"Ты уволен!" (СИ) [ChristinaWooster] (fb2) читать онлайн

- А ну заткнись, гребанный ты Стайлс! Простите, мисс. Так Вы действительно его знаете?

- Да, он работает у меня в офисе. Я могу его забрать?

- Да, конечно… Только будьте, пожалуйста, осторожнее, он явно не в себе…

Второй полицейский отдал Паркинсону ключи от камеры и спустя пару минут Гарри уже стоял рядом со мной. Он крутил затекшей шеей, но руки почему-то держал позади себя.

- Стайлс?

- Одну минутку, мисс. Все это было исключительно в целях безопасности, - Паркинсон ловко оббежал Гарри и тут же щелкнул маленький замок. Мужчина виновато улыбнулся, пряча в карман униформы наручники. Гарри вытянул вперед руки и принялся крутить покрасневшими запястьями.

- Сволочи. Я не псих! И не уголовник!

- Но-но, поговори мне еще тут! Мы тебя сейчас быстренько приберем к рукам! Если бы не мисс, - Паркинсон кивнул в мою сторону, сидел бы тут и гнил с убийцами и проститутками!

- Ой, да и пожалуйста! – Гарри плюнул на пол, - все лучше, чем с Вами!

- Гарри, пойдем! – не желая, чтобы этот малолетний преступник провоцировал власти и дальше, я схватила его за локоть и потащила к выходу. При соприкосновении с моей рукой, Гарри издал стон и выдернул руку.

- Не надо. И отдайте мне телефон!

- Да забирай ты, - второй полицейский протянул мне мобильник Гарри, - всего доброго, мисс, надеюсь, мы с Вами больше не увидимся.

- Я тоже на это надеюсь. Всего доброго, - я убрала телефон Стайлса к себе в карман и потащила парня к выходу.

***

- Ну, и как ты мне все это объяснишь?

Сажать Гарри в такси в таком виде мне не хотелось. Я нашла неподалеку от полицейского участка кафе, которое еще было открыто, и затолкнула туда Гарри. Парень уселся за стол и закинул назад голову. Кровь снова пошла у него из носа.

- На, возьми, - я протянула ему салфетку, - может, к врачу?

- Не надо! – темно-бордовая кровь потекла Гарри на губы, и он прямо рукой ее отер, - не надо врача. Со мной все нормально.

Подошла официантка. Краем глаза посмотрела на Стайлса, лицо которого уже было все перепачкано в крови, цокнула языком и поспешила выполнять заказ. В моменты волнения есть мне совсем не хотелось, а вот Стайлсу явно нужно было подкрепление.

- Тогда, может быть, ты соизволишь объяснить мне, что, черт побери, с тобой происходит? И что с твоей рукой? – добавила я, глядя, как Гарри прижимал к телу правую руку.

- Вывернули, пока я отбивался от наручников. Ничего, пройдет. Я это, лучше в туалет пойду, кровь отмою…

- Сидеть! Знаю я твои штучки с исчезновениями! Научил уже, сиди! – я так стукнула ладонью по столу, что сахарница даже подпрыгнула, - какого черта, Гарри, какого черта?

- Я просто лежал. На траве. А они подошли, и ну, - Гарри опустил глаза вниз и принялся рвать салфетку, - в общем, Вы точно уже все знаете, что тут рассказывать.

- Значит, ты просто лежал на траве?

Кивок.

- Ты что, потерял сознание? Как тогда, в номере?

Гарри покачал головой, но я знала, что он мне врет. Нагло врет! Ладно, с этим мы разберемся позже. Принесли заказ. Себе я взяла чашку крепкого кофе, Гарри заказала чай и сэндвичи.

- Я не хочу есть.

- Ешь.

- У меня нет денег.

- Я сказала, ешь. Это приказ. Приказ твоей начальницы, если ты, конечно, еще не забыл, кто я.

Гарри принялся медленно есть.

- А теперь, будь добр, скажи, - я перегнулась через стол, - почему ты позвонил именно мне?

- А кому еще мне надо было звонить? – просто спросил Гарри, поднимая на меня глаза.

- Родителям, друзьям?

- Не хочу родителей тревожить по пустякам, - Гарри принялся за второй сэндвич. Жевал он также быстро, как и говорил, - а насчет друзей… Вы мой друг. Разве Вы забыли?

Я закатила глаза, пропуская мимо ушей вторую реплику Гарри.

- По-твоему, попасть в полицию – это пустяк?

Гарри закашлялся.

- Просто это был не первый раз.

- Почему-то я не удивлена.

- … И я обещал матери, что я больше так не поступлю.

- А теперь, - я отпила кофе, потому что в горле у меня уже пересохло, - пообещай и мне, что подобного больше никогда не случится!

Здоровая рука Гарри замерла на полпути ко рту.

- Вы что, переживаете за меня?

- Я?

Да. Да, черт побери, я переживаю за тебя, долбанный ты придурок! Ты мой подчиненный, и я несу за тебя ответственность! Да, я боюсь за тебя и переживаю, если ты снова попадешь в полицию или еще куда-нибудь, я места не найду себе, пока не вытащу тебя оттуда! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти хотя бы одного человека! И это будешь ты, Стайлс! Хочешь ты этого или нет.

- Просто твое поведение бросает тень и на наш офис. Ты понимаешь, что будет, если на работе пойдут слухи? В глаза мне смотри, - рявкнула я, - еще одна такая выходка… И ты будешь уволен! Ты уволен будешь, понял меня?

- Понял, - Гарри поднял на меня глаза, отложил сэндвич в сторону. Кровь перестала идти у него из носа, но губы у него был перепачканы, как и лицо.

- Дай сюда, - я перегнулась через стол, и влажной салфеткой принялась оттирать кровяные подтеки с его лица.

Гарри замер, я тоже. Его лицо, его глаза, в которых плескалась жизнь, сотни тысяч эмоций, чувств, переживаний, были в паре сантиметров от меня. Он тяжело дышал, и я слышала, опять я слышала, как бешено, почти запредельно для человеческого организма билось его сердце под порванной рубашкой! Я осторожно дотронулась концом салфетки его верхней губы. Гарри вздрогнул, ресницы его затрепетали как крылья перепуганной птицы, и он слишком резко, будто ошпарившись, вырвал у меня салфетку.

- Я сам.

Я вернулась на свое место и уставилась в чашку с кофе. Напиток уже стал остывать, и я выпила его залпом. Губы обожгло, как если бы… Если бы их снова коснулся своими губами Стайлс.

Я не знаю, что с этим парнем, Господи! Но я должна, слышишь? Я должна ему помочь, защитить его! Я не знаю, почему он, почему именно его, но он слишком похож! В нем слишком много жизни! Он слишком молод, чтобы себя губить! Я должна его спасти, он ведь ходит по краю, с ним происходит что-то странное! Я спасу его, обещаю!

- Обещаю.

- Что? – я подняла глаза на Гарри. Он оттер с лица кровь, пригладил волосы и улыбнулся концом тонких губ.

- Обещаю, что больше не попаду ни в какую историю, мисс Селдридж. Если Вы так этого хотите.

========== Глава 7. ==========

- А, по-моему, Хелене не понравится, что ты не встретишь ее в аэропорту, - сонно протянул Саша, целуя меня в висок, - может, стоило поехать?

- Поверь, злиться она будет только первые две минуты, пока не увидит Найла, - я все еще продолжала лежать с закрытыми глаза и водить пальцами по руке Александра, - я уверена, моего брата она хочет увидеть намного больше, чем меня. Им явно есть, что сказать друг другу по пути домой. А я бы им только мешала. Да и мы скоро уже встретимся.

- Да, поедем все вместе на моей машине. Впятером.

- Впятером? – я перевернулась на бок, - а кто пятый?

- Ну, ты, я, Хелена, Найл и Гарри.

- Гарри?

Моему удивлению не было границ. Александр хочет видеть Гарри на своем дне Рождении? Вчера, когда я вернулась домой, он был явно ошарашен тем, что я вытаскивала Стайлса из-за решетки. А тут он хочет взять его с собой в предместье?

- Ну, я позвал почти весь персонал, еще до вашего отъезда в Париж, - Саша смущенно потер переносицу, - было бы невежливо, если бы я пригласил всех, кроме него. Он ответил согласием. Думаю, он не забыл.

- Ну, не знаю, не знаю. Мне казалось, ты невысокого о нем мнения, - я закатила глаза и снова вернулась на подушку. Саша продолжал смотреть на меня, подперев голову рукой.

- Да, невысокого. Да, мне не нравится, что ты слишком возишься со своим… Протеже. Но ведь сейчас стоит вопрос о вежливости! Я не мог не позвать его.

- Ладно-ладно! Пусть едет. Мне все равно. А твоя доброта тебя когда-нибудь погубит.

- Мне казалось, вы неплохо стали ладить. Ты даже вчера помчалась его спасать…

В голосе Саши сквозила плохо прикрытая ревность. Я взяла его руку и поцеловала.

- Я поехала спасать не Гарри, а наш журнал. Это вещи разные. Представляешь, если бы люди с работы прознали, что один наш сотрудник провел ночь в обезьяннике?! Не думаю, что это бы сделало хорошую рекламу нашему офису. Ну, прекрати дуться! Ты именинник, тебе нельзя обижаться.

- Хорошо, не буду, - Саша улыбнулся, и я тоже не могла сдержать улыбки в ответ, - но пообещай мне, что больше ты не будешь бросаться спасать его по первому зову! Он мальчик взрослый, пусть сам уже учится решать свои проблемы, если ему хватило ума устроиться к нам на работу.

На это я ничего не ответила Саше, а просто его поцеловала. Нет, я не могу ему этого обещать, пока не узнаю всех секретов, которые таит в себе Гарри Стайлс.

***

- Хелена, садись назад! Где, черт побери, Стайлс? Нам пора отъезжать!

- Крис, а он симпатичный? – тихо спросила Хелена, наклоняясь почти к самому моему уху.

- Кто?

- Тот парень, которого мы ждем.

- Хелена, прекрати!..

- Все, молчу-молчу. Найл, может, ты поможешь убрать мне сумку, пожалуйста?

Это было позже, когда мы уже собирались отъезжать в предместье. Александр и Найл таскали сумки с вещами и пытались уместить их в багажнике, а мы с Хеленой все не могли наговориться. За время отдыха подруга загорела, что безумно шло ее светлым волосам и зеленым глазам. Найл то и дело спотыкался, потому что смотрел себе не под ноги, а на мою подругу. Хелена высокая, стройная, статная, настоящая ровня Найлу. Спокойная, выдержанная и самоуверенная. Она отлично умеет управлять моим братцем, поэтому ума не приложу, почему отношения у них до сих пор не складываются.

- Ты мне лучше скажи, ты скучала по Найлу? – мы отошли с Хеленой к дому, чтобы парни не слышали наших разговоров.

- Ты еще спрашиваешь? Безумно. Ты знаешь, там ко мне подкатывал один парень, но… - Хелена сделал неопределенный жест рукой, - и умом-то понимаю, что он очень классный, и умный, и серьезный, и все, как мне надо! Но черт. Сердце просит Найла. И тело. Боже, я не думала, что за две недели он так изменится! Я даже до сих пор не могу привыкнуть к тому, что он снял брекеты. От его улыбки я просто с ума схожу, ничего не могу с собой поделать!

- Ну, так в чем проблема? – я помахала рукой Саше, который все пытался уместить в машину решетку для барбекю, - Найл сам не в себе был, когда я попросила встретить тебя. Помчался на всех порах! Он ведь тоже от тебя без ума.

- Да я знаю это, - Хелена тряхнула челкой, ниспадающей ей прямо до глаз, - но а толку-то? Сама понимаешь, мы слишком разные с ним. Он большой ребенок. Да и не могу я встречаться с ровесником… Глупость какая. У него ветер в голове, одна музыка, гитара своя. Мне кажется, - Хелена засмеялась прежде, чем продолжила шутку, - что он и спит только со своей гитарой.

- О чем треплетесь? – Найл подкрался так незаметно, что мы обе подскочили. Хелена закатила глаза и, не поворачиваясь к моему брату, отчеканила:

- О прекрасных парнях, которые были со мной на Крите. Желаешь поддержать тему?

- Не думаю. Кристина, я пойду, спрошу, не забыли ли мы там еще чего, - Найл развернулся, и пиная на ходу мелкие камешки, отправился к дому.

- Ну, зачем ты с ним так? – я посмотрела вслед уходящему брату, - он ведь мучается. И ты тоже.

- Я жду, когда он начнет действовать. Но только смотри мне! – Хелена погрозила мне пальцем, - без всяких глупостей! Я хочу, чтобы он сам до этого додумался, без твоих подсказок. Я понимаю, ты за нас переживаешь… Но какая цена будет парню, если он не может действовать да и вообще сам не понимает, что ему нужно?

Когда все вещи были уложены в машину, мои вопросы про Маргариту, ее самочувствие после перелета и прочее были удовлетворены, и нам вообще надо было отправляться, появилась новая проблема: Гарри. Он все еще никак не приехал, и нам пришлось его ждать.

- Когда-нибудь я откручу его кудрявую голову и вместо нее поставлю тыкву! Что он там о себе возомнил, а?! Что мы будем ждать его вечно? Да черта с два! Может, он вообще забыл! Александр, позвони ему!

- Не могу! Его телефон же остался у тебя.

- А, черт! Давайте, поехали тогда без него! – я направилась к машине, - Найл! Запихивай свой гитару в чехол, и поехали!

- Подожди, вон он, - Найл помахал рукой, - Гарри, привет!

- Извините, что заставил себя ждать. О, какая прелестная мадам, позвольте Вашу руку, - Гарри шаркнул ножкой, наклоняясь к руке Хелены. Девушка, обычно непробиваемая и спокойная, явно смутилась. А Найл уже собирался расчехлять гитару, чтобы обрушить на кудрявую голову Гарри удар. Гарри выпрямился, улыбнулся, откинул со лба длинные кудри и спросил, выводя меня из себя еще больше, совершенно ангельским голосом:

- Ну что, едем?

- Едем, - я первая направилась к машине. Гарри любезно пропустил Хелену вперед себя. Найл начал закипать от ярости. Может, оно и к лучшему…

- Он просто прекрасен, - шепнула мне Хелена, - меня зовут Хелена, кстати.

Но никто из нас пятерых еще даже не подозревал, что это только самое начало наших бед.

****

Я была безумно рада, когда мы приехали в предместье. Два часа слушать песни Найла и Гарри – это было выше моих силах! Стайлс, несмотря на то, что в первые мгновения готов был подвергнуться ударам со стороны моего братца, как-то лихо расположил его к себе, и зажатый между ним и Хеленой во весь опор распевал песни всю дорогу. Его низкий, сиплый голос, кстати, хорошо гармонировал с высоким голосом Найла и за два часа они успели исполнить чуть ли не весь репертуар группы «Queen» и певицы Шер. Хелена была очарована (моим братом или Гарри?), Александр весело постукивал пальцами по рулю в такт песням, а я медленно сходила с ума. На мою голову к одному младшему брату добавился еще один большой ребенок. Когда же мы уже приедем!..

Предместье Сент-Оноре, в котором Александр арендовал небольшую гостиницу, располагался на севере Лондона и являл собой маленькую деревушку с большими, комфортабельными домами, которые обычно сдавались внаем туристам. Лес, ярко-синее, с фиолетовыми проблесками небо, свежий воздух, дышащая свежестью и молодостью природа – Сент-Оноре отлично подходил для отдыха вдали от шумного города.

В общей сумме нас было четырнадцать человек – почти весь действующий персонал нашего офиса. По приезде мы тут же начали разбирать вещи, молодые люди стали устанавливать мангал, распаковывать еду, а женская половина приглашенных отправилась раскладывать вещи. Со мной в комнате на эти два дня поселились Хелена и Алисия, ассистентка из отдела моды.

Как только девушка вышла из комнаты, Хелена, до этого спокойно раскладывающая вещи в шкаф, бросила сумку и подлетела ко мне.

- А теперь быстро говори мне правду: у вас было что-то?

- С кем? – тупо переспросила я, чтобы лишний раз позлить подругу. Я так и знала, что начнутся эти глупые расспросы!

- С кем-с кем! С этим кудрявым херувимом! Да он же… Да он! Если бы мое сердце не было занято твоим братом, я бы потеряла голову.

- По-моему, ты потеряла ее уже давно. Ибо будь она на месте, - я повернулась к подруге, - ты бы не задавала таких вопросов.

- Ну, я серьезно! Ведь вы ездили в Париж вдвоем! Вдвоем! Неужели… Просто так?

- Хелена! Я люблю Александра.

- Все еще пытаешься убедить себя в этом?

Я выронила из рук блузку, которую вытаскивала из чемодана.

- Уж мне-то не ври, - Хелена отошла к комоду и облокотилась о него, - если бы ты его любила, ты бы два раза не отказывала ему выйти за него замуж.

- Это совсем другое дело!

- Нет, не другое! Да позови меня Найл сейчас замуж… Только… Толку-то от него, как от жениха? Но и не в этом дело. Саша классный парень, и я тоже никогда не забуду всего, что он для тебя сделал… Но ты… Уверена, что это любовь, а не благодарность?

Я задумалась. В этом вся Хелена – умела словами, как опытный хирург скальпелем, вытащить из души все, что ей было нужно. Только, как и после любой операции, все начинало болеть и кровоточить еще сильнее, чем до.

- Он ведь правда тебя зацепил, это видно по твоим глазам, - не унималась подруга.

- Да? И что же по ним тогда видно? – я резко обернулась к Хелене, - что?

- В них хоть что-то появилось. То прежнее, что было в Кристине Селдридж много лет назад, когда мы только-только начинали общаться. Жизнь, эмоции, чувства… Скажи, это Гарри на тебя так действует?

- Ага. По ночам за ним в полицию ездить, из-за решетки вытаскивать, вот что на меня действует, - я снова вернулась к вещам, - послушай, Хелена. Гарри для меня – просто мой секретарь. И то, что я иногда ему помогаю, это всего лишь мой долг. Я тогда дала слово, что помогу хотя бы одному человеку, взамен… - Запретное имя повисло в воздухе, - так вот в Гарри я вижу именно такого человека. Он молодой, полон жизни и мечтаний, но он губит себя, прожигает свою жизнь, как бумагу над языком пламени. И я это просто так не оставлю. И пожалуйста, прекрати эти разговоры. Я люблю Сашу, и этим все сказано.

- Что ж, ладно, - Хелена замахала руками, будто признавая, что идет на попятную, - ты можешь обмануть себя, Александра, Найла… Кого угодно, но не меня!

- Я и не обманываю, - спокойно ответила я, хотя руки у меня стали предательски дрожать. Со злостью бросила блузку на кровать, и так же резко выплюнула те слова, которые говорить не собиралась даже лучшей подруге:

- Гарри слишком на него похож. Второй раз в жизни я не позволю случиться такому. Я спасу Стайлса, если это будем в моих силах, но не более того.

***

- А теперь, позвольте поднять тост за самого лучшего журналиста современности! За самого лучшего друга и специалиста в любой области, за которую он берется! Теперь ты разменял четвертый десяток своей насыщенной жизни, и мы желаем тебе от всего коллектива, чтобы каждый день твоей жизни был только успешным, чтобы ты стал примерным семьянином и добивался всех целей! Ура, товарищ Мельес, за тебя!!

Когда все тосты были произнесены, все поздравления высказаны, а подарки вручены, мы перешли к более неофициальной части, а именно – к непосредственному празднованию и выпивке. Александр не пил – он был в восторге от нового фотоаппарата, который ему презентовали. Найл с Хеленой сидели вместе за столом на улице, и Найл даже додумался до того, чтобы предложить Хелене свой пиджак. Кажется, у них еще может все сложиться.

Пока все были заняты, а сам именинник самозабвенно разбирался в примочках новой камеры, я не заметила, как Гарри вышел из-за стола и куда-то пропал. У меня все еще оставался его мобильный, и я решила его ему вернуть.

Гарри я нашла в лесу, на поляне. Он сидел на земле, прислонившись спиной к дереву, с закрытыми глазами. Я так тихо подошла к нему, что Гарри меня даже не заметил. Я несколько минут стояла в нерешительности, вертя в руке телефон, впервые в жизни не зная, как начать разговор.

- Вот твой мобильный. Ты вчера забыл забрать его, - я протянула ему телефон, - можно?

- Садитесь, - Гарри явно оживился и слегка подвинулся в сторону. Я села рядом.

- Почему не празднуете со всеми?

- Я не пью. Как твоя рука? Не болит?

- Уже лучше. Но драться пока все равно не могу, не переживайте, - Гарри откинул со лба волосы. Я улыбнулась.

- Сейчас, немного посижу и вернусь. Надо вручить подарок мсье Мельесу.

- Можно спросить, какой?

- Увидите, - Гарри снова улыбнулся, - а Вы всегда так одеваетесь? Ну, даже на отдых официальный стиль? Блузка, юбка, каблуки… Неужели удобно? – он пробежался взглядом по моей юбке и ногам и я невольно смутилась.

- Я так привыкла.

- Какая глупость. Вы… Это, извините меня, что я вчера доставил Вам хлопот со мной. Мне просто правда некому было позвонить. Мать вечно на работе, не хочется тревожить ее лишний раз, сами понимаете.

Я кивнула. Откуда мне было это понять? Но я сделала вид, что все понимаю, в общем, как и всегда.

- Спасибо Вам, - Гарри посмотрел на меня из-под длинных ресниц. Когда он не буянил, не горланил песни, не орал он был даже очень хорош. Но почему-то именно в этот момент, в момент единения природного умиротворения, прерываемого лишь криками чаек, и спокойствия Гарри, я поняла, что мне нравится именно взбалмошный Стайлс, который кипит, горит! Я улыбнулась собственным мыслям.

- Я бы… Я бы хотел кое-что Вам показать. Отблагодарить за вчера, так сказать. Нет-нет, не пугайтесь! Это не что-то пошлое, - Гарри засмеялся, увидев мои округлившиеся глаза. При слове «пошлое», сорвавшееся с его красных губ, я снова смутилась. Этот парень действует на меня безумно. С каждым словом, с каждым взглядом, он словно вдыхает в меня жизнь. Я что-то начинаю чувствовать с ним. Жизнь. Я снова начинаю жить.

- Звучит интригующе.

- Я бы все же хотел показать Вам ту часть моей жизни, которая значит для меня все, - Гарри прислонился головой к дереву и мечтательно закрыл глаза, - в тот раз у меня не получилось, и я очень сожалею, что подверг Вас опасности. Но я бы хотел, чтобы Вы не думали, что моя жизнь – это заброшенные места города и полицейский участок. Мою жизнь в офисе Вы видели и знаете. Там хозяйка Вы. А я хочу, чтобы Вы увидели ту часть жизни, в которой я мог бы чему-то Вас научить.

- Чему, например? – тихо спросила я и поняла, что так и не отдала телефон Гарри. Его мобильник все еще покоился у меня на ладони. Гарри открыл глаза.

- Жить одним моментом. Прочувствовать его так, стараясь запечатлеть в своей душе, памяти, в своих… Этих… Рецепторах, во! Глупое слово. Кстати, как оно пишется? Рицептор или рецептор?

- Через «е». Ты что, правда не учился в институте? И в школе?

Гарри покачал головой.

- Я считаю, что жизнь – самая лучшая школа. И там аттестат зрелости получат абсолютно все. Просто кто-то раньше, кто-то чуть позже.

- А ты получил? – я протянула Гарри его телефон.

Парень замер, его рука зависла в воздухе над моей ладонью. С минуту он молчал. Потом слегка коснулся моих пальцев, забирая телефон.

- Получил. Но я смело могу заверить Вас, мисс, что жизнь – это самая лучшая штука, которая со мной случалась. Так позволите Вам показать ее изнанку? Вот так, просто. Снимите свои каблуки, наденьте то, в чем Вам удобно, смойте этот боевой макияж… А я помогу Вам хотя бы на один день забыть обо всех неурядицах, проблемах и просто помочь Вам жить, - Гарри улыбнулся так широко и искренне, что я не могла сдержать улыбки в ответ, - помогу Вам ощутить молодость и впитать в себя ее самые лучшие краски. Ведь если мы обладаем каким-то богатством в этой жизни, то, несомненно, это молодость. И ей надо пользоваться. И я очень хочу Вас отблагодарить за вчерашнюю помощь и показать, что я, в общем-то, не такой уж кретин.

Я не стала долго думать, прежде чем ответить. А что я теряла? Один день скучной, рутинной жизни? Тогда я готова попробовать. Боже, я и не думала, что снова ощущу это чувство того, что я живу. Что я просто сижу под сенью дерева с каким-то молодым парнем, которого еще только вчера забрали в полицию. Просто смотрю на небо, слушаю, как шелестят листья деревьев, словно пытаются донести до меня что-то важное… Только что это – «самое важное»? Уж не молодость и умение жить моментом, как проповедует Гарри?..

- Ладно, я согласна.

Комментарий к Глава 7.

Комментируйте, пожалуйста! Впереди обещаю еще много тайн и интриг для героев :)

========== Глава 8. ==========

Спокойный, теплый, в розовато-фиолетовых отблесках вечер опускался на предместье, когда все мы, счастливые и довольные, расселись около костра на поляне и наслаждались пением и игрой на гитаре Найла. Он подбирал веселые мотивы, мы подпевали в такт, и пытались запомнить этот момент. Мне всегда нравилось слушать, как играет Найл. Он так ловко перебирал пальцами струны, от усердия на его руках сквозь светлую кожу проглядывали вены, он напевал тихим, высоким голосом и смущенно улыбался, проверяя, какое воздействие его пение оказывало на слушателей. Найл, всегда смущающийся, как люди принимали его творчество, в этот вечер смущался и нервничал еще больше, ибо все песни, которые он исполнял, адресовал только Хелене. Моя подруга спокойно слушала его, кивала, подпевала, но я видела по ее глазам, что Найл трогает не только струны своей гитары, но и ее души.

Мы с Александром сидели рядом, плечом к плечу. Он, настроив новую камеру, делал снимки и каждый показывал мне, радуясь, как ребенок. Гарри же сидел чуть поодаль, явно ощущая себя чужим среди давно знакомых между собой людей и все крутился, словно не мог найти себе места. Как только Найл закончил петь очередную песню, Стайлс не выдержав, и удивив всех, резко поднялся на ноги и подошел к Найлу.

- Послушай, Хоран… А можно мне тоже спеть?

Найл задумчиво почесал голову.

- Ну, давай. Что исполнишь?

Гарри назвал какую-то песню, и лицо Найла просияло – он явно знал ее и с удовольствием уже расположил пальцы на грифе гитары. Гарри, подтянув свои узкие брюки, примостился рядом с Найлом, прямо напротив меня. Александр продолжал щелкать камерой, а я не могла отвести взгляда от поющего Гарри. Найл, стараясь подстроиться под голос Стайлса, брал нужную тональность и все посматривал на новообретенного друга. Пальцы Найла проворно бегали по струнам, он улыбался, склонившись над гитарой. Гарри пел, не отводя от меня взгляда, слегка постукивая себе в такт по коленям и прищелкивая себе пальцам. В особо трудных местах он поворачивал голову к Найлу, ободряюще ему улыбался и Найл принимался бренчать по струнам с большим воодушевлением.

Отсвет от костра мягко отсвечивал лица выступающих.

Я не заметила, как стала тоже подпевать незамысловатой песне, которая заполняла все мое естество в тот вечер. Вспоминая потом его, я не могла сдержать слез. Такого никогда не было и уже не будет. Но в тот миг мне хотелось, чтобы Гарри пел вечно, чтобы его с дерзким, строгим изгибом губы, пели всегда.

Все присутствующие уже вовсю подпевали припеву, покачивались в такт, хлопали, подбадривая Гарри и Найла, который безумно боялся сбиться с аккордов, но, когда видел, как Хелена ему улыбается, стал сам тихо подпевать, обращаясь, конечно же, только к моей подруге.

- А он и правда хорош, - долетел до меня протяжный говор Алисии. Она не сводила взгляда с Гарри.

Казалось, что бы ни делал Стайлс, он отдавал себя полностью этому делу. Жизни, танцам, пению. Я не знала, что у него настолько приятный, мелодичный голос. Он смотрел куда-то вдаль, будто представлял себя на сцене, в свете софитов, кричащих поклонниц, камер. Его глаза заволакивала туманная дымка, когда он переводил взгляд на меня, и я ободряюще ему улыбалась, про себя подпевая словам. Гарри пел так, будто чего-то боялся, чего-то искал, но все никак не находил, словно боялся, боялся упустить, пропустить сквозь пальцы что-то важное. Его глаза выражали такую странную печаль, которая никак не шла улыбке на неестественно розовых губах, коей он одарил слушателей в конце песни. В его глазах все еще плясали огоньки от костра. В нем была та детская, непосредственная искренность, граничащая с безумством, но удивительно шедшая его юности и красоте. Когда Александр, сознавая нашу разницу в возрасте, старался вести себя наподобие Найлу, или старался общаться с моим братом так, словно они ровесники, это выглядело просто мило, но не более. В Гарри же эта юность, эта даровитость выплескивалась вместе с его голосом, с его поступками, его бешеными взглядами на мир, что казалось, он не создан ни для чего в этой жизни, кроме как просто жить, дарить людям радость и совершать сумасшедшие поступки. Просто быть молодым, счастливым и сияющим этим вечером, который затронул во мне что-то, что уже многое годы спало под гнетом обычных будней.

По окончании песни Гарри приложил дрожащую руку ко лбу, все еще улыбаясь и открывая ряд белоснежных зубов, хриплым от волнения голосом поблагодарил Найла и поспешил ретироваться в дом.

Найл даже не заметил его ухода – он все не сводил взгляда с Хелены, теребил волосы, стараясь придать им презентабельный вид и так нервно сжимал в руках гитару, будто боялся, что у него ее сейчас отнимут.

До конца вечера Гарри так и не появился.

***

- Кристина! Кристина!

Я уже направилась было к своему номеру вслед за Александром, когда Найл неожиданно догнал меня, и все так же сжимая в руках гитару, как средство защиты, подбежал ко мне, явно смутившись.

- Что случилось?

- Я хотел… Хотел поговорить с тобой.

- Ну, пойдем, поговорим.

Мы отошли с братом к задней стене гостиницы, скрытой в тени и сумраках этого вечера. Свет от костра и фонарей у входа в гостиницу сюда не попадал, лишь темнота опускающейся ночи колола глаз, но это было единственное место, где мы спокойно могли поговорить с Найлом. Мне тоже хотелось многое ему сказать, но оказалось, что мы имели разные темы для разговора.

- Я это… Хотел спросить… Стайлс… У вас же ничего с ним нет, правда? А то уже среди людей пошли слухи… Какие-то разговоры… Скажи, что это все просто пустая болтовня?

Я еле удержалась оттого, чтобы не заорать в голос. И после этого Хелена станет утверждать, что они с Найлом не подходят друг другу?! Да они даже мозг выносят мне одинаково! Слухи! Да плевать мне, что говорят эти люди!

- Ты с ума сошел? Откуда вообще такие мысли у кого-то могли взяться?!

- Ну, просто… Он сейчас так пел… И… Мне показалось, что эта песня… Она как бы была тебе и… И многим так показалось…

- Вот именно, что тебе показалось, - резко оборвала я брата, - и всем тоже! Почему ты вечно лезешь в мою личную жизнь? Со своей бы лучше разобрался.

Найл обиженно поджал губы. Я положила ему руку на плечо и слегка сжала.

- Ладно, извини. Просто… Просто эти глупые домыслы меня уже начинают раздражать! Сначала Хелена, теперь ты! С чего вы все это взяли?!

- Просто ты стала другой. Не такой, какая ты обычно с Александром, - Найл прислонил к стене дома гитару и сам облокотился рукой о кирпичную гладь, - послушай, Саша классный парень, я ничего не говорю, но неужели ты сама не понимаешь, что он тебе не подходит?

- Это еще почему?

- Ну, во-первых… Ты им слишком командуешь, а он ходит у тебя по струнке даже в обычной жизни, я молчу про офис. Разве это интересно?

- Нет, но…

- Стайлс, конечно, тот еще придурок, но вы отлично подходите друг другу. Нет! Нет! Я не имею в виду, что ты тоже странная… Просто… Вы с ним как-то наравне, что ли… Взаимно дополняете друг друга, во!

- Я даже говорить больше не хочу на эту тему, - я собралась развернуться и пройти в дом, но Найл схватил меня за плечи, - ну, что еще? Я могу со спокойной совестью ответить тебе, что между мной и Гарри нет ничего, кроме служебных отношений.

- Просто я сегодня видел у Александра кольцо, - резко выпалил Найл.

- Какое кольцо? – тупо переспросила я, разворачиваясь к брату обратно. Его глаза в темноте ночи лихорадочно блеснули.

- Обычное кольцо! Обручальное! В коробочке такое. Я сделал вид, что ничего не заметил, ну, как он достал его. Но тут уже и кому угодно понятно, что со дня на день он сделает тебе предложение!

- И что? Не в первый раз, - сказала я, опуская глаза вниз. Вот только не хватало мне еще обсуждать это с Найлом! Я уставилась на чернеющую землю под ногами.

- Как что? Я прошу тебя сто раз подумать, прежде чем ответить ему согласием. Два раза ты уже ему отказывала. Что, если…

- Нет, Найл. Александр очень хороший человек и он любит меня. Я выйду за него замуж.

Найл закатил глаза и издал стон человека, который претерпевал танталовы муки.

- Ну, ты-то, ты-то его любишь? Это же свадьба, мать твою! Селдридж, ты что, не понимаешь меня? Это свадьба! И выходить замуж за парня просто потому, что он тебя любит – это глупо, когда нет ответных чувств!

- Может, ты мне предложишь еще замуж за Стайлса выйти, а? – я гневно тряхнула волосами, почти, как Гарри и сама похолодела при этой мысли, - прекрати говорить бред. Особенно про нас с Гарри.

- О чем же вы тогда так долго разговаривали в лесу, когда все были на поляне, а вы куда-то делись? Может, Мельес и ничего не заметил, но я-то! Меня не проведешь!

- Ой, Хоран, отстань, - когда мы начинали ссориться с братом, мы начинали звать друг друга по фамилии, как бы демонстрируя, что расходимся с ним не только во взглядах на какой-то предмет, но даже и в фамилиях, - я не хочу больше это обсуждать.

- Да ты даже вчера поехала спасать его из полиции, а не осталась с Александром! Неужели даже это ни о чем тебе не говорит? – Найл стал уже хвататься с голову. Он так резко дернулся, что гитара упала на землю, мелодично звякнув протяжным аккордом. На секунду мы оба замерли.

- Просто Гарри была нужна моя помощь. И всякий раз, когда она будет ему нужна, я буду ему помогать!

- Опять ты за старое! Да сколько можно! Ты ни в чем не была виновата тогда! И отыгрываться на Стайлсе – это глупо!

- Я не отыгрываюсь! Я правда хочу ему помочь, - я закрыла лицо руками, стараясь тем самым унять свое волнение и не дать сорваться лишним словам. Найл стоял напротив меня, протянув ко мне руки, будто готовясь в любой момент схватить меня и не дать мне куда-то уйти, - всё, закрыли тему.

- Я боюсь за тебя, - сказал Найл, - подумай, подумай много раз прежде чем выходить за Александра или… Или связывать свою жизнь со Стайлсом… Гарри, он, конечно, без царя в голове и вообще непонятно, чем он живет, но понимаешь… Александр уверен, что тебе противопоказаны разные чувства, эмоции… Он такой спокойный, степенный… А тебе не надо этого… Ты ведь была другой. Ты была… Была как Стайлс! С ним ты хотя бы жить бы начала, как раньше!

Я была согласна с каждым его словом. Да, Найл говорил полную правду! Каждое его слова, каждая буква, каждая интонация отзывались во мне так, словно мне в глаз попадали соринки и жгли, вызывая слезы. Но было поздно. Пусть Найл будет хоть сто раз прав, ничего уже нельзя изменить!

- Найл, то, какой я была, это было очень и очень давно, и снова стать такой я не могу, это слишком трудно. А то, что я не знаю, чем живет Гарри… Это поправимо. Скоро узнаю. Спокойной ночи, Найл. И пожалуйста, - я в последний раз оглянулась на брата перед тем, как уйти. Он уже поднял гитару, - хоть ты брось эти глупые мысли. С Гарри мне ничего не светит. Мы с ним слишком разные.

- Но когда-то ты была такой же, как Стайлс, и так просто ты не сможешь это забыть, - резко выплюнул Найл. Когда он начинал злиться, его ангельские черты лица искажались так, что он начинал выглядеть старше своего возраста и, казалось, готов был меня придушить, - именно поэтому тебе сложно быть с Александром. Ты стараешься подстроиться под себя новую, под эту маску, которую ты зачем-то на себя нацепила! И я знаю, зачем! Чтобы тебе больше никто не мог сделать больно, но эта маска все равно не защитит тебя от чувств!

Я уже спешила обратно к дому, не желая слушать Найла. Пусть говорит, пусть думает, что хочет, мне все равно! Он не знает, не может знать, что Я чувствую и чувствовала все эти годы! Не моя вина, что эта «маска», как все это называют, так плотно приросла ко мне! Теперь я контролирую в своей жизни все! И под этим контролем отныне будет не только работа, отношения с Александром и братом, но еще и Гарри Стайлс!

========== Глава 9. ==========

Бывают такие дни, особенно утренние часы, когда тебе совсем ничего не хочется, когда ты настолько умиротворен своей жизнью, полностью доволен ей, что в голове, волей-неволей появляются мысли о том, что все происходящее в твоей жизни – именно то, чего ты заслуживаешь, и что все стоит на своих местах.

Второй день пребывания в предместье был окрашен именно таким настроением. Когда все отправились к озеру купаться, плескаться водой и просто отдыхать, я, взяв ноутбук, уселась под деревом, под которым мы вчера сидели с Гарри, и принялась дописывать статью, начатую еще перед тем, как помчалась спасать Стайлса из лап правосудия.

Мне не хотелось в этот миг ни с кем общаться, даже с Найлом или Хеленой. Александр проводил время настолько весело и спокойно, что мне тоже не хотелось его тревожить. У меня все еще не шли из головы его слова, которые он будто ненароком бросил мне вчера перед сном, слегка потягиваясь и улыбаясь умиротворенной улыбкой:

- Как только мы вернемся домой, тебя будет ждать сюрприз. Не спрашивай, какой, но я думаю, что он тебе понравится.

Сопоставить эти слова с заверениями Найла о том, что он видел у Александра кольцо, не требовало от меня излишних умственных напряжений, поэтому я лишь повела плечами и сделала вид, что ни о чем не догадываюсь. Впрочем, как и два раза до этого.

