The only (СИ) [Blue_Desert] (fb2) читать онлайн

========== Пролог. Nevermind ==========

Я тот человек, что

оставляет следы

своего существования, как дождь?

Или я лишь кто-то, кто неожиданно

приходит или уходит,

словно ливень?

«Как в темноте рождается свет, как в ливне рождается радуга, так родился и я. Это словно мелодия, зародившаяся в голове музыканта; строчка, родившееся в голове композитора, появившаяся из ниоткуда. С неё нечего взять без контекста. Вот и я родился вне контекста, как бесполезная нотка в мелодии. Сложно найти своё место среди других строчек, если на тебе написано чёрным по белому „ты лишний“.

Я не знаю, кто прилепил этот ярлык ко мне, но я изредка благодарю этого человека. Иногда полезно быть одному, понимать, что ты никто, ноль без палочки, потому что это открывает перед тобой небывалые горизонты. Это помогает идти вперёд и держаться на ногах, не опираясь на чье-либо плечо, но в то же время это убивает. Сложно идти размеренным шагом, сложно влиться в толпу и найти зерно жизни.

Везде найдется человек, из-за которого ты захочешь пойти на виселицу, это будет везде преследовать. Можно сказать: „Мне плевать“, но это будет не так. Даже последнему пофигисту не будет плевать на свою судьбу.

Не стал говорить, что мне пофиг на глупые мнения. Сказал: „Лучше быть одиноким“, - и это стало моей стеной. Не помню, когда это было. Сейчас же люди говорят: „Ты зазвездился!“. Они чуть ли не кричат мне в лицо эти слова. Поймите, я не тот, за кого вы меня принимаете. Да, мало говорю, неактивен. Просто я интроверт. Нет, даже не интроверт, а маленький социопат. Не люблю толпу, тупых людей и разговоры с ними. Ненавижу лгунов. Мне хочется уебать им с ноги. Ненавижу, когда мне говорят: „Я понимаю“. Нихера вы не понимаете. Просто… просто я не такой, вот и всё.

Люблю философствовать, люблю тихие разговоры по важным темам. Людей это пугает. Я ведь не особый мастер разговаривать. В тексте, в монологе могу выдать больше информации, потому что я, наконец, нашел свой контекст. Бит, ровное дыхание, миксы и переходы, немного классики. И в этом контексте я чист, как только что родившийся ребенок, как белая бумага. Но я прошу: не вешайте на меня ярлыки, не диктуйте мне свои правила. Сам разберусь! Напишу, что хочу я, а не вы! Не отрезайте мои шипы, я не ваша декоративная роза для выставки! Не делайте ничего подобного, ибо вам придется очень туго».

© Дневник Мин Юнги, 2013 год.

========== Глава 1 ==========

«Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту города Инчхон. Температура за бортом 10 градусов Цельсия, время 6 p.m. Командир корабля…»

Толпа инчхонского аэропорта пополняется новыми людьми. Среди них нет айдолов и знаменитых людей. Одеты по-простому. Много иностранцев, молодых и свежих, говорящих на японском, корейском и английском. Многих встречают с теплыми объятиями, приветствием или же именными табличками и в официальных костюмах. Но Юнги не встречают. Он в одиночестве идет по лестнице, проходит длинную очередь серых стен, больших окон и кучи магазинов. Ему хочется добраться до самого красивого вида в аэропорту. Это стеклянная крыша над головой, большие окна, покрывающие всю стену, открывающие вид на посадочные трассы, и уютные диванчики с розетками для зарядки электронных устройств. Здесь в какой-то мере началось его путешествие в страну восходящего солнца. Здесь…

— Извините, — сказала девушка с увесистой фотоаппаратурой, сбившая его.

Она заставила вспомнить, что он идет по аэропорту, кишащему людьми. Юнги лишь слегка кланяется, говоря: «ничего страшного». Девушка убегает со своим фотоаппаратом вперед. Начинается резкий шум, с редким вкраплением женского визга и вспышек камер. Парень уже собирается пожаловаться персоналу аэропорта, как в его сторону бегут несколько девушек и почти вновь сбивают с ног. Благо Мин крепко держит в руках рюкзак и ручку от багажа в ладони.

Гул начинает нарастать, хотя в толпе около пятнадцати человек. Мин Юнги удивленно наблюдает за процессией, всматриваясь вперед. Его заносит в толпу новый поток девушек. Мысленно посылает всех этих дамочек домой, ведь так он опоздает на автобус. Напряжение нарастает где-то в глубине груди и заставляет сделать пару шагов вперед.

Толпа перестраивается и дает пройти высокому парню вперед к стеклянному окну. Больше никто не смеет двигаться, все достают камеры и небольшие баннеры. Юнги ещё больше удивляется, всё тело говорит об этом: широко раскрытые глаза, крепко сжатая рука на ручке сумки и единственный удар сердца…

— Хён! — милое улыбчивое лицо, совсем ещё подросток, — Хён! — вновь тот самый заливистый смех и неокрепший голос, — Ну, же! Юнги-хён!

Незнакомка толкает Мина локтем в грудь и поспешно убегает. Парень начинает громко кашлять от боли. То ли от удара, то ли от боли в сердце, смешанной с некой эйфорией. Тишина.

— Извините, — тот самый высокий парень тянет руку к Юнги и вытаскивает из толпы, оставляя в одиночестве багаж. Менеджеры обеспокоенно смотрят, и тихо проносится: «Чон Чонгук»…

Совсем детские карие глаза смотрят на слегка смущенного Юнги.

— Ты чего хён?

Всё те же глаза, такие же темные, карие, не испорченные противными цветными линзами.

— Хён? — окрепший голос, слегка твердый и хриплый от неожиданной встречи.

Чонгук редко звал Юнги по имени, сам не зная почему. Крепкие ладони сжимают плечи, глаза всматриваются в лицо Мина.

— Да? — Юнги больше не знает, что ответить.

Его сердце больно сжимается от сильных воспоминаний. Все такая же идеальная тишина вокруг. Сильные руки прижимают к себе похудевшего в Японии Юнги и невесомо проводят по спине. Тот самый успокаивающий жест, который помог Мину когда-то. Тот самый парень, который оставался с хёном до конца.

— Чон, — совсем незнакомый голос сбоку, — Вы сейчас опоздаете на самолёт, — юного парня тянут за чёрную толстовку.

Менеджеров не заботит, что завтра утром будет скандал, что вновь придется защищать своего подопечного. Они понимают: этот незнакомый всем человек важен для Чонгука до сих пор. Совсем легкая грусть и радость в глазах Чона говорит об этом.

Чонгук в это время быстро наклоняется к Мину и шепчет на ухо, при этом что-то положив в карман хёна:

— Позвонишь, Мин Юнги. Я буду рад тебя увидеть, — улыбается всё той же детской улыбкой и удаляется.

Толпа, сопровождающаяся тихими охами и вздохами, убегает за парнем. А Юнги… А Юнги остается один в этом огромном пустом зале ожидания…

— Хён, хён, я люблю тебя, — совсем подросток дрожит рядом с Юнги и смотрит в глаза с некой грустью. А за окном пролетают самолёты.

***Тихое шуршание разносится по салону автобуса. За окном размеренно проносятся пейзажи ранней корейской весны. Птиц ещё нет, нет и листвы. Голые деревья не дарят того самого ощущения весны, её свежести, которую Юнги так любил когда-то. Такая весна не даёт передохнуть, заставляет двигаться быстрее с каждым днём до самого лета. За окном льёт дождь, капли кучами спускаются вниз по стеклу, оставляя позади самые медленные капли. Так ведь и в жизни. Выживает лишь тот, кто действует, двигается, а не стоит на месте. От этого становится как-то одиноко. Ведь корейцы, по мнению Юнги, лишь большие трудоголики, с ними даже невозможно дружить, встречаться. Да, Юнги тоже кореец. И он тоже не обделен способностью к усиленному труду, но всё же не так силён в обычной работе. Его больше привлекает музыка, творчество. Мин всегда в этом деле стремился только вперед, переходил допустимые рамки, чисто из-за этого не прошёл в агентство, набирающее айдолов. Да и больно надо было. Он и без того считал себя лучшим лириком, репером и отличным парнем без закидонов фетишистских селебрити.

— Извините, — сосед по автобусу слегка поклонился Юнги.

Паренёк вновь случайно толкнул Мина локтем, а Юнги это в какой-то степени нравится, он иногда улыбается парню, который только едва сел рядом и снимает свой огромный шарф.

Прошло минут пятнадцать. За это время Юнги успевает почувствовать скуку, потеребить свой снятый шарф на коленях и подремать. Просыпается он, когда автобус встает в пробку перед городом. Лениво вздохнув, поправил свою подушку на шее. Мин хотел посмотреть в коридор автобуса из-за доносящегося шума, но взгляд натыкается на соседа. Незнакомец то щурится, поправляет ворот куртки, то морщит свой прямой нос, смотря на ладони. Юнги продолжает следить за каждым действием парня от скуки. Тот достает блокнот, это заинтересовывает Мина. Может ли быть, что этот парнишка сочиняет стихи или рассказы? «Если я попрошу показать, что в этом блокноте, он скорее всего откажет» — думает Юнги. Резким движением выхватывает блокнот из рук незнакомца. Ошарашенный парень так и не пошевелился, а Юнги в это время читает записи в блокноте.

«Думаю, мы оба избегаем друг друга

Когда ты исчезнешь всё обрушится, как домино…

Мы как Джульетта и Ромео

Я слишком сильно влюблен в тебя, но мне не холодно от этого. Жарко.»

Юнги ведёт пальцами по записям, красивому почерку и задумывается, а затем спрашивает:

— Что это?

— Это просто песня. Чёртова песня, которая не хочет двигаться! — незнакомец почти срывается на крик.

Незнакомец выхватывает блокнот из тонких пальцев Юнги, но тот не собирается отдавать песню.

— Давай я помогу тебе, а ты перестанешь орать? — Мин морщит свой нос, закрывая глаза.

— Что? — совсем выбивается из привычной колеи незнакомец, — Ты пишешь стихи?

— Да. Я репер, тексты пишу, продюсер, — открыл Юнги темные глаза и посмотрел на соседа.

— Я… Я не знаю тебя, — тот вспоминает всех знаменитостей, что видел и слышал.

— Конечно, я же твоя Муза, — Юнги решает немного поехидничать над молодым писателем.

И это явно удается. Незнакомец удивленно распахивает глаза и всматривается в острые скулы Юнги, его бледную кожу и длинные с широкими суставами пальцы.

— Ты не моя муза, — выдает парень и закусывает губу, всё так же не веря глазам.

— Почему это? Ты думал, что муза это такая грудастая баба в лёгком одеянии? — Юнги едва сдерживает иронию в голосе и усмехается, — Все вы думаете однобоко, — притворно вздыхает.

Сам он никогда не видел своё вдохновение в образе человека. Его вдохновением была жизнь, были проблемы и люди, но вот никак не баба, как в основном представляет молодёжь, которая едва начала писать.

Юнги так же вырывает ручку из рук парня, как блокнот, и быстро пишет.

«Несбыточны мечты разбиваются о твои старые фотографии.

Ты отбираешь у меня солнце и звёзды.

Я ждал тебя там, где была лишь тьма.

Если встретимся вновь, то наверняка распрощаемся.»

— Можешь не благодарить, — свободным движением отдает вещи парню, как будто сделал одолжение, а сам усмехается над охреневшим лицом незнакомца, — Мин Юнги — муза на пару строк, — легко представляется и облизывает губу кончиком языка из-за сухого воздуха в салоне.

— Чон Хосок, — протягивает руку для знакомства, но Юнги игнорирует.

— Можешь звать меня Юнги-хён. Ты же младше меня на года два? Я девяносто третьего, — улыбнулся широко своей улыбкой во все тридцать два так, что видно верхнюю десну. Дети часто смеются над его улыбкой, потому что это выглядит слишком по-детски для взрослого парня.

— Да, старше меня на год, — запихнул свои вещи в рюкзак Хосок. Из его кармана послышался звонок сотового. Чон вновь извинился и ответил на звонок.

— Да, мам, я еду уже, — Чон улыбнулся, отвечая.

Юнги отворачивается к окну, по которому ползут капли воды. Внезапный разговор Хосока с мамой заставляет вспомнить Мина его родителей и один из последних дней в Корее.

flashback

Всё началось жарким летом. Юнги сдал все экзамены и был свободен от школы. Всё замечательно, да? Но всё было совсем не так.

— Здравствуйте, — сказал совершенно незнакомый голос за дверью, — Я могу поговорить с твоими родителями?

— Да, проходите, — Юнги впускает незнакомую женщину в официальном костюме в дом.

А после случается переворотный момент в жизни.

— Ты приёмный, — говорит та женщина, сидя напротив семейства Минов. Родители шумно вздрагивают и отводят взгляд, брат сжимает коленку Юнги.

Тишина. Абсолютная и удушающая.

— Ты же понимаешь, что мы говорим это, когда дети становятся совершеннолетними и понимающими, — то ли спрашивает, то ли утверждает женщина.

— Да, — ровный голос Юнги, даже не хрипит от неожиданного разговора, — Спасибо, что сказали, — тихо пожимает плечами.

Где-то в подсознании всё рушится. Как будто неожиданно подорвали весь город, и от него не остается и живого места. Как будто умирает любимый персонаж в книге. Это разрушает твои стереотипы, принципы и правила.

Женщина уходит и оставляет огромную дыру в области солнечного сплетения, которая порой кровоточит до сих пор.

— Юнги, — зовёт голос брата, Мин не реагирует, родители, точнее приёмные родители, машут хёну рукой и просят уйти вместе с ними. Они знают, что на лице Юнги не будет ни морщинки, ни крика с его стороны. Он слишком в себе, не дает боли поглотить реальность. Он будет умирать внутри, но не снаружи.

Юнги сжимает губу, закрывает глаза. Одинокая слеза катится по щеке.

flashback

Мин Юнги шумно вздрагивает, не давая боли вновь захлестнуть себя.

— Юнги-хён, — обеспокоенно зовёт Хосок, когда видит сжимающегося Мина на кресле.

— А? Да? — Мин поворачивается к Чону с абсолютно нейтральным выражением лица, как будто сейчас на мгновение его не проглотило прошлое.

— У нас одинаковые шарфы, — глупо, абсолютно не в тему, но так необходимо.

— Что? — Юнги посмотрел на свой шарф и на шарф Хосока, — А, точно, — улыбается Мин, понимая всю нелепость ситуации. Парные шарфы? И правда смешно. Вновь улыбка, но более расслабленная.

— Да, — тоже глупо улыбается сосед, как будто они, случайные прохожие, стали чем-то родным друг другу, — Я пойду уже. Пока, — он машет рукой Мину и поднимается с кресла.

— Пока, солнце, — совсем тихо говорит Юнги.

Хосок и правда мимолетное солнце, которое так вовремя разогнало тучи парня.

========== Глава 2 ==========

Ранняя весна в Сеуле всегда разная, хотя и имеет одно общее свойство. И это свойство — толпы. Они никогда не исчезают с улочек города. Всегда и везде шумят, иногда стараются перекричать транспорт или же собственных собеседников, которые в свою очередь так же не слушают своих товарищей.

Так происходило всегда и будет всегда, пока люди, наконец, не поймут, что надо смотреть дальше своего собственного носа. В этом разница с Японией, как замечает сам Юнги. В Японии люди больше сближены между собой, но часто это может показаться фальшивым. Хотя … Это так и есть. Люди по своей природе никогда не будут альтруистами на все сто процентов. Да, в Азии это меньше заметно, но лишь потому что люди притворяются, большинство людей спрятаны под собственными масками, и никто не знает их настоящих на самом деле. Во всем мире так, а в Сеуле, по мнению Юнги, это заметнее больше всего.

«…Вот, например, взять маленькую девочку, которая кормит птиц и бабку, кричащую на нее. В этой сцене видно, что дети менее эгоистичны, чем взрослые. Девочка заботится о птицах, чтобы те не умерли, а бабка заботится о своем балконе, на котором они потом оставляют свой помет…» — продолжает свои мысли Юнги в ноутбуке, — «А вот эта девушка — официантка, которая несет мне кофе и мило улыбается. Разве она не заботится о своем кошельке больше, чем о моем желании выпить кофе?».

Юнги успевает захлопнуть ноутбук перед тем, как официантка по-эгоистичному заглянет в экран. Ведь женщины чувствуют, когда на них кто-то внимательно смотрит или даже пишет о них, больше чем мужчины. И вот первое доказательство того, что девушка надумала о взгляде Юнги на нее: завернутый в салфетку листочек с номером телефона. Ошибочная мысль работницы кофейни летит прямо в предыдущую опустошенную чашку кофе и мокнет в кофеине. Девушке говорят об этом другие сотрудницы, она поворачивается и злобно смотрит в глаза Юнги, а затем показывает средний палец с дорогим кольцом. Мин усмехается, видя эту забавную сцену, и открывает ноутбук, чтобы продолжить свои записи.

***

Примерно через час он покидает помещение и едет в сторону реки Ханган.

Вечереет. Мин мчится на велосипеде под шум музыки в ушах. В наушниках играет песня, написанная совместно с Намджуном еще год назад. Третий сайфер. Они не знали почему именно третий, ведь первых двух частей не было… Да и ясно, по какой причине. Они не нашли подходящего голоса для лишней партии. А в третьей части они пригласили друга Джуна из Сеула для записи. Голос подходил, но все же чего-то не хватало.

