Exposure (ЛП) [Novan T] (fb2) читать онлайн

Под прицелом …

Exposure

by

XWPFanatic, TNovan and Tonya Muir

Часть вторая. Эпизод первый. Кажется, мы справились с этим

Я провожаю взглядом парамедиков, которые вбегают в дом. Боже, пусть они поскорее вынесут оттуда Келс! Мне просто надо хотя бы увидеть ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

- Медведь, ты можешь узнать по рации, жива ли она? Я не выдержу этого. Пожалуйста!

То ли из-за отчаяния в моем голосе или умоляющего взгляда моих глаз он берет рацию и отходит от машины, чтобы переговорить без свидетелей. Он знает, что если она мертва, будет не очень хорошо, если я узнаю это от кого-то незнакомого.

Роби подходит ко мне и обнимает за плечи.

- Она жива, Харпер, - шепчет он в волнении. – Я знаю это. Келс сильная и она не оставит тебя.

Я киваю, еле сдерживая слезы. Чувствую себя как ребенок, который боится неизвестности.

Медведь возвращается ко мне и осторожно берет меня за руку.

- Идем со мной, посмотришь на свою девушку.

О, Боже, спасибо Тебе! Это самые лучшие слова, которые мне бы хотелось услышать! Я обнимаю широкую шею Медведя и целую его в щеку.

- Спасибо тебе, Медведь!

Он неуклюже гладит меня по спине. В его представлении приятели по покеру не должны обниматься и целоваться на глазах у всех. В моем тоже, но сейчас – исключение из правил.

Я отпускаю его и бегу к дому. Все, что сейчас имеет значение – это Келси. Ей нужна моя помощь.

Медведь перехватывает меня у двери.

- Мы подождем здесь – терпеливо объясняет он в ответ на мой негодующий взгляд. – Там еще работают криминалисты. Ее вынесут, как только будет возможность.

- Она жива, Медведь, - тихо отвечаю я. В ожидании ее я замечаю, что стою, слегка покачиваясь взад и вперед. Мой организм просто переполнен адреналином, ощущая, что это испытание приходит к концу. Ко мне вернулась былая энергия, и я всецело сконцентрировала ее на Келси и ее безопасности. Кажется, совсем скоро я избалую ее до невозможности.

Открываются двери и один из парамедиков выходит пятясь из дома, чуть не сбивая меня с ног. Я делаю шаг назад и наконец-то вижу Келс.

Девочка моя.

Что этот больной ублюдок сделал с тобой?

Парамедики двигаются к машине скорой помощи, и я быстро следую за ними, опасаясь отстать. По дороге отмечаю раны и повреждения – ее лицо в синяках и припухлостях из-за многочисленных ударов. На левой ноге, правой руке и запястье наложены шины. К ее телу подведена кислородная маска и капельница. Глаза закрыты.

Как хорошо, что для этого сукина сына вызвали коронера. Я хочу пожать руку тому копу, который застрелил его.

Парамедики на секунду останавливаются, чтобы подготовить ее носилки для транспортировки в машине, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы нежно прикоснуться к ее руке, стараясь не доставить дополнительной боли.

- Эй, Крошка Ру! – тихо зову ее.

Ее глаза на мгновение приоткрываются. Она пытается что-то сказать, но ничего не слышно. Ее губы потрескались и уже не такие мягкие, как были раньше. Я склоняюсь пониже, чтобы услышать, о чем она шепчет.

Наконец разобрав, что она пытается сказать, отвечаю ей:

- Нет, детка, ты не умерла. С тобой все будет хорошо, клянусь тебе. Ты теперь со мной.

Один из парамедиков слегка толкает меня.

- Мы готовы.

- Я могу поехать с ней?

Он смотрит на меня:

- Вы ее родственница?

- Да, причем единственная, которая у нее есть, - и это правда. Ее мать абсолютно бесполезна, она предпочла остаться в Нью-Йорке, когда ее дитя похитили. Ее отец находится неизвестно где в зарубежной командировке.

- Тогда конечно, поехали с нами.

Ее носилки погружают в машину, и я взбираюсь за ней, чтобы тут же снова взять за руку.

Я склоняюсь к ней и шепчу:

- Просто расслабься, Келс. Ты выбралась из переделки и осталась в живых. Держись. Нам надо скоро переезжать в НьюЙорк. А мама очень расстроится, если ты не займешь свое место на кухне.

*

Дорога к госпиталю была самой долгой в моей жизни. Я знаю, что она жива. Смотрю на то, как поднимается и опускается ее грудь – впервые без чувственных намерений – но меня беспокоит, что она не может сжать мою руку. Я держу ее поврежденную руку в своей, мысленно желая ей быть сильной и здоровой.

- Все будет хорошо, Келс, - шепчу ей на ухо. – Я люблю тебя, - после этих слов слышу едва различимое всхлипывание с ее стороны, и она слегка пожимает мою руку. С облегчением я делаю еще одну попытку. – Я люблю тебя, Келс, - она снова сжимает мою руку и ее глаза приоткрываются. Я немного пересаживаюсь, чтобы ей было удобно смотреть на меня. – Эй, солнышко.

Ее глаза почти бесцветны, и в них много боли. Она облизывает губы и выдыхает:

- Харпер.

Никогда раньше я не была так рада слышать ее милый голос.

- Ш-ш, отдыхай. Ты в безопасности и я рядом.

- Люблю тебя.

Я закрываю глаза и мысленно благодарю Бога за эти два слова. Когда снова бросаю на нее взгляд, ее глаза прикрыты, но рука по-прежнему сжимает мою.

- Все правильно, Крошка Ру. Все будет хорошо.

Мы приезжаем в госпиталь, и они быстро везут ее в отделение неотложной помощи. Я вынуждена отпустить ее руку, чтобы ее перевезли в травматологию, но стараюсь быть как можно ближе.

Перед дверью в палату меня останавливает грузная и внушительная медсестра. Я смотрю сквозь стекло, как Келс перемещают с каталки на стол.

- Мы сообщим Вам, как только сможем, - с этими словами она закрывает двери, и я могу наблюдать только через маленькие окошки. Почему мне раньше казалось, что родственники могут находиться в травматологии вместе с пациентом?

Кто-то кладет руку на мое плечо. Рядом стоят Роби и Медведь. Улыбаюсь им и стараюсь казаться сильной.

- Она жива. Она разговаривала со мной во время поездки.

- Я же говорил тебе, что с ней все будет хорошо.

- Он причинил ей сильную боль, Роби.

- Я знаю. Но она жива и будет жить. Напоминай себе об этом постоянно, - он сжимает мое плечо.

Я киваю.

- Она сказала, что любит меня.

- Да, подожди, «когда она узнает, что ты не девочка», - дразнится он, напоминая о нашем разговоре сегодня ночью. Или же это было вчера? Поздний рейд к дому, отсутствие сна, эмоциональное истощение в течение последних четырех дней – все это просто навалилось на меня тяжелым грузом.

- Точно, - смеюсь я, утирая слезы, которые предательски наворачиваются на глаза. Тем временем Медведь смотрит сквозь стекло на команду врачей, которые проводят какие-то манипуляции с Келс. – Что случилось? – в панике присоединяюсь к нему.

- Какая сильная женщина!

- Можешь мне не говорить об этом.

Он оборачивается ко мне, слегка качая головой.

- Ты не понимаешь, - он делает паузу, подбирая слова. В конце концов Медведь решает высказать все как есть. – Она убила его, Харпер. Она всадила четырнадцать пуль в этого ублюдка. Спецгруппа обнаружила ее, когда она выпускала холостые пули в его мертвое тело.

- Каким образом?! – я даже не хочу представить, как она могла заполучить его пистолет. Если он держал его рядом, значит, собирался воспользоваться им. И мы почти опоздали. Почти.

Медведь пожимает плечами.

- Я не знаю. Мы должны будем расспросить ее попозже о том, что случилось.

Я смотрю через двери на Келси. Она убила его? Я не могу даже представить Келс с пистолетом в руках, не говоря уже о четырнадцати выстрелах.

- Возможно, это и спасло ее жизнь, Харпер, - очевидно, Медведь почувствовал мое напряжение.

Киваю в ответ.

- Конечно же. Иначе она бы не сделала этого. Не такой она человек. – С другой стороны, если бы на ее месте была я, и в мои руки попал пистолет, я бы не колебалась ни секунды. Простите, мама и папа, но некоторые люди не заслуживают права на жизнь.

- Я знаю, - с сочувствием соглашается Медведь.

*

Мне кажется, что прошло уже много времени, но умом понимаю, что это не так. Мы все еще находимся в комнате ожидания. Остальные члены семьи приехали через пару минут после Роби и Медведя. Мама сидит возле меня, положив руку на мою спину. Рене обхватила мое предплечье с другой стороны. Кларк мирно посапывает в моих объятиях. Папу и Роби мы отправили купить еду и кофе.

- Как только Келси немного поправится, приезжайте обе домой, - нежно говорит мама, посматривая каждую пару минут на двери ее палаты. Она переживает не меньше меня.

- Если доктора дадут добро и Келс не будет против, мы обязательно приедем, – соглашаюсь с ней и легонько целую Кларка в макушку. У него до сих пор не зажил полностью родничок и это мне напоминает о том, как хрупка человеческая жизнь.

- Мы убедим ее, - улыбается мама и протягивает руки, чтобы взять Кларка. Она единственный в мире человек, которому я сейчас соглашусь отдать его. И поскольку я больше не держу его на руках, мне надо двигаться по комнате.

Я снова подхожу к дверям операционной и смотрю через стекло. Вокруг Келс перестали активно суетиться врачи, и сейчас остались только один доктор и медсестра. Это хороший знак. Это значит, что скоро я смогу зайти к ней. Доктор делает пометку на диаграмме, а медсестра поправляет капельницу. Наконец доктор направляется к нам.

- Вы к мисс Стентон? – он все еще не дает мне войти к ней.

- Да. Как она?

- Она удивительно сильная женщина. Мы сейчас стабилизировали ее состояние и ожидаем, что она сможет поправиться довольно быстро.

- Слава Богу, - бормочу я.

- Но ей пришлось нелегко. Ее тело обезвожено и истощено. У нее сотрясение мозга, три сломанных ребра, сломано правое запястье и серьезно повреждено левое колено. Кроме того есть повреждения в районе печени и почек из-за того, что он избивал ее. Но я думаю, что при условии достаточного отдыха со временем она сможет оправиться от этих повреждений. Возможно, ей понадобится операция на колене, но мы сможем провести ее после того, как она немного подлечится.

- Я могу ее сейчас увидеть?

- Как только мы перевезем ее в палату. Ей дали снотворное, и она еще не вполне пришла в себя. Она может даже не понять, что вы рядом.

- Она поймет, - с уверенностью отвечаю я. Я сделаю так, что она поймет. Против своего желания я все же задаю следующий вопрос. – Доктор, была ли она изнасилована?

- Нет. Тест на изнасилование показал отрицательный результат.

*

Моя семья отправилась обратно ко мне на квартиру, чтобы передохнуть и сообщить остальным членам семьи радостную новость про Келси. Папа с пониманием отнесся к тому, что мне хотелось остаться с Келси наедине, и он сделал все возможное для этого. Обожаю своего папу.

Мы с Келс в ее палате. Она спит и даже немного посапывает во сне. Теперь это мой самый любимый звук в мире и будет таковым до конца моей жизни. Это означает, что она жива.

Я чувствую себя в ее палате как дома. И пусть только кто-то посмеет мне сказать, что я не могу находиться рядом с ней. Никогда не могла понять наше законодательство, которое не дает мне право быть рядом с моей партнершей в сложное для нее время. Блин, может это и неплохо, что мама является председателем комитета по однополым бракам. Если кто и может хорошенько вразумить наших законодателей, так это моя мама. Надо будет проверить, чтобы Роби как можно скорее подготовил медицинскую доверенность.

Снимаю пиджак и вешаю его на стул, а затем присаживаюсь возле кровати.

Беру ее здоровую руку, легонько целую и кладу голову на матрасе возле нее. Чувствую, как шевелятся ее пальцы, поглаживая мою щеку. Поднимаю голову – она смотрит на меня.

- Эй, Крошка Ру!

- Мне нужен отпуск, - с трудом выговаривает она и улыбается.

- Ты его уже получила, милая. Я знаю хорошее местечко для этого.

- Правда? Расскажи мне о нем.

Я улыбаюсь от радости, что могу просто поговорить с ней о разных пустяках.

- Это большое старое здание, которое окружают деревья с магнолиями. Летом, особенно в время дождя, этот сладкий запах витает повсюду. В доме есть удивительная кровать, набитая пухом, в большой светлой комнате на третьем этаже. Там же есть камин и балкон. А на кухне все время готовит леди с командным голосом, которая меня туда не пускает.

Келси шепчет:

- Потому что тебе там не место.

- Думаю, да. Зато там есть твое место.

*

У меня такое чувство, что меня переехал грузовик. Затем остановился, развернулся и переехал еще раз.

Пытаюсь понять, что болит больше – мое колено или запястье. Пожалуй, колено. Господи, как оно болит! Я ощущаю эту боль с каждой секундой, когда кровь проходит через раздутую область колена. Я не могу даже пошевелить им, даже если бы и хотела. Мне бы вообще никогда не хотелось бы шевелить им, раз оно так невыносимо болит.

У меня чешется нос. Не долго думая, я пытаюсь почесать его и чуть не получаю новое сотрясение мозга. Надо бы запомнить на будущее – не чесаться загипсованной рукой.

Смотрю на свою правую руку и запястье в гипсе. Когда-то я сломала руку в начальной школе. Тогда я спрыгнула слишком высоко с качелей и неудачно приземлилась. Но было прикольно, когда в течение пары дней все расписывались на моей руке. Это давало мне чувство сопричастности к коллективу.

Но в следующем семестре меня отправили в новую школу-интернат. Моя мать сказала, что та школа, где у меня были друзья, не отвечала ее высоким стандартам. Я ненавижу свою мать. И вовсе не удивлена, что ее сейчас нет рядом со мной.

За окном очень темно – из-за огней Лос-Анджелеса я не вижу звезд. Как я по ним соскучилась!

Не по голливудским звездам, конечно же.

Поворачиваюсь налево и смотрю на голову, которая покоится возле моей поясницы. Ее длинная рука перекинута через мои бедра, крепко прижимая меня к себя, как будто я собиралась куда-то уйти. Я не вижу черты ее лица из-за волос, заслоняющих обзор, но могу представить, какой беззащитной выглядит она во сне – как в Новом Орлеане, когда нас окружали люди, которых она любит. Ее губы слегка приоткрыты, и она чаще выдыхает через рот, чем через нос. Когда я однажды закрыла ее рот, она начала храпеть и проснулась. Это было так мило.

Свободными и неповрежденными пальцами левой руки я нежно откидываю ее волосы назад, чтобы увидеть лицо. Ее волосы шелковые на ощупь, а их темный цвет сливается с тенями в комнате. Боже, как она красива! Я не надеялась увидеть ее вновь.

Я думала, что она умерла.

От одной этой мысли, несмотря на очевидные доказательства обратного, на меня нападает приступ удушья. По щекам текут слезы, попадая в уши. Мне это не нравится, и я пытаюсь вытереть их, но снова чуть не ударяю себя. Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.

- Что случилось, Крошка Ру? Тебе больно? – спрашивает она, проснувшись, и придвигается поближе ко мне, чтобы утереть мои слезы.

- Я думала, что ты умерла, - снова чуть не задыхаюсь от удушающей волны эмоционального напряжения и всхлипываю, не в силах сдержаться.

Харпер начинает утешать меня, что-то невразумительно шепча, и с осторожностью заключает меня в объятия. Я хватаюсь за нее как утопающий за соломинку. Она – мое спасение.

Каким-то образом мне удается присесть и обвить руками ее шею, прижавшись к ней как можно ближе. Мои ребра побаливают из-за этого усилия, но я предпочитаю терпеть эту боль, лишь бы не разлучаться с ней.

- Ш-ш, милая, все хорошо. Я рядом. Даже в смерти я никогда не оставлю тебя.

Я плачу в ее объятиях, впервые за многие дни (или недели?) чувствуя себя в безопасности. Я уже не помню. Время потеряло свой счет, когда я была с ним.

С ним.

Я убила его.

Я знала, что надоела ему. Чувствовала это.

Все началось, когда я совершила безуспешную попытку сбежать мимо него. Он искалечил меня полицейской дубинкой и бил по моему левому колену до тех пор, пока оно не согнулось подо мной. Это было началом побоев. Их было бесчисленное множество, а боль стала постоянной и сводящей с ума.

Я хотела просто уснуть навсегда, чтобы покончить со всем этим, чтобы он убил меня, и таким образом избежать боли.

В тот последний раз он пришел ко мне в комнату и оставил открытой дверь. Я знала, что когда он выйдет, я уже буду мертва. Это должно было стать последней пыткой - свобода, но вне досягаемости для меня.

Он подошел к кровати и потянул меня за ноги, чтобы перевернуть. Мое колено горело от этой пытки, но я молчала. Не хотела доставлять ему удовольствие слышать мои крики.

- Время пришло! – рявкнул он.

Я знала, что это значит. Мне была уготована та же судьба, что и остальным – быть изнасилованной и убитой.

По крайней мере, все подходило к завершению.

Он освободил мои руки, закованные выше головы. Правая была искалечена и согнута. Он сломал ее раньше, когда я отказалась прикасаться к нему.

Затем приставил пистолет к моей голове, как делал раньше много раз.

- Я хочу, чтобы ты обняла меня, - прозвучало то же требование, что и раньше, которое я постоянно отказывалась выполнить.

- Убирайся к черту, - был мой ответ.

Я даже не почувствовала пощечины. Просто еще одна после множества других.

Но возможно именно эта пощечина вернула мне немного мужества. Я решила, что не сдамся так легко. Я не хотела, чтобы Харпер ненавидела меня за то, что я просто сдамся. Я знала, что она мертва, он сказал мне это, но она наблюдала за мной. Она приходила ко мне. По крайней мере, ее дух. И я хотела, чтобы она знала, что я была достаточно сильной, чтобы засадить больного ублюдка в тюрьму за то, что он сделал с ней.

Я почувствовала, что он передвинул пистолет, чтобы прижаться ко мне. Он начал срывать мою одежду с тела.

И тогда меня осенило.

Если он делал это обеими руками, значит, его пистолет должен был быть где-то поблизости. Дожидаясь меня.

Он был возле моей левой руки, слава Богу. Той, которую он не сломал. И это было серьезным промахом с его стороны, потому что я протянула руку и схватила рукоятку пистолета.

А затем попросила Бога, чтобы Он дал мне силы застрелить его.

Я приставила пистолет к его ребрам и нажала на курок.

У него было почти комичное выражение лица, когда он посмотрел вниз, чтобы убедиться в том, о чем сигналило его тело. В него выстрелили.

Я еще раз нажала на курок.

Он оттолкнулся от меня, стоя на дрожащих ногах, из его ребер сочилась кровь, а руки были залиты темной жидкостью, как будто он старался удержать ее.

Я перекатилась на бок и прицелилась пониже, прямо в его живот. А затем нажала курок.

И еще раз.

И еще раз.

И еще раз.

И еще раз.

Я просто продолжала давить на курок.

- Солнышко, - шепчет Харпер, прерывая мои воспоминания. – Давай мы тебя уложим в постель. Тебе должно быть больно.

- Я убила его, - еле выдавливаю из себя. Теперь она возненавидит меня за это?

Харпер пожимает плечами:

- Ты осталась в живых. Это единственное, что имеет значение. Я так горжусь тобой, что ты вернулась ко мне.

- Ты не ненавидишь меня?

Харпер шокированно смотрит на меня.

- Я никогда не могла бы ненавидеть тебя, Келси Стентон.

- А Эрик? – спрашиваю я.

- Эрик тоже. Келс, поспи немного. Тебе надо выздоравливать. У нас ведь большие планы на этот отпуск, верно?

Я киваю, полностью истощенная. Сейчас действительно было бы неплохо поспать.

*

Я снова просыпаюсь. Даже не знаю, сколько сейчас времени. На дворе светло, но по ощущениям прошло как минимум несколько часов. Наши с Харпер пальцы переплетены. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отпустить ее.

Кажется, она с кем-то разговаривает. Открываю глаза, чтобы посмотреть, кто пришел в гости. К моей радости это мама, Рене и малыш Кларк.

Мама быстро замечает, что я проснулась.

- О, только посмотрите, кто к нам присоединился, - она поднимается со своего стула и идет к моей кровати, склоняется надо мной, чтобы поцеловать в лоб. – С возвращением, малышка.

- Спасибо, мама!

Рене также подходит поближе ко мне.

- Привет, Келси. Рада снова видеть тебя.

- Спасибо, Рене. А где Кристиан? – по правде говоря, если в семье Кингсли и есть мужчина, который мог бы увести меня от Харпер, то это Кристиан. Он бесподобный ребенок.

- Он сейчас с дядей Жераром и тетей Кэтрин. Наверное, жует сахар и пьет кофе. Нам понадобится неделя, чтобы отучить его от этих привычек.

Я улыбаюсь, но это причиняет боль из-за того, что меня избивали последние пару дней.

- Спасибо за то, что пришли навестить меня.

С этими словами я откидываюсь обратно на матрас.

Мои мысли возвращаются к моему другому любимому мужчине. Эрику.

О, Боже.

В последний раз я видела его, когда он лежал в гостиной на полу. Почему я не спросила о нем раньше? Черт возьми, Келс, хватит быть такой эгоисткой.

Харпер вопросительно изгибает бровь:

- Что случилось?

- Как Эрик? С ним все в порядке?

Длительное молчание служит красноречивым ответом. Но мне нужно услышать его. Чтобы знать наверняка.

- Келси, солнышко, к сожалению, Эрик не сдюжил, - мягко говорит Харпер, нежно поглаживая мою руку.

Не сдюжил. Это звучит так обтекаемо. Как будто он не смог сдать экзамен или с чем-то не справился. Смерть не может звучать так буднично.

Он погиб из-за меня.

Как и все те женщины. Они умерли, потому что были похожими на меня. Эрик умер, потому что жил со мной.

Это моя вина.

Как же так получилось, что я избежала смерти, а они нет?

- И я единственная осталась в живых? – Из какого романа взяты эти слова? Помню, он еще ввел меня в депрессию. Прямо как сейчас. Все что я чувствую – это пустота внутри. Я должна быть счастлива, что осталась в живых и благодарна, что меня уберегли от смерти. И частично так и есть, не буду отрицать. Но в глубине души я понимаю, что не заслужила этого. И меня не должно быть сейчас здесь.

Я обманула смерть, а другие заплатили свою цену за это.

Я убила Эрика.

*

Она проспала четыре часа. Доктор дал ей снотворное после того, как я рассказала ей об Эрике. Мне так не хотелось делать этого. Но кто как не я должен был сказать ей. Надо же, Харпер, ты начинаешь брать на себя ответственность в ваших отношениях. Большой шаг вперед.

Келс безутешна. Она продолжает повторять одно и то же - что это она убила Эрика. Никому из нас не удалось ее переубедить. Я не могу видеть, как она сильно страдает от боли, физической и эмоциональной, а все, что я могу поделать – это сидеть рядом и держать ее за руку. Несмотря на то, что мама говорит - сейчас для нее это самое главное. Я всегда верила маме в прошлом. И лучше не начинать сейчас сомневаться в ее словах.

Пока Келс спит, мама с Рене отправились присмотреть за мужьями. Роби особенно беспомощен без Рене, за исключением ухода за своими сыновьями. Мы все очень рады, что хотя бы в этой сфере он может быть компетентным.

Несмотря на принятое снотворное, она все еще плачет сквозь сон, зовя Эрика. Она не спрашивала у меня подробности, и пока она этого не сделает, я не намереваюсь рассказывать ей об этом. Даже и тогда постараюсь упустить некоторые особенно ужасные детали. Она знает, что он мертв, и мне кажется, это все, что ей стоит знать. И без того плохо, что эта картина преследует меня в снах.

Я нежно расчесываю пальцами ее волосы, успокаивая после ее последнего кошмара, когда дверь слегка приоткрывается.

- Эй, - тихонько зовет меня Медведь, просовывая голову в дверную щель.

- Здравствуй, приятель. Заходи!

- Со мной Си Джей. Ты не против?

Я не возражаю. Мне нет резона изображать из себя ревнивого подростка. – О, да, пожалуйста, входите.

Они оба тихонько заходят в палату. Медведь принес с собой плюшевого мишку со смешной маленькой шляпкой.

- Я просто думал… - улыбаясь он передает мне мишку.

- Спасибо, ей понравится, - я ставлю его на столик возле кровати Келс. Мы с мишкой просто мечтали бы забраться к ней поближе.

Си Джей принесла букет фрезий – желтых, белых и фиолетовых. Их пьянящий аромат быстро заполняет комнату.

- Это ее любимые, - тихо говорит она, кивая в сторону Келс, и кладет их на поднос возле кровати. Я мысленно отмечаю это про себя на будущее.

Си Джей сейчас так же непросто, как и мне. В конце концов, они когда-то любили друг друга. Я привстаю с места у кровати Келс и предлагаю занять его Си Джей. Она слегка удивлена этим, но не отказывается. Присаживаясь, она мягко берет Келс за ее здоровую руку.

Наблюдая за ней возле Крошки Ру, я понимаю, что Си Джей явно любит ее до сих пор. Ей должно быть нелегко. Не представляю себе, как бы я себя чувствовала на ее месте. Меня начинает немного мучить ревность. Это чувство проявляет себя как ноющее ощущение в животе, очень странное – я такого никогда не испытывала в прошлом. Келс не хотелось бы видеть сейчас, что я веду себя как ребенок, поэтому стараюсь справиться с этим. Мы с Медведем отходим на пару шагов назад, чтобы дать им возможность пообщаться друг с другом.

Келс приоткрывает глаза и в панике зовет меня:

- Харпер! Харпер!

Я подхожу к ней с другой стороны кровати:

- Я здесь, детка. Рядом с тобой.

Странно, но когда она позвала меня по имени, это успокаивающе подействовало на это неприятное чувство в животе.

- К тебе пришли гости, - киваю на Си Джей и Медведя.

Келс поворачивает голову и улыбается полицейской:

- Привет, Крутая Девушка, - шепчет она, пожимая руку Си Джей.

- Вы только гляньте, кто заговорил, - выдавливает из себя Си Джей, как будто у нее сдавило горло. – Я принесла тебе фрезии.

- Ты не забыла.

- Конечно. Как я могла?

Мой живот снова дает о себе знать. Но я стараюсь казаться невозмутимой. Я взрослая девочка.

- Мне их до сих пор приносят на мой день рождения, - Келс одаряет Си Джей нежной улыбкой.

Так, я взрослая девочка. Я взрослая девочка.

- Так будет всегда. Если конечно, у вас не будет возражений, - Си Джей смотрит в мою сторону.

Я изо всех сил стараюсь искренне улыбнуться в ответ. Может быть, я и не первая, кто любит Келс, но твердо намереваюсь стать последней.

Эта фраза напоминает Келс об их совместном прошлом.

- Эрик, - шепчет Келс, и из ее глаз текут слезы.

- Я знаю, солнышко, – Си Джей легонько целует ее в висок.

- Я убила его, Си Джей. Я убила Эрика, - Келс обнимает Си Джей, хватая ее за рубашку.

- Нет, солнышко, ты этого не делала. Его убил Билл. Келс, ты спасла ему жизнь много лет назад.

- Билл? – переспрашивает Келси. – О, Боже! Так это был Билл! Его лицо показалось мне знакомым, но я никак не могла вспомнить, - грустно качает она головой.

- Видишь, это и моя вина тоже. Если бы он не был моим напарником, он бы никогда не встретился с тобой, - я рада, что Си Джей старается снять часть вины с Келс. – А у Эрика была прекрасная жизнь, и все благодаря тебе.

Келс шмыгает носом.

- Благодаря нам.

- Точно. Мы правильно поступили с нашим мальчиком, - Си Джей издает короткий смешок прежде чем у нее начинают течь слезы.

До меня доходит теперь, что они обе – практически родители, скорбящие об утрате своего ребенка.

Келси протягивает руку, смахивая слезы Си Джей, не в состоянии что-то сказать.

- Он был хорошим мальчиком, Ангел, и очень любил тебя. Эрик бы очень гордился тем, что ты выбралась из этого кошмара живой. И он будет всегда жив в нашей памяти. Ну и в тех плохих фильмах, в которых он снимался, - смеется она, стараясь разрядить обстановку.

Келс немножко сопит и кивает:

- Да, в них тоже.

- Их было немало, - соглашается Си Джей. – Но самое главное теперь, Келс, - это чтобы ты поправилась как можно скорее.

- Я постараюсь.

- Хорошо. Ну ладно, если тебе будет что-нибудь нужно, не стесняйся позвонить, - Си Джей переводит взгляд на меня. – Точнее, вы обе.

Я улыбаюсь в знак благодарности за то, что меня также включили в это любезное предложение.

- Я люблю тебя, Си Джей, - шепчет Келс.

Я взрослая девочка.

- Я тоже тебя люблю, Ангел. Мне пора. До скорого, - она целует пальчики Келс и встает, потирая поясницу. Мне кажется, все копы страдают от этого через пару лет работы.

- Береги себя, ладно? Нельзя, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Крутая Девушка.

- Конечно.

Си Джей в последний раз целует Келс в лоб. Затем встает и протягивает мне руку через кровать Келс:

- Если вам что-нибудь понадобится, днем или ночью…

- Ты узнаешь об этом первой, - отвечаю ей, пожимая ее руку.

Она подмигивает Келс и уходит. Медведь присаживается на место, которое освободила Си Джей.

- Привет, Медведь, - Келс слегка улыбается ему, протягивая руку. – Спасибо тебе за все.

- Это не моя заслуга, а твоей партнерши. Это она все сопоставила и нашла тебя.

Зеленые глаза Келс перемещаются на меня. Она немного удивлена, но также и горда мной.

- Ну, зная Харпер, этого следовало ожидать. Думаю, тебе приходилось сдерживать ее, чего она сильно не любит. Спасибо, что сберег ее целой и невредимой.

- Без проблем. Я к ней очень привязан.

Она снова смотрит на меня и манит меня поближе к себе. Пальцы ее сломанной руки слегка касаются моей:

- Я тоже.

- Теперь тебе будет чем заняться, - подмигивает Медведь.

- Это точно, - Келс слегка зевает, и ее глаза закрываются.

Снова начинает действовать снотворное.

- Поспи, милая, - мягко предлагаю ей.

- Извини, Медведь, - бормочет Келси перед тем, как отключиться.

Медведь тихо отходит от ее постели и усаживается на стул в дальнем углу комнаты.

Я остаюсь возле нее, пока она полностью не засыпает, а ее дыхание не становится глубоким и ровным. Затем присоединяюсь к Медведю.

- Ну, как она?

- В общем и целом, не так уже плохо сейчас, - беру чашку кофе, которая уже простояла часа три. Кофе холодный, но мне надо взбодриться. – Мне кажется, что она подавлена и не знает, что делать дальше. Нам надо многое еще пройти вдвоем.

Медведь пристально смотрит на меня, а затем спрашивает:

- Ты уверена, что хочешь быть рядом с ней, Харпер?

Прямота его вопроса поражает меня даже больше, чем если бы он ударил меня.

- Без всяких сомнений, - сердито отвечаю ему, отчетливо произнося каждое слово. – Что это за идиотский вопрос?

- Харпер, подумай хорошенько. Ты слишком быстро перешла от состояния полной свободы до стабильных отношений с одной женщиной. А эта женщина сейчас столкнулась с очень сложным периодом в своей жизни, и физически и морально.

- Да, и я не хочу, чтобы она проходила через все это сама. Я люблю ее, Медведь. Я никогда не испытывала этого чувства по отношению к кому-либо другому. Я не могу позволить ей уйти от меня, потому что это приносит мне какой-то дискомфорт, - я делаю глубокий вдох. – Я знаю, что будет непросто, но мы выдержим. При первой же возможности мы собираемся уехать из этого гребаного Лос-Анджелеса. Думаю, ей это сможет помочь.

- В Новый Орлеан?

- Да, - я издаю смешок. – Когда папа узнал, что Келс скорее всего будет ездить в инвалидной коляске, он был готов тут же заказать переделку дома, чтобы ей было удобно передвигаться по нему.

- У тебя очень необычная семья.

- Я знаю. Мне очень повезло с ними. И я рада, что могу разделить их с ней. Ее семья – это просто кошмар. Ее мать даже не приехала сюда навестить ее. Она не захотела, видите ли, стать «героиней новостей».

- А ее отец?

- Я старалась связаться с ним. Он где-то в командировке за пределами страны. Мне понадобилось много времени, чтобы выяснить его маршрут. Скорее всего, он где-то в Восточной Европе, где ненадежная телефонная связь.

- Я могу чем-то помочь?

- Не думаю. Его компания уже в курсе. Уверена, что они разыщут его, - отпиваю последний глоток своего холодного кофе, и неожиданно меня охватывает беспокойство. – Надеюсь, у нее не возникнут проблемы с законом? Ну ты знаешь, из-за того, что она…, - не могу закончить эту фразу.

- Нет. Это был самый чистый случай самообороны, который мне только приходилось видеть. Когда Келси придет в себя, нам надо будет составить детальный протокол событий, но я не вижу никаких проблем с этим.

- Хорошо. Я просто хочу забрать ее отсюда как можно скорее, чтобы она могла отдохнуть и выздороветь, - снова слышу, как она начинает ворочаться. Подхожу к ней и беру за руку. – Все хорошо, солнышко.

Ее глаза открываются.

- Так больно. Все болит, - всхлипывает она.

- Я знаю, любимая, - да, надо побыстрее перевезти ее отсюда домой. Она намного быстрее поправится, лежа на той большой, старой кровати.

Надо будет позвонить Сондерсу и сообщить, что мы обе берем длительный отпуск. Черт, может быть, агент Келс сможет скоро согласовать условия наших контрактов, и тогда мы сможем просто уйти с этой работы.

Я просто ненавижу Лос-Анджелес.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод второй. Время вставать на ноги

Входя в палату, вижу Келс, лежащую на боку и двух докторов, осматривающих ее колено. Они обсуждают предстоящую операцию и ставят черными маркерами небольшие отметины на ее коже. Мне не нравится, что филейная часть моей Крошки Ру выставлена на всеобщее обозрение, и я быстро подхожу, чтобы прикрыть ее. Пусть им приходится лицезреть эту часть тела у пациентов каждый день, но я слишком долго ждала именно эту и не желаю давать возможность каждому проходящему мимо палаты бросать на нее заинтересованные взгляды. После того, как я прикрываю ее больничным халатом, она оборачивается через плечо – на ее лице слабая улыбка.

- Привет, Таблоид! – ее голос звучит чуть громче обычного.

Я так и знала - они сделали ей укол перед операцией. Обхожу кровать, чтобы присесть у изголовья.

- Как себя чувствуешь, Крошка Ру? – беру ее руку в свою и слегка сжимаю.

- Замечательно!

Я издаю негромкий смешок.

- Судя по твоему виду, так и есть.

Она подносит мою руку к губам и целует тыльную сторону ладони.

- Я люблю тебя.

Я оглядываюсь на докторов, которые застыли после ее слов. Тот, что постарше, хихикает, а затем оба продолжают свою работу.

- Я тоже тебя люблю, Келс.

Доктора заканчивают осматривать ее и прикрывают простыней до пояса.

- Скоро сюда придут санитары, чтобы забрать ее на операцию.

- Ясно, - улыбаюсь в ответ доктору, который очень хорошо обращался с Келс все это время в течение трех недель и делал все возможное, чтобы у нее был самый лучший уход. Он также добился того, чтобы мне позволили круглосуточно находиться с ней, несмотря на строгие условия посещений. После того, как мы пережили самую ужасную первую неделю, когда у нее болело все тело, Роби подготовил медицинскую доверенность для Келс. И когда она подписала ее, у меня появились те же права находиться рядом с ней, что и у членов ее семьи.

- Ладно, док, - хихикает в ответ Келс.

Он качает головой и улыбается, выходя из палаты и оставляя нас наедине с молодым интерном.

Я снова оборачиваюсь к Келс, у которой сна ни в одном глазу. Здесь явно какой-то разреженный воздух, судя по тому, как она витает в облаках. Попивая свой кофе, я улыбаюсь.

- Что это? – невнятно спрашивает она. Должно быть, начинает действовать снотворное.

- Кофе.

- Я не люблю кофе, - с недовольной гримасой заявляет она.

- Я знаю, но он не для тебя. Тебе вообще нельзя ничего пить, - провожу пальцами по ее волосам. Надо будет попросить медсестру принести мне шампунь, чтобы потом помыть ей голову.

- Таблоид, ты знаешь, куда мне сделали укол? – недовольная гримаска превращается в негодующую.

- У меня есть одно интересное предположение на этот счет.

- В попу.

Не могу удержаться от смешка.

- Да, я знаю.

- Вот я и хотела спросить, - она смотрит на меня с ехидной усмешкой. – Ты можешь поцеловать меня туда, чтобы не было так больно?

- Попозже.

- Обещаешь?

- Обещаю, милая.

Меня удивляет, что она выглядит довольной этим заявлением. Должна признать – как-то не хочется, чтобы меня застукали за этим занятием санитары, которые придут сюда через пару минут. Некоторые вещи сложны для восприятия большинства людей.

- Харпер?

- Что?

- Когда мы сможем поехать домой?

В последнее время она стала часто называть Новый Орлеан домом, что меня несказанно радует. Когда мама услышала это в первый раз, она тоже чуть не впала в экстаз от счастья.

- Как только доктора дадут тебе зеленый свет, мы улетим отсюда первым же рейсом.

- Хорошо, - она переплетает пальцы с моими. – Я очень скучаю по той пуховой кровати.

- Я тоже.

- И мне не хватает тебя в постели.

- Я знаю, солнышко. Мне тоже.

- Харпер?

- Да? – из-за этих уколов Келс ведет себя как маленький ребенок и задает множество вопросов без всякой логической связи.

- Доктор сказал, что я возможно буду всегда прихрамывать.

- Не переживай об этом, Крошка Ру. С тобой будет все в порядке. Они так говорят, чтобы ты потом не подала на них в суд.

- Да, но если это случится, ты все еще будешь любить меня?

Я целую ее в щеку и шепчу на ухо:

- Конечно, я буду любить тебя, Келс. Я всегда буду любить тебя.

- Как Уитни Хьюстон?

- Что? – последний вопрос приводит меня в недоумение.

Она смотрит на меня так, как будто я полная тупица.

- Она же пела песню с таким названием.

- А, точно, теперь вспомнила, - не хочу говорить ей, но вообще-то эту песню сочинила и первой исполнила Долли Партон. Не думаю, что об этом стоит сейчас спорить.

- Даже если я не идеальна?

Кажется, мы вернулись к обсуждению предыдущего вопроса.

- Эй, я тоже не идеальна. Поэтому мы – отличная пара благодаря нашим неидеальностям.

- Нет, - она немного отстраняется и вяло направляет на меня указательный палец. – Ты идеальна.

- Я напомню тебе об этом, когда закончится действие транквилизаторов.

- Сделай милость, Таблоид. А сейчас заткнись и поцелуй меня.

Я с радостью исполняю последнюю просьбу, нежно целуя ее. Это один из тех немногих настоящих поцелуев, которыми мы обменялись с момента ее возвращения. Я не хотела ускорять ход событий и держала себя в руках, ожидая, когда она поправится. А это простое действие красноречиво подтверждает, что мы на верном пути.

Входит санитар, и наш поцелуй прерывается. Он смотрит на нас с кислой миной.

- Какие-то проблемы? – спрашиваю, уставившись на него.

Он отрицательно качает головой, подвозя каталку к кровати.

- Не причините ей боль, - предостерегающе заявляю ему, глядя в глаза. Богом клянусь, если он сделает ей больно из-за меня, я с ним разберусь потом. Лично.

Заходит второй санитар, чтобы помочь Келс.

Лежа на каталке, она поворачивает голову ко мне:

- Таблоид, сделай мне большое одолжение.

- Все что угодно, солнышко.

- Когда я вернусь после операции, мне бы очень хотелось выпить чашечку чая.

Ладно, это была не та просьба, которую я ожидала. Хорошо хоть она не напомнила про мое обещание поцеловать ее в место пониже спины. Санитар-гомофоб при виде этой сцены полез бы на стенку.

- Постараюсь сделать все возможное.

- Хорошо, - кивает она, и ее везут на операцию.

Я смотрю, как они заправляют каталку и поднимают поручни для ее безопасности. После этого склоняюсь над ней и целую в лоб.

- Я люблю тебя, Крошка Ру. Все будет хорошо.

- Если ты так уверена, - еле выговаривает она, и ее глаза слипаются.

- Уверена.

Я отпускаю ее руку, но продолжаю идти рядом вплоть до дверей операционной. Когда двери закрываются за ними, все еще продолжаю смотреть в маленькое окошечко до тех пор, пока ее не увозят с поля моего зрения. У меня нет другого выбора, и я возвращаюсь в ее палату.

В ожидании ее чувствую одновременно усталость и нервное напряжение. Смотрю на наручные часы – через пару часов мама должна принести обед. Глядя на койку, где япровела последние пару недель своей жизни, раздумываю о том, чтобы поспать. Мне повезет, если не придется прибегать к услугам вертебролога до конца своей жизни после того, как я провела на ней так много времени. В конце концов решаю не ложиться, поэтому усаживаюсь в кресло и прикрываю глаза.

Не знаю, сколько я так дремала, но вскоре меня будит легкий скрип двери. Открываю глаза и вижу перед собой д-ра Сьюзен Гамильтон. Она наверное заблудилась и потерялась по дороге к педиатрическому отделению.

- Привет, док, - бормочу я, не утруждая себя тем, чтобы привстать и подать ей руку.

Кажется, она удивлена, увидев меня здесь. Привыкайте, док.

- Мисс Кингсли, - приветливо обращается она, - я пришла повидаться с Келс.

Не называй ее так. Только я имею на это право. Тебе нельзя.

- Келси, - поправляю я, не успев вовремя прикусить язык, мама бы покраснела за мои манеры, - отвезли в операционную несколько минут назад.

Сьюзен явно заметила мою поправку.

- А, хорошо. Извините за беспокойство. Я подойду позже через пару часов.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не взорваться. Док, пора бы понять намек и валить отсюда. Ты больше не ее девушка.

- Если Вы на этом настаиваете.

Она замолкает на мгновение.

- Что Вы имеете в виду?

- Ничего, док, - вру я. – Просто когда она вернется, вряд ли будет осознавать даже мое присутствие. Не говоря уже о Вас.

Я слишком долго изображала из себя взрослую девочку, а сейчас чертовски устала от вереницы ее бывших любовниц. Я еще понимаю, когда сюда заявилась Си Джей, их хотя бы связывал Эрик. Но эта … Господи … все, что их связывало – это пара жарких ночей под одеялом. И притом недолго, как раз до того, как она наконец сделала выбор в пользу оригинала, а не клона. Что-то вроде смены пепси на колу. После того, как ты сделал выбор, уже никогда не вернешься назад.

А сейчас я устала, меня мучает депрессия и страх, и я очень хочу, чтобы все ее бывшие оставили нас в покое. Мы отправим всем им групповой имейл после того, как она выпишется из госпиталя.

Конечно, я все еще не знаю, кто был ее пятым любовником. Бет была первой, в колледже. Си Джей была в Лос-Анджелесе. Сьюзен … была слишком недавно, как для моего душевного спокойствия. Потом я. Что же там еще была за девушка? И когда? Или же это был мужчина?

О, Боже, Харпер, не заходи в эти дебри. Успокойся. Сейчас уже неважно, даже если она и спала с парнем. Теперь она с тобой.

Хотя если она была с парнем, это будет сложно проигнорировать.

- Мисс Кингс … Харпер, я знаю, что сейчас Вы с Келси вместе. Если честно, я подозревала, что была третьей лишней с первого раза, когда увидела Вас.

Ну да, конечно, что ж ты не свалила прямо тогда?

- Я пришла не для того, чтобы вмешиваться. Просто решила наведать подругу.

Я слегка трясу головой, стараясь унять свою недоброжелательность. Даже представить себе не могла, что могу так себя вести.

- Извините меня. Я устала, и мы прошли через такие …

Она приподнимает руку, останавливая поток моих извинений.

- Я знаю и не хотела добавлять Вам проблем. Я позвоню заранее, когда приду в следующий раз. А сейчас Вам стоит воспользоваться моментом и немного поспать.

С облегчением делаю глубокий вдох. По крайней мере докторша умеет красиво проигрывать.

- Это предписание врача?

- Абсолютно верно, - она находит что-то рукой в своем кармане и протягивает мне. – Это Вам после того, как проснетесь, - и слегка помахав рукой, выходит из комнаты.

Я смотрю на свою левую руку, в которой лежит леденец, и не могу сдержать смех. Я и правда вела себя как ребенок.

*

Просыпаюсь от звонка телефона и, споткнувшись о тумбочку, добираюсь до аппарата.

- Алло?

На другом конце линии слышно потрескивание. В трубке раздается мужской голос, раздосадованный плохой связью:

- Алло! Это палата Келси Стентон?

Прекрасно. Теперь нам звонят из разных бульварных газет.

- Кто ее спрашивает?

- Это ее отец, Мэтью Стентон.

Неожиданный ответ.

- Мистер Стентон, это Харпер Кингсли, я …, - запинаюсь, не зная как озвучить наши отношения так, чтобы не шокировать звонящего. – Я работаю вместе с Вашей дочерью.

- Я могу с ней переговорить? Я звоню из Болгарии, боюсь, тут не очень надежная связь.

В трубке снова что-то шумит.

- К сожалению, она сейчас на операции. Я не знаю, когда она вернется.

- Как она?

- С ней все будет хорошо, сэр. Это операция на колене. А в целом она поправляется. Врачи довольны темпами ее выздоровления.

Слышно, как он выдыхает с облегчением.

- Слава Богу. Вы не могли бы, пожалуйста, оставить для нее сообщение?

- Без проблем, мистер Стентон, - мои хорошие манеры, которые я не смогла проявить перед Сьюзен, работают на полную катушку по отношению к ее отцу.

- Скажите ей, что я люблю ее, думаю о ней и что когда я вернусь домой, приду ее навестить. К сожалению, я вынужден остаться в Софии еще на пару дней. Мою компанию пригласили для реструктуризации их экономики.

Черт, и это все?

- И я пока не могу уехать.

- Конечно, я передам ей, - но в трубке уже тихо, связь оборвалась. – Была рада познакомиться с Вами.

*

Мне не нравится полусонное состояние после операции. Кажется, я не так давно просыпалась и мне сказали, что перевозят обратно в палату. Мой мозг немедленно перевел это как возвращение к Харпер, и я почувствовала себя счастливой.

Что-то очень хорошо пахнет. Это значит, что я все еще сплю, потому что в этом месте ничего не пахнет хорошо – ни санитары, ни таблетки, ни тем более еда.

Открываю глаза и вижу напротив Харпер и маму. Они едят что-то вкусное, отчего мой желудок выражает бурное недовольство. Облизываю губы, но не могу избавиться от какого-то ватного привкуса во рту.

Боже, я не могу больше выдерживать эту больницу. И мое колено в сплошных зажимах. И то, что у меня сломано запястье. И паршивое ощущение все эти три недели. И то, что не могу принять душ и даже самостоятельно сходить в туалет. И что не сплю вместе с Харпер. А еще – эту отвратительную больничную еду.

Должно быть, мой жалобный стон был весьма красноречив, потому что в ту же секунду два синих глаза оборачиваются в мою сторону. В ответ приходится улыбнуться.

- Привет, Крошка Ру!

- Воды, - делаю попытку произнести вслух.

- Конечно, милая, держи, - она помогает мне слегка привстать. Я беру соломинку в рот. О, это самая сладкая вода, которую мне когда-либо приходилось пить!

- Спасибо, - вынимаю соломинку. – А что так вкусно пахнет? – нащупываю руками рычаги на моей кровати, чтобы сесть прямо. Мне уже осточертело лежать на спине. Особенно, когда для этого нет достойной причины. Такой например как Харпер.

- Мама приготовила картофельный суп.

- Это жестоко, Таблоид. Ты расселась здесь и пируешь как королева, в то время как мне приходится давиться пудингом и омлетом.

- Мне бы хотелось тайком дать тебе отведать пару ложек, - предлагает она с ослепительной улыбкой. Она знает, что мы ведем себя плохо.

- Я бы за это вечно любила тебя.

- Келс, такая взятка – плохая идея. Ты и так сделаешь это, - дразнит она.

Я смотрю, как они с мамой готовят мне маленькую тарелочку настоящей еды. Мой желудок активно реагирует на это. Если они не поспешат, моя поджелудочная железа сейчас растворится в желудочном соке. Чтобы унять голод, смотрю на колено. Вся моя нога зафиксирована скобами, чтобы я не могла ею двигать. И страшно болит.

Харпер возвращается ко мне, опускает поручни на моей кровати и осторожно присаживается. Я впечатлена тем, что она не пролила ни капли. Я бы на ее месте пролила. Особенно в моем теперешнем полусонном состоянии.

Возле моих губ появляется ложка, и я пробую суп на вкус. О, какой же он вкусный! Очень вкусный. Мне надо поскорее выбраться из этого госпиталя, пока я здесь не померла от голода.

Через пару минут маленькой порции супа как не бывало.

- Мама, твой суп как всегда великолепен, - улыбаюсь ей, когда она присоединяется к нам. Мама передает мне чашечку чая. – А это тоже весьма кстати, - с этими словами я отпиваю глоточек.

- Мама принесла для тебя целый термос с Эрл Греем. На нее можно положиться - она всегда позаботится о нас обеих, - в голосе Харпер звучит настоящая любовь к своей матери.

- Мы уже не можем дождаться, когда ты приедешь домой, малышка. Там мы тебя быстро поставим на ноги.

- Я как раз хотела спросить, - вопросительно смотрю на Харпер. – Я смогу ходить?

- Конечно. Доктор сказал, что операция прошла очень успешно и при соблюдении всех физиотерапевтических процедур ты снова сможешь ходить в ближайшем будущем.

- Слава Богу! – моя голова снова падает на подушку. Мне хочется побыстрее подняться на ноги и убраться отсюда. Никогда в жизни больше не хочу попасть в госпиталь.

- Аминь, - тихо завершает мама и крестится.

- Я готова уже идти домой, Таблоид, - заявляю я.

- Это действительно так?

Я прижимаюсь к ее ладони, которой она поглаживает мои волосы. Знаю, что выгляжу сейчас ужасно. Слава Богу, что еще не видела себя в зеркале.

- Хочешь украсть меня отсюда?

- Знаешь что, Крошка Ру, давай мы все-таки подождем, когда доктор даст нам добро, ладно?

- Ну, если ты настаиваешь, - осторожно скрещиваю руки на груди, стараясь не навредить себе.

- Боюсь, что да, Келс. Я не хочу рисковать твоим здоровьем и замедлять темпы твоего выздоровления. Особенно теперь, когда у тебя все так быстро заживает, - с этими словами она легонько целует меня. – Мы же не хотим все испортить, верно?

- Терпеть не могу, когда ты оказываешься права.

- Тогда тебе придется часто испытывать это чувство, - подтрунивает она.

*

Она сжимает зубы и закрывает глаза от боли. Мне не хотелось причинять боль, но ее колено надо разрабатывать и сегодня у нас первый день терапии после операции.

Я рядом с ней и разучиваю упражнения. В глубине души меня удивляет, смогу ли я проделывать их с ней, зная, какую боль это причиняет. Ей и так уже досталось сполна. И меньше всего мне бы хотелось вносить в это свою лепту.

С другой стороны, мне было приятно первой сообщить ей про звонок отца и сказать, что он любит ее. Келс была удивлена таким проявлением чувств с его стороны, но кажется, это подействовало на нее благотворно.

- Стоп, - шепчет она через десять минут. Физиотерапевт осторожно кладет ее ногу обратно на кровать. Она быстро дышит, а на глазах выступают слезы. – Спасибо.

- Без проблем, мисс Стентон. Как я и сказал Вам, мы будем начинать постепенно.

Она кивает, утирая появившуюся слезу.

- Это очень больно.

- Я знаю, но через некоторое время боли прекратятся.

- Хорошо, - кивает она, восстановив дыхание. – Давайте продолжим. Я хочу закончить с этим сегодня как можно скорее.

Врач смотрит на меня.

- Может быть, вы попробуете на этот раз? Я буду Вам подсказывать.

Смотрю на Келс в ожидании ее разрешения. Я бы с пониманием отнеслась, если она не захочет, чтобы с ее коленом работал новичок-любитель. Она пожимает плечами, и я принимаю решение.

- Конечно, - с этими словами растираю руки, чтобы согреть их. Затем беру ее ногу и начинаю делать то, которые он мне говорит. Я вижу, что ей больно, но она хорошо держится, и я не чувствую сильных угрызений совести. Заканчиваю упражнения, и мы снова закрепляем ее ногу в скобы.

- Может быть, дать Вам болеутоляющего? – спрашивает молодой человек, делая пометку в ее карте.

- Нет. Я устала от лекарств.

- Пусть они хотя бы принесут тайленол.

- Хорошо, - стонет она, снова падая на подушку. – А вместе с ним новое колено впридачу.

Доктор смеется.

- Посмотрим, что смогу сделать для Вас, мисс Стентон, - с этими словами он выходит из палаты, а в дверях появляется женщина в костюме от Армани.

Она подходит к стулу, ставит на него свой портфель и с улыбкой присаживается.

- Привет, победительница!

Келси улыбается в ответ.

- Фостер! Что привело тебя сюда из Нью-Йорка?

А, это Фостер МакГоверн, агент Келс. И мой в том числе, по умолчанию. Она высокая, спортивная и с зелеными глазами того же оттенка, что и у Келс. Она выглядит смутно знакомой, должно быть, я встречала ее во время одного из ежегодных собраний телевизионщиков.

Она поворачивается ко мне и протягивает руку.

- Харпер, рада снова увидеться с Вами.

Надеюсь.

- Привет, Фостер!

- У меня хорошие новости для вас обеих.

Замечаю легкий южный акцент в ее речи. Она мне нравится.

- Единственной причиной, по которой я приехала в этот загаженный смогом, переполненный рекламой и иллюзиями город, - чтобы сообщить вам, что CBS приняло все ваши условия. И в качестве доказательства у меня с собой официальные предложения о работе.

- Ура! – склоняюсь над Келс, чтобы поцеловать ее. Это лучшая новость за последние недели. Теперь у нас по-настоящему начнется новая жизнь. Скоро.

Келс с энтузиазмом отвечает на мой поцелуй. Она тоже обрадовалась этой новости.

- Спасибо тебе, Фостер, - говорит Келс, когда мы разнимаем объятья. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит.

- Для тебя это значит многое, особенно если учесть мой гонорар, - она роется в своем портфеле и достает письма. – Давай пройдемся по выделенным пунктам. Прежде всего, самое главное – Харпер будет назначена твоим исполнительным продюсером для всех твоих репортажей. Это гарантированно. Харпер, это конечно немного усложнит твое положение в самом начале.

Киваю головой:

- Я знаю.

В ответ на вопрошающий взгляд Келс объясняю ей:

- Это будет выглядеть так, как будто я попала по твоей протекции, любимая.

- Но мы же знаем, что это не так. Имею в виду, они должны учитывать нашу совместную работу. Господи, да наши репортажи по сибирской язве и по Омахе выдвинуты на премию Пибоди.

Пожимаю плечами.

- Я знаю. Меня это совершенно не беспокоит, - беру ее руку в свою. – Продолжай, Фостер.

- Второе – ни у одной из вас не будет жестких условий с «корпоративными стандартами поведения». Я переформулировала их так, что теперь, чтобы уволить вас, вам придется переспать со слоном, снять это на видеопленку и показать в эфире. Кроме того, ваше начальство знает, что вы пара. И если вы не будете привлекать к себе лишнего внимания или освещать этот факт в желтой прессе, они ничего не имеют против.

- То есть мы не сможем как Эллен и Энн заниматься сексом в присутствии Президента?

Фостер хмурит брови.

- Я бы не советовала этого. Кроме того, он может захотеть присоединиться, судя по его репутации. Черт, он может присоединиться, даже если вы будете этим заниматься со слоном.

Мы все трое хохочем.

- Все остальные условия стандартные – отпуска, бонусы, акции, командировочные, денежные компенсации. Они хотят, чтобы вы приступили к работе, как только Келс выздоровеет. На самом деле, даже раньше, но они готовы подождать.

- Спасибо, Фостер. Ты проделала отличную работу!

Она пожимает плечами.

- Это несложно с такими отличными клиентами. Мне всего лишь осталось придти к ним и применить свою любимую тактику по проведению переговоров. Они сдались достаточно быстро. И согласились даже на более высокую цену, чем сами ожидали, - с этими словами она вручает нам наши предложения о работе.

Ищу взглядом цифру своей зарплаты. Черт. Очень хорошо. В пять раз больше, чем я зарабатываю сейчас. Затем бросаю взгляд на письмо Келс. Ладно. Моя вдвое меньше той, что получит Келс. Харпер, не глупи. У дикторов самые высокие зарплаты, и ты это знаешь. Она зарабатывала больше чем ты и до этого. И сейчас будет то же самое, только на более высоком уровне.

Но в целом у меня денег больше, чем у Келс, потому что я вкладывала деньги в ценные бумаги с момента своего рождения. Ну, не я сама, конечно, а папа.

Елки-палки! Успокойся, ты ведешь себя как двухлетний ребенок. Келс никогда не поднимала денежные вопросы в разговорах с тобой. Тем более, что у тебя их и так предостаточно.

- Харпер? – нежным голосом возвращает меня в реальность Келс.

- Да?

- Все в порядке?

Я целую ее в носик.

- Все просто отлично!

*

Перед полетом доктор вколол Келс изрядную порцию валиума. Она была очень расслаблена, когда мы занимали свои места в самолете. Уже поздно и мы приземлимся только рано утром, но мне не хотелось лететь в переполненном пассажирами самолете, чтобы хоть немного предоставить уединение Келс. Даже в первом классе это не всегда возможно. А сейчас в нашем распоряжении весь салон.

Нам пришлось обмануть чертовых папарацци, когда мы покидали госпиталь. Если вы думаете, что за месяц они забыли о ее существовании – как бы не так! Медведь нам здорово помог с прикрытием, а Си Джей отвезла к самолету в полицейской машине. Всегда хорошо иметь друзей полицейских … и братьев юристов. Жерар уже организовал пару-тройку судебных запретов для особо назойливых папарацци. А Роби собирается выдвинуть иски против парочки желтых газетенок за те пасквили, которые они опубликовали в течение последнего месяца.

И конечно же, хорошо, когда есть такие замечательные родители, как у меня. Мама с папой уехали чуть раньше, чтобы подготовить для нас дом. Я даже уговорила их прихватить с собой Трабла. А еще убедила папу не переделывать дом – инвалидная коляска понадобится Келс только, если мы пойдем на длительную прогулку. В самом же доме ей понадобятся только костыли и трость. Бог видит, все мы хотим баловать ее и носить на руках, но терапевт рекомендовал не делать этого. Лучше помочь ей выздороветь поскорее.

Открываю одну из наших сумок и достаю небольшое одеяло, которое прихватила из дома. Укрываю ее, пока остальные пассажиры продолжают посадку на самолет. Я очень рада, что практически все они направляются в основной салон. Келс все еще немного неуверенна в себе для того, чтобы показываться на людях, несмотря на то, что все ее ушибы и синяки почти зажили.

Келс открывает глаза и слегка улыбается мне.

- Привет, Таблоид.

- Привет, Крошка Ру.

- Мы уже прилетели?

- Мы еще в дороге, солнышко. Должны взлететь через пару минут.

- Хорошо, - она тянет мою руку к себе под одеяло, а затем уютно располагается на моем плече. – Не могу дождаться, когда мы уже будем дома.

- Я тоже.

*

Когда мы сходим с борта самолета, на улице очень темно. Мне приходится нести Келс по трапу. Валиум сработал очень хорошо. Она спит в моих руках и немного посапывает. Я осторожно придерживаю одеяло вокруг нее, чтобы прикрыть ее лицо. Просто до сих пор не доверяю папарацци. Уверена, что эти негодяи шныряют здесь где-то поблизости.

Одна из стюардесс несет за мной наши сумки. Внизу вижу маму с папой, встречающих нас, хотя и говорила им не делать этого. Папа спешит к нам, берет у стюардессы сумки и благодарит ее за помощь.

Мы идем вдоль терминала к парковке. Весь наш багаж я отправила курьерской почтой сегодня утром, чтобы не возиться с сумками. И к тому времени, как мы приедем домой, он уже будет там поджидать нас. Вообще-то мне стоит так почаще делать в будущем.

Мама гладит меня по спине.

- Ты выглядишь уставшей.

- Признаю, я немного устала.

- Тогда поехали домой.

Это самое лучше предложение за последние дни.

*

Мы уже дома. В первый раз в течение этого месяца я чувствую, как напряжение покидает мою шею и плечи. Мне сказали принять душ и немного поспать. Остальные члены нашей семьи придут навестить нас после обеда. Келс будет рада этому. Я знаю, она очень хочет увидеть Кристиана.

Я уложила ее в большую пуховую кровать. А сама сижу с краю и смотрю, как она спит. Затем накрываю одеялом и легонько целую перед тем, как отправиться в душ.

Она начинает шевелиться и открывает глаза.

- Мы дома?

- А ты разве не чувствуешь, на какой кровати лежишь? И не слышишь этот громко мурлычущий пушистый комочек вон там?

Она смотрит на моего толстого котяру, который расселся на пятачке, на который падает луч солнца, а затем снова ныряет под одеяло.

- О да, мы дома!

- Так и есть, - привстаю с кровати.

- Иди ко мне, - требовательно говорит она, протягивая руку.

- Что?

- Иди ко мне.

- Я собираюсь быстренько принять душ, - отвечаю ей с поцелуем.

Келс реагирует на это с паникой:

- Ты же потом вернешься сюда? В эту кровать? Ко мне?

- Ну конечно же вернусь, любимая, - она выглядит так, как будто сейчас заплачет. – Что случилось? Тебе больно?

- Я боюсь, - шепчет она.

Я едва слышу ее, и поэтому приходится склониться поближе.

- Боишься? Чего ты боишься, Келс? Тот ублюдок уже мертв и клянусь, к тебе больше никто никогда не приблизится, чтобы снова причинить боль.

Я в буквальном смысле готова поклясться и умереть, если понадобится, чтобы сдержать свое слово.

- Нет, я боялась, что ты не захочешь, - она шмыгает носом, и по ее лицу начинают течь слезы.

- Детка, чего я не захочу?

- Быть со мной. Из-за того, что случилось. Потому что он …

Я не могу больше вынести этого и крепко обнимаю ее.

- Нет, нет, нет, нет, любовь моя! Я вернусь в постель, вернусь к тебе, обещаю! Просто я плохо пахну, и тебе не понравится, если я в таком виде приближусь к тебе, - фыркаю, чтобы развеять ее сомнения. – Мама говорила мне, что я должна принимать душ, прежде чем ложиться к тебе в постель.

- Ладно, если так говорила мама, тогда тебе надо помыться, - она утирает слезы. – Прости меня за такое глупое поведение.

- Не извиняйся. Если тебе нужно что-то узнать наверняка, спроси меня. Договорились?

Она улыбается.

- Договорились.

*

Я не знаю, который час, и, честно говоря, мне все равно. Все, что мне надо – это знать, что мы дома и Харпер лежит, обнявшись со мной в кровати и перекинув одну руку через мою талию. Я беру ее кисть и целую пальчики. Одно только пребывание в Новом Орлеане рядом с ней очень облегчает физическую и эмоциональную боль. Я чувствую себя очень довольной.

Она немного вздыхает, и ее пальцы щекочут мою шею.

- Ты проснулась? – шепчет она мне на ухо.

- Угу.

- Наконец-то.

- Мне надо немного повернуть ногу, - предупреждаю ее, чтобы она немного подвинулась.

Мы меняем положение тел, и я крепко сжимаю зубы, пытаясь выпрямить ногу. Мне больно лежать, когда нога зафиксирована на нескольких подушках. Из-за этого никак не удается полностью расслабить бедро. А так хочется спать на боку, но я смогу это сделать не ранее чем через пару недель.

Харпер приподнимается на локтях и смотрит на меня. Ее волосы отросли длиннее обычного, потому что все время она не отходила ни на шаг от меня и ни разу не посещала парикмахерскую.

- Как ты себя чувствуешь?

- Не так уж плохо. Мне здесь очень нравится.

Внизу слышен какой-то шум. Харпер упоминала, что сегодня должны прийти ее братья с семьями. Мне не терпится увидеть их всех. И занять свое место на кухне.

- Полностью согласна с тобой.

- В первый раз за все время, - шутливо поддеваю ее. – А как долго мы сможем здесь находиться?

- До тех пор, пока ты полностью не выздоровеешь, чтобы переехать в НьюЙорк. Я даже думаю, что мы можем приехать заранее, чтобы подыскать хорошую квартиру. Нам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к городу и, конечно же, подписать наши новые контракты.

- Мы сделали хороший выбор, правда?

- И не говори, Крошка Ру.

- Новая интересная работа – это то, что нам нужно. По крайней мере, мне.

- Нам обеим, Келс.

Я смотрю в ее ясные синие глаза и чувствую, как меня накрывает волна эмоций.

- Ты все, что у меня осталось, Харпер. Он забрал все.

Улыбаясь она отрицательно качает головой.

- Нет, любимая, это неправда, просто ты так думаешь сейчас.

- Он отобрал мою работу, машину, квартиру … мою семью, мою безопасность. Абсолютно все.

- Солнышко, это твой внутренний выбор – быть или не быть жертвой. И за исключением Эрика, все остальное не имеет значения, потому что всему можно найти замену. А за то, что он сделал с Эриком, надеюсь, он будет вечно гореть в аду. Что касается всего остального, Келс, - у тебя новая работа на национальном телеканале, твою машину скоро все равно пришлось бы менять, тем более что за старую ты получила выплату по страховке, а в Нью-Йорке скоро у нас будет новая красивая квартира. Кроме того, в жизни не существует понятия абсолютной безопасности. Плохие события иногда случаются. Но как говорится, проиграл не тот, кто упал, а тот, кто сдался.

- Сколько неваляшку не толкай, она не упадет, да? – вспоминаю старую рекламу игрушек. Я представляю себя в воображении неваляшкой и тут же решаю, что мне пора сесть на диету.

- Точно.

- Значит, - переплетаю наши пальцы, - я так понимаю, что мы переезжаем вместе?

- Ну, я надеюсь на это, - краснеет Харпер и переводит взгляд на одеяло. – Имею в виду, думаю, что мне стоило вначале спросить тебя. Конечно, это была не самая романтичная обстановка, если вспомнить все то, что недавно произошло. Но я думаю, что … Возможно, тебе понадобится какое-то личное пространство …

- Харпер, - делаю попытку прервать ее.

- И я могу понять это. Не хочу принуждать тебя ни к чему. Я не очень хороша во всех этих отношениях, у меня их на самом деле не было, и ты знаешь мою репутацию. Блин, у меня ее вообще нет, если честно. Я даже не думала, что буду когда-нибудь с кем-нибудь жить вместе, за исключением моего кота …

Я прикрываю ее рот рукой, чтобы прекратить этот поток неуверенности в себе. Никогда бы не подумала, что услышу такое от Харпер.

- Я не смогу жить без тебя, - просто говорю ей в ответ.

Чувствую, как она улыбается под моей ладошкой. Ее самоуверенность тут же возвращается. Кажется, я переборщила со своим признанием.

- Очень рада это слышать, - она целует мою ладонь. – Это естественно, учитывая то, что я совершенна и все такое.

- Чего-чего? – подтруниваю над ней.

- Разве ты не помнишь? – кажется, она знает нечто, чего не знаю я.

- Что?? А ну давай выкладывай, Таблоид. Не вынуждай меня мучить тебя, - шутливо угрожаю ей. Моя рука проскальзывает под ее футболку, и я цепляю пальцем колечко в пупке, слегка дергая за него.

- Эй, перестань! – рычит она.

- Рассказывай!

- Помнишь, в тот день, когда тебя готовили к операции, ты сказала мне, что я совершенна.

- А, понятно, - отпускаю колечко и глажу ее живот. – Это не считается. Я была под воздействием сильных транквилизаторов.

- Ты также сказала, что любишь меня.

- А вот этому ты можешь верить, потому что это правда, в отличие от первого утверждения, - с этими словами я целую ее, чтобы смягчить удар по ее эго. – А теперь дай-ка мне руку, чтобы я могла пройти в ванную и привести себя в порядок для встречи с твоей семьей.

- Я дам тебе две, - отвечает она, глядя на меня с вожделением.

*

Хоть в душе я могу обходиться без костылей. Это хорошо, потому что лейкопластырь на моем запястье по-настоящему раздражает меня. Мне приходится наклеивать его в несколько слоев перед тем, как принять душ. Я наверное стану совсем невыносимой, когда к этой неприятности еще добавится пара костылей.

После приятного времяпрепровождения под душем (а все благодаря помощи со стороны Харпер), мы находим пару спортивных брюк, в которых мне будет достаточно удобно и не стыдно перед ее семьей. Конечно, я выгляжу не самым лучшим образом, но мне пришлось не сладко, чтобы сильно беспокоиться сейчас об этом.

- Ну что, ты готова прыгнуть с трамплина, Крошка Ру? – Харпер с улыбкой передает мне трость.

- Думаю, да, - я держу ее в руках пару мгновений перед тем, как решиться привстать. – О, черт, мне больно! – мне хочется свалиться на кровать и никуда не выходить. На глазах сами собой выступают слезы, и я по-настоящему хочу остаться здесь и не двигаться.

- Ты в порядке? – Харпер нежно прикасается к моему предплечью.

- Да, просто очень больно, - я умолкаю и делаю несколько шагов. Так, Келси, перестань хныкать. – Давай, Таблоид, я хочу чаю, - она издает смешок и подходит сзади, чтобы подстраховать меня в случае падения. Надо будет не забыть отблагодарить ее должным образом, когда я буду чувствовать себя получше.

Немного ощущаю себя виноватой по этой части. Мы не занимались любовью со времени тех событий, и я не знаю, когда буду готова к этому. У меня такая путаница в мыслях – с одной стороны мне бы очень хотелось, но когда я всерьез задумываюсь об этом, мне становится страшно, и я нервничаю. Надеюсь, что смогу взять себя в руки, чтобы не оттолкнуть ее от себя в объятия многочисленных любовниц и «свободных» отношений. Не думаю, что Харпер когда-либо приходилось оставаться без секса в течение целых шести недель с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать.

Я останавливаюсь возле лестницы и смотрю на ступеньки.

- Таблоид!

- Да?

С сомнением качаю головой.

- Я не справлюсь. Я никогда не смогу спуститься вниз по этой лестнице.

- Знаешь, мне сказали не сильно жалеть тебя, но … - через секунду я осознаю, что она взяла меня на руки. Боже, какая же она сильная! - … думаю, время от времени я могу тебя выручать. Держись за меня покрепче.

Я так и намереваюсь делать, Таблоид, можешь не беспокоиться на этот счет.

- Ну вот мы и пришли, - она ставит меня на ноги внизу лестницы, готовая в любой момент подхватить при виде того, как меня шатает. С кухни доносятся голоса и веселый смех. Судя по всему, там уже собрались все невестки.

В конце холла стоит мой самый любимый маленький мужчина из семьи Кингсли, одетый в детский комбинезончик и белую рубашечку поло. Его темные волосы зачесаны назад, как будто он готовится пойти на воскресную службу, и он смотрит на нас с очень серьезным выражением на лице.

- Кристиан! Иди ко мне, мой малыш! – подзываю его.

Неожиданно его лицо озаряется широкой улыбкой. К моей радости, он бежит ко мне через холл с распростертыми объятьями. Не знаю, как и почему так получилось, но я влюбилась в этого парнишку с первого взгляда.

Кристиан останавливается возле меня, не решаясь обнять мои ноги, как он делал в прошлые разы, когда я приезжала. Должно быть, его смущает гипс.

- Ну давай, мой сладкий, иди сюда и обними меня, - с помощью Харпер я наклоняюсь, чтобы крепко обнять его. – Я скучала по тебе.

Его маленькие ручонки обвивают мою шею.

- Я тоже скучал по тебе, тетя Келс.

Тетя Келс?

С чего бы это?

Я стараюсь удержать слезы и целую его в щечку.

На самом деле мне все равно, почему он так меня назвал. Мне нравится, как это звучит. Я никогда не была раньше чьей-то тетей.

По дороге на кухню удерживаю ручку Кристиана кончиками пальцев загипсованной руки. Он очень терпелив и нежен со мной как для малыша в таком возрасте. Боже, какой же он славный!

Мы заходим на кухню, и я замираю на секунду, впитывая тепло сидящих в ней. Все они прекратили разговоры и с улыбкой смотрят на меня. Затем поворачиваюсь к Харпер:

- Ты можешь идти, солнышко.

Выражение растерянности на ее лице просто бесподобно. Рене и Рэйчел подходят ко мне, чтобы помочь сесть на свое место, а мама выдвигает мой стул. Харпер пытается проследовать за мной, но Рене останавливает ее, положив ей руку на грудь:

- Ты свободна, Харпер. Иди поиграй с мальчиками.

- Эй! Подожди … - начинает протестовать та.

- Нетушки, - обрывает ее Рене. – Вон! Для тебя здесь нет места. Иди пообщайся со своими братьями.

Харпер смотрит, как я усаживаюсь на свое место и беру на колени Кристиана, целуя его волосы.

- А почему ему можно? – бормочет она.

Рене смотрит на своего сына, а затем на свояченицу.

- Потому что ему три года, Харпер, - она поднимает руку, чтобы предупредить любые дальнейшие возражения. – И прежде чем ты спросила, поясню – если ты будешь вести себя как трехлетний малыш – это не считается. Проваливай! - и с удивительной для нее силой выталкивает Харпер за порог.

Мама передает в мою здоровую руку чашку чаю, а Кристиан поудобнее устраивается на моих коленях.

Как хорошо быть дома!

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод третий. Пришло время выпускать новости

- Ну, как? Келс, скажи, что ты думаешь об этой квартире? – вскидываю брови и чуть прикусываю нижнюю губу в ожидании ее ответа.

- Она, - Келси чуть медлит с ответом, наслаждаясь возможностью помучить меня, - великолепна, Харпер. Давай купим ее.

Ура! Мысленно танцую от радости. Я влюбилась в эту чудесную квартиру с первого же мгновения, как только мы вошли. Здесь три спальни с ванными комнатами, и расположена она на пересечении Пятой и Восьмидесятой авеню. Через дорогу находится Центральный парк, направо через три квартала – Метрополитен-музей, а слева – длинная улица с разными другими музеями. Обожаю Метрополитен - после Лувра это мой второй любимый музей. Так же как НьюЙорк является вторым любимым городом после Парижа. Что касается Нового Орлеана – он вообще вне конкуренции, без сомнений это самый лучший город в мире, потому что там мой дом.

Наша квартира находится в здании, которое ньюйоркцы называют «довоенным», так как оно было построено до Второй мировой войны. Это означает добротную конструкцию и дизайн постройки.

Наша замечательная агентша по недвижимости привела нас в эту квартиру, расположенную на шестнадцатом и семнадцатом этажах, и мы до сих пор еще не ушли отсюда. Особенно мне нравится здесь терраса с видом на парк.

О да, я могла бы жить здесь.

- Ты уверена? – даю ей еще один шанс подумать, пока мы не приняли окончательного решения.

Она обхватывает руками мою талию, гладит по спине и склоняет голову мне на плечо.

- Абсолютно уверена. Это место станет для нас замечательным домом.

Дом. Кто бы мог подумать, что я смогу жить с кем-то, за исключением Трабла, в одном доме?

Недавно я выяснила, что Люсьену пришлось покупать остальным моим братьям новые наручные часы. Оказалось, что он поставил на то, что мы с Келси разойдемся под Рождество. Я рада, что доказала ему, что он не прав. Но какой же придурок! Я очень рада, что Жерар, Жан и Роби верили в меня намного больше.

Чтобы отплатить Люсьену той же монетой, я рассказала об этом пари маме. Она все еще не разговаривает с ним.

Я чуть крепче сжимаю Келс в своих объятьях и целую светловолосую головку. Она права. Мы будем очень счастливы здесь. Мне лично очень нравится настоящий камин в гостиной. Я с нежностью вспоминаю наши с Келс вечера перед камином в родительском доме.

Так, Харпер, не заводись. Она сообщит тебе, когда будет готова. Боже, очень надеюсь, это будет скоро.

Я не могу продолжать так стоять, обнимая ее и думая о сексе. Иначе нашей маленькой агентше по недвижимости придется стать свидетельницей того, как мы начнем осваивать прямо сейчас одну из комнат нашего нового дома.

- Детка, идем порадуем ее – она только что заработала свои огромные комиссионные.

Беру Келс за руку и веду ее на кухню, где тихонько ожидает нас Синди. Мне нравится ее поведение – она показала нам всю квартиру, ответила на все вопросы, а затем оставила нас одних. Буду рекомендовать ее всем своим друзьям. Если у меня таковые заведутся в Нью-Йорке.

Особенно сильно я скучаю по Медведю. Интересно, я найду аналог «Рио» для вечерних вылазок? Или же буду сидеть целыми днями в этих четырех стенах?

- Ну, что вы решили? – спрашивает Синди, когда мы заходим на кухню. Она закрывает органайзер и кладет его в свою сумочку.

- Мы бы хотели подписать договор.

Она улыбается, подсчитывая в уме свою комиссию.

- Отлично! Я знала, что вам понравится это место! Если вы даете предварительное согласие, мы сможем подписать контракт в течение пары дней.

В Новом Орлеане мы с Келс посетили банк, в котором мой папа держит счета всей нашей семьи, и получили закладную на четыре миллиона долларов. Эта маленькая бумажка значительно облегчила наши поиски семейного гнездышка.

- Я передам вам визитку моего брата, отправьте ему, пожалуйста, текст договора для проверки.

- Тогда начнем действовать прямо сейчас, - в волнении Синди достает мобилку и набирает номер владельца квартиры.

Тем временем Келси целует мой подбородок, и мое внимание полностью переключается на нее.

- Добро пожаловать домой, Харпер.

*

Я так счастлива, что даже не хочу больше плакать на каждом шагу. Я все еще немного хромаю и пользуюсь палочкой при ходьбе, но наконец-то могу одеться как профессионал. Сегодня на мне даже пара колготок. Никогда раньше я так не наслаждалась процессом натягивания колготок, как этим утром, даже несмотря на загипсованную руку.

Я чуть не довела Харпер до безумия пока одевалась. Не думаю, что раньше ей приходилось так долго ждать меня. Мне надо было уложить волосы и сделать макияж самой. И это длилось мучительно долго. Еще бы – ведь я проделывала все это одной рукой. Но я должна выглядеть идеально, так как мы собираемся подписывать наши контракты.

Если вы работаете в сфере тележурналистики, такие события, как это, освещаются в масс-медиа. Как только новый телеведущий подписывает договор, руководство канала создает вокруг этого много шумихи. Поэтому на подписании будут присутствовать журналисты из некоторых печатных изданий – «Таймс», «Пост энд Ньюсдей» - а также наверняка «ЕТ», «Е!» и «Эксес Голливуд». Харпер терпеливо ждала, пока я нервничала и немного стервозничала из-за этого. Хотя в общем и целом она вела себя довольно мило.

Харпер намного легче – появление новых продюсеров анонсируется в журнале продюсеров ассоциации радио и телевидения и освещается одной строчкой в ТВ-колонках больших газет. И она будет подписывать свой контракт в обычном офисе без вспышек фотокамер и докучливых вопросов. Мне же не повезло так, как ей.

Фостер, наша агент, приехала за нами в пятизвездочную гостиницу «Стенхоп» на лимузине, чтобы отвезти на телестанцию. Мы поднимаемся на лифте на тридцатый этаж, где находятся кабинеты руководства, на официальную церемонию подписания.

Харпер выходит из лифта первой, придерживая для меня дверь. Она одета в черный брючный костюм от Армани, черную водолазку и новое длинное черное пальто из шерсти. Единственным цветным пятном на ее теле является красно-коричневый шарф, купленный мною. Он действительно отлично смотрится на ней.

Она классно выглядит. Чертовски хорошо. Особенно для того, чтобы … О, Келс, не надо об этом думать.

Конечно же, она выбрала черный цвет неспроста – таким образом она не будет привлекать ничье внимание во время пресс-конференции, поскольку знает, как сложно снимать кого-то, одетого в черное. И поскольку ее наряд будет невыгоден для съемки, вряд ли она попадет в кадр и вызовет подозрения у папарацци по поводу наших отношений. Она умна, что тут скажешь.

После того, как я выхожу из дверей лифта, Харпер снимает перчатки и засовывает их в карман.

- Готова? – спрашивает меня с широкой ухмылкой. Она знает, что я ненавижу это мероприятие, но она очень взволнована в связи с этой возможностью нового карьерного роста для нас обеих.

Я киваю и останавливаюсь, чтобы также снять перчатки и взять в руки свою трость.

- Полностью.

Фостер поддакивает:

- Я тоже.

Харпер скептически смотрит на нее:

- В тебе-то я как раз не сомневаюсь.

Я слегка стукаю Харпер тростью и поддразниваю:

- Веди себя хорошо с нашим агентом, дорогая.

Когда мы приближаемся к приемной стойке, к нам подходит протягивая руку Кевин Дейли, руководитель канала новостей.

- Келси! Харпер! Очень рад наконец-то видеть вас обеих!

Он неловко пожимает мою левую руку, памятуя о гипсе. Поприветствовав Харпер, он улыбается Фостер:

- Мы заключили хорошую сделку, Фостер, с вами работать всегда одно удовольствие.

- Я рада, что мы сработались, Кев.

После этого он переключает свое внимание на нас:

- Все уже ожидают в конференц-зале. Мы подпишемконтракт Келси, ответим на пару вопросов, а затем покажем вам здание. После обзорной экскурсии мы запланировали консультацию со стилистом для Келси и собрание продюсеров для Харпер. Сегодня в Нью-Йорке только Кендра и Брюс. Ларри и Сэм уехали в командировку.

- Отличный план, - отвечает Харпер.

- Но вначале давайте решим наши вопросы с вами, Харпер, - говорит Кевин и ведет нас в большой угловой офис, где ее ожидает контракт. Через сорок пять секунд бумаги подписаны и переданы друг другу. Как бы мне хотелось тоже так быстро отстреляться.

Начало новой работы похоже на переход в новую школу. Это единственная вещь, за которую я благодарна своей матери: я никогда не нервничаю, как большинство людей.

Но несмотря на подобный опыт, мой желудок начинает танцевать румбу, когда Кевин приглашает меня войти в конференц-зал. Счастливица Харпер проскальзывает в конец зала и становится в тени, облокотившись о стенку. Вокруг огромного стола из красного дерева собралось много мужчин в деловых костюмах и операторов с камерами в руках. Когда мы входим в зал, те, кто в костюмах, привстают со своих мест. В одном из них, сидящем во главе стола, я узнаю Джона Лоусона Рота III, президента телеканала. А владельцем этой компании является Джон Лоусон Рот II.

Я присоединяюсь к нему, присаживаясь рядом, пока он коротко представляет содержание нашего контракта. Фостер склоняется над бумагами, еще раз быстро просматривая их содержание, а затем с уверенностью проводит рукой по моей спине.

Включены софиты, камеры и микрофоны направлены на нас. Пресс-конференция начинается.

Джон делает все возможное, чтобы достойно презентовать это событие своим внушительным видом и низким голосом:

- Доброе утро. Канал CBS рад заявить, что сегодня подпишет контракт с одной из самых ярких теледикторов новостной индустрии – Келси Дианой Стентон, которая будет работать в качестве диктора в нашей ведущей программе новостей «Взгляд». Келси – обладательница двух премий «Эмми» за свои репортажи с места событий. Также ее кандидатура была выдвинута на получение премии «Пибоди» за репортаж во время захвата заложников в Омахе. Уже долгое время она является диктором, правдивым репортажам которого верят миллионы телезрителей, и мы счастливы, что теперь она работает в нашей команде. Также к нам присоединилась Харпер Кингсли в качестве старшего продюсера Келси. Харпер сделала карьеру благодаря бесстрашию во время съемок своих репортажей. Ее кандидатура также была представлена для получения премии «Пибоди» в номинации продюсеров за репортаж в Омахе, а также за инцидент со спорами сибирской язвы, с которым столкнулся наш родной город в канун Нового года. Мы очень рады заполучить эту выдающуюся пару в нашу команду. Мы желаем им долгой и успешной карьеры в нашей телекомпании.

В комнате раздаются вежливые аплодисменты.

Джон вручает мне золотую ручку, и я подписываюсь под своим именем в контракте.

Просто здорово, что у меня так много свидетелей при подписании, потому что эта подпись не похожа на мою обычную. Я поставила ее как смогла, учитывая гипс на руке.

Ну вот, теперь я работаю на них – все подписано, скреплено печатями и я собственной персоной здесь.

Я позирую для нескольких фотографий, а затем начинаются вопросы.

- Каковы основные условия контракта?

Кевин отвечает от лица компании:

- Условия стандартные. Заработная плата мисс Стентон составит 2,5 млн. долларов в год, с возможностью увеличения.

Фостер ухмыляется как Чеширский кот. Она действительно выторговала для нас отличные условия, а это значит, что все остальные ее клиенты могут рассчитывать на схожие условия вечно растущей шкалы ставок и заработных плат.

- Когда Келси начнет вести программу «Взгляд»?

Кевин продолжает отвечать на вопросы:

- Мы ожидаем, что Келси проведет передачу 30 марта. Но они с Харпер начнут работу раньше этой даты.

- Как Вы себя чувствуете, Келси?

На этот раз Кевин не может дать ответ.

- Намного лучше, спасибо. Я готова приступить к работе.

Я стараюсь давать короткие ответы, чтобы не попасть в центр внимания на этой пресс-конференции.

- Мисс Стентон, как может повлиять Ваш недавний опыт в качестве жертвы серийного убийцы на Вашу способность эффективно и непредвзято вести репортажи?

О черт, этого и следовало ожидать. Не очень здорово, что приходится отвечать на такой вопрос. Сделав глубокий вдох, я отвечаю:

- Любые преступления являются ужасным событием для жертв. Меня всегда знали как репортера, умеющего поставить себя на позицию жертвы. Но я также и профессионал, способный представить обе стороны, чтобы мы могли всем обществом знать, как лучше взаимодействовать с такого рода проблемами. Я уверена, что мой личный опыт даст мне возможность намного лучше понимать такие ситуации изнутри. Мои репортажи только

выиграют от этого.

Этот ответ был подготовлен для меня заранее одним идиотом из отдела по связям с общественностью.

- Мисс Стентон, если мы правильно понимаем, вы знали вашего нападавшего и именно вы убили его. Расскажите нам, пожалуйста, что произошло?

Это уже не журналист из колонки развлекательных новостей. На этот раз вопрос задан Марком Хеллманом, ведущим журналистом по криминальным новостям газеты «Лос-Анджелес таймс». Каким образом он пробрался сюда?

У меня начинается паника.

Обвожу глазами конференц-зал. Да. Вот. Наконец нахожу пару моих любимых синих глаз. В дополнении к вскинутой брови.

- Марк, рада видеть вас снова. Я польщена тем, что вы проделали такой долгий путь из Лос-Анджелеса для того, чтобы увидеть меня на старте моей новой должности. Но вы должны знать, что это дело все еще на рассмотрении в судах и я не уполномочена давать какие-либо комментарии. Также оно не относится к той работе, которую я буду делать для CBS как сотрудник передачи «Взгляд».

Я переживала, что мой голос будет хриплым при ответе, но к своему удивлению я звучу довольно четко и холодно.

Остальные вопросы стандартные – про разницу между местным и национальным новостным каналом (хотя для нас это спорный вопрос – мы будем делать те же репортажи, что и для KNBC). Про моего нового босса, и каким образом он задействует мои умения (он аккуратно обошел их при ответе). И под конец звучит легкий вопрос:

- За что Вы любите НьюЙорк?

Я отвечаю на него с кривой усмешкой:

- Я буду вечно благодарна этому городу за возможность уехать из Лос-Анджелеса.

В зале звучит смех и на этом, слава Богу, пресс-конференция закончена.

Харпер незаметно выходит через заднюю дверь, пока журналисты собирают свои вещи и толпятся вокруг. Я здороваюсь и пожимаю руки, вежливо перекидываюсь парой слов с самыми известными из них, а затем ухожу с руководством.

Харпер легко отделалась сегодня.

*

Нам показывают здание телестанции. Хотя на самом деле они все похожи друг на друга. К счастью, Кевин не тратит особо на это свое драгоценное время. Он просто ведет нас, показывая по дороге, где находятся туалеты и наши офисы. К тому же у нас скоро начинаются первые собрания. По пути к конференц-залу я прохожу мимо офисов программы «Взгляд» с галереей фотопортретов телезвезд.

Мне пора бы прекратить так их называть – «телезвезда» не очень хорошее слово. Тем более, что я живу вместе с одной из них.

На первом фото - Лоуренс Бут, представительный мужчина лет сорока пяти. У него темные волосы и легкая седина на висках. Он является старшим корреспондентом этой передачи и диктором каждого выпуска. Когда-то по слухам его ожидала вакансия сетевого диктора, но произошло нечто, что остановило его карьеру. Мне надо будет разузнать об этом поподробнее. Мне ненавистна одна только мысль о том, что подобное может произойти с карьерой Келс.

Следующая фотография на стене – Брюса Бартлетта, это «лицо» передачи. Он не намного старше меня, на вид очень симпатичный парень, в чью задачу входит пленять сердца всей женской аудитории от мала до велика. Похоже, что он умеет нравиться всем поголовно.

Но я этого не догоняю - откровенно говоря, мне он безразличен.

От этой мысли мне становится смешно. Как чудесно спать с женщиной, которая привлекает женщин иного склада, которым вряд ли когда-нибудь понравится старина Брюс. Уж я-то теперь точно принадлежу ей и телом, и душой.

Следующей висит фотография Кендры Хейес, очень привлекательной афро-американки, которая приехала сюда из Атланты. Она сделала себе имя благодаря репортажам о поджогах церквей на Юге в конце девяностых, и тем самым заслужила несколько премий в ходе расследования. Ей пророчат славу новой Опры Уинфри. Интересно, хотела ли бы она и вправду вести ток-шоу?

Последним висит фото Сэмьюэла Фуэнтэс. Я знаю о нем только то, что его младший сын страдает потерей слуха. Он участвовал несколько раз в социальной рекламе, рассказывая о болезни своего сына. На вид вроде неплохой парень. Но конечно в нашей сфере сложно что-то говорить о людях наверняка.

Медийный бизнес – это такое место, где быстро учатся жить среди акул и становиться такими же.

Но я бы никому не советовала пытаться укусить меня или Келс.

*

Я на типичном сеансе у стилиста, если не считать того, что в этой программе уделяют очень много внимания телеведущим и в наше распоряжение предоставлен прекрасный буфет, пока нас измеряют, ощупывают и подбирают цветовую палитру. Уверена, что Харпер в самом лучшем случае достанется только холодный кофе с черствыми пирожками. Мне надо будет собрать небольшую тарелочку с разной снедью для нее и поставить в свой холодильник. Она начинает психовать, если ее не покормить как следует.

Терпеть не могу подобные мероприятия. Неужели для этого нужно потратить столько времени? Мы все тут типичные представители нашей профессии и отличаемся друг от друга только цветом кожи. А так – ростом немного выше среднего и весом поменьше, чем у большинства. Если твой цветотип определили один раз, он вряд ли когда-нибудь изменится. Имею в виду, что женщина «осень» вряд ли когда-нибудь превратится в «зиму». Мне хочется собрать всех этих стилисток и визажисток и сказать им – «люди, это же элементарно!»

А после этого можно будет написать мемуары в стиле «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей: ваш первый день на новой работе».

В данный момент они суетятся вокруг Брюса с образцами грима и цветовой палитрой для его прически и макияжа. Он смотрит на меня и плотоядно ухмыляется в то время, как они одевают на него пиджак.

Блин, парень, поумерь свой пыл. Мой старший продюсер порвет тебя на мелкие кусочки за одни твои мысли. Нет, скорее она протащит твою задницу по каждой ступеньке небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг и скинет тебя с его вершины.

Я отвожу от него взгляд, не собираясь поощрять эту суицидную попытку, и наливаю себе чашку чаю. А затем подхожу и присаживаюсь возле Кендры Хейес. Она улыбается мне, глядя поверх бутылки с водой и протягивает левую руку, чтобы облегчить мне процесс рукопожатия.

- Привет! Добро пожаловать к нам.

- Привет! Келси Стен…

- Мы все знаем, кто ты, - она отпивает большой глоток воды.

Вскидываю бровь. Такой прием не должен удивить меня. То же дерьмо, что на всех других телестанциях. Смотрю на свои наручные часы. Медовый месяц здесь длился ровно один час сорок семь минут. Новый персональный рекорд.

- Это хорошо или плохо?

- Думаю, это зависит от тебя. Келси, я не собираюсь делать какие-то заключения или суждения.

Ну да, конечно. А предыдущая фраза не была заключением или суждением?

- Могу только намекнуть, что часть нашей команды не в большом восторге.

Я слегка фыркаю.

- И что в этом такого сверхординарного? В чем проблема на этот раз? Я все еще огнедышащая стерва из Лос-Анджелеса? Или же на этот раз что-то новенькое?

- Нет, всего лишь огнедышащая стерва из Лос-Анджелеса, - она откидывается на спинку стула и подмигивает. – Ты же знаешь, как это работает. Когда мужчины делают очередной шаг в карьере, их считают стратегически грамотными, смелыми и карьеро-ориентированными. Когда мы получаем продвижение, нас называют шлюхами, которые спят с главой телекомпании. Ты же знаешь, как играют в эти игры.

После десяти лет работы в этой сфере я действительно знаю.

- Понятно. Значит, они думают, что меня назначат директором программы?

Она пожимает плечами.

- Некоторые беспокоятся, что ты опередишь всех.

- Если такое произойдет, то только благодаря тому, что я работаю как проклятая, - ухмыляюсь я. – Ну и потому что я лучше всех.

Кендра смеется низким теплым смехом. Интересно, умеет ли она петь.

- Все ясно. Я чувствую то же самое. Буду с тобой откровенна, Келси – я не люблю интриги и сплетни. Но это не значит, что я не умею защищать себя и не забочусь о своей карьере. Но мне было бы приятно установить хорошие дружеские отношения с другой женщиной. Очень надеюсь, что мы сможем быть друзьями.

Я твердо встречаю ее взгляд и медленно киваю.

- Думаю, все у нас получится, Кендра.

- Хорошо.

Они закончили с Брюсом и подзывают Кендру. Она забирает бутылку с водой и ставит ее рядом, двигаясь при этом с естественной грацией. Я ободряюще улыбаюсь ей, когда она садится в кресло для макияжа.

Брюс занимает место, которое она только что покинула и подмигивает мне.

О, черт. Я мысленно качаю головой, когда он протягивает мне руку. Будь с ней любезной, Келс, он же идиот.

*

Формально сегодня мой первый рабочий день – подписание контракта и знакомство с телекомпанией. Приятно снова вернутся на работу. Классное чувство. И как бы это странно ни звучало – теперь у меня намного меньше стресса.

Последние пару недель выбили из привычной колеи. Поэтому управляемый хаос студии новостей, споры во время собраний по обсуждению очередного репортажа – как-то намного привычней и комфортней для меня. По крайней мере, я знаю, как с этим справляться.

Обсуждение идет так, как я и ожидала. Мы высказываем разные идеи и ищем пути их воплощения. Исполнительный директор подойдет попозже, чтобы внести свою лепту в общую дискуссию. Это вопрос власти и влияния – заставить нас ждать и работать, а потом явиться в самом конце, чтобы поставить точку в обсуждении.

Интересно наблюдать за собравшимися – возле меня сидят шесть секторных продюсеров, имена которых я запомню позже, когда нам придется регулярно сотрудничать. Чуть дальше – пара напряженных ребят, которые совсем недавно перешли из телекомпаний «Мизлоу» или из Вашингтона. Судя по всему, они проработали пару лет на местных ведущих телеканалах. Очень амбициозные и жаждущие наград и признания. Надо будет похвастаться перед ними моей премией «Пибоди» после того, как я завоюю ее в этом году. Сомневаюсь, что у них есть какая-то личная жизнь за пределами телестанции.

Усмехаюсь. Уж это точно не для меня.

Следующей сидит низенькая женщина лет сорока. Скорее всего она на пике своей карьеры и достигла потолка. Но вполне возможно, что она просто хороший работник, хоть и не хватающий звезд с неба, но ответственный и исполнительный.

В конце стола сидит Джо Кул собственной персоной. Его эбеновая кожа блестит так же ярко как его начищенные туфли. Я уверена, что за ним бегает много девушек.

Возле него находится стройный латиноамериканец. На вид он очень сдержан. Его рубашка и брюки идеально выглажены, галстук плотно облегает шею, прическа безупречна. Интересно, он сдерживает себя, когда что-то идет не так, как ему бы хотелось?

И наконец последним в этой группке сидит белый мужчина более старшего возраста с внешностью, которую сложно описать. Он так же интересен, как тарелка овсяной каши. Надо будет запомнить на будущее - никогда не обедать с этим парнем. Разве только если я буду страдать от бессонницы.

Что касается остальных старших продюсеров, я знаю их всех по имени – вместе со мной они занимаются этой передачей. А все мы, включая дикторов, подотчетны исполнительному продюсеру. У каждого из нас есть несколько подчиненных, ассистент и помощник по сбору информации, а также мы можем подключать секторных и линейных продюсеров, которые нам нужны для того или иного репортажа. Пусть телезвезды зарабатывают намного больше денег, чем мы, но у нас зато есть очень большие полномочия за кадром. И мы не позволяем им об этом забывать.

Теперь мне надо определить, у кого какие личные мотивы и интересы, и можно сказать, я практически адаптировалась на новом месте.

Вот сидит Жаклин Дениелс, если коротко – Джек. Нет, я не шучу. Ее действительно так зовут. И ей подходит это имя. Слышно, как она пьет - прямо как рыба, если конечно рыбы пьют воду. А что касается одноименной марки виски, то я даже не знаю, когда она пила его в последний раз. Ей далеко за тридцать, но выглядит она старше на вид. Всем своим видом она показывает, как ей хочется курить, и даже за десять метров я чувствую запах сигаретного дыма. Она может свести с ума с десяток начальников пожарных команд, доведись им оказаться рядом. Также по слухам она готова спать с любым – мужчиной или женщиной – если посчитает, что они могут продвинуть ее по карьерной лестнице. Судя по всему, свою нынешнюю должность в этой передаче она также получила через постель. Меня передергивает от этой мысли. Я рада, что не была очередной ступенькой на ее пути.

Возле меня сидит Джошуа Леви. Ему около тридцати пяти и он уже обладатель небольшой лысины. Наверняка, это из-за того, что он выдирает себе волосы от отчаяния. Такое часто случается в этом бизнесе. Я пока что мало что о нем знаю. Всю свою карьеру он делал на нью-йоркских телестанциях. Но я видела его работу - очень профессионально сделанные репортажи.

И наконец Дуг Велш. Он типичный американский мальчик с плаката и выглядит точь-в-точь как парень с рекламы деорантов в семидесятые годы. На вид очень симпатичный. По крайней мере, не высказывает глупости каждые пару секунд как некоторые другие. Интересно, знает ли он какой-нибудь пристойный паб? У него такой вид, как будто он часто зависает в подобных заведениях.

А вот входит и мой новый босс, Ричард Ленгстон. Ему под пятьдесят. Он невысокого роста, с волосами каштанового цвета с налетом седины, и пронизывающим взглядом глубоко посаженных темно-серых глаз. Но его энергии хватит на то, чтобы осветить весь остров Манхеттен. Он обожает стрессовые ситуации, в которых чувствует себя как рыба в воде.

Ленгстон ставит на стол кофейную чашку, в которой я замечаю шоколадный напиток.

Черт. Не удивлюсь, если ему не спится по ночам.

Он занимает свое кресло и рявкает:

- Так, что у нас есть для воскресного выпуска?

Затем начинает обходить стол, кивая и делая заметки, попутно диктуя указания или предложения секторным продюсерам, и один раз матерится, когда не удается сделать запланированный репортаж. У нас начинается небольшая дискуссия по поводу альтернативного варианта сюжета.

После этого он переходит к самому интересному – обсуждению потенциальных сюжетов для будущих репортажей.

Он снова обходит стол – точнее это можно назвать пробежкой. Латинос, оказывается, готовит репортажи по ценам на потребительские товары. У него есть сюжет про влияние растущих цен на нефть на повседневную жизнь. Он получает одобрение, но мало кто вдохновлен этой идеей.

У двух энергичных бойскаутов есть идеи на криминальные темы, одна из которых – про фальсификации в рамках проведения государственной программы страхования здоровья. Вторая – про высокооплачиваемых проституток. Сюжет про фальсификации получает одобрение, про проституток – отклонен.

- Спасибо, не надо, у нас и без того достаточно репортажей про содержательниц публичных домов в Голливуде, - с колкостью поддевает Ленгстон. – Постарайтесь найти что-нибудь пооригинальнее.

Женщина, которой под сорок, предлагает взять интервью у жены кандидата в президенты Тайпер Гор. Это пригодится, поскольку скоро намечаются выборы, и потенциально может быть интересно, потому что Тайпер поддерживает программы лечения психических заболеваний. Предложение получает одобрение.

Присутствующими выдвигаются все новые идеи, некоторые из них вызывают одобрение, некоторые отклоняются. После опроса всех присутствующих, Ленгстон неожиданно спрашивает меня, над чем я работаю.

Думаю, он делает это специально, чтобы проверить меня на вшивость. По лицам других старших продюсеров вижу, что у меня намечаются проблемы. Они все считают меня лишь придатком к новой телезвезде.

Как бы не так, не дождетесь!

- Вы знаете, в последнее время мы занимались вопросом культов. И два репортажа о культах были номинированы на национальные премии. Мне бы хотелось пристальнее изучить некоторые новые культы нью-эйдж, неоязыческие культы, американский дзен. Просто интересно понять, почему мы отворачиваемся от традиционных религий и веры?

- Звучит неплохо. Ладно, тогда вперед, - бормочет он и просматривает несколько листочков бумаги, лежащих перед ним на столе, решая, который из них взять первым. – А теперь послушайте меня. Прежде всего, вы будете рады узнать, что в этом году мы задействуем одного из наших новых ребят из вашингтонского офиса, чтобы сделать репортаж о национальном конкурсе по правописанию.

Это заявление вызывает бурные аплодисменты и смешки облегчения. Никто не хочет заниматься таким скучным репортажем, это даже хуже чем готовить съемки о траурных церемониях.

- Следующее. Скоро Конгресс начнет пересматривать закон про окружающую среду. Мне нужна серия репортажей о захоронении отходов в Америке и в других странах. Этот год объявлен годом защиты окружающей среды. Поэтому некоторых из вас я отправлю для исследования различных аспектов этой проблемы.

- А вот еще одно интересное дело, которые сегодня рассматривают в суде – мужчину обвиняют в жестоком изнасиловании и убийстве нескольких женщин. Его обвинили только из-за теста ДНК, несмотря на тот факт, что несколько свидетелей утверждают, что он был в других местах во время совершения убийств. Основываясь на этом тесте, присяжные вынесли ему смертный приговор. Он же утверждает, что невиновен. Я хочу, чтобы мы следили за процессом подачи апелляции, судопроизводством и тем, как суд примет во внимание новые свидетельские показания. Между прочим, его адвокатом является Барри Шек, который в свое время вел дело Симпсона. Это может быть по вашей части, Кингсли, - он поднимает голову, глядя мне прямо в глаза.

Как там говорилось в той поговорке? Никогда не позволяй им видеть, что тебе приходится несладко.

Я знала, что он будет испытывать нас с Келс. Слишком большие деньги и слишком большое искушение. Выдвижение наших кандидатур на премию вполне достаточный факт для того, чтобы дать нам самое сложное задание и тем самым доказать, что компания CBS не зря потратила свои деньги. Но данный случай – это нечто из ряда вон выходящее.

Хотя если Крошка Ру или я попадем в переделку - ему снимут голову, а не нам.

- Будет сделано, - киваю ему, делая запись в своем блокноте. Боже, я так рада, что мы едем домой в Новый Орлеан через неделю на празднование Марди Гра. Это даст мне время правильно преподнести эту новость Келс.

Ленгстон поворачивается к женщине средних лет:

- В дополнение к интервью с Тайпер, мне нужны интервью со всеми потенциальными первыми леди. В таком случае мы останемся политически нейтральными.

Затем он продолжает:

- Скоро состоится 30-летняя годовщина с момента вынесения судебного приговора по группе радикалов из чикагской семерки, протестовавших против участия в войне во Вьетнаме. Как насчет репортажа о том, как изменились способы выражения политического протеста в Америке у поколения Х?

Мужчина с невзрачной внешностью кивает:

- В 68-м я был в Чикаго и могу взяться за этот репортаж.

- Тогда вперед. А что касается праздников, начинайте уже сейчас обдумывать новые репортажи. Я хочу видеть на День памяти нечто отличное от традиционных кадров с флажками. А на День Труда лучше представить сюжеты о новых профессиях, чем стандартно рассказывать о деятельности профсоюзов. Что касается Дня Благодарения – нам надо найти какие-то интересные интервью, например, что думают иммигранты об этом дне. И что-то необычное на Хеллоуин. Может быть, связанное с вашими культами, Кингсли. Так что, господа, подумайте обо всем этом. А теперь за работу, - он закрывает свой портфель, встает и быстро выходит из комнаты.

Я уверена, что он мне понравится. Он говорит быстро как пулемет, но по крайней мере, профи и знает свое дело.

*

После всех заседаний мы остаемся одни, чтобы обосноваться в наших новых офисах.

- Ну вот, мисс Стентон, - Харпер слегка протирает рукавом табличку с моим именем, а затем открывает дверь в мой офис.

Должна сказать, он прекрасен. Я не успела по-настоящему оценить его утром, когда Кевин показал мне его мельком. Он огромен, его стены отделаны вишневым деревом с репродукциями старинных картин. Подхожу к своему столу и сажусь в высокое кожаное кресло черного цвета.

Харпер стоит в дверном проеме с глупой улыбкой на лице:

- Ну как, ты одобряешь?

- О, да!

Она подходит к открытой боковой двери и просовывает туда голову.

- Тут целая ванная комната с гардеробом, а также маленький холодильник с кофеваркой.

- Я не пью кофе, - напоминаю ей.

- Да, но я его пью, милая, - она изгибает брови. – И поскольку мы будем тесно работать друг с другом …

- Угу, - бормочу я, открывая ящики стола, и неожиданно наталкиваюсь взглядом на коробку, завернутую в яркую фольгу с широкой красной лентой. – О, черт! – отклоняюсь от стола как ужаленная.

В каком-то смысле так и есть.

Харпер присаживается на коленях возле меня.

- Что случилось? – она осматривает мои руки, думая, что я поранилась.

Дрожащим пальцем указываю на один из ящиков стола. Меня сейчас стошнит. Боже, я думала, что это все осталось в прошлом. Я думала, что он мертв. Я не смогу пережить это еще раз.

Харпер заглядывает в ящик и видит подарок. Затем разворачивается ко мне с очень грустным выражением на лице.

- Вот черт, Келс, извини меня.

Я обхватываю ее шею и крепко прижимаюсь к ней.

- Я не могу пройти через это снова, - всхлипываю у нее на плече, - не вынесу, если еще кого-нибудь убьют из-за меня.

- Нет, любимая, все в порядке, - она гладит меня по спине. – Я полная идиотка, прости меня. Я просто попросила Фостер занести мой подарок к тебе в офис. Я не думала, что она положит его в ящик. Я просто не предусмотрела это. Всего лишь хотела сделать этот офис более уютным для тебя.

- Так это от тебя? – мне наконец удается задать осмысленный вопрос в перерывах между всхлипываниями.

- Угу, от меня. Прости меня, детка.

Она целует меня чуть пониже уха, все еще крепко сжимая в своих объятьях. Я успокаиваюсь, осознавая, что это была всего лишь ошибка. Сделав несколько глубоких вдохов, слегка глажу Харпер по плечам и откидываюсь назад в своем кресле, вытирая слезы.

- Я нормально выгляжу? – спрашиваю ее.

- Отлично. Мне очень жаль, Келс.

Машу рукой:

- Все в порядке. Я просто не ожидала этого.

- Я должна была подробно объяснить Фостер, куда его положить. Просто хотела удивить тебя.

У нее такое виноватое выражение на лице, что не могу удержаться, чтобы не погладить ее по щеке.

- Не волнуйся Харпер. Со мной все в порядке. Это было очень мило с твоей стороны. Передай мне, пожалуйста, коробку.

- Конечно, - с этими словами она достает предмет наших переживаний из ящика.

Успокоившись, я разворачиваю коробку и вижу две фотографии в рамочках. На первой мы с Эриком – это та самая фотография, которая стояла в моем офисе в Лос-Анджелесе. Харпер поместила ее в новую деревянную рамку, которая подходит по цвету к отделке моего офиса. Я привстаю и ставлю ее на полку слева от меня, проведя на секунду пальцами по стеклу при воспоминании о моем друге. Затем поворачиваюсь к Харпер и улыбаюсь:

- Спасибо тебе!

- Там еще одна, - она указывает на коробку.

Вынимаю вторую фотографию и смотрю на Харпер – должно быть, она прочитала изумление на моем лице.

- Она сделана во время празднования Дня Благодарения в Новом Орлеане?

Я смотрю на нее, пытаясь припомнить, когда нас могли тогда сфотографировать. Харпер стоит возле меня, приобняв одной рукой за плечи, а я держу ее руку, и наши пальцы переплетены. Мы обе смеемся и явно не в курсе, что нас снимают. Прекрасный снимок. Я даже не знала, что он существует.

- Это снимал Роби. У него настоящий талант на вещи такого рода. Большинство фотографий в доме – его рук дело.

- Боже, Харпер, она прекрасна, - я ставлю фотографию на свой стол возле телефона. Она отлично смотрится на этом месте. И кроме того, я буду видеть ее каждый раз, когда сажусь за стол. – Спасибо тебе огромное!

- Пожалуйста. Знаешь, это не простая фотография.

- Не простая? – растерянно спрашиваю ее.

- Да, этот снимок сделали в День Благодарения, перед Празднованием в Дубах.

- Ты имеешь в виду, перед тем, как мы…? – в волнении машу рукой.

Она смеется при виде моего жеста.

- Да, перед тем, как мы … Когда Роби проявил эту пленку в пятницу утром, они с Рене решили, что нам нужен хороший пинок под зад.

Я вспоминаю, как они улизнули тогда, оставив нас наедине в карете.

- Я рада, что они решили это сделать.

- Я тоже, любимая, - она гладит меня по щеке и легонько целует.

Нас прерывает стук в дверь. Я слегка отпрыгиваю назад. Боже, мне надо перестать так реагировать. Здесь же все по-другому. Если я хочу поцеловать мою партнершу в приватной обстановке своего офиса, пусть только кто-то попробует сказать что-то против.

- Извини, - шепчу я.

- Все нормально. Ты по крайней мере не укусила меня, - подмигивает она, зная, что я действительно стараюсь изменить свое поведение. Затем Харпер отходит от меня и присаживается на диване.

- Входите, - зову я.

В мой офис входит молодой человек с подносом, на котором стоят три кофейных чашки. Первую он вручает с улыбкой Харпер, отклонив голову слегка назад:

- Черный крепкий кофе для вас.

Затем передает чашку мне.

- Эрл Грей с ложечкой меда.

Третью чашку он берет сам, придерживая поднос под мышкой.

- А я? Я сам кофе со сливками и сахаром. Это на тот случай, если вам потребуется добавка.

С этим парнем не нужен никакой гей-радар. Такого, как он никогда не запихнуть ни в какие чуланы, чтобы скрыть ориентацию.

- Как тебя зовут?

- Брайан Диксон, ваш ассистент, мисс Стентон, - он отпивает глоток кофе и протягивает мне руку. – Надеюсь, вы не против называть меня так - терпеть не могу слово «секретарь».

Пожимаю его руку.

- Ну, Брайан, тебе уже удалось приятно поразить меня. И – да, я не против. А еще хотелось бы узнать, откуда ты узнал о моих вкусовых пристрастиях.

Он многозначительно смотрит на Харпер.

- Мне нащебетала о них одна маленькая птичка.

- Называй меня Келси, - добавляю я.

- Тогда вы зовите меня Брайан, - отвечает он. Я смотрю с большим изумлением, как он оборачивается, чтобы оценивающе посмотреть на Харпер с головы до пят.

- А как мне называть тебя, красавчик? – спрашивает он Харпер.

Я громко смеюсь, не силах сдержаться. Но быстро замолкаю, когда Харпер с раздражением смотрит на меня. Думаю, после Гейл мне понравится работать с этим парнем. Он будет прикольным.

- Можешь звать меня просто Харпер.

- Как скажете, - он присаживается на краешек моего стола. – Добро пожаловать в программу «Взгляд». Если вам что-нибудь понадобится, только намекните. Я знаю, где что достать и …, - он наклоняется ко мне и шутливо шепчет, - знаю, где зарыты все трупы. – Затем переводит взгляд то на одну, то на вторую, как будто играя в пинг-понг. – Как давно вы вместе?

Харпер скрещивает руки на груди:

- Почему ты думаешь, что мы «вместе»?

- Я вас умоляю, - он поднимает глаза кверху и затем смотрит на меня. – Стоит только взглянуть на вас обеих, как сразу становится понятно, что вы – пара. Кроме того, у высокой и темноволосой на губах осталось немного вашей помады. И знаешь, красавчик, - обращается он к Харпер, - это совершенно не твой цвет.

Я снова смеюсь, пока Харпер сердито стирает с себя остатки моей помады.

*

Харпер выходит на пару минут со словами, что ей надо позаботиться о некоторых вещах, чтобы мне не пришлось хромая ходить по всей компании. Теперь у меня появляется возможность сделать кое-что, что я давно намеревалась.

- Брайан, если можно, мне надо сделать личный звонок.

- Конечно, босс. Если вам что-нибудь понадобится, только свисните, - он замолкает и, положив руки на бедра, становится в позу. – Я же знаю, что вы это умеете, - смеясь над своей собственной шуткой, он выходит и закрывает за собой дверь.

Я смотрю на фотографию на своем столе и набираю номер. Буду вечно признательна Роби за эту фотографию.

Когда раздается звонок, смотрю на часы – я почти забыла о смене часового пояса и разнице во времени. Хмм, она должна быть уже дома. Я почти вешаю трубку, когда она отвечает:

- Алло?

- Сьюзен, это Келси.

На том конце провода на секунду воцаряется тишина. Затем она слегка прочищает горло и говорит:

- Привет, красотка. Как там НьюЙорк?

- Здесь холодно, как в заднице у землекопа. Теперь я понимаю, почему выбрала в свое время Лос-Анджелес, - она смеется над шуткой, которую любил мой папа, когда они с матерью приезжали, чтобы забрать меня на зимних каникулах из школы-интерната.

Терпеть не могу эти воспоминания.

- Я просто хотела позвонить тебе и сказать …

- Да, да, о том, что ты работаешь в известной передаче на национальном телеканале. Я знаю. То, что было между нами – это были настоящие чувства, и это было весело, - шутит она.

- Эй, - мягко прерываю ее. Теперь я серьезна. – Это было очень весело. Спасибо тебе!

- Ну, мы же договорились, что у нас отношения без обязательств.

Я не хочу продолжать разговор на эту тему, потому что не могу больше думать о ней как о партнерше.

- Послушай, мне действительно очень приятно, что мы расстались друзьями. Надеюсь, мы всегда сможем…

- О да, конечно! – отвечает она чуть более экспрессивно, чем надо, но искренне. – В следующий раз, когда я буду в Нью-Йорке, вы с Харпер пригласите меня на ужин в очень дорогой ресторан, чтобы доказать это.

- Договорились, - делаю глубокий вдох, постукивая слегка своим гипсом по столу. – Ты не могла бы порекомендовать мне хорошего врача?

- Возможно. У меня есть пара коллег в Нью-Йорке. А кто тебе нужен?

*

В то время, как Таблоид направляется к моему офису, я выхожу, чтобы сделать себе еще одну чашечку чаю. Теперь, когда у меня есть нужная информация, мне необходимо время все хорошенько обдумать.

Харпер тащит два черных кейса, улыбаясь во весь рот.

- Что? – не могу не спросить о причине ее улыбки.

- Ты готова? – отвечает она. – Я уже все закончила на сегодня. А как насчет тебя?

- Я тоже. Только захвачу пальто.

Возвращаюсь обратно в офис, прячу свои записи в ящик и запираю его. Все же я еще не полностью доверяю Брайану. Харпер ставит кейсы и помогает мне надеть пиджак, который я оставила на диване.

- Знаешь, ты выглядишь как кот, который только что съел канарейку, - поддразниваю ее.

- Мы правильно сделали, что приехали сюда, Крошка Ру.

- Думаю да, солнышко, - жестом показываю на кейсы. – Что в них? Ты собираешься переезжать куда-то?

- Нет. Это два суперсовременных лэптопа, которые нам достались по щедроте душевной нашего руководства.

- Впечатляет.

- Еще бы! Мне пришлось выторговать их в обмен на наших первенцев, - шутит она, пока мы собираем наши вещи и идем к лифту.

Я делаю глубокий вдох, пока мы ждем кабину, и медленно выдыхаю.

- Устала, любимая? – шепчет она, придвигаясь поближе ко мне, чтобы я могла опереться на нее.

- Да, немножко. Меня все еще беспокоит мое колено. Ему не нравится холодная погода.

- Может быть, тогда вернемся в гостиницу и организуем для тебя сауну, чтобы облегчить боль?

- Ты знаешь, Таблоид, это одна из многих причин, почему я люблю тебя. У тебя всегда много хороших идей.

Она улыбается в ответ на эту похвалу, а ее синие глаза ярко блестят, впервые с того времени, как мы переехали в НьюЙорк. Это одна из веских причин, по которым стоило сюда переехать.

*

Мы снова в нашем номере в гостинице «Стенхоп». Келс отдыхает в спальной, а я заказываю ужин. Думаю, она забыла, что сегодня День Святого Валентина. Но я не забыла об этом. Во-первых, потому что иначе мама напоминала бы мне об этом до конца моих дней. А во-вторых, мне просто приятно от мысли, что у меня есть возлюбленная, которую можно поздравить с этим праздником.

Она моя первая любовь.

Надо же. Я влюблена впервые в своей жизни.

Я заказываю романтический ужин, много закусок, шампанское, десерт. Здесь есть четырехзвездочный ресторан, поэтому мы не умрем с голоду в наш первый День Валентина. Кроме того, Келс сегодня очень устала, и мне не хочется без особой причины вывозить ее в город. У нас еще будет много времени, чтобы исследовать его попозже.

В ожидании еды я смотрю на нее. Она одета только в голубой шелковый халат. Боже, как мне хочется подойти к ней и …

Так, Харпер, успокойся, ты только раздраконишь себя. Она даст тебе понять, когда будет готова к этому.

Но, черт, я же так долго ждала –целых шесть недель!

А ну-ка вспомним, когда это у меня не было секса шесть недель кряду?

Хмм…

Ну…

Я все еще вспоминаю.

Ладно, признаю, никогда. С тех пор, как я открыла для себя радости секса, я никогда не ограничивала себя.

Я снова смотрю на Келс. Она выглядит так чудесно. А, была – не была. По крайней мере, мы можем просто пообниматься – кажется, она совсем не против этого. Я завязываю поплотнее свой халат, чтобы вести себя хорошо, и подхожу к кровати. Затем ложусь рядом с ней, беру за руку и легонько целую ее, прикасаясь к ней щекой.

- Привет, - сонным голосом шепчет она и широко открывает глаза, чтобы встретить мой взгляд.

- Привет. Чувствуешь себя получше?

- Намного. Спасибо, что ты так хорошо обо мне заботилась, - она наполовину разворачивается ко мне, помня о колене, пробегается пальцами по моим волосам и ласково проводит ладонью по моей щеке.

- Это было нетрудно, солнышко, - перехватываю ее руку и целую в ладошку.

- Нет, это не так, - теперь она полностью проснулась. – Черт, Харпер, я же не слепая. Я знаю, что со мной было очень непросто все это время. А ты – ты была такой чудесной, такой доброй, такой любящей, - она замолкает и ее рука пробирается ко мне под халат, а ноготки слегка царапают мою грудь. – Такой терпеливой.

Ладно, Келс, это мало помогает. Точнее, хочу сказать, это помогает. Очень даже. Если ты намереваешься помочь. Если нет, мне придется лечь в ванную с парой ведер льда. И молиться о том, чтобы не умереть.

Она придвигается поближе ко мне, целуя в шею.

- Я люблю тебя, Харпер, - поцелуй превращается в легкое покусывание. Она либо голодна, либо возбуждена. Надеюсь, что последнее.

Так, Харпер, полегче, дай ей вести. И не расстраивайся, если ничего сегодня не выйдет. Это и так для нее огромный шаг вперед. Она развязывает пояс моего халата. Боже, я чувствую себя как подросток, которого в первый раз затащили в постель. Ну, может, в этом что-то есть, когда живешь с женщиной постарше.

Она с нежностью ложиться поверх меня. Мы обе очень осторожны, помня о ее колене, которое покоится на матрасе, зажатое между моих ног. Большая часть ее веса поддерживается моим телом. И это здорово – ей нравится охватывать меня своим телом.

- Я собираюсь заняться с тобой любовью, Таблоид.

- Хорошо, - мой ответ звучит по-идиотски, но я не знаю, что можно сказать при этом еще. Разве только «спасибо». Она может делать сейчас со мной все, что захочет. Я полностью в ее власти.

Пусть она только будет милосердной. Все мое тело готово взорваться в любую секунду.

Она слегка кусает мою ключицу.

- Как тебе такая идея, а?

Я с радостью киваю. Звук ее голоса и прикосновения ее рук к моему телу сводят меня с ума. И я боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть ее.

- Ладно, - онанаклоняет голову и долго и медленно целует меня.

О, Боже, как чудесно. Ее губы на вкус как мед, который она добавляет в свой чай. Интересно, есть ли у них мед в службе доставки.

О, Господи, служба доставки!

Очень деликатно я прерываю наш поцелуй. Она смотрит на меня с растерянностью – на ее лице отражается страдание и страх, что я отвергла ее.

- Все в порядке, - шепчу я и ищу рукой телефон. Наконец нащупываю трубку, прикладываю к уху – она выпадает, я ругаюсь, беру ее опять и нажимаю «0». Одной короткой фразой я говорю принести нам ужин через час. Мы заняты.

Келси смеется с меня и вешает трубку, склоняясь над моим телом. Мне приходится призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не накинуться на нее. Она проскальзывает обратно на свое место и начинает распахивать мой халат, обнажая мое тело. Мои соски твердеют и приветствуют ее.

Она отвечает на приветствие, и в ответ я издаю сильный стон. Она убеждается в том, что оба получили достаточно внимания, прежде чем поцеловать меня снова в губы. Я чувствую, как ее мягкий халат скользит по моей разгоряченной коже.

Я нежно обхватываю ее одной рукой, давая пространство для действий. Не хочу, чтобы она чувствовала себя в ловушке, но в то же время просто не могу не прикасаться к ней. Я поглаживаю ее тело с верху до низу, все ближе придвигая ее и сплетая наши тела воедино.

Очень хорошо, что ее правая загипсованная рука упирается в меня. Я вряд ли бы выжила сегодня, если бы получила хук правой.

Левой рукой скользящими движениями она начинает мучительное исследование моего тела, легко входя туда, где она нужна мне больше всего. Я задыхаюсь и немного усиливаю свою хватку. Моя вторая рука менее любезно обходится с простыней, в которую я крепко вцепилась.

Я на седьмом небе от счастья, она дает мне все, о чем я мечтала. Ее дыхание расходится теплом по моей коже, и я еле разбираю те нежности, что она нашептывает мне. Наши тела вошли в единый плавный ритм. Мы не сгораем от страсти, а скорее заново открываем для себя друг друга. Боже, как мне этого не хватало. Не хватало ее.

Моя голова кружится от удовольствия, в то время как тело страдает от напряжения. Какое чудесное сочетание! Я могу остаться в этом мгновении навеки.

Когда Келс отпускает меня, ее рот вбирает мой крик, а язык вторит движениям ее руки. Мое тело вжимается в ее, а затем падает обратно на кровать, когда пик удовольствия пройден. О, это было мощно! Воздержание обостряет ощущения во много раз. Но мне не хотелось бы больше воздерживаться.

Я стараюсь восстановить дыхание, пока она прижимается ко мне, успокаивающе поглаживая мое тело.

- Тебе будет легче, если ты будешь сначала вдыхать, а потом выдыхать. Если только выдыхать, это приведет к гипервентиляции, - шутит она, целуя ложбинку на моей шее.

Я отпускаю смятую простыню, склоняюсь над ней с поцелуем, нежно посасывая ее нижнюю губу.

- Спасибо, - говорю в ответ.

- Пожалуйста.

- Мне очень не хватало этого с тобой.

- Я знаю, - она отводит взгляд. – Прости меня, Харпер.

- Нет, любовь моя, не извиняйся. Я не хотела обидеть тебя. Я сказала это, потому что хочу, чтобы ты знала, как много значишь для меня. Точнее – все, - признаюсь я. С облегчением вижу, как ее взгляд возвращается ко мне. – Боже, я вела себя как животное всю свою жизнь, ты знаешь это. Я никогда никого не ждала раньше, Келс. Потому что никто не был достоин ожидания. Кроме тебя.

Она слегка улыбается, и я чувствую, как напряжение покидает ее тело.

- Харпер, почему ты так вела себя? – тихо спрашивает она. – Я имею в виду - это ведь не вписывается в ту картину, которую я видела в Новом Орлеане. И в правила семьи, которая воспитала тебя.

- Ну это вопрос на миллион долларов.

- Могу я получить ответ?

Я пожимаю плечами.

- Постараюсь ответить. Я люблю секс, в этом нет сомнений. И у меня есть к этому склонности, - качаю бедрами, пытаясь вызвать ее улыбку, чтобы все это не звучало слишком серьезно.

Но это не срабатывает.

- Это мало что объясняет, Харпер, а всего лишь вызывает встречный вопрос, почему ты не сделала карьеру в Лас Вегасе, а выбрала журналистику.

- Да, я знаю. Это наверное из-за того, что в этой сфере у меня не было никаких образцов для подражания. Все лесбиянки, которых я знала во время моей юности, были слишком домашними, на мой взгляд. Ты же помнишь ту старую шутку … Что взять с собой на второе свидания с лесбиянкой? – я делаю паузу и Келс произносит вместе со мной. – Грузовик, чтобы перевезти ее вещи к себе.

- Слишком большие обязательства? – спрашивает она.

- Слишком быстро, как на мой взгляд, - выдыхаю я. Об этом сложно говорить. – Ты же видела мою семью. Знаешь, по маминой линии у нас никогда не было разводов. Ни единого. А мы можем отследить историю нашей семьи вплоть до 1600 года. Представляешь, иногда случались убийства супругов в течение всего этого времени … но не было разводов. И я не хотела быть первой, кто нарушит эту традицию.

Келси вопросительно смотрит на меня.

- Как ты могла бы стать первой, если геи не могут жениться?

Я фыркаю.

- Могут в мамином мире. И к тому же, как можно быть уверенной, что выбрал правильного человека? Поэтому когда я слушала все эти бабские разговоры про то, как найти свою половинку и всякую такую чушь, я все время думала – вы хоть фильтруйте свой базар.

- Ты не веришь, что в этом мире у каждого есть своя половинка?

Так, Харпер, поосторожнее. Помни, с кем ты говоришь и что ты только что сказала.

- Я знаю только одно - что люблю тебя, Келс. И не пытаюсь наклеивать какие-то ярлыки или анализировать этот факт. Честно говоря, я не знаю и мне все равно, было нам так суждено свыше или нет. Это просто есть и все, - я притягиваю ее к себе поближе, стараясь передать всю глубину своих чувств, как могу, - мы подходим друг другу, Келс, ты идеально вписываешься в мою семью и мою жизнь. Ты та, которая мне нужна.

- Правда? – спрашивает она неожиданно робким голосом.

- Правда. И теперь я не могу представить себя рядом с другой женщиной. Мы связаны воедино, если хочешь.

На устах Келси появляется ослепительная улыбка.

- Хочу.

- Хорошо, - я склоняюсь над ней и захватываю ее губы. К черту разговоры. Я не из тех, кто любит сентиментальную болтовню. По крайней мере не тогда, когда есть более интересные занятия.

*

Это было мило. У Харпер оказывается есть романтическая струнка в душе. Конечно, я всегда знала, что она умеет демонстрировать свои чувства, но не ожидала, что может выразить их словесно.

Мы подходим друг другу.

Я связана с ней.

Господи, ведь это то, что я так жаждала услышать в течение тридцати двух лет!

Слезы наворачиваются на глаза, и я не могу сдержать себя. Пара слезинок падают на кожу Харпер, и она разрывает наш поцелуй.

Ее большие ладони гладят меня по щекам, откидывая волосы назад и вытирая мои слезы.

- Любимая, что случилось? Я тебя обидела?

Я качаю головой, но не могу промолвить и слова и вжимаюсь в мягкое теплое тело Харпер, не в силах сдержать поток слез.

И когда я начинаю успокаиваться, она шепчет мне на ухо:

В единый ритм переплетенных тел

Упала тень разлуки на мгновенье

Моя душа тоскует от потерь

А плоть пылает без прикосновенья

О, сколько дней еще бродить с мечтой

О той, чей нежный взгляд уносит к звездам

Сплетаясь каждым атомом с тобой

Я стану искоркой в пылающих ладонях.

Я поднимаю лицо и целую ее в краешек губ.

- Я обожаю стихи Колетт. Спасибо тебе.

Она смеется и щелкает меня по кончику носа.

- Я так и думала, что ты знаешь французский, маленькая обманщица, - она шутливо хмурится. – Могу поспорить, что мама в курсе.

Я краснею, пойманная на горячем.

- Харпер, солнышко, ты же никогда не спрашивала об этом.

- Не думала, что мы играем в игру «не спросишь – не узнаешь», - бурчит она.

Я знаю, что она шутит, но мне не хочется, чтобы у нее оставался осадок на душе.

- Мы и не играем, - стараюсь уверить ее. – По крайней мере, в отношении самого важного, - я утираю последние слезинки. – Харпер, займешься со мной любовью?

Она отвечает, слегка целуя меня:

- Ты уверена?

Я в состоянии только кивнуть головой.

С огромной нежностью Харпер исполняет мою просьбу.

*

Стоя на террасе нашей новой квартиры с видом на парк я думаю о своей жизни. Я позволила себе это сделать впервые после того, что случилось со мной.

Я была на грани жизни и смерти. Много людей погибло из-за меня. Включая моего лучшего друга.

Мне почти тридцать три.

У меня новая интересная работа.

Чудесная и красивая молодая любовница.

Прекрасная новая квартира. Даже несмотря на то, что из всей мебели здесь есть только кровать, да пара кастрюль и сковородок в придачу. Как говорит Харпер, самое главное здесь есть.

Я тихонько хихикаю при воспоминании о «Рейндж Ровере», на который Харпер положила глаз. Эта машина определенно в ее вкусе - в ней есть все возможные технические прибамбасы, известные человеку. С такой машиной ее статус «красавчика» только упрочится в глазах Брайана.

Но все же … чего-то не хватает. И я знаю чего. Мне это стало ясно еще в Новом Орлеане, на кухне. Я просто не была уверена. Но сейчас уже точно знаю.

Вопрос только в том, как мне сказать ей об этом?

И еще больший вопрос – не требую ли я слишком многого?

Я склоняюсь над перилами и слышу как сзади подходит Харпер. Через мгновение ее руки нежно массируют мою шею и плечи.

- Ты в порядке, Крошка Ру?

Я прижимаюсь к ее высокой фигуре.

- Да, просто думаю.

- О чем?

- О жизни в целом.

- Что-то хорошее? – она покусывает мое ухо.

- Надеюсь, что да.

- Надеешься? Но не знаешь наверняка? – покусывание прекращается.

Я поворачиваюсь к ней лицом, просовывая пальцы в петли для пояса на задней части ее джинсов.

- Я просто думала обо всем. О том, что произошло. И это изменило мои взгляды.

- Уверена, что так и есть. Вопрос только в том – в лучшую или худшую сторону?

- Зависит от того, как на это посмотреть.

Она берет мою голову в свои руки, и мы смотрим друг другу прямо в глаза. Я вижу, как в уголках ее глаз затаилось беспокойство. Держись, любимая. Надеюсь, все обойдется.

- Скажи мне, Келс. Расскажи мне о том, что ты думаешь. Ты не уверена в этой квартире? Или в работе? – колеблясь задать следующий вопрос, она тяжело сглатывает. – Или в нас?

- О, Боже, нет! – я быстро и крепко обнимаю ее. – Нет! Мне нравится моя жизнь. И я люблю тебя!

Я чувствую, как она расслабляется, и решаюсь произнести это вслух - сейчас или никогда.

- Харпер!

- Да? – в ее голосе все еще чувствуется нервозность.

- Помнишь, в понедельник, когда мы были в офисе, ты пошутила про то, что обменяла наших первенцев на лэптопы.

- Это хорошие лэптопы, Келс.

- Я знаю, - смеюсь я. – Мне просто интересно - а сколько детей тебе хотелось бы иметь?

- Крошка Ру, ты знаешь, у нас есть небольшая проблема. У меня много талантов, но боюсь, не этот.

О, черт. Это не тот ответ, на который я рассчитывала.

Я лучезарно улыбаюсь ей.

- Это точно.

Меня пробирает мелкая дрожь. Надеюсь, она не заметила.

- Келс?

Черт, заметила.

- Да?

- Я сказала что-то не то?

- Нет, все в порядке, - стараюсь соскочить с темы. Давай оставим это, Таблоид.

- Да, я сказала что-то не то, - она снова заставляет меня посмотреть ей в глаза. – Ты ведь говорила серьезно, а я перевела все в шутку.

- Харпер, это был всего лишь вопрос. Ничего важного.

- Келси Диана Стентон, не смей мне врать. Ты плохо умеешь это делать, - она берет мое лицо в ладони. – Келс, ты хочешь ребенка?

Я киваю, чувствуя, как слезы набегают на глаза.

- Да, Харпер. Я хочу ребенка.

- Хорошо. Только если можно объясни почему. Я не против в принципе, но мне хотелось бы знать.

- В последнее время вокруг меня было слишком много смертей – все те женщины, похожие на меня, потом Эрик, потом я сама чуть не погибла, - о, Боже, я снова начинаю плакать. Я прислоняюсь к ее плечу, и заливаю слезами ее очередную футболку.

- Все хорошо, любимая. Все в порядке, - она обнимает меня и нежно укачивает, стараясь успокоить меня. Затем целует в макушку. – Не могу себе представить лучшей матери для нашего ребенка, чем ты.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод четвертый. Брат, протяни руку помощи!

Я выскальзываю из кровати, стараясь не шуметь. Сажусь на пол возле окон, достаю свой лэптоп из сумки и включаю. Нам еще надо прикупить разной мебели, поскольку сейчас имеется одна только кровать. Я не думаю, что понадобится так уж много всего, разве что хорошая барбекюшница на террасу, но не уверена, что она вписывается в понятие «мебель».

Келси не захотела взять с собой из старой квартиры ничего кроме одежды, ювелирных украшений и некоторых вещей Эрика. Все остальные вещи, от паркета до плафонов, были проданы. Хотя моя квартира в Лос-Анджелесе была неплохо меблирована, она вряд ли была пригодна для проживания кого-то еще за исключением Трабла и меня. Я сказала Медведю забрать все, что он хотел, а остальное продать. Конечно, мы могли бы использовать кое-что из старой утвари, но мне хотелось поддержать желание Келс начать все с чистого листа. Ну и кроме того, шоппинг всегда делал мою Крошку Ру счастливой.

Что касается меня, лучший шоппинг – это пропущенный шоппинг.

Келси была совсем не в восторге от моего предложения полностью купить всю мебель для нашей квартиры через интернет. Я думала, что это будет прикольно и, кроме того, интересной темой для разговоров. Ведь в отличие от нее меня явно не привлекает обычный шоппинг.

Может быть, мне стоит заказать билеты на самолет для Рене и мамы, чтобы они составили ей компанию.

Бросаю взгляд на кровать, где Келс уютно свернулась калачиком под пуховым одеялом, обхватив руками мою подушку. Кажется, ее ночные кошмары прекратились, и она теперь может спокойно проспать всю ночь. Я знаю, что это очень хорошо для ее здоровья. И для моего спокойствия конечно тоже.

Хмм, интересно получается – у нее наладился сон с той ночи в гостинице, когда мы занимались любовью. Должно быть, я очень хорошее лекарство.

Просматриваю на мониторе папки и наконец нахожу свой тайничок. Так, во чтобы поиграть? Хмм. «Дум»? Не, че-то не в настроении сегодня стрелять. «Инди-500»? Тоже нет - для этой игрушки нужен руль. А, вот это подойдет – старый добрый «солитер».

Снова смотрю на Келс, которая что-то бурчит спросонья и отпихивает от себя мою подушку. Кажется, даже во сне она чувствует разницу. Я тихонько смеюсь, зная, что она не проснется еще в течение часа – зря что ли я покупала ей такую же кровать, набитую пухом, как дома.

Ребенок.

Она хочет ребенка. Маленький шевелящийся комочек, который войдет в нашу жизнь. Вау. Это означает настоящую семью. Настоящую ответственность. Настоящие обязательства. И больше никаких походов налево. Никогда.

Да уж – если мы прыгаем, то прыгаем с самой большой вышки, которую только можно найти.

Мне нужен чертов туз.

Так что теперь у меня есть новая работа, новый дом. Ах, да – еще новая машина. Честное слово, я прихожу в возбуждение от одной только мысли о своем новом «Рейндж Ровере». И не потому, что мне он так уж нравится, а из-за женщины, которая будет в нем сидеть рядом со мной. Интересно, есть ли здесь кинотеатры под открытым небом? И существуют ли они вообще? Я знаю, что их нет в Манхеттене, но может быть где-то рядом в окрестностях? Или в Джерси? Боже, как бы мне хотелось взять с собой Келс на киносеанс, чтобы не смотреть фильм. Ведь сложно же что-то увидеть сквозь запотевшие стекла, лежа на заднем сидении.

Ребенок. Наш маленький комочек радости. Постоянной радости. Лет на восемнадцать. А потом они уезжают учиться, и им нужны деньги на колледж – еще одна радость. Вау.

Сегодня мы записаны на прием в клинику, чтобы обсудить все возможности. Это действительно скоро произойдет. У нас будет ребенок.

Вау.

Куда я только вляпалась? Получается, я перешла от свободного образа жизни к семейному. По-настоящему семейному. В течение каких-то трех месяцев.

О, Боже!

Я сошла с ума?

Я конечно понимаю причины, по которым этого хочет Келс. Ей надо снова возродить новую жизнь несмотря на все то, что случилось.

А что нужно мне?

Она.

Мне нужна она. Так же сильно, как воздух и вода, как сон и секс.

- Таблоид? – сонный голос Келс выводит меня из раздумий. – Че ты там делаешь?

Паникую. Думаю о тебе. Но вместо этого я говорю:

- Играю в «солитер».

- А который сейчас час? – она приподнимает взъерошенную голову и искоса смотрит на часы.

- Полшестого. Поспи немного, солнышко. У нас еще есть время перед началом работы.

Я слышу ее вздох и с интересом наблюдаю, как она потягивается – очень похоже на Трабла, когда тот изгибает спину. Мне бы так хотелось почесать ее прямо по…

- Ты знаешь, это же глупо – сидеть там за компом и играть с самой собой, если ты можешь прийти сюда и поиграть со мной.

Я смотрю на экран. Черт, я по-любому никак не заполучу этот туз. Значит, стоит присоединиться к заведомому победителю.

*

Я заканчиваю одеваться и выхожу в комнату ожидания. Харпер стоит, прислонившись к стене, и читает содержимое баночки кока-колы. Кажется, она старается запомнить каждый ингредиент.

Я шепчу, подойдя к ней сбоку:

- Вода, сахар, кофеин…

Она смотрит на меня с облегчением и спрашивает хриплым голосом:

- Келс, ну как все прошло?

- Ну, как любой другой врачебный осмотр, - пожимаю плечами. – Даже не знаю, что сказать тебе, Таблоид. Все было как обычно, - усмехаюсь, зная, что ей была нестерпима мысль позволить мне пройти его одной. На самом деле, я просто посчитала, что так доктору будет проще сделать свою работу. Иначе ей бы пришлось выдерживать более чем пристальный взгляд моей чересчур заботливой партнерши.

- И что теперь? – спрашивает она, переминаясь с ноги на ногу.

Харпер действительно очень нервничает. Это так мило.

- Доктор хочет поговорить с нами обеими через пару минут. А пока может быть присядем? – я беру ее за руку и тяну за собой, собираясь усадить на ближайший стул.

- Я не хочу садиться, - бормочет она.

Я шлепаю ее по руке и усаживаюсь на один из стульев. Как хорошо снова сидеть со скрещенными ногами (ну вы сами понимаете почему).

- Ладно, милая. Тогда постой там, подпирая стену, - я беру какой-то старый журнал и еще раз смотрю на нее. Кажется, той баночке кока-колы сегодня крупно не повезло.

*

Наконец-то дежурная медсестра снова приглашает нас в кабинет доктора. Мы присаживаемся и ожидаем ее. Я стараюсь отвлечься, разглядывая дипломы, висящие на стене. Доктор Лиллиан Соломон получила свою магистерскую степень в Медицинской школе Джона Хопкинса – неплохо – и имеет сертификат по репродуктивной эндокринологии и бесплодию.

Черт, это не Келс бесплодна, а я.

Ну, по крайней мере, для наших текущих целей.

Так, чем там еще занималась наша докторша? Она является членом Американского колледжа акушерства и гинекологии. Я хихикаю про себя, перефразируя поздравительную песенку «Потому что она веселый, хороший парень…»

Я никогда не понимала мужиков, которые становятся гинекологами. Нет, не совсем так. Это конечно очень интригующая часть женского тела, и я наслаждаюсь частыми исследованиями ее. Но мне бы не понравилось, если бы это занятие стало обычной рутиной.

А вот у женщины-гинеколога таких проблем не должно возникнуть.

Если она натуралка.

Блин, я же не спросила об этом Келс, пока мы были в комнате ожидания. Так, сейчас посмотрим. Я очень надеюсь, что эта докторша замужем и у нее как минимум шестеро детей, а самое главное – что она полностью и абсолютно гетеросексуальна. С меня достаточно докторш-лесбиянок, крутившихся вокруг моей Крошки Ру.

Келс усмехается, наблюдая за мной краем глаза.

- Что? – спрашиваю ее, дублируя вопрос жестом руки.

- Ты нервничаешь, - выносит она вердикт со смешком в голосе.

- Нет!

- Тогда почему у тебя подергивается нога?

Я хлопаю рукой по колену, чтобы унять его предательскую дрожь.

- Уже нет, - недовольно отвечаю ей.

Она наклоняется ко мне, гладит по щеке и легонько целует.

- Расслабься. Я люблю тебя.

Наши лбы соприкасаются.

- Я тоже люблю тебя.

В этот момент открывается дверь и входит наша докторша.

Слава тебе, Господи!

Д-р Соломон далеко за пятьдесят, у нее седые волосы и очки на цепочке. Она являет собой совершенный образчик того, какой должна быть настоящая мать. Ну, почти, конечно. Только моя мама совершенна, но наша докторша тоже вполне ничего.

- Ну что ж, - заявляет д-р Соломон, открывая папку, лежащую на ее столе.

Я беру Келс за руку. Даже не знаю - чтобы успокоить себя или ее.

- Келси, у меня есть хорошая и плохая новость.

Мы инстинктивно сжимаем крепче руки. О, Боже, только бы не разрушить нашу надежду. Келс в таком восторге от этой идеи. И если честно – я тоже, даже пусть у меня и дрожат коленки.

Ладно, если с естественным зачатием у нас будут проблемы, мы можем усыновить ребенка. В этом мире есть так много детей, нуждающихся в том, что мы можем им дать. Или я могла бы …

Мои размышления прерываются тихим испуганным голосом Келс:

- И какая же?

Я провожу большим пальцем по тыльной стороне ее руки. Все будет хорошо, Крошка Ру. Я все сделаю для этого.

Д-р Соломон снимает очки, и теперь они свисают у нее на груди.

