Ужас из-за Грани (СИ) [Ellard] (fb2) читать онлайн

========== Часть I. Бормотун ==========

3.14.76 г. Века Битв.

Королевство Эшир. На границе Ничейных Земель.

Комья грязи летели из-под лошадиных копыт. Два всадника – два брата – мчались по размытой дождями дороге. Позади осталась громада Драконова Хребта – великой стены, отделявшей королевство Эшир от Ничейных Земель. Вокруг на ветру колыхалось зелено-бурое море ковыля, а впереди… впереди ждала битва. Охота. Вопреки привычке Эйнеке и Наталь – близнецы-полуэльфы – вышли не за зверем, а за человеком. Впрочем, человеком ли?

«Он разорил три деревни. Одну по ту сторону Драконова Хребта и две по эту», - размышлял Эйнеке – младший брат, синеглазый и болезненно-бледный на вид. Сомнения все еще копошились в его душе. Он давно не убивал людей. Не считал достойным, хоть и когда-то промышлял подобным. Мчавшийся впереди Наталь казался куда более уверенным. Держался он прямо. Взгляд был сосредоточенным. На лице царило выражение полной решимости.

«Нату такое всегда давалось легче, чем мне», - подумал Эйнеке, вглядываясь вдаль – где-то там вот-вот должна была показаться деревенька Далечье. Туда вел след «добычи».

«И ему совсем без разницы какого зверя бить: обычного – четырехлапого – или такого вот… двуногого!» - полуэльф хмурился: только контуры Темнолесья – зубчатые макушки елей, да разлапистые сосны – вырисовывались на фоне пасмурного неба, и совсем никакого селения! Ни домишек, ни даже дыма из печных труб.

«Дурной знак! Дурной знак!» - билось в уме где-то между мыслей о грядущем дельце. Тоскливое завывание ветра в ушах и отдаленное сиплое карканье ворон добавляли своего.

Эйнеке игнорировал это.

«Люди… Звери… Что человека, что зверя я не пошел бы бить, не подумав крепко, но тут… - продолжал он свои размышления, - Чудовище! Бешенный волк! Ни единой живой души на три селения!»

Растерзанные и увеченные трупы. Разорванный живьем и выпотрошенный скот. Изуродованные люди. Не только мужчины, но и женщины, дети, старики. Загадочный бродяга, наводящий ужас на окраинные селения Эшира…

Дворянин, нанявший близнецов Вейнс, не скупился на описания зверств, учиненных негодяем. При всем при этом подробностей относительно внешних его черт, целей и возможного пути не было. Лишь пару раз жители соседних деревень видели в лесу странного мужчину: невысокого, изможденного и отощавшего, в крови и лохмотьях. Он волочил правую ногу и все же двигался поразительно быстро для человеческого существа.

Выследить его удалось лишь чудом.

Кое-где слушок, а где-то порванный и брошенный гнить пес, заяц или даже целый олень. Не верилось, что один-единственный, да еще и к тому же хромой человек способен на такое, но… Он волочил ногу. Правую. Земля это запомнила: один след – четкий отпечаток ступни, второй – смазанная обрывистая полоса. Он двигался на запад. Как предполагал Наталь, к Темнолесью. Две семидневки близнецы шли по следу, пока тот не размыли дожди. Заезжали во все окрестные селения, спрашивали, ловили каждый мало-мальски ценный слух, каждую сплетню, и вот. Осталось лишь Далечье, а там либо в лес, либо…

«Либо мы его потеряли», - мрачно констатировал Эйнеке. Что-то внутри него, впрочем, лишь отмахнулось. Это что-то говорило, будто именно в Далечье или подле него охотники и «зверь» наконец встретятся.

«Ему хочется крови. Этот монстр… он не может так долго без бойни! Деревенька у самого Темнолесья… глухая, на отшибе… не удержится от соблазна!» - все еще думал Эйнеке, а сомнения не утихали. Сжимали сердце, холодили горло.

«Ты же решил, что он – чудовище! Ты же знаешь, где его искать! Почему ты колеблешься?!» - попытался расставить точки над «ё».

«Если это не вопрос морали, то что? Страх?» - Эйнеке нервно усмехнулся. Да, пожалуй, это был страх. В конце концов, что за человек мог в одиночку расправиться с тремя селениями? Перебить столько народу? Да он оленей и коров голыми руками рвал!

Впереди наконец показались очертания домов и домишек. Деревянных и соломенных крыш. Заборов, колодцев, пристроек. Дыма, впрочем, по-прежнему не было. Была тишина. Давящая. Абсолютная. Ни единого звука не доносилось со стороны селения, и даже вороны притихли. Небо опустело без них.

Наталь остановил коня. Вскинул руку, давая брату знак. Эйнеке тоже натянул поводья. Его скакун громко всхрапнул и все же замер. Наталь неотрывно смотрел в сторону Далечья, хмурился, играл желваками. Эйнеке проследил за его взглядом, затем поднялся на стременах. Тут же сел обратно, раздраженно зашипев. Конь под ним нервно дернулся. Прянул ушами.

- Мы опоздали, - сухо констатировал Наталь. Рука его уже лежала на рукояти молота. Вторая по-прежнему держала поводья.

«Да, трупниной разукрасить все столбы и заборы в округе он уже успел!» - мрачно отозвался внутренний голос. Даже отсюда Эйнеке видел несуразные, изломанные очертания людских тел, насаженных и нанизанных на жерди, будто чучела. И кровь, кровь, кровь… Слишком много крови!

- Может он все еще там, - бросил Эйнеке вслух. Тихо, мягко, но все же уверенно. Свою робость… свой страх он предпочел скрыть от брата.

Наталь на миг задумался, потом кивнул.

- Проверим, - сказал он твердо.

- Проверим, - согласился Эйнеке и потянулся к кошелям у пояса.

- Эйнеке… - в тоне Наталя впервые проступило волнение. Во взгляде старшего брата младший уловил немой укор, однако все равно вытянул на свет небольшой пузырек с сине-зеленой жидкостью. Отвар звездолиста.

- Брось, Нат! - Эйнеке раздраженно фыркнул, откупорив склянку. - Мы не знаем кто этот человек и на что он способен!

- Это не прихоть. Я просто хочу быть во всеоружии, - беспечно пожал плечами, однако пузырек не пригубил.

- К тому же, не думаю, что там моя магия кому-то помешает! Уже, - последнее слово произнес, изобразив некое подобие улыбки.

- Делай как знаешь! - отозвался Наталь.

Скорчив недовольную рожу, он отвернулся, а Эйнеке наконец влил в себя отвар. В один глоток опустошил склянку и опустил ее обратно в кошель. Встряхнулся, чувствуя, как внутри разгорается стылый огонь, а снаружи начинает кипеть и бурлить незримый колдовской щит – ворох энергий, окружавших Эйнеке и до сего момента пребывавших в относительном спокойствии.

- У-ур-р-рх! - тихий рык прошелся по горлу, переплелся с обычным «ух!». Отвар звездолиста еще не успел подействовать в полной мере, но уже сейчас Эйнеке чувствовал прилив сил. Возбуждение охватывало разум. Притупляло страх. Последний его отголосок, объединившись с жадностью, заметил:

«Нужно было просить больше за этого ублюдка!» - и тут же потух.

- Вперед! - пророкотал Эйнеке и, пришпорив коня, направил его к Далечью.

***

Бойня.

Сплошная бойня. Только это и встретило близнецов в Далечье. Коней оставили у въезда в деревню. К запахам крови и требухи привыкли скоро. Шли. Осматривались. Впереди Наталь. На одной руке оббитый кожей щит, во второй молот. Эйнеке не отставал. Тонкий клинок эльфийской работы и кинжал у пояса. Обнажать оружие младший близнец не спешил. Куда больше он полагался на свою магию, а она… она всегда готова к бою! Пока Наталь изучал следы в черно-буром месиве под ногами, заглядывал в окна, Эйнеке искал цель иным образом. Незримый колдовской щит он расширил, заставил покрывалом стелиться по земле. Охватывать все и вся. Втекать в приоткрытые двери и ставни, сквозь щели просачиваться в дома, сараи и хлева. Так полуэльф чувствовал все, чего касалась его магия.

Во всем есть волшебная сила. Везде она струилась тонкими ручьями-нитями. Эйнеке их перебирал, ощупывал, стараясь понять, что произошло в деревне: сколь давно погибли ее жители и как. Не колдун ли тот хромоногий? Колдовство объяснило бы многое! С его помощью вполне возможно разорвать живьем зверя или человека. Можно даже целое селение разорить в одиночку, но…

«Тогда это должен быть очень и очень могущественный колдун!» - заметил внутренний голос. Полуэльф с ним согласился. Если в деле и замешано колдовство, то тот, кто его сотворил не мог быть неопытным неофитом или бесталанным недоучкой.

Постепенно Эйнеке овладело чувство, хорошо знакомое ему с детства. Будоражащее. Волнительное. Хищное! Это был голод. Непростой, а магический. Он требовал не только изучать струящуюся вокруг силу, но и пожирать ее. Насыщаться и расширять тем самым свое поле. Охватывать все больше и больше. Только уже не с целью изучить и понять, а лишь затем, чтобы жрать, жрать и жрать!

- Трупы свежие. Более-менее, - мрачно заметил Наталь, носком сапога перевернув обезглавленную кошку: лапки ее были вывернуты под неестественным углом, шерсть слиплась и свалялась. - Кровь уже засохла, но подгнить ничего толком не успело…

- Угу, - откликнулся Эйнеке. Рассеянно глянул на брата. В какой-то миг младший близнец так отдался своим магическим ощущениям, что позабыл о существовании старшего.

Эйнеке сглотнул, перебарывая новый и особенно сильный приступ голода. Потянул из убиенных тел скудные остатки жизненных сил. Да, бойня случилась недавно. Иначе бы нечего было сожрать. Магия уходит из мертвых тел быстро…

«Какая она странная все же!» - подумал Эйнеке, вытягивая очередной виток силы.

От недавно выпитого отвара его мысли лихорадило. Чувства обострились. Стали ярче. Полуэльф без труда различал «вкус» поглощаемой им магии. Как у пищи он разный, так и у силы. У той, что пылает в огне один, у текущей в земле другой, а у бьющейся в крови живых созданий – третий. Его Эйнеке знал особенно хорошо. Однако…

«Это не он! Не тот вкус! Не та магия!» - не утихало внутри. Эйнеке хмурился, прислушиваясь к себе. Наталь по-прежнему осматривал округу.

- Следы не размыл дождь, - сказал он, - но не могу в этом месиве разобрать, где чьи! - раздраженно рыкнул, затем плюнул под ноги.

Эйнеке не ответил. Никак не отреагировал. Снова углубился в изучение магии вокруг. Пытался понять ее вкус. Найти сходство…

- Эй, скотина сраная! - заорал вдруг Наталь. От неожиданности Эйнеке аж подскочил на месте. В миг стянул поле в щит. Приготовился к бою, но сознав что случилось, раздраженно зашипел.

- Выходи, паскудина! Посмотрим кто кого, а?! - тем временем продолжал надрываться Наталь. Добавил еще пару ругательств. Затих, прислушиваясь.

Тишина.

- Либо свалил, либо… - начал старший близнец.

- Либо таращится на твою тупую рожу из засады и выбирает какую руку тебе первой оторвать и затолкать в пасть! - рыкнул младший.

- Пускай попробует! - фыркнул Наталь и все же огляделся кругом: вдруг чего?

- Сам нападет? Тем лучше! Затрахался я уже искать! - добавил мгновение спустя.

Эйнеке снова рыкнул. Тряхнул головой. Какая беспечность! Что ж, ладно. Подкрасться к цели незамеченными они и не думали. Любви к лукам и арбалетам за врагом замечено не было. Колдовство…

- Ты хоть что-нибудь почуял, а, братец? - двинувшись дальше вдоль домов, спросил Наталь.

Эйнеке задумался на миг.

- Нет, - выдохнул. - Ничего такого… особенного. Не думаю, что этот тип – колдун. Нет никаких заклятий, их отголосков или…

- Отлично! - просиял Наталь, беспардонно перебив брата.