Юнги замедляет темп, тем более, что он уже подъехал к довольно уютному месту, чтобы перекусить бургером. Он стал снимать наушники и вновь услышал эту песню. Сначала Мин подумал, что ему кажется, но все же это было по-настоящему. Третий сайфер реально лился над рекой своим раскатистым битом и интересным звучанием на фоне. Еще звучала партия Намджуна в начале. Юнги заинтересовало откуда это звучит, оглянулся по сторонам. Никого не было, но музыка продолжала звучать. Парень поставил на подножку велосипед и оглянулся вновь. Наконец, под фонарем недалеко от себя он заметил незнакомца, который повернулся лицом к холодной реке и держал в руках колонку. Вот-вот должна была прозвучать партия Supreme Boi. Неожиданно парень начинает читать её сам, слово в слово. Мин удивляется еще больше, ускоряет шаг и встает рядом в тени фонаря. Движения точные, руки двигаются в стиле рэперов, даже слышится легкий битбокс. Эмоции точно передают всю крутость песни, тональность голоса, паузы … Юнги невольно пускает слюну, как какая-то фанаточка, на этот голос (правда, мысленно). Парень начинает двигаться в стиле хип-хоп, при этом звуча так, как нужно было для записи в тот день в Японии. За несколько секунд до своей партии Юнги выходит из тени, превращаясь в андеграундного репера, вышедшего на произвольную сцену. Он воодушевленно подхватывает ритм и читает свою партию в точности тем же голосом, что записан на колонке у незнакомца. На середине его разносит так, что он почти задыхается, выплевывая слова, как гимн своей жизни и качает телом в такт. Он не замечает, что незнакомый парень уставился на него, как на инопланетное существо, а затем подхватывает и вставляет свои выкрики, звуки в такт песне, оживляя её. После последнего звука из колонки парни заканчивают, слегка задыхаясь от непривычно быстрого ритма. Парень выходит из полутени, и Мин серьезно удивляется. Тот же серый шарф что и у него, темные волосы, маска закрывает половину лица.

— Муза на пару строк? — незнакомец усмехается все тем же хриплым голосом и снимает маску.

— Хосок? — Мин тут же вспоминает сцену в автобусе.

Оба улыбаются и начинают смеяться. Чон от смеха хватается за живот и падает на колени. Юнги садится рядом и хлопает его по коленке, как будто они были знакомы вечность.

— Не такой уж я и незнакомый тебе, оказывается. Ты откуда хоть взял эту запись? Это же раритет! — Юнги все так же смеется. Давно не было такого веселого настроения.

— Друг где-то откопал, — жмет плечами Хосок и вскоре успокаивается.

— Я не знал, что ты читаешь и тем более танцуешь.

— Танцую? Ты не видел как я на сцене двигаюсь, — парень начинает вновь улыбаться.

— Ты выступаешь? — Юнги не ожидал, что этот молодой парень уже выступает… Хотя он сам начинал с подросткового возраста, правда, собирал тогда по человека два или три в зале.

— Да, почему нет? Правда, это танцы, без рэпа, но я сам их ставлю, — Хосок поднимается, облокачивается о парапеты набережной и замолкает. Мин тоже поднимается и встает рядом, смотря на реку.

По реке плывет небольшой катер, жужжа мотором и пугая птиц вокруг. Парни замолкают. Каждый думает о своем, смотрят в разные места. Юнги смотрит в сторону катера, поправляет отросшие волосы. Чон вообще прикрывает глаза и расплывается в звуках и прохладном ветре. В небе блещет закат, превращая реку в розовато-голубое зеркало. Ветер навевает вкус весны, свежий, каждый год новый запах. Как будто каждый год природе надоедает что-то, и она меняется вместе с этим запахом. Юнги, на удивление, приятно находиться рядом с малоизвестным ему Хосоком. Чон не давит на него, как многие люди своей аурой, но Мин боится, что это вот-вот изменится. Он не хочет уходить от Хосока, прекращать вот так случайно встречаться с ним, проводить пару часов вместе, частично молчать. И это странно для парня.

— Эй! — Хосок щелкает перед глазами знакомого, видимо Мин слишком ушел в себя, — Пойдем в кафе? Тут слишком холодно, — он улыбается так, что одна из его ямочек становится видимой. Юнги это нравится.

— Да, точно, пошли, — парень и правда ощущает мурашки по шее от холодного ветра.

Чон поднимает с земли рюкзак и идет в сторону выхода.

— Подожди. Там мой велик. Мы можем поехать на нем, — говорит Юнги, слегка облизывая губы.

Вскоре по набережной едет велик с двумя парнями и ноутбуком. Хосок держится за куртку Юнги, немного подрагивая от попутного ветра, а водитель быстрее разгоняется.

***

Горячий стакан греет руки, а еще больше греет небольшой электрический камин в уютном зале кафе. Дополнительным теплом для Мина служит улыбка Хосока. Она, как и хозяин, создает теплую, милую атмосферу.

«Наверное, он так же улыбается своей девушке по утрам и приносит ей кофе в постель» — проносится в голове Мина. От такой неожиданной мысли Юнги пугается и вздрагивает.

— Ты чего? — прерывает свою речь Чон и усмехается, — Настолько жутко я описываю себя в детстве?

— Нет. Что ты, — Мин смутился и в который раз за вечер улыбнулся, — Продолжай. Мне интересно.

— Конечно. Ты бы тогда и не спрашивал, — рассказывает дальше Хосок, поправляет волосы и мимолетно улыбается официантке, которая принесла яблочный пирог.

В мыслях опять проносится та сцена с девушкой. Мин одергивает себя и продолжает слушать парня напротив. Чон Хосок в детстве оказывается таким же непоседливым, каким является и сейчас. Постоянно шкодил, но не допускал перехода рамок, так как отец преподавал в его школе. Учился не особо хорошо, глупым «вроде не был». Еще пугался всех и вся, из-за этого его прозвали трусишкой. Родился в Кванджу, где находится знаменитая академия Сынри. Там он окончил направление уличных танцев и переехал в Сеул, в погоне за славой. В итоге, оказалось, что в агентства принимают разносторонне развитых молодых людей, ну или совсем красивых. Хосок начхал на эти правила и устроился в небольшую школу танцев, где сейчас преподает детям хип-хоп танцы.

— И правильно, что не пошел. Я тоже передумал после парочки прослушиваний, — Юнги фыркнул и сделал глоток кофе и чуть не обжегся о него.

— Передумал? А может сдался? — Чон усмехается в ответ.

— Нет, ничуть. Больно нужны им мои шедевральные творения, — парень вздыхает и прикрывает глаза. — И я по красоте не выписываюсь в их понятие. По ним парень должен быть либо мужиком прям совсем, либо кавайной куколкой на ниточках, — на японском слове Юнги делает пальцами скобочки в воздухе.

— Да-да, некрасивый ты, как же! На меня бы посмотрел, — обиженно говорит Чон, а затем улыбается. — Парочка уродов, — смех переполняет его грудь, и он начинает задыхаться от него вместе с Юнги.

— Идеальное название для коллаба «Совсем не айдолы», — темноволосый улыбается и спокойно вздыхает.

========== Глава 3 ==========

Будничные дни проходят как самые обычные. Юнги ничего не делает, изредка выбирается на улицу, если чуть теплее +10 градусов. Он бродит по улочкам и пытается поймать ритм Сеула, вернуть себе воспоминания о менталитете. Он старается не задевать в памяти старые истории о своей жизни, но не особо выходит.

Иногда ему кажется, что он живет прошлым. В обществе это считается грубой ошибкой. По стандартам нужно жить сегодняшним днём. И если посмотреть на общество, современную молодежь, то «сегодняшний день» для них это стандарты в работе, карьере, несложные, несерьезные отношения к своим парам. Даже любовь теряет для них свой особый смысл. Ведь издавна под ней понималось значение доброты, чувства тепла рядом с человеком, защищенности и простого человеческого счастья, что разделаешь со своей парой, а сейчас для многих любовь — это встречи, редкие свидания и секс. Последнее настолько сильно проникло в обычную жизнь людей, что заполнило всё, вплоть до песен, фильмов, изобразительного искусства.

В этом плане Юнги чувствует себя маленьким мальчиком, который хочет обрести свою половинку, а не проблемы в виде венерических заболеваний. Конечно, звучит банально, по-детски, ведь таких людей осталось очень мало, но Мин верит в это даже в свои 24 года.

«В Южной Корее проходят ожесточенные протесты против установки оборудования для THAAD*… Жители Южной Кореи…». Юнги свободной рукой выключает телевизор.

— Как всегда, ничего интересного… — вздох, глоток соджу.

Голова лениво опускается на спинку дивана, голые ступни ощущают холодный паркет под ногами, освежая захмелевшую голову парня. Он включает ночное радио.

— Встречаем на Blue Night! Чон Чонгук! — Юнги думает что ослышался, но на заднем фоне звучит Lost Stars.

— Мне нравится эта песня. Мне кажется, что она обо мне…

Юнги хочет переключить, но его рука опускается вниз. Первые строчки бьют его по сердцу.

«Пожалуйста, не считай меня простым мальчишкой, что живёт в мечтах и фантазиях.

Пожалуйста, посмотри кто пытается дотянуться до того, что нельзя увидеть…»

— Вырастешь — узнаешь, — возмущается Юнги.

— Ну, хён! Я не маленький! — упертый малой лезет к старшему, — Расскажи мне, что случилось!

Парень не двигается на диване, подставляя свой разум для распятия воспоминаниями.

«Не смей с грустью вспоминать лучшие моменты нашего прошлого.»

Он утыкается в свои ладони, ощущая, как чувства берут своё, на холодные ладони капает слеза.

«Мне показалось, что я видел как ты плачешь…»

Юнги вздыхает глубоко и тяжело, насколько может поднимает зеленую бутылку. Он устал. Устал, что постоянно сдается перед воспоминаниями, перед прошлым. Устал от всего.

Под конец песни он допивает бутылку. Третью по счету. Сжимает её со всей силой, до хруста пальцев. Громкий стук слышится в студии: бутылка разбивается на осколки о столик. «Вот бы так с воспоминаниями», — думает Юнги.

Композитор, пошатываясь, встает, выключает радио. Он ничего не слышит, кроме своих мыслей, от которых вот-вот взорвется голова, подходит к своей записи, которую оставил на время. Бит. Все звучит заново.

«За каждым успешным айдолом-репером,

Есть слабак стоящий сзади и это опасно.

Иногда я снова впадаю в депрессию из-за принуждений»

Медленный, хриплый голос разносится по комнате, ближе к середине ритм ускоряется. Голос звучит предупреждающе.

«И я без колебаний ответил, что был таким всегда»

Голос срывается, словно наносит хук справа самому реперу, заставляя загнуться, но Юнги, сильнее повышая голос, доказывает самому себе, что он чего-то стоит в этой жизни. Он срывается, в голосе звучит отчаяние, взгляд падает на открытое окно, но мысль «нет» бьет в грудь. Мин продолжает срывать свой голос в микрофон. Ладони, сжатые в кулаки. Голос хрипит сильнее от быстрого ритма, продолжая выплескивать слова, идущие от сердца.

«Это не значит, что вы, ребята, предали нас, это то, что вы не сумели сделать, чёрт!»

Мин устало падает в кресло и выдыхает, а вскоре отрубается от усталости и алкоголя в крови.

***

Громкий стук в окно: дождь барабанит по стеклу, словно прося о помощи. Юнги самому нужна помощь. Раскаты грома, ритм, бьющий по крыше, громко отдается в голове репера болью. Он приподнимается с кресла и смотрит в окно.

Серый пейзаж не дают рассмотреть длинные, разбитые о стекло капли, но где-то внизу виднеется яркое пятно. «Человек?» — подумал Юнги.

Открывает окно, свежий воздух города заполняет легкие Мина. Он расслабляется и глубоко вдыхает его, продолжая вглядываться вниз. Яркий, разноцветный зонтик скачет по лужам в красных кедах.

— Вот ненормальный, — говорит вслух темноволосый и закатывает глаза.

Тот самый человек, видимо, слышит эти слова и оборачивается. На удивление дождь заканчивается очень резко, Юнги хмурится. Он видит Хосока. После позавчерашнего вечера он вряд ли забудет мину Чона.

— Муза?! — изумленно кричит парень внизу и восхищенно машет рукой.

Мин Юнги сильнее хмурится. Он не хочет приглашать его в студию, где неимоверный бардак и пахнет перегаром. Хосок подходит ближе к окну.

— Привет! — кричит он. Мин лишь машет рукой в ответ, — Можно я зайду? Я совсем промок, — говорит расстроенно парень, совсем как ребенок, и улыбается, позволяя собеседнику увидеть ямочки на его щеках.

Композитор сдается и жестом приглашает к себе. Через 10 минут на туалетном столике в студии стоит горячий кофе в термосе и яблочный пирог, Юнги удивленно смотрит на Хосока.

— Я шел к сестре, а она куда-то уехала. Вот я и бродил тут, — словно оправдывался Хосок за вторжение в личное пространство.

Мину не нравится что они так близко сидят рядом, диван слишком узок для двоих. Хосок может учуять перегар и …

— Ты пил?! — Чон удивляется, смотря на бутылки соджу.

— Я не могу записать песню, — оправдывается Мин.

— Но не до такой же степени, — вздыхает Чон.

— Эта песня важна для меня, а я не могу дать ей те эмоции, которые нужны.

— Вот как… — очередной вздох Хосока и тишина.

Никто не знает, как начать разговор. Ближайшие 15 минут они пьют кофе с пирогом. Юнги добреет и чувствует себя свежее.

— Почему ты захотел зайти? — наконец, тишину прерывает темноволосый.

— Да так, просто увидел тебя и вспомнил, что мы давно не виделись, — пожимает плечами Чон и устраивается в кресле поудобнее.

— Не ври, — репер чувствует недосказанность.

— Я не вру! — чуть повышает тон Чон и наклоняется вперед, закрыв ладонями глаза.

Мин молча ждёт. Он готов ждать ответа на свой вопрос хоть всю вечность, но примет лишь правду. Он любит правду, даже самую ужасную, гнусную и убивающую. Чон глубоко вздыхает и садится прямее.

— Ты мне запомнился…

— Что? — Юнги пытается вклиниться, но его останавливают.

— Я человек открытый, ты это понял. Знакомлюсь со многими людьми, часто бываю в толпе, но я никогда не видел таких как ты.

— Может… — перебил парень.

— Можешь помолчать? — гость продолжил, — Знаешь, есть маска «Смотри, я настоящий» и есть реальные люди: открытые, без тонн масок на лице и прочего. Ты относишься ко второму типу, — Хосок замолчал.

За окном вновь зашумел дождь. Капли громко стучали по стеклу, падая на подоконник. Мин так и не закрыл окно.

— Мне нравятся такие люди как ты.

Юнги закусил губу и все же перебил.

— Во-первых, я не такой, как они. Люди уникальны, не забывай. Во-вторых, ты меня не знаешь, чтобы так говорить. Мы знакомы три дня!

— А в-третьих?

— А в-третьих, — Мин вздохнул, — Надеюсь, ты настоящий, а не притворяешься таковым, потому что я ненавижу лгунов…

***

Следующий час парни болтали ни о чем. Юнги делился опытом с неопытным писателем, рассказывал Хосоку о своих путешествиях, не затрагивая своих проблем и комплексов, которые приобрел в Японии. Он не пытался как-то занизить способности Хосока, читая тексты песен младшего, а лишь помогал ему. Может, это и выглядело как хвастовство, по крайней мере для самого Мина.

Хосок сначала не обращал внимание на это, а лишь слушал наставления. Но спустя пару раз как он услышал слова с подтекстом «смотри, я старше тебя всего на год и сколько умею, а ты даже не разбираешься в звукозаписи в хорошей студии» он не выдержал.

— Слушай, — перебил он монолог Юнги о каких-то переносных приспособлениях, — Я понимаю, что ты пишешь песни с 7 класса, но не забывайся. Я знаю многое о танцах, так как преподаю в школе, а ты ведь даже не смыслишь о них ничего. Я начал писать песни год назад, и ты умудряешься тыкать своим опытом мне в лицо.

— Тогда бы и не лез в музыку раз мало смыслишь в ней, — Юнги эта ситуация начала раздражать.

— Что? Я ничего не смыслю? Ты думаешь, что танцоры бестолочи, которые просто дергаются под музыку, даже не задумываясь о ритме, точках, кульминации? Открой глаза, Мин Юнги…

— Открыть глаза? На что? На то, что ты не пользуешься своим временем свободным для улучшения навыков в написании песен?! — в голосе Юнги слышится толика сарказма.

— Я, блять, не лезу к тебе и к твоим проблемам, и ты не лезь к моим! — злобно выдыхает Хосок и, хватая рюкзак, уносится из студии Юнги с громким треском двери.

Угнетающая тишина заполняет комнату.

______________________________________________________________________

*THAAD-противоракетный комплекс подвижного наземного базирования для высотного заатмосферного перехвата ракет средней дальности

========== Глава 4 ==========

Почему это чертово солнце светит всегда, когда не надо? Только перевернешься на бок в сторону окна, оно всегда начнет светить, только отвернешься, и лучи сразу исчезают. Сонный Юнги даже сравнил это с той ссорой с Хосоком. Они оба упрямы до невозможности и готовы настаивать на своем до смерти.

Сразу после ухода Чона парень готов был свернуть всю студию лишь бы он вернулся обратно и продолжал разговор с ним, но младший так и не вернулся, видимо, решил проучить эгоистичного хёна и преподать ему небольшой урок. И этот урок прошел успешно. Юнги всю ночь ворочался и не мог уснуть из-за чертовой совести, затем, правда, забил на эту ссору и пару раз встречался с ним по утрам в кафешке. Так прошло около полумесяца. Юнги привязался к Хосоку иногда даже замечая, что тот смотрит на него вовсе не как на друга, а как на парня. Правда, Юнги забивал на все эти взгляды, хотя и чувствовал какое-то близкое к симпатии чувство. Для него Хосок как был с первой встречи солнцем, так и остался им. А Юнги для Хосока оставался такой же луной, загадочной и неприступной.

— Будь неладна эта сторона дома! — воскликнул Юнги на эмоциях и резко поднялся, позабыв о неудобном положении тела ночью.

Голова закружилась, и ему пришлось опереться о край дивана, чтобы не упасть. Вслед за рукой полетел и айпод, с которым Юнги уснул, читая о новинках на рынке.

