Детское время или "маленькая" проблема (СИ) [Oxiko Namikaze] (fb2) читать онлайн

========== 1 - Не совсем сбывшаяся мечта ==========

Вообще поверить, что всё случившееся пару дней назад не было плодом его разыгравшегося воображения, было трудно. Просто потому, что не могло такого произойти! Даже с учётом почти неограниченных возможностей алхимии! Но произошло. Произошло, и теперь ему, как ответственному за Стального алхимика, приходилось разгребать всё то, что этот несносный мальчишка натворил.

Рой вздохнул и устало потёр лоб, стараясь лишний раз не смотреть на мирно сопящего на его кровати пятилетнего мальчика, которого он был вынужден забрать к себе. Дыхание мальчонки было спокойным, а лицо выражало полнейшую умиротворённость. Рой, быть может, даже залюбовался бы им, если бы не одно «но»: ребёнок был Эдвардом Элриком.

Когда Стальной позвонил ему и попросил прийти к заброшенной стройке за центральным парком, чтобы «подстраховать, если что», когда он будет совершать трансмутацию по возвращению тела своему брату, полковник удивился. Он знал, конечно, что братья доверяли ему, несмотря на его постоянные стычки со старшим, но почему-то считал, что в такой ответственный момент мальчишки захотят видеть рядом с собой кого-нибудь другого. Например, их учителя Изуми Кёртис. Но времени (да и желания) возражать не было, поэтому Мустанг, честно пообещав подчинённому явиться в одиночку, плюхнулся в свой автомобиль и зарулил в указанном направлении.

Приехал он ровно через пятнадцать минут, как и обещал, и, войдя внутрь недостроя, застал очень нервного подчинённого. На полу был вычерчен огромный круг трансмутации, посередине которого стоял младший Элрик. «Лицо» доспеха не могло выражать эмоций, но учитывая, как периодически подрагивало металлическое «тело» и с какой надеждой вспыхнули красные огоньки «глаз», когда Альфонс заметил Роя, последний сделал вывод, что младший боялся. В принципе, ничего удивительного в оном не было: любой бы испытывал смесь надежды, отчаяния и ужаса, зная, что очень скоро определится его судьба. А в данном случае трансмутации был только один выход — пан или пропал. Мальчишки поставили на кон своё здоровье, свою жизнь, свою душу — если что-то пойдёт не так, исправить больше не получится.

Эдвард облизнул пересохшие от волнения и ожидания губы и опасливо покосился в сторону начальника. Мустанг ободряюще кивнул и стал чуть поодаль, чтобы хорошо видеть происходящее преобразование, но при этом не мешать юному гению исправлять ошибки прошлого. Спрашивать что-то вроде «ты уверен?» или «ты готов?» было бесполезно и глупо: конечно же, пацан не был ни готов, ни уверен, что всё пойдёт как надо — в противном случае, не звонил бы Рою в пять утра с просьбой оказать моральную поддержку.

Мустанг бросил взгляд на духовку, таймер которой показывал всего пять минут до выключения, обернулся на всё ещё спящего мальчика и подумал, что привыкать к случившемуся будет долго. А другого выбора, увы, не было: как он ни всматривался в тот злополучный круг, найти ошибку не удалось, да и сам Стальной при первом своём пробуждении — когда немного отошла истерика от осознания случившегося — признал, что обратить последствия не выйдет. Таковой оказалась его плата за возвращение тела Альфонса и своих руки и ноги. А ещё, как выяснилось несколько позже, он потерял способность творить алхимию.

Военный офицер соврал бы, сказав, что совсем не радуется произошедшему. Он был счастлив увидеть, что мечта его младшего подчинённого осуществилась и Альфонс навсегда покинул эти жуткие доспехи, вернувшись в своё тело. Счастлив, что Эдварду больше не придётся терпеть операции по ремонту и подключению автопротезов. Счастлив, что у ребят появилась возможность нормально прожить оставшуюся жизнь… Но всё-таки случившееся с Эдвардом несколько его подкосило.

За те четыре года, что ребёнок служил — ну как служил, бедокурил — под его началом, Рой успел здорово привязаться к нему. Успел свыкнуться с подростковой дерзостью и огрызаниями; с тем, что тот совсем не стучал в дверь его кабинета, а просто вышибал с ноги; с полным (или частичным) игнорированием его замечаний и приказов. Он даже свыкся с мыслью, что после исполнения своей мечты Стальной навсегда уйдёт из вооружённых сил, успокаивая себя тем, что будет периодически созваниваться с парнишкой, отслеживая его судьбу. Теперь же, когда Эдвард Элрик вернул себе не только недостающие конечности, но и десяток с «хвостиком» лет, все его рассуждения о дальнейшей жизни канули в лету.

У Эда появилась возможность начать жизнь с чистого листа, а учитывая, что своего начальника он не очень-то жаловал, надежда на какую-нибудь обратную связь с ним разбилась вдребезги. Останься он своенравным подростком, ещё можно было бы надавить на него чем-то вроде «так ты ведёшь себя с тем, кто тебе помог» и периодически проверять его, теперь же…

— Нет! — Эдвард подскочил на кровати, напугав полковника своим внезапным криком, — Ал!

— Стальной, всё хорошо. — Рой быстро подошёл к взъёрошенному ребёнку, шало оглядывающемуся по сторонам в попытке отойти от сновидения. Блин, всё-таки он должен был следить за его сном, чтобы уловить начало кошмара и вовремя разбудить, а не прокручивать в голове предшествующие всему этому события и размышлять о будущем.

— Мой брат, как он? Он жив? Он ведь жив?! — Эдвард несколько успокоился, увидев своего временного надсмотрщика и, казалось, уже полностью отличил сон от реальности, но желал убедиться.

— Конечно жив, Эд, — Мустанг чуть запнулся на имени ребёнка: всё же было слишком непривычно так его звать, но в целях конспирации нужно было. — Альфонс сейчас в больнице, восстанавливается. Ты застрял здесь, потому что кроме твоего возраста с тобой всё в порядке.

Что действительно радовало полковника в этой ситуации, так это то что память пятилетнего Элрика соответствовала памяти его шестнадцатилетней версии. Было бы ужасно, случись всё иначе: в случившееся с ним чудо малыш-Эд точно бы не поверил, а по-другому объяснить, почему его младший брат вдруг стал старше его и почему ему придётся провести несколько дней в компании какого-то незнакомого военного, было проблематично. Удивительно, но с Альфонсом такой ерунды не произошло. Младший (или теперь уже старший?) брат вернулся в своё пятнадцатилетнее тело и долго изумлялся, увидев своего брата. Но оно и не удивительно. Любой бы пребывал в шоке.

— Угу, — малыш кивнул, облегченно выдохнув, и поднял на Роя серьёзный взгляд: — Я хочу увидеть Ала.

— Хорошо, только сначала поешь. Всё равно часы посещения ещё не начались. — Препятствовать встрече братьев мужчина не собирался.

Духовка издала победный щелчок, извещая о готовности картофеля с мясом, и желудок Эдварда жалобно заурчал, вспомнив про приблизившееся время обеда. Мальчик приложил руки к животу и немного покраснел, вызвав у Роя небольшую улыбку.

Приём пищи прошёл в тишине, если не считать попытку офицера напоить подопечного молоком и последовавшей за этим истерикой со стороны мальчишки. Эдвард вполне охотно умолотил стряпню Пламенного алхимика и даже снизошёл до похвалы, хотя Мустанг подозревал, что такая неожиданная щедрость была попыткой извиниться за разбитый вдребезги стакан и залитый молоком пол. Вопреки собственным ожиданиям, он не рассердился на капризы сорванца и даже с каким-то философским спокойствием стёр с паркета белую жидкость.

После обеда мальчик засел в гостевой комнате с каким-то детективом, неизвестно как оказавшимся на одной из тумбочек Роя, и погрузился в мир криминалистики. Полковник, наблюдая сосредоточенную мордашку подопечного, непроизвольно подумал, стоит ли позволять Стальному читать что-то такое. Конечно, память и мышление у него остались подростковые, но возраст-то был детским! Решив не наживать себе проблем в виде разгневанного мальчонки, офицер оставил всё как есть и удалился в свой кабинет, желая в сотый раз пересмотреть снимки злополучного круга и вопреки всему найти способ вернуть подчинённого в нормальный вид.

Время пролетело незаметно, и когда Рой поднял глаза на висящие на стене часы, с удивлением обнаружил, что в больнице начались часы посещений. Выдохнув, отложив фотографии и тетради с заметками на край стола, Мустанг не спеша поднялся, потянулся, разминая плечи и спину, и покинул свой кабинет. Эдвард обнаружился в гостевой комнате в той самой позе, как когда полковник только оставил его наедине с книгой. Мальчик появления опекуна не заметил и всё так же сосредоточенно бегал глазами по строчкам, подходя уже к середине книги.

Концентрация этого ребёнка и вправду поражала.

— Сталь… Эдвард?

Прошло несколько секунд, прежде чем Элрик оторвался от книги и поднял глаза на говорившего. В ответ Рой лишь кивнул в сторону часов.

— Уже пятый час?! Я даже не заметил! — мальчик спешно захлопнул книгу, предварительно заложив закладку меж страницами, и вскочил с дивана, подбегая к шкафу.

Несмотря на то что уже началась весна, снег не спешил сходить, оставляя шапки на деревьях и припорошенные дорожки. Температура воздуха была не совсем весенняя, но того холода, что стоял еще пару недель назад, тоже не было. Природа потихоньку оживала, постепенно возвращались на родину птицы, а кое-где даже появлялась первая травка. Лёд на речке лопнул, и особо нетерпеливая малышня уже успела попускать кораблики. Правда, держались те на плаву не больше минуты и было непонятно: то ли во всём виновата неправильная складка оригами, то ли причиной столь скорого «потопления» являлось что-то другое.

Эдвард неуклюже натянул на себя джинсы с джемпером (полковнику пришлось закупить детскую одежду) и недовольно скривился, когда Рой приказал надеть ещё и куртку. Мальчик искренне не понимал, зачем так кутаться, когда он был достаточно закалённым и вовсе не мёрз. У него больше не было металлических конечностей, поэтому, с его точки зрения, всё это «оденься теплее» было лишь очередной подлянкой со стороны теперь уже бывшего начальника. Но спорить не хотелось, ведь тогда бы у него осталось совсем немного времени для свидания с братом.

Помимо куртки и зимних ботинок мальчишке пришлось терпеть ещё и шарф с шапкой и варежками, которые он носил когда был примерно… нынешнего его возраста. Захотелось заскрипеть зубами от осознания, что Мустанг всё-таки не издевался над ним, потому как мама одевала его в детстве точно так же. Внутри смешались воедино стыд со смирением, которым прибавилась ещё и уязвлённая гордость: несмотря на детское тело, ему было почти семнадцать! Эдвард ненавидел произошедшую с ним перемену и не впадал в истерику каждый раз при виде своего отражения только потому, что эта жертва была уплачена для возвращения Альфонса. Ради брата он был согласен «помолодеть» почти на двенадцать лет и прожить все периоды взросления заново. Хотя всё это лишь мимолётные порывы, пусть и очень сильные. Трансформация высосала из него не только жизненные силы, но и светлые мечты о будущем. Эд не говорил об этом кому-либо, но он хотел сделать Винри предложение, когда они станут совершеннолетними, потому как по уши влюбился в свою подругу детства… Теперь же на этом шаге можно было смело ставить крест. Больно и обидно.

Рой закрыл входную дверь и успел придержать мальчонку за капюшон прежде чем тот упал с крыльца, поскользнувшись на одной из ступенек. Бросив что-то вроде «смотри, куда ступаешь!», мужчина осторожно спустился со ступенек и подошёл к машине. Усадив Эдварда на заднее сиденье и пристегнув ремнём безопасности, Мустанг повернул ключ, заводя машину.

К больнице они доехали за каких-то двадцать минут и очень скоро, поднявшись в палату младшего Элрика, Рой мог наблюдать душещипательное воссоединение братьев. Это, возможно, пробило бы его на скупую мужскую слезу, если бы мальчишки не виделись всего лишь сутки назад. Тогда тоже были слёзы, сопли и пламенные речи.

— Эд, Ал! — Винри Рокбелл появилась в палате младшего Элрика неожиданно. Во всяком случае, для самих братьев. Рой приветственно кивнул, посторонившись, позволяя девушке войти. Вскоре следом показалась и старушка Пинако.

— Бабуля, а ты чего здесь делаешь? — Альфонс был приятно удивлён, что бабушка Винри тоже решила не дожидаться его возвращения и сама приехала навестить его. — Я был уверен, что ты подождёшь.

— Я попросил её приехать. — Рой отвлёк внимание на себя: — Из-за ерунды, случившейся со Стальным, придётся заново оформлять опекунство. А так как со мной ты, — он кивнул мальчику, — оставаться вряд ли пожелаешь, я позвал Пинако Рокбелл, чтобы она могла оформить опекунство на себя. Тогда, когда твоего брата выпишут, ты сможешь без лишних проблем вернуться в Ризенбург.

— Да уж, с тобой я бы точно не пожелал остаться, хоть что-то ты сделал правильно, полковник. — Эдвард согласно кивнул, скорчив перед этим недовольную рожицу. А ещё его слова объясняли, почему Винри и бабка Пинако ничуть не удивились, увидев его в не совсем нормальном виде. Потом мозг зацепился за слова начальника: — А что значит «заново оформлять»? Когда такое было?

Вопрос был для Роя неловким, и он невольно съёжился. Вспоминать те кошмарные моменты не хотелось, но ответить стоило. Собравшись с силами, молодой полковник уверенно посмотрел перед собой.

— Когда ты прошёл экзамен на госалхимика, возникла трудность в виде социальной службы. От их глаз не укрылся момент, что в армию пришёл двенадцатилетний ребёнок, и им срочно понадобилось разрешение родителей или опекуна «бедного мальчика». Предоставить документ нужно было в течение двух дней, а так как ехать в Централ от твоей деревни примерно столько же, миссис Рокбелл просто физически не смогла бы успеть. Мне пришлось оформлять бумаги на своё имя, что, учитывая моё положение и связи, удалось сделать довольно быстро. Предупреждая твоё возмущение, — Рой поднял руки в призывном жесте молчать, увидев, как мальчишка открыл рот, — я просил подождать или хотя бы подготовить бумаги задним числом для госпожи Пинако, но мне отказали. Причин не объяснили.

— Т-то есть, все эти четыре года, ты был моим?.. Ужас какой. — Эдвард сделал мину, вздрогнув как от мороза и обхватив себя за плечи. По крайней мере, теперь стали ясными некоторые странности в поведении начальства. Но всё равно не верилось.

— Поверь, я тоже был не в восторге, — не повременил съязвить Мустанг, в глубине души испытывая что-то сродни обиды. За что этот ребёнок так его невзлюбил? Причём с первых дней.

Разговор в палате довольно быстро сменился на другую, более жизнерадостную тему, и все вполне удачно забыли про стоящего у дверей полковника. Офицер краем уха слушал планы Альфонса по поеданию яблочного пирога Винри и других её кулинарных шедевров, грубоватые замечания Эдва, что он «хоть и маленький, но не маленький!», неловкие фразы девушки, брошенные в сторону Стального. Было видно, что Винри, хоть и вела себя непринуждённо, была очень расстроена случившимися с Эдом изменениями. Ну, тут всё было понятно: в конце концов, эти двое любили друг друга — Мустангу даже не нужно было спрашивать, чтобы констатировать факт. Всё у этих двоих было написано на лицах…

Положенные три часа закончились слишком быстро, даже несмотря на то, что Рокбеллы и полковник с Эдом провели в компании Альфонса и ужин. Когда пришло время расставаться, Эдвард даже попытался убедить медсестёр позволить ему остаться с братом, но — понятное дело — ничего не добился, кроме ласковых улыбок.

Заняться переоформлением Эда было решено завтра в девять, а до того времени мальчику пришлось вернуться в дом Мустанга. Элрик упрямился, обзывался и пробовал угрожать, но Рой словно глох перед его словами и никак не реагировал. Он перекинул брыкающегося ребёнка через плечо, уточнил время и место встречи с Пинако Рокбелл, пожелал бабушке с внучкой спокойной ночи, предварительно подвезя их до отеля, и зарулил к своему дому.

— Я не понимаю, чего ты дуешься. Это только ещё одна ночь. Завтра сможешь уехать с ними, как только всё будет готово. Ала выпишут примерно через два дня, так как он «просто моментально идёт на поправку», если верить словам доктора.

Эдвард посверлил полковника уничтожающим взглядом, но ничего не ответил. В словах Роя был здравый смысл и, наверное, ему действительно стоило немного потерпеть, чтобы после наслаждаться свободой. Так как он не был ребёнком в действительности, вся эта процедура с оформлением документов была лишь несколько неприятной формальностью.

— Да и, кстати, завтра мы возьмём тебя с собой, поэтому не умничай там и веди себя как обычный пятилетний ребёнок. Не стоит привлекать к себе внимание социальной службы. Понял? — тон полковника сменился на очень серьёзный, и Эдвард против воли вздрогнул. Почему-то вспомнились те лекции, которые он получал от начальника за «случайно» снесённые здания и причинённый государству ущерб.

— Да знаю я, знаю. — мальчик скрестил руки на груди, жалея, что не может растянуться на заднем сидении: ему всегда было тяжело усидеть на одном месте и хотелось находиться везде и сразу. — «Я ведь ещё даже не натворил ничего, а он уже ругает».

— Я просто предупреждаю. Это же в твоих интересах.

К дому офицера они подъехали спустя несколько минут, и Эдвард, покинув салон машины, снова чуть не навернулся. Благо, успел ухватиться за проходящего мимо Мустанга, который вновь пробурчал что-то про технику безопасности в зимнее время. Эдвард еле сдержался, чтобы не показать начальнику язык.

На часах была половина девятого, когда веки Элрика стали слипаться, а тело, вопреки желаниям разума, само стало устраиваться удобнее на кровати, готовясь к отходу ко сну. Ещё немного поборовшись с самим собой, мальчишка не заметил, как потерял силы.

***

— Что значит «не может в силу возраста»?! — Эдвард зло пнул стоявший рядом металлический стул, но тот от действий ребёнка едва пошевелился. Мустанг, сидящий ближе всех к нему, сверкнул глазами, неодобрительно покачав головой.

— Это значит, что миссис Рокбелл находится в том возрасте, когда ненадёжно доверять ей такого маленького ребёнка, как ты. — Женщина за столом недовольно поджала губы, в который раз скептически покосившись на не выражающую эмоций бабушку.

Пинако только опустила глаза, когда социальный работник заявила, что, согласно законодательству, люди, чей возраст миновал порог в шестьдесят семь лет, не могут брать под свою опеку детей, не достигших минимум шестнадцати лет. Старушка могла только порадоваться, что её внучка и Альфонс не попадали под этот закон: Винри шестнадцать стукнуло ровно месяц назад, а младший Элрик отпраздновал это событие за неделю, до возвращения своего тела. Она бы не пережила, если бы её кровиночку забрали в интернат, пусть и на несколько недель. С Эдвардом же всё пошло не по плану.

— Не зови меня маленьким! Я давно… А-а-ай!

— Ты как себя ведёшь?! — Рой, чувствуя, что вся их маскировка рискует накрыться медным тазом, легонько потянул мальчишку за ухо, прекращая его напыщенные речи. Эдвард, готовый голыми руками убить Мустанга, вдруг тоже понял, что «слегка» вышел за рамки. Правильно, он не должен был привлекать внимание, чтобы его не сочли «трудным ребёнком» и все надежды на опекунство Рокбеллами не канули в лето. Полковник и бабушка уже тогда знали, что всё может пойти именно так.

— Простите, я просто настроился ехать с бабушкой. — Краем глаза удалось уловить, как одобряюще кивнул начальник, и к нему потихоньку начала возвращаться уверенность. Может, всё закончится хорошо?

— Полковник Мустанг, Вы числитесь опекуном мальчика уже четыре года. Почему вдруг сейчас, когда у него начался трудный возраст, решили отказаться от него? Тяжело управляться?

— Что? Вовсе нет, — судя по интонации Роя, предположение соцработника его возмутило, — Я давно привык к его закидонам и научился с этим справляться. И я вовсе не отказываюсь от него. Просто старший брат Эдварда, Альфонс, наконец оправился от своей болезни и скоро выписывается. Доктор сказал, ему нужно уехать жить подальше от города, а что может быть лучше деревеньки, в которой он вырос? Эдвард очень любит своего брата и сильно к нему привязан. Передавая опекунство госпоже Пинако, я действую в интересах мальчика.

— Это правда! Я не хочу видеться с братиком раз в месяц, я всегда ходил к нему в больницу. Каждый день! Я хочу быть с ним. И бабушка Пинако и Винри — мои хорошие друзья, они не причинят мне вред! — Эдвард прервал Роя на полуслове, видя, что взгляд соцработника несколько смягчился. Но почему-то после его слов женщина вновь нахмурилась и поправила очки.

— Кстати об Альфонсе… Почему братья пять лет как под опекой двух разных людей?

— А, ну здесь была не очень хорошая история. — Рой сделал грустный взгляд и опустил голову, вспоминая придуманную прошлым вечером историю: — Ал старше Эда на двенадцать лет и Патриция, забеременев вторым ребёнком, решила рожать в Централе. Мы с ней дружили со старшей школы — училась она здесь — а поскольку её супруг разбился в автокатастрофе буквально за пару месяцев до рождения сына, она попросила меня побыть с ней в день родов. Для моральной поддержки, так сказать. Роды были тяжелыми и она умерла, несмотря на старания врачей, подарив жизнь Эду. Я сообщил обо всём Рокбеллам, и госпожа Пинако быстро оформила опекунство над Альфонсом, с Эдом же всё оказалось сложнее. Власти Ризенбуга отказались что-либо разрешать, пока мы не предоставили бы им все справки о его рождении и здоровье, а службы Централа заявили, что если в течение двух дней у ребёнка не появится опекун, его определят в дом малютки. До Централа из Ризенбурга как раз два дня пути — мне пришлось в срочном порядке оформлять Эда на себя, чтобы только его не забрали. Потом мы хотели всё переоформить, но мелкий заболел, а в Централе врачи опытнее, да и поликлиника близко от моего дома. Плюс еще и Альфонс слёг почти сразу после смерти матери. Тогда было решено оставить Эда под моей опекой до выздоровления его брата.

«Хорошо врёт, гад. И я не мелкий!», — Элрик смахнул с глаз выступившие слёзы от воспоминаний о маме, и поднял взгляд на сосредоточенную женщину. Сейчас должна была решиться его судьба.

— А что насчёт Вас, полковник Мустанг, не жалко расставаться с мальчиком спустя четыре года заботы о нём?

«О, да, назаботился он», — Эд испытал острое желание закатить глаза, но сдержался.

— Конечно, мне бы этого очень не хотелось…

«Ты чё несёшь?!» — Элрик поднял на мужчину предупреждающий взгляд, но тот и бровью не повёл, скорчив самую печальную рожу. Причём слова его звучали довольно искренне.

— …Но я хочу, чтобы малыш был счастлив, а без брата этого не будет.

«Фух», — Эдвард незаметно выдохнул. Он чуть было не решил, что начальник и впрямь не желает с ним расставаться. Его тело потихоньку расслабилось: уж таким доводам эта тётка должна была поверить и перестать ставить им палки в колёса.

— Что я могу сказать, господин Мустанг, ситуация у вас довольно запутанная. Судя по отчётам плановых проверок и Вашим ответам, Вы довольно ответственный и надёжный человек и действительно любите Эдварда…

«С какого это перепугу?!» — Эдвард чуть не подскочил на месте, но был остановлен рукой полковника, что предупреждающе легла на его колено.

— …А учитывая, что мальчик довольно сложный, пожилой женщине будет тяжело с ним справиться. Конечно, есть старший брат, но он ещё подросток, а Эдварду нужен отец. Кроме того, как Вы правильно заметили, в городе есть школы, поликлиники, больницы — всё то, что нужно ребёнку и что не всегда бывает в деревне. Я предлагаю Вам продлить опекунство и, если через два года мальчик всё ещё будет хотеть быть поближе к брату, тот сможет забрать его себе, так как достигнет совершеннолетия. А на это время составьте с госпожой Рокбелл график, когда вы с Эдвардом будете приезжать к ним, а когда — они к Вам. Думаю, это облегчит братьям разлуку, раз уж Альфонса нельзя оставить в городе.

