Love You (СИ) [Jendeukiekim] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

— Помоги застегнуть молнию, — окликаю мужа и, убрав волосы с затылка, смотрюсь в зеркало. Остаюсь удовлетворена: макияж в порядке, с цветом платья гармонирует идеально, с украшениями нет перебора.

Джексон застегивает пуговицу на пиджаке смокинга и идёт ко мне. Я ощущаю прикосновение его пальцев на коже поясницы и невольно вздрагиваю. Мы женаты уже четыре года, а я все еще вздрагиваю.

— Волнуешься? — его глаза в отражении внимательно следят за мной в сопровождении жужжания молнии, тянущейся вверх.

— С чего бы?

— Ты знаешь, Лиса. Потому что сегодня вновь увидишь своего старого друга.

Разгладив подол платья, я машинально отхожу в сторону, чтобы вернуть себе личное пространство.

— Вряд ли по прошествию такого количества года нас все еще можно называть друзьями.

— Даже десять лет разлуки не помешали вам не растерять привязанность. Что уж говорить о четырёх.

Язвительный комментарий уже готов слететь с моих губ, но в этот момент в спальне появляется Юна, и я обо всем забываю.

— Мама, Тэхи заставляет меня есть суп Бульгоги. Он пахнет ужасно, и я сказала, что хочу кимчи.

При виде неподдельного расстройства, написанного у неё на лице, я начинаю улыбаться. Если бы меня спросили о лучшем событии в моей жизни, я не задумываясь назвала появление на свет моей дочки. Моя плоть и кровь, лучший в мире человек, которая на сто процентов принадлежит мне, мой маленький луч света, заменяющий тепло тысячи солнц.

— Кимчи были в обед, Юна, — строго произносит Джексон. — Сейчас ты должна съесть суп.

— Скажи Тэхи, чтобы сделала для тебя пасту, — подойдя к дочке, я провожу ладонью по шелковистому её волос.

Позади раздается раздраженное бормотание мужа, недовольного тем, что я в очередной раз подрываю его отцовский авторитет, но я пропускаю его мимо ушей. Если выбирать между мужем и улыбкой Юны, я всегда выберу второе.

— А если она будет возражать, передай, что мама тебе разрешила.

— Ты скоро вернешься? Я хотела посмотреть с тобой мультики.

Уютное тепло, разлившееся в груди, заставляет меня в очередной раз улыбнуться. Мультики — это самое большое увлечение дочки, с тех пор как ей исполнилось два, и она всегда старается разделить радость от просмотра со мной.

— Боюсь, сегодня не выйдет, малышка. Мы с папой идем на прием по случаю дня рождения его компании и вернемся поздно. Обещаю наверстать все завтра.

Юна целует меня и уходит на кухню, а я поворачиваюсь к Джексону, который в течении последней минуты прожигал недовольством мой затылок.

— Ты делаешь её избалованной, Лиса, и это мне не нравится, — повторяет он в тысячный раз. — Юна носит одни и те же джинсы и футболки, потому что, по её мнению, они удобные; постоянно привередничает в еде, а вчера отказалась выходить из раздевалки, заявив тренеру, что теннис — это скучно. Значит, мы купим ей дюжину футболок и джинсов той же марки, а вместо тенниса подберем что-то менее нормальное. И если Юна хочет есть кимчи, она будет есть чертовы кимчи на завтрак, обед и ужин. Не вижу в этом ничего страшного. Рано или поздно, они ей надоедят.

Джексон с силой сжимает гладко выбритую челюсть и одергивает полы пиджака, принимая поражение. Из наших словесных поединков ему редко удается выйти победителем, но это не мешает ему каждый раз пытаться снова.

— Не будем ссориться перед выходом, Лиса. Этот вечер важен для меня.

***

Банкетный зал «The Shilla» ломится от людей, дорогих закусок и элитного алкоголя— день рождения компании, которую возглавляет мой муж, всегда отмечается с размахом. Я руковожу отделом маркетинга, но причастной к сегодняшнему празднику себя не ощущаю. За годы мне осточертели подобные приемы, а еще я не могу не думать о том, что сегодня здесь появится он.

Имя Ким Тэхёна всплыло в новостных газетах Америки около года назад с заметкой о том, что малоизвестный двадцати семилетний бизнесмен купил компанию с громким именем в том момент, когда она испытывала финансовые трудности. Тогда это шокировало многих, и его персона попала под пристальный обстрел внимания журналистов. Они хотели знать о нем все: его прошлое, его семейное положение, историю его первого заработанного цента. По слухам, он унаследовал небольшой бизнес своего дяди, и за относительно недолгий срок сумел прилично его расширить, после чего принял решение перебраться в Америку из Кореи, в котором прожил три года. В одном из интервью он сказал, что Америка ему наскучил, и он решил попробовать себя на просторах родного Сеула.

Каждый раз натыкаясь на его фотографии в интернете, я испытывала фантомную боль, смешанную с одновременной гордостью за него. Боль оттого, что на снимках он не имеет ничего общего с тем простым парнем, которого я помню по университету, — пусть Тэхён по-прежнему красив и его волосы все также вьются, я его совсем не узнаю: его глаза изменили цвет с ярко-коричневого на стальной чёрный, в чертах появилась жесткость. Но и не гордится им не могу — ведь он добился того, о чем говорил мне в нашу последнюю встречу: у сына простой домработницы, обреченного мести дворы, как любила говаривать мама, сейчас много денег. Так много, что он действительно мог бы понравится моим родителям.

А еще рядом с ним всегда есть женщины. Их много, ведь как я узнала из очередной статьи о нем, Тэхён никогда не был женат. Брюнетки, блондинки, шатенки, эффектные и со вкусом одетые. Их присутствие на фотографиях рядом с ним меня не задевает — я хорошо помню, что дешевый секс не значит для него ровным счетом ничего.

— Милая, тебе принести шампанское? — рука Джексона ложится на мою талию, увлажняя ее теплом.

— Вино, — киваю шествующей мимо меня Ёнджэ, работающей под моим руководством. — Белое сухое.

Джексон исчезает и через пару минут возвращается с фужером, который галантно вручает мне.

— Мне придется ненадолго оставить тебя одну. Нужно обсудить с Джинёном важное дело.

После того как он уходит, я вновь фокусируюсь взглядом на собеседнице: Ким Джису, жене одного из приятелей Джексона. С тех пор как моя лучшая подруга Розэ вышла замуж и переехала в Лос-Анджелес, она стала ее заменой: Джису не отпугивает моя прямолинейность, у нее отличное чувство юмора, и в отличие от большинства присутствующих, она способна говорить вслух то, о чем думает.

— На шампанском Джексон не стал экономить — высший класс, — подруга салютует мне бокалом и делает глоток. — Пусть лучше завидуют, чем жалеют, а?

— Намекаешь, что дела в компании оставляют желать лучшего?

— Слышала разговор Джина с твоим мужем на днях, но не решалась спросить лично. Все действительно так плохо?

— Я давно перестала вмешиваться в дела Джексона, чтобы не посягать на его мужественность, но, кажется, дела и впрямь идут не очень. На приеме он хотел переговорить с парой людей по поводу финансирования — думаю, как раз этим он сейчас и занят.

Джису щурится и в течение секунды пристально изучает меня глазами.

— А ты спокойна, как я погляжу.

— Manoban&Wang Company — наследство моей дочери, потому я не спокойна, просто не вижу смысла это демонстрировать.

— Что могу сказать. Джексону повезло с женой.

— Вряд ли он с тобой согласится.

Собираюсь сделать новый глоток вина, но едва стекло касается моих губ, сердце пропускает удар, и я замираю. Потому что в центре зала вижу его: темную вьющуюся шевелюру, непривычно зачесанную назад, волевой подбородок, полные губы, которые были объектом моей зависти в далеком детстве, широкий разлет плеч, облаченный в темно-синий пиджак, и совершенно чужой взгляд, давящий и холодный. Годы никак не сказались на фигуре Тэхёна: возможно, это заслуга высокого роста — он по-прежнему кажется слегка худощавым.

В офисе и среди знакомых за мной прочно закрепился статус «снежной королевы», благодаря скупости на эмоции — все они, также как любовь и улыбки, достаются лишь дочери, но сейчас мое привычное спокойствие начинает трещать по швам. Наверное, потому что несмотря на брак и рождение Юны, память о Тэхёне жила в нетронутом уголке моего сердца, отведенного лишь для него. При этом я совсем не питаю иллюзий на счет того, что он разделяет мое теплое отношение — свой шанс быть с ним я упустила четыре года назад и это уже не исправить, но по-девичьи трепетать в ту секунду, когда он смотрит на меня, все равно не мешает.

Комментарий к Глава 1

Первый фф, я закончила не очень хорошо. Может вторая часть получится хорошо. Написала первую главу, не знаю понравится оно вам или нет:( Буду надеяться, что вам понравится этот фф;))) Жду ваших отзывов)

========== Глава 2 ==========

— Здравствуй, Тэхён, — мой голос не выдает ни эмоциональной паники, ни волнения, ни остальных чувств, которые вызывает во мне его близость. На моих губах играет легкая улыбка, поза расслабленная — я знаю, что выгляжу безупречно. Пусть время университетской славы давно позади, а у меня за плечами два года проживания в скучном Сеуле, я по-прежнему ношу негласный статус иконы стиля, последовавший за мной из студенческих коридоров на полосы интернет-изданий Нью-Йорка.

Глаза Тэхёна скользят по мне так, словно видят впервые. В голове проносится нечаянная мысль: а что, если действительно не узнал? Гоню ее от себя: я знаю, что когда-то он меня по-настоящему любил, а внешне я мало изменилась.

— Здравствуй, Лиса, — загустевший свинец его взгляда прижигает кожу льдом, также как и его голос — чужой и отстраненный. Я слишком отчетливо помню, как проникновенно он мог произносить мое имя, чтобы не сжаться при теперешнем холодном звучании.

Я представляю Ким Тэхёна, и он с безликим кивком роняет равнодушное приветствие, после чего вновь возвращает внимание к моему лицу.

— Твой муж здесь? Он нужен мне на пару слов.

По телу прокатывается неприятный озноб и ощущение неправильности происходящего. Никогда не думала, что наступит тот день, когда этим двоим снова придется друг с другом разговаривать.

— Джексон отошел переговорить с Пак Джинёном, если ты его знаешь. Обещал скоро подойти.

— Буду признателен, если передашь ему, что я в соседнем зале. Думаю, он захочет меня найти.

В его словах нет ровным счетом ничего оскорбительного, а тон по меркам здешнего общества вполне вежлив, но после того, как Тэхён уходит, я еще несколько секунд смотрю перед собой, пытаясь выяснить, откуда берет корни это скребущее чувство унижения.

— Вы знакомы? — Джису подталкивает меня локтем, совсем как когда-то делала Розэ.

— Мы вместе учились.

— Ким Тэхён. Я слышала, как Джин говорил о нем. В жизни выглядит еще более впечатляющим, чем на фотографиях. Красив, засранец.

— Походишь на университетских сплетниц, — не удерживаюсь от саркастичной усмешки, вызванной наплывом воспоминаний о студенческих годах. — Тогда многие брызгали на него слюной.

— Ох, нет-нет, на этого мужчину я не претендую. Меня мой добряк Джин устраивает. Пусть не такой элегантный, но с ним мне спокойно и надежно. А от мистера Ким Тэхёна лучше держаться подальше. Заморозит, попользуется и разобьет.

— С каких пор ты стала физиономисткой?

— Просто я знаю людей, Лиса. А иначе чем объяснить, что я дружу с тобой? После того, как ты раскритиковала работу моего дизайнера в первую же нашу встречу?

— Ты сама спросила мое мнение.

— И впредь делаю это осторожнее.

Мы обе начинаем смеяться, а после длинного глотка вина, волнение от встречи с Тэхёном понемногу начинает меня отпускать. Джексон возвращается к нам через двадцать минут, выглядя так, словно все это время подвергался изнурительным физическим нагрузкам: лицо хмурое и изможденное, на лбу залегла тяжелая складка.

— Ты в порядке?

— Да… все в норме.

Расспросы я решаю оставить до более подходящего случая, и остаток вечера провожу разговаривая с Им Наён. Она работает в нашей фирме юристом, а ее сын ходит в начальную школу с Юной и часто бывает у нас дома. Подругами нас врядли можно назвать, но на почве общения наших детей с ней всегда есть темы для беседы. Периодически глаза натыкаются на Тэхёна: он высокий и не заметить его в зале сложно. Сам же он ни разу на меня не взглянул.

— Пора ехать домой, Лиса, — Джексон, вернувшийся после очередных неформальных переговоров, трогает меня за локоть. — Со всеми, с кем хотел, я уже поговорил.

Я прощаюсь с Наён и Джису, и следую за ним к двери. Никакого жжения на затылке, ни покалывания в пояснице. Определенно, Тэхён больше на меня не смотрит.

***

Дорога домой проходит в тишине: Джексон хмурит брови, барабаня пальцами по рулю, а я смотрю в боковое окно и ожидаю, когда он решит заговорить. Это случается, когда мы встаем на очередном затяжном светофоре.

— Я поговорил с Джинёном, и он сказал, что не располагает свободными деньгами, чтобы вливать средства в мою компанию. Югём ответил тоже самое.

Я слежу за тем, как он несколько раз нервно сжимает руль и жду продолжения. Знаю, что оно будет.

— Они оба сказали мне обратится к Тэхёну. Что он располагает свободными деньгами и ищет подходящие проекты для инвестиций.

При упоминании имени Тэхёна в груди предательски екает, но достаточно хорошо владею эмоциями, чтобы этого никак не показать.

— Я не хочу обращаться к нему, — отрывисто говорит Джексон, глядя на дорогу. — Мне претит все, что с ним связано. Его деньги грязные, и я прекрасно знаю, как он их заработал. Ты слышала? Его дядя держал нелегальную букмекерскую контору и принудительно выбивал деньги из должников. После его смерти Тэхён перекроил деятельность и стал выдавать наличные под проценты: обзавелся юристами и стал оформлять все документально. Если его клиенты не могли вернуть деньги в срок, он отбирал у них бизнес согласно условиям подписанного договора. Каков ублюдок?

— Вряд ли он приставлял к их голове пистолет, заставляя взять его деньги, — замечаю холодно.

— Совершенно не удивлюсь.

Выпад Джексона в сторону Тэхёна походит на метание яиц в соседские окна и не вызывает ничего, кроме желания свернуть эту беседу. Жаль, что на ходу из машины нельзя выйти.

— Для чего ты все это мне рассказываешь?

— Потому что ситуация плачевная, и я уже обратился ко всем, к кому мог.

— Насколько плачевная? Мы можем сократить штат и рассмотреть вопрос закрытия офиса в Нью-Йорке.

Тяжело вздохнув, Джексон отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня:

— Офис в Нью-Йорке уже неделю как не функционирует, Лиса.

Мне требуется несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Я знала, что у фирмы есть проблемы, связанные с несколькими неудачными сделками, но понятия не имела, что все настолько серьезно.

— И ты вот так мне об этом говоришь? Это не просто твой бизнес, это деньги моих родителей и наследство Юны.

— Я пытаюсь все исправить, Лиса. Ты же видишь, что я постоянно пропадаю на работе, но бизнес в целом переживает сложные времена. Сейчас все гораздо сложнее, чем три года назад… конкуренция, проблемы с банковскими займами.

— Ты описываешь времена Великой войны, а мы живем в двухтысячных. Достаточно признать, что ты принял ряд неверных решений, не посоветовавшись ни с кем.

Я знаю, что резка с ним, но еще со времен председательства в студенческом комитете не терплю оправданий. Признать собственную недальновидность куда честнее и правильнее.

— От тебя совсем не бывает поддержки, какая жена должна оказывать мужу, — в тоне Джексона угадывается упрек, который он не считает нужным скрывать. — Ни одного теплого слова, ничего…

— Ты решил вывалить на меня все это сейчас, потому что захотел услышать теплые слова в знак утешения?

— Нет, — машина заметно сбавляет скорость, и Джексон, развернувшись, смотрит на меня. — Если у нас не будет дополнительного источника финансирования, то в конце месяца передо мной встанет выбор: осуществить минимальные закупки, чтобы компания продолжала функционировать, либо же выплатить жалование сотрудникам. Сразу двух вариантов у меня нет.

Я на секунду прикрываю глаза, чтобы собраться с мыслями. Если дела действительно обстоят так как он говорит, мы фактически банкроты.

— Хочешь сказать, что у нас вообще нет денег? Как ты мог довести успешную компанию до такого состояния и почему так долго об этом молчал? Моя семья тебе доверяет.

— Ты должна пойти к нему и поговорить, — взгляд Джексона вновь сосредоточен на дороге, но его голос звучит ровно и настойчиво.

— К кому?

— К своему другу детства. К Тэхёну. Сегодня я разговаривал с ним, и условия которые он ставит… черта с два я на них пойду. Он пытается сделать меня одним из своих должников по отлаженной схеме. Я не выплачу деньги в срок и отберет у меня бизнес.

— У нас, Джексон. У моих родителей, у твоих родителей, и у меня с Юной.

— Поэтому ты должна пойти к нему и поговорить. Мы оба знаем, что меня он на дух не переносит и сделает все, чтобы унизить. Но ты это другое.

— А меня ты думаешь, он послушает? — не удерживаюсь от горького смешка. Разумеется, Джексон не в курсе, при каких условиях состоялась наша последняя встреча с Тэхёном, но если бы он немного напряг мозги, вполне мог догадаться, что мы не клялись друг другу в вечной дружбе.

— Ты же когда-то трахалась с ним, забыла? Уверен, у него были к тебе чувства.

Я жмурю глаза и втягиваю в себя воздух, пытаясь не растерять самообладание. Время от времени, пребывая в дурном настроение, Джексон делает это: то, чего клялся не делать, когда пришел умолять меня выбрать его, в день нашей свадьбы и после — попрекает меня прошлой связью с Тэхёном. Я должна была предвидеть, что он никогда не сможет этого забыть.

— Ты просто жалок.

— Прости, Лиса, — Джексон находит мою руку и пытается сжать в знак примирения, но я ее одергиваю. — Мне нужно, чтобы ты встретилась с ним и передала договор с условиями, которые были составлены для Намджуна. Постарайся уговорить его подписать. Это необходимо ради Юны.

— Хватит спекулировать дочерью. Низко даже для тебя.

Я отворачиваюсь к окну, ощущая, как в груди разрастается чудовищное чувство тревоги. Слишком много событий за один день, чтобы остаться невозмутимой: новости о возможном банкротстве компании, фактически означающие, что мы лишимся имущества, встреча с Тэхёном спустя годы и большая вероятность того, что она произошла не в последний раз.

Когда мы доехали до дома, я первым делом пошла в детскую. Лучшее средство успокоения после тяжелого дня — это запах Юны. Часы показывают почти двенадцать, а это означает, что она уже спит, поэтому я бесшумно опускаюсь на пол рядом с её кроватью и глажу её ногу через одеяло. Ради её благополучия я готова раздавить любого, и если для этого потребуется просить Тэхёна о снисхождении, я это сделаю.

Комментарий к Глава 2

Жду ваших отзывов и лайков😉 Спасибо вам за предыдущие отзывы🥰

========== Глава 3 ==========

Я разблокировав телефон, в сотый раз взглянула на номер Тэхёна, который переслал мне этим утром Джексон, после чего со вздохом выключаю экран. Чего я жду? Куда подевалась моя решительность встретиться с ним? Знаю ведь, что нужно. Вчера я провела полдня за просмотром бухгалтерских отчетов, и к сожалению, Джексон ничего не преувеличил — Manoban&Wang Company действительно находится на грани банкротства. Мне хочется прижать его за горло к стене и потребовать ответ, как он мог так бездарно спустить в трубу бизнес, который был у моего отца столько, сколько я себя помню. Почему он молчал так долго, и где, черт возьми, были его мозги, когда он устраивал празднование дня рождения компании с шампанским стоимостью сто пятьдесят долларов за бутылку. Я бы так и сделала, если это могло поправить дело.

— Имей в виду, что сегодня я позвоню нашим родителям, и сделаю то, что должен был сделать ты много месяцев назад: обсужу сложившуюся ситуацию.

Джексон, до этого барабанящий пальцами по клавиатуре ноутбука, замирает и несколько секунд, не мигая, смотрит на меня.

— Я не хочу тревожить родителей раньше времени, тем более, что в последнее время мама жалуется на сердце.

— Раньше времени, Джексон? Поправь меня, если я ошибаюсь: нам нечем платить людям зарплату, но ты все еще полагаешь, что оно у нас есть?

— Я тебе говорил, что есть выход из ситуации, Лиса, — Джексон встает из кресла и начинает расхаживать по периметру гостиной. — Попросил с ним встретиться, но ты как и обычно, делаешь все, чтобы я чувствовал себя еще хуже.

— Да, Джексон. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя еще хуже, потому что только из-за принятых тобой решений мы находимся в таком положении. Ты называешь Ким Тэхёна ублюдком, и при этом посылаешь с договором к нему меня, а не идешь сам. Сказать почему? Потому что несмотря на все то дерьмо, в которое втянул ты наши семьи, печешься лишь о своей гордости.

— Зря ты так думаешь. Я прошу тебя пойти к нему, потому что так будет эффективнее.

Остановившись, Джексон глубже засовывает руки в карманы и его голос звучит мягче:

— Так ты встретишься с ним?

Я уже знаю, что встречусь, но отвечать ему не хочу, поэтому разворачиваюсь и выхожу из гостиной.

Закрывшись в спальне, я достаю телефон из кармана брюк и, не дав себе шанса на очередные раздумья, набираю номер Тэхёна. Пока слушаю гудки, подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение: стук сердца эхом отдается в ушах, но внешне я выгляжу совершенно спокойной. Если компания утонет, мне стоит попытать счастья в покере.

— Слушаю.

И все-таки свои способности к блефу я преувеличила, потому при звуке его голоса зрачки заметно расширяются, а щеки становятся на тон розовее.

— Это Лиса, Тэхён. Мне нужно с тобой встретиться.

— Для чего? — раздается без заминки.

Я стойко проглатываю тот факт, что видеть ему меня не интересно, и следую намеченному плану разговора

— По поводу сотрудничества наших компаний.

— Почему с тобой, а не с твоим мужем?— Для тебя это имеет принципиальное значение?

— Вообще, нет. У меня встреча в «Walking On The Cloud» завтра. Ты можешь подъехать туда в семь вечера.

— Я там буду. И спасибо, что согласился встретиться.

Отключившись, я на дрожащих ногах дохожу до кровати и камнем оседаю на покрывало. Теперь мы точно увидимся, а значит мне нужно хорошо подумать, что ему сказать. В отличие от Джексона меня не беспокоит ущемленная гордость и необходимость просить: в первую очередь, я делаю это для Юны, а это большой стимул. Что по-настоящему меня волнует, так это то, что я буду выторговывать у него одолжение для людей, которые в прошлом отравили ему жизнь: для себя и моей семьи. И просто не могу не думать об этом, что снова окажусь с ним наедине.

***

Я захожу в вестибюль отеля «Walking On The Cloud» на пятнадцать минут позже условленного времени из-за того, что возила Юну на пробное занятие по танцу. Ей очень понравилось, и она долго не хотела уходить, одолевая тренера расспросами о том, сколько занятий ей потребуется, чтобы научиться хорошо танцевать.

Я обвожу глазами столы в фойе в поисках Тэхёна, но нигде его не вижу. Выругавшись про себя, достаю из сумки телефон и набираю его номер. Будет забавно потерять шанс спасти фирму из-за того, что Юна впечатлилась фильмами про танцовщиц.

— Это Лиса. Я внизу. Прости, немного задержалась.

— Номер 503. Поднимайся.

Немного опешив от такого предложения, считаю нужным уточнить:

— Для чего?

— Ты не приехала вовремя, и я вернулся к себе.

В голове возникает целый ряд вопрос, например, почему он живет отеле, располагая достаточным количеством денег, чтобы приобрести недвижимость, но вслух их, разумеется, не озвучиваю.

— Сейчас буду.

Пока лифт плавно везет меня на шестой этаж, волнение, вызванное предстоящей встречей стократно усиливается. Куда проще было увидеться с ним в фойе, с людьми, сидящими по соседству, чем в гостиничном номере. И снова не могу не усмехнуться превратностям судьбы: в этом же отеле я отмечала свое совершеннолетие. Помню, сумма счета за празднования вышла астрономической — проживание здесь даже по меркам моей семьи стоило дорого.

Тэхён открывает дверь, и окинув меня быстрым взглядом, делает знак входить. Он в брюках, но без пиджака, белая рубашка расстегнута на две пуговицы, вьющиеся пряди сегодня не зачесаны назад, а свободно падают ему на лоб. Сейчас он так похож на того Тэхёна, которого я знала, что я на секунду забываю о цели своего визита.

— Почему ты живешь в отеле? — спрашиваю, пока следую за ним в гостиную.

— В доме, который я купил, делают ремонт.

Тэхён разворачивается ко мне, и теперь мы оба смотрим друг на друга. Я очень рассчитываю, что самообладание меня не предаст, и та буря эмоций, которую я испытываю, никак не отразится у меня на лице. Проблема заключается в том, что для меня разлука с ним ничего не изменила: он по-прежнему живет внутри меня — мой самый близкий друг, человек, навсегда занявший часть моего десятилетнего сердца и так его и не покинувший. Вторая огромная проблема — это то, что сейчас, глядя ему в глаза, я точно знаю, что для него все совсем не так.

— Я рада, что у тебя все получилось, Тэхён, — я не пытаюсь ему польстить или расположить к себе, а потому, говоря это, не улыбаюсь. Эти слова мне просто хочется произнести.

Лицо Тэхёна остается беспристрастным, взгляд равнодушным. Также смотрят на посыльного, принесшего заказ, перед тем как расписаться у него на бланке.

— Ты об этом хотела поговорить?

— Нет. Это было незапланированное лирическое отступление, — я сглатываю горечь и залезаю в сумку, чтобы достать договор. Глядя, как Тэхён пробегается глазами по страницам, уточняю:

— Ты можешь не давать ответ сейчас. Для начала проконсультируйся с юристом.

— Мне этого не нужно, — Тэхён небрежно бросает бумаги на журнальный стол и вновь смотрит на меня. — Твой муж подсовывал этот же договор Джинёну и Югёму, и они отказались. А если даже его приятели отказались, то нет ни малейшего шанса, что он будет интересен мне.

— Почему?

— Потому что я не занимаюсь благотворительностью, Лиса. Ваша компания находится на дне пищевой цепочки — можно подождать полгода и купить ее за бесценок. То, что предлагает твой муж, едва ли было приемлемым, когда дела шли хорошо, и уж точно не будет сейчас. Я вижу его желание найти идиота, который вложит денег в убыточный бизнес без возможности когда-либо их вернуть. Этот идиот не я.

Я едва удерживаю себя оттого, чтобы не закусить губу от досады и унижения. На что, Джексон, черт подери, рассчитывал? Что Тэхён будет смотреть на меня во все глаза и подпишет договор вслепую?

— Хорошо. Каковы твои условия?

— При каких условиях я готов дать вам денег?

Не дожидаясь моего ответа, Тэхён разворачивается и идет к бару, где стоит бутылка с виски. Я прослеживаю, пока он наполнит бокал и ловлю себя на мысли, что сейчас и сама не отказалась выпить.

— Да, Тэхён. На каких условиях?

— Ни на каких, — он делает глоток и сосредотачивается взглядом на мне. — Я потерял интерес.

— Тогда для чего здесь я?

— Ты сама хотела встретиться. Я, по крайней мере, рассчитывал, что твой муж отправит тебя с чем-то посерьезнее этого смехотворного предложения.

— Мы можем встретиться с юристами и составить новый, который бы всех обоюдно устроил.

— У меня был такой договор, но этим утром ваш представитель сообщил, что мистер Ван подписывать его не будет.

— И что в нем?

— Я предложил хорошую сумму за пакет акций вашей компании. Ее достаточно, чтобы поправить дела и закрыть долги, но, как я уже сказал, твой муж отказался. Он планировал получить от меня деньги в рассрочку на длительный срок и под мизерный процент, а не видеть за столом правления.

Мои мысли работают со скоростью отбойного молотка. Мне нужно увидеть этот договор и заново обсудить его с юристами и отцом. Если условия приемлемы и деньги от продажи части акций действительно решат проблему, то мы его подпишем.

— Возможно, Джексон погорячился и вам следует встретиться, чтобы все обсудить снова.

— Я так не думаю. Это было разовое предложение, и оно снято с торгов.

— Тебя это скорее всего не интересует, но эта компания — наследство моей дочери. Поэтому я здесь. Чтобы быть уверенной в том, что со своей стороны я сделала все, чтобы ее сохранить.

— Ты права, Лиса. Меня это совсем не интересует.

В груди разрастается холодная тоска от вопиющей безысходности, оттого, что надежда на положительный исход пошла прахом, и от его равнодушия. Я не ждала сочувствия, но от этого не менее больно.

— И у меня нет шанса тебя уговорить?

Тэхён снова берет в руку бокал и, осушив его одним глотком, вопросительно изгибает бровь.

— А что ты можешь мне предложить?

— Вряд ли речь в нашей ситуации речь идет о деньгах. Тогда о чем?

— Напомню, что это ты хочешь меня уговорить.

— Секс? — смотрю на него саркастичной умешкой. — Это единственное, что я могу тебе дать, но у тебя масса других источников, чтобы его получить.

Тэхён молчит, но его взгляд неуловимо меняется: из холодного и отчужденного он становится оценивающим. Помимо воли я затаиваю дыхание и поджимаю пальцы в туфлях, пока его глаза исследуют мою фигуру. Все это слишком, чтобы не дрогнуть: гостиничный номер, он, стоящий напротив, пристальное внимание и весь этот разговор.

— Ты красивая женщина, Лиса, — эти слова он произносит медленно, и они совсем не походят на комплимент. — И я бы солгал, если бы сказал, что твое предложение не представляется мне интересным.

— Тебя не смущает то, что я замужем?

— Морально-этические аспекты с определенного времени перестали меня волновать. Меня интересует выгода. Я был готов подписать тот договор без дополнительных реверансов со стороны твоего мужа, но он отказался. Если сейчас я могу на тех же условиях получить возможность трахать его красавицу-жену, разве это не выгода? По-моему, вполне.

Пульс начинает молотить в висках, а кончики пальцев странно немеют, и я из последних сил стараюсь не подавать вида, в какое состояние привели меня его слова. Чувствую себя униженной и раздавленной.

— Ты изменился, Тэхён.

— Мне пришлось, — равнодушно замечает он, отставляя пустой бокал на стол позади себя. — Свое мнение я высказал. Думаю, вам с семьей есть над чем поразмыслить, и задерживать тебя не имеет смысла. В случае положительного ответа мой номер у тебя есть.

Комментарий к Глава 3

Как вам глава? Всю ночь не спала доканчивала фф(

========== Глава 4 ==========

— Мама, ты не смотришь! — Юна разворачивается от экрана телевизора и обвиняюще глядит на меня из-под насупленных бровей.

— Я смотрю, родная.

— Нет, не смотришь. Сейчас Шрам сбросит Муфасу под бегущее стадо. В этот момент ты всегда берешь меня за руку, а сейчас не взяла.

Даже несмотря на потерянное состояние, я не могу не усмехнуться — от дочери ничего не утаишь. Мои мысли и правда далеко от бед несчастного Симбы: из кабинетов Manoban&Wang Company они плавно переплывают в гостиничный номер «Walking On The Cloud», и неумолимо летят в прошлое, в тот дождливый роковой вечер, когда ценой моей ошибки стали сразу два сердца.

Сегодняшним утром я показала юристу договор, который переслал мне ассистент Тэхёна. Он пояснил, что компании придется лишиться около сорока пяти процентов акций, а покупатель станет полноправным членом правления, в остальном же скрытых подводных камней не нашел. Я понимаю, почему Джексон отказался от его подписания: он привык единолично принимать решения, а в случае продажи почти половины акций, такой возможности у него не будет. И, разумеется, Ким Тэхён последний человек, с чьим мнением он хотел бы считаться.

Если отбросить в сторону большую вероятность краха компании, идея с введением третьего лица не представляется мне слишком плохой. Я изначально не разделяла энтузиазм родителей в том, чтобы безраздельно передать бразды правления в руки Джексона, наверное потому, что знала его лучше, чем они.

Не всем дана способность быть лидером — для этого нужно обладать силой, порой граничащей с жесткостью, дальновидностью и принципиальностью, на которую можно опереться в спорных ситуациях. Джексон не обладает ни одним из этих качеств, и как бы не старался, выше головы прыгнуть уже не сможет. Наверное, я могла бы принимать в судьбе компании больше участия, но моим приоритетом всегда была Юна. До её рождения я не думала о том, какой стану матерью: той, которая кормит грудью минимально положенный срок, а по её истечению нанимает няню и идет строить карьеру, либо же женщиной, полностью растворившейся в своем чаде и посвятившей ей все свое свободное время. На деле у меня получилось найти золотую середину: когда Юне исполнилось три года, я вернулась в офис и возглавила отдел маркетинга с условием, что работать буду неполный день. Влезать в дела Джексона у меня попросту не было ни сил, ни времени: вторую половину дня я посвящала сыну и до последних шокирующих новостей ничего менять не собиралась.

— Пап! — завидев Джексона, появившегося в дверях, Юна соскакивает с дивана и со всех ног бежит к нему. Тот обнимает одной рукой и гладит по спине. Наши отношения с мужем далеки от идеальных, но в такие моменты я вспоминаю, для чего все еще нахожусь здесь: Юна любит отца. Не так как меня — это я могу сказать с полной уверенностью, но все равно очень к нему привязана. Это не спасает нас с Джексоном от стычек, но мы оба делаем все, чтобы дочь как можно дольше пребывала в уверенности, что её родители счастливы вместе.

После того, как мы втроем по традиции поужинали, Юна уходит в свою комнату, оставляя нас одних. Джексон пьет вино, пытаясь выглядеть умиротворенным, но он далеко не так хорош в притворстве, как я.

— Сегодня ассистент Тэхёна переслал мне договор, о котором ты умолчал. Я показала его Ёнджэ, и он пришел к выводу, что с ним все в порядке.

В глазах Джексона вспыхивает негодование, его рука с бокалом замирает в воздухе и медленно опускается на стол.

— Для чего ты это сделала? Я не собираюсь его подписывать.

— А какие у тебя есть варианты?

Муж поджимает губы, и его тон становится строгим и сухим.

— Мне не нравится, что ты лезешь в мои дела, Лиса.

— Твои дела? Твои дела были твоими до тех пор, пока не выяснилось, что ты справлялся с ними из рук вон плохо. Как у тебя язык поворачивается говорить мне такое после того, как сам попросил меня вмешаться? И с каких это пор ты решил, что я послушная марионетка, которая годится лишь на то, чтобы выполнять твои команды?

— Я не продам Киму акции компании, — цедит Джексон, пока его лицо приобретает цвет вина в бокале.

— У тебя есть другие варианты?

— У меня был вариант с тем договором, который я тебе дал, но… — он не заканчивает фразу и мечет в меня быстрый взгляд, в котором читается намек на обвинение. Очевидно, Джексон считает, что я была недостаточно красноречива в своем убеждении.

— Но ты просчитался, и Тэхён совсем не такой идиот, каким бы его тебе хотелось видеть. Чтобы не сотрясать зря воздух, задам прямой вопрос: у тебя есть еще варианты помимо того, как продать ему акции?

— Я над этим работаю. Сейчас я веду переговоры с Ким Намджуном…

— Предлагая ему то же самое? От чего отказались два твоих друга, сославшись на нехватку денег? Наберись наконец мужества и посмотри правде в глаза: никто не станет заниматься благотворительностью. Люди тебе не доверяют, и не станут жертвовать свои деньги. Пора принимать радикальные меры. Черт возьми, кто из нас управляет этой компанией? — я заметно повышаю голос, но это лишь потому, что я вне себя.

— Я позвонил ему и попросил подписать этот договор этим утром, — тихо произносит Джексон, глядя перед собой. — Этот ублюдок отказался. Сказал, что на прежних условиях он ему больше не интересен. Теперь ты довольна?

Я сжимаю лежащую на столе вилку, ощущая как холод металла растекается по коже и сочится к груди. Джексон выглядит потерянным и разбитым, но сейчас мне его совсем не жаль. Значит, Тэхён не пошутил, и действительно намерен извлечь из этой сделки максимум бонусов для себя. Возвращаю прибор на стол и стараюсь дышать ровно. Хотя бы кто-то из нас двоих должен сохранять трезвую голову.

— Переговоры ради спасения компании всегда проводятся лично, Джексон. Ты ведь ему не просто отказал, правильно? Ты сделал это через Намджуна, чтобы продемонстрировать, что Тэхён недостоин переговоров в первыми лицами. И сейчас удивляешься, почему он отказывается?

— Я не хочу разговаривать с ним, ясно? Мне противен его вид, его голос. Твой друг детства мне целиком и полностью противен. И в этом виновата только ты.

Я закрываю глаза, чтобы побороть в себе порыв приказать ему заткнуться. Джексон в очередной раз нарушает свое обещание не упрекать меня прошлым, но отчасти он прав. Ему было бы гораздо проще принять партнерство Тэхёна, если я не изменяла ему с ним много лет назад. Друзьями они, конечно, никогда не стали — Джексон сын Суа, а эта старая сука печётся своим благородным происхождением больше, чем с исчезновением носогубных складок; но и такого напряжения между ними не было бы.

Разговор нам продолжить не удается, потому что в этот момент на кухне появляется Юна. На ней одета лишь её любимая футболка — джинсы, очевидно, валяются где-то на полу спальни.

— Мама, придешь ко мне? Хочу, чтобы ты посмотрела мой рисунок.

Я перевожу взгляд на Джексона: он подпирает ладонью лоб, все так же потерянно глядя на бокал с вином.

— Конечно, приду, родная. Что ты нарисовала?

— Тебя, меня и папу возле океана. У меня плохо получаются пальмы. Надо, чтобы ты помогла.

— Потренируйся еще. Я скоро буду.

Стуча босыми пятками, Юна поднимается на второй этаж, а я залпом опрокидываю в себя содержимое вина и смотрю на мужа.

— Я не знаю, как мне быть, Лиса, — Джексон отрывает поднимает на меня потухшие глаза, и я отчетливо вижу, что он сдался. — Я правда попробовал все.

Я прикрываю глаза, чтобы преодолеть приступ паники, спровоцированный собственным решением и снова смотрю на мужа. Интересно, мама и отец когда-нибудь осознают, насколько они в нем ошиблись?

— Я поговорю с Тэхёном, и он подпишет. Только на этот раз не испорть все.

Около часа я провожу с Юной, проводя мастер-класс по рисованию пальм, и после того, как укладываю её спать, иду в свою комнату. Это гостевая спальня, в которую поначалу я уходила после наших с Джексоном ссор, и постепенно стала оставаться все чаще, пока окончательно не перенесла туда свои вещи. Юне мы объяснили, что папа сильно храпит, и от этого я плохо сплю.

Не включая свет, я опускаюсь на кровать и выбираю в списке телефонных контактов номер Тэхёна. Как и в прошлый раз, он отвечает с четвёртого гудка.

— Это Лиса. Юрист посмотрел договор и сказал, что с ним все в порядке. Джексон готов его подписать.

— И ты тоже готова?

Я позволяю себе короткую паузу, перед тем как сбросить свою достоинство с обрыва. За эти четыре года я многое научилась терпеть, и если это поможет обеспечить Юне будущее, которое он заслуживает, я сделаю это, не снимая улыбки с лица. Если отбросить эфемерное чувство гордости, что я теряю? Я уже спала с ним. Тэхён уже стал моим вторым мужчиной, так пусть будет третьим.

— Могу завести его тебе завтра в семь в гостиницу.

— Это меня устраивает.

В «Walking On The Cloud» я приезжаю ровно в семь, и чересчур старательно паркую машину, чтобы выгадать себе опоздание. Эти пять минут — своеобразное доказательство самой себе, что Тэхён не все держит под контролем. Сердце стучит размеренно, дыхание не сбилось, в отражении в зеркала лифта я не нахожу изъянов: макияж, укладка, платье, выражение лица — с ними полный порядок.

Дойдя до номера 503, я заношу руку и стучусь. Так чувствуют себя шлюхи, когда идут на вызов? Вряд ли. Во-первых, их услуги не исчисляются сотнями тысячами долларов, во-вторых, их клиент редко бывают красив, в-третьих, они ничего о нем не знают. Человек по ту сторону — по-прежнему мой друг детства, даже если он так не считает. У меня все получится.

Тэхён открывает дверь, держа телефон возле уха. Быстро царапает меня взглядом, задерживаясь на сумке с торчащим из нее договором и показывает мне проходить. Он в рубашке и в синих брюках, пиджак того же цвета перекинут через подголовник кресла, так же как и галстук. Очевидно, что нынешний статус больше не позволяет ему облачаться в толстовки и джинсы.

Пока он продолжает говорить, неспеша расхаживая из стороны в сторону, я достаю из сумки бумаги и кладу их на стол вместе с ручкой.Выпрямившись, оглядываюсь. Номер большой: просторная гостиная с диваном и двумя креслами, в глубине — три двери. Одна предположительно кабинет, другая ванная, третья спальня. Где мы будем это делать? Здесь или в кровати? Впрочем, какая мне разница. Лепестков роз и романтичных баллад в любом случае не будет.

Я еще несколько секунд наблюдаю за Тэхёном, а потом иду к бару и откупориваю бутылку. Он собирается вложить в компанию огромную сумму денег, так что вряд ли расстроится из-за убывшего глотка виски. Наполняю стакан бронзовой жидкостью на один палец и опрокидываю его в себя. Я терпеть не могу крепкий алкоголь, но сейчас он именно то, что нужно. В горле першит, а от непривычки желудок резко сжимается, но через пару секунд виски приносит желаемый эффект и по телу разносится расслабление.

Вернув стакан на стол, я поворачиваюсь и встречаюсь с изучающим взглядом Тэхёна. Он закончил разговор, теперь телефон зажат у него в руке.

— Ты пьяна?

Я не удерживаюсь от усмешки.

— Вождение в нетрезвом виде не принадлежит к числу моих пороков. Выпила, чтобы расслабиться.

— Нервничаешь?

— Я не каждый день торгую интим-услугами за контракт.

На лице Тэхёна нет ни намека на улыбку или юмор, и я в очередной раз поражаюсь, насколько он изменился за эти годы. Я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, что он не играет холодность: сейчас он такой, какой есть на самом деле.

Тэхён берет со стола договор и пробегается по нему глазами. Переворачивает лист и изучает следующую страницу. Я смотрю на него, высокого и красивого, в ботинках стоимостью восемьсот долларов, и думаю о дочке. Джексон поехал разговаривать со своим отцом, а Юна осталась с Тэхи, в очередной раз выпросив у меня на ужин спагетти.

— Все в порядке, — Тэхён возвращает договор на стол и смотрит на меня. — Я подпишу его завтра.

— Почему не сейчас?

— Потому что мне так удобно. Сомневаешься в моей честности?

— После нашего последнего разговора, да, — отвечаю честно.

— Не стоит, Лиса. Я умею держать свои обещания. А ты?

Он слегка склоняет голову набок, и я вновь вижу этот взгляд — исследующий и оценивающий. Черта я перед ним спалюсь. Фокусируюсь глазами на его лице и шагаю ему навстречу. Каблуки несколько раз ударяются о паркетную доску, глохнут в ворсе ковра и застывают в нескольких дюймов от него. Даже алкоголь не помогает успокоить растущее натяжение в нервах: так близко к нему я не находилась целых четыре года. Из-за того, что Тэхён выше меня почти на целую голову, его губы, пересеченные шрамом, находятся на уровне моих глаз. Я вижу выступ кадыка над безукоризненной белизной рубашки и чувствую его запах. Даже терпким мускусным нотам одеколона не под силу скрыть аромат его кожи — теплый и сладковатый. По-крайней мере, в нем он остался себе верен.

У меня нет плана, как вести себя дальше.

========== Глава 5 ==========

Раскованной соблазнительницей я никогда не была — сейчас бы пришелся кстати опыт Розэ. Я знаю, что сегодня рассчитывать могу лишь на себя: Тэхён помогать мне не станет. Поднимаю подбородок выше, и мы встречаемся глазами. Прочесть его мысли у меня не выходит: он смотрит прямо и холодно, радужка стальная без намека на изумрудное тепло. Я подхожу еще ближе, так что моя грудь касается его, а колено задевает стрелку на его брюках.

— Как ты хочешь?

Сталь в его глазах заволакивается свинцовой темнотой, которая задерживается на мне еще на секунду, после чего Тэхён отшагивает назад и опускается в кресло. Не шевелясь, я смотрю, как его рука ложится на пряжку ремня и начинает ее расстегивать. Я быстро прикрываю глаза, чтобы подавить взрыв паники и тщетно пытаюсь сглотнуть комок, застрявший в горле. Значит, вот так это будет.

— Я не буду делать минет в презервативе. Считай, что это мое условие.

— Я больше не страдаю этой проблемой, Лиса. Сними платье.

Я вновь смотрю на него, сидящего в кресле. Человека, который предоставил мне этот скандальный выбор. Отвращения к нему не испытываю — есть боль оттого, что сейчас между нами все так. Но с ней я справлюсь, отвращение было бы куда хуже. Тогда я бы не смогла представить, что это все еще мой Тэхён.

Я расстегиваю молнию, предусмотрительно расположенную сбоку, и тяну платье вверх. Не пытаюсь сделать это эротично или красиво — на фальшь нет сил, да и вряд ли Тэхён ее оценит. Ткань ценой в полторы тысячи долларов падает на пол, оставляя меня стоять в черном кружевном комплекте. В меру прозрачный, в меру соблазнительный — ничего нарочитого: к выбору белья я всегда подхожу тщательно. Глаза Тэхёна несколько секунд исследуют мою грудь, обтянутую кружевом, и спускаются к животу. Мне нечего стыдится — проблем с телом у меня никогда не было, и роды на него никак не повлияли. Единственный их след — это шов от кесарева, на который сейчас смотрит Тэхён. Мама пыталась убедить меня сделать пластику, но я отказалась. Этот шрам — моя персональная татуировка в честь рождения Юны, и мне нравится ее носить.

Когда его взгляд спускается к моим ногам, я, решив не дожидаться приказов, сама иду к нему. Кладу ладони на подлокотники кресла и опускаюсь перед ним на колени. Тэхён не шевелится, наблюдая за мной, поэтому я продолжаю действовать самостоятельно: тяну молнию на его брюках вниз, открывая белую ткань боксеров, натянутую эрекцией. В моей ситуации не самое слабое утешение — по-крайней мере, его тело по-прежнему реагирует на меня. Перед тем, как оттянуть резинку боксеров, на секунду прикрываю веки: даю себе возможность обмануться, что сейчас передо мной Тэхён, которому в первый и в последний раз в своей жизни я делала минет. Джексон за четыре года брака такой чести так и не удостоился.