Как только я открыла документ со статьей, на землю около меня упала тень и я подняла голову. Надо мной стоял Гарри, слегка заведя руки за спину, тем самым натягивая на груди и так до середины расстегнутую рубашку. Его татуировки на теле и руках меня смущали, поэтому я снова устремила взгляд на экран ноутбука.

- Работаете даже на отдыхе? – Гарри указал взглядом на место рядом со мной, как бы спрашивая позволения присоединиться. Я продолжала печатать, не обращая на него внимания, - так ведь и свихнуться можно.

- Не волнуйся, я держу этот процесс под контролем, - спокойно ответила я, - ты-то сам почему не развлекаешься с другими?

- Я почти никого не знаю, кроме Вашего брата и его девушки, а это не те люди, которые хотят видеть меня в своей компании, - Гарри принялся щелкать пальцами.

Я снова вернулась к ноутбуку, но печатать при Стайлсе было невозможно, поэтому я решила проверить почту. Оказалось, что одно письмо все-таки было. Благослови, Господи, эту местность, которая позволила мне войти в Интернет! Джанлука Бонаротти, известная итальянская модель, извещал о том, что вылетел из Рима и к концу завтрашнего дня будет у нас в офисе, чтобы украсить обложку следующего номера.

- Гарри, поедешь со мной завтра вечером в аэропорт встречать мистера Бонаротти, - сказала я, чтобы хоть что-то сказать, - Господи, это же даже лучше, чем Лола Гамильтон! Как же все-таки здорово, что он согласился дать нам интервью! Я начала быстро печатать ответ, что мы уже готовы выехать в аэропорт хоть сейчас, чтобы самолично встретить такого высокочтимого человека.

- Сам Бонаротти? – Гарри присел на корточки около меня и принялся рвать травинки. Его пальцы, длинные, тонкие, проворные завораживали меня точностью своих движений, что я на секунду даже потеряла нить разговора. Нет, Стайлс безумно странно действовал на меня! Он совсем не похож на тех обычных людей, которых я знаю! Эти его татуировки на белоснежной коже, выглядывающие из-под расстегнутой до середины рубашки, тяжелые кудри, доходящие почти до плеч и небрежно прикрытые фетровой шляпой, эти большие глаза, тонкие, будто мастером очерченные губы, родинка под левым углом губ… Я отвела взгляд.

- Я слышал о нем и видел его снимки. Интересная личность, конечно, - Гарри дернул губами, - и что же, Вы прямо так и возьмете у него интервью? И он будет на обложке журнала? И это прям очень престижно?

- Ну, конечно! Я сама все еще не верю, что он согласился приехать к нам. Небо ко мне благосклонно, - я улыбнулась, захлопывая крышку ноутбука. При Гарри работать было невозможно.

- Повезло ему, - Гарри поднялся на ноги, отряхнул ладони, - что ж, если моя помощь Вам еще понадобится, я всегда к Вашим услугам. Я буду в доме.

***

- Нет, ну это невозможно! Говорил же я, что не надо соваться с ним играть! Он в этом деле настоящий профи! А мы не только все проиграли, так еще и унизили себя в своих же собственных глазах! Мельес! Твой день рождения уже прошел, так нечестно!

Дело было чуть позже после нашего разговора с Гарри. Мы были в доме, на первом этаже, в зале для бильярда. Александр, без ума от этой игры, предложил Роберту и Грегу сыграть с ним. В итоге все партии были выиграны Мельесом, а два молодых журналиста, до этого стремившиеся показать, что они тоже чего-то стоят, теперь пребывали в недоумении, как же так получилось, что они проиграли все свои деньги Мельесу. Больше их угнетал тот факт, что они вдвоем не смогли противостоять сопернику.

- Я говорил, что Вам лучше не связываться со мной, - Александр изящно покрутил в пальцах кий, - ну, кто хочет еще сразиться со мной?

- Александр, тебе лучше успокоиться, не то тебя тут все сейчас возненавидят.

- Гениев всегда ненавидят, потому что ненависть в этом случае – порождение зависти, - отчеканил Саша, расставляя шары на столе.

- Он у тебя явно неодержимый, - хмыкнула Хелена, - но только не там, где это надо.

Я закатила глаза. Сама подруга весь вечер беседовала с Грегом, в то время как бедный Найл изнывал от тоски и ревности в стороне, никак не позволяющий себе вклиниться в их беседу, потому что не мог поддержать разговор. Оказалось, что Хелена и Грег были поклонниками какого-то нового писателя, поэтому Найл вынужденбыл бродить вдоль озера в одиночку.

Я, сидя в кресле, наблюдала игру Александра. Но как только мой взгляд переходил на его руки, выглядывающие из-под закатанных рукавов рубашки, тут же перед моим мысленным взором вставали руки Гарри, его пальцы, его бледная кожа… Мне приходилось тут же начинать о чем-то говорить с Хеленой, чтобы отогнать ненужные мысли в сторону.

- Ну, что, больше никто не хочет со мной сразиться? – Александр обвел глазами присутствующих. Парни уже сокрушались по поводу своих проигрышей, а девушки нервно поглядывали на мсье Мельеса, который, несомненно, стал фаворитом сегодняшнего вечера и заворожил своей игрой даже тех, кто совершенно не понимал сущности бильярда и катающихся по столу шариков.

- Я хочу.

Все обернулись на источник звука.

Церемонно войдя в зал, приподняв шляпу, тем самым выказывая свое уважение всем присутствующим, Гарри прошел к столу Александру и остановился, всем своим видом показывая, что на самом-то деле, все здесь ждали только его.

- Ты? – Александр смерил его странным взглядом. У меня сердце стало сразу не на месте. Только сегодня утром я подумала, что Стайлс благоразумен, как нет, его опять потащило на подвиги! Хелена положила мне руку на плечо, чтобы я не побежала к столу их растаскивать.

- Боюсь, что это будет нечестно. Я специалист по стилю каромболь в бильярде, не думаю, что он тебе знаком.

- А Вы не думайте, а дайте мне сыграть, - нахально ответил Гарри.

- Что ж, воля твоя.

Гарри размял пальцы, хрустнувшие во всех суставах, бросил шляпу в угол комнаты, и, покрутив шеей, взял в руки кий.

- Если ты мне опять начнешь говорить, что они решили просто сыграть в бильярд, а не попытаться произвести на тебя впечатление, я оторву тебе голову, - мило сказала Хелена, не отводя взгляда от играющих.

Все присутствующие, забыв о своих разговорах и напитках, о своем отдыхе и спокойном вечере, принялись настороженно следить за игрой. И хотя добрая половина мужского коллектива недолюбливали Александра за его блестящую игру и вообще за его столь прекрасное поведение в обществе, они к нему привыкли, и уже свыклись со своей завистью к добродетелям и талантам полурусского-полуфранцуза. Гарри же был человеком новым, и новые желчные чувства изливались на него сейчас в полной мере.

Александр поставил свой шар на заднюю отметку, а биток Гарри – на переднюю. Я мало что понимала в этих правилах, и лишь усердно следила за тем, как каждый из мужчин, поочередно, совершал точные, резкие удары кием по шарам, и как они мелодично, словно в пропасть, катились по столу. В зале повисла такая тишина, что были слышны только удары по шарам и то, как они катились. Найл замер с бокалом шампанского в стороне, кусая губы. Я так и не поняла, за кого же он болел. Роберт выключил музыку, и с напряжением следил за игрой Александра, своего мастера. Никто не сомневался в том, что выиграет Мельес. Ведь он обыграл в этот вечер каждого, кто хотел с ним посоперничать! Все ожидали триумфальной победы журналиста над дерзким юнцом, который появился в офисе, как снег на голову. И хотя работающие в издательстве молоденькие журналистки и фотографы находили Гарри весьма привлекательным, в этот вечер никто не видел его достойным соперником Александру.

Игра затянулась. Шары летали по столу, как снаряды, и казалось, что обе противоборствующие стороны посылали их именно с тем рвением, чтобы уничтожить противника одним точным ударом. Кии мелодично стучали о поверхности шариков, сталкиваясь на столе. Александр нервно пригибался к доске, близоруко прищуривался, поправлял очки напряженными руками и, наметив цель, резко и точно, с усилием, бил по шару.

Гарри был абсолютно расслаблен, держал кий в совершенно вялых руках, крутил его в пальцах, ожидая своего хода, вставал в безумно незатейливые позы, чтобы сделать очередной посыл сопернику, и еще умудрялся шутить и что-то напевать себе под нос.

С каждой минутой и каждым ударом игра становилась все напряженнее, все больнее, словно на наших глазах развернулся оголенный нерв. Александр уже носился вокруг стола, как сумасшедший, бормоча русские ругательства и в тот момент, когда ход переход к Гарри, принимался со своей силы бить себя по ладони кием.

Мне было страшно смотреть на обоих, ведь зная характер каждого, я не могла понять, как каждый из них отнесется к проигрышу. Я не знала, за кого переживать сильнее и страшилась даже смотреть на кого-то из них. Я наблюдала только за мерно катившимися шариками, и до того мой взгляд был сосредоточен на красных и белых шарах, что вскоре у меня начало рябить в глазах.

- Может, тебе выйти? – шепнула мне Хелена. Сама она обкусала все губы, наблюдая за игрой.

- Нет, я досмотрю.

- Черт!

Игра оборвалась так неожиданно, как и началась. Александр бросил кий на стол и принялся водить рукой по лицу, будто стараясь стереть с него все эмоции. Гарри равнодушно поднял на соперника глаза.

- Дальше нет смысла играть. Поздравляю, ты победил, - Александр, весь трепеща от возмущения, но стараясь держать «лицо», протянул Гарри выигранные до этого деньги. Гарри провел языком по губам, вальяжно бросил кий на стол. Я замерла. Хелена вцепилась ногтями мне в плечо. Все застыли, ожидая, как же поступит Стайлс.

- Я не собирался играть с Вами на деньги. Это низко, - раздался его уверенный, сипловатый голос.

Александр сощурил глаза. Желваки заходили на его лице, но он старался говорить спокойно, с особой тщательностью выговаривая английские слова.

- Так что же ты хочешь за свою победу?

Хелена ахнула. Нет, этого нельзя было допускать! Нельзя было сталкивать Гарри и Александра лицом к лицу! Я попыталась уже вскочить, чтобы перевести эту дуэль в шутку, чтобы в действительности потом никто не смог пострадать, когда Гарри, улыбнувшись, и облокотившись руками о стол, глядя прямо в глаза Александру, сказал размеренно, будто спрашивая о погоде:

- Вы позвоните Джанлуке Бонаротти и отмените Ваше с ним соглашение о том, что он будет сниматься в этот месяце в нашем журнале.

Александр чуть было не задохнулся от возмущения. Не берусь сказать, что его возмутило и унизило больше – такая дерзость со стороны обычного секретаря по отношению к звезде модельного бизнеса или же то, что расхлябанно Гарри позволил себе назвать журнал «нашим!»

- Не понимаю, зачем тебе это, - спокойно проговорил Саша. Когда он убирал прядь волос с бледного лба, его рука заметно дрожала.

У меня внутри все обмерло, когда Гарри самоуверенно проговорил, не меняя своей позы, интонации и напора:

- Потому что в этом месяце звездой обложки буду я.

========== Глава 10. ==========

В зале повисло удушающее молчание. Казалось, даже стены превратились в слух, готовые жадно ловить каждое слово. Найл испуганно перебегал глазами с Александра на Гарри и обратно. Все его шампанское давно уже выдохлось. Хелена осторожно поднялась на ноги и подошла к моему брату. Я продолжала сидеть, нервно сжимая пальцы в кулаки, и смотря, как кожа на тыльной стороне ладони от напряжения становилась бледнее.

- Погоди. Неужели ты все это серьезно? – воскликнул Саша и его голос сорвался на предельно высокой ноте, - я думал, ты пошутил! Ты хоть понимаешь, какую неустойку мы должны будем заплатить Банаротти?! Исключено!

- Насчет денег Вам бы не стоило так волноваться, - Гарри подхватил свою шляпу и аккуратно, чтобы не память волосы, водрузил ее себе на голову, - Вы выиграли сегодня немалую сумму, разве не так?

Мне захотелось вскочить на ноги, подбежать к Гарри и избить его по лицу!

- Я не понимаю, зачем тебе это нужно! – Саша готов был рвать и метать все, что могло попасть ему в руки.

- А мне хочется узнать, насколько в Вас смелости и преданности своему слову. Так легко ли Вам отступиться от того, что Вам дорого и важно, - на этих словах Гарри повернулся и бросил на меня беглый взгляд. Его губы снова тронула легкая улыбка, будто на секунду кто-то открыл занавешенное окно, и в комнату вступило солнце.

- Стайлс, заканчивай, это не смешно, - от стены отделился Гарольд и подошел к Гарри, - давай, забирай эти деньги и вали с глаз долой. Здесь вообще-то никто не рад, что ты приперся к нам работать. Наш коллектив уже давно собран, а ты появился тут вообще неизвестно откуда и тут же принялся качать права. Не боишься, что кто-нибудь возьмет на себя смелость поставить тебя на место?

- Пока я вижу, что здесь собралась кучка неудачников, которые ничего не могут придумать сами, а потому вынуждены ненавидеть тех, у кого как раз таки хватает смелости не только разбрасываться словами, но и что-то делать, - Гарри склонил голову на бок. Задумываясь, потер переносицу, - поэтому нет, не боюсь.

- А ты, парень, нарываешься.

- Нарываются гнойные прыщи, у тебя, кстати, вот тут, - Гарри сделал вид, что хотел дотронуться до лба Гарольда, но тот наотмашь ударил его по руке. Я вскочила.

- А ну прекратили!

Гарри обернулся на меня, все так же кривя губы в сардонической улыбке, и двумя пальцами подергивая нижнюю губу.

- Что вы тут устроили? Смотреть тошно.

- Мисс Селдридж, Вам самой бы не помешало получше глядеть за своим секретарем, - отпарировал Гарольд, убирая руки в карманы.

- Со своим секретарем я сама разберусь. Все, расходимся. Забудем об этом глупом фарсе, и…

- Нет, не забудем, - Александр вышел из-за стола и встал у меня за спиной, так, что я оказалась между ним и Гарри. Я обернулась к Мельесу, - я позвоню Банаротти и отменю сделку. Ты будешь на этой обложке. Но учти, что это будет твой первый и последний взлет. Дальше ты будешь только падать в пропасть, и учти, это довольно-таки больно, когда у тебя нет покровителя, как сейчас.

- Ну, у Вас-то точно есть покровительница, без которой Вы и шагу ступить не можете, - Гарри приподнял брови, снова указывая на меня. Я было дернулась к нему, чтобы прервать этот шквал эмоций, но он замахал руками, как бы отступая назад, - а насчет падений – мы еще посмотрим. Смотрите, Вы уже отказались от того, что имеет для Вас цену. Как бы Вы и дальше не прогадали с тем, от чего можно отказаться в силу долга, а от чего – нет.

С этими словами Гарри повернулся и вышел из зала. Вечер тут же поглотил его, обхватив в свои туманные объятия.

Александр, даже не посмотрев на меня, бросился наверх, в свою комнату.

- Александр, подожди! – Найл, быстро поставив стакан на стол, побежал за ним. Звук от соприкосновения стекла с поверхностью стола был единственным доказательством того, что в зале еще царила жизнь не эмоциональная и разрушающая, а самая обыденная.

- Дурдом, - Хелена подошла ко мне, но первые мгновения я не могла смотреть на подругу.

Стайлс принялся переходить все границы. В голове не укладывалось, зачем ему это? Это все какая-то мальчишеская глупость!

- Я не знаю, что делать с ними двумя, - устало произнесла я и в этот момент встретилась глазами с Хеленой.

- Двумя? Ну, вот ты и призналась, что Стайлс тебе не безразличен. И ведь все, что он делает, это только для тебя. Ты уверена, что… Что все еще по-прежнему у тебя вот здесь? – Хелена приложила руку к своему сердцу.

Я ничего не ответила.

Потому что дядя меня учил никогда не говорить того, в чем я не уверена.

***

Когда мы вернулись домой, Александр упорно хранил молчание. Он молчал всю дорогу, весь вечер и на мои вопросы либо просто кивал, либо вообще пропускал все мимо ушей. Я не стала допытывать его и просто снова погрузилась в работу. Мне казалось, это даже к лучшему. Пусть Александр дальше избегает говорить на эту тему! Я попросту не чувствовала в себе сил говорить о Гарри и его сумасбродствах. Я и сама, как могла, старалась избегать эту тему в разговорах с Хеленой и Найлом, хотя после случившегося в предместье они оба были уверены, что все это неспроста.

Этот Стайлс ворвался в мою жизнь, как торнадо и все смел на своем пути. Мне хотелось, чтобы все вернулось на круги своя, а еще мне хотелось, чтобы Александр перестал так упорно хранить молчание и заговорил со мной на нормальную, не касающуюся Гарри, тему. В итоге, небо услышало мои молитвы, и Саша, отставив чашку с недопитым кофе, поднялся из-за стола, бросая на ходу:

- Я поеду в офис. Надо взять документы и поехать встречать Бонаротти. Я отменю эту сделку и заплачу неустойку. Пусть так, но зато этот сопляк Стайлс будет знать, что меня голыми руками не возьмешь! Если я проиграл, я поведу себя достойно и выполню его глупое желание!

- Если это все из-за Стайлса, то тебе лучше остаться дома. Вот тебе-то не все равно, что он о тебе подумает? – я обернулась к Александру, который уже застегивал у зеркала пиджак. Он всегда оставлял его у меня.

- Не все равно! Это вопрос долга и чести. В этот раз откажусь от сделки я, ладно. Заплачу неустойку. Но в следующий раз отказ будет у Стайлса. И ты понимаешь, о чем я говорю.

- Нет.

- Я надеюсь, что мой поступок заставит его отказаться от тебя.

- Господи, Саша! – я подошла к нему, - что за ерунду ты говоришь?

- Мне кажется, что он к тебе неравнодушен, и поэтому пускает всем пыль в глаза, старается похвалиться перед тобой. Это же видно невооруженным глазом! Типичные поступки влюбленного подростка.

Я устало привалилась к дверному косяку.

- Это глупо. То, что ты говоришь, глупо. Мне не нужен никто, кроме тебя.

- Я знаю, - Саша поцеловал меня в лоб, - но моя русская половина души не может не заставлять меня ревновать! Все, я поехал. Надо успеть перехватить Банаротти в аэропорту и все ему объяснить. Надеюсь, он меня там не убьет.

- Хочешь, я поеду с тобой?

- Нет, оставайся дома. Не надо тебя втягивать в это. Если я проиграл, то и расплачиваться мне, - Саша провел мне рукой по щеке, и я улыбнулась, - все, я поехал. Люблю тебя.

- И я.

Как только я закрыла за Сашей дверь и уже собиралась предаться мыслям и размышлениям, в дверь снова позвонили. Решив, что это Александр что-то забыл, я открыла дверь, даже не глядя, и отправилась на кухню.

- Не сочтите это за наглость, мисс, но теперь, раз нам никто не помешает, я бы хотел провести этот день с Вами, как и обещал, чтобы показать Вам всю красоту моей жизни и не дать Вам грустить.

- Гарри?

Я смутилась своего внешнего вида. Только дома я могла забыть про официально-деловой стиль, и заменить юбки, блузки и каблуки на джинсы, пуловеры и кеды. Длинные волосы я обычно убирала в хвост, и так мне можно было дать не больше семнадцати лет. Никакого величия, строгости и официальности.

- Отлично выглядите, - Гарри оторвался от двери и улыбнулся. Он совсем не изменился. Как всегда узкие джинсы, ботинки, белая майка, джинсовая куртка. Волосы падают волнами на лицо. Пальцы увешаны кольцами. Типичный искатель приключений.

- Спасибо. Ты тоже. Чем обязана?

- Ну, если я не ошибаюсь, то Вы сейчас собирались провести весь вечер дома… Ну, а мое предложение еще в силе. Погода хорошая. Хотите поразвлекаться?

Я посмотрела на Стайлса чуть ли не во все глаза. У этого парня абсолютно нет никаких понятий о долге и совести! Только вчера он подставил весь наш офис, и чтобы хоть как-то спасти положение, Александр вынужден мчаться в офисе за документами, потом стремглав нестись в аэропорт и никто даже не знал, чего ожидать от этого Бонаротти и как себя с ним вести! А Гарри заявляется ко мне, как ни в чем не бывало и предлагает поразвлечься! Первые минуты я была возмущена его предложением, и пока он крутил головой по сторонам, рассматривая холл, и подпирая дверной косяк плечом, я смотрела на него во все глаза. Но потом я подумала, что, в нейтральной обстановке мне бы удалось разговорить Гарри. Я не успокоюсь, пока не узнаю всех его тайн! Поэтому тряхнув волосами и нацепив на лицо дежурную улыбку, коей я обычно одаривала всех своих сотрудников, я подхватила телефон и направилась к двери. На лице Гарри засияла улыбка.

- А давай.

***

- Посмотрите, как здесь здорово! Я обожаю толпы народа! В таких скопищах людей никогда не чувствуешь себя одиноким.

Солнце неярко светило, легкий ветерок приятно холодил кожу и развевал волосы, остужал раскаленные мостовые.

Я никогда не считала, что толпа людей способна убить одиночество, но спорить с Гарри не имело никакого смысла. Он тянул меня на все оживленные улицы, смеялся, шутил, танцевал, если из какого-нибудь магазина раздавалась его любимая песня, чем привлекал к себе взгляды прохожих. Проходя по оживленной площади и встретив бродячего музыканта, Гарри бросил ему несколько купюр и исполнил с ним в дуэте какую-то красивую песню. Гарри пел так искренне, что прохожие накидали в шляпу уличного музыканта денег больше, чем он успел заработать за весь день.

Энергия кипела в Гарри. Он рассказывал увлекательные истории о жизни, сыпал шутками, улыбался всем встречным, и даже подарил мне букет цветов, которые стащил у уличной торговки, а взамен послал ей такую искреннюю улыбку и воздушный поцелуй, что бедная дурнушка-продавщица даже не стала возмущаться и звать полицию.

Я старалась подстраиваться под его кипящий ритм, но со стороны должна была казаться ему явной занудой. Я не могла просто остановиться на площади у фонтана и начать брызгать в себя водой, или подпевать любой песне, которая звучала из динамиков на оживленных авеню. Я не могла, а Гарри этим жил. Он расточал улыбки, объятия, комплименты прохожим, даря им свои эмоции, чувства и просто хорошее настроение. Через какое-то время я бросила идею разговорить Гарри на серьезные темы и просто попыталась получать удовольствие. Я давно уже не проводила время именно так. Последний раз это было шесть лет назад… И я навсегда запомнила тот день, который стал для меня самым счастливым, а сейчас Гарри, корча рожи на камеру телефона, пытался воспроизвести тот день для меня, сам того не подозревая.

- Вот такая она, моя жизнь, - весело говорил Гарри, даря проходящей маленькой девочке невесть откуда взявшуюся конфету, - просто быть счастливым и ловить каждое мгновение!

Я улыбнулась, и когда Гарри взял меня за руку, не воспротивилась.

- А теперь разрешите показать Вам мою настоящую обитель.

Обителью Гарри Стайлса оказался заброшенный многоэтажный дом, вход на который через чердак не был закрыт. Осторожно подавая мне руку, и не умолкая ни на минуту, Гарри помог подняться мне на крышу.

- Вот это да.

Я никогда не бывала на крышах, и вообще, всегда вела себя как благоразумная девочка. Но находясь на крыше сейчас, смотря вниз на вечерний город, чувствуя, как ветер пробирается по коже и треплет волосы, а в руках раскрываются и расточают аромат подаренные Гарри цветы, а он сам стоит рядом и улыбается такой открытой улыбкой, что улыбнуться в ответ просто невозможно - именно в этот момент я почувствовала, что значит – снова жить.

- Вам нравится?

- Безумно, - выдохнула я, смотря на темно синее, с фиолетово-красными проблесками небо. Вдалеке летали чайки, солнце скатилось к зениту, внизу, где шумела и кипела жизнь обычных горожан, раздавались разговоры, автомобильные и велосипедные гудки. Но здесь, среди двух людей на заброшенной крыше, жизни было больше, чем во всем многомиллионном мегаполисе.

- Я часто прихожу сюда. Вот, встаньте вот так, - Гарри развернул меня к себе лицом, - закройте глаза. Почувствуйте всю красоту этого момента. Услышьте все звуки. Пропустите через себя их, этот воздух, этот вечер. Почувствуйте, как ветер пробегает по коже. Почувствуйте свое дыхание. Услышьте, как стучит Ваше сердце. Этот миг никогда больше не повторится. Это и есть жизнь. Только то, что происходит с нами здесь и сейчас. Попытайтесь в своем воображении запечатлеть этот момент, как на пленку фотоаппарата, чтобы потом, когда будет грустно и пусто, закрыть глаза и воспроизвести это время.

Я делала все, как он говорил. Голос Гарри, раздаваемый прямо у меня над ухом, действовал так мягко и успокаивающее, будто слух ласкали сами волны.

- Что чувствуете? – тихо спросил Гарри.

- Чувствую… Что живу. Спасибо тебе, - я открыла глаза и слегка вздрогнула, когда лицо Гарри оказалось предательски близко от меня. Он медленно моргал, словно его длинные ресницы были слишком тяжелы и мешали моргать быстрее. Глаза из зеленых стали совсем темными. Розовые губы были слегка приоткрыты, он явно собирался с мыслями, чтобы что-то сказать. Я не понимала, чье сердце стучит с такой сумасшедшей силой – мое или его. А, может, оба? С Александром не было такого никогда. Не было таких дурачеств, такой крыши, такого вечера.

Да и Александр никогда не смотрел на меня так, как Гарри. Казалось, что он сканировал меня, чтобы запомнить меня во всех мельчайших подробностях, и все равно не мог насмотреться, не мог запомнить меня всю…

- Я хотел сказать Вам, что, несмотря ни на что, такого хорошего вечера не было у меня уже давно, - тихо сказал Гарри. Его голова слегка наклонилась и если бы не звонок моего телефона, его губы могли бы снова коснуться моих, как тогда в Отеле. Услышав звонок телефона, Гарри откашлялся и смущенно отодвинулся. Его волосы скользнули по моей щеке.

- Я просто хотел бы, чтобы Вы запомнили этот вечер навсегда, - быстро проговорил он и отвернулся, пока я искала в кармане телефон.

От пережитых, до этого забытых чувств, руки у меня дрожали, и я не сразу попала на кнопку «Ответить».

В одном Гарри был прав. Этот вечер я запомнила навсегда.

- Алло? – мой голос еще дрожал, а если бы у него были ноги, то они бы явно подкашивались. Голова кружилась. Но от высоты ли…

- Мисс Селдридж? С Вами говорит врач Доусон. У Вашего дяди, мистера Хорана, инфаркт. Его только что госпитализировали. Мы уже связались с Вашим братом, мистером… - в трубке повисло легкое молчание, прерываемое шелестом бумаг, а у меня сердце сжалось где-то на подходе к горлу. Свободная от телефона рука безвольно повисла вдоль тела, пальцы разжались, выпуская на волю букет. Прошелестела гофрированная обертка, - с мистером Найлом Хораном, он уже выехал. Алло? Мисс? Вы слушаете? Вы приедете? Никто не может дать прогнозов, чем это закончится… Алло, мисс?

- Я еду, - тихо сказала я, и рука с зажатым в ней телефоном онемела. Я уставилась в одну точку, куда-то вдаль, перед глазами поплыли черные точки, они кружились, танцевали вальс, прыгали, вызывая своим передвижением злые слезы.

Гарри повернулся и испуганно смотрел на меня.

И снова сказка закончилась слишком быстро, а чувства, с таким трудом вернувшиеся в мою жизнь, покинули меня, громко хлопнув дверью, не обещая вернуться.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

Комментарий к Глава 10.

На радостях после экзамена соединила две главы в одну, чтобы быстрее приблизить читателей к основной интриге.

Оставляйте, пожалуйста, комментарии!

И, конечно, большое спасибо за внимание

========== ЧАСТЬ 3. АДДИКЦИЯ ==========

Глава 1.

Наверное, так заведено, что самые значимые моменты в нашей жизни мы помним в мельчайших подробностях, чтобы затем, по окончании какого-то отрезка времени, могли воссоздать в своем подсознании то или иное событие в целях профилактики, или чтобы напомнить себе о совершенных ошибках, с целью избегания их в будущем.

Я хорошо помню тот день. Летти, моя няня, разрешила мне лечь спать попозже, чтобы я могла дождаться родителей из такой манящей на слух Италии. Они обещали привезти мне самокат и большую плюшевую куклу. Такая как раз была у Генриетты, самой богатой и потому популярной девочки в нашем детском садике. Я очень хотела эту куклу, и, уезжая, папа обещал, что обойдет все магазины Италии и обязательно найдет и купит мне такую, как у Генриетты. А мама обещала, что привезет мне самокат. Я так давно о нем мечтала! Синего цвета, с маленькими голубенькими колесиками! Я бы разъезжала на нем так ловко, что Генриетта бы навсегда заткнулась, а Эдвард предложил бы мне сесть с ним рядом на уроках рисования.

Я уже почти засыпала, когда услышала, что Летти открыла входную дверь. Я сонно улыбнулась. Как будет здорово, когда с утра я проснусь, а кукла и самокат будут уже у меня в комнате! Вот Найл подрастет, и я буду давать ему тоже ездить на своем самокате.

Но почему-то из гостиной не раздавались папин и мамин голоса. Мне показалось, что я услышала, как Летти произнесла: «О Господи! Бедная, бедная, девочка!» А через минуту в комнату вошел дядя Дональд. Он был бледным, и кажется, плакал. Я села на кровати, оглядываясь в поисках мамы с папой, и конечно, куклы с самокатом.

- Кристина, крошка, вставай, собирайся. В эту ночь ты переночуешь у меня.

- А где мама и папа? – спросила я, смотря, как дядя Дональд включил в комнате свет и стал кружить, собирая мои вещи, первые, какие попадались под руку. В дверях робко остановилась Летти. В ту ночь она показалась мне намного старше своих сорока пяти лет, почти старухой. Она плакала.

- Мама с папой больше не вернутся из Италии, - сказал дядя и замер. Я подползла к краю кровати. Он остановился около меня, держа в руках мое платье, которое мне подарила мама на прошлый День Рождения.

- Это потому, что я плохо себя вела и разбила мамины духи? – тихо спросила я, - если так, то скажи им, пусть вернутся. Мне не надо самоката…

- Ох, Кристина, - выдохнул дядя. Он опустил на пол мой маленький чемодан, в который успел уже покидать кое-какие мои вещи, и с силой меня обнял. Тогда я еще не понимала, что можно вернуть кого-то просто оказавшись от самоката. Дядя поднял меня на руки.

- Я куплю тебе самый лучший самокат.

- И куклу? – тупо спросила я, а в голове все не укладывалось, что мама с папой решили не возвращаться из-за такой глупости, как разбитые духи.

- И куклу. Самую лучшую. И самокат, и тебе. И Найлу. Все будет хорошо.

- А ма…

- А мама с папой всегда будут тобой гордиться, даже на расстоянии.

Когда я стала старше, и дядя стал давать мне карманные деньги, я долго копила и откладывала по несколько центов от каждой полученной суммы и, когда скопила достаточную сумму, купила те самые духи, которые так любила мама, а я их разбила. Летти сказала, что миссис Селдридж очень расстроится, и потому хотела взять вину на себя.

Пузатая розовая баночка, с уже полностью выдохшимися духами, до сих пор стоит у меня в комнате на полке.

Жаль, что это не помогло вернуть родителей.

- Дядя Дональд, - тихо позвала его я, когда мы приехали к нему домой. Дядя провел меня мимо комнаты, где маленький двухлетний Найл спал в своей кроватке, такой розовый и с пухом русых волос на голове, - это я виновата, что мама с папой не вернутся?

- Нет, конечно.

- А кто тогда виноват?

Дядя Дональд взял меня за руку и вывел из комнаты. Рядом с кроваткой Найла заснула жена дяди Дональда, красивая тетя Розалинда. Мне всегда нравились ее волнистые пышные волосы. Найл похож на нее.

- Не знаю. Наверное, Бог.

Как легко тогда было тридцатилетнему мужчине так сказать! Мне же впоследствии на уроках истории религий в школе было не по себе, когда я случайно ляпнула, что во всех бедах виноват Бог и меня до окончания школы звали атеисткой.

Атеизм это дело преходящее. Сейчас тебе семнадцать и ты не веришь в Бога. Но вот завтра тебе семнадцать и один день, и ты теряешь близкого человека, и надеешься на то, что хоть кто-то может спасти его. Вспоминаешь и придумываешь новые молитвы и клянешься, что поверишь хоть в каких угодно Богов, если это только поможет его спасти!

Я поверила. Жаль, что не помогло.

***

- Кристина, скажите хоть слово, прошу Вас, на Вас лица нет.

Мчась в такси по вечернему городу вместе с Гарри на заднем сидении, я не отводила взгляда от окна. Так было, когда дядя Дональд вез меня домой, чтобы я стала новым членом семьи Хоран, так было, когда Найл мчал меня из школы в полицейский участок на опознание. Так было и сейчас. Говорят, снаряд не попадает в одну воронку дважды. В моем случае снаряд кружил около воронки уже в третий раз, опасливо катаясь по кругу.

- Не молчите! – Гарри сжал мою руку, но я ничего не почувствовала. Лишь заметила, что в месте, где прикоснулся Гарри, кожа сначала покраснела, а потом резко вернула свой прежний бледный вид.

- Я с ума от волнения за Вас схожу.

- Найл.

Это единственное, что я могла сказать, глядя на спинку переднего сидения и видя только улыбающееся, как солнце радостное, лицо брата. Нет, только не это. Он не переживет. Я не переживу. Нет, он слишком юн и наивен, чтобы в таком возрасте столкнуться с таким роком.

Когда такси притормозило у больницы, Гарри пришлось чуть ли не силой вытаскивать меня из машины, потому что я не могла стоять на ногах. Я вцеплялась в руку Гарри, и сила, с которой я сжимала его пальцы, могла бы переломать кости в два счета. Войдя в больницу, Гарри тут же направился к стойке администратора, а я тупо стояла рядом, вперив взгляд в пол. Сейчас мы с Гарри поменялись местами. Он был властным, знающим и уверенным. Я – маленькой, напуганной и ничего непонимающей.

- Добрый вечер. Могу я узнать, где Дональд Хоран и что с ним, черт побери, произошло?

- Мистера Хорана только что прооперировали. Опасность миновала, - сказала медсестра за стойкой, поднимая равнодушные, сонные глаза на Гарри, - а Вы, собственно, ему кто?

- А я, собственно, сопровождающий его племянницы, - отчеканил Гарри, все еще держа мою руку. Медсестра посмотрела на меня, цокнула языком.

- Сын мистера Хорана в приемной, дожидается врача Доусона. С минуты на минуту он должен подойти.

- Спасибо, - Гарри развернулся и потащил меня в приемную.

Еще издали увидев Найла, сердце у меня болезненно сжалось. Брат сидел на жестком оранжевом стуле, обхватив голову руками и уперев локти в колени. Заслышав шаги, он вскочил на ноги, как потревоженный зверь, но увидев, что это не врач, испустил вздох не то отчаяния, не то успокоения, и бросился ко мне.

- Я чуть с ума не сошел, - прошептал он, и я поняла, что Найл плакал.

Я видела Найла плачущим три раза в жизни. Первый раз – в шесть лет, когда он упал на лестнице и разбил в кровь голову. Второй – в одиннадцать лет, когда его из-за довольно щуплой и неказистой фигуры не взяли капитаном футбольной команды, а его любимая девочка отказала ему, потому что не хотела встречаться с парнем, у которого зубы похожи на забор. И третий раз – шесть лет назад, когда мои чувства и горе передались ему, и мы плакали вместе.

Смущенно отойдя в сторону, Найл проморгался. Веки красные, длинные ресницы слиплись от слез.

- Я думал, что если…. Если… Я с ума сойду.

Отец всегда был для Найла идеалом для подражания. Свою мать он почти не помнил – она ушла из семьи, когда ему было всего три года, и на протяжении всей жизни мистер Хоран был для Найла идеалом во всех областях.

- Мистер Доусон идет, - быстро шепнул Найл, а я все еще молчала. Найл утер глаза, разок-другой шмыгнул носом и сжал мою руку. Гарри отошел к стене, чтобы не нарушать семейную сцену. В коридоре царило такое напряжение, словно стены были пропитаны электричеством.

- Добрый вечер, я врач Доусон, - пожилой мужчина, лет шестидесяти, с аккуратной стильной бородкой и густыми черными бровями, пожал Найлу руку. На указательном пальце блеснуло большое кольцо с красным камнем, - смело могу сказать, что все самое страшное позади. Ваш отец герой. Выкарабкался. Сейчас ему нужен покой и отдых. Но кризис миновал.

- Спасибо Вам! – выдохнул Найл и глаза его просветлели, - к нему можно?

- Не так быстро, молодой человек. Инфаркт – это Вам не шутки. Вам следует сказать Вашему отцу, что так много и напряженно работать – опасно в любом возрасте, - врач снял очки и убрал их в нагрудной карман халата, - мы понимаем, что такой уважаемый человек, как Ваш отец, - врач посмотрел на меня, - и дядя должен много работать, но сами понимаете, возраст. Впредь, объясните ему, что еще одно подобное нервное перенапряжение, и это может плохо кончиться.

Найл потупил глаза. Я тоже почувствовала укол совести. Иногда работа, которая спасает одного человека, губит другого.

- Мы учтем, - тихо произнесла я, и сама удивилась, как глухо и хрипло прозвучал мой голос за целый час молчания.

Врач слегка улыбнулся.

- Ваш дядя может по праву Вами гордиться, мисс. Но пожалуйста, не позволяйте ему так много работать. Это вредно, - тут врач Доусон заметил Гарри, который стоял, прислонясь лбом к стене чуть поодаль, - а Вы тоже родственник?

- А, что? – Гарри поднял бледное лицо на врача и постарался придать себе спокойное спокойное выражение, - а, нет. Я так. Сопровождающий.

- Что ж, на сегодня, я думаю, Вам можно и разойтись. Отдохните, успокойтесь и выспитесь. Все равно мы не можем пустить Вас сейчас к мистеру Хорану. А с утра, так пожалуйте! Можно даже с сопровождающим, - мистер Доусон улыбнулся, пожелал нам всем спокойной ночи, еще раз заверил, что ничего страшного не ожидает мистера Хорана, и ушел.

Найл провел рукой по лицу, будто стараясь стереть с него весь ужас пережитого вечера.

