Последнее Странствие [Михаил РАМН] (fb2) читать онлайн

Пролог

— Еще один такой удар…

— Никто его не бьет, я вам говорю. Он упал с дерева.

— Ясно. Чтож, еще одно такое… "падение с дерева", и никакие врачи вашему ребенку уже не помогут.

— Так вы, стало быть, никакой? — пусть ее тон и не был агрессивным или направленным на оскорбление собеседника, но она, определенно, начала переходить черту. Врач, тем не менее, все еще предпочитал смотреть в монитор, нежели ей в глаза.

— Для шестилетнего ребенка подобные травмы головы не проходят бесследно. Для Вас они также не должны проходить без последствий.

— Вы это к чему? — женщина также не смотрела на врача, вместо него предпочитая разглядывать голую стену в его кабинете.

Мужчина в белом халате более не хотел продолжать этот глубоко неприятный ему разговор, а уж переводить его в разряд нравоучительных так и вовсе не собирался. Вместо этого он достал рецептурный бланк и начал неторопливо его заполнять. В маленьком кабинете, в котором стояли лишь два металлических запертых на замок шкафа, да стол с компьютером, за которым сидел врач, было слишком уж тесно. Однако, несмотря на нехватку места, многозначительное молчание неплохо сумело втиснуться в обстановку. Женщине было совершенно не понятно, чем вообще может заниматься врач в помещении, размерами не многим больше, нежели совмещенный санузел у них в квартире. Идея оставить сына ждать в коридоре уже не выглядела такой странной. Впрочем, она не хотела, чтобы ребенок присутствовал при разговоре с врачом, полагая, что тот окажется несколько жестче.

— Возьмите, — врач протянул женщине заполненный бланк — это то обезболивающее, что мы давали мальчику здесь. Травма была тяжелой, так что какое-то время ему придется его принимать, пока болевые ощущения не ослабнут.

— Так… серьезно? — на лице женщины впервые за время их беседы выступило беспокойство. Было, однако, не понятно, за кого она больше переживала в тот момент — за себя или за сына.

Врач лишь тяжело вздохнул. Какая-то часть его не хотела отдавать этого мальчика в руки той, которая привела его сюда. Но другая, более весомая часть, все же понимала, что не его это дело, да и проблем у него будет значительно больше, если он начнет совать свой нос в дела чужой семьи. Все чем мужчина в халате ограничился, так это надеждой на то, что обеспокоенность женщины вызвана именно заботой о ее мальчике.

— С ним все будет хорошо, — сказал он, все же решив разрядить нависшее в этом маленьком кабинете напряжение, — но за ним нужен особый уход. Никаких активных игр около месяца. Таблетки, что я выписал, давать только раз в день, и только по одной. Лучше всего это будет перед сном, чтобы ему было проще заснуть. Бросьте таблетку в стакан с водой и…

— Одна таблетка перед сном. Я поняла, — беспокойство на лице женщины никуда не делось, но было видно, что она настроена поскорее закончить их разговор и уйти. Похоже, все, что ей надо было услышать, она услышала. Впрочем, услышала она даже больше, чем ей бы хотелось.

— Препарат этот довольно сильный, — продолжал врач, хотя женщина уже встала и развернулась по направлению к двери, — так что будьте с ним осторожны. Недели будет достаточно.

— Я поняла, спасибо, — сухо процедила она, поворачивая ручку на двери.

— У Вас очень славный мальчик.

— У него очень славный отец, — с этими словами женщина вышла из кабинета, оставив доктора лишь гадать, был ли это сарказм, или же нет.

В коридоре было совершенно пусто, что было слегка удивительно — больницы всегда были наиболее любимым из общественных мест среди населения. Но, видимо, не сегодня. Напротив кабинета врача на единственном в коридоре стуле сидел мальчик с почти полностью перебинтованной головой. Само собой, ему это подобие шапки ни сколько не приходилось по душе, что он и пытался всячески донести до своей матери. Та, в свою очередь, решила вывернуться и сказала ему представить, будто это такой шлем, а он мотогонщик. Неудачно, разумеется. Когда мальчик увидел женщину, выходящую из кабинета, он соскочил со стула и стал послушно ждать, в каком направлении она двинется.

— Идем. Купим тебе таблеток и домой, — они двинулись по коридору к выходу.

Домой они ехали на общественном транспорте, как обычно. Он, как обычно, сидел у окна. Первым делом он всегда выискивал подобное место. В этот раз оно было только одно — до конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа, характерной для того времени давки еще не было и всем хватало сидячих мест. Ему нравилось ездить. Просто ездить, наблюдая за тем, как мимо него проносится мир. Ему бы очень хотелось, чтобы и у них, как и у других семей, была своя машина, и отец катал бы их с матерью по всему городу, а может быть и дальше. Но реальность уже успела растоптать детскую наивность мальчика, и он понимал, что этого наверняка не произойдет. Поэтому общественный транспорт был его машиной, его конницей, его шатлом — каждый раз он представлял себе что-то новое. Но не сейчас. Сейчас он просто ехал домой. Он совсем не хотел туда возвращаться, вот только другого дома для него никогда не существовало. Нигде, корме как там, не смотря на довольно развитую детскую фантазию, мальчик себя больше не видел. Дорога, проносящаяся мимо, все громче кричала о приближении к месту назначения, о котором думать совершенно не хотелось. Он отвернулся от окна — все, что угодно, только не эта дорога.

Они остановились. Его мать встала и пошла на выход, а он нехотя последовал ее примеру, стараясь не поднимать взгляда от пола. Лишь когда под ним оказался твердый асфальт, он решил оглядеть уже знакомый ему дом, стоящий позади остановки. И увидел ее. Маленькая девочка, предположительно, того же возраста, что и он, сидела на скамейке прямо перед ним. Ее волнистые каштановые волосы свисали чуть ниже плеч, словно обрамляя ее маленькое круглое личико. Ее маленький ротик выдавал некое подобие улыбки, но мальчик не был до конца уверен, улыбается ли она. И ее глаза, вот что поразило его больше всего — настолько выразительные и настолько прозрачные, как два зеленых изумруда сверкали в закатном блеске алого солнца. Он никогда не видел, как выглядят изумруды, но теперь был готов поклясться, что выглядят они именно так. Спустя всего мгновение она взглянула на мальчика, стоящего перед ней, словно столб или дерево. Теперь он видел, как она на самом деле улыбается. Он все еще не понимал, почему он на нее так смотрит, но знал, что запомнит эту улыбку. Запомнит ее саму. Он так и продолжал тонуть в ее образе, пока ее улыбка не сменилась громким заливным смехом. "Бинты, — спохватился он, — бинты на голове делают его похожим на девчонку в платочке! Нет! Нет!". Он ломанулся в сторону от остановки, в ту самую сторону, куда шла его мать, которая даже не оборачивалась и вовсе не думала сбавлять довольно быстрый для ребенка шаг. Он окончательно догнал ее, когда они заходили во двор.

— Можно снять бинты? — его голос был таким дрожащим, будто он совершил что-то непоправимое.

— Через неделю снимем, — женщина шла к двери своего подъезда, даже не смотря на мальчика. — Будешь знать, как путаться под ногами в следующий раз.

— Я… только вышел в коридор.

— А я тебе сказала сидеть в комнате, — после этих слов женщина стала говорить почти шопотом. — Когда мы с твоим отцом… спорим, тебе совсем не обязательно принимать в этом участие. Ты и так для этого достаточно сделал.

— Я? — пусть ему было всего шесть и ему многое еще предстояло осознать, но он уже начинал серьезно уставать от того, что не понимает и половины вещей, о которых с ним говорят.

— Все, тшш.

Дома было сильно накурено, но его это не смущало — этот запах был для него почти что родным. Наверное, здесь всегда стоял этот запах. И будет стоять, пока стоит этот дом. Сама квартира была двухкомнатной. От входной двери тянулся коридор, в конце которого была закрытая дверь в одну из комнат. Слева по коридору находились двери на кухню и в еще одну комнату, а в туалет вела одна единственная дверь справа. Кивнув на дверь в конце коридора, женщина тихо сказала:

— Отец спит, не шуми.

В течение следующего часа мальчик успел сходить в туалет, умыться, поесть и сейчас сидел на кровати, уже готовый ко сну. В комнату вошла его мать, держа в руках стакан с водой, в котором что-то пузырилось и растворялось, села перед ним на корточки и с легкой грустной улыбкой протянула ему этот стакан.

— Выпей и ложись, — сказала она. — И спокойной ночи, мой милый.

Часть 1. Странствие первое

Глава 1

Он проснулся, лежа в густой высокой траве под ясным голубым небом. Сама трава была ярко желтая, но отнюдь не была высохшей. Он медленно поднялся, чтобы оглядеться. Его взору предстало раскинувшееся на сотню метров поле желтой травы, окольцованное рощей из, как ему казалось, деревьев с сине-зеленой листвой. Где-то вдалеке за рощей был виден шпиль высокой каменной башни, от верхушки которой валил черный дым. Но, пожалуй, самым необычным из того, что он увидел, была стоящая посреди поля сцена с опущенным занавесом, перед которой были расставлены скамейки в несколько десятков рядов, а сам он находился в нескольких десятках метров от этой сцены. Общая картина была на удивление странной, и на мгновение он даже подумал, что все это сон, но эту мысль моментально убил прохладный ветерок, пробежавший по его лицу. Разве ветер дует во сне?

Первоначально ему захотелось двинуться к дымящемуся шпилю, находившемуся в стороне, противоположной сцене, и он даже успел сделать несколько шагов в том направлении, пока не услышал раскатистый детский смех, донесшийся из-за спины. Там кто-то был. Совершенно точно кот-то был. Может они смогут показать ему дорогу к… Может они хотя бы объяснят ему, где он. Застыв ненадолго на месте, мальчик в итоге все же развернулся и двинулся в направлении сцены. В конце концов, она была не так уж и далеко. По мере приближения к ней голоса становились все четче, однако разобрать, о чем именно они говорят было по-прежнему очень непросто. Пройдя мимо пустых зрительских скамеек, он остановился перед сценой с опущенным занавесом, позади которой уже отчетливо были слышны два мальчишеских голоса.

— А ты должен поднимать и опускать его!

— Я могу быть и рыцарем, и заниматься занавесом!

— Конечно, ты можешь! Когда ты спасешь принцессу, а занавес надо будет опускать, что ты тогда будешь делать? "Подожди дорогая принцесса, я сейчас вернусь! Мне просто в кусты надо, срочно".

— Мы просто уедем со сцены навстречу закату, и я опущу твой ненаглядный занавес!

Решив посмотреть-таки на рыцаря и того, кто ему рыцарем быть не дает, мальчик начал обходить сцену, пока ему не открылось закулисье. По другую сторону занавеса лицевой стороной к зрителям стояли картонные декорации, по виду напоминающие дома и замки из сказок, а также четверо мальчишек, стоявших полукругом и обсуждающих что-то. Дальше всех стоял полненький мальчик, одетый в темно-зеленые кофту, штаны с болтающейся позади зеленой веткой и кепку с длинным козырьком, к которому крепились бумажные белые треугольники острием вниз. Можно было бы предположить, что он играет крокодила, не будь он таким полным, а потому более походившим на зубастую хвостатую жабу. Рядом с жабой стоял мальчик в пышном пурпурном платье и парике, которому, скорее всего, предстояло сыграть роль принцессы. По его выражению лица было видно, что ему эта роль совсем не нравится, но похоже он с этим уже успел смириться. На третьем мальчике была остроконечная шапка с пером, яркий желтый камзол, синие трико и лютня, висевшая на ремешке у него за спиной. Листок в руках и заумный вид, очевидно, давали понять, что здесь он ничуть не меньше, чем режиссер, хотя больше всего напоминал барда. Спорил он с, пожалуй, самым невзрачным из всей этой кампании пареньком, одетым, как простой деревенский мальчик.

— Оба должны быть на сцене в этот момент, так что хватит нести чушь! — продолжал бард, отбирая последнюю возможность стать рыцарем у простачка.

— Чушь?! А то, что рыцаря, приехавшего из дальних земель должен играть только тот, кто сам приехал из дальних земель, это не чушь?!

— Тут так написано. Или ты хочешь сказать, что она написала чушь?

— Я лишь хочу сказать, что представление начнется через несколько минут, — огрызнулся простачок.

— А что на счет этого, — ряженая принцесса первая обратила на него внимание и показала кивком на гостя, стоящего внизу.

— Ты что за чучело? — выпалил жаб.

— Я… — он захотел представиться, но совершенно не мог найти ни единого слова, предоставив неловкой паузе говорить за него.

— Ты ведь не отсюда? — наконец спросил бард.

— Я… — снова пытаясь вспомнить все слова, которые знал, ему стоило больших усилий найти, наконец, подходящее. — Нет.

— Отлично! — выкрикнул бард. — Ты и будешь нашим рыцарем. А теперь быстро все по местам, время начинать представление!

— Что? Он будет рыцарем? — возмутился простачок. — Он даже роли не знает!

— Вся его роль заключается в этом, — бард подошел к большому деревянному ящику, стоявшему рядом с ними, и достал оттуда блестящий шлем и небольшой деревянный меч. — Отдубасить дракона и спасти принцессу — ничего сложного.

— Посмотрим, кто кого отдубасит, — фыркнул жаб и скрылся за декорациями.

— А мне обязательно в этом участвовать? — недовольно проворчал паренек в платье. — Ты мог бы просто пропеть про нее и про то, что она рыдает.

— Мы должны показать всех главных лиц в нашем королевстве, так что прибереги свои сопли для представления.

Разобравшись со всеми, бард показал рукой подойти новоиспеченному рыцарю.

— Вот. Надень шлем, возьми в руки меч и… — тут бард на секунду задумался. — И делай то, что я говорю, ну то есть пою. Если что-то не понятно, то спрашивай, только не очень громко, чтобы зрители не услышали.

— Зрители? — новоиспеченный рыцарь не видел вообще никого, кроме них, на этой поляне.

— Отойди в сторону, чтобы тебя не было видно. Начали!

Простачок подбежал к лебедке, стоявшей на краю закулисья и начал старательно вращать ее, неторопливо поднимая занавес. Встав за боковыми занавесками так, чтобы его не было видно, рыцарь краем глаза уставился в сторону скамеек, на которых все так же… сидели зрители, радостно аплодировали, кричали и свистели. Рыцарь опешил — чувство неопределенности росло с каждой секундой, но страх и неуверенность заметно опережали его. "Что это за место? Кто эти люди и чего хотят от меня? Что я должен делать?" Ответа на эти вопросы он не находил. Но тут все его размышления, равно как и гул публики, прервал мелодичный звук четырехструнной лютни. На сцену вышел бард, наигрывая странно знакомую мелодию и широко улыбаясь внимательно смотрящим на него зрителям. Не смотря на довольно таки глупый наряд, смотрелся он лучше, чем все здешние актеры вместе взятые, и, надо отдать ему должное, был очень артистичен. А в тот момент, когда он запел, все размышления рыцаря по поводу происходящего вытеснила только одна мысль: "Почему главную роль играет не он?"

Когда-то давно в королевстве одном…

Ну а в каком именно, мы промолчим,

Случился ужасный и жуткий погром.

Конец королевства был неотвратим.

Очевидно, сказка должна была быть не такой забавной, как поначалу подумал рыцарь. Зрители просто давили его своими серьезными лицами, хотя никто из них даже не видел и не смотрел на него, а кое-кто даже всхлипнул, обнажив свою трогательную натуру. Широкая улыбка барда, меж тем, плавно и почти что незаметно преобразилась в печальную и еле различимую.

Пока в королевстве был мир и покой,

Нахлынуло бедствие, как страшный сон.

Никто не готов был к напасти такой —

Ведь в земли окрестные вторгся дракон!

— Арррргх! — с протяжным воплем, судя по всему, являющимся криком дракона, на сцену выскочил пухленький жаб с расставленными в стороны руками. Весь пафос трогательной песни моментально улетучился, и со стороны зрителей раздались короткие немногочисленные смешки. Рыцарь тоже был с ними солидарен и как раз выдавил из себя один такой.

— Я ужасный дракон! — продолжал жаб, целиком поглощенный образом. — Я пришел разорять королевство и кушать беззащитных жителей!

— Да, покушать-то он любит! — раздалось со скамеек, и смешки тут же прибавили в количестве и продолжительности.

Жаб смущенно посмотрел на барда, и тот, поняв, что дракону лучше пока помолчать, продолжил повествование.

Но тут мирным людям на помощь пришла

Сама королева! Восславим ее!

Изящна, красива, отважна, смела!

Как щит для людей, а для змия — копье.

Ошибки жаба мальчик в пурпурном платье не повторил, стараясь сделать свой выход менее резким и более тихим. Он вышел на сцену с низко опущенной головой так, чтобы волосы с парика падали ему прямо на лицо. И все равно он выглядел нелепо, а когда поднял голову и начал говорить писклявым голосом, так неудачно изображая женский, кряхтения в зале возобновились с новой силой.

— Сгинь дракон с земель королевства мирного, не то увидишь ты гнев мой праведный, и не понравится он тебе!

— Я не боюсь тебя глупая женщина! — разразился жаб. — Я разорю все твое королевство, а тебя съем.

После этих слов бард и королева непонимающе переглянулись.

И все же дракон испугался ее.

— Что? Нет, я не испугался, — возмущенно ответил жаб продолжавшему петь барду.

Поджал он свой хвост и бежал, что есть сил.

— Драконы ничего не боятся!

В высокую башню — жилище свое.

И вскоре народ про него позабыл.

Поняв, что со сценарием бороться бесполезно, жаб нехотя поковылял к декорации высокой башни с длинным шпилем наверху и спрятался за ней.

Дракон был забыт, воцарился покой,

И счастье пришло в одну лунную ночь -

Послал королеве за подвиг такой

Создатель прекрасную, чудную дочь.

Рыцарь не сразу понял, от чего зрители ахнули. Бард пел, безусловно, красиво, но… Последовав примеру королевы, она тоже вышла, опустив голову, правда не так низко. Ее руки были сложены в замок и прижаты к животу, волнистые каштановые волосы словно гладили ее плечи, пока она плавно двигалась к зрителям, а длинное светлое платье создавало впечатление, будто она не шла, а парила над сценой. Остановившись рядом с королевой и подняв свой взгляд на публику, принцесса легко и радостно произнесла:

— Как же я рада жить в этом королевстве в расцвет новой эпохи счастья и мира!

По зрительским местам, будто волной, прокатились звуки умиления. Рыцарь бы и тут выразил солидарность, но он никак не мог нащупать свой голос, а челюсть как будто и вовсе свело. Тем временем на сцену начал снова выкрадываться жаб.

И жизнь в королевстве том била ключом.

Лишь счастье и радость сияли вдали.

И думая, будто им все нипочем,

О страшном враге позабыли они.

— Я пришел, чтобы отомстить королеве, ха-ха-ха! — с нескрываемой радостью произнес жаб. Было такое ощущение, что он больше всех получает удовольствие от представления.

Расплатой своей насладится он всласть.

Расплачется вся королевская рать.

Решил дракон злобный принцессу украсть,

И в башне высокой в неволе держать.

Жаб схватил принцессу за руку, и с громким смехом побежал с ней обратно к декорации башни, после чего они оба скрылись за ней.

— О боги, — довольно эмоционально, пусть и немного наигранно произнесла ряженая королева. — Где тот рыцарь, что спасет мою дочь из лап этого чудовища и избавит королевство от этой напасти?!

Мольбы ее были услышаны вмиг.

Трагедию каждый воспел менестрель.

И вот очень скоро на помощи крик

Явился нам рыцарь из дальних земель.

На секунду все стихло. Рыцарь все также смотрел на происходящее, но только теперь понял, что все стоящие на сцене смотрят на него.

— Рыцарь явился из дальних земель, — пропел настойчивым тоном бард.

"Мой же выход!" — с ужасом подумал про себя рыцарь, но когда пересекся взглядом с принцессой, ужас этот резко заглох. Стоя за башней, она смотрела на него со странно знакомой улыбкой, и ее прозрачные зеленые глаза как будто излучали ободрение. "Я рыцарь, — сказал он себе, не сводя глаз с нее. — Я спасу ее. Обязательно спасу". Затем он перевел свой взор на шлем, что держал в левой руке. Забрала у него не было, и шлем этот по форме походил больше на шапку, только стальную. Рыцарь быстро накинул шлем себе на голову и с удивлением обнаружил, что тот сел, как влитой, будто он всегда был у него на голове.

— Земли, похоже, оооочень дальние, — процедила королева, глядя на барда, но тот только пожал плечами.

— Говорил я им, надо было меня рыцарем делать, — прозвучало у него за спиной. Простачок, опершись одной рукой на лебедку, стоял, неприязненно глядя на того, кто украл у него роль. Рыцарь так и не обернулся, чтобы посмотреть на него. Он правой рукой сжал рукоять деревянного меча, глубоко вздохнул и пошел на сцену.

— Я рыцарь из дальних земель и я пришел спасти принцессу! — громко крикнул рыцарь, подняв деревянный меч над головой.

И опять повисла неловкая пауза. Что он сделал не так? Может он… Шлем! Он выглядит глупо в шлеме! Надо снять, срочно снять!

— Благородный рыцарь, — заговорила королева, прервав паузу и ход рыцарских размышлений. — Спасибо Вам, что откликнулись на мой призыв о помощи. Логово дракона находится в башне с высоким шпилем, вы найдете его там. Но помните — чтобы победить дракона вы должны выведать его самый страшный секрет.

— Секрет?

— Да секрет, — раздраженно ответила королева рыцарю. — А теперь иди и… ой, делай что хочешь.

Королева махнула рукой и быстро зашагала к закулисью. Казалось, этого момента она, или уж если быть точным — он, ждал с самого начала представления.

Дракон ждал героя у башни своей.

— Никто не отнимет у меня принцессу! — жаб снова выскочил на сцену и для него, как и для королевы, похоже, настала самая любимая часть спектакля.

И рыцарь решил, что спасения нет.

— У тебя нет шансов человечишка!

И понял он — нужно ему поскорей

Узнать самый страшный дракона секрет.

Рыцарь опять заколебался. Он-то думал, что помашет деревянным мечом на сцене, да и спасет принцессу. Разгадывать загадки, к которым даже нет условий, он был явно не готов.

— Какой твой секрет, чудище? — ничего лучше рыцарь так и не придумал.

— Что? — ехидно проговорил жаб. — Хочешь такой простой победы? Весь секрет в том, что ты лишь жалкая козявка, свалившаяся с неба к нам на головы, претендующая на главную роль и ждущая к себе особого отношения, а я Его Величество Дракон, перед которым тебе лучше сейчас же упасть на колени! Ну! Падай!

Его тон был на редкость мерзким. И самым отвратительным было то, что говорит он сейчас не с рыцарем, а с ним. С мальчиком, который не понимает, где он находится и как сюда попал. И этот мальчик, оглушенный очередным отрезком тишины, сейчас боялся оторвать глаза от пола, боялся посмотреть в сторону зрителей, боялся посмотреть в ее сторону. Его раздавили. На мгновение он возненавидел их всех, но после — ненавидел лишь его одного. Рука сжала меч так сильно, как только могла, а губы расплылись в нездоровой улыбке.

— Дракон? — произнес рыцарь, ведь он был Рыцарем. — Все, что я вижу перед собой, так это жирую жабу, которую через трубку, вставленную ей в заднюю дырку, надули до таких размеров, что теперь она считает себя драконом.

Рыцарь произносил эти слова, не отрывая глаз от пола, но когда он решил-таки посмотреть на противника, тот стоял, разинув рот и выпучив глаза, выражавшие лишь растерянность. Примерно то же выражение лица было у барда, королевы и простачка. В сторону принцессы рыцарь все еще не смотрел. На этот раз тишину прервал зал.

— А я все думал, что это за палка у него на штанах сзади! — раздалось со зрительской скамьи.

— Так его рыцарь! — прокричал кто-то с другой.

Зрители начали кричать, свистеть, аплодировать. Это было попадание, а значит, нужно было незамедлительно продолжать. Первым в себя пришел бард и, взяв привычную ноту на лютне, продолжил:

И узнал славный рыцарь дракона секрет.

— ШШШТОООО?! — тут пришел в себя и жаб.

А секрет был лишь в том, что дракона-то нет.

— Я убью тебя шлемоголовый!

Не дракон был то вовсе, а жаба была.

Жаба эта, поняв, что словесную дуэль она проиграла, двинулась на рыцаря с очевидным намерением.

Как ягнят, королевство она провела.

Жаб сжал свои кулаки и с криком бросился на рыцаря, но тот лишь ждал, когда лягушка окажется на расстоянии его деревянного меча. "Ты не дракон", — подумал рыцарь и крепко сжал рукоять. Все произошло быстро. Рыцарь замахнулся мечом и рубящим ударом обрушил его на противника, но жаб поймал его меч левой рукой, а правой со всей своей силой ударил по шлему. Боль тысячей игл пронзила голову. Он хотел было закричать, но в нахлынувшей агонии совершенно забыл, как это делается. Он точно знал, что уже испытывал эту боль однажды, но тогда как же он мог пережить ее раньше — такую сильную, такую разящую, такую нестерпимую боль?

Она оставила его так же неожиданно, как и появилась. Перед ним было уже знакомое ему голубое небо, а где-то неподалеку слышался раскатистый хохот толпы.

— Закройте свои вонючие рты! — вопил также знакомый голос. — Сами вы жабы!

— Сильно не напрягайся, когда пойдешь в туалет, а то лопнешь!

Судя по звуку тяжелых шагов, кто-то куда-то быстро убежал. Судя по звуку легких шагов, кто-то шел именно к нему. Немного погодя, светло-голубое небо закрыли два изумрудно-зеленых озера.

— Прости, — с неподдельным сожалением прохрипел рыцарь. — Я не победил.

— Ничего страшного, победишь в другой раз.

Принцесса протянула ему руку и помогла подняться, после чего они оба повернулись лицом к аплодирующим зрителям, все еще держась за руки. Позади них бард наигрывал веселые нотки и даже пританцовывал, сопровождая завершение спектакля своим звонким голосом:

Принцесса жива, лже-дракон побежден, а рыцаря подвиг воспет на века.

И помните, люди, что все нипочем лишь тем, кто не прячет свой взгляд от врага.

Так будьте же смелы, вставайте и в бой! Дракон то, иль нет — нам бояться нельзя.

Но тут должен я завершить рассказ свой. До скорых всем встреч. До свидания, друзья!

Несколько рядов встали со своих мест, не прекращая аплодировать, а кто-то даже швырнул белый цветок под ноги принцессе. Рыцарь был немного ошарашен, но все же начал проникаться происходящим — в конце концов, кому не нравится ловить на себе восхищенные взоры публики? Впрочем, он понимал, что взоры эти вряд ли были направлены на него. Тут за сценой прозвучал глухой, но громкий удар, и со звуком быстро вращающейся лебедки занавес рухнул на сцену, мгновенно отгородив актеров от зрителей, вопли и выкрики которых тут же стихли. Рыцарь этого не видел, но был готов поклясться, что по другую сторону занавеса людей больше не было.

— Боги, тебе даже занавес доверить нельзя! — крикнул бард в сторону простачка.

— Ты сам сказал, что история окончена, — возмутился хранитель занавеса. — Сам не знаешь, чего тебе надо. Сейчас подниму твой ненаглядный занавес.

— А смысл? Зрителей уже нет.

— Ну и здорово, никто не осудит.

— А общий выход на поклон? — не унимался бард.

— Дракон вряд ли бы вышел, — не уступал простачок.

— Сейчас выйду, — раздался суровый голос жаба, тяжелой походкой направляющегося в сторону рыцаря. — Сейчас так выйду!

— Вы отлично сыграли! — принцесса быстро заняла позицию между жабом и рыцарем. — Все вы. Спасибо вам огромное, что поддержали меня в этой… затее. Забраться так далеко, чтобы исполнить эту сценку — это… это много значит для меня.

Может ли обстановка остаться напряженной после такой проникновенной речи такой светлой девочки? Рыцарь ни за что бы не ответил утвердительно, как и каждый присутствующий здесь. Все, словно сговорившись, опустили глаза, высматривая наглость, котрая позволила бы прервать мирное молчание. Первым ее заметил мальчик в платье и не преминул этим воспользоваться:

— А ты-то кто?

Взгляды окружающих резко переметнулись на рыцаря.

— Я? Я… рыцарь.

— Ну еще бы! А я вот, например, менестрель, певец и этот, как его, сказитель, — сказал бард.

— Я дракон, чтоб ты знал, — с нахмуренным лицом выдавил из себя жаб.

Мальчик в платье открыл было рот, но менестрель его опередил:

— А это наша королева.

— Сам ты королева, а я…

— Тогда я тот парень, что так ловко управлялся с занавесом, — представился простак, следуя общей тенденции.

— Ну а я принцесса, — все еще улыбаясь, произнесла она. — Я рада, что ты появился здесь. Ты неплохо справился, кстати.

— Один вопрос, моя принцесса, — поклонившись, полюбопытствовал бард. — Как ты узнала, что он появится здесь? Здесь, в этой глуши?

— Я понятия не имела.

— Но в сценарии написано, что рыцаря из дальних земель играет кто-то, кто сам из дальних земель.

— Да? Ну, наверное, я немного увлеклась. Вообще-то я думала, что рыцаря сыграет наш управитель занавесом, больше ведь было не кому.

— Да чтоб тебя! — взвизгнул простак на барда.

— Эй, ладно-ладно, — бард выставил вперед свою лютню, будто пытаясь огородиться. — Все же получилось, как нельзя, лучше.

— Можно было и лучше, — включился в разговор королевич. — Если в постановке был бы только один персонаж в платье.

— А кого бы тогда принцесса играла? — шуточным тоном пропел бард, дернув при этом одну из струн.

— Она заменяла бы певуна, которому переломали пальцы на руках, — в завершении королевич ртом изобразил звук струны, и бард тут же притих.

— Я думаю, нам пора возвращаться домой, ни кто не против? — основная роль принцессы теперь виделась рыцарю судьей, постоянно разнимающей вцепившихся друг другу в глотки борцов.

— И верно! — подхватил ее предложение бард. — Карета нас ждет!

Рыцарь только сейчас обратил внимание на стоящую неподалеку от сцены закрытую белую карету с золотой короной на крыше, в упряжи которой была такая же белая и столь же роскошная, сколь и сама карета, лошадь. Корона на крыше размером была явно больше настоящей и походила скорее на царскую шапку. Из всех вопросов, которые словно из гейзера хлынули в его сознание, о зрителях, о башне, о королевстве, сейчас рыцаря больше всего волновал только один: "Как же я, шлем на мне дери, не заметил эту повозку с лошадью раньше?" Ответа, впрочем, дать ему не мог никто, да он и не решился спросить это вслух.

— Ну, — сказала принцесса. — Занимаем места.

— Кто сядет к окну — голову откручу! — крикнул жаб.

— И поставишь ее на место своей? — простачок, в отличие от барда, жаба и королевы, кинувшихся к повозке, стоял на месте. — Последний, кто сядет, по любому будет сидеть у окна.

Трое мальчишек пропустили это мимо ушей. Первым подбежал и залез жаб, затем залезть попытался и бард, однако королевич с воплем: "Дамы вперед!" — оттащил его за шкирку и залез вторым. Бард, осознав, что мест у окон осталось только два и они будут у тех, кто сядет последними, обернулся к рыцарю, простачку и принцессе, все еще стоявшим на сцене и сделал вид, будто великодушно собирается их пропустить вперед. Рыцарь огляделся и его взгляд невольно застыл на высокой башне с длинным шпилем, из верхних окон которой валил черный дым.

— Вы туда поедете? — спросил он принцессу. — Там ваше королевство?

— Нет. Там… Нам в другую сторону. А почему мы? Ты разве не едешь с нами?

Ответ был, в общем-то, очевиден, ведь он совершенно не знал ни как попал сюда, ни куда ему отсюда идти, ни что вообще это за… мир.

— Спасибо, — выдавил рыцарь наконец. — Я заблудился, по правде сказать.

— Я знаю, — она снова одарила его странно знакомой улыбкой. — Идем, мы что-нибудь придумаем.

Принцесса и простачок сошли со сцены, но рыцарь немного замешкался. Перспектива оказаться в тесном замкнутом пространстве вместе с жабом ему совсем не нравилась, хотя тот вряд ли выкинет какую-нибудь глупость в присутствии девочки, но все же. Он только сейчас обратил внимание на небольшой деревянный меч в его руке, который дал ему бард и который он, к своему немалому удивлению, так и не выронил. В прошлый раз меч ему не очень-то и помог, но это лучше, чем голые руки, которые у него и так были не шибко сильные. Он вскинул бутафорское оружие, затем просунул его за пояс на левом боку и пошел к карете вместе с остальными. У двух дальних окон уже сидели королева и жаб, рыцарь с принцессой сели напротив друг друга — он рядом с пареньком в платье, а она рядом с лягушачьим драконом. Последним заскочил бард, захлопнув дверь и сев подле принцессы.

— Вы не против, Ваше Величество?

— Нет-нет, я не люблю сидеть у окна.

— Видимо я опять буду править, — причмокивая, проронил простачок, стоя снаружи.

— Пусть лучше шмыцарь правит, — они еще не начали ехать, но жаб уже не отрывал взгляда от окна, рядом с которым сидел.

— Он дороги не знает, заведет нас еще в темнолесье, — простачок стал вдруг на редкость учтивым. — Я все сделаю.

— Спасибо тебе большое, — принцесса наклонилась так, чтобы они видели друг друга. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Он в ответ издал короткий смешок и быстро вскочил на место кучера. Карета тронулась.

Глава 2

С открытого поля они довольно быстро заехали в рощу. Кругом были деревья, но ехали они по накатанной колее.

— А мы не заблудимся? — высказал рыцарь свои опасения, в ответ на которые королева и жаб лишь тяжело вздохнули.

— В этом лесу невозможно заблудиться, — ответила ему принцесса. — Обрати внимание на деревья — их листва окрашена синим цветом с той стороны, в которой находится королевство.

И действительно — часть листвы на деревьях была синего цвета, но большая ее часть была все-таки зеленой. Так или иначе, указатель это был весьма странный.

— Что, кто-то красил каждое дерево в лесу? — понадобилось меньше секунды, чтобы рыцарь таки понял, какую глупость он спросил, и получил заслуженное подтверждение в виде смешков от других пассажиров.

— Это просто деревья такие, — подавив смех, продолжала принцесса. — В королевском замке растет Великое Древо, и все деревья, растущие вокруг него, даже те, что растут очень и очень далеко, окрашивают свою листву с повернутой к нему стороны в синий цвет.

Таким глупым рыцарь не чувствовал себя, пожалуй, еще никогда, и задать новый вопрос, которых у него была целая куча, ему хотелось уже гораздо меньше. К счастью принцесса его опередила:

— Так как ты здесь оказался?

— Я просто… набрел на сцену.

— А откуда брел? — бард был вторым и, наверное, последним человеком в карете, кто не гнушался заговорить с ним.

— Не знаю. Я заблудился, — но от еще одного вопроса рыцарь не удержался. — А вы зачем так далеко заехали?

— Как зачем? — бард провел пальцами по струнам. — Играть спектакль.

— В королевстве нам не разрешается упоминать о драконе, — улыбка с лица принцессы начала медленно сходить. — Никому не разрешается.

— И вы приехали сюда?

— Я хотела как-то повлиять на…, - на миг она задумалась. — На ситуацию. Я не была уверена, как это воспримут. Мне нужно было видеть реакцию публики, и мои добрые друзья поддержали меня в этой затее.

После этих слов трое упомянутых друга, как один, заулыбались, опустив глаза в пол и покрывшись румянцем. Королевич так и вовсе стал похож на застенчивую девицу, которой впервые дарят цветы.

— Публика? Это те люди, что появлялись и исчезали? — продолжал любопытствовать рыцарь.

— Ну ты что же, с луны свалился? — застенчивая девица тут же превратилась во вредную мымру.

— Может, в его краях нет этих сцен? — вступился за него бард. — Ты раньше не видел "сцены никудышного актера"?

— Эм… нет.

— Ну тогда слушай, — бард уже в привычной манере провел рукой по струнам своей лютни. — Жил-был когда-то давно один маг, который мечтал стать великим… актером. Но люди его талантом не то чтобы проникались и гнали его переспелыми помидорами с каждой сцены, на которой он только появлялся, — было видно, что рыцарь затронул одну из его любимых тем, с таким энтузиазмом он рассказывал эту историю. — Но магом он был не в пример лучше, нежели актером, и решил он, что дабы стать идеальным актером, ему просто нужна идеальная…, - бард еще раз прошелся по струнам. — Публика!

— Что ты орешь, как петух поутру? — дал знать о себе жаб.

— Ну, в этом костюмчике он и выглядит, как оный, — подключился королевич. — Может просто в образ вошел?

Жаб и королева дружно засмеялись, а рыцарь с принцессой лишь пресно переглянулись друг с другом.

— Пацан в платье будет говорить мне про мой образ, — съежился бард, но тут же вспомнил о чем говорил и выпрямился. — Ну так вот. Создал, значит, этот маг такую сцену, перед которой при открытии занавеса появляются зрители.

— В чем же был смысл? — рыцарю история показалась довольно занимательной.

— Он хотел, чтобы публика любила его, но после сыгранного им выступления его освистали. Его же собственные зрители, которых он создал.

— Он мог создавать людей? Там на нас смотрели настоящие люди?

— Нет, это только чары, но они могут быть очень даже материальными. Они закидали его помидорами — настолько им не понравилось представление.

— У них и помидоры при себе были?

— Слыхал я как-то про одного умника, который так решил целый урожай собрать, специально дурачась на сцене, — не отворачиваясь от окна, сказал жаб. — Так они его отколошматили до такой степени, что лиловый цвет с лица месяц не сходил.

— Они и такое могут? — рыцарь уже начинал уставать удивляться.

— Да, я тоже слышал, — подхватил бард. — Говорят даже, что они не отпустят тебя, пока ты не доиграешь спектакль и не опустишь занавес. Хм, мы, кажется, отвлеклись. Маг был очень расстроен и решил создать другую сцену в другом месте, но история повторилась и там. И гнала его собственная публика с любой сцены, какую он только не создавал.

— Значит таких сцен несколько?

— Да, — пояснила принцесса. — Но только к этой можно проехать на карете, поэтому мы ее и выбрали.

— А откуда…, - только и успел произнести рыцарь, но бард уже понял его вопрос.

— С нами же принцесса, ты разве не видишь? На чем еще она должна ездить?

Рыцарь решил, что на этом хватит с расспросами. Еще одно знакомое чувство нахлынуло на него. Он не понимает ничего из того, что происходит вокруг, но чем больше он узнает, тем лишь сильнее растет это непонимание. Чтобы расслабиться, он попытался затеряться мыслями в необычайно успокаивающем пейзаже за окном. Где-то неподалеку был слышен шум бурной речки, а в окне бесчисленные деревья неспешно ползли ему на встречу и скрывались где-то за его спиной. Он никогда раньше не видел таких деревьев — пышные зеленые кроны, среди которых будто кисточкой на детском рисунке был выкрашен участок из синих листьев. Ориентир, указывающий местонахождение королевства. Ориентир, который в настоящий момент смотрел прямо на него.

— Мы делаем какой-то крюк? — рыцарского молчания хватило ненадолго.

— Уфф, ты можешь спокойно посидеть хотя бы минуту, — с раздражением протянул королевич.

— Отсюда к королевству напрямик. Почему ты спрашиваешь? — казалось, только принцесса воспринимает его серьезно.

— Синие листья. Они растут с другой стороны. Не стой, куда мы движемся.

— Где-где, а в лесу наш кучер ориентируется прекрасно. Можешь мне поверить, — попытался успокоить его бард.

— А ведь правда, — взволнованно проронил жаб. — Листья не там растут.

Бард пригляделся по внимательнее, и выражение его лица плавно приобрело озадаченный вид.

— Он что, свернул не туда? — королевичу тоже вдруг стало не по себе. — Эта деревенщина меня на своем горбу домой повезет.

Карета резко остановилась. Пассажиры нервно переглядывались друг с другом — неужели и простачок наконец понял, что заехал не туда? Где-то совсем близко была река, чей шум слышался уже гораздо отчетливее. Шум этот безуспешно пытался заглушить ветер, колыхавший сине-зеленую листву на деревьях. Каждый из пассажиров как будто ожидал, что простачок сейчас громко выругается и развернет карету в нужную сторону, но та так и продолжала стоять на месте.

— Все здесь! — раздался голос простачка снаружи.

— Конечно здесь! — крикнул ему в ответ жаб. — Или ты думал, что мы выкинули кого-то по пути?

— Нас все не интересуют, — внезапно прозвучал снаружи грубый мужской голос.

— Тот, кто интересует, тоже здесь, — ответил ему простак.

— Не против, если мы взглянем?

— Я и не жду, что вы мне поверите на слово.

Звуки приближающихся шагов, судя по всему, нескольких взрослых человек ввергли всех сидящих в оцепенение.

— Все будет хорошо, — только и успела произнести взволнованным тоном принцесса, прежде чем дверь кареты со стороны барда и рыцаря резко распахнулась.

Их взору предстал взрослый щетинистый мужчина с длинными черными, как уголь, волосами до плеч, одетый в серый потрепанный дублет и такие же черные, как и его волосы, трико. Позади него на ветру развевался темно-зеленый плащ, придавая ему почти что героический вид, однако было не похоже, что он собирался совершать какие-то подвиги. В окне со стороны жаба и королевы тоже появились две большие фигуры, но дверь с их стороны они не открывали. Мужчина с черными волосами оглядел сидящих в карете детей:

— Смотри-ка, не наврал.

— Кто бы вы ни были, отпустите нас немедленно, — принцесса пыталась говорить спокойным голосом, но у нее не слишком получалось.

— О, именно это я и собираюсь сделать, — смеясь, ответил ей черноволосый и перевел взгляд на рыцаря. — Отличный шлем.

Шлем. На нем все еще надет шлем. Как он мог не почувствовать? Черноволосый просмеялся, вздохнул и захлопнул дверь.

— Вы, ребята, просто оказались не в том месте и не с тем человеком, уж простите, — обратился он к остальным пассажирам через окно. — Давайте доски!

Двое других, стоявших с противоположной стороны, с грохотом приставили длинную широкую доску к боковой дверце кареты и тут же принялись ее заколачивать.

— Эй, наездник, — крикнул черноволосый. — Отцепи лошадь. Сможешь?

— А то, — простачка, похоже, нисколько не волновало происходящее с его до ужаса напуганными друзьями. Да и были ли они друзьями?

— Боги, что вы делаете?! — взмолилась принцесса.

— То, что и обещал, юная барышня, — вновь расхохотался он. — Отпускаю вас.

На другой стороне уже вторая доска закрыла нижнюю половину окна.

— Они замуровывают нас, — простонал бард.

— Не бойся мальчик, — черноволосый приставил доску к их окну. — Проголодаться ты не успеешь. Давай, паренек, помоги мне.

Простачок подбежал к нему и стал держать доску, пока тотприколачивал ее к карете. Он даже не смотрел на них — на тех, с кем меньше часа назад вместе играл, на тех с кем, возможно, дружил не один год. Никто из них, впрочем, тоже не смотрел на него, смотрел один лишь рыцарь, пытаясь найти в его глазах очередной ответ на очередной вопрос, но взгляд его он так и не поймал. Минуту спустя окна, а вместе с тем и дверцы кареты были заколочены. Было слышно, как лошадь отводят куда-то в сторону, а мужские голоса переговариваются о чем-то.

— Он же сказал, что отпустит, — тихо произнес жаб.

— Может им нужна лошадь? — предположил рыцарь.

— Ты что, не слышал, что он сказал? — раздраженно прошипел королевич. — Им нужен кто-то из нас, и я, кажется, догадываюсь, кто именно.

Они переглянулись с жабом, и тот только хотел сказать что-то, как его фразу пресек внезапный резкий рывок. Они начали двигаться.

— Нас пытаются столкнуть в пропасть? — на барда было смотреть больнее всего, настолько он раскис.

Принцесса положила руку ему на плечо, но его это похоже не слишком успокоило. Тут их резко накренило вперед, и они быстро помчались в неизвестность.

— О боже, — еле слышно прошептала принцесса.

В окружившем их грохоте ее и так никто не услышал, но рыцарь прочел эти слова у нее на губах. Он боялся разбиться на этой карете, боялся, что это из-за него на них напали разбойники, но видя перед собой ее страх, он чувствовал, что просто не имеет права бояться. Ведь кот-то должен оставаться смелым в такой момент, и кто это может быть, если не рыцарь?

Их резкую остановку сопроводил громкий всплеск. Всех их сильно шатнуло, но каждый удержался на своем месте. Карету начало медленно раскачивать из стороны в сторону, а из щелей внизу начала сочиться вода.

— Господи, мы тонем! — крик барда почти что перешел на визг.

— Доски, надо выбить доски! — голос жаба на его фоне казался даже мужским.

Жаб и королевич тут же начали бить по доске на окне с их стороны.

— Боже мой, что я наделала, — продолжала тихо шептать принцесса. — Зачем затеяла все это?

— Вы чего сидите? — королевич, явно, обращался к рыцарю с бардом. — Помогайте, дураки!

Рыцарь спешно осматривал карету. В узком затапливаемом проходе кроме королевы и жаба было невозможно втиснуться кому-то третьему. Можно было попробовать вышибить доски с их стороны, но на помощь дрожащего менестреля, вцепившегося в лютню, он не очень-то рассчитывал.

— У м-меня лютня в руках, — от сладкого певчего голоса барда не осталось и следа. — Я не могу.

— Ах ты, петух разукрашенный, — сквозь зубы процедил жаб, тараня плечом доску в такт королевичу. — Если мы здесь утонем, я в щепки разобью твою бренчалку.

В другой ситуации рыцарь бы обрадовался тому, что у жаба появился новый объект ненависти, но сейчас это чувство прошло где-то вдалеке мимо него. Вода внизу прошла уже половину пути до его колена. Из узких щелей между досками пробивались тонкие лучики света. Принцесса, поджав ноги и обхватив их руками, потерянным взглядом смотрела на воду, а над ее головой на стене весело играл золотистый солнечный зайчик. Рыцарь поднял голову, и зайчик устремился вверх — просачивающийся свет отражался от его блестящего шлема светлым пятнышком, бегущим по стене, затем забежавшим на потолок кареты и остановившимся на вырезанной золотой окружности на общем белом фоне. "Корона, — вспомнил он. — Там на крыше корона и она, должно быть, как-то врезана в крышу". Ему лишь оставалось надеяться, что он понял все правильно. Вынув из-за пояса меч, рыцарь взобрался на сиденье и, размахнувшись, ударил рукояткой по золотому кругу. Ничего. Бард с выпученными глазами смотрел на него, и ужас на его лице начало сменять полное недоумение. Рыцарь ударил еще. И еще. На круге появилась лишь небольшая вмятина. Снова ничего. Неужели он ошибся? Неужели это конец для них всех? Следующий удар был скорее от злости… Но именно после него круг немного продавился наружу. Восторг был готов захлестнуть его, но рыцарь отказывался поддаваться, пока окончательно не убедится. После череды резких громких ударов, на которые обернулись даже жаб и королева, круг, на котором была закреплена корона, вылетел, и в образовавшееся отверстие на крыше ударил яркий свет от чистого голубого неба. Все замерли.

— Положи свою лютню на сиденье и подсади меня, — рыцарь посчитал-таки важным, уточнить этот момент для барда.

Бард на удивление быстро среагировал и уже через секунду стоял спиной к нему по колено в воде, любезно подставив свои не слишком-то и широкие плечи. Отверстие в крыше было не очень большим, но все же достаточным для того, чтобы худо-бедно пролезть через него шестилетнему ребенку. Рыцарь, встав на плечи барда и ухватившись свободной от меча рукой за край дыры, подтянулся и высунулся из кареты по пояс.

Они действительно плыли по реке и довольно бурной реке. Небольшие волны на поверхности воды не могли похвастаться своей внушительностью, однако то, с какой скоростью и мощью они появлялись и исчезали, вселяло в наблюдателя тихий ужас. Как оказалось — преждевременно. На таком расстоянии рыцарь мог и ошибиться, но это было бы слишком хорошо. Ему не требовалось доплывать до туда, чтобы убедиться.

— У вас здесь что, есть водопад? — крикнул он сидящим внизу.

— Не может быть, — ответил жаб. — Водопад есть только на окраине долины и он…, - он на мгновенье задумался. — Ах, черт!

— Ты уверен, что там водопад? — взволнованным голосом произнесла принцесса.

Продолжать этот разговор не было никакого смысла — надо было выбираться. Рыцарь оттолкнулся от плеч барда так плавно, как только мог и выкарабкался на крышу. Сунув меч обратно за пояс, он просунул в отверстие руку:

— Давай принцесса!

Жаб и королева тут же бросились помогать ей подняться, и она довольно быстро оказалась на крыше рядом с рыцарем.

— Следующий!

— Подсадите меня, — пышное платье королевича при вылазке оказалось серьезной проблемой, но принцесса и рыцарь его вытянули.

— Дальше!

— Держи лютню, я сейчас, — бард сунул в протянутую рыцарем руку свой инструмент.

— Да что же ты творишь! — крикнул ему рыцарь, вытягивая лютню. — Вас там еще двое, вам спасаться надо!

— Что-то я не уверен, — голос жаба дрожал и сам он тоже, но он все же помог барду выбраться наверх.

— Давай, теперь ты!

— Глаза разуй, шлемоголовый — ежу понятно, что я не пролезу!

Жаб был прав. Прав настолько, что никто уже не мог ничего добавить. И только королева, подбежав, сказал:

— Мы тебя не оставим, слышишь!

— Ну спускайтесь тогда! — раздраженно выкрикнул он и ударил по так и неподдавшейся доске.

Над ними повисла мертвая тишина, заглушаемая шумом реки. Никто из тех, кто стоял на крыше не смотрел друг на друга. Все их взгляды были устремлены на это маленькое отверстие у них под ногами. Отверстие, определившее судьбу их друга. Ее голос раздался со стороны места кучера:

— Смотрите — доски!

Понадобилось лишь увидеть, чтобы понять, что она имеет в виду. Доски, которыми заколачивали двери и окна кареты, были на порядок длиннее самой кареты, и выпирающие по бокам края этих досок создавали неплохой рычаг. Рыцарь и королевич быстро спустились на место кучера и начали бить ногами по свободно висящему концу доски, закрывающей верхнюю половину окна. Доска охотно поддавалась, и с пяти ударов им удалось вышибить первый гвоздь. Брад, повисший над окном, ухватил на половину отбитую, держащуюся теперь лишь на одном гвозде, доску и поднял перед собой, повернув ее вертикально, а затем всем своим весом потянул на себя. С треском вылетел второй гвоздь, и бард с доской в обнимку шлепнулся на крышу. К этому моменту рыцарь и королевич уже выбили гвоздь на второй доске, а жаб, расшатав ее, развернул конец доски вниз. Образовавшаяся в окне дыра по габаритам значительно превосходила тот маленький люк в крыше, и жаб, не желая терять ни секунды, со всей грациозностью толстого мальчика вывалился через окно и плюхнулся в воду. Увидев, как он неуклюже барахтается и пытается плыть, все, как один, подумали об одном и том же.

— Надо плыть к берегу! — заключил рыцарь после того, как посмотрел на приближающийся обрыв, до которого оставалось метров тридцать.

Оба берега были сплошь заставлены высокими деревьями с сине-зеленой листвой и нисколько не отличались друг от друга. Было, пожалуй, невозможно определить, с какого берега их столкнули, да и думали они сейчас не об этом. Сама река была довольно широкая и, плыви карета посередине, они вряд ли успели бы доплыть до одного из берегов, однако один из них был значительно ближе другого, что, в общем-то, лишило их выбора. Будучи неспособным в полной мере оценить ситуацию, жаб, продолжая бултыхаться и грести в сторону берега, даже не догадывался, как ему, все-таки, повезло вывалиться из окна с правильной стороны.

— Я плавать не умею, — сглотнув, тихо произнес мальчик в платье. — Я не умею плавать!

— Доска, — тут же вставила принцесса, показывая на барда, все еще лежащего в обнимку со своей новой деревянной подругой. — У нас есть доска! Ну же скорее!

— Какая доска? — бард как будто и забыл про доску в своих объятиях, видимо полагая, что взор принцессы устремлен именно на него. Но тут же вспомнил, когда она подбежала к нему и выхватила ее из его рук.

— Она достаточно длинная, чтобы мы все… помогите мне, — рыцарь и королева тоже схватились за доску, пока бард поднимался на ноги.

— Не знаю, — ряженая королева будто задыхалась. — Она нас выдержит?

— Надо прыгать, иначе не успеем, — ответил ему рыцарь.

— Подождите, — бард быстро схватил свою лютню, повесил себе за спину и тоже схватился за доску.

Все вчетвером молча переглянулись. Обсуждать что-то было уже бессмысленно, и они сиганули с кареты в реку. Доска громко шлепнулась о неспокойную воду, но, вцепившись в нее мертвой хваткой, каждый из них продолжал держаться. К берегу они плыли гораздо быстрее, чем жаб, только у того была неслабая фора, да и королевич, громко дыша и отплевываясь, не очень то и помогал. Через полминуты все четверо были уже на берегу.

Выползая на сушу на четвереньках, у рыцаря было ощущение, что он пережил кораблекрушение. Он весь дрожал. Они все дрожали то ли от холода, то ли от ужаса — метров десять было сейчас между ними и водопадом, а кареты не было уже вовсе. Все четверо сидели на коленях продрогшие и очень долго откашливались. Перед ними был все тот же непроглядный лес, а под ногами редкая трава вперемешку с землей.

— Что же это? — прокашлял бард. — Мы же дети. Мы же чуть не утонули.

Ему никто не ответил. Королевич широко раскрытыми глазами уставился на траву перед собой — видно было, что он ошарашен, возможно, самым длинным и опасным в его жизни заплывом. Принцесса, обхватив себя руками и опустив голову, пыталась то ли прокашляться, то ли заплакать. Рыцарь, сделав ставку на второй вариант, какое-то время молча смотрел на нее, а затем пополз на четвереньках, к ней. Подобравшись поближе, он успел лишь протянуть к ней руку, как чья-то сильная хватка сзади вцепилась в его воротник и отшвырнула всторону.

— Убери от нее свои вшивые руки, урод! — столько гнева в голосе жаба он еще не слышал.

Толстяк напрыгнул на грудь поваленному рыцарю и, не дав тому даже выдохнуть, вцепился ему в горло. В глазах у рыцаря резко помутнело. Он и не понял бы этого, глядя на чистое бесконечное голубое небо, но сейчас его загораживало озлобленное красное слюнявое лицо. Вместе со зрением приглушаться стали и звуки — где-то раздавались девичьи крики, где-то шумела река, а где-то шелестели листья. Чувствуя, что это его последние секунды, рыцарь жалел лишь, что небо ему загораживает это противное лицо, которое вдруг резко закачалось из стороны в сторону и исчезло. Поток свежего воздуха в момент наполнил его грудь. Схватившись за горло и жадно проглатывая все новые порции воздуха, рыцарь перевернулся набок и увидел, как что-то выкрикивающая принцесса и бард оттаскивают жаба прочь.

— Ты с ума сошел! Ты его задушишь! — крик принцессы стал наконец более-менее различим.

— Это все он! Это из-за него! — крик жаба тоже.

Рыцарь привстал на одно колено и, не отпуская одну руку от горла, второй выхватил меч. Жаба это разозлило еще больше.

— Я этот меч тебе сейчас в глотку засуну и буду смотреть, как ты задыхаешься, гад! — он, вероятно, так и сделал бы, не держи его бард с принцессой.

— Боже мой, да успокойся же ты! — взмолилась принцесса. — Это я во всем виновата! Я!

— Нет, это он! Сколько раз мы катались по этому лесу, и ни разу нам никто даже не встретился. А тут появляется он, и на нас сразу же нападают разбойники и пытаются нас убить! "Вы просто оказались не в том месте, не с тем человеком", — сказали они. С ним!

— Вы не могли знать, что я появлюсь, — прохрипел рыцарь. — Никто из вас. И тот ваш приятель, кто отвез нас к этим людям — тоже.

— Хорош оказался приятель, — бард все еще держал руку жаба, не давая тому подняться, но жаб после этих слов перестал дергаться.

— Он прав, — королевич перестал разглядывать траву и перевел свой взгляд на них. — Этот заморыш и правда не мог знать, что мы на него наткнемся. Или он на нас.

— И он, кстати сказать, нам жизнь спас, — сказал бард и отпустил руку.

Жаб посмотрел на принцессу, и та, подтвердив слова юного менестреля безмолвным кивком, также отпустила его руку. Жаб сидел неподвижно и глядел на рыцаря, так и не произнося ни слова. Сложно было сказать, что именно он собирается сделать, и рыцарь, на всякий случай, приготовился отражать следующую атаку, хоть и понимал, что шансов у него немного. К счастью для рыцаря, жаб только фыркнул себе под нос и не спеша поднялся на ноги, весь дрожа от холода.

— Я убью его. Попадись он мне только, я убью этого… как его там?

— Предатель — вот он кто, — королевич тоже встал, и платье повисло на нем, как грязная и мокрая половая тряпка. — Зараза, переодеться забыл.

Бард тихо хихикнул, но его никто не поддержал. Еще около минуты они молча стояли и осматривались по сторонам. Лес по обоим берегам был настолько густым, что едва виднелись позади стоящие деревья, а за обрывом, с которого падала вода, казалось, и кончался сам лес. Стоя рядом с водопадом, они могли лишь видеть бескрайние поля с золотистой травой, начинающиеся где-то далеко внизу. С другой стороны река уходила куда-то вдаль, постоянно сопровождаемая конвоем из деревьев на берегу. Казалось, река, словно нож, разделила лес на две части и даже не удосужилась обзавестись нормальными песчаными берегами, однако, берег, на котором они сейчас находились, их вполне устраивал хотя бы тем, что не пытался сбросить их вниз к подножию долины. Молчание прервал рыцарь.

— Думаешь, им нужна была ты?

— Это не возможно, — тут же среагировал бард. — Ей никто не посмел бы сделать плохо.

— Однако сделали, — королевич размахивал руками, пытаясь как можно быстрее высушить платье.

— Это за мной они пришли, — сказала наконец она. — Больше не за кем.

— Но почему? — все не понимал рыцарь. — Почему именно ты?

— Потому что я Принцесса.

— Но они же не видели нашего… представления… а если бы и… то есть… ты…? — он, словно, опешил, и слова стали застревать у него в горле.

— Я же так тебе и представилась, помнишь? — она снова улыбнулась ему, только в улыбке на этот раз была заметна толика грусти.

— Я ду…

— Дурак, — закончил за него жаб, и это было, пожалуй, правдой. Разъезжая по лесу на королевской карете, ему просто обязана была прийти в голову эта мысль. Но она, почему-то, так и не пришла.

— Как же тебя отпустили в лес? — рыцарь теперь уже более тщательно подбирал слова.

— Меня и не отпускали, — она опустила глаза. — Как же я глупо себя повела.

— Вы делали это ради своей матушки, Ваше Высочество, — попытался подбодрить ее бард. — Да и мы все тоже.

— Она бы посмеялась, услышав это.

— Чтобы это выяснить, нам надо добраться до замка, — вставил королевич. — Есть идеи?

— Можно дойти, ориентируясь по листве, — предложил жаб. — Напрямик, так сказать.

— Разве это не опасно? — рыцарю меньше всего сейчас хотелось вступать в перепалку с жабом, но этот вопрос волновал его значительно сильнее. — В лесу могут быть волки. Или медведи.

— Исключено, — с подозрительной уверенностью заявил бард. — Королевские ловчие дано уже отловили всех опасных тварей в округе. Об это даже песня есть.

— Мы в этом лесу уже третий раз, — добавил платьеносец. — И ни на какое зверье ни разу не натыкались.

— Но мы все-таки ездили по одному из больших трактов, а теперь мы неизвестно где, — хотя бы Принцесса разделяла опасения рыцаря.

— Ну а если не через лес, тогда как? — жаб уставился на мальчика в шлеме. Сделать вид, будто несколько минут назад он не пытался его придушить, было, пожалуй, лучшей формой извинения, на которую мог рассчитывать рыцарь.

— Любой город строится у воды. Если мы пойдем вверх по течению, то наверняка выйдем к нему, да и в лес углубляться не придется.

Королевич и жаб синхронно фыркнули в ответ, и только Принцесса снова улыбнулась.

— Я боюсь, река нас к замку не выведет. Но ты, все же, прав — наш город стоит у озера.

— Значит, идем через лес, — почти что довольным тоном проговорил жаб.

— А разбойники? — в отличие от жаба, голос барда носил, скорее, тревожный оттенок. — Мы ведь пойдем в ту сторону, верно?

— Верно, — подтвердил жаб и тут же притих.

— Двигаться надо, — королевич начинал претендовать на первое место по дельности советов.

— А ничего, что листья указывают на другой берег? — как бы невзначай заметил рыцарь.

Все разом запрокинули головы кверху. Похоже, в этом королевстве очевидные вещи замечают в последнюю очередь.

— Ах, чтоб тебя! — выругался лягушонок.

— Я больше не поплыву, — стал отнекиваться королевич.

В общем-то, плыть не собирался никто. Все понимали, как сильно им повезло оказаться в такой близости от берега, и о том, что бы переплыть всю реку целиком, не могло быть и речи.

— Очевидно, нам все же придется идти вдоль реки, — ответила Принцесса, глядя на рыцаря.

— Но ты сказала, что она не пересекает город.

— Она в любом случае пересекает тракт, а значит, в этом месте должен быть мост.

Большинству этот план пришелся по вкусу, и только у барда сохранялся наиболее озадаченный вид.

— Так, а разбойники что? Если они нас снова поймают — шанса нам уже не дадут.

— Мы будем осторожны, — уверила его Принцесса. Было видно, как она переживает, возможно, сильнее всех остальных, однако каждое ее ободрение придавало мальчишкам уверенности.

— Да, — сказал мальчик в потрепанном платье. — В этот раз они нас врасплох не застанут.

Вряд ли это было так. Тем не менее, оставаться было нельзя. Некоторое время все они молча собирались с мыслями, а затем двинулись впуть.

Они шли хоть и долго, но довольно медленно. За время их пути вдоль реки полуденное солнце успело основательно опуститься и потихоньку клонилось к закату. Бард шел впереди, периодически бренча на своей лютне и настраивая ее на правильное звучание, которая та, судя по всему, утратила после их маленького приключения. Позади него шли Принцесса, жаб и королевич, которые при активном участии впереди идущего барда всю дорогу обсуждали то сегодняшнее выступление, то их совместные прогулки по замку, то какие-то события, подробности которых даже не озвучивали, а одно лишь упоминание о них вызывало бурю восторга. Замыкал всю эту небольшую колонну рыцарь, который так и не решался поравняться с остальными и добавить в разговор что-то свое. Да и что ему было добавить? Было видно, насколько близкими друзьями все они были, и как много всего их объединяет. Идя в стороне и слушая все их рассказы и воспоминания, он, словно, переживал их вместе с ними. Иногда речь заходила и о простачке, но как только это случалось, все тут же умолкали и продолжали рассказ, опустив связанные с ним подробности. Время от времени ему даже казалось, что он может заменить этого самого простачка в их компании, но эту мысль он моментально отбрасывал при малейшем ее появлении. У него не было ничего, что бы он мог им предложить, никаких точек соприкосновения, никакой общей истории, кроме той, которую они так старательно избегали упоминать. Да и они не очень-то старались вовлекать рыцаря в разговор, периодически оборачиваясь, дабы убедиться, что тот все еще идет за ними.

После очередной небольшой остановки, во время которой они успели утолить жажду, жаб и бард пожаловаться на боль в ногах, а рыцарь споткнуться на ровном месте и упасть, даря тем самым улыбки всем четверым, их колонна несколько изменила форму — жаб и королевич шли позади всех, что-то тихо обсуждая между собой, а рыцарь, незаметно для себя, поравнялся с Принцессой и бардом. Она заговорила с ним первая:

— Ты хотел что-то спросить, так?

— Я уж и не знаю, стоит ли?

— Стоит, конечно. Ты прости, что мы тут всё о своем судачим, просто нам всем сейчас очень страшно, и мы боремся с этим, как можем.

— Я понимаю. То, что случилось — это…

— И я понимаю. Всем нам нелегко сейчас, а тебе, наверное, труднее всего — оказаться посреди незнакомых земель, да и еще втянутым во все это.

— Ты не думай — мы про тебя не забыли, — включился бард. — Ты нам очень помог.

— Спасибо.

— Тебе спасибо, — улыбнулась ему Принцесса.

— Так у вас нет идей, что это за люди? — пытаясь скрыть смущение, спросил рыцарь.

— У меня есть кое-какие мысли, но я не уверена.

— О чем вы, Ваше Величество? — полюбопытствовал бард.

— Скорее всего, их целью была не столько я, сколько моя матушка, — задумчиво произнесла Принцесса. — Возможно, они хотели шантажировать ее, требовать с нее денег или чего еще.

— Но они пытались нас убить, — заметил рыцарь. — Какой же в этом смысл?

— Знаю. Это меня и пугает.

— Вы в окружении отважных героев, о прекрасная, — под звон струн пропел бард. — Они Вас непременно спасут.

— Точно, — засмеялась она. — Лучших защитников я и не могла желать.

— Кстати о спасении, — спросил их рыцарь. — Вас ведь нет уже долгое время. Неужели ни королева, ни кто-то из ваших родителей не начнет бить тревогу и не пошлет людей на поиски за нами.

— Думаю, поиски начнутся не раньше, чем на закате, — ее голос заметно погрустнел. — Весь день матушка выполняет обязанности, которые накладывает на нее корона, и видимся мы, как правило, лишь поздним вечером. Обычно, когда я хочу тайком покинуть замок, то запираюсь в своей комнате и приказываю никому не беспокоить меня — так что, полагаю, матушка думает, что я все еще там.

— Ну а нас наши родители хватятся только тогда, когда в старости им некому будет дров нарубить, — с иронией произнес бард.

— Мы должны добраться до дома сами, — продолжила она. — На долю матушки выпало множество тяжелых испытаний. Возможно, даже больше, чем на долю любого другого правителя, до нее. Я не хочу ее расстраивать, не хочу, чтобы она волновалась.

— Испытания? Ты о драконе? В той сценке вы говорили…

Вместо ответа, она одарила рыцаря одним только молчанием. Похоже, она вовсе не собиралась ему отвечать.

— Хорошо Ваше Величество. Мы доберемся до замка, я уверен.

— Пожалуйста, не называй меня так. Наш юный артист лишь дразнит меня этими словами.

— Это не так, Ваше Величество, — ответил ей бард и дернул струну, издавшую высокий звук.

— Само собой. Но для тебя я просто… хижина.

Она резко остановилась, уставившись вперед. Позади них, обсуждающие что-то и без конца гогочущие над этим, королевич и жаб почти что врезались в них, немножко опешив от внезапной остановки. Далеко впереди у самого берега действительно стояла небольшая приземистая лачуга, по виду больше напоминавшая миниатюрную избушку. Дымовой трубы на обоих скатах крыши видно не было, потому лачужка, скорее всего, исполняла роль какого-нибудь сарая, нежели места постоянного проживания. Но хижина — лишь первое, что бросилось им в глаза. Рядом с ней на травянистом берегу неподвижно сидел человек, держа в руках что-то вроде удочки — издали было не очень понятно.

— Разбойник? — настороженно спросил бард.

— Не похоже, — так же настороженно ответил ему королевич. — Те были на другом берегу.

— Откуда ты знаешь? Мы не видели, с какого берега нас столкнули.

Мальчик в платье посмотрел на него, сведя брови.

— Знаю, потому что мы сейчас пытаемся попасть на другой берег, с которого нас и столкнули. Менеструль.

— А… точно, — тон барда был каким-то отрешенным, и он все время не сводил глаз с того человека вдали. Как, впрочем, и все они.

— Идемте, — сказала наконец Принцесса. — Нам в любом случае нужно в ту сторону.

— Может, обойдем, — от жаба слышать подобное предложение было весьма неожиданно. — Ну, через лес.

— Он может помочь нам, наверное, — ответила она и глубоко вздохнула. — Но если что, будьте готовы.

Готовиться им драться или бежать — Принцесса так и не уточнила, но рыцарь мысленно подготовился и к тому и к другому. Тем не менее, он таки лелеял надежду, что не все, встреченные в этом лесу, путники захотят от них избавиться.

Глава 3

Глава 3

По мере их приближения к хижине, очертания человека, сидящего на берегу, становились все более четкими. В руках у него действительно была длинная удочка, а сам он был одет в серую, затертую до дыр, тунику и такие же штаны, подвернутые до колен. Ступни свои он держал в воде, и, скорее всего, обувь не носил вообще. Его вряд ли можно было бы назвать чумазым, однако по тем частям тела, которые одежда не скрывала, и безобразно засаленной голове с короткими поседевшими волосами можно было сделать вывод, что не мылся он, как минимум, месяца три.

Когда они подошли ближе и остановились от человека метрах в пяти, он даже не посмотрел на них. Было даже не ясно, заметил ли он вообще их присутствие. Первой заговорила Принцесса:

— Здравствуйте, добрый господин.

Он повернул к ним голову. Несмотря на поседевшие волосы, назвать его стариком было никак нельзя. Напротив, его лицо было довольно выразительным и даже, в какой-то степени, приятным, что резко диссонировало с остальной частью его образа. Вот только взгляд… Взгляд его был обескураженным. И это не было простым удивлением от случайной встречи в лесу. Создавалось такое впечатление, будто это он, чудом спасшийся от бандитов и бежавший по берегу реки, наткнулся на хижину с детьми и не знает, что ему теперь делать. Человек, как будто впал в ступор.

— Здравствуйте, — повторила она более медленно и более тихо.

— З… Здравс… Здравствуйте.

— Я предлагаю идти дальше, — полушепотом произнес бард.

Дети настороженно переглянулись, но все внимание Принцессы было сосредоточено на нем.

— Могу я узнать, кто вы, добрый господин?

— Я? Я ры… — он с озадаченным видом уставился на реку, а затем пробежался взглядом по своей удочке.

— Вы рыбак?

— Рыбак. Я рыбак. Я ловлю рыбу. Я рыбак.

— Господин… рыбак, мы заблудились и нам очень нужно перебраться на другой берег. Вы, случайно, не знаете, где и как это можно сделать?

— Другой берег? Перебраться на другой берег? На тот? — рыбак вытянул шею, словно хотел перекинуть свой взор через реку.

— Да. Наш дом на той стороне. Вы можете нам помочь?

После этих слов у рыбака будто загорелись глаза.

— Помочь? Я могу помочь?

Он отложил удочку в сторону, и только теперь рыцарь заметил, что у той даже не было лески.

— Да. Да, я могу помочь. Я все еще могу помочь.

Еще какое-то время он смотрел на реку, а дети на него.

— Так… вы нам поможете.

Он вновь посмотрел на девочку. На этот раз его взгляд был полон решимости.

— Да.

— И… как?

Рыбак быстро поднялся, представ перед ними в полный рост. Он и для взрослого был довольно высоким и хорошо сложенным, что не могла скрыть даже грязная мешковатая одежка. Рыбак отошел от берега на три шага, и все его внимание сосредоточилось на реке. Около минуты все они стояли неподвижно. Принцесса, было, начала мириться с ролью пускового механизма для этого человека и хотела уже что-то ему сказать, но он в последнюю секунду ее опередил:

— Вы пройдете по дну.

— Что? — изумился бард таким высоким голосом, каким звучит самая нижняя струна на его лютне.

Рыбак вытянул руки перед собой.

— Сейчас я разведу этот неспокойный поток в стороны, а вы тем временем перейдете на другой берег по осушенному дну.

Теперь дети выглядели еще более ошарашенными, чем он сам при их встрече, чего добиться было не очень-то просто.

— Я тоже за то, чтоб уйти, — поддержал барда мальчик в платье.

— Вы… уверены, что… — только и успела произнести она.

— Не бойтесь дрожайшие путники. Я уже делал это раньше. Я помню, — он развел руки чуть шире. — Это вопрос не возможности — это вопрос решимости. Моя вера непоколебима, как вековая гора. Мое сердце горячо, как пламя дракона. Моя воля сильна, как бурный речной поток. И она сильнее, чем этот! — с этим криком он поднял руки вверх и замер.

Судя по тому, что произошло потом — крик этот услышали все… кроме реки. Рыбак все еще стоял с поднятыми руками, выпучив глаза на непослушную реку, и что-то бормотал про себя.

— Трое против двоих. Пошли отсюда, а? — подытожил происходящее жаб.

— Да, — тихо промолвила она. — Идем.

Они прошли мимо него, продолжая двигаться дальше вдоль берега. Рыбак же продолжал смотреть на реку с неподдельным непониманием, а затем в отчаянии упал на колени.

— Нет. Нет! У меня же получалось! Я же делал! — он повернулся к уходящим путникам и протянул им руку. — Постойте! Я уже делал это раньше!

Никто из них не оборачивался.

— Я… у меня есть свидетель! Старый мудрец! Он видел! Он врать не станет! Он тут живет, он подтвердит! Спросите его, прошу!

Но им нечего было ему ответить. Как и незачем было оглядываться.

— Я просто сделал что-то не так, — он уже не кричал. — Я просто что-то забыл. Он бы подсказал. Пожалуйста. Я же хотел помочь.

Рыцарь остановился и обернулся. То ли этот жалобный тон заставил его дать рыбаку еще один шанс, то ли внезапное озарение, которое по своей очевидности походило больше на проявление рыцарской заторможенности.

— А лодка у вас есть?

Рыбак опять впал в ступор и таращился на рыцаря, словно на голове того выросло дерево.

— Лодка. У вас. Есть?

— Л… лод… ка?

— Вы же рыбак. У вас наверняка есть лодка.

Его глаза вновь загорелись, и его лицо засияло ярче солнца.

— Да! Да, она есть! Лодка есть!

Остальные тоже остановились и обернулись на этот крик. Меж тем, рыбак бросился за хижину и с грохотом начал там что-то разгребать.

Жаб склонил голову набок: "Этот сумасшедший издевается над нами?"

— Значит, у него есть лодка? — с надеждой осведомилась Принцесса.

— Остается только надеяться, что она не бумажная, — съехидничал королевич.

Но она не была бумажной. Пятясь из-за хижины спиной вперед, он тащил самую обычную лодку, внутри которой бренчали, перекатываясь из стороны в сторону, весла.

— Это лодка! У меня есть лодка! Я же рыбак! — он остановился у самого берега и снова непонимающе посмотрел на них. — А зачем она вам?

Жаб громко вдохнул и хотел уже что-то сказать, но рыцарь его опередил:

— Мы хотели бы переплыть на ней на другой берег. Вы можете нас перевезти?

— А… может мы лучше сами? — встревожился бард.

— Могу. Могу! Я могу управлять лодкой! Вам ведь это поможет?

— Очень. Так вы перевезете нас?

Он столкнул лодку в воду наполовину.

— Вас только… много. Давайте я два раза? Два раза туда-сюда?

— Он хочет нас разделить, — подозрительность барда росла с каждым рыбацким словом.

— Я не думаю, — ответила Принцесса. — Он просто хочет… помочь.

— Я могу взять трех. Четырех уже не могу. Давайте три? А потом два? Или наоборот?

Они встали лицом друг к другу.

— Ладно, давайте так, — начал жаб. — Сначала нам нужно переправить Принцессу, поэтому в первом заходе поедем я, она и…

— Нет, нельзя, — рыцарь прервал его.

— Кто-нибудь тебя вообще спрашивал?

— На том берегу бродят разбойники, если помнишь. Возможно, они затаились сейчас в кустах прямо напротив нас и ждут, пока мы переплывем реку.

— Теперь нам вообще что ли не плыть? — взгляд мальчика в платье был чуть менее враждебным, чем у жаба.

— Плыть, конечно. Вот только Принцесса должна сойти на берег последней, потому как, чем больше нас будет рядом с ней на момент высадки, тем больше шансов ее защитить, если что-то пойдет не так.

Было заметно, что эти слова ее тронули, хоть она и попыталась подавить румянец на ее щеках. Безуспешно, впрочем.

— Слушай умник, — жаб тоже не остался равнодушным. — Мы еще точно не знаем, за кем они охотятся и с тебя подозрений никто не снимал, так что…

— Кроме тебя их никто и не накладывал.

— Да? Ну так и плыви первый. Можешь взять с собой песняра.

— А кто будет петь Ее Величеству серенаду во время пути. Поездки на лодках — довольно скучное занятие.

— С берега споешь, тут не далеко, — включился королевич. Очевидно, все рассчитывали на ее компанию.

— Вы втроем плывите, — наконец ответила она. — Мы с нашим рыцарем прямо за вами.

— Да какой он рыцарь? — не уступал жаб. — Ты зачем шлем со сцены спер? И меч?

— Пожалуйста, хватит. Давайте не будем усложнять и без того трудную ситуацию. Мне, как никогда, сейчас нужна ваша поддержка, ваша помощь — каждого из вас. И до дома мы сможем добраться, только если все будем заодно.

Королевич тяжело вздохнул:

— Не люблю я воду. Чем быстрее переплыву, тем лучше.

Втроем они сели в лодку, и рыбак столкнул ее в реку, запрыгнув на борт в последний момент. Он тут же быстро и довольно ловко выставил весла наизготовку и начал грести к противоположному берегу, пока рыцарь и Принцесса провожали их взглядами.

— Спасибо, что не заставила плыть меня вместе с ним, — сказал он, когда лодка проделала половину пути.

— О, я уверена, вы подружитесь, — она снова улыбалась.

— Думаю, он уверен не меньше.

Тему эту развивать она не хотела.

— И как это я про лодку не подумала?

— Никто не подумал. Даже рыбак.

— Ты думаешь, он и вправду рыбак?

— Не знаю. Но на разбойника он не похож. И, на наше счастье, с лодкой он обращается лучше, нежели рыбачит.

Они оба посмотрели на удочку рыбака и рассмеялись. Немного позже лодка достигла берега, и ребята сошли на землю. После этого рыбак веслом оттолкнулся от берега и стал возвращаться за ними.

— Ты хорошо его знала? — внезапно спросил рыцарь. Ему не нужно было уточнять, кого именно.

— Я… так думала. Он был всегда… всегда рядом. Всегда с нами. Кроме нас у него и… Я не видела, чтобы он с кем-то еще общался.

— Он тоже из замка?

Было видно, как неприятно ей говорить об этом. Но она продолжала:

— Я единственная, кто живет в замке. Во дворе замка есть большой и красивый висячий сад с фонтанами и искусственными водопадами, где гуляют знатные граждане и играют их дети. Там я и познакомилась с ними.

— Но не с ним? — рыцарь поймал себя на мысли, что даже если бы простачок был одет в шелка и бархат вместо его лохмотьев, по его лихому выражению лица все равно нельзя было сказать, что он знатного происхождения.

— Нет. С ним мы встретились, когда впервые убежали поиграть в лес. Кажется, он жил в небольшой деревушке близ города. После знакомства с нами, он постоянно прибегал к нам в замок, пробираясь в сады тайком. Он показывал нам лесные тропы, когда мы убегали, он показал нам эту сцену, он… радовался так же, как и мы. До этого дня.

— Тогда почему?

Ответа он не услышал. Ему хотелось спросить еще кое о чем, но он решил, что перегнет палку, если сейчас же не умолкнет. Вдвоем они молча встречали рыбака, когда тот причалил к их берегу.

— Давайте ребятки. Садитесь. Я отвезу вас. Я помогу.

— Спасибо вам, добрый господин, — Принцесса села в лодку, а за ней и рыцарь.

Греб рыбак довольно умело, и бурное течение почти не сносило их. В момент, когда рыцарь перестал наблюдать за его техникой и размышлять, сможет ли он так же, он с удивлением обнаружил, что рыбак не сводит с Принцессы глаз. Она это тоже заметила, но лишь отвела взгляд в сторону. Будь они сейчас на земле, она, наверное, выскочила бы, но что еще она могла сделать, находясь в лодке посреди бурной реки? Для рыбака же весь мир сузился до размеров ее маленького личика, и когда они врезались в берег, он вздрогнул, будто его выдернули из сна. Принцесса не стала ждать, пока он разберется, что произошло, и быстро выскочила из лодки. Рыцарь тут же последовал за ней.

— Ну, в кустах нас, вроде, никто не ждет, — жаб не мог не съехидничать.

— Давайте уже пойдем, — нетерпеливо произнес королевич. — Мне этого леса на всю оставшуюся жизнь хватило.

— Ах ты, невоспитанный дурень, — упрекнул его бард. — А как же благодарность? — он повернулся к рыбаку, который уже понял для себя, что приплыл, и осматривался по сторонам, ища что-то глазами. Или кого-то. — О, благочестивый рыбак, мы благодарим Вас за наше героическое спасение. Вы сделали великое дело.

Рыбак, казалось, не слышал ни единого слова. Он медленно поднялся, так же медленно развернулся и снова впился глазами в девочку, которая уже стояла рядом со своими друзьями и с опаской смотрела на него.

— Спасибо вам, — сказала она. — Правда, спасибо. Но мы должны идти.

Остальные тоже поняли, что здесь что-то не так и немножко отклонились назад.

— Мы… с Вами знакомы? — голос рыбака пронизывала едва уловимая дрожь.

— Она бы запомнила, — сказал жаб.

Принцесса только покачала головой. Рыбак сглотнул.

— У Вас очень… Вы очень… красивы, — он попытался сделать шаг в ее сторону, но ему помешала лодочная скамейка, на которой он сидел.

Он чуть не упал, пытаясь удержать равновесие, но остальные расценили это, как выпад. Рыцарь тут же схватился за рукоять меча, висящего на поясе, жаб с королевичем подались вперед, сжав кулаки, а бард… все так же держал свою лютню. Их реакция не прошла незамеченной для рыбака, и, кажется, он уловил суть.

— Я… я не…, - теперь его лицо выражало испуг, хотя такого здоровенного мужчину вряд ли могли напугать четверо карапузов вроде них. — Я пойду. Обратно. Я только лодку столкну? — он опустил голову, вылез из лодки, сопровождаемый пристальными детскими взорами, и замер, ухватившись за ее борт. Так он и стоял, как еще одно дерево, выросшее на берегу, пока Принцесса медленно не подошла к нему и не спросила:

— Кто вы?

— Я рыбак, — ответил он ей, все так же не шевелясь. — Я просто хотел помочь.

— Вы помогли.

Казалось, он вот-вот обернется, но этого не случилось. Он продолжал стоять, не подавая ни малейших признаков движения, а дети тем временем медленно пятились назад в сторону леса.

— Вы очень помогли, — тихо прошептала она и вернулась к своим друзьям.

После пары недолгих привалов небо над деревьями чащи, через которую они пробирались, уже начинало пламенеть в закатном блеске заходящего солнца. Очевидно, путь от той сцены до замка не был таким уж большим, однако они сделали приличный крюк, пытаясь перейти реку. Все они очень устали. Они были и напуганы также, только вот боль в ногах и сводящее желудок чувство голода успешно глушили страх, оставляя его где-то на задворках сознания. Бард еще во время первого привала закинул лютню себе за спину, видимо, окончательно устав постоянно таскать ее в руках. Ряженая королева раз десять наступал на свое длинное платье и падал, после чего решил укоротить его до колен, но ему так и не хватило сил порвать ткань. Ему не смог помочь даже жаб, который был сам на себя не похож. Вспотевший и покрасневший, он еле переставлял ноги и дышал настолько тяжело и прерывисто, что Принцесса объявила третий привал, чтобы он мог отдохнуть.

Но долго отдыхать они не могли. "В замке, наверное, уже поняли, что меня нет, — наполненным чувством вины голосом сказала она. — И матушка, должно быть, подняла весь город на уши". Бард на это ей ответил: "Вот только в городе нас нет. Сколько времени пройдет, прежде чем они выступят на поиски в лес… и убьют нас, как найдут?" Жаб и королева тоже выразили полную уверенность, что их родители точно прикончат. Пока Принцесса в очередной раз говорила им, что все будет хорошо, рыцарь тихо боролся с острым приступом пронизывающей боли в его голове, внезапно нахлынувшей посреди разговора о родителях. Принцесса, заметив, как он морщится и хватается за голову, тут же с испугом в голосе спросила, что с ним. "Все впорядке. Это пройдет", — ответил он ей, но ее это не очень-то убедило. Похоже, он и вправду выглядел настолько плохо, но даже тогда ему меньше всего хотелось показаться ей слабым. Таким, каким он и был на самом деле. Она сказала, что сейчас они сделают еще один привал, но тут рыцарь одернул ее и попытался убедить, что в этом нет необходимости. "Все будет хорошо", — сказал он, пытаясь окончить этот спор ее же оптимистичным выражением и изображая улыбку сквозь боль, на что она ответила лишь неодобрительным взглядом. И все же они продолжили двигаться. Стараясь не хвататься больше за свою голову слишком часто, дабы не давать своим спутникам еще одного повода для беспокойства, рыцарь, однако, поймал себя на мысли, что эту боль он все-таки помнит. Эта неотъемлемая и самая значимая часть его прошлого. Просто потому, что единственная.

Ход его размышлений прервало громкое фырканье где-то поблизости.

— Вы слышали? — прошептал бард.

— Все слышали, — прошептал в ответ королева.

Все притихли и замерли в ожидании нового фырканья, которое не заставило себя долго ждать. На этот раз уже можно было определить, что источник звука был чуть в стороне от траектории, которой они придерживались.

— Может, стоит проверить? — предложил мальчик в платье.

— А вдруг это медведь? — осторожность барда по своей внушительности опережала любого медведя.

— Медведи так не фыркают.

— Откуда ты знаешь? Ты их не видел никогда.

