Чёрные омуты души (СИ) [Noniko_27] (fb2) читать онлайн

========== *** ==========

Грубые резкие штрихи грифелем всё чётче выделяли нежные черты лица придворной дамы в вечернем бархатном платье с умеренно глубоким декольте, откидными рукавами и широкой, расшитой витиеватыми узорами вставкой на корсете.

София, глубоко склонившись над планшетом и практически кончиком носа касаясь шершавой бумаги, старательно выводила контрастные линии на блеклом рисунке в светло-серых тонах. Она была так увлечена своим занятием, что вовсе не заметила, как к ней подошёл один из учеников: низкорослый, немного пухлый мальчик, на лице которого развернулась целая поляна веснушек. Он досадливо шмыгнул носом и попытался в который раз привлечь внимание преподавателя:

— Учитель! Извините, но я уже давно закончил.

Наконец, София заметила потуги мальчишки и несколько удивлённо посмотрела на него, словно не понимая, что рядом с ней делал ребёнок. На мгновение она забылась, ошибочно приняв кабинет изобразительного искусства за свою мастерскую, но уже в следующую секунду её глаза наполнились осмысленным спокойствием, и она с доброй улыбкой кивнула ему.

Ребёнок тут же побежал обратно к своему мольберту и, выглядывая из-за разукрашенного полотна, смотрел на неё искрящимися от нетерпения глазами. Как любому ученику этой школы, мальчику хотелось, чтобы в его рисунке София увидела явный потенциал. Ведь данное учебное заведение ориентировалось в первую очередь на искусство. У любого класса, будь то первый или десятый, минимальное количество часов, отведённое под творческое развитие, варьировалось в районе семи-восьми, и это без учёта дополнительных занятий, посещать которые было необходимо также в обязательном порядке. Тут каждый поголовно посещал кружки: хора, игры на музыкальных инструментах, скульптуры, живописи или рисунка. Естественно, не у всех сразу появлялись видимые результаты, и некоторые начинали метаться от одного занятия к другому, тем самым пытаясь найти свою нишу. Вот и этот полный энтузиазма ребёнок был недоволен своей непримечательной игрой на скрипке — хвалили всех, кроме него, а ведь он тоже желал поощрительного слова, стараясь изо всех сил.

София встала позади мальчика. Сложив руки на груди и чуть склонив голову набок, она внимательно посмотрела на картину. На холсте оказался изображён морской пейзаж: в центре необъятного моря, синева которого плавно переходила в чёрную пучину, стоял одинокий однопарусный корабль. Глубокой подтекст в работе одиннадцатилетнего ребёнка София не искала, смотрела исключительно на техническую составляющую, а она не внушала особого оптимизма — мазки робкие, словно он боялся рисовать, ближе к краям полотна и вокруг корабля совсем блеклые, да и с горизонтом полная беда.

— Весьма неплохо, Анель. Но видишь, какой у тебя горизонт? Разве он бывает таким волнистым даже на море? Доработай, и я поставлю тебе хорошую оценку за сегодняшнее занятие.

София мягко коснулась плеча Анеля, лишь на мгновение, после чего окинула взором остальных учеников, как это делала изо дня в день, на каждом уроке. Сегодня она позволила рисовать детям на свободную тему, словно давая глотнуть мнимой свободы. Обычно такие занятия проходили куда продуктивнее, чем когда ученики рисовали портреты или натюрморты. Вот и сегодня в кабинете царила тишина, разбавляемая лишь тихим скрежетом карандашей и приглушённым постукиваниям кисточек о стенки пластмассовых стаканчиков, наполненных мутной, серой от десятка красок водой.

Взгляд Софии остановился на новеньком ученике, который разместился в самом конце кабинета около витражного окна. Прислонившись плечом к пахнущей елью деревянной раме, темноволосый мальчик одиноко смотрел на улицу через тонкую полоску стекла, потому как большую часть окна украшали матовые цветки с раскинувшимися в разные стороны листьями на тонких стеблях. И сквозь крашеное стекло нельзя было различить даже силуэты непринуждённо гуляющих по ухоженной аллее людей.

— Михаэль, у тебя возникли трудности с выполнением задания? — осторожно спросила София, поравнявшись с мольбертом ученика.

