Обещаю вернуться никогда (СИ) [Таусита Полуденная] (fb2) читать онлайн

========== Глава I ==========

Я не могла понять, отчего проснулась на рассвете. Кот пришёл час назад и дрых у меня в ногах. Кажется, кто-то меня звал… впрочем, что за ерунда, кто мог меня звать. Мы одни с котом, родители уехали в Москву, и у меня появился шанс пожить в одиночестве.

Полежав несколько минут, я решила, раз уж всё равно проснулась, захватить фотоаппарат и дойти до конца огорода – вдруг получится сделать сносные фотографии рассвета.

На улице было сыро, пасмурно и холодно. Я мгновенно озябла в своём коротком платьишке и, обхватив руками плечи, поспешила к задней калитке.

С погодой не повезло. Небо заволокли тучи, разве что осталась розовая полоска на востоке, там, где надумало всходить солнце. Отсюда её не было видно. Ясно было, что достойных фотографий мне не видать, как своих ушей, и я пошла к дому, однако остановилась, едва дойдя до самого большого дубка, росшего возле рабицы. Кто-то меня звал – из поля.

Я пожала плечами и побрела к калитке, чтобы покончить с этой галлюцинацией, а заодно и проверить, есть ли розовая полоска на востоке.

Дойдя до места, где начиналась некошеная трава, я остановилась. Идти по мокрой траве не слишком приятно, а по высокой - тем более. Розовая полоска была на своём месте. Полюбовавшись на неё с минуту, я решила возвращаться домой, под тёплое одеяло, к тёплому уютному коту. Окинула прощальным взглядом высокую траву, подняла ногу, чтобы сделать шаг, и тут же поставила её обратно.

Справа от меня лежал человек.

Это был крупный мужчина с белыми, как молоко, волосами, в чёрной одежде, отдававшей средневековьем и напоминавшей форму, которую носят в Братстве. Лежал он ничком, и лицо его разглядеть не представлялось возможным. Но было ему явно нехорошо, если не сказать больше – трава за ним была примята, будто он полз, и по ней тянулся кровавый след.

В классических любовных романах, наткнувшись на такое, барышни орут благим матом и несутся со всех ног прочь, иногда за помощью. Я не орала (орать, по-моему, не входит в мои таланты), и на меня напал столбняк. Да и бежать-то было не к кому… После пары минут оцепенения в мою малость неадекватную голову забрела мысль о том, что неплохо бы проверить, нуждается ли этот субъект в чём-либо, кроме услуг гробовщика. Я наклонилась, чтобы пощупать пульс у него под челюстью. Раздался слабый стон, и от неожиданности я плюхнулась рядом.

Положение складывалось затруднительное. Будь это обычный человек, я бы просто позвонила в скорую. Но меня сильно смущала одежда и то, как этот тип здесь появился. Похоже, он просто рухнул из ниоткуда, прополз несколько метров и потерял сознание. И одежда… Да, в Братстве не носят чёрную кожу с серебряными нашивками, но общий стиль… Кто его знает, в конце концов, лучше позвонить Ладимиру.

Оставлять раненого на сырой земле в такой холод не хотелось даже мне, однако, вздумай я его оттащить в избу, он мог и умереть по пути. Я вскочила и побежала к дому.

Кот по-прежнему блаженно спал в одеяле. Я схватила телефон, набрала Ладимира и начала слушать бесконечно длинные гудки. Только бы он был в России! Что делать без него, я не представляла. Вообще, у Ладимира было отличное чутьё на неприятности, и он всегда брал трубку, если случалось что-то действительно из ряда вон выходящее. И если при этом он находился в нашем мире…

Меня охватила паника, и я уже хотела сбрасывать звонок и набирать заново, но тут в трубке что-то щёлкнуло, грохнуло, и после длиннющей паузы раздался сонный голос Ладимира:

– Да…

Когда Ладимир просто говорил, голос его был далёк от соловьиных трелей, но в этот момент сладостнее звука для меня не существовало.

– Лад, слава Богу! Я уж думала, что ты не здесь…

Ладимир мгновенно проснулся.

– Что случилось?

– Лад, у меня тут раненый… если не мёртвый уже… Он лежит в поле за огородом, вся трава в крови…

– Выпей хотя бы воды и не волнуйся. Я сейчас вызову ментов и скорую.

– Лад, он, кажется, из ваших.

Этого Ладимир не ожидал.

– Ты уверена?

– Нет, вообще ни разу. Но он может оказаться вовсе не отсюда. У него длинные белые волосы и одежда напоминает вашу форму, только кожаная и с серебряными заклёпками. Вот на уши его я не посмотрела.

– Не байкер, случаем?

– Не знаю… понимаешь, странный он какой-то. Что-то в нём нездешнее.

– Ладно, не переживай и не трогай его. Сейчас выезжаю, только Дива найду.

– Хорошо!

Я выпила воды. Посидела на диване. Залезла под одеяло, но было ясно, что заснуть всё равно не получится. Первая нервная трясучка уже прошла, голова начала соображать, и я поняла, что не могу отсиживаться в доме, когда незнакомец умирает на улице, в холоде и сырости. Я встала, натянула штаны, тёплую футболку, набросила лёгкую куртку, захватила плед и отправилась за огород.

Была у меня слабенькая надежда, что, пока я в панике дозванивалась Ладимиру, незнакомец исчез так же таинственно, как и появился. Но нет, он оставался здесь, и вид у него был ещё более беспомощный, чем тогда, когда я увидела его впервые.

Я накрыла его пледом, присела на корточки и попыталась нащупать пульс под челюстью. Однако он лежал, неудобно повернув голову набок, да и к тому же зарос густой бородой, и у меня ничего не получилось. Зато удалось ощупать левое ухо и убедиться, что серёжки там нет и оно вообще не проколото.

Я осторожно взяла незнакомца за руку. Познания мои в медицине весьма и весьма скромные, и прошло немало времени, пока мне удалось нащупать нечто, напоминающее пульс. Удары были очень редкие и медленные. Я села на краешек пледа и приготовилась ждать.

Страх перед незнакомцем прошёл. Очень хотелось увидеть его лицо, однако пока приходилось довольствоваться тем, что было на виду. Таким образом я обнаружила странную перевязь, и до меня не сразу дошло, что это ножны для меча, который, очевидно, носился за спиной. Следовательно, это тип ни в коем разе не был байкером, но и к Братству отношения не имел, там мечи носили не так.

Солнце поднялось, но тучи не рассеялись, мало того, пошёл мелкий дождик. К счастью, мне не пришлось долго ждать. Див гнал машину, глубоко наплевав на все правила дорожного движения, а возможно, в некоторых местах и на сами дороги, и менее чем через час я увидела УАЗ, который лихо развернулся напротив дорожки в поле, подняв тучу брызг (как раз там была глубокая хорошая лужа), и, чуть сдав вбок и назад, замер как вкопанный. Я мельком подумала, что резина на Дивовой машине не чета нашей.

Из машины выпрыгнули Див и Ладимир и побежали ко мне.

Дива я видела всего два раза, и близкого знакомства с ним свести не удалось. У меня и желания такого не возникло. Он был нереально красив, однако к этой красоте прикладывался столь же невероятный ум и жуткая проницательность, и я, хотя готова была любоваться им часами, его побаивалась. Он никогда не смотрел на меня свысока и обращался со мной спокойно и даже с некоторой бережностью, но тем не менее это был Див Ворон.

Див окинул меня быстрым взглядом, слегка кивнул и склонился над незнакомцем. Ладимир встал рядом со мной и наблюдал за ним, нюхая воздух и время от времени морщась.

Диву не потребовалось много времени на осмотр.

– Скажи-ка мне, Аннушка, – задумчиво спросил он, вновь укрывая раненого пледом, – ты ведь сейчас одна здесь живёшь?

Я кивнула.

– Видишь ли, забрать его не получится. У него внутреннее кровотечение. До больницы мы его не довезём.

– Я поняла. Оставляйте здесь. Родителей не будет неделю точно, а то и две, у нас машина очень вовремя сломалась. И соседей нет, ни за стенкой, ни за забором, как будто так и надо было.

– Див Мирославич, а он вообще живой? – поинтересовался Ладимир. – У меня такое чувство, что он сейчас помрёт, если уже не помер. Я не могу уловить дыхание.

– Он точно помрёт, если ты будешь стоять здесь и разглагольствовать. Живо к машине, возьми два комплекта стерильного белья, чемодан с инструментами и мою сумку.

Ладимир умчался к машине, а я побежала домой, снимать постельное бельё с дивана.

========== Глава II ==========

Раненый был раздет донага и обтёрт влажными полотенцами. Пока Див его осматривал, стоящий рядом Ладимир всё сильнее недоумевал.

После звонка Аннушки он кинулся в спальню Дива и столкнулся с ним на лестнице.

– Что случилось? – спросил князь.

Ладимир рассказал. Пока он говорил, они вернулись в спальню, Див наспех оделся и бросился к машине. Ладимир едва успел одеться сам. Такая спешка его немало удивила. Не стал бы князь мчаться к чёрту на кулички из-за какого-то раненого алкаша.

Правда, Равана, который последние несколько дней находился при Вороне и который вместе с Бересклетом привёз его домой накануне вечером, говорил, что князь был странный – ни с того ни с сего задумывался и в такие моменты ничего вокруг не видел и не слышал.

Обычно после таких припадков задумчивости ничего хорошего не происходило, и Ладимир был полон дурных предчувствий.

Сейчас они, похоже, начали сбываться. Всегда холодный, сдержанный князь осматривал раненого и ругался – он, который никогда не матерился. Правда, на латыни, но это дела не меняло. Сквозь поток латинских ругательств доносилось:

– Сотрясение мозга… грудь – один сплошной синяк… желудочное кровотечение и как бы ещё лёгкое не было задето… сломано левое предплечье… разбит тазобедренный сустав, его цепом били, что ли?!.. И подвздошный вывих вдобавок…

– И вся рожа у него в крови была, – подытожил Ладимир.

– В кровавой рвоте…

Князь выпрямился и несколько минут сидел молча, глядя на раненого. Ладимир забеспокоился:

– Див Мирославич, может, Авелю позвонить? Верхом от Ставки по Запределью сюда можно за полчаса добраться.

– Если он в Ставке, а находиться там сегодня он не должен. Ладно. Поможешь мне.

Меня выслали на терраску в самом начале осмотра. Там я примостилась на диванчике и даже ухитрилась уснуть. Впрочем, последнее неудивительно, мне свойственно впадать в спячку после сильных переживаний. Однако поспать не удалось, потому что вскоре явился Ладимир.

– Анют, извини… придётся нам с тобой на часик дом освободить.

Пойдём на крыльцо.

Я, не совсем сообразив, в чём дело, послушно пошла за ним на крыльцо и села на ступеньки. Мы укрылись пледом, и тут я наконец поняла, что здесь что-то не то. Зачем понадобилось тёплую избу менять на холодное крыльцо? Почему Ладимир такой мрачный?

– Лад, – робко начала я, – я что-то не пойму. Чем мы Диву в доме помешали?

– Он решил его исцелить.

Я впала в ещё большее недоумение.

– На этом типе, – продолжил Ладимир, – живого места нет. А с такой кровопотерей нормальный человек давно уже должен был коньки отбросить. Див неделю не спал толком, только вчера вечером его Бересклет из Ставки привёз. Он сейчас грохнется в обморок рядом с ним, и всё…

Я почувствовала себя виноватой, хотя, в общем-то, ни в чём виновата не была. Поэтому, отбросив чувство вины в сторону, я сосредоточилась на другом.

– Ладимир, зачем ему это? Он его знает?

Ладимир фыркнул.

– Выходит, что так. Только, видишь ли, он должен его не просто знать. Он должен его знать, как, скажем, Леда или меня. Он даже воинов Братства избегает исцелять, дорого обходится. А тут вдруг какого-то бродягу…

– Ну ничего себе, – вздохнула я. – В кои-то веки мужик с неба свалился, и тот не ко мне.

Ладимир не выдержал и хохотнул.

– Подожди ещё, может, этот мужик как раз по твою душу. Раз тебе обыкновенные не годятся.

– О да, – фыркнула я, – небо невероятно расщедрилось. Старый дед, седой как лунь, заросший до глаз бородой. Всю жизнь мечтала.

– Не такой уж и старый. Ты его тело видела?

– Видела, мельком. Ссадины, синяки, раны и кровоподтёки. И шрамы.

– Во-первых, шрамы украшают мужчину, а во-вторых, я не об этом. По его мускулам не скажешь, что он старик.

– Если верить инстаграму, сейчас такие дедули пошли… из спортзалов не вылезают.

– Ну уж этот в качалке никогда не был. Знаю я, откуда такие бицепсы, как у него, берутся. Всю жизнь мечом махал, не иначе. Короче, не всё ли тебе равно? Главное, есть на что посмотреть.

– Лад, так-то оно так… но хотелось бы не только посмотреть. За свою долгую жизнь не всё ли он себе отмахал?

– Вот и проверишь, – ухмыльнулся Ладимир, – когда очухается.

Он слегка развеялся, и за разговорами время пролетело быстро. Когда Ладимир взглянул на телефон, оказалось, что мы сидим на крыльце больше часа. Он встал и решительно пошёл в дом. Я последовала за ним не сразу, потому что изрядно отсидела ноги и пятую точку.

Див в обморок не упал, но было ему худо. Он сидел возле раненого, ссутулившись, опустив голову и руки, словно у него не осталось сил даже на то, чтобы выпрямиться.

Ладимир помог ему подняться, усадил в кресло и укрыл пледом. Я побежала ставить чайник.

Див осторожно выпрямился, прислонился к спинке кресла, запрокинул голову и закрыл глаза.

– Лад, – медленно произнёс он, – останешься здесь, пока он не поправится. Поможешь Аннушке, за ним приглядишь.

Ладимир кивнул, внимательно наблюдая за князем.

– И, – помолчав, добавил Див, – по сторонам смотри. Как бы он не протащил кого-нибудь через портал.

– Портал, – повторил Ладимир. – Он – маг?

– Нет. Похоже, там, где он находился прежде, произошёл огромный выброс магической энергии, и сюда его просто-напросто вынесло.

Ладимир состроил многозначительную мину – себе в утешение, потому что Див глаз не открывал. Убедившись, что князь продолжать не намерен, Ладимир заговорил сам, медленно и вкрадчиво:

– Послушайте, Див Мирославич… а вы не думаете, что от моего нахождения здесь будет больше проку, если я буду знать, с кем имею дело и чего от него можно ждать?

Лицо Дива оставалось неподвижным, но Ладимир приметил лёгкую, едва заметную гримасу досады. Он решил, что князь не соизволит ответить, однако через довольно продолжительное время Див всё же разомкнул губы.

– Его зовут Геральт. Он – ведьмак.

Ладимир пару секунд безмятежно переваривал эти сведения, однако его безмятежность живо испарилась. Он выпрямился на своём табурете и посмотрел на ведьмака. Затем – на Дива. Снова на ведьмака и потом вцепился взглядом в Дива. Однако Див без проблем сводил такие штуки на нет, и Ладимир не смог вытащить из его лица больше, чем из его слов.

– Князь, я знаю о ведьмаках лишь то, что они – охотники на чудовищ.

– Их создали из обычных людей с помощью магии. Этот – лучший экземпляр. Обладает превосходной реакцией, скоростью и ловкостью, отлично фехтует. Чутьё как у волка, глаза сокола. Владеет простейшими магическими навыками, но как раз это у тебя затруднений не вызовет.

– Если только он не решит, используя магию, скинуть мне на голову кирпич…

– Увернёшься. И, думаю, следует тебя предупредить. Хотя это больше Аннушки касается.

Ладимир вздёрнул левую бровь.

– Ведьмаки бесплодны, что ни в коей мере не умаляет их желания оттрахать всё, что движется.

– Превосходно, – раздельно произнёс Ладимир. – Может, всё-таки перевезти его отсюда?

Див криво усмехнулся.

– Для Аннушки он никакой опасности не представляет. Стоит ей один раз его послать, во второй раз он не сунется.

Когда я вернулась с чаем, Див по-прежнему сидел, откинувшись в кресле, а Ладимир угрюмо разглядывал раненого.

После чая князь тяжело поднялся.

– Спасибо, – кивнул он мне. – Я поеду.

Но перед ним тут же оказался Ладимир.

– Только через мой труп, – заявил он. – Куда вы в таком состоянии поедете? До первого столба?

– Распустил я тебя, – задумчиво произнёс Див, но не стал упорствовать и снова сел в кресло.

Я ушла не терраску, чтобы вымыть кружку и чайник. Пару минут спустя явился Ладимир.

– Уложил его на кушетку, пусть отоспится.

Я кивнула и пожалела про себя, что у нас так мало спальных мест. Кроме дивана и кушетки, было только кресло-кровать, узкое и неудобное.

– Див не сказал, кто это такой?

– Сказал. Ты оказалась права, он действительно не из нашего мира, сюда попал случайно. Это ведьмак, зовут его Геральт.

– Вот как, Див даже имя его знает…

Ладимир угрюмо угукнул.

– Обширные у него знакомства. Лад, я только понятия не имею, кто такие ведьмаки.

– Охотники на чудовищ. В том мире полно всякой нечисти вроде упырей, волколаков, кикимор… Чтобы с ними справиться, маги на основе людей создали ведьмаков. Это мутанты с обострённым чутьём и зрением и мгновенной реакцией. Геральт – лучший из них.

– Мне это кого-то сильно напоминает…

– К счастью, нас не выводили искусственно, как цыплят в инкубаторе… Кстати, возьми себе не заметку. Он не пропустит ни одной юбки и притом бесплоден.

– При нём буду носить исключительно штаны!

– Я не думаю, что это спасёт ситуацию, – улыбнулся Ладимир. – Если у него хоть капля мозгов, он в тебя вцепится, как паук в муху.

– Насколько я понимаю, мозги тут как раз ни при чём…

– Да не парься. Пошлёшь его, только и всего. Пойдём проветримся.

Мы отправились на огород. Дождь закончился, сквозь прорехи в тучах виднелось ярко-голубое небо, а там, куда сумели пробиться солнечные лучи, капли вспыхивали, как бриллианты.

Мы уселись на скамейку под яблоней и стали смотреть в поле.

– Не представляю, как я одна с ним управлюсь, – вздохнула я. – Никогда за ранеными не ухаживала.

– Вот дурак, из головы вылетело… Я здесь останусь, пока этот тип не поправится. Никто и не думал оставлять тебя с ним один на один.

У меня словно камень с плеч упал.

– Спасибо!

– Да не за что. Я хоть в деревне побуду. Устрою себе отдых от службы.

– А Див не против?

– Вообще-то он мне приказал прежде, чем я успел его об этом попросить.

Я помолчала, искоса наблюдая за ним, и всё же решила спросить.

– Лад, я всё равно не понимаю, с какой стати Див его спас.

Ладимир фыркнул.

– Я тоже. И сейчас не понимаю ещё больше, чем раньше.

Я вопросительно смотрела на него, и он продолжил.

– Видишь ли, я слышал, что Авель, когда задумал убрать Дива, нанял для этого ведьмака. Говорил мне об этом Болеслав, но, так как он трепло, я не придал этому значения. Однако позже эту историю рассказал Сваромир, а он болтать попусту не будет.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что это тот самый ведьмак?

– Зуб даю.

Я смотрела на Ладимира, открыв рот.

– Да не может быть! Зачем же он…

– Когда мне Див сказал, что это ведьмак и его зовут Геральт, я на него уставился точно так же. Объяснений я не дождался.

Я озадаченно смотрела в поле. Тучи ещё больше поредели и превратились в белые растрёпанные облака, которые скользили по омытому дождём небу. Стало теплее.

– Див расправился со всеми магами, которые его пытали, – сказал Ладимир. – А ведьмака он только что спас от смерти, хотя Геральт явно исполнил своё поручение.

– Попробуй это у Геральта потом выяснить, вдруг он знает.

Ладимир пожал плечами.

– Послушай, а какое время там, в мире Геральта?

– Нечто вроде раннего средневековья.

– Какая прелесть… Стало быть, он будет шарахаться от автомобилей, телефонов и прочей техники.

– Не думаю. Он ведь прибыл в Москву за Дивом, значит, подготовка у него была. Будем надеяться, что она не выветрилась бесследно из его головы.

Мы довольно долго просидели в огороде, потом ещё походили, посмотрели на грядки. Затем отправились на терраску и позавтракали яичницей и только после этого зашли в дом.

Див спал мёртвым сном. Раненый то ли спал, то ли был без сознания. У Ладимира зажужжал телефон, и он пулей вылетел на улицу. Я тихонько присела на диван рядом с ведьмаком.

Он действительно не был так стар, как мне сначала показалось, и, возможно, даже своеобразно красив, но это из-за бороды сложно было разглядеть. Лицо бледное, как у покойника. Дышал он почти неуловимо, спокойно – похоже, всё-таки спал. Сама не зная зачем, я взяла его за руку. Шершавая мозолистая ладонь, сухая и тёплая, узкая кисть и длинные пальцы. Когда я уже хотела убрать свою руку, он тихонько сжал пальцы, и я так и осталась сидеть. Правда, недолго. В любую минуту мог возвратиться Ладимир, а мне вовсе не хотелось, чтобы он увидел, как мы трогательно держимся за ручки. Я встала и почти на цыпочках вышла на терраску.

Ладимир разговаривал на крыльце, облокотившись о перила и созерцая соседский двор.

– Более или менее… Как ты себе это представляешь? Ты сам-то отговаривать его пробовал?.. Слушай, главное, что он спит. Здесь тихо, спокойно, выспится, пусть тогда и едет. Нет, дружочек, это ты у него сам спрашивай. А то опять начнётся «Ладимир трепло…». Нет, я здесь остаюсь, его распоряжение… Надо, но, я думаю, он сам позвонит и скажет. Ага, давай.

– Мстислав, – объяснил он, выключив мобильник.

– Дива потерял?

– Как всегда. Главное, чтобы никто не пронюхал раньше времени, где князь, а то начнётся паломничество.

До позднего вечера всё шло прекрасно. Мы поужинали пельменями и готовились ко сну. Естественно, встал вопрос о спальных местах.

– Да, небогаты вы кроватями, – заметил Ладимир. – А если гости приедут?

– К нам сто лет уже никто не приезжал, вот и не посчитали нужным. Раньше три дивана было, кроме моей тахты, и кровать была, и даже раскладушка.

– Раскладушка пришлась бы ой как кстати…

– Выбросили давным-давно.

Разговор вёлся шёпотом, чтобы никого не разбудить.

– Ясное дело, – сказала я, – надо кресло раскладывать. Оно узкое, конечно, но всё лучше, чем на полу. Наверное.

– Это которое у двери стоит?

– Ну да, оно самое. Придётся тебе там лечь, хотя бы на сегодня.

– А ты?

– Как-нибудь в обычном кресле переночую.

– Ерундой не страдай.

Ладимир прошёл в комнату, осмотрелся и вернулся к печке.

– А, собственно, что это у нас ведьмак, как король, почивает на разложенном диване в одиночку?

– Что ты предлагаешь? Запихать его в кресло?

– Нет, с его плечами вряд ли получится. Это креслице рассчитано на чахлого гнома, а не на ведьмака ростом метр восемьдесят как минимум.

– И?..

– Я лягу здесь, а ты займёшь вторую половину дивана.

– Ты обалдел?!

– Если я её займу, это будет странновато, согласись. А вдруг он проснётся ночью? Одно дело, когда рядом красивая девушка, и совсем другое – я. Ещё придушим друг друга ненароком.

– Не смеши меня! Осталось только красивую девушку найти.

Ладимир фыркнул.

– Что ты переживаешь? Он же лежит, как бревно, и вряд ли до утра очухается. Я думаю, что и утром будет то же самое. Скорее всего, ему так несколько дней валяться. И сознания в нём столько же, сколько в бревне.

– При таком раскладе – почему бы тебе с ним не лечь? Раз он в ближайшие пару дней всё равно в себя не придёт?

– Никогда не спал с мужиками и начинать не собираюсь.

– Ты извини, но я тоже с мужиками никогда не спала!

– Есть прекрасная возможность начать!

– Я сказала – нет, значит, нет!

– Сейчас, вообще или с ним?

– Ты уймёшься?

– Ладно, молчу. Если серьёзно – ложись сюда, а я в кресле переночую. Мне это проще будет, чем тебе.

Он разложил кресло, и я легла, сократив привычный ритуал отхода ко сну до минимума. Ладимир сначала решил прогуляться в конец огорода.

Потом он ещё постоял у калитки, глядя на звёзды. Ночь была бархатная, тёмная, безветренная, звёзды сияли, рассыпая острые иглы. Старый месяц должен был появиться позже. «Быстро на поправку пойдёт, – удовлетворённо подумал Ладимир. – Интересно будет посмотреть, что здесь начнётся, когда он очухается. Уж больно хорошо они вместе смотрятся».

К своему удивлению, в ночной тишине, которую не нарушал даже собачий лай, он различил далёкий цокот копыт и умудрился узнать по нему жеребца. «Шмель, – подумал он. – Что бы ему здесь делать и как он вообще сюда попал?».

Ладимир не стал возвращаться в дом и сел прямо на росистую траву. Через полчаса на дороге показался всадник. Он не знал, куда нужно свернуть, поэтому придерживал жеребца напротив каждого дома, принюхиваясь и вглядываясь во тьму.

Ладимир негромко свистнул. Всадник тотчас же пустил жеребца рысью и поехал на звук.

Вскоре Равана оказался рядом с Ладимиром и спешился.

– Какими судьбами? – спросил Ладимир. – Как ты меня выследил?

«Это не я. Брацлав кипеж поднял. Испугался, что вы с голоду умрёте. Попросил Кречета отследить, где твой телефон был, пока ты с Мстиславом разговаривал».

– Балбес, забыл местоположение отключить… Давай только без толпы жаждущих увидеть Дива. Он здесь хоть выспится.

«Само собой. Куда это?» – Равана кивнул на два внушительных вьюка.

– Это всё еда? Он для голодающих в Африке эти мешки собирал? Мы столько за неделю не осилим.

«Назад не повезу. Шмель и без того запарился тащить всё это».

Ладимир критически взглянул на жеребца. Тот с удовольствием прислушивался к звукам ночи, и никаких следов мыла на нём видно не было. Даже потом от него не пахло.

– А то я не вижу! Ладно… как бы это в холодильник запихать… Чай будешь?

«Нет, дома попью. Бывай».

…Часа в два ночи меня разбудил кот. Он выспался и собрался идти гулять. Кот наш без комплексов. Сначала он орёт возле двери и, если ему не открывают, открывает сам. Чтобы не доводить дело до грохота от кошачьих прыжков на дверь, я быстренько его выпустила, благо кресло стояло у самого входа. Затем вернулась в дом.

Стояла такая тишина, словно в комнате было не четверо, а я одна. Слышалось только тиканье часов. Я посидела на постели, послушала. Конечно, слух у меня далеко не кошачий, но вроде бы от котячьих воплей никто не проснулся. Я встала и, ступая как можно тише, прошла в комнату.

Геральт лежал точно так же, как утром. Я не смогла удержаться и снова присела на краешек его постели. Это было волнующее ощущение – находиться так близко к человеку, который, будь он здоров, едва ли посмотрел бы в мою сторону. Мои глаза привыкли к темноте, и я видела его бледное неподвижное лицо. Протянула руку и провела пальцами по его волосам. Хотелось бы написать, как в классических любовных романах: «…его волосы, мягкие, как шёлк, струились между моих пальцев» либо «мои пальцы запутались в его жёстких локонах». К сожалению, ни первый, ни второй вариант не годился, потому что волосы были не жёсткие и не мягкие, а просто-напросто грязные, и помыть их следовало давным-давно. Они придавали ведьмаку грозный вид настоящего воина, только вышедшего из пекла битвы, но трогать их было малоприятно. Правда, руку я убрала всё равно не сразу.

Как утром, я осторожно гладила его ладонь, перебирала пальцы и вдруг вспомнила о Ладимире. Его не было видно ни на одном из кресел. «Решил прогуляться, что ли?» – подумала я. Через некоторое время мне удалось различить в кресле, которое стояло возле торшера, какой-то большой чёрный комок. Я минут десять разглядывала это нечто, но даже очки не помогли. Мой товарищ не захотел утруждать себя складыванием одежды и швырнул её как попало?.. Вдруг меня осенило. Ладимир. Он обратился рысью, свернулся клубком и устроился в кресле с большим комфортом.

Меня пробрала дрожь – Ладимира-зверя видеть мне, несмотря на многолетнее знакомство, ещё не доводилось, и зрелище было жутковатое. Я напряглась и тут же почувствовала, как ведьмак сжал мою ладонь. Как и утром, он едва свёл пальцы, но, странное дело, его прикосновение меня успокоило. Я вновь начала поглаживать его руку, пытаясь, насколько возможно, рассмотреть Ладимира. Кажется, он лежал ко мне спиной, и определить, где голова, а где хвост, было затруднительно.

Я сидела до тех пор, пока не замёрзли ноги. Хочешь – не хочешь, нужно было ложиться спать. Я хотела подняться, но Геральт вновь сжал пальцы и что-то прошептал. Глаз он так и не открыл, и я не знала, действительно ли он что-то сказал или мне послышалось. Уходить не хотелось, и даже мелькнула мысль, а не согласиться ли на предложение Ладимира, но всё же я не решилась. Осторожно разжав пальцы Геральта, я погладила его по голове и с сожалением вернулась в свою постель.

…Утром я заспалась. Меня не назовёшь любительницей подниматься с петухами, а накануне я и вовсе не выспалась, поэтому встала только около полудня. Будь в доме хотя бы два обычных человека, несомненно, они бы меня разбудили, но к воинам Братства это ни в коей мере не относилось.

Я оделась и заглянула в комнату. Ведьмак то ли спал, то ли был без сознания, а на нём, уютно свернув передние лапки калачиком, лежал кот. Я положила кота на свободную часть дивана и пошла на терраску.

Там никого не было, и я так и не поняла, завтракали Ладимир и Див или нет. Даже если и завтракали, всё равно надо было решать головоломку, чем питаться в последующие дни. Див наверняка сегодня уедет, если уже не уехал, Ладимир не был привередой и в поваре не нуждался, но оставался ещё ведьмак. Он ведь очнётся, наверное?

Я открыла холодильник и уставилась в его недра. И пялилась долго, онемев от изумления.

У нас маленький добротный холодильник советских времён. Так как приобретался он в качестве вспомогательного, его компактные размеры были достоинством, но превратились в недостаток с тех пор, как он переехал на дачу в качестве единственного. И теперь этот добросовестный малютка был до отказа забит контейнерами всевозможных размеров и разнообразными свёртками.

Я с трудом отыскала контейнер, который можно было вытащить без риска обрушить на себя все остальные, и осторожно его достала. Рис с креветками, кальмарами, грибами и какими-то овощами. Соседний контейнер предлагал борщ, в котором мясо преобладало над всем остальным, а свёрток сверху мог похвастаться свининой, запечённой со специями. Я решила закончить на этом, потому что найденного с избытком хватало на трёх человек в течение двух дней (если только ведьмак не страдает волчьим аппетитом).

На столе я обнаружила большой поднос с некоей горой, тщательно обмотанной кухонными полотенцами и куском войлока, подозрительно напоминающим потник. Внутри прятались пироги, пирожки и булочки. Похоже, не миновать мне к своим и без того лишним килограммам прибавить ещё несколько… Я отправилась на огород.

На скамейке под анисовкой беседовали Див и Ладимир.

– … давать утром и вечером. Я сбор оставил, заваривать как обычный травяной чай, Аннушка знает.

– Долго ему без сознания валяться?

– Дня три, может, четыре. Временами будет бредить.

– Этой ночью он тихий был…

– Именно что этой… И с ногой будут проблемы. Сплоховал я, надо было не час с ним сидеть, а часа три, ещё лучше до вечерней зари…

– Чудесная идея – помереть вместо него.

– Вот и я решил, что труп вам, пожалуй, ни к чему. В общем-то, если ведьмак не будет шляться целыми днями, двух недель на восстановление должно хватить.

– Надеюсь, на это мозгов у него достанет… Кого я вижу! Как спалось?

Див с улыбкой кивнул мне. Выглядел он значительно лучше, в глазах появился блеск, на щеках – лёгкий румянец. Но худощавость его была чрезмерной, и я пожалела, что на эти две недели он не останется. Жаль было упускать возможность его откормить.

– Спасибо, – ответила я Ладимиру, – на удивление.

– Не разбудили?

– Меня сложно разбудить. Откуда такое количество провизии в холодильнике?

– Брацлав. Проведал, паразит, что я здесь остаюсь, и испугался, что умру с голоду.

– Учитывая моё кулинарное искусство, вполне обоснованное опасение.

– Твоё кулинарное искусство здесь ни при чём, – сказал Див. – Он ему подгоревшую яичницу простить не может.

– Перфекционист несчастный. Подумаешь, корочка немного толще получилась.

– Кстати, о перфекционизме. Аннушка, к тебе соседи часто заходят?

– Нет, но это же деревня. В любой момент может кто-нибудь припереться, и не факт, что сочтут нужным постучаться.

– Я так и думал. Ладимир, давай-ка ведьмака на кушетку перенесём.

– А он там поместится? – недоверчиво спросил Ладимир.

– Я поместился, а мы с ним примерно одного роста.

– Поместились, ага. Свернувшись в три погибели.

– Впихнём.

На своё счастье, больной поместился, правда, длины кушетки хватило впритык. Я вздохнула с облегчением. Диван стоял на виду, а мою каморку можно было закрыть занавесками. Занавеску у печки я задёрнула сразу. Затем мы проводили князя, причём у меня создалось впечатление, что уезжать ему не хотелось. Теперь предстояло заниматься лечением ведьмака без него.

========== Глава III ==========

Он знал о них больше, чем они могли предположить.

От неё пахло вербеной. Лежал он в её комнате, потому что этот запах ощущался даже тогда, когда она уходила – очевидно, где-то рядом стоял пузырёк с духами. Она носила имя Аннушка, но он назвал её про себя Русалкой за очень длинные густые волосы. Шорох расчёски по её прядям начинал каждое его утро здесь и заканчивал каждый день. У неё были маленькие хрупкие руки, тёплые и сухие, и прикасалась она к нему так осторожно, будто он был драгоценной фарфоровой вазой. Он чувствовал её прикосновения, даже когда был в глубоком забытьи – ему сразу становилось от них легче. И что-то смутное всплывало в его памяти – образ той, которая приходила к нему во сне в те моменты, когда ему было особенно тяжело. Это была не Йеннифэр и ни одна из его многочисленных женщин, он был уверен, что ни разу в жизни её не встречал. После знакомства с Йеннифэр он долго пытался заглушить её образ – чародейка легко читала его мысли, причём без его согласия, и он не хотел разговоров на эту тему. И ему это удалось – почти. Сейчас Русалка была рядом с ним, и он страстно желал её увидеть, но слабость не позволяла ему ни позвать её, ни даже открыть глаза.

От второго пахло лесом и сухой травой. Это был молодой мужчина невысокого роста, с хрипловатым голосом. Он не был её любовником, скорее хорошим знакомым. Ухаживали они за ним вместе. Он хромал на левую ногу, и у него была настолько лёгкая поступь, что ведьмак не всегда её слышал. И это тревожило его, он опасался, что второй не человек. Звали его Ладимир.

Кажется, был и третий, но он не был в этом уверен. От этого третьего в памяти остался только запах лаванды и мяты.

Лежал он в деревенском доме и быстро понял, что это деревня из другого мира – слишком было тут тихо. Он узнал этот мир, и в памяти сам собой всплыл язык, которому он научился с помощью магии двадцать с половиной лет назад. Не хотелось ему вновь оказаться здесь, но выбирать не приходилось…

========== Глава IV ==========

Когда уехал Див, мне стало не по себе. Князь крайне своеобразен, но, если он рядом, чувствуешь себя как за каменной стеной. Что бы ни случилось с больным, он обязательно бы ему помог. Так близко, как в эти два дня, я Ворона видела впервые, и у меня создалось впечатление, что он способен справиться с любой ситуацией. Ладимир тоже был надёжен, но я сомневалась в его медицинских познаниях.

Днём всё шло хорошо, и мои тревоги немного улеглись. Мы напоили ведьмака отваром из травяного сбора, который оставил Див, затем я натёрла его больное бедро заживляющей мазью. Не думала, что впервые прикоснусь к мужчине подобным образом…

После обеда Ладимир принёс большую спортивную сумку.

– Это что? – поинтересовалась я.

– Див вещи для ведьмака прислал. Так, посмотрим, что тут.

Он вытащил джинсы, длинную рубашку без рукавов (такие носили в Братстве летом, они входили в форму воинов), ремень к ней и пару ношеных кроссовок и внимательно всё осмотрел.

– Понятия не имею, чьё это, – сказал он.

– Рубашка наверняка кого-нибудь из ваших?

– Не пойму. Определённо не того, кто живёт в нашем доме. И шитья серебряного нет.

– Не проще было всё новое купить? Вещи чистые, но явно ношеные.

– Див не любитель по магазинам бегать, да и в одежде он не сечёт, мягко говоря. У него дома в гардеробе из обычных вещей одна пара старинных джинсов, пара таких же футболок и древний чёрный свитер, всё остальное – форма. А эти джинсы вообще модельные, старые только. Такие в моде были лет пять назад.

Я вытаращилась на него.

– Откуда такие познания?!

– Ну, я ж в молодости любитель был приодеться, – улыбнулся Ладимир.

– Обалдеть… Я ведь должна в таких вещах разбираться.

– А зачем оно тебе? Эти джинсы стоят как твоя годовая зарплата.

– Для вас это не деньги, – вздохнула я.

– Хотя бы нижнее бельё новое… так, это мелочёвка уже. Расчёска, зубная щётка… ого…

Он достал продолговатый предмет, напоминающий складной нож, и отогнул лезвие.

– Что это? – испуганно спросил я, разглядывая неожиданный симбиоз ножа и скальпеля.

– Бритва Дива.

– Бритва… Диву-то она зачем?!

– Он её всегда с собой таскает. Думаю, для того, чтобы выбривать волосы вокруг раны в полевых условиях. Серебряная, между прочим. Не думаю только, что она Геральту пригодится. С такой ногой не до красоты.

Он убрал бритву в бархатный чехол.

Вечером всё и началось.

Ладимир пошёл в ванную, а я напоила ведьмака отваром и начала растирать бедро мазью. Мне показалось, что кожа ненормально горячая. Я потрогала его лоб и, немного поколебавшись, коснулась его губами. Лоб пылал.

Вернулся Ладимир, и я поспешила его обрадовать:

– У Геральта жар.

Ладимир, как и я, положил ладонь на лоб больного.

– Див предупреждал. Действие его целительства закончилось, отсюда лихорадка. Ты не переживай, ничего в этом страшного нет. Градусник ставила?

– Да, пора уже доставать…

Я посмотрела на градусник и молча передала Ладимиру. Он вскинул брови и присвистнул.

– По-твоему, сорок два – это не страшно? – спросила я. Мне казалось, что чем быстрее мы позвоним Диву, тем лучше.

– Он – мутант, а не человек, не забывай. У него несколько иная физиология.

Спать я не легла, да мне и не хотелось. Мы с Ладимиром сидели на диване бок о бок, смотрели в темноту каморки и слушали хриплое дыхание ведьмака. Около полуночи он начал бредить, метаться и несколько раз силился подняться с кушетки. Ладимир его удерживал, бросив мне: «Сиди, ты с этим быком не справишься». И я не в первый раз подивилась, откуда у невысокого, худощавого Ладимира такая сила – ведьмака он удерживал без особого труда.

Через два часа ведьмак затих, и Ладимир вернулся ко мне на диван.

– Может, ляжешь? – спросил он.

– Где уж тут…

Из каморки доносилось только тяжёлое дыхание и еле слышный шёпот. Мы прислушались. Ведьмак повторял одно и то же слово.

– Зовёт кого-то? – тихо спросил я.

– Похоже на то. Бабу свою, наверное.

Я напрягла слух, Ладимиру, конечно, это было не нужно.

– Вила, – сказал он, – или нечто, почти такое же по звучанию.

– У меня с этим словом только две ассоциации, – сказала я. – Садовый инструмент и русалка в мифологии южных славян. А скорее всего, это что-то третье.

Мы замолчали. «Ви… ла, – доносилось из каморки, – Ви… ла…». Ведьмак звал так, словно был уверен, что та, кого он ждал, не придёт, и его тихий, полный тоски и безнадёжности зов надрывал мне сердце. Я не в первый и не в последний раз прокляла свою чувствительность. Вдруг Ладимир сказал:

– Чёрт, слушать вообще невозможно. Лучше бы просто бредил. Бормочет себе и бормочет, а это – будто ножом по сердцу.

– Может, посидеть с ним? – робко предложила я.

Ладимир взглянул на меня и кивнул.

Я зашла в каморку и, нащупав край тахты, села. Мы не зажигали свет, и если в комнату хоть как-то попадал свет уличного фонаря, здесь была тьма кромешная. Я видела диван и сидящего на нём Ладимира, но совершенно не видела ведьмака. Он примолк, и мне на мгновение показалось, что в каморке, кроме меня, никого нет. Ощупью я взяла его за руку и наугад провела по горячему, покрытому испариной лбу. Он слегка повернул голову, как бы следуя за моей рукой, неожиданно сжал мою ладонь и тут же ослабил хватку.

– Вила, – выдохнул он.

Я, как обычно, начала гладить его по руке, перебирать пальцы, и он притих, только время от времени сжимал мою ладонь, словно желая убедиться, что яздесь. Впрочем, не я, конечно, а его возлюбленная, которую он сейчас во мне видел.

В каморку зашёл Ладимир.

– Зря мы его сюда перенесли, – сказал он. – Надо было на диване оставить. Ты бы легла рядом с ним, и спали бы все спокойно.

– Думаешь его снова на диван перетащить?

– Трудно будет. Тяжёлый, зараза, под сотню весит.

– По-моему, лучше его сейчас не трогать.

– Ты с ним всю ночь сидеть будешь?

Я осторожно попыталась вытащить руку, но ведьмак тут же испуганно дёрнулся и сжал пальцы.

– Похоже на то, – мрачно сказала я.

Ладимир покачал головой и вернулся на диван.

Тогда я была уверена, что это худшая ночь в моей жизни. Болела спина – сидеть приходилось без всякой опоры. Лечь было некуда. Ведьмак скоро уснул – я уже научилась определять по его дыханию, когда он спал, а когда нет, – но уйти всё равно не получилось. Он вроде бы меня не держал, но, когда я хотела тихонько освободить руку, тут же стиснул пальцы так, что я едва не вскрикнула, и что-то быстро зашептал. Ладимир подскочил и мгновенно оказался рядом со мной.

– Ты что?

– Да ничего… встать хотела, он мою руку сжал, только и всего.

– Слушай, давай заканчивай. Иди ложись, и пусть он тут вопит сколько ему угодно.

– Так ведь он уже засыпать начал. Подожду, пока совсем заснёт, тогда и уйду.

Ладимир с досадой вздохнул и снова уселся на диван.

В ту ночь я не сомкнула глаз. Ведьмак спал как младенец, но, стоило мне попытаться убрать руку, он тут же сжимал свою. Я могла гладить его по руке, перебирать пальцы, но не могла встать. Как он чувствовал, что я хочу уйти, понятия не имею. У Ладимира, наверное, тоже слипались глаза, но он беспокоился за меня, а потому тоже бодрствовал всю ночь. В итоге оба мы утром чувствовали себя измочаленными.

К полудню я озверела. С какой стати я с ним сижу? Я медсестра, что ли? Зачем такие страдания – чтобы некий чужой дед, который забыл, когда мылся в последний раз, мог поспать? Да пропади он пропадом, пусть орёт, пока не охрипнет! Я рывком освободила свою руку, резко встала и вышла. И старалась не думать о том, как растерянно шевельнулись его пальцы в бесплодной попытке отыскать то, чего рядом уже не было.

Мы с Ладом сидели на терраске. Я, как мне казалось, начинала понимать, что чувствовал Див после исцеления больного. Из меня словно выжали все соки. Есть не хотелось, дико хотелось спать. Я пыталась прилечь, но, несмотря на то, что глаза закрывались сами собой, заснуть так и не получилось.

– Знать бы, ради чего это всё, – сказала я.

Ладимир пожал плечами.

– Можешь попросить у Дива компенсацию, – сказал он.

– А он заплатит?

– Заплатит, не сомневайся.

– Нет, это не по-человечески. Я сама дура, не надо было с ним сидеть. Рано или поздно он бы всё равно заткнулся.

– Ты в эту ночь вспомни, что говоришь сейчас, а то будет то же самое. Хотя не думаю.

Весь день мы ходили как две сонные мухи. Причина наших мучений спокойно дрыхла в своё удовольствие с котом за компанию. Поужинали мы рано, чтобы пораньше лечь. Когда я была в ванной, Ладимир постелил мне на диване, а себе устроил постель на полу и к тому времени, как я вышла, уже лежал в ней, блаженно прикрыв глаза. На все мои уговоры разложить кресло он отвечал тем, что ещё не приблизился размерами к тому чахлому гному, который ссудил нам этот чудесный предмет обстановки. Я махнула рукой и пошла к себе расчёсываться. С тех пор, как мою каморку занял ведьмак, я делала это в комнате, но из-за Ладимира пришлось переместиться.

Было тихо. Тикали часы, Ладимир лежал с закрытыми глазами и иногда вздыхал от удовольствия. Кот ещё раньше отправился в свой обычный ночной поход. Я расчесала вторую половину волос и откинула её назад с тем, чтобы начать плести косу.

И тут за моей спиной раздалось:

– Я отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на твоих волосах.

Пару секунд я пялилась на своё ошалевшее лицо в зеркале, потом повернула голову и встретилась взглядом с ведьмаком.

Не могу понять, что так меня поразило. Люди с жёлтыми глазами встречаются редко, зато среди воинов Братства светлоглазых пруд пруди. Жёлтые глаза были у Ладимира и всех его друзей, и я должна была бы к этому привыкнуть. Но, наверное, разгадка крылась в том, что никто никогда не смотрел на меня так, как смотрел сейчас Геральт.

Я несколько минут словно прикованная глядела в его глаза, пока не приметила в них лёгкую дымку.

– Да он бредит, – сообщила я Ладимиру, который, естественно, не мог остаться в стороне и при первых звуках голоса ведьмака оказался в проёме.

Сейчас он с жадным интересом таращился на нас.

– Вот ещё, – запротестовал он. – Это самое умное из того, что он сказал в последнее время!

– Он с момента своего появления здесь связно не говорил!

– Должен же он был когда-нибудь заговорить!

В этот момент бес меня дёрнул отвести глаза от ведьмака и посмотреть на Ладимира.

– Господи! – воскликнула я, поспешно отворачиваясь. – Ты хотя бы трусы надел!

– А что такого? – удивился Ладимир. – Здесь же все свои!

– Ничего! Брысь с глаз моих!

– Ты же на меня не смотришь!

– На кой ляд мне на тебя смотреть?!

– Не понимаю, почему тебя шокирует мой вид, если ты смотришь в другую сторону. Ты, например, можешь голышом разгуливать, мне всё равно. Точнее, я с удовольствием посмотрю, а Геральт так вообще в восторге будет.

– Ты оденешься или нет?!!

Ладимир прислонился спиной к косяку и скрестил руки на груди.

– Я не совершаю бессмысленных действий, – сообщил он. – Сама подумай, зачем мне одеваться, если я сейчас лягу спать?

– Ты меня достал! Выйди отсюда сейчас же!

– Я и не заходил. Будь здесь дверь, можно было бы сказать, что я стою в дверях.

– Ладимир!!!

Ладимир понял, что ещё немного, и я вытолкаю его взашей. К тому же, ведьмак снова закрыл глаза и, кажется, провалился в сон, невзирая на мои вопли.

– Ну лааадно, – протянул Ладимир, медленно забираясь под одеяло. – Было бы из-за чего огород городить.

Я выдохнула и начала плести косу.

– Неужели у вас все такие беспринципные?

– А чего стыдиться, друг друга, что ли? – удивился Ладимир. – Хотя, конечно, мускулатурой я здорово ведьмаку уступаю, ничего не скажешь. Вот будь на моём месте Геральт или Мстислав, ты бы так не вопила.

– Конечно, я бы сбежала сразу…

– Кстати, ты заметила?

– Что? – устало спросила я, доплетая косу.

– Ведьмак говорил по-русски.

– А ведь правда! – я взглянула на Геральта. – Значит, ты прав, это он конвоировал Дива.

– И всё окончательно запуталось, – подытожил Ладимир.

========== Глава V ==========

Заснули мы быстро и проснулись поздно. Я некоторое время лежала в постели, пытаясь вспомнить, что случилось вчера такое, из-за чего осадок остался наутро. Много времени не понадобилось.

Вчера ведьмак впервые пришёл в себя.

То есть не то чтобы пришёл, но, во всяком случае, открыл глаза и заговорил. По-русски.

Я со страхом ждала момента, когда он очнётся, и чувствовала, что ждать осталось недолго.

Мы с Ладимиром позавтракали не торопясь. Я видела, что и он слегка обеспокоен.

После завтрака мы отправились на огород. Я собиралась заняться прополкой: трава в дождь растёт невероятно быстро, и за несколько дней она должна была заполонить все грядки. Но – странное дело! – грядки были чистые. Да, растительность сильно поднялась на незасеянной земле, но не более того.

– Какие сознательные сорняки пошли, – удивлённо сказала я. – Косить всё равно придётся, но хотя бы полоть не надо.

– Расслабься, – сказал Ладимир. – Я всё выкошу. Разомнусь заодно, давненько косу в руки не брал.

– Мы косим газонокосилкой и триммером, – сообщила я.

– У вас нет косы? – удивился Ладимир.

– Папа покупал, но либо отбить её не сумел, либо сталь такая – косит плохо.

– И то, и другое, наверное, сейчас сталь паршивая. А с советских времён не осталась?

– Есть, но она вся ржавая и без косовища.

– Косовище не проблема, главное, чтобы ржавчина железо не разъела.

Я нашла в сарае косу и показала Ладимиру. Ладимир внимательно её осмотрел.

– Ерунда, – сказал он, – отчистить можно. Вот и займусь этим сейчас.

Ладимир был не из тех, кто откладывает дело в долгий ящик. Я потихоньку собирала упавшие яблоки, а он, убедившись, что палки, которую можно было бы приспособить под косовище, у нас нет, смотался на заброшенный огород недалеко от нашего дома и вернулся оттуда с молоденькой ёлочкой. Положив её возле сарая, он долго на неё смотрел, похлопывая себя по бедру.

– Ты мой нож не видела? – спросил он.

– Нет. Ты что, опять его забыл в самом неподходящем месте?

– Что сразу опять-то, – слегка смутился Ладимир и удрал на поиски ножа.

Он проверил все кресла, диван и даже на полу посмотрел, но вредный нож находиться не желал. Тогда Ладимир зашёл в закуток и сразу обнаружил потерю на комоде, среди моих баночек с кремом.

– Как он здесь оказался? – удивился Ладимир.

Он вытащил нож из ножен, чтобы убедиться, что это именно его, а не, например, Дива, который рассеянностью не отличался, но только не в отношении своих ножей.

Этот был именно его, Ладимиров. Ладимир полюбовался на идеально заточенное лезвие и вдруг буквально спиной ощутил чей-то взгляд. Взгляд доброту не излучал; более того, если бы он мог убить, оборотень был бы уже сражён наповал. Ладимир недолго думая развернулся, выставляя правую руку с ножом вперёд и одновременно отводя левую руку назад.

Ведьмак сидел на кушетке и смотрел на него.

– Тьфу ты, – сказал Ладимир, мгновенно расслабляясь. – Ты чего выставился?

– Нож, – сказал Геральт.

– Что?

– Нож убери.

Ладимир взглянул на обнажённое лезвие в своей руке и сообразил, что реакция Геральта была вполне естественна. Он убрал нож в ножны и прицепил его на ремень.

– Где я? – спросил ведьмак.

– Хотя бы не спрашиваешь, кто ты, уже хорошо… Планета Земля, страна Россия, село Куртино. Легче стало?

Геральт издал нечто вроде досадливого ворчания, но от комментариев воздержался.

– Мне нужно отхожее место и ванна, – сказал он. – И пожрать.

– Одеться тебе тоже не помешало бы, – сказал Ладимир и бросил ему штаны и косоворотку с короткими рукавами, которые передал Див.

Геральт покосился на них.

– Где моя одежда? – спросил он.

– Она была вся в крови, и мы не стали с ней заморачиваться.

Геральт начал одеваться.

– Ощупать её перед тем, как выбросить, вы, конечно, не догадались? – Ты про пузырёк, который был вшит в подкладку куртки? Див влил тебе в рот его содержимое.

– Хоть у кого-то мозги на месте, – проворчал ведьмак.

Он медленно поднялся, пошатнулся, но устоял и попытался сделать шаг. На втором шаге его качнуло, и он упал бы, если бы не успел схватиться за косяк.

– Давай помогу, – предложил Ладимир.

– Подрасти сначала, – буркнул Геральт, но помощь всё-таки принял.

Медленно и осторожно они двинулись в путь. Я собирала опавшие груши, и моё внимание привлёк грохот со стороны дома – это Геральт споткнулся о кота и едва не рухнул с крыльца. Кот, целый и невредимый, мгновенно всосался в открытую дверь.

– Осторожно, – укоризненно сказал Ладимир, – кота задавишь!

Геральт сказал, куда и на что, по его мнению, надо пойти коту. Ладимир фыркнул.

– Не выражайся, – сказал он.

Медленно, покачиваясь и оступаясь, эта странная парочка проследовала мимо. Ладимир меня приметил, а Геральт – вряд ли, груша со стороны дорожки просматривалась плохо. Я вздохнула, сняла рабочие перчатки и отправилась домой.

Ладимир и Геральт тем временем добрели до конца огорода.

– А почему не в поле? – съехидничал Геральт.

– Чтобы ты спрашивал, – сказал Ладимир и остановился.

– Ты издеваешься? – спросил Геральт, рассматривая странное сооружение.

– А что такое? – удивился Ладимир.

– Вот… это?

– А чем тебе не нравится?

– Здесь кошка не повернётся.

– Поворачивается, ещё как, – заверил Ладимир. – Он даже там лежит. Ты сюда разговаривать пришёл?

– Я ещё не настолько гибок, чтобы пролезть в эту дверь.

– А ты боком попробуй. И, главное, не выпрямляйся.

Ладимир с удовольствием наблюдал, как Геральт, чертыхаясь, пытается просочиться в дверь. С третьей попытки ему это удалось.

– И, пожалуй, тебе не следует поворачиваться, – невинным голосом заметил Ладимир. – Иначе ты рискуешь вынести эту конструкцию на плечах.

Ведьмак длинно, красочно и сложно его послал.

– Это всеобщий? – тем же тоном спросил Ладимир. – Я в нём не силён. Нет? У тебя произношение ужасное.

Когда они возвращались к дому, Ладимир сказал:

– На всякий случай. При Аннушке выражаться не вздумай, получишь. Так как я тебе почти по локоть, сам соображай, куда я попаду.

– Я к подобным выражениям прибегаю, если приходится иметь дело с типами вроде тебя.

– И, – подумав, добавил Ладимир, – при Диве тоже не стоит, иначе получишь от него, а он бьёт крепко и, как правило, без предупреждения.

– Ты – военный? – после паузы спросил ведьмак.

Ладимир кивнул.

– Странная у вас армия, – заметил Геральт. – Не встречал прежде солдат, которые бы не матерились. Может, вы ещё и девок не портите?

Ладимир усмехнулся.

– А ты не с солдатнёй имеешь дело, – сказал он. – Если тебе случится к нам попасть, сам себе ответишь на этот вопрос.

– К счастью, я не любопытен, – сказал Геральт.

– Да, это заметно. До сих пор ты не удосужился поинтересоваться, как меня зовут.

– Ты – Ладимир.

– Мы знакомы? – удивился Ладимир.

– Я не всё это время валялся без сознания.

«Любопытно», – подумал Ладимир.

– Когда вы вернёте меня назад? – после непродолжительного молчания спросил ведьмак.

– Это не я решаю, с князем будешь разговаривать.

– Гммм…

Геральт слишком хорошо знал, что это означает. Примут его через месяц или два и то лишь в том случае, если вспомнят о нём. Могут принять сразу, если в его услугах есть острая нужда, причём в услугах не ведьмака, а наёмного убийцы. После отказа его незамедлительно выпрут, и князю будет глубоко наплевать, что ведьмак скитается по чужому миру без надежды вернуться.

Маги, как помнил ведьмак, в этом мире существовали. Но вряд ли кто из них окажется столь милосердным, что вернёт его из сочувствия. Денег у Геральта не было.

У него ничего не было.

К тому времени, как они добрались до дома, я накрыла на стол и даже нашла для ведьмака полотенце, хотя, возможно, это и было лишним. Вряд ли человек, который едва ходит, полезет под душ.

По характерному грохоту стало понятно, что Геральт и Ладимир вновь вступили в единоборство с крыльцом. Правда, не повезло теперь Ладимиру, который поскользнулся на железном листе, положенном перед ступеньками. Лист этот должен был уберегать от грязи, но превращался в кусок льда, стоило на него попасть воде.

Ладимир удержал равновесие лишь благодаря тому, что Геральт схватился за подпирающий крыльцо столб, и внятно послал железо к чьей-то матери.

– Не выражайся, – сказал ведьмак.

В избу они зашли порознь, а не как пара сиамских близнецов. И отношения между ними, на мой взгляд, складывались напряжённые. Во всяком случае, Ладимир сверлил спину ведьмака злобным взглядом, у Геральта же вид был совершенно невозмутимый.

Когда Геральт вошёл, мне показалось, что дом потемнел и как-то съёжился. В моей семье все были невысокие. Конечно, я видела Дива в нашем доме, но он был настолько худощав, а движения его настолько легки, что загромождать комнату своим присутствием он не мог. Геральт был такого же роста, как и Див, и, по сравнению с князем, обладал атлетическим телосложением (хотя, если сравнивать его с Мстиславом, то, скорее, худощавым). Ощущение создавалось такое, будто великан заглянул в гости к гномам.

Я ждала с волнением минуты, когда впервые увижу ведьмака в здравом рассудке. Точнее, когда он, будучи в здравом рассудке, меня увидит. Не знаю уж, что я себе напридумывала, но результат был предсказуем, и нечего было мне верить в таинственную связь душ и заниматься фантазёрством. Ведьмак скользнул по мне равнодушным взглядом и уставился на стол. Тарелка с дымящимся борщом заинтересовала его гораздо больше.

– Ничего себе, – воскликнул Ладимир, выныривая из-под локтя Геральта, – ты уже и стол накрыла! Я же не говорил тебе ничего?

– Садись, – сказала я Геральту.

Он не заставил себя упрашивать.

– Не говорил, – ответила я Ладимиру. – Несложно догадаться, что если у человека три дня маковой росинки во рту не было, он изрядно проголодается.

– Ты Дива не знаешь, – сказал Ладимир, плюхаясь на диван. – Он, по-моему, никогда голодным не бывает…

– Я бы сказала, что его вид противоречит твоим словам, – сказала я и приметила бронзовку, которая вцепилась лапками в рубашку на спине ведьмака и явно обалдевала от окружающей обстановки. Говорить Геральту о живности на спине было небезопасно – вряд ли он осторожно снимет жучка и пойдёт на улицу, чтобы его выпустить, – поэтому я недолго думая отцепила её сама.

– Навозник? – оживился Ладимир.

– Сам ты навозник! Это бронзовка, – возразила я и показала ему жучка.

– В нашей деревне таких навозниками называли, – охотно поделился Ладимир.

– Вашу деревню населяли энтомологи? – поинтересовалась я и пошла на улицу.

Я не видела, зато Ладимир видел прекрасно, как Геральт медленно обернулся и проводил меня пристальным взглядом.

Потом он отвернулся, не обратив внимания на Ладимира, и спокойно принялся за второе.

Ладимир был озадачен. Таким взглядом на понравившуюся девушку не смотрят. Он принялся ломать голову над этой загадкой, не подозревая, что его поджидает ещё одна.

К Геральту потихоньку возвращались воспоминания об этом мире, и он не мог представить, что, по чистой случайности угодив сюда вторично, он столкнулся с той же самой организацией, из-за которой попал сюда впервые.

– О каком князе ты говорил? – спросил ведьмак. – У вас вроде их нет.

Ладимир сощурился.

– Ты с ним знаком, – ответил он. – Великий Князь Див Мирославич.

– Я его не знаю, – сказал ведьмак.

Ладимир вытаращился на него.

– Как не знаешь? У тебя, помимо переломанного бедра, провалы в памяти?

Ведьмак не отреагировал. Он доел второе и недоверчиво рассматривал травяной чай. Принюхавшись и решив, что на отраву не похоже, немного отпил из кружки.

– Пиво есть? – спросил он.

Но Ладимиру было не до пива. Он разглядывал ведьмака так, словно у того выросла вторая голова.

– Ты – Геральт? – спросил он, чётко выговаривая каждое слово. – Ведьмак?

– Да.

– Уверен?

Ведьмак с досадой проворчал: «Гмммм», – и повернулся к Ладимиру.

– Я – Геральт, ведьмак. Что с пивом?

– И ты не знаешь князя Дива?!