— Я думал, всю опасную живность в окрестностях города извели ловчие. Ты же сам говорил, — присоединился к их перешептыванию рыцарь.

— Много больно думаешь, — жаб все еще не упускал ни одной возможности съязвить в его адрес. — Даже твоя голова уже этого не выдерживает.

Он пропустил это мимо ушей.

— Ну… если вспомнить, то в той песне про ловчих упоминались только волки. А вот про медведей…

— Это не медведь, — прервала его Принцесса и пошла на звук.

Никто из ребят не понял причины такой уверенности, и еще пару секунд они с потрясающей достоверностью изображали вкопанные в землю столбы, после чего, наконец, последовали за ней. В направлении, котором онитеперь двигались, роща заметно редела. Где-то поблизости, скорее всего, было открытое поле, и если так, то тракт наверняка проходит через него. Они сразу отказались от попытки найти дорогу, по которой приехали — от части из-за разбойников, от части из-за того, что кроме простачка в лесу ориентироваться больше никто не умел, и был велик шанс пойти в противоположную правильной сторону. Сейчас же они отклонились немного левее от курса, проложенного синей листвой, и Принцесса не могла этого не заметить, но она шагала настолько решительно и быстро, что никто не сказал ни слова. Увидев наконец впереди себя лошадь, она бросилась к ней. Немного опешивших ребят хватило только на то, чтобы с открытыми ртами наблюдать, как лошадь покорно наклонила голову перед бегущей ей на встречу девочкой, и как та крепко-крепко обняла ее, чуть ли не плача.

— Боже, родная! Я уже думала, что никогда тебя больше не увижу.

— Это же… наша лошадь, — поразился бард. — Как она тут оказалась?

Королевич только поморщился.

— Вообще-то, это ее лошадь. И то, как она тут оказалась, меня пугает больше всего.

— Разбойники, — с тревогой произнес жаб.

Они тут же стали оглядываться по сторонам, в то время как Принцесса и не думала прерывать объятия. Деревьев в направлении замка становилось все меньше, и местность просматривалась более-менее хорошо, в то время как позади оставалось еще множество мест, откуда мог бы выскочить неприятель. Бард сделал неловкий шаг вперед.

— Нам… нам лучше не откланяться от курса. И… лучше уйти отсюда побыстрее.

— Нам больше не нужно идти. Моя девочка нас довезет.

— Она, конечно, большая, — заметил королевич, — но мы при всем желании не влезем на нее впятером.

Принцесса, будто, пропустила это мимо ушей и все еще не размыкала кольцо своих рук на голове лошади.

— Ты же помнишь, при каких обстоятельствах мы ее потеряли, — прозвучал за ее спиной голос рыцаря. — Мы не знаем, как она сюда попала, и, возможно, эти люди сейчас где-то поблизости. Нам лучше здесь не задерживаться.

Она немного отстранилась от лошади, словно задумавшись о чем-то.

— Нам, действительно, лучше уйти отсюда, и быстро… ну, по возможности, — согласия жаба рыцарь никак не ожидал. Похоже, он так же чувствовал чье-то присутствие.

— Да. Да, простите, — сказала она, повернувшись к ним. — Я… просто я очень… да, надо идти.

Она вытерла наполненные слезами глаза и взяла лошадь за свисающие вожжи. Видимо, лошадь распрягли не до конца, и как только у лошадки появилась возможность удрать от похитителей, та своего шанса не упустила. Они еще раз сверились с листвой на деревьях, но двинуться им помешал внезапно сковавший каждого из них страх.

Со стороны, куда они направились, на них двигался уже знакомый им человек. Тот же темно-зеленый плащ слабо колыхался на ветру, то же лицо, изображавшее зловещую ухмылку, вот только волосы… Они были светлыми, как лучи зенитного солнца, а не угольно-черные, как раньше. Он двигался на них, закрывая им дорогу к дому. Двигался оттуда, откуда они ожидали его меньше всего. Двигался, поглаживая рукоятку кинжала, спрятанного в ножнах у него на поясе. Лошадь в испуге подалась назад, но Принцесса каким-то образом сумела ее удержать. Такая резкая реакция лошади, кажется, заставила человека остановиться в десяти метрах от них.

— Говорил я ему, что куда вернее перерезать вам для начала глотки, а уж потом заколачивать, — и тот же голос. Но был ли это он?

— Что… вам нужно? — едва выдавила из себя Принцесса.

Человек приподнял брови, будто изображая удивление.

— Ты.

— Но… почему?

— Дура, если до сих пор не поняла — почему.

— Я… я не… — казалось, она вот-вот забудет, как дышать.

— Довольно, — разбойник крепко сжал рукоять кинжала. — Развернитесь и встаньте на колени, и я обещаю — вы ничего не почувствуете.

Рыцарь сам не понял, как выхватил свой деревянный меч и выступил вперед. Браться за оружие в случае опасности он уже научился рефлекторно. "Хотя бы одно это роднит меня с настоящими Рыцарями, — подумал он. — Ну и шлем еще".

Если при первом вопросе Принцессы человек в плаще пытался сыграть удивление, то сейчас был удивлен абсолютно искренне, после чего так же искренне засмеялся.

— Вам лучше сейчас же уйти, — рыцарь молился, чтобы его голос не перешел на писк. — Развернитесь, уйдите — и вы ничего не почувствуете.

Это было дерзко. Чересчур дерзко. Но глядя на реакцию разбойника, можно было бы предположить, что рыцарь пытается рассмешить того до потери сознания.

— Пожалуйста… уйдите, — без особой надежды вымолвил рыцарь.

— А то что? Ты зарубишь меня своей палкой?

— Пожалуйста…

Человек в плаще резко оборвал свой смех. Три удара маленького напуганного сердца спустя, он двинулся на них. Еще два удара — он вытащил кинжал из ножен, и звук звенящей стали наполнил алую от закатного солнца рощу. Еще удар — раздалось громкое ржание чуть позади, которое едва его не оглушило. Удар — девочка с изумрудно-зелеными глазами и волнистыми каштановыми волосами падает на землю, слезинки с ее глаз, словно две капельки дождя, падают вместе с ней. Три удара — лошадь делает рывок в сторону человека с кинжалом, человек останавливается, но не думает сворачивать. Два удара — человек заносит кинжал, целя лошади в горло. Удар — крик девочки чуть позади. Удар — удар.

В момент, когда она уже скрылась за деревьями впереди них, оцепенение отпустило рыцаря. Принцесса лежала на земле с раскрытым от ужаса ртом, не способная, тем не менее, издать ни звука, и провожала взглядом ее лучшую подругу. Разбойник тоже лежал. Издавая пугающие звуки стона и рычания одновременно, он держался за правое плечо, а по его виску струился маленький красный ручеек.

Он не был Рыцарем. Он вообще не знал, кем он был. Он не знал, кто были эти ребята, и кто был этот разбойник. Он не знал даже, кем был тот рыбак. Но он знал, что должен делать, чтобы поступить правильно, и сейчас ему было ради кого так поступать. Крепко сжав рукоять меча, он бросился на разбойника. Перед тем, как сделать очередной шаг, он прокручивал его в голове, будто, читая книгу, сначала пробегался глазами по слову, а затем произносил его вслух. Он представил, как подбегает к нему, прежде чем он подбежал. Он представил, как поставит правую ногу для более сильного замаха, прежде чем он замахнулся. Он представил, как удар его меча обрушивается на голову негодяя с огромной силой…, прежде чем негодяй перехватил его меч левой рукой, а правую пустил в направлении его головы. "Ничему меня жизнь не учит", — только и успел подумать рыцарь, прежде чем боль наполнила его мир яркими красками. За ними он уже не видел и не слышал ничего. Странная мысль посетила его — он радовался тому, что могло быть и хуже, ведь разбойник ударил его больной рукой, за которую держался, валяясь на земле. Но, спустя мгновение, боль поглотила и эту мысль.

Он шел по подозрительно знакомому коридору. Громкие крики мужчины и женщины раздавались за дверью в конце него. Он шел вперед. Шел на крик. И чем ближе он подходил, тем сильнее пульсировала боль в его голове. "Я убью… И выродка… Тоже!" — кричал мужской голос. "Не будет… Не делай… Решу!" — пытался перекричать его женский. Когда он стоял уже перед дверью, рука его потянулась к ручке. И тут боль стрельнула с новой силой так, что у него зазвенело в ушах.

Постепенно звон начал переходить в крики. Рыцарь с трудом открыл глаза и обнаружил себя стоящим на четвереньках посреди рощи, утонувшей в алом свечении. Слева от него в двух шагах кричал лежащий на земле светловолосый мужчина, на груди которого развалился жаб, не дающий тому подняться и впившийся зубами в его левую руку. На крик разбойника накладывались крики барда, схватившего его правую руку и пытающегося ее вывернуть, а также королевича, валяющегося в ногах светловолосого и с переменным успехом пытающегося их удержать.

Через помутневшее восприятие рыцаря вся эта куча казалась одним большим крикливым ребенком, который упал и не может подняться. Пока не может. Чтобы встать на ноги, мальчику в шлеме понадобилось куда больше сил, чем он мог предположить, и когда ему это наконец удалось, ощущения были, словно после восхождения на гору. Рыцарь сжал кулаки и приятно удивился, когда почувствовал рукоять меча в одном из них — он его так и не выронил. Повернувшись к большому крикливому и уродливому созданию, лежащему на земле и вопящему множеством голосов, он медленно и аккуратно двинулся на него. Мир вокруг вертелся, словно карусель, его шатало, и ему казалось, что его вот-вот вырвет. Каждый шаг вынуждал прилагать все больше усилий, и, хотя ему не требовалось больше четырех, чтобы добраться до цели, каждый их них он воспринимал, как маленькое путешествие. Встав рядом с головой своего обидчика, он уже отчетливо видел его лицо. Меч взмыл вверх, чтобы потом опуститься с сокрушительной силой. Рыцарь успел представить, как его удар достигает цели, прежде чем нос светловолосого лопнул, будто раздавленный помидор.

Разбойник взвыл, но его крик тут же утонул в его собственной крови. От удара лицо жаба в момент покрылось красными брызгами, после чего он сразу же выплюнул чужую руку и рывком подался назад, откатившись как можно дальше. Бард и королевич тоже отскочили, и светловолосый перевернулся на живот, сплевывая кровь, наполнившую его горло. Трое мальчишек смотрели на рыцаря ошарашенными глазами. Сам же рыцарь смотрел на светловолосого, пытаясь сосредоточиться и остановить головокружение. Когда роща в его голове наконец перестала вращаться, он перевел свой взгляд на ребят и молча кивнул головой вбок в сторону замка.

Бард подбежал к Принцессе, сидевшей на земле на том самом месте, где она упала, и с ужасом смотревшей на происходящее. "Ваше Величество", — только и сказал он, после чего схватил ее за руку, поднял с земли, и они все вместе побежали в направлении, откуда на них вышел разбойник. Все они задыхались, но не от усталости — дети переживали настоящий кошмар. Кошмар, который и не думал заканчиваться.

Непонятный свист донесся откуда-то сзади. Раздался громкий и глухой звук струн, и бард, разжав руку Принцессы, упал лицом вниз с торчащей из лютни за его спиной стрелой.

— Неееет! — девичий крик был полон ужаса перед тем, чего уже нельзя было поправить.

Королевич, рыцарь и жаб бежали позади них, и когда бард упал, рыцарь, подавшись вперед, схватил Принцессу за руку и потянул за собой. Это было тяжело. В прямом и переносном смысле. Она никак не поддавалась, и он силой протянул ее метров пять, после чего она наконец побежала вместе с ним. Он лишь надеялся, что Принцесса не будет винить его, если… если они останутся живы. Рыцарь не видел лиц жаба и королевича, бежавших позади них, но вряд ли они как-то отличались от лица Принцессы, ведь это был их друг. Они, однако, тоже продолжали бежать.

— Я… я больше не могу, — застонал жаб. Его комплекция довольно быстро начала давать о себе знать.

Впрочем, ни у кого не нашлось сил ответить ему — цена каждого глотка воздуха была сейчас высока, как никогда. Внезапно, их обогнала еще одна стрела, пролетевшая от рыцаря в полуметре. Мимо, но позади них тут же раздался звук падения. Они понимали, что это значит, и все же они продолжали бежать, не оглядываясь. Принцесса попыталась закричать от той боли, что испытывала внутри, но у нее не хватило на это воздуха, и крик сорвался в протяжный стон. Они бежали еще несколько минут, рыцарь не мог понять — сколько именно. Они сами не заметили, как перешли на шаг. Позади них уже никто не бежал. И не шел. Во всяком случае, преследователей видно не было.

Она хотела заплакать, но вместо этого, лишь жадно глотала воздух. Рыцарь в этом проявлял полную солидарность.

— Они… они…

— Они остались, чтобы задержать их. Чтобы ты была в безопасности.

"Какая же глупая отговорка, — подумал он после этих слов. — И почему ты тогда не остался, идиот." В этот момент он ненавидел себя. Ответа от нее он так и не услышал.

Они прошли еще немного, прежде чем их остановил непонятный шум впереди. Казалось, они уже смирились, что им не убежать, но тут раздалось громкое ржание.

— Девочка моя, — прошептала Принцесса и так резко бросилась вперед, что рыцарь не сумел ее удержать.

— Нет, стой, — только и успел прошипеть он и тут же побежал за ней.

Деревья окончательно расступились перед ними, и они оказались на просторной открытой лужайке, усеянной желтой травой, доходившей им до колена. Неподалеку от них они увидели хорошо знакомую им белую лошадь, а рядом с лошадью — хорошо знакомого им мальчика.

Глава 4

Схватившись обеими руками за болтающиеся вожжи, простачок извергал в адрес лошади кучу неприятных слов и пытался потащить ее за собой. У лошади, похоже, на этот счет было свое мнение, и она ни в какую не соглашалась идти за ним. Принцесса была в замешательстве, когда увидела происходящее, но не долго.

— Отпусти ее! Сейчас же!

Увидев рыцаря и Принцессу, простачок остолбенел.

— К… как?

— Я сказала, отпусти ее!

Лишенный дара речи, он лишь неуверенно покачал головой.

— Немедленно! — сейчас в ее голосе не было ничего кроме гнева.

Он отпустил. Лошадь отскочила от него и пару секунд спустя уже стояла рядом с Принцессой, все так же сильно обнимающей ее. Рыцарь не сводил с него взгляда. Взгляд же простачка становился все более оценивающим.

— А где остальные?

Принцесса отпрянула от лошади. Ее глаза были наполнены презрением к этому мальчику.

— Не смей упоминать о них.

— Плохо вы выглядите, — прищурился он. — Бежали от кого-то?

Получив в ответ лишь молчание, он продолжил:

— Это они преследовали вас, — это был не вопрос. — Конечно, они. Больше некому. Вы едва к ним в логово не забрались, видимо, сами того не подозревая.

— У них здесь логово? — спросил рыцарь.

— Да. Недалеко от сцены в глубине леса. Другой сцены. Все равно вы скоро сами все увидите. Эти трое наверняка уже обживаются там.

— Не смей упоминать о них, — Принцесса медленно произносила каждое слово.

— Интересно, а они обо мне упоминали? — его тон походил на обвиняющий. — Этот жирдяй, этот балабол с лютней, этот…

— Не смей…

— Этот ты не смей! Одно время вы были для меня настоящей семьей. Правда, были. Гораздо лучшей, чем родня.

— И как ты отплатил нам?!

— Я? — простачок рассмеялся. — Как ты отплатила мне? Я из кожи вон лез, чтобы угодить тебе — я всегда выполнял самую дурацкую и безынтересную работу для вас, мне всегда отводилась самая глупая роль в ваших играх, я только и делал, что обслуживал вас, а гнобили меня значительно чаще, чем этого павлина со своей бренчалкой.

— В этом причина? — недоумевающе спросила Принцесса. — Простая обида? Ты пытался убить нас из-за того, что затаил на них злобу?

— Да причем здесь они? — тихо произнес он. — Я так старался заставить тебя улыбаться. По ночам я убегал из дома и бродил по лесу, изучая маршруты и тропы, которые бы показывал тебе на следующее утро. Я отдавал все свои гроши, заработанные на лесопилке, травнице в обмен на редкие цветы, из которых я плел для тебя венки. Я воровал ради… ради чего? Когда этот жирный недомерок избил меня во дворе Садов у вас на глазах, что ты сделала?

Ее молчание и потерянный взгляд были для него ответом, которого он ждал.

— Верно. Ни-че-го. Ты не сказала ему и слова, — он перевел взгляд на рыцаря. — Как и в случае с тобой, когда он отметелил тебя на сцене, верно? Не вздумай купиться на эти миленькие, но лживые глазки. За ними нет ничего. Что бы ты ни делал ради нее, как бы ты ни рисковал из-за нее, она этого не оценит. Я знаю.

— Она переживает больше, чем ты можешь себе представить, — рыцарь отказывался верить в услышанное, но почувствовал, что внутри него что-то еркнуло.

— Я тебя умоляю! Ей плевать на всех, кроме себя! Им всем плевать! — рыцарь все гадал, действительно ли простак настолько расстроен, что так кричит, или же пытается привлечь внимание их преследователей. Скорее всего, и то и другое. — Когда вас заколачивали в этой будке на колесах, вы все разом забыли о моем существовании. Хоть кто-нибудь, хоть один из вас обратил тогда на меня внимание? Хоть один из вас спросил меня — что происходит? Хоть один из вас попросил меня…

— Пощадить нас? — на ее глаза наворачивались слезы. Опять. — Так ты этого хотел? Хотел, чтобы мы умоляли тебя о пощаде? Хотел, чтобы мы встали на колени перед тобой? Хотел, чтобы мы кричали твое имя, скатываясь в реку?

Простак смотрел на Принцессу, будто изучая ее, а затем спросил:

— Как меня зовут?

— Что?

— Как меня зовут? — теперь уже он медленно проговаривал каждое слово.

Его глаза заблестели так, словно в них были слезы. Но он не проронил ни одной.

— Ты даже не помнишь, — с горьким сожалением подытожил он. — За все это время ты так и не запомнила… моего имени…

В отличие от него, Принцесса не так хорошо сдерживала слезы, и те залили обе ее щеки.

— Мы же… ты был другом нам.

— Ах ты, лживая мразь. Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит сейчас. И того, что произойдет, когда я отведу тебя к своим новым друзьям.

Рыцарь выступил вперед с мечом в руке.

— К тебе у меня никаких претензий нет, — сказал ему простак. — Никто тебя не знает, и ты никому не нужен. Просто уйди. Тебя никто не будет преследовать.

— Я этого не сделаю. Или ты сам уйдешь с дороги, или я тебя уберу, — рыцарь проговорил это настолько сурово, насколько мог.

Было заметно, что простак сложен значительно лучше, да и старше он, скорее всего, был. И если он не испугается, то у рыцаря могут быть все шансы стать, тем, кого уберут с дороги. И простак не испугался. Но и смеяться, как другие его противники он тоже не стал. Он воспринял этот вызов серьезно, и это, пожалуй, было хуже всего.

— Ты повторяешь мою ошибку, дурачок.

— Твоя ошибка лишь в предательстве.

— Я и не жду, что ты поймешь… пока, во всяком случае, — он наклонился, опустив руку в траву и, мгновение спустя, поднял длинную деревянную палку, походившую на толстый прут.

Лошадь, завидев палку, беспокойно заржала и подалась назад. Принцесса все еще держала ее за вожжи.

— Дааа, — протянул простак. — Все-таки у лошадки память лучше, чем у некоторых людей. Она знает, что такие штуки причиняют страшную боль. Хотя, для того, чтобы ее причинять, некоторым людям даже прутья не нужны.

— Ты преуспел в обоих случаях, — ответил ему рыцарь, после чего они двинулись на встечу друг другу.

— Пожалуйтса…, - только и успела сказать Принцесса, как прут со свистом рассек воздух.

Рыцарь прижал к себе левую руку, после того как его плечо взорвалось жгучей болью.

— Мне жаль, что до этого дошло, — говорил простак. — Правда.

Решив, что лучшим ответом будет нападение, рыцарь бросился на него, махая мечом из стороны в сторону. Простак попятился назад, ловко уворачиваясь от ударов, а затем резко отскочил в бок и со всего размаху ударил прутом по ногам противника. Противник упал на колени с мыслью, что кто-то поджег его ноги изнутри.

— Ты думаешь, что тебя ждет награда в конце, но это не так, — продолжал он. — И в итоге, все, что ты получаешь — это боль.

Рыцарь поставил меч на землю и оперся на него, чтобы подняться, но тут же получил сильный удар по руке. На этот раз меч он выронил. И закричал.

— Нестерпимую боль! — простак тоже перешел на крик.

— Боги, хватит! — и Принцесса.

Простак посмотрел в ее сторону, после чего снова перевел свой взор, на рыцаря, стоящего на коленях и корчащегося от боли. Взор, полный жалости к своему сопернику.

— И хотя бы в этом мы с тобой схожи. Но она права. Хватит. Я забираю ее. Ты мне не нужен.

"Нет. Нет, это не может закончиться вот так", — думал рыцарь. Они уже почти дошли. Почти. Единственная преграда — это он. Он один. Преграда, которую рыцарь преодолеть не смог.

Злость и отчаяние обуяли его и дали ему второе дыхание. Он ненавидел разбойников, он ненавидел простака, но больше всех он ненавидел себя — среди них он был наибольшим ничтожеством. Он вскочил и бросился на простака так быстро, что в его голове даже промелькнула мысль, будто чья-то невидимая рука швырнула его прямо в этого перевертыша в лохмотьях. Рыцарь чувствовал, что тот не успеет среагировать. Это было не возможно. Его не разубедил даже знакомый свист, прозвучавший у него над ухом.

Его щека загорелась. Он был уверен, что она горит — только пламя может настолько сильно обжигать. Однако, потушить этот огонь он был не в состоянии, а вот рухнуть на землю — запросто. В этом он действительно был хорош, и, схватившись за горящее лицо, незадачливый рыцарь утонул в желтой траве.

— Стой! — Принцесса отпустила лошадь и рванула к ним. — Остановись, умоляю тебя!

Простак тут же занял позицию между принцессой и рыцарем и вытянул прут вперед, остановив ее, когда она подбежала.

— Значит, все-таки будешь умолять?

— Да. Да буду, — она всхлипнула, — ты ведь этого хотел?

Он покачал головой.

— Нет. Видят боги, мне совершенно не хотелось, чтобы ты стояла здесь на коленях и в слезах рассказывала мне, как же ты была не права, — он слегка улыбнулся ей, — до этого момента.

Она всхлипнула еще раз.

— Что?

— На колени.

Но она только продолжала смотреть на него просящими глазами. Держа ее взгляд, простак перевел прут на рыцаря, лежащего в траве за его спиной.

— На колени.

Она приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. Затем она плавно опустилась на колени. Он опять направил прут в ее сторону и улыбнулся еще шире.

— Я слушаю.

Перед тем, как начать говорить, она отдышалась.

— Мне… мне очень жаль.

— Разумеется. Но это как-то уж слишком шаблонно. Дальше.

— Очевидно, мы и вправду пренебрегали твоим обществом.

— Уже лучше. Но еще не достаточно хорошо.

— Очевидно, я не была достаточно благодарна тебе, за все то, что ты делал для нас. Для меня.

Он одобрительно кивнул, позволив ей продолжать.

— И я действительно не… не могу вспомнить твоего имени. Я не заслуживаю называться твоим другом. И я ненавижу себя за это.

— Вставай, — тихо и нежно произнес он.

— Ненавижу себя за то, что мое пренебрежение тобой стало причиной гибели моих настоящих друзей.

— Ты можешь встать, — его тон стал более напряженным.

— Друзей, которые отдали свои жизни из-за твоего предательства.

— Встань немедленно!

— И мне очень жаль, что так вышло, — ее прищуренные глаза впились в него, — а теперь заставь и его пожалеть.

Простак понял слишком поздно, что она имела в виду. Из-за его спины выросла чужая рука и, обхватив его горло, прижала к груди рыцаря, стоявшего позади. Они закружились, словно в танце. Простак рассекал своим прутом воздух вокруг и пытался ударить прицепившегося к нему рыцаря, но у него ничего не получалось. Хватка была, как каменная. Рыцарь понимал, что если он отпустит — это будет конец. Для него и для нее. И он не отпускал.

Через несколько секунд простак выронил прут и заметно обмяк. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы протянуть к Принцессе свою руку. Когда его глаза начали закатываться, она наконец сказала:

— Хватит. Отпусти его.

Скорее всего, он бы не отпустил, если бы не она. Но рыцарь сделал, как она просила. Простак свалился в траву рядом с тем местом, где недавно лежал рыцарь, и начал громко и жадно дышать, словно только что вынырнул после долгого пребывания под водой. Рыцарь тоже тяжело дышал, хоть и в половину не так громко, но, не сделав и пяти вдохов, он увидел со стороны рощи то, что заставило его задержать дыхание. Он подбежал к Принцессе, помог ей подняться и быстро повел ее к лошади. В этот момент она увидела то же, что и он — две высокие фигуры пробирались сквозь рощу в их направлении.

— Я тебя подсажу, — сказал ей рыцарь, когда они остановились у лошади, и затем присел к ней спиной, — забирайся ко мне на плечи.

Когда она взобралась на него, оперевшись руками на лошадь, он пусть и тяжело и медленно, но все же поднялся, дав ей возможность сесть на спину своей белоснежной подруге.

— Тебе нужно скрыться отсюда как можно быстрее.

— Что? — она была в замешательстве. — Нет, нет. Мы ускачем вместе. Я тебя не оставлю.

— Я все равно на нее не заберусь, и у нас нет времени, чтобы строить лестницу.

— Так дай мне руку, я тебя подтяну, — она протянула ему руку, но он лишь покачал головой.

Слезы снова потекли по ее лицу. Сколько же раз ей пришлось плакать за сегодня? Сколько она еще будет плакать, когда доберется до замка? Если доберется.

— Я смогу, у меня получится, вот увидишь.

Он протянул ей обе, и нежно сжал ее руку.

— Я вернусь за тобой, — сказала она, — я вернусь за всеми вами, обещаю.

— Дом — вот куда ты должна вернуться. Береги себя.

Он отпустил ее руку и шлепнул лошадь, что есть сил. Сработало лучше, чем он ожидал — лошадь рванула с места так, что рыцарь закашлял от поднятой в воздух пыли. Не смотря на то, что на белоснежке не было седла, Принцесса довольно ловко держалась у нее на спине. "Она едет так уже не первый раз, — подумал он, — и сейчас это может спасти ей жизнь".

Его уверенность в удачном исходе быстро растаяла, когда в руках одного из разбойников он увидел лук. Человек в зеленом плаще и с рыжими волосами, свисающими до плеч, уже натянул тетиву. Рыцарь никак не мог понять, в кого он целит — они с Принцессой были на одной линии выстрела. Он мог бы отойти в сторону, чтобы выяснить это, но продолжал стоять на месте. Пусть лучше в него, тогда у нее будет шанс уйти — второй выстрел ее не достанет, каким бы метким ни был стрелок. Выпущенная стрела пролетела над ним.

Рыцарь беспомощно провожал ее взглядом — то, как она быстро удаляется от него, то, как она медленно опускается, все еще нависая над скачущей девочкой, и то, как она втыкается в землю, так и не достигнув своей цели. Стрелок громко и грязно выругался, и вдвоем с черноволосым они направились к рыцарю и уже поднявшемуся на ноги, но все еще шатающемуся и держащемуся за горло простаку. Оба мальчика встречали их молчанием, не решаясь произнести ни слова.

— Знакомые все лица, — сказал черноволосый, когда они приблизились, и слегка поклонился. — Мое почтение. Ускакала та, кто я думаю?

Рыцарь по-прежнему молчал. Вместо него ответил простак:

— Да. Она ускакала… на своей лошади.

— Лошади, которую ты упустил, — продолжал черноволосый.

— Вы сами видели, как она вырв…

— Лошади, которую ты должен был поймать.

— Я поймал ее, просто…

— И девчонка, из-за которой все это началось, только что скрылась от нас на этой самой лошади. Я все правильно понял?

— Я поймал эту лошадь, как вы мне и сказали, — голос простака был пропитан страхом перед этими людьми, и им это, похоже, нравилось.

— Тогда в кого я только что стрелял, позволь спросить? — рыцарь в уже свойственной ему манере только сейчас обратил внимание, что рыжий стрелок лицом был точной копией черноволосого, как и другой, напавший на них в роще. — В девчонку, которая уезжает на… пойманной лошади?

— Я поймал ее! — взвизгнул простак. — Я поймал их обоих… их троих…

— Ага. В пойманную девчонку на пойманной лошади, — разбойники обменялись взглядами.

— Лично я вижу только одного, пойманного здесь, — черноволосый склонил голову набок, — и шлем этот кто-то не носит.

— Нет… нет, все не так. Я поймал их, они были у меня в руках. Она стояла передо мной на коленях, а этот вообще валялся в траве. Он полез драться, но даже не задел меня! Я отколошматил его своим прутом, посмотрите на его лицо!

Щека рыцаря все еще горела, хоть и не так сильно, как пару минут назад. Очевидно, на его лице остался хорошо отпечатанный след — должен был остаться — но в данный момент были вещи, волновавшие его значительно сильнее. Одной их них был страшный хохот, которым залились разбойники, после проникновенной, но внезапно сорвавшейся на крик речи мальчика в лохмотьях.

— На коленях? — кое-как выговорил сквозь смех черноволосый. — Даже мне бы не пришло это вголову!

— Дай ему время, он и королеву поставит, — рыжий давился не меньше.

— Это все ты! — выкрикнул простак в сторону рыцаря. — Ты, грязный выродок! Я дал тебе шанс…

— Заткнись! — после того, как черноволосый рявкнул на него, казалось, даже птицы притихли. Его тон неожиданно приобрел гневный окрас. — Ты понимаешь, я надеюсь, что если она достигнет замка, то тогда она для нас потеряна. Тогда для нас все потеряно.

— Я не причем, клянусь, — взмолился оборванец. — Это все он. Это из-за него она…

— Сбежала от тебя?

Простак ничего не смог из себя выдавить и, вроде бы, даже задержал дыхание. Поняв, что ответа он не услышит, черноволосый перевел взгляд на мальчика в шлеме.

— Значит ты? — его тон оставался таким же озлобленным. — Ты вообще кто? Рыцарь что ли?

Рыцарь надеялся, что молчание выдаст в нем неинтересного собеседника, и черноволосый переведет свое внимание на что-нибудь еще, как и в случае с простаком. Надеялся, вобщем, зря. Разбойник подошел к мальчику ближе и присел на корточки, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Мальчик такому вниманию был совсем не рад.

— Шлем носишь, Принцесс спасаешь, меч деревянный тут валяется — точно Рыцарь.

Все, чем мальчик мог ему ответить, так это держать его взгляд. Было очень не просто, но пока у него получалось.

— Рыцари — это настоящая гордость королевства. Это лучшие из лучших. Доблестные, отважные, не знающие страха воины, которым нет равных в бою. Если хотя бы половина того, что о них рассказывают, правда, то даже мне с моими братьями не удалось бы выстоять против настоящего Рыцаря.

Взгляд разбойника стал более внимательным, а его тон немного смягчился. Совсем немного, но его собеседник был рад и этому.

— Ты, я вижу, уже успел закалиться в боях, — он протянул руку к его лицу и провел указательным пальцем по горящей щеке. Мальчик отшатнулся и скорчил гримасу боли, но не издал при этом ни звука, к своему искреннему удивлению. — Вероятно, мы должны были бы тебя опасаться. Вот только в этом королевстве уже много лет нет ни одного Рыцаря.

— Я не из этого королевства, — неожиданно для себя ответил ему рыцарь.

Судя по лицу черноволосого, для него это стало не меньшей неожиданностью.

— Тогда зачем, скажи мне? Зачем ты продолжаешь идти вместе с теми, кто однажды чуть не стал причиной твоей гибели? Зачем ты дерешься за них? Зачем спасаешь?

— Для вас не было разницы, кого убивать, — рыцарю понадобилось сглотнуть и перевести дыхание, чтоб продолжить, — почему для меня должна быть разница, кому помогать, а кому — нет?

На мгновение ему показалось, что черноволосый одарил его едва уловимой улыбкой, но он ошибся. Разбойник встал и отошел на свое прежнее место.

— Как бы там ни было, ты создал нам множество проблем своими действиями. Гораздо больше, чем ты, должно быть, думаешь. И проблемы эти мы вынуждены решать незамедлительно.

После этих слов рыжий разбойник медленно и плавно достал стрелу из колчана за его спиной. Черноволосый продолжил:

— Как и в любом деле, для решения проблемы необходимо устранить ее следствие и, конечно, причину.

Рыжий положил стрелу на лук и натянул тетиву, нацелившись на мальчика в шлеме.

— И, я боюсь, следствие нашей проблемы мы устранить уже не имеем возможности, в то время как ее причина стоит сейчас прямо перед нами, — пауза, которую он выждал, прежде чем закончить, показалась рыцарю вечностью. — Прощай.

Стрела сорвалась так быстро, что его глаза поймали ее только тогда, когда она впилась в его грудь. Тихо и бесшумно, она застыла там, будто всегда там была. Вокруг стрелы раскрылся маленький розовый цветок, который с каждым биением сердца распускался все больше и становился более алым. Страх покинул его навсегда. Так же, как и обида. Так же, как и любовь. Так же, как и жизнь. Ярко-желтая трава приняла бездыханное тело простачка в свои объятия.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, когда его привели к яме, вырытой глубоко в роще. Пока он летел на дно, после того как его столкнули, он успел заметить еще нескольких пленников, сидящих там и прижавшихся к земляным стенам. Эта, походившая на капкан для крупных животных, яма уходила в землю примерно на два человеческих роста и, разумеется, не детских. Тем приятнее было его удивление, когда он приземлился на толстый слой опавших листьев, застилавших все дно.

— Ну вот, — сказал черноволосый, столкнув рыцаря вниз, — теперь, похоже, все в сборе. Надеюсь, у вашей Принцессы благородства не меньше, чем рассказывает народ.

— Это глупо, — говорил рыжий, — до города отсюда рукой подать, а уж если на лошади…

— Что ты предлагаешь? Бросить все?

— Нам спасаться нужно. Она приведет сюда солдат, и они поступят с нами так же, как и со всей мерзкой живностью в этом лесу.

— А что если она не захочет без них уходить?

— Ну да, я как раз подумал об этом, когда она, не оглядываясь, мчалась в сторону замка на гребаной лошади.

Черноволосый задумчиво смотрел на своего рыжего двойника.

— А где наш горе-охотник?

— У речки, — ответил ему рыжий, — смывает с себя позор.

— Ладно, — усмехнулся черноволосый, — дождемся его и решим, что делать с… со всем этим.

Они оба окинули взглядом дно ямы напоследок и ушли.

Откатившись к стене и прижавшись к ней, как это сделали остальные, рыцарь теперь видел, с кем он здесь оказался.

— Ты… ты… жив?

Яма имела прямоугольное очертание, и бард, прижав к себе свою лютню, сидел, забившись в угол напротив него.

— Заткнуть его куда сложнее, чем ты думаешь, — поприветствовал его королевич, сидевший рядом с бардом.

— У меня это получалось гораздо лучше, — добавил жаб, которого рыцарь был рад видеть не меньше, чем других, и сейчас все втроем они сидели перед ним.

Рыцарь выдохнул:

— Как же я рад. Я думал… а как…

— Эти сволочи испортили мне лютню, — сказал наконец бард, вращая ее перед собой.

— Эти сволочи могли бы испортить тебе позвоночник, если бы не твое пристрастие к музыке, — ответил ему королевич. — Удивительно, о чем может волноваться человек, только что получивший отсрочку на тот свет.

— Эта отсрочка, возможно, меньше, чем мы думаем, — нагнетал обстановку жаб. — Этот мужик с оранжевыми волосами чуть…

— С рыжими, — поправил его королевич.

— Вот только не умничай здесь. Этот… с рыжими волосами меня чуть не пристрелил. Я остановился, поднял руки вверх, а он лук натягивает.

— Тетиву.

— Слышь, ты вообще упал, не пробежав и десяти метров.

— Да? Попробуй-ка побегать в платье, я на тебя посмотрю.

— То-то и оно. Ты в платье до самого города бы бегал?

— Моя одежда осталась в карете, а ты просто…

— Где Принцесса? — оборвал их бард.

— Она ускакала на лошади, — ответил ему рыцарь, — ускакала домой.

— На лошади? — королевич придвинулся ближе к рыцарю. — Вы догнали лошадь? Пешком?

— Не совсем. Ее поймал ваш…, - он хотел сказать "друг", но это слово застряло у него в горле.

— Он такой же наш, как и твой, — жаб избавил его от необходимости подбирать слова.

— Зря ты так, — тихо произнес бард. — Все-таки, нас с ним многое связывает.

— Ничего не связывает, — оскалился жаб. — Я сразу почуял в нем эту гниль. Только вот глупышка его все время защищала.

— Потому я и отвлекал ее, когда ты надавал этому чушке по котелку, — злобно улыбнулся королевич. — Поделом ему было.

— Не жалеешь? — спросил бард, но рыцарь не понял — о чем именно.

— Никогда не жалел об этом. И сейчас не жалею. Пусть только спустится сюда, я его придушу голыми…

— Они убили его, — прервал жаба рыцарь.

На какое-то время все замолчали, и все, что можно было услышать — лишь шуршание листьев под ними.

— Убили его? — сказал наконец бард. — Но зачем? Он же был одним из них, ведь так?

— Эти люди не простые разбойники, — рыцарь перешел на шепот. — Им нужна Принцесса, и нужна она им не живой. И никто из нас живым им не нужен также.

Тишина вновь наполнила яму, но рыцарь не стал с ней затягивать.

— Они полагают, что Принцесса не могла поехать в город, оставив нас позади, что она попытается вернуться за нами.

— Это было бы очень глупо с ее стороны, — настороженно произнес в ответ бард, а королева и жаб, казалось, все еще переваривали новость о простачке.

— Это их единственная надежда, — продолжал шептать рыцарь. — И если уж на то пошло, то и наша тоже.

— Что? — теперь и бард перешел на шепот. — Но она не вернется. Она не должна.

— Я надеюсь на это не меньше, чем ты. Но когда они это поймут, мы им станем уже не нужны.

— И что нам…

— Бежать.

— Тебе шлем на голову давит? — раздраженно ответил ему оклемавшийся от раздумий жаб, но тоже шепотом. — Это не карета. Нам всем нужно будет забраться друг на друга, чтобы только один из нас смог вылезти. Дай угадаю — это будешь ты?

— Это не будет никто.

— Ага, значит подкоп?

— Угомонись, — рыцарь уже не мог сдерживать собственного раздражения.

— Это я тебя сейчас угомоню, ком с горы.

Жаб только-только привстал, как его руку схватил королевич и резким движением вниз опустил его на место. Жаб огорошено посмотрел на него, но и только. За него сказал его приятель:

— Что у тебя на уме?

Рыцарь убедился, что его все слушают и продолжил:

— Где-то здесь неподалеку есть сцена, подобная той, на которой мы выступали, — он успел обдумать этот план, пока его вели через рощу к яме. Когда идея только пришла ему в голову, она сразу показалось ему довольно бредовой, но лучше он все равно ничего придумать не мог. — Если мы окажемся…

— Где эта тварь! — это был тот же голос, что и у черноволосого, тот же голос, что и у рыжего, только у этого были характерные признаки забитого носа. Рыцарь уже догадался, о какой твари идет речь, и кто эту самую тварь ищет.

— Ха-ха, ну и вид у тебя!

— А не пошел бы ты? Где он?

— Там, в яме. Эй, подожди…

Звук тяжелых шагов становился все четче. Все они смотрели наверх, ожидая того, кто так рвался вновь встретиться с ними. Или с ним. Над ямой появилась высокая темная фигура в темном плаще и со светлыми волосами, которые не могла затемнить даже здешняя ночь. Также можно было различить темное пятно посередине лица, на месте которого, вероятно, должен находиться нос. Белые зубы пробились сквозь ночную темноту, вырисовывая улыбку.

— Вот ты где, мой сладкий, — прорычал светловолосый, вытаскивая кинжал из-за пояса. — Твой дурацкий шлем я уже никогда не забуду. Даже после того, как отрежу тебе башку!

Он, было, хотел уже спрыгнуть вниз, но темноволосая фигура, появившаяся сзади, схватила его за плечо и дернула назад.

— Эй-эй, обожди! Мы еще не решили, что с ними делать!

— Я уже решил! Этот выродок сломал мне нос!

— В этом виноват больше ты, чем он, — произнесла третья фигура, огненные волосы которой слабо колыхались на ветру. — Позволил соплякам навалять себе.

— Я тебе сейчас твой колчан засуну в з…

— Заткнись уже! — скомандовал темный. — Пока ты там подмывался, мы словили их всех, так что будет справедливо, если ты не будешь их трогать, если только мы к этому не придем, и перестанешь махать кинжалом у нас перед… носом.

Темная и рыжая фигуры тихо засмеялись, и даже через темноту было заметно, что светлой это очень не понравилось.

— Всех словили, говоришь? Что-то я не вижу здесь главного.

— Именно поэтому они все еще тут.

— От них нужно избавляться и уходить, говорю тебе, — голос рыжего был наиболее встревоженным, — она уже вне досягаемости.

— Так вы ее все-таки упустили, — голос светлого был наиболее рассерженным. — Вдвоем упустили, а еще мне что-то говорите.

— Ей просто повезло, а нам нет, — и только у темного голос был ровным и спокойным.

— Ах, ну так и мне не повезло. Бедняжки. А где этот…?

— Убит, — взор рыжего, в отличие от двух остальных, был устремлен на дно ямы. Рыцарь опасался, что тот прикидывает — в какой очередности будет всаживать в них стрелы.

— Ну так а эти чего живы тогда?

— Мне вот тоже интересно.

— Да вы, я смотрю, уже забыли, что стоит на кону! — темный внезапно перешел на крик. — Забыли вы из-за чего это все?!

— Все это из-за того, что какая-то сумасшедшая баба ненавидит дракона! — крикнул в ответ светлый. — И он ненавидит ее! И теперь мы по уши в этом гузне, и виноват во всем ты!

— Неужели? А чего же тогда мы все втроем здесь стоим? Я хоть и на несколько секунд старше, но никогда не мог заставить вас делать то, чего вы делать не собираетесь. Я спросил: "Забыли вы, из-за чего это все?"

— Только не начинай опять про канализацию, — устало процедил рыжий, все еще не отрывая взгляда от ребятишек.

— Двадцать лет жизни в канализации — это не самое скверное. Не знаю, как ты, братишка, а я не хочу встречать старость, прячась по подворотням и оббирая забредших туда пьяниц и забулдыг.

— Многие в городе так живут, — не уступал светлый, — живут и при этом здравствуют. А мы жили ничуть не хуже. Черт возьми, намного лучше мы жили — у нас было свое убежище, у нас была своя территория, с нами считались…

— Просиживание булок в сточной канаве и рейдовые вылазки на поверхность — это для тебя "лучше, чем остальные"? Это для тебя предел мечтаний? Многие так живут, да. Но мы не такие. Мы на голову выше, чем все они вместе взятые. Мы созданы для большего. И когда у нас появилась возможность оставить все это позади и зажить, как короли, сцапав девчонку, разве я один за нее ухватился?

— Девчонки нет. Здесь все твои… наши мечты о лучшей жизни заканчиваются. Нам надо бежать и как можно дальше отсюда.

— Она не оставит их здесь. Она вернется.

— Непременно вернется, — подхватил рыжий, — с кучей солдат, ищущих четырех детей и трех мужиков.

— Что, и ты туда же? — вымученно произнес темный. — Готов так просто отказаться от всего?

— Подумай сам — какие шансы, что она вернется? И потом, она не знает, где искать.

Это была возможность, которую он ждал.

— Мы договорились встретиться в условленном месте на случай, если разделимся, — соврал рыцарь.

Темный присел на корточки. Рыцарь не мог видеть его глаз в темноте, но был уверен, что там промелькнула надежда.

— В самом деле? И где же?

— У… у сцены. Здесь неподалеку.

— А откуда вам знать, что здесь неподалеку есть сцена?

— Мальчик, которого вы убили, показывал ее… им, — продолжал врать он.

— Им. Но не тебе. Странно. Странно, что этот… мальчик ничего нам об этом не рассказывал.

— Он не мог знать, что мы живы. Ему было незачем…

— И еще более странно, что ты, который "не из этого королевства", рисковал своей жизнью ради спасенияпосторонней девчонки, а теперь пытаешься сдать ее с потрохами. Объяснишь?

У него был только один шанс.

— Я… я не знал, на что вы способны. Теперь я это знаю. И я не хочу умирать так же, как тот мальчик. Я хочу жить, — сказал он правду.

После непродолжительной паузы рыжий стащил с плеча лук и достал из колчана одну стрелу. Когда он натягивал тетиву, готовясь к выстрелу, рыцарь уже понял, кто из них будет первым. Сам он стоял точно по центру ямы, в то время как остальные прижались к дальней стенке, ожидая развязки.

— Что ты делаешь? — занервничал темный.

— Это бред.

— Что ты делаешь?!

— А ну быстро говорите правду, мелкие крысы!

Рыцарь ошибся — рыжий целил не в него, а чуть дальше. Один сопляк в нелепом шлеме доверия ему явно не внушал.

— Говорите правду, или я вгоню в глаз по стреле каждому из вас!

Стрела соскочила так же быстро, как и в прошлый раз. Она вошла прямо в земляную стену рядом с головой жаба, и тот в ужасе закричал:

— Да! Боги, да! Правда!

Королевич, преодолевая сильную дрожь в своем теле, пытался изобразить утвердительный кивок. Бард же вовсе стоял неподвижно, вцепившись в свою лютню, будто полагая, что она спасет его еще раз. Тем не менее, подобная их реакция была лучшим, на что рыцарь мог рассчитывать — они подыграли ему. По-своему.

— Значит, теперь у нас есть место, куда она должна прийти, — рыжий потянулся за следующей стрелой, — тогда остается последний вопрос. Зачем вы теперь нам?

— В такой темноте она может не найти это место, — достраивал свою ложь рыцарь, — а если мы поднимем достаточно шума…

— То придут солдаты, — сказал рыжий, натягивая тетиву. На этот раз он целился в него. — Ты за идиотов нас держишь?

Он не держал. Однако ему было нечего ответить. Светлый, сопя из-за сломанного носа, просвистел за него:

— Если я в чем-то и уверен, так это в топографическом критинизме баб. Может статься, это наш единственный шанс.

— Вы что, серьезно? Я что, один вижу, к чему это приведет?

— Нужно попробовать, — тихо произнес темный.

— Это не стоит того. Когда за нами придут, вы поймете.

— Значит решено. Теперь… надо отвести их на место.

— Их четверо, нас трое, — с подозрительной усмешкой сказал светлый, — один может убежать. Предлагаю уравнять их число за счет этого в центре.

— Успеешь еще, — темный, казалось, был настроен наименее враждебно, но, скорее всего, из-за отсутствия личной обиды. — Мы их свяжем. Помнишь, как в приюте связывали нас?

Глава 5

Пробираясь сквозь густую темную рощу, сложнее всего было не упасть, и то, что мальчишки плохо различали землю под ногами, было не единственной проблемой. Веревка, последовательно привязанная к ноге каждого из них, мешала идти не хуже, чем торчащие из земли корни деревьев. Проще всего было тем, кто находился по краям этой связки, и рыцарь хотя бы за это был благодарен разбойникам, так как оказался одним из крайних. Справа от него шел королевич, а еще правее — бард. Жаб был вторым крайним, и его с рыцарем разделяло около трех метров. Разбойники шли позади. Связка, которой они перетянули всех четверых, не позволяла даже нормально идти, а о том, чтобы бежать, речи вообще не шло. Немножко ускориться можно было бы, встав друг за другом, однако конвоиры настояли на том, чтобы они шли плечом к плечу.

За все время, что они шли, никто не произнес ни звука — разбойники пристально вслушивались в окружающую тишину, а дети — в каждый резкий звук, издаваемый разбойниками. После, примерно, получаса пути они наконец вышли на открытую местность, залитую ярким светом от огромной полной луны на звездном небе. Сцена, которая стояла посреди небольшой вырубленной поляны, внешне была очень схожа с той, что видел рыцарь раньше, только эта была на половину заросшей, и уже начинающей разваливаться. Верхняя перекладина, на которой крепился занавес, сильно накренилась, и было такое чувство, что она вот-вот рухнет. По сторонам от сцены валялись поломанные декорации, а посреди зрительских скамеек уже росли небольшие деревья. Зрелище было угнетающим, но в лунном свете все это выглядело даже немного красиво.

— Настало время для последнего представления, — сказал темный, — и я рассчитываю, что вы выложитесь на полную.

— Надо осмотреться, — добавил рыжий, — нужно убедиться, что здесь кроме нас никого нет.

— Твоя настороженность начинает меня утомлять, братишка.

— Это здравый смысл — понятие тебе неизвестное.

— И как это следует понимать? — голос темного стал агрессивнее.

— А так, что тебе башку снесло после встречи с нашим… нанимателем. И все мы теперь за это расплачиваемся.

— Я тебя за собой не звал. Ни тебя, ни его.

— Ты прав. Ты никогда не звал ни кого из нас за собой, но мы почему-то всегда шли.

— Вы, конечно, нашли время, — посвистывая носом, встрял светлый. — Это не может подождать? Через четыре маленьких трупика разбирайтесь сколько угодно.

— И знаешь, — проигнорировал его рыжий, — по прошествии того времени я могу сказать, что ты до сих пор ходишь по свету только благодаря этому.

— Значит, поэтому вы "присматриваете" за мной? Чтобы затем попилить?

— На этот вопрос ты уже ответил, когда назвал меня братишкой, братишка.

Темный опустил глаза, а затем его уста изобразили что-то вроде легкой улыбки.

— Ты же знаешь, я готов умереть ради…

— Я знаю. Вот только я не готов тебе этого позволить. А теперь осмотрим периметр в три кольца.

— А эти что, будут идти с нами? — шмыгнул светлый.

— Идите на сцену ребятки, — после непродолжительного раздумья ответил темный, — ждите нас там. Мы скоро будем.

Рыжий нагнулся к ним и добавил:

— И если вместо Принцессы мы обнаружим здесь солдат, то мы узнаем о них раньше, чем они узнают о нас. Я, пусть и в темноте, продырявлю каждого. Ты меня понял? — получив дерганый утвердительный кивок от рыцаря, рыжий обратился к остальным. — Все меня поняли, я надеюсь?

— Идите ребятки, — мягко произнес темный, не дав им ответить. — Ваши жизни зависят от грядущего представления и от того, как убедительно вы будете звать Принцессу.

— В случае чего, я порежу кое-кого из вас, чтобы он орал от боли, не переставая, — прозвучал сопящий голос светлого.

Дети медленно и неловко пошли к сцене по центральному проходу, разбившему зрительские скамьи на два сектора. На этот раз они шли друг за другом, и веревка в ногах уже не путалась. Пройдя половину пути, рыцарь с удивлением почему-то отметил для себя, что именно он идет впереди. В этот момент все четверо синхронно обернулись назад. Разбойники будто растворились во тьме. Мальчишки их не видели, но не было сомнений, что разбойники видят их. Пугало еще и то, что они даже не услышат звук натягивающейся тетивы, а когда поймут, в чем дело, то будет уже поздно для одного из них.

— Этот безносый тебя имел в виду, — сказал наконец жаб.

— Я знаю.

— А что нам делать, ты знаешь? — спросил бард. — Они раскусили твой план с самого начала. Если солдаты подойдут — у каждого из нас из затылка вырастет стрела.

— Про солдат я вообще не думал, — признался рыцарь.

— То есть, не это был твой план? — спросил его королевич.

— Нет. И сказать по правде, мне их план понравился больше, чем свой.

— Ну а твой какой? — поинтересовался бард.

— Я… Помнишь, ты говорил, что зрители не отпускают со сцены тех, кто не доиграл?

— Ты же не хочешь…

— Я думал, что если мы вовлечем их в представление, а сами попытаемся сбежать…

— Их план мне тоже нравится больше, — протянул жаб. — Подумать только, бандиты дают нам более дельные советы о побеге, чем ты.

Тут он был прав. Но рыцарь все-таки попытался защититься:

— Если солдаты придут, разбойники нашпигуют нас стрелами.

— Ты это только сейчас выдумал. И вообще, что им помешает нашпиговать нас стрелам, если публика не даст им сойти со сцены?

— Ничего, — сдавленно произнес королевич. — И под такой яркой луной нас будет видно достаточно хорошо. Никогда я еще такой луны не видел.

— Я тоже, — похожим тоном ответил ему бард.

Дойдя до сцены, они забрались на нее и огляделись. Поляна утопала в бледном лунном свечении, зрительские скамьи едва не поглотила трава, а большая часть сцены была опутана лозой. Доски у них под ногами негромко поскрипывали, но скрип большой расписной перекошенной рамы, к верхушке которой крепился занавес, настораживал куда сильнее.

— Что делать то будем? — обратился ко всем королевич. — Будем ждать солдат или… играть?

— Я вот думаю, — задумчиво произнес бард, — если мы начнем представление, то публика и нас не отпустит?

Руки рыцаря дрогнули под порывом резко схватиться за голову, но он удержал их на месте. Об этом он не подумал также. Не подумал и о солдатах. Не подумал и о веревке, из-за которой было трудно даже идти, не то что бежать. Он упустил каждую деталь, которую только можно было упустить. Оказавшись в кромешной темноте, он слепо шел в выбранную им сторону, рисуя в своем воображении лишь цель, но не дорогу. И теперь, когда он оказался в тупике, образ цели сменила черная пелена, слившаяся с окружающей его темнотой. Но здесь он был не один. Здесь были и те, кого он привел за собой. Те, кого эта тьма поглотит с минуты на минуту. Так же, как и его. Это он во всем виноват. Она его никогда не простит. Но может быть они смогут?

— Простите меня. Я ошибся. Это все, что пришло мне в голову в тот момент.

Рыцарь отчетливо услышал усталый вздох, но так и не понял, чей он был.

— Ребята, — сказал мальчик в ободранном платье, — это ведь не конец? Ну…

— Нет, — ответил бард, — нет, конечно. Столько песен написано о рае на небесах. Не могут же они все врать?

Итог всему вышесказанному подвел жаб:

— Просто подними этот дурацкий занавес. Будь, что будет.

Рыцарь стоял ближе всех к лебедке, и было ясно, что слова адресованы как раз ему. Но, как ни странно, именно слова жаба приободрили его. Совсем чуть-чуть. Достаточно для того, чтобы иметь смелость вновь посмотреть в их сторону.

— Ну и чего ты смотришь, — продолжил жаб, но тон его был скорее измученным, нежели раздражительным, как обычно, — лебедка в другой стороне. Простак ее тоже один крутил.

"Забавно, что он назвал его так", — подумал рыцарь и, потянув всех за собой, пошел поднимать занавес.

Задание оказалось не из простых. После первого же оборота ручка лебедки стала идти настолько туго, что рыцарь чуть было не попросил ребят помочь ему. Но это был бы слишком наглый шаг с его стороны, да и безрезультатный, скорее всего. Подняв занавес где-то до половины, ему стало интересно — было ли так же тяжело простачку поднимать эту огромную тряпку? А ведь он ни разу не жаловался и даже не упоминал об этом. Подобные мысли заставляли рыцаря чувствовать жалость к самому себе. Омерзительное чувство. Но он его заслужил. Он заслужил всего, что сейчас с ним происходит. А вот заслужили ли остальные? Понимая всю пагубность подобной мысли, ему хотелось думать, что да.

Лебедка окончательно перестала поддаваться, и рыцарь посмотрел на поднятый теперь уже занавес, после чего закрепил ручку и вместе с остальными вышел на сцену, где их, как выяснилось, никто не встречал.

— Ты не до конца его поднял, — возмутился жаб.

— Ручка больше не крутится.

— Да ты слабак потому что.

— На занавес посмотри, он поднят.

— А это точно одна из зачарованных сцен? — спросил королевич.

— Я думал, что все они зачарованы, — в голосе барда была изрядная доля удивления, — в песнях пелось о десяти таких…

— Все хватит! — крикнул на него жаб. — Один дурак поет песни, другой — воспринимает их всерьез и приводит нас сюда. В твоих песнях не говориться о том, как побеждать бандитов, когда у тебя связаны ноги и ты ниже их раза в два с половиной?

— В песнях содержится больше знаний, чем ты можешь себе представить, — голос темного раздался за их спиной, — как сказочно разбогатеть, как победить чудовище и, конечно же, как покорить сердце красавицы.

Он возник из темноты закулисья, после чего медленно и плавно начал обходить мальчишек, остановившись рядом с рыцарем. Он присел на корточки, и их взгляды снова встретились. Он был единственным из разбойников, кто не стеснялся предлагать хотя бы иллюзию равенства. Рыцарь все еще не мог для себя решить — делало ли это его наиболее опасным из трех?

Темный продолжал:

— Эта сцена мне нравится значительно больше, чем остальные. Здесь никогда не было этой назойливой магической публики, всегда можно было собраться с мыслями и обдумать слова, которые хочешь сказать во время главного твоего выступления.

Рыцарь молча держал его взгляд. Ему нечего было ответить, да и едва ли темный ждал от него комментария.

— Когда я был еще мальчишкой немногим старше тебя, на этой самой сцене я репетировал самую важную речь в моей жизни. Когда я увидел ее первый раз, я…

На мгновение он задумался и опустил глаза, но затем снова направил свой взгляд на рыцаря:

— Я понял, что быть рядом с ней — это все, чего я хочу. К сожалению или к счастью, судьба дала мне шанс сказать ей об этом лишь через много-много лет. И знаешь, что я обнаружил?

Рыцарь не знал.

— Ей не нужны были слова, а ведь только они у меня и были. Ей нужен был поступок. Поступок — вот, что движет нами. Мной. И тобой.

Он встал и, отвернувшись от рыцаря, уставился на пустые скамейки.

— Я тебе завидую. Скоро ты узнаешь — оценила ли она то, что ты сделал для нее. К сожалению для тебя, выяснить это можно только одним способом.

Сопение за спиной — все, что успел расслышать рыцарь перед тем, как почувствовал холодную сталь у своего горла.

— Ты же не думал, что твой выпад сойдет тебе с рук? — прошептал ему в ухо светлый. — Не думал же?

Рыцарь почувствовал, как веревка на его ноге начала натягиваться. Королевич хотел быть как можно дальше от него, когда случиться непоправимое, но быстро понял, что веревка не даст ему такого шанса. Со стороны жаба появился рыжий, держа в руке свой лук. Все были в сборе. Все, кроме нее.

Темный стоял впереди — спиной к ним и лицом к зрительским скамейкам. Возможно, он думал, что для него это самое важное представление в его жизни, но мальчишки уже знали, что оно обречено на провал.

— Дорогая Принцесса! Я не знаю, слышите ли Вы меня! Я надеюсь, что да! И надеюсь не только я! Ваши друзья, Ваши… подданные тоже уповают на Вашу отзывчивость! Те, которые проделали с Вами столь опасный путь, те, которые спасли Вашу жизнь минимум дважды! И их жизнь сейчас зависит от Вас, дорогая моя! — он обернулся на несколько секунд, что бы посмотреть на них, и, казалось, увидел в их глазах то, что и ожидал увидеть. — Я знаю, что они не попросят Вас прийти к ним на помощь! Но я также знаю, что они хотят жить! И Вы это знаете, Ваше Высочество! Если Вы не покажетесь нам, или если так уж вышло, что вы не слышите нас, мы будем убивать их одного за другим! И начнем с паренька… в шлеме!

— Даже не надейся, что это кончится быстро для тебя, — прошипел голос за спиной рыцаря.

Темный отвернулся от зрительских мест и уставился на мальчишек.

— Чем дальше, тем хуже у меня предчувствие.

— Послушал бы ты меня хоть раз, — сказал рыжий. — Мы потерпели неудачу, это верно. Но падая, не стоит подставлять меч, чтобы смягчить падение.

— Я не уверен, что после такого падения смогу подняться вообще.

В ответ на это рыжий лишь тяжело вздохнул.

— Давай, — сказал темный.

Светлый расхохотался:

— Я волнуюсь даже больше чем ты, малек. Я, пожалуй, отрежу сначала твой нос, чтобы твой поросячий визг услышали даже в замке.

Сталь плавно переместилась от горла к переносице и врезалась в кожу. Рыцарь почувствовал, как маленькая струйка крови, словно слеза, побежала сбоку от его носа и попала в рот. Он почувствовал ее вкус, прежде чем закричать. Не от боли, но от страха, который будто по веревке расползался от одного мальчика к другому. Веревка натянулась еще сильнее и потянула его ногу в сторону зрительских мест. По обе стороны от них стояли рыжий и темный, и это было единственное направление, в котором мальчишки могли растянуться. В их глазах был ужас. В глазах барда. В глазах королевича. И в глазах жаба, который через мгновение вдруг исчез со сцены.

Нога рыцаря, обвязанная веревкой, так резко и внезапно рванула вперед, что его самого вырвало из рук светлого и, повалив на спину, потащило к краю сцены, за которым скрылся затем бард, а после и королевич. То ли из-за темноты, то ли из-за своей типичной невнимательности, забираясь на сцену по боковой лестнице, он совсем не обратил внимания на то, насколько высоко она была поднята над землей, но при падении эти добрых два с лишним метра он прочувствовал сполна.

Жаб оказался отличным якорем, утянувшим их всех за собой, и хорошо, что именно он приземлился первым, так как все остальные приземлились точно на него. Когда их куча растянулась по земле, все они увидели, как подошедший к краю рыжий потянулся рукой к колчану у себя за спиной, но вдруг замер. В темноте этого было не разглядеть, но было очевидно, что тот был ошарашен. Как и светлый с темным.

— Как?

Только это и успел спросить темный, пока один из множества зрителей, смотревших на сцену в этот момент, не крикнул:

— Вы так и будете стоять или играть начнете!

Дети тоже не могли поверить в то, что видели сейчас перед собой. Все зрительские скамьи были заняты, и все внимание людей, сидящих на них, было приковано к сцене. Они ждали представления.

Голос рыжего стал еще более нервным:

— Как это случилось? Почему они здесь?

— Я не знаю, — ответил ему темный, — никогда их здесь не было.

— Они ведь не настоящие, да? — спросил светлый. — Если я прирежу этого мелкого паладина у них на глазах, они не будут против?

От одного из зрителей снова раздался крик:

— У вас что, миниатюра "Три сосны"?! Даже деревья играют более живо!

Кровь рыцаря потихоньку капала с носа на землю, но боли он не чувствовал. Однако, впервые с момента расставания с Принцессой он почувствовал в себе силы. Он почувствовал уверенность. Он знал, что делать.

— И правда, сколько вы еще будете стоять там, как вкопанные, — сказал он, медленно поднимаясь, — публика требует представления. Мы его требуем.

Наблюдая за ним, бард среагировал быстрее, чем рыцарь смел надеяться:

— Да! Мы уже целую вечность ждем, как вы трое начнете изображать хоть что-нибудь, вместо столбов!

— Что вы делаете? — испугано проронил королевич, все еще лежа на земле.

— Вставай, живо, — прошептал рыцарь.

Королевич не колебался, да и жаб, которому во время чьего-то приземления отбили кое-что ниже пояса, так же быстро встал, успев при этом прокряхтеть:

— Да, и… играйте, дурни.

Все происходящее словно лишило разбойников дара речи. Но не действия. Рыжий вытащил стрелу и, натянув тетиву, направил ее на ребят.

— Не того, который в шлеме! — крикнул светлый.

— Мне все равно, в которого.

— Мне не все равно!

Светлый спрыгнул со сцены, закрыв попятившихся назад мальчишек от рыжего. Сталь в его руке блестела в лунном свете так ярко, что казалось, будто сам кинжал выкован из света. Связанные пленники, прижавшись друг к дружке, медленно и неуклюже отступали по центральному проходу, но не достаточно быстро, чтобы держать дистанцию с разбойником.

Мальчишки лишь успели пройти мимо двух первых рядов, когда светлый настиг их и выбросил руку вперед, явно намереваясь схватить рыцаря за горло. И ему бы это удалось, если бы его руку не перехватил зритель, сидевший скраю у прохода.

— И далеко ты собрался? Сцена в другой стороне.

— Лучше отпусти, коли жизнь дорога, — прорычал светлый.

— Нам дорого лишь представление, — сказал зритель, поднявшись со своего места, все еще не отпуская его руку, — а теперь возвращайся на сцену.

Светлый не стал колебаться. Резким выпадом он устремил свой кинжал прямо к горлу зрителя, но тот неожиданно выкрутил разбойнику руку так, что тот с воплем повалился на землю. Стрела рыжего сорвалась с лука и устремилась прямо к цели, которой теперь стал член неблагодарной публики, но, достигнув ее, она пролетела сквозь призрачную дымку, в которую вдруг обратился их обидчик. Освободившись, светлый быстро вскочил на ноги, но по краям от прохода с мест поднялись еще двое зрителей.

— Что, черт возьми, происходит?!

В ответ рыжий лишь потянулся за следующей стрелой, а темный спрыгнул со сцены и кинулся на помощь светлому.

Со своих мест начали подниматься все больше и больше зрителей, и мальчишки решили, что дожидаться концовки этого представления им совершенно не хочется. Совершать резкие движения, впрочем, тоже было опасно, и они медленно начали отступать по проходу в сторону леса.

Когда темный подбежал к первому зрителю, уже заходившему за спину светлому, и попытался ударить его кулаком в затылок, тот, как и предыдущий, растворился в воздухе, оставив вместо себя лишь дымчатый силуэт. Темный чуть не упал от того, что его кулак не встретил сопротивления на своем пути, однако в тот же момент его обхватил кто-то, ни с того ни с сего оказавшийся за его спиной. Черноволосый разбойник не растерялся и, выставив одну ногу назад, ловким движением перекинул зрителя через себя. Тот с грохотом упал на землю и мог наблюдать лишь кулак разбойника, быстро приближающийся к его голове. Только все, обо что ударился кулак в итоге, оказалось твердой землей. Темный взревел и схватился за руку, разгоняя под собой дымчатую пелену.

Дела у светлого шли ничуть не лучше. Он отмахивался кинжалом, как мог, не подпуская никого ближе, чем на два шага, в чем ему помогал и рыжий, заставляя своими стрелами исчезать некоторых из них, вот только недовольные зрители все никак не кончались. В конце концов, светлого схватили четверо "критиков", предварительно выбив из его рук кинжал, и, подняв над собой, понесли кричащего и дергающегося разбойника к сцене. Рыжий окончательно перестал стрелять, то ли то того, что стрел почти не осталось, то ли от осознания всей бесполезности данной затеи, и сейчас он молча наблюдал, как светлого закидывают на сцену, словно мешок с удобрениями. Темный наблюдал все это, стоя на коленях и держась за руку, когда к нему приближалась остальная часть публики. Они остановились в паре шагов от него и многозначительным кивком указали на сцену. Он не стал возражать. Медленно поднявшись, он поковылял к сцене и с помощью рыжего, протянувшего ему руку, влез не нее. Когда все трое уже были на сцене, зрители начали возвращаться на свои места, а разбойники, не говоря ни слова, провожали взглядом своих теперь уже бывших пленников, плавно растворяющихся в темноте лесной чащи.

— В какую сторону к замку? — спросил королевич, подобравший свое платье повыше, чтобы вновь не упасть из-за него.

— Тебе… не все ли… равно? — жаб уже начинал выдыхаться, хотя они бежали, если это можно было так назвать, довольно медленно из-за веревки.

Сама веревка была слишком толстой, чтобы ее можно было быстро и просто перерезать, и слишком туго обмотана вокруг ноги, чтобы ее можно было стащить. К тому же, она была завязана каким-то странным узлом, принцип которого они попробовали выяснить, как только забежали в чащу, но, оказавшись в кромешной темноте и не нащупав знакомых петелек и свободных кончиков, за которые можно было потянуть, они решили не тратить время. Тем более что они даже предположить не могли, насколько велика будет их фора. Или же — насколько она будет мала.

— Мы бежим не туда, мы точно бежим не туда, — не унимался королевич.

В этот раз ему ответил бард, сжимавший в руках свою продырявленную лютню:

— В одной песне говорилось, что яркая звезда на ночном небе должна указывать… на север, кажется.

— На небе со всех сторон звезды яркие. А сейчас их и вовсе не видно из-за деревьев.

— Просто… беги, — еле выдавил из себя жаб, прежде чем упал, едва не повалив всех остальных.

— Боги, не сейчас, — взволнованно произнес королевич, вместе с бардом и рыцарем помогая ему подняться. — Ты чего?

— Я споткнулся, споткнулся… спасибо.

Когда мальчишки подняли его на ноги, рыцарь сказал:

— Нам действительно нельзя идти наугад. При нашей скорости они нас выследят и догонят.

— Но куда нам идти? — спросил бард. — В такой темноте даже…

Его речь прервал хруст ветки где-то за деревьями.

— Что это? — прошептал жаб. — Это они?

Королевич, замерев, прошептал ему в ответ:

— Я не думаю.

Из темноты показались два блестящих огонька. Через секунду рядом с ними возникли еще два. Еще через пару секунд огоньков, медленно окружавших их, было уже восемь. Из мрака ночи донеслось леденящее душу рычание.

— Волки, — тихим испуганным голосом произнес рыцарь, после чего четверо волков, окруживших их, показались из темноты, будто бы специально подтверждая его слова.

Мальчишки прижались друг к другу спинами и чувствовали, как дрожь колотила каждого из них.

— Ты же говорил, что всех волков изловили, — прозвучал упрек в адрес барда от королевича.

— Так в песне поется: "И ловчие волков прогнали из лесов, и…", — волк прервал своим рычанием сдавленное исполнение барда, очевидно, не оценив историю об изгнании своего вида из леса. — Ааа! Что делать?!

— Лютню! Лютню кидай! — прокричал в ответ жаб.

В этот раз бард на удивление быстро расстался со своей лютней, видимо полагая, что она ему больше не понадобится. Он кинул ее в волка, что приближался к ним с его стороны, но промахнулся, заставив того лишь немного отскочить назад, а остальных — ненадолго остановиться.

— Здорово, — прокомментировал королевич, — ты выиграл нам пару секунд. Еще одной нет?

— Вот ни разу не смешно. Ни разу.

Мальчишки, не сговариваясь, будто рефлекторно, взялись за руки. За все время их недолгого путешествия, пожалуй, ни разу они еще не были настолько близки друг к другу.

— Слушай, певун, — сказал вдруг жаб, — ты мне всегда нравился больше, чем этот предатель.

— А ты мне нет.

— Что?!

— А что ты теперь мне сделаешь, толстый?! Умирать, так с музыкой!

И один из них умер. Умер настолько быстро, что, наверное, даже и не почувствовал, как стрела прошила его волчий череп. Остальные трое резко повернулись в направлении, откуда была выпущена стрела и громко зарычали. Тут из темноты, вылетела еще одна стрела, угодившая одному из них в бок. Волк заскулил и шарахнулся в сторону. Остальные также не стали дожидаться своей очереди и вместе с раненым собратом скрылись в темноте.

— Они нашли нас, — еле слышно произнес рыцарь, — они догнали.

В темноте наконец проявились очертания взрослого человека. К ним вышел мужчина, сжимающий лук в одной руке, а другую держащий на мече, висящем на его поясе. Одет он был в темный кафтан, цвет которого было трудно различить во мраке. Но что бросалось в глаза прежде всего, так это золотая корона, вышитая на груди, ярко отражавшая даже те меленькие лучики лунного света, которые просачивались сквозь пышные кроны деревьев.

— Это не…

— Это королевский ловчий! — перебил рыцаря бард.

Мужчина издал громкий и протяжный свист, очевидно, давая сигнал о своем местонахождении, после чего заговорил:

— Вы в порядке, ребята? — его голос звучал уверенно и жестко, но при все при этом в нем ощущался дружественный настрой. — Эти твари вас не задели?

— Н… нет, — кое-как выговорил жаб.

— Слава богам! Мы уже начали опасаться худшего. Вести поиски в лесу в такую ночь — дело почти безнадежное, но Ее Величество бросила четверть гарнизона на ваши поиски с предельно ясными указаниями: "Найти и вернуть".

— Принцесса прислала вас? — спросил ловчего рыцарь.

— Королева. Именно Принцесса, впрочем, рассказала ей о вас. Обессиленная она прискакала в замок на лошади и рассказала, что на нее и ее друзей напали разбойники.

Внимательно оглядев мальчишек, ловчий добавил:

— Правда она сказала, что вас было пятеро.

— Четверо, — ответил ему рыцарь, — нас… четверо.

Остальные выразили молчаливое согласие. В их глазах обнажалась пустота, оставленная глубоко внутри некогда одним из них.

— Понятно. Это что, веревка у вас на ногах?

— Нас связали разбойники, — ответил бард, — они хотели убить нас.

Отложив лук и вытащив меч из ножен, ловчий принялся аккуратно разрезать веревку.

— Где эти разбойники? Вы сбежали от них?

— Да, мы сбежали. Мы бежали от…, - бард огляделся, — а откуда мы прибежали?

— Там была сцена, — сказал королевич, — здесь где-то недалеко есть сцена. Они сейчас там. Должны быть там.

— Сцена. Интересно. А почему ты в платье?

— Я… моя одежда… утонула.

— Ага, — с сомнением ответил ему ловчий и тут же обернулся на донесшиеся неподалеку многочисленные шаги. Он снова свистнул, но на этот раз чуть менее громко и более коротко. Вскоре из-за деревьев показались другие люди, человек десять, одетые так же, как он, и трое всадников на серых конях.

— Ты нашел их! Невероятно, — восторженно воскликнул один из них.

— Не радуйся раньше времени. Разбойники, напавшие на них все еще рядом. Ты знаешь, где стоит чародейская сцена неподалеку отсюда?

— Одна должна быть вон там, — ответил один из всадников, указывая направление.

— Сколько их было? — спросил ловчий мальчишек.

— Трое, — сказал рыцарь. — У одного из них лук, у другого — кинжал, еще у одного…

— Всего трое, — сказал все тот же всадник, — так чего же мы ждем? Накроем их прямо сейчас, пока они не скрылись.

— Прямо сейчас нужно вывести отсюда детей, — ответил ему ловчий. — На двух лошадях они отправятся в замок, а мы подождем, пока подтянутся остальные, и только тогда атакуем. Нельзя их недооценивать, коли уж они решили напасть на особу королевской крови.

— Коли так — они просто сумасшедшие.

— Тогда тем более нужно подождать остальных. А вас, ребята, ждет дом.

Их посадили на коней — по двое перед всадниками. Бард и рыцарь были на одном коне, королевич и жаб — на другом. Довольно быстро они выехали на тракт, который, как оказалось, был совсем рядом с тем местом, где их нашли.

— Смелые вы ребята, — сказал всадник, — вот только глупые. Почему все дети так любят сбегать в этот лес?

— А вы не сбегали? — спросил его бард.

— Нет, — ответил всадник, после короткого молчания.

— А откуда взялись волки? В песне про ловчих пелось, что всех волков в окрестностях прогнали.

Всадник засмеялся:

— Этой песне больше сотни лет, малыш. Еще моей бабушке пели ее, когда она была маленькой. В последнее время мы не очень-то часто обследуем глушь. Теперь мы патрулируем в основном лишь тракты, так что вблизи дорог должно быть безопасно.

— Но волки напали на нас именно вблизи этого тракта, ведь так? — заметил рыцарь.

— Да, — задумался всадник, — действительно так.

— Так или иначе, вы спасли наши жизни, — сказал бард. — Спасибо вам.

— На здоровье, дружок. А чего хотели от вас эти… разбойники?

Ответил опять же бард:

— Скорее всего, им нужны были не мы, а Принцесса?

— Они хотели похитить ее, чтобы потребовать выкуп?

— Нет, — бард замешкался, — они… нет.

Всадник, кажется, понял, что он хотел сказать.

— Успокойтесь. Теперь все это позади, а впереди только ваш дом.

— Да, точно.

Не смотря на то, что при скачке их довольно сильно трясло, рыцаря начало укачивать. Он очень устал, его тело и разум были измождены. Ему казалось, что за всю его жизнь он не переживал ничего более изматывающего, чем то, что произошло с ним сегодня. И это было еще более странно, ведь на ум не приходило ничего из его прошлого. Но сейчас ему было все равно. Впервые за целый день он мог позволить себе наконец расслабиться. Он закрыл глаза и отдался сну.

Глава 6

Открыв глаза, он увидел над собой хорошо знакомый ему набело заштукатуренный потолок. В комнате никого, корме него, не было. Впрочем, так было в большинстве случаев, когда он просыпался. В самой квартире хоть и было две комнаты, с недавних пор с родителями они стали спать в разных. Поначалу ему было жутко страшно оставаться одному в темном помещении, но через некоторое время он пришел к выводу, что находиться в другой комнате гораздо страшнее.

Он встал с кровати и вышел в коридор. Пока еще суровое будничное расписание не вторглось в его жизнь, и день его проходил относительно свободно. Для школы он был еще маловат, а в детский садик его так и не отдали. Как говорила его мать: "Незачем тратить деньги, если один из нас и так постоянно дома. Всегда есть, кому за тобой приглядеть". Как правило, этим кем-то был отец, но на счет постоянства она была не права — в большинстве случаев отец был дома только в первой половине дня, после чего куда-то уходил и возвращался лишь под вечер. В комнату родителей ему редко разрешали заходить, так что большую часть времени мальчик проводил на улице или же у себя в комнате, собирая и разбирая старый конструктор, который был, пожалуй, его единственной игрушкой.

Как всегда, проснувшись, он шел умываться. За этим обычно следовал полуостывший завтрак, оставленный на столе, а иногда и какие-нибудь мелкие поручения, записанные на листке бумаги, вроде выноса мусора или покупки хлеба. Как только с поручениями было бы покончено, или же если их не было вообще, до прихода матери мальчик был предоставлен сам себе. На такую свободу он, однако, не жаловался и с удовольствием проводил свободное время за конструктором, выстраивая замки, машины и роботов. Когда ему это надоедало, он, бывало, брался за одну толстенную книгу, на обложке которой был нарисован огромный дракон, дышащий алым пламенем на вершине какой-то башни. Пока что чтение давалось ему с большим трудом, и он редко осиливал больше одной страницы за день, но все же он дал себе слово, что когда-нибудь он все-таки ее дочитает.

Этот день обещал ни чем не выделяться среди прочих, и мальчик уже привычным маршрутом шел по коридору в ванную, как вдруг остановился, услышав тихи плач, доносящийся с кухни. Сама кухня была чуть дальше по коридору, и он, не меняя направления, пошел туда, пройдя мимо ванной комнаты, чтобы еще раз увидеть картину, которую он наблюдал все чаще в последнее время.

На маленькой кухне, в которой едва умещались плита, холодильник и небольшой шкаф, за столом, опустив голову на руки, плакала его мать. Он не знал, каждый ли день она плачет, потому как не всегда заставал ее дома по утрам, но, видимо, сейчас он встал достаточно рано, чтобы в очередной раз увидеть ее такой.

Он не сказал ей ни слова. Никогда не говорил. Он, как обычно, стоял и смотрел на нее, пока она не замечала наконец его присутствие. Почувствовав на себе чужой взгляд, она подняла голову и взглянула на него. Она была красивой женщиной. Многие это говорили при нем, и он был полностью с ними согласен. Пышные черные кудри, свисающие чуть ниже плеч, отражали утренние лучи, словно шелк, и легкий ветерок от открытой форточки колыхал их, будто маленькие волны на поверхности темных вод. Маленькая родинка над верхней губой придавала ее облику особый шарм, а ее бездонные карие глаза прекрасно вписывались в идеально ровные черты лица. Только сейчас эти глаза, покрасневшие и утонувшие в слезах, вряд ли могли вызвать восхищение. Сейчас они смотрели на него как-то странно, не так, как обычно. Ему показалось, что ее потеряный взгляд словно проходит сквозь него. Этот взгляд ему еще не был знаком.

— Ты… ты умылся?

— Нет. Еще нет.

Она отвела заплаканные глаза в сторону и уставилась на стену перед собой.

— Ладно.

Выходя из ванной комнаты после десяти минут, проведенных там, он застал свою мать, уже собравшейся на работу и копошащейся у себя в сумке у входной двери. Как только он показался в коридоре, она отвлеклась на него.

— Я… я не приготовила сегодня ничего, — ее глаза были все еще красными, но лицо выглядело уже намного лучше. — Я положила тебе деньги на стол. Сходишь в магазин, купишь себе чего-нибудь. И еще выброси мусор.

Она открыла дверь, но, выходя, задержалась в проходе.

— Отец спит, не буди его. И лучше погуляй где-нибудь до обеда. И пообедай лучше где-нибудь.

Она вышла и захлопнула дверь. Мальчик молча принял все указания, как он обычно это делал и, решив не откладывать их, пошел собираться. По календарю осень только еще подбиралась, но на улице уже было довольно прохладно. Он надел свои джинсы, синюю куртку поверх футболки, в которой спал, а затем, обувшись и прихватив с собой деньги и пакет с мусором, вышел на улицу. Ключи от квартиры ему начали доверять полгода назад, после того случая, как отец, не услышав стука в дверь, не пускал его домой в течение всего дня. Одно это вряд ли бы стало достаточным поводом для такого решения, однако старик, живший в соседней квартире, возвращаясь домой вечером, увидел его, сидящего у двери, и после долго ругался сначала с его отцом, а потом и с его матерью. Как бы то ни было, он радовался такому исходу, хоть по понятным причинам не показывал этого.

Двор в это время был пустым. Он неторопливо шел к мусорным контейнерам, поднимая мешок, слишком большой для него как можно выше и стараясь не шаркать им об асфальт. Добравшись наконец до места, он еле-еле закинул мешок в контейнер и уже хотел было идти в магазин за своим завтраком, как к нему подошел взрослый щетинистый мужчина с длинными черными, как уголь, волосами до плеч, одетый в серое пальто и черные джинсы.

— Привет малыш.

Мальчик, не говоря ни слова, развернулся и пошел в сторону своего подъезда, оставив все мысли о магазине и завтраке.

— Эй, когда с тобой здороваются, нужно здороваться в ответ. Тебя разве мама не учила этому?

— Мама запретила мне с вами разговаривать.

— Да, я знаю. Она дома сейчас?

Мальчик отвечать не собирался.

— Послушай, у тебя нет никаких причин меня опасаться. Нас с твоей мамой… очень многое связывает.

— Вы уже говорили, — все это он уже слышал раньше, и сейчас пропускал половину слов мимо ушей, прикидывая, далеко ли еще до дома.

— Но я хочу, чтобы ты это понял. Без тебя она вряд ли…, - черноволосый мужчина замешкался, — Она поставила себя в очень трудное положение.

Мальчик ускорил шаг, но этого было явно не достаточно, чтобы оторваться от прицепившегося к нему спутника. Тот продолжал идти с ним вровень, держа дистанцию в пол шага. До подъезда было не очень далеко, но мальчика немного напрягало отсутствие людей во дворе. И он продолжал идти. Идти и слушать.

— Ты знаешь, когда люди счастливы, они очень часто не понимают этого. Они живут себе обычной жизнью с людьми, с которыми им хорошо. К которым они привязываются. К которым они привыкают. В какой-то момент вся эта гармония переходит на такой плавный ход, что человеку начинает казаться, будто жизнь остановилась. Что она зашла в тупик, — мальчик, как обычно, не понимал большую часть из того, что говорил ему взрослый, однако переспрашивать он не собирался. — И человек спрашивает себя: "Неужели пейзаж за окном уже никогда не изменится? Неужели так будет всегда? Неужели лучшее уже пережито?" И человек приходит к выводу, что он совершил ошибку. И человек уходит.

В этот момент голос черноволосого будто растворился в хрипе, наполненном сожалением. Мальчик не раз уже слышал, как этот человек говорит что-то подобное, но только сейчас он мог почувствовать, как тот переживает. Ему захотелось посмотреть на него, но он не решился. До дома оставалось совсем чуть-чуть.

— Я ведь пытался ей сказать, что она ошибается, но она даже не хотела слушать. Мне потребовались годы, чтобы понять — что же я сделал не так. Ты знаешь, что это? — он не знал. — Ей были нужны не слова. В такой ситуации слова ничего не изменят. Ей нужен был поступок.

После этих слов внутри мальчика что-то оборвалось. Его внезапно окутал тихий ужас, источник которого он не мог определить. Услышанное настолько дезориентировало его, что он едва не прошел мимо своего подъезда. Черноволосый, впрочем, знал, где живет мальчик, и, увидев, как тот заворачивает по направлению к крыльцу, схватил его за руку. Хват был жесткий, но больно мальчику не было. Ему было страшно. Черноволосый развернул его к себе лицом и присел на корточки, выводя их взгляды на один уровень.

— Послушай, ты же видишь это. Все это видят. Твоя мама несчастна с твоим отцом, и в этом есть толика моей вины. Самая большая моя ошибка была в бездействии, когда она больше всего нуждалась в доказательстве моих чувств. И эти чувства сегодня все так же сильны, так что, в какой-то степени, она сама доказала мне это. Но теперь моя очередь.

Мальчик попытался выдернуть руку, но после первого же рывка понял всю бесполезность этой затеи. Черноволосый, не обращая на это никакого внимания, свободной рукой потянулся в карман своей куртки. Пару секунд он пошарил там, а затем достал маленькую коробочку, обшитую синим бархатом.

— Я хочу, чтобы ты отдал ей это, — он вложил коробочку в его руку и отпустил его. — Я должен был отдать ей это восемь лет назад, но тогда я не сделал этого, за что проклинаю себя по сей день. Скажи ей это. Скажи, что я…

После недолгого раздумья он так и не закончил. Черноволосый мужчина поднялся и с надеждой посмотрел на мальчика.