Злобно бубня под нос и проклиная все на свете, композитор прибрался в комнате, расчесался и вышел из студии. Его верный велосипед стоял уже сухим и чистым в ожидании хозяина. Парень сел на него и помчался в соседний Старбакс за утренним кофе.

На улицах была не то чтобы толпа народу, но все же это можно было назвать предобеденным часом пик. «Как хорошо, что сейчас не праздники», — подумал Юнги, забирая свой заказ из кофейни. Как-то раз примерно в 2012 году он сидел здесь с друзьями и писал очередную песню для выступлений. Тогда шумная компания получила штраф за порчу имущества, потому что они попытались сдвинуть столы, а потом сломали один из них. Затем их оштрафовал полицейский за нарушение ПДД. Тогда это был не их день.

Мин вспоминает те дни с грустью и преданностью в сердце, которую разрушили в один момент. Иногда он корит себя за то, что живет в воспоминаниях, но затем думает о том, как живут другие молодые люди. Они ведь тоже не закрывают дверь прошлого и нередко заползают в эту комнату, покрытую паутиной, живут в ней пока не случается что-то, что переворачивает их жизнь на 180 градусов. По этой причине композитор не расстраивается, а лишь вздыхает и живет дальше.

Вернувшись домой, он переодевается в более теплую одежду и осматривает квартиру. Хотя ее особо квартирой и не назовешь. Типичная корейская комната с отдельным душем и туалетом. Кухню прикрывает небольшая перегородка в виде сушилки для белья. Прошлые хозяева оставили ее для молодого парня. В небольшом пространстве расположился новый матрас и куча коробок. Около окна стоит единственный стул, и то занят ноутбуком.

Вздох. Но не сожаления, а лишь усталости Юнги. Эту комнату он нашел быстро из-за старых связей. Его старая преподавательница по фортепиано предложила молодому автору комнату за небольшую плату и игру на пианино в ее квартире по выходным. За это он был очень благодарен ей, ибо искал похожую светлую комнату очень давно, еще когда был в Японии.

— У меня даже стола нет… — вздыхает композитор и решает поехать в Ikea за ним и прихватить настольную лампу для ночного бдения писателя.

***

В Ikea неподалеку от главного парка Сеула было не так много народу, как ожидал Юнги. Это его несказанно порадовало. Никогда не любил огромные магазины особенно после Токио.

Людей вокруг не волновал парень в огромном шарфе, не волновал никто в этом помещении кроме предметов, окружающих их. Предметы мебели, отдельно обставленные комнаты, огороженные перегородками, кучи вещей по скидкам, мягкие игрушки и орущие дети вокруг них, правда, поражали.

Как бы смешно это не звучало, но Юнги в свои 24 был первый раз один в магазине. В голове пробежала совсем детская мысль «А вдруг я потеряюсь». Смешно не правда ли? А вот Юнги не было смешно. В далеком детстве он и правда потерялся в огромном книжном и начал плакать, пока его не нашли родители.

Парень наконец нашел карту на стене и пошел в сторону отдела «все для рабочих комнат». Глаза разбегались от многообразия мебели. В огромном безразмерном пространстве стояли маленькие, средние и совсем огромные столы, размером с бильярдные. Цены так же разбегались, как и глаза. Было слишком много всего. Вокруг стояли полки для книг, вещей и прочего барахла. Чуть в бок располагались стулья от табуреток до кожаных для богатых мажоров. Пока Юнги не был среди них и даже не смотрел в сторону удобных кресел.

Спустя полчаса и оценки всех средних столов, глаз Мина упал на невысокий, с удобной подставкой для ноутбука, ореховый стол. Он попросил консультанта оформить покупку и отнести на кассу. Затем он направился в сторону люстр и светильников. Там не было такого огромного выбора, и он сразу выбрал удобную для него модель светильника.

Неожиданно на кассе его осенила муза и пришлось разрываться между оформлением доставки и своим блокнотом. И на выходе вновь пришлось записывать мысли в виде метафор, появившихся из неоткуда.

Доставку он оформил на вечер, так как хотел прогуляться по местам где давно не был и попытаться найти долгоиграющую мысль, чтобы написать песню.

Первым местом его посещения был небольшой сквер, где впервые маленький пианист услышал настоящий хип-хоп и обрел мечту на всю жизнь.

Как и впервые в жизни, проходя внутрь небольшого парка, он услышал басы, доносящиеся из колонок. Как оказалось, это были не реперы, а танцоры. Небольшая группка маленьких детей собралась вокруг высокого парня в кепке. Они что-то задорно обсуждали, пока музыка тихо лилась из колонок. Юнги это заинтересовало, и он решил присоединиться к зрителям на небольшой детской площадке. Он вспомнил слова Хосока «Ты думаешь, что танцоры бестолочи?» и закусил губу, как будто только понял, что провинился вчера перед знакомым. Хотя и не только перед ним, а перед всеми этими детьми. Они, как и парень, были заинтересованы в этом не меньше, чем Юнги в репе.

Наконец над деревьями разлетелся ненавязчивый бит, который затем вырос с более грубую, ритмичную мелодию. Дети выбежали ближе к зрителям на лавочках и начали притаптывать в ритм, затем один парень начал двигаться, выдвигаясь чуть вперед. Он заполнил половину сцены, другие начали подыгрывать ему. Танец больше походил на чью-то танцевальную постановку, чем на уличные танцы. Юнги это нравилось. В детстве он любил ходить на представления и понимать, что в движениях есть смысл и то, как играли танцоры, вдохновляло Юнги. Даже сейчас после небольших зарисовок мальчиков и девочек, он записывал мысли более или менее подходящие на историю для репа.

В конце они начали скандировать чье-то имя, больше похожее на прозвище. Тот самый парень поправил свою кепку и вышел вперед. Когда ритм стал более ритмичным, он начал пластично передвигаться по сцене и сразу стало ясно, что он был учителем тех маленьких задорных детей. Люди стали больше толпиться вокруг энергичной шайки. Юнги подошел ближе к толпе и прошел немного вперед, чтобы не мешать другим, но и самому видеть происходящее. Ритм все нарастал, танцор двигался все быстрее. Парню это показалось чем-то нереальным, как будто это проходило в перемотке. Тело танцора настолько завораживало всех, что никто не мог остаться равнодушным. Затем мелодия резко остановилась, и дети сбежались вокруг танцора, тот немного пригнулся чтобы слиться с толпой детей. Затем тихий бит полился из колонок, перерастая быстро в более громкую мелодию. И на самом переходе ониразбежались и подпрыгнули, бросая вверх свои повязки и кепки вверх продолжая так же ритмично двигаться. Толпа, окружающая их, громко ахнула и задвигалась в такт песне. Окружающие теперь ясно видели лицо главного танцора.

Мин сначала не поверил своим глазам и думал, что это всего лишь его фантазия. Но тем самым танцором оказался никто иной, как Чон Хосок. Да, он был тем самым парнем, который недавно выполнял сложные трюки, ускорялся до неимоверно быстрого темпа. Глаза Хосока были открыты для Юнги, у которого сейчас видимо случится инфаркт. Мин завороженно смотрел на лицо Чона, покрытое каплями пота. Слегка усталый, но очень энергичный парень ужасно понравился композитору. Он как будто открыл для себя неведомую сторону знакомого и ужасно хотел подойти, привязаться к нему и больше не разлучаться с ним. Он так захотел, чтобы этот парень стал его музой на всю жизнь и каждый день проводил с ним, чтобы видеть эти темные глаза, слышать немного ускоренный ритм сердца и не отпускать его.

Эти мысли слишком быстро разлились в голове парня, что тот не заметил, как танцоры прекратили двигаться, а публика начала кидать в кепку маленького парня купюры. Он, заметив это, кинул в шапку небольшую купюру и записку «Как жаль что ты не айдол, Чон Хосок, я бы стал твоим фанатом до конца дней», даже не думая, что движет им. Композитора с недавних пор очень мало что впечатляло, но от танцора несло такой энергией что хотелось вновь и вновь наблюдать за ритмичными движениями и брать частичку этой энергии себе.

***

Спустя час после этого выступления и скитания по улочкам Юнги вспомнил, что скоро ему надо домой, чтобы получить доставку мебели и, наконец, заняться еще одним не менее любимым делом: сборкой мебели. Кстати, если бы не тот случай в далеком 2013 году, он бы, наверное, сдался, остался бы у родителей и работал бы в мебельном цехе своего дяди как помощник и сборщик мебели. Маленький Юнги любил копаться в вещах и узнавать что-то новое в них, так же он быстро чинил вещи и собирал новые. По этой причине он до сих пор увлекается сборкой мебели и интересуется новинками техники. И по этой же причине его уважал лучший друг — Ким Намджун. Мелкий парень переехал в Японию и Намджун приютил его к себе. Юнги стал автоматически и электриком, и строителем, и дизайнером в одном флаконе. Друг постоянно что-то ломал, не так втыкал провода, хотя имел больший возраст, чем у двадцатилетнего парня и владел тремя языками. Юнги это не огорчало. Правда, под конец его путешествия после работы он приходил уставший и посылал хёна на все четыре стороны со своими проводами и мебелью. Намджун не обижался, но иногда все же доставал младшего.

Мин вернулся домой, хотел начать разбирать некоторые вещи, но пришла доставка, а вскоре принесли с почты посылку. Для начала он занес коробки в квартиру, он не имел представления куда поставить их, потому что и без этого было слишком много всего. Затем стал разгребать посылку с новой одеждой. Чуть позже приступил к сборке мебели и закончил лишь под вечер. Коробок было слишком много, мебель не особо хотела собираться, да и пыли набралось в комнате слишком много. Так что Юнги закончил все под ночь и решил прогуляться до соседнего магазина.

Внутри небольшого круглосуточного магазина парень вспомнил что не ел очень давно, да и не хотелось особо. По правде говоря, в Японии он плохо питался, потому что мало что умел готовить, а в рестораны было слишком дорого для бедного корейца, поэтому по возвращению на родину он выглядел как будто потерял много веса для своего роста, килограмм так 5. И голода он особо не чувствовал, а понимал, когда нужно было есть лишь по боли в голове. Сейчас Мин понимал, что если он купит еды, то не сможет съесть, потому что желания что-нибудь положить в рот еда не вызывала, поэтому он решил купить 0,5 л пива и немного чистой воды. По дороге домой жадно выпил воду и выбросил бутылку.

В квартире стоял полумрак, потому что лампочка в люстре на потолке перегорела, горела лишь новая настольная лампа. Юнги устроился среди своих подушек на матрасе в обнимку с бутылкой пива и ноутбуком. Немного накидав нот для новой мелодии, он почувствовал, как муза снова возвращается, и он начал писать текст. Полностью погрузившись в творчество, он не заметил как его начало вырубать, ему хотелось спать и особой энергии он не чувствовал. Выключив ноутбук из розетки, он упал на холодный паркет без чувств.

Хосок в это время отвозил всю аппаратуру в танцевальную студию. Так как сразу после выступления он с детьми пошел в детское кафе и купил им сладостей на те деньги что они собрали за преставление на улице Хондэ. Среди тех денег, что он оставил на развитие студии, парень нашел старую записку от Юнги. Он очень удивился, когда заметил Мина на улице тогда во время своей части выступления.

Проходя мимо поворота в улочку Юнги на обратной дороге домой, он все же решил свернуть к парню в квартиру, понимая, что время детское для сна, и парень явно не мог спать, хотя и любил посопеть с утреца в их кафешке. Иногда пару раз даже умудрялся уснуть на плече или коленях Хосока. Из-за этого их принимали за парочку. Юнги лишь морщил нос, а Хосок в глубине сердца понимал, что хочет, чтобы это было реальностью.

Приближаясь к квартире Юнги, он заметил, как соседка хёна обеспокоенно смотрит на двери Юнги и держит в дрожащих руках телефон. Он хотел подойти и спросить, что случилось и почему она так дрожит, но…

Комментарий к Глава 4

Автор едет в Питер (да, я люблю говорить о себе в третьем лице)…Так что извините, читатели. Временно не будет проды, но всё скоро вернется. Не горюйте :)

========== Глава 5 ==========

Все происходило как во сне. Из скорой вывезли каталки, открыли дверь и вынесли тело уже с капельницей в тонком бледном запястье. Юнги не двигался и лежал с закрытыми глазами. Хосока начало трясти.

Знаете, когда ваш очень близкий человек попадает в больницу? Знаете, это чувство, когда вы начинаете винить себя, винить всех на этом свете за то, что не уследили, не усмотрели? Или чувство, когда в голове столько мыслей от самых ужасных и тёмных до вполне адекватных, но переходящих в безумие, и ты не можешь справиться с ними? И эти мысли начинают душить тебя изнутри, слезы накатывают на глаза, поднимается давление? А Хосок знает. Знает очень давно. Еще с детства, когда на его глазах умер друг, и он не смог спасти его, так как не умел плавать. С юности, когда на глазах сбили его собаку, и никто не остановился, чтобы поднять маленького парня с колен, который рыдал в сбитые в кровь ладони. И сейчас… Когда новый важный во всех пониманиях человек попадает в больницу, лишь потому что Хосок не уследил за ним. За его жизнью, за его питанием и жизнью некого отшельника, который как будто не чувствовал родства с Сеулом, хотя родился в его пригороде.

Хосок не почувствовал, как ноги сами бегут к скорой помощи и просят пустить, а губы врут о том, что он его сводный брат, лишь бы пустили к Юнги в машину, в палату. Руки подписывают документы и отдают их обратно врачам. Тело чувствует дрожь и жар, бьющие по голове.

Скорая уносится с места происшествия. По дороге в больницу Юнги открывает глаза, но затем с тихим вздохом закрывает их. Хосок начинает скулить, словно преданный щенок в том известном фильме и ожидает.

— Ожидайте здесь, дальше вам нельзя, — говорит врач и закрывает двери комнаты.

Так начинается бессонная ночь Хосока.

***

— Хён… — перед глазами опять тот самый юнец с тёмными глазами.

— Чего тебе? — грустный и уставший Юнги сидит на спортивной площадке.

— С тобой все хорошо?

— Чего тебе? — он злится, но старается не срываться на мелком. В ответ лишь молчание, — Со мной все хорошо, Чонгук. Чего тебе?

— Тогда почему ты держишь это в руках? — обиженный маленький мальчик не понимает.

— Что? Соджу? Ты не знаешь ради чего пьют? — он устал от разговоров.

— Нет, не знаю. Расскажи мне, — он аккуратно садится рядом с хёном на колени.

Юнги прикрывает глаза и начинает…

— Ваш старший брат находится в стабильном состоянии, — врач смотрит на бумажки в папке, — Но нам лучше пронаблюдать за ним пару дней. Сколько раз в день он ест? — вопрос застает Хосока врасплох. Он не знает.

— Эм…я не живу с ним сейчас.

— Его что-то расстраивало последние дни? Он находился в стрессе? — врач продолжал сыпать вопросы, на которые Хосок не знал ответов.

— Может, скажете что с ним?! — Не выдержав допроса, перебил Чон.

— Если коротко, то голодный обморок. Спит он из-за алкоголя в крови. Ничего страшного, но складывается ощущение, что он находился под давлением долгое время, что заставило его голодать или вовсе не чувствовать голода. Я бы посоветовал вам, мистер Чон, отвести брата к психологу, а сейчас пусть полежит в нашем отделении пару дней. Когда мы увидим улучшение, то оповестим, и вы сможете забрать его домой, — захлопнул папку врач и скрылся за своей скрипучей дверью.

— Хён. Я хочу сказать… — мелкий сидит совсем рядом с Юнги и пытается обнять его, но тот лишь укутывается в плед.

Они сидят на пляже в Пусане, на родине Чонгука. Небо нежно-розовое разливается вокруг, линия горизонта идеально ровная, ни один крик чаек не испортит тишины, ветерок слегка дует парням в лицо и ни одного человека вокруг. Кажется, они нашли свой идеальный момент в жизни. Идеальное состояние легкости будничных дней и счастья.

— Хён, — совсем тихо зовёт слегка опьяненный свежим воздухом Чон, — Хён… -повторяет он тихо.

— Чонгук? — наконец поворачивается Мин в сторону младшего.

— Хён, я… — последние слова не слышны в неожиданном крике чаек.

— Юнги, пожалуйста, проснись, умоляю… Я слишком люблю тебя, чтобы отпускать.

***

Легкий ветерок едва колышет белую шторку, белые стены освещены яркой луной, ночной воздух проникает внутрь легких и создает ощущение приближения лета. Парень на кровати наконец открывает глаза. Он не задается вопросом, где он, что с ним. Белые стены, запах таблеток и капельница в вене говорят сами за себя. Юнги смотрит в сторону и замечает, что матрас под ним продавлен не только благодаря собственному телу, но и телу другого человека. То ли таблетки так действуют, то ли неведомая жидкость в капельнице на него. Он действительно не сразу заметил, что рядом с ним лежит Чон Хосок.

Как только до сознания доходит, что они лежат в одной койке в больнице Юнги чуть резко не дергается и едва не падает на пол.

— Чёр… — хотел было начать он, но не закончил так как сердце сжалось от боли.

Хосок и так, по его мнению, слишком много работал в школе, тренировался до изнеможения, и теперь Юнги лежит в больнице. Он почувствовал себя слишком виноватым перед ним, что хотел разбудить его немедленно и извиниться. Но мысли сказали повременить и перестать постоянно дергать бедного друга.

Луна за окном стала светить ярче, как будто её укусило солнце и заразило. Юнги кажется тоже заразился от Хосока. Во времена, когда они гуляли до сегодняшнего дня, Мин чувствовал прилив сил, проводя время с Хосоком. Тот помогал ему проветриться и не слишком загоняться на счет идеальности песен, а также прогонял грусть и снова наступающую на пятки депрессию. Правда, про последнее Юнги скрывал. Иначе пришлось бы рассказать про причину и прошлое, что мешало Юнги жить настоящим.