— Это не поможет! Я хочу к Алу! И он мне не отец!

Эдвард не утерпел и соскочил-таки со своего места, стискивая зубы и сверля соцработника яростным взглядом. Рой на заднем фоне сказал ему успокоиться и вернуться, но Элрику было глубоко пофиг, что там думал его начальник. Его мир рушился на глазах, и он должен был как-то сохранить его.

— Либо так, либо детский дом, молодой человек. — женщину явно разозлило поведение Эда, и она показательно сложила руки на груди. Весь запал ребёнка тотчас сошел на нет, стоило прозвучать страшному слову «детский дом». Чего-чего, а уж этого мальчишка точно не хотел. Открыв-закрыв рот, словно выброшенная на берег рыба, Эдвард нехотя повернулся и сел на место, опустив голову и схватившись рукой за рукав полковника.

Уж лучше Мустанг, чем интернат.

Соцработник, кажется, осталась довольна и протянула офицеру какие-то бумаги:

— Подпишите, пожалуйста.

Рой нацарапал свою подпись с несколько отрешённым лицом, совсем не ожидая, что всё вот так обернётся. Он не врал, говоря, что не хотел бы отпускать Стального, но и мысли забрать пацана к себе у не возникало. Ладно, возникало, но он прекрасно понимал, что это заведомо провальная идея — Эдвард на дух его не переносил. Но это объяснять было чревато выше упомянутыми последствиями, поэтому мужчина молчал, не желая усугублять ситуацию.

— Поздравляю, Вы по-прежнему опекун Эдварда, — женщина мило улыбнулась машинально кивнувшему Мустангу. — И я Вам сочувствую. С таким характером мальчика… Будьте с ним строже, у него сейчас бунтарский период.

«Да у него все четыре года этот период», — непроизвольно подумал Рой, но всё-таки согласно хмыкнул. Эдвард молчал, но от него исходила такая аура, что Пламенному алхимику захотелось разорвать только что подписанные документы и бросить их в ближайшую корзину. Естественно, он этого не сделал.

Полковник ещё раз перепроверил содержимое текста, вложил бумаги в файл и, сложив пополам, сунул во внутренний карман кителя. Больше в этом кабинете и в этом здании делать было нечего, нужно было идти домой. Вместе с Эдвардом.

«И почему у меня такое чувство, будто я только что подписал сам себе смертный приговор?».

Комментарий к 1 - Не совсем сбывшаяся мечта

Буду очень признательна, если вы оставите отзывы.

========== 2 - Прощание и новая жизнь ==========

В отличие от своего братца, Альфонс на неприятные новости отреагировал в разы спокойнее и даже, казалось, смирился. Юноша попытался найти лазейку в обход ситуации, но все поиски по своду соц. законов в общем и правах/обязанностях опекуна или усыновителя в частности вели к одному и тому же: если возраст подопечного ниже двенадцати — опекун обязан находиться рядом «для предотвращения опасных и нежелательных ситуаций». Данный список имел свой свод пояснений и уточнений, но если говорить обобщенно и простым языком, формулировки были по типу «маленькие дети могут играть со спичками и совать пальцы в розетку». Ничего неожиданного или необычного, но всё равно обидно: Эдвард, несмотря на случившуюся с ним неприятность, был далёк от этого возраста.

Осложнялось всё указанной мелким шрифтом в самом низу подписанного Роем договора заметкой о «рандомном посещении социальным сотрудником места жительства взятого под опеку ребёнка» с целью «недопущения совершения противоправных действий в отношении подопечного со стороны опекуна/усыновителя». Иными слова, прийти к Мустангу с ревизией могли когда угодно и в случае не обнаружения Эдварда в одном доме с мужчиной, его могли просто отобрать у полковника и отправить в «более надёжное учреждение», коим считался детский дом. Наверное, в любой другой ситуации Альфонс признал бы данные действия разумными, но ведь случай с его братом был из ряда вон выходящий. И не объяснишь это никак строгим и дотошным надзирателям из социальной службы.

В итоге им оставалось смириться с произошедшим и просто продолжать жить дальше. Полковник подбадривающее улыбался и кивал головой, заявляя, что постарается разобраться с проблемой в ближайшие несколько месяцев, но теперь уже старший Элрик не особо верил мужчине. Мустанг не был последним человеком в Аместрисе, но вряд ли мог как-то повлиять на службы, никак с армией не связанные. Оставалось только уповать на лучшее и молиться, чтобы про новоиспечённых отца и сына поскорее забыли, давая им свободу действий.

Откладывать возвращение в Ризенбург ещё дольше было нельзя — Пинако и Винри ждали срочные заказы, поэтому билеты на поезд были уже куплены, а настенные часы равномерно и лениво отсчитывали секунды до часа «Х».

Провести прощальную вечеринку было идеей Винри. Девушку поддержали все подчинённые Мустанга, распределили, кто чем занимается и что несёт, и в итоге вся пятница и суббота были посвящены подготовке к «торжеству». Конечно, ни Альфонс, ни тем более Эдвард торжеством сие событие называть не собирались, но оба брата были рады, что смогут побыть вместе ещё какое-то время, прежде чем придётся расстаться. По выписке из больницы Альфонс временно поселился у полковника, присматривая за братцем, пока старший алхимик разгребал завалы на работе и пытался выбить отпуск у начальства. Это избавляло от головной боли всех, позволяя Эдварду находиться рядом с Алом, а также Винри и Пинако почти двадцать четыре часа в сутки, утоляя свою жажду общения с близкими людьми. За эти несколько дней он, казалось, прилип к брату и ходил за ним всюду как привязанный, вызывая обеспокоенность со стороны последнего. О, как Альфонс желал вернуться домой с Эдвардом! Он был готов отдать всё за исполнение этой мечты, но суровая реальность с законодательством и медицинскими заключениями ставили палки в колёса всем его стремлениям.

Нужно было смириться. Просто не было другого выхода.

Вечеринка была назначена на самое утро воскресения и была, наверное, единственной в жизни Элриков, что не относилась к разряду «ожидаемых». Провести «проводы на родину» было решено в доме полковника, и уже в девять утра на пороге возникли старшина Фьюри, младшие лейтенанты Хэвок и Бреда, а также прапорщик Фалман. Старший лейтенант Риза Хокай пришла чуть позже, приведя с собой и Урагана. Здорово подросший с момента последней встречи с Элриками щенок радостно гавкнул и замахал хвостом, предварительно обнюхав и облизав мальчишкам щёки. Эдварду со стороны пса было уделено особое внимание: Ураган явно не понимал, почему обладатель знакомого запаха вдруг стал значительно меньше.

— Место! — Строгий голос Ризы заставил щенка прижать уши к голове и отстать от уже не знавшего куда от него деваться Эдварда. Пёс бросил на Элрика последний вопросительный взгляд и не спеша скрылся в кухне полковника, свернувшись комочком на коврике возле одной из тумб. Он явно гостил тут не в первый раз.

Полковник объявился спустя несколько минут после общего сбора, заспанный и какой-то потерянный. Под ониксовыми глазами мужчины залегли темные мешки, резко контрастируя с бледной кожей и создавая какой-то странный эффект. Эдварду почему-то вспомнились прочитанные в детстве сказки про вампиров и прочую нечисть. Захотелось вооружиться святой водой и, на всякий случай, чем-нибудь серебряным.

«Эй, мои часы то пока со мной! — Элрик приободрился и почти сразу нахмурился, зло тряхнув головой, — что за бред мне в голову лезет?»

Рой поприветствовал гостей, прикрыл рукавом зевок и вяло пригласил располагаться. Офицер явно не выспался, и Эдвард мог только догадываться, что послужило бессонницей. Мустанг точно не был доволен, что ему пришлось записаться в родители своему подчинённому — это было видно ещё по выходу из того рокового кабинета — но и другого выбора у мужчины пока не наблюдалось. Пятилетний Эдвард был уверен, что не спал начальник именно из-за всей этой истории, пытаясь решить, как бы спихнуть мелкую обузу на плечи кого-нибудь более подходящего. Неприятно было осознавать, но из всей полковничьей команды Эдвард предпочёл бы остановиться именно у полковника — хоть он никогда и не скажет «этой сволочи» про это — просто потому что с ним он чувствовал себя максимально комфортно и раскрепощённо. Не нужно было следить за языком, не нужно было бояться показаться невоспитанным, не нужно было заботиться, что его не так поймут. Каким-то невероятным образом начальник читал его как открытую книгу, всегда точно угадывая настроение и, нередко, мысли. Защититься от этого пронизывающего взгляда можно было только… Нет, всё-таки, нельзя было никак — даже сквозь напускное безразличие или запредельную грубость мужчина различал малейшие изменения на лице или в поведении Стального алхимика, отпуская по этому поводу ряд различных комментариев. Иногда это пугало, но чаще способствовало разряжению ситуации — Мустанг успокаивался, понимая, что именно не так с его людьми. В данном случае Эд не являлся исключением.

При общении с другими взрослыми мальчишка всегда ощущал некоторый дискомфорт и смущение, возникающие всякий раз, стоило кому-то из них нахмуриться или сложить руки на груди. Было осознание, что он действительно ребёнок, затерявшийся в мире взрослых. Полковник же демонстративно «закрывал глаза» на незрелые выходки, позволяя пацану расслабиться и насладиться вольностью. Естественно, это не освобождало Эда от выволочек со стороны разгневанного начальства при очередном «случайно» разрушенном здании, которые в жизни юного алхимика встречались куда чаще, чем хотелось бы. Но ругань эта была «взрослой» — устраиваемой скорее для галочки перед высшими чинами, нежели имеющей целью реально наказать нерадивого подчинённого. Хотя было пару раз, когда даже у полковника сдавали нервы и он «награждал» Стального ощутимыми подзатыльниками. К счастью, такие случаи Элрик мог пересчитать по пальцам одной руки.

Таким образом, в жизни с Роем Мустангом были свои плюсы, но только признавать их таковыми очень не хотелось. В любом случае, жизнь обещала не давить строгой дисциплиной, за нарушение которой можно было огрести по первое число (как, например, от Ризы Хокай — в памяти Эдварда всё ещё свежи были картины дрессуры Урагана, и оказаться на его месте мальчишке было действительно страшно). С Роем можно было вести себя как душе угодно.

— Эд, давай за стол, все уже сели! — голос полковника вывел из раздумий, и мальчишка непроизвольно скривился. Это собрание, этот стол и этот торт предзнаменовали его скорое расставание с единственным братом, что уничтожало любое зарождающееся внутри веселье. Он не хотел этого. Не хотел этой бессмысленной разлуки. Но и портить всем настроение и нервы тоже в планы не входило. Решив, что всегда сможет позже отыграться на своем опекуне, Эдвард смахнул с глаз чёлку и максимально бодро прошёл в гостиную.

Рассыпающееся вокруг конфетти и звуки хлопушек ввели в непродолжительный ступор, который закончился вспышкой фотоаппарата. Проморгавшись, мальчик понял, что стоит в обнимку с братом, весьма неудачно позируя перед камерой Хэвока. Поза его выглядела как из дешёвой постановки бродячих артистов, а выражение лица сложно было назвать радостным или печальным. Скорее, это была гримаса непонятной смеси эмоций, причем далёких от положительных. Он выглядел… злым?

Помотав головой, желая развеять собственное смущение, Эдвард вымученно улыбнулся, сильнее сжав Ала в объятиях. На него нацепили клоунский колпак и это казалось настолько неправильным, что к горлу подкатила тошнота.

Как все эти люди могли есть и веселиться, зная, что у него отнимают последнего родственника? Мальчику захотелось что-нибудь съязвить по этому поводу, но внимательно всмотревшись в окружающие его лица, он передумал: никто на самом деле не веселился. Все пребывали в легкой и грустной задумчивости, что отражалась в глазах и никак не проявлялась иначе, создавая иллюзию безмятежности.

— Брат, улыбнись, давай сделаем красивое фото! — Альфонс легонько ткнул его под рёбра, пытаясь отвлечь от невесёлых дум и грядущего расставания. Быть старшим братом оказалось куда тяжелее, чем он думал: приходилось заглушать в себе слёзы и улыбаться, подбадривая Эда и уверяя, что всё будет хорошо. — «Ничего уже не будет хорошо» — Шестнадцать лет провести бок о бок, поддерживая друг друга, соперничая между собой и делясь самым сокровенным и наболевшим и теперь вдруг позволить километрам разделить их — это казалось безумием, но такова была реальность. Ему нужно было покинуть загазованный город ради своего здоровья, а Эдвард вынужден был остаться на попечении своего начальника из-за своей платы за последнюю трансмутацию. Жестоко. Единственное, что хоть как-то утешало, та это понимание, что с полковником рядом Эдвард точно будет в безопасности и обеспечен всем необходимым для пятилетнего ребёнка. Да и навещать друг друга они будут так часто, как это будет возможно с работой Роя.

Фотоаппарат щёлкнул снова, и на этот раз распечатанный снимок можно было назвать удачным: никаких кислых мин и ауры безнадёжности. Хэвок что-то щелкнул по панели настроек, и на свет появилась копия распечатанного ранее снимка.

— Держи, — младший лейтенант торжественно протянул снимок Альфонсу, отдав копию подошедшему полковнику, — пусть у тебя она тоже будет. Вы ведь братья.

Склонившись в благодарном поклоне перед мужчиной, Альфонс с трепетом взял фотографию, завернул её в носовой платок и аккуратно сунул во внутренний карман пиджака. По возвращении в Ризенбург он обязательно поставит её в рамочку, а пока что лучше было сразу взять её с собой: оставить по невнимательности не хотелось.

В общей сложности Хэвок сделал около десяти фото, два из которых запечатлели не только братьев Элриков, но и всю команду Мустанга — на этом настоял сам полковник, заявив, что хочет «оставить воспоминания» этого «удивительного момента». Момент и правда был удивительный, учитывая, что полковник достал предыдущее фото команды (со Стальным-подростком) и распорядился всем занять те же позиции. Малыша Эдварда, несмотря на всё его сопротивление, Рою пришлось взять на руки, так как в объектив фотокамеры было видно лишь часть головы ребёнка, а без него терялся и смысл снимка. К счастью, повторять все сделанные за четыре года фотографии начальник не захотел, и офицеры вздохнули с облегчением.

Все вновь собрались за столом и, прежде чем приступить к трапезе, кто-то предложил произнести тост в честь Эдварда. Кажется, это был Фалман или Бреда, но с уверенностью мальчик сказать не мог — он умудрился пропустить тот момент мимо ушей. «Прощальная» вечеринка стала отдалённо смахивать на празднование Дня рождения, и это чувство внутри Эда лишь усилилось, стоило Винри принести уже остуженный на полковничьем балконе испечённый ею торт. Противный колпак занял место и на голове самого Эдварда, не вызывая у него ничего кроме раздражения. Серьёзно, их с братом разлучают, а его пытаются заставить веселиться!

Насильно растянув губы в улыбке, мальчишка впился взглядом в свою тарелку, из последних сил контролируя себя, не позволяя рукам сорвать конус и ударить по столу. Все эти люди собрались здесь ради них, было бы сверхнаглостью обратить их усилия в прах. Нужно было отыскать во всём этом что-то хорошее. Нужно было! Взгляд зацепился за заботливо положенный Винри в его тарелку кусок домашнего торта.

Что ж, это определённо подходило.

Вооружившись чайной ложечкой, пододвинув к себе чашку с чаем, Эдвард отломил кусочек бисквита и сунул его в рот, медленно пережёвывая. Вкус был восхитительный. Забыв про питьё, мальчик отломил себе ещё один кусочек, а потом ещё и ещё. Винри всегда пекла чудесные пироги с вишней и яблоками, но торт сделать решила впервые, и он удался на славу. У девушки явно были кулинарные способности.

Краска залила лицо, когда мысли внезапно потекли совсем не в том направлении, в каком задумывались. Винри. Он отчаянно хотел быть рядом с ней, хотел веселить её своими порой несмешными фокусами и немного злить вновь сломанной автобронёй. Хотел смахивать непослушную прядь светлых волос с её лица и держать её за руку. Хотел сжимать в своих объятиях и — смел ли он надеяться? — целовать её. Подруга детства явно отвечала ему взаимностью, но бо́льшую часть их совместного времяпрепровождения он попросту не понимал её мыслей. То она улыбалась и была сама доброта, то вдруг хмурилась и превращалась в беспощадного, лупящего всех и вся механика. Но она так мило смущалась, когда он дарил ей исключительно девичьи побрякушки вроде новых серёжек, браслетов или кулонов. Хотя он тоже краснел как маков цвет в такие моменты.

Волнующие юную душу воспоминания были нагло прерваны лёгшей на его лоб широкой ладонью. Встрепенувшись, Эдвард встретился взглядом с наклонившимся над ним начальником.

— Странно, температуры вроде нет, но тогда чего такой красный? — Словно желая убедиться в собственной правоте, офицер легко притянул ещё пребывающего в прострации ребёнка ближе, коснулся губами лба. — Действительно, всё в порядке.

— Лапы прочь! — бывший Стальной алхимик отмер и, осознав произошедшее, грубо оттолкнул Роя от себя, при этом больно ударившись своим лбом о лоб всё ещё находившего вблизи начальника. Скривились от боли оба, но заскулил только Элрик: так как дёрнулся именно он, то и сила удара в большинстве своём легла на него. Прижав ладони к пострадавшему месту, мальчишка поднял на Мустанга злой взгляд. — Извращенец…

— Чего?! Придурок малолетний, — не остался в долгу полковник, потянув за беззащитное ухо подопечного, — я, вообще-то, проверял, нет ли у тебя жара. Ты ведь весь красный был.

— Это можно было сделать и другим способом, ай! Здоров я, пусти, блин!

Элрик возмущённо ухватил руку полковника,желая ослабить хватку мужчины. Его ухо уже начинало пульсировать и — Эд был уверен — приобрело ярко-красный цвет. Как унизительно то, а! Ещё и перед Винри. К счастью, начальство смиловалось и соизволило отпустить его, ворча что-то про неблагодарных детей и трансмутировавших самих себя алхимиков.

— Брат, мама ведь у нас так же температуру проверяла без градусника. Чего ты куксишься? — Альфонс осторожно положил руку на плечо Эдварда, вгоняя того в ещё большее смущение. Он прекрасно всё понимал, не нужно было «разжёвывать» ему как малышу! Отмахнувшись от наставительных речей брата, мальчик подхватил ложкой довольно большой кусок торта и с толикой обиды зажевал его полностью, игнорируя слишком большие для него размеры и потому едва смыкающиеся челюсти. Это было неприлично, но злому на всех и вся ребёнку было глубоко всё равно, кто что про него теперь подумает: просто хотелось заесть свои тревоги и успокоиться.

Большой кусок сладости в этом как раз помогал.

***

— Эдвард, живо прекратил! — Рой встряхнул только что отловленного мальчишку, мысленно краснея за устроенную Элриком сцену. Они были на вокзале, провожали Рокбеллов и Альфонса в Ризенбург и всё шло хорошо вплоть до того момента, когда поезд не начал отъезжать.

В мальчишку словно кто-то вселился: он стал всхлипывать, потом кричать, вскоре всё это переросло в тупанье ногами, беганье по перрону и выкрикивание непечатных слов, из-за чего на них начали оборачиваться все столпившиеся в ожидании поездов горожане. Мустангу потребовалось целых десять минут, прежде чем он смог поймать капризного мальчишку и несильно стукнуть того по затылку. Эд замолк ненадолго, и очень скоро станцию огласил усиливающийся с каждым мгновением рёв. Чувствуя, что теряет терпение, офицер поднял ребёнка на руки и, зажав подмышкой, уверенно направился к выходу с вокзала, предварительно прикрыв рот мальчишки ладонью. На них оборачивались, и Рой был благодарен своей привычке всегда надевать военную форму — иначе кто-нибудь вполне мог бы вызвать полицию, решив, что он похищает чужого ребёнка.

Донести брыкающегося пацана до машины оказалось не так уж и сложно (помог мелкий рост подопечного), но терпение под конец этой «прогулки» грозилось лопнуть и уступить место возрастающему раздражению. У него было два племянника и, когда те были в нынешнем возрасте Эда, он часто оставался с ними на выходные, давая сестре возможность отдохнуть. Но двойняшки никогда не доставляли ему столько хлопот и уж тем более никогда не вели себя подобным образом. Возможно, сказывалось строгое воспитание Ванессы, возможно, причина была в том, что Рой был единственным, кто позволял им куда больше, чем их родители, и дети просто не хотели терять такого покровителя. С Эдвардом же всё получилось как-то сумбурно и неожиданно, поэтому в глубине души мужчина не злился на его поведение. Не злился, но игнорировать не мог: это было несколько слишком.

— Я сказал, успокойся! — Немного жестко посадив мальчишку на заднее сиденье и пристегнув его ремнём безопасности, Рой нахмурился, сложив руки на груди. Элрик лишь немного присмирел и, угрюмо глянув исподлобья, показал начальнику язык. Мустанг прикрыл глаза, сдерживая желание ещё раз пристукнуть белобрысую макушку: он не должен был раздражаться на такие детские глупости. — Тебе ведь почти семнадцать, чего ведёшь себя, как пятилетний?

Бывший Стальной Алхимик насупился ещё больше и отвёл глаза к окну, пробурчав что-то смутно похожее на: «Потому что я и есть пятилетний» — наверняка Рой сказать не мог, но это был единственный вариант. Вообще вся случившаяся с его подопечным история сильно беспокоила полковника: прошла почти неделя с момента его «чудесного перевоплощения», и буквально пару дней назад в поведении Эдварда начали изредка проскальзывать детские замашки.

Не было никакой уверенности, что пророчество Стального о самом себе сбудется и он и правда деградирует до своего пятилетнего «я», но эти опасения начали занимать всё большее место в мыслях Мустанга. Если со Стальным в образе ребёнка он ещё мог найти общий язык, то как вести себя, если Эд по-настоящему станет ребёнком, мужчина не знал. Тут бы очень пригодился Хьюз со своим богатым родительским опытом, но так как он уже который год лежал на военном кладбище, рассчитывать на поддержку лучшего друга не приходилось.

«Вот тебе и ещё одна причина, по которой я хочу, чтобы ты вернулся», — Рой устало глянул в зеркало заднего вида, отмечая, что его подопечного уже начало клонить ко сну. Хоть Элрик и ерошился весь день да «качал права», против детского организма он был бессилен, а учитывая, что из-за посиделок мальчик так и не вздремнул днём, было неудивительно, что теперь он едва мог держать себя в вертикальном положении.

Дождавшись, когда светофор сменит сигнал на разрешающий, полковник нажал на педаль газа, осторожно трогаясь и продолжая путь домой, не желая нарушать приятную тишину очередными воплями Эда, который, сколько Рой себя помнил, всегда ныл, стоило начальнику наскочить колесом на кочку или яму.

Комментарий к 2 - Прощание и новая жизнь

Глава несколько мелковата, но затягивать ещё больше не хотелось. Буду очень признательна за отзывы :)

========== 3 - Падая в пустоту ==========

Эдвард посмотрел на огромный круг преобразования, разработка которого заняла у него несколько месяцев, и закрыл глаза, выпрямившись и подняв лицо к потолку. Было страшно. Младший брат стоял совсем рядом и, хоть доспехи не могли передавать эмоции, аура волнения ощущалась довольно сильно. Оно и не удивительно.

Стальной алхимик прошёлся вдоль круга, ещё раз перепроверил его целостность и назначение каждого из тщательно прочерченных элементов. Где-то совсем рядом послышался шум колёс, и спустя полминуты на недострой вбежал полковник.

