Оно: Нерасказанные истории (СИ) [Eirik] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Возникновение, расцвет и гибель расы “Оно” ==========
Вне времени, вне пространства, вне прошлого или будущего было создано первое Оно.
Черепахе приснился странный, тревожный сон, и во сне она издала стон, и стон этот обрел самостоятельность существования.
Плоти у Оно не было. Это были Мёртвые Огоньки, сияющие и мерцающие в давно уничтожившихся Вселенных, Огоньки, окруженные разумной энергией.
С точки зрения любого демиурга Оно было просто ослепительно прекрасным в своем первородном ужасе – ведь иным и не может быть создание, существующее вне времени и пространства. Оно было совершенно – чистый разум и Мёртвые Огни древних Вселенных.
Проснувшись, Черепаха удивилась красоте того, кого она случайно создала. Некоторое время они путешествовали рядом – Черепаха светилась, отражая Мёртвые Огоньки, и не было зрелища более величественного и чудесного, чем их движение.
Двигаясь так, Оно стало голодать – Мёртвые Огни не могли принять в себя только созидательную силу, это не насыщало их. Тогда Оно стало есть время. Ловить течения времени, пробовать их на вкус и поедать самые вкусные – это было приятно, но и это не могло насытить Оно.
Оно стало поедать будущее и прошлое, и поедать с жадностью, потому что сила Его росла. Черепаха ворчала – слишком много хлопот было с Оно, слишком быстро Оно росло и совершенствовалось, и слишком уж многое Оно не щадило.
Черепаха запретила Оно есть будущее, но Оно было юным и нетерпеливым, поэтому решило сделать по-своему.
И когда Черепаха вновь уснула, Оно продолжило свой путь без неё.
Сначала все было идеально – Оно поглощало Галактики, бросало в Мёртвые Огоньки все, что Оно нравилось – и постепенно пристрастилось есть юные миры, такие яркие и вкусные в силе своего расцвета.
Мёртвые Огни принимали в себя всё, что в них попадало – и настал миг, когда могущество Оно возросло настолько, что Оно осознало себя намного сильнее Черепахи, которая могла только творить, и никогда ничего не уничтожала.
Ликование Оно не знало предела. Чтобы стать еще могущественнее, Оно стало есть и настоящее, и вот тут терпению Черепахи все же пришел конец. Она не стала уничтожать то, что создала сама, но забрала у Оно абсолютную свободу выбора.
Оно снова стало голодать.
Черепаха отдала Ему прошлое.
Чтобы съесть побольше и побыстрее, Оно размножило свое существо на тысячи маленьких Оно, на лангольеров. Лангольеры справлялись со своей работой идеально, но они множились, и Оно снова стало не хватать еды.
От лангольеров Оно впитало в себя новое знание – СТРАХ.
Прошлое было буквально пропитано страхом смерти – умирающие частицы отчаянно хотели существовать ещё, и этот ужас неминуемой гибели делал пищу питательной и вкусной.
Но и этой пищи стало не хватать.
Оно озарило – чем пожирать пропитанное страхом прошлое, не лучше ли самому внушить этот ужас, а потом насладиться свежей, вкусной едой?
И Оно стало сеять ужас и смерть вокруг себя. Целые планеты были замучены ужасом и брошены в Мёртвые Огоньки, целые Галактики перестали существовать, напитав Оно страхом.
Черепаху Оно больше не слушало и не слышало – озлобившись на запреты, Оно стало воспринимать Черепаху враждебным и опасным созданием.
И тогда случилось то, что и должно было случиться рано или поздно – наевшись боли, ужаса и страха, Оно напало на Черепаху, надеясь победить её и поглотить, чтобы впитать всё её могущество.
Нет, не было никакой Великой Битвы, отзвуки которой до сих пор будоражили бы все миры. Даже сопротивления не было – Оно вихрем налетело на Черепаху и бросило её в Мёртвые Огни.
Вот только Оно не учло, что когда – нибудь найдется то, что будет Ему не под силу съесть.
Черепаха так же неторопливо поплыла дальше, а сущность Оно, Его могущество и силу, разорвало на миллионы маленьких энергий.
Сначала все энергии держались вместе, пытаясь слиться в одно прежнее Оно. Это научило их общаться многогранными изображениями – каждое изображение показывалось сразу со всех ракурсов, одновременно в прошлом, настоящем и будущем.
Охотились энергии тоже вместе. Образовались даже пары и детёныши.
Высшим сущностям не нужны половые различия, поэтому абсолютно все Оно воплотили себя двуполыми.
Иногда случалась привязанность среди энергий друг к другу – такие Оно держались парой и делились друг с другом добычей.
Детёныши, пожалуй, были венцом творения Оно. Так как былого могущества у Оно уже не было, им пришлось создавать в Мёртвых Огоньках капсулы, или яйца – закапсулированную информацию о том, что такое Оно по своей сути. Яйца – капсулы носили в себе, долгое время питая их, потом выпускали из Мертвых Огней и Пели. Песнь в своем роде тоже была венцом творения Оно сама по себе – ведь малейшая ошибка в Пении* приводила к тому, что юное Оно появлялось с дефектом, или вообще погибало в своей капсуле. Поэтому детёнышей берегли, долгое время обучали их, и только после очень длительного периода времени признавали их целостность и самостоятельность.
Был только один минус в таком размножении – детёнышам было сложно существовать в виде чистой энергии, поэтому все чаще и чаще Оно стали принимать видимый облик, стали покрываться плотью.
Будь все Галактики и Вселенные безопасными, Оно смогли бы стать едва ли не единственной великой расой, наделенной магией и способностью существовать вне времени.
Но Оно было все же не так много, да и детёнышей растить приходилось долго. Черепаха всего еще один раз уснула и проснулась, а от расы Оно уже остались считанные единицы. Даже вливания энергии от лангольеров не помогли – охотиться было все труднее, Оно становилось все меньше и уязвимее.
И настал миг, когда Оно осталось в одиночестве – обезумевшее от голода, от слабости, из Охотника за планетами превратившееся в желанную добычу для многих тварей из других миров.** Оно давно оборвало все связи с лангольерами, боясь, что теперь сожрать могут Его самого.
Черепаха остановилась и стала разворачиваться к Оно, потому что Зов её остался без ответа, а исходящая от обезумевшего Оно энергия была больной и нуждалась, отчаянно нуждалась в помощи.
Но Оно не доверяло Черепахе. Боясь её, хищные твари отстали от Оно, что дало Ему время закапсулировать себя. Оградившись от всех, Оно повело свою капсулу, мысленно направляя её прочь от Вселенной Черепахи, и, будь Оно не таким измученным и голодным, может, Его затея и удалась бы.
Случилось же то, что Оно…уснуло. Уснуло крепко и надолго.
Его неуправляемая капсула упала на одну из ближайших планет.
Оно спало несколько циклов, восстанавливая свою силу. Впитывало информацию о планете, о живых существах, её населяющих. Находило новые и новые течения времени и пило их, создавало аномалии; меняло ландшафт и выводило новые виды зверей.
Когда же Оно проснулось, планета Земля ждала Его.
Оно создало поселение для Еды – и существа, пригодные в пищу, не заставили себя ждать. Существа, плоть которых была так вкусна от пропитывающего её страха, показались Оно изысканным лакомством после столетий голода.
ЛЮДИ.
Город Дерри, штат Мэн, был обречен.
Комментарий к Возникновение, расцвет и гибель расы “Оно”
В романе Стивена Кинга “Оно” пришествие Его видят Ричи и Майк в главе 15 “Дымовое отверстие”.
* Люди сказали бы – “программировании”
** За Оно охотились томминокеры.
========== Старший и Младший. ==========
1929 год. Кое-что о корабликах.
Задолго до того, как Уильям Денбро сделал своему брату кораблик ( - Это «Она», Д-джорджи. Посудина. ), и начали происходить ужасные события в Дерри, совсем другой кораблик был сделан глубоко под землёй, в одном из заброшенных туннелей городской канализации.
Кораблик был верхом совершенства – из обгрызенного куска деревяшки торчала охотничья спичка, символизирующая мачту, а парусом служил обыкновенный лист лопуха, проткнутый в двух местах и нанизанный на спичку.
Оно хмуро смотрело на длинные ноги Своего Младшего, между которыми стоял кораблик, и с раздражением думало о необходимости проследить за тем, как Младший будет запускать эту дурацкую игрушку плавать в Кендаскиг.
Спать хотелось просто смертельно.
Младший послал Ему мысленный образ реки - как всегда, яркая, бликующая от солнечных лучей речка несла идиотский кораблик по течению – и радостно оскалился в лицо древнего сородича, нахмурившегося еще сильнее.
- Не показывай. Говори словами.
Уголки губ Младшего опустились вниз – он терпеть не мог разговаривать словами, как Еда, живущая в городе.
- Я хочу поставить на воду кораблик.
- Идём. – Оно распрощалось с мыслью о возможной вероятности сна. Младший быстро вскочил, и, покачиваясь, пошёл в туннель, ведущий наружу.
Ему очень хотелось встать на четвереньки, схватить кораблик зубами и помчаться к реке быстрее ветра, но Старший почему – то настаивал на вертикальном передвижении.
Оно ещё раз проверило окрестности – никого.
Держать под контролем весь город, БЫТЬ всем городом, было тяжело и отнимало много сил и энергии – но именно сейчас Оно не могло рисковать.
Поэтому сегодня ни одному человеку не захочется пойти на реку или Пустошь, а все из-за того, что Младшему нравится «ставить на воду кораблики».
Бликующие от солнечных лучей волны понесли кораблик по течению, Младший с радостными воплями побежал за корабликом, а Оно приняло более подходящий случаю паучий облик, зная, что Младший еще плохо стоит на ногах, и его придется рано или поздно вылавливать из этой грязной и загаженной жидкости.
Кораблик поплыл туда же, куда через несколько лет поплывёт «Посудина» Джорджа Денбро, мальчика, открывшего своей смертью сезон ОХОТЫ в Дерри.
Юные Мертвые Огоньки.
Оно решило СПЕТЬ одно из Своих отложенных яиц.
Решение было принято после долгих и мучительных размышлений – энергии на двоих потребуется намного больше, Младший еще не скоро сможет охотиться сам.
Решающим фактором стало предчувствие.
Оно никак не могло забыть то, что видело в Своем последнем Цикле Сна – Его яйца были уничтожены, сотни зарождающихся Мёртвых Огоньков так и не начали существовать, Его раса окончательно погибла, потому что сил откладывать яйца и ПЕТЬ их у Оно не было.
Яйцо ничем не отличалось от других, разве что было немного покрупнее остальных.
Оно долго смотрело на яйцо – с жалостью и раздражением, зная, что придется ПЕТЬ Огонькам малоприятный облик, что времени на рост и на собирание энергии у Младшего будет очень мало, что это будет исковерканное, видоизмененное чуждой планетой создание.
Но видение разбитых яиц пересилило жалость.
Оно осторожно поместило яйцо в Мёртвые Огоньки и запело. О Земле, о прошлом, настоящем и будущем. Оно переливало Себя в яйцо и яйцо в Себя – сливалось с ним, творило облик, творило судьбу и меняло время.
Маленькая Тварь в яйце, Его Младший, начала расти и видоизменяться.
В Дерри количество преступлений и самоубийств резко возросло – Оно избавлялось от стариков и пожилых людей, но возросло и количество зачатий и преждевременных родов – еды Младшему первое время понадобится очень много.
Младший слушал и слышал только ЗОВ – форма его видоизменялась, плавилась, разум впитывал поток информации от того, кто Пел.
Покидать яйцо Младшему не хотелось – было страшно и тревожно. Но было в Пении зовущего одиночество. Одиночество чужого на чужой планете, в чужой Вселенной, в чужом времени…и была тревога – за него, Младшего.
Поэтому история Дерри изменилась, маленькая Тварь потянулась к Зовущему, Мёртвые Огоньки погасли, чтобы вспыхнуть с новой силой, и Младший начал самостоятельное существование на планете Земля.
Все дети вырастают, кроме..?
Оно смотрело в голубые глаза существа, лежащего под Ним.
Младший был…ужасен.
Оно специально спело его таким – более адаптированным к земным условиям существования, и юные Огоньки сияли сильно и спокойно.
Оно (теперь уже Старший на много – много циклов) забыло даже боль от быстро регенерирующей раны, когда пришлось открыть свою плоть и выпустить Младшего из Мёртвых Огней.
Младший был ужасен своей похожестью на Еду, и измученное, голодное и натерпевшееся боли Оно едва не вцепилось детёнышу в горло.
Голубые глаза смотрели невинно, наивно и совершенно доверчиво. Младший почувствовал силу в своих конечностях и перевернулся со спины на живот.
Тот, от кого исходил ЗОВ, обнюхал его, отфыркиваясь, отодвинулся и сел спокойно, перестав зажимать лапой грудь.
Младший чувствовал, что Старший устал, голоден и что Огоньки Его потускнели, поэтому отполз подальше к куче мусора и устроился там, с интересом рассматривая всё, на что падал его взор.
Сколько прошло времени, Младший не знал – Старший ушел и вернулся довольным и полным сил. Они некоторое время пообщались изображениями – Младший показывал сразу с нескольких ракурсов особенно понравившиеся ему вещи, а Старший объяснял их значение. Потом Старший показал изображение двигающейся Еды, встал сам и рывком поставил Младшего на ноги.
Это было страшно. С такой высоты всё показалось Младшему другим и опасным. Он открыл рот и сдавленно мяукнул, что привело в восторг Старшего – тот рассмеялся, отошел от Младшего на небольшое расстояние и позвал;
- Иди ко мне.
Снова изображение двигающейся Еды. Младший скопировал движения на изображении, но первые шаги получились не очень – после второго шага он кубарем покатился по полу прямо к ногам Старшего, который только тяжело вздохнул.
Учить Младшего придется дольше, чем Оно думало.
***
- Роберт Грей. – Оно постаралось произнести это медленно и четко.
Младший мяукнул, и издал серию свистящих и щелкающих звуков. Оно послало изображение человеческого лица, и Младший очень неохотно изменил облик, сделав его максимально приближенным к человеческому.
- Рообертгреей?
Старший подумал, что в ближайшее время ему придется много, очень много говорить.
***
Младший просто уливался слезами.
- Я же сказал тебе не пытаться одному охотиться на детей! - Оно еле сдерживалось, чтобы не дать Младшему по дурной башке.
Надо же было так недосмотреть.
Младший заревел в голос.
Оно вздохнуло. Спеть яйцо уже не казалось Старшему такой уж хорошей идеей.
- Всё, всё, успокойся. Вот я, например, человеческий детёныш. Начнем с самого начала – поздоровайся со мной.
- Привеет.) – Младший жутко растянул острозубую пасть, капая слюной, достал из-за спины леденец и воздушный красный шарик и протянул предметы Старшему. – Я Роберт Греей или Пеннивайз, Танцующий Клоун. Хочешь шаарик?)
- А-а… - простонало Оно, всеми силами пытающееся сдержать смех. – А-а, это самое… шарик летает?
Младший растянул пасть ещё сильнее, высунул полутораметровый язык и нежно обвил им леденец.
- Эсё как етает!! – мечтательно подтвердил Младший, честно пытаясь собрать в кучку уехавшие чуть ли не к ушам глаза. – Етает, и ы поесис!
- Очень впечатляет. – Старший, похрюкивая от душившего его смеха, осторожно отобрал леденец.
Глаза Младшего опять налились слезами.
- Они все убегают после того, как я подхожу и говорю «привеет»!
- Предложи только шарик для начала. Улыбайся, как улыбается Еда, язык не высовывай, стой ровно…так, правильно. Теперь глаза. Ну-ка посмотри на меня… нет, не нужно выворачивать так голову, дети точно разбегутся…мда…попробуй еще раз.
***
- Что это на тебе такое?
- Одежда) – Младший весь сиял от гордости. Менять облик вместе с одеждой было новым умением, и он развлекался, как мог.
- Я спрашиваю, что ЭТО на тебе такое?
- Бубенчики.
- Сам придумал?
Младший, сияя, сунул Старшему под нос вырванную из книжки картинку. Оно подумало, что идея, в общем, не так уж и плоха. Дурацкие бубенчики отвлекут детей от глаз Младшего – у него до сих пор не получалось смотреть прямо.
Поохотиться, что ли, на детей с книжками?
Оно было практичным. Еда и бонус в виде книжки для Младшего, раз ему так нравятся эти предметы…
***
- Смотри, как я могу!
Старший пришел на крик – проследить, чтобы Младший не расшибся очень уж сильно. Последнее время эксперименты Младшего над собой стали опасными. Оно не запрещало их только потому, что времени до следующего цикла осталось мало, а обучить Младшего нужно было еще очень многому.
Но на этот раз его ждала полная неожиданность – оказалось, возня Младшего с мусором, тряпками и досками закончилась тем, что он соорудил что-то вроде сцены.
Конечно, это было жалкое подобие настоящей театральной сцены, но Младший явно не зря изодрал столько книжек с картинками – при правильно наведённом мороке сцена казалась потрясающей.
- Выступает Танцующий Клоун Пеннивайз! – крикнул из-за кулис Младший и выскочил на сцену.
Движения его длинных ног под музыку сложно было назвать танцем, но Оно оценило старания Младшего – это был очень качественный и сложный морок.
Точнее, был до тех пор, пока Младший не пробил ногами старые доски и не рухнул в пространство под сценой с болезненным воплем.
Осень 1957г, Дерри. 28 лет спустя.
- Ничего у меня не получается! – всхлипывал в рваного мишку Младший.
Останки бывшей мишкиной хозяйки летали над башней, заботливо возведенной Оно из разных интересных вещей, книг и игрушек для Младшего.
Старший как никогда почувствовал вину перед ним. На самом деле, Младший очень старался, и не всё получалось у него не потому, что не хватало ума, а потому, что было недостаточно опыта.
Оно погладило Младшего по плечу. Младший тут же отбросил мишку, обнял Старшего и уткнулся в Его плечо носом.
Оно не умело утешать и не любило проявления любых чувств, кроме страха, исходящего от Еды – но обнимая своего Младшего, неожиданно почувствовало…страх.
Страх за него.
Старший вдруг понял чувства родителей Еды, чувства этих самцов и самок, сходящих с ума от ужаса за своих детёнышей – даже за больных и искалеченных детёнышей, которые, с точки зрения Оно, были не больше, чем биомусором.
Младший тоже был искалечен – и это Он, Старший, искалечил его и не дал развиваться положенное время. У Младшего не было столетий неторопливого существования, не было времени отточить свои умения. Не было у него и планет, которые можно было бы напитать страхом и кинуть в Мёртвые Огоньки.
Даже здесь, на жалкой планете, которую Еда называла Земля, у Младшего ничего не было, кроме ярких юных Огоньков, канализации, и Его, Старшего, который пытался вместить всего Себя и все Свои знания в разум существа еще слишком маленького и юного для всего этого.
Как Младший будет существовать, если Его, Старшего, уничтожат? Оно может менять облик, но ведь пройдёт не одно столетие, пока Младший повзрослеет.
Ребенок с недетским голосом, молодой человек с жутенькой улыбкой и сильно косящими глазами – в какой маске Младшему будет безопаснее всего?
Решение пришло быстро – Старший решил убивать всё, что будет иметь неосторожность угрожать безопасности Младшего.
И, хотя одной из причин пробуждения яйца было желание создать то, что отдаст за Оно свою жизнь, Старший сам решил отдать жизнь за Младшего. Это решение странным образом успокоило Оно.
- Всё у тебя получится. – Твердо сказал Старший. - Я обещаю – следующая ОХОТА будет только твоя.
(Потому что у Меня не будет сил, подумало Оно. Ведь следующие 28 лет спать не придется.)
Младший доверчиво улыбнулся Ему, и его мокрые глаза засияли.
Осень 1957г, Дерри. 28 лет спустя.
- Привеет, Джорджи. Хочешь свой кораблик?
- Да, пожалуйста!
Клоун в канаве улыбнулся - хороший, добрый Клоун. И глаза у него голубые - голубые, как у мамы и у Билла…
Джордж Денбро несколько секунд смотрел в голубые глаза Клоуна, перевел взгляд на его накрашенные губы, с которых текло - слюна это или вода, мальчик не понял, и нерешительно протянул руку за корабликом.
Комментарий к Старший и Младший.
События происходят за 28 лет до осени 1957 года.
“Едой” оба Оно называют людей. (Люди - это “Еда”)
========== Мёртвый Огонёк. ==========
Жёлтый разодранный детский дождевик грязной тряпкой валялся в луже крови.
Оно смотрело на маленькое тельце, лежащее под его ногами, и задумчиво покусывало палец.
Маленькая ручка, палец которой грыз голубоглазый Роберт Грей, принадлежала когда-то Джорджу Денбро, изломанной куклой валяющемуся среди куч мусора.
Пеннивайз никак не мог расстаться с этой уже холодной и начинающей пахнуть рукой. Крови в ней давно уже не было, с сухожилиями, торчащими из рваной плоти, он уже наигрался, дергая за них, и заставляя ручку сжимать и разжимать пальцы.
Так почему бы не присоединить мальчика к остальным детям, летающим вокруг его Логова?
Но Оно с сомнением смотрело то на труп Джорджи, давно умершего от потери крови и болевого шока, то на летающих детей.
Что-то было не так.
Пеннивайз никак не хотел расставаться с этим мальчиком, и чувства, которые он испытывал, глядя на труп такого солнечного и жизнерадостного при жизни ребенка, были очень сложными для его понимания.
Как же ему хотелось, чтобы Старший полюбовался на его первую самостоятельную добычу, похвалил, и объяснил все непонятное.
Может, так и должен чувствовать себя Охотник после Охоты?
Но Старший спал – и проснуться должен был еще не скоро. И так пропустив целый цикл Сна, потратив его на обучение Младшего, Старший уснул почти мгновенно, как только приготовил себе убежище, и разбудить Его означало убить.
Но юному Пеннивайзу так нужен был хоть кто-нибудь рядом. Он впервые остался совсем один – и не было рядом ни единого существа на Земле, которое не убежало бы с криками ужаса при виде его.
Конечно, он постоянно забирался к Старшему в Кокон и лежал рядом, рассказывая обо всем, что творилось в голове – но Старший не мог ответить юному Оно даже изображением, настолько истощена была Его жизненная сила.
Убивать оказалось легко и приятно. Откусывая мальчишке в жёлтом дождевике руку, Пеннивайз едва не кричал от переполняющего его восторга и счастья – весь путь домой он чувствовал себя так, будто парит над землей. Пару раз даже получилось взлететь по-настоящему, хотя тратить энергию на такое было нельзя, не накопив достаточно сил.
Откушенная рука Джорджи, казалось, светилась, будто в ней было замуровано маленькое солнышко, и в те мгновения юное Оно почти любило этого мальчика, чьи глаза на лице трупа невидяще смотрели в никуда.
Пеннивайз ворвался в Логово весь сияя, держа в одной руке мертвого Джорджи, а в другой – его откушенную руку. Но Старший уже спал – и безумное ликование по поводу своей первой добычи, своей первой победы стало по капле вытекать из сознания юного Оно.
Пеннивайз был теперь совсем один.
Оно убило ещё четырех детей, но этого счастья, этого упоительного ликования больше не было.
То, что сделало тогда юное Оно, было большой ошибкой. Очень большой ошибкой, смертельно опасной для такого юного и неопытного существа, каким Младший Пеннивайз по сути являлся.
Но предостеречь его было некому – Старший спал, а сделать то, что Оно задумало, очень хотелось.
Отложив в сторону руку мальчика с уже порядком изгрызенными пальцами, юный Пеннивайз когтями подтащил к себе труп Джорджа Денбро.
Осталось главное и самое важное – поместить в мальчика Мёртвый Огонёк.
И вот тут юное Оно спасло от гибели только незнание того, как можно СПЕТЬ жизнь в мёртвой Еде. Не придумав ничего лучшего, Пеннивайз прижался губами к губам мёртвого Джорджи и вдохнул в него один из своих Мёртвых Огоньков.
Спящий Старший зарычал и заметался во сне, но проснуться не смог.
Глаза Джорджа Денбро наполнились серебряным светом, мальчик с ужасным хрипом вдохнул воздух и закричал, а Пеннивайз согнулся, пытаясь вдохнуть – ощущение было таким, будто все его Мёртвые Огоньки погасли - и потерял сознание.
***
Очнувшись, Пеннивайз сразу же отправился на охоту. Новая игрушка больше не интересовала его, Оно даже не посмотрело, получилось ли у него задуманное.
Игрушка сделала ему больно – поэтому юному Оно хотелось сделать больно игрушке, а может, даже уничтожить её.
Но сначала нужно было восстановить потраченные силы.
В Дерри погибло ещё пятеро детей – голодное Оно было ненасытно.
Конечно, сил у него после охоты прибавилось безмерно, но все же такая глупость, как добровольная отдача Огонька не проходит даром, поэтому Оно едва не мяукало от боли.
Уснуть и забыть этот кошмар юное Оно не могло, цикл сна был еще далеко, да и понятно было, что из цикла живым выйти не получится, слишком мало осталось сил, и слишком сильной была боль.
Пеннивайз забился в свое Логово, как больной зверь забивается в нору – заполз поглубже в кучу сломанных вещей, впервые ощущая себя такой же сломанной вещью. Было так больно и противно, что Оно даже заплакать не могло, только тихо скрежетало зубами, свернувшись в клубок.
И тут что-то ткнулось в его стиснутые губы – что-то холодное.
Оно открыло глаза – Джорджи сидел рядом на корточках и протягивал ему чашку с водой.
Уильям Денбро не узнал бы своего брата в этом маленьком грязном существе с серебряными глазами, сидевшего возле своего убийцы. Казалось, шестилетнего мальчика совершенно не интересует и не пугает то, что он находится под землей, в канализационном туннеле, что вокруг кучи мусора и лужи свернувшейся и засыхающей крови.
Не пугали его и дети, летающие и разлагающиеся – пока Оно отсутствовало, Джордж внимательно и долго смотрел на медленно кружащиеся трупы, держа в руке кораблик, и его серебряные глаза светились, как две маленькие звездочки в темноте Логова Оно.
Зато Билл впервые почувствовал ужас, думая о своем мёртвом брате – ужас, ведомый только детям. Билл думал о том, что его мертвому маленькому брату холодно и одиноко под землей, что он вернулся и лежит в шкафу в своей комнате.
Это ведь можно проверить, не так ли? Всего лишь открыть дверцу шкафа, и любимый братик вернётся.
Было страшно. Но Билл всё возвращался и возвращался к этой мысли, чувствуя какой-то сладостный ужас.
Он знал, что никакого Джорджи в шкафу нет – но что-то внутри мальчика говорило обратное. Что он там, мокрый и несчастный, что рот его полон острых зубов, а глаза сияют нездешним светом.
И что Джорджи конечно же будет рад ему, Биллу – он обнимет его, поцелует, и Билл полетит.
Полетит вместе с Джорджи в Мёртвые Огоньки.
Билл Денбро вылез из своей постели, зашел в комнату Джорджи, и на всякий случай завязал ручки шкафа носовым платком.
Теперь, если Джорджи попытается вылезти из шкафа, он, Билл, сразу же это услышит и проснётся.
***
Самый жизнерадостный и солнечный ребенок в Дерри сейчас выглядел как плохо раскрашенная кукла – серая кожа была вся в пятнах засохшей крови, грязные волосы обвисли сосульками, серебристые глаза смотрели грустно и настороженно, а уголки рта, всегда готовые растянуться в улыбке, теперь были плотно сжаты в одну тонкую линию.
Чашка с водой, грязная и треснувшая, полетела в мальчика. Пеннивайз зашипел на него и отвернулся.
Джорджи ушел. Оно пожелало ему потеряться в туннелях и быть сожранным крысами.
Но мальчик вернулся снова, на этот раз притащив ржавое ведро, полное воды.
Оно это очень не понравилось.
Старший иногда, рассердившись, тащил его к воде, и макал в неё головой, чтобы «остудить горячую голову», как Он выражался. Другого употребления этой жидкости юное Оно не знало, поэтому щёлкнуло на мальчика зубами, порычало и отползло подальше.
- Мистер Грей, где у вас лежат лекарства?
«Мистер Грей» уставился на мальчика с недоумением. Что такое лекарства, Оно не знало, зато заинтересовалось тем, где в этом тельце его Огонёк, и как можно его вернуть.
- У нас дома лекарства лежат в большой коробке в шкафу. Где лежат ваши лекарства, мистер Грей?
Понятнее не стало.
Изображения, которые мальчик выдавал, думая о «лекарствах», тоже ничего нового и полезного Оно не дали. Если Еда лечит свои жалкие тела такой дрянью – пожалуйста, Пеннивайз сейчас хотел только одного – вернуть свой Огонёк.
Он схватил неосторожно подошедшего так близко Джорджи за ногу, рывком опрокинул его, прижал собой, разжал пальцами его челюсти и попытался вдохнуть свой Огонёк обратно.
Мальчик забился от неожиданности, задев ногой ведро с водой и опрокинув его на себя и непонятно что творящего с ним Клоуна. Но Пеннивайз и сам отпустил его, вдохнув вместо Огонька мерзкую на вкус чёрную жидкость.
Джордж поспешно отполз от кашляющего, исходящего слюнями монстра, но Оно опять поймало его за ногу, подтянуло к себе и когтем вспороло футболку мальчика. Потом выпустило коготь во всю длину и вспороло мальчику живот.
Мёртвый Огонёк был внутри тела Джорджи – все его внутренности превратились в чёрную жидкость, и Огонёк мерцал в черноте – далекий и невыразимо желанный.
Не обращая внимания на крики перепуганного мальчика, Пеннивайз удлинил свою морду, сунул её в живот Джорджи и попытался выпить Огонёк – но ни с первой попытки, ни со сто первой у него ничего не получилось. Огонёк так же мерцал, дразня своей кажущейся доступностью, и при этом оставаясь недосягаемым.
Оно отшвырнуло мальчика и взвыло от ужаса. Терзающая его боль стала слабеть, но внезапно пришло осознание того, что Огонёк утерян навсегда, а с ним и часть его и так пока еще небольших сил. Это Пеннивайза напугало.
Некоторое время они рыдали вместе – Оно, оплакивающее то, что натворило, и Джордж, зажимающий рану на животе, и старающийся не смотреть на страшного мистера Грея.
Потом мальчик все же решил определиться, что ему еще ждать от Клоуна.
- Вы хотите меня съесть, мистер Грей?
Пеннивайз обернулся на голос. Его страшные желтые глаза стали голубыми, морда приняла черты человеческого лица, а когтистые лапы стали обыкновенными руками в белых перчатках. Джордж даже моргнул от удивления, и…улыбнулся.
Джордж был всего лишь маленьким мальчиком, а не суперменом, получившим сверхсилу. Даже если сверхсила у него уже была, мальчику было все равно – он не умел ей пользоваться. Зато чудеса, показываемые Пеннивайзом, вызвали у Джорджи самый бурный отклик – ведь это было настоящее волшебство.
И пусть он сидел сейчас напротив чудовища, которое затащило его в водосток, откусив руку.
Оно выглядело сейчас, как обыкновенный косоглазый парень с голубыми глазами и пухлыми губами, и мальчик Ему улыбнулся. С детской точки зрения, мистер Грей был смешным и красивым.
- Я хочу свой Огонёк, Джорджи. – устало сказал мистер Грей, вытирая лицо рукавом.
На его лице добавилось грязных полос, и мальчик совсем развеселился – жуткий Клоун теперь был совсем не страшным.
- Я отдал бы Огонёк вам, мистер Грей, но у меня его нет.
- Он в тебе.
Пеннивайз, наконец, соизволил одним небрежным жестом “затянуть” рану на животе мальчика. Не потому, что испытывал жалость, а потому, что его раздражало мерцание Огонька сквозь чёрную жидкость.
- Если ты найдешь способ отдать его мне, перестанешь существовать. – после минутного молчания безразличным голосом добавило Оно.
- Я отдам его вам. – тихо сказал Джордж.
Перспектива смерти его не испугала. Он уже умер один раз, и Клоун с глазами, как у мамы и Билла, оживил его. Оживит и ещё раз.
- Не-ет, Джорджи, - мистер Грей недобро улыбнулся. – Не оживлю.
- Я все равно отдам. – прошептал мальчик.
Оно, занятое своими переживаниями, только горько улыбнулось уголком рта.
***
- Хочешь забрать свой кораблик, Джорджи?
Мальчик с изумлением уставился на мистера Грея.
Клоун не обращал на него внимания довольно долгое время – приходил и уходил по своим делам, а если Джордж не успевал отойти, Оно просто отшвыривало его со своей дороги, как отшвырнуло бы любую вещь, мешающую ему пройти.
И вот мистер Грей стоит перед ним, и протягивает Посудину с доброй улыбкой, а в его голубых глазах пляшут искорки веселья.
Джордж любил его в эти минуты всей душой.
- Да, пожалуйста!
Пеннивайз протянул ему кораблик и его улыбка стала ещё шире.
- Хочешь поставить его на воду?
Мальчик не понял, что Клоун имеет в виду. Оно пошевелило пальцами от умственного напряжения и составило более понятную для человека фразу:
- Хочешь пойти на реку? Твой кораблик будет плавать. И летать, если захочешь.
Джорджи ответил Оно взглядом, полным счастья и радости.
Кендаскиг встретила их плеском волн и бликами от солнечных лучей.
Джорджи с веселым смехом побежал к воде, но у самой воды остановился, не решаясь отправить Посудину в плаванье.
Пеннивайз, увлеченно мастеривший кораблик из найденной на берегу деревяшки, заметил нерешительность мальчика и вопросительно приподнял бровь.
- Я не хочу, чтобы она уплыла насовсем. Билл расстроится.
Джорджи неожиданно почувствовал такое горе, такую тоску по брату, что присел, уткнулся носом в Посудину и заплакал.
Оно отложило в сторону свой кораблик, подошло к мальчику, взяло его за плечи и повернуло к себе лицом, пытаясь понять, что так расстроило эту странную Еду.
- Боишься, что кораблик уплывет?
- Да! – Джорджи обнял Пеннивайза за шею и уткнулся носом в его пышный воротник. – Я хочу домой, к маме и папе. Я хочу к Биллу. Почему он не забирает меня домой, мистер Грей?!
У юного Оно в горле что-то сжалось так, что даже дыхание перехватило.
Не то, чтобы Оно пожалело маленького мёртвого мальчика, или пожалело о том, что убило его.
Оно поняло то, что Джордж хочет к своему брату так же сильно, как Оно хотело к своему Старшему. Эта тоска была для Пеннивайза понятна.
- Смотри, - Он сотворил красный шарик, и приклеил его нить к верхушке кораблика. – Теперь твой кораблик никуда не уплывет, если ты не захочешь. Говори ему, куда плыть. Он послушается.
Джорджи улыбнулся доброму мистеру Грею сквозь слезы и пустил кораблик плыть по реке.
Волшебный кораблик с шариком действительно послушно повернул назад, когда мальчик позвал его.
А когда мистер Грей запустил в Кендаскиг свой кораблик и они стали плавать наперегонки, Джордж совсем развеселился.
Юное Оно не обратило внимания на присутствие или отсутствие поблизости людей. Оно и Джорджи играли до самой ночи, вернулись в Логово смеясь, и смеялись еще очень долго, вспоминая, как всё было.
Поэтому до Билла Денбро дошли слухи, что кто-то видел странно одетого молодого человека и однорукого мальчика на реке Кендаскиг. Будто бы и мальчик, и парень бегали по берегу вдоль реки за корабликами, к которым были привязаны красные шарики, и будто бы кораблики двигались как живые, плывя против течения и даже летая над рекой.
Разумеется, это были просто глупые слухи, ведь их источником был пьяный бродяга, уснувший в кустах на солнцепёке. Он показывал и кусты, в которых валялся, и то место, где видел однорукого мальчика с молодым человеком, но разумеется, ему никто не поверил.
Никто, кроме Билла Денбро.
Джордж был официально мертв, но Билл знал. Знал, как знают дети, что чудовища под кроватью могут утащить тебя в никуда, или свести с ума.
Или, например, то, что мёртвый брат может быть и не совсем мёртвым.
Он может вернуться домой, и рот его будет полон острых зубов, а руки будут ледяными (рука, подумал Билл. У Джорджи одна рука…если в могиле у него не отросла вторая), и никто этого, конечно же, не заметит.
Вот только однажды ночью дверь в спальню Билла раскроется, он увидит на пороге братишку с мёртвыми глазами и вынужден будет ответить на вопрос, за что он послал его на смерть.
Билла Денбро стали мучить кошмары.
***
Юное Оно училось у Джорджи.
Пеннивайз наблюдал за мальчиком, запоминая его слова, жесты, его рассказы о семье и о Билле.
Запоминал его смех, его слезы и эту особенную, солнечную улыбку, которая иногда появлялась на маленьком осунувшемся лице.
Запоминал, и все сильнее и сильнее привязывался к этой маленькой, полумертвой Еде, в которой мерцал его Огонек.
Джорджи тосковал по брату. И Оно бросило свой взор на Неудачников, став наблюдать за ними.
С Джорджем юное Оно не чувствовало себя таким одиноким без Старшего. Иногда возвращалось даже то чувство счастья и тихого ликования, которое Оно испытало во время своей первой Охоты.
Если убить и выпить Билла, а потом вдохнуть в него Мертвый Огонек, станет еще веселее, потому что Джорджи больше никогда не будет плакать и станет счастливым.
И другие дети.
О да, Билл приведет других детей, и все они будут летать.
Пеннивайз не думал о том, что едва избежал мучительной смерти, отдавая Джорджи свой Огонек.
Интереснее было думать о том, что у него будут две игрушки – такие необычные и интересные, такие разные, и в то же время похожие друг на друга.
Но все пошло не так.
Оно знало, что дети готовы к смерти.
Уровень их страха при одной только мысли о нём зашкаливал. Они были вкусными, они просто сияли, наполненные своим ужасом, их замучили кошмары во снах и наяву.
Конечно же, Уильям Денбро был измучен больше, чем остальные – ведь Пеннивайз так хорошо изучил его брата.
А особенно вкусным Билла делало чувство вины.
О, это самоуничтожение – Оно истекало слюнями, приближаясь к Биллу, и всем своим существом впитывая эту великолепную смесь ужаса и вины.
Пожалуй, Пеннивайз даже любил в эти минуты Билла так же, как его маленького мёртвого брата.
То, что детёныши решили дать отпор, не было неожиданностью для Оно – даже загнанный в угол заяц сопротивляется перед смертью.
Неожиданностью было то, что у юного Оно не хватило сил на такое количество Еды. Не хватило того самого Мёртвого Огонька, мерцающего в Джорджи.
И, падая в колодец, Оно знало, что погибает.
Это было страшно, и Оно облекло свой ужас в слова – последним, что услышали от него Неудачники, было:
- СТРАХ.
Оно почти развоплотилось, пока добралось до своего второго Логова.
Струйки чёрной крови и слёз текли вверх – маленького Джорджи это всегда смешило, но сейчас он кинулся к почти прозрачному мистеру Грею с выражением ужаса на озабоченном и заплаканном лице.
Мальчику было страшно сидеть рядом с Коконом, в котором неспокойно ворочалось что-то ужасное.
Но еще страшнее ему стало при виде мистера Грея – избитого, окровавленного и почти прозрачного.
Красивое лицо с голубыми глазами было искажено страданием – поэтому Джорджи не стал задавать глупых вопросов, а обнял Оно за колени и заплакал от жалости к нему.
Мистер Грей упал на колени. Счет шел на минуты.
И тогда Джорджи вспомнил, что именно Оно говорило ему про Мертвый Огонек и про его воскрешение.
- Заберите свой Огонек, мистер Грей.
Мальчик обнял ладонями лицо Пеннивайза, прижался губами к разбитым губам Оно, и вдохнул в него Мертвый Огонек.
Где-то во Вселенной Черепаха повернула голову и проникла взором в канализационный туннель в городе Дерри, штат Мэн.
Случившееся удивило Её – всё же люди были непредсказуемы в своих поступках и решениях.
Черепаха забрала себе маленькую, погасшую искорку жизни мальчика по имени Джордж Денбро.
Оно открыло глаза.
От Джорджа Денбро осталась только пустая оболочка.
В его маленьком теле больше ничего не мерцало, но Пеннивайз все же осторожно погладил мальчика по голове, словно он мог ещё что-то чувствовать. Под его рукой плоть Джорджи начала распадаться – Мёртвый Огонёк не скреплял больше собой разлагающиеся ткани.
Но юное Оно все гладило и гладило то, что было Джорджем, задыхаясь от рыданий.
- Это «она», Д-джорджи. “П-посудина”. – прошептало Оно, забираясь в КоконСтаршего и прижимаясь к Нему. И, засыпая, повторило:
- Это «она».
Неудачники начали разъезжаться по другим городам и забывать Дерри.
Оно спало и видело мальчика в желтом дождевике – живой и счастливый, Джорджи шел с мистером Греем по Пустоши, смеялся и улыбался своей лучистой, солнечной улыбкой.
Комментарий к Мёртвый Огонёк.
Юный Пеннивайз и Джорджи с корабликами:
https://i.pinimg.com/736x/b5/2f/06/b52f0649fde650467e815105102d297c.jpg
========== Ты его Старший? ==========
У Билла Денбро появилась тайна.
Ужасная, постыдная и мерзкая тайна, о которой никто не должен был узнать. Ни один человек в Дерри.
Тайна заключалась в том, что его мёртвый братик Джордж вернулся.
В тот вечер, когда Билл впервые услышал хлюпающие шаги в комнате брата, шёл дождь.
Протягивая руку, чтобы толкнуть дверь, Билл знал, что сейчас увидит.
Это не мой брат. Джордж умер.
Мальчик повторял и повторял это про себя, но в глубине души все же надеялся на чудо. Да, он видел Джорджи мёртвым. Но что из того? В Дерри происходит очень много странных вещей, необъяснимых и непонятных – может, и случай с его братом станет исключением.
Ты же хотел, чтобы братик вернулся, а, Билли? Вот он и вернулся.
Мальчик с судорожным всхлипом втянул воздух, и решительно толкнул дверь в комнату своего мёртвого брата.
Джорджи сидел на кровати и болтал ногами в красных сапожках, с любопытством осматриваясь. С насквозь промокшей футболки текло на покрывало, грязные штаны оставили пятна на белоснежной простыне, но Билл, с ужасом разглядывающий «брата», знал – никто не заметит ни воды, ни грязи. Ведь это наваждение.
Джордж мёртв.
“Джордж” весело посмотрел на Билла и улыбнулся ему – своей обычной солнечной улыбкой.
Никаких острых клыков, никакого сверхъестественного свечения глаз.
Этот факт сделал то, что не смог сделать даже ужас – Билл беззвучно заплакал, и душивший его все это время ком в горле исчез.
Это было…жестоко.
Мальчик готов был увидеть монстра, в которого превратился его братик, готов был к длинным когтям и острым зубам – но обыкновенная человеческая улыбка его умершего брата причинила Биллу гораздо больше горя, чем появление возможного чудовища.
С левой ноги Джорджа слетел сапог. Оба мальчика уставились на маленькую ножку в рваном грязном носке. Джордж как мог лучезарно улыбнулся Биллу и пошевелил большим пальцем, торчащим из дыры на носке. С разорванной плоти, оставшейся от его левой руки, капало розовым.
- Привеет, Билли.
- П-привет, Джорджи. – сказал Билл Денбро сиплым от слез голосом.
- Ты мне не рад?
Билл едва не застонал от душевной боли. Как же всё это жестоко.
- Т-ты умер, Д-джорджи.
- Зачем ты послал меня на смерть? - Джордж снова улыбнулся, но улыбка получилась жуткой. – Ты хотел, чтобы я умер, да, Билл?
- Я бы всё отдал, чтобы т-ты снова был с нами, Джорджи.
Билл закрыл глаза. Он больше не мог видеть эту маленькую грязную ножку, с торчащим из дыры большим пальцем. Ножку, которая никогда больше не вырастет.
– Я н-никогда не послал бы тебя на смерть.
- Я с тобой, Билл. Почему ты мне не рад?
- Т-ты умер!! – закричал Билл в лицо этого существа, притворяющегося его братом. - Н-никто не видит т-тебя, кроме меня, верно?! Когда ты исчезнешь, сследов от воды и грязи тоже н-не будет. Т-ты не Джорджи. Ты н-не…
Джорджи пошел прямо на Билла. Мальчик вжался в стену. Джордж хихикнул и подошел к двери, минуя бледного и перепуганного “брата”.
- Я могу еще прийти к тебе? – голос существа звучал застенчиво и так по-детски, что у Билла снова сдавило горло.
- Н-нет. Уходи и больше никогда н-не возвращайся.
- Пожалуйста, Билл. – в голосе Джорджа послышались слезы. – Я хочу домой. Разреши мне увидеть маму, папу и тебя ещё раз.
Я не могу, подумал Билл. Не могу сказать «нет» Джорджи… даже если это не Джорджи. Я навсегда запомню, что сказал ему “нет”.
- Т-только один раз. – Билл старался не смотреть на это истекающее слюной существо, так похожее на его брата. Джордж казался сейчас обыкновенным мальчиком.
- Я люблю тебя, Билл. – просиял Джордж. – Очень – очень люблю.
Билл проводил глазами существо, выскользнувшее за дверь комнаты. Хлопнула дверь в подвал, и все стихло.
Мальчик посмотрел на розовые потёки на простыне кровати Джорджа, на грязь, и на красный сапожок, валяющийся на полу. Не веря себе, потрогал их рукой. Сапог никуда не исчез.
Билл кинулся в уборную, и его стошнило от нервного напряжения и пережитого ужаса.
Этой ночью Биллу Денбро снова приснился его мёртвый брат – рот его был полон острых зубов, а мёртвые глаза мерцали серебряным светом.
Джорджи вел его по канализационному туннелю. Билл держал брата за руку, но маленькая ручка словно плавилась в его ладони, становясь то больше, то меньше. Сам Джордж был в тени.
Билл знал, что когда его младший брат покажется, это будет что-то ужасное, что-то чуждое роду человеческому, и оттого невыразимо опасное и мерзкое. Это будет…Оно.
И когда высокая фигура шагнула к нему, звеня бубенцами на пышных манжетах, Билл закричал. И кричал, кричал…
… Пока не проснулся от крика в своей комнате, весь мокрый от пота.
Целый день – в школе, играя с ребятами, покупая продукты и разговаривая с родителями, Билл думал о том, что он сам, по своей воле разрешил мертвецу вернуться.
Эта мысль не давала ему покоя.
Вечером Билл подобрал какую – то палку, обстругал ножом её конец, заострив его, принес получившийся кол домой, и спрятал его под кровать. А потом долго плакал в подушку – оплакивая себя, Джорджи, свое желание снова увидеть его и свою слабость.
***
- Билл?
Голос Джорджи раздавался из его комнаты. Билл Денбро сглотнул, вытер враз взмокшие ладони о штаны, покрепче ухватил кол, и распахнул ставшую ненавистной дверь в комнату его мёртвого брата.
То, что он увидел, заставило мальчика нервно засмеяться – это были, скорее, хрипы, но тем не менее, страшное напряжение отпустило его.
Джордж стоял возле своего письменного стола, и растерянно смотрел на красный сапожок, валяющийся на полу. Билл был уверен, что существо выглядело смущенным, допустив такой вопиющий ляп – теперь сапог в общей сложности было три штуки.
Пара на «Джорджи» и один на полу.
- П-привет, Д-джорджи.
Джорджи, как и вчера, уселся на кровать, растерянно поболтал ногами, и сапог снова свалился с его ноги.
Билл почувствовал, что сходит с ума. Теперь на полу валялось два красных детских сапожка, и оба на левую ногу. Мальчик поднял их и поставил возле двери.
- П-пара есть. Если т-ты еще потрясёшь п-правой ногой, жопа, в следующий р-раз у тебя будет д-две пары сапог.
“Джордж” посмотрел на свои сапоги, потом на Билла, и неожиданно расплакался.
Билл растерялся. Чудовищам полагалось как-то не так себя вести.
У Билла тоже перехватило горло – одно дело, когда монстр тебя пугает и мучает, но плачущий мальчишка на монстра никак не походил, хотя, безусловно, им являлся.
Монстр был слишком уж похож на Джорджи. Билл почти совсем перестал трястись от ужаса.
Мальчик положил кол на пол, подошел к “брату”, снял с него правый сапог и поставил его к паре левых возле двери. Потом подошел к шкафчику с одеждой Джорджи, решительно развязал носовой платок, намотанный на ручки шкафа (монстр пришел не из шкафа. Он поднялся из подвала), намочил его у себя в комнате в стакане с водой, вернулся и протянул платок Твари, которая уставилась на него с недоумением.
- В -вытри лицо. – подсказал мальчик. – Н-не разводи тут лишнюю сырость.
“Джорджи” взял платок, но видно было, что он понятия не имеет, что с ним делать. Билл фыркнул и вытер ему лицо сам – каждую секунду ожидая, что “братик” сейчас цапнет его за руку и рука начнет гнить, или сделает ещё что-то, не менее жуткое.
Но Джорджи покорно терпел, пока Билл вытирал с его лица грязные мокрые полосы, а когда мальчик хотел уже убрать руку, схватил его за запястье, и Билл снова вспомнил свой страшный сон про чудовище в канализации. Ему опять стало тошно от страха.
Хватка у «Джорджи» была не детская.
- Ещё.
Билл вытер грязную мордашку существа ещё раз и подумал, успеет он схватить кол прежде, чем “братик” вцепится в него, или нет.
- Ты его Старший?
- Что? – не понял Билл.
Джордж смотрел на него как-то странно, словно на него снизошло откровение.
- Ты мой Старший? – поправился Джорджи.
- С-слушай, давай договоримся. – Билл помрачнел. – Н-не ври мне. Я знаю, что т-ты не Джорджи.
Глаза Джорджи, сидящего напротив него, пожелтели. На миг Билл почти увидел его истинный облик, и его снова скрутило от тошнотворного ужаса.
- Ты его Старший? – упорно повторило существо. Билл, наконец, понял, что от него хотят.
- Да, я был старшим б-братом Джорджи.
Существо смотрело на него задумчиво и непонимающе. Билл вздохнул. Его “мёртвый брат”, кажется, открывал для себя что-то важное.
- Д-да, я его старший б-брат. Его С-старший. То есть, б-был Старшим. Пока Джорджи н-не умер.
(Да, вот так и надо вести себя с убийцей брата, подумал Билл. Осталось вытереть ему носик, всё объяснить и представить родителям - и до смерти ЛЮБИТЬ эту Тварь из канализации.)
Слезы снова прорвались - Билл рыдал и ждал удара когтями, укуса – какой угодно смерти от Твари, которая притворялась его братом.
Чуда не случилось. Что бы не сидело сейчас напротив – это был не Джорджи.
Тварь потянулась к нему, высунула длиннющий язык и лизнула в щеку, довольно заурчав.
- К-какого хрена т-ты делаешь?! – Билл оттолкнул “Джорджи”, улыбка которого стала совсем неприятной и какой-то голодной.
- Ты вкуусный, Старший. – придушенным, восторженным голосом протянул Джорджи и облизнулся. – Я скажу ему.
- К-кому…скажешь? – Билл замер, услышав последнюю фразу существа.
- Джорджи.
Сердце Билла пропустило удар. Нет. Это ловушка.
Мальчик вспомнил свой сон и чудовище, выходящее из тьмы. Это ловушка. Только дурак может купиться на такое, только полный кретин не поймет, что Джорджи…
- Мой брат жив?!
… давно мертв, и эта мерзость издевается над ним.
- Он внизу, Старший. – «Джордж» улыбнулся, уже не пряча ряд острых зубов и горящие хищным жёлтым светом глаза. – Мы играаем.
- Кто ты? – яростно выдохнул Билл.
- Для тебя - Джорджи. – существо спокойно смотрело, как Билл поднял кол и сжал его так, что побелели пальцы. – Мой Старший спит, поэтому теперь Старшим будешь ты.
Билл выматерился и вонзил кол в грудь “брата”.
- Д-джорджи умер, т-ты, дерьмо. Я б-больше не куплюсь на это.
Кол вошел в плоть Твари, но из дыры не вылилось ни капли крови. Маленький “Джорджи” отшвырнул Билла так, что мальчик ударился о шкаф, и едва не потерял сознание от боли, и легко вытащил из себя кол.
- Мой Старший так не делал.
Кол полетел на пол, существо пошло к Биллу, видоизменяясь на ходу. И Билл закричал, увидев кошмарную Тварь из своего сна, Оно, мучающее кошмарами всех Неудачников, этого адского Клоуна.
- Твой брат был вкуусным, Билли.
Оно присело на корточки возле скрючившегося от боли Билла и погладило его по щеке когтем. Из пореза потекла струйка крови.
- У него мой Огонёк и мы играем, там, внизу.
Билл, затаив дыхание, слушал Оно.
- Ты тоже вкусный. Я буду играть с тобой, и ты будешь мой Старший.
Из этой длинной речи Билл понял только то, что у него есть возможность увидеть Джорджи, что он в Логове у Оно, и что чудеса все-таки случаются. Страшные чудеса.
- Я хочу видеть Д-джорджи.
Оно отрицательно помотало головой и оскалилось.
Билл решился.
- Если т-ты дашь мне встретиться с моим братом, я с-сделаю всё, что ты хочешь. Я буду твоим С-старшим.
Оно улыбнулось во всю пасть. Билл снова затрясся от ужаса, и от того, что Оно снова высунуло длинный язык и лизнуло его лицо.
- Ты очень вкусный, Билли. Ты будешь мой Старший и Старший для Джорджи, пока я играю.
Оно снова лизнуло Билла, и мальчик провалился в спасительную темноту, потеряв сознание от ужаса.
Его кошмарный гость стал появляться часто.
Билл уже не вздрагивал, когда маленькая ручка “Джорджи” ложилась на его плечо, когда он готовил уроки.
Не вздрагивал, когда Оно надоедала личина его мертвого брата, и Билл был вынужден готовить в школу рисунок с рядом сидящим монстром, который тоже увлеченно переводил бумагу.
Мальчик посматривал на голубоглазого косого парня, еле помещающегося за его детским столом, и чувствовал, как сходит с ума.
Стать старшим братом для убийцы его родного брата? Или Старшим, как называло его Оно?
Конечно, пожалуйста.
Это Дерри, штат Мэн; здесь живут единороги, феи и Клоун в канализации, жрущий детей, а так же мальчик, всегда готовый стать братом для чудовища из другой Вселенной.
Последние два факта - чистая правда.
Добро пожаловать.
Он учил «Джорджа» писать (буквы у Оно получались корявые и только печатные).
Он играл с чудовищем из канализации в игры, которые любил Джорджи.
Он учил Оно правильно держать пальцами карандаши и не рвать тонкую бумагу (вид взрослого парня, позвякивающего бубенцами на клоунском костюме, который, неестественно изогнувшись, одухотворенно чертил сплошную линию через всю комнату, высунув от старания язык, довел как-то Билла до истерики)
Он даже делал «Джорджи» кораблики, так же обмазывая их парафином, и капая слезами на еще непросохшую бумагу.
Билл почти привык к тому, что Смерть всегда рядом. Более того, Билл стал бояться того, в чем боялся признаться даже самому себе.
Этот, второй «Джорджи», постепенно занимал место в его сердце.
Нет, Билл так же ненавидел «брата», и пару раз во время ссор даже бил его – с размаху и изо всех сил, не боясь возможной расплаты (монстр почему-то не делал даже попытки разорвать его в таких случаях, зато Билл потом с раскаянием успокаивал плачущего «Джорджи», ненавидя себя и мучаясь от того, что он, Билл, плохой брат), но все же сердце его прыгало от радости, когда “Джордж” улыбался ему.
***
Это было безумие.
Неудачники наперебой рассказывали о кошмарах, которыми их мучило Оно.
Дети пропадали и умирали.
Билл боялся, что «Джордж» исчезнет. Просто не явится в один прекрасный вечер, и всё.
Мальчик очень хотел все рассказать друзьям – но тайна, ужасная, великая тайна заставляла его молчать.
Рассказать им, что он вытирает нос самому ужасному чудовищу на Земле, и, может быть, во всей Вселенной?
Рассказать, сколько залитых его слезами корабликов плавало в Кендаскиг?
Или рассказать, что последний свой рисунок Оно подарило ему, Биллу, и что там был изображен Клоун и он, Билл, между которыми шел Джорджи?
(У всех в руках были красные шарики, а над головой уродца, изображающего Билла, было очень старательно написано «Старший»)
Билл понимал, что никогда и никому это не расскажет.
Родители ничего не замечали.
Две пары красных сапог из комнаты Джорджи исчезли – Билл унес их на реку и утопил в самом глубоком месте, которое нашел.
Он ненавидел Оно. Ненавидел и любил. Это сводило Билла с ума.
Джорджи, в котором горит “Огонёк”.
Вот за этот непонятный Огонёк Билл ненавидел Оно больше всего. Его брат стал просто нежитью, зомби.
Билл встретился с ним, и горько пожалел об этом.
Маленькое, бьющееся в истерике тельце в его объятиях, серебряные мерцающие глаза, и слабая тень того солнечного, живого мальчика, выбежавшего в дождливый день с корабликом навстречу своей смерти.
Рассказать об этом?
Вернувшись домой, Билл сжег свою одежду, тер в ванной тело, пока кожа не покраснела, и долго плакал, вспоминая мертвые, мерцающие глаза Джорджи, и свежие кровавые потёки на его одежде.
Мальчик дал себе слово больше не видеться с ним.
Оно напиталось его муками и ужасом так, что выглядело почти красивым – Билл даже не отталкивал больше это косоглазое чучело, когда Оно залезало на его детскую кровать, обнимало его и вылизывало, урча от наслаждения.
Оно было сытым и не убивало детей, когда пило мучения Билла, и мальчик позволял это, презирая себя за страх и предательство – ему казалось что там, в Логове Оно, Джорджи мучается и ждёт, ждёт своего старшего брата, чтобы навсегда остаться с ним.
Он был идеальным старшим братом для Оно, убившего Джорджи.
Он был трусом и предателем, боящимся своего мертвого брата с мерцающими глазами.
Он был…ребенком. Всего лишь ребенком, на которого взвалили непосильную ношу.
Билл велел самому себе не вилять, и признать некоторые факты, которые медленно погружали его в пучину безумия.
Его младший брат – зомби, игрушка чудовища, которому было чуждо все человеческое.
Он, Билл, доигрался в старшего брата с самой чудовищной тварью на Земле, и теперь любит Оно. Ненавидит, но и любит одновременно.
Больше так продолжаться не может.
***
В последний вечер вдвоем с «Джорджи» Билл протянул руку, и погладил его по голове – Оно посмотрело на него с удивлением, потому что раньше Билл не позволял себе таких нежностей.
- Я л-люблю тебя, Д-джорджи.
Оно подумало, улыбнулось, и в свою очередь осторожно погладило по голове Билла.
- Я тоже люблю тебя, Старший. Очень – очень.
Билл еле сдержал душившие его слезы.
***
Из-за слез Билл едва видел «Джорджи», которого пришел убивать.
- Она б-быстро шла?
- Я не поспевал за ним.
- За НЕЙ, Д-джорджи. П-потому что это «ОНА».
- Отведи меня домой, Билли. Я очень хочу домой. Я скучаю по тебе и хочу быть с мамой и папой.
- Я б-больше всего н-на свете хочу, чтобы ты был дома. С мамой и с п-папой. Мне т-так тебя не хватает.
- Я люблю тебя, Билли.
- Я т-тоже тебя люблю.
Билл сделал паузу и посмотрел прямо в глаза Оно, настороженные и …понимающие?
- Но ты не Джорджи.
Билл приставил пистолет ко лбу своего… Младшего и выстрелил.
Комментарий к Ты его Старший?
События происходят после смерти Джорджи Денбро, до момента “гибели” Пеннивайза (сцена в фильме 2017г., в которой Неудачники спускаются в колодец, решив добить Оно.)
Эта часть - описание того, что творилось в жизни Билла Денбро, начиная со смерти его младшего брата Джорджи, и заканчивая событиями, происходящими в финальной сцене фильма 2017г; - Неудачники спустились в Логово Оно, чтобы его добить.
========== Рисунки. ==========
Оно проснулось, испытывая пока ещё слабые муки голода.
Первым, что увидел Старший, открыв глаза, были глаза Младшего - голубые, большущие и счастливые, и зубастую улыбку от уха до уха. На какой-то миг на древнее Оно даже снизошло умиление – такая бесхитростная радость могла бы умилить даже камень - но только на миг.
Оно вспомнило всё, что умудрился натворить Младший, зарычало, и попыталось схватить его.
Глаза юного Оно расширились, пожелтели от страха, он буквально подскочил на месте, как туго натянутая пружинка, и именно эта инстинктивная реакция его и спасла – Старший опоздал на доли секунд, Его когтистая лапа сжала пустоту.
Древнее Оно рявкнуло и бросилось на и так перепуганного Младшего. К чести юного Оно надо заметить, что прежде, чем попасться, Оно все же заставило своего древнего сородича хорошенько погоняться за ним по туннелям.
Конечно, за Младшим Оно пришлось побегать, но древний Пеннивайз не особенно беспокоился насчет того, что Младший сможет избежать Его справедливого гнева. Сила переполняла его, поднимала над Землей, он летел, а не бежал, и даже не прилагал особых усилий для этого.
Загнав в угол юную гордость и надежду всей расы Оно, Старший объяснил ему, почему «нельзя» означает именно «нельзя», а не что-то иное; почему играть с Едой вредно для здоровья; почему устраивать наводнение только ради того, чтобы посмеяться над бегающими человечками и их суетой опасно; почему недопустимо привязываться к Еде и называть ее «Старший», а так же, почему недопустимо терять Мёртвые Огоньки.
Последний пункт древнее Оно объяснило Младшему даже два раза. На всякий случай, чтобы лучше запомнил.
Старший вернулся в Логово с триумфом, чувствуя себя превосходно – если не считать начинающий раздражать Его голод, Оно испытывало почти эйфорию от осознания того, что цикл Сна завершен, и что раса Оно не уничтожена.
Правда, эйфория чуть потускнела, когда Старший рассмотрел, во что Младший превратил их убежище.
Пока всхлипывающий и подвывающий Младший изображал вселенскую обиду, древнее Оно внимательно рассмотрело башню из разных вещей и игрушек, когда-то возведенную им же для Младшего.
Дети больше не парили вокруг неё – под ногами Старшего хрустели кости тех, кого он когда-то так заботливо подбирал по росту, цветовой гамме и даже половым признакам.
Но не это привлекло Его внимание – Оно знало, что раненный Младший был не в силах поддерживать левитацию Еды.
Привлекли Его внимание рисунки.
Они были везде – на башне, на стенах, просто валялись на кучах мусора и детских костях, и узорчато украшали пыльную тряпку, бывшую занавесом на самодельной театральной сцене Младшего.
Голод мешал древнему Оно сосредоточиться на рисунках как следует, чтобы рассмотреть их, поэтому Оно отправилось на свою первую в этом цикле Охоту, начиная чувствовать смутную тревогу.
Было что-то неправильное в этих листках бумаги с цветными каракулями и кровавыми пятнами.
Вернулся Старший быстро, сытым и довольным. Охота прошла удачнее, чем он думал. Жители Дерри, у которых уже много лет не пропадали дети, потеряли бдительность.
Оно даже привело с собой маленькую девочку для Младшего – ребенок был настолько наивен, что безоговорочно пошел за добрым дядей Клоуном и до сих пор ничего не заподозрил. Более того, увидев второго Клоуна, девочка даже разулыбалась.
Все еще обиженный Младший при появлении Старшего надул губы, вздернул нос и демонстративно отвернулся.
Это было что-то новое.
Забытая девочка осторожно освободила ручку из хватки Клоуна, который привел её в это странное (но интересное, Клоун говорил правду) место, пробралась через груды костей и мусора ко второму Клоуну и завороженно уставилась на его лицо. Вместо страха на лице ребенка был…восторг ?
В этот миг Старший почувствовал почти то же, что чувствует человеческая самка, увидевшая свою дочь в объятиях парня. Или человеческий самец, увидевший своего сына с его первой девушкой.
Старший понял, что юное Оно скоро сможет охотиться, почти не прилагая никаких усилий, если будет выглядеть вот так, как сейчас. И не дети, - подростки и взрослые будут прыгать за ним в водосток, в колодец и куда угодно, стоит только Младшему пошевелить пальцем.
Мысль была неприятной. Старший в один миг возненавидел всю Еду в Дерри, а больше всего – глупого ребенка, который завороженно пялился на лицо Младшего.
Древнее Оно даже не стало её есть – просто перегрызло девочке горло, и отправило Младшего на охоту.
Эти дурацкие тревожные рисунки не давали Старшему покоя.
Пока Младший отсутствовал, древний Пеннивайз успел выяснить до мельчайших подробностей то, как пытались убить его Младшего – стены и кровь все еще хранили отголоски случившегося; выяснить всё про каждого из убийц (среди самцов была самка) и про полумёртвого ребенка в жёлтом дождевике, воскрешение которого едва не убило юное Оно.
И рисунки.
Младший мысленно посылал Ему изображения того, что происходило в его жизни, но рисунки отражали то, о чем он предпочел не рассказывать.
Юное Оно рисовало людей, рисовало себя, рисовало однорукого мальчика в желтом дождевике и красных сапожках, рисовало кораблики и красные шарики.
Некоторые рисунки Старший снимал, и долго рассматривал.
Например, на одном рисунке были изображены дети, в которых без труда можно было узнать клуб Неудачников.
Над одним мальчиком было написано «Старший», и стрелка от надписи указывала именно на конкретного ребёнка.
(Древний Пеннивайз даже улыбнулся – прекрасно, именно эта Еда умрёт мучительнее всего.)
Был странный рисунок, больше похожий на фотографию – тот же «Старший» ребёнок явно держал в руке оружие, часть которого на рисунке не была видна – сложно было не узнать одно из самых ярких впечатлений Младшего, когда в него стреляли.
Был рисунок с изображением самки, единственной самки среди юных убийц его Младшего, которую звали Беверли. Старший признал, что самка была красивой - у неё были очень яркие волосы, огненные и непокорные.
Самка была изображена обнажённой, лежащей на камне и обнимающей что-то невидимое – глаза её были закрыты, и все свободное пространство на рисунке занимали птицы.*
Был рисунок с изображением уже ненавистного древнему Оно «Старшего», мальчика по имени Билл Денбро, мальчика в жёлтом дождевике и Младшего, стоящего между братьями.
Пеннивайз растерзал рисунок на клочки.
Но дольше всего Старший рассматривал рисунок, который нашел приколотым к своему Кокону – на нем был изображен Он сам, спящий и свернувшийся в клубок. От спящей фигуры исходили сияющие лучи, над фигурой очень аккуратно было написано «Старший», и все это было нарисовано кровью Его Младшего.
Пеннивайз аккуратно собрал все уцелевшие рисунки, сложил их и спрятал.
Он сам не знал, зачем делает это вместо того, чтобы уничтожить их. Зачем нужна такая болезненная и неприятная память?
Неожиданно он почувствовал такую ненависть к Неудачникам, что зарычал вслух. Они посмели залезть в Логово, они посмели причинить боль Его Младшему.
Они могут вернуться.
Старший понял, наконец, природу своих кошмарных предчувствий. Понял, что угрожает яйцам, и кто попытается их уничтожить.
Неудачники. Конечно же, эти глупые дети решили, что могут победить Оно, победив всего лишь неопытного детеныша. И если дети будут пропадать, – а они будут пропадать, – Неудачники вернутся, чтобы добить Оно, которое почти убили в детстве.
Как благородно, по-человечески…и глупо.
Старший очень нехорошо рассмеялся.
Вот значит как.
Вернется и этот мальчишка, «Старший». Билл Денбро.
Пеннивайз почувствовал себя почти счастливым.
Что ж, дети, возвращайтесь.
Вы будете очень неприятно удивлены тем фактом, что Оно ждёт вас всех. И умрёте вы все такой смертью, которая не снилась вам даже в кошмарах.
Возможно, кое-кто умрет быстро – Старший подумал, что сожрать одного из взрослых Неудачников было бы разумно.
Например, вечно боящегося посмотреть правде в глаза Стенли Уриса.
Но не Билла Денбро, конечно же. Билла будет ждать Оно – и не привязавшийся (непонятно почему) к нему детёныш, а древний убийца, помнящий сражения в других Вселенных и вкус пропитанных страхом планет.
Младший вернулся с Охоты, тенью проскользнув в Логово.
В одной руке он держал труп мальчика, а в другой – его откушенную руку. Кровь еще сочилась из дыры на плече и с откушенной руки, и Пеннивайз сразу понял, что Младший хотел этим сказать.
Его первая Охота – был такой же ребенок в жёлтом дождевике, и Младший так же принес добычу в Логово, чтобы Он, Старший, восхитился им. Вот только тогда древнее Оно могло порадоваться только во Сне и помнило, как гасла радость Младшего и как по капле уходило из него счастье, которое с ним никто не разделил.
Поэтому он протянул к Младшему руки и позвал:
- Иди ко мне.
Младший немедленно просиял, выронил добычу и с радостным воплем кинулся на шею Старшему, едва не опрокинув Его.
Пеннивайз, конечно же, послал ему много-много изображений, восхваляющих силу, ловкость и магию юного Оно, повосхищался его добычей, а потом сделал то, что заставило глаза его Младшего засиять прежними веселыми искорками.
Он послал останки мальчика в полет вокруг башни и улыбнулся в ответ на восхищённую и счастливую улыбку Младшего.
О, детей скоро будет много… и все они полетят.
Пеннивайз думал о рисунках. О том, что на них, по сути, было изображено только одно – тоска Младшего по Нему.
Время пришло, Старший чуял это – Неудачники скоро вернутся назад, в Дерри. Вернутся к своему общему и единственному ребенку, которого они все пытались убить – потому что своих детей у них никогда не будет.
(кто же размножает взбесившихся животных? Их изолируют от стада, от основной пищи, которая мирно спала сейчас в своих загонах – квартирах и домах.)
Пеннивайз ждал Неудачников с нетерпением.
Дети снова стали пропадать.
Майк Хэнлон смотрел на телефон. Ему казалось, что звонки, которые он собрался сделать, призовут в Дерри беду, а не спасение от древнего Зла…
И все же он протянул руку, поднял трубку телефона и набрал первый в его списке номер.
========== Финал? ==========
Пролог.
- Как можно Спеть мёртвую Еду?
Умирающий мальчик полетел на кучу мусора, хотя из него всё ещё сочился вкусный страх. Древнему Оно как-то резко расхотелось есть.
Юное Оно смотрело на Старшего невинными голубыми глазами, но древнее Оно подозревало, что за этим вроде бы естественным и правильным вопросом кроется не только нормальное и здоровое любопытство Охотника.
Создавать из Еды идеальную копию было очень удобно – пропавший “человек” возвращался домой, и Еда продолжала жить своей обычной жизнью, пока не приходило время пожинать плоды – возвращение Спетой Еды вызывало у домашних кошмары, галлюцинации, и очень сильный отток жизненной энергии. Охотнику оставалось только выбрать лакомый кусок.
Джордж Денбро.
Древнее Оно не могло забыть этого ребенка, едва не убившего Его Младшего. Если бы юное Оно знало тогда, как Поют мёртвую Еду, Он, Старший, проснулся бы в полном одиночестве – для детёнышей подобные упражнения всегда заканчивались гибелью. Исключений не было.
Но древнее Оно знало так же, что запретные плоды слаще дозволенных, и что лучше научить Младшего Петь правильно, чем потерять его из-за нелепой ошибки. Потому что он попробует Петь сам. В одиночестве. И вот тогда он точно погубит себя.
Недоеденный мальчишка идеально подходил для опыта.
Юное Оно смотрело и слушало очень внимательно.
Когда ребёнок с хныканьем слез с кучи мусора и попытался убежать, Старший сломал ему шею – как Еда мальчишка был уже отравой, а как опытный объект был уже не нужен.
Младший равнодушно посмотрел на еще содрогающиеся останки и улыбнулся Старшему.
Древнее Оно немного расслабилось. Кажется, Он все же ошибся и неправильно понял то, что видел в сиянии юного Оно. Младший реагировал на Еду правильно – с охотничьим интересом, с детским азартом, и без ненужных эмоций.
Мальчик отправился летать.
Младший принес с Охоты двух детей и попробовал Спеть жизнь в них.
Разумеется, Старший помогал юному Оно, и Ему нравилось то, что Младший прерывал Пение, если чувствовал, что сил уходит слишком много.
В конце – концов Младшему удалось оживить ребенка. Он сам загрыз маленькую и очень шуструю девочку, когда она, воскреснув, зашлась в отчаянном плаче от шока и боли, и…потерял к этому всякий интерес.
К этой теме он вернулся почти через неделю – спросив, как можно Спеть не свежеубитую, а давно умершую Еду.
Старший очень обрадовался этому вопросу, так как давно ждал его, и едва не забил Младшего до смерти, а потом очень доходчиво объяснил ему, что Он, Старший, сотворит с Дерри и всей этой дрянной планеткой, если Младший рискнет попробовать совершить такую глупость.
Сказанного и сделанного оказалось достаточно для того, чтобы тема воскрешений больше юным Оно не поднималась.
Младший не испугался – он никак не мог понять, что такое творится со Старшим, поэтому старался меньше Его раздражать и больше думать.
Древнее Оно что-то очень сильно тревожило – но как Младший ни старался, прочитать мысли о том, что Его мучило, у него не получалось.
Старший злился от того, что приходилось ждать.
Ждать и терпеть – и это Он, Охотник, должен был сидеть и выжидать, когда несостоявшиеся убийцы его Младшего доставят свои задницы в Дерри?
Когда снова докажут человеческое благородство, и явятся всей толпой добивать одного детеныша?
Ждать, когда эти бездетные особи, распираемые чувством собственной мнимой значимости, полезут в туннели уничтожать Его яйца?
Конечно, Младшего больше никто не тронет, Он сам встретит их – но это унизительное ожидание выводило Старшего из себя. Даже Еда потеряла для Него свою прелесть. Оно кормилось, не испытывая никакого удовольствия.
И только когда древнее Оно начало активно копить силы, отнимая пищу даже у Младшего, юному Оно стало не по себе.
Старший никогда так не готовился к чему-то. Одержимо, яростно, словно хотел превзойти самого себя.
Старший же специально старался ослабить силу Младшего – чтобы не пытался вмешиваться ни во что смертельно опасное.
***
Стэнли Урис.
Звонок Майка напугал его, но Стэн Урис не помчался в ванную резать вены, он просто хотел успокоиться и подумать, как быть, и что делать дальше. Свет от люминисцентных ламп бликовал на лезвиях «Жиллет платинум плюс», раздражая глаза, но Стэн не обращал на них никакого внимания.
Все его мысли были о Дерри.
Ехать не хотелось. Стэн понимал, что вечно везти ему не может, и что из Дерри он, скорее всего, не вернётся.
Его жена Патриция, смеясь очередной шутке Ричарда Даусона, популярного телеведущего, и представить себе не могла, что её любимый супруг, расслабляясь в теплой воде, думает о завещании.
Через несколько минут Пэтти Урис нашла своего мужа мёртвым.
Его глаза уставились в никуда, но если бы Пэтти могла увидеть то, что увидел Стэн, перед тем как перерезал себе вены, она бы очень сильно удивилась.
Стэн увидел Клоуна.
Это был не тот Клоун, с безумной ухмылкой, косящими глазами и дерганной походкой существа, отчаянно старающегося приноровиться к силе земного притяжения; не главный кошмар его детства.
Этот Клоун был явно старше – казалось, он был старше самой Земли. Старше, и намного злее.
Стэн вдруг понял, что даже и не знал настоящего страха до этого момента – всё, что было «до», можно было охарактеризовать, как легкий испуг.
Клоун сидел на бортике ванны и выглядел совершенно чужеродным в мире хрома, яркого света и голубого кафеля. Он улыбался и ничего не говорил, но Стэн и так понял, что это его персональная Смерть – слишком ужасной была улыбка существа, и слишком ненавидяще сияли Его желтые глаза.
- Оно! – прошептал одними губами Стэнли Урис, уже понимая все, и все еще не веря своим глазам. – Ты… другой.
- Умный мальчик Стэнли сейчас поплывет, - радостно улыбнулся ему Клоун, оскалив чудовищные острые зубы, и Стэн увидел у себя под носом ладонь в белой клоунской перчатке, на которой лежали бритвенные лезвия. Он обреченно взял их, понимая, что время пришло.
Правильно сказал Майк по телефону. Времени больше не осталось.
Стэн Урис, не отводя взгляда от чудовищного Клоуна, перерезал себе руку сверху донизу.
- Привет тебе от моего Младшего, Стэнли.
Оно проследило, как Стэн сделал первый пересекающий основной порез у локтя, и оскалилось ещё шире.
Стэн сделал ещё один порез, на запястье, так что на руке образовались две заглавные кровавые буквы «Т»
- Плыви, Стэнли, - голос Клоуна стал отдаляться, - Возвращайся к нам, в Дерри.
Стэнли Урис поднял правую руку, обмакнул указательный палец в кровь и большими буквами вывел на голубом кафеле слово «ОНО».
Чудовищ было два.
Стэн признал реальность происходящего, и это знание лишило его всякого желания бороться за свою жизнь. Оно всегда было два, и Неудачники были обречены. Что значила их победа тогда, в детстве? Ничего. Все они погибнут.
Стэнли Урис запрокинул голову, чтобы не видеть розовую воду в ванной…и чтобы слезы, выступившие в уголках его глаз, закатились обратно.
Все кончено.
Стэн поплыл в вязкую и душную черноту, сияя такой безнадежностью и ужасом, что Старший еле заставил себя оторваться от такой вкусной пищи.
***
Беверли Марш.
Беверли лежала на кровати в своем гостиничном номере – и изумлялась нереальности происходящего. Она снова была в Дерри, и слезы душили её, потому что Беверли устала лгать самой себе.
От кого она сбежала много лет назад, от отца, или от себя?
Она так привыкла лгать всем и самой себе, что отвечала ложью почти на все вопросы своих друзей на встрече клуба Неудачников в ресторане «Восточный нефрит».
Беверли внезапно подумала, зачем ей нужно было выгораживать Тома Рогана перед всеми Неудачниками? Почему она не призналась, что вышла замуж за чудовище, за энергетического вампира, напомнившего ей при первой же встрече её собственного отца?
Потому что он заботился о ней. Заботился так, что едва не убил её.
Беверли лежала и думала о своем детстве.
Бен, Билл. Они любили ее, Беверли знала это. Она желала счастья Одре, супруге Билла, но услужливая память, так некстати прорвавшая плотину забвения, подсказала ей – Билл все бы отдал, чтобы она была его женой. Как и милый толстячок Бен. О, они никогда не подняли бы на нее руку, она… летала бы с ними.
Птицы.
Гигантские деревья по обеим сторонам аллеи, капли дождя, срывающиеся с листьев, шум ветра где-то высоко-высоко в кронах. Ветер гудит в проводах и – птицы! – сотни, тысячи птиц пролетают мимо нее, через нее; птицы сидят на проводах, на деревьях, на крышах и в ее душе – сотни птиц.
Счастье. Такое сильное ощущение безграничного счастья, что она не идет – она летит.
Беверли горько вздохнула в тишине гостиничного номера.
Где теперь та девочка, умеющая летать? Вот она, Бев – лживая, красивая шлюха, рабыня ничтожного человека, который её не любил.
Она не сбежала от отца и так и не уехала из Дерри по-настоящему. Маленькая девочка быстро разучилась летать, быстро научилась лгать самой себе и видеть любовь в равнодушии и садизме.
Знаменитый на весь мир модельер, успешная деловая леди, ослепительно красивая Беверли – чем она жила всё это время?
Бев стало страшно. Молодость уходила… а она вдруг поняла, что даже и не жила ещё, а существовала.
Словно длинный, тяжелый и неприятный сон закончился – и вот она, взрослая, лежит в гостиничном номере в родном городе Дерри, и приехала она не затем, чтобы дать жизнь, а затем, чтобы убивать.
Беверли стала думать о Клоуне. О Ричарде Грее, о Пеннивайзе. О существе, которое поместило её в Мертвые Огни когда-то.
Бев впервые в жизни подумала вдруг, что Клоун никогда не делал ей больно специально, более того, она ему, кажется, даже… нравилась?
Беверли вспомнила его руки, когда он приподнял её, чтобы поместить в Мертвые Огни – и сейчас, прокручивая это воспоминание в уме раз за разом, Беверли признала, что его руки были почти ласковыми.
Молодая женщина села на кровати и нахмурилась.
После посещения своего бывшего дома № 127 по Мейн – стрит, и встречи с Пеннивайзом Беверли была в шоке, в ужасе, и не сопоставила сразу факты, так бросающиеся в глаза.
Костюм, внешность, манера говорить. Но… костюм!
Она привыкла видеть Пеннивайза в серебристом костюме, теперь напоминающем ей, как креативному дизайнеру одежды, фентезийный костюм скорее испанского инфанта, чем циркового клоуна. Эти чулки, изящные сапожки, бубенчики и кружева… и его руки. Беверли сейчас поклялась бы, что руки Оно были почти нежными, когда он прикасался к ней. И эти косые глаза, пухлые детские губы, текущие слюни…
А кого она видела в своем старом доме, кем была “мисс Керш” ?
Пеннивайз был одет в мешковатый яркий клоунский костюм.
Никакого косоглазия, никаких слюней инеестественных движений. Губы – словно только что прорезаны кинжалом, кровавые и тонкие, острые зубы и древняя, очень древняя ледяная ненависть.
Ах да, подумала Беверли.
Пеннивайз в серебристом костюме никогда не матерился и не говорил таких гадостей, как Пеннивайз в ярком костюме клоуна. Никогда.
Раздвоение личности у Оно?
Беверли неожиданно рассердилась на себя. Давай, глупая женщина, отпусти на волю настоящую Бев и послушай, что скажет тебе эта девочка.
Девочка появилась не сразу. Беверли пришлось возвращаться по-настоящему – очень издалека, из дали своей взрослой и никчемной жизни.
Твои волосы – зимний огонь,*
Том Роган исчез. Испарился, будто его и не было.
Тлеющие красные угольки в январе.
Беверли стремительно возвращалась, задыхаясь от ощущения счастья.
Мое сердце сгорает.
…Бен!
Юная Беверли рассмеялась свободным, счастливым смехом, потянулась, потерла синяк на локте и сказала в темноту гостиничного номера;
- Если Оно так сильно различаются, значит, их два.
Два?!
Беверли прижала руку к сердцу, которое сильно забилось. Два. Но, если Оно два, кто убил брата Билла Денбро, кто убивал детей в Дерри, и кого… пытались убить они, Неудачники?
Следующая мысль заставила её застонать.
КОГО все они вернулись добить? И как они справятся сразу с двумя монстрами?
Беверли села прямо, обхватила себя руками и её затрясло от ужаса. Во что они все ввязались?!
***
Бен Хэнском.
Бен Хэнском думал о Беверли.
Бен был уверен, что она счастлива замужем, и приготовился радоваться за неё и её супруга.
Он почти не отводил взгляда от её лица , когда Неудачники собрались в ресторане, и Бев с каждым словом разбивала и разбивала его любящее сердце на куски.
Великий Том Роган. Лучший в мире муж, организатор, любовник и прочее, и прочее.
Глаза Бев сияли, когда она говорила о нём.
Так почему у Бена осталось ощущение, что Беверли, его прекрасная Беверли лжёт?
Все, что она говорила в адрес своего мужа (несомненно, величайшего Человека в Мире), было слишком уж восторженным. Слишком глянцевым и фальшивым.
Бен был уверен, что действительность хуже – причем намного хуже, и что Беверли в беде.
Клоун в библиотеке смог серьезно напугать его – Бен и правда чувствовал себя старым и слабым для того, что предстояло сделать.
Но самым главным было чувство какой-то неправильности, нереальности происходящего.
Зачем они все приехали? Убить древнюю Тварь, убить ДЕРРИ?
(Оно. Всего лишь Оно. Никакая инопланетная тварь не может быть ЦЕЛЫМ городом.)
Убить себя? Или убить свои страхи, которые все они увезли из Дерри и привезли обратно?
Бен посмотрел на свое отражение в витрине. Красивый молодой человек, самый известный молодой архитектор в мире?
О нет, подумал Бен – я Стог, я Титьки, я толстый мальчик, украдкой посылающий Беверли открытку с хокку.
Я до сих пор не могу сказать ей о своей любви открыто.
Так почему он приехал в Дерри? Оно было причиной, но Бен Хэнском понимал, что было настоящей причиной его приезда.
Беверли.
Столько лет он не жил, заполняя настоящую жизнь работой, деньгами и случайными связями. Столько лет он существовал без Беверли.
Том Роган?
Бен улыбнулся своему отражению. Господи, какая чушь. Нет никакого Тома.
В глазах Беверли, ярких и сияющих, был страх. А губы, восхваляющие Тома Рогана, на самом деле звали на помощь.
Бен почувствовал такой прилив любви, что страх, вызванный было Пеннивайзом, понемногу начал уходить из его сознания.
И да, что-то было не так с этим Оно. Бен смущенно подумал, что чертов Клоун выглядел слишком древним и неправильным. И… он стал ниже ростом?
Возможно, он и раньше был невысоким, подумал Бен. Мы же были детьми, поэтому Клоун и казался выше.
Но кому, как не великому архитектору (и лучшему математику) Бену Хэнскому было знать, что он просто не может ошибиться в расчетах.
То Оно, из их детства, было высоким, очень высоким, стройным (кому, как не Стогу было отмечать и запоминать чужое красивое телосложение?), а Клоун в библиотеке являл собой полную противоположность тому Оно, что помнил Бен.
И злоба. Такой ярости, такой ненависти и желания убивать Бен ещё не встречал.
Конечно, он пойдет с друзьями куда угодно, и, возможно, погибнет. Но Бен знал – если случится так, что все выживут, он не уедет из Дерри без Беверли.
Бен Хэнском решил больше не лгать самому себе. Никогда.
***
Ричи Тозиер.
Самый популярный диск-жокей в Штатах, Человек с тысячей голосов Ричи Тозиер, сидел в парке на скамье и думал.
После памятной встречи с Оно у Ричи, несмотря на триумф, осталось ощущение, что где-то он дурак, и Ричи честно пытался понять, где именно.
Пеннивайз был настроен серьезно, очень серьезно. Ричи поразила сила Его ненависти - Оно буквально источало злобу и ярость, направленные на Неудачников. Тозиер понимал злобу существа, которое они пытались убить. Вот только это ли Оно убило брата Билла Денбро, Джорджи?
Тозиер попытался вспомнить, как выглядел Пеннивайз в то время, когда все они, Неудачники, были детьми, но вспомнил почему-то только звуки.
Голос Оно был высоким, жутким, но при этом каким-то ненастоящим. Так мог бы говорить нарисованный персонаж из детского мультфильма, какой-нибудь одержимый демонами ребёнок или зверёк.
Голос Пеннивайза ( голос памятника Полю Баньяну), с которым Ричи пообщался не так давно, был совершенно иным. Это был голос смертельно опасного хищника, голос, с трудом произносящий человеческие слова. Голос немыслимо древнего существа.
И была еще одна деталь, которая сводила Ричи с ума.
Бубенчики. Маленькие паскудные бубенчики, звон которых Тозиер запомнил навсегда ( и пару раз вставлял этот звуковой эффект в свои шоу).
Ричи был готов поклясться на чем угодно, что у Оно, с которым он пообщался недавно, не было никаких бубенчиков.
Пеннивайз поменял имидж?
Ричи отправился в гостиницу, сердясь на себя.
Где твой острый ум, Тозиер? Думай, это же детская загадка!
Разные голоса. Разные звуки. Разный тембр голоса. Разная манера говорить и смеяться, раз…
Ричи Тозиер резко остановился, будто с размаху налетел на невидимую стену.
А что, если Оно… не одно?
Ричи стало по-настоящему страшно.
***
Эдди Каспбрак.
Ну, и что понесло его к «Пещере Морлоков», к этой дурацкой канализационной трубе?
Соскучился по Оно?
Эдди сунул было ингалятор в рот, но тут же почувствовал непреодолимое отвращение к нему, и едва сдержался, чтобы не бросить прибор в мусорную корзину.
Нет у него никакой астмы. Нет, и всё. Сколько можно жалеть себя?
Эд чувствовал просто убийственную ясность ума.
Он совершенно здоров. Более того, он никогда и не болел ничем серьёзным по-настоящему.
Самым страшным было то, что Эдди понимал – это не его мать виновата в том, что он вырос слабым человеком, трясущимся за свое драгоценное здоровье. И не Мира (я женился на своей матери, услужливо подсказал ему Новый Эд; а Беверли вышла замуж за помесь своего отца и Генри Бауэрса.).
И даже не Оно.
Эдди открыл свою дорожную сумку, набитую лекарствами – вот его дети. Его сыновья и дочери, таблетки, порошки и капсулы.
Вот его внуки витамины, и конечно же, правнуки – антибиотики всех сортов и видов.
Его едва не стошнило прямо в сумку.
Несколько минут Эдди задумчиво смотрел на содержимое сумки, затем бережно закрыл её, вынес из гостиницы и швырнул в мусорный бак.
Зачем он бросил Миру и приехал назад, в Дерри? Убить Оно?
Эдди с каким-то приступом истерического веселья вдруг подумал, что они все ЗАМКНУЛИ КРУГ, уехав из Дерри, и вернувшись обратно.
Мы вернулись, чтобы убить свои страхи, устало подумал Эд. Не Оно. Свои страхи.
И… чтобы посмотреть, наконец, правде в глаза.
В какой-то момент Эдди подумал о друзьях – ребята, какие скелеты вы сейчас достаете из запертых шкафов своей души? – но тут же печально рассмеялся.
Вот оно что. “Великие герои” вернулись, чтобы сразиться со злом, которое жило в них же самих.
Встреча с Оно напугала его, но Эдди вдруг почувствовал, что никакие мертвецы и прокаженные не были страшнее того мертвеца, каким он сам был многие годы.
И была еще одна странная вещь, о которой Эдди задумался только что, вернувшись в свой гостиничный номер.
Запах.
Эд мог определить по запаху срок годности любого лекарства, и даже его составляющие – поэтому из детских воспоминаний об Оно Эд ярче всего запомнил именно запах.
Что-то сладкое. Воздушная кукуруза, молочная карамель, сладкая вата, мятные леденцы, запах жженого сахара. И было ещё что-то в запахе Оно – что-то неуловимо знакомое, что Эдди никак не мог определить.
Будь у него и Миры сын или дочь, Эд понял бы, что это за запах. Так пахнут все детеныши во всех мирах – запах свежести, запах чего-то НОВОГО. Запах, который невозможно повторить искусственно.
Вот этого, неопределенного запаха, не было у Оно, с которым разговаривал Каспбрак. Была сладость, был запах хищного зверя, но не было того запаха, по которому Эд узнал бы Оно даже с закрытыми глазами.
Дальше этого факта мысли Эдди пока не пошли – он просто отметил про себя эти факты с запахами, и снова погрузился в меланхоличное самоуничтожение.
***
Уильям Денбро.
Билл Денбро не видел Пеннивайза в этот день, но он увидел кое-что другое, и поверил в ЭТО, и ничто не могло его переубедить.
Привидение?
О, если бы.
Билл увидел чудовище, куда более страшное, чем Оно.
Сильвер стоял в гараже Майка Хэнлона. Ждал. Его, взрослого человека, утратившего веру в волшебство, или мальчишку, не боящегося гладить по голове самого страшного монстра Вселенной?
Билл чувствовал себя песчинкой, которую уносит океан. Он плыл по течению, и к нему прибивало предметы из его прошлого – Сильвера, например. Велосипед был абсолютно реален не смотря на то, что Билл каждую минуту ждал, что Майк позвонит ему и скажет, что в гараже вместо Сильвера валяется какая-то гнутая железка.
Или что похуже. Например, детский скелет.
- Выходи, что же ты?
Когда Билл сидел на корточках возле коллектора, в котором умер Джорджи (в котором Джорджи умер первый раз, поправил он себя) и звал Оно, на миг Денбро показалось, что он увидел там, в темноте, знакомые голубые глаза.
- Вы часто говорите в люки, мистер?
…Кого ты ожидал увидеть, Большой Билл? Джорджи? Или Оно?
Это был обыкновенный маленький мальчик. Билл, по-прежнему не веря в реальность происходящего, поинтересовался, слышал ли мальчик какие - либо звуки из таких вот люков.
В сказках всегда появляются дети или прекрасные девицы, готовые дать ответ главному герою на пару загадок, или направить его на путь истинный.
Кому, как не величайшему и успешному писателю это знать?
Конечно же, мальчик слышал звуки.
Вместо ужаса Билл почувствовал такую дикую, бешеную радость, что сам себе удивился.
Да что с ним творится?!
В кармане его рубашки лежал свернутый в маленький прямоугольник рисунок. Карандаш стерся на местах сгибов, но все еще можно было понять, что на рисунке изображено.
Высокий клоун, Джорджи, и угрюмый страшненький мальчик, на которого указывала стрелка. Над стрелкой было написано «Старший».
Одра видела этот рисунок и решила, что его нарисовал младший брат её мужа. Билл тогда согласился с ней, потому что не помнил, откуда у него рисунок, и зачем он хранит его.
Да. Младший брат, который звал его как-то необычно…как то…
И шарики.
Билл тысячи раз описывал эти шарики в своих романах и фантастических повестях. Тысячи раз описывал монстров – какую бы форму не принимало чудовище, Билл Денбро знал – книга обречена на успех, потому что он раз за разом вытаскивал из своей души куда более жутких чудовищ, чем Оно.
Он писал о том, о чем люди обычно предпочитают молчать.
Например, о том, что его поклонники засыпали его кучей писем с просьбами ПОМУЧИТЬ главного героя посильнее, просили его о пытках, крови и унижениях. Они просили это от чистого сердца, ведь любить измученного, исстрадавшегося героя было… приятнее.
Билл написал такой роман – он стал бестеллером года, а его автор – самым популярным, модным и непревзойденным писателем, забравшим все мыслимые и немыслимые награды, положенные в литературной среде.
Билл написал о мальчике, стреляющем в голову чудовища, убившего его брата. Критики расхвалили идею знаменитого автора – чудовище и мальчик были почти друзьями, и, стреляя, главный герой любил монстра. Но справедливость восторжествовала, чудовище было побеждено, а человечество спасено.
Билл ненавидел собственное творение, но этот роман вознёс его на вершину славы, сделав самым высокооплачиваемым писателем современности.
Так ли ужасно было Оно, существо, питающееся человеческими страхами? Ужаснее монстров, живущих в людях?
Билл как-то решил провести эксперимент и написал роман о Фермере.
Жил да был некий Фермер, выращивающий себе на пропитание овечек и баранов. Разумеется, животные думать не думали, что особи из их стада, периодически пропадающие, оказывались на столе у доброго Фермера, так заботливо оберегающего своё стадо от внешнего мира и его опасностей.
Но как-то раз Фермер унёс ягненка, и бараны решили мстить – чтобы неповадно было этой двуногой твари думать, что ей всё позволено.
Фермер попытался противостоять животным, но те, пылая праведным гневом, загнали несчастного человека в угол, и забили его насмерть – разумеется, став после этого жить долго и счастливо.
И да, ягнята и взрослые особи больше не пропадали. Они множились и множились, в один прекрасный день сожрали всю траву и все запасы на ферме, и начали пожирать себе подобных – но этого Билл, конечно же, не написал.
Критики просто визжали от «искрометного юмора» романа, находили в нем отсылки к конкретным политическим деятелям и звездам шоубизнеса. Читатели накинулись на новый роман так, что пришлось срочно допечатывать партию.
Биллу предложили экранизировать роман и сделали еще одно предложение, которое заставило Денбро напиться.
Ему предложили изменить финал – пусть Фермер сможет отбиться от паршивых баранов, победит, и прирежет их всех.
Билл напился, чем изрядно напугал свою жену Одру (пьяный и истерично хихикающий муж, держащий в руках смятый неподписанный договор, выглядел умалишённым).
Финал он изменил, договор подписал, и фильм (признанный позже лучшим фильмом ужасов десятилетия) вышел на экраны, снова заставив критиков строчить хвалебные рецензии.
Итак, героический Билл Денбро, великий писатель и Гений Современности,
(Лысая Жопа, поправил себя Билл. Всего лишь Лысая Жопа, дамы и господа.)
Большой Билл,
(Главный Баран)
… Старший?
Вернулся в Дерри, дабы покончить с Фермером раз и навсегда.
Потому что ягнята снова стали пропадать.
Билл Денбро сжал виски пальцами. Голова раскалывалась от боли.
В шкафу прятался не Джорджи.
Здесь, в Дерри, в шкафу пряталось чудовище по имени Билл Денбро – мальчик, способный выстрелить в голову своему брату.
Пусть и инопланетному.
Как же больно смотреть в собственную душу без лжи.
***
Конец, он же Начало.
ЧТО ЭТО БЫЛО?
Билл Денбро, вынырнув из кошмара, уставился на спящую рядом жену. Одра спала, доверчиво и трогательно разбросав руки и улыбаясь во сне.
Билл еле сдержал душившие его рыдания и встал, боясь разбудить Одру. Сон. Это только сон. Его персональный кошмар.
Сколько ему еще будет сниться этот ужас?
Разрушающийся Дерри. Крики умирающего Оно. СВЕТ.
Что они сделали?!
Билл прикрыл спящую жену одеялом, прошел на кухню к бару и налил себе виски, хмуро глядя на лучи восходящего солнца, пока еще слабо освещающие огромное кухонное панорамное окно.
Кто «они»?!
Повторяющийся и повторяющийся кошмар вынудил Билла Денбро написать ещё одну книгу, после поступления в продажу которой он мог бы запросто больше и не писать. Книга называлась «Оно», и имела бешеный успех.
Экранизация не за горами, думал Билл, отвергая очередной бредовый сценарий. Рано или поздно ему позвонит человек, который не будет ставить идиотских условий, и сможет передать то, что он хотел сказать.
Пока он еще ПОМНИТ.
Билл уже не был так уверен, что его друзья, Неудачники, которых он описал в романе, настоящие, и существовали на самом деле.
У него хранилась открытка от каких-то Бена и Беверли - но не совпадение ли это? Беверли была модным дизайнером, этот Бен – кажется, архитектором.
Билл отметил их телефоны в записной книжке как «полезные связи», и забыл о них.
Яростные крики умирающего существа, разваливающийся на глазах Дерри, СВЕТ, вспышка, и самое страшное – полные боли глаза его Младшего.
Билл налил себе еще виски, заметив, что стакан опустел.
Кто такой этот Младший? Почему так больно даже произносить это слово?
Психологи не помогали. Виски не помогало. Даже сильнодействующие таблетки, которые Билл принимал некоторое время (в тайне от Одры, конечно) не помогали.
Кошмар повторялся снова и снова, и Билл так же ничего не мог вспомнить, когда просыпался.
Одра проснулась, позвала его нежным голосом, и Билл пошел к ней, нацепляя на лицо привычную уже маску добродушного парня, у которого нет никаких проблем.
Совсем никаких.
***
Начало, оно же Конец.
Младший не мог даже шевельнуться.
Паутина?!
Старший решил насильно ограничить его?
Юное Оно растерянно осмотрелось и поискало в пространстве Старшего – но древнее Оно закрыло свой разум, и сознание Младшего находило только тьму. И ярость.
Он попробовал разорвать паутину – некоторые волокна порвались, и ослабевший от голода Младший затих, пытаясь отдышаться, и снова набрать сил для очередного рывка. Быстрее, еще быстрее!
СТРАХ.
Младший опять испытал это странное чувство. Ему было страшно за то, что задумал Старший, напитавший себя яростью – Он заставил Еду вернуться в Дерри, и Он хотел отомстить. Жестоко отомстить людям, посмевшим когда-то напасть на Его единственного Младшего.
Это будет не Охота. Это будет бойня.
Юное Оно знало, что люди, вернувшиеся в Дерри, изменились. О да, они были пропитаны многолетним страхом, они таили в себе чудовищные бездны, питавшие кошмарами их и без того больные души.
Они были вкусными.
Старший навестил их, подготовив к встрече – и Еда теперь сияла чистым, незамутненным страхом, превосходящим их слабые человеческие возможности – Старший держал их на пределе, не давая скатиться в безумие.
И все равно Младшему было страшно.
Когда первый крик агонизирующего Старшего достиг его сознания, Младший рванулся в паутине так, что разорвал её почти всю, и, яростно сдирая с себя остатки, бросился на помощь.
Старшие сцепились в битве, его Старший и Билл – и юное Оно в страхе чувствовало, как они убивали друг друга.
Перемещаясь почти со скоростью мысли, Младший успел только подхватить гаснущие Огоньки Старшего и соединить их со своими – телесная оболочка Старшего была разрушена.
На миг Младший встретился взглядом с Биллом.
(его человеческий Старший потом долго кричал во сне от кошмаров, видя эти полные боли голубые глаза)
Больше не обращая ни на кого внимания, юное Оно опустилось на колени возле тела древнего Оно и стало Петь.
Неудачники, застыв на месте, смотрели на юное Оно в таком шоке, что Младший не сомневался – все эти люди сойдут с ума сейчас или позже.
Ему уже не было до них никакого дела.
Силы. Юное Оно могло остановиться, экспериментируя с мёртвой Едой, когда сил не хватало – но в этом случае прерваться было невозможно, он уже связал себя со Старшим.
Но раны Его были слишком ужасны, Мёртвые Огни еле мерцали, Младший катастрофически быстро терял оставшиеся силы.
И тогда он сделал единственное, что могло вернуть древнее Оно. Не переставая Петь, Младший наклонился над разодранным телом Старшего и вдохнул в Него все свои Мёртвые Огоньки.
Черепаха, великий Матурин, не умерла. Панцирь Её, увиденный Биллом Денбро, был всего лишь панцирем – сам же демиург давно был на Земле, и все нити судьбы, протянутые Им сквозь время, сошлись, наконец, в одной точке, замыкая Круг.
Черепаха поместила Неудачников в СВЕТ, закрыв от них начинающее распадаться тело юного Оно, дотронулась до него, зажигая новые Мёртвые Огоньки и вернулась в свой панцирь, продолжив свой Путь.
Что-то изменилось в этот момент в сознании Неудачников и Пеннивайза, осознавшего, ЧТО сделал ради него Младший. Что – то очень важное.
Все задуманное свершилось по воле Её, и созданное случайно дитя Её научилось, наконец, любить.
Черепаха улыбнулась.
***
Эпилог.
- Мистер Денбро, к вам посетители.
Секретарша процокала каблучками в сторону заваленного бумагами босса , наклонилась к нему и лукаво улыбнулась.
- Молодой человек и мальчик. Говорят, они ваши братья.
- Братья?
Билл Денбро оторвался, наконец, от своей писанины и изволил взглянуть на девушку.
- Какие братья, Элен? Дай им мой новый роман с автографом, и проводи. Мне сегодня некогда встречаться с поклонниками.
- Хорошо.
Элен пошла было к дверям, но на половине пути остановилась и снова обернулась к Биллу.
- О, я не так их представила. Это малыш сказал, что он ваш брат, а молодой человек сказал, что вы его “старший”. Чудной он какой-то. Какой роман им предложить?
Раздался треск. Билл Денбро выбросил сломанную ручку в мусорную корзину и попытался взять себя в руки.
- П-пригласи их, Элен. Пусть войдут.
Изумленная секретарша исчезла. Молодой человек и мальчик вошли в кабинет, и мальчик тут же с радостным криком бросился к Биллу.
- Д-джорджи?!
Билл смотрел и смотрел на брата, вспоминая другое, серое и замученное личико с серебряными глазами. Эта версия Джорджи была…живой. Та же солнечная улыбка, тот же веселый, неунывающий мальчик.
На его ногах были красные сапожки, и Билл знал, что если выйдет, увидит на спинке стула для посетителей небрежно брошенный жёлтый дождевичок.
Мистер Грей забрался с ногами в кресло, и его красивый деловой аутфит исчез, став серебристым клоунским костюмом. Он улыбнулся Биллу жуткой зубастой улыбкой, и протянул ему красный шарик, с трудом фокусируя на лице человека косые голубые глаза.
- Привеет, Старший.
Комментарий к Финал?
* Your hair is winter fire
January embers
My heart burns there, too.
========== Уильям Денбро, Таинственный Незнакомец. ==========
Биллу надоело лгать самому себе.
Эти длинные ноги в чулках,
( да КТО же придумал такой клоунский костюм, КТО посчитал чулки смешными?!)
эта серебристая ткань, эти идиотские бубенчики вызывали в нём определённые мысли, и мысли эти были совсем не целомудренными.
Господи, даже в цирке Денбро ловил себя на мысли, что смотрит на клоунов как-то неправильно.
Вместо смеха они вызывали в нем раздражение, граничащее с ненавистью – Билл готов был вскочить и заорать им, чтобы прекратили притворяться.
Вы Оно, хотел крикнуть им Билл, вы чудовища из другой Вселенной, так не смейте вести себя так унизительно глупо!
Все их движения, человеческие и неуклюжие, были похожи на подделку, голоса звучали слишком весело и нелепо, а накрашенные лица под слоем грима выдавали только напускное веселье и желание хорошо отработать свой номер, а не безумную, нечеловеческую жажду страха и боли.
Движения Оно, абсолютно неестественные для человеческого восприятия, казались теперь Биллу едва ли не совершенными.
Их неправильность, выдававшая инопланетную сущность, была прекрасной, каждое движение и каждый жест были идеальны в своей притягательной чужеродности.
И лицо. Маска, скрывающая нечеловеческий облик и Мёртвые Огни. Алые губы, помада на которых никогда не размажется, потому что они не накрашены. Глаза – голубые и невинные, в огненном кольце, выдающем нечеловеческую суть их обладателя.
Чего больше всего боятся дети? - думал Билл Денбро.
Самый сильный страх детства, страх, присущий всем Неудачникам.
Ужас, заставляющий детей вести себя глупее, чем они есть, ужас, заставляющий…
иногда ненавидеть своих младших братьев
…. притворяться малышами, ужас, заставляющий совершать поступки, опасные для жизни, чтобы…
меня любили так же, как Джорджи
… родители обратили внимание, спасли, утопили в своей любви, наказали – да что угодно, только не равнодушие.
Так чего больше всего боятся дети?
Повзрослеть. Понять то, что знают все взрослые. Стать взрослыми.
Каким они все видели Оно?
Взрослым клоуном, да, но этот Клоун был не добрым дядюшкой, раздающим шарики.
Это был жуткий парень с косыми глазами, одновременно отвратительный и… сексуальный?
Даже шарики, которые он предлагал, выглядели сексуально.
Извечный интерес и кошмар всех детей в мире – красивый страшный незнакомец, предлагающий попробовать запретное.
Билл Денбро изумился ходу своих мыслей.
То есть, получается, Оно восприняло детские ужасы слишком буквально, принимая такой облик?
“Страшно красивый” незнакомец, предлагающий смерть жутким, и в то же время сексуальным голосом. Секс и смерть, исходящие от взрослого, красные шарики, предвещающие что-то ужасное и ожидаемое.
Ужас , и желание этого ужаса?
Я хочу воплотить то, что монстр из другого мира показал нам, подумал Билл. Хочу любить свой детский страх. Хочу любить этот образ, вызывавший у нас кошмары и первые сексуальные сны.
Поймет ли его Одра?
Билл Денбро решил пойти на риск.
Оранжевые помпоны Билл срезал с купленного детского костюма клоуна. Блестящий пеньюар нашелся в богом забытом магазинчике – кроме Денбро, покупателей больше не было.
И последнюю деталь, бубенчики, Билл купил в зоомагазине.
Помпоны он пришил к серебристой ткани пеньюара.
Бубенчики собрал в два браслета, добавил нераспечатанный пакет с чулками, и духи, пахнущие карамелью и ванилью; все это уложил в небольшую подарочную коробку, и отправил её Одре с курьером – мысленно помолившись, чтобы жена приняла его странный подарок за шутку, и посмеялась бы вместе с ним, или… поддержала бы игру.
Одра была умной женщиной, и Билл в который раз убедился, что она читает его мысли.
Когда бледный от переживаний Денбро вошел в спальню, его сердце пропустило удар и забилось с удвоенной силой.
Билл с жадностью рассматривал Одру, с растущим восторгом отмечая все детали, предугаданные ей – лицо в белом гриме, губы кроваво – красные, волосы, обычно аккуратно завитые, вились красной стружкой.
Оба браслета из бубенчиков красовались на ее левой руке.
Дав полюбоваться собой, Одра легко встала (пеньюар распахнулся на миг, обнажив ее длинные ноги в серебристых чулках и красных туфельках), подошла к мужу и подставила ему свои сложенные бантиком губки для поцелуя.
Билл немедленно притянул к себе жену за талию и поцеловал.
Одра пахла ванилью и карамелью. Её блестящие губы, густо накрашенные алым, сводили с ума, гибкое тело извивалось в его объятиях, бубенчики нежно звенели – и в какой-то миг она вдруг перестала существовать в реальности.
Не было больше его жены, не было больше женщины – Билл грубо опрокинул это Существо, похожее на Одру, на кровать, провел пальцами по её губам, размазывая помаду, и нарисовал две алые вертикальные линии вверх до самых бровей на этом красивом личике.
- Билл?
Денбро заткнул Существу рот поцелуем. Реальность все больше и больше отдалялась от него, но Билл знал – даже если Одра бросит его после этой ночи, он доведет начатое до конца, или сойдет с ума.
- Билл, скажи мне, что ты хочешь.
Голос Одры дрожал – Билл знал, что делает ей больно, но остановиться было выше его сил.
- Молчи. Пожалуйста, Младший, молчи.
Меньше всего всё это походило теперь на сексуальную игру.
Это было безумие.
Билл едва не ударил лежащую под ним женщину по лицу, чтобы ЭТО перестало притворяться его женой, перестало смотреть на него с таким страхом и изумлением. Реальности больше не было.
- Билл..?!
- Заткнись! – Денбро зажал Твари рот рукой, перевернул её на живот, коленями раздвинул ножки в серебристых чулках и резко вошел в её лоно.
Насиловать Одру?
Билл скорее убил бы себя, чем причинил боль своей жене. Но существо, бившееся под ним, Билл насиловал без жалости и без капли человеческих чувств – это была просто животная страсть, дикое, первобытное желание брать и насыщать своим семенем, желание делать это Существо СВОИМ.
Тварь под ним подчинилась – её спина покорно прогнулась под нажимом его ладони, розовые ягодицы округлились и приподнялись.
Билл не мог отвести взгляда от звенящих браслетов на изящной руке, вцепившейся в сбившуюся простыню, не мог перестать вбиваться в покорное тело, не мог остановиться, и не хотел этого.
Остальное Билл помнил как в тумане.
Кажется, он насиловал Существо долго и изобретательно, сам изумляясь тому, что творило его тело. На кровати, на столе, на ковре, на подоконнике – не было больше мест в этой комнате, не хранивших отпечатки ягодиц и спины Оно.
В какой-то момент её покорность сменилась такой же звериной страстью – и Билл снова и снова пронзал это гибкое тело, льнувшее к нему, двигающееся с ним в одном ритме, целиком и полностью слившееся с ним.
Нежности после секса?
Билл Денбро смог только сгрести Существо в охапку, подмять под себя, и провалиться в глубокий сон без сновидений.
- Просыпайся, Старший.
Сна как не было. Подскочив, Денбро едва не опрокинул поднос с кофе, который держала Одра.
- Как ты меня назвала?!
- “Старший”. – она улыбнулась и протянула поднос Биллу. – Я подумала, что раз я «Младший», то ты…
Одра не выдержала, и рассмеялась в голос.
- Билл, ты умеешь удивлять. Не знала, что ты так любишь цирк.
О, эти пока еще не очень заметные синяки на ее теле, особенно на шее и на бедрах, этот все ещё сводящий с ума запах ванили и карамели, это осунувшееся бледное личико и горящие глаза!
И эта нежная красавица ночью была диким зверем, всю себя отдав страсти, эти лучистые серые глаза ночью были кошачьими и… хищными?
Плохо я знал свою жену, подумал Билл.
Бубенчики в браслетах Одры нежно позванивали при каждом её движении, зацелованные губы припухли, спутанные кудряшки делали ее лицо совсем детским.
«Она»?
ОНО.
Поднос с кофейными чашками полетел куда-то на пол. Билл схватил жену за руку, и опрокинул ее на многострадальное покрывало, которому этой ночью и так досталось.
- Билл, я опоздаю на съемку. – Одра, смеясь, попыталась вывернуться из его объятий, но притихла, придавленная весом мужского тела.
- К дьяволу съемку. – в глазах Билла появилось что-то безумное, опасное и очень притягательное.
Одра замерла от восторга, полуоткрыв рот, зачарованная метаморфозами своего еще вчера обычного, в меру страстного и нормального мужа.
Этот Билл был…неправильным, нестандартным, и Одра заново влюбилась в незнакомца, в которого превратился ее муж.
- Скажи это, Одра, - хрипло попросил Билл, медленно лаская ее тело.
Его пальцы задели её затвердевший сосок, и Одра невольно ахнула, начиная чувствовать жар, превративший её прошлой ночью в дикое существо.
- Скажи это, Младший, - прошептал её невозможный муж, - скажи, и я покажу тебе другие измерения.
И правда, подумала Одра, к дьяволу съемку.
- Покажи мне другие измерения, Старший. Покажи мне их все.
И Уильям Денбро, таинственный незнакомец, показал их ей.
Комментарий к Уильям Денбро, Таинственный Незнакомец.
Сплошная психология и насилие.
Сын Билла и Одры, Джуниор Денбро, был зачат в ночь, когда Билл и Одра осмелились посмотреть в Бездну - но и Бездна посмотрела на них.
========== Подарок для Билла ==========
- Все ещё хочешь сделать подарок своему человеку?
Юный Пеннивайз осмелился поднять глаза на Старшего – впервые после битвы между Неудачниками и Оно, разрушившей Дерри.
Дерри пал, несколько минут настоящей смерти разрушили многовековые чары Старшего.
Люди бежали и бежали из гибнущего города, но не это заставило юное Оно измучиться до отчаяния – древнее Оно не злилось на него, ни в чём не упрекало, и даже когтем не тронуло.
Старший стал равнодушным ко всему – Он ходил на охоту, кормился, но Младшему всё больше и больше казалось, что на Земле осталась только Его пустая оболочка.
Между ними словно возникла невидимая стена – все чувства Старшего были заперты за ней, и Пеннивайз замучился биться об эту проклятую стену – ему было неспокойно, горько, страшно и очень одиноко.
Голубые глаза встретились взглядом с кроваво – жёлтыми. Младший уловил какое-то подобие улыбки на губах Старшего и нерешительно улыбнулся в ответ – тоже впервые после битвы. Невидимая стена дала трещину.
- Джордж Денбро. – Старший словно выплюнул это имя, и его глаза яростно полыхнули, заставив съежиться Младшего. – Ты хочешь Спеть его.
Пеннивайз понимал, что его признание или отрицание уже не имеют никакого значения, потому что древнее Оно не спрашивало, а ставило перед фактом. Поэтому он просто согласно кивнул.
Древнее Оно очень нехорошо улыбнулось во всю зубастую пасть и протянуло к Младшему лапу.
Пеннивайз недоверчиво посмотрел в блестящие глаза Старшего, не веря в происходящее.
Из-за такой же просьбы совсем недавно древнее Оно едва не убило его, а сейчас само предлагает сотворить человека, да еще ненавистного человека?!
Младший инстинктивно шарахнулся назад, ожидая удара, или того, что Старший поймает его и подтащит к себе (чтобы еще раз объяснить, то, что осталось непонятым). Но Оно сидело спокойно, и в Его глазах не было ярости и равнодушия – казалось, Старший и сам заинтересован в том, чтобы мальчик в жёлтом дождевичке воскрес.
Тогда Пеннивайз нашел и положил на лапу Старшего кораблик Джорджи – пятен крови и отпечатков пальцев должно было хватить.
Петь мертвую Еду из костей или остатков плоти было, конечно, намного легче, но древнее Оно осмотрело кораблик, довольно кивнуло, и, резко выбросив лапу, всё же схватило взвизгнувшего Младшего и подтащило к себе.
- Уведёшь его к брату. – холодно сказал Старший. – Я Спою твою игрушку. И ты никогда больше не назовешь «Старшим» Билла Денбро. Никогда.
Пеннивайз снова согласно кивнул.
Древнее Оно смяло кораблик в лапе, выдохнуло на него Огонёк и Запело, творя оболочку Первой Добычи Его Младшего, мальчика в жёлтом дождевике, Джорджа Денбро.
***
Джордж Денбро открыл глаза и осмотрелся.
Наличие второй руки и идеальный дождевик должны были его смутить, но мальчика сейчас волновало не это. Он даже не понял, что умер – было плохо, больно и темно, потом стало очень хорошо – но раз он снова видит и с ним все в порядке, нужно позаботиться о мистере Грее – если он еще не умер.
К изумлению и радости мальчика, мистер Грей не только не умер, он выглядел абсолютно живым и таким же красивым, как прежде. Правда, глаза у мистера Грея светились жёлтым светом, но Джордж видел и не такое, поэтому не испугался.
Не испугался он и второго Клоуна, сидевшего рядом с мистером Греем – да и что вообще может быть страшнее того, что уже было?
Мальчик сразу же решил про себя, что второй Клоун, наверное, отец мистера Грея, вежливо улыбнулся ему, поздоровался, и кинулся обнимать Пеннивайза.
- Мистер Грей! – Джорджи повис на шее Младшего, обнимая его изо всех сил. – Я так рад, что вы не умерли!
Пеннивайз обнял мальчика в ответ – и на него нахлынуло то же самое чувство счастья и радости, которое он уже успел подзабыть. Сразу же стало грустно – Младший не хотел отдавать Джорджи Биллу, не хотел расставаться с ним.
Древнее Оно улыбнулось.
Со стороны картинка получилась умилительная – один Клоун обнимает мальчика, а второй с доброй улыбкой смотрит на них.
На самом деле от улыбки Старшего Пеннивайзу стало страшно - а от изображения, которое ему мысленно показало древнее Оно, еще и до слёз обидно.
Билл Денбро уводил Джорджи от мистера Грея – уводил навсегда для того, чтобы через год умереть от остановки сердца. И Джорджи даже не обернулся, чтобы на прощание помахать Клоуну рукой, ведь рядом шел его любимый старший брат… и он был очень, очень вкусным. Джорджи прижался к руке Билла и облизнулся, когда брат взъерошил его волосы.
Облизнулся, на миг показав острые зубы, и глаза его вспыхнули серебряным светом.
Младший зашипел на Старшего, схватил Джорджи на руки и бросился прочь из Логова.
Все происходящее было неправильно, мучительно и обидно.
Но хуже всего было то, что Пеннивайз понял – древнее Оно специально не щадит ни Себя, ни его только для того, чтобы отомстить Биллу Денбро, причинить ему как можно больше боли перед смертью.
Послать своему врагу смерть в виде его младшего братика* – а доставит смерть другой “младший брат”, инопланетный.
Как ты справишься с этим, Билли?
Старший был очень доволен своим решением.
***
Уловить сквозь время и расстояние жизненную энергию Билла Денбро, телепортировать Джорджи в Англию, подарить его Биллу и вернуться.
Казалось бы, что может быть проще?
Пеннивайз застрял на третьем пункте плана.
Джорджи возвращать категорически не хотелось. Возвращаться самому – тоже.
Юное Оно ни за что бы не призналось даже себе, но его тянуло к Биллу Денбро. Тянуло со страшной силой, словно этот человек был самой вкусной пищей на Земле.
Билл был взрослым, его страхи стали неинтересными и малосъедобными, но как же Пеннивайзу хотелось сожрать обоих братьев и вернуться к Старшему наполненным этим непонятным сиянием, которое братья излучали.
Младший буквально заливался слюной, настолько вкусным было это проклятое человеческое сияние.
И Сильвер. Из вредности ли Пеннивайз потащил древний велосипед Денбро с собой, или только потому, что это была ВЕЩЬ БИЛЛА – он и сам не знал. Пока Сильвер был с юным Оно, Билл будто бы и не совсем вырос, будто у него еще оставался шанс снять с себя это неуклюжее тело взрослого человека, и стать прежним ребенком.
Мальчиком, который еще не стрелял в голову своего брата.
Мальчиком, который еще не вырос, и не вернулся в Дерри убивать его Старшего.
***
Гонять ночью по парку на старом Сильвере, ездить быстрее ветра – эта мысль принадлежала Джорджи, который замучился целый день покорно семенить за Клоуном, неторопливо гуляющим по улицам Лондона.
Почему никто не обращает внимания на странный вид мистера Грея и на его одежду, Джордж не думал.
Его вообще не интересовало, почему люди не видят Клоуна и маленького мальчика – устав уворачиваться от идущих прямо на него людей, Джорджи еле уговорил мистера Грея вернуться в парк, к спрятанному велосипеду.
Мистера Грея пришлось очень долго уговаривать, и под конец дня Джордж так замучился, что готов был заплакать.
Клоун обещал отвести его к Биллу – но вместо этого они целый день ходили по городу и рассматривали людей и туристов. Джорджи хотел есть, пить, спать, хотел сходить в туалет, хотел к Биллу, и очень хотел к маме ипапе, однако о последнем старался не думать – мистер Грей сказал, что они мертвы.
В парке мальчик напился из купальни для птиц и наелся травы – голод это не утолило, но его хотя бы перестало тошнить.
Мистер Грей понаблюдал за ним с интересом, развеселившись впервые за целый день и, кажется, совсем не понял, зачем мальчик совершал все эти странные действия.
Смех Клоуна задел Джорджи – мальчик устал, хотел есть и не знал, где можно было достать еду, а единственный взрослый, который был рядом, даже и не собирался решать его проблемы.
То, что они переместились в другой город за какие-то секунды, Джорджи не удивило – он вообще отметил это событие, как нечто само собой разумеющееся. Гораздо больше его потрясло известие, что мама и папа мертвы, Билл вырос, а он, Джорджи, не существовал много лет, и был создан несколько часов назад.
Мальчик понял только слова о смерти своих родителей – представить Билла взрослым он не мог, а то, что случилось с ним самим, его детская психика просто отказалась воспринимать.
Немного помогли изображения, которые мистер Грей сделал для него видимыми – Билл стал… большим. Джорджи похихикал, рассматривая лысину брата и его скучный взрослый костюм, а потом неожиданно для самого себя залился слезами.
Большой Билл и правда стал большим. Вдруг он, Джорджи, больше не нужен Биллу?
Мистер Грей потянулся к нему. Джорджи сам обнял Клоуна за шею, уткнулся носом в его пышный воротник и не увидел, как голубые глаза мистера Грея стали жёлтыми, и как закапало с его губ – Оно пило страх и наслаждалось.
Едва Джорджи уговорил себя, что Билли никогда его не прогонит, и всегда будет любить, его стал мучить новый страх – никогда больше не увидеть Клоуна. Конечно, мистер Грей был очень странным, но Джорджи испугала мысль, что он исчезнет из его жизни навсегда – ведь Билл хотел убить Клоуна.
Мальчик вцепился в мистера Грея изо всех сил. Клоун в свою очередь крепче обнял его, и это стало успокаивать Джорджи, пока он так и не заснул, измучившись – с грязной мордашкой, залитой слезами, вцепившись в Клоуна, сидящего на траве в парке.
Пеннивайз с трудом сдерживался, чтобы не укусить уснувшего в его объятиях мальчика за шею – так велика была иллюзия настоящей, живой Еды.