- Тем легче работенка! - добавил он и перехватил молот поудобнее.

«Любишь же ты недооценивать врага! А потом мы половину выручки на лекарства и костоправов тратим!» - Эйнеке нахмурился, почти сказал это вслух, однако воздержался. Не до того сейчас. Есть более важные вещи, слова…

- Но я чувствую что-то… непонятное, - начал Эйнеке.

Наталь остановился, глянул на него через плечо, вскинул бровь. Впрочем, не торопил. Давал брату возможность собраться с мыслями. Знал, как непросто тому говорить о подобных ощущениях.

- Странное. Непривычное, - Эйнеке нахмурился. - Я немного «попробовал» ту силу, что еще осталась… хм… в местных. В их телах…

- Г-хм, - во взгляде Наталя мелькнуло неодобрение, беспокойство. Омерзения, впрочем, не было. Это радовало. Помогало справиться со смущением. Эйнеке казалось, будто он сделал что-то… неприемлемое, неуместное, однако…

«Это лишь магия! Сила, которая им больше не нужна!»

- Она не такая, как… Ну, как обычно бывает, - Эйнеке пожал плечами. - Она… безвкусная. Бесцветная! Неживая…

Наталь озадаченно нахмурился.

- Ну, они сами не очень-то живые, если ты не заметил! - изрек мгновение спустя и кивком указал на труп какого-то мужика. Голова отрублена. Кишки красно-фиолетовыми лентами свисают к земле. Из груди торчат деревянные жерди.

Эйнеке отвернулся. Не из брезгливости – мертвечины он всякой повидал на своем веку. Скорее из злости на брата.

«Ты не понял меня, тупица!» - вспыхнул, чувствуя, как откликается на его ярость магический щит. Он запульсировал. Заискрил, проявляя себя внешне.

Рык.

Не звериный и не человеческий. Он огласил Далечье и тут же сменился отчаянным протяжным воплем. Близнецы припустили вперед. Кинулись на звук. Каша из грязи и крови налипала на подошвы. Ноги скользили по ней. Трупы: люди, звери птицы; то и дело переходилось перепрыгивать. Раз Эйнеке чуть не запнулся об выпотрошенную и брошенную прямо посреди дороги козу. Вляпался в изломанную тушку курицы. Ругнулся и все же помчался дальше – на другой конец селения.

Большой амбар. Черные от влаги доски. Приоткрытые двери. Следы снаружи – возня внутри. Кто-то проволок нечто крупное по земле, оставил широкую полосу прямо у входа. Наталь остановился и глянул на брата. Эйнеке кивнул.

«Давай!» - теперь он обратил свой щит в два когтя – два острия из чистой магии.

Наталь вошел в амбар. Всего пара шагов за порог и еще несколько вбок. Эйнеке скользнул следом. И тут же внутренне сжался.

Сила!

Чужая. Бесцветная. Безжизненная.

Она обдала его, точно порыв ветра. Заставила замереть, настороженно, почти испуганно. Может… может все-таки маг? Хитрый колдун, сумевший сбить его с толку!

Эльфийское зрение быстро приспособилось к полумраку. Эйнеке уставился на фигуру у дальней стены амбара. Она… Он – это был все же мужчина! – скорчился на полу. Грязные патлы, слипшиеся от спекшейся крови, свисали на лицо. Та его часть, что Эйнеке видел, заросла клочковатой бородой – тоже грязной, красновато-бурой, особенно у рта. Кожа в язвах и нарывах. Перепачканная одежда, изодранная до такой степени, что уже превратилась в лохмотья, свисала с тощих плеч, едва прикрывая изможденное тело. Израненное, изрезанное, исколотое и сплошь усеянное фиолетовыми россыпями синяков. Рядом с человеком темной грудой возвышалось нечто.

Эйнеке присмотрелся: еще один человек.

Женщина.

Она не шевелилась и, кажется, давно отдала богам душу. Тот, живой, обнимал себя за колени, вернее пытался – из правой ноги торчал желтоватый кусок сломанной кости – и раскачивался из стороны в сторону. Скулил. Бормотал себе под нос что-то невнятное.

Заклинание?

Эйнеке прислушался. Сначала к своим магическим ощущениям. Нет. Бесцветная сила, затаившаяся в амбаре, оставалась неподвижна. Она точно туча сгустилась над Бормотуном, но никак не откликалась на его действия.

Тогда Эйнеке обратился в слух.

- Нет-нет-нет! Я не буду! Хватит! Отпусти! - лихорадочно шептал Бормотун. - Я не хо…

Он резко затих. Задергался, будто в судорогах. Зашипел. И стремительным, каким-то неестественно рваным движением, склонился над мертвой женщиной.

Эйнеке скорчился. Вжал голову в плечи. Бормотун ожесточенно работал челюстями. Чавкал. Вертел головой, будто крокодил, силящийся оторвать от жертвы кусок.

Следовало атаковать.

Незамедлительно и жестоко. Эйнеке бездействовал. Бездействовал и Наталь. Оба оказались ошарашены, представшим перед ними зрелищем. В определенный момент оно, впрочем, прекратилось. Человек – Бормотун – замер. Задрожал всем телом. Неуклюже и как-то совсем заторможено отдалился от трупа. Издал булькающий звук. Кровавая кашица осталась на бороде. Бормотун застонал.

- Да пошел ты! - рявкнул тут же Наталь. Размахнувшись молотом, он сделал шаг к врагу.

«К врагу ли?» - Эйнеке усомнился.

Бормотун, будто наконец заметив присутствие близнецов, поднял голову. Устремил на старшего полный надежды взгляд. Наталь остановился, прикованный им.

- П-помоги… мне!.. - просипел Бормотун.

Зашелся кашлем. Снова задрожал.

Миг.

Глухой злобный рык вырвался из его глотки. На землистый пол закапала слюна. Туча стылой неживой магии зашевелилась под потолком, но виной тому было отнюдь не заклятье. Эйнеке не чувствовал, чтобы рядом кто-то плел чары. Та магия… Она двигалась по собственной воле! Словно была разумным существом! И…

«Она готовится к броску! К атаке!» - понял вдруг Эйнеке.

Он вскинул руку. Направил коготь-острие на тучу.

Столкновение. Яркая вспышка. Холод.

Боль. Боль.

Боль!..

***

Недолгое забытье отпустило. Сердце било урывками. То и дело пропускало удар. Кости ныли. Тело не слушалось. Ломило в висках. Пальцы… они не гнулись. Замерзли так, будто Эйнеке только с мороза в дом вернулся. Судорожно вспоминал что случилось. Силился вернуть себе возможность видеть, слышать и осязать. Остатки боли притупляли чувства. Звездолист не помогал. Магия… Когти вновь обернулись щитом. Ослабшим. Едва мерцающим. Эйнеке застонал. Вспомнил о своей контратаке. Неудачной, вестимо.

Смог перекатиться на брюхо – до того лежал на спине. Возвращался слух. Ругань Наталя и злобный рык твари. Бой продолжался. Мысль об этом придала Эйнеке сил. Сипло рявкнув, он сел. Встряхнулся. Сфокусировал взгляд. Хотя все и плыло перед глазами, тонуло в сумрачной дымке, Эйнеке видел брата. Тот, лишившись щита, сдерживал Бормотуна одним лишь молотом. Удары его никак не остужали пыла бестии, которой обернулся тот странный человек. Трещали кости и рвались жилы, но Бормотун двигался: быстро, сильно, неумолимо. Он наваливался на Наталя, как горный медведь. Ревел. Норовил схватить за горло зубами и… не похоже, чтобы уставал!

Движения Наталя, напротив, замедлялись. Мгновение назад он без труда ускользал от яростных, но все же неуклюжих нападок Бормотуна. Теперь…

- Сука! Паскуда! - отчаянно ругаясь, Наталь отскочил и, запнувшись об собственный брошенный щит, едва не потерял равновесие.

Бормотун не преминул воспользоваться этим. Рыча от нетерпения, он налетел на полуэльфа, но получил упреждающий удар молотом в грудь. Пошатнулся. Взвыл. Не столько от боли, сколько от досады. Вернув себе устойчивость, Наталь рыкнул в ответ.

«Туча… Магия… Где?!» - Эйнеке попытался сосредоточиться. Ему следовало вернуться в бой, помочь брату с этим… безумным! Однако прежде младший близнец желал избавиться от возможной колдовской угрозы.

Попытался позвать свою магию. Снова обратить щит в поле, а лучше в щуп и отыскать тот клуб разумной, но враждебной силы. Не вышло. Откликался один лишь голод. Как никогда требовательный и навязчивый. Эйнеке отмахнулся от него. Сдержал. Сосредоточение – его нельзя терять! Собственного чутья полуэльфу не хватило, чтобы найти чужую магию. Впрочем, та, кажется, развеялась, а может…

«Просто затаилась!» - шептала тревога.

«Действуй уже!» - приказывал разум.

Эйнеке поднял руку. Снова воззвал к колдовской силе. И…

Голод.

Неуемная жажда, от которой все внутренности сводило судорогой. Эйнеке шумно сглотнул. Заставил себя подняться. Пошатнулся. Устоял. Схватился за рукоять клинка. Потянул тот из ножен, но замер. Оцепенел от внезапно нахлынувшей жути. Откровенного страха. Бормотун… Что с ним не так? Почему его не берет оружие? Почему после стольких ударов Наталя он продолжает бой?

«Без магии у меня нет шансов!» - первая паническая мысль тронула разум.

Короткий рык. Удар падающего тела. Бормотун опять налетел на Наталя. Наконец опрокинул его.

«У тебя душа дракона. Ты хищник, а не жертва!» - мягкий девичий голос.

Образ из прошлого.

Он на миг посетил Эйнеке. Придал сил и смелости.

«Я – дракон!» - сказал он себе.

Выхватил клинок. Подлетел к борющимся на полу Наталю и Бормотуну. Лишь чудом старший близнец удерживал врага. Тот по-прежнему норовил впиться ему в шею. Замахнувшись, Эйнеке что было силы опустил клинок на спину Бормотуна. Тот даже не шелохнулся, хоть и лезвие и вошло ему глубоко в плоть. Эйнеке надавил, но лишь уперся в хребет. Выпустил клинок из чужой туши. Обрушил на врага еще один удар, потом еще и еще.

На шестом, когда у Эйнеке уже сбилось дыхание, Бормотун наконец ответил. Он выгнул спину. Зло зашипел, крутанувшись. Эйнеке не успел толком понять, как оказался на полу. Столкновение выбило из его легких воздух. Рукоять скользнула из пальцев. Клинок вылетел. С тихим звяком упал где-то в стороне. На Эйнеке навалилась тяжесть. Чужие руки до боли сжали плечи. Смрадное дыхание обдало шею. Кровавая слюна забрызгала лицо и воротник.

«Я – дракон! - крутилось в уме, гнало прочь страх. - Хищник, а не жертва!»

Выставил вперед руку. Пятерней впился врагу в лицо. Второй попытался ухватить Бормотуна под горло. Тот сопротивлялся. Извивался и всячески норовил цапнуть Эйнеке за пальцы. Пришлось убрать руку с лица врага. Теперь двумя схватил его за горло. Сжал.

Тогда же нечто тяжелое обрушилось на Бормотуна сзади. Эйнеке едва не взвыл, когда это случилось. Он больше не мог держать чужой вес на вытянутых руках. Согнул их в локтях.

Удары. Треск ломаемых костей. Чавкающие звуки. Мелкие осколки, вперемешку с чем-то липким и горячим летели Эйнеке в лицо. Полуэльф догадывался что это было. Он видел своего брата в очередной раз замахивающегося и опускающего молот на голову врага.

Еще несколько ударов и все прекратилось.

Бормотун обмяк.

========== Часть II. Идол ==========

3.14.76 г. Века Битв.

Королевство Эшир. На границе Ничейных Земель.

- Что это была за хрень?! Почему он не умирал?! - не унимался Наталь. Всклокоченный и изрядно потрепанный, он ходил взад-вперед. Косился то на брата, то на Бормотуна: наконец-то мертвого и неподвижного.