– Мне неизвестно это имя, – процедил Геральт сквозь зубы. – Пиво будет или нет?

Я зашла в избу и стала собирать пустые тарелки. Ладимир ошеломлённо взглянул на меня:

– Он его не знает.

– Кто кого не знает?

– Геральт не знает князя Дива.

Я замерла и после минутной паузы поставила тарелки на стол.

– Как не знает?

– Так не знает.

– Совсем?!

Ладимир потряс головой. После нескольких минут напряжённого раздумья я спросила:

– А это точно Геральт?

Геральт подскочил бы на месте, если бы не больная нога, поэтому он лишь резко выпрямился и наградил меня таким взглядом, что я шагнула назад, зачем-то взяв со стола ложку.

– Он говорит, да.

– А он в этом уверен?

Геральт еле сдержался, чтобы не послать меня туда, куда он ранее послал кота.

– Вроде да, – ответил Ладимир и с сомнением посмотрел на него.

Геральт глубоко вздохнул.

– Я – Геральт, – сказал он, медленно произнося каждое слово, будто разговаривал со слабоумными. – Геральт из Ривии. Ведьмак. Пиво в этом доме есть?

– Нет! – взревела я так, что он отпрянул, и обратилась к Ладимиру: – А с чего мы взяли, что это Геральт?

– Див сказал.

– А, ну да… Может, он ошибся? В смысле, может, это не тот?

Ладимир пожал плечами. Геральт снова тяжело вздохнул и, за неименеем лучшего, начал глотать остывший чай. Я собрала пустые тарелки, отнесла их в раковину и вернулась с тряпкой, чтобы вытереть со стола.

– Значит, Дива Мирославича ты не знаешь? – спросил я у Геральта.

Ведьмак устал от нашей непроходимой тупости и сделал вид, будто меня не существует.

– А князя Корвуса?

Геральт поперхнулся, закашлялся и уставился на меня так, как на него смотрел Ладимир, когда он впервые сказал, что не знает Дива.

Ладимир напряжённо вытянулся в нашу сторону.

– Вот я дурень, – сказал он мне. – Совсем забыл.

– Немудрено, вы же его так не зовёте, – сказала я с облегчением. Всё вставало на свои места.

Геральт пришёл в себя и с прежним хладнокровием допил чай.

– Князя Корвуса я знаю, – невозмутимо подтвердил он. – Я его убил двадцать с половиной лет назад. Вряд ли удастся с ним поговорить.

Мы с Ладимиром обменялись взглядами, и я пошла мыть посуду. Ладимир поднялся с дивана и отправился за мной, чтобы мне помочь. Геральт слегка повернул голову в нашу сторону, но ясно было, что объяснений он не дождётся.

Он встал, вышел на терраску и напомнил Ладимиру:

– Ванна.

– Вот зануда, – вздохнул Ладимир и повернулся к нему: – Ванны здесь нет. Только душ. И там придётся стоять.

Геральт приподнял бровь. Ладимир вздохнул повторно, вручил мне полотенце и открыл дверь в ванную. Геральт зашёл, Ладимир сунулся было за ним и упёрся в его спину.

– Какого лешего ты здесь застрял?! – возмутился он.

Геральт смотрел в зеркало, которое висело напротив двери, и медленно ощупывал бороду.

– У тебя бритва есть? – спросил он, не отводя глаз от зеркала.

– Какая тебе бритва? Ты на ногах еле стоишь!

– Есть или нет?

Ладимир плюнул и пошёл за бритвой. Обстановка накалялась, и я быстренько вытерла тарелки и сбежала в огород, где меня дожидались несобранные груши.

Возню с грушами я растянула, как могла. Атмосфера в доме благодаря ведьмаку становилась трудновыносимой. Оставалось надеяться, что Див вскоре заберёт своего драгоценного подопечного. В противном случае, судя по тому, что происходило, Ладимир вполне мог сцепиться с Геральтом. Он неплохо владел собой, но у него была манера ставить людей на место при помощи кулаков, и сейчас его останавливал лишь приказ Дива и рана противника.

Всё в этом мире имеет свойство заканчиваться, что и доказали мне груши наглядно. После того, как последнее ведро было вынесено за огород, я постояла немного, глядя в поле, и поплелась к сараю. Там я оставила ведро и перчатки и очень медленно пошла к дому.

Когда я закрыла за собой дверь на терраску, из ванной вышел Геральт. Я его не сразу узнала и решила поначалу, что, пока меня не было, явился один из эксцентричных друзей Ладимира и с ходу решил забраться под душ. И только потом до меня дошло, что это ведьмак, на сей раз гладко выбритый.

Я смотрела на него, не в силах отвести глаз. Теперь язык бы не повернулся назвать его старым дедом. Он действительно был красив, но если, например, Дива портила почти постоянная усталость и чрезмерная худоба, то ведьмака – мрачновато-равнодушное выражение лица и довольно мерзкая ухмылка.

Но сейчас он смотрел на меня без обычного ехидства, и я будто увидела его заново – его золотистые глаза и шрамы на теле. Время исчезло, мы оказались словно вне этого мира – мы оба, потому что он тоже не отводил от меня глаз. Я была поглощена им и не заметила, как он приблизился ко мне. Теперь он стоял прямо передо мной, волнующе близко, и мне пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Он всматривался в меня целую вечность и наконец нерешительно улыбнулся. Глаза засияли, как цитрин в солнечных лучах, и он медленно коснулся моих плеч.

– Вила, – произнёс он одними губами.

И тут сказка кончилась. Я вдруг поняла, что пялюсь, как дура, на полуобнажённого мужчину – красивого, бесспорно, но всё же, – и мало что не бегом бросилась в комнату.

О Ладимире я начисто забыла. А он отлично видел всю эту сцену, и у него прибавилось поводов для размышления.

Геральт постоял ещё пару секунд, потом медленно опустился на скамейку. Бедро с обеда давало о себе знать и после получасового пребывания в ванной взбунтовалось окончательно. Ведьмак вытер испарину со лба.

– Мне нужно вернуться как можно скорее, – сказал он Ладимиру. – Передай своему князю, чтобы поторопился.

У Ладимира мелькнула шальная мысль позвонить Диву и дать трубку Геральту, чтобы он мог лично высказать князю свои пожелания. Пофантазировав пару минут на тему, куда князь мог бы послать ведьмака, Ладимир тяжело вздохнул и решил пока отказаться от этой идеи.

– Непременно, – ответил он.

Оставшуюся часть дня ведьмак тихо пролежал в своём закутке и нас не доставал. Только вечером, когда из-за Ладимира мне снова пришлось расчёсываться перед зеркалом, я случайно встретилась с ним взглядом и поспешно отвела глаза. Он внимательно наблюдал за мной, не пытаясь это скрыть. Опытом общения с мужчинами я похвастаться не могла, и всё же мне казалось, что на женщину, которая нравится, смотрят иначе. Так как у меня и в мыслях не было, что ведьмак может заинтересоваться мной хотя бы как партнёршей на ночь, мне вообще было непонятно, почему он так пристально меня разглядывает.

========== Глава VI ==========

Я надеялась, что со временем всё устаканится, мы привыкнем к ведьмаку, он привыкнет к нам, и мы заживём если не припеваючи (на это всё-таки глупо было рассчитывать), то хотя бы не будем доводить друг друга до белого каления одним своим видом. Но не получалось даже этого. Мне приходилось проще, потому что ведьмак воспринимал меня скорее как обслугу и со мной почти не разговаривал, но Ладимиру доставалось по полной. Геральт изводил его напоминаниями о том, что он должен как можно быстрее вернуться. Диву, когда ведьмак очнулся, писали и я, и Ладимир, и в ответ мы получили одно и то же слово: «Хорошо». Князь не любил связывать себя сроками и ненавидел, когда кто-то пытался связать сроками его, поэтому уточнять, когда именно он изволит явить пред нами свои светлые очи, было бесполезно. Ладимир объяснил это Геральту один раз. Объяснил второй. Объяснил и третий, что для него было редкостным проявлением терпения, потому что более одного раза он не объяснял никогда. Но ведьмак упорствовал, и закончилось это тем, что Ладимир начал срываться, едва Геральт открывал рот. На ведьмака его вопли не производили никакого впечатления, он только морщился и иногда потирал висок.

Кроме того, Геральт начхал на предписания князя ходить как можно меньше и болтался неизвестно где днями напролёт, приспособив ёлочку, которая должна была стать косовищем и которую Ладимир уже обстругал, вместо посоха. Не могу представить, где он ходил, но, во всяком случае, никому из поселян на глаза не попадался. В деревне, окружённой чистым полем, для этого нужно сильно постараться. После таких прогулок нога у него болела, и он ворочался всю ночь, пытаясь лечь поудобнее. Тем не менее наутро после завтрака ведьмак исчезал вновь.

Нам оставалось только надеяться, что князь как можно скорее избавит нас от гостя. Но однажды утром после визита очередного приятеля, который привёз очередные вьючные сумки, забитые провизией (Брацлав был, несомненно, счастлив, что нашёлся кто-то, обладающий отменным аппетитом и с удовольствием поглощающий его стряпню), Ладимир зашёл в избу мрачный как туча и сообщил, что на побережье Ледяного моря их подставил правитель атроксов, перебросив отряд, охраняющий тамошние земли, к Щедрогорью. Отряд кольчужников Крыла остался в гордом одиночестве, и демоны Безвременья сочли момент идеальным для нападения. Бересклет занимался инспекцией пшеничных полей где-то за Уралом, Лед разбирался с чудовищем, которое изводило тёмных эльфов, и Диву пришлось мчаться на помощь самому, прихватив Смарагда с дружиной – его собственную дружину забрал Серебряный. И теперь было совершенно неясно, когда он вспомнит о нас.

– Боюсь, к тому времени я прикончу его драгоценного ведьмака, – подытожил Ладимир, запивая булочку в сахарной глазури чаем.

Чаёвничали мы, чтобы хоть как-то утешиться.

Я глубоко вздохнула.

– По-моему, когда Геральт лежал без сознания, с ним было легче общаться.

Ладимир криво усмехнулся.

– Так часто бывает, – заметил он.

– А знаешь, что самое интересное? Он ведь ничего такого не делает. Бродит где-то, домой приходит поесть и поспать, прямо как Бизон. И всё время молчит. Даже не спрашивает каждый день, когда его вернут в его мир. Это же умудряться надо – портить настроение другим, ни слова не говоря и нередко находясь вообще в другом месте!

…Геральт начинал приходить в отчаяние. Он ничего не мог сделать, и помощи ждать было неоткуда. Он привык надеяться только на себя, но в сложившейся ситуации был бессилен.

Ведьмак попытался, собрав волю в кулак, объяснить всё Ладимиру. Его он нашёл на ступеньках сарая. Ладимир обстругивал новую ёлочку взамен той, которая неожиданно превратилась в посох. При появлении ведьмака он бросил на него из-под чёлки неприязненный взгляд и напрягся.

Начало не предвещало ничего хорошего, но Геральт понадеялся на здравый смысл собеседника. Больше надеяться было не на что.

– Только не ори, – предупреждающе поднял ведьмак руку и тяжело опустился на пень. Нога ныла не переставая, и колено иногда простреливало так, что он не мог ступить шагу.

Ладимир слегка сощурился, но промолчал.

– Мне необходимо вернуться, – заговорил Геральт. – Моя дочь и моя любимая в беде, я должен им помочь. Я даже не знаю, живы ли они…

Если бы я была там, сказала бы, что реакция Ладимира была классической для Хранителей его типа. Геральт считал, что Ладимир – обычный человек, пусть из другого мира и другого времени, и по-человечески должен его понять. А именно этого Ладимир сделать не мог.

– Чтоб у меня кисточки с ушей осыпались, – сказал он. – Ты из-за этого пустяка надоедаешь мне каждый Божий день?

Геральт смотрел на него.

– Вот ещё, несчастье какое, – продолжал Ладимир. – Дочь в беде, подумаешь… Родишь другую, и вся недолга.

Геральт вздрогнул так, словно его ударили.

– А, подожди, у тебя же детей быть не может… Приёмная, что ли? Тем более ерунда. Радоваться надо, что от обузы избавился. А баб полным-полно, с десяток себе найдёшь.

Геральт резко поднялся, и только острая боль в колене, из-за которой он едва не упал, помешала ему врезать Ладимиру в челюсть. После этого ведьмак перестал с ним разговаривать – к великой радости последнего.

Ему было бы легче, если бы Русалка была с ним. Просто была бы рядом. Но она сторонилась его, словно зачумленного. За много лет он успел привыкнуть к тому, что люди его ненавидят, однако от неё не ждал такого. Когда он лежал, не в силах открыть глаза, не чувствуя ног, в страхе от того, что превратился в калеку, она сидела с ним. Ничего не говорила, но непрестанно поглаживала его руку. Страх постепенно уходил, пропадала боль, ему становилось легко и спокойно. И Геральт знал, что это не сон, что она на самом деле пришла к нему, и, чтобы лишний раз убедиться в этом, слегка сжимал её детскую ладонь. И он был счастлив – счастлив от того, что она не плод его воображения, она действительно существует и теперь, после многих лет, он нашёл её. И ему не терпелось увидеть её, заключить в объятия и сказать ей наконец, как он ждал её все эти годы…

Как и следовало ожидать, реальность внесла поправки. В ней не было ничего магического. Мало того, она была настолько обыкновенна, что, увидев её при дневном свете, свободный от бредового угара, ведьмак назвал её про себя перезрелой старой девой и испытал сильное разочарование, но не чрезмерное – он прекрасно понимал, что найти Русалку было бы слишком большой удачей. И Геральт со спокойной душой думал, что ошибся, ровно до того момента, как она сняла бронзовку с его спины. Простое прикосновение, почти неуловимое касание пальцев, но на миг он перестал дышать, почувствовав, как по телу пробежала знакомая дрожь.

Ведьмак обернулся, проводил Русалку взглядом и снова не обнаружил ничего, что напоминало бы о его Виле. И он вновь убедил себя в том, что ошибся.

А потом она смотрела на него… смотрела, не отводя взгляда, и он вдруг увидел её – её, свою Вилу, свою Русалку. Видел распущенные по плечам длинные волосы, хрупкие маленькие руки, глаза, в которых замерло дыхание полевых трав… Но она не узнала его.

Может, и не должна была узнать?

Измученный этими превращениями, он дал себе слово не искать того, чего не существует. Выбросил из головы её образ – так, как сделал много лет назад, когда повстречал Йеннифэр. Оставалась лишь мелочь, заноза, надоедливая, как больной зуб. Стоило уловить её – и Русалка исчезла бы навсегда.

Геральт лежал на кушетке, глядя в потолок, и вдруг вспомнил, как на столике слева что-то блеснуло, когда он медленно поднимался, увидев в метре от себя Ладимира с ножом. Ведьмак повернул голову и резко сел, едва не взвыв от боли в колене.

На столике лежало серебряное кольцо. Рысь, под лапами которой отблёскивал смутной голубизной лабрадор. Он взял кольцо и сразу ощутил знакомую гладкую выпуклость рысьего лба, длинные когтистые пальцы её лап, узкие кисточки ушей.

Геральт долго смотрел на кольцо. Рысь отвечала ему мрачным взглядом исподлобья и исчезать не думала. Она была так же реальна, как воздух, которым он дышал.

Рядом с рысью лежала коробочка. Не сводя глаз с кольца, ведьмак открыл её. В ней покоился крупный кристалл цитрина, необычно насыщенного для этого камня цвета, он принял его в полумраке за дымчатый кварц.

Запах вербены, рысь, тёмно-золотистый цитрин… Не могло быть всё это простым совпадением.

Вот только легче не стало. Он не понимал, почему она избегает его. Насколько легче было бы, если бы она села рядом с ним и взяла его за руку, ничего не говоря, как делала это, когда он лежал без сознания! Или коснулась губами его лба… Но она даже не хотела смотреть на него, отводила глаза сразу, как только замечала его взгляд… И тогда он сделал то, что делал всегда – притворился, что её не существует. Так проще.

========== Глава VII ==========

Утро выдалось настолько паршивое, что даже ведьмак, вопреки обыкновению, остался дома. Дождь лил всю ночь напролёт и сейчас перешёл в мерзкую морось – для мороси она была слишком сильной, а для дождя – слишком слабой. Стоило выйти на улицу, и кожа мгновенно покрывалась тысячью мелких холодных капель. Серое небо нависало над крышами, стоял лёгкий туман. Земля разбухла от воды, на огороде в траве появились лужи, под ногами чавкало, будто идёшь по болоту.

Ладимир, который спал, укрывшись с головой, высунул нос из-под одеяла и тут же спрятал его обратно.

– Какая гадость, – глухо донеслось оттуда. – Я, пожалуй, сегодня вставать не буду. А почему так холодно?

Я только что вернулась из героического (при такой погоде) похода до туалета и обратно и возилась возле печки.

– Кот, – объяснила я. – Дверь он открывает, но за собой не закрывает, а мы спали и не слышали, когда он вернулся. Выстудил дом, паразит. На улице плюс семь всего.

Ладимир застонал.

– Надо провести с ним воспитательную беседу… А где он? У тебя в одеяле?

– Нет… правда, а куда он делся? Ведь не выходил вроде…

– Здесь, – сказал Геральт. – И я очень хотел бы, чтобы его отсюда убрали.

Я заглянула в закуток и увидела Геральта, который лежал на заправленной постели (значит, проснулся давно, вышел на улицу и даже до него дошло, что при такой погоде лучше сидеть дома. Кстати, постель он начал застилать только после не особо вежливого намёка Ладимира). Кот вытянулся вдоль его бока, уперевшись в него лапами.

– Он пихается, – сообщил ведьмак.

– Он всегда так делает, – успокоила я его и попыталась забрать кота. Кот не хотел покидать тёплое место и зацепился когтями за всё, что было в пределах досягаемости.

Геральт выругался.

– Извини, – сказала я, отодрала от него кота и положила на свою постель. Бизон сел и с недовольным видом принялся умываться.

– Завтрак сегодня будет? – спросил ведьмак в пространство. – Или, как всегда, в обед?

– Как всегда, – отрезал Ладимир. Он нашёл в себе силы выбраться из постели, натянул штаны и теперь искал футболку. – Тебе здесь не гостиница, потерпишь. Анют, оставь ты печку, я сам затоплю…

– Уже всё, – сказала я, прислушиваясь, как весело затрещали и загудели берёзовые поленья. Обожаю этот звук, от него сразу становится уютнее.

Завтрака Геральт дожидался долго. Ладимир, на моё счастье, был копушей, как и я. Я, например, пока не умоюсь и не причешусь, не чувствую себя полноценным человеком, а занимает это уйму времени. Ладимир не чувствовал себя человеком до тех пор, пока не брал телефон в руки и не убеждался, что у его Баси и друзей всё в порядке. Когда я наконец завязала кончик косы резинкой, пришло сообщение от сестры. Она соскучилась и интересовалась, как у меня дела и что у нас с погодой. Я села к столу, чтобы ей ответить. Ладимир отправился в героический заплыв до туалета.

Скрипнула кушетка. Геральт, сильно хромая, кое-как доковылял до стола и тяжело опустился на скамейку.

Неожиданно на огороде завопил Ладимир. Мы оба вздрогнули, и я от неожиданности отправила половину сообщения. Ведьмак что-то процедил сквозь зубы, для Ладимира вряд ли лестное.

Вопли не утихали и, хотя слов я не могла разобрать, понятно было, что вопит Ладимир от радости. «Неужели Див о нас вспомнил?» – подумала я.

Наконец-то он заберёт угрюмого, вечно недовольного, несносного ведьмака, чья мрачно-ехидная физиономия вызывает отвращение… Веселее от этой мысли не стало.

Однако в криках Ладимира не получалось уловить ничего, хотя бы отдалённо напоминающего имя князя. Моя левая бровь медленно поползла вверх. Ладимир даже ближайших своих друзей, Мстислава и Равану, так не приветствовал. Кто же это мог быть?

Геральту разобрать слова не стоило ни малейших усилий.

– Швар, – сказал он и вопросительно взглянул на меня: – Князь?

Моя правая бровь присоединилась к левой. Князья Братства, как и воины, носили неудобозапоминаемые, а зачастую и труднопроизносимые имена. Те имена, которые мне удалось вспомнить, на «Швар» походили мало.

– А! – Меня осенило. – Сваромир! Он не князь, один из Охотников. Только что он тут делает, непонятно.

Геральт продолжал вопросительно смотреть на меня.

– Охотники – это… Ну, они вроде егерей. Объездчики… А впрочем, тебе это неинтересно. Вернуть тебя домой он не сможет.

– У меня нет дома, – бесцветным голосом сказал ведьмак. Помолчав пару секунд, он бросил на меня быстрый взгляд: – Ты так хорошо меня знаешь, что можешь судить, что мне интересно, а что – нет?

Меня покоробил его тон.

– Я тебя вообще не знаю, – огрызнулась я. – И узнавать тебя у меня нет никакого желания. Ты за всё это время не проявил никакого интереса ни к Братству, ни к его структуре. Почему я сейчас должна вдаваться в подробные объяснения?

Геральт хотел что-то ответить, но в этот момент со слоновьим топотом ворвался Ладимир.

– Анют, Швар приехал! – закричал он с порога. Стёкла звякнули, я вздрогнула, ведьмак привычно поморщился. – Помнишь, я тебе рассказывал? Можно, он у нас останется на пару деньков?

Не то чтобы Ладимир о нём рассказывал, но вспоминал тепло. Со Сваромиром он познакомился, когда проходил Испытание Одиночеством у Генерала. Был Сваромир старшим охотником с двумя подопечными под началом.

– А что он тут делает? – спросила я. – Он же вроде должен безвылазно на участке находиться?

– Привёз очередной отчёт Диву. Обычно этим разведчики занимаются, но на этот раз он сам решил проветриться.Дива, понятно, не нашёл, оставил отчёт Шиве и поехал к Диву домой, рассчитывая застать там меня. Ну, Брацлав его сюда и отправил.

– А… по мне, так пожалуйста. Только где он спать будет?

– Как где? Кресло же есть!

– Ну… пусть остаётся. Заодно с провизией поможет расправиться.

– Он ещё привёз! – весело крикнул Ладимир и умчался.

– Да, от Брацлава с пустыми руками не уедешь, – пробормотала я.

Я не люблю новых людей и новые знакомства, но у Ладимира товарищи, как правило, оказывались любопытными личностями (иногда в хорошую сторону, иногда в плохую), а человек, который заслужил дружеское расположение Ладимира, должен был быть личностью выдающейся.

Даже выдающиеся люди испытывают голод, и я, накинув куртку, отправилась на терраску заниматься завтраком. Следом за мной вышел ведьмак и осторожно сел на табурет, стараясь не сгибать больную ногу.

– Кем бы ни был этот тип, – сказал он, – я ему признателен уже за то, что благодаря ему могу надеяться если не позавтракать, то хотя бы пообедать.

Я вздохнула.

– Тебя что-нибудь, кроме еды, интересует?

– Да, – ответил он, откровенно меня разглядывая. – Женщины.

Если он и хотел привлечь моё внимание, у него это не получилось. Я была уверена, что для него не попадаю в категорию женщин, а если и попадаю, то таких, на которых он трезвым не посмотрит. Поэтому я только повела плечом и бросила:

– Скучная же у тебя жизнь.

Геральт хотел что-то ответить, и опять ему помешал Ладимир, на этот раз – с гостем.

Нельзя сказать, чтобы я совсем ничего не знала об Охотниках. Кое-что Ладимир про них рассказывал. Охотниками становились Хранители, которые не могли или не хотели нести службу, находясь бок о бок с людьми. Все они были Изначальными, то есть их род не знал ни одного человека. Главной их задачей была охрана и забота о вверенном им участке леса и его обитателях. Название своё получили за то, что охотились на браконьеров и расправлялись с ними не менее жестоко, чем браконьеры со своими жертвами.

Вот только о внешности их Ладимир ни словом не упоминал.

Я находилась в полной уверенности, что увижу очередного подтянутого воина в чёрной с серебром форме, перевязью через плечо (дань традиции, необходимости в ней не было) и с ножом на поясе. Не тут-то было.

Сваромир был рысью, ростом чуть выше Ладимира и красотой, подобно всем рысям, не отличался. Бросалось в глаза, однако, не это.

Да, одет он был в форменные чёрные штаны, несомненно, и ремень с тяжёлой узорчатой серебряной пряжкой был форменный. На ремне висел традиционный нож в ножнах и поясная сумка, формой отдалённо напоминающая щит – кажется, подобные в далёкой древности носили кочевники. Штанами вся его одежда и ограничивалась. Перевязь была надета прямо на голое тело. Откровенно говоря, было на что посмотреть, и даже очень. Литые мускулы под мокрой от дождя кожей, плечи покрыты сетью шрамов (совершенно точно, как и спина, в таких шрамах ходили все воины Крыла, кроме птиц), и эта перевязь… У меня даже дыхание перехватило. С трудом оторвав взгляд от его крепкой груди, я посмотрела наконец на лицо.

Как я уже говорила, был он некрасив. Квадратный, хорошо выраженный подбородок, полное отсутствие щетины (свойственное Хранителям), густые брови. На этом классическая для воинов Рати внешность заканчивалась.

Волосы у него были очень длинные для мужчины, доходили до поясницы, очень густые – настолько, что, несмотря на долгое пребывание под дождём, с них не капало и насквозь они не промокли, – повязанные вышитым серебром чёрным очельем. Цвет был непередаваемый – коричнево-серый с зеленцой и чёрной волнистой рябью и явным серебристым отливом, отороченный снежно-белым. В прядь над правым виском были вплетены два маховых пера. Одно точно принадлежало ворону, а второе, с учётом символики Братства, – полевому луню.

Гость что-то сосредоточенно вырезал из небольшого куска дерева.

Я вдруг сообразила, что из всех нас наиболее странно выглядит отнюдь не Геральт.

Гость на минуту оторвался от своего занятия, поднял на меня яркие жёлто-зелёные глаза и обезоруживающе улыбнулся.

– Сваромир, – представился он. – Можно просто Швар.

– Анна, – выдавила из себя я.

Он слегка поклонился и вернулся к резьбе.

– Кажется, печка прогорела, – скромно заметил он.

– Ёжкин кот, опять я про неё забыла!

Я опрометью бросилась в избу, от души надеясь, что в печке не осталось головешек, которые прогорать не желали.

– Ну, как тебе? – поинтересовался Ладимир. – Я ж говорил, почти медвежий угол. Лес кругом. И, знаешь, будет погода получше, надо бы этот лес прочесать. Что-то тут есть.

– Ты никого не забыл?

– А, ну да… – Ладимир слегка сконфузился. – Это Геральт, ведьмак.

Сваромир чуть склонил голову в знак приветствия. Геральт ответил тем же, здороваться ему вовсе не хотелось.

Завтрак прошёл мирно – относительно, хотя мне пришлось нелегко. До завтрака я поинтересовалась у Ладимира, не соизволит ли его друг надеть рубашку перед тем, как садиться за стол.

Ладимир удивлённо посмотрел на меня:

– Какую рубашку?

– Обыкновенную. С рукавами или без них. Не будет же он есть в таком виде? И не надо мне говорить, что «здесь все свои», в данном случае эта фраза не катит!

Ладимир в замешательстве почесал переносицу.

– Анют, видишь ли… Ну… боюсь, что никакой рубашки у него нет. Охотники все так ходят, в любую погоду, даже зимой. Им вообще-то полагается форма, но они её не носят… целиком. Для них это удобно, а Диву всё равно, в каком виде они лес патрулируют.

– То есть за столом он будет сидеть почти голый?!

– Ну… да.

Я хотела было заикнуться о том, что Ладимир мог бы одолжить Швару свою собственную косоворотку, раз сам разгуливает в футболке и джинсах, но промолчала. Что ж поделаешь, если у них обычаи такие.

Однако, когда мы завтракали, мне пришлось об этом пожалеть. Обычно Ладимир сидел напротив меня, а Геральт – справа. Теперь же между мной и Геральтом оказался Сваромир, и мне выпала потрясающая возможность рассмотреть все его мускулы вкупе со шрамами. Я весь завтрак не знала, куда девать глаза, к тому же так и тянуло взглянуть на него лишний раз, на то, как при каждом движении его рук перекатывались под кожей бицепсы. Руки, кстати, у него были типично крестьянские – крупные кисти с широкими ладонями и короткими пальцами. Сильные руки – если сожмёт в объятиях, не вырвешься… Да и не захочешь вырываться – ведь можно будет коснуться его плоского живота с бугорками пресса, поцеловать впадинку между ключиц… Какая же чушь лезет в голову! И поди от неё избавься, если он сидит рядом с тобой полуобнажённый!

В общем, мне оставалось только ругаться про себя, изо всех сил делать равнодушный вид и надеяться, что остальные ничего не заметили. Последнее было глупо – Ладимир обладал потрясающей способностью мгновенно считывать выражение лица. Обмануть его или утаить что-то было невозможно. Сваромир в этом плане вряд ли отличался от товарища..

После завтрака я вскочила первая (Геральт даже чай к тому времени не допил) и принялась убирать со стола. Ладимир, как обычно, взялся мне помогать, Сваромира я упустила из вида, но ненадолго. Ладимир принёс последнюю кружку, улыбнулся мне и бросился в комнату, где уже с минуту жужжал его телефон. Я повернулась к раковине и обнаружила Сваромира, который спокойно, как будто это было обычным для него делом, мыл посуду.

Я, ругнувшись про себя, смахнула тряпкой мусор со стола, и мне ничего не оставалось, кроме как вытирать посуду и рассматривать Сваромировы бицепсы и шрамы уже с другой стороны.

Вдруг я сообразила, что на машине приятель Ладимира приехать никак не мог.

– Послушай, – спросила я, – а где ты лошадь оставил?

Сваромир покосился на меня и улыбнулся краешком рта. При всей его некрасивости, улыбка у него была на редкость обаятельная.

– Я восхищаюсь твоей проницательностью, – ответил он. – Гром за огородом, пасётся.

– И что же, он, пока ты здесь, на улице будет? – я посмотрела в окно. Дождь разошёлся не на шутку, и сквозь отвесные водяные струи анисовка еле виднелась.

Сваромир покачал головой.

– На его счастье, когда мы ехали сюда, по пути нам попалась сторожка. Запущенная, но крепко срубленная, а за ней большой сарай. Тоже старый, крышу там подправить надо бы, но она не протекает. Сейчас отгоню его туда, пусть отдыхает.

Вошёл Ладимир и уселся на диванчике.

– Что за сторожка? – поинтересовался он.

– В лесу, в самой глуши, к юго-востоку отсюда. Километров восемь будет.

– Как у вас тут интересно, – сказал мне Ладимир, – даже заброшенная сторожка имеется. Наверняка с призраком лесника, который в лунные ночи шатается по лесу.

Сваромир отдал мне последнюю ложку, невзначай коснувшись моей руки.

– Я сказал, запущенная, а не заброшенная, – поправил он друга. – Рамы не выставлены, в одном из окон стекло треснуло, крылечко покосилось, одна ступенька прогнила, подделать надо. Но сруб хороший, дубовый, триста лет простоял и ещё столько же простоит. На славу строились – даже баня и сарай из сосны поставлены. А у того, кто сейчас там живёт, руки растут не из того места…

–То есть сторожка обитаемая? – удивился Ладимир. – Какой-нибудь полоумный егерь?

– Не думаю. Я его не видел. Когда проезжал мимо, приметил, что в окне избы тень мелькнула.

– Интересно, – пробормотал Ладимир и задумался, поглаживая подбородок.

– Обитатель сторожки не против того, чтобы Гром пожил у него в сарае? – спросила я.

Сваромир пожал плечами.

– Сейчас и узнаю, – ответил он, улыбнулся и отправился на улицу.

– Пойду я в комнату, – сказала я Ладимиру. – Холодно здесь. Как бы второй раз топить не пришлось.

Ладимир пялился на дверь и, похоже, даже не слышал меня.

Геральт лежал на кушетке с закрытыми глазами, но не спал. Я взяла с полки книгу и окинула его взглядом.

– Ты как? Нога сильно болит?

Он открыл глаза и посмотрел на меня.

– Бывало и хуже.

– Может, растереть?

– Не нужно.

Когда я уходила, он сказал негромко:

– Спасибо.

Я удивлённо посмотрела на него:

– За что? Я ведь ничего не сделала.

– За то, что спросила.

Мне впервые пришла мысль о том, что ему здесь одиноко. Однако додумывать её я не стала, потому что это грозило очередным приступом сентиментальности, и ушла в комнату.

Вскоре явился Ладимир. Он устроился в своей любимой позе – на том же диване, что и я, только полулёжа.

– Интересный у тебя друг, – заметила я.

– Это мягко сказано, – охотно отозвался Ладимир. – Прикинь, в его сторожке пять книжных полок, и все забиты древнерусской литературой.

– Да ладно?! – Я отложила книгу. – Он это читает?

– Более того, ему это нравится. Я к нему попал впервые месяца через четыре после того, как к Генералу приехал. А у Генерала книг не было вообще.

– Как же ты столько времени без книг выдержал?

– Фигово, откровенно говоря. И вот, представь, вижу я эти полки с книгами, бросаюсь к ним, а там «Повесть о Горе-злосчастии», «Поучение» Владимира Мономаха, Остромирская летопись, Киево-Печерский патерик, «Лествица» Иоанна Лествичника, «Моление» Даниила Заточника…

– Не позавидуешь.

– Пришлось довольствоваться тем, что есть. Я перечитал всё, и не по одному разу, и не могу сказать, что проникся любовью к древнерусским сказаниям.

– Да, можно теперь не удивляться, что он постоянно что-то из дерева вырезает.

– А это у него привычка такая. Ему непременно нужно, чтобы руки заняты были. Вот и таскает с собой несколько деревяшек и набор стамесок и резцов.

– И опилки по всему дому… А я каждый день подметаю, между прочим.

– Он же и уберёт, не переживай. Швар на редкость хозяйственный, обожает следить за домом и приводить всё в порядок.

– Я заметила. Крышу подправить, ступеньку починить…

– Ну да. Только для обычных людей это обуза, работа, а для него – развлечение. Он вот так, играючи, дом может построить.

– Что, и печку сложит?

– И печку. И огород засадит, и обед приготовит. Золото, одним словом, а не мужик.

– Да, только живёт в лесу и женат на службе.

Ладимир рассмеялся:

– Это, пожалуй, единственный его недостаток!

– А как он к Диву попал?

– Бог его знает. Таких Хранителей или Див находит, или они – его. Швар ничего об этом не рассказывал, но я подозреваю, что он немало среди людей пожил, прежде чем в лес уйти.

– Это почему же?

– Потому что он более или менее адекватен, – хохотнул Ладимир. – Большинство Охотников вроде Раваны с тем отличием, что хотя бы разговаривают.

– Подожди, то есть Генерал тоже такой… странноватый?

– Да нет. С Генералом другая история. У Дива было три ближайших соратника – Ардор, Бервин Дан и Генерал, тогда ещё Гвитнай Астрис. После того, как Авель сдал Дива магам, эти трое были в числе тех, кто не присягнул Авелю и отправился на службу к Драконам. Когда Див вернул Великое княжение, они возвратились. А потом, как ты знаешь, была битва при Северной Степи. Полегло много наших, и в их числе Ардор. Вскоре Бервин покинул Братство, а Астрис перешёл в Охотничью дружину.

– А Генерал много мог бы рассказать о первых годах Братства…

– Да, я тоже так думал. Только он неразговорчив и вспоминать об этом не любит. Всё, что я сейчас рассказал тебе, я узнал от Мстислава.

– Интересно выходит, – неожиданно подал голос ведьмак. – Другой мир, который опередил мой мир в развитии на многие века. А люди остались прежними. Здесь до сих пор можно найти жадного до власти князька, который ради своей цели врагов вздёрнет на виселицы, перебьёт их приверженцев и своих собственных людей заставит жрать дерьмо. И всё ради того, чтобы затевать бессмысленные войны, купаться в роскоши и трахать кого и сколько захочется. Прогресс явно страдает однобокостью.

Я от ужаса задержала дыхание. После таких слов Геральт мог смело начинать готовиться к переходу в мир иной – Ладимир был предан Диву до фанатизма и за подобные штучки убил бы, не задумываясь. Я бросила на своего друга тревожный взгляд – и не поверила своим глазам.

Ладимир улыбался.

– У нашего Геральта сегодня плохое настроение, – сказал он мне.

Я едва не спросила, когда у нашего Геральта было хорошее настроение, но вовремя прикусила язык.

– Геральт ревнует, – пояснил Ладимир.

В закутке фыркнули, заворчали и заскрипели кушеткой.

– Несколько неожиданно, – сказала я.

– Я бы так не сказал.

– Это ваши дела, вам виднее.

В закутке настала мёртвая тишина. Ладимир удивлённо вздёрнул бровь и повернулся ко мне.

– Не понял, – сказал он.

– К тебе же друг приехал, – ответила я и встала. – Кстати, надо полотенце найти…

Ладимир смотрел на меня, хлопая глазами, и вдруг рассмеялся, да так, что стёкла зазвенели.

– Мне это в голову не приходило, – сказал он, отсмеявшись. – Полотенце тебе зачем?

– Это не мне, а Швару. Или твой приятель непромокаемый?

– А, ну да… в смысле, нет, конечно. А зачем ты полотенце на печку вешаешь?

Я вздохнула.

– Лад, на улице холодина. Для того, чтобы оно тёплым было, зачем же ещё!

– Ааа, – многозначительно протянул Ладимир и бросил взгляд в закуток.

Кушетка скрипнула.

– Кстати, у тебя же вроде штаны здесь были форменные?

– Да, есть, а что?

– А то, что тебе придётся ими со Сваромиром поделиться, пока его собственные не просохнут. И косоворотку ему заодно сунь, ты всё равно в футболке и джинсах ходишь.

…Сваромир явился примерно через полчаса. Он не стал заходить в избу, а только приоткрыл дверь и заглянул. Нужен ему был Ладимир, но я сидела ближе, встала и отдала ему полотенце и Ладимирову форму. Сваромир вымок до нитки, с него текло, и вода у его ног собиралась в лужицы. Он взял у меня вещи, но уходить не торопился.

– Я ведь говорил тебе, что восхищаюсь твоей проницательностью? – с улыбкой спросил он.

– Говорил. Дверь закрой, избу выстудишь. И в ванной не забудь обогреватель выключить.

Он кивнул и скрылся за дверью.

К тому времени, как Сваромир вернулся, мы с Ладимиром побороли печку, которая никак не желала разгораться, и устроились на диване. Сваромир заглянул в печку, поправил пару поленьев, немного задвинул заслонку, а потом недолго думая ловко устроился между мной и Ладимиром. Он достал из сумки льняное полотенце, расстелил его на коленях и принялся за резьбу.

– Ну как, поставил Грома? – полюбопытствовал Ладимир.

– Поставил… но хозяин сторожки со мной разговаривать не пожелал. Так что я просто попросил его не подходить к жеребцу, если он… хочет владеть всеми своими конечностями.

– А сарай большой? Туда ещё одна лошадь поместится?

– Легко.

– Надо попросить, чтобы мне Басю привели. И машину пригнали. Говорил ведь Мстиславу, да без толку.

– Сейчас дома никого нет. Мстислав с Ледом, Равана с Дивом.

– Чтоб им… попробую Белому написать.

– Бася хорошо знает Белого?

– Знает, но он ему не нравится. Ничего, потерпит его полчаса.

Наступила тишина. Я пыталась читать книгу, стараясь забыть о том, что рядом сидит Сваромир (косоворотку он так и не надел), Сваромир упоённо ковырял деревяшку резцом, Ладимир строчил сообщение одному из своих приятелей. Через несколько минут он отложил телефон и взглянул на Швара:

– Ты Ветрану не видел?

Я заметила, что руки Сваромира остановились на секунду, прежде чем он ответил:

– Нет, не встречал.

Ладимир кивнул.

– Значит, подействовало.

– Что за Ветрана? – спросила я.

Ладимир улыбнулся и завёл руки за голову.

– Да так, пустая интрижка, – сказал он. – Расскажу, если хочешь.

– Конечно, хочу.

– Я в то время проходил Испытание Одиночеством у Генерала. Ну и к Швару частенько наведывался. Как-то в июне засиделся у него позже обычного и решил срезать, чтобы вернуться поскорее. Естественно, заблудился. Еду я по чаще, небо светлое, лунное, но под деревьями темно. Травами пахнет, соловьи поют. Потом начало светлеть, выехал я на опушку леса, а передо мной деревня. Мёртвая почти, там если только в трёх избах жили. Посмотрел, развернул Волчка и поехал прочь. Еду и слышу – словно водой пахнет и девушки поют, да так поют – заслушаешься. Я сначала подумал, что мерещится мне – я ведь к тому времени полгода в лесу проторчал и женщин только во сне и видел. Еду дальше – голоса не смолкают, водой всё сильнее тянет, и Волчок стал уши настораживать. Мне-то могло померещиться, Волчку – вряд ли. Естественно, интересно стало, что это за девушки в Сваромировом лесу распевают. Поехал на звук. Выезжаю на лесную полянку. Там озерцо, облака в него смотрятся, а перед озерцом девушки хоровод водят. Красавицы – в длинных белых платьях, волосы распущенные до земли, в волосах цветы, стройные, лёгкие, как те облака, что в озерцо глядятся. Понял я, что это русалки. По-хорошему, надо было разворачиваться и уезжать, пока они меня не увидели, но…

– Но уж больно хорошо пели, – сказал ведьмак. Он, оказывается, выбрался из своего закутка и сидел в кресле у перегородки, прикрыв глаза.

– И это тоже. Я же тогда молодой был и умом не блистал, да и женщины у меня давно не было. Спешился я и пошёл к ним. Они меня окружили, хохочут, обнимают да щекочут… и незаметно к озерцу тянут. Я вёлся до тех пор, пока не оказался между ними и водой, а потом обратился. Визг подняли, порскнули от меня в разные стороны, как зайцы. Я из озорства погнался за одной. Она меня по чаще кругами водила, пока к тому же озерку не вывела, и бухнулась в воду, лишь пояс её у меня в руке остался. Пояс забрал и поехал домой.

Только из головы у меня эта русалочка не выходила. У неё, небось, всего и радости было, что этот шёлковый пояс, камнями вышитый. Жалко её стало. Попросил Швара, чтобы он гребешок из дерева вырезал, и поехал снова к озеру, только на этот раз новолуния дождался. Вижу – сидит моя русалочка у воды, одна-одинёшенька, и плачет. Меня заметила, перепугалась, вскочила и смотрит на меня – глазищи на пол-лица. «Не бойся, – говорю. – Пояс твой принёс, возьми». И пояс ей протянул. Она смотрит, но подойти боится. «Прости, – говорю, – не хотел тебя обидеть». Пояс и гребешок положил на камень и ушёл, но недалеко. Видел, как она этот пояс схватила, нарадоваться не могла, и как гребешок в руках крутила, рассматривала – Швар на славу постарался, гребешок весь резной был. А потом убежала в чащу.

Мне бы из головы её выбросить, но не получалось. Надо мной ребята посмеиваться начали и предлагали с ними в посёлок съездить, нормальную бабу найти. Русалка ведь с мужчиной спать не станет, её сначала расколдовать надо и жениться на ней… Всё это я знал, но понадеялся на своё обаяние и ночью на новолуние поехал к озеру.

Подруг её не было, но она была. Ждала меня. За гребешок поблагодарила, голосок нежный, хрустальный, на песенку щегла похож. Слово за слово… уговорил я её, в общем.

Звали её Ветраной.

Всё лето я к ней ездил. Не на каждое новолуние, я ведь не в отпуске был. По-хорошему, надо было мне одной ночью обойтись, самое большее – двумя. Но не получилось. Уговаривал себя каждый раз, что уж эта-то ночь непременно последняя, да так до осени и протянул. Осенью русалки в озере укрываются и спят до весны. Она к этому времени влюбилась в меня не на шутку, плакала, не хотела отпускать. Весна у нас выдалась горячая – браконьеров полно, Твари изо всех щелей лезли, не до прогулок к озеру мне было. А в начале лета закончилось моё Испытание, и я вернулся в Москву. Её больше не видел.

Потом, уже после возвращения, Швар мне сказал, что она меня ждёт, даже к сторожке его приходила, искала меня. Не думал я, что так получится, знал бы заранее, не стал бы с ней связываться. Решил наведаться к озеру.

Ладимир помолчал.

– Она не узнала меня. Испугалась до смерти, насилу я её удержал. Сказал, что это я. Долго она в меня вглядывалась, а потом долго плакала…

Ладимир снова замолк. Всё-таки эта история отнюдь не была для него «пустой интрижкой»…

– Вы расстались? – спросила я.

– Конечно, по-другому и быть не могло.

Я задумалась. Жалко было Ветрану – угораздило её влюбиться в оборотня-рысь! – но почему-то ещё жальче было Ладимира. Понятно, что он её соблазнил, но всё же…

От грустной истории Ладимира мои мысли незаметно перетекли в другое русло. Сваромир сидел близко – ближе некуда, и отодвинуться у меня не было никакой возможности. Правда, отодвигаться не хотелось – уж очень уютно я устроилась. Если бы привалиться к его плечу, совсем хорошо было бы…

Собственно, если рассматривать ведьмака и Сваромира в далекоидущих планах, безнадёжны были оба. Ведьмак должен был вернуться в свой мир, да и в его пригодности к семейной жизни я сомневалась. Швар как муж был бы идеален, но… он был оборотнем, причём рысью, то есть по природе своей, как и Ладимир, к моногамии не склонен, да вдобавок воином Дива. А в войске женатых не было вообще. Если воин имел неосторожность связать себя узами брака, он в лучшем случае переводился из войска в хозяйственные службы, в худшем – покидал Братство…

Вечером дождь прекратился. Как это часто бывает после ненастного дня, небо расчистилось и вспыхнул необыкновенно красивый закат. Только холодно и сыро было ужасно. Я всё-таки взяла фотоаппарат и пошла за огород, надеясь сделать из десятка хоть одну приличную фотографию. Снимать закат оттуда было неудобно – мешали крыши домов и столбы электропередач, но за поле пролезть нечего было и думать, не говоря уж о том, что заняло бы это кучу времени.

Сваромир, убедившись, что я ушла, сделал незаметный знак Ладимиру, и они вышли на полянку перед домом. Оттуда тоже можно было любоваться закатом, но нормальные (с моей точки зрения) фото сделать почти невозможно.

– Этот… ведьмак, – сказал Сваромир, не отрываясь от своего излюбленного занятия. – Ты о нём знаешь что-нибудь?

– Конкретно о нём? Почти ничего. Див мне только его имя назвал, а сам Геральт, как ты мог убедиться, не очень-то разговорчив. Впрочем, я уверен, что это именно тот ведьмак, которого нанимал Авель.

– Белый Волк…

– Возможно. Только непонятно, зачем Див жизнью рисковал, спасая его.

– Мстительность не в характере Дива.

– Ну знаешь! Он ни одного мага из тех, кто учинил над ним расправу, в живых не оставил.

– Это скорее была… предупредительная мера.

– Называй это как хочешь, только маги мертвы. Ладно, Бог с ним, тут даже не в мести дело. Можно же было просто вправить переломы и на этом остановиться. Скорее всего, ведьмак бы помер, но тут уж… от судьбы не уйдёшь. Зачем было его исцелять? Ты Дива после этого не видел. Ей-богу, я боялся, что у нас два трупа будет.

Сваромир повёл головой и пожал плечом.

– Я бы сказал, что у Дива… был свой расчёт, но… по расчёту он всё же старается себя не гробить. А как… Геральт здесь появился?

– Див сказал, что там, где его искалечили, произошёл мощный взрыв магической энергии…

– А, понятно. Угодил в случайно открывшийся портал…

– Ну да.

– Почему именно сюда… – едва слышно пробормотал Сваромир.

Они замолчали. Ладимир разглядывал золотисто-розовые кудрявые облачка, медленно струящиеся по пронизанному розовым светом небу. Сваромир склонился над кусочком дерева, в котором уже угадывался длинногривый конёк.

– Послушай, – заговорил Сваромир в обычной своей манере – умолкая время от времени, будто обдумывал каждое слово. На самом деле он обычно обдумывал свою очередную поделку. – Какие отношения… между Анютой и Геральтом?

– Хороший вопрос! Мне самому интересно. На данный момент, по-моему, никаких.

Сваромир шевельнул бровью.

– Да видел я, как он на неё смотрит. Как будто он видел её когда-то и теперь пытается понять, она это или нет. Хотя заведомо ясно, что не она.

– Вот именно, – буркнул Сваромир.

– А она… Ну, интерес с её стороны был… пока он не пришёл в себя. Она же над ним хлопотала, как наседка, не отходила от него. Когда он бредил, сидела рядом с ним, держала за руку. Я был почти уверен, что у них роман будет, но этот придурок всё испортил – взял и очнулся. У него, видите ли, безумная любовь там осталась. А она, к счастью, не настолько к нему привязалась, чтобы сильно расстроиться. Слушай, а почему бы тебе не попробовать? Я же видел, какими взглядами ты её провожаешь. Да и ты ей, во всяком случае, не безразличен.

– Сам-то что? – поинтересовался Сваромир, уклонившись от ответа.

Ладимир почесал переносицу.

– Видишь ли… Она из числа тех немногих, кто узнал меня после… ну, ты понял. Только отношусь я к ней как к сестре. Разумеется, если бы она вдруг захотела со мной переспать, я бы не отказался. Но… дальше этого у нас дело всё равно бы не зашло.

– А меня ты на ней уже женишь?

– Не я, – сказал Ладимир. – Я прекрасно знаю, что тебе не нужны отношения на одну ночь. Сейчас, во всяком случае.

– Я не хотел бы… никому переходить дорогу.

– Кому ты её перейдёшь? Я же тебе сказал…

– Я помню. Тем не менее он… мягко выражаясь, недоволен моим присутствием.

– Во-первых, довольным я его пока вообще не видел. Во-вторых, он как собака на сене – мне не надо, но и тебе не дам. Хоть ты не будь придурком.

– Посмотрим, – пробормотал Сваромир.

========== Глава VIII ==========

Когда я проснулась, в избе никого не было. Я не удивилась – за окном ярко светило солнце. Геральт опять отправился добивать свою ногу, а Ладимир наверняка потащил друга исследовать лес. Я потянулась, погладила кота, который отсыпался после ночных похождений, бросила взгляд в окно и окаменела.

На поляне перед домом стоял «патриот».

Я таращилась на него, не в силах пошевелиться. Дождалась… родители приехали. А у меня тут шатаются трое мужиков и, не дай Бог, по участку. Причём больше всего вопросов вызовет не Геральт, а Сваромир.

Так, стоп…

«Уазик» на полянке был, выражаясь поэтически, цвета «осеннего листа», тогда как наш обладал замечательной мастью «брызги шампанского». И я сообразила наконец, что просто-напросто Ладимиру пригнали машину.

Облегчение моё не подаётся описанию. Я встала, надела платьишко, которое служило мне вместо халата, и отправилась в конец огорода.

Однако радовалась я рано. Возле «уазика» пасся Бешеный Ладимира. А на ступеньках крыльца сидел некий субъект со снежно-белыми, в чёрных пестринах, волосами, остриженными углом. По чёрной с серебром форме я опознала в нём одного из сослуживцев Ладимира.

Он встал и повернулся ко мне. Невысокого роста, большущие серые глаза, настолько тёмные, что кажутся чёрными. Вопреки красивому лицу, он мне не понравился, прежде всего из-за манеры смотреть свысока. Я утром, точнее, сразу после того, как встану с постели, бываю, мягко говоря, не в лучшей форме. И под его взглядом я ощутила, что у меня опухшие глаза, растрёпанные со сна волосы и на мне старенькое заношенное платьишко, место которому в помойке.

Пару секунд я мысленно ёжилась от его взгляда. Новоприбывший наконец решил придерживаться общепринятых канонов вежливости.

– Добрый день, – сказал он.

– Добрый, – ответила я не слишком любезно

– Чёрное Крыло, дружина князя Джентаю. Белый Кречет. Ладимир просил машину и жеребца пригнать.

Я покосилась на жеребца, который рискнул попробовать сирень. Судя по выражению морды, она ему не понравилась.

– Ладимира нет, – сказала я.

– Это я уже понял, – поморщился Кречет. – Когда он будет?

– Бог знает, он мне ничего не говорил. Ты, может, на терраску пройдёшь?

Он последовал за мной без особой охоты, бегло осмотрел терраску так, что я сразу поняла, что мы живём в нищенской халупе, и, не пытаясь скрыть отвращение, сел на диванчик.

– Чаю? – предложила я.

– Кофе.

– Кофе нет, – с тайным злорадством ответила я. Сказать по правде, кофе был, но обычный растворимый, и не приходилось сомневаться, что этот тип не станет его пить даже под страхом смертной казни.

На лице Кречета отвращение проступило ещё более явственно.

– Вода хотя бы есть?

Я отвернулась, чтобы взять стакан и налить воды. Поскорее бы Ладимир вернулся! Среди его приятелей попадались разные, но более мерзкая личность мне ещё не встречалась.

Когда я повернулась, чтобы поставить перед ним стакан, совершенно неожиданно узрела на табуретке напротив гостя Геральта. Ведьмак разглядывал Кречета едва ли не с большим отвращением, чем тот разглядывал его.

Странно, но его присутствие меня успокоило. Ощущение, не поддающееся логическому объяснению – Геральт обладал талантом создавать конфликты, а не сглаживать их.

– Ты откуда взялся? Я была уверена, что тебя нет дома, – сказала я Геральту.

– Я никуда не выходил.

Всё-таки эта манера не издавать никакого шума способна довести до психического расстройства.

– С завтраком придётся подождать.

– Я не голоден, – быстро сказал ведьмак.

«Это что-то новенькое», – подумала я и сообразила, что вряд ли Ладимир и Сваромир отправились в лес на пустой желудок. Очевидно, Геральт позавтракал вместе с ними.

Я представила ведьмака и гостя друг другу и с чистой совестью сбежала на улицу, прихватив кусок чёрного хлеба для Бешеного.

Бедный Геральт! Имена Ладимира и Сваромира его не удивляли, но Белый Кречет поставил в тупик. Он даже решил, что гость – эльф и имя его – дословный перевод с эльфийского. Я ведь не стала ему объяснять, что Белый Кречет, скорее всего, прозвище, перешедшее в имя (частое в Братстве явление), а имя оканчивается на «слав», «мир» либо сильно отдаёт славяно-скандинавской мифологией. То есть полное его имя звучало как, например, Велеслав Белый Кречет. Причём специфика таких прозвищ была в том, что получали их наиболее яркие представители данного вида. Белый кречет в Братстве был не один, но прозвище прилепилось только к предполагаемому Велеславу.

Справедливости ради надо сказать, что Кречет тоже был озадачен. Виду он не подал, но, уходя, я заметила, как он выронил телефон и наклонился, чтобы его поднять. Проделан этот трюк был для того, чтобы увидеть левое ухо Геральта и по наличию либо отсутствию в нём серёжки определить, имеет ли Геральт отношение к Братству. Не помогло.

Бешеный сразу меня заметил, приветственно наставил на меня уши и подошёл поздороваться. Лишнее подтверждение отличной лошадиной памяти – видел он меня не более двух раз, и было это давненько. Тем не менее запомнил и даже неплохо относился – потому что ко мне хорошо относился его хозяин. Не будь этого, я бы не рискнула подойти к жеребцу. Все жеребцы Братства обладали, при самом мягком раскладе, недоверчивостью к чужим, но чаще всего недоверчивость превращалась в неприязнь. Прикоснуться к ним незнакомому человеку без риска для здоровья было невозможно, а некоторые, вроде Корвуса Дива, даже приближения чужака не терпели.

Бешеный осторожно меня обнюхал и фыркнул в знак приветствия. Я скормила ему хлеб и потрепала по длинной лоснящейся шее.

– Бась, пойдём-ка я тебя за огород отведу. Там травка хорошая… пойдём.

В успех не верилось, но Бешеный за мной пошёл довольно охотно – возможно, решил, что я веду его к Ладимиру. В каком-то смысле так оно и было – Ладимир предпочитал калиткой у дома не пользоваться, чтобы не попадаться лишний раз на глаза соседям.

К слову, звали Бешеного на самом деле Ранний Месяц. Бешеный – прозвище, которое Ладимир превратил в уменьшительное «Бася».

Я оставила Бешеного за огородом – можно было не опасаться, что он отправится гулять по окрестностям, – и добралась наконец до «скворечника». Когда я оттуда вышла, увидела у калитки Геральта, который внимательно разглядывал жеребца. Бешеный смотрел на него отнюдь не дружелюбно.

– Не подходи к нему, – предупредила я. – Останешься без какой-нибудь жизненно важной части тела.

Геральт усмехнулся.

– Не собирался, – сказал он и прибавил: – Красив, ничего не скажешь, но далеко на нём не уедешь.

– Это ты зря, – возразила я. – Не смотри, что он такой лёгкий и изящный, с выносливостью у него всё более чем в порядке. Это ахалтекинская порода, точнее, вороновское её отродье. Идеально приспособлена к войнам и дальним переходам.

– Раненого из боя вывезет?

– И вывезет, и наравне с хозяином драться будет.

Бешеный отвернулся от нас и поднял голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Потом радостно заржал и танцующим галопом, по-жеребячьи задрав хвост, поскакал к полю. А оттуда уже неслись радостные вопли:

– Баська! Басенька!

– Встретились два одиночества, – пробормотала я.

Компания подошла к нам не сразу. Сваромир, как обычно, что-то увлечённо вырезал, а Ладимир вёл своего Бешеного, положив руку на его плечо. Вид у Бешеного был абсолютно счастливый. Время от времени он выгибал драконью шею, чтобы обнюхать хозяина и лишний раз убедиться, что это именно он и никто другой.

– По-моему, он поправился, – озабоченно говорил Ладимир.

Сваромир никак не отвечал, скорее всего, потому, что только Ладимир мог углядеть в сухой мускулистой фигуре своего любимца призрачный намёк на полноту.

– Брацлав раскормил, заняться ему нечем…

Он кивнул мне и бросил куда-то за мою спину:

– Машину пригнал?

Я обернулась. Сзади стоял Кречет. Я обрадовалась, что не успела сказать Ладимиру, чтобы он как можно скорее избавил меня от присутствия своего высокомерного приятеля.

– Пригнал, – неприязненно ответил Кречет. – Тебе, может, ещё девочку обеспечить и чаю подать?

А отношения-то у них не такие уж дружеские…

– Пока не надо, – спокойно ответил Ладимир. – Надумаю, дам тебе знать.

– А чаю… неплохо было бы, – сказал Сваромир.

– А ты что здесь делаешь? – спросил Кречет. – Лес без хозяина оставил?

– Я, дружок, не обязан перед тобой… отчитываться. Что насчёт чаю?

– Давай, что стоишь-то, – сказал Ладимир. – Сам ведь предложил.

Глаза Кречета недобро сузились. Ясно было, что назревает драка. Я, не думая о том, что делаю, отошла за плечо Геральта.

Однако Кречет не был дураком и прекрасно знал, что Сваромира ему не одолеть, а драться с Ладимиром равносильно самоубийству.

– Обойдёшься как-нибудь, – проворчал он, обернулся птицей и смылся от греха подальше.

– Что за манера устраивать драку на ровном месте, – сказала я, отходя от Геральта.

– Да нет, Кречет со мной драться бы не стал, – успокоил меня Ладимир. – С него иногда нужно спесь сбивать, а то забывает, с кем разговаривает.

Как обычно, никто не потрудился дать объяснения Геральту, а он был здорово озадачен. Ведьмак теребил медальон, вглядывался в горизонт, где бесследно исчез Кречет, и исподлобья посматривал на нас. Наша реакция на произошедшее приводила его в ещё большее недоумение,

…В этот день я познакомилась ближе с хозяйственностью Сваромира. Началось с того, что я увидела, как он ходит из стороны в сторону возле ворот и пристально их рассматривает.

– Ворота бы починить, – сказал он будто между прочим, но косил при этом на меня глазом.

Я пожала плечами и не ответила.

Две минуты спустя, когда я собиралась зайти на крыльцо, он в виде рыси спрыгнул с крыши и ещё в прыжке обернулся человеком. Пока я приходила в себя и пыталась сообразить, не осталась ли заикой на всю жизнь, он сказал, по-прежнему будто обращаясь не ко мне, но кося на меня глазом:

– Крышу бы перекрыть.

Я едва не послала его не самыми вежливыми словами и ушла в дом, чтобы выпить воды и успокоиться. Мне одного превращения Кречета хватило, а тут ещё и Швар туда же!

Когда я вышла с твёрдым намерением собрать опавшие яблоки – а нападало их за вчерашний дождливый день полно, – обнаружила, что Сваромир кружит над поленницей подобно стервятнику.

– Сарайчик дровяной сколотить бы, – сказал он всё в той же манере.

Я закатила глаза и пошла в сарай за ведром и перчатками. Того, что он отправился за мной, я не видела и получила очередную возможность обрести хроническое заикание, когда выходила из сарая и он сказал за моей спиной:

– Крышу бы подправить…

Крыша после прошлогодней зимы просела посередине и была подперта столбом, но ремонта, конечно, требовала. Тем не менее лучше было бы, если бы Швар это сказал, стоя передо мной, причём появиться ему следовало подобно всем нормальным людям, а не чёрту из табакерки. Только врождённая вежливость помешала мне надеть ведро ему на голову.