«Ну надо же, действительно, пятнадцать минут. Может же быть пунктуальным, если захочет», — Эдвард сунул обратно в карман часы государственного алхимика, облизнул пересохшие от волнения и ожидания губы и опасливо покосился в сторону начальника. Мустанг ободряюще кивнул и встал чуть поодаль, чтобы хорошо видеть происходящее преобразование, но при этом не мешать юному гению исправлять ошибки прошлого. Сам Элрик был безмерно рад, что старший алхимик не полез с глупыми расспросами типа «готов?» или «уверен, что получится?» — разумеется, он совсем не был готов. На кону стояли их с Алом жизни, здоровье, душа… Собственно, именно из-за этого страха и неуверенности он и позвонил полковнику в пять утра: безмерно хотелось моральной поддержки, оказать которую в сложившейся ситуации мог только другой алхимик. Был ещё вариант Изуми Кёртис, но он был забракован практически сразу, как возник — во-первых, заставлять учителя ехать в такую даль ради них — эгоистично; во-вторых — её приезд отнимет время и оттянет возможную попытку возвращения Альфонсу тела; в-третьих — братьям было банально страшно навлечь на себя её гнев. Поэтому оставался полковник Рой Мустанг. И, да, ему они могли доверять.

Эдвард постепенно успокоил бешено бьющееся сердце и, глядя специально только на круг, положил ладони на пол, сосредотачиваясь и пропуская через себя энергию, активируя трансмутацию. Белый свет привычно залил глаза, а в следующее мгновение он оказался на том самом месте, на котором пришлось стоять почти семь лет назад — внутренний мир алхимика — он узнал бы его из тысячи других по вратам за собственной спиной и едва уловимому глазу силуэту, так похожему на его собственный

«Наконец нашёл способ исправить, что натворил?» — голос, прозвучавший в его голове, напоминал его собственный, но Элрик прекрасно осознавал, с кем имел честь говорить.

«Да. Думаю, да»

Пребывание в своём мире или во Вратах, как ещё называли это состояние алхимики, продлилось не долго. Во всяком случае, именно так чувствовал себя Стальной алхимик, постепенно приходя в себя после того как сильно приложился головой о пол.

Потолок Центрального госпиталя он узнавал сразу, поэтому когда глаза наткнулись на столь знакомые синие линии по периметру, Эдвард понял, что заботливое начальство вызвало «скорую».

«Ну, оно и к лучшему: тело Ала было довольно истощено. Вот только, зачем и меня уложили-то? Со мной всё нормально ведь», — Элрик осторожно приподнялся на локтях, сразу же натыкаясь взглядом на мирно сопящего рядом брата. Альфонс выглядел хоть и жутко худым, но счастливым, и Эдвард не смог сдержать улыбки. Он смог. Смог! Получилось исправить давний грех и возвратить младшему брату отобранное!

На глаза навернулись слёзы, и Стальной алхимик поспешил стереть их рукавом больничной рубашки, в которую заботливые медсёстры уже успели его переодеть. Порты автоброни немного побаливали, но протезы функционировали нормально, что значило, что ему удастся избежать гнева Винри. Эдвард провёл левой кистью по протезу руки, грустно усмехаясь: пока он был в отключке, успел увидеть сон, в котором трансмутация пошла несколько не по плану, вернув Алу тело, но при этом превратив его, Эда, в ребёнка с четырьмя нормальными конечностями из плоти и крови и отобрав способность творить алхимию. Элрик вздрогнул, вспоминая, сколько нервных клеток погибло в том сне сначала от ужаса, а после — от злости.

— Какое счастье, что это был сон.

— Что за сон? — Эдвард немного вздрогнул от неожиданности, почти тотчас скривившись при виде своего прямого начальника. Он подозревал, что Мустанг окажется где-то рядом, но не думал, что тот заглянет в палату столь скоро.

— Приснилось, что в результате преобразования я вернул Алу тело, но при этом стал пятилетним ребёнком и был вынужден жить с тобой из-за решения социальных служб Централа. — Эдвард сложил руки на груди, демонстративно кривясь в недовольстве и отворачивая голову к окну. — Кстати, почему Вы всё ещё здесь? Разве вчера сделали всю работу?

Если Роя и задели слова о документации, он умело не подал виду. Округлив глаза в недоумении, скривил губы в подобии нервной улыбки и пару раз махнул рукой, словно пытался отогнать какое-то видение.

— Действительно, хорошо, что это был сон. Я бы скорее застрелился или бомжевать ушёл, нежели остался с тобой в одном доме. Хотя, возможно, будь ты малышом, всё обошлось бы вполне мирно: в конце концов, дети должны слушаться старших.

— Кто здесь ростом с муравья?!

Договорить привычную тираду Элрику не дала дверь в палату, с силой распахнувшаяся словно бы от хорошего удара с ноги. Полковник с малолетним майором синхронно подскочили на своих местах, а дремавший до этого Альфонс что-то сонно замычал и открыл глаза. На пороге, вся взъерошенная, стояла Винри. Девушка запыхалась и тяжело дышала, и было видно, что она бежала всю дорогу в госпиталь. Но на юном лице сияла улыбка.

— А, точно. Я связался с ней прошлым вечером и сообщил, что произошло. — Мустанг улыбнулся кончиками губ, переводя хитрый взгляд с подчинённого на его подругу и обратно. Эдварда уже даже не напрягало поведение начальства: то, что полковник был давно в курсе его чувств к подруге детства злило лишь первое время — после он привык, да и Рой подкалывал на эту тему лишь в исключительных случаях и совсем необидно.

— Эд, Ал… Ребята! — Рокбелл с минуту разглядывала лежащих на больничных койках братьев, а потом — неожиданно для всех и самой себя — бросилась на шею сначала Эдварду, а потом и Альфонсу.

— У нас наконец получилось. Винри, всё хорошо ведь, не плачь.

Стальной алхимик протянул руку к подруге, по щекам которой непрерывно текли солёные дорожки слёз, и хотел утешающее похлопать по спине, когда кровать под ним внезапно исчезла и он полетел вниз, больно ударившись спиной обо что-то твёрдое…

Эдвард с ужасом распахнул глаза, жадно глотая ртом воздух, пытаясь унять колотящееся сердце. Было темно, неимоверно болели левый бок и бедро, и мальчишка никак не мог сообразить, где находится. Брат, Винри и даже раздражающий полковник внезапно исчезли, не оставив после себя ничего кроме сплошного недоумения.

«Сон?» — Эдвард не был уверен в правильности своих домыслов: Альфонс, Винри, больничная палата и капельница в левой руке — всё казалось таким реальным, что думать об этом как об игре мозга очень не хотелось. Да и тот сон про превращение в ребёнка — не мог же быть сон во сне? Или мог?

Мальчишка почувствовал головокружение и приложил ладонь ко лбу. Нужно было разобраться со всем этим: несмотря на то, что он был уверен в реальности успешной трансмутации и своём нахождении в столь нелюбимом госпитале, он совершенно не помнил, как его выписали. А в том, что находится явно не в больнице, Элрик даже не сомневался: не витал запах формалина и антисептиков, не пищали приборы и не было узкой полоски света под дверью, сообщающей о присутствии дежурной медсестры. В очередной раз потёр глаза и, постепенно привыкнув к темноте, обескуражено осмотрелся. Комната явно не принадлежала военным казармам и это точно был не домик бабули Пинако в Ризенбурге. Тогда где он находился?!

По привычке он коснулся порта ручного протеза и даже провёл по нему несколько раз, прежде чем мозг зафиксировал тепло плоти вместо привычной прохлады железа.

— Какого хрена?! — Алхимик поспешно зажал рот ладонями, не желая накликать себе неприятностей: он всё ещё не был уверен, где находился, а значит, рисковать не стоило. Взгляд плутал по комнате, вылавливая очертания предметов, что-то вороша в памяти. Прострация вдруг отступила, уступая место воспоминаниям. Вспышка света от круга, пробуждение, склонившийся над ним полковник с непривычно обеспокоенным взглядом, Ал, истощенный, но в родном теле, чудесный возврат собственных конечностей и трансформация в пятилетнего себя, а также потеря алхимических способностей, разлука с братом и неприятность в виде необходимости жить с Роем — память заполнила сознание с небывалой скоростью, вызвав еще один приступ мигрени.

— Стальной, всё нормально? — Мустанг практически вломился в комнату своего подопечного. Мужчина выглядел сонным, но при этом не менее встревоженным.

— Всё хорошо. — В этот момент Эдвард поблагодарил удачу, что начальство не стало включать свет: увидь мужчина, что он плакал, стал бы подкалывать при каждом удобном случае.

— Точно? Я готов поклясться, что ты кричал…

— Да-да, я в порядке, просто упал с кровати и заорал от неожиданности. Нечего делать вид, что тебе не всё равно, придурок. Иди спать и мне не мешай. — Элрик заполз под еще хранившее тепло его тела одеяло, демонстративно повернувшись к опекуну спиной. К счастью, голос его не подвёл и Мустанг, справедливо оскорбившись нахальным поведением «сопляка», вернулся к себе, специально хлопнув дверью гостевой комнаты.

Бывший алхимик облегчённо выдохнул. Хорошо, что за проведённые четыре года он успел выучить своего начальника наизусть.

Мальчишка перевернулся на живот, обнял руками подушку и, уткнувшись в неё носом, понял, что слёзы полились с новой силой. Сон оказался куда реальнее, чем должен был, а потому принять то, что случилось на самом деле, было непросто. Из него словно вырвали что-то, что всегда помогало не впадать в отчаяние, и теперь он был близок к саморазрушению. Это не было чьей-то злой шуткой и, увы, даже если бы он вывел Мустанга из себя и тот отказался иметь с ним дело, проблемы бы не решились, а только приумножились. И объяснить той противной тётке из соцслужбы, что ему вообще-то семнадцать, а не пять, вряд ли бы получилось. Он оказался в ловушке собственных алхимических решений и ничего не мог с этим поделать.

«Гадство» — Мальчишка поднял лицо от подушки, утёр рукавом нестихающие слёзы и втянул носом воздух с такой силой, что, казалось, мог выпить так тарелку супа. На душе было паршиво, и даже оскорбление нелюбимого полковника Мустанга не способствовало поднятию настроения. А ведь еще совсем недавно перебранки с начальством доставляли ему особое удовольствие.

Дверь в гостевую комнату едва слышно скрипнула, и на пороге вновь показалась помятая сном фигура мужчины. Рой молча подошёл к кровати подопечного, рывком стянул с него одеяло и уверенно, но мягко взяв за руку, заставил принять сидящее положение. Эдвард почувствовал, как сердце забилось где-то в районе глотки. Зачем полковник вернулся?!

— Вот, выпей. — Офицер протянул дымящуюся кружку, приобняв Элрика за плечи, не позволяя отвернуться. У мальчика не осталось выбора кроме как послушно выпить принесённое бывшим начальником какао, предварительно убедившись, что это никак не молоко. Даже в минуты собственного коллапса он оставался верен своим принципам и привычкам, одной из которых была как раз эта «непереносимость» молока — из-за чего он так невзлюбил этот питательный напиток, было загадкой даже для него самого, но что-то менять в себе желания не было. Пусть все и осуждали его за это упёрство. Тепло, разлившееся внутри, подействовало, постепенно прогоняя дрожь, успокаивая.

— А теперь рассказывай, что на самом деле стряслось. — Рой поднял руку, не позволяя открывшему рот Эду распалиться в язвительных речах. — Отговорки и сочинённые на ходу причины не интересуют. И в падение с кровати я тоже не верю: так плакать только из-за этого ты бы не стал.

Элрик хотел возмутиться, оттолкнуть обнаглевшее начальство, но ониксовые глаза мужчины, в сумраке включенного светильника кажущиеся ещё темнее, смотрели словно в душу, не позволяя набраться храбрости для лжи. Всё это было жутко неловко. Он не привык к подобной заботе, он вообще не привык, чтобы о нём заботился кто-то кроме брата, Винри и её бабушки; чтобы врывались в комнату и отпаивали горячим какао посреди ночи только потому, что ему не давали спать кошмары — в данном случае, сны о несбывшейся мечте — всё это путало, смущало и вызывало внутри такую бурю эмоций, дать определение которой он был не в силах. Взгляд зацепился за настенные часы, оповестив о четверти второго, что заставило мальчишку съёжиться ещё сильнее.

— Извините, что разбудил, Вам ведь рано вставать. Я не хотел.

— Ты мне зубы не заговаривай, а отвечай на вопрос. Что тебе приснилось, это ведь кошмар был, я прав?

Если первую часть своей речи Мустанг едва ли не прорычал, то на второй его голос выровнялся и звучал совершенно иначе. Мягко и обеспокоенно. Почти также он говорил с ним в больнице, когда он пришёл в себя. Эдвард опустил глаза вниз, сосредоточенно разглядывая редкий узор пододеяльника, не находя в себе мужества хотя бы кивнуть. Казалась глупой собственная реакция на этот сон, на всё случившееся — разве он не должен радоваться и благодарить Небеса за успешное преобразование, за возвращённое брату тело и за свои руку и ногу? Нынешнее наказание за трансмутацию человека было куда мягче, чем должно было быть. По сути, это и наказанием назвать-то было нельзя: им вернули отобранное, взяв взамен способности к алхимии, а превращение в ребёнка вообще можно было считать милостиво предоставленным шансом на прошедшее незамеченным детство. Он должен был радоваться, а не реветь в ночи в доме бывшего начальника (который, хоть они и не ладили, согласился забрать его к себе, чтобы только не отдавать в детский дом), не давая спать ни себе, ни ему. Эдвард подтянул ноги к груди, старательно подавляя в себе слёзы, не желая показаться полковнику ещё более жалким, чем уже был. Было тошно от собственной беспомощности, от жалости к себе, от разбившихся вдребезги надежд. Было больно.

— Всё хорошо, Стальной. Эд, всё хорошо.

Мальчишка зажмурился, когда его вдруг сильно сжали в объятиях. На мгновение промелькнуло желание сдаться и позволить себе побыть слабым.

«Это неправильно!»

— Отстань! Оставь меня в покое! — Слёзы каким-то образом ещё удавалось сдерживать, а сжавшиеся в кулаки руки молотили по грудной клетке и предплечьям мужчины, вынуждая отпустить. Рой отстранился в явном смятении, прокручивая в мыслях свои действия и слова в попытке понять, что сделал не так, но идей на этот счёт не было.

«Всё это неправильно!»

— Убирайся прочь! — под руку попалась подушка, которой он запустил в командира, желая донести до него желание остаться в одиночестве. Мустанг ничем не мог помочь, да и если бы даже мог — не с ним Стальной алхимик желал бы обсуждать что-то столь смущающее. Хотя, других кандидатов на роль утешителя тоже не было. Но всё это казалось не важным. Мысли перемешались, воспоминания и обрывки сна сбились в одну большую кучу, вызывая ещё больше отрицательных эмоций и совершенно не успокаивая. — Это из-за тебя всё! Я заплатил слишком много, чтобы быть разделённым с братом и Винри! Пусть я теперь ребенок, но ты не имел права так поступать со мной, я должен был пойти с ними!

— Эд, успокойся, — мужчина схватил его за запястья, не позволяя дальше швыряться попавшими под руку вещами, прерывая бесконечные размахивания руками, — я не знаю, что тебе приснилось, но это всё не…

— Заткнись, ты, ублюдок! Я тебя ненавижу, ненавижу! Ты притащил меня сюда, чтобы помыкать и смеяться надо мной, тебе ведь на самом деле плевать на меня! — Элрик почувствовал неожиданное удовлетворение, когда Рой отшатнулся от него словно получив кулаком в солнечное сплетение. Чёрные глаза прищурились, на миг блеснув болью, но эмоции быстро скрылись за маской профессиональной невозмутимости: этому полезнейшему умению Мустанг научился во время ишварской кампании, когда дать волю чувствам значило сделать себя удобной мишенью для повстанцев. А жить хотелось очень.

Пятилетний ребёнок с недетской злобой в глазах заставил полковника послушно попятиться к двери гостевой комнаты, выставив руки в примирительном жесте из нежелания продолжать эскалацию конфликта. Рой просто надеялся, что это не выглядело для Стального как бегство, в противном случае, он бы потерял ту оставшуюся сотую долю уважения, что ещё — он надеялся — осталась внутри ребёнка. Не хотелось верить, что Элрик действительно был такого о нём мнения, наверняка сказался кошмар, но твёрдой уверенности не было. Всё же, будучи подростком, Эдвард всегда отзывался о своём командире самыми нелестными словами, а ещё они постоянно спорили, что вряд ли можно было назвать дружескими отношениями.

«Хоть он и позвал меня на эту трансмутацию, это было лишь потому, что я единственный из ближайших алхимиков, знающих его секрет о человеческом преобразовании. Не считая его учителя и майора Армстронга. Но первую он искренне боится, а со вторым связываться — проблем после не оберешься. Да, наверное, это было вовсе не доверие». — Офицер опустил глаза в пол, чувствуя себя полностью разбитым и, отчего-то, виноватым. Он не сделал ровным счётом ничего плохого, но уверенность Эда, что случившееся — именно его вина, каким-то образом передалась и ему, отчего сердце неприятно защемило.

— Прости, пожалуйста, я ничего такого не хотел.

— Уж лучше бы забрали в детдом, чем быть здесь. — Мустанг на мгновение замер, услышав приглушённое бормотание в подушку, когда уже почти закрыл за собой дверь. Он не ослышался? Элрик сказал это рвано, между всхлипами, а потому гарантии не было, но, неужели?

«Я тебя ненавижу, ненавижу!»

Крик мальчишки вновь повторился в голове, и Рой непроизвольно подумал, что, окажись всё это каким-нибудь фильмом, земля ушла бы у него из-под ног и он упал в пустоту — как точнее передать охватившее вдруг чувство, он не знал.

========== 4 - Неловкость ==========

Комментарий к 4 - Неловкость

Ну надо же, я и правда смогла дописать главу до конца 2018! Спустя полгода это всё-таки свершилось :D

Приятного прочтения! Буду очень признательна, если вы оставите отзывы :)

P.S. Публичная бета открыта.

Когда понимание, что спать больше нельзя, победило усталость и нежелание расставаться с тёплой постелью, мужчина про себя порадовался, что генерал таки удовлетворил его прошение об отпуске. Как бы он в противном случае пошёл на работу с налитыми кровью глазами и синяками под ними же, Рой не представлял. После ночной стычки с Эдом он смог уснуть лишь под утро, когда измученный мыслями и волнением мозг не выдержал и отключился. В какой-то степени помог стаканчик коньяка — его всегда клонило в сон после спиртного — и открытая форточка. Прохладный в комнате воздух контрастировал с теплотой постели, расслабляя.

Рой устало сел на ноги даже не пытаясь прикрыть зевок, провёл рукой по лбу и векам. Часть одеяла, ещё покрывающая плечи, медленно сползла на кровать, из-за чего стало немного прохладно. Мужчина встрепенулся, вытянул руки перед собой, снова зевнул и вялой растекающейся массой проплыл к окну, закрывая.

Нужно было начинать новый день.

От осознания ситуации передёрнуло: он не знал, что делать. Как быть с Эдвардом — у него не было ни малейшего понятия. Мальчик его явно если не ненавидел, то недолюбливал, и в этом случае любая попытка наладить отношения будет воспринята с несуществующим подтекстом. Ужасно. Мустанг легонько прикусил губу, пытаясь придумать действенную стратегию, но в голову как назло ничего не шло.

Противный писк раздался совсем рядом, нарастая по мере повторения, и офицеру потребовалось время чтобы понять, что ночью он машинально включил будильник. Почему-то на девять тридцать утра, но всё-таки включил. Быстро дав механизму отбой, Рой отвесил тяжёлые сине-белые шторы и отстранённо подумал, что последние два года стоящий на подоконнике каланхоэ совершенно не радует цветками, продолжая давать одну только листву. Диаметр листьев разрастался, образовывалась самая настоящая зелёная шапка, а так понравившихся белых цветочков — из-за которых он и согласился оставить растение у себя — всё не было. Вздохнув, ещё раз смахнув с глаз чёлку, Рой попытался вспомнить наставления сестры, когда та появилась на пороге его дома с этим чудом в руках. У Ванессы был настоящий рассадник всяческих цветов — отечественных и экзотических — и так как ей было банально жаль выбрасывать каждый новый пасынок или черенок, она пристраивала «малышей» всем своим знакомым. В первую очередь родным — младшим брату с сестрой Рою и Мариан, а также их приёмной матери мадам Кристмас.

— И чего же тебе не хватает? Вроде света достаточно, — офицер подвинул горшок ближе к окну, аккуратно проверяя почву на сухость, — воды тоже. Ну и капризный же ты. Прямо как Эд.

Мужчина удивлённо моргнул, сам от себя не ожидавший такого сравнения. Если проводить параллели между представителями флоры и некоторыми его подчинёнными, то старшего (или всё-таки теперь младшего?) Элрика можно было сопоставить разве что с кактусом. Такой же мелкий, надутый и жутко колючий. Но в отличие от Эда кактус не сыпал оскорблениями, не пререкался и вообще почти не требовал внимания и ухода; за мальчишкой же был нужен глаз да глаз, особенно теперь, когда всё в его жизни встало с ног на голову. А вот Ризу Хокай мужчина вне сомнений сравнил бы с белой розой — красивая, галантная и неподступная.

Сообразив, что мысли потекли совершенно не в том русле, Рой легонько хлопнул себя по щекам, помассировал веки и начал было одеваться, когда вспомнил, что утренний душ он так и не принял. Поразмыслив и недолго поспорив с самим собой, офицер нехотя взял одежду под подмышку и прошёл в ванную комнату.

Отрегулировать воду до нормальной температуры оказалось не так-то просто: кран «радовал» то кипятком, то водами Арктики и никак не желал выдавать нечто среднее. К концу седьмой минуты, когда мужчина уже почти психанул и ушёл, желаемый результат был получен и взвинченные нервы блаженно успокоились. Ощущая струящуюся по волосам и телу влагу, Рой принял решение задержаться в душевой подольше — что бы окончательно выбросить из головы вчерашнюю ночь.

В итоге на водные процедуры у полковника Мустанга ушло не много не мало — полчаса. За это время он успел двадцать раз прокрутить все стычки с Элриком, придумать наиболее остроумные ответы и пожалеть, что они пришли на ум только теперь, когда всё было позади. Во всяком случае, Рой надеялся на это: если пацан начнёт вновь портить нервы ему и окружающим… Полковник старался не прогнозировать себе неприятности, а потому поспешно замотал головой, прогоняя навождение.

***

Ещё местами скрытые под тающими шапками снега поля с явно пробиваю-щейся зеленью были такими, какими Альфонс их запомнил. Плавные перекаты, виднеющаяся вдали изгородь, отделяющая место пастбища овец и коров, массивные дубы и совсем молоденькие каштаны — всё это настолько контрастировало с видами Централа, что создавалось ошибочное мнение о заброшенности этой части страны. Таких городков уже почти не осталось и, наверное, Ризенбург теперь можно было смело называть деревней.

Ноги жутко устали, хоть от станции они прошли всего ничего, но, как обнадёживающе заявила Винри, скоро должен был появиться господин Винтарс — добрейшей души старичок, имеющий немолодую кобылу и новенькую, сделанную сыном телегу. Он лично вызвался встретить односельчан по приезду и желал увидеться с младшим Элриком: в детстве мальчишки часто играли с его сыном-подростком, поэтому ему было банально интересно снова встретиться после долгих лет. Альфонс сделал пару шагов и опёрся о трость, силясь отдышаться: организм ещё не привык к длительным нагрузкам, а учитывая, что в поезде юноша практически не отдохнул, навалилась ещё и усталость от недосыпа.

Едва слышное цоканье копыт достигло слуха спустя пятнадцать минут пути, и к радости Альфонса в поле зрения действительно появилась Звёздочка — кобыла старика Винтарса, на которой они с Эдом любили кататься в детстве. Лошадь смешно крутила ушами, фыркала и шла к ним лёгкой рысью, будучи запряжённой в выкрашенную красной краской телегу. Винри радостно улыбнулась другу детства и замахала уже заметившему их старику, приветствуя. Пинако также кивнула соседу.

— Ну ты и вымахал, малыш. Не узнать! — закончив со стандартными фразами, Винтарс по-доброму улыбнулся смущённому Элрику, пожав ладонь. Альфонс немного поморщился: несмотря на возраст, хватка у старика была ещё та. На коже остались белые следы от чужих пальцев, которые, впрочем, почти тотчас сменились естественным цветом.

— А где Эдвард делся? — Поняв, что так и не увидел старшего сына Патриции Элрик, мужчина вопросительно изогнул брови. — Вы же всегда не разлей вода были.