- Ты же говорил, что колдовство… - начал было старший близнец с упреком, однако младший не заставил себя долго ждать:

- Говорил! И он не колдун, я уверен! - взвился Эйнеке.

Он сидел на землистом полу, в стороне от трупа. Сил подняться полуэльф в себе не находил. Мелкая дрожь била тело. Мурашки ползли по коже. На спине выступил холодный пот. Голод, усталость, вернувшийся страх – все это терзало Эйнеке.

- Тогда почему… - опять начал было Наталь.

- Я не знаю! - не выдержал Эйнеке. Голос надломился. Полуэльф зашелся в кашле: болезненном, неутихающим. Боль царапнула горло, наполнила рот привкусом крови.

- Ты в порядке? - рука Наталя легла на плечо, сжала. В тоне старшего близнеца отчетливо прозвучало беспокойство. Оно мигом сменило собой возмущение.

- Д-да… - едва откашлявшись, просипел Эйнеке. Вяло кивнул. Утер губы и скривился. Легкие теперь горели огнем. Вдобавок нещадно ныли руки – размахивание клинком и возня с Бормотуном не прошли бесследно.

- Тебе бы умыться… - как бы между прочим заметил Наталь. Отпустил брата. Отдалился.

Рассеянным жестом Эйнеке коснулся собственной щеки, потом глянул на пальцы: красные, липкие. Полуэльф поморщился, затем тронул шевелюру. Вытащил несколько кусочков раздробленной кости. Брезгливость наконец дала о себе знать. Накатила тошнота, однако Эйнеке сдержался.

- Угу, - только и ответил брату.

Впрочем, не встал, не заспешил к колодцу. Пользоваться местной водой желания не было. Придется терпеть, покуда не доберутся до лошадей. Для начала пожертвует одной флягой, а потом на ближайший постоялый двор и…

«Ванна. Ванну заказать! - решил Эйнеке. - Сколько бы ни стоила!».

Вслух же заметил:

- Ты ему знатно башку расколошматил-то.

- Ага! - Наталь ухмыльнулся, не скрывая удовольствия. Явно гордился делом рук своих.

- Балбес! - протянул тогда же Эйнеке.

Наталь нахмурился. Вопросительно глянул на брата.

- Как доказывать будем, что грохнули, а? - спросил младший близнец.

Старший нахмурился еще пуще. Задумался.

- Отрубим ему еще что-нибудь. Ну, в доказательство… - изрек наконец.

Эйнеке лишь тихо фыркнул.

- Или целиком его утащим, тоже мне проблема! - Наталь пожал плечами.

- Обойдемся без целой «тушки», - Эйнеке покачал головой. Ненадолго затих, прикидывая дальнейший план действий.

- Иди за лошадьми, - спустя минуту молчания приказал брату.

- Я так далеко сам не доковыляю… - пробормотал себе под нос, однако, заметив обеспокоенный взгляд Наталя, добавил:

- Слишком устал.

Наталь кивнул. Подхватил с пола щит, поднял окровавленный молот.

- Пока посмотрю, что у нашего друга можно в качестве доказательства позаимствовать, - жестом Эйнеке указал на изуродованного (причем больше прежнего) Бормотуна.

Наталь снова кивнул. Развернулся. Двинулся было прочь из амбара, однако вдруг остановился у самого входа. Обернулся. Уставился на брата. Открыл было рот, чтобы спросить, но…

Эйнеке вспыхнул.

- Иди уже! - рыкнул он. - Все со мной в порядке! Ничего без тебя не случится!

С явной неохотой Наталь подчинился. Покинул амбар. Эйнеке (все еще раздраженный излишним проявлением заботы) проводил близнеца взглядом. Немного посидел на месте, собираясь с силами и одновременно чувствуя, как сохнет на лице чужая кровь. Наконец встал, но лишь для того, чтобы опуститься подле Бормотуна. Головы нет. Вернее, вместо нее смятые остатки черепа. Переломанные ребра. Пробитая грудь. Наталь поработал на славу! Вздохнув, Эйнеке взял Бормотуна за руку. Осмотрел кисть, пальцы. Ни колец, ни отметин – ничего примечательного и запоминающегося. Перевел взгляд на шею, тогда же заметил нечто тонкое и темное, уходящее прямо под лохмотья.

Веревочка…

«Ну-ка…» - Эйнеке подцепил ту длинными ловкими пальцами, вытянул наружу.

Амулет. Маленький идол размером в две фаланги. Эйнеке сощурился, разглядывая его. Дерево и пара красноватых камушков-глаз. Не драгоценных, нет, но все же ярких. Влекущих. Голова идола походила одновременно и на человеческую, и на звериную. Морда вытянутая. Уши острые, стоячие. Клыки – чрезмерно крупные, выпирающие из-под нижней губы. Основание идола украшала вязь символов – не глифов Древнего Языка, не витиеватых букв эльфийского алфавита, не даже гномьих рун. Это было что-то… более специфичное, менее распространенное. И совсем незнакомое Эйнеке!

«Даже если не сгодится за доказательство, сойдет за трофей!» - решил полуэльф и, намотав веревку на кулак, рванул ту на себя. Поддалась. Мгновение, и Эйнеке уже держал амулет на ладони. Странные ощущения вдруг обуяли его: совсем слабые, едва уловимые, но… заметные. И Эйнеке уже чувствовал нечто подобное прежде, да что там – недавно!

Магия.

Безвкусная. Бесцветная. И разумная.

Та самая!

Эйнеке потянулся к ней. Попытался ощупать с помощью своей силы, хоть та едва-едва слушалась его. Легкое касание. Ответ: колюче-холодный, неприятный, однако… не столь яростный, как прежде.

«Ослабла! - Эйнеке торжествующе ухмыльнулся, - Значит, тебе тоже крепко досталось!»

О да! Эта мысль грела душу. Поражения, ошибки… без них едва ли можно совершенствоваться, но они уязвляют самолюбие. Удручают. Причиняют боль. Заставляют просыпаться в глубокой ночи и лихорадочно думать, что же пошло не так, почему все обернулось столь… нежелательным образом! Все это только предстояло Эйнеке – собственная неудачная магическая атака не оставила бы его так просто, однако… Враг – нечто в идоле – он тоже пострадал, а значит поражение было не полным!

«Нужно понять, что ты такое!» - Эйнеке сжал идол в ладони. Кивнул сам себе.

***

Небольшая, но уютная комнатка. Две застеленные постели, стол, скамеечка с кувшином и тазом для умывания, пара стульев. Далеко не самая богатая обстановка, но и не скудная. Для окраины Эшира в некотором смысле роскошная. Эйнеке и Наталь остановились на постоялом дворе. Несколько монет, и хозяин, проявив сказочную любезность, организовал близнецам стирку и помывку. Избавиться от застрявших в волосах осколков костей и мелкий шматков плоти оказалось приятным. И весьма! После ванны и плотного обеда хотелось поспать. Тепло, поселившееся в груди после трех кружек вина (не самого лучшего, что пробовал Эйнеке, но все же вполне пристойного) тоже добавляло своего. В конце концов, полуэльф поддался дреме. Завалился на постель и, завернувшись с головой в колючее шерстяное одеяло, закрыл глаза.

Сон принял его. По первой. Мягкие, как весенний ветерок, ведения вкрались в разум. Сквозь них Эйнеке слышал, как прикрывает за собой дверь Наталь, как скрипят половицы под его тяжелыми сапогами и как шаги брата стихают в отдалении. Наталь, похоже, не был готов отойти ко сну. Может по нужде приспичило, а может решил убить часок-другой за игрой в карты в общем зале. Опять все деньги просадит…

«Ничего, нам скоро заплатят за того… чокнутого!» - прошелестело в уме.

И стоило этому только случиться, как перед глазами поплыли образы: яркие и кровавые. Изувеченные жители Далечья… нет, они по-прежнему не пугали, но… сон… сон резко стал каким-то неприятным, тягостным даже! Эйнеке, так толком и не проснувшись, шумно выдохнул. Перевернулся с бока на спину. Дышать стало неожиданно трудно.

Новые образы.

Амбар. Черные влажные доски. У порога следы. Внутри возня – чересчур явная, слишком слышимая. Смотреть что в амбаре Эйнеке не желал. Он ведь и так знал, что в там Бормотун! Однако внутрь влекло. Тянуло столь сильно и неудержимо, что миг, и полуэльф уже тонул в полумраке громадного строения. Его встретил… нет, не Бормотун. Совсем не Бормотун! Это нечто на него не походило совершенно. По-звериному вытянутая морда. Острые стоячие уши. Выпирающие из-под нижней губы огромные клыки. Красные, как раскаленные угли глаза. Хищные, внимательные…

«Оно похоже на тот идол…» - подумал вдруг Эйнеке, все еще пребывая на кромке сна.

«Идол!» - тут же отозвалось внутри, пробуждая.

Распахнув глаза, полуэльф уставился в потолок. Растерянно моргнул. Сон сняло как рукой. Эйнеке сел. Взъерошил все еще тяжелые после помывки волосы. Одеяло сползло на пол, а полуэльф, опустив ноги с постели, поднялся. В несколько шагов преодолел расстояние между кроватью и ближайшей стеной – подле нее близнецы свалили седельные сумки со своими нехитрыми пожитками. Опустился рядом на колени. Извлек идол. На миг замер, разглядывая его.

Грубая работа, но не из-за неумения резчика, скорее из-за недостаточно острого инструмента. Что-то человеческое и впрямь есть, однако очертания слишком крупные, тяжелые. Мощные надбровья. Глаза мелкие. Лоб узкий. Может дело в том, что сам по себе идол – не лучшее творение мастера, его изготовившего? А может… может это и вовсе не человек изображен? Нет, разумеется, не человек, а дух или какой-то дикий неизведанный божок! Об этом ясно говорила звериная морда, но… кто мог поклоняться ему? Человек или кто-то другой?

«Клыки… - Эйнеке сел поудобнее, спиной уперся в стену, - На орочьи похожи… такие же большие!»

Поднес идол поближе к лицу, разглядывая как следует. Что ж, и впрямь смахивает на орочью работу. И сразу понятно почему символы такие странные и незнакомые… Как тогда Бормотун завладел этой штукой? Украл? Поднял с тела прежнего владельца? Эйнеке нахмурился. На миг ему показалось, будто красные глаза-камешки идола засветились неким потаенным огнем.

«Может из-за него этот придурок был таким сильным?» - промелькнуло в уме.

Магия.

Да, она жила в идоле. По-прежнему таилась внутри. Может Бормотун и не был колдуном, но… он наверняка как-то заставил служить себе идол!

«Или наоборот», - мрачно подумал Эйнеке, вспомнив тот краткий миг, когда Бормотун шептал себе под нос всякую чушь – просил отпустить, а потом это «Помоги мне!», обращенное к Наталю.

«Кому бы не был посвящен этот идол, оно не слишком… доброе. Морда совсем неприветливая!» - полуэльф вздохнул и положил было добычу обратно.

«Но я-то маг. Хороший маг. Лучше, чем многие! - закусил губу, борясь с внезапным азартом и любопытством, - И та штука внутри… Она явно ослаблена! Я могу попробовать… У меня получится!»

На миг заколебался. Сомнения терзали. Здравый смысл велел поостеречься, проявить хоть немного благоразумия, но…

«У меня действительно получится!» - наконец решил Эйнеке и, сжав идол в ладони, закрыл глаза.

Его собственные магические резервы еще не вполне восстановились – для этого требовалось время… куда больше времени! Да и голод все еще блуждал где-то там – на кромке сознания. Впрочем, кое-что Эйнеке мог. Его щит снова слушался и охотно менял форму. Сейчас он стал тоненьким щупом и потянулся к идолу. Сначала коснулся, потом проник внутрь.

- Ох! - у Эйнеке перехватило дыхание.

Сначала от ощущений: чужая магия была по-прежнему мрачна и бесцветна, будто мертва, однако внутри нее пульсировало нечто разумное и живое. Потом полуэльфом овладел восторг – слишком уж много силы оказалось внутри такой безделицы! Сущего пустяка!