Он, не подозревая, какой избежал опасности, охотно взялся помогать мне с яблоками, но я предусмотрительно не стала радоваться помощи. И не зря.

– Два ведра лучше бы взять, – скромно заметил Сваромир. – Так хорошие яблоки от гнилых отделять было бы удобнее.

– Зачем их отделять, если они окажутся в одной помойке?

Сваромир замер и посмотрел на меня так, словно я предложила спалить его участок леса.

– Как в помойке? – с ужасом прошептал он.

Я выпрямилась.

– Слушай, этих яблок намного больше, чем мы можем съесть. Даже если наварить из них варенья. Соковыжималки у нас нет. Поэтому и приходится выбрасывать. Если хочешь, можешь те, что не гнилые, Грому отнести.

Меня спас Ладимир, который бродил поблизости и украдкой наблюдал за нами.

– Отличная идея, – сказал он, отбирая у меня ведро. – Швар, найди лошадей, а я пока яблоки соберу.

Сваромир посмотрел на него с болью и поплёлся в поле искать жеребцов.

Позже, когда с яблоками было покончено и Лад повёл довольных до ушей жеребцов на ночёвку, я увидела, что Сваромир сидит, пригорюнившись, на крылечке (нижнюю ступеньку которого он починил без моего ведома).

– Послушай, – сказала я ему, – наш мостик на пруду давным-давно развалился. Отец в одиночку никогда в жизни его не сделает. Ты, может, посмотришь?

Когда Ладимир вернулся, Швар докашивал дорожку к пруду, и я еле убедила его отложить возню с мостиком до завтрашнего дня, потому что солнце уже почти село.

Я была уверена, что заняла неугомонного приятеля Ладимира хотя бы на пару дней, но не тут-то было. Сваромир поднялся ни свет ни заря, позаимствовалмашину Лада и смотался за досками. Полагаю, продавцы выпали в осадок, когда он к ним заявился, но, как бы то ни было, менее чем через час Швар вернулся с досками и несколькими железными трубами. Потом он поднял Ладимира и пинками погнал его в пруд – жестоко, потому что Ладимир не успел толком проснуться, никак не мог понять, чего Сваромир от него хочет, а потом ещё неожиданно для себя оказался в холодной воде по шейку. Вопль он издал такой, что я проснулась в холодном поту от испуга, ведьмак подскочил, выругался и, насколько мог быстро, помчался к пруду, а в ближайших домах треснули стёкла. Я сидела с колотящимся сердцем, дико оглядываясь по сторонам. Геральт не возвращался. Я перепугалась не на шутку, оделась, прихватила лопату и отправилась к пруду, не очень представляя себе, как лопатой сразить водяного, утащившего под воду трёх крепких мужиков, один из которых был профессиональным охотником на чудовищ. Оставалось только надеяться, что у водяного от моего вида сдадут нервы… На верху крутого берега торчали Гром и Бешеный. Лошади тоже услышали вопль и, конечно же, ринулись на помощь. Осторожно обойдя Бешеного, я посмотрела вниз. Ладимир возился в коричневой воде, матерясь сквозь зубы, Сваромир невозмутимо устанавливал будущую опору для моста, а ведьмак, тоже матерясь (запас ругательств был у него обширнее, чем у Ладимира), пилил доски, причём, судя по всему, заниматься ему этим приходилось нечасто. Я хотела незаметно улизнуть, но Швар меня увидел, весело поздоровался и погнал Ладимира наверх за лопатой. Мне он спускаться не разрешил, потому что берег был слишком крут, а от дощатых ступенек осталось одно воспоминание. Я отдала лопату и сбежала домой, надеясь, что ни Геральт, ни Ладимир не знают, кто подкинул Сваромиру блестящую идею заняться мостиком. Примерно через час вернулся засыпанный опилками ведьмак. Не успел он войти, как я выгнала его на улицу отряхиваться. Взгляд его отнюдь не лучился радостью.

К полудню мостик был готов, с лесенкой и даже со скамеечкой. Наконец-то можно было посидеть на пруду! Вот только Ладимир озяб так, что у него зуб на зуб не попадал. Отмывшись от ила и тины, он завернулся в плед и уселся в кресло возле печки с кружкой горячего чая. Обедал он там же.

Если откинуть замёрзшего Ладимира, моя идея отлично сработала. После обеда Сваромир тихо ковырял очередную деревяшку (конёк уже стоял на комоде) и строительной лихорадкой больше не страдал.

Расположились мы по-прежнему – трое на диване, ведьмак в кресле. Я сидела с книгой на коленях и предавалась грустным размышлениям. Какой бы из Швара получился муж! Мало того, что дом всегда был бы в порядке, он бы ещё и за участком следил, и заготовки на зиму делал – несомненно, у Сваромира ничего не пропадает. Собственно, я пресекала его попытки хоть чуть-чуть подремонтировать дом и навести порядок в огороде только потому, что и дом, и участок принадлежали моим родителям, а я не была уверена, что они останутся довольны улучшениями. Будь это моя земля, я бы не протестовала. Жаль, очень жаль, что он служит Диву, а я не Анджелина Джоли…

Грустила я недолго, потому что на ум мне пришло неожиданное соображение, и я рассмеялась в голос.

Сваромир вопросительно взглянул на меня.

– Я раньше не думала, – объяснила я ему, – что идеальный муж в моём представлении – смесь привлекательного мужчины и бабушки.

Ладимир расхохотался, а Сваромир улыбнулся такой чудесной улыбкой, что я поспешно перевела взгляд на кота, который развалился в кресле-качалке и недовольно смотрел на нас через задранные задние лапы, и ещё раз напомнила себе, что до Анджелины Джоли мне ой как далеко.

Правда, был один момент, который заставил меня внимательнее посмотреть на Швара. Оказалось, что он вовсе не резьбой был увлечён. Левой рукой он придерживал на коленях кусок берёсты, на котором резцом вычерчивал странную смесь карты звёздного неба, чертежа нашей Солнечной системы и математических графиков с формулами и расчётами. Отдалённо это напоминало прогнозы средневековых астрологов – такие, какие я видела в фильмах и на книжных иллюстрациях.

И это было ещё не всё. Собираясь затопить печку (паршивый август выдался в этом году), я ощутила травянистый, очень приятный аромат и обнаружила несколько маленьких травяных пучков, состав которых по невежеству моему в ботанике я даже не пыталась определить.

Сваромир мягко отстранил меня от печки и взялся за топку сам. Я не возражала, потому что у него на это уходило вдвое меньше поленьев с вдвое лучшим результатом. Поэтому я отправилась трясти холодильник и прикидывать, что можно разогреть на ужин.

Когда Сваромир ушёл за дровами, ведьмак поинтересовался у Ладимира:

– Твой приятель – магик?

– С чего ты взял?

– Барвинок, бузина, лаванда, аконит и прочая трава, которая в подобном сочетании на лекарственный сбор не годится. Зачем он её сушит?

Ладимир встал, подошёл к печке и внимательно оглядел развешанные на проволоке пучочки растений. Вернулся он в недоумении.

– Понятия не имею, – признался он.

После ужина Сваромир задумчиво мыл посуду. Я стояла рядом, вытирала тарелки и украдкой поглядывала на его мускулистые руки.

– Послушай, – сказал он, вручая мне последнюю вилку, – у тебя, случайно, нет шара из горного хрусталя? Чем чище, тем лучше.

Я с трудом отвела взгляд от ямочки между его ключиц и посмотрела ему в глаза. Он терпеливо повторил вопрос.

Моя левая бровь поползла вверх, но я усилием воли вернула её на место.

– Из горного хрусталя нет. Есть дымчатый кварц. Подойдёт?

Сваромир сдвинул густые брови и покачал головой:

– Вряд ли. Покажи на всякий случай.

Мы зашли в комнату, и я вынесла ему золотистый прозрачный шар. Лицо Сваромира мгновенно просияло.

– Ого! – восхитился он, рассматривая шар на свет. – Впервые вижу такой чистый дымчак! Как он тебя нашёл?

– Через посредника, – ответила я, не дрогнув ни единым мускулом. Всё-таки у работы с читателями, хоть я её терпеть не могу, есть одно преимущество – она приучает ничему не удивляться. – Долго лежал в запасниках, ещё с советских времён, потом попал к знакомой девочке, которая камнями занимается. В её магазине я его и увидела. Подходит?

– Прекрасно подходит! Верну в целости и сохранности.

Сваромир улыбнулся мне (ох уж эта его улыбка…), снял с проволоки пучки подсохшей травы и ушёл.

– Зачем ему понадобился дымчатый кварц? – спросил Ладимир, едва за Шваром закрылась дверь, ведущая на крыльцо.

– Не знаю, я у тебя хотела спросить.

– А я был уверен, что знаешь, ты ведь даже не удивилась.

– Ладимир, я тринадцать лет с людьми работаю. Попроси он у меня радужного слона на верёвочке, я бы тоже не удивилась. Точнее, не подала бы вида.

Ладимир поднялся и решительно пошёл вслед за другом.

Сваромир оказался на участке позади огорода. К тому времени, как до него добрался Ладимир, он развёл небольшой костерок.

– Это что за чернокнижие? – спросил Ладимир.

– Лад, не мешай, будь добр.

– Да не вопрос…

То и дело оглядываясь, Ладимир побрёл к крыльцу, возле которого стоял ведьмак и наблюдал за Сваромиром.

– Представить не могу, чем он занимается, – тихо сказал Ладимир, вставая рядом с Геральтом. – Раньше я ничего подобного за ним не замечал.

– Собирается предсказывать будущее.

Ладимир недоверчиво взглянул на Геральта.

– Зачем ему ещё шар? – нехотя пояснил ведьмак. – Правда, никто из моих знакомых…

– Чародеек, – невозмутимо подсказал Ладимир.

Теперь настала очередь Геральта подозрительно смотреть на Ладимира.

– … дымчатым кварцем не пользовался, – закончил ведьмак.

Из-за старых елей выполз огромный розовато-оранжевый мохнатый месяц. В неподвижном ночном воздухе потянуло травянистым дымком.

– Аконит, полынь и зверобой, – сказал ведьмак. – Как бы он невзначай демонов не вызвал.

– Кстати, о демонах, – сказал Ладимир. – Как твою чародейку звали?

– Зовут, – холодно поправил ведьмак.

– А всё же?

– Твоё какое дело? Ты её всё равно не знаешь.

– Так… Любопытно.

– Я не обязан тебя развлекать.

– А впрочем, я и так знаю, – небрежно сказал Ладимир, незаметно поглядывая на Геральта. – Ты звал её, когда бредил. И как звал… на что я чувствительностью не отличаюсь, но даже меня проняло.

Ведьмак поджал губы и промолчал.

– Похоже, ты и впрямь её безумно любишь.

Ведьмак не собирался отвечать, но это Ладимиру и не требовалось, поэтому он продолжал:

– Страдаешь без неё и ни на минуту не можешь перестать о ней думать. Имя её…

Луна поднялась, засеребрилась. Садовая фиалка, барвинок и можжевельник.

– Йеннифэр, – прошептал ведьмак.

– А вот и не угадал.

Геральт вздрогнул и в упор посмотрел на Ладимира.

– Вила, – невозмутимо сказал тот, наблюдая за манипуляциями Сваромира. – Ничего похожего на «Йеннифэр» я от тебя не слышал. Не надо смотреть на меня глазами манула, которому наступили на хвост. Так часто бывает – любишь одну, а думаешь, что любишь другую.

– Иди ты в задницу, – буркнул ведьмак, круто развернулся и пошёл в дом.

Ладимир, ухмыляясь про себя, последовал за ним.

… На следующий день погода выдалась удивительно хорошая. Светило солнышко, медленно ползли по небу высокие, как башни, кучевые облака. Земля подсохла, и по дороге в поле можно было ходить, не рискуя увязнуть в грязи или провалиться в лужу.

Сваромир был странно задумчив. На рассвете он выкосил весь участок и сидел на скамейке под анисовкой, перекатывая из руки в руку золотистый кварц. Я покончила с домашними делами, пошла с книжкой в огород и обнаружила, что моя любимая скамейка занята и, судя по всему, надолго. Поборов смущение, я села рядом со Шваром. Он неправильно меня понял, извинился и отдал мне шар.

– Не мог расстаться. Очень хорош.

– Это ещё что! – сказала я, отнесла домой дымчатый кварц и, почуяв родственную душу, захватила цитрин.

Вернувшись на скамейку, я отдала ему кулон.

– Ого! – только и сказал Сваромир.

Мне этого было достаточно – трудно подобрать слова, чтобы описать этот камень. Он производил впечатление тёмного и светлого одновременно. Цвет крепко заваренного чая светился мягким золотистым огнём. При поворотах тёмно-золотая глубина вспыхивала широкой яркой радугой, а на просвет в ней клубились мелко кучерявые, горящие ярким солнечным светом паутинки.

– Потрясающе! – прошептал Сваромир.

– Наш, уральский.

– Можно, я его пока оставлю?

– Пожалуйста.

После обеда я взялась подметать – благо, дома никого не было. Геральт где-то болтался, Ладимир и Сваромир отправились к лошадям и прихватили немного еды для таинственного обитателя сторожки. По словам Ладимира, лесной житель на глаза не показывался, но провизию съедал. Геральт сквозь зубы выразил пожелание, чтобы однажды он к своему рациону прибавил не только провизию, но и тех, кто её принёс. Ладимир предложил составить им компанию, на что Геральт сказал, что он бесплатно не работает. Ладимир спросил, не надеть ли ему на голову ведро с золой, после чего Сваромир поспешно его увёл.

Как бы то ни было, у меня выдалось несколько свободных минут. Обилие народа в доме иногда начинало действовать на нервы. Впрочем, касалось это большей частью Геральта. Его постоянная угрюмость и злой язык начинали меня раздражать. Благо, со мной он почти не разговаривал – я подобных любителей злого остроумия не люблю прежде всего за то, что не умею им ответить. Тем более, что хочется не отвечать, а заехать разок кочергой…

Странно – и мне самой удивительно, – что Сваромир не причинял никакого неудобства своим присутствием. Он не пытался кого-то подколоть, не упражнялся в остроумии, но охотно смеялся над хорошей шуткой, и меня подкупало его спокойное и мягкое обращение.

Я включила музыку и начала подметать. Дело это недолгое, и вскоре я перебралась на терраску.

Выметая из ванной сухую траву и какую-то шерсть, я услышала, что кто-то негромко разговаривает на крыльце. Поначалу мне показалось, что это Ладимир и Швар. Через несколько секунд до меня дошло, что так быстро вернуться они не могли. Да и подобных разговоров я от них не слышала.

– …а там такая тёлка, буфера – во, задница как у круизного лайнера. Ну я её завалил… На х… ты пинаешься? Достал.

Мстислав! Жаль, Дива нет, при нём он бы так не разошёлся, да и при Ладимире не стал бы, Лад мата не терпел и сам матерился в исключительных случаях. Я взяла из дома кочергу и распахнула дверь на крыльцо. Равана и Мстислав мгновенно вскочили со ступенек.

– Мстислав, – сказала я, – ещё одно слово – залеплю в зубы кочергой, понял?

Мстислав смутился.

– Ну извини, я сразу не сообразил, увлёкся… Больше не буду.

На заре нашего знакомства я его побаивалась. Великан под два метра ростом, мускулистый, широкоплечий, он напоминал древнего викинга – белобрысый, грубое, резкое лицо, жёлтые глаза и неуёмное желание ввязаться в драку. Див его выдрал из какой-то жуткой дыры, где о воспитании и хороших манерах слыхом не слыхивали. Интеллектом он не блистал, и, в общем-то, его трудно было винить за отвратительную речь.

Однако довольно быстро стало ясно, что не так он страшен, как кажется. Впервые я увидела его на работе, куда Ладимир зачем-то его притащил. Помню, он глянул на меня с пренебрежением и поздоровался сквозь зубы. Я от страха приросла к креслу, но быстро сообразила, что рядом Ладимир, а такой верзила даже может принести пользу в половине десятого вечера, особенно если посадить его за кафедру.

Я к тому времени прочитала книгу Франса де Вааля «Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных», пришла в полный восторг и дала почитать Ладимиру. В тот день он мне её принёс, и мы пустились в оживлённое обсуждение.

Мстислав глазел по сторонам, откровенно скучал и не понимал, на кой фиг его сюда привели. Случайно взглянув на него минут через пять, я обнаружила, что он внимательно нас слушает, напряжённо сведя брови. Я не придала этому значения, только слегка удивилась. А когда, уже возле моего подъезда (Ладимиру не нравилось, что я так поздно возвращаюсь домой, и он старался меня проводить при каждом удобном случае), мы попрощались, я, открывая дверь, услышала, как Мстислав спрашивает у приятеля: «Слышь, а экспериментальная наука – это что?.. А когнитивный интеллект?».

Так открылась самая очаровательная сторона его характера. Он прекрасно понимал, что кругозор его узок, манеры плохи, мало того, он даже понимал, что обделён умом, и тем не менее старался, как мог, исправить положение вещей. Правда, терпения с ним заниматься хватало только у Дива. Князь был способен потратить на него несколько часов, по сто раз разными способами объясняя одно и то же. Зато уж если до Мстислава доходило, запоминал он накрепко.

Когда я поняла это, страх ушёл, тем более, что больше он на меня с пренебрежением не смотрел.

Именно поэтому я так бесстрашно вылетела на крыльцо, сжимая кочергу в руках.

Равана незаметно поглядывал на кочергу. Мстислав вроде бы смотрел ниже, но так как он из-за своего роста всегда смотрел на меня сверху вниз, направление его взгляда было нелегко проследить.

– Ладимир и Сваромир пошли проведать лошадей, – сообщила я. – Когда вернутся, не знаю.

При мысли о лошадях меня осенило, и я посмотрела на лужайку перед домом. Ну конечно. Изабелловый Рассвет Мстислава и тёмно-буланый Шмель Раваны.

– Швар здесь, офигеть! – обрадовался Мстислав. – Сто лет его не видел. Можно их подождать?

– Пожалуйста, – сказала я. – Жеребцов только за огород отведите, лужайка в удобрениях не нуждается.

Мстислав непонимающе взглянул на меня. Объяснять не пришлось, потому что Равана понял сразу и пошёл к жеребцам.

Когда я выбралась с веником за дверь, лошади блаженствовали за огородом, а их хозяева стояли у крыльца.

– Див вернулся? – спросила я, вспомнив, что Равана уезжал с Дивом.

– Как бы не так, – буркнул Мстислав. – Правитель атрокосов остался в претензии, что Див людей к Северному побережью привёл.

– Он вроде бы только с Раваной поехал?

– Нет, ещё Смарагд был с дружиной. А через несколько дней Лед со своими от тёмных примчался.

– Понятно, – сказала я. Геральта придётся терпеть неопределённое время.

Закончив с уборкой, я напоила гостей чаем и вдруг вспомнила, что дома нет дров. Сегодня топить не требовалось, но я была твёрдо убеждена в том, что дрова в доме должны быть всегда. Сухие.

И, разумеется, вспомнить об этом надо было именно после уборки. Я с досадой вздохнула и отправилась к поленнице.

Поленница была укрыта шифером. Когда я снимала первый лист, подошёл Мстислав.

– Ты чего это? – спросил он, забирая у меня шифер.

Силой он обладал чудовищной, и этот увесистый лист для него был не тяжелее бумаги.

– Дров забыла вчера принести, – ответила я.

– Тебе весь шифер надо снять?

– Вот эти листы, крайние не нужно. Спасибо.

– Куда ты лезешь? Принесу я тебе дров.

Он набрал поленьев, отнёс их в избу, обеспечив меня дровами топки на три с запасом, и вернулся как раз вовремя для того, чтобы отнять у меня лист шифера, которым я пыталась закрыть поленницу.

– А чё, может, дровяной сарай сделать? – спросил он. – Удобнее бы было.

Я закатила глаза.

– Ещё один! Мстислав, дом этот не мой, земля не моя! Всё родителей! Я здесь ничего не решаю!

– Да ладно, чего ты, – Мстислав не ожидал такой реакции. – Нет так нет.

Через пару секунд он спросил:

– Может, тебе замуж выйти?

К сожалению, это была ещё одна больная для меня тема.

– За кого?! – взъярилась я. – Ты, может, возьмёшь?

– А что, и возьму.

Вот тут я пыл умерила. Шутить Мстислав не умел.

Равана тоже не понял.

– Не, ну а чё, – объяснил Мстислав ему. – Хорошо, когда жена дома, не надо каждый раз бабу искать, чтобы… гм…

– Знаешь что! – рявкнула я. – Шёл бы ты… бабу искать!

– Не, ну я не в этом смысле… То есть в этом, но не про тебя. То есть про тебя, но не в этом… блин…

Пока Мстислав пытался найти выход из логического тупика, у него за спиной злобно прошипели:

– Ты не понял? Отвали от неё, и постарайся подальше, иначе бабу искать тебе будет незачем!

Мстислав удивился и обернулся.

За его спиной стоял Геральт.

У меня отвисла челюсть.

– Это ещё что? – поинтересовался Мстислав, созерцая неожиданное явление.

– Проваливай, – прошипел Геральт.

– Какого хрена? – рыкнул Мстислав и выпрямился.

Я струхнула. Мстислав рассуждать не любил и быстро переходил от слов к делу. Ясно как день, что Геральт сейчас нарывается на самоубийство, хотя сам, скорее всего, этого не знает.

– Геральт, ты с ума сошёл? – прошептала я. – Он тебя убьёт и не заметит.

Равана ухватил друга за локоть.

«Это, похоже, ведьмак, из-за которого Лад здесь сидит. Оставь его в покое, он нужен Диву».

– А на хрена он лезет? – воинственно поинтересовался Мстислав, стряхивая руку Раваны.

«У него ума столько же, сколько у тебя, – сказал Равана, вставая перед ним. – Уймись, тебе говорю».

Мстислав поднял его за плечи и переставил от себя подальше.

Дело закончилось бы плачевно, если бы в этот момент не подоспели Ладимир и Швар. Сваромир, мгновенно оценив ситуацию, встал между Мстиславом и Геральтом. Ладимир воинственно спросил:

– Что здесь происходит?

«Мстислав жениться собрался», – ответил Равана, растирая плечи.

– То есть мы сейчас наблюдаем женитьбу Мстислава? – насмешливо уточнил Ладимир.

– Стесняюсь спросить… на ком? – спросил Сваромир, простодушно оглядываясь на Геральта.

Равана кивнул в мою сторону.

– Так, я не понял, – возмутился Мстислав, – что ещё за эти… как их… намёки?

Доходило до него, как до жирафа, если вообще доходило.

– Тебе показалось, – успокоил его Сваромир, улыбаясь себе под нос.

– Не, ну а чё, – принялся объяснять Мстислав. – Хорошо же, когда дома жена есть. Не нужно с шалавами путаться.

Ясно было, что драться он передумал. Я расслабилась и заинтересовалась его позицией:

– Ты собираешься жениться только для того, чтобы у тебя всегда была партнёрша в постели?

– Ну да, – удивлённо посмотрел на меня Мстислав. – Зачем же ещё?

– Женятся ещё, чтобы хозяйка в доме была. Убирала, стирала, обед готовила.

Мстислав глубоко задумался. Думал он минут пять, и за это время Равана успел обрадовать Ладимира известием о том, что Див застрял в Запределье и неизвестно, когда появится.

Я, как и все люди, не знала ни безмолвного звериного языка, ни тем более того его варианта, каким пользовались в Братстве, и не услышала ни слова. Впрочем, меня интересовал Мстислав, который наконец выдал:

– Инвалиды?

Я слегка опешила, столкнувшись с этим странным итогом его логических построений.

– При чём здесь инвалиды?

– Ну, ты ж сказала, что женятся для того, чтобы жена… это… обслуживала. Значит, эти… кто так женится, калеки, если сами не могут.

– Мужья деньги зарабатывают и содержат жён. А жёны за это следят за домом и обслуживают мужчин.

– Не, фигня какая-то. Естественно, мужик должен деньги зарабатывать, не жена же!

– Почему? – удивилась я.

Мстислав почесал в затылке, подбирая слова.

– Не, ну она же… женщина же!

– И?

– Ну, она слабее, о ней заботиться надо.

– Любопытно. А ты в курсе, что в подавляющем большинстве семей в России работают оба супруга? В остальных семьях жена выполняет роль домработницы либо же, наоборот, муж сидит дома, а жена его содержит.

– Это потому, что в России одни м…ки, – небрежно отмахнулся Мстислав.

Мы так заслушались, что его даже никто не одёрнул.

– Жена должна… это… радовать. И чтобы было к кому домой приходить. А как она радовать будет, если ей на себе ещё хозяйство тащить?

– А кто же будет хозяйство тащить, если муж работает, а жена, по твоим словам, этим заниматься не должна?

– Как это кто? Муж! Он же мужик!

– Так он же деньги зарабатывает!

– Ну да! И по хозяйству тоже он! Он же сильнее!

Я повернулась к Ладимиру:

– У вас в Братстве все такие?

– Я опрос не проводил, – хохотнул Ладимир. – Большинство наших предпочитает свободные отношения. Я, честно говоря, понятия не имел, что у Мстислава такие взгляды. Смотри, Мстислав, этак и из Братства недолго вылететь!

– Да не, – сказал Мстислав. – Див из Братства выгоняет, только если у тебя баба на первом месте. Вячеслава вспомни, Любомира… ни тот, ни другой женаты не были. И правильно, как ты будешь служить, если ни о чём, кроме своей бабы, думать не можешь? Грохнут тебя, и всё. А если у тебя служба на первом месте, а жена для души, так ему тогда до этого дела нет.

– А я думал, что это для того, чтобы жалование не повышать, – сказал Ладимир. Говорил он уже серьёзно.

– Не, ну ты чё, Див жмот какой, что ли? Плевать ему на деньги. Для него главное, чтобы дело двигалось. На хрена ему воин, который к юбке пристёгнут? Ты его в битву посылаешь, а он слёзы в три ручья льёт, что прикончат его, а у него баба остаётся. И ведь прикончат такого дебила.

Ладимир вопросительно посмотрел на Сваромира.

– Я так же думаю, – кивнул тот. – Див бессребренник, его такие мелочи, как жалование, не заботят. Ему служение нужно.

– Так что ты… это… подумай, – сказал мне Мстислав. – А этот псих где?

Геральт как сквозь землю провалился.

– Ну и хрен с ним. Слышь, Лад, а чё это за пришибленный?

Когда ребята уехали, я спросила у Ладимира:

– Откуда у Мстислава такие представления? Я всегда думала, что он женщин за людей не считает, и вдруг на тебе.

– Я сам удивился. Сколько лет его знаю, но на такие темы мы никогда не разговаривали. Мне бы и в голову не пришло. Проституток он точно за людей не считает, и я был уверен, что он ко всем женщинам так относится.

– Схожие представления, – подал голос Сваромир, ковыряя деревяшку, – у кернетов и атроксов. А Мстислав… год у Драконов прослужил. Мог… их взгляды позаимствовать.

…Вечером, после ужина, я стояла возле задней калитки и любовалась огромным персиковым пушистым месяцем.

За спиной раздался шорох. Я обернулась и увидела Сваромира. Все воины Братства обладают неприятной привычкой передвигаться беззвучно, и я была уверена, что Швар шумел нарочно, чтобы меня не испугать. Нельзя сказать, чтобы он преуспел.

– Ты не хочешь прогуляться? – спросил он.

Можно было принять его предложение за романтическое свидание, если бы не лёгкое напряжение, которое послышалось мне в его тоне.

– Хочу, – ответила я. – Всю жизнь мечтала пройтись вокруг ночного поля.

Он кивнул и отдал мне цитрин. Я надела кулон – возвращаться домой, чтобы отнести его, мне не хотелось. Мы вышли за калитку и медленно направились к дороге. Сваромир был глубоко задумчив. Хотелось бы верить, что обдумывает он признание в любви, но количество прожитых лет не позволяло мне всерьёз увлекаться романтикой. Сваромир вроде бы обладал здравым смыслом, пусть к нему и примешивалась доля эксцентричности.

Что он не замедлил подтвердить.

– Я хотел поговорить с тобой о Геральте.

Я вдохнула, выдохнула, вспомнила шар из дымчатого кварца и радужных слоников и приготовилась слушать.

Он серьёзно взглянул на меня, не выдержал и улыбнулся.

– Нет, я правда от тебя в восхищении. Я боялся, что ты неправильно меня поймёшь. Ну… знаешь, луна, романтика… А ты как будто думала…

– О радужных слонах, – сказала я и улыбнулась в ответ на его смех. – Но ты ведь не о них хотел поговорить.

– Не о них, – вздохнул он. – К сожалению.

Я его не торопила. Луна медленно поднималась всё выше и наливалась золотом.

– Я пытался выстроить речь, – наконец сказал он, – но у меня ничего не получилось. Непросто… об этом говорить. Будет сумбурно.

– Ничего, – сказала я и слегка забеспокоилась.

– В мире Геральта огромную роль играет Предназначение. И он… полностью во власти своего Предназначения. Ведьмаки не могут иметь детей. Издавна, чтобы пополнять свои ряды, они вынуждены были пользоваться Правом Неожиданности. Ты наверняка слышала о нём из фольклора: вместо платы отдашь мне то, что ждёт тебя дома, но о чём ты не знаешь.

Я кивнула:

– Как правило, это оказывался неожиданно родившийся мальчик.

– Да. В случае Геральта это оказалась девочка, но в нашем разговоре это не столь важно. Между опекуном и Ребёнком-Неожиданностью возникает чрезвычайно… сильная связь. Даже… сильнее, чем между ребёнком и его кровными родителями. Предназначение Геральта – это девочка, а Геральт – её Предназначение. Связь эта нерушима, и опекун… не сможет отказаться от своего Предназначения, своего Ребёнка-Неожиданности. Геральт не сможет оставить её, даже если захочет. А он и не хочет этого.

Он умолку на минуту. В прохладном влажном воздухе разливалось дыхание трав, стрекотали кузнечики.

– Геральт определил свою судьбу, потребовав вместо платы Ребёнка-Неожиданность. Однако у судьбы есть множество путей, и двадцать лет назад Геральт избрал путь, который никто не мог предугадать. Знаешь, я уверен, что он не должен был этого делать, тем не менее почему-то он сыграл против правил. Я подозреваю, какие могли быть причины, но, в общем-то, не так это важно. Так вот, двадцать лет назад он согласился доставить Совету Серых магов оборотня, который их интересовал. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось его убить. Думаю, тебе можно не говорить, что этим оборотнем был Див.

Я кивнула. На этот раз продолжения пришлось ждать долго. Наконец Сваромир вздохнул и заговорил:

– Ты, вероятно, знаешь, что Див рос и воспитывался среди атроксов?

– Слышала от Ладимира, но, разумеется, подробности мне неизвестны.

– У Драконов существует побратимство по крови. Двое мужчин смешивают свою кровь в чаше и испивают из неё. После этого они считаются братьями, и такое родство равносильно кровному.

– По-моему, Лед Серебряный приходится Диву таким братом.

– Именно, – подтвердил Сваромир. – Но существует также ритуал, гораздо менее распространённый – побратимство по смерти.

– Не поняла?

– Если человека убивают, а он, пройдя через Белую Реку и тернии Чернолесья, возвращается в мир живых, между ним и его убийцей возникает сильная связь. Убийца оказывается в полном подчинении у своей жертвы, и она вольна распоряжаться им, как пожелает… Пока не решит, что он искупил свою вину.

– Обычно, – помолчав, продолжил Сваромир, – то есть… насколько это вообще может быть обычным… убийца или погибает в муках, или доживает жизнь калекой…

– Даже если он был прав? То есть, скажем, убил врага в битве или преступника?

– По верованиям атроксов, из-за Белой Реки может вернуться только невиновный. Один из любимейших сюжетов их сказок – как героя подло убили и он вернулся, чтобы отомстить… Но… у этого обычая два острия. Жертва может замучить убийцу до смерти… а может отпустить с миром или даже спасти его, если тот окажется в опасности. И тогда они становятся братьями – братьями по смерти. Это второй излюбленный сюжет сказок Драконов.

Я начала понимать, к чему он клонит.

– Ты хочешь сказать, что Геральт и Див…

– Я пока ничего не хочу утверждать. Но мстить Див явно не собирается. Мстительность вообще… ему не присуща.

По рассказам Ладимира можно было сделать противоположный вывод, но, как ни крути, на месть поведение князя пока действительно походило мало. Разве что он вёл очень сложную игру, извращённую к тому же – раз, не задумываясь, не пожалел своего здоровья ради того, чтобы ведьмак остался жив.

– У нас с Ладом разные мнения по этому поводу, – видя моё замешательство, пояснил Сваромир.

– Я, пожалуй, склоняюсь к твоему… Только всё это прекрасно, конечно, но я не совсем понимаю, зачем ты мне об этом рассказываешь.

– Я же говорил, что будет сумбурно, – виновато пожал плечами Сваромир. – Так вот…

Я приготовилась внимательно слушать. Полумесяц стоял высоко в небе, и в его голубоватом свете с детства знакомое поле, заросшее золотистой травой, превращалось в волшебную загадочную страну, где может случиться всё, что угодно.

Сваромир помолчал и вздохнул. Начиналась, похоже, самая трудная часть его повествования.

– Предназначение не знает жалости. Несущий его испытывает множество тягот, мало получая взамен, а когда наконец исполнит, в нём отпадает нужда. Чаще всего он погибает. Редко – влачит более менее спокойное существование, которое принимает за счастье, потому что настоящего счастья ему не довелось изведать. До встречи с Дивом у Геральта было лишь две этих возможности, причём вторая – призрачная, почти ничто. Но сейчас появилась третья.

Сваромир запнулся, вдохнул и продолжил.

– Ты могла бы облегчить… участь Геральта. Могла бы стать его счастьем.

Я запуталась:

– Поясни. Почему Див может повлиять на судьбу Геральта, понятно. Но я-то здесь при чём?!

– Я не знаю, – проговорил он с несчастным видом. – Я не видел толком… Всё, что мне известно – третья возможность зависит от тебя и от Дива. Причём от тебя в большей степени.

Я остановилась. Внизу чернел провал болота, который охраняли присыпанные лунным серебром кустарники и ракита. Передо мной полнилось бело-голубым светом поле, а над ним, словно хребет дракона, высился чёрный лес.

– Швар, это невозможно. Это… это просто невозможно. Почему я?

– Не знаю, – ответил он. – Но чувствую, что его к тебе привели.

– Кто?!

– Послушай, это… это, в общем-то, не имеет значения и… не меняет положения дел. Полагаю, она хотела тебе помочь.

– Она?!!

– Анюта, это правда неважно. Важно только то, что ты можешь стать счастьем Геральта.

– А он, – резко спросил я, – станет моим счастьем? С чего ты всё это взял?

Сваромир молчал, опустив голову. Но всё же заговорил.

– Когда-то, очень давно… можно сказать, в прошлой жизни, задолго до Братства, я был… прорицателем. Предсказывал будущее и получал много денег… если предсказывал хорошо. Никто ведь не хочет знать о плохом. В то время я считал, что моё Предназначение – помогать людям, открывая им судьбу. Однако со временем я понял, что мой дар бесполезен. Человек может изменить… путь, но не итог. И тогда же люди стали… вызывать всё меньше желания им помогать. К счастью, мой дар был результатом хорошего знания свойств трав и камней, и я просто оставил это занятие. Но… когда я увидел Геральта… когда я увидел тебя и Геральта, я захотел проверить, случайно ли он попал именно сюда. И… оказалось, что нет.

Я медленно пошла вперёд. Сваромир шёл немного позади. Он не врал, хотя и казалось порой, что он рассказывает запутанную сказку.

Но я и ведьмак! В бредовом сне такое не приснится!

В молчании мы прошли через залитые чудесным светом поля и вышли к деревне. Вот уже чернеет анисовка… У калитки я остановилась.

– Значит, что это за третья возможность, ты не знаешь?

Он покачал головой.

– Но реальна она так же, как и вторая?

Сваромир кивнул и посмотрел мне в глаза.

– Тогда я предпочитаю отойти в сторону, – сухо сказала я. – Все эти права, предназначения и побратимства не для моего ума.

Он не отрывал от меня взгляда, и мне казалось, что его глаза лучатся тем же волшебным светом, который окутывал всё вокруг.

– В таком случае, – тихо произнёс он, – возможно, у меня есть шанс?

Он осторожно обнял меня. Я чувствовала силу его рук, жар его тела… и у меня не было никакого желания отталкивать его. Я нерешительно притронулась к его груди и подняла на него глаза.

Он медленно, словно ожидая отказа, коснулся губами моих губ, но меньше всего на свете я хотела ему отказывать. Я обвила руками его шею. Он прижал меня к себе, и его язык скользнул в мой рот.

А потом… потом мы сидели на скамейке под анисовкой. Он не выпускал меня из объятий, и мы целовались так, словно не могли насытиться друг другом.

Домой мы вернулись только на рассвете.

========== Глава IX ==========

Они сидели в тёмной комнате и пили вино. Ни одному, ни другому свет был не нужен. Ладимир, когда хотел, мог отыскать что угодно, и на этот раз он нашёл бутылку полусухого в кухонном диване.

Геральт поднялся было, чтобы налить вина, но Ладимир прикрикнул на него:

– Куда ты встаёшь? Давай бокал.

Некоторое время было слышно только тиканье часов да плеск вина, льющегося в бокал.

Ладимир поставил бутылку на стол и отдал бокал Геральту. Он сидел, забравшись с ногами на стул возле стола, спиной к окну. Ведьмак лежал на диване, перетащив подушку ближе к Ладимиру.

Несколько минут царила тишина.

– Почему ты ей не рассказал всё то, что сейчас рассказал мне? – спросил Ладимир.

– Я не был уверен, – не сразу ответил Геральт. – Я и сейчас не уверен. Не может быть, чтобы это была она.

– Бесспорно, – насмешливо сказал Ладимир. – А по терраске ты метался, как раненый мастодонт, потому что тебя укусил шершень. А упал ты, как три раненых мастодонта, после нападения бешеной табуретки.

– Она меня не узнала.

– А ты её узнал?

Ведьмак промолчал.

– Я могу тебе сказать, чем всё это закончится. Ты вернёшься к себе и будешь локти кусать от того, что ничего ей не сказал. И от того, что ты её даже во сне увидеть не сможешь.

Ведьмак нахмурился и посмотрел на Ладимира.

– А ты думаешь, она тебе явится после того, как ты её отверг?

– Это не она! Она бы не стала…

– Целоваться с другим? И что? Ты сам девственник, что ли?

– Это здесь при чём?!

– Да всё при том же. Ты можешь спать с кем заблагорассудится, а она поцеловать другого мужчину не может. Ты абсурдности ситуации не видишь? Ревнуешь девушку, которую игнорировал почти всё время, пока ты здесь.

– Ты не понимаешь. Я не хочу… ошибиться.

– Давай, бойся дальше. До тех пор, пока Див не отправит тебя туда, откуда ты сюда свалился.

– А ты, я смотрю, сильно привязан к своему другу, – после паузы заметил Геральт. – Подбиваешь другого увести у него женщину.

Ладимир помрачнел.

– Сомневаюсь, что у них что-то получится, – сказал он. – И пусть это лучше станет известно сейчас, чем тогда, когда он в неё по-настоящему влюбится.

– Не думаю, что Швар с тобой согласится.

– Извини, но тебя Швар должен волновать меньше всего.

– Мне на него глубоко насрать. Ей я ничего говорить не собираюсь.

Ладимир вздохнул.

– Послушай, я ведь не о тебе забочусь, а о ней. Да, я думал, что у Сваромира с ней что-то выйдет, пока их на скамейке не увидел. Но… не выйдет, в общем. Ты же, кажется, из мира, напичканного магией, верой в судьбу, в предназначения всякие-разные. Вроде сам должен сообразить, что не просто же так ты именно сюда попал, именно к ней?

– У меня есть любимая женщина, я не ищу никакой другой. Я должен узнать, что с ней и с моей дочерью.

– Сказал Равана, что ты не умнее Мстислава, и прав же был! – вскипел Ладимир. – Я бы ещё сказал, что Мстислав поумнее тебя будет! Устрою я тебе возвращение, чтоб мне пусто было! Какого лешего я тут с тобой вожусь…

Ладимир схватил телефон и вылетел на улицу.

…Я быстро поняла, что у нас со Сваромиром отношения складываются как-то неправильно. При всём моём нулевом опыте общения с мужчинами я почуяла неладное, когда во время посиделок на скамейке несколько раз едва удерживалась от того, чтобы назвать его Геральтом. И не была твёрдо уверена, что мне это удалось.

Я прекрасно знала, что это не Геральт, я не представляла Геральта вместо Швара. Но имя ведьмака оказывалось на языке против моей воли.

Я не понимала, что происходит. Колдовство какое-то. Мне не нужен был ведьмак, я не хотела ни видеть его, ни слышать, и, если бы сейчас его отправили восвояси, я была бы только рада. Так какого же лешего у меня на языке постоянно вертится его имя? Приворожил он меня, что ли? При том, что он даже не смотрел в мою сторону?

Я хотела быть рядом со Сваромиром. Если бы Ладимир и Геральт смотались бы вместе часика на два, а лучше на всю ночь, я, несомненно, рассталась бы с девственностью. Геральт возобновил свои прогулки и появлялся только к обеду и ужину. Он, похоже, и ночевал не дома. Зато Ладимир всё время ошивался поблизости. С его проницательностью он мог бы понять, что я в его обществе не нуждаюсь?

Нет, Ладимир твердолобостью не страдал. Была у него своя цель, которой он не собирался со мной делиться. И, что совсем уж странно, Сваромир не возражал против его присутствия. Будь иначе, я бы прозрачно намекнула Ладимиру, что его Бася совсем застоялся и неплохо бы поработать его часик-другой, а ещё лучше в ночное выгнать.

Я начинала психовать. Ведь Швар наверняка уедет не сегодня-завтра и приедет только через год, и то в лучшем случае. Мне что же, ещё год старой девой оставаться?! И вместе с тем у меня появились сомнения. Я влюблена в Сваромира или просто хочу затащить его в постель? Точнее, хочу, чтобы он меня в постель затащил? Если о любви речи не идёт, то по отношению к Сваромиру это жестоко. Для такой цели ведьмак бы отлично сгодился. Переспали – и никаких обязательств, каждый потом живёт как хочет, напрочь забыв о другом. Только ведьмак оказался вовсе не таким бабником, как про него говорил Ладимир. Либо я ему была чересчур неприятна.

Как бы ни противилась я этому решению, Сваромира, похоже, придётся отпустить. Может быть, если я всё же люблю его и он любит меня, только на время. Может быть, навсегда. Но нельзя подавать ему ложную надежду. Эх, что бы мне раньше этого не сообразить…

Сваромир прекрасно видел, что со мной творится, и, наверное, всё же разок Геральтом я его назвала. Он был очень ласков, однако умудрялся при этом не докучать вниманием и, слава Богу, ни слова о любви не говорил. И это прибавляло мучений. Ну на кое лихо мне сдался неизменно мрачный ведьмак с постной рожей, когда есть внимательный, чуткий красавец Сваромир? Разве не глупо отталкивать мужчину, который мне нравится, из-за того, кто мне ненравится вовсе?

Господи, что же за бред… мне нужен тот, кому я не нужна и кто не нужен мне!

Хотя были странные моменты, связанные с Геральтом. Первый – когда он сказал мне, что отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на моих волосах. Правда, он в этот момент то ли бредил, то ли не проснулся толком, так что его слова точно относились не ко мне. Второй – когда я столкнулась с ним после того, как он вышел из душа. Вряд ли удастся забыть этот золотистый, пронизанный солнцем взгляд, преобразивший его лицо. Он словно сбросил все свои тревоги и превратился в красивого влюблённого мужчину… только не я была предметом его страсти. Здесь объяснение бредом помогало плохо, но всё-таки он был очень слаб и увидел то, что хотел увидеть… Интересно, что произошло бы, если б я не сбежала тогда?

Третий – когда Геральт едва не набросился на Мстислава. Это объяснялось, как я думала, тем, что ведьмак, не расслышав толком наш разговор, среагировал на мой тон и решил, что Мстислав мне угрожает. Наверное, Геральт всё-таки не лишён рыцарских качеств. Вот только говорил он таким тоном и с таким взглядом, будто убил бы Мстислава на месте.

И было ещё кое-что. Моё отношение к ведьмаку в эти дни сильно напоминало ненависть, и, тем не менее, у меня возникало ощущение, будто я ему изменяю. Очередное чувство, связанное с Геральтом, не поддающееся логическому объяснению. Я упорно отмахивалась от него – втуне.

К концу второго дня после посиделок на скамейке Сваромир вдруг собрался уезжать. Я знала, что он уедет, но не думала, что это случится так быстро.

– Я здесь и так четыре дня, – объяснил он, обняв меня за талию. – А у меня лес без присмотра… Пора и честь знать.

Я опустила голову. «Ну, давай, – сказал мерзкий внутренний голос. – Провожай его и садись возле окошечка, подперев щёку белой ручкой, как Алёнушка из сказки, и жди, когда вернётся твой добрый молодец. Ты же этого хотела?».

Да не хотела я этого! Не хотела! Не хочу, чтобы мой Геральт уезжал!

Да что же это такое?!!

Не знаю, какое у меня было выражение лица во время этого внутреннего диалога. Точно не радостное.

Он привлёк меня к себе и зашептал на ухо:

– Послушай, я был бы счастлив, если бы ты захотела связать свою жизнь с моей. Но я не хочу ни настаивать, ни тем более требовать. Ты очень много дала мне за эти дни… ты не представляешь, как много. И я не прошу большего, я прекрасно понимаю, как мало смогу дать тебе взамен. Но если… если ты всё-таки захочешь, просто извести меня.

Он постарался сделать всё, чтобы облегчить моё положение. Но мне стало так тоскливо, что хотелось завыть. Такая чуткость, такая забота, такая… нежность, что же мне ещё надо? Даже если небо упадёт на землю и ведьмак влюбится, он не проявит ни одного из этих качеств.

Мне было нестерпимо жалко Сваромира, но иного выхода я не видела. Нельзя привязать к себе человека, покувыркаться с ним месяц, а потом обнаружить, что он тебе надоел.

– Прости меня, – прошептала я.

– Ты ни в чём передо мной не виновата.

«Виновата, – мысленно возразила я. – Виновата, потому что не могу назвать тебя твоим именем».

– Я не ждал, что ты станешь моей. Просто… хотел испытать хоть немного счастья. Это я должен просить прощения, а не ты.

Он ещё передо мной извиняется!

Сваромир поцеловал меня в лоб, разжал руки и улыбнулся своей чудесной печальной улыбкой. А я даже не могла поднять на него глаза, потому что из последних сил сдерживалась, чтобы не разреветься.

После отъезда Сваромира я злилась на весь белый свет, и на Геральта в особенности. Я так на него огрызалась, что даже Ладимир начал недоумевать. Ведьмак тоже ничего не понимал и только растерянно смотрел на меня. После завтрака он исчез, и я надеялась, что появится он только глубокой ночью.

Сваромир уехал на рассвете. За завтраком, который состоялся в необычайную, по нашим меркам, рань (аж в половине одиннадцатого утра) Ладимир был какой-то смурной и задумчивый. В полдень, когда я вышла собрать огурцы и проверить, не проросли ли сорняки, он сквозь заднюю калитку прошёл к скамейке под анисовкой и тяжело сел на неё. Моя тревога возросла, потому что Ладимир хромал сильнее, чем обычно. Намного сильнее. Хорошо, если б это была обычная реакция на перемену погоды…

В три часа неожиданно вернулся Геральт, заставив меня чертыхнуться про себя. Он покосился на Ладимира, который по-прежнему сидел под анисовкой, прошёл к дому и сел на ступеньку.

Через час Ладимир зашёл в избу и лёг на диван.

– Лад, нога? – спросила я.

– Ага. Ноет, зараза. Видимо, погода поменяется.

– Растереть?

– Вот ещё, пустяк. Мази осталось мало, надо приберечь.

Спорить с ним было бесполезно, и я замолчала.

– Слушай, – неожиданно спросил он, – ты чего так на Геральта обрушилась? Даже мне его жалко стало.

– Да ладно, – ответила я, чувствуя себя крайне неловко. – Как будто он обратил внимание.

– Обратил, не сомневайся. Ты из-за Швара?

– Ну да…

Около шести я захотела хоть немного развеяться и пошла с фотоаппаратом в поле. К тому времени беспокойство моё уменьшилось, и мне стало стыдно перед Геральтом. То и дело вспоминался его недоумевающий, растерянный взгляд. Зачем я на него взъелась, ведь он не виноват в отъезде Сваромира и в том, что у меня в мыслях постоянно крутится его имя. Не мешало бы перед ним извиниться, хотя я терпеть этого не могу…

Был очень странный вечер. На небе плотно залегли, как звери в засаде, тёмно-серые небольшие облака, воздух наполнял неестественный желтоватый свет, который словно издавала сухая бледно-золотистая трава и отражали облака. Такой свет иногда снится в кошмарах. И, как в кошмарах, всё было абсолютно неподвижно: поле, деревья, воздух. Всё живое попряталось, будто вымерло.

Как ни была я погружена в свои раздумья, вечер настолько давил, что пришлось от них оторваться. Я огляделась, передёрнула плечами и решила выйти на фотоохоту в другой раз.

Геральт переместился с крыльца на скамейку под анисовкой, и заметила я его, только когда прошла мимо и сообразила, что на скамейке кто-то есть.

Что ж, раз уж решила извиняться, так надо извиниться и забыть про это. Я вздохнула и вернулась к скамейке.

Ведьмак поднял на меня глаза. Жуткие они всё же… зрачки узкие, и кажется, что на тебя змея смотрит…

Наверное, эти мысли отразились на моём лице, потому что Геральт поспешно опустил голову и потупился.

– Послушай, я… – я замялась и закончила единым духом: – Я хотела извиниться перед тобой за утреннее. Мне не надо было так с тобой разговаривать.

Он тут же поднял голову, и снова увидела я его страшные глаза с расширившимися зрачками.

– Швар уехал, и… я расстроилась и сорвалась на тебе, хотя ты вовсе ни при чём.

Он снова отвёл глаза и уставился в поле.

– Ничего, – сказал он. – Я не заметил.

Я пошла к дому, начиная сомневаться, а правда ли у ведьмака утром был растерянный взгляд? Не померещилось ли нам с Ладимиром?

У крыльца я встретила Лада. Он вглядывался в поле и принюхивался.

– Не припомню такого мрачного вечера, – поделилась я с ним.

Он посмотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах отражается мёртвый сухой свет.

– Анюта, сиди дома и не высовывайся.

По его тону было ясно, что вопросы задавать некогда. Я даже не успела испугаться толком и только спросила:

– Бизон дома?

– Прибежал пять минут назад.

Я ушла в дом. Там никого не было, кроме перепуганного кота, который забрался на шкаф. Я подумала, прошла в свой закуток и уселась на кушетке. Здесь мне казалось безопаснее всего.

Ладимир отправился к дальнему забору и немного постоял, вглядываясь в сумрак, который желтоватый свет только усиливал. Вскоре к нему присоединился ведьмак.

– Шёл бы ты домой, – сказал Ладимир. – Ты хромаешь, и у тебя нет меча.

Он вышел за калитку и медленно побрёл по дорожке к полю, поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться и принюхаться. Ведьмак шёл за ним.

Ладимир вздохнул и оглянулся на него:

– Я тебе что сказал?

– Ты хромаешь, и у тебя нет меча, – невозмутимо ответил Геральт.

Вместо гневной тирады Ладимир ограничился негодующим фырканьем. Через пару шагов он вновь повернулся к ведьмаку:

– Держись хотя бы подальше, лучше всего у калитки. И ни во что не вмешивайся.

Немного помедлив, он добавил:

– Если ты чего-то не видишь, не значит, что этого нет.

Геральт пристально посмотрел на него, подумал, развернулся и пошёл к сараю за топором. Ему придётся защищать дом, если этот хромой вояка не справится. В том, что он не справится, Геральт был уверен. Что-то тёмное, чудовищное надвигалось из леса. Что-то, с чем ведьмаку сталкиваться ещё не приходилось.

В некой островной империи, название которой Геральт позабыл, много веков подряд не было войн. Армию не распускали, но военное мастерство со временем всё больше и больше превращалось в декоративное. Оно было красиво, но совершенно бесполезно. Когда на империю напали, армия не смогла дать отпор.

Этот мир напоминал ту островную державу.

Сытая жизнь, отсутствие войн и чудовищ делали своё дело. Людям нечего было бояться, обученные настоящему боевому искусству воины стали не нужны. Ладимир, возможно, неплохо знал теорию, но теория без практики ничего не даёт.

Он отлично бы смотрелся на своём Бешеном в военном параде, но толку в бою от него будет мало. Зато самомнения хоть отбавляй…

Ощущение ужаса, витавшее в воздухе, сгущалось всё больше. Медальон на груди ведьмака, вначале слегка подрагивавший, начал вибрировать. Геральт успокоил его и взглянул на Ладимира. Тот, как ни в чём не бывало, продолжал медленно брести по прокошенной к полю дорожке. Геральт выругался и пошёл за ним.

К дороге они подошли одновременно. Ладимир недовольно посмотрел на него и хотел что-то сказать, но внезапно насторожился и отвернулся.

Зашуршала сухая трава, которая щетинилась на спине поля, как шерсть испуганного зверя. Шорох прозвучал так громко в мёртвой тишине, словно он раздался прямо под ногами.

Ладимир вслушивался, ноздри его трепетали, глаза расширились, словно у кошки, почуявшей добычу. Очень медленно он перешёл канавы, изрезавшие землю у самой дороги, и ступил на твёрдую, почти до каменного состояния наезженную грунтовку.

Снова раздался шорох. Ладимир слегка подался в его сторону, но разворачиваться не стал. Хотя бы слух у него был истинно рысий – ведьмак тоже слышал, как в траве, колыша травинку за травинкой, двигалось какое-то тело. Слишком большое, чтобы его носили лапы, но, тем не менее, лапы у существа были.

На дорогу выметнулось чудовище. Узким и гибким телом оно напоминало ласку, но на этом сходство заканчивалось. Неожиданно высокие конечности, перевитые мускулами, отчётливо видными на голой коже, заканчивались почти человеческими пальцами с огромными, острыми, крючковатыми когтями. Они не втягивались наподобие кошачьих, но удерживались над землёй при помощи особых сухожилий. Ладимир бы сказал, если бы оставалось время на рассуждения, что подобным механизмом обладали велоцирапторы. Длинный узкий хвост тоже напоминал хвост ящерицы, однако гибкостью смахивал на кнут. Тяжёлая клиновидная голова обладала внушительным набором загнутых назад зубов и великолепными, кривыми, как сабли, клыками. Тёмно-серое безволосое тело покрывала густая слизь.

Одновременно с появлением твари у Ладимира неведомо как оказался в руках длинный меч с узким чёрным клинком. Однако монстр не желал быть порубленным на кусочки и обладал, похоже, неплохими мозгами. В холке на полностью выпрямленных лапах он был примерно метра полтора и три в длину, не считая хвоста, но обладал сверхъестественной гибкостью. Зверь прильнул к земле и легко скользнул, словно по льду, к Ладимиру, целясь в ноги. Ладимир выругался, отпрыгнул, и на землю опустилась уже рысь.

Рысь поражающим воображение видом не обладала. От обычной она отличалась чуть большим размером и чёрным цветом шкуры. Геральт не впечатлился и поискал глазами меч, который Ладимир по всем законам физики должен был выронить, но тот исчез бесследно. Ведьмак грязно выругался и перехватил поудобнее топор.

Едва опустившись на землю, рысь снова прыгнула. Метила она в холку, но чудовище изогнуло тело, сложившись почти пополам, и неожиданно для себя Ладимир оказался в опасной близости к крючковатым клыкам, и не на холке, а уже на спине. Он мгновенно убрал когти и скатился вниз.

Тварь обладала примерно такой же скоростью, но из-за длины тела замешкалась на пару секунд, которых рыси хватило, чтобы проскользнуть у неё под животом и снова напасть.

Дальше начался танец. Тварь, как змея, сплеталась в клубок, лязгала зубами, а рысь металась возле неё и в кольцах её тела. Она упорно пыталась запрыгнуть ей на спину, и, едва ей это удавалось, рвала шею твари в клочья, пытаясь добраться до яремных вен. Занятое рысью, чудовище, тем не менее, не забывало о ведьмаке. Выбрав момент, когда тварь отвернулась, чтобы стащить рысь со спины, Геральт подскочил к ней, намереваясь всадить топор ей в шею, и неожиданно получил хвостом в грудь. Тварь успела повернуться боком и била не в полную силу, однако удара хватило, чтобы отшвырнуть ведьмака на несколько метров. От её резкого движения Ладимир скатился на землю и оказался под её животом. Недолго думая он обернулся человеком и всадил меч в брюхо чудовищу.

Монстр выгнулся кольцом, достав мордой хвост, и издал жуткий, разрывающий уши визг. Ладимир вывернулся из-под его тела, полоснул снова. Клинок рассёк мышцы, словно скальпель, обнажил рёбра и скользнул вниз, выворачивая наружу внутренности. Ладимир увернулся от когтистых лап, которые беспорядочно молотили во все стороны. Следующим ударом он снёс твари голову.

Геральт чувствовал себя так, словно его лягнула лошадь. Ладимиру было немногим лучше. Он весь выпачкался в слизи, слипшиеся волосы торчали в стороны, как ежиные колючки, под правым глазом набухал роскошный синяк. И стоял он, перенеся вес на правую ногу.

– Неплохо, – признался Геральт. – Не ожидал.

Говорил он искренне. Ладимир действовал хладнокровно и уверенно – и нечеловечески быстро. Ведьмак мог обрести такую скорость движений только за счёт эликсиров. Без них сцепиться с рысью он бы не рискнул.

Победитель монстра недоверчиво взглянул на Геральта из-под чёлки.

– Голову принеси.

Ведьмак принёс череп и положил рядом с телом. Ладимир вынул из кармана джинсов бархатный тёмно-зелёный мешочек, развязал его, достал оттуда щепотку изумрудного порошка и присыпал труп. Затем чиркнул спичкой и поджёг его. Труп занялся, будто облитый бензином, но трава оставалась нетронутой. В оранжевых языках пламени вспыхивали зелёные и синие огоньки.

Ладимир шагнул назад и плюхнулся на землю. Меча у него уже не было.

Геральт сел рядом с ним.

– Это чудовище вашего мира?

Ладимир повёл плечом.

– Как тебе сказать… Существует мир, параллельный нашему и тесно с ним связанный. Вся боль, которую люди причиняют этому миру и друг другу, вся жестокость, злоба, агрессия в Запределье обретают плоть и превращаются в чудовищ. Они проникают сюда и уничтожают всё живое, что попадается им на пути. Некоторые запутываются в Межвременьи и бродят там, пока им не попадётся случайный портал. Эта, похоже, именно так сюда и попала.

– Чем можно их убить? Серебром?

– Нет. Чёрной сталью.

Ведьмак шевельнул бровью.

– Вижу, что магией вы всё-таки пользуетесь, – сказал он, кивая на огонь.

– Не мы. Атроксы. Так как мы им помогаем, они делятся с нами порошком, который изготавливают их жрецы… и маги по совместительству. У Тварей ядовитая кровь, которая смертельна для всего живого и отравляет землю на несколько лет, поэтому обычным огнём тут не обойдёшься. Проверь, не попала ли на тебя эта дрянь.

– Где твой меч?

Ладимир пододвинул к нему меч, который, казалось, возник из пустоты.

Геральт выразительно поглядел на рысь.

– Ну да, – нехотя ответила она, – это тоже магия. И тоже атроксов. У Крылатых почти вся служба проходит в воздухе, а у Небесных Стражников – вся жизнь. Таскать не снимая два килограмма стали на спине – удовольствие ниже среднего. Жрецы и придумали развоплощающийся меч… Меч тесно связан с хозяином, в каком-то смысле он становится такой же частью его тела, как рука или крыло. Незримо он всегда при владельце и появляется, когда в нём есть нужда.

– Я уже завидую этим атроксам, – заметил ведьмак.

– Он имеет только один недостаток. Самое страшное наказание у Драконов – лишение крыльев и меча. Когда жрец отнимает меч, боль такая же, как когда ампутируют руку заживо. И самочувствие… такое же.

Геральт не удержался и взял меч. Двуручник, рассчитанный на маленькую кисть Ладимира и его небольшой рост, – для ведьмака это был обычный полутораручный меч. Длинная рукоять, оплетённая проволокой в цвет клинка, небольшое круглое навершие, украшенное с одной стороны изображением ворона, с другой – полевого луня. Прекрасно выраженное рикассо с долом, переходящее в шестигранный боевой клинок.

Меч словно сливался с рукой, и Геральт еле удержался, чтобы не опробовать его. Ладимир сильно побледнел, и костёр уже прогорел, засыпав траву жирным чёрным пеплом. Пора было возвращаться. Поэтому Геральт, слегка вздохнув, вернул меч хозяину. Затем он встал и обнаружил, что Ладимир так и остался сидеть.

– Ты решил здесь рассвет встречать? – спросил ведьмак.

Ладимир неуклюже подобрал под себя ноги, привстал, но тут же сел обратно, скривив ту половину лица, которую не видел Геральт.