Джорджи был напитан страхом и казался таким вкусным – но юное Оно знало, что есть спетую из мертвых останков Еду нельзя. Поэтому он только крепче прижал к себе мальчика, капая на него льющимися слюнями и дочиста выпивая последние капли страха.
Джорджи спал недолго – таким существам, как он, не нужно было много времени для восстановления, на которое у живых людей уходило по нескольку часов. До рассвета и обещанного Билла было еще далеко, поэтому Джорджи предложил мистеру Грею покататься на Сильвере – и ездить быстрее ветра , что, мальчик знал, нормальный взрослый непременно бы ему запретил.
Мистер Грей и не подумал ничего запрещать.
Он достал из аккуратно подстриженных кустов старый велосипед, сел на него и резво рванул с места, чтобы тут же красиво спланировать обратно на траву.
Джорджи так и покатился со смеху.
Если уж мистер Грей смешил его, то смешил так, что мальчик стонал от смеха – Джорджи и в голову не могло прийти, что Клоун делает все это не специально, не шутки ради.
Пеннивайз очень удивился, что не может сделать того, что так легко получается у всех Неудачников, за которыми он наблюдал. Сесть на велосипед было не трудно, способ передвижения на таком примитивном транспорте тоже не был сложным, но почему тогда у него ничего не получилось?
Наверное, решило Оно, с такой нечеловеческой скоростью, как у него, Сильвер просто не справился. Значит, нужно представить себя человеком (например, Биллом), и попробовать еще раз.
Пеннивайз попробовал. На этот раз он даже умудрился немного проехать, прежде чем снова упал.
Попробовал еще раз и еще… в конце – концов Сильвер стал восприниматься Оно как личный враг, которого во что бы то ни стало нужно победить.
Джорджи так нахохотался, что даже смеяться больше не мог. Он только смотрел на мистера Грея, в очередной раз рухнувшего в кусты, держался за живот и тихо икал от смеха.
Поездка к брату теперь уже не казалась ему страшной. Джорджи даже решил попросить Билла разрешить Мистеру Грею к ним приезжать – ну как Билл мог все еще злиться на Клоуна? Что бы тот ни сделал – Джорджи не верил, что мистер Грей плохой. Не верил, и все.
Когда Мистер Грей подкатил к нему на покорённом Сильвере, Джорджи, забираясь на багажник, только уверился в том, что Клоун всё это время просто смешил его.
Больше никаких падений не было, Сильвер действительно летел по дорожкам парка, а не катился.
Пеннивайз прекрасно слышал мысли мальчика, но не торопился его разуверять – почему-то мысль о том, что этот ребенок считает его могущественным и умеющим всё на свете, оказалось приятной.
- Мистер Грей, ваш отец тоже работает клоуном? А в каком цирке?
Пеннивайз от неожиданности дёрнул руль, и Джорджи полетел на клумбу с петуниями, заливисто хохоча - впрочем, сам мистер Грей тоже не удержался, и приземлился рядом.
- Отец?
Юное Оно знало, что таким словом у Еды называют самца человека, создавшего детёныша вместе с самкой. Детёныш самку и самца называл «мама» и «папа». Но о каком отце говорит Джорджи?
- Тот, второй клоун – это ваш отец, да? Вы работаете в одном цирке?
- Это мой Старший.
- Старший? Он ваш начальник? – не унимался мальчик. – Он директор цирка?
Пеннивайз совсем запутался.
- Он Старший и он меня Спел.
- Что он вам спел? – округлил глаза Джорджи.
Его богатое воображение тут же нарисовало директора цирка, который после выступлений пел всей труппе оперные арии.
Пеннивайз, начиная сердиться, поискал более понятное для человека выражение.
- Старший создал меня из Своего яйца, поместив в Мёртвые Огни.
Джорджи так потрясли эти слова, что он на некоторое время замолчал, думая об услышанном.
Ему стало жалко мистера Грея – он был взрослым, но до сих пор не знал, откуда берутся дети?!
Сам мальчик почувствовал себя старше и умнее, зная то, чего не знал Клоун - Билл давно рассказал своему младшему брату всё, что тот хотел знать.
Мальчик положил руку на плечо мистера Грея и подсел поближе.
- Мистер Грей, дети рождаются от мамы и папы, а не появляются из яиц.
- Появляются из яиц и Мёртвых Огоньков – отрезал Клоун.
Джорджи только вздохнул, и решил больше не спорить, а обязательно попросить Билла объяснить мистеру Грею, откуда берутся дети.
- Вы работаете в одном цирке? Вы и ваш отец?
Пеннивайз подумал, что назвать Дерри цирком не такая уж и плохая идея.
-Да. И Старший не мой отец. Он.. Старший.
С этим Джорджи тоже спорить не стал.
Он уже понял, что канализация была не самым хорошим домом для мистера Грея, и что его отец не очень хороший человек, раз мистер Грей боится назвать его папой и упорно называет «Старшим».
Зато мальчик решил разузнать, в каком цирке работает мистер Грей, и хоть раз посмотреть на выступление двух Клоунов – зная, как мистер Грей умеет смешить, мальчик решил, что это, наверное, будет потрясающе смешной номер.
Мальчик хотел было расспросить Клоуна о цирке, в котором тот работает, но начался рассвет. Мистер Грей снова спрятал Сильвера в кустах, решительно взял Джорджи за руку и потащил к выходу из парка. На ходу он сменил клоунский наряд на скучный взрослый костюм и сделал свой грим невидимым.
Джорджи улыбнулся – волшебство мистера Грея всегда приводило его в восторг. Теперь Клоун был почти похож на обычного человека – если не обращать внимания на сильно косящие голубые глаза и странную походку, он ничем не отличался от миллиона таких же молодых мужчин, спешащих утром на работу.
Теперь их замечали и рассматривали – Джорджи больше не приходилось уворачиваться от людей, но возникла другая проблема – мистер Грей двигался очень быстро, и мальчик скоро совсем выбился из сил.
- Можно немного отдохнуть? – Джорджи почувствовал, что задыхается. – Пожалуйста, мистер Грей!
- Твой брат тебя ждёт, Джорджи. – мистер Грей остановился так резко, что мальчик налетел на него и ушибся. – Ты же хочешь его быстрее увидеть?
Мальчик, напуганный поведением клоуна, собрался было заплакать, но передумал, увидев выражение его лица.
Казалось, мистеру Грею было очень больно – он поджал губы, и его голубые глаза подозрительно блестели.
(совсем как у Билла, который не хотел расстраивать или пугать своего младшего брата, и прятал подступающие слёзы).
- Хочешь или нет?
- Да, но…
Мистер Грей так же резко схватил его за руку и снова потащил за собой. Джорджи не посмел сказать больше ни слова – даже задыхаясь и чувствуя себя совсем плохо, он решил терпеть до последнего.
Мальчик решил, что Клоун боится идти с ним к Биллу и переживает из-за этого.
Пеннивайз не боялся идти к Биллу – ему очень хотелось снова посмотреть в лицо человека, пытавшегося убить его и убившего древнее Оно, Старшего.
Посмотреть на него, послушать его голос, выпить его вину, и, возможно, страх.
И еще ему очень не хотелось отдавать Биллу Джорджи. До слез не хотелось.
Они поднялись по лестнице, ведущей к дверям здания из серого кирпича. Джорджи понял, что их снова перестали видеть – никто даже не пытался их остановить, хотя внизу, в холле, сидели охранники, и ему пришлось снова уворачиваться, чтобы снующие по коридорам люди не сбили его с ног.
Мистер Грей смешно поводил носом, как собака, уверенно провел Джорджи по какому – то лабиринту из коридоров, и наконец завел его за одну из полуоткрытых дверей, ведущую в ярко освещенную комнату.
Сидевшая за столиком девушка ахнула, когда мистер Грей снова сделал их видимыми – для нее молодой человек и мальчик появились буквально из ниоткуда.
- Я Элен, секретарь мистера Денбро. - девушка никак не могла прийти в себя от изумления. – У вас встреча с ним?
Молодой человек кивнул, а маленький мальчик с видимым облегчением снял свой желтый дождевик и повесил его на спинку стула.
- Прошу прощения, но у мистера Денбро не назначено ни одной встречи сегодня до двенадцати часов.
Молодой человек обиженно надул губы и уставился на девушку большими голубыми глазищами, полными упрека.
Быстро сообразив, что мистер Грей обдумывает сейчас, не вцепиться ли Элен в горло, Джорджи улыбнулся ей самой лучезарной улыбкой, на которую был способен.
- Билл мой брат.)
- Вот как? – она перевела взгляд на обиженного молодого человека. Маленький мальчик дернул его за руку, и молодой человек изволил открыть рот.
- Он мой Старший.
- Пожалуй, я спрошу у мистера Денбро, не сможет ли он принять вас. – Элен улыбнулась и скрылась за дверью.
Джорджи воспользовался моментом и подергал за рукав мистера Грея:
- Не бойтесь Билла, мистер Грей, я заступлюсь за вас.
Мальчик подумал, и неожиданно для самого себя добавил:
- Если Билл не разрешит мне видеть вас, я сам к вам убегу.
Секретарь вернулась почти сразу, изумленная еще больше, и пригласила странных посетителей войти.
Билл сидел за широким дубовым столом – Джорджи сразу понял, что этот мужчина именно Билл, его старший брат, а не кто-то другой.
На миг ему стало страшно – но в следующее мгновение на мальчика накатила такая огромная волна любви, что он с радостным криком бросился Биллу на шею. Билл, едва успевший встать и подхватить на руки младшего брата, назвал его по имени и обнял так, что Джорджи стало больно.
Мистер Грей забрался с ногами в кресло, и его красивый деловой аутфит исчез, став серебристым клоунским костюмом. Он улыбнулся Биллу жуткой зубастой улыбкой, и протянул ему красный шарик, с трудом фокусируя на лице человека косые голубые глаза.
- Привеет, Старший.
***
Шарик медленно поплыл к Биллу.
Джорджи, крепко обнимающий брата, тихо захихикал, зная, что сейчас произойдет.
- П-привет, Младший. Если твой шарик сейчас…
Договорить Билл не успел – подлетевший шарик с надписью «Я ЛЮБЛЮ ДЕРРИ» взорвался перед его лицом, окропив кровью весь кабинет.
- Да, Билли? – Оно невинно округлило глаза и улыбнулось еще шире. – Мой шарик сейчас. И что? Снова выстрелишь в меня, даа?
Пеннивайз вытянул указательный палец, поднял вверх большой, приставил к своей голове воображаемый пистолет и «застрелился».
Билл осторожно посадил притихшего Джорджи на стол, подошёл к Оно, с трудом вытащил его из кресла и обнял.
- Прости меня, если сможешь, Пеннивайз, Роберт Грей, Танцующий Клоун, Оно – в любом своём воплощении прости меня. И отдельно прошу прощения вот за это - Билл скопировал воображаемый пистолет Пеннивайза, вытянув указательный палец и подняв большой вверх, приставил его ко лбу Оно и «выстрелил» - Прости меня, “Джорджи”.
- Я не он. – Пеннивайз смотрел на Билла так, словно своей просьбой о прощении Денбро делал ему ещё больнее, чем тогда, когда убивал его.
- Ты не он, - согласно кивнул Билл. – Но все равно прости. Я не смог быть твоим старшим братом.
Элен была в шоке, когда Билл Денбро, симпатичный молодой человек и маленький мальчик вышли из его кабинета, и босс сообщил, что отменяет на сегодня все встречи. Босс так же дал указание вычистить весь кабинет, пригласив трёх горничных.
Оставшись одна, Элен первым делом заглянула в кабинет Билла и поджала губы – все, как всегда, было в идеальном порядке – но горничных вызвала, решив, что разбирать причуды Лучшего Писателя Современности не её головная боль.
Когда девушка уже выходила из кабинета, ей внезапно показалось, что все вокруг забрызгано кровью – но Элен сморгнула, и наваждение исчезло. Кабинет, как кабинет.
День начался странно, подумала Элен.
Билл Денбро привез своих странных посетителей в одну из квартир, принадлежащих ему и Одре – в свое время идея скупать недвижимость в Центре показалась им привлекательной, и теперь во владении четы Денбро было пять разногабаритных квартир, расположенных в самых живописных местах Лондона.
Не то, чтобы Билл сознательно хотел обмануть Одру, увозя Оно и Джорджи подальше от их основного жилья, от квартиры, которую они считали своим настоящим домом.
Но объяснять жене то, что он еще сам не понимал, Билл не мог. Не мог показать ей маленького мальчика, так и не выросшего за все эти годы, и назвать его своим братом.
- Одра, это Джордж Денбро, мой брат. Он немного умер, но я уже привык к тому, что он возвращается, и ты привыкнешь. А этот парень его убийца. Он инопланетянин, дорогая, он опаснейшее чудовище во Вселенной, он жрёт детей и пьёт страх, но ты и к нему привыкнешь – ведь когда-то я назвал его своим Младшим, а потом попытался убить.
Браво, подумал Денбро. Если я вставлю этот диалог в свой очередной шедевр, читатели взвоют от восторга, и Одра начнет получать по почте анонимные посылки со смирительными рубашками.
Странным было и то, что ни Джорджи, ни Пеннивайз не произнесли ни слова за все время пути – они только пару раз переглянулись и уставились в разные стороны, словно пейзажи просыпающегося города за окном были куда интереснее, чем то, что происходило между ними всеми.
Закрыв дверь на ключ, и для верности повернув его до упора, Билл первым делом загнал Джорджа в душ – видеть окровавленное лицо брата было выше его сил.
Надеялся ли Билл, что Джордж будет себя вести как-то странно?
Джорджи весело смеялся, кидался в брата пеной – в общем, вёл себя как самый обыкновенный ребенок.
Джордж с разбега прыгнул на диван, где уже сидело Оно (разумеется, забравшись с ногами и перекрутившись в такой крендель, что у Денбро заболела голова только от одного его вида), одернул задравшуюся рубашку брата, которая была ему так велика, что доходила до пят, и уставился на Билла с восторгом и интересом.
Билл поставил стул напротив дивана, сел на него и обвел взглядом притихших гостей .
- А теперь вы расскажете мне, что все это значит.
Джорджи и Оно переглянулись.
***
Лучше бы он не спрашивал.
Билл сидел, сжав виски пальцами, и лихорадочно соображал, как сказать Джорджи и этому инопланетному кретину, что он не собирается тащить в свою и Одры жизнь бомбу замедленного действия, которой является его (лучший в этом году) подарок от вымершей расы чудовищ, его младший брат Джорджи, сильнейший энергетический вампир.
Сильнейший энергетический вампир, приоткрыв рот, с тревогой следил за братом, и его глаза медленно наполнялись слезами.
Мистер Грей сказал что-то такое, от чего Билл очень сильно расстроился – и Джорджи больше не чувствовал волн любви, исходящих от него. Билл думал о нем, как… о собачьей какашке, ему было противно, обидно; но больше всего мальчика расстроило то, что Билл чувствовал к нему отвращение.
Мистер Грей, казалось, был очень доволен содеянным – он честно рассказал Биллу о том, чем и кем является Джорджи, объяснил, что представляет из себя существо, созданное (Спетое) из мёртвой материи.
Билл попытался собрать все факты воедино, мучаясь от невозможности принять решение.
Джорджи, как он и ожидал, был очередной поделкой «сделай сам» из природных материалов, которую создали два инопланетных гения в подарок их знакомому человечку, Великой Лысой Жопе, лидеру Неудачников и просто Биилли.
Поделка была с сюрпризом – новый, улучшенный Джорджи был призван выпить все жизненные силы из любимого брата и его супруги, расти, как обычный человек, и увеличивать «зону поражения» - вокруг него будут умирать люди.
Но, разумеется, никто даже и не заподозрит доброго и веселого молодого человека в том, что он несет всем смерть.
Оно останется только явиться к «накрытому столу» и кушать, выбирая лучшие кошмары и страхи.
Это действительно был черный, совершенно нечеловеческий, жестокий юмор.
Билл восхитился силе ненависти древнего Оно – сложно было не догадаться, за что и за кого Оно мстит.
Единственное, что Денбро не понял – почему юное Оно с такой охотой и с такими подробностями выдало все замыслы своего Старшего, зная, что Билл ни за что не согласится оставить у себя такой «подарок».
Билл думал.
Джорджи посмотрел на брата, потом посмотрел на радостное лицо мистера Грея и слезы, которые мальчик с таким трудом сдерживал, «вышли из берегов» и потекли по его щекам.
Вот и закончилось всё счастье. Билл ненавидел его, считал мерзким и опасным. Мистер Грей специально сказал ему что-то ужасное про него, Джорджи – для того, чтобы Билл прогнал их и возненавидел.
Он, Джорджи, был не настоящим мальчиком. Он был вампиром, который убивает людей, и который должен убивать и убивать, чтобы продолжать жить.
Мистер Грей был счастлив.
Билл напоил его своей виной, Джорджи вернется в Дерри, и будет вечной, любимой игрушкой. Старший не сказал, что нельзя забирать его обратно, если Биллу не понравится подарок.
А Биллу очень не понравился подарок, Оно постаралось, чтобы это случилось. Теперь Билл останется в живых, и будет жить долго.
Джорджи будет принадлежать только Оно.
Пеннивайз почувствовал пристальный взгляд Джорджа и повернулся к нему.
Джорджи зарычал, его глаза вспыхнули серебряным светом, зубы заострились, и мальчик набросился на Оно как дикий зверёныш. Через мгновение они превратились в яростно дерущийся клубок из острых зубов, когтей и сверкающих глаз, а дополнял происходящее безумие нежный звон бубенчиков.
Билл мгновенно забыл о своих моральных страданиях, вспомнив, что он все-таки старший брат.
Приготовившись к боли, он храбро растащил своих дерущихся (чудовищ) младших братьев, (воскресшего мертвеца и инопланетного монстра) и удерживал их на расстоянии друг от друга, пока острые зубы не втянулись, и серебристые глаза не сменили цвета на голубой и серый.
Джорджи посмотрел на исцарапанного и искусанного брата, прижался к нему и заплакал – горько, как обычный обиженный ребенок.
Пеннивайз явно был ошарашен поступком Джорджа, поэтому не сопротивлялся, когда Билл обнял и его. Казалось, он просто не заметил этого, пытаясь понять, что произошло.
Надо попросить Черепаху подкинуть мне еще пару монстров, подумал Билл, гладя по спине Джорджи. Я уже начинаю привыкать к тому, что моя жизнь никогда не будет нормальной.
И тут же ему стало стыдно. Назвать Джорджи монстром было подло и жестоко с его стороны.
Пусть даже если это и было правдой.
Нет, подумал Билл Денбро, я все же очень плохой старший брат.
Он понимал, что каждая минута его молчания все больше и больше расширяет пропасть между ним и Джорджи.
Сам Билл не боялся смерти, но… Одра? Имел ли он право рисковать ее жизнью?
Конечно, нет.
Билл Денбро принял решение.
***
- Джорджи, прекрати разводить сырость.
Билл решительно отстранил от себя мальчика, нашарил в кармане носовой платок и протянул его брату.
– Подрались, бывает. А теперь успокойся и приведи себя в порядок. Мы едем домой.
- Домой?!
Джорджи уставился на него с такой сумасшедшей надеждой в глазах, что Биллу снова стало стыдно.
- Домой. Ты же не думал, что я соглашусь снова потерять тебя.
Глаза Джорджи вспыхнули таким счастьем, что Билл проклял себя за то, что столько времени мучил его.
Осталось самое главное. Билл повернулся к Оно.
Он словно увидел Пеннивайза первый раз.
Он увидел такого же маленького мальчика, как Джорджи – преданного им, Биллом, боящегося лишиться единственного друга, страдающего из-за невозможности иметь сразу и брата, и друга и своего Старшего.
И пусть это был ребенок в космическом масштабе – сменятся поколения людей, а юное Оно все еще будет ребенком – Билл почувствовал все, что чувствовало это маленькое чудовище в тот момент, когда он пригласил Джорджи в свою жизнь, в свое сердце и в свой дом.
Он сказал мне правду, потому что хотел спасти мою жизнь, подумал Билл. Спасти жизнь человека, отобравшего жизнь у его сородича и пытавшегося убить его самого.
Оно хотело забрать Джорджи в Дерри, чтобы со мной ничего не случилось.
Билл – взрослый, сильный мужчина, мог теперь быть старшим братом для Оно, и сейчас его уже ничто не могло испугать. Даже наличие двух Джорджи.
- Представить тебя Одре как мистера Роберта Грея, Пеннивайз, или ты предпочитаешь другое имя? Я не могу сказать ей, что мой брат в таком возрасте еще не определился с тем, как его зовут.
Оно недоверчиво посмотрело Биллу в глаза, еще не веря, что этот человек все же решился на то, что когда – то едва не свело его с ума.
Билл улыбался, и в его глазах не было ни страха, ни сожаления о произнесенных им словах.
Пеннивайз сотворил воздушный шарик и уверенно протянул его Биллу. Денбро попятился.
- Т-только не…
Шарик взорвался, забрызгав кровью Билла, смеющегося Джорджи и всю комнату.
- Хочешь еще один шарик, Билли?
Ну и что ты теперь сделаешь, Уильям Денбро? Ты испытывал Его, а теперь Оно испытывает тебя. Дает шанс отказаться от своих слов. Во имя Одры, ты же откажешься, не так ли?
Уильям Денбро перестал вытирать окровавленное лицо, очень серьезно посмотрел на Оно и протянул руку за шариком.
- Да. Я хочу все шарики, которые есть у тебя для меня, Роберт Грей, мой младший брат. И я хочу, чтобы они летали.
- Они летаают, – Роберт Грей сотворил еще один шарик. – И ты полетишь, Билли.
- Когда – нибудь все мы полетим, - согласился Билл и даже не поморщился, когда шарик, взорвавшись, окатил его новыми брызгами крови.
Одра не очень сильно удивилась, когда Билл представил ей своих братьев и заявил, что они будут жить все вместе.
Маленький мальчик Джорджи очаровал ее сердце сразу же, а вот к высокому молодому человеку Одра почувствовала почти материнскую жалость – такой он был нескладный, бледный, с темными кругами под большими голубыми глазищами, и совсем детскими пухлыми губами.
Билл тихо объяснил жене, почему у Роберта фамилия не Денбро, а Грей, и Одра никогда больше не поднимала эту тему. Брат, значит, брат. Названный или нет, не важно.
Одра подумала, что с такой внешностью карьера актера Роберту Грею обеспечена, решила поговорить об этом со знакомыми режиссерами и успокоилась, очень довольная собой.
Но утром следующего дня будущая звезда Голливуда исчез.
Джорджи и Билл едва успокоили расстроенную Одру, сказав ей, что мистер Грей отправился к дальнему родственнику, завершить свое образование, причем не солгали ни одного слова.
Прощание получилось тяжелым.
- Мистер Грей, вы еще вернетесь? Вы же не исчезните навсегда?
Джорджи обнял своего Клоуна, еле сдерживая слезы.
Он не понимал, почему мистер Грей решил вернуться к вредному Старшему, живущему в канализации, и запрещающему звать его «папа».
Мистер Грей, посреди ночи вытащивший Джорджи на улицу попрощаться, тоже решил для себя один важный вопрос.
В Джорджи уже был один Мёртвый Огонек – значит, двух будет достаточно для того, чтобы он не нуждался больше в энергии от живых людей.
Идея была так себе, но юное Оно не знало, как еще можно помочь.
Пеннивайз потянулся к губам Джорджи, чтобы передать ему Огонек, но мальчик отшатнулся, и его глаза сверкнули в темноте серебряным светом.
- Неа. Вы опять заболеете, и ваш Старший будет ругаться. Я не буду делать плохо Биллу и Одре. – глаза Джорджи опять сверкнули серебром. - Я не буду есть… дома.
С Биллом Оно не стало прощаться. Человек назвал его братом и пригласил в свою жизнь, и Пеннивайз знал - если он появится, Билл всегда встретит его, и не откажется от шарика.
Джорджи как мог объяснил брату, что мистеру Грею очень - очень нужно было вернуться домой. (Почему потом Билл погладил его по голове, закрыл лицо руками и надолго замолчал, мальчик так и не понял.)
Старший его не ждал. Когда Пеннивайз появился за его спиной, древнее Оно испытало что-то вроде шока.
Младший оставил своих людей и вернулся к нему?
Юное Оно виновато улыбнулось, и радостно кинулось Старшему на шею, опрокинув его в очередную лужу крови.
Башня, парящие дети, сырые стены и родное Логово – Пеннивайз понял, что люди называют домом.
Он действительно вернулся домой.
Джорджи облизал окровавленные губы и проскользнул в свою детскую на втором этаже.
Билл и Одра не проснулись, и ничто не потревожило их счастливый сон. Джорджи рос хорошим, добрым и веселым мальчиком, и люди вокруг него не умирали.
Умирали отбросы общества, которых юный Денбро находил без труда в таком огромном городе, как Лондон.
Билл никогда ни о чем не узнает.
Мальчик умылся, почистил зубы, и забрался в свою постель – скоро рассвет, Одра придет будить его в школу. Джорджи знал правила игры.
И он любил своего брата.
Маленькое чудовище закрыло глаза, сверкнувшие серебром.
Утром Одра разбудит обычного мальчика.
- Билл, ты правда считаешь, что это мальчик?
Билл Денбро погладил Одру по животу – ей осталось носить ребенка меньше месяца.
- Мальчик. Джуниор.*
- «Младший» Денбро? – Одра рассмеялась. – Билл, Джордж его задразнит.
- Не задразнит, Одра. Он же будет Старшим.
Древнее Оно широко улыбнулось во всю зубастую пасть, наблюдая за радостно скачущим Младшим.
Детёныш, значит?
Билл Денбро единственный Неудачник, который смог зачать ребенка. Какое удачное совпадение.
Вот и хорошо. Детеныш за детеныша.
Скоро он навестит свою жертву.
Комментарий к Подарок для Билла
* “Спетая”, давно умершая еда, воскрешенные мертвецы, очень опасны для живых людей. По сути своей, они являются энергетическими вампирами и пьют жизненные силы из живых, чтобы поддержать свое существование – поэтому, после счастливого воссоединения бывшего мертвеца с родными, следуют смерти – одна за другой, донор за донором. Сам мертвец может и не догадываться о своей роли живой смерти. Кошмары, болезни, постоянный упадок сил – Оно остается только явиться и «собрать урожай», выбирая самую вкусную жертву.
“Ни один человек, умерший в Дерри, по-настоящему не умер”. (с. Пеннивайз)
*Junior - Джуниор, (англ.) - Младший.
========== Детеныш за детеныша. ==========
Идея забрать сына Билла Денбро к себе принадлежала, как ни странно, Младшему.
Древнее Оно было слишком умным для того, чтобы тащить к себе беспомощную человеческую личинку, которая только и умеет, что есть, спать, орать и все время пачкать пелёнки.
Старшему хватало воплей Младшего и его истерик, чтобы приобретать себе новую головную боль в виде еще одного требующего к себе внимания детёныша.
К тому же, как выяснилось, личинка проклятого Денбро была совершенно не вкусной.
Сначала Старший не поверил уверениям Младшего в том, что детеныш совершенно несъедобен – желание защитить отродье нравившегося человека от смерти казалось естественным, и само собой разумеющимся.
Но, тайно навестив Денбро и увидев ребенка лично, древнее Оно было вынуждено согласиться – детеныш был абсолютно несъедобным. У него не было никаких страхов - а те, что появлялись на доли секунд , тут же бесследно исчезали.
Изображения, проецируемые Оно, детеныш не воспринимал, вид Клоунов вызывал у него беззубую улыбку и слегка дебильный младенческий смех, а формы страхов, которые приобретало Оно, вместо ужаса вызывали радостные вопли.
Так продолжалось некоторое время, пока Младший не открыл, что детеныш научился бояться.
Одра не могла нахвалиться на то, как крепко Джуниор спит после того, как «мальчики» посидят с ним.
Мальчики охотно оставались с ребенком, и у Одры не возникло даже сомнения в том, что может случиться что-то плохое.
Ведь Джорджи был очень ответственным и добрым мальчиком, а Роберт Грей был достаточно взрослым молодым человеком, чтобы можно было оставить с ним младенца, что Одра и делала довольно часто – ее график съемок не позволял молодой матери надолго оставаться рядом с любимым сыном.
Горничные и приходящие няни тоже готовы были хоть на Библии поклясться, что мальчик и молодой человек в их присутствии обращались с ребенком так, что малыш ни разу не заплакал.
Билл Денбро схватился бы за голову от ужаса, узнай он, что большую часть времени обожаемый наследник рода Денбро проводит вовсе не с няньками или с мамой, а с его маленьким братом и инопланетным чудовищем.
Но Билл не мог ничего знать – как и все дети, боящиеся, что запретную игрушку у них отберут, юное Оно и Джорджи проводили свои эксперименты только в отсутствие свидетелей.
Сначала Пеннивайз и Джорджи поспорили, кто из них первым вызовет у младенца страх.
Джорджи старался изо всех сил – будь Джуниор постарше, его родителям пришлось бы долго лечить его искалеченную психику.
Но вид мерцающих серебряных Огоньков и острых зубов вызывал у ребенка только счастливый смех.
Малыш пытался вытащить красивые глазки у их обладателя, совал ему пальцы в острозубый рот, и Джорджи сдался первым, досадуя на родственника – хоть бы сделал вид, что ему страшно. Хотя бы немного.
Юному Оно повезло больше – правда, первый же страх Джуниора, который Оно удалось воплотить и напугать ребенка еще сильнее, вызвал истерический хохот у Джорджи, который испортил весь трагизм момента. Нянька как раз в этот день перекормила малыша, и он до слез боялся бутылочку с молоком.
Увидев гигантскую бутылочку, малыш, конечно же, залился слезами, но даже не успел как следует пропитаться страхом – Джорджи захохотал, начавшее было пить ребенка Оно приняло свой обычный облик и немедленно вцепилось в обидчика. Оставшееся до прихода няни время маленький Денбро весело смеялся, глядя на дерущихся на полу его детской мальчика и молодого человека с почти уехавшими на затылок косыми глазами.
Другой любимой игрой Оно и Джорджи с крошечным Джуниором были гонки.
Вытащить младенца куда – нибудь на крышу, посадить рядом хомяка или морскую свинку, нарисовать мелом «финиш» и спорить, кто первым доползет до заветной черты, оказалось интереснее еще и тем, что вмешиваться в ход событий по правилам игры было нельзя.
Так Джуниор попробовал на вкус свинку, хомяка, крысу, шнурки на ботинках Джорджи, оранжевый помпон на сапоге Оно и множество других, не менее интересных и занимательных вещей.
«Гонки с препятствиями» были еще интереснее, но для этого Джорджи и Пеннивайзу приходилось посещать городскую свалку, что они проделывали не часто – запах свалки был слишком сильным и стойким, и даже чисто вымытый и переодетый ребенок еще долго неприятно пах, вызывая справедливое возмущение Одры и упреки в адрес ни в чем не виноватых нянь.
Не был забыт и Сильвер – о том, что малыша опасно катать на большой скорости никто не подумал, и Джуниор иногда не мог даже вздохнуть и заплакать от потоков ветра, бивших в его лицо.
С кормлением родственника проблемы были иного свойства – Джорджи понимал, что ребенка нужно кормить по часам, что бутылочки с молоком нужно разогревать, а детское питание скармливать не все сразу.
Но Джорджи был еще ребенком, и, заигравшись, часто забывал и о времени, и о том, что Джуниора вообще нужно кормить.
Поэтому гуляющие по парку люди часто наблюдали чудесную пасторальную картину – прямо на траве, неестественно изогнувшись, сидел очень косоглазый молодой человек в дорогом и элегантном деловом костюме, капающий слюнями, и безотрывно пялящийся на какого – нибудь перепуганного, рыдающего ребенка, а сидящий рядом с ним мальчик, зажимая ногами пухленького малыша, старался разжать рот малютки, и вылить в него содержимое баночки или бутылочки с детским питанием.
В результате общих усилий Джорджи и юного Оно маленький Джуниор избавился от многих страхов, естественных для детей его возраста.
Он не боялся никаких монстров и животных, научился отбиваться от нянь руками и ногами, научился быстро уползать под кровати и шкафы, (откуда причитающим няням, горничным, Одре и Биллу было очень сложно его достать), не боялся ни высоты, ни вида крови, ни скорости, ни грязи.
Нормальный ребенок, перепробовавший столько грязи, сколько Джуниор, давно бы заболел, подхватил какую – нибудь опасную инфекцию или паразитов. Но приученный есть траву, жуков и пить кровь мелких зверюшек Джуниор не то слишком сильно хотел жить, не то уже в таком возрасте жалел своих юных родственников, оставаясь таким же пухленьким и здоровым на вид малышом.
***
Чем старше Джуниор становился, тем интереснее было с ним играть Джорджи и Пеннивайзу.
Юное Оно злило только одно – после того спора, кто сильнее напугает ребенка, Джорджи больше ни разу не дал ему довести малыша до ужаса и пить его страх.
Поэтому Пеннивайз решил, что его новая, и не менее интересная чем Джорджи игрушка должна принадлежать только ему.
Юное Оно понимало, что Билл рассердится и расстроится, если его детёныш потеряется, но большого значения этому факту не придал.
Ведь у Билла был Джорджи.
Очень – очень хорошо подумав, Пеннивайз даже решил вернуть Джуниора Биллу и Одре.
Но…потом.
Когда – нибудь.
Когда детеныш станет взрослым и неинтересным (невкусным), например.
Совсем не понимая, какое он горе причиняет своим поступком Биллу, Одре (которая юному Оно нравилась – у нее был нежный голос и очень нежные руки) и Джорджи, Пеннивайз в одну прекрасную ночь забрал сладко спящего Джуниора из его кроватки, и переместил его из Лондона в Дерри, в Логово.
Сказать, что Древнее Оно было против, это ничего не сказать.
Посмотрев на пухлое и улыбающееся отродье ненавистного Денбро, Старший зашипел и приказал Младшему немедленно убрать эту гадость, тем более, что «гадость» при виде еще одного Клоуна от всей души заулыбался ему.
Тогда юное Оно поступило так, как поступают все любимые и избалованные дети, когда не могут получить желаемое – устроило Старшему грандиозную истерику с катанием по полу, потоками слез и уверениями в том, что он будет самый – самый – самый, только пусть новая игрушка останется.
Старший оказался между двух огней. С одной стороны, вопли Младшего уже довели его до критической точки терпения, и Оно начинало подумывать о том, а не заткнуть ли сородичу пасть давно проверенным способом; но и наличие в Логове личинки Денбро древнее Оно раздражало.
И тут Старший нашел очень простой выход из положения.
Почему бы не позволить Младшему поиграть с этим никчемным детёнышем?
Надолго его интереса не хватит, а избавиться от детёныша можно и потом, когда Младший отвлечется на что-нибудь еще и позабудет про ребенка.
К тому же, мудро рассудило древнее Оно, Младший теперь будет осторожнее и послушнее чем обычно, а ради этого стоило немного потерпеть ненавистного Денбро.
(Если бы древнему Оно кто-нибудь привел бы в пример параллель с родителями – людьми, которые «позволяют» своему ребенку взять щеночка или котенка для того, чтобы потом незаметно избавиться от последнего, когда восторги чада поутихнут, Старший разорвал бы умника на клочки.)
Разрешение было получено, Младший мгновенно заткнулся, просиял, и утащил Джуниора в туннели – подальше от Старшего, на всякий случай, чтобы не передумал.
Вот тут маленькому сыну Билла Денбро действительно стало не до смеха – рядом больше не было любящих мамы и папы, не было нянь и Джорджи, который хоть немного, но понимал, как нужно обращаться с такими маленькими детьми.
Пеннивайз не думал о том, что это не просто ребёнок, а ребёнок Билла.
Джуниор пока не сиял, как Билл – да и похожи они были только лысинами и больше ничем.
Поэтому шансы выжить у малыша сильно понизились – кормить его было некому, защищать тоже.
Юное Оно могло оставить Джуниора одного в туннеле, среди крыс и луж ледяной воды, уйти на охоту, и, вернувшись, не сразу вспомнить о нем.
Игры, которые раньше были просто опасными для малыша, теперь стали смертельными – Джорджи Пеннивайзу теперь не мешал, и юное Оно развлекалось в свое удовольствие.
Довести ребенка до нервного крика, до полусмерти напугав его, и пить страх стало для Пеннивайза чем-то привычным, само собой разумеющимся.
Разумеется, на то, что малыш мучился, болел и теперь почти все время плакал, юное Оно внимания не обращало.
Древнее Оно очень радовалось, понимая, к чему все идет.
Скоро отродье Денбро умрет, медленно и мучительно.
Младший не знал, что его живая игрушка до сих пор не умерла только потому, что во время его отсутствия Старший подкармливал детеныша.
Конечно, никакого детского питания у Оно не было, но древнее Оно быстро нашло решение проблемы, гипнотизируя Джуниора и набивая его всем, что считало подходящим для кормления.
И лучше никогда Одре и Биллу не знать, что попадало в желудок их сына, евшего дома с серебряных ложечек.
Не знал Младший и того, что его игрушка кормит страхом не только его, но и Старшего.
Конечно, древнее Оно не нуждалось в страхе детёныша своего злейшего врага, но отказать себе в удовольствии видеть, как мучается ребёнок ненавистного Денбро, Старший не мог.
Детёныш за детёныша.
Джуниор и так был на грани смерти – оставался финальный аккорд, которого так ждал Старший.
Билл Денбро.
Древнее Оно знало, что люди бывают очень привязаны к своим детёнышам, и что ради них могут пойти на многое – поэтому стало ждать.
Или детёныш умрет от страха ( Старший не собирался ждать, когда Еда умрет во время игры Младшего), крича от ужаса и впадая в безумие, или Билл Денбро явится за своим сыном и месть свершится.
Убить детеныша врага так же, как когда – то убивали его детеныша – безжалостно и с ненавистью.
О, Старший ждал Билла Денбро с удовольствием, наслаждаясь каждой минутой своей мести.
***
Билл Денбро был в ужасе и отчаянии.
Когда пропал его сын, Билл почувствовал такую дыру в груди, словно у него вырвали сердце.
Мир стал черно – белым , и в этой черноте только одно радовало находящегося на грани безумия Денбро – Одрабыла занята на съёмках в Голливуде, и еще ничего не знала. Билл просто не мог заставить себя позвонить ей и сказать, что Джуниор исчез.
Одра и так страдала, что не уделяет сыну достаточно времени. Известие о пропаже сына убило бы ее, Билл в этом не сомневался.
Но кому понадобилось похищать его сына?
Билл перебрал все варианты, даже самые нелепые.
Месть отвергнутого фаната, влюбленного в Одру? Кто-то из его безумных фанатов решил таким образом привлечь к себе внимание? Похищение ради денег? Ради славы?
Разумеется, Билл тут же нанял трех лучших детективов, не жалея денег.
В полиции обещали держать дело в тайне, но Билл сомневался, что полицейские вообще найдут хоть малейшую улику, указывающую на преступника.
Истина иногда находится у человека под носом, на самом виду – но самое простое решение не всегда первым приходит в голову.
Билл опять совершил ошибку, которая в детстве едва не лишила его разума, обвинив во всем случившемся только себя.
Плохой брат, плохой муж, а теперь еще и плохой отец.
Денбро все больше и больше погружался в черную, мертвую депрессию.
Джордж первым понял, что случилось.
Конечно, будь он обыкновенным ребенком, найти причину исчезновения Джуниора не получилось бы так быстро, но в Джорджи была часть Оно, его Мёртвый Огонёк – и мальчик просто почуял след Оно, как чуют невидимые для людей следы звери.
Первым порывом Джорджи было желание побежать к брату и все ему рассказать. Но мальчик увидел бледного, страдающего Билла и… не смог произнести ни слова.
Если он скажет, что Джуниора похитил мистер Грей, Билл убьёт его. И может быть убьёт и его, Джорджи – за то, что он наполовину был таким же монстром. За то, что в нём был Мёртвый Огонёк Оно.
Это только в индийских фильмах главные герои совершают чудеса терпения, прощают своих врагов, и, танцуя, все дружно уходят в счастливое послезавтра.
Реальность была жестокой.
Джорджи понял, что хочет он или нет, а сделать выбор придется – даже если он потеряет свою жизнь.
Мальчика больше пугало то, что он потеряет не жизнь, а брата.
И все же Джорджи решился…убить самого себя.
Билл едва обратил внимание на младшего брата, который что-то ему говорил.
Правда, когда до него дошло, О ЧЕМ говорил Джорджи, всю депрессию и меланхолию, все начинающееся безумие как отрезало – Билл вцепился в плечи мальчика мертвой хваткой, и его разум стал острее лезвия.
Билл только сейчас заметил смертельную бледность Джорджи, его измученный вид и черные круги под глазами.
Ну конечно. Оно.
Билл Денбро почувствовал ярость – настолько сильную и слепящую, что он чуть не проткнул пальцами плечи своего младшего брата, сдавив их изо всех сил, и только через несколько минут понял, что он делает.
Еле разжав побелевшие пальцы, Билл очень медленно – чтобы неосторожным движением не свернуть Джорджи голову – поднял его лицо за подбородок вверх и посмотрел брату в глаза – полные ужаса, слез, и… мёртвые.
Ты это знал, сказал паскудный голос в голове Билла. Знал, что это не твой брат. И то, что ту инопланетную Тварь надо было добить, тоже знал, не так ли?
И что ты теперь будешь делать, Билли?
- Д-джорджи, - сказал Билл Денбро, стараясь не сорваться на крик, и не напугать брата еще больше. – П-пожалуйста, расскажи мне все.
- Ты не убьешь мистера Грея, Билл? – Джордж посмотрел брату в глаза и его губы задрожали.
Билл тяжело вздохнул.
- Я н-не убью своего Младшего, Д-джордж. Обещаю. А теперь расскажи мне всё, что знаешь.
***
Месть.
Как же приятно было смотреть в полные боли глаза своего врага, слышать бешеный стук его сердца, пить его СТРАХ, его свободно текущий УЖАС.
Ужас за своего детеныша, и так уже почти дохлого.
Билл прилетел в Дерри первым же рейсом, на который смог попасть.
Вид почти разрушенного Дерри ужаснул его, но Денбро отметил этот факт краем сознания, думая только о сыне.
Жив ли еще Джуниор?
Билл понимал, что лезть в Логово Оно было безумием.
Он был один, без оружия – прекрасно понимая, что Оно свернет Джуниору голову сразу же, как только увидит хоть что-то напоминающее пистолет или нож. И свернет даже не из страха – просто так.
Оно выпьет его, Билла, убьет, и прикончит ребенка.
Моя шуточная просьба про двух монстров была услышана Черепахой, подумал Денбро. Вот эти чудовища – Оно и я, Уильям Денбро. Неудачник.
Биллу не пришлось искать Оно, ползая по туннелям – древнее Оно, даже не утруждая себя личиной человекообразного Клоуна, само встретило его.
Месть была такой сладкой и вкусной.
Денбро стоял, истекая страхом – убийца Его детенышей, Еда, покусившаяся на Его Младшего, теперь была полностью в Его власти.
- Отдай моего сына.
Оно улыбнулось своей ужасной пастью, и Билл понял, о чем Оно думает. Услышал Его.
Твой детеныш за моего, Билли.
Детеныш за детеныша. Все честно, не так ли?
- Я прошу прощения за то, что хотел убить твоего Младшего. – Билл посмотрел в Мёртвые Огни и твердо добавил – за то, что хотел убить МОЕГО Младшего.
Древнее Оно почему-то медлило, не убивало его, хотя Билл знал – Оно в ярости, и от смерти его отделяют минуты. А потом понял, почему Оно медлит.
Это был поединок только для них двоих, и древнее Оно не хотело, чтобы Младший видел смерть СВОЕГО человека.
А Младший сейчас как раз стоял за спиной Старшего, одной рукой прижимая к себе Джуниора, и большими и виноватыми глазищами смотрел не на своего Старшего, а на него.
На Билла.
Это было последней каплей.
Древнее Оно зарычало, легко, как леденец у ребенка, вынуло Джуниора из рук юного Оно и отшвырнуло Младшего назад, себе за спину.
Билл встал на колени. Ему было уже наплевать и на свою гордость и на свои чувства – лишь бы сын остался жив.
- Пожалуйста, н-не убивай моего сына. Возьми меня, но не убивай его.
Древнее Оно засмеялось, если звуки, издаваемые его пастью, можно было так назвать. И, все еще смеясь, приняло вид Клоуна.
- Уходи. – Оно небрежно бросило ребенка Биллу, и Денбро вцепился в едва дышащее тельце еще не веря, что Древнее Оно отпустит их просто так. – И забери свое отродье. МОЙ Младший уже наигрался с ним.
Юное Оно выбралось из-за спины Старшего и сделало шаг по направлению к Биллу, но древнее Оно, не переставая улыбаться, сдавило руку Младшего с такой силой, что даже Билл услышал хруст, и исчезло с ним в туннеле.
Джуниор Денбро не умер.
Билл успел спасти его жизнь, но ему пришлось объяснять Одре причину того, почему их сын оказался в больнице в таком ужасном состоянии.
И в этот раз Билл солгал жене, потому что рядом стоял Джорджи, его маленький мёртвый брат.
Но даже когда Джуниор поправился, и снова превратился в пухлого веселого малыша, Биллу Денбро часто снился кошмар – Древнее Оно смеется, и со смехом ломает его Младшему руку. Этот хруст заставлял Билла вскакивать ночью в холодном поту и ходить, ходить до рассвета, думая не о жене и сыне, а об этом проклятом хрусте.
Старший смотрел на Младшего почти с нежностью, что никак не сочеталось с тем, что творилось в Его сознании.
Победа над жалкой едой Биллом Денбро была…вкусной. Древнее Оно унизило своего врага, досыта напилось его страхом, отбило своего Младшего и приготовило ненавистному человечку некий сюрприз, который в недалеком будущем очень порадует папочку маленького Джуниора.
И мамочку, конечно же.
А особенно Джорджи, эту проклятую игрушку Младшего.
Старший почти по-человечески рассмеялся. Если Денбро думает, что это конец, он очень, очень сильно ошибается.
Теперь все снова поиграют – только по Его, Старшего, правилам. И в Его Игру.
Древнее Оно снова с нежностью посмотрело на Младшего – наверное, на этот раз Оно “объясняло” слишком… увлеченно?
Но как же надоело слушать про Денбро, про людей, и как же раздражало, когда Младший называл Билла «Старший».
Ничего, регенерирует.
Старшему начала нравиться эта планета.
========== Переоценка ценностей. ==========
Древнее Оно чувствовало почти счастье.
Шумиха, поднятая в прессе вокруг Дерри, постепенно утихла.
Город функционировал, жизнь в нем продолжалась. Это была лишь видимость жизни – коренные жители поспешно покидали Дерри, словно очнувшись от многолетнего сна, ужасаясь и раскаиваясь.
Они бежали от своих воспоминаний, не понимая, почему столько лет позволяли злу властвовать безраздельно над их сердцами, не понимая, почему их преступное равнодушие стоило жизни стольких детей.
Люди бежали от самих себя. Многие, и на новом месте не найдя покоя, вернулись в разрушенный Дерри.
Древнее Оно не обращало на людскую суету ни малейшего внимания. Человеком больше, человеком меньше – пищи и Ему, и Младшему было достаточно.
Растущее количество пустых домов и разрушенных строений только радовало Его взор.
Оно мудро рассудило, что Младшему нужен простор и множество перемен в жизни, поэтому люди в пустые дома, даже самые удобные и отлично сохранившиеся, вселяться не торопились, предпочитая заново строиться и прокладывая новые пути.
Все пустующие дома и старые дороги с провалами в пустоты, все заброшенные парки и строения Оно отдало юному Пеннивайзу – оградив их, разумеется, Своей волей и магией.
Люди предпочитали селиться в стороне от старых развалин, и только дети носились по заброшенным и полузабытым местам, множа количество городских легенд.
Им древнее Оно милостиво позволило играть во владениях Младшего – чтобы юное Оно в любой момент могло поесть, не прерывая своих игр.
Как бы Старшего не раздражали капризы Младшего, лишать детёныша хотя бы видимости полноценной жизни Оно не собиралось, поэтому делало всё, чтобы исполнить любое его желание – в пределах разумного, разумеется.
В результате Дерри превратился в некое подобие заповедника, стал огромной «игровой площадкой» для одного – единственного космического ребенка.
«Еда», люди, жили рядом – Старый Дерри и Новый Дерри различались теперь, как день и ночь.
Древнее Оно могло бы чувствовать себя совсем счастливым – никто больше не подозревал о существовании Оно, никто не лез в Логово, человечки послушно плодились и размножались, впадая в ту же спячку, из которой их сознание вывела смерть древнего Оно, погибшего в битве с Неудачниками.
Билл Денбро, единственный человек, которому Старший оказал честь своей ненавистью, тем самым приравняв его к равным себе врагам, был унижен и побежден.
А главное – юное Оно с той памятной ночи, когда его Старший победил Денбро, ни разу не произнес имя бывшего лидера Неудачников.
Иногда Младший рисовал – но на его рисунках не появлялся мальчик в жёлтом дождевике или его хмурый старший брат. Казалось, юное Оно потеряло к ним всякий интерес.
И все же Старший просуществовал не одно столетие для того, чтобы поверить в такое счастье.
Охотник должен быть всегда ко всему готов, к любому повороту событий, и должен уметь вовремя вмешаться в ход истории, изменяя время и саму историю.
Поэтому древнее Оно стало ждать.
Оно умело ждать, и вело теперь Охоту на Младшего – ради его же безопасности и ради будущего расы Оно.
Рано или поздно юное Оно себя выдаст, считал Старший.
Если эта проклятая еда, род Денбро, действительно для Младшего ничего больше не значит, Оно уничтожит ненужных человечков – просто так, чтобы поставить точку в этой затянувшейся истории первого контакта человечества с иным разумом.
А если все же значит… то тоже уничтожит.
Не со зла – тут Старший даже рассмеялся ходу своих мыслей – а во имя покоя Младшего.
Человеческие родители ведь тоже относят запаршивевшее или неизлечимо больное домашнее животное в лечебницу, чтобы усыпить его – для того, чтобы уберечь от проблем своего детёныша.
А представители рода Денбро, по мнению древнего Оно, были как раз вот такими больными животными, от которых Младший заражался всякой дрянью – например, человеческими привычками или образом мышления. Род Денбро был… испорченной едой.
И кто из любящих самок и самцов, кто из родителей первым бросит в него камень?
Люди защищают своих детёнышей.
Оно защищает своего.
Старшему было все интереснее и интереснее существовать на жалкой планете Земля, на планете, которую Оно в своем прошлом величии просто напитало бы страхом и сожрало.
Оно даже задумалось, а не отложить ли снова яйца?
Но с Младшим было слишком много забот и тревог для того, чтобы дать яйцам шанс существования.
Оно решило подождать еще немного.
Пара – другая столетий ничто для существа, живущего вне времени.
Младший тоже был почти счастлив.
После того, как Билл Денбро забрал своего детёныша, юное Оно больше не видело ни его, ни Джорджи.
Произносить при Старшем ненавистные ему имена Билла и Джорджи Младший больше не рисковал – хватило сломанной конечности, и последних, очень «увлеченных» «объяснений» древнего сородича.
Конечно, он мог бы навестить Денбро и даже знал, что Билл и Джорджи его ждут, но…
Юное Оно поняло кое-что, о чем раньше даже и не задумывалось. Поняло то, что его исполненные желания могут принести очень большой, если не смертельный, вред людям – ведь люди были такими слабыми и так мало жили.
Эта мысль Пеннивайза очень смущала.
Оно было Охотником, а люди были Едой, Пищей – и вдруг получилось так, что Еда стала… почти равной ему?
Почему было приятно, когда Билл, самый обыкновенный человек, называл его «Младшим»?
Почему мысль об окончательной смерти Джорджи вызывала ярость и желание любыми способами вернуть его?
Даже жалкий, слабый детеныш Билла, Джуниор, вызвал у юного Оно что-то вроде сожаления о своем поступке. Когда слабое тельце ребенка почти перестало дышать в цепких и когтистых руках Младшего, юное Оно почувствовало не гордость Охотника, загнавшего добычу, а… стыд?
Замучить детеныша было хорошим поступком, Старший тоже учил юное Оно играть с добычей.
Но почему тогда Младшему было так плохо внутри, когда он увидел глаза Билла, явившегося за детенышем? Почему он почувствовал, что правильный поступок был совсем неправильным?
Были люди, Еда. И были Охотники. И желать быть ближе к Еде, любить Еду, считать отношения с Едой равными было недопустимо. Это было неправильно.
Древнее Оно исполняло все желания юного Оно.
Почти весь старый Дерри стал его персональным парком развлечений с аттракционами и «десертом», бегающим по заповедным тропинкам – новым поколением юных деррийцев, детей, ищущих приключений на свои маленькие попки ( и чаще всего находящих их).
У Младшего было все.
И все же юному Оно не хватало того сияния, которое излучали братья Денбро. Не хватало счастья, которое как солнечный свет грело его в присутствии Джорджи.
Младший снова стал рисовать братьев, но в Логово рисунки больше не относил. Он оставлял их в старых домах, которые иногда изучал.
Правда, даже в такие интересные места, как человеческие дома, юное Оно вскоре стало забираться все реже и реже.
Дома без людей были безопасными и набитыми разными интересными вещами, но сияние их прежних владельцев постепенно исчезло, исчезли их мысли и желания – и Младший, которого именно это человеческое сияние раньше и привлекало, вскоре совсем забросил их.
***
Древнее Оно наблюдало за Младшим, и делало выводы.
Юное Оно страдало.
Старший впервые подумал о том, что Его многовековая мудрость дала сбой. Все же Младший был детёнышем, а детёныши плохо переносят одиночество. Вся их суть тянется к новым впечатлениям, для того, чтобы впитать их в себя, научиться новому и открывать новое в себе.
Младшему было плохо без других детёнышей – ровесников.
Древнее Оно рассердилось и на юное Оно, и на себя. Для Охотника нуждаться в эмоциях со стороны Еды было безумием.
Но Старший признавал, что в таком поведении юного сородича есть и его вина.
Петь детеныша, ломая его суть Охотника, петь его более адаптированным к земным условиям, обрекая тем самым на возможность безумия уже изначально – и желать, чтобы детеныш вел себя ПРАВИЛЬНО, было практически невозможно.
Древнее Оно подумало даже, а не загрызть ли Младшего, и не начать ли все сначала?
Создать истинного Охотника, самодостаточного и равнодушного к Еде, вырастить его… и никогда больше не видеть, как твой единственный детёныш плачет от того, что привязался к Еде, совершенно этого не заслуживающей, и от того, что нет ему радости без эмоций от этой Еды.
Древнее Оно попыталось сожрать Младшего – но, когда Младший без малейшего страха посмотрел в Мертвые Огни, Старший отшвырнул его и в бешенстве едва не разгромил Логово.
Не мог он сожрать Младшего.
Не мог сожрать этого полубезумного детёныша, когда – то без колебаний отдавшего все свои Мёртвые Огоньки, и своей кровью рисовавшего его, Старшего, спящим в Коконе, и вложившем в этот рисунок всю свою тоску.
Не мог, и всё.
Древнее Оно с новой силой почувствовало ненависть к Денбро. Проклятый Билл, этот слабый человечек, все же победил его, Старшего, даже фактически проиграв.
Промучившись несколько дней, Старший решился, и сообщил Младшему, что он может посещать своих любимых человечков, Еду по имени Денбро.
И тут реакция Младшего древнее Оно впервые за все Его существование поразила – вместо того, чтобы обрадоваться, юное Оно надуло губы, вздернуло нос и выдало явно услышанную у людей фразу про то, где и в чем оно видело всю семью Денбро, куда им следует направиться и чем там заняться.
После чего Младший залился слезами и убежал, оставив потрясенного сородича сожалеть о том, что Оно позволило детишкам бегать по территории Младшего.
Еда едой, а таких красочных выражений человеческого мата даже Старший еще не слышал, хотя знал их предостаточно.
Древнее Оно рассердилось, но было и кое-что приятное в такой реакции юного Оно.
Младший из-за чего-то обиделся на людей, причем обиделся сильно.
Старший улыбнулся во всю зубастую пасть – кажется, всё еще можно исправить. Еще немного, и Младший забудет про Денбро – и всё будет прекрасно.
Так, как должно быть.
Отлавливать детей, научивших юное Оно таким выражениям, Старший отправился счастливым.
***
Самолет, на котором летели Билл и Джордж Денбро, пошел на посадку в аэропорту города Дерри, штат Мэн.
«Никогда не говори никогда» – эту простую истину Билл прочувствовал на себе уже не один раз. После похищения Джуниора, Билл поклялся никогда больше не бывать в Дерри , поклялся не вспоминать больше о едва не убившем его сына чудовище.
И вот он летит в Дерри, и летит для того, чтобы этого убийцу отыскать.
Пока маленький Джуниор поправлялся, у Билла Денбро было только одно желание – чтобы косоглазый парень с детской улыбкой больше никогда не появился в его жизни.
Видимо, Бог в тот день исполнял все желания, потому что Оно больше не появилось. Ни тогда, ни потом.
Биллу стало очень плохо, когда он это понял.
Тогда он стал надеяться на то, что Пеннивайз появится рано или поздно, как появлялся раньше. Но время шло, и Оно не появлялось. А хруст преследовал и преследовал Денбро во сне и наяву – этот ужасный звук костей, которые не сломали даже – а раздавили.
Ты в ответе за тех, кого приручил, Билли?
Вот и отвечай.
Билл очень не хотел брать с собой брата, но Джорджи с несвойственным ему упорством настоял на этом.
Когда у брата закончились все аргументы против, Джорджи просто постучал себя кулаком по лбу и как мог понятнее объяснил своему повзрослевшему (но не поумневшему) брату, что разыскать мистера Грея в Дерри сможет только он, Джорджи.
Потому что мистер Грей так больше и не появился. А это значит, что либо он не может появиться, либо… не хочет, и в этом случае помочь сможет только он, Джорджи.
Билл очень не любил, когда Джордж напоминал о своей нечеловеческой сущности, но больше спорить с братом не стал. Он действительно не знал, где и как сам будет искать Пеннивайза, помощь Джорджи была необходима, и Билл смирился.
Был миг слабости, когда Денбро, уже покинув аэропорт и подъезжая к Дерри, остановил такси и вышел, мучаясь от желания немедленно попросить отвезти себя обратно, чтобы улететь ближайшим рейсом.
Биллу вдруг показалось, что вернуться в Дерри было огромной ошибкой, что он будит спящих демонов и навлекает на свою семью новое горе. Не лучше ли было оставить все, как есть?
Джорджи, и так сердитый и хмурый, только скривился и отвернулся, чтобы не видеть брата – его раздражала особенность взрослых принять решение, и потом долго ковыряться в себе, гадая, правильно они поступили, или нет.
Сам Джордж сердился на мистера Грея из-за похищения Джуниора и подумывал, а не подраться ли с Оно при встрече, но сомнений не испытывал – мистера Грея нужно найти как можно быстрее, и всё.
Почему Джорджи был так в этом уверен, он и сам не смог бы объяснить. Просто знал.
Что-то подсказывало ему, что потом будет поздно.
Я сам назвал Оно моим братом, подумал Билл. Сам пригласил его в нашу жизнь. Выбор сделан, и я не возьму свои слова назад.
Словоохотливому таксисту, который поинтересовался его самочувствием, Билл с улыбкой ответил, что все в порядке, уверенно сел в машину и больше не сомневался ни единой секунды в правильности своего решения.
Дерри поразил воображение Билла Денбро так сильно, что он не поверил, что это город его детства. То, что Дерри разрушен, Билл и так знал. Теперь Дерри наполовину был современным городом, а наполовину – развалинами, выглядевшими нереально сказочно и фантастично в тумане, словно это был пейзаж иной планеты.
Джорджи немедленно указал на развалины. Билл посмотрел на возбужденное, радостное лицо своего маленького (вампира) брата, отметил серебряный блеск в его глазах, и не стал спорить.
Единственное, на что Билл не согласился, это на предложение Джорджи подождать в номере гостиницы – мертв его брат или нет, Денбро не мог отпустить его бегать по темным развалинам в одиночестве.
Через два дня оба брата поняли, что Пеннивайз просто не хочет их видеть.
Джорджи чувствовал его везде, и некоторые следы были совсем свежими, но Оно не показывалось. Билл впервые за много месяцев снова купил виски, и напился до такой степени, что уснул прямо в одежде, держа в руке телефонную трубку. Джорджи с трудом перетащил брата на кровать, выдернул шнур из телефона, чтобы случайный звонок не разбудил Билла, повесил на ручку двери табличку «не беспокоить» и выбрался из номера через окно – высота четвертого этажа для мальчика не являлась проблемой.
Этой ночью он нашел, наконец, мистера Грея, но…
Когда Билл протрезвел, привел себя в порядок и смог адекватно мыслить, он ужаснулся – Джорджи выглядел так, будто подрался с диким ягуаром. Его джинсы и курточка, грязная и небрежно брошенная прямо на закапанную кровью обувь, были изодраны в клочья, лицо было все в ссадинах и кровоподтеках, а на руках, как Джордж ни пытался спрятать их под рукавами рубашки, виднелись глубокие раны от клыков.
Пока Билл искал слова, в ужасе разглядывая брата, Джорджи мрачно хлопнул перед ним пачку рисунков.
Билл, как во сне, взял их. Изодранные и окровавленные, с отпечатками грязных подошв, они все – таки сказали Биллу, что творилось в голове Пеннивайза все это время.
Он и Джорджи – всегда вместе, всегда яркие и улыбающиеся, окруженные шариками и непонятного назначения свечением. ТОЛЬКО он, Билл, и Джорджи. Оно ни на одном рисунке не было – а на последних рисунках, которые Билл рассмотрел, не было и шариков.
Самый последний рисунок Билл выронил, потому что у него дрогнула рука – на рисунке были изображены братья Денбро, уходящие куда –то от слишком узнаваемой фигуры в клоунском костюме.
Билл без сил опустился на стул. Спрашивать Джорджи о том, что случилось, не имело смысла – и так было все понятно.
Пеннивайз прощался с ними.
- Я нашел рисунки в домах, - Джорджи неопределенно махнул рукой, - они все старые, Билл. А мистер Грей… - Джорджи поднял на брата заблестевшие глаза – Он… он больше меня не любит.
Билл подошел к брату и обнял его. Для маленького мальчика Джордж и так вел себя слишком смело и решительно этой ночью, поэтому Денбро не стал успокаивать его, когда Джорджи совсем по-детски заплакал – горько и безнадежно. Понимая, что Джорджу лучше выплакать сейчас свое горе, чем носить его в себе, Билл долго стоял, обняв брата, и просто ждал, когда он успокоится.
Вечером они отправились к развалинам вдвоем.
Часть разума подсказывала Денбро, что он делает ошибку, и большую ошибку. Лучше было бы оставить все, как есть. Схватить Джорджи за руку, увезти в аэропорт и навсегда покинуть Дерри, чтобы больше никогда в него не возвращаться.
Он, Билл, обыкновенный человек, слабый и недостаточно мудрый для того, чтобы контактировать с иным разумом.
Дожить свою жизнь спокойно, тихо и мирно – это ли не мечта?
Что он сказал Оно, перед выстрелом?
Сказал, что любит его.
Любит инопланетную Тварь без капли человеческого сознания.
Любит убийцу.
Билл шел и ненавидел себя за то, что не мог оставить всё это. Не мог взять и уехать из Дерри, не увидев Оно. Даже то, что рядом шел его искусанный Тварью брат, не могло заставить Билла сделать это.
Пеннивайза они нашли в полуразрушенном парке аттракционов. Юное Оно сидело на бортике фонтана, каким – то чудом оставшимся целым и даже действующим, и смотрело на плавающие в фонтане кораблики.
Ко всем корабликам были привязаны шарики, и Джорджи вспомнил игру, в которую они играли с мистером Греем на реке Кендаскиг – их кораблики тогда тоже плавали, управляемые силой мысли.
Плавали и… летали.
Билл тоже вспомнил рассказы бродяги о том, что он видел на реке однорукого мальчика со странным молодым человеком, вспомнил свою безумную надежду на то, что Джорджи жив, и едва не застонал от того, что боль из прошлого снова ледяной рукой сдавила его сердце.
Мой брат – мертвый вампир, а моего сына едва не убило инопланетное чудовище, которое просто решило поиграть человеческим ребёнком. Я стою в мёртвом Дерри, стою в городе моего изломанного, пропитанного болью детства – и собираюсь… просить саму Смерть вернуться?
Да, подумал Билл. Именно это я и собираюсь сделать.
Пеннивайз явно ждал их, потому что обернулся и бросил свои кораблики задолго до того, как братья подошли к фонтану. Билл поразился тому, как выглядело юное Оно – совершенно обессилевшее и полупрозрачное, голубые глаза потемнели и будто выцвели, а движения были странно замедленными. Оно не могло даже регенерировать раны, оставленные зубами и когтями Джорджи.
- Привет, Билли. – сказал Пеннивайз безразличным голосом, – Хочешь шаарик?
- Хочу. – Билл протянул руку. – Хочу все твои шарики, Роберт Грей.
Пеннивайз сотворил шарик и отдал его Биллу. Денбро успел прочесть надпись «Уходи», прежде чем его привычно окатило кровью.
Вот и все. Они еще успеют на последний рейс, если поторопятся.
Билл шагнул вперед, рывком подтащил к себе Оно и обнял. Пеннивайз зарычал и клацнул зубами, едва не отхватив Денбро нос, но Билл даже не вздрогнул, продолжая обнимать Его и понимая, что сейчас решается что-то очень важное. Важное и для него, и для Оно.
Пеннивайз зашипел и попытался вырваться, но Билл был сильным мужчиной, и уверенность придала ему ещё сил – уверенность в том, что отпускать Оно ни в коем случае нельзя.
Да и странная слабость инопланетной Твари пришлась как нельзя кстати. Билл чувствовал, что Пеннивайз с каждым рывком теряет силы и просто ждал, когда Оно перестанет вырываться.
- Я же сказал, что хочу ВСЕ шарики, Младший. И я не уйду.
Глаза Пеннивайза стали наливаться прежней голубизной. И прежде чем Билл понял, что эта голубизна сейчас перельётся через край, юное Оно вцепилось в него, едва не задушив, забралось на него, обвив руками и ногами и прижалось всем телом, словно хотело проникнуть внутрь человека, забраться в него полностью.
Билл покачнулся, но устоял, и стоял так еще долго, прижимая к себе это непонятное существо, умеющее так по – человечески страдать при совершенно неземном сознании.
- Я больше не буду забирать твоего детёныша, Билл.
Оно посмотрело на Джорджи, который широко улыбнулся мистеру Грею и весь засиял от радости, и Денбро понял, что вчера было причиной драки между его братьями, мертвым и инопланетным.
Билл улыбнулся, и хотел было сказать, что верит и надеется, что такого и правда больше не будет, но Пеннивайз, совершенно наивно и честно посмотрев на него, добавил:
- Не буду забирать, пока он тебе не надоест.
У Джорджи вытянулось лицо.
Билл понимал, что ситуация критическая, и что от него сейчас требуется детальное и строгое объяснение, почему предположение юного Оно невозможно. Но вместо этого Билл загнулся от такого приступа бешеного хохота, что у него слезы на глазах выступили.
Что ты ждал, Билли? Что Оно попросит прощения, и, как в сказке, превратится в человека, расколдованный силой твоей любви?
Успокоившись, Денбро посмотрел в голубые недоумевающие глаза Пеннивайза и согласно кивнул ему.
- Если решишь, что Джуниор мне надоел, спроси об этом сначала у меня, договорились?
Юное Оно улыбнулось.
Джорджи смотрел на брата так, будто считал, что Билл сошел с ума.
Пеннивайз лизнул Билла от подбородка до лба, залив слюной половину его лица, и исчез, когда Денбро от неожиданности выпустил его.
Развеселившийся Джорджи помог жмурящемуся брату достать носовой платок, и еще долго хихикал по дороге в отель, любуясь залитым слюной Биллом.
На следующий день Джордж ушел утром, когда Билл еще спал, и вернулся назад очень быстро. Когда Билл проснулся, мальчик уже почти закончил паковать их вещи.
На изумленные вопросы брата Джорджи ответил жестом – сложил руки ладонями внутрь и лег на них щекой.
Билл даже ахнул – и как он сам не догадался?! Эта слабость, этот болезненный вид Пеннивайза – у Оно давно должен был начаться цикл сна.
И все это время Пеннивайз боролся со своей природой, потому что… ждал его? Ждал, когда он, Билл вернется в Дерри?
В самолете Билл подавленно думал о том, что так и не сказал своему Младшему самое главное, а возможность сказать это теперь представится не скоро.
Они увидятся через много лет, когда Джуниор вырастет, Джорджи станет взрослым, а он, Билл, и Одра постареют.
Джорджи, наблюдавший за братом, фыркнул и протянул ему сложенный лист бумаги. Билл развернул лист, оказавшийся рисунком. На рисунке был нарисован красный воздушный шарик.
- Я люблю тебя, - сказал Денбро рисунку, и ничуть не удивился, когда шарик медленно выплыл из бумаги и повис прямо перед его носом.
Билл успел прочитать надпись на шарике «Я тоже люблю тебя, Билли», и с обреченной улыбкой зажмурился, когда шарик взорвался, окатив его брызгами крови.
***
Древнее Оно сплело Кокон – прочный и большой, окружив им спящего, свернувшегося в клубок Младшего.
Старшему осталось терпеть совсем немного – после цикла Сна, Младшего будет ждать сюрприз в виде постаревшего Билла Денбро, и взрослого Джорджи – если, конечно, маленький детеныш Билла сдохнет раньше того времени, когда должен будет «активироваться» сюрприз.
Если не сдохнет, то о семействе Денбро найдется кому позаботиться – точнее, позаботиться о том, чтобы семейства Денбро больше не было.
Старший свернулся в клубок вокруг Младшего, и погрузился в цикл Сна, впервые желая поскорее проснуться.
========== Огонек Джуниора, поцелуи, и поющие книги Билла Денбро. ==========
Джуниор буквально подпрыгнул на своей кровати и еле сдержал стон – боль, вырвавшая его из сна, была такой адской, что мальчик несколько минут корчился, изо всех сил зажимая руками рот.
Одра спала слишком чутко – малейший стон из комнаты сына, и прощай свободное время после школы – мама будет таскать любимого ребенка по врачам до тех пор, пока они не отыщут в его пышущем здоровьем теле какой-нибудь недуг и не исцелят его.
(Или сделают вид, что исцелят. Кто в здравом уме откажется от денег миллионеров Денбро?)
Но эта боль была не фантомной. Джуниор не знал кого и благодарить за то, что у него была своя, отдельная комната.
Все его зубы словно выбили и вставили на место, кое – как, лишь бы держались.
К тому же, Джуниора пугало то, что зашатались они все сразу – не было постепенной смены молочных зубов на постоянные, у него никогда не выпадали зубы. И не болели – особенно такой, сводящей с ума болью.
Когда боль немного стихла, Джуниор провел ладонью по губам и посмотрел на нее.
Кровь. Ее было немного, но она была, а Джуниор был всего лишь маленьким одиннадцатилетним мальчиком. Поэтому он отчаянно заплакал в ночи, и плакал, ненавидя себя за слабость, до тех пор, пока не прибежала встревоженная мать, а за ней и отец.
Мальчик тут же пожалел об этом – ведь Джорджи всегда так просил его не шуметь ночью, не привлекать внимания.
Чем дядя занимается по ночам, Джуниор не знал – но после того, как он подсмотрел, КАК дядя возвращается в свою комнату, ему не захотелось узнавать про него что-либо еще. Джуниор и так думал, что ему это показалось – мерцающие серебряные глаза, цепкие пальцы, не по-человечески быстрое и гибкое тело – что все это ему приснилось во сне.
Мальчик очень надеялся, что приснилось.
Родителей удалось быстро успокоить – нет, все нормально, плохой сон приснился – проглотить кучу каких – то таблеток, которые принесла мама (таблетки пришлось проглотить, не разжевывая – Джуниор решил не рисковать разгрызать их), и притвориться спящим.
А вот то, что родители в суматохе забыли проверить комнату Джорджи, мальчика очень порадовало. Ему не хотелось, чтобы любимый дядя еще долго потом с обидной интонацией произносил его имя*, намекая, что он, Джуниор, совсем еще малыш, которому ничего нельзя доверить.
Джуниор погрузился в неспокойный сон.
Если бы Билл Денбро заглянул сейчас к сыну, поцеловать его в лоб или поправить одеяло, он узнал бы этот мерцающий серебряный блеск Мёртвых Огоньков.
Джуниор спал, и его левый глаз мерцал серебряным светом сквозь светлые ресницы, а из уголка губ тянулись тоненькие струйки крови.
Зубная фея, отчаявшись получить хоть один из молочных зубов этого ребёнка, решила получить их все сразу – не просыпаясь, мальчик сел на кровати и стал вытаскивать изо рта зубы, один за другим.
Зубы выламывались легко и быстро, практически сыпались сами, и через десять минут все было кончено. Мальчик выронил горсть своих зубов на пол, вытер губы и окровавленную ладонь о пижамную курточку, и, откинувшись на подушку, уснул крепким спокойным сном, даже не подозревая о случившемся.
Умываясь, Джуниор не заорал в голос только потому, что Джорджи, чистящий зубы рядом, успел зажать ему рот.
Мальчик расширенными от ужаса глазами смотрел на свое отражение – оба глаза, голубой и темно – синий, были полны ужаса и отвращения. Но ещё больше мальчика потрясла реакция дяди.
Джордж шикнул на племянника, бесцеремонно влез пальцами в его рот и ощупал зубы – еще маленькие, но острые, как иголки, после чего презрительно продемонстрировал свои – такие же острые, но длинные.
На самом деле Джорджи стало страшно.
Его племянник лег спать человеком, а проснулся непонятно кем, а главное – Джорджи никак не мог понять, кто с ним сотворил такое. Мистер Грей доигрался, или это мрачная «шутка» его отца, которого мистер Грей упорно называет Старшим?
Мальчик, не понимающий своей силы, не знающий, что с ней делать.
Джорджи почувствовал обиду и ярость. Одиннадцать лет пылинки сдувать с сына брата, беречь его от правды, не показывать свою истинную суть – чтобы в одночасье рухнуло все, что он и Билл с таким трудом выстраивали в их семье, узнать, что все было напрасно?
Джордж Денбро поступил, как всегда, не по-возрасту разумно. Успокоил племянника, пообещав ему обсудить все наедине, отправил его завтракать, и едва успел до прихода горничной собрать все молочные зубы Джуниора с пола в его комнате и избавиться от них.
Что-то срочно нужно было предпринять.
Пугать Билла и Одру Джорджи не хотел.
Их внимание нужно было отвлечь от Джуниора как можно быстрее.
Поэтому, юный Денбро решился на очень отчаянный и безнадежный поступок – и тем же утром вместо уроков отправился в аэропорт.
Шестнадцатилетний Джордж Денбро выглядел двенадцатилетним ребенком из-за особенностей Мертвых Огней** – поэтому очень старался подбирать одежду и прически так, чтобы выглядеть старше.
Вел он себя как взрослый человек, что удерживало школьных остряков от шуточек на тему его детского вида. Девушки считали этого «взрослого малыша» привлекательным – а как только юноша подтверждал свой возраст документально, просто таяли от его солнечной улыбки и влюблялись без памяти.
Ведь Джордж был очень добрым и честным человеком, душой компании, всегда был готов прийти на помощь, и за все время обучения в школе умудрился не нажить себе ни одного врага.
И только Джорджи знал, чего ему стоило постоянно держать ситуацию под контролем.
Вот и в аэропорту возникли проблемы, связанные с его внешностью – конечно, Джорджи обезоружил всех улыбками и грамотными объяснениями, но в самолет юный Денбро сел измученный морально и физически, (не забыв обаять стюардессу и своих попутчиков), и сразу же уснул, полный дурных предчувствий.
Самолет летел в Дерри, штат Мэн.
***
Найти мистера Грея для Джорджи не составило труда – Огоньки потянулись к Огонькам, и ноги сами привели юного Денбро к Кокону – и вот тут Джорджи впервые испугался того, что хотел сделать.
Как отреагирует разбуженный Клоун, узнает ли в молодом человеке бывшего малыша в желтом дождевике?
Джордж боялся не драки – он боялся того, что вместо одного мистера Грея разбудит и его чудовищного Старшего, а вот этого юному Денбро отчаянно не хотелось.
Но назад пути не было – дома ждал перепуганный племянник, который может натворить дел, и еще ничего не знающий брат.
Поэтому Джорджи выпустил когти, и вонзил их в оболочку Кокона.
Мистер Грей выглядел… странно.
Джорджи впервые видел его в таком состоянии – свернувшегося в клубок, и абсолютно неподвижного. И впервые задумался о том, а кто или что такое, в сущности, мистер Грей – особенно, когда смог немного распрямить его, и увидел то, что служило Клоуну головой.
Вытянутая морда с острыми зубами и закатившимися глазами – юный Денбро, конечно же, не удержался, и потрогал клыки существа, не раз запускавшего эти клыки в его тело.
Но времени было все меньше и меньше, а как разбудить мистера Грея, Джорджи не знал – поэтому потащил его к резервуару с водой, и, едва не надорвавшись, с трудом приподнял скрюченное тело и поместил его в воду.
Осталось только ждать.
Сам того не зная, юный Денбро действительно убыстрил процесс пробуждения Оно, и так уже почуявшего рядом что-то раздражающее, и отчаянно пытающееся проснуться. Нахождение в ненавистной воде сделало то, на что понадобился бы не один день – Оно активировало все резервы организма, прерывая Сон, и яростно искало след безумца, посмевшего его разбудить.
Впрочем, его ярость быстро погасла, оставив любопытство – не узнать Джорджи Пеннивайз не мог.
Джорджи посмотрел на слабо шевелящиеся пальцы, в которые превратились когти, посмотрел на знакомое лицо мистера Грея, черты которого все сильнее и сильнее проступали на жуткой зубастой морде; и его захлестнула волна такой радости и облегчения, что юный Денбро не выдержал, - взял знакомое лицо в ладони, и поцеловал мистера Грея прямо в пухлые губы, ностальгически вспомнив, как они обменивались Мёртвыми Огоньками.
Джордж поздно заметил, что его поцелуй окончательно пробудил Оно от сна, как принцессу изсказки.
Голубые глаза широко распахнулись, и попытались, как всегда безуспешно, сфокусироваться на лице юного Денбро; руки взлетели в воздух, звеня бубенцами на манжетах, обняли Джорджи, и увлекли его в воду.
Через несколько минут хохочущий и отплевывающийся от воды юный Денбро и Пеннивайз выбрались из резервуара и сцепились уже по-настоящему, радуясь друг другу и встрече.
Мистер Грей облизал Джорджи с ног до головы, залив его слюной и едва не откусив голову в порыве чувств.
Юный Денбро, вспомнив, что его привело в Дерри, не стал тратить слов – он мысленно послал Пеннивайзу многогранное изображение Джуниора и случившегося с ним, и задал вопрос, на который очень боялся услышать положительный ответ.
Убедившись, что мистер Грей не творил с его племянником ничего подобного, Джорджи едва не расплакался – от облегчения и расстройства одновременно.
Ведь получалось, что Джуниора сделало таким второе Оно, и что мистер Грей ничем помочь не сможет.
Все было зря.
Он зря разбудил мистера Грея, зря прилетел в Дерри, зря столько лет старался быть для Билла и Одры обыкновенным мальчиком Джорджи, просто младшим братом и хорошим человеком.
Контролировать себя – это одно.
А как контролировать живого перепуганного мальчика, в одно «прекрасное» утро проснувшегося не совсем человеком?!
Джорджи так устал и измучился, что готов был сам свернуться в клубок и заснуть здесь и сейчас, в Логове двух Оно – в единственном месте, где он мог быть самим собой.
Пеннивайз даже в полусонном состоянии понял, что его Джорджи страдает из-за детёныша Билла. С детёнышем что-то сотворил Старший, но юное Оно, как и все дети во Вселенной, было уверено, что для него нет ничего невозможного.
Пеннивайз на некоторое время оставил измученного Джорджи, который даже не заметил его ухода, поглощенный своими страданиями, отправился к Кокону, и заделал паутиной дыру, проделанную юным Денбро.
А заодно сообщил Старшему, что отправляется поиграть к людям и скоро вернётся.
Посчитав свой «долг» уважающего древнего сородича детёныша выполненным, юное Оно вернулось к Джорджи, перекинуло его через плечо, настроилось на энергетическую волну Билла и перенеслось в Лондон, прямо в квартиру четы Денбро.
***
Если Джорджи мечтал отвлечь семью от проблемы с Джуниором, с появлением мистера Грея это удалось сделать даже не на сто, а на двести процентов.
Появление из ниоткуда косоглазого мистера Грея, с тушкой Джорджи на плече, (Джорджи, измазанного в чем-то липком, в перепачканной одежде, Джорджи, который должен был быть в школе в это время) с острозубой улыбкой от уха до уха, прямо перед всеми в гостиной, произвело фурор.
Билл Денбро выронил рукопись, которую собирался отвезти в издательство, а мистер Грей уронил Джорджи, и кинулся Биллу на шею с радостным воплем.
Одра Денбро, открыв рот, смотрела на молодого человека в красивом светлом деловом костюме, который вылизывал лицо её мужа длинным, полутораметровым языком, и при этом урчал.
Больше всего Одру изумило то, что Билл стоически терпел поливание себя слюной, и только прижимал к себе этого сумасшедшего Роберта Грея так, как не обнимал никогда её, Одру – казалось, руки её супруга стали стальными.
Окончательно испортив прическу и костюм Билла, чокнутый Грей обратил свое внимание на Одру.
Молодая женщина попятилась, но Грей змеей выскользнул из объятий Билла, в два прыжка догнал Одру и повторил незабываемую сцену облизывания – причем Одра очень обиделась на мужа, буквально любующегося происходящим, и оторвавшим от нее Грея только затем, чтобы снова его обнять.
Вернувшийся в это время из школы Джуниор уставился на красивого незнакомца с восторгом, а когда мистер Грей присел возле него на корточки, и лизнул в лицо – с обожанием.
Джорджи, единственный наблюдающий со стороны, почувствовал вдруг нечто странное – и расскажи он о своих чувствах Одре, молодая женщина сразу же поняла бы его, потому что сама на доли секунд испытала нечто подобное, когда её Билл обнимал Роберта Грея.
Джорджи почувствовал ревность – к Биллу, Одре, и даже к своему малолетнему племяннику.
Юный Денбро даже глаза прикрыл, чтобы не видеть сияющую физиономию Роберта Грея и восторженные глаза Джуниора, явно сотворившего в эти мгновения своего первого детского кумира.
Джорджи наверное впервые в жизни почувствовал злость.
Он так замучился делать всем хорошо, так хотел, чтобы Билл был счастлив – а его старший брат глупо улыбается, пялясь на красивую рожу Грея, и не замечает ни расстроенного лица Одры, ни одуревшей мордашки сына.
А самое главное – как ЕГО Грей, ЕГО Клоун смеет ТАК смотреть на всех?!
ТАК он должен смотреть только на него, Джорджи. И больше ни на кого.
Джорджи с трудом затащил мистера Грея в свою комнату, захлопнул дверь и сполз по ней, совершенно обессилев.
Ему было плохо, стыдно и очень страшно. Понимать, что не справляешься с ситуацией – что может быть хуже?
В гостиной что-то сердито говорила Одра, Билл извиняющимся тоном пытался ей что-то объяснить, а Джуниор восторженно расспрашивал мать и отца о мистере Грее.
Все трещало по швам.
У Джорджи даже слезы на глазах выступили от отчаяния.
Все пропало. Будить мистера … да нет, просто Грея было огромной ошибкой.
Роберт Грей почувствовал очень странные волны, идущие от Джорджа Денбро, и присел возле него на корточки, пытаясь понять их вкус – волны были очень сильными и насыщенными. Подобные волны юное Оно чувствовало раньше только исходящими от Старшего.
Не понимая, что сейчас творится в душе юного Денбро и всех остальных его людей, не понимая, что он натворил своей естественной радостью, Пеннивайз наклонился к самому лицу Джорджа, невольно начиная пить эти странные волны.
Он был очень голоден, а юный Денбро весь сиял так, что Оно просто захлебывалось потоком энергии, идущей от подростка.
У Джорджи был выбор – или вмазать сейчас как следует по этой косоглазой роже, или…
Джорджи запустил пальцы в огненные волосы мистера Грея, чтобы не увернулся, второй рукой обвил его шею и поцеловал.
Не было никаких летающих сердечек перед глазами. Не было бабочек в животе и другой живности в иных частях тела.
Были большущие, удивленные голубые глаза Роберта Грея, толчок двери в спину и врезающийся в мозг голос Джуниора:
- Джордж, папа просит…ой, извините, мистер Грей. Я не знал, что вы тут цел…
Юный Денбро со стоном заткнул племяннику рот.
Что ж, в ближайшее время Джуниору разоблачение точно не грозит. Все еще можно исправить.
***
Исправить сюрприз Старшего Оно оказалось не так просто.
Пеннивайз почувствовал Мёртвый Огонек в детёныше Билла сразу - он маняще мерцал прямо в сердце мальчика, и юное Оно, конечно же, сделало попытку выпить Огонек так же, как когда-то пило его из маленького мёртвого Джорджи.
И ничего не получилось – маленький Джуниор был на седьмом небе от поцелуя мистера Грея, но Огонек не то, что не вышел из его тела – он, словно издеваясь, только разгорелся еще ярче.
Распороть тушку детёныша – живого детёныша! – Пеннивайз не мог. Даже он сообразил, что Билл не обрадуется еще одному маленькому ожившему мертвецу.
Заставить Огонёк выйти на зов Мёртвых Огней тоже было невозможно – Грей смутно понимал, что потерявшему разум коматозному сыну Билл Денбро тоже не будет рад.
А как можно поместить Мёртвый Огонек в тело живого человека и вынуть его, юное Оно пока еще не знало.
Оставалось только одно – ждать еще пятнадцать лет, и упрашивать Старшего пощадить детёныша Его злейшего врага.
Джорджи стала мучить мысль, что он знает правильный ответ, только никак не может вспомнить его. Была ведь ситуация, когда мистер Грей не мог достать Огонёк из его мёртвого тела. Что-то важное тогда произошло – но что?
Билл хотел было отвезти Оно в одну из квартир, принадлежащих его семье, но передумал – гадать, что может натворить его страшный гость, оставшийся без присмотра, было еще мучительнее, чем терпеть последствия его поступков.
Поэтому Роберт Грей оказался в гостевой комнате.
Расспросить Джорджи, что все это значит, Билл решил завтра – брат выглядел ужасно, и буквально падал от усталости.
Глубокой ночью все отправились на охоту – уже сходящий с ума от Голода Пеннивайз, не менее голодный, настрадавшийся Джорджи … и маленький Джуниор, который весь вечер посматривал на родителей так, что у Джорджа волосы на голове зашевелились от ужаса.
Перед рассветом, вернувшись в свою комнату и уложив спать сытого Джуниора, Джорджи раз за разом прокручивал в голове воспоминания о прошлом, пока, наконец, его не озарило.
Ну конечно же, Огонек невозможно забрать насильно, его можно только отдать по собственному желанию. Можно только подарить.
Пеннивайза Джорджи еле нашел – оказалось, Оно, проигнорировав кровать, уютно свернулось в шкафу для белья, причем законы физики явно не действовали на существо, облюбовавшее для отдыха небольшой деревянный ящик с полотенцами.
Полюбовавшись на то, как мистер Грей выбирается из маленького ящика, и затащив его в свою комнату, Джорджи впихнул туда же едва заснувшего племянника, и категорическим тоном приказал ему немедленно отдать Огонёк мистеру Грею.
Сонный Джуниор не сразу понял, что от него хотят. Оба глаза – голубой и серебряный – смотрели то на Грея, то на Джорджи с недоумением. Мальчик не понимал, о каком Огоньке говорит его дядя.
Джорджи объяснил племяннику, что в нем находится некий Мёртвый Огонёк, принадлежащий мистеру Грею, и что этот Огонёк – причина всех изменений его, Джуниора. Огонёк нужно было отдать, всем своим существом пожелать его вернуть, и выдохнуть его.
Это мальчик понял.
Понял он и то, что для передачи Огонька мистеру Грею придется его снова поцеловать, и это привело Джуниора в восторг, вот только…
Вот только Джуниор отдавать Огонёк не хотел.
Огонек дал ему СИЛУ – и пусть сначала выпавшие зубы и жуткий Голод напугали мальчика, расставаться с тем, что сделало его почти таким же крутым, как Бэтмен, Супермен или Дракула, Джуниор очень не хотел.
Ведь тогда все волшебство закончится, и он снова станет обыкновенным мальчиком.
А ещё, после ночной охоты, Джуниор тайно надеялся, что Огонёк сделает его похожим на дядю и на мистера Грея – и особенно на последнего, чьи зубы, косые глаза и длиннющий язык казались маленькому Денбро верхом совершенства.
Разумеется, ничего подобного Джуниор дяде не сказал. После того, что он нечаянно увидел, залетев в комнату Джорджи без стука, мальчик вообще боялся рассердить дядю – вдруг он запретит ему общаться с мистером Греем?
Джуниор быстро понял, какие перспективы открывает перед ним просьба Джорджи.
Мистера Грея теперь можно было целовать в любое время суток, объясняя это желанием вернуть Огонек. Джуниор был в восторге от своей сообразительности, и от радости, которая теперь была ему доступна, радости, которую не нужно было таить от дяди.
Можно было подумать, что Огонёк плохо влияет на Джуниора. Ну не мог этот маленький мальчик хотеть питаться страхом себе подобных, рвать их на части, и обманывать любимого дядю.
Но Мёртвый Огонёк был повинен только в физических изменениях человеческого ребенка, и в чувстве голода. Все остальные решения Джуниор принял сам.
Джуниор очень любил маму, папу, Джорджи… а теперь еще и мистера Грея. И страх того, что он станет неинтересным для Грея без своего волшебства, пересилил в мальчике все остальные чувства.
На него обратил внимание дядя, раньше только презрительно фыркавший на попытки мальчика поболтать «на равных».
На него обратил внимание Роберт Грей, красивый и всемогущий волшебник.
И Джуниор очень боялся лишиться этого внимания, опять стать слабым Малышом, папочкиной и мамочкиной радостью.
Мальчик посмотрел на дядю, подошёл к мистеру Грею и поцеловал его в губы. Грей положил руку на спину Джуниора, привлек его к себе, и попытался вынуть Огонёк из сердца маленького Денбро, но… ничего не произошло.
Зато Джуниор перепугался того, что он почувствовал в этот момент. Такие поцелуи, пусть даже и желанные, были преждевременными для психики маленького ребёнка.
Джуниор понял то, что испытывал его дядя. Но десять и шестнадцать лет все же имеют большую разницу в восприятии подобных чувств, и мальчик сам испугался своей смелости и какого-то высасывающего, вынимающего душу поцелуя мистера Грея.
Вот теперь он был готов отдать Огонёк по своей воле… и не мог.
Джуниор снова посмотрел на дядю и пожал плечами – не получилось. Времени больше не было, горничная, осторожно постучав, пригласила всех присутствующих за дверью на завтрак, и с Огоньком решено было поэкспериментировать позже, после школы.
***
Одра уехала на съемки, мальчики – в школу, и Билл Денбро остался наедине с Робертом Греем.
Одра обещала отвезти рукопись супруга в издательство, тоже понимая, что странного гостя лучше не оставлять одного.
Прежде чем Пеннивайз радостно успел предложить шарик и залить всё кровью, Билл устроил настоящий допрос с пристрастием на тему внезапного появления Оно в жизни семьи Денбро, и участия брата в этом деле.
Мистер Грей ничем не погрешил против истины, сообщив, что Джорджи очень хотел его видеть, поэтому и разбудил.
Билл еще не знал, что вопросы Оно следует задавать напрямую – конкретные вопросы, на которые следуют конкретные ответы. Поэтому Денбро озадаченно задумался, а очнулся от того, что перед его лицом взорвался красный шарик.
Стоически стерпев это и даже не пытаясь стереть кровь с лица, Билл задал еще два важных для него вопроса – не опасно ли для Оно прерывать цикл сна, и что сейчас происходит в Дерри.
Пеннивайз честно сообщил Денбро сводку происшествий за последние десять лет, процитировав все статьи и полицейские отчеты от слова до слова.
Билл хотел узнать не это, но как деликатно спросить Младшего, не сдох ли его Старший, не смог придумать.
А вот насчет прерванного цикла сна и последствий этого, юное Оно не знало – да и откуда ему было знать то, что произошло с ним первый раз?
Пеннивайз «успокоил» Денбро, сообщив ему, что узнает ответ у Старшего, когда тот проснется, и сунул ему в руку очередной шарик. Прежде чем Билл успел отразить этот факт и отпрянуть, шарик украсил его новыми брызгами крови.
Тогда Билл поступил очень умно.
Уже зная из справочников для молодых родителей (и собственного опыта), что ребёнка не следует ругать за проделки, а следует отвлечь его от проказ, заняв каким – нибудь интересным делом, и тем самым переключив его внимание и энергию на творчество, Билл предложил Пеннивайзу почитать книгу.
Правда, Денбро очень сильно сомневался, что Грей вообще умеет читать, вспомнив, как сам же в детстве учил Оно писать. Но Пеннивайз горячо поддержал эту идею и направился в библиотеку, сообщив, что будет читать книги Билла.
В Денбро проснулся исследователь – ну и как инопланетная сущность будет читать человеческую книгу?
Заинтригованный донельзя, Билл подождал час – полтора и осторожно заглянул в двери библиотеки.
Увиденное потрясло Денбро до глубины души.
Почти все его книги – в суперобложках, прошитые, с памятными подписями великих мира сего, бережно хранимые, - почти все они стопками лежали на полу. Разодранные, надкусанные и закапанные слюной. Везде валялись вырванные из книг страницы, а посередине этого адского хаоса восседало юное Оно, увлеченно грызущее очередную глянцевую корочку.
Увидев Билла, Пеннивайз радостно оскалился, помахал ему оторванной изгрызенной корочкой книги ( Билл узнал свой новый роман) и выдрал очередную страницу.
Денбро зажал руками рот, чтобы не закричать, и зажмурился, стараясь успокоиться. Джорджи или Джуниор не отделались бы только нотацией – но Билл понимал, что сам виноват в случившемся, поэтому решил пойти до конца.
Расшвыривая ногой скомканные вырванные листы, он подошел к Грею и сел рядом с ним.
- Нничего не хочешь мне сказать, Младший?
Младший сказал – но совсем не то, что ожидал Билл.
- Почему ты писал невидимые слова ярче, чем видимые?
Это было неожиданно – Биллу понадобилось некоторое время, чтобы понять, что имеет в виду Оно.
- Почему я писал не то, что думал?
- Ты писал два раза, - пояснило Оно, выдирая очередную страницу. – В любой твоей книге две Песни. Невидимая интереснее, чем чёрная. Все люди так умеют, или только ты, Биилли?
Денбро лихорадочно соображал. Так, невидимая песня – это то, о чем он думал, когда писал, своеобразный невидимый “текст”. Вот, значит, как Оно читает? Одновременно видит и напечатанный текст, и оставленные им мысли – то, что «между строк»?
- Почему ты рвешь страницы?
- Я их уже прочитал и выпил. Они мёртвые, Билли. Хочешь, они будут летать?
Денбро представил себе разодранные книги, парящие под потолком в библиотеке, представил реакцию Одры, и вежливо отказался.
Неожиданно Билла озарило – он сбегал в свой рабочий кабинет и принес лист с главой своего нового, еще не изданного романа, которому критики уже пророчили астрономические суммы гонорара, драку на аукционе между издательствами, и всевозможные литературные премии года.
- Читай.
Пеннивайз быстро осмотрел лист с двух сторон и молча вернул его Биллу.
Это Величайшего Писателя Современности смутило – даже Джуниору было что сказать после того, как Билл прочел новую главу семье.
- Тебе не понравилось?
- Ты Поёшь про себя вкуснее, чем отдаешь черным закорючкам на бумаге. Пой невидимое, Билли.
Несколько минут ошарашенный Денбро молча смотрел на Оно, поражаясь тому, что инопланетная маленькая Тварь из деррийской канализации смогла дать ему подобный совет.
Петь невидимое. Писать то, что думаешь на самом деле.
Билл решил переписать свой новый роман с нуля, спеть невидимое, и посмотреть, что получится.
***
Вечер пролетел как-то очень быстро.
Билл едва успел убрать все разорванные книги из библиотеки до прихода Джорджа и Джуниора. Когда мальчики увели Грея в комнату Джорджи, Билл вздохнул с облегчением – честно говоря, ему хватило потрясений на сегодня.
Он верил в то, что при Джорджи Пеннивайз не причинит вреда ни ему, ни Джуниору, поэтому спокойно удалился в свой кабинет – идея Оно не давала ему покоя.
А мальчики повторили эксперимент с поцелуями и Огоньком еще раз – вот только Джуниор, хоть и был уже готов избавиться от него, весь сжался и не смог ничего отдать.
Даже ночная Охота не развеселила мальчика. Джуниор понял, что все эти люди и дети, которых убивают его дядя и мистер Грей, умирают по-настоящему, насовсем.
От этого Джуниору стало совсем тошно.
Горячая кровь, приправленная страхом, была восхитительна – но убивать ради еды мальчику совсем не хотелось, и этой ночью он так и не смог никого - не то, что убить – не смог даже укусить.
На рассвете, когда все вернулись, Джуниор тихо ушел к себе в комнату, забрался на постель и укрылся одеялом с головой, словно спасался от чудовища под кроватью.
Но чудовище осталось с ним – с мерцающим серебряным светом из левого глаза и острыми, очень острыми зубами, которыми так удобно было впиваться в теплую плоть, которые ввинчивались в тело жертвы и пили, пили из нее все жизненные соки.
Последней каплей стал Голод.
Не поспав и часа, Джуниор проснулся, сходя с ума от Голода – его чудовищная натура требовала пищи, и требовала ее немедленно, лишая мальчика разума и всего человеческого. Джорджи стал похож на хищного зверёныша – для него не было больше мамы и папы, были только теплые, живые тела, которые можно было растерзать.
Мечта древнего Оно сбылась бы этим тихим утром – маленькое голодное чудовище по имени Джуниор шло убивать своих родителей.
И убило бы – но Джорджи, в комнате которого остался Грей, не спал. Джордж знал, что будет с его племянником, знал по себе, по случаям, когда ему пришлось голодать.
Поэтому он успел перехватить Джуниора у спальни брата и Одры, зажал ему рот, затащил в комнату и держал до тех пор, пока серебряный цвет глаза мальчика не сменился обычным, синим, и пока Джуниор сам не перестал биться, царапаясь и кусаясь, и не притих, залившись слезами от ужаса.
Джуниор понял, что он только что чуть не сделал, и его затошнило от отвращения к самому себе и Мёртвому Огоньку, мерцавшему в его сердце.
Он едва не загрыз маму и папу.
Это было не круто – совсем–совсем не круто, это была гадость, и Джуниор понял, что хочет быть обыкновенным мальчиком. Вот теперь он был готов потерять свою волшебную силу.
Даже если мистер Грей не станет его потом любить.
Мальчик подошел к Пеннивайзу, вцепился в его рукав, заставляя наклониться, и твердо сказал:
- Мистер Грей, заберите этот Огонёк, пожалуйста. Я его больше не хочу.
Мистер Грей поцеловал Джуниора, и на этот раз между их губами прощально сверкнул Мёртвый Огонек, покинувший мальчика, и присоединившийся к другим Мёртвым Огням Оно.
Джуниор потрогал языком свои острые зубы – два из них тут же сломались, и перепуганный мальчик кинулся на шею дяде – а вдруг эти выпадут, а новые никогда больше не вырастут?!
Джорджи, обнимая племянника, со смехом успокоил его – молочные зубы всегда вылетают, ничего страшного. А сам подумал о том, что они едва успели – еще немного, и от новых острых зубов Джуниора было бы уже не избавиться.
Мистер Грей подобрался к Джорджи, обнимающему племянника, осторожно вынул Джуниора из его объятий и облизал его лицо – страх мальчика был очень, очень вкусным.
А Джуниор немедленно вцепился в прекрасного мистера Грея, наполняясь счастьем от того, что ничего не изменилось. Мистер Грей все равно любил его, даже без волшебной силы.
***
Древнее Оно недовольно заворчало сквозь сон. Оно знало, что произошло, знало, кто был причиной неудачи его задумки.
Знало и то, что Младший очень вредит себе, прерывая цикл Сна.
Старший ждал. Осталось немного. И на этот раз Оно решило самостоятельно проконтролировать ситуацию, а пока…
Что ж, пусть дети поиграют.
Тем больнее будет Младшему понимать, какая это ошибка – так сильно привязываться к Еде.
Билл Денбро переписал роман, стараясь петь невидимое.
Мир сошел с ума, расхватывая его новый шедевр, и удивляясь бесконечному потоку фантазии известного писателя.
Пеннивайз задал Биллу Денбро вопрос, на который сам Билл не сразу смог ответить:
- Биилли, почему на твоей поющей книге написано «Стивен Кинг»?
Комментарий к Огонек Джуниора, поцелуи, и поющие книги Билла Денбро.
* Джуниор (англ.) - Младший, Малыш.
** Так как Джордж Денбро не человек, а созданное искусственно существо с Мертвым Огоньком внутри, растет он очень медленно - по сути, Джорджи обеспечено долголетие и почти вечная юность,что имеет ряд неудобств в обычной человеческой жизни. Например, очень юный внешний вид при разуме взрослого человека и т.п.
========== Джорджи. ==========
* (одиннадцать лет спустя)
Джорджу Денбро было грустно.
У него был любимый старший брат, племянник, обожающий своего дядю, и с восторгом внимающий каждому его слову, было множество друзей и подруг, было даже несколько безотказных возлюбленных – и все равно Джорджи чувствовал себя как никогда одиноким, и почти никем не понятым.
В глубине души он по-детски считал себя супергероем, и не без оснований - мальчик держал на себе мир и покой целой семьи, был практически единственным в мире посредником двух контактирующих рас, и был единственным, кто мог хоть как-то понять Оно – не с человеческой точки зрения.
Последствия любой ошибки Джорджа были настолько страшными, что мальчик измучился проверять и перепроверять почти каждый свой поступок, каждое решение, касающееся брата или Оно.
И настало время, когда он просто устал.
Устал все проверять, устал за всеми следить, устал даже прятать свою сущность – свои теперь нечеловеческие желания, свои серебряные глаза и острые как иглы зубы.
У Билла была образцовая американская семья – преуспевающие родители и почти беспроблемный сын, добрый и послушный. И Джорджи все чаще и чаще стала посещать неприятная мысль – а нужен ли он теперь старшему брату?
Да, Билл расспрашивал младшего брата, как тот провел день, беспокоился о его здоровье, интересовался его жизнью – но Джордж все чаще замечал в глазах брата некий вопрос, словно Билл снова и снова уверял самого себя, что стоящий перед ним юноша не кто иной, как его младший братик Джорджи.
Тот самый наивный ребенок, выбежавший в дождь навстречу своей первой смерти.
Джорджи мучила мысль, что он своим видом вызывает у Билла неприятные воспоминания – смерть, кровь, капающая из оторванной руки, преследовавшие брата кошмары.
Желтого дождевика давно не существовало – но разве не скривились горько губы Билла, когда его сын Джуниор выбежал из примерочной кабинки магазина в почти таком же желтом дождевике, разве не заплескалась в его глазах душевная боль, заметная даже за стеклами дорогих и модных затемнённых очков?
Никакого желтого цвета. Никакого зеленого. И никакого красного – Джорджи никогда не носил рубашки и свитера, которые могли бы своим цветом или рисунком напомнить брату о его забрызганной кровью одежде. О его откушенной руке. О его…смерти.
Стало ли отношение Билла к брату более отстраненным после рождения Джуниора?
Джорджи считал, что вроде бы нет – Билл стал даже внимательнее к его проблемам и интересам. Но иногда мальчику казалось, что Билл о нем забывает – у него была своя жизнь, и все меньше и меньше места в ней занимал его младший брат.
Нет, даже и не брат.
Копия его младшего брата – мёртвая, нечеловеческая копия, созданная для того, чтобы приносить боль, убивать и ничего не чувствовать.
Может быть, Билл знал это? Чувствовал? Может, идеальная маскировка Джорджи, который изо всех сил изображал обычного американского подростка, была не такой уж и идеальной?
Но мертвый или нет, Джорджи любил брата и его семью. Любил своих друзей. Любил и мучился от мыслей о том, что он всем делает плохо.
Мальчик даже подумал о том, не вернуться ли ему в Дерри – скажем, через пару лет, когда Джуниор сам станет подростком, и начнет выносить родителям мозг своим поведением.
Вернуться в Логово Оно – и стать тем, кем он собственно и является. Игрушкой детёныша чуждой человечеству расы.
В этом были свои минусы – мистер Грей совершенно не умел себя сдерживать, и в порыве ярости мог швырнуть его, Джорджи, о стену так, что мальчик долго не мог шевелиться. Или кусался – но то, что для второго юного Оно было бы только игрой, человеческому ребенку причиняло довольно сильную боль. Был еще жуткий Старший – Джорджи всегда прятался от него, чувствуя, что после удара этого существа точно не выживет.
Но были и плюсы.
Не нужно было прятать сияние своих мерцающих серебром глаз. Не нужно было миллион раз осматривать свою одежду, выискивая пропущенные после охоты пятна крови.
И – теперь уже повзрослевший Джорджи понял это - мистер Грей мог бы принадлежать только ему. Его не пришлось бы делить с братом. Не пришлось бы смотреть, как Билл обнимает Грея, а тот облизывает его лицо, и мучиться от желания растащить их в разные стороны и сказать брату в лицо, что Грей принадлежит только ему, Джорджу.
Пожалуй, от этого Джорджи мучился сильнее всего.
Влюбиться в Тварь из канализации, влюбиться в своего мучителя и убийцу, в существо, которому человеческие стремления и желания были интересны, но чужды, влюбиться в зубастого червя с кошмарной мордой, внутри которого сияли Мёртвые Огни. Не безумие ли это было?
Но Джорджи знал то, чего не знали другие люди. Знал, что зубастый червь его любит. Что он смотрит на мир и на людей наивными и интересующимися глазами. Что ненавидеть мистера Грея за его укусы и довольно жестокие игры все равно, что ненавидеть любого ребёнка за то, что он не понимает, что причиняет кому – то боль.
Знал Джорджи и то, что Грей любит его старшего брата – и никогда не причинит ему ничего, что разобьет Биллу сердце. А главное – Джорджи знал, что Билл любит Грея. Возможно, даже сильнее, чем любит его, Джорджи. Ведь он всего лишь «подарок» Биллу от двух Оно.
Джорджи замучился быть хорошим для всех. А нехорошим он быть не мог – даже когда подростковый максимализм заставлял его бунтовать и крушить все вокруг себя.
Он и бунтовал… внутри себя.
Даже когда в своих мыслях Джорджи кричал и говорил обидные слова, внешне это был все тот же улыбающийся, добрый и все понимающий юноша с внешностью милого мальчика.
И Джорджи сбежал из дома. Просто не вернулся из школы, и все. Исчез и Пеннивайз.
***
Сначала Билл даже не заметил отсутствие брата – он спешил закончить книгу для издательства, Одра улетела на съемки, а маленький Джуниор молчал, боясь нечаянно выдать секрет дяди.
Завершив все дела, Билл немного встревожился – для подростковых походов с друзьями или вечеринок Джорджи отсутствовал уже достаточно долго. Понимая, что его брат уже не ребенок, Денбро все же начал переживать – никакое увлечение девушкой, никакой поход не заставили бы Джорджа исчезнуть просто так, не предупредив брата.
После недели, проведенной в мучительных сомнениях, Билл начал переживать серьезно.
Конечно, с его братом ничего не могло случиться, но… Денбро припомнил рассказы о пушерах, подсаживающих подростков на наркотики, про дурные компании и похитителей детей. Что, если Джорджи в беде?!
Билл проверил все квартиры, принадлежащие семье Денбро, и ему стало по-настоящему страшно.
Нигде не было даже намёка на след Джорджи. Он исчез.
Билл впервые за много лет серьезно задумался о Джорджи.
Его брат был все эти годы таким же привычным и незаменимым, как… любимые обои Одры. Или его, Билла, машинка, на которой он создал почти все свои литературные шедевры. Джорджи всегда был, всегда улыбался, никогда не причинял никаких неудобств, был послушным, полезным и незаменимым… в хозяйстве.
Денбро едва не добавил «предметом», и закрыл лицо ладонями. Горели даже его уши – Биллу было стыдно.
Он действительно принял не брата, вернувшегося домой. Он принял некий подарок от Оно.
Улучшенную версию своего бесполезного мёртвого братика – всегда улыбающегося, всегда ровного и вежливого, охраняющего семью Денбро от бед и несчастий.
Все эти годы Джорджи просто был. Что-то делал, помогал, не причинял никаких проблем, не мешал. И всегда улыбался, зная, что его солнечная улыбка могла вернуть Биллу хорошее настроение, в какой степени раздражения бы он не находился.
Его младший братик – маленький, наивный, добрый и бестолковый мёртвый братик.
С оторванной рукой, и залитыми дождем открытыми глазами.
Его первая и неумелая версия, созданная юным Оно – мерцающие глаза, острые зубы и осунувшееся, мёртвое личико.
И вторая версия, созданная древним Оно – идеальный младший братик. То же розовое личико, та же добрая, милая улыбка. Версия почти никогда не взрослеющего младшего братика, идеальное создание неземного разума.
Билл снял очки, потому что его душили слезы.
Он оплакивал себя и Джорджи.
Оплакивал жестокий эксперимент, в который его втянуло древнее Оно, используя его боль и желание вернуть брата.
Оплакивал свои воспоминания о том, как он учил Младшего писать – как держал его руку (лапу) своей рукой и помогал вести карандашом по бумаге. Как однажды юное Оно лизнуло его в щеку (Билл тогда перепугался, что это косоглазое чучело его сожрёт) и потерлось своей немаленькой башкой о его, Билла, плечо. И как Оно смотрело – понимающими и знающими глазами, когда Билл приставил к его лбу дуло пистолета.
Оплакивал тот день, когда Джорджи вернулся – когда его маленький братик с радостным криком бросился на шею еще не верящего своим глазам Билла, а юное Оно в последний раз назвало его, Билла, «Старшим» - до Денбро только сейчас дошло, что Пеннивайз с того дня больше никогда так его не называл.
Билл вспомнил, как сильно билось сердце Джорджи, обнимающего его, и как он был счастлив.
Не брат. Это существо не мой брат. Это эксперимент Оно.
Но Билл плакал так, словно кто-то открыл в нем бесконечный источник слез – они лились и лились, и Денбро не мог их остановить.
Да и не хотел.
Никудышный старший брат. Плохой муж. Плохой отец. Плохой человек.
Судьба дала ему еще один шанс, Джорджи вернулся, и за все эти годы не принес ничего, кроме добра. И пользы… в хозяйстве.
Ты не обязан так переживать за тварь, имеющую вид твоего брата, Билли, заметил паскудный голос в его сознании. Тварь убралась и увела Оно – не об этом ли были твои тайные мечты? Так не убивайся же и живи спокойно. Как все, Билли. Как ВСЕ.
- Я тебя ненавижу, Билл Денбро! – заорал Билл, вскочив, и яростно ударив кулаком по столу – с такой силой, что лакированная поверхность стола покрылась трещинами. – Джорджи мой брат, и я не успокоюсь, пока не разыщу его и Младшего. Пошел ты, трусливое дерьмо!
Билл еще раз с яростным криком ударил по столу, и только тут заметил своего сына Джуниора.
Мальчик испуганно смотрел на своего яростно дышащего отца, на его лицо, перекошенное и залитое слезами, и держал за лямку свой школьный рюкзак, который забыл оставить, прибежав на крик.
Его пальцы так сильно сжимали лямку, что позже Билл с трудом разогнул их.
***
В Логове было прохладно и тихо.
Они уже поохотились – Джордж лениво улыбался, глядя на парящие под «потолком» решетки трупы.
Его серебряные глаза мерцали, рука лежала на талии Роберта Грея, и юный Денбро был счастлив.
Пеннивайз тоже был счастлив – он был сыт, и рядом был Джорджи, который перестал, наконец, сердиться на Билла. Юное Оно скучало по Биллу, но о возвращении пока не думало.
Они создали свое Логово в лондонской канализации. Место было уютным, и сеть туннелей, ведущих к Логову, скоро перестали замечать – Пеннивайзу даже не пришлось тратить много сил на подобный морок.
Он даже стал думать, не уснуть ли здесь – и только слово, данное Старшему, удерживало юное Оно от того, чтобы свернуться в клубок в куче натащенных в Логово вещей. Слово… и Джорджи.
С Джорджи было весело и интересно.
Мальчик обнаружил, что человеческий вид, который принимал Грей, как магнит притягивает разного сорта извращенцев, неформалов и подростков.
В самом деле, ну как можно было не заметить на улицах ночного Лондона странно одетого красивого молодого человека, с детским восторгом пялящегося на всё и всех?
То, что слегка косоглазый парень ходил так, будто его только вчера на две ноги поставили, мало кого отпугивало. А вот пухлые губы, голубые глаза и чулки привлекали большинство любителей «особенного».
А уж когда этот загадочный парень, одетый в помесь клоунского костюма с эротическим нижним бельём, надувал губы, любители острых ощущений просто теряли головы.
Причем теряли их в буквальном смысле.
Пеннивайзу даже усилий не нужно было прилагать – люди шли за ним сами, с охотой, болтали что – то про деньги, и совсем не думали о возможной опасности. Оставалось только увести их в укромное место и там поужинать. Или накормить Джорджи, которого все эти восторженные люди очень развлекали.
До юного Оно не сразу дошло, что Еде нравится его внешний вид – тот самый, который древнее Оно считало отвратительным именно из-за внешнего сходства с человеком.
А когда дошло, Охота превратилась в нечто странное. Стоило только Пеннивайзу одному появиться в ночном городе, как возле него тут же оказывался человек, а то и не один, и их чувства всегда были одинаковыми, желания – примитивными, а страхи – скучными и малосъедобными, поэтому Еда почти всегда доставалась Джорджи.
Иногда Джорджи гулял с Греем, и тогда юному Оно действительно было весело наблюдать, как мальчик разговаривает с очередной странной личностью, у которой было много денег и мало ума.
Деньги им были не нужны.
Пройдя с очередным извращенцем в очередную квартирку (или садясь в шикарную машину, которая привозила их в не менее шикарный особняк), Пеннивайз с интересом наблюдал за действиями Джорджи и рассматривал обиталище Еды, как книгу читая о нём всё – образ жизни, привычки, мысли, желания. Иногда попадались даже интересные “книги”.
Конечно, они никогда не оставляли трупы.
Все трупы оказывались в канализации – они летали и плавали.
Создавали уют.
Юному Оно стало в некотором смысле труднее охотиться – городские дети боялись его, но их страхи отличались от страхов деррийцев так же, как отличается для людей городская и деревенская пища – последняя была более натуральной и питательной.
С подростками было совсем сложно, и Пеннивайз старался охотиться на них как можно реже. Потому что городские подростки, обкурившиеся и наколотые, видели в юном Оно вовсе не ужасного Клоуна – они видели нечто привлекательное, что будоражило их инстинкты.
Самым странным для юного Оно было осознание того, что человеческие самки – маленькие и большие – считали его «привлекательным» и посылали волны желания. Пеннивайз не знал, что нужно делать с Едой, мысленно творившей с ним вещи, ведущие к размножению у людей, к появлению детёнышей.
Поэтому при встрече с любой особью женского пола юное Оно пряталось за Джорджи, вызывая у самки еще больший прилив нежности. «Какой вы милый, мистер Грей. Джорджи, твой друг всегда такой застенчивый?»
Иногда самки и самцы людей пытались Пеннивайза поцеловать – но если это действие, исходящее от Джорджи, юному Оно нравилось, то все остальные рисковали потерять нос, а то и всё лицо, потому что Пеннивайз тут же порывался откусить глупой Еде голову.
Вообще, поцелуи были для юного Оно откровением.
Оказывается, люди не лизали друг друга, они вытягивали губы трубочкой и тыкались этими трубочками друг другу в разные места, чаще всего в губы и в лицо.
Сначала Пеннивайз, открыв рот, пытался понять, что люди пытаются друг другу передать – если не Мёртвые Огоньки, то что?
Но все оказалось намного проще. Джорджи даже поучил Грея целоваться, как люди – делать это без передачи Огонька было очень странно, но не противно – а раз такие вещи нравились Джорджи, Пеннивайз не сопротивлялся, когда это происходило.
Один раз, когда они вот так же, как сейчас, нацеловавшись, смотрели на парящие трупы, Джорджи спросил, самка Оно или самец.
Пеннивайз честно ответил, что и то, и другое.
Тогда Джорджи спросил, могут ли у него быть детёныши. На этот вопрос Оно тоже ответило положительно, и Джорджи успокоился.
Через какое – то время после этого разговора мальчик принес два золотых кольца – одно решительно надел себе на палец, другое – на палец Пеннивайза. И объяснил ничего не понявшему Оно, что это такой ритуал, и что кольцо снимать нельзя.
Пеннивайз вспомнил о похожих кольцах на пальцах Одры и Билла, но подробности обряда были ему не интересны. Раз Билл такое кольцо носит – значит, это хороший человеческий обряд.
С этого момента их жизнь стала прежней. Джорджи совсем успокоился, словно решив для себя что-то, и в его мыслях даже стала проскальзывать тоска по брату – Билл искал их, мальчик знал это. Искал и страдал. Но мысль о возвращении всё ещё вызывала у него грусть и тревогу.
Не лучше ли будет сделать так, чтобы Билл забыл о них совсем? У него остались Одра и Джуниор.
А его, инопланетной подделке под живого мальчика, место здесь, в лондонской канализации.
Оставалась только проблема в виде Старшего, отца мистера Грея, но даже встречи с древним Оно Джорджи больше не боялся.
Устал он бояться и притворяться.
Прошло почти шесть месяцев с того дня, как Джорджи покинул брата. Пеннивайз знал, что Билл Денбро жив, так же скучал по нему и не очень понимал, почему Джорджи не хочет видеть Билла.
Это было слишком сложное человеческое чувство для того, чтобы юное Оно могло его самостоятельно расшифровать.
В одну чудесную ночь очередная жертва ужеиздалека со счастливым воплем кинулась к юному Оно:
- Мистер Грей, наконец – то я вас нашел!
***
Джуниор вернулся домой утром, добавив отцу седых волос. Билл едва с ума не сошел, когда ночью зашел к сыну в комнату – просто так, посмотреть на спящего мальчика и поцеловать его в щеку – и обнаружил, что его в постели нет.
Мысль о том, что Джуниор может по-своему искать дядю и мистера Грея, Биллу раньше в голову не приходила, так что можно сказать, что Джуниор родился счастливчиком – ведь он не первую ночь проводил вне дома.
Едва преступив порог, мальчик со слезами кинулся к отцу – и Билл узнал от сына то, что не могли узнать сыщики и детективы, разыскивающие пропавшего Джорджи и Роберта Грея уже почти семь месяцев.
Джорджи и Грей живут в лондонской канализации, у них очень интересный дом с летающими манекенами ( Билл вздрогнул ), которые, наверное, леской привязаны к крутящейся решетке.
И они не хотят возвращаться.
Расспросив сына обо всем, успокоив его и пообещав вернуть и Джорджа, и Грея, Билл отправился в туннели сам, оставив Джуниора с вернувшейся со съёмок Одрой.
Если бы Джуниор подробно не объяснил ему, как идти, Билл запутался бы сразу – лондонская канализационная сеть была еще извилистее, чем деррийская. Стараясь на наступать на крыс (озверевшие крысы могли и накинуться на обидчика), Билл твердым шагом шел вперед – навстречу своей гибели.
Потому что Пеннивайз провел Джуниора сквозь морок, и мальчик не мог знать об этом и предупредить отца.
Устав, Денбро почувствовал смутную пока еще тревогу – что-то было не так, он прошел уже довольно много, но так и не вышел к Логову, описанному сыном. Пока еще не было мысли, что он потерялся – просто Билл очень удивился тому, что до сих пор не нашел брата и Грея.
Впрочем, Джорджи он вскоре увидел. Брат стоял в тени, и на миг Денбро показалось, что на Джорджи желтый дождевик – но уже через мгновение стало понятно, что это обыкновенный жёлтый свитер.
- Д-джорджи! – Билл протянул к нему руки и шагнул вперед, но Джорджи сам шагнул к нему и Денбро замер.
Мерцающие серебряным светом глаза. Острозубая улыбка. Даже держался Джорджи не как подросток, человеческий ребенок, - в Существе, стоящем напротив Билла Денбро, чувствовалась сила и грация хищника.
- Привеет, Билли. Хочешь шарик? – радостно сказало Существо, протягивая Денбро красный воздушный шарик. В следующее мгновение «Джорджи» пискнул, потому что Билл сгрёб его, приподнял и едва не задушил в объятиях.
- Отпусти его, Билл.
Билл повернул голову и медленно отпустил юное Оно, не веря тому, что видит.
Мерцающие глаза. Острозубая улыбка. Грация хищника.
Его мёртвый младший брат (монстр из шкафа и из подвала) в жёлтом свитере вышел из темноты, возвращая все детские кошмары Билла Денбро.
- Ты шел на смерть, Билл. – сказал монстр, и когтистой рукой отбросил прядь волос, упавшую ему на лоб. На хищно изогнутом пальце сверкнуло золотое кольцо. – Проводить тебя наверх, или будешь уговаривать меня вернуться?
Билл Денбро посмотрел на знакомые черты чудовища, рядом с которым прожил шестнадцать лет, подумал о том, что все это время испытывал его брат, шагнул к нему и обнял так же сильно, как до этого обнимал Оно.
- Я буду тебя уговаривать, Джорджи. И не уйду, пока ты не пойдешь со мной.
***
Трупы летали.
Билл сбился со счета, пытаясь определить их количество. Его брат сидел рядом, и его глаза больше не мерцали серебряным светом, да и пальцы стали обычными, человеческими.
Милый маленький Джорджи.
Билл сморгнул подступившие слезы.
Как же больно.
Пеннивайз настороженно смотрел на братьев. Конечно тут, в Логове, было очень хорошо, но почему нельзя жить и тут, и у Билла? Юному Оно очень надоела ссора братьев – Пеннивайз хотел Спать, хотел, чтобы Джорджи и Билл не ссорились и чтобы все было как раньше.
Какое количество трупов принадлежит Джорджи? Инопланетному клону, копирующему его брата?
Билл снова почувствовал ненависть к себе. Он встал, присел на корточки перед Джорджем и протянул ему руку.
- Идем домой, Джорджи. К маме и папе. Я отведу тебя домой, и тебе больше никогда не придется изображать передо мной того, кем ты не являешься. Я обещаю.
Джорджи не шевельнулся и не поднял взгляда, но Билл знал, что он очень хочет поверить его словам. Очень – очень хочет.
- Я не уйду без тебя, жопа. – предупредил Денбро, вставая. – Идём.
Он повернулся, чтобы успеть поймать прыгнувшего на него Пеннивайза, стоически стерпел поливание слюной и облизывание, и задержал дыхание, когда Джорджи взял его за руку.
***
Джорджи перестал прятать от Билла свои светящиеся глаза, но свое поведение не изменил – это был такой же добрый и хороший мальчик, как и прежде.
Странное кольцо, по поводу которого он ничего брату не объяснил, Джорджи снял, и стал носить на шее, на шнурке, как талисман.