Голод.

Он напомнил о себе особенно явно.

Эйнеке облизнул ссохшиеся губы. Попытался воспротивиться ему. Уловил вдруг глубине идола некое движение. Нечто зашевелилось внутри маленькой деревяшки. Подобралось. Обратило свой взор на Эйнеке и замерло, изучая его. Потом последовало прикосновение. Колючее и холодное. Полуэльф поморщился и все же не отдалился. Позволил этому нечто подобраться ближе. Осмотреть его, оценить. Снова коснуться, однако куда более настойчиво. В Эйнеке будто впились маленькие острые зубки. Полуэльф не двигался – выжидал момент для удачной атаки и…

«Я пожру тебя!» - вцепился в нечто, силясь вытянуть его из тотема вместе со всей хранимой в нем магией.

Нечто сопротивлялось. Яростно клокотало и рычало. Раздувалось. Становилось все больше и… сильней. Определенно сильней!

Завязалась борьба. Ожесточенная, но недолгая. В определенный момент Эйнеке понял, что нечто, точно липкая студенистая субстанция, обхватило его со всех сторон. Сковало.

«Я – дракон!» - Эйнеке ринулся прочь.

Не уйдеш-ш-шь! - прошелестело в ответ.

«Я хищник, а не жертва!» - Эйнеке не сдавался. Он рвался и рвался, покуда незримые путы все сильней и сильней стискивали его.

Ты мой! - все тот же шепот в голове: отчетливый, неумолкающий.

«Я…», - разум помутился, перед глазами померкло. Последние осознанные мысли захлебнулись в бесконечном хоре повторяющегося «Мой!», «Мой!», «Мой!».

========== Часть III. Кошмар ==========

3.14.76 г. Века Битв.

???

Стылая земля. Пронизывающий ветер. Эйнеке трясся и дрожал. Не понимал ровным счетом ничего. Мелкие снежинки кружились в вышине и ложились на него – распластавшегося среди камней и опавшей хвои. Путались в ресницах и волосах. Жгли кожу, тая. Гостиница, теплая комната, постель – все это исчезло, словно и не бывало, а Эйнеке… Он решительно не понимал, как это произошло! Вернее, что произошло? Полуэльф сжал и разжал обмерзшие пальцы. Те едва слушались. Гнулись с трудом, отзываясь такой знакомой мерзостной болью… Идола не было. Пустая рука! Странно. Пугающе. Настораживающе. Как и все вокруг!

«Если пролежу еще хоть немного, непременно простыну, - мрачно подумал Эйнеке. - И мои кости… Я потом просто не смогу встать!»

Тело его слишком быстро отдавало тепло промерзшей земле. Старые переломы (а было их немало) начинали ныть. Невольный стон. Эйнеке заставил себя сесть и тут же обхватил руками плечи. Попытался растереть их, хоть немного согреться! Вновь налетевший ветер оборвал эту попытку. Рубаха совсем не защищала от жестоких порывов. Зуб на зуб не попадал.

Переборов в себе желание упасть ничком, сжаться, точно младенец, Эйнеке огляделся – попытался понять, где находится. Высокие темные ели, разлапистые сосны с серо-белыми шапочками снега у самых макушек. Тусклое, будто выцветшее небо, а на его фоне отдаленные пики гор – черные, будто измазанные копотью и гарью. Местность напоминала Эшир – такой же суровый и мрачный пейзаж. Горы вдали – вполне себе Черногорье, только вот сообразить бы с какой они стороны! Эйнеке не совсем понимал где что, хотя, оглядываясь на лес за своей спиной, предполагал, что оно – Темнолесье, а значит находится на западе от Черногорья.

- Хоть что-то… - тихонько пробормотал себе под нос. Небольшое облачко пара сорвалось с губ и тут же растаяло в воздухе.

«И все же, как я здесь оказался?» - прошелестело в уме.

Из-за холода мысли стали особенно тяжелыми и неповоротливыми, однако Эйнеке все еще силился думать. Он помнил гостиницу и тепло арендованной комнаты, помнил внезапный кошмар – сон о Бормотуне – и вспыхнувший интерес к захваченному идолу. Помнил борьбу. И голос. Неприятный. Злой. Вторящий «Мой! Мой! Мой!». Эйнеке нахмурился, силясь вытянуть из глубин своей памяти еще хоть что-нибудь, однако…

- Потом! - сказал сам себе и тут же поморщился – боль в костях нарастала, а пальцы… пальцы совсем занемели!

«Нужно согреться», - повелел рассудок.

«И найти укрытие», - согласился Эйнеке, все еще тщетно растирая плечи.

Встал на ноги. Пошатнулся. Стиснул зубы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Колени… Нет худшего проклятья на свете, чем боль в суставах! Когда та немного унялась, Эйнеке решил воззвать к своей магии. Вряд ли он скоро найдет убежище, а согреться… согреться нужно как можно скорее!

Опустошенность.

Странная, непривычная опустошенность. Только сейчас Эйнеке заметил ее! Озадаченно нахмурившись, полукровка стал прислушиваться к своим ощущениям. Попытался нащупать щит и сгусток пламени в груди, дающий силу.

Ничего.

Совсем ничего!

Ни щита. Ни пламени. Ни даже голода!

Одна только пустота. Глухая. Лишенная привычных чувств и ощущений. Эйнеке замер. Потрясенный. Напуганный. Непонимающий. Он звал и звал магию. Приказывал ей пробудиться, вновь охватить его болезненно худое тело ворохом кипучих энергий. Звал он и голод, суля большую кормежку. И все равно ничего. Никакого ответа! Да, порой щит Эйнеке слабел настолько, что полуэльф едва чувствовал его и совсем не мог управлять им, но…

«Тогда все было не так!» - в отчаянии подумал. Шумно выдохнул, выпустив из груди разом весь воздух. Еще одно облачко пара развеялось на ветру.

- Да быть этого не может! - вспыхнул, чувствуя, как непонимание в душе перерождается в жгучую смесь ярости и отчаяния.

«Я – драк…» - начал он было по привычке, однако тут же задушил эту мысль. Отдал место другой: не столько ободряющей, сколько удивленно-смущенной:

«Но я же маг?!» - прозвучала она. Привычным властным жестом Эйнеке вскинул правую руку. И еще раз позвал силу, теперь веля ей подступить к кончикам пальцев – проявиться сиятельным колдовским огнем.

Снова ничего.

Никакого отклика. Только опустошенность и безмолвие от тех энергий, что прежде переполняли Эйнеке изнутри. Полуэльф обмер. Все в нем замерло, застыло, сжалось, а потом сердце… оно ухнуло так громко, что Эйнеке едва услышал за ним свой пронзительный вопль.

«Нет-нет-нет!» - мысли забились об извилины, затрепыхались в тесной черепной коробке.

«Это бред! Какой-то абсурд!» - кричал и безумствовал внутренний голос. Все в Эйнеке противилось открывшемуся обстоятельству – он просто не мог лишиться своей магии!

Поднес руку к губам. Слегка прикусил ладонь. Присущий чародею инстинкт говорил, что боль… она может пробудить магию. Эйнеке сжал челюсти. С силой вогнал длинные эльфийские клыки в собственную плоть. Прокусил кожу. Привкус крови наполнил рот. Вспышка боли наполнила разум яркими всполохами. По щекам опять побежали слезы.

Впрочем, вызвал их не столько укус, сколько горькое и ошеломляющее осознание: боль не помогла, не разбудила магию. Дыша все чаще и прерывистее, Эйнеке совсем позабыл про холод. Он таращился на свою окровавленную ладонь. Видел, как красные ручейки едва-едва текут по синевато-белой коже, и чувствовал, как в груди зарождается новый вопль отчаяния.

«Нат… Наталь! Где он?! Где я?! Где моя магия?!» - настоящая паника охватила мысли. Эйнеке кричал до хрипа, до полного изнеможения. Он звал.

- Наталь! Наталь! Проклятье, где ты?! - а потом голос сорвался.

Тихонько застонав, Эйнеке свалился обратно на жесткую мерзлую землю. Ушиб и без того ноющие колени, однако того даже не заметил. Жалобно заскулил – на иное сил не осталось.

Бой.

Ритмичные из раза в раз повторяющиеся удары. Они заставили Эйнеке стихнуть. Поднять голову и уставиться в черноту лесной чащи.

Барабан.

Это был барабан!

«Я должен идти туда – на звук», - сам себе сказал Эйнеке. Страх и отчаяние ушли навторой план – уступили тому немногому хладнокровному и разумному, что осталось в полуэльфе.

«Я должен выжить!» - говорило оно.

И Эйнеке подчинился. Встал. Снова и, несмотря на жидкий огонь, растекающийся внутри его не раз и не два сломанных костей. Боль и впрямь пробуждала силу. Не магическую, но все же полезную – пригодную. Эта сила заставляла задубевшее тело шагать – следовать за эхом барабанного боя.

На нетвердых ногах Эйнеке вступил под сень елей и сосен. Окунулся в сумрак густого хвойного леса. Тогда же стих ветер. Никакой жизни. Никаких птиц и зверей. Ни шороха, ни крика. Только непрекращающиеся удары там вдалеке. Это должно было насторожить, напугать, однако полуэльф продолжал идти. Он не чувствовал более ничего, никаких эмоций. Им овладело упрямое желание выжить – найти людей. Силясь хоть немного согреться, Эйнеке просунул ладони под рубашку. Спрятал их в подмышках. Тогда же невольно заметил нечто маленькое и твердое у собственной груди. Выпустил одну руку. Нашарил тонкую веревочку и кусочек дерева, подвешенный на нее.

«Идол!» - понял Эйнеке еще до того, как вытянул его из-под одежды.

Коротко глянул: никаких перемен. Все та же уродливая клыкастая морда, грубые черты, маленькие камушки глаз и вереница символов по нижнему краю. Чужеродной магии Эйнеке не ощутил. Впрочем, сейчас он не был уверен в том, что смог бы ее ощутить, даже если бы она кипела и клубилась вокруг амулета.

«Неважно! - отпустил идол, снова спрятал ладонь. - Сначала найду людей, потом разберусь с этим!»

Не один десяток шагов по неровному жесткому грунту. Нет ни следов, ни признаков жизни. Все еще нет. Бой барабана. Он стал ближе. Звучал почти громоподобно! Эйнеке прибавил ходу. Как смог – все же ноги слушались его едва-едва.

В мутном сером сумраке полыхнули искры. Послышались голоса – звучные, сильные, рокочущие. Эйнеке замер на границе густых, но невысоких зарослей. Прильнул к ближайшей сосне, скрываясь от чужих глаз. Большой костер – почти до самых верхушек молодых елочек, обрамлявших дальней конец открывшейся поляны. Шесть огромных камней – каждый высотой в полтора, а то и в два роста полукровки. Один – поменьше, плоский и относительно ровный – лежал между этими шестью. В пустотах между валунами вздымались еще более высокие, причудливо странные тотемы с ликами диких незнакомых богов. Все они были клыкасты и неприветливы на вид. У всех в глазницах горели потаенным светом камни. И знаки! Те же знаки, что и на идоле Бормотуна! Они украшали основания тотемов, и, кажется, обрамляли края лежащего камня.

Массивные фигуры в мехах, шкурах и масках. Один бил в барабан. Другие – около десяти рослых и плечистых мужчин – бились в танце: резком, гротескном. Движения их напоминали лихорадочные дерганья марионетки в руках неумелого кукловода. Последний и единственный, чье лицо не скрывала разукрашенная деревянная маска или меховой капюшон, стоял над плоским камнем. Грубой работы нож сверкал, отражая всполохи костра. Мужчина – судя по огромным клыкам и серо-зеленой коже – орк, поднял его высоко над головой. Закрыв глаза, он напевал что-то на жутком рычащем наречье.

Сверток.

Полуэльф с запозданием заметил нечто, лежащее на камне – прямо перед орком – под острием его ножа. Оно было маленьким, и от взора Эйнеке его скрывала оленья шкура. Эйнеке сощурился – уловил движение. Крохотная ручка на миг выглянула из свертка. Хватанула воздух. Сжалась и тут же разжалась. Хныканье. Его полуэльф едва различил за всем тем шумом, что царил над поляной. Смысл происходящего сложился в уме.