Его член в моей руке большой и горячий, на темно-розовой головке поблескивает прозрачная капля смазки. Надеюсь, Тэхён не ждет, что за прошедшие годы я превратилась в глотательницу шпаг и на судьбу договора мое мастерство никак не повлияет. Я не смотрю на него, потому что знаю, что он смотрит. Запах его кожи здесь десятикратно сильнее, может быть, потому во рту собирается слюна. Я закрываю глаза и обхватываю его губами, ощущая на языке солоноватый вкус его возбуждения. Член каменеет у меня во рту, и в крови рассыпаются горячие искры. Кажется, меня и правда ничем не смутить. Я обхватываю его рукой у основания и тяну голову вверх, скользя языком по тонкой коже. Тэхён по-прежнему не издает ни звука: я слышу лишь его ровное дыхание и чувствую на себе взгляд. Сдавливаю губами головку и вновь опускаюсь вниз, стараясь взять больше длины. Потому что хочу сделать ему приятно? Или потому что мне все еще нравится делать ему минет? Пока у меня нет на это ответа.

Я помогаю себе рукой. Найти правильный ритм удается не сразу, но когда это случается, я вновь чувствую вкус соленой влаги на небе. Непроизвольно поднимаю глаза: Тэхён все так же смотрит на меня, в его лице нет ни единой эмоции, взгляд свинцово-черный, скулы напряженные. Я двигаюсь ртом вниз, изо всех сил стараясь не отводить взгляд, потому что мне нужна его реакция.

— Достаточно, — он ловит рукой мой подбородок и, подхватив под руки, заставляет встать. От резкой смены положения, меня немного заносит в сторону, но две ладони крепко и больно смыкаются на моей талии и подталкивают к дивану. «Значит, все таки гостиная», — мелькает в голове.

Холодная кожа обивки жалит колени, ладони толкаются в подлокотник. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть назад: брюки Тэхёна приспущены, он придерживает член рукой, пока раскатывает на нем презерватив. Последний секс у меня был четыре месяца назад, когда Джексон вломился ко мне в комнату. Это была естественная потребность тела, и я ему сдалась. Когда был предыдущий секс, я уже вряд ли вспомню.

Я пытаюсь расслабиться и не могу. В животе и груди натянут спазм, кожа покрыта ознобом. Секс с Тэхёном. Снова. За эти годы он много раз снился мне; о нем я думала, когда удовлетворяла себя, но сейчас мне становится страшно. Не из-за физической боли, а потому что он снова будет во мне, и я не уверена, как справлюсь с функцией бездушной резиновой куклы. Я готовила себя к этому целые сутки, а в итоге оказалась совсем не готовой.

Пальцы Тэхёна обхватывают резинку моего белья и дергают вниз. Этот жест не имеет ничего общего с жадностью нетерпеливого любовника: он как и его взгляд — жесткий и холодный. Его член упирается мне во влагалище, за ним следует давление рук на бедрах — он заставляет меня расставить ноги шире. Я повинуюсь, после чего прикосновение перемещается на ягодицы и сразу за ним, без прелюдий, следует длинный толчок вглубь меня.

Я обещала себе не кричать, и сейчас это обещание провалила — Тэхён слишком большой, а я слишком напряжена и слишком неопытна. Мне двадцать четыре, у меня есть дочь, но так оно есть. В животе тянет, когда он выходит из меня и, толкнув ягодицы назад, врезается снова. Вместе с моим стоном раздается влажный звук — неукоснительное свидетельство того, что я возбуждена. Я не испытываю за него угрызений совести или стыда — для этого я слишком эгоистична. Эгоистично рада, что у меня не будет никаких разрывов и трещин от сухости, и что вопреки всему Тэхён внутри меня ощущается так. Словно не было этих четыре года. Словно мы снова у него в квартире, повздорили и сейчас он грубо трахает меня, потому что жаден и потому что так ему хочется.

Бедра Тэхёна ударяются в мои ягодицы — нет сомнений, что сейчас он во мне так глубоко, насколько это возможно. Его руки с силой сжимают кожу, толкая меня на себя,не испытывать боль от суровости такого контакта невозможно, но и подбираться к естественному финишу не мешает. С ним так было всегда, независимо от позы, места и времени. Мое тело реагирует на него как растение на воду, неумолимо запуская процесс цветения.

Я прижимаюсь ртом к обшивке дивана, потому что губы вместе со стонами начинают предательски выводить его имя, а слышать этого ему совсем не нужно. Я натягиваюсь струной, готовясь принять растущую пульсацию, и в этот момент Тэхён неожиданно выходит из меня. Я закусываю губу, чтобы побороть возникшее разочарование в теле, и резко вздрагиваю, потому что ощущаю теплую жидкость, стекающую между ягодиц. Мне требуется секунда, чтобы понять, что это его слюна.

— Что ты делаешь? — выходит из меня тихим хрипом.

Вместо ответа головка его члена несколько раз скользит вниз и вверх, собирая влагу, пока не упирается мне в анус. Я перестаю дышать. Я ко многому себя подготовила, но ни разу не рассматривала подобный сценарий, а потому сейчас чувствую себя совершенно беспомощной и застанной врасплох.

— Тэхён, я никогда…

— Тебе лучше расслабиться, — его голос негромкий, ладонь ложится мне на крестец и надавливает, заставляя прогнуться сильнее. Я даже не успеваю толком испугаться, как смазанная головка неглубоко проскальзывает в меня, вызывая тянущее жжение.

Я сжимаю губы и жмурю глаза, говоря себе, что это происходит не со мной. Что он, мой друг, так не может. Но последовавший короткий толчок убеждает меня об обратном. Это больно настолько, на языке растекается соленый вкус металла, а из глаз текут слезы. У меня никогда не было анального секса, а Тэхён слишком большой. Он не груб и действует почти осторожно: углубляется медленно, постепенно расширяя пространство для себя, двигается неспеша, едва заметно ускоряя темп, но это не спасает оттого, чтобы в эти минуты я не истекала кровью в душе. Его имени больше нет моих губах, вместо них есть лишь только одна барабанящая мысль: «Я убила бабочку. Убила его бабочку.»

Когда я возвращаюсь домой то впервые не нахожу сил, чтобы зайти к Юне в комнату. Слез нет, есть сухость в груди, холод и опустошение. Я пойду к ней завтра, посмотрю с ней мультик и вдохну ее запах, который заполнит собой открывшуюся брешь в душе. О принятом решении я не жалею, но сейчас легче не становится. Мне просто требуется переждать его снова — то ощущение, когда из груди выдрали сердце.

Когда я стягиваю с себя платье, в спальню раздается стук и в открывшемся просвете двери возникает Джексон. Несколько секунд он перетаптывается на пороге, а потом тихо спрашивает:

— Тэхён подписал?

— Убирайся из моей комнаты, — я пытаюсь звучать твердо, но из легких выходит лишь беззвучный хрип.

— Лиса…

Я набираю воздух и со второго раза выходит гораздо лучше: голос ровный и не дрожит.

— Я сказала: пошёл вон.

Комментарий к Глава 5

Жду ваших отзывов и лайков 😄 Приятных вам выходных 😉

========== Глава 6 ==========

Мама делает неспешный глоток вина и, вернув бокал на стол, вонзает в меня всю остроту своего взгляда. Такое выражение на ее лице мне знакомо — в нем решимость настоять на своем.

— Со следующего учебного года ты должна перевести Юну в Ёнсан. Она наша единственная внучка и просто наблюдать, как ты из духа противоречия закапываешь в яму ее будущее, я не могу.

Суа застывает с вилкой в руке, и я почти вижу, как напрягается ее слух. Несколько раз я имела удовольствие поставить ее на место, а потому в своих высказываниях она стала куда осторожнее.

Я целую Юну, сидящую рядом, и наклоняюсь к ее уху:

— Если ты закончила с едой, может быть нарисуешь нас на отдыхе? И чтобы обязательно были пальмы.

— У меня все равно не получаются такие красивые как у тебя. В следующий раз лучше поехать туда, где их нет.

— А ты у меня стратег. Ну так ты нарисуешь?

— Пойду к себе в комнату, — великодушно кивает дочка и соскальзывает со стула.

Я провожаю ее глазами до лестницы и, убедившись, что она вышла из зоны слышимости, разворачиваюсь к маме.

— Школа, в которую ходит Юна, я выбирала лично. Она со многими дружит, и ее любят преподаватели. Не вижу необходимости переводить ее в Ёнсан.

— Напомню, ты и сама училась в Ёнсане, — сухо отвечает она.

— И это еще одна из причин, почему моя дочь в нее не пойдет.

Тонкие ноздри мамы раздуваются, а Суа выразительно поджимает губы, демонстрируя неодобрение. В каком-то смысле я получаю садистское удовлетворение от их раздраженной беспомощности.

— Юна не только твоя дочь, он еще и моя внучка, и мне не нравится, что ты сквозь пальцы смотришь на ее воспитание. Достаточно взглянуть, как она одевается — даже дети из детдома выглядят лучше. Джексон сказал, она бросила занятия теннисом, а на прошлой неделе подралась с дочерью Намов на дне рождении.

— Я люблю свою дочь и большую часть своего времени посвящаю ей. Ты двадцать четыре года занималась моим воспитанием и, думаю, пришло твое время передохнуть, мама. И я действительно позволяю Юней самой выбирать себе одежду и хобби по душе, потому что уважаю ее желания. Что же касается Нам Хэсу, то этой крикливой соплячке давно пора было накостылять, и здесь мне ее упрекнуть не в чем.

— Кажется, ты злоупотребляешь чтением современной литературы о воспитании, Лиса, — замечает мама, пряча за холодностью тона свое уязвленное самолюбие.

— Не читала не одной книги, потому что мне не нужно. Я всего лишь действую от противного.

Я делаю глоток воды, отражая стеклом стакана ее гневный взгляд, и слышу тихое откашливание. Суа.

— В компании какие-то неприятности, Лиса? Я пыталась узнать у Гона, но он ничего толком не говорит. Я волнуюсь.

Перед подписанием договора с Тэхёном, Джексон встречался со своим отцом и с папой, чтобы поставить их в известность о безвыходности ситуации и согласовать вопрос о продаже части акций. Понятия не имею, каким образом он преподнес новость о нависшем банкротстве, потому что за сегодняшним ужином ни один из них не выглядел шокированным настолько, насколько я предполагала. Возможно, оно и к лучшему.

— Нам пришлось продать сорок пять процентов акций, чтобы спасти компанию от разорения. С понедельника у «Manoban&Wang Company» появится новый акционер.

Суа тихо охает, прикрывая рот ладонью, мама же ни удивленной ни встревоженной новостью не выглядит — очевидно, папа не так скрытен, как отец Джексона, или же я недооценила самообладание истинной леди.

— Но почему, Лиса? — жалобно лепечет Суа. — Все же шло хорошо?

Я не испытываю ни малейшего сочувствия к неподдельному испугу в ее глазах, также как и желания оправдывать провальное руководство ее сына, но обвинять всегда предпочитаю лично.

— Об этом вам лучше спросить у Джексона.

— А как зовут нового акционера?

Пусть вопрос принадлежит Суа, но сейчас я не удерживаюсь, чтобы не повернуться к матери.

— Ким Тэхён.

Ее глаза едва заметно щурятся, а левая бровь дергается вверх — мама никогда не позволяет себе чересчур активной мимики.

— Тэхён? Ты имеешь ввиду сына Чахён? И откуда у него деньги?

— Очевидно, у него хватило мозгов их заработать.

— Вряд ли этот юноша добыл их честным путем, — с долей снисхождения произносит она и тянется за вином.

Я смотрю на ее беспристрастное лицо и горделивую осанку, и в груди начинает тоскливо тянуть. В тот дождливый вечер в беседке кое в чем Тэхён все же ошибся: мои родители его бы никогда не приняли.

— Не забуду упомянуть об этом на совещании, которое он собрал.

Мама вновь бросает на меня предостерегающий взгляд, говоря, что я перегибаю палку. И хотя за последние годы подобные перепалки нам обеим не в новинку, сейчас я удивлена тем, что именно Тэхён является тому причиной. Наша последняя встреча в его номере должна напрочь отбить охоту вставать на его сторону, но этого, на удивление, не произошло. Возможно, потому что потребность противостоять маме сильнее, чем боль, которую он мне причинил.

Я много раз пыталась анализировать свои чувства к Бона Манобан. В последнее время я многое делаю наперекор ей, и не до конца уверена, в чем заключается причина: пытаюсь ли я таким образом мстить за то, что под ее давлением совершила самую большую ошибку в своей жизни, либо же эту ошибку исправляю. Все чаще прихожу к выводу, что второе, потому что ответственности за выбор с себя не снимаю. Решение остаться с Джексоном я приняла сама и какими не были причины, побудившими меня это сделать, они уже не имеют значения.

— И что теперь будет? — Суа в панике мечется взглядом от меня к маме, выглядя напуганной и беспомощной, совсем как ее сын три дня назад.

— Время покажет, — промокнув губы салфеткой, я встаю. — Оставлю вас. Мне нужно проверить пальмы у дочери.

***

— Отчеты, которые ты просил, — я кладу на стол Джексона папку с бумагами, но он словно меня не замечает: взгляд устремлен поверх крышки ноутбука, в кулаке зажата ручка.

— У тебя что-то произошло?

— Он хочет кабинет, — глухо произносит Джексон, по-прежнему не глядя на меня. — Кабинет в моем здании.

— Он фактически купил половину компании и имеет на это право.

— Как обычно, защищаешь его, Лиса?

Мой ответ на этот раз не имеет ничего общего с желанием принять сторону Тэхёна. Та ночь после секса в его номере стала одной из самых мучительных в моей жизни, и необходимость видеть его каждый день — та еще пытка, но в то же время я отдаю себе отчет, что за вложенные деньги он может потребовать сплясать каждого сотрудника на руках.

— Ты ведешь себя как избалованный ребенок. Напомню, это твоя подпись стоит на договоре, так соберись, черт возьми, и прими последствия. Если это поможет сохранить наследство Юны, у него будет гребаный кабинет, даже если для этого мне придется вытряхнуть из этого кресла тебя.

Глаза Джексона угрожающе вспыхивают, а ручка выпадает из кулака, но сейчас в своем гневе он бессилен — стены его кабинета наполовину стеклянные, а вокруг толпы сотрудников.

— Имей ввиду: если он разорвет договор, я приглашу твою мать на ужин и расскажу ей таких историй, что если до этого она и преувеличивала свои проблемы с сердцем, то сейчас они у нее точно начнутся.

— Какая же ты сука, Лиса, — зло цедит Джексон, глядя на меня исподлобья.

— С этим не поспоришь. Не забудь посмотреть бумаги, и если возникнут вопросы, дай мне знать. Сразу после совещания я еду забирать Юну из школы.

Развернувшись, я выхожу за дверь, оставляя Джексона одного. Как и обычно после небольшой словесной потасовки в венах бурлит адреналин — то, что нужно для встречи с Тэхёном.

Помимо Джексона и меня, на совещании присутствуют главы всех отделов и два секретаря. К счастью, Тэхён не стал претендовать на кресло во главе стола, а предпочел занять место по центру. В глазах каждого из присутствующих читается любопытство от появления нового лица, но они его прячут за принесенными бумагами. Первым требованием Тэхёна стало подготовить отчет за последний квартал.

Он представляется, неспеша обводя каждого глазами, словно пытается запомнить лица. Его внимание задерживается на мне чуть дольше, но вряд ли кто-то смог это заметить. О сделанном я не жалею, а потому не вижу причин прятать от него глаза.

Он рассказывает историю своего успеха, опуская подробности, не предназначенные для масс, чем полностью завоевывает взгляды присутствующих. Я отмечаю, что его манера себя держать совсем не походит на поведение нувориша, желающего произвести впечатление на взыскательную публику. Тэхён не произносит ни одного лишнего слова, избегает хвалебных оценок собственных достижений, говорит четко и по делу.

Завершив знакомство, он переходит к тому, какой, по его мнению, видит компанию, и что бы хотел в ней изменить. Несколько раз упоминает о большой численности штата и зарплатном фонде, чем повергает многих в смятение.

Я тоже нахожусь в смятении, но по другому поводу. Помимо воли его недавний поступок вплетается в образ успешного бизнесмена, о котором я ровным счетом ничего не знаю, делая Тэхёна еще более далеким от меня, чем он был вчера. Но также я не могу не признать, что таким, каким я вижу его сейчас, он мне импонирует. Наверное, потому что мне всегда удавалось отделять рабочее от личного. В нем чувствуется знание того, о чем он говорит, видение конечных целей и уверенность, и где-то посреди его монолога я позволяю себе поверить, что благодаря ему компания действительно выплывет. Представляю улыбку Юны и впервые за эту неделю на душе становится спокойно. Я все сделала правильно.

Совещание заканчивается насквозь фальшивой речью Джексона о том, как он рад привествовать нового акционера в компании, после чего мужчины пожимают руки и поднимаются. Сотрудники вытекают из кабинета, Джексон выходит одним из первых, и когда я собираюсь последовать за всеми, то слышу холодный голос Тэхёна:

— Лиса, задержись.

Сердце делает нервный кульбит, и я, замерев в паре футов от двери, медленно разворачиваюсь.

— Слушаю тебя.

Тэхён выжидает пару секунд, до тех пор пока хлопок входной двери не отрезает удаляющиеся голоса, оставляя нас одних.

— Завтра в семь вечера у меня, — его глаза смотрят прямо, голос звучит негромко. — Теперь можешь идти.

========== Глава 7 ==========

— Суён, мистер Ким появлялся в офисе? — поравнявшись со стойкой ресепшена, я вопросительно смотрю на секретаршу. Она прерывает разговор и, прикрыв телефонную трубку рукой, быстро тараторит:

— Был здесь еще до того, как я приехала. Сейчас он в своем временном кабинете, вызвал мистера Кана.

Отметив, что Тэхён с первых же дней решил не оставлять свои вложениям без присмотра, прошу Суён сделать мне кофе, иду в свой кабинет. Вчерашние слова Тэхёна о новой встрече в отеле застали меня врасплох, но за ночь я собралась с мыслями и теперь полна решимости прояснить ситуацию относительно нашей договоренности. Мне необходимо понять, к чему быть готовой и чего ждать, потому что я ненавижу неизвестность.

Сквозь стеклянную дверь я вижу, как в вестибюле появляется Джексон. Спрашивает о чем-то Суён и, развернувшись, мечет гневный взгляд в дальний кабинет, чем вызывает мою мысленную усмешку. Сейчас мне его жаль. Джексон никак не научится с достоинством принимать последствия своих решений: будь то наш брак, либо потеря абсолютного контроля над Manoban&Wang Company. Я не снимаю с себя вины за то, что наша совместная жизнь не сложилась, но и он внес в ее развал немалую лепту. Впервые он упрекнул меня связью с Тэхёном после празднования юбилея мамы. Мы ехали домой из ресторана, Джексон выпил, я в то время кормила Юну грудью и сама была за рулем. Дорогой он стал отпускать раздражающие шутки на тему студенческих лет, и так как тогда я еще не до конца рассталась с идеей стабильного брака, то никак не реагировала. Джексон воспринял это как проявление вины и слабости с моей стороны, лишний раз напомнив мне, почему еще в школе я стала той, кем являюсь, и начал допытываться занимались ли мы с Тэхёном сексом в машине.

На следующее утро я забрала Юну и уехала к родителям, чем вызвала возмущение мамы, прямо заявившей о том, что мое поведение она не приветствует и проблемы должны решаться внутри семьи. Джексон приехал через день с извинениями и уверениями в том, что этого больше не повторится. Я не слишком поверила, но на тот момент было удобнее обмануться, и я вернулась. Через два месяца это повторилось снова, потом еще раз и больше не прекращалось.

Если бы нас двоих посадили за стол и попросили обвинить партнера в том, почему наш брак оказался провальным, моим приговором Джексону стало бы неумение нести ответственность. Каждый раз нарушая данное мне обещание, он терял мое уважение как мужчина и как партнер, и с очередным годом совместной жизни обнаруживал все больше слабостей, которые я, в силу своей натуры, не считала нужным щадить. В итоге мы оказались там, где мы есть. Приговор себе у меня тоже имеется, и он еще более суровый, но его я предпочитаю не разглашать.

— Мистер Ким освободился, мисс Манобан, — услужливо говорит Суён в трубку, чем вызывает мой одобрительный кивок. Она стала моей личной находкой, почти как в свое время Кристина: предвосхищает запросы, которые не были озвучены.

Я благодарю ее и, поднявшись из кресла, мельком бросаю взгляд на свое отражение в стекле двери. С одеждой порядок, а утренний макияж вряд ли успел поплыть. Я выхожу из кабинета и, на ходу здороваясь с прибывающими сотрудниками, иду к временному пристанищу Тэхёна. В здании не предусмотрено кабинета, соответствующего его статусу члена правления, а потому вчера для него освободили офис главного юриста и в срочном порядке занялись его благоустройством. Распоряжение Марка, ассистенту Джексона, отдала я от его лица, потому что сам он наотрез отказался это сделать.

Дважды постучавшись и, не дождавшись ответа, я открываю дверь. Тэхён, сидящий за небольшим столом, явно не соответствующего ему по размерам, отрывает взгляд от бумаг и смотрит на меня. И я вновь отмечаю, что холодность в его взгляде — вовсе не нарочитая демонстрация, предназначенная лишь мне. Он понятия не имел, кого увидит — в отличие от моей его дверь не стеклянная, но его глаза все такие же серые и равнодушные.

— Я хочу поговорить. Много времени у тебя не займу.

— О чем пойдет речь?

Я прикрываю за собой дверь и прохожу внутрь, останавливаясь по центру кабинета.

— О том, что ты вчера сказал на совещании. Хочу внести ясность.

Тэхён щурит глаза и, оттолкнув кресло назад, поднимается. Я прослеживаю, как он огибает стол и движется в мою сторону. Останавливается на расстоянии вытянутой руки, являющимся вполне безопасным, но сердце все равно панически ускоряет ход.

— Мы с тобой не обсуждали периодичность или регулярность моих услуг, поэтому предлагаю сделать это сейчас. Мне бы не хотелось, чтобы в будущем ты окликал меня после совещаний и отдавал распоряжения таким образом.

— Что ты хочешь узнать?

— Я хочу быть готовой. У меня есть дочь и мои вечера посвящены ей, и если в дальнейшем у тебя есть планы пользоваться мной на регулярной основе, я бы предпочла, чтобы ты назвал конкретный день.

Тэхён не спешит с ответом и, слегка склонив голову, изучает мое лицо. Я понятия не имею, о чем он думает, потому что в теперешнем статусе он хорош в сокрытии своих мыслей. Думаю, даже не хуже, чем я.

— Я не предполагал документально оформлять твои так называемые услуги и выносить это отдельным пунктом договора с указанием дня. Технически мог бы, но решил отдать дань уважения твоему замужнему статусу.

— Это очень мило с твоей стороны. И?

— Пусть это будет четверг.

— Почему именно он?

— Потому что четверг сегодня, — Тэхён делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами, металл его взгляда жалит холодом мои губы. Я незаметно сглатываю. Он хочет заняться этим сейчас?

Звук открывшейся двери заставляет меня резко обернуться. Будь я на шесть лет моложе, то провалилась бы сквозь землю, сейчас же спокойно удерживаю ошарашенный взгляд мужа. Тэхён тоже остается стоять на месте, не делая попытки отодвинуться на безопасное расстояние.

— Я искал Марка, — бормочет Джексон и с грохотом захлопывает дверь.

Дав себе секунду, чтобы оценить произошедшее, я вновь поворачиваюсь к Тэхёну и успеваю поймать короткий миг, когда невозмутимое выражение на его лице размывается и в нем мелькает намек на недоумение.

— Значит, четверг в семь вечера, я правильно понимаю?

— Да, Лиса, — медленно произносит Тэхён, оглядывая меня.

— Хорошо. Твой кабинет будет готов к субботе. Пока ты здесь со всем не разобрался, по любому вопросу можешь обращаться ко мне или к Суён. Раз мы все выяснили, оставляю тебя одного.

Не дожидаясь его ответа, я разворачиваюсь и иду к двери. Ноги слегка подрагивают, но не настолько, чтобы Тэхён смог это заметить.

Из офиса я как и обычно уезжаю после обеда, чтобы забрать Юну из школы и отвезти на танцы. О ней она дважды напоминала мне сама, из чего я сделала вывод, что танцы не постигнет печальную судьбу большого тенниса.

Переждать свободное время я решаю дома: сразу после занятия пройдут показательные выступления учителей танца, которые Юна хотела посмотреть, а значит у меня есть дополнительные полтора часа, чтобы привести себя в порядок перед поездкой к Тэхёну.

Возле дома я вижу припаркованную машину Джексона, который по времени должен находиться в офисе, и когда прохожу внутрь, с удивлением обнаруживаю его на кухне со стаканом виски в руке.

— Не рано для выпивки? Рабочий день в самом разгаре.

Джексон не удостаивает меня взглядом и, отвернувшись к окну, делает глоток.

Навязываться ему у меня нет ни времени ни желания, поэтому прохожу в свою комнату и начинаю раздеваться. Когда остаюсь в нижнем белье, дверь позади меня хлопает, привнося свежий запах виски, смешанный с ароматом парфюма, который я дарила Джексону на Рождество.

— Я переодеваюсь, — сообщаю из-за плеча очевидное. — Выйди.

Шаги не стихают, а напротив приближаются, и через пару секунд Джексон останавливается за мной. Горячие пары алкоголя опаляют шею, шершавые ладони обхватывают мою талию, заставляя вздрогнуть, а в правую ягодицу утыкается затвердевшая ширинка.

— Сука Лиса, — раздается глухой шепот, и губы мужа прижимаются к моему плечу.

Неприятие его близости и даже призрачная возможность наличия сразу двух половых партнеров за один вечер, наполняет меня отвращением и гневом. Я сбрасываю с себя его ладони и разворачиваюсь:

— Я попросила тебя уйти.

— Я хочу секса от своей законной жены.

— Ты его не получишь. Иди к Нане, или как зовут ту дурынду с нарощенными волосами, которую ты трахаешь.

— Она мне никто, а на тебя я имею право.

— Ты ни черта не имеешь. Если ты сейчас же не выйдешь, то завтра я подам бумаги на развод.

Глаза Джексона становятся злыми, челюсть сжимается, и помедлив, он отступает назад.

— Я не дам тебе развода, — бросает он, разворачиваясь. — Сиди в своем ледяном замке одна, снежная королева.

Комментарий к Глава 7

Как вам глава? Жду ваших отзывов 😄

========== Глава 8 ==========

Опозданий во имя призрачного намека на независимость сегодня я решаю избежать и стучусь в номер 503 ровно в семь. Как и в прошлый раз Тэхён встречает меня, разговаривая по телефону, одетый в костюм и галстук, которые были на нем с утра, из чего я делаю вывод, что в отель он вернулся недавно.

Я следую за его удаляющей спиной до гостиной и останавливаюсь рядом с диваном. Воспоминания о пережитом унижении мучительной волной вливаются в сознание, и я машинально нахожу взглядом бар, где по-прежнему стоит бутылка с виски. Пить не планирую — это лишь секундная слабость.

Пока Тэхён объясняет собеседнику об изменениях в процентной ставке, я ставлю сумку на журнальный стол и с облегчением скидываю туфли. После родов травмированное колено стало чаще давать о себе знать, и несколько часов хождения на каблуках отзываются ноющей болью. Тэхён уже видел меня босиком, и в этот факт едва ли негативно скажется на его либидо.

Я расстегиваю юбку и, аккуратно расправив, перекидываю через подлокотник дивана. Туда же отправляется рубашка. К чему откладывать неизбежное? Вряд ли он неожиданно передумает и решит за чашкой чая поностальгировать о прошлом, а так по-крайней мере одежда не будет смята.

— Белье тоже, — слышу ровный голос Тэхёна из-за спины и помимо воли вздрагиваю. Каждый раз он находит новый способ пошатнуть мою решительность.

Аромат его одеколона проходит в паре футов от меня, поясницу горячо покалывает. Сейчас Тэхён определенно на меня смотрит. Как и в прошлый раз он опускается на диван и свободно откидывается на спинку. На лице опущена завеса невозмутимости, взгляд выжидающе сосредоточен на мне. Отчего-то в эту секунду я робею даже сильнее чем в прошлый раз, возможно, из-за еще большего неравенства в одежде. Тэхён даже не ослабил галстук и явно не планирует избавляться от пиджака.

Я отвожу руку за спину и отщелкиваю крючки на бюстгальтере, позволяя ему свободно упасть на пол. Соски твердеют под его пристальным взглядом, но я слишком напряжена, чтобы покраснеть. Следом стягиваю стринги и, отпихнув их с сторону, выпрямляюсь, давая Тэхёну разглядеть свою наготу. Он меня купил на один день в неделю — будет справедливо дать ему полный обзор.

Облегчать задачу позирования он не пытается, разглядывая меня словно выставочный экспонат. О чем он думает? Сравнивает мое тело с версией четырёхлетней давности, оценивает изъяны и достоинства, либо же просто хочет смутить? Когда свинцовый взгляд, наконец, отпускает меня, одновременно с ладонями перемещаясь на пряжку ремня, напряжение в груди ослабевает.

— Вставать на колени?

— Нет, — Тэхён выправляет эрекцию из брюк и, засунув руку в карман, достает оттуда презерватив. Оторвав серебристую полоску, протаскивает прозрачный латекс по длине своего члена и делает короткий кивок головой: — Садись сверху.

Одновременно с ускорившимся сердцебиением и приливом нервозности, в животе разливается горячая волна крови, и я вновь благодарю свое тело за подобный бонус. Что бы ни послужило ему причиной: длительное воздержание, моя испорченность, то, что передо мной именно Тэхён, я этому рада.

В сопровождении его взгляда я шагаю к дивану и, положив ладони ему на плечи, перекидываю ногу через его бедра. Горячее дыхание Тэхёна касается груди, его запах поражает нервные рецепторы, увлажняя рот слюной. Он не шевелится, его кисти покоятся на кожаной обивке, но глаза по-прежнему сфокусированы на моем лице. Я не хочу ему проигрывать, поэтому не отвожу взгляд и, опустив руку вниз, нахожу его член. Вздрагивают только ресницы напротив, когда я, придерживая ладонью, начинаю на него опускаться. Массивная головка проскальзывает между половых губ, заставляя грудь и предплечья покрыться мурашками; по мере продвижения настойчиво растягивает стенки влагалища, отзываясь в теле болезненным возбуждением. Когда живот начинает распирать от наполненности, я собираюсь подняться, но голос Тэхёна меня останавливает:

— Еще ниже.

Мои ладони на его плечах невольно вздрагивают, но я ему повинуюсь: заставляю себя опуститься вниз до упора, отчего внутренности окольцовывает резкий спазм, а глаза увлажняются. Сразу начать двигаться не получается, и я слабовольно даю себе время к нему привыкнуть.

Тэхён молча выжидает, не отводя глаза, и это приводит меня в чувство. Оттолкнувшись от его плеч, я освобождаю его длину и когда чувствую давление головки у самого входа, вновь опускаюсь вниз. С каждым новым подъемом и спуском мои внутренности превращаются в чувствительный приемник. Не знаю, возможно ли это через презерватив и возможно ли принципе, но сейчас я чувствую каждую набухшую вену на его члене, каждый входящий в меня дюйм.

— Тебе больно? — Тэхён следит за моим лицом, его голос негромкий. То, что он интересуется этим в процессе секса, затрудняет ответ, однако мне удается собраться. Наверное, потому что в его вопросе нет ни намека на заботу.

— С чего ты взял?

— У тебя слезы.

— А у тебя большой член, — голос звучит совсем не так как мне хочется — придыхание в нем совершенно лишнее, но сейчас оно от меня зависит. — Видишь связь?

Глаза Тэхёна заново обводят мое лицо, после чего вновь возвращаются к глазам.

— Двигайся быстрее.

Я сильнее сжимаю его плечи и ускоряю темп, подавляя в себе желание вскрикнуть от новых спазмов в животе, когда его член ударяется в матку. Мышцы на ногах начинают ныть, усилившее трение во влагалище вызывает новый приток возбуждения, выдающее себя хлюпающими звуками. Я хочу сдаться. Забыть о том, что его руки не на мне, а по-прежнему лежат без движения, что глаза все такие же свинцово-черные, а лицо непроницаемо. И о том, что здесь я всего лишь выполняю условия нашего соглашения, тоже хочу забыть. Физиология уверенно выбивается в лидеры, задавив собой невозмутимость, боль об утере друга и умение себя контролировать. С каждой новой секундой лицо Тэхёна перестает быть четким, оно то появляется, то пропадает в окнах век как изображение на затертой пленке. Я борюсь, чтобы сдерживать стоны от растущей тяжести в животе, но они все равно выходят из меня вместе с учащенными вздохами. Наш поединок я проигрываю всухую: Тэхён в костюме и покрыт броней, я голая и беззащитная.

— Не закрывай глаза, Лиса. Смотри на меня.

Я повинуюсь скорее машинально и также машинально приоткрываю рот, когда он вдавливает в него большой палец. На нем вкус его кожи и мыла, которые, коснувшись языка, вызывают новую волну слюноотделения. От нового проникновения внимание рассеивается, дезориентируя меня — шлепки сталкивающейся плоти лишаются пойманного ритма, голова плывет, теряя установку на него смотреть. Я уже знаю, что от оргазма меня отделяют какие-то несколько секунд.

Тэхён снова делает это в самый решающий момент: его ладони смыкаются на моей талии и сбрасывают на диван животом вниз. Соски ударяются в жесткость обшивки, а щека упирается в подушку. Он не позволяет мне остыть и, растолкав ноги, входит в меня одним ударом. Двигается быстро и глубоко, так что пряжка его ремня со звяканьем бьется мне в ягодицы, а диван глухо поскрипывает, словно пытается сдвинуться с места. Мое тело натянуто и дребезжит, приветствуя отсроченную развязку. Сейчас Тэхён груб: его ладонь всей тяжестью опущена мне на затылок, утыкая голову в кожаную поверхность, вторая рука больно сжимает бедро. Даже если так он пытается меня наказать, ему это не удается, потому что взрыв внутри меня неминуем. Возбуждение толчками вытекает из меня по внутренней поверхности бедра и я бессвязно кричу в подушку. Плевать. Все закономерно.

Вряд ли мой оргазм остался для Тэхёна незамеченным, но передышки он, разумеется, не дает, сохраняя прежний суровый ритм. Через минуту или две я чувствую как его член внутри меня каменеет, а ладонь сжимает шею крепче. Как и в прошлый раз он кончает беззвучно, не позволяя мне увидеть своего лица. Паузы, чтобы перевести дыхание тоже не берет и сразу же выходит из меня, оставляя странное ощущение пустоты.

Оторвав голову от дивана, я слушаю его удаляющиеся шаги, но встать и пошевелиться не могу. Нужно немного больше времени. Раздаются хлопок комнатной двери, короткое откашливание и звук льющейся воды.

Тэхён выходит из ванной через минуту, после того, как я успеваю встать.

— Мне нужен душ, — я выдерживаю его взгляд, не делая попытки прикрыться, и наклоняюсь, что собрать одежду. Можно было помыться дома, но я не хочу приносить запах секса в спальню Юны.

К счастью, Тэхён не возражает, и кивком головы указывает себе за плечо.

— Прямо и направо.

Оказавшись в ванной, я быстро намыливаю тело, избегая мочить волосы, и аккуратно стираю подтеки туши под глазами. Оставить макияж на лице — это формальность, адресуемая Джексону. Все же пределы жестокости есть даже у меня. Я действую быстро: хочу быть той, кто уйдет, а не той, кого выгоняют. К тому же, мне нужно успеть посмотреть мультик с Юной.

Когда я выхожу из душа собранной и одетой, Тэхён сидит в кресле с ноутбуком. Взгляд сосредоточенный, пальцы быстро стучат по клавишам.

— Почему ты вернулся в Сеул?

Он быстровскидывает глаза и вновь опускает их в экран.

— Это больше не ради тебя, Лиса. Если ты не за рулем, я могу вызвать тебе такси.

Я и сама это знаю, но все равно становится больно. Мы были друг у друга совсем недолго: меньше года вместе и больше девятнадцати порознь, а внутри стонет так, словно мне объявили о необходимости ампутировать правую руку.

— Я за рулем. Хорошей ночи, Тэхён.

Я иду к двери и знаю, что он не смотрит.

Комментарий к Глава 8

Простите меня, что получился такой сюжет, но в дальнейшем я исправлю😁 Надеюсь вам понравится мой фф🙂

========== Глава 9 ==========

— Я бы хотела оставить у вас Юну в эту субботу, мама. Чон Чонгук проводит презентацию новой линейки товаров, и мне необходимо там быть.

Мама откладывает в сторону ножницы, которым подравнивала стебли садовых роз, и аккуратно вставляет цветы в вазу. За последние два года к аукционам и выставкам она охладела, и теперь ее главным интересом стало садоводство. Газон в родительском доме напоминает фейерверк, из него торчат бутоны свыше дюжины расцветок.

— Надеюсь, на мероприятие вы идете вдвоем с Джексоном?

Ее тон мне не нравится, так же как и взгляд, полный готовности поучать. Я с удовольствием ответила, что иду одна, при условии, что это было бы правдой.

— У тебя есть основания полагать, что это не так?

— Компания сейчас переживает непростые времена, и твоя обязанность как женщины, поддерживать своего мужа. Люди должны видеть, что несмотря на имеющиеся неприятности, в вашем браке по-прежнему все стабильно. Я знаю твой характер, Лиса, и потому считаю нужным тебя направить.

— Я услышала три предложения, в каждом из которых ты говоришь о моих обязанностях, о том, кто и что должен, и что необходимо делать, — едко замечаю я. — Наверное, удобно, сидя здесь в окружении дорогого антиквариата и эксклюзивных гортензий, раздавать распоряжения. Говорю тебе в тысячный раз: мне почти двадцать пять и у меня есть своя голова на плечах. Это мой брак, и я сама решу, когда и как буду поддерживать мужа.

Наши словесные потасовки с мамой никогда не бывают простыми. Мою едкость она отражает холодностью, сухость — сарказмом. В этом мы с ней похожи — у нас большой арсенал брони и выдержки.

— Если бы я не видела, как много ошибок ты совершаешь, я промолчала. Да, тебе почти двадцать пять, и пора бы учиться быть гибкой, Лиса. Сильный характер вовсе не означает, что его необходимо постоянно выпячивать. Тем самым ты подавляешь своего мужчину и вредишь вашему браку.

— А что в нашем браке должен делать Джексон, по твоему мнению?

— Он глава семьи и авторитет, и никогда не должен в этом сомневаться. Только тогда брак будет успешен.

Во мне поднимается жгучее раздражение, подпитываемое ощущение несправедливости. Просто удивительно, что мама может подмечать самые незначительные нюансы, и упорно не открещивается от очевидных вещей, когда ей это удобно. Мы приезжаем к ним в гости каждую неделю на протяжение шести лет, и нужно быть слепой, чтобы не заметить, что мы не претендуем на звание счастливой семьи.

— То есть если мне достался слабый мужчина, то я должна стать еще слабее, чтобы на моем фоне он не чувствовал себя ущербным? Не слишком ли ты дискредитируешь роль женщины в семье и обществе?

— Функция женщины добавлять мужчине уверенности, а не наоборот. Ты еще слишком молода и неопытна, чтобы понять, что именно так все и устроено.

— Тебе удалось внушить мне это много лет назад, но к счастью, я больше так не считаю. Думаю, пришло время смириться, что у нас совершенно разные взгляды на жизнь, и твои мне не подходят.

Мама собирает со стола обрезки стеблей и, сбросив их урну под столом, снимает очки и пристально смотрит на меня.

— Каждый раз когда этот парень появляется в твоей жизни, ты начинаешь говорить необдуманные вещи.

Я начинаю громко смеяться. Мама демонстративно вздыхает, так что ее винтажным блейзер от CHANEL натягивается, и вздергивает бровь, насколько ей позволяет ботокс. Так она говорит, что ей неприятно мое представление.

— Тебе нужно всегда найти причину, почему мои мозги начинают работать в отличную от твоей сторону, а Тэхён в этом смысле стал любимым козлом отпущения, — говорю я, просмеявшись. — Только это не он, а я. Мне противно, что ты постоянно пытаешься запихнуть паршивое содержимое в красивую обертку и упрямо закрываешь глаза на факты.

— И в чем заключаются факты, Лиса?

— В том, что много лет назад я совершила ошибку. Будь я поизворотливее, я бы могла обвинить в ней тебя, но так уж ты меня воспитала, что я умею смотреть правде в глаза. Только я виновата в том, что сделала неправильный выбор. Я тебя ни в чем не обвиняю, мама, но и слушать твои рекомендации относительно того, как мне справляться с последствиями не буду.

— И в чем же твой выбор ошибочен, Лиса? В том, что у тебя есть муж, которого уважают, ребенок, и положение в обществе?

— Ты считаешь, что Джексон единственный, кто мог это мне дать?

— Ну и точно не сын Чахён. Я читаю интернет: там о его прошлом такое написано, что у меня волосы на голове шевелятся. Он все тот же уличный головорез в костюме, и я бы никогда не позволила тебе связать с ним свою жизнь.

— Зато теперь он владеет половиной акций нашей компании, и всем плевать на то, как он заработал свои деньги. За ним толпами бегают журналисты, мечтая взять интервью, и ему готовы лизать задницу ваши с отцом друзья так долго и глубоко, насколько им позволяют их дряхлые колени.

«А еще по четвергам он трахает меня у себя в номере на диване, чтобы ты могла по-прежнему с гордостью носить свой великосветские статус и распыляться высокомерием», — добавляю мысленно.

— Выбирай выражения Лиса! Я все еще твоя мать! — лицо мамы краснеет, и я отмечаю, что сейчас мы пожалуй, впервые за все время перешагнули границу семейной иерархии. Меня начинает трясти от накопленных эмоций, и кажется сегодня я не вижу смысла себя останавливать.

— Проблема в том, что пыльные люди для тебя важнее реальной жизни. Важнее меня, Юны. Почему ты всегда так превозносила Джексона? Потому что он сын ваших друзей? Хорошо воспитан, водит красивую машину и получил хорошее образование? Да, это так, но все это не его заслуга. Он получил это от своих родителей, вырос на готовом. Тебе нравится обертка, и ты успокаиваешь себя тем, что содержимое ничуть не хуже. Тэхён не так хорошо воспитан, у него не было машины и шансов на образование, однако, что мы видим сейчас? Джексон с успехом просрал все преимущества, что у него были, а Тэхён, не имея ни единого, добился успеха. Но ты, черт возьми, по прежнему высокомерно кривишь нос, заявляя, что он никогда не будет равным тебе и твоим друзьям. Вот в чем разница между нами: ты живешь в фальшивом мире. Я живу здесь и сейчас. Правда в том, что парень, к которому ты привыкла относиться с снисхождением, всех нас купил, нравится тебе это слышать, или нет. А если бы он нас не купил, где-то через полгода или год тебе бы пришлось съехать из этого дома в квартиру и устроиться на работу, также как папе, Суа и Гона, — я выплевываю эти слова на одном дыхании и даю себе секунду, чтобы перевести дух: — И знаешь, если бы не Юна, не исключено, что мне бы понравилось наблюдать за подобной версией развитием событий.

Мамино лицо приобрело оттенок, который я видела у нее после химического пилинга, но в ответ она не произносит ни слова. Я разворачиваюсь, чтобы пойти к двери, но снова останавливаюсь, потому что вскрытый ящик “Пандоры” не желает захлопываться.

— И еще! Кое в чем я все-таки вас обвиняю. В том, что много лет назад вы сделали меня средством достижения собственного комфорта. Тебе нравилось пребывать в статусе богатой домохозяйки, а папа неожиданно понял, что устал от бизнеса и хочет на покой. Поэтому, покопавшись в составляющих, вы наспех воплотили в жизнь свой план: Джексон женится на мне, компании объединяются, и ужины с Ван длятся всю оставшуюся жизнь. Да, я сама начала встречаться с ним, но раз уж ты такая умная, дальновидная, и так заботишься обо мне, неужели не могла предположить, что есть большая вероятность того, что мы расстанемся? Ведь, я по твоим словам, была молода и неопытна. Ты отлично жонглируешь определениями, мама. Когда тебе необходимо, называешь меня мудрой и взрослой, а в другой момент обвиняешь в незрелости. И всего этого ты бы не услышала сегодня, если не продолжала делать ровно то, что и много лет назад. Хочешь знать, что я думаю? Я умнее и лучше, чем ты, потому что в отличие от тебя, знаю, какой бывает настоящая жизнь. И вместо того, чтобы раздавать советы, молись, чтобы моего терпения хватило на то, чтобы ты никогда об этом не узнала.

Я ухожу. Сажусь в машину, выруливаю из родительских ворот и остановившись, что есть силы кричу в лобовое стекло. Могу себе позволить — мой внедорожник стоит двести тысяч долларов, и шумоизоляция у него отменная.

========== Глава 10 ==========

Я никогда не отказываюсь от приглашений Чон Чонгука, потому что он один из немногих клиентов, с которыми мне приятно работать. Ему двадцать три, он счастлив, женат вот уже два года, и своей теплой энергетикой вызывает во мне почти сестринские чувства. Его жена Сана такая же как и он — улыбчивая и спокойная. Глядя на их пару, сложно не начать завидовать: когда представляешь их быт, то видишь залитую солнечным светом кухню и чувствуешь аромат домашней еды. Они уютные, и к ним тянет всех без исключения.

— Лиса, — Чонгук мягко пожимает мою ладонь и, подтянув к себе, обнимает. — Рад, что приняла мое приглашение. Не терпится услышать твое мнение по поводу новинки.

— Не боишься? — усмехаюсь я. — Ты ведь помнишь: я всегда стараюсь быть честной.

— Именно поэтому я так ценю твое мнение.

Отстранившись, Чонгук находит взглядом Джексона, стоящего чуть поодаль и с улыбкой протягивает ему руку:

— Привет, Джексон. Рад, что пришел.

Джексон здоровается, после чего уходит поприветствовать своих знакомых.

— Зал полон, — замечаю я, делая глоток шампанского. — Даже Чхве здесь, хотя на твоем месте я дала им смачный пинок под зад за то, как они с тобой поступили.