Альфонс и Винри одновременно потупились, силясь придумать вескую причину, которая при этом не казалась бы странной. Старик был прав: если братья и приезжали в Ризенбург, то всегда вместе. Не было ни одного раза, чтобы один остался в Централе, как бы сильно не вынуждали обстоятельства. Они всегда находили способ быть вместе. Молчание затягивалось, и, когда старик Винтарс явно мог что-то заподозрить, на выручку молодёжи пришла Пинако.

— Этот коротышка натворил дел в столице, и его наказали, запретив видеться с братом, пока он всё не исправит. А судя по масштабам, — Рокбелл задумалась, подбирая слова, — случившегося, чтобы вернуть всё на круги своя, ему понадобится много времени.

Альфонс подавил вздох облегчения: все в деревне знали, что Эд не может и дня прожить, чтобы не влипнуть в какую-нибудь передрягу, а потому объяснение казалось вполне реальным. Да и его любовь к младшему брату всегда была очевидной, поэтому наказание должно было смотреться суровым. Наверное. В любом случае, мужчина охотно поверил словам соседки, немного покачал головой, то ли сочувствуя Эду, то ли, наоборот, осуждая его. Но вопросов больше не последовало.

Звёздочка, несмотря на свой почтенный возраст, тянула телегу не хуже молодых, и отвыкшему от такой езды Алу всё казалось, что ещё немного — и та перейдёт на галоп. По крутому склону. При таком раскладе остановиться было бы очень и очень нелегко, что, несомненно, вызывало беспокойство. Но Звёздочка знала лучше и рисковать собой, своим здоровьем и здоровьем пассажиров не собиралась, осторожно снизила скорость, умело противясь инерции телеги.

До первых домов деревни они доехали минут за двадцать — двадцать пять, и Альфонс принялся вертеться по сторонам в предвкушении. Последний раз он видел односельчан четыре года назад: когда случилась неудачная трансмутация и он оказался заперт в огромных доспехах, братья, навещая Винри и старушку Пинако, каждый раз делали большой крюк, добираясь до нужного им одинокого домика. Разъяснять старикам и редкой молодёжи, что к чему не было ни сил, ни желания. Их бы всё равно не поняли.

Раннее утро — то самое время, когда жители села высыпают во дворы покормить кур, скотину, а также выгнать на пашу коров и овец — закончилось пару часов назад, поэтому многих соседей юноша так и не увидел: наверняка те были заняты домашним хозяйством или уборкой своих домов и пристроек после затянувшейся зимы. В Ризенбурге температура воздуха всегда отличалась на пару градусов, чем в столице, поэтому снега на полях и тропах почти не осталось, а бегущие по всевозможным впадинам ручейки постепенно наводняли улицу, грозя местным жителям подъёмом реки и очередным паводком. Дамба, которую совсем ещё маленькие Элрики соорудили не без помощи своего учителя, уже начала разрушаться и неизвестно было, сколько ещё она простоит. Года два-три точно, а может и все пять, но опять же, гарантии не мог дать никто. Отстранённо Альфонс подумал, что обязательно отреставрирует дамбу: всё же она была единственным щитом между бурлящей Камышовкой и многочисленными домами. Но сперва ему нужно было восстановить своё здоровье.

— Я думал, деревня больше изменилась. — Элрик устало, но счастливо улыбнулся повернувшейся к нему Винри. Девушка ответила лёгким пожатием плеч и, сменив позу на более удобную, обхватила колени руками.

— Прошло только четыре года, я удивлена, что тут вообще произошли какие-либо изменения. Кстати, помнишь Виолетту Вагнер? Старше меня на три года. Она вышла замуж месяц назад, и оказалось, что у Ника — муженька её — аллергия на кошачью шерсть. Таблетки ему не помогают, так что Марьяне ищут заботливых и ответственных хозяев.

— Вот как… — Альфонс помнил болтливую, достаточно высокую девушку с лёгкой россыпью веснушек на щеках и огненно-рыжими волосами, всегда собранными в средней длины косу.

Она была настоящей пацанкой в детстве и все в селе пророчили ей нелёгкую жизнь, если она не надумает стать более женственной. Виолетта корчила в ответ смешные рожицы и убегала с мальчишками-погодками к старому ясеню, на одном из суков которого была привязана тарзанка. Ребятня обожала раскачиваться на ней и нередко спрыгивать в реку, что протекала совсем рядом со старым деревом. Взрослые же к забавам детей относились с обеспокоенным недовольством, всерьёз грозясь уничтожить тарзанку, если хоть один из неслухов повредит себе что-нибудь. По этой причине все особо сильно вцеплялись в палку, боясь упасть и прийти домой с расквашенным носом и перебитыми руками-ногами. И всё-таки такие неприятности порой случались.

— Постой, кто такой Ник? Я его не помню.

— И не вспомнишь, он не из деревни. Приехал из восточного округа по каким-то своим делам, разговорился с ней, а там всё само закрутилось-завертелось. — Винри покрутила в воздухе пальцем, невольно возвращаясь мыслями к своему милому. До сих пор не верилось. Это было больно, от этого хотелось реветь в подушку, но это нельзя было исправить и оставалось только смириться, пожелать ему счастливого детства с Роем Мустангом и попытаться найти себе новую любовь. Последнее будет сделать явно непросто — девушка всё понимала, но также понимала, что нужно как-то жить дальше. Значит, не судьба.

— Бабушка, а ты не будешь против, если Марьяну мы возьмём? Ну, пожалуйста!

Юная Рокбелл оторвалась от невесёлых размышлений, понимая, что её план сработал и Альфонс «клюнул». Бабушка против точно не будет — Винри уже обсуждала с ней этот вопрос — после смерти Мурлыки ей тоже не хватало кота, да и сама Винри любила животных. Вот только для Ала согласие должно было стать своеобразным стимулом. Бабуля хорошо сыграла недовольство и размышление, поэтому, когда прозвучало заветное «хорошо, но при условии, что ты будешь строго следовать всем предписаниям врача», Альфонс и не думал возражать. Теперь оставалось лишь заехать по пути к знакомой и забрать заранее забронированную кошку на постоянное место жительства.

Виолетта встретила гостей с радостью, позвала на чай со свежеиспечёнными пирожками и долго засыпала Элрика вопросами, не забывая при этом поведать и о своей жизни. Семимесячная Марьяна оказалась весьма дружелюбной и игривой трёхцветкой, самый кончик чёрно-рыжего хвоста которой был белым, а глаза отливали бирюзово-зелёным.

Альфонс влюбился в котёнка с первого взгляда и, взяв на колени, уже не мог оторваться от пушистого тёплого тельца, то и дело проводя пальцами по брюшку или почёсывая за ухом. Довольное мурчание было ему ответом. Играючи с кошкой, подросток не особо вслушивался в слова её теперь уже бывшей хозяйки, просто радуясь, что сможет не только осуществить свою давнюю мечту, но и подарить дом нуждающемуся в нём живому существу. Наверное, они бы просидели так до самого вечера, если бы не вернувшийся с сарая супруг молодой женщины да спохватив-шаяся, что у Дэна вряд ли осталась еда на сегодняшний день Пинако. Старик Винтарс давно уехал к себе — нужно было помочь жене, поэтому до дома Рокбеллов пришлось идти на своих двоих. Благо, путь оставался недолгий, и место назначения можно было видеть со двора бывшей Вагнер.

Как и предполагала Пинако, старик Дэн — крупная дворняга, всегда и всюду сопровождающая Винри и Элриков ещё в детстве — уже становился на задние лапы, пританцовывая и то и дело выглядывая из-за забора, явно почуявший приближение хозяев и ожидающий заслуженной порции каши с мясом за свою работу охранника. Альфонс на всякий случай сунул котёнка за пазуху: Дэн хоть и был довольно миролюбивым в отношении других животных, но кто знает? Марьяна заботу нового хозяина точно оценила: впилась коготками в ворот кофты и прижалась к нему всем своим существом, стоило ей заслышать лай. Улыбнувшись псу и по-быстрому забежав в дом, Элрик опустил котёнка на ковёр, про себя размышляя, сколько примерно времени у него уйдёт на то чтобы подружить хвостатых товарищей.

— Пусть пока дома сидит, а когда начнёт на улицу проситься — крикни мне, я навяжу Дэна. — Пинако разулась, повесила на крючок куртку и прошла в кухню, гремя там посудой, желая отыскать блюдечко для нового постояльца.

— Ладно!

Разобравшись с сапогами, Ал забросил на вешалку шапку с шарфом и чуть ли не бегом кинулся за скрывшейся в гостиной Марьяной: зная Винри, там вполне могли лежать очередные гайки и (или) болты, а значит будет очень страшно и — возможно — больно, если кошка эти самые детали закатит куда-нибудь в труднодоступные места. К своей работе Винри относилась слишком ответственно, если не с фанатизмом.

Телефон разразился трелью, заставив подростка вздрогнуть от неожиданности. Марьяна, уже обхватившая зубами и лапами какой-то провод, заинтересованно подняла голову, навострив уши. Поколебавшись от силы пять-десять секунд, Альфонс подхватил котёнка на руки и, подойдя к аппарату, снял трубку.

— Автомастерская Рокбеллов, здравствуйте! — подросток осторожно распутал образовавшийся узел шерстяных ниток на одном из коготков питомца и уже хотел позвать к телефону Винри или бабушку, когда сообразил, что звонившего вряд ли интересуют автопротезы. — Полковник?

***

Записав последнюю поданную идею, Рой отложил блокнот с ручкой на тумбочку и повесил трубку телефона. Разговор с Альфонсом придал сил и уверенности, и способы наладить отношения с новообретённым сыном уже не казались сверхвозможными и ужасными. Однако радоваться раньше времени мужчина не спешил: с утра они почти не разговаривали, вернее, сам Мустанг пытался завязать беседу, но вот мальчишка нагло его игнорировал. Поначалу офицера злило такое отношение, но очень скоро гнев сменился беспокойством и неуверенностью: если так и продолжится, ему придётся очень нелегко. Он ведь ни в чём не виноват, так почему этот ребёнок ведёт себя подобным образом? У Роя не было ответов, кроме того самого, что Элрик озвучил ещё прошлым вечером. И он не радовал. Мустанг прекрасно осознавал, что до идеала ему далеко, но что касалось Стального, за прошедшие четыре года, что мальчишка был под его началом, он сделал всё возможное и невозможное, желая помочь ему достичь поставленной цели. Поэтому открытое заявление о ненависти ужалило куда больнее, чем полковник надеялся.

Заглянув в кухню, мужчина с облегчением увидел, что Эдвард остался сидеть за столом и активно работать ложкой, за обе щеки поедая приготовленный обед. Ну, хотя бы с едой проблем не было — несмотря на недовольство, морить себя голодом бывший Стальной не собирался. Это радовало.

«Думаю, стоит выбрать то, что заинтересовало бы именно Стального, а не пятилетнего Эда». — Рой тихо вздохнул, решив как следует обдумать каждый из предложенных вариантов и взвесить все «за» и «против». Список получился немаленький, а значит хоть что-то да должно было приглянуться своенравному мальчишке.

========== 5 - Дельфинарий ==========

Комментарий к 5 - Дельфинарий

Маленько задержала, каюсь.

Зато есть и хорошие новости: я наконец определилась с вариантом концовки и поняла, сколько глав хочу видеть в этом фанфике. *Барабанная дробь* Всего 15. Так как чёткий скелет уже сформирован, дата окончания фанфика зависит только от количества свободного времени и настроения. И вашей поддержки, конечно, потому как именно она даёт мне силы открывать WORD и печатать продолжение несмотря на другие дела ;)

Всем спасибо, ловите 5-ую главу.

Поновому кругу пересмотрев записанные варианты Рой понял, что его план грозил потерпеть сокрушительное фиаско: всё, чем мог бы заинтересоваться Стальной — выставки древнейших алхимических книг, состязания юных алхимиков, конкурсы с автобронёй и иже с ними — не подходило. Банально потому что Эд больше не мог творить алхимию, не имел автоброни и вообще не допускался до многих мероприятий в силу возрастных ограничений. Эдварду совершенно точно не нужно было об этом знать — комплекс роста не только остался, но и, похоже, усилился.

Рой приложил кулак к подбородку, задумчиво пожевал губу и, решив, что ничего нового не увидит, спрятал список с тумбочку комода. Вчера была доставлена свежая газета, и, если мужчине не изменяла память, на последней странице всегда пропечатывались городские мероприятия, театральная афиша и многое другое, призванное культурно развивать нацию и не давать ей скучать.

Эдвард всё ещё жевал обед и не обращал на опекуна внимания. Его внимание на данный момент было поглощено слишком важной задачей, формулирующейся как нанизать то и дело ускользающую дольку помидора на вилку и при этом не лишить себя главного удовольствия — зёрнышек. С детства именно они, покрытые вязкой сочной оболочкой, приводили мальчика в восторг и именно из-за них он соглашался есть этот овощ. Хотя чаще всего и эта задача упрощалась: нарезанные дольки подносились к губам, «внутренности» высасывались, а пустая (и оттого совершенно не привлекательная) кожура отставлялась в сторону. Не было абсолютно никакой вероятности, что он её съест, такую теперь не вкусную. Однако в этот раз что-то внутри мальчишки переклинило, и появилось невероятно странное желание съесть помидор полностью. Естественно, если зёрнышки вылезут и растекутся по тарелке, сделать это будет в разы сложнее, а потому он так старался не допустить такой трагедии. Что сказать, Эдвард Элрик с детства привык добиваться всех поставленных целей.

Полковник Мустанг поудобней уселся в прихожей на диване и развернул газету, погружаясь в мир различных новостей (раз уж открыл, стоило почитать, что в мире нового), лабуды и выискивая то, что ему действительно было интересно. Последняя страница действительно целиком и полностью составляла информацию о всевозможных развлечениях для детей, взрослых и семей, и Рой всерьёз решил отыскать то, что поможет ему наладить контакт с неожиданно свалившимся ему на голову сыном. Мужчина поморщился, понимая, что даже в мыслях называть Эда подобным образом ему некомфортно.

«И всё-таки, куда с ним податься?» — мужчина покачал головой, понимая, что вариантов, устаивающих и его, и Эда нет и в газете. На выставку автомобилей мальчишка не пойдёт, кукольное представление усыпит (или разозлит) обоих, детское шоу с красками мальчонка забракует сразу, как окажется на площадке… Ониксовые глаза устало закрылись, мысли рьяно штурмовали мозг на адекватные идеи. Где раньше никогда не был Стальной? Куда он захочет или хотя бы не откажется пойти? Куда согласен пойти сам Рой? Варианты, варианты, но всё не те. От безысходности, он даже начал вспоминать россказни Маеса о посещённых с дочкой общественных местах, где и взрослому будет интересно.

«Стоп, а может? — память заработала активнее, и он с волнением вспомнил, что Ванесса с двойняшками тоже недавно ходила и все трое остались очень довольны. А ведь его племянники сейчас постарше Эда будут. — Точно, тогда решено!».

Мужчина отбросил предварительно сложенную газету на комод, поднялся и вернулся в свой кабинет, принявшись активно шарить в бесконечных тумбочках в поисках нужного буклета. На рекламке совершенно точно были указаны часы представлений и прочее, что могло заинтересовать потенциальных посетителей.

— Нашёл! — Зачем было произносить вслух Мустанг сам не знал, но теперь у него был «путеводитель». Быстро пробежавшись взглядом по строчкам, мужчина гляну на часы и прикинул, что на вечернее шоу они как раз успевают. Только выходить из дому надо уже через полчаса — ехать аж на другой конец города. Хорошо, что на днях он заправил полный бак и цены на бензин пока не достигли неприятной отметки.

На удивление, Элрик не стал особо артачиться и собрался довольно быстро. Потому как Мустанг не спешил объясняться, куда и главное зачем они должны ехать, Эдвард рискнул предположить, что это какой-то сюрприз. Мужчина не выглядел раздражённым или взволнованным, а значит ничего серьёзного, опасного ждать не нужно было. Да и не взял бы наглый полковник его с собой при нынешних обстоятельствах.

«Надеюсь, будет что-то адекватное, потому что в противном случае — прибью его, и пусть только кто заикнётся, что нельзя!» — Бывший Стальной сжал кулаки, наблюдая, как опекун шнурует ботинки, и про себя возмутился, что его вновь заставили надеть шапку, шарф и тёплые полусапожки. Спорить по этому поводу было бесполезно — в таких делах мужчина был упёртым бараном, да и воспоминания о собственном детстве вынуждали терпеть заботу.

По пятому кругу перепроверив электроприборы, убедившись, что все окна плотно закрыты и из кранов не течёт, Мустанг закрыл входную дверь и махнул уже уставшему ждать его Эдварду идти к машине. Элрик про себя выдохнул и порадовался, что решил дожидаться опекуна на улице — при таком количестве одежды дома он бы давно сварился.

«Главное, чтобы эта жертва была не напрасна». — Мальчик неохотно уселся на заднее сидение (вперёд его категорически не пускали) и не утруждая себя пристёгиванием ремня, уставился в окно. Стоял полдень и, хоть и был выходной, людей на улице было совсем немного. Наверное, отчасти это объяснялось всё ещё прохладной погодой и резким порывистым ветром. Птицы тоже особо не летали, предпочитая отсиживаться в кронах деревьев, а вот рыжая собака внимания на ветер особо не обращала и продолжала что-то вынюхивать у мусорного бака соседнего дома.

Хлопок двери со стороны водителя ненадолго оторвал мальчика от размышлений.

— Ну что, готов?

Вопрос Роя наверняка носил риторический характер — судя по тому как он мельком взглянул на своего подопечного и быстро повернул ключ зажигания — поэтому отвечать Эдвард не стал. Да и что он мог сказать, когда всё ещё оставался в неведении, куда его повезут? Сюрпризы он любил в далёком детстве, когда точно знал, что мама ничего глупого или опасного не подготовит и он сможет от души развлечься. С Мустангом же следовало оставаться начеку: несмотря на годы знакомства, знал он его не так уж и хорошо.

Машина свернула налево, выезжая из переулка на главную дорогу, и Эдвард плюхнулся на спину. Наблюдать за светофорами и подрезающими друг друга водителями было так себе развлечение, а потому решил провести время с пользой и вздремнуть. Ночь прошла с чередующимися кошмарами, поэтому лишние минуты сна точно не помешали бы.

***

Когда Мустанг легонько потряс его за плечо, бывший Стальной алхимик недовольно нахмурился и силой разлепил глаза: он действительно заснул и просыпаться в тот момент страшно не хотелось. Но мужчина был непреклонен и пришлось встать. И выйти из тёплой машины. Его обдал прохладный ветер, и Эдвард непроизвольно зажмурился: одежда и обувь защищали тело, а вот лицо — в частности нос и щёки — оставались неприкрытыми, а оттого быстро мёрзли. Хотя это никак не отражалось на чувстве общего тепла и не доставляло особого дискомфорта.

Рой протянул ему руку, и мальчишка зло оскалился. Он не был маленьким, чтобы ходить за ручку, а если бы и был, то полковник Мустанг являлся последним человеком, с которым он хотел так пройтись. Гордо проигнорировав замечание опекуна, что в городе дети не должны бегать сами по себе, Эдвард принялся вертеть головой, пытаясь понять, куда его привезли. Людей вокруг — как взрослых, так и детей с подростками — было много, даже очень, но это лишь подогревало интерес. В конце концов, никто не пойдёт проводить время в скучное, нудное место.

Деревья, деревья, искусственное озеро с двумя плавающими в нём утками, детская площадка неподалёку, небольшое двухэтажное здание и просто громадная парковка для автомобилей. Впрочем, выделенных мест явно не хватало, так как около десятка машин Элрик усмотрел на бордюрах и подозрительно близко к газону. Хмыкнув, подумал, что водителям несказанно повезло, что вездесущих инспекторов ДПС поблизости не наблюдалось. В памяти ещё свежи были воспоминания, как Хэвок жаловался Мустангу, что штрафы нынче подорожали.

«И всё же, где мы?» — Эдвард огляделся ещё раз, и только потом заметил, что все элементы детской площадки, а также пруд были сделаны в форме дельфина. — «Стоп. Неужели?!»

Подтверждением догадки послужила маленькая, но красиво выполненная вывеска над зданием, которую Эдвард по непонятным причинам заметил только теперь:

«Дельфинарий Немо».

Элрик почувствовал, как во рту пересохло, а губы начали подрагивать. Чтобы не вызвать подозрения со стороны бывшего начальника, легонько прикусил нижнюю и опустил глаза. Это было мечтой. Причём детской. Он хорошо помнил, как впервые увидев вырезку из газеты об открытии в Централе дельфинария доставал маму просьбами съездить на представление. Она всё обещала, говорила «потом», а потом её не стало. И мечта посетить дельфинарий как-то постепенно забылась, спряталась в дальние уголки сознания. Приехав в Централ для становления государственным алхимиком, Эдвард как-то вспомнил о ней, но тогда на первом месте стояла задача вернуть тело младшему брату, а потому времени на «такую ерунду» просто не было.

«Жалко, что Ал сейчас не со мной», — Бывший Стальной подавил вздох грусти. Они с братом вместе мечтали о такой поездке, но первой мечта осуществится все же у него. Наверное, это было несправедливо и стоило отказаться, но голос внутри упрямо твердил, что его уход никому не принесёт радости: ни Альфонсу, ни самому Эдварду, ни даже полковнику, хотя на его мнение как раз таки было всё равно. Но мужчина решил потратить день (и деньги) на посещение морского шоу, и Эдвард был бы полным дураком, если бы отказался сходить нахаляву. Он был намерен вернуть себе свой возраст, а в таком случае вот так посетить дельфинарий он уже не сможет.

Нужно было пользоваться шансом.

Шоу началось строго по расписанию — ровно спустя полчаса их приезда. Эдвард даже успел убедить Роя прикупить парочку сувениров, что продавали на первом этаже. Себе мальчишка выбрал брелок на ключи, Алу — ультразвуковой свисток в форме дельфина (учитывая, что в Ризенбурге полно котов и собак, Алу эта штука точно пригодится), а для Винри присмотрел симпатичное круглое зеркальце с играющим с мячом дельфином. Несмотря на страсть к механике, Винри была и оставалась девушкой и женские штучки привлекали её ничуть не меньше, чем отвёртки, ключи и паяльники.

А потом в микрофон прозвучала просьба всем подняться на второй этаж, так как пришло время начинать Шоу.

Это было невероятно.

Действительно невероятно.

Выступление открыли морские котики, которые своей гибкостью и выносливостью ничуть не уступали профессиональным гимнастам. И если первые минуты Эдвард сидел, вяло посматривая на сцену и подпирая щеку кулаком, то дальше начал жадно всматриваться в представление.

Самое интересное началось, когда девушка-дрессировщик перестала бросать животным кольца на шею и играть с ними в мяч и приступила к следующей части программы. Сделав своим подопечным какой-то знак, отошла на край сцены, чтобы не заслонять зрителям вид. Встав на передние ласты, изогнувшись и подняв задние над головой, морские артисты принялись крутить обручи на шеях, не падая с высоких табуретов только благодаря законам физики — стояли ведь на самом краю! Аплодисменты зала животные встретили довольным пофыркиваньем и, закончив с одним трюком, сразу перешли к следующему. Встав сначала на задние ласты, построились «паровозиком» и, вот так все вместе, держась друг за дружку, обняли дрессировщицу и пошли уже с ней за кулисы. В человеческом темпе! На этом номер морских котиков подошёл к концу, и на сцену (пока ещё сухую) выбежали парень с девушкой.

Свет снова погас, прожектора сменили цвет подсветки и по залу «забегали» сиренево-серые круги. Танец был прекрасным — оценил даже ненавидящий танцевать бывший Стальной — а под конец выступления пара взялась за руки и сиганула в бассейн. Прямо в костюмах! Скрылись под водой артисты на долю секунды, после чего мокрые, но с улыбками до ушей вынырнули на дельфинах. Каждый танцор умело балансировал на носике дельфина, подняв руки вверх и осыпая зрителей воздушными поцелуями. Эдвард широкими глазами следил за происходящим и испытывал острое желание протереть глаза. Что эти водные млекопитающие сильные он знал, но даже не предполагал, что те смогут выдержать на своём «лице» взрослого человека.

Это было потрясающе. Артисты вернулись на твёрдый пол сцены, поклонились и ушли, а им на смену выбежали четыре девочки-подростка. Судя по росту и ещё несформировавшимся фигурам, было им лет двенадцать-тринадцать. Одеты они были не так как остальные — белые шапочки для волос, очки, бело-голубые купальники и обвязанные вокруг талии синие юбочки.