– Сейчас, – буркнул он.

Ведьмак наклонился, подхватил его на руки и понёс к дому. Ладимир так опешил, что не в силах был вымолвить ни слова, а на крыльце уже не имело смысла протестовать. Поэтому, когда Геральт внёс его в комнату, Ладимир напоминал воробья, который только что получил трёпку от сородичей.

Я перепугалась за Ладимира и заметалась по избе в поисках телефона, чтобы позвонить Диву, но Лад меня остановил:

– Я в порядке.

– Ага, а на Геральте решил для собственного удовольствия прокатиться?!

– Ну, нога чуть ноет… ерунда.

– Уверен? – уточнила я, подозрительно глядя на него.

– Конечно, уверен. В первый раз, что ли.

– Ну смотри…

Геральт хотел посадить его на диван, но Ладимир заявил:

– Раз уж взялся, неси меня в ванную.

Ведьмак смерил его взглядом, но в ванную всё же отнёс. Когда он уходил, Ладимир крикнул:

– Эй! А назад?

– Раз ты в состоянии помыться, до комнаты сам как-нибудь доковыляешь.

Геральт тихо прошёл в закуток. Днём нога ныла, но терпимо, однако теперь боль усилилась. К столу он вышел, сильно хромая. После ужина я всунула ему мазь, чтобы он растёр бедро.

Это было только начало.

Перед тем, как ложиться спать, вышла заминка. Ладимир хотел, как обычно, лечь на полу. Мне меньше всего надо было, чтобы он застудил свою ногу.

– Не лягу я на кресло! – упёрся Ладимир.

– Лад, у тебя нога ноет. Не надо тебе с больной ногой ложиться на пол!

– Лучше на полу, чем на этом кресле.

Спорить было трудно. Я не знаю, как Сваромир провёл в кресле несколько ночей. Он не жаловался (подозреваю, он никогда не жаловался), но из этого не следовало, что ему было удобно.

– Ладно, – сказала я. – На диване ляжешь?

– Чтобы ты спала на кресле? Вот ещё!

– Лад, диван раскладывается.

Ладимир сразу заинтересовался.

– А Геральт нам не помешает?

– Нет, с какой стати, – холодно сказала я. – Он же не храпит.

– Я имел в виду само его присутствие, – лучезарно улыбнулся Ладимир.

– Мне его присутствие не помешает точно, – отрезала я.

– Мне тоже. Я просто подумал, что… ну… в первый раз всё-таки.

– Лад, какой тебе секс, скажи на милость?! Ты на ногу ступить не можешь!

– Так нога здесь вообще ни при чём!

– Ты уймёшься?

– Я уже это слышал. Ладно, придётся пока обойтись, – с сожалением вздохнул он.

В конце концов, мы улеглись на диване под разными одеялами – я у стенки, Ладимир с краю.

– Лад, – тихо спросила я, – что произошло в поле?

– Тварь, – ответил он. – Див предупреждал меня о том, что за ведьмаком в портал могла просочиться какая-то дрянь, и оказался прав, как всегда. Ты не бойся, мы её прикончили.

– Где же она бродила столько времени…

– Она не успела много напакостить. Эти заразы ухитряются воспользоваться даже эхом портала.

Около одиннадцати мы задремали, но в полночь я подскочила, словно меня ударили.

Ладимир сидел на диване и смотрел в закуток.

– Что случилось? – испуганно спросила я.

Ладимир не успел ответить. С кушетки раздался хриплый стон. Моя ненависть к ведьмаку мигом испарилась, и я этого даже не заметила.

– У него снова лихорадка?! Ведь всё же хорошо было!

– Это я, наверное, виноват… Он, похоже, дымом надышался. Дым ядовитый, мне-то всё равно, а по нему дало…

– Лад, вовсе необязательно. Он ведь сильно хромал, особенно после того, как снова уходить начал. Только сегодня утром вроде ему получше было…

Я перелезла через подлокотник и нерешительно приблизилась к закутку.

– Как думаешь, – спросила я, – свет можно включить?

Ладимир завозился на диване.

– Боюсь, что можно…

Когда я щёлкнула выключателем, он уже стоял рядом со мной.

Да, свет включить было можно. Даже оба светильника. Геральт был без сознания и выглядел паршиво. Будто вернулся старик, которого я нашла на рассвете… Он дышал хрипло, тяжело и что-то бормотал.

Мне стало нехорошо.

– Что делать? – спросила я. – Об этом Див не говорил.

– Ничего, – сказал Ладимир. – У нас ничего не осталось. Мазь вот только была… а, он её уже использовал. Значит, точно ничего нет.

– Может, жаропонижающее?

– Если б знать ещё, как оно на него подействует.

– Не подумала…

Я выключила свет, и мы вернулись на диван, но не легли, а по безмолвному согласию сели.

Геральт метался по постели и стонал от боли, будто его бедро жгли калёным железом. И звал… звал ту, которая не придёт.

Я слушала, слушала и вспоминала ту ночь, когда просидела с ним до утра. Повторять её мне не хотелось.

Часа через полтора ведьмак притих, но не из-за того, что ему стало лучше. Он совсем обессилел, только сжимал и разжимал пальцы, и между хриплыми стонами, сжимавшими ему горло, слышалось знакомое: «Ви… ла…».

И я снова не выдержала.

Ощупью приблизившись к кушетке, я села на край и прикоснулась к его пальцам. Он мгновенно стиснул мою руку так, что я только чудом не вскрикнула.

Это была нескончаемая ночь. С каждым приступом боли ведьмак всё сильнее и сильнее сжимал мою руку. Мне казалось, что у меня трещат кости… и, похоже, они действительно трещали, потому что кисть пронзила такая острая боль, что я не выдержала и вскрикнула. Ладимир уже не мог мне помочь – ему самому было немногим лучше, чем ведьмаку, и он вряд ли меня слышал.

Боль была адская, а мужество мне никогда не было присуще. Оглядываясь назад, я до сих пор не понимаю, как ухитрилась пережить ту ночь. Мне медленно ломали руку, а я ничего не могла сделать и чувствовала примерно то же, что и Ладимир в испанском сапоге. Спасло меня то, что я потеряла сознание.

Впрочем, я до сих пор не уверена, был это обморок или я сама начала бредить. Больше это походило на странный сон. Лес, чёрные стволы неподвижных деревьев. Между ними свивается в кольца голубоватый туман, пронизанный лунным светом. Луна высоко, ослепительно сияющий серебряный диск в густо-чёрном, светящемся тёмно-синим светом небе. Высокий юноша – наверное, сам бог Луны, прекрасный, как Луна, и столь же пугающий. Красивое лицо, но волосы, брови и ресницы ослепительно белы. Белы даже глаза, и только в радужке, будто в лунном камне, вспыхивают ярко-голубые переливы…

Очнулась я на диване, и первое, что я увидела – широко раскрытые встревоженные глаза Ладимира. Минуту я пялилась на него в недоумении, потом попыталась сесть, оперлась о левую руку и едва не заорала. И сразу всё вспомнила.

– Как Геральт?

– Да что ему будет, дрыхнет, как младенец, – нетерпеливо отмахнулся Ладимир. – Руку покажи.

Я протянула ему левую руку и сама испугалась. Кисть начиная от запястья сильно распухла и была похожа на один сплошной синяк.

Ладимир очень осторожно её осмотрел.

– Пальцами пошевелить можешь?

Я попробовала и снова едва не вскрикнула.

– Понятно… Одеться сама сможешь? Надо ехать в травмпункт.

– А может, так как-нибудь пройдёт…

– Не пройдёт. Он, похоже, тебе кисть сломал.

Ладимир оделся, потом ему пришлось помогать мне, потому что я быстро выяснила, что одеваться при помощи только одной руки, мягко говоря, крайне неудобно, и мы помчались в Ступино.

Нам повезло, в четыре часа утра в травмпункте никого не было. Врач не пришёл от нашего появления в восторг, осмотрел мою кисть, сказал, что никакого перелома нет, посоветовал приложить лёд и пить успокоительное. Ладимир предложил ему приложить лёд к пятой точке и пообещал его успокоить без всяких таблеток. Врач погрозился вызвать охрану. Ладимир попросил меня выйти. Я подчинилась и села на стульчик возле кабинета, прислушиваясь к тому, что творится внутри. Вроде было тихо, по крайней мере, никто не кричал. Я удивилась, но быстро вспомнила о привычке Ладимира таскать с собой нож, а в этот раз мне показалось, что он даже пистолет с собой прихватил. Когда Ладимир меня позвал и я вошла в кабинет, врач был тише воды, ниже травы. Рентген показал трещины четвёртой и пятой пястных костей и перелом второй. Мою несчастную руку упаковали в лонгету, дали мне таблетку обезболивающего и отправили восвояси.

Мы ехали по предрассветной дороге, опутанной туманом. Ладимир ругался сквозь зубы – насколько я поняла, клял ведьмака на все корки.

– «Голова повязана, кровь на рукаве, След кровавый стелется по сырой траве», – задумчиво процитировала я.

Ладимир покосился на меня.

– Песня о Щорсе, – сообщила я. – Революционная. Мне её бабушка в детстве пела.

Ладимир расхохотался:

– Суровая у тебя бабушка!

– Да вроде не очень, – сказала я. – Но почему она мне пела песенку о красном командире, не знаю.

– Как рука?

– Болит… Неужели придётся целый месяц с этой штукой ходить? Я ведь даже причесаться не могу… как инвалид, честное слово. А подметать как? А одеваться? Даже в душ толком не сходишь…

– Об уборке не беспокойся, это я всё сделаю. И помыться помогу. Но вот причёсывать тебя не рискну.

– Не надо меня мыть! – вспыхнула я. – Сама как-нибудь.

Домой мы приехали в начале шестого. Геральт спокойно спал и выглядел лучше, чем ночью.

– Есть будем? – спросил Ладимир.

– Если хочешь, поешь, а я лучше прилягу. Чувствую себя так, будто мной ночью закусил вампир.

– Думаю, ты недалека от истины, – проворчал Ладимир, бросив взгляд за печку.

… Геральт проснулся около девяти – поздно, по его меркам, – свежий и отдохнувший. Боль, терзавшая его ночью, превратилась в далёкое воспоминание. Он оделся и вышел в комнату. Ладимир и Русалка спали в разных концах дивана – первый лежал полураскрытый, вытянув тонкую руку до середины комнаты, вторая накрылась с головой одеялом и почти провалилась в щель между диваном и стеной.

Геральту уже было всё равно, с кем она встречается или кто ей составляет компанию в постели. У него была Йеннифэр, его Йеннифэр, и он отыщет её во что бы то ни стало.

Отметив про себя, что завтрак (точнее, обед) раньше двух не появится, он отправился в поле. За полем, недалеко от болота, напротив старой берёзы, у него было облюбованное место, где он лежал, глядя в небо, и грезил – грезил о своей Йеннифэр.

Домой он вернулся около половины третьего и убедился в том, что со временем угадал. На столе стояла большая сковородка с мясом, запечённым вместе с сыром и овощами. Геральт присоединился к обедающим.

Впервые за время, проведённое здесь, у него было хорошее настроение. Весь в мыслях о своей обожаемой чародейке, он не сразу заметил, что обстановка за столом похоронная.

Ладимир поставил локти на стол, обхватил голову руками и мрачно уставился на исходящий соком ароматный кусок свинины в своей тарелке. Русалка, непривычно лохматая, смотрела на сковородку. Тарелка её была пуста.

Ведьмак решил, что они, проведя бурную ночь, утром поцапались. Его это не касалось, и он приналёг на еду.

– Может, всё-таки поешь? – спросил Ладимир.

– Не хочу…

– Давай я тебе вареников разогрею с вишней, только сегодня Шугор привёз. И сметана есть домашняя.

– Лад, спасибо… кусок в горло не лезет. Там чай не заварился?

– Да-да, сейчас налью, – засуетился Ладимир, вскочил и похромал к печке.

Он принёс чашки Русалке и себе, бросив Геральту:

– Свою сам возьмёшь.

Ведьмак усмехнулся. Видимо, в эту ночь Ладимир свои силы переоценил.

Русалка медленно прихлёбывала чай. Ладимир положил мясо обратно на сковородку, взял горбушку чёрного хлеба и начал её жевать, запивая чаем.

Геральту не терпелось вернуться к своим грёзам, и он быстро расправился и с мясом, и с чаем. Его сотрапезники к тому времени тоже покончили со своим нехитрым завтраком. Русалка поднялась, чтобы, как обычно, убрать со стола, но тут вскочил Ладимир:

– Сядь, я сам уберу!

Ведьмак ухмыльнулся и вдруг увидел, что левая рука Русалки лежит в перевязи. Он вздрогнул, будто от удара током.

– Постоянно забываю, – вздохнула Русалка. – Лад, я лягу, наверное… Вроде и спала, а без толку…

– Ложись, конечно, – кивнул Ладимир. – Болит?

– Не так чтобы очень, но чувствуется. Обезболивающее, что ли, никудышное…

– Я сейчас в аптеку съезжу.

– Лад, не нужно, не мотайся. Боль терпимая, зачем лишний раз травиться.

– Ну ладно… но если вдруг что, скажи.

– Хорошо.

Русалка, поудобнее уложив больную руку, вжалась в спинку дивана и укрылась пледом. Ладимир заботливо поправил плед и начал убирать со стола. Геральт еле доел свою порцию и понёс тарелку на кухню.

Когда Ладимир взялся мыть посуду, Геральт снял с крючка полотенце и встал возле мойки.

– Что у Русалки с рукой? – спросил он.

Ладимир косо взглянул на него из-под чёлки:

– Ты что, вообще ничего не помнишь?

Ведьмак сдвинул брови.

– Ночью разболелось бедро, – медленно заговорил он. – Болело долго и так, что взвыть хотелось. А потом… – он пожал плечами. – Не помню. Я снова бредил?

– Было дело. Ты, похоже, вчера дымом надышался. Дым ядовитый, как и кровь этих тварей.

– Не думаю. У меня устойчивость к ядам. Когда я проснулся, боль ушла, словно её не было. Как это связано с рукой Русалки?

Ладимир вздохнул, отдал ведьмаку вилки и выключил воду.

– Бредил ты жутко, – сказал он. – Метался по кровати и звал эту свою… ах, прости, она же для тебя никто… Вилу, короче говоря. Аннушка села рядом с тобой, и ты сразу схватил её за руку… Так она с тобой до рассвета и просидела – вырваться из твоей хватки никакой возможности не было, а я не мог ей помочь, сам был… чуть получше тебя, но не настолько, чтобы встать. Ты, видимо, с каждым приступом боли сжимал её руку…

Ведьмак слушал с одеревеневшим лицом.

– Могу тебя обрадовать, сила у тебя медвежья. Особенно когда ты в бреду. Ты ей ладонь почти раскрошил. Трещины четвёртой и пятой пястных костей, а вторая вообще сломана. Как она не кричала, представить не могу.

Ведьмак стоял как громом поражённый. Ладимир открыто наблюдал за ним, сощурив глаза. Вдруг Геральт заорал:

– Чёрт!! – и что было силы хватил кулаком по столу.

Стол треснул, Ладимир подскочил.

– Сдурел? – спросил он. – Анюту разбудишь.

Геральт, не слушая его, кинулся на улицу.

Ладимир посмотрел ему вслед, усмехнулся и пошёл в дом. Он тоже не выспался, а кушетка в углу очень удачно пустовала.

========== Глава X ==========

Когда я проснулась, не сразу поняла, где нахожусь и почему у меня так болит рука. Быстро выяснилось и то, и другое. Я плотно уткнулась в спинку дивана носом и накрылась пледом с головой, и видно мне было не так уж чтобы много, а рука болела, потому что я на ней лежала. Кое-как, стараясь не тревожить левую руку, я села и завернулась в плед – мне было зябко, хотя Ладимир натопил печку. Сам он мирно спал на кушетке ведьмака, то есть на кушетке, которая принадлежала мне, но которую временно занимал ведьмак.

Настроение у меня было паршивое. Я чувствовала себя инвалидом. Лонгета оставляла свободными пальцы, только пользы от них было немного. Что самое плохое – я не могла расчесаться и переплести косу. Если мне случается проходить весь день с косой, заплетённой вчерашним вечером, я злюсь на всё и вся, поэтому стараюсь такого не допускать. Сейчас я ничего сделать не могла и не в первый раз пожалела, что оттолкнула Сваромира. Будь он здесь, он бы и руку мою подлечил, и косу бы заплёл… Да будь он здесь, с моей рукой ничего не случилось бы!

Меньше всего мне хотелось видеть ведьмака, и, когда он внезапно появился передо мной, я едва на него взглянула, но против воли задержала взгляд. Вид у него был сконфуженный.

Сконфуженный Геральт – это что-то новенькое.

– Прости меня за… руку, – запнувшись, проговорил он. – Я не хотел.

«Ещё бы ты хотел», – подумала я.

Не дождавшись ответа, он смутился ещё сильнее.

– Вот… отвар, – он нерешительно протянул мне чашку. Я не пошевелилась, и он, помедлив пару секунд, медленно поставил её на стол. – Он снимет боль.

«Отравить, что ли, решил, чтоб уж наверняка», – подумалось мне.

Отвечать ему я не собиралась и ждала, когда он снова исчезнет до ночи. Однако Геральт уселся в кресло, которое стояло у перегородки, и прикрыл глаза. Уходить он и не думал.

Я решила отправиться в конец огорода и заодно слегка пройтись. Нужно было собраться с мыслями. Меньше всего приходилось ожидать, что Геральт будет просить прощения и даже отвар для меня приготовит. В таких жестах не было ничего необычного, но я не думала, что ведьмак окажется на них способен.

Когда я вышла, Ладимир, который ни разу не спал, заявил ведьмаку:

– Паршивый из тебя ухажёр.

– Я просто извинился, – процедил Геральт сквозь зубы. – Она мне не нужна.

– Ну-ну, – хмыкнул Ладимир.

Проветрившись, я вернулась домой, взяла книгу и устроилась в уголке дивана.

Геральт бросил на меня взгляд.

«И чего он здесь торчит?» – удивилась я.

Мне пришлось удивиться ещё больше, когда ведьмак сел рядом со мной.

– Тебя причесать? – спросил он.

Я подумала, что ослышалась, но он смотрел на меня, ожидая ответа.

– А ты сможешь? – недоверчиво спросил я.

– Смогу.

Он принёс табуретку и мою расчёску. Я сомневалась. У меня очень легко путаются волосы, и, если он не сумеет их ни расчесать, ни заплести, будет беда. Как бы не потерять под его лапищами половину гривы… Тем не менее я опустилась на табуретку, пытаясь отделаться от мысли о том, что напрашиваюсь на самоубийство.

Похоже, Геральт и впрямь знал, что делает. Он разделил мои волосы на две части, как и я, и перекинул их мне через плечи. А потом, вместо того, чтобы расчёсывать всю массу волос сразу, отделял небольшую прядь, расчёсывал, опускал на мою спину и отделял следующую.

И самое странное, что действовал он очень аккуратно, ловко и осторожно, чего я никак не ожидала – ведь теми же самыми руками он искалечил мне кисть.

Когда вся масса волос оказалась за моей спиной, он разделил её на три части и заплёл косу.

– Спасибо, – пробормотала я, поднимаясь с табуретки.

– Не стоит, – ответил он и, немного помолчав, добавил: – Мне это было в радость.

Я недоверчиво взглянула на него. Он смотрел на меня, и мне вспомнился тот пронизанный солнцем взгляд, какой я встретила, столкнувшись с ним, когда он выходил из ванной. Смущённая собственными мыслями, я поспешно устроилась на диване и уткнулась в книгу.

Геральт отнёс табуретку на терраску, убрал расчёску и вновь принёс чашку с отваром, которую предусмотрительно поставил на печку. На этот раз я не стала отказываться.

Отвар оказался не такой уж гадостью, и после него боль действительно немного улеглась.

Вечером, после ужина, за мытьём посуды Геральт спросил у Ладимира:

– Как тебе на кушетке?

– Прекрасно! – сказал Ладимир.

– Можешь спать там.

Лад покосился на него.

– Вознамерился занять мою половину дивана? Да без проблем.

– Меня начинает пугать твоя проницательность, – сказал ведьмак.

Ладимир то ли не понял его иронию, то ли сделал вид, что не понял.

– Я-то что, – скромно сказал он. – Вот Див – это да! Ты ещё подумать не успел, а он уже знает. Познакомишься с ним получше, сам убедишься.

Мне, естественно, о перемене спальных мест никто не сказал. Пока я была в ванной, Ладимир разложил диван, застелил его и куда-то смылся. Когда я вернулась в избу, оказалось, что и Геральта нет. Геральт меня мало беспокоил, он уже и хромал-то едва заметно, но Ладимиру лучше было бы лечь, а не шататься Бог знает где. Явился Геральт, чтобы расчесать меня на ночь. Потом он отправился в душ, а я легла спать и заснула почти мгновенно.

А потом… потом я лежала в его объятиях и целовала его лицо, не в силах поверить, что он здесь, рядом со мной.

– Геральт… Геральт… сколько же я тебя ждала…

– Вила… русалка моя…

И меня не смутило это имя, потому что я знала, что это он дал его мне.

– Геральт… я не думала, что ты придёшь. Я люблю тебя.

Он смотрел на меня, молчал и лишь прижимал к себе, подставляя лицо под мои поцелуи. Но я не ждала ответа, главное – чтобы он это знал. Пусть лучше не отвечает, слишком больно будет услышать его слова. Мне достаточно того, что он сейчас рядом и я могу целовать его и видеть, как он улыбается, будто не веря в происходящее.

– Вила… моя Вила… я тоже…

Он провёл рукой по моим волосам и поцеловал в губы. Его язык коснулся моего, и меня охватило странное чувство – будто сейчас всё так, как и должно быть.

Он нехотя оторвался от моих губ.

– Я люблю тебя.

Я смотрела на него, видела его лучистый взгляд… и начала понимать, что такое счастье.

Он целовал меня снова и снова. Я отвечала на его поцелуи, прижимаясь к его груди и забыв обо всём на свете.

========== Глава XI ==========

Небо только начало светлеть на востоке, когда у полуразрушенной фермы появились два всадника. Они в замешательстве смотрели по сторонам.

– И куда теперь? – поинтересовался один, черноволосый с неприятным лицом и ещё более неприятным голосом. – С него бы убыло от пары слов? Если это ему надо, пусть сам и едет. Мы здесь весь день провозимся.

– Не преувеличивай, – сказал второй.

Этот второй был высок и чрезмерно худощав. Его длинные волосы словно выцвели, и так же бледны были светло-зелёные прозрачные глаза. Лицо его было невыразительно, будто он носил маску, и голос звучал ровно и холодно. Он говорил не спеша и очень правильно, слегка растягивая слоги.

– Название деревни он же сказал.

– Величайшая благодарность ему за это! – фыркнул первый. – Деревня Куртино – она и есть. Только он забыл упомянуть, что здесь до чёрта лысого домов!

– Это что, – губы второго тронула лёгкая улыбка, неожиданная на его каменном лице, и глаза как будто потеплели. – Помню, в начале службы он меня отправил в Серебряный лог, Светомиру помощь понадобилась. А лог оказался высохшим руслом реки, и сторожка Светомирова стояла в километре от него. Несколько раз вдоль русла пролетел, прежде чем её увидел…

– Вот именно поэтому пусть сам едет, – второй развернул коня. – В следующий раз полностью адрес скажет.

– Подожди. Слышишь?

Они прислушались. Звонкий чистый голос старательно выводил: «Ой, там, на горе-э-э… ой, там, на круто-о-й… ой, там сидела-а пара-а-а голубе-э-эй…».

– Ладимир глотку дерёт, – удовлетворённо сказал первый. – И где-то рядом совсем.

– Несовсем, – сказал второй. – Пруд видишь? Звук отражается, слышимость хорошая. На том берегу.

Он пустил коня широкой рысью, за ним, не мешкая, тронулся его спутник. Они миновали плотину, проехали мимо свалки металлолома и поскакали на голос.

Ладимир сидел на порожке сарая, точил косу и разливался соловьём: «Голу-убка не ест, голу-убка не пьёт, да всё на гору-у плакати идё-о-от…».

Черноволосый припустил коня галопом, намереваясь перемахнуть через загородку, но товарищ его остановил. Они подъехали к рабице, спешились, ослабили подпруги, отстегнули поводья и отправили лошадей пастись, а сами через калитку зашли на участок и приблизились к певцу, который знай себе распевал: «Голу-убка моя-а, сиза-акрылая-а-а, чего ж ты такая печа-альная-а-а?».

– Глухарь на току, – процедил сквозь зубы черноволосый. – Только себя и слышит.

Ладимир допел наконец: «Я и ходила-а, и выбирала-а, а нету такого, как я-а потеря-ала», – художественно провёл оселком по лезвию косы, поднял голову и от неожиданности вскочил, взяв косу на плечо, словно ружьё.

Перед ним стояли двое гостей.

Ладимир переводил взгляд с одного на другого. Собственно, по уставу ему полагалось кланяться, но Ладимир, как и прочие воины, в отношении младших князей уставом пренебрегал. Только для Леда Серебряного, брата Дива, делали исключение.

И если Леда увидеть здесь не было так уж удивительно, то что тут делал Шива, да ещё в компании Серебряного, становилось совсем непонятно.

В конце концов, Ладимир склонил голову, но так, чтобы было ясно, что это относится только к Леду.

– Здравствуй, Ладимир, – едва заметно улыбнувшись, сказал Лед. – Князь Див сказал, – он слегка замялся, – сказал, что кого-то… вернуть надо.

Ладимир отлично знал манеру Дива Мирославича изъясняться и Леда понял сразу .

– Да, я… сейчас схожу за ним, – ответил он и побрёл к дому, бормоча про себя: – Эх, всю малину я ему обломал. Впрочем, сам виноват, он бы ещё до морковкина заговенья протянул…

Дома было тихо. Ладимир осторожно приблизился к дивану. Видно было только Геральта. Аннушка, несомненно, тоже была здесь, но из-за широкой спины ведьмака её не было видно совсем.

– Геральт! – тихонько позвал Ладимир. – Геральт!

Никакой реакции.

– Зараза, – прошипел Ладимир.

Меньше всего на свете ему хотелось трясти ведьмака за плечо, потому что он не без оснований полагал, что незамедлительно получит в морду. Если бы он был на месте Геральта, точно бы врезал. Реакцией Ладимир обладал превосходной, однако Геральт мало ему уступал.

Но делать было нечего. Ладимир вздохнул и легонько потряс ведьмака, готовый в любую секунду отскочить назад.

Ему повезло. Геральт пошевелился, приподнялся на локте и вполоборота посмотрел на него, еле разлепив веки.

– Ты очумел? Что тебе надо?

– Вставай, – сказал Ладимир. – За тобой приехали.

Геральт тотчас проснулся.

– Князь?

– Целых два, но Дива среди них нет. Давай живее, они ждут.

Ладимир направился к двери. Не прошло и минуты, как его нагнал ведьмак – в одних штанах. Ладимир вздёрнул бровь и критически оглядел его костюм.

– Что застыл? – спросил Геральт. – Пошли.

Они прошли через огород. Шива ходил туда-сюда мимо анисовки, Лед не торопясь скармливал своему жеребцу яблоко за яблоком. Жеребец Шивы стоял рядом и завистливо сопел, принюхиваясь к аромату яблок, которыми с таким аппетитом хрустел его товарищ. Лед и не думал его угощать, не желая остаться без руки, а хозяину сейчас дела до него не было. В огород лошадей не пустили, и только и оставалось, что принюхиваться и исходить слюной.

Князья одновременно оглянулись на звук шагов. Серебряный отдал своему вороному последнее яблоко и встал возле Шивы.

Геральт шёл, всматриваясь в незнакомцев, и у сухой яблони вдруг замедлил шаг, но почти сразу нагнал Ладимира. Только теперь он не сводил глаз с Шивы.

Шива тем временем тоже разглядел спутника Ладимира, и вид у него был такой, словно он не верил своим глазам. Он шагнул назад, оказавшись, таким образом, за спиной Леда.

Ладимир всё прекрасно видел. Посматривая на Шиву, он сказал, указывая на Геральта:

– Геральт, Белый Волк. Ведьмак, – и добавил, обращаясь к ведьмаку: – Князь Лед Серебряный, князь Шива.

Шива круто отвернулся к загородке, хотя толку от этого уже не было.

Лед не хуже Ладимира видел странное поведение своего спутника, но, согласно привычке, сохранил бесстрастное выражение лица и слегка склонил голову.

Геральт сразу понял, кто из двух князей главный, и решил Шиву оставить на потом. Он лёгким кивком ответил Леду и заговорил:

– Боюсь, произошла ошибка и вы напрасно потратили время на поездку сюда. Моя рана ещё слишком свежа для путешествий.

Шива выругался сквозь зубы. Ладимир, чтобы скрыть улыбку, задрал голову и принялся рассматривать яблоки высоко в ветвях.

Лед пришёл в недоумение. Див недвусмысленно дал понять, что этого «кого-то», кого он не счёл нужным назвать, нужно вернуть как можно скорее, потому что «Ладимир уже на стенку лезет». Вот только Ладимир ни на какую стенку не лез, а чужак хромал еле заметно для свежей раны.

Серебряный оглянулся на Шиву, и ему стало ясно, что тот понимает ещё меньше.

Ладимир закончил наблюдение за яблоками и спросил, невинно улыбаясь:

– Чаю хотите?

– Спасибо, охотно, – с облегчением ответил Лед, опередив Шиву, который начал было бурно возражать. – Только лошадей расседлаем.

Князья пошли к лошадям.

– Оставайся, если хочешь, а я поеду, – сказал Шива. – У меня вообще выходной сегодня.

– Поедешь, – ответил Лед, рассёдлывая жеребца. – После чая.

– Я не собираюсь заходить в этот дом!

Лед посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, и Шива понял, что чая не избежать.

– Так будет невежливо, – сказал Серебряный.

Ладимир и ведьмак тем временем шли к дому.

– Шива, надо полагать, правая рука у Великого Князя? – спросил Геральт.

– Нет, обычный младший князь. Не понимаю, на кой ляд он сюда притащился. Правая рука – Серебряный.

– Он дружен с Шивой?

– Вовсе нет, с чего ты взял? – удивился Ладимир. – У Леда друзей раз, два и обчёлся, и Шива в их число не входит, да и никто из младших князей.

Немного помолчав, Геральт сказал:

– Шива меня нанимал.

– А, так вот почему у него рожу перекосило, когда он тебя увидел!

Ладимир едва руки не потёр от удовольствия, но сдержался. На терраске он спросил у Геральта:

– Может, останешься? На стол поможешь накрыть…

– Без меня управишься, – ответил Геральт и пошёл в дом.

…Я проснулась на рассвете. Мне снился прекрасный сон: будто Геральт лежал рядом и обнимал меня… Сон был удивительно правдоподобен, но всё же это был только сон…

Или нет?

Блаженную негу, которая баюкала меня, будто тёплое море, как рукой сняло, и я резко села.

В доме, кроме меня, никого не было.

Я глубоко вдохнула. Геральт никоим образом не мог оказаться на диване, здесь спал Ладимир. Меня прошибло холодным потом от мысли, что это его я обнимала и шептала ему всякую любовную чепуху. А ведь наверняка ему, он, зараза, не стал бы меня будить и отпихивать.

И как я теперь в глаза ему смотреть буду?! Ему-то что, его ничего смутить не может. Господи, мы с ним хотя бы не целовались? Или… Нет, целовались, точно. Я даже помнила его вкус. Чего я совсем не помнила, так этого того, было что-то после поцелуев или нет. Вроде нет… ночная рубашка на месте, во всяком случае.

Вот влипла…

Я легла и накрылась одеялом с головой, прижавшись лбом к стене. Что теперь делать? «Извини, Лад, я перепутала?». А то он сам не знает, я же его Геральтом называла!

А всё ведьмак виноват, сволочь этакая! Вот ведь, полюбится сатана пуще ясного сокола!

Скрипнула дверь. Возвращается, провались он на ровном месте. Тристан между собой и Изольдой меч клал, чтобы непотребные мысли в голову не лезли. Меча у меня нет, но кочергу положить можно было бы. Огрев предварительно Ладимира по лбу. По справедливости, кочергой надо бы огреть Геральта, но Ладимир тоже хорош, мог бы разбудить, а не слушать бредни сумасшедшей! Пусть теперь расплачивается за себя и за Геральта!

Жалко, кочерга возле печки стоит… отличная вещь, зря я отказалась от привычки держать её в изголовье…

Он лёг рядом со мной, обнял и по-хозяйски притянул к себе.

Скотина!

Я собралась послать его куда подальше, но что-то меня остановило. Что-то было не так. Хотя бы то, что Ладимир ростом был чуть выше меня и телосложением напоминал анатомическое пособие, а у меня было такое чувство, будто я прижимаюсь спиной к медведю гризли.

Я повернулась и оказалась нос к носу с Геральтом.

– Всё-таки я тебя разбудил, – сказал он, заправляя выбившуюся прядь мне за ухо.

Боюсь, в тот момент я выглядела совершенно неромантично. Тяжело быть романтичной, когда ты на самом деле – обалдевшая от удивления сова.

Его губы тронула улыбка (никогда бы не подумала, что он способен улыбаться), и он сказал:

– Только не говори мне, что хотела увидеть здесь Ладимира. Не поверю.

Всё-таки ночью рядом был он.

Помолчав и немного придя в себя, я осмелилась взглянуть на него.

– Ты прав. Не хотела.

Он снова улыбнулся (как же менялось его лицо, когда он улыбался!) и поцеловал меня в лоб. Я несмело прижалась к нему, слушая, как бьётся его сердце.

Да, это его я целовала и ему говорила о любви… кстати, а с чего вдруг? Странно всё это. В том, что мы целовались, не приходилось сомневаться, я прекрасно помнила его движения и манеру слегка касаться губами моих губ, прежде чем поцеловать, и вкус его ощущала до сих пор. Или… вдруг у меня просто воображение разыгралось? Положим, чрезмерно разыгралось, но всё же?

Господи, да что же на самом деле было? Говорила я ему, что люблю его, или нет? Он сказал, что любит меня, но этого точно въяве быть не могло.

И вообще, что он на диване делает?! Ладимира посетила очередная чудная идея? Ох, попадись он мне…

Меня смущало ещё то, что Геральт слишком уж целомудренно себя вёл по сравнению с тем, каким он был ночью. Один поцелуй в лоб, и всё. Ёжкин кот… а может, он и ночью вёл себя точно так же, и это я набрасывалась на него с жаркими поцелуями?! Стыд-то какой…

Мне ясно представилась картина: тёмной полуночью Ладимир поднимается, идёт в закуток, вытаскивает оттуда мирно спящего ведьмака, кладёт на диван, а сам ложится на кушетку и наблюдает, посмеиваясь в кулачок, как ничего не подозревающий ведьмак оказывается под градом поцелуев, объятий и страстных признаний в любви… И теперь Геральт не знает, чего от меня ждать. Вдруг я его изнасилую?

Хотя не похоже было, чтобы он боялся…

Нарисованная моим воображением картина хоть и выглядела измышлением шизофреника, но в представление Ладимира о юморе укладывалась.

Да и вообще… есть у меня привычка за деревьями леса не видеть. Откуда вдруг взялась столь пылкая любовь к ведьмаку, если накануне я едва выносила его присутствие?

Впрочем… так ли уж «вдруг»?

Я стала припоминать, как относилась к Геральту на протяжении всего времени, что он здесь был. Вот я вижу его в поле… потом в избе на диване, и не этого красавца с солнечными глазами, а вымотанного болью старика… Я чувствовала к нему жалость, хотелось приласкать его, как бездомного котёнка. Вот он выходит из душа, и я стою перед ним, словно заворожённая, не в силах оторвать от него взгляда, и он смотрит на меня лучащимися будто от солнечного света глазами… и я понимаю, что именно его ждала всю жизнь. Потом выяснилось, что у него есть любимая женщина и приёмная дочь, я для него пустое место, и то, что мне виделось в нём раньше, всего лишь причуда моего воображения. А потом приехал Сваромир.

Нет, не был мне Геральт безразличен. Я испытывала к нему симпатию, если не сказать больше, обиду на него, ненависть, но не равнодушие.

Сложный получался клубок, и я понимала, что вот так, за одну минуту, его распутать не смогу. Главный вопрос был, как вести себя сейчас. Хочу я быть с Геральтом или нет?

Я вздохнула и обнаружила, что всё это время гладила шрам над правым соском ведьмака, и Геральт и не думал отстраняться. Значит, будь что будет. Кидаться на него с поцелуями не буду, но и избегать его не стану. Хотя… как же хочется поцеловать его в губы! И этот шрам, напоминающий звезду, над правым соском… и этот, тянущийся от солнечного сплетения почти до пупка…

Так, стоп. Такими темпами можно ниже пупка опуститься, а Геральт имеет обыкновение спать в том же наряде, что и Ладимир. И тогда, чего доброго, как бы я его и вправду не изнасиловала.

Я попыталась перевести мысли в другое русло, и мне это даже удалось.

– Геральт…

– Мм?

– Ты лежишь на больной руке.

– Лишь бы не на твоей, – усмехнулся он.

– Мне пока везёт.

Спустя пару минут стало ясно, что позу он менять не собирается.

– Геральт…

– Она не болит.

– Геральт!

Он тяжело вздохнул и перевернулся на спину. Я легонько прижалась к его руке. Он обнял меня, так что я оказалась у его бока, взял мою больную руку и положил себе на грудь. Впору было радоваться, что лонгета ограничивала движения моей кисти. Утомившаяся от бесконечных загадок и киданий от счастья к стыду и обратно, я не заметила, как заснула.

Чаепитие тем временем шло своим чередом. Шива решил приняться за Ладимира. Он сильно нервничал; в спокойном состоянии он бы этого не сделал, попытки вытянуть из Ладимира больше того, что тот считал нужным сказать, ничем хорошим не заканчивались.

– Как это понимать? – шипел Шива. – Нам было велено вернуть ведьмака, а он, видите ли, никуда не собирается! Рана у него якобы свежая, хотя он почти не хромает!

– А почему, собственно, Див Воронович сам не приехал? – спросил Ладимир.

– Ладимир, вопросы здесь задаю я. Не виляй.

– Зато отвечать вам или нет, зависит только от моей доброй воли. В данный момент она спит глубоким сном.

– Наглец! – прошипел Шива, но это было всё, что он мог сделать.

Странная субординация, царившая в Братстве с согласия Дива, обязывала Ладимира отвечать только Великому Князю. На младших князей он мог вовсе не обращать внимания, если это не приносило урон Братству. Ладимир мастерски распознавал критические ситуации, и сейчас ситуация явно критической не была.

Лед, в отличие от Шивы, всё понял, едва только расслышал за дверью женский голос. Он спокойно ответил Ладимиру:

– Его минувшей ночью Равана привёз почти без чувств.

– Чёрт, так и знал…

– Когда он пришёл в себя, сразу вспомнил о твоём звонке и вызвал меня.

– А сейчас он как?

– Лучше, – помедлив, ответил Лед.

Ладимиру эта секундная задержка не понравилась. Серебряный врать не умел. Вероятнее всего, Див ненадолго очнулся, перед тем как снова впасть в забытьё. «А я, дурак, ему звонил, – ругал себя Ладимир. – Можно же было сообразить, что если у меня нога болеть начала из-за этой проклятой погоды, ему тоже несладко пришлось. Правда, когда я ему звонил, нога только начинала ныть, я и не думал, что она разболится…».

Шива просидел молча до конца чаепития. Ладимир проводил гостей, убрал со стола и прислушался к тому, что творилось в доме. Там было тихо. Он посмотрел на оставленную возле сарая косу, немного подумал, проскользнул в комнату и уютно устроился на кушетке – подремать.

…По приезде в Москву князья разъехались. Шива, оставив жеребца в конюшне при Ставке, отправился домой, Лед заглянул в кабинет Дива и обнаружил там Бересклета, который ругался с Джентаю. Бересклет требовал усилить разведчиками отряд кольчужников Аскольда, который охранял Драконьи Врата, Джентаю не соглашался. Лед оставил товарища упражняться в остроумии и поехал домой к Диву.

Вышло так, что князя ему удалось повидать только вечером, когда Див нашёл в себе силы спуститься на кухню поужинать. Из свиты на месте был один Мстислав, который поел рано и уже улёгся спать, так что это был тот редкий случай, когда братьям выпала возможность поесть только в обществе друг друга.

Как всегда после приступов боли, Диву есть не хотелось. Однако приходилось себя пересиливать, чтобы справиться со слабостью, и он угрюмо возил ложкой в золотистом бульоне. Лед заметил, что он ещё больше не в духе, чем обычно.

Брацлав поставил столовый прибор перед Ледом и исчез.

– Ну что, вернули? – спросил Див, едва дверь за Брацлавом закрылась.

У Драконов было не принято разговаривать во время еды, но здесь встреча за обедом нередко была единственным шансом обсудить важные дела, и Леду пришлось смириться. Див и сам не любил подобных разговоров. Раз он этим пренебрёг, значит, ситуация с ведьмаком его тревожила.

Или очень не хотелось есть.

– Нет, – ответил Серебряный.

Ложка замерла в тарелке, и Див уставился на него.

– Почему?

– Геральт сказал, что его рана слишком свежа для путешествий.

– Свежа?! – удивился Див.

– Див, у него, похоже, невеста.

У атроксов не было понятия «любовница» или того, что в русском языке начали называть «гёрлфренд», как не было понятия отношений до свадьбы, и Лед не желал мириться с реалиями мира, в котором ему приходилось жить.

Див ухмыльнулся и настолько повеселел, что даже проглотил ложку бульона.

– А Ладимир что? – спросил он.

– Вполне спокоен. Во всяком случае, я не заметил, чтобы он… лазил по стенкам.

Див усмехнулся.

– Это устойчивое выражение. Означает «находиться в крайнем отчаянии».

Лед улыбнулся в ответ:

– Я подозревал, но не был уверен.

– Правильно, от Ладимира всего можно ждать. По крышам он лазает, почему бы ему невзначай не залезть на стену… Ведьмака ты видел?

– Да. Хорошо выглядит и хромает еле заметно.

– Надо будет наведаться.

Наступила недолгая тишина, которую прервал Лед:

– Почему ты мне сразу не сказал, что мы едем за ведьмаком?

– Был не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы. К тому же, если бы Шива знал, кого надо вернуть, он бы поехал только под дулом пистолета.

– Да, похоже, Геральт ему… очень неприятен.

– Шива его нанимал.

Лед знал Дива лучше, чем кто бы то ни было, но иногда и его князь ставил в тупик. Как сейчас, например.

Серебряный помолчал, пытаясь самостоятельно отгадать загадку. Когда у него это не получилось, он, поколебавшись и убедившись, что Див доел бульон, спросил:

– Значит, это тот самый ведьмак, который тебя конвоировал?

Див кивнул.

Лед ещё помолчал и наконец осторожно произнёс:

– Див, я… не понимаю. Ты чем-то обязан ему?

Див ответил не сразу.

– Можно сказать и так.

Лед склонил голову, совершенно удовлетворённый этим ответом.

…Проснулась я только в начале второго пополудни. Геральт снова лежал на боку, я уткнулась лицом в его грудь, а он обнимал меня и гладил по голове. Всё было хорошо, пока я не вспомнила свои ночные приключения и размышления на рассвете. Похоже, и ночью, и ранним утром здравый смысл со мной попрощался. Нет, это же надо – расцеловывать грудь незнакомого… ладно, полузнакомого мужчины?! Пусть даже только мысленно. Ещё и волосатую к тому же. Нет, явно мой рассудок помрачился. Разве, будь иначе, стала бы я думать о том, чтобы поцеловать шрам над правым соском… шрам, рассекающий его грудь… и ещё один, у основания шеи… и…

Так, стоп! Я, похоже, по жизни не в своём уме.

Ну и ладно.

Всё же я смутилась и решила подниматься с постели от греха подальше. Наша совместная ночь напоминала ружьё, висящее на стене во время спектакля – раз оно есть, то непременно выстрелит.

Геральт не протестовал, и вновь я не поняла по его поведению, насколько далеко зашла ночью. Похоже, поцелуев не было… мало того, если и было что-то подобное, то только с моей стороны, а ведьмак вёл себя, как благовоспитанная институтка…

За завтраком я упорно смотрела в свою тарелку. Геральт помалкивал. Ладимир наблюдал за нами, и чем дальше, тем более недовольным становилось его лицо. Наконец он отбросил вилку, выпрямился и поинтересовался:

– Так, ребят, я не понял. Вы что, всю ночь за ручки держались?

Я едва не нырнула носом в тарелку и покраснела, как помидор. Он сам-то, интересно, где был? Если на кушетке, то всё прекрасно слышал и знал о прошедшей ночи больше, чем я.

Геральт ни капли не смутился. Он тоже выпрямился и насмешливо взглянул на Ладимира:

– Сказать тебе, за что она меня держала, или сам догадаешься?

Я подавилась омлетом и единым духом выпила полчашки чая.

Ладимир бросил на меня взгляд и иронически предположил:

– За нос?

Геральт усмехнулся и преспокойно вернулся к омлету. Ладимир был заинтригован и уставился на меня. От его взгляда мне стало совсем не по себе, и я подавилась вторично.

Так далеко мои мысли не заходили. Я напрочь забыла самую интересную часть?!

Геральта не сразу удалось отловить после завтрака. Сначала он помогал Ладимиру убирать со стола, потом вымыл посуду, а потом возле нас крутился Ладимир, которому ну очень хотелось знать, что же произошло между мной и ведьмаком. Мне тоже очень хотелось это узнать, но не в присутствии же Ладимира заниматься расспросами!

Кончилось тем, что я ушла в огород подышать свежим воздухом. Вскоре подошёл Геральт и сел рядом со , а Ладимира поблизости видно не было. Правда, если Лад не хотел, обнаружить его можно было с большим трудом, но я решила рискнуть. И так до конца завтрака просидела как на иголках, сколько ещё терпеть…

– Геральт, – негромко спросила я, – за что я тебя держала?

Он с лёгким удивлением посмотрел на меня:

– Ты не помнишь?

– Можно просто ответить? Если б я помнила, стала бы я тебя спрашивать!

Геральт ответил. У меня глаза на лоб полезли, и я таращилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Через пару минут дар речи ко мне вернулся, а соображение – нет, и я пролепетала:

– То есть как? Прямо за… Нет, молчи!

Геральт, который уже открыл рот для развёрнутого ответа, послушно промолчал.

Я сидела, тупо глядя в поле и пытаясь прийти в себя. Не скажу, что мне это удалось. Самая интересная часть моих ночных приключений бесследно исчезла из памяти. А я ещё думала недавно, какой же стыд, когда не можешь отделаться от мыслей целовать шрамы на его груди! Какие там шрамы…

Когда ко мне прибрели остатки ума, я поинтересовалась:

– Откуда ты знаешь, если ты в эту ночь спал?

– Плохо я спал, – сказал Геральт.

Неудивительно.

– Если ты не спал, не мог просто убрать мою руку?!

– Я надеялся, ты на этом не остановишься.

Вот тебе и весь сказ.

Думаю, вид у меня был далеко не счастливый, потому что он, помедлив несколько минут, нерешительно спросил:

– Мне на кушетку вернуться?

Я посмотрела в его лучистые глаза, и мне нестерпимо захотелось поцеловать его.

– Не надо, – тихо ответила я. – Я… мне кажется, мы и так слишком долго друг друга избегали.

Он, не отводя взгляда, привлёк меня к себе, и сдержаться не получилось. Он порывисто ответил на мой поцелуй и сказал:

– Ты права. Слишком долго.

Короче говоря, мы просидели на скамейке весь день, и было нам не до разговоров. В те редкие моменты, когда мы не целовались и я не любовалась Геральтом, я удивлялась про себя. Начать хотя бы с того, что после перелома кисти я чувствовала себя королевой, потому что почти ничего не делала. Для меня это было в новинку. Дома, если случалось заболеть, я заботилась о себе сама, как бы плохо себя ни чувствовала. Готовила лекарства, заваривала чай, мыла посуду и тому подобное. На своё счастье, ничем тяжелее простуды я не болела. Здесь же меня окружили такой заботой и вниманием, какие мне довелось испытать, наверное, лишь в младенчестве. Даже для Ладимира подобное поведение было странным, но всё же его можно было объяснить – отношения у нас были скорее не как у друзей, а как у брата и сестры. Ведьмак же меня шокировал. Угрюмый, вечно всем недовольный Геральт, который думал лишь о том, как бы поскорее вернуться, и две недели изводил нас с Ладимиром… и вдруг этот же самый Геральт делит с Ладимиром работу по дому, причёсывает меня, помогает одеваться и раздеваться, стелет мне постель, не отходит ни на шаг и только что не кормит с ложечки… мало того, этот же самый Геральт, который раньше не особенно мной интересовался (да, были у меня на этот счёт сомнения, но моя самокритичность обольщаться не позволяла), вдруг оказывается со мной в одной постели, и, что бы ни было после этого, затащила его туда не я. А потом Геральт ведёт себя так, что даже моя самокритичность позволяет счесть его ночное признание в любви явью.

Мало того. Утром, то есть после того, как я проснулась, мне удалось перекинуться парой слов с Ладимиром наедине. Он-то и сказал, что на рассвете за Геральтом приезжали князья (я слышала незнакомые голоса на терраске, но тогда подумала, что это друзья Ладимира, которые привезли провизию от Брацлава и решили попить чайку). Ведьмак две недели выносит Ладимиру мозг, требуя вернуть его назад, и вдруг, когда за ним наконец-то приезжают, отказывается возвращаться под не то чтобы выдуманным, но преувеличенным предлогом – бедро у него почти не болело и хромота вскоре должна была исчезнуть, а лихорадка прошла так же внезапно, как и появилась.

Что произошло?

Если рассуждать логически, то надо было мне не заниматься гаданием на кофейной гуще, а спросить Геральта напрямую. Сделать это мешал страх. Я боялась, что его признание в любви окажется плодом моей фантазии. Я была почти в этом уверена. С чего бы вдруг он в меня влюбился? Ещё можно было допустить, что он захотел со мной переспать – на безрыбье и рак рыба, но чтобы он меня полюбил… это уже было из области сновидений. О любви он мне больше не говорил, и это лишь подтверждало мои сомнения. Но неужели ведьмак отказался от возможности вернуться в свой мир только из-за похоти?

Нет, скорее всего, как подсказывала моя самокритичность (частенько она здорово напоминала неуверенность в себе), есть другая причина, со мной никак не связанная. Может быть, он хочет сначала увидеть князя Дива… хотя эта версия тоже была малоубедительной. Причина могла оказаться какой угодно, и то, что я не могла её вычислить, вовсе не отменяло её существования.

А вообще, не лучше ли вовсе отказаться от размышлений? Я всегда подозревала, что слишком рассудочна и то, что решается чувствами, пытаюсь решить мозгами. Мне нравится… хорошо, я влюблена в Геральта, он отвечает мне взаимностью, и какая разница, из-за чего он это делает? Как бы то ни было, он вскоре исчезнет навсегда, и не надо портить счастье самой себе. Тем более, что вряд ли мне выпадет испытать его снова.

Я расслабилась, отключила разум и пыталась просто наслаждаться. Однако помешали мне вовсе не неугомонные мозги. К вечеру заныла рука и вскоре разболелась не на шутку. Боль была терпимой, но выматывающей, и отвар Геральта на этот раз помог мало. Ладимир плюнул на все мои возражения и умчался в аптеку за обезболивающим. Только ездил он зря, не помогли даже таблетки.

И хуже всего было то, что я никак не могла найти для руки удобное положение. Боль становилась меньше, только если Геральт держал мою руку на своей груди. Стоило мне поменять позу, и я просыпалась. Утром я чувствовала себя побитой совой, а Геральт, по-моему, и вовсе не спал.

Однако после чрезвычайно раннего, по нашим меркам, завтрака – было только около семи утра, – боль стихла, а когда я выпила чашку травяного настоя (результат совместных трудов Геральта и Ладимира), мне стало совсем хорошо, и я начала клевать носом. Геральт уложил меня в постель и лёг рядом. Заснула я в его объятиях, и проспали мы до вечера.

На закате чрезвычайно довольный жизнью Ладимир сидел на порожке сарая, точил косу (наточена она была ещё накануне утром, но, на придирчивый взгляд Ладимира, маловато) и распевал «Любо, братцы, любо». Жизнерадостный его голос мало подходил к содержанию песни, что певца совсем не беспокоило.

На куплете про буланого коня раздался перестук копыт, который Ладимир не услышал. Очнулся он только тогда, когда над его головой раздалось фырканье и в метре от него затанцевал вороной жеребец. Чудом не запутавшись в ветвях яблони, Див угомонил коня, но тот, разгорячённый скачкой, не желал стоять спокойно, выгибал змеиную шею и переступал точёными ногами. Князь не обращал внимания на подобные мелочи.

– Что, леший тебя возьми, здесь происходит?! – гаркнул он. – Ты мне звонишь едва ли не в истерике и требуешь отправить ведьмака назад, а когда я присылаю людей, оказывается, что он, видите ли, ещё слишком болен! После твоего звонка ему резко поплохело?

– Так точно, сударь! – радостно ответил Ладимир. – В смысле, никак нет! Мы тут Тварь завалили, у него началась лихорадка, и он Аннушке руку сломал! И сразу всё прошло.

– Что он сделал?! – рявкнул Див, и не успел Ладимир опомниться, как в руках у него оказались поводья, Корвус пытался откусить ему голову, а Див уже очутился возле дома. У крыльца он едва не сбил с ног Геральта и влетел на терраску.

Геральту даже не понадобилось уточнять у Ладимира, что это за ураганное вторжение. Никакой младший князь не был способен на такое; кроме того, в воздухе ощущался едва заметный запах лаванды и мяты. Помедлив, ведьмак отправился следом за гостем.

Постель Геральт уже убрал, но я ещё не совсем проснулась и сидела, приходя в себя и сонно хлопая глазами. К появлению Дива я была совершенно не готова.

Див возник в комнате, как привидение, мгновенно оказался рядом со мной на диване и с ходу спросил:

– Что у тебя с рукой?

– Сломана, – ответила я, обалдев от его появления. – Как сказал доктор, трещины четвёртой и пятой пястных костей и перелом второй.

– Руку давай.

Я опомнилась только к тому моменту, когда он снял лонгету, буркнув: «Даже сюда докатилась цивилизация».

– Не надо! – воскликнула я, убирая руку. – Ещё не хватало, чтобы ты тут в обморок упал!

– Это не разбитый тазобедренный сустав. Руку.

Спорить с ним было бесполезно, и я повиновалась.

Он сидел близко ко мне – ближе некуда, поэтому у меня была возможность разглядеть как следует его лицо, тем более что он на меня не смотрел. Я видела его прямой нос, прекрасно очерченный подбородок, длинные ресницы… и старый рваный шрам, протянувшийся от скулы едва не до уголка губ.

К сожалению, лечение закончилось слишком быстро. Меньше чем через пять минут Див выпустил мою руку из своих ладоней. Опухоль спала, синяк рассосался, и к кисти вернулась прежняя подвижность.

– Я же сказал, пустяк, – улыбнулся Див.

Улыбка его, когда он улыбался от души, была поистине чарующая, а низкий звучный голос, при манере говорить негромко (когда князь вспоминал, что находится не в казарме), завораживал.

– Спасибо, – сказала я. – Чай…будете?

Я запнулась и покраснела, сообразив, что пару минут назад ему «тыкала», растерявшись от его внезапного появления.

– Можно на «ты», – сказал Див, прищурившись. Глаза у него были необыкновенные и напоминали тавусит – тёмно-серые с зеленцой, переливающиеся небесной лазурью, которая временами уходила в глубокий фиолетовый и вспыхивала золотистыми искрами. – Ты же не из моих подчинённых. Не откажусь.

Он встал и пошёл к двери, по пути бросив Геральту:

– Пойдём-ка потолкуем.

Геральт немного помедлил, взглянул на меня и последовал за ним.

========== Глава XII ==========

Они сели на скамейку под анисовкой. Див не спешил начинать разговор. Он смотрел, как Ладимир отшагивает Корвуса на дороге возле поля. Корвус шёл неровно, подтанцовывал и мотал головой, пытаясь достать Ладимира зубами. Лад ругался, перехватив поводья под самой лошадиной мордой и стараясь заставить жеребца идти как полагается.

Див наблюдал за противоборством лошади и своего подопечного, пока ему не надоело. А надоедало ему, как понял ведьмак, быстро.

– Корвус! – вдруг рявкнул Див, да так, что у Геральта в ушах зазвенело.

Жеребец мигом встал как вкопанный и наставил уши в сторону хозяина. Див показал ему кулак и сказал тише:

– Лад, давай его сюда.

Ладимир подвёл Корвуса к калитке. Див расседлал коня, бросил снаряжение Ладимиру и сказал:

– Помоги-ка Аннушке на стол накрыть.

Ладимир недоверчиво посмотрел на него. Потом, сощурившись, на ведьмака. Потом снова на князя, вздохнул и как мог медленно потащился к дому.

Див дождался, пока он доползёт до крыльца, развесит на перилах амуницию и зайдёт на терраску. Когда за ним закрылась дверь, князь хлопнул вороного по лоснящемуся крупу и снова сел на скамейку рядом с ведьмаком. Корвус, подпрыгивая от удовольствия, порысил в поле.

– А ты здорово изменился, – заметил Геральт. – Можно и впрямь решить, что ты командовал организацией, которая держала в страхе самых сильных магов, какие только были в вашем мире.

– Прошедшее время можешь смело заменить на настоящее.

– Вот как, – насмешливо сказал Геральт.

Див посмотрел на него – тёмным острым взглядом, как тогда, двадцать с половиной лет назад, когда Геральт связывал ему руки.

– Не веришь, – сказал князь скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Я много повидал на своём веку, но ни разу не видел, чтобы мертвецы возвращались с того света. А мастеров наводить иллюзии и примерять чужое обличье – достаточно.

Див встал, расстегнул ремень и сбросил кафтан, затем – косоворотку.

Ведьмак сам мог похвастаться шрамами, но всё же с него не сдирали кожу, не избивали кнутом до тех пор, пока сквозь иссечённое в лохмотья мясо не начинали проглядывать кости, и не жгли калёным железом. Всё тело князя было изуродовано; некоторые рубцы выглядели запёкшимися ранами, а шрам, пересекающий грудь наискось от правого плеча до левого бока, сочился кровью.

– И какому иллюзионисту это надо? – тихо спросил Див.

Ведьмак разглядел в области солнечного сплетения Дива небольшой глубокий шрам. Он отвёл глаза и стал смотреть в поле.

Князь принялся одеваться.

– У тебя рана кровоточит, – сказал ведьмак.

– Раны открываются с завидным постоянством. Я привык.

– Зачем ты спас меня? – после непродолжительного молчания спросил Геральт. – Своими… шрамами ты обязан и мне тоже.

– Именно тебе я обязан только одним шрамом.

– Проще говоря, своей смертью.

– Убийство убийству – рознь. В данном случае это был скорее акт милосердия.

Геральт шевельнул бровью.

– На случай, если ты не понял. Мне тебя заказали и неплохо заплатили. Ни о каком милосердии речи нет.

Див фыркнул.

– Ты предлагал мне бежать, причём так настойчиво, что готов был пинками спровадить. То, что ты меня доставил Серому совету – не твоя заслуга, уж извини.

– Кстати, что на тебя нашло?

Див взглянул на него и задумался.

– Откровенно говоря, в те годы я не отличался умом, – сказал он. – Если бы я знал, чем это всё закончится… да, тогда сбежал бы. Причём не дожидаясь, когда ты за мной явишься. Однако в то время я был уверен, что из царства мёртвых не возвращаются.

– Мудрёный способ самоубийства.

– Обычный мальчишеский выпендрёж, – возразил Див, – обставленный как самопожертвование и якобы наполненный глубоким гуманическим смыслом. И это при том, что я никогда не был склонен к альтруизму.

– Что ж, ты дёшево отделался. Зачастую мальчишеский выпендрёж обходится намного дороже.

Див молчал; он смотрел в поле и видел лес, звенящий обледеневшими ветвями, глубокий снег, слежавшийся внизу – ледяная корка ранила ноги при каждом шаге, – и кровь на снегу. Свою собственную.

– Теперь ты – князь Братства, и сдаётся мне, что нынешнее Братство сильно отличается от того, которое было двадцать лет назад. У вас появилась форма, боевые лошади, чёрная сталь, против которой бессильна магия. Вся казна в твоём распоряжении, ты можешь жрать до блевоты, трахать самых красивых шлюх и не заботиться о завтрашнем дне – и всё это за ободранную шкуру. Я бы охотно поменялся с тобой местами.

Пока Геральт говорил, Див смотрел на него, чуть сощурившись. Потом он немного помолчал, словно что-то обдумывая, усмехнулся, тряхнув головой, и встал.

– Когда тебя отправлять назад? – спросил он обычным тоном – холодным и слегка насмешливым. – Или, может быть, ты передумал и намерен вернуться сию минуту?

Геральт ответил не сразу.

– Передумал, – наконец сказал он.

Див повёл бровью.

– Придётся подождать, – сказал он. – Я магией не владею. Чеглок!

Со старой огромной ели на соседнем участке спорхнул соколок и опустился на руку Дива.

