грустно улыбнулась.

- Лучшей благодарностью будет, если ты расскажешь мне, что на самом деле с тобой происходит. Когда сможешь, окей?

- Хорошо. – ответила Леда, надеясь, что подруга не услышит неискренность в её голосе.

Леда обняла её, смягчая возникшую между ними натянутость, после чего Вера закинула на плечо свой рюкзак и ушла.

Закрыв за ней дверь, Леда села на пол прямо в прихожей и устало прислонилась головой к стене. Оставленный Верой пакет издавал соблазнительные запахи и Леда одну за другой съела две булочки с корицей. Теперь она могла бы лечь прямо здесь, на полу, и заснуть. Но она все же заставила себя подняться, снять грязную мятую одежду и пойти в ванную. Ей понадобилось несколько минут, чтобы уговорить себя войти туда и прекратить вспоминать брида, материализовавшегося в воде рядом с ней. Его больше нет. Никого из них больше нет.

Леда умылась и подняла голову, глянула в зеркало. Её зазеркальный двойник смотрел в ответ устало и задумчиво, капли воды сбегали по исцарапанным щекам. На губе уже заживала маленькая ранка, оставшаяся там после удара инквизитора, когда они с Каем в первый раз прошли через портал, зато на подбородке начинал темнеть посаженный чужим кулаком синяк. Её глаза под влажными ресницами были темнее обычного, цвета пасмурного туманного утра. На долю секунды Леда увидела темные провалы вместо глаз на своем лице. Вздрогнула и отвернулась от зеркала.

Она приняла горячий душ, стояла под обжигающими струями воды, пока её кожа не покраснела. Натянула пижаму и прошла в комнату. Там постояла пару секунд в нерешительности, затем подошла к окну и открыла балконную дверь. Ну вот, она сделала это своей рукой. Пригласила его в свою жизнь. С другой стороны, закрытая дверь вряд ли его бы остановила. К тому же, Леда вынуждена была признать, хотя бы перед самой собой, что хотела открыть ему дверь. С этой пугающей мыслью она и легла спать. Сон уволок её, стоило ей коснуться головой подушки. Он оказался благословенно пустым и темным.

Проснулась она с ломотой во всем теле, но такой сильной усталости уже не чувствовала. В комнате было темно. В первые секунды Леда лежала на кровати с гулко бьющимся сердцем, и пыталась понять, где она находится. Электронные часы на тумбочке показывали начало второго ночи. Она проспала восемь часов. Леда включила свет, прошаркала на кухню и заварила крепкий чай, достала еще одну булочку. Хорошо, что Вера пришла с едой. Вспомнив о еде, Леда открыла холодильник и вынула оттуда остатки японской еды, принесенной Ремом. Казалось, это было несколько лет назад. Леда понюхала контейнер с рисом и курицей терияки, и поморщилась.

Она выбросила испортившуюся еду в мусорный пакет, и вышла из квартиры, чтобы отнести его в мусоропровод на этаже. Обычно она выносила мусор сразу на улицу, но сейчас мысль о том, чтобы отправиться в темноте к мусорным бакам в том самом переулке, где все началось, внушала ей ужас.

Леда уже возвращалась к квартире, когда заскрипели двери лифта. Она вся напряглась, но это оказался всего лишь Чен, радостно просиявший при виде неё.

- Лейда! – воскликнул он. – Красивье пижамна!

- Спасибо, Чен. – ответила Леда.

Они вместе зашагали по коридору. От Чена немного пахло алкоголем, он выглядел веселым и румяным, и Леда решила, что он возвращается с какой-то вечеринки.

- Завтра печу прожки, мама ресепт.

- Те самые пирожки, а, Чен? – по-доброму подколола его Леда, открывая дверь своей квартиры. – Мне быть наготове?

Чен коротко и смущенно хохотнул, почесал затылок.

- Ньет, я быть кушать медленно в этот раз. Будьит компания у меня, приходи если хотишь.

- Спасибо, Чен. Я подумаю. – с улыбкой отозвалась Леда.

Чен что-то спросил у нее, но она едва услышала, потому что её отвлек новый звук внутри квартиры. Короткий приглушенный стук. Руки Леды вспотели, тонкие волоски на шее встали дыбом, а в груди екнуло. Словно к её сердцу была привязана невидимая веревочка, за которую только что дернули. И одновременно с этим чувством раздался тихий, осторожный скрип балконной двери.

Леда закусила губу, чтобы подавить непрошенную, непонятную ей самой улыбку.

- Что ты сказал, Чен? – переспросила она, слушая звуки шагов, донесшиеся из комнаты.

- Говорью, как твой пациент? Вот тот, которий… ну. – Чен забавно дернул головой, указывая на дверь, ведущую на лестничную клетку.

- Выживет. – ответила Леда, спиной чувствуя его присутствие.

Она знала, что он остановился в дверях комнаты, так, чтобы Чен не увидел его. Если он смог забраться сюда через балкон, то видимо, чувствует себя уже лучше.

- Это хороший новость. Я испугайся в тот ночь. Желать, чтоб его проблемы, про те что ты говорить, чтоб они все порешай.

Леда улыбнулась Чену и кивнула. Отчетливо зная, что Кай слышит каждое её слово, ответила:

- Он та еще заноза в заднице. Но я решила, что помогу ему.

Она могла бы поклясться, что услышала улыбку Кая.

И эхо той же улыбки отразилось у нее на лице. Она махнула рукой Чену и закрыла дверь. Постояла пару секунд в прихожей.

А потом зашагала в комнату, чтобы выполнить свое обещание.