Новенький перевёлся в их школу всего неделю назад и не успел ещё толком показать своих способностей, большую часть времени находясь в собственных мыслях. Он смотрел в основном в окно или на активно выполняющих задание одноклассников, но никак не брался сам за кисть или карандаш. Словно задание не имело к нему никакого отношения. Словно он и не был учеником этого класса. А так, мимо проходящий зритель, что непредвзято, с одинаковым безразличием осматривал каждого, кто попадал в его поле зрения. И Михаэль вовсе не стремился обзавестись на новом месте друзьями, как это обычно делало большинство детей его возраста. На первый взгляд могло показаться, что он просто скромный ребёнок, что смущался заговорить с незнакомыми ребятами. Но нет. Он сознательно отгораживался. Вёл себя не по возрасту холодно и важно. Намеренно игнорируя свободные места на первых партах, занимал всегда лишь последние, тем самым ломая привычные стереотипы о двоечниках, ведь сам таковым не являлся; скорее, наоборот: у него была уйма медалей и грамот с различных интеллектуальных конкурсов и школьных олимпиад.

Естественно, такого ученика, потенциальную жемчужину, школьная администрация приняла в мгновения ока, не углубляясь в детали перевода. Да, им, конечно, сообщили о причине — смене места работы родителей, а точнее, перевод в один из новых филиалов крупной компании на руководящие должности, единственным нюансом которого оказался переезд в другой город. Но кого это волновало в подобной ситуации? И ничего удивительного, что информацию о ребёнке воспринимали сквозь пальцы. Единственно важным фактором являлись лишь цифры в табеле успеваемости по стобалльной системе.

— Нет, учитель.

Михаэль медленно повернул голову, переведя взгляд с улицы на Софию. И тяжелый взгляд чёрных глаз заставил её непроизвольно вздрогнуть, рефлекторно прижав руки к груди. Не то чтобы она так сильно испугалась, но глубоко в душе всколыхнулось нечто тёмное и болезненное, постепенно исчезая, оставляя за собой лишь туманный осадок былого чувства.

В глазах мальчика невозможно было разглядеть перехода от зрачка к радужке, но что поистине выглядело странным, так это практически отсутствующие белки. Тьма затягивала в свою беспросветную бездну и буквально вышибала все мысли из головы.

Пытаясь вырваться из плена оцепенения, София, заметно нервничая, робко взглянула на холст Михаэля. Она ожидала увидеть идеально чистое полотно без намёка на попытки рисования, но её ожидало приятное разочарование. Рисунок, набросанный лишь простым карандашам, оказался законченным.

София изумлённо принялась рассматривать портрет мужчины в старинном камзоле. Она никак не ожидала увидеть на холсте одиннадцатилетнего ребёнка работу такого уровня. Штрихи немного грубоватые, но уверенные, словно рисовал человек с закалкой. Тени, симметрия и даже штриховка – всё было органично и технически правильно. Быть может, перед её глазами стоял маленький гений? В столь юном возрасте она в своё время и мечтать не могла о таком бешеном потенциале. Но, внимательно приглядевшись, София почувствовала, как по хребту пробежала дрожь. Портрет был нарисован словно её рукой. Отчётливо просматривался именно её стиль с тягой к зауженным коротким подбородкам и неровным проборам волос. И ещё уйма мелких, но точных деталей, что она замечала за собой во время рисования.

Прозвенел спасительный звонок, освобождающий Софию от обязательного комментирования портрета. Однако, прежде чем Михаэль принялся неторопливо собирать свои вещи, она успела ещё раз ощутить на себе пронзительный взгляд.

========== *** ==========

— Михаэль, у тебя нет запасного ластика? — робко спросила девочка, чьи светлые волосы были заплетены в две аккуратные косички. Её щёки обдало лёгким румянцем, что в контрасте с молочной кожей выглядело скорее как украшение, нежели неприятность. Невинная и милая, словно ангелочек.

Вот только она ему была совсем не интересна. Скорее наоборот — даже скучна. Он кинул на одноклассницу настолько красноречивый взгляд, что некоторые из мальчишек недовольно запыхтели. Они были явно другого мнения о девочке, что несомненно обещала вырасти в настоящую красавицу.

Михаэль же перевёл взгляд своих пронзительных агатовых глаз на Софию, демонстративно проигнорировав вопрос популярной одноклассницы, и улыбнулся одними уголками губ, отчего ей стало не по себе — так себя одиннадцатилетние дети не вели. И как ей трактовать его взгляд и улыбку?