Пеннивайз вернулся в Дерри, как и обещал своему Старшему. Он уже и сам понимал, что опасно долго не Спит – поэтому, переместившись, сразу же вскрыл Кокон, забрался внутрь, заделал дыру и свернулся в клубок возле Старшего.
Уже засыпая, он почувствовал, что древнее Оно шевелится. Но испугаться не успел, мгновенно уснув – сказалась большая потеря сил, потраченных на людей и перемещения между городами.
Старший, уже долгое время пытающийся проснуться, наконец смог заставить себя шевелиться.
Это далось ему с трудом и болью – скованная Сном сущность мучилась, противясь насилию.
Он медленно подтащил к своей пасти лапу Младшего, на которой было кольцо, и откусил ему палец вместе с кольцом – проклятая золотая дрянь полетела в Мёртвые Огни.
Такая мелочь, как палец, Старшего не волновала – отрастет.
Потом древнее Оно сжало обе кисти рук Младшего так, чтобы он не вырвался, если опять проснется раньше, и снова погрузилось в Сон.
Терпеть осталось совсем немного.
Комментарий к Джорджи.
* События происходят через 11 лет после рождения у Билла Денбро сына Джуниора.
У Оно идет цикл сна - оба Оно спят.
========== Будущее. ==========
Старший проснулся первым.
Осмотрев Младшего, который силился проснуться и не мог – сказалось искусственное прерывание цикла, древнее Оно удовлетворенно улыбнулось.
Юное Оно ждал подарок после пробуждения – и какой подарок!
Старший решил быть щедрым.
***
Печатающий Билл Денбро даже не вздрогнул, когда рука в перчатке обвила его шею, а длинный язык оставил влажную полосу слизи на его щеке и виске – пробуждения Пеннивайза он ждал со дня на день. Радостно засмеявшись, Билл поднял голову, чтобы увидеть знакомые косые голубые глаза.
- Привеет, Старший. – Роберт Грей плавным движением тела обогнул кресло, буквально перелившись на стол писателя, уселся на нём и улыбнулся Денбро – впрочем, Билла давно уже не пугала эта хищная острозубая пародия на улыбку.
- Старший? – переспросил Билл, выбираясь из кресла для того, чтобы обнять Оно.
Грей охотно обнял его и ещё раз лизнул – Денбро только рассмеялся, хотя его чистую и искреннюю радость замутило какое – то облачко секундного сомнения.
Младший давно не называл его «Старшим».
- Раньше тебе нравилось, когда я так говорил. – Грей обиженно надул губы, и Денбро снова рассмеялся – так по-детски это у Оно получилось. Билла буквально захлестнула волна нежности, и темное облачко сомнений исчезло.
- Последний раз ты так назвал меня много лет назад, и больше я не слышал от тебя это слово.
- Конечно не слышал, Билли, - Грей усмехнулся. – Я запретил ему так тебя называть.
Билл медленно опустил протянутые для объятий руки. Сидящий на его столе Роберт Грей медленно превратился в нечто другое, и Денбро понял, что его жизнь закончится здесь и сейчас.
В сердце словно вонзили раскаленную иглу.
- Так вот чего ты боялся больше всего, – улыбнулось ему в лицо древнее Оно.
***
Билла Денбро похоронили рядом с Одрой – как и было указано в завещании.
Джордж и Джуниор на похоронах не показывали своих чувств, не давая папарацци нажиться на своем горе. Но потом, оставшись вдвоем в опустевшей квартире, оба юноши дали волю слезам и долго предавались горю, не отвечая на звонки, телеграммы и провокации журналистов.
Не смотря на официальное заключение о том, что великий писатель Уильям Денбро скончался от кровоизлияния в мозг, Джорджи мучили сомнения.
Конечно, никаких особых следов он не почуял, но в смерти Билла была какая – то тайна.
Комната, в которой умер Билл, была небольшой, и Джорджи едва смог распутать все волны, перемешавшиеся и уже очень слабые. По энергетическим волнам получалось, что Билл чему-то очень обрадовался, а потом его что – то так же сильно огорчило и… напугало?
Билл умер от страха и огорчения.
Это мысль не давала Джорджи покоя. Умер от страха – его старший брат, не боящийся даже Оно, умер от страха и огорчения!
Проводив Джуниора в Швейцарию, где его ждала молодая супруга (только ее интересное положение не позволило доброй девушке присутствовать на похоронах), Джорджи снял с шеи шнурок с золотым кольцом, сорвал шнурок, надел кольцо на палец и позвонил в аэропорт.
Пришло время расставить все точки над «i»
***
Старший был в хорошем настроении.
Когда юное Оно, сонное и голодное, выбралось, наконец, из Кокона, его уже ждала пища – пухленькая и очень вкусная девочка. Древнее Оно смотрело на насыщающегося сородича с нежностью и даже мурлыкало от чувств – так ему было хорошо.
А будет еще лучше, когда Младший получит свой подарок. Намного, намного лучше.
Старший прямо излучал радость, счастье и удовлетворение.
Пеннивайз, насытившись, улыбнулся сородичу открытой детской улыбкой – отзываясь на его радость и в благодарность за Еду.
Древнее Оно подошло к нему, взяло его руку (откушенный палец регенерировал, но сгибался еще плохо, поэтому Старший, усмехнувшись, сам пригнул его к ладони Младшего), накрыло её своей лапой и отошло, сверкая глазами.
Пеннивайз почувствовал что-то очень знакомое в том, что находилось на его ладони. Когда Старший отпустил его руку и отошел, юное Оно разжало пальцы.
Билл?!
На его ладони пульсировал Огонёк. Горячий, ЖИВОЙ, переливающийся всеми земными и внеземными цветами.
Билл Денбро.
Младший посмотрел на сияющую морду древнего Оно, и его голубые глаза стали наполняться слезами.
Во сне он чувствовал, как Билл стареет, знал про смерть Одры, и про то, что у «маленького» Джуниора скоро будет свой детёныш.
Но Билл умер не своей смертью. Старший забрал его. Забрал его Живой Огонек.
Пить Живой Огонёк. Могло ли что – либо сравниться с этим наслаждением? Идеальная Пища, такая же идеальная, как Огоньки сородича. Чистая энергия человека – он Сам, его Суть.
Старший правда считает, что он сможет выпить Билла? Превратить его в пищу?
Младший открыл пасть и поместил Билла в свои Мёртвые Огни.
Старший нахмурился, но ничего не сказал.
Так страдать из-за сломанной игрушки было глупо – но древнее Оно знало, что детёныши быстро утешаются после поломок любимых игрушек или смерти питомцев. Да и кто был этот Билл Денбро? Один из тысячи смертных, паразитирующих на планете Земля.
Младший найдет себе другую игрушку.
Все Неудачники были уже мертвы. О ком – то пришлось позаботиться, как о Денбро, кто – то умер своей смертью. Старший почувствовал покой. Убийц Его детёнышей и мучителей Его Младшего больше не существовало.
***
Джорджи пришёл прямо в Логово Оно.
Грея не было – зато Джордж встретил Старшего, которому незамедлительно сообщил, что он, Джорджи Денбро, забирает Роберта Грея себе.
Джорджи еще кое – что сказал древнему Оно по поводу смерти своего старшего брата, но это были непечатные выражения, которые вызвали у Старшего смех – модифицированный человечек правда считал себя равным Оно?
Это было по-настоящему весело.
Вернувшийся с Охоты Младший оказался “между двух огней”.
Заметив, что на его пальце нет кольца, Джорджи снял своё и надел его на палец Пеннивайза, что возмутило Старшего настолько, что он потерял самообладание и едва не набросился на дерзкую Еду.
Вот, значит, как. Его будут делить, как добычу.
А победитель опять будет решать за него, что делать?
Взрослый тридцатитрехлетний мужчина и такой же взрослый сородич собирались драться за одного детёныша, обладание которым было важнейшей целью их обоих.
Вот только почему никто не спрашивает, а чего хочет он сам?
Пеннивайз посмотрел на кольцо на своем пальце. Посмотрел на Старшего.
И исчез.
***
Осень 1957г.
Пеннивайз нашел этого мальчика.
Стивену Кингу было десять лет, и он был вкусным.
Юное Оно склонилось над спящим ребенком и вдохнуло в него Живой Огонек Билла. Мальчик, конечно же, открыл глаза – но не заорал от страха и даже улыбнулся, глядя на лицо Клоуна, склонившееся над ним.
- Ты полетишь, Билли, - сказало ему юное Оно, исчезая и покидая этот временной поток.
Возвращение в прошлое и так стоило ему потери большого количества жизненных сил.
Маленький Стивен снова закрыл глаза и заснул.
***
2017г
Актер Билл Скарсгард снова застонал. Ему снился очередной кошмар.
- Пожалуйста, оставь меня в покое! - голос Билла стал опасно повышаться.
Младший вздохнул, и пинком сбросил его с кровати. Эта нервная Еда ему уже порядком надоела.
Опять увидев своего мучителя во плоти, актер едва не выбросился в окно, забыв, что лететь ему пришлось бы шесть этажей вниз. Юное Оно поймало его за ногу, подтянуло к себе и лизнуло в щеку, залив слюнями половину лица Билла.
- Господи, гадость какая! – Скарсгарда едва не стошнило. – Прекрати, Грей!! Когда ты свалишь наконец?!
- Когда съемки закончатся. – Пеннивайз хихикнул, отпустил Скарсгарда и уселся на нем верхом. – Если ты к тому времени все еще будешь этого хотеть, Биилли.
Актер сделал попытку освободиться, не смог и засмеялся, сдаваясь.
- Хватит меня жрать.
- Ты вкуусный. – Пеннивайз снова лизнул человека. – Ты очень вкусный, когда боишься, Билли.
Скарсгард подумал о том, что он или сойдет с ума, или этот монстр сделает из него самого свое подобие.
Впрочем… это ему нравилось.
***
Младший скучал по Старшему.
Скучал по Джорджи.
Скучал даже по Джуниору.
И знал, что они скоро найдут его.
Вот только теперь они спросят, а что же он сам хочет.
И он ответит им.
Комментарий к Будущее.
========== Одной жизни недостаточно. ==========
Все было не так.
Мучить Скарсгарда было весело и полезно – несчастный человечек бегал по шаманам, психологам и жутко, до истерики боялся сойти с ума.
Он уже не раз рассказывал прессе, что настолько слился со своим персонажем, что начинает думать, как Пеннивайз, вести себя, как Пеннивайз и вообще – что он и есть Пеннивайз.
Все восхищались безумным взглядом молодого актера, его богатой фантазией и идеальному попаданию в образ – и только Младший знал, что Билл говорил правду.
Он действительно сходил с ума. Ночные кошмары, которыми его пичкал Пеннивайз, сказывались на его психике и душевном здоровье.
У юного Оно даже возникло желание довести актера до безумия – но страхи безумных были слишком приторными, слишком малоусвояемой пищей. Поэтому актер продолжал существовать на грани реальности и сумасшествия.
Можно сказать, Билл шел по узенькому мосту над пропастью – не было видно ни начала, ни конца этого моста.
Только туман, ощущение бездны и шаткий, грозящий рассыпаться в любую минуту мост.
Не то, чтобы Скарсгард боялся Клоуна, или некое космическое чудовище с Мёртвыми Огнями внутри.
Он боялся потерять самого себя.
Самым страшным для Билла было открывать глаза и видеть свою же голубоглазую копию – самого себя, сидящего у его ног на кровати.
Чистить зубы рядом с таким же Биллом Скарсгардом, который еще и подмигивал ему, просовывая зубную щетку так глубоко, как обыкновенный человек просунуть бы не смог.
Готовить завтрак под обстрелом воздушных шариков и ехать на съемки, трясясь от пережитого, едва не плача и нервно вытирая лицо. Брызги крови были невидимыми, но Билл знал, что они были.
Дети на съемочной площадке нервничали и даже плакали иногда. Мускетти был в восторге. Билл мечтал умереть… но съёмки заканчивались, и он возвращался к своей копии, продолжая медленно сходить с ума.
Младший как никогда был сыт.
Он пил Скарсгарда. Актер был очень вкусным, и Пеннивайз делал все, чтобы держать человека на грани между реальностью и безумием.
Он пил и поклонников Билла.
Это было еще легче – миллионы фанатов насыщали своей энергией актера, а актер кормил ей Оно – и самое приятное было в том, что оба были неповинны ни в чем.
Юному Оно даже не нужно было убивать – человеческая энергетика лилась и лилась в него бесконечным потоком.
Пеннивайз почти всегда был сыт. Вечный Голод Оно – Голод, недоступный для понимания людей, его больше не мучил. У него было всё на свете.
Кроме Билла.
Совсем неожиданно для себя юное Оно вынуждено было признать, что смириться со смертью Билла Денбро у него так и не получилось.
Пеннивайз нуждался в Билле.
Так ли ему нужен был этот человек, Скарсгард?
Это возможность называть кого – то «Билли» держала его возле человека и заставляла мучить его?
Мучить за то, что это был НЕ ТОТ БИЛЛ?
Юному Оно стало по-настоящему плохо. Если бы можно было обнять Старшего и пожаловаться ему… но Пеннивайз понимал, что сам сбежал от сородича и от своей любимой игрушки Джорджи – от единственных существ, которые могли бы его понять.
Это был тупик.
Пеннивайз растерялся, потому что не видел выхода в сложившейся ситуации.
Все было НЕ ТАК.
***
Древнее Оно не сердилось на Младшего, более того – Оно было даже довольно тем, что юный сородич так рано начинает проявлять самостоятельность.
Не сердилось Оно и на то, что Младший исчез – имея возможность найти сородича в любой момент, древнее Оно сосредоточило свое внимание на Джорджи.
Эта игрушка Младшего довольно сильно смешила Его – тем, что бросила вызов, тем, что считала себя едва ли не равной по силе, тем, что претендовала на место в жизни юного Оно.
Они едва не подрались в тот день, когда исчез Младший – Джорджа Денбро остановила мысль, что он наговорил кучу гадостей отцу существа, которое он любил. Старший не стал терзать игрушку юного Оно только из интереса; Оно решило поэкспериментировать с его физической оболочкой и определить предел выносливости подобных существ.
Для Джорджи началось действительно трудное время. Он проигрывал древнему Оно во всем – в скорости, силе, в умении нападать внезапно и в умении перевоплощаться. Старший изводил юного Денбро как мог – сожительство этих существ, невозможное само по себе, разрушало их обоих, но давало древнему Оно еще один шанс отомстить своему уже мёртвому врагу.
Младший выбрал не того ребенка, да, Билли?
Но и ты выбрал не тот объект для мести.
Старшего не интересовала причина, по которой слабенький человечек не покидает Его Логово, предпочитая терпеть мучения и довольно жестокие эксперименты древнего Оно. Не умирает и не уходит – его дело.
Древнее Оно знало – рано или поздно Младший вернётся.
И он не должен присутствовать при сценах выяснения отношений. Поэтому экспериментальным способом Старший доказывал и доказывал Джорджи свое превосходство – да так, чтобы у юного Денбро отпало всякое желание вновь бросить Ему вызов.
***
Джорджи и не пытался.
Сначала он остался из упрямства – возвращаться в дом, где не было больше его старшего брата, юный Денбро не хотел. А потом стало слишком поздно. Когда Джорджи понял, что бросил вызов силе, во многом превосходящей его силу, вернуться в человеческий мир было уже невозможно. Слишком много сил было потрачено. Слишком много энергии. Слишком много вопросов оставалось.
Человек в нем не мог сдаться, но человеческого осталось слишком мало даже для продления существования. Лучший клон самого солнечного ребенка Дерри медленно погибал.
Билла больше не было. Младший не хотел его видеть.
Вернуться к племяннику, уже воспитывающему своих детей, вернуться к нему и его жене – рыженькой, голубоглазой и немного косящей? Стать смертью для них?
Ни за что.
У Джорджи больше не было смысла в продолжении существования. Он не покидал Логово, терпя издевательства древнего Оно, потому что это место стало единственным местом в мире, где юный Денбро еще хотел быть. Он умер в Дерри и был заново создан в Дерри – так пусть всё здесь и закончится.
Джорджи хотел к Биллу.
Он знал, что в любом случае пережил бы своего старшего брата - но даже тридцать три года существования не смогли ослабить его желание видеть брата вечно рядом с собой.
Одного раза было недостаточно. Одной человеческой жизни было слишком мало для почти вечно живущего существа.
Все было не так.
***
Люди почти все отсняли.
А даже если и нет – Пеннивайзу надоело изводить Скарсгарда кошмарами, надоело всегда быть сытым – этой приторной сытостью, идущей от энергии, которую отдавали фанаты и поклонники.
Ему нравилась Охота, а в этом ленивом насыщении было что-то настолько человеческое, что это даже смущало юное Оно.
Пища была сытной, но невкусной.
Пеннивайз на прощание поцеловал Скарсгарда в щеку (чем перепугал актера едва не до смерти), помахал ему рукой и исчез.
Переместившись в будущее на пару лет вперед, Пеннивайз напился энергии, идущей от поклонников, оценил премьеру второй части фильма «Оно», посмеявшись над человеческим видением того, что случилось в Дерри, навестил Билла Скарсгарда (вернув актеру все его психотравмы) и… забрал у Стивена Кинга Живой Огонек Билла.
Билл… то есть, Стивен, все равно уже стал бессмертным в мире людей.
Пеннивайз хотел сделать Билла по-настоящему бессмертным.
Живым, вечно существующим мальчиком Биллом Денбро, который будет любить его до конца времен.
Юное Оно знало, что это опасно.
Оно едва не погибло, пытаясь оживить Джорджи, а тут все было намного сложнее – создать клон живого человека и дать ему жизнь требовало очень больших затрат энергии. Но Оно выпило энергию из настоящего и будущего, Оно было полно сил и верило в себя, а главное, Оно больше не хотело существовать без Билла.
Мертвые останки Билла Денбро были Пеннивайзу не нужны – у него была сама суть Билла, его душа, его Живой Огонёк. Поэтому юное Оно не стало больше раздумывать.
Нужен Билл – значит, Билл вернется.
Он поместил Билла в Мертвые Огни, вернулся в прошлое, и стал Петь человека – создавать Билла Денбро, которого так и не смог отпустить.
***
Старший дошел до последней стадии своих экспериментов - он уже вернул младшего брата своего врага в то состояние, в каком он был в момент своего сотворения – маленький слабый мальчик Джорджи, в красных сапожках и жёлтом дождевике.
Тридцати трех лет жизни словно и не было.
Осталось так же медленно и мучительно извести эту маленькую дрянь с серебряными глазами, полными отчаяния и тоски.
И вот тут Старшему стало страшно.
Младший был рядом, и он был в смертельной опасности – поэтому древнее Оно, зарычав, бросило Джорджи и устремилось на помощь к сородичу, готовое убивать, терзать и поглощать.
Но убивать и поглощать было некого – точнее, Старший с удовольствием бы проделал это с Младшим, как только понял, что произошло.
Младший сидел на земле почти прозрачный, черные струйки текли вверх из его рта и глаз, чертили дорожки на костюме и растворялись в сиянии утренних лучей. А напротив него лежал без сознания проклятый Билл Денбро – и иллюзия жизни была такой сильной, что древнее Оно на миг поверило, что мальчик жив, и что это тот самый Денбро, Живой Огонек которого был подарен юному Оно.
Но только на миг.
Не почувствовать Мертвые Огни было невозможно. Младший создал клон человека – и странный клон. Старший изумился тому, что Живой и Мертвый Огни не конфликтуют между собой… пока не понял, что случилось.
Живой и Мертвый огни слились в одно и стали чем – то иным. Младший действительно создал Билла Денбро – вот только это был не клон, нуждающийся в крови и энергии своих жертв.
Это был бессмертный человек – вечный не взрослеющий и не стареющий мальчик. Сколько тысяч лет пройдет, пока он станет хотя бы взрослым?
Младший улыбнулся в перекошенную от ярости и ужаса морду Старшего и протянул к нему руки – черные струйки побежали быстрее, Старший едва успел подхватить юного сородича и поместить его в Мёртвые Огни.
Только бы успеть.
***
- Д-джорджи?!
Маленький мальчик в жёлтом дождевике обернулся, едва не упав, и уставился на подростка, чей силуэт четко выделялся на фоне бетонной стены.
В следующую секунду мальчик в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, и вцепился в брата.
- Билл…
Билл Денбро присел на корточки и прижал к себе брата, слушая, как бьётся его сердце. Джорджи. Живой.
А ему еще никто не верил, что Джорджи жив – вот же он, вцепился обеими руками так, что больно стало, а сердце колотится, как у пойманной птицы…
Обеими руками?!
Билл медленно отодвинул от себя брата и всмотрелся в его лицо. Джорджи, худенький, измученный, но живой. Но…вторая рука?
- Опять т-ты. – устало выдохнул Денбро, и его глаза стали злыми и блестящими от подступивших слез. – Не надоело меня дурачить, Пеннивайз? Давай, превратись в себя. Я знаю, что это не мой брат.
- Билл, - Джорджи посмотрел на него с мольбой, стараясь пригасить серебряный блеск глаз – Я не Пеннивайз. Ты правда ничего не помнишь? Совсем ничего?
Денбро осторожно кивнул, не понимая, о чем он должен помнить. В голове была странная пустота, да и проснуться в развалинах вместо привычного Дерри было странно. Что случилось? Была какая – то катастрофа, в результате которой погиб Дерри, у него отшибло память? Кома? Где родители? Где все Неудачники? Где вообще ВСЕ?!
Джорджи осторожно взял его за руку и потянул за собой – из туннеля, из Логова. Билл пошел с ним.
Их дом уцелел, но выглядел так, будто там уже лет сто никто не жил.
Билл так мечтал привести домой найденного Джорджи, так мечтал увидеть потрясённые лица родителей, а вместо этого существо, притворяющееся его братом, ведет его в мёртвый дом. Продолжение кошмара? Он всё ещё в коме?
Джорджи завел брата в свою комнату и сел на кровать. Из – под матраса юркнула мышь, Билл как во сне сел рядом на почти истлевшее постельное бельё и посмотрел на шкаф – альбома с фотографией, из которой текла кровь, не было.
Джорджи покачал ногой, не зная, с чего начать разговор - с его ноги сорвался сапог и упал на пол, подняв облачко пыли. Билл встал, надел сапог на ногу брата и сел обратно, ощущая себя в каком – то непрекращающемся кошмаре. Дежа вю?
- Да г-говори уже, - подбодрил мальчика Денбро. – Я с ума сойду, если н-не пойму, что п-происходит.
Джорджи стал рассказывать, пытаясь не заплакать. Рассказ получился очень длинным.
***
Восстановиться в школе, привести дом в порядок, следить за младшим братом (Билл поверил тому, что Джорджи пошел тридцать четвертый год, но это не имело никакого значения.) – на это потребовались все его детские силы.
Сходить с ума от полученной от брата информации было некогда – он был старшим братом, и должен был заботиться о Джорджи. Невыносимо тяжелая жизнь заставила Денбро не позволять себе расслабиться ни на минуту – и это спасло его от безумия. Это, и еще то, что он все же был ребенком, и верил в чудеса.
Для оформления опекунства очень помогли документы Джорджи. Никто в деррийской новой школе не удивился братьям – сирот в Дерри было много. Со временем Билл даже подружился с некоторыми ребятами, и стал ощущать себя почти нормальным подростком.
Оставалось только одно – то, что мучило Денбро по ночам, вмешивалось в его мысли днем и не давало спокойно жить.
Оно.
Билл не мог больше заставить себя пойти в Логово Оно – особенно после того, что рассказал ему брат. Не хотел даже думать об этом.
И гнал от себя мысли что то, что он видел, было правдой.
Был Клоун, с искаженным от муки лицом, были черные струйки, текущие вверх, была острозубая улыбка до ушей и тянущиеся к нему руки – сейчас Билл понимал, что это полупрозрачное чучело хотело его обнять, но тогда он оттолкнул видение изо всех сил. Оттолкнул убийцу своего брата… и, получается, своего создателя?
Пеннивайз не мешал братьям.
Казалось, его вообще нет.
Билл постоянно думал обо всем этом.
***
- Чего ты хочешь?
Младший с удивлением посмотрел на Старшего. Все было, как он хотел – Билл ожил, они с Джорджи были счастливы, а древний сородич, вместо того, чтобы откусить ему голову или растерзать, спрашивает чего он, Младший хочет.
- Билла. – Это вырвалось у Младшего быстрее, чем он успел подумать. Так как Старший не стал его убивать, а продолжил так же странно смотреть, юное Оно осмелело: - Я хочу Дерри, тебя, Джорджи и Билла. Навсегда.
Древнее Оно усмехнулось.
Детёныши самоуверенные донельзя и вечно попадают в ситуации, когда их приходится буквально вытаскивать из когтей Смерти. Но с детёнышами было много неожиданностей, что привносило в существование Оно определенный интерес к изучаемым планетам – в конце концов, дурацкие примитивные планетки с их убогими формами жизни могли дать и еще кое – что кроме утоления голода. Они могли дать жизнь. И чувства.
Настоящие, первые Билл и Джорджи Денбро были мертвы, и давно уже стали прахом – но эти братья тоже были настоящими.
Вот только (Старший снова усмехнулся своим мыслям) этот Билл пока не пытался убить его детёныша, и вообще, кажется, был поумнее своего прототипа.
Разорвать его всегда успеется. Раз Младший хочет иметь эти игрушки – пусть играет.
- Я его не трону, пока он не тронет тебя. Играй.
Старший с удовлетворением отметил вспыхнувшие от счастья глаза Младшего, его просиявшую морду, отвернулся, чтобы скрыть самодовольную улыбку… и несолидно полетел на кучи мусора, потому что юное Оно со счастливым воплем прыгнуло ему на спину – обниматься.
***
Билл Денбро рисовал кораблик, плывущий по реке. Джорджи обожал такие рисунки – вот только больше не просил брата сделать ему кораблик.
Когда на его плечо легла рука в белой перчатке, а Джорджи в своей комнате перестал шуршать игрушками, Билл не удивился, и даже не вздрогнул. Он давно ждал этого.
- Привеет, Билли, - Пеннивайз лизнул Денбро в щеку, и уселся рядом с ним на стул, с трудом втиснув под детский столик свои длинные ноги. Билл утерся рукавом и опустил голову, чтобы Оно не видело его улыбку.
- П-привет, Младший.
Пеннивайз приоткрыл рот, с восторгом уставившись на Билла. Денбро спокойно положил перед ним лист бумаги, подвинул карандаши, словно занимался этим каждый день, и продолжил рисовать кораблик для Джорджи.
Скосив глаза на то, что делает Оно, Билл со вздохом положил руку поверх его руки, переставил карандаш правильно и с некоторым трудом сдвинул руку Пеннивайза, прочертив ровную линию.
Джорджи в своей комнате с облегчением прикрыл глаза, пытаясь не заорать от радости. Билл поверил ему. Поверил каждому его слову.
Пеннивайз почти не смотрел на рисунок – высунув кончик языка от восторга, юное Оно смотрело на сосредоточенное лицо Билла Денбро – его вечного, бессмертного Билла, который больше никогда не умрет.
Младший не думал о том, что будет. Сейчас, в настоящем, он действительно был счастлив.
========== “Питер Пэн” Билл Денбро, и потерянные детёныши Оно. ==========
Древнее Оно с интересом наблюдало за детёнышами – кажется, этот Билл Денбро, этот улучшенный человечек за пару жизней все же поумнел.
Вот и хорошо, потому что была причина, по которой Старший не мог пока уделять Младшему все внимание, в котором он еще нуждался.
Причиной были яйца.
Древнее Оно знало, что требуется много, много детенышей – чтобы вырастить их в полноценные взрослые особи, сразиться с ними, сожрать их, поглотить разросшиеся Мёртвые Огни и вернуть себе потерянную Силу. Оно тосковало по Вселенным – по приключениям, по битвам с достойными противниками, по планетам, напитанным страхом. И… по Черепахе.
Матурин был единственным достойным и равным по силе противником, и древнее Оно очень хотело сразиться с ним вновь – демиург с демиургом, магия Жизни против магии Мёртвых Огней. Было и еще кое – что, в чем Старший даже себе не хотел признаваться. Оно соскучилось по Черепахе и по играм разума, которые были не менее вкусны, чем Страх.
Младший, конечно, был занятен, и с ним скучать не приходилось – но юное Оно было пока всего лишь слабым детёнышем, испорченным Едой, этими короткоживущими человечками.
Детёныш, которому даже сотни лет еще не было – сложно считать такого полноценным собеседником, это всего лишь неразумное дитя, которому еще расти и расти до настоящей Силы.
Планета Земля была большой. Мест для кормления должно было хватить сотне, тысяче детенышей – если Младший тоже решится создать яйца, закапсулированную информацию о сути Оно.
Вырастить детенышей, напитать страхом эту маленькую планетку, кинуть ее в Мёртвые Огни и скормить лангольерам свои воспоминания о том, как убивали его Младшего, и как убили его самого.
А потом найти Черепаху.
В этом прекрасном плане было только одно слабое место – Младший.
Древнее Оно создало детёныша слишком похожим на Еду – и даже зная то, что инстинкты юного Оно возьмут свое, когда Земля будет уничтожена, Старший был не уверен, что не придется его сожрать.
Эта мысль древнее Оно мучила.
Не хотел он отдавать Мёртвым Огням этого нелепого, так похожего на Еду детеныша, в котором инстинкты Охотника все время заглушались дурацкой привязанностью к человечкам. Старшего мучила мысль, что это Он создал Младшего таким, Спел детеныша не как будущего Охотника, а просто ради продолжения рода.
Старший размышлял о юном Оно почти по – человечески, сам еще не осознавая, насколько эта чужая и нелепая планета вошла в Его суть, в Его разум и сотворенную физическую оболочку.
Остальных детенышей древнее Оно решило Спеть по всем правилам – создать их истинными Оно, Охотниками. Яиц было уже почти полсотни – на большее количество у Старшего не хватило сил.
И Оно занялось ими, практически оставив Младшего на Билла.
То, что человечек сам был еще детёнышем, и с юным Оно справиться не смог бы, в случае чего, Старшего не волновало. Не справится – его проблемы, справится – тоже его проблемы.
А может быть, ненавистный Денбро снова попытается причинить Пеннивайзу вред?
Эта мысль древнему Оно очень понравилась.
Смерть Билла избавила бы Оно от многих проблем.
***
Билл Денбро честно пытался не сойти с ума.
Он осознавал, что прожил уже два человеческих века, что у него были дети, внуки и правнуки, что он когда – то любил женщин и был писателем.
Осознавал, что его младший брат Джорджи на самом деле взрослый мужчина, которому пошел тридцать четвертый год.
Но, видя перед собой маленького мальчика, Билл не мог заставить себя относиться к нему, как к взрослому. Да, в какой – то степени Джордж был старше его физического тела, но у Билла была двухвековая память, и он не уступал брату ни одного дня, как бы тот не сердился.
Все осложнялось тем, что его детское тело действительно не справлялось даже с собственным братом, не говоря уже о Пеннивайзе.
Юное Оно не очень понимало, зачем нужно делать уроки, ходить в школу, переводить бумагу не на рисунки и заниматься кучей других, не менее нелепых и ненужных с его точки зрения дел.
Поэтому Младший просто хватал Билла, как игрушку, и тащил – в Логово, на реку, да куда угодно – не обращая внимания на его попытки вырваться и ругань.
Билл потом чувствовал себя ужасно и униженно – юное Оно не осознавало своей силы и делало человеку больно.
Рубашка с длинными рукавами даже в самый теплый день, скрывающая синяки от тех любопытных и сочувствующих, кто мог бы – чтобы помочь, конечно же – позвонить в органы опеки, а то и в полицию. Рубашка скрывала так же следы от зубов – меньше всего юное Оно и Джорджи хотели сделать Биллу больно, но делали, разгорячившись в играх.
Те укусы, которые они сами почти не замечали, для человеческого тела оказывались довольно глубокими и болезненными. Билл привык чувствовать пластыри, стягивающие ранки, настолько, что без них чувствовал себя даже неуютно.
Девочки. Билл Денбро смотрел на ровесниц, и мучился потом от понимания того, что эти девочки вырастут, повзрослеют, изменятся – а он так и останется вечным подростком.
Сколько поколений деррийских детей ему суждено увидеть взрослыми и постаревшими?
Даже его школьные друзья всегда чувствовали стену, отделявшую от них этого странного парня, приходящего из развалин Старого Дерри.
Билл казался ребятам умным и всезнающим, все сразу признали в нем лидера, его любили и уважали, не смотря на заикание. Билл понимал, что это обман, что ребята просто не знают, кто он, поэтому не избегают его, как прокаженного – но даже мучаясь от невозможности сказать им правду, Билл все равно не мог сказать ее.
Не мог – потому что отчаянно нуждался в дружбе себе подобных людей, ровесников. Пусть это была только иллюзия равенства, она не давала Биллу окончательно уйти в безумие.
И был еще ужас, который убил его в той, первой жизни (настоящей жизни, думал Денбро.). Ужас, что Пеннивайз на самом деле окажется тем, вторым Оно, смертоносным и безжалостным. Что рано или поздно голубые глаза покажут свою суть, ярость, мерцающую в них, ярость и ненависть, причиняющие такую же боль, как острые зубы Твари.
Этот Билл действительно был мудрее, имея двухвековой опыт. Он не стал терзать себя ненужными сомнениями, а почти сразу припер Пеннивайза к стене и велел ему показать себе его истинный облик.
Юное Оно показало.
Выяснилось, что человека можно вернуть из Мёртвых Огней усилиями двух нелюдей, но больше Пеннивайз так легкомысленно не поступал – вид никакого летающего Билла, чей разум был в Мертвых Огоньках, ему не понравился.
Тогда Билл пошел другим путем – изучил юное Оно от кончика когтя до секундных изменений цвета глаз, и задушил в себе ужас не узнать Пеннивайза. Теперь Денбро узнал бы Оно даже в его естественном виде.
Старший простил ему это. Мальчишка неплохо справлялся с возложенными на него обязанностями (хоть и сам не знал об этом), Младший был под присмотром, времени было достаточно.
Уходя в цикл Сна, древнее Оно знало – следующее время бодрствования и Охоты пройдет очень, очень насыщенно.
Старший оставил подарочек братьям Денбро, приволок юное Оно в Логово, не смотря на протестующие вопли Пеннивайза, и насильно уложил его спать (все равно время подошло, а терпеть капризы юного сородича не было настроения ).
Старшему очень хотелось узнать, что получится из его идеи.
***
Сначала Билл решил, что дети снова подкинули им котят – за дверью отчаянно мяукали и пищали живые существа.
Прежде такое случалось, Джорджи и Младший всегда уносили котят куда – то и Билл никогда не спрашивал, что они с ними сделали. Он верил своему брату, и знал, что котята в безопасности.
Но Джорджи еще не вернулся с охоты, а Пеннивайз Спал.
( Древнее Оно утащило его, появившись прямо в доме братьев. Билла рассмешила мысль, что у этих иномирных существ всё почти как у людей – родители друзей так же бесцеремонно уводят их домой, вторгаясь в детские комнаты в самый разгаринтересной игры, если решают, что уже поздно, и пора спать.)
Билл открыл дверь и округлил глаза от изумления.
Перед дверью стояла картонная коробка.
Когда дверь со скрипом открылась и на коробку хлынул свет из комнаты, пищащие существа в ней притихли, притаились и уставились на подростка блестящими бусинками глаз. Но котятами они не были – Билл даже подумал, что какой – то шутник из школы подбросил коробку с управляемыми игрушками, настолько странно выглядели маленькие пушистые существа.
Осмотревшись, Денбро пожал плечами, поднял коробку (она оказалось неожиданно тяжелой), и унес ее в дом – котята или нет, он не мог оставить живые существа умирать на ступеньках перед домом.
Рассмотрев их при свете, Билл достал одного их коробки.. и сел там, где стоял.
Это действительно был не котёнок. И не игрушка.
Существо было очень маленьким, с пушистой чёрной шерстью и большими чёрными глазками – но на этом вся милота подобного рода детёнышей и заканчивалась.
Зубки в пасти у малыша оказались очень острыми – Денбро едва не проткнул себе палец до крови, исследуя пасть детеныша. Тельце было круглым и тяжелым. Денбро рассмотрел лапки (их было восемь), посчитал маленьких Тварей в коробке (детенышей оказалось трое), и очень пожалел, что вообще открыл дверь.
Маленькие Твари сидели в коробке тихо, поджав под себя пушистые длинные ножки, и были похожи на ожившие шарики чёрного меха с глазами.
Глазами, периодически мерцающими серебряным светом.
Вернувшийся Джорджи весело поприветствовал Пеннивайза, пока не осмотрелся и не понял, что Мёртвые Огоньки звали его из картонной коробки, стоявшей почему – то на столе в холле.
Мальчик посмотрел в коробку, недоумевая, зачем Пеннивайзу понадобилось принимать такой дурацкий вид, посмотрел на растерянное и шокированное лицо брата и сердито поинтересовался у сверкающих бусинок, внимательно следивших за ним, какого хрена ему, Пеннивайзу, нужно было превращаться в трёх пауков.
Билл буквально заверещал от смеха, когда до него дошла вся абсурдность ситуации. Джорджи, спутавший маленьких Тварей с Младшим действительно выглядел комично, но Билл истерично хохотал потому, что безумия в его жизни прибавилось, и реакция его немёртвого брата подтвердила это.
Детеныши были Оно.
Детеныши в коробке робко помяукали Джорджи, чуя Мёртвый Огонёк – и мальчик решил, что действовать нужно быстро. Успокоив детенышей одной мысленной картинкой, мальчик ухватил коробку поудобнее и унёс её в свою детскую комнату, после чего заткнул в раковине сливное отверстие пробкой, набрал воды, притащил к раковине все еще хохочущего Билла и без сожаления сунул его голову в ледяную воду.
Билл успокоился сразу, будто его выключили. Сунув брату полотенце, Джорджи помчался в детскую, прыгая сразу через три ступеньки, потому что за осмотрительно закрытой дверью послышался нарастающий шум и требовательное мяуканье.
Юный Денбро сел на стул, автоматически стирая полотенцем мокрые потёки с шеи и задумался.
После двухметрового Пеннивайза какие – то жалкие комочки шерсти не могли его напугать, но Билл думал о том, что у здоровых детенышей обычно здоровый аппетит, а кормить ужасами сразу трёх ненасытных Оно он не мог.
Думал и о том, что эта чёрная инопланетная шутка Пеннивайзу не принадлежала. Доверить детенышей Еде – чего в этом было больше, безумия, отсутствия жалости к ним или циничной уверенности, что детеныши сами могут о себе позаботиться?
Пеннивайз до сих пор не научился нормально ходить и разговаривать, да и глаза не мог сфокусировать прямо – что же требовать от мяукающих детёнышей?
Старший юного Оно был личностью неприятной даже по меркам человека, более – менее разбирающегося в существах с иным разумом.
Билл вздохнул, попрощался с относительно спокойными днями, окинул взглядом стены, забрызганные засохшей кровью из шариков Младшего и стал медленно подниматься по лестнице к двери комнаты брата, за которой слышался смех Джорджи и довольное попискивание маленьких Оно.
Он смутно осознавал, что древнее Оно бросило ему что – то вроде вызова, и принял его – из человеческой гордости за свою расу, из желания доказать, что люди не просто Еда, и из жалости.
Билла рассердило, что древнее Оно вот так просто завалилось дрыхнуть, утащив с собой Младшего (который, к слову, прекрасно мог бы выспаться и в его, Билла, доме). Просто уснуло, бросив детёнышей, как ненужных котят, у дверей Еды, которая могла убить их, маленьких и беспомощных.
Промелькнула у него мысль, что еще не поздно заклеить коробку с детенышами скотчем и утопить их всех в Кендаскиг. Но тут Биллу стало так тошно от этой мысли, что мальчик сам себя возненавидел. Ему бросили вызов - и он принял его. Неужели нельзя доказать этой древней Твари, что люди все равно сильнее духом любого инопланетянина?
Но Билл даже не ожидал, что доказывать придется все 27 лет цикла Сна Оно, и что это будут годы, полные усталости, мучений, потери крови, годы травм и постоянного страха – не за себя, и даже не за маленьких Оно.
Билл боялся за Дерри.
Он знал, что Дерри это и есть древнее Оно.
Но Дерри так же был и его родным городом. Его родиной. И Билл не хотел и не мог допустить, чтобы все население Дерри было сожрано тремя ненасытными “паучатами”.
***
Братья Денбро тоже приготовили подарок древнему Оно. Двадцатисемилетний подарок, результат их многолетних мучений.
В данный момент «подарок», являющийся тремя особями юных Оно, сидел за столом и отчаянно пытался не есть то, что находилось в стоящих перед ним тарелках.
- А ну живо ешьте! – прикрикнул Билл, умудряющийся мыть и вытирать посуду, и краем глаза следить за юными Оно.
Близнецы немедленно дружно сунули ложки с супом в рот и Билл отвернулся, чтобы поставить вымытую чашку на полку. В этот момент один из близнецов слишком сильно сжал зубы и вытащил изо рта одну только ручку от ложки, нечаянно проглотив остальное.
Близнецы радостно захихикали над менее удачливым сородичем, забрызгав супом стол.
У Билла закончилось терпение.
- Роберт! – подросток хлопнул ладонью по столу перед смеющимися детьми, и близнецы испуганно притихли – все знали, что злить Билла было опасно.
- Это не я, - юное Оно ткнуло ручкой бывшей ложки в близнеца. – Это он Роберт, а я Грей, Биилли.
- Это я Грей, - немедленно отозвался детёныш и одарил Денбро острозубой улыбкой, под столом пнув сородича по колену, отчего тот обиженно взвыл. – а ты Пенни.
- Ты Пенни, а я Роберт – третий близнец тоже раскусил ложку, и вынул из острозубой пасти остатки. – Спасибо, Биилли, это очень вкусная горячая вода с алюминием.)
- Прекрасно, - подытожил Билл, садясь напротив юных Оно с таким спокойным лицом, что близнецы запаниковали.
Обычно после появления такого умиротворенного выражения на лице Денбро молниеносно переходил к активным действиям.
– Если вы уже п-пообедали, ребята, мы можем подняться н-наверх в вашу к-комнату и обсудить кого и как зовут, а так же еще р-раз повторить п-правила поведения за столом. А потом вы можете еще п-поизучать так полюбившиеся вам углы. Как вам это?
Близнецы смиренно опустили глаза и принялись за суп. Двое близнецов просто взяли тарелки и стали пить через край. Третье Оно, посмотрев на сородичей, осторожно отложило уцелевшую ложку и последовало их примеру, кося глазами на Денбро.
(Билл давно заметил, что косоглазие, кажется, у детенышей Оно врожденное. Или, правильнее будет сказать, Спетое.)
Билл с невозмутимостью индейского вождя смотрел на близнецов Оно и думал о прожитых двадцати семи годах непрерывного кошмара.
Если бы не Джорджи, его, Билла, готовность принять вызов древнего Оно обернулась бы полным поражением. Только Джорджи мог понять, о чем мяукают эти черные пушистые пауки, только он мог общаться с ними силой мысли, показывая многогранные картинки. Да и кормил их в основном Джорджи, забирая паучат на свою Охоту.
А чего стоило уговорить их принять человеческий облик? Правда, маленькие Оно создали себе совершенно одинаковые оболочки – с косыми жёлтыми глазами, довольно жутенькими лицами и странными, словно бескостными тельцами в не менее странной одежде, похожей на обтягивающие скафандры из фантастических фильмов. Но Билл понимал, что Джорджи и так старался изо всех сил, и что даже такая внешность, принятая юными Оно, уже победа.
Как назвать всех троих, братья долго не думали.
Младший называл себя Робертом Греем, Пеннивайзом, как и древнее Оно, и Денбро решили от “традиции” Оно не отступать.
Джорджи в свое время предложил поставить на детенышах метки, или написать на них имена чем – нибудь несмывающимся. Идея была хороша, но Билл почти сразу запутался и до сих пор с трудом различал близнецов.
Джордж узнавал их по Огонькам, и радовался, что детеныши еще не умели прятать их сияние. Читать по Огонькам было равносильно чтению мыслей.
А тот ужасный год, когда у юных Оно стали расти зубы, да еще все сразу? Во всем доме не осталось целых вещей, все было изгрызено.
Учить детенышей ходить и говорить тоже было сложно. Мяукать Билл не умел, и не знал, как объяснить маленьким Оно, что нужно ходить на двух ногах, а не скакать на четвереньках, и почему нужно менять морду в неудобное сплющенное лицо Еды, да еще говорить на её языке.
Самым сложным было приучить детёнышей есть человеческую еду.
Маленькие Оно дружно ревели, мотали головами и зажимали рты, но Билл, вырастивший Джорджи и Джуниора, сломал и этот барьер.
Сообразив, что Билла лучше слушаться, юные Оно стали покорно носить человеческую одежду и есть человеческую пищу, да и в поведении их убавилось агрессии. Теперь это были почти нормальные дети, не мечтающие убивать, а мечтающие стать дизайнерами одежды, продавцами мороженого и клоунами в цирке.
То, что Оно могли усваивать человеческую пищу, для братьев Денбро стало откровением.
Билл с горьким сожалением вспомнил вечный голод Пеннивайза, Младшего. Немного настойчивости – и юное Оно перестало бы кривить морду при виде человеческой пищи, а Билл бы не пил литрами кофе, пытаясь не упасть в обморок от слабости, в очередной раз покормив собой Оно.
Джорджи чувствовал себя глупым.
Столько лет просуществовать, и не сообразить, что всеядные Оно могут сожрать все, что угодно? Конечно, человеческая безэмоциональная пища была для Оно ядом – но кто сказал, что еду нельзя готовить, насыщая её своими чувствами?
Билл, из последних сил мешающий что – то в кастрюле, и почти засыпающий у плиты от усталости. Что он так щедро добавлял в еду? Свою озабоченность, любовь, или страх, что юные Оно останутся голодными? А может, маленькие Твари ели с таким удовольствием потому, что Билл добавлял самого себя, плача от усталости и все равно не сдаваясь до последнего?
Конечно, деррийскую школу юные Оно не посещали. Братья Денбро сами учили их всему, не зная, зачем будущим Охотникам за мирами нужно умение читать и писать жалкие человеческие буквы.
Когда близнецы вопили от нежелания что – то учить и швырялись карандашами, Билл мечтал плюнуть на всё, отвести детенышей к их древнему спящему сородичу и оставить в Логове, но он снова и снова пытался хоть чему – то их научить, вспоминая первые рисунки Пеннивайза.
Нужно было все это или нет, Билл не знал. Он просто делал то, что считал нужным, и в какой – то момент до близнецов дошел смысл перевода бумаги и цветных карандашей.
Они были еще неопытными и слабыми «волшебниками», не умели творить чудеса, как их старшие сородичи – поэтому их мысли, воплощенные в рисунках, приводили юных Оно в восторг.
У Билла и Джорджи в комнатах на стене уже висели «шедевры» близнецов, по сравнению с которыми рисунки Пеннивайза казались теперь братьям едва ли не великими картинами, достойными висеть в Лувре рядом с Моной Лизой.
Джорджи досталась самая сложная роль – научить маленьких Оно охотиться.
Как бы этого братьям не хотелось, на обычной человеческой пище детёныши не могли существовать, не страдая постоянно от Голода, поэтому Джорджи постарался хотя бы объяснить им, что деррийские дети, конечно, намного вкуснее и питательнее взрослых, но убивать следует все же последних, да еще выборочно.
Почему можно убить бродягу, который шарился в мусорном баке, закайфовавшего наркомана, валяющегося в парке или бандита, но нельзя трогать обычных людей, близнецы не понимали – для них все люди, кроме братьев Денбро, были одинаковой Пищей. Но они любили Билла, любили Джорджи и верили им, как дети верят своим родителям. Нельзя – значит, нельзя.
Даже если очень хочется.
Билл давно уже работал в деррийском издательстве редактором – полноценно посвятить себя писательству он пока не мог, Джорджи один не справился бы с детенышами Оно. Его юный детский вид давно никого не смущал – и, хотя сослуживцы поддразнивали Билла на тему того, что это он нашел кольцо Саурона, раз не меняется внешне, в целом Денбро в обществе приняли, как равного – а его двухвековая память и связи сделали подростка фигурой значимой в Дерри, да и за его пределами.
Конечно, Билл знал, что был обречен видеть недавних товарищей по детским играм взрослыми и быстро стареющими, но эта мысль уже не так мучила его. Он боялся другого – что юные Оно поделят город на зоны Охоты, и что он, Билл ничего не сможет сделать для спасения людей.
Мальчик чувствовал себя Бэтменом, спасающим Готэм – вот только это была жизнь, а не комиксы, у него не было Альфреда и оборудованной по последнему слову техники пещеры под родовым поместьем.
Был подвал, забитый всяким хламом. На супергеройскую тайную пещеру подвал никак не тянул, даже при очень сильном воображении, но Билл, глядя на Новый Дерри, все равно ощущал себя Бэтменом.
Потому что этому городу действительно нужен был герой, сдерживающий Оно.
Двадцать семь лет прошло.
Братья знали, что скоро проснутся древнее Оно и Пеннивайз, и что это будет концом всего – детеныши потянутся к Мёртвым Огням, а Старший завершит их формирование в безжалостных Охотников, и Дерри (а то и весь мир) будет обречен.
Знали. Но была и надежда. Билл и Джорджи сами не знали, почему отчаяние и безысходность ещё не убили их, ведь все факты были против – но они верили, отчаянно верили в чудо… и в себя.
А что они еще могли сделать? Билл знал, что нельзя было убивать маленьких Оно, настороженно смотревших на него из картонной коробки, пусть все в нем и кричало, соглашаясь с этой мыслью.
Нельзя, и все.
Чтобы победить врага, нужно воспитать его детей?
Билл сомневался в правильности этого высказывания, но пока не мог ни опровергнуть это, ни доказать.
Он мог только ждать, что будет, и надеяться на чудо.
***
Древнее Оно проснулось первым - отдохнувшим, исцелившимся, полным сил и голодным. Очень голодным.
Немного изменить течение времени и разбудить Младшего позже – не так много сил на это тратилось, а результат Старшему нравился – Оно любило немного побыть в одиночестве, питаясь и приводя в порядок Логово.
Многовековая мудрость подсказывала Оно, что лучше будить детёныша сытым – вцепиться ему в горло было бы, конечно, очень приятно, но Старший был выше подобных инстинктивных порывов.
Может, потому что Младший когда – то нарисовал своей кровью его портрет. А может потому, что Он заразился от Еды чувствами, и любил своего первого, пусть и не совсем правильно Спетого детеныша.
В любом случае Оно мудро насытилось само, приготовило пищу для Младшего и поискало Мёртвые Огоньки, удовлетворенно успокоившись – детёныши были, по крайней мере, живы, сны Его не обманули.
***
-« Крейг з-завопил от боли, выронил нож для в-вскрытия писем и п-поднял руки к лицу. Кровь хлынула между пальцев, как в-вода из сорванного гидранта.»* - с выражением прочел Билл, и перевернул страницу книги.
Юные Оно с готовностью засмеялись – по только им известной причине, подобные описания их очень веселили.
Билл засомневался, стоит ли читать такое детям на ночь, и не сменить ли книгу.
(То, что юные Оно уходили по ночам на охоту с Джорджи, не могло заставить Билла думать иначе. Роман «Лангольеры» Стивена Кинга (мои, подумал Билл. Мои «Лангольеры») был не для чтения на ночь, и все тут.)
Но близнецы просили почитать именно ее, и Билл смирился.
Вошел Джорджи – и Билл сразу понял, что у него нехорошие вести. Те самые, которые они давно ждали.
- Билл… - Джорджи посторонился, пропуская древнее Оно в комнату, и близнецы немедленно уставились на него восторженными глазами, потрясенные видом старшего сородича.
Конечно, Джорджи рассказывал им, кто они, показывал Логово и даже Кокон, в котором спали Оно – но одно дело слышать, а другое на самом деле встретиться со своим древним создателем.
Старшему не нужно было даже манить их пальцем – близнецы слезли со своих кроваток и потянулись к нему, к могущественным Мёртвым Огням и мерцающим серебряным глазам.
Маленькие фигурки в одинаковых пижамках странно выглядели возле древнего Оно – сытого, опасного и уверенного в своей Силе - и у Билла сжалось сердце от отчаяния и боли.
Вот и всё. Это только в дешевых мелодрамах подкинутые дети не хотели покидать приёмных родителей, цепляясь за них руками и поливая слезами – а ведь он, Билл, не был детёнышам даже приёмным отцом.
Так, какой – то заикающийся подросток, заставляющий делать не то, что хочется.
Древнее Оно посмотрело на Билла с интересом, усмехнулось, и мерцающие серебряные Огоньки погасли. Оно исчезли – все.
Билл переглянулся с братом, аккуратно закрыл книгу и положил ее на тумбочку, стоящую возле кровати Грея (а может, Роберта). Они были свободны, Дерри обречен, и Младший больше не появится, когда проснётся – зачем ему теперь люди, когда есть сородичи, с которыми играть явно интереснее?
Билл подумал, что больнее ему уже не может быть.
Древнее Оно превзошло самого себя, вынув у него сердце и убив, не трогая ни волоска на голове ненавистного Денбро, своего лучшего врага.
Джорджи обнял брата, когда Билл спрятал лицо в ладонях. Подросток так измучился от ожидания беды и жестокости Старшего, что даже не стал скрывать слез, хотя всегда старался не показывать своей слабости младшему брату и детенышам Оно.
Джорджи с надеждой посмотрел на дверь… но чуда не случилось. Они остались одни.
***
(Неделю спустя)
За дверью запищали котята.
- В-выследи этого гребаного шутника, Д-джорджи, - устало попросил Билл, помешивая ложкой суп в кастрюле. - Можешь его сожрать. И принеси котят, напою молоком.
Джорджи вышел, и Билл услышал странные звуки, словно котята заживо пожирали его брата – а может, Джорджи поймал, наконец, идиота, таскающего котят на порог их дома?
Выключив плиту, Билл взялся за ручку двери, чтобы выйти, и полетел на пол, сбитый двухметровой тушкой Младшего, который с восторженным воплем кинулся облизывать своего обожаемого человека.
Отбиваясь от юного Оно и пытаясь увернуться от его длинного языка, заливающего подростка слюной, Билл увидел нечто, показавшееся ему бредом – никаких котят не было, а Джорджи лежал на ступеньках, придавленный телами детёнышей Оно, и, смеясь, пытался обнять всех сразу.
Увидев, чем занимается Пеннивайз, детеныши застыли от изумления – как же им в голову не пришло делать так же?!
А потом Биллу стало не до брата, потому что детёныши облепили его и щедро полили слюной, вылизывая с ног до головы. Это было ужасно, липко и мерзко, Билла стошнило от нервного напряжения и отвращения, но он тут же счастливо засмеялся, и смеялся до тех пор, пока юные Оно не отпустили его.
- П-почему вы вернулись? – подростка скрутил очередной спазм тошноты. Слюна Оно натекла даже в ботинки и теперь мерзко хлюпала там, вызывая у Билла рвотные позывы. – Ваш С-Старший знает, где вы?
- Ну-у… мы скучали по твоему супу с алюминием. – Грей (или Пенни?) подошел к плите, поднял крышку и понюхал содержимое кастрюли, блаженно зажмурившись. – Алюминий с тварой!
- С «травой», – поправил его Пенни (или Грей). - И ты не дочитал нам про Крейга, – близнец, урча, запустил длинный язык в ухо Биллу, и подростка снова едва не стошнило.
- Ты иногда такой же дурак, как Пенька, Биилли. – третий близнец сгреб Джорджи в объятия и попытался не разорваться, одновременно обнимая его и Билла.
Денбро растерянно подумал, что это Роберт, пока Пенни сердито не укусил сородича за ногу.
- Сам ты дурак, Грей!!
- Я имел в виду Младшего, - пояснил близнец. – Ты не такой дурак, как Пенька, Пенни, ты немножечко поумнее.
Пеннивайз взревел от обиды, оставил замученного Билла и кинулся на Грея. Близнецы немедленно вцепились в него, радостно вопя и сверкая глазами.
Джорджи кинулся всех разнимать, изнемогая от смеха, а Билл, вытирая мокрое лицо и волосы таким же мокрым рукавом, почувствовал, что холодная рука, сжимавшая его сердце все это время, исчезла.
Все потерянные мальчики Питера Пэна вернулись.
***
Старший блаженно вытянул конечности в своем Логове, любуясь парящими над башней детьми. Он был доволен и горд собой – идея Спеть еще детёнышей оказалась успешной, цикл Сна не пропущен, а мальчишки Денбро вымотаны донельзя, и привязаны к детенышам, следовательно, вреда им уже не причинят.
Пожалуй, беседы с Черепахой не такая уж и далекая мечта, подумало довольное Оно.
Комментарий к “Питер Пэн” Билл Денбро, и потерянные детёныши Оно.
* Билл читает детенышам Оно книгу Стивена Кинга “Лангольеры”.
========== Осторожно, мечты сбываются. ==========
Черепаха думал об Оно.
Такое огромное существо, порождающее Галактики и Вселенные, существование Оно не должно было тревожить и вызывать сны – странные, ни на что ранее не похожие сны. Но сны были, и они тревожили Черепаху, а любой дискомфорт в Его сознании отражался на миллионах миров – как уже сотворенных, юных и древних, так и на еще не сотворенных, но уже готовых начать свое существование.
Оно тянулось к разуму Черепахи, вожделело этот разум, мечтало бросить Его в Мёртвые Огни и насытиться, мечтало стать единым со своим создателем. Черепаха знал все это. Но знал Он и то, чего не знало о себе Оно – не только желание победить и уничтожить притягивало древнее Оно и побуждало Его к встрече.
Земля, этот странный, хаотичный мир, населенный людьми, которые когда – то умели одним словом заставить горы сдвинуться с места, а сейчас пожирали и губили сами себя. Людьми, которые проявляли чудеса жестокости, но и умели любить так, как никто ни в одной Вселенной.
Эта Земля меняла Оно в течение веков, вторгалась в Его сны, становилась Его сутью, и наделила Оно чувствами.
Могло ли самое эгоистичное создание во всех мирах любить?
Черепаха слушал искорку жизни Джорджи Денбро, мальчика из города Дерри, штат Мэн. Слушал Джорджа, чувствовал горячую любовь, которая сделала из его клона – вампира почти настоящего человека, пытался смотреть на происходящее глазами не Создателя, а смертного мальчика, и в мысли Его закрадывалось сомнение – а так ли правильно было не вмешиваться в ход событий одного из сотворенных миров?
Черепаха почти никогда не вмешивался в ход событий, даже если последствия огорчали Его. Никогда не пытался повлиять на ход истории, даже если миру грозила гибель, и одно Его движение могло все исправить.
Свобода.
То, что хотели все новорожденные миры. То, чего желали все юные создания во всех Вселенных – абсолютная, безграничная свобода. Черепаха дал свободу всем – и это право всех существ, планет и миров во всех Вселенных сделало несвободным Его, Всемогущего Создателя.
Наблюдать, как дети твоего разума убивают себя и губят свою же планету, и не вмешиваться.
Слышать мольбы о том, что Ты должен прекратить все, прекратить и насильно изменить все к лучшему, исправить все, что мы испортили, и опекать нас до конца времён – и не вмешиваться, потому что первыми были не мольбы об ошейнике, а Песнь о свободе.
Желать вмешаться, указать на ошибки, исправить, пока еще не поздно, пока время не ушло – и не вмешиваться, сдерживая себя и ограничивая, потому что Создатель должен держать своё Слово, и не может отобрать дар, когда – то с великой любовью и ликованием принятый всеми созданиями во всех Вселенных. Не может отобрать свободу, даже если её швыряют Ему в лицо с проклятиями и малодушными причитаниями о жажде ошейника и неволи.
Уничтожить Оно, самое прекрасное создание во всех мирах, воплощение Мёртвых Огней, Смерть, которая умела …любить и творить?
Черепаха не мог уничтожить Оно.
Быть ответственным за то, что ты создал, беречь саму суть Ничего, Смерти и сияния Мёртвых Огней – настолько ужасного и прекрасного сияния, что ни один разум не выдерживал даже минуты его созерцания. Беречь и любить.
Черепаха слышал, что Оно зовет Его. И когда желание Оно стало таким сильным, что перебило даже мысли Его о Голоде, Черепаха оставил свой панцирь и явил себя Оно.
***
Когда Черепаха явил себя в Логове, древнее Оно не удивилось и не обрадовалось – Старший так сильно желал этой встречи, что теперь испытывал только злобу и ненависть к существу, заставившему себя ждать, а не явившемуся сразу же. Оно ненавидело терпеть и ждать, и с трудом душило в себе желание накинуться на Черепаху и поглотить Его суть.
Телесная оболочка только мешала – Оно стало самим собой, Мёртвыми Огнями, окруженными энергией, и красота Его в который раз заставила Черепаху восхититься таким совершенным Величием и Исключительностью. Ведь существ, подобных Оно, не было и не будет ни в одной из Вселенных.
Оно тоже видело Огни – Живые, похожие на Живой Огонёк Билла Денбро, Его щедрый подарок Младшему.
Живые Огни вызывали в Оно желание погасить их, сделать не такими нестерпимо живыми и манящими, и Оно двинулось к Черепахе. То, что Оно было еще слабым для вызова такому могущественному созданию, то, что Его Голод еще не был утолен даже для существования на Земле, то, что Сила Черепахи во много раз превосходила пока Его силу – все это не имело уже никакого значения. Оно двинулось к Живым Огням, и Огни двинулись навстречу Оно.
А потом Живые Огни окружили Мёртвые… и Голод исчез.
Совсем.
Старший растерялся – Оно ждало любой реакции Черепахи на Его движение, но никак не ожидало, что Черепаха Его обнимет. И это странное чувство – полное отсутствие Голода, которое Оно воспринимало как свою суть – Голода не было. Это было страшно, и Оно вырвалось из объятий Живых Огней. Пока был Голод, Оно чувствовало себя …живым. Черепаха же дал ему мгновение настоящей смерти, и Старший разъярился на него еще больше.
В этот миг Оно открылась неутешительная истина – Черепаха намного сильнее Его.
Несколько минут оба демиурга смотрели в суть друг друга. Искорка жизни Джорджа Денбро затрепетала в Черепахе, Он почувствовал рядом присутствие неживого существа и принял более человекообразный образ, чтобы не напугать Джорджи, который пробрался в Логово и застыл, потрясенный сиянием Огней, Мертвых и Живых.
Старший тоже нехотя принял привычную ему оболочку Клоуна.
Портить игрушку Младшего Оно не хотело, а Джорджи, этот бессмертный клон – вампир и так был на грани развоплощения, потому что созерцать Сияние Творцов не для слабых человеческих глаз, пусть даже и модифицированных.
Черепаха взял Оно за руку. Так это увидел бы человек, и так увидел Джорджи. Оно же увидело вспышку света, и события замелькали со скоростью мысли – Черепаха показывал ему возможное будущее.
Оно увидело, что Его детёныши заполнили собой весь мир, всю Землю.
Увидело, что детеныши развивались и блаженствовали, а люди, терзающие друг друга, практически их и не замечали, ослепленные войнами, сиюминутным удовлетворением своих жалких потребностей и деградировавшие с достойной сожаления скоростью.
Увидело, что армия Его детёнышей стала так же всесильна, как раньше, и что планета Земля отжила свое – и тогда Оно исполнило свою мечту, поглотило слабые Мёртвые Огни детёнышей, собрало сильнейших и напитало Землю страхом, прежде чем Оно разорвали её.
Увидело гибель остывающего Солнца, увидело детёнышей, пожирающих эту нелепую Солнечную систему, и увидело себя – великое и полное смертоносной Силы, Оно мчалось к Черепахе.
Увидело то, как несопротивляющийся Черепаха дал поглотить себя… и как СЛИЛИСЬ Живые и Мёртвые Огни.
Оно стало бессмертным. Голод исчез. Все исчезло.
И Оно поняло, что его величайший триумф будет по сути Его величайшим провалом, потому что Оно осталось в одиночестве – не было более противника, способного противостоять Ему, не было Силы, равной Его силе. Оно было всесильным, могущественным, и одиноким. Сама суть Охотника стала ненужной, Голод превратился в воспоминание – Оно являло Вселенным свой измененный Свет, Оно стало непобедимым и побежденным самим собой.
Сожрать все, что существует? Но Оно более не испытывало Голода. Напитать юные миры ужасом? Но Оно было всесильным, и могло уничтожить мир одной своей мыслью.
И рядом не было Младшего – этой карикатуры на Охотника, этого нелепого детёныша, такого человечного и непредсказуемого. Не было, и больше никогда не будет – потому что он не сопротивлялся, когда Старший открыл пасть, чтобы сожрать его.
Древнее Оно сбросило руку Черепахи с воплем отрицающей ярости. Даже не одиночество всесильного демиурга потрясло Его, даже не отсутствие Голода, даже не неожиданный финал своей Великой Мечты.
Его потрясло отсутствие Его первого детёныша – оказывается, никакие миры и никакое могущество не могло заменить Старшему Младшего. Без него ничто не имело значения.
Даже могущество, которому не было равных.
Черепаха не хотел причинять Оно такую муку – но Он не стал лезть к Оно с насильным утешением или любовью, давая древнему Оно самому решить, что делать.
Искорка Джорджа Денбро трепетала в Нем, тянулась к своему клону, и Черепаха услышал, как все в этом человечном вампире плачет от тоски по своей жизни – не маленького чудовища, а обыкновенного мальчика, младшего брата Билла Денбро.
Джорджи закрыл глаза, когда сияющий силуэт склонился над ним и прикоснулся к его губам. На миг ему стало больно – так больно, словно все его тело взорвалось изнутри миллионами крошечных ядерных взрывов.
А потом Джорджи просто сел в лужу свежей крови и беззвучно заплакал. От счастья. Потому что он снова стал тем солнечным ребенком, который когда – то выбежал под дождь навстречу своей смерти.
Древнее Оно отметило изменения игрушки Младшего, но не придало им значения – мысли Его лихорадочно проносились в голове, сменяя одна другую, и не приносили покоя. В Оно бурлила ярость, древняя ярость существа, не привыкшего к поражениям, и никогда не смиряющегося с ними.
И когда Черепаха снова протянул к нему руку, Оно отшатнулось, рыча и источая гнев, а потом схватило Черепаху, в ярости забыв, насколько его противник сильнее и могущественнее.
Но Черепаха не сопротивлялся – и гнев Оно стих, когда Он увидел то, что Черепаха стремился показать Ему, когда протянул руку во второй раз.
Они плыли рядом, как равные – Жизнь и Смерть. Они сияли и отражали Свет друг – друга, Мертвые Огни сливали свой свет с Живыми и это было прекрасно – две сущности равной силы, два творца, а не врага.
Оно отпустило Черепаху, ошеломленное простой истиной – Его мечта действительно может осуществиться, если немного измениться Самому, не теряя своей сути. Стать равными, творить вместе – Мёртвыми и Живыми Огнями, поражая своим могуществом миры и Вселенные, и продолжать делать это бесконечно – это ли не интереснее полного уничтожения всего?
Оно впервые посмотрело на Черепаху, как на равного себе. Пока еще не друга, но уже и не врага. И почувствовало, что такого Его – не разрушителя всего, а разумно сеящего смерть тем, кто ждет её – Младший принял бы охотнее, чем безжалостного убийцу без эмоций, ублажающего свой Голод. И впервые задумалось о том, что Земля все же изменила Его, и что спешить с её уничтожением необязательно.
Ведь на Земле было еще много, очень много неизведанного.
Черепаха вернулся в панцирь и неспешно поплыл по своему бесконечному пути, зная, что мысли и сны об Оно более не будут мучить Его.
***
Вернувшись в Логово с Охоты, Младший замер, увидев Старшего. Древнее Оно выглядело ошарашенным, но довольным – и появилось в нем что-то, чему юное Оно не могло дать название, не являясь человеком. Старший… изменился.
Юный Пеннивайз понял только, что Старший никогда не сожрет его, что бы ни случилось.
Отдельным шоком для Младшего было то, что он едва не споткнулся о Джорджи – нюхом юное Оно чуяло, что это тот самый мальчик, но Мёртвого Огонька больше в нем не было, он не звал. Поэтому Пеннивайз едва не кувыркнулся через то, во что превратился клон, сразу не заметив его.
Джорджи стал бессмертным человеком – таким же мальчиком, как его старший брат Билл Денбро.
Билл Денбро выключил плиту и вручил кому – то из близнецов (может, даже Роберту, а не Грею – со временем подросток немного научился различать детенышей Оно) кастрюлю с их излюбленным супом с алюминием.
(Запас алюминиевых ложек катастрофически таял, но стоили они не дорого, и Билл давно мудро запасся ими, забив ящиками с ложками подвал)
На улице лил дождь – он полил внезапно, ровной серой стеной, и Билл тревожился, думая о Джорджи – конечно, с его братом (маленьким монстром) ничего не может случиться, но все же этот дождь…
Маленький монстр вошел в дом, и Билл вздрогнул, когда его почти насквозь промокший брат обнял его сзади – подросток почувствовал, что мальчик дрожит и с изумлением обернулся. Джорджи не чувствовал холод и жару, так почему…
Джорджи улыбался, его губы посинели от холода… а в руке он держал кораблик.
Нет. Не кораблик. Джорджи держал ЕЁ. Посудину.
- Сделаешь мне еще один кораблик, Билли? Я хочу запускать его с тобой.
Билл издал какой – то жалкий звук, протянув руку и неверящими глазами прослеживая ее путь – губы, холодное лицо Джорджи, его глаза…
Мерцающих огней в глазах Джорджи больше не было.
Близнецы Оно тоже замерли, не почуяв Мёртвый Огонек и настороженно принюхиваясь к мальчику, и это подтвердило то, во что Билл боялся поверить.
Его брат стал человеком.
- П-принеси парафин, жопа. – сказал Билл, обнимая Джорджи изо всех сил и запрокидывая голову, чтобы влить обратно выступившие слезы. Больше он ничего сказать не смог – горло перехватило, и Билл заплакал, уткнувшись лицом в мокрые волосы наконец – то вернувшегося к нему Джорджи.
***
Древнее Оно поохотилось, накормило Младшего и добавило к летающим детям парочку новых – темнокожий мальчик и пухленькая блондинка отлично вписались в интерьер.
Оно сделало выводы и отказалось от плана уничтожить Черепаху – лишать себя интересного собеседника и единственного равного по Силе демиурга Оно не хотело.
Но в туннеле были спрятаны яйца, их время подходило, и Старший с удовольствием подумал про следующий цикл Сна.
И про то, как слабые братья Денбро справятся со следующей партией юных Оно – учитывая, что младший мальчишка потерял свою волшебную силу, приняв подарок Черепахи.
Земля действительно оказалась интересной планетой.
========== Клуб Неудачников в полном составе. ==========
- Дай мне еще одну ложку, Джорджи!
Мальчик, прицелившись, кинул брату алюминиевую ложку, и едва успел отдернуть пальцы от пасти маленького Оно – завернутый для фиксации в два полотенца, острозубый «младенец» разочарованно клацнул пока еще маленькими, но уже острыми, как иглы зубами, и сердито завопил, требуя пищи.
Билл быстро сунул ложку в орущую пасть детеныша, которого держал на руках, вздрогнул, когда острые зубки заскрежетали по алюминию и с тоской посмотрел на третьего детеныша, орущего в коробке из – под обуви.
Они не справлялись.
Сейчас как никогда пригодилась бы нечеловеческая сущность Джорджи, Мёртвый Огонек которого помогал братьям общаться с детенышами – но Билл подумал об этом и возненавидел себя за слабость.
Подумаешь, голова раскалывается от воплей маленьких инопланетных тварей, чей создатель спокойно спит в Логове, не ведая никаких забот.
Билл мучился от ультразвуковых криков маленьких Оно, но даже появление Старшего сейчас не заставило бы его расстаться с вредными детёнышами.
Древнее Оно на этот раз не удостоило братьев Денбро вниманием – трех детёнышей, голодных и царапающихся, принесли близнецы, сунули их в руки тяжело вздохнувшего Билла и убежали в развалины Старого Дерри – играть и охотиться.
Еще двадцать семь лет мучений, окровавленных пальцев, головной боли и прокушенных насквозь рук и ног.
Денбро посмотрел вслед близнецам – да, он и Джорджи уже вырастили первых трёх детёнышей Оно и даже почти не искалечились – но на этот раз все будет намного сложнее. У Билла появилась тревога за Джорджа. Мальчик никак не мог привыкнуть к своему теперь уже человеческому телу, и первое время сильно травмировался, забыв, что никакой особой силы у него уже нет.
Вот, значит, как? Оно хочет проверить, справятся ли с Его детенышами обыкновенные люди, жалкая земная Еда?
Билл решил сделать все возможное и невозможное для того, чтобы не посрамить род человеческий перед заносчивым пришельцем из другого мира.
Пока старший брат готовился к мученическому подвигу во имя человечества, Джорджи Денбро думал.
Мальчик давно привык решать сложные жизненные вопросы за Билла, за себя и за всех окружающих, поэтому серьезно задумался, как наилучшим способом организовать существование детенышей Оно.
После нескольких дней мучений, когда стало ясно, что без Мёртвых Огоньков не обойтись, Джорджи положил перед Биллом тетрадный лист с графиком кормлений маленьких Оно, очень серьезно поговорил с близнецами, вручил им паучат и добился того, что близнецы разговорили детёнышей и упросили их принять более подходящий для контакта с людьми облик.
А потом Джорджи сделал близнецам предложение, от которого подросшие Оно не смогли отказаться. Джордж предложил близнецам Логово в Лондонской канализации – в полное владение и пользование, отныне и навеки.
Потрясенные таким великодушным и щедрым подарком, близнецы Оно стали образцом кротости и послушания (правда, на довольно непродолжительное время), и их помощь помогла братьям Денбро приноровиться ухаживать за детёнышами.
И вот настал тот день, когда юные Оно, сердечно попрощавшись с Биллом и Джорджи, и пообещав их часто навещать, отправились в Лондон.
Билл понимал, что это наилучший выход из положения – юные Оно охотились много, Дерри становился для них маловат – но еще долго продолжал тревожиться за близнецов. Даже после того, как через месяц заметно окрепшие и подросшие Оно навестили братьев, и красочно описали им свое существование в Лондоне.
***
Беверли открыла глаза, сонно поморгала и села, ругая себя за то, что заснула на солнцепёке. Наверное, все лицо обгорело.
Девочка потрогала щеки, лоб, с нарастающим изумлением отметила, что они даже не нагрелись, и огляделась, чтобы понять, где она умудрилась «вырубиться».
Беверли тихо радовалась тому, что на нее не наткнулся какой – нибудь извращенец или Генри Бауэрс со своими дружками, лениво и сонно скользя взглядом по высохшему ковылю, пустым раковинам улиток, голубым цветочкам, неведомо как достающим себе влагу в таком жарком и пустынном месте, оранжевому помпону на кокетливо загнутом носке полосатого ботинка…
Сонливость и расслабленность исчезли. Бев с ужасом уставилась на Пеннивайза, который наклонился к ней, протягивая руку и улыбаясь. Леденея от страха, Бев нервно улыбнулась – Оно что, хочет помочь ей встать?!
Сон. Это просто сон. У нее тепловой удар, она бредит, никакого Пеннивайза нет, потому что они все убили Его, и это было только вчера.
Беверли протянула Оно руку, вложила её в ладонь, обтянутую белой перчаткой и легко встала. Пеннивайз широко улыбнулся ей, и на голую пыльную ногу Бев упала капля Его слюны.
Беверли стало интересно – что, бред всегда такой яркий и детализированный?
На какой – то миг её сознание пронзила мысль – это не бред, тебя держит за руку Оно, БЕГИ, но Беверли только стерла каплю с ноги ступней, скинув старенькую кроссовку, потом снова нашарила кроссовку ногой и надела. Пеннивайз улыбнулся ещё шире.
- Мы тебя убили. Исчезни.
Девочка выдернула руку из ладони Оно, шагнула в сторону и увидела то, что не могла до сих пор заметить – за спиной Пеннивайза находился какой – то каменный пьедестал, с двумя бронзовыми фигурками наверху.
Беверли вдруг подумала, что ей нельзя видеть, что написано золотом на табличке, ярко блестевшей в сиянии солнечных лучей.
Случится что-то ужасное.
Но она уже шла к пьедесталу, как в кошмарном сне – когда знаешь, что нельзя заворачивать за угол, но так же знаешь, что все равно завернешь и встретишь монстра.
Сияли золотые буквы, сияли золотые болты, которыми была привинчена табличка, сияли даже камни, из которых был сделан пьедестал.
Беверли с нарастающим ужасом прочла:
ПОГИБШИМ В БУРЮ
31 МАЯ 1985 ГОДА
И ДЕТЯМ
ВСЕМ ДЕТЯМ
С ЛЮБОВЬЮ
ОТ БИЛЛА, БЕНА, БЕВЕРЛИ, ЭДДИ, РИЧИ, СТЭНА, МАЙКА
КЛУБ НЕУДАЧНИКОВ *
Бронзовые мальчик и девочка держались за руки, опустив головы, словно в скорби.
Беверли закрыла глаза, чувствуя дурноту – но не надпись заставила девочку почти потерять сознание от ужаса, а надпись поперек таблички.
Напыленные спреем неровные красные буквы «Пеннивайз жив» *
- Это не я. – Оно показало пальцем на красную надпись и снова улыбнулось Бев.
- Погибшим в …бурю? – услышала Бев свой голос, доносящийся до её слуха как их глубокого колодца.
- Когда вы убили Старшего, была буря.
Беверли было достаточно потрясений. Милосердная тьма поглотила её.
***
Стук в дверь был таким сильным, что Билл вздрогнул и едва не выронил только что заснувшего детёныша Оно. Почти догрызенная алюминиевая ложка торчала из улыбающейся пасти – Билл вынул её, отнёс детёныша в коробку и уложил его рядом с другими уснувшими наконец детёнышами, после чего направился к входной двери, медленно закипая от ярости, и горя желанием разделаться с нежданным визитером.
С таким трудом уложить спать маленьких Оно, чтобы какой – то ночной кретин перебудил всех? Наверняка какой – то наркоман или бродяга.
Билл распахнул дверь и в его объятия буквально упала насмерть перепуганная и заплаканная…
- Б-беверли?!
Объяснять пришлось долго.
Беверли никак не могла понять, как это случилось – еще вчера Неудачники убили Оно, а сегодня она оказалась в будущем. Увидев Джорджи, Бев едва не выбежала за дверь, в ночь, и братьям Денбро пришлось долго уговаривать ее, доказывая, что Джорджи обыкновенный мальчик, а не Клоун.
Беверли с трудом верила в происходящее. Разрушенный Дерри, погибшие дети, будущее, странно спокойный Билл и его младший брат – не однорукий, живой и слишком умный для своего возраста.
Девочке казалось, что это какая – то злая шутка.
Вот сейчас Билл засмеется, оскалив острые зубы, а лицо Джорджи посинеет, станет лицом разлагающегося мертвеца, и братья вцепятся в неё, а потом съедят… но Билл понимающе смотрел на нее и зубы его оставались обычными, человеческими, а маленький Джорджи и не думал превращаться в Пеннивайза или мертвеца – и девочка постепенно оттаяла, немного расслабившись и начиная верить.
Будущее, так будущее. Все это было очень странно, но то, что в этом будущем не было ее отца, девочку ободрило. Бев почти спокойно выслушала длинную исповедь Билла, выслушала Джорджи и…уснула, измученная сомнениями и уставшая, прямо там, где сидела – на диване в холле.
Братья переглянулись. Не нужно было слов, чтобы понять, о чем оба мальчика подумали – если появилась Беверли, быть может… появятся и остальные?
Задернув занавеску, чтобы девочку не разбудили первые лучи встающего солнца и укрыв её курткой Билла, братья забрали коробку со спящими детёнышами и отнесли её в комнату Джорджи – наличие трёх маленьких Оно им еще только предстояло объяснять Бев.
Джорджи заснул прямо на коврике возле своей же детской кровати, а Билл - за столом, на который поставил коробку с детёнышами.
Когда солнце поднялось высоко в небе, выспавшиеся маленькие Оно потянулись, расправили ножки и выбрались из коробки, перебравшись на спину и голову Билла – там было теплее и удобнее.
Проснувшаяся Беверли долго сидела и думала о том, что произошло, и о пьедестале с перечеркивающей табличку надписью спреем “Пеннивайз жив”.
Думала и о самом Пеннивайзе. О том, что еще вчера распадающийся монстр на ее глазах упал в колодец, чтобы улыбаться и протягивать ей руку через бог знает какое количество времени…
И вот тут ей стало очень страшно.
Время. Билл давно должен был стать взрослым, ведь он рассказывал ей о циклах Оно, и о событиях, произошедших между циклами и во время их. Даже не об одном цикле. О ЦИКЛАХ.
То есть, либо Билл врёт, либо он не человек.
Но зачем Оно придумывать такую глупую историю, в которую все равно невозможно поверить? Путешествия во времени, Мёртвые Огоньки, постоянно воскрешаемый Оно Джорджи… если Билл умер уже два раза, как он рассказывал – почему этот Билл не изменился и не вырос, двадцать семь лет живя в развалинах Дерри?
Да и Джорджи был таким же маленьким мальчиком лет шести – семи, которого она помнила.
Девочка не выдержала. Ей нужно было срочно убедиться, что там, наверху, нет никаких монстров.
Она осторожно, стараясь не скрипнуть ни одной ступенькой, поднялась наверх, заглянула в комнату Билла, не нашла его, так же осторожно заглянула в комнату Джорджи… и посмотрела прямо в черные мерцающие глаза существа, сидящего на голове у спящего за столом Билла.
Существо оскалило до боли знакомую пасть – только миниатюрную, с острейшими, как иголки, зубами и зашипело на девочку. Еще одна маленькая Тварь с трудом выбралась из – под головы и сложенных рук Билла, едва не сорвалась со стола и тоже зашипела, угрожающе приподнявшись на тонких лапках. Третья Тварь выбралась из – под рубашки мальчика и вместо того, чтобы шипеть, деловито повернулась к Бев задом и стала спускаться по ноге подростка.
Беверли завизжала.
Одновременно произошло несколько событий.
Бев отлетела в сторону, а Джорджи, который ее оттолкнул, поймал первую прыгнувшую Тварь. Мгновенно проснувшийся от визга Билл отреагировал на уровне инстинктов - еще не открыв глаза, он успел перехватить толстое тельце Твари, приготовившейся к прыжку со стола и одновременно поймал за лапки третье существо, от изумления переставшее шипеть и принявшееся энергично освобождаться, не спуская пожелтевших и горящих глаз с Бев.
- Прости, Беверли. – Джорджи, прижимая к себе маленькую Тварь, вытолкнул девочку из комнаты и запер дверь.
Из – за двери послышались разочарованное мяуканье, успокаивающий голос Билла и смех Джорджи.
Беверли ушам своим не поверила – Билл и Джорджи вот так, дружески, общались с Оно?!
Девочка задом наперед спустилась с лестницы в холл и попятилась к входной двери.
Хватит с нее.
Захлопнув двери, Бев шагнула вперед и едва не наступила на руку Ричи, сидящего на ступенях дома.
Девочка затравленно вжалась в дверь – вот они, весь клуб Неудачников. Но Неудачников ли? Она почти поверила Биллу, который сейчас смеётся с Оно, так стоит ли верить всему, что видишь и слышишь?
Мальчишки радостно поприветствовали Бев, но заметив её ужас, растерянно переглянулись. Девочка явно была напугана, и напугана сильно.
- Бев, ты в порядке? – спросил Бен и покраснел. Это немного успокоило девочку – навряд ли Оно стало бы краснеть, обращаясь к ней.
- Билл! – голос Беверли дрогнул. – Он там с… Оно.
Прежде чем мальчишки смогли отреагировать на ее слова, дверь открылась, отодвинув Бев, и Билл вышел к ним.
- С-стэн?! – Денбро протянул руки к Стэну и на лице его отразилась такая мука и такое счастье, что все перестали сомневаться. Такие эмоции Оно сыграть никогда бы не смогло.
Билл сбежал вниз по ступенькам и молча вцепился в Стэнли, до боли стиснув его в объятиях. Стэн успокаивающе похлопал Билла по спине рукой – они виделись только вчера, и мальчик не понимал причину такого прилива горячей любви к себе от Денбро.
К тому же Стэну показалось, что Денбро шепчет ” - Ты не умер”, что вообще было странно.
Конечно, он не умер, да и не собирался умирать.
Билл, отпустив Стэна, повел себя еще более странно – он с великой любовью посмотрел каждому в лицо, счастливо выдохнул « - Вы не умерли!» и заорал в никуда, заставив Неудачников шарахнуться от крыльца:
- Немедленно в-верни их обратно, Младший!
Ничего не случилось. Так же светило солнце, так же пели птицы, Дерри не восстал из руин и так же ничего никто не понимал.
- Может, нам сесть и все обсудить? – осторожно сказал Майк.
- Зайдите все, п-пожалуйста, в дом. – Билл тяжело вздохнул и виновато посмотрел на Беверли.
– П-прости, Бев. Я сразу д-должен был рассказать т-тебе все, не о-откладывая на потом. Я не Оно, и я не псих. И я…не тот Билл, с к-которым вы все вчера общались.
Если бы Неудачники не были так измучены тайнами, если бы они неподготовленными увидели то, что ждало их за дверью, возможно, история пошла бы другим путем. Но потом, по прошествии уже немалого количества времени, ни один из ребят не задумался о том, а что бы случилось, если бы все убежали тогда из дома Билла Денбро, говорящего и делающего странные вещи.
Они верили Биллу. До последнего верили. И даже если все в них кричало о том, что это опасно, ребята давали шанс тому самому одному случаю из ста – шансу, что Билл сможет все объяснить.
И Билл объяснил им.
Но сначала все неудачники, расположившись в холле, огромными глазами наблюдали за тем, как Билл и его совершенно здоровый и живой брат Джорджи кормят детёнышей Оно.
Разрушенный Дерри. Пьедестал с их именами. Детёныши Оно. Другое время.
Беверли рассказала, как она появилась здесь, в будущем.
Все Неудачники появились так же, у того же самого пьедестала, да еще все сразу – вот только Пеннивайз не встречал их.
Ребята так же, как Беверли, попытались вернуться домой, и обнаружили, что Дерри исчез – почти все было разрушено.
Бен сообразил, что они стоят на месте, где должна быть водонапорная башня – но даже эта информация мало помогла, настолько все изменилось. Все так же решили искать Билла, потому что с ними его не было.
Их дома нашлись, но выглядели запущенными и заброшенными. Ребята ходили от дома к дому все вместе, не рискуя бродить по развалинам в одиночестве, и Эдди озарило – а что, если сначала сходить к дому Денбро?
Биллу пришлось очень много рассказывать и объяснять. Он сидел на полу, как какой-то индийский йог, гладил мурчащее от удовольствия маленькое Оно и рассказывал вещи, от которых Беверли плакала, не стесняясь, а ребята смущенно опускали головы.
Биллу казалось, недели не хватит, чтобы все объяснить – но прошло четыре часа, и он замолчал, с изумлением сообразив, что рассказал абсолютно все.
Неудачники шокировано молчали.
- Том Роган? – Беверли фыркнула и покраснела – Какой же я стала дурой, когда выросла, если вышла замуж за человека, похожего на Генри Бауэрса.
- Я раздавил сотню вот таких вот? – Бен кивнул на детёныша Оно, перебравшегося от Билла к Беверли, и сладко спящего на её коленях. Пушистые бока раздувались и опадали, лапки подрагивали во сне, и Бен ошарашено покачал головой, не веря, что он мог такое сделать. Это же как давить ногой котят или щенков. Это же мерзость.
- Я что, серьезно пообещал Оно поднять его юбочки и отшлепать по попке? – Ричи фыркнул, но тут же снова посерьезнел – Билл, прекращай себя винить во всем подряд. Мы все сделали это. Не только ты.
- Я перерезал вены, потому что потерял надежду? – Стэн, сидевший до этого с осунувшимся и помертвевшим лицом, выпрямился и решительно посмотрел на всех. – Да никогда.
- Вот уж не думал, что убью Генри. – Майк, казалось, был потрясен этим обстоятельством. – Этот парень безумен, как бешеный койот. Я убил сумасшедшего. Это отвратительно.
- Оно откусило мне руку? – Эдди тихо рассмеялся, закашлялся и воспользовался ингалятором. – Всегда знал, что сдохну в грязюке. Это даже смешно… Билл?
Билл Денбро сидел, закрыв лицо руками и плечи его вздрагивали. Неудачники смущенно переглянулись.
- П-простите меня. – тихо сказал Билл, и в голосе его была такая мука, что ребята невольно потянулись к нему. – Это я в-во всём виноват.
- Мы все вместе, Большой Билл – Ричи сел рядом и обнял Билла за плечи рукой – И никто не умер. Как ты всегда говоришь – хватит разводить сырость. Бевви, у тебя нет кружевного платка с монограммой? Сеньор немного подтекает, не иначе как ранен в сердце… ну, или в склянку с текилой.
- Бип - бип, Ричи. И не зови меня «Бевви» – Беверли осторожно переложила спящего детёныша со своих колен на диван, решительно опустилась на колени перед Биллом и сильно обняла его.
– Билл, пожалуйста, послушай меня. Мы все здесь и по своей воле тебя не оставим. Если мы наделали глупостей или ошибок в прошлом – давайте не будем повторять их и позволять тому, что было, испортить то, что есть. Я люблю тебя, Билл. Ты не виноват.
- Я думал, это очевидно. – Бен сел рядом с Биллом на пол. – Мы все любим тебя, Большой Билл. Похоже, об этом всегда знали все, кроме тебя.
Стэн и Эдди тоже обняли Билла, забирая часть его боли на себя.
Неудачники молча обнимали Билла Денбро, и двухвековая боль постепенно уходила из него – это разрушающее и не дающее свободно дышать страшное чувство вины.
Ребята молчали. Истина в какой – то момент открылась им – Билл действительно был виноват в своём стремлении умереть. Отомстить за брата и умереть в бою, как древний викинг. Мальчик, который пытался вернуть брата и любовь родителей любой ценой. Мальчик, который знал, что рискует жизнью своих друзей, когда просил их о помощи. Не его ли вина была во всем, что произошло потом?
Но они все любили Билла и согласились умереть за него. Потому что… любили его. Вот и всё. Это был их выбор, и если Билл и виноват, то и они все тоже виноваты.
Ничего этого Неудачники не сказали вслух – только загородили собой Билла от всего мира и дали ему время вернуться к ним обновленным – без разрушающей его уже второе столетие боли и вины за все, что творится на Земле.
Джорджи тихо вышел из дома и сел на крыльцо. Он впервые за много лет почувствовал себя маленьким мальчиком, осознав, что друзья Билла никогда не дадут ему упасть, и поддержат в любой ситуации. Но…
Джордж подумал о том, что он и Билл практически бессмертные люди. А вот остальные…
Старый, много поживший мужчина и маленький мальчик сидел на ступенях, смотрел на Солнце и думал о том, что ему придется стать ангелом – хранителем и для всех этих детей, которых воля Оно или чудо занесло в будущее.
***
Билл решительно вонзил нож в Кокон Оно, удивляясь прочности таких тонких и слабых на вид паутинок. Хорошо еще, что он захватил с собой нож – рвать паутину руками было бы все равно, что рвать руками стальные тросы.
Оба Оно лежали, свернувшись клубком. Биллу очень не хотелось будить Пеннивайза, но он любил своих друзей, и был полон решимости отправить их назад в прошлое – к их родителям и привычной жизни… а так же не к бессмертному Биллу Денбро.
Джорджи рассказывал, что Оно будит вода – но Билл был подростком, а не взрослым мужчиной, и даже не представлял, как поднимет двухметровое тело Оно. Ведь даже Джорджи, имея силу вампира, едва мог приподнять его.
Вместо этого Билл сделал то, чего сам от себя не ожидал – он забрался в Кокон, лег рядом с Младшим, постаравшись свернуться так же, как он, и стал звать его – мысленно, сильно и настойчиво.
Рядом спало древнее Оно – Билл чувствовал гнев, исходящий от своего извечного врага, чувствовал его ярость, но в то же время и интерес.
Еда в Коконе. Еда зовет его Младшего, будит его, вредит ему. Вредит ради своих смертных дружков, которых притащил из другого времени бестолковый детеныш, смеющий тратить свою Силу на такие ненужные и опасные вещи.
Билл улыбнулся древнему Оно.
Их противостояние когда – то связало человека и сущность из другой Вселенной сильнее уз крови – может, поэтому Оно никак не могло убить его, Билла, а Билл не мог и не хотел больше убивать Оно? В какой – то момент противостояния они слились – и кто знает, нет ли частицы человека в Мертвых Огнях, и нет ли Мертвых Огней в человеческой душе – Огней, постоянно зовущих к себе, зовущих к смерти.
Билл представил себя древним воином, стоящим на высокой горе перед огромным войском противника и снова улыбнулся.
Если позади него то, что нужно защищать ценой своей жизни – он кинется один навстречу своей смерти, ликуя и радуясь – и отдаст свою жизнь в бою, испытав счастье от того, что его слабая смертная плоть сделала все возможное и невозможное.
Древнему Оно эта его мысль понравилась. Билл вдруг почувствовал запах крови и стали, запах конского пота, услышал хриплые крики командиров и карканье ворон, ждущих мертвечину…
Услышал свой яростный крик, кинулся с горы в самую гущу войска - и, кромсая и рубя тела мечом, запел от ликования древнюю песнь победы – а когда острие меча вошло в его сердце, в последней вспышке угасающего сознания почувствовал такое нечеловеческое счастье, что боль умирающей плоти стала для него незначительнее булавочного укола.
Билл широко открыл глаза. Вот это ощущения – а ведь древнее Оно просто заставило его прочувствовать все, о чем он же сам и думал. Это даже и не ритуал Чуди, это что-то очень личное, что может быть только …между ними?
Билл услышал мысленный смех Оно и снова оказался на поле боя – но на этот раз меч вонзился в его сердце не со спины – на этот раз он увидел воина, который подарил ему такое счастье и безграничное блаженство. Воин, повернув меч в его сердце, снял шлем и на залитый кровью доспех упала длинная золотая коса, а ее обладательница подмигнула Биллу желтым светящимся глазом и острозубо улыбнулась.
Билл открыл глаза и почему-то покраснел. Он называл Младшего Пеннивайзом и Робертом Греем, совсем забыв, что Оно по сути двуполые …и что сейчас было, что это за подмигивание и перебрасывание косы?!
Младший просыпался – медленно, с явным усилием возвращая себе человекообразный вид. Билл рывком поднял его на ноги и почти вытащил из Кокона, проклиная себя за пылающие уши и это дурацкое смущение.
Отголоски смеха древнего Оно затихали в его голове, но Билл знал – и Оно знало, что было мгновение, когда умирающий воин почти влюбился в свою Смерть – в острозубую, с золотыми глазами и длинной косой, горящей на залитой кровью броне.
Древнее Оно повеселилось, поймав в свои сновидения мысли Билла и немного поиграв с его стремлением к смерти. Кровь имеет великую силу – а знал ли этот ничтожный человечек, отголоски какой крови текли в его заново воссозданном теле?
Это был интересный опыт. Старший отпустил разум человека и погрузился в свои сны, дожидаясь окончания срока Цикла Сна.
Старший в деталях представил себе, что он сделает с Младшим за эту дурацкую и опасную выходку с перемещением матричных копий Неудачников из прошлого в будущее, и довольно улыбнулся своим мыслям.
***
- Н-немедленно верни моих друзей в их в-время!
Еще совершенно сонный Пеннивайз, пытающийся проснуться окончательно, посмотрел на Билла с обидой. Человек разбудил его только для этого?!
- П-пожалуйста, в-верни их. – Билл взял Оно за плечи и встряхнул с неожиданной силой. – К-как тебе вообще в голову п-пришло сделать это, ч-чучело космическое?!
Голубые глаза юного Оно стали желтеть, из острозубой пасти донеслось тихое рычание. Несколько минут Пеннивайз и Билл сверлили друг друга сердитыми взглядами, а потом Оно еле заметно отрицательно качнуло головой, не отводя сверкающих глаз от лица Билла.
Билл уже пожалел о том, что разговаривал так резко – не много нужно ума, чтобы наорать на детёныша, который, возможно, хотел этим поступком его порадовать. Специалист по внеземной психологии пришельцев, горько подумал мальчик. Хреновый специалист.
- П-прости. Я не хотел быть грубым. Т-ты можешь вернуть в-всех обратно?
Пеннивайз снова раздраженно помотал головой.
У перетащенных им в будущее копий была своя судьба, свои мысли, это по сути были другие люди с матричной основой настоящих Неудачников и их памятью – но как все это объяснить Биллу, юное Оно просто не знало.
Пеннивайз хотел обрадовать Билла, который часто вспоминал своих друзей и тосковал по ним, хотел, чтобы Билл перестал есть себя заживо и винить Старшего в смерти Стэна и Эдди. Но теперь ему самому стало казаться, что это была не самая лучшая идея.
Оно помнило, как его убивали. Это было больно, куда больнее, чем “объяснения” Старшего – а теперь все эти человечки будут жить в ЕГО Дерри.
И… если причинить им вред, Билл рассердится. И все повторится?
- Сожрать их?
- Ч..что? – не поверил своим ушам Билл.
- Сожрать всех? – повторил Пеннивайз, нехорошо улыбнувшись. – Если они тебе не нужны.
В следующую секунду Билл ударил его так, что чуть не свернул челюсть – в самый последний миг разжав кулак. Он тут же пожалел о своем поступке, но было поздно.
Глаза Пеннивайза стали злыми и жёлтыми. Из уголка пасти потекла вверх черная струйка, но Оно улыбнулось Биллу – с такой отчаянной тоской и яростью, что мальчик невольно попятился.
- Я люблю тебя, Билли. – хрипло сказал Пеннивайз, изобразил пальцами «пистолет», приставил его ко лбу и нажал на невидимый курок.
Билла как ведром ледяной воды окатили.
- Я т-тоже тебя люблю.- Билл шагнул к Оно, но Пеннивайз попятился от него, и его глаза замерцали опасным серебряным светом.
- Но я не Джорджи?
- Прости, я…
Оно исчезло. Билл застонал и закрыл ладонями лицо, с ужасом думая о том, что он наделал. Старший, наверное, ликует от такого поворота событий, подумал мальчик, ненавидя себя до глубины души.
Билл не искал себе оправданий. Он поступил импульсивно, но эта секунда, эта уступка низменному и человеческому перечеркнула его двухвековые старания доказать пришельцу из другого мира и самому себе то, что даже такие разные создания могут существовать рядом мирно, без ненависти и насилия.
- Ты не Д-джорджи. Но я все равно л-люблю тебя, Младший.
Билл сказал это вслух, чувствуя себя глупо, но надеясь, что Пеннивайз услышал его. ЗАХОТЕЛ услышать.
Что делал Билл по дороге домой, он никогда никому не расскажет.
Старший не ликовал.
К своему собственному изумлению он почувствовал разочарование - этот человечек, Билл, действительно не был особенным.
Он был просто… Еда.
Начинающаяся было симпатия к Биллу Денбро у древнего Оно исчезла без следа после того, как этот бессмертный мальчишка опять посмел обидеть Его детёныша.
***
Неудачники уже замучились пытаться узнать, что случилось.
Денбро явился ночью, бледный и расстроенный, сел за стол в своей комнате, опустил голову на сложенные руки и перестал воспринимать происходящее, все глубже и глубже погружаясь в чёрную депрессию. Он не реагировал даже на детёнышей Оно. Ничего не понимающие детёныши рвались к Биллу, капризничали, отказывались есть и печально мяукали, кусая мальчика за ноги – неподвижный и безжизненный Билл их пугал.
Джорджи замучился управляться сразу с тремя маленькими Оно, пытаться вернуть интерес к жизни брату и быть “волшебной феей” для всех ребят. Его маленькое детское тело просто не справлялось с такой нагрузкой, и Джорджи засыпал на ходу – если бы не помощь Беверли, мальчик просто заболел бы от постоянной усталости.
Как ни странно, Стэн первым сообразил, что в этой реальности Неудачники сами себе папа и мама – взрослых не было, помочь им было некому, и у ребят осталось два выхода – сдаться и погибнуть или самим бороться за свою жизнь и друг за друга.
Понял он и то, что депрессия Билла не сейчас появилась – зная характер Денбро, Стэн сделал вывод, что Большой Билл так и не научился сгибать тот стальной стержень, который был в его характере, и принимать обстоятельства такими, как они есть. Вместо того, чтобы принять факты и жить дальше, Билл жил в СВОЕЙ реальности – там, где он отвечает за весь мир в целом и за все происходящее в Дерри в частности.
Стэн так же решил, что у Билла немного «поехала крыша» - растить детёнышей Оно, зная, что они размножатся и сожрут Землю, было странно.
Остальные ребята тоже считали, что Билл немного не в себе. То, что рассказал им Денбро, все приняли как должное – поверить в путешествия во времени и воскрешения им было легче, чем поверить в страхование и налоги.
Но то, что их друг, еще «вчера» стрелявший в голову Оно, называет жрущего детей Клоуна своим братом и растит таких же будущих убийц, было пока за гранью их понимания.
Конечно, детеныши Оно были забавными и даже в какой – то степени милыми, как и все детёныши во всех Вселенных. Но Неудачники знали, во что превратятся эти пушистые милашки, когда вырастут. И, помня безумные глаза Билла и его полный ненависти вызов Оно, ребята не могли понять, как Билл может так поступать.
Неудачники, не сговариваясь, остались пока жить у братьев Денбро – слишком много было у них вопросов. Никто из ребят не говорил этого вслух, но у всех сложилось впечатление нереальности происходящего. Будто они все жили в каком – то бесконечном сне, кошмаре, и никак не могли проснуться.
Времени на длительные копания в себе не было – оказалось, жизнь без взрослых имеет свои плюсы и минусы. Отвечать за самих себя, не выполняя больше чужие прихоти и не подстраиваться под кого – то было здорово, быть свободными от предрассудков и чужой воли было восхитительно, но даже Беверли грустила, вспоминая своего отца.
И все же никто не стал ныть и жаловаться на трудности. Да, разгребать мусор в домах, отмывать их сверху донизу и всё чистить было тяжело – но зато ребята работали все вместе, дружно и слаженно, что еще больше укрепляло их чувства друг к другу.
И был еще Большой Билл – их признанный всеми лидер, который спустя два века все же замучил себя настолько, что потерял волю к жизни.
И Билла нужно было спасать. Во что бы то ни стало.
Разговорить его пытались все Неудачники по очереди, сделав ставку на Бев – но разговорил Билла Эдди, что изумило его самого больше всех. То, что рассказал ему Билл заставило ребят чуть ли не час сидеть с открытыми ртами, переглядываясь и издавая нечленораздельные звуки.
Ричи даже пошутить на эту тему не смог, настолько бредовой она была.
Билл страдал из-за Оно. Из-за того самого Пеннивайза, который убил Джорджи, два века проводил эксперименты на братьях Денбро и при этом не отказывал себе во вкусной детской плоти, пропитанной страхом. Эдди не совсем уловил суть конфликта, но получалось, что Билл и Оно поссорились, когда Денбро пытался уговорить его вернуть друзей обратно в прошлое, причём Билл считал себя виноватым во всем.
Сам Билл только раз проявил что-то вроде уважения к трудам Беверли по его спасению. Он выпил принесенную ему чашку чая, улыбнулся девочке такой натянутой и мёртвой улыбкой, что Бев чуть не заплакала от отчаяния, перебрался из – за стола на кровать, лег спиной ко всем и окончательно перестал реагировать на происходящее.
Общий совет был коротким и решение было принято быстро и без споров – на рассвете Неудачники отправились по знакомому маршруту в Логово.
***
У Джорджи сил не было сердиться на Оно и брата.
Пока все старались растормошить Билла, Джордж искал Пеннивайза, что теперь для него стало мучением – мальчик больше не мог почуять Мёртвый Огонек, не мог уловить запах Оно на расстоянии. Юное Оно не показывалось – и Джордж искал его, глотая слезы обиды.
Одна ссора с Биллом и он, Джорджи, стал ненужным?
Мальчик вспоминал, как он и Пеннивайз охотились в Лондоне. Вспоминал, как они построили собственное Логово, вспоминал голову Оно на своем плече, и ему хотелось подойти к брату, стянуть его с кровати и заорать в лицо – Я отдал его тебе, потому что он тебя любит, Билл – так борись за себя и за него, не смей быть таким несчастным!
Джорджи искал Оно и думал, что если придется драться за то, чтобы вернуть его, они будут драться. Он не верил в свои острые зубы, не верил в силу своих теперь уже слабых человеческих рук – но мальчик верил в то, что он тоже Денбро, и что нет на свете силы, которая помешает ему спасти Билла.
Единственным, кто драться не хотел, был сам Пеннивайз – юное Оно знало, что Джорджи ищет его, знало, что Неудачники идут в Логово – но впервые ему было совершенно безразлично, что будет.
Пеннивайз даже сел на край колодца, в который когда – то спрыгнул, почти развоплотившийся и умирающий – чтобы его сразу увидели.
И вот эти дети снова идут, полные решимости помочь Биллу… а ему все равно. Билл «объяснил» так же понятно, как «объяснял» Старший, что его человеческие друзья всегда будут на первом месте в его сердце. И в жизни.
***
Сцена из прошлого повторилась – Неудачники смотрели на Оно, Пеннивайз смотрел на них, и так же парили над башней из игрушек дети, а на полу сохли кровавые лужицы свежей крови.
Не хватало только Билла с пистолетом.
Ребята уставились на Оно, возбужденные и смущенные.
Они помнили, что рассказал про Пеннивайза Билл – но одно дело знать, что вот это двухметровое чудовище на самом деле такой же детёныш, как те маленькие пушистые Твари, спящие сейчас в коробке в спальне Джорджи, а другое – вспоминать, как Оно доводило их до истерик, мучило и кусалось. Им было очень трудно согреть в себе сочувствие к Твари, которая питалась их страхами, жрала детей, как фисташки, и обещала всех поубивать…
С другой стороны, Неудачники вдруг сообразили, что они все вместе дружно забивали насмерть обычного детёныша, причем забивали яростно, думая только о том, как бы скорее его уничтожить. И от того, что они не могли знать, что мучившее всех чудовище на самом деле детёныш, было не легче.
Никто не мог начать говорить первым – да и как разговаривать с двухметровым существом, которое на самом деле младше Джорджи?
Ричи присел на корточки, зачем-то вытянул вперед руку со сложенными щепотью пальцами, пошевелил ими и позвал Оно « -Кис –кис -кис», за что тут же получил по голове гипсом от Эдди.
Неудачники зафыркали от смеха.
- Он разговаривать умеет, дубина. – Эдди, морщась от боли в потревоженной руке, сделал еще одну попытку и неуверенно улыбнулся Пеннивайзу:
- Э-э… привет.
Оно хмуро смотрело на ребят и молчало.
- Тебя Билл не научил вежливо отвечать на приветствие? – Ричи помахал рукой. – Приё-ём!
- Ричи, ты все испортишь! – Беверли хлопнула его ладонью по спине, но Ричи только отмахнулся от неё.
Пеннивайз задумчиво посмотрел на Ричи, и перевел взгляд на Эдди.
- Я с вами не играю.
- Мы с тобой тоже не играем, - горячо поддержал Оно Ричи. – Мы пришли мириться, поэтому поднимай жопу и иди сюда!
- Ричи, что ты делаешь?! – Беверли старалась говорить сердито, но чувствовалось, что она сдерживает смех. – Это не сработает.
- Сработает, - отмахнулся от девочки Тозиер. – Не мешай.
К изумлению всех (а больше всего самого Ричи) Пеннивайз действительно подошел к Неудачникам, и ребятам стоило больших усилий не развернуться и не убежать – слишком большим и опасным выглядело Оно.
- Палец давай. – скомандовал Ричи, подцепил своим мизинцем мизинец Оно и энергично встряхнул его. – Так. Повторяй за мной: - « Мирись, мирись, больше не дерись.»
За его спиной захрюкал от смеха Эдди, и Ричи, не отвлекаясь, наступил ему на ногу пяткой – так, что смех перешел в болезненное оханье.
- Передай другому, Эдс, - быстро сказал мальчик , слыша сдавленные смешки друзей – Тихо!
- Мирись, мирись, больше не дерись. – повторил Пеннивайз. – Что такое «мирись»?
- Это волшебное слово. – серьезно сказал Ричи, ткнув локтем в бок давящегося от беззвучного смеха Бена. – Давай договоримся – ты больше не будешь нас жрать, кусаться и все такое, и мы тоже не будем этого делать. Будем друзьями. Мир?
- Мир, - согласилось Оно, поняв из всей речи Тозиера только это слово. – Я все равно не буду больше с вами играть.
- А куда ты денешься. – усмехнулся Ричи. – Еще как будешь.
Пеннивайз другой рукой убрал с мизинца палец Ричи и с сомнением посмотрел на покрасневших от сдерживаемого смеха ребят.
- Добро пожаловать в клуб Неудачников. – бодро заметил Ричи. – А теперь…
- Я т-тоже хочу сказать волшебное с-слово. – Билл Денбро, бледный и ставший почти прозрачным от переживаний, вышел из туннеля на свет. – И хочу и-извиниться. Простите м-меня все за то, что я был такое д-дерьмо. Младший, п-прости меня за то, что я т-тебя ударил.
Билл подошел к Оно и зацепил мизинцем его палец.
- Мир?
Пеннивайз сгреб Билла в охапку, приподнял и лизнул его в лицо, залив слюной.
- Он что, всегда так делает? – Эдди скривился от отвращения, представив, сколько микробов (да еще инопланетных) было в этой слизи и судорожно воспользовался ингалятором.
Пеннивайз осторожно поставил Билла на пол, сцапал Эдди и под общий хохот лизнул и его.
- Тебе пора взрослеть, Эдс, мальчик мой. – Ричи с удовольствием пожирал глазами залитое слюной лицо несчастного Эдди. - Девушки всегда делают это, бэби, и им нравится это делать, и есть много вещей, которые можно делать яз… какого хрена?!!
Неудачники буквально завизжали от смеха, когда Ричи заткнулся, ошарашенный тем, что Пеннивайз лизнул и его.
- Полагаю, это было «бип – бип», Ричи. - сладко улыбнулась Беверли, подавая фыркающему и отплевывающемуся Ричи носовой платок.
***
Вечером Джорджи незаметно выскользнул из дома и присел на ступеньки – он очень любил всех Неудачников, был очень рад тому, что Билл победил самого себя, и тому, что Оно и Билл больше не в ссоре.
Но… наблюдая за тем, с каким восторгом ребята смотрят на Пеннивайза и Билла, Джорджи снова почувствовал себя маленьким младшим братиком, который просто путается под ногами старшего брата и его друзей.
Да и юное Оно, зажатое в угол любопытными детьми, казалось, ни разу не посмотрело на него за весь вечер. Да и что, он, Джорджи, теперь из себя представлял? Обыкновенный мальчик, не умеющий ничего сверхъестественного.
Джорджи подумал, а не поискать ли ему друзей среди детей своего возраста? Но тут же с грустью отверг эту идею.
Да, конечно – возить по песку машинку с лепечущим малышом и отчаянно, до боли тосковать все это время по совсем другим играм и с другим ребёнком – инопланетным и опасным, но обожающим его.
Пеннивайз любил его. Когда – то.
Джорджи спрятал лицо в ладонях, отчаянно желая, чтобы никто его сейчас не нашел и не потревожил, но почти сразу кто – то невесомо присел рядом с ним и обнял за плечи.
Мальчик подергал плечом – не нужны были ему сейчас никакие нежности. Рука исчезла.
- Джорджи, хочешь свой кораблик?
Мальчик, еще не веря себе, обернулся на голос. Оно не рядом с Биллом?!
Пеннивайз широко улыбнулся ему и протянул Посудину.
- Да. – выдохнул Джорджи, и мир снова засиял для него всеми волшебными красками. - Да, пожалуйста.
И протянул руку за корабликом.
Комментарий к Клуб Неудачников в полном составе.
*Цитата: «Пьедестал почти занесло снегом, но верхушка привинченной спереди таблички еще виднелась. Мистер Грей встал на колени Джоунси, смахнул снег и прочитал:
ПОГИБШИМ В БУРЮ
31 МАЯ 1985 ГОДА
И ДЕТЯМ
ВСЕМ ДЕТЯМ
С ЛЮБОВЬЮ
ОТ БИЛЛА, БЕНА, БЕВ, ЭДДИ, РИЧИ, СТЭНА, МАЙКА
КЛУБ НЕУДАЧНИКОВ
Поперек таблички тянулись напыленные спреем неровные красные буквы, броско выделявшиеся в золотистых лучах: ПЕННИВАЙЗ ЖИВ.»
(«Ловец снов», глава 16, часть 6)
========== Звезда и Лангольер. ==========
Крейг Туми посмотрел на оторванную полоску бумаги, бросил ее, надорвал следующую и прикрыл глаза от наслаждения.
Вокруг него были уже горы полосок, бывшие глянцевыми журналами, и огромная куча таких же будущих полосок (пока в виде новеньких, еще нераспечатанных журналов) лежала перед ним на столе.
Ещё одна полоска полетела на пол. И ещё одна.
Туми мог бы сидеть так вечно.
Ник относился к его слабости так же, как хозяин относится к слабости любимого раба – снисходительно смотрел и улыбался краешками губ.
О, этот Ник Хопуэлл. Атташе по делам молодежи в посольстве Великобритании, как же.
Крейг ни минуты не сомневался в том, что у Ника Хопуэлла был отец, или в том, что ему понравилась эта блондинка, Лорел.
Господи, да у Ника было все, что угодно. И сделать он мог все, что угодно, и когда угодно.
Следующая полоска бумаги полетела на пол.
За огромным панорамным окном что - то промелькнуло, и Туми вздрогнул – а вот и Его Величество Главный Лангольер пожаловали.
Ноги знакомо заныли уже надоевшей фантомной болью – Крейг понимал, что это нервы, что нужно взять себя в руки и успокоиться (раз и навсегда), но ничего с собой поделать не мог – ноги болели при приближении к нему любого лангольера.
Забыть, как эти твари отхватили ему сразу обе ноги до колен?
О, да, Ник очень хотел этого. Мир, дружба; лучше любовь, чем война, и все такое. Как – то он, Туми, спросил Ника – он что, правда верит, что такое можно забыть?
Его Величество, кажется, даже смутилось тогда, и не сразу нашлось с ответом. Добрый, терпеливый, все понимающий чертов Ник.
Проклятая тварь с серебристыми глазами.
Крейг закрыл глаза, чтобы не видеть фигуру, идущую к нему из полумрака гигантского холла.
Очередная полоска бумаги спланировала на пол, а рука Ника сжала его кисть – конечно же, осторожно сжала.
- Хватит на сегодня. У тебя опять заболят пальцы.
Рука потянула Туми вверх, и он встал – позволив Нику увести себя подальше от заваленного полосками бумаги журнального столика. Немедленно прибежали две горничные – у Ника никто не ходил и не носился, все БЕГАЛИ. И только по делу.
Туми без интереса некоторое время понаблюдал за горничными, убирающими изодранные им журналы, и поугадывал, какой у них цвет в их истинном облике. Радужный? Серый?
- Посмотри на меня.
Крейг немедленно повернул голову и уставился на Ника. Печальное лицо искренне желающего помочь человека, лицо друга.
Ненавистное лицо Главного Лангольера.
- Как ты себя сегодня чувствуешь?
- Сегодня вчера, или сегодня сейчас, Ник?
А вот это зря. Не нужно его злить.
- Сегодня, Туми. Как ты себя чувствуешь?
- Прекрасно.
- Хочешь чего – нибудь?
Крейг едва не застонал. Да он издевается, что ли?!
- Хочу. Шоколадное мороженое с двумя вишенками, воздушный шарик и билет до Бостона.
Его Величество посмотрело на него с выражением вселенской скорби в глазах и негромко отдало приказание в темноту холла.
Мороженое принесли сразу же. Крейг давно перестал чувствовать его вкус, но признаваться в этом Нику не желал, зная, КАК тот ждал изменений в его организме.
- Еще шарик, - напомнил Туми, улыбнувшись в бесстрастную рожу Мистера Совершенство. – ТВОЙ шарик, Ник. И билеты.
- Как ты себя чувствуешь? – Ник выглядел заинтересованным, и Крейг почувствовал первый укол тревоги. Что – то было не так, но что?
- Прекрасно.
- Ничего не болит? – Ник широко улыбнулся.
- Н-нет.
Туми сразу понял, что этот ответ был ошибкой, потому что Ник ликующе рассмеялся. Но в чём он ошибся, в чём?!
- Ты уже не чувствуешь вкус, так? Тебе не хочется пить. И спать не хочется. И что ты видишь в зеркале по утрам, мой дорогой Крейг Туми?
Туми сжал вазочку от мороженого так, что она треснула в его руке. И уставился на совершенно гладкую ладонь. На его коже теперь не было ни одной морщины, ни одной родинки, ни одной линии. И кровь не шла. Вместо крови выступила какая – то черная дрянь, струйки которой потекли вверх. Крейг завороженно уставился на них, чувствуя, что сходит с ума от отчаяния.
- Яда в твоём мороженом хватило бы для мгновенной смерти сотни человек. – сказал добрый Ник Хопуэлл. – Не надоело мне лгать, Туми?
- Я не…
Ник устало вздохнул, положил ладонь сзади на его шею и наклонился к самому лицу.
- Кто ты,Туми?
- Я не лан…
- КТО ТЫ? – глаза Ника опасно сверкнули, и на миг его прекрасные белые и ровные зубы стали острыми и длинными.
- Я…
- Говори.
- Я человек.
Ник разочарованно вздохнул. Крейгу показалось, что он не выдержит, и ударит его – но нет, Его Величество никогда не опускалось до банального причинения боли, да еще таким примитивным методом.
- Ты НОСИШЬСЯ, Туми. Ты давно уже НОСИШЬСЯ, и я позволяю тебе делать это. Пока позволяю.
- Я н-не…
- Не надо меня перебивать, - холодно заметил Ник, и боль в ногах вернулась – та ужасная фантомная боль, которую чертов Хопуэлл умел заговаривать… когда хотел.
- Пожалуйста, Ник, я…
- НОСИШЬСЯ.
Пожалуйста – пожалуйста, дорогой Боже, я не хочу быть этой тварью, ну пожалуйста…
Ноги подогнулись, но Ник – конечно же - не дал упасть на мягчайший ковер. Подхватил изящно, будто исполняя сложное па в танце, усадил в кресло и обхватил ладонями перекошенное от боли лицо.
- Так кто ты, Туми?
Ноги болели так, будто их заново откусили.
- Человек.
Серебряные огоньки в глазах Ника потухли. Кажется, он даже улыбнулся.
- Какой шарик хочешь? Синий?
- Синий. – Туми вытер рукавом мокрые глаза и пошевелил ступнями.
Никакой боли, будто её и не было.
(Быстрая перемена настроения Ника пугала его едва ли не больше, чем откровенная злоба.)
Ник, не тратя больше времени на иллюзии, сотворил синий шарик на белой веревочке, привязал его к запястью измученного Крейга и сунул ему в карман пиджака золотую карточку.
- Полететь с тобой в Бостон?
Крейг кивнул. Одного его все равно не отпустят, а присутствие Ника бесит меньше, чем присутствие безымянного секьюрити.
Когда Ник вышел, Туми потянулся за очередным журналом… и с жалобным стоном откинулся на спинку кресла.
Конечно. Никакой бумаги он сегодня больше не найдет – ведь Ник так заботится о нем.
За окном мелькнула тень.
Он остался один в гигантском особняке Ника Хопуэлла, во дворце, созданном исключительно для него, Крейга Туми.
***
Ник обернулся к панорамному окну и помахал рукой, зная, что Крейг Туми наблюдает за ним.
Появилось чувство сожаления.
Он не любил надолго оставлять Крейга одного – бывший банкир все погружался и погружался в свой аутический мир, отчаянно отторгая реальность, и Ника это очень тревожило. Туми отторгал мысль, что он застрял в прошлом. Рвался в Бостон, чтобы еще и еще раз убедиться, что его никто там не ждет. А самое главное, что тревожило Ника – Крейг никак не хотел признавать того, что он изменился.
А он изменился. Ник не умел восстанавливать человеческую оболочку в первоначальном виде – для того, чтобы Туми продолжил свое существование в прошлом, его пришлось слегка переделать – и это было единственным, за что Ник чувствовал какое – то подобие вины.
Конечно, отдать его на растерзание лангольерам было бы гуманнее. Все равно, как человек Туми не смог бы существовать на том уровне, на котором ему пришлось остаться.
Но Нику чем – то понравилась идея иметь своего личного человечка – полностью зависимого от него, существующего только благодаря его, Ника, воле. А безумие несчастного банкира только добавляло изюминку в их отношения – Ник не любил лёгкие задачи и слишком быстрые победы. К тому же… ему хотелось по – настоящему приручить человека.
Откуда появилось это странное желание? В своём существовании Ник встречал немало интересных типов людей – но чем его так задел этот сумасшедший карьерист Туми?
Его было приятно мучить. И спасать его тоже было приятно. Когда ребятишки хотели поиграть с ним, а Крейг спрятался за его спину и начал умолять убрать этих лангольеров ради всего святого, Ник поймал себя на мысли, что ощущения такого счастья он давно не испытывал.
Спасая людей в самолете и рискуя собой, Ник на самом деле ставил точку в своем затянувшемся эксперименте. Он выяснил, что может чувствовать, жить, умирать и размножаться так же, как люди – существа, чей облик и образ жизни Ник копировал идеально.
Было единственное «но» - существование в будущем, в мире людей, требовало очень больших затрат энергии, которую прошлое в достаточном количестве дать не могло.
Лангольер, состоящий из Мёртвого Света и наделенный силой и властью пожирать прошлое – вот что было настоящей сутью создания, называющего себя Ником Хопуэллом. Он не был лидером лангольеров – он был куда более страшным созданием.
Лангольер, способный проникнуть в будущее, вырвавшись из временных границ.
Лангольер, способный пожирать себе подобных. Быть лидером несчастных тварей, запертых в прошлом? Нику было достаточно, что любая его мысль немедленно исполнялась, и что ему не было равных.
И все же этот несчастный мальчишка Туми, так и оставшийся запуганным безумным ребенком в теле взрослого человека, Туми, до истерики боящийся даже воспоминаний о своем отце, заставил Ника задуматься.
Он смутно помнил, что когда – то очень давно уже встречал Свет, подобный тому, что являл собой суть любого лангольера. Мёртвый Свет. Более того – у тех существ был не просто Свет – Ник помнил ослепительно прекрасное сияние Мёртвых Огней, помнил величественную мощь Существа, подарившего частицу своего Света лангольерам .
И желание снова оказаться рядом с тем могущественным существом стало для Ника просто наваждением.
В своем человеческом теле, в будущем, Ник нашел это существо – Оно жило в Дерри, штат Мэн, и было прекрасным Божеством* – но, когда чувство эйфории прошло, открылась очень неприятная истина – за завесу, которую Божество воздвигло вокруг Дерри, истинный лангольер проникнуть не мог.
Даже в человеческом облике.
В личном двухместном самолете, летящем в Бостон, глаза Ника Хопуэлла вдруг расширились и засияли, как звезды.
Он обнял Туми за плечи и протянул ему глянцевый журнал – чтобы увидеть, как губы этого капризного человечка расплываются в счастливой улыбке.
Ник нашел ответ на все свои вопросы, и этот ответ сидел сейчас рядом с ним и с выражением блаженства на лице рвал на ровные полоски глянцевую страницу.
Лангольер не мог пересечь границу Дерри, не мог даже мысленно позвать прекрасное Божество с сияющими Мертвыми Огнями внутри.