На улице начался дождь, в палате потемнело. Послышались раскаты грома. Юнги нравился дождь. В детстве он любил бегать в калошах по центральным улочкам поселка и прыгать в лужи. А вот Хосок видимо…

— Юнги… — парень рядом задрожал во сне и обнял Мина, прижимаясь очень близко.

Композитор тихо рассмеялся, вспоминая что Хосока в детстве прозвали трусишкой, даже дети в танцевальной школе называли его так. Он погладил парня по волосам, а тот лишь прижался сильнее. Раньше Юнги это могло напрягать и не нравилось ему, что его обнимали. Даже пусть и мама обнимала его, когда тот шёл в школу каждый день, он всё равно не любил тесные контакты. Правда, под конец старшей школы он изменил это мнение, встретив Чонгука. Маленького мальчика хотелось обнимать и защищать от этого ужасного мира. Ведь хён ничего не боялся.

Сверкнула молния. Хосок сквозь сон тихо вскрикнул. Юнги обнял его за плечи, чтобы тот успокоился и не упал с узкой кровати. Ему было интересно, почему тот залез к нему, а не попросил отдельную кровать. Видимо, некая стеснительность, которую заметил Юнги при первой встрече, сыграла роль. Но Юнги особо не возникал. Он бы даже сказал, что это ему нравилось. Парень любил иногда специально засыпать у того на плече, держать руку чуть больше чем нужно и изредка обнимать. С Чоном он понял, что любит физические контакты. Но точно не знал: распространяется ли это только на Хосока или на других людей тоже?

— Юнги? — кажется младший стал просыпаться.

— Угу, — лишь мотнул головой композитор, усмехаясь.

— Ааааа… — кажется Хосок понял, что сделал то, что врачи ему запретили: слишком крепко обнимать Мина, так как тот еще не особо восстановился. Он резко поднялся с кровати, — Извини, — почти прокричал он.

— Тише ты, ночь на дворе, — Юнги прикрыл глаза, улыбаясь, словно кот.

— Извини, — теперь Хосок едва слышно прошептал это, — Ты как? — присел он на кровать.

— В полном порядке. А что вообще случилось? — он вновь смотрел на Хосока всё так же улыбаясь. А Хосок стал серьёзным.

— Почему ты не сказал, что у тебя депрессия? — по лицу Чона было видно, что он злился.

— Что? Ты о чём? Она явно в прошлом, — частично признался больной.

— В прошлом? Тогда почему ты не ел несколько дней и в добавок пил алкоголь? — он сильнее насупился.

— Слушай, это не совсем твое дело, так что извини, что тебе пришлось сидеть тут со мной еще и переживать, — отвел Юнги взгляд.

— Это ты слушай, упрямец, я буду следить за твоим питанием до конца твоих дней. Понял? Еще раз попробуй пропустить прием пищи, и я лично приведу тебя сюда вновь и буду кормить через капельницу как анорексичку! — Хосок был серьезен, это забавляло Юнги.

— Да понял, я понял, трусишка Хосока~а, — последнее слово он протянул с улыбкой.

— Я серьёзно, — повторил Чон, совсем не улыбаясь.

— Не дуйся. Я не специально. После Японии я перестал чувствовать голод. Сам не знаю почему, поэтому все и вышло вот так, — Юнги повернулся обратно к Хосоку. Ему не нравилась эта тема для разговора, — Почему ты здесь?

— Я твой друг, почему я не могу приходить к тебе?

— Сейчас ночь, насколько я помню — родственников пускают на все дни, а вот друзей только на выписку.

— Я сказал, что мы сводные братья, чтобы поехать с тобой. Мне твоя соседка сказала, что твои родители далеко и не смогут приехать. Хоть я и хотел позвонить им…

— Родителям?! Только посмей, Чон Хосок, позвонить им и сказать, что я в Сеуле. Я собственноручно придушу тебя! — тон старшего резко поменялся на более резкий и грубый. Все же хён боялся чего-то.

— Юнги-хён, ты чего? — Хосок испугался тона старшего.

— Никогда не говори со мной о родителях, понял? — Юнги закрыл глаза, чтобы по глазам не было видно, что ему больно. Очень сильно, как тогда в 2013 году.

— Извини, — Хосок виновато отодвинулся от парня.

В комнате повисло неловкое молчание.

========== Глава 6 ==========

Следующие пару дней Хосок навещал Юнги в палате и постоянно приносил еду, так как Юнги в первый день жаловался на пресный вкус еды в больнице. Они договорились с врачом, что Чон будет приносить еду, подходящую для диеты Мина. Обе стороны были рады, что парень идет на поправку. Настроение у Юнги значительно поднималось и навязчивые мысли уходили прочь, когда домашнее солнце — Хосок находился рядом в палате. Да, он не всегда мог навещать его во время обеда, но они созванивались и Юнги приходилось есть перед ним на камеру.

— Зачем ты принес столько еды? — Юнги уставился на кучу ланч-боксов вокруг себя.

— Я буду есть с тобой вместе. Завтра ты сможешь поехать к себе домой, — Хосок счастливо улыбался, открывая еду.

— Можно сказать, что мы отмечаем мою выписку? — Мина заразила улыбка Хосока, и он начал улыбаться.

— Конечно, но потом мы, правда, отметим получше чем в скучной палате, — Хосок загадочно улыбнулся и подал Юнги палочки.

— Спасибо, — он благодарно начал есть.

— Знаешь… В Азии же вообще распространены видеотрансляции, где люди едят на камеру и получают при этом деньги? По-любому ты смотрел такое хоть раз. Так вот. Я как-то замутил такое, но людям не понравилось.

— Только не говори, что из-за них ты стал плохо питаться, — Хосок поднял взгляд на Юнги.

— Нет. Я не из таких. Мне пофиг что говорят люди вокруг. Мы с другом пытались продвинуться в айдолы в Японии, но нам отказывали и при этом вставляли какие-нибудь противные комментарии. Так что я привык слышать такое, — Мин пожал плечами, улыбаясь, показывая, что ему и правда пофиг.

— Мне нравится твоя улыбка, — Хосок посмотрел Юнги в глаза.

Юнги промолчал на этот комментарий и продолжил есть. Может быть, он бы и ответил «Мне тоже нравится твоя улыбка», но он не позволял как-то выражать свои эмоции на счет Хосока, потому что боялся. Боялся, что сболтнет что-то не то и всё пойдет наперекосяк: Хосок мог уйти и подумать что-то противное про Мина. Хотя Юнги знал, что девушки младшего не привлекали.

— Извини, я не привык отвечать на комплименты, — он ощущал на себе всё тот же взгляд. Поднял взгляд.

Хосок прямо смотрел на парня и улыбался. Его глаза приобрели вид полумесяца, а зрачки слегка были расширены. Его аура казалась такой тёплой и доброй, что хотелось раствориться в этой теплоте и больше не возвращаться в реальность.

— Привыкай. Мне и, правда, нравится твоя детская улыбка, — Хосок всё же продолжил есть.

— Она не детская! — возмутился Юнги и тихо рассмеялся.

— Я видел твою детскую фотографию. Ты улыбаешься точно так же.

Хён не стал противоречить ему. Они продолжали сидеть так некоторое время. Примерно через час Хосок ушел, потому что ему надо было вернуться в школу и продолжить вечерние уроки. А Юнги продолжил лежать и вскоре уснул.

***

На следующее утро Хосок зашел к Юнги, чтобы забрать его. Юнги забрал свои вещи, собрал ноутбук и попрощался с врачом.

— Ты как? — спросил Хосок, когда они вышли из больницы.

— В полном порядке. А ты? — Юнги поправил рюкзак с вещами на спине.

— Отлично. Поехали к тебе, — Хосок привел парня к своему мотоциклу.

— У тебя есть мотоцикл? — Юнги очень удивился, ведь Хосок боится многих вещей…

— Да. У меня и права на машину есть. А что? Что-то не так? — младший рассмеялся и сел за руль. — Садись давай. Потом рассажу, почему мотоциклы люблю, — он дал Юнги второй шлем и завел двигатель, и вскоре они стартанули с места.

Мимо проносились улочки Сеула. Здания различных стилей архитектуры создавали нейтральный тон столице Южной Кореи. Бизнес-многоэтажки сочетались с типичными жилыми домами, зелень смешивалась с узкими улочками, холмами, и небольшими стенами с граффити. Некоторые подростки с завистью смотрели на парней, проезжающих мимо на недешёвом мотоцикле.

Юнги строго держал Хосока за талию, вцепившись пальцами в его черную косуху. Его изредка потрясывало от лежащих полицейских и редких кочек на асфальте. Хотя он бы добавил к этому списку такого близкого Хосока и его теплое тело. Пока они ехали, на улице заметно похолодало. Над Сеулом опустились серые тучи. Того и гляди ливанёт дождь. Юнги начал немного замерзать, но, наконец, они стали подъезжать к дому композитора, так что эта мысль согревала его.

Они поднялись на 3 этаж к Юнги и открыли дверь. Пахло сыростью. За окном начался дождь.

— Как повезло, что у меня выходной сегодня, — Хосок улыбнулся и прошел внутрь кухни. — Садись, я сделаю нам кофе. Хочешь? — Юнги нравилось, что его друг уже начал хозяйничать на кухне вместо него.

— С удовольствием. Кофе стоит на второй полке снизу. Я буду без сахара, — парень прошел к раскладному дивану и лег.

— Сахару без сахара? — Чон засмеялся, орудуя посудой.

— Что? — хозяин не понял юмора.

— У тебя кожа светлее чем у среднестатистического корейца. Ты хоть и не европеец, а все равно светлый.

— Аааа, — Юнги улыбнулся. — Я такой в мать, — он задумался и замолчал. А правда ли у его родной матери была светлая кожа?

— Я на свою маму тоже похож. Особенно носом, это у нас семейное, — он тоже замолчал и продолжал готовить.

Юнги не стал думать о своей матери дальше, а начал наблюдать за Хосоком и слушать ритм дождя за окном.

Вскоре горячий кофе стоял на столике, а мусор с поверхности был выкинут.

— Я бы приготовил тебе что-нибудь, но я быстро собирался утром, — Хосок накинул на плечи друга плед и дал кружку с кофе, присел рядом и взял вторую кружку.

— Ничего страшного, — парень пожал плечами и отпил кофе. — Спасибо. Вкусно.

— Да не за что.

Оба замолчали, как будто впали в мысли. Задумались о чем-то.

— Мы как будто женатая парочка, — пробубнил себе под нос Хосок, даже не задумываясь о смысле сказанного.

Повисло неловкое молчание. Чон закусил губу, прячась за своим пледом от неловкости. Юнги засмеялся.

— Ну ты и сказанул конечно, — прыснул парень.

— А что такого? — парень еще больше смутился и кажется начал обижаться. Мин мог понять это по выражению лица.

— Ну… — начал было Юнги, но замолчал от неловкости.

Его сердце больно кольнуло. Он давно искал интересного ему человека. Даже можно сказать, что целью было не вернуться к родному городу, а именно найти себе друга, а еще лучше пару. И, кажется, он нашел его. Того человека, который сможет совмещать и дружбу и некую симпатию. Но Юнги мешало небольшое «но». Ему казалось, что Хосоку это совершенно не нужно.

Хосоку казалось точно так же. Он думал, что Юнги был немного отрешен от этой темы и не казался ему особо опытным. Хотя, именно это и привлекало его.

Каждый человек чувствовал заинтересованность, перерастающую в любовь, хотя бы раз в жизни. Не важно к кому или чему. Будь это друг, который становился близким на всю жизнь, или фильм, который вы искали очень долгое время и, наконец, нашли. Или же фандом, к которому вы очень близки. У кого-то она приходит неожиданно, у кого-то постепенно. Неизменно лишь одно – эта самая влюбленность.

========== Глава 7 ==========

Всю неделю они встречались каждый день. Обедали вместе то у Юнги дома, то в кафешках, сидели у Мина в студии и болтали на общие темы, изредка спорили.

За эту неделю изменилось немногое, но они стали больше доверять друг другу, особенно Юнги. На первый взгляд, Хосок был для него немного простым парнем, не особо выделялся из других знакомых, но после того случая, в больнице, после месяца общения с ним, Мин понял одно. Чон не был таким простаком, каким казался сразу. Он был чем-то более глубоким, со стержнем и просто интересным человеком со схожими порой мыслями. Юнги это безумно нравилось, а порой заставляло удивиться. Например, тот факт, что Хосок так же жил мыслями о творчестве. Мин хоть и крутился в сфере творческих, порой эксцентричных людей, но схожести с ними не замечал. Иногда в Японии Намджун звал его обособленным человеком. Композитору нравился Хосок, потому что тот идеально вписывался в его жизнь, общество, привычки. Они делились друг с другом эмоциями, ощущениями, идеалами. Восполняли плюсы и минусы друг друга. «Так не бывает» — скажут многие. Парни думали иначе, когда встречались вместе и проводили время.

Конечно, иногда в их общении был легкий романтический намек на продолжение коротких держаний за руку или объятий, но дальше этого они не решались заходить, то один, то другой чувствовали неловкость. Они не хотели сразу становиться парой, так и не поняв друг друга хотя бы на половину. Плюс ко всему они взаимно думали «Зачем я ему нужен? Да и вообще я не думаю, что он чувствует ко мне то же самое». Оба считали, что чувства не были взаимными. Им было этого достаточно.

Однажды, примерно через две недели, после выписки Юнги из больницы и его восстановления после алкоголя, Хосок решил пригласить Юнги в клуб: выпить, потанцевать и расслабиться. Как раз в начале мая Чону дали короткий отпуск. Мин сначала сопротивлялся, мол, что я там буду делать — танцевать не умею, а тем более пить. Но позже все-таки согласился. Он давно хотел выпить с Хосоком и просто отдохнуть от работы.

Вечером, ближе к ночи, в четверг, чтобы не было слишком много людей в клубе они отправились в район, где постоянно крутилась молодежь и было много клубов и баров.

Солнце зашло довольно рано. Народ стал просыпаться от работы и выходить в свет, чтобы выпить с одногруппниками, людьми с работы или найти на жопу приключения. Ничему истории не научат людей, да и никогда не научат, ибо они всегда выходили и будут выходить ночью на улицу и искать приключения. «Но когда уходят последние электрички, в этих местах наступает очень странное время, » — как писал когда-то Харуки Мураками. Он был прав, описывая ночь в огромных мегаполисах. Когда наступает полночь, солнце опускается, и становиться темно. Люди меняются, происходят неизвестные нам события. Кто знает, что случиться сегодня.

***

— Я знаю неплохой бар для начала, — прокричал Хосок, чтобы Юнги мог услышать его через шлем.

Вокруг толпился народ, на экранах мигала различная реклама, играла музыка. Они медленно проехали ближе к центру движения и оставили мотоцикл на обочине. Парни сняли шлемы и прошли вниз под неоновой надписью «Рай». Это было на удивление относительно тихое место. На экранах проигрывались какие-то клипы, играла ненавязчивая музыка. Офисный планктон расслабил галстуки-ошейники и пил виски с коньяком.

— Нам два бокала коньяка, — махнул Хосок барменше и уселся на высокий стул за стойкой. Юнги рассматривал людей, интерьер заведения. Пока ему здесь нравилось.

Вскоре парни забрали алкоголь и уселись в свободном углу.

— Откуда знаешь это место? — поинтересовался Юнги, вдохнув запах коньяка и затем сделав глоток. На вкус он был чуть лучше, чем в подростковом возрасте.

— Как-то работал в офисе и приходил сюда с начальником и коллегами. Я вывихнул ногу и мне нужен был стабильный и легкий заработок тогда. Вот и был офисным планктоном, — говорил Хосок, изредка попивая из бокала.

— А я не люблю их. Типичные жизни, типичные люди, ничего особенного, — он пожал плечами и продолжил пить.

— Давай не напиваться сильно сегодня, хорошо? — Чон улыбнулся своей легкой улыбкой.

— Конечно. Если я перепью будет очень плохо и мне, и тебе, — оба усмехнулись, каждый думая о своем.

Вскоре они заказали тот же коньяк, выпивая по три бокала. Обсуждали свои вкусы в музыке, общались на разные темы, думали где можно отдохнуть в следующий раз. Пару раз их звали какие-то девушки с соседних столиков, но им и вдвоём было достаточно хорошо.

— Может пойдем в клуб? Там повеселее, — слегка пьяный Хосок стал чаще улыбаться и изредка посмеиваться. Юнги тоже уже был почти пьян.

— Пошли. Тут и правда скучно, — Юнги, кажется, умирал под звуки джаза из колонок.

В здании через пару домов они нашли клуб, открывшийся недавно, и, естественно, толпу побольше, чем в том баре. Эта самая толпа двигалась в такт музыке. Хосоку понравилась атмосфера, и они зашли внутрь, благо охранник пропустил. Юнги начало нравится все то, что нравится Хосоку, хотя он не был особо пьян, но алкоголь мешался с кровью и тек в сердце, поэтому ему казалось все таким привлекательным.

Клуб был двухэтажным, с небольшим летним балконом. Сначала парни решили побыть на первом этаже, а дальше как пойдет. И они, не теряя и минуты, пошли к бару и заказали немного виски. После второго бокала Юнги начал обращать внимание на внешность Хосока, особенно на укладку, открывающую такой красивый лоб. Хосок же смотрел на тело Мина, особенно когда они переместились на танцпол. Он был для младшего таким соблазнительным, хоть и двигался не всегда удачно. Иногда они подпрыгивали в такт ремиксам на довольно известные песни, орали строчки и двигались в такт. Толпа бушевала, особенно после полуночи.

После половины бутылки на двоих они решили переместиться наверх, где было чуть меньше народу.

Один из барменов зазывал совсем знакомым для Мина голосом. Но он решил не обращать на это внимание и заказал еще пару бокалов алкоголя для себя и Хосока, пока тот кружился на танцполе, словно это была самая лучшая музыка для его уличного стиля.

Чон действительно выглядел для старшего очень привлекательным: обтягивающие джинсы, накаченные ноги, черная почти облегающая рубашка с завернутыми вверх рукавами, немого пота на висках, который обычно бывает у людей, танцующих долго. Острый нос, открытый чистый лоб действительно волновали не только сердце Юнги, но и окружающих.