Она опустила глаза на пудреницу и всмотрелась в маленьком круглом зеркале в своё отражение. Вот она — Интевас София. С первого взгляда серая, скучная, ничем не примечательная женщина средних лет. Свои длинные русые волосы она всегда на работу собирала в аккуратный пучок чуть выше затылка, без выбивающихся на макушке прядок; глаза и губы подкрашены совсем немного, чтобы выглядело, будто не пользовалась косметикой и вовсе. Впрочем, косметика всё равно была не в силах скрыть её излишнюю худобу: на узких запястьях ярко торчали косточки у кисти, а скинь она ещё пару килограмм, так и тощие щёки превратились бы во впалые. Белая тонкая кожа просвечивала каждую голубую венку: на руках, ногах, ключице. Пожалуй, в глазах большинства София выглядела жалкой, и мальчишке она приглянулась именно своей уязвимостью. Решил поиграть с ней, усложнить и без того паршивую жизнь, маленький гадёныш.

Парнишка с соседней парты сморщил нос, с явным презрением посмотрев на Михаэля. Его многие дети недолюбливали в классе. А другие – боялись встретиться взглядом.

Прозвенел звонок. Ученики засуетились, усаживаясь на свои места, и, как только наступило затишье, София встала из-за стола и подошла к доске, где написала тему практического задания для сегодняшнего урока. А затем она обернулась к подиумам — почему-то предметы лежали не так, как она их разложила ещё на перемене. Молча передвинув гипсовые фигуры, София внезапно почувствовала, что её спину буквально прожёг тонкий лучик солнца, словно направленный через лупу. Она немедленно развернулась и столкнулась взглядом с Михаэлем, что переместился на первую парту — совсем рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки.

Его чёрные — словно маленькие угольки из самой преисподней — глаза в одночасье выбили все мысли из головы. Она попросту замерла. А сердце в груди застучало, как сумасшедшее, о рёбра. Лишь тонкая иголочка рассудка всё ещё колола в висках, не позволяя Софии окончательно растеряться. Хотя о нормальном состоянии, конечно, и речи идти не могло. Тяжелый и совсем не детский взгляд не просто сбивал с толку, а не позволял вдохнуть полной грудью, заставляя чувствовать массивную ладонь, вдавливающую грудную клетку в позвоночник.

Софии пришлось сделать над собой значительное усилие, чтобы выйти из коматозного состояния и заговорить:

— Итак, — хрипло произнесла она, после чего поспешила коротко откашляться и снова продолжить: — Сегодняшняя тема урока: «Большой обед».

София прошла вдоль доски и остановилась напротив входной двери. Она усердно старалась не обращать внимания на взгляд Михаэля, и со временем ей начало казаться, что замечала она лишь его. А точнее, чувствует на своей коже. Будто его взгляд обладал какой-то мистической силой — трогать на расстоянии.

— Я вам подготовила три варианта. — София довольно резко дёрнула в сторону рукой, указывая кистью на близстоящую композицию. Её пальцы слегка подрагивали, и она ничего с ними не могла сделать. — В порядке убывания: с «отлично» до «удовлетворительно», можете выбрать наиболее подходящий для себя вариант.

***

Минуты урока тянулись целую вечность. Каждое мгновение ожидания было невыносимо для Софии. Она старалась отвлечься рисованием или чтением, но всё равно все мысли крутились вокруг одного-единственного ученика. Стоило ей поднять взгляд и посмотреть в его сторону, как она непременно натыкалась на его внимательные чёрные глаза. Казалось, Михаэль ни на секунду не выпускал её из своего поля зрения. Смотрел безотрывно, даже не моргая.

Наконец занятие окончилось. Ребята тут же повскакивали со своих мест, начав шустро собирать вещи, попутно переговариваясь друг с другом, делясь и сверяя планы на большую перемену. Шум заполнил аудиторию. Утопил вместе с тем и тревожные мысли.

С общим потоком учеников покинул кабинет и он. София внимательно проследила взглядом за плавно передвигающемся Михаэлем — грациозность его движений была сопоставима разве что с движениями юного аристократа: идеально ровный стан, приподнятый подбородок, при ходьбе он чуть тянул носок, когда выставлял ногу вперёд, а на лице сохранялось до одури безэмоциональное выражение, точно ни один мускул без дозволения не мог дрогнуть. Михаэль словно выпал из восемнадцатого века, всё больше околдовывая несчастную Софию. Всё глубже забираясь в её сознание.