- Хорошая новость – у вас отличное здоровье, и я не вижу причин, по которым вы не смогли бы забеременеть.

Мы обе выдыхаем с облегчением. Наконец-то мое сердце и желудок снова стали на свои места после того, как по полной сплясали джигу.

- А что за плохая новость? – спрашиваю в растерянности.

- Знаете, Харпер, даже не знаю как сказать это поделикатнее, - д-р Соломон делает эффектную паузу, из-за чего мне хочется задушить ее. – но, совершенно очевидно, что вы не сможете сделать Келси беременной, - улыбается она и подмигивает мне.

Надо же, а докторша с чувством юмора. Кто бы мог подумать?

При этих словах Келси смеется с облегчением, и неожиданно я тоже чувствую себя намного лучше.

- И какие же у нас есть варианты? – спрашивает Келс.

- Вообще-то вам нужен донор спермы.

Она говорит это вслух с невозмутимым видом, как будто повторяет эту фразу каждый день. Черт, что это со мной? Ведь так и есть – она так и делает каждый день.

- У вас есть два варианта – анонимный донор из банка спермы или же друг или член семьи в качестве донора. Если предпочтете анонимного донора, вы сможете выбрать некоторые физические характеристики будущего ребенка – согласно вашим пожеланиям, Харпер, они смогут найти доноров, которые выглядят определенным образом. Конечно же, все доноры были проверены на предмет генетических нарушений или болезней. Многие пары предпочитают анонимного донора, чтобы считать ребенка более своим. Другие выбирают друга или члена семьи. Понятное дело, если это член семьи, то есть намного большая вероятность соответствия внешних данных с желаемыми. Некоторые пары чувствуют более близкую связь с ребенком, когда его биологическим отцом является родственник. Все зависит от предпочтений самой пары, - она разводит руками и откидывается в кресле. – Вы обе уже думали, какой тип донора вам нужен?

Келси смотрит на меня, ожидая в первую очередь моего мнения. Терпеть не могу принимать решения. Смирившись с этим, говорю:

- Мне бы хотелось, чтобы у ребенка было 25% моей ДНК. Тогда я бы больше чувствовала себя частью этого процесса. Но я сделаю так, как захочет Келс.

Она нежно улыбается мне в ответ:

- Мне бы хотелось, чтобы твои братьи тоже поучаствовали в этом.

- Братья? – переспрашивает д-р Соломон.

- Да, у меня их четверо. Хотя в последнее время Люсьен не считается.

*

Это были отличные новости для нас. Я прямо парила в облаках, если бы не приходилось иногда опираться о трость. И мне совершенно не хотелось скрывать улыбку на лице.

Прекрасный день.

Чудесная новость от доктора.

Осталось только завершить парочку мелочей по работе, а затем мы можем паковать вещи, чтобы лететь утром домой. Мне так хорошо на душе, что даже не беспокоит предстоящий перелет.

Харпер ушла, чтобы отдать несколько распоряжений своему ассистенту по поиску информации. Кажется, у нас новое задание, но она пока о нем ничего не рассказывала.

Брайан встречает меня на пороге офиса с папкой и чашкой чая. Он открывает передо мной дверь, и когда я вхожу, передает чашку.

- Как называют юристов-парашютистов?

- Чего?

Что бы это могло значить?

Он усмехается, пока я усаживаюсь за стол. Прижав одну руку к бедру, он размахивает второй с папкой:

- Так как называют юристов-парашютистов? – медленно спрашивает он снова, отчетливо произнося каждое слово.

А, кажется до меня дошло – это была шутка.

- Ну, и как же?

- Пюристы.

Я смеюсь над его шуткой, пока он кладет папку на стол. Качая головой, открываю ее содержимое:

- Так-с, что тут у нас?

- Ничего сверхординарного. Начальство хочет, чтобы вы сделали несколько снимков у фотографа для паблисити. В папке находится ее график работы.

- Спасибо! – Хмм. – Брайан, а Ленгстон сегодня на месте?

Он хихикает и поднимает глаза кверху.

- Этот чувак всегда на месте. Мне кажется, что он забыл дорогу домой лет десять назад. Его жене стоит ставить его фотку на пачку для молока, чтобы не забыть, как он выглядит. Вы хотите, чтобы я связал вас с ним по телефону?

- Да, пожалуйста.

- Ладушки. С вас два коктейля, - с этими словами он выходит из моего офиса.

Я смотрю на фотографию с Эриком.

- Вы бы вдвоем составили чудную парочку, мой друг. Хотя вначале он бы слегка напряг тебя, - с легким вздохом перевожу взгляд на нашу фотографию с Харпер. Я так бесконечно благодарна Роби за нее.

Раздается звук коммутатора. Брайан очень профессионально сообщает, что Ленгстон на связи. Я поднимаю трубку.

- Это Стентон.

- Келси, чем могу помочь?

- У вас есть минут пять? Мне бы хотелось переговорить с вами.

- Безусловно. Вы можете сейчас зайти ко мне?

- Да, конечно.

*

- Я и правда думаю, что мне нужна перемена, и хотела бы попросить вашего согласия на это.

Ричард откидывается на спинку кресла и смотрит на меня долгим взглядом. Я чувствую себя как под микроскопом.

- Келси, мы наняли вас за определенный внешний вид, - пожимает он плечами, давая понять, что разговор закончен.

Ладно, я не буду говорить первое пришедшее мне на ум, а еще постараюсь быть тактичной. Прочищаю горло, чтобы сделать вторую попытку:

- Вы смотрите на себя в зеркало каждое утро?

- А что, не похоже? – шутит он.

- Все же ответьте – смотрите? – настаиваю я, чтобы зацепиться за повод для дальнейшей дискуссии.

Кажется, его смутил мой вопрос, но он кивает:

- Ну конечно же. Моя жена говорит, что мне надо почаще это делать. Да, я смотрю, когда бреюсь и собираюсь перед выходом на работу.

Боже, как же трудно произнести это вслух:

- Я тоже. А знаете, что я там вижу? Я вижу лицо женщины, которая ответственна за смерть девяти человек, включая своего лучшего друга. А все потому что какой-то псих зациклился на моей внешности. Ричард, меня это почти убило, - я стискиваю челюсть, чтобы меня не вывернуло наизнанку. Приглушив боль и сдерживая слезы, снова повторяю, - мне бы очень хотелось изменить свою внешность. Я не прошу изменить цвет волос, накачать грудь силиконом или вдеть серьгу в нос, я всего лишь хочу подстричь волосы.

Я все еще не убедила его.

На его столе замечаю семейную фотографию, чтобы тут же использовать ее как козырь.

- Если бы ваша жена или дочь попали в такую же ситуацию, вы бы не отказали им.

Его глаза перемещаются на фотографию. Долгое время он рассматривает ее, а затем кивает. Склонившись над столом, он искренне улыбается мне.

- Думаю, мы можем пойти на это, Келси. Штатный стилист позаботиться о прическе. Ванесса очень хороша в своей работе. Я уверен, что вам понравится.

- Спасибо вам! – встаю и протягиваю ему руку. Когда он пожимает в ответ, я задерживаю его руку чуть дольше необходимого и слегка глажу ее. – Спасибо вам преогромное!

- Пожалуйста, Келси. Что ни говори, но я считаю вас очень храброй женщиной.

Я слегка улыбаюсь и качаю головой:

- Мне просто повезло.

Когда я уже у двери, он останавливает меня:

- Келси!

- Да? – оборачиваюсь к нему.

- А как Харпер воспримет эту перемену? – ухмыляется он.

- Ну, если я появлюсь на пороге вашего дома с просьбой спрятаться в вашей гостиной, значит, все пошло не так, как хотелось бы.

Он смеется:

- Договорились.

*

Я закрываю офис и собираюсь забрать свою Крошку Ру. Сегодня я поведу ее на ужин в самый дорогой ресторан в этом городе. Таковой несложно будет найти, учитывая что здесь какие-то чертовы сандвичи «дели» стоят в обычной забегаловке целых восемь долларов.

Я запланировала сходить в «Жан Жорж» - превосходный французский ресторан, который находится через парк напротив нашей квартиры.

Вращая ключами на пальце, подхожу к офису Келс и заглядываю в дверь – ее нет на месте.

- Привет, красавчик, - Брайан тут как тут, просовывает голову в кабинет позади меня и демонстративно осматривает кабинет. – Ты кого-то тут ищешь?

Я делаю шаг назад – терпеть не могу, когда кто-то вторгается в мое личное пространство, о чем Брайан очевидно не догадывается. Пока не вполне уверена, как себя вести с ним, но Келс всегда с легкостью находила взаимопонимание с мальчиками-геями. Надеюсь, он станет хорошим другом для моей девочки.

- А где Келс?

- В гримерной. У нее была встреча с Ленгстоном. А после этого она пришла и сказала, что идет в гримерную и вернется через час, - он хватает мое запястье, чтобы посмотреть на наручные часы. – Она будет на месте минут через двадцать. Клевые часы, красавчик. Это подарок?

Я смотрю на него, игнорируя вопрос:

- Должно быть, что-то не в порядке с ее стилем, если им понадобилось так много времени, чтобы утрясти это дело.

- Возможно. Хочешь кофе?

Уф. Кофе? Мой желудок сегодня и так уже свернулся в трубочку, так что сейчас меньше всего хотелось бы кофе – оно может меня просто убить. Но возможно тут есть более подходящий напиток:

- Лучше шоколадное молоко.

- Надо же, какое совпадение – я как раз умею его готовить. Заходи и присаживайся в офисе босса, а я сейчас принесу.

Я прохожу в кабинет Келс, усаживаюсь на ее чудесном кожаном диванчике, вытягиваюсь и перекидываю ноги через подлокотник. Он намного комфортнее, чем тот, который был в Лос-Анджелесе. Надо же, я понятия не имела, как устала за сегодня. Ранний подъем с Келс был очень вдохновляющим, ничего не скажешь, но не способствовал сну. Хотя не сказала бы, что я была сильно против.

На секунду прикрываю глаза. Если полежу здесь еще некоторое время, то усну. Интересно, что я буду делать, когда Келс забеременеет и мне придется искать для нее деликатесы в любое время дня и ночи в течение долгих девяти месяцев?

- Держи, красавчик.

Открываю глаза – Брайан ставит передо мной большой стакан с шоколадным молоком на кофейный столик.

- Спасибо, - бормочу в ответ, присаживаюсь и потираю лицо руками.

- Можно задать вопрос?

- Ты уже это сделал, - это старый прикол, знаю, но не могу удержаться. Мне никогда не нравилось, когда вопрос начинался с таких слов – у меня возникало чувство, как будто меня собираются подставить. – Оставляю за собой право не отвечать на него.

- Как будто мне не приходилось слышать здесь и раньше - «без комментариев», - жалобно протягивает Брайан. Он усаживается рядом со мной и перекрещивает ноги. Заметив ниточку на брюках, аккуратно снимает ее.

Я делаю большой глоток. Черт, оно холодное. Слизываю молочные усы. Через несколько месяцев возможно мне придется слизывать совсем другое молоко.

- Я заметил фотографию Келси и Эрика Коллинза, - Брайан указывает на нее рукой, как будто я не в курсе, о чем он говорит.

- Угу, - киваю в ответ. Догадываюсь, какой вопрос последует за этим.

- Совершенно очевидно при виде вас обеих, что их отношения были притворством. Значит, Эрик был …, - замолкает он.

Это старый репортерский трюк, но я на него не ведусь.

- Он умер. Неужели теперь это важно?

- Нет, - соглашается Брайан, но затем продолжает, - в гей-среде о нем всегда ходили слухи. Мне просто интересно.

Так, Харпер, главное – держи себя в руках и не убей его на месте. Он же не знает, что Эрик значил для Келс. Что их любовь друг к другу не была притворством, просто они не спали вместе.

- Эрик был лучшим другом Келс, и его смерть очень сильно подкосила ее. Был он геем или нет - сейчас уже не имеет никакого значения. И для меня это вообще без разницы.

- Понятно, - судя по опущенным плечам, Брайан понимает, что его отшили. Он поднимается со стула и направляется к выходу из офиса.

Господи, у меня такое чувство, что я пнула беззащитного щенка.

- Брайан!

Он останавливается и оборачивается ко мне, готовый к последующей порке.

- Возможно, тебе удастся заполнить пустоту в сердце Келс, вызванную смертью Эрика, - тихо говорю ему. Только не заставляй меня растолковывать это все для тебя, мальчик.

- Обещаю, что сделаю все возможное для этого, красавчик.

Так, нам надо что-то делать с моим новым прозвищем. Но уже наверное в следующий раз.

Выходя из кабинета, Брайан издает возглас восхищения. Должно быть, вернулась моя девочка. Или же по холлу прошелся Брюс. Я тихо хихикаю про себя – интересно, как этот мачо воспринял бы такое?

Делаю еще один большой глоток молока, позволяя ему медленно течь по горлу, и в этот момент входит Келс.

Вам когда-нибудь приходилось фыркать шоколадным молоком через нос?

*

- Скажи, что тебе не нравится, и я снова отращу их, - не могу удержаться, чтобы еще раз не провести пальцами по волосам. Так непривычно, когда они останавливаются в основании шеи. Забавно, что укоротив прическу, можно полностью изменить всю внешность.

Я выхожу из ванной, помытая и расслабленная.

Харпер вытаскивает свою дорожную сумку и бросает ее на кровать. Она пожимает плечами и разворачивается ко мне.

- Детка, я не сказала, что мне не нравится. Я просто была слегка шокирована, вот и все.

- Ты уверена?

- Абсолютно. Солнышко, это же твои волосы, и если твой босс разрешил тебе их подстричь, не вижу никаких проблем.

- Но тебе нравится? – мне нужно знать ответ на этот вопрос. Она смотрит на меня долгим пристальным взглядом – я почти ощущаю, как ее глаза касаются каждого сантиметра кожи на моем теле.

- Ты бы понравилась мне даже лысой и одетой в мешок из дерюги, - наконец произносит она.

Хороший ответ, любимая.

- А босоногой и беременной?

Харпер смеется. Для нее это вообще-то нетипично. Обычно она слегка сдержанно посмеивается. Но сейчас это открытый искренний смех.

- Очень даже.

- Хорошо. Я решила, что если соберусь еще что-то менять, то сделаю все за один раз. Чтобы так сказать, раз и навсегда, - подмигиваю ей.

- Я бы предпочла, чтобы ты закрыла свой список изменений на сегодня, - она берет пару вешалок для одежды и переносит их в дорожную сумку.

- На самом деле, есть еще одно, - сажусь на матрас за ее сумкой.

Она издает едва слышный стон, затем выпрямляется, упирая руки в боки.

- И что будет на этот раз?

- Открой пакет, - показываю на пакет для покупок из магазина «Сакс» на Пятой авеню, лежащий на кровати между нами. Даже удивительно, что она еще не заглянула туда. Обычно она очень любопытна.

Харпер вопросительно смотрит на меня, но повинуется – открывает пакет и достает мою покупку, обернутую в упаковочную бумагу. Развернув, обнаруживает там черные кружевные трусики. Она рассматривает их, растянув за тоненькие резиночки по бокам – совершенно очевидно, что это не ее размер, а затем широко улыбается мне.

Я протягиваю руку и забираю их у нее.

- Думаю, мы должны попытаться доказать, что доктор была не права. И возможно этой ночью нам повезет каким-то другим образом, - с этими словами закидываю трусики на плечо и направляюсь в ванную, чтобы еще раз переодеться. Сделав несколько шагов, останавливаюсь и оборачиваюсь к Харпер, которая жадно смотрит мне вслед. – Если конечно ты не хочешь продолжить паковать вещи. Нам завтра утром рано вылетать.

- Спакуемся позже. Иди переодевайся, - бормочет она, сбрасывая ботинки и расстегивая пояс.

Как же с ней все просто. Я смеюсь, направляясь в ванную.

- Я так и думала.

*

Я стою в кабинке для переодевания в бутике Zapa в Новом Орлеане. Даже странно, что я здесь нахожусь. Мы с Харпер мчались из последних сил на самолет утром и едва успели к отлету. А все из-за того, что проспали.

Если честно, мы спали чуть меньше часа перед отлетом, проведя всю ночь в попытках выставить д-ра Соломон лгуньей. Не думаю, что это бы сработало, но было забавно попытаться. И весь рейс потом спали – неплохой способ решить мою проблему с полетами.

Когда мы приехали в Новый Орлеан, к нам зашел Роби и украл Харпер. Кажется, братья Кингсли вместе с Харпер создали свой аналог Кухонного Заговора. Штаб-квартирой этого Контр-заговора является комната над гаражом в доме Жерара, где эти пятеро собираются вместе, чтобы сыграть в карты, попить пива и потрепаться целый вечер. Жены, дети и мама туда не допускаются, разве только для того, чтобы занести еще пива или еды.

Пожалуй, теперь за исключением Кларка. Харпер настояла на том, чтобы взять с собой своего маленького племянника, несмотря на возражения Роби. А тот отвел Рене и Кристиана в дом, чтобы они составили мне компанию, пока он общается с Харпер. Нам понадобилось аж целых пять минут после их ухода, чтобы решить пройтись по магазинам.

Качаю головой, глядя на свое отражение в зеркале.

- Даже не знаю, Рене, что-то не так.

Длинное черное вечернее платье с разрезом до бедра красиво облегает мою фигуру. Харпер бы оно очень понравилось. Мне тоже нравится, что одно плечо приоткрыто. Но все же что-то меня беспокоит.

- Это все потому, что у тебя прическа короче чем раньше. Кстати, мне очень нравится, как ты теперь выглядишь, - с легкой усмешкой заявляет моя практически родственница.

Я вздыхаю при виде своего отражения.

- Да, мне тоже. Мне нужно было что-то изменить в себе после всего того, что случилось.

Теперь, когда она произнесла причину вслух, мне кажется, что она права. Это все из-за длины волос. Мне понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к новой прическе. Я смотрю на моего маленького бой-френда.

- А тебе нравится это платье, Кристиан?

Он улыбается мне в ответ и застенчиво кивает.

Я конечно могла бы надеть мешок из под муки – и получить от него тот же ответ. Надо же, они с Харпер так похожи. Интересно, стоит ли ей об этом упоминать? Не, лучше не надо.

- А тете Харпер оно понравится? – спрашиваю его.

Та же самая реакция.

- Иди сюда и обними меня, солнышко, - наклоняюсь и раскрываю объятия. Я все еще осторожна со своим коленом, но кажется с ним все в порядке. Даже удивительно, какое чудо может сотворить месяц восстановительных процедур. Я так рада что уже почти целый день могу обходиться без трости.

Он обхватывает мою шею своими ручонками и целует в щечку, залившись румянцем от смущения.

Рене смеетсянад сыном:

- Кажется, ты его очаровала.

- Это взаимно, - подмигиваю ей и нежно передаю обратно маме. Еще раз смотрю на платье, поправляя ткань.

- А Харпер нравится твоя новая прическа?

- Думаю, да, но она не признает этого, - провожу рукой по участку шеи, где будет находиться мой рождественский подарок от Харпер, когда мы пойдем на церемонию награждения. Представив эту сцену в уме, я наконец принимаю решение купить платье и разворачиваюсь к продавщице. – Оно отлично подходит. Я беру.

Та широко улыбается мне в ответ – несомненно, комиссии от этой покупки ей хватит, чтобы сделать месячный платеж за машину.

*

- Роби, не могу поверить, что это ты прихватил с собой Кларка, - жалуется Жан, усаживаясь за стол. – Я думал, у нас есть определенные правила.

- Я тут не причем, Ти Жан. Есть тут среди нас кое-кто, кто выхватил его из рук Рене, - Роби показывает на меня. – Мы почти выбрались уже оттуда, как Харпер неожиданно усадила его в детское сиденье в машине.

Смотрю на своего племянника, который уютно спит на моей груди. Ну их всех к черту. Этот малыш сегодня вечером будет моим наглядным помощником. И кроме того, он мой любимчик. Целую его в лобик и отмечаю, что его темные волосики стали гуще за то время, когда я не видела его.

- Заканчивайте этот базар. Он устал за день и уже спит, так что ничем нам не помешает.

Роби зевает:

- Это точно. Малыш Кларк не давал нам спать всю прошлую ночь. Из-за этого я от силы спал час или два.

- Я тоже, - сообщаю ему с самодовольной усмешкой.

- Рад, что хоть кто-то получил удовольствие, - бормочет Люсьен, начиная игру.

Жерар делает большой глоток пива и интересуется:

- Люк, у тебя все в порядке дома?

В то время как Роби всегда был моим лучшим другом, Жерар всегда был моим героем. Он на десять лет старше меня. Поскольку мама женила его в юном возрасте, я знала его больше как женатого мужчину, чем старшего брата, несмотря на то, что они с Кейт прожили вместе с нами первый год после свадьбы. Было немного странно, что у нас в доме еще одна девушка. Неожиданно мальчики начали одеваться перед тем, как выйти из ванной.

На этом настоял Жерар.

Как старший из всех детей он всегда был очень серьезным и считал своим долгом присматривать за всеми из нас. И думаю, именно из-за нас он выбрал карьеру судьи. Один Бог знает, каково ему пришлось с нашей бандой, но он всегда старался быть рассудительным и не выходить из себя.

Люсьен пожимает плечами в ответ:

- Думаю да. В последнее время Рейчел была занята работой. Когда она приходит домой, она всегда уставшая и не в настроении.

Он начинает сдавать карты.

- И что ты делаешь, чтобы помочь ей? – спрашивает Жан, чуть опередив меня.

В ответ тишина.

Роби жует чипсы, макая их в соус.

- Думаю, ты знаешь, что тебе надо делать.

- Ставка один доллар. Играем в партию из пяти карт, - объявляет Люсьен, торопясь сменить тему. – Открываются вальты или старшие карты, - он терпеть не может, когда ему не сочувствуют.

Я смотрю на свои карты – пара четверок, один король:

- Пас.

Роби тихо хихикает.

- Я ставлю доллар.

Он бросает фишку на середину стола.

- Как твои дела в Нью-Йорке, Харпер? – спрашивает Жерар.

- Пока неплохо. Мы нашли отличную квартиру и уже въехали туда. А еще у нас есть кровать, - Роби фыркает от смеха, я толкаю его локтем, стараясь не разбудить малыша Кларка. – Думаю, новая передача будет супер. Исполнительный продюсер хороший дядька. Я смогу многому научиться у него.

- Нужны еще карты? – спрашивает Люсьен после того, как все сделали ставки.

Я выкладываю две карты, получаю взамен две отстойных и пропускаю ход.

- Недавно мы готовили интересный репортаж.

Ладно, это было не недавно и я даже не знаю, был ли подобный репортаж в программе «Взгляд», но черт, я должна же как-то донести им эту информацию.

- О чем? – Жерар также пропускает ход.

- О семье, в которой было трое братьев. Все они были женаты и у двоих были дети, - Люсьен сдвигает фишки в свою стопку. Он выиграл с двумя двойками, девятками и вальтами. – Еще одну игру, - предлагаю всем, поскольку я сдаю. – У третьего начались серьезные проблемы со здоровьем. Вскоре у него обнаружили рак яичек.

Забавно наблюдать, как все мои братья беспокойно зашевелились на своих местах, очевидно почувствовав дискомфорт в определенных местах. Ну что такого особенного в этом приборе, что вызывает одинаковую реакцию у них всех? Если мне, например, другая женщина начнет рассказывать о раке груди, я же не буду хвататься за свой бюст из сочувствия к ней. Мне кажется, что они слишком много внимания уделяют той части тела, что находится пониже пояса.

Конечно, мне сейчас тоже кое-что от нее понадобится, поэтому не стоит жаловаться.

- Когда все операции и курс химиотерапии был завершен, у него и его жены не осталось шансов зачать ребенка.

Когда мы завершаем делать ставки, а Жерар и Жан тут же передают свой ход, замечаю, что кажется Жерар догадался, куда я клоню. В уголках его глаз затаилась улыбка. Надеюсь, это хороший знак, особенно то, что он не рассмеялся мне прямо в лицо.

У меня две дамы. Очень кстати.

- Из-за рака они не смогли усыновить ребенка. Госорганы беспокоились, что у него может случиться рецидив и он умрет, оставив жену с ребенком одних. Поэтому им не повезло, - прерываю свой рассказ, чтобы сдать Роби и Жану еще карт. Снова делаю ставку. Один Роби принимает ее.

Я выигрываю партию. Пусть это будет хорошим знаком.

- Ну вот, он пошел к своим двум братьям и попросил так сказать … протянуть руку помощи.

- Ух, - бормочет Жан, взяв карты, которые раньше выпали Жерару. – Так в этой истории был какой-то спор об опеке над ребенком или нечто в этом роде?

- Нет.

- Может, ребенок родился инвалидом? А бесплодный брат стал требовать возмещения ущерба у своего брата-донора? – спрашивает Роби.

И почему все мои братья юристы?

- Нет. С этим все было в порядке.

Проблема есть только у меня. Кажется, из этого ничего не выйдет. Пусть только это не будет плохим знаком. Не хочу разочаровывать Келс.

- Там в чем же загвоздка во всей этой истории? – спрашивает Люсьен, делая ставку в два доллара.

Я пропускаю ход.

- Просто история с хорошим концом.

Их это не впечатляет.

- А вы бы, парни, пошли на это? Например, если бы Люсьен оказался импотентом? – хорошо, что можно свернуть разговор на него, поскольку он единственный из всех, у кого нет детей. – Вы бы помогли ему?

- Я не импотент! Господи, Харпер! Мы очень хотим детей.

Роби склоняется вперед, опираясь на локти:

- Это был гипотетический вопрос, Люк, успокойся.

Я демонстративно глажу Кларка:

- Вы бы не отказали ему в возможности иметь малыша, такого же хорошенького, как этот?

- Конечно, я бы помог, - Жан игриво толкает Люсьена в плечо. – Для хорошей цели этого добра не жалко. Одно только плохо – я бы не смог истребовать уменьшение подоходного налога.

Ох уж эти юристы-налоговики.

- А вы? – спрашиваю Жерара и Роби.

- Ну конечно.

Жерар больше не может сдержать свою улыбку.

- Я был бы счастлив помочь моему бесплодному брату.

Кажется, Роби уловил, в чем дело.

- Харпер, ты хотела бы нам что-то сказать.

- Я прошу мне помочь – стать донорами спермы.

Игра в покер начисто забыта.

- Ты че, серьезно? Вы с Келси хотите ребенка? – слегка запинаясь спрашивает Роби. – Не слишком ли быстро?

- Осмелюсь тебе напомнить, что Кристиан появился у вас с Рен через одиннадцать месяцев после свадьбы. Мы с Келс уже вместе три месяца. Даже если она забеременеет сегодня ночью, наш ребенок появится на свет позже вашего.

Я конечно благоразумно забыла упомянуть о том, что Роби и Рене встречались в течение восьми месяцев до свадьбы. Надеюсь, у всех остальных присутствующих с математикой и памятью здесь не очень.

- А что она думает по поводу ребенка? После всего того, что она пережила…

- Она очень хочет его, Жан. Доктор дала нам зеленый свет. Все, что нам нужно – это сперма.

- Думаю, это не первый раз, когда ты пожалела, что не родилась парнем, а?

Оборачиваюсь к Люсьену. Ему крупно повезло, что я держу на руках Кларка. Иначе бы хорошенько врезала.

- Что, прости?

Понимая, что он переступил черту, Люсьен поднимает руки вверх.

- Совершенно очевидно, что ты не можешь сделать ее беременной, будучи женщиной.

- Знаешь, Люк, даже если бы я была мужчиной, ничего бы не вышло.

Он хмурится.

- Почему это?

- Потому что Келс не привлекают мужчины, дурачок. Даже если бы у меня были эти причиндалы, ее бы это не заинтересовало. Своеобразный замкнутый круг, с какой стороны на это ни посмотри.

- Может быть, она просто не встретила настоящего мужчину.

Не могу поверить, что слышу это от члена нашей семьи. В ночь, когда мы играем в покер.

- Люк, это не игра – ты не можешь включить или выключить в себе лесбиянку.

Вот идиот. Делаю глубокий вдох – мне надо держать себя в руках и не вестись на конфликт.

- И кроме того, от меня очень сложно уйти по собственной воле.

- Это точно! – Роби хлопает меня по спине. Жерар и Жан хохочут.

- Правда? Для Рейчел это кажется не стало проблемой.

Люсьен наверное и сам не понял до конца, что сейчас ляпнул.

В каждой семье есть свой скелет в шкафу. Я пристально смотрю на Люсьена.

- Это не я сказала, Люсьен, а ты сам. Я сдержала свое слово.

- Что за черт? – спрашивает Роби. Он смотрит на меня с недоверием. – Ты и Рейчел?!

Пожимаю плечами.

- А почему, ты думаешь, она оказалась в нашем доме в тот день, когда встретила Люсьена?

Жан резко откидывается на своем стуле с открытым от удивления ртом.

- И как долго? – Роби нужны детали.

Эх, была-не была. Все равно уже все знают.

- Не очень. Рейчел экспериментировала со своей сексуальностью. Такое часто бывает. Она быстро поняла, что ее это не привлекает.

Люсьен смеется, и мне снова приходится сдерживать себя, чтобы не дать ему хорошенько по заднице.

- Секс, - подчеркиваю я, - был более чем хорош. Просто это было не для нее.

- Ты же всегда говорила, что ориентацию не выбирают.

Господи, неужели мы снова начали этот старый спор?

- Что касается меня, да. Но не Рейчел.

- Почему ты мне никогда об этом не рассказывала? – слегка обиженно спрашивает Роби.

- Рейчел просила меня не делать этого. Ей не хотелось все усложнять, - на одном дыхании выпаливаю я, желая быть в этот момент в каком-то другом месте. – Как это будет с этого момента, - смотрю на Люсьена.

Никто мне не возражает.

А мне теперь придется объяснять все Келси. Это единственный раз в жизни, когда мне бы хотелось избежать с ней разговора. О, Крошка Ру … мое прошлое возвращается, чтобы испортить нам жизнь в самый неподходящий момент.

- Но все это не имеет отношения к моей просьбе, - Рейчел могла бы поблагодарить меня за то, что есть новая тема для разговора. – Вы поможете вашему бесплодному брату? Я действительно очень хочу, чтобы наш ребенок был Кингсли. Во-первых, у всех в нашей семье очень красивая внешность. Во-вторых, и это более важно – если что-нибудь случится со мной, мне бы хотелось, чтобы Келс и наш ребенок были членами семьи. И мне бы хотелось, чтобы они ими были во всех смыслах этого слова. У Келс никогда не было настоящей семьи. И я не хочу, чтобы она потеряла ее.

- Мне конечно надо будет еще переговорить с Кейт, но я участвую.

- Спасибо, Жерар.

Роби решительно кивает.

- Сомневаюсь, что Рен будет возражать.

- Скорее наоборот, настаивать, - соглашаюсь я.

Жан все еще выглядит озадаченным таким поворотом событий.

- Я поговорю вначале с Элейн.

- Спасибо, Жан. После того, как каждый из вас сдаст свою долю, мы выберем случайным образом первый попавшийся образец. Таким образом, только доктор будет знать, кто является отцом. И я уверена, что вы все сможете должным образом подготовить документы об отказе от отцовских прав и всякое такое.

- Я позабочусь об этом, - предлагает Роби. Я все равно собиралась попросить его об этом, так что он просто сэкономил мне время.

- Ты участвуешь, Люк? – спрашивает Жерар, не имея в виду нашу давно забытую игру в покер.

Тот пожимает плечами:

- Ну вроде того.

*

- Ну так что, - кладу салфетку на колени, - вы с Роби не будете возражать?

Возле меня свернувшись калачиком спит Кристиан. Его темные волосики растрепались на моем пальто, которое служит подушкой, а в качестве одеяла он укрыт пиджаком Рене. Наш поход по магазинам сегодня полностью вымотал его. Все, на что он был способен прежде чем заснуть на моих коленях – это съесть ужин.

- Конечно же нет. Мне очень нравится эта идея, ты же знаешь, что Роби и Харпер не могли бы быть ближе, даже если бы были близнецами. А вы обе будете прекрасными родителями малышу. Я очень рада, что она наконец остепенилась.

- Думаешь, она счастлива? – мне важно мнение Рене – после мамы она самая близкая женщина к Харпер.

Черты лица Рене смягчаются, а ее синие глаза, очень напоминающие мне мою любимую, смотрят прямо на меня:

- Я это знаю наверняка. Мы знакомы с Харпер уже пять лет. Я видела ее, когда она встречалась со многими женщинами. Если точнее – мы не видели ни одну из них, просто она исчезала на выходных, и мы знали, что она явно не в лагере девочек-скаутов, - она смеется, - хотя, может, именно там она как раз и была.

Теперь мы обе смеемся.

- Нет, - уверяю ее, - Харпер предпочитает женщин постарше.

- Ее вкус значительно улучшился с возрастом – это точно. Она счастлива, Келс. Начиная с Дня Благодарения, у меня сложилось впечатление, что она наконец нашла гармонию в своей жизни. В то время как раньше было чувство, что она постоянно металась туда-сюда. Даже не знаю, как это объяснить получше. Ты меня понимаешь?

Слегка улыбаюсь.

- Конечно. Надеюсь, что ты права. Все это настолько пугающе. Я конечно знаю, что Харпер будет очень хорошей мамой. Она так здорово умеет ладить со всеми детьми. Господи, да она практически каждый раз вырывает у тебя из рук Кларка, как только мы приходим сюда. Но что касается меня, тут я не уверена. Мне досталось мало любви в детстве. Надеюсь, я не испорчу все.

Рене берет мою руку и проводит большим пальцем по тыльной стороне.

- Ты будешь прекрасной мамой, Келси. Боже, да Кристиан все время только и говорит о тебе. Тете Келси то да тетя Келси се.

- Ну, ему легко угодить.

- Как и большинству мужчин, - она показывает пальцем на ожерелье на шее. – А как насчет Харпер? – в ее глазах мерцает неприкрытый интерес.

- Харпер … ммм … ну … в общем, да, ей тоже очень легко угодить, - я слегка краснею, зная, что такие разговоры нельзя вести в кругу ее семьи. Я была воспитана в протестантской традиции. У нас нет секса. И мы конечно же не говорим о нем.

- Угу, я так и думала, - Рене откусывает еще один кусочек десерта, который мы заказали. Мы сегодня вели себя очень плохо – накупили кучу дорогих вещей и заказали то, что обычно не едим, чтобы не поправиться. – Членов семьи Кингсли очень легко любить, если смиряешься с их упрямством.

- Очень сильным упрямством, - соглашаюсь я, попивая чай.

- Более чем. Но, слава Богу, они любящие, добрые, заботливые и хорошие добытчики. Они любят своих жен и детей больше жизни, - она направляет на меня вилку, на кончике которой остаток сливок. – Ты знаешь, очень плохо, что мама с папой не родили больше детей. Теперь в мире будет много разочарованных людей после того, как Харпер вышла из списка пяти самых желанных кандидатов в супруги.

- Да, возможно она еще не догадывается, но теперь она точно выбыла из этого списка. Особенно, если сработают наши планы родить ребенка.

Рене чуть не давится от смеха своим десертом.

- Что?

Она слегка кашляет прежде чем сказать:

- Посмотри на всех наших детей - мужчины Кингсли производят на свет хорошее и сильное потомство.

- Рен, мне не нужно напоминать.

Она снова смеется:

- Прости. Радуйся, что Харпер не мужчина, иначе ты забеременела бы сразу же после менопаузы.

Я краснею. Кажется, у нас уже сложилась определенная репутация.

- У меня к тебе есть вопрос. Не возражаешь?

- Конечно же нет.

- Не пойми меня превратно, Келс, но вы с Харпер вместе только три месяца, а ты прошла через такое…, - она намеренно замолкает.

Я киваю:

- Да, я знаю. Именно те события в Лос-Анджелесе привели меня к решению родить ребенка, - переминаюсь в своем кресле и опираюсь локтями о стол. – И вот что я решила. То, что произошло со мной, могло бы случиться, даже если бы Харпер в моей жизни. Это то, что накипало в течение десяти лет. Единственная разница в том, что благодаря Харпер у меня осталось желание жить. Не уверена, что в противном случае мне бы хватило сил … ну …, - я не могу закончить свою мысль, потому что у меня перехватило горло.

- Я знаю, все в порядке, - успокаивает она и снова берет мою руку. – Я понимаю.

Отрывисто киваю и собираюсь с силами.

- Даже если представить, что я бы осталась в живых – я бы все равно приняла такое решение. Но теперь, когда у меня есть Харпер и наша семья, мне намного лучше. Если бы не все вы, я бы попросту тихо уволилась с работы, забеременела и уехала бы куда-нибудь в лесную хижину самостоятельно растить моего ребенка. А теперь мне не придется этого делать.

- Ты теперь не одна, Келс.

*

Игра в покер закончилась раньше обычного. После идиотского признания Люсьена мы не знали, о чем можно было говорить еще. Обычно наши разговоры крутились вокруг жен, детей и работы.

Я вышла из игры, выровняв счет. Хотя чувствовала себя скверно, и все что мне хотелось – это как можно быстрее вернуться домой к Келс, пока кто-нибудь другой не рассказал ей о произошедшем. Я знаю, это иррациональный страх, и ни один из моих братьев – даже Люсьен – не посмели бы сделать это.

Именно мне достанется участь напомнить ей, каким похотливым животным я являюсь.

Когда я вхожу в нашу спальню, Келс сидит на кровати с книгой в руке. Она смотрит на свои часы и вопросительно на меня:

- Привет, любимая. Ты сегодня рано. Только не говори, что уже проиграла пятьдесят долларов.

Я делаю попытку улыбнуться. Но мне не удается.

Келс закрывает книгу и кладет ее на ночник.

- Иди ко мне. Что случилось? – она протягивает ко мне руку.

Я сажусь в кресло у стены.

По ее лицу явно видно, что ей больно, потому что я не подошла к ней.

- Нам нужно поговорить.

Она тяжело сглатывает.

- Что произошло, Харпер? Они не захотели нам помочь?

Качаю головой.

- Совсем наоборот. Если ты конечно все еще хочешь этого, - до меня неожиданно доходит, что я могу все это потерять за один раз – Келс, ребенка, дом.

О чем я только тогда думала? Я же знала, что все пойдет наперекосяк, именно поэтому не заводила раньше серьезных отношений.

- Все еще хочу? – одетая в одну из моих футболок Келс откидывает одеяло и присаживается на краешек кровати. – Что случилось, любимая?

- Нам надо поговорить, - повторяю снова и не могу придумать, что еще сказать. – Кое-что произошло и я…, - замолкаю в растерянности. Боже, как же мне не хочется произносить все это вслух.

Она прикрывает рукой рот, то ли сдерживая вскрик, то ли стараясь скрыть свои эмоции:

- Что-то … произошло …. во время игры?

- Да … нет … не совсем так, - я прячу лицо в ладонях, сползая по креслу.

Слышу, как Келс встает с кровати и движется ко мне. Ее маленькие руки касаются моих бедер, пока она усаживается на колени передо мной. Затем одной рукой она дотягивается до моих волос, откидывая их назад, и мягко убирает мои руки от лица.

- Все будет хорошо, что бы это ни было. Мы все исправим.

Я смотрю в ее глаза, и мне очень хочется ей верить.

- Прости меня, Келс.

- Хорошо, ты извиняешься. Я верю тебе. А теперь назови причину.

Я смотрю в сторону, как будто внимательно изучая узоры на ковре.

- Сегодня ночью во время игры Люсьен кое-что ляпнул – то, что не следовало бы говорить вслух. И теперь все знают об этом. Никто никогда не должен был этого узнать, - хватаюсь рукой за подлокотник кресла с такой силой, что чуть не ломаю его.

- Неужели Люсьен …, - по тону Келс очевидно, что она хотела спросить.

- О Боже, нет!

Она выдыхает. Ее рука накрывает мою.

- Тогда что? Ты должна сказать мне, солнышко, иначе я начну подозревать самые ужасные вещи.

Прекрати вести себя как ребенок, Харпер. Пора сказать правду.

- Давным-давно Рейчел и я … ну … у нас была связь.

- Понятно, - в голосе Келс сквозит удивление.

- Это было до того, как она стала встречаться с Люсьеном, Келс. На самом деле она оставила меня ради него, хочешь верь, хочешь нет. Никто не должен был узнать. Об этом попросила Рейчел, но Люсьен просто проболтался. Он это сделал, чтобы причинить мне боль. Точнее нам, - рассказываю на одном дыхании, и по моим щекам начинают течь слезы.

Келси смахивает их рукой с моего лица.

- А когда вы были вместе?

- Четыре года назад. Я училась в колледже, а Рейчел была студенткой юридического факультета. У нас был совместный курс по телекоммуникационному праву, - неосознанно я прижимаюсь к ее ладошке и осторожно поднимаю глаза, чтобы посмотреть на нее. Она нежно улыбается мне.

- Вы встречались в это же время с кем-то другим?

Фыркаю в ответ:

- Келс, до того, как я встретила тебя, я постоянно с кем-то встречалась.

Она усмехается и взъерошивает мои волосы, убирая одну прядь за ухо.

- И то верно. Я имею в виду, в то время ты еще с кем-то встречалась или же была только с ней?

- Не думаю, что у нее был еще кто-то другой. Просто ей было любопытно, а мне нужен был секс. Боже, - подавленно качаю головой. – Мне всегда нужен был секс.

- Извини, конечно, но тогда выходит, что это была не связь, а свидания, - говорит она чуть громче и еще более нежно. – Черт побери, Харпер, а как ты полагаешь я сделала свой выбор? Я экспериментировала в колледже, - Келси привстает с пола и усаживается у меня на коленях, обвив руками шею.

- Но это же жена моего брата. И мы не должны были никому говорить. А теперь все знают …

- Нет, она не была его женой до тех пор пока не разорвала отношения с тобой и не начала встречаться с ним. Она сделала плохой выбор, но я благодарна ей за это, - Келс прижимается губами к моему виску, - и об этом никто не знает, кроме нас, твоих братьев и Рейчел, а мы не собираемся больше никому говорить. В этом-то я уж точно уверена.

- Ты не ненавидишь меня? – мне просто необходимо это знать.

- Ненавижу тебя? – она целует кончик моего носа. – За что? За то, что ты встречалась с кем-то в колледже? Господи, Харпер, я тоже встречалась в колледже. Знаешь, с кем? С парнем, помешанном на математике. Думаю, он сейчас работает на Билла Гейтса.

- Теперь ты уж точно должна меня ненавидеть. Ты могла бы сейчас быть сказочно богатой, - слабо улыбаюсь ей. Мне все еще скверно на душе.

- Солнышко, если хочешь знать, то это так и есть. Кроме того, я только осталась в выигрыше от этой истории. У меня есть ты. Я конечно люблю твою семью, но Боже ты мой – жить вместе с Люком, - качает она головой, - я очень сочувствую Рейчел.

Я крепко сжимаю Келс и не могу сдержать смешок.

- Прости меня, любимая. Я очень сильно люблю тебя.

- Не извиняйся. И хватить корить себя за прошлое. Я тоже люблю тебя. Никогда не сомневайся в этом.

Я поглаживаю ее вдоль спины, наслаждаясь шелковистостью кожи под тонкой тканью.

- Мне бы не хотелось, чтобы у вас с Рейчел были из-за этого какие-то недомолвки. Я ничего не говорила раньше, потому что уважаю Рейчел, если уж на то пошло. Я не старалась что-то от тебя скрыть намеренно.

- Любовь моя, поверь мне, Рейчел никогда от меня не услышит ни малейшего слова по этому поводу, если только она сама не захочет об этом со мной поговорить. Я думаю, с твоей стороны было по-настоящему очень благородно стараться защитить ее. Ты дала обещание и сдержала свое слово. Я восхищаюсь этим. Таких людей не так уж много, Харпер. И я рада, что ты такая.

- Ладно, спасибо… Так ты все еще хочешь попытаться родить ребенка?

Может у тебя остались какие-то сомнения по поводу меня, Келс? Может, мое прошлое отпугнет тебя?

Но ее это кажется не волнует.

- Каждую ночь я мечтаю об этом. Думаю, нам все еще стоит попытаться выставить д-ра Соломон лгуньей.

- Эти чертовы доктора такие самоуверенные, - неожиданно я чувствую, как тяжесть покидает мое тело. У меня было чувство, что я пробежала марафон. Непроизвольно широко зеваю.

- Может, пойдем уже спать?

- Мы конечно уляжемся сейчас в кровать, Харпер, но сна я тебе не обещаю, - Келси прижимается ко мне и целует, заставляя забыть об этой ужасной ночи.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод пятый. Последний день Карнавала

Смолкает звук пилы, этот чудесный режущий мощный звук, затем ткань слегка надрезают ножницами и я свободна. Наконец-то, слава Богу, я свободна! Моя рука почти парит в воздухе, настолько она невесома по ощущениям.

- Йес! – впервые за два месяца могу повращать запястьем. – И снова здравствуй, дружок, с возвращением! – Медленными движениями растираю кожу, которой понадобятся тонны увлажнителя, чтобы снова выглядеть здоровой. Она все еще побаливает, но это хорошая боль. Слышу смешок Харпер. – Таблоид, ты обнаружила что-то смешное? – с иронией гляжу на нее, пока доктор осторожно осматривает мое запястье.

- Ты смешная.

- Прекрати, - угрожающе смотрю на нее. – Я теперь здоровая женщина.

Она с сомнением качает головой:

- Это всегда было большим вопросом.

- Келси, как ощущения? – спрашивает доктор, прерывая наш обмен любезностями.

- Болит, конечно, но уже не так сильно.

- Рад это слышать. Я выпишу вам специальный крем для кожи и дам список упражнений, чтобы подтянуть мышцы, - он глубоко вздыхает, достает из ящика стола маленькую легкую скобу и передает Таблоиду. – Если рука снова начнет болеть, ей возможно понадобится это приспособление, но сейчас мне бы очень не хотелось фиксировать ее снова.

- Умный ход, док, - встаю чуть ли не подпрыгивая с кушетки. Если бы не остаточные боли в моем колене, я бы прыгала от радости по всей комнате. – А теперь я хочу побыстрее выбраться отсюда. Таблоид задолжала мне большой ланч и поход по магазинам.

- Хорошо, Келси. Вы можете идти. Моя медсестра передаст вам список упражнений, - он выходит из комнаты улыбаясь. – Удачи вам, Харпер.

*

Я еще ни разу не видела, чтобы Келс была столь счастлива, выписывая чек, как когда мы уходили из офиса доктора. Она вся светилась от радости, пока мы шли по улице Риверуок. На которой находится сто тридцать магазинов, и в каждый из них она тащила за собой и меня. Ну где же, где же Рене, когда она мне нужна больше всего?

Наконец-то мы сидим в маленькой кафешке и пьем кофе. Ну, на самом деле это я пью кофе, а Келс как всегда свой любимый чай. На третьем стуле взгромоздилась куча пакетов с покупками. Сегодня я играла роль вьючного осла и консультанта по совместительству. И если мне сейчас еще раз зададут вопрос «дорогая, как я выгляжу?», я могу и заорать. Правду говоря, она выглядит великолепно в любой одежде или без таковой, тут уж как получится. Один раз она сделала попытку заставить и меня примерить какую-то вещь, но после того как я настояла, чтобы она присоединилась ко мне в примерочной…

Келс быстро поняла, что я совершенно не в настроении заниматься шоппингом.

Это же стало понятно и ассистентке в примерочной.

Поэтому мы скоренько покинули магазин и пришли в кафе, чтобы немного остыть. При помощи горячих напитков.

- Ты нервничаешь? – спрашиваю ее, понимая, что с тем же успехом мы можем сейчас разговаривать о розовых слониках. Мы обе нервничаем после того, как узнали, что все мои братья сдали свою долю в банк спермы. А потом Келс небрежно сообщила мне, что уже прошло одиннадцать дней с момента окончания ее менопаузы, а значит, самое время зачинать ребенка.

Она смотрит поверх своей чашки, проводя кончиками пальцев по ободку:

- Немного. А ты?

Сказать ей правду или успокоить?

- О да. Все же это что-то новое, большое и пугающее. Быть тетей легко. Когда я забираю малышей у родителей, единственное условие, которое мне ставят, это вернуть их обратно. А вот быть родителем … вау.

Келси кивает и отпивает глоточек чаю:

- Ты бы предпочла оставить все как есть?

Мне требуется пара секунд, чтобы понять смысл ее слов. Прекрасно, Харпер. Ты идиотка. Заставила ее почувствовать дискомфорт без особой на то причины. Я протягиваю руку через стол и беру ее руку в свою.

- Солнышко, я не это имела в виду. Все, что я когда-либо делала стоящего в этой жизни, всегда ужасно пугало меня.

- Правда?

Энергично киваю в ответ.

- Да. Не знаю, видела ли ты тот репортаж про актера Тайлера Сейджмора, когда я уговорила его отдать мне пистолет. Я думала тогда, что отправлюсь на тот свет, а вместо этого получила работу в KNBC и тебя. Потом был инцидент в Омахе, и я поцеловала тебя там. А потом если вспомнить тот случай со спорами сибирской язвы в канун Нового года. Хм, тогда я тоже поцеловала тебя.

- Да, в этом проглядывается некая закономерность.

Я довольна собой – Келс больше не грустна.

- Поэтому, когда нам нужно будет идти в клинику, ты должна мне позволить поцеловать тебя.

- И тогда ты не станешь бояться? – поддразнивает она.

- Совершенно верно.

- Может, стоит тебе напомнить, что это не ты будешь лежать там с трубкой, которую вставляют в…

Я накрываю ее губы своей рукой.

- Спасибо тебе за эту вдохновляющую картинку.

Келси целует мою ладонь, и приятные мурашки разбегаются по всему телу.

- Ты готова к завтрашнему дню? – спрашиваю ее. У Келс это будет первый Карнавал в Новом Орлеане. Я жду-не дождусь показать ей это действо.

- Как всегда. Нам действительно придется носить маски целый день?

- Ну да. Милая, поверь мне, нам будет так весело, что ты не захочешь, чтобы люди узнали тебя.

Она хмурится:

- Я надеюсь, что ты будешь вести себя хорошо.

- О-ла-ла, ты пока еще не понимаешь всей сути этого праздника.

*

- Крошка Ру, пора просыпаться, - шепчет нежный голос мне на ушко. – Вставай, нам уже надо идти.

- Слишком рано. Хочу еще поспать, - бормочу в ответ и переворачиваюсь, прижимая подушку к груди. Что за радость провести весь день в развлечениях, если я даже не могу выспаться как следует? На мой взгляд, в этом нет никакого смысла.

- Давай вставай, к нам скоро придет Кристиан.

А зачем нам брать с собой детей?

- Келс, любимая, скоро начнется парад. А мама уже приготовила для нас завтрак.

Прекрасно – развлечения на полный желудок. Я вздыхаю. Неожиданно мои губы накрывают страстным поцелуем. Вот так вот намного лучше – теперь у меня есть причина проснуться, это настоящий завтрак для чемпионов. Я обхватываю ее и с разочарованием нащупываю ткань ее джинсов. Таблоид, так нечестно.

Наш поцелуй длится вечность. Каждый нерв, каждая клеточка моего тела проснулась и отбивает барабанный ритм. Военные барабаны, барабаны конга, барабаны бонго … все они громко стучат в моей голове.

Поцелуй обрывается так же внезапно, как и начался.

Открываю глаза и вижу чрезвычайно довольную собой Харпер, склонившуюся надо мной.

- Теперь ты проснулась. Идем, - она слегка хлопает меня по попе и подхватывается с кровати, отходя подальше от меня.

Но не так уж и далеко. Я бросаю в нее подушкой.

- Сегодня это был твой последний поцелуй, Таблоид, - угрожающим тоном заявляю ей. Но мы обе знаем, что это неправда.

*

Чуть позже, приняв душ, одевшись и сидя за столом, я ем омлет и пью «Кровавую Мэри». Обычно я равнодушна к томатному соку, но мама сказала, что это традиция.

Поэтому приходится пить.

Остальные члены нашей семьи встретят нас по дороге к месту проведения парада. Это хорошо, потому что если я сейчас увижу Люсьена, ему не поздоровится. Я еще долго не смогу забыть, как плакала Харпер.

Маме об этом никто не рассказал. Я думаю, это правильно. Даже не могу представить себе ее реакцию на то, о чем проболтался Люсьен во время игры в покер, а также на просьбу Харпер ко всем братьям. Хоть мама и знает многое, она все же знает не все.

Например, то, что мы собираемся сделать попытку зачать ребенка. Харпер заставила всех своих братьев держать эту информацию в тайне.

У мамы может случиться приступ, если она узнает об этом. Поэтому я сделаю все возможное, чтобы до нее дошла информация, что именно Харпер просила это скрыть от нее.

*

Мы находимся где-то в Новом Орлеане, и понятия не имею где именно. Я сейчас на взводе. Мы заехали куда-то очень далеко, а теперь прошагали пару кварталов. На часах еще даже нет восьми, а улицы уже переполнены народом. Как будто мы на карнавале.

Смеюсь про себя от этой мысли. Харпер, которая ведет меня за руку, смотрит вопросительно на меня.

- Да так, ничего, - отвечаю и слегка глажу ее по руке.

- Мы уж почти на месте, - сообщает она, глядя поверх голов идущих впереди нас.

- Таблоид, расскажи мне еще раз, что нам сейчас надо делать?

- Мы идем смотреть на «индейцев».

- Угу, - все более чем понятно, Таблоид. – А причем тут индейцы к Карнавалу?

- Детка, они не настоящие индейцы. Просто переодеты в такие костюмы. В течение долгого времени люди радужной ориентации не допускались на парад. Поэтому они придумали свои традиции. В частности, чествовать коренных американцев во время парада, так как во времена рабства коренные американцы были немногими, кто принимал в свои ряды беглецов или освободившихся рабов и относился к ним как к равным.

- Я этого не знала.

- Угу. Поэтому они одеваются как индейцы, чтобы отдать дань прошлому. У них есть один прикольный момент – никто никогда заранее не знает, где должен начаться парад.

- А почему так?

- Они никогда не заботились о получении разрешения. В Новом Орлеане надо согласовывать все детали – маршрут, сопровождение полиции, время начала и окончания, даже количество музыкальных групп во время парада. Корнями это явление уходит в прошлое, когда у них не было возможности получить разрешение, поэтому они просто начинали идти по улицам всей гурьбой. Эта традиция сохранилась до сегодняшнего дня. И если ты не знаком с местной тусовкой, то не будешь и знать где и когда это начнется. Чтобы их найти нужно определенное везение.

- Я так понимаю, ты все же знаешь кое-кого из участников?

Харпер смеется.

- Нет, но знает папа. На одном из карнавалов они с мамой даже шли во втором ряду. Между прочим, это большая честь.

- А что в этом такого особенного? – здесь действительно совершенно другая культура. Надо бы еще раз проверить мою карту и убедиться, что Новый Орлеан все еще является одним из пятидесяти штатов.

- Люди, которые сопровождают «индейцев» во время парада. Они танцуют, поют, играют на барабанах и тамбуринах всю дорогу. У «индейцев» есть даже песни, написанные специально для парадов. Джелли Ролл Мортон написал одну из них.

Пытаюсь представить маму, играющей на тамбурине. Как-то плохо получается.

- Самое прикольное в параде – это соревнования между разными группами «индейцев», - продолжает рассказывать Харпер. – Два Больших Вождя расхаживают с важным видом друг напротив друга, оценивая костюм соперника, гикают и кричат. Сегодня это все происходит без последствий, но раньше во время таких парадов было много случаев потасовок и насилия. Кое-кто использовал костюмы и праздник в качестве прикрытия для осуществления своих преступлений. В буквальном смысле.

Я тут же начинаю беспокоиться о своем драгоценном племяннике.

- Но с детьми будет все в порядке?

- О да, конечно. Сейчас уже все хорошо и таких безобразий не происходит. Даже более того – некоторые из этих костюмов стоят тысячи долларов. И никто не хочет драться, чтобы порвать их, - она на секунду выпускает мою руку, чтобы поприветствовать своих братьев и их семьи, которые собрались все вместе на обочине дороги. – Кажется, уже начинается.

Мы присоединяемся к остальным членам семьи, обнимаемся и здороваемся. Я очень довольна, когда Кристиан без раздумий бросается ко мне. Поднимаю его повыше, чтобы ему было все видно. Он касается обеими ладошками моих щек, чтобы привлечь мое внимание.

- Тетя Келс!

- Да, Кристиан?

- Я хочу дуб-лун.

Хмурюсь в недоумении.

- Что?

Вместо него отвечает Рене.

- Дублон. Их бросают из второго ряда в толпу, вместе с бусами и медальонами.

- Ну что Харпер, как и договаривались? – спрашивает Роби, передавая Кларка жене.

- Конечно.

- О чем? – спрашиваю я. У меня такое впечатление, что я единственная, кто вообще не в курсе, что сегодня происходит вокруг.

Рене поднимает глаза кверху:

- У этих двоих есть свой извечный спор каждый год. Сюда будут бросать дублоны пяти цветов – серебряный, золотой, красный, зеленый и фиолетовый. Очень сложно собрать весь комплект, если только ты не знаком с кем-нибудь из участников парада. Эти двое соревнуются друг с другом, кто из них соберет весь комплект. Слишком сложно набрать все пять цветов с одного парада, поэтому они стараются найти их в других парадах, которые будут проводиться сегодня в течение дня. Победитель получает пятьсот долларов.

- А кто выиграл в прошлом году?

- Я, - Харпер показывает пальцем на своего брата. – А кто выиграл в позапрошлом году? Хм … я. А до этого …?

- Я! – протестует Роби.

- Не думаю.

- Врушка, - отвечает тот, тыча в нее пальцем.

Я целую Кристиана в лобик:

- Сделаю все возможное, мой сладкий. Может быть, мы даже обгоним твоего папу и тетю Харпер.

- Ага, конечно, - фыркают те в унисон.

О, Таблоид, это твоя тактическая ошибка. Я мило улыбаюсь в ответ и обмениваюсь многозначительными взглядами с Рене. О, да!

Неожиданно вздрагиваю от военного клича и чуть не роняю Кристиана.

Посреди улицы стоит самое странное существо, которое мне только приходилось видеть, одетое в костюм, состоящий из бусинок, стекляшек и перьев. Его головной убор метр высотой и свисает каскадом сзади. На его костюме вышиты бисером изображения буйвола, феникса, лося и других животных. Превалирует красный цвет, с вкраплениями белого, голубого и зеленого. Темно-эбеновая кожа этого человека контрастирует с его костюмом.

- Это и есть Большой Вождь?

Харпер качает головой:

- Нет, это Лазутчик. Он идет впереди парада, выслеживая другие группы «индейцев». Надо очень постараться, чтобы заслужить почетное право быть Лазутчиком. А за ним, - она показывает жестом руки на другого «индейца», только что появившегося на улице, - появляется Знаменосец.

Его костюм столь же ярок как и у Лазутчика, но отличается желтым цветом. Кроме того, Знаменосец несет большое полотнище, украшенное перьями.

- У каждой группы есть свой флаг. Когда Лазутчик находит другую «индейскую» команду, он начинает улюлюкать и пускается в пляс. Знаменосец посылает сигнал Большому Вождю, а после – сообщает Лазутчику о решении Большого Вождя.

- Вау. Так все сложно.

- Да. Но зато весело.

Лазутчик начинает самоуверенно двигаться вперед. Где-то я это уже видела. Так вот откуда у нее эта нахальная походочка. Протягиваю руку вперед и глажу ее пониже спины, получая в ответ шаловливую усмешку.

За этим персонажем следует с песнями второй ряд, разбрасывая вокруг разные безделушки. Мы все стараемся поймать их. Со стороны наверное выглядит смешно – взрослые люди, прыгающие как дети, чтобы словить дешевые пластиковые бусы.

Я вешаю нить из бусиноквокруг шеи Кристиана.

За Лазутчиком на приличном расстоянии следует Знаменосец. А за ними – целая толпа «индейцев». Один из них идет посреди, и его окружают несколько человек.

- Это и есть Большой Вождь?

- Да, это он.

- А зачем ему телохранители?

- Во-первых, положено по статусу. А во-вторых, из-за сигарет. Их костюмы очень легко воспламеняются. Некоторые люди стараются подойти слишком близко. В прошлом в связи с этим было несколько несчастных случаев, - неожиданно Харпер прыгает вправо. – Йес! – шумно ликует она, с восторгом показывая дублон, который только что словила.

- Спасибо, тетя Харпер, - говорит Кристиан, забирая его себе.

Выражение ее лица бесподобно.

Мне нравится Карнавал.

*

В середине дня мы уже находимся во Французском квартале, на балконе прекрасного здания, откуда наблюдаем за самым ярким костюмированным соревнованием, которое мне только приходилось видеть. Очень хорошо, что мы не в толпе, потому что у меня начала развиваться самая настоящая клаустрофобия после того как мы потолкались на улице Бурбонов. Конечно, прямо сейчас я вжата в объятия Харпер, пока мы смотрим на это шоу, но в данном случае я совсем не возражаю.

- Посмотри на этого парня! – восклицаю я и показываю рукой. У одного из соревнующихся на голове находится копия Тадж Махала, размером метр на два. – Он же повредит себе шею.

- Ага, думаю так и будет, - соглашается Харпер, прижавшись носом к моей шее.

Как же хорошо быть на людях и в то же время оставаться незаметными для всех, тем более что большая часть публики здесь геи. Я никогда особо не ассоциировала себя с ними, но теперь чувствую определенную связь.

- Когда-то один парень даже привел с собой тигра.

- Ты должно быть шутишь?

- Нет, честное слово, у него был настоящий тигр. И конечно же он выиграл соревнование. Теперь он один из судей.

- Ну еще бы, - показываю на другого участника. – Посмотри-ка на этого.

Один из участников одет как карусель, с пони и шарманкой, играющей рядом.

- Мне нравится вот тот, - Харпер показывает на парня, одетого в костюм архангела, у которого крылья размахом в два метра.

- А что, женщины не участвуют в конкурсе?

Она пожимает плечами.

- Некоторые да, но мужчины всегда выглядят интересней.

- Ну, просто у них нет округлостей, из-за которых стоит волноваться, - Боже, что она подумает обо мне, когда я забеременею и буду размером с дирижабль.

Ее большие ладони скользят по моему животу, и она крепче прижимает меня к себе.

- Но их вид несравним со светящейся от счастья беременной женщиной.

Я накрываю ее руки своими и склоняю голову, чтобы посмотреть на нее.

- Таблоид, ты что, читаешь мои мысли?

Она гладит мой животик, пробираясь большим пальцем внутрь моих джинсов.

- Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя беременной нашим ребенком, любимая. Ты будешь самой красивой женщиной в мире.

Я встаю на носочки и целую ее.

- Думаю, мне стоит пока оставить тебя для себя.

*

Мы с шумом вваливаемся в дом, хотя вроде и не пьяны, несмотря на пару бокалов пива, выпитых во Французском квартале. Это больше из-за того, что мы счастливы и ведем себя как дети. Обожаю Новый Орлеан, где я чувствую себя частью этой семьи.

Во время церемонии награждения мы поймали еще несколько бус, которые сейчас висят у нас на шее. Харпер пояснила, что у бус тоже есть своя система оценки. Чем длиннее и тяжелее, тем более ценны. Двое каких-то идиотов даже начали драку из-за очень хорошей нитки бус. Такие люди меня попросту удивляют.

Харпер словила еще восемь дублонов, но только двух цветов. Не хватает еще трех. Интересно, как обстоят дела у Роби.

Лишние дублоны я конфисковала у нее в пользу моего маленького друга Кристиана.

- Ну как прошла церемония награждения? – окликает папа из гостиной. Он читает Уолл Стрит Джорнал и курит сигару. Удивительно, что мама разрешает это ему.

- Это было невероятно. Я никогда не видела таких сложных костюмов. Должно быть, на их изготовление потратили целый год.

Он кивает.

- Так и есть. Харпер, звонил твой брат. Он просил передать тебе «три».

- Черт.

Я хихикаю.

- Милая, все будет хорошо.

- Я хочу выиграть, - протестует она. – Ладно, папа, мы немного поспим перед вечерней прогулкой, - с этими словами Харпер обхватывает меня руками, прижимая поближе к себе.

Сегодня такой чудесный день. Наши объятия и касания помогали мне забыть о боли в некоторых частях тела, о которой я и не подозревала раньше.

- Мы немного утомились после парада. А кое-кто не хотел сегодня рано вставать.

Я слегка толкаю ее локтем в ребро.

- Поэтому мы идем немного вздремнуть.

- Вот как вы это называете теперь? – спрашивает папа, заставляя меня покраснеть. Он переворачивает страницу газеты. – Надо будет спросить вашу маму, не хочет ли она вздремнуть со мной попозже.

- Эээ, папа, это излишняя информация, - стонет Харпер, склонив голову за моей спиной. – Мне понадобится интенсивная терапия, - шепчет она мне на ухо.

Я смеюсь, беру ее за руку, собираясь уйти прежде чем ее отец вгонит ее в краску еще больше.

- Хорошего вам сна, - громко желает он нам вслед.

*

- Ох, - вздыхаю я, запрыгивая на кровать, - мне потребуются дни, недели и годы, чтобы избавиться от этой картинки в уме.

Келси отзывается из ванной:

- Возьми себя в руки, Таблоид. Они же любящая пара. И конечно же, они занимаются сексом.

- Келси! Не говори так! – накрываю подушкой голову, стараясь заблокировать эти картинки. – У моих родителей секс был ровно пять раз.

Она смеется надо мной, но мне все равно. Да, вот так.

Кто-то прикасается к моим ботинкам. Отнимаю подушку от лица. Она снимает их, глядя на меня с очень покровительственной усмешкой.

- Что? – рычу я и бросаю в нее подушкой.

Она с легкостью ловит ее и кладет на дальний конец кровати:

- Для человека, у которого было так много секса, как у тебя…

Прерываю ее:

- Келс, но это же родители. Они не занимаются сексом.

- Ну разумеется, солнышко. А как же они стали тогда родителями, а? – она сбрасывает свои туфли и взбирается на кровать рядом со мной, положив голову мне на грудь, прямо над сердцем. Моя рука тут же прикасается к ее шее. Мне так нравится ощущение от ее волос там. – Ты думаешь, наши дети тоже будут так считать?

Дети. Не ребенок. Хм, это что-то новенькое.

- Без сомнения.

- Но мы будем шокировать их так, как это сделал твой отец, верно? – она вытаскивает левой рукой мою футболку из джинсов и начинает гладить по коже.

Очень приятное чувство.

- О да, при каждом удобном случае, - целую ее волосы, все еще сохраняющие аромат яблок и киви. – Ну что, уже поняла, как пользоваться этой штуковиной?

- Что? Ты имеешь в виду тест на овуляцию?

- Ага.

Она смеется, из-за чего мне становится немного щекотно.

- Штуковиной? Господи, Харпер, ты выражаешься прямо как парень. Мне надо запретить тебе так часто зависать с твоими братьями, а то скоро начнешь чесать себя в неподобающих местах.

Я царапаю ее шею и отвечаю со вздохом:

- Ладно. Так ты научилась пользоваться тестом на овуляцию?

- Думаю да. Если правильно понимаю, я сейчас готова.

- Сейчас? – спрашиваю хриплым голосом, прямо как Роби в подростковом возрасте.

- Ну, имеется в виду сегодня или завтра. По словам доктора Соломон, у меня есть окно в один-два дня.

- Значит, нам надо позвонить в клинику, рекомендованную доктором Соломон и назначить на завтра встречу.

Вау! Завтра Келс возможно забеременеет.

Вау.

Дети.

Несколько. Не один. Она хочет детей.

Я конечно понимаю это. Даже не могу себе представить – без шуток – как это быть единственным ребенком в семье. Мне бы очень сильно не хватало моих братьев. Ну может за исключением Люсьена. Но всех остальных так уж точно.

Но сколько детей она имеет в виду? Двоих? Или еще больше? Боже, а что если она хочет пятерых? Что мы с ними будем делать??? Где мы их разместим?

- Эй? Ты где? – доносится до меня голос Келс.

- А?

- Ты витала где-то в облаках. Все в порядке?

Я киваю.

- Все отлично.

Просто был минутный приступ паники. На это лучше не обращать внимания.

- Так что, позвоним в клинику?

- Да, - отвечает она, широко зевая. – После того, как мы проснемся, - с этими словами она прижимается ко мне, обнимая рукой за талию.

Судя по всему, мы-таки действительно сейчас вздремнем. Какая ирония!

*

Паб «Бурбон» - самый популярный среди всех гей-баров в Новом Орлеане во время Карнавала. Он расположен на одноименной улице Бурбонов, и придя сюда, мы оказываемся в самой гуще сумасшествия. К счастью, Роби и Харпер здесь не первый раз и очень заботливо опекают нас с Рене, проводя сквозь толпу.

То, что происходит на улице – не поддается никакому описанию. Несмотря на заверения полиции арестовывать за обнаженку в этом году, чтобы заполучить бусы некоторые женщины вытворяют такое, что вогнало бы мою мать в состояние комы при одном только упоминании об этом.

Неужели они не понимают, что можно зайти в любой из магазинов на улице Бурбонов и купить себе бусы без необходимости снимать с себя всю одежду?

Долгое время мы стоим на балконе, бросая бусы тем, кто внизу. Но ни Роби, ни Харпер так и не расстались со своими дублонами. У каждого из них уже по четыре цвета. И обоим не хватает зеленого.

Заметив, что они слишком много пялятся на теток с голой грудью, после короткого совещания мы с Рене предлагаем зайти внутрь бара. Здесь чуть поспокойнее. Хотя и ненамного.

Мы сидим за столиком в углу и пьем пиво. Роби сегодня жжет по полной, рассказывая один анекдот смешнее другого. Я смеюсь прямо до слез. Как здорово, что я не накрасилась перед выходом. Хотя какая разница, все равно никто бы не увидел моего лица за маской.

Вы только представьте себе – я сижу в гей-баре и весело провожу время! Как все меняется со временем. И мне так приятно, что наконец-то я нашла себя и могу наслаждаться жизнью. Конечно немаловажно также и то, что я в маске и нахожусь в городе, где меня никто не знает.

Я обмениваюсь улыбками с Харпер. Боже, как же она красива сегодня! Она конечно всегда красива, но этот черный костюм – самый сексуальный наряд, который я только видела на ней. Она в черном с головы до пят – в черной маске а-ля Зорро, облегающей черной блузке и брюках, и в мотоциклетных сапогах.

Да, сегодня ночью она будет заниматься сексом. Она это знает, я это знаю, и вся толпа вокруг нас это знает.

Но не раньше, чем мы с Рене повеселимся и отомстим за то, чем они занимались на балконе. О, Таблоид, когда ты будешь смотреть, но не сможешь коснуться … иногда лучше вообще не смотреть. Расплата будет жестокой.

Роби приносит нам еще несколько стаканов с выпивкой. Он тоже отлично выглядит. На нем облегающая черная рубаха, подчеркивающая мускулы, джинсы и сапоги. Черную маску он переместил повыше на макушку, чтобы не мешала видеть происходящее вокруг и нести напитки.

Он ставит наш заказ на стол и усаживается на свое место с широкой ухмылкой на лице.

- Чему ты так улыбаешься? – громко спрашиваю его, стараясь быть услышанной сквозь шум бара.

Он показывает на привлекательного блондина в конце заведения.

- Видишь вон того парня?

Киваю в ответ.

- Когда я проходил мимо, он погладил меня по заду.

- Вот развратник! – Рене игриво шлепает своего мужа по руке.

- А что я могу поделать, если нравлюсь всем?

- Не, - потягивает свое пиво Харпер. – Я видела, как заходил тот парень. У него были очки с толстенными линзами, которые он оставил в гардеробе вместе с курткой.

- Вот зараза, - бурчит Роби поверх своего бокала.

Мы снова покатываемся со смеху. С коварным выражением на лице Рене подмигивает мне. Пора начинать наше шоу. Мы действительно плохие девочки. Как хорошо, что мы не живем обе в Новом Орлеане, Харпер с Роби наверное долго не выдержали бы нашу парочку.

Рене прижимается к Харпер и кладет руку на ее широкое плечо. Та разворачивается к ней лицом к лицу.

- Харпер, у меня есть идея, - Рене проводит кончиком ногтя по щеке Харпер, от чего она вздрагивает.

Я фыркаю и слегка толкаю Роби, который снова смотрит на блондина в конце бара, чтобы он тоже повеселился. Ему бы надо быть поосторожнее. Многие парни плохо переносят отказ. И я не думаю, что Рене понравится сегодня ночью одной возвращаться домой.

- Чт… Что? – запинаясь спрашивает Харпер.

- Ну, вы же с Келс очень серьезно подходите к рождению ребенка, а самый лучший способ это сделать – по старинке. Мы можем обменяться партнерами на одну ночь.

- Чего? – Харпер полностью выбита из колеи этим предложением. Она смотрит с испугом на меня своими огромными синими глазами. Я почти чувствую себя неловко. Почти. И тут перед моими глазами возникает картинка, как она бросала с балкона нитку бус симпатичной девчонке топлесс. Ну я ж и говорю – почти.

- Пусть Роби и Келс немного позабавятся, - она проводит ногтем по шее Харпер. – А мы с тобой позабавимся еще больше.

- Что? Я не думаю… - Харпер пристально смотрит на меня, умоляя взглядом спасти ее. Я усмехаюсь и прижимаюсь к Роби, который решил подыграть и поэтому обнимает меня рукой.

- Ну, что скажешь на это, Харпер? – Рене вопросительно изгибает брови с коварной усмешкой.

- Скажу, чтобы вы трое шли к черту, - рычит Харпер, понимая, что ее разыгрывают.

Я поднимаюсь со своего места и пересаживаюсь к ней, беру ее лицо в ладони и нежно целую.

- Хорошая девочка. Я люблю тебя.

- Не начинай, - бурчит она снова.

- Угу, - слегка провожу языком по ее губам. Этого приглашения ей достаточно, чтобы впиться в меня долгим глубоким поцелуем. Когда мы отстраняемся, я подмигиваю ей. – Вот видишь, я тоже ничего. А если ты будешь себя вести хорошо…, - шепчу ей на ухо о том, где мой язычок пройдется позже. Харпер стонет.

Неожиданно Рене оживляется, слегка склонив голову и прислушиваясь к музыке.

- Ну что, любовничек, пойдем потанцуем, - предлагает своему мужу.

Роби хмурится:

- Даже не знаю, детка, - он берет свой бокал с пивом, как будто оно может исчезнуть, если он пойдет танцевать. Ох уж эти мужчины.

Я касаюсь руки Харпер, приглашая ее потанцевать и показать своему брату, как нужно себя вести.

- Я составлю Роби компанию, - заявляет она, тем самым лишая себя возможности завоевать титул «Лесбиянки года».

- Ладно, мы тоже так будем себя вести, - говорит Рене, берет меня за руку и уводит из-за стола. – Кажется, они ничему не научились? – шепчет она.

- Судя по всему, нет. Очень жаль.

Когда мы идем на танцпол, я оборачиваюсь. Харпер и Роби развернули свои стулья так, чтобы видеть нас. Они оба свиньи – сами не танцуют, а хотят смотреть на нас.

Ладно, сейчас мы вам устроим шоу.

Мы заходим на танцпол, и я спрашиваю Рене, прижавшись к ней:

- Ну что, посмотрим, как долго они смогут продержаться без нас.

Она смеется и начинает двигаться в ритме песни Сантаны «Нежная»:

- Давай их вначале немного помучаем. Иначе это будет слишком простой задачей.

- Точно.

Шоу началось.

Мы намеренно развернулись так, чтобы нас было видно из-за стола. Рене обняла меня сзади, положив руки на мои бедра. Она так близко прижалась ко мне, что я чувствую жар ее тела, когда мы начинаем синхронно двигаться в ритме музыки.

Первые куплеты песни очень подходят по описанию к тому, что мы намереваемся сделать с этими двумя.

В твоих глазах горит полуденное солнце

Как нежный зверь под лавою огня

Оба Кингсли смотрят с изумлением, хотя и стараются делать вид, что их не волнует происходящее. Они сидят за столом, скрестив руки и вытянув ноги, и выглядят как близнецы.

Войди в мой мир и ты узнаешь,

Что я живу лишь только для тебя

Роби первый не выдерживает, делая большой глоток пива из своего бокала при виде того, как левая рука Рене скользит по моей талии и останавливается прямо под моей правой грудью, еще теснее прижимая меня к себе.

Черт, она хороша.

И если скажешь мне, что жизнь тебе не мила

Я душу положу, чтоб вознести тебя

Чтоб снова счастьем лик твой озарился

Ведь ты как свет прекрасна и нежна

Мы продолжаем покачиваться в такт музыке, и ее рука начинает двигаться кругами по моему животу. Еще немного – и она может опуститься пониже, но постоянно замирает в последний момент.

Оооо … Харпер дергается и подтягивает ноги. Похоже, ей тоже хочется выпить.

- Посмотри на Харпер, - шепчет Рене. – Какая она смешная. Я никогда ее такой не видела раньше.

Приятно слышать. Я беру вторую руку Рене и прижимаю к себе. Теперь наши тела сплетены воедино и синхронно движутся в ритме латиноамериканской музыки.

Рене медленно поглаживает меня и прижимается носом к моему уху, из-за чего Таблоид лихорадочно хватается за свой бокал и чуть не опрокидывает его. Но она все еще не здесь.

Мы пока не выполнили свою задачу.

- Надо действовать поактивнее, - предлагаю я, разворачиваясь лицом к моей партнерше по танцу. Мы смотрим друг на друга с самыми соблазнительными улыбками. Если честно, у нас здорово получается. Должна признать, я уже слегка возбуждена. Рене – красивая женщина, и как правило я так обнимаюсь только с теми, кого очень хочу.

Давай же, Таблоид. Иди сюда, дабы мне не понадобился холодный душ, чтобы оторваться от жены твоего брата.

Рене разворачивает нас так, чтобы видеть стол. Ее рука скользит по моей спине, вызывая очень приятные мурашки в теле, и останавливается на шее, заставляя склонить голову на ее плечо.

О, черт! Могу только себе представить, как сейчас себя чувствуют Харпер и Роби, глядя на то, как она лижет мою шею. Я же знаю, что чувствую сама.

Это наверное все-таки была не очень здравая идея.

- Отсюда видно, что они оба вспотели, - шепчет она.

- Хорошо, - отвечаю хриплым голосом. А я вся взмокла здесь.

Она отклоняется немного назад и улыбается мне.

- Ты в порядке? – забавно, но на Рене, кажется, все это не подействовало. Я даже не знаю, чувствовать ли себя уязвленной или наоборот вздохнуть с облегчением.

- У них больше выдержки, чем мы ожидали, - говорю в ответ. Это был такой хороший план, но он не только не сработал, но еще и аукнулся мне.

Она смеется:

- Кингсли упрямые, но не слепые, - с этими словами Рене расстегивает свою блузку, чтобы обнажить светло-серебристый топ, якобы потому что ей стало жарко.

Роби опускает голову. Харпер облизывает губы и делает еще один глоток пива. А затем направляется к нам.

- Кажется, у нас получилось, - шепчу я, поглядывая через плечо. Закрываю глаза и жду своего избавления.

- Эй, вы обе, это уже слишком, - бормочет Харпер, разлучая нас и передавая Рене в объятия своего брата.

Я открываю глаза – во взгляде Таблоида читается явное возбуждение. Она делает глубокие вдохи-выдохи, сжимая и разжимая кулаки. Должно быть, ее сердце готово выпрыгнуть из тела.

Быстрая танцевальная музыка сменяется песней Кристины Агилеры «Джин из бутылки».

Я чувствую себя, словно была накрепко заперта

На целый век одиноких ночей,

В ожидании, пока кто-нибудь … освободит меня.

Харпер коварно улыбается. Кажется, у меня будут большие проблемы. Одно хорошо - мне нравится, когда у меня возникают проблемы такого рода с ее стороны.

- Ну что – ты повеселилась, Крошка Ру? – спрашивает она. – Получила то, что хотела?

Киваю в ответ, прикусив нижнюю губу.

- А теперь, когда я здесь, мы будем танцевать так, как я захочу.

Ты облизываешь свои губы,

Посылаешь мне воздушные поцелуи,

Но это не значит, что я все так оставлю,

Детка…

Мое тело говорит “да”,

Но сердце говорит “нет”.

Она берет меня за руку и притягивает к себе. Крепко сжимая мои бедра, она начинает свою медленную атаку против меня. Наши взгляды пересекаются, и я читаю в ее глазах все, что у нее на уме.

А в уме у нее проносится одна сладострастная мысль за другой.

И я всем сердцем одобряю каждую из них.

Я чувствую дрожь в ее теле через ткань рубашки и провожу руками вдоль ее бицепсов, восхищаясь ее силой. Я прижимаюсь к ее телу и как кошка изгибаю спину, еле сдерживая урчание.

Я - джин из лампы,

Потри ее хорошенько.

Если хочешь быть со мной,

Ты должен кое-что сделать.

Рука Харпер перемещается на мою спину и проскальзывает под блузку. Она не просто теплая, она горячая. Очень горячая. Этот жар передается моему телу, концентрируясь в области между ног, которые готовы подкоситься и предать меня в любую секунду. Она улыбается мне и медленно качает головой, просовывая бедро между моими ногами.

О, Боже!

Если хочешь быть со мной,

Удиви меня, порази меня,

И если мне понравится,

Я могу исполнить все твои желания.

Под натиском бушующих гормонов я превратилась из соблазнительницы в соблазняемую. Пока наши тела движутся в потоке музыки, ее руки ласкают каждую клеточку моего тела. Она не убирает свое бедро и не дает мне сдвинуться с него. Каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, она возвращает меня на место и увеличивает давление внизу живота.

У меня возникает мысль, что впервые я занимаюсь сексом на глазах у публики.

Карнавал – это по-настоящему измененное состояние сознания.

И если она продолжит в том же духе, я кончу прямо здесь. И она это знает. Выражение ее лица ясно дает понять, что именно это она и собирается со мною сотворить. Я слишком беспомощна, чтобы воспрепятствовать этому, даже если бы и хотела. Но не думаю, что на самом деле хочу. Мое тело просто должно быть сейчас соединено с ее телом воедино любым возможным способом.

Я - джин из лампы, детка.

Потри ее хорошенько, милый.

Я - джин из лампы.

Освободи же меня.

Ее рука пробирается мне под блузку спереди и долго ласкает мою грудь, слегка пощипывая сосок. Затем движется вверх к шее, обхватывает ее и прижимает к себе. Харпер склоняет голову, расположив губы на моей шее. Ее дыхание горячо. Ее язык, теплый и шелковистый, ее зубы и губы мягко покусывают мою шею. Мы все еще движемся в ритме музыки, но я почти ничего не слышу из-за оглушающего стука своего сердца.

Музыка замолкает,

Свет приглушен,

Последний танец

И затем снова

Ждать кого-то,

Кому я нужна.

Теперь ее рот находится возле моего уха. Она начинает мне что-то шептать. Я еле сдерживаю стон, но не знаю, услышала ли она его. О, Боже! Она нашептывает мне то же, что обычно во время занятий любовью, то, что меня приводит к оргазму каждый раз, и она знает об этом.

Я чувствую, как мое тело начинает охватывать дрожь.

Гормоны несутся со скоростью света,

Но это не значит, что сегодня что-то

случится.

Детка…

Мое тело говорит “да”,

Но сердце говорит “нет”.

Мне приходится закрыть глаза. Просто чувствовать и дать случится тому, что сейчас произойдет. Нет возврата назад. Я полностью ощущаю ее – то, как она держит меня, касается меня, обнимает меня. Ласкает своими руками, словами, своей любовью.

Мы движемся в совершенной гармонии друг с другом и с затихающей музыкой. Я уже больше не слышу самой мелодии. Я только слышу ее, манящую и предлагающую мне освобождение. Дающую мне все, чего я так жажду.

Закусив губу и крепко держась за нее, я кончаю. Желая этого сама. Очень желая. По телу проходит небольшая дрожь, и мое удовлетворенное тело падает на нее. Она придерживает меня, не давая упасть на пол, пока я прихожу в себя, и шепчет, что она любит меня.

Делая глубокий вдох, я наконец смотрю вверх. Терпеть не могу эту самодовольную усмешку. Но, Боже, как же я люблю женщину, которой она принадлежит!

Если хочешь быть со мной,

Ты должен кое-что сделать.

Я - джин из лампы,

Потри ее хорошенько.

*

Я не знаю, куда деть свои руки – спрятать в карманы, или же наоборот вынуть их оттуда, или заложить за спину? Господи, ну почему все так сложно? В конце концов я решаю выставить большие пальцы из карманов джинсов. Вот так. Так будет лучше.

Бросаю взгляд на Келс. Хорошо хоть она тоже нервничает. У нее слегка подергивается правое колено, и она почесывает шею.

- Мисс Стентон? - улыбается медсестра и переводит взгляд с одной из нас на другую. – Вы обе готовы?

- Конечно, - встает Келс и протягивает мне руку. Кое-что мне придется сегодня сделать собственноручно. Я крепко хватаю ее за руку, и мы идем в смотровую.

Медсестра следует за нами, закрывая дверь позади нас. Ух, это комната, где … о, Боже. Что я здесь делаю? Мне сейчас станет плохо.

- Итак, Келси. Снимите всю одежду ниже пояса. Ложитесь на кушетку поудобнее.

Келси послушно выполняет все сказанное. Она успокаивающе улыбается мне и снимает туфли. Медсестра накрывает кушетку голубой прозрачной тканью.

Я смотрю на металлические поручни кушетки, просто чтобы отвлечь свое сознание от всего происходящего вокруг. Даже не знаю, почему я так нервничаю и смущена всем этим. Мне самой приходится каждый год посещать подобное место для профилактического осмотра. А уж Келс я видела обнаженной много раз.

Поскольку не могу больше держать руку Келс, я сжимаю свои руки сзади и склоняюсь, чтобы лучше рассмотреть столик. На нем лежит длинная гибкая трубка, шприц со спермой, пара перчаток и нечто похожее на щипцы для барбекю. Мне даже не хочется думать, что это за штука.

По слухам все мужчины Кингсли делали своих жен беременными с первой попытки. По крайней мере, они все хвастались этим. Будем надеяться, что мы поддержим эту традицию.

Я в курсе, что у нас не очень большие шансы на то, что Келс забеременеет с первого раза или даже с четвертого раза, но я все же надеюсь. На этот раз я буду наблюдать за процессом, чтобы набраться опыта. Чтобы мы обе чувствовали, что делаем попытку зачать ребенка. Ну и чтобы Келси ощущала, что мы вместе движемся к исполнению ее желания.

Я безумно боюсь. Даже зная, что эта процедура безопасна, тем не менее я очень волнуюсь. А с другой стороны прихожу в ужас оттого, что у нас сегодня может все получиться. И что я тогда буду делать? И что мне делать, если у нас не получится? Мне также не хотелось бы видеть разочарование на лице моей Крошки Ру.

Из раздумий меня выводит то, что Келс дергает сзади за мою рубашку. Она сидит на кушетке, с зафиксированными ногами, и накрыта голубой прозрачной тканью:

- Таблоид, если ты передумала, самое время сказать об этом.

Передумала? Нет! Я хочу семью. С Келс - единственной женщиной, которую я когда-либо хотела.

- Детка, нет! – ставлю стул и сажусь рядом с ней. Кладу правую руку на ее голову, а левую – на живот, поглаживая круговыми движениями. – Я здесь с тобой, чтобы сделать это. Мы будем делать ребенка, - смеюсь и целую ее в висок. – Точнее, ты будешь делать ребенка, а я предложу тебе свою помощь, - как бы мне хотелось, чтобы у нас все получилось.

Она накрывает мою руку, лежащую на ее животе:

- Мы делаем ребенка, Харпер. Во всех смыслах этого слова.

Киваю, прикрывая глаза. Она притягивает меня к себе, и мы нежно целуемся.

- Может, мне заглянуть попозже? – прерывает нас голос доктора.

Я выпрямляюсь, стирая со своих губ помаду Келс.

- О, нет, док, мы уже закончили, - подмигиваю Келс, и меня награждают в ответ улыбкой. – По крайней мере, на данный момент.

Доктора Стерн нам очень рекомендовала доктор Соломон. Она является представителем Института по лечению бесплодия в Новом Орлеане. Мы решили, что будет удобнее быть под наблюдением здесь, где мы получили образцы спермы. Кроме того, в Новом Орлеане никто не интересуется тем, кто мы и чем занимаемся. В то время как в Нью-Йорке нас могли бы увидеть разные нежелательные личности.

Мы разговаривали несколько раз с доктором Стерн по телефону. Мне этого хватило, чтобы вздохнуть с облегчением, узнав, что она замужем и что у нее есть дети. А Келс убедилась, что та обладает достаточной квалификацией. Мне нравятся обе наши докторши. Они обе очень подходят нам и очень поддерживают наше решение.

Доктор занимает свое место у кушетки и натягивает перчатки:

- Ну что, мы готовы зачинать ребенка?

- Да, мы готовы сделать первый выстрел, - шутит Келс, подмигивая мне. Я закатываю глаза вверх от этой плохой шутки.

- Так, посмотрим, что тут у нас, - несколько минут доктор аккуратно надавливает и тыкает у нее. – Келс, у вас ярко выраженная овуляция.

- Фух, я надеялась, что правильно поняла результаты теста.

Доктор кивает:

- Первые разы сложно разобраться.

- А как вы это узнаете, док? Вы же не можете там видеть маленькие плавающие яйцеклетки, верно? – спрашиваю я из любопытства.

Кивком головы она подзывает меня к себе. Миниатюрным фонариком она подсвечивает шейку матки Келс:

- Видите вон там тонкое отслоение? Это признак овуляции. Оно означает, что перегородка у шейки матки истончилась и что у спермы появился хороший шанс проникнуть внутрь и оплодотворить яйцеклетку.

Я киваю, в восхищении от этого тура по Келси в стиле телеканала «Дискавери», так как обычно я исследую ее в стиле канала «Плейбой».

- Теперь я собираюсь вставить вот эту трубку в шейку матки и продвинуть ее как можно ближе к фаллопиевым трубам. К счастью, шейка матки у Келс расположена очень удобно и нам не придется протискивать трубку дальше.

- Правда? Вам иногда приходится проделывать это?

Доктор показывает на металлические щипцы на столике:

- В таком случае я использую их. У некоторых женщин шейка матки сдвигается во время овуляции и нам приходится возвращать ее на место.

Смотрю на Келс, у которой от этой информации расширились ее зеленые глаза:

- Тебе повезло, детка.

- Ладно, Келси, - успокаивающе говорит доктор Стерн. – Сейчас я собираюсь вставить трубку. Я бы хотела, чтобы вы расслабились, сделали глубокий вдох и медленно выдохнули. Вы можете почувствовать легкий дискомфорт, но не очень сильный, обещаю вам. Вы готовы? – Доктор готовит трубку и когда Келси делает глубокий вдох, вставляет ее.

Я обхожу кушетку, чтобы предложить свою руку Келс, и она хватается за нее как утопающий за соломинку. Я подношу ее руку к губам и целую:

- Ты умница, детка.

Она с благодарностью улыбается мне.

Доктор Стерн достает шприц со спермой и вставляет его в свободный конец трубки:

- Харпер, вы готовы?

- Кто, я? Да, я готова. Если могу чем-нибудь помочь.

- Вообще-то можете. Хотите нажать на поршень?

Келс немедленно отпускает мои руки:

- Конечно, хочет. Мы сделаем этого ребенка вместе, - она слегка толкает меня. – Давай же, Харпер.

Я потираю руки, чтобы согреть их. Зачем я это делаю? Я же не буду касаться Келс, а на шприц это никак не повлияет. Смотрю на небольшое количество жидкости в шприце:

- Это оно и есть? И это все?

Доктор Стерн кивает:

- В половине кубического сантиметра содержится в среднем от двадцати пяти до тридцати миллионов сперматозоидов. В этом – свыше сорока восьми миллионов. Вы подобрали хороших доноров, - делает она комплимент.

Я не скажу об этом своим братьям. Не хватало еще и без того раздувать их эго. Меня так и подмывает спросить, не включила ли она еще и долю Люсьена на этот раз, но сейчас не самый удачный момент. Я уверена, что она сделала так, как я и попросила.

Доктор Стерн вручает мне трубку со шприцом. Я бережно держу ее, чтобы ничего не повредить. Поднимаю голову и встречаясь взглядом с Келс, стараюсь передать ей все, что я чувствую, через свою улыбку. Очень осторожно я нажимаю на поршень, чтобы впрыснуть в нее сперму, желая удачи шустрым малышам.

Не отводя от Келс взгляда, я передаю оборудование обратно доктору Стерн и возвращаюсь к Келс. Боже, я знаю, что большинство детей не делается таким образом, но прямо сейчас я испытываю очень много эмоций. Похожее чувство возникает у меня во время занятий любовью с ней. Я никогда не чувствовала нашу с ней связь так сильно, как в этот момент. Я хочу ей об этом сказать, но у меня в горле стоит ком.

- Я люблю тебя, - нежно говорит Келс.

- Я тоже люблю тебя, - склоняюсь и осторожно целую ее животик. Господи, пусть у нас все получится. – Очень люблю тебя.

Она нежно смеется, накрывая руками мои волосы.

- Мы уже закончили, Келси. Рекомендую вам полежать полчаса, а потом можете одеваться. Когда придете домой, полежите еще несколько часов. Завтра вы можете ощутить небольшие спазмы, и у вас могут выступить покраснения. Это нормально и не стоит беспокоиться.

- Большое вам спасибо, доктор Стерн!

Я поворачиваю голову так, чтобы слушать, что у нее происходит в животе и смотреть на нее. Мне не хочется двигаться. Надеюсь, что Келс удобно.

Доктор Стерн опускает фиксаторы, и теперь Келс может нормально лежать на кушетке.

- Пожалуйста. Желаю вам обеим удачи. Сообщите нам о самочувствии, ладно?

- Обязательно, - соглашается Келс, пропуская через пальцы мои волосы.

Боже, как же хорошо быть дома.

*

- Две будет достаточно, Таблоид, - вытаскиваю третью подушку из-под себя и бросаю через кровать. – И кстати, доктор не говорила, что они нам понадобятся. Мне всего лишь сказали полежать.

- Ну, гравитация может помочь, - бормочет она.

- Не думаю, Харпер. Женское тело и без этого создано так, чтобы задерживать в себе эту жидкость, - Она пытается подложить под меня еще одну подушку. – Эй! Если ты продолжишь в том же духе, мне придется лежать на голове.

- Неплохая идея, Келс, - она берет меня за лодыжки и начинает приподнимать.

- Перестань! Я тебе не круасан с джемом, - слегка пинаю ее, стараясь высвободиться.

- Точно, - хихикает она. – Я не буду вспоминать о той ночи, когда чуть не разломила тебя.

- Только в твоих мечтах, Таблоид. А теперь иди сюда и ложись рядом, - поглаживаю место на кровати.

Она делает так, как я прошу. Плюхаясь рядом, голову кладет на одну руку, а второй выводит круги по моему животу.

- Ты рада, что мы прошли через это? – даже не знаю, зачем я спрашиваю ее. Уже все равно поздно о чем-то сожалеть.

- А то! У нас будет свой маленький Кингсли.

- Хотела бы напомнить тебе, что он или она будет также наполовину Стентон.

Харпер наклоняется ко мне и целует, а затем отстраняется, чтобы погладить меня по лицу:

- Любимая, это же самое главное.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод шестой. Расплата

- Плати ему, - скрещиваю руки на груди и топаю ногой. Харпер смотрит на меня, фыркает, пытаясь на ходу придумать, что сказать в ответ.

- И не собираюсь.

- У тебя нет выбора – он собрал все пять дублонов и выиграл.

- Так ему же помогали! Я не буду платить, - она копирует мою позу, скрестив руки на груди.

Я вздыхаю.

- Ну конечно же ему помогали, Таблоид! Ему же только три года! А теперь плати ему.

Она с возмущением выдыхает. Затем достает пачку денег, отсчитывает двести пятьдесят долларов и вручает Рене.

- Большое тебе спасибо, дорогая сестра, - мило благодарит Рене и засовывает деньги в карман джинсов. – Мы сразу же положим эти деньги на его сберегательный счет.

- Ну конечно, - ворчит Харпер, плюхаясь в кресло. – Так нечестно, - заявляет она с недовольной гримасой, пока я усаживаюсь к ней на колени. Несмотря на сердитость, ее руки тут же обхватывают мои бедра.

- Всегда будет еще один шанс в следующем году, - пытаюсь излечить ее уязвленное самолюбие, нежно целуя ее.

- В следующем году Кристиан не будет играть с нами, - бормочет Роби, также передавая двести пятьдесят долларов Рене. – Мне бы хотелось знать, кто из вас двоих, - он переводит взгляд со своей жены на меня, - дал ему зеленый?

- Мы не скажем, - отвечает Рене, усаживаясь к Роби на колени, прямо как я к Харпер.

- Харпер, они обе сговорились против нас, - бормочет Роби.

- Ага, - улыбается та, обнимая меня за талию и проводя рукой по моему животу. С того момента как мы вернулись из клиники в среду Харпер не упускает ни малейшей возможности это сделать. – Правда здорово?

- Надеюсь, что если нам и суждено быть когда-либо обманутыми, то только ими, - соглашается он, целуя Рене.

- Вам и правда надо так скоро возвращаться в НьюЙорк? – спрашивает Рене. Она протягивает руку к маленькому столику на веранде, берет свой стакан с холодным чаем, затем отпивает глоточек и предлагает Роби.

- Да. Мы уезжаем в субботу после обеда. На работу выходим в понедельник утром, но нам еще надо расставить всю мебель в квартире, - с легким вздохом сообщает Харпер. – Там начнется наша настоящая жизнь.

Я не очень уверена по поводу последнего утверждения. Именно здесь для меня началась настоящая жизнь, и мне она нравится. Не поймите меня превратно, возвращение в НьюЙорк означает по-настоящему вернуться к работе, и я этому тоже очень рада. Но здесь мой дом. И я терпеть не могу уезжать из дома.

*

Только я собираюсь насладиться вкусом еще одного кусочка пирога из топинамбура, как в кухню заходит мама. Я замираю на полпути под ее неодобрительным взглядом и медленно кладу вилку.

- Мам, привет!

- Нечего тут мне «приветать», когда воруешь еду в моей кухне посреди ночи, - она берет мою вилку и откусывает кусочек пирога. – Почему это ты тут трапезничаешь, когда твоя девушка ждет тебя наверху в кровати? Или вы поссорились, сердце мое?

- Да нет. Я просто проголодалась.

- Наработала аппетит?

Я краснею.

- Мама! Перестань! – отодвигаю от себя тарелку. – Вы с папой хотите свести меня с ума на долгие годы.

- Извини, - отвечает она с ноткой юмора в голосе. Затем целует мои волосы и садится рядом за стол. – Так здорово, что вы обе дома.

Она произносит это таким тоном, как будто мы проводили ночной девичник.

- Дома всегда хорошо. Ты же знаешь это.

- Знаю, - она откусывает еще один кусочек от моей порции пирога и отпивает глоточек моего кофе. – Ну и что ты стараешься скрыть от своей мамы на этот раз?

Моего самообладания едва хватает, чтобы не выдать себя. Я встаю из-за стола, чтобы налить ей кофе, как она любит.

- Мама, я не знаю, что ты имеешь в виду.

Она фыркает с негодованием:

- Не вздумай врать своей маме. А теперь расскажи мне, что ты скрываешь от меня. Ты же знаешь, я все равно это узнаю.

- Ничего. Абсолютно ничего.

Мама начинает читать «Отче наш» на французском. Я знаю, что она очень сердита.

Ладно. Лучшая ложь всегда содержит толику правды.

- Мы с Люсьеном поссорились во время игры в покер.

Она прекращает чтение молитвы:

- И что он натворил?

Она все еще негодует из-за того пари, которое он заключил с мальчиками. Это было очень глупо с его стороны. Мама давно хотела, чтобы я наконец остепенилась и встретила хорошую девушку, - еще с тех пор, как она стала членом комитета по однополым бракам. И что он только себе думал, когда это замышлял – что она промолчит, когда узнает? Но все же он мой брат, и я не хочу рассказывать ей про Рейчел.

- Ничего нового. Все то же самое.

- Мне надо снова положить его на колено, чтобы отшлепать, как я делала, когда он был маленьким. У меня все еще сохранилась та ложка, - она кивает в сторону деревянной ложки, которой мы все боялись. Мои родители, несмотря на всю свою либеральность, тем не менее применяли к нам телесное наказание. Конечно, ведь нас было целых пять человек, и я не могу сильно винить их за это. Ложка при этом была самым страшным наказанием для нас.

- Нет, не стоит. Мы уладили наш конфликт.

- Скажи мне, если надо будет переговорить с папой. Даже не знаю, что творится сЛюсьеном. Он всегда отличался от всех вас, - она качает головой и отпивает еще один глоток. – У вас четверых всегда присутствовал здравый смысл, чувство юмора, а вот Люк всегда был…

Пожимаю плечами.

- Я знаю, мама, но уже все хорошо, - упс, я не хотела, чтобы мама так распереживалась из-за моего брата. – Не волнуйся. Все хорошо. Я люблю Люсьена. Просто иногда мне бы хотелось, чтобы он знал, когда стоит прикусить язык.

Она обнимает меня, и нежно гладит.

- Вот видишь – всегда лучше, когда ты рассказываешь маме, что у тебя на уме.

Ох, мама, если бы ты только знала правду!

*

Понедельник, 8.00. Я сижу в офисе в качестве старшего продюсера передачи «Взгляд». Это уже не первый ознакомительный визит на телестудию, который мы совершили перед Карнавалом, а настоящий рабочий день. И что же я вижу на своем столе? Записку от босса, на которой четко и недвусмысленно, как раз в его духе, написано следующее – «зайдите ко мне, как только придете на рабочее место».

В 8.03 я стучу в его дверь.

- Кингсли, присаживайся, - указывает он на стул перед своим столом, не прекращая разговор по телефону и что-то выстукивая по клавиатуре. В таком же отрывистом тоне он наверняка ведет не только рабочие совещания, но и личные разговоры. Усаживаясь, я отмечаю про себя, что мой стул значительно ниже, чем его. Очень смешно. Мне нравится этот парень.

Пока у меня есть небольшая передышка, оглядываю его офис. Вокруг навалено множество газетных вырезок, папок и видеокассет. У этого человека ум похож на стальной капкан, а офис может вызывать зависть у целого поколения новичков в медиабизнесе. Отдав последние краткие распоряжения, он вешает трубку.

- Ладно, Кингсли. Давай кое-что обсудим между собой. Насколько я знаю, ты здесь по двум причинам. Первая – тебе повезло, что кто-то из идиотов-директоров впечатлился, увидев по тв, как ты рисковала своей жизнью, что мог сделать только человек с суицидальными склонностями величиной с Тихий океан.

Думаю, это самое длинное предложение, которое он произнес за всю свою жизнь.

Затем он продолжает:

- Этот идиотский поступок позволил тебе уйти из мира желтых новостей и придать себе налет респектабельности благодаря переходу в KNBC. Если конечно можно назвать респектабельной работу на филиал NBC.

Я скрываю улыбку. Кажется, у босса есть чувство юмора. Небольшое, правда, но есть.

- И вторая – твоя любовница сейчас боится выходить на улицу без тебя, хотя некоторое время назад в Лос-Анджелесе она очень успешно обходилась без тебя.

- Я бы не советовала… - делаю попытку возразить, но он опережает меня.

- Поэтому имей в виду, Кингсли – этот репортаж будет проверкой – для тебя и твоей девушки. А мы посмотрим, сможете ли вы обе справиться с такой задачей. Или же мы просто выбросили на ветер три миллиона долларов за вас обеих.

- Вы не выбросили, - возражаю я.

Он машет рукой:

- Вот и посмотрим. Этот случай намного сложнее. Парня обвинили в изнасиловании и убийстве девушки. Его должны казнить в этом году. И конечно же он заявляет, что невиновен. С того момента, как мы снова ввели смертную казнь, девяносто девять человек были объявлены невиновными перед приведением приговора к исполнению. Я хочу знать, не будет ли он сотым? Или же он просто больной ублюдок, как тот, который держал в заложниках твою девушку.

Келс больше чем просто моя девушка, приятель. Она прекрасный репортер и она сделает отличный сюжет, в этом уж можешь быть уверен.

- Ну что, вы сможете сделать такой репортаж, который бы объективно представил этот случай? Она сможет? В противном случае я назначу вас обеих на освещение президентской кампании. В частности – кандидата от республиканской партии. А после этого буду отправлять вас на каждое дерьмовое задание в течение года и сделаю все возможное, чтобы ваши контракты не были продлены.

Все четко расставлено по своим местам.

- А, да, и продолжайте заниматься репортажем по культам. Может быть интересным с точки зрения контркультуры.

После этих слов он оборачивается к своему компьютеру и продолжает что-то быстро печатать. Это явный знак, что разговор окончен. Я чувствую себя как в пятом классе, когда сестра Игнациус вызвала меня в свой кабинет и сообщила, что я должна быть достойной своих братьев, которые учились здесь ранее. Она дала понять, что считает меня полной тупицей. Позже я доказала, как она была не права, когда закончила с лучшими оценками в своем классе. И на этот раз я докажу, что Ленгстон ошибается на мой счет. Я лучшая из всех тех, кто когда-либо входил в его кабинет. И он узнает это.

А теперь мне надо будет сообщить эту новость Келс. И как мне только это сделать?

*

Пока я медленно бреду в свой офис, Келс легкой походкой скользит по холлу. В буквальном смысле. У нее на руках куча пиджаков, готовых в любой момент выскользнуть из рук.

Я смотрю на нее в изумлении, затем перехватываю пару пиджаков, чтобы они не упали на пол. Она с благодарностью улыбается, явно ожидая, что я понесу их вместо нее. Это должно означать, что у нас постоянные отношения.

Но вместо этого я приподнимаю ее подбородок, которым она придерживает одежду, кладу почти выпавшие пиджаки наверх, и снова опускаю ее голову. Заметив, что мы одни в холле, легонько целую ее в носик.

- Когда ты перестанешь изображать из себя работницу из квартала бутиков, загляни ко мне. Нам надо поговорить.

- Ладно, - тихо отвечает она. – А я думала, что изображаю из себя члена общества анонимных шопоголиков, - в ее глазах изумление. Шоппинг всегда приводил мою девочку в приподнятое состояние. Мне стоит запечатлеть этот взгляд в своей памяти. Боюсь, что в последний раз.

Жизнь иногда бывает чертовски несправедливой.

Захожу в свой офис и сажусь за стол. Смотрю на мониторы, пытаясь понять, что сейчас показывают в утренних новостях, но мне это не удается. Мысленно вспоминаю основные моменты, связанные с моими профессиональными достижениями:

- мне двадцать пять;

- меня номинировали на премию «Пибоди», самую престижную награду в медийном бизнесе;

- у меня подписан контракт на огромную сумму на должность старшего продюсера в самой высокорейтинговой передаче, которая только может быть на ТВ;

- очень быстрый карьерный старт;

- исполнительный продюсер, который готов вышвырнуть меня, если я не справлюсь;

- кошмарный репортаж, который будет испытанием для моей любимой и для меня;

- если мы не сделаем его, можем попрощаться с дальнейшей карьерой;

- мне надо сообщить ей эту новость;

- и как прикажете это сделать?!

Открывается дверь и появляется слегка взъерошенная Келс, выводя меня из раздумий.

- Эй, солнышко, что случилось?

- Только что вернулась со встречи с боссом. Мы получили наше первое большое задание.

- Правда? Это здорово! – ее глаза блестят от возбуждения. Она чуть не скачет от радости по офису и наконец усаживается на краешек моего стола. – И какой репортаж мы будем готовить на этот раз?

- Ну, сейчас у нас в работе будет два репортажа. Про первый ты знаешь. Он одобрил нашу идею про культы как индикаторы настроений в нашем обществе.

Боже, какая же я трусливая!

- Прекрасно! Я прямо сейчас начну входить в курс дела. Хочу провести исследования по культу ведьм и альтернативным религиям.

- Звучит неплохо, - ладно, Кингсли, соберись с духом и действуй. Пора доказать, что ты стоишь те семьсот пятьдесят тысяч долларов, которые тебе причитаются согласно контракту. – А я поеду в Огайо, чтобы собрать материал для второго сюжета.

- Когда мы уезжаем? – тут же спрашивает она.

- Не мы, а я, любимая. Мне бы хотелось, чтобы ты осталась здесь и продолжила свои исследования. А я постараюсь узнать побольше по второму сюжету, посмотреть, что там есть интересного, - мои глаза устремлены на ручку, которой я вожу по столу, всеми силами стараясь не смотреть на нее.

- Так, Таблоид, - ее рука опускается на мое плечо. – Что там за второй репортаж, и почему ты так расстроена из-за него?

Глубоко вздохнув, я начинаю разглядывать текстуру моего стола. Черт. Я труслива как заяц. А ну-ка выше нос, Кингсли. Поднимаю голову и смотрю на нее.

- Этот сюжет не понравится ни одной из нас, солнышко, но мы не можем его избежать. Ленгстон очень четко дал мне это понять. Мы его сделаем и сделаем хорошо, или же можем попрощаться с нашей карьерой. Без вариантов.

- Харпер, мы ему покажем, на что способны. А теперь расскажи мне вкратце, о чем речь.

Я нежно беру ее руку в свою, поглаживая большим пальцем по тыльной стороне.

- Там идет речь о применении смертной казни в США, о постоянных дебатах на эту тему, причем не с точки зрения этики, а справедливости такого наказания. Ленгстон хочет узнать, не является ли парень из Огайо еще одним невиновным, которому вынесли такой приговор.

- Мне кажется, все они считают себя невиновными.

- Ты права. Мало кто признает свою вину в содеянном.

В глазах Келс появляется намек на догадку, в чем состоит преступление героя нашего расследования:

- А что он натворил?

- Он изнасиловал и убил молодую женщину. Также подозревают, что он повинен в изнасиловании нескольких других женщин, хотя против него не были выдвинуты дополнительные обвинения. Суд присяжных признал его виновным, несмотря на отсутствие доказательств того, что он был в доме жертвы в день убийства и что есть несколько свидетелей, которые подтвердили его алиби. Возможно, что его подставили. Или же просто арестовали по первому подозрению из-за некомпетентных действий полиции.

Келс бледнеет у меня на глазах. Ее руки начинают дрожать. Она смотрит на меня и шепотом произносит только одно слово:

- Нет.

Я выпускаю ее руку только чтобы закрыть дверь в офис. Возвращаюсь обратно и крепко обнимаю ее:

- Любимая, боюсь, что у нас нет другого выхода.

- Я не могу, Харпер. Я не буду! Это уже слишком! – она отстраняется от меня и смотрит со злостью мне в глаза. – Скажи ему «нет», - в ее глазах появляются слезы. Она сердито смахивает их рукой, но они все так же блестят в уголках ее глаз.

Я плохо переношу ее слезы, и она знает это. Каждый раз, когда она плакала раньше, я шла на попятную. Но не на этот раз. На кону стоит вся моя карьера, и я не могу пустить ее по ветру как горстку пепла.

- Келс, ты должна понять. Он дал нам задание, чтобы проверить нас. Вопрос стоит ребром – или мы справимся, или должны уйти отсюда.

Она вырывается из моих рук и пятится назад до тех пор, пока не упирается ногами о край дивана.

- Отлично, - судя по отрывистому кивку ее головы, она очень рассержена. – Ты поедешь готовить этот репортаж. Ты встретишься с еще одним психопатом, а я нет. Я уже свое получила по полной программе. Не хочу больше иметь дела с этим дерьмом и получать такие задания от него или от тебя.

Мне так и хочется посмотреть вниз, не начала ли я истекать кровью от этих слов. Там должна накапать целая лужа. Ничего не отвечаю ей, понимая, что слова делу не помогут. Келс уже заняла оборонительную позицию, и мой ответ может только еще больше разозлить ее. Она стоит прямо передо мной, и кажется от злости стала повыше ростом.

- Это не тебя держали в той комнате много дней, прикованной как животное! Не тебя били и пытали по его малейшей прихоти! Не ты выслушивала про те ужасы, которые он сотворил с другими, обещая, что то же самое сделает и со мной! Не твою честь, мужество, душу вынул этот ублюдок, - она тычет пальцем в меня все сильнее с каждым произнесенным обвинением.

Боже, мне так хочется успокоить ее, но я знаю, что сейчас не лучшее время для этого. Я просто стою и даю ей возможность выпустить пар.

- И не тебе приходится жить с осознанием того, что почти десяток незнакомых тебе женщин мертвы только из-за того, что они были похожи на тебя. И что из-за тебя погиб твой самый лучший друг, - в ее голосе горечь и тоска. – Поэтому ты поедешь готовить этот сюжет, Таблоид! А меня пожалуйста оставь в покое. Я не хочу больше иметь дела с такими больными ублюдками до конца своей жизни. Я уже получила свое, ты поняла! – неожиданно она падает на диван как подкошенная и закрывает руками лицо. Все ее тело дрожит.

Я просто стою, опустив руки, огорошенная злобой в ее голосе и чувствуя себя потерянной. Это Келс, которую я никогда не видела.

Закрыв лицо руками, вся в слезах, она продолжает говорить холодным жестким тоном. Она никогда так со мной не разговаривала, но до меня доходили об этом слухи на прежней работе.

- А что касается этого чертова идиота, если он считает, что это этично – отправлять кого-то с таким «опытом», как у меня, делать подобный репортаж, - то он просто больной сукин сын, и я не хочу больше работать на него. Оно того не стоит.

Я стою замерев и смотрю, как она плачет. Перед моими глазами рушатся обе наши карьеры. Мне кажется, что я сейчас сойду с ума. Так, Харпер, соберись. Эта работа слишком важна для нас обеих, чтобы потерять ее из-за слез и гнева.

К своему удивлению, как будто извне слышу свой голос, уверенно и профессионально отвечающий ей:

- Келси, ты все неправильно воспринимаешь. Дело не в извращенном чувстве юмора. Он просто боится, что наш личный опыт и чувства будут препятствовать готовить репортажи, не только этот, но и другие. И поскольку нас взяли на эту работу без его ведома, он решил проверить нас. Ты сделаешь этот репортаж. Потому что это твоя работа и ты очень хорошо умеешь ее делать.

Она смотрит на меня так, как будто у меня выросли клыки и две головы. Мой монолог явно не сильно впечатлил ее. Очень медленно она поднимается с дивана, глядя на меня. Мы стоим пару секунд, замерев и глядя друг другу в глаза и кажется, как будто пронеслись столетия. У меня такое чувство, как будто я только что побывала в ледниковом периоде.

Келс первая уводит глаза в сторону. Затем обеими руками смахивает слезинки со щек и тихим напряженным голосом заявляет мне:

- Ты права. Я профессионал. Я сделаю этот репортаж. Но не ожидай от меня большего, потому что ты ничего не получишь.

И прежде чем я успеваю что-либо сказать в ответ, она покидает мой офис, тихо закрыв за собою дверь.

Это был не самый худший исход нашей беседы.

*

Да, продюсер в Харпер набирает полную силу. Совершенно очевидно, что она будет очень классным продюсером. Хлопаю дверью в моем офисе и сажусь в кресло, все еще дрожа от злости. Меня еще никто так никогда не выводил из себя.

«Ты сделаешь этот репортаж» - ее слова снова звучат в моей голове, и тут же эхом доносит его фразу – «Я убил эту суку. Ты следующая».

Я не могу сделать этот репортаж. Я не могу помогать освободить из тюрьмы монстра, подобного ему.

Перевожу взгляд на фотографию с Эриком. Даже не успеваю заметить, как тут же оказываюсь возле шкафа, прижав его фото к груди и снова борясь со слезами.

- Я не могу, Эрик. Не могу, - слезы медленно текут из глаз, их немного не потому что мне грустно, а потому что я очень сердита.

Я злюсь на Харпер за то, что она сказала, что я сделаю это.

Я злюсь на Ленгстона за то, что он приказал нам сделать это.

Я злюсь на Эрика за то, что он покинул меня.

Я злюсь на того ублюдка за то, что разрушил мою жизнь.

И еще больше злюсь на себя за то, что позволила всему этому случиться в своей жизни.

Ты же сильнее всего этого, Келси Диана Стентон. Таблоид права. Это твоя работа. Поэтому попридержи боль и отчаяние и просто сделай эту чертову работу.

Я вытираю слезы и снова смотрю на Эрика.

- Я скучаю по тебе, маленький негодник.

- Келси! – тихо зовет меня Брайан, просовывая голову в офис. – С вами все в порядке?

Делаю глубокий вдох и ставлю фотографию Эрика обратно на полку.

- Да, все хорошо.

Это большая ложь. Все просто ужасно. Моя жизнь летит под откос.

- Может, принести чаю? – спрашивает он, вопросительно изогнув брови.

Наверное я плохо умею врать.

- Ага, - и тут я вспоминаю о чем-то, или буду надеяться, о ком-то, более важном чем вся эта ерунда. – Нет, лучше яблочный сок.

Он с пониманием улыбается в ответ.

- Я мигом.

Снова возвращаюсь в свое кресло и сажусь, подперев голову руками. Мне сказали, что я провела с ним четыре дня. Я не уверена. Когда меня заперли в той маленькой комнате и постоянно мучили, время потеряло свой счет. Я только помню, что лежала там с закрытыми глазами и слушала, как он рассказывал об убийстве тех девушек. Он смаковал каждую деталь каждого изнасилования и убийства. Он рассказал мне, как убил Харпер.

Харпер.

Слава Богу, он все же не отобрал ее у меня.

А сейчас, получается, я разрушу не только ее карьеру, но и свою? О да, это очень благородно с моей стороны. Я покажу себя во всей красе как надежный партнер. Мало того, что вышвырнут меня, так еще и ее прихвачу с собой. Я сломаю ей жизнь.

Я не могу так поступить с ней.

Я не сделаю этого по отношению к ней.

Я чувствую его руку на колене, поднимаю голову – но это Брайан. Она присел возле меня, держа стакан с моим соком в одной руке и бумажную салфетку в другой. Черт, я плакала все это время и даже не заметила.

- Вот, пожалуйста, - предлагает он. – Келс, - нежно проводит по моему колену. – Я не знаю, что вас так расстроило, но если вам нужно выплакаться у друга на плече, у меня их целых два и оба в вашем распоряжении.

Слезинки в его глазах вызывают у меня только очередной приступ плача. Он забирает стакан из моих рук и обнимает меня.

- Прямо как Эрик, - шепчу ему.

- Но только не актив, - шутит он, и я не могу сдержать смешок.

Отклоняюсь назад, утирая глаза и стараюсь улыбнуться своему новому другу.

- Точно. Он бы тебе очень понравился.

- Да, я знаю это. Если честно, я ходил на его фильмы, чтобы помечтать о нем. Ах, эти глаза, - театрально вздыхает он.

Я коротко смеюсь, вытирая лицо бумажной салфеткой.

- У него были очень красивые глаза. Ему было бы приятно услышать твое мнение.

- Келси, я не знаю, что случилось, и поверьте мне, я не собираюсь вмешиваться, но думаю, это не совсем касается Эрика. Я хочу, чтобы вы помнили о моем предложении подставить свои плечи. Совершенно бесплатно.

- Спасибо, - протягиваю руку, чтобы снова взять свой стакан с яблочным соком. Делаю большой глоток, чтобы успокоить свои нервы. – Брайан, у тебя было когда-либо чувство, что все трещит по швам и что все как сговорились против тебя?

- Конечно.

- И что ты обычно делаешь в таком случае?

- Я концентрируюсь на чем-то одном, - он вынимает еще одну салфетку из коробки на полу. Он так хорошо подготовился, наверное раньше был бой-скаутом. Хотя вряд ли. И пока я размышляю над его вероятным статусом в бойскаутах, он еще немного вытирает мое лицо. – Том, что является самым главным для меня и что делает меня счастливым. И тогда я думаю только об этом. А все проблемы решаю поочередно до тех пор, пока стресс не уйдет, - с этими словами он выбрасывает салфетку в мусорное ведро и достает еще одну. – Вам стоит высморкаться.

Я следую его совету.

Через секунду разглядываю стакан с соком на своем столе. У меня есть самое важное. И если я позволю себе поддаться стрессу, я его потеряю. Конечно, при условии, что у меня получилось. Лучше не ждать результатов на следующей неделе, а уже действовать так, как будто это свершилось.

- У вас ведь есть такая вещь, верно? – мягко спрашивает Брайан.

- Надеюсь, что да.

*

Я все еще смотрю на дверь, которую она тихо закрыла за собой пару минут назад. В ее сдержанном, отстраненном голосе чувствовалось намного больше боли, чем я когда-либо слышала раньше. Думаю, пока стоит ей дать немного времени остынуть.

Перевожу взгляд на файл, который дал мне Ленгстон. В начале указаны ссылки на наш электронный архив. Захожу на библиотечный сервер и начинаю просматривать файлы, стараясь обнаружить хоть что-то, что сможет выделить этот случай из сотен ему подобных с изнасилованиями и убийствами, которые происходят каждый год.

Здесь собраны все вырезки из наиболее читаемых газет в Огайо – от «Plain Dealer» до «Akron Beacon Journal». Из всего просмотренного материала газета «Columbus Dispatch» похоже представила наиболее подробную информацию по этому делу.

Вот как выглядит мой новый сюжет в короткой сводке криминальных новостей в местной газете.

«Джеймстаун Виллидж. Вчера ночью было найдено связанное и изувеченное тело молодой женщины в ее двухквартирном доме. Начальник полиции Джейсон Клермонт утверждает, что полицией Джеймстаун Виллидж были предприняты все меры, чтобы обнаружить и задержать убийцу. Мотив преступления неизвестен, но по словам одного из наших информаторов, жертва была также изнасилована. Полиция воздерживается от предоставления дополнительных сведений по этому делу до тех пор, пока не будет уведомлена семья жертвы. Ее тело было передано в офис окружного коронера в Фейерфилде для вскрытия с целью установления причины и времени смерти.»

В следующих вырезках детально рассказывается о задержании местной полицией Фредерика Джонстона, разнорабочего без постоянного места работы, у которого были приводы в полицию из-за мелких хулиганств, не выходящих за рамки обычных проступков.

По мере проведения расследования публиковались новые данные. Преступник проник в ее дом через разбитое окно в подвале. Женщина была изнасилована, вагинально и орально, затем избита по лицу и убита.

Все собранные улики были косвенными. У Джонстона были случаи, когда он напивался, грубо обращался с женщинами и вел себя как местный Казанова. Его заметили флиртующим с жертвой пару недель до убийства, когда он делал ремонт в соседском доме. И скорее всего он знал о разбитом окне. На месте происшествия обнаружили пару пустых бутылок его любимой марки пива, которое по словам окружающих жертва вряд ли бы купила для себя. Кроме того, нашли пояс, очень похожий на тот, который он носил ранее, но это был обычный коричневый кожаный пояс с пряжкой «Харли Девидсон».

Довольно интересно, что несмотря на то, что они жили в одном городке, ни в одном репортаже не было упоминания, что Беверли Верретт и Джонстон знали друг друга до того, как он начал работать у ее соседей. Этот случай не похож на обычный сценарий «познакомился с девушкой, занялся с ней сексом, а затем прибил ее ненароком». Если верить газетным статьям, Беверли Верретт была чуть ли не святой – заботилась о бездомных животных, о своих стареющих родителях и училась на медсестру.

Джонстон также не похож на типичного серийного убийцу, которого вовремя схватила полиция. Он любил выпить, тут вопросов нет, но он также был очень ревностным прихожанином одного из южных ответвлений баптистской церкви, которую посещал вместе со своей беременной второй женой. У него были нормальные отношения с родителями, женой и детьми от первого брака. У него не было случаев насилия в детстве, а также за ним не замечали случаев жестокого обращения с животными. Нет, он никак не был похож на серийного убийцу типа Теда Бунди.

В отчете коронера было представлено описание нанесенных повреждений на теле жертвы, которые были слишком странны как для убийства под воздействием алкоголя. Эту женщину истязали, причем долго и методично. На ее лице были переломаны все кости. Коронер сравнил ее повреждения с теми, которые получают во время автокатастрофы.

Меня насторожила еще одна деталь. Джеймстаун Виллидж очень мал. Согласно статистическим данным штата Огайо в нем живет чуть меньше четырех тысяч жителей. Как утверждают газеты, весь штат полиции состоит из шерифа, сержанта, капрала и четырех патрульных полицейских. И ни в одной из них не упоминается, что этот случай был передан на рассмотрение полиции штата, или же соседского округа Колумбус, или же бюро по расследованию криминальных преступлений штата Огайо. Почему так? Этот случай мне не кажется простым и однозначным.

Откладываю папку в сторону и прокручиваю в уме всю собранную информацию. Пока я отстраненно читала разные газетные вырезки, судебные выписки и полицейские отчеты, этот случай воспринимался как любой другой. Но теперь мне неожиданно приходит в голову мысль, что эта история могла бы быть о Келс.

Если бы он не совершил ошибку, и она не воспользовалась ею.

Если бы она потеряла надежду и желание жить.

Я могла бы сейчас читать отчет о ее вскрытии.

В моем воображении появляется изуродованное лицо Келс, серая кожа после того, как он бы задушил ее, оставив обнаженной и изнасилованной в луже крови в ее собственном доме. В месте, которое должно было обеспечить ей безопасность.

Келс. Мертва.

Меня охватывает рвотный порыв, и я поспешно бросаюсь к мусорному ведру. На языке остается кислый привкус, а на моих висках выступает пот.

Черт. А что, если Ленгстон прав? Что если у меня не хватит духу подготовить этот репортаж? Что, если я не смогу преодолеть себя и сработать как профессионал?

Так, надо успокоиться и собраться.

Ставлю мусорное ведро под стол и вытираю бровь рукавом.

Я профессионал. И я докажу это.

Снова беру папку с файлами. Вот сюжет, причем неплохой. Не знаю, виновен ли Джонстон или нет, но у меня уже возникли вопросы по этому делу. А я даже еще не знакомилась с результатами его судебного заседания. Защита в окружных судах обычно работает из рук вон плохо – у них слишком много дел и мало сотрудников. Это если не учитывать обычную некомпетентность тех, кому поручается вести дело в суде.

Так что у нас есть сюжет, и мы покажем его зрителям.

После того как я принимаю это решение, в мою дверь тихонько стучат.

- Войдите, - зову я, откладывая папку в сторону. Келс просовывает голову в дверь. С каких это пор она начала стучаться, чтобы зайти ко мне? Я внимательно смотрю на нее, отмечая, что она снова плакала.

- Ты готова идти домой? Или же новый сюжет стал для тебя важнее?

*

Смотрю на нее, пока открываю дверь в квартиру. Она прислонилась к стене в фойе. По пути домой едва проронила пару слов – я получала лишь односложные ответы на свою попытку завязать разговор ни о чем. В конце концов я сдалась и включила радио 1010 Винс. Теперь я знаю о погоде и пробках в городе намного больше, чем мне бы того хотелось. Хорошо хоть мы ехали не по мосту Джорджа Вашингтона, где очень медленное движение.

Открываю дверь и пропускаю ее вперед. Она заходит без единого слова. Не из-за того, что сердита на меня, я так не думаю. Она выглядит как зомби, из которого вынули жизнь. Я не могу этого вынести.

Она вешает пальто на вешалку и говорит:

- Я собираюсь принять душ.

- Прекрасная идея, Крошка Ру. Я закажу нам ужин. Солнышко, как насчет итальянской еды?

- Да, конечно, - она уходит, оставляя меня стоять в дверях.

Впервые я чувствую себя одиноко в нашей квартире.

После того, как ужин заказан, я наливаю себе выпить и иду в комнату на солнечной стороне. На улице слишком холодно, чтобы выходить на балкон. У нас здесь гуляет сильный ветер. Летом он будет в самый раз. Боже, хоть бы мы были вместе этим летом. Пожалуйста, не дай нам расстаться. Не сейчас, когда я узнала, что значит жить с любимым человеком.

Я смотрю на парк, отпивая маленькими глоточками вино и размышляя.

Она сильно мучается. Она почти мне ничего не рассказывала о том, что с ней произошло, когда была с ним. Думаю, это ее способ решения проблем. Отрицание с большой буквы «О». Только сейчас я не знаю, как нам переплыть через эту реку проблем – без весел, лодки, спасательного жилета. И мне бы чертовски хотелось при этом еще и уметь плавать.

Я знаю только разрозненные куски информации из того, что собрал воедино Медведь, и того, о чем проговаривалась вслух Келс, когда ей снились кошмары во время лечения в больнице.

Но я нашла Эрика. Я видела фотографии с места преступлений – то, что он делал с теми другими женщинами. Я знаю, на что он был способен.

По моей спине проходит холодок. Делаю еще один глоток, надеясь хоть немного согреться алкоголем.

Моя Крошка Ру была у него. Целых четыре дня. Он мучил ее так, как я и представить себе не могу. И о чем не имею сил даже думать.

Наверное, в этом была и моя вина. Я должна была помочь ей несмотря на все возражения. Она продолжает убеждать меня в том, что с ней все в порядке. Я способствовала тому, что она пряталась от этого.

Я должна была прийти ей на помощь. А теперь слишком поздно. Мы вынуждены справиться с этим репортажем, и если я буду продолжать давить на нее, все станет только еще хуже.

Пора идти, Кингсли.

Оборачиваюсь – она входит в комнату, одетая в домашние брюки. Голова обмотана полотенцем. Она опускает его до плеч и начинает сушить волосы. Она выглядит такой юной.

Поднимаю свой стакан:

- Хочешь выпить?

Она качает головой.

- Нет, лучше попью молоко или сок.

Затем, больше не говоря ничего, она уходит на кухню.

Я иду за ней, несмотря на то, что понимаю – ей нужно дать время побыть наедине с собой. Но я не могу оставить ее мучаться одной, даже не попытавшись помочь.

Она закрывает бутылку с молоком и ставит обратно в холодильник. Мы совсем недавно делали покупки в очень дорогом магазине «Upper East Side», в котором молоко продают в старомодных бутылках. Если бы они еще продавались и по старомодным ценам!

Келс облокачивается о стойку, отпивая молоко из своего стакана и уставившись на пол.

- Ты уверена, что не хочешь чего-то покрепче? Тебе поможет расслабиться, - предлагаю я, придвигаю поближе бутылку вина, которую открыла чуть раньше.

Она качает головой.

- Ребенок, - тихо говорит в ответ.

О, черт! Отлично, Харпер. Ну конечно – она же думает, что беременна.

- Господи, прости меня. Я должна была подумать об этом, - выливаю остатки из своего стакана в раковину и присоединяюсь к ней, наливая стакан молока. Только себе я добавляю еще и шоколадный сироп «Хершис».

Облокачиваюсь о стойку рядом с ней, чтобы быть поближе. Наши плечи слегка соприкасаются, хотя я немного сомневаюсь, что она сейчас не против физического контакта. С облегчением вижу, что она не отстраняется от меня, как я того ожидала. Прямо не знаю, что сказать, чтобы разрядить обстановку, и говорю первое попавшееся:

- Мне очень жаль.

- Это не твоя вина.

- Я чувствую себя так, как будто моя.

Она качает головой и к моему удивлению берет мою руку в свою. Я чуть не теряю сознание от облегчения.

- Нет, это моя проблема, и я должна с ней справиться. Я сделаю этот репортаж, Харпер. Не хочу, - ее голос срывается, и она делает еще один глоток, - подставить тебя.

Нежно поглаживаю ее руку.

- Любимая, это просто невозможно.

*

Сижу за своим столом, собирая информацию о жизни и смерти этой молодой женщины. Судя по всем отзывам, Верретт была красавицей, с золотисто-каштановыми волосами, смеющимися глазами и многообещающим будущим. В некоторых интервью люди отзываются о ней чуть ли не в поэтической форме, особенно мужчины. Ей было только двадцать четыре, когда ее убили.

Возникает один вопрос – был ли Джонстон ее убийцей? Судя по информации из всех отчетов, он ни разу не поменял своих показаний и ни разу не сбился, в отличие от многих настоящих преступников. По его словам, он был с парой своих приятелей в баре в начале вечера, а потом пошел в другой чуть позже. Есть свидетели, которые подтвердили его присутствие там, но никто не может указать точное время, когда он там был. Выпивохи обычно плохие свидетели.

Никто в тот вечер не видел Верретт в компании с кем-либо. Она поехала навестить родителей, приготовила им ужин, а затем вернулась домой около восьми. Перед тем как войти в дом, поздоровалась с соседом и перекинулась с ним парой слов. Это был последний раз, когда ее видели в живых.

Я звоню маме, которая, к счастью, дома.

- Дом Кингсли, - отвечает она.

- Добрый вечер, мама, это Харпер, - приветствую ее на французском.

- Харпер? Что-то случилось?

Многое, но пока ей не хочу рассказывать. Иначе она тут же прилетит ко мне, чтобы пару часов читать лекции о взаимоотношениях.

- Да, мама. Мне нужны контактные…

- Линзы?

Я смеюсь:

- Нет, данные. Для нашего репортажа. Я занимаюсь расследованием одного дела, связанного с вынесением смертного приговора. Мне нужен кто-то, с кем можно переговорить в Огайо, желательно в округе Колумбус.

- Подожди секундочку, я возьму свой органайзер.

Записная книжка моей мамы – это реликвия, за которую главы самых крупных корпораций отдали бы многое. Они с папой занимались своей правозащитной деятельностью и по ходу дела часто знакомились с очень влиятельными лицами. Кроме того, у мамы невероятная память на людей. Если она однажды познакомилась с вами, то уже никогда не забудет. Папа часто называл ее своим секретным оружием. Она выглядит очень милой и безобидной и многие недооценивают ее из-за кажунского акцента, а потом только диву даются, когда она умеет прижать к стенке.

Слышу в телефон, как она переворачивает страницы своей записной книжки.

- Позвони Мелани Хенли с юридического факультета местного университета. Она является профессором по конституционному праву и консультантом местного отделения Американского союза защиты гражданских свобод на юридическом факультете, - мама диктует мне номер телефона профессора Хенли. – Она работала с нами в нескольких комитетах. Хороший человек как для того, кто не говорит по-французски, - это любимая мамина шутка.

- Уверена - она была б не против выучить его, - шучу в ответ.

Мы беседуем с ней еще некоторое время, пока она мне не говорит возвращаться к своей работе. Я набираю номер телефона профессора. На удивление та снимает трубку после первого же гудка.

- Хенли.

- Здравствуйте, профессор Хенли, меня зовут Харпер Кингсли и я…

- Кингсли? Вы родственница Джонатана и Сесиль Кингсли?

- Да, я их дочь. Я работаю старшим продюсером на передаче «Взгляд» в Нью-Йорке.

У профессора мягкий средне-западный акцент.

- Мне кажется, я уже слышала о вас. Чем могу помочь? И как поживают ваши родители? Я не общалась с ними с момента последнего заседания нашего комитета.

- У них все хорошо, спасибо. Мама просила передать вам привет. Я звоню вам по вопросу вынесения смертного приговора по убийству в Огайо. Вы знакомы с делом Фредерика Джонстона?

Профессор сердито фыркает:

- Конечно, но я одна из немногих, кто с ним знаком. В последние два года мы старались отдать его дело на пересмотр. И только потому что его приговор должен быть приведен в исполнение этим летом, к нему неожиданно начали проявлять хоть какой-то интерес.

- Я-то уж точно в нем заинтересована. Мне удалось просмотреть газетные статьи и некоторые видеозаписи, в связи с чем возникли некоторые вопросы. Вы не могли бы поделиться со мной деталями по этому делу?

В течение следующего часа она рассказывает мне все, что знает, а я делаю пометки. Профессор Хенли и ее студенты в отделении Американского союза защиты гражданских свобод начали это дело как специальный проект по конституционному праву. Они собрали много информации за последние несколько семестров, и большинство фактов указывают на то, что Джонстон не должен быть там, где он находится сейчас.

В то время как была убита Верретт, в окрестных городах был замечен серийный маньяк. Во многих случаях он проникал через низко расположенные окна на цокольном этаже, насиловал жертву в доме и исчезал тем же способом. Общины этих городов постоянно требовали от местной полиции обнаружить убийцу. Джонстона подозревали в этом деле на основании его имиджа местного Казановы, но у него были достоверные алиби во всех остальных случаях. Его отпустили после первого допроса.

Кроме того, в деле Верретт были некорректно собраны улики, либо же часть их потеряна. Кровать, простыни и полотенца, найденные вокруг жертвы, были предоставлены ей хозяином дома. Волосы в раковине, где, как предполагала полиция, убийца мыл руки после преступления, были собраны только через две недели после обнаружения жертвы, при помощи пинцета и мешочка. Окно в подвальное помещение, через которое, по мнению полиции, проник преступник, так и не проверили на наличие отпечатков. Следы ботинок, которые один из копов отметил в отчете, были затерты частыми посещениями этого помещения другими копами. А ванную так вообще не проверяли на отпечатки пальцев. По меньшей мере еще у трех людей были ключи от квартиры Верретт, и не было признаков насильственного вторжения в другие квартиры.

Основным доказательством вины Джонстона явились несколько пустых бутылок его любимой марки, которые нашли на кухне, и еще парочку в холодильнике. И после того, как копы узнали, что он флиртовал с ней раньше, его сделали главным подозреваемым. А те пустые бутылки так никто никогда и не проверил на наличие его отпечатков или следов ДНК в течение всего расследования.

Мы не успели поговорить о самом судебном заседании, поскольку ей надо было идти на лекцию. Я поблагодарила ее за уделенное время и договорилась встретиться в ближайшем будущем.

Ленгстон оказался прав. Здесь есть что показать зрителям. Может быть, Джонстон и виновен, но не настолько, чтобы не сделать его с нашей помощью сотым, кому отменят смертную казнь, чего так жаждет Ленгстон.

Я собираю все свои заметки и направляюсь в офис к боссу. Вот так вот – ровно через двадцать семь часов я стою у его двери и стучусь. Как и вчера он разговаривает по телефону, параллельно яростно что-то выстукивая по клавиатуре. Я более чем уверена, что он одет во вчерашнюю одежду. Может быть, это и не слухи, что он не ночует дома.

Он завершает свой звонок и не поднимая глаз приказывает:

- Садись, Кингсли!

Я чувствую себя при этом домашней собачкой, но все же послушно усаживаюсь. Отстучав еще пару фраз, он смотрит на меня:

- Ну?

Передаю ему короткий набросок нашего репортажа, как я его себе представляю.

- Ленгстон, у вас будет то, что вы хотели: улики очень шаткие, убийство совершенно с особым зверством, а Джонстон кажется был вовсе не так уж плох до того, как его засадили в тюрьму. Не знаю, чем закончится это расследование, но похоже на то, что его осудили несправедливо. Здесь и некомпетентные полицейские, и алчный окружной прокурор и слабая защита. Кроме того, есть группа студентов и преподавателей с юридического факультета, которые страсть как хотят оправдать этого парня – это их семестровый проект. Поэтому у нас обширное поле для расследования.

Ленгстон смотрит на меня поверх моих заметок. Когда я заканчиваю, он ворчливо спрашивает:

- Когда ты уезжаешь?

- Завтра утром. Или же первым имеющимся рейсом на Колумбус. Если конечно у них есть прямые рейсы.

Он фыркает.

- Вряд ли, скорее всего они отправят тебя на перекладных, например через аэропорт Роли-Дюрхем. Вперед, Кингсли. И оставайся на связи.

- Так точно, сэр.

Возвращаюсь в свой офис, чувствуя себя намного лучше. Одну проблему я успешно решила.

Я могу сделать любой чертов репортаж, который ты мне поручишь, Ленгстон.

Когда подхожу к двери своего офиса, Чарлин, наша общая секретарша – или исполнительный ассистент – как она предпочитает, чтобы ее называли – зовет меня:

- Мисс Кингсли, вам надо срочно зайти в офис мисс Стентон.

По ее тону чувствуется – что-то случилось.

Я опрометью бегу в офис Келс.

*

Брайан ставит стопку книг на мой стол.

- Ведьмы – это фурии, да? Я знаком с парочкой таких и могу кое-что о них рассказать, - щелкает языком и качает головой.

- Да не фурии, а самые натуральные колдуньи, - улыбаюсь ему. Я знаю, что он по-своему старается подбодрить меня.

- Ведьмы, фурии – какая разницы. Оденьте на мужика сетчатые колготки и пятнадцатисантиметровые шпильки – и вы не сможете их отличить.

Качаю головой и стараюсь переключить внимание на другой веб-сайт, чтобы избавиться от этого образа в уме. Сегодня сеть что-то сильно тормозит.

- Эй, ты случайно не нашел тот травяной чай, о котором я просила?

- Конечно, нашел и положил в вашей костюмерной. Принести вам чашечку?

- Нет, я заварю сама. Можешь пока позвонить в отдел по поиску информации и попросить, чтобы они подобрали судебные материалы о салемских ведьмах?

- Абсолют-обяза-непременно, - он тут же разворачивается, чтобы пойти исполнить мое поручение. Интересно, как это ему удается быть таким счастливым все время? Хотелось бы так и мне.

Смотрю на монитор. Время соединения истекло. Ну конечно. Все один к одному. Невозможно делать вид, что работаешь, когда внутри нет ни малейшего желания. По крайней мере, я могу заварить чай. Иду в костюмерную, наполняю кофейник и наливаю воду в кофейную машину.

Неожиданно я как будто переношусь в прошлое, в ту маленькую комнату.

Я снова с ним.

Оглядываюсь вокруг, чтобы найти точку опоры, но все вокруг как будто в тумане, прямо как в фильме. Я не могу найти дорогу обратно.

Но я вижу его лицо. Слышу его голос. Чувствую его руки на своем теле.

Пячусь назад.

Я должна отсюда выбраться. Я не могу снова пройти через это.

Я должна выбраться.

Мое сердце неистово стучит и готово выпрыгнуть из груди в любой момент. Не могу выровнять дыхание. Кажется, что из комнаты полностью высосан весь кислород.

Им.

Он хочет лишить меня жизни.

О, Боже!

- Нет! – кричу я.

Начинаю бороться с ним. Только не это.

- Нет!

Он держит меня за запястье.

- Нет – борюсь, царапая его. Хорошо, что я чувствую его кожу под своими ногтями. – Нет!

- Келси! Остановитесь, пожалуйста! – просит он.

Я лихорадочно ловлю воздух, и постепенно прихожу в себя.

Я в своем офисе. В Нью-Йорке. Не с ним. Не в той комнате.

Слышу, как в ушах шумит кровь и свое отрывистое дыхание, как будто я пробежала марафон.

- Надо позвать Харпер, - говорит он.

Да, надо позвать Харпер. Она прогонит это наваждение.

Когда паника рассеивается, я понимаю, что это Брайан и он держит меня за руки. Внизу замечаю пятна крови и осколки кофейника на ковре. Брайан держит мою руку, чтобы остановить кровотечение.

Закрываю глаза.

- Где она? – громко спрашивает с порога Харпер. Я поднимаю вверх голову и вижу, как она проходит в дверь вместе с какой-то женщиной. – Что случилось? – резким тоном спрашивает она Брайана.

Тот делает секундную паузу прежде чем ответить.

- Келси споткнулась, кофейник выпал из рук и она порезалась.

Я прихожу в себя и вопросительно смотрю на Брайана. Он знает, что я не спотыкалась, но его глаза говорят, что он не собирается рассказывать правду о том, что обнаружил, когда вошел в костюмерную.

Харпер идет в ванную и берет полотенце. Затем обвязывает им мою руку, перекрывая кровоточащую рану. Она осторожно усаживает меня на диван и обнимает.

- Брайан, найди пожалуйста аптечку, - тихо просит она.

- Да, конечно, - Брайан выводит вторую женщину из моего офиса и закрывает за собой дверь.

Глядя в ее взволнованные синие глаза, делаю глубокий вдох.

- Я такая неуклюжая, - говорю с робкой усмешкой.

- Ну да, - с сомнением произносит она, но не пытается узнать подробности.

- Со мной все в порядке, правда, - стараюсь привстать, но она не дает, крепко сжимая меня в объятиях. И почему-то это не вызывает у меня никакой паники, а наоборот действует успокаивающе. Я знаю, что в безопасности. Он не сможет достать меня здесь.

- Просто расслабься, пока мы все не приберем тут, - предлагает она, целуя меня в макушку. – Но я не смогу тебя держать так целый день.

Как я могу ей отказать?

*

Сидя дома на диване, я смотрю, как она ходит взад и вперед. Перевожу взгляд на повязку на руке. Рану не потребовалось зашивать, но этот порез пришлось закрыть двумя лейкопластырями и обмотать бинтом. Кровотечение прекратилось только через некоторое время, и теперь на поверхности повязки выступили небольшие красные пятна. Мои пальцы легонько поглаживают это место.

- Келси, милая. Посмотри на меня.