«Это ритуал. Жертвоприношение».

Желания выходить из укрытия у Эйнеке поубавилось, хоть и растекающееся от костра тепло манило его продрогшее и обмерзшее существо. Эйнеке не пугали чужие традиции. Эльфы – народ, среди которого он вырос – порой тоже прибегали к некоторым… не вполне приятным кровавым обрядам. Однако его пугала возможность оказаться следующей жертвой на каменном алтаре. Он не понимал орочьего языка и не знал сколь сокровенно для орков творящееся на поляне действо. Получить нож в грудь из-за недопонимания – не лучшая смерть!

«К тому же они могут быть… не слишком расположены к чужакам!» - подумал полуэльф, тихо отступая от зарослей. Здравый смысл советовал ему убираться немедленно и подальше. Плевать на тепло и костер! Свой разведет. И без чужой помощи справится! Как-нибудь…

Не торопись! - прошелестело в уме.

Эйнеке замер, одновременно и удивленный, и напуганный. Это был не его голос! Полуэльф это знал наверняка. Его собственный… он звучал иначе, даже в уме!

С-с-смотри! - прошипело властно. Оцепенение охватило полукровку.

Он…

Он смотрел.

Танец становился все более быстрым и рваным. Движения орков в масках напоминали теперь не трепыхания кукол, а что-то… что-то совсем безумное, выходящее за грань! Ритм, заданный барабаном, достиг пика. Слова орка у алтаря… Они звучали громко. Громче, чем все прочее на милю окрест. Эйнеке не понимал слов. По-прежнему не мог ничего разобрать в чужой грубой речи, однако… Он улавливал смысл.

Молитва.

Некое ее подобие.

Орк у алтаря – шаман племени Камнесердов – взывал к богам, чьи тотемы возвышались над поляной. Он звал одного. Сильнейшего. Могущественного. Бесстрашного и свирепого. На племя Камнесердов обрушилась беда. Соседи – Враноклювы и Волкозубы – объединились против них. Много детей народилось у Враноклювов и Волкозубов, а зима обещала мало того, что прийти раньше срока, так еще и быть много раз холоднее и суровее чем все прочие. Расплодившимся соседям нужны были земли Камнесердов – угодья для охоты. Потому они пришли с войной, и война эта скоро обернулась для Камнесердов страшнейшей напастью. Десятки воинов уже отправились на суд предков. Наступал черед стариков, вновь взявшихся за оружие, и юнцов, прежде никогда его не державших. Спасти племя могло лишь чудо, лишь Бог – Токо`пха Мэ`а-Твэ – Волк с Красными Глазами и Клыками.

Они разбудили. Они позвали. Посулили пищу! - голос Бога наполнял Эйнеке.

Голод! Голод! Голод! - он нарастал. Больше не шипел, скорее гремел и грохотал, как лавина, сошедшая с гор.

Пение оборвалось. Смолк барабан. Вскрикнув, шаман опустил нож. Тельце в оленьей шкуре забилось. Кровь окропила жертвенный алтарь, а глаза – столь же красные, что и стекающие по камню токи – ярко вспыхнули на уродливом лике ближайшего тотема. Такого знакомого! Вытянутая звериная морда, стоячие уши, огромные зубы, выпирающие из-под нижней губы…

О да, это был он!

Эйнеке сжал в ладони амулет.

Зеленая дымка. Фиолетовые завихрения. Тяжелые туманные клубы. Некогда четкие и ясные очертания помутились. Поплыли. Эйнеке и сам не заметил, как оказался среди поляны – в окружении окровавленных камней и зловещих тотемов. Странная корка спекалась губах. Железистый привкус во рту был нестерпим. Эйнеке посмотрел на свои руки. Вздрогнул всем телом. По локоть испачканы в красном… Ошметки грубой серо-зеленой кожи забились под когти.

Недостойные! Жалкие! Неспособные насытить! - не утихал голос.

Эйнеке, судорожно сглотнув возникший в горле тошнотворный комок, вскинул голову. Черная тень возвышалась над ним. Она менялась: бесконечно и спешно, скукоживаясь и вновь разрастаясь, пульсируя изнутри глубокой безграничной тьмой – живой бездной! Множество глаз – красно-кровавых. Черная шкура: то мех, то чешуя покрывали ее. В конце концов, нечто перестало меняться.

Бог воплотился.

Он стоял над Эйнеке. Он взирал на Эйнеке. Величественный и гордый. Свирепый и ужасный. Эйнеке трепетал. Смесь страха и благоговения охватила его, хоть полуэльф до конца и не понимал, что вызвало в нем эти чувства. Подобное противоречило его натуре. Самолюбие. Неверие. Привычка полагаться на себя и свои силы, а не на волю безмолвных идолов… почему они не воспротивились в нем?

«Это морок. Наваждение!» - говорил разум – то немногое в нем, что еще могло мыслить ясно.

Голод! Голод! Голод! - говорил – нет, рычал! – Бог.

Знакомое чувство встрепенулось в Эйнеке. Да, голод – он снова пришел к полукровке. Впрочем, теперь он просил не только магию… Эйнеке провел ладонью по губам. Содрогнулся. Вспомнил вкус орочьей плоти.

Ты знаешь голод! Ты понимаешь! - вещал голос.

Избр-р-ранный! Мой Избранный! - в упоении рокотал он. Когтистые лапы протянулись к Эйнеке, но тот отстранился.

- Бормотун… - тихо сказал, чем принудил Бога оборвать движение.

- Он тоже был твоим Избранным?! - чувствуя внезапный порыв, Эйнеке поднял взгляд – бесстрашие и гордость возвращались к нему.

Снова дым и туман. Сплетение черного, фиолетового и ядовито-зеленого.

Амбар.

Тот самый амбар в разоренном Далечье! Бормотун. Не дикая необузданная бестия, рвущаяся в бой, и не изуродованный мертвяк с расквашенной головой, а человек. Всего лишь человек! Ничтожный оборванец, забившийся в самый дальний и темный угол. В отличие от Эйнеке он не смел поднять на воплотившегося Бога взор. Он лишь жался и дрожал, жался и дрожал!..

Неудача, - сухо отозвался Бог.

Неверный Избранный, - добавил он мгновение спустя. - Ошибка!

- А почему я верный? Почему не ошибка? - тихо спросил Эйнеке. Он озадаченно морщил лоб, но «вопросы избранности» занимали его мало. Полуэльфа смущало иное: как он оказался в этом месте – в амбаре? Почему только стоило подумать о нем и о Бормотуне, как вот они – здесь? Своей памяти, в силу последних событий, Эйнеке не доверял, однако…

«Морок! Наваждение! Сон!» - бунтовало и кричало внутри.

Ты сильный! Сильнее всех прочих! - сказал Бог.

Вереница образов и лиц потянулась перед глазами. В основном орки и прочие подобные им дикие создания, но были и люди. Незнакомые. Чужие. Сплошь отчаявшиеся безумцы и жадные слепцы!

Эйнеке отмахнулся от видений.

Он желал проверить. Подумал о лесе. О поляне далеко от хвойных и мрачных чащоб Эшира. Представлял себе заповедные эльфийские рощи – Златолесье, погруженное в великолепие вечной осени.

Выдохнул.

Кроны так хорошо знакомых бело-золотых древ шептали, мерно качаясь на ветру. Светило солнце. Его лучи пробивались сквозь туман. Эйнеке поднял голову. Уставился в небо. Сощурился. На миг ему показалось, что оно налилось глубокой и стылой чернотой, а потом вспыхнуло серебристо-белым переплетением нитей…

«Это и впрямь сон. Кошмар! Я в Пределе! За Гранью!».

Бог…

Тварь!

Тварь зарычала, а потом на смену одному лесу пришел другой. Снова каменный круг и тотемы. Ели и сосны. Обглоданные до костей орочьи тела…

Покорись! - велел голос.

Мощное тулово напряглось. Задние лапы «божества» напружинились. Звериная пасть ощерилась сотней острых зубов. Длинный черный язык ходил меж них.

«Что ты такое?» - Эйнеке смотрел на тварь. Вслух же сказал:

- Я не сильный. Я потерял свою силу, - выдохнул, потом добавил. - Моя магия меня покинула!

Когтистая лапа потянулась вперед. Развернулась ладонью вверх. Лазурный огонек тотчас же вспыхнул на ней. Яркий. Пульсирующий. Родной.

Я верну силу! - посулил голос «бога». Оскал стал улыбкой – якобы дружелюбной и располагающей, но на деле жуткой и неестественной.

И дам еще! Много силы! - протянул вторую лапу, точно также развернул ее ладонью вверх. Еще один огонек разгорелся в руке «бога». Ослепительный и огромный. Пышущий мощью. Бурлящий!

На миг Эйнеке замер, завороженный.

Ты станешь велик! Могущественен! Могущественнее, чем все! - увещевал «бог». - Власть…

О да, Эйнеке желал власти – господства! Желал он и могущества. Жаждал стать первым. Самым лучшим! Все в его душе рвалось навстречу тщеславным мечтам. Тогда же последнее озарение снизошло на полуэльфа.

«Демон», - он горько покривил губы.

Не сдержался.

Отдался внезапно нахлынувшему приступу истеричного веселья. Эйнеке смеялся над демоном – злым духов, вздумавшим «купить» себе нового раба взамен почившего Бормотуна – а в первую очередь над самим собой – над своими страстями и пороками, над гибельным любопытством и над отчаянной самонадеянностью, что заставила его коснуться проклятого идола.

- Нет! - отсмеявшись, он покачал головой.

Демон зарычал. Ладони его сжались и чудесные магические огни потухли.

«Беги!» - тогда же приказал себе полуэльф.

========== Часть IV. Пробуждение ==========

3.14.76 г. Века Битв.

???

Бег. Стремительный и отчаянный. Эйнеке рвался вперед, сквозь чужой стылый лес и навалившийся сумрак. Демон рокотал за спиной. Его дыхание жгло затылок. Клыки громко клацали у самого уха. Полуэльф не останавливался. Не смел, хоть боль и разрывала его грудь.

«Это всего лишь сон! Морок!»- превозмогая, говорил себе Эйнеке. Он лихо перемахнул через поваленную сосну и помчался дальше – в самые глубины зловещего леса. Глянул через плечо.

«Что?!» - округлил глаза.

Тело на миг позабыло как двигаться не просто быстро, но и слаженно. Эйнеке запнулся об вывороченный корень. Пролетел вперед, саданувшись плечом об ствол очередной сосны. Искры посыпали из глаз. Короткая вспышка боли охватила разум, но тут же погасла, вытесненная накатившим ужасом. Эйнеке стоял среди поляны в окружении тотемов и камней. По алтарю все текла и текла кровь. Ее тонкие ручейки собирались на мерзлей земле в небольшие лужицы.

Смирись! - шипел демон, горой возвышаясь над полуэльфом.

- Да пошел ты! - Эйнеке зарычал в ответ. Сделал два глубоких вдоха и развернулся. Снова побежал.

Черные силуэты сосен и елей, похожие на обглоданные рыбьи скелеты, густые низкорослые заросли – все это проносилось вокруг. Шумело и шуршало, дразня. Несколько рывков в никуда и… полуэльф ошарашенно замер.

Демон. Поляна. Тотемы и камни. Окропленный кровью алтарь.

«Это морок!» - Эйнеке тряхнул головой. Еще пара вдохов. Развернулся и побежал – опять в лес.

Смирись! - шептало ему вслед.

Голос демона, сухой шелест хвои… все сплелось – стало насмешкой, брошенной в спину. Эйнеке стиснул зубы. В легких разгорался огонь. Совсем не магический! Холодный воздух жег кожу и ноздри, резал глаза. Мышцы наливались усталостью, а в костях бурлил жидкий металл. Эйнеке изнемогал и все же бежал. Чуял, что остановка равносильна смерти.

Смирись! - голос демона не умолкал. Напротив, он становился громче.