Оставшись одна, она получила долгожданное спокойствие. В конце концов, и на неё снизошло умиротворение. Следующий урок ей предстояло провести в обществе старшеклассников. А с ними всегда полегче. И поговорить можно, и не гоняли по пустякам. В таком возрасте те, кому было не интересно изобразительное искусство — прогуливали, тем самым облегчая в какой-то степени и работу преподавателям.

— Но почему он не общается со своими ровесниками? — тихо произнесла София, в следующую секунду удивлённо вскинув брови от осознания, что продолжала думать о нём. И в то же мгновение она снова ощутила взгляд, словно Михаэль стоял сзади и смотрел в упор в затылок. Но нет. Никого сзади не было — только голая доска.

Даже когда пришли старшеклассники, наполнив кабинет звуками; кто-то обращался к Софии с вопросами — она не уделила толком никакого внимания личности, что спрашивала у неё план сегодняшнего занятия — всё равно, ощущение от присутствия Михаэля не хотело исчезать. Она всё ещё отчётливо чувствовала его взгляд. Уже не от доски, а от окна. Сколько она ни косилась на цветастые витражи, никак не могла поймать взглядом очертаний движущейся фигуры, прячущейся за поворотом, либо быстро ныряющей вниз. Однако София была уверена — он там.

========== *** ==========

Смеркалось. Густые потёмки постепенно опускались на слабоосвещённые улочки, съедая и последние оранжевые вздохи заходящего солнца. Высокие придорожные фонари зажигались лишь в девять вечера, поэтому ничего не оставалось, кроме как медленно брести по тонувшему во мраке тротуару.

София практически всегда ходила именно этой мощёной дорогой. Через скромные, маленькие переулки между массивными трёхэтажными домами. И не только потому, что путь являлся самым коротким от школы до её дома — что-то в этих старых домах завораживало: ей нравилась и красная кирпичная кладка, и вытянутые арочные окна, и парапеты, украшенные узорами, высеченными в камне. Оказавшись именно в этом месте, теряешься во времени, словно попал на пару столетий назад, словно вот-вот из-за угла покажется запряжённая лошадиная морда и послышится звонкое цоканье копыт да глухой скрип колёс повозки. Но это всего лишь фантазии, на деле же время от времени мимо проходили люди: принаряженные счастливые пары, которые держали путь в кинотеатр или уютный ресторанчик; разношёрстная молодёжь — одни устало плелись домой после нудных факультативов либо изматывающих спортивный секций, другие, что постарше, спешили на встречу с друзьями. Для клерков возвращаться домой в восемь вечера — редкость. Ими обычно были усыпаны улицы после девяти, так как большинство всё равно задерживалось на работе на час-другой, а уходить вовремя — дурной тон. Учителям в этом плане попроще. Конечно, они тоже иногда задерживались, особенно в периоды подготовки к экзаменационной сессии и непосредственно после неё, ибо приходилось проверять большое количество работ. Но учителя рисования это особо не касалось — изобразительное искусство не требовало такой строгой отчётности.

Медленно поведя плечом, София прислушалась к своим ощущениям. Она всё ещё чувствовала горячий взгляд на своей спине. Его нетерпение и желание что-то предпринять. От мысли, что Михаэль всё ещё мог её преследовать, стало жутко. В голове тут же заклубились сверхъестественные образы, среди которых отчётливо вырисовывалась одна параноидальная мысль, что Михаэль и не человек вовсе, лишь прикидывался, натянув на себя чужое тельце, как маскарадный костюм.

Резко обернувшись, София с маниакальным блеском в глазах пробежалась взглядом по улице, ища торчащий край школьной формы из-за угла или маячащую чёрную макушку над капотом машины. Однако всё было тщетно. Сколько бы она ни старалась — не могла поймать проворного мальчишку. А может, она просто сходила с ума? Постепенно превращалась в шизофреничку с манией преследования? И Михаэль на самом деле уже давно дома, и ему и дела не быт до чокнувшейся учительницы…

— Господи всевышний, за что ты мне такие испытания посылаешь? — сбивчивым шёпотом прошелестела губами София. Проходящие люди мимолётно оглядывали её, словно не понимая, с чего вдруг она остановилась и крутилась на месте, что-то бубня себе под нос. Без сомнения, некоторые приняли её за безумную, но большинству же было всё равно. Безразличие — новый тренд современного общества. Ни на кого не обращай внимания – и будет тебе счастье. Ведь ты же знаешь лучше, что валяющийся у обочины мужчина обязательно вдрызг пьяный. А если этот несчастный свалился ночью, то, быть может, к нему ещё кто-то и подойдёт, но, правда, не движимый помыслом помочь, скорее наоборот — обчистить.