Она присела передо мной и положила одну руку мне на колено. Мне так многое хочется сказать ей, чтобы она поняла. Но если я это сделаю, она возненавидит меня. Она оставит меня, если я расскажу ей то, что произошло, когда я была с ним.

- Я люблю тебя. Каждый день я думаю, что уже невозможно любить тебя еще больше, и тем не менее это происходит снова и снова. То, что я встретила тебя, то, что ты полюбила меня … все это … меня так удивляет. Я не думала, что мне так повезет. Но каким-то чудом я выиграла в космической лотерее.

Я делаю попытку улыбнуться.

- И тебе даже не пришлось платить налог на меня.

- Нет, не пришлось. И знаешь, солнышко, я надеюсь, что однажды мы сможем зарегистрировать друг друга как вычеты из валового дохода. Ведь этого очень хочет мама.

Мы улыбаемся друг другу. Мама, возглавившая крестовый поход за брак – впечатляющее зрелище.

- Я знаю, что сегодняшний инцидент в офисе был неслучаен. Ты не спотыкалась. И ты не неуклюжа.

- Нет, - тихо признаю я.

- Я так и думала. Что случилось на самом деле?

- Я как будто снова очутилась в Лос-Анджелесе. И снова переживала те события.

Она кивает.

- Значит, опять вернулись те кошмары?

- Да.

- Черт, как же мне не хочется уезжать сейчас. Но я должна. Ты же понимаешь это, правда? Ты знаешь, почему я должна уехать?

- Из-за репортажа, - чуть слышно шепчу я. Боже, как я ненавижу этот репортаж.

- Это больше чем репортаж, Келс. На кону стоят наши карьеры. Я должна, нет, мы должны, подготовить этот репортаж. Иначе Ленгстон сделает все возможное, чтобы избавиться от нас.

Я касаюсь кончиками пальцев щеки Харпер.

- Я буду готова, как только понадоблюсь тебе.

Она берет мою руку в свою и целует мои пальцы.

- Ты мне всегда нужна, Крошка Ру. И мне бы очень хотелось, чтобы ты прошла через это испытание без дополнительных психологических травм. Думаю, нам стоит найти психотерапевта, который сможет тебе помочь в этом.

- Я сама справлюсь. Мне только нужно время.

Харпер качает головой, опустив глаза.

- Нет, Келс, ты не сможешь. Никто не может справиться с таким в одиночку. Сегодня был яркий пример тому. Эти приступы паники и флэшбеки в прошлое будут только происходить чаще. Я всегда готова помочь тебе, любимая, но думаю, что тебе нужен профессионал, который более объективно сможет оценить ситуацию.

Киваю в ответ, свесив голову и стараясь сдержать слезы. Она знает, что я очень нервничаю из-за этого. Она не заслуживает такого. И лучшее, что я могу сделать для нее – это довести этот репортаж до конца, так чтобы когда я наконец сорвусь и сойду с ума, ее не уволили вместе со мной. Это самое малое из того, что я могу сделать, чтобы мои проблемы не отразились на ней.

Я поднимаю голову и вижу беспокойство в ее глазах, она внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, о чем я думаю.

- Давай ложиться спать. У тебя рейс рано утром, - зачем-то напоминаю ей.

Затем поднимаюсь с дивана и осторожно тяну ее за руку, чтобы повести за собой. Она поднимается, и мы медленно идем в спальную комнату. Харпер останавливается в коридоре, глядя на лестницу возле входной двери. Если она решит сегодня переночевать в комнате для гостей, я умру от горя.

- Знаешь, мне кажется, мы просто выкинули на ветер деньги, чтобы оборудовать комнату для гостей.

- Что? – с недоумением спрашиваю я.

Она обнимает меня сзади, положив ладони рук на мой живот.

- Потому что скоро мы переделаем ее в детскую комнату.

На мои глаза наворачиваются первые за эти дни слезы радости, и я продолжаю всхлипывать от этой мысли. Да, это единственное, на чем мне сейчас надо сконцентрироваться.

- Ну что, идем спать, - она слегка подталкивает меня к нашей комнате.

Когда мы уже лежим в кровати, я переворачиваюсь в темноте, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.

- Обними меня, пожалуйста.

- Я готова держать тебя в объятиях вечно, любовь моя.

Она раскрывает свои объятия, и я крепко прижимаюсь к ней. Даже не представляю, что я буду делать без нее завтра ночью.

*

Просыпаюсь и некоторое время смотрю на спящую Келс. Когда я ее обняла, она быстро заснула, но ее сон очень беспокойным. При свете луны я вижу, как на ее лице проступает тревога. Протягиваю руку и нежно поглаживаю, чтобы она расслабилась. Неохотно она делает это, и напряжение переходит в ее руки, которые хватаются за мой свитер. Я осторожно разъединяю их, целую каждую ладошку. Стараюсь вспомнить все стихи на французском, которые меня заставляли учить наизусть моя мама и учителя и тихонько декламирую их в ночной тиши.

Мне ненавистна сама только мысль покинуть ее через несколько часов.

Господи, последний раз, когда я так сделала, у нас начался тот кошмар. Если бы я тогда осталась в ее квартире, я смогла бы все это предотвратить. Эрик был бы сейчас жив. А Келс бы так не страдала.

Это все произошло из-за меня.

Мне стоит выкинуть тот чертов байк. Надо отдать его Роби вместо того, чтобы просто хранить у него. Или же просто поехать на свалку и сжечь его дотла.

Чертова поездка на байке была для меня важнее, чем быть рядом с Келси. Пора бы определиться с приоритетами, Кингсли. Тебе повезло, что она все еще позволяет тебе оставаться вместе с ней. Чистое везение.

Ей плохо, а я должна покинуть ее.

Черт.

Мне плохо, а я должна покинуть ее.

Черт.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод седьмой. Спецдоставка

Так-с, кажется, я пропустила этот захолустный городишко. Еще бы, ведь он очень мал – там живет всего лишь четыре тысячи жителей. Ну и парочка овец впридачу. Или что-то другое – что они там выращивают. Я еду по двустороннему хайвэю и пытаюсь отыскать Джеймстаун. Если мне вскоре не удастся найти хоть какой-нибудь очаг цивилизации, придется повернуть назад.

Впереди видна золотая арка. Ага, это МакДональдс. По крайней мере, хоть какой-то признак полуразумной жизни. Хайвэй слегка уходит вверх, и становится видно и саму закусочную и виднеющиеся вдалеке домики. Должно быть, это именно то, что я ищу.

Уменьшаю звук своего нового диска с Гленом Муром. В эту глубинку радиосигналы вообще, кажется, не доходят. До Марса, видите ли, доходят, а до Джеймстауна нет.

Хм, сейчас уже время обеда, и мне совсем не помешает биг-мак, жареная картошка и шоколадный шейк. Я обожаю макдаковские шейки. Когда мы были детьми, Ти-Жан однажды сказал мне, что их шейки сделаны из пластмассы. И когда я их пила, каждый раз представляла себе, что проглатываю много маленьких пластмассовых шариков. Что вовсе не мешало заказывать их снова и снова. Я просто старалась об этом не думать, пока не выпивала шейк до конца.

Подъезжаю к стоянке и паркую свой арендованный «эксплорер». Он конечно несравним с моим любимым новым «ленд-ровером», но в целом не так уж и плох. «МакДональдс» встроен в небольшой торговый центр, который помимо него включает также продуктовый магазин, магазин по аренде видео, магазин техники, отделение налоговой и несколько пустующих витрин. Через улицу находятся представительства двух конкурирующих автодилеров, а рядом – магазин автозапчастей.

Типичный маленький городок, как любой другой в США.

Я закрываю «эксплорер» и захожу, чтобы перекусить. С моей Крошкой Ру случился бы удар, если бы она узнала, чем я питаюсь в командировках, когда еду одна.

Одна.

Я не хочу быть одной. Не хочу быть здесь без нее. Особенно сейчас. И как только четыре дня могут показаться вечностью? Я знаю как – если эти четыре дня просидеть в юридической библиотеке, штудируя материалы дела, общаться с профессором Хенли и ее группой адвокатов и пробивать лбом стены, стараясь дозвониться до тех, кто ведет это дело.

Эти четыре дня принесли мне большое разочарование – в этом деле дыр больше, чем в решете. Во-первых, со мной отказался беседовать адвокат защиты. Все семь членов местного отделения полиции как один сказали – «без комментариев». Представитель прокурора также отказался говорить. Черт, мне даже не удалось пообщаться с офисом коронера. Что-то не в порядке с их отчетом. В процессе анализа материалов ДНК были получены весьма ненадежные результаты. Я так и не поняла, в чем там дело, но отчет был составлен очень невнятно. И никто из офиса коронера не хочет прояснить ситуацию.

Еще более странными являются скрытые связи, которые я тут выявила между мэром, шефом полиции и кое-кем в офисе прокурора штата. Мне кажется, что они связаны родственными узами, но пока что не могу их точно отследить. Придется провести некоторое время в местной регистратуре, сличая сертификаты рождения, чтобы понять, кто кому приходится родственником.

И наконец, много вопросов вызывают другие изнасилования. Джонстон не похож на насильника – он не соответствует типичному профилю. Тем более, что у него было железное алиби во время совершения других случаев насилия, включая одну ночь, когда он сидел в тюрьме за пьяную драку. Поэтому его предполагаемая вина весьма неочевидна. Так что чем больше я копаюсь в этом деле, тем больше от него начинает дурно пахнуть.

Ну вот я и на месте. Надеюсь, что общение тет-а-тет позволит мне разговорить людей. Потому что, как подсказывает шестое чувство, у нас здесь намечается интересный репортаж.

Я становлюсь в очередь за толпою школьников. Скорее всего, они здесь любят тусоваться.

Крошка Ру, я скучаю по тебе. Так, Харпер, позвони ей, хватит ныть. Снимаю свою мобилку с пояса и открываю крышку. Нет связи. Вот черт. Я должна была предположить подобное. Мне очень повезет в этой глуши, если у них тут есть пункт связи.

Наконец я заказываю и получаю свою еду, удивляясь тому, что здесь еще что-то осталось после набега орды школьников. Беру свой поднос и иду к столику за перегородкой, откуда могу видеть свою машину. На автостоянке крутится слишком много юнцов, чтобы оставлять ее без присмотра.

Через дорогу паркуется полицейская машина. Хорошо, что они следят здесь за порядком. Ага, конечно. Они точно также наверное следили за порядком в ту ночь, когда была убита девушка. И тогда когда расследовали ее убийство.

Может быть, они были слишком заняты тем, что присматривали за подростками, которые жуют фастфудовскую еду.

Я заканчиваю есть, жалея о том, что рядом нет Келс, с которой мы могли бы сходить в приличный ресторан. Теперь мне придется всю ночь расплачиваться за то, что сейчас съела эту гадость. Что мне не мешает прихватить с собой шейк.

Я выезжаю на основную дорогу, направляясь к маленькому городку. В мои планы на сегодня входит осмотреться вокруг и, так сказать, ознакомиться с местностью.

А после этого – либо побыстрее вернуться домой, либо привезти сюда мою Крошку Ру. Раньше я и представить себе не могла, что смогу наслаждаться сексом с одной и той же женщиной день за днем, точнее каждую ночь, каждый день и каждое утро.

Уф…

Давай, Харпер, прекращай об этом думать, или же тебе придется воспользоваться руками для разрядки. Только какая с того радость?

Я обожаю, когда ее тело скользит по моему, когда ощущаю вкус ее кожи, вдыхаю запах ее волос, слышу звук ее голоса и наслаждаюсь видом ее совершенного тела. Оно совершенно во всем. Прежде всего тем, что идеально подходит моему. А еще у нее есть восхитительное родимое пятнышко под нижним левым ребром.

У нее очень нежная шелковая кожа. Мои руки и тело так приятно скользят по ней. Невероятные ощущения…

Господи, Харпер. Прекрати, или ты убьешь себя.

Я так погрузилась в свои воспоминания, что и не заметила, как сзади засверкали красные и синие маячки. Бросаю взгляд на спидометр – о черт, сорок пять при ограничении в тридцать пять. Черт.

Въезжаю на газовую заправку и останавливаюсь, положив руки на руль. Не хочу давать повод застрелить себя вооруженному деревенскому копу.

Он наконец вылезает из своей машины. Ну да, то, что я и ожидала. Ему за пятьдесят, с седыми висками и лишним весом килограмм в пятнадцать. Типичный мужлан. Вот черт. Потому что я совсем не пай-девочка.

Опускаю боковое стекло, пока он разглядывает машину.

- Добрый день, сэр.

- Ваши документы.

Достаю из-под козырька документы по аренде машины и водительские права из барсетки.

Свободной рукой он держится за кобуру.

Сукин сын. Эти парни здесь долго не церемонятся.

Передаю документы через окно. Тем временем замечаю еще одну патрульную машину, которая паркуется на стоянке. И это все из-за небольшого превышения скорости? Черт.

Он что-то ворчит и возвращается к своей машине. Затем берет рацию. Вторая машина подъезжает и припарковывается рядом. Кажется, мне крупно не повезло.

Больше никогда не буду фантазировать о занятиях любовью с Келси во время вождения машины.

Ну, по крайней мере в Огайо.

Ладно, хотя бы в Джеймстауне.

Он снова вылезает из своей машины и подходит к моему окну.

- В ваших правах написано, что вы из Калифорнии, а в документах на машину указано, что вы живете в Нью-Йорке. Так все-таки откуда вы?

- Я только недавно переехала. И у меня не было времени переоформить права.

Он переминается с ноги на ногу и поправляет пояс с оружием, угрожающе скрипя кожей.

- Будьте любезны выйти из машины.

- А в чем проблема? – спрашиваю, огорчившись из-за такого поворота событий.

Он открывает дверцу машины.

- Мисс Кингсли, выйдите, пожалуйста, из машины.

Ладно. Второй коп подходит к моей машине со стороны пассажирского сиденья. Так, парни, спокойнее. У меня слишком много причин ради чего стоит жить, чтобы быть застреленной из-за простого превышения скорости. Расстегиваю ремень безопасности и выхожу из машины.

Коп выпрямляется во весь свой рост, но он все же чуть пониже меня. Так всегда бывает, когда местные женятся только между собой.

Второй полицейский передает листок бумаги. Тот, который потолще, берет ручку.

- Мисс Кингсли, у нас здесь шастает много наркоторговцев. В вашей машине есть что-то, о чем я должен знать?

Наркота. Ты, должно быть, шутить со мной, приятель? Я что, похожа на наркоторговца?

- Нет.

Он вручает мне бумажку.

- Тогда вы не будете против, если мы осмотрим машину?

А, теперь ясно. Это согласие на осмотр. Без лишних слов беру и подписываю листок на крыше машины, а затем передаю ему.

- Конечно же нет, сэр.

- Спасибо, - он отдает листок второму копу. – Будьте любезны отойти к моей машине.

Мне это не нравится. Мне бы хотелось наблюдать за ходом осмотра, чтобы ничего «случайно» не подбросили в машину. Тем не менее я следую за ним. В конце концов, у него есть пушка.

- Положите ваши руки на машину. В целях безопасности вы будете сидеть в кузове моей машины. Но до того мне надо обыскать вас. У вас есть в карманах что-то незаконное для ношения? Оружие, шприцы?

- Нет, - о, Господи! За превышение скорости на какие-то 10 км/ч меня вытащили из машины, обыскали и засунули в кузов их патрульной машины, а сами тем временем проводят обыск. И что самое грустное – все на законных основаниях. Они могут оправдать в суде все свои хамские действия. И никто ничего не сможет с этим поделать.

Боже, я так рада, что Келс нет рядом и что она не видит, как меня держат взаперти в кузове их патрульной машины. Такое впечатление, что этот кошмар никак не закончится.

*

Я нетерпелива и признаю это. Если из этой чертовой клиники мне не перезвонят в ближайшее время, я взорвусь. Я не могу думать ни о чем другом. Не могу работать. А ночью не могу заснуть без Харпер, поэтому приходится лежать на диване с включенным телевизором всю ночь. А затем погружаюсь в беспокойную дрему на час или два в лучшем случае. Хорошо, что придется выходить в эфир не раньше тридцатого числа, а то я выгляжу просто ужасно.

Боже, как же я скучаю по ней!

Несмотря на то, что этот репортаж принес нам несколько неприятных моментов, я знаю, что это не вина Харпер. Я не могу по-настоящему сердиться на нее за то, что она пытается сохранить наши карьеры в то время, как я опустила руки и сдалась.

Я сдалась. Это я-то, которая считала себя профессионалом.

Звонит телефон. Быстро хватаю трубку.

- Да? – чувствую себя тинэйджером, который ожидает звонка после первого свидания.

На том конце провода слышу смех Брайана.

- Спокойнее, это пока еще не Красавчик на линии, - о, Брайан, если бы ты знал, как я надеялась на это, – а доктор Лиллиан Соломон. Соединить вас?

Я еле сдерживаю себя, чтобы не заорать ему на ухо «да!». Но мне удается произнести это вслух профессионально и спокойно. Я слышу, как он переключает звонок, и неожиданно немею от волнения.

— Келси, милая, вы слышите меня? – спрашивает доктор Соломон тихим голосом.

Я киваю.

Вот дурочка, она же не знает, какие мысли у тебя там крутятся в голове.

- Ммм … да.

Она смеется.

- У меня есть результаты вашего теста.

- Угу, - молодец, Келс, еще одно умное замечание. Интересно будет посмотреть, как ты тут проведешь свое первое интервью.

- Мои поздравления, Келси. Вы беременны.

Беременна? Я? Я буду мамой?

- Правда? – едва шепчу в ответ, надеясь, что это не шутка и не ошибка. Я не вынесу этого. Просто не переживу, если меня лишат последней надежды.

- Да, мэм, все так и есть. Тест дал положительный результат. Его надо будет конечно повторить через две недели, но уже сейчас видно, что все в порядке.

Нет, это не шутка и не ошибка.

- Боже, как здорово! Какая чудесная новость!

- Я так и думала, что вы обрадуетесь. Хотела бы дать вам маленький совет. Я знаю, что вы горите желанием поделиться этой новостью с Харпер, но всем остальным пока лучше ничего не говорить. Есть много мелочей, из-за которых все может сорваться. Многие беременности прерываются сами по себе, и женщины даже не догадываются, что были беременны. Это происходят по ряду причин, и тут уж ничего не поделаешь.

- Я читаю литературу, которую вы нам дали, и знаю о таких случаях.

- Хорошо. Тогда увидимся через две недели, - она замолкает на мгновение. – Примите мои поздравления!

- Обязательно. И спасибо вам! – вешаю трубку и тут же набираю номер Харпер.

Но не дождавшись ответа, тут же сбрасываю. Келс, ты не должна рассказывать такую новость по телефону. Возьми себя в руки, в конце концов. Ты должна найти правильный способ сообщить ей об этом. Впервые за эту неделю я начинаю улыбаться.

Я беременна. У нас будет ребенок. Мои руки перемещаются на живот. Вот тут, прямо под ладошками находится маленький комочек новой жизни. Это невероятно. Я люблю тебя, малыш.

Я вспоминаю - когда мы были в офисе у доктора, Харпер сказала те же самые слова, целуя мой живот.

Харпер, как бы мне хотелось, чтобы ты была сейчас рядом.

В дверь стучат, и через секунду в проеме появляется голова Брайана.

- Келси, все в порядке? Имею в виду с этим звонком от доктора и …?

- Все просто великолепно, и я собираюсь пригласить тебя на обед. – Какая разница, что сейчас одиннадцать утра? – Ну что, собирайся, идем.

*

Копы были удивлены, не обнаружив наркотиков в моей машине, и очень неохотно вернули мне ключи. А вместе с ключами и квитанцию со штрафом на семьдесят пять долларов. Интересно, смогу ли я возместить эти затраты?

Я еду к месту убийства Верретт. Дрянное место. И очень хорошо вписывается в этот дрянной городишко. Интересно, был ли он таким же убогим, когда ее убили? В любом случае, я рада, что оставила все свои вещи в гостинице перед тем, как приехать сюда.

Кажется, в соседнем доме кто-то живет, поэтому я вылезаю из своего «эксплорера» и перехожу улицу. Останавливаюсь возле почтового ящика, читая надпись – «Коннеры». Это та же семья, которая жила рядом во время убийства Верретт. Распрямляю плечи и подхожу к двери. После второго стука на крыльцо выходит встревоженная женщина.

- Да?

- Меня зовут Харпер Кингсли. Я продюсер программы новостей «Взгляд» на канале CBS и сейчас работаю над историей смерти Беверли Верретт. Если можно, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

Она хмурится.

- Мне нечего вам сказать. Я думала, вы поймете это, когда я не отвечала на ваши телефонные звонки. Бев была самым милым человеком из всех, кого я знала. И я не хочу, чтобы ее память оскверняли все, кому не лень, - с этими словами она начинает закрывать дверь.

Но я не даю ей этого сделать, придерживая дверь рукой.

- Мисс Коннер, у меня нет ни малейшего желания так поступать. Но мне нужна помощь ее друзей, таких как вы, чтобы можно было рассказать правду.

Мисс Коннер скептически рассматривает меня.

- Но вы же пытаетесь освободить его из заключения.

- Вовсе нет. Я стараюсь выяснить, что же на самом деле произошло той ночью. Я читала отчеты судебного заседания и свидетельские показания. Неужели вы полностью согласны с ними?

- Конечно же нет. Судебная система в этой стране просто ужасная. Эти чертовы законники не разрешили мне дать свидетельские показания, несмотря на то, что я сама этого хотела.

Ну вот, хоть кое-что для начала.

- Мисс Коннер, уделите мне пару минут, пожалуйста!

Она отступает назад.

- Заходите, я как раз заварила свежий кофе.

В ее доме простое убранство, единственный беспорядок составляет груда игрушек, разбросанных по полу. Наверное, наш дом тоже вскоре будет выглядеть так же. Я очень надеюсь на это.

- Сахар или сливки? – спрашивает она из кухни.

- Нет, просто кофе, спасибо, - мисс Коннер возвращается с двумя чашками кофе, из которых одну передает мне. Отпивая глоточек, спрашиваю ее:

- Так какие свидетельские показания вы хотели представить, мисс Коннер?

- Зовите меня, пожалуйста, Эмили. Бев была очень милой девушкой и всегда заботилась об окружающих. У нее было большое сердце, если вы понимаете, о чем я. Я всегда переживала за нее из-за этого. Для таких людей это не самое лучшее место и не самый лучший город. Я говорила ей несколько раз, что ей стоит быть осторожной.

- Почему? Ей кто-то угрожал?

- Нет, по крайней мере, я ничего не знаю об этом. Но я видела, как некоторые люди – мужчины, в частности – не относились к ней так, как следовало бы. Просто ей было не с чем сравнивать.

- Она с кем-то встречалась?

Эмили переводит взгляд на свою чашку, как будто та может ей дать ответ.

- Она не рассказывала. Я знаю, что она встречалась, но она не хотела, чтобы я знала об этом.

- Почему?

- Она наверное считала, что я не одобрю ее выбор.

Значит, у Беверли был парень, который не нравился Эмили. Интересно, знали ли об этом копы.

- У вас есть предположения, кто бы это мог быть?

- Могу только сказать, что скорее всего это был кто-то из ее школы, но если честно, я не знаю. Я видела его машину, он часто навещал ее. Он выглядел очень знакомым, но я никогда не могла точно определить, кто это.

- И вы хотели рассказать об этом как свидетель?

Эмили переминается с ноги на ногу и ставит свою чашку на стол.

- Нет. Кто знает, может и правильно, что меня не вызвали в качестве свидетеля. Это произошло поздно ночью, и я была уставшей, после детей и всего остального.

- А о чем вы хотели заявить?

- Мне кажется, я видела кое-кого, кто выходил той ночью из квартиры Бев, чуть позже полуночи.

- Кого?

- Мужчину.

- Джонстона?

Она качает головой.

- Нет, не его, это уж точно.

*

- Ты не против съездить в собачий питомник? – спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

У Брайана нет возражений. Он кладет локти на стол и наклоняется ко мне.

- Кажется, Камали вам очень понравился, да?

Я краснею и киваю. В тот день, когда уехала Харпер, Брайан пригласил меня к своему другу в сельскую местность со тайным намерением развеять меня, но я и не возражала, особенно когда обнаружила вокруг себя кучу щенков, каждый из которых старался лизнуть меня, тем самым прогоняя любые волнения и беспокойства.

Прямо как Харпер.

Перестань, Келс. Ее нет рядом. Боже, такое впечатление, что уже целую вечность.

Друг Брайана, невероятно красивый парень и тоже гей, Дуг Оберсон, разводит собак в питомнике и работает там же в качестве тренера. Он воспитывает немецких овчарок для дома и охраны. Раньше я и подумать не могла, насколько хороши породистые собаки.

И через пару часов после нашего прибытия я просто влюбилась в самую красивую из всех собак – Камали, которому исполнилось восемнадцать месяцев и который является самым чудесным и милым четвероногим созданием в мире. И даже то, что Дуг тренировал его для охраны, ничуть не умалило его привлекательности для меня. Мы понравились друг другу с первого взгляда. Он даже бежал вдоль забора за нашим «рейндж ровером», когда мы уезжали, как будто хотел вернуть меня.

— Хотите забрать его?

- Думаю, да. Дуг сможет подержать его для меня, пока мы не закончим это дело в Огайо?

- Черт, Келси, да если хотите забрать его сегодня – вперед. Если вам придется уехать в Огайо, я побуду с ним.

- Ты не будешь против?

- Я помогал тренировать Камали. Мы отлично ладим друг с другом. Несмотря на то, что владелец Камали все еще не поддается моему шарму, - с сожалением произносит он.

- Я и не знала, что у тебя какие-то виды на Дуга.

Должна заметить, что там было бы из-за чего переживать – Дуг невероятно красив и чертовски обаятелен. Теперь понятно, почему Брайан сражен наповал.

- Я имел в виду вас, - говорит он с невозмутимым выражением лица и тут же разражается смехом. – Нет! Я шучу. Красавчик просто убьет меня, если я даже только подумаю об этом. На самом деле, я пытался намекнуть Дугу о своих чувствах.

- Думаю, он будет полным идиотом, если не ответит взаимностью, - уверяю Брайана, накрывая его руку своей. – И спасибо за твое предложение. Я бы действительно хотела забрать Камали. Мне с ним будет спокойнее в квартире, когда Харпер не в городе.

- А что скажет Красавчик, если обнаружит, что вы взяли собаку?

Я улыбаюсь краешком рта.

- Уверяю тебя, Камали будет наиболее желанным приобретением в нашем хозяйстве, - особенно после того, как я скажу ей, что купила собаку, чтобы она и наш ребенок росли вместе.

*

На пути к питомнику мы делаем остановку возле маленького домика в конце Главной улицы в Найеке. На почтовом ящике висит знак, указывающий на то, что хозяин дома владеет картами таро и ясновидением. Можно приходить без предварительной записи. Я смотрю на Брайана, который выглядит несколько смущенным.

- Я провожу исследования на тему альтернативных религий для своего репортажа, - многозначительно говорю ему, надеясь убедить в своей искренности.

- Ага, точно. Это можно назвать и так, а потом целый день считать рабочим. Надо бы и мне стать диктором. Вам же компенсируют затраты на все – одежду, химчистку, макияж, стрижку…

- Маленький завистник, - вынимаю ключ из замка зажигания. – Идем, повеселимся.

- Келси, - берется он за ручку двери. – Нам стоит серьезно пересмотреть то, что вы понимаете под «весельем».

Внутри домика развешаны различные символы и иконы, некоторые из них я узнаю благодаря ранее проведенным поискам. Стараюсь запомнить те, которые не видела раньше, чтобы потом поискать о них информацию. Каждая из них энергетически заряжена, и я прямо чувствую эту энергию. По правде, очень странное чувство.

Пожилая женщина улыбается мне, мягко взяв мою руку, и просто держит ее вместо того, чтобы пожать.

- Как вас зовут, милая?

- А разве вы не можете сказать это? – спрашивает Брайан из своего кресла напротив, где он листает журнал.

- Веди себя прилично, - упрекаю своего друга, а затем поворачиваюсь к женщине. – Келси.

- Пройдемте в мою комнату.

Я смотрю на Брайана, который по-прежнему рассматривает журнал и пожимает плечами.

- А я тихонечко посижу здесь и внимательно изучу «Еженедельник для ведьм» и «Журнал медиумов».

Качая головой, я иду за ней в соседнюю комнату. Она показывает мне на очень удобное кресло и садится напротив. Несколько мгновений пристально разглядывает меня.

- Обычно, - она перекрещивает ноги и разглаживает мантию на себе, - мне нужно только одно мгновение, чтобы узнать информацию о клиенте, но у вас столько всего. Вы не против, если я просто скажу вслух то, что я вижу, чувствую и слышу? Вокруг вас так много голосов. Все они хотят что-то сказать.

- Конечно, - даже тут все хотят наехать на меня, почему же в мире духов что-то должно быть иначе?

- Недавно вы пережили очень большую боль.

Звучит как утверждение, а не вопрос. Но это не впечатляет – она могла узнать меня. Любой, кто смотрел общенациональные новости в январе, знает меня в лицо. Я просто киваю.

- Также в вашей жизни произошли большие перемены. Очень большие перемены и очень быстро.

Расскажите мне лучше что-то другое, об этом знают все, кто видел репортаж о том, как я подписывала контракт с CBS. Поэтому я снова молча киваю.

- Тот, кто любит вас, далеко от вас.

Хм, это может быть удачной догадкой. Очень общее утверждение. Опять киваю.

- Келси, вы сердиты и очень расстроены.

Сидя здесь в джинсах, рубашке Харпер, широком пиджаке и кепке, я знаю, что выгляжу не очень. Кроме того, я еще и не выспалась. Возможно, она читает язык моего тела и делает логические заключения по моему внешнему виду. Я слегка подаюсь вперед и произношу одно-единственное слово:

- Да.

- У вас много тяжелых мыслей, Келси, и ваша потеря очень велика. Человек, который вас любит, - она делает паузу и как будто прислушивается к кому-то, - это женщина?

- Да, - последний комментарий вызывает у меня внутреннюю дрожь. Не думаю, что я выгляжу стереотипно. На самом деле, я точно знаю, что это не так. Иначе Ленгстон не преминул бы высказаться.

- А, да. Причем вы не ожидали, что влюбитесь в нее. Он предупреждал вас, говорил, чтобы вы были осторожной.

- Кто? – еле заставляю себя спросить. Я чувствую себя как в одном из эпизодов сериала «Секретные материалы».

- Тот, кто покинул вас. Тот, кто говорит с вами сейчас.

У меня что-то переворачивается в желудке. Она же не имеет в виду Эрика?

- Молодой человек, ваш друг, Келси, он все еще ваш друг и присматривает за вами. Он говорит, так же, как вы здесь присматривали за ним.

Срочно вызовите агентов Малдера и Скалли! Они просто обязаны явиться сюда.

- Продолжайте.

- Для того, чтобы привести в мир новую жизнь, которую вы носите в себе, вам надо излечить боль прошлого.

Откуда она может знать о моем ребенке?!

- Вы можете сохранить свое дитя, Келси. Разделите вашу радость с той, что вы любите, и вы найдете у нее поддержку, чтобы залечить ваши раны.

Меня трясет. Я едва встаю на ноги и нащупываю бумажник в кармане.

- Мне пора идти. Сколько я вам должна?

- Я не хотела напугать вас, милая, - она также поднимается со своего места и придерживает меня сморщенной рукой. – Просто здесь так много людей, которые хотят пообщаться с вами, начиная с высокой женщины и заканчивая людьми, которые покинули эту реальность. Вы должны выслушать их советы. Возможно, жизнь вашего ребенка зависит от этого.

Ладно, а я хочу уехать и сделаю это прямо сейчас.

- Так сколько я вам должна? – спрашиваю снова, открывая бумажник.

- Обычно я беру пятьдесят долларов за сеанс, но вы здесь пробыли меньше десяти минут, поэтому пусть будет на ваше усмотрение.

Я вручаю ей сотню.

*

- Не хотите поделиться со мной тем, что она сказала? – спрашивает Брайан, когда мы сворачиваем к питомнику.

- Позже. Я слегка взволнована, если честно. Дай мне время все обдумать.

- Ладно, - милостиво соглашается он, а затем оживляется и показывает на окно. – Эй, посмотрите, вон ваш детеныш.

Я смотрю в ту сторону и вижу, как через поле к нам несется Камали. Мы вылезаем из «рейндж ровера» и подходим к забору в ожидании его.

- Я пойду за Дугом. Проверю, готовы ли у него документы, - говорит Брайан и направляется к дому. Мы перезвонили Дугу по дороге, чтобы уведомить о своем прибытии.

Камали останавливается у ворот и садится, ударяя хвостом по замерзшей земле. Я открываю ворота. Он выходит и садится передо мной.

- Привет, малыш, - приседаю, чтобы обнять и погладить его. – Хочешь сегодня поехать со мной домой?

Меня награждают в ответ влажным собачьим поцелуем. Очень похоже на влажные поцелуи Харпер, когда та в игривом настроении, только у собаки язык будет подлиннее.

Боже, как мне ее не хватает!

*

— Харпер, я беременна.

Вроде все правильно, но звучит скучно.

Камали вытянулся на полу и смотрит на меня так, как будто я выжила из ума. Его хвост стучит по полу, а я улыбаюсь ему.

- Если ты думаешь, что это так просто, скажи мне, как это сделать.

Он открывает пасть, зевая, и опускает голову.

- Да, я тоже долго думала.

Я сижу со стаканом сока в руке, забросив ноги на кофейный столик.

- Вначале я могу рассказать ей о тебе.

Не поднимая головы, он навострил уши.

- Нет, лучше сначала сообщить ей о ребенке.

Звонит телефон. Поскольку я ожидаю звонок от Харпер, трубка у меня в руках. Если честно, она почти приклеилась к моей руке сразу же после того, как я зашла в квартиру - не хотела рисковать и пропустить ее звонок.

- Дом Стентон-Кингсли.

- Ты даже представить себе не можешь, как мило это звучит, - низким голосом мурлычет она в трубку.

- Еще как представляю, - дразню ее.

- Почему ты так быстро ответила на мой звонок?

- Ну, во-первых, я дома одна и пока отвечаю на все звонки. А во-вторых, телезвезды всегда так делают.

Она смеется.

- Хм, хороший ответ.

Прежде чем начать рассказывать ей, я должна спросить:

- Как продвигается наш репортаж?

- Все очень неплохо, причем настолько, что я бы хотела, чтобы ты прилетела ко мне завтра утром.

- А, - мне не очень приятно это слышать, но я ей обещала и не хочу отказываться от своих слов. – Ладно.

- Тебе станет легче от того факта, что я буду здесь рядом?

В ее голосе слышится разочарование. Молодец, Келс. Она уже неделю работает над материалом, а ты даже не хочешь помочь.

- Конечно, Харпер. Солнышко, прости меня. Просто, - черт, я даже не могу найти нормальную отмазку, - я соскучилась по тебе.

- Я тоже, детка, - признается она, - каждый день и каждую ночь я скучаю по тебе.

Ну раз мы заговорили о детях. Хотя нет, разговор зашел пока не в то русло.

- Так ты приедешь в Огайо? – спрашивает Харпер.

- Только потому что ты там.

- Звучит достаточно честно.

- Харпер!

- Да?

- Я … ммм … я.

- Любимая, что случилось? – тут же начинает волноваться Харпер.

- Я купила собаку, - Келси Диана, ты трусливый цыпленок.

- Собаку? Мы же только недавно избавились от чертова кота.

Качаю головой.

- Мы не избавились от Трабла, его похитила твоя мама. Мы сделали большую ошибку, что попросили маму и папу подержать его в Новом Орлеане для тебя. Ты же знаешь, что твоя мама портит всех и все, чего касается ее рука.

- Трабл не испорчен, он же королевских кровей. Как тот котяра из рекламы, помнишь там еще Лорен Баколл озвучивал ролик?

Я знаю, что она имеет в виду.

- Это точно. Твоя мама кормит его каждый день свежим лососем. Харпер, теперь Трабл ни за что не захочет переехать в НьюЙорк, даже если мы будем упрашивать его.

- Так ты купила собаку, потому что соскучилась по нашему коту?

- Скорее, чтобы у меня был компаньон, когда тебя нет дома. Он такой милый. Ты его обязательно полюбишь.

- А, - на секунду она замолкает, и я слышу, как она меняет позу на гостиничной кровати, - я рада узнать, что меня можно заменить собакой. У тебя была какая-то особая причина на то?

- Он также является сторожевой собакой. Я чувствую себя намного безопаснее рядом с ним.

- Тогда я уверена, что полюблю его. А что за порода? У него есть кличка? Или мы его всегда будем называть просто «собака»?

- Это немецкая овчарка и его зовут Камали.

Заслышав свое имя, Камали тут же начинает бить хвостом по полу.

- Интересная кличка, - отвечает Харпер. – Мне уже не терпится увидеть его.

Особенно, когда он начнет присматривать за твоим сыном или дочерью. Давай же,Келс, ей нужны также и хорошие новости.

- Я … я … люблю тебя, Харпер.

- Я тоже люблю тебя, детка. Слушай, мне надо найти как можно скорее место для ужина. Тут все забегаловки закрываются намного раньше, чем в Нью-Йорке или даже в Новом Орлеане. Я вышла вчера поздно вечером и даже не смогла найти приличный ресторан после девяти.

- Так ты что питаешься всяким мусором?

Она вздыхает, пойманная на горячем.

- Боюсь, что да. Вчера вечером меня узнала девушка в «Тако Белл». Надеюсь, что сегодня мне повезет, поэтому мне пора идти. Надеюсь, что смогу найти ресторан, который все еще открыт в шесть вечера.

- Ты уже прямо стала нью-йоркским снобом, - шучу над ней. – Не волнуйся, когда я приеду, сделаю все возможное, чтобы ты правильно питалась.

- Ты – это все, что я мечтаю попробовать.

От ее слов по моему телу разливается приятное тепло.

- Ты тоже.

- Ладно, мне пора. Увидимся завтра после обеда. Сообщи мне, каким рейсом будешь лететь. Я приеду за тобой в аэропорт.

- Обязательно. Люблю тебя, - вешаю телефон. Камали издает еще один вздох. – Да, я знаю, что безнадежна.

Смотрю на часы – без пяти шесть. Надо поискать ближайший рейс на Колумбус.

*

Собираю свои заметки и выхожу из гостиницы. Я нашла путеводитель по Колумбусу, в котором указано много разных ресторанов. Один из них – «Grapevine» - привлек мое внимание. Там было написано, что это лучшее заведение для лесбиянок. Учитывая то, что в данный момент я таковой и являюсь, плюс у меня есть постоянная девушка и в ближайших планах ребенок, это самое подходящее место для меня. Кроме того, он находится на улице Геев. Как же я могу пройти мимо?

Когда я прихожу туда, там уже полно народу. Я проталкиваюсь к дежурной распорядительнице, симпатичной девушке с пирсингом в одной из бровей. Она тепло улыбается мне.

- Добрый вечер. Сколько вас будет?

Пожимаю плечами.

- Боюсь, что я, я и только я.

- Значит, вас будет трое? – шутит она.

Я смотрю влево, где все пространство забито народом.

- У вас тут многолюдно.

- Тут всегда так. Вам придется либо подождать столик минут сорок пять, либо вы можете присесть за барной стойкой прямо сейчас, - она указывает направо, на другую комнату, где также все заполнено посетителями, но зато есть пара свободных мест возле бара.

- Лучше возле бара, - будет неплохо поужинать не в одиночку. Я до невозможности устала трапезничать самой без возможности с кем-то пообщаться за едой.

- Следуйте за мной, - официантка берет меню и ведет меня к барной стойке. Я занимаю свободное место в самом конце, откуда можно наблюдать за происходящим в зале. – Удачного вечера!

Быстро просматриваю меню и решаю выбрать жареные креветки в соусе. Барменша подходит ко мне, как только я кладу меню на стойку. Опираясь на локти и открывая хороший вид на свою полную грудь, она призывно улыбается мне.

- Чем могу помочь?

- Жареные креветки, - я стараюсь держать свой взгляд на уровне ее глаз.

- Сделаем. Может еще печеной картошечки?

- Со сметаной, если можно, - говорю в ответ.

- Хороший выбор, - отвечает она, наклоняясь еще ближе. – Какую-нибудь закуску? У нас особенно хороши фаршированные грибочки.

Пожимаю плечами, чувствуя себя слегка не в своей тарелке из-за ее повышенного внимания.

- Конечно, спасибо.

Она уходит, чтобы передать заказ, и я наконец делаю выдох. Затем открываю папку и начинаю просматривать заметки, которые я делала на протяжении всей прошлой недели. В моей голове вся собранная информация начинает упорядочиваться, а это значит, что у нас выйдет первоклассный репортаж.

Соседка видела мужчину, но не Джонстона, который выходил из дома Верретт в ночь ее убийства. Она также знает, что Верретт с кем-то встречалась, о ком нет упоминания ни в одном из отчетов, несмотря на то, что она говорила копам об этом парне.

Профессор Хенли прошлась вместе со мной по всем записям судебных заседаний, по-пунктно указывая на юридические нарушения и нестыковки, включая подтасованные свидетельские показания. Кроме того, Джонстону пришлось воспользоваться услугами адвоката, назначенного судом, у которого, к сожалению, были другие приоритеты. Такие как пьянство и крепкий сон во время судебного заседания.

Это не говоря уже о полном отсутствии вещественных доказательств участия Джонстона в этом преступлении. А те улики, что были собраны, оказались просто бесполезными.

Конечно, есть те, кто уверен в его вине – полиция, прокурор, и пара его прежних знакомых. Даже его бывшая жена считает, что он был способен совершить это убийство.

Я отмечаю про себя, что все ниточки ведут к полиции.

Причина, по которой я вызвала сюда Крошку Ру, помимо моего страстного желания снова увидеть ее, - это разрешение записать послезавтра видео-интервью с Джонстоном, которое я наконец получила из Департамента исправительных работ Огайо.

Я наверное расскажу об этом Келс на пути к тюрьме.

О, да, лучше отложить до этого момента.

- Вот, красавица, прошу, - говорит барменша, ставя передо мной тарелку с фаршированными грибами и пиво. Заглядывая в мою записную книжку, она спрашивает, - а кем ты работаешь?

- Продюсером.

- Снимаешь фильмы? – оживляется она, взбивая волосы.

Отрицательно качаю головой.

- Нет. В программе новостей. Ничего интересного, - приходится соврать, чтобы не распространяться дальше.

- Ты сейчас работаешь над каким-то репортажем?

Я мимоходом закрываю папку, чтобы болтливая барменша ненароком не узнала о моей цели.

- Как и всегда.

- Ты из Огайо?

Качаю головой.

- Нет. Для меня это совершенно другой мир, - который я хочу покинуть как можно скорее.

- Ну, если тебе нужен кто-то, чтобы все показать здесь … - на этом она многозначительно умолкает.

- Спасибо, но я отлично справляюсь сама.

- Хм, очень жаль, что тебе приходится все делать самой. Это можно исправить.

О, Боже, здесь становится жарко. Я беру пиво и выпиваю треть бокала, пока она отворачивается, чтобы наполнить стакан кому-то другому. Я рада, что сегодня бар переполнен. Мне уже действительно не хочется никаких приключений такого рода в своей жизни.

Накалываю беззащитный гриб на кончик вилки и только собираюсь поднести его ко рту, как она возвращается. О, Господи, помоги мне. Я запихивая свою еду в рот, стараясь не смотреть на нее.

Боже. У меня начинает пощипывать в желудке. Так было каждый раз раньше, когда я снимала девушек. Чувство охоты. О, черт. Нет. Я не хочу этого.

- Эй, красотка, - низким приятным голосом говорит она, снова наполняя мой бокал. – Моя смена заканчивается через пятнадцать минут. Может быть, после того, как ты поужинаешь, я покажу тебе местную ночную жизнь?

Слегка прочищаю горло, стараясь не подавиться грибом.

- Вообще-то я помолвлена, - пора уже прояснить ситуацию. Так что оставь меня теперь в покое.

- Ммм, я так полагаю, это кое-кто, кого здесь сейчас нет?

- Она осталась дома.

- Зато ты находишься здесь. Мой девиз – «то, о чем они не знают, им не вредит», - ее пальцы чисто «случайно» слегка касаются тыльной стороны моей руки. – Давай же, красивая, я уверена, что мы здорово проведем время вдвоем. Пусть даже и одну ночь.

Только я собираюсь ответить, как ее подзывают с другого конца барной стойки. Слава тебе, Господи! Моя мама всегда говорила, что Он бережет тех, кто хорошо себя ведет. Надо было почаще слушаться ее.

К тому времени, как барменша снова подходит ко мне, я успеваю спокойно поесть и выпить свое пиво. Она ставит заказанные креветки передо мной и усаживается рядом, а затем дает знак новой барменше налить нам еще по пиву.

- Ну, так что? Как насчет тебе, меня, - она понижает голос, - и горячего секса. Такого знаешь, чтобы хотелось сжимать зубами простыни.

- Нет, это вряд ли, - стараюсь уверенно улыбнуться в ответ. – Как я и сказала, я помолвлена. – Как бы мне хотелось помахать перед ней обручальным кольцом – это одно из преимуществ быть натуралом. Возможно, единственное.

- Ну да, конечно. Поэтому ты так потеешь и трясешься? Давай же, вернись в реальность. Если ты встречаешься с кем-то, она не может держать тебя все время возле себя. Ты уверена, что сама этого хочешь?

У меня все переворачивается в желудке. Я отставляю тарелку, достаю бумажник в кармане и кладу купюру на барную стойку.

- Ты права, - нехотя признаю я. – Она не может удерживать меня все время. Но, клянусь Богом, я надеюсь, что она захочет, чтобы я была рядом целую вечность. А это значит – никаких походов налево, - соскальзываю со стула и беру свою папку. Пора уходить.

- Ладно, пусть будет по-твоему, - смеясь с легкостью соглашается она, спокойно восприняв такой поворот событий. – Но когда ты вернешься в свой номер в гостинице сегодня ночью, и останешься наедине, ты не сможешь не думать об этом. Я знаю таких как ты, слишком давно кручусь в этой сфере. Ты же думала об этом и хотела меня. Так что не ври себе, - она подхватывает свой бокал с пивом и указывает им на другой конец бара. – И если вдруг решишься, я буду здесь до закрытия бара.

- На твоем месте я бы не ждала, - бормочу про себя.

*

Ну давай же, подойди к трубке.

Ну подойди же.

- Алло, - раздается низкий голос на том конце.

Слава Богу.

- Жерар, это Харпер.

- А, привет, младшая сестренка! Как поживаешь? Чему я обязан такой честью?

Я падаю в кресло в своем гостиничном номере.

- Мне нужна помощь, - вытираю пот с бровей, все еще влажных после побега из бара.

- Я всегда это говорил. Что же наконец убедило тебя?

Обожаю Жерара. Он всегда инстинктивно знает, что сказать, чтобы помочь мне.

- Жизненная ситуация. Я сейчас нахожусь в Огайо, готовлю репортаж в одном гребаном городишке, где копы ведут себя так, что коррупция в Луизиане выглядит просто детским садом.

- Плохо. Нам еще предстоит многое сделать, чтобы справиться с коррупцией.

- Мало того, мне тут еще выписали штраф за превышение скорости.

Он хохочет.

- Мне вспомнилась история, которую на днях рассказал Ти-Жан. Однажды Будро получил работу в Голден Мидоу в качестве патрульного. В его обязанности входило выписывать штрафы за превышение скорости. Конечно же, Будро был безграмотным, поэтому его квитанции были выписаны заранее. Все, что ему оставалось – вписать скорость, с которой ехал нарушитель, и дать тому расписаться. Затем он ставил свой крестик на квитанции и отдавал копию водителю.

Шутки о Будро – это давнее хобби Жерара и Жана. Они рассказывают их, чтобы подразнить маму и дать ей понять, какими были Будро до того, как она вышла замуж за папу.

- Так вот, однажды Будро останавливает за превышение скорости своего хорошего друга Тибодо. Но тот не беспокоится – он уверен, что уж его-то приятель Будро не выпишет ему штраф. Однако Будро все же выписывает и просит Тибодо подписать. Тибодо чрезвычайно расстроился из-за этого и говорит, «Будро, мы же с тобой друзья с малых лет. Зачем ты даешь мне квитанцию? Я же не ехал быстро». В ответ на это Будро заявляет, «Тибодо, ты знаешь, это моя работа. Кроме того, если я не выполню норму, то не получу свою долю.»

Ах, да, типичная история о нечестных копах в Луизиане.

Жерар тем временем продолжает:

- В гневе Тибодо берет книжечку с квитанциями, ставит свой крестик на ней, потому что у него такое же блестящее образование, как и у Будро, и затем возвращает ее обратно Будро. Тот берет книжечку, смотрит на нее и начинает уже в свою очередь сердиться. «Тибодо, я знаю, что ты зол на меня, но все же зачем ты написал мое имя на квитанции?!»

Я смеюсь, несмотря на недавно пережитый стресс.

- Ну что, теперь не жалеешь, что позвонила своему старшему брату?

- Меня сегодня пытались подцепить.

- Я полагаю, это была не Келси.

Фыркаю в ответ. Как бы мне хотелось, чтобы это была она, и чтобы она была сейчас здесь!

- Нет. Барменша.

- Ты что-то пила?

- Почти нет. Только одно пиво. И даже не закончила ужин, - от этих слов у меня начинает бурчать в желудке.

- И ты повелась на это?

Фыркаю еще раз.

— Нет, конечно! Я выбежала оттуда, как перепуганный заяц, как будто подо мной горела земля. И бежала всю дорогу к гостинице, чтобы спрятаться в своей чертовой комнате.

- Кажется, ты поступила правильно, Харпер.

- Жерар, тебя когда-нибудь искушали?

Он вздыхает.

- Конечно. Это естественно. Такое случается. Мне пришлось бы стать глухим и слепым, чтобы не замечать других женщин. В этом мире так много красивых женщин.

- Очень надеюсь, что ты не говоришь об этом при Кейт.

Он смеется.

- Она рядом, Харпер. И это давно уже не секрет.

- Но в мире также очень много красивых мужчин! – кричит издалека Кейт.

- Вот видишь. Так что тут нет ничего, из-за чего стоит волноваться. Знаешь, Харпер, в жизни могут быть искушения, главное, чтобы не было измен. Пока ты не изменяешь, ты не делаешь ничего плохого.

Мое сердце замедляет свой бешеный ритм, дыхание выравнивается.

- Мне надо рассказать об этом Келс?

- Я не уверен, что стоит что-то скрывать от нее. Мы с Кейт рассказываем друг другу все, чтобы ничего потом не смогло встать между нами. Так что, Харпер, честное обсуждение друг с другом – это решение всех потенциальных проблем. Ты сама потом поймешь эту простую истину. Кроме того, Келси выглядит очень понимающим человеком в этом плане.

Я вспоминаю ту ночь, когда рассказала ей про Рейчел.

- Так и есть. Спасибо тебе, Жерар.

- Для чего же еще нужны старшие братья, как не давать бесплатные советы?

- Ну, я поэтому тебе и позвонила. Роби бы выставил почасовый тариф.

- Это потому что у него до сих пор частная практика. Когда он станет судьей, то тоже начнет советовать бесплатно.

- Передавай привет Кейт и детям. А я собираюсь позвонить своей блондинке.

Мы прощаемся, и я набираю наш домашний номер.

Никто не берет трубку.

Кажется, сегодня ночью у меня сплошная полоса невезения.

*

Уже прошло почти два часа.

Где же она, черт побери?

В Нью-Йорке девять часов вечера. Почему она все еще не дома?

Может быть, что-то случилось?

Господи. Она купила сторожевую собаку, потому что была напугана.

А ты оставила ее дома одну.

Она не хотела, чтобы ты уезжала. Ты знала это. И все же уехала, поставив карьеру на первое место. В прошлый раз это был твой чертов «харлей». Действительно, зачем же думать о Келс в первую очередь?

Может, ей надо умереть, чтобы занять почетное первое место?

Боже. Не надо об этом думать. Она просто вышла. Работает допоздна в офисе. Конечно же, это плохо объясняет, почему она не отвечает по своему рабочему телефону. И по мобильному.

Где ты?

Любимая, позвони мне, пожалуйста. Иначе я здесь просто сойду с ума.

*

Слышу стук в дверь. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Каким-то образом я знаю, что это касается Келс. Ко мне пришли сообщить, что она ранена или мертва.

Заставляю себя открыть дверь.

Передо мной посыльный с серебряным подносом в руке. Я ничего не заказывала, поэтому вопросительно смотрю на него.

- Спецдоставка, - говорит он в ответ на мое молчание.

- Что? – бормочу я, пытаясь хоть что-то понять. Что это за ерунда на подносе?

- Спецдоставка, - повторяет он, но теперь слегка волнуясь, как будто ошибся номером. Он придвигает поднос ко мне.

Я смотрю вниз и изучаю содержимое. Это мягкая игрушка. Какая-то птичка.

Аист.

Что за черт?

И тогда до меня доходит.

Аист. Спецдоставка. Для меня.

- Келс! – кричу я. Отталкивая посыльного, выхожу в коридор, оглядываясь по сторонам. Мое сердце все еще громко стучит, но уже по другой, намного более приятной причине. Вот почему я не смогла застать ее по телефону.

Она выходит из небольшой ниши. В своих джинсах, свободном вязаном свитере и сумкой с вещами наперевес, она никогда не выглядела более красивой. Она светится от радости. Черт, это не преувеличение. Я подбегаю к ней, хватаю в объятья и кружу.

Она смеется и обнимает меня за шею.

- Здравствуй, любимая. Ты рада мне?

- Больше, чем ты можешь себе представить, - шепчу я, целуя ее и не обращая внимание на то, что мы находимся посреди коридора и на нас смотрят. Наконец неохотно отпускаю ее. – Так это правда?

Келс морщит носик.

- Правда. Ты сделала хорошую работу.

Я чувствую гордость за себя, как будто и правда имела к этому отношение.

- Ты тоже, детка. Вау! – восклицаю снова и снова подхватываю ее и кружу.

Мы обе смотрим на посыльного, у которого кажется отвалится челюсть. Думаю, мы немного расширили его кругозор.

Я поднимаю дорожную сумку с пола и веду Келс за руку в свою комнату. Затем вынимаю бумажник и даю щедрые чаевые этому парню, забрав по дороге аиста. Если он постоит за нашей дверью и дальше, боюсь, он узнает еще много чего нового для себя.

Наконец-то моя Крошка Ру со мной.

А у нее будет Малыш Ру.

*

Я лежу в ее объятьях. Боже, как прекрасно. Она в эйфории и смеется каждые пять минут.

- Ты счастлива?

- По мне не видно? – она целует мои волосы, щеки, нос.

- Ну судя по тому, что ты открыла дверь, поняла мой намек, схватила, принесла сюда и занялась любовью со мной, мне кажется, да.

Она отрывается от меня и ныряет под одеяло, задержавшись возле моего живота. Чувствую, как ее губы двигаются, слегка задевая мою кожу. Поднимаю одеяло и смотрю на нее.

- Что ты делаешь?

- У меня приватный разговор. Отстань, - она отнимает у меня одеяло и снова накрывается с головой.

Я запрокидываю голову и в первый раз за всю неделю начинаю смеяться.

Кажется, мне нравится быть беременной.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод восьмой. Победитель голосовал «за»

Как чудесно - именно этого мне и не хватало. Целая неделя без нее – это уж слишком. Не хочу больше, чтобы такое повторилось, но, к сожалению, в нашей работе нельзя избежать подобных командировок. Но я надеюсь, что встреча после разлуки будет всегда такой приятной.

Келс крепко спит, прижавшись ко мне. Моя правая рука лежит на ее животе, прикрывая нашего малыша. Мне кажется, что он уже немного увеличился в размерах, но сомневаюсь, что это возможно. И конечно же, ничего не скажу об этом Келс. Не хочу, чтобы она начала переживать по поводу своего веса и фигуры уже на ранней стадии беременности.

У нас будет ребенок. У нее внутри живет маленький росточек жизни, который через некоторое время будет с нами. Он уже там – растет, развивается и становится человечком. Скоро он сможет нас слышать, а мы сможем услышать его сердцебиение. К Рождеству у нас будет самый лучший подарок из всех возможных.

Вау.

Я утыкаюсь носом в ее шею сзади и прижимаю Келс поближе к себе. Она такая маленькая по сравнению со мной. Медленно провожу рукой вдоль ее бедра, гладя кожу. У нее такие узкие бедра, надеюсь, рождение ребенка не станет проблемой. Я не хочу ничем навредить ей. Никогда.

Целую ее плечо, не в силах удержаться от прикосновения к ее коже.

Она вздыхает во сне и переворачивается на спину. Передо мной открывается обнаженное тело Келс во всем своем великолепии, простыня лишь слегка прикрывает его в районе талии. Мне так этого не хватало - просыпаться утром рядом с ней.

Смотрю на ее грудь, выискивая малейшие изменения. Как по мне, она выглядит идеально. Если бы я была ребенком, то была бы очень довольна таким источником питания. Но даже несмотря на то, что я не ребенок, я и без того очень довольна ею. Она совершенна: мягкая, но упругая, и при том совершенной формы. Моя ладонь сама по себе накрывает ее левую грудь, чтобы оценить ее для последующего сравнения.

Боже, какое приятное чувство!

— И тебе доброе утро, - шепчет Келс хриплым ото сна голосом. Ее глаза слегка приоткрыты, и все что я вижу – оттенки зеленого.

Я краснею и отнимаю руку.

- Упс, извини. Я не хотела разбудить тебя.

Она хватает мою ладонь и возвращает на место.

- Я же не жаловалась. А чем ты занимаешься?

- Наблюдала за тем, как ты спишь.

Она хмурится и вытягивается, обвивая рукой мою шею.

- Это не очень интересное занятие, - ее пальцы проскальзывают в мои волосы у основания шеи, и она притягивает меня поближе к себе.

Мы обмениваемся приветственным утренним поцелуем.

- Я так соскучилась по тебе, - признаюсь ей. – Я еле сдерживала себя, чтобы не улететь домой и каждую ночь спать рядом с тобой.

Она легко проводит ногтем по моим губам, посылая мурашки по всему позвоночнику.

- Мне так сильно хотелось, чтобы ты была дома, Харпер. Я не могла уснуть без тебя.

- Мне так жаль, детка.

- Это не твоя вина, - качает она головой. Мы обе знаем, что она считает виноватым Ленгстона. Хорошо, что не меня.

- Ну, теперь-то ты со мной. А помнишь, что было в прошлый раз, когда мы оказались вдвоем в гостиничном номере? – НьюЙорк. Первое утро Рождества.

Она смеется.

- Моя мать! Я думала, что она умрет на месте при виде тебя. А ты еще и потянулась! О, Боже! Это было восхитительно!

- Я была очень сердита.

- Почему? – осторожно интересуется она, наверное, полагая, что на нее.

- Если я правильно помню, только мы начали заниматься любовью, как твоя мать потребовала, чтобы ее впустили.

- Харпер!

- Что?

- Могу дать гарантию, что сейчас моей матери нет поблизости не только в Колумбусе, но и во всем Огайо.

Я перекатываюсь и нежно накрываю ее тело сверху своим, с осторожностью переместив почти весь свой вес на руки, чтобы не повредить нашему ребенку.

- И слава Богу!

*

Выходя из душевой кабины, слышу, как открывается и закрывается дверь в номер. Затем открывается дверь в ванную.

- Завтрак готов, - объявляет Харпер, просовывая голову и тем самым выпуская пар.

- Вот негодяйка, - протестую я. – ты выпустила весь мой пар! Иди, я присоединюсь через минуту. – Ну пожалуйста, закрой дверь, иначе этот сквозняк убьет меня. – Почему-то я уверена - ты делаешь это, чтобы попялиться на меня.

По той же причине я захожу в ванную, когда там моется Харпер. Как будто мне прямо-таки не терпится почистить зубы или расчесать волосы.

- Мне не нужен для этого повод, - хохочет она и тут же приседает, увернувшись от моего полотенца, летящего прямо ей в голову.

- Вон!

- Хорошо-хорошо, уже ухожу!

Вытираю насухо тело и надеваю халат, а волосы высушиваю толстым махровым полотенцем. Мой живот бурчит. Как здорово снова проголодаться, всю последнюю неделю мне совсем не хотелось есть. Но как всегда Харпер удается разбудить мои многочисленные аппетиты. Надо приберечь силы для более интересного занятия.

Когда я вхожу в комнату, завтрак уже готов. Харпер, благослови ее Господь, заказала мои обычные рогалики и свежие фрукты. Хотя вон тот омлет, над которым она склонилась, выглядит также очень неплохо. Так вот на что похожа беременность – такими темпами к моменту рождения ребенка я буду похожа на бегемотицу.

Сажусь напротив нее, с радостью становясь частью нашего обычного ежедневного ритуала. Мне не нравится засыпать и трапезничать без нее. Не говоря уже о других вещах.

- Милая, я заказал тебе «Эрл Грей» без кофеина.

Она заметила, что я пью его без кофеина. Обожаю эту женщину.

- Спасибо! – благодарю ее и за внимательность и за то, что она наливает мне чай.

Наклоняюсь в ее сторону и выхватываю своей вилкой кусочек ее омлета. Чудесно. Это омлет по-сельски с кусочками сыра чеддер, картошкой, луком и ветчиной. Может быть, она поменяется со мной едой? Отпивая сок, беру ее руку в свою.

- Ты будешь такой замечательной мамой.

Харпер озадаченно смотрит на меня:

- Что ты имеешь в виду?

Разве я не сообщила ей о своей беременности?

- Это же ты будешь мамой, - продолжает она, указывая на меня вилкой прежде чем взяться за следующий кусочек своего омлета.

Кажется, она еще ничего не поняла. Бедняга. Нежно глажу ее руку.

- Харпер, солнышко!

- Да?

- Ты же понимаешь, что я беременна?

- Ага, - она делает большой глоток кофе. Ее рука слегка дрожит.

- Это значит, что через девять месяцев у нас будет ребенок, - в этой фразе я делаю ударение на «нас».

- Да.

- Любимая, это значит, что ты тоже будешь мамой. Теперь понятно? – со смехом наблюдаю за ее реакцией. Черт, как жаль, что у меня здесь нет видеокамеры.

У нее из рук выпадает вилка, прямо в тарелку, разбрасывая кусочки омлета по скатерти. Она смотрит на меня большими глазами.

- О, черт. Вау. Я…

Она бледнеет, и я боюсь, что вот-вот хлопнется в обморок. Быстро сажусь на корточки возле ее стула. Поглаживая тыльную сторону ее ладони, я еле сдерживаю смех. От внезапно нахлынувшей слабости она чуть не сползает вниз по стулу.

- Милая, ты в порядке?

Она резко проводит по лицу одной рукой, возвращая ему природный цвет.

- Да. Я просто… Я не думала с этой точки зрения.

Это очевидно.

- Почему? Ты будешь очень хорошей мамой.

- Ты думаешь?

- Я не думаю, я знаю.

- Я никогда не думала, что когда-нибудь стану мамой.

- Ну, Таблоид, тогда привыкай к этой мысли. Потому что если все получится, это будет твоим рождественским подарком, - с этими словами я целую ее в подбородок.

Харпер обхватывает мое лицо ладонями, и наши глаза встречаются. Я вижу застывшие слезы в ее глазах - так плачут от счастья.

- Это самый лучший в мире подарок, - шепчет она. – После тебя.

*

На этой неделе я назначила множество встреч для Келс, чтобы взять интервью, но сегодня воскресенье. Моя Крошка Ру со мной, и у нас есть отличный повод для празднования – малыш Ру. Боже, я все еще не верю в это.

Я же тоже стану мамой. Для меня было настоящим шоком осознать этот факт. Даже не знаю, где была моя голова раньше.

Я спросила Келс, хочет ли она прогуляться по Колумбусу, но она отказалась из-за усталости, недосыпа на прошлой неделе и попытки успеть на ближайший рейс. Поэтому мы остались в номере. Мне бы очень не хотелось, чтобы она сейчас перенапрягалась. Многое все еще может пойти не так, и мы можем потерять нашего Малыша Ру.

Поэтому я буду делать все возможное, чтобы этого не произошло.

Пока Келс отдыхает в нашем номере, я выхожу на улицу, чтобы купить воскресный выпуск «НьюЙорк Таймс», «Лос-Анджелес Таймс», «Чикаго Трибьюн» и «Майами Геральд». Мы собираемся остаться в номере на целый день, прижаться друг к другу, заказать кучу дорогой гостиничной еды и решать кроссворды. Как для меня, это отличный способ провести воскресный день, поскольку в промежутках между другими делами мы будем часто заниматься сексом. Я очень сильно соскучилась по ней.

Консьерж был очень любезен и подсказал мне магазинчик, где я могу купить все нужные газеты. Когда я парковалась на стоянке, мне неожиданно пришла в голову мысль, что надо рассказать маме.

О, черт.

Кажется, скоро в мою задницу вопьются зубы целого стада крокодилов. И самым большим из них будет тот, которого зовут мама. Я точно знаю, что ей будет не по нраву – Келс беременна, а мы не женаты.

И маме будет все равно, что Келс забеременела не по моей вине. Еще меньше ее беспокоит, что мы не сможем оформить наш брак на законных основаниях. Для нее это просто дело принципа.

Надо бы каким-то образом вытащить маму из того чертова комитета.

Ну да, как будто я могу или хочу это сделать сейчас.

Закрываю свой «Эксплорер» и захожу внутрь магазинчика. Он неплох, и я нахожу все, что хотела, включая книгу детских имен. Мы же не можем вечно называть нашего ребенка Малыш Ру, как бы мне этого ни хотелось. В секции, посвященной беременности и деторождению, я нахожу еще парочку других книг, которые нам пригодятся.

Раньше мне не доводилось быть рядом с беременными женщинам больше чем пару дней, поэтому я ожидаю кучу неожиданностей, о чем неплохо бы узнать заранее. Мои братья рассказывали мне кучу ужасных историй о том, какие чудеса вытворяли гормоны с их женами во время беременности.

Если у Келс сейчас взыграют гормоны, мне конец.

*

Я лежу на огромной кровати, заботливо обложенная кучей подушек, которые Таблоид затребовала у админперсонала гостиницы перед тем, как уйти за покупками. Меня покормили, удовлетворили во всех смыслах и разрешили надеть одну из старых больших мешковатых футболок Харпер. И теперь я счастливо свернулась клубочком вокруг ее подушки и борясь со сном смотрю какой-то фильм по телевизору.

Она ушла, чтобы добыть «запасы стратегического назначения», чем в ее понимании являются с десяток популярных газет, пачка картофельных чипсов и шесть банок колы. Валяющиеся в углу как солдатики после неравного боя баночки выпитой колы я обнаружила еще вчера вечером. Мне не нравится то, как она питается, когда не дома. Слишком много вредной еды. Я прямо-таки слышу иной раз, как скрипят ее артерии, когда кладу голову ей на грудь. И поскольку у меня теперь есть очень уважительная причина держать ее рядом с собой следующие лет шестьдесят, надо что-то срочно делать с ее гастрономическими пристрастиями.

Глухой стук чего-то тяжелого за дверью вырывает меня из полусонного состояния. Харпер заставила меня пообещать закрыть за ней дверь, что было совершенно излишне, поскольку я и так намеревалась это сделать. Подозреваю, что второй удар в нашу дверь означает ее попытку постучать. Скорее всего ее руки слишком заняты под грузом фастфудовской еды.

- Келс, солнышко!

Хихикая я поднимаю свое шатающееся уставшее тело с кровати. Даже непонятно, то ли это от нехватки сна, то ли побочный эффект беременности. Не думала, что все начнется так скоро. Опираясь о дверной косяк, громко спрашиваю:

- Кто там?

- Сухопутная акула. А ты кого ожидала? – с юмором отвечает она.

- Хмм … не знаю. Должна тебя предупредить, что у меня есть сверхзаботливая девушка, которая вернется с минуты на минуту.

- Правда? А как она выглядит? Может быть, я ее знаю.

- О, она высокая, темноволосая, с ярко-синими глазами и самой красивой в мире улыбкой.

- Ты знаешь, я соответствую этому описанию.

- Правда?

- Ага. Может, убедишься сама? К тому же, у меня есть подарки.

Она шелестит одним из пакетов.

- Так это же совсем другой разговор, - открываю дверь и вижу ее, нагруженную кучей пакетов с книгами из местной книжной лавки и едой. Так и знала, что она не сможет пройти мимо фаст-фуда.

Делаю попытку помочь ей, но она только бурчит что-то в ответ, проходит мимо меня и скидывает их на кровать. Затем потирает руки и поворачивается ко мне.

- Ты очень вовремя открыла дверь, а то у меня сильно затекли руки.

- Бедняжка, - подхожу к ней и помогаю растирать руки, чтобы восстановить кровообращение. – А как у тебя с чувствительностью в других местах?

Она вопросительно изгибает бровь.

- Есть там пара мест. Ты тоже хочешь их растереть?

- Ну, конечно же, - киваю и толкаю ее на кровать. Она падает, умудряясь не попасть на большинство пакетов, но кажется ее чипсы все-таки превратились в порошок.

Им просто не повезло.

*

Келс лежит в моих объятиях, и мы вдвоем просматриваем книгу с детскими именами. Я не осмелюсь рассказать нашему ребенку, что мы выбирали ему имя, лежа голыми после занятий любовью в кровати нашего гостиничного номера в Колумбусе, штат Огайо. Ну, разве что поделюсь ненароком с ним или с ней во время праздничного обеда накануне свадьбы.

- Как насчет имени Кирилл, если будет мальчик? – предлагаю в шутку, чтобы посмотреть на ее реакцию.

- Кирилл Кингсли? О Боже, Харпер, почему бы тогда уже сразу в первый школьный день не повесить ему на спине табличку, гласящую «побейте меня и отберите мои деньги на обед»?

- Я так понимаю, это значит «нет».

Она с возмущением смотрит на меня.

- Это значит большое и окончательное «нет».

Неожиданно до меня доходит, что она только что сказала:

- У нашего ребенка будет моя фамилия?

Келси поднимает на меня взгляд, перебирая пальцами ткань простыни:

- Мне бы очень этого хотелось. Мы же семья. А твоя семья – это все, что будет у нашего ребенка, если с нами что-нибудь случится. Но только если ты не ….

- Нет! Конечно же, я только за. Это большая честь для меня, Келс. Просто я думала, что ты захочешь дать ему фамилию Стентон.

- Нет ни малейшей причины называть его так. По-любому этот ребенок будет Кингсли. Просто его биологическая мать чисто случайно оказалась Стентон.

- Ну тогда ладно, - целую ее в лоб, чтобы хоть немного поднять ей настроение. – С фамилией мы определились. Теперь давай подыщем ему имя.

- Только не Кирилл, - протестует она, снова уютно устроившись в постели и забрав у меня книгу.

- Хорошо, не Кирилл, - соглашаюсь я, нежно обнимая ее.

Она хочет, чтобы у нашего ребенка была моя фамилия. Невероятно.

*

В местном офисе нашей телекомпании мне выделяют маленькую комнатушку, чтобы просмотреть всю собранную информацию по этому делу. Харпер вместе с выездной командой готовит технику и дает распоряжения по предстоящей съемке.

Судя по всему, в Колумбусе и окрестностях весьма редко снимают новости для показа на всю страну. Еще реже к ним заезжают продюсеры и корреспонденты из национальных новостных программ. Поэтому весь персонал местного отделения просто стоит на ушах из-за участия в таком громком деле. Так что в данном случае выигрывают все – и владельцы телекомпании, и председатель правления, и все эти ребята, которые сейчас здесь суетятся.

Харпер как всегда собрала много подготовительного материала. Но она поступила очень умно – молча отдала мне свои заметки с выводами, изложенными на одной верхней страничке, и оставила все это читать в одиночку.

Теперь, когда я закончила, вынуждена признать, что одни только ее выводы заставляют меня поверить в невиновность Джонстона и его неучастие в этих отвратительных преступлениях. И их более чем достаточно, чтобы понимать, что на свободе разгуливает какой-то другой больной ублюдок, который систематически насиловал, калечил и убивал женщин этого маленького городка.

От этой мысли у меня все сжимается внутри, но она же заставляет меня прочесть оставшийся материал. Итак, что мы имеем:

1. За восемь месяцев до смерти Верретт было пять случаев жестокого изнасилования в городке и в его окрестностях. Все жертвы оказались молодыми женщинами в возрасте от двадцати пяти до тридцати двух лет. Все они учились в местном колледже, вызывали симпатию у окружающих и жили одни. И ни одна из них не смогла или не захотела опознать насильника. Ни одна из них не согласилась общаться с прессой, ни после нападений, ни сейчас.

2. У Джонстона было железное алиби во время трех из пяти изнасилований. Один раз он вообще отсыпался в местном вытрезвителе.

3. Джонстон делал мелкий ремонт в доме соседей Верретт за день до изнасилования. В конце дня он выпил пару бутылок пива «Роллинг Рок», которые были выброшены в мусор и там же и лежали через два дня после убийства. Возможно, они до сих пор там и находятся, поскольку мусор все еще не проверили.

4. Единственным вещественным доказательством возможного участия Джонстона в преступления явились те две бутылки из-под пива «Роллинг Рок», которые к моменту судебного заседания даже не были проверены на наличие отпечатков и ДНК. Однако они были собраны полицией при первичном осмотре места преступления.

5. Образцы тканей и волос, собранные в качестве улик причастности Джонстона, были взяты уже после первичного осмотра и после заключения Джонстона под стражу. Предположительно они сделали их, осмотрев раковину в ванной.

6. Отчет коронера гласит, что во время первичного осмотра руки Верретт были уже обследованы. Именно полиция, а не коронер, изъяла остатки органических веществ из-под ногтей, что является нарушением обычной процедуры. Руки должны были быть завернуты в мешок для осмотра коронером. Эти остатки были представлены офисом местного прокурора для сравнения с ДНК подозреваемого во время судебного заседания.

7. Опять-таки полиция, а не коронер, провела тест на изнасилование. Это крайне необычно, поскольку полицейские отделения не проводят этот вид тестирования. Они не нашли образцов спермы, которая могла бы быть использована криминалистической лабораторией для извлечения ДНК подозреваемого. И теперь непонятно, то ли ее действительно не было, то ли полиция просто себя особо не утруждала. Кроме того, отсутствовало доказательство того, была ли она изнасилована мужским детородным органом или же фаллическим предметом, что вызвало синяки, разрывы и ссадины, которые являются первичным свидетельством изнасилования.

8. Остатки веществ из-под ногтей были «удалены» и доставлены в лабораторию для проведения теста только во время судебного процесса. К тому времени дело рассматривалось более четырех лет.

9. Соседка Верретт видела мужчину, но не Джонстона, который покидал ее жилище около полуночи в ночь ее убийства. Она не захотела или не смогла его опознать.

10. Кое-что интересное удалось накопать во время визитов в местные ресторанчики и пабы. Все шесть женщин в прошлом встречались с одной и той же группой мужчин. Джонстон не был одним из них. Более того, никто не припомнит, чтобы Джонстон вообще был знаком с четырьмя из шести жертв.

11. Трое из наиболее «завидных» местных холостяков встречались с каждой из этих жертв. Во время убийства один из них был в юридическом колледже в Висконсине. Другой - в Колумбусе на тренинге в своей компании. А третий был в городе. Им оказался племянник мэра.

Еще более интересным является тот факт, что он также является племянником полицейского сержанта, который возглавлял группу расследования. Его мать – сестра жены мэра. Его отец – брат сержанта.

Харпер договорилась о трех интервью для меня. Первое – со второй женой Джонстона. Второе – с лаборантом, который проводил анализ ДНК для судебного расследования. А третье – с Джонстоном.

Не знаю, виновен ли Джонстон или нет. Но после прочтения резюме, сделанного Харпер, я думаю, что он невиновен. Слишком много доказательств того, что его посадили в тюрьму по ложному обвинению.

А если это так, по улицам разгуливает больной ублюдок, которому удалось избежать наказания за убийство. Я собираюсь найти и остановить его. Не позволю ему ускользнуть от наказания. Я слишком хорошо знаю по своему опыту, что он повторно сделает то, что совершил один раз. Особенно теперь, когда думает, что правосудию до него не добраться.

Делаю глубокий вдох и встряхиваюсь. В офис входит Харпер. Она присаживается возле моего стула и берет мою руку в свою.

- Любимая, ты в порядке?

Киваю и смотрю на нее.

- Да. Ты была права. Ты увидишь во мне больше, чем просто «профессионала» в этом деле.

На ее устах самая мрачная усмешка из всех, которые я видела.

- Хорошо. Тогда идем вздернем за яйца настоящего ублюдка.

Ах, да, расплата за преступление наступит весьма неожиданно. И имя ей будет Келси.

*

Во время поездки к Джеймстауну Харпер держит меня за руку. Грузовик местного отделения нашей телекомпании следует за нами.

- Ты в порядке, детка?

Киваю и глубоко вздыхаю.

- Да, со мной все хорошо. Просто что-то с животом.

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня со счастливой улыбкой.

- Утренняя тошнота?

Харпер, ради Бога, не надо так бурно выражать свои эмоции. Ты не единственная, кто с нетерпением ожидает ежедневное общение с фарфоровым богом.

- Нет, это не то. Хотелось бы, но нет.

Ее улыбка тут же гаснет.

- Прости.

- Радость моя, перестань постоянно извиняться. Это же не твоя вина, что наш новый босс такой извращенец.

Она смеется, и мне становится легче.

-Милая, конечно же Ленгстон проверяет, как мы справимся с этим сюжетом, но знаешь что?

- Знаю. Мы сделаем такой репортаж, который докажет, что телеканал CBS разумно распорядился своими деньгами и нанял самую лучшую команду в мире.

- Моя ты девочка, - она слегка гладит меня по руке. – Ну что, начнем игру? Мы как раз подъезжаем к месту. Добро пожаловать в Джеймстаун, самый выдающийся город штата Огайо.

Она права. Я понимаю это, как только вижу рекламный щит на местной заправке, на котором горделиво написано, что здесь продают капучино со свежей едой. Можно только надеяться, что они не смешивают одно с другим.

Боже, убереги меня от тяги к подобному.

Алисия Джонстон открывает нам дверь. Она живет в одном из бедных кварталов этого городка. Хотя все эти дома не слишком отличаются друг от друга. Что поделать, если тут весь регион такой депрессивный. Я бы тоже была в депрессии, если бы жила здесь.

Мебели мало, и она вся старая, но в доме чисто. На стене висит фотография с ликом Христа. Интересно, откуда могли взяться фотокамеры в 25 году нашей эры. Это единственное украшение в доме, не считая букета полевых цветов, стоящих в вазе на столе, а также телевизора в углу.

Алисия выглядит под стать дому. Она мало похожа на привлекательную женщину – у нее выцветшие серые глаза, бледная кожа, прямые невзрачно-светлые волосы, собранные сзади в куцый хвостик. Из соседней комнаты доносится плач ее ребенка, рожденного за время судебного процесса над Джонстоном.

- Проходите и присаживайтесь. Мне нужно только проверить, как там моя дочка. Вернусь через пару секунд, - ее голос похож на тихий шепот, а деревенский говор свидетельствует о родственных связях между местными и жителями Аппалачей из Западной Виржинии.

Харпер дает последние указания своей команде для съемок интервью, стараясь как можно тише обращаться с оборудованием и выбирая самый удачный угол для показа простого и скромного образа жизни этой женщины.

Алисия возвращается обратно, вытирая руки о ткань своих джинсов, и присаживается напротив Харпер. Никогда раньше не видела, чтобы Харпер так нежно относилась к тем, у кого мы берем интервью. Она лично помогает одеть микрофон, шепотом поясняя в нескольких словах, что она делает и что собирается сделать. Я сижу прямо напротив Алисии, а оператор стоит прямо за мной, так что у нас получится самый близкий ракурс из всех возможных.

Как всегда, начинаю с нескольких общих вопросов – откуда она родом, как познакомилась со своим мужем. Это помогает людям расслабиться и сосредоточиться на моих вопросах, а не отвлекаться на камеру.

Затем перехожу к главному вопросу:

- Вы сказали, что ваш муж был с вами здесь в ночь убийства. Расскажите, пожалуйста, что вы оба делали той ночью?

- Видите ли, за три недели до того я выяснила, что беременна. Поэтому я пошла к преподобному Блеквеллу, чтобы поговорить о том, как помочь Фредерику исправиться. Я хотела, чтобы он стал хорошим отцом для нашего ребенка.

- Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

- Ну, Стоуни (знаете, мы называем его так из-за фамилии), в общем, у Стоуни иногда были проблемы из-за любви к пиву, ну вы понимаете, что я имею в виду. Он не всегда умеет остановиться, и когда начинает пить, выходит из себя и начинает бушевать.

- Да. Я знаю, что когда он напивался, то грубо обходился с некоторыми женщинами, включая его первую жену. Вас он также обижал?

- Он мог толкнуть или дать пощечину. Но ничего серьезного. В том-то и дело. Мы пошли к преподобному Блеквеллу, когда я забеременела, чтобы Стоуни научился держать своего внутреннего демона под контролем.

Сейчас не лучшее время объяснять, что толчки и пощечины не так уж безобидны, поскольку у нас есть более важное дело.

— В ту ночь вы были у преподобного Блеквелла?

- Нет, мы были здесь и молились. Знаете, Стоуни пообещал, что бросит пить, когда узнал, что я забеременела. Преподобный Блеквелл сказал, что он должен исправиться, чтобы стать хорошим отцом. Он также сказал, что Стоуни должен молиться Господу, чтобы его простили за все те годы, когда он жил как грешник. Но в тот день Стоуни сорвался и снова выпил пару кружек пива после работы. Когда он пришел домой около девяти вечера, я сказала, что он должен молить о прощении. Поэтому мы молились вместе, - она показывает жестом на репродукцию с Иисусом на стене, купленную в магазинчике «все по 10 центов».

- Почему вы не выступили в качестве свидетеля во время суда над Стоуни?

Она шокировано смотрит на меня:

- Я хотела, мисс Стентон. Я несколько раз просила, но мне сказали, что жена не может свидетельствовать в защиту своего мужа. Все говорили, что лучше дать возможность адвокату все уладить. Даже преподобный Блеквелл сказал, что так будет лучше. Кто я такая, чтобы спорить с преподобным?

Периферическим зрением вижу, как напрягается Харпер. Она также не может поверить своим ушам. Я продолжаю интервью:

- А Стоуни был плохим человеком до того, как вы забеременели?

Этот вопрос я задаю как можно деликатнее – он послужит основанием для определения характера и доверия к Джонстону.

- Мне стыдно это признать, но да.

От этого ответа все внутри опускается. До этого момента у меня сложилось абсолютно иное мнение об этом человеке.

- Да, он сквернословил и всуе упоминал имя Господа, и слишком много пил. Но с другой стороны он был не так уж плох. Он никогда не воровал. Никогда никому не причинял серьезного вреда. Он заботился о своей маме до того, как она умерла. Так что он нарушал только некоторые из десяти заповедей. Мне кажется, что многие люди намного хуже его, - она глубоко вздыхает и смотрит на меня. Я вижу и почти физически чувствую панику в ее глазах. И мне не по себе от этого.

- Мисс Стентон, скажу вам честно – я не понимаю, почему Бог так нас наказывает. Наверное, нам уготовано такое испытание. Может быть, Бог хочет так рано забрать Стоуни, потому что тот искренне раскаялся в своих грехах. Может быть, Бог просто не хочет, чтобы его мучили искушения. Мне надо принять это и вырастить его дочь богобоязненной женщиной. Преподобный Блеквелл очень заботится о нас с Лил.

Ну да, конечно. Я читала заметки Харпер об этом Блеквелле. Почти безграмотный, харизматичный священник-холостяк, чью паству составляют в основном бедные неграмотные женщины и дети. Даже и не сомневаюсь, что он обратил свое внимание на перспективную потенциальную вдову. Наконец, у меня есть то, что надо – достоверное алиби для Джонстона.

- Можно увидеть вашу дочь? Ее зовут Лил? Когда она родилась?

Улыбаясь, Алисия быстро поднимается, чуть не оборвав микрофонный шнур. Но Харпер еще стремительнее перехватывает ее, снимая провод. Кивком головы дает понять оператору продолжать снимать по ходу действия, пока мы перемещаемся в маленькую спальню, где мирно спит малышка Лил.

Глядя на это маленькое сопящее существо, я как будто вижу наше с Харпер будущее – как наш ребенок мирно лежит в своей кроватке, не зная об опасностях этого мира, сытый, в тепле и любви, и не могу сдержать своей улыбки. Поднимаю глаза и встречаясь взглядом с Харпер, понимаю, что она думает о том же.

*

Со следующим интервью проще. Мы едем обратно в Колумбус. Никогда раньше я не была так рада покинуть место интервью. В этом маленьком городишке слишком удручающая атмосфера. Куда бы мы ни шли, везде крутился поблизости какой-нибудь коп. Убийцы с оружием.

Энн Харкорт работает лаборантом по идентификации ДНК. У них очевидная проблема с хранением улик. Мы проводим интервью стоя. Оператор держит камеру на плече и ставит подвесной микрофон поверх ее головы. Надеюсь, все закончится быстро, и мы мирно разойдемся.

Начинаю задавать вопросы:

- Мисс Харкорт, спасибо за то, что уделили нам время. Скажите, пожалуйста, насколько вы уверены в том, что полученные образцы принадлежали мистеру Джонстону?

- Как вы знаете, в науке всегда существует некая вероятность для сомнений. Ученые очень не любят давать однозначные ответы. Но на сегодняшний день только у близнецов обнаружили одинаковый рисунок ДНК. Я бы сказала, что существует вероятность ошибочности нашего заключения равная 1 к 2,3 миллиарда. Это ДНК мистера Джонстона.

- Но ваши тесты не применимы к источнику ДНК, не так ли? Например, если я дам вам остатки органических веществ из-под ногтей и скажу, что нашла их на месте преступления, у вас нет способа проверить это, верно?

Она качает головой.

- Нет, конечно же нет. Я только могу сказать, кому они принадлежат.

- Расскажите нам, пожалуйста, как вы получили образцы для вашего анализа ДНК?

- Мы провели тестирование по просьбе самого мистера Джонстона, когда он попал в тюрьму. Образцы тканей взял тюремный врач.

- Но улики для сравнения были предоставлены офисом прокурора, а не мистером Джонстоном, не так ли?

- Нет.

- А кем же? Вы не могли бы припомнить?

- Обычно их передавали нам из офиса коронера. Но в данном случае было по-другому, насколько я помню. Сейчас уточню по записям.

- Спасибо.

Камера движется за ней, когда она подходит к картотеке за столом и выдвигает один из ящичков.

- О, да. Вот оно. Образец был доставлен Робертом Олдивом, а не Джози Эндрюзом, главным судмедэкспертом в офисе коронера, который обычно привозит образцы и подписывается. Этот Олдив из отделения полиции Джеймстауна, а не из офиса коронера. Это выходило за рамки обычной процедуры, поэтому я сделала пометку на файле. Меня это удивило, но меня не вызывали давать показания, а только затребовали лабораторные записи и отчеты.

- Вас не вызывали в суд?

- Ни разу, - качает она головой.

Весьма необычно.

Слишком необычно. Теперь все становится на свои места – Фредерика Джонстона забрали сразу в тюрьму, не попытавшись разобраться в деле, найти улики, указывающие на его невиновность. Просто для того, чтобы скрыть следы своего преступления.

Роберт Олдив является племянником и мэра и сержанта полиции. Роберт Олдив один из тех, кто встречался со всеми изнасилованными женщинами. И Роберт Олдив не является полицейским, сотрудником офиса коронера или прокурора. Он работает на своего дядю-мэра. Кроме того, Роберт Олдив попадает под описание человека, которого соседка Верретт видела в ту ночь.

Роберт Олдив – это тот, кого мы ищем.

*

Ну вот, пора начать интервью с человеком, кого я уже мысленно называю Стоуни. Человеком, которого суд присяжных из двенадцати добропорядочных мужчин и женщин признал виновным в жестоком изнасиловании и убийстве. Человеком, которого суд посчитал очередным больным сукиным сыном, как то чудовище, которое почти уничтожило мою душу и убило моего лучшего друга, а также с десяток женщин, чьим единственным преступлением было внешнее сходство со мной.

Это интервью должно было бы вывернуть меня наизнанку. Но не вывернуло. А все благодаря Харпер, которая умудрилась так тщательно расследовать эту историю, что входя в огромное серое здание из бетона и колючей проволоки я знаю, что буду общаться с невиновным человеком.

А вот если при мне упомянуть имя Роберта Олдива, то я пожалуй начну трястись от страха. Я уверена, что это он. Просто нам с Харпер осталось найти доказательства.

Начальник тюрьмы очень приветливо встречает нас, показывает дорогу нашей съемочной группе и проводит через охрану в маленькую пустую комнату с парой столов и простыми деревянными стульями. Пока команда операторов возится с оборудованием, мы с Харпер еще раз просматриваем наши заметки.

Вскоре заводят Джонстона. Стоуни невысок ростом, худощав и жилист. Его лицо рано состарилось из-за солнца, плохой погоды и слишком большого количества пива. Весь его внешний вид свидетельствует о покорности судьбе. Он редко поднимает глаза и выглядит очень потерянным в свободно свисающем оранжевом тюремном комбинезоне.

Он молча присаживается за стол напротив меня и почти не шевелится, когда звукооператор надевает на него микрофон с проводом, едва слышно прошептав «спасибо», когда тот завершает работу. Теперь он сидит, сложив руки перед собой, и ожидает моих вопросов. Думаю, он молится про себя.

Прочищаю горло, чтобы мягко прервать его.

- Добрый день. Меня зовут Келси Стентон. Можно называть вас Стоуни?

Он поднимает глаза, глядя прямо на меня.

- Рад познакомиться с вами, мисс Стентон. Меня все зовут Стоуни. Вы наверное, встречались с моей женой и ребенком. Как там они?

Резко выдыхаю. Я не ожидала, что он начнет с вопросов. Меня поражает выражение его лица и нежность, с которой он спрашивает о своем ребенке и жене. Это не похоже на лицо убийцы и мертвые глаза сумасшедшего. Передо мной сидит грустный смирившийся человек, который любит свою семью.

- Да, я видела их вчера. Ваша дочь просто красавица, Стоуни. У Алисии все неплохо, учитывая сложившиеся обстоятельства. Насколько я понимаю, преподобный Блеквелл и община помогают ей.

- Наверное поэтому Бог послал мне такое испытание. Преподобный Блеквелл может намного лучше позаботиться об Алисии и Лил, чем я. Посмотрите только, где я нахожусь. Хорошо, что они не пострадают из-за меня.

- Что вы имеет в виду, Стоуни?

- Я думаю, это наказание свыше за мои грехи, мисс Стентон. Я знаю, что не убивал ту девушку. Я даже не помню, чтобы встречался с ней. Знаете, когда я работаю у кого-то в доме, то всегда общаюсь с соседями, чтобы заполучить побольше работы. Но пути Господни неисповедимы, и Он всегда справедлив. Даже если мы не согласны с этим. Я всегда был неуправляемым парнем - пил, сквернословил, ввязывался в драки. Поэтому думаю, что поскольку я увидел свет Господа, милостивый Господь хочет забрать меня, чтобы я снова не свернул на кривую дорожку. В день, когда умерла та бедная девушка, я снова выпил пару бутылок пива, несмотря на то, что обещал Алисии и Богу больше не пить. И вот теперь расплачиваюсь за это. Когда я вернулся домой, мы с Алисией начали молиться, чтобы Господь дал мне силы больше никогда не пить. Может быть, это и немного жесткое наказание, но я думаю, Он ответил на наши молитвы.

Смирение этого человека ошеломляет меня.

Теперь у нас есть полный репортаж по этому делу о сотом невиновном, которому вынесли смертный приговор. Человек, чья новообретенная слепая вера заставляет считать, что несправедливый смертный приговор является наказанием за возврат к пьянству.

Я задаю оставшиеся вопросы, которые мы наметили с Харпер, и точно знаю, что напротив меня сидит не убийца, а невиновный, в полном смысле этого слова.

Пока охрана выводит его из комнаты, а команда операторов складывает оборудование, пару секунд я сижу не двигаясь. Харпер стоит рядом, положив руку мне на плечо. Поднимаю глаза кверху и вижу ее улыбку.

- Он не делал этого, - говорю ей. – У него глаза нормального человека.

*

Мы привозим наши записи и кассеты друзьям Харпер с юридического факультета. Они начинают лихорадочно работать над ними, просматривая последние данные, собранные нами. То тут то там раздаются телефонные звонки, входят и выходят люди. Бумаги рассортировываются по порядку и отпечатываются на принтере. Профессор Хенли вся сияет от возбуждения. Ее студенты заражаются ее энтузиазмом. Харпер в самой гуще работы – отвечает на вопросы и рассказывает о проделанной за неделю работе. Приятно видеть, что она получает заслуженную похвалу и восхищение от окружающих.

А я сижу и думаю.

Думаю только о том, что по улицам свободно разгуливает сумасшедший, в то время как у невиновного отбирают жизнь, жену и ребенка. А все потому что коррумпированная семейка, у которой есть власть и положение в обществе, защищает одного из своих членов. Еще более невыносима мысль, что какой-то харизматичный священник хочет отобрать у бедного трудяги любовь нежной женщины и невинного ребенка.

От этого тайного сговора и уверенности в собственной безнаказанности становится тошно.

Поскольку этот случай очень отличается от моего, я почти в состоянии дистанцироваться от тех эмоций, которые он у меня вызывает.

Я снова вижу его лицо.

Но теперь у него новое имя – Роберт Олдив.

Я помню, что чувствовала, когда осталась лицом к лицу с человеком, чье безумие отразилось на телах женщин, которые были неспособны защитить себя.

Я помню, что чувствовала, когда нажимала на курок и смотрела ему в лицо, а пули дырявили его тело, и оттуда начинала вытекать кровь.

И я помню, как он умер.

Я убила его.

Я и Роберт Олдив - убивали, но Фредерик Джонстон не делал этого.

- Келс, Келс, милая. Уже пора, - голос Харпер прерывает мои воспоминания. Она смотрит на меня со странным выражением на лице. – Любимая, ты в порядке? Снова старые воспоминания? – она берет меня за руку и ведет за собой в укромную нишу, где крепко обнимает меня.

Я ничего не чувствую, как будто умерла. Делаю глубокий вдох, и мое тело начинает трястись, возвращая сознание в текущий момент.

- Все в порядке, Харпер. На самом деле, более чем в порядке. Когда мы закончим с этим делом, нам надо поговорить – по-настоящему – о том, что произошло. Но сейчас пора взяться за Роберта Олдива и вытащить Стоуни из тюрьмы.

Она откидывает прядь волос с моего лица.

- Все так и будет, солнышко. Час назад губернатор и прокурор штата Огайо получили это дело на рассмотрение. Полиция штата собирается вручить повестки в суд всем людям, у которых мы взяли интервью на прошлой неделе. Они собираются также арестовать Олдива, подозревая его в убийстве, а также арестовать его дядей за соучастие в преступлении, препятствование отправлению правосудия, подлог и лжесвидетельство.

- Хорошая работа, Таблоид, - глажу ее по спине. Мне нравится чувствовать ее мускулы под руками.

- Мы сделаем следующее. Пару полицейских отправили привезти Алисию и Лил в тюрьму. Мы также поедем туда и сделаем кадры, как его будут выпускать. Потом отснимем аресты. У нас очень мало времени на все это, но их всех можно застать в полицейском отделении, которое находится рядом с офисом мэра.

- Подвесим их за яйца? – смеюсь в ответ.

- О, да!

*

Я стою перед офисом мэра. Их уже арестовали. Шумиха вокруг этого события поутихла. Мне достаточно было только встретиться взглядом с Олдивом, когда его выводили в полицейскую машину, чтобы запомнить на всю оставшуюся жизнь. Это взгляд психопата, полного ненависти. Мне все еще нехорошо, но я должна держаться до конца.

Харпер стоит скрестив руки возле грузовика и улыбается мне. Ветер слегка развевает ее волосы.

Теперь я знаю.

Мы победили.

Мы можем продолжать жить.

У меня еще есть кое-что, с чем придется справиться самостоятельно, но то, что мы прошли через эту историю – большой шаг вперед.

Нашему ребенку очень повезло, что у него будет такая мать, как Харпер. И мне повезло, что у меня есть такая партнерша, и в профессиональном и в личном плане. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, стараясь отыскать равновесие. Открываю их снова, разворачиваясь к камере.

- С момента введения смертной казни, сто человек были ошибочно осуждены и приговорены к смерти. Сегодня Фредерик Джонстон присоединяется к этим счастливчикам, которые остались в живых. Благодаря расследованию, проведенному программой «Взгляд» и профессору Мелани Хенли с юридического факультета столичного университета губернатор Огайо вынес решение о помиловании Фредерика Джонстона и постановил арестовать виновных, которые организовали его заключение под стражу для того, чтобы прикрыть свое преступление…

*

- Ну что, Кингсли, теперь я понимаю, почему у тебя такое прозвище, - Ленгстон стоит надо мной, заглядывая в мой видеоредактор.

Я не слышала, как он подошел ко мне. Надо быть более бдительной.

- Что? – высказываю недоумение, продолжая смотреть на экран.

- Я отправил тебя подготовить простой репортаж о приведение в исполнение смертных приговоров, а ты вернулась обратно, учинив скандал в маленьком городке, с заговором и арестом целой семьи. Я бы назвал это материалом для таблоида. У тебя в теле наверное встроен какой-то магнит, что так и притягивает подобные события.

Оборачиваюсь, чтобы недоуменно посмотреть на него. С тем материалом, которой он мне предоставил, было совершенно очевидно, что там что-то нечисто. И конечно же он догадывался, что именно я могу там обнаружить.

- Да, там были некоторые подсказки, - подтверждает он, как будто читая мои мысли, - ты просто разворошила то, что лежало на поверхности. Но скоро я отправлю тебя делать такой репортаж, над которым тебе придется хорошенько поработать самой, - с этими словами он разворачивается и исчезает, оставив меня в полном расстройстве.

Мне и для этого репортажа пришлось немало покрутиться. Кроме того, я пережила настоящее унижение, когда меня обыскивали те идиоты. Одно только это стоит моей годовой зарплаты.

Оборачиваюсь обратно к своим видеозаписям и сердито смотрю на своего редактора. Он улыбается и пожимает плечами.

- По этой причине, завидев его, мы не звоним, когда заканчивается молоко в пакетах.

- Еще бы, - бормочу в ответ.

Возвращаюсь снова к работе над нашим репортажем. В нем мы покажем то, что творится в удаленных маленьких городках, когда закон находится в руках негодяев.

После этого мы с Келс поедем, чтобы снять сюжет о нетрадиционных религиях или вообще о чем угодно, чем только Ленгстон удосужится нагрузить нас. Потому что мы лучше всех.

Меня разбирает смех.

Черт, все же он хорош. Я знала, что смогу кое-чему научиться у него.

*

Как здорово вернуться домой. Пусть это даже только квартира в Нью-Йорке. А в наш дом в Новом Орлеане мы поедем на Пасху не раньше чем через три недели. Не припомню, когда я была в последний раз с моей семьей во время Пасхи. Мы никогда не красили яиц, потому что моя мать не хотела, чтобы пищевые красители ненароком попали на ее одежду. Не говоря уже о развешивании яиц в качестве подарков для детей – а вдруг они снаружи протухнут.

Не думаю, что мама придерживается такого же мнения.

Я заметила сегодня, что Харпер слегка раздражена и кажется не очень-то торопится домой. Интересно, не связано ли это как-то с ребенком. Мне раньше казалось, что она была в восторге от этого события.

О, Боже, только бы она не передумала.

Не глупи, Келс. Она счастлива. Ты счастлива. Все прекрасно.

Включаю свой компьютер и начинаю бродить по интернету. С определенной целью. И пока я не найду ответ на свой вопрос, то не смогу заняться ничем иным. Сегодня тридцатое марта. На страничке премий «Пибоди» вывешивают списки победителей. Целый день я безрезультатно просматривала этот сайт.

Мы с Харпер почти не виделись сегодня. Не могу дождаться конца рабочего дня, чтобы пойти домой, но я никуда не уйду, пока не получу ответ на один простой вопрос. Неужели я прошу слишком много?

Снова открываю сайт.

О, Боже!

Здесь написано – награждается телеканал KNBC за репортаж «Переворот в Омахе».

И больше никаких подробностей. Но этого достаточно.

Мы выиграли.

Мы выиграли.

Мы выиграли!

Я в шоке. Харпер! Черт, я должна поскорее найти Харпер!

Выхожу из своего офиса довольная как кот, который только что проглотил канарейку. Просто у меня такое чувство. И я могу привыкнуть к нему.

Направляюсь прямо в офис Харпер. У нее опущены жалюзи и закрыта дверь. Должно быть, у нее совещание. Наверное, стоит постучаться.

- Входите!

Ну что за недовольный тон. Кажется, у кого-то плохой день. Уверена, что смогу сейчас улучшить ей настроение. Медленно открываю дверь, просовываю голову, чтобы убедиться, что она одна, и проскальзываю в ее офис.

- Почему это ты стучишься ко мне? – бормочет она, все еще редактируя последние отснятые кадры.

- Потому что мы на работе, и у тебя может быть собрание, ты, бурчунья, - подхожу поближе и присаживаюсь на подлокотник кресла, а затем беру в руки ее подбородок, чтобы все ее внимание сконцентрировалось на мне. – Эй, Таблоид, знаешь, что мы расскажем нашему ребенку?

Она хмурится, явно будучи не в игривом настроении.

- Что?

- Что его или ее мама получила премию «Пибоди» как лучший продюсер.

Наконец-то на ее губах появляется улыбка, которую я так люблю.

Часть вторая. Эпизод девятый. Белый забор

- Давай поднимайся, спящая красавица, - в ее голосе слишком много энергии для этого времени суток. – Надо вывести Кама в парк на прогулку.

Вот и веди его сама. Я тебе для этого не нужна. Зачем тогда было покупать для меня эту огромную чудесную кровать, если я никогда не могу вволю поспать на ней? Кроме того, я выводила его в парк вчера вечером, пока ты ругалась с идиотами-редакторами, потерявшими видеозапись.

Харпер так достала Кама своими воплями по телефону, что тот начал гавкать, рычать и носиться по всему дому, на полную катушку демонстрируя свои качества сторожевой собаки. Пришлось вывести его из квартиры, чтобы они оба смогли немного успокоиться. Но к сожалению, это только Кам умеет реагировать на мою команду «смирно», но уж никак не Харпер.

Объект моих мыслей обдает своим дыханием, почти вплотную поднеся морду к моему лицу. По крайней мере, я очень надеюсь, что это Кам, а не Харпер, иначе кое-кому надо бы очень хорошо почистить зубы.

- Брр, - бурчу в ответ и накрываю голову подушкой. Разве эта женщина не понимает, что такое выходные? Это всего лишь два дня. Два из семи, когда все, чего я хочу – это поспать допоздна. Неужели это слишком большая просьба? Я же имею на это право, не так ли?

- Келси Стентон, если ты сейчас же не поднимешь свое красивое тело из этой постели, я это сделаю за тебя.

Высовываю голову из-под подушки и показываю ей язык.

- О, да, это очень по-взрослому, - Харпер наклоняется и чешет Кама за ушами. – Давай вставай. Тебе надо двигаться, а мы с Камом пойдем в парк поиграть.

Смотрю на своего покрытого шерстью компаньона - он поставил передние лапы на край кровати и уставился на меня, высунув язык. Если быть более точной – обдавая меня своим зловонным дыханием. А я ведь купила его, чтобы он защищал меня. Вот предатель.

- Ему хорошо - у него шерсть. А ты сошла с ума. Кроме того, мы с малышом хотим спать, - закрываю глаза и снова укутываюсь одеялом. Черт, я прямо чувствую, что они оба смотрят на меня. Приоткрываю один глаз, чтобы понять, купилась ли она на мои слова. Определенно, она о чем-то размышляет. О, да, эта беременность будет очень хорошей отговоркой.

Харпер падает рядом на кровать и срывает одеяло. Затем поднимает мою ночную сорочку, прикасается губами к моему животу и что-то шепчет. Через мгновение она улыбается мне.

- Не-а, боюсь, что Малыш Ру тоже хочет пойти в парк и поиграть. Вставай.

Я сдаюсь. Так нечестно - трое против одного.

Нам с Малышом Ру надо будет серьезно поговорить. В ближайшие месяцы нам придется плотно сотрудничать. И это было не самое лучшее начало.

*

Ясное морозное утро с запахом весны, витающим в воздухе. На самом деле на улице очень здорово, намного лучше, чем я ожидала, но кто мог подумать, что будет уже так светло, и что солнце будет так ярко светить с самого утра? Ищу в кармане солнцезащитные очки и надеваю. Пью глоточками очень горячий чай, который прихватила с собой, чтобы мое утро стало более приемлемым. Бросаю взгляд на Харпер – она сидит рядом со мной на скамейке, и переобувается в новые роликовые коньки вместо своих кроссовок.

— Ты сломаешь себе шею, - Боже, я уже говорю прямо как заботливая мамочка.

- Не сломаю, - фыркает она в ответ, завязывая покрепче шнурки.

- Харпер, ты никогда в жизни не ездила на роликах, а теперь собираешься взять Кама…, - о, Боже … кажется, это гормональное. Не могу себя сдержать.

- Келс, милая, я знаю, что делаю, - она складывает кроссовки в рюкзак и протягивает его мне. – Не волнуйся.

Я должна волноваться. Я стану матерью. Я ждала этого. Это прописано в контракте, Таблоид. Я не ожидала, что все так быстро произойдет.

- Ладно, - вру себе и ей, поднимаюсь и смотрю на Камали. – Поосторожнее с ней. Не обижай ее.

Камали дважды бьет хвостом о землю, а затем переводит взгляд своих больших карих глаз на свою подружку по играм. Мне знаком этот взгляд. Мне кажется, я смотрю так на нее сама несколько раз в день.

- Очень смешно, - она берет поводок из моих рук, касаясь кончиками пальцев их тыльной стороны.

Из-за этого я смотрю на нее как Камали, но с другими намерениями. И уж точно, не для того, чтобы бежать рядом с ней.

Она улыбается, точно зная, о чем я думаю:

- Попозже, я обещаю, - а затем чешет Кама за ушами. – Давай, парень, побежали!

И они стартуют, несясь галопом по парку как парочка маньяков. Пес практически бежит на полную скорость рядом с Харпер, которая несется вровень с ним на своих роликах. Кажется, кое-кто сейчас скроется с горизонта.

Надеваю на плечи рюкзак и медленно иду вслед, стараясь не потерять их из виду. На самом деле это излишне, потому что каждый раз они возвращаются, налетая на меня как два переростка, которыми они по сути и являются.

Глядя на их игры, в уголках моего рта появляется улыбка. Сложно представить, что они оба могут действительно причинить кому-то вред, если им угрожает опасность. Особенно если думают, что опасность угрожает мне. Могу только себе представить, как они будут защищать нашего ребенка.

На данный момент Камали играет роль нашего первенца. Харпер очень привязалась к нему после нашего возвращения из округа Колумбус. И за последнюю неделю они начали испытывать взаимное восхищение. Он приветствует ее радостней, чем меня, и постоянно лижет ее лицо. Без этого я пожалуй могу обойтись.

Харпер в свою очередь обожает дразнить и играться с ним. Прошлым вечером она задействовала его как подушку, когда вытянулась на полу, чтобы посмотреть телевизор. Камали просто лежал там, стуча хвостом по полу и глядя на меня жалобным взглядом, как будто говоря «Ну сделай с этим что-нибудь, пожалуйста! Она же твоя подруга». Ему удалось сбежать только тогда, когда она собиралась взбить его как подушку.

Начинает звонить мобильный, обрывая мои размышления о нашей маленькой семье.

- Стентон, - произношу в трубку, надеясь, что это не с работы. Люди, сегодня же выходной, неужели это так сложно понять?

- Здравствуй, солнышко!

Телефон чуть не выпадает у меня из рук при звуке его голоса.

- Здравствуй, отец, - я останавливаюсь, ощущая легкое головокружение. Оглядываюсь вокруг и присаживаюсь на ближайшую пустую скамейку. Харпер сойдет с ума, если я упаду в обморок посреди Центрального парка.

- Прости, что не смог связаться с тобой раньше. Я вернулся в Штаты вчера ночью.

- Все нормально, - и так было всегда. У тебя была твоя большая и важная карьера, а меня ты оставил заботиться о себе самой. И неважно, сколько мне лет – два или тридцать два. Тебе все равно, отец.

- Нет, солнышко, это не нормально. Я должен был…

- Я понимаю, - прерываю его, не желая слушать каких-либо оправданий с его стороны. Карьера же важнее?

- Келси, дай мне пожалуйста еще один шанс, - отвечает он. – Я ужасно волновался за тебя, детка.

Харпер и Камали возвращаются ко мне. У Харпер очень обеспокоенный взгляд.

- Со мной все в порядке, - наконец решаюсь ответить в нейтральном тоне. – Не так давно удача повернулась ко мне лицом.

И ты даже не можешь представить себе, какая это удача. Тебе понадобилось бы сделать намного больше, чем случайно позвонить мне или ненароком увидеться в суде.

- Я знаю. Мне бы хотелось узнать об этом подробнее. Мы можем сегодня встретиться за обедом?

Черт. Келс, это отучит тебя думать вслух.

- Побудь на линии, мне нужно уточнить, - закрываю телефон рукой в то время, как Харпер подъезжает ко мне и садится рядом.

- Что случилось, любимая? Ты в порядке? Что-то не так? – с тревогой в голосе спрашивает она.

Нет, я не в порядке. Но как я могу это сказать человеку, для которого семья превыше всего?

- Это мой отец, - слегка покачиваю телефоном. – Он хочет сегодня пригласить на обед.

- Отлично! – восклицает она, но видя мою реакцию уточняет. – А ты хочешь этого?

- Не знаю, - нет, не хочу. Никогда и ни за что. Лучше загоните мне бамбуковые иглы под ногти. Но, к сожалению, он мой отец. – Ты пойдешь со мной?

- Ты же знаешь, что да.

Подношу телефон к уху и делаю глубокий вдох.

- Хорошо, можем пообедать. Я приведу с собой кое-кого, с кем ты должен встретиться.

- Хорошо, солнышко, как скажешь.

*

Когда мы возвращаемся домой, на автоответчике высвечивается одно сообщение. Келс падает на диван, вытягивает ноги и прикрывает глаза рукой. Как только я снимаю ошейник с Кама, он тут же взбирается на диван и вытягивается рядом с ней, а она придвигается ближе и ложится с ним в обнимку. Чертовски везучий пес!

Звонок отца выбил ее из колеи, и я не знаю, чем помочь. Нажимаю на кнопку автоответчика, чтобы прослушать сообщение. «Келси, Харпер, это доктор Соломон. Простите, что не смогла вчера перезвонить вам из-за прорыва трубы в лаборатории. Я буду в офисе до 12 часов дня. Свяжитесь со мной».

Келс тут же поднимается, спугнув с дивана Кама, а я так быстро хватаюсь за телефон, что чуть не роняю его из рук. Боже, как же мы похожи. Номер доктора я заранее ввела в список быстрого набора, на тот случай, если у меня вдруг наступит полная амнезия и ступор, который я как раз и испытываю сейчас. В ожидании связи усаживаюсь между ног Келс и, заслышав гудок, передаю ей трубку. Я беру ее за руку и молюсь про себя, чтобы с нашим малышом было все в порядке.

- Доктор Соломон? Это Келси.

Смотрю на нее, держа за руку, в то время как она слушает доктора. Келси улыбается и кивает мне. Слава тебе, Господи!

- Спасибо вам, доктор Соломон! Да, она выглядит очень довольной. Она сидит прямо передо мной с большой глупой улыбкой на лице.

У меня не большая, а огромная глупая улыбка на лице. Давай заканчивай разговор, Келс, нам надо отпраздновать это дело. Как будто читая мои мысли, она вешает трубку и отставляет телефон на край дивана.

- Таблоид, теперь мы беременны официально-преофициально.

Вау.

Она продолжает:

- Нам еще надо немного подождать, прежде чем делать всеобщее заявление, но уже можно рассказать об этом семье, - она гладит мое лицо, - это значит, маме.

О, черт.

- Келс, она убьет меня, - понуро свешиваю голову. Очень скоро ее отделят от моего туловища.

Она смеется надо мной и щекочет шею.

- Обещаю, что не позволю ей обидеть тебя. Я скажу ей, что это я соблазнила тебя, и ты не смогла сопротивляться.

Да, черт, это очень похоже на правду. Но в моем доме такое оправдание не будет принято во внимание.

- Келс, ты не понимаешь. Ты беременна, а я не женилась на тебе, и это должно было произойти в обратном порядке. Забудь на секунду обо всех юридических моментах, маме плевать на все эти сложности, - я тяжко вздыхаю. Могу ли я прожить остаток моей жизни, не встречаясь со своей семьей? Нет. Но, черт… - И для мамы не имеет значения, что это не я сделала тебя беременной, - ложу подбородок на колено Келс, притягивая к своей груди и обнимая ее ноги.

- Как это – не ты меня сделала беременной? – переспрашивает Келс, нежно перебирая пальцами мои волосы. – Именно ты.

— Что? – поворачиваю голову, чтобы взглянуть ей в лицо, полагая, что я что-то упустила из виду.

- Любимая, ведь это же ты нажала на поршень шприца, - она щелкает меня по лбу. – Ты сделала меня беременной, - и целует кончик моего носа.

О, Боже. Я сделала ее беременной. В ясном сознании и отдавая полный отчет своим действиям. А до этого не женилась на ней. Мне конец.

Мама убьет меня.

*

Я решила, что встреча с Харпер убьет моего отца. Я не собираюсь рассказывать ему о малыше. Эту новость можно сообщить только тем, кто будет любить этого ребенка, а не тем, кто практически забыл о своем. Первыми узнает о нем семья Кингсли. Мама, папа и все тети, дяди и двоюродные братьи и сестры Малыша Ру в Новом Орлеане и есть нашей настоящей семьей. Со времени смерти Эрика у меня нет другой.

Также я не собираюсь особо наряжаться на эту встречу. Место, где мы договорились пообедать – рядовая забегаловка, и я собираюсь одеться по-простому. Достаю пару джинсов из шкафа и натягиваю на себя. Отлично, они все еще подходят по размеру. Интересно, когда моя фигура начнет меняться?

Харпер выходит из ванной, заправляя джинсовую рубашку и застегивая джинсы. Она отлично выглядит, как впрочем и всегда. Интересно, что она будет думать обо мне через несколько недель?

- Эй, Таблоид, ты будешь все еще любить меня, когда я стану толстой? – подразниваю ее, надевая блузку.

- Любимая, ты будешь не толстой, а беременной, - отвечает она, усаживаясь на кровать и натягивая ботинки.

- Хороший ответ, - склоняюсь над ней и целую. – Ты очень мила.

- Это всего лишь одна из множества услуг, которые я могу предложить, - она обхватывает руками мои бедра, притягивает к себе, чтобы поднять блузку и поцеловать мой живот. – Эй, Малыш Ру. Как ты там? Тебе тепло и комфортно расти, а? Мы скоро пойдем на встречу с твоим дедушкой.

- Э-э, Харпер, - провожу рукой по ее волосам. Она поднимает голову и смотрит на меня. – Я не собираюсь рассказывать ему о малыше.

- Не собираешься?

Она выглядит обиженной, как будто я стыжусь ее и нашей совместной жизни.

- Нет, солнышко. Первой должна узнать твоя семья. Он не заслужил права быть дедушкой этого ребенка. Он даже не заслужил права называться моим отцом.

- Келс, милая, ты уверена?

- Более чем. Пойми, пожалуйста, что я не хочу говорить ему об этом, по крайней мере сейчас. Я знаю, что семья очень важна для тебя, но знаешь, я не уверена, что он хочет быть частью моей жизни. Или что я хочу этого.

- Почему?

- Потому что он встретится с тобой, и я не собираюсь ничего скрывать от него о нас. Если он не сможет принять этого, я забуду о его существовании. И не буду скучать и вообще вспоминать о нем.

- А, поняла. Ты думаешь, что он очень рассердится?

- Мой отец не сердится. Самое худшее, что может случиться – он быстро поднимется и уйдет. Он никогда не будет закатывать сцену в публичном месте.

- Ну, ладно. Мне бы не хотелось бить его при всех.

- Ты мой герой, - целую ее в макушку. – Спасибо Богу за маленькие чудеса.

- Аминь, - она еще раз целует мой живот, напоминая мне о самом лучшем чуде в моей жизни.

*

Отец Келси не похож на тот образ, который я себе придумала. Почему-то мне казалось, что он будет как Саймон ЛаГри – худым, гибким и с подкрученными усиками. Вместо этого передо мной сидит высокий широкоплечий симпатичный мужчина с обаятельной улыбкой.

Когда мы с Келс входим в ресторан, он приподнимается и машет нам, приглашая к столику. И только Крошка Ру собирается поздороваться с ним, как он тут же немного неуклюже обнимает ее и долго не отпускает. Ей становится неловко, но она делает все возможное, чтобы ответить на это приветствие.

- Отец, как поживаешь? – Келс отходит от него, протягивая мне руку. Я немедленно беру ее в свою. Все будет хорошо, Крошка Ру. Я не позволю ни ему, ни кому-либо другому причинить тебе боль.

- Солнышко, я страшно волновался. Честно, очень сильно, - он машет в сторону кабинки, приглашая нас последовать за ним. – Как ты?

Келс ждет, когда я проскользну первой и усаживается напротив своего отца, не отпуская моей руки.

- Мне пришлось нелегко, но я выдержала.

- Моя девочка. Ты всегда была бойцом.

- Да, конечно… - она улыбается мне и поворачивается к нему. – Я хочу представить тебе Харпер Кингсли.

Он улыбается, протягивая мне руку. – Приятно познакомиться. Кажется, мы уже разговаривали один раз по телефону.

Мне приходится отпустить руку Келс, чтобы пожать ему руку. Спокойно, Крошка Ру. Мы победим. Даже если твоему отцу это придется не по нраву.

- Так и есть, сэр. Когда Келс была в больнице.

- Тогда я рад, что могу с вами познакомиться лично. Я очень благодарен за вашу помощь.

- Была рада помочь, сэр, - надо быть вежливой с отцом Келси, независимо от обстоятельств.

- О, пожалуйста, не называйте меня так формально. Я Мэтт.

Смотрю на Келс, которая отпивает свою воду, и с недоверием уставилась на своего отца. Она ставит стакан на стол.

- С каких это пор? – в ее голосе холод.

- Что? – переспрашивает он.

- С каких это пор тыМэтт?

Он ошарашен этим вопросом и с запинкой произносит:

- Все меняется, Келси. Люди меняются.

Она недоверчиво смотрит на него.

- А я думала, люди ведут себя всегда очень предсказуемо.

Ее отец грустно улыбается в ответ:

- Да, боюсь, что ты права. Мы с твоей матерью вели себя очень предсказуемо с тобой. И боюсь, очень плохо.

- Это не новость, - с горечью говорит Келс. Но тут же ловит себя на этом и натягивает на себя маску безразличия.

Мэтт протягивает руку через стол и обхватывает ее запястье своей широкой ладонью.

- Я полностью заслужил это, ты абсолютно права. Но я рад, милая, что в тебе есть внутренний огонь. Жаль, что не я научил тебя постоять за себя. Слишком долго я занимался выяснением отношений с твоей матерью, а когда ушел от нее, то тем самым бросил и тебя. Это решение, о котором я буду жалеть всю жизнь.

- Почему? Ты же получил, что хотел, - она осторожно освобождается от него.

Возвращая руку на свое место, он бросает взгляд на свой «ролекс» и бриллиантовые запонки.

- Да, тогда мне казалось, что я знаю, чего хочу. А следовало бы выбрать тебя.

По щеке Келс вот-вот начнут катиться слезы, но она сдерживает их и еще крепче сжимает мою руку.

- Мне нельзя было тебя оставлять тебя с нею. Я был неправ. И никогда не смогу найти себе оправдания за это, детка.

Одна слезинка катится по ее щеке.

Стараясь закрепить достигнутое, Мэтт продолжает:

- Я знаю, что не могу изменить прошлое. Но мне хотелось бы изменить настоящее. Мне не нравится то, что я совсем не знаю тебя и не являюсь частью твоей жизни. Мне бы хотелось наверстать упущенное. Если ты позволишь мне.

Я нежно поглаживаю руку Келс, чтобы она расслабилась и помнила, что я рядом с ней. Ей не нужен стресс такого рода. Это плохо и для нее и для нашего ребенка.

Она делает глубокий вдох, разглаживая свободной рукой скатерть.

- Ну, прежде чем ты начнешь проводить какие-то радикальные изменения, позволь мне прояснить пару моментов о моей жизни. Первое и самое главное – Харпер – моя партнерша.

Мне определенно нравится быть самым главным.

Судя по выражению его лица, он не понял.

- Она моя возлюбленная, – объясняет Келс. – Я лесбиянка, отец. Мы с Харпер живем вместе.

Он смотрит прищурившись на меня и откидывается назад с выпрямленной спиной. Его лицо не выражает особой радости.

О, черт.

Он переводит взгляд на Келси.

- Ты в этом уверена?

- Уверена ли я в том, что мы с Харпер живем вместе? – спрашивает недоверчиво Келси.

- О, нет, - запинаясь, он снова смотрит на меня, а затем на свою дочь. – Нет, я имею в виду то, что ты … лесбиянка. Это она … ? Она была … ?

Я отвергаю с негодованием это предположение. Мне не пришлось соблазнять Келс, чтобы завлечь ее в наши ряды.

- Более чем уверена. Отец, это не фаза экспериментов. Я прошла ее еще давным-давно в университете. А ты даже не знал об этом.

- Ты права. Я даже не догадывался, - он делает глубокий вдох, а затем долгий глоток из своего стакана с водой.

Келс права. Он не станет устраивать здесь сцены. А просто по-тихому уйдет и снова причинит боль моей девочке. Ублюдок.

Он тихо говорит:

- Наверное, я вообще мало что знаю. Поэтому прошу тебя набраться терпения, пока буду снова узнавать тебя.

Черт. Он вывернулся.

Келс ошарашена так же как и я, у нее чуть не падает челюсть после его слов.

- Не могу сказать, что мне нравится все это, Келси, - он смотрит на меня и с легкой улыбкой говорит. – Без обид, Харпер. Этот мир очень жесток к людям, которые чем-то отличаются от окружающих. Как отец, я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль моему ребенку. По любой причине. Я ясно выразился?

Впервые я могу говорить с кем-то как родитель с родителем. Пусть даже и родитель в техническом смысле.

- Да, сэр, вполне. Если уж на то пошло, я также не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль Келси.

Он кивает и отгоняет жестом официанта, который собирался принять у нас заказ. Кажется, он о чем-то серьезно задумался. Наконец, он резко спрашивает:

- Ты любишь мою дочь?

- Сэр? – я совершенно сбита с толку его вопросом.

Он напряженно наклоняется вперед, ставит локти на стол, касаясь телом края стола.

- Харпер, это очень простой вопрос. Ты любишь мою дочь? Да или нет?

Ага, теперь я понимаю, почему болгары пригласили его восстанавливать их экономику.

- Да, сэр, люблю. Больше всего на свете.

Кажется, этот ответ удовлетворяет его. Он откидывается назад и по-отцовски смотрит на Келси.

- Ты счастлива?

Келси поворачивается и смотрит на меня долгим взглядом. Я теряюсь в глубине ее глаз. Они цвета лета, и я чувствую, как их тепло проникает глубоко внутрь моего тела и души. Она отвечает своему отцу, не прерывая зрительного контакта со мной.

- Могу сказать честно, что я никогда не была более счастливой в своей жизни, - эти слова отражаются в бликах ее глаз и улыбке, которой она одаряет меня.

Чудесно, любимая. Обещаю тебе, что самые лучшие моменты нашего прошлого будут самыми худшими в нашем совместном будущем.

Мы надолго теряемся в глазах друг друга, представляя нашу совместную жизнь с малышом. Надеюсь, он будет похож на нее. Тогда я смогу каждый день дарить свое сердце им обоим.

Наконец, Мэттью не выдерживает и прерывает нас:

- Ну, тогда это самое главное. Не могу сказать, Келси, что я одобряю это. Но думаю, ты уже давно прошла стадию, когда тебе нужен отцовский совет.

- Давным-давно, - подтверждает она.

- Я попросил тебя разрешить мне стать частью твоей жизни. И я все еще хочу этого, - поскольку Келси не протестует, он продолжает. – Я был ужасным отцом, но хотел бы стать твоим другом. Если в твоей жизни найдется место для еще одного.

Мэтт и я ожидаем ответа Келси. Мне кажется, что он будет положительным, но я не уверена. Сложно проигнорировать тридцать два года жизни. Особенно учитывая последние несколько месяцев ее жизни.

- Я не против.

- Спасибо тебе, Келс. Обещаю, что ты не пожалеешь об этом.

Очень надеюсь на это, Мэтт. Иначе тебе придется отвечать передо мной.

*

- Как ты думаешь, у него уши отрастут вот по сюда? – спрашивает она откуда-то из глубины нашей квартиры, где они с Камом резвятся друг с другом как малые дети. Слава Богу, наш малыш будет еще слишком мал, чтобы присоединиться к ним в свой первый год жизни.

Наливаю себе стакан сока и ставлю графин обратно в холодильник.

- Что?

Харпер и Кам присоединяются ко мне на кухне, при этом наш пес прижимает ее к стене, становясь на задние лапы. Он часто дышит после той беготни, которую они устроили по всей квартире. Она машет рукой перед его носом:

- Эй, парень, тебе надо освежить дыхание, - выговаривает ему. – Я спросила тебя, свыкнется ли он вот с этими огромными и глупо выглядящими ушами, - она тянет за одно из его ушей.

- Почему бы и нет? Ты же привыкла к своим, - дразню ее, отпивая свой сок. Затем вынимаю бутылочку с витаминами и вытряхиваю две на ладонь. – Иди сюда, Красавчик, ты мне нужна.

- О, приятно это слышать. Кам, сидеть.

Наш пес тут же послушно садится на пол. Всем своим видом он выражает обиду из-за того, что его лишили любимой живой игрушки.

Харпер пересекает кухню и подсаживает меня на кухонную стойку, а сама становится у меня между ног. Ее руки начинают гладить мои бедра.

- Что я могу для тебя сделать? Ммм?

В этом вся моя девушка – всегда заводится с пол-оборота. Но сейчас мне нужно нечто другое.

- Разломай их пожалуйста на две половинки, - передаю ей витамины.

Она смотрит на них и хмурит брови:

- А это еще что за чертовы штуковины?

- Предродовые витамины. Правда, ужасные?

- Они огромные, - соглашается она, разламывает их и возвращает.

- Спасибо, - делаю еще один глоток своего сока и проглатываю таблетки. Затем обхватываю ногами ее талию. – Ну, поскольку ты здесь…

- Да-а, - с неприкрытой радостью подхватывает она.

Оборачиваюсь назад и достаю пустую банку с полки.

- Дай мне доллар.

- Чего?

Протягиваю руку.

- Доллар, Таблоид. Дай мне доллар.

Она тихо смеется и ищет свой бумажник. Затем достает купюру, но держит ее на вытянутой руке немного сзади, так что мне приходится наклониться, чтобы забрать ее. Пока я это делаю, она крадет поцелуй, но все же отдает доллар.

- Ты коварная особа, - распекаю ее, подмигивая. Как будто я не знала, что так и случится. Просовываю купюру в банку через отверстие в крышке.

- Ты что, теперь взимаешь плату с меня за поцелуи? Черт, Келс, я так стану банкротом через неделю.

- Тебе понадобится так много времени? – дразню ее. – Дай еще один доллар.

Мы повторяем весь процесс.

- Солнышко, на самом деле это банка для бранных слов. Каждый раз, когда кто-то из нас произносит ругательство, он должен положить доллар в банку.

Она широко распахивает глаза и качает головой.

- Да ну, Келс, перестань!

- Нет, Таблоид, малыш может слышать все, что мы говорим. Ты же не хочешь, чтобы первое, что сказал наш ребенок твоей маме, было бранным словом?

- Черт, нет.

Протягиваю руку за еще одним долларом.

- Вот дерьмо, - бурчит она, вытаскивает еще две купюры и передает мне.

- Может, тебе просто дать мне двадцатку?

Она засовывает кошелек обратно в карман. Кажется, у меня сейчас начнутся проблемы.

Я подпрыгиваю и вскрикиваю, когда ее пальцы начинают щекотать меня в районе ребер.

- О, ты думаешь, что очень остроумна, да? – в ее глазах зажигается озорной огонек. Я очень люблю, когда она так смотрит на меня, потому что меня ждет последующее наказание. Как же мне нравятся выходные, когда нам не надо выходить на работу. Стараюсь не выронить из рук банку, пока изгибаюсь над стойкой. Надо положить эту штуку на место, прежде чем она разобьется.

- Прекрати! – шлепаю ее по рукам. Я люблю ее прикосновения, но не такого рода. На самом деле это не совсем правда, но мне доставляет удовольствие оказывать ей сопротивление.

Она игнорирует мое требование и продолжает щекотать меня.

- Что прекратить? – правой рукой скользит по ребру. – Вот здесь? – и тут же левой повторяет свое движение. – Или здесь?

- Черт возьми, везде! – возмущаюсь в ответ.

Она немедленно прекращает, берет в руки банку для бранных слов и качает ею передо мной.

- Плати, любимая.

Я попалась.

*

Когда я возвращаюсь в свой офис, Брайан вручает мне стакан сока. Большую часть дня я занималась озвучкой рекламы. Он провел почти все это время со мной, выполняя мои поручения и занимаясь разной работой за маленьким столом в кабине звукорежиссера. Брайан отличный помощник, и мне очень повезло с ним. Он улыбается мне так, как будто завтра выходной день. Увы, но сегодня только понедельник.

Честное слово, если Брюс не прекратить подкатывать ко мне, придется натравить на него Кама с Харпер. И необязательно в таком порядке. Мне его даже немного жаль, поскольку есть такое предчувствие, что Кам обойдется с ним намного милосерднее, разрывая на мелкие кусочки. По крайней мере, для него все закончится намного быстрее.

Я присаживаюсь за стол и слышу какой-то звук, доносящийся с экрана компьютера. А, я знаю, что это. Отпиваю глоточек сока и разворачиваюсь на кресле. В окошке сообщений высвечивается надпись:

Кингсли: Привет, детка!

Стентон: Эй, ты очень активна. Неужели уже надрала кому-то задницу? (смайлик)

Кингсли: Пока нет, но день еще не закончился. И я все еще надеюсь на это.

Не могу сдержать смех. Так и представляю себе, как она сидит, потирая руки. Ей не очень нравится редактор, который предпочитает уходить домой как можно раньше вместо того, чтобы сделать качественную нарезку видео-сюжетов. Такая небрежность в работе бесит ее больше всего.

Стентон: (смайлик). Любимая, главное, чтобы в жизни была какая-то цель.

Кингсли: Это правда. Как у тебя дела?

Даже несмотря на то, что ее нет со мной в комнате, я вздыхаю так, как будто она может услышать меня. Может, рассказать ей о Брюсе? Нет. Ленгстон очень расстроится, если она его убьет.

Стентон: Пока нормально. Слава Богу, рабочий день скоро завершится. Я устала и хочу принять горячую ванну.

Кингсли: Хм, да, это звучит неплохо. Может, тебе понадобится кое-кто, чтобы потереть спинку?

Кроме всего прочего.

Стентон: Конечно, я всегда этому рада.

Кингсли: Эй, у меня есть классная идея насчет имени, если это будет девочка.

Стентон: Правда? Какая?

Кингсли: Гертруда. А мы будем называть ее Труди.

Я недоуменно смотрю на монитор. Очень надеюсь, что она шутит. Господи, сделай так, чтобы только какую-то из ее бабушек или родственниц не звали Гертрудой. Я не могу так по-свински поступить с нашей малышкой.

Стентон: Харпер, когда мы вернемся домой, ты положишь доллар в банку за одну только мысль о таком имени, не говоря уже о том, что ты имела наглость написать его мне.

Кингсли: (смайлик). Хорошо, любимая, как скажешь.

Уф. Ее бабушку так не звали. Я твоя должница, Господи. Я и так в долгу перед Тобой, но это самый большой должок.

Стентон: Между прочим, я придумала имя получше – Афродиль.

Кингсли: Ты же не хочешь узнать мой ответ.

Стентон: Это означает «нарцисс».

Кингсли: У меня аллергия.

Стентон: (смайлик). Ладно, а как насчет Эглантины?

Кингсли: Будь здорова.

Стентон: Тебе нравится?

Кингсли: Нет. Я думала, ты чихнула. (хи-хи)

Стентон: (смайлик). Это означает «дикая роза».

Кингсли: Ты что там держишь в руках «Руководство для родителей, как выбрать ребенку по-настоящему отвратительное имя в честь какого-нибудь цветка»?

Стентон: Это очень редкая книга. Ее уже не найти в продаже.

Кингсли: И слава Богу. Ладно, как насчет Кларабель?

Стентон: Это имя для коровы или для клоуна? Тебе должно быть стыдно предлагать такое. (хи-хи).

Кингсли: Ага, конечно. Мне никогда не было стыдно за себя. Ну разве что однажды на заливе, но то была совсем другая история. (злая ухмылка) (поднятые вверх брови).

Качаю головой. Иногда она безнадежна. Надо бы на будущее расспросить про эту историю в заливе, когда она совершит какой-то промах. В таких случаях проще всего что-то выпытать из нее.

Стентон: Ты такая самоуверенная.

Кингсли: Именно за это ты меня и любишь. Эй, солнышко, ты уже звонила?

Делаю глубокий вдох и достаю карточку из своего ежедневника. Она потерта из-за того, что много раз я вынимала ее, смотрела и снова засовывала обратно в карман.

Стентон: Э-э, еще нет. (смайлик)

Кингсли: Но ты же собираешься, верно? Я не давлю на тебя, а только напоминаю. (смайлик)

Стентон: Да, да. Сейчас сделаю.

Кингсли: Ладно, детка, тебе пора. Я люблю тебя.

Это единственная причина, по которой я сделаю этот звонок. Ну, и ради нашего ребенка. Я не хочу, чтобы его или ее мать была на грани нервного срыва.

Стентон: Я тоже тебя люблю. До встречи!

Несколько раз переворачиваю карточку в руках, затем беру трубку и набираю номер телефона.

- Офис доктора Шервина, - представляется приятный голос.

- Здравствуйте. Мне надо записаться к доктору. Мне нужно, - сложно выговорить эти слова вслух. – Мне нужно с кем-то поговорить о травме, которую я недавно пережила, - очень быстро произношу всю фразу, чтобы не передумать.

На том конце провода мне с сочувствием отвечают:

- Доктор Шервин будет рад вам помочь, мисс… Могу я узнать ваше имя?

- Келси Стентон.

*

Я стучу по дверному косяку и жду, пока он поднимет голову. Он делает это крайне неохотно. Ну еще бы, передо мной мистер «очень важная персона». И пусть весь мир подождет. Я стараюсь держать себя в руках, хотя мне очень хочется подойти и стукнуть его по голове.

Наконец Брюс удостаивает меня своим вниманием. Он колеблется секунду, но затем все же на его лице появляется мимолетная улыбка.

- Харпер, чем обязан удовольствию лицезреть тебя?

Сейчас мы все обсудим про удовольствия, приятель.

- Не против, если я присяду? – не дожидаясь его ответа, падаю в кресло напротив его стола. Не спрашивая дальнейшего разрешения, кладу ноги на его стол.

Он шокировано смотрит на мои ботики. Я игнорирую его недоумение.

- Чем могу помочь?

- Как долго ты работаешь в программе, Брюс? – я знаю ответ, но сейчас это не важно.

- Уже четыре сезона. Я пришел в программу во время второго.

Точно, он заменил другого молодого диктора.

- И тебе понравилось чувствовать себя здесь крутым перцем, да?

- Чего?

- Ты знаешь, что я имею в виду, Брюс. Ты молод, хорош собой, в меру обаятелен, богат… - мы обмениваемся понимающими улыбками. Он знает, о чем я. С такими данными очень легко подцепить кого угодно. – Так что ты был предводителем местного курятника в течение четырех лет.

Он улыбается и кладет руки на стол.

- Ну, из Ларри плохой соперник. Он уже в возрасте, и обзавелся небольшим брюшком из-за того, что посещает слишком много корпоративных обедов.

Улыбаюсь в ответ. Я также не считаю Ларри соперником.

- Знаешь, Брюс, вот смотрю на тебя и прямо вижу себя.

- Правда? – в его голосе неприкрытое сомнение.

- Имею в виду себя месяцев семь назад, - пожимаю плечами. – Я тоже вела себя как животное.

- Не понял?

Касаюсь ладонями своих джинсов.

- Я была таким же животным как ты сейчас. Каждый день я выходила на охоту, чтобы кого-нибудь подцепить. И мне было все равно, на чью территорию я посягала. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

Он скрещивает руки на груди.

- Угу.

- Поэтому хочу тебя предупредить держаться подальше от моей территории.

- Не понимаю, о чем ты, - он откидывается назад в своем кожаном кресле, стараясь выглядеть невозмутимым. Но я же все вижу.

- Не думаю. Если я еще раз узнаю, что ты крутился возле Келси, я собственноручно кастрирую тебя. Чик-чик, - показываю на пальцах, как я буду это делать.

Брюс фыркает. Малоприятное зрелище.

- Мисс Кингсли, вы угрожаете мне?

- Нет, мистер Бартлетт, я просто вас предупреждаю. Поэтому мой совет на будущее - представьте себе, что вокруг Келси выстроен маленький белый заборчик. И тогда нам не придется больше общаться с вами на столь чувствительные темы.

*

На пути к себе захожу в офис Келс. Стараясь двигаться очень тихо, чтобы она не узнала, что я здесь, подхожу к столу Брайана. Достаю сто долларов из кошелька.

- Пригласи своего бой-френда на ужин.

- Ооо … зеленый всегда был моим любимым цветом, - вздыхает он, засовывая купюру в карман.

Я смеюсь и собираюсь уходить.

- У меня сейчас нет бой-френда, Красавчик, - говорит он мне в спину. – Но ты тоже подошла бы.

Кажется, мне надо переговорить и с Брайаном, чтобы он нарисовал в своем воображении белый забор вокруг меня.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод десятый. Лучшие друзья

Лежа на животе перед камином и просматривая одну из книг о детях, я чувствую себя полностью удовлетворенной. Келс дремлет, используя мою спину в качестве подушки. Я прекрасно провожу вечер четверга, слушая джаз, занимаясь любовью со своей девушкой и читая между делом о том, как там поживает наш Малыш Ру.

- Келс!

- Ммм? – она переворачивается, укутываясь в простыню, и ложится рядом со мной. Ее рука касается моей спины и начинает мягкие поглаживания вверх и вниз. Она все еще немного влажна после нашей недавней активности. Если она продолжит так и дальше, я вряд ли долго смогу держать себя в руках.

- Наш малыш размером с зерно.

- Какое именно? – выводя какой-то узор на моей коже, спрашивает она. В детстве мы играли в такую игру – надо было угадать, что твой лучший друг рисовал на спине. Ощущения от ногтей Келс на моей коже просто невероятны. Если бы я была Траблом, я бы замурчала.

- Чего? – кажется, я немного отвлеклась, погрузившись в свои мысли.

Она смеется, хорошо зная меня теперь и догадываясь, в чем моя проблема.

- А какое это семечко - киви, яблока, апельсина или тыквы?

- Хм, давай посмотрим, - стараюсь сконцентрироваться на тексте. – Апельсиновое.

- Хорошо. Терпеть не могу яблоки. Там есть что-то еще, о чем мне надо знать? – игриво спрашивает она. Ей очень нравится, что я практически не выпускаю из рук книгу о беременности. Если конечно они не заняты кое-чем (или скорее кое-кем) другим.

- Ага, скоро должна начаться тошнота по утрам, - шучу в ответ, отставляя книгу в сторону. Я перекатываюсь на спину и обнимаю ее. Пора заканчивать с чтением.

- Ну, мы можем заняться этим вдвоем, - Келс прижимается всем телом, склонив голову под моим подбородком.

- О, милая, так и будет. Меня всегда тошнит за компанию. Так что тебе придется немного потесниться у туалетной раковины.

Келси хохочет, от чего трясется все ее тело.

- Договорились, Таблоид. Спасибо тебе, любимая.

Нахмурившись, качаю головой.

- Я это делаю не из вежливости.

И это правда. Больше всего на свете не люблю, когда меня тошнит. Одной из причин, почему я редко напивалась в прошлом, было то, что я терпеть не могла утреннее похмелье. В то же время я совсем не возражала против других последствий бурно проведенной ночи.

- Ты говорила, что эту беременность мы проведем как партнеры, и наверное не предполагала, что так все и будет на самом деле, - она слегка хлопает меня по подбородку.

- Спасибо тебе на добром слове.

- С другой стороны, таким образом мы будем чаще видеть друг друга, - подбадривает Келс.

- О, это будет прикольно, - я знаю, что в моем голосе слышно сомнение. Ладно, довольно говорить об этом, мне уже нехорошо из-за одной только мысли. Склоняю голову и слегка кусаю ее за ушко. Боже, она такая вкусная.

- О, Таблоид, - ее тело изгибается, сливаясь с моим, - ты знаешь, нам скоро придется подумать о настоящей еде. Малыш Ру и я проголодались.

- Слишком рано для появления гастрономических пристрастий, - бормочу ей в шею. Благодаря книгам я узнала много полезной информации.

- Я же не сказала, что хочу чего-то необычного. Я сказала, что мы проголодались.

- Не придирайся, - целую ее во впадинку за ухом и глажу волосы. – И чего же вы хотите?

Я лично вполне довольна и этой трапезой.

- Кроме тебя? Хм, думаю, пиццу. С начинкой.

Тихо смеюсь и немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, откидывая прядь волос с ее лица.

- А ты еще утверждаешь, что у тебя не появилась тяга к непривычной еде.

Она приподнимает простыню, приглашая меня прикоснуться к своему телу. Не могу и не хочу отказываться от подобного приглашения. Я веду себя прямо как описано в книге доктора Сьюза для взрослых.

- Ну, ладно, признаю это, - говорит Келси между поцелуями. – Неужели ты мне откажешь?

- Я похожа на сумасшедшую?

- Не-а. Для меня ты лучше всех, Красавчик.

Из ее уст это прозвище мне нравится намного больше, чем когда я слышу его от Брайана. Притягиваю ее поближе к себе. Уже видно, что ее груди немного увеличились в размере. Я с нетерпением жду, чтобы посмотреть, какими они станут в конце беременности. Целую одну из них.

- Я бы могла тебя съесть.

- О, как мило, - шепчет она мне на ухо, обжигая горячим дыханием.

Все так и есть. Я рычу и еще крепче сжимаю ее.

Она перекидывает ногу через меня, сближая нас. Эта позиция напоминает мне кое-что, чем мы занимались вечером. Я заглянула наперед в некоторые разделы ее книг о беременности и обнаружила весьма интересные рисунки. А затем убедила Келс начать практиковать некоторые позиции, чтобы мы не потянули позже чего-нибудь.

Но естественно мы немного перевозбудились и почти кое-что растянули. Не хотелось бы объяснять причину подобных повреждений в больнице скорой помощи.

Келс начинает лизать мою шею. Тем временем я пытаюсь припомнить нечто многообещающее на странице двести семьдесят. Ну и как нам это проделать, если ни одна из нас не является сверхгибкой гимнасткой?

О, только не говорите, что только что я слышала дверной звонок. Келс замирает. Черт, она тоже его услышала. Мне не почудилось.

- Они уйдут, - убеждаю ее.

Они бы так и сделали, если б наш чертов пес не вскочил и не начал гавкать. Господи, Кам, в следующий раз иди и сам открывай дверь. Не надо было выдавать нас.

- Вот черт! – ворчу я. – Чертова собака!

Она отталкивает меня с покрасневшим лицом.

- Иди открой дверь, а потом положишь два доллара в банку.

Я встаю, набрасываю халат, бормоча про себя разные ругательства. Такими темпами я оплачу обучение нашего малыша в колледже к 2002 году.

*

Заслышав как Харпер приветствует Роби и Рене, я пробираюсь в нашу спальню, чтобы взять халат. Привожу себя в порядок и понимаю, что от меня пахнет сексом. Причем очень сильно. Так же как и от Харпер. А она сейчас здоровается со своим братом и невесткой.

Господи, позволь мне умереть прямо на месте. Теперь мне всю жизнь будут рассказывать об этом эпизоде во время заседаний Кухонного Заговора.

Заговор. Наша семья. Хватаюсь рукой за сердце. Надеюсь, там не произошло чего-то плохого. Мы не ожидали Роби с Рене. Не могу представить причину, по которой они явились без предупреждения.