— Еще увидимся. Я надеюсь.

Когда он скрылся за домами, мальчик все еще стоял перед своим крыльцом с маленькой коробочкой в руках, удивительно приятной на ощупь. Ему даже в голову не пришло посмотреть, что там внутри. По какой-то причине ему это было совершенно без разницы. Или же он просто не мог найти причину, по которой это должно его волновать. Его и не волновало.

До продуктового магазина идти было совсем недалеко. Тот как раз занимал первый этаж дома, в котором он жил — надо было лишь обойти. Имея не очень презентабельный внешний вид с обшарпанной вывеской и немытыми стеклами, магазин, тем не менее, располагал достаточным ассортиментом продуктов для среднестатистического обывателя. Да и другие торговые точки в округе выглядели немногим лучше.

Он сюда часто ходил. В принципе, это был единственный магазин, в который он ходил сам — покупать одежду он ходил с матерью, а та говорила, что кроме еды и одежды ему пока ничего и не нужно. Он, впрочем, не спорил. Уже находясь в магазине и прикидывая, что же ему купить, он обнаружил, что денег, которые ему оставили, едва хватает на пару пирожков с мясом. Он никогда не пересчитывал оставленные матерью деньги, раньше ему всегда их хватало на несколько шоколадных батончиков и бутылку газировки, чем он и наедался минимум на пол дня. Но не сегодня. В этот раз сумма была значительно меньше, и с чем это связано, он мог только гадать. Его мать в это утро была сама не своя. Возможно, она просто впопыхах не посмотрела, сколько именно онаоставляет ему? Или же просто кончаются деньги? Вот только одними догадками сыт не будешь, и нужно было выбрать что-нибудь.

За прилавком его как обычно встретила полная пожилая женщина с бородавкой на щеке. Как обычно она разговаривала со своей более молодой и симпатичной напарницей, сортирующей товар на полках.

— Он меня до смерти напугал, — сказала молодая.

— Так на помощь бы позвала, — продавщица выложила перед собой все то, что выбрал мальчик, и принялась пересчитывать его мелочь.

— Че я, дура что ли — орать, как резаная?

— Дура, а как же? Лучше орать до того, как порежут.

— Да я не думаю, что он опасен. Просто жуткий какой-то. Я ему вежливо так сказала, что бы больше не подходил.

— Мужики вежливо не понимают, — продавщица закончила пробивать товар и отдала его в руки мальчику.

— На это случай у меня есть брат. Он ему объяснит, если что.

— Объяснить-то он сможет, только таким, как этот…

— Что?

— Ну не знаю. Он же, вроде, того… Псих.

— Он больше похож на душевнобольного. Мне его даже жалко немного.

— Ты смотри — учудит чего еще чего-нибудь.

— Да не думаю я. Но если что…

Не став дожидаться окончания их беседы, мальчик двинулся к выходу. Выйдя из магазина, он, как обычно, сел на скамейку неподалеку, чтобы расправиться со своими покупками. Две сдобные булочки и небольшая бутылка кефира — именно таким был его сегодняшний завтрак, а заодно и обед, судя по всему.

Вскоре после того, как он разобрался с первой булкой и уже начал приступать ко второй, его трапезу прервал мужчина, подсевший к нему и так непринужденно начавший разговор.

— Привет тебе грустный мальчик. Я тебя видел тут. Видел. Ты тут иногда ходишь. И ты всегда грустный. Но сегодня ты не такой грустный. Ты сегодня не веселый. Но ты не грустный. Не такой, как иногда. Всегда.

Этот человек отличался ото всех взрослых, которых мальчик только видел. На вид ему было лет тридцать, однако сальные волосы на голове успели изрядно поседеть. Его грязноватое, но от этого не менее выразительное лицо удивительным образом располагало к себе, в отличие от его грязной, затертой до дыр в некоторых местах, одежды, очень походившей на ту, что носили бомжи, шатающиеся по здешним дворам. И все же, он не выглядел одним из них, и у мальчика было смутное ощущение, что он уже видел его здесь раньше, но, возможно, просто не обратил на него внимания.

— Я сегодня тоже не хочу грустить. Вот и ты не грустишь сегодня. Мы с тобой вместе сегодня не грустим.

Другой его чертой была эта странная манера речи. Вряд ли обычные люди разговаривают таким вот образом. Его мать наверняка бы уже оттащила его от этого человека как можно дальше, но ее здесь не было.

— Ты сейчас ешь. Ты поэтому не грустный, да? Да. Есть хорошо. Я тоже хочу есть. Ты дашь мне поесть? Я тоже хочу.

Мальчик внимательно посмотрел на него. Все его лицо словно приобрело умоляющий вид. Его просящие глаза мертвым хватом вцепились в булочку, а чуть приоткрытый рот будто уже готовился к ее пережевыванию. Он и впрямь был голоден. Они оба были.

— Нет, — ответил ему мальчик и как следует надкусил свою последнюю оставшуюся булку.

— Хорошо, — ответ его, кажется, совсем не расстроил, — но ты не переживай за меня. Меня сегодня накормят. Правда. Вчера меня накормили и сегодня тоже должны. Должна, — он перевел свой взгляд на магазин. — В этом магазине работает добрая женщина. Я встретил ее вечером, когда она больше не работала. Я попросил ее поесть, и она дала мне хлеба из своего пакета.

У мальчика оставалось еще пол булки, но доедать ее он не торопился. Странные речи этого человека на удивление были приятны на слух. И не смотря на их необычную конструкцию, куда более понятны, нежели замороченные рассуждения остальных взрослых.

— Мне мало кто помогает, а вот она помогает. Я тоже должен как-то помочь ей. Один мужчина в белом сказал мне это. Так это должно работать: ты помог, и тебе помогли. Ой, или наоборот?

"Можно и наоборот", — хотелось ответить мальчику, но он не ответил, сделав выбор в пользу более тщательного пережевывания. Странный человек ненадолго задумался. С улицы через витрину было практически невозможно разглядеть, что происходит в магазине, но, судя по выражению лица этого мужчины, он пытался высмотреть там кого-то или что-то.

— Она ведь очень красивая. И в зеленом. Она мне даже улыбалась. Мне никто не улыбался раньше, а она улыбалась. Я думаю, у нас любовь.

— Это… здорово, — неожиданно для них обоих ответил мальчик.

Странный человек посмотрел на него с глазами, полными надежды.

— Ты думаешь — да? Ты тоже думаешь, что мы любим — я ее, а она меня?

— Мама рассказывала, что когда она влюбилась в папу, то старалась улыбаться ему как можно чаще. Она говорила, что так она дает понять ему, что ей рядом с ним… комфортно.

— Как ей рядом с ним?

— Комфортно. Вроде так она сказала.

— А что значит "комфортно"?

— Не знаю. Наверное, хорошо.

— К-о-м-ф-о-р-т-н-о. Хорошо. Комфортно. Ты очень умный, если мама говорит тебе такие сложные слова.

— Она говорила не со мной.

Повисшей в воздухе паузы хватило для того, чтобы мальчик окончательно разобрался со своим завтраком. Он хотел уже встать со скамейки и уйти, но странный человек остановил его своим вопросом:

— У тебя голова в бинтах. Ты болеешь?

Бинты. У него на голове бинты. Он опять забыл.

— Я упал. С дерева.

— И у тебя теперь больная голова?

— Да. Но это пройдет. Так врач сказал.

— Это плохо, когда больная голова. Ни кому никогда не говори, что у тебя больная голова. У меня тоже была больная голова. Меня за это заставляли сидеть в большой белой комнате, где было много людей. Белые люди говорили, что у них тоже больная голова. И что у меня больная голова. Они говорили, что хотят помочь нам. Но знаешь, что? — он перешел на шепот. — Я думаю, они врали. Это было очень плохое место. Очень страшное. Нам всем было очень плохо там. Нам всем говорили, что нас лечат, но никто так и не выздоравливал. Все только умирали, — тут ему стало тяжело говорить, и он сделал пару глубоких вдохов, чтобы выровнять дыхание. — Однажды утром умер один человек, и другой решил, что то же будет со всеми нами. Он захотел убежать и разбил окно. А вот железные прутья он не разбил. Он очень сильно порезался.

Мальчик посмотрел на странного человека, лицо которого изменилось до неузнаваемости. Сейчас оно не выражало ничего, кроме страха. Создавалось впечатление, что ему было страшно даже говорить об этом, но он продолжал:

— Но больше всего нас пугали белые люди. Одни из них говорили, что хотят помочь нам, но другие…, они вели себя плохо. Они говорили, что у нас больные головы и что в этом виноваты мы сами. Они обвиняли нас, кричали на нас. Когда мы вели себя не так, как они хотели, они били нас по головам. Наверное, поэтому мы не могли вылечиться. Наверное, поэтому.

— Я должен идти, — мальчик решил, что он наслушался, и у него не было ни малейшего желания выслушивать продолжение.

— Нет-нет, постой. Это важно, — странный человек наклонился к мальчику поближе. — Один из людей, что сидели вместе со мной в большой комнате, рассказал мне, что белые люди вовсе не хотят нас лечить. Чем больных людей больше, тем белым людям лучше. И мы никогда не выздоровеем, если будем и дальше сидеть там. И я убежал. Уже много времени как. И знаешь, что?

— Я не знаю. И я должен идти, — хоть он и не знал, куда ему сейчас идти, но он знал, что продолжать разговор с этим человеком он совершенно точно не хочет.

Мальчик соскочил наконец со скамейки и пошел в сторону своего двора. Пока он медленно отдалялся от этого странного человека, то почему то мысленно готовил себя к тому, что тот вот-вот одернет его за руку. К его облегчению, тот лишь прокричал ему вслед:

— Никому не говори, что у тебя больная голова, иначе они засунут тебя в ту комнату! Это страшное место! Страшное место!

Он вернулся во двор, который теперь не был таким пустым, как час назад. Туда-сюда бродили люди, которые срезали здесь дорогу. На помойке, куда он недавно выкидывал мусор, уже рылся какой-то бомж, а на детской площадке трое мальчишек его возраста играли в мяч на расчерченном мелом квадрате.

Его же путь лежал к качелям. Он мог часами просиживать на них, то качаясь, то просто, сидя и ничего не делая. Но он пусть и любил эти качели, ему не очень хотелось торчать на них до вечера. Другого плана действий у него, впрочем, не было.

На столбе рядом с качелями все еще висело объявление о розыске пропавшего мальчика. Оно висело здесь уже несколько месяцев, и, скорее всего, провисит еще столько же, пока его не заклеют какой-нибудь рекламой, но когда он подошел ближе, ему показалось, что это уже другое объявление. Так это или нет, он решил не выяснять. Ему это было неинтересно. Он шел на качели.

Усевшись поудобнее, он минут десять не сводил глаз с ребят, пинающих мяч друг другу. Мяч то и дело вылетал через незанятый сектор квадрата, и каждый раз на виновника орали двое других. Чаще всех за пределы квадрата мяч выбивал толстый. Пусть он и был достаточно тучным, но это нисколько не стесняло его в движениях. Вторым по антирезультативности был мальчишка с длинными волосами, издали похожий на девочку. Казалось очевидным, что его будут дразнить в этом направлении, однако ничего такого пареньку на качелях наблюдать не приходилось. Самым умелым игроком тройки был ничем не примечательный мальчик, которого, помимо обыденной внешности на фоне двух остальных, выделяла еще и гитара, нарисованная на спине его куртки.

Эти трое были из его же дома. Он часто видел их здесь, но общаться с ними ему еще не приходилось. До того момента, как в его сторону в очередной раз выбили мяч, только в этот раз на много сильнее. Мяч с легкостью преодолел двадцать с лишним метров, разделяющих их, и остановился в нескольких шагах от качелей. Мальчик тут же почувствовал взгляд всех троих на себе, и такое внимание его слегка напугало.

— Пни нам мяч! — крикнул гитарист.

Мальчик послушно встал с качелей, подошел к мячу и пнул его в их сторону. Удар оказался на удивление точным, и мяч подкатился прямо под ноги толстяка. Сам немножко обалдевая от такого идеального паса, но, тем не менее, не подавая виду, мальчик пошел обратно на свое место, но тут его окрикнули опять:

— Эй, сыграешь с нами?! — кричал все тот же гитарист.

На секунду он впал в ступор. К такому предложению он явно не был готов.

— Сыграешь, нет?!

"Конечно", — подтвердил он легким кивком и направился в их сторону, хотя и не был уверен, что они этот кивок заметили.

— Вставай на свободный сектор, — сказал ему длинноволосый, когда тот подошел к ним, — а то из-за толстого мяч слишком часто улетает в пустоту.

— Я тебе сейчас волосенки то укорочу, — незамедлительно ответил толстяк.

— Сбрасывай уже, задолбал, — вклинился гитарист, и ему тут же пришлось ловить стремительно приближающийся мяч, пущенный в него толстяком.

— Сам сбрасывай, чудило.

Мяч вошел в игру, и новичок сходу пропустил свой первый гол.

— А ты ведь из этого двора, верно? — спросил его гитарист, но длинноволосый не дал ему ответить.

— Он в нашем доме живет. Как будто ты его не видел ни разу.

Новичок сбросил мяч обратно в игру.

— Я так-то его спрашивал, — съязвил гитарист и направил мяч в сторону длинноволосого. Тот, однако, ловко перевел его на новичка и удвоил его счет.

Мяч снова вошел в игру.

— А чего у тебя с головой? — спросил длинноволосый. — Прямо всю обмотали.

— Я упал с дерева, — повторил уже зазубренную фразу новичок.

— С какого дерева? — возмутился гитарист. — У нас во дворе ни одного не растет.

Это было правдой, и мальчик немного замешкался перед ответом. Но этого хватило, чтобы пропустить еще один мяч.

И снова в игре.

— Не здесь. Там… в другом месте.

— Я вот как-то голову расшиб вообще в кровь, — начал толстяк, — так у меня чуть все мозги не вытекли. Меня и то не перевязывали.

— Зачем перевязывать? — подхватил гитарист. — Там вытекать-то нечему.

— Ой, иди лобызайся со своей Джульеттой, Ромео.

— Да пошел ты.

— Джульеттой? — с неподдельным любопытством осведомился длинноволосый. — Я чего-то не знаю?

— Ясен пень, не знаешь, — ответил ему толстяк. — Ты не видел, как он на прошлой неделе пускал слюни по одной.

— Чего? — возмутился гитарист. — Да нифига подобного.

— Ага. Только увидели ее, как сразу: "Давай поближе подойдем, давай я спрошу ее как…"

— Варежку свою закрой.

— Так и сказал? — длинноволосый уже готов был сорваться на истеричный хохот, но его хватило еще на один вопрос. — А где вы ее видели?

— Да тут. На нашей остановке.

После этих слов новичок пропустил четвертый мяч.

— Блин, ну ты будешь играть или нет? — крикнул на него толстяк.

— До тебя ему все равно далеко, — вступился за новичка гитарист.

— Иди ты! Я даже с закрытыми глазами столько пропускать не буду.

— Ну правильно. Он еле-еле одну клетку на квадрате занимает, а ты аж полторы.

— Ты сейчас точно нарвешься…

В пылу это словесной дуэли никто не заметил, как к их квадрату подошел еще один мальчик. Первое, что бросалось в глаза, так это его затасканый и крайне неряшливый внешний вид: грязная выцветшая куртка, первоначальный цвет которой было уже не определить, джинсы с зияющими дырами в нескольких местах, да потертые кеды. Лицо неряхи было немногим чище его обносков, но свой внешний вид его, казалось, не волновал вовсе.

Заметив наконец нового зрителя, толстяк и гитарист резко притихли.

— Привет. Что делаете?

— Играем в квадрат, — ответил длинноволосый, в то время как другие двое просто смотрели на него с плохо скрываемой неприязнью. — Извини, у нас полный комплект, так что…

— Давай сбрасывай, — сказал гитарист новичку, очевидно желая закончить этот разговор.

Мяч снова вошел в игру.

— Да не, я не хочу играть, — неряха продолжал стоять и смотреть на них, будто выжидая нужного момента для чего-то.

Первым его взгляда не выдержал толстяк.

— А тебе в своем дворе нечем заняться?

— Ну, вообще-то есть чем.

— Тогда чего ты все время ходишь сюда?

— Просто сейчас мне нужна компания.

— Боюсь, ты этой компании сейчас не нужен, — включился в разговор длинноволосый и тут же засадил еще один гол новичку. — Иди уже к себе во двор, а?

— Пацаны, ну я же не с пустыми руками.

— Я из твоих рук ничего не возьму, — фыркнул толстяк. — Даже если ты их вымоешь.

— Как знаешь, я никого не заставляю. Вчетвером мы с ней вполне управимся.

— С чем? — раздражительным тоном спросил гитарист.

В ответ неряха лишь достал из кармана небольшой белый сверток.

— Сигарета? — раздражение в голосе гитариста мгновенно развеялось и сменилось искренним любопытством. — Ты где ее достал?

— У отца стянул, где же еще? — невозмутимо ответил неряха. — Ну так что? Значит, будут только четверо?

— Эй, я тоже буду, — выпалил толстяк.

— Ты же сказал…

— Я сказал — буду!

— Все будут, — вклинился гитарист, а затем перевел взгляд на новичка. — Ты ведь будешь?

Мальчик с перебинтованной головой неуверенно кивнул. Он никогда раньше не пробовал курить, но, много раз наблюдая за тем, как это делает его отец, он решил, что быстро поймет, что к чему, когда наступит время.

— Хорошо, — одобрительно произнес неряха, — а то эта зараза крепкая. Чем нас больше, тем лучше.

— И где мы ее прикончим? — с сомнением произнес длинноволосый. — Наш двор целиком открыт.

— Зато мой двор — нет, — неряха неприятно улыбнулся им и повел всех четверых за собой.

Гитарист быстро подобрал мяч, который, судя по всему, принадлежал ему, и уже через насколько секунд они впятером выстроились в импровизированную колонну, направляющуюся к выходу из двора.

- А ты тоже с этого двора? — спросил неряха новичка.

— Да.

— А что у тебя с головой?

— Упал с д…

— Много болтал и получил по башке, — перебил его толстяк. — Можешь идти молча?

— Да ладно тебе, — вступился за него длинноволосый, — он все-таки угощает.

— И чего теперь? Сейчас мы дали гулять ему по нашему двору. Чем не сделка? Или мало он получил тогда?

— Нет, — съежился неряха, — не мало.

— Спокойнее будь, ничего он тебе больше не сделает, — в то время, как толстяк проявлял нескрываемую антипатию к неряхе, а гитарист и вовсе старался с ним не контактировать, предпочитая рассматривать свой мяч у себя в руках, длинноволосый, казалось, был единственным, чье отношение было ближе всего хотя бы к положительно-нейтральному. — Было и прошло.

— Ребят, я же подружиться хочу. Вы можете в мой двор приходить, если хотите.

— У нас помойка лучше, чем ваш двор, — толстяк оставался непреклонен.

Гитарист к этому моменту пристроился поближе к новичку и прошептал ему:

— Ты тоже пытаешься подружиться с теми, кто тебе навалял?

"Не в бровь, а в глаз", — подумал мальчик с забинтованной головой, но ответить что-либо все же не решился. Самому ему никогда бы не пришло в голову напрашиваться на дружбу. Может быть, поэтому ему еще никто не успел навалять? Может быть, поэтому у него все еще не было друзей?

Надо сказать, толстяк был не далек от истины в описании двора неряхи. Хотя их дворы и находились по соседству, разница между ними была ощутима. Сами дворы разделял облезлый пятиэтажный дом, который, словно огромная стена, делил их квартал на два государства. И если одно из них имело более-менее прилежный вид, нося тем самым статус цивилизованного, то другое походило на невзрачную банановую республику на стадии упадка. На детской площадке было сломано все, что только могло быть — металлическая горка проржавела до дыр, в песочнице было больше грязи, чем песка, а от ржавых и скрипучих качелей кто-то оторвал сидение, и теперь это были лишь две металлические палки, болтающиеся независимо друг от друга на прогнившей раме. Помойка здесь была своя, однако мусора, раскиданного по улице, было не многим меньше, нежели в контейнерах.

Еще одной отличительной особенностью этого двора был длинный ряд из двенадцати гаражей на противоположной стороне, которым этот двор и оканчивался. Позади гаражей стоял высокий бетонный забор с колючей проволокой по верху, так что это было идеальное место для того, чтобы спрятаться от лишних глаз. Их путь, конечно, лежал именно туда.

Участок за гаражами выглядел, как еще одна помойка, только вот контейнеров там не было. Они остановились на небольшом пяточке, на котором еще можно было нормально стоять, не проваливаясь в груду пластиковых бутылок и оберток от половины всего ассортимента продуктового магазина.

— Все, пришли, — сказал толстяк, — доставай давай.

— Не спеши, — спокойно ответил ему неряха, — никто здесь никуда не торопится.

— Слышь! — толстяк уже начал закипать, но длинноволосый все еще пытался сдержать его.

— Тих-тих-тихо. Давай только орать тут не будем.

— Я сюда не орать пришел, я сюда пришел курить. И я чего-то сейчас нифига не курю.

— Расслабься. Ты обкуришься сейчас так, что блевать будешь, — после этого длинноволосый обратился к неряхе. — Верно ведь?

— О, это самое малое, что его ждет, — неряха оставался подозрительно спокойным для того, кого уже готов был скурить толстяк вместо сигареты.

— Что ты сказал? — толстяк двинулся на него, но длинноволосый его удержал.

— Да доставай ты уже сигарету! — внезапно и громко включился гитарист. — Сколько можно стоять в этом дерьме?!

— Нет.

На пару секунд все замерли, видимо, прокручивая и обрабатывая в своих головах этот ответ, который явно был не таким простым, как мог бы показаться.

— Что? — непонимающе спросил длинноволосый и опустил руки, сдерживавшие толстяка до сих пор.

— Зажигалки нет, вот что.

Толстяку не потребовалось много времени, чтобы среагировать повторно, и в этот раз ему уже никто не собирался мешать. Всем своим весом он прижал неряху к бетонной стене и занес кулак.

— Ты мало тогда получил?! Мало?!

— Ты сейчас получишь гораздо больше.

Спокойствие в его голосе настораживало все сильнее, и уже не только мальчика с перебинтованной головой.

— Пошли отсюда, — гитарист прижал мяч к груди, нервно оглядываясь и прислушиваясь.

— Пойдем, как только набью ему харю и заберу сигарету.

— Сейчас!

— Да, сейчас и заберу.

Он не забрал.

Глава 7

С крыши гаража, напротив которого они стояли, спрыгнули двое парней. Обоим было лет по двенадцать, оба были в полтора раза выше их, оба носили черные куртки и темные джинсы и оба были здесь с определенной целью.

— Сразу не могли спрыгнуть? — спросил своих знакомых неряха.

— Толстый уж больно смешной, — ответил бритый наголо парень.

— Мы все думали, не подождать ли, пока он тебя не укатает, — добавил тот, что был в бейсболке, и они оба засмеялись.

Толстяк плавно отпустил неряху и попытался отойти подальше, но тот его остановил.

— Далеко собрался? — в его взгляде угадывалась жажда расплаты, которую он ждал не один день.

— Так, — бритый хлопнул в ладоши, — никто никуда не уходит. Бомжара, ты, вроде, сказал, что троих приведешь?

— С ними еще один был. Надо было его оставить там?

— Это этот больной? — он оценивающе посмотрел на новичка. — Классная бандана, сопляк.

Неряха поддакивающе усмехнулся, но парни в черном его не поддержали.

— Вы, ребята, попали, — обратился к ним парень в бейсболке, — и попали серьезно. Вам придется как следует откупиться, чтобы выйти отсюда целыми. Или почти целыми.

Тем временем бритый подошел к гитаристу.

— Ну-ка дай сюда мячик.

Гитарист растерянно смотрел на него, не зная, что ему делать.

— Ты оглох? Мячик дал, живо!

Он отдал.

— А че, нормальный. Пацанам понравится, — он кинул мяч в руки парня в бейсболке, а гитарист лишь провожал его взглядом.

— Спасибо за мяч, — бритый какое-то время прождал ответа, которого так и не последовало. — Охренеть. Я тебе "спасибо", а ты мне в душу плюнул своим столбняком. Может, разбитый нос вылечит твой столбняк, а?

— Пожалуйста.

— Что?

— Пожалуйста.

— Он хочет сказать: "Пожалуйста, не надо!" — ухмыльнулся тот, что в бейсболке.

— Ну не надо, так не надо, — бритый развел руками в стороны и продолжил свой обход.

— О, баба! — среди всех только трое нашли это смешным. — Или пацан? Да нет, баба.

Длинноволосый опустил голову, будто стараясь не видеть ничего, кроме своих ботинок.

— У тебя, наверное, в карманах бантики или блестки там всякие?

— Нет, — пробурчал он.

— Что? Я не слышал.

— Нет.

— Тогда докажи. Выворачивай карманы.

Здесь длинноволосый оказался расторопнее гитариста, и из скоро вывернутых карманов выпали носовой платок и немного мелочи.

— Подними деньги.

Он поднял.

— Высыпай сюда, — бритый протянул ему ладонь, которая тут же потяжелела от монет. — Вот умница, девочка. Вот как надо.

— Эй, — окликнул его напарник, играя со своим новым мячом, — ты уже двоих прошел и ни одного даже не помял.

— Кого тут мять? За мячик мять не нужно, мячик хороший. А девочек я не бью, — снова раздался хохот с трех сторон. — Ты погоди, впереди у нас главное блюдо.

Бритый подошел к толстяку, который съежился уже так, что немного убавил в габаритах.

— Толстый. У нас тоже есть один толстый. Вот только он нормальный толстый, а ты выйдешь отсюда зачуханным толстым.

— Нет-нет, погоди, — перебил его неряха, — его на десерт.

— Я удивлен, что ты слово такое знаешь. Кто у нас еще остается, больной?

Подросток в очередной раз вышел на дистанцию, с которой ему было удобнее подавлять свою жертву, и его новая жертва по разговорчивости не слишком отличалась от предыдущих.

— Больной. А чем ты болеешь, больной?

— Он упал… откуда-то.

— Я, кажется, спросил его, а не тебя, бомжара.

— Я не бомжара, — неряха насупился, но его тон заметно опустился.

— А выглядишь, как бомжара. Ну так что, больной, что у тебя есть? Лекарства есть, больной? Такие, чтобы штырило?

Ответа, как обычно, не было. Бритый тяжело вздохнул. Его явно начинало это утомлять. Очевидно, не желая больше тратить время на этот фарс, он присел на корточки и прохлопал карманы мальчика на куртке. Во время первого же хлопка его рука наткнулась на небольшую коробочку, содержимое которой его тут же заинтриговало.

— Опа, чё это там у тебя? Давай-ка доставай.

Он бы достал. С радостью. Вот только у страха, сковавшего его по рукам и ногам было на этот счет другое мнение.

— Доставай, я сказал, — процедил бритый.

Пустой взгляд — это все, чем мальчик мог ему ответить. Ни одно слово не приходило ему в голову, а даже если бы и пришло, при его сдавленном дыхании он бы все равно не смог набрать достаточно воздуха и произнести его.

— Лучше достань, — добавил парень в бейсболке, набивая мяч поочередно на каждой ноге, — если не хочешь быть единственным, кому сегодня вломят.

— Кроме толстого, — тут же подметил неряха.

Теперь толстяк представлял собой жалкое зрелище. Он стоял у стены, словно военнопленный, ожидающий расстрела. И человек, которого он был готов размазать по этой самой стене несколько минут назад, теперь выносит ему приговор. В этот момент мальчик с перебинтованной головой мало чем отличался от толстяка, только ему приговор выносил сам палач, который был готов привести его в исполнение в любой момент.

— Ты думаешь, если ты больной, я побоюсь тебя трогать что ли? А?!

Мальчик попытался взять себя в руки, но попытка тут же была прервана резким ударом по голове. На мгновение мир окрасился красным, а голову пронзила острая боль. Он пошатнулся.

— Ты уже все равно перебинтованный. Перевязывать заново не понадобиться.

Второй удар. Чуть более сильный. Его ноги подкосились, но все же он не упал. Пока еще. В глазах начала пульсировать темнота в унисон с болью в его голове. Он с любопытством отметил, что боль заглушает страх. Ему это показалось интересным.

— Что такое? Ты, наверное, уже жалеешь, что не отдал? Я в твоих карманах рыться не буду. Доставай, ушлепок.

Он тоже не собирался там рыться. Вместо этого он бросил на бритого очередной пустой взгляд.

Последовавший третий удар сбил его с ног. Он упал на землю, после чего его всего затрясло. Тело мальчика выгнулось назад, а глаза закатились так, что кроме белков не было видно ничего. Мяч соскочил с ноги второго парня.

— Что это с ним?

— Эй, ты че? — нервно спросил бритый. — Ты че, коньки решил отбросить, а? Больной?

Бившись в дичайших конвульсиях, мальчик издавал неровные звуки, похожие на шипение, которые, скорее всего, были его попыткой дышать.

— Ты че наделал? — обратился к бритому его напарник. — Ты… ты его…

— Я ничего не сделал!

— Он щас откинется!

— Я его даже не трогал!

— А кто трогал? — парень схватился за свою бейсболку. — У него пена изо рта уже идет!

— Это слюни, дибил. Черт.

— Валим.

— Что?

Убрав руки с головы и не сводя глаз с мальчика, напарник бритого молча сделал пару шагов в направлении двора. Теперь бритый понял, к чему тот клонит.

— Валим, — полушепотом повторил он.

Бритый еще раз посмотрел на дергающегося на земле мальчика.

— Мать твою, — это была своего рода прощальная фраза, после которой они быстро исчезли.

Неряха немного тормозил, продолжая еще несколько секунд смотреть на чужую агонию, но и он, в конце концов, убежал за своими приятелями, оставив троих своих обидчиков наедине с их новым знакомым.

Мальчишки в остолбенении продолжали смотреть на трясущееся тело, лежащее на земле.

— Что… что делать-то? — еле выдавил из себя толстяк.

— Надо позвать на помощь, — тяжело дыша, ответил ему гитарист, — надо кого-нибудь из взрослых позвать.

— Ага, мы выйдем из-за гаражей, а эти двое нас там будут ждать, — длинноволосый не спешил никуда уходить, но и предложить, что им делать дальше, ему также было нечего.

— Тебя это волнует?! — гитарист внезапно перешел на крик. — Он сейчас умрет, а эти двое уже должны быть в другом городе, если не сбавляли темп!

Он еще раз оглядел своих друзей, пытаясь понять, как им лучше поступить.

— Я иду за помощью, а вы стойте здесь.

— Я… я здесь не останусь, — испуганно проронил толстяк, — я тоже иду.

— Кто-то должен остаться с ним!

— Я останусь, — сложно было сказать, чем именно вызвано такое решение длинноволосого, будь то страх выйти во двор, реальное желание помочь или же ступор, сковавший его, словно взгляд Горгоны, — я буду здесь. Вы идите.

— Т-тогда я тоже останусь, — резко переменил свое мнение толстяк.

Гитарист в недоумении посмотрел на него, но ничего не ответил.

В наступившей паузе все трое вдруг услышали подозрительную и пугающую тишину. Мальчик на земле уже не дергался, он неподвижно лежал, уставившись глазами в мутное серое небо, которое было не редкостью для этого времени года. Так же неподвижно смотрели на него его новые знакомые. Их взгляды были такими же пустыми, как и небосвод, нависший над ними. Такими же пустыми, как и взгляд мальчика, лежащего на земле.

— Они ушли?

Если и было возможно замереть после того, как ты уже замер, то у ребят это вышло отлично. Мальчик чуть приподнял свою перебинтованную голову от земли так, чтобы мог их видеть, и прошептал снова:

— Ушли?

Из всех троих только гитарист нашел в себе силы кивнуть в ответ, после чего новичок начал медленно и аккуратно подниматься с усеянной разного вида мусором земли.

— Ты не… ты как? — осторожно спросил его толстяк.

— Нормально. Испачкался только, — он повернулся к ним спиной. — Сильно?

— Нет. Не очень.

— Ты что, ты… прикидывался? — почти что с восхищением спросил длинноволосый.

— Ну, кое-где, — новичок все ворочался, пытаясь высмотреть грязь на спине.

— Дай я тебя отряхну, — гитарист подошел и начал стряхивать землю и мусор с его спины. — А мы уже подумали, что…

— Главное, чтобы они так подумали.

Резкий смешок вырвался у толстяка. Затем вырвались более сильные эмоции:

— Охренеть! — это слово он повторил еще пару раз, чередуя его с неровным, местами переходящим на крик, смехом.

— Ну ты… даешь, — реакция длинноволосого была более сдержанной, но благодарности в ней ощущалось куда больше.

— Спасибо, — закончив отряхивать его, поблагодарил гитарист, — ты мне мячик спас, а толстому так и вовсе жизнь.

— Если я это облезлое чмо теперь где увижу, я его в асфальт прямо там закатаю.

— Это он так "спасибо" говорит, — гитарист еще раз хлопнул мальчика по спине. — Это было круто.

— Свалился бы ты в обморок раньше, глядишь, и деньги бы мои спас, — несмотря на содержание сказанного, из уст длинноволосого это вовсе не звучало, как обвинение. Это звучало, как подколка. Дружеская подколка.

— Больно там их много у тебя было, — присоединился толстяк. — Даже на пирожок у уличной торговки не хватит.

— И не говори. Твоя семья вообще разорилась, покупая тебе пирожки.

Гитарист подобрал свой вновь обретенный мячик. Улыбка не сходила с его лица, как, впрочем, и с лиц всех остальных.

— Идемте отсюда. Я уже по горло сыт этим местом.

Обратная дорога в их родной двор была, наверное, лучшей частью дня для новичка. Все они смеялись, шутили и без конца подтрунивали друг над дружкой. Сам он большую часть пути молчал, но все это время улыбка не покидала его лица. Все это было для него необычным, но очень воодушевляющим опытом. Ничего подобного ему еще не приходилось испытывать, и он поймал себя на мысли, что так теперь будет каждый день. Должно быть.

— Когда противник выше тебя, надо бить под колено с ноги, — делился своей мудростью толстяк.

— Ну приведи их назад, — сказал ему длинноволосый. — Я думаю, что им будет интересно тебя послушать.

— Ладно, приключений на сегодня достаточно, — подытожил гитарист, когда они подошли к их общему многоподъездному дому. — Скоро предки обедать позовут.

— У меня чего-то аппетита нет совсем, — морщась, произнес толстяк и, прежде чем длинноволосый попытался прокомментировать это, показал тому неприличный жест в виде поднятого среднего пальца.

— Мы завтра хотим пойти лазить по крышам, — обратился к новичку гитарист. — Вчера мы видели, как какие-то мужики перекладывали доски с крыши нашего дома на соседний и по ним перебирались. Представляешь, как круто. Под ногами пропасть в пять этажей.

— Зачем они это делали?

— Мой батя говорит, что это рабочие, — ответил новичку длинноволосый, — они там, вроде как, крышу ремонтируют. Крыши-то плоские, не скатные. Вода копится, кровля рвется, все протекает…

— Хватит папашу цитировать, — вклинился толстяк, — он разбирается в крышах, мы поняли.

Длинноволосый продолжил, делая вид, что не слышал подколки:

— Вобщем, у того дома все люки на крышу то ли заварены, то ли не открываются. Не знаю. Вот они и ползут туда через наш дом. Через первый подъезд, батя говорит. Там вообще крышки люка нет, всегда открыто.

Новичок жил как раз в первом подъезде, но все же решил не выдавать себя. Информация об отсутствующем люке для него была новостью — его квартира была на втором этаже, а сам он еще ни разу не поднимался выше третьего. Последние два этажа для него все еще были загадкой, и ему было немного неловко из-за этого перед ребятами.

— Короче, — завершал свою мысль гитарист, — если завтра утром там никого не будет, мы пойдем туда. Пойдешь с нами?

— Стоп-стоп, а ему вообще можно? Ну, то есть не опасно? Я имею в виду, у него голова там не закружится? — толстяк проявлял удивительную заботу, что несколько ошарашило всех остальных.

Тем не менее, по лицам гитариста и длинноволосого было ясно, что они сочли этот вопрос разумным. Они вопросительно посмотрели на мальчика с забинтованной головой.

— Да нет, — неуверенно ответил он им, — у меня нет головокружений.

— Ну ладно, — так же неуверенно произнес гитарист, — сегодня, наверное, уже не выйдем.

— Ага, — поддержал длинноволосый, — ну до завтра тогда.

— Да, давайте, — сказал толстяк, после чего они с длинноволосым пошли в сторону четвертого подъезда.

— Ну, бывай, — гитарист хлопнул мальчика по плечу, — и еще раз спасибо.

Он быстро забежал в третий подъезд, рядом с которым они стояли, а совсем скоро в четвертом исчезли двое других.

Двор вновь опустел. Туда-сюда продолжали сновать люди, по обыкновению срезающие здесь дорогу, но они будто и не существовали для мальчика так же, как и он для них. Его это вполне устраивало. Часов у него с собой не было, но, судя по реплике гитариста и довольно яркому солнцу, сейчас была еще середина дня — слишком рано, чтобы возвращаться домой.

Он вернулся к тому с чего начал — к качелям. Голова все еще слегка кружилась после контакта с бритым, но его больше волновало, не раскусили ли ребята его ложь. Он не боялся высоты, но резкий приступ боли в самый неподходящий момент может слишком дорого ему обойтись. Все же толстяк оказался на удивление проницательным. Мальчик с перебинтованной головой потихоньку начинал ненавидеть его за это. Усевшись на качели, и немного покачиваясь, он начал прикидывать, сколько часов ему придется здесь просидеть, прежде чем можно будет вернуться домой. Голова кружилась все сильнее. Он закрыл глаза в надежде, что это как-то остановит вращающийся вокруг него мир, но вместо этого он лишь погрузился во вращающуюся вокруг него пустоту.

Он шел по коридору. Опять. Дверь преграждает путь в комнату. Снова крики. Снова страх. Снова она умоляет его. Снова безуспешно. Он непреклонен. Ему нужна правда, но он не знает, как ее получить. У нее есть правда, но она не знает, как ее отдать ему. Она боится, но и он тоже. Они оба боятся получить то, что просят друг у друга. Но чего просит она? Дверь. Нужно открыть дверь.

Его разбудил звук приближающихся шагов. К моменту, когда пелена перед глазами развеялась, рядом с ним уже стоял пожилой мужчина среднего роста. Его старомодный внешний вид полностью соответствовал его возрасту — невзрачное синее пальтишко опускалось чуть ниже колен, пряча под собой коричневые брюки, пыльные потертые туфли, жутко скрипящие, когда на них наступают, серая кепка, покрывающая редкие белоснежные волосы, и сетчатая сумка в руке, полная пакетов с продуктами. Было еще кое-что, что обращало на себя внимание в этом неприметном с виду старике, а именно его перекошенный влево нос. Будь он моложе, его лицо смотрелось бы жутковато, но старческие морщины каким-то неведомым образом смазывали этот дефект. Хотя, может быть, выглядеть жутко — это привилегия всех старых людей.

— Здравствуй.

Тон старика сразу не понравился мальчику, как и его взгляд. И в том и в другом выделялся четкий претенциозный оттенок.

— Здравствуйте.

— Гуляешь?

— Да.

— Один? Никто за тобой не смотрит?

Мальчик осторожно посмотрел на старика, пытаясь понять, что тому от него нужно. Угадать, впрочем, было не трудно.

— Я только вышел.

— То есть, ты можешь попасть домой, когда захочешь?

— Да, — мальчик немного заволновался, — у меня есть ключи.

— Вот как? — старик приподнял бровь. — Чтобы ты не оказался под дверью, как в прошлый раз, они дали тебе ключи? Ключи от квартиры?

В ответ последовал неуверенный кивок.

— Сколько тебе лет? Шесть, если не ошибаюсь?

Еще один кивок.

Старик тяжело вздохнул. Это напрягло мальчика — их последний разговор закончился точно таким же вздохом и последующим разбирательством с его родителями. Именно в тот день он впервые попал в больницу.

— Идем, — спокойным тоном произнес старик, — ты, я думаю, уже нагулялся.

Мальчик не стал спорить. Он послушно соскочил с качелей и они вдвоем направились к их общему подъезду.

— Что у тебя с головой?

— Я упал.

— Понятно. Наверное, с дерева.

У этого старика невозможно было выиграть в словесной дуэли. Каждое сказанное мальчиком слово он обращал против него. Стыдливое молчание — все, чем мог ответить собеседник.

— Эти деревья тебя когда-нибудь убьют, если ты не перестанешь на них лазить. Но ведь ты не перестанешь. Потому что тебе деваться некуда.

После этих слов старик еще некоторое время шел молча, словно на пару с мальчиком обдумывая сказанное им самим.

— Я должен перед тобой извиниться, я думаю.

Эти слова насторожили мальчика еще больше, чем все сказанное ранее.

— Я понимаю, что в том, что с тобой случилось, есть часть и моей вины. Я не дурак, хотя с моей стороны и было глупо вмешиваться вот так, напролом. Не волнуйся. Больше я такой ошибки не повторю. Больше тебе не придется расплачиваться за мою импульсивность.

Мальчик не знал этого слова, однако общий смысл он все же понял. Тем не менее, расслабляться он не спешил, так как это могла быть очередная ловушка. С этим человеком ни в чем нельзя быть уверенным. Они дошли до квартиры, больше не сказав друг другу ни слова. На лестничной клетке они встали напротив своих дверей и стали их отпирать. У старика это вышло быстрее и намного ловчее. Мальчик лишь успел засунуть ключ в замочную скважину, когда старик уже собирался войти к себе, но вместо этого остановился и развернулся к нему.

— Не гуляй больше один во дворе. Дети пропадают. Еще одни мальчик за последнюю неделю. Если тебе так уж нужно… выйти, ты всегда можешь посидеть у меня.

Не дав ему шанса ответить, старик быстро нырнул к себе в квартиру, захлопнув за собой дверь. За это мальчик был ему благодарен. Ему не хотелось даже думать, что было бы, если бы отец увидел этого старика вновь.

Он осторожно повернул ключ и медленно открыл дверь. Комната в конце коридора была закрыта, но это мало о чем говорило. Она могла быть как пустой, так и нет. Внимательно вслушиваясь в окружение, он не слышал ничего, кроме шагов еще одного жильца, поднимающегося снизу. Они отвлекали. Малейший шорох в дальней комнате мог дать ему столь важный ответ, но шаги на лестнице с легкостью могли его спрятать. Он закрыл дверь столь же аккуратно, как и открыл ее, но слышно не было попрежнему ничего. Отец спит? Или его нет дома? Мальчик медленно снял обувь и сделал пару шагов в направлении дальней комнаты. Его остановил звук ключа зашедшего в замочную скважину позади него. Он не запер дверь. Большая ошибка. Они ему говорили. Он ему говорил. Дверь распахнулась.

— Почему дверь открыта?

— Я только пришел, — ответил он матери.

Она перевела взгляд с него на дверь в конце коридора.

— Отец дома?

— Я не знаю.

— Стой, где стоишь.

Она закрыла дверь так же медленно и аккуратно, как и он до нее, только на этот раз еще и на ключ. Не издавая лишнего шума, она поставила свою сумку на пол, сняла сапоги и направилась к дальней комнате. Ее сын продолжал стоять там, где она ему и сказала. Она пришла домой. Значит, сейчас около пяти часов вечера. Сколько же он просидел на этих качелях? День прошел удивительно быстро.

Она провела в комнате около минуты.

— Отец ушел при тебе? — спросила она его, выходя оттуда.

Мальчик покачал головой. Лицо его матери мало чем отличалось от того, которое он видел этим утром. Такое незнакомое и отстраненное, оно вызывало одновременно и жалость и страх. Она прошла мимо него на кухню, даже не взглянув в его сторону. Какое-то время он все еще стоял там, где она ему и сказала, но, почувствовав опять легкое головокружение, все же последовал за ней.

Его мать, как и этим утром, все так же сидела за столом, терзаемая чем-то, только теперь она уже не плакала. Как и этим утром, он встал в проходе и смотрел на нее. Она ответила ему пустым взглядом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она холодным, безжизненным тоном.

— Хорошо, — солгал он.

Она отвела от него взгляд и снова погрузилась в себя. Не говоря ни слова, мальчик расстегнул карман своей куртки и достал оттуда бархатную коробочку. Он еще раз внимательно осмотрел ее, после чего положил на стол перед той, кому она была адресована.

Ее пустой взгляд в одно мгновенье наполнился тревогой. Она не смотрела на сына — глаза были прикованы лишь к этой маленькой коробочке.

— Что это?

— Я должен был отдать это тебе.

Дрожащие женские руки медленно потянулись к бархату. Не отрывая коробочки от стола, она открыла ее, и тревога в ее глазах сменилась ужасом.

— Он сказал, что должен был…

Она не дала ему закончить, резко захлопнув коробочку и столь же резко прижав ее к своему животу, словно пытаясь спрятать ее от посторонних глаз. Для мальчика это был четкий сигнал замолчать — его он знал отлично. Он был рад наконец встретить что-то знакомое в ее поведении за сегодня.

— Тебя… вас никто не видел? — нервно спросила мать.

Он покачал головой, хотя и не был уверен.

— Зачем ты вообще с ним заговорил? Я запретила тебе.

Мальчику нечего было на это ответить.

— Что он тебе сказал? Что он там был должен? — она выждала небольшую паузу, но вместо сына сама ответила на свой вопрос. — Он был должен навсегда свалить из моей жизни. Из нашей жизни.

Она опустила голову и как-то по странному засмеялась.

— Этот идиот думает, что я ждала от него этого… этого? — она протянула коробочку сыну, чтобы он мог ее видеть, и, подождав еще немного, бросила ее в урну в углу кухни. — Да пошел он! Критин! Болван! Что он не понял во фразе: "Я люблю его, а не тебя"? Он думал, что я ждала от него чего-то? Думал, что я его любила? Да горите в аду вы оба!

Последняя фраза прозвучала особенно громко. Настолько громко, что, казалось, оглушила ее саму. Она сидела неподвижно, позволяя двум слезинкам струиться по ее щекам, пылающие до этого момента карие глаза снова опустели, а ее родинка на лице выдавала еле заметное дрожание губ. Мальчик, как обычно, смотрел. И, как обычно, молчал.

— Прости за это, — сказала она, не отводя взгляд от стены. — Не говори об этом отцу. Ни о чем не говори, хорошо?

Он кивнул, хоть и понимал, что она не видит.

— Тебе… надо поспать. Ты неважно выглядишь. Иди к себе в комнату и готовься ко сну. Я приготовлю твое лекарство.

Только выходя с кухни, он понял, как же он хочет есть, но сейчас был, пожалуй, самый неподходящий момент, чтобы просить об этом. Он смирился. Это не первый раз, когда он засыпает голодным. Раздевшись, сходив в туалет и почистив зубы, он ждал ее на своей кровати около часа, пока она наконец не пришла. В руке у нее, как и в прошлый раз, был стакан с помутневшей водой. Слез на ее лице больше не было, однако по глазам было видно, что они еще не перестали плакать. Она села на кровать рядом с ним.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

В этот раз мальчик не был уверен, тот ли это вопрос, на который она ждет ответа, и старался не отвечать до последнего, чтобы это выяснить. На всякий случай.

— Все что я делаю, я делаю ради тебя, — она все так же не смотрела на него, и можно было подумать, что она говорит с кем-то еще, но в комнате, кроме них, никого больше не было. — Ты поймешь когда-нибудь. Ты должен понять. Ты — это вся моя жизнь. И ради тебя я готова на все. На все.

Она протянула ему стакан. Несмотря на то, что вкус у воды был довольно противный, он, не отрываясь, выпил его до дна — все же на голодный желудок полный стакан воды был лучше, чем ничего. Он отдал ей стакан, залез под одеяло и проводил ее взглядом, уходящую в сторону кухни.

"Она не сказала: "Спокойной ночи". Может быть, просто потому, что сейчас еще не ночь?", — это было последнее, о чем он успел подумать, прежде чем заснуть.

Часть 2. Странствие второе

Глава 8

Рыцарь проснулся в просторной комнате, залитой ярким утренним светом. Но ослеплял его вовсе не свет, а роскошь, которая сияла просто во всем — необычный рельеф стен и потолка, выписывающий узоры удивительной красоты; большое окно с золотой рамой, органично вписанное в узор на стене; сверкающий пол серого оттенка, отражающий окружение немногим хуже зеркала; стулья, искусно высеченные из дерева и покрытые блестящей золотой краской; такой же блестящий и красивый стол с установленным на нем большим зеркалом в золотой раме и расставленными шкатулками самых разных цветов. Ну и, конечно же, кровать. Поразительно мягкую, такую, что в ней просто хотелось утонуть, кровать обрамляла внушительная золотая рама, на которой крепились занавески, такие же розовые, как и все постельное белье. Это рыцаря немного смутило. Осмотревшись еще раз внимательнее, он пришел к выводу, что комната эта оформлялась именно под девочку или, может быть, даже женщину. Ни под одно из этих определений он не подходил даже с большой натяжкой. От этого ему стало еще более неловко. Нужно было подниматься.

Довольно бодро соскочив с кровати, которая оказалась несколько выше, чем он ожидал, рыцарь подошел к окну. Через завесу лучей восходящего солнца его взору открылся огромный город далеко внизу с оживленными просторными улицами, выстроившимися вдоль них каменными и деревянными домами, каждый из которых не был похож ни на один другой, и какой-то странной, но при этом чарующей музыкой, которая с улицы просачивалась даже через закрытое окно. Весь этот город окольцовывал лес, отдающий ярко-синим оттенком и скрывший за собой весь горизонт. Была видна и утонувшая в синеве башня с высоким шпилем, из которой все так же валил черный густой дым. Только сейчас она казалась особенно маленькой, и, если бы не дым, ее можно было бы легко не заметить. Увиденная картина рыцарю безумно понравилась. Он никогда еще не видел ничего подобного, но при этом его не покидало чувство, словно он смотрит на что-то знакомое.

Он сам удивился тому, как не заметил ее появления. Возможно, всему виной была музыка, приглушившая скрип открывающейся двери, но, скорее всего, он просто не ожидал, что кто-нибудь еще появится здесь, и с головой погрузился в пейзаж за окном.

— О, слава Богам! С тобой все хорошо!

Принцесса подбежала к нему и сковала рыцаря в своих объятиях, оставив того в остолбенении до тех пор, пока не отпустила. В ее блестящих от рассветного солнца изумрудных глазах легко угадывались неподдельная радость и облегчение.

— Ваше Высо… Вели…

— Перестань, я же просила тебя, — казалось, ее улыбка стала еще прекраснее. — Как ты? Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я…, - ему потребовалось выдохнуть, чтобы произнести что-нибудь внятное, — да, все хорошо.

— Я так волновалась. Когда вас привезли, ты был без сознания. Мы подумали, что ты ранен, но лекарь сказал, что это простой обморок из-за перенапряжения. Не удивительно.

— А остальные? С ними все в порядке?

— Да. Да, с ними все хорошо, — на секунду она опустила глаза, а затем снова посмотрела на него. — Благодаря тебе.

— Я не сделал ничего.

— Перестань. Мы оба знаем, что это не так. Они мне все рассказали. Даже наш злобный дракон не отрицал этого.

— Вот как? — это его больше настораживало, нежели утешало.

Это ее рассмешило.

— Верится с трудом, правда?

— Да.

— Мне и самой трудно поверить во все, что произошло. Но все это позади. Здесь мы в безопасности. Больше, чем где-либо.

— Здесь, это…

— Ах да, прости, — Принцесса торжественно развела руки, пытаясь охватить ими всю комнату. — Добро пожаловать в королевский замок!

— Меня поселили в королевском замке? Вот так просто?

— Я на этом настояла. После всего пережитого, это меньшее, что я могу сделать для тебя.

— Я ведь…, - он уже было начал опять прибедняться, но Принцесса тут же пресекла попытку, перебив его и уведя разговор в другую сторону.

— Как тебе комната?

— Она… мне нравится.

— Правда? Тебе понравилась девчачья комната?

Эти слова вогнали его в краску, и Принцесса, увидев его реакцию, снова засмеялась.

— Извини, извини, пожалуйста, я просто шучу.

Он попытался изобразить что-то вроде одобрительной улыбки и сделать вид, что ему тоже смешно, однако таким дураком, как сейчас, в последний раз он себя чувствовал разве что на берегу реки, когда узнал, кто она такая.

— Я, правда, рада, что тебе понравилась комната. Она ведь моя.

С каждым ее словом он чувствовал себя еще большим дураком.

— Твоя комната? А где же тогда…?

— Нет-нет, не волнуйся. Ты меня не потеснил. Я уже год, как переехала в другую, а с этой до сих пор не решили, что делать. Но сейчас трудно было найти ей лучшее применение.

— Спасибо. Если бы я был девчонкой, я был бы просто счастлив, — рыцарь решил, что уже не может выглядеть глупее, чем сейчас, и начал вести себя максимально непринужденно. Это тут же принесло свои плоды в виде ее звонкого смеха.

— О, любая была бы счастлива, — она перевела свой взор на пейзаж за окном. — Такой вид, как отсюда, не открывается больше нигде. Красиво, правда?

— Правда, — ответил он, не сводя с нее глаз.

— У меня идея — давай прогуляемся.

— Конечно, давай, — теперь он тоже посмотрел в окно. — Мы так высоко. Долго нам отсюда спускаться?

— Вообще-то спускаться я не планировала. Не сейчас.

Она быстрым движением повернула ручку на раме и потянула на себя. Приятный прохладный ветерок устремился в открывшееся окно, обволакивая их обоих с ног до головы.

— Мы пойдем гулять по крышам.

— По крышам? Но как ты заберешься на нее отсюда.

— По ним, — она дотронулась рукой до выступов, выполненных в виде лесенки, на наружной стороне стены. — Мы сейчас на самом верхнем этаже этой башни, а на таком уровне всегда делают фасад максимально рельефным, достаточно для того, чтобы можно было забраться на крышу.

— А зачем так делают?

— Я точно не знаю. Как-то раз на улице я услышала историю, будто такое решение придумал один архитектор, которому было поручено построить дворец для знатного лорда. Архитектор этот очень любил жену этого лорда и специально сделал фасад на верхнем этаже таким, чтобы можно было быстро и незаметно сбежать из комнаты. Эту часть я не очень поняла.

— Хм, понятно, — рыцарь тоже не понял.

— Как бы то ни было, людям такое оформление показалось очень красивым, и с тех пор оно используется во всех более-менее крупных постройках.

— А ты уже пробовала забираться по этой стене.

— Конечно. Не бойся, это не сложнее, чем лазать по деревьям. Ты ведь лазал когда-нибудь по деревьям.

— Нет. Никогда, — признался он.

— Ну, ты главное вниз не смотри и делай, как я.

Она ловко, почти что с кошачьей грацией, запрыгнула на окно и ухватилась за одну из ступенек, выпирающих сбоку. Длинное серое платье, казалось, ей нисколько не мешало, не предпринимая ни малейшей попытки зацепиться за что-нибудь или запутаться у нее в ногах, несмотря на ветер, который тоже был не против погулять по крышам вместе с ними. Вообще-то сейчас она едва ли выглядела, как принцесса — ее теперешний вид был заметно скромнее того, что был в день выступления.

Пока рыцарь обдумывал это, Принцесса уже успела скрыться из виду. Он осторожно взобрался на окно, пытаясь делать все, как она сказала, и тут же провалил попытку, практически сразу посмотрев вниз. На такой высоте ему быть еще никогда не приходилось. Каменная стена бежала от него вниз, словно дорога, стремящаяся вдаль к горизонту, и сейчас ему было сложно определить, какой из двух горизонтов находится ближе.

— Не смотри туда, — ее голос хваткой коршуна вырвал рыцаря из объятий пропасти, — смотри на меня. Она уже была наверху, внимательно следя за каждым его движением. Лицо ее, при этом, не выражало ни доли опасения — она верила, что он справиться. Поверил и он. Зацепившись за одну из ступенек рукой, ногой он встал на ту, что пониже, полностью перенеся вес своего тела на нее. Комната осталась с другой стороны, и теперь был только один единственный путь — наверх. Отмеряя в голове каждое свое движение, он медленно и планомерно приближался к ней. Как только он оказался достаточно близко, она протянула ему руку и помогла взобраться на крышу.

Крыша оказалась куда просторнее, чем он ожидал. Ровная и плоская, местами утыканная флагштоками, на которых развевались флаги с изображением короны, она сходила за вполне пригодную игровую площадку, на которую по понятным причинам никогда бы не пустили ни одного ребенка. Но тайком пробраться сюда стоило хотя бы из-за открывающегося обзорного вида, который был еще прекраснее, нежели вид из окна. Весь город окружали бесчисленные синие деревья, где-то вдали упиравшиеся в высокие заснеженные горы, которые даже на таком расстоянии впечатляли своим размером.

— Я знала, что ты справишься.

— Да, — сдержанно ответил он, всеми силами пытаясь спрятать испуг от того, что он только что сделал. — И часто ты сюда забираешься?

— Частенько, — она пожала плечами. — По правде сказать, замок — довольно скучное место, а уж если ты принцесса, то вдвойне скучное.

— Разве у вас нет придворных шутов или чего-то такого?

— Нет. Королева не очень-то…, - она ненадолго задумалась, — впрочем, есть одно место, где я люблю бывать. Идем, я покажу тебе висячий сад, о котором рассказывала. Лишь одно условие.

— Конечно. Какое?

Она снова улыбнулась ему:

— Не отставай.

Принцесса рванула вперед с удивительной быстротой, и рыцарь, дав ей небольшую фору своей подтормаживающей реакцией, устремился за ней. Он представлял себе принцесс какими угодно, но вот бегающими по крышам, да еще и в длинном невзрачном платье — это было для него откровением. Догнать ее оказалось неожиданно непросто. Ловко преодолевая все уступы и перепады, разделяющие замок на секции, она не уходила в отрыв лишь потому, что постоянно замедляла темп, давая возможность рыцарю сократить расстояние. Всякий раз, когда он отставал, она, смеясь и шутя, подбадривала его, а когда он приближался, также смеясь, увеличивала дистанцию. Рыцарь, впрочем, тоже смеялся. Он не мог вспомнить ничего более яркого и радостного в своей жизни из того, что происходило с ним. Это были совершенно новые ощущения, ни разу до этого не испытанные, но при этом у него было чувство, будто он безумно по ним соскучился. Апогеем этого веселого забега оказалась доска, перекинутая между двумя секциями замка.

— Смотри, наверное, рабочие забыли ее убрать. Нам повезло.

— Повезло? — пытаясь отдышаться, произнес он. — Что ты имеешь в виду?

Он и сам прекрасно знал ответ на этот вопрос, но все равно надеялся, что тот окажется неверным. Не оказался.

— Нам нужно будет спуститься через башню на другом конце, — Принцесса повернулась к рыцарю, убедившись, что все его внимание приковано к ней. — Теперь послушай, это несколько сложнее, чем подъем по стене. Внимательно смотри, что я делаю, и делай все в точности так же. Хорошо?

Получив в ответ утвердительный кивок, она глубоко вдохнула и приблизилась к доске. Расстояние между башнями по прикидкам рыцаря было около пяти метров, а доска была достаточной ширины и толщины, чтобы выдержать вес как минимум одного взрослого человека. К тому же, она была достаточно надежно закреплена на ступенчатом парапете, что не позволяло ветру сдуть ее. К счастью для них, в настоящий момент ветер был совсем слабый.

Принцесса тем временем быстро и уверенно перешла на противоположную сторону, что заняло у нее немногим больше десяти секунд. Оказавшись на другой стороне, она развернулась к рыцарю.

— Помни, не смотри вниз. Смотри только на меня и чуть-чуть на доску. Она достаточно широкая, ты не оступишься.

— Да, я понял.

Он глубоко вдохнул, как и она перед переходом, словно полагая, что это тоже очень важный момент, поднялся на парапет и осторожно ступил на доску.

— На меня. Смотри на меня.

Он смотрел. Сейчас для него существовала только она. Не было ни пропасти, которая тянула его к себе, ни ветра, который шептал ему на ухо, ни страха, который звал его назад. Была только она, она одна. И она становилась все ближе.

Когда он оказался на соседней крыше, он уже и не помнил, как именно ему удалось перейти. Все что он помнил, это ее лицо. Лицо, которое снова улыбалось, одаривая его одобрительным взглядом.

— Ну, самое сложное позади. Теперь иди за мной, мы почти пришли.

Дальше крыша имела резкий уклон, по которому они аккуратно спускались еще несколько минут. Рыцарь и заметить не успел, как высота, на которой они оказались после спуска, уменьшилась вдвое, по сравнению с той, где была его комната. Здесь крыша представляла из себя огромное каменное кольцо, из центра которого где-то внизу слышался шум воды, едва различимое на его фоне пение птиц и что-то еще. Рыцарь не сразу понял, что именно. Лишь подойдя вместе с Принцессой к самому краю, он увидел, как много внизу людей. Однако это было не последнее из того, что он отметил. Под ними был огромных размеров висячий сад.

Увиденное очаровало его. Высокие расписные колонны и стены, выстроенные по периметру двора, были затянуты лианами синего цвета и потрясающе красивыми цветами, которые не могли спрятать своего великолепия даже на таком расстоянии. Из некоторых стен мощным потоком вырывалась вода и падала в огромные бассейны, находящиеся внизу. Среди них по выложенному белым мрамором полу гуляли десятки, если не сотни людей — бегали и резвились дети, неспешно прогуливались и наслаждались видом взрослые. Но главным во всем этом райском уголке было оно. Массивное дерево невероятных размеров, крона которого в диаметре перекрывала около трети всего двора. И впечатлял даже не размер этого дерева, а его листва, переливающаяся всеми известными рыцарю цветами.

— Это просто…, - он еще какое-то время вспоминал нужное слово, — чудо.

— Помню, как я первый раз увидела этот сад. Понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И даже завидую.

— Столько… всего. Цветы. Вода. Откуда она течет?

— Сюда протянут один из акведуков. Воды он несет значительно больше, чем нужно саду, поэтому большая часть воды по каналам внутри стен выливается в ров снаружи замка.

Рыцарь немного пожалел, что спросил, но не удержался от еще одного вопроса.

— А это дерево?

— Великое Древо. Все растения в округе чувствуют его. Вот почему у нас такой причудливый лес.

— Сколько оно уже здесь?

— Здесь оно всего семь лет, но само дерево гораздо старше. Его привезли сюда купцы из земель, которые лежат далеко за морем. Меня тогда еще не было на свете, но говорят, что как только его корни коснулись нашей земли, каждое дерево, каждый цветок словно взорвались радужными красками, — Принцесса тихо засмеялась. — Люди тогда, наверное, с ума посходили. Никто не знал, что происходит и стоит ли с этим что-то делать. Но спустя день все пришло к такому виду, который ты видишь сейчас.

— Хотел бы и я видеть, как весь лес переливается так же.

— И я.

— Должно быть, было не просто привезти это дерево сюда.

— Верно. Учитывая его размеры и пройденный путь, несложно представить, с какими трудностями им пришлось столкнуться. Но они все равно его привезли. Как благодарность Королеве.

— За то, что она прогнала дракона?

Принцессе понравилось то, что она услышала.

— Ты внимательно следил за представлением.

— Я все-таки в нем участвовал.

— Да, — ее лицо вдруг резко помрачнело, — и я вынуждена попросить твоего участия еще кое в чем.

— Это касается вчерашнего?

В ответ она только кивнула. Рыцаря это насторожило, но все же с его стороны было глупо надеяться, что случившееся с ними в лесу больше никогда не даст о себе знать.

— Я всю ночь думала об этом, об этих людях, почему они напали на нас, что им действительно было нужно.

— Им нужна была ты.

— Мертвой, да. Но чего они бы этим добились? Кому это было нужно?

Он пожал плечами:

— И ты нашла ответ?

— Думаю, что да. Мне кажется, это были драконопоклонники.

— Кто были?

— Люди, поклонявшиеся дракону в период его тирании над королевством.

Рыцарь снова почувствовал себя в королевской карете — такой же потерянный и такой же глуповатый.

— Люди в вашем королевстве поклонялись дракону?

— Люди всегда поклонялись драконам. Так, по крайней мере, говорила моя учительница истории. Драконьи культы существуют уже много-много лет, а когда один из них вторгся в наше королевство, они приняли его, как бога, снизошедшего до них, услышавшего их молитвы.

— Звучит жутко.

— Боюсь, в действительности все было еще хуже. Эти люди были фанатиками. Они даже возвели для него огромную башню, пронзившую само небо своим острым шпилем. До сих пор никто не мог построить ничего подобного. Или просто боялся гнева небес. Но, очевидно, дракон пугал людей куда больше, чем Боги.

— Это она? — рыцарь вновь отыскал взглядом башню по черному дыму, что валил из нее.

— Да.

— Но этот дым…, - пытаясь сопоставить кусочки мозаики вместе, рыцарь пока мало что понимал, но одно уже было очевидно. — Он все еще там, ведь так?

— Да.

— Но Королева прогнала дракона, разве нет?

— Когда королевство уже было на грани распада, дракон внезапно исчез. Моя матушка вышла к народу и объявила, что он больше никогда не вернется, что купцы теперь могут безопасно передвигаться по трактам между городами, что пастухи могут свободно пасти своих овец на лугах, что дети могут спокойно гулять по улице, а их матери — спокойно спать по ночам, не опасаясь за их будущее…, - Принцесса отвернулась от рыцаря, пытаясь спрятать наворачивающиеся на глаза слезы, но вырваться она им так и не дала. — Она сказала, что все кончено, что он больше не вернется. И он больше не возвращался.

— Но как ей удалось? — он спросил осторожно, понимая, что тема для нее очень болезненная.

— Она никогда не говорила мне. Никому никогда не говорила, насколько я знаю. Но для людей это было не важно. Для них она стала спасительницей, символом всего самого светлого и величественного, что есть на этом свете. О судьбе дракона мало кто думал. Кто-то полагал, что он жив и навеки заточен в своей башне, кто-то считал, что он умер, и в башне дымится его мертвое тело. В какой-то момент матушка даже издала запрет на само упоминание о драконе, но уже тогда никто не собирался вспоминать о нем. Прошли годы, а люди слишком быстро устают бояться, и им больше не хотелось бояться дракона. Им хотелось спокойной жизни. И Королева дала им ее.

— Так ты думаешь, дракон стоит за всем этим? Думаешь, так он пытается отомстить?

Она снова повернулась к нему.

— Я уверена в этом. Именно поэтому с ним нужно покончить. Раз и навсегда.

— Ты хочешь… убить дракона?

— Я хочу, чтобы он был мертв! — отрезала она, — я убила бы его, если б могла.

Такой Принцессу он еще не видел — концентрация ненависти и решимости в ее глазах ясно давали понять — она знает, чего хочет, и пойдет на все, чтобы это получить.

— Тогда во время представления мы победили его с помощью… драконьего секрета, кажется. Ты хочешь…

— Это лишь легенды. Парочка сказок о драконах, которые я прочитала, сходятся в том, что у каждого из них есть тайна, с помощью которой их можно одолеть. Но я не думаю, что когда мы встретим дракона, он позволит нам играть с ним в загадки.

— Тогда что ты планируешь делать?

— Собрать армию.

Рыцарю не нашлось, чем на это ответить, кроме как ошарашенным взглядом.

— Я знаю, как это звучит, но это наша единственная возможность. Только сталью мы сможем остановить чудище.

— Но где ты возьмешь армию? Армию.

— Я подниму людей королевства — этого города и всех остальных. Я разнесу вести по самым дальним уголкам наших владений. Я подниму народ. Точным и организованным ударом мы выбьем эту ящерицу из ее баши.

— Постой-постой, — рыцарь не верил тому, что слышит, — ты хочешь отправить людей на войну с драконом?

— Это единственный путь.

— Это безумная затея, и неизвестно, чем она кончится. Послушай, в замке тебе ничто не угрожает. Если люди любят Королеву хотя бы вполовину так, как ты рассказываешь, никто из твоих подданных никому не позволит причинить тебе вред.

— Теперь ты послушай. Дракон через своих приспешников пытался убить меня, но потерпел неудачу. Он выдал себя и он это знает, поэтому прятаться в башне для него больше не имеет смысла. Он может напасть в любой момент.

— Тогда почему ты не поговоришь со своей матушкой? Если война неизбежна, Королева в считанные дни соберет войско.

— Она не станет этого делать. Она не поведет людей на смерть. Она не сможет.

— И поэтому это хочешь сделать ты?

Принцесса одарила рыцаря обвинительным взглядом, но спустя пару мгновений опустила глаза, будто обвиняюще смотрели на нее саму.

— Сколько я себя помню, матушка корила себя за то, что не смогла окончательно избавить мир от этой твари. Окна ее комнаты закрыты глухими занавесками, не пропускающими свет, чтобы она не видела этой проклятой башни, а ее слезы — это все, что я вижу, когда остаюсь с ней наедине. Выходя к людям, она пытается выглядеть сильной, пытается выглядеть… счастливой. Но когда мы остаемся одни, она плачет. Она смотрит на меня и плачет. Я думаю, она знала, что он попытается сделать. Я думаю, ей было стыдно предо мной. Но она не способна… не способна отправить людей на войну. Я сделаю это вместо нее. Я сделаю это для нее. Я все сделаю для того, чтобы она больше не плакала.

— И ты готовила этот спектакль.

— Я хотела начать издалека. Заронить в людях сомнение. Заставить их снова… бояться. Но события стали разворачиваться слишком быстро. И нам тоже нужно действовать быстро теперь.

— Это все… неправильно, — услышанное по-прежнему не укладывалось у рыцаря в голове. — Нам невероятно повезло, что мы остались в живых, а ты хочешь…

— Нет никакого везения, — взгляд Принцессы наполнился надеждой. — Я не верю, что мы встретились случайно. Слишком много случайностей для одного дня. Твое появление — это знак. Знак грядущих перемен. Знак того, что мы должны вступить в бой.

— Ты не можешь этого знать. Никто не может.

— Мне и не обязательно знать это. Я в это верю. Верю больше, чем во что-либо. И мне этого достаточно.

Он не мог переубедить ее. Как бы он не старался. Она шла по краю пропасти, и все, что он мог сделать для нее, так это идти рядом ней.

— Ты сказала, тебе нужно мое участие.

— Да. То, что я собираюсь сделать, для меня одной непосильная задача. Мне потребуется помощь каждого, кто может помочь. После всего, что случилось, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты… был рядом.

Что он мог ей ответить? Принцесса предоставила ему выбор между недопустимым и неправильным. Поэтому, несмотря на всю трудность данного решения, оно оказалось предельно простым.

— И каков наш следующий шаг? — его слова вновь зажгли улыбку на ее лице.

— Нам нужно выбраться из замка. Сейчас это будет сделать сложнее, чем раньше. Матушка велела не спускать с меня глаз. Я еле убедила ее позволить мне повидаться с тобой… без охраны.

— Тогда, наверное, нам не стоило выбираться на крышу, чтобы улизнуть.

Принцесса застенчиво пожала плечами.

— Честно говоря, все это время мы только это и делали.

— Что? Мы уже сбегаем?

— Ну, вобщем да.

Рыцарь уже сбился со счета, как часто оказывался в дураках. Уже давно сбился.

— И…

— Иди за мной, — она повела его дальше по внутренней стороне кольца, пока они не наткнулись на смотанную веревочную лестницу, одним концом прикрепленную к парапету.

— Тоже рабочие? — попытался угадать он.

— Да, садовники. На такой высоте за растениями тоже нужно ухаживать. Помоги мне.

Взявшись за лестницу по бокам, они вместе столкнули ее вниз. Распрямившись вдоль затянутой лианами стены, своим свободным концом она достала до небольшой платформы, на которой лежала еще одна свернутая лестница.

— Когда будем идти по платформе, старайся не опираться на стену. В отдельных местах в ней вырублены каналы, из которых выходят искусственные водопады. Сейчас напор воды низкий и не все из них действуют, так что будь осторожен. Не хватало еще провалиться в такую дыру.

— Не опираться на стены, я понял. А люди внизу нас не заметят?

— Будем надеяться, что нет. Это наш единственный путь из замка, так или иначе.

— Королева, должно быть, сильно разозлится, когда поймет, что мы сбежали.

— Я делаю это ради нее. Надеюсь, она и это поймет.

Через четыре лестницы они были уже внизу. Единственными, кто обратил на них хоть какое-то внимание, были двое ребятишек еще младше их самих, но интереса к ним они не проявили.

— Отлично, теперь остался последний рывок. Видишь те ворота? — она указала на небольшую арку с двумя стражниками, через которую люди попадали в сад. — Это наш путь наружу. Но есть одна проблема.

— Две проблемы, ты хочешь сказать?

— Хах, точно. Эти двое проверяют каждого, кто входит и выходит, и мне мимо них просто так не пройти. Тут мне и нужна твоя помощь.

— Я должен буду их отвлечь, да?

— Да, но нужно все сделать правильно. Путь в сад открыт только знатным гражданам, каждого из которых эти стражники знают в лицо. Но они не знают тебя.

— Детей они тоже считают за граждан?

— Они также обязаны знать каждого ребенка из знатной семьи, чтобы дворовые дети не шастали здесь.

— Звучит… жестко.

— Это не я придумала.

По ее тону можно было предположить, что ей самой это не нравилось, но изменить этого она не могла. Но если она не может повлиять даже на пропускной режим в саду, как же она собирается повлиять на умы людей всего королевства? Рыцарь всеми силами старался не думать об этом.

— Слушай внимательно. Ты подойдешь к ним и скажешь, что заблудился. Один из них пойдет проверять, закрыта ли дверь, ведущая из сада в палаты замка, чтобы убедиться, что никто посторонний туда не проник.

— Откуда ты знаешь?

— Мы уже так делали, когда пытались провести сюда…

Она замолчала, но рыцарь избавил ее от необходимости подбирать слова.

— А второй?

— Второй поведет тебя к выходу. Я проскачу прямо за вами.

— Вроде не сложно.

— Не должно быть. У тебя все получится. Я верю.

Сам он не очень верил, но все же двинулся навстречу стражникам. Пройдя половину пути, рыцарь обернулся туда, где они спустились, но Принцессы там уже не было. Теперь он должен сделать все правильно. Стражники обратили на него внимание, когда он был уже в десяти шагах от них. Одетые в серые дуплеты с изображением золотой короны на всю грудь, эти двое не выглядели слишком внимательными. Может им и положено знать каждого в лицо, но это еще не значило, что они действительно знают всех, кого должны знать. Один из них при приближении рыцаря положил руку на рукоятку своего меча, висящего на бедре, что немного испугало юного диверсанта. Конечно, врядли взрослый стражник пустит в ход оружие против ребенка, но ведь и дня не прошло, как кто-то другой уже пытался это сделать.

— А ну стоять, — громко рявкнул тот, что положил руку на меч. — Ты еще кто такой?

— Я заблудился.

— Что?

Только сейчас рыцарь понял, что кроме фразы, подсказанной ему Принцессой, он больше ничего не может придумать.

— Я… заблудился.

— Я что-то его не видел здесь раньше, а ты?

Второй стражник с рябым лицом как-то странно смотрел на него, будто пытаясь отыскать что-то.

— Мне кажется, я его знаю. Откуда ты?

У рыцаря началась легкая паника. Все не так, как должно быть.

— Я… я не отсюда. Мне надо выйти… туда, — он направился к выходу, но тут же был схвачен за руку рябым стражником.

— Стой. Я точно тебя где-то видел.

— Нет. Я здесь по ошибке. Я случайно сюда забрел. Мне… мне надо назад, — он еще раз дернулся в направлении выхода, но стражник не отпускал его.

— Конечно, ты его видел, — сказал первый стражник. — С час назад, когда я отлучался, ты просто пропустил его, а теперь даже не помнишь этого.

— Я никого сюда не пускал. Никто и не входил, пока тебя не было, — он дернул мальчика за руку. — Как ты здесь оказался? — после этого вопроса стражник изменился в своем рябом лице, словно сам нашел ответ, который его озадачил еще больше. — Постой-ка, я вспомнил, где я видел его. Это тот мальчик, которого привезли вчера ловчие. Тот, с которым была Принцесса.

— Да что ты такое несешь? — первого стражника это озадачило еще больше.

— Я точно тебе говорю, я видел, как его привезли в замок вчера ночью. Его пронесли прямо здесь.

— То есть… проклятие! Надо проверить дверь.

Первый стражник ушел, как и было задумано, но волновал рыцаря именно тот, что держал его руку. Он все еще стоял на посту и уходить никуда не собирался. Все не так, как должно быть.

— Послушайте, мне надо выйти. Я не отсюда. Вы обознались. Выведите меня.

Он продолжал дергать свою руку, крепко сдавленную хваткой стражника, пока не заметил, что тот на него даже не смотрит. Вместо него он смотрел туда, где они с Принцессой были несколько минут назад.

— Какого черта лестницы спущены?

Рыцарь замер. Все, что могло пойти не так, происходило сейчас на его глазах. В этот самое время первый стражник был уже у двери, ведущей во дворец, и, проверив ее, подал знак второму, скрестив обе руки в воздухе. Второй стражник это увидел и еще раз внимательно посмотрел на лестницы. Затем он перевел свой взгляд на него.

— Как ты сюда попал? — медленно произнес он, разворачиваясь спиной к выходу, тем самым отрезав для рыцаря единственный путь из замка.

Его глаза пронзили мальчика насквозь. Казалось, стражник видит даже его мысли, и, в конце концов, он нашел там то, что рыцарь так старательно прятал.

— Где она?

Хватка стражника сдавила руку еще сильнее, и сильная тупая боль заставила рыцаря скорчиться.

— Где она?!

Ответ пришелся прямо под его колено. Резкий высокий вопль разнесся по всему саду. Хватка стражника ослабла достаточно, чтобы вырваться из нее, чем рыцарь тут же воспользовался. В панике он рванул к веревочной лестнице, свисающей с нижней платформы — это был единственный известный ему выход из этого места. Краем глаза он заметил, как первый стражник бросился ему наперерез, а второй, громко ругаясь и неуклюже прихрамывая, шел за рыцарем следом.

Он добежал до лестницы быстрее, чем первый стражник, что позволило подняться ему почти до самой платформы, прежде чем по лестнице начал забираться преследователь. Расстояние между ними, впрочем, сокращалось с каждой секундой — стражник с невероятной быстротой взобрался наверх, в то время как рыцарь успел добежать только до второй лестницы. Он не оборачивался. В этом не было никакого смысла. Лезть по веревочной лестнице было на порядок тяжелее, нежели по обычной, но он продолжал подниматься, смотря только вверх.

Как только его руки коснулись второй платформы, нога потянула его вниз. Стражник под ним держал его, но не так сильно, как предыдущий. Повиснув на платформе, свободной ногой рыцарь, что есть сил, ударил преследователя по руке. Услышав бранное слово в подтверждение тому, что удар был достаточно сильный, он влез на вторую платформу. Впереди была третья лестница, но рыцаря она не интересовала — стражник был слишком близко и третий подъем ни за что бы ему не удался. Он продолжал бежать дальше по платформе, тянущейся вдоль заросшей стены. Он слышал, как под платформой вырывается искусственный водопад, как рябой стражник внизу выкрикивает жуткие слова, совсем не стесняясь гуляющих в саду детей и их родителей, и как к нему приближается другой стражник, звук шагов которого становился все громче и громче, постепенно заглушая все остальное.

Не больше пятнадцати шагов оставалось проделать рыцарю, прежде чем платформа закончится, и он это знал. Они оба это знали. Примерно в этот момент рыцарь заметил в стене чуть впереди него темное пятно, едва затянутое лианами. Добежав до него, он сделал резкий разворот и нырнул в дыру, в диаметре немногим меньше его самого. Такой резкий маневр выбил стражника из равновесия, и тот едва удержался на ногах, попытавшись схватить ушедшего с траектории перехвата мальчика. Тот, в свою очередь, уже вовсю полз по непонятному каналу навстречу темноте. Спустя мгновение он услышал, как стражник последовал за ним и что-то при этом кричал. Рыцарь не мог разобрать, что именно. Шум воды становился все сильнее. В какой-то момент этот шум заглушил даже его мысли. Именно тогда холодные мокрые камни, по которым он полз, ушли из-под него, и стремительный водный поток утянул его вниз. Он падал. Падал вместе с водой, поглотившей его, не дававшей ему даже крикнуть, не дававшей ему надеяться, не дававшей ему дышать. Он снова был в той карете. Он снова плыл навстречу концу. Но сейчас бежать было некуда. Ни одна река еще не потекла вспять. Ни один упавший еще не коснулся солнца. Как он мог думать, что способен что-то изменить? Как он мог думать, что она может на него положиться?

В разгар размышлений свет неожиданно ударил по его глазам, а из груди вырвался истошный крик, оборвавшийся, впрочем, при падении в воду. Он больше не падал — он был абсолютно невесом. Он больше не хотел кричать — звуки здесь ничего не значили. Он больше не был в темноте — над ним колыхалось яркое пляшущее солнце. Он потянулся к нему. Он чувствовал, что может его достать. Еще чуть-чуть. Еще совсем немного.

Глава 9

Вынырнув посреди рва, он тут же заглотил столько воздуха, сколько была способна вместить его грудь. Вода заливала глаза, и ему пришлось еще некоторое время побултыхаться, чтобы оценить обстановку. Очевидно, это был ров. Тот самый, про который говорила Принцесса. С одной его стороны была массивная каменная стена, с другой же был небольшой обрыв, до верхушки которого вода не доставала около полутора метров. Это была ловушка. Единственным вариантом, который он мог придумать, было плыть дальше по рву в надежде, что где-нибудь ему таки удастся вылезти из него. Однако у этого плана был один небольшой изъян — рыцарь совсем выбился из сил, ему едва их хватало, чтобы держаться на плаву, ему едва их хватало, чтобы дышать.

Но он все же поплыл. Поплыл, игнорируя сигналы своих конечностей. Поплыл, игнорируя слова, которые кричали ему три странно знакомых силуэта над обрывом. Поплыл, движимый желанием жить. Через пару метров это желание окончательно уступило место усталости. Тогда он наконец поднял глаза к обрыву и увидел, как в воду спускается палка. Словно в бреду, он поплыл к ней, преодолевая пелену тумана, стоящего перед глазами. Немногим позже он почувствовал, как взлетает.

Солнце стало немножко ближе, он чувствовал это. Оно совсем его не слепило, оно приятно грело и ласкало его лицо, пока вдруг не исчезло за чьей-то головой.

— Вставай, растяпа!

— А он точно живой?

— Я думаю, покойники не моргают.

Три голоса, которые ему уже приходилось слышать раньше. Первый — громкий и задиристый. Второй — плавный и приятный на слух, точная противоположность первого. Третий — спокойный и рассудительный. Рыцарь резко оторвал голову от земли.

— Вы?

— А еще они не разговаривают, — сказал мальчик с длинными волосами, некогда носивший платье, но теперь одетый во вполне себе обычную мальчишескую одежку темно-коричневого цвета. Но все же рыцарь никак не мог избавиться от образа королевы, намертво прилипшего к этому пареньку.

— Мы поняли, не выпендривайся, — бард тоже выглядел иначе, нежели в прошлый раз, и не только из-за отсутствия лютни. Его пестрый наряд сменился на более тусклый, и менее цветастый. Во всяком случае, черные штаны с темно-синей кофтой сочетались куда лучше, чем синие трико и желтый камзол. А вот шапка с пером осталась прежней. Казалось, без нее это был бы совсем другой человек.

— Вставай давай, хватит загорать! — своим видом жаб больше не пытался подражать дракону, однако его тяга к зеленому цвету в новой одежде прослеживалась весьма четко. Именно он, одетый в темно-зеленые штаны и светло-зеленую курточку, поднял рыцаря на ноги, за что тот ему был весьма благодарен.

— Что вы… как вы здесь оказались? — собрать мысли вместе рыцарю было по прежнему сложно, но с каждым новым вздохом становилось все легче.

— Прям с языка снял, — сострил королевич.

— Мы вообще-то Принцессу здесь ждали, — бард был по-прежнему единственный, кто нормально отвечал на его вопросы, — в условленном месте, тут недалеко. Она сказала, что появится после рассвета.

— Но как вы заметили меня?

— Странно, что тебя половина города не заметила, — жаб ничуть не изменился за прошедшую ночь. — Стоим мы такие, ждем Принцессу и тут слышим знакомый вопль со стороны рва…

— Ладно тебе, прекрати, — прервал его речь королевич.

— Что? Я где-то приврал что ли? Его прямо-таки тянет к воде.

— Как бы там ни было, — начал бард, — как оказался здесь ты?

— Я должен был помочь ей выбраться из замка. Должен был отвлечь стражников.

— И поэтому тебя выбросило через канал в ров? — медленно, акцентируя внимание на каждом слове, спросил его королевич.

— Да.

В ответ на это королевич лишь развел руками.

— А Принцесса? — спросил жаб. — Она выбралась?

— Не знаю. Я не видел.

— Ходячая катастрофа.

— Хватит, — теперь за рыцаря вступился уже бард, — он не заслужил такого отношения.

— Вот не говори мне про его заслуги!

— Ты сам говорил, что он вытащил нас, — королевич не остался встороне.

— Я этого не говорил! Я сказал, что его предложение…

— Она рассказала тебе, зачем собирает нас? — спросил рыцаря бард, здраво рассудив, что тему продолжать не стоит.

— Да. Да, рассказала. А вам?

— Конечно. И мы поможем ей.

Рыцарь чуть было не начал надеяться, что им ее план тоже пришелся не по нраву.

— И вы действительно думаете, что это… правильно?

— То, что мы об этом думаем, не помешало нам явиться сюда. Как и тебе.