София развернулась обратно и снова пошла вверх по улице, изо всех сил стараясь не обращать внимания на отдающие запахом сумасшествия ощущения.

Только казавшись дома, она почувствовала долгожданное спокойствие, когда в полной тишине сидела за кухонным столом, медленно потягивая тёплый зелёный чай с жасмином. Наконец-то пропало ощущение. Она больше не чувствовала на себе взгляд жгучих чёрных глаз. Вот только стало ли ей лучше? Пожалуй, нет. Внутри поселилась пустота — она всегда там была, но сейчас ощущалась особенно остро. Живя в полном одиночестве, время от времени сильно нуждаешься в чужой компании. Не важно в чьей. Хотелось лишь ощущать рядом с собой такое же теплокровное существо.

— Какая же я жалкая, — тихо произнесла София, горько улыбнувшись в поднесённый ко рту бортик чашки.

В голове раздался оглушающий звонкий детский смех. Над ней смеялись. Злорадствовали её бедам. Ни у кого и мысли не проскользнуло, чтобы ей посочувствовать. А нужно ли ей вообще это сочувствие? Разве она сама не упивалась своим же горем, не купалась в дешёвых душевных муках? Ведь на самом деле Софии нравилась роль жертвы. Именно поэтому она и не пыталась ничего изменить в своей жизни.

Существовала изо дня в день, проживая свою жизнь точно по сценарию в амплуа статиста.

Дом — работа.

Всю свою боль она выплёскивала в экспрессии картин. Не талантливых картин — вполне посредственных, не способных никого удивить мастерством или оригинальностью мысли.

Так зачем она вообще жила? А точнее — существовала.

София энергично замотала головой, отгоняя не пойми откуда взявшиеся мрачные мысли, которые сроду её голову не посещали. Что вообще за чертовщина с ней творилась?

Глубоко склонив голову, София сплела пальцы на руках в замок и крепко зажмурила глаза, после чего начала быстро, но ясно выговаривая каждое слово, читать молитву по памяти:

— Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя Твоё, да придёт Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Повторив её три раза подряд, София осмелилась поднять голову и открыть глаза. И в тот же миг она снова ощутила взгляд. Но если раньше он был точечным и она могла предположить, откуда на неё смотрели, то теперь казалось, что глаза повсюду. Сотни маленьких невидимых глаз.

София сорвалась со стула и стала метаться по кухне, открывая все шкафчики, отодвигая посуду и выкидывая вещи, всё, что мешало и прятало выродков, играющих с ней в прятки. А затем, держа в руке пачку гречневой крупы, она замерла. Неужели всё не по-настоящему? Ей снова чудилось… так ведь? Грань между реальностью и фантазиями окончательно истёрлась, стало совсем не понятно: бредовые мысли виднелись в слишком реальном свете, словно и не были проделками больного разума.

Опустившись на корточки, София легла на пол, поджав к груди колени. В пальцах она продолжала сжимать пачку гречки. А из широко распахнутых глаз потекли слёзы. Её рыдания были беззвучными. Она лежала в тишине, позволяя слезам стекать по тощей щеке — они скапливались у ушной раковины и крупными каплями падали на линолеум, о который разбивались с глухим звоном.

========== *** ==========

Мягкий лунный свет заливал комнату. Около широкого окна, занавешенного дешёвыми неброского синего цвета шторами, расположился подержанный угловой диван в обивке из бежевой ткани. У противоположной окну стены стоял одинокий двухстворчатый сосновый шкаф и рядом, чуть левее — комплектный комод, над которым расположилось овальное зеркало. Каждое утро и вечер София разочарованно рассматривала в нём своё отражение. Её не радовал осунувшийся вид лица, потускневшие, ломкие и заметно поредевшие волосы – в целом свой облик приносил лишь горечь обречённости. Из дня в день она уныло наблюдала за увядающей и покидающей её красотой. Опустошающее чувство.