Завязываю пояс на халате и быстро осматриваюсь вокруг – я все равно не успею что-то привести здесь в порядок – и спешу к входной двери.

Харпер помогает Роби внести их багаж – маленький чемодан и две сумки с одеждой. Рене обходит их и смотрит на меня.

- О, Роби, мне кажется, мы кое-что прервали.

Роби немного краснеет, глядя на меня.

- Ах, черт, Келси, извини. Мы должны были позвонить заранее. Но мы хотели сделать вам обеим сюрприз и посмотреть вашу новую квартиру.

Я натянуто улыбаюсь.

- Сюрприз удался.

Затем делаю шаг вперед и обнимаю Рене.

- На самом деле это приятный сюрприз. Все в порядке? Как семья? А где мальчики?

- Мальчики на попечении бабушки и дедушки, которые их сейчас балуют без конца.

Роби смеется и хлопает Харпер по плечу.

— Если нам повезет, она оставит их у себя, как это произошло с твоим котом.

- Роби! Прекрати! – одергивает его Рене. А затем переключает свое внимание на меня. – Может, нам переехать в гостиницу?

- Не говори глупостей. Вы остановитесь у нас, а мы быстренько тут все приберем.

Роби фыркает.

Харпер толкает его локтем в живот и бормочет себе под нос «danser comme un d’inde la cendre chaude» («танцует как индеец на горячем пепле»).

Я вскидываю голову - растерянность приходит на место смущения.

- Роби собирается танцевать как индеец, и там еще что-то было про горячий пепел?

Вся троица смеется.

- Это старое кажунское выражение, которое означает, что у Роби будут большие проблемы. Прости нас, - прикасается Рене к моей руке.

- Эй! Почему это вы извиняетесь только перед ней, а мне ничего не говорите? – бурчит Харпер, почесывая Кама за ушами. Кажется, ее раздражение передается и псу.

- Потому что ты по-любому начнешь стервозничать, - отвечает Роби.

- Дай мне доллар, - протягивает руку Харпер.

- Чего это? Я тебе должен один бакс из-за того, что ты не успела позаниматься сексом?

О, Господи, прошу тебя, забери меня отсюда.

Рене дает своему мужу подзатыльник.

- Ненормальный! Робер Франсис Кингсли, мне придется задать тебе хорошую взбучку! За такие слова твоя мама свернула бы тебе шею.

Угрозы Рене в адрес своего мужа вызывают у меня смех. Думаю, она отшлепает его за такое поведение.

Она смотрит на меня с безграничным состраданием, которое очевидно приобрела за время нахождения в клане Кингсли в течение нескольких лет.

- Покажи мне, пожалуйста, как пройти в комнату для гостей. Мне надо переговорить несколько минут наедине с моим мужем.

- Ага, а Харпер сможет закончить свой разговор с Келс, - хихикает тот.

Харпер толкает его в грудь.

- Мой будет длиться намного дольше, чем несколько минут, Роби.

- О, Боже! Кажется, они сговорились втроем против одного.

- Прямо по лестнице, - бормочу я.

- Идем, Роби, пока нас отсюда еще не попросили.

*

Если я не буду думать об этом, то не умру от смущения. Не то, чтобы в ее семье не знали, что мы взрослые девочки, но … я никогда не думала, что они появятся у нас под дверью как раз во время наших занятий любовью. Сегодня ночью мне так и хочется сбежать в соседнюю комнату. Но конечно Харпер не позволит этого.

Начинаю убираться в комнате. Не хочу, чтобы члены ее семьи могли увидеть признаки того, что я занималась сексом и здесь, и там, а совсем недавно и тут. Несмотря на то, что на улице довольно прохладно, я открываю все французские двери, ведущие на веранду. Потом открываю дверь на балкон. Здесь все надо хорошенько проветрить.

Харпер стоит посреди комнаты и смеется с меня.

- Любимая, все нормально. Это же всего лишь Роби и Рене.

- Да, это всего лишь твой любимый брат и его жена. Всего лишь родители моего маленького бой-френда.

Она прерывает меня:

- У тебя есть бой-френд?

- Да, Кристиан.

- Знаешь, милая, Кристиан является доказательством того, что Роби и Рене вели себя в прошлом точно так же, как и мы сегодня вечером. Так что не надо беспокоиться, - она подходит и обнимает меня. – Помнишь, как ты пыталась образумить меня по поводу того, что мои родители спят вместе?

- Это совсем другое, - бормочу ей в халат.

- Почему?

- Теперь это касается меня.

*

Я снова намыливаю голову – всегда следовала инструкции «намылить, смыть, повторить» - и чувствую, как на мое обнаженное тело несется поток холодного воздуха. В дверях ванной стоит полностью обнаженная Харпер. Ее глаза собственнически блуждают по моему телу, я ощущаю ее взгляд, как если бы она прикасалась ко мне.

- Тебе помочь? – не ожидая ответа, она заходит в душ рядом со мной, и ее руки немедленно начинают массировать мою голову.

- Харпер! Я же говорила тебе … о Боже, ты так хорошо это делаешь, - я всегда сдаю позиции, как только дело доходит до нее. А ведь все так хорошо начиналось, и если бы нас не прервали…

Ее руки, покрытые мыльным раствором, проходят по моей шее и плечам, скользя по разгоряченной коже. Харпер притягивает меня к себе и целует.

Я подаюсь до тех пор, пока не прихожу в себя. Чтобы привлечь ее внимание, тяну за ее кольцо в пупке:

- Нет, Харпер, сейчас нам надо только помыться.

- Почему? – спрашивает она прежде чем прикоснуться ртом к моей шее.

Почему? Это очень хороший вопрос.

- Харпер, - протестую я, - тебе лучше сейчас вести себя прилично.

Я слышу ее смех. Отстраняясь назад, она с улыбкой смотрит на меня:

- Келс, это давно уже не секрет – чем мы с тобой занимаемся.

- Это и раньше не было секретом.

- Правда? Нас что, обсуждали во время заседания Кухонного Заговора?

О, черт. Не думаю, что ее эго стоит знать, о чем говорилось на кухне. Поэтому я молча беру мыло и начинаю тереть все части тела, до которых только могу дотянуться. К несчастью, это грудь Харпер. И с каждым движением моей решимости становится все меньше.

- Что ты сказала им, детка? Ты можешь рассказать мне.

Подставляю голову под душ, надеясь, что бегущая вода заглушит ее слова и усмирит мое либидо.

Безуспешно.

*

Через час мы все сидим в гостиной. Я провела Роби и Рене по квартире, пока Келс готовила нам что-то поесть. Я никогда не видела ее столь обеспокоенной. А она ведь в свое время и краем глаза не моргнула, когда ее мамаша вломилась в наш номер и вынудила меня расхаживать в чем мать родила, или же когда Эрик застукал нас полуобнаженными на диване.

А, кажется поняла. Раньше дело касалось только меня. А на этот раз в переделку попала она. Моя бедная чувствительная и скрытная Крошка Ру!

- Так что вас сюда привело?

- Не то, чтобы мы не были рады видеть вас, - немедленно добавляет Келси.

Беру ее руку и кладу на свое колено.

- Ага, - неискренне поддакиваю ей.

- Мы подумали, что было бы неплохо куда-нибудь съездить на некоторое время, и поскольку у нас есть где остановиться в Нью-Йорке, - шутит Роби, приобнимая Рене, - мы решили, что ваша квартира будет идеальным местом для романтического отдыха.

- Ты всегда был дешевым придурком, - мама бы задала жару за такие слова по отношению к моему брату, пусть даже и сказанные в шутку.

Келси с укором смотрит на меня:

- Таблоид, хватит дразниться. Ты теперь должна еще один доллар в банку. Мы рады вашему приезду. Вы оба – всегда желанные гости в нашем доме.

- Но к сожалению, вы не сможете слишком долго занимать ту комнату, - с ухмылкой заявляю я. Черт, Келс, надеюсь ты не будешь возражать, если я открою нашу маленькую тайну. Просто не могу это больше держать в себе.

- Правда? Почему? Келси выгоняет тебя из спальни?

- Нет, - бросаю в его голову орешком из близлежащей миски, - она скоро превратится в детскую.

Роби беспечно пожимает плечами:

- Ну тогда через пару лет мы поищем другое место.

- Нет, через пару месяцев, - подношу руку Келс к своим губам и целую ее. Судя по ее любящему ответному взгляду, она совсем не возражает против моего признания.

Рене мгновенно понимает смысл моих слов. С радостным визгом она вскакивает на ноги и, прежде чем я успеваю опомниться, вырывает у меня Келс и крепко обнимает ее.

- Поздравляю!

До Роби доходит через несколько секунд. Он улыбается мне:

- Здорово, Харпер Ли! Кажется, я только что проиграл тысячу.

Не могу поверить своим ушам – этот парень думает в первую очередь только о себе.

- Не уверена, что это твой.

- Это ребенок Харпер, - говорит Келс из-за плеча Рене.

- Ну, она не может приписать себе заслугу Рене. Или же может?

- Роби! – одновременно восклицают с упреком обе наши девушки.

- Рене? – Келс высвобождается из объятий и смотрит на живот моей невестки. – Ты беременна?

- Да. А все из-за тебя. Грязные танцы во время карнавала принесли свои плоды.

*

Опускаю голову, расслабляю шею и затем вращаю головой и плечами, чтобы снять напряжение. Несмотря на то, что приезд Роби и Рене прошлой ночью оказался приятным сюрпризом, он плохо повлиял на мою сегодняшнюю работоспособность.

Я практически забыла о том, что должна была вести утренний выпуск новостей. А значит, быть в студии к пяти утра, что означало ранний подъем в четыре. Я чувствовала себя как восьмилетний ребенок, когда мне пришлось идти спать в десять вечера, пока взрослые общались за кухонным столом. И было сложно уснуть без моей любимой подушки, поскольку Кам совершенно не подходит в качестве замены.

Единственное, что утешает – я переделала кучу работы и смогу сегодня уйти пораньше. А вот Харпер придется надолго застрять из-за разных продюсерских собраний, поэтому мы сможем увидеть ее не раньше восьми часов вечера. К счастью, у меня налажен хороший контакт с членами ее семьи.

Еще одним минусом того, что Харпер придется задержаться допоздна, является то, что наш пес расстроится из-за того, что его подруга по играм не выведет его вечером в парк на прогулку. Надо будет попросить Роби заменить ее на этот вечер. Надеюсь, он умеет быстро бегать.

Звонок телефона выводит меня из раздумий. Пока поднимаю трубку, смотрю на нашу с Харпер фотографию. Да, надо будет пригласить сегодня Роби и Рене на ужин, чтобы отблагодарить их за нее.

- Стентон.

- Эй, босс, - после такого длинного дня всегда приятно слышать бодрый голос Брайана. Только один голос было бы слышать еще приятнее. – На входе у охраны стоят два человека, которые спрашивают вас или Красавчика. Представились как ее брат и невестка.

- О, черт. Я забыла уведомить охрану, что у нас сегодня будут гости. Послушай, мне тут надо завершить еще пару дел. Ты не мог бы спуститься вниз и провести их?

- Конечно. А как я их узнаю? В холле обычно находится куча народу.

- Ну, если охрана не усадила их где-нибудь подождать, поищи там парня, который выглядит точь-в-точь как Харпер.

- О, Боже! Скажите, что вы пошутили! Мое бедное сердце не выдержит такого испытания.

- Нет. Клянусь Богом. Они могли бы сойти за близнецов, - в ответ тишина. – Брайан? Брайан? – связь разъединяется, и когда я выхожу в приемную, то как раз успеваю заметить, как мой всегда сдержанный ассистент сломя голову несется к лифту. Я смеюсь, зная, что к тому времени, когда он спустится в холл, он полностью преобразится в профессионала. Просто ему надо было как-то снять сексуальное напряжение.

Мне хорошо знакомо это чувство. Все Кингсли провоцируют у людей основной инстинкт. Харпер уж точно умеет его вызывать у меня.

Возвращаюсь в офис и достаю из кошелька пару однодолларовых купюр, чтобы положить в банку бранных слов. Я была плохой девочкой. Такое иногда случается. На днях, когда я зашла в офис Харпер после ее возвращения с продюсерского собрания, в ее банке обнаружилась купюра в 50 долларов. По ее словам все продюсеры были в таком отвратительном настроении, что она почувствовала необходимость расплатиться за всю команду. Она была уверена, что малыш услышал слишком многое в то время, пока я перемещалась по зданию.

У меня получается закончить свои неотложные дела как раз перед тем, как Брайан приглашает Роби и Рене войти в мой офис. Пока он пропускает их, я вижу как он подмигивает мне, кивая через плечо Роби и кусая костяшки пальцев. Я тихо смеюсь про себя, жестом приглашая их войти и в то же время давая знак Брайану исчезнуть с горизонта. Надо будет помочь Роби улизнуть отсюда раньше, чем мой славный ассистент начнет к нему приставать.

- Привет, ребята, дайте мне еще пару секунд, и я смогу провести для вас экскурсию по нашей студии. Присядьте пока. Харпер сегодня заарканили на целый день, поэтому вам придется побыть сегодня со мной.

Осознав двойной смысл слова «заарканили», смотрю краем глаза на них, не желая быть объектом для шуточек, но кажется, они сегодня не в настроении ловить меня на слове. Слава Богу!

- Келс, я впечатлен, - Роби усаживается на мой диван точно так же, как это бы сделала Харпер, будь она здесь. Мне кажется, Кингсли взаимозаменяемы. Рене сбрасывает его ноги с кофейного столика и присаживается рядом.

- Спасибо тебе, Роби, - закрываю файлы на своем компьютере, готовясь к выходу.

- Ты знаешь, по пути сюда до меня вдруг дошло, что в нашей семье теперь есть знаменитость.

- Ну это вряд ли, - возвожу вверх глаза. Даже если и так, это не моя заслуга.

- Нет, правда. Когда мы шли сюда, я заметил одну твою фотографию внизу и вторую здесь. Они так делают только для знаменитостей, если я вообще что-нибудь понимаю в шоу-бизнесе.

- Роби, в вашей семье всегда была знаменитость. Харпер отличный продюсер. А после получения премии «Пибоди», ее акции поднялись здесь просто запредельно. Ленгстон конечно этого не признает вслух, но он знает, что она является его золотоносной жилой. CBS сделают все возможное, чтобы удержать ее здесь.

- Да, но не ее лицо зрители видят каждую неделю по телевизору.

- Это правда, но здесь таких лиц воз и маленькая тележка. Они могут заменить меня любой другой блондинкой, да еще и сэкономят кучу денег. Кроме того, мне почти тридцать три. Мои дни сочтены, и я знаю это.

- Ты и вправду так думаешь? – спрашивает Рене с волнением в голосе.

- Конечно. В этом бизнесе очень мало женщин-дикторов достигли статуса Барбары Уолтерс. Я здесь уже десять лет. Это долгий срок. Конечно, мои награды тоже кое-что значат, но они ничто по сравнению с наградами Харпер. Именно продюсер создает телезвезду, а не наоборот. Им будет крайне тяжело найти замену Харпер, и они знают это. Через пару лет и с парой наград она сможет работать в течение последующих двадцати пятилет на любых условиях, которые выберет сама, - я беру в руки пиджак и сумочку. – Вы готовы?

- Конечно. – Рене поднимается и видит как Роби протягивает руку, чтобы ему помогли встать с дивана. – А ну-ка, приятель, сам поднимай свою ленивую задницу.

- Да, - подхожу к ней и приобнимаю ее за плечи, разворачивая к двери, - мы же теперь беременные женщины, - улыбаясь говорю Рене, пока Роби с бурчанием поднимается и следует за нами. – Надо будет попросить Харпер научить его, как вести себя с тобой.

- Тебя так сильно балуют? – с завистью спрашивает она.

- По самое не хочу.

Я делаю попытку выдернуть Харпер с заседания, чтобы хотя бы поздороваться, но она у Ленгстона. Это говорит о многом. Поэтому решаю, что нам сейчас лучше уйти, а ей оставить записку, в которой сообщаю, что я с Роби и Рене, а ее мы заберем позже. У нас всех есть мобилки, поэтому когда она освободится, нам не составит большого труда созвониться.

После обзорной экскурсии по телестудии, я перезваниваю Брайану, чтобы сообщить о том, что ухожу. Мне очень не нравится, когда одна из нас уходит позже, но по крайней мере сегодня у меня отличная компания. Я в предвкушении прекрасного вечера, и мне не придется идти домой и чистить зубы нашему псу, а также убедиться в том, что он съел свои ментоловые конфеты. Если мы пропускаем эту процедуру хотя бы один день, дыхание Кама просто зашкаливает уровнем своей токсичности.

*

Ранним субботним утром мы с Роби идем в Центральный парк побросать мячик. Мы всегда так проводили время в школе, колледже и когда Роби учился на юриста. Иной раз мы не перекидывались даже парой фраз за исключением подсчета очков. А иногда мы обсуждали все на свете.

Именно на баскетбольной площадке я сообщила Роби, что я лесбиянка. Там же он попросил моей помощи – сделать предложение Рене. Мы сыграли партию, когда родился Кристиан. А потом нас рвало в кустах, потому что от радости мы переели сладостей в кафе.

Мы износили бесчисленное количество пар обуви и привели в негодность множество баскетбольных мячей. Поэтому неудивительно, что мы здесь и на этот раз, теперь когда они с Рене знают о беременности Келс.

Роби отталкивает меня и с легкостью забивает мяч. Я бросаю ему обратно мяч и стараюсь не пустить к корзине.

- Так теперь у тебя будет ребенок, да? – ворчит он, подпрыгивая, чтобы закинуть мяч.

Я блокирую его бросок.

- Именно так, - двигаюсь за пределы игровой площадки.

Роби бросает мне мяч.

- Ты полагаешь это честным по отношению к Келси? – спрашивает он.

Мяч замирает у меня в руках.

- Чего? Что ты имеешь в виду? Ради Бога, это была ее идея.

Он пожимает плечами.

- Без обид, Харпер, но ты готова стать матерью? Ты же гуляла по-черному всю свою жизнь. Ты действительно готова завязать с этим?

Не могу поверить своим ушам.

- Я давно это сделала. Со Дня Благодарения. С того времени, как мы начали встречаться с Келс, мои контакты с другими женщинами ограничиваются лишь приветствием. Господи, Роби, не могу поверить, что ты так плохо думаешь обо мне.

- Я не думаю о тебе плохо, Харпер. Просто…, - он выглядит немного смущенным, - просто, насколько я понимаю, у Келси больше нет никого, кто бы мог позаботиться о ней.

Скрещиваю руки на груди.

- Я забочусь о ней, - теперь я действительно очень сердита. А я-то считала, что мы пришли сюда, чтобы отпраздновать радостное событие.

- А кроме тебя у нее кто-то есть – отец или старший брат?

- Они с отцом не очень близки. И она единственный ребенок в семье.

Роби облокачивается о баскетбольную стойку.

- Ладно, тогда я побуду немного ее старшим братом.

- Хорошо, - думаю, сейчас не лучшее время, чтобы упоминать о том, что Келс старше нас обоих.

- Каковы твои планы насчет нее? Помимо того факта, что ты спишь с ней и у вас будет ребенок?

Бросаю мяч в Роби.

- Так вот в чем дело! Ты хочешь, чтобы я женилась на ней? Да? Это твоя маленькая месть за тот тост, который я провозгласила в вашу честь? – теперь я чувствую себя получше. С этим я могу справиться. Я сама планировала поднять этот вопрос.

- Я серьезно, Харпер. Ты собираешься жениться на ней? Дать ей клятву верности перед Богом и твоей семьей? – теперь он начинает сердиться на меня. – Я думаю, она по меньшей мере заслуживает этого.

Обвиваю руками Роби и крепко его обнимаю. Целую его в щеку, отмечая про себя, что ему пора бы уже побриться.

- Я люблю тебя, Роби, - улыбаясь делаю шаг назад, - но, черт возьми, ты украл мою идею. Я надеялась на некоторое время похитить у тебя Рене, чтобы она одобрила кольцо, которое я собираюсь подарить Келс.

С интересом наблюдаю за тем, как гнев сходит с его лица.

- Правда? А почему не меня?

- Потому что Рене и так чуть не досталось игрушечное кольцо-сюрприз, которое ты обнаружил в коробке с попкорном.

Он фыркает.

- Оно сэкономило бы нам огромную кучу денег, чтобы выплатить основную сумму ипотеки. Так когда ты собираешься сделать предложение?

- На Пасху, перед всей семьей, - пару раз стучу мячом о землю. Я должна задать ему один вопрос. – Так все-таки вы меня заставите спеть ту песню?

Роби коварно смеется.

- О, да… она отлично подойдет. Ты же знаешь правила.

- Да знаю я, но всегда было прикольно посмотреть, когда это делал кто-то из вас.

- Ну так, се ля ви.

Я так и думала, что такова жизнь.

- Думаешь, мама будет счастлива?

Роби кивает головой.

- Конечно да. Думаю, она любит Келс так же сильно как и Рене, с ее кажунским происхождением. Она будет в восторге. Наконец-то все места на ее кухне будут заполнены.

- Эй, - неожиданно вспоминаю, что хотела спросить у него, - Рене когда-нибудь рассказывала тебе, о чем они там говорят?

Он скептически хмыкает в ответ.

- Черт, нет. Наоборот, она любит меня помучить.

- Ты думаешь, они там заранее планируют наше будущее?

- Ты же сама знаешь это Харпер. Кстати, у вас, лесбиянок, есть большое преимущество.

Я вопросительно смотрю на своего брата. Непривычно слышать, что он упоминает вслух мою сексуальную ориентацию.

- Какое это?

- Ну, когда ты будешь делать предложение, мама будет вне себя от радости. Она будет считать это главным событием года.

- Это все потому что она состоит в том чертовом комитете. Но она точно также радовалась вашей свадьбе с Рене.

Он скептически смотрит на меня.

- Ну, если бы Рене залетела, когда я делал предложение, папа бы всадил в меня добрую порцию картечи и …

Я слегка бью Роби в грудь.

- Перестань! Во-первых, Келс не «залетела», ты, невежественный дикарь. А во-вторых, вы, мальчики, тоже имели к этому прямое отношение.

- Только не говори об этом маме! – протестует он, поднимая вверх руки. – Пусть она сердится на тебя, а не на меня.

Я успокаиваюсь.

- Хорошо, мы придумаем способ, как сделать объявление так, чтобы никто из нас не пострадал. – И прежде чем снова продолжить игру, мне надо еще кое-что сообщить Роби. – Слушай, я очень надеюсь, что это твой ребенок. Келс обожает Кристиана, ну а ты сам знаешь, как я отношусь к Кларку. Ну и кроме того, ты всегда был моим лучшим другом. И я могу только надеяться, что наш ребенок будет похож на тебя.

Он улыбается.

- Я тоже люблю тебя, Харпер, но этот ребенок полностью ваш.

*

- О, здесь так круто! – восклицает Роби, входя в вип-зону на стадионе Yankee. Улыбаясь, он становится очень похожим на Кристиана.

Я смеюсь над ним, снимая спортивную куртку и бросая ее на одно из многочисленных кресел.

- Рада, что тебе здесь нравится. Дома у меня есть обычные билеты на все игры этого сезона, но я могу использовать их, только когда Харпер идет со мной. В противном случае я стараюсь достать билеты в вип-зону.

Он оборачивается ко мне от окна, с которого открывается прекрасный вид на поле.

- Почему?

Пожимаю плечами.

- Харпер так больше нравится, да и мне, честно говоря, тоже. После похищения понимание безопасности немного меняется, ведь правда?

- Да, наверное, и хотя, слава Богу, я не знаю каково это, но сочувствую тебе. Мне очень жаль, что это случилось с тобой, Келси, - он подходит ко мне и нежно гладит по рукам. – И знаешь, вся наша семья встанет на твою защиту, если понадобится.

Киваю в ответ, глядя в глаза, как две капли воды похожие на глаза моей партнерши, и затем долго обнимаю Роби.

- Вы, ребята, даже не представляете, сколько хорошего уже сделали для меня.

- На самом деле это мы тебе обязаны – ты же избавила нас от Харпер, - шутит он, выпуская меня из объятий.

Бью его по руке:

- Ты такой плохой. И к тому же очень вредный по отношению к своей сестре.

- Она первая начала.

Да уж, такое впечатление, что им обоим года три. И наверное так будет всегда.

Смеюсь в ответ. Открывается дверь и начинает заходить персонал. Официанты вносят подносы, на которых выложена разная закуска, а в углу бармен приступает к приготовлению напитков. У Роби такой вид, как будто ему принесли весь мир на серебряной тарелочке.

Мне нравится проводить этот день с Роби. Рене попросила сегодня забрать с собой Харпер, чтобы узнать ее мнение по поводу ювелирных украшений, которые она хочет купить для Роби на их годовщину. Меня удивило, с какой готовностью Харпер вызвалась помочь ей, но кажется, мне не стоило бы так удивляться. Харпер любит своего брата и готова на все ради него. Даже заняться шоппингом – а это для нее наивысшая жертва. Думаю, в следующий раз, если я захочу взять ее с собой, мне надо сказать, что мы будем делать покупки для Роби.

Должна заметить, что она очень удачно выбрала время. Через пять минут после их ухода к нам пришли рабочие, чтобы установить на террасе новый гриль для Харпер и мебель, которую я заказал. Я хотела преподнести это как сюрприз, но заранее настроилась, что у меня ничего не получится. И вот такая удача. А теперь вдобавок меня ждет впереди игра команды «Yankees». Так что в общем и целом выдался неплохой денек.

Но тут входит Гиксейн, наша фотограф, и женщина, которая занимается размещением фотографий сотрудников нашей программы в рекламных целях. Она одна из самых талантливых людей, с которыми мне повезло работать, но она немного странная, не в плохом смысле, а как это бывает у творческих людей. Я уже привыкла к ней, и она мне по-настоящему нравится, но сейчас переживаю из-за Роби. Так уж получилось, что у него вообще отсутствует какая-либо творческая жилка в крови.

- Келс, Ленгстон хочет выпустить релиз о твоем увлечении «Yankees», поэтому нам надо сделать пару твоих снимков во время игры, - сообщает она, устанавливая свое оборудование.

Ага, значит, он выбрал эту игру, когда я с братом Харпер, но не с самой Харпер. Некоторые вещи не меняются, вне зависимости от того, прописаны они в контракте или нет. Недовольно качаю головой – я знаю, что нет смысла возмущаться.

- Ладно, но вам придется получить согласие мистера Кингсли, если хотите сфотографировать также и его.

- У меня есть стандартный текст соглашения, - она вынимает формуляр из сумки и передает его вместе с ручкой Роби, который смотрит на него с видом кота, слопавшего канарейку. О черт, он же юрист. Такие соглашения он пачками ест на завтрак каждый день. Сейчас начнется веселье. Бьюсь об заклад, при желании Роби сможет не дать Гиксейн сделать снимки с ним, найдя достаточно дыр в нашем «стандартном» соглашении. И это всего лишь начало моего маленького реванша Ленгстону за эту непредвиденную фотосессию.

*

Меня очень удивила легкость, с которой сегодня утром удалось выйти из квартиры. Рене умеет уболтать любого, когда захочет. Надо будет запомнить этот факт на будущее.

Рене хочет прогуляться до магазина «Тиффани», но я ей не даю этого сделать. Он находится за полтора километра от нас, а она в деликатном положении. Во мне включаются защитные рефлексы по отношению к ней почти так же как к Келс. Мы берем такси, чтобы проехать все двадцать три квартала к магазину.

Шоппинг в магазине «Тиффани» - еще тот опыт. Здесь все буквально кричит о роскоши и больших деньгах. А продавцы-консультанты (интересно, кто сегодня в Соединенных Штатах не работает в качестве консультанта?) все как на подбор – внешне очень красивы и отлично одеты. И к тому же неплохо разбираются в том, что продают.

- Надеюсь, оно тебе понравится, - показываю Рене приглянувшееся мне кольцо. Мне кажется, что оно довольно впечатляющее, но прежде чем отстегнуть за него небольшое состояние, мне хотелось бы узнать мнение еще одного человека. Но не консультанта, который работает за комиссию.

Нас приветствует Джанет, которая помогала мне его выбрать.

- Мисс Кингсли, рада вас снова видеть.

- Привет, Джанет.

- Это и есть счастливая леди?

Рене краснеет и отрицательно качает головой.

- Нет, я ее невестка.

- Как жаль, это такое красивое кольцо, - склонившись над прилавком, она вынимает лоток с ювелирными украшениями и вынимает понравившееся мне кольцо. Затем осторожно кладет его на черную бархатную подушечку с увеличительным стеклом.

- О, Харпер! – замирает от восхищения Рене, осторожно беря его в руки и внимательно рассматривая. Это кольцо из платины с девятью бриллиантами, в центре которого круглый бриллиант в два карата.

- У центрального камня прозрачность VVS1, - добавляет Джанет. – Он не просто безупречен, он самый лучший из всех, что вы можете купить. Только эксперт может обнаружить дефекты на этом камне и только, если смотреть на него снизу.

- Красивый.

- У него цвет Е, что практически означает бесцветность. Это очень важно, если ваше кольцо из платины. Только золотое кольцо терпимо к камням с малейшими оттенками.

Рене кивает и изучает восемь остальных бриллиантов.

- А как насчет этих?

- Четверо бриллиантов, расположенных поблизости от центрального камня, огранены в виде пирамиды. Их вес – полкарата, чистота VVS2, цвет F. Четверо внешних бриллиантов такие же, кроме овальной формы огранки.

Рене вопросительно смотрит на меня:

- Могу я спросить, сколько оно стоит?

Киваю Джанет, выражая свое согласие. “American Express” должен носить меня на руках после таких покупок. Слава Богу, с каждым таким приобретением у меня накапливаются дополнительные полетные мили.

- Пятьдесят пять тысяч семьсот пятьдесят долларов, включая налоги. Гравировка надписи бесплатна.

Рене смеется, качая головой:

- Еще бы!

- Так что ты думаешь? Ей понравится? Оно подойдет Келс?

- Харпер, оно совершенно. Если Келс не понравится, я заберу его.

- Только если я заполучу и тебя тоже, - кидаю на нее плотоядный взгляд и с удивлением отмечаю, что моя невестка краснеет.

- Харпер, если бы ты относилась ко мне хотя бы наполовину так же хорошо как к ней, я бы согласилась не раздумывая.

Хм, что-то мне не нравится направление этой беседы. Но не могу сказать, что я не польщена и не обожаю Рене. Черт, если бы я не встретила Келси, я бы все еще была немного влюблена в свою невестку. Но мне не нравится ее готовность начать какие бы то ни было отношения со мной в принципе. Значит, надо переговорить с глазу на глаз с Роби.

- Милая, а что, Роби плохо относится к тебе? Ты можешь мне все рассказать, ты же знаешь.

Неожиданно Рене оказывается в моих объятиях.

- Харпер, тебе уже давно было пора влюбиться! Ты ведешь себя просто бесподобно.

- А что, раньше было не так? – бурчу я.

Рене собирается ответить, но не может от охватившего ее приступа смеха. Поэтому мне приходится обратиться через ее плечо к Джанет:

- Я беру его.

- Какой вам нужен размер?

Размыкая руки Рене, обхватившей мою шею, я начинаю прикасаться к каждому ее пальчику в поисках нужного.

- Что ты делаешь? Щекотно! – пытается вырваться Рене.

- Прекрати, - укоряю ее. Наконец мои пальцы находят ее безымянный палец. Ага. Вот он. Протягиваю его Джанет. – Вот такой.

Джанет профессионал и не смеется надо мной. Вместо этого она быстро измеряет палец Рене и записывает размер.

- А что вы хотели бы выгравировать на нем?

Достаю из кармана своих брюк цвета хаки листок с надписью и передаю его Джанет, ожидая, пока она прочитает его. Интересно, знает ли она французский. Она улыбается мне.

- Оно будет готово на следующей неделе.

Передаю ей мою кредитную карточку.

- Спасибо!

- А что ты написала? – Рене пытается увидеть текст сквозь плотную бумагу.

- «Рене очень любопытная особа», - выдумываю я.

- Вредина.

- Нет, такого там точно нет.

*

Когда мы возвращаемся домой, Келс и Роби еще не приехали после игры. Но несмотря на это я обнаруживаю новую мебель и самый лучший в мир газовый гриль на террасе. Обожаю эту женщину. Она очень хорошо изучила меня. Сегодня вечером у нас будут стейки. Надо испробовать новую игрушку в деле.

Рене присвистывает, стоя на пороге.

- Харпер, кажется, тебе повезло.

- И не говори, Рен. Причем крупно.

- Я бы сказала, вам обеим, - она подходит ближе и начинает изучающе осматривать мою новую игрушку. – На ней можно приготовить что угодно. Такая огромная.

Хватаю Рене под руки и приподнимаю над стойкой гриля. Она практически подходит по размеру, если снять с нее туфли и положить по горизонтали.

- Ага, все что угодно. Или кого угодно, - шучу.

С воплем она бьет меня по рукам.

- Поставь меня на пол! Не могу поверить, что ты сделала это!

С осторожностью ставлю ее обратно и целую в щеку.

- Ты же сама спросила. А я решила, что сегодня вечером надо приготовить барбекю. Что скажешь?

Она проводит рукой по крышке гриля.

- Я надеялась, что Роби не увидит всего этого. Иначе он тоже захочет себе такой же. Он же не может позволить, чтобы у его младшей сестры новая игрушка была покруче той, которая есть у него.

— Ну, у меня всегда были лучшие игрушки.

Рене игриво толкает меня.

- Ох, уж эта ваша соревновательность.

- Это благородная традиция семьи Кингсли, - звонок моего мобильного прерывает нашу шутливую перепалку. У меня екает сердце при мысли о Келс. Не знаю, смогу ли когда-либо избавиться от этой привычки. Но я хотя бы уверена, что Роби так же как и я скорее умрет, чем даст в обиду Келс, пока они вместе. – Кингсли, - говорю в трубку.

- Алло, это Харпер? Это Мэттью Стентон. Я отвечаю на ваш звонок.

- Ах, мистер Стентон, спасибо за то, что так быстро перезвонили мне.

- Называйте меня Мэтт, хорошо? Чем могу быть полезен?

Делаю знак Рене, что вернусь через минуту и уединяюсь на террасе.

- Мэтт, я бы хотела вас кое о чем спросить.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод одиннадцатый. Моя оборона пала

Так нехорошо мне еще не было никогда в жизни. Я сворачиваюсь клубочком в постели, стараясь зарыться как можно глубже, и накрываю голову одеялом. Сегодня ни за что не буду вставать, как бы меня ни уговаривала Харпер.

Я уже узнала из книги по рождению ребенка, что подобное мне придется испытывать до конца первого триместра. Так что впереди предстоят веселенькие шесть недель.

- Ладно, Малыш Ру, пришло время поговорить. Я тебя люблю, мой маленький, очень, - шепчу, поглаживая живот, - даже больше, чем ты себе можешь представить. Но не мог бы ты обходиться немного полегче со своей мамочкой?

Я ощущаю, как кто-то садится возле меня на кровать. Приподнимаю голову – это Трабл уселся на краю кровати, умывается и вовсю урчит.

- Привет, толстопуз. Наконец-то ты пришел меня проведать. Что, уже отхватил свою семгу с утра, маленький предатель?

Он начинает урчать еще громче и вытаптывать небольшие круги до тех пор, пока не устраивается в ногах.

- Да, я знаю, каково это, - снова возвращаюсь в свое гнездышко под одеялом. Мне так плохо из-за первого приступа утренней тошноты.

Внизу хлопает входная дверь, и я слышу, как она перепрыгивает через две ступеньки, вернувшись с пробежки с папой.

- Не бегай в доме, - кричит из кухни мама.

- Да, Таблоид, не бегай в доме, - кричу ей, высовывая голову из-под одеяла, чтобы исполнить свой долг как будущая мать, и тут же ныряю обратно.

Это было огромной ошибкой. Моя любящая и очень игривая партнерша воспринимает это как знак, что я тоже хочу поиграть, и плюхается на кровать рядом со мной.

- Как насчет того, чтобы попрыгать на кровати? Это против правил? – она начинает качаться на матрасе. Мне кажется, что я сейчас умру.

- Перестань! О, Боже, Харпер, прекрати! Сейчас же! – я знаю, что в этот момент похожа на истеричку, но мне надо ее немедленно остановить.

Она снимает одеяло с моей головы, глядя на меня с беспокойством:

- Извини. Келс, ты сейчас действительно выглядишь зеленой.

- Угу, - я снова натягиваю одеяло, от света накатывает тошнота. – Я должна благодарить за это твоего сына или дочь, - бормочу из своего кокона.

Она очень медленно снова стягивает одеяло и смотрит на меня:

- Уже началось, да?

- О, да, - киваю в подушку, прижимаясь к ней лицом.

- Могу я чем-то помочь?

Качаю головой.

- Не думаю. Ты же не можешь выносить этого ребенка вместо меня.

Она тихо смеется:

- Боюсь что нет, любимая. Ты собираешься вставать?

- Нет.

- Я знаю, что ты сейчас не в состоянии, но тебе стоило бы спуститься вниз, чтобы выпить немного чаю и съесть тост.

При мысли о еде я лишь вздыхаю.

- Таблоид, ты сказала, что не хотела бы говорить маме о ребенке до воскресенья. Если я сейчас туда пойду, наша тайна будет раскрыта.

- Почему ты так думаешь?

- Она родила пятерых детей, и у нее одиннадцать внуков. Я вообще удивляюсь, что она еще не вычислила меня. У меня же грудь стала на размер больше, чем когда мы были в прошлый раз.

Она бросает на меня заинтересованный взгляд:

- Да, точно, они действительно стали больше, - и накрывает рукой одну из моих грудей.

- К тому же это временно, так что не привязывайся к этому размеру, Таблоид. Я еще могу спрятать свой бюст под мешковатыми футболками, но если меня начнет тошнить на кухне – меня тут же разоблачат.

- Так и будет. Может, я тогда принесу тебе чего-нибудь?

- Это было бы мило с твоей стороны.

Вот молодец, вот это правильное решение.

- Мама всего лишь подумает, что я измотала тебя длительным ночным сексом.

Я стону. В этой семье все хотят засмущать меня до смерти.

*

Я скачу вприпрыжку вниз по лестнице и осторожно заглядываю на кухню. Как всегда, в своих владениях мама вовсю работает над приготовлениями к завтрашнему празднованию Пасхи. Если бы она знала, как многое придется завтра отпраздновать – мое обручение, беременность Келс, беременность Рене. Нашу семью явно благословили свыше.

Сегодня вечером.

Хихикаю про себя. У меня в голове крутятся мелодии из мюзиклов. Это семейная традиция, и я даже не предполагала, что мне придется поучаствовать в ней.

В тот вечер, когда папа сделал предложение маме, они пошли на мюзикл «Энни, возьми свое ружье». Несмотря на то, что его показывали только в местном театре, они оба рассказывали потом, что постановка была превосходной, даже лучше, чем на Бродвее через четыре года с Этель Мерман в главной роли. Конечно же, они слетали в НьюЙорк, чтобы лично убедиться в этом.

С того самого вечера он стал самым любимым мюзиклом у мамы. Она постоянно пела его в доме, если только не укладывала нас спать, напевая французские колыбельные. Поэтому естественным образом получилось так, что когда Жерар делал предложение Кэтрин, он пропел песню из мюзикла «Девушка, на которой я женюсь». У Жерара неплохой голос, но что более важно, он очень романтичен по натуре. И то неподдельное чувство, с которым он спел, поразило даже больше, чем его вокальные данные.

Когда дело дошло до обручения Жана, возникла проблема – он не умел петь. Поэтому мы посоветовали ему спеть дуэтом и убедили Элейн, что наша семья часто проводит музыкальные вечера. Они с Жаном подготовили песню «Я надеюсь, моя любовь взаимна». Она так ничего и не заподозрила.

Затем настал черед Роби. Тот выбрал «Свадьбу в старом стиле», и тоже захотел, чтобы его девушка спела вместе с ним. Песня была выбрана со вкусом, особенно учитывая бунтарскую натуру Рене. Они превосходно справились с задачей. Хотя позже Рен признавалась мне, что у нее были подозрения насчет того, что должно было произойти. Роби ничего не умеет скрывать от нее.

Люсьену поручили спеть «Делай то, что должно быть», но он хотел вообще отказаться от пения и собирался встретиться с Рейчел в каком-то другом месте. Поэтому мы просто пошли и забрали ее до того, как он туда заявился. Мы с Роби привели ее домой и подождали, пока он вернется и споет. Боже, Люсьену так не понравилось, что его перехитрили, но … боюсь, что это было не слишком сложно

Мальчики всегда шутили, что мне придется спеть «Ты не можешь заполучить мужчину с ружьем», пока они не поняли, что с ружьем или без, я не хочу в своей личной жизни никаких мужчин. Поэтому осталась только одна подходящая песня.

Мне придется спеть ее сегодня вечером, перед всей семьей – мамой, папой, мальчиками, их женами и всеми детьми – а затем встать на одно колено и предложить Келс провести остаток ее жизни со мной.

Не думаю, что Келс о чем-то догадывается. И никто другой не знает об этом, кроме Рене, Роби и папы, которому я рассказала сегодня утром во время пробежки. Сегодня вечером по случаю праздника у нас соберется вся семья, так что мне не придется приглашать их отдельно. Рене играет на фортепиано достаточно хорошо, чтобы аккомпанировать моему пению. Кольцо я предусмотрительно спрятала наверху в моей сумке с вещами, завернув его в носок, который положила во внутренний карман пластикового пакета … на тот случай, если Келс решит порыться в вещах.

Все готово.

Если только я не умру раньше от нервного напряжения.

- А где Келси? – спрашивает мама, не отрываясь от своей работы.

Где Келси? Я тоже рада тебя видеть, мама.

- Доброе утро, мама, - склоняюсь над ней и целую в щечку. – Сегодня прекрасный день.

- Ты снова измотала ночью бедную девочку?

- Мама! Довольно! – более чем. – Относись к моей девушке с уважением, ты же не говоришь такие вещи о Роби или о других мальчиках.

Она пожимает плечами.

- Мне никогда не приходилось раньше волноваться за них по этому поводу.

Пристально смотрю на нее, не зная, как воспринять этот комментарий и в конце концов решаю просто проигнорировать его.

- Мама, если тебе не сложно, не говори это при Келс, ладно? Она не привыкла к такой … открытости … как в нашей семье.

Мама тяжело вздыхает.

- Хорошо. Я приготовила для вас обеих поднос с оладьями.

- Спасибо, мама, - второй раз целую ее в щеку и иду обратно с подносом, на котором стоит тарелка с оладьями, бутылкой сока, чаем для Келс и кофе для меня.

Сегодня будет совершенно особый вечер.

*

Меня радует, что моя утренняя тошнота ограничивается только утром. Я знаю, что несмотря на название, эта неприятность может случиться в любое время, но к счастью меня накрывает только по утрам. К тому времени как Таблоид убедила меня попробовать выпить чаю и поесть маминых оладьев, я была готова подняться с постели и достойно встретить новый день.

Мы с мамой провели чудесное время на кухне, готовя ужин. Мне очень нравится, когда собирается весь состав Кухонного заговора, но сегодня было по-настоящему здорово побыть на кухне с мамой вдвоем. Как будто в течение пары часов я была со своей настоящей мамой.

Мы готовили, болтали, смеялись, тут же замолкая, когда заходили Харпер или папа. Не потому, что говорили о них, но только для того, чтобы заставить их поволноваться и держать в узде.

Я также узнала о любимых блюдах Харпер и взяла их рецепты. Боже, я становлюсь такой похожей на домохозяйку. Это немного пугает.

За ужином собралась вся семья. Мы прекрасно провели время, как и всегда. Отмечаю про себя, что Харпер сегодня вечером была не в своей тарелке. Кажется, она по-настоящему нервничает. Думаю, что она переживает о том, как будет завтра рассказывать маме о малыше. Таблоид, все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду.

Мы с Харпер решили, что эта новость будет фантастическим пасхальным подарком для мамы. И я очень взволнована тем, что мы расскажем об этом всей семье. Всегда приятно знать, что нашего ребенка будут любить и принимать в этом чудесном клане.

Роби и Рене тоже немного не в себе сегодня, но это понятно – завтра они сделают такое же объявление, как и мы. Даже несмотря на то, что у них уже есть Кристиан и Кларк, в этой семье известие о рождении нового ребенка воспринимается всегда как большое событие, и неважно сколько детей уже есть.

Обнимая Кристиана, исподтишка наблюдаю за Харпер, сидящей напротив. Ага, она очень волнуется. Она постоянно сжимает и разжимает кулаки в карманах и что-то бормочет про себя – явный признак того, что переживает. Я тихо смеюсь. Она боялась, что я сболтну что-то маме на кухне, но если она не будет осторожной, то сама же это и сделает сегодня вечером в присутствии всех.

Кристиан начинает ерзать и усаживается ко мне на колени.

- Тетя Келс!

- Да, малыш?

- Я люблю тебя.

Обнимаю его крепко-крепко.

- Я тоже люблю тебя, мое солнышко.

- Я собрал все дуб-луны.

- Я знаю.

- Спасибо тебе за зеленый.

- О, пожалуйста, солнышко. Ты же помнишь, что это наш маленький секрет? И ты никогда не должен рассказывать тете Харпер, что это я дала его тебе.

Он улыбается мне, морща носик, и целует в щеку.

Роби начинает всех созывать в гостиную. Интересно, к чему бы это? Наверное, еще одна традиция семьи Кингсли. В этой семье их тысячи, и я наверное никогда не узнаю обо всех, но мне они очень нравятся.

- Келс, давай я заберу его от тебя. Хочу пообщаться со своим внуком, - папа протягивает руки, чтобы взять Кристиана. Не могу дождаться, когда увижу нашего малыша у него на руках.

Быстрым движением смахиваю слезу счастья. У моего ребенка будут дедушка и бабушка, которые будут любить его так, как любили меня мои.

Боже, Па, спасибо тебе за это. Я люблю тебя. И очень скучаю по тебе.

Кристиан неохотно переходит в руки своего дедушки, напоследок оставив на моей щеке влажный поцелуй. Смеюсь, когда папа протягивает руку, чтобы помочь мне привстать с моего места.

- А как же посуда?

- Ах, дорогая, - протягивает он. Боже, теперь я знаю, откуда это у Харпер. – Не волнуйся об этом. Мы займемся ею попозже. Именно для этих целей мы с мамой родили пятеро детей.

Кто-то да помоет. Идем, попробуем десерт и немного развлечемся.

- Разве в этом доме бывает по-другому?

*

Роби подходит ко мне и хлопает по плечу.

- Ты готова? – спрашивает он тоном старшего брата.

Киваю головой. У меня пересохло во рту. Я не смогу петь. Вообще. Боже. Что мне делать?

Он вручает мне стакан с водой.

- Держи. В свое время мне он очень пригодился.

Одним движением выпиваю воду.

- Спасибо.

Хорошо. Я хотя бы могу разговаривать снова.

Роби смеется над моим состоянием.

- Не волнуйся, Харпер. Все будет хорошо. Она сходит с ума по тебе. Я знаю это.

Я киваю, не в силах что-то сказать. Надо беречь голос для этой песни. И зачем я только согласилась на это?

Надо дышать.

Вдох. Выдох.

- Пора, - он слегка подталкивает меня к гостиной, где меня ожидает мое будущее. – Кольцо при тебе?

У меня останавливается сердце.

Хлопаю рукой по бедру – оно должно быть в кармане моих джинсов. На месте.

- Да, - говорю сквозь стиснутые зубы. – Идем.

Мы заходим в гостиную, где уже сидят в ожидании нас все остальные члены нашей семьи, человек двадцать, и это не считая пока Келс. Отмечаю про себя, что папа усадил ее возле фортепиано. Спасибо тебе, папа. Прислоняюсь к арке и предоставляю Роби возможность играть роль конферансье.

- Вот и снова пришло время, - начинает он, улыбаясь мальчикам, которые в курсе, о чем речь. – Время для новой семейной арии. – Все в комнате смеются, и некоторые открыто оборачиваются, чтобы посмотреть на Келс. – В продолжении нашей традиции сегодня выступает самый младший из нас. Поэтому буду краток – я вызываю Харпер!

Мальчики начинают гикать и кричать. Жерар выкрикивает:

- Спой нам что-нибудь из мюзикла, Харпер Ли.

Дети вне себя от восторга. Некоторые из них уже достаточно взрослые, чтобы припомнить, как делали предложение Люк и Роби. Потише, дети. Я вас задушу, если вы испортите мой сюрприз.

Смотрю на Келс. Она в полном недоумении и озирается по сторонам, пытаясь понять, что это за шутка, о которой она не знает. Скоро, детка. Очень скоро ты все узнаешь.

- И что это будет на этот раз, Харпер? – спрашивает папа, возвращая меня в реальность.

- Думаю, я могу спеть кое-что из мюзикла «Энни, возьми свое ружье».

После этих слов мальчики имеют полное право топать, кричать и свистеть. Если не знать их получше, можно было бы подумать, что здесь собралась большая толпа неформалов.

Прочищаю горло, подхожу и беру стакан из рук Келс.

- Можно? – допиваю остаток ее холодного чая. – Спасибо.

Рене играет вступление и смотрит на меня в ожидании.

Сейчас или никогда, Харпер. Ты была рождена для этого мгновения.

У меня было так много девушек.

Еще больше свиста и гиканья. Ладно, признаю, это правда. Единственная причина, по которой мальчики давным-давно решили оставить эту песню мне.

И много веселья.

Пожимаю плечами. Это тоже правда. С ними было весело. Но это было все не то, и вообще никакого сравнения с тем, что у нас теперь с Келс.

Много девушек, чтобы избежать знакомства с одной.

Боже, клянусь, что Ирвин Берлин знал обо мне, когда писал это.

Но это случилось.

Неужели это правда? Так, Харпер, сконцентрируйся сейчас на Келс. Это ее вечер.

Моя оборона пала

Она разрушила мою крепость

И я не знаю, где я нахожусь

Я дралась как лев

Но в конце схватки стала слаба как ягненок.

Улыбаюсь и пожимаю плечами, глядя на всю нашу семью. Замечаю Кристиана на коленях у папы. Подхожу к нему, беру на руки и пою, обращаясь к нему, как будто рассказываю какой-то секрет.

Моя оборона пала

Она заполучила меня

И я не могу теперь сбежать

Я могу лишь говорить со своим ослабевшим сердцем

Но оно уже не слушает меня

Теперь я как беззубый тигр без когтей.

Кристиан, благослови Бог его маленькое сердечко, на этой строфе рычит, подражая тигру. Это вызывает взрыв хохота всех сидящих в комнате, и на долю секунды смешит и меня.

Как мишка, танцующий под шарманку.

Малыш имитирует медвежонка.

Как рыцарь без доспехов.

Эта строфа его озадачивает.

Как Самсон, лишившийся своих волос.

Эта тоже. Передаю его на руки Роби. Дело близится к большому финалу.

Моя оборона пала.

Подхожу к Келс.

И мне лучше сдаться.

Потому что эту битву нельзя выиграть.

Становлюсь на колени перед ней. Она широко раскрывает глаза. Наверное, она только начинает догадываться.

Но должна признать, что мне это нравится.

Поэтому ничего не поделать.

Протягиваю руку в карман джинсов. Ага, кольцо на месте. И мне даже удается достать его, не выронив из рук. Держу его так, чтобы Келс могла видеть. Ее лицо зеленеет. О, детка, пожалуйста, только не сейчас!

Да, признаюсь, что мне нравится

Быть такой слабой – огромное наслаждение.

Фортепиано замолкает, вся семья с радостными возгласами собирается вокруг нас, но я почти ничего не замечаю. Мое внимание полностью сосредоточено на Келс – я замечаю, как мягко падает свет от люстры на ее волосы, заставляя их светиться, какие у нее светло-зеленые глаза, как будто первые травинки весной, как мягко опускаются ее ресницы на покрытые пушком щеки. Она такая красивая и вся просто светится.

От шока ее рот слегка приоткрывается.

Ну давай же, Харпер.

- Я люблю тебя, Келси, и хочу прожить остаток своей жизни, делая тебя счастливой. Ты согласна оказать мне эту самую высокую честь?

Затем я жду.

Кто бы мог подумать, что секунды могут ощущаться как целая вечность?

Почему она плачет? О, Господи, я сделала что-то не так. Чувствую, как моя душа уходит в пятки.

Я уже готова снова спрятать кольцо в карман, как Келс шепчет в ответ:

- Да.

Кажется, она только что приняла мое предложение.

- Да? – переспрашиваю я, желая увериться окончательно.

Келси подхватывается со своего места и решительно произносит:

- Да!

Вся комната взрывается смехом.

Кроме Келс и меня. Я слишком занята, целуя ее.

Каким-то чудом мне удается удержать в руках кольцо. Когда мы наконец разрываем поцелуй, чтобы вдохнуть воздух, я беру ее левую руку и осторожно надеваю кольцо на ее палец, удивляясь тому, как отлично оно подходит.

Так же, как и она мне.

Да, признаюсь, что мне это нравится

Так что ничего не поделать.

Быть такой слабой – огромное наслаждение.

*

Кольцо просто удивительно – это вторая самая чудесная вещь из всего, что я видела в жизни. Восторг и гордость в глазах моей партнерши – первая. После того, как нас закончили обнимать мама и все члены семьи, Харпер вывела меня через заднюю дверь на прогулку.

Мы медленно идем по саду рука в руке. Ночной воздух наполнен сильным ароматом распускающихся цветов. Все это – запахи, витающие в воздухе, тепло ее тела, прижимающегося ко мне, и события этого вечера – кружат голову.

- Что ты чувствуешь? – тихо спрашивает Харпер.

- Даже не знаю, как выразить словами, - меня саму это удивляет, потому что я зарабатываю на жизнь словесными образами, в которых облекаю происходящие события. – Я так много всего чувствую сейчас. И даже не знаю, какая эмоция доминирует, - останавливаюсь и оборачиваюсь к ней, притягивая к себе. – Если честно, я вообще такого не ожидала. Я знаю, что так принято, особенно в вашей семье. Я просто никогда не думала, что выйду замуж.

Она коротко смеется и кивает.

- Ну, да, для меня это тоже в первый раз, уверяю тебя.

- Одно я знаю наверняка, - мои руки проскальзывают вокруг ее талии, и я плотно прижимаюсь к ней. Даже не знаю, чей запах мне нравится больше – ее или цветов. О, черт, знаю – конечно же, Харпер.

- Что, детка?

- Что сейчас я самая счастливая женщина в мире, и что я очень сильно люблю тебя.

В ответ она склоняется и очень нежно целует меня в губы. Это один из самых нежных поцелуев, которыми мы когда-либо обменивались – он идеален для этого очень романтического момента. Она подносит руку к моей щеке, и я впитываю ее тепло.

- К твоему сведению, ты только вторая самая счастливая женщина. Ты сделала меня самой счастливой, моя любовь. Ты дала мне все, чего я хотела в жизни и о чем даже не надеялась мечтать, - она проводит большим пальцем по моей щеке и дарит мне еще один поцелуй. – Спасибо тебе за то, что любишь меня.

- Мы сделали одинаковый подарок друг другу, Харпер, потому что я ощущаю то же самое. Бог знает, сколько лет я была в поисках. И затем я нашла тебя.

- Я рада, что мы не разминулись.

Я коротко смеюсь, вспоминая первые несколько месяцев после нашей встречи с ней. Беру ее за руку, и наша прогулка продолжается.

- Нет, с самого начала мы довольно долго маячили друг у друга перед глазами. Наверное, во вселенском сценарии жизни было предусмотрено свести вместе двух самых упрямых людей. Кто бы еще мог справиться с нами?

- О, только не начинай теперь ты называть меня упрямой, - шутит она, приобнимая меня за плечи. – Это право зарезервировано за моей мамой.

- И твоей женой, - напоминаю ей, вытягивая перед собой палец с кольцом. Черт, эта штука ловит даже малейшийотблеск света. – Мне понадобится вооруженная охрана для него.

- Оно тебе нравится, правда?

Я снова останавливаюсь, и она тут же обнимает меня, предположив, что я хочу еще раз поцеловаться. Что я и делаю, но вначале мне надо кое-что уточнить:

— Ты шутишь? Конечно же, оно мне нравится. Очень. Оно прекрасно. Огромно, но прекрасно, - на моих губах появляется коварная улыбка. – Как ты думаешь, сколько им понадобится времени на работе, чтобы заметить его? – Не могу дождаться, когда Ленгстон все это узнает.

Ага, я беременна и собираюсь пожениться со своей девушкой. Получи, приятель!

- Даже не знаю. Если ты будешь повсюду ходить с протянутой вперед рукой, то наверное немного, - ее немного распирает от гордости при мысли, что я буду демонстрировать ее кольцо.

Вытягиваю руку, чтобы словить лунный свет на бриллиантах.

- Значит, ты тоже хочешь им похвастаться. Интересно, - обхватываю ее за талию, окончательно остановившись, - когда ты все это задумала?

- Хм, насколько я помню - с того самого вечера, когда меня посетил некий аист.

- Вау. Ты умеешь хранить секреты.

- Это правда. Такое умение приходит само собой, если растешь вместе с четырьмя братьями, которые постоянно попадают в переделки. Но ты себе даже не представляешь, как я рада, что все уже позади. Было невероятно сложно подыскивать различные уловки, чтобы улизнуть из студии от тебя и от Ленгстона для того, чтобы отправиться на поиски кольца.

Слегка бью ее по животу:

- Ты обманщица! Вот где ты была все то время, когда я не могла найти тебя. Ты все время врала мне по телефону «О, Келс, я провожу очень важное расследование». Ты самая настоящая лгунья!

- Эй, это и было важное расследование. Самое важное в моей жизни.

*

Пасха, как и Рождество – самый важный религиозный праздник в нашем доме. Мама с папой – убежденные католики, и хотя по некоторым ключевым вопросам у них есть разногласия с церковью, каждое воскресное утро они идут на мессу. На Пасху мы всегда идем на утреннюю службу в костел возле озера Пончартрейн.

Келс не восторге от того, что я разбудила ее рано утром, чтобы пойти на службу. Малыш Ру тоже. Поэтому прежде чем спуститься вниз и присоединиться к маме с папой, сидящим в машине, мы с ней вдоволь набегались по очереди в ванную, чтобы поклониться фарфоровому богу. Надеюсь, мама решила, что это последствия нашего вчерашнего празднования.

Служба проходит просто и, как по мне, приятно. Вся наша семья сидит сплоченно в одном месте, дети вместе со взрослыми. Кристиан занимает свое любимое место на коленях у Келс. Я беру на руки Кларка. Пятеро детей Жана сели вдали от родителей – на коленях или возле своих любимых тетей, дядей или дедушки с бабушкой, за исключением Джеффри, который слишком мал, поэтому его взяла к себе на руки тетя Кэтрин. Четверо детей Жерара сделали то же самое.

Забавно было наблюдать, как скрипели складные стулья, выставленные на восток с видом на озеро, когда мы рассаживались по местам.

Священник проводит короткую службу, во время которой рассказывает о том, что благодаря вере можно начать новую жизнь. Это звучит вдохновляюще, и я понимаю, почему моим родителям нравится этот приход. Я также ценю то, что он никогда не рассказывает мне и моей семье о том, что мне уготована прямая дорога в ад.

После службы, когда я представляю Келс в качестве своей невесты, он искренне рад знакомству с ней. Мы общались с ним и раньше несколько раз, и он достаточно хорошо знаком с мамой и папой, чтобы слегка пошутить о том, что мне пришла пора остепениться. Также он шокирует меня предложением провести нашу свадебную церемонию.

Интересно, каким образом маме удалось его уговорить на это.

Бормочу что-то невнятное в ответ. Я даже еще не начинала думать о нашей свадьбе, или как ее там еще можно назвать – церемонии бракосочетания, обмена пожизненными обязательствами, или же послеобеденном барбекю. Я просто знаю, что хочу, чтобы Келс была со мной до конца моей жизни. И хочу, чтобы она знала об этом. Все остальное – приятные бонусы, не более того.

Мы возвращаемся домой, где мама с членами Кухонного заговора уже приготовила праздничный стол. Но сначала у нас предстоит пасхальная охота за яйцами. Вчера вечером, после обручения, наша семья накрасила яиц достаточно, чтобы представителей компании «Тайсон Фармз» хватил сердечный приступ из-за напрасной порчи продукта. Папа встал сегодня рано утром и спрятал их всех на заднем дворе.

Теперь все дети бегают, стараясь собрать как можно больше яиц. Главным призом является золотое яйцо, наполненное деньгами. Обычно деньги тут же забирают от детей, чтобы положить их на депозит, но найти его – всегда большой кайф. К тому же мама тут же вручает победителю двадцатку в качестве карманных денег.

Я наблюдаю за происходящим во дворе с большим удовольствием. Кристиан приносит очередное яйцо Келс, чтобы положить в корзинку, которую ей доверили. Корзинка слишком велика для него, чтобы носить с собой во время поиска яиц. И в то же время он не может оставить ее без присмотра, иначе его кузены быстро опустошат ее.

Обычно он просил меня присмотреть за ней.

Судя по всему, в этом году обо мне уже забыли. Но, черт, я не виню его.

Он уже нашел с десяток яиц. Для трехлетнего малыша очень неплохой результат. Конечно же, ему помогает Роби. А вот для двадцативосьмилетнего парня результат не очень. Смотрю на своего брата – он трясет плющ, растущий на задней стене двора. Затем зовет Кристиана и передает ему еще одно яйцо.

Надо найти еще пару сотен, прежде чем охота завершится.

Я подхожу к Келс сзади и обнимаю ее, прижимая к себе, но не мешая ей выполнять функцию хранителя корзинки. Она прислоняется ко мне и вопросительно изгибает бровь.

Да, пора потрясти мамин мир.

Оглядываюсь и ловлю на себе взгляд Рене. Она идет и забирает Роби со двора. Так, мы готовы.

Ну, ни пуха, ни пера. Мама не убьет меня. Она же не хочет, чтобы мой ребенок вырос без меня.

Надеюсь.

- Думаю, наш будет еще слишком мал, чтобы участвовать в следующем году, правда? – довольно громко спрашиваю я так, чтобы услышала мама. Это несложно, потому что она стоит рядом. Оглядываюсь – да, она услышала.

Келс держится на удивление спокойно.

- Да, но может быть попозже, еще через год.

Мы ждем.

Три… два… один

- Что? – тихим голосом переспрашивает мама.

Что я только что сказала? О, Боже, мне придется повторить это.

- Наш малыш будет слишком мал в следующем году, чтобы охотиться за яйцами. Разве что Роби ему поможет.

Слава Богу, Рене понимает намек.

- Нет, боюсь, он не сможет, потому что будет менять подгузники нашему самому младшенькому. Бог любит троицу.

Мама переводит взгляд на живот Рене, а затем смотрит на своего сына.

- Вы меня обманули, - обвиняющим тоном заявляет она.

- Нет! – отвечаем мы с Роби в один голос. Мы не обманывали.

- Ну да ладно, - медленно на ее устах появляется улыбка. С нашей стороны это был хороший стратегический ход - рассказать ей о двух внуках в такой святой день. Кажется, я доживу до того дня, когда родится мой ребенок.

Да, это будет что-то! Глажу животик Келс.

- Мама, это мой первенец, - кажется, уже можно показать свой восторг по этому поводу.

- Наш, - поправляет меня Келс. – Наш первенец, Таблоид.

- Каким образом? – этот вопрос мама адресует Роби. Она знает, что несмотря на все мои таланты, я не смогла бы проделать это самостоятельно. Конечно же, она подозревает Роби. – Не прикидывайся дурачком.

Я смеюсь. Посмотрим, как он справится с этим вопросом.

- Мама, ну не мне же тебе объяснять каким.

Она бьет его по руке. И начинает смеяться, причем так сильно, что я переживаю, как бы она не повредила что-нибудь внутри.

- Мама!

Ее разбирает еще пуще, так что она даже скрючивается от смеха. Слезы текут по ее щекам.

- Мама! – касаюсь ее спины.

Жерар и Кэтрин спешат к нам, переживая, что что-то случилось.

- Что произошло? – спрашивает Жерар. – Папа!

В ужасе наблюдаю за тем, как все мои родственники собираются вокруг нас. Папа прокладывает себе дорогу сквозь толпу, передавая по дороге Джеффри Элейн.

— Сесиль!

- Джонатан, - удается выдохнуть ей, немного успокоившись. Она выпрямляется и улыбается. – Харпер собирается снова сделать тебя дедушкой.

- Не я! – возражаю я, когда все начинают пялиться на мой живот. – А Келси!

- А также Рене, - добавляет Келс, в свою очередь быстро переключая внимание со своего животика.

- А я-то думал, что все призы уже раздали сегодня во дворе, - бормочет Жерар.

Теперь уже мы все падаем от хохота.

*

Бросаю взгляд через кухонное окно, пока выбрасываю остатки мусора – Харпер бегает по двору с детьми и со своими братьями. Кларк примостился на ней в кенгурушнике. Боже, не могу дождаться, когда увижу ее с нашим малышом. Смеюсь при мысли о том, что возможно я никогда не увижу своего ребенка после его рождения, так как мне вряд ли удастся вызволить его или ее из рук Харпер. Надо будет кормить его грудью, чтобы хоть таким образом я могла держать при себе малыша некоторое время. И даже тогда возможно придется бороться, чтобы забрать его у нее.

- Келси, иди сюда и присоединяйся к нам! – зовет Кэтрин из-за стола, поглаживая мое место. – Уже пора.

Качаю слегка головой. Они хотят знать все подробности. В этой семье просто не существует никаких секретов. Мой взгляд падает на Рейчел. Ну, возможно один. Но я уверена, что мальчики рассказали своим женам о том, что произошло во время игры в покер. Очевидно, одна только мама пока не в курсе.

Оборачиваюсь и опираюсь о кухонную стойку, скрещивая руки на груди. Черт, они стали такими чувствительными. Опускаю руки. Все сидящие за столом смеются с меня.

- Так, прекратите! – бормочу, пересекая комнату. – Или же вы от меня ничего не узнаете.

- Ага, конечно, - усмехается Рене, когда я сажусь на свое место и наливаю себе стакан сока.

- Рене, моя дорогая невестушка, - беру ее за руку и смотрю на нее с коварной улыбкой, - молчи, или же я все им расскажу о Карнавале, - показываю рукой на всех присутствующих и завершаю свою фразу коротким смешком, который заставляет ее покраснеть.

О, это интересно. Кажется, я была не единственной, кто кое-что почувствовал на танцплощадке.

- О Карнавале! – подхватывает Элейн. – Мы и так все знаем, что произошло во время Карнавала. Вы все там напились и забеременели.

- Я была трезва как стеклышко, - защищаюсь я, отпивая глоток сока. – Как вы понимаете, в нашем с Харпер случае это надо было проделать на здоровую голову. Кроме того, одна из нас должна была вести машину на следующее утро в клинику.

- О Боже, зато я не была, - стонет Рене, стукаясь лбом о стол.

Это еще раз вызывает очередной взрыв хохота за столом. Мама успокаивающе гладит ее по спине.

- Все в порядке, солнышко. Как сейчас припоминаю – я была в схожей ситуации, когда был зачат Роби.

Я чуть не давлюсь своим соком. Я привыкла к тому, что мы все шутим и обсуждаем нашу сексуальную жизнь, в то время как мама сидит и внимательно слушает, качая время от времени головой и изредка что-то советуя. Я не привыкла к тому, чтобы она вступала в разговор от первого лица.

Мама оборачивается ко мне, пока я вытираю рот салфеткой:

- Что случилось? – поднимает она бровь и наклоняется ко мне.

Она еще и спрашивает, что случилось! Я чувствую, как краска покрывает мое лицо.

- Хочешь знать, где была зачата Харпер?

Все снова смеются. Опускаю голову вниз, затем поднимаю и бормочу с усмешкой:

- Только если это стоит произносить вслух.

Эта пикантная подробность пригодится на будущее, чтобы мучать Харпер. Моя бедняжка.

Судя по коварному огоньку в ее глазах, я понимаю, что попалась.

- В той славной уютной кровати, где вы обе спите.

О, Боже. Я громко смеюсь, зная, что Таблоид сдерет с себя кожу, когда узнает об этом.

- В ту ночь мы сломали две ножки кровати, - после этого откровения все в комнате просто ложатся от смеха. – Угу, - кивает мама. – Это отличная кровать.

Я это уже давно знаю.

- Так, - мама хлопает себя по щеке ложкой, - а Жерар был зачат во время одного интересного свидания с папой во время национальной ярмарки.

- В общественном месте? – теперь наступил черед Кэтрин испытать шок.

- А вы что, дети, думаете, это вы придумали секс в общественных местах?

Мама сегодня явно в ударе.

- А Жан…, - она опускает голову и качает ею вперед и назад прежде чем посмотреть на Элейн. – Жан был зачат на заднем сидении машины по пути домой из Атланты, - улыбается она. – Это было долгое путешествие. Нам надо было размяться, - мама невозмутимо пожимает плечами. Бедная Элейн выглядит так, как будто она сейчас сползет под стол.

Рейчел даже не поднимает взор, она уже краснеет от смущения.

- Знаете, это может объяснить характер Люка. Он был зачат дома, в нашей кровати, в миссионерской позе, - кивает она, как будто это все объясняет. – Мы не подарили этому ребенку дух авантюризма.

Боже, после этой фразы мне даже страшно представить, что они вытворяли на нашей кровати. В Харпер духа авантюризма с лихвой, раз мама с папой чуть не сломали кровать. Теперь неудивительно, что она такая.

Интересно, каким будет наш ребенок.

*

Сижу на крыльце, качая на руках уснувшего Кларка. Кухонный заговор похитил мою девушку. Дети играют во дворе. Я рада, что избежала в этом году перестрелки яйцами. В прошлый раз Роби ужасно обошелся со мной.

- Ну что, приятель, скоро у тебя будет маленький кузен или кузина. И ты уже не будешь самым младшим в семье. Особенно с таким папой, как твой. Даже не знаю, сколько у тебя всего будет братьев и сестер.

- Эй, не пугай его раньше времени, - говорит Люсьен, присаживаясь рядом со мной.

- Привет, Люк, - целую темные волосики Кларка. – Как ты?

- Очень хорошо, - он хлопает в ладоши и смотрит на свои руки. Какое-то время мы сидим молча. – Поздравляю Харпер. Ты должно быть счастлива.

Не могу сдержать свою улыбку.

- Да, очень.

- Я вел себя как придурок.

Пожимаю плечами.

- С нами со всеми такое бывает время от времени, - пристально смотрю на него. – Бог свидетель, я тоже так вела себя большую часть своей сознательной жизни.

- Ну, ты же все-таки разгребла свое дерьмо, Харпер.

- Не выражайся в присутствии Келс. Иначе она оштрафует тебя на один бакс за каждое слово.

- Ты наверное уже обанкротилась.

- Чер.. – упс, почти. Келс, я должна только пятьдесят центов. – Практически, - из кухни раздается взрыв смеха. Интересно, о чем они там болтают. Как будто я сама не знаю. – Люк, не обижай так больше Рейчел. Если у тебя ко мне претензии, она касаются только меня. Не ее. Она очень хороший человек. И по какой-то необъяснимой причине любит тебя.

- Я знаю, - он наклоняется ко мне и целует в щеку. – Счастливой Пасхи, Харпер.

*

После ужина мама отправляет меня и Рене отдохнуть. Надо же, она все еще помнит, каково это - быть беременной. Рене пошла в одну из гостевых комнат, а я расположилась в нашей.

Должна признать, мне немножко не по себе теперь спать в этой кровати. Боже, надеюсь, мне удастся сохранить лицо, когда мы с Харпер отправимся спать сегодня ночью.

Тихий стук в дверь отвлекает меня от моих мыслей. В комнату заглядывает Рейчел. О, черт.

- Келси, к тебе можно?

Я приподнимаюсь, опираясь о спинку кровати, и машу ей рукой.

- Конечно.

Она заходит в комнату и останавливается.

- Ты не против, если я закрою дверь?

О, черт, мне не нравится это начало. Очевидно, нам придется обсудить то, что произошло между Люком и Харпер … а также между нею и Харпер. Не уверена, что мне хочется об этом слышать. Особенно сейчас.

- Да, без проблем.

- Спасибо, - она закрывает дверь и присаживается в кресло возле кровати. Это то самое кресло, в котором сидела Харпер после игры в покер. – Келси, я хотела бы извиниться перед тобой за те неприятности, которые доставил вам с Харпер Люк после той игры.

Подтягиваю ноги и жестом приглашаю ее присесть возле меня на кровать.

- Рэйч, это не вызвало между нами никаких проблем.

Она удивленно приподнимает бровь:

- Правда?

- Правда. Почему я должна была сердиться на Харпер за то, что произошло, когда я даже не была с ней знакома? Вы же с ней встречались в колледже. Ничего особенного.

Кажется, ей стало полегче, судя по тяжелому вздоху.

- Слава Богу. А то я боялась…, - она присаживается рядом и изучает свои сомкнутые ладони, - я боялась, что ты будешь сердиться на нее за то, что она не рассказала тебе. Ты ведь наверное не знала об этом.

- Нет. Она сдержала свое обещание, данное тебе. Для нее это было очень важно.

Рейчел улыбается мне:

- Одно из ее лучших достоинств – это ее верность слову.

- Одно из, - с готовностью соглашаюсь я, улыбаясь. Наверное, не стоит вдаваться в подробности, учитывая сложившуюся ситуацию.

- Кстати, мои поздравления. Ты, должно быть, в восторге – обручена и беременна.

- О, да, думаю, 2000 год будет очень удачным для меня.

- Ты заслуживаешь этого.

- Не знаю, заслуживаю или нет, но мне все это очень нравится.

- Наверное, ты вела праведный образ жизни. А вот мы с Люком больше года стараемся зачать ребенка и …, - она смахивает набежавшую слезу.

О, Боже. Я перекатываюсь поближе к ней, не вполне уверенная, как правильно поступить. Решаю просто дотронуться рукой до ее спины. Не знаю, стоит ли ей рассказывать все то, что Харпер сообщила мне после игры. Но одно я знаю наверняка – Люсьен Кингсли нагло лжет своим братьям и сестре.

- Эй, - поглаживаю ее по спине. – Мы с Харпер очень много читали о беременности – везде пишут, что для зачатия нужно длительное время.

Она кивает, стараясь не расплакаться.

- Я знаю, но уже начала терять надежду. Я ходила к своему доктору, и он сказал, что я в порядке. Он сказал, что мое состояние здоровья позволяет забеременеть.

- А Люк сдавал анализы?

- Нет, он упрям как осел. Он говорит, что раз его братья смогли произвести на свет одиннадцать детей на троих, то уж он-то точно может сделать одного, - со смешком говорит она, но мне видно, что ей совсем не до смеха. – Черт, даже вы с Харпер смогли это сделать.

Мне очень жалко Рейч, но я снова не знаю, что сказать.

- Рейчел, если мы с Харпер можем что-нибудь для тебя сделать, тебе надо только позвонить нам. В любое время.

- Спасибо! Мне хотелось пару раз, знаешь, просто поговорить. Мы с Харпер всегда находили общий язык и могли говорить обо всем на свете. Но в такой семье как наша такая близость может вызвать кривотолки. И с того времени, как мой муж открыл свой большой рот, я не хотела стать причиной проблем между вами двумя.

- Ну что ты! Если хочешь позвонить – звони. В любое время дня или ночи.

Она смотрит на меня с улыбкой.

- Знаешь, Харпер – очень счастливая женщина. Я рада, что она нашла тебя. Она заслуживает самого лучшего.

*

Я смотрю на спящую Келс – она лежит на животе, не давая мне возможности накрыть ее всем телом и положить руку на ее живот. Мне нравится это делать. Так я чувствую во сне нашу связь с ней и с малышом.

Левую руку она согнула в кулачок возле лица. Интересно, будет ли наш малыш выглядеть как ее уменьшенная копия. Без кольца с бриллиантами, конечно. Если у нас будет девочка, ей еще долго придется подождать, чтобы получить кольцо. Очень долго. Когда ей будет лет тридцать, не меньше. Я сдерживаю смех, стараясь не разбудить мирно спящую Келс.

Я очень горжусь Келс. Не только тем, как она перенесла суровое жизненное испытание, но и тем, как она справляется с ним. Она регулярно посещает своего нового терапевта. Мы с доктором Шервином пока много не говорили по этому поводу, но в начале этой недели у нас состоялся короткий разговор. Я выяснила, что то, через что проходит Келс – очень типично для большинства жертв насилия. И когда они стараются восстановиться после перенесенной психологической травмы, им нужно время, чтобы открыться, особенно перед своими близкими.

Доктор Шервин уверила меня, что Келс понемногу открывается во время сеансов, и что я правильно веду себя, стараясь быть терпеливой и оказывать ей поддержку. Кто бы мог подумать, что я это делаю? Я просто не знала, что могу сделать, поэтому старалась заткнуться и побольше слушать ее. Надо будет запомнить эту технику на будущее.

Келс переворачивается на левую сторону и тихо вздыхает.

Я тоже.

Но только потому, что при взгляде на нее у меня перехватывает дыхание.

*

Я знаю, что в холодильнике остались кусочки разных вкусняшек, ожидающие меня. Я же лично видела, как мама ложила туда ореховый пирог. И теперь, когда мои братья живут в своих домах, это все достанется мне и только мне.

- Он на месте, - говорит мама, когда я захожу на кухню.

Она сидит за столом, поедая кусок моего пирога и запивая его стаканом молока. Да, он на месте. Мама одета в тот самый халат, который я помню на ней с самого детства. Папа купил его, когда в первый раз поехал в Гонконг.

- Ты когда-нибудь спишь? – спрашиваю ее, потирая лицо. Я проснулась только оттого, что Келс поднимается каждые двадцать минут, чтобы сходить в туалет. Надеюсь, эта фаза беременности у нее продлится недолго.

- Я всегда должна бодрствовать, чтобы в этой семье все было в порядке, - она берет со стола нож и отрезает мне кусочек пирога. – Иди сюда и угощайся.

Я следую ее приглашению. Мы с мамой всегда любили задушевные разговоры после полуночи. Кроме того, когда я уходила, Келс уже крепко спала.

- Ты выросла в моих глазах, Харпер Ли – привела в дом девушку, представила ее семье, влюбилась, сделала ей предложение, создала семью. Конечно, все это произошло не в правильном порядке, но и так неплохо, - она встает, чтобы налить мне стакан молока. Моя мама всегда такая – заботится обо мне, даже когда пытается читать мораль.

- Мама, - предостерегающе говорю я, откусывая пирог. О, Господи, он такой вкусный!

- Комитет будет так рад, когда я сообщу им эту новость. Боже мой! Это будет целым событием! Многое наши члены надеялись, что ты когда-нибудь это сделаешь. К сожалению, архиепископ не позволит нам провести церемонию в Соборе Святого Луки. Очень жаль, потому что мы собираемся привлечь внимание к этой свадьбе, чтобы подчеркнуть необходимость легализации однополых браков, как это было сделано в Вермонте.

- Нет, - заявляю я, прожевывая пирог.

- Что, прости?

- Нет, мама. Моя свадьба не будет использована в целях вашего комитета. Я даже не знаю пока, какую церемонию мы проведем, но она будет для очень ограниченного количества участников и очень приватная.

- Харпер, - она протягивает руку, чтобы накрыть мою, - это очень важное событие. Его надо отметить настолько пышно, сколько нам позволяют законы штата.

Я стараюсь контролировать себя.

- Мы отпразднуем, мама, но я не хочу быть в центре новостей. И не позволю, чтобы новостью стала Келс.

- Мое сердце, ну как ты можешь такое говорить!

- С первого дня моего камин-аута ты вышла на передовую. На твоей машине наклейка с чертовой радугой, ты вошла в этот комитет, тебя избрали председателем. А я твой гомосексуальный ребенок. Я очень хорошо вписываюсь в твою общественную деятельность – против смертной казни, в поддержку защиты окружающей среды, контроля оружия, разделения государства и церкви, общественных школ, - откладываю тарелку в сторону, я больше не голодна. – Но ты знаешь, во время этого важного момента в моей жизни мне бы хотелось просто быть твоей дочерью, а не твоей дочерью-лесбиянкой.

- Харпер…

- Нет! Послушай, у нас с Келс очень шаткое положение в Нью-Йорке. Мы хорошо прописали в контракте все, что касается наших отношений внутри телестудии, но если большая часть зрителей узнает об этом, нас уволят в мгновение ока. Беременные лесбиянки не повышают рейтинги у телезрителей. А у продюсеров, которые женятся на беременных дикторах-лесбиянках, очень короткая карьера. Это семейная тайна, мама. И даже твой комитет не должен знать о нас.

— Но в обществе никогда не поменяется отношение к геям, если такие пары, как ваша, будут таиться.

- Черт возьми, мама! Нет! Я ни в коем случае не буду рисковать жизнью, здоровьем или репутацией Келси. Если ты не согласна с моим мнением, хотя бы уважь это.

- Я не знала, что ты так все воспринимаешь, - тихо говорит мама подавленным голосом.

- Что все? – Мое негодование все еще не утихло. – То, что являясь гей-символом нашей семьи, я возражаю сообщать об этом во всеуслышание? Или же то, что я хочу защитить женщину, которую люблю? Или же то, что я устала оттого, что ко мне относятся по-другому, хотя говорят, что нет? Что из этого?

- Это не так, Харпер.

- Правда? Но я воспринимаю это именно так.

- Ты особенная, вот и все.

Я фыркаю.

- Отлично. Спасибо, но давай это оставим. Я просто хочу быть самой собой. Я хочу, чтобы обо мне говорили не потому, что я люблю женщин, а потому что я люблю Келс и нашего ребенка и нашу семью. Я хочу, чтобы меня ценили как классного продюсера самой хитовой программы новостей в Нью-Йорке. Я хочу быть кем-то большим, чем представителем гомосексуального меньшинства.

- Ты и есть всем этим, детка. Но я не могу перестать быть твоей мамой.

- Что? – чувствую, как гнев покидает меня после ее нежных слов.

- Неважно, сколько лет твоим детям, мое сердце, ты всегда стараешься их защитить.

Отпиваю глоток молока.

- Ты вступила в этот комитет, чтобы защитить меня?

- Харпер, наше государство явно не собирается этого делать. Твой папа и я – мы так счастливы вдвоем уже почти сорок лет подряд. Мы родили пятеро прекрасных детей, одиннадцать внуков, двое на подходе, и кто знает, сколько их будет еще. Мы с Джонатаном всегда были вместе – в болезнях, в сложных ситуациях, на родительских собраниях, всегда. И одна только мысль о том, что моя любимая девочка не сможет все это испытать, сводила меня с ума.

- И делала тебя немного безумной.

Она смеется, соглашаясь:

- И немного безумной.

- Мама, это должна быть красивая и тихая церемония. Только наша семья. Все должно быть неформально и как можно скорее.

- Звучит прекрасно.

- И я не буду в платье.

Она с упреком смотрит на меня, но уступает.

- Конечно нет, - наконец говорит она. – Это же неформальное мероприятие.

- Я люблю тебя, мама.

- Я тоже люблю тебя, мое сердце.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод двенадцатый. Двое лучше, чем один

Слышу, как Келс плачет во сне, и немедленно просыпаюсь.

- Нет! – начинает она метаться по всей кровати. Включаю лампу и оборачиваюсь, чтобы обнять ее. Она борется со мной, царапая мне шею и лицо, и даже отрывает одним ногтем кусочек моей кожи. Но мне все равно. Она нуждается во мне. Боже, ей уже несколько недель не снились плохие сны.

Я знаю, что сегодня ей пришлось пройти нелегкий сеанс психотерапии с доктором Шервин, но я даже не подозревала, насколько там все плохо. Сегодня вечером она была тихой и в плохом настроении, но явно избегала любых обсуждений. Наверное, мне надо было постараться разговорить ее.

- Келс, детка, это Харпер. Я держу тебя, - негромко шепчу ей на ухо, стараясь не напугать ее еще больше. – Ты в безопасности. Все закончилось. Ты дома рядом со мной. – Я стараюсь успокоить ее, крепко прижимая к себе и укачивая. Она вцепилась в мою одежду и всхлипывает, разбивая мне сердце. – Давай же детка, просыпайся. Ты в безопасности.

- Я убила его, Харпер, - рыдает она у меня на груди, держась как за соломинку.

- Шшш, любимая. Все в порядке.

Келс отрицательно качает головой:

- Нет, не в порядке. Ты знаешь, почему я убила его?

Как я могу дать ответ на такой вопрос? Поэтому я предпочитаю хранить молчание и глажу ее по волосам и шепчу что-то бессвязное.

- Он говорил мне, что убил тебя, - она хватает ртом воздух, как будто в приступе удушья, затем снова кладет голову мне на плечо. – Он сказал, что перерезал тебе глотку. Я думала, что ты умерла.

О Боже, вот что ей довелось пережить по моей вине.

- Келс…

- Я хотела отомстить, Харпер. Я желала ему смерти за то, что я думала он совершил. У моего ребенка будет мать-убийца, - ее рыдания становятся безудержными.

- Келс, милая… солнышко…. – Черт! – Ты не убийца, любимая. Ты выбралась оттуда живой. И вернулась ко мне. Я бы отдала все на свете только, чтобы ты вернулась ко мне обратно, Келс. Я бы сделала что угодно для этого. И я так благодарна, что ты выбралась, - прикасаюсь губами к ее виску, желая унять ее боль.

- Но Харпер, я же убила, - протестует она.

- Самое главное, что ты вернулась домой ко мне. – Кажется, у меня начинает кругом идти голова. – Солнышко, я позвоню доктору Шервин. Мне кажется, тебе надо поговорить с ней, хорошо? – Я не знаю, стоит ли мне признать вслух, что она убила того ублюдка, и я рада, что она это сделала – или же мне стоит преуменьшить то, что произошло. Не хочу, чтобы Келс продолжала страдать из-за этого.

Она кивает, уткнувшись в меня, но мне надо отстраниться от нее, чтобы взять телефон. Что я и делаю, но она тут же хватается за меня. Пару минут я стараюсь успокоить ее, чтобы выбраться из кровати и подойти к телефону.

Меня удивляет, что доктор поднимает трубку, но судя по ее расценкам, так и должно быть.

- Док, простите, пожалуйста, что разбудила вас. Это Харпер Кингсли. У Келс выдалась очень беспокойная ночь. Мне кажется, что ей надо поговорить с вами.

- Вы можете передать ей трубку, Харпер?

Я смотрю на Келс, которая все еще плачет, свернувшись в клубочек.

- К сожалению, нет. Может, мне привезти ее к вам? Я понимаю, что уже поздно и вообще, но… Боже, я действительно растерялась и не знаю, что делать.

- Я приеду к вам. Не думаю, что вам удастся ее уговорить поехать куда-то, - слышу, как она ворочается на кровати, включая свет и сбрасывает одеяло. – Я буду через двадцать минут. Будьте с ней рядом и постарайтесь успокоить ее.

- Хорошо, - вешаю трубку и возвращаюсь к Крошке Ру. – Милая, доктор уже в пути. – Приближаюсь к ней и глажу ее по рукам. – Келс… Крошка Ру… пожалуйста, не надо плакать, любимая. – Медленно, чтобы не напугать ее, обнимаю ее всем телом.

Келс дрожит, и я слышу, как она снова и снова извиняется. Когда наконец мне удается расслышать ее слова, у меня перехватывает дыхание. Она извиняется перед нашим ребенком.

Мне хочется расплакаться вместе с ней, но вместо этого я делаю глубокий вдох и еще крепче обнимаю ее.

- Все будет хорошо, любимая, обещаю тебе.

*

Я сижу на полу возле спальни, прислонившись головой к стене с закрытыми глазами, и молюсь про себя. Я должна была бы сидеть в спальной на диване, но мне невыносима мысль находиться так далеко от Келс. Пусть даже дверь и закрыта. Доктор Шервин уже два часа с Келс. Сейчас там тихо, но я слышала, как она плакала, и меня убивает мысль, что я сижу здесь, слушаю и ничего не могу поделать.

Наконец, открывается дверь и выходит доктор Шервин, закрывая ее за собой. Я смотрю на нее, желая, чтобы у меня было рентгеновское зрение. Только усилием воли я не бегу мимо психиатра к своей девушке.

- Я дала ей снотворное, - говорит она.

- А ребенок…

Доктор поднимает руки, останавливая поток моих возражений.

- Оно не повредит ребенку. А Келси нужно отдохнуть. Мы можем где-нибудь поговорить? Там, где вы будете комфортно себя чувствовать?

Я смущенно пожимаю плечами.

- Конечно. Хотите кофе? – Встаю с пола и веду ее через всю квартиру.

Она кивает, закидывая сумку на плечо.

- Было бы неплохо, спасибо.

Сидя на кухне, я смотрю на свой кофе, в котором помешиваю молоко.

- Ей очень нелегко пришлось, - наконец говорит Шервин.

- Я знаю, - и за это многозначительное замечания мы ей платим двести долларов в час.

— Вы ей очень помогли. Поддерживающий партнер – это благословение свыше после того, что она пережила.

Пожимаю плечами, не желая похвалы, но с облегчением от того, что я хоть чем-то ей помогла.

- Я люблю ее. И не знала, что еще можно сделать. И до сих пор не знаю.

- Я получила ее разрешение рассказать вам кое-что, о чем она боится сказать вам напрямую. Вы хотели бы это услышать?

Нет.

- Да, - поднимаю на нее глаза. – Расскажите, пожалуйста.

- Вам будет неприятно это узнать. Если после нашего разговора у вас начнутся проблемы с восприятием этой информации, приходите ко мне на сеанс. Келси не может позволить себе потерять вашу поддержку, - доктор Шервин выжидающе смотрит на меня, как бы прикидывая, смогу я с этим справиться или нет.

- Она никогда ее не потеряет. Особенно сейчас, когда мы ожидаем малыша.

Она мягко улыбается мне.

- С вашей стороны, это был очень разумный ход. Совершенно случайно получилось так, что это было лучшее, что вы могли бы дать Келси. Этот ребенок помогает ей сосредоточиться и постепенно пойти на поправку.

- Как я и сказала, я люблю ее. И никогда не откажусь от нее.

- Да, я вижу. Ну что ж, - она делает глубокий вдох и отпивает кофе. – Тогда начну рассказ о случившемся.

*

После ухода доктора Шервин я опрометью несусь в ванную, где меня выворачивает. Узнав то, через что прошла Крошка Ру в лапах того больного ублюдка, мой желудок взбунтовался. Странно, что я сдержалась до ухода доктора, это было очень непросто.

Вешаю обратно на стену зубную щетку и иду в нашу спальню. Кам приподнимает голову со своего места у подножия кровати, где он все это время присматривал за Келс. Машу рукой, чтобы он отошел, что он тут же и исполняет, удаляясь к своей собачьей кроватке в углу. Там он сворачивается в клубочек, не спуская глаз с Келси. Хороший пес.

Когда я забираюсь под одеяло, Келс тут же оказывается в моих руках, несмотря на то, что она давно спит. Смотрю на часы – у меня остался час до подъема на работу. Да, тяжелая выдалась ночка. Надеюсь, хоть на работе будет попроще. Целую Келс в макушку и закрываю глаза.

- Я люблю тебя, Крошка Ру, - моя рука прикасается к месту, где живет наш малыш. – И тебя тоже, малыш.

*

Харпер сегодня утром на редкость в хорошем настроении. Собираясь на работу, вовсю шутит и озорничает, как обычно. Она ничего не говорит о том, что произошло прошлой ночью. И ни слова о том, что сказал ей доктор.

Когда мы уже стоим возле двери, Харпер хватает меня в объятья и чуть не сдавливает, крепко прижимая к себе:

- Я люблю тебя, Келс. Ничто и никто не сможет изменить этого. Мне абсолютно пофиг, что было в прошлом, и все что меня интересует – это наше совместное будущее. Ты поняла?

Улыбаюсь и провожу большим пальцем по ее нижней губе:

- Поняла. А ты мне должна один бакс.

- За «пофиг»? – недоверчиво спрашивает она.

- Теперь два.

- «Пофиг» - не ругательное слово. Это просто такое общепринятое выражение.

- Три, - уточняю я. – Харпер Ли Кингсли, ты общаешься не с полной тупицей.

- Да, я знаю. Тем, кому пофиг, не стал бы общаться с тупицей.

- Три доллара, - повторяю я. – К тому же, я должна была бы оштрафовать тебя еще на два доллара за эту пафосную попытку оправдать свои ругательства.

Она недовольно ворчит, но это не действует на меня. Как будто она может меня чем-то напугать. Она же ежедневно общается с моим животом.

- Ты же понимаешь, что так быстро обанкротишь меня?

Целую ее в подбородок.

- Для нашего же общего блага, милая.

- Наш малыш сможет поступить в Гарвард, на подготовительный курс в медицинский колледж.

- Я не знала, что у нас растет врач. Когда это было решено?

- Ну, у нас в семье и так уже слишком много чертовых адвокатов, - при этих словах она корчит гримасу, - Блин, теперь я должна тебе четыре.

- На самом деле, пять.

До нее доходит, что она только что сказала.

- Келс, мне придется взять обет молчания.

- Хорошо, но если это будет единственным, что ты прекратишь делать своим ртом, - прижимаюсь к ней покрепче.

Она смеется, трясясь всем телом.

- Любимая, теперь твой черед отдавать доллар за этот комментарий. Даже ребенку понятно, что ты имела в виду.

*

Сидя в офисе, я размышляю о том, как постепенно стала превращаться в жаворонка, под стать своей партнерше. Перед работой мы с Харпер выгуляли Кама в парке. Неудивительно, что утро становится моим любимым временем суток – мы отдыхаем, играем с Камом и наслаждаемся прогулкой. А еще мы много разговариваем. В последнее время в основном о малыше и предстоящей свадьбе.

Нам надо определиться с датой свадебной церемонии до того, как мой животик станет заметным. Мне нехорошо при мысли о предстоящей церемонии награждения Пибоди, поскольку я уже не влезаю в то чертово платье.

Раздается сигнал коммутатора, и Брайан мило сообщает:

- Босс, на второй линии вам звонят из офиса доктора Соломон.

- Спасибо, Брайан. – Я знаю, о чем пойдет речь, и улыбаюсь, поднимая трубку. – Доброе утро, доктор!

- Доброе утро, Келси. Я хотела порекомендовать вам обратиться к доктору Кевину МакГуайру. Он самый лучший акушер-гинеколог в нашей сфере – современный, молодой, энергичный и знаком со всеми новейшими технологиями. Мне кажется, что вам он понравится.

- Отлично. Когда я смогу с ним встретиться?

- Просто перезвоните в его офис и назначьте время. Я не хотела назначать встречу, потому что не знала, насколько плотно спланирован ваш график.

- Ради своего ребенка я перенесу все встречи.

Она смеется.

- Вот и умничка. Еще раз мои поздравления, Келси. И передайте наилучшие пожелания Харпер.

- Обязательно. Спасибо вам за все, доктор Соломон.

- Всегда пожалуйста. Обязательно информируйте нас, как у вас обстоят дела. Мы хотели бы знать о результатах своей работы.

- Хорошо.

Положив трубку, я достаю ежедневник и набираю в чате свою половинку. Прикольный способ общаться.

Кингсли: Ты звонила? (смайлик)

Стентон: Хорошо, что застала тебя. У тебя есть минутка?

Кингсли: Для тебя всегда. Что случилось?

Стентон: Я собираюсь позвонить в акушерское отделение, чтобы назначить встречу. Когда тебе будет удобно?

Кингсли: В четверг. Я буду свободна почти все время после обеда.

Стентон: О, хорошо. Значит, в четверг. Я тебе сообщу, когда договорюсь.

Кингсли: Сообщи мне, если я могу еще что-то для тебя сделать, любимая. (большой ухмыляющийся смайл)

Я конечно понимаю, о чем она. Поэтому решаю немножко помучить ее.

Стентон: Ну, если так, я хотела бы кое-что обсудить с тобой.

Кингсли: Правда? И что же? Все в порядке?

Стентон: Позже.

Кингсли: Келс!

Смотрю на экран и достаю телефон.

Кингсли: Крошка Ру!

Набираю номер нового доктора. Раздаются гудки.

Кингсли: Милая!

Приятный голос отвечает:

- МакГуайр, Нельсон и Адамс.

Кингсли: Не заставляй меня идти к тебе в офис!

Еле сдерживаю смешок.

- Добрый день! Мне порекомендовала к вам обратиться доктор Соломон. Мне нужно назначить встречу для обследования у доктора МакГуайра.

- Хорошо. Как вас зовут?

- Келси Стентон. – Интересно, как отреагирует Таблоид, когда я возьму себе фамилию Кингсли после свадьбы?

Кингсли: Я не шучу – у тебя будут большие проблемы, если ты заставишь меня придти к себе.

Да, да, Таблоид. Расскажи это кому-нибудь другому.

- Какой у вас срок, миссис Стентон?

- Мисс. А срок семь недель.

- Хорошо. Как насчет среды?

- У меня все занято в среду. Может быть, в четверг во второй половине дня?

— Да, это возможно. В полтретьего вас устроит?

Дверь с грохотом отворяется. Я смотрю на нее и невинно улыбаюсь:

- Привет, милая. В два тридцать в четверг нормально?

*

Совещание по составлению сценария не могло бы быть более скучным, чем если бына нем выступал Эл Гор. Даже несмотря на его новый имидж альфа-самца. Это та часть моей работы, которую я ненавижу.

Интересно, чем занята Харпер. В последний раз, когда я ее видела, она собиралась в редакторский отдел. И при этом не выглядела счастливой. У нее проблемы с одним из редакторов. Надеюсь, он уже озаботился и приобрел страховку на случай долговременной инвалидности. А я наверное буду сегодня озвучивать один из новых репортажей.

Ларри сегодня не на рабочем месте, потому что у него командировка в Белый дом на этой неделе, поэтому дикторское время распределили между Сэмом и Брюсом. Кажется, Сэм очень рад возможности чаще помелькать на экране. А Брюс наоборот расстроен, что не он один будет восседать за дикторским столом.

К моему удивлению, он даже не посмотрел на меня сегодня утром. Я заметила, что у него был очень болезненный вид, когда он сидел, закинув ногу на ногу. Интересно, может ему наконец-то досталось по одному месту. Конечно, единственный человек, кого я знаю и кто достаточно безумен для такого поступка, - это моя девушка, но если бы это была она, я бы уже узнала от Брайана.

Меня легонько дергают за правую руку. Это Кендра. Все уже поднимаются со своих мест за столом в конференц-зале. Упс, кажется, я пропустила конец совещания. Ну, слава Богу.

- Ну-ка, о чем это мы задумались? – она широко улыбается мне с хитринкой во взгляде.

- Да ни о чем, на самом деле. Просто задумалась, кто это сегодня довел Харпер. Она сегодня мчалась на всех парах к редакторам.

- Это был, наверное, Сильверман. Ни одному режиссеру не нравится работать с ним, - она отпивает глоток воды. – А она вспыльчивая, да?

- О, да. Еще какая. Харпер не переносит идиотов. Но к счастью, она отстреливает только провинившихся, а не тех, кто приносит дурные вести. – И это правда. Она справедлива.

- Мои поздравления с премией Пибоди!

Я киваю, вздыхая, и вспоминаю Омаху.

- Спасибо. Это было жутко.

Кендра склоняется чуть вперед, в своей профессиональной манере интервьюера.

- И большое было ружье, которым тебе угрожали в лицо?

Смеюсь и показываю дуло величиной в грейпфрут:

- Вот такое. По крайней мере, мне тогда так показалось, - сейчас я улыбаюсь при этом воспоминании, но тогда мне было не до смеха. – Следующее, что я помню – ничего не вижу, лежу на земле и меня прижимает Харпер, командуя, чтобы я не двигалась.

Но она уже потеряла интерес к этой истории и хватая меня за руку, внимательно рассматривает ее:

- О Боже, леди! Откуда это?

На моем лице широкая улыбка от воспоминания о предложении Харпер:

- От пасхального зайчика.

- Харпер?

Глупый вопрос.

- Это был некто, похожий на нее. Целующийся как она. Надеюсь, что это была она.

- Вы уже назначили дату свадьбы?

- Нет, - вздыхаю, поднимаясь и собирая свои записи. – У нас с этим небольшие проблемы. Мы собираемся проводить церемонию в Новом Орлеане, чтобы быть вместе с семьей. Но когда это будет, большой вопрос, - улыбаюсь ей. – Но в любом случае, я добьюсь от нее ответа тем или иным образом. Я знаю парочку способов.

Кендра краснеет.

- Еще раз мои поздравления. У тебя выдался удачный месяц, неправда ли?

- И ты даже не представляешь насколько.

*

Мне почему-то всегда не по себе в смотровой комнате. Келс лежит на столе в больничном халате, который приподнят спереди. Это первое, что вызывает у меня неприятное чувство. Мне не нравится делиться. Она готова к осмотру, но слава Богу, на этот раз не в скобах. Второе, что сильно напрягает – это схожесть смотрового стола, на котором лежит моя девушка, с аппаратом для средневековых пыток. Мне это вообще не нравится.

Сижу на стуле рядом с Келс. Чтобы держать себя в руках, я взяла ее руку в свою и нежно массирую ее. Она хлопает по руке, привлекая мое внимание к себе.

- Что не так, Харпер?

- Все в порядке, любимая. Просто подобные комнаты наводят на меня депрессию, вот и все. – Возможно, это еще и запах антисептика. Да, должно быть это он.

- Ооо, Таблоид, не говори так громко, а то Малыш Ру еще услышит тебя, - она с улыбкой смотрит на меня, стараясь вытащить меня из депресняка.

- Прости, - склоняюсь над ней и раздвинув полы халата, целую ее оголенный животик. – Ты этого не слышал.

Она отвешивает мне легкий подзатыльник:

- Эй, а ну прекращай.

Я сажусь обратно, довольная тем, что заставила ее рассмеяться:

- Я просто пыталась помочь.

- Ты вела себя глупо.

Пожимаю плечами. Это мое право как будущего родителя.

Открывается дверь и заходит некто, похожий на санитара. Странно, где же доктор МакГуайр. Мы уже прождали почти пятнадцать минут. Надеюсь, этот парень скажет, что у них тут происходит.

- Добрый день, мисс Стентон. Я – доктор Кевин МакГуайр.

Надеюсь, это шутка. Ему на вид не больше двенадцати. О Боже, он должно быть научился ходить пару лет назад и еще даже не достиг периода полового созревания. Смотрю на его подбородок – более чем уверена, что он еще даже не начал бриться. Клянусь, что он никогда не будет доктором Келс и моего ребенка. Ни за что. Такое впечатление, что я попала в сериал про Дуги Хаузера, юного медика-вундеркинда.

Малыш присаживается по другую сторону от Келс. Отрывает взгляд от своих бумаг и улыбается мне.

- Вы должно быть Харпер Кингсли?

Киваю, еще крепче сжимая руку Келс, а в уме уже строю планы как можно скорее забрать свою девушку отсюда. Кажется, мне придется пристрелить доктора Соломон.

- Полегче, - шепчет Келс, освобождая свою руку.

Смотрю на Келс и на так называемого доктора.

Он откидывается назад и разводит руками, как будто знает, что я строю планы побега.

- Ладно, я знаю, что выгляжу молодо.

Фыркаю в ответ.

- Без обид, но вы выглядите на двенадцать.

- Я и не обижаюсь. Поверьте, я доктор, - пытается пошутить он, но мне не до смеху. Не позволю ломать комедию, когда речь идет о моей девушке.

Он меняет тактику.

- Извините. Я действительно доктор и мне тридцать три года. В качестве доказательства у меня есть водительские права. У всех мужчин в нашем роду такие детские лица. Уверяю вас, я закончил Гарвард одним из лучших, и у меня есть лицензия на врачебную деятельность в сфере акушерства и гинекологии. Я помог родиться уже сотням малышей, и я квалифицированный специалист, - он подмигивает Келс и смотрит на меня.

Делаю глубокий вдох. Может быть, он не так уж и плох.

Он, должно быть, чувствует мои колебания и добавляет для пущей убедительности:

- Уверяю вас, я более чем кто-либо заинтересован помочь появиться на свет новому члену вашей семьи.

Семьи. Значит, он считает нас семьей. Возможно, именно поэтому доктор Соломон отправила нас к этому парню. Бросаю взгляд на Келс и киваю в ответ:

- Ладно.

Посмотрим, чем закончится первый осмотр. Один неверный шаг, растерянность в глазах – и мы уйдем отсюда.

Напряжение в комнате понемногу спадает, и он подходит к Келси:

- Так, значит, вы хотите родить малыша?

Келс издает короткий смешок:

- Очень.

- Что ж, хорошо, потому что анализы крови показали, что вы беременны. А теперь убедимся в этом наверняка.

Продолжая смотреть на нас, он подходит к нижней части кресла и разворачивает Келс для осмотра.

- Келси, мне нужно, чтобы вы немного опустились вниз.

Она так и делает, а он тем временем улыбается мне.

- Ну, вот и хорошо. Сколько раз вы пытались забеременеть? – спрашивает он, начиная осмотр. Подозреваю, он это делает, чтобы рассеять наше внимание, и в глубине души я благодарна ему за это.

Нам повезло с первой попытки. Я прошла искусственное оплодотворение и забеременела.

- Вам повезло. После этой процедуры беременеют обычно только в двадцати пяти случаях из ста, - он заканчивает осмотр и бережно помогает ей освободить ноги из держателей.

Ладно, может быть, этот парень мне понравится со временем. Он дружелюбен, заботлив и не пялится на мою девушку, пока сидит в компрометирующей позе.

Доктор снимает латексные перчатки, выбрасывает их в урну и подходит к раковине помыть руки.

- Вы действительно беременны, - усмехается он, снова присаживаясь в свое кресло. Еще раз смотрит на ее документы. – Если я правильно понимаю, биологическим отцом является донор из вашей семьи, Харпер?

- Да. Это один из моих братьев, но мы не знаем точно, кто из них, - в этом утверждении есть доля неправды, но пусть это останется между мною и клиникой.

- Хорошо. Как я вижу, с вашей стороны у нас довольно полная медицинская карта. Это хорошо. Но, - при этих словах он делает паузу и смотрит на Келс, - с вашей семьей нам так не повезло.

- Нет. Я не поддерживаю тесный контакт со своими родителями, поэтому у меня нет полной информации.

- Хорошо. Это не очень большая проблема, и к тому же мне нравится решать задачи повышенной сложности, - он снова подмигивает ей.

Кого-нибудь другого я бы уже убила на месте за это, но он просто старается быть дружелюбным и помочь Келс расслабиться. Поэтому пусть живет. Пока.

- Келси, вам тридцать два. А к моменту рождения ребенка будет тридцать три, верно?

- Да.

- Ясно. Сегодня большинство беременностей у женщин, которым за тридцать пять относятся к категории повышенного риска. Поскольку вы близки к этому возрасту и у вас нет медицинской карты вашей семьи, я предпочел бы отнести ваши роды к этой категории. Мне хотелось бы, чтобы мы все были готовы, когда ребенок появится на свет.

Келс нервно смотрит на меня.

- Хорошо… - шепчу я, молясь про себя Богу, чтобы это так и было.

- Келси, все в порядке, - он успокаивающе гладит ее по плечу. – Пометка о высокой категории риска в карте всего лишь означает, что больница должна быть в полной боевой готовности, когда вы приедете рожать. Мне кажется, что это будет очень счастливая, здоровая и легкая беременность. – Он достает из стола небольшой сантиметр и измеряет живот Келс в нескольких направлениях. – У вас уже проявляются ранние симптомы?

- Моя грудь стала очень чувствительной, а еще утренняя тошнота… о Боже…, - съеживается Келс. – Я почти не вылезаю из туалетной комнаты.

Он кивает, делая очередную запись.

- Вы однозначно беременны. Харпер, если вы не возражаете, хотел бы поинтересоваться, как вы переносите утреннюю тошноту? Я регистрирую для своего исследования реакцию партнеров на беременности.

- Ну, меня уже тоже достала утренняя рвота.

Он склоняется над стойкой и кивает мне:

- Вы переживаете за нее, ведь так? Я обнаружил, что между лесбиянками более сильная связь во время беременности. Доходит даже до того, что они начинают испытывать одинаковые ощущения, - усмехается он и добавляет, - готовьтесь к тому, что скоро вас начнут мучить боли в спине.

Нежно смотрю на Келс:

- Милая, я конечно тебя люблю, но проблемы со спиной мне совершенно ни к чему. С меня довольно и этой чертовой тошноты, - качая головой достаю доллар из бумажника и протягиваю ей. – Прости, детка.

Она берет его и растерянно озирается вокруг себя, пытаясь понять, куда его можно засунуть.

- Ладно, я понимаю.

- Я даже не буду спрашивать про этот доллар, - при этих словах Дуги… э… доктор МакГуайр смеется и подтягивает аппарат к Келс. – Хотите взглянуть на вашего малыша?

- Да! – тут же выпаливает Келс с самой милой улыбкой на лице.

Он смотрит на меня:

- Ну а вы что скажете, мамочка?

- Мама, - поправляю его, даже не задумываясь. – Конечно!

Он включает устройство.

- Это ультразвуковой аппарат. Он нам поможет сфотографировать ребенка. Мы обязательно дадим вам снимки для детского фотоальбома, - он берет бутылочку с гелем. – Келси, эта процедура не навредит ни вам, ни малышу, но гель очень холодный.

Он подчеркивает «очень» прежде чем нанести его на живот. Гель действительно таков и есть, судя по тому, как она чуть ли не подпрыгивает на пару сантиметров от первого прикосновения.

- А что в нем? Жидкий азот? – она слегка вертится на месте.

- Возможно. Но не говорите, что я не предупреждал вас. А теперь давайте посмотрим, что у нас там, - он достает датчик и начинает медленно водить им по животу Келс. На мониторе отображаются маленькие пятнышки и в целом все это выглядит как прогноз плохой погоды.

- Хм, - бормочет он, - давайте начнем большое турне, - с этими словами он откладывает датчик и указывает на рисунок.

- Вот это плацента. В целом она находится на своем месте и получает достаточно питательных веществ от мамочки вот здесь, - тут он снова двигает датчиком и показывает на другую группу клеток. – И вот здесь плацента.

Какая-то чертовски большая плацента. А где же наш ребенок?

- Должен вас сказать, что обычно две плаценты могут означать только одно.

О, Боже.

- Что вы думаете насчет близнецов?

- Близнецов? – глаза Келс становятся размером с блюдца, и она смотрит на меня.

- Да, разнояйцевых близнецов, - подтверждает он.

- Позвольте уточнить, - запинаясь, спрашиваю я, - вы интересуетесь нашим мнением о близнецах абстрактно или же имеете в виду, что у нас будут близнецы?

Он указывает на первое маленькое пятнышко на мониторе:

- Вот первый малыш, - затем немного смещает палец вправо. – А вот второй.

- Черт! – вручаю Келс еще один доллар. – Детка, ты проделала хорошую работу. По-настоящему хорошую. – Наклоняюсь к ней и целую ее, получая такой же жаркий поцелуй в ответ.

Дуги прочищает горло, прерывая нас:

- Врачебный осмотр еще не закончен. Кроме того, ребята, вы действительно беременны. Хватит уже делать очередные попытки.

Сдерживаю себя от объяснений тонкостей в биологических различиях. Я слишком счастлива в этот момент. Смахиваю волосы Келс с ее глаз.

- У нас близнецы, Крошка Ру. Теперь неудивительно, что нас так сильно тошнило.

- О да, - соглашается Дуги. – Келси, вы сами увидите, что с близнецами все будет на порядок интенсивнее.

Он продолжает сканировать живот и смотрит на монитор.

- Так, а теперь посмотрите сюда, - он кладет датчик в карман и указывает на маленькое пятнышко на одном малыше, а затем на другом. – Видите маленькие вибрации? Это бьются сердца ваших малышей. У обоих нормальный сердечный ритм. Все выглядит очень хорошо. На сегодня у вас два здоровых ребенка.

- Конечно же, - краду у нее еще один поцелуй. – Посмотрите только на их маму.

Он понимающе улыбается.

- Я бы сказал, что им обоим очень повезло с вами, - он распечатывает четыре фотографии и вручает их Келс. – Вот, пожалуйста, можете теперь любоваться.

Он очищает живот Келс от геля и опускает полы ее халата. Затем берет файл со стойки и делает еще пару пометок.

- Если беременность Келси до этого даже и не относилась к категории повышенного риска, то теперь будет, потому что все двойные роды считаются таковыми. Это всего лишь означает, что мы будем максимально подготовлены к приему двух новых членов вашей семьи. – С этими словами на его лице появляется самое серьезное выражение с того момента, как он зашел в кабинет. – Так, мамочка, давайте договоримся следующим образом. Близнецы будут означать двойную нагрузку на ваш организм. Я собираюсь прописать вам специальную диету. Также вам придется посещать меня чаще обычного. С этим не будет проблем?

- Никаких, - быстро отвечает Келс и добавляет, - доктор, мне приходится часто ездить в командировки по работе. Могут ли с этим быть проблемы?

Он вздыхает.

- Нет. Но по возможности, планируйте свой график таким образом, чтобы можно было много отдыхать. Если такой возможности нет, возможно, вам стоит подыскать другое место.

Доктор закрывает папку с документами и слегка хлопает ею о ногу Келс.

- Вы можете вставать и одеваться. Я передам через медсестру всю необходимую для вас информацию и через нее же можно будет договориться о дате следующего осмотра. Я также дам вам кое-что от утреннего недомогания, - улыбается он мне. – Если хотите, могу указать в рецепте побольше лекарства, чтобы вам его также хватило.

И еще раз подмигнув нам, он уходит. Мне нравится Дуги. Думаю, мы пока оставим его.

*

У меня такое впечатление, что Харпер под кайфом.

Она шла чуть ли не подпрыгивая, когда мы покинули кабинет доктора. И если я Крошка Ру, то она сейчас похожа на Тигру. Я конечно не скажу ей этого никогда вслух.

Она заканчивает телефонный разговор со студией.

- Все, теперь мы взяли официальный отгул.

- А что мы будем делать? – касаюсь ее руки. Если она продолжит подпрыгивать, мне поплохеет.

- Отмечать! Боже мой, детка, близнецы! – она подхватывает меня и кружит со смехом прямо на улице. – Я так горжусь тобой!

Качаю головой – судя по ее поведению, я влюблена в трехлетнего ребенка по своему уровню развития.

- Любимая, не думаю, что я этому как-то сопричастна.

- Как это? – она гладит мой живот. – Это же ты сама все сделала! – Она опускается на колени и начинает разговаривать с моим животом. – Ну, вы двое тоже немного постарались.

- Харпер, - шепчу я, вовсю краснея от смущения. Некоторые прохожие очень странно косятся на нас. – Солнышко, мы же на людях.

Она хмурится и встает на ноги.

- Ладно, ладно. Тогда идем домой – там мы сможем отметить это событие наедине.

Она склоняется ближе и горячо шепчет мне на ухо, так что по спине проходит волна дрожи:

- И мы отметим это как следует.

*

Спустя пару часов мы лежим в кровати, крепко прижимаясь друг к другу. И если у меня были до этого какие-то сомнения насчет того, как Харпер воспримет идею завести общих детей, то теперь ни одного не осталось. Никто не смог бы подделать такое выражение счастья на лице. Я знаю это. Когда-то сама пыталась.

Но теперь все будет по-другому.

Не знаю, чем заслужила ее появление в своей жизни, но я оставлю ее себе.

Ее голова покоится на моем животе, куда она и целует меня.

- Надеюсь, мы не слишком растолкали наших двух ребятишек.

От моего смеха ее голова несколько раз качается.

Она приподнимается и пристально смотрит на меня.

- Прекрати. Будь хорошей подушкой, - упрекает она. – Так, о чем это я говорила? А, я хочу, чтобы вы вели себя хорошо и не заставляли вашу мамочку все время страдать от тошноты. Это не очень приятно. И расстраивает вашу маму. А вот этого уж точно не стоит делать.

Должна согласиться с ней.

- Не стоит выводить вашу маму из себя, это точно.

- Мама! – повторяет Харпер, мгновенно приподнимаясь. – Мы должны позвонить маме с папой и рассказать про двойню! – Она склоняется ниже и шепчет. – Мы собираемся позвонить вашей бабушке. Она властная женщина, но мы любим ее, - вытягиваясь вдоль моего тела, она хватает телефон с тумбочки.

Я начинаю ласкать ее ниже живота.

- Эй! – пищит она и перекатывается, чуть не роняя телефон. – Играй по-честному! – Затем перемещается обратно. – Ты же не хочешь в самом деле начать со мной боевые действия. – С этими словами нажимает кнопку автонабора. – Но прежде чем позвонить вашей бабушке, мы сделаем звонок вашему дяде.

Интересно, которому. О черт, я знаю. Конечно же, Роби, кому же еще.

Когда он отвечает по телефону, Харпер начинает напевать:

- Все что ты умеешь делать, я могу сделать лучше.

Дети. Теперь у меня их трое.

*

- Мне действительно наконец-то нравится, как смонтирован этот кусок.

Улыбаюсь, заслышал скептическую нотку при слове «наконец-то», в то время как Таблоид вставляет кассету. Оно звучит точно так же, как когда я ее дразню дольше необходимого во время наших постельных игр. О, Келс, только не начинай. Нехорошо, если сейчас кто-то войдет в режиссерскую кабину и увидит, как ты зажала своего режиссера у стены и…

Ррр! Келс, даже и не думай.

Успокойся.

Думай о мороженом. Холодном душе. Снежной пурге. Своей матери.

О, кажется, помогло. Такое впечатление, что я отморозила свою задницу. Пора возвращаться к работе.

- Получилось очень здорово. Я в восторге.

Она скрещивает руки на груди и продолжает просматривать запись.

- Хорошо, что нам осталось только внести небольшие изменения с твоей озвучкой. Думаю, мы можем наложить ее в другом месте.

- Хм, ты имеешь в виду, что я больше не нужна тебе и могу быть свободной до конца дня? – спрашиваю с тонким намеком, который она прекрасно понимает.

Я хочу уйти с работы и отправиться к ювелиру. На этот раз у меня возникает так много сложностей с подготовкой сюрприза для нее, что это уже даже не смешно.

Харпер фыркает.

- Не так все просто. Нам надо сделать дубляж, чтобы красиво представить сюжет о культах.

Ладно, значит, нет.

- Прикольный был репортаж. Мне понравилось над ним работать. И я многому научилась.

Она закатывает глаза.

- Угу.

Слегка хлопаю ее по руке.

- Чего ты? Я действительно многому научилась.

- Так вы с Брайаном до сих пор наведываетесь к той мадам?

- Не совсем, - та маленькая женщина пугает меня. Она напрямую получает информацию откуда-то из вселенной. Я присаживаюсь на угол стола и смотрю наш сюжет. – Это я приезжаю к ней, а Брайан использует эти поездки как предлог навестить Дуга.

- Так ты играешь роль сводницы?

- Нет! Как ты можешь такое говорить!

- Но это правда, - Харпер нажимает на кнопку перемотки вперед. – Ты становишься такой же, как мама. Она этому учит вас на своей кухне?

- О, любимая, не думаю, что тебе стоит знать, о чем мы говорим на кухне, - снова вспоминаю о нашей кровати в доме ее семьи.

Дверь со стуком открывается и входит Ленгстон. У него в руках толстая папка.

- Я только что просмотрел описание репортажа. Кажется, наша динамичная пара заранее закончила свои задачи, - он переводит взгляд с одной из нас на вторую.

Как будто мы собираемся с ним поспорить. Если он хочет нас называть динамичной парой, я не возражаю. Это лучше, чем Удивительные Близнецы. Он любит язвить, поэтому обычно я игнорирую его.

Харпер выпрямляется и профессионально улыбается ему.

- Во второй половине дня мы собираемся подготовить озвучку для последнего сюжета. А сейчас решаем, нужно ли Келс сделать повторную озвучку для этого. Все остальные острые моменты уже смонтированы в ролик.

Смеюсь при этих словах. Здесь я стала прямо-таки королевой душещипательных репортажей. За последние две недели я, кажется, записала пятнадцать сюжетов для передачи. И мне понравились такие вот душевные прочувствованные концовки. Точно понравились.

Особенно, когда их издает Харпер.

Келси Диана Стентон, веди себя хорошо!

Снова смеюсь.

Ленгстон бросает на меня свой коронный взгляд Исполнительного Продюсера. Приятель, я же живу с Харпер Кингсли. Ты думаешь, на меня это как-то воздействует? Попробуй еще раз.

- Ладно. Вот вам новый материал для разработки, - энергично передает папку Харпер. – На сегодняшний день вы у меня самая эффективная команда, значит, эта задача будет вашей.

- Мы справимся, - с гордостью заявляет она, подмигивая мне.

- Хорошо. Это горячая тема. Я уверен, вам она понравится.

- Будут какие-то дополнительные инструкции? – спрашивает Харпер, когда он уже собирается уйти.

Он медленно поворачивается к ней.

- Прочти материалы, Кингсли, - переводит взгляд на меня. – Или же пусть телезвезда тебе прочитает.

И после этой подколки уходит, оставив нас наедине.

— Придурок, - бормочу я.

Харпер роется в своем бумажнике и достает оттуда два доллара:

- А этот от меня. Я подумала то же самое.

*

Брайан приносит нам папку и копию, которую я попросила его сделать. Мы с Харпер удобно устраиваемся в моем офисе и собираемся просмотреть, что нам уготовили на этот раз.

- Хотел бы спросить, - начинает Брайан, не поднимая на меня глаз. Он выглядит очень смущенным. Кто бы мог подумать, что это возможно? – Могу ли я взять отпуск на полдня в пятницу? Дуг пригласил меня к себе на выходные, и я хотел бы загодя выехать из города, чтобы не попасть в пробку.

- Ну, конечно, - откидываюсь назад, наслаждаясь этим моментом. – Но ты должен пообещать привезти для Кама кусочек сыромятной кожи, которую он так любит. Для него это как конфета.

- Считайте, что уже сделано. Спасибо, босс, - с этими словами он покидает нас с Харпер, которая тихо напевает «Сводница, сводница» из мюзикла «Скрипач на крыше». Бросаю в нее ручку, которую она отбивает своей папкой.

- О, ты подаешь хороший пример для близнецов, Крошка Ру. Научи их, как выбить кому-то глаз. Клади бакс в коробку за это.

- Таблоид, они все слышат, но не видят. Им мешает моя кожа. Поэтому на этот раз не считается.

- О, да! Но ты же не… - останавливается она и показывает мне язык. – Ты меня не достала тогда.

- Вот видишь, все работает. И ты не так безнадежна, - привстаю, чтобы налить ей кофе и взять из холодильника бутылочку с соком для себя. Затем беру свою копию документов и присоединяюсь к ней на диване, стараясь держать дистанцию, но только потому, что мы на работе, и мне очень хочется заняться кое-чем другим.

Все еще пытаюсь это понять. Я знаю, что мое либидо должно возрасти во время второго триместра. Но никто не предупредил о первом. Пока она не просит пощады, но у меня есть чувство, что это только начало.

- Потрясающе, - бормочет она возле своей чашки с кофе.

А, да, новый сюжет.

Просматриваю файл и читаю заметки. Мне хватает минуты, чтобы войти в курс дела. Смотрю на свою партнершу.

- Это что, шутка?

Она качает головой.

- Нет. ГеоТех собирается разметить ядерные отходы в резервациях индейцев.

*

Я знаю, что ей надо дать поспать. Я знаю, что ей надо дать поспать.

Это моя новая мантра.

Харпер ушла на работу рано утром и вернулась поздно вечером. Иногда она полностью погружается в подготовку репортажа. А новый сюжет об индейцах навахо обещает быть интересным. Мне кажется, она нацелилась на очередную премию Пибоди.

Она выглядит очень уставшей. Даже более чем. Но это не мешает мне строить планы ее побудки ранним утром.

Близнецы. У нас близнецы. Мы сотворили двух малышей.

О, делать детей – это забавно.

Я действительно должна дать ей выспаться.

Но у меня огромная проблема.

Я могу принять очень холодный душ. На самом деле я только что вышла из него. Не помогло. Более того, я вышла еще более разгоряченной желанием, чем было до того.

Сегодня суббота. Она может поспать позже.

Тем более что она лежит сейчас обнаженная в нашей кровати, с простыней, обернутой по талию и голой грудью, так и просящей исследования. Моими руками.

Она практически сама провоцирует меня дотронуться до себя.

Нет, я должна дать ей выспаться. Она устала. Она тяжело работала. Слишком тяжело. А в понедельник утром она должна уехать в Нью-Мексико. Она очень беспечна в дороге. И если сейчас не выспится, то больше не отдохнет до нашей новой встречи.

Смотрю на Кама.

- Я должна дать ей поспать, а?

Мой верный компаньон наклоняет морду и закрывает ее лапой. Я уверена, что он понимает каждое мое слово. Затем он уходит в гостиную, куда мы его всегда отправляем, когда занимаемся любовью.

Ну, это явный знак не давать ей спать.

Умный песик.

Подхожу к кровати и склоняюсь над ней, шепча на ухо:

- Харпер!

Она что-то бормочет и ворочается, при этом опуская простыню еще ниже.

О, Боже.

В раздумьях чешу затылок. Я должна дать ей поспать.

- Харпер! Солнышко! Ты уже проснулась?

Она издает какой-то звук похожий на «нет» и переворачивается на живот, закрывая мне обзор. Ну что ж, раз она не хочет по-хорошему… Она сама виновата, что приучила просыпаться рано, чтобы выводить пса на прогулку на роликах. А то, что я собираюсь сделать сейчас, намного интереснее прогулок.

Итак, какие у меня есть варианты? Я могу принять еще один холодный душ и сделать что-то по работе, например, переписать сценарий.

Или я могу удовлетворить себя сама. Нет, это глупо. Вычеркиваем. Если я не смогу задействовать Харпер, этого не произойдет.

Она вздыхает и еще глубже зарывается в матрас. Мне это мало помогает. Господи, Келс, возьми себя в руки и дай бедной женщине поспать. Ты возбуждена. Она устала. Вы обе как-нибудь переживете это.

Не могу поверить, что все еще стою, уставившись на нее как на кусок мяса. Мне должно быть стыдно за саму себя и за половину всего того, что я мысленно собираюсь проделать с ней.

Она снова ворочается, вздыхая и слегка царапая простыню. Кажется, она ожидает меня. Или же ей снится, как она гладит собаку. Надеюсь все же, что не последнее.

Думаю, ничего страшного, если я всего лишь прилягу рядом с ней. Может быть, разбужу ее, чтобы сделать массаж, а тогда уже посмотрим, что будет дальше. Я же увижу, насколько она устала, и смогу остановиться.

Эй, Келс, кому ты рассказываешь эти сказки. Фу.

Смотрю на Кама, сидящего по ту сторону двери. Его глаза как будто говорят «ну давай быстрее, а то тут жесткий пол, и я хочу вернуться на свою кроватку». Надо сжалиться над бедной собакой – я же всегда любила животных. Поэтому выношу его лежанку в гостиную возле двери. Теперь он сюда не зайдет в ближайшее время.

Проскальзываю под простыню и прижимаюсь к ее спине, накрыв ее наполовину своим телом. Провожу по ее руке, переплетая наши пальцы под ее подушкой. Нежно целую ее между лопаток и шепчу:

- Харпер!

- Хм? – спросонья она слегка приподнимает голову.

- Мне очень хочется проделать с твоим телом кое-что, что могло бы напугать нормального человека.

Ее дыхание прерывается. Так, я привлекла ее внимание. Она приоткрывает один глаз и смотрит на меня:

- Например?

В ее голосе удивление с ноткой недоверия.

- Ну, - придвигаюсь поближе и усаживаюсь на ее бедрах, а затем спускаюсь еще ниже до поясницы. Уже только одно это должно прояснить мои намерения. Наклоняюсь к ней и шепчу на ухо.

- Думаю, мы начнем с массажа. Я не слишком тяжелая?

- Да и нет, - стонет она, отпуская мою руку и кладя голову на скрещенные ладони. Беру крем для рук, который обычно держу возле кровати, и начинаю разогревать руки, прежде чем наносить его на ее спину. Первые же втирающие движения вознаграждаются длинным счастливым стоном.

- Так, - низким очень чувственным голосом спрашивает она, - и что мы будем делать дальше?

- Все что захочешь, любовь моя, - склоняюсь над ней, снимая халат и бросая его куда-то в угол. – Я сделаю все, что ты захочешь. Я вся обнаженная и горю от желания.

- О, Боже! – она зарывает лицо в матрас.

- Или, – слегка кусаю ее за ухо, – если хочешь, сегодня ведущей могу быть я.

- О, звучит неплохо.

Меня это немного удивляет. Мне нечасто это удается, учитывая склонность Харпер к контролю. Но, как говорится, иногда надо брать быка за рога.

- Тогда перевернись.

Приподнимаюсь ровно настолько, чтобы позволить ей перевернуться на спину. Ее роскошное тело лежит подо мной, глаза закрыты, в уголках губ ленивая улыбка. Я наклоняюсь, соприкасаясь с колечком в ее пупке и сближая наши тела. О Боже, это так приятно. Беру ее руки в свои и вытягиваю их к перекладине стенки кровати.

- Держись и не двигайся. Иначе я остановлюсь. Поняла?

Она кивает, тяжело сглатывая, и издает какой-то звук, похожий на согласие.

- Хорошо, - начинаю с очень медленных легких поцелуев по ее телу, начиная со лба, не забывая о глазах, носе и подбородке. После этого перемещаюсь к шее и начинаю атаку из легких укусов, для того, чтобы возбудить и не оставить следов.

- О Боже, Келс, - чувствую, как ее тело напрягается под моими руками, включая соски, требующие моего пристального внимания. Стараюсь их не разочаровать. Ощущения от ее тела, изгибающегося подо мной, пока я перемещаюсь туда и обратно между ее грудями, просто восхитительны, и я безумно наслаждаюсь этим процессом. Их вкус бесподобен – куриные грудки полковника Сандерса, посыпанные специями, и рядом не стояли. Вытягиваюсь поверх нее, переплетая ноги и крепко прижимаясь к ней.

Поднимаю голову для долгого глубокого поцелуя. Одну руку оставляю на груди, а вторая пускается в путешествие по ее коже, быстро становясь теплой и влажной от пота. О, любовь моя, сегодня у нас будет долгий и насыщенный физической активностью день.

Не прерываю поцелуй, даже когда моя блуждающая рука находит заветную цель и самостоятельно двигается между нашими телами. Ее бедра вздымаются, в результате мне хочется еще нежнее гладить ее там.

- Келси Диана, - рычит она после окончания нашего поцелуя. Обычно это значит, что у меня назревают большие проблемы. – Прекрати меня дразнить.

- Но, - легонько кусаю еще раз мочку ее уха, - это именно то, что я намереваюсь делать. Целый день, во всех местах и в разных позах.

На этот раз раздается очень удовлетворенное рычанье. И еще один громкий вздох, когда я берусь за дело серьезно и даю ей именно то, что она хочет. А затем начинаю нашептывать ей на ухо, как мне нравится то, что я делаю с ней, и как ей сильно хочется этого. Она согласно кивает. Она все еще держится. Черт, она хороша в этом деле.

Чувствую, как ее тело начинает мелко дрожать, и замедляю свои действия. В ответ получаю вопль разочарования, который могут услышать наши соседи двумя этажами ниже:

- Келс!

- Ах, ах, сегодня я ведущая и собираюсь продолжать путешествие по этой долгой живописной дороге, - напоминаю ей.

- Воскресный марафон, - бормочет она, еще крепче хватаясь за перекладину.

*

Прикладываю стакан ко лбу, надеясь, что он охладит мою разгоряченную кожу. Сижу на диване, пытаясь выровнять дыхание, пока Келс ищет на кухне что-нибудь перекусить. Я была ее шведским столом с восьми утра, но не жалуюсь.

Боже, кто бы мог подумать? Кажется, моя Крошка Ру по срокам ушла немного вперед, чем это было описано в той книге по рождению ребенка. Так, надо бы завтра купить Камасутру и посмотреть, что мне это даст. Ну, кроме госпитализации.

Даже не пытаюсь запахнуть халат, потому что каждый раз это мне приносит проблемы. Уже хорошо, что она хоть согласилась, чтобы я набросила его, потому что мне стало холодно. Черт, она может быть такой требовательной. Похоже на то, что я растянула икроножную мышцу часа два назад в нашей спальне. Ну конечно – если так долго лежать в той позе, обязательно что-нибудь растянешь.

Кажется, мы также распугали рыбок в гостиной. И я что-то нигде не вижу нашего пса с того момента, как мы вернулись с прогулки. Самой короткой прогулки в его молодой жизни. Келс пригрозила мне всеми возможными бедами, если я не вернусь быстро. Бедняга Кам едва успел задрать лапу, как нам пришлось тут же возвращаться. Он даже не успел обнюхать столбик.

Поднимаю глаза – она стоит в дверном проеме, улыбаясь мне. В руках поднос с едой, но в ее взгляде ясно читается, что я буду десертом. Не отрываясь от меня взглядом, она ставит поднос возле моей правой руки и усаживается у меня между ног.

- А ты не собираешься перекусить? – не подумав, говорю я. Это глупый вопрос, учитывая нашу утреннюю активность.

Келс смеется и игриво кусает меня за правое бедро.

- Это тебе, - показывает на поднос, - а это мне, - жестом указывает на меня.

О Боже!

(гаснет свет)

Сезон второй. Эпизод Тринадцатый: Бронирование.

Я направляюсь на Кубу.

Не Куба Фиделя и не рассказ об Элиане Гонсалесе. Миру не нужна другая история об этом бедном мальчике.

Нет, я направляюсь на Кубу, Нью-Мексико.

Которая, согласно карте, которую я развернула через приборную панель, находится в восьмидесяти милях к северу и немного западнее Альбукерке. Примерно в десяти милях к югу от Кубы находится индейская резервация Койот-Лейк-Навахо и место для нашей следующей истории.

Охватывая тридцать пять квадратных миль, резервация является домом для примерно шестидесяти членов Нации Навахо, а ещё одна сотня живёт в соседней Кубе. Большинство из них переехали из резервации на работу и учёбу для своих детей. Хотя Куба не шумный мегаполис, её экономика находится в лучшей форме, чем экономика резервации.

Именно по этой причине я направляюсь туда.

Geo-Tech сделала предложение племени, которое оказалось слишком хорошим, чтобы отказаться. Geo-Tech — одна из крупнейших компаний альтернативной энергетики в США со штаб-квартирой в Денвере и присутствием на всём юго-западе. Основным направлением деятельности компании является ядерная энергия, и она эксплуатирует несколько таких электростанций в Аризоне, Неваде и Юте. В то время как людям нравится его относительная дешевизна, никто не хочет отходов, которые он производит. Кажется, никто не отчаялся достаточно, чтобы принять большой финансовый стимул для хранения использованных удочек, кроме племени Койот Лэйк.

Это привело к заявлениям об экологическом расизме. Я здесь, чтобы попытаться разобраться в этом беспорядке и посмотреть, что это за история.

Я уже скучаю по Келс.

Она была ненасытной в субботу. Боже, я не знаю, что на неё нашло. Что бы это ни было, мне это нравится. Много. Я просто должна помнить, чтобы пить больше жидкости.

О, не ходи туда, Харпер. Это будет длинная неделя, как эта. Я ненавижу быть вдали от неё и наших детей.

Дети. Двойняшки.

Вау.

Два из всего. Две первые улыбки. Два первых шага. Два первых слова. Два первых свидания. И два первых поцелуя.

О, Господи, пожалуйста, не дай мне иметь двух дочерей. Я не знаю, выдержит ли моё бедное сердце. Два мальчика были бы больше моей скорости. Я могла бы справиться с ними. Я понимаю их. Я имею в виду, действительно, что тут понимать?

Но тогда я бы упустила возможность увидеть маленькую, которая напоминает мне о Келс. Я хочу маленькую, зеленоглазую девочку с головой. Таким образом однажды счастливая девушка — или мальчик — почувствует к ней то же, что и я к её матери.

По крайней мере, мои клятвы будут финансировать оба их обучения в колледже.

*

Телефон снова звонит мне в ухо. Я смотрю на фотографию на моём столе.

Скучаю по тебе, Таблоид. Рвота просто без тебя не то же самое.

Холм.

Я прочищаю горло и глубоко вздыхаю.

— Бет, это Келс.

— Ну, привет, незнакомка! Мне было интересно, собиралась ли ты когда-нибудь позвонить мне.

— Я была так занята. Ты даже не поверишь. — Теперь есть занижение. У меня такое чувство, что у моего дорогого друга случится инсульт, когда она услышит, почему я ей звоню. По тону её голоса я могу сказать, что это не для того, о чём она думает.

— Да, на самом деле, я бы. Я знаю, как устраиваться на новую работу. Переезд с побережья, должно быть, был настоящей стервой.

Я улыбаюсь, думая о том, как было бы противно, если бы Харпер не была со мной. Я не думаю, что взяла бы работу, если бы это означало оставить её.

— Нет, было очень приятно уехать из Лос-Анджелеса. Работа пришла в то время, когда я действительно нуждалась в этом.

— Я знаю, дорогая. Теперь всё хорошо?

Я на самом деле вытаскиваю телефон и смотрю на него. Нет, сейчас всё не в порядке. Вы не можете справиться с таким, как если бы это был грипп. Поднося телефон к уху, я глубоко вздыхаю.

— Я переживу это. Слушай, мне нужно записаться на приём …

— Нет, не надо. Просто скажи мне, куда ты хочешь, чтобы я взяла тебя на ужин. — Бет всегда была такой агрессивной?

— Нет, Бет, это профессиональный звонок. — Там не будет больше личных звонков. — Мне нужно изменить свою волю и создать несколько новых трестов.

Небольшая, удивлённая пауза.

— Мы можем поговорить об этом за ужином.

— Нет, Бет, мы не можем. В моей жизни произошли серьёзные изменения, и, ну, мы больше не сможем видеть друг друга.

Определённая удивлённая пауза сейчас.

— Ну, это серьёзно.

— На самом деле, я женюсь и беременна. — С таким же успехом могу рассказать ей всё. Это поможет укрепить мой аргумент о том,почему мы больше не будем встречаться вместе.

— Иисус Христос! — Бет взрывается. — Келси, что за чёрт …

Интересно, как хорошо она справится с ругательством? Бьюсь об заклад, не так хорошо, как Харпер.

— Бет, не кричи.

— Сожалею. — Её голос немного падает. — Что, чёрт возьми, случилось? Женишься? Беременна? Кому и когда ты причастна?

— Харпер Кингсли и 14 декабря.

— Харпер Кингсли? Харпер Кингсли, имя которой ты не хотела, чтобы я даже упомянула? Чёрт, Келс, когда я последний раз видела тебя…

— Да, — перебиваю я. Я не хочу слышать о моём прошлом. Там слишком много боли. Я хочу сосредоточиться на будущем. Моё будущее с Харпер. — Я знаю, но всё меняется. Я влюблена, Бет. Будь счастлива за меня.

— Да, дорогая. — Бет глубоко вздыхает, и я слышу, как она перетасовывает бумаги на своём столе. — Я немного шокирована. Думаю, я никогда не видела, чтобы ты с кем-то оседала. И я наверняка никогда не представляла, что у тебя есть дети. — Она прочищает горло, и я могу сказать, что следующее, что она планирует сказать, должно быть неловко. Хотя я знаю Бет. Она пойдёт и скажет это. Мы никогда не сдерживали друг друга. — Что случилось? Ты забеременела, когда этот парень…

— Посчитай, Бет. Если я должна быть в декабре, этого не произойдёт до марта. Поэтому меня не изнасиловали. — Слава Богу за это. — Это была запланированная беременность.

— Хорошо, хорошо. Хорошо, теперь, когда мой первоначальный шок закончился, почему бы нам не пойти поужинать? Как друзья, — быстро поправляет она. — И мы можем обсудить изменения, которые ты хочешь сделать.

Мысль о встрече с Бет меня не волнует. Я не хочу рисковать, когда кто-нибудь увидит нас, и Харпер получит ошибочный отчёт о том, что происходит. Не то чтобы Харпер не доверяла мне, но зачем ей это нужно?

— Хм, сейчас я действительно занята работой. Шоу заставляет меня быть очень занятой. Мы с Харпер начинаем новую историю, и мне нужно провести здесь много исследований прямо сейчас.

— Я могу приехать к тебе, — предлагает Бет.

О нет! Ни за что, ни за что, я позволю ей прийти к нам домой без присутствия Харпер.

— Скажу, что легче поймать меня в офисе.

— Хорошо, тогда. Как завтра около двух?

— Сработает для меня.

— Тогда увидимся. — Я уронила трубку обратно на подставку. Я кладу руки и голову на стол, глядя на свою фотографию с Харпер. — Мальчишка, я скучаю по тебе. Почему бы тебе не позвонить мне? Я даже положу трубку на живот, чтобы ты могла поговорить с детьми.

*

Я вылезаю из грузовика и вытягиваю ноги. Восьмичасовой полёт до Альбукерке — три с половиной до Далласа, полтора с половиной до Альбукерке, один час ожидания и смена времени на два часа — и ещё один час вождения, несомненно, причиняет им боль. Даже первый класс не скупится на поездку. Я прогуливаюсь несколько минут и глубоко вдыхаю воздух Нью-Мексико. Свежий, в отличие от воздуха, найденного в моём новом родном городе, и приправленный более чем оттенком сосны. Здесь удивительно много вечнозелёных деревьев. Я всегда представляла Нью-Мексико как пустыню. Видя, как я нахожусь на высоте более семи тысяч футов в окружении национальных лесов, думаю, я ошибалась.

Я подхожу к небольшому зданию на обочине. Оно называется «Культурный центр Навахо» и является моей точкой входа в резервацию. Молодая женщина ждёт меня на крыльце, полагаю, это Кора Бингил, представитель племени, с которой я разговаривала, когда вылетала сюда. Она отталкивается от луча, на который она опиралась, и проводит руками по джинсам. Она ростом с Келси, но имеет более стройное телосложение, не тяжёлое, а крепкое. Её длинные чёрные волосы заплетены просто вниз по её спине. На ней синие джинсы, фланелевая рубашка и кожаная куртка. Она широко улыбается и протягивает мне руку.

— Харпер Кингсли?

Я беру её за руку. У неё крепкая хватка и сильное дрожание. Она мне нравится. Нет ничего хуже рукопожатия мёртвой рыбы, особенно женщин.

— Верно. Приятно познакомиться, мисс Бингил.

Она смеётся, её голос низкий.

— Это слишком формально. Я Кора. Добро пожаловать в наш дом. Надеюсь, у вас не было проблем с поиском нас.

— Вовсе нет. Твоим указаниям было очень легко следовать. Я ценю твою готовность встретиться со мной. — Я позвонила ей только в воскресенье днём ​​и увидела, как Келс занимала меня в субботу. Весь день.

— Встретиться с тобой? Мы хотим, чтобы ты жила здесь, Харпер. Мы хотим, чтобы каждый, кто готов, учился и рассказывал нашей стороне об этой трагедии.

Я киваю.

— Это то, что я здесь делаю. Я хочу знать всё о том, что происходит с проблемой хранения.

Она движется по облакам.

— Солнце скоро сядет. Почему бы нам не совершить краткий тур, и я заполню тебя на заднем плане?

— Звучит здорово. Хочешь взять мой грузовик?

Кора качает головой. Бьюсь об заклад, мой грузовик имеет лучшие удары. Или, по крайней мере, те, которые привыкли к нашей земле. Она указывает на парковку позади здания.

— Ты можешь оставить там.

Блин, я ненавижу не ездить.

*

Пикап Cora — это потрёпанный Ford 83 года, наполненный большим количеством пыли, чем обивкой. Кажется, она этого не замечает, но держу пари, что мои чёрные джинсы станут коричневыми к тому времени, когда я выйду. Я думаю, пустыня переехала к её грузовику, поэтому снаружи никого нет.

Грузовик с грохотом оживает, и мы начинаем ехать по асфальтированной дороге в сердце резервации.

— В нашей резервации проживает шестьдесят навахо, представляющих шесть кланов; в прилегающих районах проживает около ста наших наций.

— Кланы? — Я эхою.

— Дине организованы в кланы, основанные на четырёх оригинальных, рождённых в Изменяющейся Женщине. — На моём смущённом выражении она отступает. — Мы не называем себя навахо. Мы просто дине, люди. Кланы являются одним из наиболее важных аспектов жизни нашей нации. Нас учат, что «Изменяющаяся женщина» верила, что в мире должно быть больше людей, поэтому она потёрла немного кожи с её груди, спины и из-под обеих рук. Из каждого из этих потёртостей вышел один из первых четырёх кланов. Сегодня в нашей стране насчитывается более восьмидесяти кланов. Они помогают нам идентифицировать друг друга и поддерживать важные отношения.