— Ага, значит, сейчас будет синхронное плавание.

Элрик украдкой взглянул на опекуна, который при каждой смене декораций опускал глаза в выданную на входе программку. Мальчик пожал плечами и больше никак не прокомментировав речь мужчины, вновь устремил взгляд на сцену. Этот номер действительно был синхронным плаванием, а ритмичная музыка добавляла обворожительности. Эдвард даже поймал себя на мысли, что в момент погружения девочек под воду вместе с ними задерживал дыхание. Было трудно просто продержаться так около минуты, а ведь гимнасткам ещё и фигуры своими телами делать приходилось! Элрик искренне восхитился их выносливости.

Когда синхронное плавание закончилось, и зал утонул в овациях зрителей, а гимнастки покинули сцену, настал час кульминации шоу.

В бассейне появились дельфины.

Огромные — куда больше, чем Эдвард себе представлял — млекопитающие выпрыгивали из воды, издавали смешные звуки, похожие на трещотку и писк одновременно и всячески позировали на камеры своих зрителей, поворачиваясь то одним боком, то другим, то поднимая, то опуская мощный хвост. Они произвольно выпрыгивали из воды, брызгали друг друга и демонстрировали своё весёлое настроение, чем-то напоминая детей пяти-семилетнего возраста. Те обычно такие же шумные и подвижные.

Свисток дрессировщика угомонил млекопитающих, но лишь немного: возня между ним всё равно осталась, хоть они и демонстрировали своё послушание человеку.

— Смотри внимательно, эта часть программы самая интересная.

Эдвард недовольно отпихнул склонившегося над ним опекуна и быстро закивал, давая понять, что и сам догадался о такой очевидной истине. Но в одном полковник оказался прав: чтобы не пропустить ни одного движения, смотреть и правда пришлось во все глаза.

Это было что-то невероятное. Просто невероятное. Немыслимое.

Дельфины кружились в вальсе под музыку; прыгали через обручи, порой умудряясь делать до этого кувырок в воздухе; плавали друг с другом наперегонки; выпрыгивали, нет, взлетали — иначе не скажешь — и касались носами гигантских надувных резиновых шаров, подвешенных почти под самым куполом. Эдвард заворожено наблюдал за представлением, даже не замечая, что из-за близких к воде мест от брызг у него промокла футболка, а волосы, «почуяв» влагу, начали немного завиваться на концах.

Он был абсолютно очарован.

***

Когда шоу закончилось и артисты — люди и морские обитатели — вышли на поклон, Эдвард почувствовал грусть. Время пролетело слишком быстро, буквально пронеслось за считанные секунды. А ведь он только-только погрузился в всеобщую атмосферу радости и лёгкости. Это было несправедливо! Ровно до тех пор, пока дрессировщики не объявили о возможности сфотографироваться с дельфинами или — ещё круче — поиграть с ними.

Энтузиазм разгорелся внутри Эда настолько, что самому Элрику казалось, что его глаза буквально светятся. Видимо, Мустанг тоже это почувствовал, потому как не спеша поднялся со своего места и поманил мальчишку за собой — в дальний уголок площадки, где дельфины также вышли на помост, но людей было значительно меньше.

«Отлично, не придётся ждать вечность своей очереди!» — Эдвард победно сжал кулачки и усилием воли заставил себя не нестись к дельфину вприпрыжку. Пусть он и был в детском теле, разум у него оставался подростковым. А подростки не визжат в умилении при взгляде на морское млекопитающее. Верно ведь?

Девочка перед ним ласково погладила дельфина по голове, носу, дождалась, когда мама запечатлит этот момент на камеру и с нескрываемой грустью помахала новому приятелю ладонью — к сожалению, на сегодня было запланировано много дел и остаться в дельфинарии подольше было никак нельзя. Но мама обещала, что однажды они вернутся и она обязательно поиграет с ними. В отличие от неё, Эдвард был счастлив, что долго ждать не пришлось и настала его очередь познакомиться с этими удивительными существами ближе. Элрик осторожно спустился к самой воде и присел на корточки. Дельфин издал радостный звук и подплыл ближе, подставляя голову, явно желая, чтобы его погладили.

И Эдвард уже протянул руку, чтобы удовлетворить их общее желание, когда морской артист открыл пасть, расплывшись в улыбке. Мальчишка тотчас одёрнул ладонь в страхе. Этого он точно не ожидал.

«Сколько зубов!»

Словно прочитав его мысли, Рой осторожно обнял его за плечи и одной рукой коснулся носа дельфина. Эдвард был готов зажмуриться — вдруг тот откусит бывшему начальству руку? — но ничего страшного не произошло. Дельфин радостно заурчал и хлопнул хвостом по воде, поднимая кучу брызг. Он явно хотел играть и шарахнувшийся от него Эд совсем не привлекал животное. Мальчику стало стыдно за свой страх. Так опозориться перед полковником! Собрав всё своё мужество в кулак, Элрик протянул руку, осторожно, всё ещё не до конца веря, прикоснулся к носу дельфина.

— Такой твёрдый! — Он действительно удивился. Почему-то казалось, что носы у этих млекопитающих будут мягкие и влажные, как у собаки или, например, кота, но всё оказалось иначе. Твёрдый и немного скользкий от воды. Теперь стало понятно, почему дельфин с такой силой лупил носом по мячикам и кольцам: он не чувствовал боли, скорее, это было чем-то похоже на момент, когда человек бил ладонью по мячу. Лёгкое тепло, возможно, покалывание, но не сверх.

— Своими носиками стая дельфинов может отогнать акулу. Стучат ей в бока, голову, и та от боли перестаёт атаковать и уплывает прочь. — Мысли мальчика прервала инструктор, незаметно подошедшая вновь и потрясшая перед гостями чем-то… Чем-то. — Это её любимое лакомство. Скажи ей сделать что-нибудь, а потом угости, она будет очень рада.

— А?

— Ну же, смелее, Эд.

Эдвард гневно глянул на полковника, возмущённый, как тот вообще посмел предположить, что он дрейфит. Но мужчина был прав: ему всё ещё не было комфортно. Но нужно было не упасть в грязь лицом, а значит, он докажет глупому начальнику, что для него такое — сущий пустяк.

— Эм-м… Прыгни через то кольцо!

Элрик поднял руку, указывая на висящий под низким потолком обруч. До сих пор не верилось, что дельфин способен прыгнуть так высоко.

— Подними ручку более резко и перед собой.

Эдвард сделал, как подсказала инструктор, а та, выждав нужный момент, дунула в свисток. Дельфин на мгновение замер, шлёпнул хвостом и, урурукнув в очередной раз, скрылся под водой. Эдвард даже немного расстроился: не было похоже, что животное его поняло. Шум воды да взвившееся вверх тело ошеломили, заставили замереть и в неверии наблюдать, как вытянувшееся в струну животное достигает высоты обруча и в мгновение ока оказывается по ту его сторону. Нырнул обратно в воду дельфин куда изящнее, чем из неё выпрыгнул и даже почти не обрызгал своих зрителей. Всё ещё пребывающий под впечатлением Эдвард встрепенулся, когда тот разразился трещоткой совсем рядом.

— М-молодец, умница! — От неожиданности у мальчишки на мгновение заплёлся язык. Протянув данное инструктором нечто дельфину, Эдвард с радостью отметил, что тот прикрыл глаза и даже причмокнул — если это можно было так назвать — от удовольствия. Мальчик не сдержался и провёл рукой по лбу, осторожно двинулся вверх по голове. Млекопитающее снова что-то пропищало и подалось вперёд, выходя на помост и утыкаясь носом в колено маленького посетителя, предварительно обдав его брызгами.

Эдвард сморщился: стукнули его хоть и не сильно, но и неслабо. Теперь было понятно, почему акулы предпочитали не иметь дел со стаей дельфинов.

— Умница, Вилли, молодчина! — Рой тоже присоединился к поглаживанию дельфина, не в силах сдержать охватившие эмоции. С его работой редко когда удавалось вырваться и вот так погулять да развлечься, посмотреть на что-то новое.

На несколько минут Эдвард смутился, пытаясь понять, почему Мустанг назвал дельфина Вилли, прежде чем понял, что скорее всего попросту прослушал слова инструктора, когда та знакомила их со своим лучшим подопечным. Вспомнилась книжка, которую довелось прочесть спустя год или два по становлению государственным алхимиком: «Освободите Вилли» — так, вроде, она называлась. Первое издание после той трагедии с человеческой трансмутацией, заинтересовавшее его помимо алхимических сочинений. Вот только Вилли там был мальчик, а не девочка, да и не дельфин, а касатка. Но всё равно было очень интересно. Он вообще любил литературу о животных. Как и Альфонс.

Элрик закусил губу, понимая, что раскисать здесь — посреди всеобщей атмосферы радости и веселья — не лучший вариант. Да и дельфин может решить, что сделал что-то не так и уплыть. Этого Эд определённо не хотел, а потому потёр глаза (старательно не замечая обеспокоенного вопроса полковника) и снова встал в показанную инструктором стойку. В этот раз Вилли прыгнула через другой обруч, а после — ещё три раза, но уже просто так. Вода разлеталась по всей площадке, одежда давно промокла, и в попытках уклониться от брызг не было уже никакого смысла. Хорошо хоть обувь оказалась с прорезиненной подошвой, и ноги остались в сухости.

— Может, вы хотите поплавать с ней?

И Рой, и Эдвард синхронно подняли глаза на девушку. Мустанг знал, что такая услуга предоставлялась, но как-то не был настроен. Эдвард же… Мальчик выглядел сомневающимся. Он не выразил ни желания, ни отрицания, но несмотря на безразличное пожатие плечами, в глазах нет-нет, да мелькал интерес.

«Может, он боится показаться маленьким?»

— Что скажешь, Эд? Хочешь развлечься?

Подопечный одарил его скептическим взглядом, опустил глаза на плещуюся Вилли, снова посмотрел сначала на инструктора, потом на Роя. Да, он в самом деле разрывался между интересом и желанием казаться взрослым. Мужчина закрыл глаза, улыбнулся и полез в сумку за бумажником. Перед входом в дельфинарий висел большой плакат с расценками, поэтому спрашивать у инструктора причин не было: он отлично всё запомнил. Как хорошо, что нынешний возраст Эда давал ему льготный билет.

— На час, пожалуйста.

— Как пожелаете! Раздевалка в той стороне, как будете готовы, крикните меня, я помогу Эдварду спуститься в бассейн.

— Угу.

Прежде чем непонимание в глазах Элрика сменилось осознанием, а после блеснуло огоньками радости, Мустанг подхватил мальчика на руки, справедливо предположив, что так будет быстрее, и направился в указанную девушкой сторону. Про себя мужчина поблагодарил свою интуицию, что та за минуту до выхода из дома подсказала захватить Эду плавки.

***

Время пролетело слишком быстро, и Эдвард искренне не мог понять, как так получилось, что те полтора часа шоу, плюс час в бассейне с Вилли и другими дельфинами превратились в пятичасовое развлечение. Он даже Рою поверил не сразу, когда тот начал намекать, что пора бы им возвращаться домой, и сдался только увидев настенные часы над бассейном. Огромные цифры не дали сознанию спутать реальность с воображением, и мальчик, тяжко вздыхая, согласился выйти из воды. Для него вообще просто поплавать было огромным подарком — после получения автоброни любое водное пространство (кроме ванны) было под запретом, а уж о том чтобы поплавать с дельфинами он и мечтать не мог.

Вытирался и сушил волосы он нарочно медленно, будто бы надеясь, что стрелки часов вдруг пойдут в обратную сторону и он сможет поплескаться ещё немного, но чуда не происходило, а опекун уже начинал хмурить брови. Да и в животах обоих начинало попеременно урчать, ведь они, по сути, ничего не ели с самого утра. Сладкая вата и попкорн не в счёт — те лишь притупили чувство голода, но не насытили организм.

Дорога до дома Мустанга заняла меньше времени, чем когда они ехали в парк, и бывший Стальной уже хотел удивиться этому факту, но понял, что в этот раз они не стояли в пробках и на светофорах им сопутствовал зелёный свет. Рой, вспомнив, что закончился хлеб и молоко, зарулил в ближайший продуктовый магазин и, получив твёрдый отказ Эда на предложение пойти с ним, отправился за покупками. Элрик проследил за удаляющейся спиной бывшего начальника, зевнул и растянулся на заднем сидении. Пришлось недолго поворочаться, прежде чем удобная поза была найдена, но оно того стоило. Он даже успел задремать и проснулся от звука заводящегося мотора.

Приподнявшись на локте, хмуро осмотрел пакет, из которого выглядывало две бутылки молока, покривился и пришёл к выводу, что доверять Мустангу с закупкой провизии не стоит — он прямо как его покойная мама: вместо одного или двух нужных ингредиентов накупил целую сумку всего. Не было никакой гарантии, что они успеют съесть это до того, как срок годности даст о себе знать. Это было глупо.

— Я кило апельсин взял, Ал говорил, ты их любишь. Без косточек. — словно почувствовав негодование своего подопечного, Рой взглянул на него через зеркало заднего вида и расплылся в победной улыбке, когда мордочка пацана приняла самое ликующее выражение, какое ему только доводилось видеть. Серьёзно, даже во время брызганий с дельфином он не выглядел настолько счастливым.

— Ал любит преувеличивать.

Эдвард гордо задрал нос и, сев, сложил руки на груди, желая показаться невозмутимым. Но скошенный взгляд на чуть выглядывающие из пакета оранжевые фрукты сводили все старания на нет. Он не мог бороться с этим чувством и, если бы не детские пальцы, которым пока ещё не по силу было очистить толстенную кожуру, он бы давно вытащил любимые фрукты и уже уминал за обе щеки.

Оставшийся путь они преодолели за ничтожное время, и, войдя в квартиру и сняв верхнюю одежду, Эдвард первым делом убежал на кухню. Мустанг прошёл за ним следом, неся тяжёлый, готовый вот-вот порваться пакет с продуктами.

Несмотря на все протесты Эдварда, поужинали они овсянкой и запили всё это дело горячим какао. Напиток расслаблял, наполнял уставшее за день тело теплом и способствовал успокоению нервной системы. Рой всегда выпивал кружку за час-полтора до сна, но вот его подопечный, похоже, не привык к такому распорядку. Артачился минут пятнадцать, пока офицер не пообещал почистить ему апельсин, если он выпьет напиток. Компромисс был успешно найден и пусть Мустанг не был в восторге от того что ребёнок слопал вечером цитрусовый, радовался, что удалось влить в него молоко. Пусть и совсем чуть-чуть.

«Может, так он хоть немного вырастет?» — он не верил в подобные сказки, но было так забавно наблюдать за реакцией мальчика, что он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, подколы по поводу роста и взаимные огрызания стали их рутиной за последние четыре года, и было не так-то просто побороть привычки.

Время постепенно подошло к девяти вечера, и Мустанг поймал себя на мысли, что за последние пятнадцать минут зевнул раза четыре точно. Предыдущая ночь не была спокойной. Он постоянно ворочался, прислушивался к звукам из комнаты Эда и гадал, что ему нужно такого сделать, чтобы негодный пацан начал слушаться. Ну хоть немного. И, желательно, следить за своей речью, так как слышать от пятилетнего ребёнка слова наподобие «да хрен с вами», «отвали» и «не твоего ума дела, сволочь» было по меньшей мере странно. А раз уж Эдвард теперь стал ему — пусть и на два года — сыном, то ещё и стыдно. Но прежде чем начинать воспитывать, нужно было наладить отношения, а сделать это казалось задачей как минимум ранга «S», учитывая сложный характер воспитуемого. А грубой силой от этого мальчишки можно было добиться только бо́льших выкрутасов. Поэтому нужно было как-то поладить с ним.

Зевок и едва слышное причмокивание губами заставили ушедшего в мысли мужчину обратить внимание на старательно удерживающего себя в вертикальном положении мальчика. Эдвард упрямо сверлил взглядом книгу, но судя по тому как его глаза застыли на одном месте, он был далёк от чтения. Что-то внутри подсказало полковнику, что хорохорится мальчишка исключительно потому что не хочет ложиться спать в детское время и желает чтобы его воспринимали как взрослого. Учитывая собственную усталость, мужчина решил что ничего страшного не случится, если он подыграет бывшему подчинённому.

— Что-то я совсем с ног валюсь, пошли спать, а? — для пущей убедительности Рой широко зевнул и потёр глаза.

Помолчав, недовольно посверлив взглядом, Эдвард всё-таки кивнул и отложил книгу на край журнального столика. Он дочитает завтра, когда буквы и строчки не будут разбегаться перед глазами или сливаться в одно.

Рой заглянул в комнату, когда Эдвард уже переоделся в пижаму и натянул на нос одеяло, готовясь провалиться в сон. Приподнявшись на локте, мальчик вопросительно изогнул бровь и почти сразу дал себе мысленную затрещину: свет был погашен и виден был разве что силуэт Мустанга. Мужчина бы просто не увидел его жест.

— Я поставлю воду на тумбочку?

— Угу.

Чашка опустилась на деревянную поверхность с лёгким стуком, и Эдвард удивлённо всмотрелся в фигуру мужчины. Никак не ожидал он, что этот человек сделает что-то подобное. Это было не в стиле Мустанга — заботиться о ком-то. Но всё-таки он не стал злиться за те слова, брошенные Эдом ночью в порыве отчаяния, и даже исполнил его давнюю мечту, сводив в дельфинарий. Правда, говорить об этом открыто в планы мальчика не входило — иначе опекун точно возгордится собой и начнёт раздражать ещё сильнее.

Однако правила вежливости соблюдать нужно было и, пусть Стальной алхимик вечно «забывал» о них, сейчас была та самая ситуация, когда молчание было бы сродни самому сильному хамству. А сегодня Рой Мустанг такого точно не заслуживал. Вдохнув поглубже, Эдвард собрался с силами и окликнул опекуна, когда тот уже открыл дверь чтобы уйти.

— Полковник!

— Да, Эд? — Мустанг не был уверен, чего ожидать от подопечного, но злым или недовольным тот не выглядел. Полковник позволил себе надежду, что они мирно пожелают друг другу спокойной ночи и на том разойдутся. Ссориться на ночь глядя не входило в список желаний.

— Спасибо. Ну, за сегодня.

— …Пожалуйста. Спокойной ночи.

— Ночи.

Мужчина вышел из комнаты мальчика, плотно закрыл дверь и опёрся на неё спиной. Стальной, нет, Эдвард Элрик поблагодарил его. Его! Поблагодарил! Рой так опешил, что даже не сразу нашёл в себе силы ответить и был очень благодарен, что свет в комнате был выключен, а шторы завешены. В противном случае мальчишка имел бы сомнительное удовольствие наблюдать нелепую пантомиму пытающегося дать адекватный ответ бывшего начальника. Опекуна — поправил он себя и позволил облегчённый выдох. Эдвард не стал превращать день в кошмар и позволил отдохнуть и ему, и себе. Это было хорошо.

«Надеюсь, завтра на него не снизойдёт желание восполнить пробел в стычках и капризах».

Мужчина мягко ступал по ковровой дорожке, зашёл в свою комнату, снова порадовался, что у него отпуск, и без сил плюхнулся на кровать. Нужно было снять с себя кофту и джинсы, но сделать это можно будет и через минут десять-пятнадцать, когда эмоции отойдёт на задний план, дышать станет легче и появятся силы переодеться ко сну. Несмотря на длинный, полный скрытых тревог день, время с мальчишкой прошло вполне спокойно и — рискнул ли он сказать — весело. Рой подумал, что пока рано делать такие выводы и нужно постараться не испортить атмосферу при первой же возможности.

В любом случае, пока что всё было хорошо, что не могло не подарить надежду на мирное сосуществование и в дальнейшем.

«Может, стена между нами дала трещину?»

Глаза закрылись сами собой и прежде чем осознать, что так и не переоделся, мужчина погрузился в мир сновидений. Всё же он жутко устал за сегодня.

========== 6 - Игра в мяч ==========

Ночь прошла абсолютно спокойно, без кошмаров, криков и вытекающих из этого стрессов. Эдвард открыл глаза, осматриваясь из положения лёжа. Полежав так некоторое время, осторожно перевернулся на живот, медленно сел. Он чувствовал себя хорошо. Вся усталость и печаль, навалившиеся на него после успешной трансмутации, исчезли, оставляя лишь лёгкий привкус горечи. Уже было не больно. Во всяком случае, не так, как ещё неделю назад.

И у мальчишки была версия, что послужило таким переменам в его самочувствии.

Однажды, когда он был ещё девяти-или десятилетним пацаном, ему довелось услышать термин «дельфинотерапия», но тогда он не придал этому значения, решив, что такого просто не бывает. В Ризенбурге животных использовали исключительно в бытовых и хозяйственных нуждах, и ни о какой зоотерапии и речи не шло. Да и как животные могут лечить, они же не доктора? Улучшить настроение — да, конечно, но лечить? Теперь же, больше не чувствуя на себе груз, что пришлось тащить столько лет, Эдвард был готов забрать свои слова. Купание и игры с дельфинами действительно помогли.

«Только пусть полковник не рассчитывает, что после этой поездки я начну его слушаться!» — Бывший Стальной нехорошо усмехнулся, понимая, что вчера ни разу не огрызнулся мужчине. Нужно было срочно исправлять эту оплошность, пока Мустанг не привык к его хорошему поведению.

Решив, что валяться в постели и дальше не было смысла, мальчишка спрыгнул на пол, кое-как застелил покрывало и пошёл к комоду, в котором лежали его новые вещи. Половина из них была с различными рисунками, смешанной цветовой гаммой и вообще… слишком детской. Семнадцатилетний подросток внутри Эда негодовал, мальчонка — радовался, а рациональная часть, отстранённая от эмоций одного и другого, приняла всё как есть, осознавая, что на детской одежде обязательно будут какие-нибудь рисунки и мультяшные герои. В любом случае, Рой очень старался выбрать наиболее нейтральный наряд для своего подопечного, а потому среди приобретённых кофт и маек преобладали те, на которых красовались различные геометрические фигуры, «кляксы», линии и, конечно же, алхимические символы. Последних, кстати, было совсем немного, но они были самыми любимыми у Эдварда Элрика.

Особенно прикипел душой мальчик к красной футболке со знаком Фламеля на груди. Он честно не знал, где полковник вообще такую нашёл и был ли в этой покупке какой-то подтекст или же мужчина действовал совершенно искренне, просто желая порадовать своего подопечного. Но в любом случае, надевал её в разы чаще, чем все остальные. Этот раз не стал исключением, и убедившись, что верх хорошо сочетается с белыми хлопковыми штанами, пацан сунул ноги в тапочки и покинул комнату.

Кухня встретила его открытой форточкой, из-за чего были отчётливо слышны трели птиц, ветер и гудение редких машин, а также сосредоточенно что-то готовящим Роем Мустангом, одетым в пижамные штаны и широкую майку. Видимо мужчина решил сначала обеспечить себя и Эдварда едой на ближайшее время и только потом заняться приведением себя любимого в порядок. Эдвард потёр глаза и подавил зевок, всё ещё не собираясь давать опекуну знать о себе и наблюдая за его действиями. Судя по скорлупе яиц на столешнице, пакету муки, полупустой бутылке молока, а также старательно что-то взбивающего в глубокой миске мужчине — на завтрак можно было ожидать блины.

Элрик приободрился.

Блинчики со сметаной, а ещё лучше — клубничным вареньем, были одним из самых любимых блюд Стального Алхимика. На втором месте после рагу. И это несмотря на то что молоко было чуть ли не основным ингредиентом, да.

— Привет! Давно встал?

Эдвард встрепенулся на вопрос и понял, что слишком задумался чтобы не заметить, как Мустанг повернулся чтобы долить на сковороду ещё подсолнечного масла.

— Не, минут пятнадцать назад. — Эдвард скучающе посмотрел на кивнувшего ему полковника и дал себе мысленную затрещину: не было ровным счётом ничего хорошего, что Рой его заметил — ещё решит, что он так сильно хотел увидеться, что едва продравши глаза вышел на его поиски. Потому что чувство собственного величия у мужчины явно завышено и он никогда не поверит, что в кухню мальчика привёл запах готовящейся еды и звуки потрескивающего масла.