- Как… Как это произошло? – тихо спросила я. Найл снова сел на стул, а я легко сжала плечо брата, надеясь, что хоть так я смогу перенять часть его боли и страха.

- Летти была дома с Маргаритой. Папа вернулся домой, заперся в кабинете, работал… Летти принесла ему вечерний чай. Отец пожаловался на то, что ему трудно дышать… И попросил таблетки… А потом… Сказал, что надо вызывать скорую… Летти позвонила врачам, они приехали, и тут же его забрали… Летти осталась с Маргаритой, не переживай, она спит. Врачи позвонили мне, и я примчался… Я думал, что сам умру быстрее, чем доеду до больницы.

- Все позади, - тихо сказала я.

- Тебе лучше отправиться домой, Кристина, - Найл поднял глаза, - а я посижу тут.

- Но врач сказал…

- Неважно. Я слишком паршиво себя чувствую, что ехать домой…

- Я останусь с тобой, - твердо сказала я.

- Не надо, правда. Поезжай домой. Успокой Летти и Маргариту. И выспись. Я справлюсь, правда, - Найл улыбнулся, - я тоже справлюсь.

Я напоследок обняла брата, и уже уходя по коридору, услышала, как Найл заговорил в телефонную трубку:

- Алло, Хелена? Да, это я….

***

Мы вышли на прохладный вечерний воздух. Крыльцо больницы тускло освещалось фонарями у входа. Я убрала руки в карманы джинс и вытащила мобильный. Ни одного звонка от Александра. Я попыталась ему позвонить. Телефон был выключен.

Гарри остановился в паре шагов от меня.

- Мисс Селдридж?

Я повернулась. Резинка спала с волос, и они противно лезли в лицо, но убрать их не было ни желаний, ни сил.

- Я провожу Вас домой. Я не могу оставить Вас в таком состоянии.

Я пожала плечами. Гарри скинул джинсовую куртку и протянул мне.

- Спасибо.

- Да не за что, я и так не замерзну.

- За все… Спасибо, - пробормотала я. Гарри посмотрел на меня долгим взглядом и кивнул.

- Все будет хорошо.

***

- Господи, мисс! Как хорошо, что Вы вернулись! А где Найл? – Летти, уже пожилая, но все такая же полная, добродушная няня, но уже не моя, а Маргариты, все с тем же узлом тяжелых волос на затылке, открыла нам дверь, - девочка только что уснула.

- Хорошо, - я устало скинула кеды. Как непривычно.

- Добрый вечер, - Гарри смущенно прошел в гостиную и остановился в нерешительности, - мисс Селдридж, может, я…

- Останься, куда ты в такую ночь, - бросила я, и прошла в ванную, а Летти тут же захлопотала вокруг Гарри и провела его на кухню.

Вымыв руки и придав своему лицу хоть какой-то живительный вид, я тоже прошла на кухню, где уже за столом восседал Гарри, а Летти во всех красках и подробностях рассказывала, как перепугалась за бедного мистера Хорана.

- Но, наверное, Вам совсем неинтересно это все слушать… А вы, молодой человек, тоже работаете у Дональда?

- Типа того. Я секретарь мисс Селдридж, - на этих словах я прошла в кухню и Гарри умолк. Заметив меня, Летти быстро поставила на стол большую чашку с чаем для меня и поспешила вон из кухни, притворившись, что ей нужно посмотреть, как там Маргарита.

- Я так и не понял, кто такая Маргарита, - Гарри посмотрел на меня поверх чашки. Я прислонилась спиной к разделочному столику и зажала в пальцах чашку. Александр не звонил… Где он? Что с ним? Почему в такой важный день его нет рядом со мной? Почему он готов делить со мной только радостные события, а когда он действительно мне нужен, чтобы он мог меня успокоить и не дать мне вторично сойти с ума, его нет?!

- Это… - слова застряли у меня горле, - я расскажу потом.

- Как знаете, - Гарри отодвинул от себя чашку и поднялся на ноги. Он откинул со лба волосы и протянул мне руку.

- Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай…

- Останься, - ляпнула я быстрее, чем подумала. Наутро я буду жалеть, что сама же и нарушила субординацию и служебные отношения, но сейчас мысль о том, чтобы остаться одной в таком огромном доме и слушать причитания Летти, казалась мне безумием.

- Хорошо.

Мы с Гарри прошли в гостиную, и я легла на диван. Гарри устроился на полу, прислонившись спиной к дивану так, что я могла видеть только его профиль и волосы, вновь падающие на лицо.

- Мистер Хоран классный мужик, он справится. С ним все будет в порядке, - сказал Гарри, - не стоит так переживать. Все позади.

- Да, я знаю, - я прикрыла глаза. Головная боль переместилась на глаза, и теперь закрытые веки пульсировали и под ними плясали разноцветные огоньки.

Засыпая, я почувствовала, как Гарри склонился надо мной, ощутила запах его шампуня, а его губы на мгновение задержались на моей щеке.

И так спокойно мне не было еще никогда.

========== Глава 2. ==========

Проснулась я оттого, что у меня безумно затекла шея, и казалось, полностью налилась свинцом, и эта боль, проявившаяся сначала в самой шее, в доли секунды разлилась по всей спине до крестца. Я кое-как поднялась с дивана и заметила Летти, которая осторожно, думая, что я все еще сплю, входила в комнату с дымящейся кружкой чая. Но заметив, что я пыталась придумать себе сидячее положение, бодро со мной поздоровалась:

- Доброе утро, мисс!

- Доброе, - я принялась разминать шею, - Боже, вчера был ужасный день.

- Все уже хорошо. Недавно звонил Найл из больницы, сказал, что мистеру Хорану уже лучше.

- Господи, он все еще там?! – я вскочила на ноги, - я срочно еду туда.

- Да подождите, мисс! Выпейте хотя бы чаю, - Летти подала мне чашку, - а еще у меня для Вас сюрприз.

- Надеюсь, приятный? – я снова уселась на диван, осторожно беря в руки чашку. О да, это то, что может меня сейчас спасти!

- А вот это уже Вам решать, - Летти вышла из комнаты и через минуту вернулась с большим букетом цветов, - вот, это Вам. От Вашего вчерашнего спутника. Он просидел около Вас до утра и, как мне показалось, не сомкнул глаз, - Летти лукаво улыбнулась, протягивая мне цветы.

Это были белоснежные лилии, с ярким, острым, таким волнующим ароматом, который, казалось, вовсе не должен был подходить к их невинной белоснежной чистоте. Напитав легкие ароматом цветов, я отложила букет в сторону.

- Летти, Гарри просто со мной работает, он мой секретарь.

- Помнится, Вы так же говорили и про мсье Мельеса.

Саша! Точно! Я увидела, что мой телефон лежал в ногах дивана, и осторожно удерживая чашку, подхватила телефон. Никаких пропущенных звонков или сообщений. Я снова набрала номер Саши. Летти сделала вид, что смотрит в окно и тихонько насвистывает, но я прекрасно знала, о чем, точнее, о ком она сейчас думает. Снова абонент был недоступен. Я убрала телефон в карман брюк.

- Летти, - я снова отпила большой глоток чая, чувствуя, как жизнь медленно возвращается в мой ослабевший организм, - я сейчас поеду к мистеру Хорану. Потом на работу. Пожалуйста, если мсье Мельес позвонит или… Приедет… Ну, вдруг он будет искать меня здесь, - я смутилась, но женщина все поняла.

- Я все передам ему, как всегда.

- Спасибо. Маргарита еще спит?

- Думаю, уже проснулась.

Я соскочила с дивана и бросилась наверх в комнату. Эти голубые обои с белыми облачками, ворох игрушек и плакатов со смазливыми поп-звездами. В девять лет я была полностью такая же. А теперь такой была Маргарита.

- Привет, - тихо сказала я, осторожно проникая в комнату. Из-под вороха подушек и одеял показалась сонная взлохмаченная головка.

- Тетя Кристина! Привет! Я так соскучилась! – девочка выскочила из кровати и побежала ко мне. Я с силой ее обняла. Моя маленькая девочка, знала бы ты, как я по тебе скучала! Она, казалась, еще подросла и очень загорела. Настоящая красавица. Вся в…

- Я привезла тебе подарки! Смотри, - Марга потащила меня к столу и показала на свертки.

- Спасибо, моя дорогая, но я уже убегаю. Давай посмотрим подарки вместе вечером?

- Давай. А дядя… Дядя Дональд как? С ним все в порядке?

- Да, дорогая, все в порядке, - я не удержалась и снова обняла этого такого милого, теплого, пахнущего сладостями ребенка. Ее длинныесветлые волосы щекотнули мне щеку.

- Я скучала. Хотя с Хеленой было весело. А Макс писал мне в чате, - гордо заявила Марга, отлипая от меня и снова садясь на кровать. На ней была белая пижама с пандами. Боже, какое чудо.

- Ого, скоро у кого-то появится бойфренд? – я подмигнула Марге и раскрыла шторы. Солнце, лениво выглядывая из-за домов, приветливо осветило мое лицо. Я улыбнулась, хотя на душе все еще было тяжело.

- Нет, ты что! Мы с ним друзья. Мне нравится Алекс.

- Ох, чувствую я, намаются твои парни с тобой, когда ты подрастешь! Сердца будешь разбивать всем только так! – я шутливо погрозила ей пальцем, - но мне пора бежать. Расскажешь мне все вечером? Посплетничаем, как по старинке, про этих несносных мальчишек, а?

- Обязательно!

Я вышла из комнаты, когда мобильный Марги, посветив экраном, звякнул. Очередное сообщение в чате, которого Марга явно ожидала, ибо только бросив взгляд на телефон, схватила его, и принялась быстро отвечать на сообщение. Такая маленькая, а уже настоящая кокетка.

Я спустилась вниз, через силу позавтракала, приняла душ. В нерешительности остановилась перед шкафом. Выбор, как всегда, пал на строгое, черное платье, черные остроносые туфли на каблуках. Поправила вчерашний макияж, придала щекам и губам яркость. Теперь можно ехать по делам.

Косметика на бледном, осунувшемся лице казалась слишком неправдоподобной и похожей на клоунской грим, но зато скрывала следы волнений и переживаний. Как жаль, что душу нельзя было закрасить яркой помадой и спрятать под слоем пудры.

Выходя из дома, я страшилась того, что этот день мог мне еще принести.

***

- Кристина?

Я обернулась слишком резко, и больничный коридор слегка поплыл у меня перед глазами. Я увидела Хелену. Ненакрашенные губы были бледны, а в руках она сжимала два стаканчика с кофе.

- Хелена.

- Ты прости, что я… Не была вчера с тобой… Просто Найл… Он позвонил и… Он сказал, что ты ушла с Гарри, а он был совсем один… И…

- Не оправдывайся, я все понимаю. Ты поступила очень хорошо, - я кивнула на кофе, - как он?

- Заснул только под утро. На нем лица не было. Я никогда не видела, чтобы Найл плакал, - Хелена сама шмыгнула носом и опустила глаза, - мне-то всегда казалось, что он такой… Бесчувственный… А тут… Я не могла даже подобрать нужных слов, чтобы его успокоить.

- Да тут и не требовалось никаких слов. То, что ты сидела с ним рядом - это лучшее, что ты могла для него сделать, - я села на край стула, Хелена присела рядом со мной и протянула мне кофе.

- Я его уже пить не могу, за ночь влила в себя, наверное, стаканов десять. Мне кажется, я уже вся состою из кофе и пахну им.

Я взяла стаканчик.

- А это… Это правда? – спросила Хелена, болтая кофе в другом стакане.

- Что?

- Что с тобой остался Гарри.

- Да.

- А Саша?..

- А он пропал, - равнодушно бросила я, - вчера днем уехал, чтобы отменить сделку с Бонаротти и пропал. Я оборвала его телефон. Впустую. Боже, если бы не Гарри, - я покачала головой, - в лучшем случае, я бы сейчас спала где-то бы в этой больнице вместе с Найлом. В худшем… Где-нибудь шаталась по улице с безумным взглядом и трясущимися руками, и в итоге меня бы забрали в сумасшедший дом. Ты знаешь, - я резко повернулась к подруге, - он мне даже цветы прислал. Всю ночь просидел около меня, пока я спала, а на утро Летти принесла цветы. Сказала, что от него.

- И после этого ты хочешь мне сказать, что ты ему безразлична?

- Я ничего не хочу сказать. Но разве непонятно, что это все глупо?

- Что – «глупо»?

- Ну, подумать… - я смутилась, и принялась рассматривать свои ногти, - подумать, что между мной и Гарри может что-то быть.

- А почему нет?

- Да потому, что он мой секретарь! А я его начальница.

- И что? Мельес тоже твой подчиненный…

- Александр… Он хотя бы взрослый, умный и серьезный!

- Ага, и ты понятия не имеешь, где его носило именно в ту ночь, когда он был так тебе нужен.

- Может, у него что-то случилось… - неуверенно протянула я. На большем ногте чуть ободрался лак.

- Да ты себя послушай. Даже сейчас, как ты о нем говоришь! Когда говорила про цветы от Гарри, у тебя даже глаза зажглись! А сейчас? «Может, что-то случилось», - перекривляла меня Хелена, - да… Да в рекламе про аэрозоли у людей и то эмоций больше!

Я прыснула.

- Ничего смешного. Признайся уже сама, что тебе до этого Мельеса и дела нет. Нет, он, конечно, красивый и все такое, - Хелена приложила руку к груди, но тут же резко взмахнула ей, пресекая любую мою попытку возразить, - но ведь ты с ним на дно тянешься. Вся эта твоя холодность, сдержанность… Да Александр ее только подогревает, как бы глупо это ни звучало! Он тебя боится и по струнке ходит. Разве это чувства?

- Да не надо мне никаких чувств, - тихо сказала я, - я просто хочу, чтобы с моими близкими все было хорошо.

- Да будет с ними все хорошо, не накручивай раньше времени. А вот эту старую песню мне брось. Слышишь? Хватит. Похоронить себя в двадцать три года! И это еще главный редактор журнала!

Я всегда начинала улыбаться, когда Хелена делала вид, что злится. Он мило морщила нос, и я знаю, что Найл это просто обожает. Но я не могла слушать это в миллионный раз. Ты еще молода… А как же личная жизнь… А как же чувства, любовь… Все это было, и хватит. Я поднялась на ноги. Хелена посмотрела на меня снизу вверх, закусив губу.

- Я лишнего сболтнула, да?

- Да нет, все нормально, просто мне правда надо навестить дядю, а потом на работу. На сегодня назначена съемка звезды на обложку.

- А, увидишь Гарри? – Хелена прищурила глаз, хитро, как лиса, охотящаяся на добычу.

Я неопределенно пожала плечами.

- Не знаю. Со Стайлсом никогда не знаешь, чего ожидать.

- Кроме того, что он всегда рядом, когда тебе это так нужно?

Я бросила пустой стаканчик из-под кофе в контейнер для мусора.

- Впрочем, как и ты рядом с Найлом.

***

- Тук-тук. Можно? Это я, маленькая девочка, которая так боялась спать одна.

- Кристина, - голос дяди был еще слаб, но как всегда, уверен в том, что он говорит. Он лежал на больничной кровати, к его руке была присоединена капельница. Я прикрыла за собой дверь.

- Ну, как ты?

- Как человек, переживший инфаркт. То есть где-то на грани между «паршиво» и «очень рад тебя видеть».

- И я рада. Я очень испугалась. И Найл.

- Знаю. Видел его, он заходил. Но с ним твоя подруга, а значит, он не пропадет.

- Это точно.

Повисла пауза, как застрявший в ветвях летучий змей. Мне всегда было тяжело общаться с дядей вне офисной обстановки. Когда в рабочих стенах обычно все было сказано, дома все разговоры сводились, в основном, опять к работе или к тривиальным вопросам о самочувствии и здоровье. Но, признаться честно, я редко видела дядю вне дома, и вот сейчас нам снова не о чем говорить. Я посмотрела на качающееся за окном дерево, слушала, как мерно тикали часы и слегка поскрипывал пол в коридоре, где за дверью ходила Хелена.

Палата была похожа на дядин рабочий кабинет. Все было оборудовано строго, со вкусом, не отвлекая внимания и не перенапрягая глаз. Большой телевизор на стене, тяжелый шкаф, полки с книгами, мягкое кресло для посетителей. Голубоватые обои, шелковые занавеси на больших, старомодно сделанных окнах.

- Ну, как дела на работе? Как твои работники?

- Хорошо. Готовим новый номер.

- Как Гарри? – дядя откашлялся. У него был хронический кашель после всех выкуренных сигар.

- Хорошо. Мы, вроде бы, сработались.

- Он хороший парень, - дядя указал мне взглядом на кресло, и я послушно села. Мистер Хоран не сводил с меня пристального взгляда, но был он вызван радостью встречи или желанием узнать, говорю ли я полную правду – я не могла понять.

- Наверное, - я снова стала следить за листьями на дереве. Ветки мерно гнулись, словно это танцевали со вздернутыми вверх руками люди, пытаясь выразить свои чувства. Мне показалось, что я даже качаюсь с ними и могу улететь так же легко, как и любой лист, - сейчас поеду в офис, будем снимать обложку. В этом номере Стайлс будет звездой номера, - призналась я, - мы решили, что все популярные люди уже всем приелись и решили сделать такое новое решение. Мне кажется, должно получиться свежо.

- Я не сомневаюсь в тебе. И извини, если напугал вас. Сам не понял, как это произошло. Но все же, я не так молод, как было раньше. Иногда я вспоминаю вас с Найлом совсем маленькими и не могу поверить, что вы уже такие взрослые.

Я почувствовала, что в горле у меня защипало.

- Мы навсегда останемся детьми, уж Найл особенно.

- Мне кажется, что за эту ночь он очень повзрослел. Я никогда не считал Найла серьезным или способным на что-то, - дядя прикрыл глаза, - в нем слишком много от его матери и меня всегда это беспокоило. Мне бы не хотелось, чтобы он вырос таким же ветреным, как она. Но теперь я вижу, что он очень тонкочувствующий, ответственный человек. И я им горжусь.

- И он тобой очень гордиться, правда! И я, - я опустила глаза. Мне всегда казалось, что говорить добрые, приятные слова, это как обнажать кожу для удара плетью. Ничего хорошего ты в ответ не получишь. Дядя улыбнулся и даже перестал кашлять.

- Спасибо, Кристина. Обещаю, что больше никогда не напугаю тебя так.

Выходя из больницы и направляясь к противоположной стороне улицы, чтобы поймать такси, мне показалось, что в больницу прошмыгнул Стайлс. Должно быть, это сказалась усталость и я просто с кем-то его спутала. Что ему делать в палате владельца издательства? Конечно, именно дядя поспособствовал тому, чтобы Гарри устроился работать в этот офис, но… Если он так хотел навестить мистера Хорана, почему не дождался, когда проснусь я, чтобы отправиться туда вместе? Нет, наверное, это все же был не Гарри.

Просто очень похож.

***

- Мисс Селдридж! Боже! Вот Вы где! Ну нельзя же так пугать людей! Мы думали, что случилось что-то невероятное!

Как только я переступила порог своего кабинета, ко мне вбежал Гарольд, снова покручивая свои усы, и прямо с ходу завалил меня своими слишком громкими речами. Я повернулась к нему. Гарольд никогда не требовал подкрепления – если он начинал что-то говорить, его словесные излияния ничто не могло остановить.

- Ни вас, ни мистера Мельеса нет в офисе с утра! У нас назначена съемка! Бонаротти нет! Стайлса нет! Я не знаю, что нам делать!

- В первую очередь, успокоиться, - я открыла окно, в глупой надежде думая, что поток прохладного ветра заставит Гарольда прикрыть рот или навеет ему ангину, - Вы звонили мсье Мельесу?

- Да, он недоступен.

Сердце у мен подпрыгнуло, как теннисный мячик. Это начинало принимать очень неприятный оборот… Если с ним что-то случилось… Нет, я не могу об этом думать. Я потерла двумя пальцами переносицу, заставляя себя думать.

- Мы слышали, что произошло с мистером Хораном, - тихо начал Гарольд, но в его понимании «тихо» было синонимом к «орать во всю глотку», - нам очень жаль.

- С мистером Хораном уже все хорошо, спасибо, - холодно сказала я, - Гарольд, отправляйтесь в зал для фотосессий и приводите в порядок реквизит и задники.

- Но Гарри…

- Отправляйтесь мигом! Стайлс скоро будет на месте, - ответила я голосом, не терпящим препирательств. Гарольд, снова потрогав свои пшеничные усы, словно сомневаясь в их присутствии на своем узком, словно вырубленном лице, развернулся и вышел из кабинета. Я вздохнула и снова попыталась дозвониться до Александра. Абонент не абонент. Черт! Я со злостью откинула телефон от себя. Где его только носит?! Господи, сделай так, чтобы с ним все было в порядке…

- Мисс Селдридж? К Вам можно?

В кабинет проснулась голова Гарри, и я устало подняла на него глаза. Его лицо снова сияло улыбкой, как начищенная до блеска зеркальная поверхность. Он осторожно переступил порог кабинета.

- Простите за опоздание, но теперь я всецело в Вашем расположении. Я могу приступить к съемке?

- Гарри, ты уверен? Ты уверен, что тебе это надо? – я вышла к нему из-за стола.

- Абсолютно. Хочу оставить о себе память среди потомков, - он рассмеялся и ловко присел на край моего стола. Узкие брюки обтягивали его длинные ноги, и я отвела взгляд. В этом теле не было изъянов. Я не могла понять, почему присутствие Гарри на моем рабочем столе, в моем кабинете так волнующее подействовало на меня. Я отошла от него на сравнительно безопасное расстояние.

- Я говорю не только о съемке.

- А о чем еще? – в зеленых глазах Гарри плясали озорные огоньки.

- Например, об утренних цветах, - спокойно сказала, складывая руки на груди. Пусть видит, что я настроена на серьезный разговор.

- А, Вы об этом? Да это просто так. Я стащил эти цветы на углу, там одна девчонка их продавала. Пока она отвернулась, я их и стащил. Вы, конечно, не заявите на меня в полицию? – он все еще улыбался, и казалось, даже сам голос Гарри звенел искрами смеха и переливался на солнце как горный родник. Я повела плечами.

- Все это не смешно.

- А я и не смеюсь, - снова этот гордый взгляд и вздернутый подбородок. Его самоуверенность начинала меня раздражать.

- И слезь ты уже со стола, что ты вообще себе позволяешь! – рявкнула я. По спине у меня прошла нервная дрожь, когда я увидела, как степенно и вальяжно Гарри спрыгнул со стола и облокотился на него спиной.

- Так лучше?

- Да.

Повисло молчание. Гарри выпятил губы, будто собирался поцеловать воздух, а потом потянувшись, сделал шаг ко мне. Я инстинктивно отпрянула вглубь кабинета, к шкафу со всевозможными литературными изданиями о журналистике и мире моды.

- Гарри, мне, конечно, приятно, что вчера ты не оставил меня одну, но, право, это пора прекращать.

- Что это?

- То, что происходит между нами. Все эти твои явные намеки… И прекрати на меня так смотреть! – взвизгнула я, и сама мысленно дала себе пощечину за то, что мой голос сорвался так нервно и противно. Я уперлась спиной в шкаф. До двери было еще несколько метров. А до Гарри – слишком мало расстояния, чтобы он не воспользовался этой удобной обстановкой. Гарри проследил взглядом за тем, как я измерила траекторию от шкафа до двери и цокнул языком.

- Как – так смотреть?

Я вжалась спиной в наружную поверхность полок. Руки у меня непроизвольно сжались в кулаки.

- Так, как будто ты хочешь меня раздеть.

Гарри победоносно дернул концом губ.

- А вы действительно так умны, как хотите казаться.

- Гарри!

- Я не собираюсь ничего делать, - Стайлс развел руками, - Вы забыли? Мы ведь с Вами друзья…

- Я помню, но…

- Пока у меня еще есть время, - Гарри посмотрел на часы над моим рабочим столом, - но учтите, его не так много…

- Мисс Селдридж!

В миг, когда Гарри собирался сказать что-то еще, а может, и двинуться ко мне, в кабинет снова ворвался Гарольд. Ему что, медом тут намазано?!

- Мисс Селдридж! Мисс Селдридж!

Я отлепилась от шкафа, и не глядя на Гарри, подошла к Гарольду.

- Мсье Мельес только что прибыл в офис. Правда… - Гарольд откашлялся и понизил голос настолько, насколько это казалось возможным, - он немного того…

- Что? – тупо переспросила я, все еще находясь во власти глаз Гарри, того, как он смотрел, словно сканировал меня и пытался пробраться мне не только под юбку, но и под кожу. Меня все еще немного трясло, но за годы службы я уже научилась справляться с волнением. Правда, в горле появилось неприятное ощущение, словно липкий комок, который все никак не удавалось проглотить.

- Если говорить прямо, то он пьян в стельку и, вообще, в офис его притащил водитель такси. Он сказал, что, пока Вы за него не заплатите, он не уедет, и будет требовать Вас к себе.

- О Боже мой! – оттолкнув Гарольда, который со странным интересом стал поглядывать на Гарри и его вечно расстегнутую рубашку, недоумевая, какое же действие он прервал своим появлением, я бросилась вниз спасать бедного Александра, которому в общем-то, запрещено было пить в силу того, что он вовсе не контролировал свои поступки. Я бежала вниз, не разбирая дороги. В ушах все еще стучал голос Гарри. Словно молоток, он отбивал на чугунной поверхности моего сознания каленым железом огненные, и такие пророчащие слова: «У меня еще есть время». Господи, да у кого в этом мире есть уверенность в том, скольким количества этого неоценимого и неустойчивого времени он обладает?!

***

Пьяный Александр лежал в холле на первом этаже, на диване, а водитель такси, словно неуемный страж, стоял возле него.

- Простите, что произошло? – спросила я. Водитель поднял на меня толстое, заплывшее жиром лицо, и принялся говорить что-то о том, что этот молодой, интеллигентного вида молодой человек, был настолько пьян, что его компаньон, с которым он и «нализался», еле впихнул его в машину такси, где он и отключился. Водитель нашел в кармане Мельеса визитку с адресом офиса и привез его сюда прямо из аэропорта.

- Уж не знаю, милочка, что там произошло, но чтоб так надраться! Постыдился бы!

- Да-да, - согласилась я, тем самым заставляя водителя поскорее заткнуться, дабы сюда не сбежался весь персонал, - сколько мы должны Вам?

Водитель назвал сумму. Мне казалось, что дорога от аэропорта до офиса должна стоить меньше, но я не стала спорить, а просто молча сунула мужчине деньги, чтобы он как можно быстрее скрылся с моих глаз.

- И передайте какой-то Кристине, чтоб он не смела выходить замуж за такого алкоголика! Пока не отключился, все пытался мне колечко для своей суженой показать!

С этими словами водитель удалился, тщеславно пересчитывая полученные деньги, а я присела перед Александром на корточки и вгляделась в его сонное лицо. Мужчина спал беспокойным сном. Казалось, во сне его кто-то преследовал, он слабо шевелил рукой, брови дергались, а губы безмолвно говорили что-то своему собеседнику во сне. Я попыталась его разбудить, хотя и знала, что это тщетно – напившись, Александр мог проспать и двое суток. Я оставила его так. Когда он проснется, его будет ожидать очная ставка со мной.

Поднимаясь обратно в зал для съемок, я уже овладела своим голосом и даже руки перестали дрожали. Гарольд стоял у входа в зал.

- Фотограф уже приехал, мисс. Он, правда, думал, что будет снимать Бонаротти. Он не очень обрадовался, когда увидел Стайлса. Мне пришлось соврать, что это новая модель.

- Молодец, Гарольд. Иногда ложь – наше самое лучшее спасение, особенно когда работаешь в мире СМИ. Гарри готов?

- Переодевается. Право, мне не нравится эта затея… Почему мы его послушались?

- Потому что журналисты обязаны рисковать, - ответила я с усмешкой, и напустив на себя серьезный, насупленный вид, вошла в зал.

Комментарий к Глава 2.

До раскрытия самой главной интриги осталось совсем чуть-чуть :) Терпения и спасибо всем читающим за комментарии!

========== Глава 3. ==========

- О Боже мой! О Боже мой! Я не знаю, где Вы только откопали такое сокровище, но право же, мои глаза не видели ничего лучше за всю мою работу! Какая естественность! Какое изящество! Какая непосредственность! Сколько жизни в его глазах и жестах! Каждая эмоция искренняя и неподдельная! Он – чудо! Лучшее, что когда-либо создавала природа! Этот парень – находка! Неоценимая красота! Он, кажется, весь дышит жизнью! В нем что, кто-то зажег солнце?! Сейчас он позирует с непосредственностью десятилетнего ребенка, а вот уже через секунду смотрит таким взглядом, что впору раздеваться и отдаваться ему! Боже, он не идет ни в какое сравнение с Бонаротти, с его единственной эмоцией: «Трахни меня, детка, ведь я такой крутой!» А этот молодой человек просто божество! Эти волосы, эти глаза, эта улыбка, эти зубы, эта фигура! В каждом движении такая искренность, такая простота и непритязательность! Ну-ка, мой милый, посмотри еще раз влево! О да, это то, что нужно! Кажется, что он абсолютно живой на этих снимках! Я смотрю на эту фотографию и прямо слышу, как звенит его смех!

Прибывший фотограф, Мэтью, с которым мы сотрудничали уже не первый год, и который подарил нам немало прекрасных снимков, просто захлебывался от восторга, тыча заскорузлым пальцем в экран фотоаппарата и показывая мне каждую сделанную фотографию. Обычно он не заискивал перед матерыми моделями, а перед Гарри просто рассыпался в похвалах и комплиментах. Я лениво потягивала кофе, делая вид, что работа Стайлса меня вовсе не привлекает. Но каждый миг, когда парень был занят тем, что посылал полные эмоций взгляды в камеру, я не могла оторвать от него глаз.

Стайлс был словно рожден для позирования. Обычно Мэтью всегда говорил моделям, как им надо встать и какое выражение лица принять. Здесь же Мэтью только успевал нажимать на кнопки камеры. Стайлс менял эмоции каждую минуту, и Боже, разрази меня на этом самом месте, если он не будет согласен со мной в том, что каждая эмоция была настолько искренняя, что захватывало дух. В минуту Гарри мог быть на снимках и желанным обольстителем, и скромным подростком. Он двигался уверенно, совсем не скованно, улыбался, шутил, смеялся так неподдельно, что Мэтью просто ловил экстаз.

Приготовленный для съемок наряд, а именно, черный классический костюм, черные лакированные ботинки и узкий галстук должны были подчеркнуть строгость образа, но Стайлс, не изменяя своей привычке и на этот раз, расстегнул рубашку до середины груди, открывая камере татуировки, небрежно набросил развязанный галстук на шею, и принимал такие позы, которым позавидовала бы любая профессиональная модель.

- Я даже не знаю, какую фотографию взять на обложку! – Мэтью дал минутный перерыв Гарри, настраивая свет, и дожидаясь, пока ассистенты вынесут в зал другие декорации – черные задники с изображением панорамы города. На фотографах должно было казаться, что Стайлс парит над крышами.

Сам парень в это время неспешно подошел ко мне.

- Ну что, мисс Селдридж, Вы все еще злитесь на меня? – он указал взглядом на восторженного фотографа, - по-моему, я не так уж и плохо справляюсь с этой ролью.

- Может быть, - протянула я, не желая впрямую соглашаться со Стайлсом. Его и до того напыщенный тон начинал меня раздражать, - может быть, из этой съемки действительно что-то получится.

- Что-то получится?! Что-то?! Да Вы смеетесь! Фотограф от меня в восторге! Приятно, черт побери, - Гарри потряс локонами, - как видите, я приношу издательству не только вред, как Вы думаете.

- Гарри, пожалуйста, иди на помост, - я уткнулась носом в полупустой стаканчик с кофе. Его присутствие ужасно на меня действовало! Эта его расстегнутая рубашка… Прекрасная шея с выступающими под тонкой, бледной кожей шея… Руки, которые оголились из-под закатанных рукавов пиджака… Боже! По-моему, в помещении стало слишком жарко.

- Крис! Крошка! – из раздумий меня вывел голос Мэтью. Позвякивая на ходу золотой цепочкой, украшающей его массивную шею, он подошел ко мне и слегка приобнял за плечи, - а почему бы тебе не попробовать?

- Что?

- Ну, я сейчас понаблюдал за Вами со стороны…. Вы отменно смотритесь! Что по поводу пары снимков, а? – Мэтью указал большим пальцем на Гарри, - всего лишь просто попробовать. Это будет интересно. Типичная стервозная твоя внешность в сочетании с его ангельским ликом…

- О Боже, Мэтт, нет! Я ведь не модель!

За спиной послышался смешок Гарри. Я повернулась и метнула на него полный ненависти взгляд.

- Да! Да! Это именно то, что нужно! – Мэтью принялся хлопать в ладоши, как ребенок, - Именно тот взгляд! Милочка! Кейти! – закричал Мэтт, оборачиваясь назад и вызывая одну из многочисленных помощниц, - принеси тот красный жакет, который я отобрал для съемок. Твое платье просто прекрасно, моя милая, - Мэтт поднял меня на ноги, повернул вокруг своей оси, одобрительно глядя на мое обычное черное платье, - просто прекрасно! Чуть-чуть покрасим губки… Давай попробуем!

- Опять этот злостный рок, что сгущается в предвечерней тьме… - тихонько продекламировал Гарри, бочком продвигаясь мимо меня к помосту, - мне тоже кажется, что это неплохая мысль.

- Заткнись! Мэтью, не стоит. Мы и так должны были снимать только Бонаротти, что читатели подумают, когда увидят на обложке вместо одного двух незнакомых людей? Этот выпуск никто не купит!

- Купит, моя сладкая, обязательно еще как купят! Когда увидят, какие потрясающие снимки сделал Большой Мэтт! Решено! Кейти, спасибо, ты как всегда прекрасна, - Мэтт протянул мне красный жакет, - он очень тебе идет. Потрясающе. Повернись, дай поправлю волосы… А насчет номера даже не думай. Сделаете выпуск про изнанку вашего издательства. Читателям давно пора знать, кто трудится на благо этого журнала! А ты просто прекрасна.

Я лишь застонала.

- Обещай, что эти фотографии – просто пробный вариант. Я не хочу красоваться на обложке! И вообще, почему я тебя слушаю?

Мэтт улыбнулся, легонько подталкивая меня большой рукой в помосту, на котором уже, словно статуя греческого Бога, стоял Гарри.

- Мисс Селдридж, помните о том, что я когда-то Вам сказал! – послышался прямо у моего уха голос Гарри, - живите одним моментом. Попробуйте в жизни все. Увековечьте себя в истории!

И начался ад. Мне казалось, еще чуть-чуть, и я ослепну от мелькания вспышек камеры, оглохну от восторженных возгласов Мэтта, который давал указания, как нам встать, чтобы мы еще лучше смотрелись. Кейти и Гарольд крутились около меня, поправляя платье, волосы и макияж. Глаза слепил установленный свет.

Мне было неуютно, но присутствие Гарри немного вселяло в меня уверенность. Мэтт, для разряжения обстановки, поставил какую-то музыку, поэтому Гарри просто не мог устоять перед тем, чтобы станцевать прямо на камеру. Мэтт с жадностью ловил каждое его движение. Каждую его улыбку, каждый взмах волосами. Мы позировали как и подобало секретарю и его начальнице. На всех снимках Мэтт подлавливал мой серьезный взгляд и закатанные глаза Гарри. Мы действительно казались ангелом и демоном на этих снимках. Мэтт даже слезу пустил от удовольствия, когда показал нам свою любимую фотографию. Гарри сидел на стуле, раболепно сдвинув ноги, выпятив нижнюю губу, и уперев руки в колени, сложив в замок пальцы, смотря на фотографа чуть насмешливыми глазами.. А я стояла рядом со Стайлсом, властно положив руку ему на плечо, слегка согнув ногу в колене, чтобы обозначить острые шпильки, и смотрела в камеру с нескрываемым достоинством.

- По-моему, это самое лучшее, кто я когда-либо создавал! – Мэтт утер набежавшую на ресницы слезу, - пойду покурю.

Я осторожно спустилась с помоста. В глазах все еще плясали огоньки от вспышек камеры, а рука хранила тепла плеча Гарри. На секунду мне захотелось представить, а какова кожа плеча Гарри без одежды?.. В единый миг я отогнала эти дурные мысли. Боже мой, двумя этажами ниже спал пьяным мой жених! И я даже не знаю, что заставило его так напиться! Я посмотрела на свою ладонь, как будто на ней мог быть написан ответ.

Гарри лениво устроился на стуле, на котором до этого сидел я, и, вытянув длинные ноги, запрокинул голову.

- По-моему, мы неплохо поработали, как скажете?

- Неплохо, - строго сказала я, осторожно снимая красный жакет. Гарри наблюдал за моими действиями.

- У Вас красивые волосы.

- Гарри, прекрати эти вольности! – одернула его я. Он закатил глаза.

- Почему я не могу говорить то, что хочу?

- Да потому что по твоей милости, мсье Мельес сейчас лежит в нетрезвом состоянии, и я не представляю, каких усилий и денег, - я подчеркнула это слово, - ему стоило отменить договор с самим Бонаротти. Я не отрицаю, ты неплохо поработал, - я повернулась к нему. Он все еще хранил спокойное выражение лица, лишь слегка поджав нижнюю губу, - но ты не Бонаротти. И я с ужасом думаю о том, как читатели примут этот номер! Вот что ты с нами делаешь? Как только ты появился у нас в офисе, моя жизнь перестала знать покоя!

- Ваша жизнь? – Гарри дернул бровью, поднялся и остановился в паре шагов от меня. Мне захотелось запустить чем-нибудь тяжелым ему в голову.

- Да! Потому что все мои мысли стали крутиться вокруг того, чтобы уволить тебя! И эта съемка… Ну что ты хотел ей доказать? Что ты лучше Бонаротти?

Гарри промолчал. Он то сжимал, то разжимал кулаки, и казалось, был явно не против вцепиться мне в волосы, которые минуту до этого похвалил. Я испустила тяжелый вздох.

- Гарри, я надеюсь, это была твоя последняя выходка.

- Мне еще рано делать свою последнюю выходку, - серьезно проговорил Гарри, вскидывая подбородок, - хотя, кто может быть в этом уверенным?

У меня по спине пробежал холод, как будто рядом со мной открыли холодильник. Я не могла выносить, когда начинали говорить на эту тему.

- А в том, что мсье Мельес прибыл на работу не в трезвом состоянии, моей вины нет.

- Он из-за твоей прихоти поехал отменять эту сделку! – я чуть было не задохнулась от возмущения и спокойствия Гарри, - Стайлс, у тебя вообще совесть есть?! И сердце?