На поверхности столешницы комода были раскинуты разные побрякушки: недорогая косметика, сроки годности которой уже давно истекли; керамические и стеклянные фигурки, что дарили ей ученики, почему-то считая скучные статуэтки лучшим подарком для практически сорокалетней женщины; бижутерия из грошовых металлов и пластмассы, самое ценное кольцо — серебряное, с маленьким лазуритом сомнительного качества, которое продала за бесценок цыганка, остро нуждающаяся в деньгах.

Сновидения Софии снились обрывочные. Страшные. Оттого она и металась по постели в холодном поту.

Резко открыв глаза, София смахнула рукавом рубашки испарину, выступившую на лбу. Она тяжело и часто дышала. Даже во сне её всё ещё преследовали чёртовы глаза! И она начала подумывать всерьёз о помощи специалиста — с каждым днём жить становилось невыносимее: мания преследования, параноидальные мысли, кошмары по ночам — всё это можно решить при помощи пары идентичных таблеток. Но сначала надо себя перебороть…

София перекатилась со спины на бок, и ей нестерпимо захотелось коснуться ладонью холодного пола. Ощутить прохладу старого потрепанного временем ламината, поэтому, медленно опустив руку, она коснулась костяшками пальцев гладкой поверхности.

Неожиданно её что-то схватило за запястье. Маленькое и холодное. София тут же метнула взгляд вниз, к руке, и обомлела. Миниатюрная детская ручка с кожей сероватого оттенка сжимала её кисть. Под давно нестриженными ногтями пролегали тёмно-коричневые жирные полоски грязи цвета запёкшейся крови, и комнату медленно, но верно заполнил смрад гниющей плоти.

Судорожно, как астматик в приступе, глотая воздух, София в панике смотрела на детский кулачок. Она хотела отдёрнуть руку, закричать и убежать, но тело не слушалось. Она могла лишь захлёбываться ужасом в немой истерике; ощущать, как бешено стучало её сердце, грозясь вот-вот разорваться.

Маленький кулачок сильнее сжал её запястье, ногтями впиваясь в кожу до крови. Загоняя острые, совсем не мягкие коготки всё глубже, стремясь добраться до кости. И дикая боль её отрезвила. Поморщившись, София с усилием дёрнула руку на себя, и та на удивление легко поддалась, освобождаясь, казалось бы, из железной хватки.

Шустро приподнявшись, она отодвинулась максимально от края дивана, упершись острыми лопатками в мягкую спинку. Взгляд лихорадочно бегал по границам дивана, стараясь уловить малейшее колебание воздуха. Ей было настолько страшно, что она даже на секунду боялась отвести взор, чтобы взглянуть на четыре аккуратных ранки, из которых бесконечно сочилась кровь. Ведь то, что под диваном, могло вылезти в любой момент. И мгновение, потерянное на рассмотрение своих незначительных повреждений, могло стоить ей жизни.

Однако никто даже и не думал показываться. Лишь изредка глухо царапали пол острые ногти.

***

Электронный будильник надрывался от противного, пронизывающего сознания писка, которое словно остриё иголки поддевало ветхие волокна нервов.

Нахмурившись, София приоткрыла глаза и лениво приподняла голову с колен, тут же скривившись от резко простелившей шею боли. Она уснула в сидячем положении, прижав колени к груди, из-за чего всё тело затекло он неудобной позы и теперь казалось налившимся свинцом.

Окинув взглядом комнату, утонувшую в лучах утреннего солнца, София посмотрела на пострадавшую руку, вот только та, к её удивлению, оказалась совершенно цела. И намёка не было на ранки, будто всё то, что происходило при лунном свете, оказалось лишь дурным сном.

Нет. Слишком очевидно отдавало запахом безумия. Она должна сегодня же взять больничный. Хотя нет, ей не помогут. Только запрут в мягкой комнате, связанную смирительной рубашкой, а легче ей не станет. Нужно было всего-то отвлечься. Забыться. Уйти с головой в работу, отдавая себя на растерзания высокомерным детям заносчивых снобов. Просто погрязнуть в вязкой рутине ежедневной суеты, забыв о своей нежеланной особенности, которая так неожиданно нагрянула. Хотя для других она вовсе никакая не особенная: серая, невзрачная, абсолютно ничем не примечательная. Поэтому никто не заметит в ней изменений. Оставить о себе след в памяти она может лишь одним способом – совершив что-то по-настоящему ужасное.