Юнги попросил у бармена еще немного виски и автоматически протянул руку к наполненному бокалу.

— Did you find what you were looking for*? — Юнги подавился из-за голоса бармена. Почти чистый английский, уставший немного хриплый и грубый голос. Ким Намджун.

— Что? — спросил он, автоматически переходя на японский по привычке.

— Не что, а как ты поживаешь, милый друг, — Нам громко усмехнулся и приобнял Юнги за плечи, отвечая на корейском.

Ким Намджун. Лучший друг и учитель в одном флаконе. В Японии он нашел Мина при заказе не особо вкусной пиццы. Совсем запутавшийся в жизни и музыке младший нашел своего хёна и приобрел свой собственный стиль и голос. Он был так благодарен ему за все, что не хотел оставлять его в Японии, когда корейская компания пригласила его работать в свободном режиме в Сеуле. Они очень долго расставались перед самолетом.

— Что ты тут делаешь? — Юнги был очень удивлен и отстранился чтобы рассмотреть друга.

— А ты как думаешь? Я покинул компанию после того, как они чуть не спалили мне студию. Решил, что ничего не держит в Японии и вернулся, — обычный жест пожатия плечами. Все то же привлекательное тело, хриплый голос, знания трёх языков, все те же ямочки на щеках.

— Блять, не верю своим глазам, — Юнги выдохнул, действительно не осознавая этого.

— Что происходит? — Чон замечает разговор неизвестного парня и его хёна и подходит ближе.

— Блять, — вновь срывается с уст Юнги. Намджун улыбается, а на его щеках появляются ямочки.

Хосок не может ничего понять и лишь смотрит на Намджуна.

— Ким Намджун-хён? — срывается у него автоматически, когда до пьяной головы доходит происходящее.

— Он самый, — усмехается самый старший и смотрит на него в ответ.

— Did you find what you were looking for*? — Задает тот же вопрос Намджун.

— May be*, — Юнги загадочно улыбается и смотрит на еще больше удивленного Хосока и смеется от алкоголя в крови.

Хосок ничего не успевал понимать. Юнги лишь усмехался над ним, но скоро перестал.

— Почему решил работать барменом? Ты же все бутылки разобьешь, — Юнги вспомнил как тот пытался в Японии работать по этой же профессии, но его быстро уволили.

— Ты хочешь, чтобы я работал в офисах программистом и подыхал от скуки? Мой диплом позволяет только это. А агентство я по пока не нашел, так что решил вот… — Ким усмехнулся и налил какой-то девушке пиво. — Я скоро заканчиваю так что смогу присоединиться к вам, — Намджун кивнул в сторону скучающего Хосока. — Тебя как зовут? Кстати, ты первый человек, который заставил Юнги пойти в клуб. Я должен знать тебя по имени, — он подлил тому виски.

— Чон Хосок. Преподаватель танцев в детской академии, — он поклонился старшему и сделал глоток.

— Давай без формальностей. Не люблю я это. Называй хёном, — Намджун улыбнулся и подмигнул Юнги. Тот сделал вид что не заметил, хотя начал догадываться о намерении старшего.

— Хорошо… Хён, — Хосок не привык людям на 3 года старше себя говорить «хён» и вести себя неформально, но, по словам Юнги, это реально бесило старшего.

— Отдыхайте, ребят. Я присоединюсь через полчаса, — махнул младшим и отошел к прибывающим клиентам.

— Пошли, уж если ты меня вытащил в такое заведение, — уже нормально пьяный Мин позвал донсена на танцпол.

— Угу, — Чон оставил бокал в покое и пошел за старшим.

Хосоку повезло что в этом клубе играли очень редко медляки, и они никогда не выходили на него в зал, ибо его пьяное сознание толкнуло бы его на мысль станцевать с Юнги сейчас полупьяное танго. Но оба держали себя в руках и продолжали танцевать в ритм какой-то давно заезженной песне.

Намджун подошел к парням через сорок минут уже в другой одежде и позвал их на освободившийся диванчик. Юнги и Хосоку это было лишь на руку, ибо они очень устали, голова начинала гудеть от басов и алкоголя, ноги ныли.

Старший принес им почти ополовиненную бутылку коньяка и бокалы.

— За счет заведения, как говорится, — он начал наливать парням, но Хосок остановил.

— Я конечно умею пить, но мне нужно следить за Юнги-хёном, он попал в больницу недавно. Ему не наливай, — он отодвинул бокал среднего подальше.

— В больницу? Что опять учудил этот молодой человек? Не ел по-любому опять, — Намджун хотел отвесить Юнги подзатыльник, но тот успел увернуться. Мин насупился.

— Чего вы, а? Я пришел веселиться, а не подыхать со скуки, — Мин все же налил себе немного.

— Знаю я как ты умеешь веселиться. Напьешься и потом тебя хрен от кого оттащишь. Однажды он буквально вцепился в меня и признавался в любви. Хотя из трезвого слово благодарности не вытянешь, — Намджун закатал рукава рубашки, полностью допил свой бокал и налил ещё.

— Врёшь, — он злобно посмотрел на старшего и отвернулся к Хосоку.

— Мне нужно ненадолго отойти, — младший встал, икая, и отошёл в туалет.

Старшие остались одни на своем диване.

— Мне, кажется, вы нравитесь друг другу, — Намджун стал серьёзным, алкоголь медленно развязывал ему язык.

— Может, оставишь свое мнение при себе? — Юнги не хотел начинать ссору.

— С чего бы? Мои советы всегда помогали. Запомни. Тем более, мне кажется, ты искал своего человека, который бы помог тебе раскрыться и расслабиться, а не смысл жизни в музыке, как ты говорил ранее. Мне нравится этот парень, вы немного похожи. Такие же упертые, как бараны, перфекционисты. По крайней мере, сказать большего пока не могу. Просто наблюдал за вами, пока вы танцевали, — Джун между предложениями останавливался и пил жгучий напиток.

— Давай не будем спорить? Я не хочу нарываться на твои советы, на которые мне глубоко похер, — он откинулся на диване.

— Запомни… — хотел начать Ким, все же догадываясь, что младший что-то чувствует к Чону. Мин проигнорировал его.

— Может запихнешь своё мнение в задницу?! — младший разозлился и хотел встать, но как раз рядом уже стоял Хосок.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он у парней.

— Ничего. Юнги опять становится раздражительным, в нем много алкоголя, — Намджун презрительно фыркнул, вливая в себя очередной стакан.

Хосок опять не понимал, но захотел успокоить обоих и стал расспрашивать про их прошлое: как они познакомились, как сдружились и сработались. Сначала говорил старший, а затем Юнги стал вливаться в беседу, когда немного остыл.

Дело было в Японии. Сначала младший начинает жить в маленьком отеле на окраине города, работать в магазине, а потом и вовсе спать под его крышей. Затем совсем отчаявшегося композитора находит Намджун и приводит к себе домой. Там он знакомит его со своим творчеством. Так Юнги открывает для себя рэп с новой стороны и больше любит этот жанр. Через полтора года они находят студию и слушателей, их популярность растёт. Но затем компания, которой принадлежала студия, сносит ее. Намджун и Юнги теряют себя вновь. Затем Киму предлагают вступить в другую компанию, Юнги не дают шанс, зато предлагают вернуться в Корею. Так, спустя 3 года, Юнги возвращается обратно на родину.

Намджун умолчал о проблеме Юнги, из-за которой он мотанул в Японию и почему не хотел возвращаться сюда. Мин так же молчал, опуская этот момент. То, что родители оказались не родными, они скрывали как могли.

— Ого, здорово. А я вот ни разу не был за границей. Мы ездили в Пусан, — пьяный Хосок икнул и засмеялся. — Да и не репую я особо. Это лишь так… Увлечение, — кажется, он начал завидовать им.

— Ты знаешь, как мы столкнулись во второй раз? Он читал часть твоего друга в третьем сайфере. Вот это я удивился. Надо обязательно записать это еще раз. Намджун, тебе явно понравится стиль и битбокс этого малого, — Мин был уже прилично пьяным.

— Конечно! Я должен послушать его. Давайте как-нибудь запишем песню вместе. Нам нужна твоя студия, приятель, — он похлопал среднего по плечу и улыбнулся.

— Конечно! — все засмеялись, понимая, что набирается хорошая команда для развлечений.

Ближе к часам четырем парни очень утомились, но все же продолжали сидеть в клубе, болтать, как старые друзья.

Намджуну пришло сообщение. Его друг предлагает за хорошую цену записать на заказ песню о банальной любви. Даже тематику дал.

— Парни. У меня тут заказ. Мне кажется, вы явно сможете помочь мне с этим. Вы обязаны. Мы напишем текст и саму мелодию и отдадим моему другу. Он хорошо заплатит, — про тему он, конечно же, промолчал. У него в голове возник гениальный план. Казалось, что он прокатит. Тем более его планы всегда заканчивались хорошо.

— Давайте, — Хосок улыбнулся, отдавая официантке пустую бутылку коньяка и стаканы.

— Второй этаж закрывается через десять минут. Первый будет работать до пяти, — объявила официантка, поклонилась и ушла.

— Может, пойдем? — спросил Юнги, зевая. Как же его утомила такая прогулка.

— Да, мне надо перед работой выспаться. Да и вам тоже не помешает, — Джун поднялся, натягивая пиджак и затягивая шарф. Остальные тоже поднялись и стали собираться.

Через полчаса они сидели в такси. Хосок оставил свой мотоцикл около баров, не боясь за него.

— Встретимся у Юнги завтра, — Джун махнул рукой парням, выходя из машины.

— Юнги-хён, может, пойдем к тебе? У меня сестра сегодня с парнем, я не хочу быть третьим лишним. Я могу спать на полу, — Хосок потянулся и лег ему на плечо.

— Да, хорошо, но ты будешь спать на диване. Со мной, — ответил Юнги, зевая ещё раз.

Водитель странно поглядывал на парней, но ничего говорить не стал, а Хосоку и Юнги было уже все равно что они болтали друг другу.

_________________________________________

* Did you find what you were looking for? — Ты нашел что искал?

* May be — Может быть.

========== Глава 8. Butterfly ==========

Утром парни действительно проснулись на одном узком диване. Их пьяному сознанию было очень даже ничего спать так близко и дышать друг другу в лицо. А вот им трезвым…

Хосок зевнул и хотел перевернуться на другой бок, так как солнце било ему точно в лоб своими супер яркими лучами. Под боком лежал Юнги, уткнувшись тому в немного накаченную грудь. Чон поморгал и подумал, что это сон. Затем в сознании всплыли воспоминания о прошедшей ночи и то, как Намджун решил споить их дорогущим алкоголем напоследок. «Лучше бы я уснул на полу, а не соглашался с Шугой.»

Мин продолжал возиться около Чона и дышать тому уже в щёку. Диван действительно был узким для двоих. Просто напросто они под алкоголем не смогли вспомнить как расправить его. Вот придумают же дизайнеры…

— Юнги, — прошептал Хосок старшему на ухо. Тот стал опасно отодвигаться от старшего, чуть не рухнув на пол. Чон успел схватить его за бок и подтянуть к себе. — Тише, свалишься, — говорил все так же тихо. Он понимал, что ни ему, ни хёну не нужен лишний шум. Повезло — их не тошнило.

— Аааа…. — хрипло то ли протянул, то ли зевнул композитор и привстал чтобы сесть на диване.

Его вчерашняя укладка давно помялась и превратилась в прическу а-ля «Я упала с сеновала». Юнги, совсем не думая об этом, еще больше расшевелил ее пятерней и громко зевнул. Он щурился от солнца, его лицо приобрело недовольный сонный вид. От футболки пахло перегаром, изо рта тоже пахло очень прилично. Его чуть не стошнило от запаха. А вот Хосока это не пугало. Ему почему-то нравилось лежать вот так сонным позади парня и чувствовать его теплую спину сбоку.

— Что вчера было? — наконец хрипло спросил Юнги у Хосока, под конец предложения сбавляя звук до хрипа. Голова раскалывалась у обоих.

— Хён… — младший зевнул. — Мы увидели твоего Намджуна-хёна.

Юнги махнул рукой. Уже вспомнил. Принюхался. Его опять чуть не стошнило от противности.

— Я в душ. Потом пойдешь после меня, — он махнул рукой и уплелся в душевую.

Расслабляясь под струями, парень вспомнил слова Намджуна, затем свои слова в такси и недавние случайные объятия сейчас. Он чуть не врезался в стекло душевой кабины. Решил больше ни о чем не думать, так как голова и без того раскалывалась на части.

Хосок пошел в душ после Юнги, замечая то, какразбросаны вещи старшего. Он так же чуть не врезался в стекло, так как голову шатало, да и тело тоже. Парень помылся, замотался в полотенце и вышел из душевой.

За завтраком парни молчали и ели заказанный из ресторана суп. Каждый думал о чем-то своем.

— Ты сможешь прийти ко мне в студию сегодня вечером? Часов в девять. Намджун написал, что нужно писать песню.

— Хорошо.

— Мы скорее всего будем сидеть всю ночь опять, — Юнги зевнул, растрепав свои волосы вновь. Он был закутан в теплый плед и пил горячий кофе.

— Ничего страшного, я привык к такому ритму, — сонно и сухо ответил Хосок.

— Ничего не произошло? — он посмотрел на него.

— Не люблю разговаривать по утрам, — потянулся Чон и принялся убирать посуду.

— А, хорошо, — Юнги почему-то почувствовал, что этот факт очень пригодиться ему.

***

Писатели стали подходить в студию Мина ближе к девяти вечера. Последним пришел Хосок, так как с его учеником что-то случилось, и он ездил на окраину Сеула.

— Ну, Приступим, — Намджун улыбнулся, хлопая в ладоши. Он уже разобрался с навороченной студией Мина и готов приступить.— Тема песни — любовь, — Объявил Намджун. Юнги начала не нравиться эта затея, а вот Хосоку это в новинку.

— Ты же знаешь то, что я не люблю писать о ней песни. Это слишком сложно для меня, — Юнги уже настроился скептически к этой затее.

— Да все нормально. Мне кажется вы оба знаете, о чем писать, — Ким усмехнулся и настроил аппаратуру.

— Мне не о чем. Я не любил как-то особо, — стал поддакивать Хосок.

— Не о чем писать? А ты подумай. Вам сказать цену? Вам сказать, что эта песня будет крутиться везде, если станет хитом? — он знал, как надавить на подчиненных если надо.

— Что за агентство тебе дало заказ, что оно станет хитом? SM или YG? — Мин усмехнулся зная, как хён ненавидит их, как и он сам.

— Нет. Им только через мой труп. Заказ от Big Hit. Если все будет удачно я, может быть, подпишу контракт.

— Ты? Айдол? — оба парня одновременно усмехнулись.

— Почему бы и нет. Мне нужны деньги. Мне нужна студия. Тем более… — он хотел промолчать про одну деталь и чуть не проболтался.

— Тем более что? — Хосок уселся на диван и отпил немного воды.

— Тем более мне нравится оттуда один парень, — кажется старший вот-вот сольется с кирпичной стеной в попытке скрыться от разговора.

— Парень? Что?! — воскликнул Юнги, чуть не поперхнувшись своим кофе.

— Да, Пак Чимин. Могу даже фотки показать, — процедил Намджун. — Как будто вы сами натуралы прям!

— Ладно-ладно. Просто это было неожиданно после стольких японок, — сболтнул лишнего Мин.

— Может прекратим? — спросил Хосок, чувствуя себя третьим лишним. — Мне кажется, я придумал конкретную тему.

— Делись. Тут можно делиться самыми безумными идеями, — пояснил Намджун.

— Бабочка. Не в плане ураган бабочек в животе и прочей смазливой хрени, а любовь как бабочка… — озвучил свою идею Хосок и от чего-то замялся.

— Продолжай, мне нравится, — поддерживал идею Ким.

Суть идеи Хосока была в том, что когда человек влюбляется, боится, что этот человек сможет уйти. То есть: он либо влюблен, но боится признаться человеку, боится, что уйдет, как бабочка; либо он так безумно любит его, что боится представить, что все это закончится. Юнги чуть позже стал добавлять свои размышления и придумывать строчки на ходу. Было такое ощущение, что эти двое высказывали друг другу эмоции, которые не могли сказать вслух. Ведь так легко сказать что думаешь, когда пишешь стихи, музыку или целые книги. Многие произведения написаны для кого-то или в честь кого-то, кого любишь и безумно лелеешь. И когда ты описываешь настоящие эмоции, свои чувства в музыке, людям легче принять ее, легче полюбить и записать в сердце.

Работа над песней началась. Многие метафоры придумывал Юнги, пока перебирал клавиши пианино и задумывался над тем, что было в сердце. Хосок успевал записывать его идеи и свои тоже, говорить вслух. Намджун же старался придумать аранжировку к нежному звучанию пианино. Работа кипела, но тут произошло непредвиденное.

— Давайте сделаем длинный куплет, — предложил Юнги. У него складывалась своя версия звучания в голове.

— Давайте сделаем ее короткой. Минуты три, может и меньше. Она должна быть легкой и быстрой, как бабочка.

— Нет, мне не нравится.

— Людям нравится что-то запоминающееся. Надо коротко и ярко! — Хосоку не нравилась идея Юнги.

— Парни! Прекратите спорить! — прикрикнул Намджун, сбившись со своей работы. — Займитесь делом. Придумаем по ходу дела.

— Я не могу так работать! — пуще возникал Юнги.

Спор все разгорался. Кажется, студия могла взорваться вот-вот от упорства двух «баранов».

— Всё, я ухожу. Мне нужен кофе! Разбирайтесь сами, — психанул Намджун, оставив включенной свою аранжировку, чтобы парни оценили её, и ушел.

Это было его планом. На ходу он втихоря захватил ключи от студии, пока эти влюбленные спорили до безумства и закрыл дверь. Он должен был оставить их вдвоем и дать возможность высказаться.