- Есть ли у меня сердце? – хмыкнул Гарри и подошел ко мне еще ближе, так, что я увидела, как расширились его зрачки, - Знаете, иногда я ловлю себя на мысли, что было бы интересно, если бы человеческий организм был бы способен на такую диковину: открываешь грудную клетку и достаешь посмотреть свое сердце, ну, как оно там, бедненькое, внутри тебя. Если бы можно было так сделать, мое сердце выглядело бы примерно так: холодный, сгнивший кусок мяса с запекшейся кровью, из которого то тут, то там, проглядывают черви. И тяжелое бы оно было, зараза, ну ей-Богу, из свинца! И холодное было бы, этакий стальной кусок мяса, очень уж непривлекательный и вызывающий дурноту одним своим видом мертвечины. И вот так протянул бы кому свое сердце и спросил бы: “Хочешь? На, возьми”. А мне бы в ответ: “Нет, спасибо”.

Ну и правильно. Кто такое сердце-то возьмет? – Гарри сам себя прервал, задумчиво закусил губу, потом продолжил, как ни в чем не бывало, словно он говорил о погоде. У меня же все внутри похолодело от того спокойствия, с которым он это все говорил, - Нет, хорошо все-таки, что его никто не видит. Но это вовсе не значит, что его нет.

- Знаешь, Гарри, мне тебя жаль, - я скользнула взглядом по его бледным щекам. У меня все внутри перевернулось от его слов. В миг от беззаботного подростка, живущим одним днем, не осталось и следа. Мне показалось, что я вижу перед собой уставшего, побитого жизнью человека. Такого же, как и я сама… И вот уже мое сердце сжалось, как будто приготовившись к удару.

- Не поверите, мисс Селдридж, - глаза Гарри подернулись пленкой, борясь с подступившими чувствами, - но мне себя тоже.

***

Когда Александр проснулся, я уже набросала окончательную концепцию для следующего номера, дала задание сотрудникам по поводу основных тем для статей, и сама уселась писать свою ключевую статью. Она называлась «М и Ж», и говорилось в ней о разногласиях, которые могут преследовать мужчин и женщин, работающих в одной корпорации на благое дело, и как этих разногласий лучше всего избежать. Гарольд перенес Александра на диван в мой кабинет, поэтому его пробуждение свершилось на моих глазах.

Сначала он долго потягивался, все еще не открывая сонные, тяжелый веки, потом не мог понять, где он находится, ощупывал голову, стонал. Я оторвалась от компьютера и вперила в Сашу немигающий взгляд.

- Доброе утро, точнее, уже вечер, мсье Мельес.

- Кристина? – Александр еле ворочал языком, как будто все еще был пьяным, но я знала, что хмель понемногу выветривался из его организма. Приподнявшись на локте, Александр принялся обводить взглядом кабинет, - что я…

- Что ты тут делаешь? Спишь, - повела я плечами, - надеюсь, выспался?

- Кристина, я…

- Надеюсь, у Вас, мсье Мельес, был довольно значимый повод, чтобы напиться и не помнить, как Вы доехали до офиса.

- Я правда не помню…

- Как доехали или повод?

Александр покрутил явно затекшей шеей, спустил ноги с дивана и уставился на носки своих ботинок. Они отливали чистотой и сверкали наподобие зеркал. Даже в пьяном состоянии Александр не терял присущей ему чистоплотности.

- Повод помню…

- Ну и? – я надела очки, чтобы придать своему образу еще больше строгости.

- Мы с Бонаротти встретились в аэропорту… Потом поехали в бар… Я… - Александр запустил руку в волосы, словно этот жест мог помочь стимулировать мозговую деятельность, - мы выпили по паре рюмок… Он пожаловался, что стал в последнее время не так востребован… Я пожаловался на Гарри… Ну, слово за слово…

- Рюмка за рюмкой, - подсказала я.

- Так мы и… Немного перебрали, - Александр показал маленькое, размером в сантиметр, расстояние между большим и указательным пальцем, - просто жарко на улице было… Вот меня и… Того… Который час?

- Девять часов вечера, - я встала из-за стола, оперлась о него, и сложив руки на груди, снова уставилась на Александра. Я знала, что он не мог долго выносить мой внимательный, сродни пытке взгляд, поэтому продолжала использовать именно это оружие.

- Пока тебя вчера не было весь день дома, мистер Хоран попал в больницу.

Остатки хмеля, если они еще и были, выветрились из организма Александра, и вообще из кабинета полностью. Он вскинул на меня большие, удивленные, карие глаза.

- Что с ним?

- Был сердечный приступ. Слава Богу, кризис миновал. Но я бы не хотела снова пережить эту ночь в одиночестве. Найл места себе не находил до утра, спал в больнице, - холодно произнесла я.

- O mon cher, прости меня…

- Ничего, - я вскинула подбородок, хотя по коже у меня пробежался озноб, когда я снова вспомнила, что я почувствовала в тот момент, когда взяла трубку и ответила на звонок врача, - со мной был Гарри. Иначе я бы с ума сошла от страха.

Александр дернул нижней, слегка выпяченной вперед губой. Он все еще сидел, сложив руки на коленях, и подергивал ногой. Я продолжала стоять над ним, как надзиратель.

- Я еще раз прощу прощения… Я не думал… Я…

- Забудь, - махнула я рукой, - ты заплатил неустойку?

- Да, - тихим голосом отозвался Александр. На его щеках стала проступать стыдливая краснота. Я вздохнула и отошла к окну. Уставилась на проезжую часть, как будто ряды машин, создающие непомерную для людских нервов пробку, могли дать мне ответ на все вопросы. Господи, ответь, куда катится моя жизнь и разве может быть все хуже того, что я уже пережила? Я ведь справилась, я всегда справлялась по мере моих сил, не прося при этом ни у кого помощи! Я могла стерпеть все, что ты мне посылал, неужели даже после стольких лет я не смогу быть счастливой хотя бы сейчас? Или… Дай мне уже хоть какой-нибудь знак, что я должна делать! Ответь, зачем ты послал в мою жизнь Гарри Стайлса, если не для того, чтобы спасти его? Хотя, какой из меня спасатель? Я не спасла родителей, не спасла Эдварда, неужели я смогу спасти Гарри? Но, Господи! Я подняла глаза к небу, туда, где вдалеке летали чайки, кружась под неслышимую простым смертным мелодию, туда, где небо меняло цвет с бледно-синего на фиолетовый, а дальше от города, на лиловатый, словно на небе обозначался синяк. Господи! Только дай мне знак, что я должна спасти, помочь Гарри. Не знаю, от чего, но я это чувствую, и я обещаю, что я положу на это все силы!

- Я понимаю, что моему проступку нет оправдания, - за моей спиной так резко раздался голос Саши, что я вздрогнула, на секунду решив, что это сам Господь Бог заговорил со мной, давая совет, - и мне тоже нет оправданий и прощений, но я правда готов искупить свою вину. Отныне я всегда буду рядом с тобой. Я выпил не только, потому что Бонаротти дурно на меня повлиял. Я выпил, потому что мне было очень плохо. Мне не хотелось тебя оставлять. Мне всегда хочется быть с тобой рядом. Чтобы никого не было меж нами. В ту ночь, когда ты бросилась спасать Гарри, мне показалось, что наши отношения и мое сердце дали трещину, - Александр облизал пересохшие губы, - мне казалось, что все пошло не так… Но я правда, правда тебя люблю, как никого и никогда не любил и уже не полюблю. Кристина Селдридж, я каюсь в своем проступке, я безумно тебя люблю. Ты для меня – тот механизм, который толкает меня жить, совершать дела, ты та, которая делает мою жизнь лучше. Я люблю тебя и в холод, и в жару, и в ветреный и в погожий день. Я люблю тебя и под палящим солнцем и в ливни. Я люблю тебя в громы и молнии, в пустыне, на море, всегда, всюду, везде! И я прошу тебя стать моей женой.

Саша опустился на одно колено, и достал кольцо. То самое, про которое говорил Найл… Оно блестело в лучах заходящего солнца, волосы лезли в глаза Саше, но он не стремился их убрать. Его губы сияли улыбкой ярче, чем все бриллианты на обручальных кольцах мира, его пальцы подрагивали, а в глазах стояло то ощущение, которое бывает, наверное, только у людей, приговоренных к смертной казни. Казнят или помилуют? Казнят или помилуют? Казнят или?..

Я слегка улыбнулась. Мышцы лица свело судорогой от страха, волнения и непонятных чувств. Где-то в сердце кто-то слабо царапнул его с изнанки, и все. Никаких слез радости, восторгов и бросаний на шею. Я выросла из всех этих эмоций, сентиментальных излияний. Это было где-то похоронено, еще тогда, вместе с моей прежней жизнью, молодостью, и несбывшимися мечтами. Единственное, что я смогла сделать, это улыбнуться чуть шире прежнего, и увидев, как при моей улыбке, загорелись в ответ глаза Саши, словно кто-то щедрой рукой включил на небе самые яркие звезды, ответить, помиловав эту добрую, склоненную к мои ногам голову:

Я согласна.

Комментарий к Глава 3.

Всем большое спасибо за комментарии, это меня вдохновляет и мотивирует дописывать эту работу!

========== Глава 4. ==========

Когда ты работаешь в офисе, ты никогда не можешь быть полностью свободным. Если у тебя появляется пара лишних часов, то – аллилуйя! – эти часы можно употребить на сон. И каждый день в офисе крупного издательства происходит что-то такое, течет какая-то новая жизнь, другая, которая идет вразрез с твоей собственной. Поэтому всех сотрудников ожидало новое событие – годовщина издательства.

После предложения Саши прошло несколько дней, и я, как истинная невеста, должна бы была бегать по свадебным салоном, рассылать друзьям мыльные, с приторным привкусом приглашения, выбирать платье и все в таком роде. Но подготовку к данному мероприятию пришлось отложить из-за наступления еще одного важного дня.

Когда ты работаешь на благо всего коллектива, жизнь, связанная с работой и исполнением своих обязанностей, стоит у тебя гораздо выше собственной личной жизни. Поэтому было решено сначала отметить в стенах офиса годовщину, а уж затем начать готовиться к свадьбе.

К тому же, пышных церемоний я не хотела и не ждала.

- Я договорился, телевидение приедет к половине седьмого и начнет снимать снаружи, как будут заходить гости, - причитал Александр, помечая что-то толстым карандашом в блокноте, - Господи, каждый год этот праздник, а я все привыкнуть не могу.

- И каждый год мы начинаем готовиться за три дня, - саркастически протянул Гарольд. Он сидел за круглым столом прямо напротив меня и нахально щипал свои усы. Я ударила кулаком по столу.

- Так, хватит! Времени еще полно, а начали бы раньше, получилось бы как в том году – когда все было готово, но в последний день мы ЗАБЫЛИ привезти декорации и украшения! Кстати, кто едет за ними в этот раз?

Гарольд нехотя поднял руку.

- Хорошо, когда?

- Сегодня к пяти.

- Хорошо. Алисия, ты ответственная за операторов. Запиши себе все имена и все такое, телефоны, чтобы в случае чего, достать их под земли!

Я начала ходить кругами мимо стола.

- Вы, Александр, ответственный за весь ход дела. То есть, вместе со мной. Роберт! На Вас отчет о мероприятии.

Рыжая голова кивнула.

- Шелдон, вы отвечаете за музыку. Вы связались с диджеем?

- Нет еще, мисс…

- Пулей вон из кабинета звонить диджею!

- Слушаюсь.

- Лиззи, Вы ответственная за закуску и шампанское. И чтоб не было так, как в позапрошлом году, когда алкоголя было чуть ли не в пять раз больше, чем еды!

Лиззи кивнула.

Когда всем остальным сотрудникам были даны распоряжения и всего пара часов на их выполнение, все поспешили вон из моего кабинета, лишь бы не сталкиваться с моим суровым, злым взглядом. Когда за Гарольдом, уходящим последним, закрылась дверь, до меня донесся ленивый, тягучий, как патока, голос:

- А что делать мне?

Я обернулась на Гарри. Он сидел, отодвинувшись от стола, закинув правую руку за спинку стула, а на левой степенно рассматривал ногти. Волосы падали ему на лицо. Не удивлюсь, если он все совещание проспал! Я взяла себя в руки.

- На этот вечер я освобождаю тебя от работы. Будешь просто в числе гостей. И упаси тебя Бог, Гарри, от каких-либо выходок! Вылетишь тут же, ты меня понял?! День Рождения нашего офиса куда важнее всех наших дней рождений вместе взятых! И если что-то пойдет не так по твоей милости, то…

- То я будууволен, я помню, - Гарри вздохнул так яростно, будто ему совсем нечем было дышать с нами в одном помещении, поднялся, потянулся и вышел из кабинета.

- Господи, у меня уже голова идет кругом! - я облокотилась о стол руками и прикрыла глаза. То одно, то другое…. Эта годовщина… Она должна быть особенной… Ну почему я взвалила на себя столько дел?!

- Дорогая, - рука Саши легко легла мне на плечо, - успокойся. Все пройдет хорошо, как и всегда.

- Не всегда все было хорошо! Вспомни ситуацию, когда Роберт облили вином того актера из популярного сериала…

- Но ведь все равно все закончилось хорошо. Не зря же он комедийный актер! – Саша развернул меня к себе лицом, и я припала к Сашиной груди. Нет, не могу уже. Слишком много работы, слишком много дел, слишком мало сил. Когда-то я рвалась до того, чтобы спастись, теперь это медленно меня убивало. Я чуть было не пустила слезу от жалости к самой себе, но быстро вспомнив, какое положение и статус я занимаю в обществе, тут же взяла себя в руки.

- Все хорошо. Мы как обычно переживем эту годовщину, и все будет замечательно. Ну же, выше нос! А потом медовый месяц, - зашептал мне на ухо Саша, нежно целуя в висок, щеку, губы. Я улыбнулась.

- Да. Ты как всегда прав.

Лицо Саши украсила улыбка.

- Мистер Хоран будет на этой годовщине?

- Боюсь, что нет. Я как раз сейчас поеду к нему в больницу, но врачи обещали выписать его не раньше следующей пятницы.

- Кристина, еще раз прости, что тогда меня не было рядом, - Саша протянул мне руку, словно желая меня еще раз обнять, но я боялась, что в этих нежных, милых объятиях, я только снова потеряю силу духа.

Я нашла в себе силы улыбнуться накрашенным губами.

- Ничего. Главное, что сейчас ты рядом.

***

Я ненавидела больницы. Начиная от входа, который, своим суровым видом словно отбирал у тебя любую надежду на то, чтобы вернуться обратно, до стен, которые в приступах отчаяния, ты мог рассмотреть в мельчайших подробностях. Больницы всегда напитаны слабостью, физической и душевной.

Я презирала слабость. Я искоренила в себе это чувство, и хотела уничтожить его насовсем.

Я боялась больниц, а потому ненавидела.

Дядю я нашла в лучшем расположении духа, чем в прошлый мой визит. Он почитывал газету, а правая рука, в которой обычно была зажата любимая сигара, нервно подергивалась. Но на лицо мистер Хоран выглядел куда более отдохнувшим.

- Привет, - я осторожно присела на краешек стула, так же чинно сложив руки на коленях, как бывало, когда дядя вызывал меня к себе в кабинет, - ну, как ты?

- Неплохо! Давно я так не отдыхал, - мистер Хоран положил газету на тумбочку рядом с ворохом таблеток, - только пичкают меня всякой дрянью.

- Ты же знаешь, что это необходимо.

- Знаю. Ну, как там в офисе? Не думал, что доживу до того момента, когда годовщина издательства будет праздноваться без меня. Уж как я тут только ни настаивал и ни возмущался! Нет! Не выпустят! – дядя сокрушенно покачал головой.

- Ты не волнуйся, уже почти все готово! – заверила его я, - подготовка идет полным ходом. Я надеюсь, что в этом году не будет даже малейших промахов.

- Я тоже на это надеюсь, и от этого мне вдвойне жаль, что я этого не увижу.

- Впереди еще будет тысяча таких годовщин! И раз ты не сможешь присутствовать и руководить нами, я буду вдвойне, нет, втройне! Сильнее наблюдать за происходящим, - я улыбнулась, - главное, чтобы тебя выписали, и ты больше здесь не оказывался. Ты не представляешь, как я испугалась.

- Я представляю. Прости, что… Что так получилось, - дядя потер глаза, - пока я здесь лежу, в голову лезут самые ужасные мысли. Я ведь тоже, как и ты. Почти всю жизнь бежал от ненужных мыслей в работу. Сначала то, что произошло с твоими родителями, - я инстинктивно сжалась, напряглась, словно ожидая удара, - потом уход Розамонды… Какое-то время я вообще не знал, что делать. Мне было всего тридцать лет, а я остался один с двумя маленькими детьми! А работа… Никто не верил в мою идею этого издательства. Поэтому единственное, что могло меня спасти – это именно работа. Я дневал и ночевал на работе. Как видишь, пользу это, конечно, мне принесло, но и вреда я хлебнул немало. И знаешь, я сейчас смотрю на тебя, и вижу, как ты похожа на меня. Больше, чем Найл. Поэтому мне бы не хотелось, чтобы ты повторила мои ошибки.

Голубые, почти синие глаза дяди внимательно смотрели на меня. Я отвела взгляд. Если кто и обладал силой проникновенного взгляда, то это только мистер Хоран! Если в детстве я делала что-то плохое, дяде было достаточно просто посмотреть на меня так, не мигая, сложив губы в тонкую, серьезную линию, и я во всем признавалась.

- Ты сильная девушка, наверное, даже чересчур. Но смотри, чтобы твоя сила не обернулась какой-нибудь слабостью.

- Я постараюсь, - ответила я, хотя смысл сказанного дошел до меня как-то странно, как будто через призму, слова были словно преломлены, искажены. Сила, слабость… Моя слабость… Гарри… Моя слабость…

- А это что? Кольцо?

Я не заметила, как вновь принялась поправлять волосы, стараясь тем самым чем-то занять руки, которые покрыла мелкая дрожь. Дядя потянулся, взял меня за руку. Кольцо неясно блеснуло в свете электрических ламп.

- Александр, - скорее сказал, чем спросил дядя.

Я кивнула. Говорить тут было нечего. Я знала, что дядя недолюбливает Александра.

- И что, когда свадьба?

- Мы пока не думали об этом. Сначала годовщина издательства, потом… Потом что-нибудь решим. Пышной свадьбы я не хочу, ты же знаешь.

- Знаю. Но ты-то точно знаешь, чего ты хочешь от Александра? Точно ли это он, кто тебе нужен? Я еще повторюсь, что не хочу, чтобы ты повторила мои ошибки… - дядя почти умоляюще посмотрел на меня, - Господи, Кристина, если бы ты знала всё!..

- Я люблю Сашу, он любит меня, - я пожала плечам, устремляя взгляд в окно. По небу медленно передвигались облака, лениво, никуда не торопясь. Большие ватные облака. Я любила рассматривать их в детстве. Детство…

- Я хочу одного, - дядя мягко коснулся моей руки. Его руки были ухоженными, с красивыми ногтями, во всех движениях угадывалась стать и уверенность настоящего начальника, - чтобы ты была счастлива. Что ж, если Александр делает тебя такой… Воля твоя. Только помни про свою силу, которая может в один момент обернуться слабостью.

- Я помню, - я медленно поднялась на ноги. От неподвижного и напряженного сидения правая нога затекла и казалась чужой. Я стукнула носком туфли по полу, сгоняя болезненное ощущение, - врачи сказали, долго тебя не отвлекать. Я еще зайду. И Найл заглянет вечером.

- Хорошо.

Когда я уже взялась за ручку двери, дядя неожиданно подал голос:

- А что насчет Гарри?

Я обернулась. Ладонь так и застыла на дверной ручке, мягко поворачивая ее вверх-вниз, словно раздумывая, открыть ее или все же не стоит.

- А что с ним?

- Ну, вы общаетесь?

- Да, - я встретила настороженно-внимательный взгляд дяди, - немного. Он делает успехи в своей работе.

- Я бы… Я бы хотел попросить тебя быть с ним помягче, - неожиданно сказал дядя. Я закусила губу.

- Помягче?

- Да. Гарри – очень ранимый человек… И к некоторым его поступкам надо быть снисходительнее…

- Ладно, я постараюсь. Выздоравливай! – напоследок помахав дяде рукой, я вышла из палаты. Вышла на улицу. Мимо сновали врачи и медсестры, отдыхающие на летнем солнце, переговаривающиеся и общающиеся о пациентах, личных делах.

Я прошла по узкой дорожке к воротам, ведущим за предел больницы. На душе было неприятное чувство. Неужели тогда, выходя из больницы, я действительно видела Гарри, направляющегося к дяде? Неужели он жаловался на меня и просил быть с ним помягче? Почему дядя вообще за него просит?

Я медленно пошла по дороге, смотря вниз, на свои туфли и асфальт под ними. В голове все крутилась фраза, сказанная дядей про слабость. Что сила может в один миг стать слабостью. Я не могла понять скрытого смысла этих слов.

Я сильная. Я всегда была сильной! И рядом с Александром я чувствую свою силу…

Гарри… Слабость… с Гарри я теряю свою силу и власть.

Сила в один миг может обернуться слабостью. Но во второй раз я этого не допущу.

***

Когда наступил день Х, нервы начали сдавать у всех. Я же не спала всю ночь, и с утра с особой тщательностью наносила на лицо косметику, чтобы скрыть следы бессонной, нервной ночи.

Зал для праздников был ярко украшен, везде сновали официанты с подносами, украшенными красивыми бокалами с шампанским, из колонок звучала зажигательная музыка, по стенам сновали резвые огоньки.

Площадку на заднем дворе преобразовали, как всегда, для отдыха под прохладным летним небом. Операторы сновали туда-сюда, фотографируя прибывающих звезд, которые за многие года работы нашего журнала имели к нему непосредственное отношение. Кто-то красовался на обложке не один раз и сейчас приветливо улыбался на камеру. Александр сновал по залу, общался с журналистами-коллегами из других издательств, гости и приглашенные звезды наслаждались вечером, танцевали, попивали коктейли.

Гарри на вечеринку прибыл самым последним. И когда он появился в дверях, ощущение было такое, что все «звезды», пришедшие до него, просто померкли на его фоне. Гарри обладал невероятной силой обаяния и умел так привлечь к себе внимание, что оставаясь в статическом и молчаливом положении, обращал на себя взгляды и внимание всех присутствующих.

Слегка кинув мне, Гарри пропал в толпе. Многие девушки проводили его заинтересованными взглядами.

Сама я была занята тем, что отвечала на вопросы журналиста. Молодой парень, в клетчатом пиджаке и крупных очках, сотрудник журнала-коллеги, задавал вопросы, а я, стараясь казаться максимально расслабленной, отвечала, умудряясь при этом еще следить глазами за ходом вечера.

- Приоткройте завесу тайны, кто будет звездой обложки этого номера? Прошлый выпуск с Лолой Гамильтон имел ошеломляющий успех!

- В этот раз мы отойдем от обычных канонов и сделаем необычный выпуск, - сказала я, следя за тем, как Александр о чем-то весело разговаривал с Найлом у стойки бара, - мы решили сделать этот выпуск об изнанке нашего издательства. Обещаю раскрытие многих «закулисных» тайн и интересных статей. А пока извините, мне надо отойти.

Кивнув на прощание журналисту, я подошла к Александру. Он явно получал удовольствие от этого вечера. Попивал коктейль, шутил с моим братом.

- Ну, как все идет?

- Пока все хорошо. Гости довольны, операторы тоже. Фотографы устроили на задней площадке что-то вроде фотосессии для желающих, фотографии можно тоже будет вставить в выпуск, - Александр улыбнулся, слегка притягивая меня к себе, - ну же, веселее! Все идет пока просто замечательно! Звезды всем довольны. Ты же знаешь, как они обожают наши вечеринки. Для них это лишний повод покрасоваться в прессе.

- Я понимаю. Ладно, пойду патрулировать дальше, - я потрепала Александра по руке и отправилась в обход по залу.

В такие моменты всегда надо быть начеку и следить за исправной работой операторов, фотографов, диджеев. Следить за тем, чтобы официанты никому не хамили, вовремя разносили напитки и закуски, чтобы шампанское не остывало и не выдыхалось. Даже на таких праздниках я продолжала быть на работе и выполнять свой долг.

Вечеринка продолжала течь в своем привычном ритме, танцы, песни, веселые разговоры волновали всех присутствующих. Чуть только присев отдохнуть, ибо новые туфли нестерпимо жали, я услышала возглас Алисии почти прямо у меня над ухом:

- Вы посмотрите, кто пришел!

Я обернулась. На пороге стоял… Мистер Хоран.

Выхоленный, в черном блестящем костюме, в белой рубашке, сдержанной строгим синим галстуком. Ботинки сверкали под стать запонкам и непреходящей улыбке мужчины. Теперь я понимала, в кого такая неуемная активность в Найле!

Директора издательства все встретили бурными аплодисментами. Гарольд подлетел к мистеру Хорану и стал трясти его руку, как будто они не виделись миллион лет. Дядя сдержанно улыбался. Он выглядел потрясающе! Не удивительно, что Найл так хочет быть похожим на своего отца. В пятьдесят три года выглядеть на сорок – здесь действительно есть чему позавидовать. Светлые волосы мистера Хорана были идеально уложены, прямая осанка, безупречно отглаженный костюм, деловое выражение лица – и все присутствующие сразу почувствовали себя в безопасности с таким покровителем.

Как только Гарольд выпустил руку мистера Хорана из своей цепкой ладони, я тут же подбежала к дяде.

- Вас же еще не выписали из больницы! – возмущенно воскликнула я.

- Я сказал врачам, что моя маленькая племянница должна хоть когда-то отдыхать, поэтому я просто обязан быть сегодня в офисе, - дядя потрепал меня по плечу, - все выполнено, как и всегда, на самом высшем уровне, я горжусь тобой и твоей проделанной работой.

- Но а как же… Как же …

- А чувствую я себя просто прекрасно. Я пока пройду в кабинет, заберу кое-какие бумаги. Отдыхай, Кристина. Много работать – вредно.

- Этот совет Вам бы тоже не мешало перенять, мистер Хоран, - я улыбнулась, радуясь возможности видеть дядю абсолютно здоровым.

- С такими специалистами рядом всегда надо поддерживать марку, - помахав кому-то за моей спиной, дядя отправился в гущу толпы.

Господи, спасибо, спасибо, спасибо, что с ним все хорошо!

- Прошу минуточку внимания!

Со сцены раздался скрип микрофона, гул в зале потихоньку стих, а диджей отключил музыку. Я удивилась, увидев на сцене Александра. Смущенно одергивая рукава пиджака, Александр улыбался в толпу.

- Я хотел бы воспользоваться случаем, что вы все сегодня собрались здесь и сделать официальное объявление!

Я почему-то начала искать глазами в толпе Гарри, но его нигде не было.

- Совсем скоро я женюсь! Я сделал предложение моей любимой девушке. Кристина, поднимись, пожалуйста, на сцену.

О Боже, нет, только не это! Все бурно зааплодировали, фотографы и операторы тут же нацелились на меня, и я не знала, что мне делать. Идти на сцену? Чтобы меня все видели? Боже, ну зачем ему это понадобилось?!

Проходя к сцене, я заметила, что Александр тоже кого-то высматривает в зале. У стены, скрестив руки на груди, стоял Гарри, а рядом с ним находилась девушка. Я даже мельком не успела ее разглядеть, как сам факт меня больно кольнул. Гарри поджал губы и серьезно смотрел на сцену. Я поднялась к Александру.

- Я хочу, чтобы все знали, что мы теперь вместе! – Александр взял меня за руку. Вспышки защелкали, журналисты принялись что-то записывать, все хлопали и кричали поздравления. Я чувствовала на себе тяжелый взгляд Гарри Стайлса. Отделившись от стены и оставив свою спутницу, он подошел к краю сцены. Он смотрел на меня так, словно осуждал и проклинал. Я почувствовала себя очень неловко, и, опустив руку Александра, спустилась вниз. Поняв, что продолжение этой темы развито не будет, все довольно скоро вернулись к своим обычным делам.

- Что ж, поздравляю.

Я только хотела направиться к бару, чтобы выпить чего-нибудь прохладно, ибо от всех этих взглядом, устремленных на меня, жар разлился по всему телу, как кто-то дотронулся до моей руки. Я обернулась. Гарри был в паре сантиметров от меня. Бледное лицо в полумраке зала было освежено разноцветными огоньками от лампочек, поджатые бескровные губы. Тяжелые кудри приминает шляпа.

- С чем?

- С таким удачным браком, - резко сказал Гарри, - неужели Вы пытаетесь обмануть не только толпу идиотов, но еще и себя?

- Не понимаю, о чем ты, - спокойно сказала я, собираясь уже вырвать свою руку и отойти от него подальше. Он смотрел так, словно прибивал меня к месту одним своим взглядом. Его пальцы очень нежно держали меня за запястье.

Гарри хотел еще что-то сказать, но к нам подошел Александр. Его лицо сияло улыбкой.

- Гарри, привет.

- Вечер добрый. Поздравляю, - Гарри отпустил мою руку, и она безвольно повисла вдоль тела. Стайлс смотрел на меня таким равнодушным взглядом, что меня это не могло не задеть. Почему он так изменился после того, как узнал, что я выхожу замуж за Александра? Ведь наши отношения ни для кого не были особым секретом.

- Спасибо, - Александр добродушно протянул Гарри руку для пожатия, но Стайлс не протянул в ответ руки.

- И жена, и начальница в одном лице. Или Вы так хотите себе продвижение по службе заполучить?

- Гарри, замолчи, - резко сказала я.

- Между прочим, я тоже не пришел один, - Гарри развернулся, помахал кому-то рукой, - Джулия!

Мы с Александром переглянулись.

К нам подошла та самая девушка, которая стояла рядом с Гарри. Она была высокая, с объемистой фигурой, с большой грудью и настолько глупым выражением лица, что можно было принять ее за куклу, а не за живого человека. Если бы я поставила ей на бюст бокал с шампанским, оно бы никогда не пролилось. Она хлопала накладными ресницами и глупо кривила пухлый рот. Я закатила глаза. Во мне поднялась целая буря ненависти, она разлилась по моим венам, как желчь. Да как он посмел! Привел непонятно кого на вечеринку НАШЕГО журнала! Нет, МОЕГО журнала!

- Это Джулия, - Гарри улыбнулся, как ножом провел по руке, - моя спутница.

- Привет, я Джулия!

- Александр, - вежливо кивнул Саша.

- Мельес! Нечего тут околачиваться! Парни хотят тебя еще раз поздравить! - в этот миг к нам подлетел Гарольд и куда-то увлек ничего не понимающего и слабо отпирающегося Александра.

- Гарри, можно тебя на минуту?

- Пожалуйста.

Мы отошли со Стайлсом от девушки. Она осталась стоять на том же месте, где ее оставил Гарри. Не удивлюсь, если он заблудится здесь.

- Это вообще кто? – зашипела на него я. Гарри равнодушно повел плечами.

- Моя девушка. Разве у меня не может быть девушки?

- Откуда она вообще взялась? Это закрытая вечеринка! Для звезд, которые когда-либо были на нашей обложке и для работников из других дружеских издательств! Что-то ни на звезду, ни на журналистку она не похожа!

- А почему Вы так всполошились? – в свою очередь повысил голос Гарри, - это моя личная жизнь, разве нет?! Меня Вы что-то не спрашивали, когда соглашались выходить замуж!

- А почему ты меня орешь?! Ты всего лишь мой секретарь, и будь добр, знай свое место!

- А Вы мне не указывайте! Я Вам не Мельес, я по струнке ходить не буду! – с этими словами Гарри развернулся и бросился вон из зала. Танцующие веселые гости посторонились, пропуская его к выходу. Ко мне тут же подскочил Найл.

- Кристина, что произошло?

- Ничего! – я попыталась оттолкнуть брата, но он схватил меня за руку, - отстань от меня!

- Нет, не отстану, пока ты все не объяснишь! Что это было сейчас такое? За Вашим разговором со Стайлсом все наблюдали! Ты что, ревнуешь? Ты ревнуешь Гарри? – большие глаза Найла лучились неподдельным интересом, удивлением и волнением.

Я закрыла лицо руками.

- Кристина?

- Я не знаю, - сказала я, осторожно опуская руки с лица. Найл слегка покачал головой, - я не знаю. Я… Я пойду.

- Куда ты?

- Зайду к дяде. Он сказал, что будет в кабинете. И эта музыка… Не могу ее больше слышать.

Я развернулась, и на нетвердых ногах, дрожащих на шпильках, двинулась к выходу.

В коридоре музыка звучала тише, и я могла дать отдых своим бедным барабанным перепонкам. Я осторожно поднялась на последний этаж. В приемной перед кабинетом я резко остановилась, потому что из-за не плотно закрытой двери доносился голос мистера Хорана. Он явно с кем-то спорил. Я хотел развернуться и удалиться, чтобы невольно не подслушать, как тут раздался голос оппонента мистера Хорана.

- Я все равно все скажу!

Голос принадлежал Гарри. Он кричал, а когда я подошла ближе к двери и заглянула в приоткрытую щель, то тень Гарри, неясно обозначенная на полу, размахивала руками.

Воровато оглядевшись, я припала ухом к двери. Сердце бешено стучало. Что происходит? Какого черта Стайлс позволяет так себя вести?!

- Я должен сказать, Вы понимаете?! Времени нет!

- Успокойся! Гарри, немедленно успокойся! – я услышала, как дядя ударил по столу чем-то тяжелым, - Боже, да ты как с цепи сорвался!

- Сорвешься тут! Когда этот… Постоянно путается у меня под ногами! Делайте что хотите, но я займу его место. Как угодно, но ему придется уступить!

- Гарри Эдвард Стайлс, успокойся!

На минуту в кабинете повисло гробовое молчание, я слышала только собственное дыхание и стук сердца. Руки сжались в кулаки и побелели в костяшках. О чем они говорят?!

- Так. Успокоился? Слушай меня. Ты ничего не скажешь. Ты меня понял? Ничего! И, пожалуйста, без глупостей! Я сам не очень люблю мсье Мельеса, но я запрещаю тебе, слышишь? Запрещаю! Делать глупости!

- Но я хочу занять его место.

Возмущение перехватило стальными пальцами мне горло. Образ Гарри все падал и падал вниз по наклонной… В глазах у меня помутилось.

- Со временем.

- У меня нет времени! – закричал Гарри, - ладно. Ладно! Не смотрите на меня так. Я все понял. Я подожду. Но я буду действовать!

- Без глупостей!

- Сам разберусь!

Я в последний миг успела отскочить от двери, когда она с грохотом отворилась, и на пороге появился пылающий гневом Стайлс. Заметив меня, он резко побелел и казалось, еле удержался на ногах.

Тяжелеющим языком я произнесла:

- Мистер Стайлс, пройдите со мной в кабинет. Мне нужно с Вами поговорить.

- С превеликим удовольствием, мисс Селдридж, - Гарри скрипнул зубами, поправил съехавшую на затылок шляпу и прошел за мной.

Ноги у меня дрожали, пока мы шли к моему кабинету. На тыльных сторонах ладоней выступили синеватые вены. Волосы тяжелыми завитыми кудрями противно лезли в глаза. Гарри следовал за мной, нервно щелкая пальцами.

Когда Гарри вошел в кабинет следом за мной и прикрыл дверь, я еле удержалась оттого, чтобы не залепить ему пощечину прямо по всему лицу.

- Какого черта, Стайлс?!

- О чем Вы? - он вскинул равнодушные глаза на меня и чуть улыбнулся. Ну, ты у меня сейчас получишь, маленький ублюдок!

- А теперь быстро сказал мне, о чем Вы только что разговаривали с мистером Хораном?! Что это еще за секреты у меня под носом?!

- А кто Вам дал право подслушивать?

Меня всегда удивляла его привычка заводиться с полоборота. Только что успокоившийся Стайлс обернулся настоящим ураганом. Я сделала шаг назад,

- Что, думаешь, ходишь тут в услужении у своего дядюшки, так тебе можно все? Черта с два, мисс Селдридж, не все!

- Да как ты со мной разговариваешь! Тебя бы давно пора было вышвырнуть отсюда! Еще и ты притащил свою шлюху на нашу вечеринку! - заорала я.

- Чего?! - Гарри принялся бешено махать руками, - шлюха?! А с какой стати Вы так ее оскорбляете!? Может, это моя девушка!

- Да, конечно! Не шлюха! Грудь за километр видно!

- А Вы не завидуйте! – Гарри сжал руки в кулаки. Мгновение, и он явно мог бы проломить мне голову. Я сделала еще один шаг назад. Сердце в груди грохотало, как поезд по рельсам, все быстрее, быстрее, сильнее, невыносимо!

- А я могу спокойно признать, что грудь - не мое оружие! - гордо заорала я.

- Ну да, в этом деле Вы, - Гарри скользнул по моему платью таким брезгливым взглядом, что я задохнулась от возмущения, - полностью бе-зо-руж-ны!

- Да как ты посмел! Вон! Пошел вон! Ты УВОЛЕН! И не видать тебе места Мельеса, понятно?! Завтра ты уже будешь подметать улицы! - я орала во всю глотку, не контролируя свои жесты, мимику и речь. Мне стало жарко, я указывала Гарри дрожащим, побелевшим от гнева пальцем на дверь, - и не видать тебе места Мельеса! Ты никогда не стать таким журналистом, как он!

- Чтоо?! Да мне сто лет не сдался Ваш вшивый Мельес с его поганым рабочим местом! – верхняя пуговица на рубашке Гарри расстегнулась, открывая покрасневшую, напряженную шею. Он орал так, что с трудом удерживался на ногах. На его лице нечеловечески выступили желваки, грудь ходила ходуном, он задыхался. Он был страшен и болезненно красив одновременно. Та красив, что у меня подкашивались ноги, но я продолжала орать, не задумываясь о том, что нам мог кто-то услышать. Гнев и боль накопились в душе, как в переполненном сосуде, и теперь рвались наружу! И я не могла их удержать, как не могла и сдержать это чертово влечение к Гарри Стайлсу! Эмоциональное возбуждение готова было сорвать мне голову и толкнуть на необдуманный поступок, но я сдержалась.

- Ты сам сказал, что хочешь занять его место, я слышала!

Все так же, не снижая громкости, Гарри выкрикнул:

- Место возле тебя, Селдридж! Дура, да я же тебя люблю!

========== Глава 5. ==========

Головокружительная слабость сотрясла все мое тело.

- Что ты сказал?

И снова это молчание. Господи, как молчание может быть разрушительно! В кабинете тикали часы, за окном слышался гул города, в коридоре текла жизнь офиса и даже слабо доходила музыка из зала для праздника. Но я чувствовала, как на меня давит эта тишина, давит, хочет расплющить, унизить, прибить к земле!