Слова барда оставили без слов его самого. Да и нужно ли было говорить еще что-то? Долго размышлять об этом ему не пришлось.

— Боги! — как гром среди ясного неба, прозвучал ее голос.

Принцесса подбежала так быстро, что ребята даже не успели расступиться, и она буквально врезалась в них, остановившись в шаге от рыцаря.

— Ты здесь! О Боги, ты здесь.

— Слышала бы ты, как он орал, — жаб снова начинал его раздражать.

— Ты… ты весь мокрый. Тебя надо отвести в какой-нибудь дом.

Королевич попытался остудить ее пыл:

— На улице жара, на небе ни тучки — он тут быстрее обсохнет.

— Все в порядке, — успокоил ее рыцарь, — мне не холодно. Лучше скажи, как ты выбралась из замка?

— Это было совсем не сложно. Когда оба стражника бросились ловить тебя, проход остался открытым. Прости, я… я должна была…

— Стражники бросились за тобой? — в голосе жаба прозвучала еле уловимая нотка одобрения. — Что ты опять натворил?

— Он дал мне шанс, — ответила вместо него Принцесса. — Но как ты выбрался?

Она еще раз осмотрела его с ног до головы, затем перевела взгляд на ров у стены замка, а потом на отверстие в стене, из которого в ров вытекала вода.

— Невероятно, — прошептала она.

— Я так понимаю, наша задумка все еще в силе, — бард сегодня только и делал, что менял ход разговора.

Принцесса еще какое-то время обдумывала его слова или что-то еще, в то время как остальные в наступившей тишине ждали ее ответа.

— Да. Все в силе, но нам надо спешить. Боюсь, мы наделали слишком много шума при побеге.

— Не мы, а кто-то конкретный.

— Я прошу тебя, — она повернулась к жабу, дабы завладеть всем его вниманием, — сегодняшний день обещает быть самым ответственным, самым трудным в моей жизни. Так что, пожалуйста, не осложняй его еще больше. Сейчас мне нужен каждый из вас, и ты тоже.

Жаб замялся так сильно, словно вновь увидел перед собой разбойников.

— Ну… я… конечно. Прости.

— Спасибо. Всем вам, — она еще раз окинула их всех взглядом. — Очень скоро они поймут, что меня нет в замке. У нас мало времени, так что не будем его терять. Если у кого-то есть вопросы…

—Прости меня еще раз, Принцесса, но я просто должен это узнать, — жаб посмотрел на рыцаря глазами, полными возмущения и непонимания. — А чё ты все еще в шлеме?

Город очень понравился рыцарю, по крайней мере, те улицы, через которые они шли. Широкие и просторные, они были полны людьми, неспешно прогуливавшимися под ярким теплым солнышком. Мощеная брусчаткой дорога после травяного настила делала для ребят эту прогулку еще приятнее. По краям улицы на них смотрели весьма опрятные двух- и трехэтажные здания из дерева и тесаного камня, среди которых были как различные лавки и трактиры, так и просто жилые дома. Где-то недалеко играла музыка, которую рыцарь услышал еще на рассвете.

— Откуда эта музыка? — вновь не удержался от вопроса рыцарь.

— С рынка, — ответила Принцесса. — Там с утра до вечера играют уличные музыканты. Красиво играют, правда?

— Я тоже стану музыкантом, — мечтательно произнес бард, — тоже буду играть. Во дворце.

— Кто ж тебя туда пустит? — королевич был явно не прочь обрушить бардовский воздушный замок.

— Наша общая знакомая, полагаю. Если, конечно, Ее Величество не будет против.

— Буду, если еще раз назовешь меня так, — посмеиваясь, ответила Принцесса.

— Я имел в виду, кто тебя туда пустит без лютни?

Пока королевич и жаб вовсю хохотали, Принцесса не обращая внимания на них, приблизилась к барду.

— Я велела королевскому посыльному отправить вам кое-что. Когда придешь домой, тебя должен ждать подарок.

Бард просто засиял после этих слов.

— Спасибо, Ваше… спасибо тебе.

— Уже лучше. Не за что. А вас я просила…

— Мы же шутим, — королевич поднял перед собой руки.

— Постарайся тогда, чтобы в следующий раз смеялись все, — ее тон не был грубым, но однозначно давал понять, что возражений она не примет.

— Мы идем на рынок, ведь так? — рыцарь сделал такой вывод из-за музыки, которая становилась все громче и громче.

— Да, — ответила Принцесса, — там нас ждет мой хороший друг.

— Пфф, — фыркнул бард, — у меня от него мурашки по коже. И еще эта маска…

Принцесса сразу поймала вопросительный взгляд рыцаря и, не дожидаясь вопроса, стала на него отвечать:

— Мы идем к глашатаю. Это королевский вестник, объявляющий указы и важные для города новости.

— И он носит маску?

— Каждый глашатай носит маску. Она его, как бы, обезличивает. Каждое слово, что он говорит — это слово, сказанное Королевой. Лишенный лица, он не может говорить от себя.

— Как-то… заморочено.

В ответ Принцесса лишь пожала плечами.

— И ты знаешь, где этот глашатай сейчас?

— Во всем городе их несколько, и у каждого свое определенное место. Тот, кто нам нужен, стоит сейчас на рынке.

— Тот, кто нам нужен? Чем он отличается от остальных?

— Он знает, кто я. Знает, что я сбегаю из замка. Он единственный узнал меня, когда однажды мы тайком гуляли по рынку. И он меня не выдал. Я ему доверяю, как себе. Он станет нашим голосом для народа. И он попробует убедить других глашатаев.

— Должен сказать, этот глашатай тот еще лицемер, — присоединился к их разговору королевич, — не имея никакого права говорить за себя, он умудрился напроситься в друзья к самой Принцессе.

— Он не напрашивался, и ты это знаешь.

— Знаю. Но все равно он мне не нравится.

— А наш друг с отполированной головой вообще считает всю эту затею неправильной.

Стоило только рыцарю на миг забыть о существовании жаба, как он тут же напоминал о себе самым неприятным образом.

— Правда? — она посмотрела на рыцаря с улыбкой, искренность которой он так и не смог разгадать.

— Просто… почему ты так уверена, что он поможет? — вопрос, чтобы уйти от вопроса. — Только потому, что он не выдал тебя?

Она опустила глаза, но не потому, что ей было нечего ответить. Напротив, ответ на этот вопрос был для нее очевиден.

— Это он подсказал мне сделать спектакль.

Рынок представлял из себя огромную открытую площадку, границы которой определялись лишь домами, выстроенными вокруг нее. Повсюду были расставлены палатки с самыми разнообразными товарами, причем расставлены они были абсолютно бессистемно, заставляя потенциальных покупателей, пытающихся пробраться через этот хаос, выписывать на земле причудливые каракули. Нигде даже не было табличек или каких-нибудь указателей, позволяющих хотя бы определить, что же где продается. Однако рыцарь не увидел в толпе, через которую они продирались, ни одного потерянного лица — каждый из них, определенно, знал, куда им нужно идти. Знала и Принцесса, ведущая их к центру этого открытого муравейника. Очень скоро чей-то громкий голос начал перебивать шум толпы и торговцев, так рьяно нахваливающих свои товары.

— … и в связи с этим рекомендуется соблюдать крайнюю осторожность при выезде за пределы города. Королевские ловчие уже прочесывают лес, и к концу этой недели проблема с волками будет полностью решена.

Голос вещал протяжно и четко, словно пытаясь пустить корни в головах у зевак, которых, к слову, было не так уж и много — стояли и слушали единицы, остальные же просто проходили мимо, уделяя минимум внимания королевскому вестнику.

— Я думал, здесь будет целая толпа слушателей, — отметил рыцарь, — а здесь просто… толпа.

— Мало кто из простых жителей нынче выезжает за пределы города, — ответила ему Принцесса, — в основном это только купцы, а их здесь значительно меньше. Нам очень повезло, по правде сказать, что сейчас идут утренние объявления. Их обычно слушают в половину уха и, как сам можешь видеть, прямо находу, а внимание посторонних нам сейчас нужно меньше всего.

— Но разве он не будет объявлять о том, что случилось с тобой, с нами?

— Нет, не будет. Матушка считает, что людям не стоит об этом знать. Для их же блага, как она говорит. Я могу ее понять, но принимать это я не собираюсь.

Глашатай стоял на скромной невысокой платформе, на которой едва хватало места ему самому. Это был такой маленький островок спокойствия, который, несмотря на отсутствие каких-либо оград и разметок, обходили не ближе, чем за два метра. Одетый в черный балахон с накинутым на голову капюшоном и белоснежную маску, на которой было высечено ничего не выражающее лицо, он легко мог бы сойти за саму смерть, только с пустыми руками. Принцесса вышла на переднюю линию толпы, стараясь не пересекать невидимую черту, и помахала ему рукой. Дождавшись еле заметного ответного жеста, она повернулась к ребятам.

— Нам нужно пройти к палатке со сливами. За ней мы сможем поговорить с ним.

— Вся эта игра в прятки настолько необходима? — возмутился жаб.

— Глашатаю нельзя ни с кем разговаривать, — разъяснил ему бард, — ты будто в первый раз.

— Тогда это было оправдано, но сейчас другое дело. Мы ведь того и добиваемся, чтобы он орал в каждый угол о драконе от имени Принцессы, разве нет? Если люди увидят ее, они охотнее его послушают.

Королевич поднял брови.

— Я редко это признаю, но он дело говорит.

Рыцарю казалось, что в любой другой ситуации Принцесса бы просто улыбнулась, но сейчас этого не произошло. Она выглядела напряженной и сосредоточенной. Она знала, что делала. Или думала, что знала.

— Нам нельзя действовать спонтанно. Не теперь. Кроме него, нужно будет заручиться поддержкой других глашатаев. Их голос должен прозвучать одновременно по всему городу. Он также наверняка знает, как нам лучше всего подать информацию, и какая роль во всем этом отведется мне. Он должен знать.

Рыцарь начинал теряться в ее решимости. Она действительно все продумала. И вряд ли ей хватило бы одной ночи, чтобы выстроить такой план. Она вынашивала его уже давно, и она никому не позволит встать между ней и ее замыслом. Чем больше рыцарь думал об этом, тем больше ему казалось, что его роль закончилась, когда Принцесса сбежала из замка этим утром. Что еще он мог сделать для нее теперь?

От центра рынка они двинулись к его окраине. Крытая палатка со сливами стояла рядом с одним из домов, отступая от него на три-четыре шага. Тем самым позади нее образовывался небольшой глухой коридорчик, где можно было спрятаться от посторонних глаз. Там они и ждали его.

— Старушке за прилавком ты тоже доверяешь? — спросил рыцарь Принцессу.

— Ты считаешь, я слишком доверчивая? — в ее тоне впервые прозвучало осуждение.

— Что? Нет. Я просто подумал…

— Она глухая, к тому же нас разделяет шатер. Она даже не поймет, что мы были здесь, если не будем долго задерживаться.

— Бросай ты уже привычку задавать свои глупые вопросы, — раздраженно процедил жаб.

— Я просто подумал, — покосился на него рыцарь, — что если это глашатай подсказал идею спектакля, то он знал, куда отправится Принцесса. Он мог…

— Нет! — отрезала Принцесса, заставив вздрогнуть всех четверых мальчишек.

Или она действительно бесконечно верила этому человеку, или же ей просто было бесконечно страшно потерять фигуру, которой отведена решающая роль в ее игре, и на которую она возлагала столь большие надежды.

— Ваш крик услышат даже сливы, не говоря уже о пожилой даме, моя Принцесса, — глашатай тихо и плавно подошел к ним, и Принцесса тут же бросилась к нему, чтобы обнять.

— Спасибо, что пришел, — она держала его, не отпуская. — Спасибо тебе большое.

— Ну-ну, моя Принцесса, не может же быть, чтоб Вы так по мне соскучились, — глашатай похлопал ее по спине, дав ей понять, что уже можно разжать хватку, что она и сделала.

На таком близком расстоянии он выглядел еще более жутко. Балахон настолько свободно сидел на нем, что создавалось впечатление, будто под ним нет вообще ничего, а его белое пустое искусственное лицо лишь усиливало это ощущение. Принцессу, впрочем, в отличие от всех остальных, это нисколько не смущало.

— Соскучилась, очень. И сейчас мне нужна твоя помощь. Больше, чем что-либо.

По голосу, доносящемуся из-за маски, можно было понять, что это его удивило.

— Я, право слово, теряюсь. Чем может быть полезен Вам скромный глашатай?

Принцесса набрала воздуха в грудь.

— Вчера на меня напали разбойники. Они пытались убить меня, и им это почти удалось.

— Что? — степень удивления голоса под маской увеличилась в разы. — Разбойники?

— Да. Я знаю, это звучит невероятно, но это правда. Мои друзья были со мной, когда это произошло. Если бы не они…

— Одну минуту, Принцесса. Как такое вообще возможно? Замок непреступен. Никто не мог напасть на Вас там.

— Я была не в замке в тот момент. Я… сбежала в лес. К волшебной сцене. Там они меня и поймали, но нам удалось вырваться. Подробности я опущу.

— Боги милостивые. Почему обо всем этом не знают глашатаи? Почему никто не знает?

— Никто и не узнает. Королева приказала страже молчать. Так же, как и всему королевству приказала молчать о драконе.

— Что ж, — задумался голос под маской, — может это и к лучшему.

— Нет, не к лучшему. Это самая большая ошибка, которую она только может совершить. Поэтому мне и нужна твоя помощь.

— Я не понимаю, к чему Вы клоните, моя Принцесса.

— Эти люди, что напали на меня в лесу, были драконопоклонниками.

— Вы ведь не серьезно, Принцесса?

— Их послал дракон, чтобы убить меня. Чтобы отомстить моей матушке. Больше просто не кому.

— Именно, моя Принцесса. Не кому. После того, как Ее Величество прогнала дракона, в королевстве не осталось ни одного драконопоклонника.

— Перестань. Даже я понимаю, что они не могли так просто исчезнуть. Кто-то должен был остаться.

— Вам еще многое предстоит понять. Как, например, и то, насколько благодарны могут быть люди, когда им дарят новую жизнь. Без чудовища. Без страха.

— Но это чудовище, этот страх и были для этих фанатиков жизнью.

— Невозможно всю жизнь жить в страхе, моя Принцесса.

— Да, но…

— Я знаю не хуже Вас, как много их было в то время. Они поклонялись драконам задолго до появления одного из них в королевстве, и Ваше предположение, что они продолжат поклоняться ему после, вполне обоснованно. Но, Принцесса, все мы всего лишь люди. Все мы просто хотим лучшей жизни. И мы ее получили. Ее Величество сделало нам самый ценный подарок из всех. Получив его, никто из этих… фанатиков более не нуждался в предмете своего поклонения.

— Даже спустя сотни лет в нашем королевстве все еще есть люди, верящие в старого Бога, вместо новых. По-твоему, драконопоклонники так просто отказались от… "предмета своего поклонения"? — Принцесса скрестила руки на груди, полагая, что поймала его.

— Конечно. Взамен они получили новый.

— Новый?

— Ее Величество своим подвигом показала всему миру, как велика может быть сила человеческого духа. Велика настолько, что может поселить страх в душе самого дракона. Какой же смысл был в сохранении верности чудищу, когда оно бежало из королевства, поджав свой чешуйчатый хвост. Не таким идолам люди привыкли кланяться.

— Но матушка…

— Каждый человек в королевстве почитает ее не меньше, чем новых Богов. Никто не осмелится причинить вред самому дорогому, что у нее есть.

— Но они уже попытались! Это уже случилось и может повториться вновь.

— Мне об этом не известно.

— Но я тебе говорю…

— Чего Вы хотите от меня, Принцесса? К чему весь этот разговор?

Принцесса опустила руки. Определенно, она рассчитывала, что разговор пойдет по-другому.

— Я хочу…, - на секунду она прервалась, прокручивая в голове эти слова, которые она готовила столько времени, — я хочу, чтобы ты и все остальные глашатаи объявили о том, что дракон возвращается. О том, что на меня напали его приспешники. О том, что нам придется сражаться.

Его реакция была как раз такой, какую и ожидал рыцарь.

— Вы не в себе, — голос четко давал понять, что лицо под маской сморщилось в исступлении.

— Это нужно сделать! — продолжала она, но теперь она не просила — она молила его. — Он хочет вернуться! Я точно знаю!

— Как Вы могли подумать, что я соглашусь на такое?

— Пожалуйста, ты моя единственная надежда. Без тебя не получится.

— Нет. Нет, Принцесса. Этого не будет. Вы напрасно пришли сюда.

— Принцесса, говоришь? — ее голос стал медленно наполняться злобой. — Тогда, как твоя Принцесса, я приказываю тебе собрать всех глашатаев города и передать им мои указания.

— Я не стану этого делать.

— Ты должен повиноваться мне!

— Я тебе ничего не должен.

Эти слова, будто ведра с ледяной водой, окатили ее, сбив дыхание и заставив дрожать.

— Что? Как ты смеешь?

— Как ты смеешь выступать против Ее Величества, которая стала второй матерью для каждого человека в королевстве, которая стала твоей родной матерью?

— Не против нее, против дракона!

— Нет больше никакого дракона, и не будет никогда. Он не вернется, и Ее Величество это знала. Людям же было сложно в это поверить, но мудрость правительницы велика. Лишив их возможности говорить о нем, она избавила их от выбора между гнетущей сознательностью и слепой верой. В такой ситуации люди не знают, что выбрать. Им просто необходимо, чтобы решение приняли за них. Не заставляй их вставать перед этим выбором снова.

— Если… если ты не согласишься, я расскажу Королеве, что это ты подсказал мне сделать спектакль, что это ты отправил меня в лес.

— Я не отправлял тебя туда. Я даже помыслить не мог, что ты сбежишь из города.

— Кому она поверит, по-твоему?

— Тому, кто говорит правду. Я жалею, что тогда навел тебя на эту мысль. Я надеялся, что ты наиграешься в драконоубийцу и успокоишься окончательно. Если бы я знал, как далеко это зайдет.

Глашатай развернулся и пошел прочь.

— Стой! Ты не можешь вот так вот уйти! Ты не можешь оставить меня!

Он остановился только для того, чтобы сказать свои прощальные слова Принцессе.

— Если я еще раз увижу Вас на рынке, я доложу обо всем в замок.

Он ушел. Рыночная толпа мгновенно поглотила его, оставив Принцессу наедине со своими страхом, надеждой, мечтой и отчаянием.

— Вот ведь козел! — выкрикнул жаб вслед давно уже исчезнувшему глашатаю.

Королевич также не стеснялся в выражениях:

— Гузно ишачье. Как он только посмел так разговаривать с самой Принцессой?

Бард с рыцарем эстафету не переняли. Следующей, кого все услышали, была Принцесса. Она плакала. Стоя в их окружении, она уткнулась лицом в ладони, пытаясь заглушить каждый свой всхлип. У нее выходило плохо.

Ребята стояли, как вкопанные, и молча смотрели на нее. Никто не знал, что им делать, а потому бездействие казалось лучшим решением. Первым двинулся с места бард, подойдя к ней и положив свою руку ей на плечо.

— Не расстраивайтесь так Ваше…, - он снова осекся. — Как же мне не нравятся эти… безлицые.

Принцесса никак не среагировала на эту неуклюжую попытку подбодрить ее.

— Мы… можем сами разнести весть, — пожав плечами, предложил жаб.

— И кто будет тебя слушать? — справедливо заметил бард.

— Меня слушают гораздо больше, чем тебя, потому что, когда ты поешь…

— Все кончено, — сквозь ладони проговорила Принцесса.

— Принцесса? — переспросил бард.

— Все кончено. Я не смогла. Прости меня, мама.

Ее плачь стал тише, но дрожь усилилась. Это был плохой знак — когда ты наконец понимаешь, что слезы не останавливают падение, и все, что тебе остается, так это молча смотреть на приближающуюся землю. По какой-то причине рыцарь был уверен, что ему знакомо это чувство. Он ощущал его присутствие где-то глубоко внутри себя, и он боялся, что оно вернется. Однако мысль о том, что то же самое сейчас испытывает Принцесса, оставила его в замешательстве. Он не хотел, чтобы ее план удался. Он был рад, когда глашатай ушел. Но он не думал, что осколки разбивающейся мечты Принцессы ранят его так сильно. Он смотрел на нее и вспоминал, что она рассказывала ему о своей матери — два человека проливали одни и те же слезы, рожденные одним и тем же чувством обреченности. Возможно, Принцесса похожа на свою матушку больше, чем полагает сама. Рыцарю стало дурно от этих мыслей. Впрочем, от того, что он собирался сейчас сделать, ему могло стать еще хуже. Но если это подарит ей надежду… Если это спасет ее от того самого чувства, которое боялся разбудить в себе рыцарь, он сделает это. Наконец он сказал:

— Что если мы добудем доказательства?

Реакция была вполне ожидаемой. А точнее, ее не было вообще, кроме недовольного взгляда жаба.

— Вам нужно идти, — заплаканным голосом прошептала Принцесса. — Стража скоро будет обыскивать город. Я не хочу, чтобы вас обвинили в моем побеге.

— Но еще ничего не кончено, — продолжал рыцарь. — Доказательства…

— Да заткнись ты уже! — крикнул на него королевич.

— Нет, ты послушай…

— Я не посмотрю, что здесь Принцесса, — прорычал жаб, — если сам не закроешь свой рот, я его тебе закрою.

— Принцесса, послушай меня. Когда мы были в плену у разбойников…, - его речь прервал пухлый зеленый таран, отбросивший его на каменную стену напротив шатра и прижавший к ней всем своим весом.

— Не говори теперь, что я не давал тебе шанс, — казалось, жаб ждал этого момента с прошлого выступления, и вот наконец он настал.

Драться с ним в планы рыцаря не входило, да и победить в этой драке он вряд ли бы смог. Вместо этого он лишь стал говорить быстрее, в надежде изложить свою мысль до того, как жаб уложит его.

— Они сказали, что у них логово в городе. Если мы его найдем, мы можем найти доказательства причастности дракона к этому. Если они у нас будут, никто не сможет игнорировать драконью угрозу — ни глашатаи, ни народ, ни даже сама Королева.

Сказанные им слова осели гримасой недоумения на лицах мальчишек. Лица Принцессы он по-прежнему не видел.

— Твой шлем явно тесен для твоей головы, — поморщился королевич.

— Твои тупые вопросы не идут просто ни в какое сравнение с тем, что ты сейчас сморозил, — лицо жаба было настолько близко к лицу рыцаря, что тот чувствовал тепло от его дыхания.

— Слушайте, мы все сейчас на взводе, — бард снова пришел ему на выручку, — но не нужно ни на кого кидаться. У него тоже есть право голоса, и если он считает, что это может помочь, кто ему запретит говорить об этом?

— Ты вообще слышал, что он предлагает? — в тоне королевича звучала полная солидарность с жабом.

— С пробитой дыхалкой он будет говорить куда меньше, — жаб уже приготовился ударить, но его остановила Принцесса.

— Это правда? — она опустила руки, позволив легкому ветерку приласкать ее маленькое покрасневшее личико.

— Тебе не стоит его слушать, — ответил ей жаб. — Ему в этом котелке солнце все мозги вкрутую сварило.

— Я спрашиваю, это правда? У них здесь логово?

— Они так сказали, — выдавил из-под жабьего захвата рыцарь.

— Они могли сказать все, что угодно, — огрызнулся королевич. — Может быть, они сказали это специально, чтобы нас запутать.

— Зачем им нас путать? Они хотели нас убить. Никто не собирался нас отпускать.

— Отойди от него, — сказала Принцесса жабу приказным, хоть и немного сдавленным голосом.

— Можно я хотя бы…

— Сейчас же.

Жаб нехотя отступил назад на пару шагов, заставив рыцаря отметить, как же все-таки хорошо дышать полной грудью.

— Они сказали, что их логово в городе, — обратилась она к рыцарю. — Они сказали, где именно? — на ее заплаканном лице начало проявляться любопытство.

— О, сейчас будет самое интересное, — съязвил королевич.

Рыцарь попытался произнести эти слова так, чтобы они звучали как можно менее дико.

— В канализации.

Королевич развел руками в знак своего маленького триумфа, а Принцесса все пыталась понять, сможет ли она ухватиться за эту скользкую ниточку.

— Туннели канализации ветвятся под всем городом, — сказала она.

— Я слышал истории, как в этих лабиринтах терялись люди, — подзуживал ее жаб. — Даже в лесу сложнее заблудиться, чем там.

— Я и не предлагаю туда лезть, — продолжил свою мысль рыцарь. — Они ведь еще кое о чем говорили, помните? Приют.

— Приют? — синхронно прозвучало из уст королевича, Принцессы и барда.

— Да, приют. Возможно, они росли там. Может быть, их кто-нибудь помнит. Их след начинается от туда, и если мы пойдем по нему, есть шанс, что мы выйдем и на их логово. Пусть крохотный, но есть.

— Бред какой-то, — завертел головой жаб, — ну хоть ты то, певун, скажи, что это тупо.

Бард немного прокашлялся, прежде чем ответить:

— Лазить по канализации вслепую было бы действительно тупо. Но, честно говоря, идея с приютом мне нравится.

— Еще один больной, — закатил глаза королевич.

Принцесса смотрела на рыцаря, и ее лицо выражало непонимание.

— Зачем? Зачем ты пытаешься дать мне надежду? Ты меньше всех верил в то, что я пытаюсь сделать.

— Ну, может, я надеюсь, что мы все-таки не найдем там ничего.

Еще секунду они молча смотрели друг на друга, после чего оба тихо засмеялись. Бард выразил свою солидарность улыбкой, но королевич и жаб не торопились поддерживать задумку рыцаря.

— К вопросу об этом, — прервал их смешки королевич. — Что ты хочешь там найти? Письменный приказ от дракона с его подписью и драконьей печатью?

Теперь смеялись королевич и жаб.

— Я не знаю, — ответил ему рыцарь. — Что-нибудь. Что угодно. Мы поймем, когда увидим.

— Искать то, не знай что, — присоединился к королевичу жаб. — Думаю, нам лучше вернуть Принцессу в замок, пока стража не убедилась, что ее там нет.

Принцесса подняла голову и глубоко вздохнула.

— Я иду в приют.

— Если Вы позволите, я составлю Вам компанию, — почти торжественно произнес бард.

Королевич опустил глаза и снова развел руками, только в этот раз это скорей означало, что он сдается. Жаб столбом стоял на месте, пытаясь понять, как могло произойти то, что произошло секунду назад.

— Я знаю, какой вам кажется эта затея, — обратилась она к двум скептикам. — Как и раньше, я не могу требовать от вас помощи, так что если вы не хотите идти, я не обижусь.

У жаба тут же прорезался голос.

— И оставить тебя с этими двумя? К тому же, тебе все равно придется возвращаться в замок, а кто тебя проведет туда, если не я? Я отвлекаю стражников лучше всех остальных и остаюсь при этом сухим.

— Да, — прохихикала Принцесса, — действительно. Спасибо.

— Что ж, — тяжело вздохнул королевич, — не для того же я наряжался в платье, чтобы бросить все это сумасшествие на полпути.

Глава 10

Дорога до приюта у них заняла минут двадцать. Все это время жаб не оставлял попыток переубедить Принцессу, а вот королевич, похоже, смирился.

— Мне каких только историй про это место не рассказывали, — не унимался жаб. — Говорят, что эта женщина просто зверюга.

— Это не так, — ответила ему Принцесса. — У управительницы очень хорошая репутация. Люди говорят, что она очень хороший человек.

— Честно говоря, я тоже слышал кучу жутких историй про это место, — настороженным тоном произнес бард. — А уж если наши разбойники были выходцами оттуда, какая-нибудь из них должна быть правдива.

Принцесса на это лишь покачала головой, после чего ее спросил рыцарь:

— Ты думаешь, она нам поможет?

— Из того, что слышала я, она очень добрая и отзывчивая женщина, которая любит детей. Но, возможно, ее описание людьми на улицах и в замке довольно сильно отличается.

— Совсем чуть-чуть, — пробубнил королевич.

— Я не вижу ни одной причины, по которой она могла бы быть… деспотичной, — продолжала Принцесса. — Приют сам по себе довольно большой, и на его содержание требуется много средств и усилий, но матушка позаботилась о том, чтобы дети ни в чем не нуждались. Из королевской казны уходят немалые средства на его содержание, а управительница в дополнение к этому получает материальное поощрение за каждого нового ребенка, которого берет под опеку.

— В городе так много сирот? — спросил ее рыцарь.

— Да, — с сожалением призналась она. — Дракон оставил после себя слишком много поломанных судеб. Матушка делает все, что может, чтобы это исправить, но… но мы уже пришли.

Приют оказался еще больше, чем ожидал рыцарь. Большой и вытянутый двухэтажный дом смотрелся еще внушительнее на фоне невзрачных жилых домиков, окружавших его. С обратной стороны приюта находился примыкающий к нему двор, на котором играли и резвились дети самых разных возрастов. Сам двор был отделен от остальной улицы простенькой деревянной оградой, которую ничего не стоило преодолеть даже самым маленьким, однако никто не пытался этого сделать. Еще более странным выглядело то, что ни во дворе, ни где-либо поблизости не было видно ни одного взрослого. Обойдя приют почти полностью, они наконец нашли входную дверь, которая легко терялась в габаритах самого здания.

Обстановка внутри оказалась не менее располагающей, чем снаружи. По просторным коридорам бегали друг за дружкой маленькие дети, пара девочек одного с Принцессой возраста подметали полы, при этом без конца улыбаясь и смеясь между короткими репликами, а в некоторых комнатах через приоткрытые двери можно было видеть, как дети постарше занимаются рукоделием.

— Вот жуть, — еле слышно произнес жаб.

— И правда, — сказала Принцесса. — Теперь ясно, что вы имели в виду под жуткими историями.

— Он — да, — поправил ее бард, указывая на жаба. — Ему такие радушные места в кошмарах снятся.

— Не один мой кошмар не обходится без твоего пения.

— И что теперь? — полюбопытствовал королевич.

Принцесса моментально среагировала и схватила за руку пробегающего мимо них карапуза, который был на года два младше их самих. Поначалу карапуз немного испугался, будто попался за тем, чего ему делать нельзя, но потом его лицо приняло удивительно приветливый вид.

— Привет! Вы новенькие?

— Да, — подыграла ему Принцесса. — Где мы можем найти управительницу?

— Она там, — он указал им на закрытую дверь в дальнем конце коридора.

— Спасибо большое, — она улыбнулась ему и отпустила его руку.

— Вы тоже хотите новых родителей? — карапуза, похоже, заинтересовали новоприбывшие.

— Мы просто хотим поговорить с управительницей, — ответила Принцесса.

— Мне сказали, что скоро родители придут и за мной, как они пришли за рыжиком на прошлой неделе. Ему сейчас, наверное, хорошо. У него теперь своя семья.

— Рыжику здорово повезло, — вмешался рыцарь. — Но нам надо идти.

— О! — карапуз раскрыл глаз от удивления. — Классный шлем! Ты, типа, рыцарь?

— Он, типа, дурак, — ответил за него жаб.

— Дурак? — непонимающе посмотрел на него карапуз.

— Мы пойдем, — вставила Принцесса. — Спасибо тебе за помощь.

Коридор был действительно длинным. Фактически, они шли из одного конца задания в другой, попутно изучая окружающую их обстановку. Присутствие большого числа детей здесь очень хорошо ощущалось, но при всем этом ожидаемого галдежа слышно не было — никто не орал, не визжал, не плакал и не стонал. Гробовой тишины, впрочем, тоже не стояло — детишки в комнатах и коридоре общались между собой совершенно спокойным тоном, что создавало удивительно приятный звуковой фон по сравнению с рынком. Несмотря на довольно приятную глазу и слуху обстановку, ребята не теряли бдительности.

— У них засовы с наружной стороны дверей, — подметил бард. — Не нравится мне все это.

— Поставь себя на место этой женщины, — предложил ему королевич. — Она тут одна, помочь ей некому, кругом полно спиногрызов — засада. А тут просто разогнал всех по комнатам, запер и не беспокоишься ни о чем. Никто не потеряется и никто ничего не сломает.

— Я знал, что она чокнутая, — высказался жаб. — Двери, которые открываются лишь снаружи, бывают только в тюрьме, а она главный и единственный надзиратель.

— Перестань нести эту нелепицу, — прервала его Принцесса. — Приют — хорошее место.

— Люди не просто так болтают. Не бывает дыма без огня.

— И где же ты видишь огонь? Я не вижу ни одного запуганного, задавленного или хотя бы грустного ребенка. Посмотри на них.

— Все они, наверное, уже заперты в своих камерах, — предположил королевич.

— Ты хотел сказать — комнатах? — спросил его бард.

— Эээ, нет.

— Наверняка щеколды сделаны снаружи, — сказала Принцесса, — чтобы дети случайным образом себя не заперли.

— И теперь они могут случайным образом запереть кого-то внутри, — не уступал жаб.

— Управительница здесь совсем одна? — спросил рыцарь.

— Да, — протянул жаб, — она и сотня воображаемых сопляков. Погоди, ты тоже их видишь?

— Я имел в виду…

— Да, она единственная взрослая здесь, — ответила ему Принцесса.

— Как она справляется со всем этим? Ей что, никто не хочет помогать?

— Могу лишь сказать то, что слышала от служанки. Ей предлагали помощь многие, а после того, как дракон ушел, еще больше. Но она сказала, что лучше отдаст свободное место еще одному ребенку, чем какой-нибудь посудомойке. Вот почему я не разделяю мнение болтающих на улицах людей.

Они дошли до конца коридора и остановились в паре метров от двери, которой он заканчивался. В отличие от всех остальных дверей, которые ребята здесь видели, на этой вместо щеколды был врезной замок с крупной замочной скважиной. Все они знали, что им нужно попасть в комнату за этой дверью, однако все также продолжали стоять, не решаясь к ней подойти. Толчок жаба заставил рыцаря сделать первый шаг.

— Ты чего? — возмутился рыцарь.

— Ничего, — невозмутимо ответил жаб. — Постучишь, может?

Рыцарь отвернулся от него, скрыв выступившую на лице злобу, но все-таки подошел к двери. Он успел только поднять руку, как дверь резко устремилась ему навстречу.

Такая знакомая боль яркой вспышкой ослепила его, после чего он погрузился в беспросветную темноту. Но даже после того, как окружающий мир принял окрас бездны, он все равно чувствовал, где находится.

Дверь в конце коридора, по которому он шел. Он впервые подошел так близко к этой двери. Он чувствовал присутствие женщины, чей испуганный голос нависал над ним, словно грозовое облако: "Господи! Что ты здесь…?! Кровь…! Откуда… эта кровь?! Его голова…!" Рядом был слышен мужской голос. Он был более громким, но куда менее разборчивым, и с каждой секундой все больше и больше растворялся в темноте, поглотившей мальчика. Он не понял ни единого слова, произнесенного этим голосом, но он распознал гнев, которым тот был пропитан. Гнев, причиной которого является сам мальчик.

Свет постепенно начал наполнять пространство. Рыцарь лежал на полу недалеко от двери, которая теперь была открыта. В проеме стоял парень лет двенадцати, одетый в черную поношеную куртку, и такие же черные штаны. На голове его красовалась светлая кепка, слегка затеняющая его глаза, которые не выражали особой озабоченности по поводу произошедшего столкновения.

— Ты чего под дверью стоишь, болван?

— Сам ты болван! Ты его чуть не убил! — крикнула на него Принцесса, после чего принялась на пару с бардом помогать рыцарю подняться.

Парня в кепке такая резкая реакция немного обескуражила, и его выражение лица не оставляло сомнений, что сейчас последует еще более жесткий ответ, однако этому помешала управительница.

— Это кто там разорался? Что я говорила насчет этого?

— Это не я, госпожа. Какая-то мелочь стояла под дверью.

Женщина вытолкнула парня из прохода, чтобы самой посмотреть на источник шума. Пухлая пожилая женщина невысокого роста имела достаточно гордый вид, если не сказать — высокомерный. Хотя, может быть, это было вызвано тем, что ей на каждого здесь приходилось смотреть сверху вниз. При всем ее старании выглядеть элегантно, что угадывалось в простой, но со вкусом подобранной одежде, большее внимание притягивала к себе крупная бородавка на ее щеке.

Принцесса не стала дожидаться реакции женщины и начала первой:

— Простите нас, госпожа, мы не хотели Вас потревожить. Просто этот бугай чуть не расшиб голову нашему другу.

— У него все-таки шлем, — прокомментировал жаб.

— Да я даже не знал, что он…

Управительница жестом приказала парню в кепке замолчать, что он быстро и послушно исполнил. Еще несколько мгновений она молча изучала ребят, после чего спросила:

— Кто вы такие? Еще одни беспризорники с улицы?

Принцесса уже хотела объясниться, но управительница не дала ей втиснуть свое слово:

— Найти для вас место будет непросто. Приют уже ломится от детей. Но ничего, мы что-нибудь придумаем, — имея довольно непривлекательную внешность и не самый приятный голос, она, тем не менее, умудрялась вызывать какую-никакую симпатию, в основном благодаря добрым глазам, которые было не спрятать за столь строгим видом.

— Нет, послушайте, — наконец сказала Принцесса, — мы не бездомные. Мы ищем кое-кого.

Пожилая женщина была готова и к такому ответу:

— Как я уже сказала, у нас очень мало свободного места, а если к детишкам начнут приходить еще и их друзья — здесь камня на камне не останется.

— Нет, вы не поняли…

— Советую вам идти домой. Юные создания слишком часто пренебрегают его важностью. Серьезнейшая ошибка юности, которая заложена на уровне инстинкта.

Женщину, казалось, начало заносить в какие-то дебри, но Принцесса быстро просекла этот момент и перешла прямиком к делу:

— Трое мальчишек. Скорее всего, братья-близнецы. Черный, рыжий и светлый. Они должны были расти здесь. Давно. Вы их помните?

— Юная леди, — обратилась управительница к ней, слегка наклонившись, — через этот приют прошли сотни детей с самым разным окрасом волос. Были и близнецы, были и просто братья. Но такой специфический случай, как описали Вы, мне определенно не встречался.

— Вы уверены? — слегка растерянным голосом спросила Принцесса.

— Близнецов с разным цветом волос я бы, наверное, запомнила.

— Но, может, они и не близнецы были вовсе? — непонятно, на что надеясь, спросил бард, и в ответ получил лишь ожидаемое покачивание головой.

Принцесса опустила глаза. Еще одна ниточка оборвалась, и она снова не знала, что ей делать. Но только не плакать. Плакать теперь она не собиралась, очевидно, ранее уже подготовив себя к такому исходу.

— Спасибо Вам, госпожа, — тихим тоном произнесла она, — мы пойдем.

— Не торопитесь, — остановила их управительница. — Вы, должно быть, голодны?

В случае с рыцарем она оказалась абсолютно права, но за остальных он поручиться не мог. Никто не ответил женщине, то ли полагая, что Принцесса все также ответит за них, то ли, как и рыцарь, боялись принять на себя общее мнение. Управительница, впрочем, ответа не ждала.

— Я прекрасно знаю, как выглядят голодные дети. Да и что я за хозяйка приюта такая, если выпущу отсюда детей голодными. Не отказывайтесь, прошу вас.

Принцесса вежливо улыбнулась и кивнула женщине. Остальные последовали ее примеру.

— Отведи их на кухню, и покажи им там все, — сказала женщина парню в кепке. — Там еще должна была остаться еда. Как усадишь их есть, сразу зайдешь ко мне вместе со своим приятелем. И не медли.

Парень молча кивнул и пошел в сторону кухни, дав знак ребятам идти за ним. Он был совсем не в восторге от своего нового поручения, да и не очень-то пытался это скрыть, однако замечали это не все. По жабу было видно, как тот проникся сильной симпатией к этому пареньку, и рыцарь думал, что не в последнюю очередь из-за смачного удара дверью по его шлему.

— А кто здесь готовит? — спросил жаб их нового провожатого. — Не дети же?

— Нет, — нехотя ответил тот. — Еду нам приносят из соседней харчевни четыре раза на дню. Все отлажено, все работает, все сыты.

— Да, я мог бы тут жить, — пытался поддержать едва завязавшийся разговор жаб, однако его собеседник желанием продолжать беседу не горел. — А воспитатели? Здесь совсем нет воспитателей?

— Госпожа прекрасно со всем справляется. Со всем и со всеми, — голос парня становился все более раздражительным.

— Ну, она не выглядит такой уж строгой. Не такой, как мне о ней рассказывали. Тут, должно быть, просто рай.

Их провожатый не посчитал нужным ничего отвечать.

— Слушай, я тут подумал, — все не унимался зеленый пухлик, — а кто здесь посуду моет? Тот, кто самый последний?

— Тот, кто самый болтливый.

Такой очевидный намек заткнуться даже жаб не стал игнорировать, и оставшуюся часть пути они прошли, не говоря друг другу ни слова.

Кухня была хоть и большая, вместить всех детей разом она, конечно же, не могла. Очевидно, требовалось не менее пяти смен, чтобы накормить весь приют. Не смотря на все это, на кухне царили образцовый порядок и полное отсутствие кого бы то ни было.

Парень в кепке провел быстрый инструктаж, сопровождаемый указательными жестами:

— Приглядывать за вами мне сейчас некогда, поэтому слушайте внимательно. Посуду возьмете из нижнего ящика. Хлеб в хлебнице, там, на столе. В котелке еще осталось пюре, наложите его сами. Питьевая вода вон в той бочке. Она чистая, так что не бойтесь. Как только закончите, приберите все за собой. Бочка для мытья посуды вон там.

Он развернулся и ушел, оставив их с чувством легкого недоумения. У жаба, тем не менее, оно было не таким уж легким.

— Пюре с хлебом и водой? Они издеваются?

— А ты, конечно же, рассчитывал на карамельный домик, — заключил бард.

— Я надеюсь, он хоть бочки с водой не перепутал? — настороженным тоном произнес королевич.

Принцесса тихо села за стол, так ничего и не взяв, и тут же поймала на себе настороженные взгляды четверых мальчишек.

— Все в порядке? — спросил ее рыцарь.

— Вы ешьте. Я не голодна.

— Ну же Принцесса, — попытался подбодрить ее бард, — наше воспитание просто не позволит нам есть в Вашем присутствии при таком раскладе.

— Да, — слегка улыбнулась она, — полагаю, что не позволит. Так и быть. Я съем кусочек хлеба.

— И не забудьте запить, — настоял бард.

— Я бы не рискнул, — сказал королевич.

— Ай, лось с ним, — махнул рукой жаб, — посмотрим, что у них за пюре.

Они скромно расселись на краю длинного стола — жаб, бард и Принцесса напротив королевича и рыцаря. Бард, Принцесса и рыцарь взяли себе по куску хлеба и кружке воды. Королевич не взял себе ничего, а просто сидел и подозрительным взглядом окидывал всю кухонную утварь. Единственным, кто ни в чем себе не отказывал, был жаб, который непринужденно выставил перед собой тарелку, до краев наполненную довольно аппетитным пюре, два куска хлеба и полную кружку воды.

— Разговаривать с этой женщиной куда приятнее, чем с тем безлицым уродом, — сказал бард с полунабитым ртом после того, как надкусил свой кусок хлеба.

Он явно хотел подбодрить Принцессу, но та, казалось, пропустила его слова мимо ушей, уткнувшись взглядом в кружку с водой. Бард, впрочем, не сдавался:

— Но ведь еще не все потеряно. Ловчие все еще могут отыскать этих разбойников в лесу, и когда их допросят…

— Да замолчи ты, — оборвал его королевич.

Он замолчал. Замолчал, потому что молчали все. Замолчал, потому что молчала она. Лицо Принцессы теперь было бесконечно пустым, словно маска глашатая, и было почти невозможно разглядеть за ней ее истинные чувства. Это состояние, будто пламя во время лесного пожара, охватило каждого, до кого смогло дотянуться. В этой всеобщей подавленности не увяз лишь жаб, который, казалось, забыл обо всех бедах на свете, полностью сосредоточившись на своем полднике. Они все ему завидовали. По-хорошему завидовали, и каждый из них уже жалел, что не взял себе тарелку с пюре. Тем не менее они продолжали сидеть на своих местах, хотя и знали, что было бы лучше подойти к котелку и наложить себе порцию. Рыцарю показалось это забавным. И пугающе знакомым.

Принцесса отломила от хлеба небольшой кусочек и попробовала его, после чего наконец прервала молчание:

— Очень вкусный. Не хуже, чем во дворце. Это радует.

— Особа королевской крови объедает несчастных детей-сирот, — поддел ее королевич. — Куда катится этот мир?

Все за столом улыбнулись. Даже жаб умудрился проделать это с до краев набитым ртом.

— Они не несчастны, и я безумно этому рада, — на мгновение Принцесса задумалась. — Так странно. Все королевство считает мою матушку мудрейшей из всех, но только сейчас, увидев этих детей, я начала думать, что, возможно, я ошибалась на ее счет.

Мальчишки слушали ее, затаив дыхание, словно боясь спугнуть неровным вздохом. Жабу оказалось сложнее всего, так как он еще и не решался пережевывать то, что успел напихать себе в рот.

— До сего момента я думала, как же просто сподвигнуть людей сражаться с великим злом. Особенно, если это зло угрожает всему тому, что они любят. Всему, чем они дорожат. Как же я ошибалась.

— Но это же не значит, что люди не должны сражаться? — спросил ее королевич. — Когда настанет час, им все равно придется взять в руки оружие и кинуться в бой. Но если бездействовать достаточно долго, то в решающий момент они просто окажутсяне готовы. И что тогда? Нельзя просто притворяться, что дракона нет, пока этот дым все еще валит из башни.

— Мы с ним редко в чем-то сходимся, — добавил бард, — но это как раз тот случай. Когда великое зло встает у порога, что должны делать люди? Они могут закрыть глаза и думать, что если они не видят угрозу, то и угроза не видит их. А могут встретиться с ней лицом к лицу и навсегда избавить мир от нее, оставив ей место лишь в страшных сказках, которые читают непослушным детям на ночь.

— Так думала и я, — сказала с прискорбием Принцесса, все еще не поднимая взгляда — но теперь… я просто не знаю. Я не знаю, что будет, если и дальше закрывать глаза на эту башню. Я не знаю, вернется ли дракон, хотя и пыталась убедить себя в обратном. Все, что я знаю — если я пошлю людей в пасть к этой твари, то они умрут. И еще больше детей останется без семьи, без дома. Вот и все, что я знаю наверняка, — она понизила голос так, что ее стало еле слышно. — Ты ведь поэтому плачешь, правда? Боги, как же это трудно.

Никто, кроме рыцаря, не понял, кому были адресованы последние слова, но никто и не стал переспрашивать, а жаб наконец-то продолжил жевать, скорее всего, от того, что просто устал держать челюсть на весу.

— Значит, все кончено? — барду явно не хотелось позволять тишине нависать над ними, но той это все равно удалось.

После продолжительной паузы заговорил, как ни странно, жаб, уже расправившийся с половиной своей порции:

— Знаете, мой дядя любит повторять, что утро вечера мудренее.

— Сейчас не вечер, — внес поправку королевич.

— Но уже и не утро. День сегодня складывается как-то… скверно.

— Долго ты слово подбирал, — барду уже не нравилось, куда он клонит.

— Думаешь, если за Принцессой спрятался, то я тебя не достану? — покосился на него жаб. — Короче, я такое уже видел — когда день катиться под откос, лучше его окончить, как можно быстрее.

— Обожраться до смерти предлагаешь? — попытался угадать королевич.

— Предлагаю идти по домам. Отведем Принцессу в замок, пока очередной отряд ловчих не направили в лес, и сами разойдемся. Некоторым из нас есть, о чем подумать, и лучше это делать наедине с собой.

Рыцарю показалось это слишком уж дельной мыслю для того, кто ее озвучил. Он был готов поставить деньги на то, что автором этих слов был опять-таки его дядя. Конечно, если бы у него были деньги.

— Значит, по домам? — подытожил бард.

Жаб уже успел набить себе рот очередной ложкой с пюре, но в ответ довольно живо и убедительно промычал, что пойдут они не раньше, чем он закончит свою трапезу.

— По домам, — согласился королевич.

Взгляд Принцессы припал к рыцарю. Он это сразу заметил. Ее лицо было все таким же непроницаемым, но глаза обманывать не умели — она была в растерянности. Никто из них не ожидал, что день окончится именно так, но это была не единственная причина ее смятения. Она будто спрашивала себя: "Что для него означает "по домам""? Но его спросить она не могла, а он не мог ей ответить.

Продолжая рассуждать об этом, рыцарь услышал тихие приближающиеся шаги позади себя и тут же почувствовал неловкость перед Принцессой из-за того, что все эти сложные причины ее взгляда, которые он выдумывал ближайшие несколько секунд, на поверку оказались лишь вниманием к постороннему. Мгновение спустя рыцарь решил, что смотрела она все это время вовсе не на него, а на идущего к ним человека за его спиной. Это старое знакомое чувство. Глупец.

На кухню вернулся их провожатый и остановился напротив Принцессы.

— Мы нашли кое-что. То, о чем вы спрашивали.

Лица ребят застыли, но парень в шапке похоже ожидал именно такую реакцию.

— Три близнеца. Рыжий, черный, белый… ну, блондин. Все правильно?

Единственное движение, которое сумел засечь парень — это то, как сглотнул жаб.

— Вобщем, — продолжал он, — мне нужна помощь, чтобы достать то, что вас, возможно, заинтересует. Кто-нибудь должен пойти со мной. Вы двое, — его очевидным выбором стали те, кто просто был ближе к нему — рыцарь и королевич.

— Хорошо, — быстро согласился рыцарь, чувствуя себя уже достаточно глупо в присутствии Принцессы.

Вслед за рыцарем со скамейки поднялся и королевич, но его намерения были совершенно иными.

— Я иду взять себе пюре. Он и один прекрасно справится.

— Ты тоже идешь, — произнес кепочник тоном, не терпящим возражений. — Мне нужно шесть рук.

— Для чего это?

— Увидишь. А теперь идем.

Они смотрели друг на друга совсем недолго — королевич, в конечном счете, не выдержал его взгляда и, негромко фыркнув, пошел вместе с рыцарем за ним.

Пройдя по центральному коридору несколько метров, троица завернула к двухпролетной скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж. Парень в шапке уверенно шел навстречу чужим тайнам, не говоря больше ни слова, как и сопровождающие его мальчишки. Поднявшись на второй этаж, они оказались посреди точно такого же коридора, какой был сейчас под ними, за исключением того, что здесь было совершенно пусто. Очевидно, второй этаж никак не использовался в дневное время, и служил в основном местом, где дети спали. Но это были лишь очередные догадки рыцаря, которые частично подтверждались наличием кроватей в комнатах, чьи двери, такие же массивные и высокие, как и внизу, были слегка приоткрыты.

Местом, куда они шли, была одна из комнат в шагах двадцати от лестницы, но, в отличие от всех остальных комнат, эта была заперта на засов. Кепочник легко отодвинул засов, открыл дверь и зашел внутрь. Мальчишки последовали за ним.

Одного только беглого взгляда хватало, чтобы с уверенностью сказать — здесь никого не было очень долгое время. По виду помещение напоминало кладовку, однако было достаточно просторным для превращения его в еще одну спальню. Большое окно позволяло солнцу добраться до самых темных уголков комнаты и отлавливать каждую пылинку, что висела в воздухе, а пыли здесь было немало. Также для кладовки она была довольно пустой. Все барахло, основную часть которого составляли поломанные детские игрушки, непригодные к использованию строительные материалы и небольшой сундук, было разложено вдоль стен, оставляя в центре пустое пространство, которого вполне хватало для новогоднего хоровода вокруг елки.

Королевичу явно не понравилось то, что он увидел, когда они оказались внутри.

— Дай угадаю, мы сейчас будем искать какую-нибудь старую куклу, с которой они любили играть, и это каким-то образом нам поможет.

Сиротский мальчик даже не посмотрел на него. Вместо этого, он неспешной походкой направился к двери, которую рыцарь, входя последним, оставил открытой. Закрыв ее и встав к ней спиной, он перешел к тому, ради чего они пришли сюда:

— Теперь…

— Я возьму на себя сундук, — перебил его королевич. — В этих прогнивших досках я рыться не буду.

— Теперь вы мне расскажете все, что знаете об этих троих.

Эти слова заставили мальчишек почувствовать дрожь в ногах. Теперь было ясно, что никаких ответов они здесь не получат. Ответов ждали от них.

— Что? — рыцарь прекрасно слышал его, да и понял не хуже, но маленькая надежда на то, что все это ему послышалось, еще оставалась. Столь же маленькая, сколь и глупая.

— Какого…? — возмущенно произнес королевич. — А ну отойди от двери! Ты хоть знаешь, кто тут с нами?

Он двинулся на парня, преграждавшего ему дверь и, оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки, получил резкий и сильный удар в живот, после чего упал на колени, с переменным успехом пытаясь дышать.

— Кто вы такие и как вы узнали про этих троих?! — крикнул на него кепочник.

Рыцарь замешкался, но спустя пару секунд все же бросился на обидчика. Он решил, что, как и в прошлый раз, удар под колено выручит его, но противник оказался готов к такому трюку. Ловко отведя ногу из-под удара, кепочник быстрым и точным движением достал своим кулаком до его виска. В какой-то момент рыцарь почувствовал, что летит, однако ощущение быстро прервалось жестким соприкосновением с пыльным полом.

— Знаешь, — процедил сквозь зубы подросток, двинувшись на поверженного рыцаря, — из всей вашей компашки именно твой хлебальник раздражает меня больше всего.

Взяв рыцаря за грудки, он резким движением поднял его на ноги и, не дав тому даже оклематься, сдавил его горло обеими руками. В глазах рыцаря даже темнота помутнела, однако боль на пару с удушьем удивительным образом привели его в чувство. И пусть из-за темной пелены перед глазами он не видел, что происходит — каждой клеточкой своего тела он ощущал присутствие того парня в светлой кепке. Его руки сдавливали горло рыцаря все сильнее, от чего тому казалось, что его голова сейчас лопнет. От полной потери сознания мальчика в шлеме спасла потеря равновесия его душителя, благодаря которой хватка стала чуть слабее. А после того, как обидчик закричал, его руки и вовсе отпустили мальчика.

Упав на колени и схватившись за горло, рыцарь старался не столько отдышаться, сколько привести в порядок зрение. После того, как он пару раз тряхнул головой, темнота, которая так пугала его, начала преображаться в размытые образы окружения. Одним из них был мальчик невысокого роста, вцепившийся зубами в руку мальчишке повыше и покрупнее его самого. Тот, что покрупнее, громко кричал, не зная, как освободиться из этого капкана, не расставаясь при этом ни с одной частью себя. К сожалению для королевича, поиск решения не отнял много времени — кепочник грубо уперся своей непрокушенной ладонью в его лицо и большим пальцем надавил на глаз. Следующий крик, который услышал рыцарь, по тону был намного выше предыдущего.

Зубы разжались на руке у кепочника, после чего тот своей свободной рукой, все еще находившейся на лице кричащего мальчонки, толкнул его на стену, ударившись о которую, королевич резко оборвал свой крик и упал.

Сыпая проклятиями и осматривая свою надкушенную руку, из которой сочилась кровь, кепочник слишком поздно услышал шаги позади себя. Ему хватило времени лишь для того, чтоб повернуться лицом к рыцарю и обнаружить, как тот в очередной раз замахивается ногой. Только в этот раз метил рыцарь не в колено, а немного выше и левее. Впрочем, понял это кепочник уже после того, как дыхание его сперло, ноги подкосились, а к горлу подступил комок. Рыцарь вложил все оставшиеся силы в удар, но противник, вопреки его ожиданиям, все же смог устоять на ногах. Второй такой удар может и исправил бы ситуацию, только теперь вся нижняя часть тела кепочника была закрыта руками. Зато открылась верхняя, чем рыцарь моментально воспользовался.

Пару раз ударив по ничем не защищенному лицу, рыцарь к своему неприятному удивлению обнаружил, что удары его были чрезвычайно слабы и больше походили на шлепки. Ему хотелось верить, что это вызвано как раз обессиливанием от удушения, а не его природной дряхлостью. Однако противнику такое никудышное наступление дало время сгруппироваться и отразить третий и четвертый удары рыцаря. Пятого удара уже не последовало — кепочник обрушил свой тяжелый кулак на макушку рыцаря, от чего тот стремительно рухнул на пол. Знакомая боль снова пронзила голову, словно копье, но в этот раз восприятие оставалось кристально чистым — злоба, внезапно овладевшая рыцарем, держала его сознание мертвой хваткой, не давая тому предательски сбежать, как это было раньше.

Лежа на полу, он снова услышал крик королевича, который тараном кинулся на кепочника сзади, после чего они оба, споткнувшись о рыцаря, упали рядом с ним.

— Ноги! Ноги держи! — крикнул королевич, закрепившись сверху на противнике.

Рыцарь среагировал быстро и придавил ноги парня всем своим весом, наблюдая за тем, как его союзник, вскочив на грудь обидчика, бьет того кулаками по лицу. Именно с такой силой рыцарю следовало бить, когда была возможность, так как сейчас было уже очевидно, что такие удары могут причинять сильную боль. Кепочник вскрикнул. Его ноги дергались все сильнее, но сила тяжести от тела рыцаря не позволяла вырваться из захвата. Он пытался бить в ответ, но обезумевший королевич, казалось, даже не обращал на это внимания. До тех пор, пока обидчик не схватил его за длинные волосы и не запрокинул его голову назад. В результате, королевич потерял равновесие, и кепочник скинул его с себя, со всей силой ударив его головой об пол. Он был зол. Очень зол. Не отпуская волосы, он еще пару раз стукнул пол его головой, а затем переключился на рыцаря, который все также лежал у него на ногах. Стараясь избежать еще одного удара по голове, тот вовремя соскочил с противника, увернувшись от выпада последнего, и тем самым дав ему возможность подняться.

Теперь парень в светлой кепке, которая уже не была такой светлой из-за пыли, собранной на полу, наступал, а рыцарь беспомощно пятился. Быстро нагнав мальчика в шлеме, кепочник грубым и сильным ударом по ногам выбил землю из-под него. Снова растянувшись на полу, рыцарь с неохотой отметил, что за все время драки он провел в таком положении гораздо больше времени, нежели стоя. Размышлял он об этом, впрочем, недолго — ровно до тех пор, пока кепочник не поднял его, схватив за шиворот, и не швырнул в кучу хлама, словно мешок с таким же барахлом. Приземление было более, чем жестким, так как пришлось точно на сундук, который от сильного удара перевернулся вместе с рыцарем, высвободив при этом все содержимое.

Кепочник буквально рычал от злости, стоя посреди комнаты с двумя поверженными малолетками и не зная, на которого броситься теперь. С одной стороны от него лежал, корчащийся от боли и держащийся за голову, королевич. С другой — рыцарь, который уже не двигался вовсе.

Выругавшись, кепочник подошел к королевичу и вскочил на него так же, как тот проделал это с ним. Помещение снова наполнилось детским криком, который заставил неподвижно лежащего рыцаря вздрогнуть. Ему едва хватило сил, чтобы поднять голову и увидеть, как мальчишка покрупнее бьет того, что поменьше, закрывающего свое лицо руками и зовущего на помощь звонким мальчишеским криком. Тот, что покрупнее, приказывает ему не орать, но, будучи проигнорированным, хватает его за горло, и крик тонет в протяжном хрипе. Рыцаря от них отделяли всего несколько шагов, но в его состоянии даже они казались непомерно велики. Вдобавок, на пути у него валялся перевернутый сундук с вывалившимися из него старыми детскими игрушками, среди которых были поломанные куклы, порванные мячи, разноцветные кирпичики от конструктора и даже меч. Деревянный меч. Рыцарю хватило сил, чтобы крепко сжать руку в кулак, и он почувствовал, что у него остается еще немного.

— Ты даже не представляешь, как легко вы могли отделаться! — брызжа слюной, кричал на королевича кепочник, все сильнее сжимая его горло. — Управительница никогда не делает больно таким, как ты! Она просто размозжила бы тебе голову топором! Ты бы даже не успел ничего почувствовать! А так тебе нравится?! Нрав…

Он остановился, почувствовав нависшую над ним тень и, подняв голову, увидел мальчика в шлеме, замахнувшегося увесистым с виду деревянным мечом. Получив сильнейший удар тупым предметом прямо в бровь, кепочник буквально слетел с королевича и свернулся калачиком, взвыв от нестерпимой боли.

Опешивший королевич не сразу схватился за руку, протянутую рыцарем, но после пары сбивчивых вдохов все же принял так кстати подоспевшую помощь. Пока парень в кепке становился с пола на четвереньки, а с четверенек на ноги, мальчишки, опершись друг на друга, двигались к выходу. Дверь поддавалась не так охотно, как это выглядело раньше со стороны, что, однако, не помешало им протиснуться наружу. Не теряя ни секунды, они навалились на дверь, чтобы закрыть ее, слыша быстро приближающиеся шаги с другой стороны. Как только дверь захлопнулась, рыцарь тут же задвинул щеколду, после чего дверь содрогнулась от сильного удара. Мальчишки отшатнулись, но это был скорее рефлекс — теперь комната была закрыта, а вместе с ней и разозленный парень в пыльной кепке.

Глава 11

Дверь продолжала дрожать под ударами с обратной стороны, а королевич с рыцарем продолжали пристально смотреть на нее, переводя дыхание. За эти пятнадцать секунд они узнали много новых слов, которые, однако, еще долго не решались бы произносить вслух. В итоге рыцарь хлопнул королевича по плечу, спрашивая тем самым — все ли у него в порядке. Королевич продолжал держаться за горло, но все же кивнул в ответ, после чего они оба, пошатываясь и кашляя от пыли и удушья, направились к лестнице.

— Что это было? — все еще прощупывая свое горло, спросил королевич.

— Ловушка, — ответил рыцарь, хотя ответ и так был очевиден. — Надо вернуться к Принцессе.

— Валить надо. Ну… и вернуться, конечно.

Спустившись вниз, они ускорили шаг по направлению к кухне. Несмотря на то, что на первом этаже было относительно спокойно, криков кепочника здесь совершенно не было слышно, а значит, не было слышно и их потасовки. В голову рыцарю лезли самые страшные мысли, и, по крайней мере, одна из них оказалась верной. Кухня была пуста.

— Нет, нет, нет, — в отчаянии повторял рыцарь себе под нос.

— Что за…? Где они? — вновь спросил королевич, и ответ на этот вопрос был куда сложнее, чем на предыдущий.

— Надо осмотреть комнаты.

— Комнаты? Ты видел, сколько их здесь вообще?

— Что еще остается?

Королевич еще раз перевел дыхание и наконец отпустил горло.

— Черт тебя дери, это была твоя идея.

— Сейчас не самое лучшее время, — рыцарь ожидал такого обвинения, но не так скоро.

— В том-то и дело, что другого времени может и не быть. Ни для кого.

— Я просто хотел помочь ей! — рыцарь сам испугался своего голоса, когда понял, что кричит.

Королевич нервно посмотрел на него, но, к удивлению последнего, ответил довольно спокойно:

— Все мы хотим ей помочь. Вот только каждый раз, когда это делаешь ты, случается беда. Общение с тобой для нее плохо кончится. Оно для всех нас плохо кончится.

Рыцарю было больно это слышать. Намного больнее, нежели получать тумаки от парня, который вдвое старше его самого.

— Так мне уйти? — отвечая теперь, рыцарь произносил слова очень осторожно, боясь снова закричать. — Сам справишься?

Рыцарь видел, что хочет ответить собеседник, но королевич был не настолько упрям и не настолько глуп, чтобы давать волю эмоциям именно сейчас.

— Вот еще. Из-за тебя мы здесь, так что не думай соскакивать теперь, — королевич отвел взгляд. — На второй этаж не пойдем?

— Нет, — покачал головой рыцарь, определенно радуясь перемирию, пусть и временному — не думаю, что их повели за нами. Начнем от конца коридора и…

Закончить мысль он не успел. Рыцарь не успел даже понять, что происходит, пока уже знакомый ему карапуз, налетев на него так стремительно и внезапно, не прижал его к стене и не закричал:

— Это не честно! Не честно!

Вид у него был в несколько раз хуже, чем при их первой недавней встрече. Заплаканные глаза, красные щеки, сопли, показывающиеся из носа при каждом выдохе — все это было мелочью, по сравнению с его разъяренным видом. Рыцарю даже в голову не могло прийти, что дети могут так злиться. Что он сам может так злиться. Однако пускать свой новый меч в ход рыцарь все же не стал, стараясь свободной рукой, как можно мягче, отодвинуть мальца от себя. Королевич был куда более бесцеремонным и, схватив карапуза за воротник, отшвырнул того от рыцаря так, что малец рухнул на пол в паре шагов от них. Это заставило его немного успокоиться.

— Почему? Почему вы? Почему не я?

— Да что ты несешь? — рявкнул на него королевич.

— Вы же только пришли, и вас уже забирают! Не честно!

Карапуз в конец разревелся. По нему было видно — произошло что-то, что невероятно расстроило его и разозлило в придачу. Что-то, что было связано с ними.

— Кто нас забирает? — попытался ухватиться за ниточку рыцарь. — Куда?

— К новым родителям, башмак безмозглый! — карапуз поднялся и начал осматривать свой ушибленный при падении локоть.

— Сам ты башмак, — огрызнулся королевич. — У нас у всех есть родители. Кто нас будет забирать?

— А зачем вы тогда пришли? — малец немного притих, сам уже не понимая, что происходит. — Вы точно не пришли сюда за родителями?

— Точно, — мягко произнес рыцарь. — А теперь расскажи, куда нас хотели забрать? Ты видел остальных? Двух мальчишек и девочку?

— Да, — карапуз вытер слезы с лица. Ответ, кажется, принес ему облегчение. — Каждый раз, когда кого-то усыновляют, его отводят в кабинет к госпоже управительнице. Чтобы все… оформить, кажется. Неделю назад забрали рыжика, и госпожа сказала, что скоро и меня заберут. У меня будет свой дом, папа, мама и большая-пребольшая собака, — он мечтательно развел руки так широко, как только смог. — А потом приходите вы. Вы даже дня здесь не пробыли, а вас уже повел в ее кабинет этот лысый.

— В ее кабинет? — переспросил рыцарь, хотя и прекрасно слышал, что ему сказал карапуз. — Их троих отвели туда? К управительнице?

Получив три положительных кивка, в ответ на каждый свой вопрос, рыцарь обменялся нервным взглядом с королевичем.

— У вас точно уже есть родители? — с надеждой спросил их карапуз.

— Есть, говорю тебе, — отрезал королевич. — В приюте есть еще взрослые, кроме нее? Хтоть кто-нибудь?

— Нет. Ей помогают эти двое страшил. Не удивительно, что их никто не хочет забирать. Они уже такие большие.

— Значит и просить о помощи некого, — сделал неутешительный вывод королевич.

— Да и некогда, — добавил рыцарь. — Идем. Мы теперь знаем, куда нам.

— И что мы будем там делать?

— То же, что и наверху.

Предложение королевичу не понравилось, но рыцарь был почти уверен, что тот сам бы предложил подобное немногим позже.

— Ладно, — согласился королевич и еще раз пощупал горло. — Двинули.

— Вы… тоже к ней идете? — с подозрением спросил карапуз.

— Мы идем сказать ей, чтобы она забрала тебя вместо нас, — отмахнулся от него королевич.

Карапуз за ними не последовал, хотя и без проблем мог бы их догнать — шли они оба медленно и неуверенно, с бесконечным сомнением смотря на дверь в конце коридора, к которой они приближались. Дети все так же шныряли из комнаты в комнату, даже не догадываясь о том, что происходило у них под носом. Их определенно никто не собирался допрашивать или пытать, так чем же они пятеро отличались от них? Озвучив этот вопрос, рыцарь получил от королевича короткий и лаконичный ответ, что не надо было совать нос, куда не следует. Так и закончился их едва начавшийся диалог, прежде чем они дошли до комнаты управительницы.

Вблизи комнаты детей не было вовсе и, если прислушаться, можно было расслышать, что происходит за дверью. То, что услышали мальчишки, им не понравилось. Глухой удар о что-то мягкое вызвал чей-то изнывающий стон, за которым последовало невнятное бормотание. Королевич подал знак рыцарю, поднеся указательный палец к губам, и кивнул на дверь. Первое знакомство с этой дверью у рыцаря сложилось крайне неудачное, и в другой ситуации он мог бы возразить на то, что открывать дверь нужно снова ему, но сейчас было не до того. Свободной рукой он схватился за ручку и аккуратно потянул дверь на себя. Поддавалась она куда легче, чем предыдущая, но, едва приоткрывшись, дверь в комнату управительницы предательски скрипнула.

Стон и бормотание резко оборвались, после чего последовало четкое и внятное: "Кто там?" Рыцарь замер, как и все вокруг. Королевич растерянно смотрел на него, осознавая, что единственное их преимущество стремительно растворяется в воздухе, который через мгновение сотрясли быстро приближающиеся шаги. Они становились все быстрее и громче. Это был разбег. Королевич и рыцарь вовремя поняли это и почти синхронно отскочили от двери в разные стороны.

Удар был настолько сильным, что можно было услышать дрожь стремительно распахнувшейся двери, которая открылась со стороны рыцаря. За порог выступила нога, вынесшая дверь, а в проеме возникла фигура мальчишки примерно того же возраста, что и кепочник. Этот, впрочем, кепки не носил. На его голове не было даже волос, что придавало ему еще более суровый вид. Но внешний вид был последним, на чем сосредоточился рыцарь. Он, словно хищник, вцепился глазами в выступившую ногу и с быстротой, обычно ему не свойственной, ударил по ней своим деревянным мечом, вложив в удар всю внезапно нахлынувшую злобу. Он уже ненавидел этого лысого парня. Более того, он чувствовал, что вся эта из ниоткуда взявшаяся ярость только и ждала этой самой встречи, чтобы себя обнаружить.

Не дав лысому как следует выругаться, рыцарь направил еще один удар прямо ему в лицо. Крик оборвался так же резко, как и начался, и лысый с грохотом рухнул на пол. Не теряя ни секунды, рыцарь подбежал к лежащему на земле врагу, чтобы добить его. Краем глаза он успел увидеть, как на полу хорошо обставленной комнаты, ничуть не уступающей по размерам верхней, помимо лысого парня в темно-серой кофте и черных штанах, лежали схватившийся за живот бард и перекатывающийся с бока на бок жаб, обеими руками обхвативший свою голову. Лысый, однако, голову не закрывал, а лишь держался за челюсть, что позволило ему вовремя увидеть, как на него летит малолетка в шлеме и с деревянным мечом в руке.

Молниеносную реакцию лежащего на земле парня рыцарь ощутил всей своей грудью, когда в нее резко уперлась выброшенная вперед нога. Разом выпустив весь воздух, что был в его легких, рыцарь отлетел за порог комнаты, в которую только что ворвался, и тут же почувствовал, как через него перепрыгивает королевич, устремляясь на пытающегося подняться лысого. Тот как раз перевернулся на четвереньки, оказавшись спиной к двери, чем королевич сразу воспользовался, запрыгнув к нему на спину и обхватив его шею двумя руками. Лысый попытался подняться под тяжестью королевича, что далось ему очень непросто, но сбросить впившегося в него, словно клещ, мальчишку оказалось куда сложнее.

Первое, что нащупал лысый, закинув руки за спину, это длинные волосы нападавшего, за которые он тут же ухватился, став тянуть за них изо всех сил. Однако чем сильнее он тянул, тем сильнее этот клещ у него за спиной впивался в его горло. Вместо ожидаемого крика от них исходило одно только ужасающе злобное рычание, в котором нашла выход их боль.

Поняв, что стащить его с себя не получится, лысый, разогнавшись, врезался спиной в ближайшую стену, вышибив тем самым дух из обосновавшегося у него на загривке королевича, после чего быстрым движением перекинул того через плечо.

Рыцарь не успел подбежать раньше, чем свалился королевич, и застать лысого врасплох, который заранее увидел его приближение. Однако и лысый сделал ошибку, вытянув руку вперед и попытавшись перехватить со свистом летящий на него меч. Рыцарь отчетливо услышал удар дерева о кость, а затем и отрывистый вскрик, послуживший для него сигналом к следующему удару. Но все, что ему удалось, так это разозлить лысого еще больше, и тот, моментально забыв о жгучей боли в руке, сократил расстояние, разделявшее их, до минимума. Удар меча на такой дистанции попал лишь по воздуху. Ухватившись одной рукой за меч, а другой за ворот рыцаря, лысый резко потянул его на себя и, закружившись в стремительном танце, швырнул того на стоящий неподалеку стол. Времена, когда про рыцаря можно было бы сказать, что он еще ходит пешком под стол, давно прошли, и его спина прочувствовала это в полной мере. Свалившись на пол, все, что он мог видеть — черные ноги, двигавшиеся в его сторону. Ноги поменьше позади них он увидел не сразу, но они приближались гораздо быстрее черных.

Королевич налетел на лысого, когда тот уже вплотную подошел к столу, и, спустя мгновенье, они оба исчезли из поля зрения рыцаря. Он лишь слышал, как по деревянному небу над ним пробежался раскат грома, а затем позади упало что-то большое и очень тяжелое. Посмотрев назад, рыцарь увидел, как с другой стороны стола на полу растянулся лысый, снова пытающийся скинуть с себя королевича. Рыцарь попытался подняться, но на полпути уткнулся шлемом в маленький потолок над собой. В это время лысый грубым ударом по уху отбросил от себя королевича, у которого сейчас была уже не такая удачная позиция, и тоже пытался встать, но только он оторвал спину от пола, как увидел падающий на него стол. Лысый попытался отползти как можно дальше, но край стола врезался ему в ноги чуть ниже колена, остановив эту попытку, после чего, сделав еще четверть оборота, стол рухнул на него плашмя, не закрыв собой только голову. В этот раз веса рыцаря вкупе со столом было достаточно, чтобы не дать противнику подняться, и противник, похоже, это прекрасно осознал.

— А ну слез, урод! — своим мерзким голосом прохрипел лысый. — Когда я встану, я закопаю тебя прямо на заднем дворе!

— О нет, ты у меня больше не встанешь, — жаб грозовой тучей навис над безволосым парнем, после чего придавил его лицо ногой к полу.

— Ааа! Хватит! Хватит, прекрати!

— Хватит? Когда я говорил "хватит", ты прекращал? — жаб стал крутить стопой, словно пытаясь втереть лицо обидчика в землю.

Получив изрядную порцию нескрываемого удовольствия от воплей лысого, жаб наконец перевел взгляд на поднявшегося с пола королевича.

— Что, зацепило?

— Нормально, — ответил королевич, потирая ухо. — А с ним что?

Все еще валяясь в скрюченном положении, бард подал знак, приподняв руку и простонав что-то невнятное, на что жаб просто махнул рукой.

— Ах, удар под дых еще никого не убивал.

— Ногу убери, козел! — лысый все еще ерзал под столом, пытаясь выбраться, но безуспешно.

— Молчать! Тот, что увел вас, тоже руки распускал?

— Ага, — королевич подошел к барду, пытаясь помочь ему встать, — только он уже минут десять, как жалеет об этом. Начал спрашивать нас про тех трех, а потом набросился.

— И этот нас о них спрашивал, да? — жаб сильнее надавил на голову лысого, выдавив из него протяжный стон.

— А где Принцесса? — спросил жаба рыцарь, на что в ответ первым делом получил укоризненный взгляд.

— Я ей говорил, что не стоит тебя слушать.

— Где она? — рыцарь старался вновь не перейти на крик, сейчас больше, чем когда-либо.

— В подвале, — простонал бард, встав на ноги и опершись на королевича. — Она увела ее в подвал.

Рыцарь беглым взглядом окинул комнату. Одну из четырех стен закрывали стеллажи, полностью заставленные самыми разными книгами. Напротив широкого окна стоял большой письменный стол с аккуратно разложенными на нем канцелярскими принадлежностями, который рыцарю вряд ли удалось бы опрокинуть в случае чего. Рядом с мальчишками вдоль стены были расставлены несколько стульев, а в углу комнаты стояли огромные, массивные часы, которые были выше любого среднего взрослого. И, наконец, на голой четвертой стене не было ничего, кроме жуткой на вид деревянной двери с огромной замочной скважиной.

— Эта… женщина сказала, что ей нужно кое-что показать Принцессе, — продолжал бард, — и, как только они зашли, в эту дверь, она заперла ее с другой стороны.

— А эта гнида напала на нас! — закончил за него жаб. — Все выпытывал, откуда мы знаем об этих разбойниках. А что ТЫ о них знаешь, мне интересно?

Жаб снова перенес свой немаленький вес на ногу, стоящую на голове лысого, и заставив того еще раз вскрикнуть.

— Я ничего о них не знаю! Я никогда их не видел! — голос лысого был буквально пропитан отчаянием, и рыцарю на секунду даже стало жалко его, но секунда прошла, а вместе с ней и жалость. — Управительница сказала нам — вытянуть из вас все, что вы знаете о них!

— У меня такое чувство, — сказал королевич, — что мы знаем о происходящем больше, чем он.

— Да, он это и сказал только, что, — съязвил жаб, после чего снова обратился к лежащему на полу парню. — А сейчас я выбью все твои зубы, как и обещал до того, как…

— Постой, — прервал его рыцарь, — как нам попасть в подвал, если он закрыт?

— Мы подождем эту старуху здесь, — не сводя глаз с лысого, ответил жаб. — Она же не будет сидеть там вечно. Когда она откроет дверь, мы вытащим оттуда Принцессу.

— Если она будет жива к тому времени! — спокойный тон рыцарю сохранить не удалось.

— Еще раз крикнешь, и будешь валяться рядом с ним.

— А ты послушай, что он пытается прокричать, — присоединился к рыцарю королевич. — Эта управительница чокнутая. Принцесса может быть в большей опасности, чем мы.

— Ты думаешь, что они сейчас там также махаются, как и мы здесь?

— Я думаю — тебе следует завалить свой жирный хавальник и в кои-то веки послушать, что тебе люди говорят.

Жаб удрал ногу с лица лысого и сделал пару шагов в направлении королевича:

— Я предупреждаю тебя в последний раз.

— Кажется, я это уже слышал. Раз десять, как.

Лысый, почувствовав, что его голова заметно убавила в силе притяжения, попытался подняться, но тут же получил удар мечом рыцаря по лбу, издав еще один вскрик, который заглушил пререкания двух друзей.

— Как еще можно попасть в подвал? — рыцарь не собирался дожидаться конца разборок, решив взять все в сои руки, а чтобы лысый не медлил с ответом, ударил его еще раз. — Путь в подвал! В таком огромном доме не может быть лишь одна дверь туда!

— Может, — сдавленным от боли и злости голосом произнес лысый. — Только эта дверь.

Рыцарь еще раз замахнулся, но парень под столом тут же продолжил:

— Дверь одна! Но есть приямок!

— Какой приямок?

— Через него в подвал сгружают разные припасы: бочки с ламповым маслом, уголь там всякий. Не будут же они все носить через эту дверь?

Бард, жаб и королевич с изумлением смотрели на происходящее, напрочь забыв о своем конфликте.

— А разве окно на дне приямка ничем не закрыто? — задал резонный вопрос бард.

— Я… не знаю. Оно запирается изнутри, но… я не знаю.

— Надо попробовать, — рыцарь посмотрел на остальных, ища поддержки данной идеи.

— Нет, это глупо, — выразил свою точку зрения жаб. — Приямки обычно глубокие, а уж в таком доме он должен быть и вовсе бездонный. Что если окно в подвал закрыто? Назад никто уже не вылезет без веревки.

— Значит, найдем веревку, — не сдавался рыцарь.

— Ну так ищи, только кто тебя будет вытаскивать? Если ты не заметил — под тобой лежит увесистая такая туша. Кто за ней будет присматривать? Тут нужно минимум двое, и я не имею в виду нашего певуна.

— Он на меня первого накинулся, пока ты втыкал, что происходит, — оправдался бард. — И вообще, я музыке учился, а не морды бить. Но если такое дело, то я пойду за ней.

— Плохая идея, — остановил его королевич. — Вы вдвоем не справились с ним. Как ты один хочешь остановить ее?

— Да из него помощник то, — махнул рукой жаб.

— Иди ты! — огрызнулся бард.

— Так что я попробую спуститься, — продолжил свою мысль королевич.

— Фиг ты попробуешь! — жабу не понравилась эта идея. — Я с этими двумя здесь не останусь! Если этот лось вырвется? Кто с ним будет драться, кроме меня? Шлемоголовый?

— Он только что с ним дрался.

— Вместе с тобой!

— Он крепче, чем кажется.

— Пусть тогда и идет. Приямок закрыт, я тебе говорю. Не надо суетиться, надо подождать. Самое неправильное, что мы можем сделать сейчас — это разделиться снова. И потом, старуха может выйти в любую минуту.

В этом был определенный смысл. Гораздо больше, чем в штурме подвала через приямок. У плана был лишь один недостаток — никто не знал, в каком состоянии будет Принцесса, когда дверь откроется.

— Стойте, — резко вставил бард. — А если дверь не закрыта?

— Что? — жаб сказал это так, будто сила притяжения на его глазах начала работать в обратном направлении.

— Вы же сами сказали, что она заперта на ключ, — королевич в недоумении посмотрел на жаба.

— Мы слышали, как поворачивается ключ, — объяснил жаб.

— Да, — согласился бард, двинувшись в направлении двери, — но согласись, что было бы глупо, если бы дверь все время, пока мы спорили, была открыта.

— Ты же сказал, что его под дых ударили, а не по голове, — сказал королевич жабу.

— По голове его ударили при рождении.

Бард не стал на это реагировать. Он, прихрамывая, дошел до входа в подвал, взялся за ручку ввиде металлического кольца, глубоко вдохнул и потянул на себя дверь, которая внезапно открылась для всех озарением, что бард действительно ударился головой, когда падал.

— Неее, — простонал лысый. — Такими темпами вы отсюда точно живыми не выберетесь. Лучше отпустите меня сразу.

— Все равно попробовать стоило, — бард был явно расстроен тем, что дверь даже не скрипнула, хотя бы из вежливости.

— Я иду туда, — рыцарь был готов застрять в этом приямке, но знать при этом, что он хотя бы попытался.

— Думаешь, тебя хватит на нее? — с сомнением посмотрел на него королевич.

— Переключится с Принцессы на меня, в крайнем случае.

Все промолчали, кроме лысого, который все так же негромко кряхтел под столом. Очевидно, это было решение, которое всех устроило. Или не устраивало чуточку меньше, чем предыдущее. Жаб подошел к рыцарю и встал на стол рядом с ним, выдавив из лысого еще несколько бранных слов, среди которых было даже новое.

— Пост принял, — сказал в лицо рыцарю жаб и грубо столкнул его со стола. — Не облажайся, шлемоголовый.

— Давай, иди, — прокряхтел лысый из-под жаба. — Твой шлем тебя все равно не спасет, придурок ряженый.

Никто не стал комментировать эти слова, и рыцарь молча двинулся к выходу, утягивая за собой взгляды мальчишек. И только голос барда догнал его на выходе:

— Удачи там.

Выбежав на улицу, рыцарь начал бежать вдоль стены. Он уже видел этот приямок в нескольких десятках метров от себя и был рад, что не видит, как с другой стороны беззаботно играют и резвятся дети. Как такая идиллия может вырасти на таком ужасе? Счастье по природе своей слишком хрупкая штука, в то время как горесть — крепкая, как скала. Но что, если поэтому-то счастье и не может быть построено на счастье? Что, если для этого ему требуется куда более прочный фундамент? От этих мыслей рыцарю становилось дурно, и он всеми силами пытался выкинуть их из головы.

Приямок оказался не таким глубоким, как описывал жаб, но достаточно глубоким, чтобы не дать рыцарю вылезти самостоятельно. Немного поколебавшись, он спрыгнул вниз, пролетев примерно два своих роста перед приземлением. Вход в подвал загораживало окно, которое было немного меньше, чем в комнате управительницы. И которое оказалось закрыто. Рыцарь, оказавшись в такой очевидной для всех ловушке, возненавидел себя и хотел было стукнуть по нему ногой, но в самый последний момент остановился. Оконная рама была заставлена обычным стеклом, что стало для него своего рода удачей. Припав к нему вплотную, он начал выискивать щеколду, которая отпирала бы окно, и, в конце концов, нашел ее в левом верхнем углу. Оставалось только разбить стекло, но тогда он потерял бы эффект внезапности, на который рассчитывал больше всего, однако за неимением выбора он, отвернувшись и закрыв лицо свободной рукой, ударил мечом в нужное место. К своему неприятному удивлению, с первого удара выбить стекло ему не удалось, но второй удар сделал дело, хотя и вышиб стекла больше, чем было нужно. Рыцарь замер, прислушиваясь к каждому шороху, который мог донестись из подвала. Не услышав за несколько секунд ничего, он протянул руку через образовавшееся отверстие и отодвинул затвор.

В непроглядной подвальной темени рыцарь быстро нашел себе ориентир. Далеко впереди, словно маяк, мелькал пляшущий огонек, который, по мере приближения к нему, наполнял светом все большую часть окружения. Все больше наполнял это окружение и звук, исходивший от источника света, и, когда рыцарь проделал почти половину пути до него, он распознал в этом звуке человеческую речь. Все это время он старался идти бесшумно, но теперь прикладывал к этому вдвое больше усилий.

Через несколько десятков шагов рыцарь увидел взрослую женщину, стоявшую у огромной печи, свет от которой плясал на ее лице. В окружающей его сырости и прохладе даже рыцарь ощутил жар, которой распространялся по подвалу немногим хуже, чем свет. Женщина ковырялась в печи кочергой, перебирая угли, при этом постоянно отвлекаясь на разговор с кем-то. Рыцарь попытался подкрасться поближе, стараясь не выходить за пределы темноты, и, немного обойдя освещенный участок со стороны, он увидел ее.