А человек, наделенный Мёртвым Сиянием, мог.
Звук рвущейся бумаги успокаивал.
Можно было не думать о том, кто сидел рядом. Не думать о руке на плечах. Было одновременно хорошо и жутко – и непонятно, почему Ник вдруг стал таким добрым. Его же бесит, когда он, Туми, вот так рвет бумагу – а сегодня сам сунул в руки журнал, и сидит, что – то напевая от удовольствия…
Ну и хорошо.
Вниз летели не полоски бумаги – летели воспоминания. Детство. Отец. Работа. Жизнь. Отказы. Премии. Карьера. Чертов полет в Бостон на проклятом самолете авиакомпании «Американская Гордость»…
Как же упоительно было отрывать все это от себя.
- Туми?
Рука дрогнула, и последняя полоска бумаги оторвалась криво.
Ник пальцами развернул к себе побледневшее лицо своего человечка, посмотрел в его испуганные глаза, подавил в себе зачатки знакомого раздражения – да когда же эта особь перестанет его бояться? – и широко улыбнулся.
- Хочешь увидеть людей, Туми? Хочешь в будущее?
Человечек молча смотрел на него, и Ник уловил начало его приближающейся истерики – ну конечно, Главный Лангольер Ник придумал новую пытку для своей сумасшедшей игрушки, вот как он все это воспринимает.
- Я не издеваюсь над тобой. Так “да” или “нет”?
- Да.
Ник нежно провел большим пальцем по щеке Крейга, нащупал подушечкой сквозь кожу его щеки острые зубы, уже сменившие прежние, человеческие, и почувствовал знакомую эйфорию.
Человек сможет поговорить с Божеством, живущем в Дерри. Захочет поговорить. Сияние, изменившее бывшего банкира, потянется к Мёртвым Огням, и Оно, Божество лангольеров, снизойдет для беседы с одним из них.
Как вовремя завершилась трансформация, подумал Ник, и снова провел большим пальцем по щеке Крейга Туми, лаская взглядом осунувшееся бледное лицо с глазами, в которых было уже так мало человеческого.
- Ты увидишь людей, мой маленький лангольер Туми. И ты даже попробуешь их… если у нас все получится.
Самолет, летящий в Бостон, исчез.
Снова появился зал с панорамным окном – и смеющийся Ник протянул руку Крейгу Туми, с ужасом смотревшего на него.
- Вперед, в будущее?
Туми забился глубже в кресло, словно оно могло спасти его.
Ника рассмешила мысль о том, что он сам НОСИТСЯ – причем носится как никогда, словно будущее куда-то может исчезнуть. Спешить было ни к чему – и все же Ник спешил, НОСИЛСЯ… и получал от этого огромное удовольствие.
Он легко, как пушинку, вытащил из кресла Крейга Туми, обнял его за талию, прижимая к себе – и взмыл в черное небо без звезд – в небо, один взгляд на которое свёл бы с ума любого человека.
Будущее всегда было за сиянием в небе.
Будущее было за Мёртвыми Огнями.
Лангольер и -пока еще - человек нырнули в ослепительное Мёртвое Сияние Черной Дыры.
***
Крейг Туми вдохнул воздух будущего полной грудью и скривился от боли – слишком много всего. Запахи, цвета, звуки – человек застонал, зажимая уши руками и привыкая к обилию красок и света. Впрочем, дышать скоро стало легче, и Крейг осторожно открыл глаза.
Будущее было… ярким. Оно было НОВЫМ, и этот запах НОВОГО, не мёртвого, не пропитанного страхом времени был божественно прекрасным.
Деловые бумаги, облигации, деньги, карьера – все это вдруг показалось Туми бессмысленной тратой времени, и он с горьким изумлением признал, что его отец был прав.
Он действительно НОСИЛСЯ большую часть своей короткой жизни. И лангольеры забрали его не за то, что он был плохим – а за то, что он НОСИЛСЯ, вместо того, чтобы жить.
Туми вспомнил слепую девочку, Дайану, и ему стало страшно.
Зачем ему нужно было её убивать?
И какая ирония в том, что настоящий Главный Лангольер не спас маленькую мисс, но спас его, Туми.
Спас, чтобы сделать существом, которое никогда не НОСИТСЯ.
Крейг Туми дышал воздухом будущего, не моргая смотрел на Солнце, ощущал миллионы ароматов и ЖИЛ.
Не НОСИЛСЯ – именно ЖИЛ, как должен был жить всегда.
Видеть, ощущать, дышать, бегать. Жить. Как же поздно он понял простую истину – счастье на самом деле каждому человеку дается с рождения, и если не променять его на пустоту, если не НОСИТЬСЯ, так можно прожить всю жизнь – счастливым.
Ник наблюдал за Крейгом Туми, прекрасно понимая, что он чувствует.
Когда получилось первый раз проникнуть в будущее, он чуть с ума не сошел от обилия всего – после прошлого, пропитанного страхом, будущее показалось Нику слишком ярким, насыщенным и бестолково мельтешащим, НОСЯЩИМСЯ.
Будущее было похоже на попугая – слишком яркое, суетливое и громкое.
Но так Ник думал, пока не распробовал это будущее на вкус и цвет, пока не надышался НОВЫМ воздухом, и не наслушался пения новой жизни.
Прошлое было его родиной, его домом, уютным, привычным и любимым – будущее же стало вожделенной любовницей – яркой, дерзкой и бесконечно юной, полной сил и энергии. Ник заводил отношения с человеческими женщинами, и в его объятиях все они были будущим – вечно юные, невыразимо прекрасные и желанные.
Ник любил людей будущего - людей, наслаждающихся жизнью и стремящихся не в прошлое, а в счастливое послезавтра – ведь для них то, что было будущим для Ника, было всего лишь настоящим.
А еще в будущем жило Божество лангольеров – Оно. И Ник уже в который раз благословил свое умение проникать из прошлого в будущее.
Мёртвые Огни.
Ник знал, что даже один Мёртвый Огонек сделает его самым могущественным лангольером, когда – либо существовавшем в прошлом.
Знал, что его Сияние – это еще нерожденная звезда.
Когда звезда вспыхнет, он погибнет – а Ника манили пространства и путешествия. Поэтому он шел к Оно за чудом.
Неужели Божество, эти Мёртвые Огни, откажет?
Он хотел стать бессмертным лангольером с «вечным двигателем» внутри, с Мёртвым Огоньком, дающим безграничное количество энергии. Существом, равным Оно.
Хотел не прыгать больше из прошлого в будущее, вынужденно ограничивая себя – потому что будущее медленно убивало существо, принадлежащее только прошлому, отторгая его, как здоровый организм отторгает попавшее в него инородное тело.
Ник хотел ЖИТЬ.
Дав Крейгу Туми прийти в себя, Ник только посмотрел на него, мысленно приказав идти – и Туми, враз потеряв свою яркую, новообретённую красоту, покорно пошел к границе Дерри.
На самой границе Ник остановился – завеса не давала ему сделать больше ни одного шага, сел под дерево и проводил глазами Туми, который, как и ожидалось, беспрепятственно пересек границу, почувствовав только усиливающееся давление чужой воли.
Идти к Божеству Ника было страшно. Но Туми не мог себе представить, что Ника можно ослушаться. Даже в своем безумном состоянии он понимал, что существует только благодаря прихоти Главного Лангольера, почему – то решившего пощадить брошенного в прошлом человека.
От этого было больно на душе – знать, что ты всего лишь забавная вещь, которая может и надоесть своему хозяину. Но даже такое существование было лучше небытия, ждущего Туми в пастях лангольеров.
Единственное, чего еще хотел Туми – умереть какой – нибудь другой смертью.
Только не ТАКОЙ.
***
Оно слышало Зов лангольера, и знало, что безумное существо, почти переставшее быть человеком, идет к Его Логову.
Выходить из цикла Сна было очень тяжело – тем более, выходить резко, мучительно заставляя себя проснуться. Но древнее Оно начало просыпаться задолго до того, как лангольер послал к Логову вестника – и окончательно проснулось, когда Крейг Туми пересек границу Дерри.
Оно чуяло лангольера, знало все его желания и мечты, и не очень сердилось на него за то, что пришлось проснуться.
Оно даже нравилась дерзость существа, созданного для прошлого, и посмевшего претендовать на что – то большее. Дерзкий лангольер был Охотником, пожирающим себе подобных – а Оно уважало хорошую Охоту, и стремление любых существ превзойти самих себя.
Оно любило аномалии.
Древнее Оно выбралось из Кокона и двинулось навстречу Крейгу Туми.
Туми удивил факт, что Божество Ника живет в канализации. Не то, чтобы бывший банкир был религиозен, или считал Бога лангольеров добрым дядюшкой с бородой, сидящем на облаке в окружении детишек с крылышками… но выбор места для божественной сути был более, чем странным.
Правда, когда Божество явило Себя Крейгу Туми, у него не осталось больше никаких вопросов.
Оно было прекрасно. Мёртвые огни, окруженные разумной энергией – было ли во всех Вселенных или мирах что – то более величественное и дивное?
Ничего больше не существовало. Ни Ника, ни канализации, ни выматывающего душу горя от осознания собственной никчемности. Существовали только Мёртвые Огни – и Туми потянулся к ним – чтобы навсегда забыться, погрузиться в Мёртвый Свет, ЛЕТАТЬ вечно…
Если бы не полный ярости и ужаса крик Ника где – то в сознании существа, уже почти поглощенного Мёртвыми Огнями, Оно не отпустило бы этого безумного человека, со счастливой улыбкой шагнувшего навстречу своей смерти.
Это заинтересовало древнее Оно еще больше. Лангольер и человек? Лангольер, НУЖДАЮЩИЙСЯ в человеке?!
Это было настолько необычно и ново, что Оно решило явить себя необычному лангольеру и пообщаться с ним лично.
Древнее Оно осторожно поместило сумасшедшего человека в Мёртвые Огни, переместилось к границе Дерри и отпустило его, сосредоточившись на существе, совершившем невозможное для лангольера перемещение в будущее.
Крейг Туми сел на траву, не сводя глаз с двух существ, мощь которых была неописуема.
Мёртвые Огни и Ник, принявший свой настоящий вид – гигантский лангольер, сияющий, древний, и очень опасный, с пастью, полной острых как бритва зубов.
При одном только взгляде на эту пасть у Туми снова заболели фантомной болью ноги, но он впервые понял, что лангольеры не только кошмарные Твари, сжирающие всё на своем пути.
Ник был… красивым. Он переливался цветами, названий и определений которых не существовало в человеческом языке.
Он сиял и отражал свет Солнца с такой силой, что сам был похож на пылающее Солнце – и Туми поверил в то, чем является Ник Хопуэлл на самом деле. Поверил в то, что Ник как-то рассказал ему.
Ник был будущей звездой.
Оно знало, что лангольер превосходит своих сородичей во всем – его дерзость была простительна. И Мёртвый Огонек, который просил лангольер, мало что изменил бы в самом Оно…
Но древнее Оно пришлось прервать цикл Сна ради того, чтобы удовлетворить любопытство создания, вырвавшегося из прошлого. А такое Оно еще никому не прощало.
Оно решило пощадить когда – то созданную Его расой Тварь. И даже милостиво удовлетворило жажду вечной жизни, даровав ему её.
(Станет звездой в свой срок, когда надоест вечность.)
Вот только умение перемещаться из прошлого в будущее Оно закрыло.
Место лангольеров было в прошлом, а в Логове дожидались своего часа яйца, будущие детёныши Оно.
И будущее принадлежало ИМ.
Напившись энергии дерзкого лангольера, Оно переместило его и сумасшедшего человека обратно в прошлое и окинуло взглядом Дерри.
У древнего Оно было много дел, требующих завершения до следующего Цикла.
И Оно занялось ими.
***
Они стояли на границе Дерри, в прошлом. Отсутствие ветра, запахов и звуков. Мёртвое прошлое, ожидающее лангольеров.
Божество забрало будущее. Ник без сил опустился на мертвую траву, которая никогда больше не зашевелится от ветра. Быть вечным – и быть вечно запертым в прошлом?!
Ник посмотрел на Туми и грустно улыбнулся своим мыслям. Он запер человека в прошлом, сделал его зависимым от себя, превратил в свое подобие – а теперь и он заперт так же, как будто их наказали, заперев дома, и запретив гулять.
Он прогневил Божество, разбудив Его. Он убивал своих сородичей и людей – в будущем.
Туми убил девочку и мужчину.
Что ж, подумал Ник. Этот ад – мой родной дом, и я люблю его.
И мы оба заслужили быть запертыми.
Туми с удивлением посмотрел на Ника - который долго сидел молча, а потом рассмеялся. Странно он рассмеялся, горько, но и с облегчением.
- Ник, пойдем домой.
- Домой?! – такого изумления на лице лангольера Туми еще не видел. Ник уставился на него почти с восторгом.
Крейг Туми вздохнул, пересилил свой ужас и первым протянул лангольеру руку.
- Отведи меня домой.
- Кто ты, Туми? –спросил Ник, взяв его за руку, и вопрос его прозвучал задумчиво и удивленно. - Кто ты такой?
- Лангольер.
Ник отвернулся и повел его к своему иллюзорному дворцу, построенному на границе прошлого и будущего.
Повел его ДОМОЙ.
Рука, держащая руку Туми, вздрагивала, и Туми шел, не поднимая глаз – лучше не видеть, как плачет Главный Лангольер прошлого, Ник Хопуэлл.
Туми все еще боялся Ника. Но знал, что журналы ему больше не понадобятся.
Лангольеры по – другому расправляются с прошлым.
========== Причина, по которой Джорджи не убежал от водостока в день своей смерти. ==========
Каждый ребенок хочет иметь друга – волшебника.
И многие дети имеют таких невидимых друзей – послушных, никогда не ссорящихся, умеющих абсолютно все, и в любой момент готовых творить чудеса.
У Неудачников теперь был такой друг – волшебник. Настоящий волшебник, творящий вещи из ничего, умеющий летать и менять погоду по настроению. Он был почти тем самым другом из детской мечты – всесильным и могущественным, он был ребёнком, но на этом все сходство с невинным персонажем из детских грез и заканчивалось.
Слушаться волшебник никого не собирался.
Он ни с кем не ссорился специально, но так как чувство юмора у Оно было своеобразным, ребята часто оказывались на грани нервного срыва. Играть с ним было, конечно, весело и очень интересно – но Неудачники сразу поняли, что это волшебник играет с ними, а не они с ним. И правила игры тоже устанавливало Оно – сложно перечить, когда тебя, как котенка, одной рукой держит двухметровая инопланетная Тварь.
А главное – маленький детёныш существа из другой Вселенной жрал детей. И с этим фактом Неудачникам приходилось мириться.
Выбор у ребят был небольшой – добить Оно, или позволить ему продолжать убивать людей.
Пусть Пеннивайз теперь старался охотиться на невкусную для него пищу – на наркоманов, пьяниц и бандитов – это были люди. И, зная это, Неудачники чувствовали себя соучастниками убийств.
Их волшебник был чудовищной хищной Тварью, управлять поведением которой могли только Билл и Джорджи – и этот факт держал ребят в постоянном напряжении. Что, если Оно разозлится и перегрызет их всех только за то, что Билл с ними поссорится?
Неудачники ссориться друг с другом не собирались, конечно же, но они были детьми, и допускали такую возможность. Особенно, когда Билл не позволял ругать Пеннивайза за его очередную жуткую шуточку или снисходительно смеялся, выслушав очередную новость о том, что детеныши Оно перегрызли все провода в доме.
Такое поведение казалось Неудачникам, еще хорошо помнящим, как все они забивали Оно до смерти, неправильным. Конечно, то, что они сделали, было тоже неправильно… или правильно?
Эта двойственность ситуации, эта невозможность сделать выбор мучила всех.
Билл и Джорджи сделали свой выбор много лет назад – но Неудачники еще совсем недавно считали Оно врагом, и относиться к нему с такой же любовью, как Денбро, пока не могли.
Билл страдал от сложившейся ситуации сильнее всех, только не показывал этого, чтобы не осложнять все еще больше.
Он понимал, что происходит в душах его друзей. И помнил, как мучился и страдал сам – только начиная привязываться к Оно и ненавидя его за смерть Джорджи. Помнил, как леденело все внутри от ужаса, когда Пеннивайз дотрагивался до него – эти лапы хватали его брата и тащили к водостоку, а эти зубы рвали его плоть – и Билла тошнило от ненависти к Твари, в огромной башке которой не было ничего человеческого.
Да и Пеннивайз не очень – то доверял Неудачникам. Билл стрелял в него, но это было давно, и Оно знало, что Денбро теперь скорее в себя выстрелит, чем в него. А вот друзья Билла были все еще опасны – они не хотели больше убивать, но Пеннивайз знал – и Неудачники знали, что по-настоящему Оно пока никто не простил. Слишком сильно и долго они мучились, и слишком страшной была плата за жизнь.
Лежать в кроватях без сна, давясь слезами и боясь разбудить родителей; бояться каждого скрипа, каждого шороха в доме; трястись каждый раз, открывая шкаф; мучиться от осознания того, что помощи ни от кого из взрослых не будет, что они всего лишь пища на гигантской тарелке с названием Дерри, и что играющая с ним Тварь в любой момент может их сожрать, если захочет.
И трупы. Смерти детей и взрослых были настоящими, и это были ужасные и жестокие смерти. Жертвы хищного монстра, безжалостно терзавшего их и жрущего заживо еще кричащую добычу – пропитанную болью, страхом и страданиями.
И вот этот инопланетный кошмар умел любить?!
Неудачники ощущали себя детьми, забравшимися в хранилище с ядерной бомбой и пультом управления. Пока они нажимали только нужные и правильные кнопки, красная с надписью «пуск» была надежно заблокирована… но разница была в том, что их «бомба» и сама могла нажать эту кнопку. И вот это было страшнее всего.
Было еще второе Оно, древнее, о котором рассказывал Билл. Но Неудачники пока не воспринимали факт Его существования серьезно, потому что еще не видели Его. А вот к детенышам Оно все привыкли быстро – пушистые толстые тельца никого не пугали, да и трудно бояться того, что помещается на детских руках и мурлычет.
***
Несмотря на мучающие ребят сомнения и страх, они все же пытались по – настоящему подружиться с Пеннивайзом.
Так как Билл рассказал всем Неудачникам, что их ждет, ребята решили строить свою судьбу сами – почти всем понравился их «взрослый» выбор.
Майк решил, что раз он будет библиотекарем, собрать в Старом Дерри все уцелевшие книжки в одно место, в свой дом – ведь в частном владении было много редких и ценных книг, и они никуда не делись, когда буря разрушила Дерри.
В этом нелегком деле ему очень помогли детёныши Оно, способные сплющиваться едва ли не в лепешку и пролезать в самые узкие щели. Конечно, они пока не понимали, что делает Хэнлон, но искать книги им нравилось – а еще больше нравилось ехать потом домой на голове и плечах мальчика, и так пыхтящего от веса книг, которые он тащил.
Беверли понравились слова Билла о том, что она станет преуспевающим и модным дизайнером – девочка любила перешивать юбчонки и дешевые джинсы так, что они выглядели стильно и дорого, рисовать костюмы и подбирать аксессуары к своим изделиям. Мысль о том, что она вышла замуж за Тома Рогана, Беверли бесила – девочка поклялась самой себе, что фамилией ее мужа будет Денбро или Ханском , и на этом успокоилась, полностью погрузившись в творчество.
Бев сообразила, что можно увидеть свое готовое изделие еще на стадии рисунка, просто попросив Пеннивайза его воплотить, и благодаря этому способу учла многие свои ошибки. То, что выглядело идеально на бумаге, не всегда хорошо смотрелось в виде реальной вещи, и Оно очень помогло Бев определиться со стилем.
Правда, добиться того, чтобы Пеннивайз стал идеальной моделью, было невозможно – сначала юное Оно просто не понимало, что Беверли он него хочет. Превращаться в смазливого парня или девушку и вертеться в разные стороны, пока ворчащая Бев что – то чертила на нем мелом, подтыкала иголками и отрезала, Оно было скучно – поэтому Пеннивайз развлекался, как мог.
Например, принимал красивую человеческую позу и начинал смотреть на Беверли томными голубыми глазами – прием из лондонского прошлого, сводящий с ума и женщин, и мужчин. Бев понимала, что происходит, но отчаянно краснела от смущения и злилась на себя за это.
Или у красотки, в которую он превращался, платье вдруг начинало все больше и больше натягиваться на груди, пока ткань не рвалась – и Бев снова краснела, видя хлопающую ресницами блондинку с грудью пятого размера, и невольно сравнивая ее грудь со своей – пока еще детской.
Но все же девочка была благодарна Оно за возможность взглянуть на свои будущие шедевры и учесть все минусы и плюсы.
Стэн и Майк нашли для Бев подходящие манекены, ребята перетащили их в дом, который девочка выбрала для себя (в свой старый дом она наотрез отказалась возвращаться, хотя он сохранился лучше всех), и постепенно дом Беверли действительно стал похож на модное ателье. Конечно, ей пока приходилось довольствоваться малым – но для девочки, которая привыкла жить в бедности, её дом казался сказочным дворцом, полным сокровищ.
Бену очень понравилось то, что он станет архитектором. Никем другим Бен себя и не видел – ему нравилось чертить схемы и вычислять, чем он и занимался в свободное от игр и занятий время. Он с наслаждением придумывал и создавал для Беверли чертежи ее будущего ателье – ребята, да и сама Бев, не очень понимали, что Бен чертит, но любой взрослый архитектор восхитился бы красотой и необычностью того, что создавало воображение обычного толстого мальчика из Дерри.
И была еще одна мечта, которая грела душу мальчика - Билл подтвердил, что Беверли в будущем стала женой другой версии Генри Бауэрса, а сам Билл был женат на женщине по имени Одра.
А это значило только то, что Бев могла бы стать и его, Бена, женой.
Бен Хэнском решил не повторять ошибок будущего и не терять времени, которое могло бы принадлежать только ему и Беверли. Ведь Бев знала, что он любит ее. Знала, что это он написал ей стихи.
Как истинный джентльмен, Бен, конечно, оставил даме право выбора и не стал бы ссориться с Биллом, если бы Бев выбрала его, но он старался быть рядом с ней – и Бев была ему благодарна за то, что Бен отгонял от нее призраки прошлого.
Пожалуй, Бен был единственным Неудачником, почти сразу переставшим бояться Оно. Бояться было просто некогда – единственным страхом Хэнскома стала тревога за Бев. Что с ней, как она, не снился ли ей снова любимый папочка?
К тому же, Бен невольно чувствовал себя взрослее, чем все остальные Неудачники, взрослее даже Большого Билла и Джорджи, у которых осталась двухвековая память в детских телах. Он любил, он чувствовал себя ответственным за будущее Бев и… он первым понял чувства Билла по отношению к юному Оно.
Пеннивайз не возненавидел этого толстого спокойного парня, который в будущем уничтожил всех его еще не родившихся сородичей.
ЭТОТ Бен был спокойным, теплым и мягким, детеныши Оно охотно спали на мальчике и обожали прыгать на его большом теле; особенно по утрам, пока еще сонный Бен лежал и трясся от смеха, глядя на падающие с него круглые тельца, смешно дрыгающие ножками в попытках перевернуться.
Спать на нем действительно было удобно и приятно, и Бен часто просыпался, задыхаясь под тяжестью двухметрового тела, почти полностью навалившегося на него. Мальчик лежал со слипшимися от слюны волосами и мокрой подушкой, придавленный самой опасной Тварью во Вселенной, слабо мурчащей ему в ухо, и… старался её не разбудить, даже если ныли затекшие плечи, и немела половина тела.
Потому что пока Пеннивайз был с ним, все остальные Неудачники могли спокойно отдыхать, не боясь ничего. И Бен был рад помочь - особенно Биллу, которого стал понимать как самого себя, и Бев.
Эдди был не против успешной фирмы по прокату лимузинов в будущем, но он был еще слишком мал, чтобы сдавать на права. Поэтому мальчик взял у Майка все книги по вождению, какие оба смогли отыскать.
Майк с важным видом записал книги своего первого клиента в толстую тетрадь, а потом мальчики долго хохотали, выжимая из этой ситуации все возможное; давящийся от смеха Майк строгим голосом пугал Эдди всевозможными карами, которые ждали его в случае потери книг, а Эд старался жалобно блеять в ответ всякие нелепые оправдания, периодически прерывая игру и пользуясь ингалятором – от смеха у него уже болел живот, и сдавливало горло.
В конце концов Майк помог Эдди принести книги домой, и Каспбрак засел за изучение пока еще ничего ему не говорящих схем и чертежей двигателей.
Пеннивайз почти не мешал Эду учиться, только иногда дразнил его, вытаскивая из – под пледа, поднимая над полом и тщательно облизывая. Несчастного чистюлю Каспбрака тошнило от отвращения и от ощущения липкой слюны на своем лице, капающей с щек на плечи и грудь, и он кричал, когда язык Оно скользил по его лицу.
Пеннивайза все это очень развлекало.
То, что он станет лучшим молодым бухгалтером в Атланте, Стэн Урис принял, как должное. Он действительно разумно распоряжался деньгами и умел копить их, особо ни в чем себе при этом не отказывая. Билл доверил ему вести свои финансовые дела, и Стэн с радостью начал превращать доллары Билла в десятки и сотни долларов, испытывая при этом удовольствие, понятное только ему одному.
Самое интересное было в том, что Стэн перестал быть тихим и разумным «маленьким взрослым», каким его всегда знали ребята. Урис не боялся ни ножей, ни лезвий – казалось, его будущая взрослая смерть уже убила в нем страх перед чем – либо.
И Стэн стал единственным Неудачником, которого юное Оно больше не пыталось пугать, и который мог позволить себе без всякого страха наорать на Пеннивайза. Стэн стал едва ли не хищником – появись сейчас перед ним Генри Бауэрс с дружками, Стэн накинулся бы на них со жгущей его изнутри яростью, которую вызвало знание собственной будущей смерти. А пока Стэн накидывался только на финансы.
Ричи Тозиер, который так удачно заговорил Пеннивайза в Логове и почти примирил юное Оно с Неудачниками, Ричи, который превзошел себя и буквально зачаровал юное Оно своей бесконечной болтовней, тем не менее боялся Его больше всех.
Знание того, что его труды не пропадут зря, и что он станет лучшим диджеем США, мальчику, конечно, льстило. Всегда приятно осознавать, что любимое дело твоей жизни приносит еще и немалый доход.
Ричи не намерен был ждать, когда все само собой образуется, шоу придумаются сами по себе и мир полюбит его – мальчик немедленно принялся энергично репетировать юмористические сценки, работать с голосом и звуками. Но Ричи, заговаривая Оно, единственный понял то, чего до сих пор не поняли Неудачники и не могли понять даже Билл и Джорджи.
Оно было хищником. Разумным, развивающимся, мыслящим и умеющим любить – но хищником. Пеннивайз мог любоваться цветочками, обгладывая детскую руку, мог полезть обниматься, только что растерзав очередного ребёнка, мог смеяться с ребятами, чтобы через несколько часов с рычанием гонять по туннелям очередную жертву.
Оно было детёнышем – но только Ричи понимал, насколько опасен и чудовищен по сути был этот детёныш. Можно вырастить монстра с яйца до взрослой особи, одевая его по – человечески и так же воспитывая… но монстр останется монстром, и рано или поздно его суть проявит себя.
Полное подчинение или смерть. Но убить Оно Неудачники уже не могли, а подчиняться Пеннивайз никогда не будет – и Ричи не знал, что им всем следовало делать.
Все же попытаться убить Оно еще раз? Сделать его полностью зависимым от всех Неудачников? Проявить жестокость?
У Ричи голова болела от нерешенных проблем. Он поверил в силу своих Голосов, он поверил в себя – и его страх перед Оно постепенно трансформировался в нечто иное. Вместо того, чтобы бояться Пеннивайза, Ричи стал бояться ЗА НЕГО.
Неудачники, сами того не зная, стали силой, которая могла бы приказать горе сдвинуться с места. Что-то происходило со всеми, и ребята это чувствовали – они менялись, оставаясь при этом собой. Не взрослели – именно менялись.
Возможно, думал Ричи, все это происходит только для того, чтобы мы сделали очередное чудо, которое спасет мир.
Билл Денбро начал писать. Не то, чтобы он не хотел или не умел делать что – то еще… просто не мог иначе. Когда мысли, переполняющие его голову, выплескивались на бумагу, Билл чувствовал покой и удовлетворение – он поступал правильно, он ПЕЛ НЕВИДИМОЕ, и всё на свете обретало смысл, потому что становилось вечным.
Джорджи же просто ждал. Ждал, когда вырастут Неудачники, когда вырастет он сам… и когда вырастет Оно. А пока он оставался маленьким мальчиком и невидимой «волшебной феей» для всех, кого любил.
***
Устроиться в школу для ребят оказалось не так легко, как они думали. Билл, конечно, помог чем смог, активировав все свои связи, и сделав друзьям нужные документы – но пока Неудачники были несовершеннолетними, по закону требовался опекун – а вмешивать в свои дела взрослого, НАСТОЯЩЕГО взрослого, они не могли.
Дети, живущие в Старом Дерри, где, все знали, были одни только развалины ( разумеется, редкие посетители развалин видели только то, что им позволено было видеть, иначе у городских властей давно бы возник вопрос, ЧТО освещает и снабжает водой возрожденные дома, которых в городских архивных бумагах больше не существовало).
Дети, приходящие из руин, непригодных для жизни – чистенькие, аккуратные. У кого угодно возникло бы множество вопросов… и возросло бы число жертв Оно.
Поэтому Неудачники взялись за Пеннивайза. Потренировав его пару месяцев, ребята решились выйти в Большой Мир – и в один прекрасный день в Новом Дерри появились скромные и вежливые дети из Старого Дерри, которых вел в школу молодой человек редкой красоты, идущий модельной походкой, и держащийся очень прямо.
На самом деле это милые дети вели «молодого человека», который ужасно не хотел делать то, что от него требовалось – это была уже не игра, а Пеннивайз не умел заставлять себя делать вещи нужные и скучные.
Сначала он вообще наотрез отказался помогать Неудачникам – но ребята были уже не те напуганные дети, только появившиеся здесь, и юное Оно открыло для себя нечто новое.
Эти детишки все вместе были так же убедительны, как древнее Оно - и Пеннивайз понял, что лучше будет помочь им, как они того хотели, чем потакать своим капризам. Потому что теперь юное Оно не было уверено, что Неудачники не возьмутся «объяснять» ему его ошибки так, как это делал Старший.
Милые дети слились с другими детьми, идущими в школу, а красивый молодой человек, тоскливо оглянувшись на них, последовал прямо в кабинет директора, пожираемый глазами восхищенных старшеклассниц. Перед дверью он оглянулся еще раз – но Ричи, облокотившийся на стену в конце коридора, потыкал пальцем в сторону двери и показал ему кулак, и молодой человек с тяжелым вздохом распахнул дверь и вошел.
Ричи весь вспотел, ожидая появления Оно из-за двери кабинета директора. Провал или победа? Все сейчас зависело только от Пеннивайза. Ричи переглянулся с Беном, бродящим между школьниками этажом ниже и еле заметно отрицательно покачал головой.
Наконец дверь снова открылась, молодой человек вышел, и так же ровно и красиво, как модель на подиуме, прошелся по коридору, в конце которого застыл измученный ожиданием Ричи. В руках молодого человека была папка с документами, и Тозиер понял, что Пеннивайз справился – их двухмесячные репетиции не прошли даром.
Неудачники мигом собрались в кучу, завладели папкой и проверили документы – все было в порядке, они стали законными жителями Дерри, школьниками… и приемными детьми Роберта Грея.
Сам Роберт Грей, застывший в красивой позе возле окна, пил эмоции детей, снующих мимо него. Пока Неудачники потрошили папку с документами, юное Оно не отказывало себе в заслуженном завтраке – его буквально заливали волны восторга, удивления и интереса, исходящие от школьников. И волны эти были такими сильными, что Пеннивайз, долгое время не получавший питательной и вкусной пищи, буквально объелся ими досыта за считанные минуты и заснул стоя.
Школьники притихли.
Необычная тишина заставила Неудачников обернуться – у красивого Роберта Грея в элегантном деловом синем костюме, у их теперь уже официального опекуна, текли слюни, лицо было перекошено сонной блаженствующей улыбкой, и без того косые глаза закатились – зрелище было ещё то.
Ребята немедленно окружили дивное видение, Стэн сильно дернул Грея за руку, чтобы разбудить, и Неудачники поспешно покинули школу, уводя с собой так поразившего воображение юных деррийцев прекрасного опекуна странных детей из развалин Старого Дерри.
Несмотря на этот досадный случай, все прошло так, как Неудачники и планировали – они все незаметно и тихо влились в школьный коллектив, и на них почти никто не обратил особого внимания – красота Роберта Грея сделала свое дело, перетянув на себя все внимание школьников. И еще долго на переменах и уроках шепотом обсуждались не новенькие – серые мышки, а все темы, касающиеся красивого молодого человека, который пришёл вместе с ними.
Все шло хорошо, все были заняты делами и верили в Великую Американскую Мечту и в счастливое послезавтра.
И тут случилось то, чего никто не ожидал – древнее Оно, которое должно было спать двадцать семь лет, проснулось.
***
Старший был полон сил, несмотря на прерванный цикл – выпитая энергия лангольера насытила Его.
И Оно было полно ярости – бешеной ярости, испепеляющей всё.
Младший не спал. Почти ничего не ел – это в его – то возрасте, когда пища необходима, а Голод детёныша имеет последствия куда более серьезные, чем Голод взрослого Оно. И все это ради удовольствия обыкновенной Пищи, ради двуногой смертной Еды!
Старший почувствовал такую жгучую ненависть к Неудачникам, что еле сдерживал себя, чтобы не растерзать их сейчас же.
Что ж, никто не говорил, что воспитывать детенышей легко.
Конечно, и человеческие дети играют со своей пищей – и той, что лежит у них в тарелках, и с той, которая еще бегает на четырех конечностях – почему бы и не позволить любимому чаду поиграть с барашком? Завтра он станет обедом, а лишать ребенка такой радости глупо.
Древнее Оно прекрасно понимало привязанность Младшего к Еде.
Но!
Если человеческий ребенок начнет бегать среди барашков и бебекать, как они, а так же щипать травку и бодаться, родители самое малоенакажут заигравшегося малыша, чтобы одумался.
А вот если наказывать уже поздно, если ребенок уже считает себя бараном?
Вот до чего довела Младшего его любовь к человеческой Еде, к этим ненавистным братьям Денбро. Старший с ужасом подумал, что наказывать действительно уже поздно – Младший уже не мог жить без проклятых людей, и медленно убивал себя ради их комфорта и ради покоя их слабой человеческой психики.
И виноват был не он – что спрашивать с детёныша?
Виноват был Он, Старший. А раз виноват – Ему все это и исправлять.
Пока еще не поздно.
Неудачники так и не поняли, что случилось. Сначала исчез Пеннивайз – просто исчез, будто его и не существовало. Ребята ошарашено уставились на то место между ними, где он сидел, а потом сознание их померкло, и все перестало существовать.
***
Осень 1957г, Дерри.
Младший сидел на куче мусора в Логове, обхватив колени, и его печальные голубые глаза смотрели в одну точку.
Вот, значит, что такое Цикл Сна. Он видел в Цикле всего лишь возможное будущее.
Ничего не было – Билл не умирал, и его брат Джорджи еще не выбежал под дождь навстречу смерти.
Неудачники даже не подозревают о его существовании.
Не было ничего. Всего лишь сон. Но… почему тогда так плохо и больно?
Младший неуверенно улыбнулся Старшему, внимательно наблюдавшему за ним и отправился на свою первую охоту.
- Привеет, Джорджи. Хочешь свой кораблик?
- Да, пожалуйста!
Клоун в канаве улыбнулся - хороший, добрый Клоун. И глаза у него голубые - голубые, как у мамы и у Билла, и …печальные?
Джордж Денбро нерешительно протянул руку за корабликом.
Клоун отдал ему кораблик (Посудину), Джорджи вежливо поблагодарил его и встал, чтобы уйти…
Но не ушел.
Несколько минут мальчик и Клоун смотрели друг на друга, а потом Джорджи снова опустился на колени и заглянул в водосток.
От приветливости того, кто находился в водостоке, не осталось и следа – Клоуну явно было плохо. Он нервно вытер мокрые губы кружевным манжетом своего красивого костюма и зарычал на Джорджи – как хищный зверь. Мальчик вздрогнул – глаза Клоуна уже не были голубыми, они стремительно желтели, и добрый мистер Грей, отдавший ему кораблик, стал изменяться.
- Уходи! – прорычало существо. – Уходи!!
Джорджи отрицательно помотал головой и нахмурился… а потом выпустил из рук Посудину, и она упала прямо в лапы существа в водостоке.
- Ты не сможешь жить без моего брата - сказал Джорджи. – А я не смогу жить без тебя, Роберт Грей.
Мальчик по-взрослому вздохнул и сунул в водосток руку.
- Все будет по-другому. Кусай.
- Это был сон из Цикла, – Пеннивайз уставился на руку Джорджи, и с его губ снова закапала слюна.
- Ты сдохнешь, если не будешь жрать! – холодно сказал мальчик, его глаза потемнели и в них блеснули слезы. – Кусай сейчас же, мне нужна эта боль, чтобы вернуться!
Страшная пасть приблизилась, и Джорджи зажмурился от ужаса, когда зубы Оно впились в его плечо.
Так мало нужно отдать ради того, чтобы больше никто не мучился. И так много.
- Больше не будет больно…и плохо… никому. – Джорджи немного отполз от водостока и перевернулся на спину, чтобы в последний раз перед смертью подставить лицо дождю.
И закричал от страшной боли, которую уже не в силах был терпеть.
========== Нет ничего невозможного. ==========
Джордж Денбро злился на Билла.
Мальчик устал искать оправдания поведению брата — все было ужасно, и с каждым днем становилось все хуже и хуже.
Пеннивайз стал тенью самого себя — невозможность уснуть, малосъедобная пища, постоянный расход и без того небольшого запаса Силы на прихоти Неудачников — Оно угасало на глазах, а Билл словно не замечал этого.
Появлению Неудачников Джорджи обрадовался — счастье брата было и его счастьем, да и ребята были хорошими — не трепали его, Джорджи, по голове, не тискали, не щипали за щёки и не сюсюкали.
Для них младший брат Большого Билла был не надоедливым ребенком, путающимся под ногами, а желанным собеседником и хорошим другом, с которым было так здорово играть, беседовать и говорить о будущем.
Вот только другого младшего брата Билла Денбро, инопланетного, эти хорошие и добрые ребята медленно убивали.
Джорджи знал, что Билл страдает от сложившейся ситуации. Понимал, что брат старается сохранить хрупкий мир между Оно и своими друзьями детства.
Мальчик понимал и то, что Пеннивайз скоро уснет и больше не проснется. И последнее пугало его куда сильнее, чем возможность повторной войны между Неудачниками и Оно.
Но страдать можно было бесконечно, а Джорджи знал, что времени осталось мало. Смотреть в глаза Билла, все прекрасно понимающего, разрывающегося между друзьями, чувством долга и любовью, больше не было сил.
И Джорджи стал действовать сам, очень жалея о потере Мёртвого Огонька — эта Сила сейчас была бы как нельзя кстати.
Начал Джорджи не с Пеннивайза, хотя ему очень сильно хотелось наорать на него и где — нибудь запереть, чтобы закормить и уложить спать. Будь у него Мёртвый Огонек, он так бы и сделал. Но надеяться на то, что слабое детское тело семилетнего мальчика сможет удержать двухметрового сильного детёныша Оно было глупо, и Джорджи отправился к «отцу мистера Грея», к древнему Оно.
Это был тот самый случай редкого везения — Старшего даже не пришлось будить. Джорджи застал как раз момент пробуждения — и первым, что увидело древнее Оно, проснувшись, был младший братец ненавистного Денбро — бледный, с горящими глазами, и странно взрослый.
Джорджи вдруг понял, что древнее Оно на самом деле было еще очень молодым — и это откровение смутило его. Мальчик привык считать Старшего старым и вредным «предком», для которого нажраться, прибить Младшего и завалиться Спать было единственной радостью.
А «поймав» этот редкий миг пробуждения древнего Оно, когда маска безжалостной древней Твари еще не была надета, Джорджи увидел очень молодую сущность, которая впервые воспитывала детёныша на чужой планете и сама ещё нуждалась в помощи.
Как умный мальчик, Джорджи затаил это знание в себе.
Старший проснулся, прервав Цикл — и Джорджи молился про себя, чтобы причиной этого пробуждения было не желание Оно тут же уничтожить всех Неудачников.
«Разговаривать» с Оно многогранными изображениями Джорджи научился очень давно — поэтому тут же послал Старшему полную версию происходящего и просьбу забрать Младшего. Как человек, такой же мысленный ответ он услышать не мог, но почувствовал удивление древнего Оно, и Его растущую ярость.
Этого мальчик тоже ждал — поэтому в следующем посланном изображении попросил не убивать Неудачников и Билла, предложив в жертву себя.
Древнее Оно проснулось от Зова Мёртвого Света — лангольер, существо из прошлого, так отчаянно звал Его, что древнее Оно решило снизойти до низшей Твари, созданной Его расой. К тому же Его заинтересовал человечек из будущего, которого лангольер умудрился видоизменить и оставить в прошлом.
Правда, Оно не поняло, зачем лангольеру был нужен сумасшедший банкир, но это было не важно — главным был Зов существа, сумевшего проникнуть в будущее из прошлого.
Это было невозможно и невероятно, это требовало немедленного изучения; что, если этот лангольер не один такой?
Жестокую казнь Неудачников Старший временно отложил.
***
Оно выбралось из Кокона и направилось к вестнику лангольера, сумасшедшему человечку. Джорджи, стоявшего на пути, Старший отодвинул в сторону, как неодушевленную вещь.
Мальчик пошел за Оно — ему нужен был ответ.
Дальше события стали развиваться очень быстро. Джорджи увидел взрослого человека, идущего к Оно. Затем Оно переместилось на границу Дерри, прихватив с собой мальчика, пару каких — то птичек и несколько насекомых. Джорджи понял, что ему просто повезло попасть в облако силы Оно, перенесшее Его, и мысленно очень порадовался этому факту.
Увидев лангольера во всей его мощи и силе, Джорджи не испугался — он и сам не так давно был острозубой Тварью со сверкающими серебром глазами, но мальчика потрясла мысль, что такие существа есть, и что их много.
Над Джорджи проплыл Мёртвый Огонек, а потом накатила волна Силы — и человеческое тельце семилетнего мальчика содрогнулось от распирающей его энергии, такой мощной, что Джордж задохнулся от боли.
И все исчезло. Не было больше ни Оно, ни лангольера, ни странного мужчины. Исчезли звуки, запахи, исчезло ощущение самой жизни — Джорджи с ужасом решил, что он оглох, ослеп и потерял обоняние вследствие контузии от энергетической волны.
Он словно попал в фильм ужасов — облака застыли на месте, мёртвую траву шевелили только пыльные ботинки мальчика, не слышно было пения птиц и жужжания насекомых.
Тишина. Мертвая тишина. Единственным звуком был слабый хруст, который Джорджи очень не понравился. По его ощущениям, источник противного звука был еще далеко, но он приближался с каждой секундой, и мальчик вдруг понял, что сейчас умрет какой — то ужасной и мучительной смертью.
Бежать было некуда — хруст раздавался со всех сторон одновременно. Джорджи снова пожалел о том, что стал человеком — ему хотелось драться за свою жизнь, и унести с собой в могилу как можно больше врагов. Мальчик сжал кулаки и приготовился нанести невидимому пока врагу как можно больше увечий перед смертью.
И даже когда Джордж увидел существ, с которыми собрался драться, решимость его не исчезла — мальчик превратился в саму ярость, в маленького дикого зверя, готового рвать и убивать.
Джорджи яростно закричал и бросился навстречу летящим к нему лангольерам — Билл бы не узнал своего младшего брата, милого и доброго, в этом маленьком, но смертельно опасном существе, излучающем только желание убивать. Если бы у лангольеров было горло, Джорджи вцепился бы в него и загрыз противника раньше, чем умер сам — и, умирая, продолжал бы вгрызаться в чужую плоть, как маленький смертоносный механизм.
Но за миг до прыжка на подлетевшего лангольера кто — то схватил Джорджи сзади, до боли стиснув бьющееся тело мальчика. Вцепившись всеми своими острыми зубами в руку, зажимающую ему рот, Джорджи потерял сознание.
Очнулся он почти сразу, чувствуя под собой мягкое разобранное кресло, и немедленно вцепился ногтями в лицо мужчины, склонившегося над ним. Острые зубы мальчика щелкнули в миллиметре от шеи незнакомца — если бы он не отпрянул, Джорджи успел бы вцепиться в его горло.
А в следующую секунду мальчик узнал лангольера, который общался с Оно — и, повертев головой, узнал и другого мужчину, которого видел возле канализационных люков.
Вот, значит, кто его спас.
Джорджи медленно сел. Голова кружилась, его тошнило, но мальчик чувствовал себя здоровым.
Почему — то ему стало смешно — во всех фильмах главные герои, красиво потеряв сознание, обязательно спрашивали: « — Где я?», словно несколько лет провели в коме. И Джорджи испытывал сильное желание спросить то же — вот только в его случае вопрос был бы уместным, хотя и лишним.
Мальчик и так прекрасно понял, где он, увидев лангольеров.
— Ник Хопуэлл, — представился исцарапанный мужчина, и протянул Джорджи руку. На его лице быстро заживали глубокие кровавые ранки от ногтей, и мальчик смутился — Ник вел себя так, будто ничего не случилось.
— Джордж Денбро. — мальчик пожал широкую ладонь и посмотрел Нику в глаза. — Вы лангольер, и я в прошлом, да?
— Вы в прошлом, Джордж Элмер Денбро, вы Избранный, и вы очень хороший боец. — Ник улыбнулся. — Думаю, вы хотите вернуться в свое время.
— Избранный?
Джорджи смутился еще больше. По всем правилам фантастических рассказов и фильмов ему сейчас будут вещать о его великой миссии по спасению мира и какой — нибудь инопланетной принцессы?
Впрочем, мальчик был не против спасти принцессу. Оно.
А потом можно спасти и мир.
Джорджи и так спасал его время от времени.
— В вас есть Мертвый Огонь. Вы Избранный Оно, как и ваш брат.
Ник снова улыбнулся, и Джорджи отметил про себя, что лангольеры очень любят скалить зубы и не важно, человеческие они в этот момент или нет.
Второй мужчина поднял голову, посмотрел на Джорджи и снова уставился в пол, пряча лицо, как робкая мусульманская девушка.
— Крейг, вежливость еще никто не отменял, — ровно сказал Ник, не повышая голоса, но даже Джорджи понял, что это было спокойствие ядовитой змеи перед броском.
Названный Крейгом мужчина немедленно встал, подошел к Джорджи и протянул ему руку.
— Крейг Туми. Руководитель проекта… — тут он грустно улыбнулся краешками губ и поправился — Бывший руководитель проекта отдела государственных облигаций.
Туми подумал еще немного и решительно добавил:
— Лангольер.
Джорджи пожал его руку, но ему стало не по себе — Туми говорил и двигался как марионетка, которую дергали за веревочки — слишком идеально и послушно. И мальчик понял, почему Крейг Туми прятал свое лицо и не улыбался.
Его глаза были похожи на два осколка льда, плавающие в прозрачно — голубой воде. И в этом было что — то настолько нечеловеческое и страшное, что Джорджи вместо ужаса почувствовал жалость к мистеру Туми, представив, что он видит каждый раз, когда смотрит на свое отражение в зеркале.
Зубы его мальчику рассмотреть не удалось. Но судя по вспышкам блеска между губ бывшего банкира при разговоре, это было и к лучшему — Джорджи во всех подробностях рассмотрел двигающиеся кошмарные зубы летящих к нему лангольеров, и понял, что у Крейга Туми такой же ряд сверкающих бритв во рту.
А может, и не один ряд.
— Вы можете вернуть меня в будущее? — прямо спросил мальчик, обращаясь к обоим мужчинам сразу.
— Вы сами можете это сделать. В любую минуту.
Ник говорил серьезно и Джорджи сразу поверил ему, но вопросов стало больше.
— Я не умею уходить в другое время по желанию, мистер Хопуэлл. И я не понимаю, как я здесь оказался.
— Я тоже не понимаю, — немедленно отозвался Ник. — Что — то случилось с вами в тот миг, когда я потерял эту способность. Возможно, Оно сочло вас… более достойным этого знания, чем я, и передало мой дар вам. В любом случае теперь перемещаться между прошлым и будущем можете только вы.
— Мне очень нужно попасть в свое время. Спасти моего друга. — Джорджи встал и посмотрел Нику в глаза — Вы не можете мне помочь?
— Ваших друзей больше не существует. Брата тоже. И судя по тому, что мы ели сегодня, вы вернётесь в Дерри, в котором остались только Вы и Оно, наш Бог.
Джорджи услышанное потрясло — значит, Старший все же не пощадил никого, уничтожил Неудачников, Билла, всех своих детёнышей и… Младшего?!
— Оно изменило реальность и свернуло время в кольцо. Вы давно умерли, ваш брат и друзья тоже. А тот, кого вы назвали «Младший», сейчас очень далеко в прошлом — даже я не могу подсказать, где. — Ник пожал плечами. — Мы давно съели это прошлое.
Соображал Джорджи быстро.
— Поможете мне вернуться в прошлое, мистер Хопуэлл? В самое начало этой замкнутой временной петли. Я знаю, что нужно делать.
Ник посмотрел на мальчика с интересом и, как Джорджи показалось, даже с уважением.
— Могу я попросить вас об ответной услуге, сэр?
Джорджи кивнул. Выбора у него не было.
Ник наклонился к нему и прошептал несколько слов на ухо, заставивших мальчика тяжело вздохнуть.
Спасать придется двух принцесс.
***
Осень 1957г, Дерри.
От яркой вспышки Джорджи покачнулся, но устоял на ногах. Врываться в собственное сознание было болезненно и неприятно, но стонать и размышлять было некогда — счет шел на минуты.
Вот, значит, как выглядел Младший в момент их первой встречи.
Джорджи не сразу осознал, что он держит в руке — а когда понял, что сделал Пеннивайз, едва не расплакался. Это были злые слезы — слезы отчаяния и душевной муки, и мальчик очень порадовался тому, что его лицо и так заливал дождь.
Несколько минут Джорджи и юное Оно смотрели друг на друга. Потом мальчик опустился на колени, зачерпнув сапогами очередную порцию воды, и заглянул в водосток.
— Уходи! — прорычало юное Оно, меняясь. — Уходи!!
Джорджи испытал настолько сильное желание вытащить Младшего из водостока и бить, бить до потери сознания, что вынужден был зажмуриться и стиснуть зубы, чтобы не завизжать от ярости.
Значит, он должен уйти сейчас с корабликом и все? Он и Билл будут жить долго и счастливо, а Пеннивайз отправится в свое Логово, уснёт, и больше никогда не проснется.
Хэппи Энд для человечества.
Джорджи бросил посудину в лапы существа, в которое превратилось юное Оно.
— Ты не сможешь жить без моего брата. А я не смогу жить без тебя, Роберт Грей.
Мальчик горько вздохнул и сунул в водосток руку.
— Все будет по-другому. Кусай.
— Это был Сон из Цикла. — все еще сомневающийся Пеннивайз уставился на руку Джорджи, и с его губ снова закапала слюна.
— Ты сдохнешь, если не будешь жрать! — холодно сказал мальчик, его глаза потемнели и в них блеснули слезы. Сон это был, конечно. — Кусай сейчас же, мне нужна эта боль, чтобы вернуться!
Страшная пасть приблизилась, и Джорджи зажмурился от ужаса и ожидания боли. Зубы Оно впились в его плечо.
Удивительно, но сначала мальчик даже не почувствовал боли. Появилось ощущение, что рука горит, и все.
— Больше не будет больно и плохо… никому.
Джорджи немного отполз от водостока и перевернулся на спину, чтобы в последний раз перед смертью подставить лицо дождю.
Одним из условий его возвращения была обязательная смерть, Ник предупредил его…но как же мучительно и мерзко умирать — раз за разом, и каждый раз как впервые. Наверное, привыкнуть к этому все же нельзя.
Джорджи в последний раз улыбнулся в серое небо, боль вгрызлась в него, как древний хищный зверь, и мальчик закричал, умирая… и возвращаясь в будущее.
***
— Верните всё. Если не вернете, я буду умирать и возвращаться каждое мгновение вашего существования, и буду убивать вас. Хотя мне не хочется этого делать, потому что мистер Грей вас любит.
Джорджи смотрел на древнее Оно без страха и прежнего трепета. Он умер и вернулся — сил не было на то, чтобы бояться. Ни физических, ни душевных.
Древнее Оно смотрело на мальчика с интересом — этот человечек, в котором текла кровь Денбро, таил в себе множество загадок и неожиданностей. Старшего рассмешила угроза маленькой Еды — Оно дало, Оно может и забрать то, что дало.
Мальчишку зацепила волна Силы, которую Оно забрало у дерзкого лангольера, Ника Хопуэлла, и выпить из него эту Силу можно было легко и быстро.
Но… древнее Оно уважало хороших Охотников и хороших Бойцов. А этот мальчишка был хорошим Бойцом, и его требования были обоснованы.
Старший мог оценить жертву человека, отдающего свое бессмертие ради Его детёныша.
Легенды людей древнее Оно знало.
Герой, спасший принцессу от дракона, получал в награду пол — царства и руку принцессы.
Что ж, пол — царства вернуть было можно. (А заодно потребовать от героя, чтобы он держал эту половину под контролем). Что касалось руки принцессы…
Дракон не всегда оказывался настоящим.
Джорджи не мог знать, что Старший ждал Младшего с охоты — прекрасно понимая, что детеныш не станет убивать младшего Денбро, и вернется в Логово умирать.
Но мальчик, ни на миг не засомневавшись, отдал свое бессмертие за то, чтобы спасти юное Оно от смерти, и Старший не мог не восхититься этим поступком.
Герой действительно заслуживал награды.
— Ты будешь отвечать. Не твой брат. Ты.
Джорджи согласно кивнул.
Умереть еще раз сто? Летать, как Супермен? Да пожалуйста.
Оно усмехнулось, протянуло к Джорджи руку, и все исчезло в ослепительной вспышке.
***
Никто из ребят не понял, откуда взялся Джорджи.
Смотреть кино всем вместе было очень весело — Неудачники хохотали больше над реакцией юного Оно на фильм, чем над сюжетом.
Джорджи появился из ниоткуда — просто возник между Стэном и Бев.
— Нам нужно выйти и поговорить. — холодно сказал мальчик в ответ на спрашивающий тревожный взгляд Билла, вытащил Пеннивайза из тесного круга ребят и вытолкнул его за дверь.
Всем резко расхотелось смотреть фильм дальше — на лице Джорджи были следы слёз, выглядел он измученным и осунувшимся, и Неудачникам стало не по себе.
— Сдохнуть хотел, да?! — Джорджи буквально припер Оно к стене, и, яростно дыша, вцепился в него. — Ты убил меня для себя, и что, уже наигрался?!
Мальчик замахнулся было, чтобы изо всех сил врезать по косоглазой роже, такой ненавидимой и любимой… и, замерев, опустил руку.
Пеннивайз любил его. И Билла любил. И хотел уснуть и больше не проснуться только потому, что не видел другого выхода.
И самое страшное — потому, что понимал, что так будет лучше для них, для людей. Для жалкой смертной Еды.
Джорджи обнял Младшего за талию и заплакал — молча и страшно, как плачут выжившие в страшных войнах ветераны.
Пеннивайз осторожно потянул его за волосы.
— Почему ты плачешь, Джорджи?
— Ты еще спроси — «Хочешь шаарик?» — улыбнулся сквозь слезы мальчик. — Дурачок вы… мистер Грей.*
Пеннивайз присел на корточки, обнял Джорджи и лизнул его мокрое лицо.
— Дурачок вы. — тихо повторил Джорджи.
Билл так и не узнал, о чем говорили Пеннивайз и его брат наедине.
Но сразу заметил, как изменился Джорджи — милый и добрый ребенок, всегда готовый помочь, солнечный улыбающийся мальчик словно повзрослел на много лет за то время, пока Неудачники смотрели фильм.
Даже его детское тело теперь не выглядело телом ребенка. Джорджи казался странно взрослым, уверенным в себе и сильным молодым человеком.
И поведение его тоже изменилось. Если раньше Джорджи улыбался, когда кто — нибудь из Неудачников гладил его по голове или щекотал, то сейчас ребята не решались даже просто похлопать по плечу младшего брата Большого Билла.
Джорджи связался с близнецами, живущими в Лондоне, и пригласил их в гости. Когда дружная троица юных Оно прибыла, мальчик серьёзно поговорил с ними, и близнецы принялись действовать.
Первым пострадал Тозиер, точнее, его длинный язык.
Близнецы буквально прилипли к нему — и если сначала Ричи льстило внимание юных Оно, как гиены хохочущих над любой его шуткой, скоро до мальчика дошел смысл слова «троллить».
На любую остроту Ричи у близнецов находилось в ответ сразу по две — три остроты, а достойно отвечать сразу трем противникам было тяжело.
И Ричи первый раз призадумался о том, что иногда нужно придерживать свой язык, и не выдавать, не подумав, все, что пришло в голову.
В свете последнего открытия Ричи понял, наконец, почему Пеннивайз не отвечал на некоторые довольно обидные замечания Тозиера в свой адрес… и почувствовал стыд.
Дразнить детёныша, который не отвечал на остроты не по глупости, а потому, что… жалел друга Билла, прикалываться над ним, не замечая правды — это было так отвратительно.
Ричи чувствовал себя дураком, и к тому же наглым дураком.
Остроты юных Оно заставляли его краснеть от стыда, потому что все они попадали в цель… и были справедливыми.
Беверли юные Оно пощадили, но и девочке пришлось понять, что нужно уважать чужое время (даже если оно бесконечно) и чужие желания.
Все началось невинно — близнецы с удовольствием позировали Бев, воплощали ее платья и костюмы… вот только на них ее строгие окрики не действовали.
Если Бев сердилась, что модель вертится и не может часок постоять спокойно, изображающий нужное близнец хлопал ресницами, капризно заявлял, что Бев кольнула его в зад иглой или что сейчас у нее/него «перерыв» на обед — и исчезал в неизвестном направлении.
Помучившись таким образом несколько дней, Беверли была готова молиться на Пеннивайза, который хоть и вертелся, но никогда не доставлял девочке таких неприятностей.
Беверли все чаще вспоминала свое отношение к нему… и краснела от чувства вины.
Одергивать Оно как дрессированное животное, кричать на него и принуждать что — то делать — чем она, Бев, отличалась от своего отца?
Эдди юные Оно не тронули — мальчик наблюдал за происходящим, делал выводы и умнел и без «показательных выступлений».
А вот со Стэном близнецы подрались — после первой же вспышки его ярости.
У Уриса появилось достаточно времени для того, чтобы подумать.
Лёжа в постели и чувствуя стягивающие его тело бинты, мучаясь от заживающих ран, Стэн понял, что на силу всегда находится другая сила. И что ему очень повезло, что Пеннивайз еще не откусил ему, Стэну, голову — оказывается, иногда нужно думать, прежде чем поднимать на кого — то руку.
Майка и Бена близнецы тоже не стали мучить — надеясь, что ребята достаточно умны для того, чтобы делать выводы из происходящего.
Билл понял сразу — и что хотел сказать своим поведением Джорджи, и что устроили юные Оно.
Пожалуй, ему было тяжелее всех осознавать свою вину. Он был признанным лидером Неудачников, был в ответе за все, что происходило между ребятами, и теперь мучился от того, что не справился с ситуацией.
Иногда приходится делать выбор и говорить «нет» тем, кого любишь. Даже если очень не хочется. Иногда бездействие убивает.
Билл был благодарен своему младшему брату за это знание, и его не унижало то, что Джорджи заставил его чувствовать и принять справедливую, но неприятную истину.
Гораздо больше Билла мучило то, что Младший нуждался в его защите, и не получил её — только потому, что он, Билл, бездействовал во имя сохранения мира между Оно и Неудачниками.
Наконец настал день, когда все вместе собрались в холле — случайно, конечно…, но все знали, что никакая это была не случайность.
Да и расселись все странно — вроде бы каждый сел, куда хотел, но оказалось, что Неудачники сидят в одной стороне, а Джорджи, близнецы и маленькие Оно с Младшим — в другом.
Билл вообще сидел один за журнальным столиком почти в центре между Оно и ребятами.
Несколько минут все молчали. Близнецы острозубо улыбались, детеныши Оно настороженно посматривали на Билла и на Джорджи — инстинкты подсказывали им держаться возле сородичей, и детеныши распушились от тревоги, готовые драться.
Пеннивайз смотрел на Джорджи, потому что ТАКОГО Джорджи он еще не знал.
А Джорджи, добрый и милый младший братик Билла Денбро, внимательно оглядел притихших Неудачников и солнечно улыбнулся.
— Может, помиритесь по-настоящему?
Голос его звенел, и Билл, глядя на брата, почувствовал к нему невольное уважение.
Кто на самом деле лидер Неудачников?
Ребята молчали.
Джорджи присел на корточки, протянул к Неудачникам сложенные щепотью пальцы и пошевелил ими:
— Кис — кис — кис…
Неудачники смутились. Ричи слегка порозовел, прекрасно понимая намек.
Младший сцапал Джорджи, сгреб его в охапку и лизнул — мальчик тут же растерял свой боевой пыл, отбиваясь от Оно и смеясь. Отпустив его, Пеннивайз подошел к смущенным Неудачникам и протянул Ричи руку с согнутым мизинцем.
— Мир?
У Ричи заполыхали даже уши. Он сцепил свой мизинец с мизинцем Оно и впервые посмотрел на него не как на забавную зверюшку, а как на равное себе существо.
— Мир. И это… извини. Я был дурак.
Пеннивайз широко улыбнулся ему и протянул красный шарик.
— Хочешь шарик, Риичи?
Тозиер обреченно взял шарик, который тут же взорвался прямо перед носом смущенного подростка, окропив его кровью.
Близнецы выдали свой знаменитый «хохот гиен».
— Гадость какая, — отплевываясь, взвыл Ричи, — Дурацкие у тебя шуточки, Мелочь. **
— У тебя тоже, Ричи, — парировало Оно. — Хочешь еще шаарик?
— Да иди ты со своим шариком! — жалобно застонал Тозиер, стирая с лица новые брызги крови.
— Давайте все подерёмся?! — предложил один из близнецов, сверкая глазами. — Или поиграем в «удушилочку», а потом пойдем топить Пеньку в фонтане. Все уже помирились, или мы будем делать какой - нибудь обряд с жертвоприношением?
— Все уже помирились, — быстро сказала Бев, — Никто никого топить не будет. Предлагаю всем разойтись и заняться своими обычными делами, а то мы и правда все передерёмся.
— А что за «удушилочка»? — неосторожно поинтересовался Майк.
Близнецы Оно радостно переглянулись.
Джорджи закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной, вытирая с лица кровь и продолжая смеяться.
Из-за двери неслись крики, хрипы и жутенький хохот близнецов, «посвящающих» Неудачников в подробности игры.
Больше никто не будет относиться к Оно, как к интересному инопланетному зверьку, над котором можно ставить опыты во имя науки и спасения человечества… а то и просто так, во имя собственного желания причинять боль.
Джорджи прекрасно понимал, что идеальные люди и тем более подростки встречаются только в кино и в комиксах. И что даже добродушный Бен и милая нежная Беверли таили в себе зверя, требующего крови и жестокости.
И что именно ему, Джорджи, придется держать ситуацию под контролем.
Что ж, все закончилось не так уж и плохо.
Осталось спасти еще одну принцессу. По личной просьбе дракона.
***
Перетащить из прошлого Ника и Крейга Туми оказалось неожиданно легко.
Неудачники к новым знакомым Джорджи отнеслись настороженно — лангольеры им показались «более слабой версией» Оно, и ребята занервничали, потому что не знали, что можно ожидать от вежливого Ника Хопуэлла и его странного молчаливого спутника с жуткими глазами.
Стэн Урис вцепился в Крейга мертвой хваткой, как только узнал, кто он. С этого момента эту пару было не разлучить.
Урис и Туми в упоении бродили вместе, и были похожи на счастливых влюбленных.
Слова «ценные бумаги» и «проценты» слетали с их губ нежными стонами. Стэн был счастлив найти существо, знающее ответы на все его вопросы. А Крейг наконец — то нашел того, кто мог задать вопросы, на которые он знал все ответы. Урис и Туми вместе обсуждали сложные бизнес — операции, чертили только им понятные графики, с восторгом смотрели друг на друга, и Неудачники оставили их в покое.
Ник наслаждался будущим в перерывах между обучением Эдди вождению, научными вопросами Билла о Черных Дырах и тренировками Джорджи — мальчику надоело быть слабым, и он потребовал у «атташе по делам молодежи в посольстве Великобритании» научить его «приемчикам».
Ник учил, и Джорджи тихо радовался, что Билл не знает, чем занимается его младший брат.
Билл очень не одобрил бы умение убивать тычком пальца или заостренным ребром монеты.
Но Джорджи помнил, о чем попросил его Главный Лангольер Ник Хопуэлл перед тем, как отправить мальчика в прошлое, отдав на это почти все свои силы. И понимал, что может и не справиться.
Но понаблюдав за ребятами, юными Оно и лангольерами, мальчик подумал, что шанс есть — и помочь ему может именно то, что лангольеры не успевали сосредоточиться на своих проблемах, так как их постоянно отвлекали.
Проблема Ника была в Крэйге Туми — бывший банкир признал себя лангольером, но на этом и остановился. Есть прошлое он не мог, потому что никак не мог заставить себя перевоплотиться в настоящего лангольера. Обыкновенная еда больше не насыщала, и Туми медленно умирал от голода.
Ник был в ярости — но как заставить летать существо, которое при виде обычного облика лангольеров бледнело и теряло сознание?
И все же Джорджи кое — что придумал.
Очень вовремя Бен начал переживать по поводу своей толщины — он знал, что в будущем должен стать стройным и красивым, но сейчас было настоящее, и мальчик с тоской смотрел в зеркало на свой живот, заедая стресс шоколадом и чипсами.
Джорджи ненавязчиво предложил Бену побегать, пока все заняты… вместе с Крейгом Туми.
Бен горячо поддержал эту идею — бегать без ядовитых комментариев Ричи и жалостливого взгляда Бев показалось ему очень хорошей мыслью. Тем более, бегать в компании взрослого, наверняка слабого и болезненного, было еще приятнее, чем бегать одному.
Витая в счастливых грезах о прекрасной фигуре, мальчик вышел на свою первую пробежку.
Когда рядом появился стройный силуэт бывшего банкира, Бен слегка упал духом — да этот длинноногий дохляк в два счета его обгонит, — но все же вежливо поприветствовал Туми и побежал.
Сначала они бежали легко и охотно — Бен во что бы то ни стало не хотел уступать, а Крейг просто наслаждался тем, что двигается, и чувствует потоки ветерка, овевающего его лицо.
Но скоро непривычный к таким нагрузкам Бен выдохся и стал отставать.
Туми останавливался и терпеливо ждал его — до тех пор, пока измученный Бен, тяжело дыша, не остановился совсем и не рухнул задом на тропинку, категорически отказавшись бежать дальше.
В разговоре с Джорджи, который попросил его побегать с Беном, Крейг задал логичный вопрос — а что делать, если толстый мальчик устанет и откажется двигаться дальше? Джорджи широко улыбнулся, и посоветовал Туми так же улыбнуться Бену, пообещав, что после этого все проблемы решатся сами собой.
И Крейг Туми широко улыбнулся потному, тяжело дышащему Бену.
Бен увидел двигающиеся ряды острых как бритва зубов, заорал, и помчался вперед с такой скоростью, что тут же оставил Крейга далеко позади.
Туми опешил от такой реакции толстяка и побежал за ним. Мальчик, обернувшись на бегу и заметив, что его преследуют, издал отчаянный вопль и прибавил скорость.
И тут Крейг Туми почувствовал блаженство. Бежать наперегонки с ветром, вдыхать тысячи ароматов и чувствовать жизнь — это было настолько восхитительно, что ему захотелось полететь. Тело его словно стало невесомым.
О, это ощущение почти полета, когда земли касаются только пальцы ног!
Он бежал все быстрее и быстрее, уже не понимая, что давно превысил допустимую для человека скорость. Ликование и эйфория — вот чем был бег.
И в какой — то момент привычный человеческий облик Крейга Туми сменился обликом лангольера, чего он даже не заметил в жажде еще большей скорости.
Бен обернулся еще раз, увидел то, во что превратился этот полудохлый сумасшедший взрослый и понял одно — если он остановится, его тут же сожрёт эта зубастая Тварь.
Так быстро Бен ещё никогда не бегал.
Ждущий их на крыльце дома Джорджи вздохнул с облегчением, увидев багрового и мокрого Бена, за которым летел лангольер. Хэнском без сил рухнул на ступени, задыхаясь и кашляя, а Туми, немного не рассчитав скорость, врезался в стену дома и пролетел ее насквозь, еле успев притормозить перед следующей стеной.
Отдышавшись, Бен наотрез отказался бегать с таким страшным спутником, но это было уже и не нужно.
Туми, опьяненный эйфорией, с нечеловеческой скоростью летал по Старому Дерри и впервые думал о той веселой парочке лангольеров, когда — то откусивших ему ноги, без ненависти. Они играли с ним — так почему бы не попробовать догнать их? Ведь так приятно догонять тех, кто НОСИТСЯ.
Ник немедленно попрощался с Неудачниками и всеми детенышами — Голод лангольеров так же страшен, как голод Оно, и Ник мудро решил покинуть будущее ради Крейга Туми — прошлое ждало их.
Прошлое, которое можно было съесть.
Он понимал, что без Джорджи не сможет больше вернуться в будущее, но лангольеры были бессмертными, и умели ждать — кто знает, может, этот странный мальчик когда — нибудь научится путешествовать по времени?
Стэн проводил обоих лангольеров вместе с Джорджи и стал жить надеждой на новую встречу с Крейгом Туми. Бывший банкир стал для Стэна кумиром — а Урис в будущем станет лучшим бухгалтером Штатов, и всегда будет вспоминать своего первого учителя с обожанием и безграничным уважением.
Близнецы тоже вернулись в Лондон, пригласив всех в гости, и пообещав научить множеству новых игр. Неудачники представили себе туннели лондонской канализации и трех юных Оно, гоняющихся за ними, и вежливо отказались — всем хватило «удушилочки».
Джордж Денбро вернулся к Старшему — чтобы отдать свой дар перемещаться из будущего в прошлое, если Оно захочет забрать его, и чтобы отдать свою жизнь, если иначе будет нельзя сохранить всё, что он с таким трудом исправил.
Древнее Оно, наблюдая за происходящими событиями, очень сильно повеселилось, преисполнилось гордости за своих детёнышей и почувствовало себя очень юным и сильным. Возможность не спать, напившись энергии лангольера, подействовала на Старшего наилучшим образом — Оно перестало злиться на Неудачников, решило не отбирать у Джорджи умения возвращаться в прошлое и даже поделилось с Младшим своей Силой, чтобы он не мучился без сна.
Древнее Оно не думало, что младший брат Билла справится — но он смог сделать невозможное, и Оно внезапно осознало, что люди, эта жалкая паразитическая раса, могут превосходить самих себя и становиться чем — то большим, чем Еда. Это было ново, и Оно решило еще немного поизучать их, прежде чем уничтожить.
Пару — другую столетий, пока Младший не подрастет.
***
Пеннивайз пустил кораблик в Кендаскиг и совсем не удивился, когда Джорджи присоединился к нему. Некоторое время кораблики плавали, обгоняя друг друга, а потом поплыли рядом — и оба, Оно и человек, переглянулись и рассмеялись.
Перед ними лежал весь мир — они были юными, полными сил и волшебства, и верили в то, что нет ничего невозможного.
Так оно и было.
Комментарий к Нет ничего невозможного.
* Слова Динь - Динь, феи Питера Пэна. (” – Дурачок ты, – сказала на это Динь”).
** Пенни, Пеннивайз - “мелочь”, мелкая монетка.
В России Пеннивайза звали бы “Копейка” :)
========== “Нынче ночью верь не верь, томминокер стукнул в дверь”. ==========
Джон Смит, уборщик, кривыми печатными буквами написал свою фамилию в тетради там, куда ткнул палец охранника, и медленной, шаркающей походкой вышел из здания секретной правительственной лаборатории города Хэвена.
Никто не обратил на него внимания.
Другие уборщики не общались с нелюдимым дебилом, тупо ухмыляющимся в ответ на любые фразы, обращенные к нему. Да и зачем? Ругань или дружеское приветствие — Джон все равно глупо хмыкал в лицо говорившего. Потом отворачивался, и снова начинал возить мокрой тряпкой по и так идеально вымытому полу.
Его взяли на эту работу именно по причине глубокого, неизлечимого дебилизма — Джон мог прийти на работу в одних носках или в криво застегнутой рубашке, не мог толком сказать ничего сложнее слов «дай закурить», но со своими обязанностями справлялся безупречно. Не пил, не опаздывал, и никогда не пытался узнать, что там, за закрытыми дверями лабораторий, в которые ученые заходили только в скафандрах, пройдя трехфазовую очистку.
Документов у Джона не было, кто он и откуда, уборщик не помнил — но это никого не удивило после того, как Хэвен был объявлен закрытым городом. Мало ли бродяг вот так же, без документов и надежд оседают в маленьких городках по всей Америке, найдя какую — нибудь работу? Джон не пытался уехать, не пытался что - то разузнать. Он получал бесплатную пищу и деньги за свою тяжелую работу - и, казалось, был счастлив.
Жил Джон в маленьком домике на окраине Хэвена.
Был как все. Пытался сажать что - то на своем маленьком участке, имел старый грузовик, на котором, впрочем, почти никогда не ездил, и который охотно отдавал в аренду соседям. В домике было очень бедно и очень чисто. Кроме старого телевизора и радиоприёмника, ничего ценного не имелось.
Соседи быстро привыкли к тихому, малозаметному человечку, мирно живущему рядом.
И скоро Джон Смит, после работы сидящий на крыльце с банкой пива в одной руке и чипсами в другой, слушающий болтающее из дома радио и ухмыляющийся своей дурацкой ухмылкой, стал такой же привычной частью пейзажа, как растущие вдоль дороги клены или старая водяная колонка.
Джона Смита действительно не интересовало то, что терзали на стерильных столах ученые. Он и так знал, что это было такое, и испытывал наслаждение, узнавая, что очередной «образец» теперь существовалтолько в виде заспиртованных глаз, внутренних органов и образцов кожи. Болезненные крики, периодически долетавшие до моющего полы уборщика даже сквозь толстые стены лаборатории, вызывали у него хихиканье.
Всегда весело знать, что ты всех провёл и каждый день получать этому подтверждение, не так ли?
О, Джону Смиту было совершенно наплевать на Хэвен — это был «отработанный» материал, годный только для временного, безопасного убежища.
Смит, как всегда, вернулся после работы домой, и через некоторое время появился на крыльце — с неизменной банкой пива в руке, где и просидел до заката солнца, приветствуя проходящих мимо соседей и слушая по радио музыку.
***
Настоящий Джон Смит, вернувшись после работы и закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился.
Не было больше идиотской пошаркивающей походки и глупых ухмылок. Джон двигался как балетный танцор - гибко и плавно. Его отсутствующий взгляд стал ясным и хитрым, а глаза загорелись недобрым огнем - и в этом ненавидящем взгляде не было ничего человеческого.
Смит включил пятимерную голограмму, отправил «самого себя» сидеть на крыльце и вошёл в чулан.
За старой, обшарпанной дверью никакого чулана не было.
Был спуск вниз, под землю, к двери, из-за которой пробивалось неприятное зелёное излучение. Войдя, Джон Смит кивком поприветствовал свои живые генераторы энергии, мужчину и женщину, дружелюбно улыбнулся в ответ на их усилившиеся стоны и сел за пульт управления.
На миг Джону стало грустно.
Приходится пользоваться такими древними методами! Люди давали недостаточно энергии, а пользоваться ресурсами Хэвена не представлялось возможным, поэтому следовало набраться терпения.
Манипуляции с пультом открыли в стене еще одну дверь, залитую зелёным свечением. Джон провел по ней пока ещё человеческой рукой - кожа на его руке лопнула, открывая нечто серое и жилистое, когти скрежетнули по металлу и дверь бесшумно ушла в стену, признав своего хозяина.
Несколько минут существо, сбрасывающее личину Джона Смита, глупого уборщика, стояло не шевелясь - до тех пор, пока человеческая кожа лохмотьями не осыпалась с его худого серого тела.
Как же он ненавидел эти мучения - раз за разом испытывать мерзкую боль, облекаясь человеческой плотью и сбрасывая её! Но пока это было необходимо. Корабль был еще не достроен, да и живых генераторов энергии было всего шесть, не считая тех, кто «обслуживал» его маленький подземный ангар и дом.
Шесть тел, плавающих в зеленой пульсирующей жидкости. Шесть будущих генераторов энергии, несущих его корабль навстречу Мечте.
Джон Смит улыбнулся безгубой прорезью рта, вспоминая терзаемых людьми сородичей в лаборатории.
Их крики звучали музыкой для его ушей — тупые, жалкие твари, променявшие МЕЧТУ на жалкий Хэвен. Он бы медленно, кусок за куском сожрал их за то, что главный корабль потерян.
Нет, ОН, Джон Смит, будет единственным Странником во Вселенной. Как там называли его сородичей люди? Томминокеры? Прекрасно.
Он будет единственным томминокером, достойным завладеть Мечтой.
Мечта находилась в городе Дерри, штат Мэн.
Мечта, за которую его сородичи передрались насмерть, пытаясь захватить власть на корабле.
Мечта, обладателем которой будет один - единственный томминокер, достойный ее. Вечная, безграничная энергия Мёртвых Огней и разумная материя. Вечный генератор энергии…или, быть может, будущий прародитель новой расы томминокеров?
ОНО.
Джон Смит нежно провел когтями по обшивке корабля. Еще немного, и его Великая Американская Мечта осуществится.
Америка воистину страна безграничных возможностей, которая осуществляет все ваши мечты, подумал Джон Смит и расхохотался.
Шесть тел плавали в прозрачных мини - камерах, наполненных зеленой жидкостью. Ритмично пульсируя, жидкость текла по переплетению таких же прозрачных труб, заливая все зеленым светом. Джон Смит посмотрел на четыре оставшиеся пустые камеры и повернулся в сторону Дерри, пытаясь почуять Мёртвые Огни.
Скоро.
***
Билл помахал рукой Беверли и Бену - счастливые молодожёны помахали ему в ответ, и скрылись в здании аэропорта.
Вот и всё.
Неудачники выросли и разъехались кто куда, обещая звонить, писать - в общем, не забывать. Билл знал, что на этот раз не будет никакой потери памяти. В Дерри будут приходить открытки, телеграммы, письма, Неудачники будут приезжать в гости и привозить своих детей.
Жизнь шла своим чередом.
Прошло двадцать семь лет, оба Оно уснули, и Биллу осталось только радоваться своей вечной юности, вспоминать, как взрослели его друзья и радоваться их счастью.
Время перестало существовать. Билл иногда плакал - конечно же, когда никто этого не видел. Все было прекрасно - он «вырастил» Неудачников, они покинули Дерри счастливыми, полными планов и надежд. Билл знал, что скоро услышит и об их профессиональных успехах.
Но была во всем этом и нотка горечи, призрак смерти, который слышал в счастливом смехе друзей только он.
Неудачники станут взрослыми и успешными людьми, будут стареть и умрут — и он, Билл, опять останется один. Только он, Джорджи и Оно. Навечно.
Детёнышей Оно забрали близнецы - учить охотиться и строить себе Логово.
После этого Билл совсем затосковал.
Если раньше большое количество людей и детёнышей выводило его из себя и мешало сосредоточиться, то сейчас ему отчаянно не хватало пушистых телец маленьких Оно на коленях и весёлого смеха Неудачников.
Билл Денбро снова начал писать.
В один прекрасный день он обнаружил Младшего спящим в своем шкафу, и, аккуратно закрыв дверцы, подтащил к шкафу поближе свой письменный стол.
Иногда он подходил к шкафу и открывал его, чтобы посмотреть на свернувшегося клубком Младшего.
Пеннивайз уснул в его, Билла, доме, а не в Логове, рядом со Старшим. Было это «подростковым бунтарством» или просто капризом, Билл не знал, но Денбро переполнял восторг от факта, что юное Оно доверилось ему.
В это время с его разумом начало твориться что - то странное.
Сначала мальчик решил, что призрачные голоса, которые он стал слышать, это влияние спящего в шкафу юного Оно, и некоторое время не обращал на них внимания. Потом голоса пропали, и Билл стал страдать провалами в памяти. Вот он спускается на кухню, чтобы попить воды…и вот он совершенно измученный, голодный, страдающий от жажды и невыносимого желания справить нужду, перед кучей напечатанных листов бумаги с текстом.
Перечитывая написанное, Билл не мог вспомнить, когда он все это придумал и написал — идеи были интересные, даже гениальные, но у Денбро осталось впечатление, что все это писалось его телом, но вне его сознания и разума.
Джорджи знал, что надвигается беда. Он чувствовал это, как звери чувствуют начало землетрясений и наводнений, и мучился от того, что не мог найти причину происходящего. Творилось что - то очень странное и мерзкое.
Братья поделились своими ощущениями, сделали выводы, и стали готовиться к войне с пока еще неизвестным противником.
Конечно, они не собирали оружие — хотя Билл, пользуясь своими связями, мог бы запросто достать даже огнемет. Братья поступили гораздо умнее. Они стали будить Оно. И если Пеннивайза с трудом, но удалось быстро разбудить, то со Старшим было сложнее — из цикла он выходил очень мучительно и медленно.
Младший сначала вёл себя как любое смертельно уставшее существо, которому не дают спать - огрызался на Билла и Джорджи и пытался забраться обратно в шкаф и свернуться там в клубок. Но даже в таком состоянии он почуял непонятно откуда идущую волну или излучение, которое было опасным — и полусонное двухметровое тело превратилось в нечто молниеносно передвигающееся и гибкое, в нечто хищное и несущее смерть.
Старший почуял угрозу, услышал Зов Младшего — и разорвал свой сон так резко и мучительно, что едва не развоплотился.
Опасность исходила из Хэвена — и древнее Оно узнало своего врага, узнало Странников, из-за которых Оно и оказалось на этой жалкой маленькой планете.
Старший почувствовал ликование. Оно ждало этого не одно столетие — ждало, когда враг явит себя, совершив главную (и последнюю) в своей жизни ошибку. И Оно знало, что на этот раз не придется бежать — сила Его превосходила силу Странников.
Джон Смит смотрел на Дерри почти с любовью.
Он уже понял, что истратил пару генераторов энергии зря. Часть Дерри, где находилось Оно, была практически необитаема, а те особи, энергетические волны которых удалось уловить, оказались устойчивыми к излучению. Люди не собирались меняться и помогать ему — и Джон Смит не стал больше тратить на них драгоценную энергию, сосредоточившись на Оно.
Заменив «использованные батарейки» новой парой людей, Джон Смит снова просканировал весь Дерри. Выводы потрясли его.
Оно было не одно.
Такого счастья Странник не ожидал.
Первое Оно было его мечтой и Легендой Странников, а второе… было очень юным.
Джон Смит несколько часов сидел перед пультом своего корабля и думал.
Источник вечной энергии - это, конечно, хорошо…но это второе Оно было прекрасно по своей сути. Оно было детёнышем, сотворённым на Земле, и никогда не видевшим иных Вселенных, кроме этой.
Быть может, получится расположить юное Оно к себе? Как было бы хорошо получить не жалкий инкубатор с будущими детёнышами, обездвиженный, плавающий в зелёной пульсирующей жидкости, а любящего спутника жизни, вместе, плечом к плечу уничтожающего непокорные расы и миры!
Джон Смит понимал, что он сам — исключение из правил. Томминокер, жаждущий любви - это было невозможное сочетание. Но все его сородичи мертвы. Так стоит ли следовать правилам, погубившим целую расу? Не проще ли создать свои правила, которые станут законом для будущих детенышей, будущих солдат Странников?
Оно. Целый мир новых возможностей.
Джон Смит был очень доволен своим решением.
Ну конечно — одно Оно может быть вечным двигателем, а второе — вечным спутником. Идеально.
Тварь, улыбаясь безгубым ртом, отключила изменяющее людей излучение, решив не повторять ошибок, уничтоживших ее сородичей. Вместо этого Тварь настроила все свои генераторы на одну - единственную волну и обратилась напрямую к юному Оно.
Внизу, в Дерри, Пеннивайз стал слушать.
***
Билл не поверил своим глазам, когда большой космический корабль повис прямо над его домом.
Его изумило не то, что это был настоящий инопланетный корабль. Денбро изумила наглость неизвестного пришельца, так уверенно и по - хозяйски «припарковавшего» свою дурацкую «тарелку» едва ли не на крыше дома.
Корабль опустился ещё немного, одна часть его стала прозрачной, и Билла едва не стошнило от того, что он увидел.
Не было никаких сияющих серебристых стен и нелепого нагромождения разноцветных огоньков, так любимых режиссерами фантастических фильмов. Вместо этого Денбро увидел наполненные чем - то зелёным капсулы, в которых бились от боли люди, мужчины и женщины. Билл не мог смотреть на бледные пятна их лиц, на провалы ртов, беззвучно кричащие в вязкой зелени, не мог смотреть на трубки и провода, выходящие из их голов. Но он смотрел - и сходил с ума от отвращения и горькой ярости.
А посреди этого ада восседала серая Тварь, похожая на карикатурную горгулью, и Тварь УЛЫБАЛАСЬ, а заметив, что Денбро видит её, даже подняла крючковатую когтистую лапу и помахала Биллу.
Когда из дома вышли Пеннивайз и Джорджи, Билл не заметил, потрясённый мучающимися в капсулах людьми. Джорджи немедленно зарычал, как дикий зверь. Тварь в корабле помахала и ему.
Но когда глаза Твари встретились с глазами юного Оно, издевательская улыбка пришельца пропала. Корабль снова стал непрозрачным, в нём появилось широкое отверстие, а из отверстия до земли протянулся зеленоватый луч.
Серая Тварь спустилась по этому лучу, и Билл понял, что сейчас он и его брат окажутся в капсулах, наполненных зелёной дрянью.
— Я Джон Смит, человек, — насмешливо сказала Тварь, — Я пришёл с миром.
Джорджи зарычал сильнее, его глаза сузились от ненависти. Он бы кинулся на Тварь, но в это время Пеннивайз, закончив играть в Тварью в гляделки, оглянулся на Билла, потом на Джорджи… и направился к зелёному лучу.
Билл с ужасом понял, что сейчас произойдёт.
Джорджи тоже понял это — поэтому прыгнул не на Тварь, а на юное Оно, вцепившись в него руками и ногами.
— Не смей! Что бы он тебе ни сказал - ничему не верь! Опять хочешь сдохнуть из-за меня и Билла?!
Билл прыгнул на серую Тварь с ловкостью, которой он от себя не ожидал. Ненависть придала ему сил. Ненависть, и осознание того, что они могут навсегда потерять Младшего-только потому, что у какой - то мерзкой Твари зачесалось иметь для себя Оно.
Сложно было не понять, что пришелец что - то сказал Пеннивайзу мысленно. Что - то такое, что заставило юное Оно пойти к нему по своей воле.
Билл успел вцепиться руками в жилистое горло Твари, понять, что задушить её не получится, и изо всех сил ударить пришельца пальцами в глаз.
— Я пришел с миром, человек. — Тварь, не обращая внимания на вытекающий глаз, положила конечность на лицо мальчика.
Где - то очень далеко раздался яростный крик Джорджи и громовое, яростное рычание Старшего. Голову Билла сдавила когтистая конечность, что - то хрустнуло, и мальчик потерял сознание.
***
В голову словно воткнули стальной прут с шипами и периодически его поворачивали. Билл открыл залитые кровью глаза.
— Не шевелись. — предостерёг его Джорджи.
— М-младший? — Билл поискал глазами знакомый силуэт и с недоумением посмотрел на брата. Исцарапанный, злющий Джордж нехорошо рассмеялся в ответ на его зов.
— Пусть только вернётся, — мальчик выругался так грязно, что Денбро опешил, — Этот сука живым до своего Логова не доберётся.
— Вернётся?
— Может, и не вернется. Знаешь, это как девчонки садятся в крутую тачку и исчезают. - Джорджи пожал плечами и презрительно сплюнул.
— Джорджи, что п-произошло? — Билл с трудом сел. Под его головой собралась уже порядочная лужица крови, мокрые пряди волос слиплись, и падающие с них капли крови чертили неровные полоски на рубашке мальчика. — Д-Джон Смит з-забрал Младшего?
— Пеннивайз сам «забрался». Залез в это летающее дерьмо и серый Элвис Пресли укатил его нафиг. Билл, не шевелись. Я сейчас вызову скорую. Я оставлю тебя на пару минут, не грохнись снова в обморок.
— В-все нормально.
Джорджи недоверчиво посмотрел на него и убежал в дом. Но Билл и сам понимал, что ничего нормального не было. Голова ужасно болела. Глядя на кровавую лужицу, Билл с горечью подумал, что зря обнадежил брата — ему было очень плохо, и с каждой минутой становилось все хуже.
Младший сам сел на чудовищный корабль серого пришельца. Сам, по своей воле, хотя очевидно было, что целью «Джона Смита» были именно Оно.
Но почему Пеннивайз вообще сел в этот чёртов корабль?!
Билл медленно лег обратно в лужицу крови и закрыл глаза, слыша далекий звук сирены «скорой помощи».
Сам сел в корабль, значит.
Билл из последних сил послал Младшему Зов, почувствовал колебания почвы под колесами подъехавшей машины и отключился.
***
Пеннивайз сидел прямо на пульте управления кораблем, болтал одной ногой, и загадочно улыбался Джону Смиту.
Томминокер периодически промахивался мимо нужных контактов от этой улыбки. Представители его расы никогда не ухаживали за самками - просто брали их и использовали, а потом превращали в живые генераторы энергии.
Но все представители его расы были уже мертвы.
Так почему бы и не сменить образ существования? Он, Джон Смит, жив и здоров, а возможно, скоро станет еще и отцом, патриархом новой расы.
То, что Оно не являлось самкой, томминокера мало волновало. Оно могло размножаться. Этого было достаточно.
Джон Смит не понимал, что с ним происходит.
Подобных чувств он никогда не испытывал. Это существо, Оно, казалось таким невозможно прекрасным, что у томминокера дыхание перехватывало от мысли о том, что Оно согласилось сотворить ему детеныша.
Джон Смит понимал, что детеныш Оно был еще слишком маленьким для размножения.
Но он скорее убил бы это прекрасное создание, сидящее на его пульте, чем признал это.
Они заключили сделку. И, хотя Джону Смиту совершенно не хотелось выполнять её условия, он согласился на всё, что потребовало от него юное Оно.
Желание детёныша защитить своего создателя и дружественных человечков было логичным. Томминокер подумал о том, что юное Оно может дать ему множество детёнышей, пока растет в пути к родной планете Странников.
А когда детеныши подрастут, что мешает сделать эти невероятные Мёртвые Огни идеальным генератором, вечным двигателем его настоящего дома, космического корабля?
Это были очень мудрые и практичные мысли для Странника.
Но мысли текли сами по себе, а когтистые конечности так же мазали мимо контактов, когда взгляд томминокера встречался со взглядом Оно.
Эти голубые глазищи заставляли мудрейшего ветерана множества битв, умелого бойца и безжалостного убийцу чувствовать себя невзрачным бесцветным существом, на которого обратило свой милостивый взор божество. А оранжевый помпон на изящном ботинке Оно, качающийся туда - сюда, будил в томминокере совсем уж непривычные чувства и желания.
Младший чувствовал себя ужасно.
Он слышал Зов Джорджи, слышал его мысли, слышал всё, о чем думал его Старший и Билл, и едва не рычал от злости.
Он шлюха, которая прыгает в крутую тачку первого же хлыща, поманившего её пальцем?
Он маленький глупый детеныш, которого заманили в машину конфеткой, и которого надо срочно выручать?!
Но больше всего Пеннивайза разозлили мысли Билла. Значит, он может вот так просто взять и бросить всех?
Какая — то доля правды во всем этом была, поэтому юное Оно чувствовало смущение. Джон Смит обратился к нему как к божеству, обещал выполнить любое желание — и Пеннивайз сам взошел на корабль Странников.
И только потому, что ему так захотелось… и потому, что делать это было ни в коем случае нельзя.
Юное Оно совершенно не боялось томминокера и не понимало, почему это низшее существо смогло заставить Старшего бояться его.
Конечно, этот «Джон Смит» лгал. Он обещал не причинять вреда Биллу, Джорджи и Старшему, он обещал не принуждать его, Пеннивайза, ни к чему, обещал показать весь мир, всю эту Вселенную и другие Вселенные, обещал показать свою планету и…много еще чего обещал.
И, конечно же, не собирался выполнять добрую половину своих обещаний.
Но Младший, как все дети в мире, был уверен в том, что низшее существо будет легко победить в случае опасности. А вот возможность полетать на настоящем корабле (что категорически запрещал Старший, хотя у Оно имелся и Главный Корабль, и корабли - «разведчики») и возможность увести корабль томминокера подальше от Дерри, перекрывала даже чувство опасности, которую совсем немного, но все же чуяло юное Оно.
По - настоящему размер этой опасности Младший оценил тогда, когда томминокер сказал ему, чего, собственно, он желает и ждёт.
То, что это существо его хотело, Пеннивайза не испугало и даже не удивило.
К обожанию он привык.
Возможность заниматься размножением с существом низшей расы юное Оно только смешила, настолько это было примитивно и глупо. Младший рассмеялся томминокеру в морду и наотрез отказался создавать детёнышей таким нелепым образом.
И вот тут Пеннивайз впервые почувствовал настоящий укол опасности, причем смертельной опасности - разъярённый томминокер навис над ним, горящие злобой глаза сузились в щелки, а цепкие конечности впились в тело Оно с такой силой, что едва не переломали кости.
Джон Смит холодно поинтересовался, отказ это, или Оно хочет поломаться, как это принято на Земле у человеческих самок, прежде чем сказать «да»?
Пеннивайз изо всех сил оттолкнул наглую тварь. Да как он посмел?! Но по виду томминокера было видно, что он сейчас посмеет ещё, и не только посмеет, но и попробует воплотить в реальность свой примитивный способ размножения. Поэтому Младший сказал то, что напугало его самого. Что он Споет детеныша, если Джон Смит будет держать своё слово.
Джон Смит немедленно стал милейшим существом во всех мирах и предоставил юному Оно полную свободу перемещений по своему кораблю.
До юного Оно стало доходить то, что забираться на корабль злейшего врага Старшего было не самой умной мыслью.
С одной стороны, Младший увел опасность от Дерри, Старшего и братьев Денбро. А с другой… он теперь один должен был либо уничтожить томминокера, либо как можно дольше пользоваться его чувствами и выполнять его условия в ожидании помощи.
Все осложнялось тем, что управлять кораблем Странников Пеннивайз не умел.
Он знал, что Корабль Оно, как и «разведчики», управляется Мёртвыми Огнями.
Но корабль томминокера был устроен примитивнее и питался энергией «живых генераторов» — им управляла не воля пилота, а примитивная программа, передаваемая нажатием контактов. Следовало сначала изучить дурацкую систему управления, и сделать это было нужно быстро.
Младший боялся не томминокера.
Он боялся того, что Старший проснётся и рванет его спасать.
Разумеется, Джон Смит не отказал в просьбе научить управлять кораблём. Растянув безгубый рот в подобии улыбки, томминокер сообщил, что выполнит все желания юного Оно сразу же после того, как увидит своего детёныша.
Младший знал, что создавать детёныша сейчас, когда он вне Цикла Сна и голоден, подобно медленной и мучительной смерти, о чем и сообщил томминокеру.
Джон Смит немедленно взял курс на Хэвен.
Возвращаться к человеческой жизни он больше не собирался. Корабль был достроен, а все сородичи мертвы.
Хэвенские дети, численность которых ему придется сильно сократить, тоже не имели значения.
Младший сначала не хотел пить зеленую дрянь, в которой плавали тела людей — «генераторов», и отбивался от томминокера руками и ногами. Тогда Джон Смит, совершенно по-человечески пожав плечами, зажал юное Оно в углу и насильно влил в него немного зелёной жидкости.
Результат ошарашил томминокера сильнее, чем Пеннивайза. Юное Оно стало поглощать пульсирующую жидкость так жадно, что за короткое время иссушило почти все запасы Джона Смита. Зелёная жидкость оказалась главным секретом Странников — она была универсальным наркотиком и она была…живой, так что Младший отказался даже есть детей, настолько сытым и наполненным он себя чувствовал.
Дальше тянуть было нельзя.
Пеннивайз не знал, как вообще Поют детенышей, но томминокер ждал, и юное Оно решилось попробовать. Джона Смита он выгнал с корабля совсем, некоторое время понаблюдал, как томминокер нервно ходит у входа, и стал Петь.
Пеннивайз смотрел на то, что у него получается, и думал о том, что ни Старший, ни Билл, ни Джорджи никогда бы не заставили его вот так насильно создавать детеныша. Это занятие оказалось довольно мучительным - даже напитанное зелёным наркотиком Странников юное Оно уже устало, а ведь капсула только - только начала формироваться.
Довести начатое до конца Младший смог только из чистой вредности. Ему хотелось доказать свою взрослость и самостоятельность прежде всего самому себе.
Но никакого доказательства не получилось — юному Оно было плохо.
Хотелось домой, в Логово, забиться там в кучу знакомых вещей и обо всем забыть… А больше всего хотелось сожрать проклятого томминокера.
Но сейчас было не время показывать свою слабость. Младший позволил Джону Смиту вернуться, полюбовался его враз поглупевшей мордой и уселся за пульт управления кораблем.
Пришлось терпеть еще жилистую когтистую конечность на своей руке — одной томминокер направлял его, показывая, куда нажимать, а в другой держал спетое яйцо Оно, поглаживая его когтем.
Соображал Младший быстро. Оставив томминокера возиться с яйцом, юное Оно долго гоняло корабль над Хэвеном, переполошив весь секретный город, и успокоилось только тогда, когда по кораблю стали стрелять.
Люди - генераторы от таких нагрузок поумирали почти все, несмотря на зелёный наркотик. И пока Джон Смит заменял трупы на свежие образцы, Пеннивайз смотрел на него, прикидывая, как бы удобнее его сожрать - лучше вцепиться в горло, или все же попытаться сразу откусить голову.
***
Старший даже осматривать свой Корабль не стал.
Корабль был немыслимых размеров и находился очень глубоко под землей. Чтобы поднять его, требовались силы, которых у древнего Оно еще не было — и к тому же Дерри, что Старый, что Новый, прекратил бы существовать.
Оставались «разведчики».
Древнее Оно осмотрело один из малых кораблей, и вывело его в пространство над Дерри, замаскировав невидимостью.
Неразумный детеныш вместо того, чтобы спать в Логове, как положено, заснул в доме проклятых Денбро, но это можно было понять. Древнее Оно допускало, что наступит время, когда Младший начнет экспериментировать с Его, Старшего, терпением — с подрастающими детенышами такое бывает.
Но тот факт, что Младший по своей воле оказался на корабле Странников, заставил Старшего выть от отчаяния и ярости.
Почему ни в одном своем цикле Сна Оно не увидело подобного варианта развития событий?!
Старший знал, что Странникам нужна энергия Его Мёртвых Огней.
Знал, что эти вымирающие твари выслеживали расу Оно веками и выжидали шанса завладеть хоть одной особью Оно.
Знал, что эти космические шакалы были безжалостными существами, разум которых навсегда застыл в одной точке развития и не совершенствовался далее.
И этой мерзкой примитивной форме существования доверился Его так тщательно оберегаемый детеныш?!
Более неразумный поступок сложно было придумать.
Старший направил корабль к Хэвену.
Если потребуется, Оно сравняет с землей и Хэвен, и Дерри, и вообще всё человечество. Если Странник уже причинил вред Младшему, мучения его будут ужасными, а смерть нелегкой и очень мучительной. А если уже заставил детёныша развоплотиться и завладел Мертвыми Огнями…
Старший яростно зарычал от одной мысли о том, что Его Младший перестал существовать. Пусть это была неудачная версия Охотника Оно — из всех Своих детенышей древнее Оно никогда бы не смогло сожрать только этого, первого детёныша, свой самый неудачный эксперимент.
Старший вспомнил рисунок Младшего, нарисованный кровью, и его Мёртвые Огни вспыхнули еще ярче, причиняя боль Оно. Это была не физическая боль. Мёртвые Огни тосковали по Младшему — роскошь чувства, для Охотника Оно недопустимая.
И все же чувство было.
Не следовало тебе трогать Моего Младшего, подумал Старший. Сидел бы в своей норе, как жалкий червь, еще пару столетий, а потом мы сразились бы — один на один, и победил бы сильнейший.
И заодно Он, Старший, доказал бы Черепахе, что помощь Ему не нужна, что Он и Сам в состоянии справиться со Своими проблемами. Сам. Один.
Древнее Оно вдруг сообразило, о чем думает.
Вот как? Значит, Младший тоже решил самостоятельно расправиться со своим врагом? Сам? Один?
Похвально для Охотника; но идея всё равно разумнее от этого не стала.
Он, Старший, был опытным и опасным противником как тогда, так и сейчас, а Младший был всего лишь детёнышем, никогда не покидавшим Землю.
И все же где - то за пеленой ярости и очень сильного желания наподдать юному Оно как следует, древнее Оно испытало и чувство гордости за своего детёныша.
Слабый, маленький детёныш тем не менее не был трусом.
Его Мёртвые Огни были Огнями настоящего Оно. Настоящего Охотника.
***
Если бы Билл Денбро увидел сейчас Младшего, он глазам бы своим не поверил - настолько хищным и опасным выглядело юное Оно.
Смотреть, как охотятся Оно для любого существа во всех Вселенных было незабываемым зрелищем. Не было больше того голубоглазого детёныша, которого люди учили нормально улыбаться и рисовать. Был Охотник — еще очень маленький, но уже очень смелый убийца, самое опасное создание во всех существующих мирах.
Младший точно рассчитал свой прыжок и укус - томминокер лишился бы своей головы в тот же миг, но его спасло то, что юное Оно было измучено Пением детёныша и всё ещё находилось под воздействием живого наркотика.
Из - за зелёной жидкости движения Пеннивайза замедлились на доли секунды, но именно эти доли секунды дали Страннику шанс отреагировать на нападение.
Джон Смит ожидал чего - то подобного.
Поэтому, прижимая шипящее и воющее Оно к пустой капсуле, томминокер даже не сердился.
Конечно, прекрасное Оно не может полюбить его вот так, сразу. Но причинять боль божеству и прародителю его будущей расы Странник не хотел.
Его удивила реакция Оно на наркотик — не то, что нападать, Оно даже шевелиться почти не должно было.
Джон Смит не стал приковывать юное Оно или как — то физически ограничивать его. Наркотик все равно ограничивал способности Оно перевоплощаться и двигаться. Поэтому томминокер просто увеличил дозу.
Когда Пеннивайз перестал сопротивляться и изумленно уставился на Странника, Джон Смит почувствовал легкую тревогу — как бы детёнышу не повредила доза, рассчитанная на взрослую особь. Он осторожно опустил юное Оно на пол и оставил его сидеть там и растерянно таращиться на себя, после чего заменил оставшиеся трупы на живые «генераторы».
Пожалуй, со старшим Оно ему не справиться.
Вывод был неутешительный. Странник не привык отступать.
Но не сбылась ли его мечта? Вот она, голубоглазая и юная, сидит у его ног — Мёртвые Огни, прекрасные и полные сил, божественная сущность создателя будущей расы Странников.
Следовало забить корабль будущими «батарейками» и пищей для Оно — полет на родную планету Странников был долгим.
Джон Смит немедленно занялся этим.
***
Младший наверное впервые за всё своё существование испугался по — настоящему.
Когда - то смерть Старшего тоже напугала юное Оно. Но тогда у него не было ни единой секунды на то, чтобы осознать свой страх - Старший умирал, и юное Оно думало только о том, как удержать от угасания Его Мёртвые Огни.
Но на этот раз его испуг был вызван не страхом смерти.
Младшего напугало как раз то, что томминокер и не собирался его убивать.
Его страх был страхом ребёнка, осознавшего то, что добрый и щедрый (а главное, такой слабый и не опасный) дядя в машине оказался опасным чудовищем, которое хотело сделать с ним что - то намного худшее, чем смерть.
Пеннивайз не понимал, почему его воплощённое тело не убило томминокера. Связать воедино зеленую жидкость и свою слабость юное Оно пока не догадалось. Это тоже пугало - Младший ещё не знал поражений, добыче ещё ни разу не удавалось скрыться от него и избежать смерти.
Был ли Странник сильнее?
Младший допустил такую мысль и невольно смутился. Юное Оно рассчитывало совсем на другой ход событий.
Томминокеру полагалось быть слабее Охотника Оно. Как же получилось так, что Охотник был побеждён, да еще так просто?!
Пеннивайз попытался встать. У него это получилось - но как же медленно двигалось его тело, каким слабым оно было!
Можно было попробовать выпить эту слабость Мёртвыми огнями — но на это требовалось время, а его у юного Оно как раз и не было - Странник спешил покинуть Землю.
И все же Младший сел обратно на пол корабля и замер, позволив Мёртвым Огням вытягивать из себя слабость и надеясь, что Страннику не придет в голову размножиться еще раз перед полетом.
Пеннивайз очень хотел свернуться в клубок прямо тут, на полу, и заснуть, но запретил себе даже думать об этом. Если он уснёт, больше никогда не увидит ни Землю, ни Старшего, ни Билла с Джорджи.
Охотники никогда не сдаются.
***
Старшему ненависть и древняя ярость придала сил — корабль слушался его, как собственное воплощённое тело. Оно обнаружило корабль Странника, даже смогло определить, что детёныш еще жив. Но враг вел себя так странно, что Старший не сразу понял, что происходит.
Странник собирался покинуть Землю?!
Этот вывод сразу опустил Странника из разряда врагов в разряд низших тварей, которых просто следовало уничтожить. Похититель Его детёныша, трусливо сбегающий на свою жалкую планетку, недостоин был даже называться врагом.
Осталось надеяться, что инстинкты Охотника подскажут Младшему, что делать, когда придется атаковать.
Древнее Оно очень нехорошо улыбнулось. Трусливая Тварь была в ловушке, и не знала об этом.
Это было весело.
Томминокер ждал, что Древнее Оно попробует отбить его добычу — детёныш сам подсказал ему ответ, попросив не трогать Старшего. Это значило, что связь между Старшим и юным Оно была сильна, и что в любом случае древнее Оно попробует освободить своего детеныша.
К этому Странник был готов, поэтому и забил корабль запасными «живыми генераторами» до отказа.
Хэвен практически обезлюдел.
Для Джона Смита Хэвен вообще уже не существовал — он уничтожил всех людей, которые могли бы ему помешать, уничтожил всё, что могло принести вред его кораблю — и теперь спокойно ждал решающей битвы с Оно.
Состояние юного Оно Странника немного тревожило - Пеннивайз сидел на полу не шевелясь и его косые глаза словно остекленели. Но времени изучать его состояние не было — к Хэвену начали проявлять интерес Охотники людей. Эти существа в форме и с оружием уже мелькали на улицах города, исчезали и появлялись снова, чем очень напоминали томминокеру муравьёв из разрушенного муравейника.
Это было смешно.
Джон Смит хотел одним выстрелом уничтожить Хэвен и надоедливых людей, но разумно решил не делать этого.
Зачем показывать противнику свои возможности? Знать — наполовину победить, эту истину томминокер давно усвоил. Именно поэтому он и выжил.
Взлетая, Странник еще только раз обернулся на свою первую и последнюю любовь, на прекрасное божество с голубыми глазами. Божество будет принадлежать ему и телом, и Мёртвыми Огнями по праву победителя — или не будет принадлежать никому.
Древнее Оно сделало корабль видимым. Это была не Охота, это было уничтожение — поэтому Старший оказал Страннику милость увидеть свою смерть и приготовиться к ней.
Битва была… красивой.
Конечно, никаких звуков не было — только в человеческих глупых фильмах нелепо озвучиваются битвы между космическими кораблями. Небо полыхало, над Хэвеном собиралась гроза, вызванная изменениями в атмосфере, корабли терпели урон большей или меньшей степени. И все это происходило в такой тишине, что казалось нереальным.
Люди записывали необычное явление на камеры (на которых все равно не окажется никакой записи), снимали полыхающее небо и глазели на зрелище, которое запомнилось им потом на всю оставшуюся жизнь.
Силы у Оно и Странника были почти равны. Как и ожидал томминокер, Оно не наносило удары полной мощности, явно не желая случайно причинить вред своему детёнышу. Зато томминокер использовал всю мощность своего корабля, чтобы уничтожить древнее Оно — такое желанное и такое опасное.
Младший не успел избавиться от слабости. Часть ее удалось вытянуть Мёртвыми Огнями, но на полноценный прыжок сил не было.
Тогда Пеннивайз поступил совершенно нетипично для Охотника и для Оно. Потом он не раз думал о том, что сделал — откуда к нему пришло это знание? Поступок был человеческим, но именно он юное Оно и спас.
Младший с трудом поднялся, подошел к Джону Смиту, буквально ввинтился между его телом и конечностями, порхающими над пультом управления, и уселся на колени томминокера. А когда ошарашенный Странник замер, лизнул его прямо в морду.
Джон Смит, очеловеченный томминокер, мечтающий изменить обычаи своей расы и мечтающий о любви Оно, существо, никогда и никому не верящее и не доверяющее, — посмотрел на Младшего с такой надеждой, что Оно на миг засомневалось, а стоит ли делать то, что задумало.
Томминокер поверил — единственный раз в своей долгой осторожной жизни поверил в то, что его могут любить.
Младший вспомнил, как Странник принудил его создать детёныша, отбросил все сомнения и молниеносным движением впился в его горло, закрыв глаза — чтобы не видеть, как гаснет надежда и жизнь в глазах врага своего Старшего.
Последний томминокер умер мгновенно.
Пеннивайз откусил ему голову, забрал свое Спетое яйцо и поместил его в Мёртвые Огоньки.
Старший рассчитывал на долгую битву, но корабль Странника неожиданно прекратил сопротивление и неподвижно завис в воздухе, медленно вращаясь. Древнее Оно позвало Младшего — и Младший откликнулся на Зов, успокаивая сородича.
Расы Странников больше не существовало.
Оба корабля сели в Старом Дерри, и тут же были спрятаны под землю.
«- Посудина», с горькой улыбкой сказал Пеннивайз, постучав пальцем по гладкой поверхности корабля Странников. «- Это была «Посудина», Старший.»
Старший не стал даже ругать юное Оно — победитель Странника не заслуживал отношения к себе, как к совсем уж неразумному детёнышу. Младший и сам сделал выводы из этой истории, «объяснять» ему было нечего.
Несчастные «живые генераторы» почти все погибли. Всех оставшихся в живых взрослых людей и детей Оно съели.
Старший съел и последнего Странника, поставив таким образом точку в истории этой странной обреченной расы.
Младший практически не отходил от Старшего, что бы тот ни делал.
Победитель победителем, но юное Оно было всего лишь измученным маленьким дётенышем, ему было страшно и противно вспоминать всё, связанное с томминокерами, а рядом со Старшим все казалось не таким… настоящим.
Сначала Пеннивайз хотел просто сожрать яйцо, эти пока еще крошечные Мёртвые Огоньки, ждущие своего часа. Он даже думать не хотел о том, что будет создавать дётеныша дальше.
И все же, перед тем, как заснуть, Младший исчез.
Древнее Оно терпеливо ждало его в Коконе. Младший вернулся, вцепился в Старшего, забравшись в Кокон, и постарался побыстрее заснуть.
Через двадцать семь лет будет не так больно существовать.
***
— Д-джорджи, открой. К-кажется, опять подкинули кого-то.
За дверью снова раздался шорох. Джорджи осторожно открыл дверь, чтобы не прибить ей случайно предполагаемых подкидышей.
Лучше бы прибил.
На ступенях сидел ребёнок - дверь явно сбросила его, пытавшегося проникнуть в дом. Джорджи нахмурился. Опять будут разборки с полицией, а ведь от них только отстали.
Местных сильно заинтересовала травма головы Билла и «возмущения в атмосфере», наблюдаемые над Старым Дерри. В больницу к Биллу приходили странные личности, пытающиеся выведать у мальчика правду о том, каким образом он так повредил голову, и братья Денбро с трудом избавились от них.
— Это ребёнок, Билл.
Джорджи присел перед малышом на корточки и попытался рассмотреть его. Через несколько минут осмотра мальчик заинтересованно хмыкнул, взял ребёнка на руки и занёс в дом.
Билл внимательно всмотрелся в малыша… и с изумлением перевел взгляд на брата.
Потом снова посмотрел на ребенка, начиная смущённо краснеть, посмотрел на Джорджи, и, прикрыв лицо рукой, тихо рассмеялся, сразу заметив то, что ещё не понял Джорджи.
Ребенок был одновременно похож на обоих братьев Денбро, но все же человеческого в нем было ещё меньше, чем в Младшем.
Солнечная улыбка, как у Джорджи — и жилистое, гибкое серое тельце Охотника. Голубые глаза Билла — и пухлые губы Пеннивайза. Яркие антеннки Оно и серебряный блеск в чёрных зрачках.
— Билл… — Он же… — Джорджи ошарашенно уставился на брата, который уже не смеялся.
Ребенок был не человеком. Он был детенышем Оно. И оба брата сразу поняли, что так Спеть своего детеныша мог только…
— М-младший?!
Билл потерял дар речи, сообразив, кто перед ними. Джорджи стало подташнивать от понимания того, что произошло.
Детёныш улыбнулся братьям широкой, солнечной острозубой улыбкой, и протянул грязные ладошки к Джорджи.
— Стаарший?
Джорджи взял детёныша на руки.
— Билл, но Грей не меня, а тебя лю…
Джорджи заткнулся, заметив, как горько покривились губы брата.
— Д-джорджи, я его Старший. Всё.
Вопросов было миллион — и Джордж не знал, хотел ли он услышать ответы на них.
Почему не Билл? Почему он, Джорджи?!
Детеныш зевнул, продемонстрировав загнутые, как рыболовные крючки, маленькие белые зубки.
Братья переглянулись. Они на своем теле изучили строение зубов Оно — но такие, изогнутые, видели первый раз.
У Билла промелькнула неприятная мысль, но Джорджи он ничего не сказал. Во - первых, его слова только взбесили бы брата, а во - вторых, он, Билл, не успел хорошо рассмотреть зубы Твари, едва не раздробившей его голову одним нажатием когтистой лапы.
Через двадцать семь лет они получат ответы на все свои вопросы.
Комментарий к “Нынче ночью верь не верь, томминокер стукнул в дверь”.
“Пасхалка” от Стивена Кинга;
Цитата: «И к тому времени, когда они купили в магазине «Сиэрс» полдюжины батареек марки «Олстейт», а в магазине скобяных изделий «Трю Вэлью» в Дерри больше сотни элементов размера С, Д, АА, и ААА (в магазин как раз только что завезли товар), оба поняли, что им надо возвращаться… и побыстрее. У Томми начались галлюцинации; когда он вел машину по Вентверт-стрит, ему показалось, что из-за крышки открытого люка на него с усмешкой смотрит какой-то клоун, у которого вместо глаз сверкающие серебряные долларовые монеты, а в руке, одетой в белую перчатку,— связка воздушных шариков.»
[“Томминокеры”, кн. 2 «Сказания из Хэвена», гл. 10 «Конец книги прожитых дней и города», 14]
========== Роза Марена ==========
Билл осторожно провел кистью по холсту, и шагнул назад, оценивая своё творение.
Картина была ужасной.
Билл не умел рисовать масляными красками и не умел рисовать на холсте. Но даже то, что он раньше не держал в руках кисть, Денбро не остановило.
Девушка на холме.*
Она стояла спиной к зрителю, и её длинная коса доставала почти до самой травы - длинная золотая коса, над которой Билл работал особенно усердно.
Впрочем, золотой коса была только в его воображении - Денбро не знал, как передать оттенок прекрасных золотых волос воительницы из своего видения. Волосы девушки на холсте получились просто светлыми. Но как еще можно было показать их сияние, Билл не придумал.
Кисти рук Билл рисовать не умел, поэтому у девушки были видны только локти - она явно держала что - то перед собой. Ноги тоже были не видны - их закрывала высокая трава.
Все остальное - зеленая трава с пятнышками цветков клевера, пони, развалины какого - то храма, колонны - было не важным.
Билл нарисовал все это только для того, чтобы заполнить пустое место на своей картине, и передать её настроение.
Картина была тревожной.
Денбро ждал пробуждения Оно.
Двадцать семь лет прошло. Билл успел написать несколько новых книг, почувствовал себя стариком, наблюдая за выросшими детьми Неудачников, навещающих братьев Денбро, и привозивших в Дерри новости со всего света, и, сам того не замечая, извёл себя воспоминаниями об Одре и Джуниоре так, что впал в депрессию, чёрную и высасывающую из него жизнь.
Еще один Цикл Сна Оно, и Неудачники станут шамкающими стариками, страдающими от ревматизма и старческого маразма.
Билл понимал, что они всё равно умрут - своей смертью, прожив долгую и счастливую жизнь.
Но в глубине души знал - те, настоящие выжившие Неудачники, прожили совсем иную жизнь, полную боли, разочарований и смертей.
И ни у кого не было детей.
Еще этот детёныш Младшего, юный Роберт Грей…нет, Билл любил его, как и всех юных Оно, которых он и Джордж вырастили.
Но Билл слишком хорошо понимал, что случилось двадцать семь лет назад, и никак не мог забыть томминокера, едва не раскрошившего его череп. Не мог забыть людей, извивающихся в зелёной пульсирующей жидкости, и эту кошмарную улыбку с зубами - крючками, копию которой он видел все эти годы.
Юный Грей был пока еще маленьким детёнышем, относительно управляемым и послушным - но Билла мучила мысль, что они с Джорджи ошиблись.
Что, если Младший отдал им детёныша потому, что не смог уничтожить его сам? Конечно, Старший легко исправит это, заодно утолив Голод - но Билл не был уверен в том, что позволит ему сделать это теперь, когда маленькое Оно так очеловечилось.
Убивать детёныша. Опять.
Билл с ужасом думал о том, что никак не может уйти от своей судьбы - в любом времени и пространстве он убивал Тварь из другого мира, и калечил судьбы своих друзей.
Билл стал сходить с ума. Всю душу он вкладывал в свою картину, в девушку на холме, всю свою боль и терзания.
Он ушел в свой мир - туда, где не нужно было закрывать глаза на то, что рядом сосуществовали древние Твари из другого мира, питающиеся его сородичами.
Туда, где не приходилось вздрагивать, когда жутенький ребёнок с серой кожей улыбался, скаля свои чудовищные крючки.
Туда, где была желанная воительница в розмариновой тоге с золотой косой…и был её меч, который так мучительно сладко раз за разом, сон за сном пронзал сердце Билла.
***
Джордж всем сердцем ненавидел картину, которую рисовал Билл.
Чем хуже себя чувствовал Билл, тем больше жизни было в этой довольно странной картине. Мальчику казалось, что складки тоги девушки на холме меняют свое положение, что на картине меняется даже погода. Да и перспектива менялась - Джордж спрашивал брата, но Билл и сам не знал, когда он нарисовал дополнительные подробности на картине и рисовал ли он их вообще.
Все это Джорджи очень тревожило. Особенно в те моменты, когда он наблюдал за братом, уверенным, что его никто не видит.
У Билла в глазах было безумие. Пока еще только тень безумия - но Джордж чувствовал ужас, понимая, во что все это может трансформироваться.
Сам Джордж не боялся странного вида детёныша Младшего. Наоборот, он даже немного завидовал его пластичности и крючковатым зубам - юный Роберт Грей в глазах Джорджи был едва ли не самым красивым существом на Земле после Младшего.
И то, что детёныш был частично томминокером, Джорджа не пугало. Он не считал, что юный Грей обязательно будет охотиться за Оно, когда вырастет, или что он непременно станет злобной Тварью, ненавидящей всех. Младший не был копией Старшего, он был самостоятельной личностью, и Джордж сердился на брата за то, что Билл не воспринимал юного Грея такой же самостоятельной личностью, как юное Оно.
***
Старший проснулся первым.
Некоторое время Он молча рассматривал своего Младшего - игнорируя даже мучительный Голод, повелевающий немедленно вцепиться в горло своего более слабого сородича и выпить все его Мёртвые Огни.
Младший выглядел так же нехорошо, как двадцать семь лет назад. Вспомнив все его сны, Старший засомневался - не положить ли конец мучениям этого человекообразного неудачного образца?
Пока Голод не заставил Его загрызть собственного детёныша, Старший принял более привычный для людей вид и отправился на Охоту.
Люди в Новом Дерри покорно подчинились Его воле, и Старший вернулся в Логово сытым и улыбающимся.
Маленький мальчик, пища для Младшего, полетел в угол. Там он и остался сидеть, весь в крови и глубоких царапинах от когтей, тараща глаза на чудовищного Клоуна.
Старший ни разу больше не посмотрел на него.
Мальчишка мог бы попробовать сбежать, но Старший знал - не Он удерживает глупого человечка в грязном углу Логова, а страх. Смертельный ужас, который испытывал детёныш человека, лишил его возможности двигаться и с каждой минутой делал его вкуснее.
Младший наконец проснулся.
Что - то в нём очень не понравилось Старшему, но что именно, Он понять не успел. Младший, даже не распрямившись ещё как следует после Сна, молнией кинулся в угол. Со вкусным мальчиком было быстро покончено. Младший направился было к выходу из Логова, но Старший поймал его за ногу, подтащил к Себе и прижал к стене, пристально рассматривая.
Жёлтые глаза не сменили свой цвет на голубой от сытости - но не это заставило Старшего довольно улыбнуться и отпустить Младшего так же внезапно, как Он его схватил.
Младший исчез.
Старший довольно рассмеялся в темноте, и Его глаза загорелись двумя серебряными звёздами.
Ну конечно, детёныш помчался к своим улучшенным человечкам. К копиям ненавистных Денбро, послушно растивших маленькое отродье томминокера, этот позор для любого Охотника.
Старшему стало очень интересно дальнейшее развитие событий.
Денбро хорошо справлялись со многими задачами, поставленными перед ними Оно и судьбой. А вот как справятся “всемогущие” братья с тем, что их ожидает совсем скоро?
Ибо не было во всех Вселенных существа более непредсказуемого и опасного, чем Оно в момент своей первой линьки.
Ну и как ты с этим справишься, теряющий разум Билл, рисующий свою Смерть с золотой косой?
Человечек его Младшего немного…поломался.
Эта мысль заставила Старшего захохотать в голос, да так, что летучие мыши и крысы в смертельном ужасе кинулись прочь от Логова, чуя беду.
***
Джордж Денбро думал, что Оно явится сначала к его брату, как было всегда, но Младший явился к нему.
Когда знакомые руки сжали его плечи, а длинный холодный язык залил слюной всю шею, половину лица и пол - головы, Джордж почувствовал такое счастье, что едва не задохнулся от радости, обнимая Пеннивайза.