Гарри стоял, не меняя позы, только уже бессильно опустив руки по швам. Щеки его, в момент гнева покрывшиеся красными пятнами возмущения, сейчас смертельно побледнели. Он снял шляпу, положил ее на стол. Волосы тяжело упали ему на лицо.

- Я сказал, что люблю Вас.

Кабинет, вся его строгая, официальная обстановка поплыла у меня перед глазами, а потом очертания всех предметов стали слишком резкими, как бывает, когда не спишь несколько ночей подряд.

- Ты… Шутишь.

Я осторожно сделала шаг назад, как бы пытаясь отделить от себя Гарри, хоть незначительно, но не дать ему вступить в мое личное пространство! Пусть он отмотает свои слова обратно, это не должно было быть сказано! Никогда!

- Нет. Я совершенно серьезен. Послушайте, - Гарри сделал шаг ко мне, но заметив, что я выставила вперед руки как в случае самообороны, остался стоять там, где стоял, - позвольте мне все объяснить.

Объяснить?! Да что он собрался объяснять?! У меня сердце билось где-то в горле, мне казалось, что еще чуть-чуть, и я не смогу дышать, а сама вся я превращусь в труху от переполнивших меня эмоций. Я даже не могла понять, что я чувствую. Но чувства, эмоции, переживания снова ворвались в мою душу. Так не должно было быть. Я их похоронила. Как и свою молодость. Но Гарри раскопал эти могильные останки, эти воспоминания и пережитые чувства, прогнившие и сухие, и теперь снова пихнул их мне в лицо! Любит! Да как он смеет меня любить?

Я промолчала, но видимо, Гарри все прочел по моему лицу.

- Я сказал правду. Я люблю Вас. И влюбился, наверное, еще до того, как увидел Вас вживую. Сначала… Сначала я видел Вас в каком-то журнале. Там было с Вами интервью, и я подумал, что было бы неплохо с Вами познакомиться. Мне понравились Ваши глаза. В них было и есть что-то такое, чего я никогда не видел у других. Каково же было удивление, когда я узнал, что у знакомого моей матери Вы работаете в офисе! Мистер Хоран взял меня на работу. Так я оказался у Вас. Все это время меня влекла только мысль быть рядом с Вами, - Гарри говорил прерывисто, кусками, ударами кидал мне слова, но они отлетали обратно к нему. Лицо его бледнело, на висках бились сеточки жил, пальцы хрустели в суставах, - и с того момента мне не было покоя. Я делал все, чтобы быть рядом с Вами. Когда я узнал, что Ваш брат не может сопровождать Вас в Париже, для меня это было праздником. Поначалу я думал, что это просто влечение, может быть, страсть… Как тогда, когда я не мог с собой совладать у Вас в кабинете… Но потом… Потом я понял, что не от страсти или увлечения так колотится сердце, не от страсти трудно дышать, когда Вы рядом, не от глупой симпатии или физической тяги меня трясет, когда я нахожусь с Вами, и я теряю сознание, когда Вы уходите… И сегодняшнее признание Александра… Я люблю Вас, - он снова послал мне полный отчаяния взгляд, снова хотел сделать шаг вперед, но я покачала головой, - и можете делать с этим все, что хотите. Но я ведь вижу, что Вы тоже ко мне не равнодушны! Прекратите показывать свою стальную силу, покажите хоть раз то, что действительно чувствуете! Не бойтесь быть слабой! – взывал ко мне Гарри, а я все стояла, как немая.

Сила может обернуться слабостью. Сила… Слабость… Вот сейчас я стою перед Гарри, слабая, потому что он раскрыл, расковырял то, что было давно схоронено на дне моей души. Он воззвал к тому, чтобы я снова стала слабой, обычной девушкой, не закованной в доспехи силы!

Мне вспомнилось, какой я была раньше. Нет! Нет! С этим покончено!

Я отвернулась от Гарри и подошла к окну. Жизнь за стеклом казалась игрушечной, с придуманными людскими проблемами, которые навоображали себе, что у них есть настоящая жизнь! А жизнь была только здесь и сейчас!

- Почему Вы молчите? – голос Гарри был тих и спокоен. Он слегка барабанил пальцами по столу. Я не оборачивалась.

- Мне нечего тебе сказать на это.

- Вы совсем ничего ко мне не чувствуете?

- Я не хочу говорить о своих чувствах.

- Не хотите из-за каких-то Ваших принципов или потому что у Вас просто нет ко мне чувств? – резкая фраза хлестнула по коже, как плеткой. Я обернулась. Глаза Гарри горели огнем, руки были сжаты в кулаки, - может, хватит уже мучить и себя и меня?

- Я не хочу говорить с тобой о моих чувствах, потому что у меня их нет.

-Это Вы других пытаетесь убедить в своей бесчувственности и холодности, но я-то видел все! И то, как Вы смотрели, когда я Вас обнимал, и то, как чуть с ума не сошли, когда я Вас поцеловал, и какой Вы были счастливой тогда, на крыше! Вы и подумать не могли о каком-то там Александре! А сейчас? Да даже сегодня! Не Вы ли устроили мне сцену ревности, когда увидели меня с Джулией? Или что это, скажете, прихоти начальницы? Почему Вы вечно скрываете себя под маской? Что с Вами не так?!

- Все со мной не так! – резко выпалила я, и почувствовала, как кровь прилила к щекам, - послушай, Гарри, нам правда лучше забыть этот разговор.

- А я не хочу ничего забывать! Это Вы, видимо, забыли, что значит – быть молодым и хотеть любить! Просто быть счастливым! Вы привыкли всеми командовать, а когда Вам встретился на пути человек, равный Вам, имеющий свое собственное мнение, такой, как я, - Гарри замахал руками, как будто ему не хватало воздуха, - Вам это не понравилось! Я сказал то, что чувствую, то, что идет от сердца, которое, заметьте, у меня есть. И Вам это не понравилось! Но я сказал правду! И делайте с этим, что хотите!

- Спасибо, что разрешаешь мне поступать так, как того хочу я! – отпарировала я, все еще стараясь держать себя в руках, но я уже не могла сохранять всегдашнюю невозмутимость, - да что ты вообще знаешь о любви?! Заявляешься в чужую жизнь, портишь ее, сеешь раздор между людьми, переворачиваешь всех с ног на голову, а потом говоришь, что любишь?!

- Если я могу любить только так, я не виноват в этом! Научите, значит, как надо! Вы же моя начальница, вот и командуйте! – Гарри подлетел ко мне, стиснул руками мои плечи. Его глаза жадно перебегали по моему лицу, как будто читали захватывающую книгу, предложение за предложением заглатывая и не умея насытиться. Его пальцы гладили ми плечи сквозь ткань платья. Чуть потрескавшиеся губы кривила поддергивающаяся грустная улыбка.

- Я люблю Вас. И от этой любви у меня разрывается сердце.

- Меня нельзя любить, - тихо сказала я, - я запрещаю тебе это делать. Можешь считать, что это приказ. И дай мне пройти. Я не хочу больше говорить на эту тему.

- Окей, - по лицу Гарри мелькнула тень, призрачная надежда полностью сбежала с его черт, словно ее стерли ластиком, - если Вы можете приказать другим запереть свои чувства под замок, как это делаете Вы сами, то не думайте, что я поступлю так же. Это Ваше приказание я не выполню, можете меня за это даже уволить, - опустив руки, Гарри дал мне пройти. Подходя к двери на негнущихся ногах, я бегло оглянулась. Он по-прежнему стоял, как каменный, не поворачиваясь. Напряженная спина держалась прямо, голова смотрела вперед, тяжелые кудри обрамляли голову.

Я схватилась за дверную ручку, когда услышала его тихий, сиплый голос:

- Вы ведь все равно меня любите и Вам не убежать от себя самой. Когда-то я уже сказал, что Вы еще сами ко мне придете. Только стоит ли терять драгоценное время и ждать?

Я ничего ему на это не ответила и вышла из кабинета. Сердце бешено стучало в груди, заглушая любую мысль, попадавшую мне в голову.

Я прошла пару шагов, остановилась на лестнице. Внезапно по щекам потекли слезы. Слезы, которые всегда выступали на глазах, когда кто-то говорил жуткую, убивающую, разрушающую, мерзкую, подлую правду.

Да, Гарри Стайлс был прав. Он мне небезразличен. Но я уже разучилась любить.

Комментарий к Глава 5.

Пока небольшая часть, чтобы еще немного подогреть интерес :)

========== Глава 6. ==========

Последующие несколько дней прошли для меня, как дымкой подернутые. Голова шла кругом. Спать было невозможно, есть не хотелось. Я механически прорабатывала статьи, которые сотрудники приносили мне на исправление, стараясь думать только о том материале, которым я обладала на данный момент.

Слова Гарри не шли у меня из головы. Я должна была сказать об этом Александру, но каждый раз, когда мне хотелось завести разговор на эту тему, язык словно покрывался металлом и шевелить им, выговаривая даже самые простые слова, казалось невозможным.

Александр вовсю готовился к свадьбе. Для меня не было секретом, что свадьба имела для Александра куда более важное значение, чем для меня. За неделю, которую я провела в раздумьях, выедающих не только мысли, но и физически всю меня, он уже выбрал, какой отель забронировать для празднования, чтобы все наши многочисленные гости могли уместиться там на два дня, а потом продолжить празднование со всеми вытекающими последствиями. Разослал все приглашения, с Найлом отправился выбирать себе костюм, а меня все торопил с выбором платья.

- Родители приедут в конце этой неделе, - говорил Саша, покачивая ногой, сидя в кресле напротив моего рабочего стола, - мама так радуется! Она давно уже все подгоняла меня жениться…

- Да, я скоро отправлюсь выбирать платье, - механически отвечала я, исправляя еще одно предложение в статье Гарольда, - я никогда не научу его печатать статьи без лишних пробелов! Черт, это ужасно режет глаз!

- Кристина, ты меня вообще слушаешь? – чуть обиженно спросил Александр, - неужели статья Гарольда для тебя важнее, чем то, о чем я говорю?

- Не важнее, - сказала я, хотя и покривила при этом душой. Я скрыла документ, сняла очки, потерла веки ближе к бровям, чтобы согнать напряжение с глаз, - но уже прошла половина месяца, а информации на новый номер почти нет. Ты знаешь, как многие у нас любят делать все в последний момент, а мне приходится перепроверять этот ужас по двадцать раз.

- Пример с мистером Хораном тебя ничему не научил, - мягко пожурил меня Александр, но в его глазах все равно лучились искры улыбки, - но я все еще сомневаюсь, как читатели примут эту обложку.

- Надеюсь, что неплохо. Все-таки, новое веяние, новый взгляд на вещи… Все эти звездные мордашки уже всем приелись, а тут мы предоставляем читателям заглянуть, подглядеть за тем, кто работают люди над журналом, как он создается… Мне кажется, это неплохая попытка освежить концепцию нашего журнала.

- Это Гарри тебе так внушил?

Я вскинула на Александра взгляд. Он весь как-то даже напрягся, встал, и показался мне выше ростом. Я равнодушно пожала плечами.

- Гарри тут ни при чем.

- В последнее дни ты стала какой-то странной. Из-за чего? – Саша подошел ко мне, остановился за спиной, положил руки на плечи. Я откинулась на спинку кресла, предоставляя рукам Саши блуждать по моим плечам.

- Я просто устала. Сначала то, что произошло с дядей… Потом эта съемка, эта вечеринка, этот номер, это все. Я просто устала. Но я обещаю, что это скоро пройдет. Я со всем разберусь, обещаю, - сказала я, не поднимая глаза и имея в виду, конечно же, Гарри. Он должен оставить меня в покое. Прошлого не вернуть.

- Хорошо, дорогая, - Саша наклонился, поцеловал меня в висок, - оставлю тебя наедине. Я пойду пока к себе, позвоню родителям.

- Хорошо.

Александр вышел из кабинета. Вот только что его руки, красивые, сильные мужские руки касались моих плеч, а я ничего не чувствовала. Перед мысленным взором восстали руки Гарри. С белой кожей, покрытой татуировками, с сетью синих вен, с тонкими пальцами. Я закрыла глаза. Господи, ну дай же уже хоть какой-нибудь знак, что мне делать!

***

- Мисс Селдридж, подождите!

Я только хотела нажать на кнопку лифта, когда Гарри влетел в кабину, как сумасшедший. Я пододвинулась к стенке. Гарри нажал на первый этаж.

- Как Ваши дела? Как номер? Видел наши фотки – мне нравится - Гарри шмыгнул носом.

- Да, фотографии хорошие, - спокойно сказала, боясь встречаться с Гарри глазами. Он, казалось, еще больше побледнел, на идеальном в красоте своих черт лице большие глаза не естественно выделялись своим цветом и длинными ресницами. Тонкие брови вразлет, прямой нос, идеально выбритый подбородок, чуть потрескавшиеся яркие губы. Сердце забилось сильнее. Я переложила деловые бумаги из одной руки в другую. По середине листа пошла вмятина, так сильно я сжала документы.

- Мисс Селдридж, ну, что Вы меня так пугаетесь, - Гарри откинул с высокого, чистого лба волосы. Кудри скользнули меж пальцев. Он облокотился локтем о стенку лифта, клетчатая рубашка сползла с его плеча, оголяя кожу. Белая майка открывала татуировки на груди, - Вы не сможете бегать от меня всю жизнь, когда-то нам придется поговорить.

- Не думаю, что сейчас - это походящее время. Да и не о чем нам с тобой разговаривать, кроме как о работе.

- Именно сейчас и есть самое подходящее время.

В аккурат с этими словами лифт заскрежетал, словно человек от зубной боли, лампочки замигали, как в фильмах ужасов, и протяжно лязгнув, он остановился.

- О черт! – вскрикнула я, и бросилась к кнопкам вызова диспетчера, - только не это!

- Как видите, судьба опять сталкивает нас вместе. Не слишком ли часто она это делает в последнее время? – Гарри оскалился улыбкой. На его щеках снова проступили красные пятна, подчеркивая острые скулы.

- Отстань! Господи, ну, как не вовремя!

Сколько раз я говорила, чтобы мастер починил этот отвратительный лифт! Застревая, можно было прождать два часа, пока коллеги, заметив твое отсутствие, и то, что лифт остановился между этажами, вызывали мастера.

- Любовь всегда приходит не вовремя, - философски заявил Гарри, и я резко на него обернулась.

- Что ты несешь?!

- Да так, мыслю вслух. Ладно, если не хотите, я буду молчать, - Стайлс сделал вид, что закрывает рот на замок, а я брезгливо поморщилась. Бросит он когда-нибудь свою клоунаду или нет?!

Вжавшись спиной в стенку лифта, я старалась не глядеть на Гарри. Он тем временем достал из кармана ключи и стал крутить их на пальце, что-то тихо напевая. Сиплость его голоса бросила меня в жар, но я успокоила себя тем, что жарко мне стало из-за маленького, душного помещения. Устремив взгляд в бумаги, я старалась сосредоточиться на написанном, но буквы размывались. Одно присутствие Стайлса рядом со мной в этих четырех стенах действовало угнетающе.

Внезапно какой-то звук заставил меня поднять на Гарри глаза. Ключи соскользнули с его пальца и упали к моим ногам. Я было хотела за ними наклониться, но Гарри меня опередил:

- Я сам.

Наклонившись и подняв ключи, он замер, оседая около моих ног. Он поднял на меня глаза, и меня как будто кто-то за сердце схватил и сжал его в своих пальцах. Не говоря ни слова, Гарри убрал ключи, и прикоснулся рукой к моей ноге. Даже сквозь капрон колготок кожу обдало жаром его прикосновения.

Я вжалась в стену, во все глаза смотря за Гарри. Он осторожно, боясь спугнуть, провел пальцами по моей ноге, от щиколотки до самого колена. Опустив глаза, коснулся губами моего колена. Я дернулась. Горло сковали невысказанные слова. Меня затрясло, как при температуре. Нет, нет, нет, пусть он не делает этого! Пусть не будит во мне давно похороненные, забытые чувства! Так не должно быть!

Осторожно касаясь губами, Гарри поднялся выше, к краю юбки. Ноги у меня подкашивались, приобретая консистенцию желе. Выпрямившись, но все так же не сводя с меня взгляда, Гарри обнял меня за талию и прижал к себе. На лбу у него пульсировала тонкая вена. Глаза, немигающие, смотрели на меня. Напряженная рука обвила мою талию и легко пробежала по спине.

- Гарри, пожалуйста…

Не знаю, о чем мне хотелось попросить его в тот миг. Прекратить? Продолжить? Сердце захлебывалось от подступивших к нему чувств, дышать стало нечем. Я приоткрыла губы, чтобы впустить в легкие еще кислорода. Гарри слегка склонил голову набок, и посчитав мой жест как сигнал к действию, обрушил на мои губыпоцелуй.

Это был не тот поцелуй, как тогда, в Отеле, когда его губы на секунду коснулись моих, обдав волной чувственности и нежности.

В этот раз все было по-настоящему.

Бумаги скользнули у меня из рук, пальцы непроизвольно разжались, когда губы Гарри, до этого почти незнакомые и чужие, коснулись моих. Его грудь прижималась к моей. Одна рука продолжала притягивать меня к себе, а другая коснулась моих волос, невесомо, нежно, вразрез тому, что он творил своими губами. Он целовал, подчиняя меня к себе, кусая, проводя языком, словно не мог насытиться. Противостоять ему было просто невозможно. У меня уже не осталось сил сопротивляться. Гарри Стайлс стал моей слабостью, в один миг разрушив те устои, которые я копила годами. Одним движением, одним прикосновением, он разбудил во мне такие чувства, о существовании которых я уже забыла и помышлять.

Его губы были самыми приятыми, его прикосновения заставляли чувствовать себя действительно нужной.

Когда его язык коснулся моего, на меня словно вылили ушат воды. Легко касаясь пальцами его груди, я медленно сходила с ума… Я уже не могла различить, где билось мое сердце, а где сердце Гарри, и чье стучало сильнее, стремясь прорвать грудную клетку…

Его рука скользнула с талии на мое бедро, приподнимая ткань юбки, загребая ее между пальцами.

Я отвечала ему на поцелуй, борясь с собой, со своими принципами, устоями. Мне хотелось плакать, от того, что он сделал с моей жизнью.

И от того, как это было прекрасно – быть во власти губ и рук Гарри. С Александром такого не было никогда, ни одно его прикосновение не толкало меня умирать прямо на месте.

Ворвавшись в мою жизнь, Гарри изменил ее под свой ход.

Но так было нельзя! Когда пальцы Гарри скользнули на внутреннюю часть бедра, а его дыхание стало настолько прерывистым, что ни у меня, ни у него уже не был сил сдерживаться, я, все же, собрав остатки воли, почти со слезами на глазах, опять сделала то, что сделать было надо, а не то, что мне хотелось.

- Прекрати, - я оттолкнула Гарри от себя. По его лицу пробежала тень, он тяжело дышал, грудь нервно вздымалось. Мои слова явно не дошли до его подсознания сразу. Он жадно смотрел на меня. Губы и подбородок Гарри были красными от моей помады.

Мои же губы пылали, как от удара.

В этот момент лифт задвигался, и быстро подобрав бумаги, я вылетела в коридор, когда двери еще только-только распахнулись.

Меня трясло, когда я бежала, выстукивая каблуками по паркету. Волосы прилипли к шее, руки подергивались.

Я ворвалась в кабинет Александру. Он читал какие-то бумаги, но когда я влетела к нему, закрывая дверь, поднялся и с волнением посмотрел на меня.

- Кристина?

- Все потом, - я обвила его шею руками и поцеловала. Я бешено искала его губы, желая продолжить те ощущения, которые разбудил во мне Гарри. Мои руки начали блуждать по рубашке Саши, отыскивая в слепом безумии пуговицы.

Но я все еще чувствовала руки Гарри на моей спине, талии, бедре. Перед закрытыми глазами было лицо Гарри, на губах Александра были его губы! Черт! Что же происходит! Сердце билось как загнанное, давление подскочило, к щекам прилила кровь.

- Подожди, подожди, - отрываясь от поцелуя, и отделяя от ворота рубашки мои пальцы, когда я уже расстегнула пару пуговиц непослушными пальцами, Александр взял телефон, который, как оказалось, надрывался звонком, как обычно надрывается плачем ребенок, - это сестра, из Франции! Очень важный звонок, погоди.

Он перевел дыхание, глаза его лихо блеснули, но он все же вышел из кабинета, на ходу здороваясь по-французски со своей сестрой и застегивая пуговицы на рубашке…

Я опустилась на край дивана, глядя на свои руки. Только что эти руки возбужденно расстегивали рубашку моего жениха, а я ощущала стыд. Господи, да что же мне делать?!

Я хотела его. Безумно хотела, он подчинил меня себе. Боже! Щеки пылали, как подпаленные огнем. В груди все клокотало, сердце взывало о помощи.

Если уход Александра в тот миг, когда я готова была отдаться ему, распаленная прикосновениями Гарри, нельзя назвать знаком свыше, то я действительно не знала, что мне делать дальше.

========== Глава 6. Продолжение ==========

- Привет. Ну, как ты? Я вот плохо. У меня совсем не осталось сил. Я говорила, что я всегда буду сильной, но я правда не могу. Он… Он мне очень нужен, - на глаза набежали слезы, а с фотографии продолжало смотреть молодое, юношески улыбающееся лицо, - с Сашей все не так, он только больше заставлял меня погружаться в эту пустоту и тишину, но я так не могу! Гарри… Он мне очень нужен. Я понимаю, что, наверное, я не должна так говорить, и все это неправильно после того, как я обещала… Но ты же знаешь, что я старалась найти того, что был виновен во всем! Я старалась, - я утерла рукавом пиджака набежавшие слезы. Ветер направил волосы мне в лицо, я принялась убирать их, а слезы потекли еще быстрее, - я старалась. И ты знаешь, как я хотела помочь кому-нибудь, как я жила все эти года. Но он… Он разрушил все мои устои. Пожалуйста, я просто хочу жить. Я хочу быть счастливой и я думаю… Нет, я уверена, Гарри – тот, кто может сделать меня счастливой! Пожалуйста, - я снова подняла глаза на памятник, - пожалуйста, не думай, что я предаю тебя, и я забыла все, что было! Скорее можно забыть свое имя, чем тебя, но… Гарри очень похож на тебя… В нем я вижу тебя и то возможное счастье, которое могло бы быть у нас с тобой… Я… Я люблю его… Дай мне какой-нибудь знак, что я поступаю правильно! Я все это время боролась с чувствами, слушалась только разума. Но я больше не могу так!

Тишину кладбищенского дня разрушил мобильный звонок. Он раздался так внезапно, что я дрогнула, и дрожь пробежала от кончиков пальцев к затылку. Звонила Хелена. Утерев слезы тыльной стороной ладони и все еще не сводя взгляда с памятника, я взяла трубку.

- Кристина? – голос подруги задыхался, - ты где?

- Я… Да так, по делам, - я всхлипнула, - что-то случилось?

- Да. Приезжай скорее в центральный парк, - Хелена еле перевела дух. На фоне в трубке слышался какой-то гул, кто-то громким голосом что-то кричал, - тут Гарри… Это что-то… Невероятное… Приезжай!

- Я еду.

Поднимаясь на ноги и отряхивая платье, я продолжала смотреть на памятник. Он был увит плющом, а только что принесенные мной цветы источали слабый аромат. Молодой парень смотрел на меня с фотографии игривой улыбкой, чуть щуря большие глаза на солнце.

- Спасибо, - тихо сказала я, и, не оглядываясь, прочь пошла с кладбища.

***

Центральный парк обычно в это время суток особо никогда не был заполнен людьми, но сегодняшний день превзошел все ожидания. Толпа людей петляла огромной очередью, и пробиться к центральному входу было просто нереально. Тут были люди всех возрастов, полов, социального статуса и положения. Проталкиваясь сквозь толпу к эпицентру событий, которое многие даже снимали на телефон, выставив руки над головами, я то наступала кому-то на ноги, то цепляла чьи-то волосы молнией на сумке, то задевала чей-то локоть или подставляла под удар свой.

- Что здесь происходит? – я тронула какого-то мужчину за плечо. Он обернулся.

- Да там парень молодой! Целую речь толкает, с трибуны! Просто невероятно! Бабы ревут, слушая его! Видно, сильно его, того, приложило! – мужчина указал пальцем себе на грудь.

- О боже мой… Разрешите, пожалуйста. Пропустите! Пропустите, пожалуйста! – чуть напирая, я стала дальше продвигаться вглубь толпы. Надвигаясь все ближе к цели, голос вещателя становился все слышнее. Теперь для меня не составило труда распознать голос Гарри, но общий смысл фраз терялся в гуле толпы, которая рукоплескала почти на каждую фразу.

Пробравшись к краю толпы, я ахнула.

На сцене, на которой обычно выступали малоизвестные группы, развлекая прогуливающихся по парку горожан, стоял Гарри. Воинственный профиль, вздернутый подбородок, руки сжаты в кулаки, ворот расстегнутой рубашки мужественно топорщится на груди.

Придвинувшись еще ближе к сцене и прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, я вслушалась в то, что он говорил, громким, четким, словно поставленным голосом, обращаясь в толпу к одному конкретному человеку.

- … И ведь если же я люблю, то это настоящая война! Каждый день, как непосильная битва со множеством раненых, а порой и убитых. Война с собой, с другими за право - а разве есть такое право? - любить и любить именно ее, несмотря на целую толпу ее достойных кавалеров!

Ведь если любишь, то это должно быть сильно, больно, страшно, невыносимо, жгуче, опасно, ну, как по канату без страховки ходить и думать всё: упаду-не упаду? Оступлюсь или дойду до конца?

Я старался дойти до конца. За свои года я один единственный раз пытался дойти до конца. И, наверное, сейчас еще иду, финиш только кажется близок, а на самом деле до него еще миллион шагов, не меньше, и каждый из них дается с ужасным трудом.

Ведь если любишь, то не по-человечески, требовательно, с непременными истериками и сценами ревности (пока она не видит, а если даже и при ней, то и черт с этим!) и с непреклонным спокойствием, когда она рядом. Требовательно. К себе, в первую очередь. К ней. Ко всем.

Истребляюще.

В какой-то степени даже убивающе, разрушающе себя изнутри, когда хочется прыгнуть выше головы, и, что удивительно, прыгаешь ведь.

Ведь только так, наверное, и можно любить. Не надо даже читать Фромма с его заповедями и постулатами о любви, чтобы понять это.

Любить на расстоянии, вне времени и вне пространства, вне всяких различных расхождений во взглядах, социальном положении и прочем неважном для любви мусоре. Любить несмотря на запреты, любить, несмотря на смерть.

И вот любишь и любишь и любишь. На это, кстати, надо много сил. Тяжелая это штука, и морально, и физически, и психически.

Но с тем ничего прекраснее этого нет.

И хотя порой хочется от этого избавиться, то признайтесь, если б было возможно, не избавились бы?..

Ведь если любишь, то война. В сердце, в голове, везде, со всеми, всюду! А война - это всегда потери, ранения, боль, слезы, но и с тем - прекраснейшее ощущение победы.

И я победил! Я – ЛЮБЛЮ! Я люблю тебя, Кристина Селдридж! – прокричал Гарри, бешено озирая толпу.

А тысячная толпа рукоплескала, кричала поздравления Гарри. Я ничего этого не слышала. По моему лицу текли слезы, такие слезы освобождения, радости, смешенной с печалью, слезы, наполненные болью пережитых лет, но сладкие на вкус.

- Да если ты здесь, поднимись на сцену! Парень от любви к тебе с ума сходит! – крикнул какой-то парень и все его дружно поддержали аплодисментами. Гарри скромно стоял, щурился, разглядывая в толпе меня.

- Крис-ти-на! Крис-ти-на! Крис-ти-на! – начали скандировать люди. Слезы уже совсем застелили мне глаза, но они мешались с улыбкой.

Бросив беглый взгляд на Гарри, я стала отодвигаться от сцены. Нет, я не могу показаться ему сейчас на глаза.

Прежде чем начать новое, надо завершить прошлое. Развернувшись, я бросилась вон из парка, а толпа продолжала ликовать и выкрикивать мое имя, требуя меня на сцену…

Комментарий к Глава 6. Продолжение

мини-глава, ибо нет комментариев - не будет и продолжения С:

========== Глава 7. ==========

Я не могла так сразу броситься на шею Гарри. Но душа, разбуженная им, уже не могла соединиться с душой Александра в удачном браке, посему, выбежав из парка, как ударенная, я долгое время гуляла по городу, не находя себе места. В груди росло это болезненное, и уже такое забытое чувство любви, нет, ЛЮБВИ. Поэтому я чувствовала себя, как на распятии. Но врать Саше я не могла. Мы снова с ним очень поспешили, и я должна успеть остановиться.

Я снова должна покончить со своим прошлым, разорвать все, что меня там держит. Но в этот раз я должна сделать это, чтобы попробовать быть счастливой.

Когда уже ближе к вечеру я остановилась перед домом Александра, таким родным и близким, который подмигивал мне голубыми ставнями окон, ноги будто приросли к земле. Разум все еще кричал мне, что я не должна ничего менять в своей жизни, но разве я не заслужила новой, обычной, счастливой жизни? Что, если я рискну? Хуже, чем было, уже не станет…

Палец, дрогнув, остановился на выпуклой кнопке звонка. С минуту он разливался в доме, и я уже было подумала о том, чтобы сбежать, и оставить все так, как того хотела Судьба. Но… Мы сами вершители наших судеб. В последний раз бросив беглый взгляд на блестящее кольцо на пальце, я отошла на шаг, когда дверь открылась.

- Кристина?

Видимо, я застала Александра за работой. Очки чуть сползли на кончик носа, домашняя рубашка, чуть взлохмаченные волосы. Он растянул губы в такой искренней улыбке, поцеловал меня теплыми губами в щеку, и сердце болезненно кувыркнулось в груди, ощутив на себе тяжесть.

- Проходи скорее, я безумно рад тебя видеть! Почему не позвонила, я бы приготовил что-нибудь вкусное!

Александр прекрасно готовит. Я опустила глаза в пол.

- Мне нужно с тобой поговорить.

- И мне, и мне! – восторженно заговорил Саша, указывая мне, чтобы я следовала за ним на кухню, - но ты все же вовремя, чайник только что вскипел. Горячий чай с лимоном, думаю, будет тем, что надо после трудового дня?

- Да, пожалуй, - я осторожно присела на краешек высокого табурета перед длинным барным столом. Александр принялся проворно заваривать чай.

- Может, что-нибудь поешь?

- Нет, спасибо.

- Знаешь, Агата уже уладила все дела на работе и выезжает в следующую среду. Она хочет помочь тебе с выбором платья и всеми этими штучками… Ты же знаешь мою сестру, - Саша обернулся через плечо, уверено накладывая две ложки сахара, как я люблю, - если кто-то где-то сказал слово «свадьба», то она уже там. А мама третий день плачет от счастья, не верит, что я все же женюсь! – Саша засмеялся, - мои родители от тебя в восторге.

- Да, я знаю, - тихо сказала я.

Я вытянула на стол руки и принялась рассматривать свои пальцы, не в силах поднять голову на Сашу. Я чувствовала себя настоящей предательницей, злые слезы стали щекотать ресницы. Саша продолжал говорить, разрезая лимон:

- Я вот что думаю. На медовый месяц махнем, может быть, в Сан-Франциско? Просто я не очень люблю, например, все эти курорты для молодоженов, где обычно только плавают и загорают на песке… Мне бы хотелось жить с тобой каждой минутой, увидеть все самое интересное! Как тебе идея? Нет, если тебе не нравится, ты скажи, поедем туда, куда ты захочешь, - Саша обернулся на меня и поймал мой тяжелый взгляд. Он осторожно положил на разделочный стол нож и недорезанный лимон, вытер руки о полотенце и полностью развернулся ко мне, - Кристина? Что-то случилось?

- Да, - я еле подняла на него глаза, как будто они были тяжелее свинца, - мне… Мне надо поговорить с тобой.

- Хочешь, можем пройти в гостиную, - Саша пожал плечами, слегка облизнул пересохшие губы, - я сейчас.

Он доделал чай, подал мне чашку. Он всегда готовил мне чай в этой чашке. Большая оранжевая чашка. Я уставилась на ее кромку, надеясь там найти ответ. Но медового цвета чай лишь источал аромат и пар, и ничего не мог мне сказать.

Я отпила пару глотков, обжигая губы. Потом отставила чашку. В горле и так горело от невысказанных слов. Я поднялась на ноги.

- Пойдем лучше в гостиную.

Саша снял очки, оставил их на кухне и последовал за мной.

Гостиная типичного творческого холостяка. Картины Мане и Дега на стенах, фотографии Неаполя, Рима, Москвы, Дюссельдорфа, сделанные самим Сашей. Красного цвета диван, кресла, разные примочки для камеры, высокий письменный стол, выход на балкон. На столике у дивана снятые часы, парфюм. Из неплотно прикрытого шкафа виднеется рукав клетчатого пиджака. Я в растерянности остановилась напротив дивана, не чувствуя в себе ни сил, ни права присесть хотя бы на край. Этот диван разбирается в большую, удобную кровать. Год назад, когда я впервые осталась у Саши дома на ночь, помню, механизм в новом, только что привезенном со склада диване заел, и мы полночи провели с инструкциями, пытаясь понять, как же он раскладывается, а в итоге заснули на полу. Слезы уже были почти на подходе.

- Кристина, что случилось? – Саша посмотрел на меня, и дотронулся мне до руки. Я подняла на него глаза. Как же много я хотела ему сказать! Но я смотрела в эти карие глаза, на эти широкие темные брови и не чувствовала ничего. Ни-че-го. Эта красивая оболочка не трогала мою душу. Я испустила такой вздох, что Саша не на шутку забеспокоился.

- Что-то случилось? Скажи мне. Что-то с мистером Хораном? Найлом? Маргаритой? Хеленой?

- Нет, - я покачала головой, опуская глаза вниз. Где-то в соседнем доме кто-то протяжно заиграл на пианино грустную мелодию, - проблема… У нас.

- У нас? – Саша притронулся к своему виску, - а что не так?

- Мы… - я глотнула не те слова, выбирая помягче, - мы снова поторопились.

- Ты… Ты про свадьбу? – тихо спросил Саша, - но мы же даже не назначили даты… Хотя, конечно, готовиться уже пора… Даже если ты не хочешь пышной церемонии…

- Я, - я осторожно освободила свою руку из пальцев Саши и как с головой в омут прыгнула, - я вообще не хочу. Я не могу.

В комнате застыло молчание. Губы Саши нервно подергивались, в их углах застыл немой вопрос. Карие глаза подернулись пеленой непонимания.

- Не хочешь?..

- Я… Мы не должны этого делать. Если сейчас случится эта свадьба… Это будет неправильно. Мы… Не должны этого делать. Мы поторопились. Я поторопилась.

- Но почему? Ведь мы уже довольно долго знаем друг друга…

- Дело не в этом, - я снова опустила глаза, но так было только тяжелее, - я не могу.

- Это из-за Эдварда? – тихо спросил Саша, - ты ведь знаешь, что я примирился с этим, и ты не должна думать, что ты обязана всю жизнь…

- Нет, - я покачала головой, - это не из-за него.

- Значит, Гарри.

Саша отошел от меня, словно ему стало неприятно находиться рядом со мной. Плечи его напряглись.

Я промолчала.

- И давно вы?

- У нас ничего нет. И не было. Но он… Он… - я не находила нужных слов, - он пробудил во мне чувства.

- А я не смог? – тихо спросил Саша. Лучше бы он кричал, повысил на меня голос, закатил истерику, но не молчаливо, раболепно это сносил!

- В этом нет твоей вины. Просто Гарри… - я нервно сглотнула противный комок в горле, - оказался тем, кто мне нужен. Тот, кто чувствует меня. Чувствует так же, как я. Прости меня.

- Да что уж… Мне не за что тебя прощать, - Саша говорил механически, как на автомате. Казалось, он мне не верит. Его глаза перебегали по моему лицу, ища ту черточку, которая укажет ему на то, что я говорю несерьезно. Я поджала губы. Принялась кусать верхнюю, пока не почувствовала во рту вкус крови, перемешанный с привкусом помады. Саша не сводил с меня взгляда.

- Ты замечательный человек, Саша, - я сделала шаг к нему, - и ты обязательно будешь счастлив. И поэтому я не имею права портить тебе жизнь. И обманывать тебя, просто находясь рядом. Я старалась быть достойной тебя, но видимо, я слишком слаба. Я не могу так. И ты заслуживаешь лучшего, чем девушку, живущую прошлым, похоронившую свою молодость и юность. Дай мне, пожалуйста, руку.

Ничего не понимая, хлопая большими глазами, Саша протянул мне такую родную и знакомую ладонь. Совсем недавно я еще любила рассматривать на ней линии и вены. Я осторожно, двумя пальцами, как самый хрупкий хрусталь, сняла с пальца обручальное кольцо и протянула Саше. Его раскрытая ладонь с маленьким, поблескивающим на ней кольцом, казалась развернутой пропастью между нами.

Дороги назад больше не было. Слезы уже серебрили ресницы, в горле что-то отчаянно скребло, душа разрывалась по швам.

- Вот, - я осторожно прикоснулась к пальцам Саши, легко сжимая их над кольцом. Он смотрел и еле заметно качал головой, все еще не веря в действительность происходящего.

- Ты… Ты… Не можешь меня оставить… Одумайся, - тихо сказал Саша, - я ведь не смогу без тебя! Зачем ты меня бросаешь?

- Я не могу сделать несчастным еще и тебя, - тихо сказала я, - пожалуйста, прости меня.

Я все еще боролась со слезами, но одна все-таки потекла у меня по щеке, оставляя противный слез на коже.

- Но ты… Же… Ты… - Саша не находил слов. Рука с кольцом сжалась в напряженный кулак. Я сделала робкий шаг назад.

- Ты меня прости, я ведь… Я не могу…

- Ты меня больше не любишь? – нервно, прерывисто, чуть задыхаясь, спросил Саша. Он протянул ко мне руку, словно так желая меня остановить, удержать, но меня уже ничего не могло удержать подле этого человека.

- Прости, - тихо сказала я.

Саша дернулся, как от пощечины. Он разжал пальцы, кольцо выпало на пол, покрутилось, и замерло на равном от нас обоих расстоянии.

- Ну, тогда иди. Не смею задерживать.

Я медленно попятилась к двери. Саша продолжал стоять, смотря на уроненное кольцо.

- Я ведь люблю тебя, Кристина! – крикнул он мне надломленным голосом. В сердце звук его голоса отдался у меня отзвуком поваленного, тяжелого, молодого, крепкого дерева, который падая, ломал все на своем пути, но уже ничего не могло спасти его.