Принцесса стояла, прижавшись к закоптившейся деревянной колонне недалеко от печи, и ее напуганные глаза отражали зловещее пламя, которое пыталась взять под контроль управительница. Рыцарь подкрался еще ближе и спрятался за одной из бочек, расставленных на противоположной от печи стороне. Все они стояли на достаточном расстоянии, чтобы оставаться в тени, но бочке, которую он выбрал, удавалось ловить на себе немного света, и рыцарь посчитал, что отсюда сможет подать сигнал Принцессе, который она хотя бы будет в состоянии различить.

— Что с ними будет? — глаза Принцессы не врали, а голос лишь подтверждал — она боялась.

— Зависит от них, — спокойным и размеренным тоном произнесла управительница, продолжая перебирать угли в печи. — На твоем месте я бы волновалась больше о себе.

— Нет. Нет, это Вам следует волноваться, — Принцесса старалась держать себя в руках и, надо сказать, у нее это получалось. — Если хоть с одним из них что-нибудь случится — Вы подпишете себе приговор.

— Неужели, — женщина, судя по тону, не придавала ни малейшего значения словам девочки. — Я не вижу ни одного довода с твоей стороны, а вот со своей я готова продемонстрировать тебе парочку.

— Мой довод перевесит все Ваши, — девочка вдохнула поглубже и попыталась произнести дальнейшие слова так, чтобы они звучали наиболее убедительно. — Я Принцесса.

— Я знаю.

— Что? — ответ сбил Принцессу с толку.

— Или ты думала, что держательница единственного детского приюта в городе не имеет представления, как выглядит самый ценный ребенок во всем королевстве? Я умоляю тебя.

— Тогда Вы знаете, что за мной придут. Стража перевернет это место, они найдут следы, они узнают.

— Они не узнаю даже, где тебя стоит искать. Никто, в общем-то, не знает, что ты здесь.

— Вы так уверены в этом?

— Давай подумаем. Каким-то не понятным мне образом ты раскрыла меня и то, чем я здесь занимаюсь. Далее в тебе взыграла кровь твоей матери, и ты решила отомстить за всех тех, кто пострадал от этого. Ты со своими друзьями заявилась сюда, выспрашивая о людях, о которых никто и никогда не должен был спрашивать. Ты не могла не знать, что все закончится именно так, и все же ты пришла сюда. Так ответьте же мне, Ваше Маленькое Величество — если Вы знали, что имеете все шансы отправиться вслед за остальными, то почему Вы пришли одни? Кто вообще мог отпустить Вас одну из замка? Боги, неужели желание сбегать из дома заложено во всех детях?

— Они будут меня искать, —голос Принцессы заметно упал, как и ее надежда. — Они будут.

— Не здесь, — управительница отпустила кочергу и развернулась к своей маленькой пленнице. — Детей здесь никто никогда не искал.

— О чем вы?

— В смысле, о чем? — теперь уже слова Принцессы сбили женщину с толку. — Ты ведь знаешь, что мы делали?

Принцесса дрожала, уставившись на управительницу и не произнося ни слова. Было очевидно, что она не знает, какого ответа от нее ждут. Это рассмешило женщину.

— То есть я тут выстроила такую длинную цепь предположений, что ей можно было бы обмотать весь замок, а ты даже не представляла, о чем я вообще говорю?

— Вы работаете на дракона? — Принцесса уже и не знала, что и думать, но другого объяснения она просто не находила.

Женщина расхохоталась, услышав вопрос. При других обстоятельствах этот смех мог быть даже приятным, но сейчас он волной прогнал мурашки по спине рыцаря, по-прежнему наблюдавшего за ними из-за бочки и ожидающего удобного случая.

— Работаю на дракона? Дурочка. Это дракон работает на меня! Ты видела, сколько здесь детей. Дракон ушел семь лет назад, но плоды его трудов все прибывают и прибывают. Жаль только места на всех не хватает, однако…, - она снова посмотрела в печь. Рыцарь не видел ее лица, но по ее следующим словам можно было предположить, что она улыбалась. — Скажем так: холодные зимы — это не про нас.

— Боги, — в ужасе произнесла Принцесса, закрыв рот руками. — Боги, нет.

— Только не надо ссылаться на Богов, девочка моя. На меня это не подействует. Я — глубоко верующий человек и уверена, что Богам угодно то, чем я занимаюсь. Иначе они остановили бы меня.

— Вы… вы…, - Принцесса не могла найти слов, да и рыцаря начало трясти так, что он едва сдержал себя.

— Я спасаю детей от голодной и холодной смерти. Я даю им крышу над головой, горячую еду и мягкую постель. Ни один ребенок не заслуживает гнить на улице в одиночестве и тоске. Но что, если на пути к счастью этого ребенка стоит такой же ребенок, как и он сам? Если мест больше нет, то должна ли я оставить беспризорника за порогом? — женщина покачала головой. — Нет, не должна. Я должна подарить одному из них избавление, чтобы другому подарить детство.

— В этом… в этом нет никакого смысла, — Принцесса едва находила силы, чтобы говорить. — Вы могли бы сказать обо всем Королеве. Вы могли бы… попросить построить еще один приют. Моя матушка бы никогда не отказала в этом.

— Ах, Ваша матушка, — управительница развернулась к девочке и демонстративно закатила голову к потолку, а затем снова опустила, чтобы Принцесса видела ее лицо. — Ваша матушка удивительный человек. Она платит мне баснословные деньги за каждого новоприбывшего ребенка, но ее, похоже, совершенно не интересует то, что с ними будет дальше. Меня саму поразило то, что на выходе не оказалось совершенно никакого контроля. И тут на меня снизошло озарение, перевернувшее всю мою дальнейшую жизнь. Всем на самом деле наплевать, что будет с детьми, когда они перестают быть… детьми. При таком раскладе было бы глупостью просить Королеву построить еще один приют, который отобрал бы у меня половину моих детишек.

— И половину прибыли? — страх и ненависть боролись внутри Принцессы, но по голосу сложно было определить, кто побеждал

На лице управительницы, освещенном танцующим пламенем, показалась улыбка.

— Умная девочка. Умнее, чем вся королевская рать. Вот и скажи мне теперь: как ты узнала про моих юных помощников?

— Мне они не показались такими уж юными.

— Сейчас уже нет, разумеется. Но именно такими я их помню, когда они покидали приют. А теперь рассказывай! Как вы вышли на это место?!

— Вы чего-то боитесь? — Принцесса тут же ухватилась за волнение, проскочившее в словах пожилой дамы. — Вы же не видите с моей стороны ни одного довода, чтобы представлять для Вас угрозу. Что изменилось?

— Меня куда больше пугает угроза с другой стороны, — раздражение в голосе управительницы все нарастало. — По твоим следам сюда могут прийти и другие. Поэтому будь хорошей девочкой и расскажи мне все, что я хочу знать.

— И что тогда?

— Я тебя отпущу.

— Отпустите?

Женщина кивнула в ответ.

— Назад во дворец?

Еще один кивок.

— К Королеве?

Третьего кивка не последовало. Вместо него был лишь пристальный взгляд.

— Вы же сами сказали, что я умная девочка. — Принцесса приподняла голову, чтобы выглядеть более уверенно. — Зачем вы так говорили, если считаете, что я полная дура?

Управительница тяжело выдохнула, будто смирилась с поражением.

— Хорошо, — спокойно произнесла она, после чего повернула голову в сторону рыцаря. — Тогда, может быть, твой друг скажет нам?

Принцесса посмотрела в темноту прямо на него, но рыцарь понял, что она его не видит. Однако он так и не понял, как именно выдал себя перед управительницей. Да и выдал ли? Подождав немного, управительница тяжело вздохнула:

— Ну, обязательно все нужно усложнять?

Она взяла с полки на печи что-то очень похожее на топор и подошла к Принцессе. Девочка вскрикнула от страха, когда женщина грубо схватила ее за плечо и, прижав спиной к себе, приставила лезвие топора к ее шее.

— Только не тяни, — обратилась женщина к темноте перед ней. — У тебя, конечно, есть время, но вот у нее его гораздо меньше. Около пяти секунд. Четырех. Трех.

Ноги рыцаря задрожали, словно сопротивляясь тому, чтобы он поднялся. Хватка меча ослабевала, а голова начинала кружиться. Как бы он хотел упасть в обморок сейчас.

— Двух…

После этого слова рыцарь выпрыгнул из-за бочки так быстро, как только мог. Страх перед тем, что он станет причиной ее боли, в одно мгновение пересилил страх перед болью собственной. Теперь уже нечего было прятать. Он видел их, а они — его.

Глава 12

— Ближе, — приветливо произнесла управительница, — не стесняйся. Ты ведь не застенчивый, если так обращаешься с чужим имуществом. Может это покажется удивительным, но за все годы существования приюта никто ни разу не разбил здесь ни одного стекла. Такой звук от моих ушей не скроешь. Ближе.

Рыцарь сделал еще несколько шагов к ним навстречу. Блестящие в темноте глаза женщины не выражали ничего, кроме пристального внимания к его персоне и, казалось, глубокого недовольства. Что выражали глаза Принцессы, он так и не смог определить. Она смотрела на него, будто на призрака, хотя в полумраке, посреди которого стоял сейчас рыцарь, он вполне мог выглядеть именно так.

— О, да ты еще и вооружен, — рыцарю показалось, что в голосе женщины промелькнула некая нотка восхищения, но, скорее всего, это было не так. — Выбрось эту палку, она тебе больше не понадобится.

Рыцарь отбросил свой меч в сторону и тот мгновенно растворился во тьме.

— Умница, — одобрительно кивнула женщина. — Я так понимаю, что этим олухам не удалось справиться с вами, малолетками. Ах, как же я скучаю по тем временам, когда эта дивная троица носилась по всему приюту, часами играла во дворе…

Внезапно утянувшую ее ностальгию так же внезапно что-то оборвало. Рыцарь почувствовал, как ее взгляд выжигает на нем дыру, а ее лицо в темноте приобрело какое-то странное выражение, которому он не мог дать названия.

— Ты… так похож на них, — только по голосу рыцарь понял теперь, что на ее лице было удивление. — Наверное, это освещение. Наверное, я слишком соскучилась по ним. По одному из них, по крайней мере.

Рыцарь продолжал безмолвно смотреть на них, а Принцесса так же безмолвно продолжала смотреть на него. Ее изумрудно-зеленые глаза не утратили своей яркости даже здесь, но и страха в них меньше не становилось. Он ее отлично понимал.

— Да, лучших помощников у меня с тех пор не было, да и не будет, я уверена, — продолжала управительница. — То были дети удивительного таланта. Можешь себе представить, юный друг — они делали всю грязную работу, какой бы грязной она не была. Нынешнее поколение уже совсем другое. Те два болвана — тому подтверждение. Теперь все приходится делать самой, — повисшая в воздухе пауза не сулила ничего хорошего. — Повернись спиной.

В этот раз рыцарь не стал ждать, пока она повторит приказ, и послушно выполнил его.

— Хорошо. А теперь встань на колени.

Рыцарь медленно опустился сначала на одно колено, а затем на другое. Дрожь в ногах при таком положении ощущалась куда слабее. Несомненно, управительница это знала. Он не видел происходящего за его спиной, но того, что он слышал, было достаточно, чтобы представить это. Он слышал, как управительница отталкивает от себя Принцессу. Он слышал приближающиеся шаги этой женщины. Он чувствовал ее присутствие каждой клеточкой своего тела, когда она остановилась в шаге от него. И он слушал, как она выносит ему приговор:

— Не бойся, дитя. Еще никому не было больно. Закрой глаза. И спокойной ночи, мой милый.

Следующим, что услышал рыцарь, был удар, сопровождаемый странным шипением. Сразу после этого уши рыцаря заложило от пронзительного оглушающего крика, прокатившегося по всему подвалу. Резко обернувшись, он увидел, как управительница, мечась в агонии, держится обеими руками за правую щеку и истошно вопит. Подле нее стояла Принцесса, держа в руках раскаленную до красна кочергу. Как только она уловила на себе взгляд рыцаря, то тут же бросила кочергу на пол и прокричала:

— Беги! Беги, спасайся!

Рыцарь ползком попятился назад, наблюдая за тем, как разъяренная женщина размахивает топором в разные стороны, продолжая свободной рукой держаться за щеку. Пелена ослепившей ее боли спала гораздо быстрее, чем рыцарю бы хотелось, и единственным живим существом в ее поле зрения оказался именно он. Ее крик плавно перешел в стон, которое сменило злобное рычание в тот момент, когда она бросилась на него. Рыцарь продолжал пятиться, но даже если бы он встал на ноги и побежал, она бы все равно его настигла. Уже когда их разделяло не больше пяти шагов, рыцарь уткнулся спиной в ту самую бочку, за которой так неудачно прятался. Дальше ползти было некуда.

Управительница занесла топор и со всей силой обрушила его на то место, где секунду назад был рыцарь, резко отскочивший всторону в последний момент. Топор с громким треском расколовшихся досок врезался в бочку, в которой и застрял. Рыцарь лежал на полу в шаге от нее, пытающейся вырвать топор из хвата злосчастной бочки. Не теряя ни секунды, он, начав ползти, а затем перейдя на бег, бросился в объятия подвальной темноты.

Только он решил, что у него будет достаточно времени, чтобы затаиться, женщина выдернула топор из бочки, так и не выпустив рыцаря из виду. Единственным, что немного задержало ее, была хлынувшая из образовавшейся в бочке дыры маслянистая жидкость с горючим запахом, на которой управительница поскользнулась и едва не упала. Эту сомнительную фору рыцарь окончательно растерял, когда, скрывшись от лучей печного пламени, споткнулся в темноте о свой же деревянный меч. Падая на пол, он слышал, как меч откатывается еще дальше во тьму. И как его настигает женщина с топором. Он зажмурился в страхе, в чем, однако, не было никакой необходимости — там, где он сейчас находился, разглядеть что-либо было все равно невозможно.

Приближающиеся сзади быстрые шаги оббежали рыцаря стороной, едва не зацепив его. После этого впереди прозвучало еще четыре шага, которые оборвались громким ударом топора о то место, куда, как слышал рыцарь, откатился его меч. В темноте снова раздалось злобное рычание пожилой женщины, пытающейся достать топор из досок в полу, попутно обшаривая участок вокруг себя. Рыцарь лежал неподвижно совсем рядом с ней и сейчас пытался быть тише самой тишины, которую заполнила собой управительница. Он знал, что если останется на месте, то она на него непременно наткнется. Было лишь вопросом времени, когда ее глаза привыкнут к темноте, поэтому он попытался подняться так бесшумно, как только мог. Через пару секунд он услышал, как управительница нащупала на полу меч, на звук которого и кинулась ранее. Ее рык стал еще более озлобленным, если это было вообще возможно, и она, не жалея сил, бросила найденную деревяшку об пол.

Рыцарь взглядом проследил за мечом, откатывающимся от нее, хотя и не видел даже собственных рук. Ему показалось, что он знает, где его оружие теперь. Выбраться из подвала без ключей управительницы было все равно невозможно, а потому им придется встретиться, так или иначе. И лучше в этот самый момент иметь под рукой хоть что-нибудь. Рыцарь аккуратно поднялся и еще более аккуратно двинулся в направлении своего оружия. Звук вырванного из досок в полу топора заставил его замереть, но когда он понял, что управительница двинулась в противоположную от него сторону, то продолжил красться.

Рыцарь не знал, что именно он бы сделал, если бы ему удалось незаметно добраться до меча, но это стало и не важно, когда он вновь споткнулся об него. В этот раз, впрочем, меч не укатился далеко, и рыцарь тут же его подобрал. И тут же услышал уже знакомые шаги, стремительно сокращающие дистанцию между ними. Не видя абсолютно ничего, мальчик инстинктивно отскочил всторону, почувствовав, как воздух рядом с его плечом рассекло что-то тяжелое и острое. Бежать он не стал. Было поздно. Было некуда. Было страшно. Он ударил на рык, источник которого теперь был прямо перед ним. Ударил сильно. Ударил так, как никогда раньше.

Надорванный крик, сменивший рычание, был музыкой для его ушей. Ей было больно. Настолько больно, что рыцарь был уверен — он попал прямо по месту ожога, нанесенного Принцессой. Звук падающего на пол топора, а затем и падающего рядом тела рисовал в воображении рыцаря картину славной победы над поверженным врагом. И самое время было закрепить эту победу, но еще одного удара так и не последовало. Бурная эйфория, нахлынувшая так внезапно, сковала рыцаря по рукам и ногам. Перед ним сейчас был не разбойник и не драчливый хулиган. Перед ним в темноте стонала от боли женщина, и он не мог понять: меняет ли это хоть что-нибудь? Возможно, она заслуживала боли больше, чем все остальные вместе взятые, но тогда почему он стоит неподвижно и не решается воздать ей должное? В какой-то момент он начал слышать свое учащенное дыхание лучше, чем женские стоны в шаге от него. Прежде чем он понял, что задыхается, управительница стремительным броском сшибла его с ног. Руку, державшую меч, она сразу прижала к полу, как и голову, которую ее ладонь обхватила, словно дыню. Рыцарь почувствовал, как его голова отрывается от пола, а затем резко устремляется обратно навстречу ему.

И снова эта боль, которую он уже начинал встречать, как старого знакомого. Как единственного старого знакомого. В этот момент ему казалось, что ничего ближе и роднее, чем эта боль, для него в этом королевстве нет. Удар его слегка оглушил, но все же он отчетливо слышал слова управительницы:

— Мелкая тварь! Я раздавлю твою черепушку, как яйцо, и буду смотреть…

Ее лицо прояснилось в теплом оранжевом свечении достаточно хорошо, чтобы рыцарь мог видеть, как же он было теперь обезображено. Багровая пузырящаяся кожа на щеке блестела в лучах пламени, вспыхнувшем недалеко от них. Рыцарь впервые увидел в глазах этой женщины ужас.

— Нет! Нет! — управительница вскочила с мальчика и бросилась к огню.

Рыцарю едва хватило сил, чтобы повернуть голову, и то, что он увидел, ужаснуло его не меньше. Жидкость, вытекающая из бочки, добралась до раскаленной кочерги, лежащей на полу, и пламя, вспыхнувшее от нее, устремилось обратно к месту протечки. Добралось оно туда раньше управительницы, которая, поняв, что не успеет отрезать огню путь, остановилась в паре метров от вспыхнувшей, словно рассветное солнце, бочки.

— Боги, — прошептала она напоследок, прежде чем раздался взрыв.

По степени оглушения удар головой об пол не шел ни в какое сравнение с тем грохотом, с которым разорвало бочку. Рыцарь скрючился на полу, пытаясь выкинуть из головы неутихающий звон, который был единственным, что он теперь слышал. Также от сотрясающегося под ним пола он чувствовал, как что-то тяжелое обрушивалось с потолка снова и снова. Он чувствовал, как жар заползает ему под одежду. Спустя время, промежуток которого он уже не мог определить, рыцарь почувствовал чье-то прикосновение. Он открыл глаза.

— Пожалуйста, очнись! — кричала Принцесса. — Очнись, умоляю!

Он неуклюже перевернулся на спину и тряхнул головой. Звон постепенно стихал, уступая место треску костра и жалобному девчачьему крику. Рыцарь приподнял руку, давая понять, что он впорядке, и после этого голос Принцессы заметно преобразился.

— О, Боги. Ты жив, — не став дожидаться, пока он встанет сам, она схватила рыцаря за руку, которой он дал ей знак, и потянула его вверх.

Оказавшись на своих двоих, рыцарь первым делом попытался сохранить равновесие, что было очень непросто. Принцесса что-то пыталась сказать ему, но он плохо понимал, что именно. Тем не менее он был рад снова слышать ее голос, такой же счастливый и полный надежды, как и утром. Ощутив наконец достаточную устойчивость, рыцарь огляделся. Огонь, который был теперь повсюду, освещал подвал немногим хуже, чем это сделало бы солнце. Пара балок перекрытия рухнула недалеко от него, пробив в одном месте пол. Он бы продолжал смотреть на этот погром и дальше, если бы дым не въелся ему в глаза. Зажмурившись, он наконец-то стал различать слова, которые говорит ему Принцесса:

— … и не знаю, как выбраться! Дверь закрыта!

Вновь открыв глаза и оглядевшись, он попытался сориентироваться, где именно они сейчас стоят. Даже сейчас, когда свет от пламени заполнил не меньше половины подвала, рыцарю удалось разглядеть маленький лучик надежды, бьющий из окна вдалеке. Она все еще держала его за руку, и он, не говоря ни слова, потянул ее за собой.

— Там… не выйти, там нет… дверей, — ее слова перебивались кашлем от дыма, из-за которого с каждой секундой становилось все труднее дышать.

— Мы выйдем, — рыцарь сам удивился от того, насколько его голос был хриплым и сдавленным. — Верь мне.

Мальчик и девочка бежали, взявшись за руки и время от времени перепрыгивая через огонь, словно на каком-то празднике. Но сейчас веселью не было места в их сознании, и единственное, на чем они были сосредоточены, так это выбраться из проклятого приюта целыми. Добежав до окна с разбитым стеклом, рыцарь распахнул его и пропустил Принцессу вперед.

— Это же приямок, — замешкалась она, — нам наверх не подняться.

— Вставай ко мне на плечи, — рыцарь присел на корточки и уперся обеими руками, держащими деревянный меч за оба конца, в стену. — Ну же, скорее!

Медлить Принцесса не стала. Она честно старалась не сделать ему больно, когда забиралась на него, но получилось у нее не очень хорошо. Стиснув зубы, рыцарь кое-как сумел подняться из сидячего положения, чтобы она могла дотянуться до выступа. Но она не дотягивалась и тут же дала знать ему об этом. В завершение он поднял руки вверх, сделав из меча довольно неплохую ступеньку, которая позволила подняться Принцессе на достаточный уровень.

— Я зацепилась! — радостно крикнула она вниз тут же начала вскарабкиваться.

Рыцарь был немало удивлен тому, как ловко у нее это вышло, впрочем, после утренней прогулки по крышам он мог бы ожидать от нее подобной прыти. Оказавшись наверху, она с заметным оживлением во взгляде посмотрела вниз на рыцаря, но затем ее взгляд наполнился тревогой.

— Теперь надо как-то вытащить тебя! — ее голос разрывало от волнения, и она продолжала кричать даже тогда, когда в этом уже не было необходимости.

— Я невредим, — попытался остудить ее рыцарь. — Послушай, это здание скоро вспыхнет, как фитиль. Ты должна предупредить детей. Их нужно вывести отсюда.

Все время, что он говорил, Принцесса нервно вертела головой по сторонам, словно выискивая что-то, чего никак не могла найти.

— Проклятье! Где все эти чертовы взрослые, когда они нужны! — она вновь посмотрела на него, с трудом контролируя свое дыхание. — Подожди здесь, я скоро! Я приведу помощь! Я найду кого-нибудь! Я вытащу тебя, слышишь! — она уже готова была развернуться и уйти, но рыцарь не дал ей этого сделать.

— Нет! Подожди! Стой! — он не помнил, чтобы ему вообще приходилось кричать на нее раньше, но сейчас это было и не важно, поскольку этим он все же добился ее внимания. — Выслушай меня! В комнате управительницы сейчас ждут твои друзья! — на долю секунды он задумался, как именно он это сказал. — С ними все хорошо, не волнуйся! Пусть они помогут тебе вывести из здания остальных! Я не знаю, как скоро пламя перекинется на верхний этаж!

— Что?! А как же ты?! — блики на ее глазах задрожали, и рыцарь хорошо знал, что это значит. — Я… я тебя здесь не оставлю!

— Я никуда не денусь, — на этот раз спокойным тоном произнес он. — Пожалуйста, поторопись. У тебя мало времени.

— Я вернусь за тобой. Обещаю, — так же спокойно ответила она ему.

— Я знаю.

Принцесса скрылась из виду, а вскоре перестали слышаться и ее отдаляющиеся шаги. Рыцарь остался один в приямке и, чтобы не отсиживаться без пользы, начал кричать о пожаре высоко в небо в надежде, что кто-нибудь из проходящих мимо взрослых услышит его. После пары минут его охрипших воплей никакого ответа он так и не получил. Вдобавок дым из окна тянул все сильнее, и в определенный момент находиться в приямке стало попросту невозможно. Единственным выходом оказался, как ни странно, вход. Рыцарь с большой неохотой запрыгнул обратно в подвал, где дышалось немного легче. Огонь успел заметно продвинуться за последние несколько минут, а кое-где уже забрался по колоннам на потолок. Рядом с окном было слишком много дыма, и рыцарь отошел еще дальше. Ему не хотелось отходить слишком далеко, так как он мог не услышать возвращения Принцессы, однако он продолжал отходить все дальше и дальше вглубь подвала, где было не так душно. Он остановился только тогда, когда услышал стон, источник которого находился недалеко от печи. Не было нужды гадать, кому принадлежал этот стон, но от такой определенности легче рыцарю все же не стало. Он сделал пару осторожных шагов навстречу шуму, который отчетливо выделялся даже на фоне громко потрескивающегося дерева, а затем еще три шага.

Совсем скоро рыцарь уже стоял рядом с лежащей на полу управительницей, грудь которой придавила рухнувшая сверху балка. Женщина его не сразу заметила, но когда наконец увидела, то едва не подавилась собственным языком от удивления.

— А? Это ты? — сказала она, откашлявшись. — Мелкий… глупыш. Посмотри, что ты наделал.

— Не пытайтесь мне привить чувство вины за все это. Вам некого винить, кроме себя самой, — рыцарь впервые смотрел на нее сверху вниз, но сейчас ему это было все равно. Он попытался понять, что же все-таки чувствует по отношению к ней, но чуть позже уже думал — чувствует ли он хоть что-нибудь?

— Да что ты знаешь? — управительнице явно хотелось накричать на него, только балка на груди и общая задымленность не позволяли этого сделать. — Сколько бездетных семей у нас в городе, и все они проходят мимо голодных и замерзших ребятишек, рыдающих под их окнами. Каждый из них с пеной у рта вопит о том, что у ребенка должен быть свой дом, своя семья. Но никто… никто, слышишь, и пальцем не пошевелит, чтобы стать для ребенка этой самой семьей.

— И этой семьей стали вы?

— Я стала для них гораздо большим. Разве ты не видел их лиц? Этих счастливых, радостных лиц? Это лица детей, которым вернули детство. А ты снова отнял его у них. Что с ними будет теперь, скажи?

— Они будут свободны.

Ответ в самом деле насмешил женщину, и она даже попыталась захохотать, но все, что услышал рыцарь, был сдавленный кашель.

— Свободны? От чего? От крыши над головой? От сытого желудка? Ты думаешь, их кто-то подберет после того, как это место сгорит дотла? Люди обходят это место стороной, боясь дать детям ложную надежду, что всякий проходящий мимо дворник, возможно, пришел за одним из них.

Рыцарь не стал ей отвечать. У каждого здесь была своя правда, и у каждого она была достаточно обоснованной, чтобы пойти на уступки с другой.

— Я все еще могу спасти их, — продолжала управительница. — Я могу спасти и тебя. У меня… на поясе висит связка ключей. Помоги мне стащить эту балку, и я открою дверь… Открою дверь, и мы выйдем… Вместе.

Это было интересное предложение. Несмотря на огромные размеры балки, рыцарю все же казалось, что он сможет сдвинуть ее, так как управительницу придавило лишь ее краем. Это также объясняло и то, что женщина вообще могла дышать после обрушения на нее столь массивной конструкции. Но прежде чем предпринять что-либо, рыцарь выдвинул ей условие, которое обдумывал на протяжении всего их разговора.

— Сначала Вы мне расскажете о близнецах. Я знаю, что где-то в городе у них есть логово. Я даже знаю примерный район, но мне этого не достаточно. Если вы мне скажете, где это логово, и если ответ совпадет с тем, что мне известно, то я помогу Вам.

— Откуда мне знать, что тебе известно? Я вообще не представляю, как ты мог хоть что-то узнать о них. Ты их не найдешь, если они сами не захотят.

— Значит, мы не можем помочь друг другу? — рыцарь внимательно наблюдал за реакцией женщины и в конце концов увидел то, что хотел — она сломалась.

— Ладно. Ладно. Я не знаю, сколько мест они сменили и где они сейчас. Но я знаю, куда они пошли, когда покидали это место.

— Куда?

— Старая церковь. За ней… колодец. Там уже давно нет воды, а в самой церкви — прихожан. Спустись в колодец, и ты найдешь то, что ищешь.

Ответ рыцарю вполне подходил, так как дно колодца можно было сопоставить с канализацией, пусть и с большой натяжкой. Однако стоило разузнать обо всех возможных сюрпризах заранее.

— Откуда Вы это знаете? Откуда мне знать, что на дне колодца меня не ждут какие-нибудь хищные твари или еще что-то?

— Из тварей там только крысы, — прокашляла управительница. — А насчет того, откуда я это знаю… Они значили для меня больше, чем все остальные. Они здорово привязались ко мне, а я к ним. Между нами не было секретов. Жаль… жаль, что мы так плохо расстались.

Ненадолго она погрузилась в воспоминания, которые рыцарь не стал обрывать, но, спустя несколько секунд, снова заговорила с ним:

— Это все, что я знаю. Клянусь тебе. А теперь… теперь помоги мне. Одной мне эту балку не сдвинуть.

Протерев глаза, которые все сильнее и сильнее разъедал дым, рыцарь засунул свой меч себе за пояс, чтобы освободить обе руки, после чего подошел к управительнице и опустился рядом с ней на колени.

Женщина уперлась руками в балку, придавившую ее, но никакой помощи со стороны мальчика она не ощутила. Вместо этого она почувствовала, как с ее пояса стаскивают позвякивающую связку ключей, а чуть позже увидела, как мальчик в дурацком шлеме и с ее ключами в руках поднимается и делает несколько шагов назад. Ей снова захотелось смеяться, но она снова не смогла этого сделать.

— Как же ты на него похож, — полным смирения голосом произнесла управительница. — Ведь… ведь это ты, чернушка? Ты… вернулся, как и… обещал, — кашель стал все чаще проскакивать в ее словах, а говорить становилось все труднее. — Вернулся, чтобы… чтобы отплатить мне за то, что я толкнула… тебя на этот путь, — последние слова, которые рыцарь услышал от нее, она произнесла шепотом. — Прости меня, мой мальчик. Прости меня.

Дым все с большим упорством забивался в легкие им обоим, а жар от огня уже не позволял спокойно стоять на одном месте. Рыцаря уже ничто не держало здесь, и он, развернувшись, направился к тому месту, где по его прикидкам должна была быть дверь. Благо в настоящий момент неосвещенных мест в подвале почти не осталось. Быстро найдя лестницу, ведущую наверх, и взбежав по ней, он уткнулся в уже знакомую по обратной стороне дверь и сразу же начал подбирать нужный ключ. В связке их было не больше десяти, но он и не собирался их пересчитывать. Один за другим вставляя ключ в замочную скважину, нужный он подобрал с четвертой попытки. Путь наружу теперь был открыт.

Когда дверь распахнулась, из нее, помимо рыцаря, вывалились огромные клубы дыма, незамедлительно начавшие заполнять комнату управительницы. Сама комната была пуста. В ней царил все тот же маленький погром, который оставался за его спиной, когда он уходил отсюда, но сейчас здесь никого не было. Это был скорее хороший знак, нежели плохой — оставаться здесь было все опаснее, и рыцарь понимал это лучше, чем кто-либо сейчас. На тот случай, если на его пути встретятся еще закрытые двери, рыцарь закрепил ключи у себя на поясе и бросился наутек прямо по широкому коридору, комнаты вдоль которого теперь были так же пусты, как и комната управительницы.

Свежий воздух еще никогда не был для него так сладок, как в тот момент, когда он выбежал наружу. Но незадолго до этого, когда он еще бежал к выходу, рыцарь понял, что именно омрачит его удачный побег. Десятки детей стояли, прижавшись спинами к соседнему зданию, и их крики были самым страшным из того, что он слышал за последнее время. Стоны, вопли и детский плач взмыли над улицей и, подобно урагану, несущему все горе мира, устремились вглубь города. В этой толпе рыцарь не видел ни одного знакомого лица. Вдалеке у приямка тоже никого не было видно, что окончательно сбило его с толку. Последним, что сбило его, но уже с ног, был сильный толчок сзади. Упав на землю, он успел лишь перевернуться на спину, как тут же ему на грудь коленом приземлился парень с лысой головой. Легкие рыцаря в одно мгновение опустели и едва сумели наполниться снова.

— Ну как тебе нравится? — прошипел лысый, брызжа слюной на придавленного рыцаря. — Не хуже, чем стол, а?

Над ними возникла еще одна фигура, на голове которой была кепка, покрытая сажей.

— Где она?! — спросила фигура в кепке.

Рыцарь в ответ лишь похлопал лысого по ноге, пытаясь дать понять, что говорить он не может.

— Где госпожа, паскуда?! — кепочника не устроил его ответ, однако ему потребовалось некоторое время, чтобы понять — более внятного ответа они не дождутся. — Слезь с него, он говорить не может.

— Ну уж нет, — произнес лысый с долей какого-то сумасшествия в голосе, выпучив при этом на рыцаря глаза. — С тебя, заморыш, я не слезу, пока ты не перестанешь дышать.

— Время уходит, болван!

— Ладно, сделаем по-другому, — лысый схватил рыцаря за нижнюю челюсть и повернул его голову так, чтобы они смотрели друг на друга. — Я буду спрашивать, а ты будешь моргать. Один раз — это да, два раза — нет. Усек?

Рыцарь моргнул один раз.

— Она, наверное, все еще в подвале, — не находил себе покоя кепочник. — Нам надо было вернуться!

— Да заткнись ты! — лысый снова посмотрел на рыцаря. — Она все еще в подвале?

Рыцарь снова моргнул один раз.

— Проклятье, нам надо спуститься! — парень в кепке развернулся и двинулся в направлении приюта.

— Стой! — окрикнул его лысый, а затем задал рыцарю еще один вопрос. — С ней все впорядке?

В этот раз рыцарь колебался дольше обычного, но в конце концов сумел выдавить из себя еле слышное:

— Да.

Лицо лысого скривилось в припадке внезапно нахлынувшей ярости, и его рука резко переместилась от челюсти к горлу.

— Ах ты выродок! Я закопаю тебя прямо здесь!

— Отпусти его! — из сплошной стены детского плача вырвался звонкий девичий голос, который рыцарь сразу узнал.

Появившись словно из ниоткуда, Принцесса набросилась на лысого с кулаками, но тот лишь прикрылся от нее свободной рукой. Мгновение спустя к ним подбежал кепочник и, схватив девочку за плечи, грубо откинул ее в сторону. Ее падение было жестким настолько, что даже его виновник немного оторопел, впрочем, и он простоял не долго. Вслед за Принцессой к ним подбежал рослый кряжистый мужчина с пышными черными усами, который тут же, не жалея сил и не делая скидку на то, что перед ним ребенок, толкнул кепочника в грудь.

— Вы что, совсем одурели?! — крикнул он вслед отлетевшему на пару шагов парню в кепке.

Следом мужчина попытался схватить лысого, но тот вовремя отпрыгнул от него всторону, позволив рыцарю наконец-то вздохнуть полной грудью.

— Вы, недоумки, что делаете?! — бросил мужчина вдогонку лысому, уже занявшему почтительную дистанцию от него. — Ваш дом горит, а вы грызетесь прямо у его порога?!

Запрокинув голову назад, рыцарь увидел, как пламя в некоторых местах уже охватило стены, а над самим приютом возвышался огромный столп темно-серого дыма. Он также расслышал, как где-то вдалеке бьют колокола, а детский крик начинали разбавлять голоса взрослых. Мужчина осторожно, но при этом быстро поднял девочку на ноги и бегло ее осмотрел, попутно отряхивая от пыли.

— Ты цела? Не ушиблась?

— Да… нет, я… нормально, — сбивчиво ответила Принцесса.

— Хорошо, — кивнул мужчина и слегка встряхнул ее. — Где тот приямок, о котором ты говорила?

Принцесса перевела взгляд на рыцаря и тут же бросилась к нему, едва не сведя его попытку подняться на нет. Теперь ее объятия были еще крепче, чем утром, но рыцарь по-прежнему походил на безжизненный столб, оказавшись в них.

— Я так боялась, что ты… Что не успею…

— Деточка, — попытался привлечь ее внимание мужчина, — где приямок, где мальчик, о котором ты говорила?

— Вот он, — не отпуская рыцаря, сказала она ему.

Мужчина явно хотел что-то ответить, но увидев трех приближающихся мальчишек, сразу забыл, что именно.

— Вот вы где! — крикнул бард, подбегая к ним в сопровождении двух своих друзей. — Мы все не могли найти вас после…

— Да что со всеми вами такое?! — выпалил ошалевший мужчина. — Здание сейчас сгорит и обвалиться! Быстро отсюда!

— Мы никуда не пойдем! — сказал парень, отряхивающий свою кепку. — Там еще кое-кто остался!

— Еще дети? — спросил мужчина.

— Нет, — встрял жаб, — детей мы всех вывели. Их там точно нет.

— Наша госпожа еще там! — заявил лысый.

В этот момент в одном из окон рядом с ними лопнуло стекло и почти все судорожно прикрылись руками.

— Вон отсюда, я сказал! — мужчина уже не хотел ничего слушать и, схватив кепочника за плечо, толкнул его в противоположную от приюта сторону. — Пошли, живо!

Все ввосьмером они двинулись в сторону детской толпы, в которой теперь было немало подоспевших взрослых. Несколько человек подбежали к ним и спросили про оставшихся в приюте людей, на что мужчина лишь покачал головой, а двое детдомовцев обвинили его, будто он оставил управительницу умирать. Возвращаться в охваченное огнем здание, впрочем, никто уже не собирался.

Отходя все дальше от приюта, пятеро детей скучковались и старались при этом держаться от двух хулиганов на расстоянии. К счастью, те были заняты, пререкаясь с мужчиной, которого привела Принцесса, и не обращали на них больше никакого внимания. Пока что. Решив не испытывать удачу и чужое злопамятство, дети плавно и незаметно откололись от сопровождения, когда были уже совсем рядом с толпой, и с легкостью смешались с ней. Их повел жаб, сказав, что знает, куда нужно идти. Они выбрались из толпы с другой стороны, оказавшись прямо у входа в переулок, по которому изредка в сторону пожара пробегали взрослые. Дети же шли в противоположную сторону — им хватило этого места на всю оставшуюся и, как они надеялись, очень долгую жизнь.

Выйдя из переулка, они увидели, как к горящему приюту начинают стекаться толпы народа. Звон колоколов здесь был слышен гораздо отчетливее, но звуки плывущей толпы были все-таки громче. Ребята отошли подальше от прохода, чтобы не стоять ни у кого на пути, и остановились под окнами соседнего дома, неплохо скрывавшего их от лишних глаз.

— О-фи-геть, — тихо, но с выражением произнес королевич, опершись на стену дома на пару с бардом.

— Просто не верится, что…, - бард ненадолго задумался. — Это мы его спалили?

— Не мы, — ответил ему жаб. — Но у меня есть догадка.

Принцесса все это время не отпускала руку рыцаря, словно они до сих пор бежали к окну по тому злосчастному подвалу, и сейчас ей уже ничто не мешало заговорить с ним.

— Как? Как ты выбрался?

— Я… достал ключи, — рыцарь хлопнул ладонью по связке у себя на поясе.

— У нее? — Принцесса тревожно посмотрела ему в глаза.

— Что вообще там случилось? — у барда был, пожалуй, самый ошарашенный вид, хотя отрыв от остальных был весьма незначительный. — Меня чуть не подбросило, когда прозвучал этот… Это был взрыв?

— Что с ней? — осторожно спросила она.

В ответ рыцарь только отвел глаза, но через секунду почувствовал, как Принцесса еще крепче сжимает его руку.

— Так значит, взрыв? — бард все еще рассчитывал получить ответ на свой вопрос.

— Да замолчи ты уже, — фыркнул на него королевич, держась за горло. — Дай отдышаться спокойно.

— Прости, что не привела помощь раньше, — тон Принцессы был насквозь пропитан чувством вины. Так, во всяком случае, показалось рыцарю. — Я бросилась искать сразу, как только предупредила мальчиков. Я так спешила…

— Ты же обещала, что вернешься, — рыцарь улыбнулся ей, заодно представляя, как он должно быть глупо выглядит сейчас.

— Я…, - Принцесса хотела сказать что-то еще, но, увидев улыбку рыцаря, не смогла сдержать слегка отдающий горечью смех, полностью оправдав его опасения.

— Знаешь, тебе не за что перед ним извиняться, — вдруг сказал жаб. — Это из-за него мы вляпались в… это. Он нас туда привел.

Смех Принцессы окончился грустным вздохом.

— Вас привела туда я. А благодаря ему, я могу тебе об этом сказать.

— Благодаря ему? — жаб уступать не собирался. — Благодаря ему все эти дети сейчас выброшены на улицу! Я их даже отсюда слышу!

— Он здесь не причем.

— Он здесь очень даже причем. Если бы он тогда просто промолчал…

— Эта женщина продолжала бы свои злодеяния!

— Какие еще злодеяния? — отдышавшись, спросил королевич.

После этого вопроса дыхание Принцессы заметно участилось.

— Дети… Она…

Жаба ее ответ не очень-то интересовал.

— Она, этот лысый индюк, разбойники — разве ты не видишь? Беды следуют за ним по пятам! А теперь и за нами! Я не удивлюсь, если завтра сюда вернется дракон!

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — Принцесса никак не давала рыцарю возможности ответить, хоть все эти колкости и были направлены в его адрес.

— Нет, я имею понятие, — голос жаба стал заметно спокойнее. — Как ты говорила там, на кухне? Я не знаю, что вытворяла эта старуха, пока на нее никто не смотрел. Я не знаю, что было бы дальше, если бы она продолжала. Все, что я знаю так это то, что эта ночь наполнится детским плачем о потерянном доме.

— Их никто не оставит на улице, — возразила жабу Принцесса, но не слишком уверенно.

— Ты сама видела, сколько там детей. Где бы все они были, если бы не этот приют?

В этот раз Принцесса предоставила рыцарю достаточно времени, чтобы вставить слово в свою защиту, но, как и она, он остался без слов. Представлявшийся ему все это время пустоголовым задирой, жаб оказался куда рассудительнее, чем этого можно было ожидать от любого из них.

— Так… что мы будем делать теперь? — разорвал паузу бард.

— Возможно, стоит вернуться, — предложил королевич. — Проведем Принцессу обратно в замок и будем молчать о том, что мы были в этом чертовом приюте.

— Абсолютно согласен, — кивнул жаб. — Ты же знаешь — меньше всего мы хотим, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я знаю, — Принцесса наконец отпустила руку рыцаря и сделала несколько шагов всторону, повернувшись к мальчишкам спиной. — Но я не могу, я… просто не могу. Это не должно кончиться вот так.

— Лучше закончить это самим, — продолжал настаивать жаб, — чем если это закончит за нас кто-то другой.

— Да, но как же наша борьба? — спросил бард. — С ней что?

— С кем ты еще собрался бороться? — кинул ему встречный вопрос королевич. — Что мы вообще делаем? Нас там чуть не убили. И ради чего?

— Да, полированная башка, — обратился к рыцарю жаб, — ради чего?

Принцесса резко обернулась.

— Прекрати сейчас же!

— Пусть он ответит, и я замолчу.

— Я не думаю, что это хорошая…, - королевич так и не успел закончить, поскольку рыцарь ответил незамедлительно.

— Я знаю, где оно.

— Блин, — тяжело вздохнул королевич, опустив от безысходности голову.

— Что? — тут же опешил жаб. — Нет.

— Знаешь? — Принцесса будто застыла, и лишь ее испачканное серое платье колыхалось на ветру.

— Она сказала мне.

— Нет, нет, нет! — жаб быстрым шагом приблизился к рыцарю. — Молчи! Молчи, ничего не говори!

— Вы про…, - бард попытался вставить что-то свое, но безуспешно.

— Где? — спросила Принцесса.

— Оно в…, - рыцарю помешал сильный толчок в грудь, заставивший его отступить на три шага назад.

— Заткнись! — лицо жаба порозовело от прилива крови. — Ты хочешь ее угробить?! Посмотри, к чему приводят твои попытки помочь!

— Подумай, стоит ли? — поддержал его королевич, хоть и был куда более спокоен.

— А что, если мы просто сообщим страже? — внес предложение бард, которого опять проигнорировали.

— Посмотри на нее, посмотри на этот дым, — продолжал наседать жаб. — Из-за тебя она прошла через этот ад, и ты хочешь отправить ее еще дальше? Сначала разбойники, потом эта сумасшедшая старуха. А теперь ты. Ты — это самая большая угроза сейчас.

Взгляд Принцессы метался от жаба к рыцарю и обратно. Она была в замешательстве, и ее лицо выражало это предельно ясно. Рыцарь смотрел, как она отчаянно пытается дышать. Она не знала, что делать. Это знал жаб. Это знал королевич. У барда тоже было что-то на уме, но рыцарь не запомнил, что именно. Только она была теперь совершенно потеряна. Он уже видел ее такой во время разговора с человеком, носящим маску. Сколько мудрости было в его словах, которые рыцарь начинал понимать только сейчас. Иногда людям действительно нужно, чтобы выбор сделали за них. Теперь и рыцарь знал, что ему делать.

— Не смей, — прошипел жаб.

— Колодец у старой церк…, - в этот раз рыцарю помешал мощный удар в челюсть, после которого он тут же рухнул на землю.

— Кретин! Зачем?! Ну зачем?!

— Не трогай его! — Принцесса подбежала к жабу и оттолкнула его от рыцаря так сильно, как только смогла.

Королевич и бард тут же отлипли от стены и устремились к Принцессе, но ее полный гнева крик остановил их.

— Он же смерти твоей хочет! — жаб попытался приблизиться к ней снова, но Принцесса вновь оттолкнула его.

— Не подходи! — убедившись, что жаб стоит на месте, она опустилась к рыцарю, чтобы помочь ему встать.

— Я ведь просто хочу защитить тебя.

— Пошел вон, — еле слышно прошептала Принцесса, но услышали это все.

— Что? — слова сразили жаба не хуже, чем его кулак — рыцаря. — Нет. Я… я тебя с ним не оставлю.

— Убирайся! — в этот раз она прокричала так громко, что уже никто из них не решился что-либо сказать.

Растерянный жабпосмотрел на королевича в поисках так нужной ему сейчас поддержки, но ничего, кроме виноватого взгляда он не нашел. Отступив на пару шагов назад, жаб ненадолго остановился, надеясь услышать еще хоть что-то, но когда понял, что говорить было уже не о чем, развернулся и неуверенной походкой двинулся прочь.

У рыцаря еще несколько минут кружилась голова после того, как он с помощью Принцессы поднялся на ноги. За все это время никто не произнес ни слова, и рыцарь решил, что слов ждут именно от него.

— Прости за это, — сказал он Принцессе. — Я не хотел вас ссорить.

— Это ты прости. Он перешел черту. Я должна была что-то с этим сделать.

— Но он ведь… по-своему прав, — попытался оправдать жаба королевич, хоть и безнадежно опоздал с этим. — Все это заходит слишком далеко и становится слишком опасно.

— То, что он сделал, по-твоему, правильно? — бросила на него обвинительный взгляд Принцесса. — Подобное происходит уже не в первый раз, ведь так?

Эти слова обескуражили королевича, и все, чем он смог ответить, так это слегка отвисшей челюстью.

— Он мне все рассказал, — продолжила Принцесса. — Рассказал перед тем, как… Или он врал мне?

Рыцарь понял, о ком она говорит. Все они поняли. Королевичу и здесь не нашлось, что ответить. В поисках ответа на свой вопрос Принцесса посмотрела на барда, который лишь опустил глаза под ее тяжелым взглядом. Это и был тот ответ, который она искала. Рыцарь совершенно не был доволен тем, к чему привели его действия. Сплоченная команда, которой довелось преодолеть столь суровые испытания, теперь рассыпалась, словно карточный домик. И тем, кто вытащил из него роковую карту, был он.

— Просто скажите мне, где эта церковь, и я…

— Не городи чепуху, — перебила Принцесса рыцаря. — Я иду туда с тобой.

— Но Ваше… Принцесса, — сбивчиво обратился к ней бард. — Вспомни свои слова там, в приюте. Если ты найдешь то, что ищешь…

— Я помню, что я говорила. И кое в чем вы действительно правы. Теперь все это зашло слишком далеко. Я не верю, что все эти жертвы, которые принесли мы и которые принесли другие по нашей вине, были напрасны. Я отказываюсь в это верить, — с каждым словом ее голос становился все увереннее и, как показалось рыцарю, злее. — Сегодня я видела, как деяния дракона обнажили всю чернь, сокрытую в человеческой душе, и это было ужасно. Я уже не смогу спокойно спать, пока не буду уверена, что он больше не дышит.

— Думаешь, с его смертью что-то изменится? — вслед за бардом предпринял попытку убедить ее королевич.

— Я не знаю, — ответила она. — Но я намереваюсь это выяснить.

Она все решила, и ни бард, ни королевич уже не могли этого изменить. Но кое-что они сделать все-таки могли.

— Тогда я хотел бы пойти с тобой, — сказал ей королевич. — Если ты позволишь, конечно.

— И я, — добавил бард. — Плохими мы будем подданными, если оставим тебя сейчас.

— Мне сейчас не подданные нужны, — ответила она им. — Сейчас мне нужны друзья.

— Так мы можем пойти вместе? — осторожно уточнил бард.

— Конечно, — в голосе Принцессы почти не осталось эмоций, большую часть которых она выплеснула на жаба. — Путь до церкви неблизкий, так что не будем медлить.

Глава 13

На протяжении всего пути никто из них не произнес ни слова. У каждого было подавленное настроение, но причины этому были у всех свои. Рыцарь и Принцесса шли бок о бок, а позади плелись королевич и бард, все еще не решавшиеся заводить разговор ни с ней, ни даже друг с другом. Время теперь приобрело какую-то странную форму — его утекло немало, пока они шли по направлению к старой церкви, но рыцарь чувствовал, будто до сих пор стоит у приюта и ждет, когда они отправятся в дорогу. Только солнце было неподвластно причудам человеческого восприятия. Оно в своем размеренном темпе продолжало плыть по небу, уже опустившись к предзакатному положению, когда перед детьми показалось высокое здание из белого камня с сильно вытянутой к небу остроконечной крышей, вершину которой украшала какая-то фигура. С того места, где находились дети, рыцарь так и не смог разглядеть ее, да и солнце, повиснувшее напротив, делало эту задачу почти невозможной.

— Эта она? — нарушил всеобщее молчание рыцарь.

— Да, это единственная церковь в городе, — голос Принцессы был все таким же пустым как тогда, когда они покидали приют.

— Но разве она не заброшена?

— Заброшена. Уже очень давно. Это церковь старого Бога.

— Старого Бога?

— В стародавние времена все королевство верило только в одного Бога, но те времена давно прошли. Конечно, еще остались люди, верящие в Него, а у церкви порой можно встретить самых настоящих паломников. Только все это уже безвозвратно ушедшее прошлое.

— Почему? Все вдруг просто перестали верить?

— Людская скверна поразила сердца тех, кто был избран говорить от Его имени и читать Его проповеди. Со временем эти люди стали выдавать свои собственные слова за слова божества, что в конечном счете привело королевство к одному из самых темных периодов за всю его историю. О тех временах вспоминают с большой неохотой.

— Тогда почему эту церковь не снесут?

— Ее оставили здесь, как символ.

— Старой веры?

— Того, что человеческие пороки способны погубить даже Бога.

От услышанного у рыцаря по спине пробежали мурашки. Боясь показаться излишне раздражительным, а заодно и получить еще один подобный ответ, следующий вопрос он задал уже более аккуратно.

— Есть еще кое-что, чего я не понимаю.

— Спрашивай, — на лице Принцессы появилась еле заметная улыбка, давшая рыцарю понять, что ей на самом деле приятно поговорить с кем-то после всего пережитого.

— Ты сказала, что это единственная церковь. Разве в честь новых Богов не построили новые храмы?

— Им не нужны дворцы. Их храмы — это наши сердца. Поэтому Они всегда с нами. Сейчас я в это верю, как никогда раньше.

— Та женщина тоже в это верила.

На секунду рыцарь испугался своих же собственных слов, а точнее реакции Принцессы, которая могла за ними последовать. Но если это и задело ее, то она никак себя не выдала.

— Она верила в свою непогрешимость. Долгие годы ей все сходило с рук, и она решила, что это Боги ее укрывают. Но в конечном счете мы остановили ее, ведь так?

— Да, — кивнул рыцарь, больше не решаясь ничего спросить.

Место было более людным, чем окрестности приюта до пожара, но ненамного. Люди, проходившие мимо, странно косились на детей, разгуливающих рядом, но дальше подозрительных взглядов дело не зашло, что ребят более чем устраивало. Сплошная каменная ограда высотой чуть больше взрослого человека описывала границы внутреннего двора церкви, входом в который были полностью проржавевшие решетчатые ворота. Сами ворота были заперты, но расстояние между прутьями было достаточным для того, чтобы там можно было протиснуться ребенку. Дождавшись момента, когда поблизости не будет никого, дети пробрались внутрь.

Повсюду во дворе в хаотичном порядке стояли высокие массивные деревья с размашистыми веткам, тянущимися во все стороны. Вид мог быть довольно знатным, если бы все деревья не были высохшими, скрюченными и без единого листочка. На голой земле ни листьев, ни травы не было также, и это указывало на то, что деревья умерли уже очень давно. От ворот вглубь двора устремлялась дорожка, выложенная из серой брусчатки и разветвляющаяся в нескольких местах впереди. Ребята не пошли по той, что вела к самой церкви, а все дальше углублялись внутрь двора в поисках колодца, который должен был находиться где-то здесь. Ветер, который беззастенчиво свистел в ушах снаружи, за оградой стал заметно скромнее. Словно ему, как и детям, было не по душе это место.

Чем дальше они продвигались, тем больше рыцарь радовался тому, что сейчас было еще относительно светло. Его воображение прекрасно вырисовывало все те ужасы, которыми наполнилось бы это место с наступлением темноты. Но даже при свете дня этот двор выглядел по-настоящему жутким. Рыцарь был уверен, что все они, а не только он, испытали облегчение, когда наконец перед ними показалась невысокая каменная кладка, торчащая из земли. Уже при приближении было понятно, что колодец видал и лучшие дни, которые давным-давно прошли. Деревянный ворот с полностью смотанной веревкой был чуть менее прогнившим, чем все остальные деревья здесь, а камни, из которых был выложен оголовок, казалось, можно было вышибить с пары-тройки ударов ногой. Сам колодец ничем прикрыт не был, и можно было предположить, что на дне находится куча вонючего мусора или даже останки случайно угодивших туда животных, однако никакого отталкивающего запаха оттуда не доносилось.

— Ну и дыра, — заключил бард, посмотрев вниз. — Ничего не вижу.

— Ты точно уверен, что это нужный нам колодец? — спросил рыцаря королевич.

— Я здесь вообще в первый раз, — ответил рыцарь. — Но вход должен быть в колодце, да. А других я тут не вижу.

— Во дворе я тоже никогда не была, — добавила Принцесса, — но это, похоже, единственный колодец здесь.

— Не узнаем, пока не проверим, — рыцарь решил не затягивать с пребыванием в этом месте. — Я спущусь, а вы подождите.

— Я ждать не буду, — возразила Принцесса. — Я сказала, что тоже иду.

— Это плохая идея, — королевич по-прежнему надеялся образумить ее, но все, что он получил в ответ, так это холодный взгляд.

— Дай я хотя бы спущусь и проверю, есть ли там что-нибудь, — сказал ей рыцарь.

— В конце концов, мы можем все туда спуститься, — предложил бард, но и сам тут же понял, что сказал очередную глупость.

— Спуститься-то мы спустимся. Но для подъема нужно, чтобы кто-нибудь нас вытягивал — объяснил ему рыцарь, крутанув ручку ворота, который в ответ угрожающе заскрипел.

— А эта штука выдержит? — с сомнением спросил королевич.

— Если она выдерживала трех взрослых мужиков, то и нас выдержит, — предположил рыцарь. — Я надеюсь.

— Тогда лучше бы это был правильный колодец. Я не вижу, как мы вас вытащим, если эта штука развалится.

— Поэтому я и иду первым.

— Можешь не волноваться слишком, — попытался подбодрить его бард. — Если что, мы позовем кого-нибудь на помощь.

— Ну… спасибо.

— Ты осторожнее там, — сказала напоследок Принцесса. — Чуть что — сразу кричи. Мы вытащим тебя оттуда в два счета.

— Конечно, — ответил рыцарь, после чего все взялись за дело.

Подготовка к спуску заняла какое-то время. Рыцарь нашел неподалеку от колодца старое дырявое ведро, которое, впрочем, неплохо подходило для того, чтобы закрепиться на нем. Бард и королевич тем временем искали какую-нибудь подставку, так как рукоятка ворота была довольно высоковата для того, чтобы дети их роста могли свободно вращать ее. Найдя в итоге достаточно высокую скамью у дорожки и притащив ее к колодцу, ребята сделали пару пробных поворотов, чтобы убедиться, что все работает, как надо. Все было готово.

Рыцарь залез в ведро, к которому привязал веревку от ворота, и королевич с бардом, встав напротив друг друга, стали медленно опускать его во тьму. С каждой секундой воздух в колодце становился все более спертым, однако ожидания рыцаря были значительно хуже и были связаны в основном с нечистотами, в которые ему так не хотелось бы вляпаться. Спуск был довольно медленным и продолжался около минуты. Окончился же он громким стуком ведра о твердую поверхность под ним. Вокруг ничего не было видно, и рыцарю пришлось ждать, пока его глаза не привыкнут к темноте, чтобы различить хоть что-то. Наконец он увидел брешь в стволе колодца, через которую вполне мог пролезть взрослый человек. Только куда ведет эта брешь, видно не было, как сильно и долго не вглядывайся. Вскоре сверху раздался девичий голос:

— Ты впорядке? Скажи что-нибудь.

Ее было слышно на удивление хорошо, хоть все немного и осложнялось тем, что голос постоянно отскакивал от стенок колодца, создавая небольшие искажения.

— Здесь какая-то дыра в стене! — крикнул рыцарь наверх. — Я пойду, проверю, что там!

— Я спускаюсь, — раздалось в ответ сверху.

— Нет! — уже громче крикнул рыцарь. — Еще рано!

Ведерко между тем быстро взмыло вверх, оставив рыцаря лишь провожать его взглядом. Он до последнего надеялся, что королевич не даст Принцессе залезть в колодец, но надежда эта жила совсем недолго и окончательно развеялась, когда ведро с новым пассажиром начало опускаться. Спускали Принцессу куда аккуратнее и гораздо медленнее, чем его, и к тому моменту, когда она достигла дна, рыцарь уже неплохо ориентировался в темноте.

— Ну и темень. Как здесь вообще можно что-то разглядеть? — взволнованно прошептала она.

— Подожди немного, глаза скоро привыкнут.

Рыцарь подал ей руку, которую она не сразу увидела, и помог вылезти из импровизированной люльки.

— Ну как вы там?! — донеслось сверху, но от кого именно, было не ясно.

— Хорошо! — крикнула в ответ Принцесса. — Мы скоро будем! Ждите нас!

— Чем скорее, тем лучше, — согласился рыцарь. — Ну, пошли?

— Да, но я все еще ничего не вижу.

— Просто не отпускай мою руку и ступай осторожно, — сказал рыцарь и медленно повел ее за собой.

Вдвоем они пролезли через разлом и оказались в довольно просторном туннеле. Рыцарь вытянул свободную руку вперед и неторопливо двигался, углубляясь все дальше. Даже его привыкшие к темноте глаза терялись здесь, с трудом различая лишь неясные очертания свода туннеля, который выдавал его искусственное происхождение.

— Это явно не пещера, — заключил рыцарь. — Может быть, это какой-нибудь скрытый ход?

— Я не знаю, — неуверенно произнесла Принцесса, все еще пытаясь вглядеться в окружение. — Я никогда не слышала, чтобы секретные ходы строили под церквями.

— А под вашим замком они есть? — рыцарь попытался отвлечь Принцессу чем-то более знакомым и приятным для нее.

— Есть, конечно, только мне их никогда не показывали. По понятным причинам.

— Ты поэтому так хотела спуститься сюда?

— Нет. Ну, не только, — усмехнулась она. — Просто это то, что я должна сделать сама, понимаешь?

— Думаю, да, — он понимал.

— Знаешь, а я ведь так и не поблагодарила тебя.

— Не стоит, правда.

— Нет, стоит. За эти два дня моей жизни угрожало больше опасностей, чем за все время до этого. И всякий раз ты оказывался рядом, чтобы поддержать меня. Чтобы не дать мне упасть. Я рада, что ты был со мной тогда. И я очень рада, что ты со мной сейчас.

После услышанного рыцарь с большим трудом вспомнил, как разговаривать, прежде чем ответить ей.

— Но это ведь из-за меня мы оказались в том приюте. Это была моя идея. Моя вина.

— Если так рассуждать, то весь этот план по свержению чудища — моя идея. А стало быть, и моя вина.

— Все-таки мы ужасные люди.

— Но я все же Принцесса. Мне простительно. А вот ты — да.

Рыцарь не видел этого, но готов был поклясться, что она улыбается. Они остановились, когда его рука уперлась в препятствие впереди него.

— Что там? — спросила Принцесса.

— Дверь.

Массивная деревянная дверь с перетянутыми по ней металлическими пластинами преграждала им путь. Рыцарь повел рукой к тому месту, где должна была быть ручка, но нащупал лишь средних размеров навесной замок.

— Заперто, — сказал он, дернув замок пару раз.

— Все было слишком уж просто, — вздохнула Принцесса. — Ты видишь еще что-нибудь?

— Я с трудом свою руку вижу. Будет забавно, если ключи висят сейчас на стене рядом с нами.

— Спасибо за идею. Я теперь не успокоюсь, пока не обшарю здесь все.

— Пройти такой путь и быть остановленным какой-то прогнившей дверью, — рыцарь со злости хлопнул себя по ноге, как тут же в темноте раздался металлический звон.

— Что это? — замерев, спросила Принцесса.

— Ключи, — также замерев, ответил рыцарь.

— На стене?

— На поясе. У меня.

Пока Принцесса обдумывала его слова, рыцарь отпустил ее руку, отцепил связку ключей и судорожно начал ковыряться ими в замке. То, что произошло, иначе, как слепой удачей, назвать было нельзя, да и темнота к такому определению только располагала.

— У тебя есть ключи? — все не могла понять происходящего Принцесса.

— Это ключи управительницы. Одним из них я открыл подвал.

— Она… дала тебе ключи?

— Нет. Не дала.

Они еще какое-то время молчали, слушая звон ключей и легкий скрежет металла о металл, пока не раздался заветный щелчок, сопровождаемый ржавым скрипом.

— Невероятно, — прошептал рыцарь.

— Это то, что я думаю? — с надеждой спросила она.

Скинув замок на пол и отодвинув засов, рыцарь медленно и аккуратно отворил дверь, которая своим жутким скрипом дала знать об их присутствии всем, кто мог находиться поблизости.

— Да, — поморщился рыцарь, — лазутчики из нас никудышные.

Ответа Принцессы он не услышал. Услышал лишь, как она на ощупь пробирается во внутрь открывшегося перед ними помещения.

— Куда ты? — только и спросил он.

— Стой здесь, — раздалось из темноты, — я сейчас.

Звуки копошения медленно отдалялись от него, но на определенном отрезке остановились и стали звучать как-то иначе. Через минуту терпеливого ожидания рыцарь увидел, как за порогом вспыхнул свет, а спустя еще несколько секунд у самого порога появилась Принцесса с масляным фонарем в руках. Свет от него был не достаточно яркий, чтобы осветить все помещение, однако в радиусе нескольких шагов окружение было видно очень даже неплохо.

— Ты ведь здесь впервые, правда? — спросил озадаченный рыцарь.

— Здесь — да. Но все комнаты без окон устроены одинаково. Рядом с дверью обязательно должен быть источник света.

— И откуда ты все это знаешь?

— В замке ведь далеко не везде есть окна. Давай осмотримся здесь. Держись рядом.

Рыцарь послушно выполнил указание, держась чуть позади нее. Яркий фонарь был их маленьким островком посреди бескрайнего темного моря, которое теперь покорно расступалось перед ними. Они действительно оказались в большой просторной комнате, потолок которой был настолько высоко, что свет фонаря до него не дотягивался. Воздух здесь был гораздо свежее, чем в туннеле, что наводило на мысль о довольно толковой системе вентиляции. Здесь определенно можно было жить какое-то время, и фрагменты обстановки, на которые то и дело натыкались рыцарь с Принцессой, лишний раз подтверждали это. По пути следования им встретились пара кроватей, белье на которых истлело давным-давно, несколько поломанных стульев, сваленных в кучу, и огромных размеров книжный шкаф, полки которого были, однако, наполовину пусты.

— Вот уж не думала, что кто-нибудь выберет этот зал местом для чтения, — сказала Принцесса, принявшись за изучение полок.

— А я — что кто-то добровольно будет здесь жить, — добавил рыцарь, переняв у Принцессы фонарь на время, пока она перебирала книжки.

— Скорее прятаться, — предположила она.

— От чего здесь прятаться?

— Возможно от стражи. Вряд ли те, кто нас интересует, были законопослушными гражданами до вчерашнего дня. Что мне не ясно, так это почему твои ключи подошли к замку.

— Это не мои ключи.

— Я знаю. Ключи ее. Но убежище их. Или нет?

— Возможно, оно не всегда принадлежало им. Что, если она навела их на него?

— Может быть, — задумалась Принцесса. — Мы блуждаем в темноте во всех смыслах.

— Ты что-нибудь нашла там? — спросил рыцарь про ее поиски.

— Странно. Здесь в основном… сказки.

— Сказки?

— Ну да. Детские сказки. Некоторые из них я знаю.

— Думаешь, здесь были дети?

— До нас? Нет, не думаю. Скорее всего, были те, чье детство кончилось раньше времени. А вот это уже интересно, — Принцесса ухватилась за что-то и, потащив на себя, обвалила несколько книг.

— Что это?

— Это альбом! — воодушевленно произнесла она. — Здесь… здесь рисунки. Нам нужно где-нибудь разложиться. Рядом наверняка есть стол.

Рыцарь не переставал удивляться, как резво Принцесса ориентируется в незнакомой обстановке. Двинувшись от шкафа в противоположную сторону, уже через несколько шагов они увидели впереди себя стол, который вполне позволял разместить на себе раскрытый альбом и вдобавок стопку другую книг. Высоко над столом висела большая люстра с давно выгоревшими свечами. Но даже, если бы они сохранились, то дотянуться до них, чтоб зажечь, дети все равно не смогли бы. Им оставалось только представлять, как выглядит это место, полностью налитое светом.

Принцесса швырнула альбом на стол и тут же пожалела об этом, когда столб пыль взмыл в воздух.

— Прости, — извинилась она перед рыцарем, тяжело кашляя и махая руками перед лицом, — не подумала.

Дождавшись, когда пыль развеется, Принцесса открыла первую страницу. На ней была изображена обычная лужайка с облачным небом и солнышком, правда только в карандаше. При всей своей простоте, рисунок был по-настоящему красивым, и тот, кто его рисовал, определенно обладал задатками художника.

— Недурно, — искренне одобрил рыцарь.

— Да, — согласилась Принцесса. — Жаль, я так не умею рисовать.

На второй странице был довольно реалистично изображен фасад здания, которое они сразу узнали.

— Приют, — заключила Принцесса. — Наш художник из приюта, это точно.

— И здесь он был явно не один. Одному прятаться здесь не имеет смысла.

— Это должны быть они. Обязаны быть.

— Давай посмотрим, что там дальше, — предложил рыцарь, и она перелистнула страницу.

Теперь перед ними было изображение какой-то комнаты, очертания которой казались смутно знакомыми. Им потребовалось не меньше минуты, чтобы догадаться, что на листе изображена та самая комната, где они сейчас находились, включая все детали интерьера, на которые они уже успели наткнуться, и многое другое. Рыцарь вгляделся внимательнее в рисунок, пытаясь найти на нем то, чего они сами еще не нашли, и его внимание привлекло кое-что:

— Вот. На рисунке в дальнем углу комнаты есть сундук. Если он все еще там, то, возможно, внутри мы найдем что-нибудь. Пойдем, проверим.

— Подожди, — остановила его Принцесса. — Давай досмотрим альбом. Его хозяин очень красиво рисует, надо отдать ему должное. Посвети, тут не так много страниц осталось.

За рисунком комнаты последовало изображение дерева, всем своим видом напоминающее Великое Древо. Рисунок был невероятно детальным, и каждая веточка, и каждый листок на дереве выглядели, как живые.

— Здорово, — восхищенно произнесла Принцесса. — У этого человека талант. Он мог бы стать уважаемым художником и неплохо жить при этом. Почему он не выбрал этот путь?

— Может быть, ему не хотелось бросать остальных? Ведь они, вроде как, братья. Семья.

— Семья не должна тянуть ко дну, не должна становиться бременем. Мне не хочется думать, что кровное родство лишает нас всякого выбора, — ее голос заметно напрягся, и, не дожидаясь ответа от рыцаря, она снова перелистнула страницу. — А, вот и наши сказки!

Следующая страница была разделена на три части, на каждой из которых был отдельный рисунок.

— Он нарисовал сказку? — спросил рыцарь, вглядываясь в рисунки.

— Иллюстрации, да. Это сказка о том, как принца заколдовала злая волшебница и превратила его в нищего уродливого бродягу. Вот он на первом рисунке. А вот здесь его находит девушка, — Принцесса ткнула пальцем в картинку посередине. — Ей становится жалко его, и она, поселив его у себя, начинает заботиться о нем. А вот на последнем рисунке уже видно, как ее сострадание и любовь снимают проклятие, и бродяга снова становится прекрасным принцем. После они решают пожениться.

Рыцарь сказку не оценил:

— Какая-то глупая история.

— Напротив, она мне очень нравится. И ему она тоже нравилась, иначе он бы так красиво ее не нарисовал.

На следующей странице был изображен большой и красиво обставленный зал, посреди которого мужчина, держа за руку женщину с короной на голове, стоит перед ней на коленях.

— Это продолжение? — поинтересовался рыцарь. — Их свадьба?

— Не похоже, — засомневалась она. — Та сказка не заканчивается свадьбой. Принц в конце концов выясняет, что та девушка и была злой волшебницей, которая хотела стать королевой. Только ей это так и не удалось. Здесь же на голове у девушки уже есть корона, а у принца ее почему-то нет. Он все перепутал.

— Другая сказка?

— Я не узнаю. Не самый лучший его рисунок, — Принцесса двинулась к следующей странице, которая ее немало озадачила.

На листе было изображено сражение между человеком, закованным в латные доспехи и держащим в руках сверкающий меч, и огромным устрашающим драконом, который был в несколько раз крупнее своего противника.

— Хм, странно, — Принцесса задумалась.

— Что именно?

— Дракон. Зачем драконопоклоннику изображать битву, в которой зверь может проиграть?

— Ну, глядя на этого зверя, я думаю, что у бедолаги в латах не очень-то много шансов, — ответил ей рыцарь.

— Нет. Если бы он хотел изобразить поражение человека, то человек был бы уже мертв. А тут изображена борьба. Я ничего не понимаю.

— По-моему, ты слишком вдумываешься в эти рисунки.

— Да. Может быть, — она открыла последнюю страницу.

Это был портрет. Лицо женщины средних лет, при этом идеально ровное и красивое. Ее пышные черные кудри опускались ниже шеи и обрывались лишь у самой границы портрета. Ее бездонные карие глаза моментально цепляли взгляд и с огромной неохотой отпускали его. Ее маленькая черная родинка над верхней губой была этаким крохотным изъяном, отделяющим красоту этой женщины от совершенства, но тем самым делающим ее еще красивее.

Принцесса отшатнулась от стола, будто бы ее толкнули, и оборвала свой громкий от внезапного шока вдох, закрыв рот руками.

— Что такое? — всполошился следом рыцарь. — Что с тобой?

Она ему не отвечала, продолжая стоять и смотреть на рисунок. Рыцарь последовал за ее взглядом и начал внимательно рассматривать лицо женщины.

— Ты знаешь ее? — спросил он, не надеясь, в общем-то, получить ответ.

После нескольких всхлипов сквозь пальцы Принцесса наконец сказала:

— Да.

Рыцарь уже хорошо знал этот голос. И ему не хотелось, чтобы она снова плакала. Он встал перед ней, закрыв собой рисунок, чтобы отвлечь ее.

— Все хорошо? — как можно мягче спросил рыцарь.

— Да. Нет, — слез на ее лице видно не было, однако в голосе их было с избытком. — Этого не может быть. Этого просто не может быть. Ты не мог так ее нарисовать. Ты ведь хотел сломать ее. Ты должен был ее ненавидеть.

— О чем ты? Про кого ты говоришь? Кто на рисунке?

— Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! — она с усилием зажмурила глаза, когда выкрикивала эти слова, и рыцарю оставалось только надеяться на то, что к нему эти проклятия отношения не имели.

Крик Принцессы отчетливым эхом отразился от каждой стены, до которой смог добраться, а затем нырнул в туннель, по которому они сюда пришли, и растворился где-то вдалеке. Наступившая тишина встала резким контрастом с недавним порождением ее эмоций, и то, что она услышала в этом осуждающем шепоте пустоты, подействовало на нее отрезвляюще.

— Прости меня, — она убрала руки от лица, и ее голос стал чуть более спокойным. — Я не должна была так вести себя. Не при тебе.

— Все нормально. Я просто… переживаю за тебя.

— Спасибо. Правда, спасибо. Но я не вижу, как ты можешь помочь мне с этим.

— Ты имеешь в виду ее? — рыцарь указал на портрет, после чего получил утвердительный кивок. — Кто это?

— Королева, — едва выговорила Принцесса. — И моя матушка.

Рыцарю потребовалось время, чтобы переварить услышанное.

— Я… не знаю, что и думать.

— Как и я.

По ее лицу было очевидно, что это не так. У Принцессы явно были какие-то догадки, о которых она не решалась сказать. Рыцарю же на ум пришла только одна, но настолько безумная, что он решил начать издалека:

— Ты никогда не рассказывала о своем отце.

— Что? Нет! — Принцесса тут же раскусила его неуклюжую попытку задать этот глупый вопрос. — Как ты мог даже подумать такое?

— Я не…

"… дурак, — подумал рыцарь, — я не дурак".

— Я просто столько всего слышал о Королеве, но ни от кого ничего не слышал о Короле.

— Нет никакого Короля. Последним Королем был мой дед, которого уже давно нет в живых.

— Но ты есть.

— Ни один из этих негодяев не мой отец!

— Я этого не говорил.

— Мне и не нужно, чтобы ты говорил. Я знаю — ты хочешь мне добра, но…, - она долго думала, прежде чем продолжить. — Пожалуйста, давай уйдем отсюда.

— А как же поиски?

— Я не хочу ничего искать. Уйдем отсюда, прошу.

Рыцарь, пусть и колеблясь немного, выполнил ее просьбу. Они вернулись ко дну колодца тем же путем, по которому пришли, только теперь, благодаря фонарю в руке рыцаря, идти было гораздо проще. Принцесса держалась чуть поодаль, от рыцаря, что буквально выгрызало его изнутри. Он доболтался. Ей больше не хотелось с ним говорить. Возможно, даже видеть его не хотелось, но он всеми силами старался не выказывать своего волнения на этот счет.

Крикнув наверх, что они вернулись, рыцарь увидел как в светлом кругу над ними появились две темные головы. После того, как они тут же исчезли, Принцесса, не говоря ни слова, забралась в ведерко и приготовилась подниматься. Рыцарю не хотелось вот так ее отпускать, и он решил извиниться, чувствуя, что обидел ее:

— Прости, если я наговорил глупостей.

Она на него даже не взглянула.

— Ты же этого не хотел.

Корзина с удивительной быстротой устремилось вверх, оставив рыцаря наедине с собой в крайне паршивом состоянии. Ему захотелось разбить фонарь о стену, но он удержался, не в последнюю очередь потому, что побоялся поранить себя осколками разлетающегося стекла. Все, чем он мог развлечь себя сейчас, так это смотреть на маленький дрожащий огонек внутри лампы, который был так же неспокоен, как и он сам.

Спустя минуту рыцарь наконец оторвал свой взгляд от огонька, чтобы посмотреть наверх, и не увидел там ничего, из того что ожидал увидеть. Не было ни Принцессы, ни ведра, которое ему должны были уже опускать. Ничего не изменилось и после нескольких попыток докричаться до ребят наверху. Он почувствовал, что остался один. Ему в голову начинали лезть мерзкие мысли, которые, впрочем, тут же вытеснял страх. Он начал нервно топтаться на месте. Он начал паниковать. Только тогда он заметил в стенке ствола колодца небольшие углубления. Сокрытые в темноте, на свету от фонаря они уже не могли спрятаться от глаз рыцаря. Кое-что теперь прояснилось. Ворот над колодцем был слишком уж хлипким, чтобы выдержать здорового взрослого мужчину. Они спускались сюда иначе. Эти ниши служили им своего рода лестницей, чтобы спуститься вниз. Они же послужат ему дорогой наверх.

Подгоняемый страхом остаться здесь навсегда, рыцарь сначала попробовал взять фонарь в зубы, чтобы различать ниши перед собой, но тут же отказался от этой затеи, потому как взбираться подобным образом было бы крайне неудобно, а значит и опасно тоже. Ему пришлось лезть вслепую, на ощупь определяя местонахождение следующей ниши, благо почти все они располагались в равном интервале друг от друга.

На преодоление всего пути ушло значительное количество времени, но рыцарь его уже не ощущал. Усталость, однако, ощущалась в полной мере, и хоть воля все еще подпитывала тело, сказать, насколько ее хватит, было невозможно. Но ее хватило на то, чтобы выбраться из колодца.

На поверхности уже вечерело. Мертвые деревья угрожающе поскрипывали на ветру, а тени от них расползались по земле все дальше и дальше. Ребят он заметил не сразу. Трое мужчин тащили их, брыкающихся и что-то кричащих, к выходу со двора церкви. Первая мысль рыцаря была о разбойниках, но она тут же отпала, потому как эти люди носили мундир королевской стражи, и внешне ничем не походили на их вчерашних знакомых. Очевидно, они пришли, чтобы вернуть Принцессу, которая, судя по ее попыткам вырваться из захвата стражника, явно имела что-то против. Рыцарь уже и не помнил тот момент, когда бросился за ней. Будучи совсем близко, он мог разобрать ее крики:

— Нам надо вернуться! Отпусти меня, мне больно! Отпусти! Я приказываю!

На бегу вытащив из-за пояса меч, рыцарь замахнулся, целясь стражнику в руку, дабы ослабить хватку, в которой была заключена Принцесса. Удар пришелся точно в цель, только немного не так, как он планировал. Рука стражника, вовремя обнаружившего приближение рыцаря, отпустила девочку и перехватила меч, намертво зажав его деревянное лезвие. Резким движением вверх стражник вырвал оружие из рук мальчика, а затем таким же резким движением обрушил меч на его голову.

Глава 14

Мальчик с забинтованной головой упал на ковер. Со стороны окна ему в лицо ударил слепящий поток света, нехарактерный для раннего утра. Сам он лежал на полу в нескольких шагах от своей кровати, на которой, как ему помнилось, он и уснул. Только сейчас он был довольно далеко от нее, чтобы просто с нее упасть. Голова немного кружилась, а в ушах стоял слабый звон, через который очень скоро просочились крики за стеной.

— … ты и твой выродок, — настаивал на чем-то мужской голос.

— Он и твой тоже! — не соглашался с ним женский. — Он всегда был твоим. Как и я.

— Тогда что это? Что?!

— Это то, что я выбросила в мусорное ведро, где ты его и нашел! Оно ничего не значит для меня! Только ты!

— И поэтому ты заделала от него эту тварь?!

— Он твой!

— Думаешь, я не вижу?!

— Ты пьян! — взмолилась женщина и тут же начала плакать.

— Я достаточно трезв, чтобы все видеть. Я закопаю его вместе с этим ублюдком, — мужчина после этих слов куда-то зашагал, но было слышно, как женщина преграждает ему путь.

— Нет! Прошу, не делай глупостей!

— А ну пошла отсюда!

— Нет! Нет, постой! Постой, я умоляю тебя, — судорожно вещал женский голос. — Скоро все наладится, обещаю. Я обещаю тебе. Я все сделаю. Я знаю, что нужно делать. Я знаю, как. Я все продумала. У нас с тобой все будет хорошо. Верь мне, любимый.

— Я же все вижу, — мужской голос немного успокоился, но все еще звучал угрожающе. — Все вижу.

— Ничего ты не видишь, глупенький. Присядь. Присядь, успокойся. А я приготовлю, что-нибудь. По выходным я вся твоя.

— Перестань мне врать уже.

— Я никогда тебе не врала. Пожалуйста, сядь. Я все улажу.

— Да ну тебя, — устало произнес мужчина, после чего сделал еще несколько шагов и, судя по последовавшему за этим скрипу, уселся на диван.

— Я сейчас подойду, дорогой, — с облегчением произнесла женщина, и ее шаги направлялись уже к комнате мальчика.

Дверь комнаты отворилась, и в проходе появилась мать мальчика, но, не успев войти, она замерла, уставившись на него.

— Ты чего разлегся на ковре?

Мальчик, не зная, что ответить, молча поднялся.

— Все нормально? — спросила она его, на что мальчик ей робко кивнул.

На заплаканном, но все еще красивом лице его матери помимо свежих слез была какая-то волнительная озадаченность, которая вряд ли была вызвана тем, что он оказался на полу. Она закрыла за собой дверь и прошла немного вглубь комнаты.

— Ты давно проснулся?

— Только что.

Еще какое-то время бродя по комнате, она будто искала что-то. Возможно слова. Остановившись у окна, она наконец сказала:

— Сходи-ка погуляй. Погода хорошая.

Мальчик уже было двинулся по направлению к двери, чтобы умыться, но его мать остановила его.

— Сейчас. Не шляйся по квартире. Твой отец не в настроении. Одевайся и иди, поброди где-нибудь до вечера.

Мальчик сделал все, как она сказала. У него ушло не больше пяти минут на то, чтобы одеться и выйти из квартиры. Уходя, он мимоходом глянул на часы, время на которых уже приближалось к полудню, а значит бродить ему нужно было около четырех-пяти часов. Не так уж и много по сравнению со вчерашним днем. Выйдя на лестничную клетку, он достал из кармана ключи и развернулся, чтобы запереть за собой дверь. Дождавшись характерного щелчка, мальчик вытащил ключ, однако звук вращающегося замка все еще был слышен. Спустя мгновение открылась дверь соседней квартиры слева, из которой вышел уже знакомый ему кривоносый старик.

— Зайди, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

— Я сейчас должен гулять, — попытался увильнуть мальчик.

— Ты им ничего не должен, — отрезал старик. — И я сомневаюсь, что за тобой будет кто-то смотреть из окна. А теперь заходи.

В этот момент мальчик чувствовал себя плывущим по реке бревном, которым играет течение, как только тому вздумается. Выразительности в мальчике было, впрочем, не больше. Неуверенной походкой он зашел в квартиру, в которой никогда еще до этого не был.

Квартира старика на вид была гораздо просторнее, чем та, в которой жил мальчик. Уже в прихожей он отметил наличие трех комнат, неплохо обставленной кухни и разделенного санузла. Обстановка вокруг отдавала приятными теплыми тонами в естественном солнечном освещении и создавала атмосферу по-настоящему домашнего уюта уже на входе.

— Разувайся, — более мягко произнес старик. — Ты голодный?

Мальчик действительно был голоден, но ему было не понятно, как по внешнему виду можно это определить. Хотя, скорее всего, старик просто проявлял гостеприимство. Напрашиваться, однако, мальчик не торопился и вместо ответа стал расшнуровывать свои ботинки.

— Подожди меня в той комнате, я скоро подойду, — сказал старик, а сам пошел на кухню.

Неохотно и неторопливо расшнуровав ботинки, мальчик направился в комнату, на которую указал старик. По размерам она ничуть не уступала той, в которой ему приходилось спать, да и при всей своей простоте выглядела намного приятнее. Большой и мягкий с виду диван, обшитый светлой кожей оранжевого оттенка и стоящий у стены, очень хорошо сочетался с такими же светлыми обоями, большую часть которых, однако, загораживали книжные шкафы, расставленные вдоль двух других стен друг напротив друга. Мальчику почему-то показалось, что здесь был бы и третий книжный шкаф, если бы не большое окно, занявшее четвертую стену. По центру комнаты стоял широкий стол, по размерам немногим больше кухонного. Стопками на нем была выложена небольшая кипа книг, которую, очевидно, постоянно перебирали. За стол был задвинут единственный на всю комнату стул, но мальчик взял на себя смелость присесть именно на диван. Или же просто побоялся отодвигать этот стул без спросу.

Перед тем, как он уселся, его внимание привлекли черно-белая фотография на стене и небольшая икона, подвешенная чуть выше. На самой фотографии, довольно старой на вид, был изображен маленький ребенок лет четырех-пяти, одетый, как мушкетер, и держащий в руке игрушечную саблю. Эта была единственная фотография в этой комнате, и, несмотря на то, что она была далеко не новая, фотографий с повзрослевшим мальчонкой нигде видно не было.