Зеленый туман заклубился между деревьев. Фиолетовая дымка сгустилась у самых макушек. В последний раз, когда это случилось, сон изменился. Эйнеке оглянулся.

Ничего!

Все тот же проклятый северный лес! Ели и сосны, тяжелый стылый сумрак и…

Полуэльф едва устоял на ногах. На этот раз он споткнулся об подвернувшийся под ногу камень. Тотемы и алтарь? Нет! Теперь Эйнеке видел иное. Он различал среди деревьев мрачные тени.

На миг позабыл о том, что остановка – это смерть.

Полуэльф увидел себя. И не только себя. Были еще люди. Много людей. Заказчики, жертвы… Одни давали деньги – блестящий бездушный металл. Другие умирали. Иногда быстро, иногда нет.

«Я оставил это давно!» - Эйнеке нахмурился и покачал головой.

Быстро зашагал прочь, готовясь снова перейти на бег, но… Теперь он видел битву. Одну из тех, что пережил когда-то в бытность наемником. Пестрые знамена, хлопающие на ветру, как крылья больших и жутких птиц. Лязг стали о сталь. Крики. Рокот магии. И опять Эйнеке увидел себя – свою тонкую тень. Он стоял в сердце колдовской бури. Щит обернулся вихрем: беспощадным и сметающим. Жег и рвал. Своих, чужих, всех! «Победа любой ценой» – так сказал наниматель, а значит…

- Все было не так! - рыкнул Эйнеке. Вскинул руку, взывая к магии. Та не откликнулась, однако видение истаяло – развеялось, будто дым на ветру.

Лжешь! Себе и всем лжешь! - насмешливо прошелестел демон. Его дыхание вновь опалило затылок. Эйнеке обернулся.

Никого.

Только новые тени скользили впереди.

Ты любишь убивать! И жрать! Поглощать то, что осталось в убиенных тобою! - голос демона становился настойчивее.

Эйнеке зло оскалился. Противоречивые желания охватили его. Разум велел бежать – спасаться. Иное – совсем далекое от здравого смысла – остаться, закричать, зарычать громче и яростнее, бросить вызов.

Ты же хищник, а не жертва, ведь так? - и опять насмешка.

Эйнеке не выдержал. Оскалился шире. Раскинул руки. Тонкие пальцы, по-эльфийски крепкие и острые когти. Да, он привык полагаться на магию, но кое-что мог и сам.

- Выходи! - рявкнул Эйнеке. Гнев и злоба выворачивали его изнутри. Колени подгибались от усталости. Тело дрожало. Замерзшие пальцы едва гнулись, но…

Демон рассмеялся. Густая тень мелькнула справа. Эйнеке ринулся туда, готовый в любой момент атаковать. Остановился. Новое видение. Теперь Эйнеке видел себя и Наталя. Молодых. Уже не детей, но и не тех, кем они стали ныне. Крики. Опять крики! Отчаянный вой. Собственный срывающийся голос. Эйнеке – тот самый Эйнеке из прошлого – бился в истерике. Наталь смотрел презрительно и мрачно. Молчал, поджав губы. Одной рукой вытирал сочащуюся из носа кровь. Во второй держал пузырек с синевато-зеленой жидкостью – отваром звездолиста – веществом, столь полезным для магов, сколь и опасным.

- Отдай! Верни! - вопил Эйнеке-видение, Эйнеке-тень. Широко распахнутые глаза. Расширенные зрачки. Трясущиеся руки. Тело болезненно худое и отощавшее. Он бросился вперед, силясь вырвать из рук брата склянку, но, видно совсем обессилив, свалился рядом.

А может ты и не так хорош? - замурлыкал демон, наслаждаясь. - Зависимый, жалкий…

- Это в прошлом! - отрезал настоящий Эйнеке. Его ярость притупилась. Уступила смущению. Да, звездолист помогает. Он будит магию, обостряет чувства. С тем же и пьянит.

В прошлом ли? - усмехнулся демон. Его голос по-прежнему звучал, будто из ниоткуда. Клыкастая тварь – ложный орочий бог – скрывалась.

Видение переменилось. Эйнеке и Наталь на лошадях. В ладони собственного отражения полуэльф увидел заветную склянку. Наталь был раздражен, но не противился. Что Эйнеке тогда сказал ему? Это не прихоть? Ха! Пожалуй, все-таки именно она! От столь малой дозы проку немного в бою, но чувствовать в себе течение магии, будоражащий холодный огонь… да, Эйнеке не смог отказать себе в этом! Тем более в такой-то ситуации, когда враг неизвестен, но непременно опасен!

Полуэльф стиснул зубы, нервно передернул плечами. Впрочем, не возразил. Заставил себя бежать. Прочь от демона, прочь от проклятого леса, прочь от этого странного и страшного сна!

Опять убегаешь? - спросил голос, потом залился злобным лающим смехом: - А, впрочем, ты всегда убегаешь! Ты же трус, Эйнеке!

Полуэльф скривился, заслышав свое имя, однако не остановился, только ходу прибавил. Он снова несся сквозь чащу. Тени заполонили лес. Десятки и сотни видений – отрывков из жизни Эйнеке – бегство за бегством. Белое пятно на фоне нахлынувшей на лес темноты. Эйнеке уцепил его боковым зрением. Некогда было всматриваться, но… он различил тонкий девичий силуэт. Зажмурился. Отчаянно рявкнул и тряхнул головой, гоня от сердца вспыхнувшую было тоску.

«Это тоже в прошлом!» - сказал сам себе и тут же с размаху налетел на ствол низкорослого деревца. Саданулся плечом. Ветвью получил по лицу. Почувствовал, как рвется о жесткую кору одежда. Упал. Столкновение с землей вышибло из легких воздух, почти погасило сознание.

А стоит ли бежать, малыш-полуэльф? - голос демона зазвучал ближе – еще ближе!

Что-то тронуло Эйнеке между лопаток: жесткое и острое. Оно прошило рубаху и на пару миллиметров вошло в кожу. Эйнеке дернулся. Затрещали нити. Спину точно кипятком обдало! Тонкая, но глубокая царапина. Эйнеке ощутил ее особенно ярко. И все же не остановился. Прополз немного. Поднялся на локтях. Сел, разворачиваясь лицом к тому, что коснулось его.

Демон.

Он припал к жесткой земле. Звериная морда. Кривящая зубастую пасть ухмылка. Недобрый блеск красных глаз. По длинному острому когтю на правой лапе прокатилась капелька крови. Упала. Разбилась.

Глупый-глупый Эйнеке! Такой слабый и беспомощный без своей магии! - ухмылка демона стала шире. – Все еще желаешь бежать?

Эйнеке подался назад. Отполз совсем немного, и тут же оцепенел. Между собой и демоном узрел очередную тень – морок: чересчур явный, но все же заставляющий кровь стыть в жилах. Эйнеке видел себя: изломанного, изувеченного, с остекленевшим взглядом и неестественно запрокинутой головой. Зрелище навевало воспоминания. Не лучшие. Кости заныли особенно яро.

Сколько не беги, а оно все равно к одному идет! - рассмеялся демон.

В несколько стремительных движений он оказался подле Эйнеке. Надавил на грудь. Вжал в землю. Оскалился.

А ведь мог принять силу! Стать могущественным! Непобедимым!

Шершавый язык повел по щеке. Огромные клыки оцарапали кожу. Эйнеке не шелохнулся. Только сердце его отчаянно било в груди, а обрывчатые мысли носились по голове. И более ничего. Совсем ничего!

«Я…» - по привычке начал полукровка – его одуревший разум – однако нужное слово не нашлось. Потонуло в потоке разрозненных соображений. Острые клыки сомкнулись, сминая гортань и шейные позвонки. Эйнеке только вскрикнул. Слабо дернулся и тут же опал, чувствуя, как ускользает реальность – эта странная реальность, полная теней и тумана.

Вспомни! - прошептал голос. Не демона.

Другой.

Мягкий и теплый.

Челюсти сжались сильнее. Эйнеке забился в агонии.

Не уходи! - снова голос. Тот же самый… незнакомый…

«Знакомый!» - вспыхнуло.

Утекающие прочь лес и сумрак замерли, прояснились. Эйнеке неуклюже махнул рукой. Уперся ладонью в башку демона. Надавил, попытался отстранить, но… не хватало сил! Рваные мышцы, жилы, артерии… И кровь… Кровь текла по шее густым потоком!

Вернись! Сражайся! Вспоминай! - и все же Эйнеке узнал голос. Тот побуждал. Полуэльф второй рукой уперся чудищу в голову. Завертелся. Демон зарокотал. Плоть уступала клыкам.

«Это всего лишь сон! Морок! Иллюзия!» - вторил разум, а голос…

Дивный голос все велел и велел:

Вспомни!

Яркая серебристая вспышка озарила лес. Она пронеслась над деревьями. Звездой упала с неба. Налетела на демона, сшибла с Эйнеке. Вырвав из горла полуэльфа немалый кусок, демон покатился по земле. Он и некое серебряное создание сцепились. Одуревший от боли и ослепленный светом, Эйнеке услышал яростный рев и вой. Он думал, что задохнется, что в миг истечет кровью и умрет, но здравый смысл – то немногое, что от него осталось – говорил: умереть он должен был еще тогда, когда демон сомкнул челюсти на его шее.

«Я не погибну! Это же всего лишь сон! Кошмар! Абсурдный и ничтожный!» - сказал себе. И боль отступила, словно ее и не бывало. Крови тоже не стало. Горячие липкие потоки не жгли разорванную в лоскуты кожу. Эйнеке коснулся шеи: ни ран, ни даже следов.

Вспомни! Вспомни! Вспомни! - голос, пробудивший его от небытия, теперь звучал не мягко и ласково, а требовательно и тревожно.

Эйнеке сел. Поднял взгляд. В нескольких метрах от него серебряное нечто схватилось с демоном. Лазурные языки пламени, сиятельная чешуя… Оно походило на…

«Дракона!», - закончил Эйнеке.

Вспомнил.

Дракон терзал демона. Бил крыльями и хвостом. Шипел. Ярился. Демон – теперь он походил на густой клуб тьмы – не уступал. Атака чешуйчатой бестии застала его врасплох, но все же он был сильнее. Миг, и Эйнеке услышал, как трещат сломанные кости – это демон вывернул змею крыло. Истошный вопль заглушил все прочие звуки.

- Я – дракон… - прошептал Эйнеке, во все глаза глядя на развернувшийся перед ним поединок. Бездействовал, однако осознавал, что должен – просто обязан! – помочь. Останавливало одно – магия. Ее по-прежнему не было. Эйнеке не чувствовал в себе ее холодного огня. Не ощущал вокруг щита кипящих энергий. Не было в нем и того бездумного гнева, что прежде призывал кинуться в драку, невзирая на исчезнувшую магию.

Когда демон опрокинул дракона наземь и насел на него сверху, безжалостно вгрызаясь в чешую, Эйнеке увидел как наяву иную битву – схватку с Бормотуном в темном амбаре, Наталя лежавшего на спине и безумца, рвущегося к его горлу. Увидел и себя: напуганного, однако все же сражающегося.

- Я – дракон!.. - попытался снова и сжался, задрожал. Тогда у него хотя бы был меч!

Дракон заскреб лапами. Демон-таки дотянулся до его глотки. Удовлетворенный рык смешался с тяжким сиплым дыханием поверженного змея. Слабые искорки пламени вспыхнули и тут же погасли у драконьих ноздрей.

Верь! - голос – уже совсем слабый – взмолился ему.

Просто верь! - просил, угасая.

И Эйнеке поверил.

Отчаянно и совсем для себя неожиданно. Он встал одним мощным рывком. Взвился. Ринулся на врага, как тогда в амбаре, только вот теперь к бою готовил не меч, а зубы и когти.

- Я – дракон! - прокричал в полный голос, чувствуя, как эти слова вибрируют в груди, выходят наружу вместе с глубоким мощным ревом.

Пальцы вытянулись, когти изогнулись крюками. Руки стали длиннее. Чешуя пробилась сквозь кожу, и широкие крылья отбросили тень, могучим взмахом подняли ветер.