Из глаз потекли слезы. Я остановилась в дверях.

- Прости меня, но…

Саша подлетел ко мне, схватил за плечи, прижал к себе. В его глазах стояла мука и все непролитые слезы. Губы нервно зашептали:

- Ты не можешь уйти… Не можешь оставить меня одного… Ты ведь говорила, что никогда не причинишь мне боль!

- Но я правда не могу! – вскрикнула я, - прости меня, прости, прости! Я во всем виновата, я одна! Но я не могу так, не могу больше. Мне… Мне надо идти. Прости.

- Ne me Quitte pas! Не покидай меня! Не покидай!– тихо молил меня Саша, но я молчала, и он спросил срывающимся голосом вновь, - Ты меня не любишь? Не любишь, да? – я покачала головой, и он безвольно разжал пальцы. Лицо его побледнело, большие глаза были подернуты слезами.

- Прости.

Не оборачиваясь, я бросилась вон из дома.

Только на улице я оглянулась. Мне показалось, что в окне гостиной мелькнул силуэт Александра.

Ну, вот я и снова поставила точку в своем прошлом. И в этот раз не было легче.

***

Перед тем как окончательно броситься с головой в омут, с надеждой на то, чтобы не захлебнуться, я отправилась домой к Найлу. Братский совет еще никогда не бывал лишним.

- Кристина? – Найл явно ожидал кого-то другого. На нем была его самая любимая голубая рубашка, новые джинсы. Он посторонился, пропуская меня в квартиру, - что-то случилось?

- Можно сказать и так. Ты не занят?

- Ну, - Найл посмотрел на часы, - пока еще нет. Выкладывай, что произошло.

Мы прошли в комнату Найла. Квартира моего брата – небольшая студия в высотном здании на последнем этаже. Найл использовал свою квартиру только для сна и кратковременного отдыха, а потому в особых удобствах не нуждался. От моего внимательного взгляда не укрылось, что как минимум, комната моего брата была идеально прибрана. Найл явно кого-то ожидал.

Я осторожно примостилась на край убранной кровати. Боже, когда в последний раз Найл заправлял кровать? В девять лет?! Даже пыль на тумбочке протер, удивительно.

- Я ушла от Александра, - просто произнесла я, разводя руками.

Найл от удивления открыл рот, да так и присел напротив меня на диван.

- Ты серьезно? Нет, погоди, правда?! Ну, ты даешь…

- Сама не верю, что смогла это сделать.

- Это… Это из-за Стайлса, да?

- Типа того. Он сказал, что любит меня.

Найл присвистнул и залихватски хлопнул себя ладонью по колену.

- А, сукин сын, этот Стайлс. Ему палец в рот не клади. Ну, а ты что?

Я пожала плечами.

- Ты-то его любишь? Хотя, - Найл махнул рукой, - о чем я спрашиваю? Если ты ушла от Мельеса… Погоди! И свадьбу отменила?

- И свадьбу отменила. Разорвала все. Как… Как ярмо с себя сняла. Вроде и легко стало, а с другой стороны что-то так и гложет… Пока шла к тебе, сто раз думала, правильно ли я поступила.

- Слушай, может, тебе выпить чего налить? Так это я мигом!

- Нет, не надо.

- Ну, и что ты теперь думаешь делать?

Я пожала плечами, сложила руки на коленях.

- Поговорю со Стайлсом.

- Ну, а дальше? – Найл был готов выпрыгнуть из собственных штанов. Сегодня, как никогда, его волосы были идеально уложены. Белоснежные ровные зубы сверкали.

- Не знаю я! Надоело жить и думать наперед. Что будет, то и будет. Одно знаю точно – с Мельесом быть не могу. Обманывать его не могу, понимаешь? – я уставилась на свои руки, - потому и ушла.

- Ну, ты, сестренка, конечно, натворила дел… Одному парню сердце разбила, теперь еще и за Стайлса принялась, - заметив мой взгляд, Найл поправился, - шучу, шучу. Ну, а у вас вообще было что?

Я неопределенно кивнула головой.

- Целовались. В лифте.

- И все? – грустно протянул Найл.

- Хоран, мать твою, не забывай, что я твоя старшая сестра!

- Прости, прости. Ну, так и что?

- Меня… Меня как током шибануло, честно слово, - я отвернулась от Найла, но чувствовала на себе его пытливый взгляд, - такого никогда со мной не было. Это… Это был не механический поцелуй, как с Сашей… Ну, когда просто… Как будто обязанность, долг выполняешь, что ли… Целуешь чужого человека… А тут…. Может быть, - мой голос понизился до еле уловимого шепота, - может быть, Гарри и правда тот человек, который сможет вернуть меня к жизни. Может быть, уже вернул. Ведь я, как и когда-то давно, начала совершать безумные поступки.

- Да, по-моему, уже вернул.

- Он ведь очень на него похож, - я снова повернулась к брату, - по характеру похож, скажи?

Тут пришел черед Найла неопределенно поводить плечами.

- Не знаю, наверное, да, многое в поведении Гарри похоже на него…

- Именно это мне голову и вскружило. Я со Стайлсом чувствую себя как раньше! – я почувствовала, что мо губы тронула легкая улыбка, - это невозможно объяснить. Но…

- Но?

- Но разве я могу? Снова кого-то полюбить? Я в том плане, разве… Разве это не предательство?

Найл поднялся, подошел ко мне. Присел на корточки рядом, взял меня за руки.

- Ты и так страдала из-за этого слишком долго. Я не говорю, чтобы ты забыла Эдварда и все, что было, нет. Но жить надо дальше. И я всегда это тебе говорил. И я думал, что Эдвард одобрил бы Гарри намного охотнее, чем Александра. Гарри хоть и придурковат, но зато он настоящий. Живой. Необузданный, я не знаю… То, что тебе и нужно, ведь ты сама была такой!

Я кивнула.

- И еще не поздно побыть молодой, - Найл потрепал меня по плечу, - ну же, мисс Селдридж, выше нос!

- Я стараюсь. Правда.

- Скажи, - Найл все еще держал мои руки в своих, - а ты его любишь?

- Да, - тихо произнесла я, сама поражаясь тому, как быстро сорвался у меня этот ответ, - наверное, именно так я и любила Эдварда.

- Тогда ты все сделала правильно, - улыбнулся Найл, - а Мельес… Он простит. Ведь ты не виновата, что Стайлс… Да и вообще никто не виноват, - Найл потрогал свою идеальную укладку, - так что… Я надеюсь, что теперь у тебя точно все будет хорошо.

- Я тоже на это надеюсь, но… Мне страшно, - я подняла глаза на брата, - я боюсь.

- Чего?

- Неизвестности.

- Неизвестность надо пробовать, а не бояться ее, - в этот момент раздался дверной звонок. Найл весь подскочил, подобрался, поправил воротник рубашки.

- Ты кого-то ждал?

- Ну… Я…. То есть… Да… Сейчас.

Найл вышел из комнаты, я отправилась вслед за ним. Половицы слегка поскрипывали. Не только комната Найла, но и вся квартира сияла чистотой.

- Привет… Кристина?

Открыв дверь, Найл впустил в квартиру… Хелену.

Я не могла сдержать счастливой улыбки.

- Я уже ухожу. Просто пришла проведать самого лучшего брата на свете, - я потрепала сконфуженного Найла по плечу.

- Да я… Фильм принесла… Обещала Найлу, - Хелена тоже смутилась, доставая из-за спины коробку с фильмом. На подруге было самое ее красивое бирюзовое платье.

- Я уже ухожу, - пропела я, и проходя мимо подруги, шепнула ей, - ты все делаешь правильно.

- Погоди, а ты куда? И то, что было в парке? Как ты это объяснишь?

- А что было в парке? – подал голос Найл.

- Неважно, - я снова обернулась к подруге, - а ты подала мне хорошую идею своим приходом.

- Да?

- Да. Удачи тебе, - я обняла Хелену и выскочила за дверь квартиры брата.

Выходя на вечернюю улицу, я позвонила Гарольду.

- Алло, мисс Селдридж?

- Гарольд, у меня к тебе ответственное поручение, - я остановилась посреди тротуара, поднимая голову и смотря на синеющее небо, - найди мне адрес Гарри Стайлса.

- Гарри… Стайлса? – Гарольд явно поперхнулся на том конце провода.

- Да, это по очень срочному делу.

- Сейчас посмотрю… - в трубке послышался стук клавиатуры, - ага, вот, нашел. Парк-Лейн Авеню, 27.

- Спасибо.

- А Вы…

- До свидания, Гарольд! – я нажала «отбой».

Не успела я убрать телефон, как из-за угла вырулила машина такси. Я взмахнула рукой, а сердце подпрыгнуло куда-то до уровня горла. Назад пути нет.

- Куда Вам, мисс? – спросил водитель, когда я захлопнула за собой дверцу.

На одном дыхании, чтобы не было времени передумать, уверенно произнесла:

- Парк-Лейн авеню, 27.

***

Ждать больше не имело смысла. Я и так прослонялась мимо дома Гарри около двадцати раз, обойдя его со всех сторон и рассмотрев каждую стену во всех подробностях. Обычный двухэтажный дом, со слегка покосившимся забором, ярко-желтыми ставнями и кустом рябины под окном. Решено. Зайду.

Калитка, скрипнув, отворилась. Гравийная дорожка успокаивающе шуршала под ногами. Остановилась перед белой дверью с дверным колокольчиком. Зажмурилась, позвонила.

Сначала показалось, что дом пуст, но спустя какое-то время дверь отворилась.

- Мисс Селдридж?

Гарри глянул на меня, привалившись плечом к косяку.

- Привет.

- Здравствуйте. Чем обязан?

- Может, сначала впустишь или мы так и будем через порог говорить? – я повела плечами. Мне казалось, что редкие прохожие на соседней улице просто глаз с меня не сводят.

- Что ж, проходите.

Гарри посторонился, пропуская меня в дом.

- Спасибо.

На секунду мне представилось, что мы так и будем перебрасываться ничего не значащими фразами, но Гарри все же обернулся, провел рукой по волосам, и словно сам чувствуя себя не в своей тарелке, спросил:

- Может быть, кофе?

- Нет, спасибо.

- Присаживайтесь. У меня, конечно, не пентхаус, как Вы, наверное, привыкли видеть, но все же, чем богаты, тем, как говорится, и рады, - Гарри указал мне рукой на диван в ворохе подушек. Я осторожно присела, обвела взглядом гостиную.

От обилия цветов резало глаз. Желтые обои, зеленая мебель, красные занавески на окнах. Все так ярко, аляписто, по-живому. Я почувствовала себя здесь лишней.

- Так, чем, собственно говоря, я могу Вам помочь? – сам Гарри присел на кресло напротив меня, постукивая кончиками пальцем по стеклянному столику, заброшенному глянцевыми журнала. В глаза мне бросился выпуск нашего журнала, с обложки которого улыбалась Лола Гамильтон.

Я молчала. Закусила верхнюю губу. Гарри продолжал постукивать пальцами.

- Я…

- Погодите, а где… Где Ваше кольцо? – спросил Гарри, поднимаясь с кресла.

Я закрыла лицо руками и пробормотала, задыхаясь, и прерывая почти каждую фразу:

- Я… Я отменила свадьбу. Я не знаю, как это произошло, но твои слова…Там. На площади… Я не знаю, что со мной произошло… В груди что-то щелкнуло… Но я… Я долго себя обманывала, ты был прав, - я продолжала надавливать пальцами на веки, больнее, пока перед глазами не поплыли цветные точки, - было одно обстоятельство, которое было сильнее меня, но… Но потом… Я не могла воспротивиться ему… Ты мне нужен, ты мне очень нужен, Гарри Стайлс. Когда-то ты сказал, что я сама приду к тебе. Ну вот, ты снова оказался прав.

Я почувствовала, что по ладоням, закрывающим глаза, потекли слезы. Гарри молчал, а я продолжала выкорчевывать свою душу перед ним, как калеными щипцами вытаскивала из себя эти слова, и сил держать глаза сухими уже просто не было. Слезы прорвались настоящим потоком.

- Мисс Селдридж, - голос Гарри раздался прямо у меня над ухом, и так нежно, так проникновенно были произнесены эти два коротких слова, что я невольно прекратила говорить какой-то бред и замерла. Руки Гарри коснулись моих ладоней и отвели их от лица. Стайлс присел около меня на колени, и подержав пару секунд мои руки в своих, прижал их к своим горячим щекам.

- Гарри…

- Вы меня любите? – тихо спросил он, и глаза его, большие, чуть затуманенные нежданным моим приходом, осветились словно изнутри, такой надеждой, таким желанием услышать одно лишь слово «Да», одно мое согласие могло даровать жизнь Гарри, а небеса бы не разверзлись над нашими поникшими головами.

Проводя пальцами по его гладко выбритым щекам, я еле слышно произнесла:

- Да.

Глаза Гарри вспыхнули неподдельным счастьем, как будто в нем, уже отчаявшимся в земных радостях, снова вспыхнула жизнь, куда как ярче, полнее и вдохновеннее прежней.

По-прежнему, не отпуская моих рук, и то поднося их к своим горящим щекам, то целуя их, Гарри заговорил, не сводя с меня проникновенного взгляда:

- Я люблю Вас. Я люблю Вас, и пусть никто не знает, сколько нам суждено любить и вообще ходить по этой земле, знайте, что каждую минуту, пока я жив, я люблю Вас. Я люблю Вас, мисс Селдридж, я без ума, без сердца, без кислорода, но я люблю Вас. Я люблю Вас.

- Гарри, если бы ты знал всё… Гарри, - у меня все еще текли слезы, они перемешивались с тушью, но Гарри, вовсе не чураясь, припал к моим щекам губами с самыми нежными поцелуями.

- Прошлое уже не имеет никакого значения. И будущее тоже. Есть только сейчас. Этот миг и мы. Я люблю Вас.

- Я люблю тебя, - тихо сказала я, впервые не ощущая укоров совести за эти слова, произнесенные действительно от всего израненного, изболевшегося сердца, которое, после этих слов, забилось совершенно по-новому…

Прикасаясь к губам, к шее, плечам, рукам Гарри, я понимала, что судьба решила смилостивиться надо мной и подарить мне еще одну любовь. Но на этот раз она действительно будет бесконечной.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.

Комментарий к Глава 7.

не будет комментариев - не будет последней, заключительной части С:

всем добра С:

========== ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЦЕЙТНОТ ==========

Глава 1.

Я проснулась в пять часов утра и не сразу могла понять, где я нахожусь, пока не услышала с левой стороны тяжелое, сонное, прерывистое дыхание. Разлепив тяжелые веки, я посмотрела на спящего Гарри и не могла сдержать улыбки. Веки с длинными, закрученными на концах ресницами медленно трепетали, губы казались неестественно яркими, волосы разметались по подушке. Он спал неспокойно, идеальное лицо не было расслаблено даже во сне, грудь, прикрытая одеялом, тяжело вздымалась. Я осторожно провела рукой по его тяжелым кудрям, по щеке, и встала. Натянула платье, накинула поверх рубашку Гарри и в не решительности остановилась у окна. Людей на улице в этот час не было, пасмурное небо уныло, нехотя, обнимало еще спящий город. Темные тучи спешили по небу, чтобы в скором времени расплакаться дождем. Я осторожно приоткрыла окно, впуская свежий, чуть холодноватый воздух.

- Мисс Селдридж?

Гарри заворочался в кровати, руками побродил по одеялу, открыл глаза. Я обернулась. Приподнявшись на локте, и зажмурив один глаз, другой рукой он водил по лицу, сгоняя остатки сна.

- Доброе утро.

- Я… Вы не представляете, как чертовски я рад Вас видеть, - протянул Гарри и зевнул, - простите.

- Я сама только что встала.

- Давайте я завтрак приготовлю, - Гарри засуетился на кровати, но заметив, что он не совсем одет, а точнее, совсем не одет, смутился, - может, лучше Вы сами?

- Мне что-то не до завтрака, - я снова отвернулась к окну. Я провела языком по не накрашенным, голым губам, поправила растрепанные волосы.

Господи, куда мне теперь идти, что мне делать? Если я приду в офис, там будет Александр… Я не выдержу смотреть ему в глаза. Я чувствовала себя конченной предательницей, но в тот же миг ощущала головокружительное, пленительное счастье. И теперь пришла пора если не покончить с прошлым окончательно и забыть его, то посвятить в него Гарри. Возможно, после того, что я расскажу ему, он подумает, что я чокнутая.

- Гарри, мне нужно тебе кое-что рассказать.

- Я вас внимательно слушаю, точнее, тебя. Я же могу так теперь к Вам обращаться? – Гарри сел на кровати, откинул со лба волосы.

- Да, можешь. Помнишь, когда-то ты спросил, что за маску я ношу и что было у меня в прошлом? – я, прислонясь спиной к подоконнику, уставилась на Гарри. Он кивнул, но явно напрягся.

- Помню. Но если Вы не хотите говорить, то…

- Нет, я хочу. Я думаю, тебе стоит это узнать обо мне, если теперь мы… Ну…

- Вместе? – это слово как топором рубануло воздух.

- Да.

- Тогда расскажите.

Я снова отвернулась к окну, чувствуя, что под пытливым взглядом Гарри говорить мне точно будет тяжело. По спине пробежался озноб. Обхватив себя руками, я заговорила, быстро, волнуясь, то повышая, то понижая голос, иногда путаясь в словах и видя перед глазами то, о чем я говорю, столь явственно, что горло то и дело сковывал волнительный спазм.

- Мои родители погибли, когда мне было четыре года. Я почти совсем их не помнила. После трагедии мой дядя, мистер Хоран, тут же забрал меня к себе домой и с тех пор воспитывал и меня и Найла. Он часто пропадал на работе, но удивительно, что я редко чувствовала себя одинокой. Мы с Найлом росли вместе, всегда играли, а наша няня попыталась воспитать из нас хороших людей. Я думаю, что у нее это получилось, по крайней мере, по отношению к Найлу.

Когда я пошла в первый класс, я подружилась почти со всеми одноклассниками. Мы весело проводили время и в школе, и в выходные. Я была почти самой лучшей ученицей класса. Девчонки, да и мальчишки завидовали, что у меня есть такой классный дядя.

Я никогда не чувствовала себя одинокой. Мне было немного странно, когда моих одноклассниц после школы забирали мамы и папы, а меня всегда только Летти, но дома вечером мы все садились за стол, я, Найл, дядя, Летти, и я правда думала, что моя семья ничем не отличается от семей других детей.

Во втором полугодии к нам в класс пришел новенький мальчик. Он только что переехал с мамой из Аризоны. Отца у него не было, и Эдвард (так звали мальчика) сам точно не знал, где был его отец. Они поселились на соседней улице. Тогда я еще жила в самой обычной семье, дядя только начинал раскручивать свой журнал и мы жили в самом простом доме.

Мы с Эдвардом сразу подружились. Нас посадили за одну парту, на физкультуре мы всегда старались попасть в одну команду, на уроках пения всегда стояли рядом.

Найл, тогда еще не ходивший в школу, очень любил гулять с нами и играть с Эдвардом. Эдвард… Он был… Просто невероятным человеком. Он стал самым умным учеником в нашем классе, он никогда никому не отказывал в помощи, всегда только улыбался, шутил. Мальчишки его недолюбливали по многим причинам. Он всячески помогал своей матери, которая устроилась продавщицей в булочной, и он обладал удивительной способностью нравиться всем. Учителя его любили за ум, а девчонки, даже из старших классов, за внешность. Он был очень красив. Чем-то даже похож на тебя, - бегло произнесла я, и замолчала. Гарри испытующе молчал у меня за спиной.

- Продолжайте, - хрипло попросил он.

- Время шло, мы росли. Мы были настоящими друзьями с Эдвардом. Помогали друг другу с уроками, ходили из школы и в школу всегда только вместе, делились планами на будущее. Он хотел стать хирургом, спасать людей, а потом купить матери огромный дом где-нибудь на берегу океана… Миссис Барнс относилась ко мне, как дочери. Это была очень мудрая, спокойная женщина, с большими добрыми глазами и ласковым взглядом. Она всегда радовалась, когда я приходила к ним в гости.

Мы с Эдвардом делили все поровну: и радости и поражения. Помню, когда нам было по тринадцать, я решила поучаствовать в школьном конкурсе красоты. Я дошла до третьего тура и провалилась. Тогда победила Роза Далтон, сейчас, она, кстати, работает моделью… Я так переживала, что Эдвард написал под моими окнами красками, что я все равно королева красоты. И эта надпись еще долго не смывалась дождями.

Мы могли разговаривать часами обо всем. Могли часами молчать, сидя рядом на крыше моего дома, или кататься на велосипедах. Или сидеть где-нибудь в парке, склонив головы, и слушать музыку.Или ходить в кино на фильмы, а потом обсуждать их часами… Мы были неразлучны.

Даже с Хеленой, с которой я познакомилась в школе, мы общались гораздо меньше, чем с Эдвардом. Даже Найл был очарован им, и по вечерам они вместе играли в футбол. С подачи Эдварда Найл пошел в музыкальную школу и стал учиться играть на гитаре.

Можно было сказать, что Эдвард стал настоящим членом нашей семьи.

Не могу сказать, когда поняла, что люблю его. Наверное, это случилось еще в первый день, когда он только пришел к нам в класс. Мы ни о чем не говорили, не признавались, мы просто стали еще более неразлучны. Мы понимали друг друга без слов.

Когда нам было по пятнадцать лет, мама Эдварда сошлась с каким-то мужчиной и вскоре у Эдварда родилась сестра. Маргарита. Мужчина скоро куда-то пропал, миссис Барнс тяжело заболела. Эдварду пришлось устроиться на работу, чтобы содержать мать и сестру. Я училась за нас двоих, чтобы Эдварда не выгнали из школы, в то время как он работал в магазине.

Но я знала, что этот человек добьется всего. У него был неоценимый ум, казалось, не было такой области, в которой он что-либо не знал! Он читал очень много книг, в основном те, которые давала ему я, а потом мог в точности пересказать сюжет и разобрать каждого героя по полочкам.

Мы проводили почти все свободное время вместе. Мне кажется, мы даже никогда не ссорились, потому что понимали друг друга с полуслова. Мы знали, что когда мы закончим школу, мы поженимся.

Эдвард собирался поступать в медицинский институт, я – в школу журналистики. У нас было множество планов, особенно у Эдварда. Мы часто веселились, проводили бездумные дни вдали от города, где просто наслаждались каждой минутой жизни и друг другом. Но Эдвард любил размышлять о будущем, ставить себе высокие цели и всегда добиваться их. Он говорил, что мы всегда будем вместе…

Однажды вечером мы сидели у меня дома. Мы в сотый раз пересматривали наш любимый фильм, не заботясь о том, что в скором времени нас ожидают выпускные экзамены. Я была уверена, что Эдвард точно сдаст все на отлично!

Мы так заговорились, как всегда, что даже не заметили, что на улице стемнело. Я хотела, чтобы Эдвард остался у меня, но он настоял, что поедет домой, к матери и сестре, хотя было уже очень темно и шел дождь.

Я не стала настаивать, потому что понимала, он нужен своей матери, хотя я, оставшись в тот день одна, очень скучала вечером. Дядя с утра пропадал на работе и нередко даже ночевал там, Найл ушел куда-то гулять со своими друзьями из музыкальной группы, в которой тогда играл, а у Летти был законный выходной, и она поехала к своим родственникам за город…

Я проводила Эдварда, посмотрела, как он сел на свой велосипед, и скрылся за поворотом под струями дождя.

Я легла спать, а с утра прождала Эдварда битый час, но он так и не зашел за мной, и мне пришлось отправиться в школу одной. Обычно, если Эдвард решался прогулять школу из-за какой-то очень важной причины, он всегда звонил мне и говорил об этом. Но я тогда почему-то не придала этому значения. Я решила, что он заболел, и хотела заглянуть проведать его после первого же урока, сбежав с остальных. На первом ожидала важная контрольная. Учитель никогда не смотрел, кто присутствует, и поэтому я написала контрольную и за себя, и за Эдварда. За столько лет общения я умело подделывала его почерк, а он мой.

В середине урока открылась дверь и вошла наша классная руководительница в сопровождении двух полицейских. Они остановились, о чем-то шепнули учителю химии, и, поискав глазами среди учеников, остановились на мне.

- Кристина Селдридж, - мягко сказала учительница, миссис Свон, и ее необычайно мягкий и тихий голос, заставил меня почувствовать неладное, - выйди, пожалуйста, на минутку.

Я вышла из кабинета, провожаемая десятками глаз. Я всегда хорошо училась, никогда не нарушала закон, а потому факт того, что за мной пришли полицейские, взволновал всех.

Но пожав плечами, я поднялась из-за своей парты (за которой пустовало место Эдварда) и вышла в коридор.

- Кристина, - миссис Свон положила мне руки на плечи и легонько сжала, - я обязана тебе это сказать. Я знала, что вы с Эдвардом всегда дружили и из всего класса он общался почти только с тобой…

- Мы и сейчас общаемся, - поправила я учительницу и увидела, как глаза ее увлажнились слезами, - миссис Свон?

- Мне очень жаль, Кристина. Мне очень жаль…

Миссис Свон заплакала, а я все не понимала, что произошло. Я кричала, чтобы мне объяснили…

- Детка, Эдвард умер. Сегодня ночью. Его сбила машина, когда он возвращался домой на велосипеде, - сказал один полицейский и протянул мне большой синий носовой платок…

Сняв с плеча руку захлебывающейся слезами миссис Свон, я пошла по коридору. Услышала только голос того самого полицейского: «Оставьте, ей надо побыть одной с этой новостью», а потом потеряла сознание…

Что было дальше, трудно говорить. Начался какой-то нескончаемый кошмар. Вся школа переживала, и ученики пытались поддерживать меня, а я два месяца не могла говорить. Помню, я не спала шесть ночей, и дядя просто не знал, что со мной делать. Не могла есть и за короткий промежуток времени сильно потеряла в весе…

Узнав о трагедии с сыном, болезнь миссис Барнс усугубилась и спустя какое-то время она умерла в больнице…

Сестру Эдварда, двухгодовалую Маргу, забрали в приют, ибо никаких родственников у них больше не было. Но спустя год, когда мне исполнилось восемнадцать, я оформила опеку над Маргой и забрала ее себе.

Со временем в школе об этом истории забыли и перестали так остро реагировать на пустое место за партой рядом со мной. Имя Эдварда Барнса просто вычеркнули из школьных журналов, как будто такого ученика никогда и не было.

Все готовились к выпускным экзаменам и самому выпускному.

Помню, что я просто начала учиться. Я дни и ночи, без отдыха, читала учебники, какие-то книги, материалы, просиживала в библиотеках. Я хорошо училась, но никогда не блистала. В моей школе было очень много умных учеников, но медаль за особую учебу получила только я. Я заполняла свою голову разными знаниями и мыслями, чтобы не думать об Эдварде… Найл и Хелена, как могли, поддерживали меня. Тогда-то они и познакомились.

Я винила в смерти Эдварда себя. Если бы я настояла, чтобы он остался у меня, или бы просто не позволила ему так долго сидеть со мной, потому что мне просто было скучно, он был бы жив! Господи, ему было всего семнадцать лет, - я закрыла лицо руками, воздуха стало не хватать, горло пересохло, но я продолжала говорить, прислонившись лбом к холодному стеклу, - семнадцать, понимаешь? У него вся жизнь была впереди. Все мечты, все планы, рухнули в один миг…

А какой-то… Какой-то… Какой-то монстр просто сбил его, и даже не вернулся! Не отвез в больницу! Велосипед Эдварда так сильно ударило капотом машины, что он отлетел на тротуар и пролежал там до утра. Врачи говорили, что он умер не сразу, что, может быть, его было бы еще можно спасти, подоспей «скорая» вовремя… Сосед Эдварда, выйдя рано утром выгулять собаку, нашел его, но… Но было уже поздно.

Несколько лет мне снились эти ужасные сны, в которых Эдвард лежит на тротуаре, а никто не может оказать ему помощь. Со мной были и истерики, я не могла ни с кем разговаривать… Я только училась, читала, заполняла свой мозг разной информацией…

Я замкнулась в себе. Я ни с кем не разговорила, и даже Найла очень долгое время держала в стороне, хотя он переживал так же, как и я, ведь они дружили с Эдвардом.

Я поступила в институт. Там поначалу многие парни пытались со мной познакомиться, но я ни на кого даже не смотрела. Я могла ответить, если меня спрашивали что-то по учебе, но на этом наше общение и заканчивалось. Даже самые настойчивые парни спустя месяц бросали попытку меня добиться, называя меня чокнутой ботанкой.

Когда мои одногруппницы ходили в клубы и на вечеринки, радовались своей жизни, я ходила на кладбище и относила цветы Эдварду. Когда мои подружки встречались с мальчиками, я сидела дома и читала. Книги. Книги были единственные, кто никогда меня не предавал, не уходил от меня, не крутит пальцем у виска и не называл меня чокнутой. Книги вызывали мои слезы, но это были хорошие, правильные, не больные слезы. И кто после этого мог требовать от меня любви к людям больше, чем к книгам?

За успешную учебу мне разрешили закончить институт экстерном. Вместо положенных четырех лет я закончила его за два года, и дядя взял меня к себе на работу в офис. Я слишком много работала и за свои заслуги дослужилась до звания главного редактора журнала.

Как-то я возвращалась с кладбища, на мне просто не было лица. Мне казалось, что если я сейчас ступлю на проезжую часть, то во мне не хватит силы сделать шаг назад и не попасть под машину.

Тогда –то я и познакомилась с Александром. Мы просто столкнулись на улице, он выронил какие-то бумаги и почему-то принялся извиняться… Сказал, что только что переехал из Франции, ищет работу журналистом.. Я посоветовала ему обратиться в издательство дяди, которое в то время уже заслужило огромную славу не только в нашем городе, но и в других.

Александра взяли на работу. Он с первых же дней принялся ухаживать за мной, и это длилось полтора года. Когда я рассказала ему про Эдварда, он все понял и принял, и единственный продолжал относиться ко мне с любовью, в то время как другие сотрудники считали меня стервой, которая работает здесь только из-за родства с владельцем издательства.

И спустя какое-то время я попыталась ответить Александру взаимностью. У меня никогда не было к нему сильных чувств. Но он поддерживал меня, помогал, всегда хорошо относился, и я приняла благодарность за какое-то чувство… Глупо, знаю, - я утерла набежавшие слезы, перевела дыхание, - Я просто привыкла, что, раз я держу теперь под контролем свои эмоции, свои чувства, всю свою жизнь, то и человека рядом со мной тоже должна держать под контролем. Именно им-то и оказался Саша, но замуж выйти за него не смогла. Он делал мне предложение три раза, и каждый раз получал отказ. Не смогла обмануть его. Да и себя.

А потом появился ты. В тебе столько жизни, столько огня, столько… Всего того, что было в Эдварде и когда-то во мне самой. Хочешь верь, хочешь нет, но шесть лет назад я была такой же веселой, беззаботной, как и ты. Жила каждой минутой и не задумывалась о будущем, а прошлое вспоминала всегда лишь с улыбкой.

Но когда Эдварда не стало, я похоронила вместе с ним свою молодость, свое счастье, все свои мечты на обычную жизнь в будущем. В моей жизни появилась только работа, которая, я знала, никогда меня не бросит, никогда не уйдет.

Это единственное, что приносило мне если не радость (сильные эмоции я научилась держать под контролем так, что в скором времени перестала вообще что-либо чувствовать), но хотя бы какое-то ощущение внутреннего спокойствия и довольства собой.

Так что, - я обернулась к Гарри, который как каменное изваяние, все в той же позе сидел на кровати, лицо его побледнело (или мне показалось?), глаза выражали неподдельный испуг и страх, - теперь ты все знаешь.

- А Вы… Вы до сих пор не знаете, кто… Кто был виновен в смерти этого парня? – Гарри провел языком по сухим губам, его голос звучал приглушенно, как накрытый стеклом.

Я повела плечами.

- Нет. Свидетелей происшедшего не было… Кто-то выскочил из-за угла на большой машине и сбил его, потому что не успел снизить скорость. И все. Единственное, что я до сих пор хочу, и какой мыслью живу – найти и узнать, кто был виновен в смерти Эдварда. Я даже бы ничего не сказала этому человеку, - я развела руками, - да и что тут скажешь? Просто хотела бы посмотреть ему в глаза. Посмотреть в его нечеловеческие глаза, которые, не моргнув, убили человека… Можно сказать, даже ребенка, ведь ему было всего семнадцать лет! – я подняла глаза кверху, часто заморгала, чтобы слезы снова не полились, - но, наверное, спустя столько лет этого уже никогда нельзя будет узнать. Я почему за тебя так и схватилась. Когда ты упал в обморок, я чуть с ума не сошла. Я увидела в тебе Эдварда… И если его… Если его я не смогла спасти, то тебя… Тебя всегда спасу, что бы ни произошло.

Гарри закусил верхнюю губу, судорожно сжал руки в кулаки.

- И Вы… Помните, когда это было?

- Пятнадцатого апреля. Шесть лет назад. Знаешь, наверное, если бы я узнала, кто это сделал… Я бы, наверное, не смогла с этим жить, - тихо произнесла я.

Щеки Гарри вспыхнули ярким румянцем, он опустил глаза.

- Мне очень жаль.

- Не стоит. Ладно, - я утерла нос рукой, - ведь теперь я снова начинаю жить, - я подошла к кровати, осторожно присела на край. Гарри молча взял мои руки в свои, прижал к губам.

- Я Вас никогда не брошу.

****

- Всем доброе утро! Как продвигается наш выпуск? – я, словно ветер, расточая улыбки и рукопожатия, ворвалась в офис.

- Мисс Селдридж, я переделал статью, как Вы и просили….

- Молодец, Гарольд! Тебе премию в этом месяце, - я улыбнулась, беря флешку у Гарольда. Его лицо неожиданно осветила улыбка, и, кажется, даже усы приподнялись как-то кверху.

- Премия? Правда?

- Да. Всем в этом месяце премию! – я улыбнулась, покрутила на пальце флешку и вошла в свой кабинет. В коридоре послышался радостный гул.

Я открыла окно, полной грудью вдохнула дневной, нагретый солнцем воздух. Тучи рассеялись, небо просветлело и легко плыло над головой.

- К Вам можно?

Дверь открылась, я обернулась, все еще удерживая на губах улыбку.

- Найл!

Брат, в новой рубашке, оттеняющий синеву его глаз, сияющий улыбкой, прошел в мой кабинет и присел на край стола. Ноги в новых кедах так и подергивались, желая куда-то бежать. Найл аж передергивался, что на языке брата означало: «У меня огромная радость, расспроси меня, расспроси, иначе я лопну!»

- Ну, - я оперлась руками о стол, - ты так светишься, что, пожалуй, нам в офисе уже можно экономить на электричестве. Рассказывай.

- Хелена, - произнес Найл и мечтательно прикрыл глаза, но тут же подскочил, как ужаленный, и отчаянно жестикулируя, заговорил, - она невероятная, она… Мы всю ночь наговориться не могли. Я-то думал, она меня тупицей считает, а тут… Я влюблен, как пятнадцатилетний подросток и ничего не могу с этим поделать!

- И не надо ничего с этим делать! Должен же ты был когда-то остепениться!

- Я серьезно, - Найл улыбнулся, - столько лет я… То есть… Черт! – Найл расширил глаза от ужаса. Ведь он-то думал, что я ни о чем не знаю! Но я по-доброму улыбнулась.

- Она тоже.

- Погоди… Серьезно? Вот мы идиоты, столько времени упустили!

- Но теперь-то, надеюсь, у вас все хорошо? – я напустила на себя строгий сестринский прищур. Найл снова поплыл в своих мечтах.

- Да… Даже страшно. Погоди… А ты –то чего такая радостная? Я шел по коридору, а все обсуждали какую-то премию.

Я потянулась и лукаво улыбнулась.

- Я так понимаю, твой ответ – Гарри? – Найл заиграл светлыми бровями.

- Да. И эта первая ночь за столько лет, когда я спала спокойно и меня не мучила совесть. Наверное, ты прав был, когда говорил, что надо жить дальше, и моей вины действительно нет в том, что Эдвард… Погиб, - с расстановкой произнесла я. Найл кивнул.

- Он бы явно хотел, чтобы ты была счастлива.

- Да, наверное, - я пожала плечами, - правда, не знаю, что делать с Александром…

- Я проходил мимо его кабинета, его нет еще на работе. Может, придет позже, - неопределенно пожал плечами брат, спрыгивая со стола, - да и, кстати, где сам Стайлс?

- Сказал, что у него есть какое-то дело, - я снова улыбнулась, - я даже спрашивать не стала. Ты же знаешь Стайлса – он скрытен, как незнамо кто. Но, что самое удивительное, - я снова оперлась на руки и наклонилась к брату, - я практически ничего о нем не знаю, но я готова вверить ему свою жизнь с закрытыми глазами.

- Значит, смело вверяй, - Найл улыбнулся, - я правда рад, Кристина, что у тебя тоже все наладилось. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне и готов рубить правду только так, но… Гарри – действительно тот, кто тебе нужен.

- Я с ним словно заново жить начала, - сказала я, и это было так, с ним не надо было притворяться, играть, жить под маской или в каком-то другом образе. С ним можно было просто жить. Сейчас и в эту минуту. И в этом вся его прелесть.

- И правильно! Давно была пора! А то взяла моду… Тебя вон весь офис стервой называл, а разве оно того стоило?

- Не знаю. Пускай сейчас называют как угодно, мне все равно. Я слишком счастлива, чтобы думать о том, что говорят обо мне какие-то другие люди, - я улыбнулась и хлопнула Найла по раскрытой протянутой ладони, - знаешь, я, наверное, поеду домой.

- Боже мой! – Найл схватился за голову, как ошпаренный, - Кристина Селдридж уходит с работы средь бела дня?! Там что, на улице, упал метеорит?!

- Почти. Просто хочу домой.

- К Гарри? – Найл снова лукаво подмигнул, почти как его отец.

- К Гарри.

- Тогда это уважительная причина, - Найл посторонился, и рукой, как швейцар, указал мне на выход, - я Вас отпускаю.

- Большое спасибо! – потрепав Найл по залаченным волосам, я почти как школьница, вприпрыжку побежала вниз по лестнице. А сердце в груди так и пело, так и подпрыгивало в такт шагам…

***

Весь вечер я дожидалась Гарри. Он позвонил и сказал, что приедет ко мне вечером, а пока у него было одно важное дело. Напевая от нетерпения, я перемыла всю квартиру, приготовила ужин, надела самое красивое красное короткое платье, которое у меня только было, туфли на высоких каблуках, сделала идеальный макияж и стала ждать.