– Шиву сюда, быстро. Скажи, чтобы прихватил из Ставки одежду и меч для ведьмака.

Соколок коротко склонил голову, взлетел и через пару взмахов крыльями исчез, словно растворился в воздухе.

Див напоследок снова окинул ведьмака пристальным взглядом и отправился к дому.

…Я накрыла на стол. От Ладимира толку не было, он скорее мешал: ходил по терраске из стороны в сторону, вытягивал шею и прислушивался. Когда я села, он разочаровался в своих стараниях и уселся рядом.

– Слишком тихо говорят, – пожаловался он. – Ничего не слышно.

– Меня это не удивляет.

– Меня, в общем, тоже, но интересно же! О чём могут беседовать убийца и его жертва, которую он на тот свет спровадил?

Я пожала плечами.

– Вот и я не знаю. Вдобавок видно плохо…

– Я о другом беспокоюсь, – помолчав, проговорила я. – Как бы князь Геральта назад не отправил.

– Да брось, – махнул рукой Ладимир. – Он не за этим сюда приехал.

– Надеюсь…

– Да нет, даже не думай об этом. Это я виноват, меня на днях ведьмак выбесил, и я Диву позвонил и, пожалуй, слишком эмоционально с ним разговаривал. И представь теперь: я такой звоню весь на нервах, ору, что ведьмак достал и рвётся в свой мир, Див присылает людей, а Геральт никуда отсюда исчезать не хочет.

Я против воли улыбнулась

– Вот он и явился, чтобы самому во всём разобраться.

– В общем-то, ты прав, – сказал Див.

Мы вместе вздрогнули и посмотрели на соседнюю сторону дивана. Там сидел князь и как ни в чём не бывало пил чай с куском чёрного хлеба. Стол ломился от выпечки, но Диву, вероятно, было неинтересно просто протянуть руку и взять булочку. Нет, пока мы с Ладимиром трепались, не подозревая о его присутствии, ему нужно было найти хлеб, отрезать горбушку (он больше всего любил горбушки, и мне предстояло смириться с тем, что каждая буханка чёрного хлеба неизменно окажется обкромсанной с обеих сторон), стряхнуть крошки с разделочной доски, сполоснуть нож и только после этого приняться за чай.

– Я действительно не думал забирать ведьмака. Но он собрался сам.

– В смысле? – не понял Ладимир.

– В прямом. Он мне заявил, что хочет вернуться немедленно.

Боюсь, моя физиономия в этот момент не блистала интеллектом, однако даже у Ладимира выражение лица было глупое.

– Это вы так пошутили, что ли? – спросил Лад.

– Нет. И он тоже.

– Подождите. Он же при мне сказал Серебряному…

– Я знаю, что он сказал Серебряному. Мне он сказал прямо противоположное.

Я молчала. У меня похолодело внутри, и холод медленно перерождался в пустоту.

Всё-таки сон. Всё – сон. Ему просто нужно было видеть Дива.

Зачем – меня совсем не интересовало. Наверное, любопытствовал посмотреть на восставшего из мёртвых. Не подозревая, что ещё одного такого «восставшего» он видел изо дня в день с тех пор, как очнулся.

Я не слышала, о чём говорили Див и Ладимир. Что ж, пусть уходит. Пусть уходит.

Я встала из-за стола и пошла к двери. Как хорошо, когда ни перед кем не нужно извиняться и не нужно ничего объяснять. Они всё знают не хуже меня, если не лучше.

Выйдя на улицу, я медленно побрела по деревне к повороту, который вёл в поле. Через огород идти было нельзя, слишком велик был риск наткнуться на ведьмака.

Я вышла на дорогу. Солнце недавно село, и на другом берегу пруда тихо догорал ясный оранжево-розовый закат. Ветер улёгся, от леса, с болота,наползал белый, как молоко, туман. Сладковатый запах трав окутывал, словно одеяло. Здесь мне всегда становилось легче, и я медленно побрела по белой от пыли дороге.

…Ладимир сосредоточенно тёр переносицу.

– Вы уже позвонили Шиве?

– Шива не здесь, – лениво ответил Див. – Отправил к нему Чеглока.

– Ага…

Ладимир соскользнул с табуретки, на которой он ухитрялся сидеть, подобрав под себя ноги, и помчался в огород.

Див не торопясь допил чай и вытащил из нагрудного кармана телефон.

– Ты в пути уже? А, в оружейной только. Прихвати мне гражданское что-нибудь… Да, у меня дома, где же ещё? Шива, я не в настроении выслушивать твой сарказм. Скажи Брацлаву, он найдёт.

…Ладимир в запале пронёсся молнией по всему огороду, выругался и тут же обнаружил Геральта на скамейке под анисовкой. Ведьмак и не думал прятаться.

Ладимир мигом оказался рядом с ним. Геральт издал глухое недовольное ворчание, скорее по привычке – на Ладимира, если ему что-то было нужно, подобные штуки не действовали.

– Как это понимать? – спросил Ладимир. – Ты с дуба рухнул?

Геральт не сдержался и взглянул на тоненький молоденький дубочек возле сетки, высотой чуть более метра. Рухнуть с него было, мягко выражаясь, затруднительно.

– Метафоры у тебя, как у одного моего знакомого поэта, – буркнул он. – Такие же неудачные.

– Меня не интересуют твои знакомые. Что произошло, леший тобой подавись?

– Я не раз и не два говорил тебе, что должен вернуться. И даже не три.

– Так и вернулся бы с Серебряным и с Шивой!

Геральт промолчал.

Ладимир сверлил его взглядом, потом отвернулся и тоже стал смотреть в поле.

– Никогда не понимал этого стремления портить себе жизнь, – негромко сказал он. – Зачем тебе уходить именно сейчас? Ведь ты же её любишь…

– Нет! – резко оборвал его Геральт. – Ведьмаки лишены эмоций.

– Мне эти сказки не рассказывай, – отмахнулся от него Ладимир. – За всех ведьмаков не скажу, но это точно не про тебя. Скорее, ты пытаешься себя убедить, что ничего не чувствуешь. И то временами, когда чувства тебе уж очень мешают. Как сейчас, например.

– А не пошёл бы ты на хрен со своими задушевными разговорами?

– Но это же глупо, – сказал Ладимир.

– Я её не люблю. И отвали от меня наконец.

– Ну а как же позапрошлая ночь? – тихо и вкрадчиво заговорил Ладимир. – Ты целовал её, называл своей Вилой, своей русалкой… говорил, что любишь её и что только с ней понял, что такое любовь… что твоё сердце всегда будет с ней…

– Чёрт тебя побери! – вскочил Геральт. – ТАк ты спал?!

Ладимир опасливо от него отодвинулся.

– Я спал, – заверил он его. – Но не всю ночь.

Ведьмак стих так же неожиданно, как вышел из себя.

– Меня удивляет, – сказал он, снова садясь на скамейку, – как ты сохранил в целости свои уши и язык. И нос, пожалуй, тоже.

– Со мной не рискуют связываться, – обворожительно улыбнулся Ладимир. – Дорого, знаешь ли, обходится.

Они помолчали.

– Она тебя просила со мной поговорить? – спросил ведьмак.

– Вот ещё. Она попросит, как же.

– Где она?

– Наверное, в поле пошла. Ты же ей…

Геральт пристально смотрел на него.

– Тоже не безразличен, – закончил Ладимир.

Геральт поднялся, вышел через дальнюю калитку и отправился к дороге.

…Гуляла я около получаса и вернулась домой так же, как ушла, – через поворот. На крыльце, в сгустившихся сумерках, я обнаружила грустного Шиву, который сидел на ступеньках совершенно один. Седло лежало поверх седла Дива, и через него были перекинуты уздечка и подперсье. За огородом чернела громада пасущегося жеребца. Ни Дива, ни Ладимира, ни Геральта нигде не было видно.

Давненько он здесь сидит.

– Здравствуйте, – сказала я, подходя к крыльцу.

Он мрачно взглянул на меня.

– Может, на «ты»? – предложил он.

– Пожалуйста. Чай будешь?

– В этом доме всех принято поить чаем?

– Ты же с дороги, – сказала я, – и сидишь здесь давно. Наверняка пить хочешь, да и есть тоже. С чем, с чем, а с едой у нас всё хорошо, – и я бросила взгляд на вьюк с провизией, который аккуратно лежала возле холодильника. Когда я уходила, его там не было.

Очередной привет от Брацлава.

Ещё один вьюк лежал на крыльце, а рядом с ним стоял, прислонённый к стене, меч в ножнах, похожих на те, что были у Геральта.

В мечах я мало понимала, но этот был не из тех, которые использовались Братством – на навершии отсутствовало изображение ворона и луня.

Див и Ладимир предусмотрительно не стали убирать со стола выпечку, поэтому мне оставалось только заварить для Шивы чай.

Шива покосился на кружку.

– Сахару можно? – спросил он.

– Конечно, – слегка смутилась я и полезла за сахарницей. Сама я пила несладкий чай, как Ладимир и его знакомые, которых мне доводилось встречать прежде, поэтому у меня даже мысли не возникло предложить князю сахар.

Я поставила сахарницу перед гостем и хотела отправиться за маленькой ложечкой, но Шива внезапно схватил мою руку.

– Интересное кольцо, – сказал он, медленно и словно нехотя отпуская меня. – Откуда?

– Весной купила, – ответила я, посматривая на него с большим подозрением. – На заказ делали.

Шива медленно кивнул, положил в чай три ложки сахара с горкой, медленно размешал и отпил из кружки.

Так как вёл он себя спокойно и на кольцо больше не посягал, моя тревога улеглась.

– Тебе, наверное, надоело ездить туда-сюда? – сочувственно спросил я.

Признаться, Шива сначала показался мне очень неприятным типом. Сложно сказать, почему именно: само по себе лицо его не было отталкивающим и обладало правильными чертами. То ли во взгляде его глаз, водянисто-голубых, было что-то мерзкое, то ли в привычке кривить губы… не говоря уж о манере хватать полузнакомых людей за руки.

Однако теперь он вызывал скорее сочувствие. Див ни во что не ставил младших князей, за исключением своего брата, Леда Серебряного, и Бересклета, который князем формально не был, но к которому относились, как к князю. Мягкосердечием Див никогда не отличался и обращался с младшими князьями жестоко. Это легко объяснялось – ведь когда-то они его предали и отправили на смерть, – но одно дело – знать об этом, и другое – видеть вживую.

Шива, похоже, уловил сочувствие в моём тоне и посмотрел на меня с интересом.

– Мне непонятно, почему ему понадобился именно я, – сказал он. – За своими вещами и вещами ведьмака он мог с таким же успехом послать Ладимира.

– Может, это как-то связано с возвращением Геральта в его мир, – предположила я.

– Вчера утром он от этого отказался.

– Так он же передумал.

– Передумал? – удивился Шива.

– Так Див сказал. Геральту, наверное, нужно было с ним поговорить.

– А мне казалось, Див здесь ни при чём, – протянул Шива.

– Меч неплохой, – сообщил Див, появившийся из ниоткуда и устроившийся на табуретке между мной и Шивой. – Не шедевр, но для Геральта сойдёт.

Я встала и ушла в избу, чтобы не мешать.

– Что за история с ведьмаком? – спросил Шива.

– Расслабься, – ответил Див. – Не думаю, что тебе сегодня придётся заниматься созданием порталов.

– Анна сказала, что он передумал.

– Похоже, он передумает обратно…

На терраску зашёл Геральт, и первым, кого он увидел, оказался Шива. Див быстро сказал:

– Она в доме.

Геральт окинул Шиву неприязненным взглядом и прошёл в избу.

Я сидела на кушетке. За время прогулки моё печально-жалостливое настроение «Меня никто не любит» превратилось в «Убила бы вас всех», так что Геральт выбрал не самый удачный момент для разговора.

Когда он сел рядом, я попыталась отодвинуться, но отодвигаться было некуда – рядом лежала подушка и начинался столик.

– Я не хочу тебя слушать, – сказала я. – Намылился возвращаться – валяй, но только поскорее.

– Я хотел…

– Меня не волнует, чего ты хотел, – оборвала его я. – Нас ничего не связывает, и ты волен уйти в любой момент, не вдаваясь в объяснения.

– Я…

– Ты не понял? У меня нет никакого желания тебя выслушивать. Оставь меня в покое.

– Ты правда этого хочешь? – спросил он.

– Ты меня обнимаешь, целуешь и считаешь, что мы друг друга слишком долго избегали. На следующий день оказывается, что ты не желаешь здесь оставаться. Как я должна к этому относиться? Лить слёзы в три ручья и изображать «Прощание славянки»?

Он слегка сощурился.

– Можно просто ответить? Если б я знал, стал бы я тебя спрашивать.

Я оторопела.

– Какой же ты…

– Я грубый, наглый, циничный ведьмак и ни во что не ставлю чувства других. Ты мне не ответила.

Я хотела встать, но он обнял меня и усадил обратно.

Вырываться не имело смысла. Я дёрнулась пару раз, но для него это было всё равно что трепыхание малиновки.

– Ты мне не ответила, – напомнил он.

– Если отвечу, отпустишь?

Он покачал головой.

– Что бы я ни сказала?!

– Что бы ты ни сказала.

Я смотрела на него, он – на меня. В конце концов, я отвернулась и опустила голову.

– Я не хочу… чтобы ты уходил.

Он привлёк меня к себе, и я спрятала лицо на его груди.

– И всё-таки ты… – буркнула я в его рубашку.

– Скотина? – предположил он.

Я подняла голову и посмотрела на него:

– Тебя так твои женщины называли?

– Это самое мягкое из того, как они меня называли, – усмехнулся он. – Острый слух не всегда полезен.

– А думать-то при тебе можно?

– Можно. В твоём окружении есть чародеи? Обычно при них лучше не думать лишнего.

– Да нет. Ладимир просто говорит, что при Диве думать надо с осторожностью, но Див не чародей.

– Ты его давно знаешь?

– Ладимира?

– Дива.

– Можно сказать, я его вообще не знаю. Как-то он ко мне на работу заходил вместе с Ладимиром, а потом я только здесь его увидела, когда он тебя лечить приехал.

– Он – лекарь?

– Да, в том числе. Он лечит наложением рук, только это ему дорого обходится, потому что он использует свои собственные силы. После того, как Див залечил твою руку и бедро, он сам подняться не мог. И, по-моему, то, что у него раны постоянно открываются, с этим же связано.

– Зачем ему это было надо, – пробормотал Геральт.

– То же самое Ладимир у тебя хотел спросить. Мы подумали, может быть, ты знаешь.

Он покачал головой:

– Понятнее было бы, если б он меня убил.

– Тогда радуйся, что его логика недоступна нашему пониманию.

– Не нравится мне это, – проворчал ведьмак. – Ненавижу быть кому-то обязанным.

– Тебя больше устроило бы, если б он тебя убил?

Он пожал плечами:

– По крайней мере, это было бы объяснимо.

– Возможно, но ты не смог бы об этом рассуждать.

Он ухмыльнулся, прижав меня к себе. Некоторое время я молчала, вслушиваясь в биение его сердца – странно медленное, но уже привычное.

– Знаешь, Геральт, – проговорила я, – женщины твои были неправы. Ты чуткий, добрый и заботливый.

– Мало кто с тобой бы согласился, – помедлив, отозвался он.

– Это неважно. Я тоже… никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким. Давай пройдёмся?

…– Ты можешь ехать, – сказал Див. – Явно сегодня ты здесь не понадобишься. Зря я тебя дёрнул, надо было Раване или Мстиславу сказать. Я ещё с ведьмаком не освоился, перестраховался на всякий случай.

– Ты извиняешься? – поднял брови Шива.

– Размечтался.

– А я подумал, это твоя изощрённая месть, – после короткого молчания сказал Шива.

Див приподнял бровь.

– За то, что я участвовал в заговоре против тебя, – пояснил Шива.

– Разве это была не пыль в глаза? – лениво поинтересовался Див.

– Это я предложил нанять ведьмака, – негромко сказал Шива, не сводя внимательного взгляда с Ворона. – Я его нашёл и подготовил. Я открывал для него портал.

– Всё это я знаю, и дело не в этом. Дело в ведьмаке. Ты мог нанять кого угодно, и в таком случае исход был бы один – меня бы связали и без проволочек доставили в замок Шархат. Но ты выбрал Геральта.

– Геральт – лучший ведьмак на всём Континенте.

– Не спорю. Геральт умён и привык поступать по справедливости. Заказ не мог не вызвать у него подозрений, и ты был почти уверен, что он позволит мне сбежать на пути к Шархату.

– Сплошные предположения. Он мог бы, он позволил бы… Нельзя с полной уверенностью сказать, как человек будет действовать. Такие манипуляции в твоём духе.

– Ты не просчитался.

– Просчитался, – возразил Шива. – Он ведь тебя убил.

Див сделал вид, будто не заметил это маленькое логическое противоречие.

– У него не было выхода, – сказал он. – И, если бы не я, до этого дело вообще не дошло бы. На ночёвке он едва не за шкирку меня выкидывал, пытаясь заставить сбежать.

– Лучше бы ты позволил ему это сделать, – не выдержал Шива.

– Согласен.

В этот момент мы вышли на терраску. Геральт обменялся взглядом с Дивом и понял, что ничего не надо объяснять. Он обнял меня за талию и увёл на улицу.

– Чёрт побери, а ты прав, похоже, – сказал Шива. – Он и впрямь передумал. Может, мне здесь остаться на случай, если у него утром поменяется настроение?

– Если ляжешь на полу, пожалуйста, – пожал плечами Див. – Избушка у Олега маленькая, всего там и есть, что русская печка, лавка и кровать. Так как мы с Ладимиром ночуем там же, для тебя место остаётся лишь на полу. Или на лавке, если Ладимир согласится тебе её уступить.

– Что ещё за Олег? – удивился Шива.

– Местный леший. Оборотень, довольно любопытный тип.

– А здесь кроватей нет?

– Шива, ты ведь не дурак, – усмехнулся Див. – Неясно, что ли, что здесь переночевать не получится?

Явился Ладимир.

– За вами не угонишься, – пожаловался он Диву.

– Меньше болтать надо.

– Простите, но когда вы вламываетесь в чужой дом к незнакомому человеку, выливаете на него ведро ледяной воды и беззаботно упархиваете милой птичкой, кто-то вынужден объяснить хозяину происходящее.

– Тебя никто об этом не просил.

– Вы Олега насмерть испугали.

– Кто бы говорил.

– Ко мне он уже привык! Почти.

Ладимир с гордо задранной головой направился в комнату.

– Куда это ты? – поинтересовался Див.

– Спать. Начало третьего, между прочим.

– Интересно. Кто мне сказал на пути к сторожке, что нам ночевать придётся у Олега?

– Укуси блоха мой хвост… точно. А где наш образец постоянства?

– Там же, где Русалка, где он ещё может быть!

– А… А он снова передумал, что ли? Хотя это как раз ожидаемо, непонятно, какая муха его укусила, когда он вдруг собрался возвращаться. Так… на кой ляд мы тогда от Олега ушли?

– На кой ляд ты ушёл, не знаю. Меня здесь Шива ждал.

– Эх… придётся Олегу потесниться.

========== Глава XIII ==========

Шёл десятый час утра. Солнце ярко сияло на нежно-голубом, омытом росами небе. Август под конец решил одарить землю по-настоящему летним теплом, и сегодняшний день обещал быть жарче вчерашнего.

Маленькая избушка спряталась на поляне в самом сердце леса. Серые от старости брёвна покрылись мхом, но сруб стоял ровно. Оконца были снабжены покосившимися ставнями; один наполовину соскользнул с петель. Крохотные сени вели в комнатёнку, половину которой занимала давно не белёная русская печка. Дубовые стол и лавка, одинаково массивные, казались неподъёмными. За печкой, почти незаметная от двери, помещалась узкая железная кровать.

Гости крепко спали, что было неудивительно, потому что явились они лишь к трём часам ночи. Шива занял кровать и лежал, с головой укрывшись ветхим лоскутным одеялом, Ладимир свернулся калачиком в углу на лавке. Он сохранил человеческое обличие, и было непонятно, как ему удаётся спать в такой неудобной позе.

Олег, оборотень-волк, хозяин избушки, сидел на полу под окном, скрестив ноги и положив руки на колени, и наблюдал за третьим гостем, который был сильнее всего ему неприятен, потому что внушал наибольший страх.

Сперва Олегу довелось познакомиться с Ладимиром и Сваромиром. Радость его была безгранична, потому что прежде он думал, что ему предстоит остаток жизни провести в лесу, не надеясь увидеть себе подобных. Хотя новые его товарищи обладали странностями, Олегу это в глаза не бросилось – он уже давно забыл, как выглядят и ведут себя нормальные люди. Вначале он побаивался, но быстро освоился; правда, к Ладимиру по-прежнему относился с опаской. Однако князья ввергли его в ужас, особенно Ворон Воронович, и теперь он грустно думал о том, что лучше бы ему дожить свою жизнь, будучи отшельником.

Див не обращал на него совершенно никакого внимания. Он сидел вполоборота за столом, который никогда не знал скатерти, и смотрел в окно, на залитый солнцем прозрачно-зелёный подлесок.

Ладимир развернулся и потянулся, как кошка, случайно толкнув Дива. Тот не глядя сбросил его ноги на пол, и Ладимиру пришлось быстро сесть, иначе он оказался бы на полу целиком.

– Вот вам не спится, – проворчал он, угрюмо глядя перед собой из-под лохматой чёлки, половина которой стояла дыбом. – Охота вставать в такую рань…

– Расслабился ты, как я посмотрю, – сказал Див. – Десятый час.

– Что с того? Мы легли в четвёртом часу!

Ладимир встряхнулся и некоторое время сонно созерцал стол. Когда он заглянул в избушку впервые, стол был так же чист, как и пол, а пол в последний раз мыли при царе Горохе. Швар повздыхал украдкой, но был слишком деликатен, чтобы сказать хозяину, что тот живёт как свинья. Сейчас же и пол, и стол, и лавку отмыли до блеска.

Секрет внезапного преображения избы заключался в том, что Див обходительностью не страдал. Накануне он вихрем влетел в дом, вылетел из него, и Олег глазом моргнуть не успел, как в одной руке у него оказался видавший виды веник, в другой – тряпка, а на голове – ведро ледяной воды из колодца. Бедняга так обалдел, что даже не заорал. Див обычным широким жестом бросил пустое ведро ему под ноги и сказал:

– Если к моему возвращению здесь будет хоть одно пятнышко, выпущу тебе внутренности и буду гонять вокруг дерева, пока кишки не намотаются на ствол.

После чего Див исчез. Ошеломлённый перспективами оборотень спросил у Ладимира, когда князь изволит вернуться, и услышал в ответ, что Ворон Воронович – птица вольная и ответа ни перед кем не держит. То есть может вернуться как через месяц, так и через минуту.

Если б вместо Дива оказался Ладимир, Олег бы его послал. Потом, конечно, он получил бы в зубы и итог был бы такой же, но пока он просто об этом не знал. Однако Див мог навести ужас одним взглядом, и даже ежу было ясно, что лучше с ним не связываться.

Правда, сейчас князь выглядел менее пугающе. Он сменил форму на чёрные штаны и белую шёлковую косоворотку, подвязанную тёмно-синим, почти чёрным поясом.

Проснулся Шива. Он сбросил одеяло, откинул со лба взлохмаченные волосы и, ни на кого не глядя, отправился на улицу. Спал он в одежде.

– Ладимир, накрывай-ка на стол, – сказал Див, поднимаясь. – Ископаемое, ты когда в последний раз печку топил?

Олег на всякий случай вжался в стену.

– Да я вовсе её не топил, – ответил он. Говорил он медленно, неуверенно, как будто язык у него был деревянный. – Не умею я.

– Вот уникум, – сказал Ладимир. – Самовар есть?

Олег поднялся, порылся за печкой и извлёк оттуда большой позеленевший от времени самовар. Он поставил его на стол перед Ладимиром. Тот критически оглядел находку.

– Да… – протянул он. – А чайник?

Чайник был извлечён оттуда же. Был он сплошного чёрного цвета с редкими металлическими проблесками.

– А здесь эстет жил, – заметил Див. – Чайник-то серебряный… Ладно, Ладимир, оставь, возни много. Водой обойдёмся.

Ладимир притащил из сеней суму с провизией, которую предусмотрительно захватил из села. С посудой вышла заминка, потому что в результате долгих поисков была обнаружена только одна деревянная миска, деревянная же ложка, чёрная кружка под пару чайнику и кривой древний нож.

Див, который выходил к колодцу, вернулся с относительно чистым ковшиком. Таким образом, завтракали все пирогами и булками, запивая их ледяной водой из одного ковшика.

В разгар завтрака князь, который задумчиво жевал горбушку домашнего каравая, неожиданно сказал:

– Какая же ты всё-таки прагматичная натура, Ладимир. Нет в тебе романтики.

Ладимир подавился и оторопело уставился на князя. Впрочем, точно так же на него смотрел и Шива; Олег пытался разобраться в ситуации, стараясь вспомнить, что означает слово «прагматичный».

– Простенькая комната, кот, имеющий обыкновение здороваться каждый раз, когда приходит домой, расползающееся от старости постельное бельё, рваное ватное одеяло вместо матраса и скрипучий диван. Убого для первого раза, не находишь?

Олег понял, что значение слова «прагматичный» нить разговора ему уловить не поможет. Шива уныло вернулся к пирогу с красной рыбой. Происходящее, по его мнению, было итогом странной логики Дива, никому, кроме него, неизвестной, и оставалось только радоваться, что князь обратился к Ладимиру, а не к нему.

Ладимир сидел, буравя стол взглядом, словно надеясь прочитать на нём подсказку. Времени у него было достаточно, потому что Див, как обычно, не стал утруждать себя объяснениями.

Через десять минут Лад сдался и прибег к ключевым словам, пытаясь выстроить цепочку. Кот, который любит здороваться, несомненно, Бизон, стало быть, речь шла о доме Русалки. Теперь надо было попытаться развить высказывание Дива.

– Диван не скрипит, – сказал Ладимир наугад.

– Заскрипит, поверь мне. Причём уже после прелюдии.

Ладимир вовремя поймал отвисающую челюсть. Какая ещё прелюдия?! Лучше б он молчал…

– Сегодня двадцать восьмое, – задумчиво сказал Див, – стало быть, завтра двадцать девятое. Так… Лад, ты в Ступино был?

– Был, – тупо сказал Ладимир. Он решительно ничего не понимал.

– Там можно купить хорошую свинину?

Ладимир потряс головой.

– Наверно, можно, – сказал он. – Я там был в четыре утра, когда Аннушку в травмпункт отвозил. Вроде большой городок, наверняка рынок есть.

– Пошли, – сказал Див, поднялся и отправился к двери. – Шива, можешь ехать. Но будь готов к тому, что я тебя вызову. Скорее всего, недели через две, может, раньше.

– Хорошо, – ответил Шива, слегка пожав плечами.

Ладимир проглотил остаток пирога и поспешил за Дивом.

Лошади гуляли в поле, и князь не стал их звать. В них не было нужды, потому что по Запределью до села можно было добраться минут за десять.

Ведьмак, к удивлению Ладимира, оказался на крыльце. Он сидел на ступеньках, любовно поглаживая клинок обнажённого меча.

– Спасибо, – сказал Геральт Диву. – Я рассчитывал на чёрную сталь, но этот тоже неплох.

– У тебя губа не дура, – усмехнулся Див. – Чёрная сталь полагается только воинам Братства, прошедшим Испытание Одиночеством. Так что извини.

– А ты что здесь один делаешь? – спросил Лад ведьмака и вдруг понял наконец, о чём говорил Див.

Странно только было, с чего он вдруг этим заинтересовался.

– Ну знаете, – сказал Ладимир, поворачиваясь к Диву, – вы слишком привередливы. Мой первый раз случился в крохотной комнатушке, где был только узкий диван и куча плюшевого зверья, рассаженного всюду. Каждый раз, когда диван ударялся о стенку, на меня падала очередная плюшевая хрень. А в самый интересный момент заявился отец моей девушки. Мне пришлось подхватывать одежду и через окно удирать. Шестой этаж, между прочим. Благо, рядом здоровенный клён рос. На нём я и оделся.

– Ты же сам и виноват. За каким лешим ты к ней домой пошёл? Не мог снять номер в роскошном отеле с видом на ночную Москву, если лень было далеко ездить? Ты ведь тогда уже не ученическое жалование получал.

– Да вы… да откуда вы знаете вообще, что я девственность потерял, только когда служил в Братстве?! – возмутился Ладимир.

Див снисходительно посмотрел на него.

– Дорогой мой, – сказал он, оправляя Ладимиру футболку, – ты же мне сам только что об этом сказал.

– Не говорил я ничего!!

– Не ори, в ушах звенит. Ну как же. Ты сказал, что тебе удирать пришлось, спускаясь по клёну. До Братства ты на это способен не был, потому что тебе не позволяла твоя комплекция и боязнь высоты, а во время ученичества сил на женщин у тебя просто не оставалось.

– Да ну вас, – пробурчал Ладимир. – И вообще, я, может, половой гигант…

– Во время ученичества, – не без ехидства сказал Див, – сил на женщин не остаётся ни у кого. Даже у Болеслава их не было.

– Она была старше тебя? – спросил Геральт.

– Нет, моложе на пять лет. Если не соврала, конечно, я в паспорт её не заглядывал.

– Лучше бы старше.

– Вот ещё, на кой мне сдалась перезревшая девица?

– Ну знаешь! – в один голос сказали Геральт и Див.

Ладимир уставился на Дива.

– Опытная женщина многому могла бы научить, – заметил Геральт. – Если ты не думаешь только о своём удовольствии.

– Чему тут учить? В какую дырку драть?

– Хотя бы и этому, – сказал Див.

– Ты сзади не пробовал? – поинтересовался Геральт.

– Какого беса вы оба на меня накинулись? – возмутился Ладимир. – Я вам мальчик, что ли?

– Точно не девочка, – усмехнулся Геральт.

Неизвестно, чем бы закончился этот интересный разговор, если бы я не вышла на крыльцо.

– Что за вопли с утра пораньше? – спросила я.

– Занимаемся просвещением молодёжи, – улыбнулся Див. – Анюта, в Ступино рынок есть?

– Есть, – ответила я с лёгким недоумением. – Даже два, новый и старый. Только не спрашивай меня, где они конкретно находятся, у меня тяжёлая форма топографического кретинизма. А зачем тебе? Холодильник от еды ломится.

– Подумал, что неплохо бы мясо на костре пожарить.

– А, шашлык? Да, неплохо было бы. Мы его только весной жарили.

– Отлично, – сказал Див, – поедешь с нами. Геральт, ты как?.. Ясно, тоже поедешь.

Я только что встала с постели, поэтому пришлось мне наспех переодеваться и закручивать в пучок лохматую, ещё не переплетённую косу. Мы погрузились в «уазик» и поехали в Ступино.

Я слегка беспокоилась, потому что не знала, как Геральт поведёт себя в городе. В деревне он не доставлял хлопот – на технику смотрел с интересом, но не более того, и мне до сих пор неясно было, то ли сказывается действие давнишней подготовки, то ли у него превосходное самообладание. Если первое, город (Ступино был хоть и небольшим, но всё же городом) паники у него не вызовет, а вот если второе… В городе полно странно одетых, на его взгляд, людей, которые делают странные вещи. Как он воспримет человека на электросамокате или моноколесе? А если этот человек ещё музыку врубит на полную громкость? Ведь и самообладание может сбой дать… и завалит ведьмак моноциклиста профессиональным ударом в челюсть.

А впрочем, может, я зря беспокоюсь? Сегодня жарко, и в городе будет полно юных девушек в ультракоротких шортах, юбках, напоминающих широкий пояс, и маечках, из которых вываливается грудь. Ему будет просто некогда отвлекаться на велосипедистов, мотоциклистов и самокатчиков. И на меня тоже.

Правда, скоро эти заботы отошли на второй план. Как выяснилось, Див не любил ездить пассажиром, поэтому Ладимир, хоть и с боем, уступил ему водительское место.

– Перенастраивай всё после вас, – ворчал он, залезая на переднее пассажирское сидение.

– Небось не надорвёшься, – насмешливо отозвался Див, отодвигая назад кресло.

Я напряжённо отнеслась к этому разговору, потому что видела, как князь ездит верхом. Казалось, Корвус не знает иных аллюров, кроме галопа. Лошади Братства скоростью превосходили обычных лошадей (включая чистокровных верховых), а Корвус превосходил всех лошадей Братства, вместе взятых. Во время таких бешеных скачек ни он сам, ни его хозяин под ноги не смотрели.

Однако водил Див отлично, по крайней мере, на машине у него не было манеры давить людей, которая появлялась, когда он ездил верхом. «Уазик» шёл плавно, ровно, хотя, насколько мне было видно руки Дива, чрезмерно лёгкий руль его инженеры решили оставить. Как и короткие передачи… И, конечно, звукоизоляция в салоне была намного лучше, чем в нашей машине.

За двадцать минут, которые потребовались, чтобы убедиться в профессионализме Дива как водителя, я немножко успокоилась, и ко мне вернулись прежние тревоги. Выходить из машины категорически не хотелось, как и отправлять этих необычного вида товарищей одних на рынок. Что-то мне подсказывало, что из всех троих на рынке чаще всего бывал Геральт, пусть и не на здешнем. Князю там нечего было делать в силу своего положения и наличия эконома, который выполнял всю работу по дому. Ладимир, как любой воин Братства (и любой князь), мог пользоваться столовой при Ставке, где кормили вкусно, а главное – бесплатно и с собой давали столько еды, сколько пожелаешь.

Вообще, если уж на то пошло, служить Братству было очень и очень привлекательно. Формой воинов обеспечивали, постой лошадей, снабжение их амуницией и весь уход за ними (конюхи, ветеринары, кузнецы) также предоставляло Братство. Правда, амуниция шла стандартная – строевое седло, нагрудник (в Братстве сохранилось его старое название – подперсье), уздечка, доспехи и прочее. У воинов была традиция украшать своих коней, поэтому обычно подперсья и уздечки с серебряными вставками и подвесками они заказывали у местных мастеров. Стоило это немалых денег, но в чём, в чём, а в деньгах воины не нуждались. Причём, учитывая, что им не приходилось платить за жильё, за машину (в том случае, если они брали внедорожники, которые производились на автозаводе Братства. Так как качество материалов и сборки не уступало самым дорогим иномаркам, от них не отказывались) и даже, при желании, за еду, большинству удавалось скопить приличный капитал.

Не обошлось и без минусов. В Братстве был принят график «два через три», то бишь день – в день, день – в ночь и три дня дома. Однако надо учитывать, что лошадей нужно работать каждый день, то есть даже в выходные приходилось ездить на конюшню. Как многое в Братстве, нигде это было не прописано и поддерживалось коллективной дисциплиной и наблюдением младших князей. Если бы нерадивый воин запустил своего жеребца, его заклевали бы товарищи по дружине, а князь добил бы. Поэтому таких случаев в истории Братства не было.

Второй момент – график дежурств как бы был, а как бы его не было. Действующих воинов, которые занимались истреблением Тварей в столице и в Запределье, было очень мало. Девяти князьям Братства подчинялись дружины по полусотне воинов. Исключением была дружина князя Джентаю, которая занималась разведкой. В ней числилось триста крылатых воинов, но также примыкала внушительная рать так называемых «сочувствующих» – обычных птиц, которые в Братстве официально не состояли и помогали по доброй воле. Их количество постоянно колебалось, и его в общих чертах представлял себе разве что Великий Князь.

Дружина самого князя Дива тоже была исключением, потому что в ней состояло только двадцать пять Хранителей – бешеных берсерков, которых младшие князья брать под начало побоялись.

Так вот, в силу малочисленности отрядов, патрулирующих белокаменную, воины частенько оставались без выходных, а тем счастливчикам, которые выходные всё же получали, никто не завидовал, потому что вызвать их могли в любое время дня и ночи и вызывали частенько. Отпуск по графику вообще был делом неслыханным; предоставлялся он только по болезни и лишь в том случае, когда воин физически не мог нести службу – ногу ему сломали, потерял много крови при ранениях и тому подобное.

Ну и, не говоря ни о чём другом, любой день службы мог стать последним днём жизни…

Откровенно говоря, я нередко думала, как было бы неплохо выйти замуж за какого-нибудь воина Братства. Куча денег, муж не раздражает, потому что просто не бывает дома, ну и… все воины были мускулистые и подтянутые, и многие, насколько я могла судить по тем, кого видела, обладали хорошей фигурой. Не все были красавцами, но заурядной внешности не было ни у кого.

Только никто из воинов связывать себя узами брака не спешил. Братство не рассчитывало на семейных, и, если воину случалось жениться, его быстро выставляли из войска, в лучшем случае – в хозяйственные службы. Кроме того, Див набирал большей частью Хранителей-кошек, считая их наиболее приспособленными к войне. Были в Братстве также волки, медведи и вымершие или выбитые хищники прошлого, но было их около трети. А кошки, как известно, к моногамии не склонны…

Однако сейчас меня заботила не мысль о замужестве. Мы подъехали к Старому рынку, и настала пора выбираться из машины.

Насчёт Геральта я беспокоилась зря, по крайней мере, о том, что касалось его восприятия техники. Он с любопытством поглядывал по сторонам, но не более того. Зато Ладимир пересобачился с половиной рынка, и ясно было, что если так и дальше пойдёт, мяса мы не купим. Сейчас он выяснял отношения с продавщицей, которая стояла за мясным прилавком – внушительных размеров дамой, почему-то напомнившей мне донскую казачку. С какой стати Лад вообще к ней подошёл, было непонятно, потому что даже я видела, что она торгует мясом второй свежести. И сцепился он с ней зря – на раскаты её громоподобного голоса появился мужик в белом фартуке с волосатыми ручищами. Только драки и не хватало…

Див наблюдал за этой сценой, презрительно скривив рот. Наконец он подошёл к Ладимиру, взглядом отослал его подальше и заговорил с продавщицей сам. Ладимир подошёл к нам, пожимая плечами и оглядываясь на князя.

Уж не знаю, что говорил Див. Думаю, хватило его улыбки и звучания его голоса – да, он мог быть обворожительным, когда хотел! Не прошло и минуты, как дама растаяла, заулыбалась и куда-то поспешно ушла. Вернулась она с большим бумажным свёртком. Див расплатился, причём, судя по тому, что мужик тоже расплылся в улыбке, отдал больше того, что с него запросили. Когда он уходил, ему вслед едва ли не махали платочками.

Ладимир потёр подбородок.

– Я ещё никогда за один день столько не удивлялся, – сообщил он мне.

Див вернулся к нам и небрежно кинул Ладимиру мясо. Овощи он покупал сам, предоставив Ладимиру роль вьючной лошади. Хотя овощами торговал мужчина, вышла примерно такая же история, что и с мясом. Див заплатил больше, чем было нужно, получил кучу добрых пожеланий и два килограмма отличных красных яблок в подарок.

– Однако, – сказала я. – Как же с вами, Див Мирославич, приятно ходить за покупками.

Див посмотрел на меня и лукаво сощурился. Сейчас глаза его казались синими, как васильки, и в них плясали золотые искры.

– Не всегда, – ответил он. – Сегодня у меня хорошее настроение.

– Какое-какое? – обалдел Ладимир.

– Лад, успокойся. Какой-то ты странный сегодня.

– Я странный?!

– Не я же.

Ладимир посмотрел на меня, чтобы попытаться найти поддержку. Я далеко не так давно знала Дива, как он, но могла строить кое-какие предположения.

Дива, как и Мстислава, я тоже впервые увидела на работе и там же познакомилась с его замечательным умением «отводить глаза». Все воины Крыла им обладали, и заключалось оно в том, что на них можно было смотреть в упор и не видеть. Они не превращались в невидимок с помощью чар, просто человеческий глаз почему-то терял возможность их воспринимать.

У Дива это умение вышло на запредельный уровень. Он настолько искусно улетучивался из кабинета, что по Братству ходили слухи о скрытой двери и потайном ходе. Что касается меня, я, увидев его впервые, не запомнила его лицо и мало обратила на него внимания. Ладимир его представил, он слегка поклонился и исчез в зале. Я точно знаю, что, пока мы болтали, он бродил там, потому что иногда видела его силуэт в просветах между стеллажами. И, тем не менее, если б меня кто-нибудь потом спросил, как он выглядел, я могла бы только сказать, что у него длинные волосы цвета воронова крыла, он высок и очень строен.

Когда он вместе с Ладимиром примчался спасать ведьмака, я его не разглядывала – мне было не до него. Да и помнила я только цвет его волос и фигуру – и своё удивление по этому поводу впоследствии, потому что Ладимир говорил о нём как о полубоге.

Зато мне удалось рассмотреть его на следующий день после лечения ведьмака, когда он сидел на лавке под анисовкой и разговаривал с Ладимиром. Я была поражена и не могла отвести от него глаз, потому что не думала, что такое совершенство существует в этом мире. Тонкое лицо, глаза необыкновенного переменчивого цвета, голос, который отдаётся в самых потаённых уголках души… нет, я никогда не смогу это описать. И… шрамы, кажущиеся надругательством над этой красотой.

После уже я смогла видеть, какое измождённое это лицо и какие усталые глаза, хотя в глубине их горело обжигающее холодом пламя. Но это было потом.

Удивительно было то, как меня угораздило в него не влюбиться. Хотя, возможно, как раз здесь удивляться было нечему – слишком он был хорош для простой смертной.

Так вот, в обычном своём настроении, насколько я могла судить по рассказам Ладимира, Див был резок, холоден и скор на расправу. Поэтому сейчас Ладимиру только и оставалось, что удивляться. Я ему слегка сочувствовала, потому что ведьмак заботил меня гораздо больше.

Когда Ладимир засунул покупки в машину, Див предложил пройтись по городу. Подозреваю, что сделал он это ради Геральта. Ладимир укрыл продукты несколькими потниками, чтобы не перегрелись, и мы пошли – впереди Див и Ладимир, за ними – я с Геральтом.

Я держалась у края тротуара и убеждала себя, что ничего глупее, чем ревновать Геральта, не придумаешь. Он ведь не обязан смотреть исключительно на меня. Это если позабыть о том, что ведьмак вскоре исчезнет навсегда и тратить время на обиды просто идиотизм.

Мои переживания могли оказаться надуманными, потому что я понятия не имела, куда именно смотрит ведьмак. Геральт был слишком высок для того, чтобы можно было незаметно проследить направление его взгляда. Он вроде бы оглядывался по сторонам с умеренным интересом, и не более того.

Я изо всех сил пыталась получать удовольствие от прогулки, но ничего не получалось. Особенно раздражало, что Геральт держался немного позади меня, а порой и вовсе отставал.

Таким образом, мы дошли до парка.

Парк был небольшой, дорожки по сравнению с теми, к которым я привыкла в Москве, узкие, и народу было битком. И самокатчиков (электро-и обычных), и мамаш с детьми, и девушек в коротких шортах.

Див с Ладимиром шли вперёд едва ли не напролом. На толпу они не обращали внимания, потому что вели крайне занимательный для обоих разговор о вороном жеребце превосходных статей и превосходного (читай – злобного) характера, который был отлично выезжен, прекрасно обучен и дрался (в своё время) как чёрт, да – вот беда! – вынужден торчать в Вороновском. Хозяина его давным-давно убили, и неизвестно, сохранил ли жеребец боевые навыки или полностью свыкся с вольной беззаботной жизнью и годится только на то, чтобы крыть маток.

Я брела за ними, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей о ведьмаке. Как обычно, помогла природа.

День был ясный, солнечный, а парк представлял собой не скопище специально посаженных деревьев и кустов, а остаток леса. Создавалось ощущение, будто находишься в настоящем лесу, и даже асфальтовые дорожки и множество народу не могли его нарушить. Солнце просвечивало сквозь густую, почти не тронутую желтизной листву, рассыпало солнечных зайчиков в кронах и на полянках. Здесь даже росли грибы – Див приметил солидных размеров подберёзовик, срезал его и прихватил с собой.

Меня всегда завораживала игра солнечного света, вот только сфотографировать её было сложно. Фотоаппарат остался в деревне, а снимать на телефон мне не нравится. Тем не менее, я всё же попыталась сделать несколько фото и отошла в сторону. Естественно, нужный угол найти не удавалось, и мы с телефоном упорно видели просвеченные солнцем листья по-разному. Наконец я отчаялась сладить с хитроумным чудом техники, убрала его в сумку и повернулась.

И увидела ведьмака.

Он стоял на дорожке, стройный, с белыми волосами, стянутыми повязкой. Глаза его на солнце стали ещё ярче. Мимо него шли люди, а он, не обращая на них внимания, смотрел на меня так, словно любовался утренней зарёй или игрой солнца в капельках росы.

Потом, когда всё закончилось, самым дорогим для меня стало это воспоминание. Возможно, потому, что тогда я впервые видела его счастливым.

Я медленно подошла к нему, не сводя с него глаз. Он улыбнулся – несмело, глазами и уголками губ, – обычная его манера, словно он не был уверен, что делает это правильно. Я провела пальцами по его щеке и привстала на цыпочки, чтобы дотронуться губами до его губ.

Я думала, что это будет лёгкий поцелуй, еле ощутимое касание, но он решил иначе. Он сжал меня в объятиях, глубоко проникая языком в мой рот, и я не стала ему противиться.

Никогда не одобряла подобных фривольностей на людях, но меньше всего я думала в тот момент о приличиях.

Потом он обнял меня за талию, и мы долго бродили в поисках свободной скамейки. Повезло нам минут через двадцать. Скамейка оказалась в тихом уголке парка, в стороне от детских площадок и прогулочных дорожек.

Мы сели. Он, как обычно, притянул меня к себе, и я прижалась к нему, положив голову на его плечо.

– Знаешь, – негромко сказал он, – если в моём мире когда-нибудь станет так же, как здесь, я смогу считать, что не зря прожил жизнь.

Я не торопилась отвечать.

– Нет грязи, нищих, увечных детей. Здесь не убивают походя, не закидывают камнями только за то, что ты не похож на других. Люди сыты и довольны. И…

Он взглянул на меня и закончил:

– … здесь зелено.

Я помедлила.

– Не во всех городах так. И не во всех странах.

Провести его не удалось.

– Ты не согласна.

– Я разделяю точку зрения Ладимира, но не буду с тобой спорить. Тем более, что здесь определённо намного лучше, чем в любом средневековом городе.

– Однако оборотни так же обыкновенны.

– Почему ты… а, поняла, почему. Тебя просто угораздило свалиться именно за моим огородом. Для меня оборотни обыкновенны лишь благодаря Ладимиру.

– Когда он рассказал тебе, кто он такой? При первой же встрече?

– Нет, конечно. Они не склонны рассказывать об этом. Даже жёны тех, кто всё-таки рискнул обзавестись семьёй, не знают, кто на самом деле их мужья. А я… Ладимир вынужден был всё мне рассказать. Это долгая история.

– Я бы охотно послушал.

Я вздохнула, но отказывать ему не хотелось.

– Мы учились в одном институте, он двумя курсами старше. И познакомились совершенно случайно…

…Думаю, мы сошлись благодаря сходству характеров. А именно – оба не любили новые знакомства и широкий круг общения, оба были скованы и зажаты. Я не сдала зачёт по литературоведению, меня отправили на пересдачу, и я грустила около аудитории. Мимо проходил Ладимир… тогда, конечно, никакой не Ладимир, а обыкновенный очень добрый парень Арсений Милорадов. У меня была настолько расстроенная физиономия, что он, хотя и был чрезвычайно застенчив, всё же не смог остаться безучастным и спросил, что случилось. Он так участливо на меня смотрел, что я рассказала ему про свою беду. Сеня помог мне подготовиться к пересдаче. С тех пор мы и начали общаться.

– Знаешь, что самое интересное? – говорила я, легонько поглаживая грудь ведьмака. – Никто из нас и не думал влюбляться в другого. Мне было восемнадцать лет, я ждала своего принца и видела его едва ли не в каждом мало-мальски смазливом парне… к счастью, они не видели во мне свою принцессу. К счастью, потому что попадались совершенные упыри… это метафора. Сеня был очень добрым, простодушным и милым другом, но абсолютно не в моём вкусе. Он в то время весил раза в три больше, чем сейчас, что автоматически делало его для меня непривлекательным. Прибавь ещё то, что он страдал от прыщей…

А он… Я не была писаной красавицей… во всяком случае, мужчины никогда не смотрели в мою сторону. Думаю, свою девушку во мне он не видел, но как друг я его устраивала.

Он выпустился на два года раньше меня. Мы переписывались, и я знала, что он безуспешно ищет работу. Потом письма от него стали приходить реже и реже, я погрязла в дипломе и экзаменах… и постепенно переписка прекратилась сама собой.

Повстречала я его года через четыре. Было начало лета, я шла на работу. А навстречу мне шагал парень – невысокий, но очень ладный, худощавый, в дорогих джинсах и футболочке, которая удачно подчёркивала его сухие мускулистые руки. И симпатичный – густые русые волосы, полудлинная стрижка, глаза большущие на пол-лица, полные губы… Правда, он был курносый и подбородок у него был маловат, но это совершенно его не портило.

Идёт мне навстречу это чудо природы и улыбается во весь рот. Я подумала, что это никак долгожданный принц на меня наконец свалился… Но нет. Это оказался всего лишь Арсений Милорадов, Ладимир от Посвящения…

– Постой, – сказал ведьмак, который внимательно меня слушал. – Русые волосы?

– И серые глаза. Со временем у оборотней этого толка меняется внешность, в ней проявляются звериные черты. Отсюда пятнистые стрижки разнообразных расцветок и не менее разнообразный цвет глаз. Чаще всего встречаются жёлтые.

…Естественно, я разглядела в нём знакомые черты, только когда он представился. Он проводил меня до работы, и я заметила, что изменился он не только внешне. От Арсения не осталось почти ничего. Ладимир был довольно развязен, нагловат и откровенно любовался собой и впечатлением, которое производил на встречных девушек.

Естественно, он не собирался поддерживать со мной знакомство, да и я к этому не стремилась.

Потом… сколько же лет прошло? Давно это было. Года через два ко мне на работу зашёл его друг. Он приходил вместе с Ладимиром, когда я оканчивала институт и мы ещё худо-бедно виделись. И он сказал мне, что Ладимира убили.

Я сама не ожидала, каким ударом для меня будет это известие. Да, мы общались несколько лет… но мало ли с кем я общалась подобным образом. Как-то моей маме звонила мама моего бывшего одноклассника и сказала, что он погиб. Поехал кататься на горных лыжах и попал под лавину. И, пусть это прозвучит жестоко, не больно-то я огорчилась, хотя мы долгое время учились вместе и даже год сидели за одной партой. Мне было его жаль, но не более того.

Однако, когда я услышала о смерти Ладимира, несколько минут сидела, не в силах поверить, а потом разрыдалась. К своему собственному изумлению и изумлению Ирбиса, который решительно не знал, что со мной делать. Когда я кое-как успокоилась, обнаружила, что он сидит в соседнем кресле и поглаживает меня по плечу.

На следующий день он отвёз меня к Ладимиру на могилу. Тихое лесное кладбище в области, заросшее старыми деревьями. На могиле чёрный деревянный крест, и вся она усыпана цветами. У подножия креста – только один венок с надписью «Дорогому сыну от скорбящих родителей». Мне въелась в память эта надпись – я знала, что, кроме Ладимира, у его родителей никого больше не было…

Узнав о смерти Ладимира, Геральт не больно-то удивился. Однако потом, слушая меня, он всё сильнее и сильнее хмурился и наконец сказал:

– Подожди. Так его на самом деле убили?

Я обрадовалась его вопросу, потому что могила Ладимира среди звенящего весной леса навсегда врезалась мне в память и слёзы уже стояли у меня в глазах.

– Да. Ирбис нашёл его труп с выпущенными внутренностями, а Див сам его зашивал.

Ведьмак смотрел на меня.

Я помолчала, собираясь с мыслями, чтобы объяснить Геральту то, что сама плохо понимала.

– Ты ведь знаешь о заложных покойниках?

Геральт кивнул:

– Те, кто умер раньше срока. Именно из них получается дрянь вроде упырей и оборотней. Обычные народные байки.

– Тебе виднее, но, насколько я поняла, нечто похожее случилось с Ладимиром. Он оказался не просто оборотнем-рысью, а Чёрной Рысью. Это почти демон со сверхъестественными способностями, вроде умения предсказывать будущее. И, если б он остался жив, со временем превратился бы в неё.

Однако этого сделать Ладимир не успел и духом бесплотным летал между небом и землёй, пока не додумался обратиться за помощью к Диву.

– Див его воскресил?

– Див его вернул.

– Ко всем своим талантам, он ещё и некромант.

– Вовсе нет! Слушай, если тебе этот момент непонятен, узнай у Дива. Я была не в том состоянии, чтобы заниматься расспросами… Ты меня сбил.

– Прости.

– Произошло это года через два или три. Точно помню, что была пятница, потому что стояла поздняя осень, а я возвращалась домой засветло.

Погода была паршивая – холод, серость, морось. Большинство людей в пятницу работает до пяти часов, поэтому на улице народу хватало. Я толпы не люблю и чувствую себя очень неуютно, когда вокруг прохожие кишат, как муравьи…

– Я заметил, – усмехнулся ведьмак.

– … поэтому хотела как можно скорее попасть домой.

…Я обратила на него внимание, потому что на нём была форма Братства – чёрная с серебром, и решила сначала, что он не знаком мне. Волосы чёрные, как уголь, жёлтые глаза, запавшие щёки, выпирающие скулы, словно он долго болел. Он смотрел на меня, однако, заметив мой взгляд, медленно отвёл глаза. Да и мне вроде нечего было его разглядывать. Я отвернулась, но это исхудалое лицо вертелось в памяти, как слово, которое знаешь, но внезапно забыла.

Мы миновали друг друга, и меня озарило. Я не подумала о том, что это глупо, что этого не может быть, я просто знала, что он сейчас уйдёт и мы больше никогда не встретимся.

Я окликнула его, назвав тем именем, которое он сказал мне, когда мы виделись в последний раз. Он на секунду замедлил шаг, но не остановился и не обернулся. Я позвала его громче, готовая догнать, если будет нужно.

Этого не потребовалось. Он остановился и медленно повернулся ко мне.

Жуткое это было лицо – наверное, так выглядела бы смерть, если бы пожелала принять человеческий облик, – но всё же это был Ладимир.

Он подошёл, медленно, словно ожидая, что я закричу или грохнусь в обморок. Я не делала ни того, ни другого. Насколько помню, я тогда даже не удивилась. Просто чувствовала спокойное удовлетворение от того, что это на самом деле оказался Ладимир и я успела его остановить.

Он предложил посидеть где-нибудь. Я согласилась, и мы отправились в кафе рядом с моим домом. На первый взгляд, все столики были заняты, но Ладимир не глядя сунул несколько тысячных купюр хостес, и столик для нас мигом нашёлся – в углу у окна, отделённый от общего зала стеклянной перегородкой.

Мы долго молчали. Ладимир сидел, опустив голову, а до меня наконец начало доходить, что тот, кого я вижу перед собой во плоти, живого и, вероятно, относительно здорового, был убит и похоронен, и я была на его могиле.

С чего я взяла, что это лохматое чудище – мой старый знакомый? Почему я сразу в это поверила? Ведь куда естественнее было предположить, что я обозналась! У меня есть склонность к мистике, я всегда хотела верить в чудеса и оставалась реалистом. Что же произошло теперь?

И тем не менее, у меня не получилось разубедить себя в том, что это Ладимир.

– Как это произошло? – спросила я.

Подразумевалось «Как ты вернулся?», и он понял меня сразу. И рассказал всё. Про то, кто он на самом деле, про Братство Хранителей, про Великого Князя.

Я слушала его и не понимала, кто из нас спятил: он, потому что несёт бред, или я, потому что хочу ему верить. Он и говорил странно, перемежая рассказ неожиданными стихотворными строфами, зацепленными за случайное слово и, на первый взгляд, не имеющими отношения к повествованию.

Мы просидели долго и, насколько помню, я не задала ему ни одного вопроса, кроме самого первого. Он расплатился за чай и проводил меня до дома. Около подъезда, когда он хотел уходить, я неожиданно для самой себя спросила: «Когда мы снова встретимся?». Похоже, для него это тоже было неожиданно, потому что он посмотрел на меня долгим внимательным взглядом перед тем, как ответить: «Когда захочешь». Мы условились на вторник, мой второй выходной.

С пятницы до назначенного дня я то испытывала счастье от того, что всё же мир не таков, каким кажется, то называла себя дурой, потому что хотела верить бредням сумасшедшего типа, который прикинулся Ладимиром. Куда благоразумнее было больше с ним не общаться! Тем не менее, в полдень вторника я вышла из подъезда. Ладимир, как стало ясно при виде его машины, ждал меня с одиннадцати часов. Мы поздоровались, и он повёз меня в Нескучный сад.

Всё-таки если он и был чокнутым, то не безнадёжно: он даже попытался привести себя в порядок перед встречей и постригся. Бриться ему не пришлось, потому что бороды у этих оборотней не растут вообще.

– Повезло, – с тихой завистью пробормотал ведьмак.

Вторник оказался тем редким для ноября днём, когда солнце решило вспомнить о погрязшей в холоде и сырости земле и одарить её своей улыбкой. Ясное небо отражалось в Москве-реке, и вода казалась голубой. Парк был прозрачен и пуст; только на набережной нам повстречалось двое прохожих.

Мы долго молча бродили среди облетевших деревьев. Белки сновали вверх и вниз по стволам, прыгали в ветвях, спускались на землю и шуршали опавшей листвой, с любопытством присматриваясь к нам – не принесли ли мы чего-нибудь вкусненького? Ладимира они совершенно не боялись и несколько раз преспокойно прыгали ему на плечи. Синицы бесстрашно садились к нему на ладонь, хотя там ничего не было, просто за тем, чтобы спеть коротенькую песенку.

Когда я увидела, как льнёт к нему всё живое, я поняла, что всё, что он мне рассказал – правда, и в дальнейшем это только подтвердилось…

А причина того, почему он вдруг захотел возобновить наше знакомство, проста. Несладко ему пришлось, когда он вернулся. Настолько изменилась его внешность, что он оказался лишён собственного прошлого. Первым делом он отправился к родителям, но они его не узнали, а он не мог ничего им рассказать. К тому же, он боялся, что правда может стать для них чересчур большим потрясением.

Братство отнеслось к нему настороженно. Слишком он был не похож на прежнего Ладимира, ни внешностью, ни характером. Вместо добродушного паренька появился ненормальный, от одного взгляда которого самым отчаянным воякам становилось не по себе. Возражать против него никто не стал, потому что за спиной его был Див, но и принимать его не хотели. Даже друзья отвернулись от него, и среди них – Ирбис.

Ладимир очутился в полном одиночестве. На Братство он ощетинился точно так же, как Братство ощетинилось на него. А я была одной из тех немногих, кто его узнал, и единственной ниточкой, связывающей его с Арсением Милорадовым. Терять меня он очень не хотел…

Солнце перевалило далеко за полдень, и даже в тени становилось жарко. Но так хорошо было сидеть, привалившись к ведьмаку, что отодвигаться от него мысли не возникало. У него, видимо, тоже, потому что он даже слегка повернулся для того, чтобы мне было удобнее.

На самом деле, так ему лучше был виден вырез моего платья. Грудь у меня немаленькая, а бюстгальтер я впопыхах не надела, так что вид, наверное, открывался захватывающий.

Геральт с удовольствием просидел бы здесь целый день, да и я бы тоже, но, к сожалению, я обладала слишком развитым чувством ответственности и вспомнила о том, что, вообще-то, в этот парк мы не одни пришли.

– Геральт…

– Мм?

– Нам пора. Ладимир и Див, небось, гадают, куда мы пропали.

– Если бы мы им понадобились, они бы нас нашли.

Это было правдой, и я бы успокоилась, если б не вспомнила, зачем мы всей ордой отправились в Ступино.

– Геральт! Мясо, наверное, протухло уже на такой жаре! Пошли скорее!

– Да и чёрт с ним, – недовольно ворчал Геральт, поднимаясь вслед за мной. – Если Див ещё раз улыбнётся той красавице за прилавком, мяса у него будет столько, сколько он захочет, и притом бесплатно…

…Див и Ладимир тоже сидели на скамейке, но в самом глухом углу парка. Здесь людей вовсе не было, и они лениво наблюдали за игрой солнечных лучей в листве.

– Как хорошо, когда люди, предназначенные друг другу, наконец вместе, – сказал Ладимир.

Див промолчал, но высоко вздёрнул чёрную бровь.

– Что вам опять не нравится? Я, между прочим, пытаюсь быть романтичным!

– Неудачная попытка. При чём здесь предназначение?

– А разве не так? Она не в его вкусе, он не в её, но они всё же вместе.

– В жизни не слышал подобной чепухи, – пожал плечами Див. – Она достаточно умна, чтобы любить не только за внешность, а что касается его, так у него вкуса, похоже, вовсе нет. В смысле, нет предпочтений.

Ладимир почесал переносицу и задумался.

– Так вы думаете, у них всё серьёзно?

– У неё, к сожалению, да. К сожалению, потому что ведьмака я пока не понял. Мечется от одной к другой и сам не знает, чего хочет.