Вот только его радость значительно поугасла от того, что Младший бесцеремонно спихнул с дивана юного Роберта Грея, освобождая место для себя, и нашипел на детёныша, когда тот попытался приблизиться к нему.
Обычно голубые глаза Пеннивайза были жёлтыми и нехорошо блестели, серебряные круги вокруг зрачков увеличились, и Джордж, рассматривая Младшего, вдруг с болью подумал, что Билл и Пеннивайз выглядят одинаково больными. Физически… и - Джордж признался себе в этом только глубоко - глубоко внутри любящего сердца - и душевно.
Но если сумасшествие Билла Джордж ещё мог понять, то состояние иномирной психики просто поставило младшего Денбро в тупик.
Джордж уже в который раз пожалел, что стал человеком, а не остался вампиром, читающим мысли Оно и стал выжидать и наблюдать, что будет, невольно копируя этим Старшего.
***
“Верни Одру и Джуниора, раз вернул меня,” - хотел сказать Билл Пеннивайзу при первой же встрече после этих долгих двадцати семи лет, но слова застряли у него в горле, когда Младший посмотрел Денбро в глаза.
Это был не тот, не привычный Роберт Грей с наивной и жуткой улыбкой от уха до уха, косыми глазами и искренней радостью от встречи в своей загадочной инопланетной душе.
Оно - хищное, чужое и очень недоброе, косые глаза - жёлтый и голубой с серебряным светом, - смотрело так, что Билл едва не закричал от отчаяния.
Все было зря? Все эти годы его отчаянных размышлений и ненависти к самому себе, предателю человечества, полная самоотдача чуждому разуму во имя мира хотя бы в родном городе. Все это разбилось вот об это презрительное выражение на морде монстра, которого следовало добить тогда, спустившись в колодец?
Закончив рассматривать Билла, Пеннивайз наконец разжал губы, стиснутые в одну узкую линию, и улыбнулся тенью прежней улыбки.
- Одра и Джуниор?
Билл вздрогнул. Голос у Оно тоже был чужим - холодным и равнодушным, с нотками трескучего пламени внутри.
- П-привет, Младший.
- Привеет, Биилл. Хочешь шарик? - Оно засмеялось каким - то совсем уж нехорошим смехом. - Или ты хочешь Одру и Джуниора?
- Я хотел бы в-вернуть их. - осторожно сказал Билл.
Он не мог понять, правильно поступает, или нет. Словно он разбил зеркало, и падал сейчас в зазеркалье - во тьму, среди острых режущих осколков, туда, где нет ничего. Было… больно.
Пеннивайз посмотрел на рисунок Билла - на девушку на холме, потом снова уставился на Денбро, и его голубой глаз пожелтел.
- Младший… - Билл попытался удержать (падение стекол) прошлое, протянул к Оно руки и шагнул вперед, но Пеннивайз так же, как томминокер когда - то, положил ладонь Денбро на лицо и оттолкнул его.
Не сильно, но не ожидавший этого Билл запнулся о мольберт и полетел на пол, сбивая с подставки краски и кисточки.
- Билл?!
- Все н-нормально, Джорджи.
Билл провел рукой по шраму на лбу, за которым скрывалась титановая пластина, и встал с пола. Голова кружилась, но Денбро улыбнулся брату, чтобы показать, что всё хорошо, и стал собирать с пола рассыпавшиеся кисточки и тюбики с краской.
Джорджи недоверчиво приподнял бровь, наблюдая за братом. Ничего не было нормально - конечно, он подсматривал и видел всё, что произошло.
Билл как всегда вовремя решил пострадать о своей загубленной молодости и мертвецах. Двадцати семи лет ему не хватило для того, чтобы подумать?
Джорджи стиснул зубы так, что заныли скулы.
Что он сказал Пеннивайзу? Что хочет видеть Одру и Джуниора? Особенно умно со стороны брата “понимать” то, что он, Билл, мальчишка, и останется мальчишкой едва ли не навечно. А Одра…
Джордж представил себе брата и красавицу Одру рядом и скрипнул зубами. Взрослая женщина и мальчик. Ах да, еще Джуниор. Взрослая женщина, мальчик…и мальчик.
Как еще сказать брату, что он сходит с ума, что его убивает собственное же творение и собственная несгибаемость? Одни слова об Одре и Джуниоре чего стоили.
Джордж резко развернулся и вышел. Билл не слышит его. Что ж, раз ему так хочется мучиться и медленно убивать себя прошлым, пусть мучается и бегает за призраками. Сейчас было настоящее, и в настоящем был Младший, с которым творилось что - то непонятное. Нужно было…спасти его от самого себя. И это сейчас было важнее всего.
***
Младший смотрел на кораблики.
Кораблики были настоящими, и принадлежали каким - то мальчишкам, с криками и смехом запускающими их плавать в Кендаскиг.
Пеннивайз помотал головой и отряхнулся, как зверь, но неприятное чувство не ушло.
Почему было так тяжело смотреть на эти куски бумаги, которые Еда ставила на воду? Почему ничего не болело, но хотелось убежать обратно в Логово, забиться там в старые вещи, свернуться клубком и плакать?
Звонкий мальчишеский смех заставил жёлтые глаза сузиться, и растянул плотно сжатые губы в кошмарной улыбке. Пеннивайз в последний раз посмотрел на плавающие кораблики и приготовился к прыжку.
Любить Билла всегда было вот так…с непонятной болью внутри, когда ничего не болит, но хочется убивать или плакать.
Мальчишки были вкусными и очень питательными.
***
- Джорджи!!!
Джордж еле удержался на ногах, когда Джуниор с разбега кинулся ему на шею, и похолодел от дурного предчувствия - глаза счастливо улыбающегося мальчика светились серебром, а острозубая улыбка мало отличалась от кошмарной улыбки детеныша Младшего.
Он осторожно обнял это существо, уже все поняв, и давняя злость и обида на брата вскипела в нем с новой силой.
- Привет, Джуниор. А где твоя…мама?
Но он уже увидел её, и на один ужасный миг мальчику показалось, что это Беверли.
Девушка, еще подросток, подошла к Джорджи и обняла его вместе с сыном.
- Здравствуй, Джорджи. Билл у себя?
- Папа рисует? - Джуниор повел носом, удивленно рассмеялся и кинулся в дом. Одра (Беверли)виновато улыбнулась Джорджи такой же острозубой улыбкой и поспешила за ним.
Джорджи без сил опустился на ступени дома, одинаково мечтая избить до потери сознания и своего старшего брата, и Пеннивайза.
Отдать свою силу за вечную юность - для того, чтобы всегда быть рядом с Биллом. Быть взрослым в теле ребенка и не знать детства - чтобы все были счастливы.
Наблюдать со стороны, как сознание Билла разрушается. Вечный Билл, не умеющий отпускать от себя невозможное - сколько еще столетий его старший брат будет себя ненавидеть?
Джорджи ждал чего угодно - что Билл закричит от ужаса или поубивает тех, кого вызвало с того света его больное сознание. Что он в ужасе выбежит из дома, прогонит этот улыбающийся кошмар или хотя бы сообразит, что вообще произошло.
Но время шло, ничего не происходило, и вернувшийся в дом Джорджи застал почти идиллическую картину - Билл обнимал сидящую у него на коленях Одру и слушал Джуниора, рассказывающего что - то длинное и весёлое. Все время от времени смеялись.
Мальчик вышел, бесшумно прикрыл за собой дверь и снова уселся на ступени. Увиденного ему было достаточно для того, чтобы принять решение. Он мысленно позвал юного Грея и стал ждать.
Когда маленькая серая фигурка вышла из темноты, Джордж взял детеныша Младшего за руку и направился в Логово Оно.
***
Старшему было весело.
Ненавистный Денбро, это вечное проклятие Оно, мучился и терял рассудок, Младший уже натворил очередные глупости, которые приведут к беде - ну как тут было не радоваться собственному уму и проницательности?!
Бестолкового детёныша даже мордой тыкать в собственные ошибки не нужно, да и наказывать тоже - в ближайшее человеческое время произойдет много всего, что и так научит его думать прежде, чем делать.
Или не научит, что тоже хорошо.
Времени для Оно не существовало - раньше или позже, Младший получит достаточно ударов от жизни для того, чтобы начать думать, а не слушать только свои “хочу”.
И тем более не станет так трястись над этими человечками.
Игрушек во Вселенных много - Старший хорошо знал, что как только Земля будет напитана страхом и сожрана, Младший быстро забудет всё, как забывает сны из Цикла - Земля, человечки и братья Денбро покажутся ему вот таким сном, длинным и неприятным.
Детеныш скоро сам вернётся домой, не понимая, что с ним происходит.
Успокоить его будет легко…а может быть, и усыпить.
И вот тогда можно будет посмотреть интереснейший документальный фильм про разрушающего самого себя Билла Денбро, и сожрать его Огонёк.
Древнее Оно замерло в своем Логове, трогая “паутинки”, натянутые по всему Дерри, слушало, смотрело и веселилось.
***
Джорджи прекрасно ориентировался в туннелях деррийской канализации, но все же сейчас полагался больше на нюх детёныша Младшего. Юный Роберт Грей видел в темноте не хуже чистокровных Оно, да и нюх у него был едва ли не острее.
Джорджи так и не смог понять, почему оба Оно считают расу томминокеров грязью под своими ногами - пока юный Грей не уступал Оно ни в чём.
Более того, детеныш Младшего казался мальчику более умным, чем его создатель - и при всей любви к Пеннивайзу признавал, что маленький Грей взял от последнего представителя своей расы всё самое лучшее.
Возможно, и худшее - но пока Джорджи не заметил в детёныше ничего, напоминающего о странном томминокере “Джоне Смите”.
Мальчик шел за двумя серебряными звёздами и думал о том, сожрет его древнее Оно, или просто искалечит.
Он так устал переживать, что даже не смог заставить себя бояться боли или смерти - хуже уже быть не могло. Джордж задумался, упустил момент, когда серебряные звезды перестали двигаться, и едва не сшиб остановившегося детёныша, серая кожа которого идеально сливалась с темнотой туннеля.
Маленький Грей толкнул Джорджи вперед, и мальчик смело вошёл в Логово, рукой отодвигая детёныша себе за спину.
Не то, чтобы Джордж боялся, что Старший сожрёт Грея, когда увидит…но судя по реакции Младшего, рисковать все же не стоило.
Древнее Оно рассматривало что - то, мерцающее на Его ладони, и даже не посмотрело на мальчика, словно он был случайно забежавшей крысой.
Тогда Джорджи подошел к Оно и приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть. Безумием был его поступок или нет, но Старший отреагировал не менее странно - немного опустил руку и разжал когтистые многосуставчатые пальцы, чтобы Джорджи хорошо рассмотрел то, что пульсировало и сияло между окровавленных когтей.
У мальчика даже дыхание перехватило - это была Земля. Крошечная, в голубоватой дымке - она была похожа на голограмму, но Джорджи сразу понял, что древнее Оно держит именно Землю, настоящую и живую, а не чудо внеземных технологий.
Земля медленно вращалась на ладони самого ужасного чудовища во всех Вселенных, и на ней горели крошечные огоньки. Огоньки были похожи на блёстки, и это было очень красиво, но Джорджи почувствовал только ужас, глядя на них. Леденящий смертельный ужас.
Огоньков - блёсток было много. Очень много. И все они были детёнышами Оно.
- Зачем помогать твоему брату, отродье Денбро, - сказал Старший, улыбаясь добрейшей улыбкой веселого дядюшки, к которому пришел в гости любимый племянник, - Твоя планета обречена, и жалкая человеческая вечность будет вашим проклятием. Не лучше ли твоему брату навсегда уйти в свой мир? Он не заметит смерти, и умрёт счастливым.
- Никуда Билл не уйдёт. - Джорджи сердито посмотрел прямо в серебряные звезды и невольно выпрямился, словно хотел стать выше и сильнее, чтобы загородить собой всё, что он любил. - Обречена Земля или нет, Билл умрёт не психом. Если вы не можете помочь - так и скажите.
- Никогда не задумывался о том, что именно ты причина его безумия? - древнее Оно сжало пальцы, заставив Землю исчезнуть, и аккуратно село на кучу мусора, поставив локоть на колено и подперев голову рукой.
- Я?! - вскинулся Джорджи. - Я не просил убивать меня, воскрешать, и делать вампиром!
- Не то. - Старший поморщился. - Глупый маленький человечек, пока ты будешь спасать мир и своего младшего брата от всех бед, он так и не вырастет.
- Билл мой старший брат, - холодно напомнил Джорджи.
- Ты его старший брат. - древнее Оно улыбнулось в лицо ошарашенного мальчика и скрипуче рассмеялось. - Старший брат Джордж Денбро.
- Но я не могу… - Джорджи закрыл глаза, чтобы не упасть в обморок. Ему было так плохо, что хотелось по - настоящему умереть. - Я не могу ничего не делать. Биллу плохо, и я должен…
- Должен, - перебил его Старший с веселой улыбкой, - Конечно должен, Джорджи. Иди к своему брату и как можно дольше не давай ему взрослеть. Результат меня очень, - Оно снова неприятно рассмеялось, - очень порадует.
- Вы…не поможете ему? - мальчик сказал это уже не ожидая ответа, но Старший ответил - правда, совсем не то, что ожидал Джорджи.
- Я помогу тебе, отродье. - Голос Старшего стал терять свою человечность и конец фразы прозвучал почти как рычание зверя. - Если справишься.
***
Джорджи вдохнул прохладный ночной воздух и с тоской посмотрел на Старый Дерри.
Он не помнил, как выбрался из Логова и туннелей.
Выпило ли Оно из него несколько лет жизни или только все силы, мальчик не знал, да и не хотел знать. Ему было очень плохо физически, но гораздо мучительнее было понимать, что Оно в общем сказало правду.
Джордж первый раз в жизни растерялся, не зная, что делать. Он не мог не помогать Биллу. Но и помогать ему было нельзя.
Это было ужасно.
Наверное, подумал Джорджи, Билл вот так себя чувствует, когда не может решить проблему.
Он сел на траву и наверное впервые в своей долгой не - жизни и жизни почувствовал себя обыкновенным маленьким мальчиком.
Измученным, надорвавшимся и очень слабым.
Глаза защипало, и Джорджи запрокинул голову вверх, чтобы ветер высушил выступившие слезы.
- Что мне делать, Грей?
Юный томминокер вздохнул.
Его Старший, сильный и могущественный, иногда действительно был таким…маленьким детёнышем.
Он, Роберт Грей, завоевал бы все Вселенные для Старшего - но Старшему сейчас была нужна обыкновенная поддержка, поэтому детёныш притушил сияние своих серебряных глаз, сел рядом с мальчиком, погладил его по спине и ответил:
- Быть собой, Старший.
Джорджи рассмеялся сквозь слезы, решительно встал и пошел домой.
***
Билл Денбро провёл рукой по холсту.
Они остались вдвоём - он и девушка в розмариновой тоге.
Одра и Джуниор гуляли - и Билл старался не думать, зачем его жена и сын ушли в ночь… даже если и знал, зачем.
Он был так счастлив, что ничего уже не хотел.
Осталось только еще раз увидеть лицо прекрасной девушки с золотой косой, почувствовать сталь в своём сердце, и не будет больше ни слез, ни горя, будет только счастье в покоях Вальгаллы и вечная радость.
Билл закрыл глаза.
Холст исчез.
Сначала Билл ничего не почувствовал - только порыв ветра из другого измерения взъерошил его волосы.
А потом его рука перестала чувствовать шероховатость холста и засохших мазков краски. Кончики пальцев замёрзли, будто он дотронулся до льда, Билл шагнул вперед и наступил на траву.
Оборачиваться Билл не стал.
Его не интересовало, что было за его спиной. Ветер шевелил складки розмариновой тоги девушки на холме, и Билл пошел к ней - от всей души надеясь, что этот прекрасный сон не прервется никогда.
Она не обернулась даже тогда, когда Билл забрался на холм и встал за Её спиной.
- Ни о чем не пожалеешь?
- Не пожалею. - Билл дотронулся до Её золотой косы, и девушка обернулась.
Денбро написал множество книг, и умел описывать женскую красоту. Но когда девушка подняла длинные ресницы, и серебряные звезды стали пить его душу, Билл не смог даже назвать Её прекрасной - все земные слова были жалкой тенью того, что творилось в его сердце. Он хотел только одного, и она, нежно улыбнувшись острозубой улыбкой, дала ему это.
Её губы прижались к его губам, в сердце вошла сталь - и в последние секунды угасающего сознания Билл понял, кем была его прекрасная Смерть…и пожалел только о том, что этот миг нельзя растянуть навечно.
***
Билл Денбро вскрикнул, просыпаясь, и обнаружил себя лежащим на полу.
Сон. Всего лишь сон.
Он криво усмехнулся - Джорджи оборжётся над братом, грохнувшимся во сне с кровати, и с неприязнью подумал о том, что его простуда, кажется, наградила его кошмарными снами и выпадениями из реальности - мальчик не помнил, как он умудрился заснуть днём, и не помнил ничего, что было до этого.
- Д-джорджи!
Билл, кашляя, приготовился к топоту ног брата и его заливистому смеху, но Джорджи не появился. Зато появилась мама - перестав играть, она заглянула в комнату.
- Билл, милый, что случилось? Почему ты кричишь?
- Я звал Д-джорджи, мама. - Билл, наконец, выпутался из упавшего одеяла, поднял его и сел на кровать.
- Джордж пошёл запускать твой кораблик.
- Какой…к-кораблик?! - Билл побледнел так, что мама встревоженно вошла в комнату и присела рядом с ним. - Г-где Д-джорджи?!
- Бумажный кораблик, милый. Почему ты так разволновался?
- Я н-не делал ему н-никакой кораблик! - заорал Билл и мучительно закашлялся.
- Я пришёл!
Внизу хлопнула входная дверь и раздался смех Джорджи. Билл оттолкнул мать, сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и со стоном сжал грудь, задыхаясь от пережитого ужаса и разрывающей его легкие боли.
- Билли! А я набрал полные сапоги воды и чуть не утопил кораблик!
Джорджи, живой и невредимый, стоял на пороге в своем жёлтом дождевичке и смеялся. В одной руке он держал совершенно размокший кораблик, а в другой - красный воздушный шарик.
- Д-джорджи, тебе этот шарик дал К-клоун, да? - холодея от ужаса, спросил Билл. - К-клоун из водостока?!
Его младший брат приоткрыл рот от изумления.
- Я купил его для тебя, Билли. Если бы ко мне подошёл незнакомый человек, я бы удрал. Я помню, что ты мне говорил: “Ничего не брать у незнакомых и никого к себе не подпускать.”
Джорджи радостно улыбнулся брату и протянул ему мокрый воздушный шарик. Мать, начиная сердиться, положила руку Биллу на плечо, а второй потрогала его лоб.
- Господи, да ты весь горишь, Билл. Немедленно в постель!
- П-подожди, мама. Джорджи, ты видел К-клоуна? В-видел?!
- Билл, или ты немедленно ляжешь в постель, или я зову отца!
- Я не видел Клоуна, Билли. Видел только дяденьку, он смешно двигался. Наверное, пьяный. Но он не подходил близко, а то я бы удрал.
Билл вздохнул с облегчением и стал подниматься по лестнице в свою комнату.
- У него глаза светились.
- Ч…что? - Билл схватился за перила лестницы, чтобы не упасть.
- У пьяного дяденьки светились глаза. - Джорджи пожал плечами и стал стаскивать с ноги сапог. - Здорово. Я тоже хочу уметь так делать.
Сара Денбро едва успела подхватить потерявшего сознание Билла, едва не разбившего голову о лестничные ступени.
***
Дети продолжали пропадать.
Неудачники угорали над Генри Бауэрсом и его недалекими дружками, устраивая им ловушки, решали сообща свои проблемы, купались, бесились и просто бездельничали - в общем, спешили жить и радовались лету, как все обыкновенные американские дети.
Джорджи играл, заводил новых друзей, так же солнечно хохотал над всем, что казалось ему смешным и больше не вспоминал ни тот день, когда он в дождь запускал кораблик, ни случайного прохожего, которого видел.
Билл был с ними - и в то же время словно наблюдал со стороны и за собой, и за друзьями. Никому не снился Клоун…или хотя бы парень с дурацкой походкой и со светящимися глазами.
Этот кретинский алкаш стал для Билла наваждением.
Вместо того, чтобы пялиться на красивых девчонок (или на Беверли, которая улыбалась ему чаще, чем другим Неудачникам), Билл высматривал парней со странной походкой.
Ни паскудные шуточки Ричи о нетрадиционной сексуальной ориентации, ни интерес парней, замечающих, что на них во все глаза пялится бледный мальчишка - ничто не могло заставить Билла бросить это занятие и зажить, наконец, нормальной жизнью.
Билл не понимал, спит он или бодрствует.
Что было сном, а что явью?
Он помнил смерть своего брата, который вернулся потом с серебряными глазами и ртом, полным острых зубов. Помнил Клоуна с косыми глазами и это ужасное: - “Хочешь шаарик, Биилли?”. Помнил смерти и кровь, помнил путешествия во времени.
И беззвучно плакал, заперев дверь своей комнаты, потому что боялся сойти с ума.
Или того, что уже сошёл с ума.
Почему - то Билл больше всего переживал из - за того, что не помнит имени Клоуна, который в том болезненном кошмаре убил Джорджи.
Ему казалось - еще одно усилие, и дурацкое имя вспомнится, плотина забвения прорвётся, и всё станет понятным.
Но имя не вспоминалось, и Билл все глубже и глубже уходил в себя - в кошмар, в котором кровь лилась рекой, и однорукий Джорджи с серебряными глазами улыбался жестокой улыбкой, скаля острые зубы.
***
Билл Денбро увидел этого человека в городском парке.
Сначала он не обратил внимания на парня, сидящего на обшарпанной скамейке. Парень был обыкновенным. Никаких светящихся глаз, никаких кроличьих зубов. Правда, приостановившийся завязать шнурок на ботинке Билл отметил, что парень был красивым - даже болезненно красивым; но был вечер, и шлюхи обоего пола, сидящие в ожидании клиентов на грязных скамейках, были такой же привычной частью пейзажа парка, как нелепые статуи, исписанные похабщиной, или валяющиеся в кустах алкоголики.
Завязав шнурок и разогнувшись, мальчик спокойно прошел мимо бледного парня и свернул на боковую аллею, намереваясь пойти домой.
Все решил случай. Билл обернулся только затем, чтобы убедиться, что тощий извращенец не идёт за ним. Извращенец не шёл.
Но он не успел отвернуться, и мальчик успел заметить кое - что, заставившее его повернуть назад.
Билл знал, что рисковал - стемнело, на аллее не было видно ни одного человека, а парень, при всей своей худобе, был высоким и взрослым. Но Билл сознательно задушил в себе панику и подошел к нему - надежда была сильнее чувства самосохранения и ужаса.
Никаких светящихся глаз.
Глаза молодого человека были даже не жёлтыми. Они были голубыми и ясными, как летнее небо.
- П-привет. Можешь б-больше не п-притворяться.
Голубые, значит. Билл с горечью подумал, что фонарь слишком далеко от скамьи, чтобы можно было свалить на его свет необычную яркость цвета глаз убийцы детей.
- Привеет, Билли.
Глаза стали серебряными и засветились, и главный кошмар Билла Денбро печально улыбнулся странно знакомой острозубой улыбкой.
- Хочешь шаарик? - одновременно с чудовищем сказал мальчик и взял белую нить с чем - то кровавым наверху раньше, чем договорил последнее слово.
- Я т-так не могу.
Шарик взорвался, забрызгав Билла кровью, но мальчик даже не вздрогнул.
- Я т-так не могу б-больше. Это не жизнь. - Билл взял за плечи самую ужасную Тварь на Земле и во всех мирах, встряхнул, и слезы хлынули из его глаз, прорывая плотину памяти. - Я тебя ненавижу, Р-роберт Грей!
- Я не убил твоего брата. - Пеннивайз дотронулся рукой в перчатке до лица Билла и с удивлением посмотрел на ставшие мокрыми пальцы. - Почему ты плачешь?
- К-какого хрена! - заорал мальчик, задыхаясь от слез. - К-какого хрена я всё помню, если т-ты не убивал Д-джорджи?! Т-ты стер мне память, или С-старший?
- Джорджи не успел тебя спасти. - Пеннивайз приставил ко лбу мальчика палец и “выстрелил”. - Ты себя убил, Билли.
- У-убил? И вы сунули меня в прошлое? Д-дерьмовая работа. Н-надо было память стирать как с-следует. П-пластина помешала?
- Билли, - Младший даже улыбаться перестал. - Будущего еще не было. Ты не живешь больше нигде, только здесь и сейчас.
- М-мне плевать. - Билл снова встряхнул Оно. - В-верни меня! Немедленно!
- Ты снова себя убьешь?
Билл прекратил кричать и внимательно посмотрел на Оно, только сейчас сообразив, что Пеннивайз давно уже не улыбается. Выражение его лица до странности было похоже на выражение лица Джорджи - младший брат вот так же кривил губы перед тем, как разреветься.
Как он мог стать таким слабохарактерным дерьмом в будущем?! Пусть это было обещание, данное детёнышу инопланетной хищной Твари - Билл так сильно презирал себя будущего, взрослого и слабого, что весь содрогнулся от отвращения.
- Нет. Я н-никогда себя не убью. Обещаю.
Исчезать в Мёртвых Огнях было так же сладко, как чувствовать сталь в сердце и поцелуй воительницы с золотой косой, но Билл больше не звал к себе Смерть. Он возвращался, чтобы жить.
***
Двадцать семь лет прошло?
Билл вздрогнул и выронил кисть и палитру с красками. Он словно проснулся от долгого кошмарного сна, вынырнул из вязкой черноты и мёртвого света - девушка на холме теперь казалась ему зловещей и опасной, а сама картина вызывала только одно желание - сжечь её.
Ну и зачем он все это нарисовал?!
Безумия больше не было.
Биллу стало тошно, когда он вспомнил всё. В одну секунду прошлое, настоящее и будущее слились в нечто невыносимое и мучительное, но Билл расправил плечи, принимая эту ношу - ведь жить так гораздо сложнее, чем искать героической смерти. Он не собирался больше перекладывать даже часть своего груза на кого - то ещё.
Билл мысленно простился с Одрой и сыном, оттолкнул мольберт так, что картина сорвалась с подставки и упала, и пошел к Джорджи, с каждым шагом ступая все тверже и решительнее.
В конце - концов, он старший брат человека и неземного чудовища. Был, есть и будет им.
Пеннивайз уже проснулся, успел залить слюной Джорджи, напугать своего детёныша и уставиться на Билла с непередаваемым выражением на морде.
Билл отметил его болезненный вид, не сумевший поменять цвет жёлтый глаз, а так же растерянное выражение лица Джорджи и сделал вывод, что инопланетные и земные дети почти одинаково ведут себя в определенные моменты существования.
И у тех, и у других начало подросткового возраста было катастрофой, Концом Света и началом проверки терпения родителей…и старших братьев.
- Привеет, Билли. - трескучим и напряженным голосом сказал Пеннивайз, и снова зло зашипел на своего детёныша, который попытался отмереть и отползти подальше от исходящего неконтролируемой яростью создателя.
- П-привет, Младший. - Билл оценил ситуацию, дал юному Оно такую затрещину, что чуть не сломал себе пальцы о его огромную башку, и как ни в чем не бывало тут же обнял его, с трудом приподнимая двухметровую ошарашенную тушку.
Джорджи сдавленно пискнул, круглыми от изумления глазами уставившись на брата.
Это был не тот Билл, которого он видел несколько минут назад.
В глазах этого Билла не было безумия, они смотрели спокойно и понимающе. Джордж неуверенно улыбнулся, поймал взрослый и немного печальный взгляд брата и наконец улыбнулся своей прежней солнечной улыбкой.
С его плеч словно огромный груз свалился.
Мальчик не понимал, что произошло в эти несколько минут, но был счастлив видеть Билла самим собой, а не сдавшимся и потерявшим волю к жизни безумцем.
- Я рад, что т-ты проснулся. - Билл ещё крепче обнял явно не ожидавшего от него такой реакции Пеннивайза, и кивнул на маленького Роберта Грея, который уже успел переместиться поближе к Джорджи. - Н-не надо шипеть на него. П-парень не виноват, что у тебя плохое н-настроение.
Пеннивайз мрачно посмотрел на него, но откусить голову не попытался, ко всеобщему удивлению.
- Джорджи, уведи Роберта, пожалуйста.
Джорджи с сочувствием посмотрел на юное Оно, и быстро увёл маленького Роберта Грея на улицу - чтобы не травмировать его хрупкую, как он считал, детскую психику воспитательными методами Билла.
Билл сел на пол напротив Младшего, ничего не понимая. Там, в прошлом, Оно действовало и вело себя не как малолетка, а как всё понимающее и даже в чём - то мудрое существо. Так почему у него сейчас было ощущение, что Пеннивайз даже и не подозревает о случившемся?
- А с-сейчас мы поговорим о том, что т-тебя беспокоит.
Не подозревает - и не надо. Билл решил разбираться с тайнами и проблемами по мере их появления. Сейчас важнее всего было не выяснять, кто же разговаривал с ним в темноте аллеи, а разобраться со странным состоянием Младшего, чем Билл и занялся.
***
Билл поднял картину и закрепил её обратно на мольберте.
Девушка на холме снова изменила свое положение - теперь одну руку она держала на уровне глаз, словно закрывала глаза от солнечного света, а другая рука её была опущена, и в ней что - то блестело.
Билл знал, что это блестит рукоять меча. Но повинуясь внезапному импульсу, он снова развел краски, взял кисть и закрасил рукоять - вместо этого нарисовав на правом предплечье девушки широкий золотой браслет.
Картина была закончена.
Билл поместил ее в раму со стеклом (чтобы никто не мог провалиться в другой мир, к прекрасной воительнице на холме, ждущей свою добровольную жертву), отнес на чердак и убрал в самый дальний угол.
По - хорошему, надо было сжечь картину, но Билл решил, что это будет слабостью - избавляться таким трусливым способом от вещи, которую сам же и создал. И ещё ему было жаль убивать прекрасную Смерть на холме.
Билл пожелал девушке в розмариновой тоге счастья в её маленьком спокойном мирке, и забыл про картину, поглощенный проблемами юного Оно.
***
Древнее Оно внимательно рассмотрело картину Билла Денбро, не признаваясь себе, что это все же приятно - быть главным действующим лицом в таком вот мирке из другого измерения. Со стороны ненавистного Денбро это был почти комплимент Оно.
Старший довольно улыбнулся, отправляя картину в мир людей, в прошлое, и заодно даря Нику Хопуэллу, Главному Лангольеру и его безумному человечку Крейгу Туми небольшой сюрприз в виде возможности изредка посещать будущее.
Одно в происходящих событиях не понравилось древнему Оно - Билл нашел в себе силы избавиться от безумия, и Оно никак не могло понять, как он смог так быстро это сделать.
Впрочем, наблюдать за человечками все равно было интересно, а успевшего взять себя в руки Денбро ждало еще много проблем в виде линяющего первый раз в жизни Младшего.
***
Маленький томминокер Роберт Грей, послушно шёл за Джорджи, внимательно слушал его и думал о том, что почти всегда и все можно исправить, если связать воедино события и выделить в них саму суть, то самое зернышко истины, без которого невозможна вообще никакая жизнь - ни на Земле, ни в другихВселенных.
Он очень любил своего Старшего, любил и понимал своего Создателя, и любил весь мир - и Оно, и людей, и тварей земных, морских и небесных.
Роберт Грей знал, что можно сделать очень многое для тех, кого любишь. И невозможное тоже можно сделать…если немного потерпеть, приложить усилия и никому ничего не сказать.
Пусть Билл считает, что его вернуло Оно.
Маленький томминокер посмотрел на Джорджи, с нежностью подумал о Младшем и решил для себя и дальше незаметно все исправлять, чтобы всем было спокойно, и чтобы Джорджи больше никогда так не страдал, в одиночку спасая весь мир.
Он был готов на все ради своих сородичей - Оно и людей.
Комментарий к Роза Марена
* Пасхалка от Стивена Кинга:
“….Это было лицо чудовищной паучихи, в глазах которой светился голодный и сумасшедший разум. Рот открылся, и оттуда пролилась чернота, оплетенная белыми нитями паутины с прилипшими к ним жуками и мотыльками, мертвыми и умирающими. Ее глаза, красные под цвет платья, плескались в глазницах, словно ожившая грязь.
– Подойди поближе, Норман, – прошептала ему паучиха в лунном сиянии, и за миг до того, как его разум сорвался в пропасть безумия, Норман увидел, как этот кошмарный рот, полный мертвых жуков и шелковой слизи, пытается сложиться в улыбку.
Из рукавов красной тоги потянулись еще руки, и из-под подола тоже. Только это были не руки, совсем не руки. Норман кричал и кричал, он молил о забвении, он ждал забвения, чтобы ничего не видеть и ничего не чувствовать. Но ему было отказано даже в забвении.
– Подойди ближе, – пропело чудовище. Его кошмарные не-руки уже тянулись к Норману, и черный провал рта зиял бездонной дырой. – Нам надо поговорить. – На концах ее черных не-рук были когти, отвратительные, покрытые щетиной. Один коготь нежно залез ему в рот, щетинистые выросты терлись о его зубы и о щеки. Паучиха схватила его за язык, и вырвала его изо рта, и торжествующе помахала им у него перед глазами. – Нам надо поговорить, и очень СЕРЬЕЗНО поговорить…
Он предпринял последнюю отчаянную попытку вырваться, но все было напрасно. Роза Марена уже заключила его в свои голодные тесные объятия.”
“Роза Марена. IX. Я отплачу.”
========== Castle Rock ==========
” - Ты можешь вести себя по - человечески?! “
Пеннивайз нехорошо улыбнулся.
Конечно, Билл. Как скажешь.
В Дерри было слишком много…сочувствующих. Нужен был какой - нибудь давно и уверенно умирающий городок - маленький, пропитанный кровью и ужасом, в котором сосуществовали поколения маньяков, психов и уголовников.
Именно в таком городке юное Оно и решило воплотить самый страшный сон Старшего Оно и неосторожно брошенную фразу Билла - стать человеком.
Пеннивайз и сам не понимал, зачем ему это было нужно. Становиться человеком, с жалкими чувствами, нелепыми потребностями и совершенно непонятным мышлением было очень страшно. А страшнее всего было то, что юное Оно знало - никто не придёт на помощь.
Полное одиночество.
Это была только ЕГО охота. Настоящая. Без няньки и учителей, человеческих и инопланетных.
Конечно, юное Оно не могло стать человеком по - настоящему.
Но можно было поиграть в человека. Поиграть в смертельно опасную для Оно игру.
Это было восхитительное предвкушение.
Пеннивайз возлюбил выбранный городок, взлелеял его в Мёртвых Огоньках и проник в него, неся смерть и страдания. Городок назывался Касл - Рок, он был обречён и сиял своей мертвой аурой так, что восторг Пеннивайза достиг эйфории, когда его нога впервые ступила на заснеженную лесную тропу.
Вести себя по - человечески?
Убивать, лгать, сходить с ума, любить, страдать, стать святым или убийцей?
Стать человеком.
Юное Оно с трудом ограничило свою силу - через несколько минут на лесной тропе стоял уже обычный с виду парень - высокий, худой, и абсолютно обнажённый.
В этот момент до Пеннивайза дошло, что назад в Дерри пути нет, и что слабое человеческое тело, стоя на очень холодной поверхности, начинает выдавать так сильно ожидаемые Оно сюрпризы.
Конечности изменили цвет и стали дрожать. Появилось неприятное и болезненное чувство. Пеннивайз попытался распушить жалкое волосяное покрытие человеческого тела, но эта мера не помогла - боль становилась всё сильнее и сильнее.
Оно не знакомо чувство холода или жары. Пеннивайз - “человек” замерз на зимнем ветру, стоя обнажённым на ледяной дороге в лесу, но понять, что с ним происходит, так и не смог.
Самое время было сдаться и освободить свою силу, но юное Оно разозлилось на себя и свою недальновидность - (стоило хотя бы раз потренироваться быть человеком) и, упрямо сжав посиневшие от холода губы, твердым шагом направилось в центр города.
***
….Когда все пошло не так?
Все начиналось так чудесно - от быстрого передвижения конечностями боль почти ушла, Оно видело, слышало и обоняло тысячи новых, прежде неведомых образов, звуков и запахов. Даже холод имел свой запах и свой звук. Реальность оказалась настолько прекраснее ожидаемого, что Пеннивайз с восторгом представил себе будущее - сколько ему еще предстояло узнать, увидеть и почувствовать!
И тут же что - то вторглось в ЕГО новый мир - умирающий, готовый к уничтожению и такой манящий своей необычностью и новизной.
Что - то до отвращения неприятное, ненужное, нечто, вызывающее содрогание от воспоминаний.
Пеннивайз повернулся, чтобы посмотреть в глаза собственной идеальной копии.
Роберт Грей, маленький томминокер, принял облик своего Создателя инстинктивно. Что - то подсказывало ему, что в этом враждебном и чужом мире малейшая неточность, малейшее подозрение со стороны людей причинит огромный вред существу, которое создало его…пусть и не по своей воле. Но они всё равно отличались внешне - детёныш и юное Оно. Все силы у маленького томминокера ушли на то, чтобы создать точную человекообразную копию Пеннивайза - поэтому тело его получилось неестественно худым и костлявым, скулы заострились, а глаза выглядели буквально огромными на лице, которое напоминало череп, обтянутый кожей.
- Я помогу, - начал говорить Грей, протягивая руку к своему Создателю. Он хотел сотворить на человеческом теле одежду, хотел согреть Оно - замерзающее, и даже не подозревающее об этом.
Пеннивайза захлестнула ярость, и он не стал ей противиться.
Мало того, что он пощадил ненавистное отродье томминокера, мало того, что выслушивал от Билла нравоучения по поводу воспитания детей и терпел рядом эту маленькую дрянь - так эта низшая тварь ещё и таскается за ним, как будто не понимает, что от смерти её отделяет один укус?
Пеннивайз с рычанием шагнул к своей копии, рывком притянул её к себе и выпил всю силу, которая оставалась в худеньком человекообразном тельце. На снег упало почти бездыханное скрюченное тело - ни кровинки в лице, да и сердце, отчаянно бившееся, больше не было слышно.
Боль сразу исчезла. Конечности перестали синеть и буквально горели - Грей все же успел согреть своего Создателя, отдав ему всю свою силу.
Пеннивайз снова направился в город - и больше ни разу не обернулся. Маленькая тварь больше не помешает ему. А если умрет…что же, Билл будет доволен. Ведь он, Пеннивайз, поступил так…по - человечески.
***
Маленький томминокер не задавал себе глупые вопросы.
За что, почему - он не ждал ответов ни от кого и ни на что.
Умирать было страшно - страшнее, чем он думал. Бродить по заснеженному лесу в тонком пальто, промерзшем насквозь, глотать слезы отчаяния и боли тоже было страшно и мучительно, но Грей всё же пытался найти Оно - и увести за собой в Дерри. Силы его таяли, как и надежды, и маленький томминокер слишком поздно понял, что он не только не найдет и не спасёт своего Создателя, но что он потерялся сам.
Грей не знал, как вернуться в Дерри. Проход между мирами, который томминокер, как и Оно, легко чуял всем своим существом, был недоступен обыкновенным человеческим чувствам, и Грей впервые испугался. Не за себя - за Пеннивайза, которого поглотил мёртвый город, и который был как никогда на грани полного самоуничтожения.
***
Старший с восторгом следил за юным Оно.
Это было захватывающе - наблюдать, как Мёртвые Огоньки набирают силу, множатся, и как Оно становится ЯРЧЕ и…опаснее. Древнее Оно даже не стало наблюдать за семейкой любимых игрушек Младшего - братьями Денбро, хотя было чему порадоваться.
Ненавистный Билл, выслушав спокойное и грустное объяснение Роберта Грея, маленького томминокера, решил, что в его исчезновении виноват именно он и снова стал разрушать себя, виня во всех бедах, и не зная, то предпринять. А Джорджи страдал от невозможности вернуть себе свою прежнюю силу нежити, воскрешенной Мёртвым Огоньком - и это тоже было чрезвычайно приятно наблюдать.
Но Старший выбрал самое интересное - следить за детёнышем было волнующе, необычность ситуации интриговала, а больше всего Оно радовала ярость детёныша - неприкрытая ледяная ярость, обладать которой могли только истинные Охотники расы Оно.
Поступок Грея, маленького томминокера, Старшего удивил - как такая слабенькая Тварь может противостоять ужасам другого мира? Но его возможная смерть Оно не огорчила бы. Будь Грей полноценным Оно…а он был всего лишь немного улучшенной версией своей вымершей презренной расы, и древнее Оно сосредоточило Свои наблюдения на Своем единственном детёныше, который сумел превзойти даже свою неправильно Спетую сущность.
Конечно, Он не даст погибнуть детёнышу.
Но смотреть, как тот из вредности, противореча сам себе, совершает всё новые и новые нелепые поступки, было слишком потрясающим видением, чтобы вернуть детёныша в Дерри, объяснить ему его место и продолжить спокойно кормиться далее.
***
Что пошло не так?
Роберт Грей забыл свое имя. Забыл себя. Всё забыл.
Ему было слишком плохо - он помнил только, что отчаянно искал путь в своё время, путь в Дерри…а вот зачем искал, и что ему нужно было в этом Дерри, он не помнил.
Ничего он уже не помнил - двадцать семь мучительных лет в клетке сделали из маленького томминокера непонятное существо, вздрагивающее от любого шороха, отравленное человеческой едой, и почти потерявшее разум от постоянного напряжения - терпеть прикосновения человека, пленившего его, было мерзко до тошноты.
Эти ласковые поглаживания по лицу, эти осторожные переплетения пальцев - человек был странно нежен, но Грей чувствовал, что человек болен.
Болен им - и что сопротивляться ему нельзя, чтобы события шли так, как они шли, и что своей несвободой спасается свобода какого - то другого существа - тоже делавшего больно, но…которое никогда не должно быть поймано.
Человеческое тело пленника (Дьявола) не старело.
Это было плохо, потому что Дейл Лэйси становился совсем больным, когда думал про это, начинал нести бред про демонов и чертей и в миллион - какой - то - раз возвещал, что Господь не ошибается, что именно Господь указал ему на Зло, проникшее в Касл - Рок, и что Зло должно быть наказано должным образом.
Грей с ним не спорил. Он верил в то, что Лейси слышал Глас Господа. Зло так Зло - лишь бы Лейси не отвлекался, и тот, второй, который тоже сделал очень больно, оставался в безопасности.
Память постепенно возвращалась, как и сила. Когда Дейл Лэйси гладил его по щеке и с горечью спрашивал: ” - Что ты такое? “, Грей мог бы ответить правду…но правда это мало отличалась от истории, которую он, по словам самого Лесли, ему рассказал в первый и последний раз при встрече.
Он из другого мира, и он потерялся. Ищет возможность вернуться к себе. Возможно, Грей говорил еще что - то, а Лэйси предпочел это “забыть” или понял по - своему, но разумеется, ему не поверили.
Глас Господа не может ошибаться.
Он не обычный мальчишка, и его нестареющее тело выдает его дьявольскую суть - и сидеть ему в заточении вечно.
Но люди слабы, и пороки их разрушают даже разум тех, кто слышал Глас Божий. Когда Лэйси пришел в последний раз, маленький томминокер сразу понял, что человек отравлен им до предела - большего вынести не смог бы никто.
И он не отшатнулся ни от ласковых поглаживаний, ни от направленного на него дула пистолета - все же этот человек (Еда?) в свое время не расчленил его, беспомощного и умирающего, не убил, а в меру своих сил старался быть истинным слугой Бога.
- Что ты такое?
Грей ответил.
Одними губами, но привыкший улавливать любые эмоции на лице своего странного и страшного пленника Лэйси понял, что тот хотел сказать. И чаша терпения и смирения этого человека переполнилась. Когда он поднимался в мир, в людям, Грей знал, что больше не увидит его.
Потом оказалось, что свобода близка, потому что силы и память стали стремительно восстанавливаться. Грей очень сожалел о том, что его нашёл именно этот человек - Деннис Залевски. Это был очень хороший и добрый человек, очень ранимый душевно и с первых же минут испытавший к нему, Дьяволу из клетки, почти материнские (или отцовские?) чувства.
В какой - то момент Грею даже понравилась мысль о том, что они окажутся на свободе и будут жить вместе. Когда Залевски до него дотрагивался, Грею не хотелось кричать от отвращения, “считывая” грязные мысли - нет, мысли этого человека были чисты, и прикосновения его не мучили.
Грей даже слабо улыбался, когда Деннис называл его “Малыш”.
И смерть Залевски потрясла маленького томминокера так, что он снова едва не забылся, едва не вернулся в свое прежнее состояние.
Он действительно был Зло. Он был Смертью для людей.
Было плохо, когда вокруг умирали люди. Пусть все они были грешны и несли в себе эту смерть, как включенную бомбу, чей отсчет назад уже пошёл.
Было так плохо, что Роберт Грей, маленький томминокер, стал задумываться о собственной смерти - о прекращении своего существования во всех мирах…
Но он не мог себе позволить такую роскошь. Грей вспомнил всё - и желание увести своего Создателя обратно в Дерри пересилило личное “хочу”.
***
Пеннивайз вспомнил о своем Спетом детёныше, Грее, только тогда, когда весь город пропитался его присутствием. Человеческие чувства мешали - и когда новые впечатления стали привычными, юное Оно решило, что этот город достаточно развлёк его, и подлежит уничтожению.
Быть человеком оказалось настолько мучительно и неудобно, что Пеннивайз уснул даже раньше срока очередного Цикла Сна - и двадцать семь лет “пил” проклятый Касл - Рок и страдания Грея.
Проснулось юное Оно совершенно в раздраженном состоянии - мало того, что побывав человеком, он проникся страданиями глупой Еды, бессмысленными и ничтожными, так эти людишки еще и его детёныша испортили?!
Больше всего Пеннивайза бесила привязанность Грея к этому Залевски и страдания детеныша по поводу смерти глупого человечка. Как можно ТАК любить Еду?!
Поохотившись и уменьшив число детей в Касл - Роке на шесть единиц, Пеннивайз вдруг почувствовал нечто, мучающее его изнутри.
Причем от этого было некуда деться - вдруг собственные мысли и поведение показались юному Оно такими отвратительными и похожими на мысли древнего сородича, что он сам себя возненавидел.
ТАК любить Еду было можно. Любил же он Билла и Джорджи.
Любил?..
Так любил, что бросил их сразу же, как приспичило погулять одному на свободе? Двадцать семь лет не вспоминал о них даже во Сне?
А эта маленькая Тварь, Грей - разве он виноват, что у его Создателя хватило (а точнее, не хватило) ума по собственной воле взойти на корабль злейшего врага Оно?
Такие мысли для Пеннивайза были новыми. Он не понял ещё, что это за странное чувство его мучает, но решил, что его долгая прогулка затянулась, и пора кончать и с этим дурацким городом, и с очеловечиванием Грея.
***
Детёныш снова сидел в клетке. Пеннивайзу было все равно, кто его туда посадил - он с рычанием раздвинул прутья клетки и вытащил из нее Грея.
Маленький томминокер подчинился - совершенно безучастно, будто был безвольной куклой, а не потомком Оно и самым страшным убийцей из существовавших когда - либо рас.
Юное Оно ужаснулось тому, что сотворили с его детенышем люди, и переместил его к Грани - к месту, которое Звучало и Пело.
Грей улыбнулся, услышав звук, но глаза его остались такими же больными и измученными, как раньше. И это странное чувство где - то внутри заставило Пеннивайза встряхнуть детёныша и вслушаться в самую суть его муки.
Он исчез. Грей некоторое время смотрел на стаи птиц, кружащих по небу, а когда снова опустил глаза, его Создатель снова появился и протянул ему нечто на ладони.
Потомка Оно не нужно было учить тому, что делать с предлагаемой душой.
- Деннис. - тихо сказал Грей и улыбнулся так, что юное Оно невольно тоже улыбнулось в ответ.
Маленький томминокер посмотрел на своего Создателя с безграничным восхищением, и Пеннивайз впервые почувствовал, что ему не неприятно это обожание пусть нежеланного, но…своего детёныша.
- Город. - так же тихо сказал Грей, и умоляюще посмотрел на Пеннивайза. - Не надо его трогать…пожалуйста.
- Скажи им, что я… - юное Оно смутилось. Оно никогда ни у кого не просило прощения, и пока не могло заставить себя произнести эти слова. - Я вернусь. Скоро.
Грей улыбнулся и перешагнул Грань миров.
***
Билл и Джорджи сначала решили, что это вернулся Пеннивайз - слишком уж Грей был похож на воплощенный человеческий образ своего Создателя внешне. Но оба сразу поняли свою ошибку - такие глаза изобразить невозможно.
- Просил передать, что скоро вернется.
Грей попытался принять свой обычный облик, не смог, и печально вздохнул.
- И ещё он просит прощения.
***
Птицы. Сотни птиц. Пеннивайз смотрел на птиц и вспоминал Беверли - как душа её плакала и летела в небо, и как сквозь неё летели птицы.
Беверли, которая давно уже умерла.
И что - то словно разбило невидимый кокон, в котором находилось юное Оно - в один миг Пеннивайз изменился, словно и у него выросли невидимые крылья.
Это продолжалось несколько мгновений - а потом Пеннивайз вернулся в клетку, где сидел Грей.
Город можно и не уничтожать, но поиграть напоследок с людьми и преподать им пару уроков о грехах, о службе Господу и просто о человечности - разве занятие это не будет угодно человеческому Богу? Искушать людей, дабы испытать прочность их веры. Не это ли занятие Зла?
В конце - концов, это ЕГО детеныш тут мучился.
Человек не заметил подмены.
- Счастливого Рождества.
Пеннивайз остался в абсолютной темноте. Конечно, смертный, с Рождеством.
Он улыбнулся.
***
Старший едва не расчувствовался, наблюдая за детёнышем.
Огоньки размножились, и сила его Младшего возросла во много раз - но больше всего древнее Оно удивили поступки маленькой Твари и как - то враз повзрослевшего Младшего. Они были…и человеческими, и нет.
Оно задумалось о том, а не самая ли большая его удача как раз тот, кого Оно считало самой большой неудачей?
***
- Малыш?!
Лицо Денниса Залевски было таким ошарашенным, что Грей рассмеялся.
- Подожди. - Деннис ощупал себя, дотронулся до Грея и снова потрогал свое лицо. - Так я что, не умер, что ли?!
- Ты хотел вырваться из Касл - Рока. - Грей протянул руку, и Залевски осторожно её сжал, все еще не веря в чудо. - Мы вырвались. Поедем в Бостон?
- Почему в Бостон? - растерялся Деннис и охнул. - Моя жена..?!
- Она ждет нас в Бостоне. Родила мальчика.
- Так едем скорее!
Залевски расплылся в счастливой улыбке, но тут же нахмурился. - Подожди, Малыш. В меня стреляли. Я стрелял…
- Ничего не было. - Грей снова улыбнулся. - Идём.
- А давай, я тебя того…усыновлю? - неожиданно выпалил Деннис и покраснел. - Ну, если ты хочешь.
Грей молча кивнул и снова улыбнулся. И Залевски поверил ему. Осторожно сжимая руку двухметрового Малыша, Деннис принялся рассказывать о своей жене, о работе, которую он найдет в Бостоне, о том, что ему опять приснилась стрельба в тюрьме и о том, как он рад оттуда вырваться.
Грей с улыбкой слушал его и уводил в счастливое послезавтра - туда, где больше никогда не будет боли, где они проживут долгую и счастливую жизнь и никогда не постареют и не умрут.
Комментарий к Castle Rock
Последнюю часть поймут те, кто смотрел сериал Касл - Рок.
Пасхалок там множество, но возможно, эти пасхалки видит только такой псих, как я.
========== Танцующий клоун Пеннивайз (часть 1) ==========
Пеннивайз танцевал.
Эти изгибы тела, в котором словно не было костей, эти плавные переливы - то, что видел Билл, никак не походило на прежнее веселенькое и жутковатое дрыганье ногами. Этот танец скорее напугал бы ребёнка, чем рассмешил, или восхитил.
Билл не знал, когда все это началось.
Юное Оно было таким зависимым от него, было в нем что - то от котёнка или щенка, который ластится к людям, еще не зная, как те могут быть жестоки. Теперь же Билл видел опасную Тварь из другого мира, которая набирала силу и… больше в нём, Билле, не нуждалась.
Это была даже не ревность - Денбро понимал, что из разряда любимой игрушки и инопланетной няньки он перешёл в разряд “предков” - которых подрастающее поколение конечно же любит, но в которых уже не так нуждается.
Это была душевная боль, которая росла, и с каждой минутой причиняла Биллу все больше и больше мучений.
Одра. Джуниор. Неудачники. Билл следил за потомками своего сына и своих друзей, но избегал показываться им на глаза - да и к чему было смущать покой нормальных людей, живущих своей жизнью?
Для них Билл Денбро был Легендой, о нём рассказывали детям сказки на ночь. Билл знал - никто не будет в восторге, если реальный живой Билл Денбро (юный и не изменяющийся) появится перед взрослыми и стариками, своими пра - пра… страшно сказать, какими “пра” внуками и внучками.
Вечно юный Билл, вечный мальчик из страны Кошмаров, подданный Короля Пеннивайза, инопланетного хищника и почти полубога.
Неудачники давно уже были мертвы. Билл понимал, что все прожили по - своему счастливые жизни, и что он не был причиной их смерти.
Но сидела в нем мысль, которая никогда никуда не исчезала, знание, которое Билл не мог заглушить ничем.
Мысль о том, что настоящие Неудачники не имели детей, о том, что жизнь их была сложной, полной горя и… короткой.
И что у того Билла Денбро, мальчика, стрелявшего в голову названного брата, не родился Джуниор - да и Одра со временем снова начала употреблять наркотики, которые помогли ей умереть молодой.
Единственным настоящим ребёнком их всех был детёныш древнего Оно - существо, которое появилось именно из - за них, Неудачников, когда Пеннивайз спел свою “запасную” версию, предвидя уничтожение всех своих детёнышей и гибель расы Оно.
И вот теперь этот ребёнок больше не нуждался в поддержке - как все дети во всех Вселенных и мирах, юное Оно с наивной жестокостью, свойственной детям, оттолкнуло тянущиеся к нему руки и осознало себя самостоятельной личностью.
Денбро не умел себя обманывать - после двадцатисемилетнего отсутствия и прогулки юного Оно в Касл - Рок, Пеннивайз изменился так сильно, что Билл стал видеть в нём едва ли не копию Старшего, этого чудовищного города Дерри.
Пеннивайз больше в нём не нуждался.
Билл Денбро понимал, что теперь он вечно будет игрушкой, которая может только находиться там, где оставил её маленький хозяин и ждать - годы, столетия, века - пока у владельца снова не проснется интерес к бывшей любимой вещи.
Логово Оно - вот теперь его, Билла, место.
На куче растерзанных игрушек Пеннивайза.
Рядом с разодранным и истлевшим давным - давно жёлтым дождевичком Джорджи.
Это было ужасное знание.
Билл, любующийся страшно - прекрасным танцем Пеннивайза, поглаживал большим пальцем корпус смерти, лежащей в его ладони, и улыбался.
На этот раз все будет правильно.
На этот раз он сделает то, что должен был сделать еще тогда, в канализации, когда его мертвый “братик Джорджи” (Это “она”, Д-джорджи. “Посудина”.) просился домой, к маме и папе.
На миг Билл смутился - Джорджи останется один, без брата?
Но Джордж давно уже не был тем наивным ребенком, выбежавшим под дождь с корабликом в руке.
В какой - то степени младший Денбро был больше Оно, чем человеком, и Билл всё же решился оставить его одного.
Наблюдая за танцем Пеннивайза, Билл подумал о хищнике, разминающем мышцы перед прыжком. Это были изгибы сильного тела, знающего свою силу и движения существа, уверенного в своем абсолютном могуществе.
Видели ли человеческие глаза нечто более совершенное и прекрасное?
Билл поднес смерть ко лбу и посмотрел в дуло. Страха не было - была грусть и сожаление о том, что в свое время он не поступил иначе.
Сейчас все будет правильно.
Не было боли.
Не было черного туннеля, ведущего к свету.
Не было видения прекрасной Смерти с золотыми косами, не было ощущения стали в сердце и тепла её губ на своих губах.
Вообще ничего не было.
Весь мир взорвался на миллиарды цветных осколков, и Билл обрел покой, перестав существовать.
***
Ловить пространственные потоки времени, собирать их, сплетать в сложный узор - это было прекрасное занятие, но очень сложное для такого юного существа, как Пеннивайз.
Старший рассказал юному Оно, как можно создать Город - и Пеннивайз, разумеется, тут же принялся воплощать идею, не думая о том, что будет, если у него получится, и новый Город возникнет на месте Старого Дерри.
“Танец” был сложным - ведь чтобы создать Город, приходилось пропускать все временные нити через себя, через саму суть Оно - и не просто пропускать, а создавать временные аномалии, сложные переходы и заставлять время течь именно так, как это угодно творящему Город.
Задача непосильная для детёныша - но Пеннивайз, уже поняв это, все равно продолжал “танцевать”, не желая признавать поражения.
Старший не мешал ему.
Кому, как не древнему Оно было знать, что детёныш не сможет создать Город?
Но Старшему нравилась дерзость Младшего - это была дерзость Охотника. Ему было интересно - а вдруг Младший сможет то, что в принципе до сих пор не мог сделать ни один детёныш расы Оно?
Шанс был - учитывая характер юного Пеннивайза и его упрямство, Город вполне мог начать существовать.
Конечно, долго удерживать и контролировать Город детёныш не сможет - силы еще не те, но Старший мудро решил, что и такой урок будет полезен - в следующий раз Младший хорошо подумает, прежде чем сразу же начнет творить невозможное.
Пеннивайз почти успел.
Остались секунды до воплощения. Город уже готов был родиться ( юный, прекрасный и обреченный ярко вспыхнуть и быстро сгореть), его очертания уже стали проявляться, заменяя собой развалины Старого Дерри - и тут Пеннивайз почувствовал нечто настолько страшное, что немедленно прекратил Танец и Город умер, так и не начав существовать.
Мёртвый Огонёк вернулся к нему. Видоизмененный Огонек, делающий смертного человека бессмертным. С этим Огоньком Пеннивайз мог бы дать Городу жизнь на века - но ужас от осознания того, ЧЕЙ это был Огонёк, мгновенно убил в юном Оно всё.
Человек ушел.
Говорил, что любит - но ушел навсегда, и Пеннивайз вместо отчаяния почувствовал только растущее раздражение и…ненависть к человеку, когда - то назвавшему его братом.
Билл говорил, что никогда больше не причинит своему Младшему боли?
Юное Оно зарычало сквозь стиснутые зубы, пытаясь сдержать себя и рвущуюся на свободу ярость. Ему было не больно - своей смертью Билл забрал нечто важное, делающее Оно человечнее, и теперь Пеннивайз чувствовал только страшную пустоту, за которую ненавидел Денбро ещё сильнее.
Вынести эту пустоту было выше его сил.
Впрочем, Оно всегда знали, чем ее заполнить.
Младший повернул голову в сторону Нового Дерри и его глаза вспыхнули жёлтым.
***
Все случилось так быстро, что Старший не сразу отразил в сознании, что случилось. А когда отразил - преисполнился ликования и в который раз восхитился своей мудростью и терпением.
Вот и всё.
Ненавистный человечек Билл Денбро, любимая игрушка его Младшего, благополучно сдох, потомки его тоже сдохли. И вместо того, чтобы кинуться к Нему, Старшему, на грудь и устроить истерику с просьбами вернуть игрушку, детёныш занялся тем, чем и подобает заниматься Охотнику, не пролив по глупому смертному ни одной слезинки.
То, что юный Пеннивайз за эту ночь очень сильно сократит население Нового Дерри, Старшего не волновало - детёныш растет, а людишки, Еда, ещё размножатся.
Конечно, этот Билл за пару столетий поумнел, и Старшего иногда развлекало смущать его видениями Смерти с золотой косой - но хорошо, что он самоуничтожился, доставив тем самым большую радость Ему, Оно.
Старший так и не простил Еду, посмевшую когда - то угрожать Его детёнышу.
Древнее Оно “приглушило” активность Еды в Новом Дерри, чтобы Младший с комфортом наелся досыта, еще раз порадовался смерти старшего Денбро и отправился на Охоту.
***
Джорджи не стал плакать по брату. Слез не было. Он погрузил ладонь в тёплый прах, который был телом Билла, сжал его в горсти и поднес к лицу. От праха пахло пылью, и больше ничем.
Он тоже пыль.
Джорджи почувствовал себя древним стариком - настолько древним, что его детские руки и ноги показались мальчику отвратительной подделкой, издевательством над сутью человеческой.
Вечный ребёнок - древний старец, переживший поколения потомков своего старшего брата.
Мудрый маленький Джорджи. Чудовище в человеческом облике.
Джорджи знал, что Билл рано или поздно покончит с собой - его брат жил с чувством вины, даже и не собираясь себя прощать.
И все же надеялся - вдруг его любовь действительно всесильна?
Вдруг Билл “прогреется”, купаясь в лучах солнечной улыбки своего младшего брата и забудет и про чувство вины, и про свои душевные травмы?
Билл прогрелся и “оттаял” - но льдинка в сердце, этот острый осколок, который его мучил, даже не стал менее острым - и всю жизнь и не - жизнь причинял ему боль.
Билл и не собирался прощать себя.
Джорджи смотрел на прах брата и чувствовал только вековую усталость.
Мысль о том, что можно попробовать жить БЕЗ БИЛЛА, была внезапной и пугающей… но Джорджи она пришлась по душе.
***
Жизнь продолжалась.
Джордж развеял прах брата над Кендаскиг и убрал из дома все его вещи и книги.
Пеннивайз, сожрав половину юного населения Нового Дерри, вернулся в Логово совершенно успокоившимся.
Его желтые глаза хищника приняли безмятежный оттенок летнего неба, да и особой тоски по Биллу Пеннивайз не высказал - на радость Старшему.
Сам Старший был очень доволен произошедшим и поведением своего детёныша.
В идеале было бы чудесно почувствовать еще и самоубийство младшего Денбро, Джорджи, которого древнее Оно ненавидело еще сильнее, чем Билла. Но Оно умело ждать и терпеть.
Из Лондона заявились близнецы Оно, почуявшие смерть Билла. Посочувствовали Джорджи, взгрустнули по Биллу, который в свое время готовил такой вкусный “суп с алюминием”, плотно поужинали в Новом Дерри, позадирали своего старшего сородича Пеннивайза и отбыли обратно домой в неком недоумении.
Близнецы Оно чуяли, что что - то не так, но в силу своей юности и неопытности не смогли понять, что, и это их напугало.
Билла Денбро словно и не существовало никогда.
Никто не пролил о нём ни единой слезинки.
***
Роберт Грей с растущим ужасом наблюдал за происходящим.
Грею было так страшно, что юный томминокер с трудом удерживал видимость целого мира, который он создал для души Денниса Залевски, бывшего охранника из тюрьмы Касл - Рока.
Деннис даже заподозрил что - то. При жизни дураком он не был, и странно мерцающая реальность, теряющая чёткость и обнажающая нечто иное, наводила его на странные и тревожные мысли.
Да и его бункерного найдёныша Малыша словно рак изнутри разъедал.
Деннис наблюдал за изменившимся и казавшимся больным Малышом, молчал… и мучился от того, что между ними выросла стена лжи. Малыш ничего не скрывал от своего друга, но Деннис с горечью думал, что он знает нечто ужасное - то, что будет или было. А мучила Денниса невозможность спросить прямо, в чем дело.
Потому что он не знал, о чем спрашивать.
…Он стрелял? В него стреляли? Он мертв?
Деннис словно брел в тумане, не видя дороги. Шел наугад, протянув вперед руки, и с ужасом ждал, что его пальцы сплетутся не с пальцами Малыша, а с лапами какой - нибудь мерзкой твари, и тогда откроется истина, которую Деннис до слез боялся узнать.
И хотел узнать, даже если это будет конец всего.
Все рушилось.
Грей не мог одновременно держать под контролем оба мира и оба измерения. В измерении его Создателя, Младшего Оно, все были заражены смертью.
Юный томминокер чуял смерть в начинающем умирать Новом Дерри, и это его изумило - ведь Старший мечтал о смерти Денбро, ждал её. Откуда же этот знакомый, пока ещё еле уловимый запах гибели?
Его Создатель просто сиял болью и обидой, и та “человечность”, та тонкая нить взаимопонимания, что связывала Пеннивайза и его нежеланного детёныша после многолетней “прогулки” в Касл - Рок, исчезла.
Грей знал - сейчас Младший не будет раздумывать о причинах и следствиях, а просто откусит ему голову, если он, Грей, подвернется ему “под руку”.
Пеннивайз словно перестал быть собой, стал просто пустой передвигающейся оболочкой хищного Оно.
А самым мёртвым был Джорджи.
Грей видел самую суть вещей и явлений, и кажущееся равнодушие младшего Денбро его не обмануло.
Джорджи уже не жил.
Он отказался существовать дальше, устал бороться и всех спасать. Устал бояться за брата и существовать ради него, пытаясь убрать терзающее Билла чувство вины. Устал изображать маленького братика и одновременно быть тайным спасителем человечества и… Оно.
Вот это и ужаснуло юного томминокера сильнее всего.
Единственное в мире человеческое существо, способное перемещаться во времени, медленно убивало себя нежеланием жить и нежеланием совершать очередной невозможный подвиг во имя любви к брату.
Джорджи даже не пытался что - либо предпринять.
Это было страшно.
***
Деннис не особенно удивился, когда Малыш обвил его шею руками и заплакал - молча и так мучительно, будто хотел весь изойти слезами, истечь этими солёными ручейками.
Малыш, который не любил прикосновений к себе и избегал тесного физического контакта, сейчас прижимался к нему так, что Деннис чувствовал бешеный стук его сердца и дрожь тела. Малышу было плохо. Очень плохо.
И Залевски понял, что стена невольной лжи между ними рушится. Он уже не боялся узнать то, о чем давно подозревал. Не боялся снова умереть.
Но он молчал, не боясь задать свой страшный вопрос, а боясь спугнуть откровение Малыша - этот загадочный парень готов был раскрыться, наконец, и Деннис, затаив дыхание, ждал этот миг.
Но когда Малыш ( не осознающий своей истинной силы и сжимающий Денниса в объятиях так, что у бывшего охранника кости трещали) перестал душить его и заговорил, Деннис понял, что правда намного ужаснее, чем он думал.
То, что его застрелили, было ужасно, но Малыш только подтвердил то, о чем Деннис и сам уже догадался.
А вот осознание того, что Малыш создал специально для него, Денниса, целую Вселенную, и играл в Бога, вызвало у Залевски сильное желание смеяться, плакать и материться одновременно.
Чем он и занимался всё последующее время, пока Малыш выдавал ему тайны, от которых легко можно было сойти с ума в любой миг.
Но Деннис не сошел с ума.
О некоторых вещах он сам догадывался, поэтому они не шокировали бывшего охранника (работающего сейчас в призрачном, как оказалось, бостонском Walmart) *
А все остальные ужасы показались Залевски менее страшными после того, как он увидел плачущего Малыша.
Да ничто не стоило слез этого странного парня… а может быть, и бога.
Деннис гладил по спине Малыша, тихо матерился про себя и чувствовал невероятное облегчение от того, что всё открылось.
И от того, что он собирался сделать.
- Спасай своих друзей.
Эта невинная фраза заставила Малыша отшатнуться и замотать головой так, что слезы с ресниц разлетелись в разные стороны.
Деннис даже залюбовался его яростным отрицанием - Малыш сейчас был красив, как никогда, в свой откровенности. И, не давая ему опомниться, Деннис мысленно попросил у него прощения за то, что собрался сделать. Он надеялся, что рассчитал всё правильно.
“Не нужно ко мне прикасаться”?…
Когда Деннис неожиданно грубо обнял его и поцеловал, Малыш невольно вдохнул его душу - Огонёк в себя, и их Вселенная исчезла.
Грей стал свободен от всего.
Юный томминокер горько улыбнулся. Даже сын Бога не был лишён испытаний, а кто он такой? Нежеланный детеныш двух враждующих рас, жалкое подобие Оно, пародия на человека.
Или…нечто большее?
Грей прислушался к горящему в нём Огоньку Денниса Залевски, почувствовал его тепло и желание защищать его, высшее существо, почти божество - и перестал бояться ответственности за то, что нужно было сделать.
Деннис был с ним.
И юный томминокер Роберт Грей отправился в прошлое, к лангольерам, зная, что не сможет больше вернуться в настоящее.
***
- Ну и что ты уставился на меня?
Мальчик в жёлтом дождевичке хмуро рассматривал пялящегося на него парня.
Парень сидел на мокрой скамейке и был очень высоким, косоглазым и промокшим до нитки, но не его странная внешность удержала мальчика от того, чтобы сразу убежать от опасности. Было в этом костлявом чучеле что - то неуловимо знакомое, что - то словно забытое, и это было странно и волнующе.
- Билл щас полицию вызовет, - очень серьёзно сказал мальчишка. - Я ему уже послал смс и фотку твоей рожи. Уйди сам, пожалуйста.
Высокий парень встал, по - собачьи отряхнулся и наконец открыл рот - но мальчик в желтом дождевичке закричал раньше, чем незнакомец произнес хоть один звук.
Зубы у странного парня были кривыми, очень острыми и длинными.
- Джорджи, что с-случилось?!
Из дома напротив выбежал, на ходу натягивая куртку, очень худенький подросток. Мальчик в желтом дождевичке едва не подпрыгивал от нетерпения.
- Билл, ты его видел? Видел этого парня? Веришь мне теперь?!
- У т-тебя опять видения, Джорджи?
- Билл, ну поверь мне! Я правда его видел, я с ним разговаривал! У него глаза косые и нечеловеческие зубы. Ну посмотри на фотку, которую я тебе прислал!
Подросток закусил нижнюю губу, вздохнул и сунул под нос брату свой мобильник. Джордж едва не застонал - на фото была только мокрая скамейка. Никакого высокого косоглазого парня.
- Идём д-домой, Джорджи. И ничего не г-говори маме, пожалуйста. Тебе снова выпишут эти п-поганые таблетки, и тебе снова будет плохо.
- Я видел его, Билл. - тихо сказал мальчик в жёлтом дождевичке. - Я не могу сделать его фотку, но он настоящий. Ты мне веришь?!
Билл задумчиво посмотрел на брата. Таинственный незнакомец со светящимися косыми глазами, с нечеловеческими зубами, и…что будет в следующий раз? У него появятся крылья?
Билл не верил в безумие своего младшего брата только по одной причине - образ кошмара Джорджи был и ему странно знаком.
- Ты мне веришь?! - голос Джорджи уже звенел от напряжения, и Билл подумал о том, что если это и безумие, то он сам уже заражён.
- Верю.
Джорджи солнечно улыбнулся ему.
***
Их рисунки лежали рядом.
Стиль рисования был разным, но нарисованный парень на них был почти одинаковым - вот только у Джорджи все ограничивалось косыми глазами и странной формы зубами, а у Билла рисунок имел больше подробностей - например, он нарисовал две красные линии, идущие от уголков губ парня вверх и зачем - то нарисовал рядом красный воздушный шарик.
Джорджи рисунок брата оченьпонравился, но Билл не разделял его воодушевления. Его эксперимент был удачным, а это значило…или то, что братья оба были больны, или то, что навязчивый кошмар Джорджи существовал на самом деле.
Больше всего Билла мучило то, что образ чудовища на рисунке был ему откуда - то знаком. Более того - вызывал тоску и желание встретиться.
Они были нормальными. Совершенно нормальными. Никаких чудовищ под кроватью. Никаких “красавчиков” с воздушными шариками на бумаге.
Джорджи уже спал. Билл посмотрел на своего спящего брата, скомкал оба рисунка, отнес их в уборную и утопил.
Конечно, их приемные родители не сдадут братьев в психушку, но Билл помнил, как плохо было Джорджи от таблеток, которые ему выписали после обследования у детского психиатра, и решил сохранить их тайну любой ценой.
Тайну о том, что монстры существуют не только в воображении.
Комментарий к Танцующий клоун Пеннивайз (часть 1)
* Walmart, Inc. (ранее — Wal-Mart Stores, Inc.) — американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли, действующей под торговой маркой Walmart.
========== Танцующий клоун Пеннивайз (часть 2) ==========
Джорджи улыбался во сне, и Билл знал, что никакие острозубые и косоглазые парни ему сейчас не снятся.
Сам Билл уснуть не мог.
Прислушиваясь к ровному дыханию брата и к смеху своей приемной матери в холле (к ней пришла подруга с работы, и мальчик с неприязнью подумал о ней - ему не нравилось, когда его и Джорджи приемная мать Сьюзен напивалась), Билл пытался построить схему своих дальнейших действий, но сам тут же разрушал все свои идеи - настолько безумным казалось происходящее ему самому.
***
Билла считали маленьким гением в школе и дома, мать беспрекословно подчинялась его решениям, и когда ей пришлось выбирать между мужем и приёмными сыновьями, выбрала последних без капли сомнений в душе.
Билл был для неё идеальным. Идеальный брат, идеальный сын, идеальный мужчина - благородный и мудрый не по годам. Сьюзен была его официальной приёмной матерью, но по факту это она стала приёмной дочерью гениального подростка с загадочной судьбой.
Билл решал все семейные проблемы. Билл знал все на свете, и был в курсе всех мировых событий.
Билл вернул приемной матери не юность, а детство - и только с ним Сьюзен чувствовала себя “как за каменной стеной” и могла позволить себе быть беспечной глупышкой, не заботящейся о будущем.
Она даже не пыталась “стать старше”.
Билл, а не она был главой семьи. Сьюзен это более, чем устраивало - женщина никогда не считала себя умной.
Часто Сьюзен думала о том, как ей повезло с детьми - ведь если малыш Джорджи и причинял ей минуты беспокойства, являясь обычным ребенком, его старший брат своим совершенством сводил на нет все негативные последствия от поступков младшего, и женщина чувствовала себя самой счастливой матерью в мире.
Сьюзен даже перестала тревожиться насчет того, что оба мальчика не могут вспомнить, откуда они.
По официальной версии, озвученной в органах опеки, мальчиков привели в приют полицейские, и выяснилось, что оба страдают от частичной потери памяти. Фамилию свою дети не помнили, кто они и откуда - тоже. Гениальность и взрослость старшего произвела впечатление на всех - но, хоть подросток и вёл себя, как маленький взрослый, он был еще ребенком - и судьба их была решена стандартным образом. Вместе жить братьям разрешили только потому, что все понимали - если их разлучить, младший ненадолго останется в одиночестве.
А что старший брат пойдет на все ради младшего никем не озвучивалось, конечно же, но все и так это понимали.
Несколько довольно странных несчастных случаев с главными задирами приюта поспособствовали тому, что братьев отдали первой же семье, которая согласилась взять старшего и младшего мальчиков сразу.
И это стало счастьем для всех; органы опеки освободились от проблем со сложными братьями, Сьюзен и ее тогда еще любимый супруг были на седьмом небе от счастья, получив сразу двух сыновей после многих лет безрезультатных попыток родить ребенка, а гениальный старший брат милейшего маленького Джорджи, от улыбки которого растаяли бы даже каменные сердца, стал для молодой семьи талисманом и золотым билетом в счастье - в Рай для избранных.
Уход супруга, развод, на котором небритый, теперь уже бывший муж обвинил приемного сына Билла едва ли не в одержимости дьяволом, только вдохновил Сьюзен на то, чтобы всю себя посвятить служению детям. Она старательно готовила завтраки, пыталась вести домашнее хозяйство и даже попыталась вязать детям свитера.
Билл мягко и тактично освободил ее от материнских обязанностей, и Сьюзен расслабилась, полностью погрузившись в своё вернувшееся детство - играла в какие - то игры на компьютере, позволяла себе задерживаться после работы в барах и могла сутками валяться среди неубранной комнаты, читая и перечитывая интересные книги.
Билл заказывал для нее пиццу, делал ей кофе и готовил еду для всех.
Был момент, когда Сьюзен встревожилась и вспомнила, что она все - таки мать и взрослый человек.
Маленького Джорджи стали преследовать навязчивые образы и кошмары - но и тут Билл оказался на высоте и быстро выяснил, что выписанные Джорджи таблетки имеют множество вредных побочных эффектов.
К тому же Джорджи уверил мать, что это просто его фантазии о выдуманном невидимом друге, и Сьюзен снова впала в ту счастливую дрёму, из которой ее вырвало это событие.
***
Билл не считал себя гением.
Он и сам не знал, откуда берутся ответы на все вопросы в его голове. Не понимал, почему ему так тесно в детском теле - словно взрослого человека поместили в тело подростка, и теперь маленькое тело мучилось, пытаясь сдерживать рвущегося наружу неведомого монстра, в которого этот обезумевший взрослый превратился.
Билл привык решать вопросы по мере их поступления. Но как быть с вопросами, которые не хотели решаться, и более того - не имели право на существование?
Верить в загадочного парня, преследующего Джорджи во снах и наяву было невозможно - Билл знал, что такой человек просто не мог существовать. Можно было допустить, что это извращенец с больной фантазией, вставивший себе светящиеся линзы в глаза и носящий вставную челюсть.
Но тогда как обойти тот факт, что и ему, Биллу, кошмар Джорджи был смутно знаком? Почему они нарисовали почти одинакового монстра? И при чём тут красный воздушный шарик?
Билл обложился книгами по психологии и психиатрии, посетил множество сайтов и форумов, посвященных навязчивым галлюцинациям в частности и играм разума в целом, и довольно быстро понял, что нигде не найдет ответ на мучающий его вопрос - как увидеть то, что видит только его младший брат.
Билл решил действовать нестандартным способом.
***
Оба Оно не сразу заметили исчезновение детёныша Пеннивайза, юного томминокера Роберта Грея.
Древнее Оно воспользовалось ситуацией и прочитало Младшему лекцию о неблагодарных тварях низкого происхождения, которые причиняют своими глупыми поступками дискомфорт своим более мудрым сородичам и смеют тратить их время на мысли о себе.
Пеннивайз прекрасно понял намек и обиделся - себя он “неблагодарной тварью низкого происхождения” не считал, да и своего детёныша после событий в Касл - Роке воспринимал почти как равного себе.
Именно эта обида и заставила юное Оно искать Грея - скорее и вредности, чем по желанию. Но первое же “сканирование” Дерри заставило Пеннивайза изумиться беспредельно - детёныша не было нигде.
Так идеально спрятаться детёныш не мог - при всех его умениях и навыках, от взора Оно скрыться было невозможно. А это указывало на очень неприятный вывод - маленького томминокера не было не только в Дерри, но и вообще в этом измерении.
Младший брат Билла Денбро тоже исчез, причем так же загадочно - Пеннивайз не смог найти даже его тени в ближайшем прошлом и будущем.
Абсолютно ничего - словно не существовало никогда ни братьев Денбро, ни маленького отпрыска двух величайших иномирных рас.
Старший не мог поверить в такую удачу.
Древнему Оно было все равно, как и куда исчезли главные раздражители Его спокойного существования. Отсутствие проклятых Денбро и маленького мерзкого гадёныша презренной расы словно сделало воздух в Дерри чище и Еду вкуснее.
Раздражало только поведение Младшего, который долго искал пропавшего детёныша и человечка, и наконец закатил - таки истерику Старшему, с требованиями вернуть и свою любимую игрушку, и так презираемого и ненавидимого раньше отпрыска “Джона Смита”.
Древнее Оно ни за что бы не призналось даже самому себе, что ему приятна эта безоговорочная вера Младшего в Его могущество, а также его слёзы и просьбы.
Поэтому Старший честно поискал следы Денбро и Роберта Грея, и обнаружил нечто, смутившее даже Его. Сообщая информацию Младшему, древнее Оно чувствовало Себя примерно так же, как человеческий родитель, пообещавший купить чаду желанную игрушку, и обнаруживший, что её уже нигде нет - ни в магазинах, ни на складах.
Тщательный допрос лангольера Ника и его получеловечка Туми вcего лишь расставил все точки над “i”.
Отродье томминокера смогло проникнуть в прошлое и попросило лангольеров о помощи.
Лангольеры помогли ему, потому что Грей сказал, что это очень важно для его Создателя - какой лангольер посмеет отказать в помощи своему Богу Оно?
Маленькой Твари больше не существовало в том воплощении, к которому привыкли Оно.
Роберт Грей, потомок двух враждующих рас (и пока еще очень юное божество), воплотил себя Городом Дерри в другом измерении и в другой Вселенной - созданной им специально для того, чтобы вернуть прошлое.
В этом прошлом Дерри и была вся суть того, что хотел сделать юный томминокер.
Братья Денбро и Неудачники существовали в этой версии Дерри, но у Грея не хватило сил воплотить их целостными.
Получились временные аномалии - Билл и Джорджи Денбро оказались в приёмной семье, Бен был худым и очень спортивным подростком, Стэна боялся даже Генри Бауэрс, а Эдди ненавидел таблетки, и даже и не думал подчиняться своей матери.
Самым главным было то, что детеныш Младшего, став Дерри, перестал существовать как отдельная личность. Теперь он был ВСЕМ ГОРОДОМ - и всеми людьми, живущими в этом городе.
Древнее Оно оценило масштабы катастрофы и результат слепого обожания томминокером Младшего. Могло быть и хуже - но “подарок” юному Оно был восхитительным, хоть и недолговечным, и Старший это признал.
Древнему Оно очень понравилась идея презренного отродья перестать существовать так ярко и изысканно.
Подарок Младшему был выше всяких похвал.
Вот только Пеннивайз совсем не оценил его.
И доказал свою избалованность и неблагодарность древним, как мир способом - исчез так же внезапно, как исчез его детёныш и Джорджи.
***
- П-пожалуйста, покажись. Я знаю, что ты здесь.
Билл, не смотря на дождь, откинул капюшон дождевика. Холодные струйки потекли ему за шиворот, но мальчик словно не чувствовал их, напряженно всматриваясь в пустоту над скамейкой.
- П-пожалуйста. - повторил Билл и протянул вперед руку, растопырив пальцы. - Т-ты существуешь. Мой брат видит тебя. Покажись.
Блестящая от дождя рука белой звездой выделялась на фоне тёмной скамейки. Билл улыбнулся, подумав о том, что он разговаривает с пустотой.
На самом деле, его затея с самого начала была обречена на провал, не так ли?
Билл разговаривал с пустотой в парках, говорил с дождём и с Кендаскиг, интуитивно догадываясь, что кошмар брата почему - то предпочитает воду.
Джорджи последнее время стал относиться к водоёмам настороженно, и Билл отметил для себя этот факт.
Джорджи так же видел кошмары с участием косоглазого парня, и Билл устал по ночам зажимать рот брату, будить его и успокаивать.
Самым ужасным было то, что Билл сам уже верил в существование этого двухметрового монстра, чей почти человеческий облик скрывал нечто кошмарное по своей сути.
- Пожалуйста.
Вытянутая рука стала уставать. Пальцы замерзли и посинели от ледяных струй дождя, но Билл упорно не опускал руку. Он уже почти ничего не видел в темноте наступающей ночи, кроме своих трясущихся пальцев, но не собирался сдаваться - монстр Джорджи должен был быть где - то рядом с их домом, ведь брат всегда жаловался на страшные места именно в доме, а не где -то в Дерри.
- У т-тебя есть воздушный шарик? - неожиданно для самого себя сказал Билл и ошарашенно замолчал, шокированный своими же словами. Он вдруг вспомнил свой рисунок, спущенный в унитаз много недель назад.
- Хочешь шаарик, Биилли? - скрипучим голосом отозвалась темнота, и замерзшие пальцы мальчика переплелись с длинными и многосуставчатыми пальцами Твари. Один из длинных когтей чиркнул по запястью Билла, оставив глубокую царапину, которая тут же набухла кровью.
Билл не закричал только потому, что у него горло сжалось от ужаса - как бы мальчик не был готов к подобному развитию событий, случившееся напугало его.
Из темноты выплыл красный шарик с привязанной к нему странной белой верёвкой.
Билл почувствовал тёплые брызги на лице, запах свежей крови и потерял сознание.
***
Царапина болела и чесалась.
Билл был счастлив настолько, что улыбка не сходила с его лица ни в школе, ни дома.
Как ни внушал он себе, что увиденное было результатом полубессонных ночей и нервного перенапряжения, с трудом заживающая царапина доказывала, что контакт с кошмаром Джорджи был. Реальный контакт.
Билл вспомнил, как пробирался в ванную - в мокрой и грязной одежде, забрызганной кровью, как ему снова стало плохо от одного взгляда на себя в зеркало - в крови было абсолютно всё.
Но самым интересным был тот факт, что никто так и не заметил следов крови на его уже постиранной и высушенной одежде. Ни Сьюзен, которая, напевая, гладила его футболку с неотстиравшимися следами от крови, ни Джорджи.
И только Ричи и Стэн в школе округлили глаза при виде его и поинтересовались, не замочил ли Большой Билл Генри Бауэрса, давно портившего жизнь друзьям, да Беверли, приподняв бровь, многозначительным молчанием намекнула Биллу на подробный рассказ о случившемся.
В ту ночь Джорджи спал спокойно.
Поздно вечером Билл снова был у скамейки. Дождь уже не лил - он лениво моросил, грозя закончиться совсем, но мальчику этого было достаточно. Он знал, что монстр появится.
И монстр появился. Вышел из темноты сразу, как только Билл подошел к скамейке.
Мальчик по - другому представлял себе обладателя многосуставчатых пальцев, которые так перепугали его вчера.
Перед ним стоял высокий молодой человек, и глаза его, голубые и огромные, светились изнутри каким - то мёртвым светом. Руки он держал в карманах идеального костюма - “тройки”. Костюм был мокрым и с волос незнакомца капало, но в целом Тварь из темноты была настолько человечной, что Билл почувствовал….разочарование.
Никакого волшебства. Кажется, страшная Тварь Джорджи на самом деле обычный человек - возможно, владеющий гипнозом и слегка тронутый, но - человек.
Это мальчика приободрило. С человеком - даже с таким высоким и сильным с виду парнем - он справится.
- З-здравствуйте. - сказал Билл и смущенно замолчал. Ну и что он сейчас скажет этому психу? ” - Почему вы снитесь в кошмарах моему брату?” “- Покажите руки”?
- Привеет, Биилли.
Голос парня был трескучим и настолько странным, что мальчик снова насторожился.
Все - таки это был не человек.
- Хочешь шаарик?
Билл даже рот приоткрыл от удивления - красный шарик появился из ниоткуда, а белая нить, соединяющая его с рукой пока еще человекообразной Твари, казалось, выходила прямо из его указательного пальца.
Многосуставчатого, конечно же.
- Н-нет. - с трудом выдавил из себя мальчик.
Парень улыбнулся, и Билл увидел, наконец, то, что так пугало Джорджи - его и без того косые глаза уехали чуть ли не к вискам, а губы обнажили острейшие зубы - и, как понял мальчик, зубов было очень, очень много.
- ” Я хочу все шарики, которые есть у тебя для меня, Роберт Грей, мой младший брат. И я хочу, чтобы они летали.” - улыбающаяся Тварь склонила голову набок и её оскал стал ещё более широким и жутким. - Уже не хочешь, Биилли?
- О чём в-вы…о чём ты говоришь? - Билл с ужасом понял, что эти слова ему знакомы, но никак не мог вспомнить, где он это уже слышал.
- Это ты говорил, мёртвый Старший.
Тварь перестала улыбаться и видоизменилась. Билл узнал и эти красные полосы, и горящие жёлтые глаза, и даже тихий звон бубенчиков.
- Р-роберт Грей, - Билл шагнул вперед, протягивая руку, и к его изумлению Тварь отшатнулась назад, словно своим прикосновением мальчик мог причинить ей боль. - Откуда я тебя знаю?
- Ты меня не знаешь.
Еще шаг назад, и тьма совсем скрыла высокий силуэт. Билл вдруг неожиданно даже для самого себя кинулся вперед и вцепился в это ускользающее Нечто.
- Нет, п-пожалуйста, не исчезай. Что происходит? Я знаю т-тебя, но ничего не помню. Почему ты преследуешь Джорджи?
Нечто село на мокрое сиденье скамейки, легко, как пушинку, оттолкнуло Билла и задумчиво покачало ногой. Как ни странно, его оранжевый помпон на носке ботинка был совершенно сухим.
- Ты простудишься и заболеешь, Биилли. Потом сделаешь кораблик, и я откушу руку.
- Кому откусишь? - у Билла даже волосы на голове приподнялись от ужаса и какого - то мерзкого чувства. Мальчика мутило от напряжения.
- Твоему брату Джорджи. - Тварь засмеялась. - Тогда и познакомимся, Старший.
Что - то было не так. Смех Твари, назвавшей себя Робертом Греем, был неестественным, словно она пыталась скрыть что - то мучительное для себя. Пыталась…не заплакать?
ОНО, - подумал Билл. - Это не Тварь. Не Нечто. Это ОНО.
- Я хочу знать всё.
Мальчик перегнулся через спинку скамейки, и его стошнило. Но Билл, бледный и периодически сглатывающий, чтобы сдержать очередной спазм, посмотрел в жёлтые светящиеся глаза и повторил:
- Я хочу знать всё.
***
- В любом в-времени и измерении я снова и снова предаю тебя?
Билл не мог смотреть на сидящего рядом с ним монстра, потому что чувствовал монстром себя.
Подлым, безжалостным и мерзким.
Никакой он не гений.
Он чудовище. Монстр, у которого в этой реальности всё только впереди. Он измучает Джорджи. Он предаст всё, что ему дорого.
Он убьёт себя.
Нет выхода.
Билл, сидящий на мокрой скамейке рядом с самой опасной Тварью во Вселенной, упрямо сжал губы и мотнул головой, отказываясь сдаваться.
- Поверни время назад. К т-тому моменту, когда я себя…убил.
Пеннивайз посмотрел на мальчика с удивлением (это был какой - то еще неизвестный ему Билл, иная разновидность), и отрицательно покачал головой.
Переживать ещё раз то же самое ему не хотелось.
- П-пожалуйста. - упрямо повторил мальчик. - Я т-тебе обещаю, что не сделаю этого. Никогда больше. Просто поверь мне, окей? Поверь последний раз.
Он закрыл глаза, чтобы задушить в себе подступающие слёзы, а когда открыл их, Оно рядом уже не было.
- До встречи. - прошептал Билл в темноту.
Не смотря на холодный ветер, мальчику было жарко.
Сейчас он уснёт, а проснётся уже больным - и Джорджи побежит навстречу своей смерти с его, Билла, корабликом в руке, чтобы начать Ад в Дерри.
Но кто сказал, что человек не хозяин своей судьбы?
***
…Билл, любующийся страшно - прекрасным танцем Пеннивайза, поглаживал большим пальцем корпус смерти, лежащей в его ладони, и улыбался.
На этот раз всё будет правильно.
На этот раз он сделает то, что должен был сделать ещё тогда, в канализации, когда его мертвый “братик Джорджи” (Это “она”, Д-джорджи. “Посудина”.) просился домой, к маме и папе.
Билл поднёс смерть ко лбу и посмотрел в дуло.
Потом, презирая себя за малодушие, опустил пистолет, не глядя швырнул его в мусорную корзину и выпрямился, словно сбросил с плеч огромный груз.
Что это он задумал?!
Да, жить было сложно и тяжело, но такая жалкая, трусливая смерть, как эта, стоила только презрения, и ничего больше.
У него есть братья. Есть семья. Есть ответственность…потому что он - Старший.
Билл, наблюдая за танцем Пеннивайза, изменился раз и навсегда, растопив, наконец, последний острый осколок в своем сердце и приняв себя таким, какой он есть.
***
Пеннивайз успел.
Город родился - юный, прекрасный, обречённый ярко вспыхнуть и существовать долго-долго, веками, потому что в последний миг сотворения Пеннивайз вплёл в судьбу Города Мёртвый Огонек Билла Денбро - видоизменённый Огонёк, дающий вечную жизнь смертному человеку.
Это был странный Город - вне времени и вне реальности, он тем не менее существовал вопреки всему, и Древнее Оно простило Младшему этот смертельно опасный эксперимент. Детёныш совершил невозможное, и Старший преисполнился гордости за него.
Жаль, конечно, что проклятый Денбро не сдох, но содеянное юным Оно так восхитило Старшего, что даже существование гнусной Еды не могло испортить Его ликования.
***
Малыш смотрел виновато и почти испуганно.
- Не надо больше мне лгать, хорошо? - Деннис взял Малыша за руку и улыбнулся первым.
Как он будет жить со знанием о своей смерти?
Да молча. Как жил, так и будет.
Ничто не стоит таких мучений Малыша.
- Идем.- Деннис почувствовал себя старше и мудрее этого…существа, могущество которого было едва ли не беспредельным. - Жена пожарит картошку, а мы купим пива и проведём отличный вечер вчетвером. Выше нос, Малыш.
Его полубог наконец улыбнулся, и будущее сразу стало светлым и прекрасным - каким оно и должно было быть.
Человеком можно быть и после смерти.
***
Билл вышел в дождь. Мальчику больше не было стыдно за себя. Он чувствовал, что другой ОН сделал правильный выбор.
А он, Билл, сделал свой.
- Билл, идём скорее!
Джорджи в жёлтом дождевичке держал в руке кораблик и смотрел на брата с обожанием. Билл согласился погулять с ним! Вместе запускать кораблик в тысячу раз интереснее, чем одному.
Билл улыбнулся ему, откашлялся и хрипло посоветовал:
- П-пускай, жопа, пока дождь не размочил её раньше, чем она наплавается.
- Она? - весело переспросил Джорджи, пуская кораблик в грязный бурлящий поток воды, текущей по асфальту.
- Она, - подтвердил Билл. - “Посудина”.
Мальчик достал из - под дождевика ещё один кораблик - для своего Младшего, который должен был появиться с минуты на минуту и улыбнулся, когда знакомый силуэт вышел из - за пелены дождя.
========== Контакт (часть 1) ==========
Билл со вздохом достал из — под кресла очередную детскую руку с обгрызенными пальцами, обескровленную и грязную, с тяжёлым вздохом завернул её в мусорный пакет и почти не удивился, почувствовав первый рвотный позыв.
Дёргая и дёргая за кольцо сливного бачка, Билл устало думал только о том, чтобы удержать в желудке хоть часть съеденной с утра пищи.
И ещё о том, почему Пеннивайз до сих пор не может расстаться со своей дурацкой привычкой тащить в рот всякую гадость. Юные Оно так же, как земные дети, страдают от прорезающихся зубов? Но сколько же их ещё должно появиться, учитывая уже имеющиеся?
Билл понимал, что всё происходящее дико, безумно и нелогично. В реальной жизни не бывает такого. Но Билл, этот прошедший все муки ада обыкновенный ребёнок из Дерри, штат Мэн, перестал ломать и сгибать тот стержень в своей душе, который много раз приводил его к смерти.
Не то, чтобы Денбро смирился — пережив за два века все муки души и тела, на которые способно жалкое человеческое воображение, Билл приобрёл своего рода защитный иммунитет.
Теперь старший Денбро действительно стал Старшим, миновав стадии распада личности, полного отрицания всего и полного уничтожения своего «я». Билл больше не пытался себя убить, раздираемый невозможностью совместить любовь к Оно с чувством долга, естественной жаждой одного вида уничтожить другой вид ради выживания своей расы, и просто невозможности признать, что можно любить даже чудовище, считающее тебя только Едой.
Но он уже и не был обычным человеком.
Билл смог сделать невозможное, и соединил свою слабую человеческую суть и любовь к существу из иного мира, к Младшему, создав в себе некий сплав человеческой и иномирной философии. Совершенно земной…и совершенно чуждой всему земному.
И всё же, находя «игрушки» Пеннивайза, Билл так и не смог переступить ту грань, когда смерть становится обыкновенной. Слишком хорошо он понимал, что случится в будущем, и слишком хорошо знал всё о смерти для того, чтобы её игнорировать.
Но и оттирая уже в миллионный раз кровавые потёки со стен, и вытаскивая изгрызенные детские руки и ноги из разных укромных мест в доме, куда Пеннивайз их «убирал», Билл даже мысли не допускал, что он несчастлив.
Он не мог объяснить словами своё состояние — просто если бы чувство, которое Билл испытывал, вынули из него, он бы просто перестал дышать.
Жить счастьем.
Дышать счастьем.
Каждую секунду понимать, что счастье сияет в нём куда ярче всех звёзд во всех Вселенных.
Билл мог одним пальцем Землю перевернуть.
После того, как Пеннивайз создал Город с его, Билла, вечной живой искрой, и тем самым дал ему бессмертие, несравнимое ни с чем, Билл словно парил в невесомости — такой прекрасной казалась ему жизнь.
Вернувшиеся домой Пеннивайз и Джордж, ожидавшие хотя бы выговора за то, во что они превратили свою одежду и за внешний вид, к своему искреннему изумлению, обнаружили Билла…поющим.
И заикание ему не мешало.
***
Для юного Оно ничего необычного не случилось.
Пеннивайз вообще не понимал, почему люди иногда воют. На Песнь это было не похоже, да и звуки были для слуха Оно странными и малоприятными.
Но Джордж был потрясён до глубины души.
Поющий Билл?!
Когда Билл осознал себя старшим братом, Джордж смог, наконец, выпустить на волю ту детскость, которой его лишила судьба.
Джордж часто вспоминал, как он кинулся за корабликом к водостоку с воплем: ” — Нет! Теперь Билл меня убьёт!» и снова и снова переживал этот момент и всё, что потом случилось.
Он мог бы вернуться домой целым и невредимым, без кораблика. И Джордж тысячи раз жалел, что не сделал этого в тот дождливый день.
Мальчик вспоминал происходящее, и истина смущала его, потому что чудовище из водостока просто мирно болтало с ним — почуяв ровесника, узнав его так же, как узнают «своих» все дети во всех мирах.
Джордж часто думал, что его смерть была неминуемой — пропитанный страхом в очередной раз рассердить брата, мальчик сам преподнес свою жизнь Пеннивайзу. И винить за это следует не голодную иномирную Тварь, и даже не старшего брата, а самого себя.
Джордж не забыл и слов, сказанных ему древним Оно — о том, что это он, Джордж, не даёт своему брату быть старшим братом.
И Джордж снова стал младшим — сначала с великим трудом и мучениями, ломая себя и принуждая, а потом…с внезапной лёгкостью. Он с радостью перестал видеть в брате сверхсущество, которое нужно обожать за себя и родителей.
Билл стал целым, стал, наконец, настоящим Старшим.
Но…поющий Билл?
Джорджи смотрел на брата открыв рот, и не мог поверить своим глазам и ушам. Билл пел — пусть его голос был далёк от совершенства, но и неприятным он не был.
И никакого заикания.
— Что ты так уставился на меня, жопа? — закончив петь, Билл улыбнулся солнечной улыбкой, словно скопированной у младшего брата, и вручил Джорджу мусорный мешок. Мальчик тихо выскользнул обратно за входную дверь.
Теперь он ещё и улыбается?!
— Да, кстати! — Невозможный Билл выглянул из — за двери, и ткнул пальцем в мусорный мешок. — Если при следующей уборке я увижу ещё хоть одну такую штуку, вам обоим придется скрываться от меня неделю. Или больше. Пока я не пойму, что больше не хочу вас поубивать.
— Хорошо, Билли. — Джордж вернул брату лучезарную улыбку и со вздохом подумал, что теперь ему придётся тащиться аж до Логова Оно с мусорным пакетом, набитым детскими конечностями.
Это было малоприятно, учитывая наличие в Логове древнего Оно, но Джорджи подумал о том, что ожидает Пеннивайза, и прибавил шаг.
Этот новый улыбающийся и поющий Билл его немного пугал.
***
Все реки текут. Все временные реки тоже текут — туда, куда направлен временной поток.
Ну, или куда направит этот поток некое Божество, давшее маленькой планетке гигантский толчок вперёд, и заставившее её развиваться по воле Своей, а не по воле случая.
Древнее Оно могло бы быть полностью удовлетворённым.
Никаких проблем. Земля, эта жалкая, малосъедобная планетка, впитала в себя суть Оно, и люди, эта паразитическая раса, низшая Еда, по сути поклонялись только одному Божеству — Смерти.
Упав на Землю, проспав в недрах ее несколько Циклов Сна и взойдя на поверхность, Оно было удивлено, поняв, что знания о Нем, о Сути Его человечки впитали в себя с генами предков.
Смерть, какой люди Её представляли себе — в чёрном, с острой, как бритва косой, с черепом и сияющими нездешним светом чёрными глазницами. Не был ли этот образ образом Оно — вечной Тьмы с Мёртвыми Огоньками?
Жалкое человеческое восприятие рисовало Смерть очеловеченной, но даже такое жалкое видение сути Оно заставляло людей трепетать перед тем, что их ждало.
Мертвые Огни, пульсирующие в давно умерших Вселенных.
Человеческие души, служащие только кормом для существа, могущество которого было безграничным.
Люди придумывали себе разные лазейки, создавали богов для собственного самообмана — лишь бы не принимать простую истину, которое каждое живущее на Земле существо и так знало. Истину о том, что краткие мгновения жизни служат лишь приправами к основной Еде, которая рано или поздно окажется перед Оно, будет брошена в Мёртвые Огни и перестанет существовать.
Ад. Чистилище.
По легендам людей выходило, что они понимали, что их ждёт — но древнее Оно тревожили легенды о том, что после гибели всего человечества их истинный Бог будет судить всех — и их, Еду, и Смерть, эту Еду поглощающую.
Истинный Бог?
Древнее Оно даже думать не хотело, что есть Нечто сильнее Его и Черепахи. Что легенды Еды не лгут, и Оно на самом деле всего лишь инструмент для этого Всемогущего — который может уничтожить Его так же легко, как древний Пеннивайз мог уничтожить любую Вселенную.
Это была единственная мысль, причиняющая Оно почти физическую боль — мысль о том, что где — то есть Охотник, просто играющий с ним, как кошка с мышью.
Но помимо этих раздражающих размышлений, древнее Оно не могло не признать, что Его великое терпение и Его первый детёныш привели всё к идеальному равновесию.
Лангольеры больше не пытались вырваться из своих временных рамок. Занятый своим сумасшедшим банкиром Туми, Главный Лангольер Ник, не помышлял более о жизни в будущем, да и не особо стремился туда. Ведь Крейг Туми и был тем самым будущим, и у Ника хватило ума понять, что Оно было к нему более, чем милостиво.
Земля послушно развивалась по заданному Оно направлению.
Еда множилась, уничтожала сама себя, деградировала с достойной сожаления скоростью.
Древнее Оно это не волновало, всё равно Пищей служили детёныши Еды, а не она сама. А детёныши Оно никогда не разочаровывали — в любом времени и в любых ситуациях это были сгустки пока ещё чистейшей жизненной силы, питательной, вкусной и восхитительной в своей нечеловеческой составляющей, этой детской непосредственности и особом видении мира.
Даже ненавистные Денбро больше не раздражали Оно.
Эта жалкая Еда, которую юный Пеннивайз называл «Старший», всё меньше и меньше походила на Еду, изменяясь. Древнее Оно понимало, к чему всё идёт, и это знание безмерно Его веселило.
Человечек, посмевший общаться со Смертью на равных — может ли быть что — либо забавнее пищи, считающей себя нечто большим, чем Еда?
Но древнему Оно нравились аномалии, и нравились дерзкие Охотники — пусть даже Охотник был существом ничтожной расы Еды.
Да и Джорджи, игрушка Младшего, которую древнее Оно ненавидело едва ли не сильнее Черепахи — даже этот человечек смог удивить Его, став полезным для Его детёныша, и не повторив не только жизненный путь своего менее умного брата, но и не повторив обычный жизненный путь любой смертной Еды. Взросление, зрелость, увядание — для Джорджа не существовало ничего, кроме Оно.
Самым интересным было то, что оба брата даже и не подозревали о происходящем.
Древнее Оно с удовольствием расправило конечности и рассмеялось, множа эхо в туннелях Логова.
Смерть и Еда, равные друг другу, долгожданный Контакт, которым бредит человечество?
Жалкие игрушки Его детёныша, игрушки полезные… и вкусные.
Игрушки Смерти.
***
Джордж Денбро посмотрел, как древнее Оно отправляет в полёт принесённые детские останки, и улыбнулся солнечной улыбкой, которая даже в Логове Смерти не теряла своей магии — чудовищный Старший, этот сгусток мёртвой Тьмы, улыбнулся ему в ответ.
«Улыбка» была ужасной — но Джордж, давно научившийся видеть суть Оно за кошмарным внешним видом, улыбнулся в ответ ещё солнечнее, потому что в этот крошечный миг времени победил он, а не всесильное Оно.
Джордж знал, что древний Старший ненавидит и Билла, и его самого. Тем слаще была его победа — раз за разом побеждать ненависть создателя Младшего, единственного существа, за которое Джордж не раздумывая отдал бы все свои жизни.
Проигрывать Оно умело. Ничем не выдав своей досады, древнее Оно милостиво растянуло рот так, что Его глаза превратились в узкие, горящие Мёртвыми Огнями щёлки, и погладило мальчика по голове — если можно было так назвать эти болезненные, царапающие до крови прикосновения многосуставчатых пальцев.
— Хочешь к маме и папе, Джордж?
Солнечная улыбка погасла.
Сердце мучительно сжалось, и мальчик тяжело вздохнул — древнее Оно умело причинять боль красиво, маскируя пытку кажущимся сочувствием.
Кажется, он поспешил радоваться своей победе.
Древнее Оно ещё раз погладило мальчика по голове, жадно наблюдая, как гаснет радостный блеск в его глазах.
Маленькая мерзкая тварь, возомнившая себя равной Его детёнышу.
— Я очень хочу к маме и папе, мистер Грей. — спокойно сказал Джордж, и посмотрел древнему Оно прямо в Мёртвое сияние. — Когда — нибудь я буду с ними.
Он вежливо поклонился, небрежно смахнул каплю крови, выступившую из ранки, оставленной когтем Оно и повернулся, чтобы уйти.
— Вернуть их, Еда?
Сердце Джорджа пропустило удар. Отец и мать, живые, любящие, счастливые. ЖИВЫЕ.
— Нет, мистер Грей. — Джордж даже глаза прикрыл от ужаса, услышав собственные слова. Что он творит?! Они могут ожить, они… — Они давно мертвы. Пусть покоятся в мире.
Оно понравилось мужество Еды, но больше всего ему понравился червячок сомнения, проникший в сердце этого странного мальчика.
Выдержит отродье Денбро этот удар или нет, древнее Оно уже не интересовало. Игра шла по Его правилам, и любой результат был лишь подтверждением Его великой мудрости.
Еда хочет Контакт?
Ну так пусть станет достойной его, либо очистит Землю от существования своего жалкого вида.
***
Пеннивайз не слушал то, что с таким жаром объяснял ему Билл. Было нечто обидное в том, что ему ставили в вину неумение идеально прятать изгрызенные детские конечности (как - будто вещи братьев не валялись где попало), но даже желание зарычать и укусить Билла исчезло после того, как Денбро снова завыл.
Этот вой показался юному Оно знакомым. Билл уже не выл мелодии, считающиеся интересными у людей, он выл что — то свое, и вот эти звуки и заинтриговали Пеннивайза настолько, что он даже подавил раздражение.
Билл пытался Петь?!
То, что люди Поют только буквами на бумаге, Пеннивайз давно знал. Но Билл пытался Петь как Оно, и это шокировало.
Замученный Билл, в резиновых перчатках, грязной одежде и мусором в волосах показался Пеннивайзу таким интересным и прекрасным, что юное Оно не долго думая, сцапало его, прижало всем телом и сунуло ему пальцы в рот, пытаясь понять, как это устроено — откуда берутся звуки, и как Билл вообще их производит.
Полузадушенный Денбро еле вырвался из хватки Пеннивайза, мучительно кашляя кровью — ещё немного, и Оно разорвало бы его горло.
— Ты Поёшь, Билл, — утвердительно сказал Пеннивайз, и улыбка на его морде стала ликующей, — Как ты это делаешь?!
Денбро прикрыл рукой горло, пытаясь не захлебнуться кровью. Не то, что говорить, он даже дышал через раз, и боялся, что каждый раз окажется последним. Пеннивайз в очередной раз удивился хрупкости Еды, взял Билла за горло и остановил внутреннее кровотечение — только для того, чтобы услышать ответ.
— Сделаешь так ещё раз, жопа, и я сдохну. — Билл отодвинул от горла когтистые пальцы Пеннивайза и вытер окровавленные губы. — Я пел, что в голову придёт.
— Пой!
Билл потрогал саднившее горло, проглотил остатки кровавой слюны и покачал головой.
— Я не могу петь, Младший. Т-ты мне горло повредил. Если я запою, захлебнусь кровью.
— Я тоже буду Петь, — неожиданно сказал Пеннивайз, и Билл даже рот приоткрыл от изумления.
Они будут ПЕТЬ вместе?!
Даже если он не сможет больше произнести ни звука, даже если порвёт связки и навсегда онемеет — Билл не мог отказаться от такого предложения. Петь с Оно, с существом, способным творить миры?!
Билл закрыл глаза и издал какой - то жалкий звук. Горло немедленно сжалось и закровоточило, но это странным образом успокоило нервы и Билл, вздохнув, запел.
Оно творили звуками - и Билл интуитивно понял, что ждал от него Пеннивайз. Петь невидимое. Творить жизнь.
Билл забыл о том, кто он. Не существовало больше настоящего - он был Биллом Денбро, обыкновенным американским мальчиком, но одновременно был и человеком, который мог приказать Земле остановиться. Он даже не понял, что Оно тоже поёт - делает его звуки живыми.
Билл чувствовал себя всесильным - и, поверив в себя, отчаянно позвал Одру. Вызвал из небытия её колени и розовые ноготки, зацелованные им, её бесконечно любимое лицо и гибкое тело, каждый миллиметр которого знали его пальцы и губы, её сияющие глаза и нежный смех.
Он почти увидел её живой и воплощённой - и в последнюю секунду, с последним звуком, завершающим её возвращение, Билл вдруг увидел Одру очень юной. Девочка, отсвет Беверли, юная и прекрасная Одра бежала к нему сквозь солнечные блики, смеясь и нетерпеливо отбрасывая со лба огненные кудряшки.
Билл знал, что больше никогда не сможет так Петь - даже не потому, что истерзанное горло восстанавливалось с ужасающей медлительностью, и привкус крови стал для Билла обычным.
Не сможет, потому что не хочет платить за Контакт мучениями своего Младшего.
И Билл позвал Одру с отчаянной силой - уже возвращаясь, чувствуя заливающую горло кровь и теряя сознание.
Человек Спел свою подругу.
Пеннивайз был в таком изумлении, что даже не отреагировал на появление Старшего. Как Его когти рванули за микроскопические антеннки (которые люди почему - то упорно считали рыжими волосами у Оно), как они оказались в Логове, он отметил краем сознания, проваливаясь в какую - то эйфорию.
А потом исчезло всё, кроме Мёртвых Огней.
***
Детёныш раздражал неописуемо.
Древнее Оно, конечно, напоило его своими Огоньками, в очередной раз избавив от мучений, но на этом и остановилось. Пеннивайз больше не сидел, уставившись в одну точку своими голубыми глазищами, не развоплощался от потери сил (из - за проклятого Денбро, разумеется, и собственной глупости), и Старший, сердясь, отдалился от него - уполз в самый дальний угол и отгородился паутиной.
Он знал, что случилось. Бестолковый детёныш, как всегда, сделал почти всё за ненавистного Денбро, и едва не ушёл навсегда в Мёртвые Огоньки.
Знал ли Билл, это человеческоеотродье, что Петь чужую Песню даже для Оно тяжёлый и очень сложный процесс?
Отродье, мучительно кашляя (и радуя Старшего кровавыми брызгами), пыталось проникнуть в Логово, но древнее Оно, разумеется, не пустило к Пеннивайзу даже Джорджи.
Юное Оно заметило паутину и неразумно проникло за неё, забравшись древнему Оно на колени. Его глаза сияли нездешним светом, морда была донельзя одуревшей, и Старший со вздохом привычно замахнулся лапой, привычно уменьшая свою силу, чтобы не убить сородича на месте.
Пеннивайз этого даже не заметил. Вцепившись Старшему в то, что казалось людям воротником яркого клоунского костюма и звеня бубенчиками на манжетах, юное Оно радостно улыбнулось в морду древнего Оно и сказало такую ересь, что Старший на пару мгновений испугался за его рассудок:
- Они могут Петь, Старший! Люди не Еда.
Люди - не Еда?!
Древнее Оно не прибило детёныша с ту же секунду только по одной причине - несмотря на шок, ярость и ненависть к братьям Денбро, Оно поняло, что произошло нечто очень важное. Старший решил подождать ещё немного - мудрость подсказывала Ему, что скоро всё закончится.
Контакт был. Это понял даже Его Младший - но поняла ли это Еда?
Древнее Оно поклялось себе, что поставит точку в этой затянувшейся истории - и поставит её насильно, если Еда оправдает Его надежды и окажется слабой.
Старший очень на это надеялся.
***
Волны реки Кендаскиг красиво серебрились в лунном свете.
Пеннивайз, сидя на выступе берега, покачал ногой в воде, и Джордж увидел феномен, в своё время напугавший Эдди и Бена - вода не намочила даже подошву ботинка Оно, а словно обволокла его, создав воздушную прослойку, потянулась вверх, и нехотя отхлынула, словно живое существо. Это был красиво и пугающе, но Джорджи только засмеялся, и смело сунул в воду Кендаскиг обе свои ноги прямо в сандалиях, подняв тучу брызг.
Билл, бледный, но спокойный, сидел рядом с братом и даже не вздрагивал, когда огромное паучье тело древнего Оно задевало его колючими конечностями. Юный томминокер Грей, не поднимая глаз, кидал в Кендаскиг мелкие камушки, дробя лунную дорожку на волнах.
Древнее Оно смотрело на своего детёныша, его томминокеровское отродье и людей почти с нежностью, радуясь силе своего терпения, которое, наконец, сейчас будет вознаграждено.
Если Еда оправдает его надежды - начнётся Охота, о которой сложат легенды.
Все понимали, что происходит.
- Младший, - вдруг нарушил молчание Билл, обернувшись к Пеннивайзу. - Я люблю тебя. Т-ты не Джорджи…но я люблю тебя. И спасибо за Одру. Моя жизнь - твоя.
Джордж внимательно посмотрел на брата. Да, недолго ему довелось быть малышом - но мальчик и не хотел этого больше. Он давно вырос и давно принял решение, принять которое никак не мог решиться Билл.
Или…которое Билл ему уступал?
Прекрасный мистер Грей. Чудовище из канализации. Тварь из другого мира.
И он - спаситель Дерри (а заодно и всего человечества), клон с многолетней памятью, мудрый бывший вампир и первый на Земле лучший друг чудовища из другого мира, маленький мёртвый мальчик.
Братья Денбро переглянулись и Билл вздрогнул, прочитав в глазах Джорджа то, о чём годами думал сам.
Заметив, как вздрогнул Билл, Джордж немного виновато, но упрямо сказал ему:
- Извини, Билли. У меня свой путь.
И, улыбнувшись своей солнечной улыбкой, сказал юному Оно:
- Научи меня Петь, пожалуйста. И танцевать, как ты. - голос Джорджа зазвенел от напряжения. - И это…Спой мне детёныша, Пенька. Когда - нибудь, когда…вырастешь.
Юный томминокер Грей незаметно покинул сородичей. Ему не хотелось смущать своим присутствием своих создателей, решающих для себя собственные судьбы. Было немного грустно понимать, что тот, будущий детёныш будет желанным, в отличии от него - но томминокер был рад тому, что сказал Джорджи. И тому, что думал про себя Билл в эти мгновения.
Видеть Оно в Беверли, в Одре, в каждой кудрявой рыженькой девчонке. Бояться своих тайных желаний, скрывать то, к чему возврата не было. Любить женщину из плоти и крови, мучая себя сводящими с ума мыслями о том, что ты назвал космическую Тварь братом, Младшим братом, а не…своей жизнью.
Древнее Оно усмехнулось. Вот, значит, как? Не Билл, единственный из Неудачников сумевший зачать сына, представляя на месте своей самки Оно, а Джорджи, эта Еда в желтом дождевичке, с лучистой солнечной улыбкой?
Или Его Младший прав, и эти человечки больше не Еда?
Что ж, Охота откладывается.
Древнее Оно вернулось в Логово - точка поставлена, но поставила её Еда (ЧЕЛОВЕЧКИ, поправило себя Оно со смехом - ЛЮДИ. Не Еда.) - так что наблюдение за этой странной планетой продолжается.
***
Пошёл дождь.
Пеннивайз не произнёс ни слова с тех пор, как они втроём ушли от реки. Шёл впереди братьев своей странной танцующей походкой и что - то делал со светом между пальцами. Струи дождя огибали его, словно Оно генерировало невидимое силовое поле, отталкивающее воду. Братья Денбро промокли насквозь, но тревожило их не это, а молчание Пеннивайза.
- Мы кретины, Джорджи. - тихо и виновато сказал Билл, убирая с лица мокрую чёлку, струйки воды с которой заливали его глаза. - Достали его своими взрослыми разговорами. Я думал только о чудесах и Одре, а ты никак не можешь забыть “Джона Смита”? Повтори своё предложение через пару веков, не раньше. Если Оно вообще захочет ещё с нами разговаривать.
Джордж смущённо улыбнулся брату. Он понимал, что его высказывание было несколько преждевременным, но не жалел о том, что озвучил его.
Пеннивайз, наконец, остановился возле водостока. Это был не тот водосток, в котором погиб Джорджи, но у Билла всё же сжалось сердце от старой, почти забытой боли, когда он увидел, что протягивает им юное Оно.
Кораблик. Точная копия “Посудины” - даже “S” была такой же кривой и расплывчатой, какой Билл её запомнил.
- Хочешь свой кораблик, Джорджи?
- Хочу, - Джордж взял с ладони Оно “Посудину” и невольно улыбнулся.
Вот и сбылась его мечта - Билл стоит рядом, и сейчас они оба запустят кораблик, отдавая последнюю дань прошлому - которого никогда не было.
Та самая “точка”, которую предвидело Древнее Оно, была поставлена.
И Билл, и Джордж понимали, что с этого момента начнётся совсем другая история их жизни. Мучительная и по - прежнему кошмарная, тем не менее она будет ещё и историей Контакта - уникальной, захватывающей и единственной в своём роде.
Пеннивайз улыбнулся братьям жутенькой зубастой улыбкой, помахал им рукой и исчез.
- В-всегда мечтал запустить к-кораблик с тобой, Б-билли, - стуча зубами от холода, заявил Джорджи.
- З-запускай, жопа, - серьёзно отозвался Билл и братья расхохотались, невольно глотая дождевые струйки и от этого смеясь ещё сильнее.
Джорджи пустил “Посудину” плыть к водостоку, помахал рукой тьме, в которую низвергались потоки воды и вместе с Биллом пошёл домой.
Кораблик погружался и всплывал, но не тонул. Когда братья Денбро уснули, развесив по спинкам стульев мокрую одежду, нахохотавшиеся и счастливые, он поплыл к Логову, и Пеннивайз, достав кораблик из чёрной воды, растянулся с ним на куче игрушек, мечтательно глядя на парящие вокруг башни останки детей и разноцветные воздушные шарики.
Старший забеспокоился, почуяв странное изменение в детёныше и подобрался поближе взглянуть на него. Пару ужасных секунд он считал, что юное Оно погасло.
Но Пеннивайз просто спал, держа в руке кораблик, спал, как спят…люди, и улыбался во сне.
========== Контакт: Пришествие Её. (часть 2) ==========
…Она идет домой, и ноги Её ступают по земле бесшумно и осторожно, едва приминая траву и почти не тревожа дорожную пыль.
Она слушает зверей и птиц, растения и камни, стихии и временные потоки, улыбается и успокаивает всех: страданий больше не будет, раз свершилось пришествие Её.
Её спела Еда и неразумный детёныш. Она простила то, что Её спели на муки, на страдания - что взять с детей? Сил у Неё было более, чем достаточно для того, чтобы одним хлопком уничтожить всё и всех. И разве не дело взрослых - исправление таких вот детских ошибок?
Нет, Она не сердилась на детёныша и мальчишку, которые спели Её такой.
Ей даже нравилась подобная внешность - огненные кудряшки, белые кожные покровы, нежные округлые формы и лучистые глаза.
Но само Её появление было для этой планеты преждевременным, опасным и слишком невероятным для того, чтобы Она простила…нет, не маленьких глупых детёнышей, Оно и человека, а создание, допустившее, чтобы это произошло.
Древнее Оно даже не подозревало, насколько силён был Её гнев.
Она помнит всё, что было, что есть, и знает, что будет.
Она идет домой, ибо сила любви, пробудившая Её, достойна внимания и ответного чувства.
Паутинки вырастают из Её следов и поблёскивают под лучами утреннего солнца.
***
Во всех романах день, когда должно случиться чудо, описывается особенным.
Билл, ожидающий чудо, вынужден был признать вину писателей в том, что они слишком любят преувеличивать.
Это утро ничем не отличалось от других, разве что особой упёртостью Пеннивайза и его дичайшим нежеланием учиться нормально читать.
Юное Оно возлежало на диване, свесив длиннющие, не умещающиеся на детской мебели ноги через спинку, раздражённо слушало Джорджи и одновременно с безразличным видом смотрело одним глазом какую - то чушь по телевизору, явно не из интереса, а из вредности.
Джордж, уже несколько часов бьющийся над непосильной задачей образования Оно, начинал медленно закипать, и Билл с интересом гадал, когда же его терпеливый, очень терпеливый братик взорвётся.
- Раз ты всё можешь прочитать, на, читай.
Джорджи вытащил из кучи бумаг первую же попавшуюся рекламную листовку с крупными буквами, быстро просмотрел её и сунул Оно прямо в морду. Пеннивайз скосил на бумажку один глаз и с выражением прочёл по слогам:
- Ремонт машин и посудомоечных телевизоров.
Билл фыркнул, изо всех сил сдерживая смех.
Джордж несколько минут молча смотрел на Пеннивайза, а потом нехорошим голосом переспросил:
- Посудомоечных телевизоров, да?
- Д-дай ему по башке энциклопедией, - посоветовал Билл брату, вспомнив, как сам учил юное Оно писать. И, заметив, что Джорджи засомневался, успокоил его: - Это действует.
Джордж оценивающе посмотрел на валяющиеся на полу книги.
Пеннивайз, заподозрив неладное, подтянул ноги, перестал изображать интерес к дурацкой передаче и напрягся, настороженно наблюдая за братьями.
В этот момент чудо и случилось.
Ручка входной двери повернулась, дверь открылась, и Одра Денбро вернулась домой.
- Здравствуй, Джордж. Здравствуйте, мистер Грей.
Голос Одры был нежным и мелодичным - именно таким, каким Билл его и помнил. И вся она была такая - его прекрасная жена, воплощение всех его тайных и явных желаний.
- Здравствуй, Билл.
В этот момент Билл понял, что прошлое всё равно не вернуть.
Это была не несчастная Одра Филлипс, которую он, Билл, вытаскивал из наркозависимости. Это было существо невероятное, существо высшей расы, НЕ человек.
Но это была Одра, и Билл ощутил такой сильный прилив любви к ней, что сам поразился силе своих чувств.
Он бы умер за неё.
Одра погладила его рукой по щеке - рукой, на ладони которой не было ни одной линии. От её пальцев тянулись паутинки, а глаза мерцали серебряным светом.