— Хосок! Хватит упираться как баран! — кричал Юнги.

— Сам-то хорош! Думаешь, если много опыта, то можно потыкать всеми?! — возмущался Хосок. Гроза нарастала.

Оба ужасно не любили спорить, но эта работа заставляла это делать. Юнги поднялся и подошел ближе к Хосоку.

— Слушай сюда, — начал грозно Юнги. — Давай просто запишем две версии. Время еще есть. И Намджун покажет обе версии. Они могут отобрать две песни сразу.

— Давай ты просто не будешь спорить со мной. Вообще-то это была моя идея! — Хосок продолжал настаивать. — Тем более ты явно забыл вкусы кор… — не смог договорить Хосок, потому чтоего заткнули. В прямом смысле этого слова.

Мину настолько надоело спорить с человеком, которого стопроцентно любишь. Он очень быстро сократил расстояние между ними и впилсяя в его искусанные губы своими. Теперь все сказано. Одним простым движением можно разрушить, а можно и собрать. Юнги сделал как раз второе. Он соединил два крыла бабочки вместе. Этот короткий поцелуй заканчивается очень быстро, как и начался.

— Чон Хосок, я не знаю вкусы корейцев, но я знаю свои вкусы, — как-то совсем двусмысленно прошептал Мин, утыкаясь своим носом в щеку младшего.

За окном началась гроза. Хосок тихо вздохнул.

— Ну и упертый же ты, — их губы вновь соединись по инициативе младшего. У двоих в сердце появилась та самая бабочка, про которую они писали.

— Не думай ни о чем, не говори ни слова, просто улыбнись мне… — тихо пропел Хосок, оторвавшись от Юнги, но тот не дает отстраниться и вновь касается губ младшего.

— Слушайте, бабочки, может, уже начнете писать текст? — парни не заметили, как дверь отворилась и вошёл лидер с тремя кружками кофе, усмехаясь.

***

Как будто ты плывешь в воде, погружаешься ближе к красотам океана. Вода несет тебя все ниже и ниже. Каждая нота пианино погружает тебя глубже. Это звучание словно капли в воде. Голос вступает так же мягко и легко, как ты идешь вслед за ней в мир песни. Голос для каждого свой. У кого-то мужской, у кого-то женский, но он идеально подходит песне, идеально встраивается в мир текста, повествуя о такой легкой, нежной и безумной любви. Каждое усиление нот как новая строчка в тексте повествования. В конце все так же быстро и легко стихает, уходит мелодия вниз, отпуская тебя, но оставляя в сердце капельку теплоты.

Парни спят в своих креслах. Их уставшее сознание отдыхает в мире сновидений. Они так же легки, как и только что придуманная мелодия. Мелодия, которая осталась у них в памяти, распускается во сне как цветок и рисует нежные пастельные краски.

Первым просыпается Намджун.

— Она прекрасна, — он улыбается и смотрит на спящих в обнимку парней.

Лидер небольшой группы безумно рад за них, а также безумно благодарен тому, кто дал ему эту возможность написать песню о любви. Это очень помогло понять, что он так же безумно любит своего Чимина, как и эти двое друг друга.

За окном давно носятся машины, гудят провода. Вечереет. Парни уснули после рассвета, наконец, закончив срочный заказ для агентства.

У Кима гудит телефон. Он тихо выходит из студии и так же тихо прикрывает дверь.

— Все хорошо? Мы обещали позвонить, как получим доверие от директора. Сейчас уже вечер…

— Все хорошо. Мы как раз выспались. Сами понимаете… — Намджун лохматит свои волосы.

— Конечно. Мы накинем денег за срочную работу. Спасибо за сотрудничество.

— Вам спасибо, — он делает поклон и понимает, что разговаривает по телефону, сонно улыбается.

Звонок сбрасывается, парень входит в комнату. Юнги и Хосок уже проснулись и лениво потягиваются.

— Шикуем парни! — Намджун торжествует. — Нас отметят как продюсеров песни. Всех троих. И, конечно, накинут деньги. Так что мы можем устроить что-то на подобии вечеринки.

— Что? — Хосок не верит своим ушам. — Я буду отмечен там? Вау…

— Как будто это волнует, — засмеялся Юнги. — Меня больше интересуют деньги и популярность песни, — он улыбнулся.

— Но, Хосок, у тебя есть прозвище? Типо никнейма? — Намджун садится к парням на диван.

— Да. J-Hope… — он улыбается.

— Как? Кто тебя так назвал? — Юнги фыркнул.

— Вот не надо, Шуга, — засмеялся Ким Намджун.

— Шуга? — Хосок засмеялся очень громко. — Тебе подходит!

— Мне его японцы придумали… — бубнит под нос Юнги. — Я хочу что-то более со смыслом.

— А мне нравится, — улыбается Чон. — Меня так дети прозвали, но мне нравится.

— Ну, думаю, ты действительно надежда для них, — Юнги улыбается в ответ, как будто его укусил Хосок и заразил улыбкой.

— Окей парни. У меня есть план как можно отпраздновать нашу первую победу. Давайте сходим сегодня в район Хондэ. Давно не выступал на публике, — он лениво зевнул. Все же сон снова брал своё.

— Давайте отоспимся и пойдем, — Юнги тоже стал зевать.

— Отлично. Встретимся около детской площадки, — Нам вскоре собрался и ушёл.

— Давай поспим здесь? Тут лучше по чему-то… — Хосок сонно улыбнулся, обнимая Юнги со спины.

— Как скажешь. Мне тут тоже неплохо, — Мин коротко целует его, ведь больше нечего бояться…

========== Глава 9 ==========

Комментарий к Глава 9

Посвящаю эту главу микстейпу Мин Юнги. Если бы не он, этого бы фанфика не было.

***

— Знаешь, я считаю, что баскетбол полностью раскрывает твой характер, — сказал как-то задумчиво Пак Юнмин.

— Почему это? — Юнги удивленно смотрит на своего друга.

— Ты… Ты сложный, — младший начинает смеяться.

Он смеется, потому что считает, что это очень уж смешно и странно. Для Пака это звучит абсурдно, поэтому и смешно. Он уже загибается в истерике, как только до Юнги доходит и тот тоже валится на мягкий асфальт от смеха. Его впервые сравнили со спортом. Вскоре друзья пачкают себе светлую баскетбольную форму об асфальт детской площадки. Их смех заражает людей в округе. Они начинают улыбаться, проходя мимо. Солнце все так же неумолимо жарит сверху, ветерок не качает ветки деревьев, синеет небо.

Младший перестает смеяться раньше Юнги и утыкается носом в щеку друга. Теплая атмосфера растворяется. Старший старается отодвинуться от парня. Ему неприятно, ему кажется это нелепым. Он давно подозревает что…

— Ты и правда, как баскетбол для меня, — тихо хихикает Пак, а затем становится серьезным.

Появляется ветер, он гонит тучи ближе к площадке, нагоняет холод. Глаза Юнги становятся темнее, хотя они и без того черные. По телам парней пробегают мурашки от холодного ветра.

— Сложные правила, сложные условия выживания на площадке, тяжелый стук мяча, но мне нравится… — последние слова Юнмин шепчет. Слова сливаются с ветром и уносятся далеко прочь, оставляя рану в сердце Юнги, даже в свои 24 он чувствует её.

Юнги молчит. Он знает, что, если что-нибудь скажет, то это в любом случае будет неправильно. Это испортит отношения между ними. Их нерушимую дружбу, которая разрослась в их сердцах за 3 года. Но младший хочет…

— Хён, — голос твердеет, его обладатель быстро грустнеет.

Старший всё молчит.

— Юнги, — продолжает Пак, но старшему всё равно, что его назвали просто по имени. — Ты сложный, тебя трудно понять, — Пак начинает задыхаться, глубоко дышит, чтобы не задохнуться в такой неподходящий момент. Юнги тянется к зеленому рюкзаку друга, чтобы достать ингалятор. Его останавливает маленькая ладонь. — Юнги, — зачем-то повторяет младший.

— Подожди, тебе нужно… — свободная бледная рука Юнги тянется к сумке.

— Нет! Мне нужен ты! Ты моё спасение, а не эти чертовы препараты! — он выхватывает другую руку Юнги и сильно сжимает, потому что не хватает воздуха. Он закрывает глаза, потому что не хочет, чтобы хён увидел этот мутный взгляд.

— Пак Юнмин! — Юнги начинает трясти, он вне себя от злости. Как… Как этот человек может вот так признаваться ему такому жалкому, никчемному Юнги, который не может помочь спастись от этой ужасающей астмы?! Как это человек в такой момент может вообще может что-либо говорить ему, своему другу?!

Буря нарастает. Ветер поднимает опавшие листья с земли и разносит по всей площадке. Тяжелая капля падает с неба, но ливня нет, как будто он ждет последних слов Пака.

Из глаз младшего падает слеза, он открывает рот и тяжело дышит, словно рыба, которую вытащили из реки, опускает руки, как будто в последний раз…

Юнги быстро освобождается от рук дргуа и берет дрожащими руками ингалятор.

— Ну же давай, — Юнги помогает Юнмину вдохнуть пару раз распылитель, затем, повторяя это несколько раз, пока дыхание не восстановится и младший не упадет в руки Юнги.

Его глаза с благодарным взглядом закрываются.

— Хён, я люблю тебя…

Начался ливень.

***

Шуршание одеяла. Короткий треск половиц под холодными ступнями. Замирание на секунду, чтобы не разбудить спящего Хосока, а затем короткие медленные шаги к окну.

Чон Хосок давно проснулся, еще, когда Юнги стал шумно вздыхать под подушкой. Проснулся давно, но вот не хочет мешать хёну. Мину всегда нужно было хоть и маленькое, но пространство. Слова «Мне нужно время», «Извини, мне нужно побыть одному» для многих пустой звук, но не для Хосока. Он всегда чутко относился и относится к людям и чувствует каждое колебание души родного человека. Многих окружающих его людей это раздражает: ведь корейцы в основном закрыты в себе. Но Хосок нашёл такого человека, для которого он стал опорой…

— Юнги… — тихо позвал Хосок, когда прошло минут 20 после ухода Мина к окну, но он всё не возвращается, хоть и быстро может успокоиться. Пару раз было такое во время совместных прогулок. «Меня проглатывает прошлое» — как-то сказал Юнги.

— Хён, — уже более обеспокоенно звучит голос Чона.

Тишина. Эту оглушительную тишину разбивает тихий всхлип, который подавляется хозяином. 20 минут для многих — это нормально время чтобы успокоиться, а для Юнги это уже длительное время, сам по себе он успокаивается минут 10, не больше, но когда… Повторный скрип половиц, но уже более резкий и не такой тихий: будить явно некого. Младший видит парня, его тёмную фигуру, стоящую у окна, из которого бьют огоньки одиноких фонарей. Он видит каждую деталь: короткое напряжение мышц, совсем тихое дыхание и длинные пальцы, сжимающиеся в кулаки. Любой другой бы подумал, что Юнги лишь стоит у окна, немного напряжен, но не Хосок. Парень уже за пару месяцев общения знает каждое движение, положение тела, когда Мин не хочет беспокоить его из-за вновь накатившей паники, как будто провел с ним не три месяца, а три года. Так было и в первый день, когда Чон увидел слабую сторону хёна, точнее вовсе не слабую, а настоящую, отличающего его от других людей. По словам самого старшего, Хосок интуицией отличается от других. Он не бросается за таблетками, не кричит, не рыдает вместе, а…

— Юнги-хён, всё в порядке? — Хосок совсем незаметно подходит со спины и обнимает, делая замок из своих тонких пальцев на животе хёна.

Теплота, исходящая из укромных уголков младшего, буквально обволакивает тело и душу Юнги, словно он вернулся в самый тёплый, счастливый, летний день в детстве. Мин не знает, как это парень заставляет его чувствовать это, но он очень благодарен ему.

Тихий всхлип вновь заполняет комнату. Он уже не такой пугающий, не такой грустный, как был до этого.

— Юнги-хён, — Хосок знает, что Мину нравится такое обращение, особенно когда это прошептано на ухо.

Хосок словно забирает всю боль из души Юнги, словно медленно убаюкивает его своим тёплым, слегка хриплым голосом.

— Хосок~и, — медленно, аккуратно тянет Юнги. Его глаза заполняются слезами, он разворачивается к парню и утыкается лицом в мягкое плечо. Младший прижимает его ближе к себе за плечи, медленно проводит по волосам.

— Я люблю тебя, — шёпот, который запомнится на всю жизнь…

Из глаз Хосока незаметно падает слеза, на щёку Юнги. Мин поднимает голову, глаза полные слёз и утопает во взгляде. Тёплый, обволакивающий, захвативший взгляд, словно вино, заставляющее хмелеть старшего, словно солнце, такое необходимое для жизни мира Юнги.

Из его глаз катятся слёзы счастья, слёзы взаимной, такой необходимой любви.

— Не плачь, пожалуйста, — мягкий голос говорит Юнги, мягко целуя Хосока в щеку.

— Я люблю тебя, — всхлип, навзрыд для обоих, так необходимо…

***

В Корее вечереет очень быстро. Особенно весной и зимой. Люди приходят на работу еще темно, выходят все так же темно. Сейчас в начале мая хотя бы темнеет чуть позже, но все же не так медленно.

В студии раздался звонок. Юнги лениво прохрипел и чуть-чуть поднял руку чтобы достать телефон. Было очень лениво и сонно особенно после того как он успокоился в руках Хосока и уснул. Чон нажимает на кнопку видео звонка.

— Ребят, ну вы где? — Намджун стоит около той точки схода.

— Спииим… — прохрипел Юнги и отвернулся.

— Все в порядке, хён. Мы скоро придём, — парень начинает щипать композитора около себя, а тот лишь продолжает зевать как сонная муха.

— Что случилось? — Джун пытается посмотреть на Юнги, но тот не показывает лицо. Они уснули час назад.

— Я перезвоню, — тихо прошипел он и отключился. Хосок аккуратно вылез из-под хёна, медленно, чтобы не тревожить.

— Так что случилось? — Джун сразу поднял трубку.

— Он часто жаловался на прошлое? — задает прямой вопрос Хосок, выходя в туалет студии.

— В Японии особо часто, — на той стороне трубки вздыхают. — Он сам расскажет тебе как придет время. Не думаю, что он сейчас так часто вспоминает то, что было 3 года назад.

— Да, не часто. Но… Сегодня он рыдал. Мне пришлось его успокаивать. Извини, думаю мы не придем сегодня, — Хосок тихо включает воду.

— Ничего страшного. Просто будь с ним рядом, — Намджун положил трубку.

Хосок включил воду и ополоснул уставшее лицо. Он начинал привязываться к Юнги очень быстро. Вновь ощущал себя спасательной шлюпкой для кого-то. Но теперь этот кто-то помогал и ему в ответ. Все эти якобы незаметные жесты помощи он замечал, принимал и начинал любить этого человека. Мин не был из вида людей, которые помогают как-то заметно. Он говорил слова утешения больше в песнях, чем прямо в лицо, не начинал разговор с прямого грубого иногда вопроса, а начинал из далека, как будто был личным психологом Хосока. Чон изредка начинал сдаваться, отказываться от своей мечты, но Юнги напоминал ему о тяжелом пути творчества и помогал с выходом из тупиков. По этим самым причинам за короткий промежуток времени он влюбился в Юнги, а тот полюбил Хосока.

Хосок тихо вошел в студию и накинул на свои плечи плед, закрыл окно, слишком похолодало.

— Хосок? — Юнги лениво перевернулся на другую сторону и открыл глаза.

— Да, Юнги-хён, — улыбнулся ему Хосок.

— Закажи что-нибудь поесть, пожалуйста, — хён зевнул.

— А что ты хочешь? Мне заказать как обычно?

— Да, спасибо, — он вновь отвернулся от парня и уснул.

Хосок заказал ужин и присел на край дивана, аккуратно перебирая волосы Юнги…

========== Глава 10 ==========

Утро следующего дня наступило очень типично. Птицы за окном что-то щебечут, ибо наступила теплая весна, солнце пригревает сильнее и встает раньше, а руки теплого человека под боком мягко обвивают тело, делясь теплом. Юнги и Хосок проводят почти весь день вместе. Никто не вспоминает то, что случилось ранее, да и не нужно никому это. Вместе ведь намного счастливее.

— Ты куда? — хён смотрит как младший собирается куда-то.

— Мне нужно домой. Переодеться и принять душ, — отзывается Хосок, зевая. Юнги заразил его своей сонной натурой.

— Хорошо… — он отвлекается на звук телефона. Мин увлеченно что-то листает.

— Что это? — выхватывает из пальцев Юнги телефон и смотрит туда.

На экране показано оформление Инстаграма и фоточка Намджуна с каким-то милым парнем. Они явно обнимаются как парочка и счастливо улыбаются. На фоне река Хан и в описании лишь сердечки.

— Ого. Намджун время не теряет, — улыбнулся Хосок и отдал телефон.

— Да… Пак Чимин милый, — начинает улыбаться Юнги и смотреть на фото.

— Что? А ну-ка повтори? — Чон плюхается рядом с хёном и дает шутливый подзатыльник. — Еще раз скажешь что-то подобное и ты получишь, — нотки серьезности слышны в голосе.

— И что же я получу, ревнивый ты мой? — дразнится Мин, завязывая на Хосоке шарф.

Чон за секунды становится красным, как вареный рак.

— Ничего, — бубнит под свой острый нос Хосок и встает. — Мне пора, — направляется к двери.

— Намек понят, Чон Хосок, — хён усмехается и машет парню рукой.

Парни встречаются вновь через 3 часа на той детской площадке на Хондэ. Оба сходили по домам, умылись и привели себя в порядок после сна длиною в день.

— Привет, — машет им Ким Намджун, сидя на узкой скамеечке для детей. — Пошлите. Юнги, ты взял что надо? — благодарно берет из рук Мина колонки и флешку с музыкой.