— Я ещё молодой, Лиса, и стараюсь не держать ни на кого зла, — Чонгук улыбается, обнажая в улыбке ровные зубы, и треплет меня по плечу. — К тому же у Тэун аллергия на креветок, поэтому сегодня они здесь в небывалом количестве.

— Просто знай, что наличие такой толпы обесценивает твое приглашение, — шутливо ворчу я. — Мне нравится думать, что я твой любимый бизнес-партнер.

— В этом не сомневайся, Лиса. Если я когда-нибудь и решусь провести вечеринку на дюжину гостей, знай, что ты будешь в числе приглашенных.

Я улыбаюсь ему в ответ, потому что мне лестны его слова. Этого человека я уважаю и искренне восхищаюсь его самодостаточностью. Наверное, именно поэтому мы с первого дня сработались с ним: он не воспринимает мою внешнюю выдержанность как неуважение в свой адрес. Для этого он слишком умен, гармоничен и уверен в себе.

— Как дела в компании, Лиса? — Чонгук слегка понижает голос, и в нем появляются нотки озабоченности.

Я знаю, что его интерес не имеет ничего общего с праздным любопытством или тайным желанием позлорадствовать, поэтому не считаю нужным уходить от ответа:

— Мы были на грани банкротства, но сейчас появилась надежда. Думаю, о введении в компанию нового акционера ты слышал.

— Слышал, потому и спрашиваю. Появление нового лица как правило влечет за собой значительные изменения.

— Неделя прошла, — я пожимаю плечами и незаметно для себя осушаю бокал до дна. — Пока рано о чем-то говорить.

— Тэхён сегодня здесь, — мягко произносит Чонгук. — Надеюсь, тебя не расстроит. Успешное лицо на мероприятии — залог внимание прессы.

Я догадывалась, что он может здесь быть, но в левой половине груди все равно екает. Тэхён вернулся и пора бы привыкнуть.

— Ты правильно сделал, Чонгук. У него есть голова на плечах, деньги, и он занимается инвестициями. Таких людей есть смысл заполучить в друзья. В отличие от лживого мудака Чхве.

— Леди, куда подевались ваши манеры? — смеется Чонгук и переводит взгляд поверх моей головы: — Твой супруг возвращается, Лиса. Оставлю вас и поищу Сану, пока кто-то побогаче не увел жену у меня из-под носа.

Я возвращаю фужер проходящему официанту и поворачиваюсь, чтобы встретить мужа. Сегодня, в отличие от предыдущих дней, Джексон пребывает в приподнятом настроении, а значит, мне не придется улыбаться за нас двоих.

— Мои знакомые здесь, Лиса. Жена Ёну давно хотела с тобой познакомиться. Пойдем, я тебя им представлю.

— Если она так давно хотела со мной познакомиться, то почему бы им самим не подойти? По-моему, логично.

— Не будем портить друг другу настроение, Лиса, — Джексон улыбается, но я знаю, что ему это стоит больших усилий. — Они недавно в Сеуле и хотят обзавести новыми друзьями. Возможно, нам стоит пригласить их на ужин.

Я не отвечаю лишь для того, чтобы не устраивать мелких перепалок. Не испытываю ни малейшего желания заводить новых друзей, а тем более приглашать их в свой дом.

— Это моя жена Лиса, а это Ёну и Арин, — торжественно объявляет Джексон, подводя меня улыбающейся паре, на вид нашим ровесникам.

— Я так рада познакомиться с тобой, Лиса, — восторженно голосит девушка, шаря по мне глазами. — В жизни ты еще красивее, чем на фотографиях. Это платье от CHANEL?

— Это Celine, — поправляю я, мысленно уверяясь, что Арин и на пушечный выстрел не подойдет к моему дому хотя бы потому, что она уже меня раздражает.

Ее муж делает едва заметный кивок головой, подразумевающийся как жест, исполненный достоинства, который на деле выглядит так, словно ему на шею надели ортопедический корсет. Я знаю эти повадки: чета Арин явно приехала из небольшого провинциального города и теперь изо всех сил пытается выглядеть здесь «своими».

— Ты говорил, что играешь в теннис, Ёну? — с энтузиазмом интересуется Джексон. Что отвечает его собеседник, я не слышу, потому что в этот момент вижу Тэхёна.

В зале много народа и мы вполне могли бы не встретиться, но его рост и шевелюра не дают шанса. Он одет в черный костюм и белую рубашку, а на его руке висит тонкая фигура в серебряном платье. Лицо девушки мне знакомо: я видела ее с ним на последних фотографиях, а еще оно часто мелькает в прессе: дочь владельца звукозаписывающей компании, тусовщица и дизайнер одежды, которую я бы не купила даже на девяностопроцентной распродаже. Сейчас все, у кого имеются деньги стремятся либо петь, либо ходить по подиуму, либо рисовать эскизы, и почти всегда делают это плохо.

— Это Тэхён, — слышится по-деловому напыщенный голос Ёну. — Встречался с ним на одном из недавних мероприятий. Надо пойти с ним поздороваться.

Идти здороваться ему не приходится, потому что после того, как Тэхён пожимает руку Ёну, он сам движется к нам. Джексон стоит молча, но волны исходящего от него раздражения ощутимо ударяются мне в плечи.

Тэхён по очереди приветствует нас и сдержанно кивает семье Ли, не подав ни единого признака узнавания, после чего представляет свою спутницу:

— Это И Руми.

Мне не нужно вглядываться в ее лицо, чтобы оценить, что в жизни она ничуть не хуже, чем на фотографиях. Немногим младше меня, эффектная брюнетка с отличной фигурой. С иронией отмечаю, что платье на ней от Prada, а не из собственной коллекции. Значит, есть еще и мозги.

— Приятно познакомиться, — девушка с улыбкой обводит каждого из нас глазами и фокусируется на мне. Мне знаком этот взгляд: недобрый и оценивающий. Она бы предпочла, чтобы я в эту же секунду исчезла, развеяв малейшее сомнение, что она единственная звезда на сегодняшнем мероприятии. К прискорбию для нее, я по-прежнему здесь стою.

— Вы ведь работаете с Тэхёном? — этот вопрос она адресует Джексону, но продолжает смотреть на меня. Мне приходится приложить усилие, чтобы сохранить невозмутимость: она знает о его делах и зовет его Тэхёном. Ничего сверхъестественного в этом нет, просто я не подготовилась.

— В каком-то смысле да, — механическим голосом отвечает Джексон. Думаю, сейчас мы впервые за долгое время испытываем схожее желание: чтобы эти двое поскорее ушли.

— Ваше лицо мне знакомо, — произносит Руми, обращаясь ко мне. — Где я могла вас видеть?

Мне даже на секунду становится интересным, почему она прицепилась именно ко мне. Я здесь не единственная женщина, и я стою со своим мужем. Вряд ли Тэхён что-то обо мне рассказывал. Тогда что это? Женская интуиция? Ревность? Предчувствие опасности?

— У меня была своя экономическая рубрика в паре интернет-изданий, и я часто посещаю подобные мероприятия. Возможно, мое лицо знакомо вам оттуда.

Посчитав на этом наше общение оконченным, я бросаю быстрый взгляд на Тэхёна, который молча наблюдает за мной, и делаю знак официанту принести шампанского.

— А вот кстати и фотограф, — с неожиданным энтузиазмом объявляет Джексон и через секунду его рука смыкается на моей талии. — Сделаем пару снимков.

Парень с камерой явно не планировал нас тревожить, но сейчас идет прямо к нам. Мне неприятно дешевое представление, которого бы удалось избежать, не будь рядом Тэхёна, но я тем не менее, позволяю мужу себя обнимать и позирую. Если уж браться за что-то, то делать это хорошо. Бедро Джексона прижимается к моему, одна рука ложится на крестец, вторая прижимается к животу.

— Я не беременна, если ты не в курсе, — говорю тихо. — В следующий раз поработай над позами.

Вместо ответа он наклоняется и целует меня в шею. Идиот. Хочет вызвать его ревность как в студенческие годы? То время давно ушло.

Ёну наседает на Тэхёна с расспросами, на которые он отвечает незаинтересованно и скупо. Я уже раздумываю над тем, чтобы самой отлучиться, как слышу голос Руми:

— Тэхён, папа прибыл. Я хотела вас познакомить.

Через минуту они уходят, Джексон возвращается к разговору с Ёну, Арин начинает расспрашивать меня о Юне, но эхо последних слов, произнесенных звенящим женским голосом, мешает мне ее слышать. Познакомить с папой. Я хочу познакомить тебя с папой.

Когда официальная часть мероприятия подходит к концу, а мой желудок вместил в себя третий фужер шампанского, я выхожу на прилегающую террасу, чтобы оправиться от надоевшего шума. Чуть поодаль от меня беседуют двое мужчин, но их общество вполне можно потерпеть. Я думаю о Юне, и о том, что на это ноющее чувство в душе не имею права. Что меня так расстроило? Я уже видела его с женщинами. Тэхён здоровый мужчина, а секс по четвергам едва ли закрывает потребность его либидо. К тому же, я замужем. Формально мы с ним квиты, даже если в действительности это не так. Всему виной моя давняя проблема, от которой я не могу избавиться: я по-прежнему считаю, что имею права на него. А еще я никогда не смогу представить его папе.

— Хороший вечер, — слышится сзади. — Обожаю мероприятия, на которых все продуманно в мелочах.

— Чонгук имеет вкус и стиль, — я не поворачиваю головы, потому что совершенно не хочу снова видеть лицо этой девушки.

— Я искала Тэхёна.

Руми останавливается совсем рядом, так что до меня долетает аромат ее селективного парфюма. Отворачиваться не имеет смысла, поэтому я смотрю на нее.

— Как видишь, его здесь нет.

— Я думала, что он все еще разговаривает с моим отцом, но оказывается они уже все обсудили, — она пристально смотрит на меня, словно хочет увидеть реакцию на свои слова. Разумеется, она ее не увидит, а ее ощутимая нервозность меня бодрит. Смазливая дурочка. Даже сотня таких как она не способны вывести меня из себя дешевыми приемами.

— Здесь есть вторая терраса. Думаю, тебе стоит поискать там. Длительные разговоры всегда его утомляли.

Кому точно не стоит играть в покер, так это И Руми: ее скулы, подчеркнутые хайлайтером, дергаются, ноздри раздуваются.

— Я не знаю, какие у вас…

Звук распахнувшейся двери обрывает ее фразу, и мы обе машинально оборачиваемся. Вполне закономерно увидеть там Тэхёна. Мы встречаемся глазами, после чего его взгляд падает на Руми.

— Тебе пора возвращаться в зал.

— Где ты был? — ее голос кардинально меняется, становясь звенящим и нежным. — Я тебя искала и вышла подышать воздухом.

— Ты меня нашла. Теперь вернись в зал.

Девушка бросает на меня финальный взгляд, и встряхнув волосами, и идет к выходу. Я слышу как она что-то чересчур мило щебечет, пытаясь скрасить возникшую неловкость, и после того как дверь за ними захлопывается, отворачиваюсь. Почему-то хочется улыбаться.

========== Глава 11 ==========

— Все эти дни я занимался изучением отчетов за последний квартал, — Тэхён отодвигает от себя стопку бумаг и неспеша обводит сидящих глазами — кажется, это его фирменный стиль. — Помимо ряда неудачных сделок, выполняя обязательства по которым вы работали себе в минус, я отметил высокий зарплатный фонд. Я уже упоминал об этом на первом совещании, и повторюсь сейчас: его нужно корректировать. Начиная от количества сотрудников в каждом из отделов и заканчивая суммой выплат.

— Ты предлагаешь урезать штат, заставив оставшихся людей работать больше, и при это сократить им зарплату? — подает голос Джексона, не удосужившись спрятать раздражение с оттенком презрительности.

— Если коротко, то да.

В зале повисает тишина и главы отделов, присутствующие на совещании, начинают между собой переглядываться. Сейчас происходит как раз то, о чем беспокоился Чонгук: новый акционер вносит свои коррективы в работу, и им разумеется, это не нравится.

— Бред. Эти люди работают у нас много лет, и я не собираюсь так с ними поступать.

— К счастью, как новое лицо, я не знаком с ними настолько близко, а потому мое мнение можно считать более объективным, — замечает Тэхён, ни на секунду не меняясь в лице, даже не смотря на то, что Джексон при всех окрестил его слова «бредом». — Одной из своих задач я вижу повышение эффективности работы компании изнутри. Будем считать это генеральной уборкой. Нет смысла завозить в жилище новые вещи, пока комнаты набиты старым хламом.

— Наши сотрудники делают свою работу хорошо, поэтому нелепо сравнивать их со старым хламом.

— Я не привык измерять продуктивность количеством времени, проведенным сотрудником на рабочем месте. Да, каждый из них высиживает положенные часы в офисе, но это не гарантия полноценного объема работы. К примеру, судя по отчету из отдела продаж, менеджер А обрабатывает в течение недели в два в половиной раза больше заказов, чем это делают менеджер Б и С. У меня возник закономерный вопрос: почему бы не убрать этих двоих и не нанять одного человека уровня менеджера А?

Лицо Джексона приобретает насыщенный пурпурный цвет, но к счастью, у него хватает выдержки и ума, чтобы не повышать голос:

— Если ты имеешь в виду Сону и Джунсо, то они работали еще с моим отцом и имеют прекрасный послужной список.

— Правильное замечание: они его имели. Сейчас же либо расслабились за выслугой лет, либо же растеряли хватку. И то и то повод для того, чтобы от них избавиться.

Тэхён вновь обводит притихших сотрудников глазами, будто знает, что ему удалось установить свое безоговорочное доминирование, и теперь требуется закрепить результат.

— Я хочу, чтобы вы услышали мою точку зрения. Мне не важно, сколько часов просидит сотрудник возле компьютера или за телефоном. Он может уехать и в середине рабочего дня, если это будет означать, что он выполнил сто процентов своей работы. И также мне неважно, что кто-то когда-то решил, что для слаженной работы офиса штат должен быть укомплектован двумя сотнями сотрудников, и никак не меньше. Возможно, на тот момент этого действительно требовали обстоятельства, а возможно, это решение изначально было ошибочным. «Manoban&Wang Company» переживает не самые простые времена, а потому ничего нельзя упускать из вида. Путем сокращения штата затраты компании уменьшатся на двадцать пять процентов, а в нашем случае это большая сумма.

— И кого вы считаете нужным убрать? — подает голос Мин Сухо, глава отдела статистики.

— Вы руководители подразделений, отчеты были предоставлены вами, значит вам решать. Думаю, мне не стоит лишний раз упоминать, что в выборе лучше не опираться на личные симпатии и тем самым не ставить свою репутацию под удар. Еще есть вопросы?

Его взгляд останавливается на мне, как раз в тот момент, когда я начинаю говорить.

— В моем отделе, включая меня, всего пять человек, работа каждого из которых меня полностью устраивает. Это настолько принципиально — вышвыривать кого-то?

Наш зрительный контакт длится всего секунду, но мне кажется, что прошла целая вечность и все это заметили. Разумеется, нет ни единого шанса, что они знают: лицо Тэхёна словно высеченная из камня маска, мое — плотный каучук.

— К работе отдела маркетинга у меня нет претензий, Лиса. Ты и твои сотрудники можете продолжать работу в штатном режиме.

Он удерживает мой взгляд еще секунду, после чего переводит его на моего соседа — Со Юнхо из юридического.

В груди оживает странное чувство: торжество, смешанное с радостью. Когда я приняла должность главы отдела, в штате работали десять сотрудников. В течение месяцы я попрощалась с четырьмя из них, на второй уволила еще двоих и наняла новых. Тэхён прав: многие в «Manoban&Wang Company» привыкли пускать пыль в глаза и протирать задницей рабочий стул, просто высиживая положенные часы. Я никогда не выпячивала свои заслуги на рабочем поприще и просто делала то, что привыкла делать: каждый проект, за который бралась, выполняла качественно и с душой. Похвала мне была не нужна — достаточно собственного чувства удовлетворения, но получить положительную оценку из уст того, кто знает о чем говорит, оказалось чертовки лестно. И еще одно приятное открытие: Тэхён, как и я, умеет отделять рабочее от личного.

Судя по лицам присутствующих, они пребывают в растерянности и возмущении. Джексон тоже выглядит злым и огорошенным, правда, его состояние, скорее, вызвано тем, что Тэхёну вздумалось диктовать свои правила.

— Я понимаю, что мое предложение может не всем понравится, но другого выхода я не вижу. Деньги, которые расходует компания, наполовину мои, и они слишком непросто мне достались, чтобы тратить их бездумно, — отодвинув стул, он встает. — Я оставлю вас обсудить новость.

Тэхён выходит из кабинета в сопровождении десятка взглядов, устремленных ему в спину, и едва дверь за ним захлопывается, поднимается возмущенный шум.

— Нельзя просто так увольнять сотрудников…

— Придется перестраивать всю работу заново…

— Как мы будем объяснять клиентам…

Джексон выглядит хмурым, его взгляд устремлен на меня, словно это я, а не Тэхён, вынуждаю его увольнять сотрудников. Хотя возможно, он смотрит на меня так, потому что я не считаю нужным скрывать наслаждение происходящим. Перепуганными лицами этих людей, трясущихся за свои насиженные места, не желающих, чтобы их уютная рутина хоть как-то менялась. Мне нравится, что в компании появился лидер, способный всколыхнуть застоявшееся болото, нравится не думать о том, что завтра усилиями Джексона мы все пойдем ко дну. Тэхён только что дал понять, что проигрыш в его планы не входит, и в достижении своей цели он готов идти по головам. Такие методы мне близки и понятны, а потому сейчас я полностью удовлетворена. Определенно, с его появлением у Юны появились все шансы сохранить наследство.

Спустя двадцать минут, главы отделов расходятся, продолжая возмущенно перешептываться, а мы с Джексоном остаемся вдвоем. Я собираю бумаги под его под его пристальным взглядом и первой нарушаю молчание:

— Перестань смотреть на меня зверем. Он говорит разумные вещи. Пора вычистить пыльный чердак от ненужного хлама.

— Какое совпадение. Помнится два года назад ты убеждала меня сделать то же самое. Убрать Джунсо, Сону, Юнхо. И теперь приходит он, и повторяет за тобой слово в слово.

— И о чем это говорит? Что я два года назад была права и прислушайся ты ко мне, наше сегодняшнее материальное положение было бы куда лучше?

Слышится скрип отодвигаемого кресла, Джексон выходит из-за стола и движется ко мне. Мне это не нравится, но я продолжаю аккуратно складывать бумаги.

— Или то, что вы с ним возобновили свою давнюю дружбу.

— Хмм… — не удерживаюсь от издевательского вдоха. — Помнится ты сам послал меня уговаривать Тэхёна подписать договор о партнерстве. Разве это не предполагало дружескую беседу?

— Не играй со мной, Лиса, — Джексон перехватывает моё запястье и резко его выкручивает, отчего собранная стопка вновь рассыпается по столу. — Я сейчас слишком зол, чтобы терпеть твои издевки. Много лет назад ты сделала из меня дурака, но больше у тебя не выйдет.

Мне больно, но показать свою боль означает проявить перед ним слабость, поэтому все, что он видит в моем лице — это насмешливую снисходительность. Тому, что его так легко вывести, и что от собственного бессилия он пытается слить злость на меня, не гнушаясь применять физическую силу.

— Выпусти мою руку. Ты оставляешь синяки.

— Джексон, ты мне нужен на пару слов, — раздается за нами ледяной голос. Тэхёна.

Потемневшие глаза мужа становятся на два тона светлее, и он немного ослабляет захват на моей руке, однако отшагивать не спешит.

— Ты не видишь? Я общаюсь со своей женой.

Я не поворачиваюсь, предпочитая смотреть в окно, и коротким рывком высвобождаю запястье из его тисков.

— Да, я вижу. Это срочно.

— Можешь подождать за дверью пару минут? — Джексон уже не пытается скрыть то, что он огрызается. Тэхён его не слушает, и он не знает, как с этим быть. — Я сейчас подойду.

— Я же сказал, что это срочно.

Выругавшись сквозь зубы, Джексон идет к двери, и хотя я по-прежнему стою к ней спиной, знаю, что Тэхён пропустил его первым. Потому что на столе по-прежнему лежат бумаги, которые он забыл и за которыми вернулся, и потому что поясницу горячо покалывает.

========== Глава 12 ==========

— Сегодня мои родители зовут нас к себе на ужин, — говорит Джексон, остановившись в дверях моей спальни.

Я в последний раз провожу расческой по волосам и, убедившись, что они в порядке, откладываю ее в сторону.

— Я уже говорила, что четверг у меня занят, и то, что Суа приготовила очередную утку, этого не изменит.

— Это мои родители, Лиса, и они хотят видеть нас и Юну. Отмени свои планы.

— Не отменю.

Я достаю из косметички блеск и обвожу им губы. Сегодня наша третья встреча с Тэхёном, и у меня в голове сформировался алгоритм сборов: волосы забраны на затылке, минимум туши, и обязательно водостойкая, легкая пудра, никаких помады и румян.

Сзади слышатся шаги, кресло подо мной слегка пружинит, и на подголовник опускаются ладони Джексона. Мы встречаемся в отражении зеркала глазами, и я вопросительно поднимаю бровь.

— Иногда мне хочется бить тебя головой об стену, чтобы вытрясти весь этот лед и обнаружить нормальную женщину. Даже удивительно, как ты смогла стать хорошей матерью для Юны, не имея сердца.

— Выкручивая мне запястья и раздавая пощечины, ты желаемого не добьешься. В следующий раз когда попытаешься меня оскорбить, делай это без упоминания дочери, иначе моему терпению придет конец, и гора льда попросту тебя раздавит.

— Я прошу просто быть семьей! Просто быть нормальной семьей.

— Ты просишь меня создавать видимость нормальной семьи. Этим я занимаюсь большую часть времени и иногда мне нужен перерыв.

Подголовник дергается, слышатся гневные шаги и глухое бормотание: «сука».

Я дергаю молнию косметички и прикрываю глаза. Я давно научилась не реагировать на его обиды и оскорбления, но они по-прежнему выматывают. Джексон словно ребенок, зашедшийся в продолжительной истерике: можно закрыть его в комнате и пытаться не обращать внимания, но долетающие из-за двери крики все равно будут давить на нервную систему.

Я наношу по капле духов на запястья и бросаю взгляд на часы: начало седьмого. Сажусь на кровать и беру телефон в руки, чтобы проверить электронную почту, как дверь открывается и в комнату вновь входит Джексон.

Он молча опускается передо мной на колени, и обняв ноги, утыкается лицом в подол моей юбки. Оттого, что он тяжело и часто дышит, кожа ног нагревается, и мне становится некомфортно. Застыв с телефоном в руке, я смотрю на его по-модному постриженный затылок, и почему-то думаю, что его волосы сильно выгорели на солнце и больше подходят поп-певцу, чем главе крупной компании.

— Лиса, я ведь стараюсь. Куда легче было найти другую женщину, не такую как ты, и не проходить через все это. Но мне не нужны другие. Я зациклен на тебе, влюблен лишь в тебя, и хочу, чтобы у нас все получилось. Просто пойди мне навстречу, прошу тебя. Не будь такой холодной. У нас есть семья, этот дом, компания, Юна. Ты можешь родить еще одного ребенка и посвятить себя ему. Я не верю, что у нас все потеряно.

Мое тело деревянное, вместо позвоночника — металлический штырь, не дающий согнуться. Я знаю, что сейчас муж говорит искренне, вернее, он действительно так считает. Что по-настоящему любит меня, что есть шанс, что я захочу родить еще, что мы сможем перевернуть все эти измятые, покрытые грязными пятнами страницы, и вернуться назад. Проблема в том, что наше общее прошлое изначально не было столь привлекательным, каким должно было быть, а Джексон слишком сильно и много меня разочаровывал, чтобы сейчас хотеть его утешить.

Я заношу ладонь над его головой, но опустить ее не могу. Я должна хотя бы подарить ему ласку, а заставлять себя так и не научилась. Сейчас Джексон воплощает собой все, что я не люблю: полную эмоциональную разбитость и кричащую мольбу о сочувствии. Много лет назад Тэхён тоже был разбит и тоже просил, но его боль мне хотелось собрать губами. Все же я очень пристрастна, и собственный муж в круг моих пристрастий не попадает.

— Джексон, ты не любишь меня. Я твоя точка опоры, та, кто, по мнению наших родителей, тебе подходит. Они внушили это нам очень давно, и мы поверили. Надо отдать тебе должное — ты верил сильнее и старательнее меня. Когда любишь, ты готов взять за человека ответственность, простить ему все, даже если кажется, что простить невозможно. Ты принимаешь его таким, какой он есть, и всегда готов сражаться на его поле. Всего этого между нами нет.

— Я простил тебя за то, что ты была с ним. Думаешь, это было просто?

— В том-то и дело, Джексон: ты меня не простил. Предлагал быть вместе, не дав себе времени все взвесить. Для тебя наш брак был заманчивой игрой, которая устраивала тебя и других заинтересованных в ней игроков. Возможно, потому, что в жизни тебе легко все доставалось. Ты думаешь, что рвешь жилы по максимуму, а на деле жалеешь себя. Для прощения требуется все твое мужество, оно не бывает легким, даже если речь идет о том, чтобы простить самого себя. Поверь, я знаю, о чем говорю. То же самое касается бизнеса. Не ищи оправданий своим неудачам, и тогда ты сможешь полноценно работать с тем, что есть.

Моя рука почти задевает его волосы, когда Джексон отрывает голову от колен и поднимает глаза. В них боль и обида.

— Ты снова меня обвиняешь, Лиса. Всегда одно и то же. Я перед тобой на коленях, но ты не можешь найти в себе даже капли сочувствия.

— Мне не нравится сочувствовать. Я не позволяю его даже по отношению к себе, а я, как ты знаешь, на редкость эгоистична.

— Что, по-твоему, во мне не так, Лиса?

Я могла бы говорить об этом очень долго, но сейчас не нахожу честности его так сильно ранить. Поэтому цитирую одну из фраз, сказанную когда-то Тэхёном:

— Ты не знаешь, как со мной обращаться.

— А он знает, да? — Джексон щурит покрасневшие глаза, в которых теперь горит злость.

— Когда-то знал. Нам нужно развестись, Джексон. Обещаю, я не буду препятствовать твоим встречам с Юной.

— Нет, — он яростно мотает головой, как и всегда, когда я захожу речь о разводе. — Я с тобой не собираюсь разводиться. Надумаешь это сделать, я буду настаивать на разделе компании, и твоя семья останется с кучей долгов. Виной этому будешь ты, Лиса.

Я усмехаюсь и отпихиваю его от себя. Порой люди просто не дают шансов думать о них, лучше чем они есть.

— Встань с колен и убирайся из моей комнаты, Джексон. Мне нужно ехать.

Комментарий к Глава 12

Дорогие мои, я старалась для вас. Пишите отзывы))))

========== Глава 13 ==========

По традиции я приезжаю в “Walking On The Cloud” ровно в семь, выхожу из машины и замечаю, как в соседнем ряду гаснут фары знакомого Genesis GV80. Тэхён захлопывает дверь, разворачиваясь, чтобы уйти, но при виде меня останавливается.

— Приди я чуть раньше, наткнулась бы на запертую дверь? — вопросительно изогнув бровь, направляюсь к нему.

— Ты бы не пришла раньше, Лиса.

— Почему ты так решил?

— Тогда это бы означало, что происходящее тебе по душе.

Я пожимаю плечами и, обогнув его, первой шагаю к стеклянному входу отеля. Тэхён и впрямь меня хорошо знает.

По пути к лифту он держится чуть поодаль, но едва металлические двери съезжаются, его взгляд застывает на мне без попытки сдвинуться. Я отвечаю ему тем же, потому что считаю традицию прятать глаза или создавать видимость увлечённости телефоном, смехотворной. Хорошо, что он остановился на шестом этаже.

В номер Тэхён пропускает меня первой, после чего сразу уходит в ванную — судя по звукам льющейся воды, моет руки. Я скидываю туфли и, подойдя к окну, отодвигаю тяжёлую портьеру. Из него открывается обзор на лазурный прямоугольник бассейна в окружении шезлонгов и подсвеченный газон; чуть дальше золотыми огнями искрит вечерний Сеул. Можно сказать, что я любуюсь видом, но любование подразумевает умиротворение, а покалывающее волнение в груди, смешанное с призрачной болью, вряд ли можно так назвать. Интересно, это когда-нибудь пройдет? И нужно ли, чтобы проходило?

То, что Тэхён вышел из ванной, я узнаю по звуку шагов, потому что стою к нему спиной. Слышится глухой щелчок откупориваемой бутылки, бульканье и дребезжание стекла.

— Расстегнешь мне платье? — спрашиваю из-за плеча и, слегка развернувшись, демонстрирую молнию. Тэхён делает глоток и с глухим стуком возвращает бокал на стол. Ответа так и не следует, вместо него раздаются тяжёлые шаги. Они приближаются ко мне вплотную, настолько, что я чувствую тепло, исходящее от его тела. Нет ничего сверхъестественного в том, что он расстегнет мне молнию: у нас отношения по контракту, снять платье — бытовая необходимость, но сердце все равно панически грохочет, а на предплечьях собрались мурашки. Пальцы Тэхёна коротко задевают мою шею, вместе с этим прикосновением раздается звук разьезжающейся молнии. Я смотрю в окно на мерцающую гирлянду огней, и не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, до тех пор пока жужжание не стихает на копчике. Дизайнеры не экономили на длине замка, и сейчас Тэхён, без сомнения, видит мое белье: чёрную, почти прозрачную полоску стрингов и никакого бюстгальтера — модель этого платья не предусматривает его ношение.

Я дёргаю плечом: сначала одним, затем вторым, и ткань с тихим шорохом падает на пол. Кожу позвоночника опаляет жар его дыхания и хочется слабовольно прикрыть глаза: поверить, что сейчас его руки коснутся меня, чтобы подарить ласку. Разбившиеся иллюзии имеют свойство делать реальность суровее, а потому сейчас я не даю им простора, и разворачиваюсь к Тэхёну лицом. Мы встречаемся глазами и на миг мне удается уловить призрачный оттенок коричневого в его пасмурно-черном взгляде. Также как и в лифте, он смотрит прямо и не мигая, также как и в лифте, я отвечаю ему тем же. Сейчас разница состоит в том, что я стою достаточно близко, чтобы положить руки ему на плечи и потянуть пиджак вниз. Когда он падает на пол к моему платью, я, не раздумывая, перемещаю пальцы на верхнюю пуговицу его рубашки. К чему довольствоваться полумерами? Я хочу получить все.

Тэхён перехватывает мою руку, когда я расстёгиваю вторую пуговицу, его ладонь сдавливает талию и резко разворачивает меня лицом к окну. Блики вечернего города жалят роговицу светом, холод окна — грудь.

Бряцание ремня, треск рвущейся упаковки, ставший ненавистным звук растягивающегося латекса. Эхо моего вскрика оседает на стекле вместе с пятном испарины, в ягодицы вонзаются нестерпимо горячие пальцы. Тэхён двигается глубокими толчками, отчего икры мгновенно начинает тянуть, потому что мне приходится подняться на цыпочки.

Он ощущается по-прежнему туго и тесно, но яркой боли, как в прошлые разы, уже нет. С каждым проникновением его член пробуривает во мне какую-то чувствительную точку, соприкосновение с которой, вызывает желание стонать. Оргазм неминуем, но сейчас его недостаточно. Много для женщины, торгующей телом ради материального благополучия, и слишком мало для той, кто все ещё не может его отпустить. Поэтому яотлепляю кисть от стекла и, отведя ее назад, нахожу ладонь Тэхёна. Прослеживаю выступающие вены, глажу натянутую кожу, длинные пальцы, и, перехватив запястье, тяну его вверх, к своей груди. В этот момент я не думаю о результате: вижу родник и иду к нему. Испытываю мучительную жажду и делаю всё, чтобы выжить.

Рука Тэхёна, коснувшись соска, застывает без движения, а я закрываю глаза в ожидании. Иллюзии это больно, но и я всего лишь человек.

Длинный толчок члена выбивает из моего горла новый стон, и вместе с ним ладонь Тэхёна сжимает мою грудь. Живот и влагалище простреливает мощный разряд тока, за ним следует ещё один, и ещё, потому что он не останавливается. Его пальцы сдавливают сосок, оттягивают его, отпускают, повторяя это снова и снова; вторая рука присоединяется: скользит по моему животу, сминая кожу, перемещается на поясницу и жадно ощупывает ее. Я вскрикиваю от неожиданности, когда Тэхён коротко и сильно ударяет меня по ягодице. Член внутри меня увеличивает скорость и напор, в волосах становится горячо, потому что он упирается подбородком мне в затылок.

— Ещё, — сенсация новых ощущений сплетается с естественной отдачей тела, сметая границы сдержанности, и я позволяю себе просить. — Ещё. Ещё.

Его руки всюду: на моей шее, плечах, бедрах, терзают грудь до синяков, с каждой секундой приближая грядущее воспламенение. Я уже знаю, что оно будет сильнее, чем в прошлый раз, потому что сейчас тлеет не только мое тело, но и мой разум. Я прижимаюсь щекой к стеклу в поисках опоры и, захлебываясь эмоциями, бурлящими внутри меня, принимаю взрыв. Сейчас все так, как и должно быть: его член внутри меня, его руки — на моем теле, его кожа, пусть и прикрытая рубашкой, спаяна с моей.

Последующие минуты стираются из моей памяти, выпадая из нее засвеченными кадрами, и я прихожу в себя лишь когда малейшее движение стихает. Всего несколько секунд тяжёлого дыхания Тэхёна у меня на шее, и спине становится холодно. Слышатся удаляющиеся шаги, хлопает дверь в ванную. На дрожащих ногах я опускаюсь на пол и нащупываю скомканное платье. Пульс волнообразно скачет в висках, трезво думать не выходит. “Нужно сходить в душ”, — напоминает внутренний голос. — ” Дома ждёт Юна”.

Тэхён выходит через несколько минут и, глядя мимо меня, приглашающе кивает на дверь позади себя. Прижимая платье к груди, я молча вхожу внутрь и залезаю под струи теплой воды, призванных привести меня в чувство. Когда я возвращаюсь в гостиную, потратив лишних несколько минут на то, чтобы самой застегнуть молнию, Тэхён стоит у окна со стаканом виски в руке.

— Я уезжаю, — твердо и уверенно говорить не получается, голос звучит тихо и мягко.

Тэхён кивает. Я берусь за дверную ручку, но ноющая тяжесть в груди вновь разворачивает меня к нему.

— Ты был прав тогда. Почти во всем.

Тэхён не оборачивается и делает новый глоток. В отличие от моего, его голос не звучит мягко.

— Это уже не имеет значения, Лиса.

Кажется, получать оргазм и уходить с развороченный сердцем стало входить у меня в привычку.

— Тогда, видимо, до следующего четверга.

— Его не будет. У меня возникли дела.

========== Глава 14 ==========

— Если никто не хочет высказаться, то на этом встречу можно закончить, — Тэхён по традиции обводит глазами сидящих и встает.

За последнюю неделю мы лишь изредка пересекаемся в зале для совещаний и в кабине лифта по утрам, и результат всегда остается один: его взгляд едва задевает мое лицо, словно в мире нет ничего скучнее и больше к нему не возвращается. Четверг благополучно миновал вчера, и я весь вечер провела, гуляя с Юной в парке развлечений.

Тэхён не делает намеков, что его планы относительно компании изменились, я избегаю участи элитной проститутки, и наспех не смываю следы секса в чужой гостиничной душевой — можно сказать, что за последнюю неделю жизнь вернулась в привычное русло. Вот только она не вернулась, потому что я знаю, что он где-то поблизости. Мысли, много мыслей и противоречивых эмоций раздирают меня перед сном. За последние четыре года отшлифовала умение подчинять чувства сухой логике: сортировать их как отходы по контейнерам — бумага к бумаге, пластик — к пластику. Если поступки и поведение человека не укладываются в категорию приемлемых, от него необходимо дистанцироваться, в работе руководствоваться в первую очередь деловыми интересами и так далее. Вне законов логики для меня оставалась лишь Юна. Ради неё я готова плюнуть на все, переступить через любой свой принцип, не раздумывая ни секунды. Моя любовь к ней безусловна и иррациональна, она просто есть, а все остальное меркнет на ее фоне. Когда-то Тэхён тоже был моей иррациональностью, также как и Розэ, но за вычетом годов я стала об этом забывать.

То, как дела обстоят сейчас, должно полностью меня устроить, но сердцем принять подаренного комфорта я не могу. Годами я была просто матерью, добровольно похоронив себя как женщину, а с его возвращением вновь вспомнила, каково это — снова чувствовать себя живой. Каждая наша встреча — вызов с замиранием сердца, и пусть в моем случае подразумевает терзания и боль, я оказалась не готовой от них отказаться. Потому что Тэхён единственный человек за всю мою почти тридцатилетнюю жизнь, который вызывал во мне настолько сильные чувства. Избавиться от них — означает вновь обречь себя на полуживое существование, а я вдохнула слишком много кислорода, чтобы быстро сдаться. Две слабости — не так уж и много, так пусть они останутся со мной навсегда. Кому-то под силу распылять свои чувства, со временем менять свои пристрастия, но я к числу этих людей не принадлежу. Понять бы это чуть раньше, и возможно, я бы не совершила той ошибки. Мое сердце с детства было окрашено в цвета Тэхёна, и блеклым тонам Джексона никогда не было в нем места.

— Лиса, я сегодня освобожусь пораньше, — голос Джексона в динамике смартфона звучит доброжелательно и мягко. — Давай возьмем Юну, поужинаем в ресторане, а потом поедем на премьеру мультфильма, о котором она давно говорит.

Всю неделю Джексон ведет себя также как в первые месяцы нашего брака: старается быть внимательным, проявляет инициативу и уезжает с работы пораньше. Возможно, это как раз то, о чем говорила мама: он подсознательно чувствует мое подавленное состояние и наполняется энтузиазмом. Даже если и так, я ни на секунду не верю, что у нас появилась возможность вытянуть со дна наши отношения — для этого я слишком реалист. Это не более чем кратковременная ремиссия, после которой тело нашего брака продолжит планомерно увядать.

Джексон приезжает домой в пять вечера и под возбужденные возгласы Юны, озвучивающая спойлеры к предстоящему просмотру, мы загружаемся в машину. Муж и впрямь подошел к организации совместного досуга серьезно, потому что через полчаса мы останавливаемся возле моего любимого французского ресторана.

— Мама, я хочу попробовать лягушку, — объявляет Юна, когда швейцар открывает для нас дверь. — Ты же мне закажешь?

— Смелый выбор. Уверена, что не передумаешь?

— Я завела специальную тетрадку и туда записываю всякие необычные вещи, которые со мной случились. Помнишь, когда я увидела красную ящерицу в парке и погладила ее? Я записала. Сегодня попробую лягушку и тоже отмечу.

Я улыбаюсь. Не зря говорят, что наши дети будут лучше, чем мы. У моей дочери на жизнь правильный настрой.

— Надеюсь, твоя тетрадка достаточно толстая, потому что у тебя в жизни будет еще много всего интересного.

Мы проходим к столу, который Джексон предусмотрительно забронировал, и рассаживаемся. Официант принимает заказ, включающий порцию лягушачьих лапок, и приносит бокал вина для меня. Не смотря на то, что подобные вылазки втроем мне не в новинку, сегодня я не могу расслабиться. Я бы предпочла пойти лишь с Юной, остаться дома у телевизора, но не сидеть в этом ярко освещенном зале на каблуках и в тесном платье, играя в счастливую семью. Легко сделала бы это в другой раз, но не сегодня. Для этого на душе слишком холодно и пасмурно, а я слишком отчетливо чувствую ложь.

— Хорошо, что пришли пораньше. Если пара часов и в зале будет полный аншлаг, — замечает Джексон, наливая Юне стакан воды.

Я не отвечаю, потому что ответить мне собственно и нечего, а еще потому что отвлекаюсь на легкое жжение на лице. Быстро обвожу глазами зал, и вздрагиваю от колючей искры, вонзившуюся в грудную клетку, потому что не ошиблась: Тэхён пришел в тот же ресторан. Наши взгляды пересекаются, его соскальзывает на спины разговаривающих Юны и Джексона и, задержавшись на долгую мучительную секунду, возвращается к собеседнику — сухощавому мужчине с залысинами.

В легкие словно насыпали стеклянной крошки, грудь горит, словно и правда истекает кровью, в голове стучит: «Он ведь никогда не видел нас втроем». Мне нестерпимо больно, но вовсе не за себя, а за него. В своих пристрастиях я и правда совершенно иррациональна.

Тэхён покидает ресторан спустя полчаса, и я хочу верить, что он больше на нас не смотрел. Сейчас я искренне хочу, чтобы ему было все равно.

***

Мое состояние в последующие дни отдаленно напоминает депрессию: жизнь идет своим чередом, но в ней мне совсем не комфортно. Время, когда засыпает Юна, стало моим нелюбимым, потому что оно означает покинуть её спальню и вновь остаться одной. Поэтому во вторник я, поддавшись порыву, набираю Джису и приглашаю ее пропустить по бокалу вина за ужином в нашем обычном месте.

— Ты позвонила мне сама! — подруга обнимает меня за плечи и, отстранившись, заглядывает в глаза. — В чем дело? Претендуешь на звание «Миссис Веселье»?

— Даже лучшим из нас присущи слабости, — саркастично замечаю я, присаживаясь на стул.

— Каковы бы не были причины, они уже неважны. Никогда не пройду мимо алкоголя и сплетен.

— А будут сплетни?

— Конечно! Например, вчера я узнала, что Сохи с бухгалтерии спала с Ыну, которого усилиями нашего нового акционера сократили, и теперь она полностью разбита. Не знаю, на что дуреха рассчитывала: он женат почти тридцать лет, и у него есть внуки. Честно говоря, я вообще удивлена, что у него все еще стоит.

Я морщусь. Всегда старалась держаться от подобных подробностей об офисной жизни как можно дальше.

— Мерзкое начало вечера. Возможно, пока официант не успел принести меню, мне стоит сбежать.

— Ну уж нет, Лиса, — Джису возмущенно грозит мне пальцем. — С этим сокращением штата я настолько погрязла в работе, что мне просто необходимо выговориться. И кстати, вот тебе еще одна сплетня, если ты не слышала. Ходят слухи, что Тэхён помолвлен с той бесталанной модельершей.

Губы Джису продолжают раздвигаться, фоновая блюзовая композиция по-прежнему играет, но мир словно выключили. Всего на пару секунд, но для меня они равносильны клинической смерти. В левой половине груди мучительно ноет и потрескивает, словно из меня тянут жилы. Проблема, снова эта моя извечная проблема: для меня он все еще только мой. И это не просто секс. Помолвка — это всегда больше, чем секс.

— Я прочла об этом вчера в интернете. Может, эта модельерша набивает себе популярность, но их ведь часто видят вместе. Ты в порядке? Побледнела.

— Я в норме, — бокал, принесенный официантом не успевает опуститься на стол, потому что я его перехватываю. Просто держать лицо. Я это умею. — Еще сплетни есть?

========== Глава 15 ==========

Я третий раз за день тычу в страницу развлекательного портала, где размещены фотографии Тэхёна и Руми, и разглядываю кроваво-красную надпись «Помолвлены». Почему эта новость меня раздавила? Разве я полагала, что у нас все еще оставался шанс быть вместе? Я замужем, разве не естественно, что и Тэхён когда-нибудь захочет семью? Ему двадцать девять, он красив, успешен и наверняка задумывается о потомстве. Прошло четыре дня с тех пор, как Джису преподнесла мне эту новость, и их должно быть вполне достаточно, чтобы ее переварить. Тэхён заслужил счастье, так почему бы мне не смириться, что он нашел его не со мной? Потому что это чушь. И Руми и ее безвкусные дизайнерские тряпки — это не его уровень. Он не должен на ней жениться. Отношения с ней не мешали ему трахать меня по четвергам, а это плохое начало для брака, я это точно знаю.

Жизнь полна иронии: когда-то Тэхён был моим секретом, теперь я стала его. Точнее сказать «была его секретом», ведь четвергов больше нет. До новости о его помолвке мне нравилось тешить себя мыслью, что в нашем последнем сексе Тэхён перешел невидимую грань, которую дал себе слово не пересекать, а потому решил все прекратить. Много лет назад я сделала ему больно, и естественно, что он не хочет повторения. Сейчас же понимаю, что это были мои фантазии. Ведь он женится. Мой Тэхён женится. Повернуть бы жизнь вспять, я все сделала по-другому.

Тэхён не появляется в офисе уже три дня, и я запрещаю думать себе о том, чем он занят. Что проводит время с ней, обедает, улыбается ей, ходит за руку по магазинам — делает все то, что должен был делать со мной. Раньше такие мысли меня не посещали: Руми в моем представлении мало отличалась от тех девушек, которых он трахал на заднем сидении своей машины в университетские годы. Но она отличается. Она получила его.

Желание посмотреть ему в глаза и спросить, правда ли это, невыносимо. Разумеется, я никогда этого не сделаю — я потеряла на это право. Может, и хорошо, что его нет, потому что в следующий раз, когда я его увижу, между нами все будет по-другому. Возможно, судьба дает мне время примирить внутренний мир с реальностью. Он больше не мой.

По словам Суён мистер Ким обещал появиться в офисе в четверг и просил организовать совещание, но нашей встрече не суждено сбыться: посреди рабочего дня мне звонит учительница Юны сказать, что у неё поднялась температура. Я даже не помню, как вылетела из офиса и доехала до школы. Юна редко болеет, но каждый раз для меня это страшнейшее испытание. Джису посмеивается надо мной, потому что я сутками не отхожу от её кровати. По ее словам, все дети болеют, и не стоит раздувать этот факт до масштаба катастрофы, но для меня Юна не все. Первый раз она серьезно заболела, когда ей было три года, и я никогда не забуду то ощущение собственной беспомощности. Когда эта маленькая девочка, которая тебе дорога больше всего на свете, страдает, а ты ничего не можешь сделать. Тогда у неё сильно болело горло, и она тихо плакала, а я просидела на полу рядом с ней почти трое суток.

Доктор Ли приезжает к нам домой в течение часа, берет у Юны анализы и диагностирует мононуклеоз. Вероятно, дочь заразилась от кого-то в школе. Я провожу дома неделю, до тех пор пока Юна не идет на поправку, и чтобы окончательно не запускать дела, работаю удаленно.

В офис я возвращаюсь во вторник и сразу же погрязаю в накопившейся рутине дел. На несколько дней о том, чтобы уезжать домой после обеда, точно придется забыть. Я знаю, что Тэхён где-то поблизости, потому что видела его в обед, выходящим из лифта. Мы не виделись почти две недели, но я по-прежнему не готова взглянуть на него другими глазами. Теми, в которых он больше не мой.