— Какой ты клан?

— Позволь мне уточнить, что народ навахо следует матриархальному происхождению, во многом как, я полагаю, еврейский народ. Итак, название клана, которое я даю, — это клан моей матери, но говорят, что я родилась для клана моего отца. Я из клана Bít’ahnii, что означает «Люди со складывающимся оружием», и я была рождена для клана Tótsóhnii — или Big Water.

— Интересно. — Я помню, что голоса разделились между теми, кто живёт в резервации, и теми, кто живёт в соседнем городе. — Есть ли у твоего клана, — я стараюсь изо всех сил, чтобы вспомнить, как она произнесла это, — Биталани, против хранения отходов?

Она улыбается.

— Очень хорошо для не-дине. Это Bít’ahnii. И да, моя семья против этого осквернения.

— Кланы разделены по проблеме? Это часть проблемы?

Кора вздыхает.

— К сожалению, да. Это вызывает много плохой крови, и иногда я беспокоюсь о том, что произойдёт.

— Как ты думаешь, насилие будет иметь место?

— Насилие в отношении нашего духа. Но, я полагаю, не в отношении наших тел. — Мы проезжаем мимо нескольких разрушенных домов и едем дальше по дороге. Кора должна видеть, что я смотрю на них, потому что она предлагает объяснение. — Это хоганы, наши традиционные дома.

— У вас нет торнадо здесь, не так ли?

— Нет, почему ты… — она ловит себя. — Ты задаёшься вопросом, почему они падают. Они были оставлены своими семьями, скорее всего потому, что в них кто-то умер. Дине не будет жить в доме, затронутом смертью таким образом. Когда член нашей нации умирает, их личное имущество сожжено. Если они умрут в доме, дом останется разрушенным.

— Так где же люди умирают?

Кора снисходительно улыбается.

— В больнице. Так же, как ваши люди.

Я качаю головой.

— Извини. Я не хотела звучать как осёл. Просто иногда бывает. — Я вздыхаю. — По крайней мере, так говорит мне моя будущая жена.

*

Я сказала Брайану, что жду своего адвоката, поэтому он быстро провожает Бет, когда она прибывает. Он закрывает мою дверь за ней. Я знаю, что мы не будем прерваны сейчас. У него такое выражение лица. Почему-то он всегда, кажется, знает, что действительно важно для меня.

Бет бросает своё пальто и портфель на диван, прежде чем повернуться ко мне лицом, положив руки на бёдра.

— Теперь, маленькая мисс, иди сюда и обними меня.

Я встаю из-за стола и делаю именно это. Она слишком долго была моей подругой, чтобы изменить это. Когда мы расстаёмся, мы садимся на диван и чувствуем себя комфортно. Ну, не слишком удобно. Мы сидим на противоположных концах, и я намеренно положила одну из подушек между нами. Просто небольшая блокада. Дружеское напоминание, это только дружеский визит.

В дверь постучали, и Брайан входит с подносом. Я киваю в знак благодарности, когда он кладёт кофе и мой сок на стол.

— Что-нибудь ещё, босс?

— Нет, спасибо. Просто …

Он поднимает руку, похожую на одного из Высших, готового выпустить «Остановка во имя любви». Я борюсь, чтобы не разразиться смехом, поскольку я представляю его в узком блестящем платье.

— Удержу все ваши звонки, если только они не из Сент-Харпер. — Он делает глупое лицо, едва не поскользнувшись с прозвищем. — Я сохранил ваш календарь чистым до конца дня. — Он улыбается Бет и оставляет нас в покое.

— Ух ты! Он хороший. — Бет смотрит, как закрывается дверь. Она лучше всех знает ценность хорошего помощника. Она прошла через миллион из них.

— Он мой. Руки прочь! — Я дразню, наливая ей чашку кофе.

— Посмотрим, — она насмешливо угрожает. Бет тянет свой портфель на колени и возвращает файл. — Что мы тут делаем?

— По сути, мне нужно переписать свою волю и создать целевые фонды для детей.

— Дети? Келси, сколько ты планируешь иметь?

Я смеюсь.

— Я надеялась, что у меня будет по крайней мере двое, прежде чем это стало трудно сделать. Но нам повезло, и у меня появились близнецы.

У неё отвисла челюсть.

— Когда ты делаешь что-то, ты делаешь это всё время, не так ли?

— Ты всегда знала это обо мне, Бет. — Я делаю глоток сока, пытаясь скрыть улыбку. Я конечно прошла весь путь для неё в колледже. Боже, кажется, это было много веков назад.

— Правда. — Она немного вздыхает. — Хорошо, Боже, позволь мне взять это под контроль. — Она делает очищающее дыхание. — Я предполагаю, что ты удалишь Эрика из своей воли как своего единственного наследника.

Я киваю, моё горло внезапно сжало и сдавило. Я бы отдала всё, чтобы он был всё ещё здоровым, счастливым. Разве не повредит думать о нём?

Наконец, мне удаётся:

— Я полагаю, ты получила все бумаги из его поместья.

Она кивает, вытаскивая другую папку.

— Он оставил большую часть всего тебе. Было пожертвование в двадцать тысяч долларов в фонд СПИДа и наследство в двадцать тысяч долларов его двоюродному брату Патрику.

— Пусть мой бухгалтер вырубит Патрику чек на всё остальное. Ему это нужно, а мне, конечно, нет. Единственное, чего я хочу, — это фотографии, видео и постеры его фильмов. — Я слежу за слезами. — Даже плохие. — Хотелось бы, чтобы их было больше. — Пусть он отправит в фонд соответствующее пожертвование от меня в память Эрика.

Она делает заметку.

— Готово. И что теперь?

— Это довольно просто. Харпер — моя наследница. Я оставлю ей всё, кроме некоторых трестов, созданных для наших детей, и я хочу, чтобы она была моим исполнителем. Я также хочу, чтобы она имела мою полную доверенность. Мы уже составили доверенность на медицинское обслуживание, когда я была в больнице в Калифорнии, но если это необходимо обновить, я хочу, чтобы ты тоже это делала. Хорошо, трасты должны быть настроены как…

— Вау! — Бет протягивает руку и крепко сжимает моё предплечье, останавливая меня. — Келс, ты не можешь просто дать Харпер доверенность.

Я останавливаюсь на середине дыхания.

— Прошу прощения?

— Это должно быть ограничено и не должно включать в себя ничего финансового. Ты можешь достаточно легко создать общий счёт для расходов домохозяйства. В противном случае она может обчистить тебя, если отношения начнут ухудшаться.

— Этого не произойдёт.

— Я знаю, ты надеешься, что не будет и сейчас …

— Этого не произойдёт. — Я заявляю снова, громче и сильнее, пытаясь закрыть тему.

— Келси, ты стоишь небольшого состояния.

— Бет, я не хочу никаких ограничений на то, что может получить Харпер. Она полностью доверяет мне. Я не скажу, чтобы она сказала иначе, в какой бы то ни было форме или тоне.

Бет перемешивает свои документы несколько раз. Она явно раздражена прямо сейчас.

— Позволь мне поработать с бухгалтером и настроить финансовые показатели, чтобы я не спала по ночам.

Я сейчас раздражена.

— Это не заставляет меня спать по ночам. Я понятия не имею, почему это беспокоит тебя.

— Когда ты в последний раз сидела и смотрела на один из твоих финансовых отчётов? Из любопытства ты вообще читала отчёты, которые я посылаю тебе каждый квартал?

Я опускаю голову, огорчённая.

— Я не знаю. Год, полтора года, может быть.

— Боже! — Она стонет и опускает голову. — Ты всегда была чертовски плоха, когда дело доходит до денег.

После двух часов прослушивания её стона и ворчания я наконец-то ясно изложила все свои просьбы. Она уходит с номером Роби, чтобы она могла посоветоваться с ним и привести все мои личные документы в соответствие с номерами Харпер. Я также сказала ей, что хочу начать процедуру усыновления для Харпер и детей как можно скорее после их рождения. Мы будем семьёй. Во всех смыслах этого слова.

Моя единственная уступка ей — ей будет разрешено защищать целевой фонд, который мой отец создал для меня, когда я родилась. Целевой фонд, который я никогда не трогала. Я не хотела, чтобы его деньги росли, и я не предвижу желать их в будущем. Таким образом, она может защитить эту присоску всем, что она хочет. Не имеет значения для меня. Кроме того, Харпер всё равно хотела бы, чтобы это пошло детям.

*

— Это место, — объявляет Кора, протягивая руку к большому плоскому пространству земли.

Как только мы очистили подъём на дороге, мы упали на несколько сотен футов в высоту и пришли к этому месту. Хотя это и не пустыня, это, конечно, не лесистая земля, через которую мы только что путешествовали, чтобы добраться сюда. Существует ровное пространство земли без деревьев. Тяжёлая техника разбросана, фундамент хранилища уже начался.

— В 1990 году Управление по ядерным отходам обратилось к различным странам, пытаясь найти того, кто добровольно согласится временно хранить отработавшие топливные стержни. Большинство из них были достаточно мудры, чтобы игнорировать увертюры. Билл Йейтс, наш президент племени, подал заявление, и он, и его Члены совета, которые были на его стороне, начали собирать информацию. Когда федеральное правительство выделило нам грант в сто тысяч долларов для сбора дополнительных данных, внезапно у Билла появилось гораздо больше сторонников. А у его сторонников были лучшие дома.

Я киваю.

— Деньги делают это.

— И мы можем стать причиной смерти тех, кто последует за нами в обмен на шестьдесят рабочих мест. Шестьдесят рабочих мест. Не говоря уже об уничтожении святой земли.

— Могу я встретиться с Даной? Нам нужно взять у неё интервью для нашего репортажа.

— Конечно. Она рядом, в Лос-Аламосе.

Я мысленно чмокаю себя в лоб.

— Это недалеко здесь, не так ли? — Боже, не удивительно, что они обеспокоены радиационным отравлением. Проклятый ядерный век начался прямо у них на заднем дворе.

*

Кора серьёзно хочет, чтобы я жила в резервации. Учитывая, как я устала и как поздно она выросла, я соглашаюсь. Она и её семья живут в небольшом доме недалеко от шоссе. Её муж, Джонни, высокий, стройный мужчина, который носит больше бирюзы, чем я когда-либо видела на одном человеке раньше. Всё это в серебре и очень тщательно обработано. У них двое детей, оба мальчики, с такими тёмными волосами, которые сияют на макушке головы. Мальчики уважительные и вежливые. Старший показывает мне в гостевую комнату, которая, как я понимаю, после входа, это их спальня. Я беру карту покемонов.

— Что это?

Он смотрит на это кратко, а затем смотрит на меня, как будто я должна быть глупой.

— Mewtwo. Только одна из самых сложных карт, чтобы найти.

Я так рада, что Кларка и Кристиана, похоже, не волнует это маленькое увлечение.

— Тогда тебе повезло, а?

Он пожимает плечами и вынимает карту из моей руки.

— Я полагаю. Ты играешь?

Я печально качаю головой. Я даже не видела фильм.

— Тут будет больше.

Почему это напоминает мне фразу «они вернулись» из Полтергейста II?

— Это правда. Спасибо, что позволил мне использовать твою комнату сегодня вечером.

— Не за что. Спокойной ночи. — И он с Mewtwo ушёл.

Я достаю свой мобильный телефон из сумки. Давай, пожалуйста, пусть здесь будет приём. Я набираю номер быстрого набора для нашего дома и нажимаю вызов. Кажется, сигнал проходит. Хороший знак. И трахнется в роуминге Лэнгстон, заплатит за них. Я звоню домой и вздыхаю, когда слышу её голос.

— Привет, дорогая, — шепчу я. Я смотрю на часы. Уже почти десять часов её времени.

— Я люблю тебя и скучаю по тебе, — говорит Келс в ответ.

Я складываю руки над животом и растягиваюсь на кровати.

— Что? Нет, привет? — Я дразню нежно. Это прекрасные вводные строки в моей книге.

— Нет, не привет. — Она немного дразнит. — Я знала, что это будешь ты. Никто больше не позвонит мне в этот час.

Это правда.

— Ну, я скучаю по тебе из-за чего-то жестокого. У меня мучительная зависть, как сказала бы моя мама. С каждым разом, когда я покидаю тебя, всё хуже. — Кто бы мог подумать, что я буду так относиться к кому-либо? Конечно, не я. Я представляю, как Келс стоит в нашей постели. Её светлые волосы слегка помялись, а её зелёные глаза были темнее вечером. Я хотела бы быть там прямо сейчас. — Как ты себя чувствуешь?

— Беременная. Я скучаю по нашему утреннему ритуалу. Без тебя всё не так.

Я присоединяюсь к её смеху.

— Это единственное, что я не пропустила сегодня утром.

— Так вот, как ты, а? Я отправляю тебя в дорогу, а ты, удобно, забываешь о конце сделки? — Tсс, тсс. Она делает паузу, и я слышу, как она переворачивается на кровати. — Я думаю, что я собираюсь начать толстеть рано, Таблоид. Ты уверена, что будешь любить меня, когда я потолстею?

Хм. Это было сказано со смехом, но, так или иначе, я не думаю, что это была шутка. Давайте попробуем сделать это правильно с первого раза.

— Я считаю тебя самой невероятно желанной женщиной на этой планете, Крошка Ру. И ты даже более того, потому что у тебя есть дети. Я не могу дождаться, когда ты вырастишь вместе с ними, потому что это означает, что у них всё хорошо, они здоровы и являются частью тебя. Боже мой, я думала, как бы я хотела быть дома с тобой, чтобы мы могли повторить субботу.

— Хм… — мурлычет она, посылая острые ощущения по моему позвоночнику, но в другие части. — Суббота была, если не сказать больше, вдохновляющей. Надеюсь, ты хорошо провела время. Я хотела, чтобы ты была довольна, пока не доберёшься до того места, где ты находишься. Кстати, где ты? И почему ты шепчешь?

— Я шепчу, потому что Пикачу может услышать меня иначе. И я думаю, что я в штаб-квартире Эша.

— Это так же ясно, как грязь, дорогая. Спасибо.

— Извини. Я в резервации, и меня принимает Кора и её семья. Её мальчики — наркоманы покемонов, и я остаюсь в их комнате. Вот почему я шепчу. — Хотя молчание Коры, когда я упомянула «мою будущую жену» ранее сегодня, меня озадачило. Я не уверена, было ли это шокированной тишиной или простым принятием. О, хорошо, я уверена, я узнаю позже. Теперь по важным вопросам. — Как близнецы?

Ещё один хриплый смех.

— Пока что я не получаю никаких жалоб по поводу размещения. Они кажутся очень довольными. Но я думаю, что они скучают по твоим разговорам с ними.

Я была бы довольна жильём тоже, если бы я была ими. Чёрт знает, я люблю бывать там достаточно часто. Не ходи туда, Харпер. Ну, я имею в виду, иди туда. Но не ходи туда сейчас. Зачем разочаровываться?

— Тогда надень меня.

— Хорошо. У тебя есть минутка, Таблоид. Я рассчитываю на тебя.

Я слышу, как телефон двигается и, полагаю, остановился на её животике.

— Привет, Малыши Ру, это мама. Я хочу, чтобы вы знали, как сильно я скучаю по вам обоим прямо сейчас. Я бы была дома с вами, если бы могла. Теперь, я хочу, чтобы вы оба вели себя хорошо, пока меня нет. Вы будете добры к своей маме. Не заставляйте её всё время рвать. И дайте ей немного отдохнуть, хорошо? Нам понадобится весь сон, который мы сможем получить, прежде чем вы оба придёте. Мы любим вас. Я хочу это единственное, что вы всегда знаете.

Я слышу, что телефон снова переехал.

— Ты сказала им, как вести себя? — спрашивает Келс.

— Первым делом.

— Хорошо. Так когда мне выехать?

— Из квартиры? Дорогая, ты за мной. — Прямо, моя задница, эхом звучит в моей голове. Кажется, целую жизнь назад это впервые пришло мне в голову. — Но, если ты имеешь в виду сюда, вероятно, через несколько дней.

Она стонет.

— Ты такая предсказуемая, Таблоид. Хорошо, что я люблю тебя.

— Это не очень хорошая вещь, Крошка Ру, это лучшая вещь. — Бог с ним. — Теперь тебе, моя великолепная беременная невеста, нужно немного поспать. Я позвоню тебе завтра и расскажу, как у меня дела здесь. Ты будешь хорошо играть с другими детьми на работе завтра, ладно? Кроме Брюса. У тебя есть моё разрешение, чтобы пнуть его в орехи. Ах, дерьмо, я должна тебе за это доллар?

— Нет, не для «чокнутых». Но да, для других.

— Не могу проскользнуть мимо тебя.

— Нет, ты не можешь и даже не пытайся.

— Я не буду, детка. Не беспокойся об этом. Спокойной ночи и сладких снов.

— Спокойной ночи, дорогая. Мы скучаем по тебе и думаем о тебе. Будь в безопасности.

Мы обе задерживаемся на телефоне, несмотря на наши прощальные слова. Наконец, я неохотно нажимаю «отбой», в основном, чтобы Келс немного поспала сегодня вечером. Если бы у меня был свой путь, я бы спала с чёртовым телефоном, чтобы слышать, как она дышит всю ночь.

Лэнгстон выбил бы этот счёт.

Этого стимула почти достаточно, чтобы попробовать.

*

Утро находит меня с Корой и остальными представителями племени, которые против хранилища ядерных материалов. Настроение в комнате напряжённое из-за продолжения строительства в нескольких милях от их земли.

Джейсон Шортхилл, пожилой человек, чьи волосы полностью лишены какой-либо седины, крепко сжимает свою кофейную кружку. Он злится, и вены в его виске пульсируют во времени от его эмоций.

— Речь идёт об отсутствии уважения. Федеральное правительство никогда не уважало людей этой земли. Каждый договор был нарушен, каждое доверие было нарушено. Они захватили нашу землю, убили наш народ, посадили нас в клетку на этих оговорках, использовали наших людей выкапывать ядовитые минералы из земли, на которой они убивали миллионы, и теперь они хотят похоронить яд на нашей священной земле.

Кора поправляет:

— Они здесь хоронят яд. Они не просто хотят, у них есть подписанное соглашение.

— Подписано соглашение с людьми, которые больше не являются нашими собственными. Они проявляют величайшее неуважение. У них нет принципов. Знаете ли вы, где они проголосовали за установку контейнеров для хранения? К востоку от нашего могильника. На востоке! Каждое утро солнце поднимается над духами наших предков через ядовитую дымку.

Мартин Деггс пожимает плечами.

— Молодёжь часто такая.

— Билл не молод, — возражает Кора.

— Но большая часть его клана такова. Реальная проблема с объектом заключается в том, что он не является временным. В соглашении говорится, что это только на двадцать пять лет, но, я полагаю, когда срок закончится Geo-Tech и / или Правительство найдёт причину, по которой стержни не будут удалены. Ни одна компания не уйдёт от инвестиций в сто двадцать пять миллионов долларов.

— Они будут ссылаться на общественную безопасность или на какую-то подобную чушь, — соглашается Джейсон, глотая ещё глоток кофе. — Конечно, наша безопасность ничего не значит для них. Отравьте навахо, убейте нас всех. Это старый образец. Сколько наших людей мы потеряли в сороковых? Мой клан потерял почти всё своё поколение. Они использовали нас как человеческих канареек в шахтах, без вентиляции прогнили лёгкие наших людей. У них тогда не было проблем с безопасностью. Ни черта!

Я делаю несколько заметок, чтобы продолжить репортаж навахо. Продолжающиеся издевательства над исконными людьми нашей земли отвратительны. Может быть, я могу изменить фокус мамы с Комитета по однополым бракам на права коренных американцев. У них никогда не будет лучшего адвоката.

— Соглашение заключается в том, что племя будет хранить до четырёх тысяч бочек с отработанными ядерными стержнями в течение 25 лет, верно? Сколько компенсации получит племя за пределами созданных рабочих мест?

— Двести пятьдесят миллионов.

— Иисус, — говорю я прежде, чем смогу подвергнуть себя цензуре. Неудивительно, что большинство племени согласилось. Более трети коренных американцев живут в бедности, по сравнению с десятью процентами остального американского населения. Как двести обнищавших людей могут приносить доход в десять миллионов долларов в год? Всё, что им нужно, — это умереть за деньги.

*

Я еду в Санта-Фе. Я позвонила Карен Ландерс, сенатору штата Нью-Мексико, и она согласилась встретиться со мной. Она работает с Корой, пытаясь каким-то образом удержать Geo-Tech за пределами земель резервации.

Санта-Фе — красивый город, в котором доминирует Пуэбло и архитектура территориального стиля. Я помню, как читала в самолёте, что в городе есть закон, согласно которому все здания в центре города должны быть спроектированы таким образом. Видным в городе является законодательный орган штата, круглое здание, в котором находятся губернатор, лейтенант губернатор, государственный секретарь, сенат и палата представителей, а также довольно впечатляющая художественная галерея.

Я изучаю коврик навахо, повешенный в галерее, когда ко мне подходит маленькая женщина с вьющимися волосами.

— Харпер Кингсли?

— Сенатор Ландерс, спасибо, что встретились со мной.

— Я очень рада обратить внимание на эту ситуацию в резервации Койот-Лейк-Навахо. — Она показывает на коврик, который я изучаю. — Это иронично. Мы чтим их мастерство, но готовы убить их образ жизни. Женщина, которая плела этот коврик, — Агеда Мартинес. Ей сто один год, живое сокровище. Пойдёмте со мной, мой офис находится на четвёртом этаже.

Как только мы обосновались в её офисе, она предоставляет мне брифинг по законодательству, который она недавно представила.

— Наш девиз — Земля Чар. Мы с губернатором и несколькими моими коллегами-законодателями действительно в это верим. Нет другого штата, который мог бы похвастаться таким разнообразием, как мы. Мы не собираемся выпускать из государственной компании наносить ей какой-либо вред. Поэтому, в духе правительственной бюрократии и тактики задержек, я предложила законопроект о создании межведомственной целевой группы для рассмотрения разрешения, выданного на хранилище.

Я смеюсь над её удовлетворённой ухмылкой.

— Если вы не можете победить систему…

— Точно. Нью-Мексико не хочет и не нуждается в каких-либо новых ядерных отходах, поступающих в наш штат. У нас есть Лос-Аламос. У нас есть всё, с чем мы можем справиться, поверьте мне. В дополнение к целевой группе я также обратилась в Комиссию по ядерному регулированию вмешаться и отклонить заявку Geo-Tech. Губернатор пообещал возражать против всех лицензий, необходимых для объекта, но он всё ещё на голосовании в основной палате. И Департамент внутренних дел штата собирается объявить экологически. Отчёт о воздействии должен быть подготовлен для продолжения проекта.

— Вас беспокоит использование правительства таким образом?

Она откидывается назад и зажовывает дужку в очках.

— Полагаю, я могла бы сказать, что цель оправдывает средства. Но, так как правительство годами подставляло коренных американцев, я полагаю, что на этот раз можно использовать это от их имени. Не так ли?

— Я никогда не была традиционалисткой, сенатор.

*

Я снимаю ошейник Кама и вешаю его на крючок у двери. Мой пушистый друг направляется к своему блюду с водой. Мы весело провели время в парке. Кам стал довольно популярным за короткое время. Меня до сих пор удивляет вся собачья культура, которую они имеют здесь, в Нью-Йорке. Я не Келси в парке, я мама Кама. Я не знаю ни одного из других владельцев собак. Они или мамы. Эй Джей, или папа Вэла, или тётя МакДа. Каковы их настоящие имена, я понятия не имею. Мы говорим о рационах наших детей, их привычках к тренировкам и любимых игрушках для жевания. Это абсолютно терапевтически. Я думаю, что мне это нравится так же, как Каму.

Я смотрю на часы и безумно бросаюсь к телефону, надеясь поймать его, пока автоответчик не поднял его. Для Харпер слишком рано звонить, но я могу надеяться.

— Здравствуйте?

— Привет, ма Петит. — Её голос — последний, который я ожидаю услышать, но я тем не менее довольна.

— Мама! Комментарий чему? — Я сажусь на диван и сбиваю кроссовки.

Драматический вздох отвечает на мой вопрос о том, как она.

— Смущению.

— Как же так? — Это должно быть интересно. Я не могу себе представить, что Сесиль Кингсли может быть смущённой.

Ещё один вздох, менее драматичный, но всё ещё здесь.

— Моя дочь упомянула вашу свадьбу?

Я немного смеюсь.

— Ну, она что-то сказала об этом, когда предложила. — О Боже, Харпер, я бы хотела, чтобы ты была здесь, чтобы справиться с этим призывом.

— Что-нибудь после этого? — Мама упорна, как собака на кости.

Говоря об этом, я слышу громкий жевательный звук возле дивана. Я смотрю вниз и обнаруживаю, что Кам жуёт сырую кожу, которую Брайан привёз от Дуга. На самом деле довольно успешное поручение. Но вернёмся к моей личной жизни, а не Брайана.

—У нас не было особого шанса поговорить об этом. Когда мы вернулись в НьюЙорк, нас погрузили в новый репортаж. Это заняло немного времени.

— Итак, то, что ты пытаешься сказать, нет.

— Мама, мы были заняты.

Я едва слышу, как мама что-то бормочет на кислом французском. Я оттаскиваю трубку назад и смотрю на телефон мгновение. Конечно, я не услышала этот комментарий правильно.

— Ты действительно только что сказала это?

Она смеётся мне в ухо.

— Я люблю её больше, чем сама жизнь, но она — самый расстраивающий человек на планете. Ей нужно надеть заднюю часть снаряжения и снять эту свадьбу с ног.

Я немного растираю свой животик. Это так. Я хотела бы жениться, прежде чем я действительно начну толстеть. Я не знаю почему. Это просто застряло в моей голове, что я должна. Как эта традиционная свадьба для начала. Мать умрёт, если узнает об этом.

— А ты! — Я вздрогнула, несмотря на её дразнящий тон. — Почему ты не делаешь что-то, чтобы заставить её выбрать дату и…

Я мягко перебиваю.

— Ну, сейчас её нет в городе. Как я и сказала…

— Вне города! Мон Дьё! Что может вывезти её из города прямо сейчас? Вы двое должны строить планы на свадьбу. Elle trop de fer au feu.

— Да, мама. — У Харпер слишком много утюжков в огне, но это цена успеха. Я опускаю голову, теперь точно зная, что чувствует моя напарница, когда мама на миссии. И мальчик, она на миссии. Я обещаю никогда больше не смеяться над тобой, Таблоид.

— Пусть она позвонит мне. Предстоит многое подготовить. Даже если это будет небольшой и неформальный семейный сбор. — Последние слова содержат следы упрёков. Харпер, очевидно, в беде.

Бедная дорогуша. Я должна найти способ сделать это для неё.

После того, как мы попрощались, я долго смотрю на телефон. Затем я нажала кнопку быстрого набора.

Я глубоко вздыхаю, чтобы сосредоточиться. Я стараюсь сохранить тон в моём голосе, чтобы Харпер сразу поняла, что всё в порядке. Когда её голосовая почта приходит в себя, это всё, что я могу сделать, чтобы не рассмеяться. Теперь я получила свой первый официальный гриль от мамы. Это почти так же хорошо, как свадьба в клане Кингсли.

— Таблоид, милая, ты же знаешь, я люблю тебя, — говорю я ей по телефону. — Но если ты не перезвонишь мне так скоро, как только сможешь, я куплю твоей маме билет в один конец в Нью-Мексико, чтобы она могла поговорить с тобой о планах на свадьбу, которые мы, очевидно, не смогли составить. Можешь бежать, Харпер Ли, но ты не можешь спрятаться. Позвони мне. Я люблю тебя.

Я заканчиваю разговор и беру телефон с собой на кухню. Готовя хороший салат, я смотрю на телефон, ожидая, пока он зазвонит. Я улыбаюсь, когда это происходит ещё до того, как я положила салат в миску. Я продолжаю готовить ужин, пока держу трубку.

— Здравствуй?

— Келс, дорогая, что случилось?

Я немного посмеиваюсь, нарезая огурец.

— Мама случилась.

— Чёрт…

— Должна ли я запустить вклад за тебя? — Я дразню, поглядывая на банку. Должна опустошить её и положить деньги в сбережения. Уже есть чистая сумма.

— Пожалуйста. Что она хотела?

— Она хотела знать, почему мы не установили дату свадьбы. Среди прочего.

Харпер вздыхает точно так же, как её мама не пятнадцать минут назад.

— Ты сказала ей, что мы работаем?

— Это когда-либо имело значение прежде? — Я кладу кусок огурца в рот и прислоняюсь к столу.

— Нет. — Я слышу её вздох и бормотание снова. — На этот раз я действительно забрала свой собственный, для твоей информации.

— Почему? — рычит она.

Ооо, я подняла защитный инстинкт моей любовницы. Мне это нравится.

— По-видимому, я не делаю своей работой, чтобы пригвоздить тебя к этому вопросу.

— Дорогая, я не хочу делать это по телефону.

Теперь я вздыхаю, как и она. Я думаю, что свернуться калачиком перед камином было бы неплохо, но я бы предпочла сделать это по телефону, чем снова иметь дело с мамой.

— Это всего лишь свидание, Таблоид. Я думаю, что если мы выберем одно, это удовлетворит её на данный момент.

Харпер фыркает.

— Как это возможно. Дорогая, когда ты хочешь пожениться? В конце концов, это наша свадьба.

Теперь это смешно.

— Очевидно, мама так не считает. — Я усмехаюсь, зная, что она возненавидит эту часть. — Она хочет, чтобы ты ей позвонила.

— Я думаю, что батарея моего мобильного телефона вот-вот разрядится.

— О нет, Харпер Ли Кингсли! Ты даже не задумывайся об этом!

— Что? — Харпер смеётся мне в ухо. — Ты боишься, что она позвонит тебе снова?

— Я сама её туда вывезу, клянусь, с меня будет. У меня есть карта Amex, которая тоже может это сделать. И да, на самом деле, я напугана. Я бы предпочла не проходить через это снова. Я намерена держать маму на моей стороне.

— Добро пожаловать в семью, дорогая.

Я слышу смех в её голосе. Она злая.

— Перестань смеяться надо мной, Таблоид. Я отправлю маму следующим рейсом на запад.

— Боже, остановись! Я позвоню ей, я позвоню ей. Я обещаю. Теперь ответь на мой вопрос: когда ты выйдешь за меня?

На её вопрос распространяется тепло.

— Всякий раз, когда ты хочешь, чтобы я вышла. Ты говоришь мне, когда быть там. Я буду вся твоя. — Более правдивые слова никогда не произносились.

— Чёрт возьми, — отвечает Харпер. Она удерживает эту банку от опустошения, это точно. — Как насчёт этих выходных?

— В эти выходные? Разве ты не будешь в Нью-Мексико в эти выходные? Трудно выйти замуж, когда моя напарница за пару тысяч миль отсюда.

— Хорошо, может быть, не в эти выходные. Каковы наши первые свободные выходные? Я не хочу ждать. А ты?

— На самом деле, нет. — Я жую ещё один кусок огурца. — В моём мозгу есть спусковой крючок, который говорит, что мы должны сделать это, прежде чем я стану выглядеть как лодка. Я не хочу выглядеть как Леденец на палочке на наших свадебных фотографиях, это точно.

Голос Харпер низкий и сексуальный, когда она отвечает.

— У меня приятные воспоминания о тебе каждый день, дорогая. Но, похоже, мы должны сделать это раньше, чем позже. О, какого чёрта? Давай будем традиционными и будем проводить июньскую свадьбу. Таким образом, это даст маме только четыре недели, чтобы свести нас с ума.

Теперь это план, который я могу выполнить.

— Тогда первое июня. Я знаю, что оба наших графика ясны. Это неделя после Пибоди.

— Конечно, эти выходные не будут рабочими для тебя?

Она такая плохая.

— Ты хочешь сбежать, Таблоид?

— Ну, у них есть Лас-Вегас, Нью-Мексико. Я должна признаться, Келс, что тихая, приватная церемония только со мной, тобой и детьми звучит очень хорошо для меня.

Только четверо из нас. Мне это нравится.

— Это звучит очень мило, определённо романтично и очень чудесно. Однако мама убьёт нас, если узнает.

— Всё больше причин для этого.

— О-о, теперь ты плохая только потому, что можешь. И, Боже, помоги мне, я думаю помочь тебе…

— Мы в этом вместе, детка. Только мы вдвоём. Ты мой Mini Me.

Плохое видение Остина Пауэрса и его клона дрейфует в моём мозгу. Харпер любит этот фильм. Я не совсем понимаю привлекательность. Но любовь между Остином и Mini Me была неоспоримой.

— У меня не было бы другого пути. Даже если бы ты доставила мне неприятности.

— Только лучший вид.

— Но если мама узнает, это была твоя идея.

Харпер начинает издавать щёлкающий звук.

— Я не курица. Я умна. Одна из нас должна быть рядом, чтобы растить детей. — Боже, я даже не хочу думать о том, чтобы воспитывать их в одиночестве. Никогда не оставляй меня, Харпер. Мы в этом вместе.

— Ты не избавишься от меня так легко. А теперь послушай, я хочу, чтобы ты забронировала билет на следующий четверг.

— Уже будет поздно. Я вижу доктора Макгуайра в четверг утром.

— Замечательно! Привези фотографии!

Я не могу удержаться от смеха. Она настояла на том, чтобы взять с собой одну из фотографий в свой кошелёк в Нью-Мексико. Интересно, скольким людям она уже показала это?

— Я посмотрю, что я могу сделать. Хотя я не знаю, планирует ли он делать какие-либо снимки. Это просто проверка.

— Скажи ему, что я хочу фотографии.

— Хорошо, хорошо. Я ему скажу. — Что-то подсказывает мне, что Харпер будет потворствовать. — Ты напориста, ты знаешь это?

— Я считаю это привлекательной чертой.

— Это что-то хорошо, Таблоид. — Ладно, вернёмся к делу на мгновение. — Итак, это хороший репортаж? И тебе вообще весело?

— Да, и не без тебя здесь.

— Ну, я буду там в четверг вечером. Я заполучу первый рейс, который смогу после моей встречи.

— Замечательно.

Я громко зеваю, удивляясь, насколько я устала, хотя ещё не всё-таки поздно. Беременность может иногда отнимать у тебя это. В последнее время всё, что я хочу сделать, это или вырвать или спать. Ну или приставать к Харпер, но я считаю, что это хорошо.

— Я позволю тебе немного поспать. Я люблю тебя, Чёр…

— Хорошо. Я тоже тебя люблю, тебя, гнилой человек, тебя. Теперь, будь хорошей девочкой и набери свою маму.

Харпер начинает издавать статические звуки.

— Что? Я думаю, что телефон ломается.

— Харпер! — Я предупреждаю. Я не хочу ещё один звонок. — Я имею в виду! Позвони ей!

— Я должна идти. Телефон ломает твой…

Это маленький трюк. Ей лучше позвонить ей.

Или я могла бы просто упомянуть историю нашей кровати в Новом Орлеане, когда я увижу её в следующий раз.

<<гаснет свет>>

Сезон второй. Эпизод 14: Седьмое направление.

Я просыпаюсь, но, солнечный свет,струящийся в окно, поражает мои глаза. Кроме того, у меня нет стимула оставаться в постели, потому что Келс здесь нет. Я не знаю, что с ней, но она делает нашу спальню, нашу кровать особенным местом. Не только из-за удивительного секса и того, как она заставляет мою кожу загореться от её малейшего прикосновения, но и ради мира, который я там нахожу.

К сожалению, этот мир сейчас находится в двух тысячах миль.

Я потягиваюсь и натягиваю шорты и мою толстовку Tulane. Я спокойно иду по дому, стараясь не разбудить двух сыновей Коры, которые спят на полу в гостиной. Я делаю паузу и смотрю на маленьких мальчиков, свернувшихся рядом. Они напоминают мне о моей семье. Мы были похожи на растущих песчанок, которые постоянно лазили друг по другу. Я натягиваю одеяло на их плечи и позволяю им продолжать спать.

Выйдя на улицу, меня встречает прекрасный восход солнца, низко висящее в небе Нью-Мексико. Глубокий вдох подтверждает, что я свободна от нью-йоркского запаха мочи. Я растягиваюсь несколько минут, а затем взлетаю на утреннюю пробежку.

Я иду на склон холма. Пока я пробираюсь, я замечаю, что на некоторых больших валунах нарисованы метки. Я изменяю свой путь, чтобы следовать за ними, замечая, что они ведут на плато.

Кора сидит там. Она улыбается моему приходу и машет мне.

— Доброе утро.

Я вытираю лоб рукавом.

— Доброе утро.

— Хорошо бегать?

Я плюхнулась рядом с ней и потянулась, не желая стесняться.

— Отлично. Это прекрасная страна.

Тоскливая улыбка пересекает губы Коры.

— Да. Мне нравится верить, что то, что мы видим здесь, мало изменилось по сравнению с тем, что видели Древние. Я знаю, что это не совсем так, но это заставляет меня чувствовать себя более связанной с моими предками.

— Имеет смысл. Я чувствую то же самое, когда еду домой, особенно в дом моей матери в бухте. Там много историй и определённое чувство принадлежности.

Она кивает.

— Точно. Когда я прихожу сюда, я знаю, кто я.

Это должно быть хорошо. Я смотрю на путь, по которому я только что пробежала, и замечаю, что отметины на камнях образуют замысловатый спиральный узор.

— Ух ты, — шепчу я, не задумываясь.

— Он должен представлять траекторию полёта орла. Единственный способ увидеть дизайн — это сверху. — Она откидывает волосы назад за плечи. — Большинство людей живут жизнью только на одном плане — они видят только то, что находится перед ними и позади них, север, юг, восток и запад. Они никогда не смотрят наверх. Никогда не узнают духов. И они не чтят землю внизу, Дарителя жизни, основание всех нас. Петроглифы обращают наше внимание вверх, туда, где оно принадлежит.

Я смотрю на голубое небо, сияющее над собой.

— Но, конечно, седьмое направление — это то, на что большинство людей никогда не смотрят в этой жизни.

— Седьмое направление? Что это?

— Внутри. Это самое трудное место, чтобы посмотреть и почтить. — Она поднимается на ноги и начинает идти к своему дому. — Увидимся за завтраком, Харпер.

*

— Мисс Кингсли? — спрашивает большой джентльмен, протягивая руку, чтобы поприветствовать меня.

Я встаю и жму его руку, мы оба слегка проверяем друг друга с актом.

— Харпер в порядке, — бормочу я. Меня не звали «мисс» с тех пор, как я училась в гимназии. И не часто даже тогда.

— Тогда вы будете звать меня Дональд, — отвечает он, возвращаясь в свой кабинет.

Я всё равно планировала сделать это, Дональд, но спасибо за предложение. Наконец мы подходим к угловому офису, который принадлежит ему, и занимаем наши места. У него за массивным дубовым столом, передо мной — кресло в стиле королевы Анны. О, если бы только тактика запугивания работала со мной.

— Дональд, как вы знаете, я являюсь продюсером Exposure. В настоящее время мы расследуем заявления о расовом экологическом терроризме, выдвинутые против вашей компании индейцами Койот-Лэйк-Навахо. Мне было интересно, что Geo-Tech должна была ответить в ответ.

Он хихикает, кладёт руки на живот и откидывается в кожаном кресле. В конце концов, он непринуждённый человек, как в денежном, так и в своём сознании.

— Расовый экологический терроризм. Это новое. Я раньше такого не слышал.

— Геноцид — это ещё один используемый термин.

— Ну, я полагаю, что в ближайшем будущем использование таких тревожных слов поможет их делу. Это, безусловно, привлекло ваше внимание.

Я сужаю глаза, не любя то, на что он намекает.

— Geo-Tech — международная компания с присутствием на всей территории Северной и Южной Америки. У нас есть безупречный опыт в области безопасности, который каждый может узнать, выполнив простой поиск. Мы известны как хорошая операция, которая приносит рабочие места и деньги в депрессивные районы.

— Депрессивные районы? Такие как резервации и городские районы?

На этот раз он прищурился на меня, не любя мои инсинуации.

— Нам никогда не давали — и мы не будем искать — разрешение работать в городе, мисс Кингсли. Постановления о зонировании просто не позволяют этого, и мы не видим необходимости оспаривать эти таинства, когда существует много жизнеспособных альтернатив.

— Альтернативы, такие как неамериканские земли?

— Мы не храним… — он делает паузу, — если вы считаете, что бронирование не является территорией США, тогда да.

— Навахо, конечно, делают. — Я откинулась на спинку стула. Я давно научилась заполнять комнату своим присутствием. — Итак, как вы ответите на обвинение в том, что вы сознательно выбираете тех, кто находится на самой низкой социально-экономической станции для жизни рядом с радиоактивными материалами?

— Мы не выбираем их, мисс Кингсли …

Хорошо, он делает это, чтобы разозлить меня сейчас. И это работает.

— Мисс Кингсли, если вам нужно, мистер Хейс.

— … но мы просто ищем сайты, которые имеют соответствующие геологические требования, а также плотность населения. Эти сайты, по сути, выбирают самостоятельно.

Да, самовлюблённый, потому что на них живут всего несколько бедняков. Совершенно хороший корпоративный смысл для меня.

— Как вы ответите на обвинения в том, что материал небезопасен?

— Эти обвинения производятся людьми, которые не являются учёными или игнорируют научные факты. С безопасностью связаны три фактора: время, защита и расстояние. Что касается времени, то стержни, которые хранятся, уже не используются десять лет, что оставляет их в состоянии, при котором тепло практически не отводится. Весь комплекс будет содержать менее одной миллионной части, чем чернобыльский. Поскольку стержни представляют собой твёрдые отходы, они более устойчивы и легко удерживаются. Аварии будут происходить медленно, если они будут приняты местом вообще, со временем, в течение которого они могут быть обнаружены и исправлены.

— Что касается экранирования, стержни будут храниться в свинцовых бочках. Свинец не только защищает вещи от рентгеновского зрения Супермена, но и блокирует гамма-лучи. Это устройство хранения, признанное правительством. И, наконец, расстояние до стержней будет от населения в целом таким образом, что даже пребывание в пределах десяти миль от учреждения в течение десяти минут в день в течение всего года приведёт к не большему риску, чем средний гражданин получает в ходе своей повседневной деятельности. — Он барабанит пальцами по столу. — Я должен отметить, что ни одна из семей навахо не живёт ближе, чем в десяти милях от объекта.

— А как насчёт беспокойства племени по поводу транспортировки материалов через их земли? Я должна сказать, что обеспокоенность штата Нью-Мексико разделяется.

— Г-жа Кингсли, в пятидесятилетней истории ядерной энергетики никогда не было смертей в результате хранения или транспортировки ядерных стержней. Мы являемся более безопасной отраслью, чем строительство, транспортировка или другие производственные проблемы. Это факты. Не политическая риторика.

— Это то, что вы считаете возражениями племени?

— Это на самом деле не возражения племени, не так ли? Это часть племени, которая потеряла право голоса по этой проблеме. Для меня это проблема кислого винограда. Ни больше, ни меньше. К сожалению, этот кислый виноград стоит моей компании сотни тысяч долларов, чтобы растоптать. — Он улыбается своей собственной аналогии.

— И вы бы хотели сесть с одним из наших корреспондентов и обсудить этот вопрос?

— Г-жа Кингсли, я приветствую возможность установить рекорд. Я ценю тяжёлое положение Навахо, но, поверьте мне, мы хорошие парни здесь. Мы предлагаем им экономическое преимущество — деньги за использование их земли, работу для своих людей. Это хорошо для них. Я рад сказать, что, на записи, не для записи, в любой день.

— Тогда у вас будет шанс.

Ах, да, Келс просто понравится этот парень.

*

Я возвращаюсь из Альбукерке и направляюсь в резервацию. Каждую пятницу вечером запланировано собрание народа. Это неформально. Они собираются вместе, чтобы поужинать, поиграть в игры, поговорить, учиться и — в последнее время — спорить. Вопрос о хранилище разделил нацию. Кора сказала мне, что несколько кланов не будут разговаривать друг с другом в обществе из-за спора. Билл Йейтс принадлежит к клану Tl’aashchí’í, или Red Cheeked. Около пятидесяти пяти членов резервации находятся в его клане, Кора будет следующей по численности населения в тридцать семь.

Многие из молодых взрослых членов кланов отсутствуют сегодня вечером, оставляя старших и молодых семей с детьми, присутствующим большинством. Это немного шумно. Это напоминает мне о моей семье. Воспитание с четырьмя братьями и сёстрами научило меня одной вещи — первой добраться до еды. Ассорти из запеканок выкладывается на длинные столы, и все идут по очереди, наваливая еду на тарелки.

Хочу заметить, что одному из мальчиков Коры трудно достать банановый пудинг, его руки просто недостаточно длинные. Я подхватила его одной рукой и повесила на стол.

— Вот, пожалуйста, приятель. Сделай это, — инструктирую я, указывая на ложку в десерте. Он улыбается мне благодарной улыбкой и начинает размазывать по тарелке.

Это чертовски много пудинга, приятель.

Кора подходит.

— Вилли! — Она закатывает глаза. — Этого более чем достаточно. — Она качает головой и берёт тарелку у него. По сути, она кладёт половину пудинга на свою тарелку. — Спасибо, Харпер.

Я пожимаю плечами.

— Нет проблем. У меня есть племянник, немного моложе его. — Я поставила его обратно на землю и похлопала его по спине, отправив его в путь.

— Приходите и присоединяйтесь к нам. Я бы хотела, чтобы вы встретились с моей тётей. Она шаманка в нашем клане и очень мудрая.

Я следую за Корой к столу в середине комнаты сообщества. Там сидит пожилая женщина, её спина с годами согнулась, а кожа долго покрыта солнцем. Я положила свою тарелку на стол, но пока не сижу.

— Тётя Шэдоу, это Харпер Кингсли. Она репортёр здесь о хранилище.

Глаза, которые видели больше, чем я могу знать, поднимаются, чтобы захватить мои.

— Сядь. Присоединяйся ко мне.

Кора смотрит на линию питания, когда слышит громкий грохот.

— Джесси! — трезвонит она и начинает быстро двигаться к линии.

— Объект не будет построен, — сообщает мне Тень, когда я усаживаюсь.

Я удивляюсь её уверенности. Вещи, безусловно, не указывают в этом направлении. Я вежливо улыбаюсь.

— Это не хорошо для земли или духа людей. Оно не может стоять.

— Как вы думаете, кто-то попытается саботировать объект? — Она пытается предупредить меня о чём-то?

Она машет пренебрежительной рукой.

— Нет необходимости. — Тень возвращается к еде безмятежно.

Ладно. Я копаюсь в своей еде и нахожу тамале особенно вкусными. Я обнаружила, что в Нью-Йорке нельзя купить хорошую мексиканскую еду. Я наслаждаюсь моим дружеским молчанием с тётей Шэдоу, когда спор разбивает несколько столов.

— Здоровье моих детей стоит меньше, чем новый пикап для тебя, Гарри? — кричит женщина. — Я видела этот новый Chevy на твоей дороге. Он был куплен за деньги крови. Он проклят!

Я оглядываюсь и вижу крошечную женщину, склонившуюся над столом, бросающую вызов широкоплечему мужчине.

— Иди к своей семье, Эмма. Голосование было принято. Вы проиграли.

— Голоса были куплены! Не думайте, что мы не замечаем, что ремонтируются только дома — это Тлащи. У вас есть телефоны, у вас есть электричество. Но у нас, Дзи т’ааднии, нет ни того, ни другого. Билл купил вас. И Билл был куплен посторонними. Это позорная вещь!

— Иди к своей семье, женщина, — повторяет он, отмахиваясь от неё.

И она запускает себя в него.

Я начинаю вставать, но Тень кладёт её руку на мою.

— Сиди. Ешь.

— Но … — Я начинаю протестовать.

— Это лучше для пищеварения. Сядьте. Сердце Эммы просто переполнено. Оно должно было вылиться.

— Но… — повторяю я, слыша, как несколько тарелок стучат по полу. Гарри, к его чести, похоже, пытается не причинить Эмме боль и просто пытается защитить себя от её нападения. Несколько других членов семьи спешат вмешаться.

— Это скоро закончится. Ешь.

Кто я такая, чтобы спорить? Я делаю ещё один укус. Блин, это так хорошо. Я должна получить рецепт, прежде чем уйти отсюда.

*

Я не могу с собой ничего поделать. Я вынимаю это из коробки и смотрю на это снова. Браслет, который я создала для Харпер, поистине прекрасен. Это вышло намного лучше, чем я могла когда-либо надеяться. Я надеюсь, что она будет носить это.

Это сплошная платиновая полоса шириной около трёх четвертей дюйма. Я думаю, что это увеличивает мои шансы; это не скудное украшение. Он инкрустирован четырьмя бриллиантами в ряд с каждой стороны, ведущей к центру. В центре, наверху, у меня было три сапфира в маленькой дуге. Сапфиры являются традиционными камнями зодиака для Стрельца. Моя партнёрша и наши дети поделятся этой чертой. Судя по тому, что я прочитала, я не знаю, смогу ли я жить с тремя из них. Стрельцы в основном игривые орешки.

Я оглядываюсь на браслет. Под сапфировой дугой находятся стилизованные буквы H и K. K образуется как ответвление правой стороны буквы H, поэтому они выглядят как одна буква. Так же, как Харпер и я теперь один человек. Прямо под этим находится чёрный таитянский жемчуг. Жемчужина является традиционным камнем рождения в июне, но она ознаменовывает дату нашей свадьбы. Надпись внутри браслета говорит обо всём для меня.

Харпер Ли Кингсли, Келси Диана Стэнтон. 1 июня, 2000. Наша любовь выросла. Теперь наша жизнь начинается.

Боже, надеюсь, ей это понравится.

Я всегда предпочитала, чтобы украшения создавались по индивидуальному заказу. Я сделала это только один раз для другого человека. У меня был медальон с архангелом Михаилом и святым Себастьяном, покровителями полиции.

Удовлетворённая тем моментом, что ей это понравится, я уложила браслет обратно в его коробку. Я убрала его, когда подошёл официант. Я сразу узнаю Тони. Он превосходный серверовщик, который всегда очень хорошо заботится о нас с Харпер, когда мы приезжаем сюда.

— Добрый день, мисс Стентон. Рад снова вас видеть. Сегодня ужинаете одна? — Он выглядит немного разочарованным, потому что не видит Харпер. Мне могут сопереживать.

Я вздыхаю и киваю.

— Боюсь, что так. Харпер на репортаже в Нью-Мексико.

— Ну, — он делает паузу, улыбаясь, протягивая мне меню, — мне жаль это слышать, но я всегда рад вас видеть.

Это просто принесло ему хороший совет.

— Спасибо. Что хорошего сегодня?

— Куриный пармезан всегда превосходен, но сегодня Fettuccini Alfredo особенно хорош.

Я смотрю на свой живот. Хорошо, кидо, что у нас сегодня за настроение? Это что? Курица? Отлично. Это цыплёнок.

— Курица, я думаю. — Я говорю ему с подмигиванием. — И газированная вода с изюминкой.

— Прекрасный выбор. — Он возвращает меню и исчезает.

Тихое время даёт мне возможность вытащить органайзер и просмотреть некоторые сделанные мной заметки. Харпер прислала мне тонну информации по электронной почте и попросила провести исследование на выходных. Я думаю, она решила, что если ей придётся работать за прошлые выходные, мне тоже.

Это только вторник? Такое ощущение, что навсегда, с тех пор как я её видела. Я бы предпочла быть с ней, но пройдёт всего несколько дней, пока мы не будем вместе. И я думаю, мы проведём ещё одну субботу с Харпер. Если мы сможем сделать это до пятницы.

Я усмехаюсь, просматривая свои записи. Мальчик, это видение мешает мне читать. Я вздыхаю и делаю глоток моего недавно доставленного напитка, чтобы охладить мой мозг, бросать его на колени, я боюсь, не вариант.

Ну, до сих пор похоже, что Geo-Tech находится здесь на подъёме. Их задача — найти способ хранения отходов. Пока они не придумают способ выстрелить на Луну, они будут платить за хранилище на пустой земле. Добрый Лорд знает, что у коренных американцев много этого. Одна из последних прекрасных идей нашего правительства заключалась в том, чтобы заманивать людей в ловушку на их собственной земле и как чертовски трудно выжить там. Таким образом, оплата в двести пятьдесят миллионов выглядела очень хорошо для этих людей.

— Келси?

Нет.

Я закрываю глаза и медленно открываю их, глядя вверх, чтобы увидеть мою маму. Господи, у этой женщины есть радар? Из всех ресторанов во всех городах мира она должна войти в мой? Ну, я не Хамфри, а она не Ингрид, и это, конечно, не начало прекрасной дружбы.

— Мама, — говорю я, закрывая органайзер. Я снова смотрю на неё, складывая руки над блокнотом.

— Могу ли я присесть? — спрашивает она, даже когда она начинает садиться.

Почему бы тебе не сделать это там? На другой стороне города. В другом ресторане.

— Конечно.

Она садится в будке напротив меня, кладёт сумочку и пиджак.

— Почему ты не позвонила мне?

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Ну и дела, мама, мне начать в алфавитном или хронологическом порядке?

— Теперь, почему я должна это делать? У тебя есть явка в суд, в котором я нуждаюсь?

— Келси, я волновалась.

— Пожалуйста, спаси нас обеих от смущения от этой лжи, мама. Ты никогда не звонила, когда я была в больнице. Харпер сказала мне, что ты отказалась приехать в Лос-Анджелес, когда она тебе позвонила.

Мать делает лицо, как будто она только что столкнулась с очень неприятным запахом.

— Ах, да, Харпер. Как Харпер?

Как ты заботлива.

— Она в порядке.

— Я так понимаю, вы двое всё ещё… вместе?

— Очень. — Я протягиваю руку с довольной ухмылкой. — Мы поженимся в первых числах июня.

О, она хочет, чтобы кольцо впечатлило меня, но я вижу, как всё остальное вырывается на поверхность. Она отказывается смотреть на кольцо или меня больше. Ха! Ты старая ведьма, папа никогда не получал для тебя ничего подобного, не так ли?

Папа?

Откуда, чёрт возьми, это произошло?

Хотя мне это нравится. Я всегда хотела иметь папу. Раньше я так ревновала ко всем девушкам, у которых был такой. Мне придётся попробовать это на нём в следующий раз, когда мы поговорим.

Теперь, что касается Матери, я злобна. Келси, прекрати, ты больше этого.

Мама наклоняется вперёд и шепчет, боясь, что кто-нибудь в ресторане нас услышит.

— Как ты можешь это сделать, Келси? Как ты можешь сделать это с нашей семьёй?

Я немного качаю головой. Я не могу поверить, что она говорит мне это.

— Семья? Какая семья? Мы никогда не были семьёй. И чем именно я занимаюсь? Я живу своей жизнью и счастлива впервые за почти тридцать три года.

— С женщиной.

— Да, с доброй, тёплой, любящей женщиной, которая заставляет меня чувствовать, что я самая важная вещь в её жизни. С женщиной, которая сделала меня частью настоящей семьи.

— Келси …

Я поднимаю руку, чтобы остановить её.

— Мама, мне это не интересно. Разве ты не понимаешь? Все твои жалобы и мошенничество носили очень худой характер, даже у такого толстокожего человека, как я. Посмотри правде в глаза, ты меня не любишь, а я нет. Ты мне нравишься.

— Я … я …

Ну, впервые в жизни моя мать потеряла дар речи. Мне это нравится. Давай отвезём его домой, ладно? Я наклоняюсь вперёд и смотрю ей в глаза, следя за тем, чтобы она не отвела взгляд от меня. Я хочу посмотреть на её лицо, когда она услышит то, что я собираюсь сказать.

— Сейчас я нахожусь в отношениях, которые наконец-то дали мне то, что мне больше всего нужно в моей жизни: любовь и понимание. Семья Харпер любит меня. Они принимают меня. Они ничего не спрашивают обо мне, кроме того, что я люблю Харпер, и я делаю, от всего сердца.

Она глубоко вздыхает и выпрямляется на своём месте. Просто ответ, который я ожидала: холодный и бесчувственный.

— Итак, почему бы тебе не сказать мне, почему ты здесь? Тогда ты можешь пойти и дать мне спокойно пообедать.

Мать выглядит так, как будто её ударили. Правда иногда бывает такой.

— Я хотела знать, говорила ли ты с отцом в последнее время?

— Я не понимаю, почему я должна отвечать на этот вопрос.

— Потому что я пыталась связаться с ним в течение нескольких недель, а он не отвечает на мои звонки.

— Ты разведена в течение двадцати лет, мама. Ты получаешь двадцать тысяч в месяц на алименты. Оставь этого человека в покое. — Я пью свою воду. С каких пор я чувствовала себя защищающей своего отца? Когда он стал человеком для меня, а не просто безликим донором генов?

— Мне нужно подняться.

Я чуть не подавилась своим напитком.

— Извини? Тебе нужно что? Повышение? Ты в своём уме? Ты знаешь, мама, что в этой стране есть люди, которые за год зарабатывают меньше, чем он даёт тебя за месяц?

— Они должны были пожениться лучше. — Она может видеть, что я не собираюсь сочувствовать её тяжёлому положению, поэтому она встаёт. — Рада видеть тебя, Келси. Скоро увидимся.

Нет, если я увижу тебя первой.

*

Вернувшись в свой офис, я копаюсь в моём Rolodex, чтобы найти его номер. Я не могу поверить, что я делаю это. Когда я последний раз звонила ему? Охотно?

Прежде чем я успею переосмыслить то, что я делаю, он отвечает.

— Мэтью Стентон здесь. Пожалуйста, скажите мне, что у вас есть хорошие новости.

Я смеюсь, когда слышу напряжение в его голосе.

— О, папа, я хочу.

Ну, это просто выскользнуло.

— Келси! Милая! Извини за это. Я думал, что ты была кем-то другим.

— Очевидно. К сожалению, у меня нет хороших новостей для тебя.

— Так ты не знаешь, куда отправился международный денежный перевод на двадцать миллионов долларов? — Он немного смеётся. Я почти представляю, как он откидывается на спинку стула и ослабляет галстук.

— Нет, но, по сравнению с этим, это может быть не страшно.

— Что случилось, милая?

Мёд? Папа? Моя, моя… как всё меняется.

— Мама. — Это никогда не изменится.

Я слышу его стон. Я знаю это чувство.

— Она нашла меня сегодня за ланчем. Клянусь, ей было имплантировано устройство слежения в мой череп, когда я была ребёнком.

— Я бы не стал её опускать, — бормочет он. — Что дракон… извини. Чего сейчас хочет твоя мама?

Я не могу не смеяться над его промахом.

— Леди дракона хочет больше алиментов, поэтому ты можешь попросить адвоката отвезти её на перевал.

— Спасибо за предупреждение. Я игнорирую её уже несколько недель.

Кажется, мы с отцом действительно можем найти общий язык после того, как увернулись от мамы.

Я слышу, как он глубоко вздохнул.

— Как Харпер? — Кажется, он искренне заинтересован.

— Слишком далеко от дома. — Я выбираю блоттер на моём столе, скучая по моей партнёрше больше, чем сейчас, когда она уехала. — Она в Нью-Мексико по репортажу.

— Жаль это слышать. Она скоро вернётся домой?

— Нет, но я должна вылететь туда в четверг. Я пытаюсь заполучить дневной рейс, который не доставит меня туда в полночь или позже.

— Почему ты не используешь мой самолёт, чтобы вылететь?

Я немного отступаю, удивлённая комментарием.

— Угадай, мне никогда не приходило в голову, что у тебя такой был.

— Конечно, у меня есть один. Каким бы я был инвестиционным банкиром, если бы у меня не было самолёта?

— Тот, который летает в рекламе, как и все остальные? — Я шучу.

— Пожалуйста, я не занимался рекламой в течение многих лет. Зачем стесняться, когда ты можешь растянуться на диване и спать? Кроме того, это всё о получении забавных игрушек.

Ооо, теперь он звучит как Таблоид. Это в значительной степени её план тоже. Конечно, папа имеет огромное преимущество перед ней. Боже, дав ему вернуться в мою жизнь, я даю ей кого-то ещё, чтобы конкурировать. Дело с Роби достаточно плохое.

— Теперь я ревную. Я всё равно ненавижу летать и…

— Тогда возьми это. Я никуда не уеду несколько недель. Скажу тебе, у меня будет машина, которая заберёт тебя и отвезёт в аэропорт, когда ты будешь готова.

— Теперь, как я могу отказаться от такого предложения? — Было бы хорошо иметь папу, особенно папу с самолётом.

— Говоря нет. Но ты моя дочь, и я знаю, что ты умнее этого. Ты хорошо знаешь, когда слышишь это. — Он смеётся очень по-отечески.

— Да, я знаю. Мне бы очень понравилось. Спасибо.

— В любое время, дорогая. Кроме того, я должен тебе за предупреждение. Эй, когда ты вернёшься, можешь ли ты и Харпер прийти в дом на несколько дней? У меня есть кто-то, с кем я хочу, чтобы ты встретилась.

— В самом деле? — Теперь мне любопытно. И он пригласил нас обеих. Это должно быть хорошо. — Кто?

— Нет, не скажу тебе по телефону. Ты должна согласиться прийти в дом.

Ну, теперь мне очень любопытно.

— Я должна спросить Харпер, но если она готова, я тоже.

— Отлично. Когда ты составишь расписание, позвони мне. Я позабочусь о том, чтобы самолёт был готов к взлёту.

— Спасибо.

— Не за что, дорогая. Теперь старику нужно вернуться на работу. Люди расстраиваются, когда пропадает двадцать миллионов долларов.

— Я могу представить.

— Я не могу. Это всего лишь деньги. И не так много. О, хорошо, скоро с тобой поговорим. До свидания, детка.

— Пока, папа.

Я вешаю трубку и смотрю на телефон. Теперь я знаю, откуда у меня отсутствие интереса к финансовой отчётности. И я определённо не унаследовала это от моей матери.

*

— Ты никогда ничего не говорила, — начинаю я.

Кора смотрит на меня, когда мы идём по её молитвенному пути, нетронутой полосе земли в резервации.

— О чём?

— Когда мы впервые встретились, я просто что-то сказала о моей будущей жене. Ты даже не моргнула.

Она пожимает плечами.

— Как я должна реагировать?

Это очень хороший вопрос.

— Тебя это не беспокоит? Я имею в виду, ты женщина с явной верой…

— Не пытайся исследовать Красный Путь белыми глазами, Харпер. Это никогда не будет иметь смысла.

Я сунула руки в карманы, в основном потому, что не знаю, что с ними делать.

— Красный Путь?

— Путь Дине. Самый первый принцип — это уважение ко всем вещам — живым и неживым. Итак, я уважаю вас и ваш выбор. Но также до тех пор, пока не пришли Чёрные Одеяла, не было стыда быть Двойным Человеком.

— Два духа? — Если это значит то, что я думаю, мне это нравится. Настолько лучше, чем Гомо, Лесби, Дайк или ещё хуже, что я слышала в своей жизни.

— Это лучшее объяснение, которое могли бы сделать мои люди. Это означает, что у человека есть душа как мужчины, так и женщины. Для меня очевидно, что у вас есть тело женщины, и что вам нравится иметь это тело для любви и секса. Тем не менее, внутри вас есть и мужская душа. Это то, что заставляет вас хотеть женщину и обеспечивать её. Вы — человек с двумя духами. Очень редкий. И быть удостоенной чести, а не ненавистью.

Да, это на самом деле просветлённо.

— Итак, признаёт ли нация браки между двумя женщинами?

— Раньше было так, что если бы вы поделились своим одеялом с кем-то, вы были женаты. Если бы вы жили тогда, вы бы уже были женаты.

Я позволяю себе задумчивую улыбку. Я уже считаю себя связанной с Келси всеми возможными способами. Она такая же часть меня, как моё собственное дыхание, плоть и кровь.

— Мне нравится эта идея. Я говорила своей невесте, что нам нужно бежать.

— Да, ваши люди могут сделать слишком большой акцент на церемонии и недостаточно на том, что говорится. Речь идёт о связывании двух жизней вместе, а не о том, какой тип талии имеет свадебное платье и сколько людей вы можете иметь на свадьбе. «Благословение» — простая церемония, но очень глубокая.

— Вы знаете, что я собираюсь спросить.

Она смеётся.

— BlessingWay — это наша священная церемония. Она используется для празднования многих великих проходов жизни — рождения, брака, строительства нового дома. Конечно, особенности BlessingWay меняются в зависимости от события, но по сути это то же самое. Мы просим духовных богов благосклонно смотреть свысока на наше новое начинание.

— Звучит прекрасно.

Кора задумчиво кивает.

— Как ты узнала, что твоя женщина была единственной для тебя?

Боже, это хороший вопрос. В баре с Гэри, глядя на Келс на экране телевизора, я знала, что она изменит мою жизнь. Я точно знала, что она не была прямой. Я просто понятия не имела, как сильно я буду её любить. И как моя семья обняла бы её. И как невероятно счастливы, что одна лишь мысль о ней сделает меня счастливой.

— Она подходит. — Это лучшее объяснение, которое я могу придумать. Одно, которое я рассказала Келси.

— Это всегда большое благословение, чтобы встретить спутника своей души.

*

Звонит мой сотовый, и я снимаю его с пояса и открываю.

— Кингсли, — лаю я.

— Кингсли, — лает Роби обратно.

Мы оба смеёмся.

— Что случилось, Роби? — Приятно слышать его голос.

— Как дела у Келси?

Я вздыхаю.

— Она хорошо. Дети хорошо. Но она в Нью-Йорке, а я в Нью-Мексико, рассказываю историю. Как Рен?

— В шоке. Её любимая пара джинсов сегодня утром была немного плотнее.

— Скажи мне, что ты не был обычным хамом. — Я могу только представить, какой чувствительный, просвещённый комментарий, должно быть, покинул его губы.

Он начинает смеяться.

— Я упомянул, что мама могла бы надеть ей немного ретузов.

— Роби! — Я качаю головой. Надеюсь, он шутит. — Ты будешь спать снаружи с аллигаторами, если не будешь осторожен.

— Это обсуждалось. Но я рассчитываю на то, что ты спасёшь меня, младшая сестра.

— Моложе.

— Крошка, — поправляет он. — Теперь позволь мне рассказать тебе о моём плане. Нам нужно действовать быстро. Я не знаю, сколько у нас времени.

Это звучит опасно. Но, чёрт возьми, я всегда слежу за спиной Роби. И он мой.

*

Когда служитель открывает мне дверь, я вижу, что она стоит там. Я не могу удержаться от улыбки при виде полного замешательства на её лице.

Она жестом указывает на самолёт, когда я спускаюсь по ступенькам, и мне даже не нужно слышать:

— Что, чёрт возьми, это, — бормочет она.

Я медленно иду, и она встречает меня на полпути, держа его за спиной. Я смотрю в глубокие голубые глаза и улыбаюсь.

— Дай мне доллар, Таблоид.

— Слышала это, не так ли?

— Громко и ясно. Давай, дай мне доллар. У нас есть два обучения в колледже, чтобы заплатить сейчас. — Я протягиваю руку и щёлкаю пальцами, затем шевелю ими за доллар.

— Как насчёт, — она ​​подносит свою руку к своей передней части, показывая огромную, красивую связку свежих весенних цветов, — ты позволила мне сделать это один раз, потому что любишь меня и скучала по мне? Хм? Думаешь, ты сможешь это сделать?

Последняя часть её просьбы была доставлена ​​с тем сексуальным маленьким рычанием, которое у неё есть, и я нахожу себя с глупой усмешкой, немного рыча назад. Забирая цветы, я снова улыбаюсь ей.

— Только один раз, Таблоид.

— Хорошо. — Она берёт мои сумки, берёт на себя сумку с одеждой и берёт вещевой мешок, который приносит сопровождающий. — Так ты хочешь объяснить это? С каких это пор у тебя есть частный самолёт? — спрашивает она, когда мы направляемся к её арендованной машине на обочине здания.

— О, это. Я спала с главой сети. — Я расхохоталась, обернувшись и обнаружив, что она остановилась позади меня. Выражение её лица бесценно. — Прости, дорогая. Я только пошутила. Это папа. Он одолжил мне.

— Ты так заплатишь за это, Келси Диана Стэнтон! — Она заряжает меня, поднимает меня и несёт меня в сторону от грузовика, сумев также взять с собой багаж. Она опускает меня вниз, прижимая к кузову грузовика. — Это было подло, — протестует она, нюхая мою шею.

Я киваю с лёгкой улыбкой и обнимаю её за шею. О, это мило. Я ничего не могу поделать, потому что с ней хочется играть. Я вижу, что она тоже этого хочет.

— Я знаю. Я сказала, что мне было жаль. Что ещё ты хочешь?

— Поцелуй. Очень большой. Извинись, и я никогда не сделаю это снова. Поцелуй.

— О, я могу сделать это.

*

Она залезает на сторону водителя и запускает двигатель. Однако, прежде чем вытащить его, она поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Дай.

— Дать? Дать что? Я только что поцеловала тебя, что стоило нам обеим мозговых клеток от недостатка кислорода. — Боже, это тоже было хорошо. Практика действительно делается совершенной. Я не могу дождаться, чтобы поцеловать её, когда мне восемьдесят.

— Фотки.

— С чего ты взяла, что я привезла тебе фотографии чего-нибудь? — Я дразню, потому что я могу.

— Потому что я сказала тебе.

На этот комментарий так много ответов. Я сейчас немного ослаблю её.

— Ну ладно, — открываю я свою сумочку и достаю свой кошелёк, — наверное, это всё, что имеет значение, а? — О, я думаю, я начну с этого. Это фотка Харпер. Мама дала это мне, когда мы были в последний раз дома. — Как эта?

Она смотрит на неё и пытается вырвать её из моей руки, но промахивается, когда я заталкиваю её обратно.

— Где она… — она ​​делает паузу, ловя себя на плаву, — чёрт возьми, ты это поняла?

— Моя будущая свекровь очень любит меня и даст мне всё, что угодно. Это включает в себя, но не ограничивается ими, фотографии моей невесты, когда ребёнок бегает голым по коридору.

Она стонет, когда её лоб ударяется о руль.

— Ничего такого я не видела раньше, Таблоид. Просто меньше.

Ещё один длинный стон исходит от моей партнёрши. Её отчаяние вызывает во мне некоторое сострадание, поскольку я знаю, чего она действительно хочет. Я больше не сдерживаю их от неё.

— Вот, пожалуйста, дорогая, — говорю я, нежно потирая её спину. — Детское фото наших детей.

Она поворачивает голову и берёт её из моей руки.

— Спасибо. — Она садится за руль и смотрит на них, её брови сходятся. — Похоже на тест Роршаха. Я вижу крысу на осле.

За это она получает сильный удар по руке.

— Будь милой, или я заберу это обратно.

Она поворачивает фотку в моём направлении.

— Ты покажешь мне ребёнка, не говоря уже о двух детях.

Я наклоняюсь и указываю на них.

— Прямо здесь и здесь. — Мы медленно смотрим друг на друга, и начинается ещё один поцелуй. Она слишком близко, чтобы сопротивляться. И её губы такие привлекательные. И она пахнет слишком хорошо, чтобы игнорировать. И… Боже, я скучала по ней.

Прежде чем вытащить партию, она просматривает снимок и кладёт его на приборную панель прямо перед маленьким чучелом аиста, который объявил о наших детях ей в Огайо. Как мило, она путешествует с этим. Я протягиваю руку и беру её за руку.

— У твоего маленького друга есть имя?

Она немного наклоняет голову. Я думаю, что она немного смущена, если покраснение есть какой-либо признак.

— Стэн.

Стэн Аист. О, это бесценно. Кухонный Заговор умрёт, чтобы узнать об этом. Ох, подождите, пока она не услышит, что доктор Макгуайр сказал мне сегодня утром.

— Харпер?

— Да уж?

— Есть хороший шанс, что Стэн приедет немного раньше, чем мы думали.

Она поворачивается ко мне, сразу обеспокоена.

— Келс, что-то не так с тобой или с детьми? — Я чувствую лёгкую дрожь в её руке.

— Нет, нет, совсем нет. Всё хорошо. Доктор Макгуайр сказал, что близнецов обычно рожают около тридцати семи недель вместо сорока. У них не хватает места для роста, и им нужно выбраться. — Я немного смеюсь и пытаюсь успокоить её, нежно потирая её руку в моей. — Всё хорошо. Я обещаю тебе это.

Она кивает и глубоко выдыхает.

— Хорошо. Это меня немного напугало.

— Они совершенны, очень хорошо растут. Через две недели мы снова поедем к доктору Дуги.

— Ну, по крайней мере, я могу поехать с тобой за это. Надеюсь, я больше не уеду из города. Я хочу пойти на как можно больше встреч с тобой. — Она тянет грузовик на дорогу. — Я ненавижу путешествовать сейчас.

— Не надо. Наслаждайся этим сейчас, прежде чем я не смогу это сделать.

— Будут ли такие ограничения?

— Может быть. Доктор Макгуайр сказал, что некоторые многоплодные беременности заканчиваются постельным режимом.

— Боже, Келс, я не знаю, что я буду делать, если ты на полном постельном отдыхе и мне придётся покинуть город.

Я начинаю играть с её пальцами, чтобы отвлечь её. Карьера Харпер важна для меня, почти так же важна, как и дети, и определённо важнее моей.

— Ты поедешь и сделаешь свою работу и покажешь им, какой ты чертовски хороший продюсер, как всегда.

— И провожу счёт по мобильному телефону через потолок.

— Ага.

Она торжествующе улыбается мне.

— Ты должна доллар.

— Ой, не могла бы ты позволить мне проскользнуть это один раз? — Я подражаю её предыдущему заявлению. — Учитывая, что ты любишь меня и скучала по мне?

*

Я не ожидала, что окажусь возле озера, особенно такого красивого озера. Харпер выключает двигатель и поворачивается ко мне с усмешкой.

— Ты устала?

— Не особенно. Я спала большую часть пути здесь. У реактивного самолёта есть диван, на котором я растянулась. Я говорю тебе, это единственный способ летать. У меня не было клаустрофобии однажды. Что ты имела в виду, Таблоид? — Я надеюсь, что она не хочет идти в поход или что-то ещё глупое.

— Ты знаешь, что я имела в виду, но я тоже принесла ужин. — Она поворачивается и берёт одеяло и корзину с заднего сиденья.

Я беру одеяло, кладу его на колени.

— Дай мне посмотреть, правильно ли я поняла. Ты хочешь поужинать и заняться любовью здесь у озера? — Боже мой.

— В значительной степени. Может быть, не в этом порядке. — Она поднимает лоб и смотрит на меня. — Я скучала по тебе, Келс. Если я не смогу обнять тебя и заняться с тобой любовью в ближайшее время, я сожгу тебя.

— Хм, это так?

— О, теперь не начинай меня дразнить. Я серьёзно, дорогая. Ты мне нужна.

Да, я вижу, что она делает. Я знаю этот взгляд к настоящему времени.

— И ты думала, что на улице будет хорошей причиной, почему? — Я просто не могу представить, что она предлагает нам сделать.

— Потому что дом, который я арендовала для нас, всё ещё в нескольких минутах езды. И здесь так красиво. Это идеальная обстановка. — Она наклоняется и грызёт моё ухо. Она знает все мои слабости. — Есть ли у тебя что-то против на открытом воздухе?

— Не тогда, когда он остаётся на улице, и мне разрешают выходить из дома. И нет ли здесь огромного лесного пожара? Мы видели тонну дыма во время полёта.

— Это на востоке, в Лос-Аламосе. У меня там было назначено интервью, но я полагаю, что оно отменено в этот момент. У нас всё будет хорошо, детка. — Она нюхает мои волосы и целует меня под ухо, прямо в ямочку. — Единственное тепло, которое ты почувствуешь, будет исходить от меня.

— Хорошо, скажу тебе, что давай хотя бы поужинаем у озера. Здесь очень красиво, Келс. Клянусь тебе, тебе это понравится. Воздух свежий и чистый, и здесь есть ощущение нереального покоя.

*

Давай поужинаем у озера.

Я влюбилась в это.

Я, должно быть, ударилась. Боже, это было почти так же плохо, как и любая другая пикап-линия, которую я когда-либо слышала, и я влюбилась в неё. Крюк, леска и грузило.

Я поднимаю голову с плеча Харпер и смотрю в удивлённые голубые глаза. Она расчёсывает прядь очень влажных волос за моим ухом.

— Ты так плоха для моей силы воли, — шепчу я. Я чувствую, как она смеётся, и даю ей шлепок на голое бедро. — Будь хорошей! И не двигайся. Твои волосы паршивы. Всё комом и прочее. — Я снимаю остроту этого комментария, мягко целуя один из моих любимых комочков.

— Эй, несколько минут назад ты думала, что я самый хороший человек на планете.

Да. Я думаю, что все птицы, рыбы и твари в ближайшем окружении слышали меня тоже. Я никогда не смогу смотреть оленю в глаза снова.

— Да, но теперь ты злая.

— Наверное, поэтому ты взывала к Богу. Пыталась отогнать злых духов.

Ребёнок. Она любит хвастаться.

— Жаль, что это не сработало. — Я слегка прикусила её плечо. У неё такой хороший вкус. — Я никогда в жизни не занималась любовью на улице.

— Ну, теперь у тебя есть. Ты можешь вычеркнуть это из своего списка. — Она сопровождает свой комментарий царапиной на моей заднице, вызывая хихиканье.

— У меня нет такого списка, Таблоид.

— Лгунья. У всех есть такой список. Даже если они этого не признают.

Хорошо, она меня сюда привезла. Но я отказываюсь вести этот разговор прямо сейчас. Это достаточно плохо, у меня прямо сейчас голая задница и голая на улице.

— А что ты оставила в своём списке?

— Хм, я просыпаюсь рядом с тобой каждый день до конца моей жизни. — Она мягко переворачивает меня и ласкает мой живот, который начинает немного распухать. Я определённо становлюсь тяжелее, и доктор МакГуайр сказал мне, что я тоже покажу, с близнецами Харпер нежно обнимает его, прикрывая наших детей. — Вместе воспитывать наших детей. Стареть с тобой и вместе наслаждаться нашими внуками.

Как я могу спорить с этим? Я протягиваю руку к ней и отворачиваю взгляд от моего живота и снова на меня.

— Я говорила тебе недавно, как сильно я тебя люблю?

*

Мы наконец добираемся до каюты, которую Харпер арендовала для нас во время нашего пребывания в Нью-Мексико. Это трёхкомнатный бревенчатый домик, расположенный в лесу, примыкающем к Национальному парку Койот-Лэйк-Сити. Горы выделены красным светом огня, бушующего в Лос-Аламосе. Я знаю, что это ужасно для жителей, но это придаёт странную красоту ночному небу. В салоне удобно бронировать Альбукерке и Санта-Фе. Конечно, это так же романтично, как и все остальные, что, я уверена, также учтено в решении Харпер.

— Итак, ты останавливалась в резервации на прошлой неделе? — спрашиваю я. Я уселась на замечательное кресло-качалку. Интересно, смогу ли я разместить его на самолёте, возвращающемся в НьюЙорк?

Она безудержно ворчит и идёт на кухню, где приготовлен для неё горшок с кофе и чайник для моего чая.

— Харпер, ты знаешь, что я буду давать интервью максимально беспристрастно, но должна признать, что мне это немного не по себе.

— Что?

— Ты остаёшься тут. Дорогая, мы обычно не остаёмся в доме кого-то, кто непосредственно вовлечён в проблему, о которой мы сообщаем. Я не могу себе представить, что Лэнгстону будет так важно. Это слишком легко ставит под сомнение нашу беспристрастность.

— Больше негде было остаться, — отвечает она, возвращаясь с двумя кружками наших напитков.

Я смотрю на неё, чтобы передать мой скептицизм.

— Альбукерке не так далеко. И Куба тоже. Не Лос-Аламос, хотя я рада, что ты там не осталась. И мы здесь сейчас. — Я похлопала по стулу рядом со мной и попросила её сесть рядом со мной. После минутного колебания она делает. — Скажи мне, что с тобой происходит, Харпер. Это не похоже на тебя.

Она развела руки, потирая их по джинсам.

— Я чувствую себя там как дома.

Я не ожидала этого ответа.

— Что ты имеешь в виду?

— В первое утро, когда я осталась там, когда я проснулась, я вышла на улицу и взяла всё это. И, я поняла, это подходит. Я подхожу. Это имеет смысл?

— Продолжай, — призываю я.

— Это как второй дом. A… — она ​​делает паузу, явно не в духе того, что она собирается сказать, — духовная. Я имею в виду, я знаю, что Новый Орлеан — мой дом. Ты — мой дом. Моя семья замечательная, и я люблю их дорого. Но, я думаю, всю свою жизнь я всегда чувствовала себя немного странно духовно. — Она берёт свою кружку и делает большой глоток. — Я всю жизнь наблюдала за своими родителями и их верой. Католицизм — даже с его недостатками — говорит с ними. Они могут понять и следовать иудейско-христианскому Богу.

Хорошо, это я понимаю. Вера её родителей, особенно мамина, ясно видна дома.

— Продолжай, — повторяю я.

— Я никогда этого не понимала. Я никогда не могла полностью принять религию, которая должна тайно принимать меня и то, кем я являюсь. Священник, который вызвался сделать нашу свадьбу, мог быть изгнан из священства за это. — Она делает глубокий вдох. — Я имею в виду, это не имеет смысла для меня. Бог, который любит всех, но ненавидит меня? Бог, который накажет меня за то, какой я родилась? И затем называть это справедливостью? Я не понимаю этого. Я уважаю людей христианской веры, но я никогда не разделяла это полностью.

— Так что здесь отличается?

— Их мировоззрение другое. Оно говорит со мной. До того, как миссионеры обратили коренных американцев, они приняли всех людей. Фактически, гомосексуалисты относились с особым уважением. Они верят в то, что я делаю: уважают всё, молчат так. Ты можешь учиться, изучать всё, что ты слышишь, а затем передавать знания другим. Это очень целостный и духовный подход к жизни. Когда я впервые ступила на землю навахо… она заговорила со мной. Тень говорит, что я Сердечная Кровь.

— Кто Тень и что такое Сердечная Кровь?

— Тень — это шаманка, а Сердечная Кровь — это не тот, кто родился на Красном Пути, но кто его охватывает. В моём сердце кровь навахо, даже если в моих венах этого нет.

Из всех времён для Харпер было религиозное откровение. Конечно, это имеет смысл. Мы поженимся, у нас будут дети. Много жизненных изменений, которые требуют руководства.

— Должны ли мы получить другую команду, чтобы сделать этот репортаж? — Я должна спросить.

— Келс, дорогая, я напугана до смерти. Я не знаю, во что верить или больше делать. Но, я обещаю, я всё ещё могу сделать сбалансированный репортаж. Хотя, когда она в банке, я бы хотела провести пару дней здесь и попытаться выяснить это. Я обещаю, что часть не будет демонстрировать фаворитизм ни одной из сторон, несмотря ни на что. Ты мне доверяешь?

— Ты знаешь, я знаю. Мне немного неловко, вот и всё.

— Мне тоже, но время от времени ты должна рисковать и надеяться, что это сработает.

— Заткнись и прыгай, а? — Кажется, наш девиз. Может быть, я надену футболку для нас.

Она кивает.

— Заткнись и прыгай.

— Хорошо, Таблоид, я тут с тобой. Мы идём вместе.

Она наклоняется и нежно целует меня.

— Спасибо, дорогая.

<гаснет свет>

Второй сезон. Эпизод Пятнадцатый: Благословения.

Звонит мой мобильный телефон, разбудив меня из очень счастливого места. Я хлопаю по своей куртке, накинутой на стул. Я вытаскиваю устройство, нарушающее работу, и открываю его. Как Келс может спать через это?

— Кингсли, — рычу я, желая, чтобы этот идиот знал, что он не должен был звонить так рано в воскресенье.

— Добрый день, мон Кер, — мама приветствует меня счастливо.

Я поднимаю изголовье кровати, надеясь, что сидение в вертикальном положении может привести к сознанию с моей стороны. Келс ворчит в знак протеста и хватает меня за талию, пытаясь притянуть меня назад. Я нежно растираю её спину, и она успокаивается.

— Le Jour Heureuse De La Mère, — отвечаю я. — Комментарий ка ва? — С днём ​​матери. Как дела?

Келс поднимает голову, когда я начинаю говорить.

— Что? Кто это?

— Тссс, детка. Это мама. Иди спать, — успокаиваю я, нежно поглаживая её волосы.

— Замечательно! — Мать отвечает, не обращая внимания на утренний час. Я подтверждаю, что только шесть утра. У нас с мамой скоро будет небольшой разговор. — Это прибыло вчера! Je l’aime.

— Я рада, что тебе это нравится. — Как она не могла? Все мы, дети, внесли свой вклад и приготовили новый кухонный стол для Заговора. Это большой кипарисовый стол с инкрустированной итальянской плиткой, создающей красочную мозаику. На нём есть все наши имена, имена наших супругов, даты свадьбы, имена внуков и даты рождения… с большим количеством места для большего.

— Ей понравилось? — Келс эхо, всё ещё настаивая на пробуждении. Она изо всех сил пытается сесть, одеяло падает, открывая сочную плоть моему взгляду. Она следит за моим взглядом, улыбаясь, как легко я отвлекаюсь на неё. Она берёт у меня телефон. Это к лучшему. Я даже не помню, с кем я разговариваю. — Привет, мама!

Дерьмо! Мама. Я думала о том, чтобы делать вещи, которые моя мама не одобряла, когда разговаривала с ней по телефону. Это не совсем так. Она одобрила бы их, но я действительно не хочу думать об этом.

Я слушаю, пока Келс общается с мамой. Слава Богу за неё. Я наклоняюсь вперёд и целую плечо Келси, прежде чем соскользнуть с кровати. Я иду в ванную и обливаю лицо водой, избавляясь от последних остатков сна. Я также чищу зубы и полоскаю горло. У меня есть планы на мою девушку теперь, когда мы встали.

Я возвращаюсь в спальню, проинструктированно прощаюсь с мамой и растягиваюсь на кровати рядом с Келси.

— Доброе утро, дорогая.

Она проводит рукой по моей щеке.

— Привет. Мы должны были купить маме часы.

Я смеюсь.

— В следующем году, — я клянусь. Я опускаюсь на кровать и парю над животом Келси. Это мои дети там. — Привет, чемпионы. Прежде всего, спасибо, что дали нам поспать и не сделали меня больной. — Они заслужили поцелуй за это. — Во-вторых, я хочу, чтобы вы знали, что сегодня ваш самый первый День Матери. Это очень хорошо для вас, потому что у вас самая лучшая мать в мире.

Келс начинает бегать пальцами по моей голой спине. Это мило. И отвлекает.

Фокус, Харпер.

— Сегодня принято дарить маме подарок. Поскольку вы двое пока не можете ходить по магазинам, я помогу вам в этом году. Но в следующем году я не буду вам мешать. — Тем не менее, я поворачиваюсь к тумбочке и вытаскиваю коробочку, которую я спрятала там вчера.

— Харпер, ты не должна была.

— Я должна была и, что более важно, я хотела. — Я положила это в её руки. — Открой это.

Она делает и обнаруживает каменное кулонное ожерелье внутри.

— Харпер! Это красиво! — восклицает она.

— Позволь мне, — я призываю и забираю это у неё. Я расстёгиваю ожерелье и надеваю его на шею. Камея приземляется как раз на её груди. — Три из них, — я поворачиваю кулон, чтобы она могла видеть резьбу, — это милости из греческой мифологии. И это то, что ты и дети для меня: чистая благодать. Неожиданная, радостная благодать.

Я наблюдаю, как Келс пытается что-то сказать. Она наконец сдаётся и вместо этого тянет меня вниз, чтобы поцеловать её.

Мне нравится День Матери.

*

Ну, по крайней мере, утренняя тошнота кажется историей. Слава Богу. Мне так приятно вставать по утрам самостоятельно, а не так грубо, как мои дети решили сделать это для меня. Или как мама решила сделать это для меня вчера.

Потягивая чашку чая, я наблюдаю, как Харпер работает с удалённой командой, создаёт кадры и говорит им, чего она хочет. Она получила много хороших кадров, пока была здесь, и все мои интервью были очень успешными. Итак, теперь мы встаём и возвращаемся к партнёрше, чтобы внести изменения.

После этого, похоже, у нас будет несколько выходных, чтобы Харпер могла исследовать эту новую философию, которая привлекла её внимание. Чёрт, если Лэнгстон узнает, что здесь происходит, у моей дорогой будущей супруги будет много проблем. Я просто должна исправить ситуацию и быть уверенной, что этого не произойдёт.

В беременности есть что-то, что превращает тебя в львицу. Прямо сейчас, в своём нынешнем состоянии, Харпер — ещё один мой детёныш, и у этой львицы серьёзные когти.

Я наблюдала за ней последние несколько дней, и она, похоже, ожила, когда мы с Дине. Удивительно наблюдать, как в этих глазах оживает искра. Это та же самая искра, которую я вижу, когда мы говорим о детях. Итак, это должно быть хорошо. Правильно?

Я делаю ещё один глоток чая и начинаю немного бродить, вдыхая свежий воздух и прекрасную землю резервации. Мои мысли прерываются голосом моей партнёрши.

— Келс, ты готова?

Я с улыбкой поворачиваюсь к ней.

— Абсолютно, босс. Какой выстрел ты хочешь первым?

Она смотрит на меня, давая мне хороший глазок. Как будто мы впервые работаем вместе. Интересно, выросла ли у меня другая рука? Я не могу не исследовать себя для проблемы.

— Что?

— Я думаю, что мы собираемся использовать более жёсткий удар, чем я изначально думала, Келс. — Она говорит это так нежно, как может.

Я поднимаю лоб. Отлично, теперь я выгляжу слишком беременной, чтобы использовать её в длинных кадрах. В порядке. Хорошо. Я знала, что это должно было случиться. Хотя я не ожидала этого так скоро. Я киваю.

— Стандартные две трети?

— Да, медиум должен это сделать. — Она ждёт, пока оператор покажет, что он готов.

В общем, я не прекрасно провожу время в этой истории. У меня стресс и я толстею. Я глубоко вздыхаю и опускаю чашку в грузовик.

— Давай сделаем это.

Харпер берёт меня за руку и тянет в сторону. Я уверена, что команде кажется, что она должна погладить эго Таланта, прежде чем делать съёмку.

— Ты в порядке, дорогая?

— Я в порядке. Я в порядке. — Я успокаивающе улыбаюсь ей, похлопывая её по плечу. — Все эти противные гормоны начинают действовать. Следи за своей задней стороной, Таблоид. Это будет ухабистая поездка.

*

— Я думаю, что нам нужно использовать немного больше отснятого материала интервью Geo-Tech здесь. Дай мне ленту, ладно?

Я рылась в куче и мне удалось найти тот, который помечен ярлыком Geo-Tech.

— Этот парень был придурком, но я не хочу признаться, он имел смысл.

— Да, он сделал. Компания определённо стремится сделать объект максимально безопасным. — Она проталкивает ленту в читатель. — Ещё один сложный вопрос.

Я откидываюсь на спинку стула и протираю глаза, немного зевая, наблюдая, как Харпер намекает на плёнку.

— Столь же безопасным, как любое хранилище. Будем надеяться, что подрядчики не используют некачественные материалы.

— Ооо, Келс. — Её глаза никогда не отвлекаются от записей, с которыми она работает. — Говоришь, как настоящий репортёр. Держу пари, ты веришь в людей в чёрном и в тихие вертолёты.

— Ты не делаешь? Хорошо, свадьба выключена. — Я хихикаю, поднимаясь на ноги, чтобы немного потянуться. Если я не буду двигаться, я усну на оборудовании. Харпер удивляет меня, безошибочно находя и потирая живот, когда я делаю это, не отвлекаясь от монитора. — Удивительно, что люди будут делать за деньги. Эй, говоря об этом, мой папа хочет, чтобы мы пришли к нему домой, когда мы вернёмся.

Это заставляет её остановиться на мгновение, но она всё ещё не смотрит на меня.

— Его дом? Где это?

— В северной части штата. Он сказал, что у него есть кто-то, с кем он хочет, чтобы я встретилась. Что ты думаешь?

— Ты хочешь, чтобы? — Этот вопрос сопровождается царапиной на животе.

Я немного потянулась, немного подумав.

— Да, да, я думаю, что да. Ты думаешь, мы справимся?

— Не понимаю, почему нет? С кем он хочет, чтобы ты встретилась?

— Не знаю. — Я даю ей плечи. Чёрт, они крепкие. — Он не сказал бы мне по телефону. — Я продолжаю массаж, мне приятно стоять, и я думаю, что Харпер наслаждается растиранием. Подождите, пока я не верну её в каюту. Я покажу ей, что значит потерять голову.

— Ну, он одолжил тебе свой самолёт. Меньшее, что мы можем сделать, это подняться и сказать спасибо лично.

— Это тоже веская причина. Ты же понимаешь, что мы поедем на самолёте домой.

Она едва кивает, намереваясь заниматься своей работой.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо.

— Думаешь, мы полетим над Денвером?

Её стон бесценен.

*

Уже поздно, когда мы наконец закончили работу.

— Келс, давай, дорогая, проснись. — Я слегка встряхнула её. Она ворчит очень ворчливое «нет» и переворачивается на диване подальше от меня.

Редактор, который подал мне руку на кусок, посмеивается, потягивая из своей кружки.

— Похоже, моя жена по утрам.

Интересно, если его жена беременна одиннадцать недель?

— Давай, Келс. Мы закончили. Пора уходить.

Она наконец переворачивается и открывает глаза. Чёрт, они прекрасны, когда она впервые просыпается.

— Готово, а? — она бормочет, потирая их.

— Да, тот голос за кадром, который ты сделала до того, как потерпела крах, был тем, что нам нужно, чтобы собрать его вместе.

— Извини, Таблоид. Я не хотела так засыпать на тебе. Я просто очень устала. Это был долгий день.

— Я знаю, но мы можем идти прямо сейчас. У нас здесь отличная история.

— Конечно, мы проделали. — Она слегка улыбается мне, садясь на диване. — Можем ли мы сделать что-нибудь меньшее?

— Не в этой жизни. — Я немного смеюсь.

— Вы всё приготовили, мисс Кингсли? — Редактор заканчивает делать некоторые записи в журнале, проверяя контрольные точки на своей копии.

— Да, Джон, у нас всё готово. Спасибо за вашу помощь.

— С удовольствием. — Он встаёт, протягивая руку сначала мне, потом Келси. — Всегда приятно выручить сеть. Если вам нужно что-то ещё, прежде чем уйти, дайте нам знать. — Кивнув, он оставляет нас в покое. Он был хорошим парнем и намеревался произвести на нас впечатление.

— Давай, дорогая. Давай вернём тебя в каюту, чтобы ты могла по-настоящему отдохнуть.

— Не знаю, почему я так устала, — стонет она.

— Я могу придумать две очень веские причины. — Я даю ей немного потереть животик. — И всем троим нужен хороший ночной сон.

*

— Милая, — шепчет Харпер слишком рано утром. Мы прижались друг к другу в каюте, собираясь начать ещё один День без одежды для Харпер. Это больше не ограничивается субботами. Тем более, что мы проводим пару дней. Лэнгстон не был в восторге, но Харпер не предоставила ему большого выбора, когда она пообещала снять кадры с ожогами в Лос-Аламосе.

Мало ли он знал, она уже сделала это. Единственное, на что вы можете рассчитывать с Харпер, это когда у неё будет репортаж, когда она включит камеру. В нашей истории мы использовали небольшой фрагмент, указывающий на ещё одну потенциальную опасность для сайта, но осталось много хороших кадров. Это хорошо согласуется с тем, что Сэм делает на дорогих ошибках правительства. Трудно поверить, что кто-то из Службы парков на самом деле поджигатель, несмотря на погодные условия.

Было весело слушать, как она спорит с Лэнгстоном по телефону. Боже, я люблю это, когда она становится вся раздражённой. Время от времени я скучаю по большой, плохой заднице, одетой в кожаную байкерскую одежду, с которой я впервые встретилась. Но я бы ни за что не отказалась от того, что имею сейчас. Грубость и грохот это весело, но это не способствует отношениям.

— Милая, — она пытается снова. — У меня есть кое-что, что я должна спросить тебя.

— Что? — Я ворчу и разминаю её кожу, как котёнок делает своей маме.

Она начинает дёргаться под моим натиском.

— Прекрати это! — Она мягко хлопает меня по рукам. — Ты ненормальная, ты знаешь это? — Харпер крепко прижимает меня к себе и целует меня под челюсть, отвлекая меня. — Теперь у меня есть вопрос.

Я молчу, надеясь, что это вызовет новые поцелуи. Нет такой удачи.

— Кора попросила меня попотеть с ней сегодня. Я бы хотела сделать это, но не тогда, когда тебе будет неудобно.

Мысль о том, что Харпер потеет с кем-то кроме меня, заставляет меня чувствовать себя немного неловко. Теперь, как я не могу звучать как полностью ревнивая и контролирующая женщина?

— Что происходит в поту?

— Кроме того, что мы потеем?

Её рука скользит по моей спине и ласкает щеку, которая слегка загорела от нашего дня у озера. Я вздрогнула.

— Эй! Осторожнее там!

— Извини, детка.

— Не все так естественно темнокожие, как ты. Теперь ответь на мой вопрос.

— Это духовная вещь, Келс. Ты идёшь в хижину и становишься горячей. Твоё тело очищено от загрязнений, и ты можешь видеть с другой стороны.

О, парень.

— Это важно для тебя?

Она глубоко вздыхает подо мной.

— Это так. Больше, чем я могла подумать, прежде чем приехать сюда. — Её глаза озадачены, как и её тон. — Я сама не понимаю, Келс.

— Тогда сделай это, — говорю я, отбрасывая в сторону мои собственные сомнения. — Если это так важно для тебя, это важно для меня.

— Ты уверена? Потому что ты самая важная вещь в моей жизни.

Что помогает.

— Абсолютно. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я думаю, что это сделает тебя счастливой. — Я целую её в грудь. — Если это хорошо для тебя, то это должно быть хорошо и для нас, верно? — Я сделаю это правдой.

— Спасибо.

— Не за что, Таблоид.

Её руки снова покрывают обе мои щеки, посылая смесь покалывания по всему позвоночнику.

— Как бы ты хотела потренироваться со мной прямо сейчас, правда?

— Может быть, тебе следует сохранить свои силы. Пот звучит довольно интенсивно. — Я только наполовину шучу.

— Может быть, ты и права, — преувеличивает она. — Я просто посплю немного подольше.

Я знаю, что она дразнит, но мне нужна возможность понять эту концепцию.

— Хорошо, дорогая, — шепчу я и целую уголок её рта, прежде чем выползти из её рук и направиться в ванную.

Мне нужно немного времени, чтобы подумать.

*

Я стою вне хижины с Корой. Я немного опасаюсь. Это новая вещь для меня. Религиозная вещь. Я никогда не считала себя религиозной. Я никогда не чувствовала себя комфортно с Богом в помещении.

Я также знаю, что Келс не совсем в восторге от этого. Я не знаю, что именно её беспокоит. Она никогда не казалась противоположной другим религиям. Я думаю, что она выросла протестанткой, но не занималась. Это нагота? Кора сказала мне, что я могу надеть свои ботинки, поэтому я так и делаю. Я могу понять, не желая делиться.

Я убила бы любого, кто сделал ход на Келс. И я бы умерла, если бы думала, что она хочет кого-то ещё.

Но это только я.

Мы стоим на улице, завёрнутые в одеяла, ожидая входа. Тётя Шэдоу собирается присоединиться к нам. Она пробирается к нам, осторожно двигаясь по неровной местности.

Недалеко от хижины большой огонь, который обеспечил пламя для пота. Есть несколько женщин, присутствующих на нём, и на празднике, который готовится позже. Келс там тихо разговаривает с одним из родственников Коры. Она тщательно не даёт глазам бродить здесь.

Хотела бы я знать, что происходит внутри неё.

Должна ли я пройти через это?

— Да, — говорит Шэдоу, теперь на моей стороне.

Я смотрю на неё, удивляясь, как она услышала мои мысли. Конечно, она никак не могла это сделать.

— Время пришло, — продолжает она и роняет халат. Она зажигает косичку сладкой травы и проводит рукой по белому дыму. Она направляет его через голову, затем через каждое плечо, вниз по груди, через каждую ногу, а затем обратно через голову и лицо. Затем, обнажённая, как в тот день, когда она пришла в этот мир, шаманка поднимает лоскут и ступает в пот.

Кора качает головой.

— Время пришло, — повторяет она, ухмыляясь. Она складывает одеяло, повторяет движения своей тёти со сладкой травой и входит внутрь.

Хорошо, Харпер, перестань быть ребёнком. Я беру тлеющую косичку и следую их примеру.

*

Первое, что я замечаю, это безбожную жару в хижине. Жара и пар угнетают, и я сразу покрываюсь потом до пят. Я полагаю, это точно названная практика. Бюстгальтер и нижнее бельё, которое я ношу, стали второй кожей, поэтому я рада, что они бежевого цвета, а не белого.

Сквозь туман я вижу Тень и Кору, растянувшуюся на полу на шкурах, глубоко вздыхающую, закрывшую глаза. Я ложусь и делаю то же самое.

— Пот — это радостное время, — произносит Тень с её стороны огня. — Есть много причин, чтобы праздновать. Почему ты здесь сегодня?

Очень хороший вопрос.

Но, если мы хотим поговорить о праздновании:

— Я скоро женюсь.

— Хорошая причина. Она очень красивая.

Я смотрю на Кору, удивляясь, что она рассказала своей тёте обо мне.

— Она.

— Но это ещё не всё. Что ещё ты празднуешь?

— Её. Её жизнь. Она чуть не умерла в начале года. — Боже, трудно говорить даже сейчас. Или, может быть, это просто последствия тяжёлого воздуха.

Хорошо, что-то горит на моём теле. Хьюстон, у нас проблема. Я сажусь и сразу съёживаюсь, опаливая больше живот. Это моё чёртово пупочное кольцо. Металл поглотил тепло хижины и излучает его через живот.

Я пытаюсь найти способ встать, который не потребует от меня использования мышц живота. Кора и Тень лежат тут мирно, не подозревая о моём положении. Это будет смущать необходимость уезжать так скоро. Думаю, у многих навахо нет пупочных колец, где они могли бы упомянуть эту особую опасность.

— В поте ты признаёшь дары духов. Дар твоей спутницы жизни и её жизни. Я праздную твоё нахождение Красного Пути, твою готовность уважать и слушать.

— Я отмечаю голос, который вы дали навахо, придя сюда, — добавляет Кора.

К моему удивлению и облегчению, они обе сейчас поднимаются на ноги и направляются к выходу. Должна признать, это было немного коротко.

Мы все выходим на улицу и делаем огромный глоток воздуха. Я наклоняюсь и пытаюсь снять кольцо с пупка. Металл ещё горячий, и мне нужно быстро двигаться.

— Йоу! — Я плачу.

Это сразу привлекает внимание Келси через дорогу. Она спешит ко мне, неся стакан воды.

— Ты в порядке?

Я киваю и протягиваю колечко.

— Можешь ли ты подержать это для меня?

Она начинает смеяться над моим положением.

— И тут я подумала, что что-то не так. — Она берёт его и кладёт в карман. — Я буду веселиться, вернув тебе это позже сегодня вечером, — шепчет она.

Я беру её стакан и опускаю через голову. Так-то лучше.

— Приди, — Шэдоу приказывает и отступает внутрь.

— Скоро увидимся, — шепчу я и, как только Кора и её тётя входят внутрь, я краду поцелуй.

*

Мы все сразу растягиваемся на полу. Кажется, теперь это немного более терпимо, потому что у меня уже несколько мгновений не горел воздух, а металл пытался раствориться в моей плоти.

Это почти приятно, пока Тень не протянет руку и не протечёт водой по кругу раскалённых камней в центре хижины. Новый пар наполняет хижину, и мне интересно, смогу ли я дышать здесь.

Мы повторяем этот процесс ещё пять раз, никогда не оставаясь в поте более нескольких минут за один раз. На седьмом, и, уверяет меня Тень, в последний раз, когда мы зашли в хижину, мы все лежим на земле в молчании.

Я горячая и обезвоженная и истощённая. Вся моя энергия была истощена. Я выгляжу и чувствую себя как куры без костей, которых они продают в продуктовом магазине и в этом мультфильме Гэри Ларсона. Я закрываю глаза и расслабляюсь, желая успешно завершить опыт.

Я дрейфую из-за того, что кажется вечным.

— Святая мать! — Я плачу, дёргая себя в вертикальное положение. Я цепляюсь за грудь, пытаясь ослабить бюстгальтер, который, должно быть, душит меня, как я себя чувствую.

— Вы видели, — говорит Шэдоу.

Я смотрю на неё сквозь туман. Я пытаюсь говорить, но не могу. Воздух слишком густой, и мой разум дрожит.

Кора встаёт и протягивает мне руку:

— Давай, сестра, давай вернёмся к нашей семье.

*

Выходим из хижины в седьмой и последний раз. Я пошатнулась, немного ошеломлённая тем, что только что произошло.

Я видела.

Я видела Келси и наших детей. За исключением того, что они не были совсем младенцами. Они были малышами. Они были счастливы, здоровы и играли здесь. Ну, не совсем здесь. Играли там, где должно быть построено хранилище, но его там нет.

Я не могу разобрать многое. Келс выглядела прекрасно, материнство подходило ей. Близнецы были слишком далеко, чтобы я могла о них много рассказать, кроме одного — светловолосого, а другого — тёмного.

Я думаю, что я была там. Хотя я не видела себя.

Боже, я не буду с ними?

Я почти потеряла равновесие, но уверенные руки скользнули по моей талии. Я сразу узнаю прикосновение Келси. Я прислоняюсь к ней, благодарная за её присутствие и не обращающей внимания на то, какая я грязная.

Она улавливает мой страх и немедленно начинает уводить меня от других. Я чувствую скамью у задней части моих ног, и она садит меня на место. Затем она накидывает одеяло на мои плечи.

— Расслабься, детка, — кричит она, а потом приносит мне стакан воды. — Выпей это, — инструктирует она, держа стакан передо мной.

Я подчиняюсь.

— У тебя всё нормально?

— Я тебя люблю.

Она проводит пальцами по моим влажным волосам, переставляя пряди от моего лица.

— Я знаю, что ты. Я тоже люблю тебя.

— Никогда не оставляй меня, Келс. Пожалуйста, не надо.

Келси улыбается и нежно смахивает пот с моего лица.

— Никогда.

Я обнимаю её за талию и крепко прижимаю к себе, пряча лицо в живот, желая, нужно быть рядом с ней и нашими детьми.

Келс обнимает меня.

Это дом.

*

Чуть позже мы присоединяемся к Коре и её семье на обеде. Я счастлива, что моя основная температура тела вернулась к нормальной. И я всё ещё счастлива, что рука Келси надёжно зажала мою. Это немного затрудняет приготовление пищи, но мне всё равно. Я делаю паузу, когда сталкиваюсь с огромным горшком с джамбалайей.

— Keлс?

Она краснеет.

— Мама дала мне свой рецепт. Я думала, тебе это понравится.

— Ну, спасибо.

Немного неохотно мы присоединяемся к Коре и её тёте за их столом. Я смущена своим поведением в конце пота. К счастью, никто из них не упоминает об этом и вместо этого тепло приветствует нас.

— Ты настоящая Сердцеедка, Харпер, — поздравляет меня Шэдоу.

Я ошеломлена. Я чувствую себя подражательницей и неудачницей. Я говорю так же.

— У вас был проблеск, не так ли? Духи показали вам кое-что. Они не говорят со всеми. Они говорят только с теми, кто будет слушать.

Я чувствую напряжение Келси рядом со мной. Ей явно не нравится, что у меня есть видения. Я не слишком взволнована этим, если честно.

— Я сделала, — спокойно признаю я. Можем ли мы сменить тему сейчас?

К счастью, Кора делает это для меня.

— Я хотела бы пригласить вас стать частью нашего народа, Харпер.

— Я не знаю, смогу ли я. Я не могу остаться здесь.

— Дело не в физическом присутствии. Это духовное присутствие. — Тень вытаскивает трубку и зажигает её, вдыхая дым глубоко в её лёгкие. Если бы я не знала, насколько священным был табак, я бы раздувала дым от Келси и детей. — Вам не нужно быть здесь, чтобы стать частью нас. Вы уже практикуете четыре принципа.

— Что значит быть членом вашего клана?

— Ничего, — мягко улыбается Кора, терпеливая со мной. — Это не то же самое, что вступить в клуб. Там нет никаких членских взносов или форм членства. Я приглашаю вас стать частью нашей семьи. — Она переключает своё внимание на Келси. — Члены нашего клана могут праздновать многие грани жизни.

Я смотрю на Келс, гадая, уловила ли она не столь тонкий намёк. Мы могли бы сбежать. Я могла бы носить шорты. Мама и Келс сообщили мне, что это не вариант для нашей июньской свадьбы. Келс протягивает руку и берёт мою руку в молчаливом ответе.

— Я была бы удостоена чести.

Тень лучится.

— Итак, сегодня вечером мы празднуем усыновление и Благословение.

Я протираю большим пальцем по тыльной стороне руки Келси. По правде говоря, быть с Келс — это всё равно, что рождаться свыше каждый день.

*

Менее чем через два часа под палящим солнечным светом на вершине холма нас четверо. Я ношу шорты, свободную льняную рубашку и топсайдеры, чувствую себя очень комфортно. Келс выглядит одинаково непринуждённо, одетая подобным образом, хотя её рубашка не заправлена, и она носит походные ботинки. Может быть, мы расслаблены, потому что у нас не было времени беспокоиться об этой маленькой церемонии, никто не возлагал на неё ожиданий.

Кора выходит вперёд и протягивает правую руку ко мне.

— С этого дня я буду называть тебя своей сестрой и одной из би-таний. У тебя будут все права и привилегии в качестве члена моей семьи.

Я беру её за руку. Тень шагает вперёд и обматывает один кусочек сырой кожи вокруг каждого из наших правых запястий, связывая наши руки вместе. Она начинает заклинание над нашими запястьями на языке дине. Закончив, она сокращает расстояние между нашими запястьями и наклоняется вместе с ним. Как только он похоронен в земле, она поднимается и отсекает полосы от наших запястий.

Кора протягивает мне руку с её запястья, и я следую её примеру. Мы обе положили их в наши медицинские пакеты, которые висят на наших шеях. Кора дала мне один до церемонии. Теперь он содержит группу, обозначающую моё членство в клане, и скоро будет включать несколько предметов, представляющих Келси.

— Спасибо, — говорю я, обнимая Кору.

— Будь верна своему пути, Харпер. — Она жестом включает Келси. — Духи ведут вас в наполненную землю. — Она отступает.

Я смотрю на небо, теперь покрытое красным. На горизонте солнце сидит, как гость, не решаясь уйти. Ветер приносит запах шалфея и намёк на дождь. Ветер чувствует себя хорошо на моей коже, осторожно приподнимая заднюю часть моей рубашки.

Обращаясь к невесте, я чувствую, что всё во мне спокойно. Келс выглядит так, как будто она может потерять свой обед, с другой стороны.

Я наклоняюсь вперёд и шепчу ей на ухо.

— Помни, я симпатичный бармен.

Она может удержаться от смеха только на несколько мгновений.

— Отлично, Таблоид, это будет то, что я всегда буду помнить о нашей свадьбе.

— Нет, ты сказала, что запомнишь, что это всё моя идея, по крайней мере, если мама когда-нибудь узнает.

Это приносит мне улыбку, которую я искала. Наши пальцы сжимаются, и мы ждём, когда шаманка начнёт нашу церемонию. Мне это нравится. Просто. Спокойно. На открытом воздухе. Интимно.

Вырастая и посещая все свадьбы моих братьев, я никогда не думала, что сама это переживу. Я до сих пор нет. Мы сделаем церемонию для нашей семьи, но мне это кажется немного неуместным. Государство не признаёт это. Церковь абсолютно не будет. Это почти пустая трата времени, но для символики. Это и тот факт, что я хочу, чтобы у Келси никогда не было недостатка в том, что она выбрала меня, и это включает свадьбу.

Но это реально. В глазах Дине мы будем законно женаты. В их суверенном государстве нас признают. Это имеет значение для меня. У нас есть место в этом мире.

— Харпер, ты принесла вещи для своей сумки? — спрашивает Тень.

Я киваю, мой рот внезапно высыхает. Я сглатываю и вижу, как Келс ухмыляется от моего дискомфорта. Я поднимаю руку и вытаскиваю сумку из-под рубашки, а затем роюсь в кармане. Я удаляю платок, в котором есть несколько предметов.

— Келси, я попросила Харпер перед церемонией принести кое-что, что будет символизировать тебя и твои отношения вместе. Те, что она положит в свою сумку, сохраняя, и ты, всегда близко к сердцу. Когда она покладёт каждый предмет, она скажет, почему она выбрала каждый.

Я сначала беру деревянную спичку.

— Это напоминает мне огонь в твоём животе, искру жизни, которая у тебя есть. Это, и ты поджигаешь мою кожу каждый раз, когда прикасаешься ко мне.

Келси краснеет.

— Лепестки роз напоминают мне о том, какую красоту ты привносишь в мою жизнь. Они пахнут сладко и всегда будут напоминать мне о весне и нашем присоединении. — Я бросаю лепестки в сумку и улавливаю намёк на их духи. Я забираю один из новых золотых долларов. — Это свидетельствует о моём обещании всегда обеспечивать тебя и наших детей. В хорошие или плохие времена, где бы мы ни были, у тебя никогда не будет недостатка в том, что тебе нужно.

Глаза Келси держат мои, передавая больше взглядом, чем я могу выразить словами.

— И, наконец, — я аккуратно складываю одну из наших драгоценных фотографий наших детей, — фотографию наших детей. Мы семья. Ты знаешь, что я чувствую к семье, Келс. Это единственная действительно священная вещь в этом мире.

Это начинает слёзы. Она продержалась дольше, чем я ожидала. Я принюхиваюсь, чтобы не присоединиться к ней.

Кора выходит вперёд и накидывает одеяло на оба наших плеча.

— Одеяло символизирует то, что вы были вместе, желание разделить кровать и жизнь впереди. — Тень затем связывает наши запястья точно так же, как она связывала мои и Коры.

Вместе они поют над нами. Я понятия не имею, что это за слова, которые они произносят, но даже если бы это было на английском, я сомневаюсь, что смогу лучше понять. Под одеялом Келс прижимается ко мне. Её глаза закрыты, и она прислонилась щекой к моей груди.

Я чувствую себя законченной.

Пение заканчивается, и мы неохотно расстаёмся. Это почти физически больно. Шаманка перерезает шнурок и закапывает соединительный сегмент у наших ног. Две полосы от наших запястий помещены в мою сумку.

— Сейчас… — начинает Тень, но Келс прочищает горло, перебивая её.

— У меня есть кое-что, что я хотела бы дать Харпер.

Шаманка любезно улыбается и кивает.

— Пожалуйста.

Я смотрю, как она сунула руку в карман и вытащила коробку, которая была тщательно спрятана её нетронутой блузкой.

— Харпер, я люблю тебя. Впервые в жизни я испытала любовь и понимание так, как никогда не считала возможным, пока ты не позаботилась обо мне, полюбила меня, когда я не имела права ожидать от тебя. Ты стояла рядом со мной в темноте и привела меня к свету. Теперь ты держишь меня в безопасности и тепле и дала мне семью, которая заставляет меня чувствовать то же самое. Поскольку наша семья собирается расти, я хочу дать тебе это. — Она вдавливает коробку в мои руки. — Сегодня идеальный день для этого. Я надеюсь, что ты будешь носить его с любовью.

Я открываю коробку и нахожу браслет, издаю низкий свист в его красоте. Я могу только начать догадываться, сколько времени и усилий Келс приложила к его поиску. Я достаю его и открываю застёжку, надевая его на запястье. Это идеально подходит.

— Спасибо, Крошка Ру, — прошептала я, не в силах сделать гораздо больше.

Мы возвращаем наше внимание к церемонии.

Подняв руки в благословении, Шэдоу говорит:

— Теперь вы не будете чувствовать дождя, потому что каждая из вас будет укрытием для другой. Теперь вы не будете чувствовать холода, потому что каждая из вас согреет друг друга. Не будете одинокой, потому что каждая из вас будет компаньоном для другой. Теперь вы — два человека, но перед вами только одна жизнь. Пусть красота окружает вас и в будущем, и во все годы, пусть счастье будет вашим спутником и ваши дни вместе будут хорошими и долгими на земле.

Я думаю, это всё. Были женаты.

— Теперь ты должна поцеловать свою невесту. Держи одеяло над головой, скрывая вас обеих, потому что ваш брак — это личное дело только вас двоих.

Ах, я могу поцеловать мою девушку. Это то, что я хотела услышать. Я с готовностью натягиваю одеяло на нас и наклоняюсь, чтобы встретить её губы с моими. Поцелуй до боли сладкий и на вкус солёный. Тогда я понимаю, что плачу. Я собираю Келс как можно крепче против меня, желая, чтобы я могла сделать её своей физической частью. Я чувствую вздутие её живота против меня, и это вызывает новый поток слёз. Расставшись, я опускаюсь на колени и целую её в живот, прежде чем она снова подтягивает меня ко рту.

— Спасибо, —шепчу я.

*

У нас есть времени до приёма, чтобы отпраздновать наш BlessingWay. Теперь, когда церемония завершена, Харпер и я женаты в глазах народа. Это делает Харпер счастливой и готовой позволить маме провести церемонию, которую она хочет в Новом Орлеане. Так что теперь мама будет счастлива. Пока о них заботятся, я в восторге.

Смотря на Кору, Шэдоу и Харпер вместе, я вижу, как она здесь вписывается. Она наконец нашла духовный дом. Кора улыбается Харпер, обнимая её и отдавая ей одеяло, под которым мы были женаты.

— Спасибо, — тихо говорит Харпер, потирая ладонь о его поверхность. Слеза грозит скатиться по её щеке, но я протягиваю руку и вытираю её. Не упуская ни секунды, она захватывает мою руку и целует ладонь.

Кора и Шэдоу спокойно уходят, давая нам немного времени наедине.

— Давай, дорогая, нам нужно кое-что сделать. — Она лезет в карман, когда мы идём к грузовику. — Келс, ты не возражаешь за рулём?

Когда я беру ключи, на моём лице должно появиться удивление.

— Конечно. С тобой всё в порядке, дорогая?

— Я чувствую себя немного ошеломлённой в данный момент. — Она останавливает нас у грузовика и даёт мне очень нежный поцелуй. — Это всё, что мне нужно и необходимо, но я всё ещё немного…— её голос замолкает.

— Ты уселась в это, Харпер. Не торопись. Я прямо здесь, рядом с тобой.

— Ах, Крошка Ру, это лучшая часть.

*

С нашими покупками, сделанными в магазине бронирования, мы возвращаемся в дом Коры на празднование. Похоже, Кингсли собирается только с несколькими телами и несколькими детьми. Неудивительно, что Харпер любит это здесь.

Я сажусь за стол, пока Харпер делает свои презенты собравшимся. Традиции давать одеяло каждой семье в клане. В прошлом количество одеял, которые вы указывали, отражало ваше богатство и вашу способность обеспечивать вашу семью. Как новый член, Харпер теперь имеет семейные обязанности. Она даёт одно одеяло каждой семейной группе в клане, но дарит Коре четыре, по одному на каждого члена её семьи. Это потому, что Кора теперь её сестра, поэтому ей оказана особая честь. Единственный человек, получивший индивидуальное одеяло, — это тётя Шэдоу, в знак того, что мы за нас замужем.

Тётя Шэдоу садится рядом со мной после получения его. Она берёт мою руку и нежно похлопывает по спине.

— Добро пожаловать и тебе, Келси. Ты тоже часть нашего клана.

Я улыбаюсь её нежному характеру и киваю.

— Я хорошо женилась.

— Да, ты сделала. Харпер повезло, что нашла тебя. Ты её центр, её баланс.

Хм, это почти то же самое, что сказала мне Рене.

— Без тебя её жизнь никогда бы не уравновесилась. Она бы всегда перемещалась с места на место, никогда не оставаясь где-то слишком долго. Теперь она успокоится, и её жизнь наполнится способами, которые она никогда не могла себе представить.

— Я рада знать, что я имею значение.

— Вы разные. — Она успокаивающе похлопывает меня по руке. — Ваши дети здоровы и чувствуют себя очень хорошо. — Это она говорит с дальним взглядом в глазах. — Вы очень хорошо заботитесь о них, даже сейчас, до того, как они родятся.

Харпер рассказала им о детях? Я, конечно, не упомянула их, и я знаю, что я ещё не такая большая.

Шаманка смеётся надо мной.

— Ты светишься. Только женщины с ребёнком светятся таким образом. И я увидела, как Харпер положила сонографическое изображение в её сумку. Я старая, но не слепая, — смеётся она над своим собственным самоуничижением. — Хотя твоё сияние больше, чем на одного. Сколько их там?

— Два.

— Хм, два ребёнка — это поистине благословенная вещь. Четыре — священное число для навахо. Ваша семья теперь состоит из четырёх человек. Ты должна была стать матерью.

— Как ты думаешь? Я была …

— Я знаю. Не сомневайся и не сомневайся в твоей способности заводить детей и воспитывать их. Ты бы не была благословлена, если бы этого не было.

Дыхание, которое я выпускаю, облегчённое. Я не знаю почему, но в последнее время я немного испугалась. О, чёрт, я знаю почему. Я не шутила, когда сказала Харпер, что эти неприятные гормоны начинают действовать.

— Теперь, — она ​​гладит меня по руке, — иди к своей спутнице жизни. Она знает, что ты не рядом с ней, и она скучает по тебе.

Я встаю и смотрю в глаза, которые видели больше, чем когда-либо, даже учитывая мою работу.

— Огромное спасибо.

— Спасибо, что принесла нам Кровавое Сердце. — Она возвращает мне улыбку, затем направляет меня к Харпер.

Я не знаю, как она могла скучать по мне. Она окружена десятками людей, включая, конечно, каждого ребёнка в клане. Я могу только смеяться, когда иду к ней и смотрю, как она обнимает новорождённого. Да, мне придётся бороться за наших детей.

*

Она смотрит на меня так, будто я сошла с ума, когда поворачиваю налево, а не направо на развилке дороги. Право привело бы нас обратно в каюту.

— Keлс. — Её голова поворачивается, и она оглядывается на дорогу, которую я не взяла. — Разве мы не собираемся возвращаться в дом? У нас есть медовый месяц, знаешь ли?

Я смеюсь.

— А я думала, что мои гормоны вышли из-под контроля. Нет, мы не вернёмся в каюту.

— Почему бы нет? — Об этом говорят с раздражительным хныканьем. Она звучит в точности как Кристиан. Жаль, что ему всего три года.

— Всё будет хорошо, Таблоид. Закрой глаза и расслабься.

— Keлс …

Я поднимаю палец и навожу на неё.

— Никаких аргументов. Ты знаешь, насколько я изобретательна. Если тебе нужно напоминание, у меня есть одно слово: суббота.

Я оглядываюсь и наблюдаю, как она садится обратно в кресло и закрывает глаза. На её лице огромная улыбка.

Я вздыхаю. Иногда это слишком просто.

*

Ведя её рукой на поляну, я обнаружила, что всё было организовано, как и планировалось.

Коре и мне удалось собрать этот сюрприз за очень короткое время. Я рассказала ей, что хочу сделать для Харпер, и она предложила это прекрасное место. Затем она отправила мужа и брата на поляну у озера, чтобы починить её для нас.

Они приготовили огонь, который, по словам Коры, даст нам много тепла и сожжёт всю ночь. Они также предоставили нам еду, газированный виноградный сок и простое укрытие с мягкой, самодельной кроватью. Я принесла одеяло с церемонии, и на кровати уже есть три других. Мне нужно найти своё место здесь. Надеюсь, это покажет Харпер, насколько я поддерживаю её решение. У меня есть ощущение, что мы будем проводить здесь время в будущем.

Луна поднимается над горами, вырисовывая деревья и мягко освещая ночь. В лунном свете красивее, чем днём. Там меньше шансов загара на то, что я запланировала тоже.

— Хорошо, Таблоид, открой глаза.

Она так и делает. Она смотрит на лагерь мгновение, прежде чем она поворачивается ко мне.

— Келс, я не знаю, что сказать.

— Не говори ничего. Просто поцелуй меня.

— О, дорогая, я могу это сделать.

И затем она продолжает выполнять своё обещание. Ещё одна партия мозговых клеток захлебнулась, но, блин, это для хорошего дела.

— Вау! — Я глубоко вздыхаю и стабилизирую ноги, держась за Харпер для дорогой жизни. — Ты так хороша в этом.

— Я хороша во многих вещах. — Её улыбка действительно злая.

— Да, ты. Прежде чем я позволю тебе доказать это, у меня есть кое-что, что я хочу тебе дать.

Я веду её в укрытие и кладу первое одеяло в её руки.

— Это наше. Твоё и моё, чтобы сохранить нас в безопасности и тепле до конца нашей совместной жизни. — Харпер улыбается и забирает это у меня. Я взяла два других, которые намного меньше. — Это для наших детей. Я бы хотела, чтобы их привезли домой из больницы, завёрнутыми в них. Таким образом, они будут знать, что мы всегда будем рядом, чтобы держать их в безопасности и тепле.

Харпер сильно кивает.

— Звучит неплохо. — Она держит себя за запястье. — Расскажи мне о браслете. Он такой красивый.

Я объясняю символику сапфиров, бриллиантов, чёрной жемчужины и наших переплетённых инициалов.

— Le coeur a ses raisons. — Я шепчу, повторяя надпись, которую она вставила в моё обручальное кольцо.

— De quelle raison sait rien, — отвечает она и наклоняется вперёд, чтобы поцеловать меня.

Да, у сердца есть свои причины, о которых разум ничего не знает. И я всегда буду благодарна за этот факт.

*

Я не могу удержаться от смеха, когда поднимаюсь вверх по длинному горизонтальному телу подо мной. Она всё ещё стонет и по какой-то неизвестной мне причине цепляется за верх кровати. Как будто она что-то ищет.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, давая ей мягкие поцелуи в подбородок.

— Ищу верхнюю часть моей головы. — Она поднимает голову и улыбается мне, где я с радостью прижалась к её груди. — Как ты это делаешь?

— Я никогда не скажу. — Я глубоко вздыхаю, мягко целуя каждую грудь. Ну, сейчас или никогда. Мне нужно знать. — Харпер?

— Да уж? — Её руки гладят и массируют мою спину, слегка царапая меня.

Это хорошо. Мне нравится это. Если бы у меня были проблемы, я бы мурлыкала. Чёрт возьми, я не проблема, и я всё ещё могу, это просто приятно.

— Как ты себя почувствуешь после свадьбы в Новом Орлеане, если я приму имя Кингсли?

Её голова снова поднимается, но она ничего не говорит. Хорошо, это должно было быть за чертой. Я отодвинулась слишком далеко. Чёрт. Я знала, что наш хороший пробег не может длиться вечно.

Она наклоняется, притягивает меня к себе и целует. Это долгий, продолжительный, очень страстный поцелуй. Затем она обхватывает моё лицо руками.

— Я была бы удостоена чести, дорогая. Просто чести.

Слава богу.

— Лично я думаю, что у Келси Дианы Кингсли действительно хорошее звучание.

— Это так. Звучит красиво, как и ты. — Она даёт мне ещё один маленький поцелуй и обнимает меня. — А ты вообще не хочешь Стэнтон? Как дань уважения твоему дедушке?

— Ну, а что касается работы, мне придётся оставить Стэнтон. И на бумаге я могу вставить страшный дефис. — Я целую её ключицу, успокаиваясь в её объятиях. — Но в частном порядке, и среди нашей семьи и друзей я хочу, чтобы это была Кингсли.

— Нет, без дефиса. Просто имей четыре имени. Будь уникальной. — Она смеётся. — И ты уже Кингсли, дорогая, во всех отношениях, которые имеют значение. Понимаешь, ты Кровавая Кровь в моём клане. И твоё усыновление произошло около семи месяцев назад.

Я успокаиваюсь на её руках и закрываю глаза, позволяя моей руке ласкать её. Когда я позволяю себе погрузиться в сон, я чувствую, как Харпер натягивает на нас одеяла. Тогда я понимаю, что эта женщина, лежащая рядом со мной, теперь моя жена. Я улыбаюсь ей на плечо, довольная этой мыслью. Я чувствую, как она укутывает одеяла вокруг нас, чтобы отогнать ночной воздух, сохраняя нас в безопасности и тепле.

Я тоже полная.

Неважно, где мы находимся и чем занимаемся, в этих руках я дома.

<гаснет свет>

Второй сезон. Эпизод шестнадцатый: Каждое сердцебиение носит твоё имя

Есть причина, по которой некоторые люди стоят перед камерой, а другие из нас остаются за ней. Когда я наблюдаю, как Келс смешивается с типами знаменитостей в комнате, я понимаю, почему моя любимая супруга является частью бывшей группы. Она просто очаровывает всех, с кем вступает в контакт. Её улыбка заразительна, её характер более чем царственный, и ей не больно, что она офигительно великолепна. Ну, по крайней мере, для меня. И я единственная, кто считается.

Формальный костюм, который она сделала для завтрака Пибоди Наград, прекрасно скрывает её беременность. За исключением моих глаз. Я вижу волну, которая представляет наших детей, наше будущее вместе. Я узнаю жар вокруг неё, который больше, чем она одна. Я знаю, почему она носит камею, прикрывающую её кожу.

Я знаю её наизусть.

Келс чувствует себя комфортно вокруг множества неподвижных фото и видеокамер, которые постоянно включают ей и другим знаменитостям в комнате. Я знаю, что это помогает её уверенности, что награды не транслируются. Так что не будет много людей, изучающих записи, которые могли бы раскрыть наш секрет. Однако, наградной банкет задокументирован и сфотографирован так, будто для архивов завтра не будет.

Я также понимаю, почему Эрик держал её под руку как можно чаще. Боже, я бы хотела, чтобы она была под моей. Она делает социальные взаимодействия более приятными. Она знает, как польстить людям, не казаясь ложной. Она знает, когда шутить, флиртовать или предлагать проницательный комментарий. Она отлично работает с людьми в подобных ситуациях.

Я продюсер. Мы не должны обладать удивительными социальными навыками. У нас должны быть превосходные организационные навыки, конкурентный характер и готовность сделать что-нибудь, чтобы получить историю. Люди не стекаются к нам на вечеринки. За исключением руководителей. Они знают, что мы сила Таланта.

Я смотрю, как она смеётся и кивает на что-то сказанное, и я понимаю две вещи. Во-первых, я смотрю, и мне нужно остановиться. И, во-вторых, я едва слышала слова, которые наш бывший босс из KNBC сказал за последние десять минут. Я делаю свою лучшую профессиональную улыбку Чемберсу, как будто имею представление о том, о чём он говорит. Это не может быть очень интересно. Он не был раньше.

Он делает ещё один глоток виски, делая минутный перерыв.

— Просто извините, что мы потеряли вас двоих. Хотелось бы сохранить вас, но я знал, что это будет лишь вопросом времени, пока вы не получите лучшее предложение.

— Ну, по крайней мере, мы получили вам Пибоди, прежде чем мы ушли. — КNBC получил Пибоди, и Чемберс выступил с приветственной речью от нашего имени, поскольку мы там больше не работаем. Даже в моей кепке огромное перо, которое произвело этот сегмент. Это то, что заработало мне место на Exposure. И это то, что однажды поможет мне найти место GM на станции.

— Вы наверняка так и сделали, — соглашается Чемберс. — Вы двое — динамит вместе. Понимает ли CBS, насколько им повезло?

Хорошо, он не был таким дружелюбным, когда мы работали на него. Я думаю, что Пибоди и Скотч работают в мою пользу прямо сейчас.

— Кажется, они понимают. Мы получаем хорошие истории. Наши цифры хорошие. Рейтинг Келс Q высокий. Мы с вами оба знаем, что это цифры.

Я потягиваю свой собственный напиток, мерло и оглядываюсь туда, где стоит Келс. У неё есть петля под руку Мартина Шина. Его шоу «Западное крыло» собрало Пибоди в этом году. Место кишит множеством известных лиц из Лос-Анджелеса. Келс знает большинство из них уже из-за её отношений с Эриком.

Боже, я действительно хочу, чтобы она была под моей рукой.

Звучит перезвон, указывающий на конец коктейльного часа и начало обеда. Это хорошие новости. По крайней мере, я могу сидеть с Келси за столом. Я вежливо прощаюсь с Чемберсом и спешу на наши места. Моя девушка скоро присоединяется ко мне.

— Привет. Я так рада сесть. Моя нижняя часть спины убивает меня.

— Я позабочусь об этом позже для тебя, — шепчу я, прежде чем наши одноклассники присоединятся к нам. Несмотря на то, что мы выиграли за нашу работу в KNBC, CBS держит нас за своим столом, так как мы теперь их собственность. К нам присоединились Лэнгстон, Кевин Дейли — глава сети новостей, Джон Лоусон Рот III — президент сети, и три человека из Университета Джорджии в качестве Peabodys управляют Колледжем журналистики Генри В. Грейди и массовая связь там.

Премия Пибоди названа в честь Джорджа Фостера Пибоди, который был банкиром и филантропом. Звучит как папа для меня. Хм, интересно, однажды мы с Келси могли бы присматривать за наградами Джонатана и Сесиль Кингсли.

Peabody предназначен для признания достижений и государственной службы в новостной индустрии. Недостаточно, чтобы произведение было хорошо сделано, но оно должно оказывать существенное влияние на общество в целом. Я считаю, что нас выбрали, потому что это помогло выявить кипящее недовольство в группе вооружённого ополчения. Мы смогли помочь добиться в основном мирного разрешения ситуации. В то время как Келс и я были почти жертвами, это не превратилось в другую Уэйко. Слава Богу.

На мгновение я возвращаюсь в Омаху.

— Мисс Стэнтон, вы верите, что есть некоторые вещи, за которые стоит умереть? — спрашивает Скамп, вытаскивая пистолет, пока Келс отвечает. — Ну, возможно, это может помочь вам немного больше соприкоснуться с этими личными убеждениями. Потому что ваша смерть спасёт жизни тем ста сорока людям. Жаль, что ваше правительство хотело позволить вам умереть.

Правительство может хотеть, но я нет.

Тогда весь ад вырвется на свободу. Чёртова кавалерия здесь. Я хватаю Келси за талию и тащу её на землю, прикрывая её своим телом. Я слышу выстрелы и рассеянно удивляюсь, попала ли какая-нибудь из пуль.

Келси борется как адская кошка подо мной.

— Харпер! Я не вижу!

— Я знаю, детка, я знаю. — Я не двигаюсь сверху её всё же. Я продолжаю шептать успокаивающие слова и крепче держусь за неё. Capstun, который я использовала на Скампи, должно быть, взорвался и прибил его. Хорошо, Кингсли. — У меня есть ты, у меня есть ты.

Я чувствую её прикосновение к моей руке.

— Харпер?

Я смотрю и моргаю, убирая воспоминания.

— Да уже?

— Куда ты ушла?

Я качаю головой.

— Я только что отключилась. — Не нужно портить нам день плохими воспоминаниями. — Ты знаешь меня и формальные события.

— Ну, у тебя есть две недели, чтобы преодолеть это отвращение, — поддразнивает она в ответ. Это моя девочка. Она всегда возвращает меня к важным вещам в жизни.

Мэтт Лауэр, ведущий сегодняшней церемонии, поднимается на трибуну для тёплых аплодисментов. Интересно, если бы его утреннее шоу было обголосовано, чтобы отправить его сюда сегодня. И где, чёрт возьми, Кэти? Она намного симпатичнее. Он произносит короткую приветственную речь, прежде чем обслуживающий персонал Waldorf Astoria прошёл через банкетный зал, раздавая первый курс завтрака.

Я смотрю на ближайший стол и улыбаюсь Кену Бёрнсу. Ещё один из его документальных фильмов выиграл Пибоди. У него сейчас должен быть полный шкаф. Келс поднимает свой стакан в направлении Питера Дженнингса.

Лично я надеюсь встретить Билла Косби. Он только за столом. Почему мы не могли сидеть с ним вместо костюмов из сети?

Огромный смех поднимается из-за другого стола, и я понимаю, что весь актёрский состав «Сопрано» проводит великое старое время вместе. Мэнди Патинкин подошла к ним и возвращает их дразнящее дразнение.

На столе лежат шоколадные копии медалей премии Пибоди. Мы не получим настоящую медаль сегодня — Чемберс получит её. Но я заказала пару для Келси и меня, и одну для Джима тоже. Интересно, как поживает ребёнок с оранжевыми волосами? Я должна позвонить ему в ближайшее время.

А пока, думаю, я собираюсь съесть немного шоколада. И хотелось бы, чтобы я держала руку моей девушки.

*

Звонит телефон, и он лает мне в ухо.

— Стентон! Мой офис! Сейчас же! — Нажимаю.

Я смотрю на телефон.

— Да, босс, — я хихикаю, надевая свитер. Это помогает скрыть то, что становится всё более очевидным с каждым днём. Кроме того, Лэнгстон держит свой офис как холодильник. Он пытается сделать так, чтобы людям было как можно неудобнее посещать его там. Это стратегия, которая работает.

Я стучу в дверь, затем засовываю руки в карманы, чтобы они не замёрзли. Мой свитер передо мной закрытый. Я думаю, что выгляжу презентабельно большому боссу.

— Проходи! — он снова лает.

Он действительно не выглядит счастливым, и волосы встают на моей шее. У меня такое чувство, что мне собираются ударить мою руку. Жёстко.

— Закрой дверь.

Ага. Это будет тяжёлый удар. Я жду, когда он отведёт взгляд от своего компьютера и скажет мне сесть.

Он не удосужился посмотреть на меня.

— Сидеть.

Как Кам, я подчиняюсь.

Наконец, он переключает своё внимание на меня, позволив мне сначала немного простудиться. Вы могли бы подумать, что я змееядная Горгона с таким выражением лица. Мама предупредит его о том, что его лицо так замёрзнет, ​​если он не будет осторожен.

Он достаёт файл и бросает его мне.

— Это различные кадры из твоей жизни с тех пор, как ты приехала. — Он даёт мне время, чтобы изучить их. — Разве я не заставляю тебя и Кингсли быть достаточно занятыми? Или еда в Нью-Йорке намного лучше?

Вот дерьмо. Он заметил увеличение веса. Я не думала, что это было так плохо. Конечно, в последнее время я расстёгиваю свою куртку. Но всё остальное довольно легко скрыть, подумала я. И я ничего не получила в моём лице.

— Ну, я многое пережила… — Чёрт, я не думала, что мне придётся с этим ещё иметь дело.

— Сохрани это. — Он машет рукой, как будто стирая мой ответ. — Если бы я не знал лучше, основываясь на всех признаках, я бы сказал, что ты беременна. Но поскольку ты спишь с Кингсли, это невозможно, не так ли?

Я кусаю губу и смотрю, как он смотрит на меня. Наконец-то я улыбаюсь. Возможно, если я буду рада этому, это пойдёт немного лучше. Ты прав. Я беременна.

— Сукин сын! — Он хлопает руками по столу и поднимается за ним. Теперь он сердито смотрит на меня. Я чувствую себя как детский сад. — Ты в своём безумном любении? Ты пытаешься полностью разрушить свой авторитет? Чёрт возьми, Стентон, если ты не хочешь делать карьеру в журналистике, просто подай в отставку. Иисус Христос на палке.

Мне нужно остановить эту тираду, пока молния не пронзила крышу и не поджарила его.

— Конечно нет, но мы с Харпер хотели семью.

— Чёрт возьми, Келси! Не замужем и беременна! Если кто-то узнает об этом, ты закончила. Маленькие белые женщины на Среднем Западе не захотят, чтобы какой-нибудь якорь Нью-Йорка стал личным с индейкой!

— Я не понимаю, почему это должно быть проблемой. У меня есть средства и возможность иметь детей. Нет необходимости упоминать мою сексуальность. Фактически наличие детей обычно означает, что один из них гетеросексуален. Сеть должна любить это.

Он сердито качает головой. На самом деле он немного пенится.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову усыновление? Множество таких пар, как вы, делают это. Чёрт, Рози О’Доннелл усыновила троих детей, и она — мать-одиночка. Мы могли бы с этим работать: спасти мир, обеспечить хороший дом для детей, которые нуждаются в этом. Это был бы лёгкий угол.

— Мы хотели наших собственных детей, и я хотела иметь ребёнка. — Я встаю на ноги и встаю за стул, кладя на него руки. — Я хочу родить, принести жизнь в этот мир, и я собираюсь делать это.

— Очевидно, что! — он рычит на меня. Он начинает ходить за столом, проводя рукой по своим коротко подстриженным волосам. — Хорошо, ни слова об этом. Или о твоих отношениях с Кингсли. Ты меня слышала? — он предупреждает. — И я хочу кое-что для отдела по связям с общественностью от вас двоих к девяти часам завтра. Вам лучше найти здесь чертовски хорошую историю. И вы расскажете этому вашему жеребцу, если я увижу что-то кроме вашей головы — шесть или семь месяцев — я ударю обе твои задницы.

Я глубоко вздыхаю.

— Отлично. — Я киваю. — Мы закончили?

— Пока. Поговорим о декретном отпуске, когда я остыну.

*

Что-то не так.

Я не уверена, что это такое. Келс, конечно, не разговаривает со мной. Она едва смотрит на меня. И, как правило, мы псевдо-прижимаемся по дороге домой из студии — столько, сколько позволяет Range Rover. Сегодня вечером она переходит на свою сторону машины.

— Крошка Ру? — Я трезвоню тихо, поворачивая на Мэдисон-авеню. — Что не так?

— Ничего. Просто тяжёлый день. — Она убирает волосы с глаз. — Я устала.

Я не куплюсь на это, и Келс даже не пыталась продать это очень трудно.

— Верно. Теперь, дорогая, скажи мне правду. Я справлюсь. У меня широкие плечи, ты знаешь? — Я похлопала одно в качестве визуального напоминания.

— Лэнгстон, — вздыхает она. — Он действительно оскорбил меня сегодня по поводу беременности. У нас есть один очень несчастный босс.

Нет дерьма. Я не вижу его счастья. Лично я подумала, что мы скажем ему, отправив ему приглашение в детский дом, где-то ближе к концу года.

— Ты сказала ему?

— Я точно не сказала ему, Таблоид. Он делал несколько фото сравнений, и он заметил увеличение веса. Он позвонил мне.

— Сукин сын, — бормочу я. — Запусти мне счёт, милая. — Хм, это даже не принесло мне улыбки. — Что случилось? Ты в порядке? — Мне бы очень не хотелось его убивать, но я сделаю это, если он обидит мою девушку.

— Я в порядке. Мне просто было всё равно, как он звучит. Он заставил меня почувствовать, что я делаю что-то не так.

Грусть в её голосе разбивает мне сердце. Я протягиваю руку и беру её руку и кладу на колени.

— Ты всё сделала правильно.

— Я знаю. И ты ни на секунду не подумай, что я сожалею о сделанном нами выборе.

Ах, спасибо, дорогая, что сказала это. Я немного волновалась тут на мгновение. Я сжимаю её руку в знак благодарности.

— Это просто… — Келс качает головой и смотрит в окно, наблюдая за движением Манхэттена. — Допустим, мои гормоны вышли из-под контроля и даже вызывают это. Последнее, что мне сейчас нужно, это война с боссом.

— Дорогая, вот почему у тебя есть продюсер. Я твой большой чемпион с плохой задницей. Даже если бы я не была безумно влюблена в тебя, я бы никогда не позволила медному манёвру обращаться с тобой таким образом. У меня просто дополнительный стимул. — Я подношу её руку к губам и целую её ладонь. — Вот моя идея на сегодня. Как насчёт того, чтобы поехать домой и нарядиться Ниной Симон? Я достану стейки из морозильника и разожгу шашлычник. Тогда мы с тобой посидим на улице и насладимся последним в этот прекрасный день. — Позже я отведу тебя в нашу спальню и займусь с тобой любовью, как будто это был первый раз снова. Как это звучит?

— Это звучит как лучшее предложение, которое я получила за весь день.

— Надеюсь — ради них, — это было единственное предложение, которое у тебя было целый день.

Есть улыбка, на которую я надеялась.

*

Я переворачиваюсь и смотрю на Харпер. Она крепко спит и выглядит так расслабленно. Приятно видеть её такой. Это не часто, что она в состоянии полностью отдохнуть. Она обычно работает над чем-то во сне. На самом деле, некоторые из её лучших идей приходят к ней во сне.

Я целую её в плечо и выскальзываю из кровати. Взглянув на часы, я вижу, что у меня есть время позавтракать и немного расслабиться, прежде чем мне нужно будет подготовиться к встрече с врачом.