Билл почувствовал сладостный ужас - совсем как тогда, в деррийской канализации, когда его мёртвый братик Джорджи впервые явился ему в своём посмертном воплощении.
Что он такое Спел?!
Но это была Одра, и Билл поцеловал её.
Одра не превратилась в чудовище.
Ответив на поцелуй, она неожиданно обняла Билла и изогнулась, словно танцуя с ним. Билл почувствовал знакомую тошноту и понял, что сейчас потеряет сознание.
Не меняя своей неестественной изогнутости, Одра подняла его, заботливо держа одной рукой на весу, второй смахнула с дивана Пеннивайза так же легко, как смахнула бы пушинку, и бережно уложила Билла головой на подушки.
- Всё будет хорошо, милый. Отдохни.
Последним, что запомнил Билл, был взгляд Пеннивайза. Восторженный, счастливый и …узнающий?
***
Как ни странно, Билл действительно отдохнул.
Обморок перешёл в сон, и, проснувшись, Билл увидел идиллическую картину - Одра сидела на полу, подвернув под себя одну ногу, огромная башка Пеннивайза лежала на её коленях и девочка гладила Оно по голове, за что - то тихо ругая его.
Билл по себе знал, какая тяжёлая у Пеннивайза голова, и то, что Одра не высказывала ни малейшего намёка на неудобство или тяжесть, испугало его едва ли не сильнее, чем паутинки, или её сияющие нездешним светом глаза.
Пеннивайз урчал от удовольствия, несмотря на то, что Одра периодически накручивала его красные антеннки на палец и дёргала.
- …а оказывается, этот мистер Грей и забрал моего сына “поиграть” - услышал Билл.
Одра намотала очередную прядь антеннок на палец и потянула их так, что Пеннивайз взвыл.
- …и чуть не уморил моего мальчика в грязной канализации. Думаете, я не знаю, что вы, мистер Грей, и Джордж творили с Джуниором на городской помойке?!
Пеннивайз взвыл ещё сильнее и Билл встревожился было, но тут же понял, что спасать никого не надо - Одра явно знала, что делала, да и Джорджи посмотрел на него смеющимися глазами и прижал палец к губам, призывая молчать.
Эта Одра знала всё о той Одре . Знала всё, что знал о ней он, Билл. Значило ли это, что Одра знала и всё, что знало Оно?
Несмотря на ужас понимания и на естественный шок, Билл снова почувствовал такой прилив счастья, что едва не заплакал.
Он скучал по Одре. Только когда она снова оказалась рядом, Билл понял, как тосковал по ней.
- Всё будет хорошо, Билл. - тут же отозвалась на его мысли Одра с нежностью и любовью, не переставая, тем не менее, накручивать антеннки Оно на пальцы и с явным удовольствием слушая его болезненные вопли. - Не мучай себя больше, милый. Я всегда буду с тобой.
- Одра… - у Билла сорвался голос.
Одра улыбнулась ему, поцеловала подушечки своих пальцев и “сдула” поцелуй на мальчика. Вместе с поцелуем с её пальцев сорвались и паутинки, но такая мелочь давно уже не могла напугать Билла - он “поймал” поцелуй и прижал пальцы к своим губам.
Пеннивайз попытался было ускользнуть - (несмотря на нежные руки и гладкие ножки Одры, за антеннки она дёргала довольно болезненно, и он заподозрил, что эта девочка поопаснее той, нежной человеческой самки, которую он помнил), - но Одра, одарив Билла ещё одним любящим взглядом, вцепилась в его антеннки, заставив лечь обратно.
- Куда это вы, мистер Грей? Мы с вами ещё многое обсудим - вы, да я.
Джорджи растянулся на освобождённом диване с чувством такого облегчения, что едва не воспарил над ним. Он и забыл, как это хорошо - жить вместе с Одрой.
Одра знает всё, что знает Оно.
Билл ещё не понимал, почему, но в его сердце помимо счастья поселилась и тревога. Пока ещё тень тревоги - счастье было сильнее, но Билл мучился и жил слишком много для того, чтобы понимать, что какая - то опасность всё же пришла к нему вместе с Одрой.
***
Гонять с Оно на “Сильвере” Билла было восхитительно. Джорджи злился, что ему всё время приходится сидеть на багажнике, как девчонке, но мальчик злился молча, прекрасно понимая, что со скоростью Пеннивайза его слабое детское тело не справится. Да и дорогу он не знал - этот путь в развалины Старого Дерри знало только Оно, как-то умудряясь гулять одновременно в двух временных потоках, в одном из которых Город уже существовал, а в другом - нет.
После того, как они объехали почти весь Старый Дерри, едва не угробив велосипед Билла и самих себя в новообразовавшихся провалах в земле, Джордж попросил тайм - аут, и Пеннивайз нехотя слез с Сильвера. Мальчик думал, что он поведёт велосипед за руль, но Пеннивайз просто пошёл вперед, а Сильвер поехал рядом с ним - совсем как послушный пёс.
- Человек хочет много денег сразу. И он сомневается в том, что умеет всё это чинить.
- Какой человек? - растерялся Джорджи, совсем забыв про свою попытку научить Оно нормально читать.
- Человек на твоей бумажке с мёртвыми буквами и посудомоечными телевизорами. - вредным голосом пояснил Пеннивайз и уточнил: - Если ты ещё будешь им интересоваться, я сожру его детей, а их кишки намотаю на его посудомоечные телевизоры.
- Посудомоечные машины и телевизоры, - автоматически поправил Оно Джорджи и застонал, сообразив, как вообще выглядит их разговор со стороны.
- И телевизоры. - согласился Пеннивайз. - И на машины, и на всё, что у него найдётся.
Джордж устало вздохнул, решив поискать хороший учебник, счастливые авторы которого давным - давно умерли и не вызовут в иномирном разуме ревности к своей игрушке.
- Пеннивайз, а ты вообще боишься чего - нибудь? - вырвалось у Джорджи, который тут же пожалел о том, что задал этот вопрос.
- Боюсь.
Джордж не ждал ответа, и это неожиданное признание Пеннивайза его изумило.
Впрочем, судя по странно перекосившейся морде Оно, Пеннивайз был не меньше изумлён тем, что сказал.
- Чего? - осторожно спросил Джорджи, отчаянно боясь спугнуть этот миг откровенности.
Пеннивайз мог бы сказать, что больше всего ему ненавистна способность Еды так мало жить, и так быстро взрослеть.
Почему Неудачники не могут вечно находиться в мире его детства, где можно до бесконечности играть, где полно воздушных шариков и Мёртвых Огоньков, где путешествия во времени не пустой звук и можно Спеть всё, что угодно, где так весело и интересно Охотиться за детёнышами, а потом отправлять их летать?
Правда, в этом мире был ещё и Старший, который не всегда был им доволен, причинял боль и часто прерывал игры с Едой на самом интересном месте. Но Пеннивайз другого обращения с собой не знал, поэтому не понимал, что здесь не так. К тому же, по его наблюдениям, создатели детёнышей Еды вели себя почти так же.
Пеннивайз не мог изменить свою природу - как Оно ни старалось, у него не получалось во время цикла Сна “догнать” Неудачников, подрасти, и стать таким же, как они…если не по внешности, то хотя бы по возрасту.
И ещё Оно очень раздражало то, что люди не могли менять свою внешность и рост - если они вырастали, то это было последнее чудо короткоживущего человеческого тела. Но самое главное - выросшие люди становились совершенно несъедобной Едой.
Взрослые Неудачники. Просто испорченная Еда.
И от того, что эта Еда всё ещё пахла своими вкусными детскими воспоминаниями, Пеннивайз ненавидел её ещё больше.
Джордж смотрел на Пеннивайза, и очень жалел о своей утраченной способности читать мысли.
Оно явно думало о чём - то сложном для себя, и кому, как не Джорджи было знать, что этот иномирный пришелец не сможет найти человеческих слов, чтобы коротко и ясно изложить суть своего страха?
Но Пеннивайз ответил, и его ответ удивил Джорджи даже больше, чем признание:
- Вы так быстро становитесь большими.
У Джорджа даже дыхание перехватило, когда он понял, насколько одиноким было Оно…и почувствовал ярость, когда понял, что Пеннивайз считает такое положение вещей нормальным, потому что не знает ничего другого.
В этот момент мальчик как никогда возненавидел древнее Оно, Спевшее своего же детёныша безопасной для себя Тварью, подходящей для размножения и выживания на чужой планете, не более.
Ведь по сути, даже среди себе подобных Тварей Пеннивайз всегда будет чужим - испорченный чужой планетой Охотник, опустившийся до Контакта с Едой.
Джордж сморгнул злые слёзы, как можно лучистее улыбнулся Оно и решился на то, о чём даже и думать не хотел до этого момента. Раз Оно так нужны все Неудачники…что ж, они у него будут.
***
Детёныш Оно оказался забавным. Она чувствовала, как он тянется к Ней, и Её злоба таяла - Охотник или нет, этот детёныш нуждался в Её любви, видел в Ней то, чего лишены все Оно изначально.
Мать.
Конечно, маленькое Оно не понимает, что это такое. И никогда не поймёт. Но Она знала правду, и Её нежность изливалась и на это противоестественное для Земли создание, одновременно мёртвое и живое, такое человечное и совершенно чуждое человечности.
Она не делала никаких усилий для того, чтобы любить эти Мёртвые Огоньки. Она любила всех тварей земных и неземных, и не было создания, на которое не лился бы свет Её всепрощающей материнской нежности.
Она любила и Одру - Свою человеческую сторону, Свою слабость и Свою смерть. Одра всем сердцем любила Билла Денбро - и Она так же нежно смотрела на человека, Спевшего Ёе.
Она знала то, что знает Билл. Знала то, что знает Одра. Знала то, что знает Оно.
Но никто не знал, что у Неё был секрет - смертоносный и страшный секрет, думать о котором боялась даже Она сама.
***
- Что мы должны сделать?! - у Беверли выпала сигарета из дрожащих пальцев. Она автоматически подняла её и снова закурила, вызвав нервный приступ астмы у Эдди, который задохнулся только об одной мысли о том, сколько микробов сейчас Бев сунула себе в рот.
Неудачники уставились на Джорджи с таким видом, будто он предложил им покончить с собой.
Впрочем, судя по его просьбе, именно это и должно было случиться.
- Научите Оно играть.
- То есть, мы все должны сойти с ума, как Большой Билл, и подгонять этой Твари детей, что ли? - уточнил Ричи.
Джордж стиснул кулаки так, что ногти до крови впились в ладони. Слушать такое было больно, но мальчик понимал, что его гнев оттолкнёт ребят, а ему нужно было во что бы то ни стало заставить их понять.
- Оно хочет с вами играть. Вот и покажите ему, как это нужно делать.
Неудачники переглянулись. Младший братик Билла (живой, с обеими руками и странно умненький) иногда был им так же неприятен, как Пеннивайз. В Джорджи была тайна, была ложь, и ребята невольно отдалялись от него, не понимая природы своей неприязни. Просто всем было лучше, когда этот странный ребёнок был где - нибудь, но только не рядом с ними.
- Оно детей жрёт. - Стэн достал нож с выкидным лезвием, погладил его пальцем и сунул обратно в карман, даже не отразив сознанием то, что он только что сделал. Это было так похоже на Бауэрса, что Джордж вздрогнул. - Так что иди…домой, Джорджи, меньше фантазируй, и держись подальше от этого грёбанного Клоуна. Привет Биллу.
Эти версии Неудачников были самыми сложными, самыми упёртыми и…самыми живыми. Они не знали ничего о своем появлении. Город возник вместе с историей, поколениями семей и своим Сиянием, поэтому Пеннивайз был для ребят не Создателем, а обыкновенной жрущей детей Тварью, которую нужно было убить. И они не испытывали к Оно никаких чувств, кроме ненависти.
Конечно, Большому Биллу они поверили - иначе появление живого Джорджи невозможно было объяснить и принять рассудком. Да и странно изменившийся Билл, живущий в своём старом доме, служил живым подтверждением этой невероятной истории Контакта человека и существа из другого мира.
Но оставались ещё личные воспоминания Неудачников о том, сколько они мучились от кошмаров, и реальные отметины зубов Оно на их телах. И даже их “перезагрузка” не смогла погасить ужас, заставляющий ребят снова и снова искать монстров в тенях и под кроватями, с подозрением всматриваться в лицо каждого взрослого и ребёнка, приближающихся к ним, и бояться, до тошноты бояться снов. Оно сделало их психами, пугающимися собственной тени.
И эту тварь Джорджи предлагал понять?!
- Пожалуйста. - тихо попросил Джорджи. - Хоть один раз поговорите с Пеннивайзом не как с Оно.
Неудачники, направившиеся было к своим велосипедам, переглянулись и замерли, не зная, что ещё сказать этому странному мальчику, уговаривающему их покончить с собой.
- Джорджи, - Беверли присела перед мальчиком, погладила его по щеке и тревожно улыбнулась. - Ты ещё маленький и не понимаешь, как Оно опасно. Билл сказал, что это Оно тебя вернуло. Но Оно нельзя верить - мы всегда будем слышать то, что хотим услышать, потому что Пеннивайз читает наши мысли. Понимаешь? Он то, что мы хотим услышать, увидеть и во что хотим поверить. Если мы начнём дружески болтать с ним, он просто подстроится под нас, и всё. Не верь ему.
- Один единственный раз. - сказал Джорджи, глядя Беверли в глаза, и в его голосе прозвучало нечто, заставившее девочку на миг усомниться в своих словах. - Пожалуйста, Беверли. Только один раз.
- Ну хорошо, один раз. - услышала Беверли собственный ответ и вздрогнула от отчаянного крика Бена:
- Бев, нет!
Беверли захлестнуло такой волной яростного отрицания, что она даже покачнулась. Нет?! У неё больше не было отца, но была память о нём, и любое ограничение свободы было теперь для Беверли невозможным - даже если её свободу пытались ограничить любящие её люди.
Которые хотели позаботиться о ней.
- Один раз, Джорджи. - Беверли улыбнулась мальчику уверенной улыбкой и бросила на Бена взгляд, чуть не разбивший его сердце.
- Не нужно заботиться обо мне, Бен. Я сильная. И я не боюсь Оно.
***
Она поселилась в одном из заброшенных домов, рядом с домом, в котором жили братья Денбро.
Билл тянулся к Ней и умолял жить вместе с ним, но Она знала, что это память мужчины и женщины, а не первая любовь двух подростков, и не собиралась торопить события.
Она вспомнила, как дрогнули губы Билла на Её губах, когда его пальцы попытались найти пуговицы на Её платье, и печально улыбнулась.
Когда Её Пели, Билл больше думал о Ней самой, чем о Её одежде, а детёныш Оно не знал о таких человеческих мелочах, как расстёгивающиеся пуговицы, и Её неснимающееся платье словно заклеймило Её как…лгунью.
Но губы Билла не остыли, и Она поразилась силе духа этого мальчика, который продолжил смотреть на Неё с желанием и тоской. Платье на Ней он просто разорвал, и Она не остановила ни его руки, ни его губы, ни бешеный стук его сердца.
Она знала, кого он видел в Ней. Знала, о чем Билл думал, сплетая пальцы с Её пальцами и чувствуя, как паутинки щекочут его руки.
Я - Оно, Билл, сказала Она. Я Девушка - Оно. Твоя Одра, Оно и Мать всех живущих на Земле и в других мирах.
Когда он уснул в Её объятиях и паутинки начали плести Кокон, Она силой воли уничтожила их, хотя это причинило Ей боль, и тихо заплакала счастьем этого мальчика, который во сне улыбался и звал Её…не Одрой.
***
Когда Оно пропустило события этого временного потока?!
Древнее Оно злилось. На себя, на Младшего, на эту дурацкую планету, переполненную Едой, на крыс и даже на трупы недоеденных детей, останки которых плавали в застоявшейся воде и придавали Логову уют.
Младший шарахался от каждого Его жеста - и правильно делал, потому что Старший чувствовал - попадись этот гадёныш Ему в лапы, и Он потеряет над собой контроль.
Отродье Младшего, этот выродок с испорченной томминокеровской кровью, поступил очень глупо, всё время находясь рядом с Ним.
Древнее Оно вымещало гнев на нём, и Ему было совершенно безразлично, выдержит эта мелкая дрянь такие муки, или нет.
Оно чуяло Её. Внешний вид не имел значения - Старший видел суть, и Ему очень не нравилось то, что Оно видело.
Проклятый Денбро в очередной раз создал проблему - а Оно проблемы очень, очень не любило. Особенно проблемы от Еды.
Люди не Еда?
Еда, ещё какая Еда.
Без идиотского поступка Его Младшего Билл не смог бы сотворить Ту, чей гнев Оно чуяло даже на таком расстоянии.
Нужны ли Оно человечки, чтобы Петь? Нет.
Младший это понять никак не хотел.
Старший винил и себя. Он предусмотрел всё, но забыл простую истину - детёныши, какими бы умными или опытными они ни были, всегда непредсказуемы, а детёныши, линяющие и получающие всё больше и больше Огоньков, ещё и опасны для самих же себя.
И самое главное - Оно пугала мысль, что за Контакт с Едой ( Людьми, да.) Его Младший заплатил чем - то гораздо большим, чем обычная потеря Огоньков.
Его появившаяся способность спать жалким сном Еды Старшего не просто пугала.
Древнее Оно чувствовало почти ужас от мысли, что Младший ускоряется.
Становится Едой.
Оно потеряло контроль над собственным дефектным детёнышем?!
Оно зарычало так, что со стен туннелей посыпались крысы, с истошными визгами кинувшиеся прочь, и привычным уже жестом сцапало томминокеровское отродье, которое даже и не попыталось защититься.
А когда Его Младший вернулся от проклятых Денбро, сцапало и его.
***
Беверли едва не рассорилась со всеми Неудачниками.
Она верила тому, что рассказал им Билл - про все эти путешествия во времени, про Пеннивайза, раз за разом возвращающего их, про Джорджи, лангольеров и томминокеров.
Неудачники тоже вроде бы верили - но Беверли видела, что это знание отравляет их всех, как невидимый вирус.
Она чувствовала себя подопытной крысой в бесчеловечном эксперименте Оно, позволяющего своему детёнышу играть с человеческими судьбами. Крысой ласкаемой, возможно, любимой…но кем она была для Пеннивайза, экспериментом номер бесконечность?
Создавать её снова и снова и смотреть, как она будет себя вести и как будет жить?
Он почти никогда не причинял ей боль, и даже устроил ей жизнь без озабоченного отца - садиста (и никто не заинтересовался, почему несовершеннолетняя девочка живет совсем одна), но Беверли помнила отца, и неизвестно, что было хуже - её ярость от того, что о ней пытались заботиться, или отсутствие постоянного источника мучений.
Билл сказал, что в будущем она вышла замуж за такого же мерзавца, каким был её отец, и Беверли ненавидела его за то, что чувствовала - он говорил правду.
Более того, перестав испытывать мучения и унижения каждый день, Беверли, сама того не подозревая, стала сторониться и своих друзей…которые желали ей только добра и любили её.
Лишить её отца и оставить яд, давно, медленно и верно разрушающий её?
Лучше бы Оно её убило.
Ей было плохо. Так плохо, что Беверли стала задумываться о самоубийстве.
Джорджи помог ей, сам того не подозревая. Беверли согласилась встретиться с Пеннивайзом, потому что уже ничего не боялась. Ни Оно, ни смерти, ни мучений.
Она боялась остаться жить.
***
Неудачники понимали, что происходит что - то не то. Они были дружны, как никогда, ни один хулиган не смел задеть кого - нибудь из них, не рискуя нарваться на большие неприятности.
Но ни один из них не мог признаться вслух, что боится.
Они играли вместе. Они доверяли друг другу самые стыдные секреты и тайны, но главную тайну, которая разрушала их с таким трудом завоёванное счастье, озвучить вслух никто не мог.
Они боялись потерять свою дружбу. И чем больше боялись её потерять, тем больше отдалялись друг от друга.
Билл. Большой Билл, сердце их маленького дружного Клуба.
Никто не признавался в том, что после своего более чем странного рассказа, Билл стал для Неудачников…чужим. Эта его внезапная симпатия к монстру, жестоко убившему его младшего брата - что это было? Стокгольмский синдром? Безумие?
А внезапно оживший Джорджи - был ли это тот же самый маленький шестилетний мальчик, выбежавший под дождь с корабликом в руке навстречу своей смерти и пожизненным кошмарам своего старшего брата, или это была игрушка Оно, имеющая отношение к Джорджи только своей внешностью?
И ещё была Бев, которая медленно умирала, делая вид, что всё хорошо.
После долгих споров и ссор Неудачники решились на самоубийство, которое предложил им Джорджи.
Поиграть с Пеннивайзом? С разрушающим их жизни кошмаром?
Конечно, без проблем. Они всё равно уже устали так “дружить”.
***
Она шла в Логово Оно.
Крысы, бегущие за Ней, взахлёб рассказывали о гневе Оно, предостерегая Её, но Она успокоила их, и крысы отстали, провожая Её настороженными и печальными взглядами.
Она слушала крыс, слушала мокриц и комаров, слушала даже мутировавших рыб, поколениями существующих без света и питающихся останками человеческой плоти, и лягушек, давно отравленных излучением Мёртвых Огоньков.
И гнев Её рос с каждым шагом, приближающим Её к Логову и древнему Оно.
Ей понравилось, что Старший встретил Её как равное себе существо.
Он чуял Её суть и был в восхищении и ярости.
Она послала Ему свои паутинки и занялась детёнышами - всё равно Она не собиралась при них говорить то, что должна была сказать древнему Оно.
Едва живого детёныша вымершей расы, сияющего редкой, невозможной красотой смешанной сути Оно и томминокера, почти замученного древним Оно, Она немедленно исцелила, мучаясь его болью.
- Твой создатель гордился тобой до последней минуты, - сказала Она, и по удивлённому взгляду детёныша поняла, что никто ему об этом не говорил.
Никто и никогда.
Единственное, что он знал о своём сотворении - он был Спет насильственным образом, и примесь низшей расы навсегда перекрыла для него возможность любви Оно.
Оставив маленького томминокера в изумлении, Она подошла к Пеннивайзу и гнев Её достиг предела.
Её возмутило даже не то, что сотворил с ним в приступе ярости его древний сородич, а то, что юное Оно приняло это как само собой разумеющееся.
Она присела рядом, нежными и осторожными движениями залечила его самые сильные раны, срастила разорванные мышцы и остановила ручейки крови.
Когда Она смогла перелить в юное Оно часть своих сил, Пеннивайз посмотрел на Неё вопросительно.
- Это называется “Мама”, - сказала Она, понимая, что Пеннивайз искал имя Её сути в Её Огоньках. - Ма-ма. Ты это слово не понимаешь и не поймёшь, милый, но Я есть Мать всего живущего. И твоя тоже.
Она ответила на его улыбку, погладила по красным антеннкам и взор Её обратился на древнее Оно.
***
Она пришла.
Древнее Оно спокойно смотрело, как Она лечит детёнышей, и выжидало. Голод исчез - Сияние Её насытило Оно предельно. Уровень опасности в Его сознании зашкаливал, и Старший почувствовал радость Охотника - наконец - то перед Ним был достойный противник.
Самка была опасной и так Сияла, что древнее Оно почувствовало желание слиться с Ней - а потом проглотить и Её силу, и Её Огоньки, такие узнаваемые, но всё же отличающиеся от Его Мёртвого Света.
Её паутинки Оно смогло разорвать не сразу, что только усилило Его желание слиться с Ней.
Она посмотрела на Него, одним движением руки создала сияние, отгородившее от Них детёнышей, и улыбнулась.
- Детёныш, создавший детёныша, Я пришла говорить с Тобой. Ты допустил сотворение Меня, и Я спрашиваю - что Ты теперь будешь делать?
- Тебя послал Матурин? - Голос Его был ликующим, но Она покачала головой, так же улыбаясь.
- Матурин следит за равновесием миров. Я намного сильнее Черепахи.
- Дай Мне познать Тебя, - попросило древнее Оно, - И Я отвечу Тебе.
Она согласно кивнула, открыла рот и выпустила Огоньки. Старший сделал то же, Огоньки смешались и Его восторг перешёл в эйфорию.
- Ты не Оно.
- Я Оно, и Я больше, чем Оно.
Паутинки ласкали Его лапы и тело, Она придвинулась ещё ближе и Их Огоньки ещё больше смешались. Её губы растянулись, обнажив зубастую пасть, Огоньки хлынули потоком, и Его эйфория достигла своего пика.
Самка явила свой истинный облик.
- Я Твоя Смерть.
***
Она ушла, Сияние Её более не насыщало Его Голода, и Старший отправился на Охоту, думая над тем, что сказала Ему Самка в момент слияния Их Огоньков.
На Младшего Оно даже не посмотрело, сердясь на него, но, к удивлению Пеннивайза, не отшвырнуло его со своего пути, как раньше, а просто отстранило лапой.
Позже, когда все закончили кормиться детьми, принесёнными древним Оно и отправились отдыхать, Пеннивайз свернулся в клубок возле Старшего, и задал Ему неожиданный вопрос, который явно не давал ему покоя:
- ” Мама ” - это хорошо?
- Хорошо. - рявкнуло древнее Оно. - Молчи.
“Я не ставлю условий”, - сказала Она Ему, - “И даже от Тебя уже ничего не зависит. Выбор придётся делать всем, и вы все решите судьбу мира, свою судьбу…и Мою тоже.”
Оно сердито посмотрело на засыпающего Младшего и с трудом подавило естественное желание уничтожить существо, доставляющее столько неприятных эмоций.
Да, конечно. Самка не поставила никаких условий, но Ему пришлось выбрать, и выбор этот был очень похож на принуждение, а не действие свободной воли.
Если Он, Его детёныш и люди сделают неправильный выбор, Она заберёт всех самок на Земле. Древнее Оно понимало, что это значило, и не могло этого допустить - Его детёнышей ещё слишком мало, они должны ещё долго расти и множиться, и не должны мучиться от Голода.
Старший снова посмотрел на своего спящего страшным человеческим сном детёныша, вспомнил то, что Он ответил Самке и проклял принятое Им решение.
***
Беверли едва не подвернула ногу, пробираясь в Логово Оно. Её испугало большое количество крыс - но вместо того, чтобы кусаться и бросаться на неё, крысы словно указывали путь, направляя девочку в конкретную сторону.
Её это рассмешило - этакая пацанка - Белоснежка в окружении “милых” зверюшек. Но когда крысы незаметно исчезли и Беверли увидела Пеннивайза, улыбка исчезла.
Что бы Пеннивайз ни сделал, он не заслуживал того, что с ним сотворили. Беверли затошнило - сердце у неё было доброе, и девочке было плохо каждый раз, когда она сталкивалась с подобными проявлениями хладнокровного садизма и жестокости.
Беверли невольно покраснела, вспомнив, как все они добивали Оно. Тогда адреналин и страх ослепили её глаза и разум, но сейчас она словно увидела результат великого боя Неудачников…и ей стало плохо, как никогда.
Почему они не искали другой выход из того кошмара? Почему сразу решили убивать?
Если в глубине её сердца ещё был страх перед Оно, сейчас он исчез без остатка.
Девочка подумала, не поздороваться ли ей с Пеннивайзом, но не решилась. Всё же это был враг, а не друг.
- Почему ты нас преследуешь и мучаешь?
Сидящий у основания башни из игрушек Пеннивайз даже не посмотрел на неё - он сидел, обвив руками колени и смотрел на чёрные воды, на поверхности которых плавали детские останки. И…кораблики.
Беверли хотела было повторить вопрос, но как только она открыла рот, Пеннивайз неохотно ответил:
- Я играю. Это Охота.
Голос его был тусклым, равнодушным и безжизненным. Беверли в ужасе подумала о Неудачниках - она стояла в Логове Оно по колено в ядовитых сточных водах и едва не плакала от сострадания к Оно, а ребята в это время строили планы, как эффектнее его убить. И самым страшным было то, что Бев знала - мальчики, возможно, смутились бы, увидев сейчас Пеннивайза, но…не стали бы жалеть его.
И довели бы до конца то, зачем пришли.
- Джорджи сказал, что ты не собираешься нас убивать. Ты…хочешь с нами дружить?
- Играть. - Пеннивайз из всего сказанного понял только то, что девочка пришла узнать, чего Оно хочет. Это ему понравилось. Он даже посмотрел на Беверли, которая тихо вскрикнула, увидев его морду. - Играть с вами долго - долго, всегда, пока я существую.
- И ты…не будешь нас убивать, если мы будем играть с тобой? Не будешь мучить и убивать нас и других детей?
- Вас не буду.
- А других детей?
- Вас не буду. - раздражённо повторил Пеннивайз, снова замыкаясь в себе, и Беверли поняла, что Оно больше ничего ей не скажет.
И она рискнула взять на себя ответственность за то, что произнесли её губы:
- Добро пожаловать в наш Клуб Неудачников. Приходи…играть с нами. Когда захочешь.
Как она выбралась из тоннеля, Беверли не запомнила, поглощённая мыслями об Оно.
Солнечные лучи согрели её, ветер унёс остатки сладковатого запаха гниющей плоти, впитавшегося в её одежду, и только тогда Беверли полностью осознала то, что сделала.
Ей стало страшно - вдруг лица её друзей станут чужими после того, как она объявит им чудную новость о новом члене их Клуба?
Распадающегося Клуба, - подумала девочка.
Терять им всё равно было уже нечего.
Что ж, если ничего не получится, то хотя бы Билл неотвернётся от неё.
Беверли улыбнулась, засыпая. С Биллом она была готова даже сойти с ума.
***
Неудачники приняли новость так, как Беверли и ожидала - они все снова едва не перессорились и не наговорили друг другу обидных слов.
Все неделю находились в предельном напряжении, ожидая, когда чудовищный Клоун явится к ним поиграть.
Но Оно не появилось, и к концу второй недели Неудачники стали испытывать что - то вроде…разочарования.
Они быстро привыкли к свободе. Кошмары прекратились, никто больше не мучил их и не терзал. И Неудачники вдруг почувствовали странную пустоту - словно лишились чего - то незаметного, но, оказывается, важного для себя. Того, что придавало остроту их ощущениям. Того, что заставляло их любить жизнь.
Человек странно устроен - получив полную свободу, счастье и покой, он стремится пожертвовать всем этим при первом же испытании жизнью.
Неудачники так привыкли ждать появления Пеннивайза, что в конце - концов стали желать этого уже по - настоящему, всем сердцем.
Но вместо Пеннивайза к ним явился…Билл.
***
Сначала Неудачники решили, что Большой Билл явился к ним поддержать идею Беверли.
Когда он, решительно забравшись в Штаб, обвёл их всех прищуренным взглядом и открыл рот, Неудачники приготовились выслушать очередную лекцию о том, что Оно на самом деле маленький ребёночек из другого мира, которому надо прощать загубленные жизни человеческих детей, что Оно нужны друзья, и что теперь они, Неудачники, удостоены великой чести служить игрушками существа, считающего их просто Едой.
Но Билл сказал нечто совершенно противоположное ожидаемому. Настолько противоположное, что, когда он закончил свою речь, выбрался из Штаба и ушёл, Неудачники не кинулись вслед за ним, а ещё долго сидели, обдумывая услышанное и гадали, а не Пеннивайз ли это начал с ними свою новую изощрённую игру.
Билл очень серьёзно попросил ребят держаться подальше от Логова, Пеннивайза и его самого. Сказал, что его, Билла, выбор никак не должен влиять на отношение Неудачников к Оно и добил всех, попросив прощения за причинённые неудобства, пообещав, что больше не станет мучить всех, оставаясь членом Клуба.
Неудачникам стало страшно.
Без Билла не существовало Клуба. Хоть они все и отдалились друг от друга, в глубине души Неудачники верили - Большой Билл вернётся.
Перестанет сходить с ума от двухметровой космической Твари и вернётся к ним - чтобы всем вместе закончить начатое и жить спокойно.
Вместо этого Билл в буквальном смысле помахал им ручкой и вернулся к Оно.
Это было больно и обидно. И больнее всего было осознание того, что всё это он сделал ради них, Неудачников. Ради их безопасности.
И для того, чтобы защитить от них Пеннивайза.
Клятва убить Оно больше не существовала.
***
Она следила за происходящим и плакала от того, что не могла вмешаться. Но Она действительно могла только наблюдать за тем, что выберут Её дети - и была готова принять любое их решение.
Оно ответило Ей.
Теперь Она ждала ответа людей и Свой приговор - Жизнь или Смерть.
Комментарий к Контакт: Пришествие Её. (часть 2)
Пасхалка от С.Кинга:
Стивен Кинг и Оуэн Кинг, “Спящие красавицы”, глава 3.
Пасхалки во всей книге, всю книгу надо читать.
” — Меня все знают, — ответила Иви. — Я в каком-то смысле Девушка-Оно. — Наручники звякнули, когда она подняла плечо, чтобы почесать подбородок. — В каком-то смысле. Оно и Девушка. Я, сама я и снова я. Отец, сын и святая Ив. Ив, как в сливе. Ив, от evening. Когда мы все ложимся спать. Мотерь, понимаете? Почти как матерь. “
========== Контакт: Сияние Неудачников (часть 3) ==========
Беверли закричала во сне и села на своей детской кровати, окончательно просыпаясь и не решаясь больше спать. Сердце её бешено стучало, голова болела, и девочка чувствовала тоску и сильное желание пойти в ванную и вскрыть там себе вены.
Отец опять приходил. Опять просил впустить его, говорил всякие странные и мерзкие вещи.
Беверли ненавидела сны - они были подлыми предателями, обещавшими ей покой и забвение, но приносящими только мучения и сожаление о том, что она ещё жива.
Мать никогда не снилась ей - только отец. Его ищущие руки, его всё понимающие глаза и его поцелуи, превратившие в ад её и так грязное детство.
Девочка встала, подошла к зеркалу и посмотрела на своё отражение. Поморщилась, рассматривая свои глаза, фигуру, огненные кудряшки и белую кожу, усыпанную веснушками.
Зеркало лгало ей, показывая красивую девочку, которая казалась такой свежей, невинной и нежной.
Невинная? Нежная?
Беверли боялась даже подумать, какие демоны жили в её душе. Не могла смотреть себе в глаза, боясь увидеть в них начинающееся безумие.
Почему Билл перестал любить её?
Он не мог знать её страшную тайну. Никто не знал её, и никогда не узнает.
Или…он просто был благодарен ей за спасение всех Неудачников?
Беверли подумала о девочке, которую увидела рядом с Биллом пару дней назад и собственная внешность показалась ей не просто некрасивой, а уродливой.
Что значили её огненные кудри по сравнению с локонами незнакомки, которую выбрал Билл? Что значила её красота по сравнению с какой - то неземной, эльфийской красотой девочки, на которую Билл смотрел с восторгом в глазах?
Девочку звали Одра. Впрочем, Беверли было уже всё равно.
Билл больше не любил её.
Беверли пошла в ванную комнату, привычным движением распахнула дверцу настенного шкафчика и нашарила распечатанную пачку лезвий, не отводя пристального взгляда от зацементированного места на полу, где раньше стояла раковина.
Никакой раковины уже не было - Беверли разбила её, а Неудачники помогли ей убрать тяжёлые осколки и зацементировать дыру, оставшуюся от сливной трубы.
Голосов больше не было слышно.
И всё же каждый раз её глаза искали изменения в невзрачном сером пятне на полу - для того, чтобы в очередной раз убедиться, что всё осталось таким же.
Беверли села в ванну, приподняла край ночной сорочки и сделала надрез на ноге - чуть повыше начинающих заживать старых шрамов. Подумала о том, что рано или поздно она перережет себе что - нибудь жизненно важное и умрёт от потери крови, но эта мысль вызвала у девочки только смех.
Ванна уже не казалась такой ледяной - пригревшись, Беверли стала засыпать.
Отец вернулся, как возвращался всегда.
Его высокий тёмный силуэт вырос перед ней и девочка, уже начиная видеть какой - то сон, сказала ему:
- Ты не успокоишься, пока снова не сделаешь это, правда?
Отец молча смотрел на неё. Беверли чувствовала, что он рассматривает её, смотрит на её губы, на задравшийся подол сорочки и на кровавые пятна на лезвии, валяющемся возле сливного отверстия. Он смотрел и ничего не делал, и это рассмешило девочку ещё сильнее.
Её ночные кошмары перешли на новый уровень? Теперь она должна уговаривать отца трогать её?
- Ну давай, целуй меня, - подбодрила призрака Беверли, которую душил истеричный смех. - А то я отключусь раньше, чем ты причинишь мне боль.
Тень буквально перелилась к ней в ванну. Беверли почувствовала, что отец обнимает её, подставила лицо для поцелуев и ещё раз удивилась тому, насколько реалистичный и странный кошмар ей снится.
А потом отец лизнул её в шею. Беверли на миг смутилась, было в этом что - то знакомое, что - то не менее мерзкое, чем поцелуи, и что - то чужое, но в следующую секунду девочка уже крепко спала, и никакие кошмары ей больше не снились.
Тень буквально вжала в себя спящую девочку, ещё раз лизнула её в шею и на щеку Беверли упали первые капли тягучей слизи. Девочка во сне вздрогнула, но капли медленно поднялись в воздух, чтобы раствориться в нём без остатка и Тень начала приобретать чёткие очертания.
***
Беверли болезненно застонала.
Глупо было засыпать в ванной. Ноги сводило судорогой, позвоночник болел, а попытка разогнуться отозвалась такой стреляющей болью во всём теле, что Беверли ахнула, окончательно просыпаясь. Её удивило то, что она не замёрзла - ванна была старой, чугунной и стёршаяся эмаль никак не могла хранить тепло её маленького тела.
Девочка почувствовала влагу в волосах и на правой половине тела, запах чего - то очень знакомого и повернула голову.
Пеннивайз выпустил её из объятий, потянулся, как кот, выпуская когти, и улыбнулся девочке своей кошмарной зубастой улыбкой, которая в данном случае явно была призвана обозначать дружелюбие.
- Здраавствуй.)
Беверли завизжала. И, прежде чем она сама поняла, что делает, девочка инстинктивно подобрала ноги, пнула Оно прямо в жуткую морду и стала шарить рукой по дну ванны, надеясь найти брошенное вчера у сливного стока лезвие.
Атака человеческой самки не стала для Пеннивайза неожиданностью. Самка была для него Охотником в большей степени, чем все Неудачники, вместе взятые, а юное Оно прекрасно знало, как опасно будить спящего Охотника.
Он отскочил от самки быстрее, чем её ноги врезались в его морду и застыл у дверей ванной комнаты, надеясь, что девочка не станет швырять в него острыми предметами, и что у неё не спрятано где - нибудь оружие - вроде того, что она вонзила ему в глаз во время их последней битвы.
Беверли выронила из окровавленных пальцев лезвие, одёрнула вниз короткий подол ночной сорочки и покраснела, сообразив, что произошло. Она всю ночь проспала в объятиях Оно, которое сама же и пригласила - прижимаясь к этому чудовищу из канализации и по - детски радуясь сладковатому запаху попкорна, сладкой ваты и леденцов, исходящему от него.
Сны ей от этого снились лёгкие, воздушные и по - детски счастливые: что - то про цветы, смеющуюся мать и голубое летнее небо.
- Здравствуй. - Беверли взяла себя в руки и постаралась вспомнить всё, что говорили ей Билл и Джорджи.
Особенно Джорджи.
Это всего лишь детёныш, успокаивала себя девочка. Маленький детёныш Оно, который боится меня не меньше, чем я его.
- Пожалуйста, оставь меня одну. Мне нужно привести себя в порядок, а потом мы…поиграем, если ты захочешь.
Пеннивайз радостно улыбнулся ей, сверкнув голубыми глазищами, и исчез.
Беверли почему - то и в голову не пришло, что Оно будет подглядывать за ней или сделает ещё какую - нибудь пакость.
И от того, что ей не нужно было и сегодня решать, как спасти Клуб, не нужно было думать о своей судьбе и принимать важные жизненные решения, на губах Беверли снова появилась её прежняя улыбка.
Когда девочка привела себя в порядок и вышла к нему, одетая в цветастые тряпочки и пахнущая мылом и тревогой, Пеннивайзу стало интересно, могут ли её руки быть такими же нежными, как у Одры и той Самки, которой Одра стала.
Беверли знала, что никто из Неудачников не поверит ей - но остаток дня она и Пеннивайз действительно играли.
Улыбаясь в ответ на острозубый оскал, так старающийся скопировать человеческую улыбку, девочка отчаянно старалась видеть детёныша, старалась уменьшить двухметровую Тварь хотя бы в своём воображении, и…ей это удалось.
Никаких взглядов на её грудь, никаких попыток притереться к ней, прижаться, хотя бы случайно. Пеннивайз обращал больше внимания на кораблики, которые они запускали в Кендаскиг, чем на неё.
Беверли возвращалась в детство, где не было грязи, похотливых рук отца и травли в школе.
Конечно, ей нравились заинтересованные взгляды мальчиков, нравилась любовь к ней Неудачников, но Пеннивайз смог дать ей чувство, о котором она давно забыла. Чувство того, что она всё ещё ребёнок.
Она так устала, что еле смогла добраться до дома вечером. День, проведённый на Пустоши с Оно обессилел девочку так, что она едва смогла дойти до дивана в гостиной и рухнуть на него, мгновенно уснув.
Отец не пришёл.
Сны ей в эту ночь снились цветные и яркие. Никаких кошмаров.
Прежняя Беверли возвращалась - и слабая надежда на то, что Клуб Неудачников ещё можно спасти, вспыхнула в ней с новой силой.
Пеннивайзу было нехорошо от того, что он выпил из Беверли.
Вина, отвращение к себе, любовь к Биллу, страх за Неудачников, желание близости со своим создателем - самцом, отчаяние, зов смерти, надежда - всё это, конечно, было вкусным по отдельности, но такая смесь противоречивых чувств и желаний была для Оно приторной и болезненной.
Но руки девочки были нежными, она даже и не думала кидаться в него острыми предметами и играла так, что Пеннивайз принял очень странное для Оно решение.
Беверли, конечно, была Едой - но она сияла так вкусно и ослепительно, что Пеннивайз решил играть в неё так, будто девочка была Оно. Неудачной копией, неправильно спетым детёнышем, вроде него самого.
Когда Беверли сказала, что идёт домой, у Пеннивайза даже мысли не возникло проводить её. Вместо этого юное Оно долго стояло у входа в туннель и смотрело Беверли вслед. Издалека её огненные кудряшки и белая кожа ещё сильнее делали девочку похожей на него самого, и Пеннивайз, направляясь в Логово, радовался своей выдумке.
***
Стэн Урис чувствовал такое отвращение от одной только мысли об Оно, что готов был сдаться и перерезать себе хоть вены, хоть горло прямо сейчас.
Он понимал, что остальные Неудачники попытаются хоть как - то контактировать с Пеннивайзом, чтобы дать шанс идее Джорджи, а теперь и Беверли - приручить эту паукообразную Тварь, жрущую детей.
Беверли, как оказалось, уже успела пообщаться с Оно и слушать то, что она рассказывала про него, видеть её улыбку было для Стэна мучением.
Оно не было места на Земле и в его, Стэна, мире. Не было, и всё. Пеннивайз жрал детей - и Стэну было всё равно, детёнышем Оно было или взрослой особью.
Беверли пригласила Оно в их Клуб. Стэн едва не возненавидел девочку за это, прекрасно понимая, что Бев совершила страшную ошибку.
Беверли, которая плакала от того, что они любили её, а не мучили.
Бев, которая жалела соседа, периодически избивавшего свою жену и детей до полусмерти. Он хороший человек, - говорила девочка, и голос её звучал жалобно и неуверенно. - Он ошибается, но он хороший человек, ребята. Поверьте мне.
Младший сын этого хорошего человека оказался в больнице с переломом руки, но ведь это просто очередная ошибка, не так ли, Бев?
Конечно, теперь и Пеннивайз для неё хороший.
Стэн достал складной нож, раскрыл его, потрогал пальцем лезвие и улыбнулся. Если Пеннивайз появится и снова возьмётся за свои дебильные шуточки, если снова решит пугать его - что ж, Стэн был к этому более, чем готов.
Как оказалось, Стэн не был готов ни к чему из того, что произошло потом.
Пеннивайз явился ему в синагоге.
Обернуться и увидеть зубастую морду самой ненавидимой им твари на Земле для Стэна было таким шоком, что он не успел отреагировать так, как давно хотел поступить - не успел точным броском швырнуть свой нож в глаз Оно.
Момент был упущен. Пеннивайз явно понял или почуял то, что творилось в душе мальчика, и остался стоять там, где появился - в проходе между скамьями. Стэна даже рассмешило выражение его морды - растерянное и…кажется, испуганное.
Впрочем, Стэну было всё равно, в какую игру эта двухметровая дрянь собиралась с ним играть. Он так ненавидел Оно, что даже забыл про свой страх. Про то, что Пеннивайз может лишить его жизни одним взмахом когтя.
Этот паук - людоед посмел явиться в синагогу, и Стэн едва не закричал от ярости.
Конечно, синагога не была Храмом, да и Стэн не считал себя очень верующим человеком, но сам факт того, что Оно явилось сюда играть вывел его из себя.
Это было слишком неправильно.
Стэн с каким - то придушенным яростным воплем стал наступать на Оно.
Пеннивайз шарахнулся назад, и, разумеется, полетел в проход между скамьями, наткнувшись на одну из них. Это Стэна рассмешило и его гнев немного угас - но не настолько, чтобы он не навис над поверженным врагом и не прошипел ему в морду ” - Убирайся отсюда “, нащупывая в кармане штанов нож.
Пеннивайз очень сильно удивился тому, что смог уловить в яростно скачущих мыслях мальчика.
Стэн его ненавидел, мечтал уничтожить и приготовил маленькое острое лезвие, чтобы причинять боль. Но всё это Пеннивайз и так знал, а вот то, что этот мальчик защищал место, где могло появиться его божество, для юного Оно стало откровением.
У Стэна было божество, которое он никогда не видел, но в которое верил - и Пеннивайз почувствовал тревогу.
Что, если это божество Еды окажется сильнее его Старшего?!
Пеннивайз отполз подальше от нервного Неудачника и забрался на скамью.
Стэн достал нож, привычным движением раскрыл его, и в этот самый миг Оно задало вопрос, от которого мальчик застыл в растерянности.
- Твоё божество сильнее меня, Еда?
Стэн едва поверил своим ушам.
Чудо это было, или на мерзкую Тварь из канализации пролился свет милости Яхве?
Вопрос был таким же мерзким, как и задавшая его Тварь, но Стэн понимал - нельзя требовать много от существа из другого мира, живущего в канализации.
Мальчик смутился от того, что ему предстояло сделать, и как никогда пожалел о том, что так невнимательно изучал Тору.
Но Пеннивайз смотрел на него с таким интересом, что Стэн решился - знает он Тору или нет, раз Яхве выбрал именно его для того, чтобы вразумить Оно, он это сделает.
Стэн убрал нож обратно в карман брюк, откашлялся и произнёс великую речь, услышав которую все Неудачники аплодировали бы стоя.
Оно выглядело потрясённым.
Стэн оставил Пеннивайза думать над сказанным и вышел из синагоги, не чувствуя ног - он словно летел над землёй, окрылённый своим успехом.
Проходя мимо ненавистной картины с изображением чудовищной женщины, Стэн показал ей средний палец.
Оно он больше не боялся.
Твари с картины - тоже.
Пеннивайза то, что он услышал (а большей частью прочитал в мыслях Стэна), по - настоящему испугало.
Божество Еды было Охотником. Так же размножало людей, так же легко, как Оно, могло уничтожить планету, и, что самое странное - создать новую. Пеннивайз не понял, почему Охотник требует жертв от Еды, а не Охотится сам, и почему Еда эти жертвы приносит.
Но Неудачник считал своего Охотника сильнее Оно и, что самое главное, был в этом уверен. О том, что это Охотник, говорил и тот факт, что божество людей могло сотни лет никак себя не проявлять, предоставив людям самим размножаться - а это значило, что цикл Сна присутствовал, и, следовательно, этот могущественный Охотник был…Оно?!
Когда Пеннивайз влетел в Логово и прыгнул к Нему на колени, древнее Оно встревожилось - детёныш не был трусом, и так испугать его могло только что - то по - настоящему серьёзное. Но когда юное Оно забросало Его многогранными картинками о предполагаемом Охотнике, Старший одновременно и развеселился, и разозлился.
Ещё один Охотник в Дерри, в Его владениях? Исключено. Была Самка, но Она была вне правил, потому что появилась не сама по себе.
А вот то, что детёныш Еды умудрился так испугать Его детёныша, древнему Оно не понравилось.
Стэн Урис не умер ужасной и мучительной смертью в ту же ночь только потому, что Старший обещал Самке ждать, пока все люди, контактирующие с его Младшим, не примут окончательное решение.
Древнее Оно объяснило Младшему, почему ни один Охотник не может так долго скрываться в Его паутине, и даже успокоило, когда расстроенный детёныш залился слезами.
Самка просила Его быть терпеливым, и Он уступил Ей…потому что Его награда за это обещала быть такой же исключительной, какой была Она сама.
Пеннивайз долго думал о том, что сказал ему Старший и о словах и мыслях Стэна.
Было обидно чувствовать себя глупым - но ещё обиднее было то, что даже если божество Еды существовало, проверить это было невозможно.
Если Стэн прав, и Охотник есть - он сильнее, чем Оно само и сильнее Старшего. А если нет, то Стэн всё равно верит в своего Охотника и в птиц, и это сочетание имеет большую силу.
Возвращает Стэну его почти утраченное сияние.
Стэн спал и улыбался во сне.
Конечно, он не верил в то, что завтра же Оно изменится, но Пеннивайз хотя бы заинтересовался хоть чем - то по - настоящему человеческим, и по мнению Стэна, это был хороший знак.
Он решил дать Оно шанс на существование в его, Стэна, мире.
***
Эдди Каспбрак ждал встречи с Оно так же, как ждал очередной приступ астмы - для него эта встреча была неприятностью, которая должна была случиться, рано или поздно.
Конечно, они все пообещали Беверли и Джорджи хоть раз поговорить с Клоуном по - человечески. Но в глубине души Эдди считал, что его друзья солгали, чтобы Беверли отстала от них со своей опасной идеей.
Да и как можно было обещать подобное?
Когда - то они все едва смогли победить Оно. Теперь Пеннивайз будет умнее, и не допустит повторения произошедшего. Так зачем давать Оно шанс ещё лучше узнать их всех?
Стэн Урис успел встретиться с Пеннивайзом, и Эдди окончательно уверился в том, что Оно начало с ними какую - то новую страшную игру.
Беверли, горячо и с жалостью рассказывающая что - то про несчастного ребёнка в канализации, Эдди испугала - слишком уж эта Бев отличалась от той потерянной девочки, какой она была совсем недавно.
Но ещё страшнее стало, когда Стэн, умный, практичный и как никто настроенный против Оно, вдруг явился в Штаб с загадочным выражением лица и объявил всем, что Пеннивайз, кажется, не совсем потерян для человечества.
Оно смогло заморочить Билла, Бев и Стэнли - и Эдди осталось только ждать своей очереди и гадать, как быстро Пеннивайз разберётся и с ним.
Эдди уже не верил в то, что сможет победить Оно при помощи своего ингалятора.
Он больше не верил в ингалятор.
Не верил в цветные таблетки и капсулы, не верил в белые порошки в бумажных конвертиках, не верил даже в саму идею Великой Болезни, которая когда - то была для него такой же естественной, как дыхание.
Кажется, мать что - то говорила ему про астму, говорила правильные и давно надоевшие истины, которые Эдди не слушал и не слышал.
Мать не была с ним в грязной канализации, не билась с Оно. Не заметила, как изменился её сын. Не заметила того, что кроме веры в свои лекарства, Эдди потерял и веру в себя.
Неизвестность была пыткой.
Оно не появлялось. Ричи, Бен и Майк молчали.
Тогда Эдди совершил самый безумный поступок в своей жизни - устав ждать, он сам отправился в Логово Оно.
Беверли рассказывала про крыс - про то, как они дружно направляли её к Пеннивайзу, как ни одна из них не укусила её, и как крысы проводили её назад, к выходу из туннеля.
Эдди шёл по колено в грязной жиже и не видел ни одной крысы, что ещё больше убедило его в том, что всё это были шуточки Пеннивайза, и что Беверли на самом деле просто бредила, приняв морок Оно за правду.
То, что его ноги находились в жидкости, кишащей миллиардами болезнетворных микробов, то, что иногда его сандалии скользили по чему - то мягкому, то, что запах в туннелях был сладким и мерзким запахом разложения, гнили и смерти, в мальчике уже почти не вызывало отвращения.
Во время и после битвы с Оно Эдди наглотался этой воды достаточно для того, чтобы умереть в страшных мучениях - но он не умер. Трупы плавали рядом с ним, и даже касались его лица - но он не заразился от них ничем. Оно касалось его - и всё же он был жив и…здоров.
Но так не могло быть.
Привычный мир Эдди трещал по швам, и новая встреча с Оно для измученного сомнениями мальчика была спасением от безумия.
Эдди верил, что Оно снимет свой морок, и что он проснётся в реальном мире - больным, возможно, умирающим.
Но Эдди так же надеялся на то, что всё происходящее сейчас - просто его непрекращающийся кошмар, бред умирающего сознания.
За мучениями логично следовала смерть, и Эдди шёл искать её.
Отсутствие крыс говорило не о том, что их не было, а о том, что Самка предупредила их, спасая от гнева древнего Оно, но Эдди этого не мог знать.
Он медленно, но верно подходил к Логову, где его ждал не Пеннивайз, встречи с которым Эдди так желал, а древнее Оно - очень довольное возможности помучить одного из Неудачников.
Самка просила Его потерпеть и не Охотиться на этих детёнышей.
Но Старший и не Охотился - один из Неудачников сам шёл к Нему, так стоило ли упускать такой случай порадовать Себя?
А заодно поучить Младшего тому, чем нормальные Охотники занимаются с Едой.
Эдди показалось, что его смёл в один из боковых туннелей какой - то вихрь. Он едва не разбил голову о мокрую стену, потеряв равновесие, но сбившее его с пути нечто не дало этому случиться. Руку мальчика довольно болезненно обхватила костлявая конечность, Эдди оказался висящим на чем - то не менее костлявом, и нечто стало двигаться с такой скоростью, что Эдди затошнило.
Разумеется, астма тут же дала о себе знать. Эдди попытался шевельнуть рукой, чтобы достать ингалятор, но существо только сильнее сдавило его и прибавило скорость.
Я всё - таки умер от астмы, придуманной для меня мамой, подумал Эдди, теряя сознание от удушья.
Очнулся Эдди далеко от входа в туннель, ведущий в Логово Оно. Обнаружил, что сжимает в левой руке ингалятор и воспользовался им, хотя никакого приступа астмы уже не чувствовал.
- Тебе лучше?
Эдди вздрогнул и обернулся на голос. Возле него, странно скрючившись, сидел рыжеволосый мальчишка - обыкновенный, одетый в рваные джинсы и невозможно грязную футболку.
Сначала Эдди даже не понял, почему все волоски на его теле встали дыбом от ужаса, пока он рассматривал незнакомца.
Вроде бы мальчишка был не страшным, даже симпатичным - особенно Эдди понравились его большие голубые глазищи, которыми незнакомец смотрел ему прямо в душу. Он странным образом был похож на Большого Билла.
А потом мальчик словно нашёл недостающий пазл, без которого картина была только хаотичным сплетением образов, пазл, показавший истинную суть незнакомца, смотрящего на него с таким неподдельным участием.
Это существо было намного выше любого из Неудачников. Кожа его не казалась серой в сумерках - она серой и была. Кисти рук заканчивались многосуставчатыми когтистыми пальцами, и Эдди даже не надо было смотреть на его ноги, чтобы увидеть на них такие же когти.
- Пеннивайз, - выдохнул Эдди, отползая от страшного существа и холодея от ужаса. Проклятый ингалятор был почти пуст, но и без него мальчик понял, что обречён.
У него не было с собой никакого оружия против Оно.
- Я не Пеннивайз, - сказало существо. - Я Роберт.
- Роберт Грей. - кивнул Эдди. - Ты так и представлялось, Оно.
- Я томминокер.
Эдди это не успокоило, и ясности в происходящее не добавило.
Мальчик не понимал, зачем Оно притащило его сюда, на травку, зачем сунуло в руку ингалятор и самое главное - почему не начинает жрать его.
Эдди чувствовал себя достаточно испуганным для того, чтобы Оно принялось кормиться.
- Никогда больше не приходи в Логово. - Роберт Грей встал, выпрямился в полный рост, и Эдди почувствовал ещё больший ужас.
Оно в привычной уже форме Клоуна было даже менее жутким, чем этот словно специально растянутый недомальчишка в таких обыкновенных человеческих джинсах и бесформенной футболке.
- Я больше не буду тебя спасать, Эдди.
Голубые глаза Грея вспыхнули жёлтым, он приоткрыл пасть, и Эдди понял, что острые зубы существа, загнутые, как рыболовные крючки, будут сниться ему в кошмарах ещё очень, очень долго.
Существо помахало ему когтистой рукой, указало на Дерри и направилось к входу в туннель.
Эдди растерянно смотрел ему вслед, не понимая, почему Оно не сожрало его. У входа Грей остановился, сел на траву, снова весь скрючился, словно хотел казаться меньше, и закрыл руками лицо.
Это был настолько человеческий жест, что Эдди почувствовал тревогу. Это странное существо, кажется, и правда спасло его. Вдруг оно было ранено, и сейчас ему стало плохо?
Мысли о том, что это Пеннивайз играет с ним в новую жестокую игру исчезли, как только Эдди подошёл поближе к Грею. Плакать так молча, страшно и обречённо Оно не смогло бы никогда.
- Спасибо за то, что спас меня, Роберт. - Эдди подумал немного и сел рядом. - Если я тебя обидел, прости. Я думал, ты Оно.
- Я томминокер. - повторил Грей. - Уходи. И забудь про этот путь. В следующий раз я могу не оказаться рядом.
- Я хотел видеть Пеннивайза. - смущённо признался Эдди.
- Хотел умереть, - кивнул Грей, - Мучительно умереть, чтобы очнуться. Только ты не бредишь, Эдди.
- Почему ты плачешь? - не выдержал мальчик. - Если тебе больно, я могу помочь. У меня с собой есть…
- Потому что мне страшно возвращаться. - перебил его Грей, и в голосе его прозвучала такая усталость и мука, что Эдди снова стало страшно. - Я отобрал радость у Старшего моего Создателя.
Куда бы ни должно было отправиться это странное существо, это было очень плохое место для него. Эдди внезапно почувствовал гнев, и остатки его страха исчезли без следа. Сложно бояться обыкновенного мальчишку, спасшего тебя и плачущего от страха…ну, пусть даже необыкновенного.
- Ну и не возвращайся туда! - сердито крикнул Эдди, и сказал то, что сам от себя никак не ожидал. - Идем со мной. Я тебя спрячу в моей комнате.
Роберт Грей взглянул на него, улыбнулся ужасной, но тем не менее, такой узнаваемой солнечной улыбкой Джорджи и спокойно произнёс страшную вещь, которая разбила вдребезги стену, которую Эдди Каспбрак возвёл между собой и всем миром ради покоя в душе:
- Если я не вернусь, пострадает мой Создатель.
- Да насрать на всех создателей! - заорал Эдди, с ужасом чувствующий, что его стена не просто разбита. Из - за неё полезли страхи и кошмары, прежде так надёжно запертые во тьме его души.
Надо бросить эту Тварь с кошмарной пастью, полной ещё более смертоносных, чем у Оно, зубов. Какое ему, Эдди, дело до разборок между чудовищами из других миров? Наверняка неведомый “Создатель” этой серой пародии на человека такое же жуткое существо, как и Грей.
Да и что может сделать он, Эдди Каспбрак, обыкновенный американский мальчик, слабый и больной?!
Бежать от этого туннеля, ведущего в Ад. Бежать, и больше никогда сюда не возвращаться.
Лучше начать заново отстраивать разрушенную стену, за которой было так спокойно жить. Так мирно, так…равнодушно.
Ну и пусть Грей был похож на Билла. Давно прошли те времена, когда Заика Билл был лучшим другом Эдди Каспбрака. Теперь между ними были все Неудачники, был Джорджи и было…Оно.
Рисковать своей жизнью, своим здоровьем ради похожего на Билла чудовища из канализации?
Эдди зажмурился, стиснул кулаки и закричал, чтобы заглушить этот трусливый, обиженный и подленький голос, делающий его не просто предателем, а Тварью, похуже Оно.
Страшно?
А этот жуткий мальчишка, так похожий на Билла (на ЕГО, Эдди, Билла), уже и бояться устал. Он просто плакал от обречённости, и от того, что некому было его защитить. Эдди почувствовал жгучую ненависть к неведомому “Создателю” Грея. Это какой же надо быть мразью, чтобы довести своего ребёнка до такого состояния?
- Пошло всё нахер, - сердито сказал Эдди, вцепился в руку Грея и изо всех сил потащил его за собой. - Я больше никогда не откажусь от тебя без боя, Билл!
Мальчик едва понял, что сказал - всё его внимание было сосредоточено на одном - увести Грея как можно дальше от дыры туннеля, ведущего в Логово Оно.
Грей даже сделал несколько шагов за ним - изумлённый услышанным, потрясённый внезапной яростью и смелостью этого самого тихого и робкого детёныша из всех Неудачников, знающих, как можно было убить его Создателя.
И остановился в растерянности, не зная, на что решиться.
Не возвращаться в Логово было нельзя - пострадает юное Оно, и пострадает сильно, если Старший не успеет выместить свой гнев на никому не нужном отродье проклятой расы.
Возвращаться тоже было нельзя. Человеческий детёныш тянул его за собой, в его глазах блестели злые слёзы, и юный томминокер понял - детёныш последует за ним в любом случае, потому что он, Грей, сейчас стал смыслом жизни Эдди Каспбрака.
- Пожалуйста, иди со мной! Я не отдам тебя Оно, я больше никому тебя не отдам, Билл, никому и никогда, я….
Эдди задохнулся от слёз, душивших его.
Их он больше не стыдился - как мало оказалось нужно для того, чтобы понять, что все страхи и ужасы на самом деле люди придумывают себе сами, и что даже прожив такой маленький срок жизни, как у него, можно опоздать на целую вечность, не сказав в своё время нужные слова.
Как глупо. Ему было стыдно, больно, он боялся ненависти, боялся открыть рот и дать своим чувствам вылиться в слова. Самые прекрасные на свете слова, идущие из глубины души…которые он тогда посчитал позорными.
- Я люблю тебя, Билл. Я так любил тебя, так боялся, что ты будешь меня ненавидеть, я…
Руки Роберта Грея, Твари из канализации, руки Билла Денбро обняли его с нежностью, любовью и такой теплотой, что Эдди мгновенно понял, что все его страхи действительно были шелухой, ужасами, не имеющими силы и пугающими только его самого.
- Я т-тоже люблю тебя, Эдс, - сказал Билл, и в его голосе не было ни насмешки, ни удивления. - И всегда любил, т-тупоголовая ты жопа. С чего т-ты решил, что я вообще могу т-тебя ненавидеть?
- Беверли, - выдохнул Эдди, зарываясь носом в грязную футболку Билла и жмурясь от счастья. - Ты же влюбился в неё, Билли, я видел это. Мы все влюбились, но она только на тебя смотрела, и я…
- Б-Беверли, это Беверли, - судя по голосу Билл, кажется, улыбнулся. - А ты, это т-ты, Эдс. Н-никогда б-больше не сомневайся во мне, хорошо?
Эдди прижался к Биллу ещё сильнее и его потащило куда - то во тьму.
Не надо было закрывать глаза, подумал мальчик, мысленно прощаясь с Биллом и слабо улыбнулся - такую смерть он был готов переживать снова и снова.
Он ещё успел подумать о том, что всё - таки умер в грязи, как и рассказывал Денбро - но умер в объятиях своего лучшего друга Билла, и это был лучший конец всего, какой только Эдди мог себе пожелать.
Томминокер Роберт Грей осторожно положил потерявшего сознание Эдди на землю и посмотрел в глаза своего Создателя - злые, обиженные и полные детской ненависти.
- Ты играл с ним вместо меня, Билл.
Глаза Пеннивайза вспыхнули серебряным светом, и он протянул руку, чтобы схватить своего детёныша.
Грей не стал сопротивляться.
***
Ричи Тозиеру было откровенно наплевать, явится к нему Пеннивайз, или нет.
После битвы с Оно мысли о Пеннивайзе вызывали у Ричи только нервную улыбку. Что-то может быть страшнее того, что пережили все Неудачники тогда, в деррийской канализации?
Как потом оказалось, может быть и страшнее.
Ричи не запомнил, когда всё это началось.
Странные вещи творились с его памятью. Тозиер то вспоминал, как Неудачники добивали Оно, то вспоминал то же Оно, но уже по - другому. Память подсовывала Ричи совершенно бредовые отрывки, уверяющие мальчика в том, что Оно было для Неудачников не то “домашним” зверьком, не то слегка дебильной версией “младшего братишки”, острозубого, конечно же, двухметрового и жрущего детей.
Думать о Пеннивайзе с ненавистью и одновременно испытывать к нему симпатию было для Ричи слишком сильной психоделией. Но он оказался не одинок в своих мучениях - со временем выяснилось, что Оно всё же смогло отравить собой ВСЕХ Неудачников. Абсолютно все мучились от непонятных вспышек противоречащих друг другу воспоминаний, на которые накладывалось чувство вины.
Они не справлялись.
Ричи пробовал вести себя, как всегда - но его шутки только на недолгое время возвращали свет в отношения Неудачников. На их фоне тьма, проступающая даже сквозь озорные, лучистые глаза Беверли казалась ещё мрачнее и безнадёжнее.
Оно словно похитило их детскость, их сияние - Неудачники медленно, но верно умирали, и даже их дружба и любовь не могли спасти то, чего уже не было - их желания жить.
Большого Билла Ричи искренне жалел.
Всем было понятно, что Денбро свихнулся от горя после смерти своего младшего брата, не выдержав груза вины за его ужасную гибель и страшного, молчаливого осуждения родителей.
Но когда Пеннивайз подсунул Биллу идеальную копию Джорджи (умного, странно много знающего и вызывающего какое - то тошное отвращение своей чужеродностью) и Денбро оставил Клуб ради Оно, Ричи с ужасом понял, что больше не верит ему.
Билл рассказал друзьям правду о мучающих их кошмарах.
Сначала его серьёзный рассказ насмешил Ричи - поверить в то, что они все лишь копии, игрушки деррийского монстра из канализации было невозможно. Но Билл доказал это, и Ричи приготовился жить с этим знанием, как и все остальные Неудачники.
И тут оказалось, что Билл теперь был на стороне Оно, как и его внезапно воскресший из небытия братик.
Братик даже явился к ним всем во плоти, чтобы сообщить, что наследный принц Оно Пеннивайз возжелал поиграть со своими будущими завтраками, обедами и ужинами.
Это было даже мило - такое внимание к жалким людишкам со стороны чудовища, лишившего их нормального детства.
Ричи только не понял, почему Оно снова напрашивается на то, чтобы его забили до смерти.
Понятно же было, что никто Пеннивайза не простит. Явится он кому - либо или нет, результат будет очевидным.
Но как оказалось, Пеннивайз действительно стал играть с ними, и Ричи даже немного зауважал Оно за вторую (или сто сорок вторую?) попытку уничтожить Неудачников, заодно отомстив им за своё унижение и боль.
Билл, Беверли, Стэн, Эдди. Оно вроде бы не тронуло их и кончиком когтя, но все они изменились, и эти изменения испугали Тозиера гораздо сильнее чем то, что на очереди был Бен, Майк и он сам.
Больше всего Ричи жалел Эдди.
Мало того, что Эдс проснулся в своей кровати весь измазанный грязью из печально знакомого всем туннеля. Мало того, что он до сих пор бредил каким - то томминокером, упорно называя его Биллом и периодически срывался искать его.
Эдди изменился. Это был уже не слабый мальчик, больше всего на свете боящийся инфекции или правды жизни. Эдди стал похож на горящий факел - он пылал, он сгорал всей душой и стремился к невозможному.
И Ричи с ужасом понял, что Эдс умрёт первым из Неудачников - спалив своё сердце в бушующем пламени, которое не могло выдержать долго ни его слабое тело, ни его нежная и ранимая душа.
Эдди был похож на замученного, голодного умирающего щенка, которого жестокие хозяева посадили на цепь сторожить дом, а сами весело укатили в рассвет, чтобы больше никогда не возвращаться.
Что с ним произошло в Логове, никто не знал, а Эдди отмалчивался, когда его начинали расспрашивать об этом.
Но Ричи знал - видел, как страдает Эдди от того, что не чувствует больше того Билла, которого он любил, и которому, наконец, готов был вручить своё сердце и всю свою любовь.
Можно ли спасти лучшего друга от смерти, убив в нём отравляющие его чувства и насильно заменив их другими?
Ричи с ужасом подумал, что он всего лишь мальчик, а не дипломированный психолог. Что Эдс так и умрёт от тоски по прошлому и настоящему, которое так и не наступило. Что ничего не получится, что придётся всю оставшуюся жизнь отвечать за прирученного Каспбрака.
Подумал….и начал действовать.
Ричи превзошёл самого себя.
Шутки сыпались из него без остановки, и Неудачники расходились по домам, держась за болевшие от смеха животы. Тозиер просто фонтанировал идеями. Рот его ни на минуту не закрывался, заговаривая, зачаровывая печального Эдди, который всё чаще и чаще стал забываться и улыбался Ричи почти так же весело, как улыбался раньше.
Наконец, настал момент, когда Ричи, задыхаясь от волнения, взял Эдди за руку…и Каспбрак не выдернул свою ладонь из его ледяных от переживаний пальцев, только опустил голову и смущённо улыбнулся.
Была ли это победа?
Ричи чувствовал, что нет. Времени прошло слишком мало. Но Тозиер знал, что у него получилось отогнать от Эдди смерть, и он поверил в себя…и в то, что зависимость от него Эдса никогда не станет нежеланной или обременяющей.
Пеннивайз явится поиграть с ним?
Ричи подумал, что Оно и правда лучше хотеть играть с ним, а не что - то иное.
Потомучто Ричи уже ничего и никого не боялся, а за Эдса вообще был готов убить эту жрущую детей Тварь из отстойника с нечистотами. За Эдса…и Большого Билла.
Оно не убило Эдди.
Этот факт Ричи засчитал в плюс монстру, и решил для себя поиграть с Пеннивайзом - если Оно явится к нему с добром, конечно.
В силу своих голосов Тозиер теперь верил, как никогда.
***
Пеннивайз уже не хотел ни с кем играть.
Его желание всегда иметь при себе этих забавных человечков, Неудачников, стало слабеть. Юное Оно перестало понимать, кто теперь кем играет, потому что Неудачники изменились, и это ему не нравилось.
Как вышло, что Неудачники переиначили игру Оно в свою игру?!
Пеннивайз создал Город и друзей Билла Денбро для себя. Неудачники должны были послушно развлекать его, бояться, излучать сияние и не изменяться, оставаясь вечными детьми.
Но они изменились. Страхи их трансформировались во что - то невкусное и скучное, Оно уже никто не боялся и Пеннивайзу пришлось признать неприятную истину - он совсем потерял контроль над единственными детёнышами Еды, которые интересовали его не только вкусовыми качествами.
Даже радость от того, что Самка была Оно, стала гаснуть. Одра, с нежными руками и певучим голосом, самое прекрасное из того, что у Оно получилось Спеть, вернулась из Логова задумчивой и грустной. Больше не пускала паутинки, не показывала своей истинной сути и ждала чего - то.
Древнему Оно было лучше не попадаться.
Пеннивайз не успевал регенерировать и исцелять повреждения, причиняемые сородичем, и никак не мог понять, чем он вызвал такой гнев у Старшего. Его расстраивала не боль, а невозможность чувствовать себя любимым и нужным. Древнее Оно словно забыло о том, что у Него был детёныш.
Тяжелее всего Пеннивайзу давались мысли о Билле. О ЕГО Билле, человеческом Старшем брате и самом желанном Живом Огоньке во всех мирах.
После того, что юное Оно услышало от Эдди Каспбрака и от собственного детёныша, его ненависть к самому слабому из Неудачников разгорелась с новой силой.
Билл не мог никого любить, кроме него. Пеннивайз знал, что в Одре Билл видел Оно, а в сиянии волос Беверли - отсвет красных антеннок своего Младшего.
Но Эдди, этот тихий и невзрачный детёныш - что общего могло быть у него и у Билла Денбро?!
Эту человеческую загадку Пеннивайз не мог разгадать, как ни старался. И то, что Билл искренне не понимал, что творится с его Младшим, заставляло юное Оно по - настоящему страдать.
Он вырывался из объятий Билла, огрызался на все его попытки поговорить по душам, старательно убивал в себе желание вцепиться Денбро в горло и…чувствовал страх, растущий с каждым днём.
Даже не страх. Ужас.
Пеннивайз почувствовал одиночество. Это было не осознание Охотником своей судьбы - быть Разрушителем Миров, быть Смертью всего существующего.
Это было осознание того, что он остался один на этой чужой планете.
***
Пеннивайз явился Бену Хэнскому в его детской комнате.
Мальчик едва смог заставить себя поверить, что вот этот замученный подросток и есть тот ужасный монстр, которого смертельно боятся все Неудачники.
Бен сначала не понял, что было не так. А когда понял, ему резко расхотелось трястись от ужаса, проклинать Пеннивайза и окончательно добивать его.
Добивать было уже нечего.
Юное Оно, увидев Бена, сцапало его и поместило в Мёртвые Огни. И так же бесцеремонно вышвырнуло из своего сознания, когда посчитало, что человек узнал достаточно для того, чтобы ответить на все возникшие у Оно вопросы.
Хэнском действительно узнал более, чем достаточно для того, чтобы понять суть тревоги Пеннивайза. Но как объяснить иномирной Твари, что сосуществовать рядом с людьми и не менять при этом своей сущности невозможно, Бен не знал.
Мальчика шокировало и разозлило то, что Пеннивайз считал Неудачников своими вещами, игрушками и вкусными деликатесами, которые можно было сожрать - разумеется, предварительно наигравшись в них.
Оно не понимало, что называть людей Едой и требовать от них понимания и дружбы было невозможно.
Да и само понятие “дружба” Оно было неведомо. Пеннивайз считал дружбу Неудачников притяжением сияния, которое они все излучали, и, как понял Бен, именно это сияние в них и было для Оно таким желанным.
Добиваться общения и дружбы с Едой со стороны Оно было извращением - но Пеннивайз, кажется, сознательно это извращение допускал…при этом прекрасно понимая, что поступает позорно для Охотника.
И этот факт Бена напугал.
Он не жалел хищную Тварь из другого мира, питающуюся человеческой плотью и страхом. Не жалел наглое существо, играющее жизнями детёнышей Еды, которые оказались поинтереснее и повкуснее других детёнышей.
Но Бен пожалел существо, которое видел перед собой - наверное, впервые в жизни поняв чувства Билла Денбро к Оно.
Пеннивайз не понимал, что это такое - быть человеком. Он играл в это, даже лишал себя своей силы, чтобы сравняться с Едой в борьбе за выживание, и уже одно это было поразительно - Охотники Оно считали любое проявление слабости недопустимым. Но само понятие человечности для Пеннивайза осталось тайной, которую его иномирное сознание просто не могло понять.
И всё же Бена поразило то, что Мёртвые Огни, которыми по сути и являлось Оно, пытались понять людей и шли на контакт с ними.
Это был исключительный случай в истории человечества.
Бен понял, что именно они, Неудачники, будут решать - погибнет раса Оно окончательно или нет.
Пеннивайз, открыв всего себя этому странному молчаливому мальчику, снова уселся на его детскую кровать, жутким образом вывернув и подогнув одну ногу, а вторую свесив вниз, сплёл руки на спинке кровати, устроил на них свою жуткую башку и приготовился внимать.
Бена, мучающегося от тошноты и головной боли после экскурсии в сознание Оно, этот поступок Пеннивайза рассмешил.
Оно было похоже на ребёнка - тирана, всерьёз считающего себя исключением из правил и уверенного в том, что лично ему всё абсолютно позволено.
Теперь мальчику больше верилось в то, что говорил Джорджи. Но раз это Оно - детёныш, Бен решил и вести себя с ним, как с детёнышем.
Хэнском вздохнул от облегчения, приняв такое решение.
Пеннивайз так же внимательно смотрел на мальчика, и Бен решился.
- Если ты хочешь дружить с нами, давай договоримся. Ты не будешь называть нас Едой, не будешь никого мучить и пугать, не будешь жрать это…сияние и не будешь обижаться, если тебе прилетит за что - нибудь от нас, хорошо? И оставь это - “вы все дерьмо, а я король”. Ты не король - ты такой же, как и мы все, вот и не веди себя как кретин вроде Бауэрса.
Мальчик перевёл дух и приготовился отвечать на вопросы Оно вроде “Что такое кретин” или “Что и куда прилетит”, но Пеннивайз, не меняя позы, только загадочно улыбнулся и стал покачивать ногой, всм видом выражая предельное внимание.
Бену это покачивание ноги что - то напомнило, и мальчик насторожился, отчаянно пытаясь понять, что.
- Договорииимся, - почти пропел Пеннивайз, и его жутенькая улыбка стала ещё шире. - Тогда ты будешь со мной играать, человечек?
Кот, подумал Бен. Оно похоже на притаившегося кота, следящего за мышью: обманчиво расслабленный вид, мирный прищур глаз и…нервное подрагивание хвоста, выдающее истинные намерения Охотника.
- Меня зовут Бен. - спокойно сказал мальчик, и присел на кровать рядом с Оно. - Подвинь задницу, я устал стоять.
- Бен, - Пеннивайз улыбнулся так, что его косые глаза превратились в узкие щёлки, высунул язык и лизнул мальчика в лицо, заставив его заорать от отвращения. - Мы договорииились, человечек.
- Просто Бен! - Хэнском отчаянно старался сдержаться, чтобы не швырнуть чем - нибудь в Оно и изумляясь выдержке Большого Билла. Как он терпит всё это? - Не надо говорить “человечек”, это обидно и неприятно.
Пеннивайз рассмеялся.
- Давай играать, не человечек просто Бен.)
- Поздно уже играть. - Бен старательно стёр остатки слюны Оно со своего лица, поразился тому, что его мать не слышит шума, доносящегося из комнаты сына и решил, что это очередной морок Оно.
- Никто не услышит, - кивнул Пеннивайз. - Беги, а я тебя буду ловить.
- Уже разбежался, - фыркнул Бен. - Я не вижу в темноте. Бегать будем днём, а сейчас время страшных историй.
- Это игра? - удивился Пеннивайз.
- Игра, - подтвердил Бен, доставая фонарик из ящика под кроватью и накидывая на голову одеяло. - Тебе понравится.
Оно следило за действиями мальчика с нескрываемым удивлением. Такой вид игры Пеннивайзу действительно был неизвестен.
Бен накинул Оно на голову одеяло, включил фонарик и замогильным голосом принялся рассказывать страшную историю.
Позже Бен будет думать, что это не иначе как Черепаха подсказала ему эту идею.
Игра Пеннивайзу действительно понравилась, правда, реагировало юное Оно на жуткие истории не как предполагалось игрой.
Вместо того, чтобы кричать от ужаса, Пеннивайз смеялся так, что Хэнском тревожился, как бы соседи не вызвали полицию.
Под утро, когда Бен устал настолько, что заснул на середине своей самой страшной истории, Пеннивайз удобно устроился на нём и впервые за долгое время уснул почти счастливым.
Проснулся Хэнском измученным, залитым слюной, задыхающимся под тяжёлой тушкой Оно, но с уверенностью в том, что братик Большого Билла был прав, когда уговаривал их всех хоть раз пообщаться с Пеннивайзом не как с Оно. Мальчик охотно сделал бы это ещё раз. И ещё.
Бен Хэнском с изумлением признался себе, что Пеннивайз ему…нравится.
***
Она снова шла в Логово - исполнить обещание, данное древнему Оно.
Паутинки вились в Её волосах, срывались с ладоней и ласкали Её тело, но Самка не сдерживала их больше. Всю Её сущность переполняла Сила, спетая слишком рано - и Она шла на муки, понимая, что выбор сделан.
Оно встретило Её с ликованием, и Самка улыбнулась Ему. Паутинки нетерпеливо вились и плели Кокон - но Она усилием воли остановила их и явила Оно Свой истинный облик.
Древнее Оно почувствовало сожаление - Самка была прекрасна и сильна, и облик Её превосходил красотой всё, что Оно помнило. Но Она Сама захотела заключить с Ним договор, и это решение великого Охотника было принято - Оно нравился риск, нравилось, что шансы на победу были равны у обеих сторон, и нравилось, что договор с Ним заключило создание, намного превосходящее Его по силе.
Самка обвила Его лапами, открывая пасть. Когда Огоньки Их смешались, древнее Оно уловило в сознании Самки нечто встревожившее Его - но Огоньки хлынули потоком, и Он почувствовал Смерть - Она вливалась в Него с Живыми Огоньками, и это было восхитительно.
- Я Мать всего существующего, - нежно сказала Самка. - Жизнь есть гибель Смерти, но что такое Смерть без Жизни? Мертвые Огоньки не могут умереть. Я же не могу перестать существовать, ибо Я и есть Жизнь.
Оно поглощало Самку, и голос Её звучал всё слабее и слабее в Его сознании. Она не сопротивлялась.
Древнее Оно закрыло пасть и подхватило падающее тело почти исчезнувшей Самки, не отдавая Её паутинкам.
Она посмотрела на Него с удивлением - Её жизнь была платой за Его терпение. Оно рассмеялось - даже не представляя, насколько по - человечески прозвучал Его смех.
- Ты хотела прекратить Наше существование. Жизнь убила бы Смерть и погибла сама. Ты мудра, Мать, но Я существовал с начала времён и Я увидел в Тебе то, что Ты хотела скрыть.
Оно приблизило морду к Её прекрасному лику и выдохнуло вместе с Живыми Огоньками:
- Ты не желаешь Нашей смерти. Я не дам Тебе исчезнуть. Жизнь в Смерти - вот что будет Твоей платой. Дай Мне Жизнь, Самка. Дай Мне познать Тебя всю.
Она полностью открыла Себя, и Мёртвые Огни слились с Её Огнями. Но даже на пике боли, которую не в силах представить ни одно существо ни в одной Вселенной, Самка чувствовала почти экстаз от осознания того, что произошло.
Она напитала Мёртвые Огни Собой и наполнила Жизнью Смерть.
Древнее Оно отпустило Её.
Она прочла в Его сознании просьбу. Одну единственную, но требующую от Неё почти полной отдачи силы.
- О, я знаю. - Самка приняла облик Одры Денбро и нежно улыбнулась Мёртвым Огням. - Я дам Жизнь всем. Ведь для этого Я и была создана…хоть Твой детёныш и не догадывается об этом.
***
Крысы бежали за Ней, ехали на Её плечах и ласкались к Ней, цепляясь коготками за подол платья и перекусывая паутинки, пытающиеся свить Кокон.
Царица крыс знала, что должно было произойти, и сзывала крыс со всех туннелей, чтобы защитить Её.
Самка взяла на руки Царицу, поцеловала её в умную морду, благодаря за любовь и помощь, и вышла из туннеля на Пустошь.
Крысы немедленно окружили Ёе и замерли, повинуясь приказу Царицы - не дать паутинкам скрыть Её лик. Любой ценой.
Самка обняла Царицу и отдала Дерри всю Свою силу.
Неудачники, выбравшие не смерть, а Контакт, стали бессмертными.
Спетые Оно и томминокером Робертом Греем Города и миры начали своё самостоятельное существование, независимое от своих творцов.
Мёртвые Огоньки Пеннивайза едва не взорвало изнутри от Силы, хлынувшей в него. Юное Оно перестало ускоряться, и вся его новоприобретённая человеческая слабость и зависимость от сна пропала без следа.
Джордж Денбро увидел своё отражение в зеркале и едва не заплакал от счастья. Его мерцающие серебряным светом глаза, острые зубы и умение слышать и чуять Оно вернулись. Не вернулся только Голод - и мальчик сразу понял, чья доброта так щедро наградила его.
Все самки Земли почувствовали в себе изменения. Они словно перешли на новый уровень существования - и многие самцы испытали страх, глядя на паутинки, вылетающие из пальцев и лап их смеющихся жён, матерей и дочерей. Через некоторое время паутинки исчезли, но самки всё равно остались существами ещё более непостижимыми для самцов, чем были раньше. Загадочными, непредсказуемыми…и опасными.
Древнее Оно почувствовало в Себе Жизнь.
***
Позже, обсуждая непонятную волну, которая словно прошла сквозь них, Неудачники не раз спорили о том, что это было. Со временем тема потеряла для них интерес и забылась, но в то утро именно ощущение какого - то чуда заставило ребят собраться в Штабе.
Каждый из них боялся, что видит друзей в последний раз. Но когда ребята собрались все вместе, им показалось, что закончился какой - то страшный сон.
Вместе и навсегда. Разве могло быть по - другому?
Неудачники снова стали просто детьми, и давно забытое ощущение счастья словно осветило их лица изнутри. Не было ничего невозможного. Они вернулись в своё детство, и как все дети, верили в себя и в своё могущество.
Правильное ли решение они приняли?
Всё равно. Неудачники не говорили между собой о Пеннивайзе тем утром, но это было и не нужно.
Все и так знали, что никакой мести не будет.
Даже Майк Хэнлон смирился с мыслью, что в ближайшие годы Неудачникам придётся активно играть с иномирной Тварью - не из жалости или страха, а…потому что это был детёныш, и он нуждался в их сиянии.
Их дружбе.
***
Она едва не потеряла сознание от слабости.
Крысы спасли Её, разодрав все паутинки, и даже почти не покалечились от удара волны Её силы. Но Она посмотрела на Царицу и заплакала - Царица была немолода, и детёныши, которых Царица зачала в момент слияния с Ней, должны были убить её своим рождением.
Царица крыс знала это, с честью приняла свою судьбу, и Самка опустила её на землю, взяв с Царицы обещание вернуться к Ней в свой смертный час.
Паутинки исчезли.
Она возлюбила этот мир в своих Живых Огоньках, взлелеяла всю жизнь в нём и направилась домой.
Сила Её вернётся, как возвращалась всегда, из века в век, вернётся, чтобы снова и снова торжествовала Жизнь.
Самка шла к детёнышам, спевшим Её, и смиряла Себя, пряча в оболочку смертной девочки.
Впрочем…уже нет.
Бессмертная Одра Денбро возвращалась домой.
***
Билл Денбро стоял на крыльце и смотрел на своих друзей, чувствуя ком в горле - не смотря на постоянное ощущение счастья, он тяжело переживал разрыв с Клубом Неудачников.
И вот все Неудачники стояли перед ним - юные и прекрасные, дети из вечной страны Неверлэнд, не помнящие, что такое поцелуй.
Бен обнимал Беверли за талию, Ричи сжимал ладонь Эдди так, что его пальцы побелели, Стэн со спокойной улыбкой щурился от солнца, а Майк Хэнлон впервые за долгое время улыбался искренне и добродушно.
- Вернись, Большой Билл. Вернись пожалуйста. - попросил Эдди, и Неудачники, перебивая друг друга, повторили за ним эту просьбу.
Билл Денбро хотел ответить им, но не смог - горло перехватило так, что он смог только со всхлипом втянуть в себя воздух.
В следующее мгновение он уже стоял в кругу друзей, и радовался их объятиям. Зная, что они все больше никогда не поссорятся.
***
Древнее Оно смотрело на вызвавшую Его Еду почти добродушно.
Разумеется, глупые детишки звали не Его, но Старший не смог отказать Себе в развлечении посмотреть на их вытянувшиеся лица и испуганные глаза. Не то, чтобы облик Его пугал их - зачем бояться весёлого Клоуна? Детишек испугал факт, что вместо Пеннивайза к ним явилось какое - то совсем иное существо.
Древнее Оно выглянуло из туннеля и улыбнулось, вызвав у Еды приступ паники. Детишки едва не бросились прочь от туннеля, хотя Клоун, похожий на доброго дядюшку, выглядел мирно и не опасно.
Старшему стало интересно, что будут делать эти неугомонные детёныши Еды, если их не пугать, прислонился спиной к мокрой стене туннеля и вопросительно поднял бровь.
Первым, как Оно и ожидало, отмер болтливый детёныш в очках.
- Здрасте, - вежливо поздоровался Ричи, - Вы дедушка Пеннивайза?
Древнее Оно окончательно развеселилось. Дедушка, а как же. Дедушка, прадедушка и еще много - много раз “пра”.
- Здравствуй, детёныш Еды. Я его отец. - Старший вспомнил ещё несколько странных слов, которые употребляли люди, и уточнил: - Папа, мама и всё остальное.
Неудачники переглянулись и попятились. По рассказам Билла получалось, что этот весёлый добродушный дядюшка был настолько кошмарной Тварью, что человеческий мозг просто не мог это осознать и принять.
- А это…Пенька выйдет? - с отчаянной храбростью выпалил Ричи. - Мы договаривались пойти играть.
Чудовище хрюкнуло от смеха, убралось в туннель и вскоре опять явилось, таща за руку юное Оно. Пеннивайз упирался всеми конечностями и шипел, но “папа” подтащил его к выходу из туннеля и вытолкнул к Неудачникам - с такой силой, что юное Оно едва не растянулось у их ног.
- Не играй с Едой допоздна, Пенни, - голосом любящего родителя сказало Оно, помахало Неудачникам лапой и скрылось во тьме туннеля.
Пеннивайз хмуро посмотрел на ребят. Он устал, хотел есть, и ещё его пугал Старший, который стал вести себя настолько необычно, что это приводило юное Оно в ужас, а не радовало.
Пеннивайз не привык, чтобы его гладили по антеннкам, облизывали с ног до головы, таскали с собой отдыхать, кормили чуть ли не с рук и задаривали игрушками.
Старший всё это делал, и перепуганное юное Оно едва не верещало от ужаса, ожидая, когда его, наконец, сожрут или забьют до развоплощения.
Играть Пеннивайзу не хотелось, особенно сейчас. И особенно с Неудачниками, которые совершенно его не боялись.
- Не буду я с вами играть. - сердито сказало юное Оно, убрало руки за спину и поковыряло кончиком ботинка землю, чувствуя себя неловко под пристальными взглядами Неудачников.
Больше всего Пеннивайз хотел вернуться в Логово и спрятаться там от Старшего где - нибудь в таком месте, куда тушка его сородича не пролезет.
- А куда ты денешься, Пенька. - усмехнулся Ричи. - Ещё как будешь. Ты же этого хотел?
На миг Ричи стало страшно - он почувствовал себя существующим одновременно в двух мирах, в одном из которых он уже говорил Оно похожие слова. Но только на миг - Тозиер помнил про своё решение и был готов идти до конца…что бы это ни означало.
- Играть. - тихо подсказал Пеннивайзу Бен. - Бегать днём.
- Пускать кораблики в Кендаскиг. - Беверли улыбнулась, вспоминая день, вернувший ей надежду. - С шариками.
- Искать крыс в туннеле. - сказал Эдди, и Ричи посмотрел на друга с удивлением. Эдди даже не поморщился, говоря о крысах, так ненавидимых им. - С тобой и Биллом.
Стэн промолчал, но ребята почувствовали, что у Пеннивайза и Стэна есть общая тайна, и что своим молчанием Стэн сказал куда больше тысячи слов.
- Та птица на заводе…она была красивой.* - сказал Майк, и Пеннивайз взглянул на него с интересом.
- Я бы ещё раз на неё посмотрел. - собрав всё свое мужество, закончил Хэнлон.
Билл Денбро молчал, но смотрел на Оно так умоляюще, что Пеннивайз сдался.
Неудачники хотят играть? Бегать?
Из его пальца потянулась паутинка, на конце которой вырос красный воздушный шарик.
Неудачники попятились.
- Кто хочет воздушный шаарик? - мурлыкающим голосом пропело юное Оно и ребята, визжа от ужаса и восторга, бросились врассыпную.
Они действительно бегали и играли до самого вечера.
***
Древнее Оно плело Коконы. Работы было много, потому что в Нём зрели яйца - не десяток и не сотня, а тысяча, много тысяч яиц.
Больше не нужно замыкать в кольцо очередной временной поток и возвращаться в то время, когда Его детёныши, созданные за века существования, ещё не были уничтожены.
Древнее Оно немного переживало за своего Младшего - (у семи нянек, как говорится, дитя без глазу) - но даже эта тревога не могла заглушить эйфорию от заполненности, от осознания Себя беременным Жизнью.
Старший был счастлив.
Комментарий к Контакт: Сияние Неудачников (часть 3)
* В романе Стивена Кинга Майк увидел Оно в форме гигантской птицы среди руин Металлургического завода Китчнера.
========== Секретики Неудачников и Оно: Беверли. ==========
Деннис Залевски открыл две новые банки пива, протянул одну из них Малышу и сел рядом с ним на диван, чувствуя себя смущённым.
Жена увела сына гулять, никто не помешает им поговорить по душам, да и момент был подходящий. Но Деннис тянул с разговором, боясь расстроить Малыша ещё больше.
Его полубог и приёмный сын и так был на грани полного ухода в себя. Деннис с ужасом вспомнил Касл - Рок, клетку, отчаянные, полные смертельной муки глаза Малыша и сдавил жестяную банку так, что она прогнулась и немного пива выплеснулось ему на штаны.
Деннис чертыхнулся и потёр мокрое пятно, чувствуя растущее раздражение.
***
Много чего произошло с тех пор, как его бункерный найдёныш плакал у него, Денниса, на плече и признавался в ужасных вещах, со знанием которых Залевски пусть не сразу, но научился жить.
Ну и пусть он умер.
Пусть его мир существовал только благодаря воле Малыша.
Пусть он был всего лишь призраком в призрачном Бостоне.
Деннис ценил и такое существование - тем более, ценил то, что Малыш в нём нуждался.
Они были счастливы вчетвером - жена одинаково любила и их маленького сына, и Малыша, сам Деннис работал в Walmart, приятно уставал к вечеру и чувствовал себя мудрым отцом, от которого зависело благополучие семьи. Всё было так…уютно и спокойно, ужасы тюрьмы Касл - Рока постепенно сглаживались в его памяти, забывались, и будущее виделось светлым и прозрачным, как летний утренний воздух.
И когда началась вся эта гадость?
Малыш стал уходить надолго и возвращался в таком виде, что у Денниса сердце разрывалось от жалости к нему. Они поклялись никогда друг другу не лгать, поэтому Малыш честно признался, что это последствия гнева сородича его Создателя, да и Создателя тоже.
На естественный вопрос Залевски какого хрена вообще происходит и почему он, Малыш, не защищается или хотя бы не сбегает, Малыш со свойственным ему дебильным альтруизмом ответил, что он всего лишь нежеланный детёныш ненавистной его Создателю расы, и что он рад помочь хоть таким способом.
Да, думал Деннис, рисковать своей жизнью ради малолетки - кретина, залетевшего слишком рано и грызущегося со своим предком по этому и не только поводу - вот истинно мудрое решение полубога, способного этого “Создателя” с лёгкостью уничтожить.
Неведомого создателя Малыша Деннис откровенно презирал.
Малышу он не говорил об этом, но часто, думая о нём, Залевски до боли стискивал кулаки и представлял себе сладостный миг, когда сможет врезать как следует всем, кто обижал его найдёныша.
И его Создателю, и предку, и даже неизвестному пока “Эдди”, имя которого Малыш как - то со слезами произнёс во сне.
Но что может сделать призрак?
Деннису оставалось только проклинать мучителей Малыша и отчаянно, всей своей призрачной сутью желать возможности заступиться за него.
В один прекрасный день его желание сбылось.
В миг, когда он, его маленькая семья и Бостон стали реальными, Деннис испытал такое нечеловеческое ликование, что даже не смог заплакать от счастья.
Сначала Залевски думал, что это сделал Малыш - но как оказалось, сам Малыш был в не меньшем шоке от случившегося. Ему больше не нужно было подпитывать собой призрачную реальность, в которой они все существовали, и Деннис с радостью и облегчением заметил, что Малыш теперь может регенерировать с той же нечеловеческой скоростью, как раньше.
Как позже оказалось, Создатель Малыша тоже не имел к случившемуся никакого отношения, что Залевски сильно обрадовало.
Деннис его так и не простил, и не собирался отказываться от своей мечты о возмездии даже ради умоляющих глаз Малыша.
***
- Мы поговорим, Деннис, - вдруг тихо сказал Малыш, и Залевски от неожиданности снова стиснул жестянку, плеснув пивом на штаны. - Обязательно поговорим, только не сердись, пожалуйста.
Деннис смутился ещё больше. Он понадеялся было, что его полубог не сможет читать мысли в этом уже не призрачном мире. И тут же сердце его кольнула острая игла мучительной жалости к Малышу. Он ещё и просит не сердиться на него? И это после всего, что с ним случилось?
- Я не сержусь на тебя, что ты! - Залевски обнял своего найдёныша за плечи и легонько стукнул своей покорёженной банкой о нетронутую банку Малыша. - Пей, и забей на мой псих.
- Не на меня, - Малыш покорно глотнул пива и уставился своими печальными бездонными глазищами прямо в душу Денниса. - Не сердись на моего Создателя, пожалуйста.
Залевски выдохнул воздух, сдерживаясь, залпом допил пиво и швырнул пустую банку в стену. Заметил, как вздрогнул Малыш и едва не закричал на него от отчаяния, едва сдержался, чтобы не наговорить резких и обидных слов.
- Я никогда не причиню тебе боль, Малыш. Даже пальцем не трону. Не бойся.
Ну почему ты до сих пор шарахаешься от каждого моего резкого движения, почему не веришь мне? Ведь я поверил тебе - раз и навсегда, поверил и тогда, когда оказалось, что ты мне врал. Почему твой “Создатель” важнее нашей правды, почему ты так защищаешь эту Тварь?!
- Он ещё маленький.
Малыш сказал это совсем тихо, но Деннис, задыхаясь от злых слёз, услышал его и замер. А Малыш, окончательно добивая его, нагнулся и показал рукой от пола рост пяти - шестилетнего ребёнка.
Такой…маленький?! Но как же он смог…
Малыш посмотрел на него - сверкнул своими голубыми огоньками из - под длинных ресниц - и Деннис с ужасом вспомнил, как называл себя его полубог.
Нежеланный детёныш ненавистной его Создателю расы.
О, Господи.
- Я…не буду сердиться на него. - через силу сказал Залевски, чувствуя себя отвратительно, и так же через силу улыбнулся Малышу. - Обещаю.
Малыш подвинулся к Деннису - совсем немного, не касаясь его даже тканью брюк и свитера - и потёрся щекой о его плечо.
- Всегда добиваешься своего, - с лёгким укором проворчал Деннис. - Я тебя избаловал.
И замер, затаив дыхание, потому что Малыш обнял его обеими руками и уткнулся носом в чувствительное место на шее.
Усыновить и этого проблемного…”Создателя”, что ли, подумал Деннис. Всегда хотел большую семью.
***
Томминокер Роберт Грей сам нашёл Пеннивайза - прекрасно понимая, что его Создателю нужна помощь. Пеннивайз предупреждающе зарычал, когда его детёныш приблизился, но продолжил так же стоять возле входа в туннель и смотреть на Старый Дерри.
Грей остановился на расстоянии, не раздражающем юное Оно. Пеннивайз ни за что не стал бы общаться с ненавистным детёнышем, но он был растерян и даже немного испуган, и мысленные картинки, которые он послал Грею, были хаотичными, жуткими и просто кричали о том, что юному Оно нужна была помощь. Любая.
Не тоскуй из-за людей, мысленно ответил томминокер, не грусти и не гасни. Если тебе надоест этот мир, я уведу тебя в другие миры, где никогда больше не будет плохо.
Пеннивайз внимательно посмотрел на детёныша, и, пересиливая неприязнь, мысленно задал единственный вопрос, который мучил его. Вопрос, вмещающий в себя тысячи других вопросов.
Грей улыбнулся. Его Создатели, человеческие и инопланетный, в любой критической ситуации задавали один и тот же вопрос ” - Что мне делать”, прекрасно зная ответ…и отчаянно желая, чтобы им ответили именно так, подтвердили правильность их решения.
- Быть собой.
Ты погаснешь, если не будешь собой, хотел было сказать Грей, но промолчал, надеясь, что юное Оно это и так понимает.
Пеннивайз понимал.
Неудачники сделали его игру своей. Но кто сказал, что любую игру нельзя переиграть?
***
Начать юное Оно решило с Беверли.
Самка Неудачников была добра к нему, руки у неё были нежными, но Пеннивайзу не нравилось, что Беверли всё время думала о своём самце - создателе, своём “отце”. Она хотела слиться с ним, стыдилась этого, и это знание отравляло в девочке всё то сияние, которое Пеннивайзу было так же необходимо теперь, как и Еда.
Юное Оно никак не могло понять, почему Беверли до тошноты презирает себя за подобные мысли.
У Еды подобные действия были табу, такими же невозможными, как и поедание себе подобных. Но Пеннивайз не понимал, почему.
Сам он с удовольствием сожрал бы более слабого сородича.
Как - то Старший сцапал юное Оно и попытался слиться с ним Огоньками, как сливался потом с Самкой - и единственным, о чём пожалел тогда Пеннивайз, было то, что он был всего лишь маленьким детёнышем, неспособным порадовать сородича. Огоньков у него было ещё слишком мало для того, чтобы обмениваться ими без вреда для воплощённой плоти и без боли.
Может быть, детёныши Еды тоже страдают от такого рода слияний?
Но если да, то почему Беверли всё время думала об этом, желала этого и ненавидела себя?
Пеннивайзу очень не нравилось, когда во время игры думали не о нём.
Не нравилось, когда сияние портили разными привкусами - юному Оно надоело питаться обычными эмоциями с вредными добавками.
Старший не собирался помогать ему, создателю целого Города. Пеннивайзу нужна была Его помощь, но юное Оно и не собиралось Его ни о чём просить.
Неудачники сами смогли переиграть его. Это был вызов, и Пеннивайз принял его.
***
Беверли сама была в шоке от того, что сделала.
Конечно, последнее время она активно интересовалась танцами - особенно после того, как Ричи попросил её научить его танцевать “линди”. Беверли научила, не вдаваясь в подробности, зачем это ему понадобилось, и сама получила удовольствие от процесса.
Танцевала она и с Беном.
Но как к ней пришла мысль позвать на танцы Пеннивайза, и не просто на танцы, а на городские танцы, где собиралась вся молодёжь Дерри, Беверли не знала.
Не иначе, как это было временное помутнение рассудка.
Девочку смущало то, что она не представляла, что будет делать Пеннивайз, когда окажется среди танцующей толпы.
Билл рассказывал ей, что Оно умеют танцевать так, что по сравнению с этим зрелищем любой, самый прекрасный человеческий танец кажется жалким кривлянием.
Но Пеннивайз танцевал не среди возбуждённых подростков, и на него не пялили сотни пар глаз.
Что, если он просто замрёт посреди танцпола и будет торчать там с идиотским видом, пытаясь понять, что происходит? На них будут натыкаться танцующие парочки, и Бев представила себе все колкие и насмешливые фразы, которые она услышит на следующий день от одноклассников.
И всё же, за чувством неловкости, сожаления и лёгкого стыда, Беверли чувствовала интерес - как Оно справится? Что такое танец Оно, и увидит ли она то, что видел Большой Билл?
О том, что она пригласила Пеннивайза на танцы, девочка рассказала только Бену, и он вызвался сопровождать её - так, на всякий случай. Следить за ней, не приближаясь.
Беверли согласилась, хотя на миг ей стало стыдно за это. Получалось, что Бен деликатно не навязывал себя ей, и она поддержала его.
Было в этом что - то неправильное, нечестное по отношению к Бену, но девочка была слишком озабочена и смущена собственной смелостью, чтобы решиться идти на танцы без поддержки.
***
Пеннивайз был не меньше смущён предложением Беверли.
Самка позвала его танцевать - но для Оно танец был не просто ритмичным движением конечностей. Танец всегда что - то значил, являл собой почти Песню, и это Пение воплощённого тела было не менее трудным занятием, чем, например, сотворение детёныша.
Танцевать с Едой было недостойным занятием для Охотника. Но Пеннивайз заподозрил, что в людях скрыто намного больше возможностей, чем они сами думали - смог же Билл Петь, да и Джорджи уступал Оно только слабостью своего человеческого тела.
Вдруг Еда может Петь и телом, как Оно?
В любом случае, ни одно Оно не откажется принять вызов.
Пеннивайз прочитал мысли Беверли, вспомнил свои прогулки в будущем и изменил облик, зная, что шокирует им не только самку Неудачников, но и Старшего (если древнее Оно соизволит проверить, чем занимается Его детёныш).
Насчёт самих танцев Еды юное Оно даже не думало, решив действовать по “мере возникновения проблем”, как говорил Билл.
***
Позже Беверли почувствовала горячую благодарность к Пеннивайзу за то, что он не явил себя сразу в толпе, а показался ей заранее.
Но увидев то, во что превратило себя юное Оно, Беверли сначала потеряла дар речи, а потом растерялась, не зная, хохотать ей или плакать.
Она рассчитывала на то, что Пеннивайз явится в своём обычном виде - в этом своём похожем на средневековое детское платьице костюме с бубенчиками.
Пеннивайз явился в почти своём привычном облике, но…теперь он выглядел скорее как жуткий человек, а не чудовищный Клоун.
Свою морду юное Оно попыталось сделать ещё более человеческой. Конечно, огромная голова и алые полоски на щеках никуда не делись, как и торчащие антеннки, но теперь Пеннивайз походил скорее на загримировавшегося подростка, чем на Тварь из другого мира. И на нём ничего не было, кроме странного вида кожаной чёрной куртки с молниями и цепочками, и таких же обтягивающих штанов.
Беверли с изумлением обнаружила, что цепочки и молнии были и на его штанах тоже.
Что было на ногах Оно, девочка не поняла - такой обуви она ещё никогда не видела, особенно, такой высокой подошвы. Обувь делала Оно ещё выше, но при его неестественной худобе это казалось даже интересным.
Пеннивайз дал девочке насмотреться на себя и широко улыбнулся ей зубастой улыбкой, протягивая руку.
Он детёныш, сказала себе Бев, молча вложив ладонь в конечность Оно. Маленький детёныш, напяливший на себя “взрослые” вещи. И пусть он теперь выглядел как рок - звезда, да ещё довольно привлекательная звезда, это был не повод с её стороны так краснеть и смущаться. Помни, какое Оно на самом деле.
Наблюдающий за этой встречей Бен был шокирован не меньше Беверли, но ещё больше он изумился, когда Пеннивайз взял девочку за руку, приветливо помахал ему, и…исчез вместе с Бев.
***
Страхи Беверли начали сбываться почти сразу же после того, как Пеннивайз переместил себя и её на городскую площадку для танцев.
Сначала их почти никто не заметил - парочки были заняты танцами. Но их рассматривали, обсуждали, и необычный вид Пеннивайза делал своё дело - всё больше и больше ребят переставали танцевать и отходили в сторону, перешёптываясь и не зная, как реагировать на такую дерзость - если Беверли выглядела почти прилично в своей синей блузке и коротких белых шортах, её спутник казался почти обнажённым.
Пеннивайз стоял под перекрёстными взглядами сотен пар глаз.
Кошмар Беверли сбывался. Первый шок от их появления прошёл.
Юное Оно просто стояло, руки его безвольно висели, глаза закатились, изо рта текли слюни и девочка услышала первые смешки, перерастающие в пока ещё тихий, но уже очевидный смех.
В этот момент Беверли почувствовала не стыд, а почти злость. Ну конечно, Пеннивайз просто пил её страхи, пользуясь такой возможностью.
Это девочку быстро привело в себя. Вот, значит, как? Она уже не видела жутенького подростка в довольно сексуальной одежде. Она видела детёныша Оно, чьи жестокие шутки в своё время причинили всем так много горя.
И Беверли начала танцевать. Под аккомпанемент нарастающих ехидных смешков и бодрой зажигательной музыки.
***
Пеннивайз не собирался злить или обижать Беверли.
Оказавшись среди толпы, юное Оно тут же попыталось понять, чем Еда тут занимается, понять природу танцев людей и напиться их Пением движений воплощённых тел.
Но кроме страха Беверли, питаться было нечем - Пеннивайз выпил из людей эмоции, вызванные его шокирующим видом и с разочарованием понял, что это место ничем его не удивит и не порадует.
Люди просто двигали конечностями и телами в такт музыке, и двигали скованно. Юное Оно удивилось тому, что почти ещё детёныши не могли танцевать так, как хотели - танец в действительности был слабым подобием того, что творилось в их сознании. И никто ничего не выражал танцем - это были обыкновенные ритмичные движения, призванные завлекать. Самки Еды завлекали самцов, самцы - самок.
И это всё?!
Пеннивайз выпил последние капли страха Беверли, почувствовал её гнев, и обратил, наконец, внимание на самку Неудачников.
Беверли танцевала.
Всё её тело изгибалось, но не красота движений удивила юное Оно.
В движениях Беверли было то самое Пение, которое он так ждал увидеть - девочка Пела свой гнев на него, свою обиду и своё превосходство самки, которая могла его убить.
Её танец бросал вызов, повелевал и уничтожал, и Пеннивайз подчинился Зову. Люди использовали это место для ритуального ухаживания?
Юное Оно раньше никогда не танцевало любовные танцы, но Беверли смотрела на него с таким ликованием и такой уверенностью, что Пеннивайз решил попробовать Спеть телом то, что не смогли ему показать детёныши Еды.
***
Беверли глазам своим не поверила, когда Пеннивайз начал танцевать.
Никто не поверил.
Смешки тут же стихли. Танцующие парочки, увлечённые собой и не обращающие внимания на странного фрика в центре танцевальной площадки, остановились и присоединились к зачарованным подросткам, чьи глаза не отрываясь следили за явно нечеловеческими движениями существа, показывающего, что есть Любовь.
Беверли стояла в центре пристыженная, счастливая и ликующая, а Пеннивайз плёл вокруг неё паутину страсти, желания, вызова, покорности, слияния Огоньков и воплощённых тел. Плести любовную сеть было нелегко, но всё существо Оно отдалось этому занятию и Пеннивайз наверное впервые в своём существовании начал понимать, что такое есть человеческая любовь.
Он любил танцем Беверли, он поместил её в Кокон, сплетённый им из самой человеческой любви, и самка отозвалась на его Зов, ликуя и испытывая ранее неведомое ей блаженство.
Беверли, задыхаясь от наслаждения и едва видя сквозь слёзы счастья, почувствовала внутри себя взрыв чувств настолько странный и сильный, что потеряла сознание раньше, чем осознала то, что Оно уже держит её в объятиях, не давая упасть.
Пеннивайз оборвал последнюю любовную паутинку и исчез вместе с Беверли, перенеся её туда же, откуда забрал - к её дому.
Танцевальная площадка опустела. Подростки и молодые людиуходили растерянные и шокированные тем, что увидели…и тем, что почувствовали. Даже музыканты разошлись тихо, понимая, что случилось нечто необычное и особенное.
Любовь была во всём - в сознании, в движениях и дыхании, она была в каждой травинке и в каждом взмахе ресниц, любовь была даже в слезах - и никто из людей, видевших танец странного рыжеволосого существа не вернулся этой ночью домой.
***
Бен едва понял, что произошло. Пеннивайз и Беверли исчезли - и почти сразу же появились снова.
Мальчик испугался, что Бев плохо, или она в худшем случае мертва, так безжизненно свешивались её руки и таким бледным было её страдающее запрокинутое лицо.
Пеннивайз бросил на Хэнскома непонятный взгляд - не то насмешливый, не то торжествующий, и поцеловал Беверли в губы.
На миг мальчику показалось, что Оно не целует Бев, а что - то вливает в неё или наоборот, высасывает. Между губами Беверли и Оно сверкнул Мертвый Огонёк, и Бен с криком кинулся к Оно, которое ему совсем разонравилось.
О себе мальчик не думал, его наполнил ужас за Бев и гнев к Оно, снова взявшегося за свои пакости.
Пеннивайз будто ждал его.
- Мои волосы - зимний огонь, - нехорошим голосом сказал Пеннивайз, и Бену будто кипятком в лицо плеснули. - Тлеющие красные угольки в январе.
Мальчик с яростным криком бросился на Пеннивайза, мучаясь от того, что считал эту Тварь способной на что - то хорошее.
Юное Оно с лёгкостью остановило Бена одним движением руки и поместило его в Мёртвые Огни.
- Я угараю. - пояснил парящему в Мёртвых Огнях Бену Пеннивайз, и размахнувшись, дал Беверли такую пощёчину, что девочка, уже начинающая приходить в себя, вскрикнула от боли.
В ней всё ещё пульсировала любовь, её сознание ещё туманила эйфория. Пеннивайз, насмешливо улыбнувшись, снова поцеловал девочку - да так, что Беверли вскрикнула от боли.
И всё прошло.
Беверли заметила парящего в Мёртвых Огнях Бена, со злостью посмотрела в жёлтые глаза существа, давшего ей такое нечеловеческое наслаждение и такую боль, и едва сдержалась, чтобы не вцепиться Оно прямо в улыбающуюся морду.
- За что? - холодно спросила девочка, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
- Я забочусь о тебе, Бевви, - пропел Пеннивайз, принимая свой обычный облик.
Беверли почувствовала такой стыд, что едва не закричала от отвращения к себе. Пеннивайз читал её мысли, её тайные желания - и оказалось, что яда в ней хватало на всю её оставшуюся жизнь.
Оно всего лишь заставило её посмотреть на себя в зеркало по - настоящему.
Это боль, это взрослое желание близости с чудовищем - отцом, которое почти воплотил Пеннивайз - всё это вырвалось из Беверли, будто прорвался чудовищный нарыв на её душе и в сердце.
Беверли заплакала - но это были слёзы не муки, а облегчения.
Она больше никогда не вернётся в прошлое. И не пожелает того, что травило её и её друзей.
Пеннивайз отпустил Бена - он побаивался этого неистового мальчика (рука у Бена была тяжёлой, о чём он сам не догадывался, но что уже успело заметить юное Оно), но Бен ожидаемо кинулся к Беверли, решив отложить разборку с этим “угарающим” чучелом на потом.
Беверли не отстранилась от его объятий. Более того, она даже прижалась к изумлённому мальчику и положила голову на его плечо.
- Спасибо.
Бен сначала решил, что девочка благодарит его, но Бевели смотрела на Пеннивайза - и улыбалась ему усталой, но тёплой улыбкой.
- Позови меня ещё танцевать, Беверли. - юное Оно сверкнуло голубыми глазищами, улыбнулось девочке во всю пасть и исчезло.
- Да что происходит? - не выдержал Хэнском, поворачивая к себе лицо Беверли и смотря на девочку с любовью и тревогой.
Беверли в ответ обвила его шею руками и поцеловала.
Объяснять Бену придётся многое, но она больше не боялась ни того, что он узнает её бывшую гадкую тайну, ни того, что Бен её не поймёт и станет презирать.
Беверли убила всех своих демонов.
***
Пеннивайз был очень доволен собой.
Беверли избавилась, наконец, от эмоций, которые делали её такой невкусной, и сияла чистым светом.
Как оказалось, Петь воплощённым телом любовный танец было и трудно и очень интересно, и юное Оно решило для себя попробовать ещё раз так станцевать - для кого - нибудь из Неудачников…или для Старшего.
А главное, у Пеннивайза теперь был свой маленький секретик - очень милый секретик, и юное Оно не сомневалось, что когда настанет его цикл Сна, абсолютно все Неудачники оценят и восхитятся тем, что он придумал.
***
Деннис Залевски был готов ко всему.
Но не к тому, что “Создатель” его Малыша явится прямо к нему в дом и окажется не пойми на что похожим чучелом с острозубой улыбкой и косыми глазами, периодически уезжающими куда - то к затылку. Правда, глаза у чучела были огромные и голубые, как у Малыша, и этот факт сдержал Денниса от того, чтобы не встать и не дать от всей души в морду этому дебильному малолетке с божественной сущностью.
Пока юное Оно и Деннис рассматривали друг - друга, Грей с растущим изумлением пытался понять, почему он больше не чувствует волн ненависти и отвращения, обычно исходящих от его Создателя.
Но ещё больше юный томминокер удивился, когда юное Оно спокойно отстранило Денниса (Залевски опешил от такой наглости), втиснулось между человеком и Греем и погладило своего детёныша по голове, просто лучась добродушием и восхищением самим собой.
- Это называется “мама”, - пояснил Пеннивайз Грею, вспомнив то, что сказала ему Самка.
Это называлось иначе, но юный томминокер мудро промолчал, с такой болезненной силой надеясь на чудо, что его тоска даже стёрла улыбку с губ юного Оно.
Деннис хотел было предложить наглому “Создателю” выйти и поговорить (правда, этот пункт Залевски смущал - ну не бить же здоровому мужику мелкого пацана, пусть и инопланетного), но передумал, заметив, как его Малыш смотрит на это косоглазое чучело.
Вздохнув, Деннис встал и пошел к холодильнику за очередной упаковкой пива, разумно предположив, что оно скоро понадобится.
Им всем - и богам, и людям.
Комментарий к Секретики Неудачников и Оно: Беверли.
Пасхалка: Стивен Кинг, 11/22/63, гл.6, ч.7.
На траве танцевали неуклюжий подросток в очках с обмотанной изолентой дужкой и совершенно фантастическая рыжеволосая девочка. В ЛСШ мы называли таких «междулетки». Но танцевали они по-взрослому. Причем не просто дергались под быструю музыку – танцевали свинг. Они зачаровали меня, но при этом… что? Испугали? Скорее да, чем нет. Практически все время, проведенное в Дерри, меня не покидал страх. Однако тут я столкнулся с чем-то еще, чем-то значимым. Словно оказался на пороге какого-то открытия. Или всматривался (сквозь тусклое стекло, вы понимаете) в механизм мироздания.
(О Ричи и Беверли.)
========== О танцах в темноте: Эдди. ==========
Ричи учил Эдди танцевать “линди”.
Мальчик уже в стотысячный раз проклял себя за то, что не попросил Бев научить его более медленному и спокойному танцу.
Каспбрак смущался, задыхался, сердился, - и, в конце - концов, весь мокрый и измученный, уходил домой.
Не мог он расслабиться, не мог окончательно довериться партнёру, не мог упасть назад, на руки Ричи, не сжимаясь - плечи его каменели, ноги подгибались и Эдди падал и падал на траву, едва не плача.
Он понимал, что Ричи огорчает его неумение забываться в танце, его недоверие, но ничего не мог с этим поделать.
Дома, уже засыпая, Эдди думал о том, что в следующий раз сможет. Вот точно сможет, чтобы обрадовать Ричи.
Но наступало завтра, а Эдди всё равно двигался, как плохо настроенный робот.
После недели безрезультатных репетиций Эдди признался себе в том, что всё он смог бы - будь на месте Ричи тот томминокер Грей, его Билл.
Это открытие Эдди потрясло.
Тозиера он любил - той чистой мальчишеской любовью, которая выражается в постоянном желании быть рядом, дотрагиваться, держаться за руки, изучать и смотреть, буквально обмениваться мыслями вместо слов.
Эдди знал, что Ричи любит его так же.
Но что - то в его любви Каспбрака смущало.
Ричи смотрел на него с любовью, но в его глазах был вопрос, постоянный вопрос, который Эдди не понимал, на который он не мог ответить.
И вопрос этот словно возводил между ними стену, которую чувствовали оба мальчика.
***
Томминокер Роберт Грей не знал, верить ему своему счастью, или нет. Его Создатель больше не ненавидел его - и, кажется, даже был не против того, чтобы детёныш находился рядом с ним.
Грей так долго терпеливо ждал этого, так долго этого хотел, что это желание превратилось в несбыточную мечту - прекрасную, желанную, но невозможную.
И вот чудо свершилось - а юный томминокер не мог заставить себя поверить в очевидное.
Его смущала мысль, что у Пеннивайза пока преобладали капризы, а не продуманные решения.
Что, если его симпатия к своему ненавистному детёнышу сменится такой же сильной неприязнью или даже отвращением?
Когда юное Оно появилось в доме Денниса Залевски, Грей приготовился к худшему.
К его изумлению, Деннис смог сдержать свой гнев.
Отчасти из -за того, что считал Пеннивайза детёнышем, отчасти из-за своей доброй натуры, ненавидящей насилие.
Они все даже выпили по банке пива - правда, Пеннивайз только отпил из своей и сунул её Грею с комментарием о том, что среди редкостной гадости, которую употребляют люди это - самая редкостная гадость.
Деннис мудро не обиделся на такую характеристику любимого пива и принёс юному Оно молоко - справедливо полагая, что детёнышам следует пить именно его.
И получил очередной шок от того, что, как оказалось, Пеннивайз и понятия не имел, что такое молоко и что это вообще можно пить.
Остаток вечера Грей с удовольствием наблюдал за юным Оно, поглощающем молоко в невероятном количестве, за Деннисом, в котором включился отцовский инстинкт и который привычно подогревал молоко, прежде чем сунуть стакан Пеннивайзу.
Правда, в какой - то момент Деннис решился прочитать юному Оно лекцию о том, что дети не должны страдать из - за ошибок их родителей, и даже довольно горячо начал - но быстро остыл и замолчал, смущённый невинными взглядами двух пар почти одинаковых голубых глаз.
Одно - ненавидеть кого - то на расстоянии. И совсем другое - когда объект твоей ненависти сидит рядом, пьёт молоко твоего сына, да ещё сам оказывается детёнышем.
Все мечты юного томминокера сбывались.
У него осталась только одна боль - Эдди Каспбрак, мальчик, отчаянно зовущий его во сне, ищущий его наяву и постоянно думающий о нём, о своём Билле.
Грей понимал, что Эдди нуждается вовсе не в чудовище из Логова и даже не в самом Билле Денбро, лидере Клуба Неудачников.
Эдди тосковал по своей мечте - по тому Биллу, которым на несколько счастливых минут стала Тварь из канализации. По Биллу, который жизнь отдаст за Эдди, спасёт его из любого кошмара.
Который…только его, Эдди, и больше ничей.
Юномый томминокер мучился от того, что не мог разорваться на всех сразу - следить за тем, чтобы его маленький Создатель не причинил себе ещё большего вреда, быть Малышом для Денниса (только его Малышом), и быть волшебным, сказочным Биллом для Эдди Каспбрака.
Грей понимал, что желание Эдди быть с ним перекрывает для этого мальчика возможность жить свободно, жить в радости с настоящим человеком, другом, который по - настоящему любил его, и был тем самым Биллом, которого Эдди упорно видел в юном томминокере Грее.
Вот только как объяснить это мальчику, который жил им, дышал им и любил только его, Роберт Грей не знал.
***
Юному Оно всё больше и больше нравилось происходящее.
Старший упивался своим положением, мурлыкал в предвкушении и плёл Коконы - задача сама по себе сложная, требующая предельного внимания, и не дающая отвлекаться на такую мелочь, как дефектный детёныш.
Пеннивайза это устраивало как никогда.
Он впервые оказался в счастливом положении ребёнка, давно мечтающего остаться дома в одиночестве, и иметь возможность творить, что угодно, пока родители в счастливом неведении думали, что их малыш находится под присмотром.
В данном случае положение юного Оно было идеальным - древний сородич был занят, считая, что Неудачники справятся с его детёнышем, Билл Денбро метался между друзьями, пытаясь понять, что с ними происходит, сходил с ума по Одре и отходил от шока, вызванного новым видом Джорджи, а сами Неудачники, снова став детьми, наивно верили в то, что Оно для них больше не опасно, и что они переиграли его игру так, что остались победителями.