– Да… нет. С ним вообще как-то всё странно. Я, когда он ещё без сознания лежал, смотрел, как она над ним крылышками машет. Из них такая красивая пара получалась… Ну, думаю, ведьмак очухается, своего не упустит. А этот дурень сначала пялился на неё с выражением «девушка, кажется, я вас где-то уже видел», а потом и вовсе обращать внимание перестал… Чему вы смеётесь?

– Так. Пялился с выражением – это интересно…

– Слушайте, из нас двоих только я – дипломированный филолог, и уж позвольте мне выражаться, как хочется… Так вот. Тогда меня аж зло взяло. «Ладно, – думаю, – поганец неблагодарный, будь ты здоров, показал бы я тебе, где раки зимуют». А тут Сваромир приехал. Ну, вы ж знаете…

– Знаю. Продолжай.

– Он Аннушку сразу приметил, да и она его – тоже. «Отлично, – думаю, – Швару именно такая и нужна, и она за ним как за каменной стеной будет…».

– За реками широкими, за лесами дремучими, за борами тёмными, куда ворон костей не заносит. Да уж, там ей ничего угрожать не будет.

– Что у вас за манера перебивать?

– Извини, молчу и слушаю.

Ладимир подозрительно посмотрел на князя и продолжил:

– Я и сказал Швару, чтобы он ворон не считал. Ну и… вроде у них что-то складываться начало.

А ведьмак забеспокоился. Прежде он целыми днями по полям шатался, а тут, смотрю, дальше огорода не уходит и вдвоём их старается не оставлять. Глаза злющие, как у волка, у которого волчицу отбили. А когда он увидел, как они целуются, едва терраску не разнёс. Я… ну, я за ними не следил, но тоже видел… не задирайте так бровь, она у вас до макушки долезет. Не следил, говорю! Нарочно не следил! Ну вот… и понял я, что, как ни жалко, но не пара они. К счастью, они это тоже поняли… потом… Ну, я ведьмака на диван отвёл, вино нашёл, и он разговорился. «Наконец-то, – думаю, – дошло». А он один бутылку допил и заявил мне, что типа любовь у него одна, другой он не ищет и ему кровь из носу вернуться надо – любовь свою и дочь спасать. Я едва бутылку о его голову не разбил. Идиот чёртов. Из-за какой-то бабы и ребёнка с ума сходит…

– Ты ему так и сказал? – не удержался Див.

– Я ему это раньше сказал, так что не стал повторяться.

Див внимательно его осмотрел.

– Что? – не понял Ладимир.

– Фингал от него?

– Нет, Тварь концом хвоста заехала…

– Странно, как он тебе не врезал.

– Он хотел, но у него тогда нога слишком сильно болела… Да, так я вам позвонил, да сразу не сообразил, что вам, наверное, не до себя было…

Див кивнул.

– Потом на нас Тварь напала – правы вы оказались, за ведьмаком через портал прошла. Мы её прикончили. В ту же ночь у него лихорадка жуткая началась, Аннушка с ним сидела. Ну… он в бреду руку ей и раскрошил. Я помочь ничем не мог, нога, зараза… напрыгался вокруг Твари с мечом.

Зато как он за ней ухаживал! Видеть надо было, вплоть до того, что сам её расчёсывал и косу заплетал. Честно, я от него такого не ожидал. Я и не знал вообще, что мужик способен на такое. Он ведь не отходил от неё и глаз с неё не сводил – вдруг ей что понадобится.

«Слава Богу, – думаю, – дошло наконец».

Ну и… ночь они вместе провели. Мы с Аннушкой предыдущую ночь на одном диване спали, она не разрешила мне на полу ложиться. Вечером подошёл ко мне ведьмак и предложил местами поменяться. Я – что, пожалуйста, говорю. Её, конечно, никто не предупредил. Ох, наслушался я в ту ночь признаний! Как они ворковали… он-то поначалу молчал, она первая заговорила… Ёжкин кот, я даже ему позавидовал – хотел бы я, чтобы меня так любили! Ну, он и не выдержал – потом лишь его слышно и было.

Только знаете, что самое забавное? Она спала и во сне говорила. Он понял, конечно, и, видимо, поэтому разоткровенничался. Днём они поладили, но о любви ни она ему, ни он ей не говорил.

Ладно. Всё было прекрасно, но до секса у них дело и на следующую ночь не дошло. Под вечер у неё рука разболелась, я за обезболивающим в аптеку ездил, да без толку, не помогло оно. Мы потом с Геральтом отвар для неё приготовили, вроде ей полегче стало, но намаялась она, конечно.

Под вечер следующего дня вы заявились. Я был уверен, что вы просто на ведьмака посмотреть хотели…

– Так оно и было.

– … а этот гад снова назад собрался! Я ушам своим не поверил, когда вы это сказали! Кинулся к нему – разбираться. Только мог бы и не торопиться – он уже сам сомневаться начал и, думаю, остался бы и без моих разговоров.

И вы считаете, что после всего этого он сможет её покинуть?

– Если бы дело было только в другой женщине, вряд ли. Но дочь он не бросит.

– Глупость несусветная, – проворчал Ладимир.

– Есть такой вид любви, называется – отцовская…

Ладимир пожал плечами и спорить не стал.

– Я сам бы предпочёл, чтобы он остался, – немного помолчав, сказал Див. – Боюсь, не ждёт его там ничего хорошего. А худшее то, что, возможно, его участие вовсе не нужно… Ладно, Бог с ним. Не моё это дело. Давай о другом. Ты шашлык когда-нибудь мариновал?

– Нет. Возможно, я вас ошарашу, Див Мирославич, но сейчас изобретена такая штука, интернет называется, и там есть всё. Даже рецепт приготовления шашлыка. Впрочем, если интернету вы не верите, можно написать Брацлаву. Он точно знает.

– Нет уж! Тогда он сам примчится. Твоему кулинарному таланту он не доверяет, но моему доверяет ещё меньше… Сами разберёмся.

– Это очень мило с вашей стороны, только зря вы, Ворон Воронович, стараетесь. Опоздали вы. В эту ночь ведьмак своего не упустил. Зуб даю.

– Тебе зуб сейчас выбить?

– С какой ещё радости?!

Прервало их наше с Геральтом появление.

– Извините, – проговорила я, сильно смущаясь. – Мы… ну, мы, похоже, о времени забыли.

Див улыбнулся мне и встал.

– Пустяки, – сказал он. – Оно того стоило.

– Что чего стоило? – не поняла я.

Он улыбнулся снова, прищурив глаза:

– Ты очаровательно краснеешь. Думаю, нам пора. Будем надеяться, что мясо ещё не совсем протухло.

К большому нашему удивлению, мясо не только не протухло, но даже не нагрелось, настолько хорошо Ладимир укутал его в потники. Испытывать судьбу никто не хотел, и мы поехали домой так быстро, как это было возможно, не нарушая правил дорожного движения.

На крыльце нас встретил Бизон. Он сонно зевал, но поздоровался со всеми перед тем, как уйти на улицу, чтобы поспать где-нибудь под ёлкой. Я пошла переодеваться, Див с Ладимиром направились за огород, где их поджидали лошади. Геральт, который не раз жалел, что из повседневной моды этого мира исчезли корсеты, которые нужно помогать зашнуровывать, тоже решил взглянуть на лошадей.

Див окинул Корвуса беглым взглядом, сунул ему яблоко, хлопнул по шее и ушёл в дом – ему не терпелось приступить к сражению с мясом. Геральт хотел последовать за ним, но Ладимир его остановил.

– Слушай, Геральт… как ночь прошла?

– Спокойно, – буркнул ведьмак.

Ладимир отвернулся от Бешеного и посмотрел на него:

– В смысле?!

– В смысле, тихо, скромно и благопристойно.

Ладимир молча разглядывал его с минуту.

– Геральт, – поинтересовался он, – у тебя не встаёт, что ли?

А Геральт был ни при чём. То есть, ни при чём были его физические возможности, которые находились в полном порядке. Просто ведьмак стоил мне гораздо больше нервов, чем я думала, когда мы с ним в третьем часу ночи отправлялись на прогулку. Уже на подходе к колодцу я едва справлялась с зевотой, и Геральт, не спрашивая, повёл меня домой. Дома я заснула в кресле, пока он стелил постель, и ему только и оставалось, что тяжело вздохнуть, переложить меня на диван и лечь рядом.

Ведьмак окинул Ладимира холодным взглядом.

– Почему это тебя так интересует? – спросил он. – За Русалкой и Шваром ты следил…

– Чья бы корова мычала! Я, что ли, в огороде по кустам отсиживался, пока они под яблоней целовались?!

– …теперь за нами следишь? – поморщившись, закончил Геральт. – Застукаю – у тебя вставать нечему будет. Понял?

Ладимир выпрямил спину, сощурился и шагнул к нему.

– Я-то понял. Но и ты пойми. Она мне как сестра, и если ты её обидишь…

Он не договорил, но взгляд его был выразительнее любых слов.

Геральт промолчал, повернулся и пошёл к дому.

Ладимир сменил позу на менее угрожающую и пробормотал:

– Вот ведь не везёт… Так всех зубов лишиться можно.

========== Глава XIV ==========

Я понятия не имела, какие страсти разгораются в огороде. Переоделась, переплела косу, свернула её в пучок, заколов на затылке, и пошла на кухню.

Там уже собрались все. Див резал мясо, Ладимир, время от времени вытирая слезящиеся глаза тыльной стороной ладони, – лук. Ведьмак скептически наблюдал за ними.

– Чем-нибудь помочь? – спросила я.

– Конечно, – ответил Див. – Своим присутствием. Садись у стола, а мы будем тобой любоваться.

Я непонимающе нахмурилась, но всё-таки села.

– Надеюсь, – продолжил Див, – при тебе Ладимир перестанет материться.

– Я вообще-то молчу! – возмутился Лад. – Даже телепатически!

– Ты думаешь матом.

– Что, мысленно тоже выражаться нельзя? Сразу в зубы залепите?

– На твоём месте я был бы осторожнее. Один зуб ты мне уже должен.

Ладимир сразу замолчал и принялся ожесточённо кромсать лук.

– Аккуратнее, аккуратнее, – невозмутимо сказал Див. – Тонкими кольцами, а не кусками по половине луковицы. И не стучи так ножом, доску разрубишь. Вместе со столом.

Князь за готовкой представлял собой картину, скажем так, любопытную. Волосы он завязал в коротенький хвостик, который топорщился во все стороны, и превратился в исхудавшего студента, зачем-то напялившего косоворотку. Правда, это впечатление держалось ровно до того момента, когда ему стоило заговорить или посмотреть на кого-нибудь – мгновенно он перевоплощался в Великого Князя Дива Ворона.

Прав был Ладимир, когда говорил о нём: «Див никогда не ведёт себя по-княжески, но всегда ухитряется оставаться князем».

Трудно было отвести от Ворона взгляд. Он замечательно ловко работал руками – ни единого неверного движения. Руки у него были подлинно аристократические – небольшая узкая кисть, тонкие запястья, длинные пальцы. Руки поэта, художника, мечтателя – но никак не воина… если бы не шрамы.

Див дорезал мясо, свалил его в эмалированную миску, добавил уксус, перец и соль, перемешал, положил лук, снова перемешал и накрыл это всё большим блюдом.

– Всё, – сказал он. – Как раз к девяти вечера будет готово.

– Шашлык будем в полной темноте жарить? – удивилась я. – Может, лучше завтра? А, вам же всё равно…

Действительно, этой компании было совершенно всё равно – они прекрасно видели в темноте.

– У тебя плед есть? – спросил Див.

Я снова удивилась, но ответила:

– Даже два, если с кушетки снять.

– Отлично. Лад, я в твоей машине тёплый плащ видел.

– Ну да, лежит он там…

Див был удовлетворён количеством пледов и умолк. Но я по-прежнему ничего не понимала.

– Див, зачем тебе пледы? Боишься замёрзнуть на огороде во время жарки шашлыков?

Див усмехнулся, налил в чайник свежей воды и включил его.

– Анюта, тебе не кажется, что очень уж это обыденно – жарить в огороде мясо?

– Как вам сегодня неприятна обыденность, – проворчал Ладимир.

– Да, новизны или необычности тут нет никакой, – согласилась я. – У тебя есть другие варианты?

– Да, – ответил Див. – Озеро.

Мы втроём дружно уставились на него.

– А оно тут есть? – спросил Ладимир.

– Если ты имеешь в виду ту большую лужу рядом с оврагом, то лучше здесь, – сказал Геральт.

– Отродясь не слышала, чтобы поблизости озеро было, – заметила я. – Самое большее – пруды в лесу.

– Я говорю о лесном озере, – невозмутимо сказал Див.

– И сколько до него добираться? – полюбопытствовал Ладимир. – Часа три?

– Полчаса, – ответил Див.

Я пожала плечами. Спорить с ним не имело смысла, к тому же Див, в принципе, был способен найти озеро даже в огороде.

Лесное озеро… ведь это было бы здорово…

Я вздохнула:

– Всю жизнь мечтала искупаться ночью в озере…

– Сегодня у тебя будет такая возможность, – улыбнулся Див.

– Нет, – покачала я головой. – Даже если ты нас туда отвезёшь.

Див вопросительно приподнял бровь.

– У меня нет купальника, – объяснила я.

– Ерунда, – отмахнулся князь. – Предрассудки. У нас с Ладимиром нет плавок, а Геральт не знает, что это такое.

– Вас это ничуть не смущает, по-моему!

– А должно?

– Ну знаете, Див Мирославич, – проворчала я. – У меня складывается впечатление, что вы раньше не на эстраде выступали, а в стриптиз-клубе…

– Не я, – очаровательно улыбнулся Див. – Мой напарник. Аннушка, ты зря беспокоишься. Мы отвернёмся…

Ладимир и Геральт удивлённо посмотрели на него.

– …раз это тебя так смущает. По-моему, твой телефон звонит.

Я настороженно взглянула на князя и отправилась в дом – выяснять, кому и что от меня понадобилась.

Ладимир завистливо вздохнул. Див сказал:

– Не зря я тебе говорил, Геральт, что губа у тебя не дура.

– Голова у него дурная, – сказал Ладимир. – Будь я на его месте…

И он снова вздохнул.

Геральт проворчал: «Гмммм…», – и от ответа воздержался, но смерил сначала князя, а потом Ладимира таким взглядом, что, будь на их месте обычные люди, они бы не то что смотреть на меня не рискнули, а сразу сбежали бы куда подальше.

Я, особа, мужским вниманием не избалованная, ни о чём не подозревала. Мы попили чаю, после чего Див и Ладимир отправились на огород собирать падалицу для лошадей. Мне не хотелось в такую хорошую погоду сидеть дома, и я решила составить им компанию. За мной увязался ведьмак. Втроём они быстро управились, а потом мы сидели на лавочке и болтали. Точнее, болтали мы трое – я, Див и Ладимир, Геральт отмалчивался и изредка вставлял ядовитое замечание. Я давно заметила, что он не в духе, но не могла понять причину.

Незадолго перед тем, как ехать, князь и Ладимир ушли – устроить лошадей на ночь и заодно отнести им яблоки. Только я хотела открыть рот, чтобы узнать, почему у ведьмака внезапно испортилось настроение, как он заговорил сам:

– Ты не могла бы переодеться?

– А в чём дело? – спросила я, готовая сию минуту окрыситься. – Не нравится – не смотри!

– Нравится, – вздохнул он. – Очень нравится. Проблема в том, что и другим нравится тоже…

До меня наконец дошло, что случилось.

Погода, как уже упоминалось, стояла жаркая, и я, когда мы вернулись из Ступино, оделась так, как обычно одевалась в жару – тоненькая мягкая свободная футболочка, которая мало что не просвечивала, и коротенькие хлопковые шорты, которые почти ничего не прикрывали. Находясь на огороде, я считала, что нахожусь у себя дома, и носила что заблагорассудится. О том, что в этот раз здесь, кроме меня, ещё трое мужчин, я не подумала. Мне и в голову не могло прийти, что они заинтересуются моей фигурой. От Геральта этого ещё можно было ожидать, но вряд ли – от Ладимира и уж никоим образом – от Дива.

– Геральт, ты, по-моему, на солнце перегрелся, – сказала я.

– Они таращились на тебя не переставая, – возразил он. – И посворачивали шеи, когда ты заходила в дом.

А ведь правда… смотрели они на меня сегодня не то чтобы больше, но внимательнее, чем обычно.

– И что с того? – поинтересовалась я.

– Ты хочешь, чтобы я с ними передрался?

– Ну знаешь! Если бы я приканчивала каждую девушку, на грудь и ноги которой ты пялился в городе, там девушек не осталось бы вовсе!

– Я ни на кого не смотрел! – неожиданно возмутился он.

Я внимательно взглянула на него. Похоже, не врёт, всерьёз обиделся…

Да ладно, быть не может!

– Сказки не рассказывай! Чтобы ты – и не проводил взглядом каждую женскую грудь, которая попадалась тебе на пути?

– Ты впервые надела короткое платье! Куда мне было смотреть?!

Я, не вникнув сначала, что он сказал, открыла было рот, чтобы возразить, но вдруг до меня дошло. В частности, то, почему он старался держаться позади и иногда отставал.

Но как же это было странно… непривычно и… приятно.

– Прости, – тихо сказала я, прижимаясь лбом к его груди. – Я не думала… подумать не могла, что ты…

– Я смотрел только на тебя, – негромко сказал он, обнимая меня. – И я сам никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Только я всё равно переодеваться не буду!

Он уже оттаял.

– Ладно. Постараюсь не прикончить этих двоих.

Правда, к тому времени, как Див и Ладимир вернулись, наряд я всё же сменила – надела старенькое, ещё бабушкино платье. Ночь обещала быть тёплой, так что нельзя было исключать возможность искупаться, а платье на влажное тело надевать гораздо проще, чем шорты и футболку.

Мы погрузили в машину продукты и уехали, предупредив кота.

За рулём сидел Див. Я поле исходила вдоль и поперёк, но ехать по нему на машине в темноте ещё не случалось. Луна, огромная, персиковая, только вылезала из-за леса и свету давала мало, оставалось надеяться только на свет фар и кошачье зрение Дива.

Ладимир страдал на переднем сиденье:

– Ну куда вас бес несёт?! Колея справа, левее возьмите… а теперь слева… нет, нет, только не в лужу!.. Чёрт, машину мыть… вы объехать не могли?!

– Ладимир, зуб, – негромко напомнил князь, и Лад замолчал.

Теперь он страдал без слов.

После двадцатиминутного путешествия по колдобинам, ямам, колеям, а кое-где даже болоту, Див остановил машину и сообщил:

– Приехали. Дальше пойдём пешком.

Туристический поход по ночному лесу в мои планы не входил. Наш лес, заросший репьём, крапивой и густым подлеском, и днём-то к прогулкам не располагал, что говорить о ночи! Я ведь не оборотень!

Пока я вглядывалась в зловещую тьму между стволов с редкими пятнами лунного света, Див с Геральтом выгрузили из багажника еду и пледы, после чего Див вытащил из-под машины Ладимира, который, подсвечивая фонариком, пытался определить ущерб, нанесённый путешествием его «ласточке», кивнул на багаж и бодро зашагал в чащу. Ладимир оглянулся на ведьмака. Тот хладнокровно взял меня на руки (от неожиданности я пискнула и вцепилась в его плечо) и пошёл за князем. Ладимир, стараясь не думать матом, единолично потащил еду, пледы и плащ.

Я оглядывалась по сторонам. Впереди виднелась белая косоворотка Дива, позади пыхтел Ладимир – скорее из-за избытка чувств, чем из-за тяжести.

– Странно, – пробормотал ведьмак, – здесь была трава по пояс, а теперь её нет.

Он принюхался и повторил:

– Странно.

Я решила ему не говорить, что в той стороне, куда нас вёл Див, не было не то что озера, но даже прудов.

Деревья расступились, и Див сказал:

– Пришли.

Мы оказались на лесной полянке, заросшей пушистой травой. А в пятидесяти шагах от нас, среди древних ракит, отражая свет луны, лежало тихое озеро.

Мне показалось, будто я попала в сказку. Было тепло и очень тихо. Где-то рядом серебристо журчал родник. Луна поднялась высоко, на крохотной полянке было светло, как днём. Геральт опустил меня на землю, и трава коснулась моих ног, словно мех диковинного зверя.

Я подошла к воде и присела на корточки. Тёплая, как парное молоко, вода была так же неподвижна, как окружающие её ракиты и трава. Песчаный берег, плавно понижаясь, отсвечивая серебром, уходил в чёрную глубину.

– Отличное место для жагницы, – сказал ведьмак.

Ладимир добрался до нас и бросил поклажу в траву.

– Что это? – спросил он.

– Чудище, напоминающие осклизлое бревно с десятью лапами и челюстями словно пилы.

– Сдаётся мне, что здесь этого нет, – проворчал Ладимир. – А если б и было, то от него давно бы избавились.

Он переглянулся с Дивом, и князь кивнул.

Из больших белых булыжников, которыми был обложен родничок, сложили очаг. Ладимир нанизывал мясо и лук на шампуры, Див раскладывал их на камнях.

Я отошла от воды и села рядом с Геральтом, на один из пледов.

В моей жизни никогда не было такого сказочного вечера. Светящаяся серебром спокойная вода, гладкая, как зеркало, полная луна, сладковатый запах трав и цветов… Тихие голоса Дива и Ладимира, я сижу, прижавшись к Геральту. Говорить мне не хочется, ведьмаку – тоже. А такого вкусного мяса мне прежде есть не приходилось…

И тёплая озёрная вода. Я всё-таки решилась искупаться, хотя не была уверена, что эти трое благовоспитанно отвернулись. Див – может быть. Во всяком случае, когда я выходила из воды, он задумчиво доедал огурец и смотрел в лес, а Ладимир демонстративно задрал голову и якобы любовался луной.

Геральт смотрел на меня и отворачиваться не собирался.

А потом…

Князь и Ладимир исчезли – так, как было у них заведено, совершенно незаметно. Я стояла у самой воды, когда Геральт обнял меня сзади и поцеловал в шею. Я повернулась к нему, провела пальцами шраму над ключицей… Он коснулся губами моих губ.

Не приходилось сомневаться, чем это всё закончится.

…Над лесом разгоралась утренняя заря, чистая, словно в июне. Див и Ладимир сидели бок о бок на поваленной берёзе, любовались рассветом и слушали, как просыпаются птицы в лесу.

– Знаете, – серьёзно проговорил Ладимир, – если бы в озере жила жагница, этой ночью она бы сдохла. Со стыда.

Див расхохотался.

– И ничего смешного! – сказал Ладимир. – На что я… бессовестный, но даже я покраснел до корней волос. Благо, ночью не видно. Что уж говорить о бедном ракообразном… или кто она там. У меня эти крики до сих пор в ушах стоят.

Див усмехнулся.

– Неудивительно, – ответил он. – Они ещё не закончили.

– Ёжкин кот! – Ладимир аж подпрыгнул. – Да такое разве в человеческих силах?!.. А ведь и правда…

– Он не человек.

– Но она-то!

Несколько минут они сидели молча.

– Что же он с ней делает… – пробормотал Ладимир.

– Можешь спокойно спросить: что она с ним делает.

– Да… его слышно ничуть не меньше, чем её.

И Ладимир завистливо вздохнул:

– Хотел бы я оказаться на его месте…

– Хорошо, хоть не на её, – усмехнувшись, пробормотал Див.

– Я всё слышал! – подскочил Ладимир.

– Экая досада.

– Что с вами творится? У вас кризис среднего возраста?

Див удивлённо посмотрел на него:

– С чего ты взял?

– С того, что у вас в голове полный разброд! Мало того, что вы примеряете роль доброй феи и своим обаянием сражаете наповал продавщиц…

– Так себе применение обаяния, если честно.

– …вы ещё озабочены сексуальными темами!

– Разве?

– Дурачком не прикидывайтесь! Что за странные рассуждения о первом сексуальном опыте? Я уж не говорю о предложении обработать женщину сзади…

– Последнее предложил Геральт.

– Да какая разница! Кстати, я не понял, что он имел в виду – позу или…

– Или.

Ладимир окончательно опешил:

– Это-то вы откуда знаете?

– В позе нет ничего необычного.

– И вы с ним согласились!

– Я ничего не сказал. И уж тем более не стал бы с ним спорить. Я не пойму, ты мне мораль читаешь?

– Хоть бы и так!

– Интересно.Когда ты разговариваешь с Раваной и Мстиславом о том, как вы втроём забавлялись с одной проституткой, это нормально. Если я завожу разговор о сексе, причём использую гораздо более мягкую лексику по сравнению с той, какой пользуетесь вы, это оскорбляет твою нравственность. Ты же вроде не страдаешь алогичностью.

– Не проститутка это была… – пробурчал Ладимир. – Она этим занималась из любви к искусству.

Див смотрел на него.

– Да не то чтобы нравственность оскорбляет, – сказал Ладимир, сообразив, что ему не отвертеться. – Просто… с какой стати? Вы же девственник.

– Во-первых, с чего ты взял? А во-вторых, какое отношение имеет девственность к запрету на подобные разговоры?

Второго вопроса Ладимир не слышал. Он смотрел на князя с открытым ртом.

– Как?! Разве вы не… Всё Братство об этом знает!

– Дорогуша, знают все – не знает никто.

– Когда вы успели?!

– Ладимир, мне под сорок вообще-то. Времени у меня было порядком.

Ладимир трагически смотрел перед собой остановившимся взглядом. Див покосился на него, усмехнулся и встал.

– Пока тихо. Пойдём, скоро солнце поднимется. Не думаю, что они проторчат здесь до вечера.

Ладимир не пошевелился.

Див пожал плечами и пошёл в чащу, небрежно бросив:

– Я ничего не утверждал. Если ты не заметил.

Ладимир вскочил как ошпаренный и бросился за ним.

========== Глава XV ==========

Солнце поднималось над лесом. Оно стояло ещё слишком низко для того, чтобы его лучи проникли сквозь кроны вековых ракит и осветили озеро, но Геральт чувствовал его тепло.

Русалка спала, перекинув руку через его грудь. Он поглаживал её кисть и старался не думать о том, что едва её не лишился.

…Геральт принял твёрдое решение не гоняться за призраками и упорно, вплоть до грубости, игнорировал Русалку. Она не искала его расположения и, хотя его отношение её обидело, держалась как прежде, может быть, чуть более холодно. Геральту было совестно перед ней – он прекрасно помнил, чем ей обязан, – но своё поведение он менять не собирался и, несомненно, продержался бы до своего отбытия, если б не Сваромир.

Геральт обнаружил почти сразу, что одно дело – игнорировать женщину, когда на неё никто не претендует (Ладимир относился к Русалке скорее как к сестре), и совсем другое – делать то же самое в присутствии мужчины, который влюбился в неё с первого взгляда и пытается привлечь её внимание. Причём, так как мужчина этот – обаятельный добродушный оборотень, а не угрюмый ведьмак, озлобленный на весь белый свет, ему это удаётся мгновенно.

Геральт сам не заметил, как тяга шататься по окрестностям испарилась. Русалка, его Русалка, заглядывалась на полуголого оборотня, краснела, когда он прикасался к ней, и не думала его избегать. Ведьмак обозлился настолько, что даже забывал временами о том, что она вовсе ему не принадлежит и что он сам твёрдо решил от неё отказаться. Геральт был готов прикончить соперника… но всё же не утратил разум. Он отлично понимал, что ведёт себя глупо, но не мог ничего изменить. Единственное, на что у него доставало выдержки, – сохранять безучастное выражение лица (которое не обмануло ни Ладимира, ни Сваромира. Скорее всего, не обмануло бы и Русалку, если б она не была так поглощена Шваром) и не вмешиваться.

Он боялся оставить её хотя бы на минуту. И радовался малейшему знаку её внимания. Когда он вышел, чтобы урезонить, если понадобится, Кречета (ему сразу не понравился его тон), какое это было счастье, когда она с облегчением взглянула на него! И когда она отступила за его спину, почуяв драку, намечавшуюся между Кречетом, Сваромиром и Ладимиром… Он был готов защитить её от всего света.

Только она этого не оценила.

И он снова изнывал от ревности, наблюдая, как крепнет симпатия между ней и Сваромиром.

Когда Русалка и Сваромир ушли на ночную прогулку в поле, он не пошёл за ними. Сваромир обладал рысьим слухом и, как бы Геральт ни таился, обнаружил бы его. Поэтому ведьмаку оставалось только, как волку в клетке, ходить из стороны в сторону вдоль рабицы и изо всех сил пытаться не прислушиваться.

В конце концов, он ушёл на терраску и сел на диванчик. И поднялся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Сваромир под яблоней целует взасос его Русалку, и она вовсе не сопротивляется.

На миг он обезумел и метнулся к двери. Неизвестно, что было бы, если бы ему удалось выйти; скорее всего, он бы убил Сваромира. Но под ноги ему попалась табуретка, и он грохнулся на искалеченную ногу, взвыв от боли.

Сам бы он не встал. Однако Ладимир выказал неожиданное сострадание, помог ему подняться, а затем почти на себе оттащил в дом и уложил на диван. После он ушёл. Геральт лежал, сдерживая стоны. Через несколько минут вернулся Ладимир с бутылкой вина и двумя бокалами.

Похожее Геральт испытывал, когда Йеннифэр выбирала между ним и Истреддом. Но даже тогда ему было легче, потому что он обладал такими же шансами, как и соперник.

Он рассказал Ладимиру всё. Хотя собеседник не особенно был ему симпатичен, Геральт знал, что он никому ничего не разболтает. Пока ведьмак говорил, душевная боль понемногу унималась. Он вспомнил Йеннифэр, её объятия, поцелуи, её тело… и его нынешние мучения самому ему показались наваждением.

И самое опасное в этом наваждении было то, что он почти утратил над собой контроль.

Он смирился с потерей Русалки – тем более, как можно потерять то, чем не обладал? – и вернулся к своим прежним прогулкам. Нога болела адски, но это его не останавливало.

Как ни мало он бывал дома в эти дни, ему удалось заметить, что между Русалкой и Сваромиром не всё ладно. Русалка ходила печальная, а во взгляде Сваромира, хоть он и был с ней так же чуток и нежен, проскальзывала затаённая боль.

Через два дня Сваромир внезапно уехал. Геральту стало ясно, что у них ничего не вышло. Но облегчения он не почувствовал. Ему было жаль Русалку, и, даже когда она накричала на него за завтраком, его отношение к ней не поменялось. Геральт охотно бы её утешил, но он был последним, у кого Русалка стала бы искать утешения…

Потом было сражение с чудовищем и одна из самых паршивых ночей в его жизни.

Скорее всего, если бы он с самого начала берёг ногу, а не расхаживал по полям, бедро его уже зажило бы. Но сейчас, после многодневных прогулок, а особенно после неудачного падения, оно будто горело в огне. Геральт бредил и звал ту, которая всегда облегчала его боль… и она пришла к нему. Но на этот раз было не так, как обычно: ведьмаку казалось, что она вот-вот уйдёт, исчезнет навсегда, и он пытался удержать её. Левая рука плохо его слушалась, и он прилагал все силы, чтобы не выпустить её ладонь.

Он добился своего – она осталась. Она была с ним, пока он не уснул…

Наутро Геральт проснулся бодрый и отдохнувший. И полный решимости убедить себя в том, что он любит только Йеннифэр.

Ровно до того момента, когда Ладимир сообщил ему, что он сломал Русалке кисть.

Русалка страдала от боли и была почти беспомощна – по его вине. Такого стыда он ещё никогда не испытывал. Она казалась маленьким заброшенным котёнком, избитым, страдающим и никому не нужным. Она не хотела принимать его помощь, но он сумел её переубедить.

Теперь она не сторонилась его, не смотрела на него со злобой и страхом. Он попросил Ладимира лечь на кушетке, чтобы быть с ней – так, как она была с ним, когда была нужна ему.

Но он не ожидал, что, ощутив его присутствие, она повернётся к нему, станет медленно и нежно целовать его лицо и скажет, что любит его.

Она грезила наяву, не владела собой и не могла солгать. Он млел от её ласк, от её слов, не догадываясь о том, как страстно желал их услышать. И он не смог молчать. Ведь она спала и ничего бы не запомнила…

На рассвете, когда за ним явились князья, он понял, что не сможет оставить её сейчас.

Только беспокойство о Цири не покидало его. В то время, когда она ждала его помощи, он наслаждался любовью той, которую и не надеялся встретить… И Диву он сказал, что готов вернуться сию же минуту.

Див окинул его пронизывающим взглядом и обещал вызвать Шиву.

Геральт остался на лавочке. Он не хотел встречаться с Русалкой… да и она с ним – тоже, как оказалось.

Наверное, если бы она унижалась перед ним, умоляя его остаться, Шива бы приехал не зря. Но она не шла, Геральт был в полном одиночестве и вдруг подумал, что мог бы сидеть здесь, целуя её, а она прижималась бы к нему и трепетала, отвечая на его поцелуи… И он так ясно увидел её рядом, что даже протянул руки, чтобы обнять её…

Но её не было.

Он вскочил и бросился на её поиски.

Она была зла на него, но он знал, что она его простит…

…Я просыпалась медленно и долго не могла понять, где нахожусь. Солнце уже проникало на полянку, и озёрная гладь отражала нежный розоватый свет.

Я наконец вспомнила. И дивный лунный вечер, и лунную ночь, которая могла бы показаться сказкой, если б не ломило всё тело и не болела промежность.

Да, ведьмак постарался на славу. Впору было подумать, что у него минимум год никого не было.

Хотя, сказать по правде… если бы не некоторые… ну ладно, многочисленные, по правде же… жесты с моей стороны, которых он не ожидал и был от них в восторге и которых я тоже не ожидала и сейчас, утром, была от них в глубоком изумлении, потому что не представляла, что способна на такое… он бы угомонился намного раньше.

Это была сумасшедшая ночь, наполненная страстью, наслаждением, счастьем и немножко – болью. Я и мечтать не могла ни о таком партнёре, ни о таком блаженстве.

И сейчас я чувствовала опустошённость и стыд.

В меня с младых ногтей вбивали, что секс до свадьбы недопустим. И даже, когда ты всё-таки выходишь замуж, он возможен только для рождения детей – никаких прелюдий, никакого удовольствия и, само собой, никакого разнообразия, только одна классическая поза.

То, что мы с Геральтом творили этой ночью, выходило за рамки всех представлений, которые у меня когда-либо были, некоторые вещи я даже вообразить не могла. Да, это было здорово, но в то же время… «распущенно», вероятно, самое мягкое слово.

Мне хотелось скорее зайти в воду и помыться. И хотелось, чтобы Геральт ко мне не прикасался.

Последнее было самое паршивое. Ведьмак ни в чём не был виноват, напротив, его следовало бы поблагодарить… а вместо этого я не могла на него смотреть.

Судя по его дыханию, он то ли спал, то ли дремал. Я осторожно высвободилась из его рук и, радуясь, что удалось сделать это незаметно, пошла к воде.

Плескалась я долго и немножко расслабилась. Вода остыла за ночь и приятно освежала. Сквозь её кристально чистую толщу виднелось песчаное дно, на котором играли солнечные зайчики. Кое-где колыхались пушистые водоросли, между ними сновали рыбёшки. Ветра не было, от каждого моего движения расходились волны, и их тени пробегали по зеленоватому песку.

Я бы с огромным удовольствием проторчала в воде до тех пор, пока не явятся Див и Ладимир. Проторчала бы и дольше, лишь бы избежать необходимости говорить с ведьмаком. Но ничего не поделаешь, придётся вылезать.

Я напоследок посмотрела вдаль, туда, где кроны ракит густели, ветви их переплетались между собой и озеро уходило в непроглядную лесную чащу. Со вздохом повернулась и побрела к берегу.

И сразу же обнаружила, что Геральт не спал. Он сидел, положив руки на согнутые в коленях ноги, и, естественно, даже не подумал одеться.

Хоть бы он отвернулся… хоть бы не смотрел этим солнечным, счастливым взглядом…

Ведьмак мигом понял, что что-то случилось. Когда я вышла из воды и бросила на него быстрый взгляд, он смотрел на меня, слегка прищурившись, и, хотя лицо его казалось равнодушным, в глазах была тревога.

Моё платье лежало недалеко от него. Я наклонилась за ним. Геральт протянул ко мне руку, но я отступила назад.

– Геральт, пожалуйста… не трогай меня.

Он имел полное право обидеться. Он мог отвернуться, пожав плечами и оставив меня наедине с моими тараканами. Но он повёл себя, как обычно – то есть непредсказуемо.

Ведьмак нахмурился, слегка приподнялся, схватил меня за руку и одним движением притянул к себе, так что я внезапно обнаружила, что уже не стою с платьем в руках, а сижу между его ног, настолько близко к нему, что ближе почти некуда. То есть как раз в той позе, которой я изо всех сил старалась избежать.

Я трепыхнулась, предчувствуя, что это бесполезно. Так оно и оказалось – Геральт обнял меня, и уйти можно было, только когда он позволил бы.

– Что случилось?

– Ничего, – пробормотала я, отвернувшись.

– У тебя прелестная манера не смотреть в глаза, когда ты врёшь.

Я упорно смотрела поверх его волосатого колена. Он, помедлив, легонько взял меня за подбородок и повернул к себе моё лицо. Я опешила и попыталась вновь отвернуться, но ничего не вышло, и оставалось только смотреть в его цитриновые глаза, которые были так близко…

Всё-таки Геральт беспокоился, хотя и пытался это скрыть.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом наклонился ко мне и тихо спросил:

– Я сделал тебе больно?

Я снова опешила, несмотря на то, что вопрос был вполне логичным. Чем дольше я молчала, тем сильнее Геральт волновался. Зрачки его расширились, и выражение лица изменилось.

Он медленно отпустил мой подбородок, но желание отворачиваться пропало. И, странное дело, постепенно улетучивался стыд.

Я, не отводя от него глаз, легонько провела пальцами по его щеке и тихо сказала:

– Мне было очень хорошо с тобой.

В его глазах появились знакомые золотые искры, и он негромко ответил:

– Мне тоже.

Немного помолчав, он добавил:

– Ни одна женщина не дала мне так много, как дала ты.

Я смутилась и опустила глаза – затем, наверное, чтобы тут же их поднять и посмотреть на него с удивлением. Я не думала, что после столь бурной ночи он окажется на что-то способен утром.

Он улыбался. Я провела пальцами по его груди и коснулась губами его губ.

Поцелуй вышел глубоким, долгим и очень нежным. Я перекинула ноги через его бёдра, придвинулась к нему и слегка приподнялась, опираясь на его плечи. Он подхватил меня под ягодицы, и я тихонько охнула, ощутив его в себе.

…– Нет, в конце концов, мне без разницы, – говорил Ладимир, пробираясь за Дивом по бурелому. – Я согласен с атроксами, истинным воином может быть только тот, кто не подвержен земным страстям. И всё же я бы не был так категоричен. Если дело только в физиологии, то почему бы и нет? Ведь не все способны отказаться от удовольствий ради превосходного владения мечом…

Див так внезапно остановился, что Ладимир налетел на него, ойкнул и, потирая переносицу, поинтересовался:

– Вы чего? Жагницу увидели? Неужели она это пережила?

– Если и пережила, – не сразу ответил Див, – то сейчас она точно сдохнет.

Ладимир недоумевающе покосился на него и шагнул вперёд.

Они стояли на краю лесной поляны и молча смотрели, и Ладимир даже не удосужился поймать отвисающую челюсть.

– У тебя наушники есть? – медленно спросил Див.

– Только одна пара, – так же ответил Ладимир.

– Всё лучше, чем ничего, – пожал плечами князь. – Не назад же возвращаться.

– Угу. Не должно его надолго хватить.

Через четверть часа они переглянулись, встали и, не вытаскивая наушники из ушей, ушли в чащу.

…Солнце заливало поляну ослепительным светом. На водной глади появилась рябь от лёгкого ветерка, и в ней плясали солнечные зайчики. Было жарко.

Мы лежали рядом, тяжело дыша, потные и совершенно обессиленные. По привычке Геральт протянул руку, чтобы обнять меня, но я возразила:

– Я вся мокрая.

– Я не лучше, – ответил он и всё-таки меня обнял.

– Надо бы искупаться, – сказала я, не делая никаких попыток встать.

– Угмм…

Наступила тишина. Я думала, что он уснул, и сама начала задрёмывать, но он вдруг спросил ясным голосом:

– Что произошло утром?

– Ты о чём? – не поняла я спросонок.

– О тебе. Ты не хотела, чтобы я к тебе прикасался…

Сон с меня слетел в одно мгновение.

– Мне показалось, что ты…

Он умолк на секунду, и я понадеялась, что продолжения не будет, но он всё же закончил:

– …стыдишься меня.

Придётся отвечать, ничего не поделаешь. Хорошо хоть, мне не видно его лицо, а ему не видно моё.

– Тебе не показалось. Так глупо…

– Из-за того, что я…

– Ты тут вообще ни при чём, – поспешно перебила я его. – Я сама виновата…

Я умолкла, но чувствовала, что он ждёт продолжения. Пришлось заговорить снова:

– Понимаешь, в меня всю жизнь вбивали, что секс – это нечто постыдное, грязное и вне брака он недопустим. Я думала, что к тридцати годам избавилась от этих предрассудков, а на деле выяснилось, что не совсем…

Он вздохнул с облегчением.

– Об этом я тоже думал, но решил, что всё же…

– Ты совершенно ни в чём не виноват, – вновь перебила его я.

Он вдруг тихонько рассмеялся.

– Откровенно говоря, ты меня удивила. Я не ожидал от тебя… такого темперамента.

– Это потому, что я была с тобой.

Он провёл пальцами по моему плечу. Как всё же странно было быть так близко к нему!

Помолчав, я сказала:

– Я с восемнадцати лет гадала, почему мне не везёт с мужчинами. Но теперь, кажется, поняла. Я ждала тебя всю жизнь, хотя сама этого не знала. И, честно говоря… никогда бы в это не поверила.

– Ты не узнала меня.

– Конечно, не узнала! Если бы мне кто-нибудь сказал, что именно ты – мой принц на белом коне, я бы долго смеялась. Не очень-то ты похож на принца.

Он фыркнул.

– У меня никогда не было белой лошади.

– Тем более.

Немного помолчав, он заметил:

– Сваромир тоже мало похож на принца.

Опять Ладимир оказался прав. Геральт меня ревновал. Даже сейчас, когда он произносил имя Сваромира, голос его слегка изменился, хотя он старался говорить безразличным тоном.

– Швар… Ну почему же, похож. На заколдованного царевича. Он загадочный, симпатичный…

Геральт издал недовольное ворчание, но ничего не сказал.

– Кроме того, он первый мужчина, который проявил ко мне внимание.

Геральт подозрительно затих.

– Трудно было не увлечься. Ласковый, умный, добродушный…

Геральт молчал. Мне показалось, что он даже дышать перестал.

– … но на роду мне оказался написан ведьмак, – закончила я шутливо.

Геральт молчал. Кто меня за язык тянул…

– Если ты хочешь быть с ним… – медленно заговорил он.

– Нет. Раньше хотела, но, даже если бы ты… вёл себя по-прежнему, мы бы всё равно расстались.

Геральт вновь затих, только теперь это была другая тишина. Он внимательно слушал.

– Просто… похоже, уже тогда ты запал мне в душу больше, чем хотелось бы. У меня не получилось бы забыть, как ты на меня смотрел тогда, после душа… помнишь? Первый день, когда ты пришёл в себя… И то, как ты сказал мне, раньше… ты бредил, но всё равно…

– Я сказал, что отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на твоих волосах, – сказал он. – Я не бредил. И не передумал.

Я приподнялась, чтобы поцеловать его в щёку, но он повернулся, и оказалось, что я целую его в губы.

Он ответил на мой поцелуй и медленно начал спускаться ниже. Я перебирала его волосы. Мне уже было известно, что он не имеет привычки останавливаться, и всё же я вздрогнула, почувствовав, как его пальцы скользнули между моих ног…

Солнце склонялось к закату, когда я наконец поднялась и сделала попытку подойти к воде.

Геральт смотрел на меня сочувствующе.

– Я же тебе говорил, – с мягкой укоризной сказал он.

– Извини, но о… последствиях ты не сказал ни слова! Ты только спросил, уверена ли я!

– Ты же сказала: «Да».

– А ты мог бы отказаться.

– От такого? – удивился Геральт. – После того, как ты сама мне это предложила?

Да, глупо было рассчитывать на то, что он скажет «нет». Я прекрасно помнила его глаза, когда он услышал от меня это предложение. И, если честно, сделано оно было вовсе не за тем, чтобы он отказывался. Скорее наоборот.

К тому же, о последствиях нетрудно было догадаться. Тогда я меньше всего о них думала.

И всё же… всё же…

– Это было чудесно, – призналась я.

– Я старался, – усмехнулся Геральт.

Он встал, подхватил меня на руки и пошёл к озеру.

Вода, тёплая, как парное молоко, мягко обволокла меня со всех сторон. Геральт поцеловал меня.

Неладное я почуяла, когда его поцелуи стали очень уж страстными, но было уже поздно. Он ловко подхватил меня под ягодицы и прижал к себе.

– Геральт, – попробовала я его остановить, – мы же решили, что пора собираться.

– Разве мы не про утро говорили? – изобразил он удивление.

– Ты хочешь здесь на ночь остаться?

– А ты не хочешь?

– Геральт, мне кажется, это будет перебор. Мы сюда не одни всё-таки приехали.

– Нашла о ком беспокоиться. Они в лесу себя чувствуют как рыбы в воде.

– Всё же нам пора.

– Ладно, – ответил он.

Несколько минут мы смотрели друг другу в глаза. Он не убирал руки, а я не торопилась отпускать его шею.

– Геральт!

– Что? Ты сделала всё возможное, чтобы я тебя не отпускал.

– Я сделала?!

– Конечно. Я лишь чуть-чуть тебе помог.

– Ты бы мог меня остановить!

– Вряд ли я когда-нибудь окажусь на это способен, – тихо ответил он, целуя меня.

В общем, из воды мы выбрались, только когда солнце село и начало холодать. Ночь обещала быть не такой тёплой, как предыдущая, но никто из нас этого не заметил.

… Проснулись мы на рассвете. Покидать озеро не хотелось ни мне, ни Геральту, но надо было возвращаться.

Когда мы завтракали, из зарослей боярышника осторожно выглянул Ладимир.

– Не может быть! – сказал он, выбираясь на поляну. – Я уже не надеялся увидеть вас по отдельности.

– Зависть вредит здоровью, – невозмутимо ответил Геральт. – Ты будь поосторожнее, так несварение желудка недолго заработать.

Ладимир напыжился, помолчал, но потом фыркнул:

– Лишь бы зубам она не вредила.

– Зубам тоже. В зависимости от моего настроения.

– Ещё один, – проворчал Ладимир.

Следом за ним вышел Див и кивнул нам как ни в чём не бывало. Из-под его локтя выглядывало маленькое существо со вздёрнутым курносым носиком и копной длинных сизых волос с запутавшимися в них водорослями. Оно окинуло нас неприязненным взглядом бледно-жёлтых раскосых глаз, прошлёпало перепончатыми, как у лягушки, лапами к воде и бултыхнулось в озеро – только круги пошли во все стороны.

Когда на поляне появился Ладимир, я смутилась – ведь наверняка они что-то слышали. О том, что они не только слышали, но и частично видели, я, на своё счастье, не догадывалась. От взгляда непонятного существа мне стало совсем неловко.

– Кто это был? – спросила я.

– Ничего особенного, – ответил Див. – Местный водяной.

– Он так обалдел, что ломанулся в чащу, – добавил Ладимир. – Оно и понятно – веками тут сидел в тиши и благодати, только по весне лягушки и соловьи орали. И вдруг такое…

– Нервный он просто, – сказал Див. – Подумаешь, встряхнулся слегка. Не всё же в болоте сидеть.

– Сколько, он сказал, здесь торчит? Двести лет? Да, двести, зелёный совсем. Так вот, ему этой встряски на следующие двести лет хватит.

– Пусть радуется, – ответил Див, – что он не водяной где-нибудь на Оке или Пахре. Тогда всё лето у него была бы одна непрекращающаяся встряска.

Геральт усмехнулся – он, похоже, сообразил, что Ока и Пахра как минимум тоже водоёмы, только расположены в гораздо более населённых местах.

Я окончательно залилась краской и предпочла тихо поедать кусочек мяса, вперив взгляд в землю.

Покончив с мясом, мы пошли к машине. Геральт снова нёс меня на руках, а я смотрела через его плечо, как медленно прячется за деревьями тихое лесное озеро с хрустальной водой и вековыми ракитами по берегам.

========== Глава XVI ==========

Тот отпуск, когда на меня негаданно-нежданно свалился ведьмак, можно разделить на две части – до озера и после. Собственно, по-настоящему я привязалась к Геральту именно в ту ночь и теперь считала его чем-то вроде своей собственности. Я даже думала иногда – очень редко, потому что не позволяла себе думать об этом, – что произойдёт чудо и ведьмак останется, хотя были указания на то, что чуда не случится.

Ладимир и Див переселились к таинственному лешему и навещали нас исключительно днём и исключительно в тщательно выбранный момент. Они приносили провизию от Брацлава, справлялись о наших делах и исчезали. Мы оказались предоставлены сами себе.

Большую часть времени мы проводили на диване и, как правило, в предосудительных позах. Иногда я вытаскивала ведьмака на прогулку – он шёл без особого желания, но я считала, что ходить тоже надо, хоть изредка.

Как-то утром (то есть около полудня), когда Геральт ещё спал, я встала и потащилась в конец огорода. Покинув скворечник и продрав кое-как глаза, я неожиданно узрела за рабицей ахалтекинского жеребца. Вроде бы он был вороной, но шерсть его отливала жемчугом. Очень ладный, очень красивый, примерно ста семидесяти пяти сантиметров в холке, традиционно, по породе, ушастый и с необыкновенными васильковыми глазами. И на морде его не было обычного кровожадного выражения. Напротив, он смотрел на меня со спокойным интересом, и уши его не прилегали плотно к черепу, а были дружественно наставлены на меня. Я понятия не имела, откуда взялось здесь это лопоухое чудо, и подошла к нему поближе, сохраняя, однако, некоторое расстояние и не пытаясь дотронуться до него. Он наклонил голову над сеткой и осторожно меня обнюхал. Я подняла с земли самое спелое яблоко и протянула ему на раскрытой ладони. Он понюхал его, покосился на меня с подозрением, подумал, взял яблоко и аккуратно положил его рядом с собой.

Между ушами его, там, где полагается быть гриве, я заметила тонкую серебряную полоску. Мне стало интересно – неужели передо мной та самая редкая масть, которая так ценилась прежде среди аристократии? Чтобы удостовериться, я посмотрела на его хвост. Да, она самая, «графское серебро» – хвост был так же бел, как серебро, и так же ярко блестел на солнце.

Никакого снаряжения я поблизости не обнаружила, а на самом жеребце был только недоуздок. Недоумевая, кто же это мог приехать на таком чудесном коне, я повернулась, чтобы идти к дому, и нос к носу оказалась с другим ахалтекинцем. Этот был огненно-рыжий, шкура его переливалась золотом, и вид он имел не столь располагающий – наверное, за счёт слишком уж «змеиных» глаз, уши он тоже не прижимал.

Я, бочком минуя рыжего, прошла к калитке и широко её распахнула, надеясь, что конь окажется понятлив. Он и правда понял и безропотно вышел. Я пошла домой, предполагая, что увижу на терраске хозяев лошадей, которых, выходя, почему-то не заметила.

Однако на терраске оказался лишь один субъект. Высокий, долговязый, худой, с бледно-рыжими, словно выцветшими волосами и блёклыми зелёными глазами, он мне не понравился. Ещё меньше он мне понравился тем, что заговорил, едва я успела зайти.

– Долго же вы тут спите! Я битый час здесь сижу, и никакого шевеления за дверью, будто там кладбище слонов. Вообще я здесь больше из-за того, что хотел посмотреть на тебя – уж интересно, знаешь ли, что это за девушка такая, к которой Див несётся на помощь очертя голову, хотя сам до этого лежал без ног и хотел только того, чтобы его оставили в покое. Ты милая, но светом очей тебя, конечно, не назовёшь. Хотя чему удивляться – у Дива странные вкусы.

Голос у него был высокий, резкий – ощущение было такое, словно сорока во всё горло стрекочет над самым ухом. Голос меня поразил в первую очередь, во вторую – то, что им было сказано.

Так как неприятный тип умолк, чтобы глотнуть чая, у меня оказалось немного времени прийти в себя и поразмыслить. Он присутствовал в доме князя, когда я позвонила Ладимиру и тот сорвался ко мне, прихватив Дива заодно. Стало быть, это домочадец Дива. Из тех, кого я не видела, подходили только два кандидата – два атрокса, которым в результате сложных жизненных хитросплетений пришлось поменять родное Запределье на наш мир. Один был названный брат Дива, звали его Лед Серебряный и, по упоминаниям Ладимира, он был крайне холоден, сдержан и немногословен. Впрочем, если, опять же, верить Ладу, атроксы высшей касты, крылатые Драконы, Братья Ветра, все были такими. Второго звали Бересклет, только о нём Ладимир почти ничего не говорил. Как бы то ни было, никакой сдержанности и холодности я в поведении незнакомца не заметила. Зато наглости и развязности хватало через край.

Может, всё-таки не Дракон? У Дива дома постоянно кто-то крутится из воинов Братства.

Гость напился чаю и как ни в чём не бывало продолжал:

– Дива ты знаешь, значит, тебе известна его неприятная манера исчезать Видар знает куда на неопределённый срок, стало быть, здесь он неизвестно когда появится. Предлагаю не тратить впустую время и разделить постель. Не волнуйся, от меня ещё ни одна женщина неудовлетворённой не уходила.

Я обалдела и рискнула предположить:

– Потому что ты их забалтывал до смерти?

Нет уж, это точно не атрокс! Ладимир кое-что рассказывал о них, и из его рассказов я знала, что они все целомудренны до аскетизма, причём как женщины, так и мужчины. Никаких отношений до свадьбы, после свадьбы – никаких измен, у них даже понятия такого не существовало…

– Опоздал ты, – произнесли у меня над ухом.

Я вздрогнула, повернулась и увидела рядом с собой Геральта.

– Её постель уже занята, – сказал он, с мерзкой ухмылкой рассматривая незнакомца. – И славь своего Видара, если тебе удастся уйти отсюда живым и здоровым.

Гость, однако, ничуть не обиделся. Он с огромным интересом рассматривал Геральта, усиленно раскачивая ногой и постукивая пальцами по столу.

– Ведьмак! – воскликнул он, не успел Геральт закончить. – Голову прозакладываю, ведьмак! Белые волосы, отвратительная рожа и та же чудная манера откручивать башку любому, кто чихнёт рядом с его сокровищем. О тебе Равана и Мстислав рассказывали. Ведь это ты отправил Дива за Белую реку? Конечно, ты, ясно как день. Забавно, забавно. Он ещё не сообщил тебе, что ты – его собственность? Не знаю, на кой он носится с тобой как с писаной торбой, собственность ты весьма дерьмовая. Проще бросить.

Теперь пришла очередь обалдевать Геральту. Правда, вида он не показал и только издал своё обычное ворчание.

Я забеспокоилась. У Геральта вроде не было обыкновения кидаться на людей, но, если этот красавчик ещё раз вздумает пройтись на тему моей внешности и предложит мне провести время в его тесной компании, живым ему не уйти.

Спас его Див, который появился вместе с Ладимиром именно в этот критический момент.

– Какого лешего ты здесь зубы точишь? – поинтересовался Див у рыжего. – Я куда сказал приехать? К сторожке Олега. Где ты и где сторожка? Я уж не говорю о том, что я просил Венцеслава Жемчужного привести.

– Сторожка, – ответил гость, едва Див успел закончить, – на том же месте, полагаю, где и была. А я здесь, потому что очень хотелось взглянуть на твою зазнобу и на твоего должника. Ты уже решил, что будешь с ним делать? Конечно, решил, иначе стал бы ты с ним возиться. Но, Ревен, не лучше ли было сразу его прикончить? Овчинка не стоит выделки

– Не лезь не в своё дело, Силер, – резко ответил Див.

Он мило улыбнулся мне, кивком головы приказал гостю идти за собой и отправился к задней калитке, где дежурили уже четыре жеребца – к серебряному и рыжему прибавились Бешеный и Корвус.

– Лад, что это было? – спросила я.

Ладимир усмехнулся.

– Это, – ответил он, – был Бересклет. И он сболтал лишнее. Ох, достанется ему сейчас…

– Это Бересклет? – удивилась я. – Атрокс?

– Что, не похож? Он всегда был таким – не желал следовать принятым в их обществе правилам поведения, потому и пришлось ему стать Небесным Стражником.

– Ты же говорил, что в Стражниках только самые надёжные крылатые воины. И что они – самые уважаемые из всех.

– Ты понимаешь, – Ладимир почесал переносицу, – Стражники – любопытная организация. Служить там действительно очень почётно, но, так как Стражники почти не бывают на земле, туда иногда отправляют типов вроде Бересклета, с глаз долой. Вот только сколько я Драконов ни видел, подобного Бересклету не встречал ни разу. Они все напоминают Леда манерами. Бересклет – явление исключительное.

– От души надеюсь, что больше его не увижу, – проворчала я.

– Что, он успел и тебе наговорить вздора?

– Ещё как…

– Да, трепло он – таких поискать надо, но лишнего обычно не говорит. Сейчас, видимо, не разобрался в положении вещей…

– Мало того, что он – трепло, он ещё и бабник…

– Да, редкостный. Здесь таким стал. На родине в этом плане он от прочих атроксов не отличался.

– Никогда бы не подумала… А где Геральт?

– У крыльца стоит.

Я спустилась к Геральту. Он пристально следил за Дивом и Бересклетом, но, если надеялся что-либо понять из их разговора, то зря. Они говорили, по всей видимости, на языке Драконов. Зато интонации слышно было прекрасно. Див клял Бересклета на все корки, а провинившийся всё больше походил на мокрую курицу.

Геральт повернулся ко мне.

– Я, оказывается, собственность Дива, – сказал он. – И это известно всем, кроме меня.

Мне не понравился его взгляд, а интонация – ещё меньше. Таким тоном он со мной ещё не говорил.

Геральт смотрел на меня. Я молчала.

– Что ты знаешь об этом? – наконец спросил он.

Я была убеждена, что в разные Предназначения и Права мне лучше не соваться – не настолько хорошо я в них разбиралась. Моя ошибка была только в том, что я, привыкнув оценивать по достоинству наблюдательность Ладимира и его друзей, недооценила наблюдательность ведьмака.

– Ничего, – соврала я и тут же поняла, что говорить этого не следовало. Он аж позеленел от злости.

– Вот как? – произнёс он холодным тоном, который звучал особенно страшно при ярости в его глазах. – Не хочешь – не говори. Ты, в конце концов, не обязана. Я для тебя занимательная игрушка и неплохой партнёр в постели – не более того. Игрушке необязательно знать о своём предназначении.

– Геральт…

– Хватит! – резко оборвал меня он. – Худшее, что ты могла сделать, ты уже сделала.

Он тряхнул головой и быстро пошёл к Диву. Ведьмак не заботился о том, что его громкий голос привлечёт внимание всех оборотней и атроксов в радиусе трёхсот метров, и услышали его все. Див, едва увидев, что ведьмак направляется к ним, мигом отослал Бересклета со всей конюшней. Я видела, как Геральт подошёл к нему, и они вместе пошли за калитку.

Я вернулась домой, прошла мимо Ладимира в комнату и уселась в кресло. Внутри у меня всё кипело от злости и обиды. Какое право он имел так разговаривать со мной? Почему не захотел выслушать?

Ладимир осторожно заглянул в комнату, увидел моё выражение лица и сбежал от греха подальше.

…– Может, ты мне объяснишь, когда я стал твоей собственностью? – спросил Геральт у князя.

– А разве ты становился моей собственностью? – спокойно поинтересовался князь.

– Твой дружок, – сказал ведьмак, тщательно следя за тоном, – только что об этом упомянул.

– Мой дружок, – спокойно ответил Див, – существо из другого мира, так же, как и ты. У этого мира свои поверья. Мой друг говорил согласно представлениям своего мира, не более того.

– И что же это за поверья? Я, знаешь ли, интересуюсь мифологией.

– Пойдём пройдёмся, – сказал Див.

Они медленно побрели к дороге.

– У народа атроксов, – заговорил князь, – есть любопытное верование. Согласно ему, если воин убил невинного, а жертва вернулась с того света, убийца становится рабом жертвы и она вольна распоряжаться им как пожелает до тех пор, пока не решит, что свою вину тот искупил.

– Какая интересная история, – сказал ведьмак. – Я бы мог даже подумать, что это всего лишь занятная легенда. Вот только братец твой, Лед Серебряный, тоже атрокс. Значит, ты имеешь весьма серьёзное отношение к миру Серебряного и Бересклета.

– Я не верю в сказки.

– Я тоже не верил, пока не понял, что некоторые из них сказками не являются.

Див остановился и посмотрел в небо. Кучевых облаков было так много, что просветов между ними почти не осталось, а солнце окончательно скрылось.

– Я нужен тебе, – тихо сказал ведьмак. – Так нужен, что ты не побоялся рискнуть своей жизнью, спасая мою. Откуда бы взяться такому великодушию?

Див внимательно слушал.

– А может, тебе нужен не я, а моя подопечная? Мой Ребёнок-Неожиданность?