Собираясь на работу, София бегала по своей маленькой квартирке, снова и снова протаптывая дорожку в узком, изогнутом коридоре, что служил неким распутьем, ведущим во все комнаты. Всегда в последнюю очередь перед самым выходом она заправляла постель – это уже вошло в некую обязательную традицию, чётко отрепетированную изо дня в день. И сейчас, за пять минут до выхода на работу, София направлялась прямиком к дивану, собираясь выполнить обыденный ритуал. Однако скользнувший по полу взгляд заставил её остановиться на месте, прямо-таки в центре комнаты, замерев в нерешительности.

София сделала пару робких шагов навстречу неизвестному, после чего присела на корточки, внимательно разглядывая белое пятно на ламинате возле дивана, частично уходившее под него. Словно не веря своим глазам, она провела подушечками пальцев по пострадавшему куску пола. Практически прямоугольник был выцарапан человеческими ногтями. Какие-то борозды были глубже, какие-то более поверхностные, вот только сомнений не оставалось, что ногтями проводили множество раз, желая сдирать отнюдь не верхний слой ламината, а скорее кожу с ещё тёплой плоти.

Софию передёрнуло, и она тут же убрала руку, опасаясь, что сейчас из-под дивана выскочит голова, которая, хищно клацнув зубами, вцепится в её пальцы. Будет их терзать, грызть, оголяя сухожилия и перемалывая мощными челюстями кости. Ведь она ещё помнит боль, причинённую ей маленьким детским кулачком, хоть от неё не осталось и следа на бледном худом запястье.

Напрочь забыв о растрёпанной постели, что собиралась заправить, София поспешила убраться из собственной квартиры. Срываясь на бег, она торопливо зашагала к входной двери – тяжёлой металлической, за которой раньше было совершенно спокойно. На ходу схватив дерматиновую сумку с пола и сдёрнув драповое пальто с вешалки, она ловко запрыгнула в чёрные ботиночки, на носах которых красовались серые разводы грязи.

Подрагивающие пальцы судорожно дёргали ключ в замочной скважине, совершенно неритмично отпирая замок. Наконец, София смогла широко распахнуть дверь, как вдруг ощутила чужое присутствие. За её спиной кто-то стоял. Периферийным зрением она улавливала маленький тёмный силуэт в метр высотой. От навалившего осознания, что в квартире она не одна, а всё утро и ночь за ней наблюдали – нутро сковало ужасом. Слишком страшно было обернуться и убедиться, что за ней и правда стоял ребёнок, от которого исходило тяжёлое могильное зловоние.

========== *** ==========

Промозглый ветер хлестал по лицу, забирался за шиворот драпового пальто, заставляя Софию ёжиться от холода в тщетной попытке сохранить хоть толику тепла. На глазах выступили слёзы из-за очередного глотка обжигающе-ледяного воздуха. Натянув повыше, практически под самые глаза, серый бесформенный шарф, София ускорила шаг, остервенело рассекая покрасневшим лбом могучие порывы ветра. Уже через десять минут она оказалась возле огромных, точно сохранившихся с викторианской эпохи, школьных ворот. Трёхметровые створки величественно раскинулись между двумя каменными колонами, на которых застыла пара гротескных горгулий с обезображенными мордами. Эти статуи ей всегда казались слишком жуткими и вычурными, абсолютно не гармонирующими с уютным образом учебного заведения, поэтому всякий раз, проходя мимо них, она испытывала некий когнитивный диссонанс, искренне желая их скорейшего исчезновения.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, София юрко нырнула в маленький закуток, который расположился как раз напротив школьных ворот. Небольшой отрезок улицы уходил немного вглубь, обеспечивая тем самым хорошее укрытие. В свою же очередь София могла обозревать ворота во всём их великолепии.

— Сегодня я точно положу всему конец, — тихо прошептала она в поднесённые ко рту пальцы, на которых ещё мгновение назад нервно обкусывала ногти.