Усаживаясь на кухне с бумагой и завтраком, я собираюсь сделать свой первый укус, когда что-то заставляет меня посмотреть вверх. В дверях я нахожу одного сонного продюсера телевизионных новостей. Она так не проснулась, её волосы падают ей на глаза, её футболка была надета назад, и она немного покачивается.

— Что ты делаешь? — она ворчит, её голос был полон сна. Она подходит к кофейнику и щёлкает выключателем. Мы готовим его накануне вечером и устанавливаем таймер, но мы на два часа раньше, чем обычно.

— Не знаю. — Я пожимаю плечами, потягивая сок, пролистывая «Таймс».

Её голова отклоняется от кофе, который она смотрит, капая в горшок. Она никогда не заваривает достаточно быстро по утрам. Обычно она щёлкает этим до конца. Этим утром у неё нет сил сделать это.

— Что-то не так? Кроме того факта, что Лэнгстон идиот?

— Нет, дорогая. Я в порядке. Я просто не могла уснуть. Это беременная вещь. Может быть, дети тренируют меня рано.

Она пересекает и падает на колени. Она мягко помещает меня так, чтобы я смотрела на неё, а затем она поднимает мою рубашку.

— Эй, разве мы не обсуждали это в другой раз? — Я провожу пальцами по её волосам, а она продолжает. — Я же сказала, вам нужно дать маме отдохнуть. Она уже много работает, заботится о вас. Кроме того, когда она не спит, я не сплю. — Она поцеловала меня в живот и быстро задремала, положив голову мне на колени.

Это не может быть удобно. Мой бедный ребёнок.

— Харпер, дорогая. — Я немного посмеиваюсь, когда она просыпается и смотрит на меня с мутными глазами. — Возвращайся в постель. Я подниму тебя через пару часов.

— Нет, нет, я сейчас не сплю, — протестует она. У меня нет сердца, чтобы сказать ей, как неубедительно она звучит. — Я выпью кофе и возьму Кама на пробежку в парк.

— Ему это понравится. Может, тебе стоит позволить ему натянуть на тебя свои роликовые коньки.

— Это хорошая идея. — Она поднимается на ноги и направляется к разбрызганному кофе, сигнализируя, что он готов. — Ты хочешь идти?

У меня есть пиар, чтобы написать.

*

Взглянув на часы, я понимаю, что доктор Магуайр немного опаздывает сегодня утром. Не то, чтобы это было что-то важное. Если он будет заботиться обо всех своих пациентах, как он заботится о моей девушке, я буду ждать его весь день. Кроме того, у нас всё хорошо вместе.

Я держу руку Келси, как и нашу стандартную операционную процедуру во время визитов. Я так рада, что у нас есть доктор, который в порядке с нашими отношениями. Не то чтобы мы пошли к тому, кого не было. Но так намного легче быть ласковой и не беспокоиться. Я нежно потираю её руку, пытаясь заставить её расслабиться. Вчера Лэнгстон действительно разозлил её, и теперь она превратилась из унылой в бешеную.

Я должна улучшить её настроение, прежде чем мы доберёмся до офиса. В противном случае насилие на рабочем месте, видео, которое они заставили нас смотреть на ориентацию, не станет свечой для того, что может сделать моя девушка.

— Эй, Келс?

— Хм?

— Ты слышала о парне, которого на днях остановил государственный солдат?

Она смотрит на меня, пытаясь определить, веду ли я небольшую беседу или рассказываю ей историю. Расовое профилирование на автострадах Нью-Джерси было горячей темой в последнее время. Что случилось?

— Ну, этого парня остановили за превышение скорости, и он не остановился сразу, когда полицейский осветил его. Поэтому солдат подошёл к машине, — теперь Келс улыбается, понимая, что это шутка по моему тону голоса, — и Парень опускает окно. Солдат говорит: Я включил свет довольно далеко. Почему ты не остановился? — Келс закатывает глаза, но молчит, ожидая, пока я закончу. — А парень говорит: Ну, вы видите, офицер, моя жена сбежала с солдатом несколько недель назад. Когда я увидел вас, я подумал, что вы пытаетесь вернуть её обратно.

Она разражается смехом, и я чувствую себя намного лучше. Я думаю, что она тоже. Это моя девочка.

— Ты рассказываешь худшие шутки. — Она говорит это таким сладким голосом, что это звучит почти как комплимент. Почти.

— Тогда почему ты смеёшься?

— Понятия не имею. — Она нежно гладит меня по щеке.

Кевин входит и находит нас смеющимися и улыбающимися.

— Вы двое хорошо проводите время?

— Кажется, мы всегда хорошо проводим время здесь. — Келс игриво толкает меня со своего места на столе.

— Это приятно знать. — Дуги садится рядом с Келс и начинает осмотр. Когда его руки нежно скользят по её животу, он усмехается. — Может быть, тогда я должен предъявить обвинение в покрытии. Как вы себя чувствуете, Келси?

— Понятия не имею. — Она качает головой. — Должна ли я чувствовать себя беременной? Потому что я ещё не чувствую.

— Скоро, особенно с близнецами.

— О единственном, что я чувствовала, это капризы.

— Хм… гормоны. — Он смотрит на меня для подтверждения, и я слегка киваю, что приносит мне удар от моей жены.

— Я была добра к тебе. Относительно.

— Относительно, — соглашаюсь я. Это зарабатывает мне её язык, высунувшийся на меня. Если бы Кевина не было в комнате, я бы преподала ей урок об этом.

— Что ж, Келси, сейчас дети растут и двигаются, но вы ещё не чувствуете их. Это скоро изменится. Я подозреваю, что вы замечаете увеличение веса.

— Я и несколько других людей, — говорит Келси. Отличный док, у меня просто хорошее настроение.

Кевин смотрит на меня с упрёком.

— Харпер, это очень естественно и необходимо.

Я оскорблена.

— Это не я, док. Я думаю, она выглядит великолепно, красивее, чем когда-либо. — Я целую её в лоб, словно чтобы доказать свою искренность.

— Это правда. Харпер была великолепна.

— О, хорошо. Рад слышать. — Я смотрю на доктора так, чтобы запугать. Это не похоже на работу. — Игнорируйте всех остальных. В этом вопросе только Харпер и я засчитаны. — Он нежно потирает её плечо. — Добро пожаловать во второй триместр, Келс. Я обещаю, что для вас всё станет лучше. Скоро, если не раньше, скоро наступит конец утреннего недомогания. Раздутое, расшатанное чувство должно закончиться. Вам не следует не так уставать, как раньше. И счастливые гормоны вступят во владение. Большинство женщин чувствуют себя оживлёнными во втором триместре. Но я хочу, чтобы вы были осторожны, чтобы не переусердствовать, хорошо?

— Она не будет, — отвечаю я за неё.

— Готовы добавить в свой альбом? — Он брызгает немного геля на живот Келс, заставляя её вздрогнуть. Это действительно холодно. Но мы на моей любимой части осмотра: больше детских фотографий.

Он подносит палочку к её животу и изучает монитор. Это всё ещё не имеет никакого смысла для меня, я не знаю, как он может что-то там идентифицировать. Затем он прислоняет стетоскоп к её животу и несколько минут внимательно слушает. Он кладёт его в карман и затем настраивает ручку на УЗИ. Внезапно раздался шум, похожий на помесь океана между рёвом и бегущими лошадьми.

— Это сердцебиение ваших детей.

О мой Бог.

Сердцебиение. Маленькие крошечные сердцебиения.

Келс смотрит на монитор и слушает. Слёзы, текущие по её щекам, говорят мне, что она чувствует себя так же, как и я.

— Послушай это, Крошка Ру. Мы сделали это. — Я вытираю её слёзы и целую её. — О Боже, Келс, послушай это.

Она может только кивнуть, слишком переполненная эмоциями, чтобы говорить.

Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на звуках, которые подтверждают, что наши дети здоровы и очень реальны. Это звук семьи.

*

Мы входим в студию всё ещё на порыве адреналина от слышания сердцебиения. У меня есть новые фотографии, и теперь я действительно вижу маленькие носы, подбородки, руки, ноги и другие вещи. Наши дети всё ещё крошечные, на данный момент всего три дюйма в длину, но они выглядят по-человечески. Большое улучшение. Я смотрю вниз на живот Келс, поражённая тем, что она может нести в себе две жизни.

Это слишком круто.

И я слышала, как их сердца бьются сегодня. Магуайр говорит, что шансы на выкидыш резко уменьшаются теперь, когда мы можем их услышать. Слава Богу.

Вау.

Я собираюсь упасть на колени перед Келс, когда она вдруг взлетает по коридору.

Что за чёрт?

Взгляд подтверждает моё подозрение. Лэнгстон на двадцать шагов впереди, и крылатая ракета Стентон направлена ​​прямо на него.

Вот дерьмо.

Я стараюсь случайно бежать за ней. Это невозможно.

Келс, дорогая, я знаю, что ты расстроена, но не делай ничего, о чём ты пожалеешь позже. Как уволить нас.

Моя девушка стоит перед Лэнгстоном. Её гнев делает её почти такой же высокой, как наш исполнительный продюсер.

— Вот ваш грёбаный пресс-релиз, — рычит она, хлопая файл по его груди. — Это коротко, просто и правдиво. После моих испытаний в Лос-Анджелесе я решила завести детей.

Он берёт папку, ошеломлённый, она будет говорить с ним вот так.

Честно говоря, я тоже. Келс обычно непревзойдённый профессионал. Я стою здесь немая, пока она продолжает.

— Я не буду превращать своих детей в историю для вас. Но если бы я это сделала, это было бы совершенно честно! Это означает, что это включало бы Харпер, потому что мне повезло, что она у нас. Нашим детям очень повезло, что она стала их матерью тоже. Я не позволю вам или кому-либо другому сказать им по-другому. — Она поворачивается на каблуках и уходит.

— Стентон! — Лэнгстон трезвонит.

Она останавливается, поворачивается и смотрит.

— После третьего июня это будет Кингсли! Мы поговорим о моём декретном отпуске, когда я остыну. — Она фыркает, прежде чем снова повернуться и уйти.

Вау. Это была полноправная истерика TIV. Она была хороша. Я должна помнить, чтобы не разозлить её.

Лэнгстон смотрит на меня с сочувствием. Не в этой жизни, приятель. Я знаю, к кому я иду домой. Я изумлённо усмехаюсь и пожимаю плечами, обмахиваясь нашими новыми детскими фотографиями.

— Гормоны, — предлагаю я перед тем, как уйти.

Вау, Келс.

*

Я решила дать Келси немного места. Кроме того, если я сейчас пойду, она может сорвать всю мою одежду и поехать со мной на диван.

Что, чёрт возьми, я делаю в своём офисе?

Я собираюсь нанести ей визит, когда звонит мой сотовый.

— Кингсли, — приветствую я.

— Это моя младшая сестра?

— Укуси меня.

Роби смеётся от всей души.

— Думаю, нет.

— Что ты хочешь? Ты перебиваешь все важные вещи, которые я здесь делаю. — Я откидываюсь на спинку стула, качая ногами на столе.

— Ты знаешь, как мама чувствует себя с ногами на столе, — поддразнил он.

Чёрт его побери.

— Так, это сработало? — Я решила взять пресловутого быка за рога.

— У меня есть все документы.

Я широко улыбаюсь.

— Ты знаешь, ты не так плох, как все говорят, что ты есть.

— Укуси меня, — повторяет он.

— Думаю, нет.

*

— Я видела это. — Она отрывает взгляд от своей книги и улыбается мне. Боже, она восхитительна.

— Ты ничего не видела, — говорю я ей. Я даю Каму хорошее почёсывание за ухом, когда он ломает картошку, которую я только что дала ему. Для дорожной еды, картофель фри является лучшим. Я знаю это, и теперь Кам тоже это знает. Хороший пёсик.

— Я видела, как ты кормишь его этой консистентной смазкой. Ты можешь отравить себя, Таблоид, но собака и дети не в пределах досягаемости. — Она смотрит вниз на карту, разложенную на коленях. — Возьми следующий слева.

Я делаю, как мне сказали, и через десять минут мы выезжаем на дорогу. Дорога до дома занимает ещё пять минут.

— Вау! — Я смотрю через ветровое стекло на дом. Хаус немного преуменьшенное слово. Особняк подходящий.

Она ухмыляется.

— Не совсем трейлер, который ты вообразила, не так ли?

— Ты помнишь всё, что я тебе когда-либо говорила? — Это было то же самое заявление, которым я дразнила её, когда отвезла её домой на День Благодарения. Наш первый раз. Интересно, есть ли у Мэтта качели на крыльце? Мне нравится целовать мою девушку на них.

— Большую часть этого, — отвечает она, прерывая мои менее чем целомудренные мысли.

— У меня могут быть настоящие проблемы здесь. — Я хихикаю. Это утверждение соответствует и моим мыслям, и нашему разговору. Я очень горжусь собой.

— Ты всё ещё должна мне историю с байу.

— Которую из? — Я выключаю зажигание и выхожу из грузовика.

Келс над крышей отвечает:

— Ту, которая касается тебя, другого голого человека и дробовика.

— Я спрашиваю снова: какую? — Я скинула ошейник Кама через его голову. Я вывожу его из грузовика, прежде чем забрать наш багаж. Я не совсем уверена, почему Келс принесла так много одежды на выходные, но я не собираюсь спорить с Гормональной Девушкой. Она может принести весь свой чёртов шкаф, и я в порядке. Я? Я принесла сумку. Она наполовину полна.

Кам немедленно бежит к Келси и садится рядом с ней, глядя на неё, хвост сильно ударяется о землю.

— Сделай перерыв. — Она даёт ему сигнал рукой, который отпускает его. Он взлетает, чтобы заняться делом. Хорошая идея, Кам. Мне нужно сделать это тоже скоро. Это были долгие два часа езды до места Мэтта в Хэмптонсе.

Положив наши сумки на землю, я прислонилась к грузовику. Я наблюдаю за тем, как собака бегает, вытягивает ноги и знакомится с миром земли. Келс обходит машину и опирается на меня. Я нежно обнимаю её, рада, что мы с нетерпением дождались выходных. Это была сучья неделя.

Наконец Кам возвращается и успокаивается. Его язык вылезает изо рта, и он ищет готовый выпить воду. Я думаю, пришло время войти.

Я хватаю наши сумки, хлопая Келс по рукам, когда она пытается взять одну.

— Позволь мне, детка. Ты несёшь достаточно, как есть.

Это приносит мне поцелуй вщеку.

Когда дверь открывается, Мэтт выходит и крепко обнимает Келс. К моему великому удивлению, она возвращает объятие. Я очень рада, что они ладят друг с другом, даже если ему тяжело с нами как с концепцией. Наконец он смотрит на меня и тепло улыбается.

— Харпер, как ты? — Он берёт одну из сумок от меня.

Годы в корпоративной Америке сделали его вежливым. Я благодарна за это.

— Я в порядке, сэр. — Он поднимает лоб, чтобы поправить меня. — Мэтт, — мягко поправляю я. Я пожимаю его свободную руку, которую он предлагает мне.

— Хорошо. Рад слышать это. — Он отталкивает дверь, чтобы освободить место для нас. — Заходите. Мы устроим вас двоих, а затем встретимся в семейной комнате. — Кам очень хороший мальчик и остаётся рядом с Келси. Должно быть, она предупредила Мэтта, что мы привезём его, потому что он даже не моргает, когда видит собаку.

Когда мы вошли в дом, я сразу решила, что нам придётся выходить отсюда так часто, как захочет Келс. Это очень мило. Это всё, что вы слышите об особняках в Хэмптонсе. Он огромный, расположен на частной собственности, и прямо за ним находится гостевой дом. Мы могли бы использовать его в течение лета. Я могу также признать это.

— Хорошее место. — Ладно, это был полицейский, но я не хочу, чтобы он был слишком молодым.

Мэтт заговорщически улыбается.

— Это мой маленький кусочек рая на земле. Здесь есть крытый и открытый бассейны, теннисный корт, тренажёрный зал, восемь спален, одиннадцать ванн, библиотека, солярий, гостевой дом, комната для осмотра, формальный сад и девять лунок для гольфа.

— Как я уже сказала, хорошее место, — говорю я с сарказмом в голосе.

Он хлопает меня по спине.

— Добро пожаловать в любое время, Харпер.

Келси стучит на меня.

— Хватит пускать слюни, дорогая.

Мэтт поднимает руку и машет молодому человеку. Мужчина берёт сумку, которую держит Мэтт, а затем освобождает меня от моих.

— Это Джефф. Он покажет тебе твою комнату и поможет тебе устроиться. Когда будешь готова, иди в семейную комнату.

Джефф приятно улыбается.

— Мисс Кингсли, мисс Стэнтон, если вы пойдёте со мной. — Он поднимается по лестнице, и мы следуем за ним.

— Как долго вы работаете на моего отца, Джефф? — спрашивает Келс, когда он открывает дверь спальни для нас.

Он кладёт наши сумки в багажник в конце кровати.

— Так как я учился в средней школе. Моя мама работала в фирме мистера Стентона, и он узнал, что мне нужна работа. — Он берёт сумку с одеждой и вешает её в шкаф. Он также открывает дверь в ванную. — Если вам что-нибудь понадобится на этих выходных, пожалуйста, не стесняйтесь, позвоните мне. Могу я вам сейчас что-нибудь принести?

У нас всё хорошо.

— Спасибо, Джефф, — отвечает Келс, опускаясь на один из мягких стульев в комнате.

Как только он ушёл, Келс глубоко вздохнула.

— Что случилось, дорогая? — Я на её стороне прямо сейчас.

Она качает головой.

— Независимо от того, сколько вещей меняется, они остаются неизменными. У него всё ещё есть дом, полный слуг. Держу пари, что у большинства из них выходной, но у тебя всё ещё достаточно персонала, чтобы испортить тебя до смерти.

— В моей книге это неплохо. — Я начинаю массировать её плечи.

— Я поняла, — Келс смотрит на меня через плечо. — Ну, ты хочешь распаковать вещи или мы пойдём вниз и посмотрим, что запланировал папа?

— О, давай спустимся и посмотрим, что случилось. Я хочу выяснить, кто такой таинственный человек.

Она снова вздыхает.

— Я почти забыла об этом. — Она смотрит на Кама, который свернулся калачиком рядом с камином и крепко спит. Как и Келс, он может спать где угодно. — Мальчик, я бы хотела это сделать, — задумчиво говорит она.

Я обнимаю её за шею и целую в щеку.

— Давай, детка, давай пойдём и увидимся с твоим отцом.

— Ты просто хочешь увидеть поле для гольфа.

— Чёрт, да! Я надеюсь получить раунд или два в эти выходные.

— Это доллар, детка. — Она нюхает мои руки. — Тебе бы хотелось, чтобы кто-нибудь имел частное поле для гольфа.

— В значительной степени. Но помогает то, что он породил моего любимого человека в мире.

Она целует моё предплечье.

— Сладкая болтушка.

— О, да. Либо это не всё, что я сладкая.

*

Мы бродим по первому этажу, пытаясь найти семейную комнату. Мы находим много других комнат, но, видимо, не подходящих. Наш разговор должен предупредить Мэтта о нашем присутствии, потому что он выходит из комнаты, до которой мы ещё не дошли, и зовёт нас.

— Сюда, девочки.

— Будь милой, — шепчет Келс.

Мэтт не замечает её комментария. Он подходит и обнимает дочь за плечи.

— Ты выглядишь потрясающе, дорогая. Харпер, должно быть, хороша для тебя.

— С ней всё в порядке, — дразнит Келс.

— Ну, я бы не хотел, чтобы её забрали назад и поговорили с ней.

— Папа, сзади — поле для гольфа. Что ты собираешься делать, убить её?

— Я бы хотела поговорить с тобой, Мэтт. — Хорошо, не очень тонкий намёк, но, чёрт возьми, я никогда не была тонкой.

— Не могла бы ты? Что ж, возможно, нам придётся сделать это завтра утром.

Хм, это может помешать.

— Нет одежды в субботу. — Но во имя семейных связей я принесу жертву. И завтра встану с Келси немного пораньше. — Я думаю, что это будет к лучшему.

— Или, может быть, даже сегодня вечером, пока не стало слишком темно. — Он ведёт нас в семейную комнату. Двенадцатифутовые потолки и камин украшены большим количеством произведений искусства, чем во многих музеях. На диване сидит очень привлекательная молодая женщина. Я могу сказать, что она высокая, даже сидя, и у неё аристократическое лицо, обрамлённое длинными, вьющимися волосами и с бледно-голубыми глазами. Я быстро замечаю, что она примерно моего возраста и держит ребёнка, которому, кажется, около шести месяцев.

Мэтт берёт Келс к ним.

— Келси, я хочу, чтобы ты встретилась с Амандой Стентон, моей женой и этой, — он отстраняет одеяло от лица ребёнка, — твоей сестрой, Клэр.

*

Посмотрите слово «глупый» в словаре, и вы найдёте мою фотографию. Моя неспособность говорить в данный момент также не помогает ситуации.

— Привет, — мне удаётся заикаться.

— Келси, — Аманда улыбается и предлагает мне свою руку. — Так приятно наконец-то с вами познакомиться. Спасибо, что приехали на эти выходные.

— Спасибо, что пригласили нас. — Я поворачиваюсь к Харпер и протягиваю руку. Мне нужна она рядом со мной, и мне нужна она сейчас со мной. Я надеюсь, что она поймёт намёк. Я чувствую, как её рука скользит в мою. Слава Богу. — Это Харпер, моя, — я смотрю на неё и улыбаюсь, когда понимаю, что могу сказать это вслух, — жена.

Она протягивает руку Харпер.

— Приятно познакомиться. Мэтту нечего сказать, кроме как о тебе.

Я чувствую, что попала в плохой эпизод The ​​Brady Bunch только чтобы обнаружить, что Марсия и папа Брэди сбежали. Это сюрреалистично.

Младенец в руках Аманды начинает суетиться, выводя меня из ошеломлённого состояния. У меня есть младшая сестра. Младенческая сестра, у которой к своему первому дню рождения будет какая-то комбинация племянниц и племянников. Боже, мы современная семья: разведённые родители, отец женился на женщине в возрасте его дочери, дети разлучены более чем на тридцать лет, внуки в пути и лесбиянки. Бросить проблему с алкоголем у моей мамы, и мы будем ждать мини-сериала.

О Боже. Мне тяжело оборачивать мой мозг вокруг всего этого.

— Могу ли я? — Харпер отпускает мою руку, чтобы протянуть её к ребёнку. Аманда улыбается и передаёт… мою сестру… ей. Оказавшись в руках Харпер, Клэр немедленно перестаёт суетиться. Это должно быть генетическая черта, которую мы разделяем с женщинами Стентона. Мы хорошо знаем, когда нам это предлагают.

Харпер осторожно обнимает её, не жалуясь, когда ребёнок начинает жевать её плечо — осыпая его большим количеством слюны — и крошечные руки плотно обвивают её волосы.

Не удивительно, что у меня есть близнецы. Моя супруга — детский магнит. Если я не буду осторожна, она сохранит мою беременность во время менопаузы. Это действительно сожжёт задницу Лэнгстона.

Я протягиваю руку и поглаживаю маленькую голову Клэр. Мои глаза встречаются с глазами Харпер, и на одно короткое мгновение мы обе видим наше будущее. Какое прекрасное чувство. Боже, я не могу дождаться, чтобы увидеть, как она впервые обнимает наших детей. Конечно, как только я позволю ей подержать их, я никогда не смогу вернуть их обратно. Хорошо, что я буду кормить грудью. Это может быть единственный способ, которым я могу их достать. Харпер талантлива, но не настолько талантлива.

Я поворачиваюсь к своему отцу.

— Она прекрасна.

Он сияет, как все новые отцы.

— Она выглядит так, как ты, когда была ребёнком, за исключением того, что у неё вьющиеся волосы. Это определённо со стороны Аманды.

Аманда имеет сторону нашей семьи? До недавнего времени я даже не думала о нас как о семье. По-моему, это всё ещё концепция, которая растёт на мне.

— Эй! — трубит Харпер, поразившись Клэр. — У вас есть какие-нибудь детские фотографии Келси?

— На самом деле, я думаю, у меня есть альбом или два.

Хорошо, это должно остановиться прямо здесь и сейчас. Для меня всё в порядке, чтобы иметь фотографию обнажённого ребёнка Харпер, но не наоборот. Она поместит эту чёртову фотку в качестве заставки. Время сменить тему.

— Ну, папа, я думаю, пришло время рассказать тебе о наших хороших новостях.

Он приятно улыбается в мою сторону, не предполагая, что я могу побить его новости о жене и ребёнке. Ну, папа, у меня они тоже есть. Как отец, как дочь, я думаю.

— Ты будешь дедушкой. Я беременна.

Он выглядит так ошеломлёно, как я уверена, что я сделала мгновение назад.

— Ну, теперь, Харпер, это талант! — он хохочет, прежде чем дать мне поздравительное поздравление. — Милая, это прекрасно! Когда ты должна? — Он смотрит на мой живот, как будто он может ответить за меня.

— Ноябрь.

— Поздравляю, Келси, — добавляет Аманда.

Это займёт некоторое привыкание к мачехе моего возраста.

— Подожди, станет лучше. Я беременна двойней.

*

Я крепко держу Клэр в своих руках, пока Аманда и я наблюдаем, как папа и Харпер играют в гольф в сумерках. Это глупо и опасно, но мой отец мог видеть, как взволнована была Харпер. Кто знал, что Харпер играла в гольф? И она тоже хороша. Она даёт старику реальную гонку за его деньги на его собственном проклятом курсе. И я имею в виду буквальный пробег за его деньги. В последний раз я слышала, что ставка в раунде составляла 500 долларов, но также делаются ставки на отдельные удары. Если она выиграет, я заставлю её пожертвовать ей на клятву.

Я целую Клэр в лоб, вдыхая её сладкий детский запах. Приятный прилив воспоминаний приходит ко мне. Я всегда буду помнить этот День Благодарения в Новом Орлеане по многим причинам. Во-первых, я впервые обняла Кларка и почувствовала запах того, как пахнет новое начало.

— Так ты работаешь с моим отцом? — О боже, Келси, как глупо это прозвучало?

— Я была в области финансового директора почти пять лет. Между нами всё складывалось естественным образом. Я думала, что у него отличное чувство юмора. — У моего отца есть чувство юмора? Она держит бутылку для Клэр, которая слегка подпрыгивает у меня на коленях и тянется к ней, чмокая губами. Я не могу удержаться от улыбки. Боже, я полюблю её через несколько месяцев.

Аманда очень доброжелательна ко мне, учитывая, что я пытаюсь говорить небрежно о получении этой информации и безуспешно терпеть неудачу. Трудно поверить, что CBS платит мне больше двух миллионов долларов в год на разговоры.

Я беру бутылку и помогаю сестре перекусить перед ужином. Она прижимается ко мне, и я наблюдаю, как её маленькие глаза закрываются.

— Мне жаль. — Я качаю головой. — Я всё ещё немного шокирована.

— Я знаю. Это довольные перемены для всех нас. Я рада, что ты работаешь с Мэтью, Келси. Он действительно сожалеет о годах, которые он потерял с тобой. После рождения Клэр ему было намного легче примириться со всеми этими эмоциями. Затем он решил, что ему нужно попытаться восстановить контакт с тобой.

Я смотрю, как Харпер тонет, и мой папа качает головой и протягивает счёт. Я должна буду вымучить сумму, которую она выиграла из Таблоида позже сегодня вечером.

— Я рада, что он сделал. Я никогда не хотела беспокоить его. — Это мягкое признание, но это правда. — Я полагала, что она убедила его …

Аманда, кажется, сразу понимает, что я говорю о моей матери.

— Она проделала номер с вами обоими. Удержать вас двоих было единственным шансом получить то, что она хотела.

— Зачем кому-то так поступать со своей семьёй? Я не могу себе представить, чтобы когда-нибудь у нас не было детей с Харпер, что бы ни случилось между нами на протяжении многих лет. — Я говорю это даже с затяжкой в ​​животе. Я не хочу представлять будущее без Харпер и меня вместе. Ни для меня, ни для наших детей. Я хочу её замок, запас и бочку на всю оставшуюся жизнь.

— Ты не эгоистичная женщина, которой она является. Она думает только о себе. Она почти два года пыталась сломать Мэтью и меня, когда узнала о нас.

Клэр отталкивает бутылку и просто обнимает меня, продолжая спать.

— Чёрт! — мой папа рычит, когда ему не хватает удара. Харпер смеётся над ним.

— Эй, Таблоид, возьми доллар у этого человека! — Я трезвоню ей, указывая, что Клэр теперь тоже под нашей защитой.

Она протягивает руку за деньгами. Я вижу, как она начинает объяснять, почему папа, поэтому я делаю это и с Амандой.

— Это великая идея. — Она встаёт и идёт через гриль к нашим игрокам в гольф. — О, Мэтт!

Харпер пользуется случаем, чтобы подойти и сказать привет. Она падает на колени рядом с моим стулом. Она мягко касается кончиками пальцев пухлой щеки ребёнка, затем смотрит на меня.

— Я не могу выждать. — Она переводит взгляд с Клэр на меня. — Я не могу дождаться, чтобы увидеть тебя с нашими детьми.

Забавно, я точно так же отношусь к ней.

*

— Поверь мне в этом, возлюбленная, ты никогда не пожалеешь об этом. — Мой папа сунул мне визитку, которую я засунула в карман, прежде чем Таблоид поймала меня с собой. — Пусть мой парень подставит тебя. Тебе это понравится.

— Она будет испорчена к тому времени, когда мы уедем отсюда. — Я наблюдаю за Арфисткой в ​​комнате для показа. Если бы все кинотеатры были такими шикарными, я бы ходила каждую неделю.

— Келс, у нас может быть один из них?

— Как только ты купишь мне дом, как этот.

— По рукам. — Она проводит рукой по спинке мягкого кожаного дивана.

— Вы обе наслаждайтесь фильмом. У нас с Амандой есть телефонная конференция для разговора с Великобританией. Вероятно, нас не будет пару часов.

Я поднимаю лоб.

— Она всё ещё работает на тебя?

— Работает на меня? Ха! Аманда — моё секретное оружие. Эта женщина умеет подсчитывать цифры и управлять финансами в своей голове быстрее, чем большинство компьютеров. И она делает гораздо меньше ошибок. Я бы даже не подумал совершать сделки, которые совершаю без её участия. — Он гордо улыбается. — Аманда была третьей в своём классе в Гарвардской школе бизнеса. Она настоящая сделка. — Он целует меня в лоб. — Наслаждайся, дорогая. Мы выясним, что мы будем делать на ужин после звонка.

— А Клэр?

— На данный момент спит. Если она проснётся, няня принесёт её к нам. Вам двоим не о чем беспокоиться. — С этими словами он покидает нас, закрывая дверь.

Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что моя супруга игриво гуляет по комнате.

— Так ты хочешь пойти в кино со мной и шеей на балконе? — Она показывает на маленькую балконную секцию выше.

— Нет, давай останемся здесь и посидим на диване.

<гаснет свет>

Второй сезон. Эпизод Семнадцатый: Я возьму Манхэттен

Вставляя ключ в замок, я знаю, чего хочу. У меня одна цель, и она где-то в квартире. Если мне повезёт, она в постели и голая. Это сэкономит много времени. Винтовая прелюдия. Я ненавижу, когда мне приходится так поздно работать.

Я бросаю свой портфель в прихожей, бросаю ключи на стол и начинаю снимать одежду. Её слишком много на моём пути. Я вешаю куртку и снимаю ботинки.

— Keлс? — Иди сюда, детка, у меня есть планы на вечер. — О, Келси Диан… — Я стягиваю свою футболку через голову и швыряю где-то в направлении прачечной.

Где она?

Ах, вот и она. Безумный чёрт, и она в моих руках. Она тоже должна этого хотеть.

— Хар… — начинает она, когда я её поднимаю.

Нет времени для разговоров. Секс сейчас, поговорим позже. Я целую её довольно тщательно, чтобы сделать мою точку зрения кристально чистой. Её стон только делает меня более решительной. Боже, я люблю этот звук. Я хочу услышать это снова. К чёрту спальню, мы можем начать здесь, в фойе.

— О, женщина, что я собираюсь сделать с тобой сегодня вечером, — сообщаю я ей, когда она перехватывает дыхание. Я иду на кухню, обнявшись ею вокруг себя, чтобы взять бутылку воды из холодильника. Где бы мы ни оказались, нам это понадобится.

— Хар …

Я снова целую её. Она определит план игры в конце концов. Я с трудом держусь за неё, получаю воду и расстёгиваю её блузку. Мне нужна запасная пара рук прямо сейчас. Возможно, мне придётся самой откусывать кнопки. Я тайно люблю это, когда Келс делает это.

Я прижимаю её спиной к холодильнику, чтобы получить какую-то опору, пока я нашариваю бутылку с водой. Она извивается напротив меня. Металлическая дверь, должно быть, холодна на её коже. Вот почему ей так трудно на этом.

— Келс, — шепчу я ей на ухо. — Дорогая, я собираюсь сделать с тобой кое-что сегодня, что заставило бы тебя покраснеть.

— О Боже… — стонет она, её голова наклоняется вперёд ко мне. Это больше походит на это. Просто поддавайся искушению, детка.

Вода в одной руке, Келс крепко в моих руках, её ноги обвились вокруг моей талии, и мы снова уходим. Я сажаю тёплый поцелуй к подъёму её груди. Почему она пытается застегнуться? Я просто открыла это для чего-то интересного.

— Знаешь, мы могли бы снова пойти на кухонный стол, — поддразниваю я, выходя в коридор, — мне не понравилось, как он качался в прошлый раз.

— Харпер, мы не можем …

Я даю ей ещё один зажигательный поцелуй. Она не получает сообщение. <<Не могу>> не в моём словаре сегодня вечером. Однако есть много других слов, и я продолжаю рассказывать ей несколько из них, пока мы идём в спальню. Могу поспорить, что соседи на два этажа сейчас завидуют, если бы не раньше.

— А потом, моя дорогая, я прочно встану между твоими ногами и…

Она кладёт руку мне на рот и отстраняется от меня. Посмотрев мне прямо в глаза, она рычит:

— Мама в семейной комнате!

Я нахмурилась.

— О да, Келс. Это смешно. Конечно. — Я поднимаю руку и снова начинаю расстёгивать её блузку. — Ты пытаешься убить настроение?

Она хлопает меня по руке.

— Харпер, я не шучу, — шепчет она. — Клянусь Богом, мама в семейной комнате.

Это новая странная игра, которую придумала Келс?

— У тебя будет много неприятностей, когда я узнаю, что это не так, Стентон. Я привяжу тебя к кровати и буду часами мучить тебя за это. — Я несу её к арке и заглядываю за угол.

О мой Бог!

Мама в семейной комнате.

Я смотрю вниз на свою полуголую самку. Моё единственное прикрытие — моя ухмыляющаяся жена. Я держу её близко и бегу в спальню.

— И подумай, — слышу я, как мама кричит со своего места на диване, — ты целуешь маму этим ртом.

*

— Почему ты не сказала что-то раньше? — она стонет с кровати, натягивая одеяло вокруг своего тела, как тугой кокон. Она закрывает голову подушкой.

— Я пыталась, ты, хардог. Ты не позволила бы мне сказать хоть слово с твоей маленькой тройной тирадой Х.

Она выглядывает на меня.

— Ты могла бы сопротивляться немного сильнее.

— О, да, как бы это меня куда-то привело. Я пыталась понять, как сказать тебе, не крича, чтобы ты остановилась.

— Кричать был такой плохой вариант?

— Очевидно нет. Ты всё равно делала это достаточно, — я не могу не дразнить её. Я не могу упустить эту возможность. — Теперь мама знает, что ты запланировала, и я держу пари, что половина Манхэттена тоже знает. У нас были открыты все французские двери, это была такая хорошая ночь и всё такое.

Она стонет и кладёт подушку на голову. Я убираю это и бросаю это к ножке кровати.

— А теперь, поднимай свой зад и иди к маме.

— Нет. — Она звучит в точности как Кристиан.

— Нет? Что ты имеешь в виду <<нет>>? Ты действительно хочешь, чтобы я отправила её сюда? — И я звучу в точности как мама. Гормоны начинают действовать.

— Боже, нет! Иди и посмотри на неё. — Теперь она звучит как старый рекламный ролик “Давай возьмём Майки”.

— Видишь, дорогая, ты упускаешь суть. Я была с ней весь вечер. Она хочет нас видеть.

— Ну, она просто чертовски видела многих из нас. Что ещё она могла хотеть? Господи, возьми меня сейчас.

— Это доллар, детка. Я буду в порядке и не буду брать с тебя плату за все слова, которые ты сказала в коридоре. — С огромным удовольствием я слушаю, как Харпер издала ещё один длинный стон. — В любом случае, мне удалось сохранить большую часть моей одежды. Нет, благодаря вам, Пальцы. Но она здесь, чтобы планировать свадьбу на следующей неделе. — Я наклоняюсь и шепчу: — Она останется на все выходные и на следующую неделю, просто чтобы убедиться, что всё готово.

Она снова стонет, натягивая одеяло на голову.

— Я всегда знала, что она ненавидит меня. Я собираюсь лежать здесь и умереть от смущения, хорошо?

— Нет, это не хорошо. — Сняв одеяло, я даю ей пощёчину на её обнажённый живот. — И она не ненавидит тебя. Ты думаешь, что это было смешно, когда появились Роби и Рене, а я умираю. Почему это не так смешно, Таблоид?

Она раскрывает голову.

— Это моя мама. Другой был только Роби.

— Хм, грустное оправдание, дорогая. — Я дёргаю одеяло. — Теперь вставай, одевайся и иди к маме.

— Могу ли я принять душ в первую очередь?

Я понимаю, что это тактика задержки, но если она заставит её двигаться, я пойду.

— Если ты действительно думаешь, что тебе нужно.

— О, мне нужен один хороший. Холодный душ, много мыла, два тюбика зубной пасты и галлон жидкости для полоскания рта должны вот-вот сделать.

Я оставляю свою бедную супругу на кровати и возвращаюсь в семейную комнату. Мама смеётся так сильно, что у неё буквально по щекам текут слёзы.

— Она будет прямой. Она пойдёт в душ в первую очередь.

— Ты сказала ей, чтобы вымыть ей рот?

Я усмехаюсь, оглядываясь в спальню.

— Она поняла это для себя.

*

Возможно, это была не лучшая идея.

Мама стоит, скрестив руки, смотрит на экспонат в Музее современного искусства. Она смотрит на меня изумлённо, как будто я виновата, что он на стене.

— Почему это здесь?

Келс хихикает рядом со мной. Я смотрю на неё, но это совершенно неэффективно.

Мы всё принимаем на выставке. Это сиденье унитаза с прикреплённым к нему резиновым пенисом.

— Что это должно быть?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю, мама.

— Это то, что вы, ньюйоркцы, считаете искусством?

Келс больше смеётся над моим дискомфортом.

— Во-первых, я не житель Нью-Йорка. Мы живём в Нью-Йорке из-за нашей работы. Во-вторых, я вряд ли рассматриваю это искусством. Моим правилом всегда было, если я могу это делать, это не искусство.

— Я думала, ты не работала с этим конкретным веществом? — Мама дразнит, указывая на половой член.

Я сейчас умру.

— Я думаю, что было бы лучше, если бы приложение было ярко-оранжевым, — говорит Келс. Она злая.

— Ма петит, ты явно незнакома с их естественным цветом.

Келс теперь такая же красная, как и я.

Давай, мама!

Мама, чувствуя себя достаточно самодовольно, приятно улыбается.

— Я думаю, что мы закончили. Где мы обедаем?

Слава Богу. Я не думаю, что МОМА вполне готова для мамы.

*

Мы проходим несколько кварталов до отеля Plaza. Это мой любимый отель на Манхэттене. Расположенный у основания Центрального парка, он долгое время был стандартом, по которому измеряются элегантные отели Нью-Йорка. Когда он был построен на рубеже веков, это был жилой отель. Вандербильты, первыми подписавшие гостевой реестр, имели набор комнат, которые сейчас сдаются в аренду президентам и членам королевской семьи.

У нас есть бронировка в Palm Court на обед. Изысканный номер, призванный напомнить посетителю зимнего сада о лондонском отеле Carlton. Мама издаёт звук одобрения.

— Наконец-то мы можем расслабиться.

Метрдотель подходит и приветствует нас. Мама отвечает по-французски. Они вдвоём завязывают разговор, пока он ведёт нас к нашему столу.

Я поворачиваюсь к Келси, когда мы следуем за ними.

— Если мы переедем, должны ли мы рассказать семье?

— Да, дорогая. Теперь, будь хорошей, — шепчет она в ответ.

Когда мы садимся, мы все садимся и расслабляемся. Мама поправляет столовое серебро на своём месте и разглаживает скатерть.

— Я была очень терпелива.

Я начинаю возражать, но Келс пинает меня под столом. Я заткнулась. Это к лучшему.

— Я много лет терпеливо ждала, пока Харпер найдёт тебя. — Мама включает очарование и блестяще улыбается Келси. — Моё сердце так заполнено.

Келс протягивает руку и берёт маму за руку.

— Спасибо.

Я готовлюсь к чему-то. Я чувствую это. На три-два-один …

— Итак, ты можешь только представить, как я была озадачена нежеланием моей девочки планировать свою собственную свадьбу.

Хьюстон, у нас отрыв.

— Я не против, мама, — протестую я. — Я просто не хочу, чтобы это вышло из-под контроля. Мы говорили об этом.

— Волнение! Говорили, говорили, говорили, но не планировали. Вот что мы должны сделать сейчас. Мон Дьё! Это всего лишь неделя!

Через неделю. Как чудесно. Но я уже была замужем за моей девушкой в ​​течение двух недель. Разве это не принесло бы мамины трусики в комке?

— Мама, — говорю я самым терпеливым тоном, — что ещё нужно сделать? Я знаю, что ты уже позаботилась о цветах, музыкантах и ​​провайдере. Что ещё нужно сделать?

— Что ещё осталось сделать?

Я ухмыляюсь.

— Есть ли эхо? — Исходя из угрюмости, я получаю взамен не самый лучший ответ. Келс подтверждает это ещё одним быстрым ударом в голень. Она покрывает это быстрым сжатием моей руки. Да, продолжай сладкое выступление перед моей мамой, детка. Я достану тебя позже.

— Мама, — начинает Келс, — что бы ты хотела устроить сейчас?

— Нам нужно обсудить многие вещи, например, церемонию.

— Простую было бы хорошо.

Мама даёт мне сглаз.

— Что у тебя было на уме? — спрашивает Келс. Сосаться.

— Ну, конечно, это должно быть традиционным. Наш священник предложил исполнять обязанности, так что об этом по крайней мере позаботятся.

— Мама, у нас вряд ли будет традиционная свадьба. — Мне нужно быстро объяснить, чтобы здесь, на площади, не было ужасной сцены. — В конце концов, мы две женщины.

— И что это должно означать? Что вы не можете стоять перед Богом и своей семьёй и заявлять о своей любви друг к другу?

— Нет…

— Что вы не хотите, чтобы ваша мать имела честь устроить для вас праздник?

— Нет…

— Тогда что?

Я чувствую, что мне снова пять лет. Собираясь с духом, я глубоко вздыхаю и пытаюсь рассуждать с моей подлой матерью Каджун.

— Я имею в виду, что я не считаю себя невестой или женихом. И сложно представить традиционную свадьбу без этих ролей.

Келс ходатайствует:

— Дорогая, мы можем войти вместе. Так что никакую из нас не отдадут и не прождут у алтаря.

Я улыбаюсь ей.

— Мне нравится гулять с тобой. — Я могла бы заиметь её под своей рукой, как я хотела в Peabodys на днях.

Мама прерывает мои приятные мысли.

— А что на свадьбе?

— Свадебная вечеринка?

Узкие глаза смотрят на меня через стол.

— На самом деле, мы с Харпер подумали, что попросим Роби и Рене заполнить нашу свадьбу. Роби может стоять с Харпер, а Рене может стоять со мной.

— А как насчёт твоих других братьев?

Я смотрю на Келси в поисках руководства. Я получаю осмысленный взгляд. Если бы я только могла понять смысл. Я рискнула предположить:

— Я бы тоже хотела их заиметь.

Келс добавляет:

— И, конечно же, я бы хотела, чтобы Кэтрин, Элейн и Рэйчел тоже были со мной.

Моя жена стыдится?

— Хорошо. Я рада, что это решено. Что вы будете носить?

— Одежду, — говорю я.

Неправильный ответ.

— То, что дополняет то, что носит Харпер. — Келс кладёт подбородок ей на руку и улыбается мне. Она явно слишком хорошо проводит время здесь.

Ты здесь не очень помогаешь, дорогая. Что ж, давай попробуем вернуть это на маму.

— Что у тебя было на уме?

— Официальная одежда.

— Я не ношу смокинг, мама. — Я вздыхаю и пытаюсь заставить эту женщину понять. — Я не вижу себя мужчиной.

— Так ты будешь носить платье?

— Я определённо не вижу, что это также происходит.

— У нас тут нет выбора.

Келс, да благословит её Бог, подпрыгивает.

— У Харпер есть прекрасный брючный костюм от Армани, который, я думаю, будет идеальным. Очень элегантный, женственный и подходящий для свадьбы.

— А ты, ма Петит?

Ладно, я думаю, что моя одежда решена тогда.

— Хм …

Ха! Келс не знает. Это замечательно! Теперь она может извиваться. Я откинулась на спинку стула.

— Да, дорогая, что ты запланировала?

Это не очень хорошо, потому что Келс бросает на меня взгляд, соответствующий взгляду мамы.

— Неважно, Таблоид. Тебе не разрешено видеть его до свадьбы. — Она поворачивается и улыбается маме. — А Харпер проведёт ночь перед свадьбой у Роби, верно?

О да, я разозлила жену.

— Ну конечно! — Мама виляет пальцем на меня. — Либо не жалуйся.

— Я бы не мечтала об этом. Что-нибудь ещё осталось для нас, чтобы решить? — Сказано это с лёгким сарказмом, так как я на самом деле ничего не помогала решить. Я просто сидела здесь и соглашалась.

— Что у нас на обед, мон Кер.

*

Я оставляю Харпер спящей и сползаю с кровати, чтобы подготовиться к моему дню с мамой. Мы собираемся по магазинам для моего свадебного наряда. Поскольку Харпер категорически отказывалась носить платье, я предложила это сделать. Это, казалось, доставляло маме удовольствие без конца. Я знаю, кто должен быть счастлив в семье.

Пока я принимаю душ, я думаю о свадьбе. Я знаю Харпер и не могу представить себя на традиционной свадьбе. У мамы, конечно, довольно ясная картина, и мы обе хотим, чтобы мама была счастлива. В конце концов, Харпер — последняя из её детей, которая женится. И её единственная дочь. Эта роль имеет много ожиданий.

Вернувшись в спальню, я обнаружила, что Харпер просыпается, протирает глаза и двигается по кровати. Она ещё не достаточно проснулась, чтобы знать, что я ушла, но, как бы она ни искала мою сторону, она собирается это выяснить. Я сажусь на край рядом с ней и провожу пальцами по её волосам.

— Почему бы тебе не вернуться спать? — шепчу я.

Она открывает глаза и дарит мне сонную улыбку. Боже, я люблю это.

— Почему ты встала?

— Я сегодня делаю покупки с мамой, помнишь?

— Мне жаль. — Она снова закрыла глаза.

— Не мне. Перестань быть отродьем, или я заставлю тебя пойти с нами.

Харпер делает молниеносное движение по её рту.

— Мои губы запечатаны. Ни одного слова из меня.

— Курица.

Она откидывает одеяло.

— Хочешь проверить тело на перья?

Келс встанет с кровати или ты не будешь делать покупки.

— Нет.

Она хихикает и цокает.

Я иду к нашему шкафу, чтобы найти что-нибудь надеть. Я надеюсь, что мама не возражает против причинно-следственной связи, потому что именно так она меня достаёт.

— Ты не поймаешь меня в ловушку. Я обещала, что пойду с мамой за покупками, и я пойду.

Она стягивает одеяло с кровати и оборачивает его вокруг своего тела, следуя за мной к шкафу. О, Келс, даже не ходи туда. Слишком много плохих шуток.

— Ты такая отстойная, кстати.

— Я?

— О, пожалуйста, не играй невиновно со мной, Келси Диана Стэнтон. С тех пор как она прошла через дверь, ты говоришь: «Да, мама. Нет, мама». Тебе, — Харпер наклоняется, её нос касается меня, — это отстойно.

Я игнорирую её и снимаю одежду с вешалки. Положив палец ей на грудь, я вытащила Таблоида из шкафа. Я собираю свои вещи, чтобы одеться. Сосаться, а? Я покажу тебе, что сосать. Я пройду с ней весь день, Таблоид. Пока ты остаёшься здесь. У тебя нет шансов.

Когда я снимаю халат, чтобы переодеться, она опускается на колени передо мной. Пришло время для её утренней беседы. Я не могу удержаться от улыбки. Она не пропустила ни одного утра, так как мы узнали, что я была беременна. Даже когда она путешествует, она звонит каждый день и заставляет меня положить телефон на живот. Я делаю это, хотя у меня всегда возникает соблазн послушать. Нам нужно заполучить громкую связь.

— Доброе утро, сладкие. — Она целует мой живот. — Как мои дети сегодня утром? Так вы сегодня пойдёте за покупками с мамой и вашей бабушкой?

— Не так, как у них есть выбор.

Она смотрит на меня, нахмурившись.

— Тише!

Я киваю, как она продолжает.

— Я ожидаю полный отчёт. Если вы сделаете хорошие заметки, в этом есть награда для вас.

Это приносит ей игривый шлепок по руке.

— Таблоид, ты не начнёшь подкупать наших детей в утробе матери. Вставай. — Я подняла её на ноги, нежно целуя по дороге. — Теперь позволь мне одеться или ты тоже идёшь.

Я смеюсь, когда она бежит обратно к кровати, бросается в неё и натягивает одеяло на голову.

*

Хорошо, с Харпер в чёрном костюме от Армани, это платье должно хорошо работать. Это даже хорошо вписывается. Я разглаживаю нижнюю часть платья и поворачиваюсь к маме.

— Ну, что же ты думаешь?

Она движется вперёд, немного поправляя лиф и суетясь с рукавами. То, как обрезан верх, моя камея будет отлично отображаться.

— Это прекрасно, Келси. Это будет прекрасная церемония. Даже если моя дочь будет менее чем полезна.

Я вздыхаю, беря её руки в свои.

— Мама, Харпер не пытается быть трудной. На самом деле это не так. Она просто не видит себя стоящей в конце прохода, ожидающей, когда я пойду за ней.

— И это действительно было бы так плохо, Келси? Я имею в виду, что не так с этим типом свадьбы? Даже для представителей одного пола? Только потому, что вы хотите создать свои собственные традиции, это означает, что вы должны отказать некоторым из самых красивых? Я помню, как смотрела на Джонатана, когда шла по проходу, думая, что я ухожу из своего детства и в новую жизнь с человеком, которого я любила больше всего на свете. Он был таким красивым. Всё, что я могла сделать, чтобы не упасть в обморок, прежде чем попасть туда.

Мне знакомо это чувство.

— Нет, мама, конечно нет.

— Ну, мы всё равно решили эту проблему, так как ты пойдёшь с ней по проходу. — В её голосе есть немного упрёка. Она не довольна планом, но готова согласиться с ним. Хотелось бы, чтобы был какой-то способ сделать её счастливой. Я ненавижу мысль о том, что это не то, чем она хочет. Я чувствую себя плохо из-за того, что даже предлагаю компромисс, потому что я знаю, что Харпер в конце концов согласилась бы на все её просьбы.

За исключением вещи с платьем. Она не сдвинулась с места.

*

Я держу обручальное кольцо в руке и чувствую дрожь, пронизывающую моё тело. Это делает нашу предстоящую свадьбу такой же реальной для меня, как наша свадьба в Нью-Мексико для Харпер. Не то чтобы это было не по-настоящему для меня, но я никогда не думала о женитьбе. Я даже не думала о свадьбе в Новом Орлеане, пока свет не поймал алмазы в этом кольце.

— Келси, ты в порядке? — Мамин голос возвращает меня обратно.

— Хм? О, да, я в порядке. Должна ли я купить это? Я имею в виду, я даже не знаю, хочет ли Харпер носить обручальное кольцо. — Хотя, если бы оно было надето, это было бы так. Это платиновая полоса с четырьмя квадратными бриллиантами в карате. Это очень сдержанно, но элегантно. Как и моя Харпер.

— Ма Петит, она любит тебя. Никогда не сомневайся в этом.

— О, я не сомневаюсь в этом. Я только знаю, что некоторые люди предпочитают не носить их, и Харпер не очень хороша в ювелирных изделиях.

— Что тебе говорит твоё сердце?

Я улыбаюсь своей тёще, затем поворачиваюсь к продавщице. Я снимаю своё обручальное кольцо и вручаю его ей.

— Я хочу такую ​​же надпись, как на этом.

Она записывает фразу и возвращает обратно моё кольцо.

— Прекрасный выбор, мисс Стэнтон.

— Идеальный, — соглашаюсь я. Кольцо и девушка.

*

Я выхожу на балкон, чтобы найти её расслабленной, с поднятыми ногами, удовлетворённо читающей книгу. Рядом с ней высокий стакан чая со льдом, и она выглядит очень счастливой. Я надеюсь, что я не собираюсь разрушать это для неё. Я подошла и обняла её за шею, слегка прижимая к уху.

— Привет, любовница. — Я не могу ничего с собой поделать. Тот факт, что мама здесь, вызывает у неё всякие стрессы и дразню её, это так чертовски весело.

— Келс, отведи себя! — рычит она, не случайно. Так предсказуемо.

— Ой, что это за приветствие? — Я высмеиваю надутые губы и прихожу, чтобы твёрдо встать у неё на коленях.

Её руки автоматически обвивают мою талию.

— Ты дразнишь, а также сосёшь. Где мама? — Она оглядывается назад к французским дверям. Однажды сгорела, дважды стеснялась.

— Дремлет. — Я подхожу к ещё одной насадке и немного прижимаюсь к её шее и уху.

Я слышу, как она дышит.

— Слава Богу за это.

— О, да. — Я продолжаю исследовать слегка солёную кожу под моими губами. Она начинает немного потеть, несмотря на ветер. Ах да, вопрос. Я лучше выясню ответ, прежде чем мы начнём иначе. Потому что я собираюсь очень скоро поучаствовать в этом. — Харпер?

— Да уже? — Она позволяет своей книге упасть на плитку. Я могу сказать, что она немного раздражена, что я сменила лошадей в середине. После той ночи моя девушка не хочет много дразнений. Мне лучше поторопиться.

— Я размышляла. — Я ещё раз целую её шею и дёргаю за первую пуговицу её рубашки, освобождая её. — Ты, — начинаю я, расстёгивая следующую кнопку и царапая её грудь ногтями. — Ты хочешь обручальное кольцо? Я имею в виду, ты хочешь носить обручальное кольцо?

Её голова откидывается назад, глаза закрываются, и она облизывает губы.

— Что ты сказала, детка? — Когда мои ногти падают дальше, она безуспешно пытается схватить меня за руки.

— Ты хочешь носить обручальное кольцо?

Она открывает глаза и смотрит на меня, как будто я сошла с ума.

— Боже, да. Если бы это было модно, я бы носила его через нос. Я хочу, чтобы все знали. — Наконец она схватила меня за руку и слегка поцеловала. — Я взята. — Ещё один поцелуй в тыльную сторону моей руки. — С рынка. Полностью и счастливо улажена. — Она внезапно отступает, её глаза озадачены. — Почему? Ты не хочешь достать меня?

— О, пожалуйста, я хочу найти для тебя самое лучшее, что я могу. Я только хотела убедиться, что ты хотела его. Некоторым людям не нравится идея их носить, ты знаешь.

— Ты издеваешься? — Она выпрямляется на стуле и притягивает меня ближе, её голос звучит серьёзно. — Когда я была в Колумбусе, в ту ночь, когда ты пришла и рассказали мне о наших малышах, я была в ресторане. Там официантка продолжала наезжать на меня, и я продолжала говорить ей, чтобы она отступала.Обручальное кольцо. Я хочу, чтобы все знали, я твоя.

— Ну, я могла бы сделать татуировку с моим именем на лбу. — Я прослеживаю там кожу, сглаживая линии беспокойства. — И напомни мне поехать в Колумбус после рождения детей и поговорить с этой официанткой. — Я расстёгиваю третью пуговицу на её рубашке и позволяю моей руке снова перемещаться под ней.

— Нет, не беспокойся. Я уже выбросила мусор. — Она выпускает ещё один длинный стон, когда моя рука продолжает сама по себе. — Кроме того, я думаю, что Лэнгстон мог бы потерять сознание, если бы я сделала татуировку.

Я возвращаюсь к этой замечательной колонне шеи.

— Может быть. Ты знаешь, что мама дремлет наверху, на втором этаже. Я уверена, что если мы пойдём легко, мы сможем добраться до нашей комнаты, не разбудив её. — Я надеюсь, что она согласится с этим планом. Её соски наверняка готовы пойти со мной.

— Ты так думаешь? Ты думаешь, что можешь быть спокойной?

— Я? Я не та, кто так громко стонет, рычит собака, Харпер Ли.

— Он боится, что ты делаешь мне больно. Конечно, я не жалуюсь.

— Да, правильно. — Я встаю и предлагаю ей свою руку. — Пойдём. Если мне придётся, я дам тебе кое-что, чтобы укусить.

— О, дорогая, я могу вспомнить пару вещей, которые я хотела бы укусить, это точно. — Она смотрит на мою грудь самым похотливым взглядом.

— Докажи это. — Я продолжаю снимать свою внешнюю рубашку и бросаю её на колени. Я знаю, что майка, которую я ношу под ней, невелика. То, как мои груди распухли, я считаю, что бюстгальтеры слишком ограничены для выходных. Я обычно хожу без них, когда мы дома. Во многом к удовольствию Харпер.

Я смотрю на неё сверху вниз. Я знаю этот взгляд. Это не будет намного дольше сейчас. Единственный оставшийся вопрос — дойдём ли мы до спальни?

— Должна ли я снять это тоже? — Я вытащила майку из моих штанов, подняв её настолько, что на ней появился дюйм или два кожи. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо: — Прямо здесь и сейчас?

Ещё один длинный стон.

Я принимаю решение за неё, учитывая, что сегодня светло, и у нас есть соседи в более высоких зданиях.

— У тебя есть одна секунда, чтобы вытащить спинку стула из этого стула, Таблоид. Или я начну без тебя. — Я иду в спальню.

Прежде чем я это узнаю, она уже не в своём кресле, а я в её руках.

— Думаю, нет!

Иногда это слишком просто.

*

Понедельник наступает слишком рано. Из-за стресса моей мамы в городе и отсутствия Дня без одежды я не чувствую себя расслабленной. Кроме того, мама хочет сегодня посетить студию.

— Почему я не могу позвонить больной?

Келс смеётся надо мной и нежно потирает спину.

— Потому что я не беру её одну.

— Ты вышла с ней одна вчера.

Мой замечательный утешитель удаляется, и холодный воздух ударяет мою голую кожу.

— Вверх. Сейчас.

— Ты имеешь ввиду…

— Так говорит и Лэнгстон. Прими душ и познакомься со мной и мамой на завтраке.

*

В тот момент, когда мы выходим из лифта, Брайан ждёт нас. Его руки полны воздушных шаров и чучел животных.

— О мой Бог! — кричит он, видя Келси.

— Что?

— Почему вы не сказали мне? — Он топает ногой и высовывает бедро.

— Сказать тебе что?

— Вы беременны! Это всё в офисе после вашего маленького тет-а-тет с Лэнгстоном. Боже мой! Я собираюсь стать дядей! — Он пихает подарки в Келс. Затем он сосредотачивает своё внимание на мне. — Как вы это сделали, Красавчик? Вы, безусловно, отличный продюсер, если бы могли это осуществить.

Боже, если бы моей мамы не было здесь, у меня наверняка был бы ответ на это.

— Это мама, — быстро говорю я, прежде чем забыть.

Брайан обращает своё внимание на маму.

— Хороший костюм. Донна Каран? Весенняя коллекция?

— Вы, должно быть, Брайан, — отвечает она, протягивая руку.

Он целует её. Боже мой! Все должны смиряться с ней?

— Харпер упомянула меня, а?

— Нет, Роби.

Брайан падает в обморок при упоминании имени моего брата.

— Миссис Кингсли, у вас больше есть такие, как он дома? Я ищу около шести, двухсот фунтов, тёмные волосы и светлые глаза.

— Извините, все мои заняты. Конечно, такой же красивый и обаятельный джентльмен, как и вы, должен иметь много звонящих.

— Ах, продолжайте! — он протестует.

Она связывает её руку через его, и они начинают идти по коридору.

— Скажите мне, что происходит, позволь маме исправить это для вас.

Келс прислоняется ко мне и осторожно закрывает мою челюсть, которая открыта.

— Думаю, мы пригласим Брайана на свадьбу.

— Мы сделаем его цветочницей.

*

Я не знаю, почему я так нервничаю. Ничего плохого не случится. Он не может отказать мне выйти замуж за Харпер. Он не может отправить меня в другую школу, как это делалось в детстве. Даже если он и мама ненавидят друг друга, никто ничего не может сделать.

Боже, я надеюсь, что это правда.

Харпер входит в спальню, без сомнения, чтобы найти меня.

— Что не так?

— Ничего, — я лгу.

— Ты можешь сказать мне, — возражает она, не покупая её.

— Я немного подчеркнула.

— Ах, детка, — она обнимает меня руками. — Почему? Ты и твой папа прекрасно ладите. И только маму встречаете.

— Наши родители впервые встречаются, Таблоид. Разве это тебя не беспокоит?

— Почему нет? Это не значит, что это может что-то изменить. Они могут ненавидеть друг друга, пока ад не замёрзнет, ​​и это не будет иметь значения. — Она ухмыляется, зная, что технически я не могу взять с неё за это доллар. — Келс, дорогая, пожалуйста, не напрягайся. — Она кладёт руки на мой животик. — Это плохо для тебя или Малышей.

Я глубоко вздыхаю и киваю.

— Ты права, Таблоид. Давай наслаждаться вечером и позволим чипам упасть, где они могут.

— Точно. Кроме того, я думаю, маме понравится твой папа. Это твоя мать, которую она ненавидит.

— Она должна встать в очередь.

*

Я потягиваю сок, когда звонит дверной звонок, почти выводя меня из себя. Независимо от того, как сильно Харпер пыталась меня успокоить, я чувствую, что сегодня вечером произойдёт огромная катастрофа.

Я слышу, папа и Аманда входят. Я улыбаюсь, когда слышу, как Харпер сразу же помогает папе с Клэр. Глубоко вздохнув, я приготовилась к неизбежному. Мама, стоящая рядом со мной, должна чувствовать моё колебание. Она берёт мою руку и сжимает её.

Когда они входят в семейную комнату, на лице моего отца появляется огромная улыбка.

— Сесиль Кингсли! Боже мой, женщина, сколько времени прошло?

Мама движется через комнату, чтобы встретить его, и они обнимаются, как давно потерянные друзья.

— Мэтт Стэнтон! Я не верю в это! Ты отец Келси?

Я смотрю на Таблоида и знаю, что шок на моём лице столь же очевиден, как и на её.

— Вы двое знаете друг друга? — Мне удаётся заикаться, не звуча как полная идиотка.

— Знаю её? — Мой отец смеётся. — Боже мой, Джонатан, Сесиль и я знаем друг друга с тех пор, как вы родились. Я не вижу их достаточно. — Он оборачивается и улыбается Харпер. — Должно быть, я послал им подарок, когда ты родилась. Боже, я не соединил два и два. Должно быть, я старею!

— Чепуха, Мэтт, ты прекрасно выглядишь.

— Это Аманда и Клэр, они держат меня молодым. Позволь мне представить тебя моей жене и младшей сестре Келси. — Он ведёт её к людям, о которых идёт речь.

О, это слишком странно. Мне нужно сесть. Я делаю пару шагов назад и нахожу диван. Харпер, которую мама освободила от Клэр, садится рядом со мной и целует меня в лоб.

— А ты была обеспокоена.

*

Я глубоко вздыхаю и снова наполняю стакан. Я поднимаю взгляд и вижу, что мой папа стоит в дверях кухни. Из семейной комнаты я слышу, как другие смеются и разговаривают, как давно потерянные друзья. Это был хороший вечер, несмотря на мои прогнозы.

— Итак, моя маленькая девочка выходит замуж, а?

Я киваю.

— Да. Ты хотел бы приехать? Или это пока слишком странно для тебя? Потому что, если это так, я понимаю. — Мы прошли долгий путь за короткое время. Я не могу ожидать чудес.

— Я не пропустил бы это для всего мира. Я буду там. — Он открывает мне свои руки, и я вступаю в его объятия. — Может ли твой отец сделать полностью эгоистичный запрос? — Я чувствую, как его губы касаются макушки моих волос.

Я зарылась глубже в его объятия, зная впервые за долгое время, что я пропустила в детстве.

— Конечно.

— Могу ли я отдать мою маленькую девочку?

Я смотрю на него в шоке, это даже подходит.

— Ты хочешь, чтобы?— Мне удаётся найти свой голос.

Он кивает, глядя на меня.

— Есть некоторые вещи, о которых мечтает отец, ты знаешь. Это одна из них. В тот день, когда ты родилась, я сказал тебе, что однажды я дам тебе очень счастливого молодого человека, но до тех пор я бы берёг себя. — Слёзы образуются в его глазах, но он моргает, прежде чем они упадут. — Я действительно испортил первую часть этого обещания. Я хотел бы поднять вторую часть этого и отдать тебя этой очень счастливой молодой женщине.

Я чувствую, как слёзы образуются в моих глазах, когда он продолжает.

— Ты мой первенец, и я всегда любил тебя, Келси Диана, независимо от того, во что ты поверила. Для меня будет честью, если ты позволишь мне это сделать. — Он на мгновение всхлипывает, казалось бы, боясь моего отказа. — Я понимаю, если ты не хочешь, чтобы я это сделал. Пройдёт много времени, прежде чем Клэр выйдет замуж, и я не глупый человек. Я знаю, что, вероятно, я уйду отсюда раньше, и я не заполучу сделать это для неё.

Я отстраняюсь от него и яростно качаю головой.

— Во-первых, даже не думай так. Клэр и мне нужно, чтобы ты был тут очень долго. Ей нужен её папа, а мне нужен мой папа. И во-вторых, для меня будет честью, если ты меня отдашь.

Мы обмениваемся длинными, тёплыми объятиями.

Теперь я должна сказать Таблоиду, что она натолкнулась на роль жениха.

*

Все наконец уехали. Мама наверху спит. Город тихий под нами. Я в руках Харпер, когда мы танцуем под очень тихую музыку на нашем балконе. Это больше похоже на любовь к музыке, но сейчас это идеально.

— Тебе достаточно тепло? — Харпер дышит мне в ухо, посылая дрожь по моему позвоночнику.

Я обнимаю её ближе, скользя руками под её рубашку, соприкасаясь с тёплой кожей.

— Я идеальна.

— Да, Ты. — Она держит меня ближе, как будто это возможно.

— Ты в порядке с изменениями на свадьбе? Я знаю, что ты не хотела иметь стереотипные роли, но… — Она заставляет меня замолчать с поцелуем.

— Шери, не беспокойся об этом. Со мной всё будет в порядке. Для меня более важно, что твой отец там и что он сыграет роль на свадьбе.

— Спасибо.

— Кроме того, я уже женилась на тебе так, как хотела. Я счастливая туристка.

— Я люблю тебя, Харпер.

— И, по правде говоря, я не могу дождаться, когда ты пойдёшь по этому проходу. — Затем она смеётся и наклоняется ближе. — Кроме того, я не была уверена, что смогу сделать это, не падая в обморок.

*

Я брела на кухню. Я ожидаю найти маму, и я не разочарована.

— Кофе свежий, — говорит она, отрываясь от своего романа.

— Если бы я не видела тебя днём, я бы волновалась, что ты была вампиром.

Она тихо смеётся.

— У меня достаточно бледная кожа, я полагаю.

Я наполняю свою кружку и добавляю сливки.

— Ты прекрасна, мама. Внутри и снаружи.

— Посиди со мной, малышка. Скажи мне, почему ты не спишь посреди ночи.

— Наследственность.

— Туше.

— Я хотела поговорить с тобой, на самом деле, о свадьбе. — Она выглядит немного встревоженной. Спешу её успокоить. Мы наконец-то прояснили детали свадьбы прошлой ночью с Мэттом. Ну, всё, кроме одного. — Я знаю, мы сказали, что у нас будет свадьба у Роби, но я не хочу, чтобы она была там.

— Хорошо, — осторожно говорит она.

— Я хочу заиметь его в доме, который я купила для нас в Новом Орлеане.

— Скажи мне это снова, детка.

Я позволяю полной улыбке распространяться по моему лицу.

— Дом по соседству с Роби был выставлен на банковский аукцион несколько недель назад. Роби сообщил мне об этом и подал заявку от моего имени. Он был принят, и мы закрылись в понедельник.

— Ты едешь домой?

— Не на некоторое время, мама. Но я хотела, чтобы у нас было место, когда у нас есть. У Келс никогда не было настоящей семьи. Её мать позаботилась об этом, выполняя номера для Мэтта и Келси. Я хочу дать ей один: дом, семью, место, куда можно бежать в безопасное место, когда всё становится сложнее. Плюс, я хочу, чтобы у близнецов был дом с двором и двоюродными братьями по соседству.

Мама моргает в слезах.

— Ты прекрасно растёшь, Харпер.

— У меня отличные образцы для подражания.

— Я правильно помню, что в вашем новом доме есть беседка на заднем дворе?

Мама, конечно, сосредоточена.

— Что ты сделала? Вгляделась через забор? — Я дразню.

— Это не так! — Она отталкивается от стола, возмущённо глядя на меня, прежде чем она превращается в злобную улыбку. — Я посмотрела из окна наверху в доме Роби.

— Теперь запомни, — предупреждаю я, — для Келс это сюрприз. Поэтому все должны притворяться, что это дом Роби до свадьбы. Это мой свадебный подарок ей.

— Нет, ты ей подарок. Дом — это просто вещь.

*

— Нет. Таблоид, надень её, или мы не уйдём с этого места, — приказывает Келс, повесив повязку на указательный палец.

— Смею спросить, почему у тебя такая удобная повязка на глаза? — спрашивает мама. Она стоит на другой стороне лимузина, который Мэтт отправил сегодня утром, чтобы отвезти нас в аэропорт.

О Боже! Теперь моя мама думает, что мы играем в странные сексуальные игры. Подождите, мы делаем. Ой, чёрт возьми. Где мои бланки, когда мне это нужно?

— У меня есть наручники, если они мне понадобятся, — стреляет в ответ Келс и ухмыляется мне. — Ты знаешь, те с меховой подкладкой, которую ты так любишь?

— Келс! — Я рычу, снимая с неё повязку. — Перестань. Мама будет думать о нас ужасно.

— Нет, я нет. — Мама хихикает, прежде чем сесть в машину.

Я смотрю на свою жену.

— Она думает, что ты очень странный человек, ты знаешь.

— Она знает, что я странный человек. Я согласилась жениться на тебе, не так ли?

— Смотри или я переверну тебя через колено.

— Обещания, обещания. Теперь надень повязку и садись в машину.

Я вставляю её на место, и Келс помогает мне сесть в машину и целует меня.

— Это будет стоить того, я обещаю.

— Лучше бы было, — рычу я. Это унизительно, ехать в аэропорт с завязанными глазами, в задней части лимузина с моей женой, и я даже не могу напасть на неё, потому что моя мама тоже здесь. Я могла бы потерять свою лицензию Horndog для этого, если профсоюз когда-либо узнает.

Я слышу их хихиканье во время поездки. По крайней мере, Кам любит меня. Он положил голову мне на колени, позволяя мне почесать его за ушами.

— Он надеется только на картофель фри, — шепчет Келс. Боже, как она так читает мои мысли? Это жутко.

*

Лимузин наконец останавливается, и я могу сказать, что мы в аэропорту. Большая, полосатая сделка. Для аэропорта мне пришлось надеть повязку? В чём дело, Келс, есть ли конвенция о Playboy Bunny, которую ты хочешь провести со мной? Я чертовски хорошо не смотрю в любом случае. Я знаю, что живу с беременной женщиной с бешеными гормонами. Я не тупая.

Я сижу крепко, пока не почувствую, как рука Келси скользит в мою, вытаскивая и помогая мне выйти из машины. Не говоря ни слова, я позволю себя вести, и после короткой прогулки я чувствую, как Келс протягивает руку и снимает повязку.

Я оставляю свои глаза закрытыми. Из протеста, вы понимаете.

— Чёрт возьми, Харпер, открой глаза! — моя жена приказывает тычком в рёбра.

Я вздрогнула. Закрыв глаза, я протягиваю руку.

— Дай мне доллар.

Я чувствую её пощёчину.

— Я дам тебе быстрый удар в сиденье твоих штанов, если ты не откроешь глаза.

Наконец, я так и делаю, затаив дыхание, когда Келс шепчет:

— Это всё твоё, детка.

Я смотрю на маму, которая держит Кама за поводок, и она улыбается. Я поворачиваю голову назад и перефокусируюсь на самолёте. У меня нет слов. Я смотрю на частный самолёт с надписью «Harper’s Baby».

— Это мой свадебный подарок тебе, Харпер. Я должна дать его тебе сейчас. Я не могу спрятать его в своём багаже.

— Келс, я не знаю, что сказать. Это слишком много.

— Нет. — Она кладёт свои пальцы на мои губы. — Это не так. Между нами никогда не может быть слишком много. Я хотела сделать это для тебя, Харпер. Боюсь, что немного мой отец потёр меня, — добавляет она с небольшим смехом. — Кроме того, мне и детям очень нравится спать на диване. Кроме того, это позволит нам возвращаться домой в Новый Орлеан так часто, как мы хотим, теперь, когда мы больше не летаем по рекламе.

Я положила свои губы рядом с её ухом.

— Если бы мама не была здесь, ты бы не спала на диване, дорогая. Спасибо. У тебя перехватило дыхание.

<гаснет свет>

Второй сезон. Эпизод восемнадцатый: я делаю, я делаю

Я держусь за Келси ради дорогой жизни. Ещё одна прекрасная свадебная традиция Кингсли вот-вот придёт и укусит меня в задницу. В то время как Келс собирается выйти на вечер с моими братьями, я обречена на вечер с моими сёстрами. Я поймана на гриле, а она пойдёт на вечеринку.

В этой жизни нет проклятого правосудия.

— Будь хорошей! — Я дразню её, поправляя её нос. Это так мило. Она такая милая. — Я знаю, что происходит, когда ты выходишь на улицу. Тебя либо арестуют, либо забеременеешь.

Она смеётся над комментарием, поднимая руки вверх, связывая их за моей шеей.

— Ну, я обещаю больше не забеременеть. Хотя я считаю, что это биологически невозможно, учитывая моё текущее состояние. И я сделаю всё возможное, чтобы не быть арестованной.

— Я не приду, чтобы снова тебя выручить. — Я никогда не забуду выражение её лица в ту ночь, когда я выручила её в Лос-Анджелесе. Хотя шутка была о Бет. Я выиграла, я выиграла, я выиграла. — Я позволю тебе остаться там на этот раз. Я клянусь, я буду.

— Как будто я куплю это на одну минуту. — Она наклоняется и долго целует меня. Я слышу стон и снова удивляюсь, почему я отпускаю её. Есть так много других лучших вещей, которые мы могли бы делать нашим вечером. Я имею в виду, мы не сможем провести завтрашний вечер вместе из-за раздражения моей прекрасной будущей невесты со мной на прошлой неделе.

— Ладно! — Голос Роби гремит в моём ухе. — Хватит суеты. Отпусти блондинку там, Кингсли, и никто не должен пострадать.

— Укуси меня! — Я рычу на него и обнимаю Келси ближе, потому что могу.

— Нет, Келс сказала мне, что ты на вкус как курица.

Требуется весь мой самоконтроль, чтобы полностью не потерять его с его возвращением. Мой брат чокнутый. Бог знает, я люблю его за это. Я смотрю вниз на Келс, которая уткнулась лицом в моё плечо.

— Клянусь, я ничего не сказала, — бормочет она.

Я не верю ей ни на минуту, но в интересах семейного блаженства я позволю этому скатиться.

— Ну, ты можешь выйти и сказать им всё, что тебе нравится. — Я разворачиваю её руки от моей шеи и отдаю её Роби. — Но не вини меня, если к утру наши сёстры узнают о тебе гораздо больше, чем ты хотела бы. — Я позволяю себе самодовольную улыбку. — Включая, но не ограничиваясь, где у тебя есть определённая милая маленькая татуировка.

— Keлс! — Роби выглядит чрезвычайно довольным этой мыслью. Он всегда любил плохих девушек в одежде хороших девушек. — У тебя есть татуировка?

— Это родинка, — протестует она, глядя на меня. Крепкий орешек, детка, ты начала это с куриного комментария.

— О, конечно, — смеётся Роби. — Тату, родинка, что бы это ни было, звучит так, будто это забавное место. — Он изучает задницу моей девушки. Без сомнения, желая, чтобы у него было рентгеновское зрение, чтобы видеть сквозь её джинсы.

Я бью его головой вверх ногами.

— Да, но это не для тебя, чтобы увидеть. — Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него с ужасом, не оставляя сомнений в том, где находится родимое пятно.

— Харпер! — Келс поворачивается четырьмя оттенками красного, все одновременно. Это интересный эффект.

— Давай, Келс, — Роби предлагает ей руку. — Позволь мне взять тебя и показать тебе хорошее время. — Он подмигивает ей. — Заговор запланирован на вечер для твоей леди, и он не будет красивым, так что давай начнём, пока всё хорошо.

— Хорошая идея, Роби, мой дорогой. — Келс морщит мне нос и высовывает язык.

— Не давай обещаний, которые ты не сдержишь, — поддразниваю я, давая ей удар по заднице, когда они с Роби выходят через переднюю дверь.

Я стою там на мгновение. Это затишье перед бурей. Я знаю это инстинктивно. Затем я слышу голос Рене позади меня.

— О, Харпер! Почему бы тебе не прийти сюда и не присоединиться к нам?

Моя голова падает. Буря началась.

Впервые меня пригласили на кухню, и это для этого. О Боже, я сошла с ума. Медленно я поворачиваюсь и иду в логово Кухонного Заговора. Я знаю, что чувствуют шпионы, когда их собираются допрашивать. Нет, я забираю это обратно. Я бы лучше была шпионом. В этом случае меня не ждёт безжалостная инквизиция.

Из дверного проёма я вижу их. Они все сидят на одной стороне стола, сложив руки перед собой и глядя на меня. Они сделали бы идеальный подкомитет Сената.

Мама и папа пришли сегодня вечером к Джеррарду и Кэтрин, чтобы присмотреть за младшими детьми и оставить дом пустым, чтобы Заговор занялся своими делами. Интересно, могу ли я подать на них в суд за психологическую жестокость?

Рейчел жестом указывает на одинокое кресло на другой стороне стола.

— Садись, Харпер. Это не повредит.

— Много, — добавляет Кэтрин, потягивая из бокала вино.

*

Роби ведёт меня к ожидающему Линкольну Навигатору, семейному автомобилю Джеррарда. Джеррард, Жан и Люсьен уже находятся внутри и играют в группу Zydeco. Zydeco — приобретённый вкус, требующий близости к аккордеонной музыке, которой у меня пока нет. Однако в том, как четверо братьев Кингсли напевают своими сердцами вместе с мелодиями, есть нечто заразительно забавное. Это должна быть весёлая ночь.

Я забираюсь на заднее сиденье и оказываюсь между Джин и Роби. Джеррард крутится на переднем сиденье.

— Chér ‘tit chou, ты готова?

Меня называют дорогушей, маленькой дорогушей. Я сомневаюсь, что я вполне готова к этому. Не думаю, что я вполне готова к тому, что запланировали эти четверо, но, чёрт возьми, я играю. Кроме того, это случится только один раз в моей жизни.

— Готова для чего? — Я могу также попытаться получить информацию.

— О-о-ля-ля, разве ты не хочешь бы знать? — отвечает Роби, скользя рукой по моим плечам.

— Харпер сказала, что если меня арестуют, она меня не выручит. — Я полагаю, я должна поднять это.

Братья рассмеялись.

— Шери, к тому времени, когда Заговор закончит с ней, мы можем выручить Харпер Ли. Теперь, laisse les bons temps rouler!

С возгласами и криками мы выезжаем с дороги и направляемся во Французский квартал, чтобы провести хорошо время.

*

Я знаю, что у меня большие неприятности, когда на стол ставят бутылку текилы.

Никто из моих братьев не удосужился сказать мне, что это какая-то извращённая пьющая игра, придуманная сёстрами. Пока они жарят тебя по твоим намерениям, они дают тебе выпивку. Один бокал за каждый правильный ответ и двойной за каждый неправильный ответ.

Сегодня вечером они решили сделать это несколько в форме того фриггенного игрового шоу, которое проводит Регис Филбин. Итак, мне задают асининовые вопросы, и у меня есть «линии жизни», которые я могу использовать для помощи. Кто-то должен надрать задницу Региса до самого Бродвея. Когда я смотрю на бокал в моей руке, я думаю сделать именно это, когда вернусь в НьюЙорк.

— Итак, Харпер. — Рене ухмыляется мне, явно получая слишком много удовольствия за мой счёт. — Выпей, чтобы мы могли перейти к части нашего теста по механическим навыкам.

Я поставила бокал обратно и вытащила изо рта известия. Я усмехаюсь Рене таким образом, что это немного неуместно. Это её собственная вина, что заставила меня гудеть.

— А какие механические навыки ты бы хотела, чтобы я продемонстрировала тебе, Рене? — Я смотрю через стол на неё.

Я очень горжусь собой, когда она краснеет и смотрит в сторону. Я всё ещё получаю это.

— Это выглядит знакомо? — Элейн держит повязку. Чёрт возьми, Келс. Что побудило тебя отдать это им, всем людям?

— Вот дерьмо! — Я стону. — Теперь будь милой.

Рейчел смеётся, вставая и двигаясь вокруг стола. Я смотрю, как она возвращает повязку, когда она приходит.

— Мы хорошие, Харпер Ли. Мы самая лучшая группа женщин, которых ты когда-либо встречала. — Она ставит повязку на место. — Тебе придётся делать это три раза за вечер. Это первый раз. Мы ожидаем, что ты каждый раз получишь это правильно.

Рэйчел вступает во владение, я слышу, как они перемещаются по комнате, делая бог знает что. Будь сильной, Харпер. Это просто Кухонный Заговор.

— У тебя есть хороший гул, не так ли, Харпер?

— Я очень холодна трезвая. — Хорошо, это немного натянуто, но я никогда этого не признаю.

— Конечно. — Рене посмеивается мне в ухо. О чувак. Я качаю головой, пытаясь вытеснить воздух, который она там только что осадила. Она берёт мои руки и кладёт их на стол. Я чувствую, что что-то находится между ними. Что, чёрт возьми?

— Вот в чём дело, — объясняет Кэтрин, явно наслаждаясь собой. — На столе есть ребёнок и подгузник. Смени его.

— Ты шутишь, верно? — Пожалуйста, Господь, скажи мне, что они не настолько безумны, чтобы посадить Джеффри или Кларка сюда как жертвенного агнца.

— Нет. Это научный факт, что пробуждение от крепкого сна, чтобы сменить подгузник ребёнку, это всё равно, что пытаться делать его пьяным и с завязанными глазами, — говорит Элейн, кладя подгузник в мою руку.

— Нам нужно знать твои пределы. Мы должны сказать Келси, когда небезопасно разрешать тебе иметь дело с детьми. — Рене направляет мою другую руку к «ребёнку». Я могу сказать с первого прикосновения, это кукла. Слава Богу за это.

*

Мы оставляем Навигатор и заходим в бистро в Maison de Ville. Джеррард, очевидно, хорошо известен здесь, и нам тут же показывают угловой стол. Бистро — это небольшая столовая с банкетами из бордовой кожи, тёмными изделиями из дерева и картинами с драгоценными камнями. Эффект занижен, но не минималистский. Я погружаюсь в кожаную скамью, всё ещё зажатая между двумя Кингсли.

Джеррард заказывает бутылку вина Vieilles Vignes с виноградников Губерта Линье Море-Сен-Дени. Винный управляющий бормочет своё одобрение и уходит, чтобы забрать бутылку из винного погреба. Звучит замечательно, но я не могу выпивать ещё шесть месяцев или около того.

— Итак, Келси, что заставляет такую ​​милую девушку, как ты, хотеть связываться с Харпер? — Роби спрашивает мягко. — Я имею в виду, конечно, у тебя были лучшие предложения.

Я смотрю на него, пытаясь понять, насколько он серьёзен. Он как мой партнёр и ничего не может скрыть. Очевидно, он играет со мной.

— Она так чертовски хорошо выглядела на своём мотоцикле.

Братья смеются.

— У меня есть мотоцикл, — сообщает мне Люсьен.

Жан бросает ватную салфетку в своего младшего брата.

— Она не имеет в виду горный велосипед, Люк. — Он проводит рукой по небритой челюсти. — Ты действительно знаешь, во что ты вступаешь, женившись на Харпер?

— Кроме большого клана Кажун?

— И одного злого Кухонного Заговора, — добавляет Джеррард.

— Почему ты мне не скажешь? — Это должно быть интересно.

— Ну, она сварливая по утрам, — говорит Джин без необходимости.

— И она, как правило, испытывает затруднения, следующие за ней повсюду. И я не говорю об этом проклятом ленивом коте, которого она заложила маме, — поставляет Люк.

Роби пожимает плечами.

— Полиция была вовлечена в прошлом.

— Ей было запрещено посещать клубы в Тулейне, — говорит мне Джеррард.

Этого я не знала. Но это понятно. У мальчишек братства нет ничего от неё в развращении невинных. Жаль, что я не уехала в Тулейн. Мне бы понравилось такое образование.

— Звучит так, будто она вписывается в остальную часть вас. — Я откидываюсь назад и складываю руки на груди, наслаждаясь выражением шока на их лицах. Я не буду кусаться. Если они хотят меня разозлить, им придётся сделать это намного лучше, чем это.

*

Должно быть, я хорошо справилась с первым упражнением «подгузник-кукла», потому что мне нужно было выпить только один бокал, но они забрали улики, прежде чем я их увидела.

— Какой любимый цвет Келси? — спрашивает Элейн, отрывая взгляд от буфера обмена, полного вопросов.

— Что?

— Какой любимый цвет Келси? — повторяет она, наливая мне ещё один бокал.

Мне приходит в голову, что я понятия не имею. Это плохо на множестве уровней.

Рейчел протягивает мне мой мобильный телефон.

— Хочешь использовать спасательный круг?

Да, я собираюсь надрать Регису задницу.

Я беру телефон и открываю его, глядя на него секунду. Я понимаю, что напиваюсь. Я пытаюсь сдержать смех, пытаясь вспомнить, какой быстрый набор у Роби на моём телефоне. Я разговариваю с ним только каждый проклятый день.

Рене наклоняется через моё плечо и нажимает кнопку для меня. Я подношу телефон к уху, поворачивая голову, чтобы посмотреть на неё. Я тупо ухмыляюсь, алкоголь подействовал на меня. Её духи очень хорошие. Это определённо хорошо, что я …

— Стентон, — её голос звучит у меня в ухе.

Ебана мать! Это не Роби.

— Здравствуйте? — она говорит снова. Я слышу, как все мои братья смеются на заднем плане. Ублюдки.

— Привет, детка. Какой твой любимый цвет? — Надеюсь, она просто выпалит, и я смогу закончить эту чёртову игру где-нибудь в этом тысячелетии.

— Ты имеешь в виду, что ты не знаешь? — Она смеётся мне в ухо.

Я опускаю голову.

— Шери, пожалуйста… — Я не выше, умоляю на этом этапе. Скорость я собираю, у меня будет похмелье на неделю.

— Дай телефон Рене, Таблоид.

— Келс, дорогая …

— Дай телефон Рене.

— Пожалуйста, не заставляй меня.

— Сейчас, Таблоид. — Ну, по крайней мере, она смеётся.

Я передаю трубку Рене, которая уходит от стола, принимая звонок в уединённом уголке. О человек, я в беде, всё готово.

Я слышала, как она закрыла телефон. Она возвращается ко мне и наливает двойной, а затем ещё один.

— Штрафной бокал. — Она скользит третьим бокалом передо мной, затем говорит: — Форрест Грин. Постарайся запомнить это, Харп.

Как будто я вспомню что-нибудь, учитывая, насколько я загружена.

*

Мы перенесли нашу маленькую вечеринку из Бистро на площадь Джексона. Тёплым летним вечером несколько предсказателей и художников остаются снаружи. Мы бродим, пока не находим того, кому мальчики хотят покровительствовать.

Эта среда очень большая. Мужчина значительного обхвата, одетый в пурпурный халат, золотой тюрбан и больше украшений, чем со вкусом. Он сидит за раскладным столом на раскладном стуле, который выглядит так, будто в любой момент может рухнуть. Перед ним лежит ассортимент карт и кристаллов.

Джеррард толкает меня на стул напротив провидца. Мои братья выстроились в стену вокруг меня.

Медиум смотрит на меня и приятно улыбается, не обращая внимания на интимную силу позади меня.

— Добро пожаловать. Что бы вы хотели знать?

— Будущее. Что оно имеет для меня?

— Вопрос, над которым мы все размышляем. — Он берёт колоду Таро и тасует её. Убедившись, что она переупорядочена, он раздаёт девять карт в форме креста и треугольника. Он указывает на карту в центре креста. — Эта карта — «Влюблённые», и она представляет вас. Прямо сейчас основная энергия вашей жизни направлена ​​на любовь. Эта карта, — он указывает на ту, что выше «Влюблённых», — отражает влияние на ваши мысли. Карта Силы. Вы — мужественная женщина.

— Чёрт возьми, — соглашается Роби, сжимая мои плечи. — Она выходит замуж за мою сестру. — Братья гриффо.

Медиум улыбается, только что заработав несколько бесплатных битов информации обо мне, которую он может использовать.

— Это, — он указывает на карту справа от креста, — это Иерофант. Он говорит мне, что брак и союз влияют на ваши эмоции прямо сейчас. — Ну, я буду проклята. Посмотрю на это. — И эта, — карта внизу креста, — это Солнце. Оно говорит мне, что счастье и удовлетворённость являются доминирующими силами в ваших эмоциях прямо сейчас. Наконец, эта карта, Императрица говорит мне, что вы принимаете заряды и рост в вашей духовной жизни. — Хм, на данный момент это больше похоже на Харпер, но, полагаю, это правда.

Звонит мой сотовый телефон, пугая меня. Я забыла, что его пристегнула к поясу. Дерьмо. Я надеюсь, что это не студия. Я не хочу иметь дело с реальным миром.

— Стентон. — Я слушаю тишину. — Здравствуйте?

— Держу пари, что Харпер использует спасательный круг, — говорит Роби, заставляя мальчиков снова разразиться смехом.

— Привет, детка, — говорит Харпер голосом, полным ликёра. — Какой твой любимый цвет?

Я качаю головой. Бедняжка. Она озадачена таким ранним вопросом. Моя дорогая супруга будет очень пьяна, прежде чем закончится ночь.

— Ты имеешь в виду, что ты не знаешь?

— Шери, пожалуйста, — скулит она.

Мне нужно убедиться, что с ней всё в порядке. Моя девушка обычно не звучит так отчаянно. Если я не делаю с ней дела. Никому лучше не прикасаться к ней, иначе мне придётся иметь с ней дело.

— Дай телефон Рене, Таблоид.

— Келс, дорогая …

— Дай телефон Рене.

— Пожалуйста, не заставляй меня.

Я почти теряю это с этой просьбой. Я хочу пойти домой и спасти её от Заговора. Возможно, мне придётся начать называть их Ковеном после вечера.

— Сейчас, Таблоид.

— Привет, Келс. Веселишься с парнями? — спрашивает Рене, как только она на линии.

— Будь осторожна с Харпер. Я хочу, чтобы она была целой и способной выдержать свадьбу.

— Не волнуйся. Мы вернём её в целости и сохранности. В основном.

Линия обрывается. Хм… мы могли бы пойти домой рано. Я поставила сотовый телефон на место и извиняющимся образом улыбаюсь медиуму.

— Извините. Пожалуйста, продолжайте.

*

Мы прошли второй тест «пелёнки младенца», и я определённо чувствую эффект текилы. Я знаю, что облажалась, потому что мне пришлось сделать два бокала.

— Хорошо, Харпер Ли! — Элейн снова обращается к буферу обмена. Она показывает следующий вопрос Рэйчел, которая начинает смеяться и кивать. — Любимая сексуальная позиция Келси.

— Что насчёт этого? — Я немного припухла в груди. Это та область, в которой я чувствую себя очень уверенно. Пьяная или нет. У меня, конечно, никогда не было никаких жалоб.

— Что это?

Если бы не смелость текилы, пробивавшейся по моим венам, я бы проскользнула под столом с этим вопросом. Чёрт возьми, разве они не стыдятся? Но при прочих равных я сижу прямо в кресле.

— Любой, кто меня привлекает.

Рейчел смотрит на бумагу перед ней.

— Это не то, что здесь сказано.

— Что! — Я взрываюсь, встаю и наклоняюсь над столом, напрягаясь, чтобы мельком увидеть его.

Она складывает бумагу, поэтому я не вижу ответа. Она показывает мне ранее заданный вопрос и ответ. Это почерк моей девушки. О, Келс, как ты могла так поступить со мной?

Кэтрин снова подносит ко мне телефон.

— Хочешь позвонить ей?

Вы знаете, почему-то я думаю, что быть мёртвой пьяной задницей и хотеть обсуждать любимые сексуальные позы по мобильному телефону не звучит как хорошая идея. Особенно, когда она с моими братьями.

— Что же? — Кэтрин снова подсказывает.

— Разве я не могу просто сделать пенальти? — Или четыре. Что-нибудь, чтобы избежать ей звонить.

— Нет. Сначала нужно спросить, по крайней мере, — говорит мне Рене, открывая телефон и набирая номер, прежде чем передать его мне.

— Стентон.

— Детка, что ты пытаешься сделать со мной?

— Я? Я даже не там, Таблоид. — Она звучит так невинно. Меня не одурачишь.

— Ты оставила заметки.

— Нет, они задавали мне вопросы, и я отвечала на них.

— Ну, есть конкретный вопрос, который я хотела бы оставить пустым.

— Судя по твоему звучанию, — замечает она, — я должна была оставить несколько таких слов пустыми. О каком мы сейчас говорим, Таблоид?

— Одном сексе.

— Какой сексуальный вопрос?

Я смотрю на своих сестёр, сидящих напротив меня с улыбками на лицах от уха до уха.

— Матерь Христова, что с вами, люди? — Я понизила голос за Келс. — Любимая позиция.

Она даёт мне ответ. Я не могу сказать это своим сёстрам. Мне всё равно, насколько я пьяна.

*

Сейчас мы поселились в Консервационном зале. Билет смехотворно ниже пяти долларов за голову. Итак, теперь подтверждено, что мужчины Кингсли — дешёвые дяди. Я рада, что женилась на их сестре. Харпер знает, как показать девушке хорошее время.

Во всех смыслах этого слова.

Хотела бы я быть с ней прямо сейчас. И, держу пари, она хотела бы, чтобы я тоже.

Группа хорошая, играет джаз, естественно. Роби наклоняется и передаёт мне список.

— Мы придумали несколько имён, которые, по нашему мнению, будут подходящими для детей.

Я напугана.

— Я уверена, что Харпер объяснила, что для первенца традиционно принято называть его в честь одного из наших выдающихся предков.

Нет, она этого не объясняла. Я смотрю вниз по списку. Имена мальчиков: Антуан, Пьер, Жан, Филониз, Герберт и Ксавье. Что касается имён девочек, я нахожу: Женевьеву, Мари, Изабель, Ромен, Веронику, Дезире и Маргариту. Никто не ужасен. Ни одно не будет выбрано, однако.

Мы даже ещё не обсуждали имена. Интересно, это нормально?

— Я не вижу Кристиана в этом списке. — Я комкаю его и возвращаю Роби.

Мой телефон снова звонит.

Джеррард проверяет свои часы и протягивает руку.

— Заплати, — приказывает он.

Понятно, моя бедная дорогуша сделала ставку против себя.

Я отвечаю на звонок и начинаю пробираться через скамейки к дальней стене, чтобы не мешать людям. Я ненавижу людей, которые разговаривают по телефону на концертах.

— Стентон.

— Детка, что ты пытаешься сделать со мной?

Моя девушка поджарена.

— Я? Я даже не там, Таблоид.

— Ты оставила записи, — обвиняет она, её тон раздражителен.

Боже, они ей показали? Я увернулась:

— Нет, они задавали мне вопросы, и я отвечала на них.

— Ну, есть конкретный вопрос, который я хотела бы оставить пустым.

Может быть только один вопрос, на который она ссылается. Я была поражена, что они спросили меня. И я до сих пор не совсем уверена, что побудило меня ответить на него. Ну что ж, сейчас нет времени на обвинения.

— Судя по твоим звукам, я должна была оставить несколько таких слов пустыми. О каком мы сейчас говорим, Таблоид? — Я знаю, но я хочу, чтобы она это сказала.

— Пол, — шепчет она.

— Какой сексуальный вопрос? — Давай, детка, скажи это. Небольшое смирение полезно для души.

Я слышу, как она обнимает себя по телефону и что-то говорит Заговору. Она размешивает это и возвращается на линию со мной.

— Любимая позиция.

Я чувствую, как жар наполняет моё лицо этим вопросом, хотя я и ожидала этого. Боже, даже когда она пьяна, её оскорбляют сёстры, и она очень жалкая, она делает меня горячей.

— Дорогая, помнишь, что ты обещала сделать со мной на прошлой неделе? Ночью мама удивила тебя? Это моялюбимая.

Линия обрывается.

Мой бедный ребёнок. Мы должны начать возвращаться в ближайшее время.

*

— Мне особенно нравится эта позиция! — Келс смеётся, подпрыгивая на середине кровати. Я даже не помню, как я попала сюда прошлой ночью. После этого последнего вопроса, на который я отказалась отвечать, меня заставили выпить два пенальти. Всё это размыто потом.

Я раскрываю свою очень похмельную голову. Солнце слишком яркое сегодня утром. Можем ли мы уменьшить его на ступеньку или двадцать? Моя дорогая жена слишком весёлая для меня сегодня. Я вижу, что мои братья были к ней гораздо добрее, чем Заговор ко мне. Я не думаю, что когда-нибудь снова пойду на эту кухню. Они фактически напугали меня до конца жизни.

— Должна ли я волноваться, Таблоид? — Келс держит в руках то, что, должно быть, было моей третьей попыткой «пеленать младенца». Итак, у куклы подгузник на голове. Мы были на второй бутылке текилы в тот момент. Мне повезло, что чёртов подгузник сделан для ребёнка вообще.

Я стону и возвращаю голову.

— Уходи, — ворчу я.

— Нет. У меня есть мои приказы от мамы. Она говорит, что ты спала достаточно долго, и пора вставать. Она говорит, что если ты не встанешь добровольно, она придёт сюда. Она сказала, чтобы напомнить тебе о том, как она разбудила Роби, когда это случилось с ним.

О, я помню это. Она запускала пылесос и подавала ему огромный завтрак в постель с очень жидким омлетом, «чтобы он чувствовал себя лучше». Это было не красиво.

Я бросаю одеяло обратно.

— Я встаю, — бормочу я и иду в душ.

*

Я скучаю по ней. И я так нервничаю по поводу завтрашнего дня, я не могу спать. Заставить Харпер остаться у Роби было действительно плохой идеей. Я терпеть не могла говорить ей спокойной ночи после репетиционного обеда ранее этим вечером. Я могу сказать, что она тоже не была в восторге, но мама была настойчива.

Встав с кровати, выхожу на балкон и ступаю в ночной воздух. Это тепло, с лёгким ветерком, несущим все замечательные ароматы этого места. Я помню нашу прогулку в саду не два месяца назад после того, как она предложила мне. Не ходи туда, Келс. Это просто сделает тебя более несчастной.

— Боже, я скучаю по тебе, Таблоид. Я бы хотела, чтобы ты была здесь. — Я опираюсь на перила и задаюсь вопросом, чувствует ли она то же самое.

— Будь осторожна с тем, чего хочешь, дорогая. — Её рука хватает балку, и она поднимается, поэтому её голова опускается через край. Она блестяще улыбается мне, затем начинает подниматься над ней.

Я отступаю, предлагая руку, чтобы успокоить её.

— Что ты здесь делаешь? — шепчу я. Я в восторге, но я должна спросить.

— Провести ночь с тобой.

— Если мама поймает тебя …

— Ты вдова. Как ты думаешь, почему я пришла таким образом? Я слишком чертовски велика, чтобы вписаться в собачью дверь. — Она притягивает меня к себе. — Я ни за что не проведу с тобой ночь.

— На этот раз, я рада, что ты упрямая. И это доллар, детка. — Я удовлетворённо вздыхаю, прижимаясь к её объятиям. — Харпер, ты нервничаешь о завтрашнем дне?

— Напугана.

— Хорошо. Рада, что это не только я.

— Нет. Это то, что известно как эффект мамы. — Она целует меня в макушку.

Я так рада, что она здесь.

— Пойдём спать. — Я потянула её руку к нашей комнате. — Я не хочу рисковать, что тебя увидят здесь.

*

Хорошо, я пробралась внутрь. Так пристрелите меня. Мы уже женаты.

Это глупо. Не похоже, что я какой-то подросток, крадущийся вокруг.

Нет, мне двадцать пять лет.

Тем не менее, это приятно. Я держу в руках Келси, лежу здесь, расслабляясь. Мы обе так озабочены завтрашним днём, что не можем спать. Мы согласились вести себя, так как у мамы уши как у летучей мыши. Я бы предпочла заниматься с ней любовью как средство от стресса, но, учитывая обстоятельства, это подойдёт.

— Харпер?

— Да? — Мои губы касаются её лба, когда я вдыхаю запах её шампуня и духов. Сегодня утром она использовала ароматизированное яблоко.

— У меня есть кое-что, что я действительно хочу тебе дать.

— О, Келс… — Как она может дать мне больше, чем она уже имеет? Чёрт, она уже дала мне самолёт. Наш собственный частный магазин Mile High Club.

— Тссс. Иду за этим. — Она встаёт с кровати, оставляя мои руки пустыми, и достаёт коробку из комода. Я не чувствую себя лучше, пока она не вернётся ко мне и не возобновит свою прежнюю должность. — Все вещи в мире не означают сидеть на корточках, если у тебя нет кого-то, с кем ими делиться. Даже если это просто вещи, которые можно заменить. Но найти человека, с которым ты хочешь провести остаток своей жизни, с кем ты хочешь воспитывать детей… Ну, это раз в жизни. Тебя, Харпер, никогда не смогут заменить в моём сердце.

— Келс… — я убираю волосы с её глаз и смотрю в цвет весны и новых начинаний.

— Позволь мне закончить. — Она кладёт нежный палец на мои губы. — Время от времени, есть вещь, которая на самом деле не может быть заменена, потому что она служит для того, чтобы символизировать больше, чем сумму его частей. У меня есть что-то подобное, и я думаю, что ты должна иметь это.

Я даже не представляю, о чём она говорит, но могу сказать, что это очень важно для неё.

— Пожалуйста, возьми это. Я хочу, чтобы у тебя было это. Я знаю, когда придёт время, ты передашь это соответствующим образом.

Я беру коробку в одну руку, не желая терять связь с моей девушкой, и открываю крышку. Это карманные часы её дедушки. Я помню, когда ей отдали это в Техасе в прошлом году. Я не знаю, что ей сказать.

Она нежно ласкает мою щеку и целует меня. Иногда нам не нужны слова.

*

Ну вот и всё. Это определённо это. Не остановлюсь на этой горке. Нет выхода. О, я думаю, что заболеваю.

Рене должна чувствовать моё горе. Она на моей стороне с холодным стаканом воды.

— Келс, ты в порядке? Ты действительно смешной оттенок зелёного.

— Нелегко быть зелёной, — пою я и беру воду. Внезапно я чувствую себя немного лучше. Думаю, мне просто нужно что-то, чтобы отвлечься от этого. — Да, я в порядке. Я не думала, что буду такой нервной.

Она понимающе кивает.

— Это совершенно нормально.

— Сколько ещё у нас есть?

— Всего несколько минут. Вскоре должен прибыть лимузин, чтобы отвезти нас к себе.

— Хорошо. — Я делаю ещё один глоток воды.

— Боже мой, Келси, ты прекрасна! — Я смотрю вверх, чтобы найти своего отца. Он выглядит очень красивым в своём костюме и сияет. Он движется по комнате, никогда не отрывая глаз от меня. Впервые в моей жизни я действительно чувствую себя словесным глазным яблоком моего отца.

Я улыбаюсь, когда он останавливается передо мной.

— Я рада, что ты одобряешь.

— Дорогая, я всегда одобрял. Возможно, я не всегда понимал, но я всегда одобрял. — Он проходит через мою руку. — Машина здесь. Ты готова?

— Так готова, как я могу.

*

Папа хлопает меня по спине, когда я стою в стороне, ожидая появления в беседке. Я смотрю на двор и вижу всю семью Будро, сидящую там на моей стороне. На стороне Келси все наши друзья, которых мы пригласили. В первом ряду Аманда и Клэр. Должна признаться, сестра Келси хороша как жук. Я пытаюсь решить, будет ли это странно, если я попытаюсь связать её и Кларка позже в жизни. Это может испугать мою дорогую Келси.

Во втором ряду фурии. Я смеюсь над своим собственным описанием CJ, Сьюзен и Бет. Ты выстрелила в неё, и ты всё испортила. Но я не сделала. Конечно нет. Я хорошо знаю, когда это происходит. И я не настолько глупа, чтобы позволить ей проскользнуть сквозь пальцы. Итак, расслабьтесь и наслаждайтесь шоу. Фостер тоже сидит с ними. Я думаю. Не ходи туда, Харпер. Неважно, кем была эта чёртова пятая любовница. Потому что в жизни Келси никогда не будет шестой, если тебе есть что сказать об этом.

За ними мои друзья из Лос-Анджелеса: Медведь, Джим и Конрад. Волосы Джима теперь закрашены красным. Кто-то должен поговорить с этим мальчиком. Может быть, я натравлю его Брайану. Брайан и его свидание, Даг, позади них. Помощник Келси нарядно одет в чёрный костюм и яркий золотой жилет. Как будто он смотрел «Четыре свадьбы и похороны» слишком много раз.

Следующий ряд содержит моих самых старых друзей Терри и Бет. Терри и я порвали Тулейн вместе. Когда мои братья упомянули, что мне запретили занимать все клубы, они не упомянули, что это была её вина. Бог знает только то, что она может потянуть на приёме. Бет и её напарница Кэролайн, которых я знаю с тех пор, как я была по колено в гаторе. Они тоже из Байу. Наши семьи уходят далеко назад, и технически Бет и я связаны на каком-то уровне.

Я рада видеть доктора. Соломон и Стерн входят во двор. Я смотрю, как Джеррард и Люсьен сопровождают их на свои места. Ну, все, кого мы пригласили, появились. И мама была хороша и пригласила только членов семьи с её стороны. Я не вижу здесь никого из её комитета, который сильно облегчает моё беспокойство.

— Как ты держишься, Харпер? — спрашивает папа.

Я улыбаюсь.

— Это ещё не конец?

— Нет. Но скоро. Не забывай стать на колени, пока ты там. В противном случае, ты будешь плоской в лице.

— Спасибо, папа. Я ценю совет.

Он суёт руки в карманы и откидывается на пятки.

— Ты можешь выдержать немного больше? — Я киваю, и он продолжает. — Люби её больше, чем себя каждый день, не выходи за хорошее поведение. И ежедневно рассказывай ей об этом. Никогда не позволяй ничему стать для тебя более важным, чем её счастье, даже вашим детям. Просто отлично. Поверь мне, я говорю из опыта.

— Спасибо, папа.

— И не сомневайся в себе, Харпер. У тебя хорошие инстинкты. Я очень горжусь тобой.

— Я люблю тебя, папа.

— Я тоже, малышка. Ты готова встретить своё будущее?

Я оглядываюсь вокруг в поисках Роби. Я вижу его за углом, Кам за пятками. Мы настроены сейчас. Я наклоняюсь и поправляю бабочку Кама.

— Ты выглядишь даже лучше, чем твой дядя Роби, — говорю я достаточно громко, чтобы Роби услышал.

— Да, смейся. Пойдём. Это время.

*

Выйдя из машины, первое, что я заметила, это то, насколько красив дом. Чёрт, Рене, ты должна перестать жаловаться на Роби. У тебя всё хорошо. Я вздыхаю, поправляя платье и ожидая инструкций. Я в основном сказала Рене, что отключаю свой мозг и доверяю ей, чтобы она указала мне правильное направление. Слишком много думать, и я потеряю сознание.

Я чувствую, как мой папа берёт меня за руку, слегка сжимая, чтобы привлечь моё внимание. Он вручает мне букет цветов. Белые розы и младенцы дышат. Вкус.

— Готова, детка?

Я просто киваю.

Он ведёт меня по обочине дома в сад. Мы пока не идём, но я вижу основания. О Боже. Вся семья Харпер и наши друзья здесь.

— Где Рене? — Я заикаюсь.

— Она с остальной частью свадебной церемонии. Мы готовимся начать. — Он нежно похлопывает меня по руке. — Расслабься, дорогая, я понимаю тебя.

Я не знаю почему, но я продолжаю смотреть вниз. Я думаю, мне нужно сосредоточиться на том факте, что под моими ногами действительно твёрдая почва.

Струнный квартет начинает играть, и я наблюдаю, как все сёстры покидают нашу маленькую зону ожидания. После ухода Рене музыка меняется, и папа дёргает меня за руку.

— Это наше вступление, дорогая. Пошли.

И путешествие начинается.

Мне удаётся как-то поднять голову. Улыбка на моём лице настоящая. Это там, если по какой-либо другой причине, чем я просто не могу с этим поделать. Великолепный сад и прекрасное место для свадьбы. Он наполнен новой жизнью и всеми людьми, которых мы любим и которые любят нас.

Затем мои глаза смотрят на беседку. Там. Вот они, эти голубые глаза.

— Боже мой, она прекрасна, — шепчу я отцу, крепче обхватив его руку, когда я хорошо разглядываю Харпер.

На ней Армани с шёлковой оболочкой цвета слоновой кости, которая соответствует моему платью. Её волосы распущены, но зачёсаны назад. Она — самое потрясающее существо, на которое я когда-либо смотрела. Мой живот медленно поднимается от того места, где он упал, когда я впервые увидела её.

Я знаю, что это важно для моего отца, поэтому я надеюсь, что он не разочарован тем, что я просто не могу оторвать от неё глаз. Я едва осознаю, когда он, наконец, останавливается, целует меня в щеку и оставляет, глядя мне в лицо.

*

Я очень надеюсь, что никто не спросит меня о свадьбе. И вдруг я благодарна маме за то, что она наняла и видеооператора, и фотографа. Я точно знаю, что не припомню ни одной вещи.

Я стою в беседке, Роби с одной стороны, Кам с другой. Семейный священник тоже здесь. Я наблюдаю, как мои братья провожают своих жён по проходу и занимают места вокруг нас. Я не обращаю на них никакого реального внимания. Где-то в моём мозгу видно, что все они выглядят красиво. Что они носят, я понятия не имею. Одежды.

Келс это совсем другое дело. Как будто она ступила на солнечный свет, она так освещена в моих глазах. Я никогда не любила платья и не описывала их, но почему-то я вдруг узнала. Я знаю, что это узкое платье из шёлка цвета слоновой кости с длиной фотой, с круглым вырезом и рукавами три четверти. Я модный человек дождя.

И теперь она здесь, смотрит на меня с самым сладким выражением лица. Вы могли бы подумать, что это первый раз, когда я женюсь на ней, как я чувствую. Боюсь, я бы потерпела крушение, если бы мы не провели церемонию в Нью-Мексико. Я рада, что папа сказал мне не блокировать мои колени.

Я просто пожала руку Мэтту и согласилась на что-то. Что это было, я понятия не имею. Я предлагаю свою пустую руку Келси. Она берёт её, и я веду её по ступенькам к нашему месту перед священником. Кам успокаивается перед ней.

Келс удивлённо смотрит на меня.

— Очень щеголеватый пес.

Я пожимаю плечами.

— Это большой день.

Священник даёт нам момент, зная, что это больше успокаивает наши бушующие сердца, чем что-либо ещё. Из-за оппозиции церкви к нашему образу жизни он не проводит стандартную церемонию, но один из нас троих договорился ранее.

— Харпер и Келси, сегодня вы делаете гигантский шаг мужества и приверженности, чтобы передать любовь, понимание и рост. Когда такое сильное обязательство делают два человека, сила этой приверженности, этой любви, этой смелости достигает цели и касается всех нас вокруг вас, так что наша жизнь меняется, и мы разделяем часть вашей любви. Как камень, брошенный в неподвижный пруд, рябь любви от этого праздника расширяет и меняет мир, в котором мы живём, для лучшего.

Я не думаю, что когда-либо замечала, сколько разных оттенков цвета в глазах моей девушки. Там зелёный и золотой и намёк на синий.

— В настоящее время ваша семья и ваши друзья желают вам дом, а не место из камня и дерева, но островок мира, место, где вы будете получать силу и поддержку, которые будут оставаться с вами на протяжении всей вашей повседневной жизни. Никто из вас никогда не должен говорить, что вы проявляете больше заботы о друге, чем друг о друге. В личной жизни вашего дома нужно проявлять больше доброты, мягкости и заботы, чем где бы то ни было. Дом должен быть убежищем от всей растерянности и сумасшествия, которое создаст мир.

Её волосы тоже красивые. Мне нравится, лучше обрезать короче. Я не знаю почему. Это кажется более сексуальным, более зрелым. Мне нравится, как они льются через мои руки, когда я ласкаю её. Мягкость этого на моей коже, когда мы занимаемся любовью. Запах этого, когда я сплю рядом с ней во сне.

— Теперь вы берёте на себя заботу и сохраняете счастье одного человека во всём мире, которого вы любите больше всего. Вы добавляете в свою жизнь не только привязанность друг к другу, но также общение и благословение глубокого доверия как хорошего. Вы соглашаетесь делиться силой, обязанностями и делиться любовью. Я требую и обязываю вас обеих помнить, что любовь и доверие сами по себе будут основой счастливого и прочного дома. Никакие другие человеческие связи не являются более нежными, никакие другие обеты являются более священными, чем те, которые вы сейчас предполагаете.

Большой палец Келси поглаживает тыльную сторону моей руки, поднимая мурашки по моей руке. Что она может сделать со мной простым прикосновением. Я бегу по её ладони и наслаждаюсь реакцией, которая меня заводит. Я слушаю священника на мгновение, чтобы посмотреть, не пора ли мне поцеловать её.

Не похоже на это. Чёрт.

— Что для двух человеческих душ важнее, чем чувствовать, что они объединены на всю жизнь — укреплять друг друга во всём труде, отдыхать друг от друга во всей печали, служить друг другу во всей боли, быть одним друг с другом в тихих, невыразимых воспоминаниях в момент последнего расставания?

Её губы слегка приоткрыты, и она носит красивый оттенок помады. Я хочу поцеловать её. Заверни это, или я просто пойду в погоню.

— Итак, у меня есть вопрос к вам обеим: будете ли вы любить, утешать и уважать, сохраняя друг друга вечно?

Мы настолько поглощены друг другом, что ни одна из нас не понимает, что нам задали вопрос, пока Роби не щёлкает пальцами перед моим лицом.

Аудитория смеётся. Я думаю, что даже слышу, как мама смеётся.

Я моргаю и на мгновение проясняю свои мысли.

— Да, — отвечаю я, не зная, на что я согласна. Я надеюсь, что это не бросит нашего первенца или что-то ужасное в этом роде.

Священник смотрит на Келси, которая также с готовностью соглашается. Я должна спросить её, что мы договорили позже. Если она даже знает.

Я вижу, как Роби и Рене что-то передают священнику, и я полагаю, что это должно быть основной частью церемонии.

— Пусть эти кольца символизируют преданность и преданность друг другу. Эти кольца, данные в любви, являются свидетельством для всех, кто свидетельствует о том, что Харпер и Келси действительно объединяются в этот день. Повторяйте за мной: с этим кольцом я обещаю тебе мою глубокую любовь и преданность.

Я беру простую платиновую полосу, которую я купила, чтобы пошло с её обручальным кольцом, и я надеваю его на руку Келс, гордясь тем, что не уронила его. Затем я добавляю к нему обручальное кольцо, которое вчера дала Келс на ответственное хранение. Как только оба кольца благополучно окажутся на её руке, я поцелую её.

Я стараюсь держать руку крепко, пока она надевает на меня обручальное кольцо. Никаких больших провалов, Кингсли. Ещё несколько минут, и всё кончено. Не забывай дышать. Выдавать не вариант здесь.

— Харпер и Келси, мы все слышали, что вы обещаете поделиться своей жизнью вместе. Мы уважаем завет, который вы заключили. Не государство или служитель, стоящий перед вами, делает ваше обязательство реальным, а скорее честность и искренность ваших обязательств. Любите друг друга. От имени всех присутствующих я признаю, что вы объединены в глазах Бога и ваших семей. — Он надолго останавливается, зная, что я хочу услышать, и дразнит меня. — Vous Pouvez Embrasser La Mariee.

Все обсасывают маму?

Ну, это не помешает мне поцеловать мою невесту. Я обнимаю Келс и притягиваю её ближе.

— Ты исполняешь мои мечты, — шепчу я и целую её.

Хорошо, теперь я понимаю, почему мама хотела официальную свадьбу.

*

Я держусь за Харпер, расслабляюсь. Мы в углу, наконец-то одни, за минуту до начала вечеринки. Когда я открываю глаза, я вижу Харпер, смотрящую на её кольцо.

— Сожалеешь? — тихо спрашиваю я, потирая щеку о её плечо.

— О нет. — Она целует меня в макушку. — Я никогда не сниму это, Келс. Теперь это часть меня, как и ты, и дети. Я очень горжусь этим.

— Эй, вы двое! — Роби находит наше укрытие и врывается. — Мы не можем начать эту вечеринку без вас.

— Почему бы и нет? Вы организовали множество других вечеринок без меня. — Харпер обнимает меня ещё ближе, когда она дразнит Роби. Я совершенно довольна здесь сама.

— Потому что, ты придурочная, ты почётный гость в этом. — Он жестикулирует в сад. — Все ждут вас.

— Скажи им, что мы сбежали. — Я смеюсь.

Харпер хихикает вместе со мной, зная правду за этим комментарием.

— Давайте, вы двое. Если я вернусь без вас, у мамы будет моя шкура. — В другой семье это было бы преувеличением. У нас это простая истина.

— Должны ли мы пожалеть бедного мальчика? — Харпер смотрит на меня со злым блеском в глазах.

— Конечно. — Но сначала я целую её долго, обещания на потом. Я не хочу, чтобы она слишком увлекалась приёмом. У меня есть планы.

Как только мы вернулись в сад, нас окружают люди. Слава Богу, мы не делали этого внутри. Моя клаустрофобия наверняка достанется мне. Папа стоит на ступеньках беседки и привлекает всеобщее внимание своим пронзительным свистом. Я не знаю, как этот человек ударил эту записку. Мне больно даже думать об этом.

— Чтобы начать эту вечеринку должным образом, молодожёны впервые будут танцевать вместе.

Я могу жить с этим. Губы Харпер близки к моему уху.

— Я выбрала музыку для этого. Надеюсь, ты не против.

— Я доверяю тебе, Таблоид.

— Хорошо. — Харпер берёт меня за руку и ведёт к центру танцпола, который был установлен под палаткой рядом с домом. Она кивает на нанятого диджея, и музыка начинается сразу же.

Я вздыхаю и погружаюсь в неё, когда слышу вступительную запись. Она знает, что это одна из моих любимых песен. И это идеально подходит для этого дня. Когда мы начинаем двигаться под музыку, я отступаю, чтобы посмотреть на её лицо.

После твоего смеха, как гром.

После тебя кожа, как кофе и сливки.

После того, как это берёт наши тела в ночь.

После того, как мы дошли до крайности.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Просто в твои руки.

Я хочу слушать твоё сердце.

И твоё дыхание всё дальше и дальше.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Сдайся своему миру.

И идём спать.

Боже, она прекрасна, как эта песня. Это всё, чего я хочу в своей жизни с ней.

После того, как мы прошли миллион миль.

Осуществи наши мечты с потом и костями.

После того, как мы создали его голыми руками.

Сделай сильным место, которое мы можем назвать домом.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Просто в твои руки.

Я хочу слушать твоё сердце.

И твоё дыхание всё дальше и дальше.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Сдайся своему миру.

И идём спать.

Я хочу построить дом и семью и жизнь с этим человеком. Я хочу её навсегда и навсегда в моей жизни.

И когда свет в моих глазах угасает.

Когда проточная вода становится слишком глубокой.

Наконец ангелы превращают мой огонь в пыль.

И когда моя душа больше не моя, чтобы держать.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Просто в твои руки.

Я хочу слушать твоё сердце.

И твоё дыхание всё дальше и дальше.

Я хочу лечь на твоё плечо.

Сдайся своему миру.

И идём спать.

И просто идём спать.

Здесь я начинаю плакать каждый раз. Несмотря на то, что я никогда не хочу думать о нас, как о разлученных, когда придёт моё время, я хочу, чтобы она была тут. Я хочу, чтобы она была последней вещью, которую я вижу, потому что она была первой вещью в моей жизни, которую я действительно когда-либо видела.

Когда музыка заканчивается, она снова притягивает меня к себе, и мы на мгновение стоим, потерянные в объятиях друг друга. Музыка начинается снова, и вечеринка начинается вокруг нас. Внезапно у меня появляется приступ боли, я отстраняюсь от неё и провожу рукой по животу.

— Keлс! — Её голос звучит очень ясно, и я знаю, что она думает, что что-то ужасно неправильно. — Дорогая, поговори со мной.

Я поднимаю глаза и улыбаюсь, вытесняя слова из моих губ.

— Я почувствовала, что дети двигаются.

*

Песня заканчивается, и вокруг нас возникает хаос. Я думаю, что около шестидесяти моих родственников устремляются на танцпол. Мы перешли от милой, медленной романтической песни к Джимми С. Ньюману «Что бы ни кипел твой рак». Я собираюсь пригласить Келс на два шага со мной, когда она хватается за живот.

О Боже! Дети!

— Келс, дорогая, поговори со мной!

Она смотрит на меня с удивлением в глазах.

— Я почувствовала, что дети двигаются.

— Они в порядке, верно? Ты в порядке? — Кто-то сталкивается со мной, когда они танцуют. Я их игнорирую. Мы не уедем отсюда, пока я не узнаю, что с моей семьёй всё в порядке.

Келс спешит меня успокоить, её улыбка постепенно просветляется.

— У нас всё хорошо. Они переехали. — Она крепко сжимает мою руку. — Я почувствовала их. Я никогда не чувствовала их раньше. — Похоже, она может заплакать в любой момент. — Они переехали, — шепчет она.

Я никогда не была такой ревнивой, как сейчас. Я опускаюсь на колени и прижимаю ухо к её животу, пытаясь их услышать. Я слышу бульканье, но думаю, что это завтрак Келси, а не моих детей.

Келс смеётся, поднимая меня на ноги.

— Я сказала, что они переехали, Таблоид, а не заговорили.

Я чувствую, что моё лицо краснеет.

— Да, хорошо …

Рене нападает на моё спасение.

— Ты уже поставила её на колени, Келси. Я горжусь тобой. Только потребовалось, — она ​​протягивает руку, хватает Роби за запястье и смотрит на часы: — Пятнадцать минут супружества. Это рекорд даже для женщин Кингсли.

— Взбитая, — бормочет Роби, так что только я могу его слышать.

Я смотрю на него, чтобы выразить своё глубокое недовольство им.

— Можно мне этот танец? — Я прошу Рене, протягивая мою руку.

— Если Келс не против поделиться?

— О нет, пожалуйста. Идите прямо. Я уверена, что мой очаровательный зять и я могу найти небольшую проблему, чтобы попасть в то время как ты ушла.

— Больше чем немного, дорогая, больше чем немного. — Роби подхватывает Келси на руки и крутит её прочь.

— Приятно видеть тебя такой счастливой, Харпер.

Я отвожу глаза от того места, где они следовали за моей девушкой. Я целую Рене в щеку.

— Спасибо, Рен. Мне нужно было найти Келс, потому что все лучшие девушки уже были взяты. Знаешь, раньше, до Келс, что если что-нибудь случилось с Роби…

Она протягивает руку и закрывает мне рот.

— Я знаю, Харпер. И я бы сказала, да.

По какой-то причине это признание позволяет положить конец моей последней любви к Рене. Я всегда буду обожать её. Она всегда будет моей любимой сестрой. Но она навсегда останется моей сестрой.

— Я думаю, тебе нужно спасти Келс, пока Роби не убил её до смерти. Если ты к этому не привыкла, это действительно вызывает тошноту.

— Я люблю тебя, Рен, — согласилась я, наклоняясь, чтобы обнять её.

— Иди за ней, стад. — Рене шепчет мне на ухо. Когда я отстраняюсь и возмущённо смотрю на неё, она указывает на вращающегося Брайана посреди танцпола. — Кто-то рассказывает сказки.

— Я знала, что это было ошибкой.

*

Харпер и я наслаждаемся ещё одним шансом потанцевать друг с другом. Это действительно замечательно быть здесь, делясь этим с нашей семьёй и друзьями. Я также люблю эту глупую улыбку, которую Харпер носит весь день.

— Я говорила тебе в последнее время, что ты очаровательна? — Я поднимаю руку и вытираю небольшой мазок с губной помадой с её щеки. Не мой оттенок, но трудно сказать, откуда он пришёл сегодня. Её целовали почти все женщины здесь. Без сомнения, это одна из причин глупой маленькой усмешки.

Говоря об очаровательном, Кристиан медленно пробирается через танцпол, выглядя очень застенчивым, когда он приближается к нам. Я оглядываюсь и вижу Роби, который, очевидно, отправил своего сына в «ничейную страну», едва подавляя улыбку.

— Направляется, — шепчу я в ухо Харпер. — Я думаю, что кто-то захочет вмешаться.

Она смотрит на недавно прибывшего Кристиана и быстро скрывает улыбку, когда он дёргает её за пиджак. Харпер дарует ему очень серьёзное выражение.

— Да, маленький человек?

Он смотрит взад-вперёд между нами, затем двигает её рукой, шепча что-то ей на ухо, когда она достигает его уровня. Я наблюдаю, как его лицо ярко-красное, когда он говорит с ней.

Харпер кивает и что-то шепчет в ответ. Следующее, что я знаю, она становится на колени, чтобы он мог ударить её по плечу. Это так мило. Она хвалит его, а затем протягивает руку Кристиану. С подмигиванием она снова поднимается на ноги и отступает, чтобы посмотреть.

Итак, я танцую с одним мужчиной в семье Кингсли, который держит почти столько же моего сердца, сколько его тётя. Он так драгоценен в своём костюме и галстуке, его волосы зачёсаны назад, а его большие голубые глаза смотрят на меня.

— Ты хорошо проводишь время?

— Да, тётя Келс.

— Так ты хочешь маленького брата или сестру?

— Мама говорит девочка. — Он пожимает плечами, как будто он не убеждён в этой теме.

— А ты? Что ты хочешь?

Кристиан оглядывается вокруг, по-видимому, для своей матери. Говоря так тихо, как он может, и я всё ещё слышу его, он говорит:

— Я хочу брата.

— Ну, — я наклоняюсь, чтобы обнять его, когда песня заканчивается, — это нормально, что ты хочешь, чтобы другой брат, ты знаешь.

— В самом деле? — Это делает моего племянника очень счастливым маленьким мальчиком.

— Абсолютно, но не разочаровывайся, если это девочка. Девчонки тоже могут быть весёлыми.

Он обнимает меня за шею, целуя в щеку.

— Я знаю. Люблю тебя, тётя Келс.

— Люблю тебя тоже, маленький человек.

Его лицо искажается, и он смотрит на Роби для руководства. Я смотрю, как он что-то говорит Кристиану, который говорит:

— Поздравляю, тётя Келс.

Это всё, что я могу сделать, чтобы не рассмеяться над его попыткой перевернуть такое жёсткое слово на своём маленьком языке. Это была хорошая попытка.

— Спасибо, дорогой.

Он снова смотрит на своего отца. Ох, мальчик, Роби, должно быть, заставил его что-то сделать. Он оглядывается на меня и глубоко вздыхает.

— Удачи с ней.

Я абсолютно поражена тем, что он только что сказал. Я хочу рассмеяться, но я знаю, что это повредит его чувствам. Он исполнил своё желание с такой искренностью.

Кристиан ещё раз смотрит на отца и улыбается, показывая ему большой палец вверх.

— Папа сказал мне сказать это. Я люблю Талант Харпер.

Я крепко обнимаю его и целую в щеку, со звуковыми эффектами.

— Я знаю, что ты, Кристиан. Твой папа злобный, не так ли?

— Мама говорит, что он причина, по которой нам нужна девочка.

*

Харпер и я не торопимся, чтобы сесть и расслабиться. Господь знает, нам обеим это нужно. Я смотрю на гостей. Кажется, все хорошо проводят время. Я тоже рада это видеть. Я не знала, как перестанет быть моя бывшая, но мы все расстались как друзья. Я не могла исключить моих друзей из этого, независимо от обстоятельств.

Когда я слышу это, я знаю, что будет. О Боже. Харпер, пожалуйста, не убивай её, это всего лишь способ Си-Джей сказать до свидания. Прямо по сигналу, я смотрю, как Си-Джей спрашивает Харпер, можно ли потанцевать со мной. Моя дорогая супруга кивает, и я вздохнула с облегчением. Никакого кровопролития сегодня. Си-Джей предлагает мне свою руку, и мы отправляемся на танцпол. Она очень старается держаться от меня на расстоянии, пока мы танцуем.

— Ты должна была выбрать эту, не так ли? — Я пытаюсь улыбнуться.

— Это правда. Я всегда говорила тебе это.

— Я знаю. Ты мне многое дала, Тяжёлый материал. Мужество, силу…

Она отрубит мне тряску или голову.

— У тебя всегда было это, Ангел, всегда.

— У тебя всегда будет особое место в моём сердце, ты знаешь это, верно? — Я провела рукой под лацканом её пиджака, понимая, что покупала его для неё.

— Я знаю. — Она глубоко вдыхает. — Харпер — очень удачливая леди. Я рада, что она не была той дурой, которой я была. Я рада, что она нашла тебя и держится за дорогую жизнь. Ты заслуживаешь всего хорошего, что может принести жизнь, Келс. Если бы это было невозможно, не я, я рада, что ты нашла кого-то, кто может дать тебе это.

Я не знаю, что сказать. Си-Джей всегда говорила, что никто не заменит меня в её жизни, и, видимо, она это имеет в виду.

— Будешь ли ты обещать мне, что ты всегда будешь осторожна?

— Я никогда не нарушала этого обещания. Я не собираюсь начинать сейчас. — Когда музыка стихает, она наклоняется, мягко целуя меня в щеку и напевая мне последние строчки. — Но, прежде всего, я желаю тебе любви. Я всегда буду любить тебя. — Она отступает от меня, ладонями по моей щеке и вытирая слезу большим пальцем. — До свидания, Ангел.

Я стою тут и наблюдаю, как она исчезает в толпе.

— До свидания, жёсткий материал.

*

Я зрелая взрослая. Я зрелая взрослая. Я повторяю фразу, чтобы моя задница крепко укоренилась в этом кресле.

Моя невеста танцует с одним человеком, которого, как она сказала, она любит. Меня не беспокоило бы, если бы она танцевала с Сьюзен. Она была моей заменой. Или даже Бет. Бет это удобно, а не роману. CJ — это отдельная история.

Песня мне мало помогает. <<Я всегда буду любить тебя» не обнадёживает. Особенно от того, кто носит оружие в жизни.

Держи свою задницу посаженной, Кингсли.

— Как ты держишься? — спрашивает Рейчел, скользя на стул рядом со мной.

— Я в порядке. Мама устраивает хорошие свадьбы, а?

Рейчел становится задумчивой.

— Она делает.

О нет… неправильный предмет, чтобы вступить в контакт с бывшей любовницей в неспокойном браке.

Все ли лесбиянки должны спать друг с другом? Я имею в виду, это написано в контракте где-то? Клянусь Богом, в этом мире есть семь лесбиянок — три пары и девчонка, которая постоянно их разводит.

— Я была не права, — говорит Рейчел слишком тихо, чтобы я могла это услышать.

Интересно, стоит ли мне это игнорировать? Я не думаю, что это действительно время или место. И, в отличие от Рене, у неё сейчас нет ничего лучше. Несмотря ни на что, я знаю, что Роби поклоняется земле, по которой идёт Рене. И я доверяю ему своей жизнью и Келси. Но Люсьен …

Я так долго молчу, Рейчел воспринимает это как увольнение. Она начинает вставать, но я протягиваю руку и беру её за запястье.

— Ты не можешь жить с сожалением, дорогая. Это съест тебя внутри.

Она снова садится, скрещивает ноги и сердито вытирает щёки.

— Я застелила кровать, а теперь лежу в ней, а?

— Я не это имела в виду.

— Я знаю.

— Вам двоим нужно поговорить. Люсьен хороший человек, под всем этим. — Я вижу, как он танцует с Лораной, нашей старшей племянницей, под палаткой. — Я думаю, ему было тяжело быть средним ребёнком, если честно.

— Он, конечно, получил зачёт, это точно. — Она поднимает бокал с шампанским со стола и показывает им на Джеррарда. — У нас есть судья с четырьмя детьми и красивой женой. Его лучший друг — адвокат с пятью детьми и красивой женой. — Она указывает на Джин и Элейн. — Младший брат Люка, тот, кто должен смотреть ему в глаза, околдован ребёнком семьи. Вместе им удаётся соблазнить половину девочек в Тулейне. Роби вырастает и руководит собственной юридической фирмой, выходит замуж за красивую Девушку Каджун — делает маму счастливой, у неё двое детей и один в духовке. Блудный ребёнок не такой уж блудный и возвращается домой на один День Благодарения со знаменитой телевизионной личностью на буксире. В течение шести месяцев они женаты и имеют двоих детей в пути. А что есть у Люсьена? Работал юристом в некоммерческой организации, и жена, с которой сперва спала его сестра.

— Рейчел, я не знаю, что сказать. — Более правдивые слова никогда не произносились. Я в пути над головой. Я бы хотела, чтобы Келс была здесь. Она гораздо лучше оплакивает женщин, чем я.

— Нечего сказать, Харпер. Боже, я не должна была ничего говорить. Это день твоей свадьбы. И я эгоистична. — Она встаёт и кладёт измельчённую салфетку на стол. — Поздравляю, Харпер. И я имею в виду это. Келс потрясающая.

Она уходит, прежде чем я могу придумать, что сказать.

*

— Эй, красавица, — шепчет она мне на ухо. Это заставляет меня дрожать вниз по позвоночнику, который продолжает двигаться к месту назначения немного южнее. Мне нравится, когда она это делает. Я дрожу и рычу, прежде чем повернуться к ней лицом. Её глаза говорят мне, что она знает, что она сделала со мной, и она очень довольна собой. — Я так сделаю тебе больно позже. — Я облизываю губы, шепча ей на ухо и зажимаю мочку.

Прелюдия началась. Интересно, как долго мы продержимся здесь. Хорошо, что Кингсли знают, как продолжить вечеринку без почётных гостей.

— Будь хорошей, — отвечает Харпер нерешительно. — По крайней мере, сейчас. Ты можешь откусить мои кнопки позже.

Я провела рукой по передней части горловины под её пиджаком.

— Таблоид, на тебе нет кнопок. — Она просто даёт мне свою злую ухмылку, и я знаю, о чём она думает. — О да, я забыла о них.

Она убирает мою руку, поглаживая её, чтобы вытащить меня из того, что постепенно превращалось в необратимую сексуальную рабыню.

— Ещё немного, Крошка Ру, обещаю. Прямо сейчас есть кто-то очень важный, с кем я хочу познакомить.

Она ведёт меня рукой к столу, где сидит её бабушка. Мне трудно поверить, что этой женщине девяносто два. Здесь должно быть что-то в воде. Чёрт возьми, из-за её матери и бабушки, я буду очень долго держать её в руках. Мне нравится эта мысль.

— Нонна? — Харпер садится рядом с ней. — Я хотела бы познакомить тебя с Келси.

Она смотрит вверх, оценивая меня, прежде чем она улыбается.

— Сесиль права. Ты симпатичная маленькая штучка. — Я не могу не покраснеть. Занимая место, указанное бабушкой Харпер, я позволяю себе оценить матриарха семьи. Я уверена, что это работа Сесиль через тридцать лет или около того. — Так ты компаньонка Леоне?

Я смотрю на Харпер, которая закатывает глаза, используя её имя Каджун, затем снова к своей бабушке.

— Да, мэм.

— Ну, — она ​​поправляет салфетку на коленях, затем добавляет немного сливок в свой кофе, прежде чем продолжить, — я рада, что она решила успокоиться и прекратить всё то, что она делала с котом.

Харпер остаётся уважительной и молчаливой, но проводит рукой по лицу, прежде чем положить подбородок на костяшки пальцев. Она пытается скрыть ухмылку.

— Тебе удалось снять её с этого шумного мотоцикла?

Внезапно мне пришло в голову, что Харпер не была на «Харли» с того дня… Это многое объясняет, например, почему она позволяет Роби хранить своего ребёнка здесь. Я с трудом сглатываю и отвечаю:

— Да, мэм. Думаю, она сдалась ради Великого поста.

— Хорошо, хорошо. Позаботься о том, чтобы она осталась в стороне.

— Да, мэм, я буду. Я обещаю. — Я так или иначе думаю, что это намерение Харпер. Я думала, что она обвиняет себя в нападении. Я думаю, нет. Я протягиваю руку и сжимаю её большую руку в своей.

— Ты хорошо позаботишься о моей Леоне, слышишь меня?

— Это будет моё удовольствие.

— Хорошо. — Она берёт свой кофе в руку, делает большой глоток и поворачивается к Харпер. — А ты, — гладит она по щеке Харпер, — будь счастлива и живи долгой и прекрасной жизнью. Tous mes voeux de bonheur.

Мы были благословлены счастьем со стороны матриарха семьи.

Харпер берёт руку бабушки, прежде чем она может ущипнуть её за щеку и очень нежно целует.

— Я буду, Нонна, я обещаю.

*

Иногда жизнь совершенно прекрасна. Возьмите мою, например. Дважды за последний месяц я женилась на женщине, которую люблю. Мы ожидаем наших первых детей через несколько месяцев. У нас есть два новых дома, самолёт, машина… все игрушки. У нас отличная карьера. Мы окружены семьёй, которая постоянно увеличивается.

Жизнь хороша.

Однако в каждой жизни должен идти небольшой дождь.

Ураган Сесиль направляется ко мне.

Я вижу это в её глазах, когда она пересекает праздник. Она приходит сюда, чтобы злорадствовать. Я откидываюсь на спинку стула и пытаюсь выглядеть беспечной.

— Хорошо проводишь время? — Мерцание в её глазах говорит мне, что моё наслаждение днём ​​очевидно.

Теперь я должна проглотить свою гордость и признать это вслух.

— Да, мама, я прекрасно провожу время.

Она смотрит на Келси, которая в данный момент зажатамежду папой и Мэттом. Папа и Мэтт были рады видеть друг друга снова и ещё более счастливы, чтобы быть связанными, таким образом, говоря. Кто знает, какой тип других слияний и поглощений выйдет у меня и у Keлс. Хотя, на данный момент, похоже, они не обсуждают бизнес. Вместо этого все трое смеются и улыбаются друг другу.

Мне тепло при виде. Больше двадцати лет бедная женщина никогда не чувствовала, что у неё есть отец, теперь у неё есть два из них.

— Келси прекрасна в этом платье.

— Келс красива в спортивных штанах и футболке, мама. Это не одежда, а человек.

— Я знаю. — Она сидит рядом со мной, проводя рукой по моей руке. — Ты живое доказательство этого факта.

О, она всё ещё недовольна, что я не одела платье. Моя теория такова: если бы платья, нейлон и высокие каблуки были такими великолепными, мужчины бы их носили. До тех пор я остаюсь в штанах и близко к земле.

— Спасибо. Я думаю. — Я делаю глоток из своего бокала шампанского, наслаждаясь игристым ощущением на моём языке. — Так ты это скажешь или нет?

— Скажу что, мон Кер?

— Не играй со мной невинно, мама. Ты умираешь, чтобы сказать: «Я же тебе говорила».

— Ну, для меня, чтобы сделать это, — она ​​бросает на меня свой позорный взгляд, — ты должна признать, что это была хорошая идея. — Она жестикулирует на вечеринку.

Давайте посмотрим: играет группа, люди танцуют, шампанское свободно наливается, посещение семьи, развлечение друзей и достаточно еды, чтобы накормить маленькую страну. Все здесь, чтобы отпраздновать знаменательную дату в моей жизни и жизни Келси. Счастливое выражение лица моей девушки.

Я кусаю губу и опускаю голову. Вздохнув, я наконец бросаю это.

— Да, мама, это была хорошая идея.

— Я сказала тебе так.

*

Все бьют себя по бокалам с шампанским. Я знаю, что это значит — они хотят, чтобы я поцеловала мою девушку. Я очень рада сделать это. Очевидно, семья одобряет мою технику, потому что наши зрители издают громкое приветствие.

— Если бы я мог привлечь всеобщее внимание, — говорит папа, шагая в середину схватки. — Если бы все могли поднять ваши бокалы и присоединиться ко мне в тосте за молодожёнов.

Я вытягиваю Келс перед собой и обнимаю её, позволяя моим рукам отдохнуть на вздутии её живота. Чёрт, хотелось бы почувствовать, как наши маленькие ребята двигаются. Это так нечестно. Я прошла с ней утреннее недомогание, и я не получаю никакой пользы здесь. Я наклоняюсь и прижимаюсь к её щеке.

Папа протягивает руку и притягивает к себе маму.

— Когда дети находят настоящую любовь, родители находят великую радость. Ваша любовь и наша радость!

— Mais oui! — толпа взывает. Они снова бьют свои бокалы, и я целую уголки рта Келси.

Джеррард шагает в круг.

— Пусть ваши сердца бьются как один с этого дня вперёд!

Больше звона, больше поцелуев.

Далее идёт Жан. Он проводит рукой по челюсти и долго смотрит на нас, словно пытаясь выбрать свой тост. Наконец, он дарит нам свою запатентованную улыбку плохого парня.

— Харпер, Келси, брак может иметь много взлётов и падений. Пусть все ваши будут под прикрытием.

— Жан! — наказывает мама. Элейн благополучно тянет его обратно в толпу, прежде чем мама сможет покачать головой.

Очередь Люсьена.

— Я продолжал пытаться выяснить, что сказать для этого тоста. После долгих раздумий я наконец-то придумал идеальный, но решил сохранить его для следующей свадьбы.

Крик и смех из толпы, принимают его тост за шутку. Я смотрю, как Рейчел уходит от праздника.

Роби качает головой и выходит в круг, подходя ко мне.

— Харпер была моим лучшим другом столько, сколько я себя помню. Я не припоминаю ни одного значительного события в моей жизни, в котором она не участвовала. Обычно доставляла мне неприятности.

— Не знаю! Это был другой путь, Роби, и ты это знаешь, — наказываю я.

— Тссс, я рассказываю историю здесь. Харпер и я делали всё вместе и были настолько близки, насколько это возможно для двух братьев и сестёр. Я люблю её всем сердцем, как и моя жена, и наши дети думают, что она повесила луну. Естественно, мы скептически относились к тому, что кто-то будет её достоин. И затем она привела домой Келси. Мы сразу поняли, что она хранительница. Она околдовала нашего старшего сына и сделала себя частью нашей жизни. Итак, теперь у меня есть честь познакомить вас с новым лучшим другом моего лучшего друга. — Роби подходит и целует Келси в щеку. — Vive les mariées!

Я убью его позже за то, что заставил меня плакать на моей собственной проклятой свадьбе.

— Торт! — кто-то зовёт. — Время разрезать торт!

Мама сигнализирует официантам, чтобы они его подносили. Когда они пробираются сквозь толпу, люди начинают смеяться. Келс вытягивает шею, чтобы посмотреть на меня.

— Это странно.

Я пожимаю плечами, стараясь не расстаться с этим сюрпризом.

Это прибывает. Келс долго смотрит на него.

— Боже мой, — шепчет она.

Торт — копия длиной в три фута и высотой в один фут от Twinkie.