— Садись, первые блины вот-вот будут готовы. — Мужчина вытер руки о полотенце, скомкал его и бросил на спинку стула. На миг остановившись, смерил мальчика оценивающим взглядом и недовольно прищурился. — Хотя нет, сначала иди умойся и приведи волосы в порядок, а потом — есть.

— Я сам решу, что мне делать, — пробурчал сам себе Эдвард, но так как Мустанг его или не услышал, или просто сделал вид, то выбора особого у мальчишки не было. Да и самому себе он отдавал отчёт, что редко когда садился завтракать едва продравши глаза и покинув кровать. Обычно ему требовалось хотя бы минут пятнадцать-двадцать прежде чем желудок давал понять, что не прочь подкрепиться.

Ванная комната стала для мальчишки настоящим кошмаром ровно с тех самых пор, как его тело превратилось в тело пятилетки. Всё вокруг было слишком большое, слишком высокое и слишком тяжёлое, чтобы в полной мере использовать санузел по назначению. Приходилось вставать на цыпочки чтобы открыть кран в умывальнике, со всей силы давить на кнопку на унитазе, разве что не подпрыгивать в ванной, если он желал принять душ, чтобы дотянуться до дождика — полковник наверняка специально вешал его на верхний крюк, а не на нижний, возле крана.

Вот и теперь юный Элрик сверлил злым взглядом зеркало, в котором отражалась только его макушка. Это было слишком непривычно. Слишком… глупо. Мальчик плеснул водой себе на лицо, потёр глаза и недовольно поморщился, когда чёлка прилипла ко лбу и щекам. Во всяком случае, теперь его лицо было чистым и не носило следы сна и подушки, что, несомненно, хорошо. Расчёска нашлась на нижней полке, и ещё около пяти минут ушло на вычёсывание сбившихся за ночь колтунов и приведения шевелюры в нормальный вид. Последним штрихом утренних процедур была чистка зубов, но так как полковник так и не сказал, куда именно положил его зубную щётку (если вообще купил таковую), Эдвард справедливо решил, что может пропустить эту часть и с чувством выполненного долга покинул ванную, легонько похлопав себя по щекам для придания бодрости.

Теперь не стыдно было сесть за стол и можно было вернуться на кухню.

«Полковнику лучше, чтобы его блины оказались вкусными». — Мальчик поправил лезшую в глаза чёлку, отряхнул низ футболки от невидимых пылинок и с гордым видом прошествовал обратно на кухню. Организм просил, нет, требовал пищи, и Эдвард не собирался ему в этом отказывать.

— Ну, совсем другое дело! Садись давай. — Рой по-доброму улыбнулся, увидев вернувшегося из ванной Эдварда с всё ещё мокрой (несмотря на яростное растирание полотенцем) челкой. Вид у мальчишки был голодный, а судя по тому, как блестели его глаза, ребёнок не собирался ждать больше и намеревался в один присест опустошить свою тарелку, а потом — если порции окажется недостаточно — и его. Это они уже проходили, а потому мужчина заблаговременно положил мальчику четыре свёрнутых трубочкой блина, щедро полив их клубничным сиропом.

Эдварду повторять не пришлось, и мальчик в мгновение ока оказался за столом, с жадностью смотря на блинчики и бегая взглядом по столу в поисках вилки. Когда блины были политы сиропом есть руками было плохой идеей — сладкая жидкость стекала между пальцев, по рукам и делала кожу невероятно липкой. Заметив его взгляд, полковник тихо ойкнул и, порывшись в шуфлядке, протянул подопечному столовый прибор.

— Держи.

— Угу. — Эдвард переложил вилку в левую руку, а потом, немного подумав, вернул её в правую. Раз уж автоброни у него больше не было, то не было и никакого смысла беречь нервы руки и пытаться «быть левшой». Делать всё правой всегда было удобнее.

Сироп растёкся по тарелке, постепенно покидая уже вдоволь пропитавшийся им блин, и Эдвард, наколов на тот вилку, заводил по дну. Когда блин вновь оказался полностью в сиропе, мальчик сдержал порыв облизнуться и сразу отправил еду в рот, недовольно поморщившись, стоило небольшой красной капле стечь по подбородку. Он вытер сироп ладонью, которую в свою очередь вытер о вовремя кинутое Роем полотенце.

— Я сказал не вытирать руки о стулья!

На ругань опекуна Эдвард лишь пожал плечами и поскорее принялся за очередной блин. Ссориться во время принятия пищи было не круто, и мальчик рассудил, что всегда сможет наверстать упущенное после. Да и злился Мустанг сейчас совершенно напрасно — он не успел провести ладонями по мягкому сидению, а значит и не испачкал ничего. Сзади послышался усталый вздох, и скоро рядом опустилась тарелка. Тоже с четырьмя блинами. Роймельком глянул на сосредоточенно жующего мальчишку и, вздохнув ещё раз, взялся за свою вилку.

Следующие пять минут они провели в тишине.

Лёгкий звон ударяющихся о тарелки вилок был единственным источником шума, в то время как Рой с Эдвардом старательно не смотрели друг на друга и ни о чём не говорили. Это было непривычно, и казалось неправильным. За этот небольшой срок, что бывший Стальной провёл в доме своего бывшего начальника они практически никогда не ели вместе. За одним столом. Иногда Мустанг мог сделать себе кофе и бутерброд и меланхолично жевать его стоя у окна, подпирая боком стену, в то время как Эдвард доедал свою порцию за столом. Иногда мужчина начинал есть после того как подопечный поест и уйдёт в свою комнату. Мимолётно Элрик подумал, что с момента продления опекунства Мустанг ни разу не сказал ему вымыть за собой посуду или помочь прибраться в доме. Мужчина делал всё сам, даже не пытаясь привлечь его к бытовым заботам, и Эдвард честно не понимал, что за этим кроется: желание дать ему отдохнуть и освоиться на новом месте? Мнение, что он будет только мешаться? Или же полковник не был уверен, что Эд без криков согласится помочь? В любом случае, нового постояльца политика хозяина дома более чем устраивала, и ребёнок не собирался давать опекуну повода как-то приобщить его к работе по дому. Если бы Мустанг так уж нуждался в его помощи, вряд ли бы остался молчаливым.

Залпом осушив стакан с соком, Эдвард со стуком поставил его на стол, протёр губы салфеткой и, скомкав и бросив в свою тарелку, пошёл прочь из кухни. Благодарить Мустанга за еду казалось чем-то неловким, да и вряд ли полковнику была нужна его благодарность.

«Мог бы и «спасибо» сказать, но да ладно», — Рой молча проводил уходящего ребёнка взглядом и продолжил ковырять вилкой в тарелке. Аппетит сошёл на нет. Он не строил иллюзий и понимал, что мальчишка вряд поменяет своё к нему отношение — во всяком случае, не в ближайшем будущем точно, — но небольшая надежда всё же была. Он действительно старался порадовать подопечного. Даже заменил сметану на сироп, который так любил Эдвард, но… мальчик, видимо, не собирался идти на примирение. Прошлой ночью ему показалось, что стена между ними дала трещину, однако теперь стало неприятно очевидно, как неправ он оказался. Ребёнок просто находился под впечатлением от представления и слишком устал за день, чтобы дерзить или закатывать истерики.

Теперь же он отоспался и был готов наверстать упущенное.

Прожевав последний кусок и запив всё это дело настоявшимся чаем, полковник не спеша убрал со стола и помыл посуду, после чего подошёл к окну, облокотился о подоконник и принялся наблюдать за снующими по только-только проглянувшейся траве воробьями. Птицы о чём-то громко спорили на своём языке, ерошили перья и периодически набрасывались друг на друга. Вряд ли они не поделили еду, так как кормушки ещё многие не сняли, поэтому Рой принялся искать глазами причину воробьиного раздора. Нашлась та не сразу, и мужчине пришлось изрядно поломать голову, прежде чем он заметил небольшой кусок пушистой ткани валяющийся рядом с кустом жасмина.

«Вроде для гнездования ещё рано. Погреться хотят, что ли?» — закинув в рот пару мелких печенюшек, мужчина безразлично пожал плечами и, решив, что заняться всё равно пока нечем, прошёл в гостиную. Маленький чёрно-белый телевизор был чудом отечественного производства и был презентован полковнику самим генералом Грумманом в благодарность за безупречную службу. Рой даже не хотел думать, сколько денег пришлось потратить старику на эту штуку, но она неплохо разбавляла серые будни и помогала «убить» время. И, насколько офицер помнил, как раз подходило время одной комедийной передачи, длящейся от силы полчаса.

— Эд, будешь телевизор смотреть? — крикнул Мустанг вглубь дома и не получив от мальчишки ответа, махнул рукой и плюхнулся в мягкое кресло. Если у пацана были другие планы, кто он такой, чтобы ему мешать? Да и, наверное, в одиночку он сможет больше насладиться шоу, чем если бы под боком сидел вечно чем-то недовольный Эдвард и комментировал каждый шаг и слово персонажей.

Нажав кнопку пульта мужчина уверенно переключил на третий канал и погрузился в музыкальную заставку комедии, зазывающей на новую серию.

***

Эдвард размышлял, какую из книг прочесть, когда полковник позвал его на просмотр телепередачи. Поморщившись от перспективы провести ближайшие полчаса бок о бок с Мустангом, мальчик решил проигнорировать зов и наконец выбрав книгу, разлёгся на кровати, с головой погрузившись в чтение. Обычно он обходил приключенческие романы стороной, отдавая предпочтения алхимическим исследованиям или — на крайний случай — детективам, но в этот раз, разрываясь между романом и сборником каких-то документальных рассказов, выбрал первое.

Книга оказалась на редкость интересной, и уже после первой страницы мальчик полностью забыл про реальный мир.

Благодаря сохранившимся навыкам чтения, а также совершенно не изменившейся (слава Небесам!) скорости, Элрик сам не заметил, как прочёл четверть истории и как успел представить себе главных персонажей и полюбить их.

***

С улицы послышались крики детей, и, не сдержавшись, Эдвард оторвался от книги и влез на стул рядом с окном, чтобы посмотреть в чём дело. Меж домов сновали соседские дети, судя по росту, его нынешнего возраста, верещали и, по всей видимости, играли в «салки». Иначе объяснить, зачем они носились друг за другом было невозможно.

Элрик почувствовал смятение: в детстве он не очень ладил с ровесниками и играл только с братом и Винри, а потому и в подростковом возрасте не мог завести друзей-погодок. Лучше получалось строить отношения со взрослыми. Но порой очень хотелось почувствовать себя самым обычным подростком и припустить по улицам на велосипеде или на своих двоих, наслаждаясь беззаботным времяпрепровождением. Вот только любые попытки познакомиться и подружиться с кем-либо были жутко неуклюжими и терпели фиаско. Иногда с первых минут, иногда — спустя день-два.

Теперь же, когда он вновь стал маленьким и примерно помнил, какие ошибки совершал раньше, у него была возможность снова попытать счастья и подружиться с кем-нибудь. Наверное. Он всё ещё не был уверен.

— Сходи на улицу, погоняй мяч с местными или побегай.

Эдвард вздрогнул и повернулся на голос начальника, про себя злясь на то что не заметил, как мужчина вошёл в его комнату. Как долго он наблюдал за ним, сколько увидел?

— Мне семнадцать.

— Насколько могу судить, твоему телу сейчас пять. — Офицер подпёр плечом косяк двери и ухмыльнулся: — не вижу смысла тебе сидеть дома и вздыхать, наблюдая за ровесниками, когда можешь пойти познакомиться и поиграть. Пока они не убежали дальше, у тебя есть прекрасная причина выйти к ним. Уверен, против никто не будет: чем больше людей, тем интереснее «казаки-разбойники».

— Казаки-разбойники?

— Только не говорили, что никогда не играл в неё в детстве? — Рой искривил бровь в искреннем недоумении, но быстро вернул маску невозмутимости. — Те же «салки», но с дополнительными правилами, мелками и кодовым словом.

— Мелками?

— Да. Ими «разбойники» отмечают свой путь. Забавная игра. Уверен, ребятня объяснит правила, если попросишь.

— Ещё чего!

— В любом случае, не сиди дома, развейся. Тебе полезно будет.

Мустанг подошёл к комоду, вынул лёгкий спортивный костюм и бросил на кровать.

— Куртку тоже надень — ещё не настолько тепло. И шапку.

— Отстань!

— Всё-всё, ухожу.

Мужчина поднял руки в примирительном жесте и, старательно пряча улыбку, вышел из комнаты, оставив мальчика наедине со своими мыслями. Думал Эдвард недолго: несмотря на показушное безразличие, потребность общения со сверстниками росла и теперь, когда появился шанс её удовлетворить, мальчик не собирался отказываться. Вот только он всё ещё не был уверен, как подойти к ребятам и влиться в компанию. Натянув костюм и недолго повоевав со шнурком, фиксирующем штаны, Эдвард застегнул мастерку, переложил книгу на полку под столом и вышел из комнаты. Куртка висела на ручке входной двери, под ней же стояли кроссовки на толстой подошве.

«А он и не сомневался, что я пойду». — Эдвард недовольно фыркнул, поняв, что бывший начальник каким-то непостижимым образом залез ему в голову и прочёл мысли. Это напрягало и раздражало одновременно, но отказываться от собственного решения только потому что полковник угадал ход его мыслей было бы верхом глупости.

Одевшись, мальчишка нарочно громко хлопнул дверью и припустил к той стороне улицы, где в последний раз видел веселящихся детей. Он действительно надеялся, что за время пока он собирался те не поменяли место игры и не ушли. На его счастье, ребятня всё ещё дурела возле одного из соседских домов, правда, в этот раз они разбились на две группы: шестеро продолжали носиться друг за другом, а трое — видимо, не самые быстрые, а оттого выбывшие — бросали друг другу мячик, хлопали в ладоши и что-то кричали.

Чувствуя, как сердце зашлось где-то в районе глотки, Эдвард тяжело сглотнул и направился к играющим в мяч мальчишкам. Он не знал всех правил «казаков-разбойников» и не хотел показаться глупым в глазах этих детишек. Мало ли ещё пересекутся когда?

«Уверен, против никто не будет».

— Надеюсь на это, — пробормотал себе под нос Эдвард, вспомнив слова опекуна, и нерешительно подошёл к заметившим его и с интересом оглядывающим ребятам. — Это… Можно с вами?

— Конечно! Я Астар, это Ганс и Клос, — более старший и самый бойкий мальчик с каштановыми волосами и ярко-синими глазами приветливо заулыбался, представляясь сначала сам, а затем и своих друзей. Достаточно щуплых ребят, как и Эд нерешительно переминающихся с ноги на ногу. — Мне шесть, а им пять.

— А… Я Эдвард, мне пять.

Эдвард чувствовал себя крайне неловко, представляясь таким глупым образом, но для детей такого возраста оно было самым нормальным.

— Мы тебя раньше не видели, ты недавно приехал?

— Да, я здесь ненадолго. У знакомого живу.

— Ух ты! А родители где?

«Умерли» — едва не ляпнул Элрик, но вовремя спохватился. Кто знает, как отреагируют эти шкеты на подобное заявление? — Они в отъезде. Потом заберут.

— А-а-а.

— Давайте игл-р-рать! — мальчик, которого Астар представил как Клоса поправил съёзжающие с носа очки и тряхнул светлой чёлкой, скалясь во все свои молочные зубы, которые уже начали меняться: Эдвард прекрасно видел пустоту на том месте, где должны были быть нижние резцы. Наверняка ребёнку это доставляло хлопот — начиная от невозможности нормально питаться и заканчивая непроизношением отдельных звуков. Эдвард едва не вздрогнул, вспомнив собственный опыт. Это было довольно неприятно. Особенно в тот жуткий день, когда он забыл про шатающийся клык и впился им в твёрдое сочное яблоко. Клык тогда так и остался во фрукте, а Эдвард получил резкую боль в челюсти, слёзы и огромную нелюбовь к периоду смены зубов.

«Минуту, мне ведь не придётся снова пережить всё это?!»

Бывший Стальной почувствовал как по спине пробежал холодок. Ответ был очевиден и отнюдь не удовлетворительный. Только потому что его тело претерпело «отмотку назад» не значило, что естественные процессы не произойдут так как уже произошли раньше. Это было бы нелогично.

— В «горячую картошку» неинтересно, мало людей. Давайте в «вышибалы»? — Ганс, мальчик с довольно смазливой внешностью, зелёными глазами и россыпью веснушек на носу, которые ничуть не умаляли ему очарования, подбросил мяч в воздух и успел три раза хлопнуть в ладони, прежде чем поймать.

— А давайте! Эд ты как? — Астар излучал энтузиазм и сложно было отказать его блестящим в предвкушении интересной игры глазам.

— Я «за».

Эдвард не особо раньше играл в вышибалы — как правило, его «выбивали» с первых минут игры (тогда он не особо умел уклоняться, да), но теперь, когда он прошёл столько драк и сражений с опасными — между прочим — типами, он был уверен, что не упадёт в грязь лицом. Потому и согласился.

— Отлично! — Клос вскинул руки и указал на невысокую, но довольно длинную плиту, наполовину вкопанную в землю. — Давайте у неё!

***

Заслышав довольный детский визг, Рой оторвался от документов и подошёл окну, предварительно распахнув его. Проветрить всё равно не мешало, а так он сможет нормально разглядеть своего подопечного, который, похоже, уже полностью влился в коллектив местной шпаны. Мужчина улыбнулся, наблюдая, как Эдвард мастерски уворачивается от летящего прямо на него мяча, показывает язык «вышибале» и с самым деловым видом становится на прежнее место. Вокруг него собрались почти все ребята и даже отсюда было слышно, что они восхищались его умением уклоняться. Даже Астар — местный заводила — признавал умения бывшего Стального, хоть и всеми силами пытался сохранять на лице раздражение. Это было очень хорошо видно.

«Веселись, малыш», — мужчина прикрыл глаза, чувствуя, как ветер растрепал ему волосы, и постояв ещё немного, вернулся к заполнению документов. Пусть он и в законном отпуске, работы накопилось столько, что не разбирать её сейчас было равносильно подписанию себе приговора.

========== 7 - Ветрянка ==========

— Я тебе сейчас руки к спине прибинтую, если не прекратишь!

Эдвард поднял на начальника уничтожающий взгляд, но заставил себя прекратить расчёсывать воспалённую кожу. Рой, убедившись, что он перестал раздирать волдыри, облегчённо выдохнул и, найдя наконец что искал, с лёгким щелчком закрыл аптечку. Спиртовой раствор бриллиантового зелёного он хранил у себя просто так, по привычке и, скорее, для порой заходивших к нему племянников. Дети эти были непоседливые, и их игры часто заканчивались сдёртыми коленками и другими мелкими «ранениями», которые приходилось обрабатывать. На йод они реагировали очень уж бурно, поэтому зелёнка была единственным вариантом.

Но чего уж офицер точно не думал, так что придётся применить это чудо отечественной медицины для Эдварда Элрика.

Смазав ватную палочку раствором, мужчина с толикой веселья посмотрел на надувшегося подопечного и приказал — потому что просьбы с этим мальчишкой не работали — снять футболку и шорты. Нехотя ребёнок подчинился.

— Как ты вообще умудрился заразиться? В твоей медкарте написано, что в детстве уже переболел этой напастью.

Быстро и ловко смазывая каждый выступивший на детской коже волдырь спросил Мустанг, искренне недоумевая. Мальчик лишь пожал плечами. Ответа у него не было, да и, если честно, он был в шоке не меньше полковника. Могло ли так случиться, что вместе с возрастом его тело потеряло весь наработанный за семнадцать лет иммунитет? Это казалось верхом фантастики, но после всего что с ним приключилось вряд ли было таким уж невероятным. Хотя на душе осталась большая обида: Эдвард очень хорошо помнил, как в детстве слёг с ветрянкой, и повторения не хотел. Вот только его мнения никто не спрашивал.

Когда со смазыванием волдырей было покончено, мальчик ещё полминуты просидел полуголым прежде чем раствор подсох и мужчина разрешил одеться. Удивительно, но на лице этой напасти практически не было, хотя пара тройка волдырей обнаружилась на голове, в волосах. Крайне неприятное чувство, а уж учитывая, что полковник и их смазал зелёнкой, Эду было больно смотреться в зеркало: на золотистой шевелюре яркий зелёный был очень хорошо заметен. В детстве соседские ребята дразнили его лягушонком пока зелёнка полностью не стёрлась с его кожи — так себе удовольствие, но Эдвард был вынужден признать, что выглядел и правда смешно.

— На, померяй температуру. И без фокусов! — Рой протянул ему уже ставший ненавистным за эти четыре дня градусник. — Сейчас принесу попить.

Когда мужчина скрылся за дверью его комнаты, Эдвард позволил лицу принять более жалкое выражение. Он ненавидел болеть, просто ненавидел! В отличие от младшего брата, который любую температуру переносил очень легко и мог разве что мигрень ощутить, Эдвард оказывался неспособен даже дойти до туалета и обратно не увидев перед глазами круги и не почувствовав слабость во всём теле. Только лежать и сидеть хорошо получалось, хотя последнее тоже длилось от силы полчаса.

Опомнившись, мальчик сунул термометр под подмышку и уткнулся лбом в стену. Прохлада несколько прояснила ум, но состояние общей вялости никуда не делось. Хотя он был готов поклясться, что выше тридцати восьми и пяти температуры у него сейчас точно не было. Вообще, по сравнению с тем же прошлым днём — когда его действительно лихорадило — чувствовал он себя вполне сносно. Даже осилил целую тарелку каши.

— Ну как? — Рой плечом открыл дверь и слегка приподнял правую руку, в которой дымилась кружка с очередным морсом. — Держи. До дна, проверю.

Мальчик скривился на наказ, но молча взял кружку, предварительно отдав опекуну запищавший градусник. Смородиновый морс немного раздражал рецепторы и уже «стоял» внутри, но спорить с Мустангом было бесполезно. Эдвард облизнул губы, сделал быстрый вдох-выдох и, зажмурившись, поднёс чашку к губам. Вопреки пару питьё было негорячим и можно было спокойно выпить его залпом, что Эд и решил сделать. На дне кружки осталось кислое варенье.

— Давай-давай, не морщись. Тридцать семь и три. — Рой отложил градусник на тумбочку, не потрудившись вернуть в чехол. Зачем, когда через полчаса снова придётся ставить?

— Если так это любишь, сам пей.

— Это ты здесь больной.

Мальчишка раздражённо фыркнул и скривился. Мустанг нахально пользовался тем что во время своей слабости он (Эд) не мог сильно протестовать и огрызаться. Это жутко раздражало, и ребёнок старательно делал мысленные заметки «отыграться», когда болезнь отступит. Он не привык к заботе со стороны этого человека и уж тем более не привык вести с ним мирный диалог, без колкостей, подтекстов и оскорблений. Наверное, это было неправильно, учитывая, что теперь ему снова пять лет, но позволять Мустангу взять над собой шефство он просто не мог. Подросток, ещё живший внутри, скалился всякий раз, когда мужчина пытался ему указывать.

«Не нужен мне ещё один папаша!» — Эдвард опустил ложку в кружку, раздражённо собрал со дна варенье и, одарив полковника злым взглядом, таки проглотил её содержимое. Кисло!

— Ну вот, а пытался делать вид, что не можешь, — по-доброму улыбнулся Рой, забирая у Элрика чашку. — В комнате надо проветрить, иди ко мне или на кухню.

— Я лучше в гостиную.

— Но тебе ещё тяжело сосредоточиться на книге, разве нет?

— Нет! — недовольно рыкнул Эдвард, слезая с кровати. Решив игнорировать поджавшего губы и покачавшего головой опекуна, направился в гостиную. Там, на мягком диване, на котором всегда был сложен плед, лежала книга. Он начал читать её за несколько дней до болезни и, блин, она была действительно интересной. Настолько, что казалось пыткой лежать в кровати и не пытаться узнать, что же будет дальше. Но Рой был прав: буквы и строчки расплывались, а внимание никак не желало концентрироваться на том, что прочесть всё же удавалось. Но не мог же он просить полковника почитать ему вслух?! Это было бы верхом позора. — «Как он вообще всё знает про меня?».