Я высиживаю за ноутбуком до шести вечера, когда по внутренней линии раздается звонок. Мне приходится собирать в кулак всю свою невозмутимость, потому что это Тэхён.

— Лиса, Кан Дэниел ведь твой клиент?

— Да, я веду его лично.

— Я бы хотел взглянуть на его договор.

Значит, это произойдет сейчас. Когда-то же должно было.

— Я тебе его занесу.

Когда я вхожу в его кабинет, Тэхён стоит ко мне спиной и разговаривает по телефону. С хлопком закрывшейся двери он оборачивается, и мы встречаемся глазами. Я всматриваюсь в его красивые черты, которые знаю наизусть, и жду. Жду, когда невидимая нить, привязавшая меня к нему, разорвется, и я смирюсь с действительностью. Ничего не происходит. Его во мне слишком много и даже новости о том, что скоро он станет чужим мужем не в силах этого изменить.

Молчаливое созерцание между нами длится несколько длинных секунд, после чего Тэхён переводит взгляд на стопку листов в моей руке. Отмерев, я шагаю к его столу и кладу на него договор.

— Если у тебя возникнет мысль пересмотреть его условия, я бы хотела, чтобы ты обсудил изменения со мной. Дэниел мой давний и ценный клиент, и я не хочу потерять его расположение.

— Если возникнет такая необходимость, так я и сделаю, — с этими словами Тэхён идет к тому месту, где я стою, отчего сердце начинает колотиться сильнее. Он поднимает со стола договор и пробегается по нему глазами. Его близость доносит до меня его запах и тоска в груди дает о себе знать с удвоенной силой.

— Я тебе еще нужна?

— Нет, Лиса, — его глаза внимательно оглядывают мое лицо. — Это все.

Я первой слабовольно разрываю наш зрительный контакт и, развернувшись, иду к двери. Сейчас я как никогда нуждаюсь в спасительном уединении.

— Завтра в семь вечера в отеле, — негромко попадает мне в спину. — Номер, думаю, помнишь.

========== Глава 16 ==========

— Ты куда-то собралась? — вернувшийся с работы Джексон перехватывает меня в прихожей перед выходом и оценивающе пробегается взглядом по моему наряду. — Почему не предупредила?

— Собралась. С каких пор это стало проблемой?

— Этот вечер я планировал провести с тобой и с Юной. Мы могли бы заказать еду на дом и посмотреть фильм.

— Не получится. Юна сегодня ночует у моих родителей.

— Тогда мы можем открыть вино и посмотреть фильм вдвоем.

Джексон по-прежнему делает вид, что мы счастливая корейская семья, для которой в порядке вещей уютно коротать домашние будни перед телевизором. Может быть, поэтому его так любит моя мама: им обоим нравится выдавать постановочный снимок с натянутыми улыбками за кадр семейной идиллии. При всех своих недостатках Джексон далеко не дурак, поэтому я не понимаю, почему он так старательно делает вид, что предложения провести романтический вечер вдвоем для нас в порядке вещей. Наши с ним отношения как рука, изъеденная гангреной — ноет и смердит, и сколько не смазывай антисептиком, результат останется один: кисть равно или поздно ампутируют.

— Я пас, — я бросаю последний взгляд в зеркало и возвращаю в руку клатч. — Извини, мне пора.

Лицо Джексона багровеет, и он делает шаг мне навстречу:

— Я хочу знать, куда ты собралась.

— Мы оба знаем, что я не буду перед тобой отчитываться.

Я разворачиваюсь и расслабленной походкой иду к выходу, хотя каждая мышца скована ожиданием того, что Джексон догонит меня и схватит за руку. Тэхи, Юны и сотрудников «Manoban&Wang Company» поблизости нет, он зол, а значит этого вполне можно ожидать. Муж никогда не причинял мне серьезного вреда, но продемонстрировать физическое превосходство не гнушается вот уже пару лет. Еще одно доказательство в пользу того, насколько он слаб.

Я расслабляюсь только когда оказываюсь сидящей в салоне своего автомобиля. Часы на приборной панели показывают половину седьмого, а значит через полчаса я увижу Тэхёна. Если в последнюю нашу встречу я не могла избавиться от ощущения волнения и адреналина, то сейчас над ними превалирует чувство отравляющей горечи. Он женится, и в его глазах я всего лишь шлюха, потому что до любовницы мой статус явно не дотягивает. Он и правда изменился. Тэхён, которого я знала, никогда не стал бы изменять своей избраннице. Лишнее напоминание того, что я убила бабочку. За все в жизни приходит расплата, а по тем, кто дольше остальных способен продержаться на ногах, она бьет особенно сильно.

Знакомая парковка, тот же лифт, заинтересованный взгляд от мужчины по соседству. Я часто ловлю на себе такие — мой внешний вид всегда привлекал самцов, и в такие моменты как сейчас мне становится смешно: и двух минут разговора достаточно для того, чтобы они выкинули из головы похотливые мысли и сбежали. Поэтому в университете ни один парень, кроме Джексона, не решился пригласить меня на свидание — они не знали, как ко мне подступиться. Для чего возиться с колючей снежной королевой, когда можно найти кого-то приятнее и проще? Много лет назад Джексону придала решимости дружба наших семей и собственная популярность, но он так и не понял, как со мной обращаться.

Я заношу руку над дверью с цифрами 503 и стучусь. Пока жду, даю себе установку не думать о том, что он женится. Что это меняет для меня? Я ведь не хочу отказаться от нашей договоренности. Вот так просто позволить эмоциям взять вверх и лишить сына будущего, которое он заслужил? Нет, ни за что.

Открыв дверь, Тэхён с секунду пытает меня взглядом, после чего отходит в сторону. Из одежды на нем только рубашка, расстегнутая на две пуговицы, и брюки, и я с удивлением отмечаю, что на нем нет ни обуви, ни носков. Разглядывать его босые ступни я себе не позволяю и прохожу внутрь. Меня не было здесь три недели, и кажется странным, что за это время здесь ничего не изменилось: тот же стол, те же кресла, тот же диван.

Как и обычно, остановившись по середине гостиной, я разворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Когда-нибудь это чувство станет тише? Может быть, будь Тэхён чуть менее мне знакомым, чуть менее статным и высоким, тоска по нему была бы чуть меньше.

— Мы можем сделать это в спальне? — это предложение — абсолютный экспромт, но я довольна собой, потому что голос звучит спокойно. — Можешь не беспокоиться: смена локации не создаст у меня ложных иллюзий. Я просто хочу делать это по-человечески.

Только после того, как я это говорю, в голову приходит мысль, что он откажет. Наверняка, его невеста остается ночевать у него, и он захочет сохранить их общую постель нетронутой. Однако, Тэхён делает лишь легкий кивок головы мне за плечо:

— Спальня налево.

Это всего лишь очередная комната, и я сама предложила заниматься сексом в ней, но ноги вдруг становятся тяжелыми и непослушными. Наверное, потому что место для сна ассоциируется у меня с чем-то интимным: подушки, хранящие след от головы, простыни, впитавшие запах кожи. Надеюсь, за те астрономические суммы, которые Тэхён платит за проживание, белье меняют здесь каждый день, и я не уловлю аромат женского парфюма.

В спальне царит идеальный гостиничный порядок: постель заправлена, на прикроватной тумбе ни пылинки, а из вещей лежат лишь мужские часы, стоимость которых я машинально оцениваю в сто пятьдесят тысяч долларов.

Я останавливаюсь рядом с кроватью, спиной к двери и по традиции сбрасываю туфли. Тэхён находится совсем близко, я знаю это по ощущению покалывания на затылке и исходящему он него теплу.

— Поможешь раздеться? — спрашиваю, не оборачиваясь.

— Сегодня сама.

Я пожимаю плечами и, потянув молнию на юбке вниз, позволяю ей упасть. Покалывание перемещается мне на ягодицы, и вопреки всему в животе разливается знакомый жар. Пальцы кладу на пуговицы рубашки, расстегиваю одну за другой. Не тороплюсь, чтобы не выглядеть неуверенной малолеткой и заодно успеть подавить легкую дрожь в руках. После того как рубашка оказывается лежать на полу, переключаюсь на бюстгальтер, сбрасываю его и следом стягиваю узкие стринги. Неожиданно меня настигает ступор, и я застываю, глядя в идеально ровную стену напротив.

— Ложись на кровать, — голос

Тэхёна задевает мои лопатки совсем близко, тепло дыхания щекочет кожу. Отмерев, я делаю небольшой шаг вперед и, уперевшись руками в прохладную ткань одеяла, осторожно переворачиваюсь на него спиной. Пульс окончательно сбивается с ритма: сейчас все слишком ново.

Тэхён возвышается надо мной, стоя чуть поодаль: его взгляд изучает мое тело, отчего мне хочется закрыть глаза. Грудь начинает вздыматься чаще, повинуясь толчкам сердца, живот и соски ощутимо жжет. Находиться голой перед ним даже в первый раз было проще, потому что мои чувства к нему были не настолько ранены и не настолько обнажены.

— Сними рубашку.

Тэхён отрицательно качает головой.

— Ты здесь на моих условиях, Лиса. Раздвинь ноги.

Я сглатываю разочарование напополам с волнением и развожу бедра шире. Даже когда я делала ему минет, не чувствовала себя настолько незащищенной. Тэхён несколько секунд изучает открывшийся вид, после чего снова находит мои глаза. Как и всегда, выражение его лица нечитаемо.

— Что делать дальше? Трогать себя?

Следует очередной отрицательный кивок головы, и Тэхён начинает расстегивать молнию на брюках. Не дыша, я прослеживаю, как обнажается загорелая полоска его кожи, контрастирующая с белизной боксеров, и как он обхватывает рукой эрегированный член, чтобы надеть презерватив. Он придвигается к изножью кровати, и кожа начинает ныть от внезапной потребность ощутить его на себе. Вместо этого Тэхён обхватывает мои бедра, рывком придвигая к краю, головка, покрытая латексом, упирается мне во влагалище. Я затаиваю дыхание в ожидании проникновения и вскрикиваю, когда оно происходит. Перевожу дух, смаргивая с ресниц набежавшую влагу, всхлипываю, когда он погружается в меня до упора. Лицо Тэхёна каменное, и он по-прежнему на меня смотрит: как с каждым толчком распахивается мой рот и искажается лицо. В сексе у меня недостаточно опыта, чтобы научиться скрывать эмоции также как за дверями этого номера, поэтому я по-крайней мере заставляю себя удерживать его взгляд.

Тэхён не торопится увеличивать темп, двигается неспеша, глубоко и равномерно, и мне в очередной раз приходится усмехаться собственной реакции: я полностью накалена. Он женится на другой, а мое тело по-прежнему открыто для оргазма.

Проходит пять минут, семь, десять. Изменения в поведении Тэхёна почти незаметны, но они есть: зрачки почти полностью поглотили свинцовую радужку, на скулах рельефом выделяются желваки, ладони сжимают мои бедра крепче. Растущее вожделение туманит мне мозг, раздвигает рамки стыдливости и смущения. Я хочу больше его изменений, поэтому позволяю себе не думать: опускаю ладони ниже, сжимаю и глажу грудь.

— Я хочу, чтобы ты лег на меня.

Скулы Тэхёна напрягаются сильнее, брови съезжаются к переносице, и он толкается в меня резко и сильно, заставляя громко вскрикнуть.

— Хочу, чтобы лег на меня, Тэхён.

Мне приходится зажмуриться, потому что с каждым моим новым словом он ускоряет темп. Я захлебываюсь потоками воздуха, бессвязно мычу, но продолжаю повторять:

— Ляг на меня. Хочу, чтобы ты лег сверху.

Когда его тело, кипящее даже через рубашку, накрывает мое, меня пробирает озноб. Я распахиваю глаза и встречаюсь с Тэхёном взглядом. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, дыхание теплое и частое, с привкусом мяты. Эмоции топят меня и я, ни секунды не думая, обнимаю его шею руками. Сейчас между нами все по-другому, я это не чувствую, я знаю. Потому что он смотрит на меня, словно хочет уничтожить, потому что глаза соскальзывают на мой рот, потому что ресницы трепещут, а по виску стекает капля пота. Я отрываю голову от кровати и тянусь к его губам, и когда прикасаюсь, они горячие и солоноватые. Скольжу между ними языком, задевая плотно сжатые зубы. Тэхён двигается во мне сурово, словно наказывает за самовольность, но я слишком давно не была к нему так близко, чтобы сейчас не испытывать настоящую эйфорию. Каждый свой новый стон я выдыхаю ему в губы, отчего его плечи под моими пальцами превращаются в камень. В животе становится теснее и горячее, и внезапно я чувствую влажное касание его языка, от которого в голове и в груди рассыпаются искры эйфории. Я успеваю насладиться ими не больше секунды, потому что на моем горле с силой смыкается его ладонь, и Тэхён толчком пригвождает мою голову к кровати. Его глаза черные и пугающие, между бровей залегла глубокая складка.

Воздух начинает стремительно покидать легкие, потому что он и не думает меня отпускать. Я распахиваю рот в попытке ухватить спасительные глотки кислорода, но они не попадают внутрь. В ушах начинает шуметь от крови, прилившей к лицу, вновь очнувшееся сознание атакует паника. Я пытаюсь уловить мутнеющую картинку лица Тэхёна, чтобы обнаружить в нем подтверждение того, что он действительно решил меня убить. Сконцентрироваться не получается, мысли путаются, но вопреки умиранию тела, горячее давление внизу живота крепнет с каждой секундой. Сознание вспыхивает в последний раз и полностью гаснет, оставляя мне единственную способность — остро чувствовать происходящее: как член Тэхёна погружается вглубь меня, скользит толщиной по стенкам, ударяется в матку, выходит, задевая клитор и толкается снова. Последняя связная мысль: «Он никогда не сможет меня убить» проносится в голове и бесследно стирается обрушившимся на меня оргазмом. Он настолько сокрушающий, что я полностью теряю контроль над своим телом: содрогаюсь, выгибаюсь, рву ногтями рубашку Тэхёна и кричу. В эти секунды я забываю даже о его близости — существую только я и мое взорвавшееся тело, отделившееся от рассудка. Я прихожу в себя через несколько мгновений, жадно и часто ловя ртом воздух. Тэхён больше не сжимает мою шею, его влажный лоб прижат к моему виску, хриплый мятный звук глохнет у меня в волосах, его член сильно и часто пульсирует внутри меня, пока собственный оргазм растекается подо мной на одеяло.

Комментарий к Глава 16

Жаркая глава получилось 🤤🔥 Ну, как вам?

========== Глава 17 ==========

Я ловлю ртом наэлектризованный воздух и невидящими глазами смотрю в потолок. Мысли по-прежнему спутаны, пальцы все еще сжимают рубашку Тэхёна. Сознание, подобно подброшенному перу, медленно спускается на землю реальности, и до того как они успевают соприкоснуться, Тэхён отталкивается от кровати и встает, отчего мои руки безвольно опадают на одеяло.

Слышится щелчок стягиваемого презерватива, который он вышвыривает в урну, резкий звук застегиваемой молнии, глухой толчок двери. Тэхён выходит из спальни, не произнеся ни слова, а я остаюсь безвольно лежать на постели. Самообладание полностью меня покинуло: я не могу ни пошевелиться, ни уложить случившееся в голове. Почти поцелуй и сокрушительный оргазм, последствия которого эхом сотрясают тело. Разве вот такое может происходить между чужими людьми? Для Тэхёна этот секс тоже был чем-то большим, я не могу ошибаться.

Я сажусь на кровать и машинально опускаю взгляд на большое влажное пятно под собой. Удивительно, что мое тело способно на такую отдачу, потому что я стала подозревать, что скупая эмоциональность передалась и моему либидо: моя небогатая сексуальная жизнь в браке всего пару раз была отмечена оргазмами.

Из гостиной доносится звук шагов, но они не приближаются к спальне, а это означает, что мы с Тэхёном вновь на разных полюсах. Я подтягиваю ноги в груди и обхватываю себя руками, чтобы сконцентрировать спокойствие. Сейчас вернуть его в разы сложнее, потому что эта близость меня разрушила. Я не могу смириться с мыслью, что, выйдя за дверь спальни, вновь встречусь с его равнодушным лицом. Поэтому я напоминаю себе, что он женится. Тэхён женится. Как я могу об этом забыть?

Я подбираю с пола белье, натягиваю юбку, застегиваю рубашку. Принимать душ отказываюсь, потому смыть следы секса — негласный ритуал делового контракта, а сегодня мы вышли за его рамки, и я не хочу делать вид, что это не так.

Я выхожу в гостиную без щита невозмутимости и совершенно безоружной. Как и в прошлый раз, Тэхён стоит у окна с бокалом виски в руке, и я интуитивно чувствую, что это плохой знак. При звуке шагов он слегка оборачивает голову в мою сторону, и этого достаточно, чтобы увидеть, что он полностью ушел в себя. Я в нерешительности смотрю на входную дверь, и понимаю, что не могу сразу уйти. Сейчас я не чувствую ни сил, ни желания делать вид, что наш секс — это голый расчет, и что для меня он проходит без последствий. Тэхён единственный, для кого я готова быть слабой, потому что из нас двоих у него гораздо больше причин держаться за собственную силу.

— Ты ведь почти поцеловал меня, — я не стараюсь говорить твердо или с вызовом, поэтому мой голос звучит как есть: надломлено и тихо.

— Это секс, Лиса, — блики вечерних огней играют в стекле бокала, когда Тэхён подносит его к губам, продолжая смотреть в окно. — Во время него люди часто целуются.

Наверное, он прав, но это точно не про меня и не про него. В сексе с другими мы одинаково брезгливы.

— Сегодня случился мой самый сильный оргазм.

— Это эффект асфиксии, — его скулы заметно напрягаются, и в тоне сквозит намек на раздражение. — Зря ты не сопротивлялась. Такая практика может быть опасной.

— Я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

Тэхён бросает на меня быстрый взгляд и залпом опустошает бокал.

— Очень спорное заявление, Лиса. Ты продаешь мне свое тело, поэтому у тебя нет никаких гарантий.

— Ты бы не причинил мне вреда, Тэхён, — повторяю я как можно мягче. — Я это знаю.

— Не пытайся видеть того, чего нет. Между нами ничего не изменилось — это просто секс. И тебе пора идти.

Я проглатываю его резкость, потому что распавшаяся броня меня совсем не защищает. Сейчас в меня можно безнаказанно метать клинки слов — я истеку кровью, но приму каждый.

— Ответь на последний вопрос и я уйду: зачем я тебе, Тэхён? Ты можешь получить кого угодно. Почему я?

— Ты хочешь отменить нашу договоренность? — холодно уточняет он.

— Нет, не хочу. Я умею держать слово. Наверное, просто ищу повод оправдать тебя в своих глазах. Если ты помолвлен и собираешься жениться, почему спишь со мной?

Тэхён замирает со стаканом в руке, и его брови слегка дергаются вверх. Я мечусь глазами по его лицу, пытаясь найти подтверждение тому, что мне не показалось: он удивился. Удивился тому, что я знаю, или удивился сказанному? Спину начинает колоть от волнения, а дыхание вновь учащается. Господи, а если это и впрямь только слухи?

— Даже если и так, что это меняет, Лиса? — его голос звучит резко, а собственное имя больно хлещет меня по коже. — Моя личная жизнь тебя не касается, также как меня не волнует твоя.

Я никогда никому не жаловалась на судьбу и неудачное замужество, и продолжила бы делать и дальше, но ведь тогда он никогда не узнает. А я хочу, чтобы он узнал.

— Из нас двоих личная жизнь есть только у тебя. Мой брак — это полный провал.

— Я говорил: мне наплевать, Лиса. Тебе пора идти. О следующей встрече я сообщу.

Он с грохотом опускает бокал на стол, и этот звук становится заключительным аккордом предательства моей нервной системы: я даже не успеваю почувствовать симптомы приближающихся слез, как они уже катятся по щекам.

— Думаешь, у меня нет чувств, Тэхён? Я, мать свою, все чувствую. Я не снежная королева.

Я наощупь нахожу ручку и вываливаюсь за дверь до того, как смогу услышать еще хотя бы одну пренебрежительную фразу. Последний клинок станет для меня фатальным, а я не хочу умирать у него на глазах. На секунду прижавшись к стене, втягиваю носом воздух и шагаю в сторону лифта. Юна. Мне нужна Юна.

Из-за того, что слишком выведена из равновесия, я не сразу узнаю стройную фигуру, идущую навстречу. И Руми перехватывает мою руку, когда я почти миную ее, заставив развернуться и взглянуть в искаженное злобой лицо.

— Миссис Ван. У вас дома тоже идет ремонт и вы решили пожить в этом отеле?

Я стряхиваю ее тонкую кисть со своего запястья, и призываю все самообладание, чтобы вернуть привычную маску невозмутимости. Хочу верить, что получается, потому что, в отличие от Тэхёна, эта девушка — последний человек на земле, кому я бы хотела продемонстрировать слабость.

— Не помню, чтобы разрешала себя трогать, и точно не планирую перед тобой отчитываться.

— Тебе придется передо мной отчитываться, — раздается язвительное шипение, — если ты продолжишь бегать в номер к моему жениху.

От этих слов увядший адреналин с ревом взмывает вверх, оживляя кровь. Вызов. То, что нужно, чтобы прийти в себя. Морально уничтожить ту, кто слабее, стереть эту заносчивость с ее лица.

Придав чертам выражение холодного презрения, я оценивающе оглядываю Руми с ног до головы, прекрасно зная, как это на нее подействует. Годы практики в университете никогда меня подводили. Задерживаюсь на запястье ее левой руки, и в душе поднимается ликование: безымянный палец пуст. Мелкая дешевая обманщица. Нет никакой помолвки. Он не женится. Не женится. Саркастичная улыбка, расцветающая на моих губах, выходит естественной и непринужденной. Я придвигаюсь к ней ближе, отчего Руми дергается, однако назад не отступает.

— Твоя назойливая инициатива общения меня изрядно утомила. Если хочешь получить ответы на интересующие вопросы, стоит пойти в номер к своему жениху, и спросить у него, чем он был занят минут пятнадцать назад. Как невеста, ты имеешь на это полное право. Или не имеешь?

— Мы поженимся, ясно? Меня не интересуют, какие в прошлом у тебя были отношения с Тэхёном. Он мой. Даже если он изредка трахает тебя, между нами это ничего не меняет и скоро прекратится. Попробуешь встать у меня на пути, я разотру тебя в пыль.

Я усмехаюсь. Недалекая зарвавшаяся дура, решившая что я ей по зубам. Уже открываю рот для язвительного ответа, и в этот момент из-за плеча Руми вижу, как в коридоре появляется Тэхён. На его лице нет ни холодности, ни невозмутимости, смятая рубашка выправлена из брюк, и он по-прежнему босой. Мы встречаемся глазами, после чего его взгляд, наполнившись недоумением, падает на Руми, которая слишком поглощена ревностью и желанием выплеснуть на меня свою боль, чтобы его заметить.

— Такие женщины как ты мне отвратительны. Ходишь по светским приемам под руку с мужем, играя в королеву подиума, а на деле ты обычная дешевая шлюха. Сколько тебе? Тридцать? Я знаю, что у тебя есть дочь. Она знает, что его мать трахается с чужими мужчинами в гостиничных номерах? Тебе не стыдно к нему прикасаться?

— Еще раз упомянешь мою дочь, я разобью твою голову об стену.

Я пригвождаю Руми ледяным взглядом, давая понять, что не шучу, отчего ее лицо заметно бледнеет даже под слоем пудры. Боковым зрением я вижу, что Тэхён по-прежнему стоит на месте. Мне нравится думать, что он вышел, чтобы меня догнать, и нравится то, что он стал свидетелем этого разговора. Хочу, чтобы он знал, что несмотря на то, что еще пару минут назад я позволила себе быть слабой, я все та же сука, какой была в университете.

Я смахиваю невидимую пылинку с пиджака Руми и сочувственно ей улыбаюсь:

— Тебе следует лучше стараться в спальне, возможно, тогда он не будет таким голодным, — мгновение я наслаждаюсь тем, как ее лицо багровеет и фокусируюсь глазами на Тэхёне. Без сомнения, он слышит каждое произнесенное мной слово: — Но сегодня на твоем месте не стала бы пытаться. Думаю, ты понимаешь, почему..

Адреналин начинает стремительно покидать меня, напоминая о том, что я морально измотана, поэтому, воспользовавшись оцепенением Руми, разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Ты дешевая шлюха, — летит мне в спину. — Я тебя уничтожу. Дрянь, сука…

Оскорбления могли сыпаться до самого лифта, если бы Тэхён не окликнул ее. Судя по жалобным всхлипываниям, Руми начала плакать, а возможно, даже жаловаться на меня. Дрожащей рукой я тычу в кнопку лифта и зашагиваю в распахнувшиеся двери. Сердце быстро стучит, затылок и поясницу жжет. Без сомнения, он смотрит.

========== Глава 18 ==========

Я захожу в здание «Manoban&Wang Company» в половине восьмого утра, после того как отвезла Юну на учебу. Лифт по обыкновению пуст, потому что основная часть сотрудников прибывает на час позже. Выжимаю кнопку нужного этажа, но до того как двери успевают съехаться, кабина вмещает еще одного подоспевшего пассажира, при виде которого сердце екает. Тэхён.

— Доброе утро, — он здоровается первым, и бросив взгляд на серебристую панель, встает рядом.

— Доброе. Ты рано.

— Ты тоже.

Странный разговор двух людей, которые были лучшими друзьями в прошлом, и которые периодически занимаются сексом в настоящем. После того вечера в его номере прошло пять дней. Я много раз детально прокручивала его в голове, пытаясь анализировать поведение Тэхёна, и отметила, что в отличие от предыдущих вечеров, во время нашего разговора он не был холоден и равнодушен. Он был зол. Тогда, будучи раздавленной его словами, и взбодренной встречей с Руми, у меня не было времени думать о том, почему он вышел из номера, зато его появилось предостаточно по приезде домой. Так почему Тэхён все-таки вышел? Я помню выражение его лица — он выглядел почти растерянным — исключено, что он хотел в очередной раз меня уколоть.

Реакция Руми убедила меня в том, что он не женится, и я испытываю громадное облегчение. И дело здесь не только в моем раненном чувстве собственности, а в том, что Тэхён не дал мне повода искать ему оправданий. Последние три недели я была уверена, что играю в меньшинстве, а выходит мы с ним по-прежнему один на один. Я не уверена, что всерьез рассчитываю на победу, но это не мешает мне быть поглощенной участием. Обычно я всегда играю на результат, но Тэхён — это иррациональность, с ним все по-другому. О том, что происходило между ним и Руми, когда дверь за ними захлопнулась, я стараюсь не думать. Ее образ вновь смешался с серой массой женщин, который у него были, стал скучным и невыразительным. Такая как она никогда не получит его, я лишний раз в этом убедилась: ни изящества в поведении, ни достоинства.

— Зайди ко мнеперед тем как будешь уезжать, — Тэхён разворачивается ко мне лицом, и мы встречаемся глазами. — У меня есть вопросы по договору Дэниела.

Он не отводит взгляд, и вопрос о том, почему он вышел из номера, почти готов сорваться с моих губ, но в этот момент двери лифта открываются. Я выхожу из кабины первой, Тэхён — за мной следом. Через несколько шагов раздается хлопок двери, сигнализирующей о том, что он скрылся в своем кабинете.

Я запираюсь у себя и работаю до обеда. Пару раз ко мне заглядывает Джексон и напоминает о том, что в среду вечером его родители ждут нас у себя. Отказаться не получится — у него день рождения, о котором я благополучно забыла. Что бы не происходило у нас с Джексоном, я всегда уделяла внимание формальной стороне нашего брака: ужины, совместные поездки, памятные даты, но сейчас стала игнорировать и ее. Как бы нелепо это не звучало, с появлением Джексона, пусть и таким спорным, у меня появилось подобие личной жизни.

Я стучусь в кабинет Тэхёна, после того как завершила текущие дела. Он кивает мне из-за ноутбука, показывая присаживаться, в течение минуты сосредоточенно смотрит в экран, после чего захлопывает крышку.

— Так какие у тебя вопросы по договору Дэниела?

— Меня интересуют причины тех лояльных условий, на которых он с нами сотрудничает.

— Кан Дэниел мой давний и самый верный клиент, который привел в компанию около десятка своих друзей.

— Я проверил: Чон Хосок сотрудничает с Wang Company еще дольше, однако, он работает по стандартному договору.

Тэхёну наплевать на историю моих взаимоотношений с Дэниелом, он хочет оптимизировать рабочий процесс. Я могу его понять, но не значит, что с моей стороны такое решение не встретит сопротивление.

— Что тебя беспокоит, Тэхён? — я удерживаю его взгляд, который буквально прожигает мои глазницы, словно хочет добраться до мозгов. — Что во имя личных симпатий я ставлю под удар дела компании?

— В случае с Кан Дэниелом речь идет о личных симпатиях?

— Он хороший и честный человек, а в деловом мире Сеула такие люди как на вес золота. Я дорожу им.

Взгляд Тэхёна неуловимо меняется, наполняясь легкой задумчивостью, длинные пальцы находят на столе ручку и начинают ее вращать.

— Не знал, что человеческие качества учитываются при оформлении документов. Срок его договора истекает в следующем месяце, и его условия будут пересмотрены на стандартные. Если ему удобно работать с тобой, он подпишет.

— Я против. И если ты это сделаешь, я сама предложу Дэниелу подыскать новую компанию для сотрудничества. Думаю, ты видел суммы, которые он ежемесячно перечисляет на нас счет: в случае его ухода мы потеряем уйму денег.

В глазах Тэхёна вспыхивает стальной блеск, во мне же, напротив, начинает бурлить адреналин противостояния. Стычка с ним почти наркотик, и Дэниела я просто так ему не отдам.

— Это бизнес, Лиса. Личные симпатии здесь неуместны, так же как твой выпад.

— Значит я плохой сотрудник, Тэхён. Существует не так много людей, которые мне дороги, и за них я готова побороться. И хотя ты уже упоминал, что тебя не интересует моя личная жизнь, я все же внесу ясность: моя симпатия к Дэниелу основана исключительно на уважении и не имеет никакого сексуального подтекста.

— Я ни о чем таком не думал, Лиса, — негромко отзывается он. — Не буду больше тебя задерживать.

Я встаю из кресла и до того как развернусь, решаю задать вопрос, на который мне необходимо получить ответ по причине празднования дня рождения Джексона.

— Если ты планируешь встречу на этой неделе, мне бы хотелось знать, когда.

Ответ не становится для меня неожиданностью, но в груди все равно тоскливо тянет. Я становлюсь зависимой от него. Снова.

— Я не планирую, Лиса.

Сразу после работы я забираю Юну из школы и везу в салон стричься. Кончики её волос быстро отрастают, поэтому мы заезжаем сюда минимум раз в месяц, после чего заглядываем в кафе неподалеку, чтобы съесть по мороженому. Юна находится в таком возрасте, когда имеет собственное мнение по любому вопросу, и я могу слушать его часами, наслаждаясь нахождением на людях с человеком, в которого я глубоко и бесповоротно влюблена. То, чего я была лишена с юности, я испытываю сейчас с моей дочерью.

Прогулявшись по парку, мы возвращаемся домой, Юна уходит в свою комнату, а я достаю ноутбук и проверяю почту. Закатив глаза, тычу в письмо от Джису, которая никак не избавится от старомодной традиции пересылать мне все, что кажется ей забавным и интересным. В теме большими буквами значится: ПОСМОТРИ. Я навожу курсор мыши на ссылку и открываю присланный веб-сайт. Несколько секунд непонимающе разглядываю открывшуюся фотографию и ловлю себя на том, что удовлетворенно улыбаюсь. На снимке с мероприятия, прошедшего в эту субботу, на меня смотрит И Руми. Она стоит рядом с представительного вида мужчиной, лицо которого кажется мне смутно знакомым и с вызовом улыбается в камеру. Но ни улыбка, ни яркий макияж, ни откровенное платье не в силах скрыть в ее взгляде отчаяние брошенной женщины. Рядом размещена их фотография с Тэхёном, разорванная пополам усилием спецэффектов и надпись: «Упппс! Официально: они расстались».

Комментарий к Глава 18

Жду ваших отзывов и лайков😁

========== Глава 19 ==========

— Что ты подаришь Джексону? — Джису аккуратно распаковывает торт, заказанный по случаю его дня рождения и наводит на него экран телефона для снимка. В компании Джексона любят и каждый год по традиции всем коллективом поздравляют в обед у него в кабинете.

— Как и всегда, туалетную воду.

— Для человека, который на моей памяти ни разу не повторился в выборе одежды, в поздравлениях ты на редкость консервативна и не изобретательна.

— На твоем месте я была мне благодарной. Дай Джексону волю, он бы тоннами скупал те раздражающие ароматы, которыми пользовался Сынхван из юридического. С тех пор как его сократили, дышать стало спокойнее в самом прямом смысле.

Джису громко прыскает и с деланно функции ют эхй укоризной качает головой.

— Я не знаю другого такого человека, настолько не склонного к сентиментальностям. Как ты можешь быть такой циничной, Лиса? Ван был премилым человеком и приносил тебе по утрам кофе.

— Он был подхалимом и пах дешевым дезодорантом, а оба этих факта являются прямыми противопоказаниями к сентиментальности.

— Нужно будет не забыть поднять тост за ангельское терпение нашего именинника, — со смехом замечает Джису. Я пожимаю плечами.

— Уверена, Джексон оценит.

Я считаю Джису близкой подругой, но в нюансы своего брака не посвящаю. Я и в студенческие годы не была склонна к откровениям, а с возрастом эта черта усугубилась. В глазах окружающих Джексон общительный добряк, заполучивший в жены снежную королеву, и меня такой расклад устраивает: на мнение большинства мне плевать, а Джису любит и принимает меня такой, какая я есть. Даже если она и догадывается, что между мной и мужем что-то не так, то не пытается лезть в душу.

В назначенное время толпа сотрудников, включая меня, направляются к стеклянным дверям кабинета Джексона. Заметив нас, он делает излишне удивленное лицо и встает из-за стола, полный готовности поддержать многолетнюю игру. Джису торжественно водружает торт на его стол, под всеобщий радостный гул и щелчки телефонных камер Джексон задувает свечи и, найдя меня глазами, просит подойти. Обнимает за талию и, поцеловав в щеку, произносит стандартную речь о том, как дороги ему присутствующие и что он считает каждого из них своей семьей. Ровно тоже самое он говорил в прошлом и позапрошлом году, но когда он замолкает, кабинет взрывается восторженными овациями. Я же, стоя с его ладонью, покоящейся на моей талии, с сарказмом думаю о том, что праздничные улыбки значительно потускнели, знай все эти люди, что Джексон практически пустил ко дну свою так называемую семью.

Сотрудники продолжают сыпать поздравлениями, и я, порядком утомившись ролью матримониального аксессуара, начинаю смотреть по сторонам, до тех пор пока через стеклянную стену не вижу застывшего Тэхёна. Он не дошел до своего кабинета каких-то пару шагов, очевидно, отвлекшись на всеобщее оживление. Наш зрительный контакт длится всего лишь секунду, после чего он отворачивается и захлопывает за собой дверь.

Я машинально отшатываюсь от Джексона, чем заслуживаю его недовольный взгляд. Тэхён тот, благодаря кому эти люди все еще занимают свои рабочие места, но пока все, чего он удостоился — это недовольные шепотки из-за политики кадровых перемен и его активного участия в делах компании. Сердце вновь начинает ныть — в последний месяц это его перманентное состояние. У меня есть Юна и родители, а у Тэхёна нет никого.

Я посылаю дежурную улыбку Джису и, воспользовавшись общей суматохой, выхожу их кабинета. Джексону, разумеется, не по нраву, что я нарушила слаженный ход его игры в королевскую чету, почтившую милостью своих поданных, но сегодня ему придется довольствоваться тем, что есть.

Вернувшись к себе, я проверяю почту и обнаруживаю письмо от Дэниела, с просьбой переподписать договор на следующий год. Через час мне нужно забирать Юну из школы, значит у меня еще есть время зайти в кабинет к Тэхёну. Сейчас мне жаль, что в этом вопросе я не могу быть на его стороне, потому что совсем не испытываю желания вступать с ним в дебаты.

Я стучусь в его дверь и не дожидаясь, пока услышу приглашение, вхожу.

— Привет, — я смотрю, как он отрывает глаза от бумаг и иду в центр кабинета. — Сегодня Дэниел уточнял по поводу договора. Обычно я переподписываю его за месяц, а так как в прошлый раз мы с тобой ни к чему и не пришли…

— Ты можешь подписать его на прежних условиях, Лиса, — перебивает Тэхён, глядя сквозь меня. — Если это все, то я бы продолжил работать.

Все слова, которые я готовилась произнести, вылетают у меня из головы, замещаясь изумлением и чувством радости. Невероятно. Он пошел на уступку. На моей памяти ни одно из решений Тэхёна в компании не было оспорено до этого момента.

Однако, мой восторг заметно гаснет, потому что я замечаю, что Тэхён выглядит бесконечно уставшим. Не стихший гул поздравлений в коридорах сгущает эту картину, и я делаю то, чего не планировала: вновь опускаю щит.

— Тэхён, то, что ты увидел сегодня в кабинете…все ведь совсем не так. Это просто шоу для сотрудников.

— Мне нет никакого дела до того, что происходит между тобой и твоим мужем, Лиса, — даже его голос звучит устало. — Мне правда нужно работать.

Я отступаю назад и беззвучно закрываю за собой дверь. Может быть, мне и правда стоит перестать пытаться. Почему бы просто не смириться с мыслью, что ему действительно все равно? Кто сказал, что будет легко прощаться с воспрявшей надеждой?

— Тэхён вызвал тебя на дружеский разговор? — раздается справа гневный голос Джексона.

Я наспех придаю лицу выражение рабочей невозмутимости и разворачиваюсь к мужу. Весь его вид напоминает обиженного ребенка, готового топнуть ногой и закатить истерику.

— Мне необходимо было закрыть рабочий вопрос. Прекрати так громко дышать — Суён подумает, что у тебя приступ астмы.

Я обхожу побагровевшего Джексона и иду в свой кабинет, чтобы забрать сумку. Настроение играет минорными нотами, и даже крупной рабочей победе не удается перебить тоскливый рефрен: «Ему нет никакого дела. Нет дела».

***

Празднование дня рождения Джексона благополучно миновало. Сервированный в ресторанных традициях стол, тосты от родителей с пожеланием семейного счастья и надеждами на рождение второго внука, укоризненный взгляд мамы из-за того, что посреди застолья я ушла в комнату с Юной. Ничего нового.

В четверг я вновь столкнулась в лифте с Тэхёнос. Он остался верен себе и предложения на встречу не поступило. Стены дома, которые раньше казались вполне комфортными, вдруг стали символом моего одиночества. Я битый час бесцельно расхаживаю по комнате, не зная, куда себя деть, и в конце концов набираю Джису. Юна осталась с ночевой у своей подруги, а значит я могу себе позволить скоротать вечер вне дома. Джису с сожалением говорит, что увидеться со мной не сможет, потому что отбывает повинность еженедельных визитов к свекрови, и предлагает встретиться в любой другой день. Повесив трубку, я несколько секунд разглядываю кремовые носки своих туфель, после чего решительно поднимаюсь. Прогуляюсь по магазинам, пройдусь по парку, схожу в кино, в конце концов, сделаю все то, чем занимаются другие люди.

Едва я перекидываю через плечо сумку, в прихожей раздается звук открывшейся двери, стук шагов и в гостиной входит Джексон. Нахмурившись, он смеривает меня с ног до головы критическим взглядом и швыряет автомобильные ключи на журнальный столик:

— Снова уходишь?

Я киваю.

— Снова ухожу.

— Где Юна?

— Остался с ночевой в доме Мунбёль.

— Я тебе говорил, что против этих ночевок.

— Дети обожают ходить друг к другу в гости, — терпеливо поясняю я, чтобы не слишком ущемлять Джексона в его правах на отцовство. — Для них это большое приключение, и я не собираюсь его этого лишать.

— Очень удобно. Пристраиваешь дочь на ночь, и получаешь свободный вечер в собственное распоряжение.

— У тебя есть основания полагать, что я пренебрегаю обязанностями матери? — холодно уточняю я.

— Ты много чем пренебрегаешь в последнее время, — зло выплевывает Джексон. — Даже моя мать это заметила.

— Мне нет совершенно никакого дела, что думает твоя мать. Напомню, что я с тобой лишь ради Юны и твоих призрачных угроз развалить компанию моих родителей. Три минуты позирования перед сотрудниками для поддержания твоего имиджа — это максимум, на который ты можешь рассчитывать. А теперь дай мне пройти.

— Ты моя жена! — оглушительно рявкает Джексон, отчего я невольно застываю на месте, сражаясь с учащенным сердцебиением. — И я не идиот. Я вижу ваши, как вы переглядываетесь. Ты снова трахаешься с ним, я прав?

— Удивительно, что ты задаешься этим вопросом именно сейчас. Почему не оценил такую возможность, когда трусливо посылал меня договариваться с ним о спасении компании вместо себя? Ты вынудил меня разгребать последствие своих ошибок, не заботясь о том, каким образом мне придется это делать, а сейчас бессовестно отыгрываешь роль оскорбленного мужа. Каждый раз когда я думаю, что слабее быть невозможно, ты доказываешь обратное.

Лицо Джексона становится пурпурным, и я отчетливо ощущаю, как время замедляется, сигнализируя о концентрирующейся опасности. Смотрю, как раздуваются его ноздри, как вздымается грудь, как глаза наливаются яростью. Успеваю зажмуриться еще до того, как он заносит руку, и в следующую секунду принимаю горячий удар по щеке, от которого перед глазами вспыхивают огни, в ушах звенит, а виски и череп простреливает жгучая боль. Во рту становится больно и солоно — я прикусила язык. Гнев этого удара лишает меня равновесия, а каблуки не дают ни малейшего шанса удержаться на ногах. Я падаю назад и ничего не могу сделать. Слышу глухой тошнотворный хруст удара, за которым следует пронзительная боль в макушке. Затылку, шее, плечам становится влажно и горячо, в ноздри проникает острый запах металла. Последняя связная мысль, вспышкой озарившая гаснущее сознание, появляется и тут же пропадает.

«Я не могу умереть и оставить Юну одной».

========== Глава 20 ==========

Как-то в детстве я бродила по краю бассейна в родительском доме, поскользнулась и упала в воду. Плавать я не умела и сразу же пошла ко дну. Это было больше двадцати лет назад, но я на всю жизнь запомнила это ощущение: когда время становится тягучим, тело не слушается, и ты оказываешься заперт в вакууме, выбраться из которого тебе не под силам. Сейчас я испытываю ровно тоже самое: словно течение таскает по бесчисленным коридорам, из-за стен которых доносятся голоса людей. Изо всех сил пытаюсь выплыть на свет, но плотная мутная пленка упрямо отделяет меня от внешнего мира, а я слишком слаба, чтобы ее разорвать.

— Пульс сто, давление снижено…

Новая волна подбрасывает меня, ударяя головой о стену, отчего начинает мутить. Изображение появляется перед глазами, дребезжит и снова исчезает: в нем я успеваю уловить незнакомое лицо с шевелящимися губами и яркий белый свет.

— Гемморагический шок второй степени…

Тело встряхивает снова, голоса становятся отчетливее и громче, пелена рассеивается и вместе с ее исчезновением наваливается реальность: во рту сухо, голову рвет на части острая боль без четкой локализации, я лежу на чем-то твердом и меня колотит от холода.

— Как вы чувствуете себя, мэм? — настойчиво спрашивает женский голос. — Не пытайтесь шевелиться.

Я открываю рот, чтобы сказать незнакомке, что мне очень плохо, но язык не слушается, а губы с трудом шевелятся. Судя по картинке движущихся стен меня куда-то везут. Слышен звук распахивающейся двери, металлическое дребезжание колес, и в отражение стекла я вижу себя лежащей на каталке. Под мою голову подоткнута темная подушка, и волосы у меня тоже темные, так же как и верх кремового платья. Слишком много темного, чтобы не запаниковать.

— Что со мной? — сиплю в пахнущий медикаментами воздух.

— Вы получили травму головы при падении, миссис Манобанх. У вас большая кровопотеря, которую мы пытаемся остановить.

— Я буду жить?

— Разумеется, вы будете.

Меня завозят в кабинет, залитый холодным белым светом, от которого начинает ломить глазницы и боль в голове усиливается. Я ощущаю на себе чужие руки, перекладывающие меня с каталки на жесткую поверхность, которая кажется ледяной.

— Нам нужно исключить вероятность черепно-мозговой травмы, мисс Манобан, для этого мы сделаем вам компьютерную томограмму.

Мне так холодно, что начинают стучать зубы. Глаза устали видеть, хочется отключиться и уснуть, но пронзительная боль не дает мне этого сделать. Шум голосов усиливается, запах спирта мне даже нравится, потому что перебивает удушливый металлический запах вокруг меня. В висках начинает туго шуметь, и я вновь проваливаюсь в мутный водяной коридор.

Я прихожу в себя в палате: в ней царит стерильная тишина, свет мягкий и больше не слепит. Острой боли в голове нет, теперь она глухая и ноющая. Пытаюсь смочить языком пересохшие губы — не выходит. Машинально шевелю пальцами рук и ног — двигаются.

— Вы проснулись, мисс Манобан, — надо мной склоняется круглое лицо медсестры в больничной форме. — Как вы себя чувствуете?

Из-за катастрофической сухости в горле мои слова похожи на шипение:

— Сильно болит голова, и я очень хочу пить.

Как по волшебству в руке женщины появляется стакан воды с торчащей из него трубочкой, которую она подносит к моим губам. Я хочу осушить содержимое залпом, но для этого нужно поднять голову, а инстинкт самосохранения подсказывает, что сейчас этого делать не стоит. Я жадно высасываю воду, но сухость во рту ничуть не уменьшается, поэтому прошу еще.

— Я сообщу вашему мужу, что вы очнулись и приглашу врача, — мягко произносит женщина, протягивая мне второй стакан. — Главное, сохраняйте неподвижность.

Она скрывается за дверью, и через пару минут в палате появляется сухощавая женщина в белом халате, из-за плеча которой я вижу Джексона. Задерживаюсь на нем взглядом лишь на секунду, отмечая, что выглядит он так, словно пережил кораблекрушение: лицо осунувшееся и бледное, во взгляде сквозит отчаяние.

— Я доктор Ан, миссис Манобан, ваш лечащий врач, — профессионально поставленным голосом представляется женщина. — Выглядите гораздо лучше. Как вы сейчас себя чувствуете?