Толпа постепенно увеличивается. Совсем скоро на улице становится очень узко. Где-то с боку качает бит. Где-то же звучит песни айдолов и топот. Каждый представитель молодежи Кореи хотя бы раз был на этой длинной улице с небольшими скверами. Она является пешеходной с кучей зданий и пристроек. Иногда здесь проводят вечеринки и встречи, так же раньше проводили фестиваль фейерверков, но его запретили из-за пожарной безопасности. Каждый из парней был тут со своими друзьями. Намджун был тут буквально вчера с Чимином. Хосок был месяц назад со своими старшими учениками. Лишь Юнги был тут 6 лет назад с Пак Юнмином, который был первым человеком, который поддерживал его начинания.

— Ничего себе! — они прошли мимо парочки танцоров брейк-данса.

— Ты так же умеешь, — похлопал по плечу своего парня Юнги.

— Нет. Не умею, — расстроился Хосок, но потом улыбнулся. — Научусь.

— Вот именно, — Намджун улыбнулся.

Поискав место еще минут 20, парни притомились и внезапно услышали очень высокие ноты. Намджун сразу же улыбнулся.

— Это Чимин, — пояснил Ким.

— Пошли подойдем, — Юнги сразу заинтересовался. Этот голос был мягок и пластичен, тем более высокие ноты завораживали и придавали изюминку. Для Мина этот голос был идеальным для Butterfly.

— Нет, Юнги. Когда он видит меня то стесняется аки принцесса, — Нам покрылся румянцем.

— Вы же встречаетесь, — Хосоку тоже понравился этот голос, словно мёд.

— И что? Мы только начали встречаться и проводить время. Я не хочу торопить события. Он мне нравится.

— Ой, — фыркнул Юнги. — Тебя это никогда не останавливало, пошлый Ким Намджун, — дразнит старшего.

— Блять, Юнги. В голову били гормоны. Это было очень давно, — Джун закатил глаза и пошел дальше, оставляя парочку позади.

Юнги и Хосок все же направились к мини-сцене, где на середине уже танцевал Пак Чимин.

Из колонок полилась мелодичная музыка. Звучал легкий бит, парень начал двигаться в стиле современного танца. Движения очень пластичные, словно по парню бегала капля воды, а ему было запрещено ее ронять. Вместе с музыкой создавалось очень хорошее впечатление о Чимине. Видимо, не зря он был трейни и хотел стать айдолом. После легкого танца, походившего больше на танец айдола, Чимин начал двигаться еще более пластично.

Песня сменилась пианино, и парень начал двигаться словно балерина, передвигаясь по сцене прыжками, турами и пируэтами. Толпа ахнула. Хосок и Юнги невольно залюбовались прекрасным телом и пластикой Пака.

— Ничего себе, Намджуну повезло, — сказал Хосок, невольно ахая от шпагата, которым завершил парень свой мини-концерт.

— Это точно, но мне повезло с тобой, — отозвался Юнги, беря парня за руку, но позже отпустил.

— А мне с тобой, — парни отошли от толпы, которая бурно аплодировала.

Они встретились с Намджуном, который захватил пару бутылок воды. Хотя и было начало мая, но на улице очень быстро теплело. Все трое были в кожанках.

— Спасибо, — Хосок взял свою бутылку и положил в рюкзак. — Хён, ты нашел место?

— Да. Оттуда как раз ушли уличные музыканты. Там как раз есть место, где могут сесть зрители, — Нам повел их в сторону небольшого фонтана со скамейками вокруг.

— Мне нравится, — сказала пара одновременно и рассмеялась.

Парни сначала прибрали небольшой мусор, затем поставили аппаратуру, которую привез знакомый Намджуна и присели на бортик фонтана.

— Хорошо, что там воды нет, а то можем и свалиться, — усмехнулся Намджун.

— За себя говори, хён, — засмеялся Юнги.

— Давайте начнем что ли, — Хосок первым взял микрофон и стал битбоксить.

Несколько людей уже подошло ближе. Намджун присоединился к Чону. Когда стало побольше народу парни стали раскачивать толпу. Хосок иногда плавно двигался от одного человека к другому и показывал несколько трюков. Подошло примерно 20 человек и парни усилили бит в колонках.

Намджун стал зачитывать какую-то свою песню. Людям безумно нравилось сочетание корейского и английского. На середине подхватил Юнги и зачитал очень-очень быстро. Толпа качалась, увеличивалась в численности и свистела. Минут 5 они чисто реповали и подкачивали толпу. Затем Хосок зачитал что-то свое и начал медленно двигаться. Затем выступление переросло в танец Чона. Он сочетал несколько стилей в одном танце, иногда вставлял свои трюки на подобии сальто. Люди восхищенно хлопали в ритм и качались в такт песне. Толпа увеличилась. Парням казалось, что вокруг столпились все, кто пришел на Хондэ этим субботним вечером.

— Леди и джентльмены, — сказал Намджун на чистом английском. — Прошу слушать внимательно наш сайфер. Если кому-то понравится можете кидать деньги прямо под ноги, — он поднял руку и стал качать ей. Толпа повторила движение. Юнги включил тот самый сайфер, что услышал от Хосока на реке Хан. Чон немного занервничал.

— Все в порядке, — махнул ему Мин и улыбнулся. — Просто наслаждайся, — Юнги и правда наслаждался всем этим безумством.

Слишком долго он не выходил в народ вот так вместе со своими друзьями. Этот момент можно было легко назвать самым лучшим моментом в жизни.

Все трое чувствовали себя в самом лучшем расположении духа. Начался бит третьего сайфера. Толпа тут же среагировала и засвистела. Начал Намджун. Он чувствовал себя легко и возбужденно. Парни двигались словно профессиональные реперы на сцене. Затем Хосок вступил после части Намджуна и подвигался ближе к толпе. Видя их улыбки и восторженные взгляды даже самых молодых, он расслабился и зачитал свою часть словно в последний раз, полностью отрываясь на импровизированной сцене.

— А он хорош, очень даже, — Намджун сам невольно присвистнул, смотря на Хосока.

Подошла очередь Юнги. Тот профессионально держал свой микрофон и сражал толпу своей уникальной читкой. Посыпались деньги. Мелочь и бумажные деньги летели под ноги парней. Это парней не волновало. Они чувствовали себя на волне. Словно создали вокруг себя идеальный мир и руководили им как хотели.

Бит подходил к концу. Крики Хосока, свист толпы и редкие звуки Намджуна словно высасывали из толпы энергию и возвращали ее обратно, вдохновляя людей вокруг. Песня закончилась, толпа бушевала.

Парни вспомнили почему начали заниматься творчеством. Аплодисменты, которые ты получаешь как похвалу, как комплимент. Когда стоишь на сцене, а все люди вокруг тебя безумствуют от твоей же энергии, твоего таланта, ты думаешь, что не зря этим занимаешься. Может, ты тот самый, кто приведет новых творческих людей в этот мир чудес.

Толпа наконец разошлась, оставляя в небольшой куче деньги и огромное вдохновение и удовлетворение.

— Оххх… Вот это да… — свободно выдохнул Хосок, кидая на асфальт кепку.

— Ну, как? Хорошо? — Юнги с Намджуном собрали деньги и разделили на три части.

— Очень, — парень бы лег на асфальт, но быстро начало холодать. Не особо хотелось болеть.

— Давайте выпьем кофе и разойдемся по домам? — предложил Намджун, зевая.

— Давайте, — ради кофе Юнги готов на что угодно.

Они дождались парня, который одолжил им аппаратуру. Дали ему небольшую сумму и пошли в круглосуточную кафешку. Парни поблагодарили друг друга за выступление, обсудили некоторые моменты и сошлись на том, чтобы вновь встретиться через пару дней в студии Юнги, чтобы записать новую версию сайфера, теперь уже с Хосоком.

***

Юнги и Хосок зашли за попкорном в ночной магазин и направились к Хосоку домой смотреть фильм. За окнами давно была ночь.

— Что посмотрим? — Чон притащил к кровати столик и поставил на него ноутбук.

— А что ты хочешь, то и посмотрим, — они сделали попкорн в микроволновке, сели на пол, опираясь спинами о боковую сторону кровати.

— Хорошо. Давай комедию. Я не хочу заморачиваться над сюжетом фильма, — Хосок включил что-то, что давно хотел посмотреть.

Фильм оказался очередной пробой пера какого-то парня со странным юмором. Иногда было очень смешно в начале, а дальше пошло что-то не особо интересное, и парни отвлеклись друг на друга. Простые объятия стали перерастать в поцелуи со стонами.

— Придвинься чуть ближе, — прошептал Юнги, обнимая Хосока крепко, когда тот сел ему на колени.

Губы соединись в глубоком поцелуе. Хосок приобнял Юнги одной рукой, другой прижимая к себе, поглаживая по спине. Парни целовались так жарко, что очень скоро начали возбуждаться. Сознание парней поплыло и стало жарким, как и их тела. Чон снял с Юнги домашнюю футболку, которая уже пропиталась потом, и медленно покрывал тело хёна мягкими поцелуями, дразня Мина. Ужасно хотелось большего.

— Хосок… — простонал Юнги в очередной мокрый поцелуй. Он снял с младшего майку и поцеловал тонкие ключицы.

Тела сплетались. Младший исследовал тело хёна, целуя каждую родинку на теле светлого парня. Дыхание с каждой минутой становилось все громче. Воздух между парнями накалялся. Юнги хаотично водил кончиками пальцев по телу младшего, не боясь ничего, а лишь возбуждал себя и Чона сильнее. Вскоре парни перелезли на кровать Хосока и стали избавляться от джинс друг друга.

— Хосок, — он простонал в губы Чона, слегка надавливая длинными пальцами на возбуждение младшего.

— Погоди, — Чон прогнулся над Мином, доставая из-под кровати презерватив и смазку. В это время композитор игрался с телом и сосками Хосока, словно изучал новый инструмент. У танцора побежали мурашки по всему телу, он быстро вернулся в свое положение.

— У меня слишком мало опыта, хён, — последнее слово прошептал соблазнительно Хосок в губы Юнги, затем кусая их, облизывая языком.

— Как будто он есть у меня, — хён всё же забрал из рук парня предметы и отложил их в сторону.

Он перевернул их положение, оказываясь верху, тут же стягивая с Хосока последний предмет одежды. Отстранившись, он оглядел возбужденное тело парня, облизывая губы словно демон-искуситель.

— Ну же, — Чон Хосок уже не мог ждать. — Хён, — соблазнительно прошептал Чон, приближаясь к телу парня.

— Можешь не умолять, — старший усмехается и тянется к телу парня в ответ. Вскоре на груди Чона появляется засос. Юнги спускается поцелуями все ниже. Хосок приоткрыв рот стонет, продолжая громко дышать. Мин стонет и целует член младшего, изогнувшись в спине. Опускается ниже, проводя пальцами по ягодицам Хосока.

— Юнги-хён, — парень не может усидеть на месте.

Мин не отвечает, а лишь берет в рот член и проводит влажным языком. Парень под Юнги немного дергается от непривычных ощущений и громко постанывает. Юнги играется с телом Чона словно, с инструментом, нажимая на каждую клавишу тела, получая новые и новые стоны. Он аккуратно раздвигает бедра Хосока и придвигается ближе, проводит кончиками пальцев по входу и медленно проводит там языком.

— Юнги~я. — Чон не может сдерживаться и прикусывает свою губу.

Юнги отодвигается и снимает с себя боксеры. На них уже видны следы сильного возбуждения. Парень открывает пачку с презервативом и надевает его на себя. Хосок не дышит. От такого тонкого, бледного тела перекрывает дыхание, так что воздуха вокруг становится очень мало.

— Ты знал, что очень красив? — стонет от очередных движений Чон.

— А ты знал, что ты очень прекрасен? — усмехается Юнги и вводит в парня пальцы в смазке.

Тот громко охает и тянет руку к плечу хёна. Мин позволяет впиться в его плечо пальцами. Вскоре медленно двигает пальцами внутри горячего Хосока, убирает их и медленно входит, чтобы не было сильно больно Чону. Но ему все же больно. Юнги не торопиться и жутко возбуждается. Вскоре Чон меняет положение и садиться к Мину на колени медленно двигаясь. Тот завороженно смотрит на темное тело Хосока и помогает ему, задевая ту самую точку, от которой Чон прогибается, даже сильнее чем в своих танцах, и стонет. Парни продолжают двигаться в унисон, позволяя насладиться друг с другом сполна. Ритм нарастает. Юнги покрывает тело Чона грубыми поцелуями, доводя до искупления вновь, и вновь. Чон проводит кончиками пальцев по позвоночнику Юнги и тем самым находит слабую точку Мина. Тот хрипло стонет в ухо Хосока, исследуя его языком.

— Юнги… — звонко тянет Хосок, чувствуя приближения к концу.

Юнги чувствует то же самое и за пару толчков достигает пика наслаждения, и кончает Хосоку на живот и поднимается. Оба одновременно тянутся к салфеткам и без слов вытирают друг друга.

— Юнги-хён… — Хосок чуть приобнимает старшего.

— Что? — медленно говорит Мин, коротко целуя парня в щёку.

— Люблю тебя…

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

Автор ни в коем разе не унижает три крупных агенства. В мире повествования всё немного по-другому.

Чон Хосок не был каким-то особенным человеком с самого рождения. Учился средне. Не блистал знаниями и находился примерно на семидесятых местах в рейтинге. Математика давалась сложно, как, в принципе, и биология с химией. Все вокруг знали куда пойдут после старшей школы, а он не знал до самого последнего момента. Со средней школы он не интересовался практически ничем кроме танцев. Они были его страстью. Начиная с конца младшей школы и заканчивая сегодняшним днём танцы пленили его. В начале парень пытался танцевать более пластичные движения, но встретив однажды его учителя по танцам, влюбился в хип-хоп и уличный танцы. Его забавляли движения, привлекали трюки. Отец не поддерживал его начинание, а мать надеялась, что он станет айдолом. С такой-то страстью… Почему бы и нет? Но ни в средней школе, ни в старшей он так и не прошел отбор. Почему? Все дело не в нем самом, а в агентствах. Три крупные компании не набирали односторонне развитых людей. Ведь Хосок не умел петь или же читать реп, лишь танцы были его умением. SM смотрит больше на лицо, YG смотрят на то, какую энергию ты излучаешь изначально. JYP так вообще набирает только девушек. Более мелкие агентства не интересовали юношу. Он закончил академию танцев в Кванджу и переехал жить в Сеул с сестрой. Он не искал чего-то особенного в этой жизни, но стремился к лучшему достатку. Так он и оказался преподавателем в академии для детей. В первую очередь он воспитывал в них желание танцевать, точнее подпитывал это желание, а позже ставил цели для детей. Для него творчество было очень ценно. Он никогда бы не променял творчество и талант на деньги и глупое подчинение. Дети ценили это в своем учителе и были послушны.

Перед встречей с Юнги он мечтал найти себе компанию друзей для хорошего и творческого отдыха. Ведь он приехал в Сеул всего год назад и работал целыми днями. Его коллеги не особо привлекали парня. Изредка даже смеялись над его глупыми мыслями о творчестве. Все в голос говорили, что деньги — главное в этом бизнесе, но Хосок не нуждался в деньгах, которые бы он получал лишь из-за подчинения. Из-за того, что он говорил это детям и развивал любовь к творчеству, он не нравился другим преподавателям. «Помните, любовь к делу — самое важное во всем. Если не будете любить танцы всем сердцем, то и думать забудьте про них», — говорил он детям, которые были его единственными друзьями.

Наконец, встретив Юнги и Намджуна, парень стал радоваться по-настоящему в этом картонном мегаполисе, а вскоре и, правда, полюбил Мина и обрел нечто большее, чем просто друга, но он так боялся потерять его и придумал тогда Butterfly. Юнги был для него словно сон, нереально прекрасный сон. Ему иногда даже казалось, что это все иллюзия.

— Юнги-хён, привет! — Чон помахал парню. Проходя внутрь Старбакса, они сели на привычное им место у окна, заказали два кофе и круасаны.

— Сейчас придут Намджун и Чимин, — предупредил Юнги, медленно отпивая кофе и радуясь теплой погоде.

— Чимин? Зачем? — поинтересовался Хосок, поправив на себе толстовку, и стал есть круасан.

— Намджун, наверное, что-то задумал, — Юнги рассмеялся и положил Хосоку руку на колено пол столом.

Парни скрывали от общества, что они были вместе. Если бы люди вокруг увидели, то стали бы тыкать пальцами. Как хорошо, что они не замечали короткие поцелуи парней и объятия, потому что многие привыкли к фансервису айдолов. Жить в отельном пузыре своих отношений это их больше привлекало, чем бунтовать и выставлять все напоказ.

— Мы не виделись неделю. Ты как? — спросил Хосок, держа своего парня за руку под столом.

— Хорошо. А ты? Ты же вышел на работу вновь. Как дети? — обычно разговоры с Хосоком вовсе не напрягали Мина, а лишь расслабляли.

— Все отлично, даже более чем. Скоро будет выпуск самых старших. Придешь посмотреть?

— Мы придем, — неожиданно сказал Намджун, оказываясь около Хосока.

Парни разъединили руки, Нам сел за стол. Вскоре подошел Чимин. Вблизи Пак выглядел совсем худощаво и крошечно, даже меньше чем Юнги.

— Привет, — парень поклонился всем и сел напротив Намджуна.

— Привет, — Юнги улыбнулся чуть более открыто, чем обычно. Хосок слегка пнул парня, сразу же показывая ревность.

— Да, успокойся ты! Я же не ревную на то, как Намджун-хён смотрит на тебя, — Юнги погладил больную ногу.

Чимин удивленно посмотрел на парней.

— Вы тоже встречаетесь? — удивился он.

— Что значит тоже? Конечно мы вместе. Тебе Намджун не говорил? — Хосок и Мин посмотрели на старшего.

— Нет. Может познакомимся?

— Мин Юнги, — протянул руку первым композитор.

— Чон Хосок, — улыбнулся танцор.