Закончив наконец разглядывать комнату, мальчик с забинтованной головой запрыгнул на диван, который оказался гораздо мягче, чем ожидалось, и стал прислушиваться к тому, что творится на кухне. А на кухне старик уже успел зажечь газовую плиту и пару раз звякнуть кастрюлей. Мальчик уже понял, что его собираются накормить, и какая-то часть его была этому только рада. Впрочем, та его часть, что проявляла настороженность и недоверие, все-таки перевешивала.

Спустя минуту, с кухни вышел старик и зашел в комнату, где ждал его мальчик. Он не стал присаживаться рядом. Вместо этого он лишь оперся на стол, немного присев на него, и сейчас смотрел прямо в глаза своему новому гостю. Гость взгляда не выдержал и свой перевел на кипу на столе.

— Ты бы хоть куртку снял, — начал старик.

Ему сказали только про обувь. Мальчика даже не удивило, что их разговор начался с упрека в его адрес. Но исправлять его он не торопился.

— Ну, если замерз, то тогда ладно, — сам же оправдал его старик. — Слышал когда-нибудь поговорку: "То, что нас не убивает, делает нас сильнее"? Люди, которые так говорят, очень часто умалчивают о том, что это еще и калечит.

Усмехнувшись после своих же слов, старик не увидел никакой реакции со стороны мальчика, и его лицо снова сделалось серьезным, как раньше.

— Я, наверное, должен поблагодарить твоих родителей. Обычно они начинают орать друг на друга ранним утром, а сегодня я хотя бы выспался. К сожалению, эта стена, рядом с которой ты сидишь, не достаточно толстая, чтобы заглушить их голоса. И к счастью, она не достаточно толстая, чтобы заглушить твой. Если бы я хоть раз услышал твой крик, я не остался бы в стороне.

Старик продолжал сверлить мальчика взглядом, а тот продолжал смотреть на книги, боясь ответить что-либо. Мальчику было хорошо известно, как ловко этот человек обращает сказанное против того, кто это сказал, и его нынешний гость не собирался давать ему такого шанса.

— Я, наверное, так и ждал бы этого момента, — продолжал старик, — но теперь я вижу, что ждать больше нельзя. Они убивают тебя, разве ты не видишь?

Мальчик почувствовал, что дрожит. Ему стало страшно, но причину этого страха он так и не мог определить. Возможно, он просто боялся этого человека или же того, что его слова могут быть правдой.

— Я не понимаю, о чем вы, — с трудом выдавил из себя мальчик.

— Может и так. Хотя я и не вижу в тебе особой любви к этим людям, я за всю свою долгую жизнь так и не понял, почему вы их защищаете. Может быть, тебе внушили чтить святость кровного родства? Так вот оно ни черта не значит, когда близкий человек превращается в угрозу. Поверь моему опыту. Кровные узы, разумеется, налагают определенные обязательства на каждого, так уж у нас принято. Только когда одна из сторон плюет на эти обязательства, от тебя более не требуется исполнять свои. Никто тебя не осудит, если ты вычеркнешь этих людей из своей жизни. Не имеют права. Люди вокруг могут нести какую угодно чушь, но истиной от столь частого повторения она все равно не станет. Лучше вообще никаких родителей, чем такие. Мой внук познал это трудным путем. Очевидно, ради того, чтобы мне хватило решимости спасти тебя.

Старик ненадолго прервался, будто обдумывая только что сказанное им. В этот момент мальчик мельком взглянул на него и увидел, что тот смотрит вовсе не на него, а на стену за его спиной. Немного поколебавшись, старик продолжил:

— Я узнал телефон органов опеки. Я собираюсь туда позвонить, и ты тоже должен поговорить с ними. Ты должен быть предельно откровенен, должен рассказать все о том, что твои родители с тобой делают. Бинты ни в коем случае пока не снимай — они должны увидеть тебя именно таким. Если все сделаем правильно, то уже завтра эти двое будут пройденным этапом твоей жизни. Безвозвратно, если захочешь. И, если захочешь, то… то я могу попросить, чтобы тебя оставили со мной.

Мальчик больше не прятал взгляд и смотрел прямо на старика. Страх сменился шоком от услышанного. Он не могдаже предположить, что все это зайдет так далеко. К такому его еще никто не готовил. К такому его еще никто не толкал. Шок плавно перерос в панику. Ему хотелось кричать. Но больше всего ему хотелось сбежать отсюда.

— Мне надо быть на улице, — нервно произнес мальчик, после чего соскочил с дивана и направился в прихожую.

Старик не стал его останавливать. Он лишь тяжело вздохнул и пошел за ним следом. В прихожей мальчик начал обуваться, пытаясь как можно быстрее завязать шнурки трясущимися руками. Старик тем временем стоял в стороне и наблюдал за ним. На его морщинистом лице было лишь сожаление.

— Ты бы поел, — судя по тону, старик всерьез расстроился. — Каша уже подогрелась.

— Нет, спасибо, — мальчик даже удивился себе, как в такой суматохе вспомнил слова вежливости.

— Вот, — произнес старик с долей смирения в голосе и вытащил из своего кармана пару шуршащих бумажек, которые затем протянул мальчику. — Купи хоть себе чего-нибудь. И не отказывайся, я тебя прошу.

Завязав шнурки, мальчик поднялся и посмотрел на старика. Он чувствовал себя скверно. Они оба чувствовали. Мальчик из-за того, что этот разговор вообще начался, а старик — что разговор так и не завершился. Сделав пару неловких шагов, мальчик взял из рук старика деньги и сразу засунул их в карман куртки.

— Спасибо, — только и выдавил из себя гость.

После того, как старик открыл дверь, мальчик неспешным шагом вышел из его квартиры, хотя ему хотелось выбежать оттуда. Пройдя мимо двери своей квартиры, он начал спускаться к выходу из подъезда, постепенно ускоряя шаг. Он почти что бежал, только бежать было не от кого. То, от чего он хотел скрыться, уже настигло его давным-давно и вряд ли когда-нибудь отпустило бы. Но сейчас он мог хотя бы держаться на расстоянии.

Выбежав на улицу, мальчик остановился. Свежий прохладный воздух отрезвлял, выветривая тревожные мысли и унимая сильную дрожь в ногах. Он огляделся. Несмотря на то, что была уже середина дня, двор по обыкновению своему пустовал, изредка являя нескольких прохожих, идущих через него. Мальчика это более чем устраивало, но оставаться во дворе он сейчас не собирался. Разговор со стариком отбил у него всякий аппетит, но не прошло и пары минут, как тот теперь давал о себе знать с особой настойчивостью. К счастью, у мальчика теперь были средства, чтобы решить эту проблему, и он тут же принялся за их изучение, достав бумажки из кармана. Денег здесь было почти вдвое больше, чем обычно давала ему мать, а значит, сегодня он мог бы позволить себе какую-нибудь вкусность. С другой стороны, завтра он может также остаться без денег, так что, возможно, ему стоило бы разделить эту сумму хотя бы надвое. Решив оставить размышления на этот счет дороге, мальчик двинулся уже знакомым маршрутом мимо мусорных контейнеров, мимо столба с объявлением о пропавших детях, мимо безжизненной детской площадки к единственному знакомому ему продуктовому магазину.

Когда он был уже рядом с местом назначения, его и без того сложную дилемму о растрате средств прервал вид сидящего на скамейке напротив магазина мужчины. Мальчик уже знал, кто это, задолго до того, как приблизился к нему. Если бы была возможно попасть в магазин, не попадаясь этому странному человеку на глаза, мальчик так бы и сделал, только вот другого входа в магазин он не знал. Он вжал голову в плечи, решив, что так будет гораздо незаметнее, и попытался пройти мимо сидящего на скамейке наблюдателя. Наблюдатель его вычислил сразу.

— Мальчик! — крикнул странный человек, когда дистанция между ними сократилась до метров пяти.

Мальчик вздрогнул от такого резкого и громкого крика и остановился. Он планировал просто пройти мимо, но сейчас лишь стоял, как вкопанный, сам не зная, почему.

— Здравствуй, — тон человека, как и тогда, был таким, будто маленький наивный ребенок говорил грубым голосом взрослого мужчины. Мальчик, однако, находил такую манеру речи даже приятной.

— Здравствуйте.

— Это хорошо. Хорошо, когда здороваются в ответ. Ты пока первый. Ты мне нравишься больше, чем остальные.

— Спасибо, — вряд ли то, что говорил странный человек, можно было назвать похвалой или комплиментом, но мальчику все равно было приятно услышать нечто подобное в свой адрес, чего он не слышал практически никогда.

— Ты и она мне нравитесь. Ты и она. Ведь я уже говорил тебе, да? Да, говорил. У нас… любовь.

Только сейчас мальчик отметил, насколько мечтательный вид был у мужчины на скамейке. Его бомжеватый вид никуда не делся, а неприятный запах с легкостью преодолевал расстояние между ними. И все же в глазах мальчика он сейчас выглядел одним из самых счастливых людей в мире, хотя мальчик и не знал, как выглядят счастливые люди на самом деле. Но теперь ему казалось, что он знает.

— Вчера я дождался ее. Ты ушел, а я дождался. Я проводил ее до дома, а она дала мне поесть. Она переживает за меня. Всю дорогу она очень волновалась. Наверное, она хочет, чтобы у меня тоже был дом. У тебя есть дом, мальчик?

— Есть, — мальчик продолжал стоять и слушать его, и хотя желудок постоянно напоминал ему о себе, он не торопился уходить, полагая, что тем самым обидит этого человека, чего ему все же не хотелось. Еще вчера ему было бы все равно, вот только одного человека сегодня он уже обидел, и ему это совсем не понравилось.

— Ты тоже волнуешься. Как и она. Я вижу. Ты тоже хочешь, чтобы у меня был дом. Не такой, как раньше, а свой. Без белых людей. Там было страшно. Там было плохо. Но если тебе плохо дома, быть может, это и не дом вовсе? Ты бы убежал из дома, где тебе плохо, мальчик?

Вопрос обескуражил его. Вопрос, на который мальчик отвечать не хотел. Вопрос, на который он боялся отвечать. Прежде всего, самому себе.

— Возвращаться к белым людям я больше не хочу. Я там… не смогу. Но… но почему-то я и тут не могу. Все так трудно. Найти есть. Найти спать. Но ведь голова не болит. Она не болит. Тогда почему?

— Мне нужно идти, — сказал мальчик, наконец.

— Идти, да. Я вот никуда не иду. Я буду ждать вечера, чтобы пойти с ней. Жаль, что она кормит меня только вечером. Я очень голодный. У тебя есть что-нибудь покушать, мальчик?

— Нет. Ничего. Я должен…

— Белые люди хотя бы кормили. Но они были плохие. Ты меня не кормишь. Но ты хороший. А я голодный. Я не понимаю.

— До свидания, — вдруг сказал мальчик в надежде, что это сработает.

— До свидания. Когда уходишь, именно так надо говорить. Меня так учили.

— Да, — согласился мальчик. — Я ухожу.

— Да. Ты уходишь.

Странный человек опустил глаза и как будто погрузился в себя. Он уже не выглядел таким радостным, как несколько секунд назад. Создавалось впечатление, что он сам с удивлением только что обнаружил пропажу этого состояния и в данный момент усердно ищет его в закоулках своего расшатанного сознания. Лучшего шанса уйти мальчику могло больше и не представиться, а потому он сразу направился к магазину, где его дожидался обед. А так же вчерашний ужин и сегодняшний завтрак.

Внутри не оказалось ни одного покупателя. Мальчику почти всегда удавалось приходить именно в такие моменты. Вчерашний и сегодняшний дни, не смотря на разницу во времени, не были исключением. Две его знакомые продавщицы также были на месте. Старая полная женщина с бородавкой на щеке копошилась рядом с полками, расставляя на них товар, в то время как молодая, стоя у кассы, разговаривала с кем-то по телефону. Мальчик никуда не спешил и решил по внимательнее изучить ассортимент, прежде чем принять столь важное для него решение о выборе вкусностей.

— Да я до сих пор дрожу, — взволнованным голосом произнесла молодая продавщица, держа у уха трубку стационарного телефона. — Он шел рядом со мной до самого дома. Я подумала, что ему еда нужна, ну и отдала ему батон хлеба, который купила себе. Нет, он не отстал. Нес какую-то чушь всю дорогу. Да, я тебе зачем и звоню. Да, он сейчас здесь, он меня с утра караулит. Если ты не сделаешь что-нибудь, то он меня точно прирежет или чего похуже. Да я не знаю, кто это. Псих какой-то. Околачивается тут уже несколько дней. Долбанутый на всю голову. Лучше оторви ему кое-что другое. Давай, приезжай поскорее.

Молодая девушка положила трубку и тяжело выдохнула.

— А я тебе говорила, — сказала пожилая женщина. — И что теперь?

— Говорила-говорила, — отмахнулась девушка. — А теперь брат приедет и закопает этого урода. Он меня чуть лапать не начал вчера.

— Значит, сегодня он позволит себе больше.

— Не позволит. Без рук это не так-то просто.

— Он ему руки переломает?

— Он его всего переломает. Последнего кретина, который распускал руки, братец так разукрасил, что тот месяц на людях не появлялся.

— Ты бы поаккуратнее, — предупредила напарницу пожилая женщина. — Тут рядом, на перекрестке, стоит полицейская будка. Если они услышат, как этот ненормальный кричит от боли, братца твоего и упечь могут.

— Он же не будет его здесь мутузить, — возмутилась девушка. — Отведет этого козла в укромное место и поговорит по душам.

— Я тебя прям не узнаю. Еще вчера ты его защищала.

— Это было до того, как он начал преследовать меня! — отрезала молодая девушка и перевела взгляд на мальчика, рассматривающего кондитерские изделия на витрине. — Тебе чего! — рявкнула она на него.

Мальчик вздрогнул и в растерянности произнес первое, что пришло ему в голову:

— Б…булку.

Девушка вытащила сдобную булку с витрины и небрежно бросила ее перед собой.

— Все?

Получив в ответ утвердительный кивок, она пробила товар на кассе, дала мальчику сдачу с его купюры и принялась продолжать обсуждение того, как лицо ее преследователя будут тащить по асфальту. Мальчик такие подробности слушать не собирался и как можно скорее покинул магазин, прихватив с собой свою покупку.

Напротив магазина все еще сидел ничего не подозревающий странный человек, лицо которого выражало невозмутимость вперемешку с мечтательностью. Он все также смотрел на витрину и бормотал что-то себе под нос. Мальчик двинулся в направлении своего двора медленным шагом, ожидая, когда мужчина на скамейке снова окликнет его, но в этот раз странный человек не уделил ему ни капли внимания. Поняв, что никто его останавливать не собирается, мальчик остановился сам, после чего повернулся к мужчине и сделал несколько шагов к нему навстречу.

— Здравствуй, — сказал человек, наконец-то заметив его.

— Здравствуйте, — снова поздоровался мальчик.

— Ты будешь есть? Я подвинусь.

— Вам… стоит уйти отсюда.

— Уйти? — удивился мужчина. — Куда?

— Отсюда, — ответил мальчик. — Куда-нибудь. Подальше.

— Я не уйду. Меня тут ждут. И я тут жду. Если я уйду, то она расстроится.

— Никто не расстроится. Просто посидите в другом месте.

— Нет. Я не хочу. Я хочу быть тут.

— Послушайте, — мальчик набрал воздуха в грудь, — сейчас сюда придут люди, которые сделают вам очень больно. Вам надо уйти, пока они не появились.

— Больно? Люди не делают мне больно. Люди жалеют меня.

— Эти жалеть не будут.

— Нет. Ты обманываешь. Тебе она тоже понравилась.

Мальчик уже видел, как заходит в тупик, но решил не сдаваться раньше времени.

— Я дам Вам булку, если Вы уйдете, — с этими словами мальчик протянул руку со сдобной булочкой странному человеку.

— Булку? — человек вцепился глазами в предмет их разговора.

— Она Ваша, если Вы уйдете. Хорошо?

— Х…хорошо, — кивнул странный человек.

Мальчик сделал еще несколько шагов вперед так, чтобы мужчина мог дотянуться до булки, не вставая со скамьи. Мужчина не колебался и, как только булка оказалась в пределах его досягаемости, сразу же схватил ее и принялся за дело. Увидев, как жадно ест этот человек, голодный мальчик на секунду подумал, что не так уж и много знает о голоде.

— Теперь уходите.

— Нет, — ответил мальчику странный человек с набитым ртом.

К такому повороту мальчик не был готов, хотя ему и стоило ожидать чего-то подобного. Теперь он просто не знал, как еще повлиять на собеседника. Никаких вариантов у него уже не осталось.

— Мы же договорились. Уходите.

— Я не уйду, — промямлил мужчина, пытаясь прожевать огромный кусок. — Я буду ждешь ждать.

Это было поражение. Поражение, которое внезапно нахлынувшая злость не дала принять мальчику. Он огляделся, выискивая перекресток, о котором говорила продавщица и, найдя то, что искал, двинулся к нему.

— До свидания, — еле разборчиво прозвучало у него за спиной, но он ничего не ответил.

Он никогда еще не был на том перекрестке, но быстро сориентировался, оказавшись на месте. "Полицейская будка", как назвала пожилая продавщица эту небольшую постройку размером с киоск, стояла на той стороне, где и был сейчас мальчик. Окна "будки" были направлены к дороге, оставляя на противоположной стороне лишь место для двери, к которой мальчик и направлялся. После короткого стука дверь открыл среднего роста человек в форме и с изрядной долей удивления и рябости на лице уставился на гостя.

— Ты что ли стучал? — грубым, а заодно и недоумевающим тоном произнес рябой полицейский.

— Я, — немного неуверенно ответил ему мальчик.

— Ты потерялся?

— Нет, — покачал он головой.

— Тогда чего тебе здесь надо?

— Там у магазина… человек. Он пугает людей. Он отобрал у меня булку, — только произнеся эти слова вслух, мальчик понял, как глупо они звучали, и полицейский, похоже, был с этим согласен.

— Что за ерунду ты несешь, сопляк? — скорчив гримасу непонимания спросил полицейский.

Мальчик уже жалел, что пришел сюда, но тем не менее продолжал излагать:

— У магазина человек напугал женщину, отобрал у меня булку и… и ударил меня по голове.

— Ты поэтому такой забинтованный? — голос стража порядка ясно давал понять, что тот все еще не относится к детскому рассказу серьезно.

— Нет. Я упал с дерева, — ответил мальчик с перебинтованной головой.

— Так и не лазь по ним. А теперь иди, не мешай работать.

— С кем ты там разговариваешь? — донесся еще один мужской голос.

— Да тут мелкому, кажись, какой-то бомжара по ушам надавал и хавчик забрал.

Второго полицейского, которого мальчик не видел, сказанное изрядно насмешило.

— Скажи ему, что это не наш профиль.

— Да, малец, — сказал рябой. — Мы — дорожно-патрульная служба. Мы машины ловим, а не всякую шелупонь.

— Но он напал на меня, — продолжал настаивать мальчик.

— Ты вообще меня слушаешь.

— Он нападет на кого-то еще.

— Иди домой, пока я не разозлился.

— Его самого могут покалечить.

— Если ты сейчас же не уберешься отсюда…

— Да сделайте что-нибудь! — крикнул мальчик, тут же став центром внимания всех, кто в этот момент оказался поблизости.

Полицейский еще какое-то время молчал, ловя на себе озадаченные взгляды прохожих, а вместе с ними и пронзительный взгляд мальчика.

— Что, настырный попался? — раздался голос второго полицейского.

— Чего ты там вякаешь, — ответил ему рябой, — сейчас сам и пойдешь.

— Это вряд ли. Дежурный сейчас я, а значит отлучаться мне не положено.

— На что тебе положено…

— Рацию не забудь, когда будешь уходить.

— Твою мать, — процедил сквозь зубы рябой полицейский и, взяв со стола рацию, вышел из "будки". — Ну, веди, шалопай. И лучше бы твой обидчик был все еще там.

Шалопай в этом даже не сомневался. Уже через пару минут скамейка перед магазином и мужчина на ней были в пределах их видимости.

— Это он? — спросил полицейский.

— Да, — ответил мальчик.

Еще через минуту они уже стояли рядом с ним.

— Здравствуйте, — странный человек немного насторожился, увидев перед собой человека в форме, проигнорировавшего его приветствие.

— Это ты на детей кидаешься? — начал полицейский.

— Я… сижу, — непонимающий взгляд человека скакал от полицейского к мальчику и обратно.

— Ты ударил этого ребенка по голове?

— Уда… ударил? Я никого не ударил.

— Ударил, — сказал мальчик. — И забрал булку.

— Булку, — повторил за ним странный человек. — Я взял булку. Да. Съел. Уже.

— Ты что, больной? — прищурился полицейский.

— Уведите его отсюда, — попросил мальчик человека в форме. — Он может еще на кого-нибудь напасть.

Полицейский тем временем все не сводил с мужчины глаз:

— Я тебя знаю?

— Я… я не нападаю, — начал оправдываться обвиняемый. — Почему мальчик так говорит? Я так не делаю. Я не делаю плохо людям.

Человек в форме поднес рацию к губам и вызвал своего напарника:

— Ей, лежебока, ты там не спишь еще?

— Ты охренел в эфире такое нести?

— Да не трясись ты. Посмотри, жива ли еще ориентировка на сбежавшего психа.

— Кого?

— Психа! Был у нас там какой-то придурок, который сбежал из лечебницы. Глянь по-быстрому.

Обозначенный псих попытался подняться со скамейки, но его остановила свободная рука полицейского, крепко вцепившаяся в плечо.

— Мальчик, мальчик, прости. Ты говорил, что плохие люди придут. Говорил, а я не верил. Мальчик, помоги мне, мальчик.

Но мальчик лишь стоял неподвижно, наблюдая за стенанием этого человека.

— Да! — раздалось из рации.

— Что да?

— Жива ориентировка. Он в бегах.

— Я сейчас приведу кандидата тогда. Подготовь ее.

— Лады.

Резким рывком полицейский поднял со скамейки человека и потянул за собой.

— Пошли, — сказал страж порядка. — Посмотрим на одну картинку.

— Нет, нет, — задергался странный человек. — Мальчик! Плохие люди меня уводят, мальчик! Что я сделал? Я не нападал! Я сидел! Мальчик!

Полицейский остановился и развернулся, будто что-то вспомнил.

— Ах да, ты, — обратился он к мальчику. — Ты близко отсюда живешь?

— Не очень, — мальчик указал на совершенно другой дом, который был гораздо дальше его собственного.

— Твою ж… Ладно, давай так, — полицейский вытащил из кармана блокнот с вложенной в него ручкой и приложил его к спине задержанного. — Я сейчас напишу адрес отделения, куда мы отправим этого пациента, а ты покажешь эту бумажку родителям и скажешь, чтобы пришли с тобой к пяти часам. Там ты расскажешь, как он тебя бил и как отобрал твою драгоценную булку. Ясно?

— Я не бил! — взмолился странный человек. — Я не бил! Бить плохо! Я так не делаю!

— Да не дергайся ты, — полицейский быстро набросал в блокноте несколько строк, после чего выдрал от туда страницу с написанным и отдал ее мальчику. — К пяти часам. Не опаздывайте.

— Нет, не надо, — продолжал человек, которого уводил прочь полицейский. — Я должен быть здесь. Она меня потеряет. Я должен быть здесь. Должен.

Мальчик аккуратно сложил листочек и положил его в карман, а потом еще некоторое время провожал взглядом двух удаляющихся мужчин. Впрочем, очень скоро ему наскучило смотреть им вслед, и он, развернувшись, двинулся обратно в свой двор.

Глава 15

Он сразу приметил три фигуры у своего крыльца, как только они оказались в пределах его зрения. Три его новых знакомых обсуждали что-то, громко пререкаясь друг с другом и так же громко смеясь. После того, как они увидели его, тише вести себя они не стали.

— А мы только что от тебя, — прогоготал толстяк, когда мальчик подошел к ним.

— От меня? — не понял он.

— Вход на крышу открыт только из твоего подъезда, — пояснил длинноволосый. — Мы уже и на соседней успели побывать.

— Где ты был? — спросил гитарист. — Мы ждали тебя утром, а ты так и не пришел.

— Я… проспал, наверное.

— Тебя родоки не будят по утрам что ли? — удивился толстяк.

— Будят. Позже.

— Да, везет, — протянул гитарист. — Разбудили бы пораньше, лазил бы по крышам с нами. А так все веселье пропустил.

— Прикинь, доска перекинута между двумя крышами, — длинноволосый начал жестикулировать, — а под тобой пропасть в пять этажей. А между крышами несколько метров. И ты такой идешь и… Представляешь?

— Наверное, — пожал плечами мальчик.

— Да ладно, это не круто, — махнул рукой гитарист. — Знаете, что круто?

— Да иди ты на фиг со своей стройкой, — отмахнулся от него толстяк.

— Стройка! — тем не менее торжественно произнес он.

— А кто тебя туда пустит, хотел бы я знать? — поинтересовался длинноволосый.

— А никто нам и не запретит. Там уже давно строителей не видно.

— Ага, — съехидничал толстяк, — всяко собак там оставили.

— Его батя тогда говорил, что никого там нет, — продолжал настаивать гитарист, кивнув в сторону длинноволосого.

— Я его бате не очень-то верю.

— Признайся уже, что слишком крупный, чтоб лазить там.

— Ну ты сейчас точно допросишься, — рявкнул толстяк на гитариста, но тут между ними вклинился длинноволосый.

— Эй-эй, хватит. Знаете, можно хотя бы просто сходить туда и посмотреть. Если там действительно так круто и никого нет, то вместе и полазаем там. На этот раз все вчетвером.

— Я не против, — поддержал гитарист, а затем обратился к новичку. — А ты?

— Нет, — покачал головой мальчик.

— Все, три на одного, — заключил гитарист, тем самым уличая в поражении толстяка.

— Вот сами же и увидите, насколько там стремно, — не сдавался толстяк. — И ты тоже, бинтоголовый.

От подъезда мальчика вчетвером они двинулись на свою новую игровую площадку. Шли они около пятнадцати минут и все это время рассказывали новичку, как же здорово было на крыше их дома. Гитарист утверждал, что там, куда они идут, будет еще лучше, что и крыша там выше и что это будет настоящим приключением. Толстяк же по-прежнему с этим не соглашался, пытаясь осквернить идиллию, которую описывал его друг, при любом удобном случае.

За все время, что они шли, мальчик с перебинтованной головой почти не разговаривал. Он был не против их компании, но сейчас рядом с ними он чувствовал себя немного иначе, чем вчера. С самого начала дня, он чувствовал себя как-то по-особенному. Изнутри его пожирала непонятная пустота, оставлявшая за собой лишь чувство полного безразличия. Ему оставалось только определиться — к худшему ли такие перемены или же все так, как и должно быть.

Когда они оказались на месте, толстяк перестал спорить. Выглядела стройка действительно впечатляюще. По крайней мере, для маленьких ребятишек. Голый железобетонный каркас возвышался на этажей семь и, скорее всего, собирался вырасти еще выше. Внутри помещений были отчетливо видны лестничные марши, что сразу отметил гитарист, желающий забраться на самый верх. Но все это великолепие находилось за сплошным забором из профилированного листа, который огораживал все здание по периметру, захватив с собой еще и приличный кусок близлежащей территории.

— Ну что я говорил? — гитарист скрестил руки на груди.

— А ты уверен, что там никого нет? — вопрос задал длинноволосый, а не толстяк, как можно было бы ожидать.

— Я не вижу, чтобы там кто-то работал.

— Ты и через забор можешь видеть? — съязвил уже толстяк.

— Ведь есть только один способ это выяснить, — развел руками подстрекатель. — Вы чего?

— Пусть бинтоголовый разведает, — предложил длинноволосый.

— Я не думаю, что ему нравится, когда его так называют.

— Ой, какие мы нежные, — проворчал толстяк. — Променял свою красотку на него?

— Я тебе молочные зубы на коренные променяю.

— Может, пойдем уже? — недовольным голосом произнес мальчик с бинтами на голове, чем немало всех удивил.

Первым, кто подобрал свою челюсть, оказался длинноволосый, громко рассмеявшись при этом. Он подошел к мальчику, пройдя между гитаристом и толстяком и растолкнув их в разные стороны, а затем хлопнул его по плечу.

— А мы подружимся, — с этими словами длинноволосый утянул новичка за собой, дав оставшимся за их спинами ребятам прочувствовать всю прелесть столбняка.

Все вместе они обошли почти половину окружности, которую вырисовывал забор, прежде чем нашли вход. Путь внутрь им преграждали большие решетчатые ворота из металлических прутьев. Впрочем, расстояние между прутьями позволяло протиснуться даже взрослому человеку, поэтому данное препятствие было для детей чисто символическим.

Как оказалось, забор не только огораживал стройку от непрошенных гостей, но также и скрывал колоссальных размеров бардак, царящий на площадке. Повсюду были разрыты траншеи с кое-где брошенными прямо в земле инструментами. Огромная куча песка, сваленная недалеко от ворот, так и просила забраться на нее. Жаль только, что она находилась вдали от самого здания, а иначе она была бы еще и идеальным местом приземления при прыжке со второго или даже с третьего этажа. Рядом с бытовыми помещениями, расставленными вдоль забора, валялся опрокинутый поддон с кирпичами, часть которых кто-то явно уже успел присвоить. Но все это мальчишек сейчас не очень привлекало. Основным аттракционом для них был сам дом.

Стены у этого здания были выложены кирпичом только на первом этаже. На остальных же не было ничего, кроме колонн и лестничных маршей, соединяющих пол и потолок. Несмотря на это, кто-то оставил выдвижную лестницу, приставленную к стене так, что по ней можно было забраться на второй этаж, не заходя внутрь. Рядом с лестницей валялись порванные и пустые мешки из-под цемента, а также перевернутая металлическая бадья, которую, видимо, никто никогда не чистил. Над самим зданием нависала рука высоченного крана, который, впрочем, выглядел таким же безжизненным, как и все вокруг. Вообще же создавалось такое впечатление, что все строители в один момент бросили это место в самый разгар рабочего дня и не возвращались до сих пор. Никакой охраны или даже собаки здесь не было и в помине. Идеальное место.

— Дааа, — протянул гитарист, — долго же наверх подниматься.

— Может, на кран поднимемся? — то ли в шутку, то ли всерьез предложил длинноволосый.

— Сам-то не заочкуешь? — начал подстрекать толстяк.

— Не заочкую. Если вы тоже полезете.

— Да там руки отвалятся на середине пути, — рассудил гитарист. — Идемте на крышу. Она и так выше, чем колесо обозрения в парке.

— Нет, не выше, — не согласился толстяк. — То колесо вообще огроменное, а это…

Ход его повествования прервал неряшливого вида паренек, показавшийся из-за одной из бытовок. Двумя руками он тащил за собой большой пакет, на вид набитый чем-то тяжелым. Он не сразу заметил четырех ребят у ворот, к которым сейчас направлялся, так как все его внимание было сосредоточено на пакете у него в руках, как будто, вцепившись в переносимый предмет глазами, можно было облегчить ношу. Между ними оставалось метров десять, когда неряха наконец заметил их и тут же замер.

— Я просто не верю, — пробормотал себе под нос толстяк.

Неряха тоже не верил, судя по его выпученным глазам.

— Ч…что вы тут делаете? — только и сумел выдавить он.

— Тебя ищем, — ответил ему толстяк.

— Меня?

— Тебя. А тут есть кто-то еще?

Неряха сглотнул. Видно было, что он пытается подобрать нужные слова, но не находит их. Да и мог ли он найти что-то, что подействовало бы после вчерашнего?

— Меня… заставили. Они мне угрожали.

— Там ты говорил другое, — уличил его длинноволосый.

— Да я… я ничего против вас не имею.

— Жаль, что это не взаимно, — присоединился к вынесению приговора гитарист. — А то бы мы могли… друзьями стать.

— За себя говори, — проворчал толстяк. — Я бы задолбался ванну принимать после каждого общения с ним. Но знаешь, сейчас я не против замарать руки.

— Я ведь вам ничего не сделал, — дрожащим голосом произнес неряха. — Они ведь у вас ничего не забрали.

— У меня деньги забрали, — не согласился длинноволосый.

— Сколько? Я отдам, честно.

— Ты отдашь больше, чем это, — прошипел толстяк, уже во всю сжимавший свои кулаки, а затем обратился к гитаристу. — Ворота за нами — единственный выход с площадки?

— Да. Кажется.

— Отлично.

— Они бы меня до полусмерти избили, — продолжал настаивать неряха. — Я должен был согласиться.

Толстяку, обозленному на него больше остальных, и тут было, что ответить:

— Значит, тебе пришлось выбирать: получить от этих двух или же от нас четверых. Ну как, бомжара, жалеешь о своем выборе?

Даже на таком расстоянии было отчетливо видно, как это слово задело неряху, что не могло не порадовать как минимум одного из четверки. Теперь он смотрел на них, как тогда. Теперь он уже не прятался.

— Да пошли вы! Единственное, о чем я жалею, так это о том, что вас там не закопали!

Толстяк бросился на него первым. С отставанием в два шага рванул и длинноволосый. Неряха же, не смотря на довольно смелые слова в их адрес, мигом пошел в отступление, бросив на землю пакет, из которого при падении вывалилась целая куча пустых стеклянных бутылок. Пару секунд спустя к погоне подключился и гитарист. Мальчик с перебинтованной головой бежать не стал, а просто продолжил стоять на месте. Он отлично помнил указания врача на счет подвижных игр и чрезмерно активного времяпрепровождения, но дело было не в этом. Он все еще чувствовал, как пустота пожирает его, как она отчаянно цепляется за все, до чего может дотянуться, чтобы потом утащить за собой в небытие. Мальчик чувствовал себя еще более пустым, чем это недостроенное здание в центре площадки, и таким же неполноценным.

Выбор направления для неряхи был невелик, и единственным местом, где он имел хоть малейшие шансы оторваться от хвоста, было то самое здание, куда он и забежал. За ним внутрь вбежали длинноволосый и толстяк, который почти сразу уступил лидерство в преследовании. Гитарист, прежде чем скрыться за кирпичными стенами первого этажа, развернулся к новичку и крикнул ему, указывая на приставную лестницу с другой стороны:

— Поднимись там! Мы загоним его в ловушку!

Мальчик неспешным шагом двинулся к лестнице. Ему так сказали, вот он и пошел. Почему бы и нет? Что еще он должен делать? Он должен лишь занять себя чем-нибудь до вечера. Как обычно ему говорили. Затем ему сказали, что он должен к пяти часам привести одного из родителей в отделение полиции. И это он сделает. Он всегда делает так, как ему говорят. Старик не понимает этого. Старик осуждает. Но виноватым оказывается не старик, а он. Тот, кто всегда делал все, что от него требовали. Тот, кто всегда расплачивался за свою покорность вместо тех, кто этой покорностью пользовался. Тот, кто всегда был причиной, и никогда — следствием. Тот, в котором начало разгораться пламя, внезапно нашедшее для себя в опустошенном нутре новую пищу, доселе незнакомую. И оно просило еще.

Когда мальчик дошел до лестницы, наверху отчетливо слышались многочисленные шаги, эхом разносящиеся по этажу и за его пределами. Звук шагов становился все громче, и очень скоро наверху рядом с лестницей показался неряха. Их взгляды пересеклись. От земли до второго этажа было не меньше пяти метров, но такое расстояние не могло спрятать страха на лице преследуемого оборванца. Это лицо просило, умоляло дать ему шанс. Мальчику, стоящему внизу, это нравилось.

Неряха не мог больше ждать и, перескочив на лестницу, начал спускаться по ней. Мальчик с перебинтованной головой не торопясь обошел лестницу с другой стороны и, упершись спиной в стену, начал отталкивать ее от себя. Лестница поддалась не сразу. Неряха успел проделать около трети пути, прежде чем верхний конец лестницы оторвался от стены. Его падение было жестким вдвойне. Громко и тяжело плюхнувшись на твердую землю, мгновение спустя неряха ощутил сильный удар от догнавшей его лестницы, от которой он отцепился во время приземления. Поднялось огромное облако пыли, сквозь которое начал доноситься сдавленный детский стон. К тому моменту на втором этаже уже выстроился ряд из трех ребятишек, в изумлении наблюдавших картину внизу.

— Охренеть, — только и сказал гитарист, пока остальные молчали.

Когда облако пыли немного осело, неряху, корчащегося от боли под лестницей, стало видно достаточно хорошо, и мальчик с перебинтованной головой не сводил с него глаз. С полным безразличием снаружи и столь приятным и неожиданным пожаром внутри он сделал первый шаг, встав на ступеньку лестницы, лежащей перед ним. Третий его шаг вызвал то, чего он ждал предыдущие два — короткий и громкий вскрик, вызванный болью. С каждым новым шагом он становился все громче, все протяжнее. Мальчик с перебинтованной головой начинал жалеть, что лестница была такой короткой.

Когда до самого неряхи оставалось еще три шага, к ним подбежала уже успевшая спуститься троица, самым обеспокоенным в которой был, очевидно, гитарист.

— Твою ж за ногу, он там вообще живой?

Новичок ответил ему, сделав еще один шаг и вызвав самый громкий на данный момент выкрик:

— Более чем.

— Я подумал, что он вообще откинется после такого падения, — длинноволосый был немногим спокойнее гитариста.

— Не раньше, чем я закончу с этим жуком, — толстяку явно не доставила удовольствия эта пробежка, и он уже был готов выплеснуть злость там, где это было проще.

Тяжелой поступью подойдя к придавленному лестницей неряхе, толстяк что есть сил пнул лежачего в бок, чем вызвал у того протяжный скулеж:

— Ну что, ушлепок, так ты себе представлял все это?! — за первым ударом тут же последовал второй. — Об этом ты думал, когда завел нас за гаражи?! — еще удар. — Об этом думал, когда оставлял меня на десерт?!

— Стой! — громко, как мог, прокричал неряха. — Хва… хватит!

Рядом с толстяком выросла фигура длинноволосого, и, спустя пару секунд, неряха ощутил новый удар под ребра.

— А об этом ты думал, когда эти падлы забирали мои деньги?! — еще удар. — Думал, чмо?!

— Ааа! — выкрики лежачего становились все более сдавленными и тихими. — Не… не надо!

Гитарист тем временем медленно обходил лестницу, заходя на другую сторону, с которой он мог беспрепятственно приблизиться к неряхе, и пристально смотрел, как тот корчится и стонет. Наконец, подойдя к нему вплотную, гитарист скорчил гримасу отвращения:

— Я не знаю, чтобы сейчас с тобой сделал, если бы у меня забрали мяч. Но я знаю, что я сделаю за то, что они попытались.

Другой бок неряхи принял на себя еще один удар, а лицо его исказилось от ужаса и боли.

— Пе… рестань… те! — еле выдавил из себя он, и тут же принял поочередно еще три удара, после чего у него уже не хватало ни воздуха, ни сил произнести что-то членораздельное.

Неряха был в панике. Его рот был широко открыт, чтобы заглотнуть как можно больше воздуха, но сдавленное спазмами боли горло не позволяло ему это сделать. Мальчик с перебинтованной головой не сводил с него своих пустых любопытных глаз. Он буквально чувствовал, как было страшно неряхе. Только сейчас боль, которую тот несомненно чувствовал, вовсе не подавляла страха, который пронизывал придавленного ребенка насквозь. Она питала этот страх. Заставляла его расти. В какой-то момент мальчику начало казаться, что неряха задыхается не от боли, но именно от ужаса. И ему показалось это очень интересным.

Все пятеро были с головой поглощены процессом. Ни для кого из них сейчас не существовало ничего другого. И если бы сзади к ним подбежал взрослый мужчина, шаги которого в любой другой момент они услышали сразу же, то сейчас они бы этого даже не заметили. Так и вышло.

Первым его приближение заметил гитарист, поскольку стоял с противоположной от него стороны лестницы. Все, что мальчишка успел сделать, это громко ахнуть, давая сигнал остальным, и броситься прочь. Длинноволосый не успел и этого. Наверное, сейчас он как никогда жалел о своей стрижке, потому как именно за волосы большая грубая рука оттащила его от неряхи. Заглушив своим криком его вопли, длинноволосый начал извиваться подобно змее, но, сейчас он был абсолютно беспомощен, как и любая змея, схваченная за голову. Любая, кроме, может быть, питона. Только вот питоном в данной ситуации был вовсе не длинноволосый мальчик, а держащий его рослый кряжистый мужчина с пышными черными усами, который походил скорее на моржа.

Толстяку же не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию за своей спиной. Как только длинноволосый закричал, он тут же бросился в сторону гитариста. Первым своим шагом он наступил на неряху, а вторым — преодолел лестницу, которая была для него, словно граница для беглого преступника. И, быть может, ему даже удалось бы уйти, если бы третий его шаг не сорвался. Неряха оказался не слишком устойчивой точкой опоры, и нога толстяка, подкосившись, зацепилась за лестницу, после чего главный здоровяк всей их компашки плюхнулся на свое знатное пузо.

— Вы какого хрена творите, сопляки?! — вмиг перекричал длинноволосого и неряху усач.

— Отпусти! — не сдавался длинноволосый, пытаясь освободиться из захвата. — Отпусти сейчас же!

Гитарист, убежав недалеко вперед, наконец остановился, когда понял, что за ним никто не гонится. Обернувшись, он увидел двух лежащих на земле мальчишек, одним из которых был его приятель. На лестнице, придавившей второго, неподвижно стоял мальчик с перебинтованной головой и не сводил с того глаз. Второй приятель гитариста дергался в руках здоровенного усатого мужика, и с каждым толчком — все слабее.

— Отпусти! — крик длинноволосого плавно перешел в мольбу.

— Закрой свой рот! — рявкнул на него усач и перевел взгляд на мальчика, стоящего на лестнице. — Ты! Живо слезь с него!

Мальчик с перебинтованной головой нехотя оторвал взгляд от неряхи и посмотрел на мужчину. Хорошо одетый и опрятно выглядящий, он не походил на рабочего этой стройки, на которой и так никто не работал. Скорее всего, это был просто прохожий, услышавший вопли их маленькой жертвы и решивший поиграть в героя.

— Или ты сейчас же сойдешь с него, или слетишь нахрен! И я не посмотрю на твою голову!

Когда мальчик с перебинтованной головой послушно сошел с лестницы, усач продолжил раздавать указания:

— Стащи с него лестницу и подними на ноги.

Мальчик неторопливо, зайдя со стороны кряхтящего на земле толстяка, скинул с неряхи лестницу. Когда он подошел к нему и протянул руку, неряха, громко застонав, закрыл лицо руками, боясь даже прикоснуться к своему новому помощнику.

— Да что вы с ним сделали, животные? — недоуменно произнес усач.

— Отпустите, пожалуйста, — чуть ли не плача проскулил длинноволосый, после чего тут же рухнул на землю, когда усач оттолкнул его от себя.

Мужчина подошел к неряхе и аккуратно взял его за плечи:

— Тише, тише. Все хорошо, все кончилось. Они больше тебя не тронут.

Неряха на его слова не очень-то реагировал, но дышать стал намного ровнее и тише.

— Теперь ты в безопасности, — продолжал усач. — Я не дам им тебя тронуть, слышишь? Слышишь меня? Все уже позади.

Мальчишка наконец убрал руки от лица, чтобы посмотреть на своего спасителя. Он еще несколько секунд вглядывался в его лицо, затем кивнул и дал помочь себе подняться. Усач легонько отряхнул его, потом огляделся и остановил свой взгляд на лежащем в пыли толстяке.

— Вставай жирный! — скомандовал он. — На жертву ты не очень-то походишь.

— Но… нога, — раздался стон из-под пухленького маленького тельца.

— Он придуряется, — тут же начал жаловаться неряха своему спасителю. — Это он все затеял. И… и вот этот вот, — указательный палец впился в бинты на голове мальчика.

— В самом деле? — усач прищурился, глядя на ничего не выражавшее лицо мальчика с перебинтованной головой. — Ну, тогда ты и помоги ему встать.

— Не могу, — монотонным голосом ответил ему мальчик.

— И что же тебе мешает?

— Он слишком тяжелый.

— Тогда ты помоги ему, — теперь усач обратился к длинноволосому, который только-только поднялся после падения.

Только что сбитый с ног, а теперь и с толку длинноволосый уставился на мужчину, словно оценивая степень угрозы, исходившей от него, и рассуждая о том, стоит ли делать, что он говорит.

— Я сказал, поднимите его, — медленно и угрожающе проговорил усач.

— Я подниму.

Пока слегка удивленный усач смотрел на приближающегося к ним гитариста, тот остановился у лежащего толстяка и попытался, взяв за подмышки, поднять его на ноги.

— Ну же, не лежи бревном, — сказал гитарист толстяку, когда понял, что переоценил свои силы, — поднимайся.

— Нога, — жалобным голосом произнес толстяк.

Все, что удалось гитаристу, так это перевернуть толстяка на спину, а затем усадить его. На пухлом чумазом лице показались слезы, блестевшие даже в такую пасмурную погоду. Дела у него были плохи, однако гитарист не оставлял попыток поднять его с земли под сдавленные стоны и всхлипы.

— Чего, блин, встали? Помогите!

Длинноволосый почти сразу откликнулся на крик гитариста, и они вдвоем кое-как поставили толстяка на здоровую ногу. Усач пристально и с немалым интересом наблюдал за происходящим, после чего спросил:

— Что это с ним?

— Он придуривается! — выпалил неряха. — Жирный кусок говна!

Толстяк ответил на оскорбление лишь еще парой стонов и снова произнес: "Нога."

— Хрен ты теперь куда денешься, — не унимался неряха. — Не думай, что тебе здесь кто-то поверит!

— Уймись, — осадил его усач и подошел к толстяку.

Присев на корточки он аккуратно обхватил ступню мальчишки руками и начал легонько сдавливать.

— Так больно?

Толстяк промычал что-то невнятное, что, скорее всего, означало "нет".

— Так?

Снова мычание.

— Т…

— Аааа! — толстяк пошатнулся и чуть не упал, едва не утянув за собой гитариста и длинноволосого.

— Что ж, поздравляю, — саркастично произнес усач. — У тебя вывих.

— Вывих? — удивленно произнес неряха.

— Вв…ывих? — еще более удивленно произнес толстяк.

— Да. Тебе надо в больницу и как можно быстрее.

Толстяк уже был готов расплакаться, но длинноволосый, увидев в этом возможность отделаться от мужчины, перебил его:

— Мы отведем его. Ну, в больницу. Да?

— Д…да, — кивнул гитарист, который, судя по всему, тоже начал думать об отходе. — Да, отведем.

— В самом деле? — покосился бровями усач. — Ближайший травмпункт в километрах двух отсюда. Дотащите?

— Мы… сначала домой, — продолжал гнуть длинноволосый.

— Да? И где вы живете? Я могу вас отвезти. Да и родителям вашим будет интересно узнать, чем вы здесь занимаетесь.

Длинноволосый с гитаристом переглянулись. Толстяка же их разговор сейчас вообще не заботил, так как главной его проблемой было удержать равновесие и не разреветься на глазах у своих друзей и одного недруга.

— Или же мы сразу поедем в больницу? — предложил им усач.

Все вокруг усача стояли и молчали, опустив при этом головы вниз. Все, кроме мальчика с перебинтованной головой, который не сводил глаз с мужчины.

— Думаю, что ваше молчание означает "да".

Снова не дождавшись ответа, усач подхватил толстяка на руки настолько легко, будто тот ничего не весил и не спеша направился к выходу со стройки. Остальные в это время все так же молчапровожали их глазами. Проделав несколько шагов с ребенком на руках, мужчина остановился и развернулся к оставшимся позади него детям.

— Все вы тоже идете. Вы же не бросите своего товарища?

— Мне он не товарищ, — поправил его неряха, которому очевидно тоже не хотелось следовать за ним.

— А ты тем более должен идти с нами. Кто знает, что они с тобой сотворили? Тебе нужен осмотр.

— Нет, я… я в порядке.

— За мной. Все. Живо, — тон усача не оставил им места для возражения, и все четверо мальчишек послушно двинулись за ним.

Рядом с выходом с площадки стояла криво припаркованная четырехдверная машина бежевого цвета. Самая обычная и самая распространенная в округе машина, если не брать во внимание цвет. Когда ребята только заходили на площадку, этой машины здесь не было, а значит, шумели они достаточно сильно, что даже из автомобиля можно было их услышать. Никого другого, однако, поблизости не было видно. Вообще никого, что делало эту стычку с усачем еще более обидной.

Мужчина открыл заднюю дверь и усадил на сиденье толстяка.

— Садись на переднее, — сказал он неряхе, — чтобы не тереться о них лишний раз.

— Я… здоров, честно, — запинаясь, промямлил тот.

— Садись, — более грубо повторил усач, а когда это подействовало, обратился к оставшимся трем. — А вы к своему дружку.

Гитарист нехотя зашагал к машине, еле-еле переминаясь с ноги на ногу. В той же манере и той же походкой за ним проследовал длинноволосый. Когда они оба уже были в машине, мальчик с перебинтованной головой по-прежнему стоял в шагах пяти от нее и, судя по виду, даже не собирался садиться.

— Тебе особое приглашение нужно? — вновь своим грубым голосом проговорил усач.

Все чем ответил ему мальчик это прямым пустым взглядом. На мужчину, впрочем, это не произвело впечатления.

— Сел. Быстро.

— Нет.

— Что ты сказал? — усачу явно не понравилось то, что он услышал.

— Я никуда не поеду.

Мужчина тремя широкими шагами настиг мальчика и встал перед ним, как стена. Ребята в машине, замерев, наблюдали за происходящим, и даже толстяк ненадолго оторвался от своей вывихнутой лодыжки.

— И что же тебя тут удержит? — раздалось откуда-то сверху.

Мальчик с перебинтованной головой засунул руку в карман своей куртки и через пару секунд вытащил оттуда мятый листок бумаги, который протянул усачу наверх. Тот небрежно вырвал листок из детской руки и какое-то время изучал его содержимое. Когда он закончил, то изменился в лице.

— Что это?

— Адрес отделения полиции и фамилия одного из них, — прохладно ответил мальчик.

— Да, я… знаю этот адрес, — даже тон усача изменился на более осторожный.

— Сегодня в пять часов я должен там быть с родителями. Меня там ждут.

Усач пристально посмотрел на мальчика:

— Что, уже успел отличиться? Что натворил?

— Ничего.

Такого поворота мужчина точно не ожидал, и мальчику с перебинтованной головой даже было не обязательно смотреть на него, чтобы понять, как он растерян. Немного помявшись с ноги на ногу и оглядевшись по сторонам, усач наконец протянул мальчику его листок обратно. Как только мальчик ухватился за него и потянул к себе, тот тут же ощутил сопротивление с противоположной стороны, с которой усач все еще не разжал пальцы. Убедившись, что мальчик смотрит на него, мужчина проговорил:

— Я никому не скажу, — он еще раз оглянулся назад, бросив взгляд на машину с детьми, а затем снова посмотрел на мальчика, — если ты не скажешь.

После этих слов усач отпустил листок, развернулся и направился к машине. Мальчик с перебинтованной головой тем временем ловил на себе недоуменные взгляды восьми детских глаз. Он смотрел, как усатый мужчина захлопывает три двери своего автомобиля, после чего открывает четвертую и сам садится в него. Немного покопошившись внутри и что-то сказав ребятам, он захлопывает за собой дверцу и заводит машину. Мотор начинает негромко тарахтеть и спустя несколько секунд машина начинает двигаться. С заднего окна на него смотрят три головы, все быстрее и быстрее отдаляющиеся в направлении, очевидно, больницы. Ему все равно. Он сжимает листок бумаги в своем кулаке. Мнет его. Пытается раздавить. Отпускает. Скомканный листок падает на землю, а сам мальчик идет домой, надеясь, что вспомнит дорогу, которой он пришел сюда.

Через десять минут пути он понял, что заблудился. Когда они шли на стройку, он был целиком и полностью погружен в себя и не придавал ни малейшего значения дороге. Он не рассчитывал возвращаться один. Он вообще ничего не рассчитывал. И последствия такого безразличия уже сейчас давали о себе знать. Блуждая по закоулкам незнакомых дворов, мальчик то и дело выбирал новые направления, действуя наугад, но пока без особых успехов. Он не узнавал окрестностей, не узнавал людей, проходящих мимо, не узнавал даже неба над головой, которое, словно нарочно, начало стремительно темнеть.

После часа блужданий по дворам он наконец вышел на широкую просторную улицу с проезжающими туда-сюда машинами и огромным по сравнению с дворами количеством людей. Эту дорогу он узнал. Здесь он проезжал совсем недавно, когда они с его матерью ехали из больницы. Он даже помнил направление, и сейчас ему ничего не оставалось, кроме как следовать по этому пути. Периодически он останавливался присесть на стоящие недалеко от дороги скамейки, чтобы перевести дух и дать ногам отдохуть. В это время он наблюдал, как общественный транспорт с правильным номером двигался в правильном направлении, и это говорило о том, что он также был на верном пути.

Когда он добрался до своей остановки, на улице уже совсем стемнело. Хоть он и не знал, сколько сейчас времени, он не помнил, чтобы когда-нибудь возвращался домой один в такой темноте. Отсюда найти свой двор ему уже не составило труда, и очень скоро он уже проворачивал ключ в замке их входной двери.

В квартире было еще темнее, чем на улице. И гораздо тише. Первое, что пришло ему в голову — никого нет дома. Его бы это устраивало больше всего. Голодный и уставший, для него сейчас не было лучшего варианта, как спокойно лечь и уснуть, а сделать это можно было только при отсутствии внешних раздражителей. Двух раздражителей. Впрочем, оставался вариант, что все на самом деле дома и просто спят. Понимая, что такой вариант исключать тоже нельзя, он тихо и аккуратно снял ботинки и на носочках начал красться по коридору мимо кухни к своей комнате.

— Стой, — раздался из темноты женский голос.

Мальчик замер прямо рядом с проходом на кухню, откуда и донесся голос его матери. Занавески на окне были задернуты, но тусклому свету все же удавалось пробиться сквозь них, вырисовывая силуэт женщины, сидящей за столом.

— Ты отца на улице не видел.

— Нет.

Его мать тяжело вздохнула и еще молчала какое-то время, после чего продолжила:

— Что он тебе сказал?

— Кто?

— Ты знаешь кто.

Теперь уже мальчик выждал паузу, сначала размышляя над тем, кого она имеет в виду, а затем — что она хочет услышать.

— Я не помню.

— Еще раз скажешь такое, и я тресну тебя по губам.

— Он… сказал, что должен был сделать это…

— Что еще он тебе сказал?

— Ничего.

— Еще раз я предупреждать не буду, — процедила сквозь зубы его мать.

— Это все. Правда.

— Правда, — передразнивая его, повторила она, после чего тихо засмеялась. — Чертова правда. Этот остолоп два года не мог определиться, какой цвет волос ему больше идет, а я жду от него подвоха…

Силуэт женщины провел рукой по лицу, затем поднялся и двинулся к мальчику. Остановившись в шаге от него, она включила свет, который сразу же ударил по глазам. Ее же глаза опять были красными, а щеки блестели на свету, едва отражая только что стертые дорожки слез.

— Иди ложись. Я сейчас подойду.

Ждать долго ему не пришлось. Только он уселся на кровать, как в комнату вошла его мать со стаканом мутной слегка пузырящейся воды. Этот стакан был раза в полтора больше, нежели тот, из которого он пил вчера и позавчера. Мать села на корточки напротив него и протянула ему стакан. У воды в нем был еще более резкий запах и еще более неприятный вкус, чем раньше, и в один заход мальчик его не осилил. Допив где-то до половины, он отпрял от него, сморщившись от противного вкуса, но мать, судя по ее лицу, вкусовые предпочтения сына в данный момент совершенно не волновали.

— До дна, — приказным тоном проговорила она.

Он послушался. Когда он закончил, это показалось ему самым трудным испытанием за целый день. Теперь его мать пристально смотрела на него, и ему ничего не оставалось, кроме как смотреть в ответ. Забрав у него стакан, она поднялась на ноги и направилась к выходу из комнаты. В проходе она замерла. Просто стояла неподвижно и не произносила ни слова. Со своей кровати мальчик слышал ее ровное тяжелое дыхание. Он вдруг ни с того ни с сего начал считать ее вдохи и выдохи. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Темнота поглотила его, но он так и не увидел, как его мать выключила свет.

Часть 3. Странствие третье

Глава 16

Яркий свет бил в лицо и опущенные веки уже не могли спасти от него. На помощь пришла рука, но долго держать ее на весу спросонья рыцарь не мог. Залеживаться, впрочем, он тоже не собирался, да и неприятное болевое покалывание в голове отбивало всю охоту спать дальше. Когда глаза уже были в состоянии различить что-либо, он наконец огляделся. Комнату он узнал сразу. Эту, чуть ли не ставшей родной, девчачью комнату, в которой он проснулся сегодня. Или вчера?

Рыцарь резко соскочил с кровати, пытаясь в темпе восстановить все пробелы в его памяти, которые разделяли их прогулку по двору старой церкви и этот самый момент. У него не получалось. Последним, что он запомнил это то, как один из стражников тащил противящуюся этому Принцессу, а после… все. Любые дальнейшие попытки преодолеть этот барьер заканчивались очередным болевым импульсом в голове. Часть его надеялась, что это был просто сон, и сейчас, распахнув дверь, вот-вот вбежит она, чтобы увести его на прогулку по крышам. В настоящий момент больше всего на свете он хотел, чтобы этот день повторился, а точнее, его начало. Вспомнив об остальной части дня, рыцарь стал куда осторожнее в своем желании.

Сейчас же он был здесь один. В этой девчачьей комнате, изящное архитектурное оформление и обстановка которой тем не менее завораживали его немногим меньше, нежели в первый раз. За окном было все так же шумно, хотя рыцарю показалось, что звуки толпы стали значительно громче. Медленно подойдя к окну, отливавшему золотом и ярким утренним светом, он совсем не ожидал увидеть ничего подобного. Люди толпами стояли у стен замка, отхватив каждый кусочек земли, который только можно было занять в радиусе нескольких сотен метров. Толпа на рыночной площади, еще тогда казавшаяся рыцарю непролазной и чрезмерно душной, теперь представлялась ему океаном свободы и безмятежности. Тем более, что в данный момент, судя по какому-то колоссальному количеству народа, собравшемуся внизу, на рыночной площади не осталось даже глашатаев.

Никогда не видев ничего подобного прежде, рыцарь бы и дальше стоял у окна, поглощенный происходящим, но его транс прервал опять же знакомый скрип, с которым отворилась дверь в комнату. Маленькая и глупая надежда на появление Принцессы умерла окончательно, когда в комнату вошел стражник в сером дуплете с вышитой на груди золотой короной. Он сделал пару шагов в направлении рыцаря, но тот с опаской отошел назад на те же пару шагов. Увидев, как мальчик пятится от него, стражник остановился. Рыцарь его сразу узнал. Это был тот самый стражник, от которого он убегал в висячем саду. Тот, чье колено приняло на себя удар его ноги. Тот, который, судя по его рябому лицу, был не прочь вернуть должок в любой момент.

— Пойдем со мной, — произнес он низким сухим голосом.

Рыцарю предложение не понравилось. Он судорожно пробежался руками по поясу, пытаясь найти там свой маленький деревянный меч, но его там не было, как и нигде поблизости. Увидев, как мальчик нервно оглядывается в поисках подручного предмета, стражник тяжело вздохнул и положил левую руку на рукоятку своего стального меча, висящего в ножнах у него на поясе.

— Не обостряй, малыш, — устало протянул он. — Идем уже. Тебя ждут.

Вскоре они оба шли по полупустым залам королевского дворца в известном одному лишь стражнику направлении. Они больше не разговаривали, а молча шли, держась на расстоянии полутора шагов друг от друга. И пусть кандалов на рыцаре не было, иллюзий на этот счет он никаких не питал — он перестал быть здесь гостем. Первый и скорее всего последний раз ему выпал шанс созерцать королевский дворец изнутри. Все, что он видел до этого, были та комнатка и тот невероятно красивый висячий сад, и ни в одном из этих мест он не задерживался подолгу. Внутренние залы замка, однако, ни в чем не уступали им по красоте и изяществу. Массивные высокие стены, выложенные из искусно шлифованного камня, держали на себе не только своды замка, но и еще множество картин на самую разную тематику, начиная пейзажами и заканчивая портретами благородных людей. Все вокруг отливало золотыми тонами и какой-то неописуемой роскошью. При всем при этом коридоры и залы, через которые они проходили, были достаточно удалены от центральной части дворца, и рыцарь мог только догадываться, насколько невероятно, должно быть, выглядел главный зал. Но сейчас ему и так было, о чем гадать.

Они остановились напротив высоких расписных дверей, у которых стояли двое других стражников, скрестив перед входом до блеска отполированные алебарды. Выглядела их форма немного иначе, чем у того, который вел рыцаря. Вместо серого, цвет их обмундирования был синим, а на месте золотой короны на груди были вышиты очертания самого замка в пурпурном цвете. Когда рябой стражник подал им знак рукой, они развели алебарды в стороны, и рыцарь, проследовав за своим конвоиром, вошел в залу, где его уже ждали.

Сама зала была не очень большой и по прикидкам рыцаря вмещала в себя комнаты четыре. Просто та его комната была единственным хорошо знакомым мерилом, которое он мог применить для сравнения королевских палат. Обстановка в данном помещении, однако, была на порядок скромнее. Здесь не было кроватей, столов, стульев. Не было вообще ничего, кроме высоких с человеческий рост подсвечников с зажженными на них свечами, выставленных вдоль красной ковровой дорожки, которая стелилась от входа до противоположного конца залы. Находившиеся на той стороне четыре широких окна, тянущихся в высоту до самого потолка, были закрыты толстыми шторами, не пропускающими свет. Открытым был лишь огромный стеклянный витраж в центре, к которому и вела дорожка, а в лучах яркого утреннего солнца он и вовсе походил на небесные врата. Врата, рядом с которыми вырисовывался силуэт женщины в длинном пышном платье. Она стояла к ним спиной, глядя через стекло куда-то вдаль, где не было ничего, кроме облаков. И она уже знала о присутствии их двоих.

— Ваше Величество, — сказал стражник, низко покланявшись, хоть женщина и не видела этого, — я привел его.

Женщина все также неподвижно стояла, не удостаивая их своим взглядом, но ответить все же соизволила:

— Оставь нас. И отпусти караульных у дверей.

— Отпустить… караульных?

— Хочешь обсудить мое распоряжение? — холодно произнесла она.

— Нет, Ваше Величество! — поперхнулся стражник. — Просто он… он может быть опасен.

Это ее рассмешило.

— О да, я знаю. Выполняй.

— Да, Ваше Величество.

Покорно поклонившись, стражник развернулся в направлении выхода, как женщина вновь обратилась к нему:

— Когда мы закончим, ты знаешь, что с ним делать.

— Д… да, Ваше Величество.

Рыцарь увидел, как стражник бросил недовольный взгляд на него, после чего покинул залу. Им обоим не понравилось то, что они услышали. Когда дверь за стражником захлопнулась, они остались вдвоем. Женщина еще какое-то время молчала, но затем обратилась к рыцарю:

— Подойди ближе.

Он же продолжал стоять, как вкопанный. Не находя происходящему никакого объяснения, он просто не знал, что ему делать.

— Ну же, — повторила она, — не стесняйся. И потом, негоже отказывать Королеве в ее просьбе.

Он не отказал. Тем не менее первый шаг, который он сделал по направлению к ней, показался ему едва ли не самым трудным в его жизни. Шаг за шагом он приближался к этой женщине, и темный силуэт постепенно спадал с нее. Вскоре он уже мог различить складки на ее длинном пурпурном платье с золотыми вышивками, а также золотую диадему, украшенную россыпью драгоценных камней и вплетенную в ее пышные черные кудри, которые свисали чуть ниже плеч и словно шелк переливались в ярком утреннем свете. Когда он остановился в шагах пяти от нее, женщина повернулась к нему. Несколько мгновений она изучала его своими бездонными карими глазами до тех пор, пока на ее лице на появилась тоненькая улыбка, слегка приподнявшая родинку над ее верхней губой.

— Так значит вот ты какой, ее рыцарь. Милый шлем.

Шлем. На нем все еще был шлем. Как он мог не заметить?

— Признаться, я думала, что ты будешь несколько… повнушительнее.

Рыцарь продолжал стоять с каменным лицом, не просто боясь произнести что-либо, но даже сделать слишком громкий вздох. Королеву это позабавило.

— Ну, не обижайся. Твоих заслуг это нисколько не умаляет. Хотя, может быть, в этом весь секрет? В том, что тебя просто недооценивали? — получив в ответ очередную порцию молчания, женщина, вопреки ожиданиям рыцаря, лишь еле слышно хохотнула. — Да, неразговорчивый. Глядишь, если бы и она знала, когда следует молчать в моем присутствии, то и не было бы у нее таких неприятностей.

Ему не нужно было объяснять, о ком она говорит и кого пытается пристыдить тем самым. Ей это удалось просто отлично. Их побег из замка не мог остаться без последствий, которые, впрочем, наступили не так скоро, как он ожидал. Но даже теперь он не знал, как смотреть в глаза этой женщине — матери, дочь которой он чуть не погубил, потворствуя той в ее нелепых затеях.

— Ваше Величество, — произнес наконец рыцарь, — эт… это я виноват. Я поступил… необдуманно. Не наказывайте ее. Это… я причина ее неприятностей.

— О, как это храбро с твоей стороны, — то ли в шутку, то ли всерьез умилилась Королева. — Люди в твоем возрасте обычно бегут от ответственности, как могут, а ты сам берешь ее на себя. Настоящий защитник.

То, как женщина произнесла последние слова, не понравилось рыцарю.

— Но прав ты только наполовину, — продолжала она. — Ты действительно стал причиной многих неприятностей. Только не ее. А моих.

Улыбка в момент сошла с ее лица. Рыцарь бросил на женщину непонимающий взгляд, поймав который она тут же начала отвечать на так и незаданный им вопрос:

— Ваш совместный рейд на катакомбы под церковью вызвал целый переполох в замке и за его пределами. Однако самый большой переполох произошел в ее голове. Представь себе мое удивление, когда она обвинила меня в том, что это я подослала к ней убийц сутками ранее.

Тут рыцаря прошибла дрожь.

— Ваше Величество, прошу… она… ее чуть… она была не в себе, — с трудом подобрал слова он. — В приюте…

— Нет. Приют, который вы спалили, здесь не причем. То, что вы нашли под церковью, натолкнуло ее на эту мысль. И эту же мысль она бросила мне в лицо, когда стража привела ее сюда после побега.

— Я… объясню ей, — продолжал трястись рыцарь. — Я смогу ее переубедить.

— Зачем? — Королева нарочно выждала паузу, наблюдая за тем, как лицо мальчика в шлеме искажается под шквалом эмоций, пытаясь остановиться на чем-то одном. И она помогла ему определиться. — Какой смысл переубеждать ее, если в конечном счете она оказалась права?

Следующим, что она увидела на его лице, был страх. Ярко выраженный страх без капли лишней примеси. Женщину, похоже, это немного разочаровало.

— Не смотри так, будто сейчас описаешься. Даже девочка восприняла эти слова более мужественно, чем ты.

Пусть его это и задело, но иначе он не мог на нее смотреть. Пока не мог.

— Но…

— Почему? — перебила она его, после чего устало вздохнула. — Неужели мне придется слово в слово повторить наш с ней разговор и с тобой, опять отвечая на те же вопросы?

Рыцарь долго думал, что на это ответить, и не нашел ничего лучше, чем еще один вопрос:

— Но Вы же не… могли знать, где она будет? Вы же не могли знать, что она покидает замок?

Улыбка вновь появилась на ее лице.

— Святая простота. Ты действительно полагаешь, что Принцесса в состоянии покинуть замок на королевской карете без ведома самой Королевы? После первой же ее вылазки за пределы дворца ко мне пришел глашатай с рыночной площади и рассказал мне обо всем. И в этом я увидела свой шанс.

— Спектакль был Вашей идеей?

— Умничка. И я знала, что это вопрос времени, когда она попробует добраться до одной из этих сцен в лесу. Всякий раз, когда она уезжала туда, я молилась Богам, чтобы она не вернулась. Я даже приказала ловчим перестать патрулировать окрестности в поисках хищников в надежде, что ее сожрут волки. Но она всякий раз возвращалась.

— И Вы наняли разбойников.

— Разбойников? — тут женщина засмеялась. — Слишком громкое слово для тех, кто не смог справиться с маленькой девчонкой и не менее маленьким парнишкой в сияющем шлеме. Нет, они не разбойники. Просто уличное отребье, не боящееся грязной работы. Бесполезное отребье, как выяснилось.

— Тогда почему было не нанять полезное? — с каждым своим вопросом рыцарь чувствовал себя все смелее, но все еще не достаточно, чтобы унять дрожь в ногах.

— Чтобы наемники потом шантажировали меня? Я знаю, как мыслят такие люди, и потому решила использовать тех, чьему слову не поверят даже попрошайки на улицах. И ведь мне даже не пришлось им ничего обещать. Один из этих остолопов, стоило лишь улыбнуться, тут же решил, что я предлагаю ему стать Королем. Наблюдая его рвение, я была уверена, что он ни перед чем не остановится. Но я даже подумать не могла, что его остановишь ты. И что спасешь эту маленькую шавку.

— Она Ваша дочь.

— Ты даже не догадываешься, чья она дочь.

Женщина развернулась и направилась к зашторенному окну, первому слева от витража. Осторожно подойдя к нему, она крепко сжала в руке занавеску и какое-то время просто стояла, уставившись перед собой. Когда рыцарь уже собирался спросить ее, что она имела в виду, Королева резко дернула рукой вниз, и занавеска под звук рвущейся ткани упала на пол. Через открывшееся окно тут же устремились солнечные лучи, осветившие около четверти всего помещения, отражаясь от зеркального пола и распуская по залу озорных солнечных зайчиков. Внимание рыцаря, однако, уже было приковано к тому, что находилось за окном. А именно к высокой башне вдалеке, даже на таком расстоянии выглядевшей довольно внушительно, из верхушки которой по-прежнему валил черный густой дым, застилающий небольшой кусок неба.

— Боги, — произнесла Королева, не сводя глаз с башни, — неужели я все-таки смотрю на нее? О Боги.

Рыцарь впервые почувствовал, как дрожит ее голос. Ей было страшно. Быть может, даже страшнее, чем ему сейчас.

— Теперь ты видишь? Теперь ты… понимаешь?

— Нет, — он понимал, но не мог поверить. — Нет.

— Когда эта тварь пришла сюда, люди решили, что Боги прокляли их. Он разорял наши земли, убивал наших людей, а те, кто продолжал жить, со временем начинали завидовать мертвым. Ему никто не мог помешать. Те немногие, кто пытались, находили свой конец сразу же. Другие приняли решение служить ему, и по его приказу возвели эту мерзкую башню, где он и поселился. А перед всеми остальными встал довольно простой выбор: или продолжать жить под одним боком с драконом, который рано или поздно сожрет их всех, или уехать в дальние земли и начать новую жизнь вдали от всего этого кошмара. Естественно, это означало бы развал королевства.

— Но Вы же прогнали дракона, разве нет?

— Это он прогнал меня, — Королева ненадолго задумалась, словно погружаясь в воспоминания. — Я не могла оставаться безучастной к происходящему. Люди смотрели на меня. Они молили о помощи. Но что я могла? Только пожертвовать собой, вот и все. Я отправилась к нему молить о пощаде. И назад он меня уже не выпустил.

— Но Вы сейчас здесь.

— Ты очень наблюдателен. Он держал меня в своей башне целый месяц или около того. Время на тот момент для меня остановилось. Когда я поняла, что… Я пригрозила ему, что покончу с собой. Что убью себя и его жалкое отродье. И да. Я сейчас здесь.

— Нет, — рыцарь отказывался верить. — Нет, Вы врете.

— Зачем мне? — ее голос уже стал чуть более спокойным. — Чего я добьюсь, солгав тебе?

— Оправдания.

— Мне не за что оправдываться. И не перед кем. Ни перед тобой, ни даже перед ней. Я хотела ее убить. Сразу после рождения. Но не смогла. Я по-прежнему хотела ее смерти, но… поняла, что не смогу этого сделать. Я пыталась забыть все это. Забыть, как страшный сон. Я даже закрыла все окна, смотрящие в сторону этой башни. Но от нее закрыться я не могла. Всем своим видом она напоминала мне о нем. Обо всем, что произошло там. А эти глаза… Эти мерзкие зеленые глаза… Всякий раз, когда я смотрела на нее, я не могла сдержать слез. Даже когда ее не было рядом, эти глаза продолжали светиться передо мной. Боги, сколько же я плакала.

— Вы не первая ищете одобрения своим злодеяниям у Богов. Управительнице приюта это не помогло. Не поможет и Вам.

— Да, — протянула она. — Боги воистину столь же мудры, сколь и хитры. После всех моих попыток избавиться от этой бестии, я бы точно решила, что они оберегают ее от меня. Но ведь это был ты. Ты, кто помог ей сбежать от убийц. Ты, кто нашел их логово. Ты, кто открыл ей глаза. Ты. Кто ты вообще такой?

— Я тот, кто Вам помешает.

До сего момента сердце рыцаря было наполнено страхом. Страхом перед этой женщиной. Страхом больше никогда не увидеть изумрудно-зеленых глаз ее дочери. Страхом за свою собственную жизнь. Но теперь его сердце наполнял лишь гнев. Он ненавидел ее.

— Именно на это я и рассчитываю.

— Что?

— Еще не понял? Или ты подумал, что мне просто захотелось выговориться? Умоляю. Я уже сделала это перед нашей общей знакомой, и мне значительно полегчало.

— Где она? — едва ли не вскрикнул рыцарь.

— С этого и надо было начинать, — женщина вновь повернулась к нему. — Я не знаю.

— Или не хотите говорить.

— О нет, я расскажу, разумеется. Я не знаю, где она сейчас, но я знаю, куда она направилась. И думаю, это теперь знаешь и ты.

Дар речи чуть не покинул рыцаря.

— Одна?

— Именно, — улыбка снова показалась на ее лице. — Именно, мой дорогой.

— Но… зачем? Чего она хочет добиться?

— Того же, чего и я. Она хочет его убить. Глупая девочка, начитавшись сказок, решила, что теперь знает его секрет. Что она и есть его секрет, который поможет ей его одолеть.

— Она делала это ради Вас! — наконец закричал рыцарь. — Думала, что это из-за него Вы плачете!

— И она не ошиблась, — женщина же оставалась абсолютно спокойной и даже продолжала улыбаться. — Даже после всего, что я ей рассказала, она вообразила себе, будто со смертью этой ящерицы я перестану ее ненавидеть. Начну даже… любить. Что за милое создание.

От чувства полной беспомощности у рыцаря обмякли руки и пересохло во рту.

— Что же… что же с ней будет?

— Ее сожрут волки, что же еще? А после того, как я приказала свалить Великое Древо, ей понадобиться следопыт, чтобы отыскать дорогу домой в случае, если она вдруг одумается. Но даже если ей каким-то чудом и удастся добраться до башни…, - она отвернулась от мальчика и подошла к стеклянной двери, вырезанной в витраже и ведущей на балкон.

— Если ее не станет, то что помешает ему вернуться?

— Я, — отрезала женщина. — Я семь лет бежала от этого. Семь долгих лет пыталась оградиться от прошлого. Но теперь все. Я больше не плачу. Я больше не боюсь. Глядя на вашу с этой девчонкой решимость и того, чего вы добились с ее помощью, я поняла одну вещь. Все мои страдания никому не интересны. Никому от них не станет ни горячо, ни холодно. И ничего не изменится, пока его голова не украсит мой тронный зал, а ее — не будет растерзана падальщиками.

— Вы и мою голову повесите рядом? И меня убьете?

— С этим ты справишься сам. Как я и сказала, я рассчитываю, что ты попытаешься ее спасти. И сгинешь так же, как и она, в дебрях сошедшего с ума леса. И на твоем месте я бы не медлила, потому как скоро я иду священным походом на логово этой твари. И я обрушу его башню. Вместе с ним. Вместе с ними обоими, если придется.

— А если я сам убью его? — внезапно даже для себя выпалил рыцарь и тут же понял, как глупо и смешно звучат эти слова из уст маленького мальчика. Женщина, однако, не засмеялась.

— Я уже слышала это однажды. Благородный Рыцарь на этом самом месте просил моей руки и обещал, что освободит эти земли от чудовища. Все вы Рыцари до тех пор, пока не встретитесь с драконом. Он встретился. И погиб. Как и она… скоро сдохнет.

— Вы ужасный человек, — не в силах больше спорить с ней произнес рыцарь.

— Нет, — еле слышно прошептала она. — Вовсе нет. К тебе у меня нет ненависти. По правде сказать, я благодарна тебе больше, чем кому-либо. Именно благодаря твоему вмешательству все это происходит теперь. Если бы ее просто убили два дня назад, то смогла бы я сейчас смотреть на этот дым? Но я смотрю. Смотрю… благодаря тебе. Я хочу, чтобы ты понял — я не желаю твоей смерти. Проблема в том, что ты теперь стал частью этой истории. И как все остальные ее части, ты теперь должен исчезнуть. Я дала указание страже вывести тебя из замка и отпустить на все четыре стороны. Куда ты пойдешь, решать тебе. Можешь отправиться за ней и больше никогда сюда не вернуться, а можешь просто покинуть это место и вернуться туда, откуда пришел. Просто… сгинь, я прошу тебя. Мне все равно, как.

Королева толкнула стеклянную дверь перед собой и вышла на просторный балкон под крики то ли беснующейся, то ли ликующей толпы. Оттуда, где стоял рыцарь, было не видно, что творится внизу, однако воображение с легкостью вырисовывало образы орущих во всю глотку и размахивающих всеми свободными конечностями женщин и мужчин. И только он начал думать, как же можно сквозь этот шум быть услышанной, как женщина на балконе плавно подняла руку, и все вокруг затихло, будто толпа под стенами замка в момент растворилась.

— Мои подданные! — громко, но не переходя на крик, восклицала она. — Глашатаи уже донесли до вас ужасную новость. И это правда. Наследницу трона, Принцессу, мою девочку… похитили.

Рыцарь захотел выкрикнуть со своего места, что это ложь, но по-прежнему продолжал стоять, не произнося ни слова, как и толпа внизу не издала не единого вздоха после услышанного. Мальчик в шлеме и толпа просто затаили дыхание.

— И я знаю, кто стоит за всем этим. Все мы знаем. Он. Он хочет вернуться. И он послал своих слуг, этих… драконопоклонников забрать моего единственного ребенка, дабы сломить меня. Сделать уязвимой. Неспособной вас защитить. Но я не имею права поддаться эмоциям. Я не имею права отвернуться от вас. Поставить свое горе выше моего народа. И я не поставлю.

Тут толпа понемногу начала давать о себе знать. Волна гула прокатилась где-то внизу, но успела затихнуть перед следующими словами Королевы.

— Эта трагедия — отголосок трагедии прошлой. Расплата мне за недостаточную решимость, проявленную семь лет назад. Тогда я пыталась воззвать к человечности этого чудовища, не понимая, что у чудовищ нет ничего человеческого. Теперь я не повторю этой ошибки. Теперь я ему шанса не дам. Теперь я собираюсь сокрушить это чудище! И его проклятую башню! Я знаю, что вам страшно! Я вижу это даже отсюда! Но невозможно жить в страхе все время! Как и просто сбежать от него! И я не побегу! Больше никогда! Мне есть, за что бороться, как есть, за что бороться, и вам! За наших детей! За тех, что погибли! За тех, что родились! И за тех, кому суждено родиться в мире без этой чешуйчатой твари!

Толпа взорвалась. Рыцарю на секунду показалось, что пол под ним вибрирует от народного скандирования, но затем до него дошло, что это по-прежнему дрожат его ноги. Королева даже не дождалась, пока крики стихнут, и продолжала свою пламенную речь уже под всеобщий гул:

— Глашатаи объявят пункты военного сбора! Все боеспособные мужчины и женщины должны будут явиться туда за оружием и доспехами! Офицеры распределят вас по отрядам, и уже скоро мы двинемся на врага, чтобы сокрушить его раз и навсегда! — толпа взорвалась еще сильнее. — С нами Боги! — еще. — С нами правда! — еще. — С нами наше будущее!

Рыцарь выбежал из залы, не в силах больше слушать эту женщину. Для него ее слова не были призывом к светлому будущему. Для него они звучали, как погребальная речь. Если все, что он слышал за это время о драконе, правда, то всех их ждет смерть. Даже если им удастся его сразить, сколько людей останется стоять на ногах? Но больше всего он переживал за нее. За девочку, которая отправилась в свой священный поход. Почему она не сказала ему? Почему не попросила помощи, как раньше? И все же он был не настолько глуп, чтобы не осознавать ответов на эти вопросы. Каждый, кто отправляется к драконьей башне, должен понимать, что это странствие в один конец, и слепая надежда здесь не дает облегчения. Она лишь сделает хуже. В критической ситуации она не даст пойти до конца из-за страха потери, она застелет глаза паникой, она убьет тебя раньше, чем это сделает он. Только если ты знаешь, что терять тебе нечего. Только если ты знаешь, что назад вернешься либо ты, либо дракон. Только тогда ты не дрогнешь перед тем, что ждет тебя там. Только тогда, когда ты будешь считать, что ты уже мертв. Именно в этом оставалось убедить себя рыцарю, прежде чем отправиться за ней.

Королева не обманула. Рябой стражник, перехвативший в коридоре несущегося сломя голову мальчика, проводил его прямо к выходу. Всю дорогу, что они шли, рыцарю хотелось прокричать в это усыпанное рытвинами лицо все, что он услышал в той зале. Прокричать кому угодно в лицо. Но, искоса наблюдая за мечом, похлопывающим по бедру стражника каждый второй шаг, к нему невольно закралась мысль, что ему бы не медля отсекли голову за такие слова, будь он постарше. Но даже его нынешний возраст вовсе не гарантировал ему безопасность, и поэтому он молчал. Как обычно. За ворота они выходили уже через знакомый рыцарю висячий сад. Сейчас здесь, в отличие от прошлого раза, совсем никого не было, но, судя по гулу снаружи, посетители ушли не так уж и далеко. Да и сам сад был уже не похож на себя — в центре лежало огромное срубленное дерево, вокруг которого всеми цветами радуги переливалась вся растительность, что окружала его. От такого буйства красок у рыцаря чуть не случился припадок, но к тому моменту, как они покинули сад, ему показалось, что он почти что даже привык к этому. Теперь слова Королевы о сошедшем с ума лесе заставляли его жалеть о еще вчерашнем желании увидеть, как этот самый лес утопает в море цветов.

По тому, насколько мог сориентироваться рыцарь, выход из замка в районе сада, находился немного в стороне от балкона, где недавно произносила речь Королева. Это, впрочем, угадывалось и по протекающему мимо потоку людей, которые еще недавно были частью многотысячной толпы, а теперь направлялись по своим новым делам, о которых вряд ли могли помыслить, просыпаясь сегодня утром. Словно река, растекающаяся по улицам между домами, толпа медленно редела, и посреди этого живого течения стражник оставил мальчика в шлеме и, не сказав ни слова, удалился обратно за ворота. Рыцарь смотрел ему вслед, пока тот не пропал из виду. Он будто хотел услышать что-то от него напоследок, но сам не понимал, что именно, а через мгновение поймал себя на мысли, что и ему самому сказать нечего.

Весь город теперь напоминал разросшуюся рыночную площадь. Люди в спешке и суете двигались в совершенно разные стороны, расталкивая одних и не давая пройти другим. Некоторые плакали и обнимались прямо посреди дороги, другие с радостными воплями размахивали над головой кулаками, третьи со страха прижимались к стенам домов, закрываясь от происходящего руками и всем, чем только можно. Рыцарь пробирался через это столпотворение, словно нож через затвердевшее масло. Он судорожно бросал свой взгляд в разные стороны в надежде найти то самое место. Еще вчера там не было никого, чтобы заметить его падение в канал. Сегодня же его заметила бы сотня другая мечущихся туда-сюда жителей. Ситуацию осложняло и то, что, судя по бранным хриплым выкрикам какого-то мужчины, недалеко была одна из точек военного сбора.

Наконец рыцарь нашел его. Место, где вчера он плюхнулся в воду и чуть не утонул. Оно вовсе не приглянулось ему в прошлый раз, просто это самое место было не далеко от точки сбора ребят, что его вытащили. Он чувствовал себя загнанным в угол, беспомощным, даже использованным. Но он не был один. Он знал это, и на этот счет даже не собирался строить пессимистичных иллюзий, дабы лишний раз пожалеть себя. Ему нужна была помощь, любая помощь. И он знал, у кого ее можно попросить. Он лишь не знал где. Это было единственное место, где шанс наткнуться на них был наибольшим. Все, что ему оставалось сейчас, это ждать и молиться Богам. Он ждал.

Стоя под палящим солнцем, рыцарь наблюдал, как его тень медленно ползет слева направо, и если бы он правильно расчертил под собой землю, то смог бы по себе определять время суток. Его дозор оказался весьма изнурительным, но он чувствовал, что готов стоять здесь хоть до самой отправки армии, лишь бы встретить его… знакомых ребят. И все же он не был готов. Время нещадно тянулось, уволакивая за собой остатки его терпения и, что самое неприятное, надежды. Если бы не шлем, он уже давно свалился бы от солнечного удара, однако ноги его подкашивались и без этого. Со временем среди сотни голосов он стал слышать и знакомые детские:

— Я знал, что мы найдем тебя здесь, — кричал откуда-то бард.

— Еще бы чуть-чуть и мы прошли мимо, — перебивал его длинноволосый.

— Я просто не знаю, что нам делать теперь, — бился в смятении простачок.