Эдвард пнул ни в чём не повинный пуфик и, добравшись до дивана, по уши укутался в плед, разместив книгу на коленях. Закладка немного растрепалась, но, пока выполняла свою функцию, мальчишка не собирался менять её. Вспомнив, на каком моменте остановился, Элрик перевернул страницу и замер, увидев иллюстрацию. В этом приключенческом романе практически не было рисунков, но если те и встречались, то были по истине завораживающими. Эдвард не знал, кто их автор, но все чувства, вся атмосфера были переданы со стопроцентной вероятностью. Взгляд золотистых глаз немного смягчился, когда удалось вникнуть в изображение.

Подросток в поношенных футболке и штанах осторожно выглядывал из-за колонны, наблюдая за высоким мужчиной в дорогом костюме, о чём-то беседующем с девушкой в красном платье.

Изображённая девушка чем-то напоминала Ризу Хокай на военном балу. Эдвард до сих пор прекрасно помнил тот шок, что испытал, увидев старшего лейтенанта в платье и с распущенными волосами. Она была похожа на… девушку, а не на строгого военного, коей он привык её считать. Мустанг тогда не отходил от неё, одним своим видом прогоняя всех потенциальных кавалеров. Мальчик фыркнул, понимая, что чтобы эти двое наконец перестали ломать комедию и сказали друг другу о чувствах должно было случиться что-то из ряда вон. Серьёзно, он в семнадцать нашёл силы признаться Винри, а полковник в свои двадцать восемь до сих пор ходил вокруг да около, делая вид, что ему всё равно, но при этом готовый убить любого, кто хоть посмотрит в сторону Хокай с вожделением.

— Так, можешь возвращаться, я закрыл окно.

«Что?» — Эдвард нахмурился, понимая, что не успел прочесть ни строчки. А ведь он ещё не дошёл до места появления девушки, и теперь, увидев иллюстрацию, просто обязан был узнать, с кем говорил полицейский из истории.

Судя по картинке, он был знаком с дамочкой и (или) положил на неё глаз — слишком уж умело художник передал эмоции мужчины. Но от этого становилось только беспокойней. Как там мальчишка из истории? Местный хулиган-сирота, невесть что нашедший в приехавшем в провинциальную глушь полицейском из столицы.

Эдвард недовольно поджал губы.

Его порядком раздражало то немое восхищение, с которым парень — один из главных героев, между прочим — наблюдал за мужчиной. Радовало лишь, что восхищение это видно было только читателю, и в коротких диалогах с мужчиной парнишка никогда не показывал своих чувств. Наоборот, всячески дерзил и сыпал сарказмом. Но почему-то часто, слишкомчасто ошивался рядом. Словно искал у взрослого опоры и той поддержки, оказывать которую никто из местных ему не желал. На некоторых моментах Эдвард невольно проводил параллели парня с собой, но облегчённо выдыхал каждый раз, стоило книжному герою пуститься в мысленные терзания — он никогда не сетовал на отсутствие в его жизни отца и не лелеял мечту найти кого-нибудь, кто сможет его заменить. Наоборот, уход Хоэнхайма породил в его сердце недоверие и нелюбовь ко всему мужскому полу за исключением Альфонса — младший брат вообще бы единственным, кого Эдвард действительно считал идеальным: кроткий, вежливый, добросердечный. Эдвард с завистью наблюдал как легко он сходился с людьми и понимал, что ему самому далеко до такого. Наверное, это был врождённый талант, никак не зависящий от поведения или характера — иного объяснения у мальчика не было, так как все его попытки так же непринуждённо вести разговоры всегда, всегда заканчивались полным провалом. И это больно било по самолюбию. Поэтому Эдвард твёрдо решил отгородиться от окружающих стеной грубости и сарказма.

— Сталь… Эдвард, слышишь меня? — Рой щёлкнул пальцами перед глазами подопечного, который, судя по всему, полностью ушёл в себя. Трогать мальчика в такие моменты не стоило — в этом мужчина убедился на собственном опыте и три дня ходил с синяком на скуле после того как пацан чисто на рефлексах засадил в неё локтем. К счастью, в этот раз мысли поглотили Эдварда не настолько, чтобы он перестал слышать окружающий мир, и пацан встрепенулся.

— Ну чего тебе?

— В комнату иди, говорю. Уже проветрилось.

— Как же ты достал.

Несмотря на ворчание и нахмуренные брови Элрик послушно сполз с дивана и медленно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, побрёл к себе. Разводить полемику в текущем состоянии не хотелось, да и голова немного побаливала, а в этом ругань точно не помогла бы. Поэтому оставалось сжать зубы и просто делать, как говорили.

Вернувшись в комнату, мальчик поёжился от прохлады и поспешил заползти под одеяло, ещё сохранившее тепло его тела. Иногда Эдвард просто не понимал свой организм: почему теперь, когда температура заметно снизилась, он чувствовал себя в разы хуже, чем когда его лихорадило? Да, в своё время ему доводилось читать медицинские журналы и там что-то говорилось про положительные свойства температуры при заболевании, но это всё равно не объясняло того факта, почему разные люди по-разному переносят болезнь. Очень по-разному! Эдвард вздохнул, понимая, что снова завидовал брату.

Закрутившись в одеяло словно в кокон, Элрик окинул комнату безразличным взглядом, ненадолго останавливаясь на письменном столе, на краю которого стояло две фотографии. Одна из них была сделана перед отъездом Ала, на «вечеринке», что закатил полковник, желая дать мальчишкам время вдоволь повеселиться перед расставанием; вторая же была приятным напоминанием о похоже в дельфинарий, где он — судя по всему — и подцепил ветрянку. Тогда он не обратил внимания, но после появления сыпи вспомнил, что видел девочку, на лице и руках которой были едва заметны зеленоватые пятнышки. Но он и предположить не мог, что она всё ещё оставалась заразной — какой родитель осознанно поведён больного ребёнка в места массового скопления людей? Или же её мама сама не знала, что дочь вылечилась не до конца? Каким бы ни был ответ, Эдвард понимал, что ему это никак не поможет. Он подхватил ветрянку и был вынужден бороться с ней по второму кругу в своей жизни. И точка.

Но весь тот шок и ужас, что он пережил четыре дня назад, когда пришедший по вызову доктор поставил диагноз, всё ещё были слишком свежи в его воспоминаниях. Из-за этой зелёной напасти пришлось забыть про игры с друзьями на свежем воздухе (он всё-таки сумел подружиться с Астаром и другими ребятами), и этот факт делал болезнь ещё более ненавистной. Не то чтобы раньше Эдвард хорошо ладил со сверстниками или горел желанием с ними общаться, но этот самоуверенный, несколько нахальный мальчишка был для него словно глотком свежего воздуха, показывая, как следует себя вести со всеми, с кем так или иначе приходилось контактировать. И речь здесь не только про недругов, но и друзей. И хороших знакомых, коих у Аса оказалось немерено.

Перевернувшись на другой бок, Эдвард уставился на незамысловатый рисунок на обоях, вновь и вновь прокручивая свои отношения с опекуном. Рой Мустанг оказался совсем не таким, каким он успел нарисовать его в своём воображении четыре года назад. Он был… заботливым, спокойным? В любом случае, всё ещё терпел все его выходки и не обещал отправить под трибунал при малейшей оплошности. Хотя это как раз было вполне логично, ведь Эдвард Элрик был официально признан пропавшим без вести и уже не числился в рядах армии. Тем не менее, Рой даже свернуть ему шею не грозился за те выходки и пакости, что ему приходилось терпеть. Бывший Стальной не сдержал смешка, вспомнив, какое ошарашенное лицо было у полковника, когда он вошёл в усыпанную мукой кухню — не самый удачный опыт малыша Эда приготовить что-нибудь мучное. Например яблочный пирог, что всегда так восхитительно получался у Винри и рецепт которого он однажды выведал и запомнил.

— Глупый полковник… — мальчишка перевернулся на живот, тоскуя, что не смог взять книгу с собой. Делать было нечего, и хотя концентрация всё ещё была никакая, он мог бы убить время просмотром редких картинок и составлением догадок, что ждёт полюбившихся героев в будущем. А так придётся лежать под одеялом, смотреть в потолок или — если силы появятся — в окно, вздыхать о своей нелёгкой доле и каждые полчаса пить противный кислый морс, что Мустанг исправно приносил ему с первого дня болезни.

Больше смородины Эдвард ненавидел только кипячёное молоко. К свежему тоже любви не питал, но кипячёное вообще было чем-то наподобие ужаса всей жизни юного Элрика. Наравне с ним стояли только уколы. Благо, при данном заболевании в них не было потребности. Эдвард поморщился и снова повернулся на бок; ему никак не удавалось найти позу, в которой он бы чувствовал себя мало-мальски удобно. Жутко надоело лежать, но на что-то большее он пока не был способен, что невероятно раздражало.

Спать тоже не хотелось.

«Может телевизор посмотреть?» — мальчик не был уверен, что хотел пялиться в экран на чёрно-белых людишек или нарисованных героев мультиков, но такое времяпрепровождение наверное было лучше, чем бесцельное разглядывание потолка и интерьера комнаты.

Кивнув сам себе, Эдвард медленно принял сидячее положение, свесил ноги с кровати, поплотнее обернулся одеялом и только после этого ступил на пол. Немного нечёткими шагами прошёл к выходу из комнаты и так же неловко, едва заметно покачиваясь, плюхнулся на диван в гостиной под внимательный взгляд полковника.

— Чего встал? Доктор же прописал постельный режим.

— Ну блин, надоело мне!

— Не ной. — Рой отложил на кресло какую-то папку и, подойдя к подопечному, положил ему ладонь на лоб. — Температура всё ещё держится. Тебе бы поспать.

— Не хочу!

Эдвард скривился и поспешил скинуть руку бывшего начальника. Его жутко достал контроль по поводу и без со стороны взрослого. То, что у него была температура было всего лишь следствием болезни, и это было нормально. Она не мешала ему жить и уж тем более никак не могла заставить безвылазно торчать в постели. Даже если ему порой действительно было хреново. Мустанг на его комментарий недовольно покачал головой, но ничего не сказал и, развалившись в кресле, занялся чтением бумаг из папки.

Очередная серия мультфильма про вечно гоняющихся друг за другом кота и мышь подошёл к концу, и Эдвард почувствовал усталость. Взглянув на настенные часы, мальчик понял, что просидел у экрана всего сорок минут, а значит вряд ли должен был испытывать утомление, но оно было и игнорировать его было тяжело. Веки слипались сами собой, тело лениво крутилось на диване, выискивая удобную позу. Волосы в конец растрепались и теперь на голове юного Элрика красовалась гордая причёска «воронье гнездо». Метнув взгляд на кресло, в котором всё это время сидел его опекун, Эдвард с лёгким недоумением обнаружил, что мужчина куда-то исчез. Он даже не заметил, когда тот ушёл.

— Ну, так даже лучше. — Зевнув во всю глотку, мальчик потёр глаза и опустился на диванную подушку, понимая, что спорить с организмом бесполезно и, если тот действительно хотел спать, то лучше так и сделать.

— Эд, раздевайся.

— А?

Голос полковника раздался внезапно и слишком близко, и мальчик недоуменно уставился на мужчину, не уверенный, чего тот от него хотел. Мозги были затуманены пеленой усталости, перед глазами всё расплывалось и единственное, что бывший алхимик точно ощущал на тот момент — неимоверное желание погрузиться в страну сновидений. Поэтому Рой Мустанг со своими странными приказами немного не вписывался в его планы. Отмахнувшись от рук опекуна, мальчишка перевернулся на бок и положил локоть под голову, блаженно закрыв глаза.

Уже сквозь дрёму он почувствовал, как чьи-то тёплые большие руки подняли его в вертикальное положение и в следующий момент мокрая ватка начала касаться всех чешущихся, зудящих мест на его маленьком теле. В любом случае, он чувствовал себя слишком усталым, чтобы что-то регистрировать или, тем более, сопротивляться. Он просто сдался на милость полковника и позволил себе провалиться в сон. Мужчина бы всё равно не сделал ему ничего плохого. Верно ведь?

========== 8 - Штиль ==========

На двенадцатый день ветрянка полностью отступила и единственным напоминанием о болезни были уже почти сошедшие, но ещё заметные зелёные пятна на местах бывших прыщей. Температура оставалась на нормальном уровне, скачков настроения тоже не наблюдалось и чувствовал себя Эдвард очень даже хорошо. Единственное, что ещё действовало на нервы, это необходимость сидеть дома и слушать нравоучения полковника по поводу и без. Серьёзно, Мустанг наверняка решил доконать своего подопечного потому как не было ни одного дня — или даже часа — чтобы он не прочёл ему какую-нибудь лекцию на тему здоровья и важности его сохранения. В остальном же отношения между новоявленными отцом и сыном… улучшились. Не сильно, конечно, но они хотя бы не спорили до хрипоты и не хлопали дверьми, расходясь по комнатам. Да и большинство возникающих разногласий уже удавалось решать мирным путём без взаимных упрёков и криков.

Можно было сказать, что между ними начался штиль.

Эдвард залпом осушил стакан мультифрутового сока, отставил его на середину прикроватной тумбочки и с видимым удовольствием вернулся к книге. Так как несколько дней назад ему стало значительно лучше, он мог воспринимать строки и суть истории и буквально сутками проводил за чтением, намереваясь поскорее добраться до заключительной арки и узреть счастливый финал — во всяком случае, надеялся мальчик именно на такой исход. Он не любил открытые концовки или — ещё хуже — несчастливые. Потому что в жизни и так хватало трагедии, драмы и различных злоключений и переживать это ещё и в книгах было, на его взгляд, весьма сомнительным удовольствием. Хотя иногда, иногда трагический финал был очень кстати. Но такое случалось в исключительные дни, когда настроение старшего Элрика падало ниже плинтуса и мозг просто не был настроен на что-то хорошее, заранее готовясь к худшему.

Подушечку пальца обожгло лёгкой, но довольно неприятной болью, и мальчик недовольно фыркнул: уже в пятый раз он умудрился порезаться, переворачивая страницы. Это было немного странно, учитывая, что книга совершенно точно не была новой и листы её уже потеряли ту остроту и белизну, что были раньше, но, видимо, Эдвард просто «сорвал куш» у госпожи Мелкой Неприятности. Как бы то ни было, порез неприятно саднил, да и капельки крови радости не добавляли. Пошарив в тумбочке, Эдвард достал упаковку с пластырем, оторвал одну пластину и аккуратно залепил порез, несколько раз пригладив концы пластыря пальцами — было бы досадно, если бы они отклеились спустя полчаса.

Немного подумав, повертев в руках уже полупустую упаковку, мальчишка решил что неплохо бы размять затёкшие ноги и спину. Он провёл за книгой не меньше трёх часов и позвонки уже начали ныть, напоминая, что длительно лежать в одном положении — не лучшая идея.

Стоило размяться.

Отбросив плед в ноги, мальчик сцепил пальцы в замок и поднял руки к потолку, вытягиваясь. Позвоночник едва слышно хрустнул в районе поясницы, извещая, что позвонки встали на места. Повертев головой, он размял шею. Провёл ладонями по лицу, зажмурился и сильно втянул носом воздух. Эти действия стали чем-то вроде ритуала, позволяющего хотя бы частично снять навалившуюся усталость. Легонько похлопав себя по щекам, Эдвард встал с кровати и привычным жестом расправил образовавшиеся на покрывале складки, вернул в изголовье подушку.

Трель телефона, прорвавшаяся сквозь толщину двери, приободрила, и Элрик уже хотел броситься к аппарату, когда услышал торопливые шаги Мустанга и щелчок поднятой трубки.

«Ал или лейтенант Хокай?»

Стараясь не выдать своего присутствия мужчине, мальчишка на цыпочках прокрался в гостиную и выглянул из-за двери. Спина бывшего начальника была видна лишь наполовину, что говорило о том что тот подошёл к окну — как успел заметить Эдвард за время своего проживания под одной крышей с полковником, делал так тот только при разговоре с одним человеком.

«Значит, лейтенант», — мальчик грустно опустил голову, позволяя чёлке упасть на глаза.

Обычно женщина звонила в конце рабочего дня, интересовалась их буднями, потребностями и тонко напоминала полковнику, что его отпуск скоро закончится и нужно будет снова привыкать к сорванному за это время режиму. Полковник и так «пересидел» дома две недели и было просто чудом, что вышестоящие чины ещё не позвонили с требованиями возвращаться в Штаб. Всё-таки практически два месяца отпуска — привилегия, доступная далеко не каждому офицеру и алхимику. Кажется, Рой упоминал что-то про «слишком заработавшийся год», но Эдвард не особо верил россказням мужчины и ещё меньше — тому, что тот мог самоотверженно посвящать всего себя работе, забыв про такие понятия как «сон», «еда» и «отдых». Скорее, это было свойственно Ризе Хокай — вот уж кто действительно заслужил восемь недель безделья!

— Знаю, знаю, не переживай… Ну, не надо тут утрировать… Да, конечно… Я тоже… Нет… Ага… Всё, пока. — Рой иногда кивал или качал головой в подтверждение своих слов, жестикулировал и закатывал глаза, когда лейтенант начинала — скорее всего — вновь заговаривать про важность исполнения своих прямых должностных обязанностей и кратко описывать, что ждало начальство по возвращении в родной офис.

Судя по скривившемуся лицу мужчины, его описанная перспектива весьма не устраивала, но он был вынужден терпеть жестокие напоминания, ибо спорить с Ризой Хокай по поводу работы — занятие неблагодарное, а иногда и опасное для собственного здоровья. Ещё закроет на ночь в кабинете и повелит к утру ознакомиться и подписать более сотни документов и приказов, крайний срок сдачи которых как раз утром и наступал. Уже проходили. Эдвард попытался подавить смех, вспомнив взъерошенного полковника с залегшими под глазами синяками от бессонной ночи и с отпечатком чернил на скуле и не удержался. В последний момент получилось замаскировать дикий ржач под кашель, но, судя по прищурившимся глазам обернувшегося на звук мужчины — попытка удалась не особо.

— Знаешь, когда ты ломал очередной протез и на горизонте маячила мисс Рокбелл со всем её гневом, ты выглядел не лучше.

Язвительный комментарий Роя успокоил Эдварда, но лишь на долю минуты. Потом своеобразная плотина прорвалась, и коридор затопил безудержный смех пятилетнего мальчишки. Мужчина, посверлив его строгим недовольным взглядом добрую минуту, сдался и тоже согнулся пополам, присоединяясь к незапланированному веселью. Наверное, со стороны это выглядело странно, но поскольку в доме кроме них никого больше не было, всё было в порядке.

— Какие планы на оставшийся день? — Рой опёрся спиной о дверной косяк и сложил руки на груди, с некоторой усталостью наблюдая за отсмеявшимся и теперь пытающемся восстановить правильное дыханием ребёнком.

На его вопрос мальчишка неоднозначно повёл плечами и как-то смущённо поднял глаза.

— На улицу к ребятам ты всё равно не выпустишь, так что буду гробить зрение чтением и просмотром телика. В программе новая передача появилась, судя по названию, что-то про юмор или как-то так.

— Хм, вот как… — Мустанг коснулся затылком деревянного щитка, на мгновение прикрыв веки. Он уже привык, что в их странной, наспех сшитой семье каждый проводил время наедине с самим собой и его это вполне устраивало, но… Всё же так было неправильно. Упаси Небо, в один из таких дней к ним нагрянет социальный работник и выяснит, что «с мальчиком он совсем не занимается». Эда на следующий же день заберут в интернат, а его лишат возможности быть опекуном мальчишки и припишут глупую статью «невыполнение родительских обязанностей» или ещё что похуже. А таких ситуаций нужно было избегать всеми возможными способами. — Как насчёт немного разбавить рутину?

— Смотря что Вы имеете в виду.

Эдвард осторожно посмотрел на Мустанга, не уверенный, чего от него ожидать. Мужчина умел преподносить сюрпризы, но чаще всего те не приносили радости и, наоборот, доставляли хлопот. Взять даже ту коллективную вылазку на каток прямо перед новогодними праздниками! Эдварду тогда ещё было семнадцать, но Мустанг плевать хотел на его заявления, что с коньками он на «Вы» и чуть ли не силком выпихнул его на лёд. Как итог пацан получил множественные синяки и порезанную ладонь (неудачная попытка поправить конёк), а сам офицер — строгий выговор от лейтенанта Хокай и остальных членов команды, которые, к слову, тоже на коньках лишь стояли хорошо, но не катались. Единственными, кто в тот день и правда насладились вылазкой были Мустанг и Хокай — они же единственные из команды, кто сумел показать класс на катке. Но даже хорошее настроение Ризы никак не умалило её гнева, стоило ей увидеть помятого и раненого подростка.

Но в этот раз ничего катастрофического не предвиделось, если учесть, что мужчина не начал размахивать перед его носом билетами в какие-нибудь «удивительные» места, вещать про «занимательные» способы убить время и тому подобное. Нет. Он просто отлучился в свой кабинет и вернулся спустя пару минут с какой-то коробкой под подмышкой.

— Давай на кухню, там стол больше.

Пожав плечами, ещё не уверенный, что согласен провести время с Мустангом, Эдвард всё же проследовал за опекуном, попутно гадая, что тот придумал на этот раз.

Всё стало на свои места когда мужчина положил коробку на стол и провёл над ней несколько быстрых манипуляций.

— Шахматы?

— Да.

То, что Элрик первоначально принял за коробку оказалось массивной шахматной доской, внутрь которой складывались фигуры. Заворожённый, Эдвард взял чёрного «коня» и осторожно провёл пальцами. Лакированная, большая, со старательно вырезанными мельчайшими деталями — фигура являлась настоящим произведением искусства, и Эдвард непроизвольно позавидовал тому, кто её создал. Кем бы ни был тот мастер, он явно был знатоком своего дела. Шахматы были великолепны.

Однако существовала одна крошечная деталь, нет, скорее проблема, о которой Эдвард просто не мог не сказать. Несмотря на то что сделать это было очень и очень стыдно.Опустив голову, позволив чёлке закрыть глаза, Элрик медленно положил «коня» к остальным фигурам и глубоко вдохнул, набираявоздуха в грудь. Потребовалось мобилизовать всё своё мужество, чтобы страшные слова всё-таки прозвучали:

— Я не в ладах с шахматами.

— М? — Мустанг непонимающе вскинул бровь, не до конца уверенный, что правильно уловил смысл слов мальчишки.

— Я совершенно не знаю правил. — Эдвард почувствовал, как к щекам прилил предательский румянец и запылали уши. Это было неловко. — Знаю лишь, что пешка ходит на одну клетку, конь — буквой «Г», а самая важная фигура — король. Вообще я в основном в шашки или домино играл.

Вопреки всем ожиданиям Мустанг не рассмеялся.

— Не беда, я научу.

— Что? — Сказать, что Эдвард был удивлён, было бы преуменьшением. Он был потрясён, ошарашен, в абсолютном ужасе в лучшей трактовке этого слова. Чтобы его зазнавшийся самодовольный начальничек так легко отнёсся к несовершенству своего подчинённого и добровольно вызвался научить игре? Это было чем-то граничащим с фантастикой! Или же дело было в том что теперь Рой Мустанг не был его начальником, а являлся опекуном, почти что приёмным родителем? А может, он просто хотел ещё раз самоутвердиться таким образом?

Внимательно всмотревшись в лицо офицера Эдвард сдался: не было и намёка на иронию в ониксовых глазах. Только искреннее участие и желание сыграть.

— Чтоб тебя! Ладно, объясняй!

Мальчик закинул руки за спинку стула и впился взглядом в набор фигур, всё ещё бездельно лежащих в доске. Рой, несколько прифигевший от такой наглости, спохватился и взял в руки самую простую и уже знакомую Эду фигуру.

— Только не перебивай, ладно? — получив от ребёнка сдержанный кивок, мужчина поставил фигуру на стол. — Это пешка — единственная фигура, которая ходит только вперед, назад ходить не может…

Объяснение правил игры заняло около десяти минут, прежде чем Эдвард с уверенностью смог сказать, что во всём разобрался и готов разбить своего противника в пух и прах. Однако прежде чем битва шахматных фигур началась, мальчишка решил выдвинуть условие. По его мнению, выполнение оного могло бы здорово помочь ему поднять боевой дух и дать сил цепляться за любой предоставленный шанс, не давая противнику вырваться вперёд. Раз уж он проиграл полковнику в битве алхимиков, уж хотя бы тут выиграть был обязан.