Такой шанс нельзя было упускать, и Пеннивайз, конечно же, его не упустил.
После своего эпичного появления среди деррийской молодёжи, после того скандала, который потряс Новый Дерри (ушедшие на танцы парни и девушки явились домой только под утро, и термин “подростковая беременность” стал как никогда актуальным), Пеннивайз стал своего рода городской легендой.
Имя Беверли тоже стало звучать чаще - ведь именно она танцевала со странным рыжим парнем, загипнотизировавшим всех своим танцем, который причинил столько бед.
Беверли ещё не знала о том, что люди возмущаются, злятся на неё, и что быть рыжим в Дерри стало вызовом - рыжих (особенно высоких худых парней) стали преследовать и оскорблять.
Пеннивайз всё это знал, но интересовало его не будущее Беверли (её будущее уже принадлежало ему), а её настоящее. Самка Неудачников была благодарна ему, сияла чистым светом, и юное Оно радовалось такому успешному началу своей игры.
Следующим, на кого обратило свой взор Оно, был Эдди Каспбрак. Не потому, что этот мальчик был чем - то интереснее любого из Неудачников. Эдди имел глупость привязаться к его, Пеннивайза, детёнышу, да ещё называл его Биллом - и это юное Оно раздражало необыкновенно.
Билл был его собственностью, как и детёныш. А думать Эдди должен был только об Оно.
***
Эдди думал об Оно и о Грее, о том странном мальчишке - томминокере, так похожем на Билла Денбро. На его Билла.
Мальчик прекрасно понимал, что гонится за призрачным счастьем.
Этот Грей снился ему едва ли не каждую ночь - точнее, не он сам, а его руки. Билл обнимал его, Эдди, успокаивал, и Каспбрак чувствовал себя так уверенно в этих объятиях, так…спокойно и защищённо, что не хотел просыпаться.
Билл его мечты был сильным, он мог всё и он был таким же могущественным, как Оно.
И в то же время Эдди понимал - не Билл это, а Тварь из Логова Оно, возможно, ещё более опасная, чем Клоун.
Каждое новое утро возвращало Эдди слабость - его физическую слабость, его страх перед жизнью, перед Оно и перед смертью.
Тозиер на какое - то время глушил эту тоску своими шуточками, вниманием, постоянными прикосновениями. Но ночь возвращала Эдди в его ужасный мир, в котором был только один луч света - его Билл, и, наконец, устав мучиться, Эдди с ужасом понял, что он просто сходит с ума.
***
В ту ночь, когда Эдди проснулся от звука выстрела и несколько минут сидел, обмирая, на своей кровати, боясь поднять с пола сползшее во сне одеяло, луна светила особенно ярко. Через пару минут звук повторился - и мальчик с облегчением понял, что это был всего лишь камушек, которым кинули в стекло его комнаты на втором этаже.
Удивляясь, почему его мать до сих пор не проснулась, Эдди распахнул окно и посмотрел вниз.
Ну конечно это был Ричи - в своей яркой попугайской рубашке, весело улыбающийся другу. Его лицо словно светилось в темноте, глаза казались бездонными, просто двумя чёрными дырами на лице - и на миг Эдди почувствовал укол тревоги, приступ леденящего страха, словно вместо лучшего друга внизу стояла и звала его сама Смерть.
Удивляясь такому позднему визиту Тозиера, Эдди быстро сошёл вниз, проверил, спит ли мать, и выскользнул за дверь, к Ричи.
- Ты похож на мертвеца, Эдс, - хихикнул Тозиер, и Эдди с облегчением улыбнулся ему.
Никаких чёрных дыр вместо глаз, никакого свечения. Ричи выглядел бледным, но мертвенный свет луны всё вокруг делал страшным и чужим.
Эдди представил, как выглядит он сам и рассмеялся, тут же с испугом зажав себе рот и обернувшись на полуоткрытую дверь дома.
- Она не проснётся, - беспечным голосом уверил его Ричи, - взрослые спят, как убитые.
Ричи изобразил пальцами пистолет и “выстрелил” из него в себя. На миг Эдди показалось, что лицо Тозиера исказилось при этом жесте, стало грустным и полным боли, но Ричи улыбнулся, и наваждение прошло.
- Что ты здесь де… - начал было Эдди, но Ричи, словно ждал этот вопрос, прижал палец к губам и сделал несколько танцевальных движений.
- Буду учить тебя танцевать, Эдс. - Ричи протянул мальчику обе руки. - Держись. И ни за что не отпускай одну руку, словно ты висишь над пропастью, а я тебя держу.
- Танцевать ночью “линди”?! - изумился Каспбрак. - Но Ричи, тут стекло на траве, у крыльца валялась ржавая крышка от консервной банки, и если я упаду, я…
- Ты мне веришь? - звенящим голосом спросил Тозиер, и Эдди взял его за руки, кивнув - этот ночной Ричи странным образом действительно внушал ему доверие.
- Тогда танцуй, Эдс. Танцуй, и верь мне. Я не дам тебе упасть.
- Но музыка… - начал было Эдди, но тут же замолчал - какая ещё музыка? Они стояли во дворе под лунным светом, было далеко за полночь, и музыкой мог быть только ночной шум Дерри.
Руки Ричи были холодными и сильными.
Эдди мельком подумал, что оставил свой ингалятор на столике возле кровати, что на земле полно острых предметов, о которые можно сильно пораниться и подхватить столбняк, что он вышел к Ричи босиком и что всё это безумие.
Подумал - и стал танцевать.
Ричи улыбался ему, но Эдди странным образом видел только его руки, изящные и залитые лунным сиянием. И, держась за них, танцевать было так легко и свободно, словно за спиной мальчика выросли крылья, и у него появилось второе дыхание. Ничего больше не давило в груди, астма стала воспоминанием, с каждым движением в Эдди словно вливались новые силы.
А напротив него танцевал Ричи - попугайская рубашка вилась вокруг его худенького тела, белая майка словно светилась от лунного света, и он был таким невозможно прекрасным, что Эдди впервые почувствовал в груди тот самый удар сердца, который ни с чем невозможно спутать.
Верь мне.
Эдди отпустил одну руку Ричи, веря, что Тозиер скорее умрёт, чем даст ему упасть. И уже не Ричи, а он вёл в танце, он кружил Ричи вокруг себя, вокруг всего мира да и вокруг всей Вселенной.
Его Ричи.
Эдди не упал. Он остановился, тяжело дыша, посмотрел на Ричи, у которого даже не сбился ритм дыхания, а потом повернулся к нему спиной и сделал то, на что никак не мог решиться - упал назад, раскинув руки.
Конечно же, Ричи не дал ему упасть, и Эдди лежал на его руках, улыбаясь, и соединив наконец его Билла и его Ричи в единое целое.
Ричи сел на траву, положил голову так и не открывшего глаза Эдди себе на колени, и на Каспбрака нахлынуло такое счастье, что он впервые едва не задохнулся не от своей придуманной астмы, а от настоящей радости и уверенности в том, что впереди его ждут миллионы дней, наполненных смыслом и сиянием.
Миллионы дней с его Ричи.
Мальчика на миг смутило воспоминание о какой - то неправильности в облике Тозиера - но измученный Эдди уже засыпал с улыбкой на лице и верил Ричи так отчаянно, словно от этого зависела его жизнь.
Когда он заснул, Ричи поднял его с лёгкостью ребёнка, берущего игрушку, отнёс в постель и долго сидел, всматриваясь в счастливое лицо мальчика.
Потом наклонился над его лицом и прижался губами к губам Эдди.
***
Эдди Каспбрак изменился за одну ночь.
Ричи не знал, что произошло, но глаза Эдди горели, когда он смотрел на него. В них было восхищение и вопрос, была тайна, они были ночными, тёмными, звёздными и прекрасными.
Тозиер несколько раз сбивался, начиная рассказывать новый анекдот и натыкаясь на взгляд Эдди. Остальные ребята подшучивали над ними, смеялись, но было заметно, что и они в весёлом недоумении, что же такое творится с их тихоней Каспбраком.
***
В эту ночь Ричи едва смог заставить себя заснуть - а заснув, тут же проснулся от того, что кто - то с силой спихнул его с кровати на холодный пол.
- Не спи, человечек. Он тебя ждёт.
Ричи лихорадочно встал, нашарил на столе очки и в шоке уставился на Пеннивайза, сидевшего на его кровати и со скучающим видом качающего ногой.
- Что ты здесь де…
- Или ты, или я. - Пеннивайз улыбнулся мальчику, и улыбка эта была исключительно нехорошей. - Беги, Ричи. Беги, пока светит луна, не то твой гаденький секретик станет моим.
- К..какой секретик? - Ричи нашарил рукой рубашку и шорты, не понимая, что хочет от него Оно.
- Гаденький. То, чего ты стыдишься. Твой вкуусный страах. - с губ Пеннивайза потекла струйка слюны и он облизнулся. - Твой Эдди.
- О чём ты говоришь?! - заорал Тозиер, тут же перестав бояться за себя и почувствовав ужас за Каспбрака. - Что ты сделал с Эдди, сволочь?!
Пеннивайз ленивым, и одновременно хищным движением схватил Ричи за горло и поместил его в Мёртвые Огни - ровно настолько, чтобы мальчик увидел всё, что произошло прошлой ночью. И так же лениво отпустил его.
Ричи соображал быстро.
Из дома он вылетел пулей, не думая ни о семье, ни о чудовище, которое он оставил в своей комнате.
“Или ты, или я.”
Никогда, думал Ричи, буквально обгоняя ветер. Никогда. Эдди мой. Только мой.
Пеннивайз выпил страх Тозиера и растянулся на его детской кровати, мурлыкая от удовольствия.
С детишками было весело играть - так весело, что юное Оно всеми силами сдерживало начало цикла Сна.
Осталось совсем немного - и он откроет Неудачникам свою тайну, свой сюрприз для них, сделает то, что не делало ни одно Оно за всё время своего существования.
Пеннивайз был уверен, что в восторге будут все, даже его Старший.
***
Эдди ждал его.
Ричи даже не пришлось кидать камешки в его окно - оно и так было распахнуто настежь, а сам Эдди стоял на траве босиком и улыбался, протягивая руку.
И Ричи, едва сдерживая злые слёзы, стал танцевать - зачаровывая Эдди по - своему, вытанцовывая из него очарование Твари, влюбившей Каспбрака в себя.
Когда они оба, задыхаясь, остановились, Ричи привлёк к себе Эдди и поцеловал его.
Эдди не оттолкнул его, и даже не засмеялся.
- Я люблю тебя, Эдс, - выдохнул Ричи, почувствовав, как в его груди тяжело и мучительно приятно сжалось и стукнуло сердце.
- Я тоже тебя люблю, Ричи. - серьёзно сказал Каспбрак и улыбнулся своей новой счастливой улыбкой. - И я тебе верю.
Вот как.
- Вчера был не я, Эдс. - обречённо сказал Ричи, мучительно краснея и задыхаясь от ужаса того, что произносили его губы. - Я не знал, что ты ждёшь меня сегодня. Оно сказало мне.
- Знаю. - просто ответил Эдди. - Я весь день думал, что было не так. Пеннивайз не моргает. Совсем. Но было здорово. Я поверил ему…я поверил тебе, Ричи.
- Я тебя люблю. - твёрдо повторил Ричи. - Мне плевать, что скажут все. Я за тебя умру, Эдс.
- Идём в дом, переночуешь у меня. - тихо сказал Эдди, и сжал руку Тозиера с такой силой, что мальчик чуть не вскрикнул.
- Я тоже больше не отдам тебя никому без боя…Ричи.
***
Деннис Залевски смирился с мыслью, что ему теперь придётся время от времени терпеть капризы “Создателя” его Малыша.
Правда, “Создатель” этот выглядел довольно жутенько, но Деннис уже научился разбираться в иномирных существах, и какой - то мальчишка непонятной расы, представляющий из себя Мёртвые Огоньки, не мог его напугать.
И всё же, когда в дверь его дома позвонил другой мальчишка - худенький, бледный и болезненный, Деннис насторожился, прекрасно помня, что жалкий вид его найдёныша Малыша не отменял того, что это был полубог.
Но мальчик оказался обыкновенным. Вежливо поздоровался, представился Эдвардом Каспбраком, и так же вежливо попросил позвать Роберта Грея.
Недоумевая, что общего может быть у его полубога и этого вежливого мальчика с тёмными ночными глазами, Деннис позвал Малыша.
Через секунду вежливый мальчик уже обнимал за шею Грея, а Малыш прижимал к себе его худенькое трясущееся от плача тельце и уговаривал его успокоиться, обещал никогда никуда не исчезать, всегда быть рядом и уверял, что ни капельки не сердится на то, что Эдди называл его Биллом.
Деннис оставил их наедине, пошёл к холодильнику, достал из него две банки пива, газировку и сосиски.
Беседа обещала быть очень долгой.
Комментарий к О танцах в темноте: Эдди.
“Линди” очень весёлый танец, и танцевать его не обязательно в паре ж/м, можно танцевать как угодно. Человеку, физически слабому, танцевать будет сложно - танец очень активный и быстрый. (Без партнёра тоже можно танцевать, и получается так же весело - я проверял.)
========== The mystery of the great los(v)er Ben Hanscom. ==========
Беверли танцевала с Пеннивайзом, и сердце Бена разрывалось от любви и ревности.
Почему Бев перестала обращать внимание даже на Большого Билла - единственного человека на Земле, которому Бен уступил бы Беверли, разбив себе сердце?
Бен знал, что юное Оно вроде бы тут не при чём - ну не понимали эти неземные Мёртвые Огоньки того, что танец Оно не для слабой человеческой психики.
Глядя на их завораживающий танец, Бен видел даже не силуэты и не белые руки Бев - он видел птиц, мечущихся вокруг гибкой серебристо - красной змеи, видел пантеру, играющую с тропическими бабочками и невозможно красивую девочку, которая плясала под Мёртвыми Огнями, заливающими её едва ли не осязаемыми лучами.
И Бен мучился - понимая, что Беверли всё дальше и дальше уходит от него.
Сказать ей о своей великой любви?
Бен попытался сделать это. И только чудом не налетел на Пеннивайза и Бев, прогуливающихся по берегу Кендаскиг. Юное Оно, звякая дурацкими цепочками на не менее дурацкой одежде, которая больше открывала, чем скрывала, читал ей его, Бена, хокку, причём перевирал слова так, что девочка невольно смеялась, хотя видно было, что она смущена.
Бен тогда ушёл, пряча злые слёзы.
Мальчик знал, что Пеннивайз просто использовал его же страх, и кормился им со своей наивной детской жестокостью. Знал, что Беверли не нужна Оно как девочка, как любимая подруга, будущая спутница жизни.
Но к чему было это знание, если Бев открыла ему, Бену, свою душу, рассказала то, что не доверила больше никому - и почти сразу же превратилась в тень Пеннивайза, бегающую за ним как послушная собачонка?
Бен наблюдал, сравнивал, ревновал…и ничего не делал.
Самым его большим ужасом стал страх быть отвергнутым - и отвергнутым с презрительным смехом, с равнодушием и язвительной насмешкой.
Она смеялась над его стихами.
Что могло быть хуже?
Как показали дальнейшие события, всё, что случилось с Беном “до”, было жалкой пародией на настоящие страдания “после”.
***
Неделя началась чудесно.
Никто из Неудачников не понял, почему такой хмурый в последнее время Бен вдруг стал сиять от счастья, и Хэнском думал о друзьях с ноткой превосходства; у него появилась тайна, и тайну эту Бен не выдал бы даже под пытками.
Никому - ни другу, ни врагу.
На Пеннивайза, по - прежнему мурлыкающего о чём - то с Беверли, Бен стал смотреть со взрослым, чуть презрительным снисхождением.
Единственная тень омрачала его счастье.
Мальчик чувствовал странную вину перед Биллом. Хэнскома мучила мысль, что он вор - он крал счастье и любовь, скрывая её даже от дневного света.
Ему хотелось кричать о своей любви на весь мир.
Но Беверли пришла к нему поздно вечером и сама - сама! попросила Бена молчать обо всём, что между ними произойдёт.
В тот вечер Бен узнал, что такое настоящий страстный поцелуй.
Узнал, какие нежные стоны могут слетать с губ его любимой. И это были не те стоны полуболи - полустрасти, которые он слышал в туннеле, когда Беверли спасла их всех, отдав себя и связав Неудачников воедино.
Беверли льнула к нему так, будто тепло его тела давало ей жизнь; целовала его так, будто пила жизнь с его губ, а её дивное, гибкое тело под платьем было горячим и послушным - и Бен, сцеловывая с её губ нежные просьбы, на всё отвечал “да”.
Как и когда она ускользнула из его объятий, Бен не помнил.
Измученный и счастливый, он заснул на крыльце собственного дома, и еле дождался следующего вечера - мальчик решился сделать то, о чём вчера даже не смел думать.
Когда белое платьице мелькнуло за кустами живой изгороди, сердце Бена едва не выскочило из груди. Выбежав навстречу Беверли, мальчик выпалил всё, что боялся произнести - то, что любит её, что жизнь за неё отдаст, и что его сердце принадлежит только ей с той самой минуты, как он увидел её в школе.
Беверли не засмеялась. Её дивные блестящие глаза удивлённо расширились, девочка улыбнулась и Бен услышал слова, прозвучавшие победной музыкой в его сердце:
- Я тоже люблю тебя, Бен.
И она обняла его и поцеловала с такой силой, что Бен едва не закричал от боли. На миг ему стало нечем дышать. Хэнском в ужасе понял, что сейчас умрёт и забился в объятиях Бев. Но девочка уже сама отпустила его - и, глядя в её испуганные глаза, Бен с трудом проглотил что - то, застрявшее в его горле, и болезненно улыбнулся ей, пытаясь показать, что с ним всё в порядке.
Она пришла и на следующий вечер. И на следующий.
Все мечты Бена Хэнскома сбылись. Он открыл Беверли своё сердце, и она не оттолкнула его.
***
Кошмар начался тогда, когда пелена этого безумного любовного тумана начала рассеиваться.
Бен всё больше и больше наблюдал за Беверли, сравнивал Бев “вечернюю” и “дневную” и поражался контрасту. Девочка словно не знала, что творила поздними вечерами. Лицо её было таким по - детски наивным, что Бен терялся и начинал сомневаться в реальности происходящего. Зачем Беверли нужна эта игра, почему она ведёт себя так двулично?
Как - то он не выдержал и спросил её об этом.
Беверли сказала, что после скандала с уже легендарным танцем Пеннивайза, она старается быть осторожной.
Мальчика это успокоило, хотя неприятный осадок от разговора остался. Снова ложь? Снова прятаться от всех?
Тайная победа быстро перестала пьянить - и Бен впервые в своей жизни задумался, а любит ли он вот такую Беверли - лживую актрису, играющую роль невинной девочки.
***
В тот день, когда счастье Бена Хэнскома исчезло без остатка, шёл дождь.
Позже мальчик поразился тому, как его душа в тот момент была похожа на его же хокку - он смотрел на проклятые огненные волосы, смотрел на издевательски улыбающиеся губы (со свежей ранкой на них - Бен прикусил этой дряни губу до крови во время страстного поцелуя) и сердце его горело и сгорало.
Ничего страшного не произошло - Неудачники собрались в Клубе, болтали какие - то глупости, играли - в общем, вели себя как обычно, а дождь приятно и глухо барабанил по крыше их “штаба”, вызывая сонливость.
Пеннивайз сидел рядом с Большим Биллом, периодически выпускал из конца пальца белую нить, обрывал игру, как только красный воздушный шарик начинал формироваться, и лениво урчал, как сытый кот.
Бен даже не понял, в какой момент ему всё стало предельно ясно.
Эта игра пальцев, предназначенная для него, этот ленивый покой существа, уверенного в своей полной безнаказанности.
Бен словно прозрел. Он не узнал бы Бев - его любимую, его лживую двуличную Беверли - но его тело помнило эти движения пальцев, помнило эту льнущую гибкость, помнило сияние глаз. И, словно подтверждая правоту его ужасной догадки, Пеннивайз обернулся, сфокусировал свои косые глаза на мальчике и довольно улыбнулся.
Вскочить и размазать эту наглую улыбку по морде Твари? Пеннивайз улыбнулся ему ещё шире, и мальчик понял, что Оно читает его мысли, и более того - что Пеннивайз прекрасно знал, что Бен не бросится на него при их лидере, Большом Билле.
Не потому, что он трус.
А потому, что тогда придётся всё рассказать. Всё - начиная от того, какие у Беверли нежные руки и губы, и заканчивая своей жалкой и подлой гордыней перед глупыми маленькими Неудачниками.
Бен знал, что будет ещё один вечер, и что жестокая игра Пеннивайза с ним закончится именно после этой встречи.
Так ужасно Бен себя никогда не чувствовал.
***
Пеннивайз явился к нему в своём обычном виде - сердитый, грустный, и, как показалось Бену, едва сдерживающий слёзы.
Это мальчика удивило. Навряд ли юное Оно боялось его, Бена - униженного, раздавленного морально и чувствующего себя последней дрянью и негодяем.
Драться с Пеннивайзом Бен уже не хотел.
Как бы ужасно ни поступило юное Оно, Бен знал, что поступил ещё хуже.
Оно даже не стало забираться на детскую кровать мальчика, как обычно это делало.
Пеннивайз просто стоял и смотрел на Бена, и его пальцы нервно подрагивали - Хэнском подумал даже, что Оно еле сдерживается, чтобы не отрастить когти и не вцепиться в него.
- Не бойся, глупая Еда, - Пеннивайз протянул к мальчику когтистую руку и Бен почувствовал в груди такую боль, что едва не потерял сознание. - Я только заберу то, что дал тебе.
Голова Хэнскома едва не взрывалась от боли - мальчику казалось, что Оно вытягивает из него саму душу. Что - то вырвалось из его рта, опалив ледяным холодом все зубы, и Бен с изумлением уставился на Мёртвый Огонёк, парящий над его головой.
- Я больше не хочу брать тебя с собой, - Пеннивайз поманил Огонёк когтистым пальцем, проглотил его и презрительно улыбнулся ошарашенному Бену. - Можешь стать большим, если хочешь, человечек.
Юное Оно несколько секунд смотрело на мальчика, а потом медленно и тщательно вытерло губы рукавом, словно стирая следы его, Бена, поцелуев, и у Хэнскома покраснели даже уши.
- Джорджи целуется лучше, - добил его Пеннивайз, исчезая.
***
Бен несколько дней сидел дома, пытаясь разобраться во всём, что с ним произошло. И ему становилось всё хуже и хуже по мере того, как истина доходила до его прежде ослеплённого своей эгоистичной любовью мозга.
Беверли он любил, или свою любовь к ней? Почему девочка, не похожая на идеальный образ в его голове, стала ему неприятна?
Почему он так обиделся на Пеннивайза, смешащего Бев переделанным хокку? Юное Оно поступило нехорошо, смеясь над чужими чувствами, но Бен прекрасно знал, что дети не осознают своей жестокости - для них такая любовь ещё запретна, неприятна и смешна, и любые её проявления обычно подвергаются вот таким вот издевательствам. Так почему он, Бен, умный и начитанный мальчик, смертельно обиделся на существо, даже не являющееся его ровесником?
Бен едва не стонал от отвращения к себе, думая о том, каким дураком он был. Герой - любовник, Великий Бен. Глупость какая. Трусливый маленький мальчик, краснеющий от одной мысли о том, что он давно должен был сказать Беверли.
И он считал себя лучше своих друзей?
Жалкая марионетка, которую подёргали за нужные ниточки и ткнули в них же носом.
У Бена было два выхода - замкнуться в себе и своих страданиях, забыть про друзей, вырасти и уехать из Дерри, начав новую жизнь.
Или вернуться к Неудачникам, признав свои ошибки, бороться за любовь Беверли и жить ради неё.
Бен выбрал второй вариант.
***
Бен так взвинтил себя своим чувством вины, что ему казалось, Неудачники встретят его инквизиторскими осуждающими взглядами.
К его изумлению, друзья даже не заметили, что всё это время Бен боролся с демонами в своей душе.
Беверли улыбалась мальчику так же светло и нежно, как и раньше, Большой Билл спросил, поправился ли он наконец (” - Глупо б -болеть летом, дружище.”), а Ричи, тормоша полузамученного Каспбрака, выдал идею о том, что Бен сидел на диете, заставив всю компанию расхохотаться.
Ну к чертям эту взрослость, подумал Бен. Не обязательно всё время целовать девочку, которую любишь, не обязательно изображать ревнивого дурака, мучая её. Надо просто жить и любить - вот и всё.
Бен почувствовал тихое счастье от того, что все его друзья такие хорошие, и оттого, что они все просто дети.
Осталась только одна проблема, и Бен отправился искать её.
***
Пеннивайз не удивился появлению Хэнскома в Логове. Он даже знал, что этот человечек хочет сказать ему и жестом остановил Бена, как только мальчик открыл рот.
Люди всегда портили глупыми словами такие вот моменты, и юное Оно это очень злило. Ну зачем нужны слова, когда Хэнском весь сиял виной и жаждой прощения?
- Не хочешь, чтобы я говорил о том, что было - хорошо, - сказал Бен. - Но я хочу спросить тебя и о том, что будет. Тот Огонёк - что это было? И если он был во мне, значит, он есть и в других Неудачниках? Зачем ты это делаешь?
- Секретик. - Пеннивайз странно засмеялся. - Тебе понраавится, человечек. Всем вам понравится. Хочешь шаарик?
- Нет, - быстро ответил Бен, но шарик уже лопнул прямо у его носа, окатив мальчика кровавыми брызгами.
- А Огонёк хочешь? - тем же странным голосом пропело Оно и Бену показалось, что Пеннивайз растёт, увеличивается в размерах, что его голова уже почти задевает парящие тела мёртвых детей.
Бен подумал о том, что такой же Огонёк горит сейчас в Беверли, и душа его затосковала - что ещё Оно задумало?!
- Хочу, - смело сказал мальчик, думая о Бев.
Что бы ни случилось, они будут вместе. Всегда. А тайну Огоньков он разгадает, раз уже знает о них.
- Может, и разгадааешь, Бен, а может, и нет.
Голос гигантского Оно едва не взорвал голову Бена изнутри. Мальчик в ужасе представил себе, как эта кошмарная Тварь сейчас его поцелует (Бен уже понял, как юное Оно передаёт Огоньки), но Пеннивайз просто выпустил Мёртвый Огонёк из пасти и когтистым пальцем подтолкнул его к замершему мальчику. Бену снова пришлось пережить ту страшную боль, когда мёртвая материя смешивалась с живой в его теле.
- Сам попросил. - прокомментировал болезненные стоны Бена Пеннивайз.
- Сам, - подтвердил Бен, вытирая бледное мокрое лицо. - Я всегда буду рядом с Беверли, Пенька. С Огоньками или без них.
Оно приняло свой обычный облик, посмотрело на Бена насмешливо и презрительно фыркнуло.
- Беверли тоже знает это, человечек?
- Узнает, - спокойно пообещал Бен. - Сегодня же.
И, покраснев, твёрдо сказал, глядя на юное Оно:
- Прости меня.
- Будешь обнимать свою самку и бояться, что это могу быть я?
Бен много думал и об этом.
- Нет, - так же твёрдо сказал мальчик. - Теперь я всегда пойму, кто из вас кто. А ты приходи…играть. Я не буду как взрослый. Обещаю.
Пеннивайз улыбнулся Бену прежней своей жутенькой улыбкой, и счастье Хэнскома стало безграничным.
***
Паутина разрасталась, нити её крепли и множились. Паутинку, связывающую Оно с Беном Хэнскомом Пеннивайз укрепил особенно прочно - ему не хотелось терять этого уютного Неудачника, который сиял теперь чистым любовным сиянием и думал только о своих друзьях, Беверли, и о нём, об Оно.
Сил у Пеннивайза оставалось все меньше и меньше, цикл Сна приближался, но юное Оно плело паутину, чувствуя себя почти счастливым. Ему понравилось трансформировать гаденькие секретики Еды во что - то иное, что - то более вкусное, а главное, понравилось то, что всё шло (наверное, впервые в его такой ещё недолгой жизни), по его плану.
Осталось вплести ещё несколько паутинок, и юное Оно с удовольствием занялось этим.
Комментарий к The mystery of the great los(v)er Ben Hanscom.
(В названии главы должно было стоять слово los(v)er, но я не знаю, как это сделать на русском языке. Тот случай, когда слово лучше не переводить.)
========== Мёртвый друг Стэна Уриса. ==========
Стэн открыл тяжёлую входную дверь, и вдохнул прохладный вечерний воздух.
Ветер доносил до него запах гниющих водорослей с реки Кендаскиг, пахло сыростью и чем - то сладким.
Стэн понимал, что это запах распустившихся ночных цветов, но в его сознании это была гниющая сладость его гадкой тайны - тайны, которую Стэн не мог открыть никому.
Когда он рассказал Неудачникам о маленьких мертвецах, призраках Водонапорной башни, ребята поняли его - иСтэн почувствовал облегчение от того, что он не безумен.
Старой Водонапорной башни давно не было.
Но Стэн, едва ли не каждой ночью уходящий из дома к Кендаскиг, не мог рассказать ребятам о том, что заставляло его ходить и ходить к реке - в полном одиночестве, задыхающегося от сладости цветов, и болеющего от отвращения и понимания реальности происходящего кошмара.
Одинокая фигурка маленького мальчика, идущего по ночной Пустоши, была бы странным видением для случайного прохожего. Но Стэн, медленно спускающийся по каменным ступеням полуразрушенной лестницы к Кендаскиг, знал - его никто не увидит.
По крайней мере, до тех пор, пока он, Стэн, связан с существом, ждущим его в ночи.
Стэн спустился к реке и посмотрел на своего мёртвого друга.
Мальчик стоял на воде и улыбался. Стэн подумал, что мертвец давно ждёт его - такой искренней радостью озарилось лицо маленького трупа при виде Уриса. И, вымученно улыбнувшись в ответ, Стэн позвал мальчика - зная, что зрелище того, как полуразложившиеся детские ноги идут по воде, снова заставит его кричать от невозможности происходящего.
Стэн недолго кричал.
Маленький мертвец, словно пожалев его, пролетел разделяющее их расстояние и встал рядом. Он даже попытался успокоить Стэна, положив ему руку на плечо.
Несколько дней назад Стэн упал бы в обморок.
Сейчас прикосновение маленького мертвеца странным образом успокоило Уриса.
Он даже не скинул эту гниющую плоть, пачкающую белоснежную рубашку, со своего плеча. Слышать просьбу “поиграть” из мёртвых губ было невыносимо, невозможно , но Стэн, задыхаясь от сладости цветочной пыльцы и сладости разложения, согласно кивнул в ответ.
***
Мертвецы не приходят к живым людям, Стэн прекрасно знал это.
Но ведь и изображения на картинах не оживают, и иномирные пришельцы существуют только в глупых комиксах или в фильмах.
Урис любил смотреть такие фильмы. Они успокаивали его. Актёр в резиновом костюме чудовища, с плохо скрытой молнией на спине или на животе, был для Стэна ещё одним доказательством того, что с ним не может произойти ничего странного или невероятного.
Да, конечно.
Одно ” невероятное ” этим вечером гоняло Неудачников по Пустоши, путаясь в своих паучьих лапах и радостно орало ” - Я Пожиратель Миров!”.
Стэн улыбнулся, вспомнив, как Пеннивайз демонстрировал Неудачникам своё новое умение трансформироваться в паука.
Получалось у него не особенно страшно - юное Оно никак не могло принять полностью паучий вид, да ещё и путалось в собственных лапах. Ребята слабели от смеха и ловить их было легко. Пеннивайз даже обиделся на всех, уполз переживать в Логово, и Неудачники, нахохотавшись до слёз, еле уговорили юное Оно не сердиться на них.
Стэн посмотрел в сияющие тусклым мёртвым светом глаза призрака, и его улыбка погасла.
Маленький мертвец не разговаривал.
Единственное слово “играть” Стэн скорее угадывал, чем слышал - да и какие звуки могли издать полуразложившиеся связки?
А на вопрос, кто он, мальчик показал в ту сторону, где раньше находилась Водонапорная башня.
Стэн не знал даже имени своего странного друга. Поиски информации в библиотеке тоже ничего не дали; по внешности маленького мертвеца невозможно было определить ни цвет его глаз, ни рост, ни даже расовую принадлежность.
Белая, пористая кожа, рвущаяся от слабого нажатия пальцев, тускло светящиеся призрачным светом тёмные глаза, грязные сосульки остатков волос - вроде бы даже светлых.
И страшный, какой - то жадный взгляд ребёнка, потерянного в темноте, мерзкий взгляд разумной пиявки, ищущей возможность присосаться к чужой жизни.
Стэн играл со своим кошмаром. Сходил с ума от нереальности, неправильности происходящего, но каждый вечер открывал дверь и шёл к реке - чтобы снова и снова увидеть то, что не должно было существовать.
Когда - то давно он победил страх своим здравомыслием - своей верой в птиц.
Птицы реально существовали; а призраки мёртвых детей в Водонапорной башне - нет. И это знание спасло Стэна.
Но сейчас Урис ничего не говорил. Он знал, что птицы прогонят маленького мертвеца, но молчал.
Этот слабый, жуткий ребёнок, каким - то чудом ещё существующий призрак из Водонапорной башни, этот остаток морока Оно, позвавший как - то ночью Стэна к Кендаскиг, для Уриса был испытанием его веры.
Веры в себя, в птиц, в правильность происходящего.
Стэн понимал, что уже принял Оно в свою жизнь, позволил иномирной Твари нарушить его уверенность в том, что такого просто не может быть.
Мёртвый мальчик был последней проверкой его силы воли и умения меняться. Урис знал, что если он не изменится, то покончит с собой.
***
Этой ночью маленький мертвец бегать не смог.
Он и раньше еле двигался - Стэн “догонял” мальчика шагом. Даже такая жалкая пародия на игру вызывала в маленьком мертвеце тихий призрачный смех, и Урис старался “догонять” его как можно дольше, радуясь тому, что ветер уносит запах гниющей плоти в сторону.
С каждой ночью мальчик становился всё слабее и слабее.
Стэн понял, что своим присутствием не кормит, а как - то уничтожает этого маленького призрака, и это дало ему силы приходить на зов мертвеца снова и снова.
Это было странное знание того, что он поступает правильно.
И вот маленький мертвец ослаб так, что не смог даже шагать по земле. Он несколько минут стоял, положив руку на плечо Стэна, а потом сел у его ног.
Стэн сел рядом с ним. Мальчик посмотрел на него, улыбнулся, а потом наклонился к руке Уриса, лежащей на колене, и поцеловал её.
Губы маленького трупа треснули в нескольких местах, из них потекла какая - то грязь и мальчик поспешно закрыл рукой рот - но для Стэна этого было достаточно.
Призрак благодарил его.
Стэна больше не тревожил ни гнилостный запах разложения, ни распадающаяся на глазах плоть маленького мертвеца.
Урис спокойно повернулся к мальчику и обнял его.
- Покойся с миром.
На миг Стэн увидел, каким был маленький мертвец при жизни - обычный американский мальчик, с выгоревшими на солнце волосами, голубыми глазами и радостной улыбкой на лице (он никогда не умрёт будет жить вечно ух ты дверь открыта и внутри кто - то есть а ещё там воздушные шарики и пахнет попкорном), и заплакал от жалости к нему.
Он, плакавший всего два раза в своей жизни, плакал сейчас так, будто открыл в себе неиссякаемый источник слёз - они лились и лились, и Стэн даже и не собирался останавливать их.
Этот мальчик радостно забежал в открытую дверь Водонапорной башни - надо же было проверить, кто там ходит с шариками и откуда так вкусно пахнет леденцами, сладкой ватой и попкорном. Мальчик до последней минуты верил в своё бессмертие, и Оно кормилось им особенно долго, высасывая не страх, а сияние - веру в жизнь, в прекрасное будущее и в то, что Клоун с шариками пришёл спасти его.
Стэн плакал до тех пор, пока слёзы не кончились и его не стали душить уже сухие рыдания. Маленький мертвец исчез, и Урис знал - больше не будет никакого зова в ночи, не будет тихих шаркающих и хлюпающих шагов.
Он дал призраку вечный покой.
Дома Урис долго не мог уснуть.
Оно.
В одну ночь Стэн понял двойственность положения Неудачников.
На реке он с улыбкой вспоминал игры с Оно, но той же ночью оплакивал случайную жертву детёныша иномирной Твари - такого же маленького детёныша, только человеческого. Возможно, Пеннивайз был даже и не виноват в этой смерти - Урис уже давно понял, что Голод Оно ужасен.
Но все они, Неудачники, всё больше и больше привязывались к Пеннивайзу, и Стэн понял, что выбора у них уже нет. Им, детям, придётся нести ответственность за свой выбор и за самое ужасное чудовище во всех мирах - зная, что Оно так же будет жрать детей и пытаться выпить из Неудачников любой страх, который допустит их слабое человеческое сознание.
Ведь и он, Стэн, допустил существование Оно в своем правильном мире.
Точных ответов ни на один вопрос у Стэна не было. Его правильный мир рушился на глазах, но мальчик был абсолютно спокоен.
Меняться, так меняться. Урис подумал о суициде и грустно улыбнулся в темноте.
Они ВСЕ нужны Пеннивайзу. И Оно нужно им ВСЕМ.
Никакого суицида не будет.
***
Мёртвый Огонёк не понадобился.
Пеннивайз долго наблюдал за тем, что творил этот странный нервный Неудачник ночами - и не мог понять, почему Стэн так долго возится с жалким остатком его неумелого тогда ещё морока, давшего иллюзию существования детёнышу Еды.
Стэн менялся.
В ту ночь, когда Стэн плакал о давно умершем детёныше, юное Оно забралось к нему в комнату, уже зная, что увидит.
Стэн Урис спал. Его измученное худенькое лицо было залито лунным светом, глаза закрыты, но сквозь ресницы пробивалось сияние - и не Мёртвое сияние Огонька, а Живой Свет, заставивший юное Оно болезненно скривиться.
Свет, ярче сияния Мёртвых Огней.
Древнее Оно сразу узнало бы этот Свет.
Но юное Оно даже не подумало об опасности. Спетый на Земле детёныш не знал о том, что знал его древний сородич и создатель.
Пеннивайз долго сомневался, привязывать ли паутинку Стэна Уриса к общей Паутине, которую он плёл, и всё же привязал её.
Потому что Стэн был прав. Пеннивайзу были нужны ВСЕ Неудачники.
Комментарий к Мёртвый друг Стэна Уриса.
(В книге самый главный кошмар Стэна был связан с Водонапорной башней и мёртвыми мальчиками - призраками.)
========== Кошмарные игры Майка Хэнлона. ==========
Майк парил над Дерри.
Под ним пролетали стаи птиц, проплывали облака и Дерри казался игрушечным городком с маленькими домиками, разноцветными полосами полей, цветными пятнами лугов и блестящей лентой реки Кендаскиг.
Мальчик не знал, высоко ли он парит, да это его и не волновало. Хэнлон чувствовал почти болезненное счастье от ощущения полёта. Его загрубевшие от работы руки ловили ветер, тяжёлое, сильное тело казалось невесомым, солнечные лучи ласкали улыбающееся лицо, и Майк весь растворялся в восхитительном, нереальном, волшебном чувстве полёта.
Мальчик прекрасно видел всё, что происходило в Дерри. Видел Неудачников, бредущих с велосипедами по раскалённой улице, видел играющих детей и спешащих по своим делам взрослых.
С лёгкой грустью встретил закат - было так хорошо летать в прозрачной голубизне среди солнечных бликов! - и через пару ударов сердца влетел в ночь.
Стало весело - Майк подумал о чёрном мальчике, летящем в чёрной ночи.
То, что небо было усыпано звёздами, отражающимися в Кендаскиг, рассмешило его ещё больше - вот летит он, Супермен Майк Хэнлон, и затмевает сияние звёзд блеском своей белоснежной улыбки.
Мальчик представил себе это, весело рассмеялся…
И тут же зажал себе рот - смех был странным, немного безумным…и чужим.
Майк с ужасом посмотрел на руки - на свои белые руки, с длинными многосуставчатыми пальцами, с предельно острыми когтями и гладкими ладонями без единой линии.
Из - под каждого его когтя потянулась белая паутинка, на конце которой начали формироваться алые воздушные шарики.
Хэнлон застонал - ощущение было мерзкое, словно паутинки были его собственными жилами и почему - то с жалостью подумал о Пеннивайзе - вот, оказывается, как себя чувствуют Оно.
Майк беспомощно повис в небе, растянутый за руки паутинками с шариками и понял, что сейчас умрёт.
Паутинки натягивались, шарики росли и растянутые руки начали болеть. Майк представил себе свою смерть - скоро ему оторвёт руки, и Генри Бауэрс с восторгом спляшет на его могиле.
Если, конечно, его безрукое тело вообще найдут.
- Подчини их себе, Еда.
Голос прозвучал в его голове, и Хэнлон послушался, не раздумывая - это его и спасло. Нити паутинок нехотя, но перестали натягиваться, шарики перестали увеличиваться и мальчик с облегчением свёл руки, морщась от боли.
Пеннивайз в его сознании хихикнул.
- Зачем ты это сделал ? - устало спросил Майк.
Всё волшебство полёта было убито. Мальчика трясло от пережитого ужаса и боли, было холодно, горько и обидно от того, что его растянули, как бабочку на лабораторном столе.
А главное - Хэнлон не мог понять, почему Пеннивайз так поступил с ним. Друзьями они, конечно, не были. Но и врагами - тоже.
- Ты об этом думал, человечек.
Майк, наконец, увидел юное Оно. Пеннивайз парил рядом с ним без всяких шариков и паутинок, и глаза его, огромные, голубые и светящиеся во тьме мёртвым сиянием, смотрели дружелюбно и весело.
- Ты хотел летаать, хотел изучать меня, хотел… - Оно задумчиво поморщилось, подбирая слово - … владеть моей силой?
- Я не… - начал было Майк, но Пеннивайз неожиданно вцепился в его волосы и нагнул голову мальчика вниз, едва не свернув ему шею.
- Смотри, Еда. Смотри, как вижу я.
Хэнлон сморгнул выступившие от боли слёзы, посмотрел вниз, на Дерри - и закричал.
Дерри изменился. Это был не город - это было Оно, и то, что в реальности Майка казалось веками стоящим древним городом, на самом деле двигалось, существовало, плело Паутину из временных потоков. Это было одновременно прошлое, настоящее и будущее.
Но самым страшным было не это.
Майк видел одновременно всех жителей Дерри - слышал их, обонял и читал их мысли.
Не было ни одного человека, не заражённого Оно, не подчиняющегося воле Его.
Все позорные и отвратительные тайны, все тайные пороки и слабости, все грязные желания и извращённые мечты деррийцев стали для мальчика прозрачнее родниковой воды. В один миг Майк узнал что было, есть и что будет, и это знание заставило его закричать, срывая голос.
- Я знал, что тебе понравится. - Пеннивайз, любуясь перекошенным от ужаса и отвращения лицом Майка, широко улыбнулся и лизнул его мокрую от слёз щёку. - Летай, как я, человечек.
Майк понял, что рука Оно больше не держит его и упал вниз, теряя сознание от пережитого ужаса.
***
Майк Хэнлон смотрел на Оно.
Мальчик ничего не мог с собой поделать - его взгляд всё время возвращался к этой длинной пародии на человеческого подростка, и Хэнлон уговаривал себя сдерживаться, подождать до вечера.
В темноте легче спрашивать постыдные вещи, от которых горит лицо и сердце стучит, как сумасшедшее.
Например, почему он проснулся не в своей кровати, а на Пустоши. Почему его пальцы и руки болят так, будто он, Майк, и правда вытягивал из себя жилы. Почему он ни на миг не может “отключиться” от страшного шёпота Дерри, вливающего и вливающего в него ядовитую мерзость, почему…
Пеннивайз улыбался ему и Хэнлон не хотел видеть, но видел, как по бубенчикам на костюме Оно бегают огоньки - мёртвые, тусклые при свете солнца, опасные и невидимые никем, кроме него.
Костюм? Не было никакого костюма. Эти кружева, эти бубенцы, эта странная серебристая ткань, словно сделанная из паутины - это было само Оно. Морок. Наваждение.
Дерри Пел. Звал. Обещал, манил, выворачивал сознание и тут же бросал в эйфорию.
Мальчик очень старался, чтобы Неудачники ничего не заподозрили. Смеялся, шутил и дурачился с ними, как и всегда, контролируя каждый свой жест, каждое слово.
Ребята и правда ничего не заподозрили.
Только Стэн один раз посмотрел на него, прищурившись, и сжал губы в тонкую линию, неодобрительно покачав головой. На Хэнлона как ведро ледяной воды опрокинули - стало стыдно и горько, словно он сделал что - то нехорошее, и скрывает это.
Вечером терпение Майка закончилось.
У него больше не было сил смеяться под дружескими взглядами друзей, и странным, каким - то изучающим взглядом Стэна. Хэнлон тепло распрощался с друзьями, мягко отверг все попытки Ричи и Беверли удержать его (” - Мы будем жарить кукурузу, Майк, а потом пойдем плавать, оставайся!” ) и ушёл домой.
Жарить кукурузу. Плавать.
Ребята угомонятся далеко за полночь; следовательно, у него было несколько спокойных, свободных часов перед очередным ночным кошмаром.
Явится Пеннивайз, или нет?
Майк сидел и ждал - не расправляя свою постель для сна, не снимая одежду.
Ждал, не испытывая ни малейшего желания спать.
***
- Привеет, человечек.
Пеннивайз, как всегда, явился из ниоткуда, уселся на письменный стол и немедленно принялся грызть цветной карандаш, вытащив его из - под тетрадок и газетных вырезок Хэнлона, покачивая ногой от удовольствия. Вид у него был сияющий и довольный.
Спокойно, сказал сам себе Хэнлон. Спокойно. Это детёныш. Ты видишь суть Оно, но это грёбаный детёныш, поэтому держи себя в руках.
- Привет. - Майк постарался придать голосу твёрдость. - Я хочу поговорить с тобой.
- О том, что было вчера. - уточнило юное Оно. - О том, что ты хочешь со мной сделать, но боишься.
” - Я не боюсь, ” - хотел было сказать Хэнлон, но Пеннивайз плавным движением перелился к нему, схватил за волосы и нагнул голову мальчика вниз - как во вчерашнем сне.
Майк отчётливо услышал треск шейных позвонков и полетел на пол.
“Оно убило меня” - в ужасе подумал Майк, боясь даже шевельнуться. Юное Оно со смешком присело, вывернуло свою ужасную голову и потянуло мальчика за футболку.
- Вставай, человечек. Давай играть.)
Майк пошевелился, попытался встать - и, о чудо, голова его не осталась лежать на полу. Более того, кошмар вернулся - Хэнлон уставился на свои белые руки с многосуставчатыми пальцами, и на его глаза навернулись слёзы.
Проклятая Тварь всё - таки затянула его в свой Ад.
- Пожалуйста, прекрати делать это. - прошептал мальчик.
Слёзы его капали на пол, на чудовищные когтистые пальцы и…летели вверх.
- Ты сам делаешь это, человечек, - радостно отозвалось юное Оно. - У тебя моя сила. Мы в твоём Цикле Сна.
- В каком ещё Цикле Сна?! - опешил Хэнлон.
- В твоём, Еда. - раздражённо ответил Пеннивайз, изумляясь тупости своего сильнейшего тайного врага.
Он так рисковал, проводя с человечком такой эксперимент, так старался выполнить все мечты этого странного темнокожего мальчика, который умел таиться, выжидать добычу. Так рисковал своим существованием, вплоть до развоплощения.
Играть с ним должно было быть интереснее всего, что юное Оно помнило - Охотник с силой Оно, выслеживающий само Оно - разве могло что - либо сравниться с этим развлечением?
Это было так волнующе опасно, так притягательно смертельно, так восхитительно интересно - а мальчишка тупил, оплакивая свою слабую смертную оболочку и молил о пощаде.
Пеннивайз едва сдерживался, чтобы не сожрать его целиком.
Как только Хэнлон встал с пола и открыл рот для очередной мольбы, Пеннивайз швырнул его в окно.
Это сработало, как юное Оно и ожидало. Детёныш инстинктивно весь сжался, предчувствуя боль от острых осколков стекла…и, пролетев сквозь него, переместился в Логово Оно.
В единственное место, куда могло переместиться Оно в случае смертельной опасности.
***
Сначала Майк почувствовал запах.
Пахло так дивно, что у него слёзы на глаза навернулись - мальчик сразу вспомнил все вкусные вещи, съеденные им.
Домашние пирожки, торты, сосиски с капустой и горчицей, чипсы - вся эта еда была слабым отражением вкуса этого волшебного запаха, такого густого, что Хэнлон почувствовал себя сытым, только пару раз вдохнув его.
Восхищённый и околдованный, влюбившийся раз и навсегда в этот дивный запах Майк Хэнлон открыл глаза.
Пеннивайз расхохотался, когда побледневший человечек со стоном согнулся, и его стошнило - прямо на один из источников дивного запаха. Перед Майком лежали недоеденные крысами останки ребёнка - девочки, судя по длинным грязным волосам, и одуряющий вкусный запах исходил от них густыми волнами.
Хэнлон несколько страшных минут осматривался в Логове Оно. Слёз уже не было - вместо них в нём поднималась злость, слепящая ярость, и мальчик не стал сдерживать её.
Логово Оно было Раем на Земле. Оно было прекрасно.
Парящие дети, маленькие трупики в воде и в лужах крови; излучение, пропитавшее эти проклятые стены и навсегда изменившее их; отродья Оно и само Оно - невероятная, невозможная Тварь из космоса, изуродовавшая само понятие нормальности всего земного.
Всё это пахло так, что Майк едва не сошёл с ума от дикого, мучительно сладкого желания вцепиться зубами в детские трупы и рвать их, терзать на клочки, пить из них сияние, отголоски которого были во всём Логове.
Мальчик медленно повернулся к юному Оно. Глаза Майка Хэнлона светились серебряным светом, зубы заострились, и когда он открыл рот, по его подбородку потекла струйка слюны.
Пеннивайз радостно улыбнулся, чувствуя волны такой ярости и силы, что его даже покачнуло. Кажется, поиграть с этим медленно соображающим детёнышем всё же получится.
- Иди ко мне, - позвала Тварь, всё ещё сохраняющая черты Майка Хэнлона, самого незаметного Неудачника, всегда держащегося немного в стороне. - Иди. Я поиграю с тобой.
Пеннивайз едва не завизжал от восторга - такого результата он не ожидал.
Юное Оно не подумало о том, что для перепуганного и в принципе доброго маленького мальчика такая быстрая трансформация была странной.
Не подумало о том, что его “гениальная” идея могла обернуться против него самого.
Не подумало о том, что Майк Хэнлон был единственным Неудачником, который не любил Оно, а просто терпел - ради друзей.
- Иди, - глаза мальчика нехорошо сверкнули, и он весь напрягся, готовый прыгнуть. - Я буду всем для тебя. И мы поиграем.
Пеннивайз с лёгкостью увернулся от первого броска Существа, которым стал Майк. Юное Оно немного удивила такая скорость и сила, но и тогда Оно ничего ещё не заподозрило.
Пеннивайз только успел подумать о Старшем - как бы тот не явился и не отобрал новую игрушку.
Весь остаток Цикла Сна этого тёмного мальчика юному Оно пришлось быть в роли Добычи, преследуемой хищной Тварью.
Когда Тварь исчезла (Майк проснулся дома, на полу своей комнаты, и не смотря на непрекращающийся шёпот Дерри, чувствовал себя прекрасно), Пеннивайз, залечивая наиболее болезненные раны и ушибы, впервые задумался о том, что он сделал, и не перестарался ли он.
Мысль о том, что этот Неудачник может быть опасен для него, вызвала у юного Оно только насмешливую улыбку.
Это же был человек. Обыкновенная Еда.
Играть с ним было интересно и увлекательно - Пеннивайз давно соскучился по “ужасным опасностям и удивительным приключениям”, и юное Оно допустило очередную ошибку, позволив Майку Хэнлону понять все преимущества своего странного положения.
***
Майк Хэнлон забыл, что такое страх.
Неудачники не узнавали своего тихого приятеля, всегда бывшего в тени их дружного Клуба.
Майк широко улыбался, с удовольствием шутил и хохотал над чужими шутками, первым вызывался сходить за чипсами или лимонадом в самые опасные районы, облюбованные шайкой Генри Бауэрса.
Встречи с Генри он не боялся.
Через четыре дня после начала своего Цикла Сна, когда мальчик нёс в Штаб сэндвичи и лимонад, Бауэрс со своими дружками попробовал было поиздеваться над ним. Майк, притворно скуля, позволил Генри увести его в тихое местечко под мостом - и там вскоре действительно раздались крики боли, но не чернокожего тихого мальчика.
Майк подождал, когда Генри очнётся - сидел рядом с ним и спокойно пил холодный лимонад, такой освежающий после приятного напряжения мускулов. Когда не верящий в произошедшее Генри с трудом поднялся на ноги, вытирая кровь, залившую его лицо, Хэнлон добродушно поманил его пальцем и широко улыбнулся.
- Иди ко мне, Генри, - сказал мальчик. - Если ты ещё не наигрался.
Генри закричал и побежал прочь от моста, падая, поднимаясь и плача от ужаса.
О, Майк прекрасно понимал его.
Он быстро научился выпускать ночную Тварь днём, и знал, что вид его ужасных, острых, как бритвы зубов Твари надолго лишит Бауэрса не только желания доставать кого - либо из Неудачников, но и рассудка.
Разумеется, Хэнлон ничего не сказал друзьям. Принёс лимонад и сэндвичи, посмеялся шуткам Ричи о том, что его за смертью посылать надо, и почти с нежностью посмотрел на хмурую Смерть, сидящую возле Билла.
Как Ричи остроумно пошутил, думал мальчик. Вот она, Смерть - смотрит на него сердито и с досадой, зная, что будет ночью. Посылать не надо - сам пойду. Когда и куда угодно.
За Смертью, за этой маленькой дрянью (довольно, как оказалось, шустрой и быстрой) с голубыми глазищами, полными откровенной детской обиды.
Пеннивайз старался не смотреть на Майка. Билл тормошил его, не понимая, почему Оно капризничает, Джорджи держался в тени и изучал Майка осторожно, как ядовитую змею, а Стэн прямо и пристально смотрел на Хэнлона, и в глазах его был вопрос.
Майк улыбался друзьям.
Скоро ночь.
- Приходи ко мне, - сказал мальчик юному Оно, прощаясь поздно вечером. - Мы поиграем.
Оказывается, пить страх было очень приятно, маленький гадёныш был прав.
Хэнлон с трудом усмирил рвущуюся из него Тварь и отправился домой, предвкушая очередной чудесный сон.
Все ребята давно разошлись по домам, но Стэн Урис ещё долго сидел у погасшего костра, вспоминал, думал, закрыв глаза, и сквозь его ресницы сочился Свет, делая бледное лицо мальчика каким - то неземным.
Потом он принял решение, аккуратно отряхнул свою одежду и твёрдым шагом направился к дому Майка Хэнлона.
***
- Ты изменился, Майк.
Стэн сидел на стуле прямо, говорил спокойно, но Хэнлона смущал его взгляд - пристальный и…понимающий. Мальчика вообще смутило то, что Стэн явился к нему домой так поздно.
- Изменился, - согласился Майк. - В лучшую сторону, дружище.
- Не в лучшую. - Стэн прищурился. - Что между вами происходит? Между тобой и Оно.
- Я с ним играю. - Майк едва сдержал рванувшуюся из него на Стэна Тварь. - Как он и хотел.
- Майк, - голос Стэна был тихим, но он прозвучал громом для Хэнлона, - Прекрати это. Не знаю, как вы играете, но эта игра губит и Оно и тебя.
- Губит? - взорвался Майк. - Стэн, ты не представляешь, что это за Тварь. Вы все видите только то, что Оно вам показывает. Оно играет с нами, а потом детей жрёт. И всегда будет это делать, потому что ты не представляешь, как это вкус…
Хэнлон запнулся, посмотрел в расширившиеся глаза Стэна и устало закончил:
- Ты не представляешь, какое это наслаждение - жрать людей и пить из них сияние. Ты хочешь, чтобы вот эту Тварь я пощадил? Стэн, если мы не разберёмся с ним сейчас, потом будет поздно. Оно вырастет.
- Значит, это не игра. - подытожил Стэн таким же ровным голосом, и на миг Майку показалось, что это очень древнее существо, смотрящее на него из невообразимой дали какой - то чужой Вселенной. - Ты разбираешься с Оно.
- Разбираюсь, - холодно ответил Хэнлон, - Раз никто из вас не понимает, как Оно опасно. Очнись, Урис, это монстр. Видел бы ты, что он творил со мной, пока….
Майк снова запнулся и замолчал.
- Пока ты не начал с ним разбираться? - Стэн встал, подошел к двери и взялся за ручку.
Майк с облегчением вздохнул, решив, что Стэн понял его.
- Могу я задать тебе два вопроса, Майк Хэнлон, или мне прямо сейчас уйти из твоего дома?
- Задавай, - Майк с вызовом посмотрел другу в спину, но Стэн не обернулся.
- Пеннивайз - это бездушная Тварь, жрущая детей, безжалостная и мерзкая, которую следует убить?
- Да! - выпалил Хэнлон с облегчением. - Да, Стэн, да! Убить медленно и мучительно, чтобы это чудовище почувствовало всё, что чувствовали эти дети, когда умирали. Да!
- А ты, Майк, - совсем тихо спросил Стэн. - Кто ты?
Хэнлон почувствовал себя так, будто Стэн дал ему пощёчину.
- Я человек, - уверенно сказал Майк и тут же смутился, подумав, что это неправда. Он тоже был Тварью.
- Не забывай об этом, когда отправишься…разбираться с Оно.
- Стэн! - позвал мальчик, но Стэн, так и не обернувшись, вышел в ночь.
Хэнлон выскочил вслед за Стэном, решив проводить его до дома, но Урис уже скрылся в темноте, и Майк, немного постояв на крыльце и пытаясь унять бешено бьющееся сердце, вернулся в дом и лёг спать.
Но сон не сразу пришёл к нему. Хэнлон долго думал о последних словах Стэна - злился, сердился, протестовал, принимал решения и в первый раз за весь свой Цикл с ненавистью подумал не о Пеннивайзе, а о Твари, сидевшей в нём самом.
Было почти четыре часа утра, когда мальчик наконец уснул.
***
Пеннивайз, щедро раздавая Неудачникам Мертвые Огоньки, о последствиях не думал. Он слабел, Цикл Сна приближался, и юное Оно хотело поскорее закончить Паутину и изумить Старшего и Неудачников гениальностью своей идеи.
О том, что неразумно наделять силой Оно детёныша Еды, ненавидящего его, Пеннивайз подумал слишком поздно - детёныш быстро научился пользоваться своей внезапной силой, и юному Оно пришлось в буквальном смысле спасаться от него, а не играть.
Пеннивайза такой поворот событий расстроил. Юное Оно сообразило, что игра получилась бы, будь Оно полно сил, сытое и выспавшееся; сейчас же жалкий детёныш Еды оказался ощутимой угрозой для существования Оно.
Пеннивайз не считал Майка Хэнлона своим врагом.
Но как оказалось, этот тихий мальчик, мечтающий о полётах в небе, о сверхсиле и о изучении сути Оно, был прирождённым Охотником, и, не испытывая особой ненависти к представителям иномирной расы, тем не менее, считал своим долгом очистить Землю от любого разумного вида, кроме человеческого.
Майк Хэнлон действительно играл с юным Оно.
Так же, как Пеннивайз играл с детьми, на которых охотился.
Забрать обратно свою силу Пеннивайз не мог - для этого нужно было вынуть из Майка Мёртвый Огонёк, что при существующем положении дел было невозможно.
Просить помощи у Старшего юное Оно не собиралось - всё ещё надеясь исправить ситуацию самостоятельно.
Пеннивайз ждал Майка с упрямством, достойным лучшего применения, понимал, что неистовый детёныш Еды может его развоплотить, но…юное Оно не боялось.
Оно всегда принимают вызов.
***
Майк снова вдохнул чудесный, дивный запах Логова. Он уже научился видеть сияние во всём - даже уже погасшее сияние. Логово сияло и переливалось, Огоньки парили над башней из игрушек юного Оно, как какие - то чудные ночные мотыльки.
Мальчик в последний раз осмотрелся, пытаясь запомнить свои чувства. Если то, за чем он сегодня пришёл сюда исполнится, он больше никогда не увидит это волшебство.
Хэнлона очень удивило, что Пеннивайз ждал его - мальчик даже зауважал юное Оно, которое знало, что он, Майк, сильнее, и что эта ночь может закончиться навсегда для детёныша иномирной расы.
Помни, кто ты.
Хищная Тварь, Оно, протянуло лапу к своему слабому сородичу и поманило его пальцем - длинным и многосуставчатым.
- Иди ко мне. Поиграем.
Пеннивайз помотал головой и вжался в стену тоннеля, защищая спину.
Тварь усмехнулась и прыгнула.
Майку понравилось, что юное Оно не ноет и не просит пощады. Ярость жгла его разум, слитый с Оно, но в глубине души Хэнлон признался сам себе, что если бы Пеннивайз молил о пощаде, он, Майк, скорее всего всё же растерзал бы его.
Оно ведь так расправляются со своими слабыми сородичами, да, Пенька?
Схватка была недолгой.
Прижатый к грязному полу Логова Пеннивайз упрямо пытался укусить с лёгкостью сдерживающую его Тварь, хотя его пожелтевшие светящиеся глаза уже налились слезами.
Помни, кто ты.
- Я помню, Стэнли. - сказала Тварь в невероятное сияние Логова.
Майк Хэнлон, по - взрослому устало вздохнув, отпустил юное Оно.
Пеннивайз несколько секунд удивлённо смотрел на него, а потом разревелся. Он устал от этого страшного Неудачника, хотел есть, спать, хотел забраться на колени своего Старшего или хотя бы Билла. И ещё он устал плести Паутину, доплетая её уже из чистой вредности.
Майк едва не застонал, закрыв лицо рукой.
Когда Неудачники наперебой нянчились с этой кошмарной Тварью, Хэнлон тихо жалел их, считая, что это двухметровое косоглазое чучело очень хитро и ловко всех обмануло, что на самом деле это такой же монстр, как и его ужасный Старший.
Здесь же, в сиянии Логова, имея силу Оно, Майк увидел Пеннивайза насквозь - и то, что он увидел, заставило мальчика задохнуться от невозможности выбора.
Они все были нужны юному Оно.
Даже он, страшный и ужасный Майк Хэнлон.
Ну и что теперь с ним делать?
- Вот и поиграли. - сказал мальчик. - Забери свою силу, мне она не нужна. Я остаюсь человеком.
И тут же волшебное сияние Логова погасло, а Хэнлон едва не задохнулся от трупного запаха, понимая, что проснулся.
Майк вспомнил, как юное Оно его мучило, забавлялось с ним, как с новой игрушкой, и задумчиво посмотрел на свою детскую ладонь. У Бена, конечно, ладонь пошире и рука потяжелее, но Хэнлон подумал о том, что его злость на это космическое чучело будет достойной заменой природной силе Бена.
- А сейчас я тебе объясню, в какие игры можно играть, а в какие нет.
***
- Что ты с ним сделал?
Майк и Стэн сидели на скамейке в парке и ели мороженое, ожидая остальных друзей; Бен, Эдди, Ричи, Беверли и Билл ушли за новыми порциями, утащив с собой Пеннивайза.
Майк покосился на начинающую темнеть в сумерках аллею парка и пожал плечами. Вопрос не был неожиданным, учитывая то, как они распрощались вчера вечером, но Хэнлон не собирался рассказывать о том, что сделал, никому - даже Стэну.
- Ничего такого, что бы ему навредило. - честно ответил мальчик и Стэн с удивлением посмотрел на него.
- Ты изменился.
- Надеюсь, в лучшую сторону.
Майк доел мороженое и помахал Неудачникам, показавшимся, наконец, в конце аллеи.
Эдди нёс большой пакет с мороженым, Ричи тормошил его, Бен обнимал Беверли за талию, а Билл с мученическим видом отдал своё мороженое Пеннивайзу, который, разумеется, тут же прикончил человеческую еду одним движением полутораметрового языка.
Майк вдруг почувствовал такой прилив любви ко всем своим друзьям, что у него глаза защипало от подступивших слёз. Ведь он мог потерять их, оставшись хищной Тварью, с удовольствием пьющей мучения и страх.
- Я люблю тебя, Стэнли, - тихо сказал Майк, не оборачиваясь. - Спасибо тебе.
Он не видел, но знал - Стэн услышал его и улыбнулся своей особенной улыбкой, грустной и всё понимающей.
========== Цикл Сна Оно ==========
Древнее Оно сплело Коконы для яиц в помещении Главного Корабля, в этой чудовищно огромной, непробиваемой ничем капсуле.
Оно не использовали Корабль и вспомогательные корабли для подобной цели, яйца следовало откладывать на землю - ещё не Спетые детёныши впитывали через неё информацию о том месте, где им предстояло быть созданными.
Но древнее Оно не хотело больше рисковать детёнышами - особенно этими, полуживыми Оно, зачатыми Им от Самки.
Цикл Сна вот-вот должен был начаться. Старший со спокойствием, изумившим даже Его, отложил в Коконы яйца, запечатал все Коконы и, сойдя с Корабля, запечатал и Корабль.
От возможных врагов.
От любой опасности.
От…Младшего.
То, что творил и вытворял его странный дефектный детёныш, вызывало у древнего Оно сильное желание вмешаться, объяснить Младшему всю глупость его поступков и сожрать всех Неудачников, с которыми на грани существования и развоплощения играло юное Оно - с детской безумной верой в то, что всё будет так, как Оно захочет.
Но Младший уже показал себя Охотником.
Он победил последнего томминокера, он создал Город и Спел существо, Самку, превосходящее силой даже само Оно - и Старший, уважая выбор Своего детёныша, терпеливо ждал, когда Его сородичу надоест дурить, и что из этого всего получится.
То, что Младший сотворил с Неудачниками, древнему Оно понравилось - детишки теперь излучали чистое сияние и с каждым днём становились вкуснее. Даже Майк Хэнлон, который едва не вырвался из - под контроля Оно, сиял теперь не менее вкусно, чем остальные детёныши Еды.
Не нравился Старшему только Стэн Урис - живой свет в нём был слабым отголоском той силы, которую древнее Оно ненавидело, но он был, и свет этот был опасным для Оно.
Не нравилось древнему Оно так же и то, что детёныш так щедро разбрасывался Мёртвыми Огоньками.
Но Его Младший, чуя гнев сородича, сам явился к Нему и долго умолял подождать - юное Оно хотело сделать что - то небывалое, то, что ни одно Оно никогда не делало.
Старший позволил ему закончить начатое, справедливо полагая, что силы Его хватит даже на то, чтобы прервать Цикл в случае чего и разобраться с Неудачниками окончательно и навсегда.
Древнее Оно даже мечтало о том, чтобы у Пеннивайза ничего не получилось.
Так сладостно будет терзать глупых детёнышей Еды, этих наглых Неудачников, так восхитительно будет объяснять зарвавшемуся детёнышу, что он такое есть и где его место!
Но какая - то часть сознания Старшего хотела, чтобы сюрприз юного Оно получился.
Детёныш уже доказал, что его странные и безумные идеи иногда дают довольно любопытный результат, и древнее Оно ждало Цикл Сна с не меньшим, а то и большим интересом, чем Младший.
***
Ставший почти прозрачным от усталости, потери сил и переживаний Пеннивайз готовился к Циклу Сна с таким усердием, что изумил этим не только своего Старшего, но и Билла Денбро.
Обычно юное Оно становилось капризным и нервным, чуя наступление Цикла.
Билл знал, что Пеннивайз не хотел засыпать, понимая, что его Неудачники станут большими за двадцать семь лет. Не телом - они станут взрослыми, даже имея вечные детские тела.
Но на этот раз всё было иначе - юное Оно было само счастье и восторг, его голубые глазищи горели от предвкушения Цикла и Билл с горечью думал, что Пеннивайз взрослеет, переставая нуждаться в любимых игрушках и няньках.
Одра успокоила Билла, сказав, что у Младшего есть секрет, мечта, исполнением которой юное Оно и живёт последние дни перед Циклом Сна. Билл поверил ей, но тут же задумался о другом - что будет, если у юного Оно ничего не получится?
Одра успокоила его и в этом, но Билл заметил, как побледнело её лицо при мысли о неудаче Младшего.
Билл промолчал, но тревога осталась в нём и маленьким червячком грызла мальчика, лишая его покоя.
Секрет Младшего был, возможно, чудом - но чудо это было ещё и опасностью.
Билл пересилил свою неприязнь и сходил в Логово к древнему Оно.
Старший знал о том, что задумало юное Оно, знал, что это опасно - и, широко улыбаясь Биллу, сообщил, что гордится Своим детёнышем, который либо совершит невозможное и порадует Его, Старшего, либо…тоже порадует, но немного болезненным для себя способом.
В любом случае будет весело, - мысленно сказало древнее Оно - присоединяйся, когда придёт время, Билли. Мой Младший хотел, чтобы ты привёл к нему детей, и ты привёл их. Ты полетишь, Билли. Все вы полетите - раньше или позже…по воле не Моей, а Моего детёныша, вы, нелепые и жалкие игрушки того, кого вы когда - то мечтали убить.
Билл решил быть рядом с Пеннивайзом, когда юное Оно больше не сможет сопротивляться Циклу Сна.
Мальчик не боялся полететь. Он боялся за своего Младшего, и принятое им решение временно успокоило его.
Он будет рядом.
Всегда.
***
Самка нежно погладила Царицу Крыс, забравшуюся по платью на Её плечо.
Царица сдержала слово, данное Ей. Родив шесть мышат, зачатых от Самки, Царица умерла в Её ладонях. Когда еле заметное туманное облачко отделилось от головы Царицы, Самка вдохнула его и выдохнула в самого крупного мышонка - и мышонок, ещё крошечный и слепой, открыл глаза и посмотрел на Самку взглядом, от которого Она заплакала.
Юная Царица Крыс росла быстрее остальных мышат, была невероятно умной и не покидала Самку ни на миг, если другого не требовала её природа.
Самка была счастлива и тревожилась только о том, что узнала о юном Оно - секретик Пеннивайза был не так безопасен, как казался…и как Она сказала Биллу.
Самка понимала, что понадобятся все Её силы и вся Её воля в любом случае - маленький детёнышОно не мог знать того, что знала и предвидела Она.
Но силы возвращались к Ней, и Самка была спокойна. Билл не потеряет тех, кого любит - Она сделает всё, чтобы мечта Пеннивайза сбылась.
Одра Денбро поцеловала Царицу в мордочку и рассмеялась, когда юная Царица перекусила очередную паутинку, пытавшуюся вырасти из Её пальца.
Очень скоро всё изменится - и Царица займётся более интересными делами, чем перекусывание паутинок, отчаянно пытающихся сплести Кокон.
***
Джордж Денбро ждал начало Цикла Сна Оно с таким же нетерпением, как и Пеннивайз.
Он был единственным, кому юное Оно доверило свой секрет, и эта мысль грела Джорджи даже тогда, когда, по его мнению, Пеннивайз слишком увлекался играми с кем - нибудь из Неудачников.
Но больше всего Джорджи боялся не того, что кто - то из ребят может навредить юному Оно, а деррийцев.
После феерического и ставшего легендарным танца Пеннивайза и последующего за ним такого же феерического скандала с подростковыми беременностями, рыжеволосым юношам и девушкам стало опасно даже ходить по родным улицам.
Люди их преследовали, оскорбляли и пытались вычислить виновника всех случившихся бед.
А заодно и виновницу - все знали, что проклятый рыжий оборотень в странной одежде, зачаровавший невинных детей на городском танцполе, был там с Беверли Марш - тоже рыжеволосой, и, по рассказам подростков, очень красивой девушкой.
Джорджи наблюдал, слушал и делал выводы. Конечно, идея Пеннивайза была спорно осуществимой, но Джорджи поддержал её.
Беверли и Пеннивайзу действительно было лучше исчезнуть лет так…на двадцать семь.
Пока люди не успокоятся.
***
Пеннивайз очень старательно украсил Логово.
Устроил небольшое наводнение, чтобы старые трупы смыло в Кендаскиг, и разложил новые, свежие и красиво залитые кровью.
Отправил летать несколько детей, удалив надоевшие и уже не сияющие останки, и даже рассадил крыс кучками, чтобы они сверкали бусинками глаз из разных углов и скрежетали лапками о бетонные стены туннеля и самого Логова.
Получилось так красиво и празднично, что Старший даже похвалил Своего детёныша, обрадованный его энергичной активностью.
Сам Старший уже сплёл Кокон для себя и Младшего.
Оба Оно, древнее и юное, свернулись в клубки, засыпая.
Пеннивайз проверил Паутину - все Неудачники были в ней, связанные прочно и надёжно.
И юное Оно послало Зов.
Паутина засияла, нити её натянулись, временные потоки сменили своё направление и свернулись в бесконечность.
Неудачники, услышав Зов, направились к Логову, оставив все свои дела - покорные куклы невидимого Кукловода, не осознающие себя.
***
Томминокер Роберт Грей, услышав Зов, со сдавленным стоном кинулся к двери.
- Стоять. - Деннис еле успел схватить своего полубога за ворот растянутого свитера. - Куда это ты собрался на ночь глядя, Малыш?
Время уходило.
Мысль о том, что его Создатель забыл о своём детёныше на двадцать семь лет вызвала у Роберта Грея слёзы, и, увидев их, Залевски привычно приготовился к худшему.
Кажется, он рано обрадовался тому, что все их беды закончились.
- Что случилось?
Грей молчал, не зная, что делать. В любом случае было уже поздно.
- Да что случилось - то?! - закричал перепуганный бледностью Малыша Деннис, взял его за плечи и сильно встряхнул. - Не молчи, говори!
Говорить было уже незачем. Роберт Грей понимал, что уже сделал выбор - не мог он оставить Денниса на целых двадцать семь лет. Люди…жили мало, а бессмертным Залевски не был.
И всё же Грей заговорил - тихо, но быстро и чётко - ничего лишнего, никаких эмоций. Просто факты.
Деннис слушал его внимательно и нервно курил.
Когда Малыш стал объяснять, почему он не может оставить его, Залевски, хмуро кивая, затушил сигарету, встал, нашёл свою куртку, сменил уютные домашние туфли на ботинки и грубо прервал своего полубога:
- Идём.
- Уже поздно, - попытался образумить человека Грей. - Деннис, тебе нельзя…туда.
- Одного тебя я не пущу в эту чёртову нору. Сам пойдёшь, или мне тебя понести?
Через минуту они оба вышли в ночь, и Залевски порадовался, что вокруг пусть иллюзорная, но темнота.
Ему не хотелось, чтобы Малыш видел его лицо сейчас - лицо человека, отдающего самое ценное, что есть у него в жизни и не представляющего, как он дальше будет жить.
Деннис знал, что Малыш любит его. Но знал он и то, что все эти двадцать семь лет его найдёныш будет тосковать по своему Создателю, который даже не вспомнил про то, что у него есть детёныш, заваливаясь дрыхнуть почти на три десятка лет.
***
Билл Денбро услышал Зов и застыл в растерянности, не веря в то, что происходит. Пеннивайз использовал Зов, находясь в Цикле Сна? Это было невероятно, невозможно; но хуже всего было то, что Билл понял - это только ему милостиво позволили самому решать, идти или нет.
Сверху спустилась Одра, привычным жестом убирающая свои дивные огненные волосы в хвост. На плече у неё сидела маленькая крыса, а за Одрой спускался Джорджи, возбуждённый и счастливый, с сияющими глазами и едва не подпрыгивающий от нетерпения.
- Одра?
- Время, милый. - Одра улыбнулась ему, спокойная и отрешённая, словно слушающая что - то в себе. - Идём.
- Сейчас найду ключи, - начал было Билл, но Одра покачала головой - нет времени.
Джорджи уже скрылся в темноте. Билл переглянулся с Одрой и твёрдым шагом направился к Логову.
Неудачники лежали в Коконе, вместе с Оно. Свернуться в идеальный клубок, почти шар, они не могли - но Билла испугало положение тел друзей - все, даже Беверли, лежали в позе эмбриона, одинаково поджав пальцы ног и опустив голову.
На Стэне был кухонный фартук; Бен, кажется, перед сном чистил зубы, потому что на его губах были следы зубного порошка. Беверли всё ещё была в том самом платье, в котором Билл видел её днем, Эдди радовал взор белой пижамой, а на Ричи фантастическим образом уживались яркая “гавайка” и наволочка от подушки, завязанная вокруг его бёдер.
Билл подумал о том, сколько кранов осталось сейчас не выключенными, сколько дверей было распахнуто в ночь; возможно, чьи - то родители уже звонили в полицию.
- Я бы на твоём месте подумал, парень, прежде чем лезть в эту хрень.
Билл вздрогнул и обернулся.
Деннис Залевски, о котором Билл многое знал по рассказам юного томминокера, подошёл к Кокону, заглянул внутрь и с криком отшатнулся, едва не ударившись лицом о голову выглянувшего Джорджи.
- Здрасте, мистер Залевски, - вежливо поздоровался мальчик и посмотрел за плечо брата - Здравствуй, Роберт.) А я боялся, что ты не успеешь. Билл, залезай, а то Пенька сейчас уснёт и ничего не получится.
Биллу происходящее не нравилось всё больше и больше, но он уже понял, что выбора нет.
Знал Пеннивайз о том, что Билл ни за что не оставит друзей и брата или случайно дал ему свободу воли - всё это уже не имело значения.
- Одра?
- Иди, милый. Я за тобой.
Мальчик привычно забрался в Кокон, лёг, когда Джордж потянул его за руку вниз и закрыл глаза.
Его повело во тьму, наполненную Огоньками. Билл с ужасом понял, что тело больше не слушается его - он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть, не мог позвать Одру. Пеннивайз стремительно погружался в Цикл Сна. В какой - то миг Билл понял, что происходит - но это был последний отчаянный всплеск угасающего сознания и мальчик уснул, свернувшись в клубок, в той самой позе эмбриона, в которой спали страшным мёртвым сном все его друзья.
***
Самка с нежностью посмотрела на Кокон. Билл тревожился о Ней, и Она почувствовала вину - Билл хотел уснуть, держа Её в объятиях.
Но у Неё ещё было дело, и если Она не сделает то, что должна была сделать, будет беда.
Самка подошла к Деннису Залевски и нежно провела по его щеке рукой, опушенной паутинками - человек побледнел, но не отшатнулся от Неё, а только загородил собой такого же бледного Малыша.
Самка начала меняться.
- Спи, милый, - сказала Она Деннису, и человек уснул мгновенно - он ударился бы при падении, если бы Самка не поддержала его.
- Всё будет хорошо, - сказала Она юному томминокеру, и Огоньки вылетели из пасти Её, множась и ускоряясь.
Грей доверился Самке с радостью - Она усыпила его, поместила оба начинающих сворачиваться тела в Кокон и, с облегчением вздохнув, перестала сдерживать Свои паутинки.
***
Царица Крыс слабо пискнула на Её плече.
Самка погладила Царицу лапой, закрыла пасть, вбирая в Себя Живые Огоньки, и открыла глаза.
Цикл Сна Оно начался.
Её буквально шатало от усталости - Самка ещё не накопила достаточно сил для того, что вынуждена была сделать. Но пробираясь к выходу из туннеля, держась за мокрые стены и еле переставляя ноги, Она улыбалась - детёныш Оно будет счастлив, и его сюрприз был действительно…необычным, вызывающим изумление и восторг.
Одра Денбро взошла на холм, вдохнула свежий ветер полной грудью и…счастливо рассмеялась.
У Неё получилось. Весь Новый Дерри был укрыт Коконом - гигантским, поражающим воображение, серебристо поблёскивающим изнутри.
Самка вернулась в Логово, сняла Царицу Крыс со Своего плеча, поцеловала её и усыпила.
Потом забралась в Кокон, запечатала его и свернулась в клубок возле Билла, закрыв глаза.
***
Беверли потянулась, изогнула спину, чувствуя, как что - то приятно хрустнуло в её позвоночнике…и взвизгнула от изумления, встретившись взглядом с Пеннивайзом.
Разве Оно не спит в своём Логове?!
Девочка растерянно огляделась. Да, это было Логово Оно - но каким огромным оно стало! И светлым. Беверли не понимала, почему так светло - никакого источника света, кроме сияющих голубых глаз Пеннивайза, в Логове не было.
Но свет был - а ещё были воздушные шарики. Не только красные - шариков были сотни, тысячи, и все они были разноцветными.
Кто - то тронул её за плечо, и Беверли изумилась ещё больше - это был Бен. Глаза у него были такие же изумлённые, как у неё, а за плечом Бена Беверли увидела и остальных - всех Неудачников, какого - то незнакомого мужчину, держащего за ворот серого свитера красивого молодого человека, Билла с Одрой и маленького Джорджи.
Пеннивайз широко улыбался, явно ожидая чего - то от них всех.
Но Беверли даже не знала, что произошло, почему она находится в Логове Оно в более чем странной компании, включающей в себя незнакомого мужчину и болезненного вида бледного юношу.
Пеннивайз продолжал терпеливо улыбаться, и Беверли вдруг с изумлением поняла, что слышит его мысли.
Это мой Цикл Сна, самка, - мысленно сказал ей Пеннивайз. - Ты больше никогда - никогда не станешь большой впереди меня. Восхищайся тем, что я придумал. Я позволю вам всем восхищаться долго.
- Я…умерла? - прошептала девочка онемевшими от ужаса губами.
Пеннивайз нетерпеливо помотал головой.
- Ты в моём Цикле Сна.
- Ты затащил нас в свой сон?! - раздался за спиной девочки голос Майка Хэнлона, и Беверли поняла, что юное Оно общалось одновременно со всеми Неудачниками. - О чём ты думал, когда делал это? Мы не можем вернуться через двадцать семь лет такими же, наши родители уже состарятся и умрут. Мало я объяснял тебе, в какие игры нельзя играть?!
Бев обернулась…и невольно отползла подальше от существа, которым стал её добрый, большерукий друг Майки.
Сейчас Майки выглядел опасным - глаза его горели, зубы заострились, а пальцы на руках словно росли на глазах, приобретая дополнительные суставы.
- Майк, - тихо сказал Стэн, - помни, кто ты.
Девочка посмотрела на Стэна. Стэн почему - то держал в руке кухонный фартук, но был прежним Стэном, без излишеств вроде острых зубов.
- Мы в жопе, Стэнли. - отозвался Майк, со стоном сел на землю и обхватил голову руками. - Мы вернёмся только через двадцать семь грёбаных лет.
- Мы вернёмся такими же?- уточнил Эдди и просиял, увидев молодого человека, которого до сих пор держал за ворот свитера явно позабывший об этом от шока Деннис Залевски. - Здравствуй, Роберт. Здравствуйте, мистер Залевски.)
- Скажите мне, что я сплю, - попросил Деннис, отпуская, наконец, многострадальный свитер своего найдёныша. - Это кошмар, и я сплю?
- Вы действительно спите, мистер, - начал Эдди, и тут же запутался. - То есть, вы спите во Сне Оно…
- Он ещё и постороннего человека зацепил. - кивнул сам себе Майк. - Пенька, а давай мы с тобой опять…поговорим.
Улыбка на лице Пеннивайза погасла.
Всё было не так. Он приложил столько усилий, чтобы сделать то, что не делало ни одно Оно, и никто даже не улыбнулся.
Вернуть Неудачников он не мог. Выйти из Цикла, только войдя в него - тоже. О родителях Неудачников он даже не подумал, когда плёл свою Паутину - они для юного Оно просто не существовали.
Билл едва устоял на ногах, когда двухметровая тушка Оно вцепилась в него. Джорджи тоже встал рядом, и нахмурился - ему не хотелось драться с друзьями Билла, но если придётся…
Красивый молодой человек встал было, чтобы тоже подойти к юному Оно, но Деннис бдительно вцепился в его свитер и оттащил назад.
- Я знаю, что могут Оно. - спокойно сказал Залевски и снова оттащил назад Малыша, упорно пытающегося добраться до своего Создателя. - Мелкий пацан сделал так, что все мы застряли в его Сне. Но есть ещё одно Оно и я думаю, оно может хотя бы объяснить, что тут происходит.
Раздался заливистый смех. Он был радостным, искренним…и немного безумным.
- Глупая Еда, - сказало древнее Оно, отсмеявшись. - Вы не видите дальше своего носа. Накинулись на Моего детёныша, даже не пытаясь ничего понять самостоятельно. Спектральный человечек знает ответ. - Старший величественно указал на Майка Хэнлона, посмотрел на Самку и послал ей жутенькую улыбку, на которую Она ответила тем же.
- Скажи им, Мать.
- “Спектральный человечек” ? - отмер, наконец, Тозиер. - С ума сойти, Майки, и что мы ещё о тебе не знаем?
Сила, подумал Майк Хэнлон. Сила Оно. Она была только у меня, но теперь есть у всех нас.
- Правильно, милый. - Одра нежно погладила по курчавым волосам Майка, заставив мальчика покраснеть от смущения. - У всех вас.
- Пожелайте понять происходящее, - мягко сказала Одра. - Вы во Сне Оно. У вас теперь Его сила.
Несколько минут все сидели молча, явно ошарашенные тем, что им открылось.
- Но это же…это безграничная власть? - Эдди посмотрел на свою руку. В руке тут же появилось мороженое, и Эдди с криком изумления уронил его. - Это навсегда?
- На двадцать семь лет, - отозвалась Беверли, не сводившая потрясённого взгляда с красивого молодого человека. - Билл, Джорджи, у вас есть общий сын?! И кто такой томминокер Джон Смит?
Билл смущённо покраснел, а Беверли перевела взгляд на Одру. Её ждал новый шок.
- Она…Оно?!
- Мать всех живущих. - Самка улыбнулась девочке. - И твоя Мать, детёныш.
- А как это - сын от трёх отцов? - с недоумением спросил Ричи, потрясённый такой сложной комбинацией. - Большой Билл, когда это вы с Джорджи сообразили на троих?
- Бип - бип, Ричи - холодно отозвалась Беверли.
Эта тема была для неё не слишком приятной.
Вот что такое - читать мысли, - подумала девочка. - Постоянный шок. Ничего нельзя будет скрыть двадцать семь лет.
Бен обнял девочку за талию, и Беверли положила голову ему на плечо.
Всё равно про них все уже всё знают.
- Моя жена тоже читает мысли? - спросил Деннис у Одры, и Она отрицательно покачала головой.
- Так что, я теперь тоже полубог, что ли? - Залевски улыбнулся. - На двадцать семь лет?
Одра снова кивнула, на этот раз положительно.
- Раз так, мы идём домой. - Деннис решительно потянул за собой Малыша. - А тебе, мелкий, спасибо. - Залевски подошёл к юному Оно, и похлопал его по спине. - Не расстраивайся так, бывает, ребята сразу не поняли что к чему.
Пеннивайз оторвался, наконец, от мокрого от его слёз Билла и недоверчиво посмотрел на Денниса.
- Заходи, отметим это. - Деннис ещё раз ободряюще хлопнул юное Оно по спине, вцепился в руку Малыша и потащил его из Логова.
- Расскажи - ка мне про этих пацанов, Малыш, - сказал Залевски, когда они отошли на порядочное расстояние от Логова. - Про своих отцов или кто они там тебе.
- Ты всё про них знаешь, Деннис. - Малыш улыбнулся в темноте.
- Верно. Но я хочу услышать о них от тебя.
Купол над Дерри сиял и переливался такими красками, что у Залевски захватывало дух.
Деннис попытался сотворить упаковку пива, сотворил её с лёгкостью и едва не выронил её от неожиданности.
Малыш, наконец, заговорил, и Деннис вскрыл первую банку, понимая, что от откровений Малыша напьётся раньше, чем они оба доберутся до дома.
Стоп, а он же может в один миг протрезветь…или нет?
К роли полубога надо было привыкнуть.
***
Неудачники смущённо переглянулись, не зная, как поступить.
С одной стороны, Пеннивайз чуть не лишил их всех родителей, друзей - нормальной человеческой жизни, привычной и желанной. Застрять на двадцать семь лет в Сне Оно, быть игрушками детёныша существа из другого мира?
Ребята прекрасно понимали, что ситуацию спасла Одра Денбро - точнее, Нечто, казавшееся Одрой - поместив весь Новый Дерри под Купол.
Но с другой стороны, они все знали.
Знали так же, как знают птицы, которым пришло время улетать на юг от холодной осени, что своим существованием они обязаны иномирной Твари.
Это было жестоко, немыслимо, бесчеловечно - но никто из Неудачников не хотел возвращаться в небытие, из которого их вырвала воля детёныша Оно, соскучившегося по своим игрушкам.
Они все были нужны юному Оно.
А Пеннивайз был нужен всем им - непредсказуемое, опасное существо, пытающееся понять саму природу человека.
- Ну хорошо, это было круто. - Ричи, наплевав на свой внешний вид, поправил сползающую с бёдер наволочку и ободряюще улыбнулся Оно. - Мы типа как ты и всё такое. Разойдёмся по домам и будем жить как прежде, отправимся в будущее, улетим на другую планету или есть другие предложения?
- Снимем фильм про нас, - насмешливо предложила Беверли, - В будущем, конечно.
- Он уже есть. - Пеннивайз хмуро посмотрел на девочку. - В будущем.
Беверли словно ледяной волной накрыло, и тут же бросило в жар.
- Ты хочешь сказать, что…это правда? Мы можем увидеть будущее, и существует фильм про нас всех?!
Неудачники переглянулись и все, как один, уставились на юное Оно горящими от восторга глазами.
Пеннивайз оставил, наконец, замученного Билла и улыбнулся.
Детишки просто не поняли сразу всю гениальность сотворённого им. Теперь от них шли волны восхищения, изумления, радости и такой сильной веры в чудо, что юное Оно почувствовало превосходство над ними - теперь оно будет учить детёнышей, а не детёныши его.
- Можем увидеть прямо сейчас. - Пеннивайз милостиво кивнул изумлённой девочке, немного подумал и добил Неудачников окончательно - Можем даже быть в этом фильме.
- Ты хочешь сказать, мы можем сняться в фильме про нас все вместе? - недоверчиво переспросил Эдди. - С тобой?!
Пеннивайз кивнул, удивляясь, что даже до изменённых им Неудачников так долго доходит всё величие того, что он совершил.
- Так что мы ждём? - Ричи подскочил в страшном возбуждении и затормошил Каспбрака. - Эдс, мы будем звёздами! Вперёд, в будущее!
Пеннивайз подумал об оставленном им в будущем человеке, актёре Билле Скарсгарде, и неожиданно понял, что соскучился по нему. Вернуться в тот момент, когда человечек уже успокоился, уверился в своей нормальности и даже завёл семью? Подсказать Мускетти ещё пару странных идей во сне? После первого же кошмара с участием Оно Мускетти и нарисовал образ Пеннивайза, в счастливом неведении считая, что эта огромная голова и кошмарная улыбка - плод только его гениального воображения.
Юное Оно улыбнулось ещё шире.
О, незачем выбирать. Цикл Сна позволит им всем прожить тысячи жизней, перепробовать миллионы вариантов реальности и в конце - концов создать свой мир.
Вселенную, в которой Оно и Еда будут, наконец, общаться как равные.
Все они будут летать.
***
- Одра?
- Лети, милый. Я за тобой.
Неудачники исчезли вместе с юным Оно.
Самка посадила проснувшуюся Царицу Крыс себе на плечо и улыбнулась древнему Оно.
- Дети будут нуждаться в нас, - сказала Она с нежностью. - Это будет интересный Сон.
Старший посмотрел на Себя и Своего Младшего, посмотрел на спящих Неудачников, и, усмехнувшись, подумал о том, что детёныши Еды скоро поймут настоящий смысл фразы “Вы тоже будете летать”.
Объединить Циклы было мудрым решением с Его стороны.
Самка сильна, но одна Она может не справиться…тем более, что Стэн Урис, сам того не зная, сиял точно так же, как недруг Оно, Матурин.
Этот Цикл Сна Его детёныша действительно будет интересным.
Мёртвые и Живые Огоньки переместились в будущее.
========== Зеркальный лабиринт ==========
Неудачники снимались как одержимые, открыв для себя удивительный мир кино.
Андрес Мускетти не подгонял ребят. Они сами лучились энергией на съёмочных площадках, не замечали камер и вели себя так естественно, что даже взрослые актеры «заразились» от ребят энтузиазмом и впали в детство. Все носились между декораций, задирали несчастного Пеннивайза — Билла Скарсгарда и никто не думал о том, что это работа.
Ничем не омрачённое счастье - вот что было вместо съёмок. Счастье, ослепительное, почти болезненное от его невозможности.
Всё было прекрасно, пока «Билл» не забраковал первую версию зеркального лабиринта.
Сцена с лабиринтом была уже отснята, Андрес Мускетти с восторгом обнимал, как он думал, Билла Скарсгарда за плечи и восхищался его игрой. Лже - Билл хмурился, капризно сжимал губы на потоки лести и похвал, источаемых в его адрес и мрачнел всё сильнее и сильнее, пока не шокировал всех ультиматумом: или сцену с лабиринтом переснимают, или он сам отказывается сниматься дальше.
После продолжительного молчания, вызванного шоком от такого заявления, Мускетти нехорошим голосом поинтересовался, что не так, и едва не придушил Скарсгарда, заявившего, что он хочет настоящий зеркальный лабиринт, а не жалкую подделку под зеркала и зеркальные коридоры.
Звезда «Оно 2» с невинной улыбкой заверил режиссёра, что лабиринт он берёт на себя: никаких лишних расходов, никаких потерянных съёмочных дней.
Ворча нечто малоприятное для Билла, Мускетти удалился отыгрываться на других взрослых актёрах, предупредив обнаглевшую «звезду», что у него пара часов на новый лабиринт.
Лже - Скарсгард одарил всех широкой детской улыбкой, и гордо удалился в «свой» трейлер.
За ночь зеркальный лабиринт изменился.
Сначала никто не понял, в чём была разница между лабиринтами. Зеркала выглядели почти так же, коридоры были удобными для камер, никто из актёров в них не потерялся. Никаких несчастных случаев, никаких травм.
Мускетти, разумеется, высказал Биллу всё, что он думает о капризах всяких зазвездившихся засранцев, но сцену с лабиринтом переснял.
Скарсгард был идеален, съёмки прошли без дублей, Андрес Мускетти признал, что эта версия зеркального лабиринта действительно более жуткая, чем прежняя и с удовольствием заменил отснятый материал новым.
С этого момента начался кошмар.
***
Беверли хмуро посмотрела на ребят.
Неудачники сидели, уткнувшись каждый в свой смартфон, и увлечённо переписывались с призраками из сети, периодически делясь друг с другом интересными ссылками. На неё никто не смотрел - она, живая девочка, уступала своей сетевой копии во всём.
Конечно, Беверли была в полном восторге сначала: слишком интересными были открывшиеся Неудачникам возможности, слишком популярной она была в сети. Да что там, слишком приятно было читать о себе, про себя и купаться в лучах славы. Презираемая всеми бедная девочка превратилась в звезду. Читая о своей красоте, актёрской игре и таланте, Беверли невольно чувствовала счастье, чувствовала тепло внутри и даже плакала иногда от того, что мир любил её.
И всё же, не смотря на счастье, Беверли чувствовала тревогу. Неудачники были вместе…и нет.
Даже Бен теперь почти не смотрел на живую Беверли. Он лайкал и комментировал её фото, посылая ей «сердечки» в сети, засыпал девочку подарками…и всё больше и больше отдалялся от неё, предпочитая прогулке вдвоём очередной чат, где он рыцарски восхвалял ту же Бев и защищал её от нападок редких недоброжелателей и троллей.
Неудачники были вместе, но все они были как никогда одиноки. Сидя вместе дружной компанией, ребята тем не менее отсутствовали в реальности, предпочитая сеть.
И настал момент, когда сквозь сияние теперь уже призрачного счастья Беверли поняла, что происходит что - то очень нехорошее, опасное для всех Неудачников. Опасное даже для Пеннивайза.
Проклятый зеркальный лабиринт был не просто лабиринтом.
Люди не заходили в лабиринт без нужды. Все избегали это место, сами того не подозревая. Актрисы не подходили к зеркалам, чтобы посмотреть на себя и поправить макияж, ребята не бегали по коридорам, дурачась, взрослые не прятались в тени, чтобы незаметно покурить или выпить колу.
В коридорах было холодно, даже если все умирали от жары. Лабиринт словно излучал яд, словно всасывал в себя тепло и жизнь. Он был уже не нужен, но о лабиринте словно забыли, не разбирая зеркала и не очищая место съёмок.
Но больше всего Беверли пугало то, что там, в глубине зеркальной тьмы что - то было. Живое или нет, она не знала. Просто чувствовала - нечто присутствовало в зеркалах, двигалось там и выжидало.
Всей съёмочной группе начали сниться кошмары. И не только по ночам - стоило уставшему артисту или техническому работнику заснуть на залитой солнцем скамье, как он тут же просыпался с криками ужаса. Тело несчастного было ледяным, словно всё это время он провёл на морозе, а не под жгучими лучами солнца.
Всё списывали на усталость, кошмарную составляющую фильма и нервные срывы.
Неудачники вроде бы осознавали, что творится неладное, особенно Майк и Стэн - но, внимательно осмотрев лабиринт и ничего не обнаружив, ребята снова уткнулись носами в свои ноутбуки и смартфоны, а позже и Беверли обнаружила, что больше не видит никаких теней и шевеления внутри зеркал.
Тревога осталась, но девочка скоро снова погрузилась в сетевой мир и забылась в иной реальности.
***
Она едва всё не испортила.
Пеннивайз готов был искусать упрямую девчонку, мешающую ему играть.
Юное Оно жутко раздражал интерес людей к зеркальному лабиринту. Это была его игрушка. Только его, и ничья больше.
Он быстро устал от внимания Неудачников.
Терпеть постоянные одёргивания и воспитательные беседы было скучно, объяснять любую мелочь будущего ещё скучнее, и Оно погрузило всю съемочную группу в очень сложный, продуманный и многогранный морок, сделав исключение для Билла Скарсгарда.
С Биллом юное Оно хотело поиграть в особенную вкусную игру, и нарастающий ужас со стороны всё понимающего и видящего истинную суть происходящего Скарсгарда как никогда радовал Мёртвые Огоньки.
Пеннивайз даже отпускал иногда свою жертву «поиграть» вместо себя, и радовался, когда Мускетти ругал измученного актёра: питающий собой юное Оно Билл быстро уставал от съёмок, ошибался, путался в тексте и вообще находился на грани нервного срыва.
Восхищённые будущем ребята легко поддались мороку. Они были ещё слишком юными и восторженными, слишком верили в себя и в то, что в Цикле Сна Пеннивайза ничего плохого с ними или с кем - то ещё случиться не может.
Всё ведь понарошку, правда?
Даже Майк, которого Пеннивайз опасался больше всех, восторженно погрузился в реальность Мировой Сети, словно забыв про существование главного всепланетного Зла, с которого он поклялся не спускать глаз.
Беверли продержалась дольше всех, но юное Оно избавилось и от неё - применив любимый метод самих же Неудачников, который они использовали по отношению к Пеннивайзу, и переведя её внимание на другой интересный «раздражитель».
Отвлечь детёнышей было легко.
Ещё легче было внушить им, что все хорошо, правильно, и что находиться в виртуальной реальности намного интереснее, чем в обычной.
Неудачники послушно уткнулись в новые игрушки.
***
Пеннивайз вошёл в зеркальный лабиринт и улыбнулся, когда в зеркалах отразились другие зеркала, и больше ничего. Зеркала не видели суть Оно, как и Тварь в них.
Это было весело.
Зеркальный коридор потемнел, температура воздуха начала понижаться. Юное Оно привычным уже жестом положило конечности на зеркальную поверхность и лизнуло вмиг оледеневшее зеркало. В зазеркальной глубине замелькали тени - ближе и ближе, и наконец Тварь с той стороны положила свою четырёхпалую серую конечность прямо на ладонь Пеннивайза. Оно снова лизнуло зеркало, чувствуя, как Тварь рванулась к нему из тьмы.
Тварь обожала юное Оно - Пеннивайз чувствовал это так же сильно, как чувствовал опасность, исходящую от неё. Тварь буквально захлёбывалась в своей тоске, в жажде зазеркального существования. Ей хотелось разбить тонкую, сдерживающую её грань и выбраться. Пеннивайз чувствовал в Твари нечто знакомое, но что, юное Оно долго не могло понять, поэтому приходило и приходило в лабиринт, зачарованное своей личной страшной игрушкой.
Тварь молила юное Оно о мельчайшей трещинке на зеркале. О милости, за которую предлагала всю Вселенную.
Пеннивайз пообещал выпустить её, угарая над наивностью глупого создания. Конечно же, юное Оно и не думало выпускать зазеркальную Тварь и лишать себя такой интересной игры.
Не для этого Пеннивайз создал идеальные зеркала, недостижимую мечту человечества о сверхточном изображении не только своей внешности, но и своей сути.
Тварь скоро наскучила Оно. Выпустив из Мёртвых огней в зазеркальный мир суть своего самого ненавистного врага, Странника, Пеннивайз тем самым освободился от него, а освободившись, наигрался в свою жертву, напился её мучений и тоски, и стал её забывать.
К этому времени Пеннивайз открыл для себя новый способ доводить до белого каления юного Билла, умилительно улыбаясь его «взрослому двойнику», и забросил все свои игры ради того, чтобы снова и снова видеть страдающее лицо старшего Денбро.
Актёр Джеймс Макэвой подыгрывал, как он думал, Биллу Скарсгарду, «по - братски» обнимая его за плечи и улыбаясь не менее радушно, и заподозрил неладное только тогда, когда Билл буквально набросился на него с кулаками, стоило только Джеймсу в перерыве между съёмок в очередной раз положить ладонь на плечо Оно.
Ситуация получилась сложная.
Смутились все свидетели и участники этого события. Все, кроме Пеннивайза, разумеется. Юное Оно откровенно наслаждалось содеянным, пило чувство вины Джеймса, гнев Билла, обиду и смущение настоящего Билла Скарсгарда, и совершенно не думало о Твари, почти забыв о ней.
Вот только Тварь о юном Оно не забыла.
Пеннивайз больше не ходил в Лабиринт, но зеркал касался - расположенных в гримёрных юных и взрослых актёров и их маленьких карманных зеркал. Неудачников восхищало умение юного Оно погружать пальцы в зеркала и фотографии, исчезать в них и появляться снова, и Пеннивайз с удовольствием демонстрировал этот, по его мнению, довольно примитивный способ перемещения в человеческом времени и пространстве.
Тварь в зеркале следила за Пеннивайзом; и каждый раз, когда палец или рука его касались поверхности зеркала, Тварь улыбалась, потому что знала то, что не знало юное Оно - на одном из зеркал Лабиринта была трещинка.
Микроскопическая трещинка, неразличимая для человеческого глаза - она была, и торжество Твари росло.
Синхронизировать свои и Оно прикосновения у Твари получалось всё чаще и чаще.
Пеннивайз, сам того не осознавая, всё чаще и чаще касался зеркал.
И настал день, когда Мускетти с изумлением услышал от «Скарсгарда» нечто настолько странное, что даже и не подумал отказывать ему.
«Билл» сказал, что сцену с Лабиринтом следует снова переснять, и что он сам исполнит все трюки - никакого “зелёного экрана”, никаких каскадёров и фальшивых зеркал.
Андрес неприлично заржал, представив себе главную звезду Оно, ойкающую от первого же удара лбом о стекло и согласился на этот бред только для того, чтобы проучить обнаглевшего Билла Скарсгарда, «доставшего» всех своими выходками так, что Мускетти лично готов был сотворить с ним что - нибудь болезненное и ужасное в конце съёмок.
Приказав подготовить Лабиринт, Мускетти предъявил Биллу странный контракт, обязующий актёра сняться в продолжении серии фильмов про Оно, абсолютно для Скарсгарда не выгодный, и торжественно зачитал его Биллу перед съёмками.
Актёры, собравшиеся на съёмочной площадке, расхохотались.
Совершенно спокойный и серьёзный Андрес уточнил, что дубль будет только один. Контракт вступит в силу, если Билл Скарсгард испортит этот дубль своей игрой или технической накладкой - например, не сможет разбить головой зеркало.
Ко всеобщему удивлению, Билл этот странный контракт подписал. Лениво поставил роспись и самоуверенно улыбнулся несколько опешившему от происходящего Мускетти.
Снимать начали в полной тишине.
Когда наступил кульминационный момент, Пеннивайз обернулся к Мускетти и оскалился. Андрес тогда впервые вздрогнул - человек не мог так скалиться, не мог физически. Никакие вставные зубы, никакой трюк не может растянуть человеческий рот в такой чудовищный оскал.
Мускетти не видел того, что увидели «взрослый Билл» Джеймс и маленький Люк Росслер, «мальчик на скейтборде», Дин.
Оно подмигнуло им и показало свою истинную суть. Потом положило руки на зеркальную поверхность, и актёры, взрослый и юный, отчётливо увидели, как пальцы этого чудовища в облике Скарсгарда проходят сквозь стекло. В следующую секунду маленький Люк начал кричать, а Пеннивайз, почти ласково улыбнувшись ему, отвёл назад свою огромную башку и ударился ей о зеркало.
Это была уже не игра. Джеймс едва не потерял сознание от ощущения того, что всё происходит здесь и сейчас. Чудовище билось головой о зеркало - размеренно, с кажущимся спокойствием…и улыбалось.
Но самым страшным было то, что не бьющееся по всем мировым стандартам зеркало дало явную трещину и она расширялась с каждым безумным ударом чудовищной головы того, кого ни один человек на съёмочной площадке больше не считал Биллом Скарсгардом.
Казалось, чудовище черпает силы из застывших в шоке людей. Последний удар - и голова Люка оказалась в зубастой пасти Пеннивайза.
Джеймс Макэвой потерял сознание в тот момент, когда Оно с мерзким хрустом отгрызло Люку голову и посмотрело на него светящимися пожелтевшими глазами.
- Это достаточно реально для тебя, Бииилли?
Пеннивайз повернулся к застывшему от ужаса Мускетти и широко улыбнулся ему, словно с его губ и клыков не капала ещё горячая кровь маленького «Дина»;
- А я для тебя теперь реален, Андрес?
Юное Оно расхохоталось, и этот смех словно разбил морок. Люди закричали, забегали, требуя кого - то позвать и куда - то позвонить. Мускетти начал подниматься со своего режиссёрского стула, люди бросились к потерявшему сознание Джеймсу и останкам Люка Росслера…
… В этот момент в Лабиринт вошёл сонный, трущий кулаком глаза, совершенно живой Люк.
- Простите, я проспал. - Люк виновато улыбнулся режиссёру, спокойно подошёл к Пеннивайзу и взял его за руку. - Извини, Билл.
***
Все словно очнулись. Никакой крови, никаких трупов. Зеркало действительно было разбито, но никаких дополнительных ужасов сверхчувствительная плёнка не зафиксировала, как Андрес с ней не экспериментировал.
«Билла Скарсгарда» наградили десятиминутной овацией - умение так вживаться в роль всем казалось чудом.
Зеркальный лабиринт окончательно разобрали, и теперь это были уже не странные, прозрачные до невозможности зеркала. Это были обыкновенные, захватанные грязными руками технических рабочих дешёвые подделки «для кино», такие же одноразовые, как большинство декораций, имитации.
Неудачники, присутствовавшие на съёмках легендарной сцены в Лабиринте, устроили юному Оно допрос с пристрастием. Пеннивайз, состроив виноватое лицо, покаялся в том, что устроил всем сложный морок, уверил ребят в том, что никто не пострадал и оставил их в полной растерянности.
Ребята понимали, что юное Оно недоговаривает, что на самом деле им вовсе не показался отвратительный хруст головы Люка Росслера, но доказать что - либо было невозможно.
Живой и здоровый Люк бегал по съёмочной площадке, Мускетти лихорадочно правил ленту, вырезая старые кадры и вставляя новую версию убийства в Лабиринте, за Скарсгардом тянулась толпа восхищённых поклонников.
Выпущенный Оно на свободу настоящий Билл выслушал в тысячный раз очередной восторженный рассказ о «своей гениальной игре» и умножил число легенд о своей исключительности и умению «вживаться в образ».
Пеннивайз улыбался ему из зеркала, и осознающий что всё происходит на самом деле актёр мог только задыхаться от ужаса, понимая, что никто ему не поверит, вздумай он рассказать правду.
Глаза Твари из Зазеркалья следили за юным Оно с искренней любовью.
Пеннивайз освободил Тварь, сам того не зная, и в этот раз она готова была исполнить всё, что обещала юному Оно когда - то.
Все миры. Все Вселенные. Всё на свете.
Какой - то уборщик уволился, на его место тут же приняли нового.
Новичок был вежливым, охотно пошёл с ребятами после работы выпить пива и к следующему рабочему дню был уже «свой парень». Был он славным, добродушным и каким - то…сереньким. Не запоминающимся.
Звали его Джон Смит.
***
Джордж Денбро возненавидел этого маленького гадёныша сразу, раз и навсегда.
Не актёра Люка Росслера. Джордж сомневался, что Люк вообще существует в реальности.
Юный Денбро возненавидел Дина.
Брызнувшая на Макэвоя кровь, откушенная Оно голова, всё, что случилось в проклятом Лабиринте, наводило Джорджа только на одну мысль: а был ли мальчик?
Люк Росслер, подозрительно быстро привязавшийся к «Биллу Скарсгарду», на съёмках вёл себя как обыкновенный американский ребёнок, но было в нём что - то от управляемой марионетки. Всё, что играл Дин, было отравлено - казалось, этот мальчик специально строит из себя невинного агнца, заманивая “Взрослых Неудачников” прямо в лапы Оно, специально заманивает Макэвоя в Лабиринт…
И вот за эту невидимую нить, связывающую сознание Дина и Оно, Джорджи мальчика и ненавидел.
Джордж не мог доказать, что Люк (Дин, а не Люк!) - такая же чудовищная игрушка юного Оно, какой недавно был он сам. Не мог доказать того, что проклятый хруст никому не послышался, что если и существовал когда - то актёр по имени Люк Росслер, его жизнь окончилась в Мёртвых Огнях.
Мальчишка бегал за юным Оно, не делая различия между ним и настоящим Биллом Скарсгардом, с детской непосредственностью тянул за цепочки на штанах юного Оно, и, когда эти двое замирали, понимающе переглядываясь, Джорджа терзала такая ненависть и боль, что он сам себе поражался.
Вот, значит, как чувствовал себя Билл, когда видел своего маленького мёртвого братика. Его сердце так же разрывалось от боли, и ему так же хотелось убить эту инопланетную дрянь?
Джордж не мог понять, что творится с Пеннивайзом.
Это двухметровое рыжее чучело, которое мурлыкало, когда его гладили по красным антеннкам, которое очеловечилось до того, что осознало Неудачников не Едой, Оно, которое училось бегать на паучьих лапах под их подбадривающие крики и хохот… Этот Пеннивайз теперь словно забывал их всех и стремительно терял человечность. Его шутки становились всё злее, и Джордж поймал себя на мысли, что почти видит Голод Оно.
Видит, как Пеннивайз стал смотреть на Неудачников.
Как на Еду.
Неудачники почти никак не отреагировали на горячую речь мальчика, который собрал их вместе после очередных съёмок, чтобы обсудить происходящее.
Беверли вроде бы поняла его, но как - то вяло ужаснулась, словно еёсознание спало и никак не могло проснуться.
В Майке на миг появилось нечто хищное, но он тут же отвлёкся на очередную смс от поклонницы и добродушно похлопал Джорджи по спине: всё нормально, парень, успокойся.
Даже Билл, зациклившийся на своей ревности, только отмахнулся от брата, провожая злым взглядом Джеймса Макэвоя.
Джорджи едва не заплакал от отчаяния. Это была битва не одного человека, пусть даже и такого, как он, младший Денбро, почти Оно.
Вдобавок ко всему, возле Пеннивайза стал часто появляться мужчина, на которого Джорджи сначала не обратил внимания, настолько тот был невзрачным и незаметным.
Белый, светлые волосы убирает в хвост, перетягивая его обычной аптекарской резинкой. Часто и охотно смеётся. Глаза вроде бы голубые…или серые?
Оказалось, он отличный техник - Мускетти уже пристроил бывшего уборщика чинить постоянно ломающуюся аппаратуру, и новичок справлялся не хуже целой бригады ремонтников, чем вызвал всеобщее восхищение. Звали его Джон Смит.
Этот парень с незапоминающимся лицом с первого взгляда не понравился Джорджу. Было в нём нечто фальшивое - в его улыбке, его скользящем, но цепко подмечающем детали взгляде, в его движениях.
Мальчик понаблюдал за Оно и Джоном Смитом и с возрастающим ужасом понял, что знает этого парня. Знает и ненавидит - как ненавидит его самого Смит, случайно не успевший погасить ненависти в своем взгляде, когда их глаза встретились.
Или специально показавший её.
Джорджи растерялся. Он узнал эту кошмарную тварь, принявшую новый облик.
Но это было за гранью любого безумства и любой глупости Пеннивайза.
Этого просто не могло быть.
Оно сожрало то серое чудовище, последнего томминокера “Джона Смита”.
Маленький мертвец Люк подбежал к Пеннивайзу, которому что - то тихо говорил Джон Смит. Воскресшая Тварь взъерошила волосы на голове мальчика, а потом спокойно, хозяйским жестом положила руку на пальцы юного Оно…и Пеннивайз улыбнулся ему.
Джорджи не поверил своим глазам.
Он уже понял, что Пеннивайз наслал на всех сложный морок. Понял, что противостоит магии Оно каким - то чудом. Поэтому мальчик собрал все силы, разорвал свою паутину морока - и, буквально соединив своё сознание с сознанием Пеннивайза, в очередной раз был шокирован тем, что узнал и понял.
Пеннивайз испытывал страх, отвращение, ненависть…и интерес к своему воскресшему врагу.
Джон Смит знал это, и ему это нравилось.
***
- Он намного красивее этого. - Джон Смит взъерошил волосы на голове Люка. - Наш детёныш.
Пальцы зеркальной Твари легли на пальцы юного Оно.
- Моё Божество. - Тварь улыбнулась. - Я пришёл с миром, пришёл, чтобы дать всё, что обещал, и я сдержу слово. Не бойся.
Пеннивайз улыбнулся в морду существа, которому он когда - то откусил голову, чувствуя себя очень странно. Страх и правда был, но он был приятным на вкус, это был болезненно приятный сладостный ужас от того, что тебя поймали.
Джон Смит понял это, положил руку на талию Пеннивайза, привлекая его к себе и стиснул так, что юное Оно зашипело от боли.
Старший тоже так с ним поступал, но тогда боль была просто болью, от которой хотелось быстрее избавиться. А эта боль странным образом приносила удовольствие.
Равный по силе противник, враг.
Пеннивайз подумал о Билле, о Джорджи, о своём детёныше Роберте Грее и о существе, которое сдерживало его легко, словно двухметровая тушка Оно ничего не весила. Существо низшей расы, томминокер, насильно заставивший Оно Петь ему детёныша. И два человека, Еда, которых Пеннивайз любил.
Три создателя его детёныша. Билл, Джорджи и… Джон Смит, последний томминокер.
Позор любого Охотника - принадлежать подобным существам и создать от них ущербного детёныша с генами низшей расы и Еды.
Зеркальная Тварь неожиданно поцеловала Оно - сильно, напористо и чудовищным усилием воли сдержала свою готовую порваться в клочья человеческую оболочку.
- Примитивно. - подытожил Джон Смит. Человеческая кожа на его пальцах дала глубокие трещины, но разве такая ничтожная боль не достойна презрения?
Тварь вытерла сочащиеся кровью пальцы о свою одежду.
- Они так делали с тобой, Божество? Доноры генов нашего детёныша?
О, какая злоба.
Пеннивайз примерился было укусить Джона Смита, но не то томминокер поумнел в зазеркалье, не то ему самому хотелось узнать, чем всё закончится, но Тварь вовремя замолчала и снова поцеловала Оно, ещё грубее и болезненнее.
Оказывается, это тоже было мучительно приятно.
***
- Заседание Клуба Неудачников объявляю открытым.
Ребята неохотно оторвались от своих сетевых дел и с недоумением уставились на Джорджи.
- Да очнитесь же! Это морок!!!
Джордж выглядел таким измученным и отчаявшимся, что старший Денбро прервал переписку в чате, выключил свой трансформер и впервые за долгое время посмотрел на брата серьёзно и ясно, как раньше.
- Д-Джорджи, что случилось?
- Всё плохо. Он упивается своим страхом. Ему нравится, Билл. Я долго не верил, наблюдал за ними, и…всё плохо. Хуже быть не может. Страх, понимаешь? Это как тошнит наоборот…
- Так. - Билл взял брата за плечи и встряхнул. - Давай с начала и подробнее.
- Помните последнюю съёмку в зеркальном лабиринте? Пенька откусил голову Люку Росслеру, а потом появился Смит…
- Никому Пенька не откусывал голову, Джорджи, - попытался возразить Бен. - Росслер час назад пронёсся мимо нас. Для мертвяка он передвигается слишком шустро.
Стэн вспомнил маленьких мертвецов из водонапорной башни и побледнел. О, мертвецы могут очень быстро передвигаться…особенно, если они голодны.
- Да выслушайте меня!
Джорджи крикнул это так отчаянно и громко, что даже Ричи перестал улыбаться и оставил в покое свой замученный смартфон, бросив его за диванные подушки. Неудачники, наконец, полностью сосредоточили своё внимание на Джордже.
- Пенька сожрал Люка Росслера и сделал из него такого же вампира, каким был я. Понаблюдайте за ним сами и посмотрите запись сцен в зеркальном лабиринте. Парень, который играет Пеннивайза, Скарсгард, скоро умрёт, потому что Оно жрёт все его эмоции. Билл, помнишь томминокера Джона Смита, который…в общем, Пенька везде таскается с ним и от него идёт страх.
Вот теперь на Джорджи смотрели прежние глаза Неудачников - чистые, сияющие, не замутнённые никакой сетевой мутью.
- С самого начала, Джорджи. Расскажи всё с самого начала. - Билл старался говорить ровно и спокойно, но мальчик видел, что брат еле сдерживает себя. И чувствовал это - пальцы брата впились в его плечи до боли, чего сам Билл не замечал.
«С самого начала» затянулось надолго.
Беверли и Эдди три раза ходили за кофе для всех. К ребятам пришёл Билл Скарсгард и Неудачники не прогнали его, позволив слушать невозможные для нормального человека вещи. Андрес Мускетти поснимал для инстаграмма компанию ребят, умилившись идиллической картине: главный антагонист Оно 2 и его «жертвы» горячо и увлечённо что - то обсуждают вместе.
Пеннивайз в тот вечер так и не появился.
***
Спать никто не лёг.
Неудачники расположились на свободном месте среди полуразобранных декораций, натащив подушек, складных стульев и страховочных матрасов. Это было не по правилам, но Мускетти велел не отвлекать ребят, и ни в коем случае не вмешиваться ни во что. Охрана удалилась, ворча что - то нелестное в адрес режиссёра.
Скарсгард не ушёл в трейлер - не то забылся, оглушенный свалившейся на него информацией, не то боялся очередного визита Пеннивайза. Без грима и костюма видно было, как похудел и измучился актёр. Идею о розыгрыше Билл сразу отбросил - конечно, Андрес подобрал идеальный актёрский состав, но так сыграть отчаяние и душевные муки было невозможно, будь эти дети хоть миллион раз великие гении.
Их горе и тревога были не на показ, их слёзы и эмоции были настоящими.
- Я растерзаю этого Смита. - Майк с нежностью посмотрел на свою руку. На миг Скарсгарду показалось, что пальцы мальчика удлинились на несколько суставов, а его ногти стали когтями.
- А Пеньку…
- Помни, кто ты, Майк. - перебил его Стэн. Он внимательно посмотрел на друга и быстро отвернулся, гася льющееся из глаз сияние.
- Я помню, Стэнли. - Майк усмехнулся. - А ты что предлагаешь, ещё раз прочитать ему лекцию о Яхве? Или ткнуть в морду птичий справочник?
- Я предлагаю разобраться. - Стэн смущённо посмотрел на Беверли, снова спрятал глаза и закончил: - Этот “Смит” - один из отцов Роберта Грея.
- “Смит” - грёбаный инопланетный извращенец! - немедленно взорвался Билл. - Какого хрена, Стэн, да ему много тысяч лет!
- Ты тоже извращенец, Заика, - фыркнул Ричи. - Твой брат наговорил трэша, но вас обоих больше всего задело то, что Пенька решил потусить не с вами, а со своим третьим… -
Закончить Ричи не успел. Билл молнией кинулся к нему, повалил на пол, и Неудачники еле растащили их - взбешённых, психанувших и залитых кровью.
Беверли смотрела на ребят задумчиво, не вмешиваясь ни в разговор, ни в драку и курила. Бен обеспокоенно посматривал на девочку: не больно ли ей, не переживает ли она из - за слов и реакции Билла?
Бев спокойно потушила окурок, достала новую сигарету и снова закурила. Бен немного успокоился. Биться в истерике девочка явно не собиралась.
- Может быть, всем лучше высказаться по очереди? - предложил Билл Скарсгард.
- Ты предложил, ты и начинай, - весело отозвался Ричи. Разбитый нос и залитая кровью футболка выглядели ужасно, но Тозиер не растерял своего нахальства, и, кажется, был даже доволен таким поворотом событий.
- Я начну. - неожиданно вызвался Эдди. - Давайте все признаем, что нас развели, как маленьких детей. Но я не считаю, что Пеннивайз во всём виноват. Мы сами дали ему подсказку, как от нас избавиться. Мы все хотели сниматься. Мы ели, спали, гуляли и развлекались вместо того, чтобы изучить этот мир, это будущее. Вместо того, чтобы следить за Оно. Мы сами виноваты. Джорджи прав, этого Смита нужно остановить. Не потому, что он инопланетный извращенец, а потому, что мы допустили его появление. И нужно разобраться, что с Люком Росслером.
- Отличная речь, Эд. - Майк кивнул Эдди. - Теперь я скажу. Эта тварь, Смит, очень опасна. Я буду биться с ним и разорву его на мелкие кусочки, чтобы возвращаться ещё раз было нечему. Если Росслер стал нежитью, надо попросить Одру исцелить его. С Пенькой я сам…поговорю. Он меня поймёт и сделает правильные выводы. Всех вас я прошу только об одном - не мешайте мне, потому что наш главный враг не Смит, - Майк обвёл Неудачников взглядом и жёстко закончил - а мы сами.
- Это я во всём виноват. - Билл поднял голову и отшвырнул окровавленный платок, которым безуспешно пытался оттереть кровь с расцарапанной щеки. - Я должен был следить за братом и за Оно, за всеми вами…потому что это я втянул вас во всё это. Простите меня. Я постараюсь всё исправить. И ты прости, Ричи. Я потерял контроль над собой, потому что ты прав. Я чувствую ненависть к Смиту не только потому, что он тварь, использующая людей как живые генераторы энергии.
- Ты не бог, Большой Билл. - отозвался Стэн. - Это не только твоя вина, и без нашей помощи ты не справишься. Согласен, мы слишком увлеклись всем новым и дали себя одурачить, что привело к беде, но всё ещё можно исправить. Я чувствую это.