Когда за окном, наконец, послышался визг тормозов мотоцикла, я готова была выпрыгнуть из платья и броситься встречать Гарри прямо на улице.

- Привет, я…

Я было хотела обнять его, но он так резко посмотрел на меня, что я невольно отпрянула, а рука, уже протянутая к его шее, замерла в воздухе.

Сняв шляпу с примятых кудрей и повертев ее в руках, (а Гарри пренебрегал шлемом), облизывая сухие губы, и почти не глядя на меня, он сказал:

- Мне нужно серьезно поговорить с Вами, мисс Селдридж.

Я невольно дернула углом губ при этом обращении на «Вы».

- Что-то случилось?

- Можно сказать и так.

Гарри цокнул языком, оглядел прихожую, положил шляпу на полку под зеркалом, и прошел в гостиную.

- Вы знаете, что я, конечно, не ангел и далеко не идеал, но, - Гарри взмахнул рукой, не давая мне возможности возразить, - но я все же человек и у меня есть совесть.

- Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

Гарри стоял ко мне вполоборота, не решаясь или не желая присесть на диван, и меня от него отделял небольшой журнальный столик. Мои каблуки утопали в ковре, но я стойко стояла, теребя пальцы.

- Ну, вот Вы посмотрите на себя. Это платье… Ужин. Вы давно меня ждете. Да?

- Да, но, Гарри, я не понимаю, почему ты так говоришь… Ведь мы…

- Вы сказали, что любите меня, - резко оборвал меня Гарри, - любите. Ведь так?

- Да, и мне казалось, что это взаимно, - мой голос неожиданно тоже стал строг. Внутри что-то перехватило холодными тисками.

- Любите, несмотря ни на что?

- Я не понимаю, к чему ты ведешь этот разговор. Тебе что, нужны мои клятвы? – я дернула бровью.

- Я не хотел Вам этого говорить. Я вообще не думал, что это так затянется, и в общем, - Гарри посмотрел на меня серьезным взглядом из-под насупленных бровей, - я должен Вам признаться. И, пожалуйста, сядьте.

- Ты меня пугаешь.

Я осторожно присела на край плетеного стула, не сводя взгляда с Гарри. Он крутил пальцы, на щеках выступила краснота, верхняя пуговица рубашки расстегнулась, открывая шею со вздувшейся на ней от напряжения веной.

- Мы слишком поторопились с Вами, - сказал Гарри, - я не тот человек, который Вам нужен.

- Гарри, да что ты говоришь? - я было вскочила со стула, подогреваемая разбушевавшимся сердцем, но Гарри так посмотрел на меня, что я снова послушно села, - да что произошло?! Скажи мне!

- Я не вправе врать Вам и скрывать, - Гарри нервно сглотнул, бегая от меня глазами. Мне хотелось вскочить, схватить его за плечи и поймать его сумасшедший взгляд!

- Ну, так скажи, что произошло?

Гарри облизал губы, покрутил шеей, и, поглядев на меня смертельным взглядом, сказал, чеканя каждое слово так, что оно впивалось мне в мозги прямо настоящими крючьями:

- Это я был тогда за рулем. Я пятнадцатого апреля, шесть лет назад, сел за руль без прав. Я был в той машине. Это я убил Эдварда Барнса.

Комментарий к ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЦЕЙТНОТ

Собственно говоря, вот и раскрытие самое главной интриги С: Вы хотели узнать, кто есть Эдвард - теперь вы знаете :)

Оставляйте комментарии, очень важно знать ваше мнение!

И большое-большое-ОГРОМНОЕ СПАСИБО тем, кто остается со мной, вы меня вдохновляете и мотивируете :3

(и не убивайте меня, пожалуйста, за такой поворот сюжета)

========== Глава 2. ==========

- Ты… Что?

- Это я виновен в смерти Эдварда Барнса. Погибшего шесть лет назад в возрасте семнадцати лет, - отчеканил Гарри.

- Ты… Нет… Этого… Этого не может быть… - лепетала я, чувствуя, как сердце сжимается в маленький комок и перестает биться.

- Не думайте, что мне самому приятно говорить Вам об этом, - Гарри сузил злые глаза, - но это правда. Мне было всего пятнадцать, и у меня не было прав. Я взял машину из гаража отца и поехал кататься. Я не успел затормозить. Это был несчастный случай.

- Но…

- Мой отец не последний человек в городе и помог скрыть следы. Иначе сейчас бы я с Вами не разговаривал, а был за решеткой. Я скрылся с места преступления. И парень умер. Из-за меня.

- Гарри, ты… - по лицу у меня потекли слезы, - скажи, что это неправда! Скажи, что ты лжешь!

- Увы, но это правда, - Гарри цокнул языком, - когда Вы мне рассказали все, я понял, что это был действительно Ваш квартал. Да и имя… Погибшего… Я тоже знал.

- И ты… Ты так спокойно мне сейчас говоришь об этом?! – я не верила своим ушам. Нет, нет, пусть скажет, что это такая жестокая шутка! Гарри пожал плечами.

- А как мне еще об этом говорить? И раз уж зашла такая тема на откровения… То, что я Вам говорил до этого – про свои чувства – вот это было ложью. Я просто хотел узнать, сколько времени мне понадобиться, чтобы склонить Вас в свою постель.

Я дернулась, как от пощечины.

- Стайлс, ты забываешься!

- А что, неприятно оказываться в одной комнате с убийцей своего некогда любимого парня?

Я в миг подлетела к Гарри и ударила его по щеке. Гнев застил мне глаза. Ладонь обожгло жаром.

- Эй, потише! – Гарри перехватил мои руки, - приберегите свои истерики для кого-нибудь другого, меня ими не возьмешь.

- Стайлс, да… Да ты же… Чудовище, - прошептала я, не желая верить своим глазам. Гарри оскалил зубы в оскале.

- Не буду спорить. Теперь мы знаем о тайнах друг друга и ничто не мешает нам полюбовно разойтись.

Отстранив меня в сторону, Гарри пошел к двери. Там остановился. Я ничего не понимала, глаза горели слезами, пол плыл под ногами.

- Стайлс!

- Я никогда Вас не любил, - бросил он мне через плечо, - и Вам лучше обо мне забыть. Поверьте, это к лучшему.

- Ты… Я ненавижу тебя, - прошипела я, - ты еще ответишь за смерть Эдварда!

- Отвечу. Мы все за всё когда-нибудь ответим, - все так же, не поворачиваясь, ответил Гарри.

- Ты не посмеешь так просто уйти! – я бросилась к нему, но Гарри так посмотрел на меня, что у меня опустились руки. Дыхание перехватило от одной лишь пустоты в его взгляде.

- Не прикасайтесь ко мне, - бросил он, брезгливо кривя губы, - я думал, Вы будете поумнее, а Вы повелись на мои россказни про любовь, как пятнадцатилетняя дура.

- Ты… Ты… Ты уволен! Пошел вон! Чтобы я тебя никогда больше не видела! – закричала я, снова замахиваясь, но Гарри выставил вперед руку и железным кольцом пальцев обхватил мое запястье.

- Не утруждайте себя. Я исчезну из этого города. И Вы больше никогда меня не увидите.

- Исчезни. Немедленно, - смаргивая слезы, чувствуя подступающую к горлу дурноту, прошептала я, - я…. Ненавижу тебя.

- Прощайте, мисс Селдридж, - Гарри взялся за ручку двери, но друг замер с напряженной, как струна спиной. На секунду мне показалось, что вот сейчас он скажет, что все придумал. Все разворачивалось слишком быстро, как фильм, перемотанный сразу на конец! В ушах стучали сгустки крови, - Вам бы все же лучше выйти замуж за Мельеса. А то такой шанс упускаете.

И не давая мне возможности что-либо ответить, вышел из квартиры.

О том, что он был здесь, говорила только шляпа, которую он забыл.

Он ушел из моей жизни, но забыл в ней шляпу.

Я снова полюбила и потеряла человека.

Но на этот раз, лучше бы Гарри Стайлс действительно умер.

На дрожащих ногах, я подошла к стойке с телефоном, и, не помня себя, набрала номер Найла.

- Алло? Кто это?

- Найл, - прошептала еле двигающимися губами, - Найл…

- Кристина? Что случилось? Ты где? Ты дома?

- Да… Гарри…

- Что? Я ничего не слышу! Говори громче, - кричал в трубке Найл.

- Гарри…. Он… Он… - я уже почти захлебывалась слезами. Телефонная трубка выпала из руки, перед глазами встала темнота.

- Я сейчас приеду! – успел крикнуть Найл, перед тем, как я, падая, погрузилась в непроглядную тьму и забвение.

****

- Ну, ты как?

Я с трудом разлепила тяжелые веки, и, ощущая тошноту, как при укачивании, огляделась. Я была в своей комнате, на крае кровати сидел встревоженный Найл. В руках у него был стакан с водой, и помогая мне подняться, он протянул его мне.

- Скажи, что все это мне показалось.

- И рад бы, да не могу. Я сам ничего не понял. Приехал, ты была без сознания. Что произошло?

- Это Гарри. Убил Эдварда.

На секунду в лице Найла промчалась сотня эмоций. Здесь было и возмущение, и непонимание, и желание посмеяться над удачной шуткой, и вопрос, и ошеломление. Он тряхнул головой, как бы сгоняя все эмоции с лица, и переспросил гулким голосом:

- Гарри… Что сделал?

- Убил Эдварда.

- Боже, с чего ты это взяла?!

- Он сам сказал, - я отвернулась к стене и закрыла глаза. Веки болезненно пульсировали, под ними красными отметинами мигали яркие точки.

- Твою же мать… - Найл застыл, как каменное изваяние, и рука, до этого готовая была несмело прикоснуться ко мне, так и застыла в воздухе, - ты вообще… Как?

- Не знаю.

А как я могла быть? Как я могла быть?! Я во второй раз переживала смерть любимого человека. Сколько раз я клялась себе, просиживая часами возле могилы Эдварда, что найду убийцу? Что просто посмотрю ему в глаза? Как мне хотелось узнать, кто совершил эту подлость! Но Гарри… Как он мог? Как у него хватило… Хватило мерзости и презрения ко всему живому на земле бросить эту правду мне в лицо так?! Словно… Словно что-то дохлое и отвратительное, швырнуть эту мерзостную, истлевающею правду мне в лицо!? Да лучше бы он убил меня, чем сказал это! Лучше бы… Да лучше бы он меня сбил тогда!

Если бы пару часов назад Гарри избил меня и оставил так лежать, истекая кровью, наверное, я бы и тогда чувствовала себя лучше.

Полюбить убийцу…. Убийцу человека, который некогда был для меня всем! За которого я поклялась отомстить! Боже… Ну, почему все так?!

- Кристина! Кристина, я прошу тебя, не молчи только, – Найл продолжал трясти меня за плечо и что-то говорить, но его слова доходили до меня как сквозь вату.

- Оставь меня.

- Еще чего! И не подумаю! Я буду сидеть здесь хоть всю ночь. Да что там… Хоть всю жизнь! Пока ты не придешь в себя! Все, и не мечтай, что ты от меня отделаешься, - Найл скинул кроссовки, поудобнее устроился на кровати рядом со мной, - все, у меня все равно нет на сегодня дел, так что, могу смело сидеть тут хоть до утра. У тебя тут даже весьма удобно…

Я даже не могла плакать. Просто кусала кожу на губах, пока зубы не окрасились кровью. Найл что-то говорил, пел, задавал мне вопросы, но сам же на них и отвечал. Я чувствовала, как мое сердце кололи сильнейшей иглой. Удар. Удар, проникает через правое предсердие, кровь хлещет фонтаном. Убивающая головная боль сдавливала виски железным обручем.

Я лишь на секунду прикрыла глаза, и перед мысленным взором тут же предстал Эдвард. Вот он едет домой к матери и сестре, как из-за угла на шикарной машине появляется подросток Гарри Стайлс, и не успевает вовремя затормозить, протаскивает тело бедного Эдварда по земле. Я подскочила на кровати, бешено дыша.

- Кристина? – рука Найла легла мне на плечо и крепко сжала, - погоди, давай, я принесу твои успокоительные, сейчас… - Найл стал слезать с кровати, на ходу чертыхаясь.

- Он убил его, - прерывающимся голосом сказала я, пряча глаза в слезах, - уничтожил меня, а я… А я люблю его.

***

- Гарольд, какого черта? Какого черта ты опять пропустил один пробел? Еще одна такая выходка, и ты будешь уволен!

- Но… мисс…

- И не смей мне перечить! – прикрикнула я, - твоя статья – это полное ничтожество. Тебя давно была пора вышвырнуть отсюда пинком под зад. В следующем месяце увижу что-то подобное, и ты будешь подметать улицы, ты меня понял?

- Понял.

- Что за кошмарная юбка, Алисия? Ты где работаешь?! На панели? В этом месяце ты получишь зарплату, равную стоимости этой самой юбки.

- Но, мисс!

- И без возражений, пожалуйста.

Я вошла в свой кабинет, положила сумку на стол. Спокойствие. Я научу этих бездарей работать. Они еще узнают, что значит работать по-настоящему!

В кабинет ворвался Найл.

- Какого черта, Найл? Я просила стучаться.

- Ты что там устроила? – Найл взмахнул руками, - Алисия ревет, Гарольд рвет и мечет и зовет тебя сукой на весь офис. Ты что, опять устроила «сокращение»?

- Ну, мы еще посмотрим, кто тут сука. За это, кстати, спасибо, - я перегнулась через стол, взяла листок бумаги, - Гарольду в этом месяце назначается тридцать штрафных очков. Нет, пожалуй, пятьдесят. И того, его зарплата будет в этом месяце равна…

- Прекрати ты! – Найл выхватил у меня из рук листок. Его ноздри раздувались от гнева, - прекрати ты на людей бросаться!

- А что мне еще остается делать?! Скажи мне, а?! Может быть, быть ко всем любезной и почтительной?! Когда все криво смотрят на пустое рабочее место Гарри и спрашивают, где он?

- Кстати. А где он? – тихо спросил Найл, пряча в карман листок со штрафными баллами Гарольда.

- Понятия не умею. Уже прошла неделя, и… Его как след простыл. Просто не знаю, куда он пропал. И… И я…

- Ты что, опять перестала есть? – Найл взял меня за руку, обхватил мое запястье пальцами, и оно спокойно выскользнуло, - ты хочешь повторения той истории?

- Я ем. В основном успокоительные и снотворное. И пью кофе. И работаю. Адская, но отлично возвращающая к жизни смесь. Я уже ничего не хочу, - я подняла глаза на Найла, - я жить даже не хочу. Я не спала всю неделю, по мне что, не видно?! Что все мне надоело. У меня вот здесь, - я приложила руку к груди, - вторичный траур. Ты хочешь это обсудить? Нет? Тогда просто заткнись.

- Кристина…

- Ладно, извини, - я обошла вокруг длинного стола, прислушиваясь к цокоту каблуков по паркету, потом села за стол, - извини. Но ты должен понимать, каково мне сейчас. Я вот вчера ночью лежу и думаю: а что, если бы ничего этого не было? Если бы Эдвард был бы жив? А Гарри устроился в офис секретарем… И… Всякая еще ерунда лезла в голову. Не могу ее контролировать. И статьи эти чертовы по двадцать раз проверяю, пока в глазах рябить не начнет, и книги читала всю ночь, пока не затошнило. Иначе я бы с ума сошла, если бы только думала, думала, думала о том, что произошло. Я до сих пор не верю в это, - я пожала плечами, - не верю, понимаешь? Не верю, что Эдвард умер. Не верю, что была знакома с Гарри. Не верю. И ничего не помогает. Одна картинка ужаснее другой сменяет и все. Это похоже… На еще один круг ада. На кошмарный сон, который… Который держит тебя в железных тисках, сдавливает тебе руки, ноги, голову, легкие, и ты не то, что закричать не можешь, ты вздохнуть не можешь. Вот как я себя сейчас чувствую. Я думала, повторно убить нельзя, - я опустила глаза в пол, - когда умер Эдвард, я думала, что я умерла вместе с ним. И мне уже ничего не будет страшно. Но тогда, видимо, это была просто репетиция моей собственной панихиды. Когда ты не просто полюбила убийцу, а еще… - я махнула рукой, перевела дыхание. Раны в душе, чуть-чуть только прикрытые, снова забили фонтаном крови, - ладно. Ты вообще зашел просто так, чтобы мне нотации почитать или по делу?

Найл пожал плечами. Присел на край стола, рассматривая вытянутую ногу.

- Ну, как тебе сказать… Вообще, дело тоже было. Вот, держи.

Найл похлопал себя по нагрудным карманам на рубашке, потом вытащил из одной конверт.

- Это тебе.

- Что это? – я с опаской взяла конверт двумя пальцами.

- Прочти, - Найл опустил голову, - слушай, я не знаю, конечно, что там, но мне кажется… Что еще не все потеряно.

- Еще не все потеряно? – хмыкнула я, раскрывая конверт, - для меня уж точно всё.

Отложив голубоватый конверт в сторону, я развернула большой лист. Таким знакомым, витиеватым почерком, с черточками над буквой «Т», были исписаны обе стороны. От подступивших чувств закружилась голова.

Здравствуйте, мисс Селдридж.

Не удивляйтесь этому письму, я не собираюсь лить слезы на бумагу и вымогать у Вас снисхождения. Нет, я этого не стою. Я напишу Вам простое, сухое письмо, и попытаюсь по-деловому объяснить Вам, что совершил Ваш поступок.

Ваш уход сломил меня. Да, смейтесь, что взрослый, тридцатилетний мужчина, не лишенный ума и силы, переживает, как подросток. Три дня я пролежал в постели. Я не мог встать, не мог есть, лишь периодами вливал в себя чай. Силы совсем меня покинули. Я лежал в постели, смотрел в окно, за которым такое жаркое, яркое солнце! Там, за стеклом, у людей шла жизнь, полная любви и счастья, а я лежал, и умирал от неизвестной никому болезни! От этого слезы начинали жечь глаза, я силился встать, но тело мне не подчинялось. Я словно чувствовал, как из него уходят последние силы, я боялся спать!

Как можно так ужасно себя чувствовать без видимой на то причины? Не знаю, как, но это возможно. Три дня, три долгих дня, когда я влачил свое жалкое существование, прошли для меня в какой-то горячке.

“Прости”. Так ты ответила на вопрос о том, любишь ли ты меня. И за что же я должен тебя простить? За честность? За нелюбовь? За то, что чувствую сейчас? Не думаю, что это способно сделать одно лишь слово “прости”.

Я по-прежнему лежу, ручка еле двигается по бумаге, а завтра мне придется сделать над собой титаническое усилие, чтобы явиться на работу и отдать это письмо тебе. Передать с кем-нибудь, на большее моих сил не хватит.

Мне всё стало неважно. Погода, день недели, какая рубашка на мне надета. А какое это имеет значение, если не с кем гулять по проспектам, планировать дела на выходные и некому будет брать меня под руку?

Раньше я пил жизнь, как бургундское. Смакуя каждый глоток, не нарадуясь его терпкому, благородному вкусу. Теперь же для меня это - отрава, помои, которые я не в силах проглотить.

Солнце бьет мне прямо по глазам, твое “прости” по сердцу, а бездействие и непонимание - по всему телу. Я выжат, опустошен, унижен, растоптан, я ничего больше из себя не представляю, ничего уже не имею, ни на что не надеюсь и ничего не жду. Лишь то, что скоро станет легче.

Легче. Как будто может стать легче.

Я не знаю, что мне делать дальше, как жить, работать, как находить в себе в силы. Откуда их взять? Раньше я мог неделями не питаться, а оставался бодр, только потому, что рядом была ты. Теперь же даже для того, чтобы моргать, мне приходится прикладывать непомерные усилия.

Когда-нибудь они действительно станут последними.

Я по-прежнему люблю Вас, мисс Селдридж. Люблю, как сумасшедший, как ненормальный, как умалишенный, как слепой любит своего благодетеля, который, пользуясь этой слепотой, подсыпает ему яд в еду. Я люблю, и, наверное, это и есть единственная сила, которая пригвождает меня еще к постели, но уже не к жизни.

В скором времени я вернусь в Париж, чтобы попытаться вновь зажить. Как будто рана моя сможет зажить! Я уеду, но не для того, чтобы начать новую жизнь иди надеяться на счастье. Теперь единственное, что я жду – Ваше возвращение. Вам стоит лишь позвонить, написать хоть одно слово, стукнуть каблуками - и я вернусь, где бы я ни был, где бы Вы ни были, я примчусь, как израненный волк, как беглец, я вернусь, я всё забуду, я всё прощу! Теперь лишь эта мысль будет мне опорой, моими костылями, моим смыслом.

Я люблю Вас. Я люблю, Mon Cher, и не моя вина, что Вы не любите меня!

Прощайте. Я не жду ответного письма, не жду ничего, кроме как Вашего возвращения, Ваших слов не о любви - это было бы слишком ложью! - о Вашем хорошем ко мне отношении и надежде на второй шанс.

Я люблю Вас.

Отберите у меня пищу - я проживу две недели.

Отберите воду - проживу два дня.

Отберите воздух - проживу две минуты.

Отберите у меня себя - и я не справлюсь.

Простите за всё.

В моем доме по-прежнему холодно, сыро и мрачно.

Люблю, миллион раз люблю.

А. Мельес

- Кристина, ты куда? Что ты задумала? – Найл вскочил следом за мной. Осторожно сложив письмо обратно в конверт, и ругая себя почем зря, я вышла из кабинета, не обронив ни слова.

Александра я нашла на его рабочем месте. Темные круги на осунувшемся лице красноречиво кричали о бессонных ночах и слабом питании. Черная траурная рубашка, спутанные волосы. Он печатал на компьютере, не поднимая ни на кого глаз. Этот офис всегда служил лекарством от личных невзгод, но сейчас наши невзгоды были слишком сильны. Рядом с монитором лежали какие-то бумаги в пятнах от кофе. На рубашке верхняя пуговица оторвалась. С этого некогда прекрасного для меня лица словно стерли все краски, оставив тусклую оболочку. Если двое убитых горем людей…. Может, им стоит, если не воссоединиться, то хотя бы помочь друг другу испить это горе до дна?

Я молча остановилась в дверях и слабо откашлялась. Александр заметил меня, поперхнулся невысказанными словами, вскочил из-за стола, но так и не двинулся ко мне. В глазах у него стояла неразрешимая мука и тысячи, тысячи, жалящих его изнутри вопросов.

- Я получила твое письмо, - тихо сказала я, все не меняя позы. Саша кивнул, сглотнул, что-то заговорил и закашлялся, как бывает после многочасового молчания. Я сделала робкий шаг к нему, - прости. Я не должна была так поступать. Это было какое-то… безумие, - я подняла на него глаза, и в этот миг в Александра словно кто-то изнутри вдохнул жизнь, наполнил его лицо цветом, даже щеки его приобрели человеческий оттенок.

Я протянула Саше руку, и закрыла глаза. Не хотела этого видеть. Это была ошибка. Все, что было в моей жизни, было ошибкой. Но лучше совершать те ошибки, которые вредят только нам самим, но не приносят вреда окружающим. Если ты можешь сделать счастливым кого-то, ты обязан это сделать. Наверное, это наше единственное предназначение на этой земле.

На безымянный палец правой руки скользнула маленькая золотая оправа, вновь заковывая меня в тиски, сжимая и сдавливая, стараясь уничтожить и то немногое, что еще осталось от меня.

***

“Он ушел из моей жизни, но забыл в ней шляпу”.

Ушел стремительной и такой знакомой походкой. Каждый шаг как будто записан и точно рассчитан. Дверью хлопнул, как ладонью по лицу. Долго еще слышала его шаги на лестнице в подъезде. Он бежал от меня слишком быстро.

Не удержалась, выглянула в окно. Я еще долго буду помнить, как развевался его плащ. Немного постояла у окна. Ждала, вдруг вернется? Не вернулся.

Он ушел, но забыл у меня свою шляпу.

Выкинуть хотелось, да не смогла.

Оставила. Когда совсем тоскливо, набрасываю ее на торшер, ставлю перед собой и делаю вид, что он сидит напротив. Его глаза горели так же, как лампы самого сильного разряда.

По утрам шляпу прячу. Не хочу, чтоб маячила перед глазами.

Иногда надеваю ее сама. Хожу так по дому, кривляюсь перед зеркалом. На секунду кажется, что он вернулся.

Нет, показалось.

Когда приходят друзья, шляпу прячу. Но нет-нет, да вскользь кому и покажу ее. Друзья хитро поулыбаются, спросят:

- Все еще помнишь его?

- Да это же просто шляпа.

- Что ж не выкинешь эту “простошляпу?”

- Жалко….

Так эта простошляпа и живет у меня. Каждому знакомому молодому человеку даю примерить ее. Пока никому не подошла. Кому-то мала, кому цвет не нравится, кто-то в ней совсем дураком выглядит.

Нет, не отдам шляпу.

Иногда целыми днями ее дома не снимаю. А иногда закинукуда-нибудь в шкаф вместе с туфлями, у которых один каблук отломан, и забуду о ее существовании.

А потом вдруг полезу за чем в шкаф - а там шляпа. Упадет и прямо мне на голову. Потом так и ношу. Дома, конечно, людям не показываю - не поймут, засмеют…

Порой вспоминаю, как он носил эту шляпу. Интересно, как ему без нее? Наверное, уже купил новую. Самую модную, дорогую, красивую. И навряд ли даже помнит, что у меня старую свою оставил. Решил, наверное, что потерял где-нибудь и дело с концом.

Это ведь всего лишь шляпа.

А я все жду. Не когда он вернется за ней и попросит обратно - она у меня изрядно пообтрепалась, и края кое-где потерлись. Нет, жду, когда он придет, а я скажу с самодовольной улыбкой: “вот она, тут, шляпа-то твоя! Сохранила вместе с прочим хламом, но отдать не могу. Дорога мне стала. Потому что твоя”

И у каждого есть тот, кто ушел, но оставил у Вас свою шляпу.

И не возвращается за ней, а Вы не выкидываете, потому что жалко, да и ждете - вдруг только выкину, а он возьми да и вернись? Так и храните ее, где-нибудь в шкафу, на верхней полке, временами достаете, примеряете, радуетесь, как Вам она идет и грустите одновременно, что такая хорошая шляпа теперь и без хозяина.

И храните, и ждете.

И согласитесь, что речь здесь совсем не о шляпе.»

- Ну, что скажешь?

- По-моему, неплохо. Но неужели ты до сих пор не можешь его забыть? – Найл отодвинул от себя мою написанную статью и внимательно уставился мне в глаза.

- А ты можешь забыть о том, что у тебя есть сердце? – резко ответила я, - дай сюда листы.

Найл равнодушно пододвинул мне статью.

- Статья хорошая.

- Ну, вот это от тебя мне и надо было.

- О нем все так ничего и не слышно?

Я отвернулась, посмотрела в стену, словно там мог быть написан ответ.

- Нет. Прошло четыре месяца, а я вообще не слышала о нем ни слова. Он как ушел тогда… Так и пропал. И всё. Как сквозь землю провалился. Может, оно и к лучшему, - я провела рукой по губам, чуть смазывая помаду. На пальцах остался кроваво-красные цвет.

- Слушай, ну так нельзя. Ну, ошиблась, ну, с кем не бывает? Зато ты теперь знаешь правду. Разве не этого ты хотела столько лет? – Найл патетически взмахнул руками. Блеснули его часы.

- Я не думала, что смогу полюбить убийцу.

- Ой, прекрати. Убийца, убийца… Так говоришь, как будто он намеренно убил Эдварда.

- Это тебе все равно! – воскликнула я, - Найл, иди лучше, я хочу побыть одной.

- Хотел бы, да не могу. Хелена приедет только через полчаса, и мне надо будет дома помочь ей со всем, она с этими своими ногтями… Она волнуется больше твоего! Да я сам… Чего-то… Трушу немного, - Найл передернулся, как от чего-то кислого, - все-таки, не каждый день сестру замуж выдаю.

- Ну, сиди, жди, - я принялась степлером скреплять бумаги.

- Может, позвать сюда Александра? А то ты, чего доброго, этим степлером, - Найл попытался посмеяться, но смех вышел клокочущим, нервным, - позвать? Он там с утра в кабинете звонит, все перепроверяет по сто раз…

- Не надо, - я резко подняла глаза на брата, под ресницами снова скользнули нервнические разноцветные точки, - оставь меня в покое.

- Но ты ведь все же решила выйти за него. Разве нет? Свадьба уже завтра.

- То, что я не хочу его сейчас видеть, не имеет к этому никакого отношения, понятно? – взревела я, - оставь меня в покое!

- Ладно, ухожу, - Найл пошел к двери и там столкнулся с Алисией. Она почти врезалась в моего братца, и стала смущенно поправлять на груди платье.

- Мисс Селдридж?

- Тебе чего? – грубо спросила я. Алисия смутилась, пропустила к выходу моего брата, и смущенно произнесла:

- Там пришел мужчина. Он хочет с Вами поговорить.

- Мужчина? Какой мужчина? – я отложила документы в сторону.

- Он не представился, но сказал, что ехал к Вам очень долго, и не уйдет, пока Вы его не примете. У него к Вам очень серьезный разговор.

- А этот мужчина на часы смотрел, нет? Он вообще знает, что я не принимаю посетителей?!

- Он сказал, что не уйдет, мисс, даже если бы ему пришлось ждать здесь до утра, - Алисия покорно опустила глаза, как будто в приходе мужчины была виновата одна она.

- Ладно, - я пожала плечами, даже немного заинтригованная, - веди его.

- Сию минуту, мисс.

После произошедшего все снова стали ходить у меня, как по струнке. Они, наконец поняли, что со мной шутки плохи.

Я встала из-за стола, оправила блузку с юбкой, тронула губы помадой, напустила на себя строгий вид. Когда в кабинет вошел вышеупомянутый мужчина, сердце у меня неожиданно сделало подскок, да так и осталось в таком подвешенном состоянии всю нашу беседу. Гулко цокая туфлями, я подошла к мужчине и протянула ему руку:

- Добрый вечер. Я Кристина Селдридж. Чем могу Вам помочь?

Мужчина пожал мне руку. На вид ему было около пятидесяти пяти лет. Строгий двубортный костюм обтягивал плотную фигуру, на морщинистой шее топорщился накрахмаленный воротничок сорочки. Поблекшие за года голубые глаза за стеклами очков смотрели внимательно, и по-доброму. Черные, цвета вороного крыла волосы серебрила проседь. Легкая бородка обрамляла большие, крупные губы.

- Добрый вечер. Простите, что так поздно.

- Ничего. Вы хотели со мной поговорить? Присаживайтесь, - я указала рукой мужчине на диван, - может быть, кофе?

- Нет, спасибо, - голос мужчины был тверд и низок, он говорил слова резко и не растягивал их, - то, что я намереваюсь Вам сказать, обычно не обсуждают за чашечкой кофе.

- Ну, так и что же Вы хотите мне сообщить? Учтите, у меня не так много времени, - я демонстративно глянула на часы.

- Простите, мисс, но могу ли я задать Вам один вопрос? – мужчина сел, сложил пальцы в замочек, рядом на пол поставил свой слегка потертый портфель.

Я кивнула, сложив руки на груди и нетерпеливо постукивая каблуком туфли по паркету.

- Вы знакомы с мистером Гарри Стайлсом?

Комок нервов сковал мне горло. Казалось, мужчина все понял и так по моему лицу, но выжидательно посмотрел на меня, желая услышать точный ответ. Язык прилип к нёбу. Поэтому я просто кивнула. Весь ужас последних пережитых месяцев, как призрак, промчался у меня перед глазами, тронул за руки, и они похолодели.

- Он работал… Работал в нашем офисе секретарем некоторое время, – промямлила я, – но пару месяцев назад он был уволен.

- И Вы не знаете, где он?

- Нет, – твердо сказала, – если Вы пришли поговорить со мной о Гарри, - это имя давалось мне с трудом, язык словно боролся с невидимым препятствием, стараясь выговорить эти простые пять букв, - то боюсь, Вы зря теряете время, мне нечего Вам сказать. Да и я бы не хотела поднимать эту тему, потому что обсуждать бывших сотрудников – не в моей компетентности. Прошу меня извинить, - я хотела было подойти и пожать мужчине руку на прощание, тем самым вынудив его уйти, но он продолжал сидеть, как сидел и видимо совсем не торопился покинуть мой кабинет. Лишь глаза его строго следили за каждой моей черточкой на лице, за каждым движением и за каждым вздрагиванием голоса.

- Простите, я ведь не представился, когда зашел, - он поднялся, пригладил волосы, - возможно, после этого наша беседа пойдет быстрее. Меня зовут мистер Фербратер и я личный лечащий врач мистера Гарри Стайлса. Он прислал меня за Вами, так как это его последнее желание, и я не мог не исполнить воли умирающего.

Комментарий к Глава 2.

осталось всего 2 главы до конца, и один лишь шаг до главной интриги :) Всем большое спасибо, что остаетесь со мной!

========== Глава 3. ==========

- Воли… Умирающего?

Мне стало нечем дышать, как при астме. Голова закружилась, я отошла к окну, открыла рамы и впустила поток свежего воздуха в кабинет. Мужчина задумчиво пожевал губами, внимательно следя за мной.

Я повернулась к нему. Рубашка противно прилипла к спине от страха.

- Умирающего?

- Послушайте меня очень внимательно, Кристина. Я проделал немалый путь, чтобы добраться к вам, а в моем возрасте такие дальние путешествия и вовсе противопоказаны. Да, я личный врач мистера Гарри Стайлса, который раньше работал у Вас секретарем. И да, он болен. Он смертельно болен. Но я смотрю, Вы ничего об этом не знали… Присядьте, пожалуйста, на Вас нет лица.

Мужчина осторожно взял меня за локоть, усадил рядом с собой на диван. Перед глазами обстановка кабинета плыла и вращалась, как если бы я смотрела на нее через калейдоскоп. Перед мной то и дело вставало лицо Гарри, такого живого, такого здорового, такого… Настоящего. И черт побери, живого!

- Что с ним? – еле ворочая непослушным языком спросила я, и все последующее, что говорил мистер Фербратер, доходило до меня как сквозь накрытое стекло, и только часть информации я приняла и поняла спустя какое-то время. Пока он говорил, мягко удерживая свои толстые пальцы на моем плече, я тупо смотрела в одну точку, а сердце где-то там, за бортом, разрывалось от того, что невозможно было вынести и перенести…

- Я знаю Гарри с его четырнадцати лет. В то время ему впервые поставили диагноз. Кардиомиопатия. Это серьезная болезнь сердца, и люди с ней живут не дольше десяти лет. Гарри сначала не верил и продолжал жить жизнью обычного подростка. Его мать была убита горем, ведь Гарри был для нее единственным светом в жизни. Я хорошо знаю миссис Стайлс, это великолепная, сильная женщина. Не знаю, за что ей такое наказание… Сначала она думала, что у Гарри просто какие-то неполадки с сердцем из-за спортивных нагрузок. Он рос спортивным мальчиком, но… Диагноз оказался куда страшнее и печальнее. Какое-то время скрывали от Гарри действительность его диагноза, говорили, что его можно вылечить. Но когда спустя полгода его привезли к нам в больницу с сильнейшим приступом, мы не могли скрывать. Нам пришлось сказать подростку, что он неизлечимо болен, и что продолжение его жизни теперь зависит исключительно от него самого.

Вы знаете, мисс, это очень коварное заболевание. Гарри было противопоказано почти все: ему нельзя было слишком сильно радоваться, слишком огорчаться, нельзя было переживать и нервничать. Его сердце стучало и так с очень сильной частотой, тем самым истощая стенку миокарда, но при любом малейшем волнении сердце стучало все больше и больше, он мог начать задыхаться и терять сознание. Мама Гарри забрала его из школы.

Обычная жизнь пятнадцатилетнего подростка рухнула.

Но Гарри необычайно силен духом. Он принял свое заболевание и справлялся с ним. Вы не представляете, сколько лекарство он принимал, сколько осмотров он пережил в нашей клинике, у каких самых хороших врачей он ни бывал. За это спасибо, конечно, Вашему дяде, - смущенно проговорил мистер Фербратер, и я впервые за все то время, что он говорил, прерывая своя речь тяжелыми вздохами, подняла затуманенные глаза на врача:

- Моему дяде?

- Вы разве не знали, что мистер Хоран является незаконным опекуном Гарри?

Я тупо покачала головой. Мистер Фербратер говорил, как уксусом поливал мои мозги, плавя и обжигая извилины абсурдностью того, что он говорил.

- Я никогда не лез в их отношения с миссис Стайлс, но в самую страшную ночь для Гарри, да и для меня, ведь я знал его мать и был знаком с ее родителями, когда она сама еще была подростком, мистер Хоран был с ним. Это случилось… Дай Боже вспомнить… Шесть лет назад. Кажется, в середине апреля. Гарри привезли в больницу. Он был дома один, когда у него начался приступ. По рассказам Гарри, ему казалось, что сердце сейчас выпрыгнет и покатится по полу, - мистер Фербратер шмыгнул носом, - он дозвонился до скорой и потерял сознание. В ту ночь ему сделали опасную операцию и строго-настрого запретили волноваться или переживать хоть что-то. Но вы сами знаете…. Подростки, желание влюбляться, переживание отказов или слишком романтических свиданий… Мистер Хоран примчался в ту ночь и до утра просидел у постели Гарри. Он… Он переживал за него всегда как за родного.

Мистер Фербратер умолк, давая мне время справиться с тем, что душило меня. Тошнота подступала к самому горлу, липкий страх пронизал меня до самого основания, а во рту пересохло так, как будто я не пила целую вечность. Руки, вытянутые на коленях, подергивались, пальцы побелели в тон белому лаку на ногтях.

- Как за родного? – сил у меня оставалось только чтобы механически повторять нищенские обрывки фраз.

Мистер Фербратер еще сильнее сжал мое плечо.

- Простите, мисс, что я вот так появился и обрушил на Вас столько информации. Но и Вы меня поймите. Четыре месяца назад Гарри появился на пороге клиники, в которой несколько лет назад провел полгода, где над ним соблюдался строгий контроль, и как переступил порог, упал в обморок. Обычно обмороки при кардиомиопатии длятся не долго. Пару минут, чтобы сердце успело сбросить лишний груз волнений и начать стучать в более или менее привычном для организма ритме. Тогда Гарри пролежал в обмороке почти целые сутки. Я не мог отпустить его. Спустя какое-то время обмороки стали повторяться и по длительности доходили до целых суток. Мы переправили Гарри в кардиологический центр в Чикаго, но… Долгое время его не стали там держать. Обычно там находятся те, у кого только ранние этапы заболевания. Сердце Гарри уже давно находится в критическом положении и его вернули в мою клинику.