Див посмотрел ему в глаза. Смотрел долго, и ведьмак, хотя и противился, всё больше чувствовал тяжёлую силу его острого, как чёрный меч, взгляда.

– Геральт, – сказал Див, – ты со своей Неожиданностью совсем рехнулся.

Он пошёл дальше, туда, где за полем виднелся тёмный хребет леса.

Геральт последовал за ним.

– Чего ты от меня ждёшь? – спросил Див, не оглядываясь. – Твой вопрос при твоём настрое не имеет правильного ответа. Если я скажу, что сплю и вижу, как бы добраться до твоей дочери, ты сначала постараешься, не гнушаясь пытками, выяснить, что мне о ней известно, а потом прикончишь… во второй раз. Хотя скорее прикончу я тебя в первый и последний, до пыток даже дело не дойдёт. Если я скажу, что мне глубоко наплевать на то, кого ты там опекаешь, хоть личного носорога папы римского, ты мне не поверишь. Так вот, я тебе ответил, как есть. Если у тебя остались хоть крупицы ума, не забитые Предназначением, ты, возможно, слегка задумаешься.

Геральт остановился. Постояв немного, он тряхнул головой, отбрасывая волосы со лба (он как раз собирался надеть повязку, но услышал, чтО говорит Бересклет, и бросился на кухню), и быстрым шагом нагнал Дива.

Теперь они шли рядом.

Ведьмак долго молчал. Когда они повернули к болоту, он произнёс:

– Прости.

– Пустое, – сразу откликнулся Див. – Не ты первый, не ты последний.

– Гмммм…

Геральт посмотрел на луня, который выписывал неторопливые круги над полем.

– Див, мне необходимо узнать, что с ней сталось. Ты… можешь помочь?

Див взглянул на него в упор. Геральт прекрасно его понимал. Будь он на месте князя, он бы уже послал подальше наглого ведьмака.

Однако Див слишком хорошо владел собой.

– Геральт, извини, но для меня твоя дочь неинтересна. Узнавай сам. Можешь обратиться к Шиве, хотя, скорее всего, он не станет с тобой разговаривать.

– Как его найти?

– Он сам сюда приедет, когда тебе придёт время возвращаться.

Несколько минут они брели молча.

– Геральт, – неожиданно спросил Див, – у тебя никогда не возникало чувства, что твоими поступками руководишь не ты сам, а кто-то другой?

– Нет, – не сразу ответил Геральт.

– Странно.

По наступившей тишине Геральт понял, что Див остался верен своей привычке ничего не объяснять.

– Почему ты спросил?

Див пожал плечами:

– Ты временами смахиваешь на одержимого.

– Пропала моя дочь! Ты считаешь одержимостью моё желание её найти?

– Не всегда… И не надо на меня так смотреть, это бесполезно. Именно сейчас ты ведёшь себя как идиот. Тратишь время на пустые разговоры со мной, хотя мог бы распорядиться им с куда большей пользой.

…Ладимир правильно сделал, что оставил меня наедине с собственными мыслями.

Есть у меня нехорошая привычка растравлять обиду, чтобы усиленно жалеть себя. Я знаю её за собой, но не всегда могу с ней справиться. Часто не хочу. Но на этот раз было не так. Вместо того, чтобы думать о том, какая я бедная и несчастная, я попыталась понять, что Геральта настолько взбесило.

Неприятно, конечно, узнать, что ты стал чьей-то собственностью. Но как раз этого я не знала, Сваромир в своём рассказе употреблял другие выражения. У меня сложилось впечатление, что убийца становится должником и, пока он не выплатит долг, жертва не даст ему своё прощение.

Неужели Геральта разозлило то, что я нерассказала ему эту легенду? Но мне это не приходило в голову. Зачем лишний раз напоминать Геральту о Шваре? Тем более, что, с моей точки зрения, для него эти сведения были бесполезны – Див не верил в подобные мифы.

Именно нежелание упоминать о Шваре заставило меня сказать Геральту, будто я ничего не знаю.

И тут меня осенило. Обидело его то, что я ему соврала. Он так любил меня, что верил мне безоговорочно, а я его обманула.

Какая же я дура…

Моя невысокая самооценка отмахивалась и заявляла, что это бред. И я, которую никто никогда не любил, склонна была к ней прислушаться. Но эта догадка отлично всё объясняла.

Выходит, я виновата перед Геральтом. Будет у меня возможность извиниться, или он не захочет больше меня видеть?

Я в замешательстве вышла на терраску и обнаружила там Бересклета.

Именно его мне и не хватало.

Он встал, заметив меня. Вид у него был слегка смущённый.

– Извини, – сказал он. – Я думал, что он знает.

Он не частил, и голос его звучал сейчас ниже. И у меня неожиданно пропало желание на него сердиться.

– Что уж теперь, – ответила я. – Ему никто ничего не говорил, и Див в том числе.

Бересклет сообразил, что он прощён, и снова сел. Я обошла его и устроилась на диванчике.

– Ты не видел, куда они пошли?

– Куда-то в сторону леса.

– К болоту, что ли?

– Да, есть там что-то такое… я пока плохо здесь ориентируюсь.

Я пораскинула мозгами. Догонять их не имело смысла. От болота они могли пойти в любую сторону, и, даже если бы я их нашла, вряд ли стоило разговаривать с ведьмаком, пока он не остынет.

– Мне непонятно, зачем Див с ним возится, – сказал Бересклет. Голос его зазвучал по-прежнему. – Я привёз его из Ставки, и я видел, в каком он состоянии. Всё, что ему было нужно, – добраться до дивана, заснуть крепким сном и чтобы его в ближайшие сутки не трогали. А он вдруг срывается ни свет ни заря и мчится на помощь своему убийце. Тебе не кажется, что ситуация немного странная? Ведь проще было его прикончить, а не лечить.

– Не волнуйся, никто из нас этого не знает. И все ломают головы.

– Спрошу у Леда.

Он снова встал.

– С удовольствием поболтал бы с тобой ещё пару часиков, но, если Див узнает, десять шкур с меня спустит. Счастливо оставаться.

Он кивнул на прощание и вышел. За воротами его ждал осёдланный рыжий жеребец.

А я осталась дожидаться ведьмака, вот только решить оказалось проще, чем сделать. Вдруг я так его ранила, что он вообще не придёт?

Я не могла ничем заняться. Читать было невозможно, писать – тоже, ни на чём не удавалось сосредоточиться. Я вышла и побродила немного по огороду в поисках хороших кадров и даже немного прогулялась, но в тот день ни одной удачной фотографии не получилось.

Я вернулась домой, села на диван, положила планшет на колени и уставилась на печку.

Ожидание становилось невыносимым. Я со вздохом отложила планшет и вдруг увидела Геральта. Он стоял в арке и смотрел на меня. И взгляд у него был виноватый.

На меня навалилось такое облегчение, что я сейчас готова была простить ему что угодно. И промелькнуло удивление, насколько хорошо я его знаю. Лицо его было невыразительно, и тем не менее по малейшим движениям его бровей, губ, по взгляду я незаметно для самой себя научилась читать, что он чувствует, хотя далеко не всегда могла определить, почему.

Он, однако, тоже научился меня читать и, наверное, раньше и лучше, чем я его.

Геральт медленно подошёл и сел рядом.

– Прости, – сказал он, помедлив. – Я сорвался.

И всё-таки он ещё обижается.

– Это ты меня прости, – сказала я и погладила его по щеке. – Я во всём виновата. Но я правда не знала… точнее… Сваромир в своём рассказе использовал другие выражения. Я поняла, что ты скорее должник Дива… и, честно, мне и в голову не пришло тебе пересказывать это поверье. Див не признаёт таких вещей.

Я хотела сказать, что Геральт может оказаться вовсе не должником князя, но что-то меня от этого удержало. Откуда мне знать, как князь воспринимает Геральта? Тем более, что я не знала, о чём они говорили.

Когда я замолчала, ведьмак взял меня за руку.

– Если… если я…

И он умолк, не договорив.

Пришлось двигаться ощупью.

– Геральт, я обманула тебя по глупости. Или от слишком большого ума. Ведь тогда надо было бы упомянуть Сваромира, а ты с трудом выносишь его имя. Вот только всё равно пришлось… Я не буду больше тебе лгать, обещаю. Никогда.

«Да уж, – с горькой иронией сказал мне внутренний голос, – вряд ли тебе придётся прилагать усилия, чтобы держать это обещание в течение оставшейся недели… а то и меньше, едва ли Див отправит его назад в последний день твоего отпуска».

Взгляд его потеплел. Значит, угадала.

Я провела пальцами по его груди и поцеловала его. Он ответил на мой поцелуй, и я не заметила, как оказалась сидящей на нём.

Мы целовались, моя майка давно уже валялась на столе в компании с юбкой, нижним бельём и его рубашкой, вот только начинать он не торопился и, придерживая меня за бёдра, не давал начать мне.

Когда я, уже слегка недоумевая, прильнула к нему, он шепнул мне на ухо:

– С какой стати Сваромир рассказал тебе эту легенду?

Я выпрямилась и ошеломлённо уставилась на него. Он ухмылялся.

– У тебя что же… непреодолимая необходимость это узнать? Прямо сейчас?

Он ухмыльнулся ещё сильнее и слегка шевельнул бёдрами. Я охнула и снова прижалась к нему.

– Геральт, я не могу… ни о чём сейчас говорить…

– Привыкай.

Я выпрямилась и уставилась на его наглую рожу. Ах, так?

Ладно, попробуем сыграть по твоим правилам…

– Как-то поздним вечером я стояла в конце огорода и любовалась звёздами. Ты же знаешь, я люблю звёзды, луну… и ночь была такая тихая…

Глаза его удивлённо расширились, и с лица мигом сползла усмешка. Я продолжала, словно ничего не заметив:

– Неожиданно ко мне подошёл Швар. У вас у всех есть неприятная привычка передвигаться бесшумно, что довольно сильно напрягает, если ты не обладаешь кошачьим слухом…

Он с силой выдохнул, запрокинув голову назад.

– Что за чёрт…

– Однако Швар, – говорила я как ни в чём не бывало, хотя мне с трудом удавалось сдерживать своё прерывистое дыхание, – это учёл и постарался подойти как можно более шумно. Он, несомненно, не хотел пугать меня своим неожиданным появлением…

– Чёрт возьми, как ты это делаешь?! Твои руки лежат на моих плечах!

– Геральт, – ласково улыбнулась я ему, – именно сейчас совершенно неважно, где мои руки… Так вот, пугать он меня не хотел, но не учёл, что в одиннадцать часов вечера шум за спиной пугает не меньше неожиданного появления…

Он глухо вскрикнул, с силой привлёк меня к себе и выдохнул в мои приоткрытые губы:

– К чёрту Швара! Потом расскажешь…

Однако я снова отстранилась от него и улыбнулась:

– Привыкай.

– Слушай, может… – Он выпрямился, сжав зубы, и со стоном вновь откинулся на спинку дивана. – Может, хватит надо мной издеваться?

– Не я это начала.

Он глубоко вдохнул.

– Я тебя прошу…

Я бы ещё немножко его помучила, чтобы впредь ему неповадно было проделывать со мной такие штуки, но это оказалось выше моих сил. Тем более, что и он уже еле сдерживался.

…У меня была слабая надежда, что ведьмак забудет наш разговор. Или хотя бы ему будет не до него. Однако Геральт, похоже, никогда ничего не забывал.

Глубокой ночью, когда я уже засыпала, положив голову на его грудь, он негромко напомнил мне:

– Ты обещала рассказать про Сваромира.

Я вздохнула, но деваться было некуда.

– Ты остановилась на том моменте, когда он подошёл, чтобы позвать тебя на свидание, – напомнил Геральт.

– Это было не свидание.

– Вы до утра сидели под яблоней и целовались.

– Это было уже потом! Он меня позвал, чтобы поговорить о тебе.

Геральт долго молчал.

– Не понимаю, – признался он.

– Я тоже не поняла. Он рассказал о Предназначении, Праве Неожиданности и странных верованиях атроксов.

– Зачем?

– Откровенно говоря, я и сама толком не знаю.

Я и правда не знала. У меня сложилось впечатление, что он решил, будто мне предназначено быть с Геральтом, не хотел переходить ему дорогу и обрадовался, когда узнал, что я не видела в ведьмаке свою судьбу.

Геральт внимательно смотрел на меня. Я вздохнула.

– В конце своего рассказа он сказал, что тебя в будущем не ждёт ничего хорошего, но я могла бы облегчить твою участь. Я ответила, что не хочу. Сдуру. И оказалась перед всеми виновата.

– Ты ни в чём не виновата, – возразил Геральт. – Виноват я. Если бы я с самого начала не вёл себя, как идиот…

Я против воли усмехнулась:

– Да, ты меня раздражал. Причём если сначала ещё терпимо, то после приезда Сваромира я тебя вообще видеть не могла. И сразу после того, как он уехал, тоже. Но всё равно…

Я помолчала.

– Надо было думать лучше. Я сейчас сама не понимаю, почему была близка к тому, чтобы влюбиться в Швара. Из-за того, наверное, что это был первый мужчина, который понравился мне и которому понравилась я… причём он так явно это показывал, что даже до меня дошло.

– Разве когда кто-то нравится, надо думать?

– Надо. Хотя бы для того, чтобы не называть его потом чужим именем.

Геральт слегка удивлённо посмотрел на меня.

– Да, я его назвала твоим именем. Впервые ещё на скамейке под яблоней. Это как наваждение было: я не думала о тебе вовсе, но против воли у меня на языке оказывалось твоё имя. Сразу стало ясно, что ничего у нас не выйдет…

Геральт поцеловал меня в висок.

– Почему тебя это так беспокоит? Ведь сейчас ты со мной.

– Потому что если бы я сразу поняла, что мне нужен ты и никто другой, у нас было бы больше времени. И если бы я с самого начала относилась к тебе мягче…

Геральт покачал головой.

– Я игнорировал тебя, как ты могла относиться ко мне иначе?

– Швар такого не заслужил.

После долгого молчания ведьмак тихо спросил:

– Что он говорил тебе о Цири?

– Почти ничего, – ответила я, сообразив, что так зовут его дочь. – То, что ты выбрал в качестве платы Право Неожиданности. Что она досталась тебе по этому праву. Что вы с ней связаны, и эту связь невозможно разорвать… то есть, как я понимаю, было бы невозможно, если бы много лет назад ты не впутался в убийство Дива.

Геральт приподнялся на локте и посмотрел мне в лицо.

– Див может разорвать эту связь?

– Кажется, да… Геральт, я в этих Правах и Предназначениях ничегошеньки не понимаю. Лучше ты бы у князя спросил.

– Вряд ли он захочет со мной разговаривать, – проворчал Геральт.

Настал мой черёд удивляться:

– Почему?

Геральт вздохнул.

– Я подумал, что он спас меня, чтобы заполучить Цири. И сказал ему об этом.

Да, решить, что Диву вдруг понадобилась Цири – на такое только Геральт был способен…

– Я не могу его понять, – резко сказал ведьмак. – Ведь не из милосердия он меня спас? Что ему от меня нужно?

Я помолчала и всё же спросила:

– Почему ты решил, что милосердие тут ни при чём?

– Мало кто на него способен. И мне показалось, что Див не исключение.

– Я не могу судить, слишком мало его знаю. Если верить рассказам Ладимира, он хладнокровен, расчётлив, жесток и очень умён. Людей видит насквозь, его обманывать бессмысленно… В Братстве его уважают и боятся. И я сроду бы не подумала, что он устроит нам идеальное первое свидание. Однако… он, похоже, гораздо более многогранная личность, чем принято считать.

– Может быть, ты и права, – с сомнением произнёс Геральт, но, к счастью, решил не продолжать разговор.

========== Глава XVII ==========

Как ни не хотелось тратить на это время, но гриву мою пора было вымыть. Поэтому на несколько часов следующего дня Геральт оказался предоставлен сам себе. Он не один раз спрашивал с надеждой, не понадобится ли его помощь, но я упорно отказывалась. У меня были подозрения, что, окажись ведьмак со мной в одной душевой кабине, мытьё растянется на неопределённый срок.

Геральт сидел на ступеньках крыльца и скучал. На терраске Ладимир шумно рылся в кухонном шкафчике.

– У нас нет хлеба, – объявил он. – Белый доели мы с тобой сегодня, а Див единолично умял весь чёрный. Не хочешь со мной в магазин сходить?

Геральт оглянулся на ванную. Заканчивать там явно не собирались.

– Надолго? – с сомнением спросил он.

– Нет, до магазина минут пятнадцать. Ну что?

Геральт размышлял, иногда поглядывая на дверь ванной. Любопытство пересилило, он кивнул и поднялся.

Хорошо, что я понятия не имела об их планах, иначе мои и без того потрёпанные нервы изрядно пострадали бы. Ладимир почему-то повёл ведьмака через деревню, а тому и в голову не пришло спросить его, не существует ли менее заметный маршрут. Эта странная приметная парочка – высокий беловолосый, атлетически сложённый Геральт и маленький худенький черноволосый Ладимир – не могла не привлечь внимания. Один из соседей, наиболее любознательный, поздоровался. Ладимир высокомерно процедил что-то сквозь зубы, что ведьмаку показалось похожим не на ответное приветствие, а на нечто вроде «отвали». Однако любознательный сосед не унимался.

– Мужики, а вы откуда? – поинтересовался он. – Что-то я вас раньше не видел.

Ладимир соизволил наконец слегка повернуть голову и окинуть его неприязненным взглядом.

– Я тоже вас раньше не видел, – брезгливо ответил он. – И надеюсь, что впредь лишу себя этого сомнительного удовольствия.

Сосед остался в прострации. Геральт шепнул:

– По-моему, твои изысканные обороты далеки от его восприятия.

– Неважно, – ответил Ладимир, – главное, что он заткнулся.

На плотине их поджидал серебряный жеребец.

– О, Жемчужный! – обрадовался Ладимир, но подходить к нему не стал.

Они повернули направо и отправились дальше – только теперь в сопровождении Жемчужного.

– Он так и будет идти за нами? – полюбопытствовал ведьмак.

– Пускай идёт. Он тебе мешает, что ли?

– Мы привлекаем слишком много внимания. С ним на нас будут глазеть вдвое больше.

– Чепуха, – отмахнулся Ладимир. – Пусть глазеют.

В магазине Ладимира не удовлетворила ни первая буханка, которую подала ему продавщица, ни вторая, ни третья. Кончилось тем, что продавщица со злостью вывалила на прилавок все буханки, которые были. Ладимир ни капли не смутился и преспокойно начал их исследовать самым тщательным образом.

Ведьмак начал подозревать, что путешествие займёт куда больше получаса.

– Ты не успокоишься, пока все не перещупаешь? – прошипел он сквозь зубы.

– Я для князя хлеб выбираю, ты не забыл?

– Ему совершенно всё равно, какой хлеб ты притащишь!

– Из этого не следует, что надо принести чёрствый хлеб. А здесь все буханки вчерашние.

– Хлеб только сегодня привезли! – возмутилась продавщица.

– Из Буркина-Фасо?

Наконец подходящая пара буханок была найдена. Продавщица с облегчением её пробила. Ладимир расплатился и спокойно сказал:

– Ой, едва не забыл. Ещё два батона белого.

Он с удовольствием наблюдал, как продавщица, ругаясь сквозь зубы, кладёт на место чёрный хлеб. Потом она, наученная горьким опытом, кинула на прилавок все оставшиеся батоны. Их было заметно меньше, чем буханок, но ведьмак не собирался ждать, пока Ладимир каждый из них осмотрит со всех сторон и потычет пальцем – вдруг чёрствые. Он не глядя подал продавщице два батона:

– Эти.

Ладимир удивлённо посмотрел на него.

– Для нас сгодятся, – пояснил Геральт.

Ладимир пожал плечами и послушно расплатился. Продавщицу они оставили в крайне раздражённом настроении.

Оказавшись на улице, Геральт сразу свернул на уже знакомую тропку и быстро обнаружил, что спутник его за ним не торопится. Он оглянулся. Ладимир стоял у лестницы, ведущей в магазин, и тщательно прислушивался. Наконец он с сияющим лицом посмотрел на Геральта:

– Ты слышал?

– Что именно?

– Корова! – ликующе поведал Ладимир. – Здесь есть корова! Вот опять!

– На кой чёрт тебе сдалась корова?!

– Пошли! – сказал Ладимир и решительно направился к шоссе. – Сто лет не пил парного молока.

– Иди ты к дьяволу со своим молоком! – выругался Геральт и пошёл в противоположную сторону.

– Нет, ну нормально?! – возмутился Ладимир. – Я что, один его тащить должен?

– Захочешь – дотащишь, не переломишься.

– Между прочим, – вкрадчиво произнёс Ладимир, глядя не на ведьмака, а в небо, где звонко щебетали ласточки, – Аннушка тоже с удовольствием выпила бы парного молока. Она мне жаловалась, что уже вкус его забыла.

Геральт остановился и подозрительно посмотрел на него.

– Мне она ничего не говорила, – недоверчиво сказал он.

– А какой смысл тебе говорить? Ты здесь нашёл бы парное молоко?

– Понадобилось – нашёл бы, – буркнул ведьмак.

Всё же он подошёл к Ладимиру. Ладимир вручил ему сумку с хлебом, и они отправились к шоссе. Там Геральт повернул направо, а Ладимир – налево. Жемчужный, не раздумывая, последовал за Геральтом.

– Куда тебя черти несут? – рявкнул ведьмак Ладимиру. – Корову держат вон в том сарае!

– Где ты корову видишь?

– Её здесь сейчас и нет!

– Тогда о каком парном молоке может идти речь? – поинтересовался Ладимир и последовал дальше.

– Ты сдурел?! – окончательно возмутился Геральт. – Туда идти три стае, не меньше!

– Ничего, пойдём быстро, за сорок минут обернёмся. Причём, чем больше ты болтаешь, тем больше времени тратишь впустую.

– Я тебя точно когда-нибудь придушу, – проворчал ведьмак, следуя за ним.

Они дошли до таблички с надписью «Куртино» и свернули на тенистую грунтовую дорогу (когда-то она была асфальтированная, но от асфальта мало что осталось), с обеих сторон густо заросшую кустами.

– Ты зря беспокоишься, – сказал Ладимир. – Аннушка ещё часа два будет красоту наводить. Ну, там, крема всякие, маски, что ещё девушки любят… Бритьё.

– Чего? – не понял Геральт.

– Бритьё. Ног и разных интимных мест.

– Что за дикость! Зачем?

– Так принято. Если у женщины волосатые ноги, это позор, ей лучше в открытой одежде на улицу не выходить, засмеют. Ты в Ступино хоть одну девушку с волосатыми ногами видел?

– Я по сторонам не смотрел, – буркнул Геральт.

Ладимир покосился на него и от комментариев воздержался.

Они прошли выложенную бетонными плитами дорогу, спустились к говорливой речке Бунчихе, которая резво бежала по дну большого оврага, заросшего деревьями и густой травой, – здесь было свежо и тихо, слышалось только журчание воды и пение птиц, – и начали подниматься к Родоманово.

Ладимир после подъёма сразу свернул направо, и они обнаружили, что грунтовка, проложенная через деревню, довольно быстро заканчивается вместе с домами. Они вернулись к развилке, повернули налево и выяснили, что здесь дорога заканчивается ещё быстрее. Тогда они пошли прямо, оказались на изрядно заросшей дороге, идущей по краю поля, и вновь свернули направо. Тут им повезло больше. Белая с рыжими пятнами бурёнка была найдена через четверть часа ходьбы, под приземистым раскидистым деревом. Из-за высокой травы и пышной кроны, а также из-за того, что дерево росло на краю оврага, где, собственно, корова и паслась, её трудно было разглядеть. Но путешественники смотрели не только глазами, к тому же корова приветствовала их громогласным рёвом.

– Хорошая коровка, – одобрил Ладимир, – ухоженная.

Затем они легко нашли дом, в котором жили хозяева бурёнки. Там была только старенькая бабушка в сером шерстяном платье и белом платочке. К радости Геральта, Ладимир перестал вести себя как идиот и нечаянно завоевал расположение хозяйки настолько, что, помимо парного молока, получил приглашение к чаю. Оно не входило в планы не только Геральта, но и самого Ладимира. Путешественники принялись было отнекиваться, но старушка так расстроено всплёскивала сухонькими ручками, что они позволили завести себя в избу и сели на лавку. Бабуля чайкой порхала вокруг стола, словно по волшебству обрастающего пирогами, пирожками, блинами и всякой сопровождающей мелочью вроде варенья, топлёного масла и сметаны, называла гостей «голубчиками» и «касатиками» и усердно потчевала. «Голубчики», один из которых давно отвык от подобного обращения, а другой никогда и не привыкал, совершенно не представляли, как себя вести, и выглядели весьма комично. Они сидели притихшие, постоянно переглядывались и усердно награждали друг друга пинками. После особенно меткого пинка Геральта Ладимир зашипел, припомнил свои студенческие времена и всё же ухитрился завязать разговор, благо что старушка оказалась говорливая. Ведьмак облегчённо вздохнул, но ненадолго. Так как Ладимир отвлекал внимание бабушки разговором, она упускала из виду его тарелку, зато внимательно следила за тарелкой второго «касатика» и щедрой рукой подкладывала ему всевозможную снедь. Геральт был хорошим едоком, но даже его привыкший ко всему желудок не смог бы осилить гору яств, которая высилась на столе. Когда старушка в очередной раз ужаснулась его плохому аппетиту и вспомнила о чугунке щей, томившихся в русской печке, ведьмак понял, что надо спасаться. Теперь говорили уже оба, вот только щей Геральту избежать не удалось.

Короче говоря, когда через два часа им удалось-таки покинуть гостеприимный домик, они потяжелели на пару килограммов и были нагружены благоухающими свежей выпечкой сумками. Геральт, у которого уже сводило скулы от непривычно большого количества улыбок, улыбнулся в последний раз и приготовился попрощаться, как вдруг Ладимир спросил хозяйку, не будет ли у неё ещё одного чугунка щей. Бабуля радостно бросилась в дом.

– Ты охренел?! – прошипел Геральт.

Ладимир негромко прошептал:

– Див по всем окрестным полям гоняет верхом.

– Что с того?!

– Вот он чугунок и вернёт.

Геральт пару секунд смотрел на него, фыркнул пару раз, не выдержал и громко расхохотался. Ладимир не смеялся, зато улыбался во весь рот, лукаво щуря глаза.

Получив замотанный полотенцем чугунок и кучу добрых пожеланий, они наконец вышли со двора. Жемчужный лежал в траве и лениво пережёвывал тимофеевку. При их появлении он поднялся, потянулся и пошёл следом.

– Остроумно, – сказал Геральт, – только ничего не выйдет.

– Почему? – с интересом спросил Ладимир,

– Потому что он тебя же с этим чугунком и пошлёт.

Ладимир вдруг охнул, застонал, согнулся и отчаянно захромал. Геральт сначала подозрительно на него смотрел, потом вспомнил, какими тычками награждал его за столом и подумал, не переусердствовал ли он. Стоны не прекращались, хромота усиливалась. Ведьмак встревожился:

– Лад, что случилось? Помочь?

– Да нога, чёрт бы её побрал… Болит, скотина… Уже третий день.

С последними словами он выпрямился, и хромота волшебным образом вернулась к прежнему состоянию.

– Зараза, – сказал Геральт, но без злобы.

Примерно через сотню метров ведьмак обнаружил, что Ладимир идёт, весело посвистывая, а он тащит все сумки, в том числе и те, которые нёс его приятель. Геральт немедленно обременил половиной ноши Ладимира, и свистеть тот перестал.

Они покинули деревню и побрели домой. Геральт вовремя сообразил, что к шоссе возвращаться нет нужды, поэтому шли заброшенными, заросшими полями. Лес медленно и властно забирал своё: невозможно было найти места, где не росло хотя бы одно молоденькое деревце, часто встречались непроходимые рощицы.

– Странно у вас, – заметил Геральт. – Земля пропадает, люди почти не занимаются хозяйством… За парным молоком идти приходится чёрт знает куда.

– Гммм, – проворчал Ладимир и почесал в затылке. – Видишь ли, у нас крестьяне почти исчезли. Нынешние деревни – это, скорее, дачные посёлки, куда приезжают только на лето. Мало кто живёт постоянно, да и они живут, как правило, не подсобным хозяйством, а тем, что работают в ближайших городах. Всё можно купить в городе, на рынках и в магазинах, поэтому держать скот и птицу, возделывать землю для прокорма не нужно. Огородами занимаются лишь для собственного удовольствия… хотя я никогда не понимал, что ж это за удовольствие такое. Потому и получается вот это, – он махнул рукой в сторону густой берёзовой поросли.

– Наверное, это неплохо, – помолчав, сказал Геральт, – но мне на память при виде этих полей приходят земли, заброшенные после военных набегов.

– Ну… каждому своё. Мне, например, гораздо приятнее видеть лес, чем коттеджные посёлки, которые возводятся на месте таких полей.

– Можно их возделывать, а не застраивать.

– Можно. Но никому не нужно. Слушай, давай не будем в политику ударяться, а? Терпеть не могу.

Геральт возражать не стал.

Молча они шли недолго. Ладимир был неразговорчив в обществе людей, которые ему не нравились. Ведьмаку же он, скорее, симпатизировал, поэтому вскоре заговорил вновь:

– Ты знаешь, что мне непонятно… Как ты будешь возвращаться в свой мир. Ты боишься оставить её хотя бы на минуту и ревнуешь к любому, кто оказывается с ней рядом. И, что же… ты после этого просто повернёшься к ней спиной и уйдёшь?

Ведьмак молчал.

– Ты ведь даже сейчас боишься, как бы её у тебя не отобрали. Но ведь через неделю, в самом лучшем случае, тебя здесь не будет.

Ведьмак молчал, но Ладимира это не смутило.

– Ты, может, всё же останешься? – спросил он. – Вступишь в Братство, станешь служить Диву… – По губам ведьмака скользнула кривая усмешка, и Ладимир поспешно добавил: – Если захочешь. А нет, у нас полно хозяйственных служб. Можешь, например, стать конюхом, ты же любишь лошадей… А деньги хорошие даже в хозяйственных службах.

– Странные вы оборотни, – сказал ведьмак, резко меняя тему разговора. – Полнолуние на вас не действует, людей вы в пищу не употребляете, а обличье меняете с такой скоростью, что даже я не могу понять, как вы это делаете. Вас не боятся животные, и между собой вы используете телепатический язык, который, подозреваю, недоступен не только для простых смертных, но и для магов. Кто вы такие?

Ладимир насмешливо покосился на него.

– Ты слышал сказки об огромных трёхсотлетних зайцах, которые дурили охотников, как хотели?

– Положим, – ответил ведьмак. На миг ему показалось, что Ладимир воспользовался его же приёмом.

– Значит, у тебя есть представление о Хранителях.

Геральт слегка приподнял бровь.

– У каждого вида животных, – принялся объяснять Ладимир, – существуют Хранители рода. Это самые сильные и умные представители этого вида. Основной их задачей было возродить свой род, если прочих сородичей скосила болезнь либо хищники. Однако с появлением на Земле человека равновесие нарушилось. Люди оказались суперхищниками, которые истребляли зверей с такой скоростью, что Хранители не успевали им противостоять. Началось массовое вымирание видов, которое длится по сей день.

– Пресловутый закон траханья, – пробормотал Геральт.

– Что? – не понял Ладимир.

– Ничего. Продолжай.

– Но некоторые Хранители со временем приобрели возможность превращаться в людей и, выражаясь поэтически, вышли на тропу войны. Они уничтожали… собственно, вернее сказать «уничтожают»… охотников и браконьеров. При этом сущности они не меняют – это звери в человеческом облике, сохраняющие быстроту реакции, остроту слуха, зрения и чутья. Мы и есть такие Хранители.

– Мозги, похоже, вы приобретаете человеческие.

– Мозги у нас свои собственные, и лучше не вдавайся в рассуждения о скудости звериного разума. Сейчас даже до учёных мужей дошло, что всё не так просто, как было принято считать многие века.

– Хорошо, не вдаваясь в рассуждения. Откуда у животных появилась столь полезная способность? Фея волшебной пыльцой посыпала?

Ладимир усмехнулся:

– Согласно представлениям атроксов, Видар, умирая, часть своей силы передал животным. Драконы нас называют «воинами Видара». Но вряд ли тебе это что-то объяснит.

– Почему же. Если Видар – полоумный маг, помешанный на сохранении мира в первобытном состоянии, всё превосходно объясняется.

– Видар – наиболее почитаемое атроксами божество. Он – бог… как бы это объяснить… атроксы обозначают это понятие словом «vir’yashata», и на русский язык оно непереводимо. Он – покровитель превращений, которые несёт течение жизни. Согласно его воле происходит смена сезонов года, плоды и семена созревают, зарождается новая жизнь, стареют и умирают те, кому пришёл срок.

– Любопытно, – заметил ведьмак.

– Но ты, конечно, будешь считать, что на самом деле Видар – давно почивший полоумный маг.

– Я рационален и в сказки не верю.

– Только в некоторые, – заметил Ладимир. – Например, в Право Неожиданности.

– Ты вроде бы рысь?

– Да. Чёрная Рысь.

– И князь тоже зверь?

– Кем же ещё ему быть? – удивился Ладимир.

– Чёрный леопард? – предположил Геральт.

– Да нет, – сказал Ладимир и потёр переносицу. – Среди Хранителей существуют так называемые Князья. Они появились после возникновения людей и по сути своей – именно воины и охранники животных. По виду – крупные кошачьи с разнообразными вариациями, в природе не встречающиеся. У Дива шкура действительно чёрная.

– Как вы размножаетесь? – поинтересовался ведьмак.

– Так и знал, что ты об этом спросишь, – прыснул Ладимир. – Так же, как все… млекопитающие. Существенное отличие в том, что мы сами можем решить… э… какую самку оплодотворить. В смысле, можно спать с кем угодно, и ни одна партнёрша от тебя не залетит, если ты этого не хочешь. Очень удобно. А быть она может как человеком, так и зверем. Хранителями могут рождаться только мальчики, и то не все. Но девочки, не являясь оборотнями, передают эту способность по наследству.

– Похоже, вы не стремитесь обзаводится семьёй, – помедлив, сказал ведьмак.

– Мы со временем приобретаем звериные черты не только внешности, но и характера. В Братстве большинство воинов – кошачьи, а из кошек получаются крайне плохие семьянины. Волки – ещё может быть. Про птиц разговор отдельный, среди них фанатиков больше, чем среди остальных воинов Братства.

– Значит, Братство берёт больше, чем даёт взамен, – жёстко сказал Геральт.

Ладимир помолчал, обдумывая ответ.

– Понимаешь, Геральт, – неожиданно мягко сказал он, – у каждого разные ценности и не каждый способен стать хорошим семьянином. Братство не превращает людей, которые несут в себе гены Хранителей, в животных. Оно лишь способствует тому, чтобы эти люди стали теми, кем они на самом деле являются. Если в человеке сильно выражены черты Хранителя и если он остаётся в обществе людей, то рано или поздно или повреждается в уме, или заканчивает жизнь самоубийством, или становится преступником, и никакая семья ему не поможет. Мы не святые, но и зря воинов не губим. В Братстве никого насильно не держат.

Оставшуюся часть пути они прошли молча. Точнее, молчал ведьмак, и ему показалось, что Ладимир вёл оживленную бессловесную беседу с Жемчужным.

…Ладимир оказался прав, я вправду застряла в ванной надолго. Обычно я избавляюсь от лишней растительности на следующий после купания день, но мне вовремя пришла мысль о том, что ведьмак не согласится ждать, пока я это сделаю. Ещё и в помощники набьётся.

Короче говоря, когда я наконец оделась и сняла с головы полотенце, солнце клонилось к закату. Я вышла на улицу, чтобы просушить волосы – день выдался тёплый и с ветром, так что досохли они за двадцать минут. Ни дома, ни в огороде никого не было. Я вернулась домой, начала расчёсываться – и вдруг ощутила, насколько отвыкла от этого. Даже после того, как Див вылечил мою руку, Геральт продолжал меня причёсывать. Я пыталась с ним спорить и быстро поняла, что могу настоять на своём, но рискую его обидеть, поэтому оставила всё так, как есть.

Я расчесалась и заплела косу. Почему-то у Геральта это получалось быстрее и безболезненнее. Никто не появился.

«Ну и ладно, – подумала я, – прокачусь на велосипеде, раз есть возможность».

На лавочке под анисовкой обнаружился Див, который умиротворённо что-то черкал в блокноте. Когда я выходила за огород и возвращалась, почему-то его не заметила. Он улыбнулся мне и кивнул.

– Привет, – ответила я. – Ты Геральта не видел?

Див покачал головой:

– Думаю, он там же, где и Ладимир.

Для меня было загадкой, какие общие дела у них появились. Хотя Геральт стал относиться к Ладимиру терпимее после того, как мы сошлись, всё же, на мой взгляд, до дружбы было далеко. Жаль, конечно, что ведьмака нет, но если в результате они подружатся, это только к лучшему.

Див помог мне выкатить велосипед из сарая, и я предложила составить мне компанию – за сараем хранился ещё один велосипед, плотно упакованный в полиэтиленовую плёнку. Предложение было сделано из вежливости – я не сомневалась в отказе князя.

Див раздумывал пару секунд и сказал:

– С удовольствием.

Пока он вытаскивал велосипед из-за сарая и освобождал его от плёнки, я всячески себя ругала. Ну кто меня за язык тянул? Что мне делать с князем – молчать всю дорогу? Поистине язык мой – враг мой!

Див задумчиво смотрел на велосипед. Пощупал шины, порылся в сумочке, прикреплённой под сиденьем (в отличии от моей с девчачьим барахлом вроде камешков и пёрышек, там лежало несколько ключей), откопал нужный ключ, немного поднял седло и кивнул мне – можем ехать. Я вздохнула и поволокла своего железного коня к калитке.

Оказавшись на дороге, мы сели на велосипеды и поехали направо. Собственно, если ехать вокруг поля, всё равно, в какую сторону сворачивать, однако путь налево грозил почти постоянным подъёмом в гору, в одном месте весьма тяжелом.

Пока я преодолевала тропинку от калитки до дороги, меня осенило, что неплохо было бы поблагодарить князя. Я давно собиралась это сделать, но визиты, которыми удостаивал Див меня и Геральта, были слишком скоротечными, к тому же, я ни разу не оказалась с ним с глазу на глаз, а благодарить его при всех выглядело бы чересчур напыщенно.

– Спасибо, – сказала я, когда мы потихоньку тронулись по белой пыльной дороге.

Див держался немного позади, но теперь прибавил скорости и поравнялся со мной. Благодаря своей проницательности он понял, что говорю я не о прогулке, и взглянул на меня, ожидая продолжения.

– За ночь на озере, – объяснила я. – Это был лучший подарок на день рождения, который я когда-либо получала.

Див слегка улыбнулся:

– Вернее было бы говорить о двух ночах. К тому же, я был не совсем бескорыстен и подарил себе на день рождения вечер с шашлыками. В последний раз подобное случилось, – он примолк, подсчитывая в уме и объезжая очередную яму, которая когда-то была лужей, – восемнадцать лет назад.

– Ты родился…

– Двадцать восьмого.

Ничего необычного его слова вроде не несли, но я всё равно удивилась.

– Я не заметила толпы поздравляющих.

– Неудивительно, – безмятежно отозвался он. – Об этом никто не знает.

Я удивилась ещё больше:

– Но мне ты сказал.

Он посмотрел на меня, слегка сощурившись. В его глазах появились тёмно-синие, уходившие в глубокий фиолетовый переливы.

– Да. Будучи уверенным, что дальше это не пойдёт.

Не было ничего угрожающего ни в его тоне, ни в его взгляде, но меня мороз продрал по коже, и я вспомнила, что Великим Князем его называют не просто так.

И шут знает, как себя с ним вести.

Несколько минут мы ехали молча, но вскоре заговорил Див:

– На меня поля всегда действуют успокаивающе.

– Да, особенно после белокаменной! – ответила я прежде, чем успела сообразить, что делаю. – Но мне жалко, что их теперь не обрабатывают, и я постоянно боюсь, что их продадут под коттеджи. С полями, которые идут вдоль шоссе, так и сделали. Наверное, нас спасает отсутствие асфальтированной дороги. И вообще… всё же в заброшенных полях есть что-то грустное…

…Да, я люблю наши поля в обрамлении леса. Я всегда считала, что выросла в этой деревне, хотя родилась в столице и большую часть жизни провела там. И мне больно видеть, как луга, которые во времена моего детства выкашивались, зарастают бурьяном, пруд, где мы когда-то купались, загрязняют стоками канализаций, как вырастают дома – иногда напоминающие замки, иногда не очень, но непременно огороженные глухим железным забором. Как деревня перестаёт быть домом моего детства.

Много лет назад поля засеивались. Почему-то яснее всего я помню то время, когда на них росла кукуруза. Поля превращались в таинственный лес, притягивающий нас, детей, словно магнитом, и одновременно пугающий – ведь там бегали кабаны и жил страшный бригадир, который непременно найдёт нас, если мы будем разбрасывать листья от кукурузных початков, и оштрафует. Помню, как мы играли на дороге, пока взрослые копали картошку, и из больших комьев засохшей глины возводили замки. Мы свободно ходили от дома к дому, друг к другу в гости, ничего не опасаясь, потому что нечего было бояться – все знали нас и мы знали всех. Через деревню вела тропинка, поросшая мягкой травой по краям, которая всегда окашивалась. Ни на кого не возлагали эту обязанность, не распределяли очерёдность – если люди видели, что пора косить, они просто шли за косой. Тропка, как и колодцы, была общая, и следили за ней всем миром.

Но вскоре пришли девяностые, и совхоз медленно стал угасать. На полях всё ещё сажали овёс, ячмень, клевер, косили и собирали сено в стога, которые переправлялись на скотный двор. Вот только бедные совхозные бурёнки оказались никому не нужны. Всех их в течение нескольких лет извели на мясо. Исчезло стадо – не нужны стали поля. Умирали старики, а их внуки продавали дома или прятались за железными глухими заборами. Уютная тропка через деревню превратилась в засыпанную щебёнкой грунтовку, и машины носились по ней с такой скоростью, что мало кто рисковал выпускать детей за забор одних. Теперь работал принцип «не моё, значит, ничьё», и там, где раньше трава выкашивалась, вырос бурьян.

И это было полбеды. Хуже оказалось, что «ничьё» можно употреблять по собственному желанию. По полям гоняли на квадроциклах, давя птичьи гнёзда. Выбрасывали всякую гадость вроде обёрток от шоколадных батончиков, пустых упаковок от чипсов и сигарет, пластиковых и стеклянных бутылок. Овраг за полем, в месте, где тихо жило болотце, дававшее приют уткам, лягушкам и цаплям, превратили в свалку строительного мусора. Ну а чё? Ничьё же…

Болото было уже близко, и я вдруг обнаружила, что мой внутренний монолог отнюдь не внутренний. Я говорила вслух, а Див внимательно слушал. Мне стало стыдно – у меня нет привычки чрезмерно много болтать и уж тем более выдавать лекции на четверть часа. Однако Див замечательно умел слушать. Он не выказывал внимание к разговору бесконечными утвердительными даканьями и угуканьями. Он просто иногда слегка кивал и коротко взглядывал на меня.

Но изумляло не это. Я не сомневалась, что Див мог быть чудесным собеседником, когда хотел. Странность заключалась в том, было интересно.

Я всё же смутилась и пробормотала:

– Извини, что-то я заболталась…

– Отучайся извиняться за то, что извинений не требует.

– Тебе не надоело меня слушать?

– Если мне кто-то надоедает, я сразу даю это понять. Ты одна из тех немногих людей, которые меня не раздражают. Я не один раз говорил, что у Геральта губа не дура… Это то самое болото?

Его слова вызвали у меня очередной за этот день приступ изумления, и я только и смогла, что слабо кивнуть.

Он оставил велосипед в стороне от дороги и спустился к болоту. Я нерешительно последовала за ним.

Болото завершало овраг, в который переходил небольшой пруд, местными именуемый Лягушатником, и которое отделялось от него плотиной.

Див вышел на плотину и поглядел на гору строительного мусора в ивняке. Затем он повернулся в противоположную сторону и с минуту рассматривал старые гнилые доски, которыми щедро былзасыпан край болота, примыкающий к плотине.

– Работы много, – сказал он, – но бывало и хуже.

– Оно понятно, – вздохнула я, – только убирать всё это никто не будет.

– Мне на моей земле свалка не нужна.

Я думала, что сил на удивление у меня не осталось. Оказалось, нет.

– Пожалуй, куплю эти поля с лесом заодно, – небрежно пояснил он в ответ на мой недоумевающий взгляд.

– А… – заикнулась я, не сразу найдя слова, – а разве так можно?

– Мне всё можно.

– Но зачем?..

Див взглянул на меня и улыбнулся.

– Есть у меня такое увлечение, – сказал он, подхватывая меня под локоть и направляясь к велосипедам. – Я скупаю заброшенные поля и либо начинаю их засеивать, либо оставляю как есть. С этими пока не решил.

– То есть ты купишь всё это, – заговорила я после значительной паузы, не веря своим ушам, – и тут никто ничего никогда не построит?

Он кивнул.

– Совсем никогда?

– Именно, – с улыбкой подтвердил князь.

– Див, – сказала я, – я бы тебя расцеловала, если б смогла.

– Тебе разве кто-то мешает?

Я недоверчиво посмотрела на него.

– Я не против, – пояснил он.

Я быстро, чтобы не передумать (и чтобы не передумал он), обняла его за шею и поцеловала в щёку, прямо в старый безобразный шрам. Он наклонился ко мне, слегка придержав за талию, и меня обдало ароматом мяты и лаванды.

Мы сели на велосипеды и тронулись дальше. Дорога была в колеях и выбоинах, и я смотрела в оба, чтобы не свалиться. Хорошо, что мой старенький «аист» без рамы, упасть с него затруднительно, хотя и возможно.

Див глубоко задумался и на дорогу вообще не смотрел, тем не менее мне то и дело казалось, что он едет по гладкому, как стекло, асфальтированному шоссе, а я трясусь рядом по канавам. А ведь ему досталась массивная, с рамой, «украина», на которую я никогда бы не села. Собственно, даже если бы у меня возникло желание самоубиться, всё равно не села бы – при максимально опущенном седле мои ноги вряд ли достали бы до педалей.

Только в одном месте Див остановился – напротив места, где лес отступал дальше всего от поля, образуя небольшую выемку. Князь глядел туда минут пять, и у меня в конце концов создалось впечатление, что он витает в облаках, ничего не видя и не слыша.

– Присматриваешь место для усадьбы? – спросила я, не надеясь на ответ.

Див, однако, отозвался сразу:

– По-моему, неплохое местечко. Ты там бывала?

– Разве что проезжала мимо пару раз…

– Оттуда должен открываться хороший вид.

– Пожалуй, – неуверенно ответила я, – если б поле не заросло так сильно. А так… да, особенно зимой. Солнце заходит прямо напротив. Фотографии красивые бы получились, без крыш и вышек сотовой связи.

– Непременно приглашу тебя зимой в гости, – с улыбкой пообещал Див.

Когда мы продолжили путь, я (видимо, всё ещё обалдевая от решения князя купить Куртино со всеми потрохами) ляпнула, только потом сообразив, что делаю:

– У тебя офигенный парфюм.

Див недоумённо взглянул на меня и через секунду рассмеялся:

– Нет. Я парфюмом не пользуюсь.

Парфюмом он действительно не пользовался, зато у него была чудная привычка распихивать пучки лаванды и мяты по всему дому, в том числе в гардеробной, о чём он мне и поведал.

Небольшой отрезок пути, остававшийся до дома, мы проделали молча. Я привыкла к мысли, что у здешних полей появился хозяин, но мне было немного стыдно за свою выходку у болота. Что-то было в этой сценке, что меня напрягало, и я нехотя вспоминала её кусочек за кусочком, пытаясь понять, что именно. Вскоре мне это удалось. Движение, которым Див придержал меня за талию. Можно было бы подумать, что он пытается меня остановить, если бы он ко мне не наклонился. И этот странный, еле заметный поворот головы…

Я ломала голову почти до колодца. Он не хотел, чтобы я его целовала, хотя прямо сказал, что не против? От него всего можно ожидать, но это уж совсем нелогично. Смутился? Ага, застыдился и покраснел, потупив глазки и взбивая пыль ножкой. И хлопнулся в обморок от застенчивости… Если отбросить шутки и предположить, что Дива что-то может заставить испытывать стыд (сама мысль об этом выглядела совершенно несообразно), оставалась улыбка, которой он меня одарил после поцелуя – очаровательно мягкая, но с легчайшей примесью самодовольства.

И вдруг я поняла. Он стесняется своих шрамов. Див придержал меня, чтобы повернуться ко мне правой щекой, но или не успел (сомнительно), или передумал (скорее всего). Точнее сказать, он не то чтобы стесняется… скорее, про них не помнит, если только ситуация не выбивается из ряда обычных. А что-то мне подсказывало, что при всей красоте Дива девушки редко целовали его в щёчку.

Тем временем доблестные добытчики пропитания наконец дошли до дома. Ладимир первым делом налил в кружку молока, отломил горбушку от батона и принялся за еду. Геральт обошёл избу и вернулся на терраску.

– Аннушки нет дома, – сообщил он Ладимиру, подозрительно его рассматривая.

– Вот диво! – фыркнул Ладимир и глотнул молока. – Что ж ей было, торчать у окна, обхватив ланиты долонями, подобно царевне из сказки, и неотрывно глядеть на дорогу, ожидая своего ясна сокола? Решила прокатиться, наверное. Ещё утром говорила, что забыла, когда велосипед из сарая выкатывала. Не всё же ей на твою ведьмачью физиономию любоваться… тем более, что и любоваться-то нечем.

– Дива тоже нет.

– А ты что, ещё не въехал, что у него есть чудная манера неожиданно исчезать в никуда и появляться из ниоткуда? Кстати, она доставляет массу проблем, потому что его невозможно найти, если он вдруг понадобится. Как и его привычка никого не ставить в известность о своих передвижениях.

Геральт молчал. Ладимир вгляделся в его лицо и спросил:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что Див и Аннушка вместе куда-то ушли?

– Почему бы и нет? – полюбопытствовал Геральт.

– Ну, может, и ушли, – сказал Ладимир. – В кои-то веки Анюте выпала возможность поговорить с умным человеком. С тобой-то не особенно поболтаешь.

– Поговорить, значит, – произнёс Геральт.

Минуту они глядели друг на друга. Неожиданно Ладимир наставил на него указательный палец:

– А к чему весь этот разговор? Ты ведь не хуже меня слышал, что она с кем-то разговаривает за полем.

Геральт не отвечал.

Ладимир выпрямился и отодвинул от себя кружку.

– Ты считаешь, что я нарочно увёл тебя из дому, чтобы устроить им романтическое свидание? Хорошо же ты о нас думаешь…

Геральт, у которого вдруг заныло колено, сел на табуретку. Ладимир, не сводя с него глаз, медленно говорил:

– Вот так лечишь его, ухаживаешь за ним, кое-кто едва с жизнью не распрощался, лишь бы его ведьмачья задница была цела. Ночей из-за него не спишь. Расслабиться не можешь, потому что постоянно начеку приходится быть – появятся Твари, которые через портал прошли, ни ведьмаку не поздоровится, ни тебе самому. Сейчас ладно, я могу отдохнуть. Див здесь и сам за этим следит. А вместо благодарности ведьмак подозревает нас всех, в том числе и ту, которая больше всего о нём заботилась, когда он в бреду метался и – тоже в знак благодарности, видать, – руку которой раскрошил… подозревает шут знает в чём. Спасибо тебе. Век не забудем.

– Не пытайся меня устыдить, – сказал ведьмак. – Мне до сих пор непонятен мотив того, кто рискнул своей задницей, лишь бы моя собственная была цела. Смею предположить, что и с тобой он своими планами насчёт неблагодарного ведьмака не делился.

– То есть меня и Русалку ты уже из всеобщего заговора против себя исключил? Вот спасибо! И смех, и грех с тобой, ей-Богу…

Ладимир вернулся к молоку и хлебу.

– Только ты мог додуматься ревновать Русалку к Диву, – сообщил он.

– Что в этом странного? – сухо спросил ведьмак.

Ладимир фыркнул, запил остаток горбушки молоком, долил кружку и отломил новый кусок от батона.

– Насчёт Дива можешь не парится. Женщины не входят в его обширные интересы.

Геральт приподнял бровь:

– Он не очень-то похож на мужеложца.

– Тьфу ты! – Ладимир поперхнулся. – Я не это имел в виду! И ему не брякни такого, врежет.

– Гмм… По-твоему, это должно меня успокоить?

Ладимир доел хлеб и потянулся за новым куском. Геральт из-под его руки выхватил батон и отправил в кухонный шкафчик, а банку с молоком закрыл, переставил на кухонный стол и обмотал полотенцем.

– Я не для того таскался с тобой, – проворчал он, – чтобы накормить тебя ужином.

– Жмотяра, – беззлобно сказал Ладимир, прихлёбывая молоко, и продолжил прерванный разговор: – Ты дёргаешься из-за ерунды. У него женщины нет и, на моей памяти, не было. По слухам, он вообще девственник.

– Я сейчас должен окончательно успокоиться?

Ладимир хотел что-то сказать, но передумал и потёр переносицу.

Наступила тишина. Ведьмак поднялся и ходил из стороны в сторону, не отрывая взгляда от окон. Ладимир хмурил брови и всё сильнее тревожился.

– Слушай, ну это правда перебор, – сказал он. – Ты готов кинуться на каждого, кто будет стоять рядом с ней. В жизни бы не подумал, что ты такой собственник.

– Раньше так не было, – нехотя ответил ведьмак.

– В смысле… с другими твоими женщинами?

Геральт промолчал.

– Это глупо. Во-первых, Аннушка не из тех, кто будет крутить с несколькими мужчинами одновременно. Если она сказала, что любит тебя, значит, будет с тобой. А во-вторых, при всех своих странностях, Див не стал бы за ней ухаживать. Он всё-таки… ну… – Ладимир замялся. – Ты его видел, короче, – не совсем внятно закончил он.

Геральт обернулся к нему, как ужаленный:

– По-твоему, она для него недостаточно хороша?!

– Ты достал! – вскинулся Ладимир. – Хороша – плохо, нехороша – ещё хуже! Определись, в конце концов!

Ведьмак резко остановился, уставился в окно и напрягся. Ладимир посмотрел туда же, сорвался с табурета и бросился на улицу.

Мы, не подозревая о том, какие страсти разгораются в наше отсутствие, добрались наконец до дома и потащили велосипеды к сараю.

– Если ты и вправду хочешь здесь обосноваться, – сказала я Диву, – велосипед можешь забрать. Вряд ли на нём будет ездить кто-то, кроме тебя. Ты с ним превосходно управляешься, будто его нарочно для тебя делали.

Див не ответил. Я решила, что он, задумавшись, меня не слышал, однако он спросил, когда мы миновали первую пару сосен:

– Прямо-таки превосходно?

– Да, – ответила я, не понимая, что его смутило. – Ты словно по шоссе ехал, а не по нашей ухабистой дороге.

Див помолчал с минуту и сказал:

– Интересно. Видишь ли, я на велосипед сел впервые жизни.

Я остановилась как вкопанная, так что Див на меня не налетел исключительно благодаря своей отличной реакции, и повернулась к нему:

– Ты шутишь?!

– Нет, – улыбнулся он. – У меня и возможности не было. Драконы такую машину не изобрели, а в Братстве мне было немножко не до того.

– Обалдеть, – пробормотала я и поволокла велосипед дальше.

Нет, это надо! Возможности у него не было! Просто сел и поехал! Причём туда, куда ему надо, а не куда получается. Я, помню, целый день угробила, пока смогла проехать несколько метров, не заваливаясь в сторону. И велосипед был «аист» сестры, а не эта громадина с рамой…

Див вежливо открыл мне калитку и придержал её, пока я завозила велосипед.

Под анисовкой нас ожидала статуя осуждения со скрещенными на груди руками. Князь небрежно спросил:

– Что с тобой? Батон чёрствый попался?

– И где же это вы были? – поинтересовался Ладимир.

– А кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался? У тебя ещё молоко на губах не обсохло.

– Полегче! – возмутился Ладимир. – Я, между прочим, только на год младше вас! Аннушка, что смешного?

– Да он же… – просипела я сквозь хохот, – в буквальном смысле слова…

Ладимир с минуту оторопело смотрел на меня, потом до него дошло и он быстро вытер губы и подбородок ладонью.

– Очень остроумно, – проворчал он.

– Принеси-ка мне телефон, – сказал Див. Он уже втащил мой велосипед в сарай и упаковывал «украину» в плёнку.

– Неужели кому-то звонить собрались? – хмуро поинтересовался Ладимир.

На этом интересном моменте я посмотрела наконец в сторону дома и обнаружила возле крыльца Геральта. Не дожидаясь окончания разговора, я пробежала через весь огород и повисла у него на шее. Ведьмак не спешил меня обнять и стоял, как столб. Звонкий смех Ладимира слышало, наверное, всё Куртино.

Я поцеловала Геральта в щёку – с трудом, потому что он не соизволил наклониться, – отстранилась от него и только теперь обнаружила, с каким выражением он на меня смотрит. Такого удивлённого ведьмака свет ещё не видел. Впору было подумать, будто кикимора выскочила из болота, заключила его в объятия и запечатлела жаркий поцелуй на его щеке.

– Что случилось? – спросила я.

Ведьмак не реагировал.

– Геральт?.. Геральт, ты меня пугаешь!

Ведьмак очнулся, бросил взгляд на Ладимира, который мало что не катался по траве от хохота, подхватил меня на руки, сильно прижал к себе и унёс в дом.

Див внимательно наблюдал. Он проводил ведьмака взглядом, велосипед поставил за сарай, сел на лавочку и вернулся к рисунку. Ладимир наконец успокоился, фыркнул, махнув рукой, и устроился рядом с ним.

– Что означала сия интерлюдия? – поинтересовался князь, не отрываясь от своего занятия.

Ладимир подтянул правую ногу на скамейку, обхватил руками колено и вполоборота повернулся к Диву.

– То, что ведьмак едва вас не прикончил.

– Упорный парень, – усмехнулся Ворон. – За что на этот раз?

– Он вообразил, что вы решили увести у него Русалку.

Див знай себе шуршал карандашом по бумаге. Ладимир помолчал, убедился, что князь никак не собирается комментировать столь откровенную чушь, и продолжил:

– Я ему полчаса доказывал, что вы ничего такого делать не будете. А он ходит по терраске из стороны в сторону, как тигр в клетке, мало что не рычит. Думаю, всё, следить надо в оба. По вашей милости у него меч теперь есть, так кинется на вас сразу, как увидит. Но повезло. Русалка кинулась на него первая.

И он снова звонко рассмеялся.

– У меня возникает ощущение, – не спеша проговорил Див, – что в его голове только две взаимоисключающие мысли – спасти дочь и не потерять Русалку.

– Так и есть, – кивнул Ладимир, мигом обретя серьёзность. – По-моему, он пытается их примирить, но не очень у него это получается.

– Он вроде был влюблён?

– Ну… да, был. Я бы сказал, глубоко влюблён.

– А теперь бесится, стоит только в сторону его Русалки посмотреть… С чего бы такая резкая перемена…

– Любите вы психологические измышления, – проворчал Ладимир.

Див неожиданно смерил собеседника острым взглядом:

– Не надо убеждать меня в том, что ты его не читал. Не поверю.

– Слушал, – насупился Ладимир. – А сами-то вы чего?

– У меня было не так много возможностей с ним поговорить, тем более на близкую тему. Сначала мне пришлось доказывать, что я – это я, а потом свою абсолютную незаинтересованность его приёмышем. Единственное, в чём мне довелось убедиться во время обоих разговоров – его упёртость.

– Аа, что есть, то есть, упрямый он жутко. С Русалкой как-то странно всё. Он мне рассказал. После того, как увидел под яблоней Русалку со Шваром и мне пришлось его вином отпаивать. Она ему снилась, Див Мирославич.

Див не ответил, но недоумённо свёл чёрные брови и выложил из кармана на лавочку несколько цветных карандашей.

– Впервые она ему приснилась, когда его подрал оборотень. Как он сказал, первое его серьёзное ранение, на правом боку шикарная метка осталась. Лежал он в вонючей халупе, перемотанный тряпками. И она пришла к нему, сидела рядом и гладила по руке. Утром он окреп настолько, что был в состоянии найти в сундучке нужные эликсиры и перебинтовать рану как следует. С тех пор так и повелось – она снилась ему, когда его калечили. Иногда могла появляться без повода, но обязательно приходила, когда ему было плохо. В его снах свет всегда был за её спиной, и лица её он не видел. У неё были очень длинные волосы – за что он и называл её Русалкой, – и маленькие детские руки с тоненькими запястьями… это не мои слова, не надо так на меня поглядывать. Это он мне так рассказывал. На шее она носила кулон из цитрина, а на среднем пальце правой руки – тяжёлое серебряное кольцо в виде рыси. И знаете, что самое странное? Он детально запомнил её руки и кольцо, потому что сам часто держал её за руку. Настолько сны были реальны, что он даже пытался Русалку отыскать… только ничего у него не получилось. Ну а потом он встретил свою волшебницу-зазнобу и о Русалке быстренько и очень качественно позабыл – чародейка была ревнива до жути и иногда развлекалась чтением его мыслей. Понятное дело, что ему меньше всего улыбалось доказывать ей, что Русалка – плод его фантазий и не более того.