Этот вопрос успел мне порядком поднадоесть, но сейчас на язвительность нет сил, как и впрочем их нет и на то, чтобы разговаривать.

— Болит голова. Хочется пить. Руку ломит, — я мельком бросаю взгляд на правое предплечье. — Но это наверное из-за катетера.

— Вы получили ушибленно-резанную рану теменной области, этим обусловлена большая потеря крови, на фоне которой у вас развилась смешанная анемия. Сейчас мы активно занимаемся устранением последствий и спустя несколько дней вы начнете чувствовать себя лучше. Результаты компьютерной томограммы показали, что ни трещин, ни переломов костей черепа у вас нет, но есть ушиб и сотрясение. Вам ставят кровоостанавливающие капельницы и раствор электролитов. Нам пришлось сбрить небольшой участок волос на вашем затылке, чтобы наложить швы.

Я молча выслушиваю ее, пока мозг с натужным скрипом усваивает полученную информацию. Мой череп цел и безмозглым овощей до конца своих дней я не останусь. Я лишилась части волос, но это мне по силам пережить. Даже несмотря на то, что мои запасы энергии равняются нулю, я испытываю стойкое отвращение от присутствия Джексона в палате, значит, амнезия мне тоже не грозит. Куча хороших новостей за это…утро? день?

— Сколько сейчас времени? — озвучиваю вслух назревший вопрос.

— Сейчас три часа дня. Вы пробыли у нас чуть меньше суток.

Глаза помимо воли сами находят притихшего Джексона.

— В два часа у Юны танцы. Кто ее отвез?

— Я оставил ее у своих родителей, Лиса, — его голос звучит глухо, но полон желания угодить. — Не волнуйся.

Я вновь перевожу взгляд на доктора Тернер, собираясь задать ей какой-то вопрос, но ослабевшее сознание меня предает, и вместо этого я обессиленно поворачиваюсь в стене. Шея ощущается одеревеневшей и двигается с трудом. Я поднимаю руку и осторожно ощупываю голову, но вместо волос чувствую лишь ребристость повязки.

— Мы снимем ее через пару дней, — услужливо замечает врач и сменяет тон на более деловитый. — Мисс Манобан, полиция хотела бы задать вам пару вопросов по поводу произошедшего инцидента. Сейчас вы еще слишком слабы для общения, поэтому я никого не планирую к вам впускать, но рано или поздно поговорить все равно придется. Если у вас нет ко мне вопросов, то я оставлю вас с мужем, — повернувшись к Джексону, она слегка понижает голос: — Вашей супруге сейчас нужно бросить все силы на восстановление, поэтому постарайтесь не слишком утомлять ее разговорами.

Она выходит за дверь, а я на секунду прикрываю глаза, чтобы дать векам передохнуть. Любое, даже самое незначительное действие сейчас стоит мне неимоверных усилий.

— Лиса, — я слышу приближающиеся шаги и прерывистое дыхание мужа, от звука которого испытываю желание заткнуть уши. — Ты так меня напугала…я думал, что потеряю тебя.

Я открываю глаза и смотрю в его искаженное страданием лицо с бескровными губами. Даже лежа полуживой на больничной койке я вдвое сильнее его.

— Я не хотел… — он касается моей руки, и и от моей попытки ее одернуть лишь жалко вздрагивает пальцы. — Я совсем не хотел, чтобы так вышло… Это ревность… я так люблю тебя, Лиса, что мысль о том, что ты и… она сводит меня с ума. Я не знаю, как смог бы жить, если бы с тобой что-то случилось. Я так сильно люблю…

Гнев совсем не то, что мне сейчас следует испытывать, но он не поддается контролю. Мне омерзительно слышать то, что он говорит.

— Замолчи… — мой голос не громче шелеста листьев, пережженных солнцем. — Ты не имеешь право на это слово.

— Лиса, я знаю, что виноват в том, что не сдержался. Я конечно не должен был… но это была всего лишь пощечина… а ты просто неудачно упала.

— У тебя просто не хватило смелости сложить ладонь в кулак, ты, жалкий трус. Снова оправдываешь себя.

Бледность исчезает с лица Джексона, и на щеках бордовыми пятнами проступает подобие румянца:

— Ты сама меня провоцировала, Лиса…

— Расскажешь об этом полицейским. А теперь убирайся из моей палаты и никогда сюда не приходи.

— Что ты собираешься им сказать? — голос Джексона звучит чересчур мягко, и это усиливает мой гнев. — Придумаешь, что я бил тебя, чтобы отомстить?

— Придумывать не придется — я просто сниму повязку. А после этого ты дашь мне развод и исчезнешь из моей жизни.

— Ты слишком слаба, чтобы здраво мыслить, Лиса. Я приду к тебе завтра с Юной.

— Нет! — от охватившего меня протеста, я непроизвольно поднимаюсь на локтях и вновь валюсь на кровать от острого приступа боли. — Только попробуй привести сюда дочь. Она не должна видеть меня здесь в таком виде.

— Хорошо, Лиса, не волнуйся, — Джексон быстро и мелко кивает, начиная отступать назад, словно я навела на него ствол заряженного оружия. — Тебе нужно отдохнуть, и мы с тобой обо всем поговорим и обсудим.

Головокружение атакует меня одновременно с приступом тошноты, больничная сорочка влажно прилипает к стене. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы набраться сил, что произнести то, чего я не могу не сказать:

— Я с тобой ничего не стану обсуждать. Ты пойдешь на все мои условия, потому что в противном случае я тебя разорву. Я не поленюсь создать фонд борьбы с домашним насилием и сделаю тебя олицетворением всего того зла, которое ненавидят все женщины мира. Ты знаешь, что мне это под силу. От тебя отвернутся все. Обещаю, я тебе это устрою. Только попробуй… — договорить у меня не получается, потому что перед глазами темнеет, а затылок начинает ныть сильнее. Я тяну руку к тумбочке и, нащупав стакан, машинально прикладываю его к губам, чтобы смочить остатками влаги пересохшие губы.

— Лиса, мы семья… я никогда… это была ошибка, которая не повторится…

Моя рука обессиленно падает на край кровати, и я отворачиваюсь к стене.

— Я сказала, убирайся.

Комментарий к Глава 20

Как вам глава? Становится всё интереснее и интереснее 😯🔥

========== Глава 21 ==========

Я сплю плохо, просыпаясь трижды за ночь: сначала оттого, что моя сорочка насквозь промокла от пота, затем от усилившейся боли в макушке и в последний раз ближе к утру от кошмара. Мне снилось, что на меня несется волна величиной с небоскреб, и мне совсем негде укрыться. Когда я в следующий раз открываю глаза, в палате по-дневному светло, а на стуле рядом с моей койкой сидит Джексон.

— Проснулась? — он дергает уголки рта в подобии улыбки, сосредоточенно наблюдая за моим лицом. — Ты стонала во сне.

Я облизываю губы: они сухие и шершавые. На языке вкус медикаментов, жутко хочется пить.

— Для чего ты снова здесь? Я сказала, что не хочу тебя видеть.

Щека Джексона дергается, глаза полны искреннего раскаяния и сожаления, которые не находят в моей душе не малейшего отклика. Все, чего я хочу — это никогда его больше не видеть.

— Я не спал всю ночь… случившееся кажется мне ужасным сном, Лиса. Я думаю о тебе каждую минуту, и хочу, чтобы ты поверила, что мне очень жаль. Я должен был держать себя в руках.

— Ты можешь повторить это сотню раз, но это ничего не изменит. Я никогда не прощу тебе того, что случилось, и как только выйду из больницы, подам на развод.

Джексон в течение нескольких секунд смотрит на меня, словно не веря в то, что я говорю серьезно, и прячет лицо в ладонях. Я отворачиваюсь и разглядываю потолок, мечтая избавиться от навязанного спектакля.

— Вчера мне звонила Джису и спрашивала о тебе, — глухо произносит он, подняв голову. — Твой телефон выключен, и она начала беспокоиться.

— И что ты ответил?

— Сказал, что ты сама с ней свяжешься. Я не стал говорить о больнице, так как не был уверен, что тебе этого хочется. На работе начнут обсуждать твое состояние, а ты ведь этого не любишь.

Я беззвучно усмехаюсь.

— А ты можешь быть очень заботливым, когда тебе это выгодно. Отвези Юну к моим родителям, и скажи ему, что у мамы возникла срочная командировка, — перед глазами всплывает красивое лицо дочери, и грудь атакует острый приступ тоски по по ней. Сколько я пробуду здесь, прежде чем смогу ее увидеть? Неделю? Больше? Мы никогда так надолго с ним не расставались.

— И еще скажи, что я очень по ней скучаю и привезу подарок.

— В офисе тоже сказать про командировку? Твои сотрудники и Суён будут спрашивать.

Я даю себе время на раздумья и согласно киваю. Сочувствие и жалость нужны мне еще меньше, чем разговоры.

— И предупреждаю в последний раз: я не желаю тебя здесь видеть. Еще один визит, и я дам согласие на дачу показаний.

Джексон выглядит так, словно хочет возразить, но вместо этого плотно сжимает губы и поднимается со стула.

— Мне нужно слетать в Нью-Йорк на неделю — решить вопросы с закрытием офиса. Надеюсь, к тому времени ты смягчишься, и мы сможем спокойно все обсудить.

Я ничего не отвечаю, потому что не хочу тратить скудные остатки энергии на переубеждение. Мое решение не изменится, а Джексон в силу своего характера будет открещиваться от реальности до последнего. Его проблема, не моя.

Муж топчется возле моей кровати еще несколько секунд, после чего раздается прерывистый нервный вдох и стук удаляющихся шагов. Когда дверь за ним закрывается, я тянусь к тумбочке за стаканом воды и замечаю букет цветов. До нелепости огромный, до отвратительности дорогой и до омерзения стильно оформленный. Если бы я умерла, Джексон наверняка скупил целую флористическую лавку, и мои похороны превратились в карнавал.

Через полчаса в палату приходит доктор Ан, справляется о моем самочувствии, говорит о низких показателях гемоглобина и тяжелой анемии. На вопрос, когда меня выпишут, туманно отвечает, что нужно наблюдать за моим состоянием в динамике, после чего вновь оставляет меня одну. Мне приносят завтрак, и когда санитарка возвращается, чтобы забрать поднос, я прошу ее вынести из палаты помпезный пахучий букет. Недоумение и вопросы на ее лице игнорирую и отворачиваюсь к окну. Мой телефон лежит на тумбочке вместе с зарядкой, в кресле стоит сумка, которую, очевидно, привез Джексон. Нужно включить мобильный и набрать маме, но я говорю себе, что сделаю это позже, и вновь проваливаюсь в темный беспокойный сон.

В следующий раз я открываю глаза от позыва в туалет — первый за вторые сутки. Когда я прошу медсестру помочь подняться, то получаю категоричный ответ, что вставать мне запрещено и первое время придется ходить в пластиковый лоток. Несмотря на ее протесты, я предпринимаю самостоятельную попытку слезть с кровати, но голова мгновенно начинает кружиться, и приходится лечь. Женщина подкладывает под меня жалкое подобие унитаза и выходит из палаты, но даже после этого мне не сразу удается помочиться — слишком велико ощущение беспомощности и унижения. Когда медсестра уносит лоток, я несколько секунд борюсь с набежавшими слезами и в конце-концов проигрываю: они скатываются по щекам, затекая под ворот больничной сорочки.

Не знаю, сколько я лежу, бесцельно разглядывая потолок, пока дверь не открывается, и в палату, благоухая свежими парфюмерными тенденциями, входит мама. Выглядит она как всегда безукоризненно: начиная от укладки, заканчивая туфлями от CHANEL.

— Лиса, — ее голос звучит непривычно взволнованно, на переносице обозначился залом, которого я раньше не замечала. — Я приехала как только Джексон нам рассказал… — она ощупывает взглядом мое лицо и накрашенные губы начинают дрожать. — Ты такая бледная… Твой лечащий врач сказала, что тебе ничего не угрожает, но ты потеряла много крови. Это ужасно, ужасно… Я даже думать не хочу, что мы могли лишиться тебя.

Кажется, еще никогда я не видела маму такой расстроенной, и дочерний инстинкт вынуждает меня подарить ей слабую улыбку.

— Опасность миновала. Доктор Ан пообещала поставить меня на ноги. А где папа?

— Он очень хотел приехать, но тогда нам было бы не с кем оставить Юну. Твой отец завтра непременно заедет к тебе вместе с родителями Джексона.

При упоминании их в голове начинает гневно шуметь. Пусть родители Джексона не виноваты в том, что со мной произошло, я не испытываю ни малейшего желания их видеть.

— Если кто-то из них появится на пороге моей палаты, я буду настаивать на том, чтобы их выпроводили.

— Лиса, да что с тобой? — даже мое нахождение на больничной койке не способно стереть недовольство в тоне мамы. — Они родители твоего мужа и наши друзья…

— Мне наплевать. Как только я выйду отсюда, я подам на развод.

— Я даже не буду спрашивать, что натолкнуло тебя на подобную мысль, потому ты явно не в себе. Тебе нужно отдохнуть…

Близость смерти многое расставляет по своим местам, и я слишком без сил, чтобы поддерживать чужую потребность зарывать голову в песок.

— Как по-твоему, почему я здесь, мам?

— Джексон сказал, что ты запнулась и неудачно упала.

Я не удивлена. Разумеется, он бы никогда не озвучил правду.

— Он забыл сказать, что залепил мне пощечину, из-за которой я ударилась головой об угол журнального стола. Это падение едва не стоило твоей дочери жизни.

— Что за бред, Лиса, — на лице мамы расцветает неподдельные изумление и возмущение. — Для чего ему тебя бить?

— Потому что он слабак. Думал, что я иду заниматься сексом с Ким Тэхёном, к которому сам же и отправил меня с мольбой спасти компанию, которую бездарно просрал.

— Ты слышишь себя со стороны? Как такое вообще могло прийти в нему в голову? Это же полная нелепость.

Улыбка стоит мне пронзительный боли в макушке, но я все равно улыбаюсь, продолжая потакать своему садистскому припадку. Не одной мне пора взрослеть.

— Потому что это правда. Сын нашей домработницы трахает меня по четвергам в своем гостиничном номере. Это было одним из условий того, что он согласился вложить деньги в «Manoban&Wang Company». Безоблачная жизнь твоя, отца, родителей Джексона оплачена мной. Так что да, я имею полной право сказать, что их опостылевшие лица рядом с собой я видеть не хочу. Нравится такая правда, мама?

Я почти вижу этот стеклянный колпак, который она натягивает на себя в попытке защитить свой идеальный мир от надвигающейся угрозы. Думаю, мама даже не осознает, что не прекращает быстро мотать головой и пятиться к двери.

— Это все какая-то ерунда… Ты сильно ударилась и это последствия травмы. Возможно, стоит перевести тебя в другую клинику и найти более квалифицированного специалиста.

Я вздыхаю.

— Тебе пора, мам. Присмотри за Юной и ничего ей не говори.

— Лиса, тебе и правда лучше отдохнуть. Я заеду завтра и привезу вещи…все, что тебе будет нужно. Сейчас такие пробки, и нужно проследить, что Юна собрана в школу.

Я провожаю фигуру матери глазами и, когда дверь за ней захлопывается, вновь закрываю глаза. Она никогда не признает правду, ведь это ознаменует конец привычного комфорта, а он важнее, чем я. Что я чувствую? Горечь оттого, что не поняла этого раньше, а в остальном ничего из того, с чем бы я не могла справиться. И как по команде в голове всплывают его слова: «Мне нет никакого дела, что происходит между тобой и твоим мужем». Не тебе одному, Тэхён.

В понедельник приезжает отец, проводит в палате около получаса, развлекая меня рассказами о прогулках с Юной и старательно избегая темы моего нахождения в больнице. Рабочий день в самом разгаре, но мой телефон непривычно молчит: очевидно, Джексон оставил четкие распоряжение на счет того, чтобы меня не беспокоили. Вечером звонит мама с извинениями, что не смогла заехать и обещает появится завтра. Несколько раз заходит медсестра, чтобы принести еду, поставить капельницу и сменить повязку, после чего я вновь остаюсь предоставленной сама себе. Я комфортно переношу одиночество, но третий день, проведенный в изоляции от внешнего мира, начинает давить на меня. Я слабовольно думаю написать Джису о больнице, но тогда расспросов избежать не удастся, а еще не решила, хочу ли предавать ситуацию огласке.

Я битый час смотрю дурацкое телевизионное шоу с полуголыми участниками и выключаю его, когда чувствую, что по щекам катятся слезы. Доктор Ан говорила, что нестабильное состояние нервной системы — одно из последствий сотрясения головного мозга, и сейчас я хочу верить, что так оно и есть. Отложив пульт, я вызываю медсестру и прошу вколоть мне снотворное, которое в отсутствие Юны остается моим единственным спасением от одиночества.

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, пробивающихся через неплотно закрытые жалюзи. Чувствую себя странно: макушка по прежнему ноет, сил нет, но вместе с тем я слегка взбудоражена. Осторожно кручу головой по сторонам, чтобы размять затекшую шею, и на тумбочке замечаю вазу с белыми мимозами. Цветы без обертки, будто бы собранные вручную, и от их запаха сердце начинает учащенно биться, за секунды перенося меня в родительский сад девятнадцатилетней давности, в котором Чахён выращивала такие же.

Я и сама не замечаю, как жму на кнопку вызова медсестры, снова и снова, и продолжаю смотреть на букет, боясь, что если потеряю его из виду, то он исчезнет. Запыхавшаяся медсестра появляется в дверях через несколько минут, и ее пухлое лицо растягивается в беспокойстве.

— Что случилось, мисс Манобан? Почему вы плачете?

— Цветы… Этот букет. Кто его принес?

— Когда вы спали, заезжал высокий молодой человек… Я забыла, как он представился. Он пробыл с вами в палате какое-то время, а затем уехал.

Комментарий к Глава 21

Надеюсь, вам понравится глава😁

========== Глава 22 ==========

— Как вы чувствуете себя, мисс Манобан? — коренастый мужчина средних лет, представившийся сержантом полиции, оглядывает меня так, словно меня подозревают в покушении на первое лицо государства.

— Вполне сносно, благодарю за беспокойство, — отвечаю я с легким сарказмом. — Мое самочувствие вы могли обсудить с лечащим врачом, поэтому давайте сразу перейдем к делу.

— Как вам будет угодно. Я необходимо знать, как вы получили травму головы.

— Я запнулась каблуком в ворсе ковра и упала, — удерживаю его цепкий взгляд.

У меня было два дня взвесить все «за» и «против», и я пришла к выводу, что не хочу предавать случившееся огласке. На решение по поводу развода это никак не повлияет, а видеть собственное лицо в интернет-порталах и принимать фальшивое сочувствие от знакомых — совершенно не нужный мне бонус. Если раньше решающим фактором в сохранении нашего союза с Джексоном было нежелание оставлять Юну без отца, то теперь оно оттеснено боязнью того, что когда-нибудь он посмеет причинить боль дочери. Человек, однажды перешагнувший грань допустимого, с вероятностью девяносто процентов повторит это снова. Еще один суровый урок, которая преподнесла мне жизнь.

— Не могли бы вы рассказать поподробнее, как это произошло, миссис Манобан?

— Я разговаривала со своим мужем, развернулась, чтобы уйти, каблук запутался в ворсе ковра, и я упала головой назад.

— А откуда у вас синяк на правой щеке? — с прищуром уточняет полицейский.

Я сохраняю невозмутимость. Это моя жизнь и только мне решать, нужна мне помощь представителей власти или нет.

— Возможно, я получила его при падении. Вам наверняка сообщили, что на момент приезда скорой, я находилась без сознания.

— Мне сложно представить, как можно удариться щекой и затылком одновременно.

— У вас есть причины мне не верить?

Сержант вздыхает и, покачав головой, примеряет на лицо дружеское выражение лица.

— Я часто встречал женщин, пытающихся оправдать домашнее насилие, мисс Манобан. Они надеялись, что этого больше не повторится…

— Детектив Чхве, оставьте свои потертые истории для других несчастных. Я не склонна оправдывать людей и редко питаю иллюзии на их счет.

— Хорошо. Желаю вас поскорее поправиться. Если вы передумаете…

— Я не передумаю.

Мужчина уходит, а я осторожно приподнимаюсь на локтях и облокачиваюсь на подушку. Голова по-прежнему плывет, но не так сильно, и это дает мне надежду, что к вечеру я смогу ходить в туалет самостоятельно. Я стягиваю с тумбочки карманное зеркало и вновь разглядываю свое отражение. Со вчерашнего дня оно нисколько не изменилось: кожа имеет мраморный оттенок, губы бескровные и сухие, и синяк на щеке налился выразительной желтизной. Временный дефект внешности — сущая ерунда, если учесть, что я могла бы никогда не очнуться, но я тех пор как я обнаружила в палате мимозы, надежда на то, что Тэхён снова придет, не покидает меня. Я не рассчитываю, что выгляжу привлекательно, но мысль о жалости с его стороны мне претит. С другой стороны, что еще помимо жалости или любопытства могло побудить его прийти? И откуда он узнал, что я в больнице? Точно не Джексон ему рассказал.

— Джихё, когда мне можно будет снять повязку?

— Это лучше спросить у доктора Ан. Мне таких указаний пока не поступало.

— А много волос сбрили? Это очень заметно?

— Нет, совсем немного. Вы молодая, мисс Манобан — они быстро отрастут.

Я протираю лицо лосьоном и наношу крем. С вожделением смотрю на косметичку, в которой лежит тональное средство, и заставляю себя о нем забыть. Во-первых, цветы могли быть просто актом вежливости,и Тэхён может больше не появиться, а во-вторых, в стенах больницы накрашенной я буду выглядеть нелепо. Как я не пытаюсь пришпорить надежду, что по какой-то причине ему не все равно, что со мной произошло и где я нахожусь, она упрямо разрастается в груди. Все мое существо настроено на ожидание на чуда: что в дверь в палату откроется и войдет он. Такой мелодраматичный поворот не слишком вписывается в течение нашей противоречивой истории, но ведь в палате по-прежнему витает запах мимоз.

Через полчаса приходит медсестра, чье имя мне никак не удается запомнить, и ставит мне капельницу. Чтобы не впадать в зависимость от ожидания того, чего может не произойти, я думаю о Юне. Через полторы недели у нее начнутся каникулы, и если к тому времени меня не выпишут отсюда, я сойду сама. Буду проводить каждую свободную минуту рядом с ней: тоннами есть мороженое и посещать каждую мультипликационную премьеру. Жаль, что сейчас она слишком взрослая, чтобы мы могли спать вместе, потому что я бы не хотела расставаться с ней даже во сне. Я слежу за монотонным падением капель раствора в трубку, представляю перепачканное шоколадом лицо дочери и незаметно для себя засыпаю.

Открываю глаза от ощущения теплого покалывания на коже. Несколько раз моргаю отяжелевшими веками, чтобы склеить изображение, и чувствую волнообразный толчок в левой половине груди. Рядом с моей кроватью сидит Тэхён. Ворот его рубашки расстегнут на две пуговицы, брови напряженно сведены к переносице, взгляд задумчивый, и я некстати думаю, что он самый красивый человек, их всех кого я знала. И что он все-таки пришел.

— Привет, — выходит из меня сухим шепотом. Сердце колотится быстро и громко, и если бы не одеяло, Тэхён наверняка мог его услышать.

— Привет, Лиса, — его голос звучит ровно и немного хрипло, будто бы он давно сидит молча. — Как ты себя чувствуешь?

Я быстро сглатываю подступающие к горлу эмоции и пытаюсь улыбнуться.

— Я в порядке. Как ты узнал, что я здесь?

Глаза Тэхёна дымчато-черные, и как я не стараюсь, мне не удается прочесть его мысли.

— Ты не пришла на работу.

— Для всех я в командировке.

— Ты бы никогда не уехала без предупреждения, не убедившись, что все работает так как надо.

От интимности сказанного у меня перехватывает дыхание. Я слишком уязвима, он слишком близко, а в палате слишком пахнет нашим детством, чтобы я могла владеть собой.

— А оно не работает? Мне никто не звонил.

— Твой муж об этом позаботился перед отъездом, — холодно произносит Тэхён, в его тоне безошибочно режется сталь. Мне это не нравится, поэтому я спешу сменить тему.

— Так как ты узнал, что я именно здесь?

— Ты забыла кем я был в прошлом? Находить людей было частью моей работы.

Я выдавливаю из себя ироничную улыбку.

— Боюсь, я пока не в состоянии вернуть тебе долг и придется немного подождать.

— Не надо, Лиса, — без тени усмешки произносит Тэхён. — Как это произошло?

Он смотрит на меня так, словно ему необходимо услышать правду; словно ему и правда не все равно, и от нахлынувших чувств я начинаю задыхаться. Невидимая нить, привязывающая мое сердце к нему, натягивается, выворачивая грудь наизнанку. Я больше не могу удерживать его взгляд и, превозмогая боль, отворачиваюсь, чтобы посмотреть в потолок. Глаза зудят влагой, в носу колет, и я изо всех сил впиваюсь ногтями себе в ладонь, чтобы отрезвить самообладание. В его голосе нет сочувствия и нет намека на жалость — в этом проблема. Тэхён ведет себя так, словно мне еще есть место в его жизни.

— Я запуталась в ворсе ковра, — мне приходится делать паузы, чтобы вернуть себе способность дышать. — Упала. Неудачно. Потеряла сознание и очнулась здесь.

Я несколько раз моргаю, позволяя влаге закатиться обратно и убедившись, что они надежно заперты в слезных каналах, поворачиваюсь к Тэхёну. Он разглядывает мою щеку и мне стоит огромных усилий, чтобы слабовольно не прикрыть ее рукой.

— Я не хотела давать повод для сплетен и сама попросила Джексона ничего не говорить в офисе.

— Кто знает, что ты здесь?

— Мои родители.

— А твои подруги?

— У меня их немного, как ты мог бы догадаться. Джису не знает.

— Это он сделал?

Вот то, что страшило меня в его визите. Что Тэхён меня пожалеет, как уличную собаку с перебитой ногой. Идиотка. Какая же я идиотка. Как и всем мне тоже хочется верить в чудо.

— Не нужно жалеть меня, Тэхён, — я смотрю ему в глаза, раненное эго заставляет голос звучать твердо. — Это не он. Если ты поэтому пришел, то не стоило. Мне не нужна твоя жалость.

— Ты не вызываешь жалости, Лиса. На этот счет можешь быть спокойна.

— Добрый день, мисс Манобан, — на пороге палаты возникает доктор Ан, и с легкой улыбкой оглядывает нас. — Плановый осмотр.

Тэхён поднимается и касается рукой изголовья кровати, всего в нескольких дюймах от моего лица.

— Не буду вас отвлекать. Я заеду к тебе завтра, Лиса.

========== Глава 23 ==========

— А как поживает тот мальчик, который тебе нравится? Роун, правильно?

— Он не приходит в школу вторую неделю и теперь мне нравится Сон Богом, — беспечно отзывается голос Юны в трубке. — Когда ты вернешься, мам? Я хочу вместе посмотреть мультики.

Тоска по дочери отдается болезненным эхом в каждой клетке моего тела: я скучаю по ее запаху, по прикосновению ладони к густым волосам, по нашим объятиям, по возможности увидеть, как ее губы расплывается в озорной улыбке.

— Я постараюсь как можно скорее, но у меня очень много дел, милая. Тебе не стоит меня ждать, чтобы пересмотреть его. Обещаю, я не обижусь.

— Нет, — твердо произносит дочь. — Я дала себе слово не смотреть Короля Льва без тебя.

Я и впрямь стала более сентиментальной, находясь в больнице, потому что сейчас ее слова душат меня до глубины души. Впервые в жизни мои чувства полностью взаимны: Юна предана мне настолько же, насколько я предана ей.

— Это очень мило. Расскажи, чем ты занимаешься в свободное время.

— Я много танцую. А еще вчера хореограф Пак похвалила меня за отличный танец. Она назвала меня самой лучшей ученицей. Танцы это куда интереснее, чем теннис, мам. Если меня еще раз попытаются подразнить неудачницей, я разобью им нос.

— Это тот рыжеволосый, который учится на два класса старше? Он тебя обижает?

— Нет, меня он не трогает, но задирает неудачницей. Мне это не нравится.

— Может быть, стоит сказать об этом вашему учителю?

— Тогда я буду выглядеть как трусиха, — обиженно произносит дочь. — Хенджина все боятся, а я нет.

— Твое желание защитить друга похвально, но ты должна пообещать, что не будешь задираться первой.

— Обещаю. А ты пообещай, что не будешь ругаться, если из-за меня тебя вызовут в школу.

Я не могу не улыбнуться. Мне нравится, как мы с Юной выстроили свои отношения: она полностью доверяет мне, а я делаю все, чтобы ее доверие не обмануть. Это не всегда дается мне просто: я и сама готова вырвать Хенджин язык и ноги, лишь бы он никогда не подошел к моей дочке, но пообещала себе, что не буду мешать ей жить.

— А я когда-нибудь на тебя ругалась?

— Мммм…нет.

— Потому что я всегда на твоей стороне. Бабушка не заставляет тебя переодеваться?

— Она пыталась, но я отказалась. Брюки, которые она дала, ужасно колючие, и я стала чесаться.

Я представляю вытянувшееся лицо мамы и мысленно усмехаюсь. У нее нет рычагов воздействия на Юну, поэтому я спокойна. Моя дочь умеет отстаивать свои права, не испытывая при этом сомнений и угрызений совести — я об этом позаботилась.

— Когда я вернусь, мы купим тебе много мягких рубашек и джинсов и съедим кучу мороженого.

— Скорее бы. Ты улетела вместе с папой?

— Нет, милая. Мы улетели по отдельности, и я вернусь…

Остаток фразы застревает в горле, потому что дверь распахивается и в палату входит посетитель, которого я ждала с того момента, как он покинул мою палату вчера.

— Юна, я перезвоню тебе вечером. Помни, что я очень по тебе скучаю и очень тебя люблю.

— Я тоже, мам. Я сейчас пришлю тебе видео своего танца.

— Хорошо, милая, я жду.

Я отключаюсь и смотрю на Тэхёна, который, устроившись на стуле возле моей кровати, изучает глазами содержимое тумбочки.

— Садовые цветы быстро вянут, — он кивает на вазу с мимозами, чьи белоснежные лепестки немного подернулись желтизной. — Их стоит выбросить.

— Мне нравится, как они пахнут, и я не хочу их выбрасывать. Рада, что ты пришел.

Тэхён поворачивается ко мне: оценивающе оглядывает свежую повязку у меня на голове, правую скулу, торчащий из вены катетер, и сосредотачивается на глазах.

— Я же сказал, что заеду.

— Сейчас разгар рабочего дня, а у тебя наверняка много дел.

— Твоя дочь не приходит к тебе?

— Нет. Она не должна видеть меня в таком состоянии.

— Любишь её? — в глазах Тэхёна играют тысячи оттенков чёрного, взгляд до предела серьезен.

Я улыбаюсь и киваю. Улыбка — мой безусловный рефлекс, когда речь идет о Юне.

— Больше всего на свете.

Повисает пауза, в груди начинает знакомо жечь. Возможно, мне и правда стоит проконсультироваться с доктором Ан на предмет успокоительных.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, Тэхён. Все что угодно.

Он смотрит на меня, словно оценивает серьезность моего предложения, и его взгляд постепенно проясняется.

— В прошлом году я ездил в Рим.

— Рим? Я никогда там не была. Расскажи мне.

— Я арендовал автомобиль и объездил все окраины Рима. Особенно меня впечатлили Колизей и музеи, название которого я никогда не смогу выговорить.

Губы Тэхёна дергаются в улыбке, а я вдруг испытываю небывалое чувство умиротворения. Словно не было лет, разделяющих нас, нет этой больничной койки, а мы лежим на траве возле нашего озера, где мой лучший друг делится со мной своими приключениями. Я готова слушать его вечно

— Тебе понравился Рим.

— Я мало где бывал, поэтому у него не было шансов мне не понравиться.

Я удовлетворенно отмечаю, что несмотря на то, что Тэхён считается одним из самых успешных людей Кореи, претенциозность и желание казаться лучше, чем он есть, его не коснулись.

— Тебя посещали мысли там остаться?

— Вовсе нет. Там все слишком по-другому: климат, люди, природа, ритм жизни.

— С кем ты ездил? — вырывается из меня до того, как я смогла обдумать этот вопрос.

— Я был там один.

Раздается неприятное поскрипывание двери, разбивающее наше уединение, и на пороге появляется мама. Ковер из травы исчезает вместе с дуновением ветра и чувством умиротворения, и я возвращаюсь в больничные стены.

— Здравствуй, Лиса, — мама бросает быстрый взгляд на сидящего Тэхёна и, не удостоив его приветствием, царственной походкой идет к моей кровати. — Раньше заехать не получилось, потому что выставка затянулась, а как организатор я не могла покинуть ее раньше. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Мама, ты помнишь Тэхёна?

— Я помню его, — сухо замечает мама, глядя поверх его головы. — У меня не слишком много времени, и я бы хотела провести его наедине с дочерью.

Последние слова она явно адресует Тэхёну и слегка задирает бровь вверх, демонстрируя ожидание. Мне не удается узнать, собирается ли он удовлетворить ее завуалированное требование, потому что любой его ответ я опережаю.

— Нет. Тэхён останется.

Мама поджимает губы, упаковывая свое молчаливое негодование, ее взгляд соскальзывает с моего лица и спускается ниже. Я прослеживаю его направление до тех пор, пока не натыкаюсь на собственные пальцы, сжимающие запястье Тэхёна. Очевидно, мое тело тоже не смогло сдержать протест, и разумеется, для него он тоже не остался незамеченным.

— Вчера звонил твой муж, — мама отводит взгляд от замка наших рук и вновь смотрит мне в глаза. — Он очень скучает по тебе и по Юне, и просил передать, что заедет к тебе как только вернется.

Я знаю, для чего мама упоминает Джексона в присутствии Тэхёна, но сейчас эта причина не является достаточным оправданием тому, почему она так упрямо игнорирует правду, озвученную мной накануне. Все эти фальшивые скрепы, которыми она пытается перебить аромат мимоз, ее вид, исполненный решимости исправить то, что, по ее мнению, идет не так, приводит меня в бешенство. На долю секунды я жалею, что рядом находится Тэхён, и я не имею возможности облечь кипящий во мне яд в гневную тираду.

— Ты не опаздываешь еще на одну выставку, мама?

— Что, прости

— Тебе пора идти, — терпеливо поясняю я, глядя ей в глаза.

Я прекрасно осознаю, что нанесла матери серьезное оскорбление, но не испытываю ни толики раскаяния за него. Если жизнь — это выбор, то я предпочту честный.

— Ты пытаешься унизить меня в глазах этого молодого человека, в этом дело? Хочешь что-то доказать ему?

— Не заставляй Юну носить одежду, которую она не хочет — этим ты добьешься лишь того, что она откажется идти в школу, — игнорирую ее попытку спровоцировать словесную потасовку. — И передай привет папе.

Мама одергивает и без того идеально сидящий пиджак и поправляет волосы. Она поддалась эмоциям в присутствие третьего лица и сейчас ей необходимо вернуть себе лицо.

— Я заеду к тебе завтра, Лиса. Надеюсь, у нас будет возможность поговорить без свидетелей.

Отвечать мне не приходится, потому что вместо меня это делает Тэхён.

— Имейте в виду, что завтра я буду здесь в первой половине дня.

Лицо мамы гневно вспыхивает, и она, грохоча каблуками, выходит из палаты. Я в течение нескольких секунд смотрю на дверь, прислушиваясь к шуму удаляющихся шагов, после чего нахожу глазами Тэхёна.

— Тэхён. Сколько ты там пробыл?

— Почти месяц.

Тэхён уходит от меня через час, и еще час я лежу в кровати с блуждающей улыбкой на губах. На душе тепло, словно ее согревают солнечные лучи, и даже боль в голове почти стихла. Зашедшая на смену медсестра ставит мне капельницу, и через какое-то время возвращается в палату с букетом белых мимоз в руках.

— Передали на пост с просьбой заменить старые, — поясняет она, забирая с тумбочки вазу. — Пахнут и правда чудесно. А вы на поправку идете, мисс Манобан. Щеки порозовели, и даже блеск в глазах появился.

Комментарий к Глава 23

Мои дорогие читатели, я так старалась поддержите меня🥰💗 Надеюсь фф вам понравится 😁

========== Глава 24 ==========

— У вас густые волосы, мисс Манобан, шрам не будет заметен, — комментирует медсестра, глядя, как я осторожно ощупываю голову. Под пальцами ощущается шершавый рубец и неровность отрастающих волос — к счастью, участок не слишком большой, но первое время придется ограничивать себя в выборе укладок.

Я опираюсь о край койки и встаю. Слабость все еще ощутима, но она незначительна в сравнение с тем, что еще четыре дня назад мне требовалась помощь, чтобы дойти до уборной.

— Правильно, нужно расхаживаться, — одобрительно цокает языком медсестра.—Когда вас выпишут, пообещайте быть поаккуратнее с каблуками. И кстати, где ваш красивый друг? Он уже второй день не появляется?

— Тэхён улетел по работе в Нью-Йорк на несколько дней. Доктор Ан обещала выписать меня на днях, так что здесь ты его больше не увидишь.

Когда я произношу эти слова вслух, в груди разрастается тоска. За минувшую неделю я так привыкла к визитам Тэхёна, что понятия не имею, как буду обходиться без них, когда окажусь за стенами больницы. Мое состояние почти пришло в норму, а это означает, что у него больше нет причин беспокоиться за меня. В наших ежедневных беседах мы ни разу не вышли за рамки обсуждения нейтральных тем, ни разу не коснулись прошлого, так что вполне ожидаемо, что после того как он вернется из поездки, наши отношения вернутся на орбиту отчужденности. Я благодарна ему за то, что он стал единственным, кто поддержал меня в этот непростой период, но эгоистично хочу больше.

— Анализы постепенно приходят в норму, так что, думаю, что через пару дней вы поедете домой, мисс Манобан, — сообщает доктор Ан, делая пометки в своем блокноте. — Ну и конечно не могу не задать вопрос, который наверняка вам надоел: как вы себя чувствуете?

— Я в порядке. Голова больше не кружится, тошноты и сухости во рту нет.

— Это прекрасно. Тогда я назначу выписку на послезавтра. Вас кто-нибудь встретит?

— Да, мои родители.

Доктор Ан выходит из палаты, а я в течение нескольких секунд разглядываю лежащий на тумбочке телефон, борясь с соблазном написать Тэхёну о том, что меня выписывают. Он оставил мне свой номер во время одного из визитов, и с тех пор желание отправить ему СМС стало моей навязчивой идей. Поборов эту слабость, я выбираю в списке контактов номер мамы. Джексон возвращается завтра, и я по-прежнему не испытываю ни малейшего желания его видеть. Мне сложно представить, как мы будем уживаться в одном здании в свете того, что я подаю на развод, но временно я решила не забивать этим голову. Мои самые далеко идущие планы на сегодняшний момент — это обнять Юну и встретиться с адвокатом.

— Мама, врач назначила выписку на послезавтра. Ты или папа сможете меня встретить?

— Что за вопрос, Лиса. Разумеется, мы тебя встретим. Юна будет вне себя от счастья.

После того как я фактически выставила мать из палаты, она, казалось, задалась целью соблюдать нейтралитет: о том случае с Тэхёном она больше не упоминала, также как и о ситуации с Джексоном. Все наши разговоры сводились к моему самочувствию, обсуждению учебы Юны и ее достижениях на ниве садоводства, что вполне меня устраивало. Я не жду, что родители примут мою сторону в решении о разводе — достаточно того, что они будет придерживаться политики невмешательства.

Оставшееся до выписки время я планирую досуг с Юной и стараюсь не слишком часто заглядывать в телефон в ожидании того, что Тэхён позвонит мне или напишет. Он не делает ничего из этого, и ощущение пустоты и одиночества вновь опутывает меня своими щупальцами. И даже мысли о скорой встрече с Юной не помогают: во мне слишком ожила женщина.

В день перед выпиской мне снятся беспокойные сны, я просыпаюсь рано и после того, как принимаю душ, и нарочито медленно упаковываю сумку в ожидании звонка родителей. Оценив свое отражение в зеркале, наношу немного тонального средства и румян — мой цвет лица с натяжкой можно назвать здоровым, а я хочу выглядеть хорошо перед долгожданной встречей с дочерью.

Через час дверь в палату распахивается и при виде вошедшего во мне поднимаются гнев и недоумение. На пороге с очередным неуместно огромным букетом стоит Джексон. Когда наши взгляды пересекаются, его лицо озаряется напряженной улыбкой.

— Я приехал, чтобы забрать тебя, Лиса.

— Меня заберут родители.

— Мы созванивались с твоей мамой и решили, что будет правильнее, если тебя заберу я.

От ощущения бессилия и злости, я готова кричать. Ошибочно думать, что люди способны меняться. Моя мать не изменится никогда.

— Лиса, давай не будем ссорится, — мягко произносит Джексон, очевидно, прочитав всю гамму эмоций на моем лице, которую я не считаю нужным прятать. — Я думал о тебе все время и очень скучал. Позволь мне наладить наши отношения. Давай заберем Юну у твоих родителей, поедем домой и спокойно поговорим.

Гневный ответ уже готов слететь с моего языка, но в этот момент в палату заходит медсестра, волоча с собой коляску.

— Где улыбка, мисс Манобан? Вы едете домой и скоро увидите свою девочку.

Упоминание Юны и ее добродушное лицо медсестры действуют на меня успокаивающе: я не возражаю, когда Джексон берет мою сумку и сама перебираюсь в кресло-каталку. Идиотский букет остается лежать на кровати, но в последний момент заботливая медсестра укладывает его мне на колени. Какие у меня есть варианты? Родители в очередной раз предали меня, словно нарочно указав на безвыходность моей ситуации.

— Я буду скучать по вам, мисс Манобан, — говорит медсестра на выходе из больницы и осторожно гладит меня по плечу. Не знаю, чем я заслужила ее расположение, потому что не прилагала ни малейших усилий, чтобы ей понравится, но на душе становится немного светлее. Иногда необходимо получить напоминание от третьих лиц, что ты достоин симпатии.

— И ты береги себя.

Джексон протягивает ко мне руки, чтобы помочь встать из кресла, но я их игнорирую и поднимаюсь сама. С раздражением смотрю на приоткрытую дверь его машины, пока все мое существо протестует против того, чтобы сесть внутрь. Из-за этого человека я едва не умерла, и мне претит мысль находиться с ним наедине в замкнутом пространстве.

— Я помогу тебе сесть, — заботливо произносит Джексон, пытаясь подхватить меня под локоть. Я одергиваю руку и, следуя внезапному импульсу, смотрю поверх его плеча. Открывшееся зрелище заставляет меня затаить дыхание, а сердце начать учащенно колотиться: на противоположной стороне парковки я вижу Тэхёна, и он целенаправленно движется к нам.

========== Глава 25 ==========

Смятение двусмысленностью ситуации, радость того, что Тэхён появился, паника и покалывающее возбуждение — все эти ощущения мне удается испытать одновременно. Мое замешательство не остается незамеченным для Джексона: он вопросительно оценивает мое лицо и оборачивается.

Расстояние между нами и Тэхёном стремительно сокращается, и мне требуется несколько секунд для понимания того, что он идет слишком быстро. Чересчур быстро для человека, не преследующего разрушительных целей. Я вижу, как напрягаются плечи Джексона и успеваю уловить запах зреющей угрозы — Тэхён больше не смотрит на меня. Его лицо напоминает маску ледяной ярости, и все внимание сосредоточенно на моем спутнике. Смуглая ладонь с длинными пальцами смыкается на затылке Джексона всего в нескольких дюймах от меня — от силы сжатия ногтевые пластины бледнеют и это становится для меня сигналом отшатнуться назад. Тело Джексона же, напротив, срывается с места и летит вперед; раздается скрежет ломающегося пластика, и он с глухим стоном валится на землю одновременно со сбитым автомобильным зеркалом. Асфальт окрашивается темными каплями крови — удар пришелся ему в лицо. Не дав ему возможности опомниться, Тэхён отводит ногу назад и и носком ботинка ударяет Джексона под ребра.

Меня словно загипнотизировали: нет ни страха, ни паники, ни желания прекратить происходящее, хотя я всегда испытывала отвращение к физической жестокости. На эти несколько секунд я позволяю себе наслаждаться возможностью быть слабой. Джексон заваливается на бок, и теперь я отчетливо вижу, что у него рассечена переносица, по лицу струится кровь, голубая рубашка и безупречно отглаженные брюк испачканы в пыли. Тэхён опускается на одно колено, ткань его дизайнерского пиджака растягивается, когда он заносит кулак и быстро обрушивает его вниз. Происходящее не имеет ничего общего со сценой из кинематографа: звуки не такие хрусткие и эффектные, удары не такие зрелищные, но от этого картина становится лишь более устрашающей. Сейчас я вижу другого Тэхёна, чей образ пылился на задворках моего воображения: машину по причинению боли, не знающей ни сожаления, ни жалости.

— Тэхён, хватит, — вернувшееся сознание выталкивает из меня необходимые слова, и я делаю шаг к нему с намерением остановить. — У тебя будут проблемы.

Тэхён выпрямляется над стонущим Джексоном и, коротко замахнувшись, опускает последний удар ногой ему под ребра. Его рубашка выбилась из-за пояса брюк, колени в пыли, а в глазах мерцает опасный металлический блеск.

— Пойдем в мою машину.

Это не походит на приглашение, скорее, распоряжение, но у меня нет ни малейшего желания возражать. Я бросаю последний взгляд на Джексона, который в глухим мычанием зажимает окровавленный нос и, убедившись, что умирать он не собирается, шагаю за Тэхёном. Эта односторонняя драка не обошлась без свидетелей: я замечаю перепуганные глаза девушки, выглядывающей из дверей голубого автомобиля, и парня в клетчатой рубашке, приложившего телефон к уху. Тэхён не выглядит так, словно его это беспокоит, поэтому я говорю себе не думать о последствиях.

— Как ты узнал о выписке?

— Твой лечащий врач сообщила мне.

— Вы общались?

Тэхён продолжает молча идти вперед, оставляя этот вопрос без ответа, но он мне уже не нужен. Все это время он думал обо мне. Ему определенно не все равно.

— Это ведь мог быть и не он.

— Это был он, — Тэхён бросает на меня быстрый взгляд, и его челюсть заметно напрягается. — Ты так и не научилась лгать, Лиса.

