Пульс памяти [Анатолий Федорович Землянский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (147) »
Пульс памяти
А. С. Пушкин
Люди… Будьте бдительны!Будущее принадлежит молодым поколениям, но оплачено оно кровью погибших за него. Только погибшие не ушли из жизни, они по-прежнему с нами, и не просто как равные, как живые с живыми, — они навсегда остаются нашей любовью и гордостью. А это и есть право на бессмертие. Это само бессмертие. Дальше и дальше уходят в историю годы войны. А памятью (это великая власть сердца!) мы не только не отдаляемся от того скорбного и величавого времени, но словно бы и не уходили из него. Мы, сверстники и побратимы погибших. Так я думаю обо всех не вернувшихся с поля боя к родным порогам. А самая первая дума — об отце, о человеке, которому я обязан жизнью и который сумел остаться во мне навсегда. Остаться и ясностью души своей, и делом своим, и думами своими. Необъятное, непостижимо огромное вмещает и обнимает человеческая память, но самое необъятное в ней то, что охраняется любовью. Во мне это прежде всего отец. Отец-человек и отец-солдат. Простой, обыкновенный, смертный, он всегда для меня — жив. И останется живым. Страницы же эти — о том, как я искал его могилу…Ю. Фучик
ПРОЛОГ
В памяти моей отец «начинается» таким: мы оба стоим — я у него на плечах, а он на покоробившейся доске, что была положена среди нашего небольшого двора еще в весеннюю распутицу да потом так и осталась, вросшая в затвердевшую грязь. Отец, подняв над головой руки, придерживает меня за колени. Мы смотрим в поле, что из окантованной лесным гребешком дали подбегает прямо к нашим огородам. Смотрим и ждем: из-за косогора вот-вот должен появиться трактор. Отец уже видел его, все село вчера под вечер сбегалось к колхозному двору посмотреть на диковину, о которой перед тем немало было разговоров. А меня за что-то наказали тогда, и, лишенный права выйти на улицу, я с тоской смотрел через окно на бегущих. Теперь неутоленное любопытство мое как бы вознаградилось неожиданной и счастливой для меня случайностью. До свету вышедший в поле «фордзон» потянул первую борозду как раз напротив нашего дома. Два или три круга его, на каждом из которых кургузый и тряский этот тракторишко вплотную подходил к нашей усадьбе, я проспал, а когда проснулся и, в чем был, выкатился во двор, «фордзон», отдаляясь, опять урчал где-то за косогором. Я растерянно заметался между хатой и сараем, затем, обдирая себе кожу, взобрался на жиденькое, в две жердочки, прясельце, отделявшее нашу усадьбу от поля, но и оттуда смог увидеть лишь ровную и тоже пропадавшую за косогором узкую полоску свежевспаханной земли. Где-то там, на едва видневшемся конце этой полоски, дразня и потрясая меня, висел такой странный, неровный, с фырканьем и потрескиванием рокот. На лице моем, наверное, столько было нетерпеливого любопытства и огорчения, что отец сжалился надо мной и, сняв меня с прясельца, поднял на руках, поставил себе на плечи. — Видишь? — Вижу! Вижу! — закричал я во все горло. Закричал так, будто увидел не только трактор, а и что-то гораздо большее, по-особому значительное. Да оно, видно, так и было. Как-то совсем по-иному, по-новому глянули на меня тогда и первые борозды тракторной пахоты, и развороченное непривычным гулом утро, и все, все, до последней былинки знакомое поле. Что делало его иным? Не знаю. Может быть, медленно ползавший по полю большой рокочущий жук, нелепо увенчанный тощей, слегка дымившейся трубой? А может, ошеломляюще непривычная для глаза длинная вспышка? Или то и другое вместе, да еще и что-то скрытое, не имевшее полной определенности, но глубоко западавшее в детскую душу? Что ж, возможно, и было в этом что-то необъяснимое, но одно я знал и знаю точно: иным мне увиделось тогда все знакомое потому, что в мою память навсегда вошел мой отец. Да, это был его первый нестершийся шаг в меня, шаг через какой-то невидимый порожек, под приподнявшимся вдруг и тоже невидимым пологом. Первое вторжение в работу детской мысли, настойчивое, властное и закономерное вторжение, которое уже не растворилось во времени… — Видишь? — Вижу!.. Я касаюсь темных волнистых волос отца, ко мне запрокинуто его смеющееся лицо, под коленками у меня крепкие и чуткие руки…- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (147) »
Последние комментарии
14 часов 4 минут назад
14 часов 22 минут назад
14 часов 31 минут назад
14 часов 32 минут назад
14 часов 35 минут назад
14 часов 52 минут назад