А потом он ввязался в разборку магов на каком-то острове… название мудрёное, Танедд, что ли… Да, согласен, неважно. Его изувечили, и одна симпатизирующая ему чародейка попыталась его телепортировать, но что-то там произошло… короче, портал не так сработал и перебросил его сюда. Как он сказал, хорошо, что не по частям.

И здесь она снова к нему пришла. Сидела рядом с ним, когда он спал, и держала за руку. И никуда не исчезла, когда он проснулся.

Див что-то проворчал и принялся ножом подчищать неудачную линию.

– Насколько я понимаю твою театральную паузу, – сказал он, – соединение счастливых влюблённых произошло не сразу.

– Именно. Дальше начался цирк, никак не похожий на красивое завершение легенды. Я ж говорил, он лица её никогда не видел, да и фигуру описать бы не смог. И, видимо, он ожидал, что Русалка окажется знойной красоткой с осиной талией, грудью четвёртого размера, глазищами лани и пухлыми губками.

Див фыркнул.

– А вместо ожидаемого увидел… то, что увидел. Он никак не мог понять, она это или не она, тем более что за руку она его держать как-то больше не хотела, да и вообще вела себя так, словно видит его впервые в жизни. Он и решил, что, раз она его не узнаёт, это не она…

– Теперь хоть что-то вырисовывается, – сказал Див. – Видимо, он не смотря ни на что убедился в том, что это именно она. Тогда, в общем-то, понятно, почему он ведёт себя, как спятивший цепной пёс. Найти ту, которую не надеялся найти и которая существовала только в его воображении, тем более в тот момент, когда потерял всё, что было… Получается, реальность всё-таки превзошла его ожидания.

– Ещё бы! – вздохнул Ладимир. – Стоит только вспомнить, что они на озере вытворяли… Он ведьмак, конечно, но что-то я сильно сомневаюсь, что

все его ночи с женщинами походили на эту. Точнее, эти. Подозреваю, что даже его бывшая зазноба ему такого удовольствия не доставляла.

Див кивнул.

– Вот только сны эти, Див Мирославич. Не с потолка же они свалились?

– Да, со снами непонятно. Но кольцо у твоей Аннушки и впрямь примечательное. Надо бы получше рассмотреть.

– Не моя она, – вздохнул Ладимир. – Теперь ведьмака.

Див, похоже, не собирался продолжать разговор и молчал, поглощённый рисунком. Однако Ладимир не узнал того, что его интересовало.

– Ворон Воронович, а что это вы вдруг велосипедными прогулками увлеклись? – спросил он. – Раньше за вами такого не наблюдалось. Вас… гм… общество пленило?

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Этак я стану подозревать, что ведьмак не зря ревнует.

Ладимир шутил, поэтому загадочная улыбка, появившаяся на лице Дива, выбила его из колеи.

Он пристально уставился на Дива, и что-то такое померещилось ему в его глазах, из-за чего свои он поспешно отвёл. И увидел рисунок. Раскинувшееся вольно поле, прозрачно-золотую зарю… и чрезвычайно знакомую длинную русую косу.

Ладимир окаменел. Он переводил взгляд то на Дива, то на рисунок, а князь будто вовсе не замечал, что творится с его подопечным. Когда удивление Ладимира готово было достигнуть точки ненормальной, он обычным небрежным тоном спросил:

– Ладимир, ты видишь, надо полагать, что здесь земля пропадает?

Рысь встряхнулась.

– Сложно не заметить, – сказала она подозрительно, давая понять, что так просто её с толку не собьёшь.

– Я её покупаю. Кто мне мог рассказать о здешних окрестностях, кроме Русалки, которая значительную часть жизни провела в этой деревне?

– И правда. А теперь вы, несомненно, в благодарность за предоставленные сведения, рисуете её портрет.

– У Геральта наверняка немало талантов, но рисование в их число не входит.

– Исчерпывающий ответ, – заметил Ладимир.

– Телефон, – невозмутимо напомнил Див.

– Какой телефон?.. А! Сейчас.

Ладимир встал, сделал несколько шагов и застыл.

– Вам телефон срочно нужен? – спросил он, глядя через плечо на Ворона.

– Если бы он мне понадобился через год, сейчас я бы тебя за ним не послал.

Ладимир повернулся к нему.

– То есть вы хотите, чтобы я сейчас поднялся на крыльцо, прошёл в дом, отыскал ваш неуловимый мобильник и принёс вам?

– Не устаю поражаться твоей сообразительности. Схватываешь на лету.

Ладимир решительно уселся прямо на землю, скрестив по-турецки ноги.

– Лучше убейте, – заявил он.

Див круто изогнул левую бровь и повернулся, чтобы посмотреть на бунтовщика:

– Что за забастовка?

– Вы представляете, что со мной сделает ведьмак, если я заявлюсь в разгар его плотских утех и начну перетряхивать мебель, в том числе диван, на котором он этим самым утехам предаётся?

– Не заметит? – предположил Див.

– Да вы оптимист, Ворон Воронович, – сказал Ладимир, не собираясь вставать.

Див отвернулся.

– Ладимир, я не повторяю, и тебе это известно, – сказал он.

По его тону ясно было, что шутки кончились. Ладимир вздохнул, медленно поднялся и поплёлся к дому.

…Геральт внёс меня в комнату, усадил на диван и сел рядом. Он всё ещё был встревожен и прислушивался к тому, что творилось на улице.

Я погладила его по щеке.

– Геральт, что-то случилось?

Он опустил голову, одновременно отстраняясь, чтобы избежать моей руки.

Да сколько ж можно… Мне хватило странной прогулки с Дивом, и то, с его неожиданными вывертами примириться было можно, он ведь не был моим… Короче говоря, я любила не его. А теперь и Геральт туда же. Ладимир водил его в лес, и они перекусили мухоморами?

– Как погуляла? – спросил Геральт.

– Могло быть и хуже, но в целом – неплохо, – ответила я суховато. Руку я убрала и прикоснуться к нему больше не пыталась.

– По твоему голосу непохоже, чтобы ты была обрадована.

– Чем? Тем, что я тебя полдня не видела?

– Ты быстро нашла мне замену. Или Див оказался скучным типом, с которым не о чем говорить?

Подозрительный у него тон… На себя намекает?

– Нет, скучным он не оказался, – сказала я, скрещивая руки на груди и отодвигаясь от ведьмака настолько, насколько позволял диван, то есть на пару-тройку сантиметров. – Наоборот. Он, знаешь ли, умеет держать в тонусе. Обворожительно тебе улыбается, а по твоей спине мурашки табунами носятся и возникает ощущение, что тебя без лишних вопросов грохнут, если князю не угодишь. И самое забавное, что невозможно наперёд узнать, что не придётся по нраву его княжеской милости. Геральт, что за допрос? Ты меня к Диву ревнуешь?

– По-твоему, я поблагодарю его за то, что он развлекал тебя, пока меня не было?

Я начала злиться всерьёз.

– Геральт, ты… Ты сам не понимаешь, насколько это глупо?

– Я не понимаю, что в этом глупого, – резко ответил он. – Див не евнух и не предпочитает женщинам мужчин.

Я настолько была ошеломлена, что не сразу нашлась с ответом.

– О том, что он может оказаться женоненавистником, ты не подумал?

– На каждого женоненавистника найдётся та, которая заставит его изменить свою точку зрения.

– Да, найдётся! Но для Дива это точно буду не я!

– Он так не считает.

– Как ты хорошо его знаешь!

– Я вижу, как он на тебя смотрит.

– Дай угадаю… Как смотрел ты в первые дни? То бишь как на пустое место?

Он заворчал и возвёл глаза к потолку.

– Геральт, подобное сочетается с подобным. И, если б Див задумал обзавестись подругой, это была бы наверняка какая-нибудь невообразимая красавица эльфийских кровей.

– У каждого своё представление о красоте, – отрезал он и вдруг рявкнул: – Какого чёрта ты ползаешь под кушеткой?!

Я вздрогнула и вжалась в угол дивана. Судя по глухому стуку, под кушеткой дёрнулись тоже.

– Опять подслушиваешь, вшивая кошка?! – бушевал ведьмак.

Он одним прыжком оказался в закутке, нагнулся и извлёк из-под кушетки Ладимира в рысьем виде. Геральт выпрямился. Положение у предполагаемого шпиона было незавидное: ведьмак крепко держал его за холку, словно нашкодившего кота, лишив возможности отбиваться. Если бы Ладимир вздумал сменить обличье, рука Геральта успела бы оказаться на его шее, и положение из незавидного превратилось бы в критическое.

Да, Ладимир попал. На мне Геральт злость сорвать не мог, а рысь для этого годилась отлично.

И Ладимиру ничего не оставалось, как применить совершенно не классическое для рыси оружие:

– Я не виноват! – взвыл он. У меня заложило уши, и я перепугалась, как бы Ладимир своими воплями не побил в доме всё, что было стеклянного.

– Геральт, пусти его! – крикнула я. – Он все окна переколотит!

Геральт нехотя разжал руку. Ладимир мгновенно скинулся и на полу оказался уже человеком. Но ретироваться не спешил.

– Что за манера душить не разобравшись, – начал было брюзжать он, растирая заднюю сторону шеи. Взгляд ведьмака не добрел, и Ладимир мигом сменил тему: – Меня Див за телефоном послал! Прямо сейчас! Если ты в претензии, его хватай за холку!

Судя по кровожадному выражению, появившемуся на лице Геральта, он бы охотно так и сделал.

– Дива здесь вроде не было, – быстро сказала я, чтобы помешать Геральту осуществить задуманное. – Подожди минутку, я сейчас ему позвоню.

– Спасибо, – буркнул Ладимир.

Он попятился, чтобы не приближаться к ведьмаку, обошёл печку и приблизился ко мне, встряхиваясь и поводя плечами и шеей. Похоже, Геральт сильно его прихватил.

Я набрала Диву. Как и следовало ожидать, ответного звонка либо вибросигнала не раздалось.

– Чтоб у меня когти выпали, – расстроенно сказал Ладимир и удрал.

Я ощутила почти непреодолимое искушение сделать то же самое. Но Геральт уже сидел рядом со мной, и не приходилось сомневаться, что его реакция гораздо лучше моей.

– У каждого своё представление о красоте, – повторил Геральт и, словно угадав мои мысли, взял меня за руку. – Представлению Дива ты полностью подходишь.

– Что за чушь! – Я раздражённо отдёрнула руку. – На протяжении десяти с гаком лет ни один мужчина не пожелал мной заинтересоваться, словно меня вовсе не существовало, и вдруг ко мне проявляет внимание самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела! Даже и не видела… я даже представить не могла, что такое может повстречаться в этом мире! Это бред!

– Может, хватит?! – почти крикнул ведьмак и вскочил.

Почему-то у меня сложилось впечатление, что в отношении меня он не способен ни на резкость, ни на крик, но то ли я переоценила его, то ли недооценила своё умение играть на нервах.

Он метнулся от комода к журнальному столику, обратно и встал передо мной.

– Ты каждый день смотришь в зеркало, – сказал он намного спокойнее, но, судя по его дыханию и горящим глазам, он отнюдь не утихомирился. – Что ты там видишь?

Меня так и подмывало сказать: «Страшный сон», – но я остереглась. Тем более, положа руку на сердце, уродиной я себя считала только в депрессивные дни. Может быть, писаной красавицей меня трудно было назвать, но не страхолюдиной точно.

Впрочем, отвечать не требовалось. Он подхватил меня на руки, пронёс в закуток и поставил перед зеркалом. Затем расплёл мою косу и распустил волосы по плечам.

Мне не в первый раз пришёл на ум старинный обычай, согласно которому только муж мог видеть волосы своей жены и прикасаться к ним. И – вдогонку – что в некоторых деревнях перед свадьбой одну косу невесте заплетала мать, а вторую – жених.

– Ты – русалка, – негромко говорил он, расправляя мои волосы. – Дочь полей. Твои волосы мягки, как трава на опушке леса. В твоих глазах – дыхание тёплого ветра, который разносит запах полевых цветов. Твои прикосновения, – он наклонил голову, и я чувствовала, как его дыхание щекочет мне ухо, – разжигают пламя, такое же непреодолимое, как степной пожар. И не твоя вина, если в твоём мире не осталось мужчин.

– Ты, оказывается, поэт, – сказала я, пытаясь сбить тон разговора с лирического на насмешливый. Первый был мне совершенно непривычен.

– Нет, – спокойно возразил он. – Поэты либо врут, либо преувеличивают. Я говорю о том, что вижу.

– Разглядел ты это далеко не сразу, – тихо ответила я.

Он понурился и сел на кушетку, потянув меня к себе. Против обыкновения, это было просительное движение. Если бы он действовал, как обычно, не ожидая возражений, я бы, скорее всего, снова вспылила. Но противиться этой безмолвной просьбе не смогла и села к нему на колени. Он обнял меня и легонько прижал к себе.

– Сразу, – сказал ведьмак. – Когда впервые тебя увидел… во плоти.

Он провёл рукой по моим волосам, заметил мой недоумевающий взгляд и поцеловал в висок.

– Ты снилась мне. Много лет. Я знал, какие у тебя волосы, знал твои прикосновения, твои руки задолго до нашей встречи.

Опять лирика… Он уверен в том, что у него отсутствует поэтический дар? Хотя… уж очень он серьёзен.

Геральт перебирал мои волосы и заговорил после продолжительного молчания:

– Потом я встретил другую. И забыл о тебе, потому что был уверен, что тебя не существует.

Не так уж он был неправ – в его мире я действительно не существовала.

Как и он – в моём.

Геральт улыбнулся своим воспоминаниям:

– Когда я увидел тебя, даже не удивился. Ты была рядом с тех пор, как я попал сюда. Странно было бы тебя не увидеть…

– А затем ты пришёл в себя…

Он кивнул и продолжил, причём сразу выяснилось, что мы имели в виду разные вещи:

– …и сказал, что отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на твоих волосах.

Снова наступила тишина. Он гладил меня по волосам и прикасался к ним губами. На этот раз я молчала.

– Я слишком много думал, – сказал Геральт. – Почему-то я был уверен, что и ты узнаешь меня. А когда этого не произошло, убедил себя в том, что ошибся. И считал так до тех пор, пока не приехал Сваромир.

– Странно. Ты должен был тогда удостовериться, что и в самом деле ошибся.

– Я удостоверился в том, что, как бы там ни было, ты мне не безразлична. А когда… – здесь он неожиданно замялся, – когда мы впервые оказались в одной постели, понял, что не ошибся. Ты – та, которую я и не мечтал найти.

«И всё же тебя это не остановит. Ты уйдёшь».

Но сейчас он был здесь, и я чувствовала тепло его тела и его дыхание на своей щеке, ощущала, как бьётся под моей ладонью его сердце. И коснулась губами его губ.

Мы целовались робко, неуверенно, будто только сейчас начали узнавать друг друга. Я опустилась на кушетку и повлекла его за собой.

Он целовал мою шею, медленно спускаясь к ключицам. Когда он успел меня раздеть и избавиться от своей рубашки, я не заметила. Его чуткие пальцы скользнули по моей груди, талии и замерли в низу живота, в то время как губы ласкали соски.

Очень медленно он опускался ниже, и я вздохнула, ощутив наконец его губы там, где только что были пальцы.

Немного ему понадобилось времени, чтобы я начала стонать и метаться по постели. В один миг он оказался сверху, и я непослушными от возбуждения пальцами стала расстёгивать его джинсы.

Однако, освободившись от одежды, он не торопился начинать. Коснулся губами моей груди, затем приподнялся и поцеловал меня долгим и жадным поцелуем. Усмехнулся, когда я, изнемогая от нетерпения, вцепилась в его ягодицы, наклонился ко мне, прикусил легонько моё ухо и медленно подал вперёд бёдра. Я замерла, ощутив желанное прикосновение, прижала его к себе… и едва не оглохла, когда он гаркнул над самым моим ухом:

– Чтобы тебя черти взяли, хренов недоносок!

Ладимир резким скачком поднялся с пола, опрокинул торшер, рывком открыл окно и задал стрекача. Геральт бросился за ним в чём был, то есть без всего.

На меня напал столбняк, а потом – приступ идиотского хохота, хотя Ладимира, несомненно, стоило пожалеть. Опасность, которая ему грозила, шуточной не была.

Причина, побудившая его решиться на самоубийство, заключалась в следующем.

Ладимир, всё ещё приходя в себя после столкновения с ведьмаком, вернулся к Диву и заявил, что телефона нет нигде, к Олегу он не попрётся, а если князь так уверен, что его мобильник именно в этом доме, пусть сам идёт и ищет. Ему, Ладимиру, ещё не настолько надоела жизнь, чтобы он рисковал ею из-за телефона, к тому же чужого.

В разгар его патетической речи раздалось низкое вибрирующее жужжание. Ладимир недоумённо замолк, а Див преспокойно вытащил из заднего кармана штанов телефон.

– Ну что, сколько?.. Предложи втрое больше, и пусть гонят арендаторов в шею. Выполнишь, отзвонишься.

Ладимир хотел смачно выругаться, но сдержался. Оставаться в расцвете сил без передних зубов ему не хотелось, и он ограничился словами:

– Да у вас сегодня на редкость хорошее настроение, Див Мирославич.

– Так где телефон? – невозмутимо поинтересовался Див.

– В правом заднем кармане ваших брюк.

– Где мой, мне известно. Твой.

Ладимир не выдержал.

– Видар всемогущий! – завопил он. – Мой-то вам зачем?!!

– Чтобы знать, что он при тебе и до тебя могут дозвониться, если не дозвонятся до меня. Где он?

Ладимир посмотрел на дом. Посмотрел на Дива. Подумал и отправился к дороге, которая тянулась вокруг поля.

Вернулся он через полчаса, совершенно убитый – в сторожке Олега телефона не оказалось. Он сел перед Дивом на землю и заявил:

– Я туда не пойду.

Див посмотрел на него.

– Не пойду! Он из меня чучело сделает!

Возможное превращение преданного воина в изделие таксидермиста князя не тронуло.

– Дайте хоть завещание написать, – упавшим голосом сказал Ладимир.

Через две секунды он тащился к ненавистному крыльцу, бормоча проклятья в адрес чересчур эмоциональных и любвеобильных ведьмаков… а через четверть часа что было сил мчался назад с истошными воплями, по пятам преследуемый одним чрезвычайно эмоциональным, чрезвычайно любвеобильным и чрезвычайно взбешённым охотником на чудовищ.

Див оглянулся. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, и он нехотя встал со скучающим видом.

Ладимир мигом нырнул за его спину. Геральт остановился перед Дивом.

– Если ты ещё раз пришлёшь своего затраханного придурка, я не стану церемониться ни с ним, ни с тобой!

Див не торопился отвечать. Он внимательно рассматривал ведьмака – благо, сейчас это можно было сделать во всех подробностях. После скрупулёзного осмотра он развернулся, не спеша вышел за огород и немного побродил там, внимательно глядя под ноги. Затем наклонился, сорвал лопушок, вернулся и глубокомысленно изрёк:

– На твоём месте я бы прикрылся. Хотя бы этим. Комары, знаешь ли…

Див аккуратно водрузил лопушок на наименее защищённую от злобных кровососов часть тела ведьмака. Затем он хладнокровно собрал карандаши, взял блокнот и преспокойно удалился, подталкивая обалдевшего Ладимира, который шёл впереди, поминутно оглядываясь. Потом ему пришлось Ладимира тащить, потому что у того, несомненно, после пережитого покушения, случился приступ истеричного хохота. Как бедняга икал от смеха, слышно было, даже когда они вышли на дорогу и повернули к лесу.

К тому времени, как ведьмак вернулся, задумчиво помавая лопушком, я оделась, с трудом закрыла окно (из-за огрехов строителей оно плохо закрывалось и криво сидело в проёме, и, если ветер дул с июльского заката, сильно сквозило) и теперь пыталась расчесать волосы, изрядно спутавшиеся после неудачного любовного приключения на кушетке.

– Прости, – сказал Геральт. – Этот кретин у меня уже в печёнках сидит.

– Трофей от него? – полюбопытствовала я.

– Не понял?.. Нет, это так…

Он положил лопушок на журнальный столик, вышел на терраску, принёс табуретку и усадил меня на неё. На этот раз – не ожидая возражений.

– Ты, может, штаны хотя бы наденешь? – спросила я, решив пока отложить историю появления лопушка.

– Остальное могу не надевать? – усмехнулся он.

– Геральт, мне в тебе нравится всё, особенно то, что ниже пояса. А… гм… своё главное достоинство надо беречь.

Геральт фыркнул и отправился к кушетке одеваться.

– Див сказал мне то же самое, – сообщил он. – После чего положил этот лопух на моё, как ты выразилась, достоинство и с царственной осанкой удалился.

От хохота я едва не упала с табуретки. Геральт наблюдал за мной (косоворотку он не стал надевать) и, когда я начала успокаиваться, ухмыльнулся.

– Даже не буду представлять, как это смотрелось со стороны, – сказал он, чем вызвал у меня новый приступ смеха.

– Где ты пропадал два часа? – спросила я, когда успокоилась до такой степени, что смогла членораздельно говорить и Геральт начал распутывать мои волосы.

– Чёрт, забыл совсем… Мы молока парного принесли… хотя, наверное, оно уже остыло. Будешь?

– Здорово! В последний раз в детстве пила.

Геральт принёс мне кружку молока, которое благодаря его предусмотрительности не остыло, и снова взялся приводить в порядок мои волосы.

– Так ты за молоком ходил? – спросила я.

– Не совсем. Лад предложил сходить вместе с ним за хлебом, а потом ему захотелось парного молока.

– Подожди, – я опустила кружку и обхватила её обеими руками. – На глазах у всей деревни вы шли в магазин, а потом… где вы молоко вообще взяли?!

– Мы шли полями, – успокоил меня Геральт. Против истины он не погрешил, но не упомянул, что полями они шли, возвращаясь от хлебосольной бабули. – А молоко брали в соседней деревне. У одной гостеприимной старушки.

И он подробно описал, как они сходили в гости к славной бабушке. Когда он закончил, коса моя была приведена в полный порядок, а у меня от смеха болел живот.

Ночью, перед тем, как мы легли, Геральт хотел выкинуть лопушок, который забыл в моём закутке, но я ему помешала:

– Оставь. Засушу и поставлю в вазочку. Такими лопухами разбрасываться нельзя.

========== Глава XVIII ==========

Поздним вечером, когда в сторожке спали все, кроме Дива, князь разбудил Ладимира. Тот кое-как продрал глаза и сонно уставился на Ворона.

– Чего вам ещё? Вы карандаш под яблоней обронили, и он вам позарез нужен?

– Вроде того. Пойдём.

Они прошли Запредельем и скоро оказались напротив дома. Ладимир, пребывая в благостном заблуждении, что идут они за потерянным карандашом, спокойно следовал за князем, но, едва они миновали анисовку, окончательно проснулся, остановился и проглотил вопль «Я туда не пойду!», вовремя заметив перед своим носом кулак Дива.

– Ты туда и не пойдёшь, – успокоил князь Ладимира. – Я сам. У крыльца подожди.

Ладимир остался у крыльца, слегка волнуясь – не за князя, а за себя. В доме явно и откровенно не спали, и он подозревал, что если Геральта снова прервут, получит на орехи не Див, а именно он, Ладимир.

Див появился через пару минут, и они отправились назад.

– Нашли карандаш? – полюбопытствовал Ладимир. – Или нож… или что ещё вы там ухитрились оставить?

Див ответил не сразу.

– Любопытная у Геральта техника, – задумчиво поведал он.

Ладимир поперхнулся.

– Вы пошли туда посреди ночи, чтобы изучить технику Геральта?!

– Если бы я хотел этим заняться, мнепонадобилось бы куда больше времени. Вдобавок к солидному опыту, он весьма изобретателен.

– Вы это за две минуты заметили?

– Мне хватило.

– Если вас не интересовала сексуальная техника ведьмака, зачем вы туда отправились?

Див показал ему серебряное кольцо в виде рыси.

– Не понял, – озадаченно сказал Ладимир. – Нет, я помню, как вы сказали, что им не мешало бы заняться. Но как мы это сделаем? Вы, хотя постоянно отнекиваетесь, всё-таки владеете магией?

– Нет.

– Так как же…

– По наитию. Возможно, кого-то из нас осенит.

– Простите, но этим кем-то точно буду не я. Из меня ведьмак все мозги вытряхнул, когда держал за холку…

Олега будить не стали. Его просто перенесли в сарай к лошадям и устроили с большим удобством на сене. Вернувшись в сторожку, Див положил кольцо на стол, сел напротив, облокотился о столешницу, положил голову на руки и застыл, разглядывая украшение.

Ладимир зажёг керосинку (вопреки ожиданиям, свечей в избушке не оказалось) и сел напротив Дива.

– И что вы намерены делать?

– Понятия не имею, – пожал плечами Див.

– Можно три раза скороговоркой произнести: «Абракадабра». Или устроить танец с бубнами. Можно сварить зелье из той травы, которая у вас здесь сушится. Правда, тогда мы, скорее всего, демонов призовём.

Див выпрямился и начал задумчиво вертеть кольцо в пальцах.

– Слушайте, а не ерунда это всё? Кольцо как кольцо. Серебряное.

– Возможно. Жалко, Шивы нет…

Он положил кольцо на место и рассеянно щёлкнул пальцами.

Через секунду Ладимир спросил:

– Мне кажется, или оно на самом деле светится?

Кольцо медленно наливалось мягким бледно-голубым светом. Оно мерцало всё ярче, потихоньку освещая пространство вокруг себя. Затем вспыхнуло белым холодным пламенем, которое взметнулось под потолок, и погасло.

А за столом их оказалось уже трое.

Третья особа, высокая, очень тонкая, изящная, в обтягивающих серебристо-зелёных брюках, заправленных в ботфорты, в узком, расшитом серебром, плотно облегающем фигуру камзоле под цвет брюк, с комфортом расположилась в углу, постукивая по столу длинными пальцами. Её можно было бы назвать привлекательной женщиной, если бы костлявые пальцы не заканчивались втяжными крючковатыми когтями, а голова не была головой рыси серебристой масти, с кисточками на ушах и даже небольшими бакенбардами.

В полной тишине было слышно, как за лесом вопит вылетевшая на охоту сова. Ладимир икнул.

– Как же мне это надоело, – сказал Див.

– Вы песенку Аллы Пугачёвой про горе-волшебника знаете? – прочистив горло, спросил Ладимир. – По-моему, строчка «Сделать хотел грозу, а получил козу» в аккурат о вас.

– Ну ты, салага, – неожиданно пробасило существо хриплым, насквозь пропитым и совершенно не женским голосом. – На князя зазря не наезжай, что требовалось, то и получил.

– Оно ещё разговаривает, – обречённо сказал Ладимир, отодвигаясь на всякий случай подальше.

– Она, – спокойно поправил князь.

– Да где ж она? Вы этот бас слышите? У Волка Ларсена наверняка такой же был… Хотя нет, он выпивкой не увлекался.

– Лад, она сидит к тебе боком.

Ладимир всмотрелся.

– Ах, извините, – насмешливо сказал он. – Ваши достоинства столь надёжно сокрыты, что их нелегко разглядеть.

Особа хмуро посмотрела на него.

– Твои достоинства, – сказала она, – разглядеть ещё сложнее, даже если бы ты был без штанов.

– Считай, что ты сразила меня наповал своим остроумием, – пробурчал Ладимир и пересел к Диву.

– Что понадобилось от меня, княже? – спросила гостья не слишком любезно.

– Кто ты такая и какое отношение имеешь к Геральту? – спокойно спросил князь и тихо бросил Ладимиру: – Самовар поставь.

Незнакомка недовольно засопела, но всё же ответила:

– Меня зовут Грай. Лесавка я, княже.

Див приподнял бровь:

– Я себе лесавок несколько иначе представлял.

Грай невесело усмехнулась:

– Что ж ты думаешь, княже? И я когда-то была крохотным лохматым комочком и играла в опавших листьях. Пока Кукольник меня к рукам не прибрал. Ты же, княже, лишь Запределье от магов бережёшь, на нас, сирых, милости твоей не достаёт.

– Сколько лет назад это было?

– Да уж лет двести тому…

Грай осеклась. Див спокойно смотрел на неё. Грай смутилась, кашлянула и сказала:

– Прости, княже, забыла, что ты не эльф. Уж больно похож… Ты о Кукольниках слышал?

– Для меня все маги одинаковы, – сухо сказал Ворон.

Грай сосредоточенно нахмурилась, собираясь с мыслями. Ладимир поставил на стол большое блюдо с выпечкой, разлил чай по чашкам и одну из них пододвинул к Грай. Та молча уставилась на неё, словно не верила своим глазам.

– Бери, бери, – сказал Див. – Не отравлено.

– И пирожки тоже, – добавил Ладимир. – Я на них смотреть уже не могу.

– Думай, прежде чем к радушным бабушкам на чай заходить, – усмехнулся Див.

– Так а куда деваться? Жалко было старушку, даже Геральт ей отказать не смог.

– Как раз Геральт повёл себя так, как можно было от него ожидать.

– Ну да, тоже мне, нашли образец мягкосердечия…

– Вы меня угощаете? – изумлённо спросила Грай, которая по-прежнему не решалась прикоснуться ни к чаю, ни к сдобе.

– Само собой, – ответил Див. – У нас гостей угощать принято.

– Благодарю, княже… и тебе спасибо, Чёрный.

Она несмело отпила из чашки. Ладимир подвинул к ней блюдо.

– Ешь, у нас этого добра…

– Ещё щи есть, – вспомнил Див и кивнул Ладимиру.

Тот ухватом достал из печки горшок, налил в тарелку щей и поставил перед Грай. Та взяла ложку, низко наклонилась, почти уткнувшись лбом в стол, но не сдержалась и хлюпнула носом.

– Прощения прошу, – пробормотала она в тарелку. – Мой хозяин бы никогда…

– Я не твой хозяин, – сказал князь.

Ладимир украдкой сунул ей носовой платок.

Когда со щами было покончено, Грай продолжила рассказ:

– Всем магам для того, чтобы творить заклинания, требуется энергия. В Запределье волшебники, которые ещё остались там, обращаются к стихиям напрямую. А здесь, княже, так не получится, слишком люди планету всякой гадостью отравили. Здешние маги раньше Запредельем пользовались, но было это неудобно, Звероподобные бунтовали, гарпии и атроксы особенно… а сейчас и вовсе невозможно стало, после того как ты, княже, всех земных чародеев из Запределья выставил. И ничего им не осталось, как только энергию из минералов выкачивать. Закавыка в том, что ни один самоцвет не обладает неисчерпаемой энергией, а магам её нужно много. То, чего обычному человеку хватает на всю жизнь, и он ещё амулет свой внукам передаёт, а то и правнукам, сильному магу хватит на десять – два десятка заклинаний, а новичок за два-три всё израсходует. Самоцветы могут самостоятельно подзаряжаться. Только это долго, и про качество такой энергии я уже говорила. Вот и додумались накопители применять, иначе куклы. Используют статуэтки, игрушки, но более всего украшения любят, с брильянтами особенно.

Вот в чём смысл, княже. Берут такой бриллиантик и подселяют в него духа, специально обученного. Дух в голове человека плохие мысли поселяет, а негативную энергию, которую хозяин украшения излучает, концентрирует в камне. Чем больше зла вокруг камня, тем лучше. Слышали ведь, сколько крови льётся за то, чтобы драгоценности себе присвоить. Позитивная энергия качественнее, но с ней работать сложнее, к тому же, проще человека на негатив пробить, чем наоборот… Так вот… Алмазы и корунды сами по себе – пустышки, но накопители бездонные, в них энергии можно закачать сколько захочешь. Когда такой камень злобой хорошенько омоется, Кукольник его изымает и своим собратьям магам продаёт. Использованные камни берёт на подзарядку, и тоже не задаром. Прибыльное дело, княже. Всё, что Кукольнику требуется, только духов ловить, ломать да обучать. Чаще всего берут мелочь вроде полевиков, водяниц, лесавок, домовых. Реже – русалок и болотниц. Они сильнее, наводящие чары у них лучше, но их ломать сложно, умирают часто.

Грай помолчала и продолжила:

– Паршивая это судьба, княже. Сначала в толстостенную бутыль сажают и через неё непрерывно электрические разряды пропускают. Посидишь под ними пару дней, так обалдеешь, что родную мать продашь. Потом режут на тебе руну «наутиз» и подселяют в какую-нибудь мелочь – колечко дешёвенькое серебряное аль браслетик. Вот там ты и учишься энергию из хозяина тянуть, а потом – на зло его подбивать, чтобы поток энергии усилить. Выучишься как следует – серьёзные камни дают.

Только знаешь, что я тебе скажу, княже? Учёба ничуть не лучше, чем в бутыли сидеть. Лежишь в шкатулке, в темноте, лежалым серебром воняет, и со всех сторон тебя другие побрякушки царапают. А одушевлённая – ты одна, поговорить не с кем. Лежишь и желтеешь, плёнкой липкой покрываешься, фу, вспомнить тошно… Редко когда солнышко увидишь. Таскают по улицам, вонища от автомобилев этих страшная, потом воняет, мертвечиной… люди ж обожают мертвечину на себе таскать. На ногах так у всех поголовно кожа, с убитой скотины поснятая. И в городищах этих проклятых от всех этих испарений постоянно туман вонючий висит, солнце через него как пятно мутное…

А одна из моих хозяек знаешь что удумала? Сама пьяница, ну и решила, что спирт всякую заразу убивает. Оно верно, княже, но всё же не повод, чтобы кольцо оставлять в стакане с водкой на ночь отмокать…

Хорошим накопителем я была, княже. Рубин Ривза, сапфир Чёрный Лотос, алмаз Слеза Пророка… На последнем я оплошала, княже. Понимаешь, для того, чтобы энергию высасывать, тоже силы нужны. Только свои будешь использовать – помрёшь. А из камня забирать запрещено, для этого на твоей плоти руну ставят. Поймает хозяин – хорошо если в бутыль отправят на исправление. А то выкачают тебя досуха, и – всё, с жизнью распрощаешься.

Я, княже, научилась в обход хозяина немножко энергии подсасывать, но на алмазе он, паскуда, меня поймал. Выжал до капли, в кольцо серебряное пихнул и оставил – помирать.

Я поначалу почти не соображала ничего, а когда чуть в себя пришла – что за диво, голова вроде прояснилась. А дива не было, просто хозяйка моя со мной почти не расставалась. Днём на мир посмотришь, а вечером на черепке глиняном отдыхаешь, а не в тесной шкатулке. И черепок не простой, а от горшка стародавнего, ему уже десять веков минуло, одиннадцатый пошёл… Мало того, каждый день в холодной воде купают да каждую неделю щёткой с мылом моют, никакая дрянь не пристанет. И я, княже, вместо того чтобы помереть, сил начала набираться.

А потом сюда попала… Поля увидела, которых, думала, уж никогда не увижу, небо, что над землёй как плат расстилается, а не маячит не пойми где, небоскрёбами подпёртое… Запах цветов лесных-полевых услышала, закаты и рассветы встречала… И поправилась я, княже, силы во мне открылись, которых раньше не было и быть не могло. И руна проклятая с моей руки исчезла…

Стала я думать да гадать, чем свою хозяюшку отблагодарить. Ну и сдуру попыталась её самое потаённое желание исполнить – любовь найти. Она из себя красавица, умница, да только, княже, угораздило её не в том месте и не в то время родиться.

Легко сказать, да трудно сделать. Не было рядом с ней никого мало-мальски подходящего. Я ведь даже тебя, Чёрный, смотрела, но в тебе, уж прости, такая зверюга сидит – разума надо решиться, чтобы с тобой жизнь связать.

Я уж искать перестала… Но как-то ночью в снах путешествовала… появился у меня такой талант после того, как я в лунных лучах искупалась. Забрела в сон одной чародейки. А снилось той, как мужчина её ублажал… Волшебница эта вторую сотню лет разменяла, непросто было её удивить, но этому любовнику удалось. Решила я его отыскать, и отыскала. Ведьмак оказался. Оно и правда, герой! – Грай усмехнулась. – Любое чудище наповал сразит, любую женщину от восторга кричать заставит, – Грай плотоядно растянула губы, обнажая клыки, и сощурила светлые, серебристо-зелёные глаза, – а сам кричит редко. То есть кричал.

Она коротко хохотнула.

– Единственный его недостаток – не из этого мира оказался. Жалко было, да что поделаешь. Я могу в сновидениях да в других мирах духом бесплотным путешествовать, а вытащить кого-то сюда – нет. Не в моих силах порталы создавать. Однако я попробовала…

Грай умолкла, подбирая слова.

– Сны насылать? – предположил Ладимир.

– Да нет… этого я не умею. Но могу быть проводником. Чем сны хороши – это особое пространство, любые границы между мирами стираются. Я и провела Русалку к нему.

Она почесала за ухом.

– Кто ж знал, что его в аккурат накануне оборотень подрал. Но души их зацепились одна за другую, и потом она к нему во снах приходила сама, без всякой моей помощи. Так что, княже, я почти не виновата. Только дорогу указала. А то, что он эти сны запоминал, а она – нет… так я ни при чём. У всех… психика разная.

Наступила тишина.

– Не отпускал бы ты его, княже? – внезапно сказала Грай и умоляюще посмотрела на Дива. – Ты же можешь…

– Грай, насильно я его держать не стану. Ни к чему хорошему это не приведёт.

– Ему и года не прожить, – глухо сказала Грай. – Ты ведь не хуже меня это знаешь… Вы оба знаете.

– Я не буду ему препятствовать, – сказал Див, и в голосе его появился лёд. – Он не ради прихоти туда возвращается.

– Как же она без него будет?

– Раньше надо было думать, – раздражённо сказал Ладимир. – Ты же можешь в будущее заглядывать? Вот и заглянула бы перед тем, как сводить.

– Да разве я знала, что она его полюбит?

Ладимир хотел ей что-то сказать, но Див вовремя остановил его взглядом.

– Ладно, – убедившись, что князь не передумает, сказала Грай. – Пора мне. Потрудитесь меня на место отнести.

Она встала, приготовилась вернуться в кольцо, но Див её остановил:

– Подожди. Как ты воплотилась? Не по щелчку же пальцев?

– Княже, – ехидно ответила Грай, – от твоего взгляда покойники из гробов сбегут, а не токмо что дух из кольца вылезет. Есть такой зверь, василиском зовётся, ядовитая тварюга, взглядом насмерть разит. Вот ты навроде этого василиска…

========== Глава XIX ==========

…Дни летели, и до конца отпуска оставалось совсем чуть-чуть. До ухода ведьмака – ещё меньше.

Мы не расставались ни на минуту, но почти не говорили. И чем ближе становился роковой день, тем больше я теряла голову.

Сердце обливалось кровью при мысли о том, что мне предстоит остаться одной, и внутренний голос упорно твердил: «Скажи ему, скажи, что любишь его! Сделай всё, чтобы он остался! Проси, моли, унижайся, лишь бы он остался!». Вот только уходил он не по собственной прихоти. И я чувствовала, что не смогу толкнуть его на предательство дочери.

Правды ради следует сказать, что к дочери ведьмака я никаких тёплых чувств не испытывала. Возможно, неприязнь, которая временами сильно напоминала ненависть. Из-за неё рушилась моя жизнь с Геральтом. Даже если бы после её спасения он решил вернуться, то вернулся бы, скорее всего, вместе с ней. Ведьмака я приняла бы без вопросов. Одного. Его приёмные дети мне совершенно не были нужны.

Но Цири была нужна ему, и я упорно молчала. Сейчас для Геральта существовала только я, и пусть до конца это будет так.

Но как же трудно давалось это молчание! Ведьмак не проявлял никакого желания отправиться в путь. Он ни разу не спросил Дива, скоро ли тот отправит его назад, и совершенно не изнывал от нетерпения. Откровенно говоря, частенько казалось, что он жаждет вернуться в свой мир так же пылко, как осуждённый ожидает свидания с виселицей. И подспудно во мне зрела уверенность, что если попросить его остаться, он не сможет мне отказать.

…Незадолго до заката Ладимир ухитрился отловить Геральта, когда тот из конца огорода возвращался в дом.

– Див просил передать тебе, что Шива здесь, – сказал он.

Ведьмак нахмурился и несколько секунд молчал.

– Он у вас, надо полагать? – спросил он.

– Где ж ему ещё быть…

– Проводи меня.

Ладимир подозрительно посмотрел на него из-под чёлки.

– Поблизости никакой сторожки нет, – сказал Геральт. – А вы странно быстро добираетесь от неё сюда и обратно.

– Ладно, – проворчал Ладимир. – Хотя вообще-то тебе этим путём идти нельзя.

Он подождал, пока Геральт предупредит свою ненаглядную, и они вышли за огород. Местность изменилась. Исчезло мохнатое золотистое поле, к которому ведьмак привык и даже успел полюбить. Теперь их со всех сторон обступал лес, и вовсе не сравнительно молодой сметник, ставший для ведьмака уже обычным. Деревья были схожи с теми, что росли на старом кладбище, – Геральта занесло туда в первые дни, когда он осматривал окрестности. Берёзы, липы, дубы, ели – с толстыми стволами, густыми кронами, чуть тронутыми первыми лёгкими касаниями осени, насчитывающие не одну сотню лет. Без густого подлеска и высокой травы. Здесь Русалке бы понравилось…

И в воздухе не было никаких резких химических запахов.

– Фауна здесь явно разнообразнее, – заметил ведьмак.

Отсутствие подлеска и высокой травы объяснялось просто – тут водились крупные копытные вроде лосей, зубров и туров. Причём хватало и тех, кому они служили обедом, – лес выглядел ухоженным, но отнюдь не объеденным.

Ладимир не ответил. Он прислушивался и принюхивался, бормоча себе под нос: «Ещё ни разу не доводилось с ними здесь сталкиваться, но мне же везёт… как утопленнику».

Очередные монстры? Угораздило Геральта оставить меч… Правда, он собирался всего лишь облегчиться и не видел причин тащить с собой оружие.

Проводник не спешил обращать внимание на ведьмака, поэтому Геральт, которого сейчас монстры не столь интересовали, в отличие от другого любопытного факта, обратил внимание на себя сам.

– Лад, озеро ведь в этом лесу?

Как он и ожидал, Ладимир сразу отвлёкся от наблюдения.

– Ты иногда бываешь настолько догадлив, – подумав, ответил он, – что я прямо не знаю, что с тобой делать.

– С каких пор мне сюда нельзя?

– Это Запределье, – ответил Ладимир. – Тут можно появляться лишь воинам Братства. Но тащить с собой посторонних мы не имеем права… А вот Диву можно всё, – добавил он, заметив, что собеседник слегка приподнял бровь. – Даже устроить вам незабываемую… то есть, незабываемые ночи при луне, и ему за это ничего не будет.

Геральт осознал, что, раз есть закон, кто-то должен следить за его выполнением, одновременно с лёгким движением сбоку. Он замер, и в ту же секунду замер Ладимир, предварительно выругавшись сквозь зубы.

В трёх шагах от них возникло человекоподобное существо. Голова у него была кошачья, с острыми небольшими ушами, но лицо обладало чрезвычайно правильными и даже красивыми чертами. А за плечами существа обнаружилась пара кожистых крыльев.

Геральт понял, что видит перед собой не иначе как одного из Драконов.

Стоящий перед ними воин не имел при себе оружия, кроме ножа и стилета за поясом. Видимого оружия, поправил себя ведьмак. На то, что это именно воин, указывала легчайшая кольчуга, которая застёгивалась за спиной.

Вопреки ожиданиям, Ладимир мгновенно расслабился. Он подошёл к Дракону, и они пожали друг другу руки странным рукопожатием – переплетя пальцы и соприкоснувшись локтями, из-за чего воину пришлось наклониться – ростом он был выше Геральта.

– Доброго ветра, – произнёс атрокс по-русски. – Давненько не виделись, Ладимир.

– И тебе, Ашвамир, – ответил Ладимир с поразительным для него дружелюбием.

– Далеко ли?

– До ближайшей поляны. В Серый мир.

– Провожу, – решил Ашвамир, и дальше они отправились уже втроём.

Ведьмаком как будто атрокс не интересовался, если бы не цепкий быстрый взгляд, каким Дракон успел окинуть Геральта прежде, чем поздороваться.

Чем дольше ведьмак наблюдал за ним, тем больше подмечал сходство с Серебряным. Та же худощавость, те же бледные глаза и выцветшие волосы – Ашвамир казался бы блондином, если бы на затылке под собранными в хвост и переплетёнными белой узкой лентой волосами не сохранились русые пряди. Даже манера говорить была похожа. Ашвамиру заметно реже приходилось пользоваться русским языком, и он говорил медленнее Леда и больше растягивал слоги, зато становилось ясно, откуда у Серебряного певучесть речи.

То, что атрокс мало походил на человека, в отличие от Серебряного, Геральта не смутило. Он был уверен, что у последнего есть амулет, позволяющий менять облик, – недаром ведьмак при встрече с князем уловил легчайший запах магии. В частности, узкое деревянное кольцо на левой руке Леда вызывало большие подозрения. Учитывая, что и у Бересклета оказалось точно такое же.

– Какими судьбами? – спросил Ладимир.

– Тварь, – коротко ответил атрокс и задумался, подбирая слова.

– Гладкая, чёрная и скользкая как сволочь? То есть как лягушка? – догадался Лад.

Ашвамир кивнул и взглянул на собеседника, ожидая продолжения.

– Мы её прикончили, – сказал Ладимир, коротким кивком в сторону ведьмака поясняя, кого он подразумевал под словом «мы».

– Ты, – возразил Геральт, не желая присваивать чужие заслуги. – Надо мной она вдоволь посмеялась бы, если б ты её не убил.

Он вновь заметил внимательный взгляд Ашвамира.

– Только было это пару недель назад, – заметил Ладимир.

– Мы выследили её три недели назад. У Зеркального залива.

Ладимир присвистнул.

– Она ушла, – пояснил Ашвамир. – Портал.

– Который опять появился, как по заказу, в нужное время в нужном месте? – мрачно спросил Ладимир.

Дракон кивнул.

– Не нравится мне это… – пробурчал Ладимир.

– Никому не нравится. Но… никто… не видит в этом проблемы.

Помолчав, Ашвамир добавил:

– Военачальником должен быть тот, кто умеет видеть сам. Не тот, кто видит… глазами… слепца.

– Ого! – рассмеялся Ладимир. – Надеюсь, ты позволяешь себе такие высказывания только среди нас.

– Я не Бересклет, – невозмутимо ответил Дракон, самую малость прищурив глаза.

Геральту его слова показались синонимом фразы «Я не идиот».

Деревья расступились и съёжились. Древний Лес превратился в обычный деревенский сметник. На поляне стояла посеревшая от старости избушка с просторным сараем рядом и колодцем.

Див сидел на крылечке и занимался очередным некняжеским занятием – щепал лучину для самовара. При появлении гостей он встал.

– Доброго ветра, Ашвамир.

В ответ Дракон опустился на одно колено и склонился в поклоне, коснувшись земли правой рукой и левым крылом. Див сжал челюсти и положил руку на его голову.

Ашвамир поднялся.

– Да будет с тобой милость Видара, – произнёс Див и кивнул, одним этим простым движением извиняясь и прося подождать. Затем он обратился к Геральту:

– Шива в лесу за домом.

Геральт увлечённо наблюдал за сценкой, причём не столько за атроксом, сколько за князем, и охотно остался бы, но Див мало радовался его присутствию. Ведьмак сквозь зубы поблагодарил и отправился на поиски младшего князя.

Он обрадовался идее искать Шиву в лесу ещё меньше, чем Див – его, Геральта, появлению. Насколько ему позволял судить обширный опыт общения с магами (преимущественно – с магичками), Шива в преддверии созидания порталов мог заниматься только одним – набирать энергию. В таком состоянии беспокоить волшебников крайне не рекомендовалось. Принимая и усмиряя потоки Силы, они теряли адекватное восприятие действительности и могли испепелить смельчака, нарушившего их покой.

Шиву ведьмак обнаружил в нескольких десятках шагов от дома. Тот сидел на земле к нему спиной, низко склонившись над чем-то. Медальон Геральта дрожал от сгустков тёмной энергии. Ведьмак выругался про себя и окликнул князя.

– Что тебе надо? – отозвался Шива на удивление нормальным голосом.

Геральт выдохнул. Либо Шива ещё не начинал работать с Силой, либо уже закончил и пришёл в себя. Ведьмак подошёл к нему и остановился перед ним в нескольких шагах. И тут же понял, что ошибся.

Он никогда не видел, как набирают Силу маги, но слышал, что зрелище это не только опасное, но и малоприятное.

Перед ним был Шива. И не Шива. Мягкие ткани его лица ссохлись и прилипли к костям, обнажая череп. Кожа приобрела голубоватый оттенок. Костлявые пальцы, пальцы скелета, лежали на крупном кристалле мориона.

На Геральта смотрела сама Смерть, и совершенно не к месту на виске черепа вилась татуировка – веточка ивы с сочными, только раскрывающимся листьями. Прорисованная до мелочей, она казалась живой… а может быть, была живой на самом деле.

«Некромант», – подумал ведьмак и выругался вторично. Некромантия была запрещена на Континенте, однако здесь, похоже, дело обстояло по-другому. Геральт не доверял обычной магии, но обращаться за помощью к некроманту выглядело совершенным безумием.

Если судить по изменению внешности, Шиве давно полагалось плеваться трупными червями и поражать окружающих чёрными молниями. Его самоконтроль достиг фантастического уровня. Это немного обнадёживало и наводило на размышления.

– Мне нужно узнать, где моя дочь, – сказал Геральт. – Див отправил меня к тебе.

«За помощью» он предпочёл не добавлять.

– Ты или глуп, или умение формулировать свои мысли у тебя такое же, как у Мстислава. Не просто «дочь», а приёмная. Ты же должен понимать, что от того, течёт в ней твоя кровь либо нет, зависит, насколько тяжело будет установить с ней связь.

– Благодарю за лекцию, но мы не в академии.

– Вторая часть твоего высказывания, – продолжал Шива, пропустив его слова мимо ушей, – звучит на самом деле как «я обратился за помощью к Диву, и Див меня послал».

Здесь ведьмак был вынужден с ним согласиться.

Шива смотрел на него несколько минут своими водянистыми, по-рыбьему пустыми глазами.

– Я давно оставил магию, – сказал он. – Ворону я нужен только в качестве главы младшей дружины. Приказа выслеживать твоего приёмыша он мне не давал. А в моём добросердечии тебе нужно было бы сомневаться, не будь ты глуп.

– Всё же не настолько, чтобы рассчитывать на твою бескорыстную помощь, – сухо сказал Геральт.

– Что у тебя можно забрать? Что принадлежит не Ворону, а тебе? – хихикнул Шива. – Иди, если ты хочешь вернуться завтра на Континент.

Геральт не пошевелился.

– Молчание, например.

– Да? – заинтересовался Шива. – О чём же?

– Ты помогаешь мне. Взамен Див не узнаёт, кто нашёл ведьмака для покушения на него и кто его готовил.

Шива расхохотался, и его смех спугнул пару воронов, которая отдыхала в ветвях. Отсмеявшись, он несколько минут рассматривал Геральта. Ветвь на его виске пульсировала, словно по ней текла живая кровь. Её биение отвлекало ведьмака, не давая ему сосредоточиться.

– Дурачок, – неожиданно ласково спросил колдун, – с чего ты решил, что он этого не знает?

Голос его зазвучал резко и ядовито:

– Он знает всех, кто участвовал в заговоре против него. Поимённо и пословно. И… знаешь, что случилось с бунтовщиками? Они служат в Братстве. Все. Включая инициатора. Каждый с удавкой на шее и на коротком поводке. Шаг в сторону… – Шива развёл руками и хихикнул: – Нет, не смерть. Кому, как не Корвусу, знать, что есть вещи страшнее смерти?

Он снова рассмеялся.

– Иди. Мне нечего с тебя взять.

Геральт смотрел на него несколько секунд. Затем медленно побрёл к сторожке.

Див был занят беседой с Ашвамиром и на Геральта даже не взглянул. Зато Ладимир подошёл сразу, получив, очевидно, распоряжение проводить (точнее, выпроводить) ведьмака. Геральт помешкал, поджал губы и последовал за Ладимиром.

Возвращались они тем же путём. Ладимир помалкивал. Когда они вновь оказались на белой от пыли дороге, Геральт заметил:

– Не ожидал, что русский язык настолько распространён в Запределье.

Ладимир ухмыльнулся:

– Вообще-то нет. Многие Крылатые его знают, потому что нам служить приходится бок о бок. А мы, соответственно, все худо-бедно говорим на атришну.

– Почему же Ашвамир говорил по-русски?

– Я разве не упоминал, что Драконы вежливы до безобразия? Потому что ты не знаешь атришну, и говорить на нём в твоём присутствии было бы грубо.

– Как он это узнал?

– Очень просто. У тебя левое ухо не проколото, значит, ты не из Братства.

– Не думал, что это сразу бросается в глаза.

Ладимир вздохнул.

– Геральт, у них орлиное зрение с той разницей, что они не страдают дальнозоркостью. Что для него с двух шагов увидеть, есть в твоём ухе серёжка или нет?

– Ты с ним опасался встречи? Не похоже, чтобы вы враждовали.

– Не с ним, а с ними. У Ашвамира трое воинов под началом. Он оказался один, потому что они рассредоточились, выслеживая Тварь…. У нас тёрки с верховным правителем атроксов, но, к счастью, Ашвамир и его команда сохранили к нам хорошее отношение. Будь вместо него, скажем, Осгерд, наше путешествие прошло бы далеко не так гладко.

Ладимир замолчал, но уходить не спешил. Когда ведьмак начал вопросительно поглядывать на него, он встрепенулся, преувеличенно-безмятежно бросил: «Ну, пока», – и поспешно исчез.

Геральт не сразу пошёл в дом. Несколько минут он простоял за огородом, глядя в тёмное небо. Над его головой широкой лентой тянулась россыпь мелких звёзд, перевитая призрачно-лёгкими облаками. Русалка говорила, что это Млечный Путь. Завтра он уже его не увидит.

Геральт взглянул на созвездие Большой Медведицы, которое сейчас находилось над крышей дома. На терраске и крыльце горел свет – Аннушка позаботилась о том, чтобы ему не пришлось возвращаться в темноте, хотя знала, что для него это не помеха.

Сегодня он возвращается в последний раз.

Ведьмак посмотрел на тёмное небо, обнимающее уснувшее поле, – звёзды спускались до самого горизонта, – и повернулся к калитке.

И вдруг ощутил тонкий аромат мяты и лаванды.

…Див стоял возле двух молоденьких осинок, сквозь редкую листву которых подмигивали звёзды.

– Ты хотел поговорить со мной, – сказал он.

Тихая ясная ночь настроила ведьмака на лирический лад, и он ответил не так, как собирался:

– Спасибо.

– В Братстве есть присказка, что Великий Князь всегда приходит к тому, кому он действительно нужен, – невесело улыбнулся Див.

– Див, ты можешь освободить меня от Предназначения?

Ворон смотрел на липы за соседним забором. Он молчал долго. Геральт решил, что останется без ответа, но князь всё же заговорил:

– Понимаешь, Геральт… Когда я вернулся, во мне осталось не так много от мальчика, которого ты вёз в Шархат. Раньше у меня не было этого голоса и этого лица. Раньше я не умел исцелять, просто дотронувшись до больного.

«И вытаскивать духов из заговорённых колец», – добавил он про себя.

– Беда в том, Геральт, что я до сих пор не знаю, чего от себя ждать.

Див повернул голову и посмотрел в глаза ведьмаку:

– Я не могу обещать.

Геральт медленно кивнул:

– Спасибо.

– Не за что меня благодарить.

Геральт взглянул на князя:

– У меня нет шансов остаться в живых после этого похода. Я больше не вернусь сюда. Просто хотел узнать, есть ли у меня надежда.

…Ночь прошла без сна. Ведьмаку надо было бы выспаться перед дорогой, и я даже попыталась сказать ему об этом, но он не стал меня слушать. Он любил меня так, словно навсегда хотел запомнить моё тело, мой голос… Я знала, что он забудет меня, стоит ему шагнуть в портал, но не позволяла себе об этом думать. Какая разница, что я окажусь тысячной по счёту в веренице брошенных им женщин? Разве имеет значение, что он воссоединится со своей возлюбленной? Важно лишь то, что он сейчас мой… пусть всего лишь до восхода солнца.

Когда мы утихли, в комнате стоял белёсый предутренний полумрак. Я положила голову на грудь Геральта, он гладил меня по волосам. Сегодня он уже не заплетёт мне косу… никогда больше не заплетёт.

Сказать ему? Зачем? Разве есть что-то, чего он не знает про меня?

Громко тикали часы. Я начала зябнуть, и Геральт укрыл меня одеялом – как обычно, оставшись почти без него. Моего куцего одеялка, которое было перешитым спальным мешком, мне одной хватало с трудом, и, хотя, когда мы засыпали, оно кое-как прикрывало нас обоих, утром оказывалось целиком на мне. Менять моего недомерка на нормальное одеяло Геральт почему-то не хотел…

За окном неумолимо светлело. Никогда ещё на моей памяти утро не наступало так быстро.

В окно поскреблись.

Звук был еле слышным, словно синичка пыталась склюнуть муху за стеклом, но я вздрогнула. Всё. Он уходит.

Геральт, однако, лежал несколько минут, прижимая меня к себе. Наконец он медленно поднялся и принялся одеваться.

Одежда давно дожидалась своего часа, Шива привёз её вместе с мечом, – чёрная форма без серебра, которую носили ученики Братства. В мире Геральта она вряд ли выглядела бы неуместно.

Ведьмак очень долго застёгивал кафтан и ещё дольше надевал ножны с мечом. Но, как он ни тянул время, всё же не осталось ничего, что держало бы его здесь. Нельзя было вечно поправлять ножны, то затягивая, то ослабляя ремень.

Геральт поджал губы и посмотрел на меня.

Я сидела на постели, завернувшись в одеяло, не сводила с ведьмака глаз и не чувствовала, как слёзы текут по щекам.

Геральт медленно опустился на одно колено и поцеловал меня долгим нежным поцелуем.

Последним.

Нехотя он оторвался от моих губ, но подниматься не спешил. Я еле смогла выдавить:

– Я не пойду тебя провожать.

Он кивнул, встал, задержал на мне взгляд, прощаясь. Круто повернулся и быстро вышел. Каблуки его сапог глухо простучали по полу терраски, звонче – по ступенькам крыльца.

Он ушёл.

Я сидела, глядя на остывшую постель, на то место, где он лежал так недавно. Затем медленно просунула руку под подушку – там ещё хранилось тепло его тела.

«Я обещаю вернуться никогда в Никогда,

Когда короткая осень горит небесным бледным огнём…».

Невыносимо видеть, как он пропадает из моего мира. Но ещё хуже сидеть здесь, чувствовать остывающую под рукой простынь и слышать тяжёлое торопливое тиканье часов, незатихающий стук маятника.

Я вскочила, натянула первое попавшееся платье – то самое, которое было на мне, когда зов Геральта заставил меня на рассвете выйти в поле, – и побежала к задней калитке.

Он всё ещё был здесь. Гладил по храпу серебристо-вороного жеребца, полностью снаряжённого, и слушал Дива, который что-то тихо объяснял, касаясь морды коня – по-видимому, специфику бестрензельной уздечки. Ладимир хмуро проверял, хорошо ли прилажено подперсье, правильно ли подогнаны стремена, даже узелок аладжи. Когда проверять стало решительно нечего, он встал возле лошадиного бока, опустив голову, теребил пристругу и ковырял носком кроссовки землю. Чуть поодаль стоял Шива.

Я тихо вышла за калитку, изо всех сил стараясь остаться незамеченной. Конечно, мне это не удалось. Геральт повернул голову и увидел меня. Не слушая больше Дива, он в несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние, обнял меня, крепко прижал к себе и уткнулся носом в мои волосы.

Мы стояли так бесконечно долго… и бесконечно мало. Он медленно ослабил объятия и поцеловал меня в лоб. Я смотрела на него, бездумно поглаживая грубое сукно кафтана, смотрела в его цитриновые, искристые от утреннего солнца глаза…

«Так дай мне воздух – и я стану тебе крылом…»

Я не осознала, что он больше не прикасается ко мне, просто стало очень холодно. Он взглянул на меня в последний раз и медленно и тяжело, словно сапоги у него были железные, пошёл к вороному.

Ведьмак пожимает Ладимиру руки. Тот что-то бурчит и упорно не поднимает голову. Возле Дива Геральт мешкает. Див слегка кивает, касаясь его плеча. Ведьмак кивает в ответ и садится в седло. Воздух перед конём дрожит, растекается, открывая туманное марево. Вороной вступает в портал. Ладимир хлюпает носом от внезапного насморка и пристально смотрит на Шиву. Несколько секунд ещё можно различить фигуру всадника и его лошади. Мне даже кажется, что ведьмак оглядывается, но в это мгновение портал вспыхивает ослепительным белым светом и исчезает.

«Обещаю вернуться никогда».