Рокоча, Эйнеке налетел на демона. Его когти рвали плоть. Пламя, рвущееся из оскаленной змеиной пасти, прижигало раны. Демон сопротивлялся. Пытался сопротивляться, но не смог устоять перед столь яростным напором. Мучительный вздох. Демон затрясся, забился прежде, чем Эйнеке перекусил его пополам. Черный дым проскользнул меж клыков и истаял в холодном воздухе. Лишь гадкий привкус во рту напоминал о недавней схватке.

Хищник, а не жертва! - вновь раздался голос: совсем слабый и дрожащий, но все же живой. Облегчение слышалось в нем.

Эйнеке оглянулся. Уловил подобие улыбки – нечто, что другой принял бы за звериный оскал, но…

Подошел ближе, сгибая змеистую шею. Носом коснулся израненной щеки. Заглянул своему воспоминанию в сияющие глаза и тогда же понял: это была не она – не та, кто однажды сказала, будто он – Эйнеке – равен ей, что душою он – дракон. Он видел себя самого – очередное отражение, подобное тем, что насылал демон. Только вот это не было тенью, дурным сном или отголоском пережитых несчастий. Это было тем немногим чистым и светлым, что хранил в себе полуэльф. Память о родном Златолесье, короткие мгновения беспечной радости, спокойствие в объятиях брата, чувство уверенности и нужности, приходящее с ними… все это воплотилось в том создании – в другом драконе.

- Живи! - тихо и вкрадчиво сказал ему Эйнеке, обретая прежний эльфийский облик.

Тогда не прекращай верить! - отозвался голос – его собственный и с тем же нет. - То, во что ты веришь, здесь обретает плоть.

Эйнеке нахмурился. Он снова смотрел на другого дракона – на отражение своих лучших чувств и воспоминаний. Понимание приходило и вместе с тем тонуло в ворохе новых догадок. Кто перед ним? Что это – часть его самого или нечто разумное и самостоятельное, как демон? Эйнеке приоткрыл рот, почти спросил. Голос опередил его:

Проснись! - велел он.

***

Эйнеке распахнул глаза. Одежда налипла на грудь. Растрепанные волосы на шею. Все плыло и туманилось, кружилось, как после гномьей водки. Было жарко. Ужасно жарко! И тело ломило так, будто Эйнеке переехало груженой телегой. Немного поворочавшись под одеялом (он не сразу заметил, что лежит в постели), полуэльф высвободил руку. Неловким жестом коснулся лба. Нахмурился, затем стянул тряпицу: холодную и мокрую.

- Эйнеке? - встревоженный голос Наталя пророкотал где-то совсем рядом.

Эйнеке моргнул, затем повернулся на звук. Сфокусировал взгляд. Смутные очертания, но… он узнал лицо: обеспокоенное, родное и такое похожее на его собственное!

- Ты как? - тыльной стороной ладони Наталь коснулся его лба. Эйнеке попробовал улыбнуться. Вышло, кажется, не слишком обнадеживающе.

- Все еще жив… - ответил близнецу.

Наталь поджал губы, серьезно кивнул.

- Вижу, - тяжко вздохнул, затем улыбнулся. - И я этому рад как никогда!

- Ты четыре дня в себя не приходил. Лихорадил и бредил… - улыбка Наталя погасла столь же скоро, как и вспыхнула. Он помрачнел.

- Когда я нашел тебя на полу, то сам со страху чуть не помер! - пожаловался. - Еще и идол этот все никак…

- Идол! - прохрипел Эйнеке, силясь подняться. - Где он?!

Наталь уложил брата обратно. Заботливо поправил одеяло.

- Уймись! Слаб еще – вижу! - сказал твердо и жестко, потом смягчился:

- На столе твой идол! С трудом, говорю, из твоей руки его вытащил! Знаешь, Эйнеке, иногда у тебя такая хватка!.. - начал было Наталь, но близнец его перебил.

- Сожги его! - дрожащим голосом велел Эйнеке.

Наталь пристально глянул на брата. Понял все без лишних слов, однако осторожно спросил, уточняя:

- Это из-за него? Какая-то магия, верно?

Эйнеке кивнул.

- Да… - добавил после. - Расскажу, когда…

Наталь усмехнулся. Качнул головой. Миг, и его ладонь легла Эйнеке на плечо.

- Когда наберешься сил, - закончил он.

Эйнеке стих. Осторожно коснулся руки брата своей.

- Принесу тебе воды, - Наталь первым оборвал краткий миг единения и отошел к сстол. - А заодно избавлюсь от этой проклятой штуки!

Эйнеке одобрительно улыбнулся.

========== О братстве и любви ==========

3.14.72 г. Века Битв.

Наварион. Окраины.

Наталю не нравился Наварион – все эти массивные стены, узкие улочки… Слишком много людей и косых взглядов. Не хватало простора и безразличия. Местные не жаловали эльфов. Магов тоже. Первое – проблема для обоих близнецов Вейнс. Второе – только для Эйнеке, а потому в город выходить приходилось Наталю. Ему-то не свезло (сейчас, впрочем, скорее наоборот) родиться магом! Да и скрыв голову под капюшоном, Наталь не так уж смахивал на эльфа. Мощные плечи, широкая спина… Местная стража не останавливала. Жители только недоверчиво косились. Гостеприимством они не отличались, но ровно до тех пор, пока не видели стылый отблеск монет в руке чужеземца.

Так Наталь обзавелся здоровенным куском сыра, краюхой хлеба, десятком яблок и кровяной колбасой. Все это он нес в плетенной корзине в дом, который вместе с братом арендовал у местного рантье на луну. Дельце с виверной обернулось немалой выгодой, а потому прошедшие две семидневки близнецы не бедствовали. Добрались до Навариона. Передали ответственными придворным голову убиенной твари. Местным алхимикам и мастерам иных ремесел продали то, что осталось от туши и то, что еще не успели сбыть в Приречье. Денег хватило бы еще на полторы-две луны безбедной жизни, однако Эйнеке…

Эйнеке покоя не желал. Он нашел новую работу – нанялся охранять караван, идущий обратно в Приречье. Предложил вернуться к руинам Меледира. Подсобрать каких-то незнакомых Наталю трав, а потом двинуть на северо-восток к Черногорью. Поохотиться на горных львов и сумеречных котов. Добыть меха и шкур, чтобы затем углубиться на восток, выйти к Свободным Городам, распродать добычу и зазимовать где-то в тех краях.

Неплохой план. Достойный.

Наталю он нравился, куда больше, чем пребывание в Наварионе. Хотелось поскорее тронуться в путь. Взяться за дело. Но караван отправлялся лишь через семидневку. Можно было, конечно, поискать еще работу. Где-то здесь, в городе. Не ради денег, ведь надобности в них не было, а ради успокоения души, но… Вряд ли. Вряд ли что-то получилось бы. Все-таки местные не терпели эльфов, тем более чужаков! К тому же…

«За Эйнеке надо присмотреть», - хмуро думал Наталь, минуя очередную узкую грязную улочку.

Он шел к городским воротам. Дом, который они с братом арендовали, находился в квартале нелюдей, а поскольку наварионцы считали, что нелюдям рядом с ними делать нечего, находился тот за городскими стенами.

В последнее время Эйнеке был особенно нервным и беспокойным, а вместе с тем усталым, словно обессилившим. Наталь догадывался к чему дело идет – слишком уж долго жил с Эйнеке бок о бок. Либо брат болен, либо его одолевают некоторые… проблемы магического толка. Первое казалось лучшим исходом, ибо, будучи при деньгах, Наталь вполне мог поставить Эйнеке на ноги. Второе…

«Распоследнее дерьмо!» - подсказал внутренний голос.

Да, дерьмо. Иначе и не назовешь!

Эйнеке хватался тем, что контролировал свой голод, мол, научился «есть мало» и избегать «большой кормежки» долго. Бравада! Гордость не позволяла младшему признать, что он все еще во власти этой своей… привычки? Потребности? Просто утоление магического голода Эйнеке заменял чем-то другим. Обычно пьянством и буйными выходками, последствия которых разгребал Наталь. Иногда употреблением кое-чего еще более неприятного, чем выпивка, и еще более дикими поступками. Хорошо было, когда такие периоды в жизни Эйнеке попадали на наемничество. Битвы помогали ему взбодриться, неосознанно насытиться чужой силой и…

«Сейчас не прокатит. Сейчас не с кем биться», - Наталь покинул город.

Прошагал по главной дороге, плечами пихая толпящийся и рвущийся к воротам люд. Свернул в сторону очередной улочки, на этот раз уже в квартале нелюдей. Тут застройка казалась куда приятнее, просторнее. Впрочем, дома были беднее. Не белокаменные и огромные, а скромные, в основном деревянные, зато с резными коньками на крышах и причудливыми узорами на ставнях.

«Будем пить. Сам напою его, а потом угомоню, пока не пошел искать приключения», - Наталь пытался составить план на случай, если худшие подозрения подтвердятся. В корзине задорно звякали бутылки: две с вином, две с гномьей водкой. Наталь не только за едой выбирался в город. Еда была скорее предлогом, чем реальной целью.

«А если все будет хорошо, то уломаю его в бордель сходить!» - твердо решил Наталь, остановившись у нужной двери, - «Есть тут один…».

Вошел внутрь и, не разуваясь, прошагал сразу же в единственную жилую комнату. В конце пути ненадолго замер, привыкая к полумраку. Ставни были закрыты. В последнее время Эйнеке тяготел к темноте, хоть толком и не спал, а бесцельно колобродил из стороны в сторону или валялся в постели, глазея в дощатый потолок. Приноровившись, Наталь поставил на ближайшую скамью корзину и оглянулся. Искал брата, а когда нашел, то понял: хорошо не будет, просто – тоже.

Эйнеке сидел за обеденным столом. На листе пергамента перед ним возвышалась горка белого порошка. С какой-то уж совсем ожесточенной сосредоточенностью брат пытался сделать из пригоршни ровную дорожку. На Наталя он даже не поднял взгляд, хотя наверняка услышал его возвращение.

- Эйнеке! - рыкнул старший близнец.

Младший не шелохнулся. Не среагировал. Закончив возиться с дорожкой, он извлек из кармана тонкую стеклянную трубку и, зажав пальцем одну ноздрю, во вторую втянул всю дорожку. Поморщился. Тряхнул гривой. Громко фыркнул.

- Эйнеке, твою же мать! Какого ты творишь?! - взвился Наталь. Позабыв о корзинке, он ринулся к брату с твердым намереньем хорошенько приложить его, а потом поскорее избавиться от непонятного порошка, но Эйнеке…

Эйнеке поднял удивительно ясный взор.

- Не берет зараза! - не столько разочарованного, сколько зло заявил младший близнец, - Лучше бы я просто звездолист сырым жрал, чем занюхивал эту алхимию!

Наталь зарычал громче. Эйнеке улыбнулся. Широко. Беспечно. Тогда у Наталя зачесались кулаки. Пуще прежнего захотелось съездить брату по физиономии. Наталь сдержался. Подошел ближе. Грохнул рукой по столу и требовательно сказал:

- Вытаскивай все что есть, а то сам отберу и сожгу к хренам!

Эйнеке покривился, но все же выложил на стол небольшой мешочек и пару самокруток.

- Больше ничего, - молвил он.

- Врешь! Выворачивай карманы! - Наталь сложил руки на груди.

Эйнеке демонстративно закатил глаза.

- Только табак остался! Обычный табак, ну! - попытался воспротивиться.

- Мне плевать! - Наталь зло оскалился, всем видом своим давая понять, что шутить не намерен.

Эйнеке тихо рыкнул в ответ, но все же выложил еще один мешочек и резную трубку для курения. Все это добро Наталь тут же сгреб со стола и завернул в первую попавшуюся тряпицу. Получившийся узелок оставил у себя на постели – потом разберет, что лучше сжечь, а что можно-таки оставить брату. На столе остался только пергамент с белым порошком. Как подступиться к нему Наталь не знал, а потому не нашел ничего лучше, как ссыпать все это добро вместе с пергаментом сразу в печь.