Он открывает для меня дверь Genesis GV80, и я осторожно опускаюсь в охлажденный салон. Сердце все еще бешено колотится, а разум настойчиво напоминает, что на расстоянии каких-то десятков футов все еще корчится от боли мой муж. Наверное, что-то во мне сломано с рождения, потому что мне наплевать. Сейчас, когда Тэхён рядом, я слишком чувствую себя в безопасности, а мир за пределами этого автомобиля кажется незначительным. Мама просчиталась, потому что я не одна.

Тэхён опускается на водительское сидение: на его висках поблескивают капли пота, волосы растрепаны. Он быстро прочесывает их пальцами и выжимает кнопку пуска двигателя, отчего машина плавно трогается с места. Внутри меня бурлит коктейль из самых противоречивых эмоций, но в нем по-прежнему превалирует одна: он здесь, рядом и ему точно не все равно.

— Куда ты меня везешь?

— В дом к твоим родителям, — твердо произносит Тэхён, глядя на дорогу. — Ты не должна возвращаться к нему, Лиса.

— Этого не было в моих планах. Я подаю на развод.

Тэхён несколько раз быстро моргает, его ладони крепче сжимают руль. Я не дышу, следя за его реакцией. Меняет ли это что-то для него, для нас?

— Ты говорила, что у твоей дочки каникулы, — его голос звучит тихо и ровно, глаза по-прежнему устремлены в лобовое стекло. — Уезжайте вдвоем из Сеула. В Францию, он по-прежнему нравится тебе?

У меня перехватывает дыхание. В детстве я изводила его рассказами об отдыхе в Париже, а Франция была моей любимой страной.

— Ты помнишь?

— Я возьму все расходы на себя, — словно не слыша вопроса, продолжает Тэхён. — Проживи это время в свое удовольствие, Лиса.

— А как же четверги?

— Их больше не будет, — он наконец, отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня. — Можешь не беспокоится за наследство своей дочери — на дела компании это никак не повлияет.

— А ты? — хрипло вырывается из меня.

— А что я?

— Ты останешься здесь?

— Пять лет — большой срок, Лиса, — его голос звучит тихо, и он отворачивается к окну. — Думаю, для нас обоих уже слишком поздно что-то менять.

Я стискиваю пальцы так сильно, что начинают трещать фаланги, но не нахожу слов, чтобы ему возразить. Они вертятся где-то на кончике языка оставшуюся дорогу до дома родителей, но так и не находят выход, даже когда машина останавливается и Тэхён вновь смотрит на меня.

— Билеты забронированы на сегодняшний вечер, у тебя будет время собраться. Водитель заедет за тобой в дом твоих родителей. Не упрямься, Лиса, сделай, как я говорю. Считай эту поездку моими извинениями за все.

Мы смотрим друг на друга долгие секунды, и мне приходится сражаться с новым приступом удушья, разрастающегося в груди. Потому что его глаза вновь ярко-коричневые, и потому что еще никогда моя любовь к нему не ощущалась так остро как сейчас. Когда он по-настоящему со мной прощается.

Я так много хочу сказать ему, но если произнесу еще хотя бы слово, то эмоции размажут меня по сиденью, и я никогда не выйду из его машины. А за воротами родительского дома меня ждет Юна.

— Ты лучший из людей, которых я знаю, Тэхён, — я позволяю себе быстро коснуться его щеки и толкаю дверь. Мне требуется огромных усилий, чтобы заставлять себя идти, ведь это означает становится дальше от него.

Когда ворота родительского дома захлопываются за мной, раздается резкий свист покрышек, означающий, что Тэхён уехал.

Комментарий к Глава 25

Хочу вас порадовать, у меня в голове появился офигенный сюжет. Почти закончила фф, концовка будет нереальная и POV от Тэхёна тоже будет😉

========== Глава 26 ==========

— Моя маска для ныряния осталась дома, мам, — озабоченно замечает Юна, укладывая свой блокнот с карандашами в дорожную сумку. — Мы точно не сможем за ней заехать?

— Нет, милая. Но мы обязательно купим тебе маску в Париже.

— А почему папа не может поехать с нами?

— У него много дел, но он просил передать, что будет скучать по тебе, — я внимательно оглядываю лицо дочери, ища в ней признаки того, что она расстроена: — Ты не хочешь ехать без него?

— Хочу. С тобой мне не бывает скучно.

Облегчение затапливает меня, и я иду к Юне, чтобы в очередной раз обнять. Юна никогда не дает мне усомниться в эксклюзивности наших отношений и в приоритете своей любви ко мне.

— Мы ведь успеем посмотреть Короля Льва перед отъездом?

— Конечно, милая. Неужели ты его ни разу не посмотрела?

— Ни разу за двенадцать дней, — важно произносит Юна. — Я умею держать слово.

— Ты у меня самая добрая. Мне с тобой повезло.

В этот момент в дверь спальни раздается предупредительный стук и на пороге появляется мама. В течение секунды она оценивает наши сборы: развороченные шкафы с одеждой и раскрытые сумки, после чего официальным тоном уточняет:

— Лиса, можно тебя на пару слов?

Я треплю дочку по голове и выхожу из комнаты, закованная в непробиваемую броню, подаренную мне разговором с Тэхёном. В том, чтобы достичь эпицентра боли, есть своя прелесть — в борьбе за выживание организм отметает все ненужное, оставляя на борту лишь то, что по-настоящему имеет значение. Ты с кровью отдираешь привычную часть себя, и вместе с опустошением к тебе приходит истинное понимание свободы. Что бы сейчас не сказала мама, меня не коснется и ничего не изменит.

— Я тебя слушаю, — я плотно прикрываю за собой дверь, чтобы Юна не становилась свидетелем нашего разговора. Меня посещает мысль, что Джексон мог позвонить родителям и рассказать о произошедшем, но для такой новости мама выглядит слишком сдержанной.

— Я так понимаю, что вы с Юной собираетесь в Париж. Мне бы не хотелось, чтобы ты не принимала поспешные решения, Лиса. Напомню, что помимо дочери у тебя есть еще и муж, и пусть сейчас ваш брак претерпевает сложные времена, в последствие ты можешь об этом пожалеть.

— Когда тебе надоест впустую сотрясать воздух, мама? Ты потеряла возможность давать мне советы, когда встала на сторону человека, который едва не отправил меня на тот свет. Я развожусь, и мне совершенно наплевать, что об этом подумаешь ты и кто бы то ни было. Отправив Джексона забирать меня из больницы, ты развязала мне руки. Мы похожи с тобой, мама: обе закоренелые эгоистки. Ты держишься за свой комфорт, я же с этого момента буду держаться за свой. Не пытайся взывать к моему здравому смыслу и совести — моя совесть гораздо более умудренная опытом, чем твоя.

— И это твоя благодарность, Лиса? За то, что мы с отцом дали тебе образование, воспитание, обеспеченное детство?

— Так значит я все же была инвестицией? Раз так, то вы с лихвой собрали дивиденды, и на этом мой счет закрыт. Кстати, имей в виду, что в случае развода Джексон грозил сделать все, чтобы «Manoban&Wang Company» пошла ко дну, так что не исключено, что жизненного опыта тебе набраться все же придется.

Мама плотно сжимает губы, осмысливая сказанное, и я, воспользовавшись заминкой, разворачиваюсь, чтобы уйти. В душе царит полный штиль: нет ни злости, ни волнения, ни сожаления. Если возможно разочароваться в собственных родителях, то это со мной произошло. Я слишком материальна, чтобы поклоняться эфемерному авторитету людей лишь по причине того, что произвели меня на свет. Уважение либо есть, либо его нет, и общие гены его отнюдь не гарантируют.

— Так ты быстро останешься одна, Лиса, — летит в закрывающуюся дверь, и словно в мгновенное опровержение этих слов, на меня доверчиво смотрят глаза дочери. Еще одно прекрасное доказательство, что мне не стоит слушать мать.

— Вижу, ты все собрала? — я сажусь на кушетку и, притянув Юну к себе, целую ее макушку. — Готова встретится с Муфасой?

Она с готовностью тычет в клавишу ноутбука, погружая нас в просмотр мультфильма, который мы оба знаем наизусть. Я перебираю ее густые волосы и невидящим взглядом смотрю в экран. Водитель Тэхёна должен заехать за нами через два с половиной часа, а к завтрашнему утру мы с Юной будем бродить по прекрасному городу Франции. Я ведь должна радоваться такой отсрочке? Две недели наедине с дочерью, в одном из лучших мест на земле, где я смогу окончательно прийти в себя и набраться сил перед тем, как полностью перекроить свою жизнь. Тогда откуда эта мучительная ноющая боль в груди, смешанная с ощущением неправильности? Словно я свернула не в тот поворот, но по инерции продолжаю ехать в упрямой надежде, что скоро покажутся знакомые места. Почему не могу избавиться зреющей пустоты в душе, даже несмотря на то, что Юна рядом?

— Милая, — я касаюсь щеки дочери и заставляю ее посмотреть на себя. — Мне жаль, что я не смогу досмотреть с тобой мультфильм, но мне нужно кое-куда съездить. Это очень важно.

— Придется досматривать его в самолете, — вздыхает Юна и расстроенно сводит к переносице брови. — Тогда я сяду рисовать.

Повинуясь охватившему меня порыву, я действую быстро и решительно: оглядываю себя в зеркале и оставшись удовлетворенной отражением, одеваю ноги в лоферы и перекидываю через плечо сумку. Моя машина осталась припаркованной возле дома, поэтому я вызываю такси, и под вопросительный взгляд мамы, выглядывающей из гостиной, сбегаю по лестнице.

— Присмотри за Юной. Я скоро вернусь.

Всю дорогу до отеля Тэхёна я чувствую себя наэлектризованным нервом. Импульсивные поступки — это не про меня, но сейчас именно он мной и движет — голый импульс. Я не думаю — я чувствую. Пальцы и спину покалывает от волнения, живот напряжен и в левой половине груди беспокойно ноет. Понятия не имею, с какой целью я еду и что ему скажу. Я ведь много раз пыталась и всегда напарывалась на стену. Почему сейчас решила, что что-то будет по другому? Тэхёна может не быть в номере, за время моего пребывания в больнице, он вполне мог съехать, и разумнее будет ему позвонить, а не появляться без приглашения. Но разумность мне не подходит, потому что я не хочу сомнений и не хочу лишних мыслей. Я хочу совершать ошибки, не боясь подставить под удар сердце, потому что он того стоит. Единственный, кто этого стоит по меркам моей эгоистичной вселенной. И я не обязана принимать на веру слова о том, что четыре года большой срок. Когда то я позволила убедить меня в том, во что я не должна была верить. Я хочу доверять своим чувствам, а они подсказывают, что мне в его жизни по-прежнему есть место. Что мы с ним такие как есть, неправильные, искореженные, спустя столько лет по-прежнему связаны той нитью, которая опутывает мое сердце с тех пор, как впервые увидела его.

Знакомый вестибюль, любопытствующий взгляд девушки с ресепшена, пустой лифт, нужный этаж. Волнение, сковывающее тело достигает своего апогея, когда я останавливаюсь перед дверью с цифрами 503. Сейчас для меня это не просто дверь, за которой меня встретит он. Она мой проводник в будущее, где я, возможно, смогу изменить наше прошлое.

Комментарий к Глава 26

Как вам глава😃

========== Глава 27 ==========

Я заношу руку и стучусь. С каждой секундой, в течение которой я разглядываю массив дверного полотна, нервы плавятся подобно свечному воску. В голове упрямо стучит мысль: «Все не может быть просто так». Я отказываюсь верить, что Тэхёна в номере нет, поэтому я стучусь снова. Проходит секунда, три. Надежда во мне начинает меркнуть, но расцветает вновь, когда я улавливаю едва различимое движение за дверью. Скрежет открывающегося замка смешивается с гулкими ударами сердца, которое перестает биться в тот момент, когда я вижу его на пороге. Тэхён выглядит странно. И дело даже в не наполовину расстегнутой рубашке и смятых брюках, на которых все еще виднеются пыльные следы утренней потасовки — дело в его глазах, мутных и остекленевших. И выражение его лица — оно изможденное.

Тэхён смотрит на меня долгие мгновения, словно ему требуется время, чтобы понять, кто перед ним стоит, после чего хрипло уточняет:

— Для чего ты пришла? Машина заедет за вами через два часа.

Его дыхание доносит до меня крепкий запах спиртного, и я понимаю, что он пьян. Я всегда ненавидела пьяных людей — выпивший Джексон вызывал во мне неконтролируемое раздражение, которого я сейчас совсем не испытываю. Скорее, нахожусь в оцепенении, что стала нечаянным свидетелем того, чего явно не должна была увидеть.

— Мне было необходимо тебя увидеть. Можно войти?

Тэхён опирается рукой о дверной косяк и в течение нескольких мгновений пытает меня мутной тяжестью своего взгляда. Я уже знаю, что никуда не уйду, и, не дожидаясь приглашения, сама переступаю порог. Он молча отходит в сторону и прислоняется к стене, будто бы смиряясь в нежеланным вторжением. Я шагаю в сторону гостиной, преследуемая дежавю, и в нерешительности замираю посередине: в комнате царит полумрак, возле кресла валяются галстук и пиджак, рядом с ними на полу стоит полупустая бутылка виски, а окна плотно занавешены. Сердце сковывает тянущее ощущение, которому я никак не могу подобрать название: оно электризует спину, сбивает дыхание, заставляя меня обернуться и искать Тэхёна глазами. Его темный силуэт появляется в просвете коридора спустя несколько секунд, после того как раздается хлопок закрывшейся двери. Из-за полумрака я с трудом различаю выражение его лица, вижу лишь тяжелый залом между бровями и напряженную линию скул.

— Чего ты хотела, Лиса? Я думал, мы выяснили все с утра.

Голос Тэхёна звучит грубо, словно и не было этих дней, проведенных за разговорами, словно не он превратил лицо моего мужа в кровавое месиво этим утром, чтобы отомстить за меня. Но как бы он не звучал, оттолкнуть меня не получится — для этого я слишком явственно различаю исчезновение защитных полей, разделяющих нас. Сейчас Тэхён безоружен, а я чересчур беспринципна, чтобы сдаться и уйти. Пусть я не так красноречива, как он, но пришло мое время говорить.

— Я не могу уехать, потому что здесь остаешься ты. Мне больше недостаточно просто носить тебя в своем сердце, ты нужен мне целиком. Когда-то я совершила огромную ошибку — отпустила тебя и жестоко за нее поплатилась. Расплачиваюсь по сей день. Больше я не могу так поступить. Одиннадцать лет, пять — для меня они ничто. Ты говорил, что мне нужно позволить себе жить… вот я и позволяю, наверное, впервые в жизни. Поэтому я никуда не поеду и не уйду. Не без тебя.

Тэхён продолжает стоять молча. Из-за света, падающего на него сзади, я вижу лишь, как поднимаются его плечи и слышу прерывистое дыхание. Я не иду сама — невидимая сила отрывает меня от пола и несет к нему. Это просто физика: я чувствительный металл, а он мощный магнит. Его кожа источает теплый сладковатый аромат, который не в силах перебить ни одеколон, ни запах виски, и даже в полумраке я угадываю, что его радужка зеленая. Мое тело настроено на него как точный приемник, потому что я не могу позволить себе ни одной ошибки. Я хорошо помню свою цель: я здесь, чтобы изменить наше прошлое.

Я нахожу его глаза, и затаив дыхание, считываю все, что хранилось за распавшейся свинцовой коркой: бесконечную усталость, уязвимость, многолетнюю боль и застывшее ожидание. Я на секунду прикрываю глаза, чтобы убедиться, что чувствую запах белых мимоз. Стены номера исчезают вместе с минувшими годами без него, растворяется чувство тяжести в груди, сменяясь ощущением горячего тепла. Словно я долго блуждала с ледяной темноте и наконец нашла то самое место, где горит спасительный костер.

Дыхание Тэхёна учащается, грудь напрягается, когда я кладу на нее ладонь и тянусь к его губам. Я еще даже не коснулась их, но изголодавшаяся память воспроизводит их упругое тепло и солоноватый вкус.

— Я больше никуда не уйду, — повторяю, перед тем наши губы встречаются.

Тэхён не отшатывается, но и не целует меня, его плечи подрагивают, тело натянуто напряжением. Я обнимаю его шею и мягко обхватываю нижнюю губу. Я готова была провести часы под его дверью и меня ничуть не страшит секундное сопротивление. Валяющийся пиджак, этот полумрак, бутылка виски — те самые хлебные крошки, мои подсказки.

— Позволь себе чувствовать, — возвращаю ему его слова, которые годами проигрывала в голове перед сном. — Выбери меня и клянусь, ты никогда не пожалеешь.

Его измученный вздох я чувствую кожей, и тело начинает дребезжатьпредвкушением. Я запускаю ладони Тэхёну в волосы и осторожно глажу, уговаривая сдаться. Мои губы прижаты к его, пока я жду финального решения. Оно оглашается через секунду, когда его руки крепко стискивают мою талию, а губы жадно раздвигают мой. Моя амплуа завоевателя бесследно распадается в ту же секунду: из самых глубин сердца вырывается жалобное всхлипывание, пальцы сжимают вьющиеся пряди, чтобы удержаться в нужной вселенной, в которую я с таким трудом попала. Тэхён тоже хрипло стонет, горячая ладонь обхватывает мою шею, сильнее прижимая мои губы к его. В голове гремят миллионы салютов, уничтожающих способность думать, и я не испытываю на этот счет ни капли сожаления. Мысли — абсолютно лишнее, если желание чувствовать перекрывает все.

Слияние наших губ сложно назвать поцелуем — я пью его, а Тэхён хочет иссушить меня. Я не думаю о сексе, но машинально расстегиваю на нем рубашку — ощутить его кожу кажется таким правильным и необходимым. Руки Тэхёна задирают мою юбку, сжимают ягодицы, лихорадочно нащупывают белье. Кажется, мы наткнулись на барную стойку, звон стекла вливается в наши тяжелые вздохи. Я стаскиваю с него рубашку, ладони машинально ощупывают его кожу: она гладкая, горячая и упругая, рельефные плечи, тугой пресс и его запах, много запаха, в котором хочется раствориться.

Пальцы Тэхёна касаются моего лица и гладят его: лоб, брови, скулы, пока он быстро и часто целует меня.

— Ты… всегда ты, куда бы я не пошел. Ты мое проклятье, Лиса…от тебя не скрыться.

Кажется, я плачу, потому что только что получила все. Если существуют моменты острого незамутненного счастья, то сейчас я переживаю свой. Неважно, что будет после: на землю может сойти апокалипсис, весь мир может ополчиться на меня — я уже никуда его не отпущу. Все было не просто так, и я не ошибалась: Тэхён всегда принадлежал лишь мне, а я ему.

Я понимаю, что мы находимся в спальне, лишь когда чувствую под собой мягкость кровати. Мои руки подрагивают от нетерпения и возбуждения, пока я стаскиваю с Тэхёна брюки. Из одежды на мне лишь собранная на талии юбка, а Тэхён полностью раздет. Его член упирается мне между ног, и меня начинает колотить дрожью от необходимости ощутить его внутри. Его глаза смотрят в мои, его губы касаются моей, тело прижато к моему — в этой идеальной картине мне необходим завершающий пазл.

— Ты во всем был прав тогда, Тэхён. Каждое твое слово. Ты был прав во всем.

Сейчас в комнате все звуки правильные: нет скрипа латекса и скованного молчания, есть мой вскрик и шумное дыхание Тэхёна, когда он входит в меня. Мои пальцы вонзаются ему в лопатки, на левой я чувствую бугрящиеся неровности, но приказываю себе не думать. Все позже.

Он двигается во мне быстро, глубоко, не прекращая касаться моего лица. Его сперма вытекает из меня на простыни всего пару минут спустя, но и после этого Тэхён еще долго не прекращает толчки. Спустя триумфальную вечность мы лежим рядом: рука Тэхёна обнимает мою талию, наши разгоряченные тела прижаты друг другу, а я глажу его по волосам. Для разговоров нет сил и сейчас кажется, что они будут лишними. Это и правда прекрасно — просто чувствовать. Я мысленно прошу прощения у Юны, за то что еще на один день оставляю ее ночевать одной, и закрываю глаза. В мире нет такой силы, которая бы заставила меня уйти от Тэхёна.

Его сбившееся дыхание на моем лице постепенно выравнивается, становится ровным и глубоким. Я тщетно пытаюсь совладать с бешено колотящимся сердцем и впитываю каждую эмоцию, чтобы запомнить этот идеальный миг. Что бы не происходило дальше, я знаю, что отвоюю себе хэппи-энд, потому что только такой должна быть настоящая жизнь.

Я смотрю в красивое лицо человека, которого люблю одиннадцать лет, прослеживаю как подрагивают его густые ресницы на сомкнутых веках, и мягко касаюсь губами его лба.

— Ты должен простить меня, Тэхён.

Накинув на нас одеяло, закрываю глаза, с мыслью о том, что завтра я проснусь с ним, и тогда слышу:

— Я четыре года пытаюсь, Лиса.

========== Глава 28 ==========

Все эти годы в разлуке Тэхён часто снился мне, и каждый раз, очнувшись, я испытывала чувство горького разочарования такой игрой воображения. Но только не сегодня. Этим утром когда я открываю глаза, то вижу его лицо. Тэхён смотрит на меня, приподнявшись на локте, его взгляд закрыт, и я не могу его прочитать. Мне и не нужно, потому что вчера я услышала все, что мне было необходимо, и потому что его руки находили меня всю ночь.

— Привет, — говорю шепотом и, обняв его шею руками, притягиваю к себе. Все так же не думаю — чувствую.

Его губы горячие, касаются моей губы и после заминки целуют. От его вкуса и влажного касания языка, грудь и живот опаляет огонь — я вспыхиваю за секунду. Его тело вновь на мне, продавливает меня своей тяжестью, эрекция вжимается в бедро, ладони скользят по телу, оставляя за собой след из мурашек, обхватывают грудь. В голове вспыхивает: «Так могло быть всю мою жизнь», но я выталкиваю эту несвоевременную мысль. Не думать.

Тэхён снова во мне, двигается медленно и глубоко, потемневшие глаза сосредоточенно смотрят в мои. Я с охотой даю ответы на все вопросы, которые он мог бы мне задать; в моем взгляде он может прочесть каждую мою мысль: что я здесь полностью для него, что это всегда был он, что я его никогда не подведу.

— Я люблю тебя всю мою жизнь, — подкрепляю свои немые клятвы.

Мне не нужен его ответ — все будет, когда придет время. Сейчас он просто должен знать. Тэхён второй человек после Юны, который слышит эти слова от меня, и я точно знаю, что он останется последним.

Его член напрягается во мне сильнее, сигнализируя о развязке, Тэхён делает попытку отстраниться, но я удерживаю его ногами. Он кончает в меня, зарывшись лицом в мои волосы, а я думаю о том, что хочу от него детей. Слишком много самонадеянных мыслей для хрупкого воссоединения, но я слишком одержима желанием жить, чтобы их обуздать. Я была уверена, что Юна останется моим единственным ребенком и меня это устраивало, но появление Тэхёна изменило все. Я как узник, отбывавший срок в заключении и вышедший на свободу, жадно хочу вкушать все ее прелести. Пусть мои желания будут временно заточены в мыслях, но когда придет время, я их обязательно воплощу их в жизнь.

Тэхён на несколько секунд застывает с закрытыми глазами, после чего приподнимается и садится на край кровати. Я машинально прослеживаю напряженные мышцы его спины, широкие плечи и впиваюсь взглядом в лопатку. Тэхён и правда делал все, чтобы избавиться от бабочки. Его татуировка превратилась в черный круг, обезображенный выпирающими шрамами. Я хорошо знакома с болью, но сейчас, когда я во второй за сутки стала свидетелем его многолетних мучений, слезные каналы начинает нестерпимо жечь. Я все залечу. Мы с ним обязательно справимся.

— Я перебронирую для вас билеты, — повернув голову в мою сторону, произносит Тэхён. — Мне нужно, чтобы ты уехала, и я мог решить дела в «Manoban&Wang Company». Ты не должна с ним работать.

— Я никуда не поеду. Я впервые в жизни нахожусь там, где должна быть.

Он отворачивается и смотрит в пол, голос звучит глухо.

— Думаешь, так просто изменить прошлое, Лиса?

— Ты сам учил меня простоте. Я говорю, что ты мне необходим, и если я нужна тебе, то у нас все получится. Я знаю, о чем говорю, потому что еще никогда в жизни не была так уверена.

Больше всего на свете мне хочется его обнять, но я интуитивно понимаю, что сейчас это лишнее, и Тэхёну нужно дать время принять случившееся. Я готова ждать сколько угодно, вытерпеть все его сомнения, приручать его постепенно, до тех пор пока он снова не сможет доверять мне. Разве время имеет значение, когда результатом будет абсолютное счастье? В достижении цели я никогда не была обременена угрызениями совести и ненужными сомнениями: я всегда иду к ней самой прямой дорогой, расталкивая локтями все, что может мне помешать. Тэхён мой сияющий кубок, я заберу его себе, даже если мне придется стереть ноги в кровь.

— У меня встреча в офисе через час, — Тэхён поднимается с кровати и, развернувшись, смотрит на меня. Его взгляд всего на секунду соскальзывает с моего лица к груди, но этого хватает для того, что тело вновь вспыхнуло. Так могло быть всю жизнь. — Ты можешь не торопиться и уйти, когда захочешь.

На несколько секунд природная сущность берет верх мыслями, и я позволяю себе его разглядывать: крепкую грудь, рельефный живот и красивые руки со выступающими мышцами. По прошествии лет его тело стало более мужественным, но не превратилось тушу спортивного фанатика.

— Мне нужно к дочке, — я слезаю с кровати, ощущая как между ног вытекает семя. Подбираю с пола юбку и ищу глазами рубашку. Совместный душ кажется отличной идеей, но подобная интимность в нашей ситуации преждевременна. Я умею ждать.

Тэхён не задает лишних вопросов и предлагает мне пойти в ванную первой. Я с благодарностью принимаю предложение и залезаю под горячие струи воды. Нужно будет извиниться перед Юной за то, что мы никуда не поедем. Моя мудрая девочка не будет держать на меня зла. На работу я не планирую выходить еще минимум неделю, и сегодня мы сможем поехать в парк, а после пойти в кино. Юна поможет мне пережить тягость ожидания, как делал это всю свою жизнь.

Я иду к двери, Тэхён, успевший надеть брюки и рубашку, следует за мной. Несмотря на оптимистичный настрой, сейчас я перед ним робею. Чувства и нежелание расставаться переполняют меня, но я никогда не была хороша в их выражении. Нужно что-то сказать напоследок, оставить залог на общее будущее, но я совершенно не понимаю, что. В молчании мы останавливаемся возле двери. Тэхён смотрит на меня, я на него. Нас разделяет невидимая ширма, сотканная из его недоверия, и только она мешает мне приблизиться к нему и поцеловать.

— Я желаю тебе хорошего дня, Тэхён, — я не улыбаюсь, потому что во мне нет места заигрыванию. — Помни, что я всегда есть для тебя.

Он не шевелится и не меняется в лице, лишь взгляд заволакивается туманом. Вчера я застала его безоружным и нужно дать ему время оценить потери. Я подожду.

— Ты всегда можешь передумать и уехать, Лиса

Я качаю головой. Ни малейшего шанса.

— Нет, Тэхён. Я никогда не передумаю.

========== Глава 29 ==========

— Лиса, — мама появляется на кухне, когда я делаю себе кофе. Ее тщательно накрашенное лицо сковано напряжением, голос звучит на два тона выше привычного. — Мне звонила Суа. У Джексона сломан нос и сотрясение. Он не ходит на работу.

Я скептически оцениваю содержимое чашки и подношу ее к губам. Излишне горьковатый вкус кофейных зерен обжигает небо, и я, поморщившись, тянусь за сливками.

— Я об этом знаю, — мельком смотрю на застывшую маму. — По-крайней мере, догадываюсь.

— И какими будут твои действия? Джексон пока еще твой муж.

— Мне наплевать. Все это он заслужил. По его вине я провела в больнице две недели и справляла нужду в пластмассовую утку, так что сочувствия он не дождется. Сломанный нос не станет препятствием для нашего развода. Сегодня в обед я встречаюсь с адвокатом.

Мама натягивается струной и скрещивает на груди руки, что обычно делает в высшей фазе неприятия и негодования. Так действует на нее слово «развод».

— И ты знаешь, кто это сделал?

— Знаю. Но Джексон никогда не пойдет с этим в полицию, потому что в противном случае, я сделаю тоже самое.

— Он твой муж, Лиса. Так нельзя.

— Мне наплевать на статусы. Оставлю поклонение им для кого-то более впечатлительного. Извини, мне нужно забирать Юну из школы.

Я прохожу мимо застывшей мамы, и останавливаюсь в дверях, чтобы озвучить то, о чем думаю с тех пор, как Тэхён высадил меня возле ворот родительского дома.

— Мы с Юной съедем от вас в самое ближайшее время. Я уже попросила риэлтора подыскать нам квартиру.

Разворачиваюсь с намерением выйти, но высокий звук, похожий на всхлипывание, меня останавливает.

— Не надо, Лиса.

Я медленно оборачиваюсь и встречаюсь с покрасневшим взглядом мамы. Ее лицо покрыто бордовыми пятнами, губы нервно подрагивают. Я теряюсь на секунду, потому что за все двадцать восемь лет своей жизни ни разу не видела ее настолько потерявшей равновесие.

— Не нужно никуда уезжать, Лиса. Это твой дом… твой и Юны. Не нужно никуда уезжать.

Даже несмотря на все мое разочарование, сейчас, глядя на мать, я не могу не слышать отголоски своих детских привязанностей. Слишком беспомощной она выглядит, слишком явны на ее лице морщины, которых я раньше не замечала. Впервые за много лет она выглядит живым человеком, которому не чужды слабости и страхи.

— Рано или поздно мы все равно съедем, — я стараюсь говорить мягче. — Когда решим вопрос с разделом имущества, я первым делом приобрету новое жилье.

Мама смотрит на меня не мигая и, проглотив сказанное, знакомо вскидывает подбородок.

— Пусть так, Лиса. Но до тех пор оставайтесь здесь, сколько необходимо. Мы ведь семья.

Я киваю и выхожу с кухни. Желания обнять мать не возникло, но странное тянущее ощущение, поселившееся от вида ее покрасневших глаз, не покидает меня до самой школы Юны.

Тэхён не дает о себе знать третьи сутки, с тех пор как я покинула его номер. Я убеждаю себя, что это нормально и ему необходимо время, однако, мозги и сердце живут на разных полюсах сознания. Не думать о том, чем он занят не получается, равно как не воспроизводить в памяти его взгляд, прикосновение губ к коже, его запах, от которого низ живота жарко сводит, и болезненно тянет в левой половине груди. С каждым новым днем разлуки, моя тоска и потребность в нем крепнут, и все что мне остается, это держаться за свою веру в нас и зацикливать на повтор его слова: «Всегда ты, куда бы я не пошел». Особенно сильно выдержка предает меня перед сном, когда я представляю занавешенные шторы, наполовину опорожненную бутылку виски и Тэхёна, сидящего в темноте. Он больше никогда не должен быть один, но прийти к этому ему необходимо самому.

— Мама, а куда уехал папа? — Юна отламывает хрустящую вафлю от рожка с мороженым и погружает ее в рот. — Он никогда не оставлял нас так надолго.

Вот причина, по которой я никогда не смогу по-настоящему возненавидеть Джексона. Юна, которая любит его.

— У него накопилось много дел, милая. Но если бы у него была возможность увидеть тебя, он сделал это сразу же.

— Я хотела показать ему движение, которую выучила на последнем уроке. Тренер Соли сказала, что у меня отлично получается.

Я хочу сказать дочке, что она может показать свои движения мне, но не говорю. Разумеется, ей недостаточно меня. Юне нужен отец, мужчина, с которым у нее будут свои секреты.

— Ты обязательно покажешь его, когда придет время. А пока ты можешь его совершенствовать, правда? Научишься делать его лучше.

Юна растягивает яркие губы в улыбке, от которой на ее щеках собираются очаровательные ямочки, а я в миллионный раз думаю, что глубоко и бесповоротно в нее влюблена.

Она заливисто прыскает, и я делаю то же самое. В компании дочери я смеюсь часто. Посмеиваясь, я лезу в карман блейзера, чтобы извлечь вибрирующий мобильный и, при взгляде на экран, застываю. Сердце начинает учащенно грохотать, в животе и ступнях горячо покалывать. Три дня и восемь с половиной часов — столько времени мы с Тэхеном не виделись.

— Алло, — даже тонны усилий не способны обуздать дрожь моего волнения, оно предательски звенит в этом коротком слове.

— Привет, Лиса, — голос звучит хрипло и немного глухо. — Как твои дела?

— Я в порядке. А ты?

— В норме, — повисает короткая пауза, и я невольно стискиваю в ладони рожок, отчего коричневая вафля с хрустом ломается. — Поужинаешь сегодня со мной?

Свое согласие я не выговариваю, я его выдыхаю вместе потоками горячей радости, любви и облегчения. У нас с Тэхёном будет свидание. Я не ошибалась. У нас все непросто так.

Комментарий к Глава 29

Я так рада у моих героев отношения налаживаются 😁 Как вам глава? Жду ваших отзывов о фф😉

========== Глава 30 ==========

Я в очередной раз подхожу к зеркалу и поправляю выбившуюся прядь из прически. Из-за участка сбритых волос мне пришлось сделать стрижку короче, чем обычно, и я пока никак не могу к ней привыкнуть.

— Выглядишь красиво, мама, — оторвав взгляд от рисунка, Юна наблюдает за тем, как я оцениваю свое отражение.

Я несколько раз провожу по едва заметной складке на плече в попытке ее разгладить и поворачиваюсь к дочке.

— Слишком часто смотрюсь в зеркало?

Она подпирает рукой щеку и со вздохом кивает.

— Это в шестой раз.

Я и впрямь давно так не волновалась. Пусть я не склонна сомневаться в собственной привлекательности даже после двухнедельного больничного заключения, как и не могу пожаловаться на скудный выбор одежды, однако, перед встречей с Тэхёном испытываю настоящий мандраж. За два часа приготовлений я сменила четыре платья и два комплекта нижнего белья. Я и правда рассчитываю, что сегодня дело дойдет до секса? Это ведь наше первое свидание. Моя мать с ума бы сошла, узнав, что я иду на ужин с мужчиной, формально состоя в браке с другим. Хорошо, что я не она.

— Эта встреча важна для меня, — поясняю Юне. — Поэтому я хочу хорошо выглядеть, и немного волнуюсь.

Юна сосредоточенно хмурит брови, оценивая мои слова, после чего глубокомысленно изрекает:

— Ты никогда не волнуешься и всегда очень спокойная. С кем у тебя встреча?

Когда-то я дала себе слово никогда не лгать ей, относится с уважением и не делать из нее дуру, поэтому я отвечаю честно:

— Со старым другом. Если появится возможность, я вас обязательно познакомлю.

— Ему понравится, как ты выглядишь. И мне нравится, когда твои волосы распущены. А я могу посмотреть мультфильм перед сном?

— Если обещаешь закончить его не позже десяти. Ты больше не должна спать на парте.

— Это было только один раз, потому что учительница очень скучно говорила. Когда мне скучно, я хочу спать.

И пусть это совершенно неправильно с точки зрения воспитания, я не могу не улыбнуться.

— В этом есть смысл.

От звука телефонной трели я вздрагиваю и, подхватив мобильный со стола, жадно смотрю в экран. Я отвечаю не сразу, потому что хочу насладиться видом букв, складывающихся в его имя. Тэхён.

— Привет, — я не могу спрятать зреющую на губах улыбку и отворачиваюсь, чтобы ее не видела Юна. Я объясню ей все позже, когда придет время.

— Я возле ворот, Лиса.

Вся моя жизнь — одно большое дежавю, так или иначе связанное с ним. От одной этой фразы четыре года распадаются в пыль, мне снова двадцать четыре, за плечами нет череды ошибок, и я не знаю, как это больно — потерять его. Есть лишь мое трепетно колотящееся сердце, беспокойные бабочки в животе, и ожидание его скорой близости. Я получила шанс прожить жизнь по второму кругу и собираюсь ценить каждую подаренную секунду.

Я выхожу за ворота и, завидев бампер Genesis GV80, невольно жмурюсь: снова дежавю. Пока иду к пассажирской двери отчетливо чувствую запах автомобильной кожи старого автомобиля Тэхёна и аромат кондиционера, которым пахла его одежда.

Он выходит из салона и, пробежавшись по мне глазами, делает шаг навстречу. Я не могу сходу определить его настрой: Тэхён выглядит спокойным, не выказывая каких-либо эмоций от встречи.

— Привет, — я отхожу в сторону, позволяя ему открыть для меня дверь, после чего осторожно опускаюсь на сиденье.

— Привет, Лиса, — летит вслед за мной. — Выглядишь отлично.

Всю дорогу мы почти не разговариваем из-за того, что Тэхёну то и дело звонят. Я заставляю себя откинуться на спинку кресла и расслабиться: вечер только начался и у нас еще останется время для беседы. Ресторан, который выбрал Тэхён, мне знаком — пару раз я ужинала в нем с Джису. У меня не было возможности пообщаться с Тэхёном в его новом финансовом статусе за пределами офиса и его номера, а потому сейчас я жадно за ним наблюдаю. Он позволяет мне сделать заказ, после чего поворачивается к официанту и тычет пальцем в меню, перелистывая страницы. Моя душа ликует: Тэхён остался верен в себе. В его поведении нет ни единого намека на пафос, ни желания самоутвердиться в роли крупного бизнесмена. Его движения и мимика уверенные и естественные, во взгляде нет скучающего превосходства, которому я много раз была свидетелем, находясь среди представителей высшего света. Как и Чон Чонгук, Тэхён принадлежит к тому редкому числу людей, которые знают себе цену и не предпринимают попытки казаться лучше, чем они есть.

Официант уходит, оставляя нас в одиночестве, и я решаю первой начать разговор. Один его шаг в мою сторону вдохновляет меня пройти сотню.

— Как прошел твой сегодняшний день?

— Как и обычно, — пальцы Тэхёна находят салфетку и начинают неспешно ее крутить. — Я приехал к тебе прямиком из офиса.

— Ты наверное голоден.

— Не слишком. Девушка с ресепшена исправно заказывает мне доставку еды в кабинет.

Я не удерживаюсь от улыбки. Суён знает свою работу.

— Вижу, и ты смог оценить ее по достоинству.

— Она хороша, — Тэхён согласно кивает головой и его голос звучит на тон мягче. — У тебя всегда было чутье на хороших исполнителей.

— Ты знаешь, я очень тщеславна и приму это за комплимент.

— Он вполне заслужен, Лиса. Думаю, встань ты у руля, вряд ли «Manoban&Wang Company» когда-либо понадобились мои деньги.

Я замираю, пока мое сердце, напротив, начинает биться учащеннее. Снова похвала из его уст. На моей памяти, Тэхён единственный из моих знакомых, кто так явно ценит мои деловые качества — даже мои родители не считали нужным этого делать.

— Тогда, возможно, хорошо, что это была не я.

Появившийся в этот момент официант начинает расставлять перед нами бокалы с вином и воду, заставляя прервать разговор. Сквозь мелькающие белые рукава и искаженную призму стекла мы смотрим друг на друга, и хотя на лице Тэхёна нет улыбки, я знаю, что она есть.

Мы покидаем ресторан через два часа, после двух блюд и десертов. Оживленной беседы с забавными историями и флиртом не было, были недосказанности, многозначительность взглядов, и ложка десерта, которым я угощала Тэхёна. Это и впрямь было настоящее первое свидание, полное робких надежд и неловкости.

— Спасибо за вечер, — глаза Тэхёна смотрят на меня сверху, когда мы останавливаемся возле ворот в родительский дом. —Твоя дочь наверное уже спит?

— Она должна, но боюсь, что Юна в очередной раз схитрила и все еще смотрит мультик.

— Тогда не буду тебя задерживать.

Мы смотрим друг на друга, взгляд Тэхёна соскальзывает на мои губы, рождая теплое покалывание в животе. От волнения я сжимаю пальцы в туфлях, но уже знаю, что он не поцелует. Это обязательно произойдет, но не сейчас, в другой раз.

— Спокойной ночи, Тэхён, — я быстро скольжу пальцами по его кисти, едва задевая кожу.

Его ответ застигает меня, когда я берусь за ручку ворот:

— Я позвоню, Лиса.

========== Глава 31 ==========

— Лиса, — голос Джексона в трубке натянут напряжением, словно к его виску приставлен пистолет. — Нужно встретиться.

— Я так понимаю, ты получил судебное извещение?

— Получил. Нам нужно это обсудить.

Четыре дня назад Пак Дживон, нанятый мной адвокат по бракоразводному процессу, подал ходатайство в суд, о котором я не стала извещать Джексона, потому что не имею намерения сталкиваться с ним без вынужденной на то необходимости. Со дня моего падения прошел почти месяц, но неприязнь к нему ничуть не потускнела. Джексон не попадает в список людей, которых я готова прощать.

— Мы можем встретиться в кафе недалеко от офиса сегодня в семь вечера.

— Хорошо, Лиса, — с готовностью и, как мне показалось, с облегчением произносит муж и после секундной паузы спрашивает: — Как поживает Юна?

При упоминании дочери мой голос непроизвольно смягчается. За эту неделю Юна несколько раз спрашивала об отце, и мне приходилось придумывать причины, по которым Джексон ему не звонил.

— У неё все хорошо. Ты всегда можешь набрать ее, Джексон. Я говорила, что не буду мешать вашему общению.

— Да, сейчас я ей позвоню. Тогда до встречи вечером, Лиса.

Джексон не позвонил. Возможно, на перспективу мне стоит испытывать эгоистичное торжество, что так Юна начнет скорее его забывать, и мне не придется лишний раз лицезреть лицо мужа, привозя ее к нему, но я слишком люблю дочь, чтобы ставить свои интересы выше ее. Мудрая Джису говорила, что с разводом многие мужчины теряют интерес к детям, думаю, то же касается и Джексона. Вполне ожидаемо, учитывая наши обстоятельства, но от этого не менее горько, ведь Юна любит его.

Когда я вхожу в кафе, в которое изредка наведывалась в обеденный перерыв, Джексон уже ждет меня за дальним столиком. Его волосы аккуратно уложены, лицо свежевыбрито, но выглядит он при этом неважно. Дело даже не в рассеченной переносице и не исчезающей желтизне синяков под глазами, а скорее, в его поникшей позе: плечи безвольно опущены, как и пустой взгляд, устремленный в чашку с кофе.

— Здравствуй, — я кладу на стол сумку и сажусь напротив.

Джексон поднимает глаза, оценивающе смеривая мое лицо, и натянуто улыбается.

— Здравствуй, Лиса. Ты отлично выглядишь.

Я игнорирую этот комплимент и делаю знак официанту, чтобы принес мне кофе. Я здесь лишь для того, чтобы договориться о полюбовном разделе имущества, а не для создания видимости теплых человеческих отношений. При всей моей нынешней неприязни к мужу, у меня нет намерения превращать развод в войну: мне не нужны алименты, и ничего сверх заключенного брачного договора. У меня есть опасения касательно «Manoban&Wang Company»: что необходимо будет выкупать процент акций, принадлежащий семье Джексона, а на это у компании сейчас нет денег. Просить помощи у Тэхёна я не буду.

— Я здесь, чтобы обсудить условия развода. Мне хотелось бы обойтись без судебных тяжб. Надеюсь, ты понимаешь, что после произошедшего жить с тобой я не буду.

— Все так же холодна и расчетлива, — медленно произносит Джексон, меняясь в лице, и я отчетливо понимаю, что в этом разговоре он рассчитывал отнюдь не на это. Он был уверен, что сможет меня отговорить. — Мы прожили четыре года, а ты даже не потрудилась лично сообщить мне о разводе.

— Я говорила тебе о нем, и раз уж мы прожили четырегода, три из которых с натяжкой можно назвать браком, ты должен был знать, что я словами не разбрасываюсь.

— Я говорил тебе, что не согласен на развод, — Джексон заметно повышает тон, так что пара за соседним столом оглядывается, а я испытываю желание встать и уйти. — Ты выпотрошила меня, Лиса. Сначала предательством и изменой, потом своей холодностью. Я отдал тебе семь с половиной лет своей жизни, и что в итоге? Раздел имущества, опустошение и сломанный нос? Таким ты хочешь меня оставить?

Я чувствую поднимающееся раздражение оттого, что Джексон в очередной раз выставляет себя безвольной жертвой обстоятельств, виня во всем меня. Ничего не меняется, несмотря на то, что в одиночестве у него было много времени все осмыслить. Этот человек шел на встречу с целью убедить меня не подавать на развод, и при этом убедительно демонстрирует причины, по которым мне ни в коем случае нельзя на это соглашаться. Перед финальным рывком в свободную жизнь, мне требуется быть терпеливой. Я знаю своего мужа: он слаб, а слабые люди мстительны, и когда он поймет, что ему больше нечего терять, он захочет отыграться.

— Когда ты уже научишься брать ответственность за собственные решения, Джексон? Я честно рассказала тебе об измене, и решение о том, чтобы быть после этого вместе, принял ты сам, также как и сделать мне предложение. Я предлагала тебе развестись в первый год брака и много раз после. Твой ответ всегда был «нет». Так в чем ты сейчас хочешь меня обвинить? В том, что принимал неправильные решения, переоценив свои силы? Ты прекрасно знал, на ком ты женишься, потому что я никогда не пыталась казаться лучше в твоих глазах, но это тебя не оттолкнуло. В чем твоя претензия? Решения принимаешь ты, а вину за последствия перекладываешь на меня? Даже сломанный нос. Ты получил по заслугам и прекрасно об этом знаешь, иначе уже сидел в полицейском участке и писал заявление о нападении. Тебе удобно перекладывать вину на меня. И с этим ты мне предлагаешь мириться?

Джексон выслушивает мой обличительный монолог, но как и всегда, но позволяет себе им проникнуться. Как и моя мать, будет защищать свой комфорт до последнего вдоха.

— Если бы ты была другой, мы могли бы быть счастливы.

— Но я такая, и другой не буду. О какой любви ты все это время говорил, если я тебя настолько не устраиваю? Тебе может казаться несправедливым, что твоя жизнь пришла к такому итогу, но это последствия наших обоюдных решений: именно ты когда-то решил на мне жениться, а я была той, кто согласилась. Вина лежит на обоих из нас.

— Нет, Лиса, — лицо Джексона ожесточается и становится злым, он снова напоминает мне обиженного ребенка. — Во всем виновата ты одна. Я любил тебя и был готов на все, чтобы быть вместе. Из нас двоих неправильная только ты, потому что никогда по-настоящему мне не принадлежала. Ты всегда думала об этом кудрявом выродке…

— А ты всегда об этом знал, и все равно женился на мне. Позволил мне пойти к нему, потому что посчитал это ниже своего достоинства. Я слишком хорошо знаю, что такое принимать последствия собственных ошибок, чтобы испытывать сочувствие к тебе, так старательно открещивающегося от своих.