— Я не собираюсь объяснять это твоей маме.

*

Я могу только качать головой, когда Харпер протягивает мне нож для пирога.

— Должны ли мы, chér?

О да, Таблоид, мы это сделаем, а ты так за это заплатишь.

Вместе мы отрезаем конец торта, и каждая берёт маленький кусочек в свои пальцы. Теперь начинается противостояние. Мы смотрим друг на друга какое-то время, зная, что здесь может быть грязно. Очень запутанно.

Будучи единственной взрослой в этих отношениях на данный момент, я вначале сдаюсь и осторожно предлагаю ей кусок, надеясь, что она будет добра ко мне также. Она берёт пирог в рот и умудряется придержать кончики моих пальцев на несколько минут дольше, чем нужно. Ну, чем нужно быть перед аудиторией. Особенно аудитория, содержащая наших родителей.

Хорошо, Харпер, дорогая, ты начала это. Она кладёт торт на мои губы. Я беру её за запястье, чтобы она не смогла убежать от меня. Затем я не тороплюсь с тортом и пальцами, держащими его.

— Ницца! — Она наполовину задыхается, наполовину рычит. — Будь милой.

— Таблоид, мне всегда приятно. — Я в последний раз целую её кончики пальцев.

— У тебя действительно есть злая черта, Келси Диана Кингсли, — рычит она мне на ухо, протягивая руку к салфетке, чтобы вытереть руки.

Это действительно звучит хорошо.

— Я училась у лучших, Харпер Ли Кингсли. — Я вытираю рот и руки, а затем целую мою любимую супругу в качестве мирного приношения.

— Итак, — кто-то трубит из толпы, заканчивая наш поцелуй раньше, чем мы планировали. — Келси собирается бросить букет?

Харпер смотрит на меня за моим согласием. Когда я киваю, она смеётся:

— А почему бы и нет? — Она вручает мне розы. Как только официант убирает пирог в безопасное место, нас окружают одинокие женщины — члены нашей семьи и друзья.

— Подожди минутку, — громко размышляю я. — Если я собираюсь бросить букет, я думаю, что Таблоид здесь должна сделать подвязку. — Я обращаюсь к толпе. — Не так ли?

Смех и кошачьи звонки подтверждают мои подозрения, я женилась на сумасшедшей семье. Я снова смотрю на Харпер.

— На колени, Таблоид.

Стон, который рвётся сквозь толпу, делает её немного вызывающей. Я поднимаю бровь и двигаю рукой. Очень медленно она падает на колени. Я положила ногу перед ней.

— Это наверху. Иди возьми, — поддразниваю я.

Я думаю, что она может потерять сознание. Она глубоко вздыхает, и её руки начинают очень медленно лезть под моё платье и мою ногу. Я могу только улыбаться, когда одна рука находит подвязку, а другая продолжает подниматься по внутренней части моей ноги, направляясь к местам, которые она не должна посещать на публике. Опасность, Уилл Робинсон.

— Веди себя, — тихо предупреждаю я.

— Ты начала это. — Она щекочет моё внутреннее бедро, а затем скользит подвязкой по моей ноге. С изящной грацией она поднимается на ноги, вращая подвязку вокруг указательного пальца.

— Да, но ты можешь закончить это позже, — тихо говорю я, когда мы поворачиваемся к толпе.

Мне нравится этот стон.

*

Я пришла к выводу, что моя жена очень жестокая женщина. Когда я закручиваю подвязку на пальце, я в этом уверена. Она выглядит достаточно мило, но под этим невинным внешним видом бьётся сердце по-настоящему опасной женщины.

Толпа возвращает меня от моих мыслей. Келс и я держимся за руки, поворачиваемся спиной к ожидающей толпе и перекидываем вещи через плечи. Смех разражается даже прежде, чем мы можем обернуться, чтобы выяснить, кто счастливчики.

— Всегда горничная невесты и никогда не невеста. — Брайан смеётся, подняв букет Келси. Он вытаскивает одну розу из букета и зажимает её между зубами. Его свидание, Даг, скрывает его лицо в ложном смущении.

Я оглядываюсь и вижу Люка, держащего подвязку. О Боже, он должен был быть тем, кто поймал это, не так ли?

— Ты знаешь правила, Харпер! — Роби разражается смехом, указывая на Брайана своей камерой. — Ты и Келс должны танцевать следующий танец с победителями.

Я опускаю голову. Я знала, что Брайан укусит меня в задницу. И теперь появятся фотографические доказательства того, что он мне действительно может понравиться.

— Хорошо, хорошо. — Я держу руки в капитуляции. — Но после этого танца Келс и я покинем вас. — Люди стонут и начинают протестовать. — Ей нужно отдохнуть, и я должна признать, что я тоже немного устала.

— Да, вам обеим нужно лечь спать, — кричит Терри со своего места на танцполе, за которой следуют новые возгласы, больше криков, больше топаний. — Я устала от всего этого танца. Кто-нибудь здесь хочет вздремнуть со мной? — Её взгляд упал на Бет, и я клянусь, я вижу летящие искры.

Ещё одна повержена в прах.

Хотя я буду рада, что Бет подцепят. Я не хочу, чтобы у неё было какое-то свободное время и мили для часто летающего пассажира.

— Но мы хотим поблагодарить всех вас за то, что вы пришли сегодня и поделились своим счастьем, — продолжаю я. — Так что, пожалуйста, останьтесь и хорошо проведите время. — Я проваживаю Келси на танцпол и отдаю её Люку. Я думаю, он выпил слишком много. Если Келс повезёт, она сможет прервать их танец.

Я не буду такой счастливицей. Брайан положил розу, которую он снял с букета, за пуговицу на пиджаке, завершая свой английский элегантный образ. Он передаёт остальные из них Каму с инструкциями вернуть их Келси. Кам отрывается, цветы во рту, казалось бы, понимая. Какая хорошая собака.

Брайан сейчас стоит передо мной и принимает позу.

— Иди сюда, Стад!

Толпа вокруг меня разражается сердечным смехом.

— Ты даже попытаешься поцеловать меня, и я надеру тебе задницу, — говорю я ему, приближаясь.

— Не мечтал бы об этом.

*

— Какой хороший мальчик, — я восхваляю Кама, забирая у него цветы. Он до сих пор в галстуке-бабочке и чертовски мил. Я надеюсь, что есть много его фотографий.

— Разве это не удар в задницу?

Я поднимаю глаза и вижу Люка, стоящего передо мной. Я могу сказать, что он пьян. Что-то подсказывает мне, что это не будет одним из самых приятных моментов в моей жизни. Сделай лучшее из этого, Келс. Это скоро закончится, и тогда ты и Таблоид сможете выбраться отсюда.

— Что это, Люк? — Даже когда я задаю вопрос, я понимаю, что это было ошибкой. Кажется, я никогда не смогу что-либо отпустить.

— Кажется, — он приближается ко мне, запах алкоголя в его дыхании делает меня немного тошнотворной, — что в этом мире есть некоторая справедливость. — Его рука гладит мою руку, заставляя меня дрожать. Они не хорошие.

— Смысл? — Тут я иду снова.

— Это справедливо, не так ли? Харпер должна попробовать мою. Кажется, я могу попробовать её. — Он берёт мою руку немного крепче, чем необходимо.

— Подожди, Люк, — говорю я, делая между нами немного больше дистанции, — один танец ничего не значит. Ради Бога, ты мой зять. Давай не будем увлекаться.

— Эй, Рейчел бросила её. Может, я мог бы сделать то же самое для тебя.

— Этого достаточно, — мягко предупреждаю я, снова медленно отрываясь от него. Я действительно не хочу привлекать внимание здесь. Нам не нужно никаких проблем в день нашей свадьбы. По его неустойчивости на ногах довольно очевидно, что сейчас Люк работает не на всех цилиндрах. — Почему бы тебе не сесть, Люк? Мы поговорим позже, если хочешь, но сейчас ты не думаешь прямо.

— О, я думаю прямо. Ты нет. — Кажется, он чрезвычайно доволен своим довольно невообразимым каламбуром. Он показывает на Харпер. — Что это о ней так или иначе? Ты хоть представляешь, сколько женщин у неё в постели? Ты последняя в очень длинной очереди.

— Важное слово — последняя. — Я даю Каму за ушами почёсывание, чтобы Люк вытащил это из своей системы. Ему, видимо, нужно дать выход. Я могу позволить ему сделать это. Он не говорит достаточно громко, чтобы привлечь наше внимание.

— Ты действительно не думаешь, что она не будет трахаться вокруг тебя, не так ли?

— Я знаю, что она не будет. У неё уже был шанс и упустила его.

— Старые привычки тяжело умирают, Келси. Она соскользнёт. Она найдёт где-нибудь молодую вещь и облажается с тобой. Когда она это сделает, ты простишь её и заберёшь её?

— Люк, ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Почему бы тебе не присесть, и я попрошу кого-нибудь принести тебе крепкую чашку крепкого кофе. Думаю, у тебя было достаточно сегодня выпивки.

— О, я только начинаю, — рычит он и хватает меня за плечо.

— Охранник, — твёрдо говорю я, отстраняясь от Люка.

Кам оживает передо мной. Моя собака стоит тут, рыча, рыча и лая на Люка, который немедленно отступает. Кам никогда не сдвинется с места. Он просто продолжает ломать и лаять. Мои глаза встречаются с моим зятем. Он, конечно, не ожидал, что мой милый маленький щенок в галстуке вдруг превратится в сотню фунтов адской ярости на Земле.

Когда я вижу приходящую Харпер, я отзываю Кама. Люк отшатывается к столу, всё ещё глядя на меня и собаку.

— Келс, что случилось? — спрашивает Харпер, не обращая внимания на её брата.

— Люк споткнулся, и Кам, должно быть, подумал, что он причинит мне боль, — говорю я достаточно громко, чтобы все могли услышать. Важно сохранить лицо для Люка. Нет ничего хуже, чем взбешённый, смущённый пьяный со счётом, чтобы уладить. — Всё в порядке. Всё в порядке. — Я очень хорошо почёсываю свою собаку и наклоняюсь, чтобы тихо похвалить его. Никому не нужно знать, что я намеренно посадила его на Люка.

*

Я иду к брату и помогаю ему встать. Я знаю лучше. Если Кам остался на страже, Келс дала команду. Это означает, что Люк сделал что-то, чтобы напугать или напугать её. Я не испорчу день своей свадьбы этим инцидентом. Но я гарантирую, что мы будем обсуждать это в будущем.

Я продолжаю притворяться, что помогаю своему брату.

— Прикоснёшься к ней снова, — шепчу я ему на ухо, — и я позволю Каму разорвать тебя в клочья. И если собака здесь не для этого, я сделаю это голыми руками. — Я предупреждаю его, даже когда я стираю мнимую пыль с его одежды. — Мы понимаем это, старший брат?

— Очень.

— Хорошо. Иди домой.

*

Я веду свою прекрасную невесту к передней части дома, который, как она всё ещё считает, принадлежит моему брату. Толпа здесь истончается с едой, играющей музыкой, подбрасыванием цветов и подвязок. Пройдёт некоторое время, прежде чем вечеринка полностью закончится, но, наконец, мы свободны, чтобы сбежать.

— Куда мы идём? — спрашивает Келс. Я должна представить, что она уже устала.

— В наш номер для новобрачных.

Она оглядывается и не видит ни лимузина, ни коляски, чтобы увезти нас прочь.

— Гуляем?

Вопрос приходит таким жалким голосом, что моё сердце разрывается.

— Нет, детка. Я просто хочу показать тебе кое-что очень быстро. — Я осторожно беру её за руку и провожу по двору до почтового ящика возле тротуара. Это простая деревянная табличка с надписью «Кингсли». Под ним два крючка, где должен быть другой знак, но он отсутствует.

Келс смотрит на это. Она смотрит на это так, как будто я сошла с ума.

— Это почтовый ящик.

— Это правда, но не просто почтовый ящик. — Я открываю его и захожу внутрь, убирая другой знак, который тоже должен висеть там. Не позволяя ей прочитать это, я прикрепляю это к крюкам. Тогда я отхожу. — Наш почтовый ящик. — Надпись гласит: Харпер и Келси. Также есть много места для имён близнецов.

— О мой Бог! — Восклицает Келс, переводя взгляд с меня на дом и обратно. — Это не дом Роби?

Я указываю на дом по соседству.

— Это один.

— Это наш?

— Уверена.

— У нас есть дом?

Я подхватываю Келс на руки, удивляясь тому, насколько она легка, несмотря на то, что беременна. Она задыхается от удивления и обнимает меня за шею.

— Харпер! Я слишком тяжёлая!

Протест слабый. Моя девушка устала.

— Нет, ты просто права. — Я держу её крепко, осторожно с моим драгоценным грузом. Я несу её по тротуару, к дому и через порог. Целуя её, я шепчу ей на губы: — Ты мой дом.

*

— Каково это? — спрашивает Харпер. Она снова прислонилась ухом к моему животу.

— Вроде как бабочки. — Я провожу пальцами по её волосам, полностью расчёсывая их. Мы растянулись на одном предмете мебели во всём доме — нашей кровати. Моя девушка всегда ориентирована на самое необходимое. Мы всё ещё можем слышать звуки вечеринки на улице, но кажется, что это далеко. Мы избавились от нашей одежды, но сейчас мы просто отдыхаем вместе.

— Тогда откуда ты знаешь, что это были не просто бабочки с сегодняшнего дня?

Оу, моя бедная Таблоид. Это действительно беспокоит её, она не может чувствовать их движение ещё.

— Ну, я не могу это объяснить. Это просто другое. Кроме того, стрессовая часть дня закончилась, когда я впервые почувствовала их.

— Ты всё ещё можешь? — Она поворачивается и целует мой животик.

— Да уж. — Она проводит рукой по моему животу, как прорицатель, ищущий воду. Я беру это и держу это на месте. — Ты сможешь очень скоро, я обещаю.

Она вздыхает, ещё раз целуя меня, прежде чем подняться ко мне на верх кровати. На её губах расплывается огромная улыбка.

— Я не могу дождаться.

— Я знаю, — шепчу я, целуя её в подбородок. — В то же время, — я шевелю бровями на неё, — это технически ещё одна брачная ночь. Помнишь, как весело нам было в первый раз?

— О, да.

— Хочешь попробовать на двоих?

— По крайней мере. Окупаемость… — Она останавливается и улыбается мне. — Скажем так, я в долгу перед тобой за анкету и позволила Заговору со мной так поступить.

— Нет, ты мне не должна. — Я отвечаю, игриво. — Мне было приятно.

Она заправляет голову в изгиб моей шеи, целуя меня под ухом.

— Может быть, но ты должна позволить мне отомстить за вопрос о позиции.

— Это наказание?

— Будет к тому времени, как я закончу с тобой. — Она щипает меня за ухо, затем её руки начинают медленный массаж моего тела.

— О да. Накажи меня. Давай, — стону я. — Пожалуйста, делай. Всю ночь напролёт.

<<гаснет свет>>

Часть вторая. Эпизод девятнадцатый: я люблю Париж весной

— О Боже, да.

Келс наклоняется и сжимает мои ягодицы, плотно прижимая меня к себе. Я наклоняюсь и ловлю её губы в захватывающем дыхании поцелуе. Я на мгновение остаюсь неподвижной, позволяя Келси почувствовать меня, затем снова улавливаю наш ритм.

Её правая рука начинает медленное поглаживающее движение вверх и вниз по моему позвоночнику, её сенсорный свет. Это отвлекает, но то же самое чувствуют её груди под моей. Наши тела легко скользят друг против друга. Месяцы любовницами хорошо ознакомили нас с формой друг друга, и пот от наших усилий теперь делает движение почти без усилий. У неё учащается дыхание, и я рада её ответу на моё прикосновение.

Она сдвигает ногу и обвивает её вокруг моей талии.

— Харпер… — выдыхает она. Моя девушка закрыла глаза и откинула голову назад. Это изгибает её тело, и я подсовываю свою руку под неё, крепко держа её, другой, которую я использую, чтобы не дать своему весу полностью опираться на неё. Мне нравится быть так близко к ней.

Кто знал, что секс в браке это хорошо?

Келс возвращает меня к тому моменту, когда она кричит. Я немедленно прекращаю движение и начинаю вытаскивать.

— Детка, я сделала тебе больно?

Она глубоко вздыхает и открывает туманные глаза.

— Нет… — Она протягивает руку и вытирает пот со лба. — Чувствуется так хорошо. Просто интенсивно.

— Младенцы? — Я всё ещё не убеждена.

— У нас всё хорошо. Но мы не будем, если ты сейчас остановишься. — Её рука обхватывает мою грудь, и она неожиданно сжимает мой сосок, заставляя меня упасть на неё. — Намного лучше, — вздыхает она, когда я возвращаюсь внутрь.

Я смеюсь над её кожей, пробуя соль её пота. Поцеловав её в грудь и шею, я снова достигаю её рта.

— Мне нравится быть с тобой замужем, — прошептала я, прежде чем отрезать её ответ. Однако её ответ очевиден, когда её бёдра начинают двигаться снова.

Мы начинаем снова. Я очень чувствую изменения в её теле. Её груди тяжелее и полностью аппетитны. Возможно, мне придётся бороться с нашими детьми за вкус через несколько месяцев. Но никто не конкурирует со мной сейчас.

Её руки двигаются, чтобы зарыться в мои волосы, удерживая меня на месте, не то чтобы я собиралась двигаться.

— Я жду, — шепчет Келс, — так долго для тебя.

Я стону против её груди.

— Ничто не имеет значения, пока ты, — продолжает она.

Я набираю темп, стремясь удовлетворить её желание. Полёт сюда в Париж почти застал нас обеих с похотью. Когда мы наконец проверили La Vie en Rose, это было всё, что мы могли сделать, чтобы добраться до спальни. Теперь, нежное влияние нашего лодочного отеля добавляет нам удовольствия друг к другу.

Боже, я рада, что её утренние недомогания закончились.

Я начинаю хихикать, но это не смешно. Её ногти сгребли мне плечо, и я сосредоточилась на этом вопросе. Двигаясь быстро и глубоко, слушая изменения в её дыхании, всё, что я хочу, — это услышать, как она кричит от удовольствия. Я люблю быть с ней таким образом, лицом к лицу, грудью к груди, бедром к бедру. Я люблю смотреть в её глаза и испытывать всё как она.

Она отдаёт мне этот взгляд в её сердце. Её глаза широко раскрыты. Она хочет больше. Я могу дать это ей.

Моя рука выскальзывает из-под неё к её бедру. Я понимаю это и начинаю направлять её движения, распространяя её шире, поднимая её, чтобы встретить мои толчки. Келс кусает меня за шею в ответ. Да, мой ребёнок приближается. Я закручиваю свои бёдра. Раз, два и в третий раз.

— Харпер! Пожалуйста.

— Что ты хочешь, дорогая? — ласкаю я, прекрасно зная ответ.

— Боже… — задыхается она. — Пожалуйста.

— Что тебе нужно?

— Ты!

Я целую её грубо.

— Ты моя, дорогая. — Я снова двигаюсь. — Сердцем, душой и… — Я стону, когда она кончает между нашими телами и касается меня. — И телом. — Двое могут играть в эту игру. Я прижимаюсь к её руке, заставляя её задыхаться и кусать нижнюю губу.

Как и Келс, всё моё внимание сосредоточено на особой точке моего тела. Я чувствую нарастание ощущений, подавляющую волну освобождения. Это начинается у меня в кишечнике, напрягается и покалывает в конечностях и быстро обгоняет всё моё тело.

Я хочу поделиться этим с ней. Я сильно двигаюсь против неё, и мы обе плачем одновременно. Её тело напрягается в моих руках. Затем, дрожа, она падает на матрас, сбивая меня с собой. Я прячу своё лицо в её плечо, вдыхая запах её, нас.

Её руки обвивают мою шею, и она прижимает меня к себе.

— Я люблю тебя, Харпер. Очень сильно.

Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоить своё сердце. Заботясь о наших детях, я скатываюсь с неё и несколькими быстрыми движениями отбрасываю свои аксессуары. Оборачиваясь вокруг неё, я кладу руку ей на правую грудь и нежно массирую, скручивая сосок между пальцами.

— Ты моя жизнь. — Я с интересом наблюдаю, как её тело снова отвечает мне.

Она закрывает глаза.

— Я люблю медовый месяц.

Я шепчу ей на ухо.

— У нас было два до сих пор. Я не знаю, сколько ещё мы сможем сойти с рук. — Хотя Бог знает, что заниматься с ней любовью до конца моей жизни звучит очень хорошо для меня.

Келс поворачивается ко мне и даёт мне очень довольную улыбку. Я положу это тут. Я целую её в плечо. Поглаживая мои волосы, Келс говорит:

— У нас всегда будет Париж.

Я расхохоталась и взяла её в руки.

— Ты безумная.

*

На следующее утро мы выходим из нашего маленького убежища. La Vie en Rose пристыкован чуть ниже Пон-де-ла-Турнель, на левом берегу. Я глубоко вздыхаю и вдыхаю запах свежеиспечённого хлеба и кофе из множества маленьких кафе, с которыми мы сталкиваемся на нашей прогулке. Я крепко берусь рукой за руку Келс, благодарная за нашу анонимность во Франции. Никого не волнует, кто, чёрт возьми, мы здесь. В моих джинсах и кожаной куртке, с зачёсанными в хвостик волосами и солнцезащитных очках, мы могли бы быть любой влюблённой парой. Господь знает, Париж полон влюблённых.

— Где мы находимся? — Спрашивает Келс, прислонившись к моей руке.

Я целую её волосы. Моя Крошка Ру не была в восторге, когда я удивила её нашей свадебной поездкой. Во-первых, «Конкорд» слишком мал для её клаустрофобных вкусов, хотя он сокращает половину времени полёта. Во-вторых, почему-то мою франкоязычную супругу не очень заботит Париж.

Кто не может любить Париж?

К сожалению, билеты были оплачены, как и наш плавучий отель. Келс, будучи вечным добросовестным солдатом, согласилась на мои планы. Я думаю, это помогло, что это было только в течение трёх дней.

Запомните: в будущем спрашивайте жену о планах поездки, прежде чем вытащить кредитную карту.

Я решила, что Келс влюбится в Город огней, как я сделала это в свою первую поездку сюда.

— Это левый берег, и мы находимся в Латинском квартале. Это называется так, потому что раньше он был центром университетской жизни Парижа, и на нём говорили только на латыни.

— Я бы потерпела неудачу.

— Ты и я, обе, детка.

— Итак, — она ​​протягивает руку, чтобы погладить мою руку свободной рукой, — каковы наши планы на сегодня?

Они быстро меняются с её прикосновением.

— Я думала, что мы отправимся в Иль-де-ла-Сите и увидим Нотр-Дам и Сент-Шапель.

— Я знаю Нотр-Дам, но что такое Сент-Шапель?

— Красивая, как ты.

Мой ответ заставляет её краснеть и застенчиво улыбаться. Я могу быть жената, но я всё ещё получаю это.

*

Мы пересекаем Сену и вскоре стоим перед Нотр-Дам. Здание великолепно, шедевр готического дизайна тринадцатого века. Витражи, скульптуры, спиральные башни и горгульи — всё вместе отражают великолепие его мастеров и Бога, которому они служили. Я признаю, что была немного неравнодушна к горгульям, чтобы действовать как человек дождя и как символ душ, запертых между небом и адом.

— Удивительно, — шепчет Келс, несмотря на то, что мы стоим за пределами святилища.

Я указываю на статую слева от двери. На ней изображён человек, держащий голову в руках.

— Это Сен-Дени. Он был епископом Парижа и был обезглавлен римлянами. Легенда гласит, что после того, как он был обезглавлен, он встал и засунул голову под мышку. Он остановился у фонтана, чтобы омыл его, а затем пошёл найти лучшее место, чтобы встретить своего создателя.

— Люди верили этому?

— Настолько, что христианство набрало силу. Нотр-Дам не всегда был христианским собором. Во время Французской революции он стал «Храмом для культа разума». Женщина, одетая как наша Статуя Свободы, сидела на алтаре как символ божественности человека.

— Откуда ты так много знаешь о Париже?

— Дорогая, я из Луизианы, которую мы купили у французов. Я могу проследить своих предков до французской деревни в начале шестнадцатого столетия. — Я хрипло улыбаюсь и делаю ужасный французский акцент, очень похожий на Пепе ле Пью. — Кроме того, я хотела быть сказочной любовницей, когда выросту.

Келс смеётся над моим юмором.

— Это тебе удалось сделать.

— Мой маленький скунс прекрасного пола, — продолжаю я, хватаясь за её бёдра и притягивая её ближе ко мне. — Ты нашла меня! — Я целую её в лоб. — Как мило! — Её нос. — Как умно! Мы никогда больше не расстанемся! — Хотя сейчас мы обе смеёмся, мне удаётся поцеловать её в губы.

— Ты, — отвечает Келс, с ещё худшим акцентом, — мой любимый скунс.

*

Мы отвлекаемся на пути в Сент-Шапель. Харпер настаивает на том, чтобы заиметь мороженое, несмотря на то, что мы ещё не обедали. Я протестую, только чтобы заставить её почувствовать, что она заслужила эту снисходительность, и она ведёт меня к маленькой витрине. Мы склоняемся над прилавком и смотрим вниз на множество демонстрирующихся вкусов мороженого и сорбетов.

— Теперь не просто заказывать шоколадное или ванильное, — предупреждает Харпер. — Это удивительно. — Она смотрит на серверовщицу и выдаёт ей огромную улыбку. Девушка принимает это за флирт. Я знаю, что это такое. Харпер, конечно, взволнована этим мороженым.

Ах, молодость. Я смотрю на список вкусов и делаю свой выбор.

— Framboise, — заказываю я. Я всегда любила малину.

Харпер смотрит на него и смотрит на меня.

— Mangue et fruits de la passion, — говорит она.

Конечно, она хочет манго страсти. Харпер это всё о страсти. Особенно в последнее время. Слава Богу, женщины достигают своего сексуального пика в конце тридцати и начале сорока лет. В противном случае я не смогла бы пережить Харпер. Я не знаю, что мне с ней делать через пятнадцать лет.

Чёрт, я знаю. Я буду лежать и наслаждаться этим. И удостоверюсь, что дверь спальни заперта, чтобы близнецы случайно не вошли.

Харпер внимательно смотрит на меня, когда я впервые пробую мороженое Бертильон.

Боже мой. Это восхитительно. Это кулинарный оргазм.

Харпер должна видеть и понимать выражение моего лица. Она выдаёт мне удивительно самодовольное выражение.

— Позже, я обещаю.

Париж растёт на мне.

*

Это захватывает дух. Я стою в верхней церкви Сент-Шапель, залитой радугой света. Я протягиваю руку и смотрю, как яркие краски танцуют на моей коже. Возможно, мне придётся пересмотреть своё мнение о Париже.

Собор построен из камня и стекла. Это было завершено в удивительные пять лет; Нотр-Даму понадобилось почти два столетия, чтобы закончить. Комната, в которой мы находимся, великолепна. Стена напротив алтаря имеет огромное витражное окно с розами, которые, согласно указанным руководствам, изображают конец света. Начиная слева от алтаря и обвиваясь вокруг двух других стен пятнадцать отдельных витражей с более чем одиннадцатью сотнями сцен, в основном из Библии.

Харпер указывает на одну сцену.

— Это Каин, бьющий Авеля. Каин в красном. — Я киваю. — На этих панелях изображена жизнь Моисея. Это арест и распятие Иисуса.

Я смотрю вниз на путеводитель, который держу в руках.

— Это говорит о том, что так неграмотных людей учили Библии.

— Верно. Хотя это верхнее святилище предназначалось для членов королевской семьи. Истинная причина, по которой этот собор был построен, заключалась в том, чтобы разместить терновый венец, который Иисус носил во время распятия.

— Можем ли мы увидеть это? — Я начинаю присматриваться к алтарной зоне чуть ближе. Это было бы впечатляюще, даже если я сомневаюсь, что это настоящий Маккой.

— Не бойся, дорогая. Сейчас он находится в сокровищнице Нотр-Дама и только в Страстную пятницу. Мы просто пропустили его.

Я решила немного поиграть с моей девушкой.

— Почему мы не пришли сюда на Пасху тогда?

Харпер начинает отвечать, останавливается, начинает снова. Наконец она поднимает мою руку и машет моим обручальным кольцом перед моими глазами.

— Может быть, в следующем году.

Я узнаю взгляд в глазах Харпер. Я видела это прошлой ночью и этим утром. Несколько раз. И, чёрт возьми, мы в нашем свадебном путешествии. Никто на самом деле не ожидает, что мы даже выйдем из комнаты, а тем более осмотрим достопримечательности, как сегодня.

— Звучит хорошо, потому что у меня есть планы на тебя прямо сейчас.

— Ты делаешь? — отвечает Харпер, выглядя очень обнадёживающей.

— Абсолютно. Отвези меня домой, Стад.

*

Келс не в восторге, но я настаиваю, чтобы мы остановились на поздний обед по дороге домой. Я планирую, чтобы мы не выходили сегодня вечером. Таким образом, мы должны накопить нашу энергию.

Кроме того, я хочу, чтобы моя девушка увидела немного города. В противном случае мама поднимет настроение, если Келс сможет описать только интерьер нашей спальни, когда мы вернёмся.

Мы направляемся в Марэ, который также является гей-частью Парижа, так же, как Деревня в Нью-Йорке. Здесь я не жалею, что держу Келси за руку и наклоняюсь, чтобы поцеловать её в щеку.

Этот район является одним из старейших в Париже и является домом для значительной части еврейского населения города. Здесь также есть один из моих любимых продуктовых магазинов Yahalom, где продают хлеб халы, который тает во рту.

Мы поедим, а затем вернёмся на такси к нашей лодке.

И устроимся на вечер.

*

— Не двигайся, — мурлыкала я ей на ухо, шагая в душ позади неё. Она замерзает. Она хорошо меня знает. Я дотягиваюсь, беря мыло из её рук. Я начинаю долгое, медленное мытьё её спины, которая является более влажным массажем, чем что-либо ещё. — Хорошо себя чувствуешь?

— О да, — отвечает она, не шевелясь. Она знает мои правила. Я говорю ей не двигаться, она не делает. Она очень послушна, учитывая все обстоятельства.

Я не спешу, слушая её дыхание или, вернее, слушая, как она пытается контролировать своё дыхание. Я улыбаюсь и обнимаю её торс, чтобы продолжать купать её. У неё самый поразительный контроль над мышцами. Я могу простить лёгкую дрожь. В конце концов, я делаю всё возможное, чтобы мучить её. В лучшем виде.

Она ненавидит это, когда я не позволяю ей прикоснуться ко мне, но это всегда хорошо для неё. По крайней мере, она никогда не жаловалась. Бьюсь об заклад, если я перейду к ней лицом, её глаза будут закрыты. Когда они откроются, они будут действительно невероятного оттенка синего. Это взгляд, который она получает, когда её возбуждают. И это никогда не перестаёт делать то же самое для меня.

Я могу также проверить эту теорию.

Скользя перед ней, тёплой водой массируя мою спину, я смотрю на её лицо. Глаза закрыты. Мои руки медленно ползут по её животу к её груди. Я осторожно разминаю их. Она глубоко вздрагивает. Её глаза открываются, и она смотрит на меня, облизывая губы. Как и предполагалось, её глаза очень голубые, очень сексуальные.

— Пожалуйста, — шепчет она.

— Пожалуйста, что, Таблоид? — Я продолжаю к её груди, приближая своё тело к ней. Я чувствую тепло, исходящее от неё, которое больше, чем вода из душа.

— Позволь мне прикоснуться к тебе.

Боже, это заманчиво, я люблю её прикосновения. Но не прямо сейчас.

— Нет, — я вытягиваю слова. — Если я сделаю это, ты возьмёшь на себя. Я хочу быть в лидерах.

— Я обещаю…

Я наклоняюсь и захватываю её рот горячим поцелуем. Когда я заканчиваю, я отступаю.

— Нет, — мягко повторяю я. Я позволяю моей правой руке спускаться по её телу, раздвигая её бёдра. Она быстро раздвигается по моей тихой просьбе. — Стена, — говорю я ей.

Она стонет, находя место в душе, которое позволит ей вытянуть руки по бокам. Это проделывает две вещи. Во-первых, это даёт ей дополнительную поддержку, в которой она будет нуждаться. И, во-вторых, это даёт ей какое-то отношение к её рукам, помимо споров, касаться меня или нет. Я знаю, что однажды она сломается, когда я сделаю это с ней.

Но я знаю, что ей это нравится. Я могу сказать, просто наблюдая за ней. Её кожа краснеет, дыхание усиливается, а мышцы сокращаются. Если в моём разуме было какое-то сомнение, оно полностью исчезло, когда моя рука скользнула между её ног. Я наблюдаю, как мышцы пульсируют в её животе, пока я исследую, как душе угодно. Стоны сигнализируют её удовольствие от моего прикосновения.

— О, тебе нравится это, не так ли, Стад? — Я заворачиваю свободную руку в её волосы и прижимаюсь к её телу, продолжая моё расследование. Как будто мне действительно нужно расследовать. Я знаю каждый её дюйм. Я знаю каждую часть её тела и как заставить их всех отвечать мне.

Я знаю, что у неё наверняка были более талантливые любовницы, но я всегда, кажется, удовлетворяю её. В моём сердце, в моём уме и в моём теле это больше, чем секс. Это заниматься любовью. Вы можете заниматься сексом с кем угодно. Вы можете заниматься любовью только с тем, кто держит ваше сердце и душу. Так же, как она держит мою.

— Келс… — она стонет, её голова опускается вперёд. — О, детка, пожалуйста. — Я наблюдаю, как её руки дрожат, когда она прижимается к стене.

Моя рука массирует её шею, мои губы находят её ухо. Я оставляю путь крошечных поцелуев, прежде чем дать ей кусочек.

— Ты хочешь пойти спать, Таблоид?

— Да, пожалуйста.

Я поворачиваюсь, оставляя её стоять там. Чтобы посмотреть на неё, вы могли бы подумать, что она была прикована цепями и пыталась часами. Её голова наклонена вперёд, дыхание прерывистое. Закрыв воду, я беру полотенце и сушу её тело, затем поднимаю её подбородок, чтобы её глаза встретились с моими.

— Ложись спать и жди меня, — мягко говорю я ей. — Ты знаешь, как я хочу тебя. Верно?

— Да.

Она движется сейчас, направляясь в нашу спальню. Я вытираюсь, не спеша, используя лёгкое ароматизированное масло для тела с ароматом лаванды. Я уверена, чтобы дать ей время, чтобы свариться в её собственных соках, как это было.

Войдя в нашу комнату, я обнаружила, что она растянулась на кровати. Она на спине, уже сжимая простыню. Я тихо смеюсь и медленно иду вокруг кровати. Её глаза следят за мной.

— Я хочу попробовать что-то новое сегодня вечером, Харпер. Ты готова?

— О да. — Она кивает. — Что-нибудь для тебя.

— Хм, как мило. — Я говорю ей, когда я ложусь рядом с ней. — Потому что то, что я имела в виду, на самом деле для тебя.

Она тяжело сглатывает, закрывая глаза.

— Боги…

Я люблю играть с ней.

— Ни слова, Таблоид. — Я растягиваюсь на спине и веду её без слов, пока она не встанет на колени выше меня.

Затем я начинаю довольно серьёзное устное исследование внутренней части её бёдер, никогда не поднимаясь достаточно высоко, чтобы оказаться там, где она действительно хочет меня. Я слышу её ворчание, стон и стон её разочарования, но она не скажет ни слова, потому что я сказала ей не делать этого. Это её тяжёлое дыхание отвлекает меня от моих поисков. Я останавливаюсь, смотрю вверх и предлагаю, когда я подношу руки к её спине.

— Возможно, ты захочешь держаться за спинку кровати. — Тогда я там, где она хочет и нуждается во мне. Она уже дрожит. Её бёдра двигаются в моих руках быстрыми, резкими движениями.

Наконец, она не может помочь себе и должна заговорить.

— О Боже, Келс, пожалуйста. Пожалуйста.

Мне нравится, как она просит.

Я слышу резкий стон, её дыхание останавливается, и все её мышцы становятся жёсткими. Поскольку я беру всё, что мне дают, и делаю его своим, я могу только представить, что на задней части этого изголовья будут постоянные отпечатки её пальцев.

С её последним выпуском она резко падает вперёд, опираясь на спинку кровати. Я двигаюсь и поднимаюсь позади неё, массируя её спину и вытирая струйку пота, которая медленно ползёт по её позвоночнику.

— Давай, детка. Ложись со мной. Позволь мне обнять тебя.

Направляя себя вниз, она падает в мои руки, лежит там тихо, слегка дрожа. Её глаза открыты, и она смотрит на меня. Теперь они почти серые.

— Я люблю тебя.

— Люблю тебя тоже. Очень сильно.

*

Я поворачиваю за угол и чувствую, что у меня перехватило дыхание. Дальше по коридору, освещённому полуденным солнцем, находится Венера Милосская. Это изысканно и совершенно за пределами того, что я себепредставляла. Я дёргаю руку Харпер и тащу её по коридору, не обращая внимания на других на нашем пути.

Мы стоим у каната и ​​смотрим на скульптуру.

— Боже мой, она прекрасна, — шепчу я.

— Она была создана в 150 году до нашей эры. — Можете ли вы представить, каково это было, когда она увидела её?

Это другая сторона Харпер, чем та, которую я знала раньше.

— Ты романтична, — обвиняю я, дёргая её за кожаную куртку. — Не тайная, а крашеная в шерсти.

Она целует меня в ушко, расчёсывая мои волосы.

— Только вокруг тебя, дорогая.

— Хорошо. — Мне не нравится мысль о том, что кто-то ещё увидит эту её сторону. Мой большой палец трётся об обручальное кольцо. — Я хочу, чтобы тебе всё для себя.

Мы бродим по Лувру, пока не попадаем в комнату, где хранится самое известное и застрахованное в мире произведение искусства — Мона Лиза. Первое, что я замечаю, — насколько переполнена галерея. Второе — насколько маленький портрет. Он надёжно защищён за толстым стеклом, когда-то украденным из музея. Несмотря на предупреждения не фотать, многие фотографируют шедевр Леонардо со вспышкой.

Харпер фыркает и делает лицо.

— Что это такое?

Она наклоняется, чтобы прошептать свой ответ.

— Я думаю, что некоторым из наших попутчиков нужно принять душ. Или это, или нам нужно лучшее кондиционирование в этой комнате.

Я крепко зажимаю губы, чтобы не рассмеяться. Это правда. Это созрело здесь.

— Видишь? — спрашивает она.

Я напрягаюсь до кончиков пальцев и смотрю на голову туриста передо мной.

— Да, в значительной степени.

Внезапно большие руки обвивают мою талию и поднимают мне настроение. Я снова чувствую себя ребёнком, маленьким, лёгким и беззаботным. Она держит меня достаточно высоко, чтобы присматривать за всеми остальными. Мне приходит в голову, что скоро она будет делать это с нашими детьми. Волна любви к моей подруге нахлынула на меня, и я подавила неожиданные слёзы.

Она возвращает меня обратно и насмешливо смотрит на меня.

— Ты в порядке?

Я киваю, обхватив её руками, не заботясь о том, что мы в общественном месте. Я прислушиваюсь к её уху и слушаю его долгое время, пока она нежно поглаживает мои волосы.

— Время вернуться в наш отель?

— Нет, ты пообещала мне ужин и поездку на колесе обозрения в Ла Конкорде. Ты должна накормить меня, чтобы поддерживать себя в силе, понимаешь?

Она смеётся, её смех соблазнительный.

— Хорошо, я, конечно, хочу, чтобы ты оставалась сильной. Я знаю планы, которые у меня есть для тебя.

*

До рассвета ещё несколько часов. Я растягиваюсь и слышу, как мои плечи лопаются. Интересно, что меня разбудило?

— Харпер, дорогая. — Она нежно постукивает меня по спине. Я могу сказать, что она хочет разбудить меня, но она чувствует себя немного виноватой в этом.

Я переворачиваюсь и собираю её на руки.

— Да, дорогая? Чем я могу тебе помочь? — Я люблю медовые месяцы. Я начинаю прослеживать узоры на её спине. Её кожа такая мягкая. И вкусная. Я наклоняюсь и покусываю её шею.

— Харпер, — она стонет, двигаясь против меня.

— Да, дорогая, что я могу сделать для тебя?

Она кладёт руки мне на плечи и слегка отталкивает.

— Можешь ли ты дать мне китайскую еду?

Что, чёрт возьми?

Я качаю головой, уверена, что я её неправильно поняла.

— Китайская еда?

— Курица и горох.

— Стручковый горох?

— И горячий и кислый суп, блинчики с начинкой и, — я вижу, как она краснеет даже в темноте кабины, — твинки.

Дорогая, у меня есть твинки, которую ты можешь съесть. Кингсли, прекрати это. Прямо сейчас. Ты, конечно, не получишь прямо сейчас. Не делай это поручение более болезненным, чем нужно.

— Тяга?

Она кивает.

Ну, я знала, что этот день настанет. Я выскользнула из простыни, мгновенно теряя тепло и комфорт её тела. Я начинаю натягивать одежду. Проверяя мои часы, я стону. Где, чёрт возьми, я собираюсь найти китайскую еду в три часа ночи в Париже?

Когда я готова уйти, я наклоняюсь и целую свою жену.

— Я вернусь как можно скорее.

Она касается моей куртки.

— Спасибо, дорогая. О, — кричит она, когда я подхожу к двери спальни, — можешь убедиться, что она в коричневом соусе, а не в белом?

— Конечно, — отвечаю я. — Я имею в виду, чёрт возьми, это уже невыполнимая задача, почему бы не сделать её ещё более?

*

Хм. Париж был прекрасен. Это было красиво и очень романтично, а секс был невероятным, но хорошо вернуться в НьюЙорк. Сегодня день осмотра, поэтому мы, вероятно, с нетерпением ждём новых детских фотографий. Я думаю, что Кевин в значительной степени понял, что Харпер ожидает их каждый раз, когда мы приходим. Теперь он делает это регулярной частью моего осмотра. Пока это не навредит детям, у меня нет проблем с этим. Мне нравится, как это заставляет Харпер улыбаться. Это также даёт ей ещё одну связь с нашими детьми.

— Итак, — я предлагаю привлечь внимание моей дорогой супруги, которая была захвачена диаграммой на стене.

— Келс, ты должна это увидеть. Это очень круто. Нам нужна одна из них дома. В ней есть все факты о детях неделя за неделей.

— Как и тридцать или сорок детских книг, которые ты купила, и множество интернет-сайтов, которые ты добавила в закладки. Тебе не нужна настенная диаграмма.

— Для моего офиса.

— Таблоид, принеси сюда свою задницу и сядь со мной. — Я протягиваю очень решительно руку. — У нас есть о чём подумать.

— Такое как? — Она качает ногой над стулом рядом со столом и берёт меня за руку, когда она сидит.

— Няня и имена.

— Да, няня с именами были бы хороши, — дразнит она. — В противном случае мы просто будем идти «приветом» всё время.

— Почему я женилась на тебе? — Я игриво толкаю её.

Она наклоняется, рыча в моём ухе.

— Потому что я забеременела. Я должна была сделать из тебя честную женщину.

— Ты просто продолжаешь верить этому.

— Сделаю. Спасибо. — Она даёт мне поцелуй.

Кевин входит и обнаруживает, что мы всё ещё обнимаемся.

— Вы двое когда-нибудь останавливаетесь? — Он бросает мой файл на прилавок и открывает его, глядя на записи медсестры.

— Мы просто ждём, пока доберёмся сюда. Экзаменационные комнаты делают её возбуждённой, — трубит Харпер.

Это даёт ей настоящий удар по ноге.

Кевин садится рядом со мной напротив Харпер.

— Так как вы себя чувствуете?

— Я чувствую себя прекрасно. Я почувствовала, что дети двигаются на прошлой неделе.

— Ах, немного оживления. — Он достаёт свою ленту и делает измерения, к которым я привыкла. — Этого следовало ожидать, особенно с близнецами. У вас есть два маленьких, борющихся за место. Подождите, пока вы не почувствуете этот первый настоящий удар. Это не должно быть слишком долгим прибытием. — Он кивает, казалось бы, довольный размером моего живота. Я нет. Хотя я знаю, что это хорошо для детей. Это плохо для моего тщеславия.

— Я вижу, вы набрали хороший вес. — Ну и дела. — Я бы хотел, чтобы все мои матери, которые выносили несколько магазинов, заботились о себе так же хорошо, как и вы.

— У меня отличный стимул и хорошая система поддержки в этом. — Я подталкиваю Харпер. — Она не позволит мне делать всё, что, по её мнению, может быть плохо для нас.

— Превосходно. — Он подмигивает Харпер. — Это два очень счастливых ребёнка. — Он поворачивается, делая пометки на графике. — Келси, в каком положении вы обычно спите?

— С моей стороны, свернувшись калачиком рядом с Харпер.

— Правая или левая сторона? — спрашивает он, никогда не отводя взгляда от графика.

— Левая.

— Хорошо. Отлично, на самом деле.

— Это важно? — Харпер, кажется, немного раздражена, он спрашивает о наших привычках сна.

— Да, это действительно так. Сон на левой стороне увеличивает приток крови к матке Келси. Это лучше для детей. Если бы она спала справа от неё, я собирался попросить её попытаться приспособиться, но нет нужды. — Он снова смотрит на нас и ободряюще улыбается. — Неудивительно, что эти дети так хорошо развиваются. Вы, ребята, слишком хороши, — дразнит он. — Мы даже не можем обмануть вас, чтобы сделать ошибку.

Он делает медицинское обследование так же быстро и эффективно, как всегда. Он очень доволен прогрессом наших детей. Он делает ещё несколько записей в моей таблице, прежде чем вернуться, чтобы Харпер получила её детские фотографии.

Боже, я ненавижу этот гель. Я никогда не ожидаю этого, и я всегда вздрагиваю.

Харпер пристально смотрит на экран, ожидая, пока Кевин покажет ей детей и все их новые маленькие особенности. Я лежу здесь с закрытыми глазами и слушаю эти замечательные маленькие сердцебиения.

Удивительно.

*

У замужества с беременной женщиной есть и обратная сторона: теперь я обязана ходить по магазинам. И я должна любить каждую чёртову вещь, которую я вижу. Как будто я сейчас буду с ней спорить. Я хочу жить, чтобы увидеть своих детей. Она чрезвычайно чувствительна к тому, что она покупает одежду для беременных. Из-за близнецов она показывается раньше, чем большинство женщин на её сцене. Я продолжаю говорить ей, что она прекрасна, но это, кажется, не очень её успокаивает.

— Нам действительно нужно подумать о том, чтобы нанять няню, — повторяет она мне снова без нужды, когда я перевожу покупки, которые несу. Интересно, как бы она себя чувствовала, если бы я наняла мула, чтобы взять их с собой? Это, наверное, действительно плохая идея. Сотрём это.

— Я знаю. Как бы ты хотела это сделать? Из агентства или с помощью рекламы?

— Думаю, мы могли бы попробовать оба, — вздыхает она, глядя на другую вершину. Она выглядит точно так же, как и последняя, ​​которую она мне показала, но когда она подтверждается, я киваю. При такой скорости я больше никогда не смогу покачать головой «нет».

— Есть ли у тебя предпочтения?

Я думаю, что она говорит о том, как нанять няню.

— Я хочу убедиться, что у нас для них подготовлен хороший лист интервью, и нам нужно провести собственную проверку данных. Большинство агентств в лучшем случае проводят только половинную проверку. Но ничто, и никто, не приблизиться к нашим детям без меня, зная, что она ела на завтрак, как четвероклассница. Я не рискну с вами тремя.

Это приносит мне яркую улыбку.

— Спорим, папа может предложить кому-нибудь сделать это для нас.

— О, без сомнения.

— Я позвоню ему позже.

Я улыбаюсь в этом комментарии. Я очень рада, что Келс и её папа так хорошо ладят. Я не знаю, заметила ли она это, но теперь она выглядит намного счастливее, когда они начали чинить забор.

— Итак, — она переходит к следующему показу одежды. — Думаю, мы начнём работать над листом интервью и разместим объявление.

Я снова киваю. Мне нужно вернуться к работе, чтобы я могла найти кого-то, кто не согласен и спорит.

*

Я занимаю место за своим столом. Я готова вернуться к работе. Я запускаю компьютер и жду, когда Брайан закончит собирать файлы, которые, он сказал, для меня. Я видела Харпер несколько минут назад. Она что-то пережёвывала и казалась вполне довольной собой.

Дверь открывается. Брайан приносит небольшую стопку файлов, осторожно смотрит на меня и передаёт их мне.

— Что случилось?

— Памятка сверху от Лэнгстона.

— Я в беде? — Я немного ухмыляюсь, поднося открывашку к запечатанному конверту. Я разрезаю это, вроде как я хотела бы разрезать Лэнгстона …

— Я никогда не видел, чтобы хорошие новости появлялись в запечатанном конверте. Хотите травяной чай?

— Пожалуйста. — Я вынимаю записку, когда Брайан покидает мой кабинет. Откинувшись на спинку стула, я не тороплюсь и внимательно читаю записку, адресованную обеим, Харпер и мне.

О да, я в горячей воде.

Мои репортажи были переназначены другим корреспондентам, и меня отправили в каждую дерьмовую небольшую историю, которую он может найти, сегменты, которые будут обрабатываться простыми производителями сегментов. Более важные репортажи были переданы, и Харпер будет работать с Кендрой, Сэмом и другими над ними.

Я вздыхаю, продолжая читать. Все мои личные выступления, как на публике, так и на других шоу, были отменены. И моё эфирное время было сокращено.

Год назад я бы расстроилась и была в хорошей форме. Теперь, однако, я рада взглянуть на это как на более лёгкую нагрузку и расслабиться. Это лучше для моих детей. Паршиво для моей карьеры, но лучше для моих детей.

Я кладу письмо на стол и закрываю глаза. Проведя рукой по животу, я всё ещё чувствую их движение. Они много двигаются, и я наслаждаюсь каждой минутой. Я стараюсь не упоминать об этом или делать из этого слишком многое сейчас, потому что Харпер не может поделиться этим со мной, и я знаю, что это действительно беспокоит её.

— Келс? — Я открываю глаза, Брайан протягивает мне чай. — Вы в порядке?

— О, я в порядке.

— Плохие новости?

— Обычно да. Прямо сейчас нет. — Я улыбаюсь, беру чай и глотаю.

— Хорошо, кто вы и что вы сделали с Келси Стэнтон? — Он наклоняется, как будто осматривая меня на предмет имплантации личности.

Я отмахиваюсь от него.

— Брайан, иногда ты достигаешь точки в своей жизни, когда твои приоритеты начинают меняться. Мои меняются. Каждый день, когда я испытываю что-то новое в моей беременности, мой фокус меняется. Ты знаешь, что я имею в виду? — Я наклоняюсь вперёд, жестом показывая ему сесть. — Я хочу свою семью. Я хочу свою семью больше, чем хочу свою карьеру, я думаю. Я видела воочию, что может поставить карьера прежде всего на семью, и я не позволю этому случиться.

— Имеет смысл для меня.

Как только я собираюсь прокомментировать, Харпер входит через мою дверь, держа свою копию записки. Или, я должна сказать, невероятно смятая копия записки в её руке.

— Сын сукиного ублюдка, мать твою.

Я беру ручку и начинаю проверять их. Я сделаю так, чтобы она расписалась в зарплате близнецов. Это будет проще, чем пытаться остановить её в этот момент. Ну хорошо, я должна попробовать.

— Харпер, дорогая, успокойся.

Брайан быстро выходит, закрывая за собой мою дверь. Умный малый.

— Я пойду к чёрту за сердечком, если у него есть сердце.

Я встаю из-за стола и иду к ней. Медленно поглаживая её руки, я пытаюсь заставить её взглянуть на меня.

— Ты успокоишься и послушаешь меня минуту? Со мной всё в порядке.

— Чушь собачья! Ты всю свою карьеру работала, чтобы добраться до этой точки. А теперь какой-то осёл вытаскивает это дерьмо из-за наших детей. Нет! Я не буду стоять в стороне и позволять этому случиться. Он разозлил не того человека. — Она пытается отвернуться и пойти сделать что-то невероятно глупое. Я крепче держусь за неё.

Когда она перестаёт бороться, я веду её к дивану и заставляю её сидеть. Я довольно стратегически ставлю себя перед ней и кладу руки на живот.

— Всё хорошо, Харпер. Сейчас мне лучше. Лучше для них. Лёгкая рабочая нагрузка — это хорошо.

— Это чертовски не справедливо.

— Справедливо? В этом бизнесе, когда что-то справедливо? Нет, это не так. Но сейчас это лучше. И если ты сделаешь что-нибудь, ты тоже заплатишь за мою ошибку. Итак, я хочу, чтобы ты вела себя и действовала как говорит босс. — Я опускаю её руки под свой верх, чтобы она имела прямой контакт с детьми. — Мы будем наслаждаться этим временем и, возможно, начнём покупать детскую мебель.

— Ты не говоришь этого, потому что думаешь, что я слишком сильно тебя толкну? — В её голосе, насколько я помню, впервые звучит неуверенность. — Знаешь, мне нравятся большие репортажи, но, Келс, я бы никогда не навредила ни тебе, ни нашим детям.

— О, дорогая, я знаю это. Харпер, он делает это, потому что я смутила его и разозлила его. Это меня он шлёпает. Не тебя. Ты остаёшься на больших репортажах. Я отвлекусь, напомнив о том, тот являётся боссом, у кого есть власть.

— Это отстой. Мне не нравится идея не работать с тобой.

— Я знаю, но у тебя всё ещё есть творческий контроль над моими произведениями. И ты всё ещё можешь выходить на большие репортажи. Позволь мне сказать тебе, у Кендры настоящий огонь. Я думаю, тебе понравится работать с ней.

— Я уже скучаю по тебе. Я не дам крысиной заднице ни огонь Кендры, ни что-нибудь ещё.

Хорошо, я могу сказать, что Маму Мод собираются вот-вот выпнуть.

— Харпер, послушай меня. Не принимай это на свой счёт. Я нет. Я ищу положительные стороны. У меня меньше работы и больше времени для подготовки к детям. Это хорошо. Тебе нужно оставаться сосредоточенной и продолжать рассказывать ему горячие репортажи, которые он привык получать от тебя. И я не буду соглашаться на меньшее от тебя. Ты понимаешь?

Она наконец улыбается; я думаю, что она завоевала популярность. Я чувствую, как она растирает мой животик.

— Хорошо, босс. Боже, я люблю тебя. И я думаю, что я должна кучу денег фонду за обучение близнецов.

— Да, я боюсь, что ты, Таблоид. — Я наклоняюсь, целуя её в лоб. — Мы попытаемся подсчитать за ужином сегодня вечером, за что, кстати, ты меня забираешь и тоже берёшь вклад. Хорошо?

— Я поняла, дорогая.

— Хорошо. Мы должны начать думать о том, как мы назовём этих двоих тоже. Я думаю, что будет легче привлечь их внимание позже, если у них будут имена.

Она смеётся над моей шуткой.

— Верно. Посмотрим… — Она нахмурилась, думая. Это может быть проблемой. — Кэрол и Коралл? Сьюзен и Сюзанна?

Я морщу нос от этих имён. Интересно, понимает ли Таблоид, что она предложила назвать одного из наших детей после моей бывшей любовницы. Я почему-то в этом сомневаюсь.

— Ты пытаешься добавить больше денег в фонд колледжа? И с чего ты взяла, что они обе девочки? Может быть, мальчики. Может быть, каждый из них.

— Иона и Йохан? Патрик и Патриция? — Она наконец останавливается, к счастью. — Я только пытаюсь помочь, дорогая. Я не могу дождаться, пока доктор Макгуайр скажет нам пол детей. Ты ведь хочешь узнать, не так ли?

— Хм, ты знаешь, я не думала об этом, если честно. — Я сажусь на диван рядом с ней и отдыхаю в изгибе её руки, срывая воображаемый ворс с её рубашки. — Полагаю, это облегчит выбор имён и прочего. Но, Харпер, если он не сможет сказать нам с помощью ультразвука, я не хочу делать амнио. Они чертовски рискованны. Хорошо?

— Конечно, дорогая. Кроме того, я бы потеряла сознание, если бы увидела эту иглу, держу пари. — Затем она торжествующе улыбается. — И я добавлю твой доллар на мой вклад.

— Сделай. Видишь, нам не нужен такой стресс, — дразню я и глубоко вздыхаю, радуясь, что этот шторм прошёл. — Шесть футов потерявшего сознание производителя, на мой взгляд, не очень хорошая вещь.

— Нет, совсем нет. — Я чувствую, как её губы целуют мою голову, и на мгновение прижимаюсь ближе, зная, что ей скоро пора на работу. — Спасибо, детка.

— Моё удовольствие. Вот для чего я здесь.

<гаснет свет>

Часть вторая. Эпизод двадцатый: гей старого времени

Как только я обосновалась в своём гостиничном номере, я звоню на наш домашний номер. Нет ответа. Я пробую её телефон. Нет ответа. Мне это не нравится, чёрт побери. Я знаю, что она не на работе. Где, чёрт возьми, она и почему она не отвечает на звонок?

Я вынимаю ноутбук и запускаю его. Проверяя мою электронную почту, я сканирую список. Ах, вот моя девушка. Надеюсь, это скажет мне, что, чёрт возьми, происходит; в противном случае моя задница вернётся в самолёт и направится домой. Я хотела притащить сюда своего нового ребёнка, но сейчас, учитывая цену на топливо, это не кажется разумным. Поскольку мы летим домой через две недели на день рождения Келси и четвёртого июля, я решила позволить компании подобрать вклад для этой поездки. Плюс я хочу научиться летать на нём. Я люблю новые игрушки.

<<Привет дорогая>>.

«Мой мобильный телефон сегодня пережил обвал во время ланча. Не спрашивай. В нём участвовали фламбе и очень смущённый официант. Мои клетки вступили в доблестную борьбу за жизнь, но в конце концов уступили своим травмам. Брайан и я уходим из дома, чтобы получить мне новый сегодня вечером. Если я тебе понадоблюсь, ты сможешь связаться со мной по телефону Брайана. Номер…>>

Я даже не удосужилась прочитать остальную часть сообщения, прежде чем набрать номер.

— Привет, Стад! — щебечет Брайан мне на ухо.

— Дай телефон Келси.

— Ворчишь, — ворчит он.

— Сука, — отвечаю я. Двое могут играть в эту игру. Я на самом деле учусь наслаждаться спаррингом с ним. Он безвреден и обожает Келси. Я не могу винить его вкус.

— Как ты меня назвала? — Голос Келси застаёт меня врасплох.

— Ничего такого. — Вот дерьмо. Думай быстро, Кингсли. — Я сказала — Брайан не знает, как сильно я скучаю по тебе.

— Правильно. — Она не кажется убеждённой.

— Я скучаю по тебе как-то ужасно. — Я, конечно, говорю ей это самым жалким голосом, каким только могу.

— Я тоже по тебе скучаю, Таблоид. Значит, ты и Кендра добрались до Колумбии хорошо?

— Мы сделали. Снова летать по рекламе было больно. И я бы хотела, чтобы ты была здесь со мной. — Теперь мой тон действительно жалок. Я растягиваюсь на кровати и выбираю укрытие. Это будет длинная неделя.

— Да, я тоже. Но история важна, и хорошо, что она это делает. Сеть бы пригодилась, если бы я коснулась всего, что связано с геями, прямо сейчас. Кроме того, я должна была сделать захватывающую статью о парне, который говорит, что садовые отходы — это следующий великий источник энергии. Это был настоящий гвоздь, позволь мне сказать тебе.

— Двор отходов? Ты не имеешь в виду собачий корм, не так ли?

Она смеётся мне в ухо.

— Если это можно считать дворовыми отходами, этот парень говорит, что из него можно сделать топливо.

— Восхитительно.

— Это в значительной степени подводит итог моим мыслям и по этому поводу. Итак, я закончила с этим, похитила Брайана, и мы пошли на обед. У меня была небольшая поломка оборудования. Поэтому я решила взять оставшуюся часть выходного дня и с тех пор мы делаем покупки.

— Осторожнее, милая, — предупреждаю я. — Ты не хочешь больше злить Лэнгстона. Я хочу когда-нибудь снова поехать с тобой.

— Лэнгстон может поцеловать меня… ну, во всяком случае, я в чистоте. Я закончила за день. У меня всё хорошо. Обещаю.

— Это моя девочка.

— Спасибо. Мне удалось сегодня найти действительно милые наряды для детей. Это маленькие пижамы с подножками, и у них повсюду крошечные кенгуру. Я не могла их пропустить.

Я поняла.

— Мои малыши Ру.

— Наши малыши Ру.

Я стойко исправляю.

— Ой, да, дорогая, наши Малыши, я скучаю по вам.

— И мы скучаем по тебе. Ты скоро будешь дома. Эй, нам начинают возвращать заявки на должность няни, хотя я их не открываю. Я хочу подождать, пока ты не вернёшься домой, чтобы мы могли их просмотреть вместе.

— О, радость. — Я не хочу никого с моими детьми, кроме нас.

— Таблоид, я делаю снимок в темноте здесь, но я чувствую, что ты сейчас немного расстроена?

— Я не люблю спать в одиночестве. — Боже, я звучу жалко. Что со мной случилось? Я знаю, я влюбилась. Самая умная вещь, которую я когда-либо делала в своей жизни.

— Не думай о себе как об одной. Мы с детьми рядом с тобой. Мы просто не в комнате. Кроме того, ты всегда можешь надеть мою футболку, которую, как я знаю, ты спрятала в свой багаж, под подушку, и свернуться вокруг неё.

— Как ты узнала о… — Хм. — Это действительно работает?

— О, я уверена, что так и есть. Как ты думаешь, как я справлюсь без тебя, когда тебя нет здесь?

Хорошо, я чувствую себя лучше.

— Рада, что это не только я. Боже, мы возвратились из потрясающего медового месяца, а потом мне нужно уходить. Я всё ещё чувствую тебя, понимаю. Как будто я могу протянуть руку и …

— Таблоид, я разговариваю по мобильному телефону посреди парка. Я бы не поехала туда прямо сейчас. Если ты хочешь позвонить мне домой, скажем, через полчаса …

— Определённо. Возвращайся домой. Ложись в кровать. Разденься. И я позвоню. — Чёрт, это лучше, чем ничего.

Она смеётся.

— Хорошо, дорогая. Я поговорю с тобой через полчаса.

Я смотрю на часы.

— Двадцать девять минут и отсчитываю.

— Я вешаю трубку, Таблоид.

Скорей домой, детка.

*

У нас с Кендрой хороший завтрак. Келс была права: она точно получает огонь, почти столько же, сколько моя девушка. Неудивительно, что они ладят.

Я нахожу Кендру яркой, проницательной и очень заинтересованной в истории, которую мы здесь делаем. Другой молодой человек был убит за то, что он гей. Это снова Мэтью Шепард. Почему мы настаиваем на том, чтобы убивать тех, кто отличается от нас самих, будь они геями или чернокожими?

Кендра закрывает свою производственную тетрадь и начинает очень интересоваться её кофе.

— Харпер, могу я задать тебе действительно личный вопрос?

— Ты всегда можешь спросить. — Я ненавижу чувствовать себя настроенной. Особенно репортёром; они худшие.

— Когда ты узнала, что ты гей? — Она смотрит на меня с искренностью.

— Ты спрашиваешь, когда я узнала, что меня привлекают девочки? Или когда я узнала, что остальная часть общества называет меня «другой»?

Она немного улыбается, качая головой.

— Извини, я не хотела обидеть. Думаю, это всё равно, что тебе спрашивать меня, когда я узнала, что я чёрная, а? — Она снова смотрит на свою чашку. — Видишь ли, мой пятнадцатилетний племянник недавно вышел, и я немного испугана, я думаю. Я не хочу, чтобы он закончил как этот бедный ребёнок.

— Эй, я не пыталась откусить тебе голову, но для меня это два разных вопроса. Меня никогда не привлекали мальчики, и я никогда не задумывалась об этом дважды. Я знала, что что-то происходит в начальной школе, когда другие девочки получают свои первые поцелуи. От меня. — Я позволяю ей увидеть одну из моих более грубых улыбок. — Почему ты боишься своего племянника?

Она вздыхает, оглядываясь, но не на меня. Она смотрит в окно, находя парковку очень интересной.

— Я не знаю. Я не гомофоб, или, по крайней мере, я так не думаю. Я имею в виду, я никогда не делала ничего, что могло бы сделать тебе или Келси некомфортно, не так ли? Я думаю, это потому, что он мой Племянник. Я беспокоюсь о нём.

— Ты ничего не сделала с Келси или со мной, но нам довольно трудно чувствовать себя некомфортно. Я всю свою жизнь отсутствовала, и Келс просто не даёт дерьма. — Я вспоминаю Келси Стэнтон, с которой познакомилась меньше года назад. Кто знал, что под этим равнодушным экстерьером и лейблом Ice Bitch была нежная женщина? — Он вышел добровольно или его выпустили?

— Он вышел добровольно. Но мой брат и его жена не очень хорошо это восприняли.

— Что произошло? — Я наклоняюсь, оборачивая руку вокруг моей кофейной чашки. Я хочу, чтобы она знала, что мы можем сидеть здесь и говорить об этом, пока она не почувствует себя комфортно и не найдёт ответы, которые она ищет.

— Меня там не было, но, насколько я понимаю, он пытался вести спокойную, рациональную беседу со своими родителями. Они всегда говорили ему, что он может поговорить с ними о чём угодно. Но когда он сказал им это, я думаю, моя сестра… покинула комнату в слезах, и зять, мой брат взорвался. Он продолжал использовать все недобрые слова в английском языке, о котором только мог подумать.

— Это могло бы быть лучше, — мягко говорю я. Я не в состоянии судить не семью. Я даже не знаю их. — Где сейчас твой племянник? — У подростков-геев самые высокие показатели самоубийств в стране, в основном в таких ситуациях. Я надеюсь, что с ребёнком всё в порядке.

— Без шуток. Он живёт с друзьями. Как ты, наверное, догадалась, мой брат выгнал его.

— Мне очень жаль это слышать. — Я даже не могу представить, что мои родители так поступают со мной. — Можешь ли ты принять его?

— Я могу. И я хочу, но это будет означать войну с большей частью моей семьи.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, пришло время выбирать стороны. Послушай, я ничего не знаю о твоей семье или истории там. Но я знаю, что мне было много дерьма, потому что мои родители и мои братья никогда не обращались со мной по-разному, потому что я гей. Неважно, кто ты, безусловная любовь значит всё. Кендра, у тебя есть пятнадцатилетний племянник, который пытается пробиться в мир. Ты бы предпочла, чтобы кто-то был в его углу, или он смирился с этим один, потому что ты могла бы поймать немного дерьма, помогая ему?

Наконец она смотрит на меня.

— Хорошо, я понимаю твою точку зрения и, нет, я не хочу, чтобы он был один. Я не хочу, чтобы он был другой статистикой. Я должна сказать тебе, однако, я не имею понятия, как иметь дело с этим. Мне страшно бессмысленно.

— О чём? — Это забавно. Люди, кажется, думают, что воспитать подростка-гея сложнее, чем обычного. Дети довольно последовательны; им нужна любовь, границы и помощь в выполнении домашней работы. Да, будет какое-то дополнительное дерьмо из-за того, с кем он хочет встречаться. Но каждого ребёнка избивают по его собственным причинам — одних из-за того, что они уродливые, других из-за того, что они уколы, других из-за того, что они умные ослы.

— О, я не знаю, — вздыхает она. — Став непосредственным родителем для подростка-гея. Харпер, я не знаю, как помочь ему, кроме как дать ему знать, что я не буду судить его за то, кто он есть. Он хороший мальчик. Он не в отношениях с бандами и он не употребляет наркотики. Он получает хорошие оценки и очень старается. Но это не может быть легко для него, и я не знаю, как сделать это лучше.

— Возьми его домой, люби его и заставь остальную семью заговорить. Не позволяй этому ошеломить тебя, Кендра. Гей-подростки на самом деле не так уж сильно отличаются от обычных. Все они совершенно безумны, — сказала я, дразня. Теперь, когда я собираюсь стать родителем, я обретаю мудрость в воспитании детей. Пойди разберись. — Всё будет хорошо. У него есть отличная тётя.

Она ловит слёзы в уголке глаза.

— Спасибо, Харпер. Я ценю это. Время от времени я могу засовывать голову в твою дверь, чтобы немного поболтать.

— Справедливо. Приведи его в студию. Он может провести со мной день когда-нибудь.

Теперь она смеётся.

— Я не знаю об этом. Гей или нет, кажется, он сильно влюблён в Келси. Ты не убьёшь его, не так ли?

— Нет, он твой племянник, я не убью его. Я могла бы его немного напугать. — Я надламываю костяшки пальцев, чтобы высказать своё мнение.

— Я думаю, что он потерял бы сознание, если Келси окажется в десяти футах от него. — Она кладёт руку мне на руку. — Ещё раз спасибо. Ты мне очень помогла. А теперь, давай пройдём эти интервью и посмотрим, сможем ли мы добиться некоторой справедливости для этого мальчика и его семьи?

— Звучит как план.

Когда мы собираем наши вещи, я не могу не задаться вопросом, что же такое с моей женой, которая привлекает к себе геев, как пчёл к мёду.

*

Той ночью, после того, как я повесила трубку с Келси, у меня зазвонил телефон. Взгляд на дисплей подтверждает, это мой брат Люсьен. Я уверена, что это хорошие новости. Он твой брат, Кингсли, смирись с этим и перенеси это.

— Привет, Люк.

— Даже с гостем ID ты всё ещё разговариваешь? — спросил он.

— Конечно. Что случилось? — Пожалуйста, не позволяй этому быть другим боем. Я устала, расшатана и одинока. Я возьму его на обед по этой ставке.

— Я был пьян. Я был вне очереди.

Ну, я буду проклята.

— Да, ты был.

Долгое неловкое молчание.

— Вот и всё.

Я вздыхаю и растягиваюсь на кровати.

— Вряд ли это всё, Люсьен. Ты преследовал мою задницу с тех пор, как я попросила вас, мальчики, о помощи.

— Ты должна спрашивать?

Я вздыхаю. Был там, сделал это, буквально.

— Я не понимаю, Люк. Ты знал о Рэйчел и обо мне ещё до того, как даже пригласил её на свидание. Почему это чертовски важно сейчас?

— Потому что.

— Господи, Люк, это вряд ли ответ. — Считаю до десяти. Один. Два. Три. Четыре. Ах, чёрт возьми. — Почему я вдруг представляю угрозу для твоей мужественности?

— Ты не знаешь? — спрашивает он, его тон горький.

— Нет, Люк, вот почему я спрашиваю. Так почему бы тебе не сказать мне, и мы прекратим играть двадцать вопросов?

— Я думаю, что лаборатория сказала бы тебе.

— Очевидно нет.

Мы сидим в тишине, и я думаю обо всех минутах, которые он тратит на мой тарифный план. Ну что ж, по крайней мере, это на десять центов сети.

— Ну, сестрёнка, давай просто скажем, что тебе удалось сделать то, что я не могу.

А? Ой. Дерьмо.

— Люк, прости. — Я. Это должно быть грубо. — Рэйчел знает?

— Что? Что я — одинокий Кингсли, который стреляет бесплодниками? Что даже моя сестра может забеременеть своей девушкой, но я не могу? Да, это то, что мне нравится, когда люди знают.

Мужчины.

— Она твоя жена, Люк. Она не <<люди>>. Ты должен сказать ей. Справедливо сообщить ей об этом.

— Справедливо с ней?

— Да, справедливо по отношению к ней. Поэтому она не думает, что это её вина.

— О, хорошо, если это моё, но не её? — он усмехается.

— Господи, Люсьен, это твоя вина. — Я немедленно сожалею об этих словах. — Извини. В этом никто не виноват. Это полный отстой. И мне жаль тебя. Я знаю, что вы оба хотите детей. — Постарайся сгладить это, Кингсли. — Я знаю, что ты будешь отличным отцом.

— Мы никогда не узнаем сейчас, не так ли?

— О чём ты говоришь? — Мужчины иногда раздражают.

— Эй, Харпер? Ты была на телефоне последние несколько минут? Я не могу оплодотворить Рэйчел. Я не могу оплодотворить ни одну женщину.

— Я не знаю, заметил ли ты, Люк, но я точно не могу.

— У тебя есть оправдание.

Это правда.

— Как и у тебя. И у тебя есть три брата, чтобы постучать по плечу. Или ты можешь использовать банк спермы. Или ты можешь усыновить. Есть много вариантов в эти дни.

— Без разницы.

Ладно. Возможно, это не будет решено за один телефонный звонок.

Он неловко смеётся.

— Что, если Рэйчел захочет вернуться к тому, чтобы быть с женщинами сейчас?

— Боже мой, Люсьен. Не удивительно, что ты в беспорядке. Попытайся пережить один личный кризис за раз. И тебе нужно отдать Рэйчел немного больше уважения, чем это. Она не бросила меня ради тебя, потому что она видела тебя как донора спермы. — На самом деле, не Рэйчел бросила меня, но сейчас нет нужды выдирать волосы. — Она влюбилась в тебя. Она осталась с тобой. Теперь, какого чёрта ты говоришь со мной, когда ты должен говорить с ней?

— Ты скажешь Келси, что мне жаль?

Ах, ах, ах…

— Нет. Но я скажу ей, чтобы ты не беспокоился, когда ты извинишься.

— Достаточно справедливо. Позже, Харпер.

— Позже, Люк. Удачи, дорогой.

*

Я возвращаюсь в свой офис от ещё одной захватывающей истории. У этого был весь шарм корзины ядовитых змей. И я должна была провести конец моего дня с продюсером сегмента, спорящим с Жаклин Дэниелс на протяжении всей истории. Я воздаю должное продюсеру за то, что держал его с собой.

Вопрос был закончен, кто имел последнее слово по части. Джек утверждал, что она сделала, потому что ей назначали студийные работы в этом месяце. Продюсер указал, что Харпер скажет окончательно, потому что я сделала это, а Харпер — мой продюсер.

Это не сделало Джейка счастливым. Я почти уверена, что она использовала это в качестве предлога, чтобы пойти и пообедать. Как будто ей нужно оправдание. Просыпаться утром — это оправдание для неё, чтобы выпить.

Хорошо, я глубоко вздыхаю, убираю когти и являюсь хорошим маленьким корреспондентом. Харпер была бы так горда.

Я проверяю свою электронную почту. О, хорошо, моя дорогая супруга не забыла меня этим утром. Она позвонила и поговорила с близнецами, но ей пришлось поспешить на несколько встреч. Я пропустила разговор с ней. Как раз, когда я собираюсь прочитать то, что она сказала, мой телефон гудит. Я нажимаю на электронную почту и поднимаю трубку.

— Да, Брайан, как дела?

— Вы знаете кого-то по имени Кэтрин Стэнтон?

О Боже! Я опускаю голову.

— Да. А что? Я не думаю, что кто-то толкнул её под поезд метро? — Келс, будь милой. Кроме того, ты знаешь, что твою мать не поймают мёртвой в метро.

— Нет, — Брайан нервно рассмеялся. — Она в вестибюле просит подойти и увидеть вас.

Ой, чёрт возьми. Полагаю, лучше здесь, чем дома.

— Хорошо. Это моя мама. Пусть они её пропустят.

— Вы не выглядите довольной.

— Нет, но всё равно пропустите её. И наденьте парку, прежде чем она доберётся сюда, чтобы вы не замёрзли до смерти.

Он издевается, громко дрожа.

— Хорошо, босс. Должен ли я сделать чай?

— Пожалуйста. Травяной для меня. Болиголов для матери.

Я слышу, как он смеётся за дверью, поэтому я не удивлена, когда мой телефон просто глохнет. Я смотрю на новые фотографии Харпер и меня, которые украшают мой книжный шкаф. Свадебные фотки. Те должны сделать её наверняка, особенно один из поцелуев. Я должна расположить это просто так…

Пожалуйста, Боже, дай мне время прочитать это письмо, прежде чем она придёт сюда.

<<Доброе утро, малыш.

День второй. Утро наступило, но я клянусь, что это была не моя вина. Я только опрокинула лампу прошлой ночью, когда мы… о, подожди, это электронная почта компании… когда мы обсуждали твой последний материал. На самом деле, мне очень нравятся некоторые из твоих произведений. Очень, очень, очень. Я надеюсь увидеть их снова, на самом деле. Возможно, мне понадобятся повторные просмотры, чтобы полностью оценить их, поэтому я надеюсь, что ты не возражаешь.

Серьёзно, ты постоянно в моих мыслях. Я люблю тебя и позвоню вовремя к обеду. Скажи близнецам «привет» за меня».

Я ударила ответ.

<<Привет дорогая.

Я тоже по тебе скучаю. Люблю тебя. Но я не скажу тебе ничего, чего ты ещё не знаешь.

Надеюсь, ты хотя бы пытаешься хорошо провести время. Я тоже. Если ты веришь в это, у меня есть некий нью-йоркский мост, который я тебе продам. Хотя было интересно наблюдать, как исполнительный помощник Джейка вливает её в свой кабинет сегодня днём.

Забавно, меня наказывают за то, что я пытаюсь быть хорошей матерью, и она настолько избита, что едва может встать. У неё есть грязь на Лэнгстона или что-то ещё?

О, хорошо, это не имеет значения.

Я определённо с нетерпением жду твоего звонка сегодня вечером, дорогая. Я буду в том же месте. Постарайся успокоиться с мебелью.

Теперь, однако, я имею дело с твоей свекровью. Ух ты! Как это круто? Я могу отбить её у тебя, заставив себя чувствовать себя лучше, и тебе даже не нужно быть здесь, чтобы мириться с ней.

Люблю тебя, поговорим с тобой сегодня вечером, детка.>>

Я стукнула <<отправить>>. Жизнь хороша. Тогда в мою дверь постучали. Хорошо, теперь это не так хорошо, но я тоже могу пережить это.

— Войдите! — Я откидываюсь на спинку стула и смотрю, как она входит в дверь. Она выглядит не более приятной, чем в прошлый раз, когда я её видела.

— Келси. — Она кивает.

— Мать. — Я киваю в ответ. — Присаживайся. — Я жестикулирую к моему дивану.

— Спасибо.

— И чем я обязана этому визиту? — Я поворачиваюсь в своём кресле лицом к ней.

— Келси, — мама снимает перчатки и кладёт их на колени. Она последняя женщина в Нью-Йорке, которая летом носит белые перчатки. — Ты помирилась с отцом?

— Не твоё дело.

Брайан тихо входит и ставит чайный поднос на стол перед матерью. Он бросает на неё быстрый взгляд, затем быстро уходит. Я удивлена, что он не превратился в камень.

Когда я встаю из-за стола, она на мгновение выглядит так, словно у неё сердечный приступ. Однако такой удачи нет.

— Келси! Ты беременна!

— Нет! Правда? — Я смотрю на свой живот. — Это то, что он называется? Слава Богу, я думала, что просто набираю вес без видимой причины.

— Как, чёрт возьми, это случилось? Ты всё ещё спишь с той, как её зовут, не так ли?

Она намеренно пытается разозлить меня?Конечно она есть.

— Её зовут Харпер. Да, я сплю с ней. На самом деле, я делаю всё с ней в эти дни, так как мы были женаты две недели назад. Что касается того, как я забеременела, мама, я бы сказала тебе, но ты никогда не поймёшь этого. Я даже не собираюсь пытаться. Я думаю, это справедливо, потому что ты никогда не удосуживалась объяснить мне эту проклятую вещь в детстве.

— Келси Диана! Как ты смеешь так говорить со мной? Я всё ещё твоя мать.

— О, пожалуйста. — Я действительно, действительно раздражена сейчас. — У тебя есть цель для этого визита? Или ты можешь уйти сейчас и избавить нас от необходимости принимать лекарства от головной боли позже?

Она стоит, глядя на меня.

— Я не уйду отсюда, пока не получу некоторые ответы. Некоторые вопросы возникли между моим отцом и мной недавно, и я думаю, что ты несёшь ответственность за его действия.

— О, хорошо, угадать, что? — Я возвращаюсь за свой стол. — У меня нет желания обсуждать его или что-то ещё с тобой. — Я поднимаю трубку, никогда не отрывая глаз от неё. — Брайан, вызови охрану. Моя мама уходит, и я хочу, чтобы её сопровождали из здания. — Я кладу трубку и опираюсь на стол. — До свидания, мама.

В мою дверь постучали. Чёрт, это было быстро.

— Войдите.

Я более чем шокирована, когда Лэнгстон входит в мой офис. Он смотрит на мою маму, затем поворачивается ко мне.

— Всё в порядке, Келси? — Он сжимает руки в карманах и прислоняется к дверной коробке. Я могу сказать, что он не ищет введение, и я не предлагаю его.

— Всё в порядке, сэр. Моя мама только уходит.

— Хм, хорошо. Я хотел зайти и сообщить, что сегодня ты хорошо поработала над этим произведением. — Он продолжает стоять тут. Два сотрудника службы безопасности просовывают головы в мой кабинет, и он быстро указывает на мою мать. — Господа, не могли бы вы увести миссис Стентон в вестибюль?

Она бросает на меня последний взгляд, когда они входят в мой офис. Мгновение спустя трое из них ушли, и я наконец смотрю на него. Я не нуждаюсь в нём, больше расстроена, чем он уже есть.

— Я сожалею о том, что…

— Нет проблем. — Он выпрямляется из своей наклонной позиции. — Ты хорошо поработала над этим произведением сегодня. Я не думал, что кто-то сможет его спасти. Отлично сделано. — И с этим, он тоже покидает свой пост.

Я сижу и глубоко вздыхаю, медленно выдыхая. Ну, я буду проклята.

*

— Как дела с твоей матерью сегодня? — Я держу трубку между ухом и плечом, распаковывая сумку McDonalds.

— Биг Мак или Вуппер? — Келс посмеивается. Я слышу, как на её тарелке звенит настоящее серебро.

— Биг Мак. — Я обжигаю себе в рот. — Курицу или овощи обжариваешь? — Она думает, что знает меня так хорошо.

— Лазанью на самом деле.

— Правда? Келс, я в шоке. Паста и говядина в одну ночь? — Я сажусь за маленький столик в своём гостиничном номере и смотрю в окно, наблюдая, как садится солнце, и просто слушаю, как она дышит.

— Да, я знаю, — вздыхает она, — но мне просто нужно было это, понимаешь?

— Ну, по крайней мере, это не горячая горчица и солёные огурцы.

— Тссс, не подавай им никаких идей. Пока моя тяга вполне нормальная.

— Китайская в три часа ночи в Париже ненормальная. — Мне понадобились часы, чтобы заполучить это для неё. Часы, которые мы могли бы потратить на то, чтобы делать лучше.

— Я не виновата, что мы были в Париже. Если бы мы были в Нью-Йорке или дома, это не было бы проблемой.

Я улыбаюсь, когда понимаю, что она проводит различие между Нью-Йорком и Новым Орлеаном, а Новый Орлеан домом. Сладкая музыка для моих ушей.

— Это правда, — уступаю я и зажимаю другого малька. — Но это было весело.

— Это было очень весело. Ты возьмёшь меня туда после того, как мы проживем в браке пятьдесят лет, Таблоид?

— Будешь ли ты держаться меня, как когда мы шли по улице?

Она смеётся мне в ухо.

— Мне будет восемьдесят три, мне придётся.

— Пока мы идём вместе, это всё, что имеет значение.

Я слышу, как она встаёт и идёт на кухню, ополаскивает посуду и ставит её в посудомоечную машину. Боже, я вижу всё это так ясно. Я хотела бы быть дома.

— Таблоид? — Её тон очень меланхоличный. Я ненавижу, когда она звучит так по телефону. Всё, что я хочу, это обнять её, а я даже не вижу её.

— Да, Шери?

— Какой я буду матерью?

О, парень. Ну, это отвечает на мой вопрос о том, как дела с её матерью.

— Ты будешь отличной мамой.

— Думаешь?

— Милая, я знаю.

— Я не хочу быть похожей на неё, Харпер. Обещай мне, что не позволишь мне.

— Дорогая, за миллион лет ты никогда не сможешь так себя вести. Нашим детям так повезло, что ты любишь их. Ты уже тысячу раз больше своей матери, и их даже нет здесь.

— Почему она ненавидит меня, Таблоид? Что я ей сделала? — Блин, я знаю, она плачет. Я слышу это по её голосу.

— Милая, ты ничего не сделала. Она не хотела быть матерью, но она была замужем в то время, когда женщина должна была быть одна.

Я слышу, как она тихо смеётся и где-то обосновывается.

— Забавно. В тот день и в возрасте, когда женщины могут пытаться быть всем, я думаю, что хочу стать женой и матерью.

Я снова слушаю её перемену, издавая низкий стон.

— Ты в порядке?

— Хм, моя спина убивает меня.

— Извини, я не могу быть там, чтобы потереть её. — Среди других частей тела.

— Я положу это на твой вклад.

— Ты делаешь это. Добавь интерес, если хочешь. — Я глубоко вздыхаю, прежде чем задать следующий вопрос. — Келс, что ты собираешься делать, когда наши контракты выйдут на переговоры?

— Я не знаю, Таблоид, — вздыхает она. — Я люблю свою работу. Ты знаешь это, но… — она останавливается. — Можем ли мы поговорить об этом позже? Нам пока не придётся об этом беспокоиться.

— Конечно. — Да, верно, я не буду беспокоиться об этом до <<позже>>.

— Благодарю. — Она делает паузу, я полагаю, собирая себя, и возвращается ко мне, её тон светлее и больше похож на мою Крошку Ру. — Итак, что на тебе надето?

— Ничего, — я лгу, но если она хочет сюда, это может быть правдой через 1,7 секунды.

— Ты ешь в обнажённом виде?

— Абсолютно, — дразню я. — Я надеюсь, что ты дашь мне совершенно новое значение для Счастливой Еды.

Я почти слышу, как она закатывает глаза, прежде чем она что-то говорит мне.

— Да, верно, ты говорила это сейчас. Что мы будем делать, когда мы поедем домой и в итоге заберём Кристиана и Кларка в Микки-Д и закажем им? Нет, Таблоид, чтобы быть в безопасности, я предлагаю не ехать туда.

— Хорошо, дорогая. Эй, когда ты в следующий раз встречаешься с Дуги?

— Я увижу его через две недели. У меня назначена встреча прямо перед тем, как мы поедем домой.

— О, хорошо! Больше детских фотографий для меня, чтобы показать маме.

— Маме, папе, Роби, — смеётся Келс, — незнакомцам на улице, которые будут стоять на месте достаточно долго, чтобы ты могла их вытащить.

— Могу ли я помочь, если я гордая мама?

— Ты глупая. Это то, что ты есть.

— Моё право.

— Конечно, и я люблю тебя за это.

*

— Брайан? — Я сразу могу сказать, что что-то не так, когда он входит в мой офис. Его бодрое, пребодрое поведение исчезло, его заменили опущенные плечи и выражение, которое можно охарактеризовать только как опустошённое. — Что случилось?

— Мне нужно знать, могу ли я взять выходной во вторник? — Его просьба мягкая.

Я подхожу к нему, тяну его в свой кабинет и закрываю дверь. Я забираю его и сажаю на диван, присоединяясь к нему там.

— Что случилось?

— Мне нужно пойти на похороны. Мой друг скончался сегодня.

— Мне жаль. — Я беру его за руку, крепко держа его. — Что произошло?

Он издаёт разочарованный выдох, который звучит как тихий смех, но я знаю, что это не так.

— СПИД. То, что случилось с тысячами до него.

Господи, это никогда не кончается. Неважно, что врачи и учёные хотят, чтобы мы думали и верили. Да, они сделали много улучшений, но каждый день где-то кто-то всё ещё хоронит человека, которого любит.

— Брайан, мне очень жаль.

Он кивает.

— Мы знали, что это произойдёт, понимаете? Ты всегда знаешь, но никогда не ожидаешь этого. — Слёзы падают, когда он качает головой. — И это никогда не удержит тебя от разрыва внутри.

— Я знаю. — Я тащу его обратно на диван со мной, обхватив его руками. Я позволяю своему другу выплакаться на моём плече. — Мне очень жаль. Если я могу что-то сделать, дай мне знать.

— Спасибо, Келси. Вы хороший друг.

— Как и ты, и я не собираюсь тебя никуда отпускать.

*

Я смотрю на обеденный стол. Свечи, мягкий свет, мягкая музыка; это очень романтичная обстановка. Боже, это была длинная неделя. Я рада, что она возвращается домой. Я скучала по ней, и Кам совершенно подавлен тем, что его игрушки для жевания так долго не было.

У нас есть хорошие ясные выходные для нас, чтобы расслабиться. Когда я лежу в постели, я не вижу выхода снова, пока не настанет время возвращаться на работу в понедельник. Всё, что я хочу, это провести тихие два дня дома, отдыхая против Харпер и, возможно, не торопиться, чтобы отгадать кроссворд The ​​Times. Может быть.

Я слышу, как ногти Кама царапают пол, карабкаясь к входной двери. Взглянув на часы, я вижу, что ей пора идти через дверь. Когда она говорит семь часов, она имеет в виду семь часов.

Я собираюсь дать Каму одну минуту с ней наедине, или он может включить меня.

Когда я вижу, как моя пушистая маленькая голова телохранителя ищет его место в семейной комнате, я начинаю двигаться по квартире. Я прислоняюсь к дверному проёму кухни, глядя в прихожую.

— Привет, Стад.

Она поднимает голову от того, чтобы повесить куртку.

— Пожалуйста, скажи мне, что в этой квартире нет никого, кроме тебя, меня, детей и собаки.

— Это в значительной степени подводит итог. — Я киваю. — Мы все одни. Я накрыла ужин, — я жестикулирую позади меня, в сторону кухни. — Ты голодна?

Она улыбается, медленно приближаясь ко мне.

— Ты пытаешься одомашнить меня, Крошка Ру?

— Вовсе нет. Я просто подумала, что ты, может быть, голодна. Это может быть твой последний шанс поесть до следующего, — я снова смотрю на часы: — Пятьдесят минут восьмого или около того.

Она обнимает меня за талию, и мы направляемся в кухню.

— Поскольку ты и Малыши Ру потратили время на то, чтобы приготовить ужин, самое меньшее, что я могу сделать, — это съесть его за пять минут.

— Как мило с твоей стороны. — Я сильно прислонилась к ней, любя чувствовать, что она снова рядом со мной. — Я скучала по тебе.

Она останавливается и даёт мне очень длинный и нежный поцелуй.

— Я тоже скучала по тебе, дорогая.

*

Я смотрю, как она спит. Она прижалась ко мне. Даже на той неделе, когда меня не было, я вижу больше изменений в её теле. Боже, она красивая. Наши дети должны становиться больше с каждым днём. Она действительно выглядит беременной. Не то чтобы я упомянула этот маленький факт.

Наши дети.

Интересно, как я тёрла её живот, как талисман, что их ждёт в будущем. Будут ли у них проблемы из-за выбора, который сделали Келс и я? Будет ли кто-то пытаться причинить им боль из-за нас?

Дети, чёрт возьми, взрослые, могут быть жестокими. Как бы я ни хотела, я знаю, что не могу защитить наших детей от всего. Но зачем их мучить из-за их происхождения? Неужели это так ужасно, что я женщина и влюблена в другую женщину? Я всё ещё плачу налоги, всё ещё люблю своих родителей и братьев, всё ещё работаю больше часов в неделю, чем я должна. В большинстве случаев я вежлива, хорошая соседка, друг многих натуралов. Единственное, что отличает меня, это то, с кем я занимаюсь любовью. Вряд ли стоит избивать моих детей.

Ой, чёрт возьми! Я беспокоюсь о вещах, которые могут никогда не произойти, особенно если мы доберёмся до дома, в Новый Орлеан, где их будут окружать чрезвычайно защищающие бабушка и дедушка, тёти, дяди и кузены. Когда кто-то узнает, кому принадлежат наши дети, они не посмеют тыкать на них пальцем. Мы похожи на мафиозную семью в Новом Орлеане, за исключением того, что мы каджуны и не занимаемся незаконной деятельностью. Но у нас есть связи.

Келс спит во сне, тыкает в меня, чтобы я приучила её. Даже во сне она требовательна. Я целую её в лоб и притягиваю ближе, чувствуя, что она снова становится частью меня.

Добро пожаловать в семейную жизнь, Харпер. Это будет адская поездка.

<гаснет свет>

Часть вторая. Эпизод двадцать первый: как стать партнёром по поддержке 101

Я выскользнула из кровати и дала ей мою подушку. Она не рада этому, но берёт её и снова ложится спать. Каму нужно идти. Пока я выйду, я возьму завтрак и воскресные газеты. Это будет расслабляющее воскресенье дома.

Я никогда не думала, что мне понравится этот звук, но мне это нравится. Я действительно так делаю.

Господи, Харпер, ты, в конце концов, можешь быть взрослее. Кто знал, что всё, что тебе нужно, это подходящая девушка? И, парень, ты когда-нибудь попадал в грязь с Келси? Что бы ты ни делал, не облажайся. Это лучшее, что ты когда-либо имел за всю свою жизнь.

— Я люблю тебя, — шепчу я, целуя её в щеку, прежде чем покинуть комнату.

Кам встречает меня у двери спальни с ошейником и поводком во рту. Если бы я не знала лучше, я бы сказала, что он собирался постучать в дверь, если бы я не вышла прямо сейчас.

Я смеюсь, когда смотрю на моего приятеля.

— Прости, мальчик. Я немного проспала. — Я надеваю его ошейник на голову. — Пойдём, принесём Крошке Ру несколько бубликов.

— Нет для собаки! — трезвонит она с кровати. Я оглядываюсь назад, чтобы найти её несколько проснувшейся и улыбающейся мне. — Я имею в виду это, Таблоид.

— Да, да, да. — Как Кам или я забочусь. — Ты хочешь пойти с нами, чтобы убедиться, что я не развращаю его? — Это не случится в моей жизни.

— Нет. — Она откидывается под одеяла. — Я доверяю тебе.

Чёрт. Она должна была пойти и сказать это, не так ли? Я смотрю вниз на моего приятеля и пожимаю плечами.

— Ты слышал её, теперь тебе не повезло. Никаких бубликов. — Я нахмурилась. — И я должна ещё один доллар банке. — Я говорю это достаточно громко, чтобы Келс поняла, что поймала себя.

Кам почти выглядит раздражённым. Я думаю, что его сердце было установлено на хороший рогалик со сливочным сыром и дураком этим утром.

— Давай. Может быть, ты можешь попросить укуса от неё, когда мы вернёмся домой.

*

К тому времени, когда Таблоид и Кам вернутся, мне удалось принять душ и налить стакан томатного сока. Я ненавижу это, но детям это нравится, потому что я пью хотя бы один стакан в день. Почему ты хочешь вещи, которые ты ненавидишь, когда ты беременна? Это очень жестокая уловка природы.

Я слышу, как они входят через дверь и зову Кама ко мне. Он врывается на кухню, садится у моих ног.

— Самое меньшее, что ты мог бы сделать, это почистить нос. Сверху у тебя сливочный сыр, — говорю я ему, похлопывая себя по верхней части груди. Он стоит на задних лапах, прислонившись к моим плечам. Технически он всё ещё щенок. Я не знаю, что мы будем делать, когда он повзрослеет. Он опрокинет меня вот так. Я вытираю сливочный сыр с его морды и позволяю ему облизывать его с моего большого пальца. Таблоид входит и устанавливает сумки на прилавке.

— Скажи мне, что он ограбил тебя ради бублика.

— Он ограбил меня ради бублика, — послушно повторяет она, распаковывая сумки.

— Что я буду делать с вами двумя?

— Ну, ты можешь дать мне поцелуй. — Она наклоняется к нему, и я даю его свободно. Она может портить нашу собаку, но я могу испортить её всё, что захочу. — Тогда ты можешь ругать свою собаку за бесстыдную болтовню.

— Какую?

Она вздыхает и прислоняется к прилавку, распахивая кофе.

— Пока я была в пекарне, чтобы позавтракать, твоя собака была вне уличных укусов людей, когда они уходили. Если бы он был уличным артистом, он был бы богатым. Вот так он получил сливочный сыр на носу. Я оставила его там, чтобы его поймали.

Я скрещиваю руки и смотрю на неё.

— Ты ожидаешь, что я поверю в это?

— Клянусь тебе, это правда.

Я беру газету и сок и направляюсь во внутренний двор.

— Это жалостливо, Таблоид. Попробуй придумать что-нибудь получше на следующей неделе.

— Я говорила тебе, ты собираешься доставить мне неприятности, — я слышу, как она ворчит на него. — Малыш, я заплачу за это весь день, и я не сделала ничего плохого. Ты не пойдёшь в пекарню на следующей неделе.

*

Мы растянулись на кровати. Я прислоняюсь к спинке кровати, работая над воскресным кроссвордом, а Келс лежит рядом со мной, расположенная так, чтобы я могла потереть её поясницу. — Десять букв слова для бесстрашного?

Келс смотрит вверх от предложений няни перед ней, слегка наклонив голову.

— Отважная.

Это подойдёт.

— Это страшно, Келс. Как ты это делаешь? — Я заполняю пробелы.

— Я сделала много кроссвордов в детстве. — Она скользит рядом со мной, потирая руку по моему животу. Это ещё один выходной без одежды в доме Кингсли. — Ты хочешь видеть действительно страшное, посмотри на это.

Я беру заявку и бросаю на неё быстрый взгляд.

— Нет. — Я комкаю его и стреляю в мусорную корзину. Он падает через небольшое баскетбольное кольцо, которое я там прикрепила, приземляясь поверх других, которые я бросила ранее. — Два очка.

Она смеётся надо мной и переходит к следующему.

— Это будет кошмар. Некоторые из этих предложений нереальны. О, ты полюбишь это.

Я беру это и смотрю на это.

— Она шутит, верно? Она действительно сделала запрос в этом виде в заявке?

— О, это прикольно. Она только хотела, чтобы её парень тоже приехал. Ты должна увидеть некоторые другие просьбы.

Я откладываю кроссворд и задерживаю заявление.

— Дорогая, ты видишь это?

— Ун-да.

— Если, по твоему мнению, предложения в твоих руках хуже, чем это, я даже не хочу на них смотреть. Просто выбрось их.

— Это не так много, Базовая линия.

— Похоже, лучшая на сегодняшний день.

Она просматривает предложения, наконец бросая их все на пол.

Я поднимаю вопросительный лоб.

— Мне приходит в голову, — мурлыкает Келс, опуская мои бёдра, — что есть другие вещи, которые я бы предпочла делать.

— Что такое слово из шести букв для оргазма? — Я дразню, когда она отодвигает мои плечи.

— Келси, — смотрит она, впиваясь ногтями в моё плечо. — И ты будешь кричать это громко и ясно, чуть-чуть.

О, это будет мой добрый день.

*

Когда встреча заканчивается, Сэм и я направляемся в мой офис. Он собирается рассказать мне о работе, которую он мне поручил. Очевидно, Лэнгстон всё ещё раздражён на Келси. Ещё раз, она была понижена до мягких частей. Она сказала мне, что у неё всё хорошо, но я не могу не задаться вопросом, что сделала моя дорогая супруга, чтобы удержать её на вершине своего хит-листа на этой неделе. Обычно он переходит к своей следующей цели. Я должна убедиться, что мы сегодня пообедаем вместе и спросить её.

Сэм сидит в кресле перед моим столом, открывая свой блокнот.

— Харпер, сначала нам придётся взять его в детских перчатках. Если эти люди будут напуганы, мы никогда не получим того, что ищем.

— Что именно мы собираемся после, Сэм?

Он смещается в своём кресле, очевидно, на край предмета.

— Если я прав, это серьёзный случай систематического жестокого обращения с детьми.

Он привлёк моё внимание сейчас. С тех пор как я узнала, что Келс была беременна, я вижу только детей — на улице, по телевизору, в продуктовом магазине. Они повсюду. Мысль о том, что кто-то может причинить вред одному… ну, скажем так, раньше у меня кипела кровь, и теперь это меня бесит. Я наклоняюсь вперёд, положив руки на стол.

— Скажи мне, что ты знаешь.

— Я знаю, что вытащил моего сына из детского сада после того, как у него было три «несчастных случая» менее чем за два месяца. Харпер, мой мальчик глухой, не подвержен несчастным случаям.

Хорошо, это личное. Я не знаю, насколько объективной я могу быть в такой ситуации. Мне нужно будет внимательно взглянуть на эту историю. Хороший продюсер следит за её талантом.

— Как ты думаешь, в чём проблема?

— Я думаю, что это ситуация, когда люди не обучены должным образом иметь дело с детьми, которые находятся на их попечении. Они расстроены… — его голос прерывается.

— И взять это на детей?

— Да уж. — Он кивает, его глаза встречаются с моими. — Я хочу прекратить это до того, как невинный ребёнок будет тяжело ранен или умрёт.

Это я могу сплотить позади.

— Пойдём, возьми их.

*

— Я ничего не сделала, клянусь тебе.

Харпер краем глаза смотрит на меня. Она берёт хот-дог у продавца после запроса, чтобы он положил на него ложку очень острого вкуса.

— Тогда почему ты всё ещё относишься к мягким вещам?

Она берёт меня за руку и ведёт на несколько ступенек. Помимо уличного шума, приятно быть на солнце и на свежем воздухе, если вы можете назвать воздух в Нью-Йорке свежим.

— Понятия не имею. — Ещё раз хочу чего-то такого, чего я бы никогда не подумала о том, чтобы поесть сама по себе. — Эй?

Она останавливается прямо перед первым укусом.

— Да?

— Ты будешь есть это? — Я не могу поверить, что говорю это.

— Это был план, да.

Я немного вытягиваюсь вперёд и очень мило улыбаюсь.

— Выглядит довольно хорошо.

— Я или бутерброд? — она спрашивает очень смещённым голосом.

— Трюковые вопросы не хороши, Таблоид.

— Это был не вопрос с подвохом. Я никогда раньше не видела, чтобы ты смотрела на такой хот-дог.

— Виноваты твои дети. Так ты отказываешься от этого, или я должна постоять за себя там у телеги?

Она смотрит назад и вперёд между мной и хот-догом.

— Собираешься ли ты съесть это? Или намазать это на живот?

Я вздыхаю.

— Я планировала съесть это, но если ты собираешься сделать это трудным, я возьму свою беременную личность тут и буду бороться с толпой за мной.

— Держись тут, Спарки. — Она кладёт руку мне на руку и предлагает мне бутерброд. — Вот, возьми, съешь, наслаждайся. Я возьму свою попку поддерживающей партнёрши и заберу себе собаку. А ты вторая.

— Спасибо, — я беру бутерброд, ловя её ухмылку. — Но сэкономь свои деньги на втором для меня. Это будет в банке.

— Разве это не здорово, как я в одиночку коплю на будущее наших детей? — Она наклоняется и быстро целует меня в щеку, а потом бегом к тележке за другим бутербродом.

Когда она возвращается, она протягивает мне бутылку воды, в которой я отчаянно нуждаюсь. Этот вкус был намного горячее, чем я думала.

— Спасибо, — мне удаётся подавиться, открывая воду и выпивая. — Надеюсь, им это понравилось. Это было просто отвратительно. Кстати, ты собираешься уехать отсюда вовремя сегодня вечером?

— Должно быть. А что?

— Хочешь взять интервью у няни?

— Конечно, мы можем это сделать. А нью-йоркские хот-доги — это произведение искусства. Как ты можешь их не любить?

— Правильно, это то, что они сказали об этой выставке унитаза в MOMA, Таблоид. Может быть, это как-то связано с формой, — предлагаю я с усмешкой, вытирая руки салфеткой.

Я немедленно обнаружила, что даю ей твёрдый удар по спине, чтобы она не задохнулась. Когда она снова может дышать, она смотрит на хот-дог с презрением.

— Теперь мне понадобится терапия, прежде чем я смогу снова съесть один из них. Я имею в виду, что последствия Фрейда в том, что ты только что сказала, ошеломляют. — Она начинает скулить. — Келс, как ты могла так поступить со мной? Я наблюдаю, как она выбрасывает остаток сэндвича. — Давай. — Она берёт меня за руку. — Мы возьмём картошку фри из другой тележки.

Интересно, с чем бы мне пришлось их сравнить, чтобы заставить её отказаться от них?

*

Кажется, у нашей первой заявительницы есть реальный потенциал, по крайней мере, согласно её заявлению. Пока что единственное, что я заметила, это то, что её блузка слишком открыта; но эй, я хочу выдать ей дресс-код, когда она будет рядом с моими детьми и Харпер.

Харпер имеет буфер обмена с предложением и внимательно изучает его. Она восприняла всю эту охоту на няню так же серьёзно, как Вудворд и Бернштейн взломали Уотергейт. Я уверена, что у наших детей будет самая лучшая няня, когда-либо получавшая её стандарты.

Я смотрю на женщину напротив меня, которая не может отвести глаз от моей жены. Возможно, я ошиблась в этом. Возможно, она не подходит для нас.

— Расскажите мне о времени, — спрашивает Харпер, — вы ухаживали за двумя маленькими детьми, и был кризис. Что это был за кризис и как вы с ним справились?

Харпер, кажется, не замечает того факта, что на неё смотрят. Это хорошо, очень хорошо. Однако меня не удивляет то, как заявительница наклоняется и облизывает губы, прежде чем дать ответ. Она флиртует с моей Арфисткой.

Здравствуйте! Беременная жена в комнате. Запомнили меня?

Я смотрю на Харпер, которая делает обильные записи о ответе. Забудь об этом, Таблоид; она могла бы спасти кучу монахинь и сирот от перехода через скалу, но она не работает на нас.

— Как вы относитесь к поездкам на работу? — Харпер задаёт ещё один вопрос, который мы задали. Время от времени это может быть неизбежным злом, но не с этой цыпочкой.

Она довольно застенчиво улыбается моей партнёрше.

— Я была бы готова пойти куда угодно.

Как насчёт балкона на шестнадцать этажей?

— У вас есть вопросы к нам? — Харпер всё ещё кажется неосведомлённой. Либо она полностью поглощена интервью, либо делает всё возможное, чтобы игнорировать происходящее.

— Буду ли я иметь что-нибудь, — коротко делает она паузу, — какие-нибудь ночные обязанности?

Не здесь. Ни за что. Нет как. Вот и всё. Это последняя большая соломинка, которая только что убила этого верблюда. Я прочищаю горло, чтобы привлечь внимание Харпер. Я слегка качаю головой, и через несколько секунд эта маленькая шутка исчезла из моей реальности. Харпер очень любезна и провожает её до входа. Я готова посмотреть, сможет ли она летать. Чёрт, другие няни могут это сделать. Я хотела бы дать ей зонт, если это поможет.

— Что с ней не так? — спрашивает Харпер, возвращаясь в гостиную.

— Она флиртовала с тобой.

— Она была? — Ясные голубые глаза встречают мои.

— О, пожалуйста. Да, она была. Ты не заметила?

— Не совсем. Хотя она казалась немного дружелюбной.

— Немного! Таблоид, если бы я не была здесь, она бы дала интервью голой. Думаю, она бы сделала всё, чтобы получить работу.

— Ну, я не на рынке. — Она машет мне обручальным кольцом. — У меня уже есть лучшая девушка вокруг.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Хороший ответ. — Я забираю у неё заявление и разрываю его пополам. Не так приятно, как сбросить эту суку с балкона, но это подойдёт. — У меня есть ощущение, что это будет настоящий синий цвет, окрашенный в шерстяном кошмаре. Между орехами и шлюхами мы собираемся дисквалифицировать множество людей.

Она бросает буфер обмена на диван.

— Это правда. Итак, почему бы нам с тобой не пойти и не сделать хорошие сны прямо сейчас, дорогая?

— Хм, предложение, в которое я определённо могу попасть. Ты потрёшь мне спину?

Она злобно усмехается, затем поворачивает меня к спальне, массируя плечи, пока мы идём по коридору.

— Твоя спина, твой фронт. Просто скажи доктору Кингсли, где болит.

*

— Как дела с Сэмом? — Келс спрашивает с её позиции у меня на коленях. Мы в семейной комнате, смотрим видео, отдыхаем после очередного долгого рабочего дня. Я держу ноги на кофейном столике — до тех пор, пока я не ношу обувь, это приемлемо для моей дорогой супруги — и Келс натянута на диван. От её положения она требует почёсывания на голове, животе и еду. Я думаю, она слишком много времени проводила с Камом. Конечно, я бы никогда не сказала ей это. Я ценю свою жизнь, и я хотела бы увидеть своих детей однажды.

— О чём ты хочешь узнать больше? История? Или Сэм? — Два совершенно разных разговора.

Она улыбается мне с любовью.

— Так точно. Не удивительно, что ты такой хороший продюсер. — Она растягивается и прижимается ко мне больше. — Начни с Сэма.

— Он хороший парень, он мне нравится. Он имеет тенденцию быть «то, что ты видишь, то, что ты получаешь». Мне это нравится. Там нет дерьма или примадонны. Он больше, чем просто мясная марионетка. — Наша индустрия имеет ряд крайне негативных прозвищ для Таланта. В основном, заработанного, заметьте. — Он тоже семейный человек. Ты знаешь, что его младший сын глухой, верно?

Келс кивает.

— Я думала, что слышала это.

— Интересно, на что это похоже.

— Быть глухим?

Я качаю головой.

— Не то, чтобы больше быть родителем ребёнка-инвалида.

— Я думаю, что термин ПК по-другому, дорогая.

Я вздыхаю. Меня не волнует политкорректность. Я забочусь о своих детях.

— Я знаю. Мне всё равно, если наши дети выйдут фиолетовыми и в горошек, но ты никогда не беспокоишься об этом? Что, если они не идеальны?

Келс должна уловить мою заботу, потому что она хватает меня за руку и тащит на живот.

— Мы любим их, несмотря ни на что.

— Я знаю. И я бы, конечно. Но я не хочу думать, что наши дети не заметят, как я скажу им, что люблю их. Или, если они были слепы и не могли видеть нас… или машина, приближающаяся к ним, пока они переходили улицу. Или что, если они не могли ходить? Или у них был порок сердца? Или …

— Милая, — прерывает Келс, прежде чем я успеваю себя слишком взволновать. — Не имеет смысла представлять все вещи, которые могут пойти не так.

Конечно, она права.

— Есть ли у тебя особая причина для беспокойства? Есть ли в твоей семье генетические врождённые дефекты?

Я энергично качаю головой. Я бы сказала ей об этом, прежде чем мы использовали моих братьев в качестве конного завода.

— Не за что.

— Я так не думаю, особенно если судить по всем твоим великолепным племянникам и племянницам. Так что, по всей вероятности, всё будет хорошо. И мы знаем, что доктор Макгуайр скажет нам, если его вообще что-то беспокоит.

Это правда. Я ободряюще поглаживаю живот Келси.

— Неважно, что я люблю их.

— Я знаю это, Харпер. Я знаю тебя. — Она наклоняется и целует меня. — Теперь, однако, если бы они вышли фиолетовыми и в горошек, я бы немного волновалась.

Я не могу не посмеяться.

— Зачем?

— Как ты думаешь, клиника бесплодия могла бы смешать сперму твоих братьев с Барни?

Я рассмеялась, заставив Келси подпрыгнуть на коленях.

— О Боже! Шери, ты просто вложила самое ужасное видение в мой мозг Барни и маленькой чашкой Дикси.

Она хихикает.

— Думаешь, они показывают ему «Время Земли забыто», чтобы поставить его в настроение?

*

Я возвращаюсь домой позже, чем ожидалось. Кажется, что так бывает в пятницу вечером. Должно быть, просто разозлить меня. Нет ничего, что мне нравится больше, чем выходные с моей девушкой. И после работы над историей, которую я делала на этой неделе, я действительно с нетерпением ждала этого.

Кам встречает меня у двери, но чуть меньше, чем обычно.

— Привет, парень, — я опускаюсь на колени и крепко обнимаю его, потрясая его мех. Он скулит мне на ухо, а затем облизывает мою шею. — Что не так, мальчик? — спрашиваю я, отступая.

Он бежит по коридору на кухню и смотрит в свою пустую миску с едой. Его длинный розовый язык болтается изо рта. Затем он движется в зал и немного скулит. Кам — жалкая картина прямо сейчас.

— Что? Твоя мама забыла покормить тебя сегодня вечером? — спрашиваю я, забираясь в кладовую и выкапывая сухую еду, которую он получает вечером. — Келс! — кричу я дразнящим тоном. — Ты забыла нашу собаку, детка. — Я наполняю его миску. Вместо того, чтобы прийти поесть, он продолжает смотреть по коридору на нашу комнату и скулить.

Тогда я понимаю, что не получила ответа от Келси.

Внезапно моё сердце перестаёт биться. Волосы на затылке поднимаются, и ужасные видения Калифорнии наполняют мой разум.

Келси.

Младенцы.

— Keлс! — трезвоню я снова, желая, чтобы мой голос не звучал слишком напряжённо. Я мчусь по дому, только слегка успокоенная отсутствием признаков борьбы. Я ворвалась в нашу комнату и обнаружила, что Келс растянулась на нашей кровати и крепко спит.

Боже, позволь ей уснуть.

Я не смогла бы выжить, если она не в порядке. Не сейчас. Я споткнулась у нашей кровати и слепо потянулась к ней.

— Келс, детка, — прошептала я.

Она стонет и переворачивается.

Спасибо тебе, Господи.

— Милая, ты в порядке? — спрашиваю я, благодаря, что моё сердце возобновило деятельность. Я обнимаю её и прижимаю к себе. Мгновенно я чувствую тепло, льющееся с её тела.

— Не чувствую себя хорошо, — бормочет она, её губы щекочут кожу на моей шее.

— Ммм, — бормочу я неуверенно, протягивая руку, чтобы почувствовать её лоб. — Детка, ты сгораешь. — Это правда. У моей Крошки Ру лихорадка.

Келс крепче держится за меня.

— Я просто устала. Была длинная неделя.

— Ты мерила свою температуру, Шери?

— Я пришла домой и прилегла на несколько минут. Должно быть, я заснула.

Она пытается сесть, но я держу её крепче, держу её там, где она есть.

— На этой неделе ты очень старалась. Ты выполнила каждый маленький дерьмовый кусочек, который тебе поручил Лэнгстон, и ты не получила достаточного отдыха. — Я целую её горячий лоб. — Извини. Я должна была убедиться, что ты заботишься о себе.

— Это не твоя вина. Я просто устала и немного спазмирую.

Ёбана мать!

— Спазмы? — Я делаю так, чтобы мой голос был устойчивым.

— Немного.

— На сколько долго?

Она пожимает плечами, её глаза снова закрылись.

— Большая часть сегодня.

Я ещё раз целую её в лоб и с неохотой отрываюсь от неё. Я иду в ванную и достаю термометр и мочалку. Я смачиваю ткань и возвращаюсь в спальню.

— Открой. Держи это под своим языком, — говорю я, даже вставляя его в её рот. Я прижимаю ткань к её лбу и держу её за руку, пока мы ждём результатов.

Я не уверена, когда он вернётся на сто. Я беру трубку и набираю номер бипера доктора Макгуайра. Менее чем через две минуты он отвечает на мой звонок.

— Мистер Макгуайр?

— Что не так с Келси, Харпер? — спрашивает он, озабоченность окрашивает его голос.

— У неё жар и судороги.

Он задаёт несколько вопросов, и я передаю всё, что знаю, прося Келси заполнить все пробелы. После краткой консультации непосредственно с Келси он снова говорит со мной.

— Заставьте её остаться в постели и отдохнуть. Я собираюсь написать рецепт в ближайшую к вам аптеку. Попросите её взять его сегодня вечером. Попробуйте снизить температуру с помощью прохладной ткани. Если судороги усиливаются, температура поднимается или, если у неё начнётся кровотечение, сходите в отделение скорой помощи и сообщите мне.

Я едва могу дышать. Я чувствую, что на моей груди огромный вес.

— С ней всё будет в порядке, док? Дети? — Я едва вытащила свой последний вопрос. Я не хочу плакать прямо сейчас перед Келси.

— Я уверен, что всё будет хорошо, Харпер. Похоже, Келс заразилась вирусом. Это происходит постоянно с беременными женщинами.

— Я… я не могу… потерять… — я останавливаюсь, не в силах продолжить.

— Харпер, успокойтесь. Всё должно быть хорошо. Келс нуждается в вас, чтобы расслабиться и позаботиться о ней прямо сейчас.

Я глубоко вздыхаю.

— Ладно.

— Позвоните мне утром и скажите, насколько лучше она себя чувствует, хорошо?

Я киваю.

— Я буду.

Господь знает, я не буду спать сегодня вечером.

*

Телефон звонит очень рано утром. Я открываю глаза, глядя на часы. Шесть утра. Келс передо мной, крепко спит, и я хочу ответить на звонок, прежде чем он её разбудит. Она была суетливой всю ночь и не очень хорошо отдыхала.

Осторожно протягиваю через неё плечо и достаю телефон. Откатываясь от неё, я встаю, растираю лицо, чтобы проснуться.

— Кингсли.

— Харпер, это Клифф Гейтс. — Один из руководителей студии. О дерьмо, это не может быть хорошо.

— Что случилось, Клифф?

— Нам нужно, чтобы вы пришли сегодня.

— Что? Почему? Что происходит?

— У нас была серьёзная неудача с тем, что делал Брюс. Лэнгстон сказал, чтобы вы и Сэм включили вашу историю в репортаж, чтобы мы могли её использовать.

— Дерьмо, — бормочу я, глядя на Келси. Я не хочу оставлять её. Её температура снизилась, но я знаю, что она всё ещё не в порядке. — Пройдёт как минимум час, прежде чем я смогу туда добраться.

— Сэму тоже понадобится время, чтобы добраться сюда. Он должен ехать из округа Рокленд.

— Я буду там, как только позаботятся обо мне здесь, дома.

— Увидимся.

Я выключила телефон, посмотрев на Келси, которая повернулась ко мне лицом. Её глаза медленно открываются. По выражению её лица я могу сказать, что она всё ещё не чувствует себя хорошо. Я протягиваю руку и кладу руку ей на лоб. Лихорадка спала.

— Как ты себя чувствуешь, детка?

— Лучше, — бормочет она, втирая лицо в подушку. — Не отлично, но лучше.

— Судороги?

— Остановлены.

Слава Богу.

— Я должна ехать в студию.

— Хм. — Она кивает, закрывая глаза. Я знаю, что она плохо себя чувствует, потому что нет никаких вопросов или споров.

Я провожу рукой по её волосам, всё ещё немного влажным от пота её лихорадки в течение ночи. Я не хочу оставлять её, но если я должна, я не оставлю её дома одну. Я продолжаю целовать её в лоб, неохотно отделяя себя от неё.

Выйдя из кровати, я иду на кухню за кофе. Я прочитала список номеров рядом с телефоном там, отыскивая тот, который я хочу. Поднимая трубку, я набираю номер. Я включаю кофеварку и наблюдаю, как драгоценная жидкость начинает кипеть в кастрюле.

— Что… — отвечает очень сонный голос.

— Брайан?

— Да уж. — Есть пауза, сопровождаемая нежным прочищением горла. — Харпер? Что-то не так?

— В некотором роде. Слушай, сегодня утром я должна поехать в студию, а Келс заболела. Ей приказано оставаться в постели. — Кофеварка изрыгивает и булькает, сигнализируя о начале нового дня для меня. Я наливаю чашку, избегая сливок или сахара. Если бы я могла приготовить каплю кофеина прямо в вену этим утром, я бы сделала это. — Я не хочу оставлять её в покое. Есть ли шанс, что ты сможешь приехать и составить ей компанию, пока меня нет?

— Абсолютно! Я буду там через полчаса.

— Большое спасибо, Брайан. Я действительно…

— Сохраните это, Стад. Скоро увидимся. — Он вешает трубку, оставляя меня слушать мёртвую связь.

Потягивая кофе, я возвращаюсь в нашу комнату и сажусь на кровать рядом с ней. Келс переворачивается и открывает глаза.

— Утро, Таблоид. — Она звучит слабо и уставше.

— Доброе утро, детка. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Я была очень уставшей прошлой ночью.

— Доктор МакГуайр говорит, что ты должна оставаться в постели и отдыхать сегодня. — Она кивает, принимая это без аргументов. Теперь я знаю, что ей плохо. — Брайан подъедет.

— Зачем?

— Мне нужно некоторое время на работу. Я не хочу, чтобы ты была одна.

— Со мной всё будет в порядке. Ему не нужно…

Я поднимаю руку, предупреждая дальнейшие споры.

— Смешишь меня?

— Хорошо, дорогая. — Она глубоко вздыхает и проводит рукой по животу.

Боже, она запомнила.

— Всё хорошо там? — Я осторожно кладу руку на её руку.

— Они очень активны сегодня утром. Этохорошо.

Это очень хорошо. Это лучшее, что я могу услышать.

*

— Я действительно чувствую себя намного лучше, — заверяю Кевина, когда Брайан приносит мне обед. С моим доктором по телефону и моим помощником в комнате я не могу удержаться от улыбки. Они оба ведут себя как сверхзащитные куры.

— Келси, — твёрдо произнёс Кевин, — я хочу, чтобы вы оставались в постели до конца уик-энда. Никаких стрессовых действий, и я имею в виду отсутствие стрессовых действий. Я хочу, чтобы вы отдохнули и закончили принимать рецепт, который я послал. Я уверен, что это ничто, летний холод, без сомнения. Но ваше тело испытывает сильный стресс, и я знаю, что ваша работа заставляет вас быть занятой. Итак, в эти выходные вы ведёте себя и остаётесь в постели.

Я буду, но я не знаю, может ли моя партнёрша вести себя и оставаться в постели одновременно.

— Да, доктор. — Я закатила глаза на Брайана. — Я обещаю быть хорошей.

Я слышу, как он посмеивается над тоном в моём голосе.

— Хорошо, Келси. Я верю вам. Я просто не хочу встречаться с Харпер в скорой помощи. — Его тон дразнит, но почему-то я его не виню. Она была бы сумасшедшей.

— Хороший вопрос, — соглашаюсь я, глядя на поднос, Брайан уселся на кровать. Как в мире он ожидает от меня всего этого? Это может накормить маленькую нацию. — Я обещаю отдохнуть. Между вами и Харпер и двумя няньками, которые у меня есть сегодня, у меня нет большого выбора.

— Хорошо, хорошо. Иногда необходимо прекратить неприятности, прежде чем они начнутся. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, не стесняйтесь звонить мне. Увидимся на следующей неделе.

— Спасибо, Кевин. — Повесив трубку, я бросаю её на одеяло и жестикулирую на лоток. — Это?

— Обед, — говорит Брайан с места, которое он для себя создал в углу комнаты. Он не покидал мою сторону более десяти минут. Он даже взял с собой Дуга, чтобы выполнить поручения и позаботиться о Каме, так что я никогда не останусь одна.

— Обед на четверых. Иди сюда и помоги мне съесть это. — Я похлопываю по кровати, чтобы он присоединился ко мне. — Где Дуг?

— Он взял Кама в парк. — Когда он ложится на кровать, телефон снова звонит. Он поднимает его у антенны и машет мне перед лицом. — Десять баксов говорят, что это стад.

Я беру телефон. Тем не менее, я не возьму эту ставку. Конечно это она. Она не регистрировалась почти двадцать минут.

— Привет?

— Привет, дорогая. Как ты себя чувствуешь?

— Харпер, я в порядке. — Брайан подавляет смех, падая на кровать. Он достаёт виноград из моего подноса и суёт его в рот. — Я только что говорила с доктором МакГуайром.

— Что он сказал? Ты в порядке? Тебе нужно пойти посмотреть…

— Дорогая, расслабься. Дыши. Я в порядке. Он говорит, что у меня простуда, и мне нужно остаться в постели и отдохнуть в эти выходные.

— Ты собираешься сделать это, верно? Ты не будешь спорить об этом?

Нет. Даже если бы я захотела, я бы не стала причинять страдания Харпер, как сейчас.

— Я остаюсь прямо здесь, и ты не услышишь от меня ничего об этом.

— Ты больная.

— Таблоид, я чувствовала себя ужасно прошлой ночью. Я была немного напугана. Я не собираюсь рисковать нашими детьми. Если Кевин скажет остаться в кровати, то я останусь в постели.

— Ну, ты же знаешь, это моё любимое место.

— Да, но он также сказал, что я должна быть хорошей и отдыхать. — Брайан фыркает, и я толкаю его ногой. — Он специально сказал, что никакой стрессовой деятельности. — Брайан получает ещё один толчок, когда я наблюдаю, как его плечи дрожат от тихого смеха.

— Дорогая, ты делаешь именно то, что говорит Дуги. Я буду дома, как только смогу.

— Говоря о которых…

— Я понятия не имею. Это был день Закона Мёрфи вокруг этого проклятого места. Всё, что могло пойти не так, пошло не так. У нас были ленты, съеденные машинами. Звуковое и световое оборудование вышло из строя. Это как гремлин здесь. Но, я обещаю, детка, я буду дома, как только смогу.

— Просто сконцентрируйся на этой истории, Таблоид. Это важная история. Мы хотим, чтобы эти люди ответили за это.

— Я знаю. Мы с Сэмом собрали действительно хорошую работу. Дневной уход действовал очень ответственно и уволил троих из них. Расследование определённо должно произойти.

— О, это приятно слышать. Хорошая работа, дорогая.

— Это был Сэм. Он проделал действительно хорошую работу с ним. Он уловил проблему рано, прежде чем что-то трагическое могло произойти, и вовлёк соответствующих людей.

— Он, конечно, сделал, — тихо говорю я ей. Я очень горжусь ею и работой, которую она сделала в этой истории. — Я люблю тебя, Харпер.

— Люблю тебя тоже, Крошка Ру. Отдыхай. Я буду дома, как только смогу.

<гаснет свет>

Часть вторая. Эпизод двадцать второй: красная вспышка Ракеты

Я не знаю, почему я согласилась на это сегодня. Мы планируем вылететь в Новый Орлеан через несколько часов, но Келс договорилась, чтобы мы взяли интервью у потенциальной няни сегодня утром. Мы рассмотрели множество заявок, и это было единственное, что мы могли даже дистанционно увидеть, как можно было встретиться. Особенно после прошлой недели. Келс всё ещё немного раздражена этим.

Сидит на диване в нашей гостиной — это очень мило. Она одета в консервативное платье, и её макияж занижен. Пока у нас всё хорошо.

Келс сидит рядом со мной, держит заявление и обращается к нему, когда она просматривает серию вопросов, которые она и я написали ранее.

— Опишите нам ваш предыдущий опыт работы с двумя маленькими детьми одновременно. — Келс уже сообщила, что у нас есть близнецы.

Она легко улыбается.

— Я выросла в очень большой семье на Среднем Западе. Фактически, я самая старшая из десяти детей. И два моих родных брата — близнецы, а трое — тройняшки. Поскольку моя мать была беременна большую часть времени, я была на её попечении по уходу за ребёнком. — Хорошо. Всё ещё хорошо. — Излишне говорить, что меня не пугает большая семья. На самом деле, двое для меня довольно маленькая.

Видите, стоит быть разборчивой в том, с кем мы беседуем. Пробираться через все эти предложения стоило того.

— У вас есть вопросы к нам о ваших обязанностях?

— Мне было интересно, смогу ли я иметь выходной по субботам? — Она разглаживает низ своего платья. — Раньше у меня была настоящая проблема с весом, и я всё ещё хожу на встречи с Weight Weightchers.

Отлично. Это означает, что мы можем продолжить субботнее утро без одежды после рождения близнецов.

— Я не вижу в этом проблемы, — с готовностью говорю я, моё либидо отвечает.

— И у меня тоже есть выходные по воскресеньям, верно?

Келс и я решили, что мы хотим, чтобы мы были семьёй по выходным, поэтому кроме небольшой помощи в субботу днём ​​— покупок и тому подобного — мы не планируем много использовать нашу няню.

— Да, — отвечает Келс.

— Хорошо. Это должно сработать.

Хм. Интересно, что именно это значит.

— Это должно сработать как?

— Воскресенье — довольно напряжённый день для меня. Он начинается утром с моей встречи с Аль-Аноном. Затем я обедаю с моей группой «Женщины, которые любят слишком много». Вечером у меня есть CODA.

— КОДА?

— Сопредседатели анонимны.

Я удивляюсь мудрости еженедельных встреч для людей, которые находятся в зависимости.

— Есть ли другие?

— Раз в месяц я хожу на собрание MADD.

— Вы мать? — выпалила я, не в силах помочь себе.

Она хмурится.

— Вам не нужно быть матерью, чтобы присоединиться к ней. — Наша заявительница делает паузу и продумывает своё расписание на несколько минут. — О, и каждые две недели я хожу на микшер «Мужчины с Марса, Женщины с Венеры» в Таверне на Грин.

Хорошо, мы можем закончить это интервью прямо сейчас. Я предпочитаю кого-то, кому не нужно столько групп поддержки.

Или мне может понадобиться одна.

*

— О, — стону я, ложась обратно на стол. Это немедленно приводит Харпер.

— Keлс? — Она берёт меня за руку, сжимая так сильно, что болит хуже, чем у меня в груди.

Я улыбаюсь своей бедной, напряжённой партнёрше, поглаживая её руку, чтобы она расслабилась.

— Всё хорошо, Харпер. Просто немного больно.

Келс, что за глупость сказать. Ты могла бы подумать, что репортёр будет знать лучше.

— Боль? Что за боль? Нужно ли искать…

— Таблоид, расслабься. Всё хорошо, я клянусь тебе. Я больше не болею. Это лишь небольшая боль в моей стороне.

— И совершенно нормально, — уверяет её Кевин, когда он входит через дверь. Должно быть, он услышал последнюю часть разговора. Он занимает своё место, открывая мою папку. — Так как я не увижу вас до тех пор: с днём ​​рождения, Келси.

— Благодарю. — По крайней мере, я не одинока и несчастна в этом году. На самом деле, это самое счастливое время с тех пор, как я провела время с бабушкой и дедушкой в ​​детстве.

— Ух ты! — Он улыбается, вынимая рулетку из кармана. — Посмотрите на себя. Вы действительно начали полнеть.

— Ах, язык доктора PC для «Вы толстая», — поддразниваю себя своим смехом.

— Вы, моя дорогая, — измеряет он, — не толстая, не на пределе воображения. Вы совершенно здоровая женщина, которой рожать двух совершенно здоровых детей.

— Да, но я выгляжу на шестом месяце беременности и мне чуть больше четырёх.

Он кладёт ленту на колени, поворачиваясь ко мне.

— И позвольте мне сказать вам, что будет только хуже, прежде чем станет лучше. — МакГвайр улыбается мне, и хорошо, что я знаю, что он шутит. — Но подумайте о том, что вы получите взамен. Всё это того стоит.

— В этом я не сомневаюсь. — Я подмигиваю Харпер, которая сидит тут и улыбается. Я знаю, что ей нравится тот факт, что Кевин может сказать мне кое-что, за что я её отшлёпаю.

Ещё раз мой осмотр сделан быстро и эффективно, и пришло время перейти к любимой части Харпер. Я всегда чувствую, как она наклоняется вперёд, ожидая, что он объяснит, что мы видим.

— Ну, посмотрите туда, — он делает паузу и смотрит на Харпер.

Наконец моя дорогая супруга ломается.

— Что?

Я знаю, что это то, чего ждал Кевин. Я не знаю, какую радость он получает, дразня Харпер, но он делает это каждый раз, когда мы приезжаем.

— Один из них сосёт большой палец.

— Нет дерьма? Где? — Даже не глядя на меня, она достаёт свой кошелёк и протягивает мне доллар. Кевин удивлённо качает головой и указывает на экран.

— Прямо там. — Он проводит пальцем по экрану. — Видите, есть руки и рука, большой палец во рту.

— Это невероятно.

— Да, на этом этапе они находят вещи для игры.

— А? Как и что? — Она смотрит на меня и хихикает, похлопывая меня по животу. — У тебя там есть фрисби, дорогая? Может быть, это объясняет …

— Следи за этим, Таблоид. Ты не сможешь найти достаточно высокую лестницу, чтобы когда-нибудь вытащить тебя из ямы, которую ты копала бы сама, закончив это предложение.

Кевин посмеивается.

— Нет, но они обнаруживают свои руки и ноги и пуповину. Они играют с этими вещами. Вы чувствовали, что они ещё двигаются, Харпер?

Она вздыхает и качает головой.

— Ещё нет.

— Ну, вы, очень скоро, я бы подумал. Они очень активны. Если бы не эта неделя, я уверен, что буду делать ставки на следующей неделе.

— Я надеюсь на это. Это действительно тяжело ждать. — Её дутость — точная имитация Кристиана. Что я собираюсь делать, когда в моём доме живут трое, которые могут сделать это лицо?

— Вы так думаете сейчас. — Он очищает мой живот и начинает распечатывать фотографии Харпер. — Вы ждёте, пока не сможете уснуть, потому что вас бьют в спину.

— Я предполагаю. — Она пытается дать мне маленькую улыбку. Мне так плохо за неё. — Это довольно тяжело быть исключённой. Но пока они в порядке, а с Келси всё в порядке, я могу быть терпеливой.

Я фыркаю. С тех пор как? Пациент — это не слово, используемое для описания моей супруги. Мне всё равно, сколько денег предлагается. Она смотрит на меня, её брови сходятся. Я слегка пожала плечами и мило улыбнулась.

— Держитесь там, Харпер. Я обещаю вам, что это не будет намного дольше. Но если вам от этого станет легче, я чувствовал то же самое, когда моя жена была беременна нашей дочерью. Я знаю, вы чувствуете себя обделённой. Вы также нервничаете, потому что не чувствуете себя достаточно вовлечённой, но очень скоро Келс будет зависеть от вас в большем количестве вещей. Эти дети будут двигаться как сумасшедшие, и вы увидите и почувствуете, что они делают это. — Он даёт мне постукивание по ноге. — Вы, мадам, можете одеться. — Хорошо. Мои любимые слова в любом осмотре.

Он снова говорит с Харпер, юмор окрашивает его голос.

— Она может, конечно, убить вас за то, что вы отвечаете на какой-то вопрос, на который нет правильного ответа неправильным образом. Позвольте мне предупредить вас, приятельница, от одного поддерживающего супруга к другому, когда наступает беременность, научитесь кивать и говорить: «Да, дорогая».

— Я уже успела кивнуть, — говорит она с гордой ухмылкой.

— Действительно? Дайте мне посмотреть. — Он откидывается назад и складывает руку на груди, похожий на судью на Олимпиаде.

— Эй… — Я поднимаю руку, пытаясь привлечь их внимание. Я хочу одеться здесь, ребята. Вы можете говорить о кивающих головах, сколько хотите после того, как я сойду со стола и прилично. Однако меня полностью игнорируют, поскольку Кевин с благодарностью наблюдает за способностью моей любящей жены кивать головой. Обманув её в этом разговоре, он также доставил ей большие неприятности. Она просто ещё этого не знает. Но она скоро будет.

Кевин вводит её в заблуждение.

— Вам захочется немного напрячь шею, иначе между лопатками появится боль…

— Хорошо, вот и всё! — Я задёргиваю ширму. — Выходите, чтобы я могла одеться.

Он улыбается мне и подмигивает.

— Увидимся через пару недель. Хорошего вам отпуска.

— Спасибо, док. — Харпер протягивает мне мою одежду, и я указываю на дверь. — Ты тоже, Таблоид. Убирайся, пока я одеваюсь.

— Ой, Келс… — Она просто поняла, что что-то не так.

— Вон. У тебя уже проблемы. Не усугубляй это. — Когда они уходят, я слушаю этот обмен:

Харпер бормочет:

— Что я сделала не так?

— Вы просто подождите, пока она разозлится на вас за то, что вы не правильно дышите.

— Как я узнаю, что я делаю это неправильно?

— Вы не будете.

— Тогда как я узнаю, когда остановиться?

— Она скажет вам. — Он хлопает Харпер по спине. — И если у вас в голове есть мозг, вы перестанете дышать. Вы перестанете дышать, пока она не скажет вам, что можно начинать снова или пока вы не потеряете сознание, в зависимости от того, что наступит раньше.

*

У меня не было такого дня рождения с детства, который мне действительно нравится. Семья собирается у нас дома. Наш дом. Харпер и мой. На днях мы сможем переехать сюда и вырастить наших детей. Тогда у них будет дом с двумя родителями, которые их любят.

Харпер ранее показывала мне, где именно на заднем дворе она планирует поставить качели. Это было, конечно, после того, как она показала Каму, где собирается его собачья будка. Я пришла третьей, позади детей и собаки, когда она показала мне, где мы могли бы поставить качели или гамак для нас. Было радостно наблюдать, как она прыгает по двору, показывая мне «точное» место для всего. Думаю, задний двор станет её домом, как для папы в семейном доме.

Хм, это означает, что я могу начать собственный Заговор. Даже если нам с Харпер не удастся иметь больше детей, так как мы живём по соседству с Роби и Рене, я просто приглашу в это супругов Кристиана и Кларка.

Я должна посмеяться, когда я думаю об этом. Харпер сообщила мне, что она думает, что Кристиан станет геем из-за его влечения ко мне. Это почти заставляет меня снова смеяться. То, как она сказала, было настолько бесценным, как будто я заставляю мужчин быть геями или что-то в этом роде. Сначала меня слегка оскорбили, потом я поняла, как глупо это звучит. Это показалось мне очень смешным, я смеялась, как идиотка, двадцать минут, слёзы текли по моим щекам. Харпер была не так удивлена, и она подумала, что я сошла с ума.

Так что теперь мне приказано сидеть, расслабляться и ничего не делать. Я могу это сделать. После последних нескольких недель на работе, и напугавшего меня тем, что я заболела, расслабление кажется чем-то, что нужно сделать.

Я наблюдаю за активностью со своего места за столом для пикника. Я почти поражена мыслью, что это всё для меня. Если бы не восхищённые визги и хихиканье, которые отвлекают меня, когда Кристиан и Кларк освобождаются во дворе и начинают преследовать Кама, я была бы. Собака подпрыгивает вокруг них, и они, кажется, играют в теги. У собаки есть мяч, и у мальчиков тоже.

Если бы у меня были какие-либо сомнения относительно того, как Кам будет с детьми, они исчезнут навсегда, пока я смотрю, как Кларк катится по нему. Он просто виляет хвостом и пытается несколько раз лизнуть малыша, который обнимает его за шею. Это отправляет Кларка в очередной раунд хихиканья.

Говоря о том, что меня обнимают за шею, я чувствую, как рука скользит вокруг моего плеча, а другая протягивает руку и протягивает мне стакан лимонада. Харпер оседает позади меня.

— Привет, красавица, — шепчет она мне на ухо, слегка целуя, от которого у меня дрожит спина.

— Ровный болтун. — Я расслабляюсь за ней, потягивая напиток. Скамейки для пикника не предназначены для беременных женщин.

Её руки скользят по животу. Я знаю, что она ищет. Она надеется почувствовать движение детей. Каждый день их движения усиливаются, и я знаю, что это не будет слишком долго.

— Очень скоро, — шепчу я, вытягивая шею, чтобы утешить её поцелуем в щеку. Не то, что она хотела, но она улыбается и кивает.

— Вы двое когда-нибудь переставали касаться друг друга? — Рене дразнит, подхватывая Кларка, заставляя его больше хихикать. Она садится напротив нас и начинает снимать с него рубашку Кларка. — Господи, Кларк Кингсли, что ты имеешь в этом деле? Во что ты попал сегодня?

Кларк поднимает свои маленькие руки и кладёт их на щёки Рене, сближая их лица.

— Мы… ма… мо. — Он хихикает, когда она целует его в нос. Я не могу дождаться, чтобы увидеть, как наши дети играют с Харпер. И услышать, как они называют её «мама» в первый раз.

Интересно, как они меня назовут? Пожалуйста, дорогой Бог, не позволяй этому быть «Матерью».

— Позволь мне, — говорит Харпер, протягивая руку через стол. — Мне нужна практика. — Рене поворачивает Кларка к Харпер, позволяя ему ползти через стол к ждущим рукам Харпер. Харпер поднимает его и нюхает, затем смеётся. — О, Рене, ты позволила мне войти в это, не так ли?

Она бросает свежую рубашку и подгузник в Харпер со своим собственным смехом.

— Сделай это. Тебе нужна практика.

— Хорошо, маленький парень, давай немного освежим тебя, прежде чем ты провоняешь всех. — Она встаёт, щекочет его животик, заставляя его покачиваться и хвататься за её рубашку.

— Не забудь держать его в укрытии, иначе ты примешь душ, который не планировала, — трезвонит Рене.

— Да, да, да, — бормочет она, уводя его к дому.

— С днём ​​рождения, Келс, — говорит Рене, как только мы остаёмся одни. — У тебя есть веселье ещё?

— Спасибо. У меня отличный день. — Теперь я дразню Рене. По какой-то причине я люблю это делать. Я думаю, это потому, что у меня никогда не было сестры раньше, и я действительно чувствую, что она одна для меня. — Харпер дала мне поспать этим утром. Затем она принесла мне завтрак в постель: деревенский омлет, свежие фрукты, свежевыжатый апельсиновый сок, — я заполняю её в меню.

Рене высунула язык.

— Брат, — бормочет она.

— А потом …

— Хорошо, хорошо, я понимаю, ты избалована. Не нужно втирать это тем из нас, кто должен использовать вину, чтобы получить всё.

— О, я тоже время от времени этим пользуюсь, — смеюсь я, потягивая напиток.

— Так, что мадам Замечательная подарила тебе на день рождения? — Рене опирается локтями на стол.

— На самом деле, то, с чем мы с тобой можем повеселиться, если хочешь.

Рене ничего не говорит, она просто смеётся.

Мне требуется мгновение, прежде чем я получу это. Я опускаю голову на руки на столе.

— Боже, спаси меня от мыслей твоих людей. — Я глубоко вздыхаю и смотрю в лицо моей всё ещё смеющейся невестке. — Она наняла декоратора для работы со мной по дому. Я подумала, что мы можем позвонить ей завтра днём, пока Харпер и Роби отвозят детей в цирк. — Я вижу все ответы, написанные на лице Рене. Я трясу ей пальцем. — Не надо, просто не надо.

Как только она получает контроль над смехом, она кивает.

— Хорошо, Келс, я думаю, что мы можем это сделать. Мы проведём целый день. У нас назначена встреча с моим собеседником утром, чтобы ты могла встретиться с ним. Может быть, мы тоже пойдём по магазинчикам.

— Теперь это звучит как план. Я положила глаз на…

— Другую игрушку, которую ты хочешь достать Харпер. — Она опускает голову и стонет. — Я никогда не переживу соревнование между Харпер и Роби, когда ты, наконец, поселишься здесь. Он и мальчики уже решили, что им нужен щенок, как у Тант Харпер и тёти Келс. Так что, не только у меня есть ещё один ребёнок, но и Я тоже получаю щенка. — Она смотрит на меня, качая головой. — Большое спасибо.

— О, пожалуйста. Я позабочусь, чтобы Харпер дала Роби имя заводчика, от которого мы получили Кама. — Я мучаю её дальше, поднимая свой бокал за тост. — Я могла бы также попросить Харпер дать Роби название магазина, в котором мы покупаем наши лучшие игрушки. — Рене хочет соревнования, я покажу ей соревнование. Я почти нюхаю свой напиток через нос при этой мысли. Нет, она действительно не выживет. Мы играем, чтобы победить.

Я замечаю Люка и Рэйчел. Они держатся за руки, даже если они идут на небольшом расстоянии друг от друга.

— Как они поживают?

Рене оглядывается назад.

— Они пытаются, но что-то их сдерживает. Я не знаю, упрямый ли это Люк или Рэйч сейчас жалко себя, но это определённо было интересно.

*

Мы наконец устроили детей в машине. Это довольная процедура. Есть множество ремней, застёжек, лямок и рулонов, которые должны окружать драгоценный груз. Кларку почти год, он полон личности. Там, где Кристиан застенчив и мил, предпочитая сторону семьи Рене, Кларк — мальчик. Он полон и уже напоминает маленького полузащитника. Тулейн будет любить этого ребёнка. Я целую его волосы и наклоняюсь к нему, чтобы сделать то же самое с Кристианом.

— Харпер, у нас нет всего дня, — дразнит Роби.

— Mais, нет! — отвечаю я, не отходя от щекотки Кристиана. — У меня всегда есть время поиграть с моими любимыми племянниками. — Я чувствую, как липкие руки Кларка сжимают мою сторону. Может быть, пришло время начинать. Я вылезаю из заднего сиденья Grand Cherokee и перехожу к пассажирской двери. Я поднимаю свою рубашку поло и поворачиваюсь, чтобы осмотреть то, что откладывалось на моей стороне.

Роби смеётся.

— Кларки прибил тебя, а?

Я стираю неизвестное вещество и затем вытираю его об ногу моих джинсовых шорт.

— Что это было?