Чем дольше он здесь находился, тем чаще слышал их. Вот только всякий раз через мгновение рыцарь осознавал, что эти слова произносит кто-то другой. Отчаяние наступило, когда в его глове заиграла уже знакомая музыка, срывающаяся со струн маленькой лютни. Он упал на колени и уперся в землю дрожащими руками. Тень от его головы смотрела прямо ему в глаза, а значит, первая половина дня уже была позади. Он пытался мысленно сдвинуть тень чуть правее, а потом еще и еще, но у него это получалось очень уж медленно.

И узнал славный рыцарь дракона секрет.

Ему казалось, что он сходит с ума. Ему казалось, что его пальцы, впившиеся в грунт, это на самом деле черви, выползшие наружу.

А секрет был лишь в том, что секрета-то нет.

Ему казалось, что люди, снующие вокруг, ступают прямо по нему. Ему казалось, что дрожит не он, а земля под ним.

Наша сила в единстве, и нас не сломить.

Ему казалось, что это он поет эту песню. Ему казалось, что его тень ему улыбается.

И чудовищу не суждено победить.

Рыцарь рассмеялся, но смех быстро перебил кашель от пыли, поднятой в воздух сотнями топающих рядом ног.

— Как же хорошо поет этот мальчик, — раздался женский голос над ним.

— Посмотрим, как он запоет, когда его родители не вернутся из похода, — донесся откуда-то сверху мужской.

— Чтоб у тебя чири на языке вскочил, остолоп недоделанный, — ответил женский.

Некоторое время рыцарь еще обрабатывал полученную информацию, как затем резко поднял голову. Музыка в его голове имела вполне конкретный источник, и сейчас он бросил все свои оставшиеся силы на то, чтобы его определить.

Будьте смелы, отважны, горды и сильны.

Рыцарь пополз на голос на четвереньках, даже не подумав встать на ноги, но уже очень скоро, почувствовав боль в коленях и поняв свою ошибку, все же поднялся.

Ведь решить исход битвы вы сами вольны.

То и дело сладкоголосое пение перебивал грубый мужской голос, раздающий какие-то приказы. Рыцарь начал соображать, что движется к призывному пункту.

Не успеет дракон головы уберечь.

Пока рыцарь продирался через толпу, которая по мере приближения к поющему становилась все плотнее, от командующего голоса он успел узнать целых три бранных слова, ранее ему не встречавшихся.

Как слетит та с драконьих чешуйчатых плеч.

С трудом протиснувшись через последние людские ряды, отделявшие его от певца, рыцарь наконец увидел его. Бард стоял на закрытой бочке, которая служила ему маленькой импровизированной сценой. В руках у него была его новая лютня, подаренная Принцессой еще вчера, а на нем самом был надет все тот же пестрый наряд. Казалось, он единственный получал удовольствие от происходящего, ведь такой огромной публики у него еще не было, однако его наслаждение от собственного выступления быстро сменилось изумлением, когда их с рыцарем взгляды пересеклись. Бард в один момент пережал рукой струны, тут же заглушив музыку, спрыгнул с бочки и так быстро, как только позволяла толпа, устремился навстречу мальчику в шлеме.

— Ничего себе! — чуть не заплевал лицо рыцаря бард. — А я думал, что не увижу тебя больше! Когда тебя вырубили, вас с Принцессой потащили дальше, а нас передали в руки уличному патрулю. Ох и наваляла мне мамка вчера.

— Так меня утащили вместе с ней? — спросил рыцарь, слегка покачиваясь от усталости.

— Тебя хотели оставить с нами, но Принцесса сказала, что не будет брыкаться и пойдет добровольно, если тебя возьмут с собой.

— Понятно, — рыцарь огляделся вокруг, но из-за огромного количества народа вокруг он едва мог видеть дальше вытянутой руки. — Остальные тоже здесь?

— Ну, наш толстый злюка наверное сидит сейчас дома, а худой злюка где-то здесь, помогает своему бате подобрать снаряжение. Я-то без отца живу, так что от моей семьи в поход не идет никто. Ну не мамку же посылать. Но меня так бесит, что мы ничего не можем сделать. Вот я и подумал, что если приду сюда и…, - бард прервал свое повествование, загипнотизированный шатающимся, словно маятник, рыцарем. — Выглядишь… скверно. Ты чего такой?

— Я… упал, — находу сочинил рыцарь. — С лестницы.

— С какой еще лестницы? Слушай, тебе, может, прилечь?

— Нет.

— Присесть?

Рыцарь уже снова хотел отмахнуться, как в последний момент передумал и снисходительно кивнул. Приземлившись на один из стоящих неподалеку деревянных ящиков, о содержании которых можно было только догадываться, рыцарю показалось, что его ноги отклеились от тела, и что единственным удерживающим их фактором были штаны.

— Так… ты был в замке? — бард продолжал стоять напротив него, и от его взгляданемного отдавало жалостью.

— Да, — ответил рыцарь, голова которого начала внезапно кружиться после того, как он сел, — я там был.

— Мне вот интересно, как эти драконопоклонники могли так быстро и незаметно сработать. Ну, то есть, еще вчера вечером она была в руках стражи, а уже сегодня утром… Боги! Эти стражники и были драконопоклонниками!

— Что?

— А, нет. Тогда как бы ты очутился в замке? Или может быть…

— Нет никаких драконопоклонников, — перебил барда рыцарь.

— Да что ты такое несешь? Сама Королева об этом сказала несколько часов назад. Да и кому еще бы это понадобилось? К тому же и Принцесса об этом говорила еще до того…

На этот раз барда прервал хлопок по спине, влепленный его другом.

— Вот ты где! — сопроводил свой хлопок громким выкриком королевич. — Когда музыка перестала играть, я уж подумал, что кто-то из твоих слушателей наконец решился запихнуть эту брякалку тебе в…вот черт.

Лицо королевича скривилось от отвращения к тому, кого он внезапно увидел. Рыцарь же не был оптимистом настолько, чтобы убедить себя, будто он не понял — кого.

— Так, пошли отсюда, — королевич схватил барда за руку и потянул за собой, однако тот не поддался.

— Погоди-погоди. Он был в замке. Может он видел что-нибудь. Представляешь, он говорит, что никаких драконопоклонников…

— Перестань слушать, что он тебе говорит! Одного его присутствия достаточно, чтобы на нас вот-вот обрушилась луна! Посреди дня!

— Послушай меня, — обратился к нему сидящий на ящике рыцарь, — я искал вас, чтобы просить о помощи. И я бы не просил, если бы…

— Хрен тебе, а не помощь!

— Может, хотя бы выслушаем? — аккуратно предложил бард.

— Я не собираюсь его слушать. И тебе не дам его слушать. Мы уже помогали ему, и посмотри, к чему это привело, — королевич, как мог, развел руками в этой давке. — Два дня! Два долбанных дня тебе потребовалось, чтобы развязать долбанную войну против долбанного дракона!

— Ты переоцениваешь мой вклад, — спокойно ответил ему рыцарь, может быть, потому, что сил возмущаться у него не было.

— Да неужели. А ты посмотри вокруг. Можешь ты себе представить, как подобное началось бы, если бы ты просто потерялся в том лесу? Или если бы тебя прирезали те разбойники? Или если бы тебя отдали в тот чертов приют?

— Мне кажется, ты перегибаешь, — вставил бард, но королевич его будто и не слышал.

— Если мой отец не вернется из этого похода, кого мне тогда винить?! Кого?!

— Королеву.

Несколько секунд королевич обескуражено смотрел на рыцаря, произнесшего последнюю фразу, а затем начал нервно посмеиваться:

— Боги. Что же ты мелешь?

— Эээ знаешь, — протянул бард, обращаясь к рыцарю, — говорить о таких вещах, когда поблизости столько народу…

— Она сама рассказала мне.

Слова рыцаря вызвали очередную паузу в этой беседе, первым которую прервал королевич.

— Я пошел отсюда.

— Она что?! — от удивления глаза барда расширились в диаметре раза в полтора. — Погоди-погоди, не уходи.

— Пойдем отсюда, я прошу тебя, — королевич уже почти что умолял своего друга. — Продолжим здесь стоять, и нас ждет участь куда более страшная, чем смерть в пасти дракона. Я просто уверен, что в конечном счете мой собственный отец попытается убить меня, стоит мне только пойти за ним.

— Так ты за мной шел все это время? — рыцарь с явным затруднением поднялся с ящика и неспешно, шаг за шагом начал идти к королевичу. — Там в лесу. Там у выхода из замка. Там на рыночной площади. Там в приюте. Там во дворе старой церкви. Все это время ты, как и все остальные, оказывается, шел за мной.

— Иди ты, — процедил сквозь зубы королевич вставшему прямо перед ним рыцарю.

— Пойду. Пойду, конечно. Как и раньше. Как и всегда. Ответь мне только на один вопрос. В этот раз я пойду за ней один?

Глава 17

Спустя несколько минут они втроем уже протискивались через толпу в поисках более спокойного и просторного места. Вел их бард, утверждающий, что там, куда они движутся, точно не должно быть столько людей. К большому удивлению рыцаря и королевича он оказался прав. Они зашли в небольшой дворик, обособленный четырьмя теремами, стоящими чуть разомкнутым кольцом. Сам дворик пустовал, а большинство хозяев, очевидно, давно уже толкалось у одной из точек сбора. Ребята остановились у одной из скамеек, которую сразу же приметил рыцарь и на которую сразу же сел. В этот раз компанию ему составил и бард, а вот королевич все еще предпочитал стоять на своих двоих.

— Ну, — начал бард, — по крайней мере, нас тут не подслушают.

— Что не подслушают? — покосился на него королевич. — Как трое сопляков готовят государственную измену?

— Никакая эта не измена, — устало протянул рыцарь. — Мы просто немножко опередим их, вот и все.

— Опередим? — тон королевича ясно давал понять, что его еще ни в чем не убедили. — Я так и не понял, что вообще ты хочешь сделать? И почему нельзя подождать, пока дракона не завалят и не вытащат ее? И откуда мы вообще знаем, что она в башне, а не в логове этих… похитителей?

— Я знаю. Знаю, что она в башне. Знаю, что ждать нам нельзя ни в коем случае. Знаю, что если атака начнется до того, как освободить Принцессу, ее шансы будут не выше чем у тех, кто пойдет на дракона в первых рядах.

— И если я спрошу, откуда ты это знаешь, ты мне, конечно же, все объяснишь?

— Ты говорил, что, беседовал с Королевой? — отметил бард.

— Да. Беседовал. Она умолчала кое о чем. Принцессу не похитили. Она сама сбежала к той башне.

Они еще долго молчали, прежде чем королевич произнес и так повисшее в воздухе:

— Зачем?

— Она… решила, что знает его секрет.

— Секрет? — переспросил бард. — Тот секрет, с помощью которого можно победить дракона?

— Похоже.

— И что за секрет? — сомнения в голосе королевича только росли.

— Я не знаю. Не уверен, что и она знает.

— Но она уверена, раз сбежала, да еще и одна? — королевич решил, что самое время его добить. — Давай посмотрим, что получается. Ты каким-то образом умудрился поговорить с Королевой, которая по какой-то причине рассказывает тебе правду, а остальному народу после этого врет. Принцесса же каким-то образом узнает секрет дракона и в одиночку отправляется его убивать, хотя еще вчера была готова собрать ради этого армию. И теперь ты хочешь в одиночку пойти за Принцессой, прежде чем пламя битвы каким-то непонятным мне образом испепелит ее. Ты поднимешься в башню, попросишь дракона закрыть глаза и уведешь оттуда Принцессу, пока он не смотрит. Я ничего не упустил?

Он ничего не упустил. Рыцарь чувствовал себя раздавленным.

— Я знаю, как это звучит, — попытался оправдаться он. — Во все это очень сложно поверить, но я… я верю. И я верю, что если мы ничего не предпримем…

— Погодите-ка! — воскликнул бард и подпрыгнул с места, будто радуясь тому, что теперь он хоть кого-то перебил. — Я понял! Точно, теперь все складывается!

— Ты можешь не орать! — рявкнул королевич на него.

— Да, прости, — суетливо произнес бард и также суетливо продолжил. — В общем… Принцесса хочет сразить дракона, так?

— Так, — королевич зевнул, судя по всему, не придавая его словам особого значения.

— И вчера мы целых полдня убили на то, чтобы начать собирать армию. Она хотела ее собрать, ведь так?

— Ну так.

— А что у нее получилось?

— Может, перейдешь к уже делу.

— Ничего! — снова воскликнул бард. — А теперь посмотри вокруг. Что ты видишь?

— Терема?

— Армию! Ей нужна была армия, чтобы сразить дракона, но она знала, что Королева никогда не пойдет на такое лишь по ее прихоти. И что она делает?

— Ты же не серьезно? — королевич заметно разнервничался, когда увлеченность барда своей теорией начала бросаться в глаза.

— Она не оставляет ей выбора. Она сбегает из дворца прямо в лапы чудовищу, а Королеве ничего не остается, кроме как отбить ее у него. Поэтому она нам ничего не сказала, ведь это куда рисковее рядовой поездки в лес. Поэтому и выглядит странной версия с похищением за каких-то несколько часов после того, как стража конвоировала ее в замок. Поэтому Королева не сказала всей правды, иначе многие могли бы осудить Принцессу, и тогда случился бы настоящий раскол. Но в итоге Принцесса своего добилась. Огромных размеров армия вот-вот выдвинется к башне, и если для этого нужно пожертвовать ее жизнью, то, возможно, она готова.

Рыцарь обомлел от того, насколько правдоподобно это звучало по сравнению с той несуразицей, которую пытался донести он. На секунду он даже сам поверил в бардовскую теорию, но потом просто решил использовать ее, как версию для вербовки королевича, лицо которого значительно вытянулось по вертикали.

— Да, — поддакнул рыцарь. — Очень похоже, что так все и есть.

— ОЧЕНЬ похоже, — подчеркнул бард.

— Нет, — не верил своим ушам королевич. — Только не говори, что ты… нет.

— В поведении Королевы действительно было что-то странное. Я ее никогда раньше такой не видел.

— Да ты ее видел-то всего второй раз! А первый был на празднике цветов!

— Вот я и говорю…

— Тебе тогда три года было!

— Но… я же помню…

— Бгои, — королевич схватился за голову и отвернулся от них, — теперь здесь двое сумасшедших. Это что, передается по воздуху?

— Нет, ну а ты сам-то что думаешь? — спросил его бард.

— Я уже не знаю, что думать. Все это… глупо.

— Значит, будем надеяться, что наш поступок будет глупее, чем ее, — произнес со скамейки рыцарь. — Только в таком случае у нас может все получиться.

Тяжелое дыхание королевича было слышно даже через гул людского столпотворения за пределами дворика. Рыцарь надеялся, что теперь чувствует себя раздавленным именно он.

— Что вообще вы собираетесь делать? — прохрипел королевич надломленным голосом.

— Если она в башне, то надо придумать, как вытащить ее оттуда, — предложил рыцарь.

— Умник. Если она в башне, то, "вытаскивая ее оттуда", ты неминуемо встретишься с ящерицей. Есть идеи, как ее обойти?

— Я уже думал об этом. Насколько вообще реальна вся эта тема с "секретом"?

— Сказка.

— В сказках больше правды, чем в речах многих взрослых, — не согласился с королевичем бард. — Драконы слишком уж необычные создания, и вполне возможно, что для того, чтобы подебить одного из них, нужно отыскать что-нибудь… необычное. Какой-то секрет.

— Да ты сам не знаешь, что несешь.

— Напротив. Как-то я слышал одну песню, в которой поется об одном мудреце, что знает все на свете. И в одном куплете говорилось, будто он постиг тайны драконов. А тайна — это то же самое, что и секрет.

— В твоих песнях говорилось, что в лесу не осталось волков, — парировал королевич. — А теперь ты предлагаешь искать какого-то мудреца?

— Ну, технически в той песне не говорилось, что в лесу не осталось волков.

— Мудрец, мудрец, — зачесал подбородок рыцарь. — Почему мне кажется это знакомым?

— Может ты тоже слышал эту песню. Мне она, правда, не очень понравилась, но содержание…

— Рыбак, — вновь перебил барда рыцарь. — Рыбак на речке. Он говорил, что знает какого-то мудреца.

— Да? — удивился бард. — Я и не помню.

— Боги, да вас, идиотов, что, тянет друг к другу? — королевич вновь потянулся руками к голове, но в этот раз остановился на полпути. — Он же совсем ненормальный. Я не удивлюсь, если мудрец, о котором он говорил, это какой-нибудь пенек за его избушкой, которому он поклоняется и приносит дары.

— Точно, — прозрел наконец бард, — теперь я вспомнил. Он и вправду что-то такое говорил.

— Я что, единственный здесь, кто не чирикнулся окончательно?

— Как вариант, мы можем попробовать, — рыцарь не посчитал нужным отвечать на вопрос королевича. — Во-первых, это по пути. Во-вторых, что мы теряем?

— Рассудок, — не унимался королевич.

— Знаешь, — встрял бард, — чем безрассуднее люди нам встретятся по дороге туда, тем охотнее они нам помогут.

— А если никакого мудреца нет, — добавил рыцарь, — то он наверняка согласиться отвлечь эту… ящерицу.

— И пока ящерица будет его есть, мы выведем Принцессу! — заключил бард, чем припечатал руку королевича к лицу.

— Если для нашего плана необходима глупость, как ты сказал, то у нас просто невероятные шансы. Но если вы и решите добраться до этого чудика, как вы планируете его найти?

— Его дом стоял у реки, — ответил рыцарь. — Если мы двинемся вниз по течению, то рано или поздно наткнемся на него. Меня больше интересует дорога до башни.

— Это не проблема, — подхватил бард. — Башня такая огромная, что ее при желании можно разглядеть даже сквозь кроны деревьев, находясь глубоко в лесу. Тот еще ориентир. Только вот… неужели мы пойдем пешком?

— У нас не так много времени, — задумался рыцарь. — Было бы здорово достать карету. Как раньше вы ее доставали?

— Дядя одного из нас — главный королевский конюх, — пояснил королевич. — Так что с этим не было проблем.

— Он так просто отдавал вам в пользование королевскую карету?

— Не думаю, что он до конца понимал, что отдает нам ее. Он вообще любитель "завернуть за воротник", а поскольку времена были спокойные, и королевскими лошадьми мало кто пользовался, то и работы у него было не так уж и много.

— Не так уж и много? Я думал, королевские конюшни огромны.

— Они огромны, — подключился к разъяснению бард, — только там есть четкое разделение. Большую часть скакунов обслуживает целый взвод конюхов, а королевских — именно главный конюх. Их и там всего четыре: три принадлежат Королеве, и одна — Принцессе.

— Нам лишь нужно было застать этого конюха с бутылкой в начале рабочего дня, — продолжил королевич, — и это значило, что как минимум до обеда он не проснется. Племянник, в котором он души не чает, просто говорил этой упившейся туше, что мы покатаемся тут рядом, и в ответ получал одобрительное "вэ-вэ-вэ". И ведь ни разу не попались.

— А охрана? Конюшни наверняка находятся рядом с замком, а это значит, что и стражи там предостаточно.

— Рядом с замком, а тем более внутри него лошадей никто держать не будет. Чтобы они были в хорошей форме, им нужен простор, так что конюшни стоят у поляны на окраине города. С одной стороны — город, с другой — густая непролазная чаща. В случае нападения конюшни будут последним местом, куда доберется враг. Поэтому из охраны только регулярные патрули, но и они не проверяют наличие лошадей. Это обязанность конюхов.

— Значит, какой-никакой план у нас есть, — подытожил рыцарь. — Ну, кто из вас племянник этого конюха?

Королевич с бардом осторожно перекинулись взглядами, и в этот момент рыцарь понял, что ответ ему совсем не понравится.

Последовав предложению барда, они решили сделать крюк, дабы не толкаться вместе с остальными людьми. Дом жаба находился в минутах пятнадцати от их последнего местоположения, но это если по прямой. Их же путь отнял не менее получаса. В какой-то момент рыцарь отметил для себя, что он не плетется в хвосте, как раньше, а идет впереди, прямо подле ведущего их барда. Королевич плелся в двух шагах позади и за всю дорогу не издал ни слова. Рыцаря это вполне устраивало, и он не собирался что-то менять, начиная с ним разговор. Однако к барду у него вопросы все же были.

— Так значит, он сейчас дома? Своих он не провожает?

— Кроме дяди у него никого нет, насколько я знаю, — ответил рыцарю бард. — Так что либо он у себя дома, либо в конюшнях помогает ему. Дом ближе, поэтому стоит сначала заглянуть туда.

— Я тут все думаю: а у нас не будет трудностей с проездом через городские стены?

Позади раздался тяжелый вздох, и рыцарь словно затылком увидел, как закатываются глаза королевича.

— Стен вокруг города нет, не волнуйся, — пояснил бард.

— Но я думал…

— Когда-то они были, разумеется. Только вот город разрастался слишком уж быстро. Он и сейчас разрастается, а возводить новые стены всякий раз, когда за их пределами появляется новый дом, чересчур накладно.

— Но старые стены ведь не сносили?

— Нет. Они теперь окольцовывают замок, — бард посмотрел на рыцаря, удостоверившись в его реакции. — Да-да, настолько он разросся с тех пор. И сей факт позволяет утверждать жильцу этого дома, что он коренной городской житель.

Дом, на который указал бард, нельзя было назвать скромным, но и роскошным назвать тоже язык не поворачивался. Довольно невзрачная на фоне всех остальных двухэтажная постройка, первый этаж которой был выполнен из тесаного камня, а второй представлял собой надстроенную из досок мансарду. Возможно, самое то для королевского конюха. Мальчишки остановились в нескольких метрах от входного крыльца, но заходить никто не торопился.

— Будет лучше, если я не буду первым, кого он увидит, открыв дверь, — оградился бард.

— А если он увидит первым меня? — последовал его примеру рыцарь.

Издав еще один тяжелый вздох, королевич направился к двери. Долгое время после его стука никто не открывал, и когда они было решили, что никого нет дома, внутри послышался скрип половых досок. Дверь открыл жаб, которого даже его друзья узнали с трудом. Его маленькие покрасневшие глаза почти что сливались с не менее покрасневшим лицом, а нос так и вовсе побагровел. Можно было бы предположить, что он болеет, но вряд ли кто-то из непрошенных гостей подумал об этом.

— Привет, — неуверенно произнес королевич.

— Привет, — так же неуверенно ответил жаб. — Я сегодня не выйду.

— У тебя все… нормально?

— Да, я… просто лук чищу. Захотелось чего-то.

— Понятно, — королевич не стал наседать. — Слушай, мы тут… не просто так зашли. Мы хотели бы…

— Мы? — с неподдельным удивлением поинтересовался жаб, после чего вышел на крыльцо, откуда и увидел остальных посетителей. — А, вижу. Развлекаетесь со своим новым другом.

— Никакой он не друг. Просто помогает нам, вот и все.

— Помогает вам? — жаб начал медленно спускаться с крыльца, приближаясь к рыцарю и наблюдая за тем, как тот напрягается. — Или вы помогаете ему?

— Послушай, — попытался встать на защиту рыцаря бард, однако не решился загородить его и продолжал стоять в стороне, — единственный человек, которому мы хотим помочь, это Принцесса.

— О, вы помогли, — продолжал приближаться жаб. — Вы так ей помогли, что чуть не прикончили ее. А теперь, видимо, решили, что дракон сам не справится.

— Да что ты такое несешь?! — окликнул его королевич, но жаб даже не обернулся.

— Правду. Вы хотите добраться до нее. Хотите поехать к башне. Именно поехать, а не ползти пешком. Иначе, зачем приходить ко мне? Затем, чтобы я дал вам карету. Вот что я несу. Что-нибудь добавишь?

Королевич ничего не добавил, а жаб остановился в шаге от рыцаря, не сводя с того своих красных глаз.

— И вот вы доберетесь до туда. А что дальше?

— У нас есть кое-какие мысли, — начал было бард, но жаб его сразу прервал.

— Нет. Пусть он мне скажет.

— Мы вытащим ее оттуда, — ответил рыцарь, пытаясь держать его взгляд.

— Вот это план. Интересно, сколько вы над ним думали? Хотя нет, погоди. Мне куда интереснее другое. Ты и вправду думаешь, что у тебя получится?

— Нет. У меня не получится.

Очевидно, услышав то, что и хотел услышать, жаб улыбнулся и опустил глаза. Но рыцарь еще не закончил:

— И у тебя не получится. Как и у этих двоих. А вот вместе у нас уже появится шанс. У нее появится шанс.

В воздухе повисла напряженная пауза, которая прервалась раскатистым хохотом жаба. Рыцарь слишком поздно увидел, как толстый кулак устремился к его челюсти, и уже через мгновение обнаружил себя на земле, пытающимся удержать во рту кровь от разбитой губы.

— Какого хрена! — закричал королевич, подбегая к стоящему над рыцарем жабу, в то время, как ошарашенный бард просто замер на месте и сжал в руках свою лютню. — Ты что творишь, зверюга?

— Тише-тише, расслабься, — развел руки жаб. — Никто не умер, все хорошо.

— Если ты отказываешься, то так и скажи! Со мной ты так же разговор закончишь?

— Я не отказываюсь. Я помогу вам.

— Что?

Рыцарь сплюнул накопившуюся кровь, наконец смирившись с тем, что она ему больше не принадлежит.

— То, что слышал. Будет вам карета. Ну… нам карета. Я покажу Принцессе, как она была не права, когда прогнала меня и доверилась вам троим.

— Тогда зачем надо было бить его? — королевич кивнул на рыцаря, лежащего на грязной земле и периодически плюющегося в нее красными слюнями.

На это жаб лишь пожал плечами.

— Так… ты с нами? — аккуратно уточнил бард.

— Это вы со мной. Ждите здесь, я схожу за гостинцем.

— Каким еще гостинцем? — не унимался королевич.

— Не с пустыми же руками к этой пьяни идти. Как я понял, нам нужно отправиться сегодня, кровь из носу, — жаб укоризненно посмотрел на рыцаря, — ну или изо рта. И если эта свинья все еще в сознании, то нам даже навозную тележку не увезти.

— Ты его споить что ли хочешь? И сколько нам…

— Просто жди здесь, — осек королевича жаб и через несколько секунд скрылся за дверью своего дома.

Королевич недолго смотрел ему вслед, после чего присел на ступеньку крыльца. Это был первый раз, когда он решил дать отдых ногам, с момента его сегодняшней встречи с бардом и рыцарем, которые сейчас находились в метрах пяти прямо перед ним. В отличие от королевича, бард старался не смотреть на все еще лежащего рыцаря и, поняв наконец, что с его позиции делать это довольно трудно, подошел к сидящему на крыльце приятелю. Рыцарю в этом плане было еще сложнее, так как он старался не смотреть на них обоих. Прежде, чем встать, он перекатился на другой бок, повернувшись к крыльцу спиной, и медленно, движение за движением, начал подниматься на то и дело подкашивающиеся ноги. Так он и простоял, ни разу не повернувшись к дому, пока оттуда не вышел жаб с бутылкой в руках.

— Что за пойло? — спросил королевич.

— Его любимое, и это все, что нужно знать. Выдвигаемся, — после этих слов жаб кинул взгляд на стоящего в стороне рыцаря. — Эй, шлемомордый, идем! Для тебя тоже есть работа!

Четверо мальчишек теперь направлялись к королевским конюшням, продираясь через толпу, которая к настоящему моменту заметно упорядочилась в своем движении. Вокруг уже почти не было суеты, и каждый четко знал, куда и зачем он должен идти. Ребята тоже это знали, однако лучше всего это знал, похоже, пухленький мальчик с бутылкой в руках, который вел их. По обе стороны от него шли королевич с бардом, а в хвосте плелся поникший рыцарь, старающийся не думать о том, как еще недавно шел впереди.

— Я все еще не понимаю, как ты хочешь действовать, — королевич явно не пылал энтузиазмом. — В бутылке что, снотворное?

— Нет, — ответил жаб, — просто бутылка.

— Ты, я надеюсь, не думаешь, что он, присосавшись к ней, будет хлебать до нашего возвращения?

— Если все пройдет, как надо, то этот боров даже не успеет ее открыть.

— То есть?

— То есть я не собираюсь скрывать пропажу кареты, оболдуй. Все, что мне нужно, это время, чтобы ее увезти.

— Знаешь, ему это не понравится, — состорожничал бард. — Что тебя ждет, когда ты вернешься?

— Когда я вернусь, меня будет ждать собственная карета, а в королевских конюшнях будет отныне пять лошадей.

— А почему это не семь? — возразил королевич.

— Ты еще скажи восемь. В любом случае мой дядя является наименьшей из наших проблем, и если мы преодолеем все остальные трудности, то эта в итоге просто саморазрешится. Он будет у меня в ногах ползать, благодаря Богов за то, что я его племянник.

— Да, — мечтательно протянул бард. — Если все получится, то и обо мне кто-нибудь напишет песню.

— Кто-то, кроме тебя самого? — не удержался жаб.

— Смейся сколько угодно. Я бы на твоем месте лучше думал о том, что лошадь Принцессы может быть не запряжена в карету, учитывая, что одну из них мы недавно утопили.

— Твоя башка так же пуста, как и эта лютня. Меня не интересует ни лошадь Принцессы, ни тем более ее карета.

— Тогда на чем ты хочешь ехать, умник? — задал вопрос королевич, но через секунду сам нашел на него ответ. — О нет.

— О да. Мы поедем на карете Королевы.

— На тройке? Ты с ума сошел!

— Проговори-ка вслух цель нашего путешествия.

Королевич только и смог, что открыть рот и… тут же его закрыть.

— Вот именно, — согласился жаб. — Королева собирается возглавить этот поход, а значит, ее карета должна быть готова в первую очередь. Она уже готова, я просто уверен. Этот задолиз сделает все в лучшем виде. Нам лишь нужно будет переключить его на что-то другое, и, пока он будет занят, просто-напросто сесть и уехать.

— Просто-напросто, да? — недовольно произнес королевич. — Ты все еще не сказал, чего делать-то будем.

— Просто прокручивал в голове еще раз. И так, слушайте внимательно. Права на ошибку у нас нет. Мы втроем зайдем к нему и скажем, что на рыночной площади раздавали бесплатно вот такие бутылки. Я, как любящий племянник, разумеется, решил сделать своему дяде приятное и подарить ему возможность расслабиться посреди тяжелого рабочего дня.

— И пока он пьет, мы уводим карету? — предположил бард.

— С его опытом он прикончит эту бутылку раньше, чем ты успеешь сходить в туалет. Пока он будет сосредоточен на ней, наш шлемоголовый диверсант сделает свое грязное дело. У него это хорошо получается.

Королевич развернулся, поймав пустой взгляд рыцаря, а затем обратился к жабу:

— Ты уверен, что…

— Уверен. Этот алкаш его не знает и, увидев нас троих, даже не будет подозревать, что с нами есть кто-то еще. И пока он так думает, ты, мелкий пакостник, выпустишь из загона лошадь Принцессы.

— Что? — еле выдавил из себя рыцарь.

— Выпустишь на свободу большую белую лошадь, говорю, — жаб даже не посчитал нужным повернуться к собеседнику лицом. — Эта лошадь — единственное, что осталось от Принцессы теперь, и если она сбежит, этот хряк рванет за ней, дав фору любой кобыле.

— И мы уведем карету? — предпринял еще одну попытку бард.

— И мы уведем карету.

— Когда ты все это успел придумать? — в голосе королевича была едва различима нотка восхищения.

— Сегодня утром.

С каждым шагом они все больше отдалялись от центра города и приближались к его окраине. Вопреки ожиданиям, давка и суета здесь были немногим меньше, нежели у замка. Как стало ясно чуть позже, у конюшен была одна из точек военного сбора. Только эта была исключительно для всадников. Наездники в плотных дублетах с королевской символикой, вооруженные длинными копьями и широкими металлическими щитами, выстраивались ровными рядами на своих скакунах в направлении замка. Те, кто еще был без лошади, выстраивались чуть поодаль, близ огромного загона, по размерам превосходящего рыночную площадь раза в полтора. За не такой уж и высокой для лошадей деревянной оградой по кругу носился целый табун, однако казалось, что еще больше находится в вытянутых в длину на несколько десятков метров крытых постройках, вписанных в ограждение и по виду напоминающих конюшни. Именно там солдаты взгромождались на своих скакунов, после чего выезжали через ворота в постройке и занимали свое место в конном строю.

— Зараза! — выругался королевич, указывая на них. — А этих мы обойдем?

— Именно обойти и придется, — впервые за всю дорогу засомневался жаб. — Стойло для наших лошадок чуть дальше. Будем надеяться, что на выезде нас просто не увидят.

Стойло для королевских лошадей находилось там, где оканчивалась длинная постройка. Само же стойло называлось так только со слов жаба, потому как оно всем своим видом напоминало еще одну конюшню, только куда более просторную и не такую вытянутую, как стоящая рядом. Мальчишкам невероятно повезло, что солдаты собирались на противоположной от них стороне, очевидно, чтобы не препятствовать выезду королевской кареты. То, что им было нужно.

— И так, все внимание, — объявил жаб. — Нужно сделать все четко и быстро. Мы втроем идем через главный вход и всеми силами будем держать внимание этого чурбана на себе.

— От нас-то ты чего хочешь? — уточнил королевич, имея в виду себя и барда.

— Подыгрывайте. Представьте, что это еще один спектакль. Только сейчас мы должны взаправду спасти Принцессу. Ясно?

Они оба кивнули.

— Хорошо. Теперь ты, — обратился жаб к рыцарю. — Ты пролезешь через вон то окно в центре, которое открыто. Прежде чем лезть, убедись, что он на тебя не смотрит. Как только заберешься, ты сразу увидишь, где стоит белая лошадь. Открой ее денник и шлепни по заднице так сильно, как только сможешь. Мы проследим, чтобы старый хрыч стоял к тебе спиной в этот момент. Ничего сложного, ведь так?

Получив от рыцаря в ответ, хоть и с запозданием, утвердительный кивок, жаб несильно хлопнул его по плечу и проследовал к королевской конюшне. Этот жест больше смутил королевича с бардом, чем рыцаря, который лишь еще больше насторожился, вероятно, из-за того, что всякое прикосновение жаба до этого заканчивалось для него довольно болезненно. Недолго думая, они наконец разделились и каждый отправился отыгрывать свою роль в этом спектакле.

Рыцарь медленно двигался к открытому окну, старательно приглушая каждый свой шаг, будто кто-то внутри конюшни сквозь уличный гул мог услышать крадущегося мальчика. К моменту, когда он был уже на месте, мальчишки успели пробыть внутри чуть больше минуты. Как и советовал жаб, он аккуратно заглянул в окно, чтобы убедиться, что путь чист, но не увидел ничего, кроме закрытой калитки в трех метрах впереди. Рассудив так, что если он никого не видит, то никто не увидит и его, рыцарь неуклюже перелез через окно и оказался внутри одного из денников. Было заметно, что его недавно чистили, но это и все что мог заметить рыцарь. Чтобы узнать больше, ему нужно было выбраться оттуда, и только он сделал первый шаг, как его заставил замереть грубый мужской голос, громко рявкнувший на кого-то.

— Я сказал, валите на хер отсюда!

— Но дядя, мы…

— Если хоть что-то в этой адовой карете не понравится Ее Величеству, меня точно вздернут! — прервал мужской голос жаба.

— Так вот мы и решили прийти и… помочь.

— Вы? Помочь? Как помогли мне вчера? Тьфу, позавчера, да?

Рыцарь тем временем шаг за шагом приближался к калитке, которая, как он теперь видел, была едва приоткрыта.

— Я вообще без понятия, почему все еще дышу, — продолжал мужчина, по звукам, бегло перемещаясь из одного конца конюшни в другой. — После того, как вы трое укатили с Принцессой в лес, а я, такой дурак, не смог вам даже помешать, просто удивительно, что Ее Величество не пришла по мою душу. Воистину, нет на свете более великодушного человека. В тот день она подарила мне вторую жизнь, второй шанс, а я его так… Проклятье! Она ведь еще даже не знает. Мне точно конец.

— Чего не знает?

— Я сказал вам валить!

— Может, мы можем что-нибудь сделать? — по голосу было ясно, что жаб заметно нервничал и, возможно, даже больше, чем его дядя.

— Исчезнуть было бы просто отлично, — голос мужчины же становился все раздражительнее. — Даже твоя мать меня так не изводила, как…, - на секунду голос резко оборвался. — Что там у тебя?

— Там… просто…

— Ну-ка дай сюда! Это что такое? А?!

Наконец рыцарь достиг калитки и так осторожно, как только мог, выглянул из-за нее. В шагах десяти от него стоял плотный лысый мужчина, уши которого даже со спины казались чересчур оттопыренными. Напротив него стояли бард, сжимавший в руках свою лютню, королевич, опустивший голову в пол, и жаб, протягивающий бутылку, которую через мгновение выхватил собеседник.

— Там… на площади раздавали вино в честь похода. А я знаю… ты такое любишь, и… я решил…

— На площади? — с сомнение произнес мужчина, внимательно осматривая бутылку.

Первым, что бросилось в глаза рыцарю после этой четверки, была тройка, стоящая в дальнем конце конюшни. Три величественные серые в яблоках лошади были запряжены в не менее величественную на вид карету, которая не шла ни в какое сравнение с каретой Принцессы. Вот только белой лошади нигде видно не было.

— Да, — подтвердил жаб. — Я подумал, что… может, тебе стоит передохнуть. День тяжелый, работы много, а выдвигаются еще не скоро.

Мужчина начал громко и тяжело дышать, но, сделав три глубоких вдоха, тут же успокоился и присел на корточки, вероятно, чтобы смотреть своему племяннику прямо в глаза.

— Знаешь, что это за засечка на донышке? — он крутанул бутылку так, чтобы жаб видел. — Так я помечаю свой запас. Свой. Поэтому тут варианта всего два. Либо кто-то вычистил весь мой погреб и теперь, как ты говоришь, раздает все на площади, либо кто-то специально взял эту бутылку из погреба и принес ее сюда ко мне. Вот только зачем?

Пока жаб думал над ответом, мужчина поставил бутылку на стол рядом с ним и продолжил:

— Из-за вашей выходки, мелкие засранцы, позавчера моя жизнь чуть не оборвалась. И я не знаю, что с ней будет теперь, когда вместе с Принцессой пропала и ее лошадь. И тут, чтобы добить меня окончательно, возвращаешься ты, пытаясь… споить меня?

— Нет, что ты, дядя, — опешил жаб, — мы же семья. Я бы никогда так с тобой…

— С твоей матерью мы тоже были семьей, однако эта дура делала все для того, чтобы обесценить это понятие.

Все в конюшне, кроме самого мужчины, словно вросли в землю. Бард с королевичем столбами стояли по обе стороны от жаба, боясь слишком сильно выдохнуть в сторону конюха. Рыцарь в этот момент мало чем от них отличался, ведь теперь вся его роль в этом выходящем из-под контроля спектакле утрачивала всякий смысл. До тех пор, пока сквозь всеобщую статику он не увидел движение. Пока мужчина продолжал распыляться по поводу матери своего племянника, тот плавно приподнял указательный палец в направлении королевской кареты. Рыцарь мог только догадываться о значении жеста, и собственная догадка его совсем не устроила. Ведь он даже не знает, как. Ведь он даже не знает, когда.

— И кто бы мог подумать, — заканчивал цепь своих размышлений конюх, — что такое передается по крови. Ведь я же знаю, как ты ко мне относишься. Я же не слепой.

— Я… люблю тебя… дядя, — с трудом выдавил из себя жаб, чем вызвал тихий смех своего родственника.

— И я тебя люблю, — мужчина положил свою руку на голову племянника и начал медленно поглаживать ее. — Мой маленький, — еще. — Хитрый, — еще. — Жирный, — еще раз. — Ублюдок!

Рука на голове жаба сжалась в кулак, стянув в стальной хватке большую часть волос. От его звонкого детского крика чуть не встали на дыбы королевские лошади. Прокричи он чуть дольше, они могли бы даже сорваться с места, но крик оборвался, когда моментально среагировавший королевич впечатал свой кулак в челюсть королевского конюха. На какое-то время глухой шлепок подавил все звуки в конюшне. Рыцарю казалось, что он даже через лысый затылок мог видеть выпученные глаза сидящего на корточках мужчины. Такие же глаза были и у всех остальных, но в особенности у королевича, который опешил от удара ничуть не меньше того, кто удар принял.

Следующий шлепок был еще более глухим и еще более громким, чем предыдущий. Мужчина резко выбросил свободную руку вперед и без труда достал своим кулаком до головы королевича. Мальчишка бревном рухнул на землю, еще в воздухе потеряв контроль над конечностями. По конюшне снова прокатился крик жаба, но сейчас он кричал уже не от боли. Его руки, подобно когтям, впились в лицо конюха, и тот, сдавленно зарычав, с корточек повалился на спину. Оказавшись сверху, жаб переместил весь свой вес на пальцы, вонзившиеся в глаза и ноздри, чем только усилил грубый тяжелый рык. Лишь на мгновение он посмотрел на рыцаря и крикнул:

— Давай!

Колебаться было уже нельзя, и рыцарь с трудом оторвал взгляд от брыкающейся на земле парочки и пораженного столбняком барда, который все также стоял в стороне. Еще на старте он начал думать, как можно отцепить запряженную в карету лошадь, но, когда он добежал до тройки, в его блестевшую на свету голову так ничего и не пришло. Выбор пал на крайнюю, так как от центральной рыцаря отпугнула огромная дуга над шеей и две больших оглобли, куда лошадь была запряжена. У боковой же ничего подобного не было, но обилие ремней, переплетенных через все ее тело, моментально сбило рыцаря с толку. Еще пара секунд ему потребовалась, чтобы определить, куда уходят ремни. Еще три секунды — чтобы начать отсоединять первый из двух ремней от металлической рамы впереди кареты. Еще шесть секунд, чтобы понять, что второй ремень не поддается. Еще доля секунды, чтобы понять, что он летит.

Конюх, отбросивший рыцаря в сторону, теперь двигался на неудачно приземлившегося мальчика с налитыми кровью то ли от ярости, то ли от пальцев жаба глазами. Рыцарь же пытался отползти так быстро, как только мог, но расстояние между ними сокращалось слишком быстро.

— Ты еще кто такой?! — выкрикнул взбешенный мужчина, настигнув мальчика в шлеме и схватив его за грудки. — Вы чего, мелочь, очумели совсем?!

Прежде чем рыцарь успел что-либо ответить, мужчина поднял его с земли, словно пушинку, и с огромной силой припечатал к закрытой калитке одного из денников. Удар вышибил из мальчика весь дух, а голова едва не раскололась от резкой встречи с неподвижным препятствием. Он уже начал забывать эту боль, от которой в глазах начинало темнеть, а мысли собираться в кучу и тут же рассыпаться подобно горсти песка в руке. Вот только боль не забыла его.

— Мелкий говнюк! Что ты пытался там сделать?! — мужчина оторвал его от калитки, а затем снова швырнул на нее. — Вы вообще понимаете, что вы делаете, сосунки?! — и еще. — Будь моя воля, я бы просто бросал с обрыва таких вот кретинов, и плевать мне, что вы…

В момент, когда рыцарь уже приготовился к очередному удару, обещавшему выбить его из сознания, рядом с его ухом что-то взорвалось. Резкий и громкий звук разбивающегося вдребезги стекла заставил замереть даже конюха. Рыцарь смотрел, как по щеке мужчины стекает тонкая струйка крови, берущая начало от небольшого осколка, который вонзился в плоть. Отцепив от мальчика одну руку, мужчина медленно и осторожно нащупал осколок, а затем резко выдернул его, сделав струйку на щеке еще толще.

Рыцарь упал, когда вторая рука перестала прижимать его к калитке. В голове будто бушевала гроза, его тошнило и он едва держался даже на четвереньках, то и дело переставляя руки, чтоб не свалиться окончательно. Все, что он мог видеть перед собой, это ноги, которые развернулись и направились в противоположную от него сторону. В той же стороне он с трудом различил фигуру барда, стаскивающего со стола, где еще недавно стояла бутылка, свою лютню.

— Ты чего, праниша? — раздался откуда-то сверху ошарашенный мужской голос. — Ты чего это делаешь?

Рыцарь продолжал переставлять руки, пытаясь удержать равновесие, и чуть не потерял его, когда под руой оказалось что-то острое и твердое. Он тут же одернул руку, ладонь которой была вся красная и липкая. Скорее всего, он порезался, но не был в этом уверен.

— Парниш, ты… ты меня убить пытался? Парниш?

Голос постепенно удалялся от него. Восприятие постепенно приходило в норму. Еще раз он нащупал острый предмет, на который наткнулся чуть ранее. Большой темный осколок. Очень острый осколок.

— Ты ж убить меня пытался, парниш. За что? Ради чего?

Он начал ползти. Не на голос, источник которого был уже достаточно далеко. Не к выходу, зазывавшему его ярким светом, что пробивался через наполовину открытые ворота. Он полз на фырканье.

— Надеюсь, это того стоило, парниш. Надеюсь, что ты не будешь жалеть об этом. Так же, как и я.

Где-то в стороне прозвучал громкий звон вперемешку с растрескивающимся деревом. Секунду спустя их заглушил детский крик. Рыцарь продолжал ползти.

— Нет! — жаб едва не надорвался, крича так остервенело. — Не трогай его! Не надо, пожалуйста!

Где-то в стороне сквозь крик было слышно какое-то копошение, через которое иногда пробивались глухие стуки. Крик не стихал. Рыцарь продолжал ползти.

— Остановись, прошу! Нет! Хватит!

Когда рыцарь дополз до последнего оставшегося ремешка, держащего лошадь, он уже не слышал криков и стуков, но не потому, что их не было. Сейчас он был максимально сосредоточен лишь на одном этом ремешке. Ухватившись за него одной рукой, второй, что держала осколок, он начал резать. Первые несколько секунд ему казалось, будто больше страдает его рука, в которую впивалось стекло, чем ремень, но его это не останавливало. Ремень все же поддался быстрее, чем он смел надеяться, и, не дожидаясь, когда лошадь сообразит, что свободна, рыцарь ткнул в нее осколком изо всех оставшихся сил.

Ржание раскатом грома прокатилось по конюшне. Вопреки ожиданиям рыцаря, лошадь не бросилась к выходу, но начала бешено метаться по всему доступному ей пространству. Тут же ей наперерез выскочил конюх, преградив собой путь. Мужской крик и громкое ржание перемешались в отвратительном на слух шуме, в котором уже не оставалось места для детского плача, доносившегося чуть ранее. Места не оставалось и для лошади, на пути которой встал лысый лапоухий человек, что-то кричащий и размахивающий руками. В два скока лошадь мгновенно развернулась, и, когда после этого излишне поверивший в себя мужчина сделал шаг вперед, ударила копытом прямо ему в лицо. Шум прекратился после того, как плотное тело рухнуло наземь, подняв над собой целое облако пыли.

В воздухе наконец повисла тишина. Даже запряженные лошади не решались фыркнуть что-либо по поводу произошедшего, а освободившаяся — так и вовсе спокойным и грациозным шагом принялась нарезать круги по широкой и просторной конюшне. Рыцарь ошалевшими глазами наблюдал, как оседает пыль над лежащим неподвижно конюхом, и, когда последняя пылинка вернулась на свое место, в поле его зрения появился хромающий жаб. Осматривая с безопасного расстояния своего дядю какое-то время, он затем перевел взор в сторону кареты. Рыцарь смотрел прямо ему в глаза, но не думал, что и жаб смотрит в его. Внезапно пухлый хромающий мальчишка сорвался с места и устремился к воротам. Рыцарь решил, что он хочет сбежать, и не ошибся.

Подбежав к приоткрытым воротам, жаб всем своим весом налег на них и распахнул так широко, как только было возможно. Следующим местом, куда он ломанулся, была карета.

— Тащи его внутрь! Я на поводья! — крикнул он кому-то по пути.

Едва успев подняться, рыцарь ощутил на своих плечах знакомую крепкую хватку.

— Помоги ему! Один он не дотянет! — прокричал жаб ему в лицо, а затем толкнул в нужном направлении.

Пробежав по инерции около десяти метров, рыцарь наконец увидел в стороне от себя королевича, пытающегося поставить на ноги распластавшегося на земле барда, но не могущий его даже приподнять. Вдвоем у них едва получилось. Бард очень неохотно переставлял ноги и игнорировал все просьбы королевича подсобить им. По еголицу было похоже, что он находился где-то в другом измерении, откуда возвращаться не собирается. Лицо королевича же было куда проще и отсвечивало лишь злобой и огромным синяком на пол-лица. Под подгоняющие вопли жаба они все же дотащили обмякшего барда до кареты. Королевич залез первым, после чего помог втащить своего друга, а рыцарь тем временем замкнул цепочку, последним вскочив во внутрь и громко захлопнув за собой дверь. Это и послужило сигналом для их кучера.

Жаб, словно ужаленный, начал кричать на лошадей и хлестать поводьями, что очень быстро дало нужный результат. Карета тронулась.

— Да! Да, вот так! Вперед! Пошли, мои родимые!

Под радостные вопли жаба и металлический звон где-то внизу они медленно двигались к распахнутому выходу впереди. Рыцарь с королевичем тоже были готовы раскричаться на радостях и, возможно, так бы и сделали, если бы карета в один момент не встала на месте.

Находясь внутри, рыцарь услышал, как снаружи выругался жаб. Несколько секунд спустя, его шаги пронеслись по крыше кареты. А затем и отчаянный вопль. В какой-то момент рыцарю показалось, что жаб начал смеяться, но он быстро понял, что смех был слишком грубым для детского. Из окна они с королевичем увидели, как с земли, хохоча и пошатываясь, поднимается конюх.

— Думаешь… я не учусь на своих ошибках? — произнес он, откашливаясь и вытирая лицо чистой стороной рукава. — Ты довольно скверного мнения обо мне, племяша.

Шаги на крыше кареты притихли, а внутри нее королевич и рыцарь пытались переиграть в молчанку неподвижно лежащего и не подающего никаких признаков сознания барда. Между тем другие шаги снаружи кареты становились все громче и громче.

— Ты же знал, чем все кончится для меня, преуспей ты в том, что пытаешься сделать сейчас, — устало звучал приближающийся мужской голос. — Из-за такой вот выходки, мне отсекли бы голову в этот же день. Ты же не мог этого не знать. Ты же не тупой. Однако остановило тебя это? Нет. Как и их.

Дверь кареты со стороны рыцаря резко распахнулась, и грубая мужская рука схватила мальчика в шлеме за воротник.

— Как и тебя. Сосунка, который первый раз меня видит. Сосунка, которому плевать на меня с высокой колокольни. Что я был, что меня не было. И это я могу понять. Но не простить.

С этими словами мужчина сильным рывком вышвырнул рыцаря из кареты. Ударившись о землю, мальчик перекатился вокруг своей оси несколько раз и, прежде чем получить удар ногой в живот, успел заметить под каретой натянутую цепь. Удар чуть не заставил его выплюнуть собственный желудок, но вместо этого он выплюнул весь воздух, что там был, и теперь продолжал это делать с каждым выдохом.

— Как и тебя, — конюх обращался уже к королевичу. — Сосунка, который знает меня, но для которого я никто. Плевать, что будет со мной. Неприятности посторонних тебя не касаются. Так ты думал?

Ноги мужчины пропали из поля зрения валяющегося на земле рыцаря, когда он забрался в карету, немного осевшую под его весом.

— Я покажу, как чужие проблемы могут касаться тебя. Очень сильно касаться.

Рыцарь услышал уже знакомый ему приглушенный шлепок и, мгновение спустя, звук тяжелого падения внутри кареты. Вскоре на земле вновь показались ноги конюха, который обошел карету с противоположной рыцарю стороны.

— Ну и самое сладкое на десерт. Знаешь такое слово? Ну чего ты там застрял, как кошка на дереве. Спускайся. Смелее.

Ноги конюха приподнялись на носочки, после чего сверху донеслись звуки копошения и борьбы. А затем и крик жаба:

— Отпусти! Нет! Не надо! Отстань от меня!

Через пару секунд напротив рыцаря с другой стороны кареты свалился жаб. Свалился он точно на спину, что даже со стороны выглядело очень болезненным, и поднял при падении едва ли не такой же столб пыли, как и его дядя.

— Вот одного я понять не могу! — мужской голос снова перешел на крик. — О чем ты думал? Мечтаешь увидеть мою голову в корзине? Это потому, что я взялся тебя опекать после смерти этой шалавы вместо того, чтобы отдать тебя в приют? Ты туда хотел? А?!

Жаб, выслушивая все это, корчился и пытался перевернуться со спины на живот. Когда ему это удалось, он попытался встать на четвереньки, но это оказалось куда как сложнее.

— Знаешь что? За всю твою жизнь рядом со мной я не слышал от тебя ни единой жалобы. Видимо, настолько тебя все устраивало, что ты решил внести немного разнообразия, а? Будь по-твоему. Если я переживу этот проклятый поход, твоя жизнь станет заметно разнообразнее.

После того, как мужчина закончил с ним, он, перешагнув через племянника, подошел к нервно топчущимся на месте лошадям. Немного оклемавшийся рыцарь, даже удивился, насколько голос конюха преобразился в общении с животными.

— Тише. Тише мои родные. Все кончилось. Никто вас не уведет у меня.

Мужчина негромко свистнул, подозвав отстегнутую лошадь, которая, судя по цоканью где-то в стороне от рыцаря, послушно двинулась на свист. Не дожидаясь ее, он медленно начал шагать навстречу упряжке, заставляя двух других лошадей пятиться назад к их старому месту.

— Вот так, мои хорошие. Сейчас сделаем все, как было. Вы должны выглядеть лучше всех. Королева, увидев таких красавиц, и вовсе решит: "На кой черт мне сдалась эта девка, когда у меня есть такие красавицы? Мне и лошадь этой соплячки не нужна. Поручу ка я конюху избавиться от нее. Ах, он такой молодец. Уже все сделал".

Карета с лошадьми укатила назад, и напротив рыцаря остался лишь жаб. Подобрав под себя ноги, ему все-таки удалось встать на коленки, но затем жаб уткнулся головой в землю, руками обхватив живот. Рыцарь попытался проделать примерно то же самое, и вышло у него это значительно лучше. Вот только зачем? Поднимаясь, он даже не представлял, что им делать теперь. Но внезапно он понял, что делать ему. Отцепленная лошадь шла за конюхом по другую сторону от жаба. Такому, как рыцарь, в жизни было не забраться на нее без посторонней помощи, но помощь сейчас была прямо перед ним. Помощь, которая стонала, кряхтела, хлюпала носом. Второго шанса у него не было бы.

Рыцарь рванул с низкого старта, когда жаб и лошадь выстроились перед ним в одну линию. Он просчитал каждый свой шаг, чтобы не оступиться перед прыжком. Он выстроил темп таким образом, чтобы наступить на приподнятую жабом спину именно той ногой, которой ему было бы удобнее отталкиваться. Он вцепился взглядом в ремни на теле лошади, за которые он уже мысленно держался, пока та брыкалась под ним. Он сам не поверил, когда у него получилось.

Лошадь, словно ураган, завертелась, явно намереваясь в очередной раз треснуть кого-нибудь своей блестящей подковой. В те моменты, когда рыцарь оказывался лицом к конюху, то видел, как тот вжался в упряжку, уже наученный недавним опытом. Жаб был где-то внизу, но рыцарь не видел, где именно. Наконец лошадь успокоилась, развернувшись точно в направлении открытых ворот. Свет снаружи слепил и завораживал одновременно, и рыцарь лишь надеялся, что лошадь чувствует то же самое.

— Парниш, — раздался грубый нервный голос за спиной. — Парниш, постой. Не наделай глупостей, парниш. Просто… слезь.

Слова сменились быстро приближающимися шагами, и в тот же миг рыцарь вдарил пятками в бока под собой. Под громкое ржание они рванули вперед, уступая в скорости лишь крику конюха, догнавшему их. Галопом они выскочили на огромное ровное поле — тот самый загон, где носились и другие скакуны. Рыцарь не стал менять направления. Единственным направлением для него была башня, смотревшая сейчас прямо на него. От пылающего красками леса, в котором терялась нижняя ее часть, мальчика на лошади отделяла лишь деревянная ограда полутора метров высотой.

— Ты сможешь, — шептал он ей, будто было возможно разобрать его слова сквозь шум от галопа. — Ты справишься. Мы справимся. А теперь давай. Отвези меня к ней!

На секунду рыцарь подумал, что они вот-вот взлетят над деревьями и устремятся прямо к цели, но и этой секунды хватило, чтобы перелететь через ограду и оставить все позади. Впервые за долгое время он кричал от восторга. Кричал, что есть сил. Кричал, как в последний раз.

Глава 18

Несмотря на то, что закат обещал быть еще не скоро, солнца за ярко переливающимися кронами деревьев видно уже не было. Однако дымящуюся башню рыцарь мог видеть большую часть пути. Сам путь пролегал через деревья, меж которых, к счастью, было достаточно места для лошади, чем та была, судя по всему, очень довольна. Рыцарю вообще казалось, будто она рада ничуть не меньше его, что вырвалась из той упряжки — с таким задором она несла его через радужную чащу под пение птиц и далекий шум воды.

Задор, впрочем, испарился, когда через некоторое время они достигли реки. Хотя течение на этом отрезке было не такое сильное, как у самого водопада, при попытке рыцаря завести лошадь в воду, та с диким ржанием поднялась на дыбы, чуть не скинув маленького наездника. Рыцарь тут же вспомнил про тракт, о котором ему рассказывала Принцесса, и по которому можно было пересечь реку, но выезжать на одну из главных дорог, где наверняка уже снуют королевские разведчики и патрули, ему совсем не хотелось. Вот только дракон не спросит его, чего ему хотелось бы больше. Как не спросит и она.

Лошадь устремилась вдоль берега вверх по течению. На открывшемся его взору облачном голубом небе рыцарь теперь мог видеть ушедшее от зенита солнце, которое вновь пыталось скрыться за деревьями в стороне города. Переливающаяся всеми существующими цветами листва немного сбивала с толку, но местность все же казалась рыцарю до странного знакомой. Знакомым были шум воды, земля под копытами лошади, даже сами деревья. Но если в отношении всего этого его восприятие могло просто чудить, то лодку, возникшую впереди после непрерывной десятиминутной рысцы, он точно уже видел раньше. По какой-то неясной ему причине лодка все еще стояла на противоположном от хижины берегу, там, где их высадил чудаковатый человек два дня назад. По еще более странной причине этот же самый человек лежал сейчас в этой же самой лодке, тихо постанывая и сопя. Услышав топот копыт и лошадиное фырканье, он резко вскочил, чуть не вывалившись из лодки, и, сделав еще более нелепое выражение лица, чем обычно, уставился на новоприбывших. Рыцарь с трудом заставил лошадь остановиться, попробовав потянуть на себя каждый ремень из тех, что были у него под руками.

— Здравствуйте, — поздоровался рыцарь, все еще не до конца понимая, стоил ли вообще начинать разговор.

— Здравствуй, мальчик, — ответил удивленным голосом человек в лодке.

— Сколько вы здесь? В лодке, я имею в виду.

— В… лодке? — человек оглянулся по сторонам, будто сам не понимал, где находился. — Я в лодке. Я… здесь.

— Вы перевозили нас, вы помните? Вы так и не возвращались к себе домой?

Человек в лодке продолжал смотреть на рыцаря обескураженными сложностью вопросов глазами, пока наконец не ответил:

— Я… хочу пить.

Он вывалился из лодки и пополз к краю берега, после чего почти минуту громко хлебал воду, будто пытаясь осушить всю реку. Рыцарю эта картина по душе не пришлась.

— Да что с вами такое?

Закончив хлюпать, мужчина приподнялся на колени и развернулся к рыцарю. Теперь он выглядел заметно свежее.

— Мальчик. Ты тот мальчик. И другие. Это вам я помог. Я ведь помог, правда?

— Правда, — согласился рыцарь. — Вы помогли.

— Я могу помочь еще чем-нибудь. Если нужно, я могу.

— Н…нет, — со смирением выдавил из себя рыцарь, поняв, что этот разговор уже ни к чему не приведет. — Нет, не можете. Мне… надо двигаться дальше. Впереди ведь есть мост?

— Мост? — мужчина заметно занервничал. — Я перевез тебя не на тот берег? О нет. О несчастье.

— Что? Нет.

— Я… я же… не знал. Я могу перевезти обратно. Я могу!

— Нет, — рыцарь выставил руку вперед, — не стоит. Я бы и сам переплыл, вот только эта лошадь до смерти боится воды. А теперь мне правда пора. До св… Прощайте.

Рыцарь пнул лошадь в бока, как уже приноровился, но в этот раз она едва сдвинулась с места. Он пнул снова, но кобыла лишь сделала два шага назад. Краем глаза он успел поймать взгляд мужчины, который словно смотрел сквозь него. Лошадь от попыток рыцаря пустить ее в галоп продолжала дергаться на месте и фыркать, а мужчина тем временем начал подниматься с колен. Впервые мальчик испугался этого человека, когда тот с непроницаемым лицом двинулся на него. Он продолжал пинать лошадь и дергать за ремни, до которых только мог дотянуться, но нужного эффекта это не давало. Человек с каждым шагом, сделанным в сторону рыцаря, становился все больше, в то время как сам рыцарь становился все меньше, вжимаясь в воображаемое седло. Когда этот неопрятный и измазанный в грязи чудак подошел к нему вплотную и вытянул руку, рыцарь уже представлял себя со свистом летящим вниз, сброшенным этим самым чудаком. Вместо этого рука человека легко коснулась самой лошади, а затем двинулась вслед за хозяином по направлению к голове, проглаживая себе дорогу по массивному лошадиному телу. Когда он остановил руку на ее морде, лошадь, а заодно и рыцарь перестали подавать малейшие признаки движения вообще.

— Она не боится, — спокойным голосом произнес мужчина. — Она поплывет. Она смелая. Как и ты.

То, что чувствовал сейчас рыцарь, вряд ли можно было назвать смелостью, но и уязвленной по этому поводу гордости он не чувствовал также. В очередной раз потянув за ремни в попытке развернуть лошадь в нужную сторону, он с неподдельным удивлением обнаружил, как легко это у него получилось. Позволив сделать лошади лишних пол-оборота, он остановил ее прямо напротив реки и легонько ткнул пятками в бока. Она больше не сопротивлялась. Медленным но уверенным шагом она зашла в реку и так плавно, что ей могла позавидовать любая лодка, начала нести рыцаря к противоположному берегу. Наверное, впервые в жизни он радовался своему маленькому росту, так как для того, чтобы не замочить своих ног, ему требовалось всего лишь немного их поджать. На середине пути он поймал себя на мысли, что плыть на лошади значительно приятней, чем скакать, и даже немного пожалел, что башня стоит не на берегу этой речки.

Преодолев водную преграду, мальчик с лошадью оказались наконец на твердой земле. Тут бы им и продолжить свой путь, но рыцаря что-то удерживало. Обернувшись, он увидел, как мужчина сталкивает лодку в воду и вслед за ним начинает грести к их берегу. Рыцаря этот человек все еще немного пугал, однако вариант оставить этого человека позади и продолжить путь в одиночку теперь почему-то пугал его еще больше. И он ждал.

Доплыв до берега, мужчина выскочил из лодки и вытянул ее на сушу. Вышло у него это, казалось, слишком легко, что, впрочем, было не удивительно, принимая во внимание его плохо скрытую грязными лохмотьями комплекцию. Сделав несколько шагов в направлении своей хижины, он остановился и приковал свой добродушный теперь уже взгляд к всаднику, будто ожидая очередной просьбы.

— Кто Вы?

Мальчик уже понял, что задавать ему вопросы практически бесполезно, но не мог не задать этот. Человек в лохмотьях снова огляделся по сторонам и ненадолго задержал свой взгляд на хижине.

— Я ры… ры…

— Рыбак. Да, я… помню. Я просто хотел… Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил рыбак, склонив голову. — Я рад, что смог помочь.

— Ну, вообще-то… мне нужна Ваша помощь еще кое в чем. Вы как-то упоминали мудреца, который многое знает и… и, в общем, мне нужно его увидеть.

— Я бы тоже хотел его увидеть. Одному здесь грустно и плохо. Но он не любит, когда его беспокоят просто так. Иначе я ходил бы к нему каждый день. Но он попросил меня, чтобы я не ходил. Без причины. И я не ходил.

— Причина очень серьезная. Принцесса в руках дракона, а этот человек может что-то знать о…

— Д-дракона!? — едва не вскрикнул рыбак. — Как дракон? Где?

— Там, — указал рыцарь на башню вдалеке. — Скоро в этих землях разразится настоящая бойня в которой…

— Дракон возвращается?

— Нет… Да. Он возвращается, и поэтому мне нужно поговорить с…

Не успел он договорить, как рыбак сорвался с места и мигом вскочил в свою хижину, захлопнув за собой дверь так сильно, что та чуть не отвалилась.

— Эй! — только и успел крикнуть рыцарь ему вслед, но хлопок дверью заглушил его оклик.

Над берегом нависла тишина. Казалось, будто и река застенчиво приглушила шум своего течения из-за странности момента, а разноцветные листья на деревьях стали шелестеть с большой неохотой. Но, скорее всего, рыцаря просто немного оглушила хлопнувшая дверь.

— Господин… рыбак, — предпринял он еще одну попытку, как тут же выяснилось — безуспешную.

Просидев на лошади перед хижиной еще немного, в конце концов он тяжело вздохнул и начал спускаться.

— Что я делаю? — задал он себе вопрос, прежде чем спрыгнуть.

Осторожно подойдя к двери, рыцарь встал сбоку от проема, почему-то опасаясь, что его этой самой дверью обязательно шибанет, и нерешительно постучал.

— Уходи отсюда! — раздался перепуганный голос рыбака из хижины. — Спасайся! Тебе нельзя идти туда!

— Вы не понимаете, как это важно. Прошу…

— Это ты не понимаешь! Возвращайся туда, откуда пришел! Чем дальше ты будешь, тем лучше!

— Я никуда не собираюсь отсюда уходить. Хотите вы того или нет, но Вам придется…, то есть да. Да, вы правы. Мне действительно нужно уходить как можно дальше. А значит, мне нужно перебраться на другой берег. Вы можете перевезти меня? Можете мне помочь? — ответа не было слышно, и рыцарь попробовал еще раз. — Мне нужна Ваша помощь!

Дверь медленно отворилась, сопровождая мерзким скрипом каждый градус поворота дверных петель. Из хижины вышел рыбак с абсолютно новым для рыцаря выражением лица. Он был в ужасе.

— Да, — нервно кивнул рыбак. — Я помогу. Я перевезу.

— Да, но… тут есть одна проблема. Я с недавнего времени очень боюсь… лодок.

— Лодок?

— Да, лодок. Я боюсь на них плавать. И меня теперь силком ни в одну из них не затащишь, так что на лодке я плыть не могу.

Услышанное поставило рыбака в тупик, из которого он попытался найти выход, отыскав глазами лошадь неподалеку от них. Рыцарь его взгляд тут же перехватил.

— И лошадей боюсь. Она меня только что сбросила. Я упал и ударился головой, — он погладил себя по гладкому шлему. — Очень больно. Я больше к ней не подойду.

Рыбак окончательно потерялся в потоке вылитой на него информации и с выражением полного непонимания на лице уставился на мальчика, гладившего рукой шлем у себя на голове.

— Что если мы пройдем по дну? — предложил рыцарь.

— По… дну?

— Да. Что если Вы разведете воды в разные стороны, и мы просто пройдем через получившийся коридор?

— Я… я же не могу…

— Вы говорили, что можете.

— Но у меня не получилось…

— Но ведь получалось? Вы же делали это раньше? И свидетели были, ведь так?

— Д…да.

— Кто это был? — спросил рыцарь, заранее зная ответ на этот вопрос.

— Муд…рец, — по лицу рыбака было видно, что так много он не думал уже давно.

— Он многое знает, верно?

Рыбак дергано кивнул.

— О людях…

Снова кивнул.

— О др… других вещах…

Еще один кивок в ответ.

— Может быть, он сможет сказать, в чем тут дело? И тогда Вы переведете меня на другой берег. Вы очень поможете мне. Вы… спасете меня.

Последние слова рыбака явно воодушевили.

— Тогда… тогда я пойду к нему. Сейчас же. А потом я… спасу…

— Давайте лучше пойдем вместе.

— Но… мы не сможем.

— Почему нет?

— Ты же не знаешь дорогу.

Рыцарь впал в ступор на несколько секунд и едва нашел слова, чтобы ответить:

— Вы знаете. Я могу пойти за Вами. Вы… не против?

— Нет. Нет, конечно. Тогда мы сможем. Мы.

Осмелев от своей маленькой победы, рыцарь попросил о последнем одолжении:

— И еще кое-что. Вы не могли бы меня подсадить, чтобы я мог забраться на лошадь?

Блуждание по лесу в компании рыбака оказалось куда приятнее, чем в компании сверстников. Во всяком случае, рыцарю не надо было думать над возможными темами для разговора. Пару раз рыбак пробовал спросить его, не видит ли он постоянно меняющую цвет листву тоже, но оба раза рыцарь ушел от ответа, не желая заводить хоть какую-нибудь беседу до того момента, как они найдут мудреца. Лошади, однако, рыбак заметно нравился. Поначалу рыцарь думал, что сам управляет ею, но немного погодя понял, что та лишь послушно следует за ведущим их мужчиной. Если лошади и вправду могли чувствовать людей, то сейчас кобыла была абсолютно права. Если же нет… Тогда маленький мальчик в рыцарском шлеме проигрывал по харизме даже чумазому сумасшедшему.

Сложно было сказать, по чему именно ориентировался рыбак, так как ни тропинок, ни кострищ, ни каких-либо других признаков присутствия человека вокруг не было видно. В какой-то момент рыцарь начал опасаться, что их проводник просто идет наугад, а сам мудрец — это действительно какой-нибудь пенек на опушке. К счастью или к сожалению, это оказалось не так. Небольшой криво сколоченный домик посреди деревьев можно было легко пропустить, если не знать, где искать. Всем своим видом он походил на ту самую рыбацкую хижину и, скорее всего, был построен тем же человеком, судя по неряшливому исполнению. Однако в целом этот домик выглядел все-таки лучше. С одной стороны у него даже было окно, а из двускатной крыши торчала не слишком широкая труба, из которой в настоящий момент валил еле заметный дымок. Каким образом рыбак сумел найти это место и не заблудиться, для рыцаря так и оставалось загадкой. Но не эта загадка его сейчас волновала. Так или иначе, ответы обещали быть за полупрогнившей и явно наспех сколоченной дверью.

Лошадь остановилась перед домом, хоть рыцарь и не велел ей этого делать, однако сейчас был полностью солидарен с ней. Рыбак же подошел к двери пару раз нерешительно постучал в нее. Суетливое копошение тут же раздалось за подгнившими стенами, и, немного погодя, дверь дома отворилась. В дверном проеме показался человек преклонных лет, каким и положено быть любому, претендующему на звание мудреца. Ростом он был не выше среднего и в сравнении с рыбаком, стоящим прямо перед ним, выглядел хлипким и невзрачным. Единственное сходство этих двоих было в изношенности их одежды, только у старика она была значительно чище. Его истертый синий балахон доставал почти до самой земли, его обувь скрипела немногим тише двери его дома, а серый головной убор странной формы, скорее всего, прикрывал зияющую лысину в его белоснежных волосах.

— Ты? — ворчливым и сонным голосом поприветствовал старец рыбака, очевидно, еще не увидев второго гостя. — Ты чего пришел сюда? Что-то стряслось?

— Мне… нужно раздвинуть реку, — начал объяснять рыбак, — чтобы мы могли перейти на другой берег, и тогда я спасу… ведь дракон… и я… А он боится лодки и… лошади, только… сейчас не боится…

В ходе подобного объяснения, рука рыцаря так и тянулась к голове, но старец его опередил, громко шлепнув по своему морщинистому лбу ладонью.

— Господь милосердный, что я наделал? Нужно было просто помочь тебе забыть, а я что?

— Помочь, да! Я хочу помочь ему. Хоть кому-нибудь помочь.

— Кому ты хочешь помочь? Только не говори, что ты снова начал видеть своих…, - челюсть старца отвисла так низко, как это было возможно, когда он через свои заспанные глаза наконец увидел маленького мальчика в шлеме верхом на перетянутой ремнями лошади. — О Боже, неужели это заразно?

Рыцарь решил не медлить с доказательством собственной материальности и так быстро, как мог, спрыгнул с лошади и направился к ним. Еще одна деталь на лице старца бросилась ему в глаза при приближении, а именно перекошенный набок нос, который, впрочем, несильно портил и так несовершенное морщинистое лицо.

— Здравствуйте, — поздоровался мальчик, встав рядом с рыбаком.

— Здравствуй… те, — с подозрением в голосе ответил старец.

— Это ему… ему нужна помощь, — продолжал рыбак. — Перебраться через реку. Ту реку. Как тогда, помните?

— На самом деле мне нужна помощь кое в чем другом. Принцесса сейчас в лапах у дракона, и мне нужно вытащить ее оттуда, пока у башни не началась бойня.

— Что? — испуганно пискнул рыбак. — Но… но ты же говорил… говорил, что уйдешь. Ты же говорил!

Рыцарь не ответил ему даже взглядом. Все его внимание сейчас было сосредоточено на старце, и это, надо сказать, было взаимно.

— Я знаю, что если пойду туда неподготовленным, то, вероятно, превращусь в кучку угольков, которую раскидает ветром по лесу. Поэтому мне нужно знать все о слабостях этого дракона. Его секрет, если таковой имеется. Его… Ай!

Детский выкрик эхом прокатился по разноцветным кронам деревьев и затих в нескольких десятках метров от них. Старец, все это время пристально наблюдавший за мальчиком, быстро и неожиданно, с ловкостью, не свойственной старым людям, ущипнул его за щеку. И хоть сил он при этом не жалел, рыцарь вскрикнул больше от неожиданности, чем от боли, но немногим больше.

— Извини, — старец выставил руки перед собой, как примирительный жест. — Я просто должен был убедиться.

— В чем?! — гневно крикнул на него рыцарь, теперь держащийся за щеку.

— Ну, просто… мало ли, — ответил он, едва заметно кивнув в сторону рыбака.

— Вы б…больной!

— Каждый из нас чем-то по-своему болен. И еще раз извини, что ты там говорил? Я прослушал.

Рыцарь продолжал озлобленно смотреть на своего обидчика, потирая щеку, но все же ответил ему:

— Я хочу знать секрет дракона. Того, что в башне.

— Нет, нет, нет! — схватился за голову рыбак. — Зачем ты так, зачем?! Не надо! Пожалуйста, не надо, нет!

Не отпуская головы, он быстрым шагом принялся нарезать круги в пяти шагах от старца и мальчика, что-то бормоча при этом себе под нос. Старец, очевидно, видевший это уже не в первый раз, тяжело вздохнул и обратился к рыцарю:

— Ну и зачем тебе это? Посмотри на него. Хочешь закончить так же? И ведь это если тебе повезет.

— Да плевать мне на него. Дело в Принцессе. Быть беде, если я не вытащу ее оттуда до прихода армии.

— Мальчик мой, красть невест — это варварский обычай, а рогов на твоем шлеме я что-то не вижу.

— Вы меня вообще слышите? Принцесса в лапах дракона! Вам что, все равно?

— Посмотри на меня, — старец развел руки в стороны. — Я что, похож на верноподданного? На принцев, принцесс, королев и королей я насмотрелся в свое время вдоволь. И я буду чувствовать себя просто прекрасно, если буду знать, что никогда больше не увижу ни одного из них.

— А я вот не буду, — сглотнул рыцарь. — Не буду я себя чувствовать "просто прекрасно", если она погибнет там ни за что.

— Ну ты меня просто разжалобил, — тон старца говорил об обратном. — Чего ты вообще так вцепился в эту… Принцессу? Кто она для тебя? Не похож ты на ребенка из знати, а других к ней и подпускать не должны.

— Мы… через многое прошли вместе.

— О, я уверен, что это очень интересная история. Более того, я надеюсь, что она достаточно длинная и не успеет закончиться раньше, чем я развернусь, зайду обратно в дом и захлопну дверь прямо у тебя перед носом.

— Да послушайте Вы…

— Не оставляй этого бедолагу здесь, — указал старец на уже немного успокоившегося рыбака. — Отведи его обратно. И прощай.

Надежды старца более чем оправдались. Рыцарь даже не успел начать рассказ о своих похождениях, как пожилой мужчина исполнил свой план в четкой последовательности, завершив его громким хлопком двери. Какая-то часть мальчика уже была готова сдаться, но большая его часть просто злилась на этого старого кряхтуна.

— Я говорю Вам правду! — крикнул рыцарь на дверь. — Я не из знати, да, но это и не важно! Мы встретились в этом лесу, куда она сбегала из замка! Мы вместе играли на одной из волшебных сцен! Мы вместе спасались от разбойников, пытающихся нас убить! А после мы вместе нашли их логово и…

Дверь распахнулась так резко, что рыцарь решил, будто сейчас она его достанет. Из дома снова вышел старик, но теперь его широко раскрытые от удивления глаза закрывали собой чуть ли не все лицо.

— Что ты сказал? Повтори.

— Мы… нашли их логово, — рыцарь едва вспомнил место, на котором остановился. — Мы думали… она думала, что разбойники были драконопоклонниками, а оказалось…

— Да чхал я на разбойников! — старец придвинулся ближе к рыцарю. — Вы играли на сцене?

— Д…да.

— На волшебной сцене?

— Да.

— С поднятым занавесом?

— Ну да.

— И со зрителями?

— Да говорю же…

— Тшшш, — оборвал его старец. — Последний вопрос. Им… понравилось?

— Ну… да. Они… хлопали.

— Хлопали, — прошептал за рыцарем старец, прикрыв рукой рот. — Они хлопали.

Терпения рыцаря смотреть на зависшего старца, оказалось немного, и он решил вернуть его в этот мир:

— Вы должны понять, как это важно. Вы должны помочь мне. Ей помочь.

— Где эта сцена? — очнулся старец. — Ты можешь показать мне?

— Так, у Вас уже был последний вопрос, и я на него ответил. Теперь моя очередь задавать вопросы, а Ваша — отвечать.

Старец рухнул перед ним на колени и руками обхватил плечи мальчика. В его глазах была мольба о помощи. Довольно странная, но очень значимая для него. И сейчас все его дряхлое тело кричало, что он наконец нашел того, кому эту мольбу можно адресовать.

— Сыграй вместе со мной, — взмолился он.

— Я не… Что?

— На сцене. Сыграй со мной представление, я тебя умоляю.

— Скоро здесь народ начнет гибнуть сотнями, а Вы хотите спектакль сыграть? Этот дракон половину леса спалит вместе со сценой и нами заодно!

— Дракон! Я расскажу тебе все о драконах! Все, что знаю!

— Все? И секрет?

— Да, — закивал головой старец, — про секрет тоже расскажу. Но только если сыграешь со мной на сцене. Это мое условие.

— Да зачем Вам вообще это нужно?

— Ты согласен или нет?

— Мне… время дорого.

— Лишний часик твоя Принцесса может и подождать. А ты за это время можешь и пожить. Ну так что, договорились?

Чувствуя, что еще пожалеет об этом, рыцарь тем не менее нерешительно кивнул. Лицо старца растянулось в беззубой улыбке, после чего он снова скрылся за стенами своего жилища. Рыбак к тому моменту уже перестал топтаться на месте и держаться за голову, однако нервный тик его так и не отпустил. Лошадь же тем временем успела присмотреть недалеко от дома аппетитный участок с густой и высокой желтой травой, которую теперь уплетала с огромным удовольствием на огромной лошадиной морде. Через несколько минут очередного копошения и грохота за дверью ожидание рыцаря наконец подошло к концу. Выскочивший на крыльцо старец держал в одной подмышке кипу листов бумаги, которая вот-вот норовила выскочить оттуда, в другой — небольшого размера деревянный меч, кусок белой полупрозрачной марли и небрежный муляж короны, а в его руках был длинный и, очевидно, довольно тяжелый предмет, обернутый в старую серую ткань и перетянутый наполовину истлевшими веревками. Со словами: "Вот, держи", — старец передал рыцарю тканевый сверток, в который, судя по форме, был завернут длиннющий могильный крест. Очень тяжелый могильный крест. Рыцарь чуть не упал на колени, когда весь вес свертка переместился на его маленькое тельце.

— Что за… Вы чего? — с трудом произнес он.

— Эй, я не смогу все тащить на себе. Кое-что придется и тебе понести.

— Эта штука чуть не сложила меня пополам. Что это вообще такое?

— Если все пройдет хорошо, то ты будешь рад, что мы взяли эту "штуку". А пока просто неси.

— Да я и пяти шагов с ней не сделаю!

— Можешь тащить по земле. Только держи сверток со стороны крестовины.

— Пусть лучше он тащит.

— Нет! — неожиданно рявкнул старец, когда рыцарь кивнул в сторону рыбака. — Потащишь ты. Это не прихоть, так надо.

— Я могу хотя бы сесть с этой штукой на лошадь?

— Тогда с твоей хваткой в какой-то момент у нас станет две лошади.

— Что?

— Ничего. Тащи и смотри, чтобы никто не прикасался к этому, кроме тебя. Эта "штука" очень серьезная… штука.

Скорчив рожу, рыцарь бросил дальний от крестовины конец свертка на землю и, взявшись покрепче за противоположный, с укоризной уставился на старца.

— Умница, — старец переложил в освободившиеся руки кипу листов. — Теперь…, как я понимаю, ты не знаешь точного местоположения той сцены, на которой вы играли.

В ответ рыцарь продолжал сверлить его глазами.

— Ладно. Здесь есть одна недалеко. Чем меньше будем тратить время на пререкания, тем быстрее туда доберемся. Друг мой, — обратился пожилой мужчина к рыбаку, стоящему столбом немного в стороне, — не будешь ли ты так любезен проследовать за нами вместе с этой прелестной лошадкой?

— Это не кончится добром, — ответил он, глядя куда-то в пустоту.

— Добром ничего не оканчивается. Любой конец — это утрата. Утрата никогда не была носителем добра. А вот благородные люди — были. И, пока они живы, живет и добро. Идем, друг мой. Твой конец еще не настал.

Хоть, по словам старца, идти им было недалеко, рыцаря, которому с новообретенным грузом каждый шаг теперь давался, как три, это мало утешало. В их импровизированной колонне он был вторым, а следом за ним шел рыбак, ведя за собой королевскую лошадь. Всякий раз, когда рыцарь оглядывался, он видел, как пристально и в то же время нервно мужчина за его спиной смотрит на волочащийся по земле сверток. Чаша терпения мальчика довольно быстро переполнилась накопившейся от тяжести груза усталостью, и в какой-то момент он решил предложить рыбаку потащить сверток самому. Старец тут же накричал на мальчика, не дав рыбаку ответить, и они продолжили путь через густую чащу, которая вскоре окончилась небольшой открытой поляной.

То, что увидел на поляне рыцарь, было ему хорошо знакомо. Знакомые скамейки, выставленные в несколько рядов перед знакомой сценой со знакомым опущенным занавесом. Он мог бы подумать, что вернулся туда, где впервые встретил Принцессу, только та поляна была значительно больше. Эта же едва вмещала в себя маленький волшебный театр, и тени от высоких деревьев под неумолимо опускающимся солнцем с легкостью добирались то центра площадки.

— Пришли, — завороженно произнес старец. — Господи, неужели я это делаю?

Рыцарь отпустил сверток, дав невысокой желтой траве поглотить его, и пытаясь отдышаться, уперся руками в колени.

— Мог бы и до сцены дотащить, — с упреком в голосе произнес старец, но в ответ лишь получил пренебрежительный мальчишеский взгляд. — Ладно, пусть пока валяется тут. Лошадь тоже оставим здесь — публика может ее напугать. А ты, друг мой, пожалуйста, проследуй за нами.

Втроем они дошли до сцены и поднялись на нее с обратной стороны. Старец остановился у небольшого столика рядом с лебедкой и принялся раскладывать взятый из дома реквизит, а остальные двое просто смотрели на по-настоящему увлеченного человека.

— И так! — объявил он наконец. — Мы будем играть пьесу! Одну из моих любимых. Ну, по правде сказать, единственную, которую я сумел найти впопыхах. История о том, как принца попыталась захомутать злая колдунья. Ты, наверное, слышал? — спросил он рыцаря. — Хотя вряд ли. Детям такие истории обычно не рассказывают.

— А разве нам не нужно больше народа? — спросил рыцарь. — Там что, всего три персонажа?

— Больше, конечно. Но я подсократил до двух, — старец похлопал по кипе бумаги. — Так что не переживай.

— То есть… один из персонажей — женский? И кто будет его играть?

Старец тем временем уже покручивал корону у себя на голове, пытаясь усадить ее поудачнее.

— Ну как тебе? — спросил он рыцаря. — Нормально смотрится?

— Вы издеваетесь?

— А вот это твой парик, — старец нацепил на шлем мальчика длинный кусок марли, но, увидев результат, призадумался. — Или пусть лучше будет фата. Ты же хочешь выйти за меня.

— С тряпкой на голове? — рыцарь попытался сорвать фальшивое подобие фальшивых волос, но тут же получил шлепок по рукам.

— Не трогай это! Это все, что я смог найти. Будем работать с тем, что имеем. Как настоящие… артисты.

— Мы похожи на клоунов. Я похож. Пусть лучше "Ваш друг" играет с Вами. На нем тряпки выглядят не так нелепо.

— При всем уважении к моему другу, которое тебе тоже следовало бы проявить, — старец нагнулся к рыцарю и перешел на шепот, — он не переиграет даже бревно.

— Я… помогу, если нужно, — пробурчал без сомнения все слышавший рыбак.