Её взгляд взметнулся вверх, к вывеске магазина электронной техники. Маленькие лампочки вокруг широких букв внезапно замигали, игриво бегая по незамысловатому слову «вольт». Заглядевшись на попарно переключающиеся огоньки, запоздало заметила, что на улице совсем смеркалось, несмотря на раннее время, ведь часы отсчитывали лишь половину седьмого вечера.

Дети выходили из школы в основном небольшими компаниями, гораздо реже можно было заметить одиночек, среди которых и оказался Михаэль. Он шёл, держа приличную дистанцию от других учеников. Его пустой, не пойми куда устремлённый взгляд казался непроницаемым. И как только он завернул из-за школьных ворот и направился вверх по длинному узкому переулку, выскочившая из своего укрытия София двинулась за ним.

Не меньше получаса Михаэль плутал по безлюдным улицам: он словно заранее знал, намеренно заворачивая лишь туда, где они оставались наедине — он и прятавшаяся за всевозможными углами, машинами, судорожно сжимающая в кармане деревянную рукоятку — она.

Далеко впереди показался сплошной алюминиевый забор. Михаэль немного прогулялся вдоль него и, найдя прикрытую куском картона дырку, пролез в неё. Но София не стала слепо следовать за ним, а на минуту-другую замешкалась: стоит ли ей ступать в неизвестность? Вдруг Михаэль давно понял, что она следила за ним, и теперь вёл её прямиком в ловушку? Плюнув на здравый смысл, который уже и так давно утратила, София последовала за ним, протиснувшись в щель не больше метра в высоту.

Как она и предполагала, за высоким забором спряталась разворачивающаяся стройка. Рабочие только приступили к закладыванию фундамента, поэтому никаких нагромождений со стороны улочки не было видно.

София больше не видела загадочного ребёнка, будоражащего фантазию чёрными очами. От этого становилось лишь страшнее. Казалось, что все ощущения вмиг заострились, и теперь она могла слышать звуки за многие метры, а то и километры от себя. Ощущать разнообразие запахов: особенно отчётливо она чувствовала смрад гнили, словно где-то неподалёку разлагался труп псины.

Внезапно справа раздался оглушающий грохот, заставивший невольно вздрогнуть всем телом и резко обернуться на источник звука. Белая с чёрными лапками кошка проворно прыгнула за сложенные в ряд мешки цемента, а повалившийся на бок металлический бак ещё какое-то время катился, пока не встретился с маленьким валуном, что заставил его в один миг замереть на месте.

Бешеный стук сердца оглушал, затмевая любые другие звуки, кроме нарастающего шума в ушах — чудилось, что София может слышать собственную быстро снующую по венам кровь, пульсирующую и зловеще булькающую в висках. Медленно развернувшись обратно, она испуганно впилась глазами в одинокий силуэт, стоявший к ней лицом. Мелкая дрожь заколотила её тело от пронзительного взгляда: маленькие, чёрные угольки пробуравили лицо, затем спустились на шею и замерли на уровне груди. Михаэль ничего не говорил и даже не двигался, чем внушал лишь больший ужас.

— Наконец-то, — приглушённо произнёс он, оскалившись в подобии улыбки. Из-за раздвинувшихся губ показался ряд узких, словно толстые иглы, зубов.

София невольно представила, как эти острые маленькие лезвия рассекали её плоть, впивались и жадно сосали кровь, наполняя брюхо заветным нектаром.

— Что… что ты такое?.. — из-за испуга она не могла внятно произнести и слова.

Дёрнувшись, София одним нервным движением вытащила из кармана длинный кухонный нож, который теперь подрагивал в её побелевших пальцах. Она так сильно сжимала рукоять, что даже не замечала болей от судорог, то и дело возникающих в кистях. Всё нутро сковало от страха, каждый вдох давался с огромным трудом. Ей ещё никогда не было так страшно.

Зажмурив глаза, София бросилась вперёд, направив остриё ножа на существо, прикинувшееся ребёнком. Она совсем не почувствовала, как хорошо заточенное лезвие вошло в плоть до самой рукоятки, пронзив тело насквозь; как по рукам заструилась тёплая липкая кровь, крупными каплями падающая на землю.

Обессилено, будто из неё выкачали саму душу, она упала на колени, а затем и на бок. Она тонула в быстро образовывающейся алой луже, отдающей слабым запахом металла. А рядом с ней лежал мальчик. Лежал, повернувшись головой в её сторону. Лежал, глядя на неё, не моргая. Лежал и улыбался.