- Этот Смит - взрослый монстр, или кто он там. - подал голос Бен. - А Пенька детёныш. Я за предложение Майка, и готов помогать ему. И ещё - мне надоело пялиться в экран и чатиться с девчонками и парнями, которых я даже не знаю. Я скучаю по тому, как мы играли раньше, скучаю по нашему Клубу, по гонкам на великах… Здесь много интересного, но нет того, что было у нас там, в Новом Дерри.
- А меня прёт чатиться, особенно после травки. - Ричи широко улыбнулся. - И сниматься в кино здорово. Ок, замочим Смита и оставим Пеньку безутешной вдов…то есть, оставим Грея без одного папаши, а над Росслером проведём обряд экзорцизма. Это мы уже решили. Что, меня одного интересует, как это, сообразить детёныша на троих? Или точнее сказать - от троих.
- Вот и спросишь об этом у Смита, когда он будет подыхать, - огрызнулся Джорджи. - Бев?
- Убивать, бить, снова убивать. - Беверли затушила четвёртую сигарету и помахала рукой, разгоняя дым. - Это не тот Смит, которого ты знал, Билл. Не факт, что он вообще смертный, Джорджи. Прежде чем вы все сделаете ещё одну ошибку, я поговорю с Оно, и я больше чем уверена, что никого бить и убивать не придётся.
- Почему ты так уверена в этом, Бев?! - Билл вскочил, когда девочка встала со своего места, чтобы уйти, и придержал её за руку. - Прошу тебя, скажи!
- Я тоже любила эту сладкую боль. - Беверли грустно улыбнулась. - Потому что мой отец поймал меня.
Девочка высвободила свою руку из руки Билла и ушла в темноту.
Несколько минут все пристыженно молчали.
- Билл, а ты почему молчишь?
Скарсгард смущённо посмотрел на задавшего вопрос Джорджи.
- Я думал, у меня нет права голоса. Вопросов у меня очень много, но на один из них я, кажется, сам уже ответил, слушая всех вас. Сначала я думал, что вы не зовёте себя своими настоящими именами, потому что вжились в образ своих героев, но теперь понимаю, что всё намного проще…и сложнее. Вы не актёры, вы и есть те самые Неудачники из Дерри. Оно настоящее…и вы все - тоже.
- Настоящими именами? - переспросил Ричи. - Парень, я всегда был Ричи Тозиер.
- На съёмочной площадке вы откликаетесь на другие имена. - Билл пожал плечами. - Теперь я знаю, что это магия Оно. Морок.
- Добро пожаловать в Клуб Неудачников. - Билл Денбро протянул актёру руку, и Билл Скарсгард пожал её.
До утра никто так и не уснул.
***
Беверли не искала Пеннивайза, просто позвала его и стала ждать, уверенная, что Оно явится на её зов. Она не знала, что скажет ему, не знала, как поступит. В голове не было ни единой мысли. Девочка просто сидела в парке на скамейке и курила, рассматривая свои кроссовки сквозь клубы дыма.
Неоновые кроссовки - светящиеся, с колёсиками, нечто из прекрасного будущего, которое их всех ожидает…будущего, в котором сразу две девушки будут играть её, Беверли, а она пойдет «в кино» на фильм о своей жизни и будет плакать в темноте зрительного зала.
Как Пеннивайз сделал это, как вселил их всех в совершенно других людей, которые ещё даже не родились или не знают еще, в каком фильме будут сниматься?
Тайна.
Как и то, что она должна сказать юному Оно.
Пеннивайз появился, как всегда, из ниоткуда - сел рядом с ней на скамейку, звякнув своими дурацкими цепочками на штанах и жутенько улыбнулся.
- Пенька, сходи со мной в кино. Я хочу посмотреть на нас.
Хорошо, что не пришлось ничего объяснять. Пеннивайз осторожно взял её за запястье и потянул за собой.
Вместо кого они сидели? Пустовали ли эти места во время премьеры, или они смотрели глазами людей будущего? Люди видели экран через Оно, или Пеннивайз наслал на всех очередной сложный морок?
Впрочем, девочка скоро перестала думать о чем - либо, кроме фильма. Она плакала большую часть времени, стирала слёзы, чтобы видеть, а они всё лились и лились, и Беверли не могла остановить их.
Её отец, её прошлое, нормальная жизнь обыкновенных американских детей, её взрослая копия, поцелуи Билла, слёзы Бена, смерть Оно.
Смотри, говорила себе Беверли. Смотри на то, что человек видеть не должен. Смотри и знай, что этот сладкий Ад дало тебе чудовище из другой Вселенной, тебе, жалкая игрушка инопланетного детёныша.
Она не сразу поняла, что немного озадаченный её реакцией Пеннивайз сунул ей в руки стакан с колой - обычный рекламный стакан с фигуркой на крышке. А когда поняла, рассмеялась, и, пока они выходили из кинотеатра, смеялась и пила колу вперемешку со слезами.
Почти свидание.
Пеннивайз вёл девочку по раскалённой улице, и Бев не видела людей, она шла где - то в другой реальности, и мучительное счастье от того, что она жива, что она существует, вознесло её над толпой.
Этот раскалённый асфальт, эта кола, эти мгновения… Бев знала уже, что это на всю жизнь. Она запомнит именно эти мгновения будущего.
Когда они свернули с оживленной части города в трущобы, Бев нашла нужные слова.
Они остановились почти в тупике, девочка прислонилась к горячей стене дома, исписанной граффити и закурила.
Пеннивайз смотрел на неё с удивлением. Он чувствовал всё, что чувствовала она, но многое не понимал, и эта гремучая смесь боли и счастья в человеческой самке его смущала.
- Я тоже это любила, Пенька. Мой отец поймал меня и я…полюбила боль и его власть надо мной. Это так приятно, когда тебя кто - то ловит, правда? Не надо самой решать. Не надо сопротивляться. Он делал всё, что обещал, он показал мне другие миры…он любил меня. И он убивал меня, пока я не поняла, что мой отец хуже любого монстра. Ты показал мне демона во мне, и я убила его. Так убей своего, Пеннивайз, пока он не убил тебя.
- Я с ним играю. - юное Оно нахмурилось. - Это моя игра.
Беверли даже глаза прикрыла от нахлынувшего на неё ужаса.
- Нет, это он тобой играет. И это самая чудовищная и жестокая вещь на свете - такая вот игра взрослого с детёнышем.
Девочка выбросила окурок, неожиданно приподнялась на цыпочки и поцеловала Оно в щёку.
- Спасибо за колу. И за всё.
Пеннивайз сердито посмотрел Беверли вслед, потирая щёку, но за ней не пошёл. Человеческая самка сказала то, что хотела сказать, и хотела, чтобы он остался и думал над её словами.
Он действительно остался, даже встал на то же место, где девочка стояла.
Признавать её правду было болезненно, тем более, что Оно само знало, что самка права. Зазеркальный томминокер, Тварь, его игра, его самый сильный и насыщенный морок был сильнее и хитрее детёныша Оно. Пеннивайз прекрасно понимал, что они балансируют на тонкой грани между кажущимся равновесием сил и что Тварь покажет свою истинную суть, когда ей надоест её же игра.
К тому же, каким бы привлекательным не казался ему улучшенный томминокер, Пеннивайз знал, что выберет он всё равно Билла и Джорджи. Настоящий томминокер не был таким…другим, не поймал его, он действовал грубо и примитивно. Был ли этот морок тем, что Оно само себе возжелало? Идеальный противник, идеальный хищник. Сильный, безжалостный и опасный во всех смыслах.
Майк тоже был опасен, но Пеннивайз с удивлением признался сам себе, что не чует в Майке врага. Хэнлон был часть Оно, часть самого Пеннивайза, и это исключало в нём суть смертельного хищника, суть настоящего врага.
“Новый” Смит был бы идеален…существуй он не только в Мёртвых Огнях Оно.
Возможно, самка права, и он непозволительно надолго заигрался.
Вырвать из себя эту болезненную привязанность и уничтожить Тварь?
Пеннивайз не знал, как это сделать с существом, которое он сделал сильнее своим же страхом, но, конечно, даже не задумался о том, что это может быть невозможно.
Для Оно нет ничего невозможного.
***
Самка едва успела остановить Старшего.
Не силой. Никаких сил Её не хватило бы на то, чтобы хоть на миг удержать обезумевшее от ярости Оно. Она остановила Его нежностью и Зовом - умоляя всего об одном мгновении промедления, прежде чем древнее Оно начнёт терзать Тварь из зазеркалья, Неудачников, и своего запутавшегося в собственных желаниях Младшего.
Старший уступил Самке только потому, что решил понять Её Зов, понять Её мысли и то, на что Она хотела указать Ему.
Одра едва успела сформировать несколько вариантов возможного “будущего”, возможного развития событий. Самка спешила, и эта поспешность тоже немного успокоила Древнее Оно - раз Мать не спешит убивать и поглощать, возможно, и Ему следует повременить с уничтожением всего, что взрослеющий (но всё равно ужасно бестолковый) детёныш сам себе насоздавал?
Он посмотрел то, что показала Ему Самка и усмирил свой гнев.
Ни в одном временном потоке не было смерти Пеннивайза. А вот если Он вмешается сейчас, юное Оно рано или поздно всё повторит - и в этом, повторном будущем, смерть была уже не только во всех потоках, но и являлась концом существования Его Младшего.
Самка - Мать едва не плакала от отчаяния и невозможности помочь, но Младший сам должен был сделать выбор.
Древнее Оно свернулось в клубок, тихо рыча от ярости. Самка была права, и Старший принял это - детёныша нельзя вечно вытаскивать из всех бед, нельзя постоянно решать за него.
Это Путь не Охотника, а…человека. Контролируемой Еды.
Древнее Оно горько пожалело о том, что когда - то вообще Спело Себе дефектного детёныша, и приготовилось ждать то, что должно было случиться.
***
Томминокера напрягало отсутствие Старшего. Тварь чуяла древнее Оно, но не могла понять, почему древнее Божество не нападает на него, Странника, своего ненавистного врага.
Юное Оно было сильным, но Смит не боялся Создателя своего детёныша: Создатель, сам того не зная, сделал своего врага практически неуязвимым за зеркальной гранью, куда мёртвая Тварь смогла выбраться.
Джон Смит продолжал существовать, нагло улыбался ребятам, ощущая их бессилие и своё превосходство, и вроде бы даже умилялся тому, что интерес его Божества к своему сильнейшему мороку ослабел.
Какой Странник не любит брать силой то, что ему нравится?
То, что юное Оно придётся приручать к себе заново, Смита только порадовало.
Тварь, в которую превращался Майк Хэнлон, была опаснее юного Оно. Томминокер понимал, что не будь он зазеркальным, этот мальчишка легко победил бы его в первой же битве, но пока Майк только лишал томминокера “подзарядки” от его “божественной батарейки”.
Настоящей битвы было не избежать. Смит знал это, но не переживал за исход. Вне зеркала, в мире по ту сторону, зазеркальные Твари, мороки Оно, были практически неуязвимы и бессмертны.
Всё было лучше, чем это ужасное заточение в нигде, в Мёртвых Огоньках. Чуять своё Божество, чуять детёныша, последнего во всех Вселенных детёныша с кровью томминокера, истинного Странника, и не мочь ничего сделать?
Лучше смерть - настоящая, истинная, дарующая покой, а не вечную пытку.
***
Деннис Залевски был в восторге от своих новых способностей.
Пойти якобы в магазин, а на самом деле завернуть в бар и посидеть там с друзьями за кружкой пива, сотворив для жены все нужные продукты и вещи по списку; не проводить ревизию на работе, а сотворить уже готовый результат; не тратить больше деньги на пиво; успокоить плачущего ребёнка, развеселить его щелчком пальцев и вызвать восторг жены своим “умением обращаться с сыном”? Да запросто.
Но ко второму своему “сыну”, Малышу, Деннис свои “магические” способности не применял. Да и в своей “посмертной” жизни он не сыпал чудесами направо и налево, понимая, что всё это только подчёркивает нереальность его существования. Поиграв некоторое время в Супермена и затосковав, Деннис оставил только умение творить пиво - всё остальное он мудро решил не заменять чудесами, чтобы не отвыкать от нормальной жизни.
Малыш молча одобрил его решение - даже стал чаще улыбаться, когда понял, что его человек решил остаться просто человеком.
Кокон Самки - Матери над Дерри Залевски видел, и понимал, что на самом деле и он, и Малыш лежат сейчас в Логове Оно, свернувшись в клубок, но не сходил от этого знания с ума. Разум человека, знающего о своей смерти, живущего по милости детёныша Оно, выдержит и не такое.
Единственное, что его мучило - это постоянная настороженность Малыша, мысленно следящего за своими Создателями и переживающего за них.
Залевски это раздражало.
Малыша он жалел и не понимал, почему тот никак не может смириться с фактами. Его создатели жили своей жизнью, особо не вспоминая о детёныше, творили всякую ересь, не думая, что вредят не только себе, но и Грею. Так зачем нужно было изводить себя?
Деннис считал, что пара жизненных уроков никак не повредит ни обоим братьям Денбро, ни малолетнему Оно, которое лезло куда надо и не надо, ни этому загадочному “третьему”, который, собственно, и был инициатором появления Малыша на свет.
Вот только Малыш так не считал. Он, конечно, молчал и ни на что не намекал, но Деннис и так видел, что его найдёныш рвётся к Неудачникам - туда, где были его…родители, если называть вещи земными именами. Залевски понимал, что он для Малыша много значит, но против своей природы какое живое существо пойдёт? Его полубога тянуло к своим создателям со страшной силой, и с этим нужно было считаться.
Помучившись так некоторое время, Деннис взял на работе отпуск и категорическим тоном велел Малышу собираться в дорогу. Когда ещё выпадет шанс посмотреть, как снимаются в кино люди и Оно? Небольшая увеселительная прогулка, вот и всё. На пару дней.
Малыш воссиял лучезарнейшей улыбкой и едва не задушил Денниса в объятиях.
Залевски, собирая дорожную сумку, глотал злые слёзы и уговаривал себя набраться терпения. То ли ещё будет?
Если бы он знал, к каким последствиям приведёт его затея, он заточил бы Малыша в бункер поглубже прежнего и кинулся прямо к Старшему, древнему Оно, и Одре, Самке - Матери.
***
После разговора с Беверли и собственных сложных выводов Пеннивайз решил больше не играть в Тварь. Его игра стала неконтролируемой…или, точнее, контролируемой не им, но не это заставило юное Оно прекратить её.
Ему просто стало скучно и противно - всё, что происходило, было слишком человеческим.
И взрослым.
Юное Оно хотело Охотиться и играть с Неудачниками.
И ещё Пеннивайз чувствовал себя виноватым, думая о возможной реакции древнего Оно.
Старший не простит ещё одного детёныша от представителя низшей расы. И не будет больше ждать, когда Его Младший накопит побольше Огоньков, чтобы сливаться с ним.
Юное Оно не задумывалось о том, почему Старший никак не проявляет себя в мире его Сна, но искренне радовалось этому факту, потому что подозревало, что при встрече Старший не ограничится одним “объяснением”, а будет “объяснять” несколько раз подряд, и, возможно, не только “объяснять”. Продолжать свою опасную игру с условием “и не только” Пеннивайз не хотел.
***
Неудачники были настроены решительно, но никто не знал, как, собственно, можно было уничтожить зазеркального “Джона Смита”. Это был уже не обычный томминокер. Как можно убить морок, питаемый самим Создателем?
Беверли предположила, что раз Смит появился из зеркала, то и уничтожить его нужно при помощи зеркала. Стэн, помня свой опыт уничтожения мороков из Водонапорной башни, сказал, что нужно время - если морок не подпитывать, он со временем развеется сам собой. Все это было правильно, но ребята не знали, как заманить хитрого томминокера обратно в зеркало. Да и времени у них не было - не “подпитывать” морок не получалось. Смит так “пил” юное Оно, что выглядел уже реальнее самих Неудачников.
Подсказку ребятам дал Люк Росслер.
Как не ненавидел Джорджи эту дрянь, даже он заметил, что “Дин” страдает от того, что “Билл Скарсгард” совсем перестал его замечать. Сделал ли Пеннивайз свою временную (в этом младший Денбро не сомневался) игрушку слишком зависимой от себя или это маленький Люк так полюбил свою Смерть, было уже не важно. Он страдал, и даже озлобленное сердце Джорджи дрогнуло, когда он заметил, как стал выглядеть когда - то счастливый мальчик. Юный актёр стал тенью самого себя.
Самым страшным было то, что никто этого не замечал - люди видели живого, весёлого мальчика.
Люк стал собирать Лабиринт. Джорджи, следящий за ним, сразу и не понял, что делает эта маленькая нежить. Заметив его, Росслер зашипел, бросил тяжёлое зеркало, которое уже почти поставил на раму и убежал.
Сознание Джорджа точно молния пронзила - всё вдруг стало кристально ясным.
Нужно восстановить Зеркальный лабиринт.
Пеннивайз что - то сделал с зеркалами. Они были настолько прозрачными, что Джорджи часто трогал их, каждый раз холодея от ужаса - вдруг его пальцы проникнут внутрь зеркала и их отрежет, или его самого затянет в эту невозможную ледяную прозрачность? Из этих зеркал выбралась Тварь, как раз после того, как Пеннивайз разбил головой зеркало и откусил голову Люку Росслеру…точнее, своей уже не - живой игрушке Дину.
Неудачники выслушали Джорджи очень внимательно.
Поднять тяжёлые зеркала - все, до одного (кроме разбитого) было нереально, да и не было на это времени. Лишние декорации могли увезти в любой момент. Но несколько зеркал ребята всё же подняли, установили и даже почистили их. Получилось что - то вроде прерванного зеркального коридора.
Дин явился, когда Неудачники сидели, отдыхая, и смотрели на зеркала, пытаясь понять, что делать дальше.
Презрительно фыркнул, подошёл к зеркалам, сдвинул одно из них так, чтобы оно перекрыло выход из Лабиринта и впервые улыбнулся Джорджу.
Джордж только вздохнул. Маленькая нежить явно признала его “своим”, простила его бывшее состояние “любимой игрушки” Оно.
- Ночью, - мысленно сказал Дин младшему Денбро. - Когда луны будет много.
- Много? - Джордж представил себе небо и полнолуние.
Росслер нахмурился, отрицательно помотал головой, показывая мальчику луну, которая отражается во всех зеркалах сразу.
- Брось его в зеркало.
Дин ещё раз улыбнулся и убежал в трейлер к Биллу Скарсгарду.
Неудачники молча следили за этим странным диалогом. Они слышали всё, что Дин “говорил” Джорджу, но, как и сам Джордж, не до конца поняли то, что хотел сказать этот странный мальчик.
Они должны были как - то втолкнуть Смита в зеркало, пока луна отражается от всех зеркал?
- Я сделаю это, - спокойно сказал Майк Хэнлон. - Мы уберём Смита, а потом разберёмся с Росслером.
- Мы все сделаем это, Майки, - подтвердил Стэн. - Все вместе.
- А я хочу сначала узнать его секретик, - Ричи безмятежно улыбнулся, - Его…как там пел Пенька?… - маленький и гаденький секретик о том, как можно забацать малолетке бэби от трёх папашек.
Ричи жгла ярость. Он был так зол, что дрался бы сейчас даже с древним Оно, не то, что с мороком.
- Бип - бип, Ричи. - отозвалась Беверли, но никто из Неудачников даже не улыбнулся.
Бев посмотрела на Бена - тот же воинственный пыл, те же горящие глаза. Даже Эдди не выглядел слабым и сомневающимся.
Итак, мальчики готовы убивать, рвать и терзать…как когда - то давно, все они убивали и терзали Оно. Девочка сомневалась, что Смит, зазеркальная Тварь, провалится в зеркало целой, а не по кускам.
Она и сама была готова драться - и силе её ярости Ричи мог только завидовать. Кому, как не ей было знать, что такое желающий ребёнка взрослый?
Но это состояние эйфории будущей битвы для Беверли было не полным. Они все что - то упустили, какую - то мелочь, которая могла решить исход боя. Бев не могла понять, что это, не знала, в каком направлении ей думать.
Осталось только довериться везению Неудачников. И луне.
***
Деннис пожалел о том, что притащил Малыша на съёмки почти сразу же.
Его полубог сиял от счастья ровно десять минут - до того момента, как увидел какого - то невзрачного человека рядом с Биллом Скарсгардом. Точнее, это было юное Оно, но Деннис даже при умении читать мысли некоторое время сомневался, кто из этих ребят кто.
Ещё большая путаница была с Неудачниками.
Их называли непривычными именами, и ребята откликались на них, похоже, сами того не замечая, но больше всего Залевски удивил маленький актёр Люк Росслер, который выглядел…не очень живым, и даже не очень реальным.
Понаблюдав и сделав выводы, Деннис начал сердиться по - настоящему.
Это были не съёмки, а бред какой - то, как пятно Роршаха - что вы видите, почему, где и в каком измерении?
Он бы взял Малыша за шиворот и в тот же день увёз обратно в Дерри, но Малыш не отводил взгляда он насмешливо улыбающегося мужчины с неприятным взглядом и незапоминающимся лицом, и Деннис решил потерпеть до вечера. Пусть Малыш пообщается со “своими”. Билеты на вечерний рейс Залевски предусмотрительно уже сотворил.
Вечером Малыш исчез.
Никто не знал, где он. Залевски чуть с ума не сошёл, перебирая в голове всякие ужасы, которые могли случиться с его найдёнышем. Он уже взвинтил себя до предела, когда Малыш появился снова - подавленный, измученный и такой страдающий, что Деннис сразу же передумал ругать его.
На вопросы Малыш не отвечал. Когда на небе появилась луна, он уставился на неё с тем же жадным интересом, с каким смотрел на невзрачного спутника Пеннивайза.
***
Луна светила во все зеркала, отражалась в них, и лунные блики делали подобие лабиринта странным местом вне времени и пространства.
Все Неудачники, Билл Скарсгард, Деннис и Малыш смотрели на лабиринт и ждали Джона Смита, зазеркального томминокера, который не мог не явиться.
Деннис с трудом верил в происходящее. Он всё уже понял, но не мог заставить себя поверить в то, что должно было произойти. Они все будут драться с какой - то Тварью из зеркала, и драка заключается в том, чтобы запихнуть эту самую Тварь обратно? Бред.
Джон Смит явился эффектно - возник в лунных перекрещивающихся лучах, в самой середине импровизированного Зеркального лабиринта. С ним явился и Пеннивайз, но он не подошёл к Неудачникам и не остался со Смитом - остановился в отдалении, словно наблюдая за происходящим, и под руку ему тут же ввернулся Дин, со своей странной загадочной улыбкой.
Майк Хэнлон радостно выпустил ночную Тварь на свободу. Неудачники только попятились от него, чтобы не мешать, а Залевски от неожиданности вскрикнул и шарахнулся прочь, стараясь загородить собой Малыша.
- Иди, - насмешливо позвала Тварь томминокера, поманив его многосуставчатым пальцем. - Поиграем.
Тут Залевски вскрикнул во второй раз и выругался, потому что “Джон Смит” сбросил личину человека, и выпрямился, являя всё своё иномирное уродливое совершенство Странника, хищной и безжалостной твари, ненавидимой во всех мирах.
Драки красиво выглядят в кино - горы битых вещей, взорванных машин и окровавленных противников; на лице главного героя обычно красуется только кровоточащая царапина, в то время как его противник выглядит так, будто попал под пресс.
В драке Майка и зазеркальной Твари не было никакой красоты.
Была жажда крови, убийства, жажда чужой боли и муки. Созданный Неудачниками лабиринт, конечно же, пострадал в первую очередь - сложно было не разнести зеркальные рамы, впечатывая в них противника.
Звон разбитого стекла заставил Смита и Майка прекратить бой. Несколько мгновений Смит смотрел на осколки, в которых всё ещё отражалась луна, а потом…рассмеялся. Это охладило Хэнлона сильнее, чем осознание того, что они натворили.
- Вы серьёзно хотели убить меня таким пустяком? - почти простонал Смит, глядя на Неудачников и скаля острые и загнутые, как рыболовные крючки, зубы. - Неразумные, наивные человеческие существа. Это так глупо, что я даже сердиться на вас не могу.
Томминокер перевёл взгляд на юное Оно.
- Идём со мной, моё Божество. Ты же видишь - твои игрушки, твои ничтожные люди, твоя Еда не в состоянии причинить мне вред. Иди со мной, Пеннивайз, туда, где ещё не был и никогда не будет даже твой Старший.
- Нет. - тихо сказал Роберт Грей, но его почти шёпот прозвучал как гром. - Никто никуда не пойдет, кроме тебя.
Джон Смит посмотрел на него, и Залевски с мучительной ревностью понял, что Малыш всем своим существом тянется к этой Твари. Юный томминокер смотрел на Смита огромными глазами и Деннис буквально слышал, как стучит его сердце - бешено и страшно.
- Грей, - Смит улыбнулся своему детёнышу, и на его жуткой узкогубой окровавленной морде проявилось почти человеческое выражение тепла и восторженной нежности. - Идём. Ты идеальный Странник, ты совершенен и достигнешь того, чего не мог достичь я. Ты станешь великим Охотником. Идём со мной и твоим Создателем.
Малыш едва слышно застонал, и по его щеке сползла слеза - одна единственная, которую Грей сразу же стёр.
- Я буду всем для тебя, божественный Роберт Грей, детёныш мой и моего Божества. - Томминокер говорил так, будто не было больше никого в мире, кроме него, Оно и юного Грея. - Поверь мне и иди.
- Нет. - Повторил Малыш с мукой в голосе.
Странно, но и в его голосе была нежность. Глаза Грея стали просто чёрными дырами в никуда - страшные мёртвые омуты, в которых Смит отражался до жути…настоящим.
- Я думаю о тебе. - сказал Смит Малышу, и Беверли вздрогнула, словно отец положил руку на её плечо.
Я думаю о тебе, Бевви. Тревожусь за тебя. Иди ко мне.
Маленькая несчастная девочка и взрослый мужчина.
Подонок, который хочет изуродовать собственного детёныша, и сделать “вечным генератором” детёныша второго, о котором он уже позаботился.
Иди ко мне, Беверли.
Беверли издала низкий головой смешок, который напугал Неудачников даже больше, чем её саму. Хищная, опасная Беверли - совсем не та насмерть напуганная девчонка, которая вся сжималась от горя и отвращения к себе, когда папочка подходил, чтобы позаботиться о ней.
- Да пошёл ты. - хрипло сказала Бев. Её словно вытошнило этим словом.
Тварь посмотрела на девочку с интересом и ухмыльнулась, но Бев не стала больше ни ругаться, ни проклинать Джона Смита.
Пеннивайз помог ей убить её главного демона, а теперь она поможет ему - пока этот инопланетный ребёнок ещё не понял, чего добивался от него Странник, последний представитель своей проклятой всеми мирами расы.
Все произошло в доли секунды.
Зеркальные осколки стали прозрачными, и Зеркальный Лабиринт появился снова, будто и не было никакой драки двух Тварей, ночной и иномирной. Лунные лучи вспыхнули в зеркалах так, что стали похожи на лазерные, и от зеркал повеяло холодом - тем самым страшным, потусторонним холодом, который и был предвестником появления зазеркальной Твари.
Конечность Пеннивайза, его рука, впилась в плечо Дина когтями, но маленькая нежить не отстранилась - наоборот, Росслер ещё ближе придвинулся в юному Оно и рассмеялся - ликующим, победным смехом. А Пеннивайз смотрел на Лабиринт, и свет и холод в зеркальном коридоре разбили реальное время на такие же осколки, из которых слились в единое целое истинные зеркала.
Неудачники попятились - даже Майк, с когтей которого всё ещё капала зелёная кровь томминокера. Деннис едва успел схватить обеими руками Малыша, обнять его и оттащить назад - юный томминокер, оскалясь едва ли не ужаснее своих Создателей, примерился уже к прыжку в зеркальное сияние.
Беверли прыгнула на Тварь, но не вцепилась в неё; вместо этого девочка выставила вперёд обе руки, и толкнула томминокера в глубь зеркального коридора с такой силой, что Джон Смит отлетел назад, ударился о зеркало…и оно поглотило его, как поглотили бы воды спокойного озера камень, брошенный в него.
Зеркало на миг помутнело, по нему пошла рябь, и снова стало прежним, за исключением Твари, заточенной в нём. Томминокер не стал биться о зеркало с той стороны - он положил обе лапы на стекло и стал смотреть на юное Оно.
И такая тоска и боль была в его взгляде, что Малыш снова рванулся из рук Денниса. Залевски едва удержал его. Если бы не Майк, Грей вырвался бы и прыгнул в опасное сияние Лабиринта.
Пеннивайз внимательно посмотрел на своего детёныша, потом на Тварь, заточённую в зеркале.
А потом сделал то, что от него никто не ожидал - ни Неудачники, ни Джон Смит.
Он вошёл в ослепительное ледяное сияние Лабиринта, подошёл к зеркалу с заточенной в нём Тварью и положил конечности на зеркало. Улыбнулся томминокеру так, что Смит рванулся к нему, ударившись о невидимую преграду всем телом. Многосуставчатые пальцы Оно прошли сквозь зеркало с лёгкостью, как сквозь воду, и Пеннивайз вошёл внутрь.
Тут же страшное сияние погасло, и единственное, что смогли увидеть на расстоянии Неудачники, были светящиеся глаза юного Оно - жёлтые, хищные Мёртвые Огоньки, отражающиеся в широко распахнутых чёрных глазах томминокера.
Пеннивайз положил обе конечности на плечи Джона Смита, потянулся к нему, словно для поцелуя, и….откусил ему голову.
Деннис как смог загородил собой страшное зрелище и закрыл Малышу глаза рукой. Грей не сопротивлялся. Он даже не плакал больше - просто замер, позволив Деннису обнимать себя и только вздрагивал, слыша из темноты хруст пожираемой плоти одного из своих Создателей.
- И в каком месте мне надо было вставить свою реплику о трёх отцах? -спросил Ричи.
Он был очень бледным, но пытался улыбнуться онемевшими от холода и шока губами. Такой же бледный Эдди испугался, что Тозиер сейчас потеряет сознание, а он не успеет его подхватить. Но Ричи сознание не потерял. Вместо этого потерял сознание сам Эдди, а Ричи стошнило после очередного хруста и влажного сосущего звука из милосердной темноты.
Майк смотрел в темноту с интересом, периодически облизываясь. Он с трудом смог восстановить свой человеческий облик. Если бы не пристальный взгляд Стэна, Хэнлон прыгнул бы вслед за Пеннивайзом.
Зачем?
Это Майк запретил вспоминать даже себе. Он вовремя вспомнил то, что он всё же человек.
Бен обнял Беверли, но девочка была на удивление спокойной и даже довольной. Если не считать царапин, которые она получила при падении после прыжка на томминокера, Бев была целой и невредимой - даже, можно сказать, цельной; смерть Джона Смита словно дала ей второе дыхание.
Джорджи не сразу понял, что всё это время он сдерживал брата так же, как Залевски сдерживал Малыша. Только когда странно спокойный Билл стал очень осторожно и медленно разгибать вцепившиеся в него пальцы брата, Джорджи расслабился и отпустил его.
Впрочем, пальцы он так и не смог разжать самостоятельно, без помощи Билла.
Из темноты вышел Пеннивайз и улыбнулся своей обычной жутенькой улыбкой. Она померкла, когда он оценил “масштабы бедствия”, но не исчезла.
Выглядело юное Оно очень довольным собой и…сытым.
- Господи. Мне никто не поверит.
Все обернулись. Билл Скарсгард ответил на их взгляды нерешительной болезненной улыбкой, перевёл взгляд на Пеннивайза и потерял сознание.
- Интересно, много он увидел? - не сдержался Тозиер, рассматривая актёра.
- Бип - бип, Ричи. - Беверли решительно отстранила Бена, опустилась на колени возле Скарсгарда и приподняла его голову. - Ребята, помогите мне перенести его в трейлер и найдите врача.
- А если он всё видел и будет рассказывать об этом направо и налево? - задумчиво поинтересовался Майк.
- Ему никто не поверит. - горько улыбнулась Беверли.
***
Новый Дерри.
- То есть как это ничего не было?! - не мог прийти в себя от изумления Эдди. - Это всё что, нам только показалось?!
- Чел, мы лежим в Логове в позах зимующих червяков, - авторитетно “подлил масла в огонь” Тозиер, занимающийся очень странным делом; он пытался забраться повыше и прыгал оттуда, размахивая руками. Никто не понимал, что он делает, а Ричи не спешил объясняться.
Билл внимательно смотрел на Пеннивайза, который под его взглядом смущённо ёрзал, хотя улыбаться не переставал. Юное Оно вообще довольно улыбалось почти постоянно с того момента, как сожрало зазеркального томминокера.
Ничего не было?!
Они столько пережили после этой страшной битвы со Смитом - помогали выйти из шокового состояния Биллу Скарсгарду, отвечали на его вопросы, пытались растормошить Грея, который с момента смерти зазеркального томминокера ни разу не улыбнулся и вообще выглядел так, будто ему расхотелось жить. Деннис увёз Малыша домой, но Билл до сих пор помнил его погасшие глаза, в которых застыла боль.
Сниматься больше никому не хотелось. Неудачники старались изо всех сил, но именно старались - такой сумасшедшей энергии, такого счастья на съёмочной площадке больше никто не испытывал. Намного позже, когда все посмотрели фильм про себя же, стало понятно, почему через все шутки и ужасы фильма проступала грусть - такая щемящая грудь тоска по тому, что уже никогда не могло случиться.
Может, все они повзрослели?
Билл посмотрел на очередной прыжок и падение Тозиера и улыбнулся. Нет, не повзрослели.
Они поумнели.
Пеннивайз вернул всех в Дерри так же внезапно, как переместил в будущее. Когда Неудачники наперебой принялись ругать его, юное Оно надулось и неожиданно выдало нечто шокирующее: ничего не было, всё случившееся - всего лишь Сон, причём Сон именно его, Пеннивайза. Можно расслабиться и больше ни о чём не думать.
Сон?
Но Билл помнил всё так ярко и так живо, помнил мельчайшие детали, которые нельзя увидеть даже во сне.
- Ричи, что ты делаешь? - поинтересовался Эдди, на которого Тозиер чуть не упал.
- Пытаюсь научиться летать. - серьёзно сказал Ричи, и, отдышавшись, полез на очередной выступ. - Если мы в грёбаном сне Оно, я должен уметь летать, Пенька же обещал.
- Много что он наобещал, - Майк, прищурившись, уставился на юное Оно. - Ты же обещал больше не играть с нами в такие игры, да, Пенька?
Пеннивайз осторожно кивнул и весь подобрался; кажущегося спокойствия Хэнлона он боялся больше, чем пристального, задумчивого взгляда Билла. Оба этих человека были сейчас опасны, но юное Оно чуяло, что Билла нужно бояться меньше, чем Майка. Билл был…ну…его Билл.
Майк вздохнул и начал меняться.
- Ой, - не удержался Ричи, и это относилось не к очередному его падению с высоты.
- Иди, - поманила многосуставчатым пальцем Пеннивайза ночная Тварь. - Я напомню тебе, в какие игры детям нельзя играть.
- Майк, - начал было Стэн, но Тварь только махнула на него рукой.
- Я помню, кто я, Стэнли.
И прыгнула.
- Мальчишки. - Насмешливо фыркнула Беверли, когда юное Оно и ночная Тварь скрылись в туннеле. - Билл, прекрати страдать. Если это был один из Снов Оно…что ж, теперь мы все знаем, что это такое. В любом случае мы справились, верно? Ричи, Пенька сказал, что мы будем летать. Вот так.
Девочка немного приподняла руки и взлетела. Ричи несколько секунд рассматривал её, открыв рот, и попытался взлететь, но только запрыгал на месте.
- Как ты сделала это?!
- Очень просто. - Бев улыбнулась сверху и взлетела повыше. - Нужно просто думать о чём - то хорошем, Ричи. О том, что ты счастлив. О том, что ты ребёнок. О том, что ты убил всех своих демонов. Лёгкие мысли.
- Убил всех демонов? - Ричи растерянно посмотрел на Эдди. Он смутно понимал, о чём говорит Беверли…но убил ли он сам всех своих демонов?
- Дай мне руку, Эдс, - попросил Тозиер. И, когда рука Эдди легла в его руку, мальчик перестал чувствовать под ногами землю Логова.
***
- Разлетались. - проворчал Старший, с неодобрением следя за Неудачниками. Маленькие самцы и самка парили посреди Логова, летали, задевая воздушные шарики, и смеялись так, как смеются только дети - весело и беззаботно, полностью отдавшись волшебству момента.
Майк Хэнлон не летал, он мчался сейчас за Его Младшим, и древнее Оно позволило ему совершать задуманное: с ролью няньки темнокожий самец справлялся отлично.
А вот что касается Сна - Его детёныш в очередной раз сделал глупость, или это был такой хитрый ход “на будущее” и для будущего?
Древнее Оно всмотрелось в события, произошедшие и будущие, привязало к своей Паутине очередную временную петлю и довольно улыбнулось.
Детёныш продолжал Его радовать и веселить.
***
Летать было так…восхитительно, так здорово! Билл тоже летал и улыбался, и он был не великим Биллом, человеком - легендой, а просто старшим братом, который сам был ещё ребёнком, верящим в чудеса.
Что - то они все упустили. Пеннивайз сказал, что всё это был Сон, но что - то мешало Джорджу ощутить совсем уж полное счастье, какая - то мысль не давала ему покоя, как камушек, попавший в ботинок.
Но летать было так…!!
Джорджи заснул с улыбкой на лице.
***
- Скарсгард? Билл?
Актёр вынырнул из сна, как из вязкого болота. Светило солнце, вокруг него столпились Неудачники, “взрослые” и дети, гримёры, костюмеры и бог знает кто ещё. Андрес Мускетти со смехом похлопал Билла по плечу.
- Не спи на солнце, Билл, ты весь мокрый. Сейчас будем снимать сцену в зеркальном лабиринте. Ты готов, всё нормально?
- Да, Андрес, всё окей. - Скарсгард встал со скамьи, на которой уснул, и вокруг него закипела обычная съёмочная работа.
Сон? Этот кошмар, Оно, жрущее не менее мерзкую серую Тварь, зеркала и лунный свет, Неудачники…
Билл огляделся. Дети как дети, в его сне они были…другими.
- Где Росслер?! - рявкнул Мускетти, и Билл едва не закричал, когда маленькая ручка Люка Росслера, “Дина”, скользнула в его ладонь.
- Простите, я проспал. - Люк потёр глаза, весело улыбнулся проходившему мимо Джеймсу Макэвою, “взрослому Биллу”, и сжал ладонь Скарсгарда. Ладонь в белой перчатке Пеннивайза.
- Откуси мне голову, Пенни, - скорчил страшную рожу Люк, и Билл снова почувствовал странную реальность своего кошмарного сна.
Съёмки прошли идеально.
***
Люк Росслер перевернулся во сне, сбросил одеяло на пол трейлера и повернулся к стене.
Ему снилось волшебное место - этакая “Страна Рождества” с добрым Сантой в красивом костюме с бубенчиками, алой улыбкой на лице и воздушными шариками.
Шариков было много, и все они летали.
А ещё был запах - невозможно вкусный, чудесный запах, которым Люк не мог надышаться.
Луна зашла за тучи, и в трейлере стало совсем темно, но Люк не проснулся. Губы его приоткрылись, и из уголка губ потекла кровь. Люк привстал, сплюнул выпавший зуб, упал обратно на подушку, пачкая её кровью, и улыбнулся ещё шире.
В его Стране Рождества Санта раздавал шарики, и Люк знал, что полетит, когда возьмёт шарик.
Полетит над всеми, потому что Санта избрал его в свои помощники.
Глаза Люка Росслера вспыхнули серебряным светом.
Комментарий к Зеркальный лабиринт
Пожалуйста, не экспериментируйте с зеркалами. Я проверил. Это плохая идея.
========== Стеклянные шарики: Мальчик из Института (1 часть) ==========
Никакого тёмного туннеля с ослепительным светом в конце не было.
Свет был сразу, и свет был Мёртвыми Огоньками такой нечеловеческой красоты, что Авери рассмеялся от счастья — так вот как выглядят таинственные Огоньки, которые он мог создавать силой воли, материализовывать то, чему на человеческом языке нет и не было названия!
Авери летал в Мёртвых Огоньках в эйфории и не мог даже сейчас поверить в то, что он спасён.
Нет больше Института.
Никто не мучает его, не пугает, не пытает.
Он свободен и…мёртв, но если бы он знал, что смерть будет ответом на все его незаданные вопросы, он бы постарался умереть сразу же, как попал в этот поганый Институт.
И никому не помог бы.
Радость потускнела, словно сияние Огоньков уменьшилось. Они были божественно прекрасны…и что дальше? Он вечно будет вот так летать в эйфории?
Авери вдруг с отчаянной силой захотел жить.
В мире, где тебя могут похитить и пытать, в мире, где есть люди, которые не пожалеют жизни маленького ребёнка для того, чтобы воплотить невозможное.
В мире, где он заснул любимым сыном в теплом доме, а проснулся подопытным кроликом в мерзкой копии «Ангара 18».
В мире, где жизнь ничего не стоит, детство кончается в тот миг, когда слепой рок укажет костлявым пальцем на тебя, а твои мама и папа, такие сильные, такие вечные, - мама и папа, которые будут жить вечно, как и ты и никогда не умрут, вот никогда — никогда — исчезнут в тот миг, когда пули вопьются в их тела.
— Я хочу жить! — сказал Авери Огонькам. — Пожалуйста.
Разумеется, ничего не произошло.
— Я хочу жить! — повторил Авери, и голос его задрожал. Мальчик медленно опустился вниз, почуял запах земли и ноги его коснулись травы.
Трава. Земля. Жизнь.
— Пожалуйста! — закричал он всесильным Огонькам, так же равнодушно и загадочно танцевавшим в черноте. — Вы всё можете, я знаю!
Авери присел на корточки и заплакал.
— Ну даа, детёныш, а потом скажешь что я чудовище и бууфф мне из пистолета в башку?
Авери испуганно поднял голову. Напротив него так же на корточках сидело невообразимое чучело, и, склонив голову на бок, внимательно его изучало.
Мальчик приоткрыл рот от изумления.
Существо было рыжим, высоким и одетым в совершенно неуместный серебристый клоунский костюм, нежно позванивающий бубенчиками. И, не смотря на то, что Авери сразу же понял, что это существо опаснее самой Смерти, именно бубенчики заставили его улыбнуться.
— Огонёк?!
— Меня зовут… — начало странное существо, но Авери кинулся ему на шею и обнял изо всех сил.
— Тебя зовут Огонёк, я знаю. Я же сам тебя создал.
Существо расхохоталось и повалилось на траву, дрыгая ногами. Авери вынужден был отцепиться от него и упал рядом, умудрившись расцарапать локти.
Странно, но эта мелочь мальчика почему — то успокоила.
— Огонёк? — вопросительно повторило существо и снова расхохоталось. Зубы у него были очень острые и их…было, пожалуй, многовато даже для такой широко растянутой пасти.
— Эти Огни, из моей головы, — я их создаю, — попытался объяснить Авери. — Ты так же светишься, я только не понимаю, почему придумал тебя таким…ну…странным.
Существо снова расхохоталось и мальчик начал чувствовать лёгкое раздражение. Ну и как ему договориться с этим легкомысленным созданием, которое он сам же и придумал? Огонёк явно не воспринимал его слова серьёзно.
— Я хочу жить. — со вздохом сказал мальчик, когда Огонёк перестал истерично хихикать. — В том мире, где были мама и папа. Еще хоть немного, пока не вырасту. Ты можешь это сделать? Можешь вернуть меня?
— Могу. — Огонёк нехорошо улыбнулся. — Под бетонные плиты, за миг до твоей смерти, человечек?
— Нет. — Авери вдруг понял, что рано обрадовался. Кем бы ни было это существо, оно…не очень дружелюбное.
Огонёк смотрел на него задумчиво и как — то странно.
— Ты не будешь стрелять в меня? Если мы поссоримся?
— Стрелять?! — Авери так изумился, что забыл про свои переживания. — Конечно не буду. Я не умею, не хочу, я… — мальчик смутился. — Почему ты это спросил?
— Ты сказал, что придумал меня, Мальчик — с — Огоньками. В другое время меня тоже придумал мальчик с Огоньками, которые он превращал не в силу, а в чёрные закорючки на бумаге. Он умер внутри после того, как я сожрал его брата. Оживить его было легко, но он потом всё время умирал и пытался убить меня. Это… — Огонёк передёрнулся — неприятно.
Авери мало что понял, но уловил суть — Огонёк знал такого мальчика, как он, Авери, и тот мальчик попытался его убить.
Такого же мальчика, как он. С такой же…силой?!
— Не буду стрелять. — твёрдо сказал Авери. — Я хочу узнать больше о том мальчике и о его брате. И не называй меня Мальчик — с — Огоньками, Огонёк. Я Авери Диксон.
— Пеннивайз, Танцующий Клоун. — Огонёк насмешливо фыркнул. — Детёныши называют меня Пенька.
— Ты не очень похож на Танцующего Клоуна, — честно признался Авери, чем вызвал очередной приступ хохота у Огонька. — Я бы звал тебя Вайз, но если хочешь, буду звать как зовут они.
Особой радости в голосе мальчика не было и Авери с удивлением понял, что мальчишка, давший имя ЕГО Огоньку, заранее вызывает у него, Авери, далеко не дружеские чувства.
— Мы поиграем, Авери, — пообещал Огонёк, поднимаясь с земли. — Ты сделаешь их снова вкусными и мы поиграем, а потом ты полетишь.
— Что? — не понял мальчик. — О чём ты говоришь?
— О Неудачниках, — пояснило существо и протянуло Авери красный воздушный шарик. — Хочешь ша-арик, Мальчик — с — Огоньками?
Авери не хотел. Белая верёвочка от шарика выходила прямо из многосуставчатого пальца Огонька, и это было жутко.
Но подумав, мальчик всё же взял шарик — чтобы не обижать отказом единственное существо, которое могло дать ему хотя бы иллюзию жизни.
Шарик тут же взорвался у него в руке.
Авери почувствовал кровь на губах, давление многотонных бетонных плит, его тело содрогнулось в последней мучительной агонии, и мальчик полетел по чёрному туннелю навстречу ослепительному сиянию.
***
Какая гадость ему приснилась.
Мальчик проснулся, задыхаясь от ужаса. Но теперь, при солнечном свете, сон казался полной ерундой.
Институт, пытки, смерть, Пеннивайз…фантазии малолетнего школьника, нахватавшегося слишком много нужной и ненужной информации в сети.
Авери сонно потягивался, не спеша выбираться из — под тёплого одеяла, и виновато думал, что это было слишком — «снить» себе ужасную смерть родителей и мерзкие пытки в Институте.
Даже в общем симпатичный Огонёк во сне был всё — таки жутковатым.
Ничего, сейчас он увидит маму и папу и будет как никогда милым и послушным — в надежде, что подобная гадость ему никогда больше не приснится. Он обыкновенный американский мальчик, и с ним и его родителями никогда не произойдет ничего похожего на то, что разбило ему сердце в этом ужасном кошмаре.
Все будет хорошо.
— Авери? Милый, ты проснулся?
Мама зашла в комнату, и Авери не сразу понял, что не так, продолжая сонно щуриться на её сияющий силуэт.
— Милый, вставай, завтрак стынет. Дик уже приходил и звал тебя играть, я сказала ему, чтобы зашёл немного позже… Авери?
Авери не смог закричать. Горло перехватило так, что он вздохнуть не мог, не то, чтобы крикнуть.
— Милый, что такое?! Господи, опять…
Мама выронила полотенце, которым вытирала руки, бросилась к застывшему от ужаса мальчику и обняла его, заливаясь слезами.
— Авери, скажи что — нибудь. Пожалуйста, милый, не молчи!
Авери сам не думал, что умеет так кричать. Вырваться из объятий этой чужой женщины было легко — он почти отшвырнул её от себя, едва не сбил с ног вбегающего в комнату бородатого мужчину с добрым и обеспокоенным лицом и вылетел на улицу.
Не тот дом.
Не тот город.
Не те родители.
Мальчик бежал сам не зная куда до тех пор, пока не потерял сознание.
Последней угасающей мыслью его была мысль о том, что всё это не сон.
Это был его личный Ад.
***
Холодно. Туман.
Авери осмотрелся, уже жалея, что поступил так необдуманно — кем бы ни были эти добрые мужчина и женщина, он не должен был поддаваться первому порыву и убегать от них. Это скорее всего огорчило их и напугало. Нужно было узнать, где он и что с ним.
Его потряхивало от озноба, кожа на руках и ногах казалась воспалённой и горела, но этот внутренний жар не грел мальчика, а, казалось, замораживал ещё больше.
Ну и сколько он уже провалялся вот так на земле — голый, если не считать нижнего белья, сначала под солнцем, потом в туманной сырости?
Авери неожиданно для себя рассмеялся. Смех прозвучал вымученно и немного безумно, но мальчик смеялся долго и от всей души — о да, смотрите вторую серию захватывающих приключений Авери Диксона: Авери в туманном Нигде.
Да я главный герой, подумал мальчик, я вытянул счастливый билетик в волшебную страну, и меня ждут чудовища и принцессы. И никакой смерти — главные герои не умирают, правильно?
Смех перешёл в рыдания. Авери долго сидел, обняв колени и выплакивая свою усталость и горе. Сложно понимать в десять лет, что ты уже никогда не будешь ребёнком, что бы ни случилось.
Его родители мертвы.
Он убийца.
Он…мёртв.
Всё это из — за того, что он «сияет». Ну и что, что ему десять лет? Он знал, что мир не так хорош, как убеждали его взрослые, что сияющих детей никогда не оставят жить своей жизнью.
Знал, как знают все дети, что чудовища рано или поздно приходят за «сиянием» и с ними придётся биться.
Но он не ждал чудовищ в человеческом обличии. Не знал, что такое бывает.
За это незнание жизнью заплатили все.
Туман немного рассеялся и Авери смог осмотреться. Правда, понятнее, где он находится, ему не стало. Трещины в земле, разрушенные дома, огромные деревья…в кустах мелькали огоньки, и мальчик невольно поискал глазами палку или камень, понимая, что любой зверь разорвёт его прежде, чем он сможет попытаться защитить себя.
— Дерри. Еда говорит — Старый Дерри, но он не старый, детёныш. Он как Старший, а Старший не старый, он был давно — давно, до Еды.
Авери с радостью обернулся на уже знакомый голос и с криком отшатнулся. Да, это был его Огонёк, Вайз, или как его называл другой Мальчик — с — Огоньками, Пенька, но как он выглядел! Глаза горят жёлтым огнём, окровавленные многосуставчатые когтистые пальцы хищно двигаются, словно вслепую ищут добычу, в которую могут вцепиться, а зубастая пасть, и так чересчур большая и широкая даже для такой большой головы, вообще разодралась от уха до уха.
— Ты меня напугал. — Честно сказал Авери. Огонёк радостно оскалил свою жуткую пасть, но Авери неожиданно для самого себя закончил — Не делай так больше.
Снова этот восторженный взгляд. Авери даже смутился — вместо того, чтобы рассердиться, чудовище явно умилилось его словами.
— Дерри, — повторил мальчик, удивляясь собственной смелости. — Я в Дерри. А теперь объясни, как я сюда попал.
— Ты хотел жить, мёртвый детёныш. Теперь ты живёшь в моём Старшем Дерри.
Огонёк уселся как кошка, «копилкой», и Авери неожиданно для себя улыбнулся.
Полуголый мальчик в тумане и Тварь с горящими глазами и окровавленными пальцами, сидящая, как кошка. Так ведь не бывает на самом деле.
— Ты мёртвая Еда, — продолжил Огонёк. — Я тебя Спел, но в следующий раз я Спою тебя лучше.
Мальчик невольно вздохнул. В ответах Огонька он понимал одно слово из десяти в лучшем случае.
— Я хочу домой. — тихо сказал Авери. — К маме и папе. Настоящим. Это невозможно, да?
— Джоорджи. — Лицо Огонька на миг исказилось, как от боли, и его горящие жёлтые глаза стали голубыми. — Ты даже говоришь как он.
Авери тихо плакал, его Огонёк смотрел на него, а мальчик думал о том, что чудеса в жизни бывают, но они страшные, и что он действительно никогда больше не увидит маму и папу. Огонька он решил больше не допрашивать. Мальчик уже понял, что это существо вроде бы старается ответить на его вопросы, но пройдёт некоторое время прежде чем он сам научится понимать его. Что ж, мёртвому мальчику некуда торопиться, не так ли?
Окровавленные пальцы и детские кружевные манжеты с бубенчиками. Это было ужасное сочетание, от которого волосы вставали дыбом. Авери задал вопрос, уже зная ответ.
— Почему у тебя пальцы в крови?
— Охотился на Еду, — радостно отозвался Огонёк.
— Я…я запрещаю тебе это. — Авери без сил опустился на холодную землю, чувствуя, что скоро снова потеряет сознание. До него только сейчас дошёл смысл значения слова «Еда», которое имела в виду придуманная им Тварь. — Не смей есть людей.
Огонёк улыбнулся ещё шире, от чего его косые глаза почти совсем уехали на затылок, обнял трясущегося от холода мальчика и свернулся с ним в клубок.
— Не есть Еду? — хихикнул Огонёк. — Как скажешь, Джорджи.
Авери хотел было сказать, что он не Джорджи, хотел ещё раз запретить Огоньку есть людей и убедиться, что он правда понял, но мальчик заснул, отогревшись в объятиях страшной Твари со светящимися глазами.
— Мы поиграаем в Огоньки, Авери, — сказало юное Оно спящему мальчику. — А потом ты полетишь.
Пеннивайз долго смотрел на спящего мальчика счастливыми глазами ребёнка, получившего, наконец, вожделенную игрушку, и думал о том, что это будет очень, очень интересная ИГРА.
Комментарий к Стеклянные шарики: Мальчик из Института (1 часть)
“Институт” Ст.Кинга. В этом романе пасхалок очень много, так же есть пасхалки на его будущие книги и на будущие книги его сына.
“Институт” очень страшный роман для меня, это личное. Наверное, никому другому он не принесёт такого ощущения ужаса и ночных кошмаров, и это очень хорошо.
========== Стеклянные шарики: Новые Неудачники? (2 часть) ==========
Девочка была странная — зачем в сумерках носить чёрные солнцезащитные очки?
Авери пошевелился, ожидая, что сидевшая возле него девочка вскрикнет и начнёт суетиться, но она просто улыбнулась ему.
— Мне не нужны глаза, чтобы видеть, Авери. Я рада, что ты пришёл в себя.
— Ты знаешь меня? — мальчик сел, подождал, пока у него перестанет кружиться голова и очень сильно смутился, сообразив, что из одежды на нём только грязные, испачканные землёй детские трусы.
— Тебя родители ищут. Уже сутки. Нам о многом надо поговорить, но сейчас ты должен вернуться домой.
— Ты знаешь меня? Как тебя зовут? Кто ты? — забросал девочку вопросами Авери, начиная чувствовать нарастающий ужас. Почему он почти ничего не помнит?!
— Дайна Кэтрин Беллман. Я…такая же сирота, как ты. В приюте мы общались, пока тебя не усыновили. — Дайна улыбнулась, но тут же посерьёзнела. — А насчёт памяти - Оно иногда допускает такие ошибки.
— Оно? — Авери встал при помощи Дайны и она повела его за собой, как малыша — держа за руку.
— Пеннивайз. — Дайна снова грустно улыбнулась. — Оно.
— Мой Огонёк и тебя оживил? Ты тоже из Института?
— Твой Огонёк? — переспросила Дайна и грустно рассмеялась. — Авери, Оно — страшное существо, это пришелец из другого мира. Я не из Института. Я…обязательно расскажу тебе всё, что знаю, и отвечу на все твои вопросы, только сначала успокой своих родителей. Ты ведь знаешь, что делать?
Всё, что говорила эта девочка в тёмных очках, было странным. И сама девочка была странной, но она говорила вроде бы правильные вещи — Авери и сам знал, что ему лучше вернуться, прикинуться счастливым обыкновенным ребёнком и успокоить переживающих за него приёмных родителей.
Мысль о том, что Огонёк вовсе не придуманный его мозгом воплощённый образ его же Огней, была неприятной, но мальчик решил пока не верить всему, что говорила ему Дайна.
Он покорно позволил ей отвести себя за руку домой, вытерпел слёзы, объятия, нежные упрёки, и правильно отреагировал на несколько посещений привязчивого доктора.
Его приёмные родители и правда оказались милейшими людьми, и Авери было даже немного стыдно начинать называть их «мама» и «папа» — но ему нужна была свобода, и лучшего способа поскорее добиться её он не смог придумать.
За ним наблюдали около месяца. Авери был как все — в меру шутил и даже шалил, в меру капризничал и льнул к папе и маме. В конце — концов его оставили в покое, и разрешили гулять одному: родители мудро рассудили, что у нормального мальчика должны быть друзья, своя жизнь и много — много детских игр на свежем воздухе.
Авери выслушал множество наставлений о том, как опасно даже приближаться к развалинам Старого Дерри, честно пообещал быть осторожным и весело побежал в счастливое утро…конечно же, к запретным развалинам старого города и друзьям, ждущим его там.
Друзьям, с которыми он давно уже был знаком, ни разу не видя их вживую.
Когда Дайна впервые заговорила с ним мысленно, Авери не испугался, даже обрадовался тому, что девочка первой вышла на связь. Они очень много общались, и настал день, когда к её голосу присоединился другой, за ним ещё один и ещё. Авери чувствовал себя почти счастливым, понимая, что все эти дети, говорящие с ним, такие же, как он. Радовался, что его понимают.
Вот только истории, которые они рассказывали ему о себе, почти всегда были ужасными.
Почти все дети были убиты когда — то за сияние — тем или иным кошмарным способом, и, не будь Авери уже закалённым собственной смертью и страданиями, он бы не смог жить после их чудовищных откровений. Ему даже стало стыдно за то, что он так жалеет себя.
Ну что такое смерть под многотонными плитами?
Брэдли Тревор долго не мог умереть — очень долго. Его пытали и мучили несколько часов подряд, он чувствовал всю боль от начала и до последней агонии — спасительных провалов сознания почти не было.
Фрэнки Питерсон тоже долго страдал — а причина его смерти вызвала у Авери кошмарный сон, который мучил потом мальчика не один раз: во сне не к Френки, а к нему, Авери, приближалось Нечто с корявой веткой в руке.
Дорси Коркоран и его старший брат Эдвард прямо сказали о том, что Огонёк был причастен к их смерти, но особо Оно не винили — главным монстром в их недолгой жизни был человек, их отчим.
Близняшки Кэти и Кора Деттерик были милыми и тихими девочками, их голоса звучали редко. Авери удивился тому, что они попали в эту странную компанию замученных до смерти детей, но Дайна как — то тихим вечером рассказала про них всё, и Авери в очередной раз почувствовал стыд за свои переживания.
Маленький мальчик Гэдж толком и разговаривать — то не умел, но Авери слышал его и видел образы, которые Гэдж посылал ему — про смерть, про своего чёрного кота Черча. Образы с котом напоминали Авери ролики с участием кошек из будущего, и сердце его сжималось от тоски и понимания того, что его будущее уже никогда не наступит.
Только Дайна ничего ему не рассказала про себя. Авери знал, что её убил некий сумасшедший человек по имени Туми Крэйг, но это никак не объясняло её грусть, тоску и вечно стиснутые, будто от сильной боли, губы.
Быть может, Дайна смущалась рассказать что — то стыдное или ужасное при всех?
Авери очень сильно надеялся на то, что сможет разговорить её «вживую». Дайна показалась ему доброй и очень хорошей девочкой, хотя и странной, и ему хотелось хоть немного облегчить её постоянную боль.
«Вживую» его друзья оказались такими же, как в сиянии. Даже его лучший друг Дик, живущий по соседству в приемной семье, мальчик — призрак из давно разрушенной Водонапорной Башни.
***
— Огонёк? Он…ну…как мои стеклянные шарики. — сказал мальчик.
Подумав, он залез рукой в карман выцветших грязных шорт и достал горсть шариков. Солнечный свет дробился внутри крошечных сфер, они сияли и переливались, как настоящие маленькие миры.
Беверли вздохнула.
Волшебство, вот что для них Оно. Волшебное существо из их детского мира.
— Он опасен, — сказала Бев, предвидя ответ.
Мальчик снисходительно улыбнулся ей. Девочкам положено быть правильными бояками, пусть эта и не выглядела робкой или…правильной.
— Ну, мы это контролируем.
Он убрал шарики обратно в карман. Девушка, конечно, была чудо как хороша, но мальчик хотел к друзьям, хохочущим где — то в развалинах, и к Огоньку, который знал и умел делать множество потрясающих вещей.
Еще раз снисходительно улыбнувшись красивой девушке, мальчик помахал ей рукой и убежал.
— «Контролируем это» — грустно повторила Беверли.
Ну и зачем она окликнула этого шустрого мальчишку, бегущего в развалины Старого Дерри? Неудачники наблюдали за детьми, с которыми играло юное Оно, и даже запомнили несколько особо активных ребят, но что дали им эти знания?
Ничего.
Вот и Беверли не смогла остановить этого ребёнка — её красота привлекла мальчика, он остановился, подошел к ней и они даже поговорили, но мальчик на все её предупреждения о смертельной опасности только снисходительно улыбался.
Зачаровало их Оно, что ли?
Но этот мальчик, да и другие ребята из Нового Дерри не выглядели зачарованными — скорее, это юное Оно было зачаровано ими, раз совсем забросило свои старые «игрушки».
Мальчик даже не сказал ей свое имя.
Что творилось с новым поколением юных деррийцев? После этой странной встречи Бев почувствовала себя взрослой, даже старой, словно все эти перемещения во времени и перевоплощения отняли у неё саму суть детскости, эту безбашенную безумную юность, когда страшный Клоун — убийца из канализации кажется привлекательным и таким же восхитительным и прикольным…как стеклянные шарики.
Неудачники менялись ради Оно, приносили себя в жертву, мучились и изменялись. Эти же дети остались сами собой, независимо от того, сожрал Клоун кого — то из их друзей, или нет.
Майк рассказал о своем опыте разговора с парнишкой, выловленным им как раз после смерти очередной Еды. Мальчик понимал, что ребёнок погиб, он даже знал, что его сожрал Клоун, живущий в развалинах Старого Дерри. Но на вопрос Майка о том, будет ли он теперь осторожнее, парнишка ответил: ” — Меня он не сожрёт.»
А этот мальчик уверен, что они контролируют ситуацию.
Может, эти новые деррийцы и правда справлялись лучше них, Неудачников?
Мы устарели, думала Бев, смотря вслед бегущему навстречу новым приключениям самоуверенному мальчишке. Устарели и стали…скучными. Слишком умными. Слишком опытными. Слишком…ответственными.
То, что Пеннивайз не бросал свои старые «игрушки» — любовь это была, или привычка? Даже Большой Билл был уже не таким авторитетом для юного Оно. Сообразив, что этот странный мальчик любит его без памяти, Пеннивайз научился балансировать на тонкой грани между капризами и обыкновенном использовании его чувств. Старший Денбро, сам того не подозревая, оказался скорее в роли любимой вещи, а не друга, в роли раба, причём раба добровольного, умеющего терпеть любую боль.
Билл Денбро, её первая любовь.
Постоянно находиться рядом с ним было больно — девочка читала его мысли и знала, что Билл любит её. Обожает.
Вот только выбрал он не её.
Беверли вздохнула, фыркнула и разозлилась на саму себя. Ну и что она разнылась? Да, Билл выбрал не её, и даже не свою ослепительно, невозможно прекрасную Одру. Билл выбрал убийцу своего брата. А они, его любимые девочки, были только отражениями его любви к Оно. Белокожие, рыженькие…необычные. Билл слишком правильный для того, чтобы признать очевидную истину — его чувства к юному Оно не братские. Это была любовь — настолько сильная, что только благодаря ей он не сходил с ума и мог ломать в себе невозможное, крушить все барьеры своего нормального человеческого сознания — чтобы любить инопланетное чудовище. И жить для него. Ради него. Во имя его.
Беверли знала, что и Бен знает всё это — о ней самой, о её чувствах к Биллу, о Пеннивайзе. Знает, что она не ревнует Билла к Оно — ей даже жаль было этого иномирного детёныша, оказавшегося в эпицентре таких бушующих страстей.
Знает Бен и то, что она любит его — сильной и чистой любовью настрадавшейся самки, которой самец предложил искупление грехов своего вида. Предложил всё, что может пожелать женщина и что может дать ей мужчина; предложил ей служение во имя её.
Беверли ненавидела Бена за это. Любила и ненавидела.
За то, что он слишком понимал её. За то, что простил бы ей всё — измену, боль, равнодушие, любовь к другому.
За то, что он оставлял ей право выбора.
Не отомстить ли ей всем сразу — Биллу, Бену, Одре…даже Пеннивайзу? Перестать быть «своей девчонкой», сделать юное Оно зависимым от своей нежности и остаться с ним — даже родить…ну…что получится. И сойти с ума.
Какая получится пара: паук — людоед и сумасшедшая валькирия, воспевающая боль и смерть. «Красавица и Чудовище» на новый (деррийский и иномирный) взгляд.
Опять тяжёлые, взрослые мысли. Опять она не сможет летать.
Бен посмотрел на вернувшуюся девочку всё понимающими глазами и Бев разозлило то, что он знает о ней всё — знает каждое движение её души благодаря дару Оно, такому страшному и мучительному для обыкновенных людей.
Беверли сняла платье, небрежно бросив его на пол Логова.
— Иди ко мне, Бен.
Взять её в объятия, сделать только своей. Грубо, насильно — потому что она хочет этого.
Бен обнял Беверли, прикрывая её наготу собой, своим большим телом. Просто обнял. Беверли хотела ударить его, крикнуть что — нибудь обидное и злое, но её горло сдавило от подступивших слёз. Она плакала долго и горько и Бен обнимал её, а потом увёл к себе домой и уложил на диван в холле, укрыв пледом. Беверли уснула почти сразу, провалилась в сон, как в обморок.
Во Сне Оно Неудачники не нуждались в отдыхе, это была скорее защитная реакция организма Бев на душевные муки, но Бен долго сидел рядом и смотрел на девочку, и глаза его были тёмными и задумчивыми. Когда Беверли задышала глубоко и ровно и на губах её появился намёк на улыбку, Бен встал и распахнул окно.
Ночная прохлада хлынула в комнату.
Хэнском уронил в ночь только одно слово — тяжёлое, вырвавшееся из глубины его сердца:
— Билл.
***
Шарики летали.
Не кровавые шары юного Оно, и не разноцветные шарики его древнего сородича. Это были обыкновенные стеклянные шарики, пару секунд назад лежавшие в кармане шорт Авери Диксона.
Беверли не узнала бы сейчас мальчика, с которым разговаривала пару минут назад — никакой детской улыбки, никакого здорового румянца и прищуренных смешливых глаз. Широко распахнутые глаза Авери следили за шариками, а его ещё детское, округлое лицо было бледным от напряжения.
— Сейчас, Огонёк. — выдохнул он. — Давай!
Юное Оно, с не меньшим интересом следившее за шариками, выдохнуло Мёртвый Огонёк и направило его в гущу летающих шариков. Шарики засияли так, что Авери вздрогнул от рези в глазах. Сидевшие кто где ребята беспокойно зашевелились, но мальчик остановил всех движением руки и продержался ещё несколько минут, прежде чем Мёртвое сияние погасло, и шарики покорно улеглись в маленькую ладонь их владельца.
— Сегодня на несколько минут больше продержались, — Авери устало присел на остатки развалившейся стены и ободряюще улыбнулся друзьям, встревоженно смотревшим на него. — Всё нормально, я в порядке.
Шарики неожиданно снова вылетели из ладони Авери и закружились в воздухе, переливаясь Мёртвым светом и являя собой очень сложную, но узнаваемую модель Солнечной системы в такой же сложной системе других миров и Вселенных.
— Шаариков не хватает, детёныш. — нараспев сказал Пеннивайз, покрутив когтистым пальцем у виска, и все ребята расхохотались.
Шариков действительно было мало — и тех, что принёс Авери и тех, что были в их головах. Даже объединив разумы, они были слабее этого странного существа, являющего собой по сути просто Мёртвый Свет. Они были слабее Смерти. Пока.
Авери не показал того, как он был расстроен. Его друзья старались, как могли, но мальчик понимал — даже все их Огоньки, объединённые в одно целое, никогда не смогут сравниться с одним — единственным Мёртвым Огоньком иномирного существа, непонятно почему живущего в заброшенных туннелях канализации Дерри.
Авери тосковал по друзьям из Института, но боялся даже мысленно позвать их. Не хотел, чтобы их теперь спокойная (относительно спокойная, конечно) жизнь была снова разрушена кошмаром, который все так хотели поскорее забыть.
Мёртвый мальчик не может никого позвать. Не должен. Не имеет права.
Он ещё долго играл с друзьями. Когда стемнело и все разошлись по домам, Авери, оставшийся наедине со своим Кошмаром, сам подошёл к Оно, лениво развалившемуся на нагретой дневным солнцем стене и покачивающему ногой, как кот хвостом.
— Отрасти себе хвост, Пенька, — неожиданно для самого себя сказал мальчик. — Тебе пойдёт.
Пеннивайз рассмеялся и одним прыжком оказался возле мальчика.
— Тогда вы все будете дёргать меня за него.
Не смотря на ужас, который Авери ощущал каждой клеткой своего тела, мальчик не боялся это существо, воскресившее его. Как это произошло, он не спрашивал. Не хотел слышать ответ. Если это и был Ад, лучшего наказания невозможно было и придумать. Он заслужил этот ужас.
Он убийца — и не важно, что он убил во благо друзей.
Кем или чем являлся его странный спаситель, мальчик точно не знал. Существо жило где — то в глубинах деррийской канализации, умело перевоплощаться, летать, сияло, а так же являло собой по сути те самые Огоньки, наделяющие владеющего ими сверхспособностями…ЕГО Огоньки.
Огоньки, жрущие детей. Огоньки, создавшие Город, являющиеся Городом и почти всеми людьми в нём.
Да, конечно.
Личный Ад «по мотивам».
— Думаешь что — то вкусное. — Пеннивайз облизнулся, и его глаза вспыхнули хищным блеском. — Жаль, что ты не Едаа, Авери.
Не смотря на очередной укол тошнотворного ужаса, мальчик едва не улыбнулся. Морда Огонька (его! Смерти) была настолько восторженно — сияющей, что казалась совсем детской. Этакий малыш — демон из старого доброго диснеевского мультфильма.
Авери невольно подумал, что его психика подстраивает окружающий Ад под свой возраст. Ему десять. А если бы было пятнадцать или двадцать — Огонёк выглядел бы старше?
— Кстати, о «Еде» — взгляд Авери стал жёстким. — Я тебя ещё не простил за то, что ты снова охотился. Тренироваться мы будем, а вот играть с тобой пока нет. А теперь исчезни. Сожрёшь кого — нибудь ещё, и я рассержусь по — настоящему. — Авери холодно улыбнулся. — И ты знаешь, что тогда будет.
— Не знаю, — наивно сообщил ему Пеннивайз, но послушно исчез.
Ненавидеть Огонька Авери не мог, даже зная, что тот убийца и людоед.
Ненавидеть следовало себя — ведь это он, Авери, придумал такую Тварь.
Мальчик медленно пошел по дороге в Новый Дерри, к своим приёмным родителям.
Конечно, мама будет милой, накормит и приласкает, а папа поругает за такие поздние игры, но обязательно поцелует на ночь. И глаза у него будут добрыми — предобрыми…
Слезы всё же прорвались сквозь маску обыкновенного деррийского мальчика. Авери, Мальчик — с — Огоньками, прекрасно понимал, кто он и…что он.
Он был мёртвым мальчиком из Института, возможно — сверхчеловеком будущего, каким — то чудом существующего в городе Дерри, штат Мэн, пытающегося развить свои способности до предела, и собирающего армию детей, подобных себе.
Он должен стать всесильным и всемогущим — чтобы защищать Сияние, и всех, у кого оно есть.
И ему отчаянно, до боли хотелось домой — в дом и мир, которых уже больше не существовало.
***
Пеннивайз улыбался весь обратный путь до Логова. Ему хотелось Петь от восторга, Спеть что — нибудь такое, что потрясло бы его самого. Так хорошо давно не было — с того момента, как он воскресил Джорджи. Так же хотелось летать, и он так же любил этого потрясающего мёртвого мальчика со СВОИМИ Огоньками внутри. Мальчика, чьи мысли он не мог читать даже в своём Сне.
Авери был так похож на Джорджи, и…на Билла? Только… лучше.
Он не отказывался от него. Сразу же стал считать своим.
Никогда не стрелявший в него Билл и… Джорджи, самый солнечный ребёнок Дерри… с Огоньками.
Оно и представить не могло, что такое возможно.
***
Билл не верил своим глазам и ушам — юное Оно, совершенно спокойно наплевав на их боль, на то, что произошло с Неудачниками и самим Пеннивайзом, на боль совершенно посторонних людей, случайно попавших в эту ужасную историю с зеркалами и съёмками, выглядело до неприличия счастливым.
Мальчишка со стеклянными шариками, о котором рассказала Беверли, совершенно не понравился старшему Денбро. Билл не мог точно сказать, почему он так его раздражает. Поющий и счастливый Пенька его тоже злил, но Билл решил не анализировать свои чувства, решив пока просто понаблюдать за происходящим.
Джорджи понял больше и ему стало страшно — Пеннивайз нашёл нового… Джорджи. Мысли мальчика со стеклянными шариками, о котором последнее время часто думал Билл, были никому недоступны, это было легко проверить.
Оно же свои мысли не скрывало — и Джорджи почуял в них ту же летучесть, то же счастье и восторг, которые юное Оно когда — то испытывало только к нему одному.
Джордж со свойственной ему прямотой подумал, что из двух «Джорджи» останется только один, и не факт, что это будет брат старшего Денбро.
До начала «войны» он решил просто поговорить с этим мальчишкой из Дерри и намекнуть ему об участи Люка Росслера, который перестал быть человеком из — за простой прихоти иномирного детёныша, а так же рассказать о себе — и послушать, что на всё это ответит «новый Джорджи» Пеннивайза.
***
Встреча обоих «Джорджи» была совсем не такой, какой её представлял себе младший Денбро.
Он быстро нашёл место, где собирались «сияющие» ребята из Нового Дерри — их мысли он мог читать с лёгкостью. Больше всего его заинтересовала слепая девочка Дайна, которая рисовала что — то веткой на песке, глядя незрячими глазами совсем в другую сторону — но подойти к ней и поговорить Джордж не решился. Всё же он пришёл не с мирной целью.
Авери Диксон сначала не произвёл на него впечатления. Обыкновенный мелкий мальчишка, с самоуверенной рожей и губами, сжатыми в узкую полоску. Он вежливо пожал Джорджу руку, и мальчик не почувствовал никакой особенной силы в этом «новом Джорджи». Ничего, что дало бы ему зацепку. Да, мальчишка «сиял», но…он даже не превосходил силой ту же слепую девочку Дайну. Выбор Пеннивайза стал для Джорджа ещё более загадочным.
— Ты пришёл поговорить о моём Огоньке.
Джорджи неприятно царапнуло слово «моём», но он кивнул Авери, рассчитывая, что они хотя бы отойдут в сторону от остальных ребят.
— Говори. — Авери достал из кармана шорт стеклянные шарики и стал медленно вращать их в ладони. — Никто никуда не пойдёт. Я слушаю. Мы слушаем.
В Джорджи снова шевельнулась неприязнь к этому наглому малолетке, но он сдержался и начал рассказывать с самого начала — как он выбежал с корабликом в дождь навстречу своей смерти.
Ребята слушали внимательно и молча. Когда Джорджи рассказывал о Пеннивайзе, они бледнели и переглядывались, но никто не издал ни звука. Слепая девочка, которая так заинтересовала Джорджи, проявила интерес к рассказу только тогда, когда мальчик упомянул лангольеров. Она ушла недалеко, села там на камень и Джорджи видел, как вздрагивают её плечи от рыданий, но никто не пошёл за девочкой, чтобы успокоить её.
Неожиданно для себя Джорджи разозлился. Эти ребята слушали его так, будто он просто рассказывал им интересную историю. Никакой реакции, кроме реакции Дайны.
Джордж выдал всё, что хотел скрыть, передумав щадить этих равнодушных ребят. Он буквально выплеснул на них поток тошнотворной информации обо всём — о юном Оно и его древнем сородиче, о Дерри, о Неудачниках и их странных судьбах, о Черепахе, о цикле Сна Оно, о деррийцах и их постыдных тайнах, о многолетней боли и мучениях, которые будут преследовать любую Еду, любого человека, осмелившегося находиться рядом с иномирными существами. Рассказал он и про несчастного Люка Росслера, которого каприз юного Оно сделал чудовищем.
И только когда пелена гнева рассеялась, он понял, что натворил.
Всё же это были дети — самому старшему было лет тринадцать. Невероятно сильные духом, ярко сияющие — но всё же дети. Ребята сидели бледные, их мутило, а кое — кто уже отошёл подальше от основной группы и слышно было как они тихо стонут в перерывах между спазмами.
— А ты жестокий. — спокойно сказал Авери, который так же сидел и смотрел на шарики в своей ладони. На Джорджи он даже не взглянул.
— Ты тоже. — парировал Джордж, имея в виду ребят.
— Они справятся. — Авери пожал плечами, и посмотрел, наконец, на младшего Денбро. — Я справлюсь. Но не ты, Джордж.
Шарики вылетели из его ладони и закружились над головой мальчика, но Авери, казалось, даже не заметил этого.
— Спасибо за то, что рассказал про Люка. Мы примем меры.
— То есть, это всё, что вы поняли?! — Джорджи едва сдержал желание вцепиться в этого дурачка и хорошенько встряхнуть его. — Вы должны оставить это, Авери, оставить мысль, что вы сможете управлять Оно!
— Не смогли вы, не сможем и мы? — Авери улыбнулся, и улыбка его была горькой. — Джорджи, ты хороший, но ты не хочешь видеть правду. Пеннивайз был смыслом вашего существования, с любым отклонением от этого вы боролись, как могли. Ты счастлив? Нет. Всем вам плохо. Поэтому дай другим попробовать сделать то, что не смогли сделать вы все.
— Вы дети. — Джорджи кивнул за спину, на бледных ребят, которые так же тихо сидели и слушали. — Мы прошли через всё это, но мы не могли иначе, мы поклялись. Ты не представляешь, во что вмешиваешься, Авери, и во что втягиваешь своих друзей!
— Всегда есть выбор. — Авери тоже кивнул на ребят. — Они не клялись на крови, Джордж, и они сами решают, что делать. И я не их лидер. Я не… Большой Билл, который создал свой личный ад и втянул в него всех своих друзей.
Лицо Джорджи вспыхнуло так, будто ему дали пощёчину.
— Значит, вы справитесь лучше нас?
— Я хотел бы, чтобы мы справлялись вместе. — Авери задумчиво посмотрел на своих друзей. — У вас есть опыт, которого нет у нас. А у нас есть что — то новое для Оно и…вас. Прости, если я обидел тебя, Джордж. Я не жду ответ прямо сейчас и я не хотел бы, чтобы мы все передрались и тратили силы на то, что нам не принадлежит и никогда принадлежать не будет.
— Я бы тоже хотел этого. — Через силу сказал Джорджи, кивнул ребятам и ушёл, запретив себе смотреть на всё ещё сгорбленную спину Дайны, которая так и не вернулась к ребятам, оставшись сидеть в стороне от них. Она больше не плакала, но сняла очки и смотрела незрячими глазами в бездну, и мальчик знал — она не тонула в ней, а бросала бездне вызов.
Комментарий к Стеклянные шарики: Новые Неудачники? (2 часть)
“Сияющие” мёртвые дети:
Брэдли Тревор - “Доктор Сон”
Фрэнки Питерсон - “Чужак”
Дорси Коркоран и его старший брат Эдвард - “Оно”
Кэти и Кора Деттерик - “Зелёная миля”
Гэдж и кот Черч - “Кладбище домашних животных”
Дайна - “Лангольеры” (убила Крейга Туми)
Дэн - “призрак” из Водонапорной Башни Дерри
========== Стеклянные шарики: Зови меня “Билл”, если хочешь. (3 часть) ==========
— Зачем тебе это знать?
Джорджи смутился. Действительно, почему он решил, что почти незнакомая девочка будет откровенничать с ним? Только потому, что он Неудачник, тайный Тёмный Рыцарь Дерри, спасающий мир?
Не нужно было спрашивать Дайну о её грусти. Он ведь знал это. Не так скоро, не во время второй встречи.
— Джордж, ты очень хороший мальчик, — неожиданно сказала Дайна и улыбнулась. — Я понимаю, как ты любишь его. Ты сам сказал, что он ещё детёныш, и он любит тебя, но…понимаешь, дети иногда хотят поиграть с кем — то другим, и не надо сердиться на них за это.
Джорджи смутился ещё сильнее. Он считал, что злится на Оно только потому, что Пеннивайз крутится вокруг этого новенького мальчишки с задатками мирового лидера и помогает ему, а на самом деле это была просто ревность собственника?
— Если я расскажу, ты будешь меня ненавидеть. — вдруг сказала девочка. — Ты ведь даже не представляешь, что я сделала, Джордж.
— Я не буду ненавидеть тебя, Дайна, — быстро ответил мальчик. — Никогда.
За то, что Дайна сменила тему, Джорджи заранее был готов простить ей что угодно.
— Никогда не говори «никогда», — девочка грустно улыбнулась. — Тем более, если не знаешь, что собрался прощать. Уйди сразу же, как я закончу рассказывать, хорошо?
Джордж кивнул, забыв, что девочка не видит его, но Дайна и не ждала ответ.
— Я убила человека, Джордж. Хладнокровно, потому что иначе погибли бы другие люди, много…людей. Тогда эта мысль — один за всех — казалась мне верной. И тогда я ещё не понимала, что именно я и являюсь причиной всех бед. Эти люди не должны были попасть в прошлое, они должны были прилететь в Бостон, разойтись каждый по своим делам, а Туми…
Дайна замолчала. Джордж не произнёс ни слова, хотя всё в нём буквально звенело от напряжения. Дайна знала Крейга Туми?!
— Может, он и выкрутился бы там, на конференции. Или поставил точку на своей нелюбимой работе, стал бы свободным.
Девочка снова замолчала, сняла очки и вытерла слёзы.
— Я убила его, Джордж. Он был прав. Не Ник, а я Главный Лангольер, самое страшное чудовище в его жизни. Я оправдываю себя тем, что я не знала о том, что здесь, в Дерри, называют «сиянием». Не знала, что я так могу — взять и воплотить чужой кошмар наяву, да ещё втянуть туда посторонних людей.
Стюардесса сказала, что над пустыней Мохаве наблюдается северное сияние. Никто тогда не придал этому значения, люди немного поудивлялись и всё. Я летела с тётей на операцию, уснула во время полёта, а когда проснулась, оказалось, что исчезли все люди, находившиеся в самолёте. Все, кроме тех, кто спал. Взрослые решили, что мы пролетели не сквозь сияние, а сквозь дыру во времени. Безопаснее было не лететь до Бостона а посадить самолёт в ближайшем аэропорту, мы посадили его в Бангоре. Там я убила Туми.
Не важно, что я не знала о своём сиянии, Джордж. Не важно, что я была уверена, что иначе нельзя. Это я поместила всех в прошлое, я воплотила в жизнь худший кошмар Крейга Туми, я сместила реальности и принесла его в жертву лангольерам. Это я замучила и убила сумасшедшего человека, дала лангольерам разорвать его на куски и съесть. Вот и всё, Джордж. А теперь уходи. Мы ещё поговорим, если захочешь, но сейчас просто уйди. Пожалуйста.
Джордж погладил Дайну по плечу, молча встал и ушёл, хотя всё в нём буквально кричало о том, что надо вернуться, встряхнуть её и рассказать о Туми — о том, что он жив, о том, что он существует. Сказать ей, что нельзя так мучить и корить себя за то, что было сделано по неведению, а не сознательно.
Но не станет ли Дайне ещё хуже от знания того, что сумасшедший человек теперь сам стал лангольером?
Он не знал ответ.
***
Пеннивайз сидел на письменном столе, смотрел на спящего Авери и задумчиво грыз цветной карандаш, решая для себя очень важный вопрос — растянуть удовольствие, или подтолкнуть события, наделив этого мёртвого мальчика силой, которую он так хочет развить в себе?
То, что Авери называл «тренировками», юное Оно всё же немного выматывало. Пеннивайз не привык долго сидеть на одном месте и заниматься чем — то однообразным, пусть даже и интересным. Прогресс, конечно, был — но только Оно понимало, что «тренировок» понадобится ещё очень много, а вот это ему как раз и не нравилось. Интереснее было бы следить, что будет делать детёныш, когда получит так желанную ему силу, когда его телепатия станет безграничной по мощи.
Оно не знало, что тогда будет, и это было очень весело. Ещё веселее было то, что Джорджи и Билл почему — то заволновались и стали проявлять повышенный интерес и к нему, Пеннивайзу, и к сияющим ребятам из Нового Дерри. Первое было приятно и привычно, а второе — человеческих «игрушек» станет ещё больше, разве это было не чудесно?
Решив для себя этот сложный вопрос, юное Оно спрыгнуло со стола, наклонилось над Авери и вдохнуло в него свой Мёртвый Огонёк.
***
Юный томминокер Роберт Грей пытался доказать Залевски, что он не так сильно расстроен смертью одного из своих создателей, как думал Деннис. Он на самом деле очень старался забыть слова Джона Смита, буквально давшего ему существование. Старался забыть его голос, его Зов и Зов крови Странников.
Грей даже увлёкся «прогулками» в Касл — Рок; временные аномалии, «поющие места», стали для него лёгкими порталами «туда — и — обратно». Но попытка изменить этот небольшой городишко, сделать его Раем на Земле не удалась. Юный томминокер не учёл того, что изменять в первую очередь следует сознание людей, а не окружающую их действительность.
Можно накормить пятью рыбами страждущих, но они всё равно умрут от голода, если не научить их эту рыбу ловить.
Меняться люди не хотели: они хотели подчиняться сильному существу, которое даровало бы им все земные блага каждый год, хотели слушать его волю, а не следовать своей, хотели просто спокойно существовать, а не думать о смысле жизни. Юный томминокер даже начал прислушиваться к Зову крови, который говорил ему о том, что Странники были правы — люди только биоматериал для опытов и батарейки для кораблей Странников, не более.
Это было горько и обидно. Грею надоело играть Бога для людей. Надоело подталкивать их к бунту, к осознанию своей же человечности. Надоело пытаться увидеть хорошее там, где ничего хорошего не было, а если и было, то ростки доброты были слишком слабыми и слишком быстро погибали.
Он всё ещё не мог забыть свою тюрьму, клетку, в которую посадил его человек. Человек мучил его, думая, что сдерживает Зло во плоти, но при этом он сам мучился. Почему же люди сами создают себе невидимые клетки, и гордятся тем, что испытывают муки, влача в них жалкое существование? Почему никто не пытается выбраться?
То, что томминокеры были для Оно низшей расой, юного томминокера тоже мучило. Старший его Создателя, Древнее Оно, вообще не воспринимал отродье своего дефектного детёныша серьёзно, но Грея расстраивала не эта вполне предсказуемая реакция существа, миллионы лет назад в минуты слабости вынужденного спасаться от представителей этой «жалкой расы». Его расстраивало равнодушие и даже лёгкое отвращение к себе юного Оно, своего Создателя.
Пусть томминокеры были презренной расой для Оно. Но разве люди, Еда, были не менее ничтожны? Почему же тогда Пеннивайз так презирал Странников, но мирился с тем, что другими создателями его детёныша были люди?
Юный томминокер прекрасно понимал, что последний Странник, Джон Смит, был опасен. Понимал, что произошло тогда на корабле, и почему Пеннивайз не смог мириться с существованием томминокера даже в зазеркальной реальности.
И всё же, за этими мудрыми выводами, за пониманием всего, за прощением и даже за любовью была обыкновенная детская обида на то, что его Создатели, его родители, не могут быть все вместе.
Занятый Касл — Роком, пытающийся бороться с собственными демонами Малыш пропустил то, что происходило у него под носом. Тень детской обиды сделала то, чего Грей раньше просто не допустил бы; его юный безнадзорный Создатель нашёл себе очередную опасную игрушку, и, словно этого было мало, сделал её убийственную мощь ещё сильнее.
Юный томминокер решил привлечь к этой проблеме всех — и Древнее Оно, с интересом наблюдавшее за происходящим, и Билла, который жил для Оно, но сам отрицал это, и Джорджи, который уже успел подзабыть, что это такое — драться за того, кого любишь. Неудачников Грей решил не трогать, мудро рассудив, что они и так «подтянутся», когда поймут, что происходит.
Переговорив со всеми (а точнее, поставив всех в известность о происходящем), юный томминокер оставил себе самый сложный и опасный путь, понимая, что его поступок может стать решающим.
Но только он понимал всю серьёзность происходящего, и только в нём кроме презренной крови Странников была суть Оно — не подаренная божеством из милости, а изначальная, древняя сила Оно. И эту мощь следовало держать в тайне — до тех пор, пока это возможно.
Грей слабо улыбнулся и подумал о том, что Пеннивайз не должен знать, что он, жалкое отродье презренной расы, могуществом превосходит даже Древнее Оно. Не потому, что Оно тут же откроют сезон Охоты на него — Грей не стал бы противиться воле своего Создателя.
Потому, что юный томминокер чувствовал, что так надо.
Всё же любовь необъяснимое чувство.
***
Сила текла в нём, через него, переливалась через край и захлёстывала его с головой.
Авери едва не плакал от счастья. Мальчик рассчитывал на годы тренировок, но вот она, желанная сила — он владел ей, держал всю Землю в своей пока ещё маленькой ладони, и агенты Института казались ему теперь жалкими ограниченными взрослыми, не видящими дальше собственного носа.
Он мог заставить их убить себя.
Мог прекратить войны и насилие во всём мире.
Он стал всемогущим.
Стеклянные шарики взорвались, едва поднявшись в воздух. Просто испарились. Теперь это были Огни — и Авери уже без тени страха смотрел на своего Огонька, этими самыми Огнями, по сути, и являющегося.
Поведение юного Оно Авери несколько смущало — Огонёк вёл себя так, будто не он, Авери, а именно он, Вайз, контролировал ситуацию. Не то, чтобы Огонёк не подчинялся — юное Оно очень охотно подчинялось просьбам мальчика, но у Авери в глубине души остался неприятный осадок от того, что он что — то упустил, что — то не понял. Это тревожило и отравляло эйфорию, но не настолько, чтобы мальчик запаниковал.
Вайз — Огоньки?
Прекрасно. Он, Авери, этими самыми Огоньками управляет.
Управлять Авери начал с приказа (это была просьба, но прозвучала она как приказ) исцелить Люка Росслера. К его изумлению, обычно капризный Огонёк не стал пререкаться с ним, а согласно кивнул и на время исчез. Когда он снова объявился, Авери не стал спрашивать о результате, полагая, что ответ в любом случае будет положительным.
Пеннивайз, разумеется, не стал его разубеждать — он честно посетил Люка Росслера и предложил ему исцеление. Но зачем Авери было знать, что Люк сам не захотел вернуться? Люк — вампир нравился юному Оно больше, чем обычный мальчик Люк; встреча Люка и Авери, этих двух необычных представителей своего вида, была невозможной, и Пеннивайз быстро выбросил из головы странную прихоть своей новой интересной игрушки.
Выследить агентов Института, всех до одного. Стереть в порошок все Институты на Земле. Уничтожить саму идею — чтобы никто не смел даже подумать о том, что можно безнаказанно издеваться над сияющими детьми.
И это было только начало.
Авери даже улыбнулся, вспоминая свою прежнюю мечту — создать СВОЙ Институт — для таких детей, как он. Что — то вроде города в городе, тайного убежища для сияющих.
Зачем нужны стены, если теперь он мог соединить разумы людей всего мира и управлять ими?
Телепатия? Как бы не так.
Возмездие.
Чем бы ни занимались люди в Институте, они неосознанно приближали свою гибель, и теперь Авери готов был досыта накормить их Огоньками — теми самыми Огоньками, которые так мучительно и болезненно создавали сияющие дети.
— Они за всё заплатят, Вайз, — сказал Авери, и его рука легла на антеннки юного Оно так по — хозяйски, так уверенно, что Пеннивайз едва не замурлыкал от наслаждения.
— За всё заплатят. — повторил Авери.
Найти слабые отзвуки шёпота погасших сознаний, найти разгромленный Институт и выпить из — под бетонных плит свою Смерть — теперь это было сделать легче, чем вздохнуть. Авери пустил выпитую боль в себя и улыбка на его лице стала страшным оскалом.
Конечно, он подарит этому миру надежду, веру и любовь. Конечно, он защитит всех, кто сияет.
Но сначала он вернёт то, что дали ему. Вернёт с процентами.
***
— ЧТО ты со мной сделал?!
Реакция детёныша была предсказуемой — Пеннивайз расхохотался, глядя на его перекошенное от изумления лицо.
— Так это был ты. Твоя сила. Твои Огоньки.
Авери чувствовал себя оглушенным и на какой-то миг ему стало мучительно страшно и горько — всё это был обман?!
Огонёк смотрел на него дружелюбно, но Авери впервые почувствовал настоящий страх перед неведомым. Это существо было непредсказуемым, неуправляемым и преследовало какие — то свои тайные цели. Авери даже пожалел, что не поговорил ещё с Неудачниками, которые и правда знали его Огонька лучше, чем он сам. Хотя…
Если один Огонёк этого существа дал ему такое могущество, что сделают два Огонька? А три?
— Я хочу, чтобы ты дал мне столько Огоньков, сколько сможешь. — сказал Авери. — Чтобы они не свели меня с ума, и чтобы тебе не было плохо. Максимальное количество. Это… — мальчик запнулся и почему — то смутился. — Это больно? Как ты это делаешь?
Детёныш, наконец, понял всю прелесть Охоты — что могло быть лучше этого желания? Упрямый и несгибаемый, как Билл, так же восхитительно сияющий, как Джорджи — о, этот детёныш был великолепен в своей ярости, в жажде мести и Охоты!
Пеннивайза не остановила даже боль, которую он почувствует потом, после потери такого количества Огней. Детёныш просил то, что юное Оно и само хотело дать ему…в максимальном количестве.
Когда Огонёк немыслимым образом извернулся и поцеловал его, Авери от изумления едва не полетел с камня, на котором сидел. Что, вот это всё?! Он думал, что Оно как — то вскроет его голову или тело, что всё будет как в фантастических фильмах — камеры с непонятными жидкостями, кровь, нечеловеческие способности, яркие огни…
Мальчик даже хихикнул — ни в одной книге и ни в одном фильме он не встречал такого странного способа передачи сверхсилы. Впрочем, неважно. Если Огонёк умеет только так…
Авери вытер губы и зажмурился.
— Давай.
Пеннивайз когтем приоткрыл губы мальчика, тоже зажмурился, и, вцепившись когтями в маленькое тело детёныша, отдал ему первый Мёртвый Огонёк.
Детёныш забился от боли на третьем по счёту Огоньке. Пеннивайз смог дотянуть до двенадцати.
***
— Не стоило обманывать меня, Вайз.
Авери смотрел на него с улыбкой, и улыбка эта была едва ли теплее той улыбки, которой обычно награждал юное Оно Старший перед тем, как начинал «объяснять». Пеннивайз инстинктивно попытался отползти подальше от мальчика, но первое же движение отозвалось в его воплощённом теле такой болью, что он замер, еле сдержав стон.
— Я же сказал — чтобы тебе не было плохо. — Голос мальчика был странно спокойным и ровным для детёныша, только что перенёсшего страшную боль и длительный обморок. — На сколько Огней ты себе навредил? А о Люке Росслере мы отдельно поговорим.
— Я отдал бы тебе все Огни, Билл, подумал Пеннивайз, уже понимая, что детёныш читает его мысли. Если бы ты захотел.
Тот Билл не забрал его домой — за Джорджи, вместо него. Не нужно было стрелять. Всего лишь попросить отдать все Огоньки, раз его ненависть была сильнее прощения.
— О! — Авери странно усмехнулся. — Все Огни? Нет, Вайз, он тебя не получит. Твой Билл.
Мальчик встал и протянул Оно руку.
— Идём домой, Огонёк. К маме и папе. Я не отдам тебя ни одному чудовищу в Дерри…даже тебе самому.
Не Джон Смит.
Не Билл.
Не Джорджи.
Не Авери.
Это было что — то другое. Кто — то другой.
Оно обвило маленькую детскую ладонь своими многосуставчатыми пальцами и посмотрело в сияющие серебряные глаза Существа.
— Будет большая Охота, детёныш. — Авери рассмеялся, и в смехе его не было уже ничего человеческого. — Все будут летать.
Авери внимательно посмотрел в сторону Логова, улыбнулся широкой улыбкой (некоторые зубы у него уже выпали, и в кровавых лунках виднелись острые концы будущих хищных и острых как иголки зубов) и сказал фразу, которую Пеннивайз уже услышал в его душе:
— Зови меня “Билл”, если хочешь, Огонёк.
***
Комментарий к Стеклянные шарики: Зови меня “Билл”, если хочешь. (3 часть)
Пасхалки: Касл - Рок 2 сезон. Сериал посвящён в основном “Мизери”, но отсылок к “Оно” очень много.
========== Стеклянные шарики: Обряд (4 часть) ==========
— Ты причинил ей боль, Большой Билл.
Билл стёр кровь с разбитых губ. Бен посмотрел на Билла устало, и — внезапно — с состраданием.
— Прости, Бен.
— Не у меня проси прощения. — Бен развернулся и ушёл в темноту Логова, держа ударивший Денбро кулак на отлёте, словно ему было противно случившееся, словно ударив друга, он запятнал себя чем — то мерзким.
Впрочем, подумал Билл, почему «словно»? Честный Бен, никогда не поднимавший руку на своих друзей, действительно совершил мерзкую вещь в его понимании.
Он, Билл, причинил Беверли боль. Бев, его первой возлюбленной, его мечте, его любимой девочке. Целовать её было как умереть и попасть на небо, но он разбил ей сердце и душу — ей, доверившейся ему полностью.
А Одра? Мало ему было её красоты, верности, и похожести на Беверли. Мало было владеть прекраснейшей женщиной на Земле.
Ей он тоже причинил боль — тем, что дал ей надежду. Позволил любить себя.
Кто ты, Билл Денбро? Человек, игрушка Оно, муж, возлюбленный…брат?
Билл посмотрел на свою окровавленную ладонь и с убийственной ясностью ума понял, что вот это — ВСЁ. У него нет больше лазеек. Нет оправданий. Нет ничего. Та Бевви, юная и прекрасная, умерла много лет назад, Одра тоже, и только его истинная боль и любовь пережила все его жизни, воскрешая и воскрешая человека, выбравшего свою судьбу много лет назад, в тот дождливый день, когда его младший братик выбежал под дождь навстречу смерти.
Как он сказал тогда Оно?
” — Ты выбрал не того ребёнка»
Но другой во всех смыслах ребёнок выбрал его — и не в этом ли была горькая ирония судьбы?
Билл вдруг понял, что для каждого существа наступает момент истины, рано или поздно, и что момент этот решает абсолютно всё. Страха не было. Была грусть, многовековая усталость и была нежность ко всем, кого он любил и знал.
Он больше не сомневался. Не боялся, что Неудачники не смогут отговорить Авери Диксона от его сомнительного «крестового похода» во славу Сияния.
Не боялся даже того, что Пеннивайз рассмеётся ему в лицо и навсегда забросит свою надоевшую игрушку в небытие.
Билл боялся только одного — что юное Оно его не поймёт и не примет.
***
Беверли не пряталась от него. Билл сразу нашёл её — на той самой полянке у обрыва, с которого все они детьми прыгали в Кендаскиг. И он поцеловал её — и целовал снова и снова, осушая катящиеся по её щекам слёзы.
— Билл, — Беверли подняла на него свои сияющие от слёз глаза, — Мы прощаемся навсегда?
— Что ты, Бев, — Билл обнял подругу, но его голос дрогнул. Имел ли он право снова обнадёживать девушку, зная, на что решился? — Не надо, не плачь.
— Если бы ты оставил мне ребёнка… — Беверли резко замолчала и побледнела.
Всегда помнить. Всегда видеть в сыне или дочери Билла Денбро. Вырастить его или её и снова потерять, потому что — как же она забыла?! Все дети вырастают, все, кроме одного. А этот один, точнее, это одно с лёгкостью воскресит потомка Денбро для себя, и он будет летать в Мёртвых Огоньках вечно.
— Прощай, Билл Денбро. — сказала Беверли, с усилием отступая на шаг. — Я люблю тебя.
— П -прощай, Беверли. — Билл нежно провёл пальцами по её щеке. — Прости меня за всё.
Он заставил себя смотреть, как она уходит — и с каждым её шагом в нём рвалось что — то очень важное и…человечное. Билл смотрел и смотрел на Беверли вслед до тех пор, пока её тоненькая фигурка не скрылась с глаз.
***
Бен не обернулся, когда Беверли подошла к нему и положила руки на его плечи.
— Бен! — позвала девочка, и Хэнском невольно почувствовал огромную благодарность за то, что она пришла к нему.
За то, что она вернулась.
— Иди ко мне, Бен. — Беверли развернула его лицом к себе и поцеловала — не так, как она только что целовала Билла Денбро. Этот поцелуй был не прощальным. Он был…жизнеутверждающим. В нём было «Да», и согласие, и любовь, и горькая нежность.
— Беверли, я буду ждать, я…
Бев закрыла Бену рот ладонью и снова поцеловала его — не как самка, принявшая служение самца.
Она поцеловала его с любовью, о которой Бен не мог даже мечтать, и на этот раз он принял её полностью, сделал её своей и только своей.
Беверли была полна его и своей любовью, и впервые за много — много лет ей захотелось жить — не игрушкой высших сил и инопланетных сущностей, а обыкновенной человеческой самкой, выбравшей себе…не самца, но спутника жизни.
Впервые мысли о своей любви к Биллу показались ей лёгкими.
— Я люблю тебя, Бен. — сказала Беверли.
И это была правда.
***
Неудачникам не нужно было собираться, чтобы обсудить происходящее. Они и так знали друг про друга всё. И, не смотря на то, что странная готовность непонятно к чему Большого Билла и отчаянная любовь Бена и Беверли смутили и озадачили всех, ребята были готовы — защищать Дерри от Авери Диксона, или защищать Авери Диксона от Дерри.
Одержимость этого мальчика своей виной пугала. Но если Эдди, Стэн, Ричи, Бен и Майк ещё сомневались в том, что Авери решится на убийство, Билл, Беверли и Джордж были уверены в этом настолько, что их вера переубедила в конце — концов всех Неудачников.
Почти никто из ребят не знал, как они будут останавливать мёртвого мальчика с силой Огней Оно. Мальчика — телепата, самого могущественного в своем роде, способного одним усилием мысли разнести оба Дерри — Старый и Новый.
Майк был уверен в силе Ночной Твари, которой он мог становиться, но не был уверен в том, что сможет убить десятилетнего ребёнка…в крайнем случае, конечно.
Ричи знал, что сможет заболтать мелкого пацана, и, в случае чего, выиграть всем время — в то, что Авери стал монстром с суперсилой, Ричи всё же поверить не смог. Он помнил, каким жутким монстром был младший братик Денбро, но никак не мог представить себе малыша Авери с изогнутыми и острыми, как рыболовные крючки, зубами и мерцающими серебряными глазами.
Эдди, как ни странно, боялся только за томминокера Грея. То, что с Дерри ничего ужасного не случится, он понимал интуитивно — был же, в конце — концов, Старший, была Самка — Мать. А вот Грей был наиболее уязвим во всей этой истории, и Эдди дал себе слово присматривать за ним, вызвав у Ричи почти справедливый (но глупый) приступ ревности.
Стэн вёл себя загадочнее всех. Он не спорил, не высказывал своё мнение и вообще почти не разговаривал. Майк заметил, что странный Свет, льющийся из глаз Стэна, стал ярче, но промолчал, зная друга — если Урис хочет, чтобы его оставили в покое, значит, так тому и быть.
Стэн понимал, что буквально избегает общества друзей и тем самым обижает их, но ничего поделать с этим не мог — он и так с трудом сдерживал себя, пытаясь не измениться, не поменять форму раньше, чем это будет необходимо.
Может быть, потом ничего уже не будет.
***
Самка — Мать молчала. Царица Крыс тревожно попискивала на Её плече, когда на её шерсть падали капли слёз, но Одра счастливо и нежно улыбалась, чем очень смущала разум Царицы — мало чуять, что Мать страдает. Как — то нужно было принимать и то, что Мать возлюбила и взлелеяла Своё страдание и была счастлива, и что это именно будущее давало Ей такую уверенность в том, что всё случившееся будет всем во благо.
Старший хмуро посматривал на Самку — Мать, но Его странное чувство, что — то вроде болезненной нежности к Ней, перебивало раздражение на детёныша, который опять заставил весь мир плясать вокруг своей малозначительной особи. Впрочем, Старшего очень развлекало всё, что вытворял Младший, и Он с удовольствием ждал, когда же дефектное отродье ошибётся так, что понадобится Его помощь. Предвкушать было желанно, и Древнее Оно с удовольствием думало о том, что Оно сделает с Младшим, сколько раз и в какой последовательности.
Это было очень приятное занятие, заглушающее даже Голод.
***
Видеть Пеннивайза рядом с Авери было невыносимо.
Джорджи давно уже проклял своё терпение, свою чуткость и братскую любовь к Биллу. Да, он сам виноват — надо было всегда действовать, как тогда, в Лондоне, когда Пенька целиком и полностью принадлежал только ему, и когда сердце его спокойно билось, а не сжималось в предчувствии того, что старший брат найдёт их и юное Оно с радостным воплем кинется ему на шею, забыв о нем, Джорджи.
Ну и как ему жить, если ему нужен только чёртов «мистер Грей»? Дайна была бы, пожалуй, идеальной подругой…но Джорджи знал, что это был бы обман и с его, и с её стороны. Она думала только о Туми, о том, что сделала с ним. Главный Лангольер Дайна вместо юного Оно?
Мальчик засмеялся, и смеялся долго, до слёз и боли в животе.
Он ведь всего лишь выбежал в дождь за корабликом, обыкновенный американский мальчик, которому везло в жизни — старший брат не очень часто бил его, мать и отец его обожали, да и полиомелит его пощадил — и всё ради того, чтобы он умер от болевого шока в грязной канаве, а потом стал чудовищем с серебряными глазами, до смерти влюблённого в своего убийцу.
Джорджи не боялся того, что Авери может убить его. Что ему очередная смерть? Младший Денбро как никогда готов был доказать этому сопляку, что «вторым Джорджи» ему никогда не быть.
Джорджи печалила только мысль о Дайне. Возможно, эта девочка и заслужила свою грусть, но мальчик не мог смотреть, как она мучается.
Что ж, если он погибнет, пусть хоть Дайна получит прощение от самой себя и станет счастливой.
Найти Ника Хопуэлла и Крейга Туми в прошлом было несложно — лангольеры сами нашли его. Когда Джорджи попросил Туми вернуться с ним и поговорить с Дайной, Крэйг побледнел, но согласился — правда, не без колебаний и сердитых взглядов на Ника, который идеально сыграл свою роль. Именно его насмешливая улыбка заставила решиться Туми, который, став лангольером, потерял большую часть былой покорности и чаще делал именно то, что Ник запрещал ему делать.
***
Авери чувствовал себя прекрасно и ужасно одновременно. О да, Существо в нём ликовало, высасывало силы из всего, что сияло, наполняя и насыщая свою бездонную, безграничную ярость. Вкус крови во рту, этот мерзкий вкус боли и слёз, теперь не вызывал у мальчика отвращения — даже когда он снова, как наяву, чувствовал те секунды своей кошмарной смерти. Давление бетонных плит, кровь — Авери улыбался почти с нежностью, думая о Институте.
Ребята давно уже нашли это место — более того, они построили на крови и смерти Свой Институт, не из камня или бетонных плит, а исключительно из Сияния.
С трудом верилось, что несколько Огоньков Оно способны на такое, но если кто — то из ребят иногда забывался и пугался прозрачности «стен» или «пола», Авери почти сразу принял невозможное как истину.
То, что Сияние Института не нужно было поддерживать вливанием в него «свежих сил», мальчика тоже не удивляло.
Это был Дом всех сияющих детей на Земле. Самое безопасное место в мире, в космосе да и за его пределами. Это был он, Авери.
***
Встреча Неудачников, «старых» и «новых», эта эпичная битва сознаний, чувств и возможностей, была более чем странной.
Неудачники из Старого Дерри давно стали легендой, и Авери, уважая и даже восхищаясь ими, боялся только одного; как — нибудь нечаянно не причинить им вред.
Неудачники, глядя на маленького мальчика Авери, прекрасно понимали, что они проиграли раньше, чем подумали о возможном проигрыше.
Авери уже не был ребёнком и даже человеком. Он был миллионами сияющих детей, и любой из Неудачников знал, что сила эта сметёт их в пыль ещё до того, как они смогут сформировать свои же мысли.
Авери смотрел на Неудачников.
Неудачники смотрели на него и на ребят, спокойно ждущих их решения.
Пеннивайз не смотрел ни на кого. Он полулежал на обломке стены, свесив вниз одну ногу, и свет его голубых глаз приглушенно мерцал из — под красных ресниц. Казалось, юному Оно было совершенно наплевать на всё происходящее, словно Оно пресытилось приключениями с Едой, и не исчезает только из — за лени и желания «досмотреть кино».
На самом деле Пеннивайзу было слегка не по себе — исключительно из — за того, что «кино» как раз заканчивалось. Что — то решалось сейчас, и это что — то меняло и юное Оно, и Неудачников, и Авери, и даже древнее Оно.
— Не надо мстить, Авери. — вдруг произнёс Билл, и слова его, прозвучавшие странно в тишине, нарушаемой только шумом ветра, заставили исчезнуть ослепительную улыбку Существа. — Я очень прошу тебя…вас всех. Не надо.
— А то что, Билли? — Существо жутенько улыбнулось. — Я стану сходить с ума, буду пытаться себя убить и превращу свою жизнь в Ад?
— Ты пожалеешь. — так же спокойно сказал Денбро. — Пожалеешь в тот самый миг, как нажмёшь на курок.
Пеннивайз быстро посмотрел на него и снова отвернулся. Билл улыбнулся, заметив это движение, такое, по сути, человеческое, и ему наконец — то стало хорошо от мысли о правильности своего решения.
— Мы уже говорили об этом, Билл. — Авери слегка нахмурился, наблюдая больше за Оно, чем за старшим Денбро. — Не смогли вы, сможем мы. Отдыхайте, Неудачники.
— Я тоже думал, что это п-правильно, Авери — убить ради справедливости. Ради мести. Но т-только твоя мечта, этот Институт, — тебе придётся забыть про неё. Придется платить за то, что ты сделаешь, всю жизнь до смерти и после неё. Всегда.
— А меня это не пугает. — Авери грустно улыбнулся. — Я ведь уже умер, Билл. Раньше, чем устал жить. И будь я проклят, если позволю ещё хоть одному сияющему ребёнку мучительно умереть только из — за того, что наша дряхлая раса ничтожеств пытается выжить, уничтожая тех, кто должен стать новой расой.
— Если бы ты мог вернуться к маме и папе, Авери, жить с ними долго и счастливо, видеть их старость, взрослеть самому и иметь своих детей — возможно, тоже сияющих. Ты отказался бы ради этого от Института? — неожиданно спросил Стэн.
Мама, папа. Быть ребёнком. Быть…человеком. Школа, друзья, вкусняшки, наклейки, коллекции, путешествия, любовь, радости и печали, поражения и победы, голубое небо над головой, вера в прекрасное будущее.
Как же больно.
Авери запретил себе плакать, но маленький десятилетний мальчик, запертый в Существе с Огнями Оно, буквально зашёлся от плача.
Как больно. Как же он недооценил этих Неудачников — этот Стэн, с его огромными светящимися болезненным Светом глазищами, ударивший в самое больное место…
Мама и папа.
— Вайз просил отвести его к маме и папе. Предложил тебе искупление, принёс себя в жертву ради твоегосчастья. — сухо сказал Авери, обращаясь к Биллу Денбро и словно не замечая Стэна. — Что ты дал ему, Билл? Пулю из своей веры. Месть. Теперь твой друг обещает мне чудо, которое он может сделать. Но его самого создал тот, в кого ты стрелял, и сила его — сила существа, враждебного силе Вайза и моей силе. Как ты думаешь, что я отвечу?
— «Нет». — отвечая Авери, Билл смотрел на Пеннивайза и глаза его были темными от душевной муки. — Ты сделаешь то, что задумал, не смотря ни на что.
— Неудачники правильно выбрали лидера. — усмехнулся Авери. — Ты умён. Прояви же свой ум ещё раз и уведи своих друзей. Как ты верно заметил, я сделаю то, что задумал, не смотря ни на что, и Вайз останется с нами.
— Тогда тебе придётся полюбить и меня. — тихо сказал Билл. — Потому что я тоже сделаю то, что задумал.
— Джорджи, ребята, Беверли, Одра — я люблю вас больше своей жизни. — Билл улыбнулся Неудачникам, и их поразили его глаза — в них была лёгкость, летучесть, в них было детство и счастье. — Прощайте.
Он подошёл к Пеннивайзу и юное Оно встало перед ним и выпрямилось во весь свой немалый рост, почти напуганное тем, что чуяло в своём человеке.
— Я хочу, чтобы ты забрал меня. — сказал Билл и поднял голову, смотря в огромные, наливающиеся жёлтым Мёртвые Огни. — Я хочу летать, Пеннивайз. С тобой. До конца времён.
Ветер шевелил его волосы, и никогда ещё бледное лицо Билла Денбро не было более живым и человечным, чем в эти мгновения.
Пеннивайз как зачарованный смотрел на него и не мог отвести взгляда. Древнее Оно говорило ему картинками, что люди могут совершить обряд, подчиняющий Оно, но как Билл мог догадаться о нём?! Как он нашёл эти слова, как смог облечь их в звук и Спеть?!
Когда жёлтые Мёртвые Огни над Биллом Денбро сменили цвет на голубой и заполнили собой всё пространство, он вошёл в их Сияние и растворился во внеземном ликовании, полностью изменив свою суть и суть юного Оно.
========== Стеклянные шарики: Эпилог ==========
Она сразу почувствовала его присутствие.
— Туми?!
Дайна сняла очки и протянула обе руки Крейгу. Лангольер осторожно сжал её маленькие ладони, боясь причинить девочке боль.
— Здравствуй, маленькая мисс.
— Прости меня. — Дайна заплакала. — Крейг, прости меня за то, что я тебя убила. Я хотела бы всё вернуть, я.
Туми обнял её и Дайна вцепилась в него, заливаясь слезами.
— Не плачь, маленькая мисс. Это я должен просить у тебя прощения.
— Я знаю, что ты не можешь показать мне то…место, но ты же будешь навещать меня здесь, Крейг?
Он улыбнулся. Дайна увидела блеск сверкающих лезвий за его губами, но только крепче прижалась к телу существа, в котором осталось так мало человеческого.
— Конечно, маленькая мисс.
Девушка и Лангольер.
Девушка, сотворившая своим Сиянием целый мир.
Дайна улыбнулась сквозь слёзы и решила продолжать жить.
***
Авери Диксон, воплощение Института, был рад душевному покою Дайны, наступившему после её встречи с лангольером Крейгом Туми. Девушка сияла теперь с такой силой, что мощь Института многократно увеличилась, и мысль о том, что среди старых Неудачников есть божество, превосходящее силой даже Оно, вызывала у Авери ликующую улыбку.
Он найдёт его, этого Роберта Грея, детёныша его Огонька. Ещё немного, и мощь его сияния позволит это.
Кстати, об Огоньке. Вайз стал другим, совсем иным, но Авери знал — это прекрасное сияние Мёртвых Огней никуда не делось, только стало…живее и ярче.
Огонёк никогда не оставит его, Авери. Никогда не бросит Институт.
***
Древнее Оно хохотало уже так долго, что Самка — Мать встревожилась: не повредило бы это Его ещё нерождённым детёнышам. Она уже не плакала по Биллу — то, что он сделал, было невозвратно, но Она знала — Билл сейчас счастлив, как никогда, и пребудет в счастье до конца времён.
— Папа, мама и детёныш. — Оно подумало над этими словами и снова расхохоталось, почти с нежностью глядя на Коконы, в которых Спали Неудачники и юное Оно. — Новая раса, Мать. Эти мальчишки невозможны даже в Цикле Сна.
Самка — Мать погладила по спинке Царицу Крыс и улыбнулась Ему.
Мать, Отец, Детёныш.
Возможно, и им стоит чему — то поучиться у Новой Расы людей?
Древнее Оно улыбалось во всю зубастую пасть. О да, его детёныши заполнят всю Землю, станут симбиотами с Новой Расой людей и не жалкая Еда, а Его сородичи будут править миром, как и было задумано Им много веков назад.
Подумать только, Его дефектный детёныш превзошёл даже Его, своего Создателя.
Думать о будущем было приятно. Особенно о той участи, которая ждёт Еду.
Древнее Оно было как никогда довольно Младшим.
***
— Здрассте, мисс Грей, а Пенька выйдет? — Ричи выдул пузырь из жвачки и лопнул его. Ему не хотелось хамить Одре, но эта семейка всё ещё напрягала мальчика.
— Здравствуй, Ричи. — Самка — Мать тепло улыбнулась ему и вошла в дом, откуда через пару минут вышел Пеннивайз. Он пнул калитку раздолбанным ботинком (доживающим последние даже не дни — часы), выкатил Сильвер на улицу и обернулся на новый стук двери дома.
— Чтобы был дома до темноты.
Юное Оно скрипнуло зубами от злости.
— Здрассте, мистер Грей! — с радостным ужасом завопил Тозиер, широко улыбаясь Древнему Оно. — Не волнуйтесь, вам вредно. Отпустите Пеньку на ночь к нам в штаб, пожалуйста. Обещаю, мы не будем курить, есть плохую еду и купаться голыми, как в прошлый раз.
Ричи сам обомлел от того, что нёс, но остановиться было выше его сил, за него говорил страх. Мистер Грей задумчиво смотрел на мальчика, поглаживая свой огромный живот (Ричи с ужасом и интересом думал, как, собственно, произойдёт процесс рождения детёнышей) и улыбался широкой зубастой улыбкой.
— Хорошо.
Ричи отмер только тогда, когда за мистером Греем закрылась дверь. Неужели ему удалось?!
— Зацени, Мелочь, я тебя спас от предков. — Ричи сел на свой велосипед, осмотрел юное Оно (как всегда, живописно одетое в веселенького жёлтого цвета футболку, голубую рубашку уже почти без пуговиц и подобие штанов, непонятно как не спадающих с его бедер) и кивнул:
— Потрясный прикид. Если бы ты ещё шнурки за…
Пеннивайз как ветер промчался мимо него. Шнурки завязывать юное Оно не умело и Тозиер решил сегодня же поспорить с ребятами на пару банок лимонада на предмет того, когда Пенька рухнет с Сильвера, запутавшись шнурками в спицах колёс.
Довольно хмыкнув, мальчик, не торопясь, поехал вслед за юным Оно, прекрасно зная, что догнать Пеннивайза на Сильвере не сможет никто, и даже не пытаясь сделать это.
Так же медленно и спокойно Тозиер проехал мимо ребят Генри Бауэрса — сам Генри пил пиво, стараясь не смотреть на проезжающего Неудачника и старательно делая вид, что его вообще не существует.
Ричи лучезарно улыбнулся ему. Банда Бауэрса обходила стороной Неудачников, один — единственный раз столкнувшись лицом к лицу с юным Оно и сделав самую большую глупость за всё своё существование — начав придираться к странному новому рыжему Неудачнику, который выглядел выше всех, но был едва ли не худее вечно болезненного Эдди.
Живыми ребята остались, но раны пришлось залечивать очень долго — рыжий псих дрался как зверь, и зубы у него оказались острыми, как бритвы, не только с виду.
В Штабе почти все были в сборе, не хватало только Бев — но она должна была прийти с минуты на минуту.
Ричи всё ещё нервничал, когда встречался со старшим Денбро, но сегодня он даже не вздрогнул, когда Билл поднялся со своего места, чтобы поприветствовать его.
— Я лучше мамку Эдса поцелую, чем ещё раз пойду к предкам Мелочи. За тобой должок, Большой Билл, — сказал мальчик, глядя прямо в жёлтые светящиеся глаза Билла Денбро.
***
Как странно Оно выглядело.
Билл Денбро провёл пальцами по лицу Пеннивайза — лицу, а не морде. Юное Оно всё ещё выглядело довольно жутким: зубы его были острыми, их было много, да и широкий рот, казалось, почти не уменьшился, но всё же это было не чудовище, это был…человек?
— Что…с тобой?! — Билл вдруг почувствовал тошнотворный ужас от того, что он своим Обрядом испортил Оно безвозвратно. — Почему ты…такой?!
Пеннивайз шагнул к нему, покачнулся и уставился на свои ноги с весёлым удивлением.
— Вот вы как передвигаетесь на своих конечностях? Какой убогий способ перемещения в пространстве. Бедная, ограниченная во всём Еда.
— Ты…человек? — Билл всё ещё не мог поверить в случившееся.
— Неа, — Пеннивайз сделал ещё шаг и презрительно фыркнул. — И да. Я теперь как ты, Билли. Мы одно целое в Мёртвых Огнях, как ты и хотел.
— Я — Оно? — Билл начал понимать. — Как ты? Но я не хочу, чтобы ты себе навредил. Не хочу, чтобы ты менялся, рисковал своей жизнью или умер, я…
— Значит, я не буду меняться и не умру. — Пеннивайз снова нетерпеливо фыркнул. — Мы вечные, Билли. Ты и я. Навсегда. Ты сам так сделал.
Билл, наконец, улыбнулся, глядя в голубые глаза Пеннивайза, светящиеся Мёртвыми Огнями.
Такие же глаза, как у него самого.
***
— Теперь доволен?
Малыш без лишних слов вцепился в его свитер, и Деннис, с удовольствием обнимая своего найдёныша и гладя его по спине, подумал о том, что все ужасы наконец — то прекратятся. Малыш больше не будет так переживать за своего Создателя, а там, он, Деннис, глядишь и откормит этого маленького полубога, пытающегося всеми силами сохранить и без того хрупкий мир на Земле. Возможно, Малыш даже станет жить нормальной жизнью…ну, или почти нормальной.
Деннис вздохнул. Нормальная жизнь? Он только вчера опять ходил к своим новым соседям просить за проклятого мальчишку, которому он сам бы с удовольствием дал пару подзатыльников. В человеческом виде Создатель Малыша был не меньшей занозой в заднице, чем в своём божественном, а может, и больше.
Залевски мрачно предрёк сам себе, что спокойной и нормальной жизни он точно никогда не увидит. Не в этом веке. Не в этом…мире.
Впрочем, если его Малыш счастлив, то счастлив и он.
Юный томминокер Роберт Грей знал, что это только начало. Знал, что впереди будут и опасности, и приключения. Знал, что люди не сразу примут Новую Расу, и что Авери Диксону не раз придётся сталкиваться с самым отвратительным злом, живущим в человеческих душах.
Знал, что его счастье временное…но иногда и миг кажется Вечностью, а юный Грей умел ценить даже секунды счастья.
Но он был очень счастлив, потому что сейчас счастливы были все — и люди, и боги.
Последние комментарии
5 часов 8 минут назад
5 часов 26 минут назад
5 часов 35 минут назад
5 часов 36 минут назад
5 часов 39 минут назад
5 часов 56 минут назад