— Нет-нет, — остановил его старец. — Для тебя есть другая работа. Ты будешь крутить эту лебедку рядом с тобой и поднимешь занавес. Во время нашего выступления следи за мной внимательно, хорошо? Когда я разведу руки в стороны и поклонюсь зрителям, ты занавес опустишь. Ничего сложного. И ребенок справился бы.

— И с таким подходом вы хотите, чтобы им понравилось? — рыцарь, как того и ожидал, уже жалел, что согласился на все это.

— Но когда ты играл, им же понравилось?

— Там было все подготовлено.

— И у нас тоже, — старец стащил кипу бумаги со столика и сунул в руки рыцарю. — Прочитай, выучи и вперед.

— Что здесь? План побега от разъяренной толпы зрителей?

— План выступления, ты хочешь сказать, — поправил его старец. — Это то, что мы будем говорить с тобой. Наши стихотворные реплики.

Рыцарь беглым взглядом пробежался по первой странице, и его предчувствие только ухудшилось.

— Да тут рифма хромает на обе ноги.

— Только вот не надо критиковать тут. Я месяца два потратил на адаптацию рассказа к этому… выступлению. Им понравится. Главное… чувства.

— Они нас просто порвут, — рыцарь неодобрительно покачал головой и, хотел он того или нет, сумел таки завести старца.

— Тогда старайся лучше, потому что если мы провалимся, от меня ты даже слово "дракон" не услышишь. Понял? А теперь читай!

После этих слов рассерженный старец уткнулся взглядом в занавес и начал ждать, нервно постукивая по полу носком. Надолго его, впрочем, не хватило.

— Нет, я больше не могу. Я слишком долго этого ждал. Я не провалюсь. Не сегодня. Не сейчас! Старец схватил со столика последний реквизит, которым был короткий деревянный меч, и, указав им на рыбака, крикнул во весь голос: "Поднимай!". Через несколько мгновений занавес оторвался от пола. Пока он неспешно полз вверх, рыцарь, как мог, бегло просматривал написанное на бумаге, и то, что там было, вряд ли могло понравиться даже ненастоящей публике, да еще и исполненное таким актерским составом. И тут он нашел главное упущение старца.

— Кто рассказчик?

— Что? — переминающийся с ноги на ногу старец бросил на рыцаря недовольный взгляд.

— Персонажа два, но кто рассказчик?

Морщинистое лицо чуть ли не разгладилось в тот момент. Занавес щелкнул где-то вверху. Они стояли вдвоем на открытой сцене перед несколькими десятками внимательно следящих за ними зрителей. Тишина была такой, что, казалось, будто сами деревья затаили дыхание в ожидании действия. Однако зрители находили деревья вокруг поляны более интересными, чем те, что в настоящий момент стояли на сцене, и громкий протяжный зевок с одной из скамеек это только подтвердил. Дерево, что покороче, перебирая листки в руках, в конце концов решило взять на себя третью роль, так как весь горе-сценарий находился сейчас у него.

— Давным-давно в далеком королевстве… Когда многие старики были еще в… детстве, — каждое слово застревало у рыцаря в горле, а глаза спотыкались после каждой строчки, отказываясь верить в то, какую нелепость только что прочитали, — был Принц молодой. Хотел он жениться. Но вот же беда — никак он не мог… влюбиться.

Старец непонимающе посмотрел на рыцаря, на что тот лишь развел руками. На очереди была реплика Принца, и играющему его человеку понадобилось еще какое-то время, чтобы вспомнить об этом.

— О, судьба! — после продолжительной паузы заорал старец. — Почему ты тянешь меня ко дну? О, скажи — где достать мне жену? Неужели, чтоб стать королевой, не найдется достойной здесь девы?

— Одиночество Принца сломило, — подхватил рыцарь, — и жизнь ему была больше не… мила. Но злая колдунья замыслила зло, что больше несчастья в жизнь Принца принесло.

— Я жил в замке, а теперь живу на пепелище! — лже-принц, в отличие от рассказчика эмоций не жалел. — Был Принцем я, но теперь я нищий! — он снял корону и опустил голову, очевидно, пытаясь изобразить уныние.

— Чары колдуньи… прилипли к нему. Не был он больше знаком никому. Но юная дева мимо прошла, его пожалела и поесть принесла, — дальше начиналась реплика девушки и рыцарь в момент переключился с роли рассказчика на роль второго главного героя. — Покушайте, милый. О, как мне вас жаль. У Вас на лице большая печаль.

Рыцарь не знал, что же дать поесть престарелому принцу, и в итоге протянул первую страницу сценария, которую они уже прошли. Старец не сразу понял намека, но потом все же взял листок, после чего поднес его к лицу и характерными звуками из своего беззубого рта начал изображать трапезу, попутно сминая бумагу в кулак. Рыцарю показалось, что со зрительских мест донеслось многократное "фу", но он не мог винить публику за это, так как сам едва не произнес то же самое.

— Спасибо Вам, девица, что помогли! Ведь Вы пройти мимо спокойно могли! Я раньше такой никогда не встречал! — старец медленно, в силу возраста, опустился на колени перед рыцарем. — Влюбился в Вас сразу я, как увидел… увидал!

Бурчание на скамейках начало нарастать. Теперь оно было достаточно громким, чтобы не замечать его, и, судя по обеспокоенному лицу старца, даже его ослабший от старости слух уже не мог помочь ему в этом. "А что, мелкий — это девица?" — донеслось со скамеек, а вслед за фразой и прокатившаяся по всей поляне волна смешков. Не подавая виду, рыцарь начал читать следующую реплику:

— И я в Вас, родимый, очень влюбилась. Останусь я с Вами, чтоб не случилось, — дальше следовала строка рассказчика, но рыцарь сомневался, что зрители уловят переход. — Любовь между ними в тот миг пробежала, и нищий стал Принцем. Проклятие спало.

Покряхтев немного, старец поднялся.

— Я Принц теперь! Снова! Проклятию конец!

— И девушку ту он повел под венец. Но вдруг Принц почувствовал — что-то не так. Подумал и вскрикнул…

— Какой я дурак!

По скамейкам прокатилась очередная волна смеха, дело было не только в бесконечном переигрывании лже-принца. "Ты не дурак, ты старый хрен!" — прокричал один из зрителей. "Где мои помидоры?" — подхватил другой. Согласно сценарию выступавшие едва дошли до середины, но рыцарю уже было ясно, что еще столько же они не протянут. Старец, однако, даже и не думал останавливаться. Сильнее ужасной актерской игры он излучал лишь решимость.

— Неужто колдуньей девица была? — продолжал он орать в сторону публики. — И трон захотела отнять? Вот дела!

— В твоем возрасте есть только один трон! — крикнул ему кто-то в ответ.

Рокочущая публика окончательно превратилась в разгневанную толпу. Некоторые начали подниматься со своих мест и показывать неприличные жесты руками, но большинство пока просто бросалось оскорблениями, не отрываясь от скамьи. Пока. Безжизненными и тихими голосами рассказчика и девицы рыцарь уже не мог пробиться через этот гул. И тогда он закричал:

— Ты думал, уйдешь от меня, негодяй! Но я покараю тебя, так и знай!

— Как мог не заметить я…, - пристарелый принц проглотил свою реплику от услышанного лишь для того, чтобы услышать продолжение.

— Ты верно решил — пошатнулся твой трон! Ведь не был ты Принцем! Ты страшный дракон!

Ошарашенные зрители немного притихли, а еще более ошарашенный старец повернулся к рыцарю и увидел, что тот уже даже не смотрит в сценарий.

— Ч-что ты… сказал?

— Прикинувшись Принцем, ты править хотел! И многих тогда обмануть ты сумел! Но с жаждою власти ты можешь проститься! Ведь я не девица, я — доблестный рыцарь!

Рыцарь широким жестом швырнул кипу бумаги в сторону зрителей, и в воздухе та распалась на множество разлетающихся листов. Сразу после этого он сорвал с головы марлю и бросил ее в другую сторону. Его шлем, обретя над собой светлое чистое небо, начал сиять подобно ауре, а его детский низкий голос — звучать подобно боевому рогу. Публика дружно охнула, и это был последний звук, донесшийся со стороны скамеек.

— Что ты несешь, окаянный? — едва не подавился воздухом старец. — Что ты творишь?

— Сдавайся зверь! Не уйдешь теперь!

— Нет, нет, не делай этого. Не порти выступление.

— То в наказание за твое преступление!

— Пожалуйста, не надо.

— Надо! И это будет мне отрадой! А голова твоя — наградой!

— Ну все, ты, мелкий вонючий выродок!

Разоблаченный дракон бросился на рыцаря, тот лишь успел сделать пару шагов назад, прежде чем ощутить костлявые пальцы у себя на шее. К счастью для него, в одной из рук, которыми старец пытался душить его, был еще и деревянный меч, так что хватка оказалась довольно неуклюжей. Почти рефлекторно рыцарь выбросил ногу перед собой, целясь в колено, и последовавший за этим старческий вопль ознаменовал точное попадание. Пальцы на горле заметно ослабли, и рыцарь вцепился в первое, что попалось под руки — деревянный меч. Почувствовав, как его бутафорское оружие пытаются отобрать у него, старец убрал одну руку от горла мальчика и вместе с мечом прижал ее к своей груди. Мальчик также не собирался отпускать меч и, упершись ногой прямо в стариковский живот, изо всех сил потянул оружие на себя. Перетягивание куска дерева длилось еще несколько секунд, когда наконец костлявые пальцы разжались и страшный дракон с доблестным рыцарем разлетелись в разные стороны.

Разлегшись на сцене с деревянным мечом в руке, рыцарь попытался как можно быстрее встать, чтобы успеть отразить следующую волну нападения, но, похоже, поторопился. Старец тоже пытался встать, но дальше четверенек он не продвинулся. Издавая тихие всхлипы, он дергался, будто в конвульсиях, а рядом с его упершимися в сцену руками капля за каплей начали приземляться слезы.

— Что же ты наделал? — простонал он. — Мои стремления… Мои мечты… Ты разрушил это все! — крик старца эхом повис над поляной. — Я шел к этому всю свою жизнь. Всю свою несчастную жизнь! Я хотел этого больше, чем чего-либо вообще, но всякий раз терпел неудачу. Ты думаешь, почему я превратился в вонючего оборванца, гниющего заживо в этой непроглядной глуши? Потому что, когда умирает мечта, умирает и желание жить. И тут появляешься ты — рыцарь в сверкающем шлеме. Появляешься, чтобы дать мне надежду. Надежду на то, что я все еще могу стать тем, кем я должен быть. Те, кем всегда хотел быть. И в самый последний момент ты все рушишь! Отнимаешь у меня мою мечту! Отнимаешь у меня мою жизнь! Снова!

Старец припал головой к сцене и затрясся еще сильнее. Тем временем остолбеневший и утративший дар речи рыцарь продолжал смотреть, как рыдает пожилой человек.

— Давай, добей меня. После всего, что ты сделал, я приму это, как дар. У меня больше не осталось надежды. У меня больше не осталось сил бороться с тем, чего мне не суждено одолеть. И я больше не желаю жить на руинах моих собственных грез.

— Бедный дракоша, — донесся с одной из скамей женский голос.

— Да что за зверюга этот рыцарь, — послышался мужской голос с другой.

— Эй, дайте дракону стать Принцем! — выкрикнул кто-то с третьей.

Очередной гул прокатился по зрительским местам с новой силой. Разобрать что-либо конкретное было уже сложно, но общий настрой публики рыцарь уловил. Лишним подтверждением этого стал помидор, пущенный прямо по шлему, от которого его носитель едва увернулся. Не собираясь ждать более меткого броска, рыцарь, недолго думая, бросился бежать со сцены, оставив недоумевающего старца наедине с разгоряченными зрителями. Когда тот наконец поднялся на ноги, толпа взорвалась аплодисментами и множеством радостных выкриков, призывающих дракона к правлению. Сам же дракон со слезами на глазах завороженно смотрел на своих новых почитателей, только сейчас слезы текли уже по совершенно другой причине. Он развел руки в стороны, чем только усилил скандирование в свой адрес. Так он простоял еще секунд десять, купаясь в лучах всеобщего признания зрителей, после чего низко поклонился, обронив на сцену еще несколько слезинок. Занавес рухнул прямо перед ним, в одно мгновение растворив в воздухе публику на другом конце. Тишина вновь поглотила поляну, а эйфория — всех, кто остался на ней.

Глава 19

Пока старец с явным трудом распрямлял свою горбатую спину, к нему неспешным шагом уже успел подойти рыцарь. Мальчик протянул ему меч рукояткой вперед, но старец лишь легонько отмахнулся.

— Оставь себе.

— Ведь это Вы создали их?

— Это так очевидно? — усмехнулся старец.

— Так… Вы маг?

— Зависит от того, что ты вкладываешь в это слово. Но в целом да. Наверное, можно меня так назвать.

— С такими способностями странно, что Вы не при дворе.

Старец расхохотался:

— Поверь мне, мальчик, я там был. Пожалуй, дольше, чем следовало бы. Все эти игры в вершителей чужих судеб медленно убивают в тебе все человеческое, а в какой-то момент… ты начинаешь делать это сам, — он оценивающе посмотрел на своего низкорослого собеседника. — Хотя вряд ли ты понимаешь, о чем я говорю.

— Я не понимаю, почему именно это, — рыцарь протянул руку к опущенному занавесу. — Не слишком ли кардинальная смена обстановки?

— Придворное закулисье мало чем отличается от обычного — все та же подготовка обмана с целью убедить публику в истинности происходящего. Разница лишь в том, что там ты играешь для себя, а здесь… здесь ты действительно хочешь сделать жизнь зрителей хотя бы чуточку лучше. Только вот кто будет смотреть на жалкие потуги старика изобразить действо?

— Чары?

— Чары. Ты видел, что делают эти чары. Чародей из меня куда более толковый, нежели актер. Слишком толковый. Создать настолько убедительную иллюзию, что самому потом об этом пожалеть — в этом весь я.

— Но это не просто иллюзия, так ведь? Они могут и… наподдать?

— Если ты о том помидоре, то не волнуйся — все его следы простыли бы через минуту. Уж я-то знаю. Черт меня дернул сделать их настолько живыми.

— Тогда почему бы не сделать их менее живыми? Чтобы они Вас любили.

— Ты думаешь, я не делал? Толпа овощей, радующихся малейшему дуновению ветра. Нет, мне нужна была публика со своим мнением. А эти, — он кивнул в сторону занавеса, — они даже отказываются отпускать со сцены незадачливых актеров, недоигравших представление, можешь себе представить?

— Наверное, могу. Я уже видел нечто подобное. Только там зрители не появлялись с поднятием занавеса. Не сразу.

— Я, кажется, понял, где это. Во время создания очередной такой сцены на меня напала стая волков. Сильно они меня потрепали тогда, давненько я столько своей крови не видел, хе-хе. Но все же закончил. А когда, оправившись, пришел играть — сцена уже никак не реагировала.

— Вы истекали кровью? — задумался рыцарь. — А могло получиться так, что кровь стала тем элементом, который… оживляет зрителей?

— Что за чушь? — возмутился старец. — Это не так работает. Ну, то есть… нет. Нет, не могло так получиться. Не на одной другой сцене такого же нет.

— А сколько их всего?

— Уже и не вспомнить. Не много, но и не мало. Мне казалось, будто с новой сценой все будет иначе, что, возможно, я что-то делаю не так. Но маг я все-таки лучше, чем актер, — старец снова засмеялся.

Рыцарь обернулся к рыбаку, стоящему в нескольких шагах от них, убеждаясь, что тот не услышит:

— И воду в реке разделили тоже Вы?

Улыбка тут же сошла с морщинистого лица.

— Я лишь хотел показать ему, насколько сильна может быть воля. Показать, что не стоит сдаваться. Что он может справиться с чем угодно, если поверит в себя. К несчастью, он неверно все понял.

— Кто он?

— Несчастный человек, на долю которого выпало больше испытаний, чем он мог выдержать. Хрупкий человек под таким грузом ломается и погибает. Он же… просто согнулся.

— Но что с ним случилось? Что именно?

— Если он не сказал, то и я не скажу.

— Тогда поговорим о том, что Вы должны мне сказать.

— Верно. Давай.

— Мне нужно знать секрет этого дракона, — невзирая на спокойный и уверенный взгляд старца, рыцарь уже знал, что тот ему ответит.

— Хотел бы и я это знать, мальчик. Но я не знаю.

— Вы солгали.

— Вовсе нет. Я обещал, что расскажу тебе все, что знаю о драконах. И я расскажу, если хочешь.

У рыцаря не было ни сил, ни желания пререкаться с этим человеком. Вместо этого он решил выведать как можно больше. Хоть что-то, что могло бы ему помочь.

— И много Вы знаете о нем?

— Знаю то, что он весьма необычный дракон. Впрочем, каждый из них необычен, но этот… За всю свою долгую жизнь я ни разу не слышал, чтобы дракон обитал в башне. Обычно они живут высоко в горах, куда незванным гостям не добраться, а этот поселился прямо под боком у людей.

— А остальные людей боятся?

— Уж не знаю, боятся ли они вообще чего-либо. Знаю лишь, что они очень любят высоту и не очень любят компанию.

— А может… быть так, что его секретом является… любовь к человеку? — спросил рыцарь, вспоминая слова Королевы.

— К человечине, возможно, — хохотнул старец.

— Нет. Я имею в виду любовь к определенному человеку. Привязанность.

— Уж не думаешь ли ты, что он тебя любит, а? Хм. Ну, допустим, это и впрямь его секрет. Тогда какой секрет у него был, когда он еще не встретил этого человека? Нет, вряд ли.

Еще один неутешительный ответ, который рыцарь и ожидал услышать. И он вовсе не был рад своей прозорливости.

— А вообще я слыхал о драконе, — продолжал старец, — чей секрет был в том, что огнем он дышал не из пасти, а… из-под хвоста.

— Вы серьезно? — рыцарю начинало казаться, что над ним издеваются. — Я должен быть готов ко встрече с этой тварью, а вы мне рассказываете про… огонь из задницы? Мне нужен козырь. Мне нужен его секрет. Мне нужно знать, как его убить!

— Любого дракона можно убить, просто отрубив ему башку. Вот он, твой драконий секрет, — старец также начинал уставать от этого разговора. — Только спешу тебя заверить, что твоим мечом тебе это вряд ли удастся.

— Ну хоть чем-нибудь Вы можете мне помочь? Вы же мудрец!

— Не путай мудрость со знанием, мой мальчик. Я не знаю всего. Да и не хочу знать. И вообще боюсь подобного знания, если честно. Быть может, это и делает меня мудрецом. Быть может, это сделало бы мудрецом и тебя, если бы ты сейчас же повернул назад. Я с первого взгляда распознаю человека, попавшего на чужую войну, и угадай, что я вижу, глядя на тебя сейчас. Трудно представить более нелепый исход, чем смерть в чужой игре, в которой для тебя даже не отведено места.

— Она не чужая, — стиснул зубы рыцарь.

— Ты про игру? Или про Принцессу? Впрочем, какая разница. Кто она для тебя? Кто ты для нее? Каков ТВОЙ итог во всем этом? Я скажу тебе. Как мудрец. Когда ты погибнешь, дракон будет убит, а она спасена, проходя над твоими обугленными останками, она даже и не вспомнит, как тебя звали, — старец наклонился к рыцарю, сверля его взглядом, и на морщинистом лице вновь нарисовалась неприятная беззубая улыбка. — Она вообще не знает, как тебя зовут.

Деревянный меч с грохотом приземлился на сцену, отскочив от нее несколько раз, а рыцарь, недвусмысленно обозначив окончание разговора, спрыгнул со сцены и уже быстрым шагом двигался к лошади. Он был зол на этого ничего не знающего мудреца. Можно ли злиться на людей, пытающихся открыть тебе глаза на очевидное и тем самым спасти твою жизнь? Рыцарь решил для себя, что можно. Он не хотел оглядываться, хоть и чувствовал, как за ним кто-то идет. Но ему теперь было все равно. Больше ничто его здесь не задерживало, кроме высокой лошадиной спины, до которой он без посторонней помощи не мог дотянуться даже рукой. Он продолжал прыгать, карабкаться по ремням, но всякий раз соскальзывал, вызывая недовольное ржание кобылы. Уткнувшись шлемом в ее брюхо, он уже был готов заплакать, но звуки приближающихся шагов не дали ему этого сделать.

Когда рыцарь наконец обернулся то увидел, как к нему движутся прихрамывающий на одну ногу старец и рыбак, держащий того под руку. Непродолжительная пауза повисла в воздухе, когда все они сблизились.

— Прости меня за эти слова, — произнес старец. — Я вижу, тебя они не переубедили, а значит для тебя все это действительно… важно. Позволь помочь тебе. Напоследок.

— А чем Вы еще можете мне помочь? Очередной байкой про дракона, который пускает пламя из ушей?

— Я не про себя говорю.

Старец высвободил свою руку из-под руки рыбака и проделал несколько шагов в сторону. Туда, где остался лежать тяжеленный сверток. Не без труда старец поднял его с травы и уже со свертком, держа тот на обеих руках перед собой, подошел к заметно напрягшемуся мужчине.

— Друг мой, я должен тебя кое о чем попросить.

Рыбак нервно качал головой, уже отказываясь от еще не сделанного предложения, но старца это не останавливало.

— Не таким я представлял себе этот момент. Однако он настал, вне всякого сомнения. Твой час. Твой долг.

— Я… я не… Нет.

— Не отворачивайся от него, как отвернулся однажды. Не оставляй этот мир, полный страха и боли, ибо он молит тебя о спасении.

— Нет, — тихо повторял рыбак. — Нет. Нет, пожалуйста.

— Не оставляй этих людей, чьи сердца полны скорбью и отчаянием, ибо они нуждаются в тебе, как в воздухе.

— Я…

— И больше никогда не оставляй своего ближайшего соратника, служившего тебе верой и правдой и ни разу не дрогнувшего, как и рука, держащая его.

— Я не…

Костлявые пальцы одним движением расправились с узлом на свертке, после чего ткань, словно шелк соскользнула вниз, обнажив сверкающее и угрожающе острое лезвие огромного двуручного меча. Руки старца дрожали под ним, но он все же смог протянуть меч рыбаку.

— Неси его, как знамя. Пока твоя рука держит его, нет на свете силы, способной противиться твоей воле.

— Я не готов, — голос рыбака был полон сомнений, но взгляд был прикован к мечу. — Я… не готов.

— Можно ли вообще быть готовым к тому, что ты пережил? Или к тому, что тебе предстоит пережить?

— Я…

— Ты знаешь, кто ты. Ты гордо нес этот титул раньше. Ты сделаешь это и теперь. И если суждено тебе там встретить свою смерть, ты встретишь ее с высоко поднятой головой. Так же, как это сделали твои братья по оружию.

Рыбак поднес трясущиеся руки к мечу, но стоило ему коснуться его, как вся тряска в мгновение улетучилась, и сверкающее лезвие поднялось над головами завороженных наблюдателей. В его крепкой руке меч будто ничего и не весил, а то, как рыбак держал его, и вовсе походило на героическую иллюстрацию из альбома разбойника. Старец снова улыбнулся, но в этот раз его улыбка была куда более приятной. Рыцарь же просто не мог поверить своим глазам:

— Так он…

— Он поможет, — сказал старец.

— Я…, - рыбак сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить, — я помогу. Помогу тебе вызволить ее. Но… ты должен понимать, что…

— Я понимаю, — рыцарь не дал ему договорить, ведь в этом не было нужды.

— Тогда отправляйтесь, — смиренно произнес старец. — И да поможет вам Бог.

— Я больше рассчитывал на Вашу помощь, — рыцарь все еще злился на него и не собирался прятать своего отношения.

Рыбак помог мальчику забраться на лошадь, а затем осторожно, но при этом удивительно ловко, вскочил на нее сам с мечом в руке. Они были готовы отправляться, но старец решил дать им в дорогу последнее напутствие:

— Секрет дракона — это его патология. Ваш дракон не может чего-то, что могут остальные драконы. Постарайтесь это использовать.

Рыцарю совет не очень понравился:

— А что если и этот дышит огнем не оттуда? Как нам ЭТО использовать?

— Тогда ты будешь знать, что пастью он тебя не спалит.

— Теперь я понимаю, почему Вы живете один.

— Я буду молиться, чтобы ты никогда этого не понял. А теперь прощай. Прощай и ты, друг мой.

— Прощайте, — голос рыбака звучал теперь как-то иначе. — И… спасибо Вам за то, что рядом со мной все эти годы был человек, которого и я могу назвать… другом.

Пятки рыбака хлопнули по бокам лошади, и они сорвались с места, устремившись к башне со шпилем, которая была хорошо видна с открытой поляны.

Рыцарь не мог для себя не отметить как умело рыбак обращается с лошадью, и как та под его управлением проносится на огромной скорости мимо деревьев, стоящих очень близко друг к другу. Теперь он был почти уверен, что рыбак проезжает здесь не первый раз, но спросить его об этом так и не решался. К тому же, во время такой резвой скачки было трудно даже дышать, не то что говорить. Да и зачем? Больше никаких игр. Больше никаких откровений. Больше никаких остановок. Только они и их цель.

В глазах начинало темнеть, но вовсе не от страха, как изначально подумал рыцарь. Чем ближе они были к башне, тем чернее становилось небо. Дым, валящий из самой верхушки, очень неохотно рассеивался и создавал вокруг шпиля огромное черное облако, заслоняющее от солнечного света все, что находилось под ним. Они были близко. Так близко, что рыцарю показалось, будто он слышит крик Принцессы, но уже через мгновение он понял, что это был его собственный крик.

Лошадь взвилась на дыбы так резко и неожиданной, что даже рыбак в момент слетел с ее спины. Рыцарь полетел следом, и жесткое приземление едва не выбило его из сознания, но мужчина с мечом тут же появился перед ним, чтобы привести его в чувство.

— Ты в порядке? Голова цела?

— Кажется, — поморщился рыцарь. — На ней все-таки шлем.

— Не хочу расстраивать тебя, мальчик, но это ненастоящий шлем.

— В самом деле?

— Да. Я должен был сказать тебе раньше, — пусть к рыбаку и вернулась какая-то доля адекватности, но его чрезмерная наивность все еще никуда не делась.

— Что ж Вы так? — прокряхтел рыцарь, поднимаясь на ноги с посторонней помощью. — Что это было?

— Мы уже рядом. Мне следовало остановить ее раньше.

Рыцарь оглянулся по сторонам, но лошади и след простыл.

— То есть?

— Ни одна лошадь не подойдет близко к той башне. Остаток пути нам придется идти пешком, — так и не выпустивший меч ни на секунду даже после падения, рыбак двинулся в путь.

— Может нам все-таки удастся ее заставить? — крикнул ему в спину рыцарь. — Мне казалось, эта лошадь Вас любит.

— Каждая из наших лошадей любила своего хозяина, но ни одна так и не пошла за нами. От этой я другого не ждал.

— Вот же… Что? — рыцарь ломанулся за быстро шагающим рыбаком, стараясь хотя бы не отставать. — Так Вы все-таки были здесь! Были и ничего не сказали! Вы видели его? Какой он? Он дышит огнем из пасти?

Мужчина развернулся и пошел навстречу плетущемуся за ним рыцарю. Они остановились в шаге друг от друга, и лицо рыбака было серьезным, как никогда.

— Да, я был здесь раньше. Да, я видел его. Это огромная крылатая ящерица. Да, она дышит огнем из пасти и запекает людей заживо в их собственных доспехах. Теперь ты знаешь то же, что знаю я. Ты доволен?

— Нет, — еле слышно произнес мальчик.

Ответ, кажется, устроил рыбака и его тон немного смягчился. Совсем чуть-чуть. Он присел на корточки и посмотрел рыцарю прямо в глаза.

— Не подходи к башне. Не раньше, чем я покончу с ним.

— А если он покончит с Вами? — спросил рыцарь о наиболее вероятном развитии событий.

— Не подходи к ней никогда, — рыбак поднялся на ноги, и вдвоем они продолжили путь.

Ветра здесь почти не было, а листья на деревьях не шелестели вовсе, словно опасаясь разгневать здешнего обитателя. Нависшее над ясным вечерним небом дымовое облако окрашивало окружение в ночные тона, но видимость, к счастью, страдала несильно. Трава под ногами плавно сменялась пеплом, частицы которого серыми снежинками летали вокруг, отчего дышать, не прикрыв рукой лицо, было очень проблематично. Рыцарь потерял всякий счет времени, и если раньше он хотел как можно быстрее добраться сюда, то теперь пытался уловить каждую секунду, проведенную в относительном спокойствии и тишине.

Секунды кончились вместе с чащей, и перед путниками открылось огромное выжженное пространство. На этом пепельном пустыре мог бы легко уместиться весь королевский замок с доброй половиной города в придачу, однако единственным строением здесь была колоссальных размеров башня, увидев которую, рыцарь чуть не запнулся о свою челюсть. Издали она всегда казалась стройной и тонкой палочкой, но сейчас она походила на широченный дворец цилиндрической формы, устремленный к небесам и пытающийся достать до самих звезд. Карабкаясь взглядом к самому шпилю, рыцарь в какой-то момент подумал, что не сможет так сильно запрокинуть голову — настолько эта башня была высока.

Первым на выжженную землю ступил рыбак, после чего повернулся к рыцарю, стоящему в трех шагах от него.

— Не иди к башне, пока не увидишь дохлую ящерицу. Ты меня понял?

Рыцарь неуверенно кивнул, и мужчина оставил его за своей спиной, направившись к одинокому сооружению в центре пустыря. Слой пепла под ногами все нарастал, но походка рыбака становилась лишь все более уверенной и быстрой. Сложно было сказать, что именно его подгоняло. Был ли это страх ожидания, страх воспоминания или же банальный страх смерти? А может быть, это был страх перед страхом, который навсегда изменил его? Что бы это ни было, рыбак этого не показывал. Больше нет. Однако вскоре он остановился, не пройдя и четверти пути. Обернувшись, он увидел рыцаря, все также стоящего в трех шагах от него и все также растерянно глядящего в его глаза.

— Я же сказал тебе ждать.

Рыцарь опустил голову, разглядывая пепел под своими ногами, а затем снова поднял ее, чтобы вновь увидеть недовольное лицо рыбака, которое через несколько секунд непрерывных переглядок стало куда более снисходительным.

— Ну что мне с тобой делать?

— Может быть, мы что-нибудь придумаем? — раздался знакомый мужской голос позади рыцаря.

Следом за ними из чащи вышли трое человек, похожих друг на друга, как три капли воды. Единственными признаками, по которым их можно было хоть как-то различить, были абсолютно разный цвет волос, а также предпочтения в оружии. Они медленно приближались, и мужчина с угольно-черными волосами, идущий по центру, был вестником их появления.

— Как минимум у одного из нас есть на мальчишку большие планы, — продолжал черноволосый. — Но где мои манеры? Приветствую вас. Я очень рад видеть здесь хоть кого-то живого… пока еще.

Троица остановилась от рыбака с рыцарем в метрах пяти.

— Привет, малой, — в своей сопящей манере поздоровался светлый, теребя в руках кинжал. — Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе.

— Он, правда, скучал, — подтвердил черноволосый. — И, честно говоря, я тоже. Каждому синяку, что у меня остался после того спектакля, я готов дать твое имя. Жаль, я его не знаю. И чувствую, что не узнаю уже никогда.

— Что вам нужно? — произнес рыцарь голосом, наполненным поровну страхом и злостью.

— То же, что и раньше. Она. И если бы кое-кто стрелял по людям так же хорошо, как и по лошадям, нас бы здесь сейчас не было.

— Я хотя бы могу выпустить стрелу и при этом не отхватить себе ухо, — ответил рыжий на колкость черноволосого, сжимая свой лук в руке.

— Эй, ухо осталось-таки при мне, так что это не считается.

— Кажется, я знаю, что делать с сопляком, — просопел светлый.

— Прояви терпение, я прошу тебя, — осадил его черноволосый, а затем обратился к рыцарю. — Я прошу прощения за это. В наше время никто не ценит прелюдий. Всем подавай все и сразу. Вот только мне спешить некуда. Сама судьба направляет меня. Так же, как и направляла девчонку, скачущую по тракту, прямо мне в руки. Так же, как и направляла нас сюда по следам подстреленной кобылы — прежде чем сдохнуть, той все-таки удалось проделать большую часть пути. И вот, когда следы привели нас к башне, и я уже было подумал, что все кончено, судьба направляет ко мне… тебя. А значит, как и ты, я должен попытаться.

— Зачем? — попытался отговорить его рыцарь. — Она уже в башне, а значит, скорее всего, мертва. Разве не этого вы хотели?

— Во-первых, ты сам в это не веришь, раз ты здесь. Так почему должен я? Во-вторых, мне важно, чтобы именно мое лицо она увидела последним, иначе все напрасно. Как-никак я дал слово женщине.

— Эта женщина вас использует!

— Думаешь, я не знаю? Думаешь, я настолько наивен?

— Я так думаю, — вставил рыжий.

— Я сумею ее переубедить. Вот увидишь. Я верю, что смогу.

— А остальные верят? — рыцарь попытался зайти с другого конца. — Остальные готовы запечься заживо в их собственных доспехах ради Ваших фантазий?

Все трое разбойников громко засмеялись, а рыжий едва не выронил лук, хватая себя за живот.

— А пацан не сдается! — сквозь смех просопел светлый. — Мне начинает нравиться эта… прелюдия.

— Ты вообще знаешь, что такое семья? — просмеявшись, спросил черноволосый. — По глазам вижу, что нет. Прости, но я не смогу объяснить тебе этого. Никто не сможет. Но не будем больше затягивать, — черноволосый отряхнулся, будто смахивая с себя последние смешки, и его лицо сделалось пугающе серьезным. — Я не знаю, кто твой новый друг, да и не хочу этого знать. Он волен идти на все четыре стороны, но ты… ты останешься с нами.

На этот раз рыцарь ничего не ответил, ожидая услышать ответ мужчины, стоящего за его спиной, но и оттуда не донеслось ни слова.

— И, пожалуйста, расскажи своему новому другу, что стало с другом старым, который нас очень сильно расстроил.

Рыжий плавно потянулся к колчану за своей спиной и вытащил оттуда одну стрелу, которую тут же приложил к тетиве.

— А теперь иди сюда, — прорычал светлый рыцарю. — Живо.

Рыцарь, однако, команде не последовал, сделав шаг назад. Он уже и не знал, что ему делать. Он чувствовал себя утопленником, который, прежде чем утонуть, в отчаянии пытался научиться дышать под водой. Как бы он хотел еще раз увидеть над собой чистое голубое небо, которое сейчас застилал густой черный дым. Как бы он хотел еще раз вдохнуть полной грудью свежего воздуха, который сейчас на треть состоял из пепла. Как бы он хотел еще раз посмотреть на почти что скрывшееся за деревьями солнце, которое вдруг окончательно загородил собой рыбак, вставший прямо перед ним.

— Слушай, приятель, — сдержанным тоном обратился к нему черноволосый. — Если ты думаешь, что твоя железка нас пугает, то ты очень ошибаешься.

— Уходите, — тихо произнес рыбак, но так, что его было слышно. — Убирайтесь прочь.

— И что же заставит нас это сделать? — спросил рыжий, постукивая пальцем по тетиве.

— Желание жить.

В этот раз засмеялся только светлый, но когда увидел реакцию остальных, тут же притих.

— Ты за кого себя принимаешь? — бросил ему в лицо черноволосый.

— Я… я ры…

— Рыло ты чумазое, вот ты кто, — фыркнул светлый.

— Я ры… Ры…

— Кончай его, — сказал черноволосый рыжему, но тот не успел поднять лук.

— Я Рыцарь, — эти слова, словно заклинание, заставили замереть всех вокруг. — И не вам, отбросам, тягаться с воином, ведомым чувством долга и справедливости. Не отступитесь — и я выполню свой долг.

Они не отступились. Рыжий резко вскинул лук перед собой, и Рыцарь, словно в такт ему, сделал шаг вперед, крутанув свой меч и заведя его за спину. Треск от натягивающейся тетивы уже выносил свой приговор, в то время как меч, выброшенный из-за головы, рассекал воздух в смертельном вращении. Парящие лепестки пепла внезапно сотряс пронзительный, но короткий вскрик, после которого на обугленную землю рухнуло бездыханное тело, из груди которого торчала сверкающая сталь.

Черноволосый в припадке охватившей его ярости тут же бросился на Рыцаря, но тот уже бежал ему на встречу и успел набрать достаточный импульс, чтобы просто снести помеху на своем пути. Звук их столкновения был настолько резким, что рыцарю показалось, будто его уши заложило. В тот момент, когда черноволосый с грохотом приземлился на полтора шага позади своего старта, Рыцарь уже был рядом со светлым. Тот, недолго думая, пустил в ход свой кинжал, пытаясь достать противника колющим ударом снизу. Рыцарь, словно предвидев это, ушел от удара вбок, перехватив кинжал одной рукой, а локтем другой, судя по хрусту, вновь сломав светлому нос. Ошеломленный разбойник выронил оружие, после чего получил еще один удар в грудь. Отступив на три шага назад, он согнулся почти пополам, но возможности перевести дух противник ему так и не дал. В своей последней и довольно неуклюжей попытке защититься, светлый попытался отопнуть от себя приблизившегося к нему Рыцаря, но тот легко ушел от удара и ловким движением прижал ногой к земле голень разбойника, опустив того на колено. Зайдя за спину, Рыцарь обхватил обеими руками светловолосую голову и, прежде чем ее хозяин успел протянуть к ней руки, резко повернул ее вправо, итогом чего стал еще более громкий хрутс. Пепел на земле вновь поднялся в воздух, когда рядом упало еще одно тело.

Оклемавшийся тем временем черноволосый уже успел подняться и схватить с земли оброненный собратом кинжал. Со свирепым воплем он бросился на Рыцаря, размахивая перед собой холодной сталью и заставляя противника пятиться назад, однако противник в какой-то момент резко изменил направление и, точно вписавшись между интервалами замахов, сблизился с черноволосым, нанеся тому сильнейший удар коленом в живот. За ним последовал ничуть не менее сильный удар в челюсть, который развернул последнего оставшегося разбойника на три четверти оборота, едва не свалив его навзничь. Руки черноволосого в миг обмякли, чем Рыцарь тут же воспользовался — схватив руку, в которой было оружие, и, согнув ее в суставе, он вонзил клинок в ничем не защищенное горло. Бой был окончен.

Рыцарь медленно опустил хрипящего мужчину с черными, как уголь, волосами на землю, крепко сжимая руку поверженного противника, все еще держащуюся за кинжал.

— Я вручаю тебе неоценимый дар. В отличие от двух других заблудших душ, ты сам решишь, когда покинуть это тело. Как только вытащишь его — умрешь. До того момента у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать над тем, какой могла бы быть твоя жизнь, поверни ты ее в верное русло, — отпустив дрожащую руку разбойника, Рыцарь поднялся на ноги и сложил руки вместе перед собой. — Да обретешь ты покой среди предков.

Немного пошатываясь, Рыцарь подошел к другому поверженному врагу и с жутким мокрым звуком вытащил торчащий из него меч, который затем поволок за собой, направившись к башне. Только сейчас мальчик заметил, как из его тела торчит стрела, впившаяся в живот, но Рыцаря, похоже, это мало волновало.

— Вы ранены…

— Да. Я знаю.

Он продолжал идти к башне, виляя из стороны в сторону и таща за собой явно потежелевшее для него оружие, а рыцарь, не желающий ни секундой больше находиться вблизи с хрипящим и булькающим телом черноволосого, увязался следом за ним. Так они проделали около половины пути, пока Рыцарь наконец не споткнулся и не упал на колени. Тут же подбежавший к нему мальчик подхватил его, не дав рухнуть наземь окончательно.

— Надо вытащить стрелу, — нервно произнес рыцарь.

— Да. Вытащи ее.

— Что?

— Я с каждой секундой теряю силы. Мне это будет сделать сложнее, чем тебе.

Осознавая всю бесполезность споров и возражений, которые рыцарь тем не менее уже был готов пустить в ход, он все же послушно кивнул и, отдышавшись, ухватился за древко.

— Упрись ногой мне в плечо, — посоветовал Рыцарь. — Это не сложнее, чем вырвать меч у старика.

Мальчик последовал совету и, зафиксировав ступню на плече Рыцаря, приготовился к рывку.

— Дергай, когда будешь готов.

— Может, лучше на счет?

— Нет. Я не должен знать, когда ты соберешься это сделать.

Дрожащий рыцарь сделал глубокий вдох. Выдохнув, он сделал еще один. Затем еще один. И еще.

— Да сколько мож…

Усталое ворчание Рыцаря в ту же секунду сменилось жутким криком, эхом отразившимся от башни и разлетевшимся по всем доступным направлениям. Крепко сжимая в руках стрелу, рыцарь рухнул на землю, забив под завязку пеплом свои рот и нос. После того, как ему наконец удалось откашляться, он перевел взгляд на Рыцаря, неподвижно лежащего рядом с ним. Откинув окровавленную стрелу в сторону, рыцарь подполз к нему, после чего начал пытаться его растолкать, однако мужчина не реагировал ни на тормошение, ни на детские крики у себя над ухом. Продолжая еще какое-то время дергать его за лохмотья, рыцарь в конце концов сдался.

Он сел рядом с ним, упершись лбом в колени, совершенно не понимая, что ему делать теперь. Так продолжалось до тех пор, пока он внезапно не осознал, что и раньше этого не понимал. Не понимал, когда они с Рыцарем шли к башне вместе. Не понимал, когда пытался вытянуть из старца драконий секрет. Не понимал, когда сбегал из города на королевской лошади. Не понимал, когда выбегал из королевской залы. В каждый из этих моментов он был готов броситься дракону в пасть, чтобы дать ей возможность спастись, и сейчас для него стало очевидно, что другого плана у него все это время и не было. Он знал, что этим все кончится. И он больше не боялся. Он убил себя раньше, чем это успел сделать дракон. Теперь он был готов. Теперь он в полном одиночестве шел к нему навстречу, оставив целый мир позади себя.

Вход в башню был огромен, как, впрочем, и она сама. Проем высотой в двухэтажный дом и шириной в полтора-два раза больше не имел ни дверей, ни какой-либо решетки. Да и нужны ли они были? Обычно двери ставились для того, чтобы уберечь владельца, но здесь они бы оберегали лишь непрошеных гостей. Понятно, что такое существо, как дракон, вряд ли заботится о незадачливых путниках, поэтому свободный вход в данном случае, скорее всего, играл роль открытой печки, куда еда сама себя помещала. Оказавшись внутри, рыцарь не увидел ничего, кроме гладкой спиралевидной лестницы, устремленной вверх. Сама лестница была шириной практически во весь диаметр башни, не оставляя вокруг места ничему другому. Ее уклон был довольно велик, но тем не менее не достаточно, чтобы скользить по ней, как с горки. К тому же она вся была испещрена следами от, как подумалось рыцарю, драконьих когтей, которые были ничуть не менее внушительными, чем все остальное в этой башне.

Он двинулся наверх. В голову постоянно лезли мысли о высоте этого сооружения, но рыцарь, как мог, пытался игнорировать их. Ему предстояло подняться до самого неба, а может и выше, чтобы только узнать, все ли с ней в порядке. Даже прямой путь к его гибели оказался настолько сложным и изматывающим, что ему каждую свою остановку на отдых хотелось выброситься из башни и покончить со всем этим. Но если он и решился на это, то все равно не смог бы — ни одного окна на своем пути рыцарь так и не встретил, а центр спирали был слишком узким для свободного беспрепятственного падения. Сложность подъема и отсутствие хотя бы малейшей связи с внешним миром полностью выбили из рыцаря чувство времени. Он взбирался слишком уж долго. Целую вечность. Он бы ничуть не удивился, если бы поднявшись, увидел, что поход Королевы уже давным-давно закончился, а останки дракона успели превратиться в скелет. Или же в обугленные кости превратились останки королевской армии, что рыцарь считал более вероятным, помня обещание Королевы сравнять башню с землей. И раз он все еще поднимался, то окончательной победы войско пока не достигло, а это значило, что у него все еще есть шанс. Пусть не выжить, пусть не победить, но хотя бы увидеть ее.

Глава 20

Рыцарь уже не знал, сколько часов, дней, лет он взбирается наверх, поэтому, когда он начал слышать глухое рычание, доносившееся откуда-то сверху, ему подумалось, что он сошел с ума. Его подозрения только усилились, когда, подняв голову, он увидел огромное отверстие в потолке, у которого оканчивалась лестница. Из последних сил он дополз до него и, забравшись туда, оказался погружен в непроглядную тьму, в которой резко растворились все звуки. Все, что он мог увидеть здесь, это огромные открытые окна, за которыми оттенок темноты был чуть светлее. То, как сквозняк кружил вокруг него, позволяло предположить, что он находится в просторном и высоком помещении, по габаритам не уступающим королевскому висячему саду с той лишь поправкой, что сейчас над головой вместо неба был внушительный каменный свод. Рыцарь сделал наугад несколько шагов, которые слабым эхом тут же отразились от стен, но, когда он остановился, звук шагов никуда не исчез. Они становились все громче и громче. Они приближались.

Когда звук шагов оборвался прямо перед ним, тьма впереди описала до боли знакомый силуэт. Через секунду лица рыцаря коснулась маленькая рука, нежно прильнувшая к его щеке, будто пытаясь узнать знакомого некогда человека. И она узнала.

— Зачем? — произнес тонкий заплаканный голос. — Зачем?

Вместо ответа рыцарь продолжал вглядываться во тьму, пытаясь разглядеть ее лицо, но даже уже привыкшие к темноте глаза то ли от усталости, то ли от наворачивающихся слез отказывались помогать ему в этом.

— Молю тебя, уходи, — продолжала Принцесса. — Он обещал, что отпустит, если ты уйдешь сам.

— Мы уйдем вместе, — рыцарь прикоснулся к руке на своей щеке. — Как тогда, во время выступления, помнишь? Мы уже репетировали этот самый момент и сейчас просто не имеем права его запороть. У этой сказки должен быть счастливый конец. И он будет, если ты пойдешь со мной. Как и раньше.

Рука Принцессы отпрянула от лица рыцаря, и силуэт перед ним еле слышно заплакал.

— Прости меня, — прозвучало сквозь слезы. — Прости меня за все это. Но я не смогу защитить тебя от него.

— Я здесь, чтобы защитить тебя от него.

— Ты погибнешь. Пожалуйста…

— Я не уйду, — перебил ее рыцарь. — И тебя тут я не оставлю. А теперь возьми меня за руку и давай убираться отсюда.

Внезапно вдали за силуэтом загорелись два изумрудно-зеленых огонька, а глухое рычание сотрясло темноту и, казалось, сами стены вокруг них:

— Она останется здесь.

— Он уйдет! — в страшном испуге закричала Принцесса. — Уйдет! Прошу, не трогай его! Ты обещал!

— Обещал, потому что знаю — без тебя он никуда не уйдет.

— Нет, он уходит! — Принцесса развернулась к рыцарю, и ему показалось, будто он может видеть слезы на ее лице. — Пожалуйста. Пожалуйста, уходи.

— Ты знаешь, что я не могу…

— Беги, дурак!

Последнее слово эхом несколько раз отразилось от стен и прочно засело в голове рыцаря, как прописная истина, открывшаяся ему в самый последний момент.

— И ты меня прости, — сказал он силуэту перед собой, а после обратился в сторону двух зеленых огоньков во тьме. — Я знаю, что Вы не причините ей зла. И Вы знаете, что я не причиню ей зла также. Я здесь, чтобы спасти ее от надвигающейся угрозы.

— Ты единственный здесь, кто нуждается в спасении, — прогремел из темноты грубый рычащий голос.

— Нет, не единственный. В настоящий момент сюда идет армия. И идет она за Вашей головой.

— Армия? — Принцесса не поверила тому, что услышала. — Матушка… собрала ради меня армию?

— Они будут здесь в любой момент, — продолжал рыцарь, — и, когда они придут, никто из оставшихся в башне не будет в безопасности.

— Она идет за мной, — тихо проговаривал про себя силуэт перед рыцарем. — Она будет здесь.

— Вы же знаете, что я говорю правду.

— Ты не говоришь всей правды. Ты сказал, что они идут сюда за моей головой, но я не единственная их цель. Так скажи же ей.

— Тогда Вы должны понимать!

— О чем он? — спросила Принцесса рыцаря. — Кто еще их цель? Нет. Нет, она на такое не пойдет. Нет!

— Разве она не пыталась? — настаивал рычащий голос.

— Это из-за тебя! Все из-за тебя! Если тебя не станет, у нее не будет причин меня ненавидеть!

— Если это случится, у нее не останется ни одной причины оставлять тебе жизнь.

— Ты лжешь!

— Тогда зачем здесь он?

Рыцарь чувствовал, как она хочет задать ему этот вопрос, но боится услышать ответ, который и так уже был очевиден. Вместо нее он решил ответить двум зеленым огонькам в темноте:

— Скоро здесь начнется настоящая бойня. Я могу увести ее отсюда.

— И что дальше? Куда ты ее уведешь? Назад к матери? — он выждал паузу, давая рыцарю возможность осознать всю несостоятельность его плана. — Это единственное безопасное место для нее, и нигде в целом мире она не будет в большей сохранности, чем со мной.

— Ты, — процедила сквозь зубы Принцесса. — Это все ты виноват.

— Я виноват лишь в том, что когда-то полюбил твою мать. Тогда я думал, что уже никогда не испытаю более сильного чувства ни к кому другому на этом свете. И я счастлив, что ошибался. Я счастлив, что у меня появилась ты, дитя мое.

— Не называй меня так!

— Ты та, кто ты есть. Твоя кровь навсегда будет моей. Ты навсегда будешь моей. И она это знает.

— Замолчи! — кричала в темноту Принцесса. — Замолчи, слышишь! Я думала, что ты любишь меня! Думала, что ты покончишь с собой, если я попрошу, а ты всего лишь…

— Твое представление о любви извращено. Неудивительно, что ты испытываешь сие чувство к человеку, желающему тебе смерти. К собственной матери, которая отправила тебя убить твоего собственного отца. Как можно любить такого человека?

— Она одумается, как только тебя не станет! Она меня примет!

— А ты? Ты могла бы меня принять?

Принцесса не могла ему ответить. И плакать она тоже уже не могла. Она просто сдавалась. Рыцарь понимал, что если она опустит руки, то это бы означало поражение для них обоих, однако он отступать не собирался. Не теперь.

— А как можно принять чудовище? — спросил чудовище рыцарь. — Вы стали причиной стольких бед и страданий наэтой земле. Столько детей осталось без своих родителей. Столько родителей осталось без своих детей. Вы не можете привнести ничего светлого в этот мир. Ничего вообще, кроме смерти и разрушения.

— Напротив, — ответил ему рычащий голос из темноты. — Я привнес в этот мир ее. Стоило это всех тех бед и страданий, смертей и разрушений, причиной которых я являюсь? Если бы у тебя была возможность вернуть все это ценой ее жизни, ты бы вернул?

— Скажи ему, — взмолилась Принцесса. — Скажи ему, что да. Ни один человек не стоит этого. Ни я, ни ты и никто другой. Ну же, скажи.

Ответа она не услышала. Вместо этого она почувствовала, как рыцарь почти что сразу нашел ее руку в темноте и крепко сжал в своих руках. Мир остановился для них обоих. Все слова были сказаны, а все возможное сделано. Все, что теперь оставалось, так это их последние мгновения вместе, неумолимо растворяющиеся, как и темнота вокруг них. Теперь они видели друг друга так же ясно, как и при свете дня, и яркое пламя, нависшее над ними, словно солнце, наполнило окружение приятным теплым свечением.

— Жизни ушедших вернуть невозможно, как и оправдать все их смерти маленьким чудом. И каким бы прекрасным это чудо не было, оно не способно принести покой душам, которые ты обрек на долгие годы мучений. Праведные дела не искупают грехов. Их искупает лишь наказание. И я здесь сегодня для того, чтобы ты наконец смог искупить свои.

Рослый мужчина в лохмотьях с факелом в одной руке и большим двуручным мечом в другой встал между яркими изумрудно-зелеными глазами во тьме и детьми, загородив их собой от пронзительного звериного взгляда.

— Я приветствую Вас, Ваше Величество, — обратился Рыцарь к Принцессе, стоя к ней спиной и не сводя глаз с двух зеленых огоньков впереди. — Я безмерно рад, что с Вами все в порядке, и очень жалею о том, что нашей встрече не суждено продлиться долго. Я смею просить Вас лишь об одном, моя Принцесса — передайте Вашей матушке, что я сдержал обещание.

Ни секунды не колебавшись, Рыцарь двинулся на своего противника, подняв факел высоко над собой. Казалось, что даже свет боялся подойти к дракону достаточно близко, по-прежнему не раскрывая его черты, но не Рыцарь, уверенно шагающий навстречу гибели одного из них.

— Помнишь меня, тварь? Помнишь мое лицо? Помнишь лица всех тех, кто был со мной тогда?

В ответ раздалось грозное рычание, пошатнувшее сам свод:

— А ты помнишь лицо назойливой мухи, которую прибил недавно, и даже не заметил этого?

— Ты их вспомнишь. Когда перед смертью вся твоя жизнь пронесется у тебя перед глазами, ты увидишь их снова. И они увидят тебя. Увидят наконец…, как ты сдохнешь!

Мужчина бросился на чудовище, и через секунду факел внезапно погас, вновь окунув окружение в непроглядную темень. Под страшные звуки борьбы, наполнившие огромный зал, рыцарь дернул Принцессу за руку и потащил ее за собой туда, где по его памяти была лестница. К его приятному удивлению, она нисколько не сопротивлялась и довольно уверенно держала заданный темп до тех пор, пока он сам не остановился в осознании того, что уже пробежал предполагаемый участок.

— Проклятье! — выругался рыцарь. — Где этот выход?!

— Мне кажется, я поняла, — ответила Принцесса. — Сюда!

На этот раз она потащила его за собой, и они опять устремились к тому месту, где, по ее догадке, должен был быть спуск вниз. Спуск, по которому, судя по отметкам когтей, дракон взбирался десятки, а может быть и сотни раз, вел к выходу из этой проклятой башни. Башни, в которой раньше не поселялся еще ни один дракон, каждый из которых так любил высоту. Так сильно, что обитал высоко в горах, куда можно долететь лишь на крыльях, и куда не заберется ни одна живая душа, если он того не захочет. Только на такой высоте дракон мог надолго сохранить свою жизнь, сохранить покой, сохранить свой секрет.

— Нет! — одернул Принцессу рыцарь. — Он нас догонит там. Мы не успеем.

— Как? Но куда нам тогда бежать?

— Окно. Мы вылезем и заберемся на крышу. Как тогда. По ступенькам твоего архитектора.

— Ты в своем уме? Ему ничего не будет стоить просто взлететь и сбросить нас оттуда!

— Он не взлетит! — уверенно выкрикнул рыцарь. — Он не умеет летать. Верь мне. Верь.

Она поверила. Вместе они бросились к ближайшему окну, оставляя за своими спинами неистовое рычание зверя и яростный мужской крик. Первой полезла Принцесса. Ее ловкость и грация сослужили ей сейчас добрую службу, и даже темнота не могла ее сильно замедлить. Очень быстро она нащупала выступ с наружной стороны стены и, спустя пару секунд исчезла из поля зрения рыцаря.

— Мое дитя! — сотряс стены очередной звериный выкрик.

Не теряя времени, рыцарь вскочил на окно и, прижавшись всем телом к стене, начал нащупывать ногой и рукой нужные ступеньки. Это получилось у него не так быстро, как у Принцессы, однако и он смог найти и ухватиться за них. Перебросив весь свой вес на выступы в стене, он повис над бездонной пропастью, конца которой, как ему казалось, он бы не увидел даже при свете дня. Снаружи было не многим светлее, чем внутри, и полное отсутствие на небе звезд и луны ничуть не облегчали восхождение. Он взбирался почти что на ощупь, едва различая выступы у себя перед носом, но вдруг весь путь перед ним озарился ярким ослепляюще-обжигающим светом, когда из окна, рядом с которым рыцарь все еще находился, вырвалась огромная струя огня. Рыцарь почувствовал, как половину его лица обжигает горячий воздух, но это только подстегнуло его. Запомнив примерное расположение ступеней до того момента, как рассеялся свет, он с удвоенной решимостью и ускоренным темпом начал карабкаться вверх. Принцессы нигде не было видно, и он уже начал опасаться худшего, как над ним показалось ее лицо и протянутая к нему рука помощи.

— Скорей! Хватайся!

Стоило их рукам вновь соприкоснуться, как прямо под рыцарем вышибло большую часть каменной кладки, увеличив размер и без того немаленького окна в несколько раз.

— Боги, это он! — прокричала Принцесса и со всех сил потянула рыцаря на крышу.

Рыцарь даже и не думал смотреть вниз, и, как только они оба оказались на вершине башни, он, не отпуская ее руки, вместе с ней быстро отбежал от края уступа. Ситуация осложнялась тем, что сама крыша плоской не была, а имела устремленные ввысь очертания, вытянутые к центру ввиде тонкого и невероятно высокого шпиля. Позади было слышно, как нечто огромное и разгневанное взбирается наверх вслед за ними, что вынуждало их подниматься еще выше. Черепица на кровле позволяла им какое-то время карабкаться относительно легко, но чем дальше они забирались, тем круче становился уклон.

— Верни ее мне! — донеслось до них снизу.

Рыцарь обернулся и в темноте у уступа увидел два зеленых огонька, под которыми в этот раз плясало алое пламя. Звук треснувшей от удара черепицы волной прокатился до самого шпиля, возвещая о приближении чудовища. Не смотря на то, что рыцарь начал восхождение первым, Принцесса уже успела его обогнать на полкорпуса и с каждой секундой увеличивала отрыв. Однако при всей ее сноровке, даже она не могла двигаться быстрее, чем это делал их преследователь, грохот от приближения которого становился все громче.

Шпиля они достигли раньше, чем им бы хотелось. Это был тупик. Единственное, куда теперь могли смотреть Принцесса и рыцарь, так это вниз на два зеленых огонька, которые уже были совсем рядом. Только сейчас рыцарь мог различить угловатоострые очертания чудовища и оценить его внушительный размер, с которым тот едва помещался на суженной крыше. Каждый раз подтягиваясь на своих острых когтях, он соскальзывал по разодранной кровле вниз, но не достаточно низко, чтобы свести весь подъем на нет. Чем выше он поднимался, тем труднее ему было держаться, но он продолжал ползти, попутно призывая Принцессу спуститься к нему. Рыцарь понимал, что она единственное, что удерживает дракона от еще одного залпа, и, как только она окажется у него, для незадачливого спасителя все будет кончено.

— Хорошо! — закричала Принцесса, когда зверь подобрался к ним вплотную. — Хорошо, я пойду с тобой! Ты победил! Доволен?! Ты победил!

— Останься со мной, — просил ее дракон. — Только со мной тебе ничто не будет угрожать. Я смогу защитить тебя от тысячи армий. Но только если ты останешься.

— Я останусь, — сказала она. — Останусь с тобой. Только… забери меня отсюда. Дай мне… руку.

Принцесса протянула ему свою руку в ожидании ответного жеста. Дракон в ответ медленно оторвал когтистую лапу от продавленной ею же кровли и под усилившиеся звуки растрескивающейся под ним черепицы протянул ее ей.

— Давай, — повторяла она. — Давай же.

Лапа зверя застыла прямо перед Принцессой, но та не шевелилась. Они смотрели друг на друга, оба ожидая того, чего больше всего хотели в этот момент.

— Давай. Давай.

Взволнованный ожиданием взгляд дракона не отпускал ее ни на миг, а сама Принцесса не позволяла колыхнуть себя даже порыву высотного ветра.

— Давай. Давай же, четр тебя дери, — внезапно под драконом раздался оглушительный треск, который тем не менее Принцессе удалось перекричать. — Падай!

В тот же миг темная лавина со страшным ревом и грохотом сошла с крутого ската крыши и через пару секунд скрылась из виду, издав свой последний и самый жуткий вопль. Очень скоро из пропасти под ними донесся звук глухого удара, сотрясшего само основание башни, что Принцесса с рыцарем почувствовали, даже находясь у самого шпиля. Мир вокруг них снова погрузился в мертвую тишину, и сейчас такое определение тишине подходило больше всего. Где-то вдали горизонт уже начинало заливать багровыми красками, а окружение обретало свои привычные черты. Казалось, сейчас они были выше самих гор, на вершине мира, откуда взглядом можно было достать до самого края земли. Отсюда они могли видеть целые города дальних стран, отделенных от королевства широкими водами, конец разноцветного леса и начало бескрайних снежных равнин, а также хорошо знакомый им обоим замок, который сейчас походил на маленький игрушечный домик, легко умещающийся на ладони.

— Боги, как же красиво, — прошептала Принцесса.

— Да, — согласился рыцарь, не сумев подобрать ни одного другого слова. — Да.

Когда они спустились и вышли из башни, снаружи уже рассвело. Ярких красок на кронах деревьев теперь не мог скрыть даже серый пепел, пляшущий в воздухе, подобно сильному снегопаду. Не мог он скрыть и приближающейся к ним армады, впереди которой двигалась яркая расписная карета с одной запряженной лошадью. Огромное войско из нескольких тысяч солдат остановилось перед самой башней вслед за каретой, из которой очень скоро вышла высокая статная женщина. Принцесса и рыцарь стояли, держась за руки, у самого входа, наблюдая за ее приближением, в то время как армия послушно держала строй, не пересекая черту, отмеченную их Королевой. Она была очень красивой женщиной, и, казалось, даже лепестки пепла стремились прикоснуться к ее гладким розовым щекам, чтобы потом лишь плавно соскользнуть и улететь дальше.

Принцесса сделала шаг вперед, но рыцарь потянул ее за руку, не пустив дальше. Она поняла его. Вместо нее он сам двинулся навстречу женщине, чье лицо сейчас выражало облегчение и удивительное спокойствие. Они остановились друг напротив друга, разделяемые лишь одним шагом и проносящимися между ними серыми снежинками. Они смотрели друг другу в глаза, где каждый искал что-то свое, но рыцарь так и не смог найти там то, что хотел, ровно как и понять, что же искала она. В одно мгновение лицо женщины скорчилось в гримасе ненависти и презрения, а ее рука резко взмыла в воздух.

— Ты что, сука, наделал?!

От удара мальчика швырнуло на стену узкого коридора, по которой он теперь медленно сползал вниз, сплевывая на холодный пол кровь из рассеченной губы. Напротив него стояла его мать с лицом настолько озлобленным, какого у нее он еще ни разу не видел. Однако больше его пугало не само выражение на лице, а то, что подобному выражению есть причина.

— Ты нажаловался в органы опеки?! Ты, мелкий выродок!

Ее крики были не единственными в квартире. В комнате в дальнем конце коридора, дверь в которую сейчас была открыта, с телефонной трубкой в руках туда-сюда ходил его отец, судя по тону разговора, явно в чем-то не согласный со своим собеседником на другом конце. Его растрепанные каштановые волосы были знаком очередного утра, во время которого у него раскалывалась голова, а его черная кофта с языками пламени на груди, в которой он редко расхаживал по дому, говорила о том, что он либо только пришел, либо собирался куда-то уходить.

— Какие права?! — звучал громкий грубый мужской голос в конце коридора. — У меня в его возрасте вообще не было никаких… Тогда можешь засунуть его права себе… Что ты сказал?!

— Ублюдок! — не унималась женщина, стоя перед ним и наблюдая, как он, сидя на полу, делает очередной кровавый плевок. — Решил мне оставить прощальный подарок? Хотел поиздеваться надо мной напоследок? А?! Да какого хрена ты вообще проснулся?! Как?!

— Это я тебя найду! — не ослабевал мужской голос. — Найду и закопаю! Вместе со всей вашей драной службой, понял?!

Трубка с грохотом ударилась об пол и разлетелась на несколько крупных и не очень частей, после чего мужчина в черной кофте вышел из комнаты и направился к ним.

— Где этот… Я тебя наизнанку выверну, мразь!

Женщина встала у него на пути в попытке задержать, но выходило это у нее не так хорошо, как хотелось бы мальчику. Ее руки вцепились в его, и они оба в шумном танце закачались от одной стены коридора к другой. Зрелище было великолепным, однако мальчик не собирался дожидаться его завершения. Сплюнув кровь еще раз, он кинулся к входной двери, из которой, к счастью для него, сейчас торчал ключ. На полном ходу врезавшись в дверь, мальчик обеими руками взялся за него и принялся его проворачивать, пока за его спиной звуки танца только усиливались.

— Остановись! — кричал женский голос. — Стой, дурак! Покалечишь его, и тебя посадят!

Пальцы мальчика были мокрыми и скользкими от крови, которую он пытался вытереть с лица несколькими мгновениями ранее, и постоянно соскальзывали с ключа, который, будто нарочно, стал поворачиваться непривычно туго. Первый оборот.

— Я не собираюсь калечить выродка, я его просто убью! А потом убью мудака, что его строганул!

Замок, который мальчик пытался открыть, отпирался четыремя оборотами, и раньше он совершенно не придавал значения сему факту, но сейчас цена каждого следующего оборота приближалась, судя по словам мужчины, к цене его собственной жизни. Второй оборот.

— Он твой сын! ТВОЙ! Почему ты мне не веришь? Я осталась с тобой! Я выбрала тебя! Я всегда выбирала тебя! Из кого бы мне не пришлось выбирать!

Замок поддавался все неохотнее и начинал как-то неестественно скрипеть, словно сопротивляясь неуклюжим попыткам мальчика в очередной раз повернуть испачканный кровью ключ. Он не помнил, вел ли этот замок так себя раньше, или же этот капризный механизм просто наслаждался представлением в данный момент, забыв о своих прямых обязанностях. Третий оборот.

— Ты, мерзкая паскудная тварь! Думаешь, я не вижу тебя? Я вижу тебя насквозь. Тебя, его, всех вас! Хочешь эту квартиру? Хочешь ее для своего драного хахаля?! Ну держи!

Женский крик за спиной мальчика превратился в оглушающий визг, который тут же заложил ему уши. Спустя пару секунд сквозь фоновый звон протиснулся звук глухого удара, а затем тяжелого падения с последующими выкриками трех бранных слов, доселе мальчику не знакомых. Громкость участившихся шагов стремительно нарастала, в то время как женского крика слышно уже не было. Четвертый оборот.

То, что дверь открывалась вовнутрь, его немного замедлило, но мальчик все же успел выбежать на лестничную клетку и даже сделать пару шагов, прежде чем почувствовал, как его воротник оттягивается назад, пережимая ему горло. Руками он успел дотянуться до перил, вцепившись в них мертвой хваткой и не давая оттащить себя обратно, отчего шею сдавливало только сильнее. Его голова начинала кружиться, а в глазах начинало темнеть, однако хватка мальчика оставалась все такой же сильной. Он мог в любой момент разжать руки и предаться своей участи, которая могла быть, впрочем, не такой уж и страшной, как ему казалось сейчас. Но он не отпускал. Миру за своей спиной он предпочел темноту, застилающую его глаза в настоящий момент. Он приветствовал ее. Но и она от него отказалась.

Давка воротника моментально ослабла, а сам мальчик упал перед перилами на колени, медленно приходя в себя. За его спиной снова слышались звуки танца, только партнер у мужчины в черной кофте был уже другой. Как только мальчик повернул едва держащуюся на шее голову, то увидел старика из соседней квартиры, вцепившегося в и без того растрепанные каштановые волосы мужчины, при этом жутко кряхтя и ругаясь. Застигнутый врасплох мужчина тем временем пытался выкрутиться из захвата, извиваясь, словно червяк на крючке. Ему это удалось достаточно быстро, и уже через мгновение его локоть встретился со сморщенным ухом, после чего старик повис на его черной кофте, оставив кровавую мазню на языках пламени. Их с мальчиком взгляды встретились, и бледные сморщенные губы без единого звука прошептали: "Беги", — после чего старик подался всем своим незначительным весом вперед, и вдвоем с мужчиной со страшным грохотом они покатились по лестнице вниз.

Вцепившись в перила, как в спасательный круг, мальчик и не думал отпускать их до сих пор, шальными глазами наблюдая, как мужчина в черной кофте поднимается над неподвижно лежащим телом старика и устремляет свой взор наверх. С каждой секундой полученный им совет обретал все больше смысла, и, сам того не заметив, мальчик уже был на ногах и вовсю бежал вверх по лестнице под выкрики и угрозы своего преследователя. Один лестничный марш быстро сменялся другим, и очень скоро они кончились вовсе, оставив мальчику лишь металлическую лестницу на пятом этаже, ведущую к открытому настежь люку в потолке. Не останавливаясь ни на миг, он взмыл по лестнице вверх и, выбравшись из люка, оказался в небольшой коморке, дверь которой валялась в метрах трех от места, где она должна была находиться. Когда мальчик выбежал на крышу, его тут же ослепило яркое утреннее солнце, бледным шаром горящее на тусклом сером небе. Он не знал, куда именно он направляется, но это было и не важно, пока ему было куда бежать. И он бежал до тех пор, пока парапет наконец не преградил ему путь. В метрах пяти впереди была крыша соседней пятиэтажки, до которой он не смог бы допрыгнуть при всем его огромном желании, однако взгляд в сторону тут же снял все вопросы. Между домами была перекинута широкая доска, ни чем не закрепленная и непонятно как еще не сорвавшаяся от сильного ветра. Откуда-то позади доносился грубый мужской крик вперемешку с рычанием, но заставить мальчика обернуться он не мог, так как тот сейчас был полностью сосредоточен, ступая на шатающуюся и подозрительно скрипящую доску. Пропасть под ногами пугала, но внутренний голос удивительно действенно успокаивал своего хозяина, наставляя каждый его шаг и убеждая смотреть только перед собой. Он смотрел. Сейчас для него существовал только этот голос. Не было ни пропасти, которая тянула его к себе, ни ветра, который шептал ему на ухо, ни страха, который звал его назад. Был только голос, он один. И он становился все настойчивее.

Оказавшись на другой стороне, мальчик наконец обернулся на грубый выкрик в свой адрес. У края крыши его родного дома стоял озлобленный мужчина в испачканной кровью черной кофте с языками пламени и нервно скрежетал зубами.

— Даже не надейся, что все пройдет быстро. Я раздавлю твою мерзкую забинтованную башку, как тыкву, а потом спущу ее содержимое в мусоропровод. Ты понял меня?!

— Давай, — произнес внутренний голос мальчика, который почему-то услышал и мужчина.

— Что? — обомлел он. — Что, мать твою, ты там промычал?

— Давай же, — повторил голос.

Глаза мужчины чуть не вывалились из глазниц, а сам он и вовсе отшатнулся назад, будто его оттолкнули.

— Ах ты ж мелкая сопливая дрянь. Я… Я клянусь… Я…

Мужчина ступил на парапет, а с него на доску. Сделав первый шаг, он слегка покачнулся, но второй и третий — уже были куда увереннее.

— Давай. Давай.

— Я дам. Я так… дам. Когда ты будешь умолять меня остановиться, я буду все давать и…

Резкий порыв ветра выбил мужчину из равновесия, и тот судорожно замахал руками в попытке удержаться на доске, половина которой была уже пройдена. Ситуация для него осложнялась еще и тем, что сама доска постоянно шаталась из стороны в сторону, заставляя его колени в бешеной тряске то сгибаться, то разгибаться.

— Давай. Давай же, черт тебя дери.

Когда ветер утих, а равновесие было найдено, мужчина немного выпрямился, вцепившись взглядом в бинты на голове мальчика. Тот тем временем не сводил глаз с окровавленного пламени, еле заметно извивающегося на черном фоне. Оно становилось все ближе и ближе, и мальчику казалось, будто он чувствует, как оно его обжигает. Огненные языки начинали колыхаться все сильнее, а треск от костра становился все громче. Мальчик с перебинтованной головой зажмурился, чувствуя, как ветер в очередной раз бьет его по щеке, а кусок оторвавшегося бинта развевается на макушке, подобно флагу. Когда он открыл глаза, пламя уже исчезло. Исчезла кровь. Исчез черный фон. Исчезла доска. Он был один на чужой крыше чужого дома, откуда открывался вид на такие же невзрачные пятиэтажки, расставленные, где только можно, бескрайний желтеющий лес, начинающийся там, где кончался их город, и огромную полосатую трубу вдалеке, из которой, как и всегда, валил густой черный дым, застилающий солидный кусок серого неба. "Как же красиво, — подумал про себя мальчик, целиком отдавшийся виду. — Жаль, что я не был здесь вчера".

По светлому просторному холлу оживленно носились люди, каждый со своим, несомненно, очень важным делом. Один из таких людей наконец остановился напротив него, сидящего в ожидании на мягкой скамеечке довольно продолжительное время, счет которому был уже давно потерян. Плотный лысый мужчина с оттопыренными ушами молчаливым жестом пригласил его за собой, после чего они вдвоем покинули холл, свернув в один из узких коридоров. По обеим сторонам располагалось множество дверей, мимо которых они шли, не говоря друг другу ни слова, и у одной из которых, в конечном счете, остановились. Лысый мужчина вытащил из кармана увесистую связку гремящих ключей и почти сразу подобрал нужный, отперев им дверь и запустив гостя внутрь.

Судя по бросающемуся в глаза порядку и чистоте, кабинет, должно быть, пустовал большую часть рабочего дня. Этим он заметно отличался от двух других, где столы были завалены горами разных папок и прочей макулатурой, а воздух был настолько затхлым и застоявшимся, что казалось, будто даже люди на улице морщатся, проходя мимо приоткрытого окна. В тех двух кабинетах мальчик провел большую часть дня и сейчас мог только надеяться, что этот раз будет не таким долгим. Лысый мужчина сел за свой стол, а мальчика усадил на стул напротив. Какое-то время они еще играли в переглядки, однако мужчина в итоге сдался, проиграв два раза подряд.

— Я знаю, как тебе, должно быть, тяжело сейчас, — начал он. — И, очевидно, со мной ты не станешь разговаривать тоже. И я тебя не виню. Никто не винит. Все понимают твое состояние, и, если ты не хочешь ни с кем говорить, тебя никто заставлять не будет.

Мальчик будто и не прекращал их игру, по-прежнему смотря мужчине прямо в глаза, пока тот проигрывал в третий, четвертый и пятый раз.

— Признаться, я привел тебя сюда по личным причинам. То есть… и по личным тоже. Это я хотел с тобой поговорить. Ты не против?

Шестой и седьмой раз.

— Вчера домой не вернулись четверо ребят примерно твоего возраста. Трое из них из нашего… твоего двора. Еще один из соседнего, но мы пока не знаем, связаны ли эти случаи между собой. Я уже разговаривал с твоей… мамой, и она утверждает, что вчера ты гулял до самого вечера. Это так?

Восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый.

— Я спрашиваю потому, что она говорит, будто ты все время был под ее присмотром, но, когда я пытался разузнать про других детей во дворе, она начала как-то странно себя вести и путаться в показаниях.

Двенадцатый, тринадцатый.

— Я не думаю, что она приглядывала за тобой, но я здесь не затем, чтобы вести разбирательство по этому поводу. Этим и так сейчас занимаются другие люди. Я лишь хочу узнать, что ты видел, — мужчина достал из кармана серого слегка засаленного пиджака небольшую стопку из четырех фотографий и разложил их на столе перед мальчиком, чтобы тот мог их видеть. — Взгляни, пожалуйста. Ты знаешь кого-нибудь из этих ребят?

Прервав серию поражений своего оппонента, мальчик перевел свой взгляд на фотографии, с которых на него смотрели четыре знакомых ему лица. С ними играть, однако, было бесполезно, и поэтому он снова уставился на своего незадачливого противника.

— Знаешь? Ты видел кого-нибудь из них вчера? Может быть, его? — мужчина ткнул пальцем в одну из фотографий, но мальчик даже не посмотрел, в какую именно. — Ну хоть что-то? Все равно что. Может, что-нибудь слышал?

После очередных четырех поражений подряд мужчина, выдохнув и опустив голову, сдался окончательно.

— Ладно. Спасибо, что посмотрел, — он сгреб фотографии и положил их обратно в карман пиджака. — Теперь… к твоему вопросу. Ситуация сложная. Опять же вчера в органы опеки поступил сигнал, что… у вас в семье проблемы. Скажу честно, обычно в таких случаях все ограничивается телефонным предупреждением до момента следующей жалобы, вот только произошедшее сегодня выводит этот случай из разряда обычных. Они приедут к вам завтра. Мы не имеем права скрывать эту информацию, но и доносить ее до твоей матери нам тоже не очень-то хочется. По возможности это будет умалчиваться, но я хочу, чтобы ты был готов, а она нет. Будет очень хорошо, если они увидят тебя именно таким. С перевязкой, я имею в виду. Твоя мать наверняка попытается ее снять. Не давай ей. Скажи, что голова болит до сих пор, что швы могут разойтись и пойдет кровь, что угодно. Только старайся не подпускать ее к бинтам. При завтрашнем осмотре решающей может стать любая мелочь.

Если их игра в переглядки и началась снова, то теперь проигрывал уже мальчик, причем с огромным отставанием.

— Мне не доставляет никакого удовольствия смотреть, как дети взрослеют раньше времени, но именно это ты должен сделать сейчас. Запомни все, что я тебе сказал, и знай: что бы ни происходило завтра, как бы это ни выглядело — это все для твоего блага. Не сомневайся в этом ни на секунду.

Мальчик проиграл еще дважды, прежде чем наконец опустить глаза.

— Идем. Подождешь маму в холле.

Домой они вернулись только к вечеру. Солнце уже давно скрылось из виду, но его лучи все еще продолжали тянуться к небу сквозь алое сияние на линии горизонта. Четыре лестничных марша, четыре оборота ключа и два человека в тесной прихожей. Она разулась первой и сразу же неуверенно зашагала на кухню, где застыла возле окна. Мальчик разулся также, но пошел своим привычным маршрутом, ведущим в его комнату. На первый взгляд, в комнате все осталось на своих местах, но он не мог вспомнить точно. Он не мог даже вспомнить, как был здесь с утра, и валяющаяся посреди комнаты подушка не вызывала у него ровно никаких ассоциаций. Он прошел мимо нее и уселся на свою кровать, которая явно нуждалась в заправке. Обычно он мог слышать, что делают его родители в каждой из комнат вплоть до мельчайших деталей, но сейчас он будто был в квартире один. Не было слышно, как ворчит в соседней комнате отец, долбя по пульту ладонью и переминаясь на диване с одной ягодицы на другую. Не было слышно, как на кухне готовит мать и плачет под включенную воду, чтобы никто не услышал. Даже шумная в это время улица словно забыла вернуться домой, не оставив за окном ничего, кроме пары не слишком-то разговорчивых ворон.

Ему редко удавалось слышать такую тишину, оттого она прекраснее звучала сейчас. Он закрыл глаза, и его воображение с легкостью нарисовало абсолютную пустоту, которая идеально сочеталась с музыкой окружения. Ему было настолько хорошо, что он почувствовал, как тонет в пучине небытия. Тело мальчика начинало двигаться в такт темным волнам, уносившим его, а высоко запрокинутая голова так же плавно опустилась вперед. Вдруг штиль потревожил раскат грома. Звук наполовину оторванного кусочка бинта, шаркнувшего по перевязке, вмиг развеял всю идиллию и заставил мальчика открыть глаза. Маленькая рука медленно потянулась к голове и, прильнув к виску, осторожно двинулась к макушке, пытаясь нащупать возмутителя спокойствия. Тот прятался на самом верху, однако в силу своей беспомощности даже не пытался сопротивляться, когда рука, его ухватившая, потянула выскочку вниз. Нарезая круги вокруг головы, маленькая рука продолжала сматывать на себя повязку, и уже скоро стала походить на маленькую руку с переломанными пальцами. Локон черных, как уголь, волос упал мальчику на глаза и тот по своей старой, но уже подзабытой привычке сдул его набок. Отбросив повязку в сторону, он снова закрыл глаза, погрузившись в столь приятный и расслабляющий транс.

Каждый ее шаг приходился ударом, сотрясающим маленький пустой рай. Когда он в очередной раз открыл глаза, то увидел ее, стоящую в проходе и смотрящую куда-то чуть выше его глаз. Пройдя в комнату, она едва не споткнулась о подушку на полу, однако примеру сына не последовала. Вместо этого она подняла ее и вместе с ней уселась на кровать подле него, аккуратно положив подушку себе на колени.

— Он не всегда был таким, — прошептала она, глядя куда-то перед собой. — Он был всегда весел, невероятно чуток, пленительно нежен. Рядом с ним я забывала, кто я такая. Я забывала, что у меня нет крыльев, что вокруг долбаная дыра, а не райские кущи. Можешь себе представить человека, который заставил бы тебя испытывать нечто подобное?

Он не был уверен, кого именно она спрашивала — подушку или его. Но ему, по большей части, было все равно. Все, чего он ждал, так это окончания ее монолога.

— Перед каждой нашей встречей я боялась, что поведу себя как последняя дуреха и все испорчу, а после каждого дня, проведенного рядом с ним, я говорила себе, что это был лучший день в моей жизни. Казалось, что нам отведено все время мира, но только то, что ждало нас впереди. Если бы я только могла встретить его раньше, чем… Это ты виноват, — ее голос заметно повысился. — Как только ты появился, все пошло наперекосяк. От человека, которого я любила, осталась лишь тень. Воспоминание, которое угасало с каждым днем. И я вслед за ним. Всему, что ты видел каждый свой день… Всему, что я терпела каждый твой день… Всему этому была только одна причина. Одно мелкое недоразумение.

Он знал — осталось немного. Еще чуть-чуть и он сможет вернуться в свой темный уголок, в котором, как нигде теперь, он чувствовал свою принадлежность. Скоро слова закончатся. Скоро наступит тишина.

— Я хотела, чтобы тебя насмерть пришибло той дверью, но ты отделался только несколькими швами и нелепой повязкой. Я надеялась, что однажды ты не вернешься с улицы, но ты всякий раз возвращался, когда другие пропадали вместо тебя. Я потеряла счет таблеткам, которые бросала в этот чертов стакан, а ты… Ты, вместо того, чтобы уснуть окончательно, ловил долбаные трипы, словно насмехаясь надо мной. А теперь ты забрал его у меня. Во второй раз. В последний раз. Если бы я только успела… спасти его… от тебя…

Подушка врезалась в его лицо и уже через секунду прижала его к кровати. Вокруг снова было темно, но все еще достаточно шумно. Шуршание подушки у него над ушами, а также неразборчивые женские крики по ту сторону, наполняли его темноту совершенно ненужными всплесками красок, которые, словно дождь на стекле, оседали перед глазами, искажая прекрасный вид за окном. Но ни один дождь не мог длиться вечно, и этот, как и всякий другой, в конце концов прекратился. Капельки красок на темном стекле одна за другой испарялись, а звуки вокруг становились все тише и тише. Вот-вот станет просто идеально. Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть.

Эпилог

Когда он открыл глаза, то увидел над собой колышашиеся ветви с густой шелестящей зеленой листвой, пытающейся скрыть за собой кусочек светлого и чистого голубого неба. Он лежал под самым деревом на мягкой желтой траве, обдуваемый легким приятным ветерком, который заставлял листья на кронах перешептываться друг с другом. В какой-то момент он решил, что ветер запустил свои пальцы и в его угольно-черные волосы, но очень скоро понял, что это была она. Ее маленькая нежная рука плавно скользила по ним и, всякий раз доходя до конца, начинала свой путь сначала.

— Прости, — прозвучал ее голос у него над ухом, — я не хотела тебя разбудить, но… ты весь дрожал. Плохой сон?

— Очень… странный сон, — он запрокинул голову, чтобы увидеть ее, сидящую подле него на коленях и не сводящую с него своих прозрачных изумрудно-зеленых глаз. — Хотя и не уверен, что это слово способно передать всю его…

— Странность? — улыбнулась она.

— Да, — улыбнулся он в ответ. — Наверное.

— Интересно. Расскажи мне.

— Ну уж нет. Ты решишь, что я сошел с ума или чего похуже.

— Скажу тебе честно — этот вопрос я для себя уже решила.

Они оба рассмеялись, после чего он вновь уставился на шелестящие листья над ними.

— Они зеленые.

— Это ненадолго. Новое Великое Древо уже на пути сюда, так что твое желание увидеть переливающийся красками лес вот-вот сбудется.

— Я на него уже насмотрелся. Если увижу еще хоть одно радужное дерево — меня стошнит.

— Придется смириться. В конце концов, это и твоя заслуга.

— То есть я же еще и напросился?

— Будешь знать, как спасать принцесс без их разрешения, — после непродолжительного смеха ее лицо сделалось задумчивым и серьезным. — Я…

— Почему вся трава в королевстве желтая?

— Так… ты еще не знаешь? — вопрос ее удивил, но вскоре удивление снова уступило место улыбке. — Тогда идем.

Она резво вскочила на ноги и встала перед ним, протянув ему руку. Даже с ее помощью его подъем выглядел довольно неуклюже, но уже через пару секунд они вдвоем стояли под деревом, держась за руки и смотря друг другу в глаза.

— Это место не так чтобы близко, но мы ведь никуда не…, - она посмотрела туда, где только что лежал он. — Ой, как бы не оставить его тут.

Он проследил за ее взглядом и увидел лежащий в траве шлем, отдающий бликами от тех маленьких лучиков света, что продирались сквозь пышную крону.

— Он мне больше не нужен, — ответил он ей.

Она потянула его за собой, и они вместе побежали по просторному полю, согреваемые ярким полуденным солнцем и чувством бесконечной детской радости и беззаботности, которое так же пылало в них самих. До конца дня было еще далеко, но он уже знал, что когда на небе зажгутся звезды — он обязательно скажет себе, что это был лучший день в его жизни.

Оглавление

Пролог

Часть 1. Странствие первое

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

Часть 2. Странствие второе

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Часть 3. Странствие третье

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

Эпилог