- Есть будешь? - спросил Наталь, покончив с делами первой необходимости.

Эйнеке не ответил. Теперь он всячески изображал оскорбленную добродетель. Наталь вздохнул. Переставил к столу корзину. Выложил хлеб, сыр, яблоки и колбасу.

- А пить? - предложил Наталь. На этот раз он извлек из корзины бутыль вина.

- Ну-ка! - Эйнеке вдруг проявил интерес.

Взялся за бутылку. Покрутил ее в руках. Вытянул пробку принюхался.

- Что-то местное и молодое… - сообщил спустя мгновение. Скривился в странной пародии на улыбку.

- «Красная звезда Сиринтора», годовалое, - сказал Наталь, усмехаясь украдкой.

Вино Эйнеке любил и даже кое-что смыслил в нем.

- Ну, так торговец говорил… - Наталь пожал плечами. Сам он в вине не разбирался. В отличии от брата не возводил этот напиток в культ и просто пил его, когда не оставалось чего-то более крепкого.

- Угу. Вроде похоже, - согласился Эйнеке и заткнул бутыль пробкой.

- Не хочу! - заявил мгновение спустя.

Наталь лишь пожал плечами.

- Что еще есть? - Эйнеке вытянул шею, заглядывая в корзину.

Двигался он ровно и непринужденно. Слаженно. Возможно, тот порошок и впрямь его не взял. Это, впрочем, не удивляло. Наталь давно заметил, что с братом его что-то не так в вопросах выпивки, курева и более специфичных веществ. С виду хрупкий, тощий и болезный, Эйнеке хмелел явно медленнее Наталя.

«Может дело в его магии?» - вопрошал внутренний голос. Наталь не знал. Некоторые штуки относительно магических особенностей Эйнеке оставались за гранью его понимания.

«Или в привычке… Он столько этого жрет!» - отозвался здравый смысл.

- Водка. Гномья, - изрек Наталь.

- Пойдет, - Эйнеке одобрительно кивнул.

- Наливай! - властно повелел потом.

Наталь ухмыльнулся. Пошел искать на полках хоть какую-нибудь мало-мальски чистую посуду. Вернулся с двумя глиняными кружками. Каждую на четверть наполнил прозрачной, резко пахнущей жидкостью.

Эйнеке тут же залпом выпил из своей. Наталь решил немного обождать. В отличии от брата он пьянел вполне нормально: не шибко быстро, но и не так медленно, как Эйнеке.

- Брр! - младший близнец встряхнулся.

- Давай еще! - подвинул кружку обратно к Наталю.

Старший кивнул и послушно наполнил посудину. В этот раз наполовину. Только когда Эйнеке угомонил третью, Наталь разобрался со своей. Закусил хлебом. Тогда же подумал, что его следовало купить побольше, а то на утро ничего не останется.

- Карты? - предложил Эйнеке, по-прежнему до неприличия трезвый.

- Где они там? - Наталь поднялся. На ногах стоял твердо. Пьянка же только началась!

***

Наталь проснулся на столе. Ныла шея. Гудела голова. На дворе стояла ночь, ибо полумрак в доме обратился в едва ли не кромешную темноту. Сел. Огляделся, благо ночное зрение от предков-эльфов перенял. Эйнеке нигде не было. Дерьмово. Кажется, напоить его не удалось. Наталь поддался хмелю раньше. Попытался вспомнить все, что произошло до отключки.

***

Смех и глупые шутки. Какое-то подобие тоста в честь убитой виверны. Играли в карты. Наталь продувал из раза в раз. Как всегда, собственно. Обоим братьям это, впрочем, не надоедало. Кажется, Эйнеке оставил свои обиды из-за отнятой дури на потом. Отвлекся. Развеселился. Выпивка пошла ему на пользу.

Завязался разговор. Неожиданно откровенный.

- Видел тут одну девку в корчме… - начал Наталь осторожно.

Он не надеялся по первой на диалог, но все же считал нужным попытаться. Эйнеке заинтересованно глянул в ответ. Обычно он не любил разговоров о девках, но сейчас… сейчас, кажется, не возражал!

- Темненькая такая. Не из местных, наверное. Уж слишком загорелая! - получив безмолвное «добро», продолжил Наталь, - Думаю, я ей понравился. Улыбалась все мне… И у нее наверняка сестричка есть!..

Эйнеке фыркнул, уловив намек.

- Я тоже не так давно хорошенькую девицу встретил, - признался. Неловкая улыбка тронула губы Эйнеке.

Наталь, отложив карты на стол, подался вперед. Нечасто Эйнеке делился подобным…

- Где? И какая она? Ну… та девушка! - Наталь не сдержал внезапного любопытства.

Эйнеке рассмеялся. Несколько нервно. Потребовал налить еще. Выпили.

- Близь Приречья, - наконец ответил младший брат. Нето, чтобы Наталь не желал подробностей, но настаивать он не смел. Не хотел вспугнуть.

- Какая она? - протянул Эйнеке, положив голову на сплетенные пальцы, - Мм… Красивая?

- Они все красивые! - не удержался Наталь.

Усмехнулся. Эйнеке снова фыркнул.

- Понимаю, банально! - согласился он, - Но… Проклятье, Нат, она и впрямь красивая! Только… Хм… - Эйнеке прервался, на миг задумавшись о чем-то, - По-своему. Не каждый поймет!

Наталь нахмурился, силясь вникнуть в суть сказанного. Получилось не слишком, ибо хмель уже слегка туманил голову, но из вежливости кивнул.

- Захотел ее? - Наталь снова не удержался, хихикнул.

- Не, - отмахнулся Эйнеке, - Чушь! Я не такой глупый и уже не так юн, чтобы сходу… хм…

- Что-то перепало? - Наталь перебил, предвкушая.

- Ну… - Эйнеке замялся, - Мы поговорили! - выдохнул после долгой паузы.

Теперь младший брат казался совсем уж смущенным. Наталь решил разрядить обстановку, однако никакой шутки или утешения придумать не сумел. В итоге просто спросил:

- В бордель хочешь?

Эйнеке задумался. Кажется, всерьез оценивал предложение и возможные перспективы.

- Не-а, - наконец покачал головой, - Не хочу.

Наталь вздохнул. Пожал плечами.

«Может еще передумает!» - решил про себя.

Эйнеке тем временем сказал:

- Меня все еще не привлекает эта людская задумка с продажной любовью.

- Хм… - протянул Наталь.

На уме у него почему-то крутились сцены из далекого прошлого. Кое-что, чего Наталь не должен был видеть и знать. Кое-что, о чем давно желал спросить, только не подворачивалось случая – подходящего момента!

- Эйнеке, почему мы ушли из Альдана? - наконец спросил Наталь, понизив голос.

«Почему ушел ты?».

До сего момента благодушное и даже повеселевшее лицо Эйнеке сменило выражение. Сначала оно выдало нечто среднее между страхом и удивлением, потом злобу, отчаяние и боль. В конце концов, в образе брата воцарилась некая отрешенность.

Эйнеке не отвечал. Тогда продолжил Наталь. Выпитая водка запрещала ему отступать. Говорила, что надавить – хорошая идея – верный способ добиться желаемых объяснений.

- Я видел тебя накануне нашего отъезда… - Наталь оборвался, тихо рыкнул и тряхнул головой. В мыслях кипело иное слово. Совсем не «отъезд». Скорее «побег»!

- В храмовом саду, - продолжил старший близнец, а младший заметно напрягся и побледнел, - Ты был с ней, и ты был… Думаю, ты был счастлив, - Наталь глянул на брата исподлобья.

Эйнеке отвернулся, словно не желая смотреть. Впрочем, Наталь и так знал, что брат его понял. Понял, о чем и о ком речь. Беловолосая эльфийка. Юная жрица. Кроткая, нежная, влюбленная. Она целовала Эйнеке, и Эйнеке ей отвечал. Охотно. Искренне.

«Может… Может если бы он остался в Альдане… с ней… может все было бы лучше?» - мысли лихорадило, - «Может он бы не мучился от своего голода? Не жрал бы столько дряни, чтобы притупить его? Нашел бы… утешение! Успокоение!».

- Заткнись, Нат! - Эйнеке наконец подал голос. Тот дрожал.

Наталь снова глянул на близнеца. Сердце сжалось. Сожаление. Оно затопило захмелевшее сознание. Эйнеке… он был расстроен. Печален даже! Странный блеск в глазах, поджатые губы, нахмуренные брови.

- Это не твое дело! Я не хочу об этом говорить! - голос Эйнеке взял слишком высокую ноту и тут же надломился. Брат закашлялся, только вот Наталь…

Он больше не чувствовал к нему ни сострадания, ни жалости.

Злая обида обожгла изнутри.

- Ты никогда не хочешь! - выпалил Наталь, - Ты больше не говоришь со мной! Всегда скрытничаешь! Секреты! Одни только секреты и это вот «Отвали, Нат!». Ничего больше! Тебе плевать на…

Наталь осекся, резко стих. Да, он заботился об Эйнеке. И да, он любил его, как и надлежало любить старшему брату младшего, но… говорить об этом вслух? Смущение – чувство, редко посещавшее Наталя – в миг одолело все. Впрочем, Эйнеке умел понимать и без слов.

- Мне не нужна твоя забота! - процедил он, - Я…

Эйнеке стих. Шумно хватанул ртом воздух.

- Я могу все сам! Я хочу все сам! И иногда… - продолжил он.

Наталь знал, что последует за этим приступом словесной самостоятельности и независимости, а потому зажмурился, покрепче стиснул зубы.

- Иногда я хочу уйти от тебя! Бросить и больше никогда не видеть! - прозвучало наконец.

«Сбежать от меня, как и от нее, неблагодарный ты ублюдок?!» - рвалось наружу. Наталь держался, несмотря на приступ острой боли и новую еще большую обиду.

- Тогда что останавливает, а?! - и все же с вызовом спросил…

***

Ответ? Ответ… Ответ! Его Наталь не помнил. Все обрывалось на этом моменте. Сколько старший близнец не силился выцепить продолжение, у него не получалось. В конце концов, он даже толком сосредоточиться не мог. Мало того, что болела голова, так еще и изводила нужда.

«Сначала отолью, потом пойду искать этого придурка», - решил Наталь, неуклюже вставая из-за стола. Прошел через всю комнату нетвердой походкой. Вышел на крыльцо. Дальше идти не хотелось. Стояла ночь, да и соседи уже спали. Можно не заботиться о приличиях!

Пока справлял нужду, вскинул голову вверх. Прикрыл глаза. Когда же закончил, открыл. Случайным взглядом уцепил деревце, росшее прямо перед домом. В кроне Наталь заметил нечто странное и темное, достаточно большое, чтобы принять это за человекоподобное существо. Прислушался. Уловил в ночной тиши громкое сопение. Поправив штаны, подошел ближе и пригляделся. В траве под ногами валялись скуренные не меньше чем на половину каждая самокрутки (стоило сразу сжечь их, как только отобрал!), а наверху, в ветвях древа, точно хищный пятнистый кот с Южного Материка, спал Эйнеке. Впрочем, в отличии от того южного кота братец совсем не выглядел грозным и опасным.

«Недалеко убежал-то!» - ехидно заметил внутренний голос. Наталь усмехнулся. Развернулся и поплелся обратно в дом.

«Упадет же!» - сказало еще что-то в уме. Наталь замер. Оглянулся, оценивая высоту древа, - «Шею свернет…».

Наталь вздохнул. Ушел в дом, но спустя пару мгновений вернулся со скамейкой. Подставил ту к дереву и снял Эйнеке с ветвей. Тот не проснулся. Только что-то недовольно пробурчал во сне.

«Я бы тебя тоже бросил. С немалой охотой, поверь!» - думал Наталь, неся брата на руках. Мысли складывались удивительно ясные и четкие для хмельной головы.

«Ты такой иногда засранец!» - внес Эйнеке в дом, уложил в постель и укутал одеялом. Сам до своей кровати не добрался. Просто лег на полу неподалеку. Засыпая, Наталь подумал:

«Совсем ведь не ценишь чужую любовь!»