— Помимо брачного договора у тебя есть машина. Я выкинул кучу денег на отдых и подарки твоим родителям. Ты выплатишь мне их до цента, Лиса. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты раскаялась за то, что испортила мне жизнь.

Я громко смеюсь для того, чтобы не захлебнуться брезгливостью, и потому что знаю, что его это взбесит. Глупо было рассчитывать на его здравомыслие.

— Тогда тебе стоит найти толкового юриста, потому что у меня такой уже есть. Я перегрызу горло и выпотрошу тебя, если ты попробуешь играть грязно. На этом поле мне нет равных, и на твоем месте я бы много раз подумала, прежде чем начинать. Думаю, не стоит напоминать, что ты слабак и тебе никогда со мной не сравниться.

— Леденая сука, — шипит Джексон, до побеления сжимая ладони в кулаки. В эту секунду у меня нет ни малейшего сомнения в том, что не будь в кафе многолюдно, он бы меня ударил. Перейдя черту, редко можно повернуть обратно.

— Всегда к твоим услугам, — я отодвигаю от себя нетронутый кофе, кладу на стол купюру и встаю. У меня снова развязаны руки — на душе нет ни горечи, ни сожаления. Джексон умело уничтожает во мне всякую способность ему сопереживать. Когда бракоразводный процесс будет завершен, я о нем даже не вспомню.

Я покидаю кафе и сажусь за руль автомобиля. Несмотря на то, что к такой реакции Джексона я была готова, на душе холодно и неуютно. Я нечасто испытываю желание поделиться проблемами, но сейчас наступил именно такой момент. Или по крайней мере, хочется знать, что у меня есть такая возможность. С родителями я, по понятным причинам, этого обсудить не смогу, а Джису со своим мужем на днях улетели в Лондон.

Я нахожусь в пятнадцати минутах езды от дома родителей, когда мой телефон оживает на консоли. Два дня и пять часов с того момента, как я слышала его в последний раз. Тэхён.

— Привет, — оттого, как вовремя он мне позвонил, в голосе отчетливо прорывается радость напополам с облегчением.

— Как дела, Лиса?

Мне приходится сбросить скорость и медленно свернуть к обочине, потому что из глаз неожиданно текут слезы. Я не могу дать им объяснения: возможно, это последствия разговора с Джексоном, а возможно, это слезы радости, оттого что он позвонил тогда, когда мне это особенно необходимо.

— У меня все хорошо, — произношу как можно ровнее, и опустив козырек, осторожно промакиваю глаза пальцами.

— Увидимся?

Я разглядываю собственную улыбку в отражении и начинаю улыбаться еще шире оттого, как усиленно киваю головой.

— Давай увидимся.

========== Глава 32 ==========

— Ты голодна? — глаза Тэхёна тщательно изучают мое лицо, словно он хочет узнать ответ еще до того, как я его назову. Исключено, что он увидит на нем следы моей недавней слабости, поэтому я позволяю себе непринужденно улыбнуться:

— Не слишком. Я бы предпочла прогуляться.

Мы оставляем мою машину на парковке торгового центра, я пересаживаюсь к Тэхёну и мы едем на остров Чеджу. На улице стемнело, людей вокруг совсем не много, и даже воздух пахнет как-то по-особенному: предвкушением и юностью. От моего подавленного состояния не осталось и следа, оно вытеснено тем, что он рядом, в душе царит немой восторг. Тэхёну даже не нужно ничего мне говорить, его близости достаточно для того, чтобы знать: со всем, что произойдет дальше, я справлюсь. Я нужна ему и у меня есть Юна — сильнейшие стимулы, чтобы жить.

— Чем ты был занят эти дни? — дуновение океанского бриза щекочет лицо, а рукав Тэхёна то и дело задевает мое предплечье. Я бы хотела, чтобы он взял меня за руку, хотя всегда считала эту традицию нелепой.

— Я летал в Рим. Там остался работающий офис, и иногда необходимо мое присутствие.

— У тебя есть там недвижимость? Я имею в виду, ты ведь жил там?

— Дядя купил в Риме дом, и он перешел ко мне по наследству.

Следующий вопрос я не сразу решаюсь задать, потому что не уверена, что мы готовы к разговорам о прошлом. Но и делать вид, что мне неинтересно, как он жил все эти годы, тоже не могу.

— Ты все же работал с ним? Я помню, что ты хотел держаться от дел своего дяди подальше.

— Да, я работал с ним, Лиса, — мне чудится в его голосе намек на вызов, словно он думает, что я пытаюсь его осудить. — Планы тогда изменились.

— Я тебя ни в не виню, Тэхён, и все понимаю. Ты мог бы убивать людей, для меня это ничего не меняет.

— Я не убивал людей, — склонив голову, он смотрит на меня, и теперь в его глазах читается нечто отдаленно напоминающее любопытство.

— Уже не имеет значения. В понедельник я собираюсь вернуться на работу, — сообщаю, когда Тэхён протягивает мне кофе, купленный в небольшом кафетерии в ста футах от пирса. — Мой больничный окончен.

Его взгляд холоднеет, расслабленность исчезает на глазах.

— Тебе не стоит работать с ним. Если ты, конечно, не передумала разводиться.

Его слова ранят, но я не обижаюсь: Тэхён имеет все основания для сомнения.

— Я не могу оставить свой отдел ради того, чтобы его не видеть. На днях мой адвокат отправил ходатайство в суд, так что я не передумаю.

— Ты можешь работать удаленно.

— Мое присутствие необходимо, ты это знаешь. Мне приятна твоя забота, но работа не должна страдать. Это бизнес моих родителей и наследство Юны. К тому же, нам с Джексоном не придется находиться долго в одном здании. В случае развода одному из нас придется продать акции и выйти из состава учредителей.

Я делаю глоток кофе, чтобы запить вкус этого разговора — я бы предпочла не упоминать имя мужа. Тэхён идет рядом молча, судя по его напряженному взгляду и плотно сжатым губам, он о чем-то задумался.

— Как ты отдыхаешь? — спрашиваю чуть громче, потому что хочу отвлечь его от мыслей и вернуть себе. — В свободное время.

— У меня остается мало времени на отдых, поэтому затрудняюсь ответить. Когда особенно устаю, то сажусь за руль и проезжаю миль сто по автостраде. Это помогает разрядиться.

— Или летаешь в Лос-Анджелес, — я улыбаюсь, но на душе совсем не весело. Тэхён был одинок все эти годы. Куда более одиноким, чем я, ведь у него не было Юны. Деньги, успех, внимание противоположного пола, заискивание людей, пытающихся набиться в друзья — далеко не гарантия счастья. Я хорошо помню его слова, сказанные в детстве: «Достаточно, если есть один друг и он настоящий». Тэхён и тогда был прав: я и он, мы не испытываем нужды нравится всем. Главное, знать, что в мире есть человек, который будет принимать тебя целиком без потребности изменить. Я знаю, что такого человека нашла. Знает ли об этом Тэхён? Если после всего мы сегодня здесь, идем рука об руку, то, скорее всего, знает.

— Будем возвращаться? — Тэхён вопросительно смотрит на меня, и я киваю. Мне и правда нужно домой, к Юне, хотя расставаться с ним совсем не хочется.

За час мы доезжаем до парковки, где стоит моя машина. Торговый центр уже закрылся, теперь здесь пустынно. Тэхён не глушит двигатель, а это дает основание думать, что задерживаться он не намерен. Я умею и готова ждать, но сейчас изнемогаю оттого, что хочу ощутить на себе его руки.

— Спасибо за прогулку, и наверное, спокойной ночи, — скупой диодный свет падает на лицо Тэхёна, но не дает увидеть выражение его глаз. Сейчас я выйду из машины и, возможно, не услышу о нем еще несколько дней, а мне нужно унести с собой хотя бы что-то.

— И тебе спасибо, Лиса.

Повисает пауза, в течение которой мы смотрим друг на друга. Она электризует пространство, делает воздух плотным, заставляет меня снова не думать. Я перегибаюсь через консоль и тянусь к нему. Касаюсь ладонью его щеки, вдыхаю теплый запах и трогаю губы. Целую осторожно, и Тэхён мне отвечает: раздвигает мой рот, заставляя закрыть глаза в молчаливом торжестве. Его рука ложится на мой затылок, притягивая к себе, язык сплетается с моим, отчего все тело моментально взрывается. У меня могло не быть секса месяцами, и это казалось нормальным, сейчас же кажется, секунда промедления — и я сгорю. По мере того как наш поцелуй становится глубже, дыхание сбивается, становится предательски шумным и походит на стоны. Я знаю, что с Тэхёном происходит то же самое: по тому, как он несколько раз оттягивает мою губу зубами, по тому как его пальцы сильнее сжимают затылок, по тому что прошло уже несколько минут, а он до сих пор меня целует.

Он тянет меня к себе, или я сама тянусь к нему: неуклюже перебрасываю ногу через консоль, со звонким стуком задевая каблуком рычаг передач. Руки Тэхёна ложатся на мою спину, сжимают ее, скользят ниже в подолу платья. Я трогаю его шею, пытаюсь расстегнуть пуговицы на рубашке для того, чтобы почувствовать его кожу. Его эрекция вдавливается мне между бедер, распаляя сильнее, стирает ненужные грани приличия между нами. Я голодна по нему, к чему это скрывать?

— Я соскучилась, — шепчу в объяснение, перед тем как переместить ладони на его ремень. Тэхён не отвечает, но я знаю, что он тоже соскучился: его руки задирают мою юбку, губы метят подбородок, движутся к шее. Я тихо ахаю, когда он прикусывает мой сосок через ткань платья, беззастенчиво ерзаю на твердости паха.

Его член в моей ладони тяжелый и горячий, и я думаю, что совершенно помутилась рассудком, если готова заняться этим посреди общественной парковки. Но я готова. Моя юность была совсем не юной и скоротечной, я хочу ее наверстать.

Наши движения торопливые, жадные, немного неловкие. Я ударяюсь спиной об руль, когда отстраняюсь, чтобы Тэхён спустил брюки, в до этого просторной машине сейчас кажется очень мало места. Мы ведущие актеры в спектакле одержимости: он трогает меня везде, целует, я плавлюсь, разлетаюсь на атомы, сжимаю его волосы, стонами моля о большем.

— Лиса, — хрипло шепчет Тэхён, когда входит в меня. Сейчас он как никогда похож на себя двадцатитрехлетнего: пылкий, доверчивый, честный. — У меня не было против тебя ни единого шанса.

Я подъезжаю к дому, когда часы показывают начало первого, а Юна уже точно спит. Мои губы распухшие от поцелуев, между ног приятно саднит, с лица не сходит улыбка. Я заглядываю в спальню дочери и, с минуту послушав её размеренное дыхание в темноте, иду к себе в комнату. Не нахожу в себе сил пойти в душ, лишь смываю остатки макияжа и залезаю в кровать. Запах Тэхёна окружает меня плотным облаком, из которого я не хочу выбираться. Сейчас я счастлива, да, очень счастлива. Впервые за мою жизнь сердце стучит в правильном ритме.

Я не успеваю убрать телефон под подушку, как слышу звук входящего сообщения.

«Ты спрашивала про досуг. Мне нравится кино. Можем пойти вместе завтра».

Уже завтра. Определенно, счастливее в своей жизни я еще не была.

========== Глава 33 ==========

— Я так понимаю, что ты не передумала по поводу развода? Сегодня мне позвонила Суа и сказала, что Джексон получил извещение.

Кажется, я смогла донести посыл о невмешательстве родителей в мою личную жизнь, потому что мама не выглядит так, словно хочет попытаться меня переубедить. Несмотря на очевидность того, что новость пришлась ей не по нраву, ее тон звучит почти деликатно.

— Разумеется, я не передумала.

— Никогда не могла подумала, что с моей дочерью может такое случится.

— Многие разводятся, мама. Не вижу смысла делать из этого трагедию.

— И как все будет сейчас? Ужины с Суа и Гоном, совместные уикэнды семьями, твоя работа вкомпании? Тебе уже не восемнадцать, Лиса. Не страшно остаться одной?

— Наш развод никак не влияет на ваши отношения с Ванами, а если и так, — я спокойно удерживаю взгляд мамы, — я не собираюсь брать за это вину на себя. И нет, одной остаться мне не страшно, потому что у меня есть Юна. Что же касается возраста, мне всего двадцать восемь, и я только начинаю по-настоящему жить.

Мама молча выслушивает меня и потирает виски.

— Развод не бывает легким, Лиса. Когда Пак Джиён разводилась с Сону, она похудела на пятнадцать килограмм.

— С ее тягой к еде это пошло ей на пользу. Я знаю, что Джексон попытается сделать наш разрыв как можно болезненным, но это ничто в сравнении с тем, как я жила последний год.

— Не нужно сгущать краски, Лиса. Я имею в виду естественные сложности — у вас есть дочь, общая работа и дом. Начинать с чистого листа всегда непросто.

— Уверяю тебя, что Джексон постарается выжать из нашего развода все. Ты знаешь его как сына лучших друзей, я знаю его как человека, с которым прожила бок о бок четыре года. Ты еще много раз удивишься, мама.

Если она и восприняла мои слова всерьез, то не подает вида. Но это и неважно — скоро она сможет во всем убедиться.

— Для Юны это будет тяжелым испытанием, Лиса.

— Она моя дочь, и она справится. Будет гораздо хуже, если в один прекрасный день она обнаружит, что её родители на дух друг друга не выносят, или то, что её отец избивает её мать.

Я отодвигаю от себя чашку и поднимаюсь. Разговором по душам между матерью и дочерью это можно назвать с натяжкой, но по-крайней мере мы вновь не спустились во взаимные обвинения. Худой мир меня устраивает.

— Ты уходишь? — летит вопросительное мне в спину. — Снова?

— Я провела весь день, занимаясь дочерью, и формально я свободная женщина, — разворачиваюсь, чтобы вновь посмотреть на маму. — Да, я снова ухожу.

— Я имею право беспокоиться о том, куда каждый вечер исчезает моя дочь.

— Если тебе действительно интересно: у меня свидание.

Перед встречей с Тэхёном я перебрала весь свой гардероб, хранящийся в родительском доме, и остановилась на джинсах и толстовке времен университета. Сегодня я планирую есть попкорн и запивать его пепси — глупо делать это в платье.

— Я вернусь, когда ты уже будешь спать, — склонившись, целую Юну в макушку. — Надеюсь, ты не обидишься, что снова оставляю тебя одной.

— У тебя встреча?

— Да, все с тем же другом.

— Почему я раньше о нем не слышала?

— Он уезжал надолго, но теперь вернулся.

— И что вы будете делать?

— Мы собираемся пойти в кино.

Юна смотрит на меня в подозрением:

— Это ведь не «Мулан»?

— Если бы это была мультфильм, я тебя обязательно взяла. Мы сходим на него с тобой завтра, обещаю.

***

— У нас последний ряд? — с игривой улыбкой смотрю на Тэхёна, когда мы входим в зал кинотеатра. Я флиртую с ним? Да, определенно. И кажется, успешно, потому что он улыбается.

— Никаких грязных подтекстов, Лиса. Просто не люблю, когда сзади меня кто-то разговаривает.

POV Taehyung

Сегодня Лиса, как и я, сменила деловой образ на повседневный: на ней толстовка и синие джинсы. Несмотря на новый уровень достатка, я остался верен любимой марке и по-прежнему ношу демократичные Levis.

POV Lisa

Сосредоточиться на фильме мне мешает его ладонь, покоящаяся на подлокотнике. Моя лежит рядом, превратившись в нерв, переполненный ожиданием: в моей идеальной картине свидания катастрофически не хватает того, чтобы Тэхён взял меня за руку. Как и всегда, это происходит, когда я перестаю ждать: горячие пальцы накрывают мои и осторожно сжимают.

— Хороший фильм, — я продолжаю смотреть в экран, чтобы дать себе время усмирить колотящееся сердце. — Стивен Аллан Спилберг сделал свою работу на отлично.

— Да, он молодец. А ты очень красивая.

POV Taehyung

Она поворачивается ко мне и ловлю на себе ее взгляд: я смотрю серьезно, без тени улыбки. Чувства к ней в очередной раз затопляют меня и на секунду становится страшно, что у нас с ней все так хорошо. Наверное, к счастью тоже нужно привыкнуть. Привыкнуть не бояться её потерять и поверить, что её ничто не омрачит. Мне еще многому нужно научиться, и я это обязательно сделаю рядом с ней.

POV Lisa

Мы выходим из кинотеатра, жмурясь от непривычности света. Я стряхиваю со свитера Тэхёна крошки попкорна, после чего он берет меня за руку. В этом жесте уже нет неловкости, сейчас он ощущается естественным: словно так вести себя друг с другом для нас в порядке вещей.

У самого выхода из кинотеатра чей-то взгляд хлещет меня по лицу, так что я невольно замедляю шаг. Выясняется, что чувствительность меня не подвела, и на нас действительно смотрят: навстречу нам идет И Руми в компании приземистой подруги, ее подбородок воинственно вскинут, взгляд полон вызова.

— Тэхён? — она старательно не смотрит на меня, все ее внимание сосредоточенно на его лице. Я уверена, что они расстались по его инициативе, поэтому лишний раз удивляюсь, какой ей смысл подходить к нам. И правда, ни стиля, ни достоинства. — Давно не виделись. Как твои дела?

— Я в порядке, — он не улыбается, не пытается выглядеть приветливым и подтягивает меня к себе чуть ближе. — Ты помнишь Лису?

Я не пытаюсь играть в высокомерие и демонстрировать неприязнь— эти утешительные призы оставляю Руми. Она проиграла, а я получила все, мы обе это знаем.

— Встречались пару раз, — комментирую я, также без улыбки.

— Помню смутно, — механическим голосом произносит Руми и, бросив финальный взгляд на Тэхёна, уходит.

Я не собираюсь задавать ему вопросы о ней и об их расставании, лишь сильнее сжимаю его руку. Его женщины и мой муж в нашем обретенном настоящем не имеют значения.

POV Taehyung

Мы подходим к моему автомобилю, открываю для неё пассажирскую дверь, и до того, как она успевает опуститься на сиденье, говорю:

— Останься сегодня ночевать у меня.

Это оно, новый шаг навстречу нашему будущему, которому я не хочу противиться. Заниматься любовью, а потом уснуть в её объятиях. О чем подумают остальные имеет никакого значения.

========== Глава 34 ==========

— Из-за меня ты не высыпаешься вот уже неделю, — я раскатываю по телу платье и смотрю на сидящего на кровати Тэхёна. Его волосы растрепаны, мышцы плеч красиво напряжены. — Тебе необязательно провожать меня.

— У тебя нет причин чувствовать свою вину, Лиса — всегда встаю в шесть утра. Хотя надо признать, что в твое отсутствие времени на сон остается у меня куда больше.

Он улыбается, поэтому я позволяю себе с иронией сощурить глаза:

— Тогда, быть может, тебе стоит перестать приглашать меня к себе?

Тэхён несколько раз качает головой и поднявшись, идет ко мне. Глаза сами скользят по его обнаженному животу, задерживаясь на члене и во рту знакомо пересыхает. Рядом с Тэхёном оживают не только мои душа и сердце, но и просыпается либидо: я думаю о сексе каждый раз, когда он меня касается. Джексон ошибался, когда называл меня снежной королевой и упрекал по фригидности — просто в его арсенале никогда не было инструментов, чтобы меня воспламенить.

Тэхён подходит совсем близко, так что наши бедра соприкасаются, его ладонь ложится на мою ягодицу. Я машинально прижимаю пальцы к его груди, скольжу к животу. Не потому что рассчитываю на продолжение, а потому что, получив такую возможность, не могу его не касаться.

— Ты не передумала выходить на работу?

— Ты знаешь, что нет. Нет смысла избегать очевидных проблем.

Тэхён, нахмурившись, разглядывает на меня и с явной неохотой кивает:

— Хорошо. Тогда увидимся в офисе.

По возвращению в дом родителей я бужу Юну, и мы вдвоем завтракаем на кухне. Я знаю, что мама встала, но к нам она намеренно не спускается, тем самым демонстрируя свое молчаливое неодобрение тому, что замужняя женщина вроде меня позволяет себе пять дней подряд не ночевать дома.

Через три дня у Юны заканчиваются школьные каникулы, а потому перед отъездом на работу я обещаю ей, что мы проведем их остатки с пользой: её волосы отросли до длины, которую она не любит, а значит есть повод навестить парк с мороженым.

Едва переступив порог офиса, я с головой окунаюсь в рабочие будни: куча скопившихся отчетов; Суён, вручившая мне длинный список людей, которые ждут моего звонка; любопытствующие взгляды из кабинетов. Разумеется им всем интересно, по какой причине я исчезла на месяц, и где пропадал Джексон. От Суён я знаю, что он появился лишь на днях, и большую часть времени проводит, не выходя из кабинета. Возможно, потому что его синяки не до конца сошли, а скорее всего, потому что его страшит столкновение с Тэхёном.

Я знаю, что Тэхён в офисе — слышала, как его приветствовала Тиффани. Кажется, она запала на него, потому что при каждом упоминании его имени, ее глаза начинают усиленно блестеть. Меня это не беспокоит: Тиффани профессионал и на выполнение ей своих обязанностей это никак не повлияет. И разумеется, я не ревную. Мне и Тэхёну предстоит еще долгий путь к обретению доверия, но одно я знаю точно: между нами никогда не будет третьих лиц. Наши клетки безвозвратно сожжены вирусом, поразившим нас с самого детства, искать противоядие не имеет смысла — мы оба пробовали.

— Ваш муж прибыл на работу, — информирует Суён в трубку. — Закрылся в своем кабинете.

Я усмехаюсь. Сегодня отсидеться Джексону не удастся, потому что через час назначено совещание, на котором он должен присутствовать. Мне даже слегка любопытно, как он будет себя вести теперь, зная о неминуемости развода.

Впрочем, ничего выдающегося на совещании не происходит: за время моего отсутствия авторитет Джексона ощутимо померк, он почти не участвует в обсуждении дел и выглядит так, словно поскорее хочет уйти. И причина вовсе не в возможных следах побоев на его лице, потому что их нет. Она заключается в том, что единственным лидером за столом является Тэхён, и даже те главы отделов, которые первое время были настроены к нему скептически, сейчас согласно кивают и ловят каждое его слово. Джексон остался неудел.

Когда совещание подходит к своему завершению, и присутствующие вместе с Джексоном начинают стекаться к выходу, я улучаю момент, чтобы улыбнуться Тэхёну. С того момента как мы расстались прошло всего несколько часов, но сейчас глядя на него, серьезного и собранного, я испытываю жесточайший голод.

— Задержись ненадолго, Лиса, — произносит он через стол, словно подслушав мои мысли, и моя улыбка невольно становится шире. Взгляд Джексона жалит мою шею, но я мысленно стряхиваю его с себя. Не имеет значения.

— Ты не успел что-то обсудить на совещании? — спрашиваю, когда мы остаемся одни.

Тэхён обходит стол, направляясь ко мне, и все тело невольно натягивается предвкушением того, что мы соприкоснемся. И мы соприкасаемся, когда он подходит ко мне вплотную и, положив руки на талию, толкает меня к себе.

— Ты уезжаешь в обед?

— Да, — я загораюсь, тянусь пальцами к его шее, к губам. Знаю, что это плохо, потому что кто угодно может войти, но остановить себя не в силах.

— На сегодня у меня больше нет дел, и мы можем вместе где-нибудь пообедать.

Во взгляде Тэхёна — лишь открытость и честность. Время дает нам опыт, преподает уроки ценой собственных ошибок, но оно не в силах нас изменить. Я могу лишь догадываться, как сложно ему жилось все эти годы, но сейчас, глядя на него, вижу все того же парня, который никогда не умел притворяться и скрывать своих чувств. Как бы Тэхён не пытался, он так и не смог задушить свою бабочку. После работы я планировала погулять с Юной в парке, но сейчас мои мозги начинают усиленно работать, составляя новый, рискованный план.

— Тэ, — я смотрю в его глаза, чтобы не упустить ни единой эмоции. Если увижу хотя бы малейшее сомнение, то непременно отступлю назад. — У нас с тобой отношения?

Я боюсь увидеть в его взгляде смятение этим вопросом, означающее, что он далек от того, чтобы мне доверять, но, к огромному облегчение, его нет. Тэхён изучает мое лицо, словно ищет причины по которым мне нужно знать.

— Мы ходили в кино на последний ряд. Для меня это серьезно, — со следующей моего фразы, произнесенной тихо, но предельно серьезно, по рукам расползаются мурашки: — Да, Лисёнок. У нас с тобой отношения.

Сердце начинает стучать так быстро, что я испытываю легкое головокружение. Разве не этого я хотел? Быть уверенным?

— Сегодня в два часа дня, — выговариваю слипшимися губами. — Надеюсь, ты не против поесть мороженого.

Комментарий к Глава 34

Следующая глава для вас будет шоком 😂 Надеюсь, глава вам понравится 😁

========== Глава 35 ==========

— Сегодня я закажу себе карамельное с двойной шоколадной крошкой, — заявляет Юна, когда мы с ней, держась за руки, неспеша идем к парку. — То фисташковое было на вкус как суп из брокколи, которым меня все время пытается накормить Тэхи.

— Удивительно, что ты знаешь, какой он на вкус, потому что ни разу его не съела.

Юна перепрыгивает меловую надпись на асфальте и одаривает меня взглядом, полным невозмутимости:

— Ты сама говорила, что я должна уметь отстаивать свое мнение. Если мне не нравится этот суп, в чем смысл его есть.

— Супы — полезное кулинарное изобретение и их не стоит игнорировать. Возможно, тебе больше понравится Юккедян.

— Звучит красиво. Но только не сегодня, ладно? Сегодня день мороженого.

Я глажу её по волосам и, крепко прижав к себе, целую в лоб. В этом жесте больше, чем нежность — я черпаю успокоение в запахе дочери. Волновалась ли я так когда-нибудь? Без преувеличения, ни разу. Я часто представляла, как это произойдет — знакомство двух самых важных для меня людей; и каждый раз визуализация этой встречи заканчивалось для меня приступом тяжелой тахикардией. На пути к счастью я миновала ступень высотой с небоскреб и надеюсь, что сегодня меня не отбросит назад. Юна и Тэхён обязаны друг другу понравится, по-другому быть не может.

Я замечаю Тэхёна расхаживающего возле входа в кафе с телефоном в руке, и ладони моментально влажнеют. Я не собираюсь отказываться от задуманного, но от нервозности это ничуть не спасает. Я нахожусь между двух огней, моя душа — заложница реакций самых дорогих мне людей. Я могу только догадываться, как отнесется Юна к незнакомому мужчине, и совершенно не представляю, как отреагирует на него Тэхён, пребывающий в неведении того, что наше сегодняшнее свидание не включает в себя тет-а-тет.

— Юна, — я трогаю дочь за плечо, и развернув к себе, присаживаюсь на корточки. Я хочу, чтобы наши глаза находились на одном уровне в знак того, что я воспринимаю её как равного и отношусь с уважением. — Помнишь, я рассказывала тебе про моего хорошего друга?

— С тем, с кем ты ходила в кино?

— Да, про него. Я бы хотела вас познакомить.

— Я не против, если это не помешает нам поесть мороженое.

Я улыбаюсь через силу, губы словно одеревенели. Я справлюсь. Разве у меня есть другие варианты?

— Нет, милая. Это совсем не помешает. И я рада, что ты не против.

Юна вкладывает теплую ладошку мне в руку, и мы возобновляем путь. Тэхён заканчивает разговор, убирает телефон в карман и, бросив взгляд на часы, разворачивается. Я невольно замедляю шаг, когда его взгляд падает на нас: сначала на меня, потом на Юну. Он удивлен, темные брови слегка приподнимаются вверх, но, по-крайней мере, раздраженным или разочарованным не выглядит.

— Привет, — мы останавливаемся напротив, и я сжимаю руку Юны чуть сильнее. Не потому что скрадываю свое волнение, а потому что хочу её подбодрить. — Я знаю, что получился сюрприз, но, надеюсь, ты не в обиде.

Тэхён улыбается лишь уголками губ, его взгляд перетекает на дочь. Юна не остается в накладе: задирает голову и смотрит на него с любопытством. Мне сложно говорить, практически невозможно, но я не имею права провалить свою миссию проводника.

— Это и есть тот друг, про которого я тебе рассказывала, милая. Его зовут Ким Тэхён. Тэхён, это моя дочь Юна.

Тэхён никак не реагирует на мои слова, все его внимание по-прежнему целиком приковано к Юне.

— Твои волосы тоже завиваются, но ты их не стрижешь, — дочь громко резюмирует свое первое впечатление. — А мне не нравится, что они торчат как у овечки, поэтому мама водит меня в салон.

Я не могу ни пошевелится, ни вздохнуть. Сердце бешено дергается в груди, словно мечтает вырваться наружу. Все должно было быть не так. Это слишком рано.

Тэхён несколько раз моргает, переводит растерянный взгляд на меня и снова смотрит на Юну.

— Тэхён…

— Сколько тебе лет? — его голос глухой и охрипший, лицо бледнеет в каждой новой секундой.

Я словно беспомощный зритель в кинотеатре, который в замедленной съемке наблюдает, как из пистолета вылетает пуля. Еще секунда — и она вонзится в тело героя, и я ничего не смогу сделать. Все, что мне остается — это надеяться, что она не заденет сердце, и я все еще вправе рассчитывать на хэппи-энд.

— Через четыре месяца мне исполнится шесть. А тебе?

Тэхён больше не смотрит на Юну. Его невидящий взгляд отмеряет дюймы пространства и мучительным грузом ложится на меня.

— Почти двадцать девять.

— Юна, — моя ладонь дрожит, глаза разъедает многолетняя боль, поднявшаяся из глубин сердца. Мой вынужденный секрет, ужасающее последствие той самой ошибки, с которым я училась жить годами, второй раз явился на свет. — Займи для нас столик в кафе. Мы с Тэхёном подойдем через пару минут.

Юна, беспечно размахивая руками, скрывается за стеклянной дверью, Тэхён и я в молчании провожаем её взглядами. У меня никогда не было шанса его разлюбить — тёмные глаза его дочери были ежедневным о нем напоминанием.

— Как? — следует глухой вопрос.

— Я узнала, что беременна после того, как ты уехал.

Тэхён закрывает глаза, трет ладонями лицо. Мотает головой и повторяет это снова. Я знаю, что он чувствует, потому что четыре с половиной лет назад испытала ровно то же.

— Пять… Ей целых пять года.

Я поднимаю голову вверх и жду, когда глаза поглотят набежавшие слезы.

— Твой муж знает?

— Да, знает.

Тэхён отворачивается, прижимает запястье к лицу и стоит так с минуту. Я много раз проигрывала эту встречу в голове и всегда знала, что это будет больно. Но реальность разнесла в щепки мой болевой порог, потому что сейчас я истекаю кровью. Когда Тэхён вновь смотрит на меня, я мечтаю о дозе морфина: его глаза покраснели, на щеках — влажные разводы.

— В третий раз за мою жизнь ты убила меня, Лиса.

Комментарий к Глава 35

Ну как вам глава😄

========== Глава 36 ==========

Мороженое, стоящее перед нами, просело и стекает на стенки креманок — ни я, ни Тэхён к нему не притронулись. В нескольких футах от нас Юна флиртует со своим любимым продавцом, рассказывая об успехах в танцах, пока он устраивает ей бесплатную дегустацию. Молчание становится тягостным, и я знаю, что должна стать той, кто его нарушит. И пусть я много раз проигрывала эту речь в своей голове, но сейчас все слова улетучились.

— Я собиралась рассказать тебе сама и мне жаль, что все вышло таким образом.

Я не уверена, что Тэхён меня услышал потому что он не шевелится, продолжая наблюдать за своей дочерью. Его лицо вновь вернуло себе непроницаемость, лишь глаза остаются живыми: в них горит жадность.

— Когда ты собиралась это сделать?

— Сегодня.

Я глубоко вздыхаю, чтобы сказать все, что должна как можно более собранно и спокойно. Случись этот разговор года три назад, мне бы вряд ли это удалось, но время — лучший учитель.

— Я узнала, что беременна примерно через неделю, после того как ты уехал. Наши обстоятельства были необычными, если ты помнишь, по срокам выходило, что отец Джексон. Позже выяснилось, что я забеременела после нашего первого раза в бунгало, но об этом я узнала уже после того, как Юна родилась.

Отчаяние тех год отзывается во мне болезненным эхом. Я опускаю взгляд на ладони в попытке усмирить дрожь, вызванную воспоминаниями. Четвёртое октября стало для меня одновременно самым прекрасным и ужасающим днем: Юна появилась на свет, и я узнала, что моя ошибка куда страшнее, чем я могла предположить.

Вся моя жизнь так или иначе посвящена борьбе с чувством вины, но именно это сделало меня сильнее. А дрожь — лишь секундная слабость, ничто в сравнении с тем, что мне довелось пережить тогда.

Впервые за время, что мы сидим за столом, Тэхён отрывает взгляд от Юны и смотрит мне в глаза.

— Как ты поняла, что она моя?

— Она похожа на тебя, ты не мог не заметить: твои глаза и твой рот, — даже несмотря на всю драматичность происходящего, я не могу не улыбнуться, хотя в глазах в этот момент ощутимо колет: — И у неё есть родинка кончике носа.

Тэхён сжимает пальцы в кулаки и, глядя перед собой, моргает. Открывает и закрывает рот, словно ему не хватает воздуха, жмурится и трясет головой.

— На момент родов я была замужем за Джексона. Он предложил мне пожениться, после того как я сообщила, что беременна. Когда я поняла, что Юна твоя, я стала тебя искать. Никто из тех, с кем ты общался не знал, куда ты уехал, а соцсетей ты никогда не имел. Джексону я сказала, что отец не он, и предложила развестись. Он взял неделю на раздумья, но вернулся два дня спустя, заявил, что ребенку нужны оба родителя, он любит меня, воспитает Юну как свою и не будет ни в чем не упрекать.

— И как мы оба знаем, он соврал.

— Да, соврал. Но одно обещание он все же сдержал: был для Юны хорошим отцом и действительно воспитывал её как собственную дочь.

— Пусть ты не смогла меня найти тогда… Я переехал в Сеул год назад, но ты продолжала молчать.

— А что мне нужно было делать? Встать в очередь к твоим многочисленным любовницам? Или сказать об этом после того, как ты предельно ясно дал понять, что на меня и мою дочь тебе наплевать? Или после договорного секса в твоем номере? В день, когда Юна родилась, я поклялась себе ее оберегать и сделать все, чтобы она стала счастливой. С тех пор я несу ответственность за нее, и все эти годы руководствовалась в первую очередь тем, что лучше для дочери. Я каждый день ждала, что ты появишься в городе, и я смогу тебе рассказать, что ты стал отцом. Но шли годы, и ты не появлялся, а мне и Юне нужно было как-то жить.

Тэхён трет лицо — за последние полчаса он делает это часто. Я знаю, что ему тяжело, но и мне было не легче. Все годы пока он строил свою империю за пределами Сеула, я боролась с затяжной депрессией, неподъемным чувством вины и пыталась стать лучшей матерью его дочери. Упрекнуть мне себя не в чем — я решила, что расскажу ему о Юне, если получу уверенность, что Тэхёну это нужно.

— А если бы сложилось не так? Если бы наши пути не пересеклись?

На это у меня тоже есть ответ. У меня было много времени, чтобы подумать.

— Ты бы никогда о ней не узнал. Не потому что я хотела тебе отомстить, а потому что так лучше для Юны. Опережая все твои обвинения, скажу, что не чувствую себя виноватой. Если бы мне пришлось пережить это снова, я поступила так же. Пока ты поднимал свой бизнес и пытался меня простить, Юна росла здоровым ребенком в полноценной семье. Пусть сейчас тебе все кажется неправильным и нечестным, но и мне тогда так казалось. Ты просто уехал, не дав мне даже шанса исправить свою ошибку, а я осталась со всем этим одна… — на глазах выступают слезы, но замолчать я не в силах, также как и их остановить. Моя первая и последняя исповедь, шанс на то, чтобы до конца отпустить. — Ни одна живая душа понятия не имела, как мне было одиноко и страшно. Родители делали вид, что ничего не понимают, о случившемся я не могла рассказать никому. Так что когда будешь раздумывать над тем, прощать меня или нет, помни, что пять лет назад я тоже тебя простила.

— Ей уже пять лет… — тихо произносит Тэхён.

Я стираю слезы и, повинуясь порыву, накрываю его руку своей.

— Я тебе все о ней расскажу. Она полюбит тебя, не может не полюбить… Вы с ней очень похожи.

Тэхён разглядывает на мою руку, оборачивается к кривляющейся Юне, и вновь смотрит на меня. За несколько секунд выражение его лица изменилось настолько, что по позвоночнику прокатывается озноб — оно мне слишком знакомо.

— Сегодня ты соберешь все необходимые вещи, и вы с моей дочерью переедете ко мне, — его голос скрежещет металлом, взгляд пригвождает меня к стулу. — Ремонт в доме закончится через неделю, но я скажу рабочим поторопиться. С этого дня этот слизняк, твой бывший муж к Юне больше никогда не приблизится.

Пульс разгоняется до максимума, во рту собирается тошнотворный металлический привкус — напротив меня вновь сидит чужой человек, и я совершенно не знаю, как с ним обращаться.

— Тэ, — произношу как можно мягче. — Я обязательно ей о тебе расскажу, для этого лишь нужно немного времени. Юна ведь совсем маленькая и все не понимает… нельзя перетаскивать её из дома в дом как статуэтку, так же как и лишать возможности видеться с Джексоном. Все эти годы она считала его своим отцом, и это станет для неё большим стрессом.

— Мне наплевать, Лиса. Я больше не потеряю ни единого дня с ней. Если понадобится, куплю все суды и лишу твоего мужа родительских прав. Думаю, рукоприкладство станет достаточным поводом. С этого дня моя дочь будет знать только одного отца, и им буду я.

— Если ты хочешь наладить с ней контакт, тебе следует уважать её желания. Каково Юне будет узнать от своих одноклассников, что того, кого она считала своим отцом, лишают родительских прав потому, что он избивал его мать?

— Ты слышала меня, Лиса. Сейчас мы выйдем отсюда, сядем в мою машину и поедем собирать ваши вещи. Чтобы ни твой муж, ни твоя мать нам не помешали, я сам буду при этом присутствовать.

Я перевожу взгляд на ничего не подозревающей Юне, которая идет к нам, весь покрытая пятнами от шоколадной крошки, и в груди тоскливо щемит. Тэхёну еще только предстоит узнать, каково это — по-настоящему любить собственного ребенка, когда эгоизм и интересы отходят на второй план.

Я через силу улыбаюсь дочери и смотрю на ее отца, который продолжает прижигает мое лицо стальным взглядом:

— Думаю, теперь ты можешь догадаться, почему я молчала целый год, Тэхён.

========== Глава 37 ==========

— Почему мы едем не на твоей машине, мам? — Юна останавливается возле машины Тэхёна, всем своим видом демонстрируя, что не сядет внутрь, пока не получит ответ.

Жесткая маска на секунду слетает с лица Тэхёна и на нем проступает растерянность — он не знает, как себя вести, если Юна откажется. По крайней мере, он не совершает фатальной ошибки и не ставит ему ультиматум, как делает со мной — с нашей дочерью это бесполезно. Мой мозг начинает усиленно обрисовывать новую задачу: с минимальными потерями примирить желание Тэхёна наверстать упущенное время, не ущемив свободу Юне. Пытаться заставить его руководствоваться интересами дочери сейчас бесполезно — он слишком оглушен новостью об отцовстве, чтобы меня услышать. При желании я могла найти способ противостоять ему: Тэхён бы не стал силой заталкивать нас к себе в машину на глазах очевидцев, но я не хочу делать ему еще больнее. Я верю в него, верю в то, что со временем он сможет стать хорошим отцом; что найдет в себе силы любить свою дочь так, как он этого заслуживает. Я и Юна, мы вдвоем его научим.

— Милая, Тэхён построил красивый дом, и хочет, чтобы мы стали его первыми гостями. Ему будет очень приятно, если ты согласишься.

— Поэтому мы едем на его машине?

— Да. Я не знаю дорогу.

Юна сводит брови к переносице, давая себе секунду на раздумья, и задрав голову смотрит на застывшего Тэхёна.

— А у тебя есть карандаши и бумага? Если мне понравится твой дом, я хочу его нарисовать.

— Мы сможем купить их по дороге, — голос Тэхёна звучит немного хрипло и он откашливается. — Мы купим все, что ты захочешь.

— Ладно, — великодушно соглашается Юна и забирается в салон. На лице ее отца мелькает заметное облегчение, каким не могу похвастаться я, ведь мне еще предстоит объяснить Юне, почему мы остаемся ночевать в его доме, а это будет куда сложнее.

Дорогой мы едем молча: Юна увлеченно играет в стрелялки на телефоне, я перебираю в голове список вещей, которые мне будет необходимо взять. Тэхён едет медленно, и я то и дело замечаю его взгляд в зеркале заднего вида, устремленный на дочь. Несмотря на то, что он против воли заставляет нас ехать к себе, я не могу на него злится — сейчас он действует так, как привык. Существует большая разница между тем, чтобы добиться успехов в бизнесе и завоевать любовь четырёхлетней девочки — не его вина, что он не успел об этом узнать.

Когда машина останавливается возле родительского дома, Тэхён отстегивает ремень, демонстрируя неуклонность своего намерения.

— Нет необходимости в том, чтобы ты шел с нами, Тэхён. Мы соберем необходимые вещи и спустимся.

— Не обсуждается, Лиса. У меня нет ни малейшей причины доверять твоим родителям.

Мама замечает нас еще до того, как мы успеваем зайти в дом — она по обыкновению занята в саду. При виде Тэхёна ее глаза расширяются, а лицо заметно бледнеет.

— Почему вы здесь… я имею в виду, втроем?

— Думаю, ты догадываешься почему, мама.

Мы никогда не говорили об этом, но я уверена, что она в курсе того, что Джексон не является биологическим отцом Юне. Если Суа не была лично знакома с Тэхёном, то моя мать вряд ли могла проигнорировать сходство, но разумеется, все эти годы предпочитала засовывать голову в песок: правда в ее системе ценностей равносильна тому, что признать единственную дочь шлюхой.

— Я возьму карандаши и тогда нам не нужно будет заезжать в магазин, — выкрикивает Юна, громко топая ногами по ступенькам.

Я иду за ней, но почувствовав, что Тэхён отстает, оборачиваюсь. Застыв, он оглядывает стены, в которых не был много лет, и в груди начинает тянуть. Было ли у него когда-нибудь место, которое он считал своим настоящим домом? Не уверена.

— Поднимешься с нами?

Тэхён отмирает и, кивнув, следует за мной к лестнице.

Следуя составленному в машине плану, я упаковываю вещи свои и Юны: ее любимые футболки, шортики и джинсы, пока она сама носится по дому в поисках любимого набора карандашей.

— Тебе необязательно брать много вещей, — произносит Тэхён, наблюдающий за тем, как я методично открываю и закрываю шкафы. — Я куплю ей все, что ей понадобится.

— Она очень тактильная и ей не так просто подобрать одежду. Если ткань ей не нравится, она никогда ее не наденет.

— И ты не пыталась ее переубедить?

— Я никогда на нее не давлю и уважаю ее выбор. Для меня главное, чтобы Юне было комфортно, и если ты хочешь наладить с ней контакт, моя рекомендация — придерживаться того же.

Когда я застегиваю молнию сумки, то улавливаю движение в дверях спальни и, повернувшись, встречаюсь с взволнованным взглядом мамы. Она с опаской оценивает Тэхёна, сидящего на кровати, затем вновь смотрит на меня.

— Юна сказала, что вы едете в гости. Тогда для чего столько вещей?

— На случай, если мы решим задержаться, — говорю как можно спокойнее. — Тебе не стоит нервничать, мама. Тэхён о нас позаботится.

Мама сжимает подол своего платья, в ее глазах — испуг и беспомощность, но возражать она не решается. В нашей ситуации это хорошо, потому что Тэхён всем своим видом дает понять, что завоевание расположения моих родителей больше не входит в его планы.

— Позвони мне, как доберетесь, Лиса.

Я ободряюще ей улыбаюсь, потому что уверена — ее волнение совершенно искреннее.

— Я позвоню, мам.

Тэхён помогает мне спустить сумки, и мы втроем садимся в машину. В предвкушении новых впечатлений Юна начинает ерзать по салону, тыча в кнопки на потолке и дверях, и засыпает Тэхёна вопросами: далеко ли ехать, есть ли у него в доме бассейн, с кем он живет и занимался ли он когда-нибудь танцами. Тэхён отвечает, что бассейна у него нет, но если Юна считает, что это необходимо, то он обязательно появится у него во дворе; живет один и что танцами никогда не занимался, но любит фильмы про танцы. Последний ответ попадает в цель, и Юна восторженно начинает пересказывает Юна биографию своего любимого актера. Он сосредоточенно ее слушает, черты его лица смягчились, помимо жадности в них отражается любопытство и нечто теплое, чему пока рано давать название.

— У меня совсем нет еды, поэтому нужно ненадолго зайти в магазин, — припарковав автомобиль возле входа в супермаркет, Тэхён оборачивается к нам. — Вы можете пойти со мной, если хотите.

— Я останусь в машине, — мгновенно отзывается Юна. — Не люблю супермаркеты.

Тэхён переводит взгляд на меня, в нем мелькают вопросы, недоверие и растерянность. Знаю, почему: он боится, что в его отсутствие я заберу Юну и сбегу.

— Юна любит спагетти и персиковый сок. Мы можем подождать тебя в машине или же заказать доставку по приезде.

Я почти слышу, как он облегченно выдыхает, когда развернувшись, вновь заводит двигатель.

— Да, лучше закажем доставку.

Комментарий к Глава 37

Жду ваших отзывов и лайков 😄

========== Глава 38 ==========

— Твой дом напоминает дом моих бабушки и дедушки, — Юна выглядывает в окно, пока автомобиль Тэхёна въезжает в открывшиеся ворота. — Только он еще больше.

Юна права, этот дом — увеличенная копия особняка моих родителей: тот же строгий классический стиль, коричневая черепица и идентичная балконная терраса. Я машинально смотрю на Тэхёна, который в молчании паркует автомобиль, в попытке найти ответ, является ли подобная схожесть простым совпадением, но выражение его лица остается непроницаемым.