— Я Хосока-хёна где-то видел… — протянул Чимин.

— Ты учился в моем колледже? — кажется Чон тоже что-то припоминал.

— Это который находится чуть поодаль от реки? Да, я окончил его.

— Значит ты тот самый парень, который шокировал всех на выпускном, — Хосок рассмеялся.

— Что там было? — спросили хором старшие.

— У него порвались штаны в самом неподходящем моменте, — коротко изложил Хосок, Чимин покраснел.

Последовали легкие смешки в адрес Пака.

— Ладно, не для этого я вас собрал, — опомнился Нам. — Давайте устроим двойное свидание. Прямо сейчас. Чимин скоро появится в вашем телевизоре, ему надо немного отдохнуть, — Джун взял Чимина за руку, переплетая пальцы и немного смущаясь.

— Ой, какие милости, — засмеялся Мин, смотря на парочку перед собой.

— Сам-то хорош, — за ним засмеялся Хосок. — Этот парень совсем не умеет держать себя в руках.

— А вот и умею, — возмутился Юнги.

— А вот и нет. Тем более, ты не всегда чувствуешь подходящего момента, — притворно фыркнул Хосок. — Недавно видели уток. Я сказал, что они прекрасны,а он захотел съесть их!

— Я хотел есть тогда, а не чувствовать твоего настроения, — фыркнул Юнги в ответ.

— Всё, хватит. Мы немедленно идем в одно место и дальше в сторону реки. Там прекрасные пейзажи, — вмешался Намджун, когда оплатил их счет, выгоняя всех на улицу.

Вечерело. Тучи разошлись, показывая прекрасный закат.

— Нам сюда? — удивился Юнги показывая на парикмахерскую.

— Чимин перекрасится и вернется к нам, — Ким поцеловал Чимина в щеку.

Они попрощались на время. После того, как Чимин скрылся в стеклянных дверях здания, парни отправились в соседний сквер.

— Ты не рассказывал, как познакомился с Чимином, — задумчиво протянул Юнги, оглядываясь по сторонам, держа Чона за руку.

В больших мегаполисах не волнует где ты, с кем ты, да и кто ты вообще: иностранец или же горожанин. Если ты одет вычурно, не как все, тебя никто не заметит, а вот если ты, парень, держишь другого парня за руку или целуешь его, то все тут же становятся агрессивными и начинают осуждено смотреть на тебя. Камнями, конечно, кидать не будут, но приятного мало. Поэтому Юнги старался делать вид, что он играет, как будто это фансервис, хотя фанатов никаких и не было в помине. Хосок так же старался не злить окружающих и скрытно ото всех обнимал Юнги или держал его за руку. Ведь не хочется получить от прогулки плохое ощущение.

— Вообще я нашел его в Instagram. Он работал моделью, пока восстанавливался после перелома ноги.

— Ну, теперь ясно почему его выбрали в айдолы, — фыркнул Юнги.

Он перестал считать, что айдолов берут только за красивые лица после того, как увидел Чимина, но предвзятость к агентствам осталась.

— Может, ты не будешь говорить про моего парня в таком тоне? Тем более, я старше тебя, — Нам немного повысил тон.

— Он больше не будет, правда же? — Хосок давно заметил в Юнги некий скептицизм ко всему окружающему.

Парни замолчали. Они сели в сквер с небольшим лесом. Вокруг было на удивление тихо, как будто было 6 утра. В мегаполисе редко найдешь такой скромный уголок. Его как будто создали специально для них. Май. Можно сказать, начало лета. Многим жителям Сеула нравился май и сентябрь. Нет проливных дождей, теплая, благоприятная погода. В мае листва только начинает появляться на деревьях. Листья имеют приятный свежий запах и цвет, иногда похожую на свежую мяту. Сквозь тонкую пелену листвы проникают ярко-желтые лучи солнца. Глаза не слепит, но солнцезащитные очки все равно начинаешь таскать в сумке. Многим горожанам нравится гулять именно в этот период и как раз для них предусмотрены такие скверы, парки и лесопосадки. Хотя, в основном, гуляют молодежь и парочки, постоянно надоедающие глазу.

— А вы как познакомились? — тишину нарушает Ким.

— Забавный случай. В автобусе в мой день рождения у нас оказались абсолютно одинаковые шарфы, — Юнги засмеялся, беря Хосока за руку.

— В жизни бы не подумал, что ты будешь встречаться с кем-то, — Нам улыбнулся.

Вновь молчание. Хосок не знал, о чем можно поговорить и предложил поиграть в «камень-ножницы-бумага», кто проиграл тот отвечает на вопрос от своего соседа. Отсчет начался.

— Что ты любишь больше всего на свете? — задал вопрос Хосок, проигравшему Юнги.

— Писать музыку и американо, — без раздумий сказал Юнги.

— А если подумать? — Хосок притворно нахмурился. Мин замолчал.

— Чувак, ты должен был ответить, что любишь его, — Намджун громко засмеялся, прикрыв рот рукой.

— Ааа… — простонал Юнги и хлопнул себя по лбу.

— Вот тут хён не прав. Я рад, что ты ответил честно, — Чон улыбнулся. Вновь начался отсчет. Проиграл Намджун.

— Почему ты переехал в Японию? Только правду. Ложь ты мне говорил все три года подряд, — задал вопрос Юнги.

— Всё же раскусил меня, — цыкнул Намджун. — Я не хотел жить с родителями, как и ты. Они хоть и приняли мои увлечения, но желали, чтобы я пошел работать по специальности и стал приносить им прибыль. Ещё с семнадцати лет в Японии у меня были знакомые музыканты. И в 22 года я переехал жить туда. Родители свыклись и помогали мне, пока я сам не стал прилично зарабатывать. Хотя был еще один факт, из-за которого я переехал в Японию, но это слишком личное.

— У всех проблемы с родителями, — вздохнул Хосок. Раз, два, три. Проиграл Чон.

— У тебя были проблемы с родителями? — спросил Намджун.

— Больше с родственниками. Мой отец и его сестра ненавидели меня. Точнее мои увлечения. Постоянно вставляли палки в колеса и мешали. Только мама поддерживала меня и отпустила в Сеул. С тех пор я не видел своего отца, хотя периодически посылаю ему небольшую сумму из своей зарплаты, — Хосок притянул Юнги ближе к себе и положил его голову к себе на колени.

***

— Когда твой Чимин придет? — становилось темно.

— Скоро. Он же записан был на точное время и тем более красить ему совсем нечего. Это же не девушка, — усмехнулся Намджун, поглядывая на свои часы.

— А почему он решил стать айдолом? — Юнги зевнул.

— Вот этого я не знаю. Скорее всего, из-за денег. Он же родом из деревни под Пусаном. Родители зарабатывают немного, — пожал плечами Намджун, так же зевая.

— Чонгук ведь тоже из Пусана, — протянул как-то грустно Шуга.

— Тот самый Чон Чонгук? — из сумерек появился Чимин уже с блондинистыми волосами.

— Да, — еще грустнее отозвался Юнги, даже не обращая внимание на волосы Чимина.

— Я учился с ним вместе. И сейчас мы будем с ним выступать. С нами будет еще Тэхен. Моё агентство сделало трио, — Пак подошел ближе к парням и присел на бортик небольшой чаши для фонтана, который уже был выключен.

— Чимин? — Намджун заметил явное изменение в цвете и удивленно посмотрел на своего парня.

— Что? Скажи спасибо, что не розовый, — усмехнулся Пак и откинул голову назад.

— Не делай так пожалуйста, — Намджун выдохнул. — Тебе очень идет, — отозвался он о цвете волос.

— Да, не делай, Чимин, а то хёну и так приходится нелегко, — Юнги давно заметил взгляд Нама, изучающий и пожирающий Пака.

Чимин ничего не ответил, но позу сменил. Юнги все так же утыкался носом в колени своего парня.

Вокруг включились фонари. На небе хоть звезд и не было видно, но каждый из парней чувствовал их присутствие и влияние. «Виноваты звезды» — говорят многие. Может, это так и есть. «Так сложилось», «Так получилось» … Хосок и Юнги так и думали. Они думали, что их встреча случайна, как падение листка на плечо, как ветер, который приходит и уходит. Им хотелось сохранить эту внезапность уже с первых дней встречи, как и многим из людей. Но ветер бывает холодным…

— Привет, — улыбнулся новенький на баскетбольной площадке.

— Привет, — пробубнил Юнги под нос, не обращая внимание на мелкого паренька и продолжал задумчиво крутить мяч на пальце.

Чонгук увидел, что парень не хочет знакомиться, но все же не отошел.

Хосок, Намджун и Чимин болтают о чем-то своем. Юнги не слышит их, погрузившись в свои мысли.

— Хён! Ну почему ты всегда такой? — возмущенно шепчет на ухо Юнги Чонгук. На экране крутят второсортное кино.

— Какой такой? — Юнги не отвлекается от экрана. Он вновь что-то подозревает, как и тогда в средней школе с Юнмином.

— Такой грустный, — обиженно шепчет Чонгук.

Хосок треплет Юнги за ухом, словно кота. Юнги невольно дергается, но не от движений Чона, а от воспоминаний.

— Юнги-хён, все хорошо? — Хосок смотрит на Мина, но тот не открывает глаза.

— Да, всё хорошо, — парни продолжают болтать.

Иногда Чонгука выдавали невольные движения: он то приобнимет Юнги за плечи, то «случайно» коснется ног Юнги, пока те играют в баскетбол на площадке. Мин ужасно боялся, что повторится та же история что и с Юнмином. Он так не хотел этого.

— Почему меня все любят? — задается вопросом хён, обращаясь к Чонгуку.

— Я не знаю, — младший был готов рассказать обо всем Юнги, но промолчал.

Телефонный звонок раздается на площадке. Мин берет трубку.

— Прости, хён… — шепчет знакомый голос Пак Юнмина.

— За что? — в трубке раздаются звуки машин и длинный гудок.

— Чон, я скоро приду. Если стемнеет — иди домой, — Юнги хватает свою куртку, забывая о сумке и бежит с площадки. Вскоре Чонгук узнает, что Юнмин бросился под машину.

— О чем ты думаешь? — шепчет тихо Хосок, пока Чимин и Намджун отошли ненадолго от парней поговорить и взять всем кофе.

— Можно я расскажу кое-что? — Юнги поднимает голову с коленей Чона и садится.

— Конечно можно.

Громкий стук половиц по полу. Громкие шаги и резкий скрип открывшейся двери.

— Юнги? — Чонгук поднимается с софы в углу, на которой и получает первый резкий удар в скулу. Ошарашенные карие глаза смотрят в темный пьяный взгляд Мина.— Юнги… — совсем тихо шепчет Чон и получает вновь удар по лицу.

Из первой раны течет кровь, но Чону хочется знать почему. Мин громко кричит и отворачивается к лестнице. Младший успевает подняться, но его вновь сбивают. Громкий треск старых деревянных стен, тело впечатывается в стену.

— Почему?! — громко кричит Мин. — Ты разве не понимаешь?! — на младшем появляются синяки от ударов, кровь течет из ран.

Честно, Юнги и сам не знал, что делает. Из-за алкоголя его как будто подменили. Как-будто…

«Пак Юнмин скончался 13 февраля в девять двадцать. Ему было шестнадцать лет.» — Мин Юнги умер. Мин бы с удовольствием избил себя, а может и сжег, но…

— Хён, — цепкие руки младшего прижимают парня, сдерживая от ошибок. Его грубо отталкивают, но пальцы Чона продолжают держаться за куртку. Юнги в отчаянии берет ворот рубашки парня и кидает на софу, словно куклу. Из его глаз текут слезы. Чонгук сломан на части. Внутри закипает дрожь и отчаяние.

«Хен, извини» — словно говорят глаза младшего. Стук костяшек об острую скулу. Пьяное тело валится на лестницу. Юнги усмехается. Он ждал этого момента. Его пьяное сознание ждало, когда же Чонгук сдастся, но оно не заметило все тот же нежный луч в глазах Чонгука.

«Брось его! Брось, словно куклу!» — кричало сознание. Мин подрывается. Его пьяное тело слишком хорошо и четко двигается. Кукла падает на угол софы с криком боли. На долгие годы там, на груди, останется синяк, который пройдет лишь после встречи через 3 года.

«Ты мне нужен!» — кричит Пак в голове Юнги. В эту же секунду стул разбивает зеркало на стене. Звук осколков заглушает крики внутри пьяного Мина. Громкая тишина наполняет комнату. Чонгук не видит Мина.

«Чон Чонгук — ученик старшей школы — попал под машину. Он до сих пор не приходит в сознание», «Ты приемный!», «Пак Юнмин скончался» — все перемешивается в голов Юнги. Психиатры ставят диагноз — депрессия.

— Я никому не рассказывал об этом, даже Намджуну, — говорит парень после минутной тишины. Хосок тут же обнимает парня и прижимает к себе крепко-крепко.

— Спасибо, что рассказал мне, — Чон улыбнулся.

— Я, правда, люблю тебя… — зачем-то говорит Юнги.

— Я знаю, — парень улыбается, как сумасшедший. Он очень рад, что встретил Мина.

В куртке Хосока вибрирует.

— Слушайте, — говорит Намджун на той стороне трубки. Хосок включает громкость.

— Я оставил ваше кофе в кафешке на углу. Мы с Чимином уйдем от вас. Извините, что бросаем вас так вот… — запыхавшись, говорит Джун в трубку.

— Ничего страшного. Развлекайтесь, — ответил Юнги и отключился. Хосок громко засмеялся.

— Все-таки не удержался наш Намджун, — сказали парни хором и громко засмеялись.

***

— Почему ты мне нравишься? — тихо прошептал Юнги, смотря на лежащего рядом Хосока.

— Потому что… — Чон задумался.

Вы же задавались тем же вопросом. Не так ли? А ведь, правда, почему мы так любим кого-то из людей? Одного единственного из шести миллиардов людей. Почему выбираем именно его? Не задумывались? Вот и Хосок не задумывался. А Юнги…

— А ты почему? — тихо спрашивает Чон, даже не отвечая на вопрос.

— Почему… — Юнги задумчиво смотрит на небольшой включенный торшер.

А ведь он задавался этим вопросом однажды.

— Потому что ты бабочка, — улыбнулся Мин, смотря в темно-карие глаза Хосока, напоминающие горячий шоколад холодной зимой.

— Бабочка? Как в нашей песне? — шепчет парень и улыбается.

— Да. Как в нашей песне, — так же тихо шепчет Юнги. — А почему мы шепчем? — тихо спросил он чуть позже.

— Так лучше, — загадочно улыбается Хосок и мягко целует аккуратные губы Юнги. Мин поддается теплому обволакивающему моменту и пропадает.

***

— Эй! Не урони, пожалуйста, мои кассеты, Намджун! — кричит Юнги из одного угла квартиры, а точнее со второго этажа.

После пары встреч с сестрой Хосока, парни решают поменяться квартирами. Мин переезжает к Хосоку, а сестра переезжает в квартиру Юнги. Им троим было так удобнее, нежели выгонять кого-то из маленькой корейской квартиры, чтобы провести время со своей парой.

— Чимин, подай, пожалуйста, полотенце, — на улице была удивительно жаркая погода. С Намджуна пот льется рекой.

Вокруг одни коробки. Все, кому не лень, поглядывают на парней, которые пытаются втащить все в узкий коридор квартир. Юнги вроде и жил в своей теперь уже старой квартире всего четыре месяца, но вещей и аппаратуры накопилась тьма. Половину он отнес в студию, ведь квартира Хосока не резиновая, а половину отдал Намджуну. Он теперь официальный композитор и продюсер в Big Hit. Одежды было не так много. Он и Хосок часто менялись рубашками, толстовками и обувью. Если бы у них были фанаты, они бы давно спалили парней, но все же повезло — их не было.

— Намджун, Чимин, спасибо, что помогли переехать, — Юнги поклонился парням и дал Чимину цепочку. — Ты завтра дебютируешь. Вот мой давнишний талисман. Он помогал мне в Японии, — в маленькую ладошку упал кулон из красной нити с птицей.

— Спасибо, — улыбнулся Пак. Вскоре они попрощались.

— И тебе спасибо, — улыбнулся он Хосоку и коротко поцеловал его.

— Да не за что. Я всегда готов любить тебя, — счастливые улыбки заполняют эту квартиру до сих пор.

========== Эпилог. So far away. ==========

«Нити судьбы — важны ли они? Скорее да, нежели нет. Я верю в судьбу, верю в то, что все люди связаны в этом мире. Я бы назвал это явление соулмейтами, но данные слова больше похожи на бред.

Иногда судьба, точнее что-то из вне, подсказывает нам, что это неверный путь. Например, опоздавший автобус, сломанный стул, упавший листок на плечо — всё это судьба, знаки, которые хотят предотвратить беду. Но мы их не слышим, не замечаем, не хотим замечать… Такие глупые мы. Хотя, иногда эти знаки дают нам надежду, подсказку на счастье. Главное заметить их и разгадать смысл, ну или хотя бы попытаться.

Именно одно из таких случайностей помогло мне обрести надежду, самую искреннюю и настоящую. Задержавшийся автобус, неожиданная встреча… Я хочу сказать спасибо вам. Вы оказали мне помощь в отыскании бабочки, нити судьбы и дали обрести покой в этом мире, любовь.

Моя надежда, моё персональное солнце, личная звездочка в руке, я люблю тебя. Спасибо за то что ты есть на этом свете, спасибо.

Никакие слова не могут передать мои чувства, которые словно зеленый сад, разрослись во мне. Никакие объятия никогда не передадут то что я чувствую к тебе. Я могу лишь повторять „люблю тебя“ множество, миллионы раз, смотреть в твои глаза, наполненные счастьем, и крепко обнимать тебя.

Спасибо твоим словам при первой встрече, спасибо, что не оттолкнул меня. Спасибо за спасение от себя самого в тёмной ночи, холодной зиме.

Я люблю тебя, Хосок.»

© Дневник Мин Юнги 2017 год