Гарри… Смог бы прожить еще несколько лет, - мистер Фербратер достал из кармана носовой платок, прижал к покрасневшим глазам, - если бы он соблюдал все мои предписания. Никаких волнений и сердечных переживаний. Но ведь Вы его знаете… Не желая примириться со своим недугом, он начал вести жизнь обычного молодого юноши. «Пусть недолго, но поживу, как все нормальные люди!», - смеясь, говорил он мне. Вот и пожил… Мисс, Кристина, - мистер Фербратер взял мои руки в свои горячие ладони и болезненно сжал, - Вы одна можете его спасти. В последний месяц Гарри подрывает свое здоровье своими же собственными руками. Я просил его никогда не влюбляться, уберечь себя от этого разрушающего свойства, которое истощило стенку его сердца… И все эти волнения, испытанные в связи с объектом любви, просто заставляли его сердце биться в миллион раз сильнее, что он не мог выдержать. Он меня не послушал. Он проводит без сознании почти все время. Ему осталось жить совсем немного. Неделя, пара дней… Никто не знает в точности. Он отправил меня за Вами, чтобы перед смертью,- это слово как нож, рассекло воздух, а я задохнулась в припадке ужаса, - чтобы успеть сказать Вам что-то важное. Он сказал мне, что если я не привезу Вас к нему, он умрет еще быстрее. Он места себе не находит, мисс. Видели бы вы его! Питается только через капельницу, бледен, как смерть, потерял в весе. И эти постоянные обмороки, головокружения. Он не может подняться по лестнице, чтобы не начать задыхаться. У него ужасные хрипы, он словно совсем выпустил из себя жизнь. Любовь, которая действует на других людей исцеляюще, высосала из него все силы. Для людей с больным сердцем любовь – самая страшная зараза, подрывающая остатки былого здоровья прямо-таки на корню. И я прошу Вас, мисс, я Вас умоляю! Я знаю, что между Вами и Гарри был какой-то конфликт, Вы расстались не очень хорошо, но не вините его. Он болен. Он смертельно болен, и последние семь лет он жил с этим осознанием, что ему жить осталось меньше, чем другим. Пожалуйста, отмените все дела, и поедемте со мной в клинику. Я боюсь, что если Вы не поторопитесь, то мы… Мы не успеем, - не давая мне что-либо сказать, хотя в груди клокотали вместо слов бессвязные сгустки крови, которые то приливали к моему лицу, вызывая жар, то отливали совсем, что я чувствовала а на своем лбу мертвенную холодность, - поезд отправится сегодня вечером, в 19. 45. У нас еще есть два часа. Пожалуйста, если он Вас когда-то и обидел, простите его, потому что не все успевают простить кого-то при жизни.

На негнущихся, чужих ногах я поднялась с дивана. Мистер Фербратер сидел, сжав руки на коленях в молитвенные кулаки, и смотрел на меня покрасневшими от подступающих слез глазами.

- Сколько времени до отправления? – тихо переспросила я, все так же видя перед собой лицо Гарри.

- Два часа, мисс, Вы не бойтесь, обратно я Вас отвезу… Но…

- Я поеду. Только подождите меня пару минут. Мне надо кое с кем поговорить, - я медленно двинулась к выходу, сама боясь как бы ненароком не упасть. Мистер Фербратер подскочил, оправил полы пиджака.

- Хорошо, мисс, я подожду Вас здесь.

Ничего не ответив, я вышла в коридор. Найл, который до этого болтал с Алисией, увидев меня, подлетел ко мне, как метеор.

- Кристина? Что… Что произошло? Боже мой, - он неподдельно ахнул и коснулся моего лба, - я даже не замечал, что у тебя есть пара седых волос, - он протянул ко мне руку и пропустил сквозь пальцы два белесых волоска, спадающих мне на лоб.

- Твой отец… Он еще в офисе? – воздуха в легких стало не хватать. Наверное, так чувствуют себя люди, которые упорно идут ко дну. Люди, которые оказываются слишком высоко в горах, где атмосферное давление начинает теснить грудь. Наверное, так чувствует себя и Гарри, умирая в кардиологическом центре в другом городе в двадцать один год.

- По-моему, да… Кристина! Кристина, стой! Что сказал тебе этот мужчина? Что-то случилось?

Не отвечая, и все еще стараясь держать себя в руках и в вертикальном положении, я поднялась на этаж мистера Хорана.

Люси, секретарша, привстала из-за стола.

- Здравствуйте, мисс Селдридж. Вы к мистеру Хорану?

- Да.

- Он сейчас очень занят и не может принять даже Вас… - попыталась меня остановить Люси, но я так взглянула на нее, что она отступила от меня с видом побитой собачонки.

- Меня он примет.

Я открыла дверь, и осторожно закрыла ее за со своей спиной. Сердце стучало, как у самого заядлого кардиомиопата.

- Кристина? – дядя сидел за столом, просматривал какие-то документы и курил свои извечные аргентинские сигары. За одну лишь секунду, за одно лишь то мгновение, когда я на него посмотрела, мне стало все так явственно ясно, что я покачнулась, приваливаясь к двери его кабинета, - я сейчас немного занят, и…

- Ничего страшного. Я не отниму у Вас много времени, мистер Хоран, - мертвенным голосом произнесла я, и картина произошедшего давным-давно, слишком быстро и четко сложилась у меня в сознании. Отделившись от стены, и подойдя к столу дяди, я уверено и строго спросила, как будто отчитывала маленького Найла, - будьте добры, объясните мне, что Вас связывает с Гарри Стайлсом. И что произошло шесть лет назад пятнадцатого апреля.

***

- Я не совсем понимаю, о чем ты.

Ни один мускул не дрогнул на лице дяди, и на секунду я даже усомнилась, а правильно ли я его подозреваю? Но переместив взгляд на его чуть подергивающиеся руки, только укрепилась в своем подозрении.

- Зато я слишком хорошо понимаю. Если я говорю как-то слишком заумно, то выражусь по-проще, - я взмахнула рукой, покрытой мелкой дрожью, - сейчас в моем кабинете сидит мистер Фербратер. Думаю, уж его-то имя Вам точно знакомо?

Дядя потер подбородок, отложил дымящуюся сигару.

- Сядь.

- Вы издеваетесь? – закричала я, - может быть, еще предложите мне чайку и печенья?! Скажите мне, наконец, правду! Или Вы еще шесть лет будете молчать?! Что вас связывает с Гарри?!

- Ничего, - мистер Хоран развел руками, - я просто с молодости люблю его мать.

Я шумно выдохнула, освобождая все легкие от кислорода:

- Так, значит, это правда?

- А ты думала, что только ты у нас умеешь чувствовать? – дядя встал из-за стола, остановился у окна, не решая ко мне повернуться. Я застыла, - нет, дорогая, не только ты.

- Но как же… мама Найла…

- Я никогда ее не любил. Всю мою жизнь в моем сердце была только одна женщина – это мать Гарри. И Гарри я люблю как родного сына. Я для него на все готов. В Найле слишком много от Разомонды. Начиная от внешности, заканчивая поведением. Когда она узнала, что я люблю Кэтрин, она устроила такой скандал, что дребезжали стекла, и ушла. Оставила мне Найла. Я пытался быть ей хорошим мужем, - дядя передернулся, глаза его были колючими и холодными, - не моя вина, что я так и не смог ее полюбить. Кроме внешности в ней ничего не было. И мы были слишком молоды, когда вступали в брак. Но ты, я вижу, желаешь услышать всю правду? Тогда тебе лучше присесть.

- Я постою, - каменным языком ответила я, выплевывая слова.

Дядя пожал плечами, прошел около стола, присел на его край. Идеальные ботинки сверкнули в свете лампы.

- Я безумно любил Кэтрин. До безумия, до сумасшествия. Мы познакомились в институте, и она заполнила мое сердце с первой же лекции, на которой мы оказались соседями по парте. Я очень долго ее добивался. Я делал все, чтобы она стала моей. Но я сам стать для нее больше, чем другом, не смог. Она предпочла звезду нашего выпуска, Питера Макгрегора. Потом она вышла за него замуж… Я тоже с горя женился, - дядя хмыкнул, устремил взгляд на свои холеные руки, - стал наживать капитал, родился Найл… Мне казалось, что я не имею права жаловаться на жизнь, что у меня есть все, что только может пожелать молодой мужчина в моем возрасте. Но здесь, - дядя поднял на меня невидящий взгляд и приложил руку к груди, - не было ничего. По ночам я смотрел на свою жену и понимал, что меня все в ней раздражает. Начиная от нарисованных даже во сне бровей до противно розовых скользких губ. Она была настолько же тупа, как и красива, но по ночам вся ее рисованная внешность смывалась в раковину, и ничто не могло меня удержать около у нее. Но я ведь дал слово, обет в церкви… Да и Найл… Он хороший парень, но в нем слишком много от матери. Он даже когда злится, кривит губы так же, как и она. Когда она ушла, я только вздохнул свободнее.

Почти в один год с Найлом родился и Гарри. У меня… У меня была интрига с его матерью. Это было по глупости, и она умоляла меня забыть об этом, но я не мог, - дядя снова нервически пожал плечами, - нельзя забыть то время, когда ты был счастлив, пусть это и длилось всего пару часов. Всю жизнь я жил слабой мечтой – а вдруг Гарри все же мой сын? Вдруг? Вдруг в нем нет ни капли от Питера Макгрегора? Правды я так и не узнал.

А потом Питер ушел от Кэтрин. Я ликовал и не мог найти себе места! Я готов был хоть сейчас мчаться с Кэти в загс и жить с ней всю жизнь, но я по-прежнему оставался для нее только другом…

Она знала о моих чувствах. Она меня любила. По-дружески. Нет ничего нет хуже этой любви, которую и любовью-то толком не назовешь.

Я часто приезжал к ней. Смотрел, как рос Гарри и представлял, что это мой сын. Да, я жил на два дома. Я растил вас с Найлом и Гарри. Я покупал ему игрушки, и все, что ему было надо. Благо мое состояние в скором будущем могло мне это позволить.

Я безумно любил его. И Кэтрин. Мне казалось, что такой и должна быть идеальная семья.

Но когда я узнал о недуге Гарри, - дядя снова посмотрел на меня, его лицо болезненно сморщилось, - я голову потерял. Я искал самых лучших врачей. Ты не знаешь, что было со мной! Ты думала, я пропадал на работе, чтобы заработать себе на безбедную жизнь, нет. Мне не нужно было ни пенни, только лишь бы Гарри был здоров. Но ты, наверное, уже знаешь, что от этой болезни нет лекарства. Я искал самые лучшие клиники, самых лучших врачей, сиделок для Гарри. Мне казалось, что так я буду вознагражден за свои чувства к его матери. Она… Она даже не хотела принимать помощи, но… Когда случилось то…. Что перечеркнуло мою жизнь…

Я был на работе, когда мне позвонил Гарри. Прошел уже год с того момента, когда ему поставили этот диагноз, и он как-то даже примирился с ним, но все равно не веря… Он позвонил и сказал, что умирает. Кэтрин была на работе в ночную смену, она работала статисткой на съемочной площадке, в ту ночь они снимали какую-то важную сцену, и она не могла ответить на звонок… Гарри сказал, что позвонил в скорую и отключился.

Я помчался к нему на помощь. При мысли, что сейчас я могу потерять Гарри, ребенка, которого я в мыслях всегда считал своим, я обезумел. Я гнал машину на такой запредельной скорости, что она просто летела над тротуаром…

Да, это было пятнадцатого апреля. Шесть лет назад. Я не заметил, как этот парень выскочил на дорогу на своем велосипеде. У меня не было времени останавливаться. Где-то там вдали мог умирать мой сын…. – дядя поднял на меня залитые слезами глаза, - и ты не в праве меня осуждать. Это был несчастный случай. Если бы тогда я не приехал к Гарри, он бы умер.

- И ты выбрал смерть Эдварда, - дрогнувшим голосом сказала я. Кровь отлила от сердца и забилась противными сгустками у меня в висках.

- Я не знал, что это был Эдвард. Тогда не знал. Я думал, что я не сильно его ударил…

- Он перелетел через капот и отлетел к тротуару! – взвизгнула я, - неужели… Ты так не сильно его ударил?! Хоть сейчас мне не ври!

- Кристина! Я не знал, что этим парнем был Эдвард! Там умирал Гарри! Неужели у меня был выбор?!

- Конечно, - саркастически выплюнула я, - ты просто решил убить человека. Неужели ты не чувствовал ничего, когда я столько лет умирала без него и винила себя в его смерти?! – я задыхалась, кричала, била руками себе по груди, - неужели?!

- Да что ты знаешь! – дядя вскочил и болезненно обхватил себя руками, - что было со мной?! Я смотрела на тебя и понимал, что во всем виноват я! Но я не мог, понимаешь?! Не мог сказать тебе всей правды! Ты бы меня не поняла, как можно в угоду спасения одного человека убить другого! Да я бы убил и самого себя, только бы спасти Гарри! И вот теперь ты должна меня понять! Я скрывал это от тебя только ради твоего собственного блага! Ведь что бы ты могла тогда сделать, узнай ты, что я, твой родной отец, убил Эдварда?! Да ты бы ушла из дома и куда бы ты пошла?!

- Куда-нибудь подальше от тебя! И я никогда не смогу тебя понять! – заорала я, - и простить!

- Но ты сама поступаешь так же! – дядя указал на меня пальцем, - своим отказом ты почти что убила морально Мельеса, потому что предпочла ему Гарри! Разве это не одно и то же?!

- Нет! – закричала я, - и не смей приплетать сюда Мельеса! Из-за тебя умер ребенок. А если бы кто-нибудь так же сбил Гарри, чтобы спасти кого-то другого, что бы ты сказал тогда?!

- Это разные вещи! Гарри для меня как сын родной!

- Боже! – закричала я, бешено махая руками, - Найл, как же он…. Скажи мне одно. Найл знал?

- Нет, - голос дяди дрогнул, он пылал слезами, - Найл ничего не знал. Никто ничего не знал, кроме мистер Фербатера. Он много сделал для мо… Для семьи Гарри.

- Ну, хоть и на этом спасибо. Сочувствую Найлу – он не переживет такого разочарования в своем отце, - я развернулась и направилась к двери, но потом резко остановилась и спокойным голосом проговорила, - завтра на Вашем столе будет заявление о моем увольнении… прошу Вас его подписать, мистер Хоран.

- Кристина! – голос мистера Хорана, пропитанный болью, не тронул ни единой струны в моей душе, - нет! Ты не посмеешь уйти!

- Еще как посмею! – я снова повернулась к мистеру Хорану. Язык не поворачивался назвать его дядей даже в мыслях, - я уволюсь из издательства. Я уеду. Я уеду к Гарри. Пусть я не спасла Эдварда, но Гарри я спасу! Ведь Гарри рискнул своей жизнью, он взял на себя ВАШУ вину, чтобы я ни о чем не узнала и жила спокойно! Так я уеду и Вы никогда меня больше не увидите! Забудьте о нашем родстве! Да, пусть Вы спасли одного ребенка когда-то – Гарри - но взамен сейчас потеряли двоих. Не думаю, что Найл захочет жить с Вами!

Развернувшись, и чувствуя, как мое лицо пылает всеми оттенками красного, я бросилась к двери:

- Кристина, вернись! – голос мистера Хорана полоснул меня по коже, как ножом.

- И не подумаю. Вы ведь тогда не вернулись.

Осторожно прикрыв за собой дверь, чувствуя, как слезы жгут лицо, а сердце разрывается, клокочет, горит, захлебывается, кричит криком, я вернулась в свой кабинет.

Мистер Фербратер терпеливо дожидался меня на диване, постукивая пальцами по подлокотнику.

- Я готова ехать к Гарри. Прямо сейчас.

Комментарий к Глава 3.

ну, вот, в общем-то, я и раскрыла все интриги. выкладываю главу ранним утром, чтобы со спокойной душой ехать на последний экзамен С:

всем, как обычно, огромное-огромное-огромное спасибо за комментарии!! Стараюсь ради вас

Приятного прочтения

========== Заключительная часть ==========

- Кристина, ну как Вы? Вы бы легли поспать, нам ехать еще очень долго…

Мы ехали в машине мистера Фербратера. Я решила, что ждать поезда, а потом автобуса, чтобы добраться с вокзала, слишком долго, а времени у нас не было. Точнее, его не было у Гарри, а в тот вечер все наши мысли были устремлены только к нему. Поэтому я уговорила мистера Фербратера сесть за руль и гнать машину так быстро, как он только может.

Я перевела затуманенные слезами глаза на мистера Фербратера и он умолк, только лишь ободряющее похлопал меня по плечу. Я вся вжалась в кресло и прикрыла веки. Но тут же перед мысленным взором вставал Александр, который пытался остановить меня, хватал за руки и умолял никуда не ездить. Тут же примешивался полный ужаса вскрик Люси, когда она ворвалась в кабинет к мистеру Хорану, где он разбивал бутылки с дорогими винами и коньяками из своей коллекции. Предстал перед глазами Найл, причитающий и мечущийся между мной и отцом и отчаянно ничего не понимающий. Он был готов рвать на себе волосы, а его красивые глаза были полны слез страха и непонимания.

- Я вернусь! – крикнула я Александру, который старался меня удержать, и когда я снова отдала ему в ладони кольцо, он позволил мне пройти к выходу, - я вернусь…

Нет, спать мне не хотелось.

Есть тоже, но мистер Фербратер остановил машину и придорожного кафе и купил нам горячий кофе и пакет с булочками. Кофе на миг вернуло меня к жизни, но только с чисто физической стороны. Я продолжала сидеть в машине, как неживая, а в голове было слишком много мыслей, чтобы думать о чем-то одном.

Единственная стоящая внимания мысль, которая долбила по вискам, была о том, что где-то вдали умирал Гарри, а мы ехали слишком медленно.

Чтобы разрядить обстановку, мистер Фербратер включил радио, но в этот час, как на зло, передавали лишь романтические баллады о любви, от которых и в обычном состоянии замирало сердце. Я подумала о том, что совсем скоро сердце Гарри замрет насовсем. По лицу у меня потекли слезы, но я даже не вытирала их. Я смотрела на край своей юбки. Черной. Как и блузка. И колготки. И туфли. И лак на ногтях. Сегодня я была поистине в трауре. Вот так и совпадение…

- Мисс, прошу, прекратите плакать. Если Гарри увидит Вас в таком состоянии… - голос врача оборвался. Он повернул налево, и мы помчались по широкой автостраде, выезжая за город. Клиника мистера Фербратера находилась в Брентвуде, небольшом городке, в который люди обычно приезжали в различные санатории, чтобы поправить здоровье… Или умереть. Слово «умереть» ударило меня куда-то поддых. Я почти что согнулась от нестерпимой боли. Бог, если ты есть, за что ты так?! За что ты так с ним?!

- Постарайтесь быть сильной. Мы должны приехать на место к утру. По утрам ему особенно тяжело.

- И правда… - мой голос чуть дрогнул, я не хотела поворачивать зареванное лицо к мистеру Фербратеру, - это правда, что помочь ничем ему нельзя? У меня есть деньги. Много денег, - горячо заговорила я, - я могу оплатить любую операцию. Любую, понимаете? Неважно, сколько это будет стоить, сколько времени это займет. Можно же… можно же найти донора по пересадке сердца, разве нет?

- Увы, мисс, - мистер Фербратер свободной от руля рукой протер покрасневшие и усталые глаза, - я сам не раз об этом думал. Видя, как страдает мать Гарри, которую я знал еще щупленьким подростком с копной кудрявых волос, я думал о том, что готов был бы пожертвовать и собственное сердце, лишь бы спасти этого юнца. Но, к сожалению, люди еще не научились изобретать такие операции, чтобы можно было спасти жизнь двадцатиоднолетнему парню…

Я закрыла уши руками, и всю дорогу дальше мы ехали молча. Я не могла это слушать! Господи! Ему же всего двадцать один год! Почти столько же, сколько было Эдварду! Неужели… Неужели ты снова сыграешь со мной эту злую шутку?! Тяжесть при мысли, что Гарри был повинен в смерти Эдварда, отпустила мое сердце, но оно налилось страшным ужасом при мысли о том, что, если мы не наберем скорости, мы можем не успеть…

Мистер Фербратер все так же вел машину, молча сцепив зубы. На лбу у него пульсировали вены, он сосредоточенно о чем-то размышлял. Уверена, в ту ночь наши мысли были об одном и том же.

До утра я так и не сомкнула глаз. Я простирала глаза к небу и молила пересохшими и ненакрашенными губами: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Гарри, живи.

Я стала делать как маленькие дети: если не моргну ни разу до следующего поворота, Гарри будет жив. Если успею досчитать до ста до следующего дерева – он будет жив. Если затаю дыхание на две минуты – он будет жив.

Он будет жив. Он будет жив. Он будет жив…

Выбираясь из машины, я чувствовала себя как после дикого опьянения. Голова после бессонной ночи болела, вся окружающая обстановка плыла перед глазами, не фокусируясь на зрачках, тело ломило от беспрестанного сидения в машине. Ноги казались чужими и с трудом передвигались на каблуках. Кое-как разогнув спину, я остановилась в нерешительности.

- Ну вот. Моя скромная обитель. Дорого бы я дал, чтобы никогда сюда больше не возвращаться.

Мистер Фербратер осторожно взял меня под локоть, словно я нуждалась в подкрепляющих силах извне (а это было именно так), и повел по гравийной дорожке к большому зданию.

Кардиологический центр имени святого Мориса поражал своим величием и громадой окон. На лужайке перед входом сновали редкие врачи, курили, весело разговаривали друг с другом. Для них жизнь текла здесь как в санатории, где они могли отдохнуть, не заботясь о пациентах, которые тоже скоро должны были отдохнуть. Только уже навсегда.

Меня пробирал озноб, он раздражал кожу и покрывал ладони коркой льда. Я осторожно переставляла ноги-костыли вслед за врачом. Заметив нас, двое мужчин в белых халатах, среднего возраста, побросали в мусорный бак окурки и поспешили к мистеру Фербрсатеру.

- Доброе утро!

- Здравствуйте. Том, Джек, - он кивнул каждому, а я вжималась почти в самое себя, желая исчезнуть, чтобы не видеть этих больничных стен, окон с белыми занавесками, за которыми сновали люди-тени, не видеть этого милого фонтана с бьющей в нем водой, не видеть этих милых беседок в зарослях деревьев. Не хочу ничего видеть. Кроме него. Пожалуйста! А вдруг он…

Я ахнула вслух, и оба мужчины посмотрели на меня. Ужасаясь собственным мыслям, что сейчас я увижу уже неживого Гарри, я приложила пальцы к губам, стараясь сдержать новый стон, и глаза снова увлажнились слезами.

- Гарри Стайлс уже проснулся? – спросил мистер Фербратер, по-отечески сжимая мое плечо.

Том (или Джек) кивнул:

- Только что.

- Как он себя чувствует?

Мужчина бросил на меня беглый взгляд, провел языком по бледноватым губам, словно решая, стоит это говорить при мне или нет, но решив, видимо, что я не в своем уме, все же сказал:

- Плохо. Сразу после пробуждения был обморок.

- Сколько длился?

Мужчина снова пожевал губами.

- Тридцать минут. Привели в чувство, дали лекарства. Он у себя в комнате, но пульс зашкаливает. Не знаю, чего он так боится или ждет, но его сердце может не выдержать. Мы дали ему двойную дозу успокоительного, но пульс не ослабевает, а только учащается. Он уже не жилец.

Слово это топором рубануло воздух, я покачнулась на носках, но мистер Фербратер ловко меня поддержал.

- Выведи его на прогулку. В беседку номер пять.

- Вы уверены? – тут вклинился второй мужчина. Их голоса доходили до меня как из-под земли, а вот смысл сказанных слов клеймом выжигался у меня в мозгах.

- Да. Через пять минут пусть он будет там.

- Хорошо, мистер Фербратер.

Еще мгновение поразглядывав меня, мужчины удалились. Мистер Фербратер развернул меня к себе лицом и беспокойным голосом заговорил:

- Кристина, послушайте. Мы правда сделали все, что могли. Я семь лет лечил этого мальчишку, как родного… Я пообещал его матери, что брошу всю свою жизнь на спасение Гарри, но это… Это невозможно. Он сам себя подтолкнул к этой гибели. Я просил его не влюбляться, не надрывать себе сердце, но, - мистер Фербратер поднял на меня усталые глаза, - он сам выбрал себе такую жизнь. Против любви медицина бессильна.

Против любви медицина бессильна… Эти слова выжались у меня на сердце неоновыми буквами и никогда уже не уходили из моей памяти.

Мистер Фербратер пожал мне руку, которую нашел холодной, как лед, и проводил в беседку.

- Ну, с Богом. Может, Вам еще удастся привести его к жизни, - глухо проговорил он, и, пряча лицо в огромный носовой платок, ушел.

Гарри стоял спиной в конце беседки у большого, покривившегося дерева. Волосы за несколько месяцев разлуки отросли еще больше и тяжелыми кудрями спускались до осунувшихся плеч. Услышав мои шаги, он обернулся.

Бледное лицо, темные круги под глазами, бескровные, некогда красные, губы. Он очень сильно похудел. Несмотря на теплый вязаный свитер и джинсы, его бил озноб. На плечи было наброшено черное пальто, он прятал руки в карманы. Гарри сделал шаг ко мне, я к нему…

В глазах все плыло и размывалось, я не могла вымолвить ни слова… Внезапно, почувствовав ужасную слабость, когда Гарри от меня отделяло буквально два шага, мы, не сговариваясь, как по команде, опустились друг перед другом на колени. Мелкий песок и листья кололи колени, но я не обращала внимания. Вокруг нас была только эта беседка.

- Прости, - прошептала я, несмело беря протянутую руку Гарри, - я все знаю. Но зачем… Зачем ты?..

- Я не мог по-другому, - только голос его оставался прежним. Как жаль, что голос нельзя обнять, прижать к себе, понюхать, взять и забрать с собой! При первых звуках его голоса слезы потекли у меня по лицу и не останавливали свой бег до конца нашего разговора. Он несмело обвил свои бледные пальцы с моими, сжал их, почти до боли, до хруста в суставах, - не мог сказать всей правды. О своей… Своей болезни. Не мог допустить, чтобы Вы похоронили еще и меня, - он поднял большие, зеленые глаза в обрамлении длинных, густых ресниц. Нижние подрагивали в такт голосу, - не мог этого допустить, понимаете? Мне было легче, чтобы Вы меня бросили, забыли, уничтожили меня в своей памяти… Так было бы лучше. Для Вас.

- Нет, - я затрясла головой, закрывая лицо волосами. Гарри поднес к своим бескровным, потрескавшимися, шелушащимся губам мои руки и стал их целовать, - когда ты ушел, я чуть не умерла. Я правда поверила, что ты… Что ты… Убил Эдварда…

- Если я кого и убил, то только самого себя, - Гарри оторвал губы от моих рук, и на месте бывшего прикосновения кожа ощутила ужасный холод одиночества, - встаньте. Вы не должны так стоять. Во всем виноват только я один. Вставайте.

Гарри помог мне подняться, но не в силах сдержаться, я обняла его, прильнула лицом к его груди. От свитера пахло его духами, лекарствами и чем-то сладким. Я уткнулась носом в ткань свитера и плакала, а он обнимал меня исхудавшими руками и говорил, а я только и слышала, что бесперебойный стук его сердца, которое стучало с оглушительной, невыносимой быстротой.

- Я решил, что возьму на себя чужую вину, и Вы проклянете меня. И уеду. И умру где-нибудь вдали, а когда бы Вы узнали, Вы бы уже просто не помнили мое имя. Да и косвенно я был виноват… В том, что случилось… Мне было всего пятнадцать, и когда случился первый приступ, я думал, что я быстрее умру от страха, чем от болезни. Я не мог дозвониться матери, отец бросил нас, только узнав о том, что его сын – ужасный калека и не жилец, - Гарри хмыкнул, его грудь поднялась, сердце сделало ужасный толчок и чуть не пробило ему грудь, - я позвонил мистеру Хорану, он всегда был другом мамы… И попросил приехать… Он из-за меня сбил его. Не вините его, Кристина, прошлого нельзя вернуть и исправить. Если бы это было возможно, жизнь стала бы раем.

Про болезнь мою, Вы, наверное, уже слышали. Поначалу я даже не верил, что так возможно… что мои сверстники в двадцать два-двадцать три года будут тусоваться и прожигать жизнь, а я уже буду лежать в гробу, - я дернулась от этих слов, Гарри еще сильнее меня обнял, стал водить руками по спине, - чуть было не повесился, а потом подумал: а зачем приближать и без того скорый конец? Стал жить так, как никто и не мог себе позволить. Не задумываясь о завтра, не вспоминая вчера, имея только сегодня. Врачи запретили мне что-либо чувствовать. А кто вообще может такое запретить?! Они говорили, что так я продлю себе жизнь на пару лет. Но разве не лучше умереть быстрее, но испробовав в этой жизни хоть что-то, чем прожить пусть и на два года больше, но ничего не увидав, ничего не почувствовав?.. Я часто бывал у мистера Хорана дома. Видел Ваши фотографии… Уже тогда я был не жилец. Мне нельзя было влюбляться. Все эти гормоны счастья, волнения, эмоции истощали мое сердце, а я после каждого обморока чувствовал себя, как наркоман, на седьмом небе от счастья. Я долго следовал этому совету. Во всех встречных девушках выискивал только недостатки. Но Вы… В Вас я увидел что-то… Я был мертвец физически, Вы -морально. Я думал, что лучше прожить короткую жизнь, но узнать любовь. И я правда Вас полюбил. Эта была не прихоть умирающего мальчика, а действительно любовь. Поэтому… - Гарри начал говорить с большими расстановками между словами, тяжело дыша, а я лишь до онемения стискивала руки на его спине, желая простоять вот так всю жизнь, - поэтому когда я узнал о трагедии с Эдвардом… Когда понял, что в этом был виноват мистер Хоран… Я не имел права дать Вам пережить еще и мою смерть. А я ведь правда не жилец. Поэтому я так и сделал. Но… Смерть мы принимаем геройски только когда она далеко.

Здесь, вдали от Вас, мне стало еще хуже. Как-то я провел в обмороке тридцать шесть часов, а когда проснулся, чувствовал себя так, будто вышел в космос без скафандра. Не мог подняться по лестнице, чтобы не начать задыхаться. Мое время на исходе. Я чувствую свое сердце, как если бы оно сидело передо мной и отстукивало, сколько мне осталось прожить. Пару часов, может быть… И после одного такого приступа, я решил, что не могу умереть, не рассказав Вам всей правды. Я отправил к Вам мистера Фербратера. Он…. Он мировой дядька. Сам бы я к Вам не доехал. Ну и вот. Теперь Вы здесь, и Вы все равно все знаете. Обещайте, что простите мистера Хорана. Он пошел на это преступление не из-за прихоти, а чтобы спасти меня… Он очень любит мою мать. И за это его простите. И попросите прощения у Найла…

Я кивала, а свитер Гарри намокал в том месте от моих слез.

- Гарри, пожалуйста… Пожалуйста, не умирай… - зашептала я.

- Если бы я только мог это сделать, я бы сделал это только для вас. Мисс Селдридж. Кристина, - он ослабил мои тиски, заставил посмотреть ему в лицо. Его губы еще могли улыбаться! – у меня к Вам две просьбы. Нет, даже три… Выполните?

- Я сделаю все, что ты только попросишь.

- Первая. Я у Вас тогда оставил шляпу. Носите ее. И вспоминайте обо мне. Неважно что – хорошее или дурное. Хорошее, конечно, лучше. Мне так жаль, что у нас было так мало времени с Вами, но, может быть, у других его еще меньше… Вторая: выходите замуж за Мельеса.

- Но, Гарри! – воскликнула я, хватая его за руки, но он снова лишь улыбнулся, откидывая со лба тяжелые, отросшие кудри, - я не могу…

- Можете. Считайте, что это мое последнее желание. А Вы ведь не откажете умирающему двадцатиоднолетнему безграмотному парню, да? – он снова улыбнулся, будто говорил о чем-то постороннем, а у меня сердце медленно умирало, когда он говорил так, - он Вас любит, а мне самое главное – чтобы вас любили. Пусть не так, как я… Но…

- А третье? – спросила я, перехватывая холодными пальцами воротник его свитера и приближая его лицо к себе. Мне хотелось вечно смотреть в эти зеленые глаза, с большими черными зрачками, пересчитать все его ресницы с загнутыми кончиками, провести пальцем по каждой маленькой трещинке на его губах, по каждой родинке на лице, особенно под левым углом рта, провести пальцами по подбородку с едва заметной щетиной…

- Поцелуйте меня.

Гарри осторожно наклонился, словно умирающей была я, и прикоснулся к моим губам своими. Они были сухими, но самыми лучшими для меня. Он распахнул пальто и укрыл меня им, прижимая к своему сердцу, которого билось, отдавая свой стук меня почти что в горле. Целуясь, наши слезы смешивались, мы стояли, как намертво спаянные.

Внезапно Гарри отстранился, он тяжело дышал.

- У меня совсем мало времени, - прошептал он. Хоть на мгновение, но его губы чуть порозовели. Я все еще не могла выпустить его из объятий, - вот. Дайте мне Вашу руку. Я хочу, чтобы у вас было что-то, что напоминало бы вам только обо мне.

Осторожно выудив из кармана пальто руку, он положил на мою ладонь подвеску. Это была обычная золоченая цепочка, на которой две птицы держали конверт.

- Возьмите. Это глупость, но… Для меня это самая дорогая вещь. Мне подарила ее мама, когда я только родился, и я всегда носил ее с собой. Надеюсь, Вам она принесет счастье. Ведь мы как эти птицы – живем недолго, умираем быстро, и всегда стремимся только к высокому. Возьмите. Помните, когда-то Вы хотели узнать, откуда я смог достать вам Лолу Гамильтон? – Гарри резко переменил тему, откашлялся, скидывая с голоса излишнюю хрипоту и заменяя ее на веселый тон, - когда-то, года три назад, Лола выступала на концерте в поддержку людей с заболеваниями сердца. И в конце спросила, кто бы из зрителей хотел спеть с ней на сцене ее новую песню? Все почему-то испугались, а я выскочил на сцену и спел. Лола сказала, что у меня большое будущее, - Гарри хмыкнул, гладя меня рукой по волосам, как маленького ребенка, - тогда эти слова звучали настоящей издевкой, но она на самом деле так считала. И сказала, что если мне когда-то понадобится ее помощь, чтобы я смело обращался к ней. Она явно имела в виду помощь при раскрутке моих выступлений… Но я попросил другое. Потому что знал, что Вам это важнее, чем мне пара концертов перед смертью.

Я сжала пальцы на цепочке, вдавливая холодную поверхность в ладонь. Глаза жгли слезы.

- Давайте сядем, мне трудно долго стоять и говорить так много… Не хотелось бы снова упасть в обморок.

Мы осторожно продвинулись к скамейке, которую за ночь обогатила роса. Я осторожно села, Гарри скинул свое пальто и набросил мне на плечи. Все еще не выпуская моих рук из своих, он, не сводя с меня взгляда, произнес:

- И пусть я умираю, не успев почти ничего, я умираю от любви. От любви к вам, Кристина. И лучше успеть испытать любовь и умереть от нее в двадцать один год, чем всю жизнь прожить с пустотой в сердце. Пусть я умираю, но не вините себя в этом. Я умираю от любви.

Целуя его лицо, волосы, ресницы, веки, губы, щеки, руки я плакала, а он улыбался. Его улыбка не сходила с лица, когда он говорил о своей любви. Казалось, это улыбался сам ангел.

- Я люблю Вас, - сказал он, прикасаясь чуть покрасневшими губами к моим, сливаясь со мной в таком долгом, в таком нежном поцелуе… Но это был поцелуй с самой смертью. Кожа Гарри была слишком бледной, губы холодны как лед, а стук сердца был слышен даже через толстую ткань свитера…

- Я люблю тебя, - в слезах шептала я, сжимая его пальцы.

- Я люблю Вас. Как хорошо быть с Вами, - тихим голосом сказал Гарри, не выпуская моей руки и не убирая ее от своих губ. Он склонил голову мне на плечо. Правая рука моя по-прежнему сжимала подвеску, и, наверное, она уже давно вросла мне в кожу….

… Голова Гарри покоилась у меня на плече. Он держал мою руку в своих, его кудри щекотали мне щеку. Постепенно его глаза закрылись, веки перестали трепетать, а ресницы сомкнулись как черное кружево, отбрасывая слабую тень на щеки.

Его дыхание стало спокойнее, губы чуть приоткрылись, испуская последний вздох. На губах все еще покоилась слабая улыбка, они словно хотели еще раз прошептать мое имя.

Мы так и сидели, в этой беседке, под сенью раскатистого дерева, где-то щебетали птицы, человеческих голосов совсем не было слышно в этот такой еще ранний час… С веток капали редкие капли росы, как будто большое дерево оплакивало нашу такую неудавшуюся жизнь.

Моя рука в его холодных ладонях. Его пальто на моих плечах. Его голова на моем плече, его кудри на моей щеке, приятно щекочущие ноздри сладковатым запахом шампуня…

В беседке стало так тихо, и так спокойно… Поднося к губам его бледную руку, и ощущая тяжесть головы Гарри на своем плече, я безмолвно плакала, кляня и благодаря судьбу за такую любовь и за сердце, которое уже больше не билось, не разрывало эту худую грудную клетку, но зато навсегда оставило след в моей душе…

КОНЕЦ.

Стихотворение к фанфику «Ты уволен!»

Мы с тобой так и не побродили по нью-йоркским улицам.

Не посмотрели все фильмы Бёртона и Кустурицы.

Ты так и не отучил меня кусать губы и сутулиться,

А я тебя - без причины часто хмуриться.

Мы так и не обсудили все тайны и секреты.

Не поехали никуда этой зимой и не поедем летом.

А я скучаю по твоим звонкам: “Доехала?” И “Где ты?”

И тебя больше не волнует, что на мне надето.

Мы так и не посетили все парки, рестораны,

Но я с тобой хоть на край света, набив конфетами карманы,

Ты помогал мне залечить удары и все раны,

Но больше ты не позвонишь утром слишком рано.

Мы так и не прочли с тобой все книги из библиотеки,

Не побывали на Гоа, не переплыв моря и реки.

Но я тебя увижу, чуть слегка прикрывши веки.

Мне больше не найти такого человека.

Мы так и не и не… Таких “не” очень много.

Ну, буду думать, что ты счастлив и там отличные дороги.

И если что, зови - и просто так, и наподмогу.

И если не забудешь, передай приветы Богу.