Тэхён покидает салон, мы с Юной вылезаем следом, и я машинально беру ее за руку, подтягивая к себе. Они оба дороги мне, но сейчас материнский инстинкт берет вверх, требуя защищать своего ребенка. Решениям ее отца в этой ситуации я не слишком доверяю.

— У тебя много здесь много места, — продолжает комментировать свои наблюдения Юна, обводя глазами территорию дома. Ландшафтному дизайнеру действительно есть, где разгуляться: на первый взгляд здесь с пол акра неухоженной земли. — Бассейн должен быть вот здесь, — Юна несколько раз топает ногой посреди двора и смотрит на Тэхёна: — Только не делай его детским, как у моего друга Роуна — в него невозможно нырять.

— Любишь плавать? — Тэхён задает этот вопрос так быстро, словно боится прервать нечаянно сложившийся диалог.

— Мне нравится плавать под водой. Мы с мамой должны были полететь во Францию, и я бы ныряла там с маской, но потом у нее появилось важное дело и поездку пришлось отменить.

Тэхён смотрит на меня — думаю, в этот момент нас обоих посетили воспоминания о том самом «важном деле».

— Ты еще хочешь туда полететь?

— Хочу, но послезавтра у меня начинается учеба.

— В следующие каникулы сможешь выбрать любую страну и поехать туда с мамой. Это будет мой подарок. Я сделаю бассейн настолько глубоким, насколько ты захочешь — ты обязательно сможешь в него нырять.

Юна ничего не отвечает и придвигается ко мне ближе — слова Тэхёна ее насторожили. Потребность защитить дочь меняется нежностью и желанием уберечь Тэхёна от него самого. Моя девочка слишком цельная и умная, ее расположение нельзя завоевать настойчивостью или купить подарками незнакомого ей человека. Тэхёну лишь нужно набраться немного терпения и не пытаться заслужить ее любовь с первых минут знакомства.

— Я говорила тебе, что Тэхён мой давний друг и всегда очень добр ко мне. Я рассказывала ему, что ты усердно учишься, поэтому он считает, что ты заслужила отдых.

Получив объяснение такому поведению, Юна заметно расслабляется и вновь демонстрирует Тэхёну улыбку:

— Следующие каникулы еще не скоро, но ты можешь заказать мне спагетти с томатным соусом. Я проголодалась.

— Да, я… — смутившись, Тэхён лезет в карман за телефоном. — Ты ведь еще хотела персиковый сок? Лиса, а ты что будешь?

Вряд ли он осознает, насколько уязвимым и растерянным выглядит в этот момент. Мне хочется подойти к нему и обнять, сказать, что он больше не один и может не бояться нас потерять. К сожалению, эти слова сейчас бессмысленны — тот, кто голодал всю свою жизнь, будет откладывать пищу про запас до тех пор, пока не убедится, что опасность умереть от истощения миновала. Поэтому я лишь ободряюще улыбаюсь ему и треплю по голове притихшею Юну.

— Закажи на твой вкус. И на всякий случай: сегодня я не имею ничего против пиццы.

Сделав заказ в службу доставки, Тэхён приглашает зайти в дом, где нас встречает коренастый мужчина в черной футболке и джинсах. Он в течение нескольких минут переговаривается с Тэхёном — судя по обрывкам фраз, речь идет о ремонтных работах, а я, воспользовавшись паузой, оглядываюсь вокруг. Остаюсь эстетически удовлетворенной — дизайнер сделал свою работу на отлично. Сходство дома Тэхёна с родительским заканчивается на уровне экстерьера: внутри куда больше места, отделка и материалы намного современнее — нет тяжеловесных светильников, мебель не такая громоздкая, но при этом безукоризненно выдержан все тот же классический стиль.

— И ты живешь один? — Юна по-детски не скрывает своего удивления, выглядывая из гостиной, которую уже успела обойти. — Твой дом просто огромный.

— Я предложил твоей маме, чтобы вы пожили у меня, — негромко произносит Тэхён, глядя на меня. — Тогда он не станет казаться таким большим.

— У нас уже есть дом. В нем живет мой папа, но он в последнее время занят, и мы не видимся.

Лицо Тэхёна за секунду меняется, заволакиваясь пасмурностью, и мне вновь становится страшно. Что его вспышка импульсивности приведет к очередному опрометчивому решению, что он решит давить на Юну, или даже скажет ей, что Джексон не ее отец.

— Может быть, ты проведешь нам экскурсию по дому? — хватаюсь за первую пришедшую мысль. — Тебе наверняка есть, что нам показать.

Я знаю, что Тэхёну тяжело: вижу это по тому, как напряжены его скулы и как расширены зрачки, но он, тем не менее, кивает.

— Думаю, можно начать с первого этажа. Слева находится спортзал. Я слышал, что недавно начала заниматься каратэ. Если ты захочешь, сможешь показать мне приемы каратэ, которые знаешь.

— Я могу тебя уронить, — важно произносит Юна, оценивая рост Тэхёна. — У тебя есть маты?

Я беззвучно выдыхаю и начинаю улыбаться, потому что Тэхён делает тоже самое:

— Уверен, тебе это под силу. Маты для йоги подойдут?

— У тебя есть маты для йоги? — не удерживаюсь от любопытства. — Но откуда?

Тэхён неопределенно пожимает плечами и делает знак идти за ним.

На экскурсию по дому у нас уходит около сорока минут, потому что Юну заинтересовала коллекция ретро-автомобилей, которую она заметила в рабочем кабинете. Тэхён рассказывает ей, что собирает их чуть больше шести лет, часть купил на аукционе ибей, пару экземпляров ему подарили, и что особенно он ценит одну модель, потому что она является точной копией его первой машины: Форда Мустанг шестьдесят восьмого года. Я не замечала в дочке тяги к автомобилям, но то, как увлеченно она слушает, дает мне основание думать, что сегодняшний день положил этому начало. Они с Тэхёном и правда очень похожи.

Они настолько увлекаются, что Тэхён не слышит раздавшегося звонка в дверь и мне приходится его окликнуть. Я делаю это с неохотой, потому что не хочу разбивать первый миг уединения между отцом и дочерью. В отношении Юны я всегда была немного собственницей: мне нравилось думать, что в мире нет человека, которого она бы любила больше, чем меня; сейчас же, глядя на них, признаю, что буду рада разделить пальму первенства с Тэхёном. Еще один мой пристрастный парадокс.

— Это доставка, потому что я никого не жду.

Тэхён спускается вниз, оставляя Юну разглядывать красный Корветт, и я, решаю, что сейчас удачный момент сообщить ему, что мы остаемся ночевать в этом доме. Тэхён вряд ли изменил свое решение, а если я стану откладывать новость и дальше, Юна почувствует себя обманутой.

— Ты же слышала, что Тэхён пригласил нас погостить у него?

— Да, слышала.

— И что ты по этому поводу думаешь?

Юна сосредоточенно крутит пальцем колеса и пожимает плечами:

— Я его совсем не знаю и это странно.

— В чем-то ты права. Но ты можешь быть уверена: Тэхён очень хороший человек и предлагает это от чистогосердца.

— Ты точно не вернешься к папе?

— Нет, милая, мы решили, что будем жить отдельно. Но это совсем не значит, что ты не будешь с ним видеться. Он звонил мне вчера, спрашивал о тебе и передавал привет.

— Я надеялась, что вы помиритесь. Он злится на тебя, поэтому не звонит мне?

Жизнь закалила меня во многом, но расстроенные глаза Юны и искреннее непонимание в них бьют в самое сердце. Очевидно, что наш развод означает для Джексона не только избавление от кольца, но и от отцовских обязанностей, и я понятия не имею, как объяснить это Юне. Моя мудрая девочка в очередной раз права: одна из причин, почему Джексон не звонит ей, заключается в том, что он злится на меня и неосознанно переносит это на дочь.

— У него очень много дел, и возможно он действительно немного на меня зол. Просто знай, что дело совсем не в тебе.

— Вы не живете вместе из-за твоего друга?

Я мягко забираю из ее рук игрушку и заставляю посмотреть на себя. Сейчас как никогда важно, чтобы она мне поверила.

— Нет, Юна. Тэхён здесь совсем не причем. Это было наше с твоим папой решение.

Дождавшись, пока она кивнет в знак понимания, я произношу то, что собиралась:

— Тэхён предложил остаться у него на несколько дней, и я думаю согласиться. Что скажешь?

— Мне не слишком нравится эта идея — это чужой дом. Но если ты хочешь здесь остаться, я останусь с тобой. Не люблю бывать у бабушки без тебя.

Мне стоит больших усилий не сжать ее в объятиях за то, какой онане по годам взрослая и понимающая. Гораздо мудрее многих, кого я знаю.

— Спасибо тебе. Уверена, что мы хорошо проведем время. А теперь давай спустимся вниз — там привезли твою пасту.

Опустошив тарелку со спагетти и запив ее двумя стаканами сока, Юна изъявляет желание нарисовать дом Тэхёна, и уносится во двор, оставляя нас за столом одних. Тэхён как и я едва ли притронулся к еде, которую ожидаемо заказал в огромном количестве.

— Я сказала ей, что ты предложил мне остаться на несколько дней, и я согласилась, — произношу, после того как дверь за Юной закрывается.

Тэхён откладывает вилку и цепко смотрит на меня:

— Ты сказала ей, что разводишься с ним?

— Не такими словами, но смысл она понимает.

— У нее в доме была отдельная комната?

— Да, она с полутора лет спит одна, но иногда когда ей снятся кошмары, приходит ко мне в спальню.

В его глазах мелькает удивление напополам с непониманием:

— У тебя была отдельная спальня?

— Последние несколько лет.

— Завтра ему в комнату закажут новую мебель, и нам втроем нужно будет съездить по магазинам, чтобы купить ему все, что необходимо.

Возражать Тэхёну нет смысла: в отсутствие Юны в его взгляде вновь появились непреклонность и жесткость, увиденные мной в кафе. Возможно, мы сможем обсудить это завтра.

— А где будет моя комната?

— Там же где и моя, — эти слова он произносит твердо и с нажимом, словно бросает мне вызов. — Больше не будет всей этой ерунды с раздельными спальнями, Лиса. Юна должна видеть, что его мать и отец спят вместе.

========== Глава 39 ==========

— Эта кровать очень большая, — говорит Юна, старательно вытягивая пальцы ног, чтобы наглядно продемонстрировать, насколько. — А еще здесь нет стола, чтобы я могла рисовать.

— Я уже сказала Тэхёну, что ты привыкла спать в кровати поменьше, и он предложил завтра купить ту, которую выберешь ты сама. Думаю, когда он узнает о твоей любви к рисованию, то также захочет купить тебе стол.

— Твой друг очень добрый. Ему одиноко, поэтому он хочет, чтобы мы остались у него в гостях?

— Не совсем так. Я тебе немного расскажу о нашей дружбе. Когда мы с Тэхёном познакомились, я была всего на два года старше тебя, и мы сразу стали лучшими друзьями. Он научил меня нырять, помогал делать уроки, гулял со мной после школы, мы делились друг с другом секретами…Но потом ему пришлось уехать. Я очень по нему скучала, и он тоже. Бывает так, что встречаешь человека, и он сразу поселяется вот здесь, — я осторожно касаюсь левой половины груди Юны. — и уже никуда не уходит. Для меня так произошло с тобой еще до того, как ты появился на свет, и с Тэхёном, с того момента как я впервые его увидела. Для него все было также. Поэтому он хочет, чтобы мы погостили у него, и поэтому хочет тебе понравится. Он знает, как я люблю тебя, поэтому ему это важно.

— Мне он кажется хорошим, — произносит Юна, обдумав мое сентиментальное объяснение. — А еще он пообещал, что поможет мне начать собирать свою коллекцию автомобилей.

— Это здорово, милая. Тэхён хорошо разбирается в машинах. А ты бы взамен можешь показать ему пару приемов карате.

— Мы договорились сделать это завтра. Он сказал, что у него выходной и ему никуда не нужно.

Я глажу Юну по волосам и поправляю ей одеяло: завтра в офисе назначено совещание, но очевидно, что Тэхён решил его пропустить. Но это правильно, потому что послезавтра дочь вернется в школу, и они смогут видеться лишь во второй половине дня.

— Спокойной ночи. Завтра я тебя разбужу, и мы вместе поедем завтракать.

— Я хочу панкейки с вишней. А где будешь спать ты?

— Через одну комнату от тебя.

Я быстро целую дочь в лоб и, погасив свет, выхожу из спальни. Я не разделяю желания Тэхёна продемонстрировать Юне, что мы спим вместе — на данном этапе знакомства, это нам всем только повредит. Юна считает Джексона своим отцом, и то, что я лягу в постель с посторонним мужчиной, может быть расценено им как предательство и настроит против Тэхёна. Я пыталась объяснить ему это за столом, но он в безапелляционной манере отказался принимать мои доводы. В нем по-прежнему говорит желание взять контроль над тем, чего, по его мнению, он был лишен долгие годы, и я пока не нашла способ тактично указать ему на ошибку и при этом не выглядеть сражающейся за чужой лагерь — Тэхёнусейчас как никогда нужна моя помощь и поддержка.

Когда я вхожу в спальню Тэхёна, то вижу его сидящим на краю кровати и разглядывающим пол. При звуке открывшейся двери, он быстро поднимает глаза и вопросительно смотрит на меня:

— Она уснула?

— Еще нет, но близок к этому. Заметила, что кровать ей большая, поэтому я рассказала, что завтра ты собираешься купить ей новую. Понадобится еще стол для рисования — это еёвторая страсть после мультиков.

— А Юна что на это ответила?

— Сказала, что ты добрый и хороший.

Тэхён в течение секунды смотрит перед собой, потом опускает взгляд на ладони и сжимает их в кулаки.

— Но отцом она считает его.

— Я знаю, что тебе сейчас тяжело, но все изменится. Вы провели вместе всего полдня. Это недостаточно, чтобы она полюбила тебя как отца. Юна узнает, что она твоя дочь, я тебе обещаю, но нельзя просто ставить ее перед фактом. Ты же видишь, какой она… умная, понимающая и все замечает.

Я не двигаюсь в ожидании его ответа: мне важно создать взаимный диалог и убедится в том, что он меня услышал. Тэхён ничего не отвечает в течение нескольких секунд, потом резко поднимается с кровати и начинает расстегивать рубашку:

— Давай ложиться спать, Лиса.

— И по поводу этого…

— Я буду готов выслушать твои предложения о том, как мне наладить контакт с дочерью, но в этом вопросе своего решения не изменю. Юна с первых дней должна понимать, что мы ее семья. И имей в виду, что как только ты разведешься со своим никчемным мужем, ты выйдешь за меня замуж.

Будь на его месте кто угодно, я бы усмехнулась, но рядом с Тэхёном мой привычный цинизм не работает. Человек, которого я люблю долгие годы, только что сделал мне предложение, а все что я испытываю — это желание выйти за дверь и расплакаться. Все же в чем-то мама была права — чужая сила подавляет. Или возможно я просто очень устала.

Я обнимаю себя руками и отрицательно кручу головой:

— Нет, Тэхён, не выйду. Я слишком хорошо знаю, каково жить с человеком, который не может простить. Второй такой ошибки я не совершу. Я выйду замуж лишь тогда, когда буду уверена, что это ради меня самой. Я живой человек, и устала захлебываться чувством вины и чужими ожиданиями. Я эгоистично хочу быть счастливой.

Сейчас я как никогда ощущаю, что мои силы на исходе: Тэхёну достаточно надавить на меня в последний раз, и я сломаюсь у него на глазах — у меня не осталось даже сил выйти. Мы смотрим друг на друга, и его взгляд постепенно смягчается, возвращая мне его — человека, который несмотря ни на что знает, как со мной обращаться. Вздохнув, он стягивает рубашку и тихо повторяет:

— Давай ложиться спать, Лиса.

Выдержав паузу, я иду к креслу, где стоит моя сумка, извлекаю оттуда кружевной пижамный комплект и избавляюсь от платья. Ощущаю на себе его взгляд, от которого вопреки эмоциональному истощению по коже проносится знакомое тепло, а в животе слегка покалывает. Когда кровать за мной пружинит под тяжестью опустившегося тела, я подтягиваю бретельки на топе и разворачиваюсь. Всю прошлую неделю мы с Тэхёном занимались сексом и спали вместе, но в этот момент я начинаю нервничать так, словно это моя первая ночевка с парнем.

Я осторожно опускаюсь на край кровати и, набросив одеяло, касаюсь щекой прохладной ткани подушки. Я знаю, что Тэхён по-прежнему на меня смотрит, чувствую его внимание кожей, нервами, волосами. Обнимет ли он меня? Захочет заняться сексом? Как все будет сейчас?

— Спокойной ночи, Лиса, — негромко раздается сзади. Слышится шорох одеяла, приглушенный скрип, и я безошибочно угадываю, что Тэхён отворачивается. Кровать под нами широка настолько, что можно комфортно раскинуть руки без риска соприкоснуться. Я закрываю глаза и стараюсь не думать, что, возможно, сейчас это расстояние символизирует для нас новую пропасть.

========== Глава 40 ==========

— Не колется? — я подворачиваю рукава новой рубашки Юны и вопросительно смотрю на неё. — Наощупь кажется мягкой.

— Мне нравится. Тэхён купил себе такую же, ты видела?

Сдержать улыбку невозможно: на вчерашнем шоппинге с Юной Тэхён действительно приобрел себе несколько похожих рубашек и футболок.

— Да, видела. Готова к первому учебному дню?

— Готова. Мин Соли уже написала мне, что соскучилась.

— Что ж, ее можно понять.

Взявшись за руки, мы спускаемся во двор, где в заведенной машине нас ждет Тэхён. Он настойчиво следует своему плану не терять ни единой минуты с дочерью, и этим утром дал понять, что планирует отвозить ее в школу вместе со мной. Меня беспокоит, что одноклассницы начнут одолевать расспросами Юну. Дети зачастую бывают жестокими и беспардонными, и я здесь я полагаюсь на мудрость и стойкость дочери: что она не станет принимать их близко к сердцу и при необходимости сумеет дать слухам отпор.

— В обед мне понадобится моя машина, чтобы забрать Юну из школы, — понизив голос, я смотрю на Тэхёна, пока накидываю ремень безопасности. — Как нам быть с этим?

— Это не станет проблемой. Мы заберем ее вместе.

— Ты ведь знаешь, что люди в офисе удивятся, когда увидят, что мы приедем на одной машине.

— Ты прекрасно знаешь, что мне плевать на то, что подумают другие.

Со стороны может показаться, что я получила все, к чему стремилась: вторую ночь я засыпаю в одной постели с Тэхёном и познакомила его с дочерью, которую он безоговорочно принял и с которой пытается наладить контакт. Но все происходит слишком неестественно, слишком скоропалительно, слишком неправильно. Все, что касается Тэхёна делает меня жадной и амбициозной. Мне недостаточно быть сопутствующим товару к его дочери, которую он старательно пытается себе вернуть; недостаточно тех действий, которые мы совершаем вместе, потому что так делает среднестатистическая семья: завтракаем, обсуждаем необходимые покупки, просыпаемся в одной кровати. Я хочу себе настоящего Тэхёна, а не его оболочку.

— Я желаю тебе хорошего дня, милая, — опустившись на колени, я обнимаю Юну и глажу ее по волосам. — Буду ждать твоего отчета о первом дне и о том, как отреагировала на твое появление Соли.

Юна обнимает меня в ответ, и поверх ее плеча я ловлю взгляд Тэхёна. С успехом закрываясь от меня, он не в силах спрятать свои эмоции по отношению к дочери: сейчас он готов отдать все сокровища мира, чтобы оказаться на моем месте. Я ободряюще улыбаюсь ему и выговариваю одними губами: «Скоро».

— Я выкуплю его долю в компании, — твердо произносит Тэхён, когда Юна скрывается из вида. — Это наследство моей дочери и ему в нем делать нечего.

— У Джексона может быть другое мнение на этот счет.

— Я не оставлю ему выбора. Если он не согласится по-хорошему, у меня есть и другие способы убеждения, которыми я с большим удовольствием воспользуюсь.

Я качаю головой.

— Не нужно. Я сама с ним поговорю и постараюсь объяснить, что так будет лучше.

— Нет, — резко обрывает Тэхён. — Ты не должна разговаривать с ним, и не должна оставаться наедине.

— Речь ведь не идет о ревности?

— Я не ревную тебя к этому ублюдку, Лиса. Но если он предпримет еще хотя бы одну попытку дотронуться до тебя, мне придется его убить, а сесть в тюрьму никак не входит в мои планы. Точно не теперь.

Несмотря на всю скандальность этого заявления, в груди горячо екает: не оттого, что Тэхён выказывает намерение наказать Джексона, а потому что сейчас сквозь агрессию прорываются его небезразличие и забота. Ко мне как к женщине, а не к матери его дочери.

Наше совместное появление в офисе не осталось незамеченным: любопытствующие взгляды из кабинетов, приподнятые брови Суён и азартная улыбка Венди говорят о том, что мы дали повод для недельных сплетен. Впрочем, мне как и Тэхёну на это наплевать — никто из них понятия не имеет, что на самом деле происходит.

Ближе к обеду в офисе появляется Джексон: не здороваясь ни с кем, он быстрым шагом идет в кабинет и захлопывает за собой дверь. Я вдруг понимаю, что несмотря на его обещания всячески препятствовать нашему разводу и угрозы о разорении, я не испытываю к нему негатива. Я и Тэхён насквозь испещрены шрамами, но мы учимся с ними жить, и я верю, что сможем. Джексон не набил себе столько, но он определенно проиграл.

— Мистер Ким попросил сообщить, что совещание начнется через пятнадцать минут, — звучит в трубке голос Суён. — Мне принести вам кофе?

Собрание протекает по слегка изменившемуся сценарию: уже никто не пытается делать вид, что в компании существует два главных действующих лица. Все они смотрят лишь на Тэхёна, отчитываются перед Тэхёном, стараясь его впечатлить. Джексон не может этого не заметить, и я надеюсь, что эта зарисовка станет решающим аргументом в пользу того, чтобы он добровольно продал свои акции.

У меня нет сомнений в том, что Тэхён использует все свои прошлые навыки, чтобы надавить на него в случае несогласия, а я этого совсем не хочу. Иногда я задумываюсь над тем, что является причиной столь острой неприязни Тэхёна к Джексону, потому что у последнего на то куда больше оснований: Тэхён был тем, с кем я ему изменяла, он знал, что именно его я любила все эти годы, и он воспитывал чужого ребенка. Я склоняюсь к тому, что Тэхёну необходим тот, на кого он возложит часть вины за случившееся, чтобы ему было легче меня простить. Он как и я, привык оправдывать тех, кого любит.

— Лиса, мне нужно с тобой поговорить, — произносит Джексон, после того как совещание объявляется оконченным и сотрудники поднимаются со своих мест. Не похоже, чтобы он пересмотрел свой подход к разделу имущества, либо собирался поинтересоваться, как дела у Юны: несмотря на то, что его тон миролюбив, лицо напряжено, в позе читается вызов.

— Можешь говорить при мне, — холодно обрубает Тэхён. Он встает рядом и кладет руку мне на талию, не обращая внимания на взгляды, устремленные на нас со всех сторон.

Все это тоже слишком преждевременно, но я никогда не продемонстрирую это никому их присутствующих. Тэхён должен знать, что я всегда буду играть на его стороне.

— Я хочу поговорить со своей женой наедине, — глухо произносит Джексон, отрывая взгляд от ладони, покоящейся на мне. — Она все еще в браке со мной.

— Затянувшаяся ошибка, которая скоро будет исправлена. Ты потерял право разговаривать с ней, когда поднял на нее руку.

— А с ним ты не такая разговорчивая, как я посмотрю, — язвительно выплевывает Джексон, переводя взгляд на меня. — Все твое дерьмо приходилось выслушивать только мне. Или ты его боишься? Правильно делаешь. Но насильником почему-то считаешь меня, при том, что твой любовник за деньги избивал людей.

Все-таки Джексон трус. Потому что вместо того, чтобы разговаривать с Тэхёном, предпочитает нападать на меня.

— Я молчу, потому что мне нечего добавить к сказанному. Ну кроме того, что я горжусь тем, кем стал Тэхён, избивая людей.

Рот Джексона дергается, словно у него начался нервный тик, или его стошнит.

— А вы отлично спелись. Нужно было оставить тебя ему тогда, а не пытаться прошибить лбом стену. Оба жестокие, ущербные манипуляторы. С нормальными людьми у вас нет ни малейшего шанса.

С этими словами он разворачивается и идет к двери. Предчувствуя опасность, я перехватываю руку Тэхёна до того, как он успевает пойти за ним. Ему действительно на плевать на окружающих — они не помешают ему наказать Джексона за брошенные слова.

— Гребаный слизняк, — цедит Тэхён, когда дверь захлопывается.

— Не нужно, — я кладу ладони ему на скулы и заставляю посмотреть на себя. — Ему сложно. Он проиграл. В компании его не принимают всерьез. Мы разводимся. Это просто слова.

Тэхён продолжает смотреть на дверь, и я действую по наитию: прижимаюсь к нему губами. Сейчас мне кажется, что так нужно и потому что мне так хочется. Его плечи скованы агрессией, тело напряжено, но он мне отвечает. Его язык касается моего, проникает глубже, руки, сжатые в кулаки, расслабляются, вновь ложатся мне на талию, с силой сжимают и тянут к себе. Мое дыхание сбивается, и в животе становится горячо. Пусть сейчас в Тэхёне говорит злость, это не отменяет того, что я хочу его целовать.

Тэхён поглощает мой рот, скользит ладонями к бедрам, обхватывает их, и приподняв, толкает меня к столу. Его дыхание такое же шумное и прерывистое, как и мое, пальцы требовательны и нетерпеливы, через брюки отчетливо угадывается эрекцию.

— Настолько на всех наплевать? — шепчу я, когда он начинает задирать мою юбку.

Ладони застывают на моих бедрах, расширенные зрачки, не мигая, смотрят в мои. Вздох, второй, третий. Черты его лица смягчаются, и Тэхён отступает назад.

— Через час встречаемся на парковке, — хрипло произносит он, пробегаясь пальцами по волосам. — Юна не должна ждать.

Я киваю и, соскользнув со стола, поправляю юбку. Щеки горят и сердце вновь бьется в том самом правильном ритме. Какова бы не была пропасть между нами, мы ее преодолеем. Мне просто было необходимо напоминание.

Возле выхода в конференц-зал, я останавливаюсь, потому что мне нужно спросить. Два дня я не решалась, но сейчас момент кажется подходящим.

— Вторая гардеробная рядом с твоей спальней. Она размером с хорошую комнату и рассчитана на того, у кого действительно много вещей. Ее проектировали для Руми?

Затаив дыхание, я слежу за его реакцией: Тэхённе отводит глаза, голос звучит твердо:

— Я никогда не собирался жить с Руми.

Как и всегда он немногословен, но я и сама хороша в поисках ответов на свои вопросы. В наших обстоятельствах кажется совершенно невероятным, но сейчас я почти уверена: этот дом он строил с мыслью о том, что в нем буду жить я.

========== Глава 41 ==========

Я вынимаю чашку двойного эспрессо из кофемашины и, сделав глоток, тяжело опускаюсь на стул. К концу пятого дня, который мы с Юной проводим в доме Тэхёна, бодрость дает сбой: я засыпаю глубоко за полночь и поднимаюсь рано утром, чтобы Юна случайно не увидела нас с Тэхёном в постели. Рано или поздно это все равно произойдет, но мне хочется сделать так, чтобы она была к этому готова, и по крайней мере, успела проникнуться к Тэхёна глубокой симпатией.

Выключив плиту, я снимаю со сковороды панкейки — любимый завтрак Юны. Не знаю, действительно ли они нравятся Тэхёну, но каждое утро он ест их вместе со своей дочерью. Из-за того, что после обеда он уезжает из офиса вместе со мной, все утро и половину ночи он проводит, работая у себя в кабинете, так что на недосып вряд ли могу пожаловаться я одна.

— Мам, я не могу найти ту голубую рубашку, в которой ходила в школу вчера, — Юна заходит на кухню, одетая лишь в юбку и майку, и трет заспанные глаза. Сейчас она мне особенно напоминает Тэхена в юные годы: для своих лет она высокая и худощявая, яркий рот немного припух от сна.

— Ты хочешь надеть непременно ее? — я подхожу к дочери и, по обыкновению присев на корточки, обнимаю. — Мы можем сесть позавтракать, а потом поискать ее вместе.

— Она очень мягкая, и Сехун сказал, что она мне очень идет.

— Кто такой Сехун?

— Он учится на год старше и красиво одевается. Думаю, в этом вопросе ему можно доверять.

— Значит, Сехун. Он нравится тебе?

— Я думаю, что он красивый. И он не назойливый как Роун.

Теплое покалывание на щеке заставляет меня поднять глаза и встретится с задумчивым взглядом Тэхёна, застывшим в дверях кухни.

— Садись за стол, и потом я помогу тебе найти рубашку, — я отпускаю Юну и выпрямляюсь. — Доброе утро. У нас сегодня снова панкейки.

— Не имею ничего против. Мне нравится, как ты готовишь.

Тэхён идет к столу, за которым орудует Юна, готовя для себя традиционный утренний какао, отодвигает стул, чтобы сесть, но неожиданно застывает. Мне требуется мгновение, чтобы понять, почему: он увидел родинку, которую я на протяжение пяти лет целую перед сном. Его бабочку, которая получила шанс на новую жизнь, осев на плече дочери.

Вряд ли меня можно назвать сентиментальной, но эти двое — всегда исключение. Вместе они поднимают во мне такую бурю эмоций, которую я не в силах контролировать. В горле собирается ком и в глазах начинает покалывать. За такие мысли многие матери меня распяли, но я твердо знаю, что не смогла бы полюбить своего ребенка настолько, будь его отцом кто-то другой.

— Я делаю какао, — очевидно, почувствовав на себе преувеличенное внимание, Юна разворачивается к Тэхёну. — Мама говорит, что он у меня получается вкуснее, чем у нее.

— Я бы хотел попробовать.

— Ты можешь взять мою чашку, если хочешь, — произносит Юна, немного подумав. — Я сделаю себе еще.

Я сдавливаю пальцами уголки глаз до того, как из них вытекут слезы. Вряд ли Тэхён может в полной мере оценить то, что только произошло. Юна ревнивая ко всему, что считает своим: будь то еда, вещи или игрушки. Мороженым на моей памяти она делился лишь со мной, и такое ее поведение часто вызывало недовольство у мамы. Она считает это признаком невоспитанности, я же горжусь тем, что моя дочь умеет отстаивать свои границы. И вот сейчас она добровольно отдает своему отцу приготовленный какао. В моих глазах это настоящее чудо.

— Спасибо, — Тэхён делает глоток под взглядом Юны, которая замерла в ожидании похвалы. — Очень вкусно. Может быть, и меня как-нибудь научишь, — подняв глаза, он быстро смотрит на меня. — Я бы мог готовить его для твоей мамы.

Эти слова и улыбка на лице Юны выносят меня на новые границы счастья, за пределами которых мне до сих пор не удавалось побывать. Я знаю, что означает быть любимой матерью, пусть ненадолго, но успела ощутить, каково быть желанной женщиной, но соединить эти два альтер-эго до этого момента мне не удавалось, и долгое время я была уверена, что никогда не удастся. Это слишком… слишком пронзительно, чтобы суметь сохранить невозмутимое лицо.

— Я сейчас вернусь, — я разворачиваюсь и, стараясь не идти слишком быстро, выхожу из кухни. Мне требуется немного времени наедине, чтобы поверить, что так может быть. Несколько минут расслабления, чтобы позволить себе не прятать слезы. Если счастье бывает таким, оно стоит десятилетий ожидания.

— Ты хорошая мать, Лиса, — негромко произносит Тэхён после того, как Юна, влившись в стайку одноклассников, скрывается за воротами школы. Сейчас в его глазах та же задумчивость, что и тогда на кухне, и хотя на губах нет улыбки, мне кажется, что он мне улыбается.

— Да. Я знаю.

***

— Сегодня я звонила папе, — говорит Юна, пока я укрываю ее одеялом. — Мы поговорили совсем немного, потому что у него были дела. Он сказал, что перезвонит, но снова забыл.

Что бы не думал Тэхён, я твердо решила, что завтра переговорю с Джексоном по поводу Юны. Я готова отстоять ее право на их совместные встречи при условии, что ей действительно это нужно. А если же нет, то я сделаю все, чтобы моя дочь о нем забыл, и перестану придумывать оправдания его игнору.

— Завтра я увижу его на работе и спрошу его, в чем причина. Ты сегодня виделась с Сехуном?

— Да. Но рядом со мной крутился Роун, и кажется он обиделся.

Я глажу ее по волосам, которые успели отрасти настолько, что начинают завиваться на концах. Надеюсь, что со временем Тэхён сможет убедить Юну пересмотреть взгляды на прическу.

— Ничего страшного, милый. Думаю, это только добавит тебе очков в его глазах.

Я заранее знаю, что стану ужасной свекровью, потому что всегда буду на стороне Юны. Это тоже мое право.

Поцеловав дочь, я выхожу из спальни и нерешительно застываю перед дверями нашей с Тэхёном комнаты. Он наверняка снова работает, а засыпать без него, зная, что он поблизости, это куда тяжелее, чем когда его вовсе нет рядом.

Не включая свет, я иду к креслу, стягиваю брюки и рубашку. Когда берусь за застежку бюстгальтера, полумрак спальни разбивает желтая полоска света — открывается дверь. Я не спешу разворачиваться и не шевелюсь, пока слушаю приближающиеся шаги, с каждым новым звуком которых кожа электризуется ожиданием, а удары сердца нарастают. Потому что он идет ко мне. Дыхание Тэхёна касается моего затылка, и я закрываю глаза, зная, что сейчас он меня коснется. Ткань его брюк задевает мои бедра, горячая ладонь ложится мне на живот, спускается ниже и гладит шрам, подаренный мне нашей дочерью.

— Мое дерево, — тихо произносит Тэхён, и я шумно выдыхаю, потому что он прижимается губами к моей шее.

Комментарий к Глава 41

Я почти закончила фф😀 Завтра выйдут последние главы😉 Буду ждать ваши отзывы🤗

========== Глава 42 ==========

Я не спешу поворачиваться, потому что мне страшно разрушить этот момент: когда Тэхён добровольно признает, что нуждается во мне. Его губы метят теплом мой позвоночник, пальцы по очереди задевают плечи, пока стягивают лямки бюстгальтера. Я сплошь покрыта мурашками — от головы до пят, и в очередной испытываю ощущение, что между нами все происходит впервые: первые касания, первая вспыхнувшая страсть, первый будущий секс. У нас в жизни было много первых этапов, но сейчас я уверена, что мы подобрались к финальному, и оба остановимся здесь. Где он — любимый мужчина и отец, а я та, кто сквозь годы скитаний, наконец, обрела себя, чтобы принадлежать ему до последнего вздоха. То, что Тэхён после всего, что ему довелось пережить, сейчас находится рядом, означает, что он насовсем сдается мне.

Как только бюстгальтер падает на пол, Тэхён уничтожает последние дюймы, разделяющие нас: к коже ягодиц прижимается его эрекция, скрытая брюками, ладони ложатся мне на грудь и сжимают. Я шумно выдыхаю и, заведя руку назад, нахожу его шею. Глажу и тяну к себе, давая знать, что я тоже его хочу.

— Стены здесь звуконепроницаемые. И я запер дверь.

Я закрываю глаза, принимая поцелуй на ключице, и улыбаюсь: Тэхён начинает думать, как отец.

— Думаю, Юна уже спит, — мой голос сбивается, потому что в этот момент Тэхён рывком разворачивает меня к себе. Наши губы врезаются друг в друга на середине: каждый из нас честно миновал свой отрезок. Неторопливая чувственность испарилась: я вырываю пуговицы его рубашки из петель, он сдавливает ладонью мой затылок, кусает губу, свободной рукой мнет ягодицы.

— Люблю тебя, — слова, которые мне было сложно произнести когда-то, сейчас вылетают сами, и не желают смолкать. — Я так люблю тебя… Вся моя любовь всегда была только для тебя.

Я стаскиваю с него рубашку, рукава застревают у Тэхёна на запястьях, он буквально их вырывает. Теперь, когда одежды на нем стало меньше, любимого запаха становится больше, и я могу чувствовать жар его кожи. Я обнимаю его плечи, глажу грубые шрамы на изуродованной лопатке, ладонь Тэхёна зарывается в моих волосах и трогает заживающий мой. Я знаю, что сейчас мы оба просим друг у друга прощения — в мире не существует человека, который бы чувствовал меня так, как умеет он.

Его живот гладкий, горячий и твердый, даже наощупь Тэхён очень красив. Теперь я смогу прикасаться к нему каждый день, и от этой мысли хочется одновременно улыбаться и плакать. С той секунду как он сюда вошел, он целиком мой.

Мы пятимся назад, и едва мои бедра успевают задеть подоконник, Тэхён сажает меня на него. Наши пальцы сталкиваются на пряжке его ремня, он расстегивает его, а я тяну вниз молнию брюк. Его брюки оказываются на полу, через секунду туда же приземляется мое белье, между ног ощущается упругое давление члена.

— Люблю тебя, Лисенок, — хрипло произносит Тэхён, прежде чем погрузиться в меня. Закрывает губами мой рот, поглощая стоны, пока забивает в меня новую порцию нашего воссоединения. Я много раз обещала себе об этом не думать, но эта мысль успевает промелькнуть в голове, перед тем как быть вытесненной зреющим наслаждением: «Так могло быть всегда».

Оргазм настигает меня быстро, и, дождавшись, когда он стихнет, Тэхён разворачивает меня спиной и входит сзади. Его губы касаются моего виска, так что я слышу тяжелое дыхание, ладонь сжимает шею, движения глубокие и суровые. Мой всегда такой разный, неидеальный, но настоящий.

— Я хочу еще детей, Лисенок. Она такая невероятная … Похожа на тебя. Я хочу от тебя много детей.

Развернув мою голову, он целует меня, пульсация внутри меня нарастает, и я чувствую, как мое лоно толчками заливает сперма. Нет, я вовсе не снежная королева. Рядом с ним, в его руках я самая обычная женщина: глотаю слезы и ликую оттого, что любимый мужчина хочет от меня детей.

— Они обязательно у нас будут. Столько, сколько ты захочешь, — шепчу, когда мы оказываемся в кровати. Я упираюсь подбородком Тэхёну в грудь, а он гладит меня по волосам.

— Выйдешь за меня, Лалалиса Манобан?

Эмоции застревают в горле, не дают говорить, мешают дышать. Потому что сейчас это настоящее предложение, не желание подчинить или наказать. Тэхён действительно спрашивает меня.

— Ты молчишь. Считаешь, что я тороплюсь?

Я мотаю головой, потому что мне нужно опровергнуть сказанное, но я все еще не могу выговорить ни слова. Я знаю, что нам еще многое предстоит: мой развод, рассказать обо всем Юне, но нужная мелодия сама собой играет в голове, обещая хэппи-энд.

— Ты права, я тороплюсь, — тихо продолжает Тэхён. — Это потому что я больше не хочу опаздывать жить.

========== Глава 43 ==========

Год и пять месяц спустя.

POV Taehyung

— Пап, сегодня для меня возьми клубничное! — выкрикивает Юна, ловко описывая окружность вокруг парковочного столба на электросамокате. — Я всегда пачкаю рубашку, а на этой будет не так заметно.

Уже несколько месяцев Юна называет меня «папой». Юна произносит это непринужденно и легко, как и все, что она делает: смеется, шутит, рассуждает о серьезных вещах, рисует. Я же каждый раз вздрагиваю. Не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы я свыкся с тем, что у меня есть они: моя дочь, самый необыкновенный ребенок на свете, и она, женщина, аналогов которой не существует в этом мире.

— А тебе, Лисенок? — перевожу взгляд на жену. — Сегодня ты в голубом. Какой вкус подойдет, если и ты решишь испачкаться?

— Насколько мне известно, в их ассортименте нет голубики, поэтому возьми любое, — придерживая рукой живот, Лиса грациозно опускается на скамейку. — Мне придется рассчитывать на собственную аккуратность.

Я киваю, но уходить не спешу. Она действительно совершенно уникальное создание. Ничем другим я объяснить то, что испытываю к ней, не могу. Жизнь рядом с Лисой — это ежесекундное любование: тем, насколько она красивая, тем, как меняется ее лицо, когда она улыбается. Даже ее недостатки для меня в тысячи раз привлекательнее чужих достоинств. Каждый ее взгляд, каждое идеальное движение — повод любить ее больше. Особенно сейчас, когда она носит нашего ребенка.

Даже будучи на восьмом месяце беременности, Лиса не теряет своей изысканной утонченности — пусть на ее лице совсем нет косметики и она одета в свободное платье, ни одной звезде Сеула не по силам с ней в этом тягаться. То, чего другие добиваются при помощи стилистов и денег, оставленных в салонах, в Лисе присутствует с рождения.

— Мы с твоими детьми ждем мороженого, Тэхён, — с насмешливой улыбкой напоминает Лиса. — А ты снова застыл и смотришь.

Да, я слишком долго смотрю на них и в очередной раз не сразу нахожу в себе сил, чтобы развернуться. Когда-нибудь это нежелание расставаться с ними даже на несколько минут пройдет. Когда-нибудь, когда я поверю, что она от меня никуда не денется, а моя дочь не перестанет называть меня своим отцом. И дело не в том, что я не доверяю ей. Если я что-то и знаю о собственной жене, так это то, что она совсем не умеет изворачиваться и лгать. И то, как она сейчас смотрит на меня, дает все основания считать себя самым счастливым человеком на земле. Потому что она, эта эксклюзивная, упрямая, невероятная женщина принадлежит только мне. Жизнь совсем не добрая игра, из которой все выходят с улыбками и медалями, но мы с ней — те самые счастливчики, которые справились. Лиса права, мне просто нужно больше времени, чтобы утвердиться в статусе победителя.

Я захожу в кафе, в котором мы с Юной бываем не менее трех раз в неделю, и встаю в конец очереди. Меня в очередной раз посещает мысль открыть подобное заведение ближе к дому: Юна будет счастлива, и в меню обязательно появится мороженое со вкусом голубики. Я как-то сказал об этом Лисе, на что она со свойственной ей прямотой ответила, что я лишь хочу побаловать Юну, и что идея потеряет смысл, когда она охладеет к мороженому. Она права, но я пока никак не могу распрощаться с желанием срывать для них звезды. Теперь, когда у меня наконец появилась семья, хочется каждый день доказывать им, как сильно я это ценю.

— Какие вкусы на этот раз? — продавец, друг и поклонник Юны, произносить вслух эти слова: «для моей дочери», «для моей жены». Моя семья. То, о чем я запрещал себе думать годами, сбылось.

Я забираю три загорелых рожка и разворачиваюсь к двери. Из-за стеклянной двери вижу Юну и Лису и мысленно выдыхаю: они все еще здесь и это не сон. Это пройдет, знаю, пройдет. Просто нужно время.

По пути к выходу чье-то внимание заставляет меня обернуться. За дальним угловым столом я вижу его, чье имя не люблю произносить. Бывший муж Лисы сидит в компании невзрачной брюнетки, блеклой тени моей жены. Мы встречаемся глазами, и он сразу же их отводит, но я все равно продолжаю смотреть. Это мое личное напоминание ему, чтобы не смел приближаться в моему счастью. Пусть он беспрепятственно продал пакет своих акций и отказался от всех претензий на мою дочь, это не умаляет мою неприязнь к нему. Не удивлюсь, что в неожиданном всплеске благородства нет его заслуги, и это Лиса нашла способ его шантажировать, чтобы он исчез из нашей жизни.

Для меня Джексон Ван навсегда останется человеком, который в прошлом забрал то, что всегда принадлежало мне. Ее первый поцелуй, ее первый секс, ее первое замужество, первый крик моей дочери. За это я никогда его не прощу, пусть кто-то и скажет, что в этом нет его вины. Лиса говорит, что не держит на него зла, потому что он слаб, но я быть столь щедрым не обязан. Из-за него я мог потерять ее навсегда — он поднял на нее руку. Год назад каждый раз выходя из больницы, я всерьез раздумывал над тем, чтобы его убить.

Я ненавижу его, потому что он является напоминанием о моей слабости. Что тогда, много лет назад, он был тем, кто действовал увереннее, кто не бежал от себя и остался с ней рядом, тем, кто в итоге получил время с ней, предназначенное мне. Мне наплевать, насколько это неправильно: на лавры гуманности никогда не претендовал, и таким я себя устраиваю. Устраиваю и ее, а большего мне надо.

— И впрямь немного отдает голубизной, — Лиса крутит в руках рожок и улыбается. — Вам и впрямь можно доверять покупки, мистер Ким.

Со мной она совсем другая, не такая как с остальными: улыбчивее, ранимее, мягче. Ее по-прежнему побаиваются слабаки, и скажи я им, что она самая нежная на свете женщина, они конечно бы не поверили. Но она именно такая. Нежная, упрямая, сексуальная, строгая, добрая, ироничная. В ней так много разных граней, что и жизни не хватит, чтобы перетрогать их все. Я знаю, что она боится, что прошлое по нам ударит, и что наступит день, когда я за него упрекну. Я бы солгал, если сказал, что внутри ничего не щемит, когда я слышу ее имя, и что мне было легко те долгие месяцы, когда Юна считала отцом другого. Но она, моя дочь и наши будущие дети стоят того, чтобы позволить себе жить, не терзаясь прошлым. Я верю, что тогда, двадцать лет назад, Лиса мне подарила судьба. Если бы все было не так, за эти годы в одиночестве я нашел в себе силы выдернуть ее корни. Я пытался ее ненавидеть, пытался простить, убеждал себя, что переступил и забыл о ней, но ничего не менялось: каждый мой поступок, каждый заработанный цент, все это так или иначе было для нее одной. Поэтому я дал себе слово, что никогда ее не упрекну. По большому счету, прошлое теряет важность, когда на горизонте сверкает лучами целая жизнь.

— Толкается? — я прикладываю ладонь к теплому тугому животу Лисы и жду. До первого крика есть еще много приятных моментов, и я стараюсь их не упустить.

— Я тоже потрогаю! — отбросив самокат, Юна осторожно кладет руку рядом. Ее пальцы, перепачканные мороженым, задевают мои, и я невольно смотрю на Лису. Голубой цвет вряд ли спрячет клубнику.

Она улыбается, но я замечаю знакомый хрустальных отблеск на ее радужке, а потому поднимаю брови.

— Ты знаешь, что я не тряпка, Тэхён, — тихо отвечает Лиса и накрывает наши ладони своей. — Это просто гормоны.

Ни единого шанса. Я бы мог ждать ее всю свою жизнь.

Конец.