— Я уверен, что мы не хотим знать. Давай, цирк не будет ждать, когда мы начнём.

Мы собираемся увидеть цирк братьев Ринглинг и Барнум и Бейли в Кахундоме в Лафайете. Кристиан был так взволнован этим, Рене сказала мне, что не мог спать прошлой ночью. Я надеюсь, что он сделает это через представление.

— Мы увидим клоунов, папа? — просит он с заднего сиденья.

— Mais, OUI! Их много.

— И… и… людей в трипезах… трипзинах… ловушках… — он натыкается на жёсткое слово.

— Трапеции, — обеспечивает Роби.

— И будут ли здесь поклонники?

Я смотрю на моего брата для интерпретации.

Кларк врывается, прежде чем Роби успевает ответить.

— Фa … Фa … Фa …

Их отец начинает смеяться.

— Да, там будут слоны.

— Дамбо! — кричит Кристиан. Он хлопает в ладоши и смотрит на своего младшего брата. Кларк возбуждён перспективой увидеть Дамбо.

Я не могу дождаться прибытия близнецов. Я ещё не говорила Келси, но я уже покупала каждый фильм Диснея, который могла достать. И я записала их в книжном клубе. Вскоре прибудет вся коллекция доктора Сьюза. Я планирую испортить их насквозь.

Ребята довольны на заднем сиденье, поворачиваем по шоссе в сторону цирка.

— Как дела у Келси?

Эта тема — одна из тех, которые меня волнуют.

— На прошлой неделе она напугала меня, поймала какой-то вирус и у неё была лихорадка и судороги. Мне было страшно до сумасшествия. Но сейчас она чувствует себя лучше. И доктор очень доволен. Она поправляется, заботиться о себе, и близнецы растут как сорняки.

— Она выглядит великолепно.

Я должна согласиться.

— Да, она делает. Хотя я думаю, что она немного раздражена, что Рене на самом деле не показывает вообще.

— Ну, Рен не имеет близнецов. Знаешь, Харпер, ты всегда склонена быть немного выше. Я имею в виду, ты не могла начать с одного?

— Роби, Роби, Роби, позволь мне заверить тебя, что всё, что стоит делать с Келси, стоит делать не раз.

Я наблюдаю, как Роби краснеет свеклой.

Я не могу с этим поделать, это правда.

*

Меня всегда впечатляет единение клана Кингсли. Внезапно меня поразило, что я теперь являюсь её официальным носителем и получила новые документы, удостоверяющие личность, в начале этой недели. У меня есть новые водительские права, чтобы доказать это, и фотография даже выглядит хорошо. Моё изменение имени завершено. Я теперь Келси Диана Стэнтон Кингсли.

Это четвёртое июля, и семья здесь в силе. Отмечу, что старший сын Джеррарда и Кэтрин, Джозеф, устроил свидание на барбекю. Красивый юный футболист, по-видимому, довольно уловил в своей средней школе. Девушка, которую он привёл сюда, очень милая. Интересно, как я справлюсь с этим, когда близнецы начнут встречаться.

Или, Боже, помоги мне, как Харпер справится с этим. Одна мысль заставляет меня дрожать. Она, вероятно, назначит потенциальные даты, чтобы заполнить заявку, чтобы она могла проверить данные, проверить ссылки, запустить кредитный отчёт. И это если она уже любит их и у неё хорошее настроение.

Кухонный Заговор почти в полной посещаемости. Люсьен и Рейчел немного опаздывают. Я чувствую себя виноватой, но я почти с облегчением не могу быть рядом с ними в данный момент. Это праздник, и вокруг много пива, а Люк — отвратительный пьяница, которого я обнаружила. Также Харпер рассказала мне о её разговоре с Рейчел. Я могу понять печаль Рэйчел по поводу её неудачного выбора, но это заставляет меня чувствовать себя немного неловко рядом с ней. Я имею в виду, что поднять это на нашей свадьбе, кажется, немного не в порядке.

Я не могу винить её, правда. Я так рада, что я не в её ситуации. Время от времени Харпер может приводить в бешенство, но она никогда не была менее чем правдивой со мной.

— Итак, как прошёл медовый месяц? — спрашивает Элейн, наклонившись вперёд, с нетерпением ожидая подробностей.

Я резко вздыхаю и откидываюсь на спинку стула. Хорошо известно, что это моё место, так как я сижу там, где моё имя и имя Харпер на мозаике. Я позволяю своему пальцу проследить её имя так же, как оно проследило её кожу, когда мы спрятались на нашей маленькой парижской лодке.

— Париж прекрасен весной. — Слегка взмахнув рукой, я предлагаю улыбку, которой позавидует Чеширский кот.

Хихикают все вокруг.

— Келси, ты можешь сказать нам. На самом деле, мы с нетерпением ждём вдохновения для тебя и Харпер.

Я смотрю на неё недоверчиво.

— Элейн, у тебя уже пятеро детей, сколько вдохновения тебе и Джину нужно?

Мы все снова смеёмся.

Мы вдруг слышим крики на заднем дворе. В одной коллективной материнской пачке мы все бросаемся на крыльцо. Одиннадцать внуков, четверо братьев и сестра Кингсли и папа могут оказаться в бедственном положении, если их надолго оставить наедине.

Несколько соседских детей зашли и зажгли бенгальские огни. Джин подобрал маленького Джеффри и отодвинул его оттуда, где фейерверк льёт дождь из искр. Джеррард занят, забирая их у детей и выбивая их на асфальте.

— Извините, ребята, здесь не разрешаются фейерверки. — Джеррард смотрит на всех нас. Он машет нам обратно внутрь. — Всё в порядке. Не о чем беспокоиться.

— Джеффри? — трезвонит Элейн.

Жан поднимает малыша на плечи.

— Он в порядке, Лейни. — Он подпрыгивает вверх и вниз, вызывая восторженный смешок у своего мальчика. Руки Джеффри входят в волосы его отца, и он тянет их как поводья лошади.

Успокоившись, мы возвращаемся на кухню. Налив чашку чая, я спрашиваю:

— Так почему же нет бенгальских огней? Они всегда были моей любимой вещью четвёртого июля.

Мама качает головой.

— Mais, non! Это опасные вещи, ma petit. Ежегодно от бенгальских огней случается больше травм, чем от любого другого фейерверка.

Кэтрин пожимает плечами.

— Мы не позволяем никому ходить вокруг детей. Вот почему мы ходим на городские фейерверки каждый год. Когда Джеррард занимался частной практикой, он представлял семью ребёнка, который потерял руку из-за фейерверков.

— Это ужасно. — Меня тошнит. Я даже не хочу представить, что что-то подобное случается с нашими детьми.

— Итак, с тех пор мы были свободной от фейерверков зоной.

Я могу понять, что Бережёного Бог бережёт.

*

Я не знаю точно, что там готовится на гриле, но пахнет на самом деле хорошо. Я смотрю на свой живот и провожу рукой по нему.

— Вы двое прогнили, вы это знаете? В вас много вашей мамы, не так ли? — Пожертвование брата или нет, в этих двоих более 25 процентов Харпер. Я уже могу сказать.

Рене приносит мне стакан газированной воды с ноткой лайма. Я смотрю на неё и её в основном плоский живот.

— Я ненавижу тебя, — дразню я.

Она поднимает бровь на меня.

— Это моя вина, что ты случайно выпустила два яйца в нужное время?

— Да. — Я подталкиваю её. — Это всё твоя вина.

— Пожалуйста, объясни мне это. — Она скрещивает руки.

— Ты и Роби — те, кто оставил нас на наших собственных устройствах в последний день Благодарения, так что, видите, всё это ваша вина. — Я пью свою воду.

— Это была лучшая ошибка, которую я когда-либо совершала. Оглядываясь назад, мне двадцать два, я бы сделала это снова в одно мгновение. — Она обнимает меня за плечи и обнимает. — Ты именно то, что ей нужно. — Рене и я смеёмся, прежде чем я замечаю, что Рэйчел направляется в мою сторону. Я напрягаюсь, и Рене тоже это чувствует. — Ты хочешь, чтобы я осталась?

Нам нужно поговорить.

— Если тебе нужно…

Я качаю головой.

— Я буду в порядке.

Рене отходит от меня. Рейчел смотрит ей вслед и смотрит на меня.

— Можем ли мы поговорить или ты бы лучше отговорила меня сейчас?

Я глубоко вздыхаю и беру момент, чтобы успокоиться, прежде чем говорить. Я чувствую, что нахожусь на камеру. Прямо сейчас Рэйчел не заслуживает от меня ничего меньшего, чем профессионал. Если я позволю этому стать личным, будут большие проблемы.

— Рейч, я знаю, что у тебя с Люком серьёзные проблемы в браке, и я очень сожалею об этом. Я на самом деле. Я знаю, каково это быть несчастной в твоей личной жизни, и я могу сочувствовать тебе. То, что вам обоим нужно — хороший консультант.

Она кивает.

— Я знаю. Мы, по крайней мере, говорили об этом.

— Хорошо. — Я глубоко вздыхаю и стараюсь делать это максимально тактично. — Есть одна вещь, о которой я хочу, чтобы мы были совершенно ясны, Рэйчел. Я надеюсь, что ты и Люк решаем всё. Я делаю. Боже, нет ничего хуже, чем разрыв отношений, и я знаю, что ты любишь его. Но, если вы расстанетесь, Я хочу, чтобы ты полностью поняла, что Харпер не может предложить тебе какой-либо комфорт, кроме как у замужней сестры. — Я делаю шаг вперёд и кладу руку на её руку, шепча ей на ухо. — Если ты хоть столько думаешь …

— Келси, клянусь тебе, что бы ни случилось между мной и Люком, я бы никогда не попыталась встать между тобой и Харпер. Обещаю. Обещаю.

Она оставляет меня и идёт в дом, чтобы восстановить себя. Мне плохо от того, что я превратила её в слёзы, но я не хотела, чтобы сомнения оставались. Я не позволю, чтобы мой брак распался, потому что у неё есть.

*

Папа и я отвечаем за один из грилей. Мы делаем гамбургеры и хот-доги и окружены голодными детьми. Близнецы Джин, Томас и Кейтлин, стали есть хот-доги в сыром виде, к большому сожалению Элейн. Папа постоянно подсовывает им собачьи кусочки, сохраняя статус любимого дедушки. Как будто это когда-либо было под сомнением.

— Я видел, как Келси и Рэйчел разговаривали, — говорит папа, переворачивая один из бургеров. Хм, я пропустила это. Я смотрю на отца, убеждая его продолжить свою историю. — После этого Рейчел выглядела немного расстроенной, плакала в доме. Думаю, мама сейчас с ней. — Ну, это лучший человек для работы. — Келс тоже казалась расстроенной, но осталась снаружи.

— Где сейчас Келс?

Папа указывает головой туда, где Роби и Рене сидят за столом для пикника. Келс с ними, и трое над чем-то смеются. Я думаю, что сейчас ей лучше.

— Они хорошо о ней заботятся, — говорит он, читая мои мысли. — Люсьен и я ужинаем на этой неделе, — говорит папа. — Мы с твоей матерью всегда придерживались правила о невмешательстве, — фыркаю я, но останавливаюсь, когда он поднимает лопаточку в мою сторону, — но я думаю, что твоему брату нужно немного руководства здесь. Мы много говорим до и во время, но, после того, как вы, ребята, примете решение, мы изо всех сил стараемся, чтобы вы прожили свою жизнь. Даже этот проклятый кухонный заговор, в котором правит мама, — это больше для них, чтобы иметь место в семье, чем что-либо ещё. Она помнит, что это было похоже на брак с Кингсли.

Я знала это даже в детстве. Мы всегда были ближе к маме, чем к папе.

— Итак, поскольку я нахожусь в режиме консультирования, я скажу своему младшему ещё несколько слов об этом.

Думаю, это я.

— Я всегда хочу, чтобы ты вносил свой вклад. Я надеюсь иметь такую ​​же успешную семью, как твоя, папа.

Он смеётся.

— Ну, малышка, ты почти там с двумя в пути. Вот один из моих секретов: за мои почти сорок лет брака я ни разу не дал твоей матери повод для ревности. Многим мужчинам нравится это делать. Это заставляет их чувствовать себя под контролем. Я думаю, что это глупо и унизительно по отношению к женщине, которую они якобы любят. С твоим прошлым у Келс большой потенциал, чтобы чувствовать себя таким образом. Особенно с Рэйчел в семье.

Вот дерьмо. Папа знает.

— Я …

— Итак, тебе нужно убедиться, что она знает, что ты будешь ей верна. Никогда не давай ей повода сомневаться в тебе. Это позволит ей быть милостивой с Рэйчел, которая пытается найти свой путь в этом мире. Я надеюсь, Боги, что она решит остаться с Люком. Но для того, чтобы их брак выжил, им понадобится любовь и поддержка всех нас. Твоя жена не сможет этого сделать, если у неё будут какие-то молчаливые сомнения относительно тебя.

— Но разве это не часть Рэйчел? Я имею в виду, я не могу контролировать впечатление, которое она производит на Келси.

Папа смотрит мне прямо в глаза. Видимо, я должна взять на себя ответственность здесь, а не уклоняться от неё.

— Ты можешь повлиять на свою жену, Харпер Ли. Я ожидаю, что ты.

— Да, сэр.

Он протягивает руку и протирает моё плечо.

— Я верю в тебя, малышка. Больше, чем ты когда-либо узнаешь. — Он делает паузу и почёсывает подбородок. — Ну, может быть, когда эти дети родятся, у тебя заимеется подсказка.

*

Я беру свою бутылку пива и иду туда, где Люсьен сидит в тени. Хочу заметить, что он до сих пор кормится своим первым пивом дня. Я рада за его сдержанность. Я бы не хотела, чтобы Кам приготовил из него обед.

— Как дела, Люк?

Он пожимает плечами, немного настороженно глядя на меня. Это огорчает меня, потому что у меня всегда были хорошие отношения со всеми моими братьями.

— Здесь жарче, чем в аду.

— C’est vrai. Это Луизиана и это июль. — Я изучаю его краем глаза. Похоже, он заметно постарел за последние пару месяцев, с оттенком серого на висках, на его лице было ещё несколько линий, чем я помню. Люк всегда был весёлым в нашей семье, которая говорит что-то, что касается остальных из нас. Естественно очаровательный и одарённый сообразительностью, он был популярным клоуном класса, но никогда не был семейным клоуном. Я встречала достаточно комиксов, чтобы знать, что они не всегда самые счастливые люди в мире. — Как дела на работе?

Он вытирает пот с горлышка бутылки.

— Довольно хорошо. Работал над некоторыми интересными вопросами политики. Я был назначен губернатором, чтобы возглавить комитет, который рассматривает инициативы по реформе социального обеспечения в штате.

— Мама и папа должны быть в восторге, Люк. — Несмотря на то, что Джеррард на скамье подсудимых, Джин и Роби занимались частной юридической карьерой, не вполне становясь теми активистами, о которых думали наши родители. Только Люк пошёл в государственный сектор.

— Я ещё не сказал им, — признаётся он, больше для своей бутылки, чем для меня.

— Что? Почему бы и нет?

Он снова пожимает плечами, напоминая мне о своей юности, когда у него были длинные конечности и нет координации.

— Просто не похоже, что пришло время. Не со всем, что происходит.

Я протягиваю руку и кладу ему на плечо.

— Espèces de tête dure! — Приятно иметь возможность позвонить кому-нибудь другому на этот раз. — Прекрати это, Люк, иначе мы получим выгравированные приглашения для твоей жалкой вечеринки.

— Трахнуть тебя.

— Хорошо, рада видеть, что в тебе осталось немного борьбы. — Я снова беру своё пиво. — Помнишь, когда ты впервые встречался с Рэйчел и взял её в Аквариум? Вы двое пошли на их шоу моржей, и этот огромный, старый морж был там на сцене и решил, что ему достаточно в тот день.

Люк посмеивается.

— Чёрт возьми, пришёл и опрыскивал нас всех тонной воды, а затем он поднялся по одной из лестниц в главный коридор и сел в лифт.

— Мне бы очень хотелось увидеть их выражения, когда он вышел на другой этаж.

— Mais oui. Мы воняли, как рыба, после его маленькой ванны с распылителем. Мне пришлось покупать нам новые шорты и футболки, чтобы мы не продолжали обижаться.

Я киваю, вспоминая, как мама просто выбросила одежду, которую он принёс домой, чтобы почистить.

— Ты и Рэйчел всегда, казалось, веселились вместе. Господь знает, у вас было достаточно неудач в свиданиях, и мы всегда смеялись над последним подвигом. Она была первой девушкой, с которой ты действительно повеселился. Я помню, как думала, как хорошо вы двое были друг за друга.

— Ну, мы видим, как много ты знаешь.

— Нет, мы видим, что ты забыл ухаживать за своей женой, Люк.

Он преувеличивает, глядя на часы.

— Эй, ты жената весь месяц. Думаю, это делает тебя своего рода экспертом.

Я не поймаюсь на удочку.

— Более опытная, чем два месяца назад, это чертовски точно. И более десяти месяцев назад. Клянусь, я не знала ничего о свидании до Келси. Я была просто чертовски вокруг, слишком напугана, чтобы взять на себя обязательство перед кем-то, конечно, я собиралась разрушить и сжечь любые отношения, с которыми я столкнулась. Это то, что ты выяснил задолго до меня. Ты быстро сообразил, когда встретил Рэйчел.

— Не хотел, чтобы она ушла. — Тон Люсьена задумчив, как человека, о котором давно говорили.

— Почему бы и нет?

— Мы смеялись вместе. Как будто мы были единственными в большой шутке.

— Что изменилось?

— Жизнь больше не кажется смешной. Или, может быть, я просто стал шуткой.

Давай, Люсьен.

— Я не думаю, что ты шутка, Люк. Мы все пытаемся найти наш путь. Ты ничем не отличаешься от нас. — Я хлопаю его по плечу. — Хотя всегда хорошо иметь с собой лучшего друга, когда ты переживаешь такое время, а Рэйчел всегда была твоей. — Я сливаю остаток пива и поднимаю бутылку. — Хочешь ещё?

Он отмахивается от моего предложения.

— Спасибо, не надо. — Он поднимается на ноги икивает на прощание. Я наблюдаю, как он подходит к Рэйчел, где сидит Элейн и наша племянница Кейтлин. Когда он наклоняется и целует Рэйчел в щеку, я облегчённо вздохнула.

*

Звук колпачков и других нелегальных фейерверков наполняют вечерний воздух. Наша семья, по-видимому, одинока в своём сопротивлении покупке и отправке их. Ещё час или около того, пока фейерверк над рекой. День наконец остывает, но влажность всё ещё довольно высокая. Интересно, как моя девушка держится.

Я подхожу к ней и обнимаю её, прижимая к себе, несмотря на жару. Никогда не будет слишком тепло, чтобы держать её.

— Привет, дорогая. Как моя любимая девушка?

Она сжимает мои руки и откидывается на меня.

— Теперь лучше.

— Хорошо. — У меня вкус её шеи. — Я люблю тебя.

Келс хихикает и наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ну, это приятно знать.

Я опекаю, я могу сказать. Но я сделаю то, что сказал мне мой папа.

— Ты, безусловно, уберёшь моё дыхание, Келс. В этом мире для меня нет никого, кроме тебя.

Она тихо смеётся.

— Да, ты говоришь это сейчас, Таблоид, но я знаю, когда эти дети доберутся до тебя, ты забудешь обо мне.

— Этого никогда не сможет случиться. Ты выгравирована на моём сердце.

Келс оборачивается в моих руках и внимательно изучает меня.

— Ладно, что с тобой случилось? Ты не забыла ни одного важного свидания в нашей жизни, и у тебя ни с чем нет проблем. Что случилось?

— Ничего. Просто счастлива. — Это в основном правда.

Оно работает. Келс прижимается ко мне и кладёт голову мне на сердце.

— Хорошо. Я рада, что я делаю тебя такой счастливой.

— Что ты делаешь, дорогая, что ты делаешь.

Хорошо, всё прошло хорошо. Я думаю, что мне нужно работать над тем, чтобы быть немного более тонкой, но, чёрт возьми, я никогда не была хороша в тонкости.

Через некоторое время Келс направила моё внимание на соседний участок травы, где Кам, Кристиан и Кларк играют вместе. Кристиан пытается уравновесить Кларка на спине Кама, как будто он пони. Я качаю головой. Кто-то может получить травму таким образом.

— Нет, нет, нет, Кристиан, — зовёт Рене, торопясь. — Кларк слишком мал для этого, дорогой. — Она осторожно убирает малыша со спины Кама.

Кларк издаёт вопль протеста и пытается схватиться за мех Кама. Наша собака, однако, умна, и утки ниже его лап затем бегут туда, где играют более крупные дети.

Келс и я смеёмся. Рене подходит к Кларку, целует его пухлую щеку.

— Всё в порядке, маленький человек, давай найдём твоего папу, и ты сможешь дёрнуть его за волосы.

Ряд фейерверков сходит с другой стороны забора, в результате чего мой племянник вздрогнул и начал плакать от громкого шума. Он поворачивает водянисто-голубые глаза к своей маме, его дыхание прерывается. Рене хмурится в направлении нашего соседа.

— Каждый год они делают это. В прошлом году это так сильно напугало Кейтлин, что Элейн пришлось забрать её внутрь. Хотелось бы, чтобы они это остановили. — Она целует тёмные волосы Кларка.

Я собираюсь ответить, но превентивно заглушена скуляжом новых фейерверков. Мы наблюдаем, как полосы света поднимаются в темнеющее небо, но каждый делает обход.

И земли в нашем дворе. Не в десяти футах от того места, где сейчас играет Кристиан.

— Дерьмо! — бормочу я, уже отрываясь от объятий Келси.

Кристиан привлекает внимание. Он начинает идти, чтобы взглянуть на это.

— Кристиан! Нет! — кричу я, пытаясь заставить его остановиться там, где он есть. Либо он меня не слышит, либо не обращает внимания. Трудно конкурировать с чем-то подобным.

Я слышу, как Рене и Келс зовут его позади меня, но я не замедляюсь.

— Роби! — кричу я своему брату, который не намного дальше от Кристиана, чем я.

Теперь всё идёт медленно. Я слышу своё собственное сердцебиение и шипение неразорвавшегося фейерверка. Кристиан делает короткую паузу, чтобы взглянуть на меня, прежде чем протянуть руку к бутылке с ракетой.

Я снимаю крышку с барбекю и приближаюсь к Кристиану. Когда я подхожу к нему, я подхватываю его одной рукой и бросаю его приближающемуся отцу. Роби ловит его и отступает в безопасное место.

Я поворачиваюсь, чтобы закрыть крышку фейерверка, когда ужасный взрыв наполняет мои глаза и уши. И мир становится чёрным вокруг меня.

*

Первое, что я знаю, я плачу. Это странно. Я не очень часто плачу, но слёзы текут из моих глаз. Так много, на самом деле, что я не вижу.

Хотя на самом деле это не имеет значения. Мои глаза и лицо чувствуют, что они в огне. Я пытаюсь протянуть руку, чтобы стряхнуть с себя всё, что сжигает меня, но я задыхаюсь от боли. Моё запястье неловко согнуто и не будет делать то, что я хочу. Думаю, я приземлилась неправильно.

Это будет больно, как сукин сын.

Мои веки трепещут и пытаюсь сосредоточиться на мире вокруг меня.

— Кристиан? — спрашиваю я, моё горло болит от дыма.

Я думаю, что это не было в конце концов глупо.

Я думаю, что я посплю несколько минут.

*

Всё происходит так быстро. Я счастлива и довольна Харпер, как обычно, когда она вдруг отталкивает меня. Сначала я не понимаю, в чём проблема, пока не увижу его:

Невзорвавшийся фейерверк во дворе рядом с Кристианом.

Боже мой.

Пожалуйста, Боже, не дай этому случиться. Не сегодня. Не Кристиан.

Не Харпер.

Моя дорогая супруга бежит на полной скорости к нашему племяннику, зовёт его, зовёт Роби. Через несколько секунд она поднимает его и бросает его в воздух в ожидающие руки Роби. Она поворачивается, чтобы накрыть фейерверк крышкой, когда он взрывается.

Все мы во дворе вздрогнули и жутко, как ужасно громкий взрыв пронзает воздух. Рене поворачивает себя назад, защищая Кларка от обломков, летящих вокруг нас. Я на короткое время закрываю лицо, боясь взглянуть на Харпер, чтобы не потерять её.

Она шатается и падает, неловко приземляясь.

И тогда царит хаос.

*

Я на стороне Харпер в считанные секунды. Я сдерживаю крик, когда вижу ущерб, нанесённый её прекрасному лицу. Не обращая внимания на кровь, которая покрывает её кожу и волосы, я осторожно поднимаю её голову и опускаю под неё ноги, прижимая её к себе на колени.

Она стонет и пытается достичь своего лица. Однако она останавливается и прижимает запястье к животу. Это выглядит сломанным. Я помню, как выглядело моё запястье, когда оно было сломано в начале этого года. Харпер — это зеркальное отражение. Это не смешно, но я сдерживаю смех, когда понимаю, что мне придётся не дать ей избить себя своим актёрским составом. Почему вы думаете странные вещи, когда вы находитесь в середине кризиса?

Звук её стонов возвращает меня в фокус. Я снова смотрю на неё сверху вниз. Я чувствую слёзы в моих глазах, но я отталкиваю их назад и отказываюсь позволить им упасть. Она не нуждается в этом прямо сейчас.

О, детка. Я погладила её по волосам, боясь причинить ей больше вреда. Её лицо покрыто обломками от ракеты-бутылки, порох сгорел в её коже пятнами. Больше всего меня беспокоит кровь из её правого глаза. Так много крови.

Пожалуйста, Боже, пусть всё будет хорошо. Мы только начинаем. По дороге у нас двое детей. Нам так много нужно прожить. Пожалуйста, не забирай её.

Я чувствую руку на моём плече.

— С ней всё будет хорошо, — прошептал Роби, его голос был полон эмоций.

— Папа, что не так с Танте Харпер? — спрашивает Кристиан.

— Позвольте мне взять его в дом, — предлагает Рене, и она уходит с двумя мальчиками.

— Скорая помощь уже в пути! — кричит Жан через двор. Я слышу много активности вокруг нас. Детей загоняют внутрь, вся семья Харпер делает что-то, чтобы помочь.

Кэтрин становится на колени рядом со мной.

— Келс, ты мне нужна, чтобы помочь мне.

Помочь. Помочь Харпер. Что я могу сделать.

— Как?

— Глазные травмы усугубляются, если их не лечить немедленно. Нам нужно промыть глаза, вытащить то, что в них.

Я киваю. Там так много крови. Я хочу, чтобы это смылось.

— Вот как держать глаза открытыми. — Кэтрин быстро демонстрирует. Следуя её указаниям, она передаёт Роби бутылку воды. — Медленно налей её на правый глаз, я сделаю левый.

В тот момент, когда вода попадает ей в глаза, Харпер начинает дрожать.

— Джеррард! — взывает Кэтрин. Сразу большие руки на бёдрах Харпер удерживают её на месте. Её старший брат начинает шептать по-французски, напоминая ей о времени, когда они были детьми, и её выгнали из дома на дереве. Она сломала руку в тот день.

— Больно, — протестует Харпер, разбивая мне сердце. — Горит.

— Я знаю, это больно, детка, но постарайся расслабиться и позволь Роби и Кэтрин помочь тебе. —Требуется вся моя сила воли, чтобы держать руки там, где они есть. Я не хочу причинять ей больше боли. Но я доверяю Кэтрин жизнь Харпер. — Хорошо? Просто расслабься. У меня есть ты. У меня есть ты.

— Keлс? — спрашивает Харпер, почти неуверенно. — Кристиан?

— Кристиан в порядке, дорогая. — Я наклоняюсь и целую её волосы, ощущая её кровь на моих губах. — Он внутри с Рене. Он не пострадал. Ты спасла его.

Роби отбрасывает бутылку воды и принимает ещё одну, которую Люсьен положил ему в руку. Он сразу же начинает наливать её, следуя примеру Кэтрин, когда она тоже открывает новую бутылку. Харпер дёргается под натиском.

— Не вижу.

Я чувствую, как моё сердце подпрыгивает к горлу. Пожалуйста, Боже, пусть это будет вода, которая мешает ей видеть. Я тихо кашляю, чтобы снова начать свой голос.

— Всё будет хорошо, дорогая. С тобой всё будет хорошо.

Сирены кричат, когда машина скорой помощи прибывает перед домом. Я слышу, как папа направляет парамедиков вокруг спины. Торопитесь!

— Помощь здесь, детка.

Первый фельдшер быстро выходит на сцену и ищет объяснения у одного из нас. Кэтрин начинает отбрасывать ряд медицинских терминов, которые мне всё равно, чтобы понять. Я благодарна, когда мне больше не нужно держать глаза Харпер открытыми, а медицинский персонал вступает во владение.

Я немедленно начинаю поглаживать её волосы, отчаянно пытаясь поддерживать с ней контакт и не причинять ей больше боли. Я продолжаю бормотать бессмысленные фразы, обещая ей, что всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё должно быть в порядке.

Я чувствую руку на моём плече. Это Роби.

— Они должны переместить её, Келс.

Ну, они двигают нас, а не только её. Я сдвигаюсь только так далеко, как мне нужно, чтобы они погрузили Харпер на носилки. Мы все начинаем двигаться вперёд, моя рука скользит в руку Харпер, когда мы делаем это. Я чувствую, как её пальцы сжимаются вокруг моих, и это вызывает слёзы на моих глазах.

Они загружают её эффективно, и я начинаю пролезать за спины.

— Мэм, я не могу позволить вам поехать, — говорит первый фельдшер, даже когда закрывает одну из дверей. Я чуть не кричу от ярости. Мне не нужен гомофобный, невежественный осёл в моей жизни в этот момент. Я открываю рот, чтобы начать атаку, когда он поднимает руку. — Мэм, вы беременны. У нас будут бегущие огни и сирена. Я не могу допустить вас в ситуацию, когда вы можете получить травму.

Это немедленно убирает ветер с моих парусов. Из-за ранения Харпер я не сделаю ничего, чтобы причинить боль нашим детям. Даже если я не могу быть с ней несколько минут. Я оборачиваюсь и вижу Роби позади меня. Я хватаю его и толкаю к ​​открытой двери.

— Тогда возьмите её брата. Скажи ей, что я за тобой, — инструктирую Роби.

Он прыгает внутрь и кивает.

— Я буду.

Мама рядом со мной, когда машина скорой помощи отъезжает от тротуара.

— Ма Пети, иди со мной. Папа привёз машину.

Я иду прямо к этому, желая быть сильной на каждом шагу.

Харпер нуждается во мне.

Этого достаточно.

<продолжение следует>

<гаснет свет>

Часть вторая. Эпизод двадцать третий: я тебя не вижу

Папа быстро едет в больницу, всего в нескольких минутах от машины скорой помощи. Я могу сказать, что он осторожен из-за моего состояния. Я хочу, чтобы он поторопился, но я не смогла бы справиться с этим, если что-то случится с нашими близнецами прямо сейчас.

Когда мы добираемся до больницы, я бегу к аварийному входу как можно быстрее. Медсестра у стойки регистрации вскакивает на ноги, когда я прибегаю.

— Харпер Кингсли только что привезли. Как она?

— Мэм, с вами всё в порядке? — медсестра спрашивает меня, глядя на мою рубашку, которая покрыта кровью Харпер и пропитана водой, которую мы использовали для её глаз.

Я киваю, отвергая её опасения.

— Я в порядке. Харпер Кингсли?

— Здесь, дорогая, — зовёт Роби, выходя из-за двойных дверей, ведущих в травматологические кабинеты.

— Как она?

Он берёт меня за руку и ведёт в комнату, где ухаживают за Харпер. Он сдерживает меня, позволяя команде врачей работать над ней без помех. Один стоит в конце кровати, рассматривает её глаза, говорит на непонятном языке. Я просто хочу обнять её и сделать вид, что ничего этого не произошло.

— Вы слышите меня? — спрашивает доктор, первый вопрос, который я могу понять.

Харпер слабо отвечает:

— Да.

Я чувствую, что хватаюсь за Роби, желая, чтобы с ней всё было в порядке.

— Как вас зовут?

— Харпер Кингсли.

— Что произошло?

— Фейерверк, — она рвётся. — Keлси? — она кричит громче.

— Я здесь, дорогая, — отвечаю я, освобождаясь от сдержанности Роби. Я нахожу свободное место рядом с ней и протягиваю руку, чтобы удержать её раненую руку. — С тобой всё будет хорошо.

— Не вижу. — Она поворачивает своё лицо в мою сторону, и я задыхаюсь. Оба глаза кроваво-красные, напоминающие мне что-то из фильма ужасов.

— Всё будет хорошо, детка, — обещаю. Я сделаю это так.

Врач смотрит на наши соединённые руки. Боюсь, мы столкнёмся с глупостью, но приятно удивлены.

— Можете ли вы сжать её руку, Харпер?

Харпер так и делает. Я смотрю на доктора и киваю.

— Вы можете высунуть язык? — Проверено. — Переместить брови? — Проверено. — Открыть свой рот? — Проверено. — Скажите, который час?

— Который сейчас час?

— Хорошо. — Он сжимает плечо Харпер успокаивающе. — Дайте ей 5 миллиграммов морфина и запустите пакет с физиологическим раствором. Также добавьте в неё 1 грамм ванкомицина. Кто по вызову офтальмолог?

— Редсон.

— Получите её сюда. — Он опускается по её стороне и осматривает её правую руку и запястье, которые увеличились в два раза по сравнению с их нормальным размером. — Похоже, сломано запястье. Как далеко живёт Редсон?

— У нас есть полчаса или около того, — отвечает другой медицинский персонал.

— Тогда давайте запустим ряд фотоплёнки на запястье. Кроме того, я хочу продолжить полив ещё пятнадцать минут. — Харпер он говорит: — Нам нужно держать физиологический раствор на ваших глазах. Это лучший курс лечения, пока не прибудет доктор Редсон. Повреждения глаз значительно улучшаются при раннем орошении.

— Мы сделали это в доме сразу после того, как это произошло, — сообщаю я доктору.

— Хорошо, — улыбается он в мою сторону, — тем лучше.

— Больно, — протестует Харпер.

— Это будет не очень скоро, — обещает он, даже вводя морфин в капельницу. — Мы позаботимся о вас, мисс Кингсли.

— Я не вижу, — повторяет Харпер.

— Расслабьтесь, доктор Редсон скоро будет здесь.

Ну, это было не по себе.

С этими словами доктор уходит, двое других преследуют его. У нас есть один момент, даже Роби выходит, чтобы дать нам нашу конфиденциальность. Я надеюсь, что он выйдет и сообщит маме и папе о состоянии Харпер. Я хватаю один из соседних табуретов и перетаскиваю его, радуясь, чтобы снять напряжение в пояснице. Мне удаётся это сделать, не теряя контакта с Харпер. Если она не может видеть, я хочу, чтобы она знала, без сомнения, я здесь. Я прижимаю воздушный поцелуй к её ладони.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

Я в порядке? Я беспокоюсь о тебе. Но я этого не говорю.

— Я в порядке, дети в порядке. — Я опускаю её руку на живот.

Харпер мягко потирает его.

— Слава Богу. Роби говорит, что с Кристианом всё в порядке. Это правда?

— С ним всё в порядке, — заверяю я, желая, чтобы мой голос был оптимистичным. — Он даже не был тронут… этим. Это был какой-то бросок, Стад.

Она задыхается от смеха.

— Насколько это плохо, Келс?

Это выглядит так плохо, что вырывает моё сердце.

— Дорогая, я твоя жена, а не доктор. У тебя заусенец, а я нервничаю. Итак, подождём, пока доктора скажут нам, что случилось.

— Это плохо, а? Боже, я должна быть зрелищем.

— Тебе больно, ты это знаешь. — Я наклоняюсь к её уху, желая, чтобы она не пропустила ни слова из того, что я должна сказать. — Но ты всё ещё моя любовь и моё сердце, и мы справимся с этим так же, как мы пережили всё остальное. Только на этот раз я буду тем, кто крадёт у тебя мамин сладкий картофельный суп.

Дверь распахивается и входят в комнату.

— Мне нужно на минуту отвезти её в радиологию. Доктор сказал, что вы можете подождать её здесь.

Я наклоняюсь и прижимаю поцелуй к краю рта Харпер, остро осознавая, что она не увидела, что я иду, и не повернула голову для настоящего поцелуя.

— Я люблю тебя. — Я иду рядом с каталкой к дверям, но остаюсь в экзаменационной комнате.

Боже, я ненавижу не быть с ней.

Я вздыхаю и смотрю на свои руки, видя, что они окрашены кровью Харпер. Я хочу это. Я хочу быть чистой снова. Я подхожу к раковине и начинаю чистку, антисептическое мыло жёсткое на моей коже.

Дно раковины залито бледно-розовой жидкостью, и я заткнулась при виде. Это кровь Харпер. Из её глаз. Этих красивых голубых глаз, которые заставляют меня влюбляться в неё снова и снова. Думать, что она слепая.

И её кровь на моих руках.

Я скребу сложнее. Я не могу это снять. Это навсегда запятнало мою кожу.

Я хочу это.

Кровь на моих руках.

Как будто у меня на руках кровь Билла Дэйнса.

Так много крови.

— Эй, эй, Келс, — голос Роби врывается в мои мысли, его руки протекают под струёй воды и прикрывают мои. — Ты вытираешь руки сырыми, милая. — Он берёт мои руки и оборачивает их бумажным полотенцем. Грубые бумажные укусы. — Ты в порядке?

— Нет, — плачу я и обвиваю руками его шею, крепко обнимая его.

Роби обнимает меня в своих объятиях и нежно обнимает, позволяя мне плакать против него.

— Всё будет хорошо. Харпер — упрямая ругань. С ней всё будет хорошо.

Я киваю ему на грудь, желая, чтобы это было так.

Мама входит в комнату рядом.

— Ма Пети! — она плачет и спешит к нам. Она потирает мою спину, когда я издала ещё один крик, радуясь, что сняла с себя стресс вечера. Наши дети делают сальто в животе. Они знают, что что-то не так.

Мама, Роби и я долго держимся друг за друга, прежде чем успокоиться. Роби отпускает меня и помогает мне сесть.

— Давай оденем тебя в чистую одежду, ма петит, — говорит мама, отмечая печальное состояние моей одежды. Она выходит из комнаты в поисках одежды.

Роби вжимает стакан воды в мою руку.

— Выпей это.

Я делаю это, стараясь не пролить ни на что из этого.

Дверь снова открывается, и на этот раз возвращают Харпер. Я вытираю глаза, чтобы сделать себя презентабельной, чтобы больше не волновать её. Затем меня поражает: Харпер меня не видит. Я глубоко вздыхаю.

— Добро пожаловать, детка. Как ты себя чувствуешь?

— Больно меньше.

Санитар указывает на каплю солевого раствора.

— Морфий начинает действовать. — Он ставит два рентгеновских слайда на световую коробку. — Док будет прямо.

Я снова села на место, положив руку Харпер на живот.

Верная своему слову, доктор входит сразу, а медсестра тянется за ней. Она подходит к голове Харпер и начинает настраивать протокол орошения глаз. Харпер вздрагивает от её прикосновения. Я нахмурилась. Мне не нравится, что она не рассказывает Харпер, что происходит. Чёрт, если она не будет, я буду.

— Похоже, она снова промоет глаза, милая. Она тянется к твоему правому глазу и собирается открыть его. — Я даю описания ударом, раздражённая тем, что корова не следует моему не слишком тонкому намёку.

Врач заканчивает изучение рентгеновских снимков и подходит к кровати.

— Харпер, — говорит она, нежно касаясь её предплечья, — у вас сломано запястье. Головка радиуса оторвана от стержня. Я собираюсь установить ваше запястье и поставить его в гипс. Медсестра Делакур делает глазное орошение.

Харпер кивает.

— Я знаю. Вода в моём ухе.

Я смеюсь, рада за юмор.

— Я позабочусь об этом через минуту для тебя, дорогая. — Данное ухо вне моей досягаемости. Всё, что я хочу, это позаботиться о ней, заставить её чувствовать себя лучше.

— Спасибо, детка.

Медсестра переключается на левый глаз без предупреждения. Хорошо, я делаю список и проверяю его дважды. Эта сука собирается получить кусок угля. И до Рождества тоже. Я начинаю описывать, что происходит с Харпер.

Мама заходит внутрь. На её руках несколько больничных скрабов. Она передаёт их мне и смотрит на Харпер, её глаза наполняются слезами, глядя на её ребёнка.

— Mon Coeur, комментарии са ва?

— Мама? — Голос Харпер немного ломается.

Я беру маму за руку и направляю к Харпер.

— Я сейчас вернусь, дорогая, — обещаю я, выходя в поисках ванной комнаты, в которой можно переодеться.

Надеюсь, эта медсестра выйдет из комнаты, прежде чем я вернусь. Я бы не хотела убивать её перед Харпер.

*

Я не вижу.

Мои глаза в огне. Хотя сейчас они чувствуют, что они тлеют. Я никогда не понимала, насколько болезненна вода. Боже, это так больно каждый раз, когда они делают такие ирригационные штуки. Чувствуется, как будто мои глаза отворачиваются, когда они это делают. Они положили несколько капель, прежде чем они начали в последний раз. Некоторым это помогло, но недостаточно.

Моё запястье болит, как сукин сын. Я могу покачивать пальцами, но мне больно это делать. Теперь заключённая в стекловолокно от основания моих пальцев до верхней части локтя, рука согнута под углом в девяносто градусов, она опирается на мой живот. Это станет частью моего гардероба на следующие два месяца.

Это была не спокойная ночь.

За исключением того, что Кристиан в безопасности.

Врач удаляет грязь с моего лица и наносит на него крем от ожогов. Судя по всему, фейерверк был самодельный и наполнен порохом и металлическими битами. Это объясняет, почему я чувствую, что у меня есть сотни маленьких зазубрин на руках, ногах и лице. Я делаю. Мне кажется, что сотня злых пчёл ужалила меня.

Я должна выглядеть ужасно.

Мама держит меня за руку, но я скучаю по Келси. Я скучаю по её прикосновению. Боже, я буду скучать, увидев её улыбку.

Я никогда не увижу наших детей.

Эта мысль заставляет меня начать плакать, вызывая новый поток боли.

*

Я снова вхожу в травматологический кабинет, чувствуя себя немного лучше. Я выгляжу как ходячая реклама отделения акушерства и гинекологии с моим растущим животом и голубым больничным скрабом. Я чувствую себя лучше, будучи свободной от крови Харпер. Я никогда не хочу больше видеть грязную одежду.

Я оглядываюсь и вижу, как Харпер плачет на столе. Я чувствую, как разбивается моё сердце. Я бросаюсь к ней. Мама сдвигается, позволяя мне занять там своё место. Я притягиваю руку Харпер к своей щеке.

— Что случилось, дорогая? Тебе нужно больше обезболивающих?

Она качает головой, не в силах или не желая сказать мне.

Я осторожно провожу пальцами по её волосам на макушке, стараясь не касаться её лица. Я просто не хочу делать что-либо, что увеличит её боль. Мало того, что её глаза ужасного красного цвета, но её лицо порезано и покраснело от металлических осколков и пороха. Похоже, что она была подвергнута тёрке сыра.

Я знаю, что она должна быть в ужасной боли и напугана до смерти. Мне нужно, чтобы она поговорила со мной и сказала, что она думает. Мне нужно, чтобы она сказала мне, что она чувствует, чтобы я могла найти способ сделать это лучше. Я сделаю это лучше, детка. Я обещаю. Просто поговори со мной.

Я собираюсь порассуждать с ней, когда к нам присоединяется новый доктор. Женщина немного выше меня и на несколько лет старше. Я считаю уместным, что, как офтальмолог, она носит очки. По мере приближения она смотрит на медицинскую карту Харпер.

— Я Патриция Редсон. — Прикоснувшись к плечу Харпер, она говорит: — У вас много боли?

Она кивает.

— Немного, — она ​​неопределённо жестикулирует, — мои глаза горят, моё лицо… я не вижу.

— Мы собираемся выяснить, что происходит с вашими глазами. Вы можете сесть за меня?

Харпер кивает и начинает подталкивать себя локтями. Я немедленно помогаю ей, размахивая ногами над столом. Я держу руку на её нижней части спины, чтобы сбалансировать её. И потому что это всё, что я могу сделать, чтобы сохранять спокойствие.

Доктор останавливает оборудование и маневрирует перед глазами Харпер.

— Это щелевая лампа. Она позволит мне осмотреть ваши глаза. Мне нужно, чтобы вы сели вперёд и положили сюда подбородок. — Она помогает привести Харпер в положение. — Вы можете увидеть яркий свет, пока я осматриваю вас. Это может быть неудобно, но, пожалуйста, постарайтесь держаться как можно тише.

Сказав это, она начинает осмотр. Она работает в течение нескольких минут в тишине, иногда издавая “хм” звук, сводящий меня с ума. Это похоже на китайскую водную пытку. Почему получать информацию от этих людей, как вырывать зубы? Что я могу сделать, если она не начнёт говорить с нами очень скоро.

Наконец, она отталкивает оборудование и поворачивается к нам обеим. Отмечу, что она сидит рядом с Харпер, позволяя коленям прикасаться к её ногам.

— Ладно. У вас с глазами происходит несколько вещей, пара, которая вызывает больше беспокойства, чем другие. Во-первых, у вас много взрыва в глазах от взрыва, и вы это знаете. Ваше правое глазное яблоко и сидит внутри, сзади, рядом с тем местом, где нерв входит в ваш глаз.

— Боже мой, — ускользает от моих губ, прежде чем я могу подвергнуть себя цензуре.

Харпер глубоко вздохнула.

— Неудивительно, что это больно, как сукин сын.

Доктор продолжает:

— Этот кусок мусора, кажется, сидит на самом краю вашего нерва, и, вероятно, это причина, по которой вы не можете видеть очень хорошо из этого глаза.

— Я вообще не вижу, — поправляет Харпер.

— Что мне нужно сделать, так это лучше рассмотреть, посмотреть, нет ли какого-либо очевидного повреждения нерва, и удалить осколки. Это означает, что мне придётся делать операцию на вашем глазу. Хорошо, что мы поставим вас спать, и вы ничего не почувствуете.

Моё сердце и живот снова сжимаются. Мысль о том, что кто-то оперирует глаза Харпер, её прекрасные глаза, огорчает до крайности. Харпер воспринимает это лучше, чем я. Она тихо посмеивается и спрашивает:

— Надеюсь, вы не имеете в виду усыпить своего любимого доктора.

Доктор Редсон позволяет себе тихий смех.

— Нет, совсем нет. Пока я там, я могу провести более тщательный и менее болезненный осмотр обоих ваших глаз. У вас также есть некоторые рваные раны и ссадины на ваших глазах, и это то, что вызывает большую часть вашей боли прямо сейчас.

— Это уйдёт, доктор?

— Должно быть, да. Чем раньше будет выполнена операция, тем лучше. Я приду к анестезиологу, который приедет к вам, как только мне установят операционную для операции.

— Как насчёт моего левого глаза?

— Похоже, что он получил сотрясение мозга. Это травма под давлением от взрыва ближнего радиуса, и у вас есть кровотечение в задней части глаза, где течёт множество вен. Вы не можете видеть кровь, но Я сделала это, когда осмотрела этот глаз. Кровь вызывает отёк и, вероятно, причину, по которой вы не можете видеть своим левым глазом.

— Какой прогноз?

Доктор Рэдсон разводит свои руки, затем проводит их по своей куртке.

— Что нам нужно сделать, это удалить это инородное тело, лучше выглядеть, очистить и исправить любые рваные раны на ваших глазах. Я не могу вам сейчас сказать, что произойдёт с точки зрения вашего зрения. Нам придётся. Посмотрим, как идут дела после операции.

— Люди восстановили своё зрение после таких травм?

— Да, но это действительно индивидуальная вещь, Харпер. Мне нужно будет посмотреть, с чем мы имеем дело, когда я прооперирую и во время выздоровления. План состоит в том, чтобы исправить то, что мы можем, дать вам антибиотики для предотвращения инфекции, а после операции залатать глаза и дать капли, чтобы минимизировать дискомфорт.

— Спасибо, доктор.

— Я позабочусь о вас, Харпер. Я обещаю.

О, вам лучше. В противном случае вы в моём списке, сразу после медсестры Делакур.

*

Я закрываю свой мобильный телефон и бросаю его в свой портфель. Джеррард и Кэтрин были достаточно любезны, чтобы принести мне свежую одежду. Я изменилась, и все были уведомлены, от работы до моего отца. Я думаю, что сделала всё, что мне нужно. За исключением, конечно, выяснения, как положить конец этому кошмару.

Я точно знаю одно, без Харпер в комнате, чтобы держать меня в фокусе, я начинаю чувствовать каждую маленькую боль и горечь. Это была долгая ночь. Очень долгая ночь.

Я смотрю налево. Мама дремлет в руках папы. Это первый раз, когда я действительно видела её расстроенной. Она опустошена прямо сейчас. Мальчики, когда всё успокоится, производители фейерверков будут чертовски удивлены, и они будут двигаться в их направлении в форме Сесиль Кингсли.

Кэтрин и Джеррард тихо разговаривают в углу. Я не знаю, как я собираюсь поблагодарить её. Если у Харпер есть хоть какой-то шанс вернуть себе зрение, это будет потому, что Кэтрин была так быстро поглощена и лечила травмы сразу после их появления. Я не знала, что она изучала уход, прежде чем выйти замуж за Джеррарда. Я так благодарна, что она сделала.

Жан, Элейн и старшие дети присматривают за младшими. Элейн позвонила несколько минут назад, чтобы заверить нас, что все дети в порядке, просто беспокоятся о своей Тант Харпер.

Люк и Рейчел вышли за едой. Они заставили меня пообещать, что я буду есть что-нибудь, когда они вернутся. Я не особенно голодна, но я уверена, что дети нуждаются в этом.

Я просто так устала.

Роби садится на диван рядом со мной. Он кладёт подушку на колени и, не говоря ни слова, тянет меня вниз, поэтому моя голова опирается на неё.

— А что, мистер Кингсли, что бы сказала ваша жена?

Он фыркает.

— Как вы думаете, кто подарил вам подушку? Теперь она ушла в поисках одеяла.

— Спасибо. — Я чувствую, как его рука пробирается сквозь мои волосы в точном подражании его сестре. Интересно, знает ли он это? Это генетическая черта всех Кингсли?

Я не должна спать. Я должна подождать, пока не услышу, как дела у Харпер, но моё тело такое тяжёлое, а рука Роби в моих волосах так расслабляет.

Может быть, быстрый сон. Пять или десять минут.

— Роби …

— Тссс… иди спать, Келс. Мы разбудим тебя, как только Харпер выйдет из операции. Мы все здесь, и мы позаботимся о вас обеих. Отдохни. Если бы не ты сама, Харпер и близнецы.

Харпер и близнецы. Я бы сделала что-нибудь для них.

Мои глаза закрыты.

*

Роби нежно прижимает меня к плечу. Я мгновенно начеку, моё сердце бьётся, я боюсь худшего.

— Харпер? — спрашиваю я, изо всех сил пытаясь сесть, глядя на мои часы, я вижу, что прошло четыре часа.

— Харпер в порядке, Келси, — отвечает доктор Рэдсон со своего места рядом с диваном. — Она сейчас в палате восстановления. Она будет там около часа, а затем мы переместим её в отдельную палату. Вы сможете присоединиться к ней там. — Она отвечает на этот вопрос, прежде чем я даже могу спросить.

— Как прошла операция? — спрашивает папа. Мама всё ещё слишком расстроена, чтобы говорить. Она не выглядит так, как будто она вообще отдыхала.

— Я смогла удалить осколки из правого глаза Харпер через небольшой разрез. Он был на краю зрительного нерва, как я и подозревала. Я не видела каких-либо очевидных повреждений зрительного нерва, что является хорошей вещью. Кровотечение в её левом глазу также кажется слабым, и это хорошо. Однако нам придётся подождать, чтобы увидеть, как улучшится её зрение.

Хорошо, я должна спросить. Мне нужно знать, чтобы я могла помочь ей.

— Может ли Харпер быть постоянно слепой?

— Это возможно.

Я слышу, мама начинает плакать.

— Но нам нужно подождать и посмотреть. Тело — удивительная вещь, способная вылечиться даже от разрушительных травм. На данный момент я сделала всё, что могла. Основной приоритет сейчас — это избежать любой инфекции и дать Харпер отдохнуть.

*

Я чувствую, что вешу тонну. Кто-то припарковал танк на моём теле, потому что я не могу двигать конечностями. Всё чувствует себя жёстким и неиспользованным в течение года. И холодно.

Я пытаюсь открыть глаза, но считаю это невозможным. Они чертовски болят и что-то давит на них. Я ношу очки?

Что, чёрт возьми?

Тогда это поражает меня. Взрыв. Боль. Мои глаза.

Я слепая.

Я слепа.

Кто-то касается меня, и я подпрыгиваю, не ожидая этого.

— Это я, дорогая, — голос Келси мягок в моём ухе. — Доброе утро.

— Холодно, — шепчу я. Я не могу говорить, мои зубы начнут стучать.

— Позволь мне принести тебе ещё одно одеяло. — Она сжимает мою руку и оставляет меня на мгновение. Я слышу, как она движется по комнате, и затем я чувствую, как меня накрывают другим одеялом. Так-то лучше. — Я люблю тебя, — шепчет Келс, снова на моей стороне.

Я пытаюсь ответить, но мой рот похож на хлопок. Наконец-то мне удаётся.

— Вода?

— Конечно. — Я чувствую соломинку, прижимающуюся к моим губам. Я достаточно открываюсь, чтобы обернуть вокруг себя губы и выпить. Боже, это хорошо. Я сосу воду, как человек, найденный в пустыне. — Полегче, дорогая, — шепчет Келс.

— Спасибо, — отвечаю я. — Что происходит?

— Ты находишься в своей палате в больнице. Операция прошла хорошо. У тебя на глазах пятна, а правая рука в гипсе.

Это объясняет несколько вещей.

— Как ты? — Боже, пусть ничего не случилось с ней или нашими детьми.

— Я в порядке. У меня прямо здесь построено моё маленькое гнездо, и я отдыхала, пока ты спала.

— Ты должна позаботиться о себе. Будь в постели. — Я протягиваю руку. — Иди сюда. — Я не знаю, сколько здесь места, но для нас более чем достаточно. Я позабочусь об этом. Мне нужна она рядом со мной.

Келс смеётся и берёт мою протянутую руку.

— Нет ничего, что я хотела бы лучше, Таблоид. Но давай подождём, пока мы не вернёмся домой. Я думаю, что большинство сотрудников пойдёт прямо сюда, если они войдут в такую ​​сцену.

Мне отказывают? Я действительно должна выглядеть плохо.

Или она не хочет меня больше.

Слепой. Кто знает что ещё.

— Я выгляжу так плохо? Кроме моих глаз, что случилось?

— Нет, ты выглядишь не так плохо. Ты прекрасна, как день, когда я вышла за тебя замуж. Я просто хочу, чтобы ты отдохнула и поправилась, чтобы я могла отвезти тебя домой.

Я глубоко вздыхаю и стараюсь не потерять его.

— Что говорит доктор?

— Она говорит, что есть очень хороший шанс, что ты восстановишь своё зрение, но это будет через пару недель, прежде чем мы узнаем.

— Шанс?

— Да. Ты была ранена, дорогая. Тебе нужно время, чтобы вылечиться и пройти через операцию.

Вот доктор говорит:

— Ты слепая.

Я никогда больше не увижу свою семью, мою жену, своих детей. Всегда будет темно и темно, и… я вздыхаю. Как я сейчас позабочусь о своей семье? Слишком много хорошего слепого продюсера. Безработная. Нетрудоспособная. Два домашних платежа. Двойняшки. О Боже.

Мой живот напрягается и вращается. Я собираюсь быть больной.

Я чувствую руки Келси на моих плечах, нежный вес её, наклоняющейся ко мне. Я чувствую запах её дыхания, запах её духов.

— Всё будет хорошо, Харпер. У тебя всё будет хорошо. У нас всё будет хорошо.

Её близость успокаивает меня так, что больше ничего не может. Своей здоровой рукой я поднимаю руку и хватаю её, притягивая к себе как можно ближе.

— Я так тебя люблю, Келс. Мне очень жаль.

— Не жалей ни о чём. Ты вчера спасла жизнь Кристиана. Это был несчастный случай. Тебе не о чем сожалеть.

— Останешься со мной? — И я не имею в виду только сейчас.

— О, тебе лучше поверить в это. Мы вместе, Харпер. Я никуда не пойду. Я с тобой здесь, сейчас и навсегда.

— Тогда иди в эту чёртову кровать со мной, чтобы я могла спать.

Самый красивый звук в мире встречает меня, когда Келс нежно смеётся. Я слышу, как она опускает боковой поручень, и чувствую, как матрац опускается, когда она поднимается рядом со мной, свернувшись калачиком на моей неповреждённой руке.

— Хорошо. Настойчивая мелочь, не так ли? Но ты должна вести себя и отдыхать. Я хотела бы отвезти тебя домой в ближайшее время.

— Только один поцелуй тогда.

— Парень, Таблоид, ты настаиваешь на том, чтобы быть хорошей. — Она протестует, но следующее, что я чувствую, это губы Келси на моих.

Дом.

— Счастливая?

Больше чем раньше. Я обнюхиваю её шею, делая вид, что всё в порядке.

— Ты называешь это поцелуем?

— Я делаю, — шепчет Келс, проводя пальцами по моим волосам. Это лучшее лекарство в мире. — Разве ты не говорила что-то о сне? — спрашивает она, целуя меня в ухо. — Ты, должно быть, измотана. Или всё это было уловкой, чтобы заставить меня лечь с тобой в постель?

— Как будто я когда-нибудь нуждалась в уловке с тобой, Шери.

— Верно. И ты никогда не будешь. Я люблю тебя, Харпер.

Мы занимаем несколько минут и приводим в порядок все наши конечности. Желудок Келси настолько большой, что теперь давит на меня. Впервые за несколько часов я чувствую себя расслабленной, и боль не такая сильная. Моя левая рука обвивается вокруг неё, удерживая её как можно ближе. Я чувствую её дыхание на моей шее. Держась за Келси, всё становится лучше.

Я снова почти сплю, когда чувствую, как что-то вонзается в мою сторону.

Келс задыхается, и я чувствую, как её рука движется к её животу.

Боже мой.

— Были ли это, — почти стесняюсь спросить я, чтобы не добавить разочарования в свой день, — дети?

— Определённо один из них. Вероятно, тот, который будет в футбольной команде Тулейна. Держу пари, кикер.

— Ты думаешь, футбол? Для меня это было больше похоже на футболиста. Следующая Мия Хамм.

Келс практически набрасывается на меня.

— Ты почувствовала это?

Ещё один быстрый удар.

— Да. — Я смеюсь. — И это тоже. — Я собираюсь говорить снова, когда мои губы заняты. Это займёт некоторое привыкание. Но я возвращаю поцелуй с нетерпением.

*

— Я не хочу этого, — снова протестует она, отворачиваясь от ложки. — Ты не можешь украсть для меня гамбургер?

Я вздыхаю и опускаю ложку обратно в то, что, как мне кажется, должно было быть известие Jell-O, когда мы начали это полчаса назад. Не то чтобы я её винила, я тоже ненавидела больничную еду.

— Таблоид, я обещаю тебе, я позабочусь о том, чтобы ты получила твёрдую пищу очень скоро, но сейчас… — Было достаточно сложно заставить её даже согласиться позволить мне кормить её. Её прежнее больничное платье пришлось заменить после нескольких неудачных попыток самостоятельности. Наконец её голод победил над её гордостью. Это и я пообещала издать для неё маленькие звуки пропеллера, как она делает для Кларка. Юмор всегда помогает моей супруге справиться.

Мой аргумент прекращается, когда Роби и Рене входят через дверь. Они оба задыхаются, впервые увидев ущерб, нанесённый лицу Харпер взрывом. Рене поворачивает голову и прячет лицо в плечоРоби, когда его руки обвивают её.

— Что происходит? — Харпер слегка дёргается, её голова наклоняется из стороны в сторону. Она уже учится компенсировать и использовать слух.

— Извини, дорогая. — Я беру её за руку. — Роби и Рене здесь.

— Не может быть. — Харпер ухмыляется. — Большой рот Роби входит в комнату, по крайней мере, за две минуты до него. — Она травит его.

— Харпер, — тихо говорит Роби.

— Этот сорт звучит как он, но всё ещё не совсем. — Она поворачивает голову к звуку его голоса. — Мой старший брат никогда не будет таким чертовски тихим. — Она поворачивается ко мне. — Надеюсь, у тебя есть мой кошелёк. — Она улыбается покаянно.

— Большой, — говорит Роби немного громче, — старший брат.

— Старее, ты, слабак, — мучается Харпер.

Рене отчаянно пытается остановить слёзы по её щекам. Наконец она берёт их под контроль и идёт к кровати, положив руку на плечо Харпер.

— Спасибо тебе недостаточно, Харпер, — шепчет она, наклоняясь, чтобы поцеловать Харпер в лоб. — Ты спасла жизнь Кристиана. Эта ужасная вещь разорвала бы его на части.

— Рен, я сделала то, что должна была, — честно отвечает Харпер. — Я люблю его, как будто он мой.

— Он тоже тебя любит. Он спрашивал о тебе с прошлой ночи.

Харпер вздрагивает.

— Позвольте мне немного исцелиться. Неважно, что говорит мне Келс, я знаю, что выгляжу сейчас ужасно. Я не хотела бы напугать его до полусмерти. Я уверена, что выгляжу как урод класса А.

Роби глубоко вздохнул, решив поиграть с ней, как всегда.

— Нет, ты не такая красивая. В лучшем случае ты урод класса.

— Укуси меня, — рычит Харпер.

Мы все наслаждаемся одним из тех снотворных взрывов смеха, которые, похоже, необходимы в этих ситуациях.

— Лично я думаю, — подхватывает Харпер в постели, стараясь изо всех сил сделать то, что она и Роби всегда делают, несмотря на свои нынешние ограничения. Они всегда пухнут и делают свою хуйню каждый раз, когда собираются вместе. — Это была установка, чтобы не дать мне побить твою задницу в следующем году в Мади Гра за дублоны. Я не смогу поймать их, если не увижу их. Ты, обманщик, ублюдок.

Роби смеётся и обнимает Харпер за шею. Я наблюдаю, как слёзы текут из его глаз, и он не пытается остановить или скрыть их.

— Боже, я люблю тебя. Спасибо, Харпер. Спасибо за спасение жизни моего мальчика.

Её хорошая рука движется к его спине, и она крепко обнимает его.

— Люблю тебя тоже, старший брат. — Они долго держат друг друга, затем Роби встаёт.

— Тебе что-нибудь нужно? — Он вытирает слёзы со своих щёк, Рене ловит всё, что он пропускает.

— Грубый, — хрипит Харпер, её собственный голос полон эмоций. — Я умираю от голода. И Келс не бросит меня за едой.

Рене смеётся.

— Хорошо. Мы можем получить это для тебя.

— Вообще-то, Рен, почему бы тебе не взять с собой Келс? Она была здесь со мной со вчерашнего вечера. Подышите свежим воздухом. У меня будет одна из медсестёр, которые помогут мне вымыться. — Она сжимает мою руку. — Я воняю. Вы, должно быть, задержали дыхание раньше. Роби будет составлять мне компанию, не так ли?

Роби смотрит на меня за разрешением, прежде чем согласиться. Я киваю, понимая, что Харпер нужно некоторое время побыть с её братом. Я часто задаюсь вопросом, как она жила в Лос-Анджелесе без него.

— Похоже на план, Таблоид. — Я наклоняю её челюсть, чтобы правильно её поцеловать. — Мы не будем долго.

*

Роби на мгновение выходит из комнаты и возвращается с кем-то на буксире.

— Привет, герой, — приветствует меня Кэтрин, подходя, чтобы поцеловать меня в щеку. — Я слышала, что ты хочешь немного почиститься.

Я ярко-красная. О Боже, Роби, что ты делаешь со мной?

— Ну, хорошо, да …

Кэтрин посмеивается на мой дискомфорт.

— У тебя нет ничего, чего у меня нет.

Роби трескается.

— Я не знаю об этом, Кэт. Я имею в виду, это Харпер, о которой мы говорим.

Я стону. Надеюсь на сочувствие. Я не нахожу ничего. Я слышу, как в ванной Кэтрин бежит вода. Роби подходит и взъерошивает мои волосы.

— Я пойду принесу нам немного соды.

— Роби.

— Да уж?

— Торопись обратно.

— Сделаю.

*

Десять минут спустя я теперь чувствую запах — и чувствую — намного лучше. Кэтрин использовала своё предыдущее обучение в качестве медсестры, чтобы привести меня в порядок с минимумом смущения и максимальной эффективностью. Хотя её комментарий «Келс не упомянула об этом маленьком шраме на заднице», не очень помог мне. Я думаю, что моей Крошке Ру и мне нужно поговорить позже.

Теперь Роби и я одни в своей больничной палате. По крайней мере, я так думаю.

— Насколько это плохо, Роби?

— Запах исчез, — дразнит он.

— Если ты понимаешь, о чём я. — Я поднимаю руку и нежно чувствую очертания пятен на моих глазах. Как будто я ношу солнцезащитные очки. В середине затмения. — Они всё ещё болят.

— Это даже не было двадцать четыре часа. Дай время, Харпер.

— Что, если не станет лучше, Роби? Что если я слепая?

Я представляю, как он пожимает плечами, прежде чем он понимает, что я его не вижу. Затем он нервно прочищает горло и пододвигает стул ближе, его металлические ножки скребут по полу.

— Что если ты, Харпер?

Я прижимаю свои влажные волосы к подушке.

— Я не хочу быть.

— Я не думаю, что кто-то делает.

— Я не хочу больше никогда не видеть Келс, Роби. Я терпеть не могу мысли об этом. Не видеть её — всё равно что не дышать. И думать, что я не увижу наших детей. — Сжатие в моей груди поглощает меня, заставляя меня задыхаться для воздуха. — Я никогда не узнаю, как они выглядят.

Роби берёт меня за руку, крепко сжимая между двумя.

— Да, Харпер. Это временно. Я знаю, что это так. Бог не отплатит тебе за спасение жизни Кристиана. Я это знаю.

У меня нет такой веры, чтобы отступить.

— Плохие вещи случаются с хорошими людьми, Роби.

— Ну, тогда ты в безопасности.

Я так удивлена его ответом, что смеюсь.

— Иисус, Роби. — Я сразу трезвая, хотя я благодарна за его отвлечение. Мои эмоции слишком сырые, чтобы их можно было снова вызвать. Я чувствую, как один нерв открыт от моих глаз до пальцев ног.

— Что, если, — я должна спросить, — что, если Келс не хочет быть обременённой кем-то вроде меня?

— О чём ты говоришь?

Он чертовски хорошо знает, о чём я говорю.

— Роби, — предупреждаю я.

— Нет, о чём ты говоришь? Потому что ты не похожа на того, кто жил с Келси Кингсли, которую я знал последние девять месяцев. — Он подчёркивает Кингсли аспектом имени Келси.

— Вещи меняются.

— Да, всё меняется, — вздыхает он. — Но её любовь к тебе не относится к их числу. Любой, кто занимается мозговой деятельностью, может рассказать о ней.

— Это будет достаточно сложно для неё, как есть. Наличие близнецов. Требовать работы…

— Останови это, Харпер. — Тон Роби острый. — Даже не ходи туда.

— Куда?

— Благородная, самоотверженная, мученическая роль. Это фигня. Ты и я это знаем.

Чёрт его побери.

— Ты напугана. И у тебя есть все основания для этого. Я бы тоже испугался.

Это так темно.

Бьюсь об заклад, Келс тоже напугана.

— Видишь, — протестую я. — Тем более причина…

— Молчи, я ещё не закончил. Она боится, что у тебя может быть такая реакция с головой. — Он наклоняется ближе, запах его бритья доходит до меня, давая мне лучшее представление о том, где он находится. — Ты женилась на ней, Харпер. Ты предстала перед Богом и твоей семьёй, и ты дала обещания. Ни от одного из них не бежать, когда дела пойдут плохо.

— Я не бегаю. Я пытаюсь сделать то, что лучше.

— Опять херня.

Я нахмурилась, желая злиться на него, зная, что не могу быть.

— Знаешь, если бы Келс была здесь, ты был бы должен много денег фонду образования близнецов.

— И она будет бить тебя головой.

Мы сидим в тишине несколько долгих минут, поглощая разговор. Я начинаю говорить сто вещей и останавливаюсь каждый раз. Наконец, «я хочу то, что лучше для Келси и наших детей».

Я чувствую, как его рука обхватывает мою.

— Ты то, что лучше.

*

— О, Рене, сделай мне одолжение: остановись там на секунду. — Я указываю на магазин игрушек. — Я хочу заполучить Харпер кое-что.

— Ты тоже покупаешь ей настоящие игрушки?

— О, да, ты должна увидеть её коллекцию конфет Pez. У неё вся линия Star Wars, — шучу я. — Я просто хочу найти какую-нибудь глупую мелочь или какую-то глупую большую вещь. Посмотрим, что привлечёт моё внимание, как только я окажусь там.

— Мы можем это сделать. — Она направляет джип на парковочное место и выключает зажигание. Она поворачивается ко мне с очень серьёзным выражением лица. — Келс, ты знаешь, что независимо от того, что происходит, вся семья здесь для вас обеих.

— Я знаю. Но всё будет хорошо. Харпер жива, и это всё, что имеет значение. Это всё, что действительно имеет значение. Остальное это просто ещё одно препятствие, которое мы должны преодолеть.

— Что, если её зрение не вернётся? — мягко спрашивает Рене. Я знаю, что она сочувствует мне, готова защитить Харпер, если понадобится. Это часть того, почему я так люблю Рене.

— Тогда мы привыкнем к тому, что она будет работать без него, и мы будем двигаться дальше.

— Как ты думаешь, она …

Я отрезала её, не желая думать ни о чём, кроме положительного результата.

— Я позабочусь, чтобы она сделала. — Я поворачиваюсь к моей сестре. — Мне всё равно, если она не может видеть. Есть много вещей, которые она может сделать. Я помогу ей найти одну из этих вещей и поддержу её в процессе от зрения до слепого. Рене, всё, что имеет значение для меня в том, что она жива. В моей жизни было так много смерти, что я бы никогда не выжила, если бы Харпер была отнята у меня тоже. — Я вздыхаю, мои пальцы играют с ручкой двери. — Эти дети нуждаются в ней. Они будут нуждаться в её любви и понимании, пока я не стану мамой.

Рене похлопывает меня по руке.

— Келс, я знаю, что у тебя есть проблемы, но поверь мне, дорогая, ты уже мама и чертовски хорошая. Этим детям так повезло, что их дали тебе и Харпер.

— Благодарю. — Они действительно подарок.

— Эй, давай заключим договор прямо сейчас, хорошо? Хорошо, если Роби и Харпер хотят бросить вызов друг другу, пока время не остановится. Но через несколько месяцев у нас будет пять детей между нами. Мы должны сохранить их конкурентность друг с другом, или мы никогда этого не сделаем. Кроме того, если они когда-нибудь решат сразиться с нами, мы обречены. Мы с тобой должны держаться вместе в отделе мам здесь. — Она предлагает мне свою руку.

— Согласовано. — Я принимаю это со смехом. — Так что это ты и я против двух самых красивых из детей мамы и папы.

— У них нет шансов. Мы гораздо хитрее, чем они. Я имею в виду, Роби, в конце концов, мужчина и…

— И иногда Харпер может быть такой. Ты не поверишь тому, что она сказала мне на днях… — рассказываю я, когда мы вылезаем из грузовика.

<гаснет свет>

Часть вторая. Эпизод двадцать четвёртый: с боковой стороны

Я лежу в кровати и притворяюсь спящей.

Прошло шесть дней с момента аварии. Я была дома для трёх из них. Рада, наконец, получить эту чёртову IV из моей руки. И особенно рада, что каждые несколько часов приходили медсёстры, чтобы проверить меня. Келс взяла на себя применение глазных капель, и я предпочитаю её прикосновения любому незнакомцу.

Каждый раз, когда она снимает пластыри и марлю, я продолжаю надеяться что-то увидеть. Даже если бы это было только присутствие света. Но ничего. Оба глаза тёмные. Оба по-прежнему жгут, хотя правый больше, чем левый.

Доктор солгала о восстановлении моего зрения. Понятно, она хочет послушного пациента. Чтобы убедиться в этом, она говорит мне, что у меня есть шанс увидеть снова. Итак, я сижу здесь и позволяю людям заботиться обо мне. Я могла бы справиться с этим, если бы знала, что это временно. Это ожидание и незнание меня убивают.

Я не чертовски хороша для Келси. Ей нужно отдыхать, смотреть, что она делает, заботиться о детях. Не присматривать за мной.

Так что я притворяюсь, что сплю. Я слышу Келси внизу. Мама с ней. Папа на работе, наверное. Я одна.

Я должна привыкнуть к этому.

Я думаю, что я просто останусь здесь. Врач сказал, что мне всё равно нужно отдохнуть.

*

Я не знаю, поможет ли это или нет, но я должна попробовать. Я попробую что-нибудь, чтобы получить от неё какую-то реакцию. Звонит телефон снова, и я начинаю задумываться, не взял ли он выходной.

— Офис Келси Стэнтон.

— Брайан, это Келс.

— Привет, босс, как дела? Как поживает Харпер? Мы все очень обеспокоены её положением здесь. В «НьюЙорк Таймс» даже прозвучала небольшая реклама.

Я глубоко вздохнула.

— Это тяжело, Брайан. Очень тяжело. Харпер переживает очень тяжёлые времена.

— Чем я могу помочь?

— На самом деле, есть. В моём офисе, в моём ящике центрального стола, есть запасной набор ключей от нашей квартиры. Ты можешь поехать туда и получить кое-какие вещи и отослать их сюда?

— Конечно. Дайте мне ручку. — Я слышу, как он карабкается, чтобы найти одну на своём столе.

Я смеюсь над желанием моего друга, чтобы помочь мне.

— Это всего лишь несколько вещей, Брайан. Я не ожидаю, что ты соберёшь квартиру.

— Эй, я возьму раковину в ванной на мою спину, если это поможет. О, Лэнгстон сказал, что если вы позвоните, чтобы Харпер позвонила ему когда-нибудь.

О, круто. Чего мог хотеть сын сатаны?

— Если Харпер вернёт себе зрение, я могу подвести тебя к этому. Бог знает, мы могли бы посмеяться.

— И я не возражаю против выплаты компенсации работникам, — смеётся он. — Что доктора говорят, Келс?

— О, они очень безрассудны. Может быть, она сделает, а может, и нет. Никто не даст нам прямого ответа. Это очень расстраивает. Мы не узнаем в течение двух недель, когда у неё будет последующее назначение. Доктор Рэдсон сказала, что что-то раньше не будет окончательным. Так что до тех пор я просто продолжаю бросать и желать, чтобы кто-нибудь сказал мне, чего ожидать.

— Они могут быть не в состоянии. Они могут не знать.

Я вздыхаю. Я знаю, что он прав, но это мало помогает. Я хочу знать, и я хочу, чтобы кто-то сказал мне.

— Так что вам нужно от квартиры? — Его голос звучит бодро, и я могу сказать, что он пытается оказать поддержку, хотя между нами такое большое расстояние.

— У подножья нашей кровати есть одеяло. Мы получили его в Нью-Мексико. Думаю, оно заставит её чувствовать себя лучше. Затем наверху в нашем офисе есть стопка компакт-дисков, которые являются её любимыми.

— Что-нибудь ещё?

О Боже, да, как я могла забыть?

— Есть толстовка Tulane, у которой были отрезаны рукава и воротник. Она выглядит как тряпка, но она её любимая. Она в верхнем ящике комода нашей комнаты.

— Вам что-нибудь нужно?

Кроме того, что Харпер сказала мне, что она может видеть, когда я отклеиваю пластыри, чтобы положить капли, ни черта.

*

Я была вынуждена спуститься вниз на обед. Меня даже приняли на священную кухню. Я предполагаю, что они фигурируют, так как я не могу видеть это, я не считаю. Я сижу за столом, потому что иначе я бесполезна. На самом деле, я хуже, чем бесполезная, я помеха.

— Вот, пожалуйста, дорогая, — говорит Келс, ставя передо мной тарелку. Она слегка потирает мою спину. — Теперь будь …

Я достаю бутерброд, который я просила. Вместо этого я погружаю свои пальцы во что-то горячее.

— Иисус! — Я быстро вытаскиваю их и вытираю салфеткой.

Келс хватает меня за руку и осматривает её.

— Харпер, тебе больно? Я как раз собиралась тебе сказать …

— Что это? — спрашиваю я, забирая мою руку, дуя на кончики пальцев.

— Джамбалайя. Я подумала, что ты предпочитаешь иметь это.

— Я хотела бутерброд, — рычу я.

— Я думала, тебе может понравиться что-то другое. Ты уже несколько дней ешь бутерброды. Наверное, ты устала от них.

Я чувствую гнев по всему телу, разогревающий мою кровь.

— Если бы я хотела чего-то другого, я бы так сказала. Почему это так трудно понять? Я слепая. Не немая.

— Хорошо, — говорит Келс после минутного колебания. — Я приготовлю тебе бутерброд. Просто дай мне минуту.

Я отталкиваюсь от стола, стараясь не врезаться в Келси. Возможно, я злюсь, но я бы никогда не навредила ни ей, ни детям.

— Не беспокойся об этом. Я не голодна в любом случае. — Я поднимаюсь на ноги и иду туда, где, как мне кажется, находится задняя дверь. Как вы можете расти в доме и никогда не обращать внимания на то, где что находится?

Пока я машу к двери, рука Келси ложится мне на предплечье.

— Харпер, пожалуйста, позволь мне сочинить тебе что-нибудь поесть. Извини, что расстроила тебя. Я подчинюсь тебе, как хочешь, просто присядь.

— Не беспокойся об этом. Я не голодна, правда. Думаю, я пойду посидеть снаружи, если ты покажешь мне дверь. — Это правда, мой живот в узлах. Но это больше, потому что я не хочу признавать, почему я ела бутерброды при каждом приёме пищи. Они единственное, что я могу есть без посторонней помощи.

Келс осторожно ведёт меня к двери. Я была на несколько грёбаных ногах. Боже, я ничего не стою. Она открывает это для меня и удостоверяется, что я перешагиваю порог без инцидентов. Я могу сказать, что она хочет пойти со мной на крыльцо, но мне нужно побыть одной.

— Спасибо, Крошка Ру, — прошептала я, извиняясь.

— В любое время, Таблоид, вот для чего я здесь. Я получила твою спину. Я люблю тебя.

Эти последние слова почти уничтожили меня.

— Спасибо, — прошептала я.

*

Ну, Келс, это было действительно, очень глупо. Харпер почти не разговаривает и не ест, а ты меняешь порядок её обеда. Умная. Теперь она будет сидеть на улице и пропустит ещё одну еду. Для начала она худая и не ест неделю, её догоняет.

Отличная работа.

Я отхожу от двери, чтобы Харпер не могла сказать, что я всё ещё смотрю на неё. Кажется, она всегда знает, когда я в последнее время зависаю. Я подхожу к кухонной раковине и смотрю через окно на неё. Там я вижу Харпер, пытающуюся найти гамак на лужайке. Боже, пожалуйста, не дай ей случайно причинить себе боль.

— Она не злится на тебя, мамочка. — Я чувствую, как рука мамы ложится мне на плечо, когда она тоже подходит к Харпер. Она так же обеспокоена и расстроена, как и я, но многие годы мудрости и опыта дают этой женщине изящество под давлением, которого я могу надеяться достичь только в этой жизни.

Я резко качаю головой.

— Она имеет полное право быть. — Я идиотка.

— Зачем?

Тысяча причин.

— Потому что я ничего не могу сделать, чтобы помочь ей. Ничто из того, что я делаю, не делает её счастливой и не облегчает её. — Я иду забрать тарелку джамбалайя. — Почему я просто не сделала ей бутерброд, как она хотела? — Я вытираю слёзы, которые внезапно ожили и скатываются по моим щекам. — Теперь она даже не ест. И это моя вина.

— Как бы трудно это ни было сейчас, ты ничего не можешь сделать, чтобы облегчить это. Харпер должна найти свой собственный путь.

— Я знаю это, но почему я должна делать глупости, подобные этим, которые только усложняют дело? — Взгляд в окно подтверждает, что Харпер теперь поселилась в гамаке снаружи. Скоро она снова уснёт. Всё, что она делает в последнее время — это спит или притворяется спящей. Я надеюсь, что она действительно не думает, что она обманывает меня этим. Я сплю рядом с ней достаточно долго, чтобы понять разницу. — И разве её путь не должен быть моим? Разве не в этом состоит смысл брака? Разве мы не должны заботиться друг о друге? Кажется, на этой арене я терплю неудачу.

Тёплые руки скользят вокруг меня, и я втягиваюсь в мамины объятия.

— Ты никогда не подводила мою дочь. Не раньше, конечно, не сейчас. Она в ужасе, Келс, ты наверняка это знаешь.

— Я знаю это, потому что я тоже. Но, что бы ни случилось, я хочу, чтобы она знала, что я люблю её, и я хочу и нуждаюсь в ней в своей жизни. Я действительно переживаю за неё. Я просто не знаю, что делать.

— О, вдвойне, я бы хотела получить ответ на этот вопрос.

— Так и я, мама, — вздыхаю я, — и я тоже. — Я чувствую, как мои слёзы пачкают мамину блузку, заставляя её крепче держать меня. Я соскользнула одной рукой со спины мамы на живот. Близнецы могут сказать, что я не в порядке. Я потираю живот, пытаясь успокоить их. Кажется, это не работает ни для кого из нас.

— Почему бы тебе не вздремнуть? Всё будет лучше, если ты немного поспишь под навесом, нет?

— Я не думаю, что могу спать. Я бы предпочла посмотреть, смогу ли я заставить эту упрямую жену немного поесть.

Мама отпускает меня.

— Тогда пришло время показать секретный рецепт.

— Секретный рецепт?

— Это любимый бутерброд Харпер, и тебе пора его выучить. — Мама берёт меня за руку и ведёт к стойке. Она достаёт два кусочка белого хлеба — вместо обычного рженого или заквашенного, которые она предпочитает — и кладёт их на прилавок. Затем она достаёт из шкафа банку с арахисовым маслом и одну, наполненную каким-то белым веществом. Затем банан кладётся рядом с ними.

Я поднимаю банку, содержимое которой я не могу определить.

— Пушок?

Мама дарит мне смущённую улыбку.

— Банановый пушистик всегда работал в прошлом. — Она начинает собирать смертоносное содержимое опытными руками. — Я гарантирую, что она съест, если ты принесёшь это ей.

Моя жена безумна. Кто мог съесть эту смесь? Я беру предложенную тарелку и начинаю выходить на улицу.

— Возьми и это, — зовёт мама, затем прижимает стакан с шоколадным молоком к моей свободной руке.

*

Я думаю, что я наконец уравновешена прямо в этой чёртовой штуковине. Я всегда любила гамаки, но попасть в один слепой и однорукой — не самая лёгкая вещь в мире. Здесь жарче, чем в аду, но воздух пахнет сладко.

Я слышу, как открылась задняя дверь, и кто-то вышел на улицу. В отличие от слепых в фильмах, я абсолютно не представляю, кто это на прогулке. Все они звучат одинаково для меня. По крайней мере, сейчас они делают. Может быть, со временем я смогу рассказать.

Что, если я скажу, кто из наших детей идёт ко мне по звуку их прогулки? Конечно, это если Келс останется со мной. И я бы не стала её винить, если бы она этого не сделала. Ей не нужно трое детей, чтобы заботиться о них. Она будет ошеломлена, как есть.

— Привет, — голос Келси приветствует меня.

На мгновение мне стало интересно, представляла ли я это.

— Привет, — шепчу я в ответ.

— Не против, если я присоединюсь?

Не будь ослом, Харпер. Ты уже была достаточно скупа сегодня как есть. Не причиняй ей больше боли.

— Конечно. Много места. — Я осторожно двигаюсь вправо, не желая, чтобы меня выгнали из гамака.

Я слышала, как Келс положила что-то на стол из кованого железа рядом со мной. Затем её руки оказываются на краю гамака, успокаивая его, когда она опускается внутрь. Она отпускает и наклоняется ко мне, и мы ненадёжно покачиваемся на несколько мгновений.

— Это было близко, — шепчет она мне на шею. Я просто киваю, не доверяя себе, чтобы говорить вокруг неё. Келс оборачивается, и мы снова наклоняемся влево. На этот раз, когда она прижимается ко мне, знакомый запах достигает моего носа.

— Это что? — спрашиваю я.

— Хм?

Я вдыхаю дважды.

— Что это?

— Хм, может быть множество вещей, Таблоид. Может быть, мои духи. Это так? — Голос Келси нежный, дразнящий. Она не звучит больно или расстроена, как на кухне.

Я слегка поворачиваю голову, чтобы вдохнуть запах её волос и кожи.

— Нет, совсем нет.

— Значит, это не мои духи и не мой шампунь. Может ли это быть тот отвратительный бутерброд, который сделала твоя мама? Это то, что она назвала банановым пухом.

— Fluffernutter, — поправляю я, мой рот уже поливает мысль.

— Ну, извини. — Келс начинает размахивать бутербродом прямо под моим носом. — Ты знаешь, я могу честно сказать, что всё это может быть твоим. Я даже не думаю, что детей можно уговорить съесть это.

Я открываю рот и сжимаю бутерброд на следующем проходе. О, вкус Чудо-Хлеба, арахисового масла, зефира и бананов. Я довольно жую и глотаю.

— Близнецы научатся это любить. Я об этом позабочусь.

Она нежно вытирает мою нижнюю губу, удаляя там пух.

— Легко это там, Стад. Мы можем сделать тебе ещё один. На самом деле, столько, сколько ты хочешь. Ты тоже хочешь шоколадное молоко?

— Шоколадное молоко? — спрашиваю я, слыша тот же голос, когда мне было семь лет.

— Только лучшее для тебя, дорогая.

Я киваю и награждаюсь соломинкой, помещённой в мои губы. Я сосу весь стакан одним непрерывным глотком. И чувствую, как губы Келси прижимаются к моей щеке.

*

— Келси! — Мама трезвонит мне с крыльца. Она держит беспроводной телефон. — Это твой папа.

Ух ты. Что ты знаешь?

— Эй, ты думаешь, что сможешь закончить это маленькое угощение самостоятельно, Таблоид?

Она кивает.

— Я поняла. Давай.

Осторожно я встаю из гамака. Боже мой, мы пара. Я не хочу рисковать, бросая Харпер. Однако выбраться из этих вещей достаточно сложно без каких-либо дополнительных препятствий. Я чувствую себя китом в сети. Я буду несчастной в третьем триместре.

Мне удаётся встать, оглядываясь на Харпер. Она ест, и это всё, что важно для меня. Подойдя к крыльцу, я взяла телефон и широко улыбнулась маме.

— Работает как шарм.

— Всегда так. — Она одобрительно кивает, наблюдая, как Харпер облизывает её пальцы. — Я думаю, что я должна пойти и сделать ещё один.

Я сижу на ступеньках, чтобы наблюдать за Харпер, пока я разговариваю с отцом. Мама исчезает обратно на кухню.

— Эй, милая.

— Привет, папа.

— Я хотел позвонить и посмотреть, как дела у Харпер.

— Мы дома. Сейчас она довольно напугана и расстроена, но я уверена, что всё будет хорошо.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет, у нас есть всё, что нам нужно, по крайней мере сейчас.

— Милая, если кому-то из вас что-нибудь понадобится, дайте мне знать. Мы с Амандой можем быть там через несколько часов, если вы нуждаетесь в нас.

Каким-то образом это одна из самых приятных вещей, которые я когда-либо слышала. Я едва сдерживаю слёзы, когда отвечаю.

— Спасибо, но у нас всё хорошо.

— Хорошо. Ты скажи моей невестке, чтобы выздоровела. Мне нужно вернуть свои деньги из этого раунда игры в гольф.

— Я сделаю это, пап. Спасибо, что позвонил.

— Люблю тебя, Келси. Отдай мою любовь Харпер.

— Люблю тебя тоже, папа. Я буду.

*

Я нежно ласкаю руку Харпер, где она лежит на моём правом бицепсе. Она обнаружила, что она действительно ненавидит лифты прямо сейчас. Я уверена, что её равновесие полностью нарушено, и ощущение движущегося лифта должно быть очень расстраивающим.

— Ты в порядке, дорогая?

Она кивает. Я хотела бы, чтобы она поговорила со мной больше. Она была так тиха, что иногда трудно понять, чего она хочет или что ей нужно. Я волнуюсь о том, как сильно она впадает в депрессию, и я немного растерялась из-за того, как вырвать её из этого. Я делаю всё возможное, чтобы быть позитивной и ободряющей. Должно быть, я каким-то образом подвела её, и эта мысль разбила мне сердце. Если я не могу помочь ей …

Двери открываются, уводя меня от мыслей, и мы входим в зал ожидания. После регистрации Харпер и я садимся в угол. Я попросила о скорейшей встрече, чтобы здесь не было много людей с нами. Я знаю, что Харпер ненавидит сейчас находиться в переполненной комнате. Она сказала мне, что чувствует, что все смотрят на неё, а также, что шум сбивает с толку. Ей трудно сосредоточиться на голосах, и уклонение от людей делает её раздражительной.

Это не займёт много времени, прежде чем медсестра берёт нас в экзаменационную комнату. Она смотрит на меня, а затем на Харпер. Я могу сказать, что она не уверена, как именно к нам обратиться. По выражению её лица я вижу, что она ожидала, что Харпер станет моим мужем, основываясь на наших именах. Она немного выброшена отсюда.

— Я Келси, — предлагаю я, надеясь, что это ей немного поможет.

Она улыбается и кивает.

— Ладно, Келси, мне нужно получить ваши жизненные силы. Давайте попросим Харпер на минутку сесть за стол, пока мы устраиваем вас на экзаменационном столе.

Она выдвигает стул, и я помогаю Харпер сесть.

— Я люблю тебя, — шепчу я ей на ухо, прежде чем поцеловать в щеку. Она на самом деле улыбается и немного краснеет. Положив сумку на стол, я кладу на неё руку Харпер, чтобы она всё ещё имела связь со мной и знала, что я не слишком далеко.

— Келси, сядьте на стол, чтобы я могла измерить ваше кровяное давление и температуру. Тогда я собираюсь взять немного крови.

Голова Харпер задумчиво наклоняется в сторону.

— Есть проблема? — спрашивает она.

Медсестра очень хорошая и поворачивается к Харпер, хотя она продолжает измерять моё кровяное давление.

— Вовсе нет, Харпер. Доктор Мэкстон любит делать полную работу над своими новыми пациентами. Не о чем беспокоиться.

— За исключением того, что Келси ненавидит иглы и будет большим ребёнком во всём, — немного дразнит она. Я не знаю, откуда пошла шутка, но я рада, что она пришла. Может быть, быть здесь и заботиться о детях — это хорошо для неё. Бог знает, что больше ничего не сработало.

— Это так? — Медсестра улыбается мне с подмигиванием.

— Виновна. — Я киваю. — Ненавижу иглы.

— Ну, я сделаю это настолько безболезненно, насколько это возможно. Я обещаю.

Через несколько минут всё начинает чувствовать себя довольно стандартно, когда меня просят раздеться и лечь. Медсестра оставляет нас в покое, и, прежде чем я разденусь, я помогаю Харпер сбоку от экзаменационного стола. Она успокаивается, оставляя свою руку на моей ноге, а я снимаю с себя топ и бюстгальтер и надеваю платье. Я ненавижу эти вещи.

— Следующие штаны, — медленно сообщаю я ей, чтобы она не потеряла связь со мной. Я выскользнула из них, и моё нижнее бельё легло на стол. Сплетя наши пальцы, я держу её за руку и наблюдаю за ней.

Иногда кажется, что простой разговор — одна из самых сложных вещей, которые мы делаем. Я чувствую, что дети начинают двигаться и пинаться, и беру Харпер за руку, чтобы она лежала там, где большую часть деятельности.

— Вау. Они заняты сегодня. — Она нежно проводит рукой по моему животику.

— Да, я думаю, что это занятие практикой. — Я глубоко вздохнула, когда они продолжали извиваться.

— Хорошо, у нас есть команда в Тулейн, чтобы поставить.

Приятно слышать, как она говорит о будущем.

— Дорогая, что, если они захотят, — здесь нужна драматическая пауза, чтобы подняться с ней, — пойти в другой колледж? Или, может, не пойти в колледж и сначала немного поездить в попутешествовать?

— Не ходить в Тулейн? Нет! — Она энергично качает головой.

— Эй, могу я напомнить тебе, что я пошла в Браун, и у меня всё получилось.

— Ты была исключением из правил, Шери.

Я смеюсь, потянув её вниз для поцелуя.

— Я люблю тебя, ты, орех. — Клянусь, если она сможет оплатить их обучение Тулейну, она сделает это.

Доктор Мэкстон присоединяется к нам, давая нам улыбку, когда он выходит на сцену. Так приятно иметь врачей, которые заботятся о них и не боятся Харпер и меня. Это облегчает эту беременность для всех нас. Доктор Мэкстон — пожилой человек, но он знает всех жён Кингсли, которые доставили всех внуков и, насколько я понимаю, он также доставил Харпер и Роби. Теперь он будет доставлять ещё двух внуков Кингсли. Мы всегда хотели вернуться в Новый Орлеан за пару недель до их прихода. Харпер особенно не хотела, чтобы её дети родились в Нью-Йорке, и я хочу помочь, когда эти дети придут. Наличие всего окружающего нас клана Кингсли значительно облегчит жизнь.

— Харпер, — он касается её плеча и позволяет своей руке пройти вниз по её руке, чтобы инициировать рукопожатие. — Приятно видеть вас снова.

— Хотела бы я сказать то же самое. — Она немного приподнимает брови и слегка улыбается ему, возвращая рукопожатие.

— Рене рассказала мне, что случилось. Хотелось бы, чтобы у меня было что-то для вас, но единственное, что я могу сказать, это то, что я знаю Патрисию Рэдсон, и у вас есть лучшее. Она чертовски хороший доктор.

Почему-то я чувствую, что это главный комплимент от человека перед нами. Он напоминает мне моего деда. Он даже садит свои очки на кончик носа таким же образом.

— Спасибо, Док. Вы хорошо заботитесь о Келс и наших детях, и этого мне будет достаточно.

Он отпускает её руку и возвращает её моей, прежде чем перейти на другую сторону стола.

— Я собираюсь, Харпер. Келси, как вы? Как вы себя чувствуете?

— Я в порядке, за исключением того, что моя спина положительно убивает меня.

— В этом я не сомневаюсь. Доктор Макгуайр прислал сюда копию вашего файла, и я тщательно изучил его. Если всё будет правильно, вы собираетесь родить двух очень здоровых детей. По измерениям и информации, приведённой здесь, вы можете ожидать, что они будут большими для близнецов. Истинные дети Кингсли. Вы знаете, что Кристиан весил более девяти фунтов, когда он родился.

— Спасибо, Харпер, — бормочу я, игриво подталкивая её.

Он садится, чтобы прочитать записи, сделанные его медсестрой. Он кивает, затем достаёт пару перчаток. Я ненавижу эту часть, но, как и в случае с Кевином, это делается быстро. И с чуть меньшим дискомфортом, ещё один бонус к многолетнему опыту. Он улыбается, снимая перчатки и бросая их в мусорное ведро. Он делает несколько заметок в моём файле, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Значит, ваша спина беспокоит вас?

— Да, моя нижняя и средняя часть спины. Теперь всё время болит.

— Вы можете быть немного не в порядке. Перевернитесь на левую сторону для меня.

Я так и делаю. Теперь я сталкиваюсь с Харпер. Я вижу напряжение, написанное на её лице.

— Всё в порядке, — говорю я ей, нежно сжимая её руку.

— Ваш позвоночник немного выпал. — Говорит он, его пальцы путешествуют вверх и вниз по моему позвоночнику. — Я настрою это для вас, если хотите?

Если мне понравится? Я буду поклоняться вам, если вы это сделаете, док.

— Пожалуйста.

При этом он очень нежно поднимает мою ногу вверх, сгибая её в колене и толкая на моём плече, осторожно опираясь на меня своим весом, пока не почувствует и не услышит, как моя спина поддаётся. Я испустила облегчённый стон. Мне уже лучше.

— Теперь другая сторона.

Ах да, другая сторона. Он помогает мне перевернуться и повторяет процесс. Я должна признать, что сейчас это самое восхитительное чувство в мире. Но, мальчик, я рада, что Харпер не могла видеть, как он это делает. Она бы испугалась из-за метода кренделя, который он использовал. Не говоря уже о том, что, хотя я почти ничего не чувствовала, выглядело бы так, как будто он весь свой вес делал прямо на моём животе.

— Лучше?

— Намного. — Я киваю. Я уже чувствую спазмы мышц. Nirvana.

— Хорошо. — Он садится на свой стул, и я могу сказать Харпер, и я собираюсь на лекцию. — Хорошо, вы двое — новые пациенты, и я знаю, что вы переживаете очень тяжёлое время, но я старый доктор. Я очень настроен, и вы двое — взрослые, способные справиться с жизненными проблемами на вас.

Ух ты. Прямо и точно, не так ли, Док?

— С другой стороны, — продолжает он, даря мне очень тёплую улыбку поверх очков, — внутри мисс Келси растут два существа, которым, так сказать, бросили жизнь. Хотя в этом нет никаких сомнений. Я думаю, что вы двое делаете всё возможное, чтобы заботиться о них, моя работа — заботиться о них. Они мои пациенты и мои приоритеты. — Он делает достаточно долгую паузу, чтобы сделать физический осмотр моего живота, нажимая и чувствуя различные секции. — Вы прошли половину пути, и это беременность с высокой степенью риска, поэтому всё становится очень серьёзным. После двадцать четвёртой недели эти дети действительно могут появиться в любое время. Мы надеемся, что они будут ждать по крайней мере до тридцать седьмой недели, но если они этого не сделают, мы должны быть готовы. Хорошо?

Харпер и я обе киваем. Я знаю, что чувствую, как будто меня вызвали в кабинет директора. Мальчик, он хороший.

— И так как этого сейчас не существует, давайте перейдём к действительно важным вопросам. Келси, вы решили, будете ли вы иметь естественные роды или хотите принимать лекарства?

— Я бы очень хотела попробовать и сделать это естественно.

Он кивает, делая пометки в таблице.

— Харпер, я полагаю, вы планируете быть в родильном зале?

Харпер не отвечает сразу.

— Я была, но теперь, я не знаю. Мы не говорили об этом.

— Келси, вы хотите, чтобы Харпер была в родильной комнате? — Доктор Мэкстон спрашивает, прежде чем я могу сказать ни слова.

— Конечно, я делаю.

Он кивает и делает ещё одну заметку.

— Угадайте, тогда всё решится. — Я почти смеюсь над тем, как эффективно он справился с моей любимой супругой. — Вы обе знаете, что есть вероятность, что один или оба ребёнка могут быть доставлены кесаревым сечением?

— Зачем? — спрашивает Харпер, сжимая мою руку. Я не думаю, что она знает, насколько она сильна, когда она напряжена.

— У близнецов не всегда есть шанс правильно повернуться для доставки. Если они этого не делают, то мы делаем всё, что должны, чтобы они присоединились к нам здесь. Это может означать, что мы их заберём. Мы дадим Келси каждый шанс доставить их естественно, я обещаю. — Он стучит ручкой по папке, выглядя не очень довольным тем, что там написано. — Вы знали, что ваше кровяное давление немного повысилось?

— Может немного. — Я уверена, что это так, но сейчас я мало что могу с этим поделать.

Он кивает, смотрит на меня очень сочувствующими, понимающими глазами.

— Я говорю вам, что, чтобы быть в безопасности, я хочу поставить вас на монитор плода на несколько минут, хорошо?

Ещё раз, я чувствую сжатие на моей руке.

— Хорошо, — справляюсь я, протягивая руку Арфистке, и для её комфорта, и для себя. У нас никогда не было такого раньше, и мы обе сейчас напуганы. — Как вы думаете, есть проблема?

— Нет, я не думаю, что есть. Я только хочу убедиться, что нет. — Он пододвигает монитор и начинает обматывать две толстые полосы вокруг моего живота. Он нашёл время, чтобы объяснить, что он делает. Я знаю, что это больше для Харпер, чем для меня, и я так благодарна за его внимание к её ситуации. — Этот монитор даст мне отпечаток сердцебиения ваших детей и другую важную информацию. Келси, я хочу, чтобы вы расслабились, закрыли глаза и отдохнули. Я вернусь через двадцать минут, и мы сделаем ультразвук и закончим.

Я киваю и закрываю глаза, пытаясь сдержать слёзы. Мне страшно. Очень напугана. Я слушаю сердцебиение своих детей и глубоко вздыхаю. Я слышу, как закрывается дверь, и я знаю, что Харпер и я одни. Я глубоко вздыхаю и прочищаю горло.

— Детка, ты в порядке? Ты так тиха.

— Хорошо. — Это не более чем шёпот, и я знаю, что это ложь.

— Харпер, всё в порядке. Он только осторожен.

— Келс, мне очень жаль. — Я смотрю на неё и могу сказать, что она плачет.

— Тсс… детка, всё в порядке. Тебе не о чем сожалеть. В этом нет ничего плохого. Я в порядке, и с нашими детьми всё в порядке. Это всего лишь предосторожность. Ты доверяешь доктору Мэкстону, верно?

— Я должна уйти, — бормочет она далёким голосом. — Позволить тебе расслабиться. Больше не причинять вреда детям.

— Харпер, — настоящий страх теперь сжимает моё сердце, я слышу, как учащается сердцебиение детей, и меня поражает, насколько всё это тоже влияет на них, — если ты уйдёшь, я не смогу расслабиться. — Я не знаю, смогу ли я жить больше, если честно. Не иметь того, что есть у нас, каждый день до конца моей жизни, это был бы верный способ убить меня. — Ты мне нужна здесь со мной. Ты нужна детям здесь. Ты ничего не сделала, чтобы причинить им боль. — Дажекогда я говорю, она втягивает дыхание. О, дорогая. — Так скажи, что, мы проведём следующие несколько минут, думая о том, как мы назовём этих двоих, когда они придут. Человек, который придумает худшее имя, должен купить обед.

Когда ответа нет, а только тихий задыхающийся звук, я знаю, что она за пределами слов. Есть только одно лекарство для нас обеих. Я притягиваю её к себе и кладу ей руку на живот прямо над верхним ремешком. Затем я направляю её голову на плечо. Я целую её в лоб.

— Деваки, — шепчу я, мои собственные слёзы текут по моим щекам. Мне нужно расслабиться, прежде чем я причиню боль детям. Неважно, что, если с ними что-то случится, это будет моя вина.

Сквозь слёзы ей удаётся задыхаться.

— О Боже, Келс, это ужасно.

— Разве это не так? Думаю, это означает, что я покупаю.

Её рука натирает мой живот, и мы спокойно отдыхаем вместе до конца моего времени на мониторе. Медленно, но верно я прислушиваюсь к учащению и замедлению сердечных сокращений детей. Они всегда будут биться быстрее, чем у меня, но не так сильно, как несколько минут назад.

*

К моменту возвращения доктора Мэкстона мы собрались вместе. Он смотрит на полосы и улыбается мне.

— Всё выглядит хорошо. Как вы расслабились, так и дети. Это очень хорошо. Всё в порядке. Я обещаю вам обеим это. Теперь давайте внимательно посмотрим на этих двоих.

Через несколько минут одна машина исчезла, и сонограмма показывает мне наших детей. Боже, как бы Харпер могла их видеть. Она очень тихо сидит рядом со мной. Я знаю, что это тяжело для неё.

— Ну, а теперь, — смеётся доктор Мэкстон, — вы хотите знать пол детей? Один из них очень скромен в этом, но я могу рассказать вам другой.

Я жду, когда Харпер что-то скажет. Когда она молчит, я принимаю исполнительное решение.

— Да, да, расскажите нам.

— Ну, у вас есть хотя бы одна маленькая девочка.

Я оглядываюсь и впервые за несколько дней вижу улыбку на лице Харпер.

*

Вы могли бы подумать, что мне не придётся звонить во время отпуска, но, думаю, это смягчающее обстоятельство. Я медленно набираю номер Лэнгстона, осторожно чувствуя телефонную панель, чтобы не облажаться. Я думаю, я поняла это правильно.

— Лэнгстон.

Да, конечно сделала.

— Кингсли.

Я слышу, как он перестал стучать по клавиатуре. Этот человек постоянно что-то пишет.

— Кингсли, как дела?

Я пожимаю плечами, прежде чем понимаю, что ни он, ни я не можем этого увидеть.

— Всё ещё нет слов. У меня назначена встреча через несколько дней. Мы надеемся узнать больше тогда.

— Как дела у Келси?

Я вздыхаю.

— Думаю, ей будет лучше, когда мне будет.

— Всегда так. У меня была операция на сердце несколько лет назад, и моя жена была полностью разбита. — Я должна упомянуть об этом Келси. Она была бы шокирована, узнав, что у него есть сердце. — Показывает, что она заботится.

— Это делается.

— Ну, я не буду тебя долго задерживать, Кингсли. Я хотел сказать тебе сам, что мы все хотим, чтобы ты не торопилась и поправилась. Мы используем некоторые из этих наполнителей, которые Келс сняла перед твоими каникулами, чтобы сохранить её присутствие, чувство на шоу. Вы двое не волнуйтесь ни о чём, кроме как вернуться вам на сто процентов.

Хотелось бы.

— Спасибо. Мы ценим это.

— Если тебе что-то понадобится, дай мне знать. И скажи Келси, когда вы двое вернётесь сюда, у меня есть пара вещей, которые я хочу обсудить с ней.

Боже, это звучит зловеще. Я думаю, что я могла бы пропустить это из моего отчёта об этом телефонном звонке.

— Будет. Я дам вам знать, когда мы узнаем что-то определённое.

*

Уже поздно, и мы готовимся ко сну. Келс всё ещё в ванной. Мы всё ещё в доме мамы и папы. Я бы предпочла, чтобы мы были в нашем новом доме, но я не хочу, чтобы Келс беспокоилась обо мне одна. Здесь ей достаточно тяжело, как есть.

Она входит в нашу спальню, пахнет сладко и чисто. Боже, если бы я знала, что она надевает каждую ночь. Это никогда не перестаёт напоминать мне о весне. Она нежно касается моей челюсти, поворачивая моё лицо вверх.

— Время для капель, дорогуша. — Осторожно, она удаляет пластиковые пятна, а затем марлю. Я жду, надеясь, что свет проникнет в моё сознание.

Это не так.

Келс научилась не спрашивать меня, могу ли я видеть. Она знает, что я скажу что-нибудь, если смогу. Она отслеживает мои брови.

— Твои глаза выглядят намного лучше, Харпер. Краснота исчезает. И опухоль исчезла. Как они себя чувствуют?

Я медленно моргаю. Странно чувствовать необходимость тренировать мои веки.

— Только правый всё ещё болит. Левый больше не беспокоит меня.

Она наклоняется ближе; Я чувствую её дыхание на моей щеке.

— Правый глаз выглядит хорошо. И швы на твоём веке почти полностью исчезли.

— Ну, это было — что? — восемь дней?

— Десять, — поправляет Келс. 10. Неудивительно, что это кажется вечным. — Готова ли ты, чтобы капли были вставлены? — Я киваю. — Хорошо, я начну с левого. — С чрезвычайной нежностью, она открывает моё веко и брызгает две капли в мой глаз. Она повторяет процесс на правом глазу, а затем накладывает новую марлю на каждый. Пока она кладёт капли обратно в аптечку, я надеваю пластыри на глаза.

Несколько мгновений спустя мы заползаем под одеяло. Келс наклоняется ко мне, чтобы выключить настольную лампу. Её груди тяжелы против моей, поскольку они продолжают расти. Наши дети скоро будут ухаживать за ними, получая от неё жизнь, как и я. Хотя я знаю, что она выключила лампу, она растянулась на мне.

— Ты застряла? — Я дразню.

— Нет, просто наслаждаюсь этим. Я беспокою тебя? — Она не ждёт ответа, вместо этого она захватывает мои губы в поцелуе, который заставляет меня затаить дыхание. Когда она отстраняется, она обводит мою нижнюю губу указательным пальцем. — У нас есть маленькая девочка, Харпер.

Как будто по команде, один из детей пинается, мы обе чувствуем удар.

— Это мы.

— Думаю, она пойдёт в тебя. Грубая и готовая, если это хоть что-то говорит.

— Конечно, вини меня. Но я не та, кто сказала нашему исполнительному продюсеру идти в ад, — говорю я ласково, всё ещё поражённая её защитой нашей семьи. — А потом вручила ему карту, чтобы помочь ему туда добраться. — Я нежно поглаживаю её по спине, разминаю нижнюю часть, которая в последнее время, кажется, так сильно её беспокоит.

— Хм, да, ну, он действует мне на нервы. О, это хорошо. — Она сдвигается, чтобы воспользоваться большей частью места, которое она получает. — Итак, я думаю, нам стоит сконцентрироваться хотя бы на одном имени для маленькой девочки, а?

— Ты имеешь в виду?

— Честно говоря, я не особо задумывалась об этом, пока доктор Мэкстон не сказал, что у нас есть маленькая девочка. Теперь кажется вполне естественным думать об этом. Я имею в виду, что они могут быть здесь через месяц, Харпер. Тридцать дней. Это не правда, понимаешь?

Хотелось бы, чтобы моя правая рука не была в гипсе, или я бы закрыла ей рот рукой.

— Ты пытаешься напугать меня до смерти, дорогая? Ты просто держи их как можно дольше, хорошо? У нас даже нет детской комнаты. Или няню нанять. — Я продолжаю её массаж. — Есть ли в твоей семье традиции называть детей?

Она тихо смеётся.

— Как я и знаю. Я так не думаю. Единственное, что я знаю, это то, что моё имя — это сочетание имени и отчества моей матери, Кэтрин и Лесли.

— Боже мой, эта женщина эгоистична. — Я качаю головой, так рада, что Келс никогда не будет такой с нашими детьми. — Давай посмотрим, мы могли бы объединить наши имена.

— Я не знаю, дорогая. Я думаю, что, будучи взрослым, ребёнок по имени Келпер может подать в суд за психологическую жестокость. — Она слегка поцеловала меня в шею.

— Харлей? — Я предлагаю вместо того, чтобы сосредоточиться на ощущении её губ на моей шее. Я не могу заставить себя думать о занятии любовью сейчас. Я была бы такой неловкой и неуклюжей, пробираясь через что-то, с чем я никогда не возилась раньше. Без сомнения, я причинила бы ей боль или детям, и я не буду рисковать.

— Ммм, нет. Это девочка, дорогая. Не мотоцикл.

— Ну, мой Харлей всегда был моим ребёнком. — Пока ты не ушёл одним днём, Келс нуждалась в тебе больше всего. Ты позволил её лучшему другу умереть, а Келс была взята в заложники, чтобы ты мог прокатиться чертовски. Я сглатываю сожаление и пытаюсь сосредоточиться в данный момент.

— Я не знаю, что-то в глубине моего сознания, кажется, думает, что что-то старомодное было бы хорошо.

— Как старомодно мы говорим здесь, детка? — Эдит? Гертруда? Генриетта? Я содрогаюсь от этой мысли.

— Мою бабушку по отцовской линии звали Грейс. Грейс хороша, не правда ли?

Благодать. Я позволила звуку этого эха в моей голове найти место там. Благодать. Это именно то, что Келс и эти дети для меня.

— Звучит идеально. И мне бы хотелось, чтобы нашу дочь назвали в честь твоей бабушки. Семья важна. В конце концов, это всё, что у нас есть.

— Это очень верно, но это только начало для нас. — Она наклоняется и снова целует меня, на этот раз очень нежно. — Есть ли какое-то другое имя, которое ты имеешь в виду? Может быть, что-то более двадцать первого века?

— Мне всегда нравились андрогинные имена. Я не хочу, чтобы моя дочь подверглась дискриминации. Мне повезло в том, что большинство не южан не осознают, что Харпер — это имя девушки. — Я делаю паузу и прохожу мысленный ролодекс с именами детей, немедленно отбрасывая многие из них. Наконец, я ударила тот, который мне нравится. — Я услышала имя, которое мне очень понравилось. Бреннан.

Келс на мгновение молчит.

— Это действительно хорошее звучание, Таблоид. Бреннан Грейс Кингсли. Что ты думаешь?

— Давай спросим её. — Очень осторожно я переворачиваю Келси на спину рядом со мной. Перевернувшись на левую сторону, я скручиваюсь, пока не могу прижаться губами к животу Келси. — Хорошо, кто бы из вас ни был, девочка: как бы ты хотела, чтобы тебя звали Бреннан Грейс Кингсли?

Когда я прислоняюсь ухом к животу Келси, чтобы выслушать ответ, что будет трудно, учитывая тот факт, что Келс сейчас судорожно смеётся, я чувствую твёрдую морщинку по бокам моего носа.

Келс царапает мою шею.

— Я думаю, у нас есть наш ответ.

— Мы с нетерпением ждём встречи с тобой, Бреннан Грейс, — шепчу я.

*

Я не могу спать. Я лежу здесь и слушаю дыхание Харпер, глубокое и ровное. Я рада, что она отдыхает и поправляется. Я знаю, что она так не думает, но она есть. Её глаза заживают, и хотя зрение не вернулось, признаков инфекции нет. Конечно, тот факт, что я положительно отношусь к её глазным каплям, может быть как-то связан с этим.

Выскользнув из кровати, я натягиваю халат и целую её в щеку. Она что-то бормочет и немного сдвигается, но продолжает спать. Пододеяльник сложен у подножья кровати, и она свернулась под одеялом, которое прислал Брайан. Я знала, что ей понравится. Я рада, что назвала это правильно.

Я беру несколько бумаг со своего прикроватного столика и подхожу к стулу возле французских дверей, включая небольшую лампу. Это заметки доктора Мэкстона о беременности и о том, что мне нужно сделать, чтобы дети были здоровы. Я тихо посмеиваюсь, когда вижу, что первое в списке — это уменьшить стресс. Да, правильно.

Я понимаю, почему он хочет, чтобы я. Стресс повышает моё кровяное давление, и это очень плохо, но иногда вы не можете с этим ничего поделать.

Мне не разрешено поднимать что-нибудь тяжелее, чем галлон молока. Я также должна наблюдать за различными симптомами, которые могут сигнализировать о начале ранних родов, включая судороги, выделения и четыре или более сокращений в течение часа. Это лишь некоторые из вещей, за которыми я должна следить, но они являются наиболее распространёнными. Я также должна расслабиться и много отдыхать. Близнецы, как правило, приходят раньше, чем одинокие дети. Как сказал доктор Мэкстон, мы не хотим, чтобы они приходили ещё семнадцать недель или около того, но на самом деле они могут прийти в любое время.

Когда я читаю газеты, я не могу помочь, но немного испугана информацией, которую я нахожу здесь. Если они придут сейчас, у них будет почти нулевой шанс на выживание. Если они выждут месяц, он увеличивается до сорока-семидесяти процентов и увеличивается на три-четыре процента каждую неделю после этого. Они считаются полным сроком в тридцать семь недель и должны быть в порядке.

Я потираю живот и шепчу нашим детям:

— Я ожидаю, что вы воспользуетесь упрямой чертой своей мамы и останетесь на месте.

До тех пор я сделаю всё возможное, чтобы заботиться о всей моей семье.

*

Я тянусь к Келси. Я всегда сплю лучше, когда она прижата ко мне. Я как Линус, а она моё защитное одеяло.

Моя рука встречает пустое пространство. Я чувствую её сторону кровати, и это прикольно. Келс явно ушла на некоторое время.

Она бросила меня.

Моё сердце начинает биться в милю в минуту. Я подметаю руку, пытаясь найти её, надеясь, что скучала по ней раньше. Затем я слышу голос Келси позади меня, у дверей балкона.

— Я ожидаю, что ты воспользуешься упрямством своей мамы и останешься на месте.

— Keлс? — спрашиваю я, перекатываясь на спине и протягивая руку в её направлении.

— Я здесь. Просто немного читаю, — говорит она. Она кладёт материал для чтения с слышимым стуком и начинает идти обратно к кровати. Заползая обратно под одеяло, она берёт меня за руку.

— Я скучаю по чтению.

Она ласкает тыльную сторону моей руки большим пальцем.

— Да, держу пари, что ты делаешь. Но, когда твои глаза приготовятся, ты сможешь снова.

Я сглатываю, мои страхи снова на поверхности.

— Келси, милая, что, если они никогда не будут готовы? Что, если я буду слепой до конца своей жизни? Это справедливо по отношению к тебе? Я не хочу быть твоим третьим ребёнком. Ты заслуживаешь лучшего.

— Харпер, разве ты не понимаешь? Мне всё равно, если ты не видишь. Ты — то, что лучше для меня. И, со временем, ты научишься функционировать без твоего зрения. Я буду тут с Тобой, чтобы помочь тебе. — Её голос звучит так устало.

Я поворачиваю свою руку в её, чтобы я могла понять это.

— Я не та, кто лучше для тебя сейчас. Я имею в виду, ты так беспокоишься обо мне, что… это… — Я делаю паузу и пытаюсь собраться. — Я бы никогда не простила себя, если бы что-нибудь случилось с детьми. Это была бы моя вина. — Я едва получила это признание, моё горло настолько сжалось, что я чувствую, что могу задохнуться в любой момент.

— Я знаю, что ты напугана. — Келси прижимается ближе ко мне. — Я тоже. Но ты мне нужна со мной. Зрячая. Слепая. Мне всё равно. Эти дети нуждаются в тебе. — Она кладёт мою руку ей на живот. — Я забочусь о себе. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы убедиться, что со всеми нами всё в порядке. А это значит, сохранить эту семью вместе.

— Я не знаю, что я делаю для работы. Я не знаю, как я могу заботиться о вас троих. — Я не выношу мысли о том, чтобы быть бременем для неё или для кого-либо.

— Дорогая, ты очень талантливый человек. Ты можешь сделать так много всего, даже без твоего зрения. Всё, что нам нужно сделать, это выяснить, что ты хочешь сделать, и заставить это работать. — Келси касается моей щеки, привлекая к ней всё моё внимание. — Ты поможешь позаботиться об этой семье, Харпер, просто находясь с нами. В любом случае, между нами нет никаких проблем с деньгами. Мы могли бы и завтра уволиться с работы, и жить комфортно для остальной части нашего общества, но я знаю, что тебе нужно работать. Если понадобится, мы что-нибудь придумаем.

Может быть, это правда о работе, но я всё ещё бесполезна во всех областях, которые имеют значение.

— Но, Келс, я не могу одеться сама. Я не могу накормить себя. Я не могу даже сама принять душ. Я не могу водить машину. Я не умею читать или писать. Детка, что, если с тобой что-то случится? ? Или с детьми? Что, если я буду кормить их крысиным ядом вместо их хлопьев? Что, если один из них будет ранен, а я не смогу сказать, чёрт возьми?

— Хорошо, во-первых, ты слишком сильно переживаешь из-за вещей, которые станут для тебя более естественными. Если ты не заметила, ты одеваешься. Я просто выкладываю твою одежду для тебя. И как только ты получишь свою. Выйдя из гипсовой повязки, ты сможешь себя накормить. И я думала, что тебе нравится принимать душ вместе. В большинстве дней ты практически настаиваешь. — Она делает паузу, и её голос смягчается. — Тебе придётся заново изучать вещи. Ты сможешь читать и писать. Это было давно и называется Брайлем. И мы будем помогать с детьми. Независимо от того, есть у тебя зрение или нет, мы будем иметь няню. — Я получаю быстрый поцелуй. — Единственное, что ты не можешь сделать, это водить машину, и это всегда было в воздухе.

— Ты просто злишься, потому что я езжу на Land Rover чаще, чем ты. — Осветься, Харпер. Ты знаешь, что сказал доктор. Ты берёшь себя в руки и не причиняешь ей больше стресса или беспокойства.

К счастью, я слышу смешок Келси.

— Ты поймала меня.

— Я всё ещё? — Вопрос выскальзывает, прежде чем я смогу подвергнуть его цензуре.

— Ооо, ты самый упрямый человек на планете. Таблоид, я никуда не уйду, и будь я проклята, если я тоже тебя так легко отпущу. Ты подписалась здесь на длительный срок. Приведи это в действие, потому что, да, это будет ухабистая поездка, но ты должна помнить девиз, на котором мы основали эти отношения.

Дерьмо! У нас есть девиз?

— Прямо, моя задница?

— Извини? Нет, я думала больше по принципу «заткнись и прыгай». Ты хочешь сказать мне, где “прямо, моя задница” входит?

— Не совсем, — бормочу я, мысленно пиная себя.

— О, нет, — отвечает Келс, возвращаясь к ней с хорошим настроением, — ты не так легко выйдешь. Ты это сказала. Теперь, откуда это взялось?

— Первый раз, когда я тебя увидела. Я была в Рио, а ты по телевизору. — Боже, кажется, что так было всегда. — Гэри сказал что-то о том, что ты была с Эриком, и я сказала, что это невозможно, потому что ты была семьёй. Должно быть. Мы спорили об этом. Я помню, как думала, глядя на тебя, «прямо, моя задница». А потом я снова подумала, что после первого раза мы поцеловались. И занялись любовью.

— Просто одна из тех маленьких мыслей, которые ты вращала в своей голове обо мне, прежде чем мы даже встретились. Я думаю, что это было бы желательным размышлением с твоей стороны, поскольку, конечно, у тебя не было способа действительно узнать.

— Желаемое за действительное? — Я фыркаю. — Чёрт возьми, дорогая. Я смотрела на тебя и знала тебя наизусть. Я влюбилась в тебя прямо сейчас. Я была слишком глупа, чтобы понять это.

— Да, хорошо, так как это, кажется, время исповеди, я скажу тебе правду. — О Боже. Я не знаю, смогу ли я справиться с правдой, голос Джека Николсона отражается в моей голове. — Когда я впервые увидела тебя, я подумала, что ты, должно быть, самая сексуальная чёртова вещь, которую я когда-либо видела.

О Господи. В первый раз, когда она увидела меня, я делала вещи, которые не следует делать на заднем сидении «Харли» с какой-то девушкой, чьё имя я не знаю сейчас, или, если на то пошло.

— О, Келс … как неловко.

— Да, когда ты дала это интервью и включила эту тряпку, на которую работала, это было неловко. Я чувствовала себя плохо для тебя, Таблоид.

Моя девушка смеётся надо мной. Слава Богу. Думаю, в первый раз она увидела меня после моего сумасшедшего актёрского интервью. Не тот Харлей.

— Самая сексуальная чёртова вещь, которую ты когда-либо видела, а? — Если есть сомнения, дерзай.

Она задыхается от воспоминаний, невероятно поглаживая моё эго.

— О да. Определённо. Абсолютно. Потом я увидела тебя на своём мотоцикле. Это повлияло на моё душевное состояние на несколько дней.

Я понизила голос до его самого низкого регистра, зная, что это делает с ней.

— О да, как, дорогая?

— Ты знаешь как.

— Скажи мне.

— Ты хочешь длинную или короткую версию?

— Какую из них лучше.

— Хорошо, — Келс переворачивается на спину и двигается, пока ей не станет удобно. — Каждый раз, когда я закрывала глаза, ты была там. Иногда ты просто была там. Иногда ты прикасалась ко мне. — Она испускает смущённый смех. — Большую часть времени ты прикасалась ко мне так, как меня никогда не трогали раньше. Я знала, что ты знаешь, как это сделать. У меня была фантазия откусить за кнопку… или шесть.

Я чувствую, как моё тело наполняется желанием.

— Ну, у меня есть тёртые рубашки, чтобы доказать это. — Я глубоко вздыхаю и заставляю себя успокоиться. Слишком поздно, и я всё ещё слишком ослаблена, чтобы делать всё, что я хочу прямо сейчас. — Если тебе от этого станет лучше, ты была единственной, о чём я могла подумать. И каждый день я благодарна, что я та, кто ночью идёт с тобой домой.

— Я предлагаю, чтобы ты продолжала быть благодарной, потому что я намерена продолжать брать тебя домой со мной на очень и очень долгое время.

Я связываю свои пальцы с её.

— Это сделка. Я люблю тебя, Крошка Ру. — Насколько я могу, мне удаётся найти её живот и натянуть её ночную рубашку. — И я люблю тебя, Бреннан Грейс, и нашего скромного ребёнка.

— Это было бы то, что берёт после меня.

Я забираюсь обратно на её тело и целую её.

— Да, правильно. — Я не могу подавить зевок. Слишком много эмоциональных разговоров за один день привели меня в чувство.

— Я была бы разочарована, если бы ты этого не сделала. Думаешь, мы можем обойти это вокруг твоего состава и моего желудка?

— Я верю в нас, — отвечаю я, имея в виду это на каждом уровне.

*

Пару дней спустя мы собрались в доме Роби и Рене, чтобы поужинать и вернуть Кама. Они сидели с собакой с момента аварии. Мы не хотели рисковать тем, что Кам окажется у меня под ногами, когда я сначала гуляю. Или, не дай Бог, споткнуться о Келс, пока она помогает мне. Итак, он взял мини-отпуск здесь. Рене была более чем счастлива предложить помощь. Конечно, её скрытый мотив состоял в том, чтобы показать её мальчикам, сколько работы будет с собакой. По словам Келси, эта стратегия провалилась, и теперь они ещё более полны решимости, чем когда-либо, иметь свою собственную. Но Кам, конечно, отличная собака.

Прошло почти две недели с момента аварии, и, хотя я думаю, что всё ещё должна выглядеть пугающе, Келс настаивает иначе. Я ненавижу, когда Кристиан и Кларк видят меня такой.

Я никогда не увижу их снова.

Эта мысль ошеломляет меня. Я обожаю своих племянников. Я так с нетерпением ждала, когда они станут мужчинами. Как-то меня это не беспокоит, зная, что я не увижу Роби или Рене. Я запечатлела их так сильно, что всегда буду знать, как они выглядят. Неважно, какой возраст или время для них.

Но дети. Кристиан. Кларк. Бреннан. И наш другой ребёнок. Я никогда не узнаю, как они выглядят. Я не увижу их в школьных постановках или на выпускных. Я не увижу их в дни их свадьбы. Никогда не увижу моих внуков.

И мысль о том, что я не увижу Келси до конца своей жизни, разбивает мне сердце.

Я хотела, чтобы каждая линия смеха появлялась вокруг её глаз и знала, что я положила их туда. Я хотела посмотреть, как она смотрит на меня в нашу двадцать пятую годовщину, и сравнить это с днём ​​нашей свадьбы. Я хотела потерять себя в её глазах на всю оставшуюся жизнь и, однажды далеко, пусть они станут последним, что я увижу перед тем, как спать с ангелами.

Келс нежно сжимает мою руку.

— Ты готова для меня позвонить в дверь, дорогая?

Я притягиваю её к себе и обнимаю её здоровой рукой.

— Я знаю, мне было тяжело жить в последнее время. — Она начинает протестовать, но я качаю головой. — Не пытайся это отрицать. Это правда. Но я хотела сказать спасибо за то, что терпела меня. Я люблю тебя больше, чем ты могла знать, и больше, чем я показала.

Она крепко сжимает меня.

— Я тоже тебя люблю, Таблоид.

Я поднимаю руку и обнимаю её щеку, позволяя моей руке подвести меня к её губам. Я целую её медленно и глубоко, не спеша, перевоплощаясь в неё после того, что кажется целой жизнью на расстоянии. Моя рука ласкает её щеку, её челюсть, её горло. Всё время удивляюсь её мягкости. Я делаю паузу только для того, чтобы дать ей немного вздохнуть, а затем возвращаюсь к моему удовольствию.

— Mon Dieu, если соседи не готовы спать, я сомневаюсь, что они будут когда-нибудь, — голос Роби гремит из дверного проёма. — О-о-ля-ля, мы что-то здесь прерываем?

Келси делает шаг от меня, и я слушаю, как она пытается успокоить её неровное дыхание.

— Привет, Роби, — бормочет она, — в другой момент ты был бы.

— Ещё один момент? — Он хватает меня за плечо и начинает тянуть меня внутрь. — Келс, в другой момент мне пришлось бы повернуть шланг на вас обеих.

— Ревнивый, ревнивый. — Я медленно двигаюсь по дому, Роби очень осторожен со мной. Он внезапно останавливается. — Кристиан Александр Кингсли! — он ревёт своим лучшим отцовским тоном.

Я слышу, как мой племянник бежит вниз по ступенькам.

— Папа?

— Что я сказал тебе о том, чтобы забрать свои игрушки сегодня, маленький человек?

— Ты сказал… — Кристиан останавливается. — Они причиняют боль Танте Харпер?

Я выгляжу как уродка. Я начинаю отвечать, но Роби перебивает меня.

— Кристиан, — он отпускает мою руку и наклоняется до уровня Кристиана, его плечо касается моего колена. — Сынок, что я тебе сказал о твоих игрушках сегодня?

— Их нужно было забрать до прихода Танте Харпер и тёти Келс.

— Это верно. Ты скучал по этому? — Я слышала, как он взял игрушку под вопрос.

— Да, сэр. Извините.

— Всё в порядке, но мы должны быть осторожны с Танте Харпер прямо сейчас. У неё есть глазки.

— Больно? — он спрашивает снова.

— Помнишь, что мама говорила тебе о вежливости? Когда у людей есть уши, ты не должен спрашивать о них. Почему?

— Это делает их грустными.

— Это правильно. — Я слышу, как он целует Кристиана. — Теперь передай привет нашим гостям.

— Привет, тётя Келс! Танте Харпер!

Я слушаю, как Келс наклоняется и целует его в щеку.

— Ты становишься таким большим! — восклицает она

— Как ты! —отвечает Кристиан, посылая всех нас в штормы смеха. — Ты толстее, чем мама!

— Кристиан! — Роби стонет.

Ух ты. Только Кристиан во всём этом мире мог сказать это и всё ещё жить.

— У нас двое детей, поэтому, — терпеливо объясняет Келс. Боже, я бы хотела увидеть её лицо прямо сейчас. Привыкай к этому, Харпер. Ты будешь упускать все моменты, подобные этому, в будущем.

— Двое? — он повторяет с благоговением.

— И угадай что?

— Что?

— Мы знаем, что один из них — маленькая девочка.

— Девочка? — Кристиан звучит разочарованно. Я знаю, что он надеялся, что маленький двоюродный брат будет играть с ним. В любом случае, что вы можете сделать с девочками? О, да, я привыкла думать, как он. До шестого класса. Потом я поняла, что вы можете с ними сделать.

— Понимаешь, Роби, у меня будет то, чего у тебя нет, — поддразнила я.

— Да, хорошо, у меня всё ещё будет трое.

Келси начинает смеяться.

— Вы двое! Кристиан, ты можешь отвести меня к маме?

— Конечно, — радостно отвечает он. Он любит всё внимание, которое он получает от моей девушки. Чёрт, я чувствую то же самое. И если в её жизни должен быть мужчина, я предпочитаю, чтобы он был Кристианом.

Когда Кристиан ведёт Келси туда, где Рене, Роби выводит меня на задний двор. Я уже чувствую запах гриля. Я рада, что Келс рассказала ему о моём правиле для закусок прямо сейчас. Быть слепой с одной хорошей рукой достаточно сложно. Необходимость кормления — это совсем другое. Так что бутерброды, хот-доги, чипсы и пончики — мои любимые блюда в последнее время.

Роби садит меня за стол для пикника и даёт мне пиво. Я делаю длинный глоток, наслаждаясь ароматом, который может иметь только пиво в жаркий летний день.

— Как дела, Харпер?

Я хихикаю и вытираю рот тыльной стороной ладони.

— Я думаю, что это не вежливо, Роби.

— Чёрт возьми, ты моя сестра. Я могу спросить тебя о чём угодно.

Я качаю головой от удовольствия.

— Это правда. — То, о чём мы говорили в нашей совместной жизни. Я рассказала ему то, что никогда не думала, что кто-то захочет услышать или понять. И он такой же. Я даже не хочу представить свою жизнь без него. — До сих пор ничего не вижу. И это почти две недели. Док сказала, что должно вернуться уже сейчас. Так что, я думаю, что я облажалась.

— Не так! Тебе просто нужно уделить немного больше времени, Харпер.

— Роби, — вздыхаю я, не желая вступать в этот спор, — есть хороший шанс, что я слепая. Мне нужно это принять. Как и тебе. — Боюсь, больше нет игр в баскетбол после рождения наших детей. И я думаю, я тоже не получу лицензию пилота.

— Пока ещё рано.

— Роби! Асс! — На самом деле более чем достаточно. — Я надеюсь, поверь мне, я надеюсь, что это временно. Это убивает меня, чтобы думать иначе. Я скучаю по её встрече, когда просыпаюсь. И я не хочу пропустить встречи с детьми.

Он садится рядом со мной, наши плечи соприкасаются.

— Извини, Харпер.

Я понимаю, что он может подумать, что я обвиняю Кристиана во всём этом.

— Не надо, я нет. Я имею в виду, да, я ненавижу это. Но я бы никогда не простила себя, если бы знала, что могла бы спасти Кристиана, а не сделала. Твой сын стоит больше, чем мой взгляд. Каждый один раз, Роби.

Прежде чем Роби может ответить и вызвать у нас обоих эмоций больше, чем мы уже есть, Кристиан выбегает во двор и зовёт меня.

— Танте Харпер! Танте Харпер! — Он взбирается на скамейку для пикника и затем пользуется моими коленями.

— Привет, Кристиан.

— Я почувствовал, как твои дети двигаются! Они пнули меня!

— Видишь, скоро у тебя будет кто-то, кто будет играть в футбол.

— Могу ли я почувствовать твои глаза? — спрашивает он, даже когда его маленькие руки вступают в твёрдый контакт с моими пятнами. — Что это?

— Крис…

— Всё в порядке, Роби. Они защищают мои глаза. Будь нежным, хорошо?

Его руки сразу становятся намного осторожнее со мной. Он прослеживает очертания пластиковых очков.

— Они болят?

— Уже нет.

— Ты видишь?

— Не сейчас. — Я поднимаю руку и нажимаю на одну из сторон. — Они блокируют солнце, чтобы мои глаза могли отдыхать.

— Они устали? — спрашивает он, наклоняясь поближе, чтобы осмотреть их, его нос врезается в мой.

— Да. Когда они пострадали, им нужно было отдохнуть.

Он молчит на мгновение.

— Спасибо, Танте Харпер. Ты пошла, чтобы заполучить палку, и она взорвалась! В твоём лице! Но ты убрала меня с дороги. — Его драматическое пересказывание того, что произошло, заставляет дрожь пробежать по моему позвоночнику. На мгновение я вернулась в наш двор, чувствуя воздействие взрыва. Я чувствую запах дыма от фейерверков. Я чувствую на себе множество рук, пытающихся помочь мне.

— Правильно, я сделала, — мне удаётся как-то шептать.

— Спасибо, Танте Харпер. — Он даёт мне сладкий поцелуй. — Я люблю тебя.

Это делает тьму стоящей.

— Я тоже тебя люблю, маленький человек.

— Кого ты целуешь, кроме меня? — спрашивает Келс. Я даже не слышала её приближения. Она наклоняется и целует нас обоих. — Твоя мама нуждается в твоей помощи на кухне, Кристиан.

— Хорошо, — он отталкивается от моих коленей, используя мои груди в качестве рычага.

Келс хихикает, когда она скользит на скамейку рядом со мной.

— Рада, что он не сделал этого со мной.

— Как тебе нравится твой бургер? — спрашивает Роби, возобновляя свои обязанности барбекю. — А сколько Кам съест?

— Я беру своё редко, со всем на нём, и Кам съест столько, сколько сможет. Он учился у лучших. — Келс мягко толкает меня локтём в бок, — так что приготовь хотя бы пару для него.

— Редко? — Я эхом. Во-первых, моя девушка не ест красное мясо очень часто. Во-вторых, когда она это делала, ей нравилось готовить.

— Вини в этом своих детей.

Я вздыхаю.

— О, я поняла. Они мои, когда есть проблемы, и твои, когда их нет.

Роби начинает смеяться, услышав мой комментарий.

— Mon Dieu! Харпер, тебе понадобилось так много времени, чтобы понять это? Разве ты не читала ни одной из этих книг по беременности?

Уч. Я знаю, что он ничего не имел в виду под этим комментарием, но делал ли этим когда-нибудь больно. Что бы я не отдала, чтобы сесть и читать эти книги прямо сейчас. Я выдавливаю смех, стараясь не испортить нам время вместе.

— Думаю, я ещё не попала в эти главы.

Келс награждает мою сдержанность ещё одним поцелуем в мою щеку. Она убирает волосы за моим ухом.

— Спасибо, дорогая, — тихо шепчет она, так что только я могу слышать.

Я поворачиваю голову и слегка целую её в губы, и мне везёт в цели.

— Можешь ли ты провести меня внутрь в ванную?

— Конечно. — Она берёт меня за руку и ведёт меня обратно в дом. Гостевой санузел находится на первом этаже, сразу за кухней. Я слышу, как Рене всё поправляет, когда мы проходим мимо и передаём ей привет. Келс высадила меня в ванной.

— Ты можешь выйти на улицу, дорогая. Я попрошу Рене помочь мне вернуться.

— Я дам ей знать.

Через несколько минут я готова к тому, что меня будут сопровождать обратно на улицу. Я выхожу за дверь ванной и зову Рене.

— Когда у тебя есть момент, — говорю я, ненавидя быть такой зависимой. Я хорошо разбираюсь в их доме, но меня беспокоят игрушки или наша собака под ногами.

Я слушаю, как Рене поставила металлическую сковороду на стойку и затем шла по коридору ко мне.

— Всегда есть время для тебя, Харпер. Мы так рады, что вы двое здесь. — Она обнимает меня. Она держит меня крепче и дольше, чем обычно.

Я возвращаю объятие с той же любовью, праздно отмечая, насколько её живот меньше по сравнению с Келс.

— Спасибо, Рен.

— Пойдём со мной на кухню на мгновение. У меня там Кларк в высоком стульчике.

— Большой. — Я хватаюсь за её плечо, и мы медленно идём по коридору. Когда мы приходим на кухню, она садит меня на один из стульев у стойки.

— Я пытаюсь убедить твоего племянника, что морковь — это то, что он должен есть. Он думает, что ей рисуют пальцами. Это то, чему он учится у своего отца и брата. В этом доме слишком много тестостерона. — Она смеётся, даже когда жалуется, она обожает моего брата и детей.

— Как ты думаешь, у тебя есть ещё один мальчик?

Это заставляет её смеяться ещё сильнее.

— Кажется, это то, что твой брат делает лучше всего, но я как бы надеюсь на маленькую девочку.

— По крайней мере, это помогло бы хоть немного. Надеюсь, у тебя есть. Спорим, она будет прекрасна с вами обоими, как с родителями. — Конечно, я её никогда не увижу. Не думай об этом, Харпер. — Келс рассказала тебе наши новости?

— О, она сделала. И имя, которое ты выбрала, красивое. Келс очень взволнована тем, что один из них — девочка. Она также сказала мне, что надеется, что Бреннан похожа на тебя. Если ты меня сдашь, Харпер Ли, я получу тебя.

Я тоскливо улыбаюсь.

— Я надеюсь, что Бреннан выглядит точно так же, как Келс. Поэтому она может сделать кого-то ещё таким же счастливым, как и я. — Кроме того, таким образом, я могу по крайней мере представить свою дочь. Я подпираю подбородок кулаком. — Как Келс смотрит на тебя, Рен? Я не могу сказать только по тому, что она говорит. Я знаю, ты скажешь мне правду.

Рене делает паузу в том, что делает, заставляя Кларка булькать, и глубоко вздыхает.

— Она выглядит усталой, Харпер.

— Это плохо, а?

— Неплохо. Усталой. Она так же напугана, как и ты, и её гормоны наносят ей ущерб. Она беспокоится о детях. Доктор Мэкстон — отличный врач, но он действительно ставит это на карту. Вещи, которые он дал Келси читать у неё на грани. Объедини это со всем остальным …

Я киваю, принимая всё это. Это моя вина, конечно. Я должна защищать и детей, но вместо этого я причиняю им вред.

— Я предложила уйти, чтобы она могла расслабиться, но она отказала мне. Я действительно не знаю, что делать, Рен. Что ты предлагаешь? Сама мысль о том, что я могу причинить боль трём из них, разрывает меня внутри.

— Харпер, это не ты. — Рене берёт мою руку в свою. — Господи, Келс не будет знать, что делать, если ты уйдёшь. Она сойдёт с ума в поисках тебя. — Она сжимает мою руку и смеётся. — На самом деле, я не думаю, что есть где-нибудь, куда ты могла бы пойти, чтобы она не нашла тебя. Пока ты там, тебе лучше помолиться, чтобы тебя нашла Келс, потому что если бы это был папа или Мэтт Стэнтон, я не думаю, что у тебя был бы шанс снежного кома.

Это правда. Я даже не хочу думать о том, что папа сделал бы со мной, если бы я хотела подчеркнуть это, думала ли я, что это будет лучше для Келси или нет. Мама, конечно, не одобрила бы.

— Хорошо, я никуда не пойду. Пока я здесь, что я могу сделать для Келси?

— Хм, дорогая, у меня нет простых ответов на этот вопрос, потому что я знаю, что вы обе должны быть напуганы до безумия. Я думаю, если ты сможешь заверить её, что ты будешь с ней, несмотря ни на что, и что ты. Я сделаю всё возможное, чтобы справиться с этим. Это очень поможет. И, конечно, ты знаешь, что семья здесь для тебя. Роби и я никогда не сможем отплатить тебе за то, что ты, возможно, отдала ради Кристиана, но мы всегда будем здесь для тебя и твоей семьи.

Я потянула её за руку и втянула в другое объятие.

— Спасибо, Рен. Я сделаю именно это. — Я целую её в щеку. — Я люблю тебя. И я никогда не пожалею, что сделала что-то для тебя, Роби или любого из твоих детей. Всегда.

— Мы тоже любим тебя, Харпер. — Она отстраняется, и я слышу, как она вынимает Кларка из стульчика и начинает немного его убирать. — Просто сделай мне одолжение?

Ооо. У неё такой тон в голосе.

— Да? — Я вытягиваю слово.

— Отведи свою собаку домой, прежде чем ты выберешься с ним. Если Кам останется здесь гораздо дольше, люди в моей семье не отпустят его.

Это моя собака.

— Ты получила это.

— Ты готова вернуться на улицу?

— Абсолютно.

Вместе мы подошли к столу для пикника, и она устроила меня рядом с Келси.

— Могу ли я получить твою помощь на мгновение, Харпер?

Я не знаю, что я могу сделать.

— Хорошо, — соглашаюсь я, из-за отсутствия лучшего ответа.

— Можешь ли ты подержать Кларка для меня, пока я принесу сюда остальную еду?

Держать Кларка? Держать ребёнка Кларка? Давайте посмотрим. Я слепая и у меня есть одна хорошая рука. Что не так с этой картиной?

— Я не знаю об этом.

— Роби не может держать его у гриля, а Келс не может его удержать, так что это остаётся тебе. Теперь, открой руки. Он почти спит, поэтому с ним не должно быть никаких проблем. — Рене не принимает “нет” за ответ, поэтому я неохотно подчиняюсь. Она наклоняется и осторожно прижимает Кларка к моему плечу, оставаясь рядом, пока я использую сломанную руку в качестве его сиденья и хорошую руку, чтобы удерживать его спину. — Поняла его?

Я киваю, боясь говорить и разбудить его. Кларк, как и любой другой маленький мальчик, однажды проснувшись, хочет пошевелиться. Я не думаю, что смогу справиться с этим прямо сейчас.

Убедившись, что её сын в безопасности, Рене возвращается на кухню.

— Как ты там поживаешь, Таблоид? — спрашивает Келс на моей стороне.

— Хорошо, на данный момент. — Я потираю его спину, и он прижимается к моей груди, чувствуя себя как дома. У него всё ещё есть след от этого детского запаха, но он быстро теряет его, когда приближается его первый день рождения. Скоро Бреннан, наша Застенчивая Малышка и самый новый Роби, будут здесь для меня, чтобы почувствовать это. Возможно, с двумя хорошими руками, я не буду случайно ранить ни одного из них. Господь знает, как только они доберутся до меня, я не смогу уберечь их от них.

— Ты естественная, детка. Всё будет хорошо, Харпер. Я тебе обещаю.

— Всё, — повторяю я. Я сделаю это для неё.

Келси кладёт голову мне на плечо, её рука соединяется с моей на спине Кларка.

— Абсолютно всё.

<гаснет свет>