— Можешь перекрасить их в красный и синий?

Невинная просьба заставила офицера напрячься.

— Зачем?

Эдвард неопределённо пожал плечами, всеми возможными способами стараясь показать, что просьба носит исключительно развлекательный характер и он никак не собирается получить преимущество таким наглым способом. Вот только щенячьи глазки в этот раз не сработали, и мужчина хитро прищурился, ясно давая понять, что на раз раскусил задумку подопечного. Однако настроение у него было хорошее (несмотря не очень приятный разговор с лейтенантом) и портить его из-за такой глупости мужчина не собирался.

— Ладно, мелкий засранец.

— Эй! — почти мгновенно отреагировал Эдвард, но в его тоне не было злости. Лишь наигранное возмущение.

Отсортировав фигуры согласно цвету, Мустанг поочерёдно передвинул их на листок с начерченным кругом, и спустя ничтожное количество времени чёрно-белые фигуры сменили окрас на красный и синий. Согласно тонам одежды противоборствующих сторон.

— Расставляй, а я пока чайник поставлю.

Получив от мальчишки довольный кивок, мужчина оставил его разбираться с фигурами и отошёл к плите, на одной из конфорок которой стоял чайник. Слив в раковину использованную в прошлый раз воду, Рой набрал новой и зажёг конфорку, поставив огонь на минимальную мощность. Вряд ли их первый «бой» продлится долго, а отрываться на необходимость выключать прибор не хотелось.

Надо отдать Эдварду должное: с подготовкой доски он провозился не больше чем нужно, и когда офицер сел за стол его уже дожидалось аккуратно расставленное синее войско. Эдовы красные «воины» выглядели столь же внушительно, хотя ярко-алый конь, разевающий морду, заставил полковника улыбнуться.

— Так как здесь нет белых, уступаю новичку. — Рой сдержал смешок, завидев возмущённую мордашку пацана. У этого ребёнка была просто шикарная мимика, право слово.

— Этот новичок тебя сделает! — Элрик не особо раздумывал, какую фигуру двигать в начале игры и ткнул первое, что пришло в голову. Пешку на D4.

— Разумеется. — Рой прищурил глаза, быстро пробежался от своих фигур до Эдовых и обратно и сделал свой ход. Конь на F6.

Шахматная партия разыгрывалась на удивление быстро, и Мустанг не мог не отметить про себя, что мальчишка действительно начал думать, прежде чем сделать ход. Где-то со второго или с третьего. Возможно, такое происходило впервые в его юной жизни.

Окинув взглядом скопившуюся под левым локтем мужчины коллекцию собственных выбывших пешек и других фигур, бывший Стальной высунул кончик языка. Этот незамысловатый жест помогал ему сосредоточиться. Поставив очередную фигуру на Е3, а в следующем ходу — слона на D3, тем самым уничтожив ладью Мустанга, мальчишка заметно воспрянул духом и потерял бдительность. Поэтому для него стало неожиданностью, когда полковник потянулся и забрал себе очередную его фигуру.

— Что я пропустил?

— Конь бьёт F4. — как само собой разумеющееся пояснил полковник и в поддразнивающем жесте покачал синим конём перед глазами подопечного. Элрик стиснул зубы. Это было… сильно. Он слишком обрадовался своим успехам, а потому не заметил такой очевидной напасти.

«Вот же ж лошадиная морда!», — забегав глазами по доске, быстро оценивая свои шансы на победу, мальчик пришёл к выводу, что паниковать пока рано. В конце концов, король Мустанга уже подрастерял свою защиту и был вполне реальный шанс пробраться к нему. Прочем, у мужчины этот шанс был ничуть не меньше — оборона красного короля тоже держалась на честном слове.

Ещё несколько фигур покинуло доску, прежде чем в голову Эдварда пришла воистину шикарная возможность поставить шах и уложить Мустанга на лопатки. Он же говорил, что сделает его! Красный ферзь подошёл непозволительно близко к королю и королеве, и мальчик уже приготовился созерцать обеспокоенную физиономию опекуна, когда что-то пошло не так.

Совсем не по плану.

— Шах и мат, малыш.

На мгновение время для Эдварда остановилось. Мальчик растерянно хлопал глазами, силясь понять, что произошло. На том месте, где стоял его ферзь теперь была… синяя пешка.

— Пешка «сожрала» ферзя? Серьёзно?!

— И такое случается. Вот почему я говорил, что не стоит так ими разбрасываться. И ты ослабил оборону. Но это так, мелочи. В любом случае, победа за мной.

Свист чайника раздался как победная сирена, и Эдвард был в шаге от того чтобы запустить прибор в окно.

— Ты мухлевал!

— Вовсе нет, просто у тебя недостаточно опыта, вот и всё. — Мустанг являл собой эталон мирового спокойствия, чем только сильнее выводил пацана из себя. Непросто было принять поражение, а из-за своего телесного возраста и вовсе плакать хотелось. Он ведь так старался! Так старался и… Эдвард тяжело вздохнул, посильнее втянув носом воздух. — Но ты молодец. Возможно, однажды даже сможешь одолеть меня.

Рой сгрёб фигуры обратно в доску, не потрудившись вернуть им прежний цвет (может, как-нибудь потом) и поднялся из-за стола, неспешно подходя к гудящему чайнику и поворачивая огонь на нулевую отметку. Противный свист медленно сбавил громкость и вскоре прекратился.Достав из шкафчика чашки, мужчина бросил в каждую по две чайные ложки како-порошка, добавил сахар и залил всё это дело кипятком.

— Тогда я изучу всю теорию шахмат и в следующий раз король, получивший шах и мат, будет твоим!

— Не сомневаюсь. — Ирония, просквозившая в ответе Мустанга, не ускользнула от внимания мальчика, но затевать очередной спор на пустом месте было не лучшей идеей.

Вздохнув про себя, Эдвард закатил глаза и повернулся к опекуну спиной, всем своим видом демонстрируя, насколько его ранили его слова. Рой, воспользовавшись позой Элрика поспешно налил в кружки молоко и вернул бутылку в холодильник. Незачем одному шибко капризному ребёнку видеть, что нелюбимый продукт таки попал ему в питьё. Осторожно, не желая вылить напиток и обжечь себе пальцы, Мустанг подошёл к столу и поставил кружки, подвинул Эдварду его. Следом посредине стола оказалась тарелка с шоколадным печеньем — как выяснилось недавно, одной из любимых сладостей бывшего Стального алхимика.

— Давай перекусим, как раз время.

— Там ведь сухое молоко? — Эдвард окинул свой напиток подозрительным взглядом, разве что не принюхиваясь.

— Конечно. — Мустанг подавил желание расплыться в ехидной улыбке и придвинул печенье к мальчику, удачно отвлекая от разглядывания собственного лица.

Комментарий к 8 - Штиль

Ну вот, еще одна флаффная глава, несмотря на то что я не очень люблю этот жанр (спишем на послеболезненное состояние Эда). Но ничего, уже со следующей ситуация исправится и Эд вновь станет вредным собой :)

К слову, 10 - переломная - глава уже готова, как и 15 - заключительная, а значит, осталось дописать только 5 глав, что придаёт уверенности.

Те, кто ждут продолжения “Из огня да в полымя”, потерпите ещё немного. Оно появится после выхода 10 главы этого фанфа.

**UPD 29.05**

**Ребят, на данный момент меня понесло немного вперёд, и вместо 9-ой главы я настрочила 11 и 12. Т.е. теперь в черновиках главы с 10 по 12. Ну это я так, уточняю, чтобы никто не решил, что я забила на фик. С 9-ой частью возникла проблема в связи начала и концовки, поэтому я не особо пока знаю, когда она выйдет. В любом случае, спасибо за ожидание!**

Ну, собственно, это всё что я хотела сказать. Всем спасибо!)

========== 9 - Новые распри ==========

ОЧЕНЬ ПРОШУ ПРОЧЕСТЬ ПРИМЕЧАНИЕ В КОНЦЕ ГЛАВЫ

— Полковник, вот все отчёты.

— Полковник, я принёс все документы по этому делу.

— Полковник, Вам нужно разобрать эту стопку документов до вечера.

День не задался с самого начала — именно так Рой мог бы описать своё внутреннее состояние и всю ту галиматью, что творилась на работе. Он первый день как вернулся из отпуска, а уже чувствовал себя настолько усталым, будто работал минимум полгода, без перерывов на сон и еду. Документы, документы и ещё раз документы — казалось, нет им конца края. Вздохнув, Мустанг подавил желание растянуться на столе, как делал будучи школьником на особо скучных уроках, поблагодарил Хэвока и Фьюри за проделанную работу и отправил их трудиться дальше, но уже в соответствии с их прямыми обязанностями.

Риза Хокай покачала головой, но ничего не сказала. Лишь чуть подвинула высокую стопку к Мустангу и убрала со стола оного лишнюю канцелярию и сплошь исчёрканные черновики, заменив новыми. Девушка видела, как нелегко дался начальнику отпуск — провести три недели в компании капризного старшего Элрика было, наверное, одной из самых тяжёлых «миссий» для молодого полковника. При этом она не могла сказать, что мужчина испытывал к мальчику какие-либо негативные чувства. Наоборот. Он всячески помогал и опекал Элриков и, вероятно, в глубине души даже был рад побыть с Эдом, но… Отношения у них не ладились — это знали все в команде. Поэтому Хокай совсем не удивилась, увидев его несколько разбитым и заспанным; в конце концов, в те пару дней, что она решила навестить Мустанга, мужчина выглядел как самый настоящий зомби — бледный, с синяками под глазами и немного покачивающийся при ходьбе. Правда, тогда Эд слёг с ветрянкой и сильно температурил, из-за чего Рою пришлось не спать несколько ночей подряд. Но девушка не была уверена, что в остальные дни будни полковника сильно отличались: зная специфику отношений Стального и Огненного алхимиков, можно было смело заявлять, что без взаимных подколов, насмешек и обидных фразочек не обходилось ни дня.

— Вам сделать кофе? — Пронаблюдав, как мужчина подавил уже пятый за последние полчаса зевок, поинтересовалась Хокай.

Полковник среагировал практически мгновенно, будто только и ждал этого вопроса:

— Лучше чай. Чёрный или, нет, зелёный. Да, давай зелёный. Тот, что с кусочками земляники!

— Так точно.

Риза улыбнулась кончиками губ и сдержала порыв закатить глаза на детскую радость, затопившую глаза полковника при упоминании земляники. Помнится, данный чай был подарен алхимику кем-то из высших чинов, и полковник берёг его как зеницу ока. Сорт был заграничный, дорогой и довольно редкий, а кусочки ягод делали напиток просто восхитительным. Снова улыбнувшись, девушка не без удовольствия отметила, что была единственной в команде, кому полковник разрешил (и предложил) попробовать это чай. Это что-то да значило.

Когда за верной адъютантом закрылась дверь, Рой позволил себе разочарованный стон и полный презрения взгляд на документы. Приказы, Указы, постановления, отчёты и очередная ерунда из отдела кадров. Мысленно прикинув сроки и важность каждой собравшейся на столе стопки, мужчина справедливо решил, что начать стоит с той самой, на которой сакцентировала внимание Риза. Старший лейтенант всегда следила за своевременной сдачей документов и вполне могла отчитать за их нарушение. Страшная женщина. Придвинув к себе норовившую потерять равновесие и каскадом разъехаться по столу стопку, мужчина решил сначала разделить все документы согласно их типу. На выполнение поставленной задачи ушло около получаса, учитывая, что некоторые бумаги полковник решил прочесть и подписать сразу, но мужчина был доволен результатом: во-первых, стол заметно разгрузился, во-вторых, получившиеся четыре аккуратные стопочки были заметно меньше и не навевали ужас. Десять заявлений на отпуск, отгулы и пара больничных листов лежали отдельно — эта часть работы была самой лёгкой, и мужчина решил «добить» сначала её.

Пробежавшись глазами по строчкам, сверившись с графиком и убедившись, что никаких противоречий и нестыковок нет, офицер поставил подпись на всех требуемых документах и снова собрав в стопочку, стукнул пару раз о стол, выравнивая. Поддавшись привычке, отложил на стоящий рядом стул. На десяток бумажек меньше — это ли не повод порадоваться и позволить себе минуту отдыха? Кивнув самому себе, мысленно согласившись с голосом совести лени, мужчина потянулся и поднялся из-за стола, подошёл к окну.

Весна уже разгулялась на всю катушку, и природа демонстрировала всю свою красоту, наряжая деревья и кустарники в зелёную листву, пробуждая ото сна животных и насекомых и рассыпаясь по обочинам, лугам и клумбам первоцветами. Кто-то из дворников, ответственный за внутренний двор центрального Штаба, проявил инициативу и устроил небольшую клумбу под окнами столовой, и теперь все те счастливчики, у кого окна выходили как раз на внутреннюю территорию, могли в любой момент полюбоваться распустившимися тюльпанами и выпустившими первые листочки розами. Были различимы также листья ирисов и аккуратные убранства мелких кустиков, цветущими большими жёлтыми и белоснежными цветочками, но период их цветения приходился примерно на конец мая — начало июня, и пока они радовали лишь тем, что успешно пережили зиму и пробудились.

Громкое чириканье раздалось где-то совсем близко, и мужчина прислонился к стеклу, желая высмотреть нарушителей утреннего спокойствия. Пара воробьёв, разругавшихся из-за какой-то травинки, нашлась на водосточной трубе. Тот что побольше и темнее окраской забавно хохлился и прыгал то взад, то вперёд, а более мелкий и светлый — щурил глаза и демонстративно отворачивал голову, словно не желал соглашаться с мнением собеседника. Чем-то их поведение напоминало спор супружеской пары, не могущей определиться, куда поехать в отпуск или решающей очередные бытовые вопросы. Впрочем, вряд ли пернатых волновали человеческие заботы — они явно выбирали место для строительства гнезда и никак не могли решить, какая часть крыши столь массивного корпуса, как центральный Штаб местных ВС больше подходит для создания семейного гнёздышка.

Рой улыбнулся, закатил глаза и заставил себя отвлечься: птицы могут спорить хоть до вечера и всё успеют, а вот если он продолжит стоять и страдать бездельем, вполне может получить по голове от внезапно вернувшейся Ризы. Мужчина бросил последний тоскливый взгляд за окно и вернулся за стол. И очень вовремя — в дверь легонько постучали и почти сразу вошли. Старший лейтенант появилась с блюдцем и чашкой дымящегося чая в одной руке и толстой папкой в другой.

— Отлично, Вы разобрались с отпусками и больничными. — девушка осторожно поставила блюдце на стол начальника и забрала готовые документы, положив вместо них принесённую папку. — это по поводу закупки оборудования для нашего отдела. Ознакомьтесь.

— Должен признаться, Фьюри нехило замахнулся, — Мустанг пробежался глазами по случайно отрытым страничкам, — вроде же это ремонтировали недавно. Сколько там прошло, месяца два-три?

— Два с половиной.

— Ну, я же говорю.

— Но техника старая и проще будет заменить, чем снова ждать, пока привезут нужные детали.

— А ведь столько денег тогда отбабахали. — Мужчина недовольно покачал головой и сложил руки на груди. — Но я не против, если сержант прекратит сетовать на руки тех, кто собирал весь этот хлам. В конце концов, оборудование важнее новых столов из красного дерева для кабинета генерала Фэлкона, верно? Пусть государственные денежки на пользу пойдут, а не на утоление жадности этого гоблина.

— Попрошу Вас быть осторожным с подобными высказываниями — если кто услышит — проблем не оберетёсь. — Хокай послала начальнику укоризненный взгляд, вздохнула на его ответное: «не боись» и подошла к окну, чтобы закрыть форточку. Офис полковника достаточно проветрился, и стало даже прохладно.

— Не хотите составить мне компанию? — Рой поднял чашку чая, с наслаждением вдыхая аромат и косясь на подчинённую. Девушка выглядела уставшей.

— Благодарю, но у меня много работы.

— У меня тоже, но Вы выглядите не лучшим образом, без обид, — мужчина поднял ладонь, показывая, что его намерения чисты как лист, — Вам бы отдохнуть, старший лейтенант.

— До отпуска почти три недели. — Девушка опёрлась плечом о шкаф и на мгновение позволила себе прикрыть глаза. Несмотря на то что на часах было только десять, она действительно устала — что-что, а на это у Роя глаз был намётан. Хокай взвалила не себя не только свою работу, но и обязанности следить за продуктивностью начальника и проверять документы до и после его подписи. Потому что Рой Мустанг вполне мог где-то отвлечься и допустить какую-нибудь ошибку, что могла в дальнейшем стоить ему карьеры. А с его целями это было чревато.

— Так это до отпуска, — ничуть не смутился полковник и сделал приглашающий жест рукой, — а до него ещё дожить надо, и желательно не в больнице из-за морального и физического истощения. Так что берите свою кружку и садитесь, считайте это приказом.

— Так точно.

Старший лейтенант улыбнулась кончиками губ и открыла дверцы шкафа, о который прислонилась, чтобы взять одну чашку из набора, на которой красивыми золотистыми буквами были выгравированы её инициалы. Это было идея Фармана — купить набор из шести чашек и сделать гравировку. Так они словно бы подчеркнули, что являются своеобразной семьёй, пусть и не связанной кровными узами. Потом Рой докупил ещё один набор, но уже с четырьмя чашками — для Маеса Хъюза и Алекса Армстронга. Две чашки оставались нетронутыми и как раз пригодились, когда команда пополнилась братьями Элриками; и хотя Альфонс не был частью военных, лишить его места в «семье» казалось чем-то жестоким.

Чай оказался немного крепким, но для уставшего мозга он был подобен эликсиру бодрости. Запах земляники расслаблял. Девушка отхлебнула маленький глоток, всё ещё боясь обжечься, и подняла глаза на начальника. Рой не спеша смаковал свою порцию и щурился как довольный кот, наслаждаясь ситуацией. Им со старшим лейтенантом редко доводилось побыть наедине на работе, а после у каждого было полно дел: девушке нужно было заниматься с Хаято, а на плечах Роя с недавних пор появилась ответственность в виде капризного пятилетки с мозгами подростка.

Офицеры молчали, не желая нарушать приятную тишину, и смотрели друг на друга, то отводя, то вновь возвращая взгляды. Риза сжимала в руках тёплую чашку и думала, что она очень сглупила, не купив печенья или конфет — это было бы прекрасным дополнением к чаепитию и, возможно, тогда она бы чувствовала себя чуть менее неловко. Сердце отбивало ритм, несколько ускоренный по сравнению с обычным, но выдать её состояние не могло — Хокай давно научилась не краснеть в присутствии любимого человека. Впрочем, даже прилей краска к лицу, девушка всё равно ничего бы не потеряла — начальник испытывал к ней аналогичные чувства. Это было ясно как новый день и звёзды на небе. Вот только пока хоть один из них в армии, открыто проявлять свою симпатию было нельзя. И это очень удручало. Впрочем, и Риза, и Рой находили отдушину в вот таких маленьких моментах, когда они могли побыть наедине, попить чай и просто помолчать или поговорить на какую-нибудь отвлечённую тему.

— Как у Вас дела с мальчиком?

— Никак, если честно. Сейчас он, наверное, вне себя от счастья, что я на работе и не надоедаю, — Мустанг сделал последний глоток и поморщился, когда несколько чаинок попали в рот. Офицер аккуратно положил их на блюдечко и сам себе покачал головой.

— Вы же вроде начали ладить последнее время, уже нет? — Хокай вопрошающе изогнула бровь, не уверенная, что могло послужить причиной регресса. Мужчина делился с ней всем, что касалось проблем с Эдвардом, и во время последнего разговора упомянул, что мальчик больше не раздражается на его предложения сделать что-нибудь вместе или прогуляться. — Что ему не понравилось?

— А шут его знает! — Рой недовольно сложил руки на груди. — Из комнаты почти не вылазит, на любое моё замечание огрызается и намеренно делает всё прямо противоположно установленным правилам. Короче, всё как всегда при общении со Стальным, клянусь, этот парень решил меня с ума свети.

— Может он так проверяет границы дозволенного?

Полковник посмотрел на подчинённую так, словно она сморозила какую-то глупость.

— Мы уже столько лет вместе работали, что ему проверять?

— Но теперь то он в теле ребёнка, — не согласилась старший лейтенант и, видя непонимание, пояснила: — он оказался в другой ситуации в другом возрасте. Уверена, детские замашки проявляются, а это наносит свой отпечаток. Он наверняка хочет узнать Вас с другой стороны, не как полковника и начальника, а как Роя Мустанга, своего опекуна. И если Вы будете потакать всем его прихотям, как делали раньше, мальчик будет вести себя всё хуже, пока Вы не остановите его.

— Ну не буду же я его бить или что-то, — Рой переплёл пальцы в замок и положил голову на руки. — А от разговоров, поверь, толку мало — он меня не слышит. Запрещать что-то тоже бесполезно — всё равно сделает по-своему.

— Тогда найдите способ заставить его слушаться. Должен быть. В конце концов, у каждого ребёнка есть что-то, чего он не хотел бы лишиться.

Риза говорила с такой уверенностью, что часть её передалась и Рою. Мужчина задумчиво посмотрел на подчинённую, перевёл взгляд в окно и, видимо что-то про себя прикинув, кивнул.

— Я попробую.

Девушка кивнула и ободряюще улыбнулась. Она знала Роя почти всю жизнь и не сомневалась, что тот всё сможет, если действительно захочет. Потому что он не привык ни останавливаться, ни проигрывать.

Мимолётный взгляд на часы заставил Ризу вспомнить о работе и нахмуриться. Они просидели так уже полчаса и просто чудо, что никому не понадобились — обычно в первый и последний дни недели на работе творился настоящий кавардак и двери можно было не закрывать — слишком много приходящих и уходящих лиц.

— Полковник, Вы же помните, что после обеда у Вас совещание?

Рою захотелось застонать и приложиться лбом о стол, но он мужественно сдержался.

***

Нож размазывал арахисовое масло по ломтю белого хлеба, на краю стола дымилась кружка с горячим какао, а первые маленькие белые цветочки, аккуратно поставленные в небольшую декоративную вазу, делали день ещё чуточку ярче. Эдвард закончил с созданием бутерброда, подумал и достал из холодильника палку начатой колбасы и осторожно, краем глаза косясь на блестящее лезвие, отрезал себе несколько кусочков. Обед обещал быть пусть и не таким сытным как обычно, но более чем прекрасным.

Без полковника и его вечных поучений.

Вообще Эдвард мог не утруждать себя деланием бутерброда и съесть специально приготовленную полковником гречку с сосисками, но какое-то внутреннее желание самоутвердиться не позволило принять «подачку». Захотелось в кои-то веки почувствовать себя взрослым, таким, каким он был бы, не случись вся эта история с возрастной регрессией. Блин, ему было семнадцать! Семнадцать! Не пять! Выпустив раздражённый вздох, мальчик откусил слишком большой кусок и добрых три минуты мучился с его пережёвыванием; немного в этом нелёгком деле помогло какао, но в итоге он всё равно подавился и зашёлся кашлем. Постучав кулаком в районе солнечного сплетения, причинив себе тем самым дополнительные трудности, Эдвард наконец откашлялся и вернул способность дышать спокойно. Смахнув собравшиеся в уголках глаз слезинки и ещё пару раз кашлянув чтобы убедиться, что больше в горле ничего не «застряло», мальчик тряхнул чёлкой, отбрасывая её с глаз, и продолжил поедать скудный обед.

Отпуск Роя Мустанга закончился ровно неделю назад, после его (Эда) последней попытки выиграть у мужчины в шахматы.

Нахмурившись, Элрик быстрее заработал челюстями и, наконец доев, в три глотка допил какао и с лёгким стуком поставил чашку на стол. Убирать за собой не хотелось. Во всяком случае не в данный момент. Мальчик прошаркал в коридор, взял телефонную трубку и принялся крутить диск, набирая заветные цифры. На том конце провода ответили не сразу, на самом деле Эдвард уже был готов сдаться и положить трубку, когда гудки прекратились и звонкий девичий голос прервал череду мыслей.

— Автомастерская Рокбеллов!

— Винри…

— Эд? Привет! Как дела, всё хорошо? У нас такой ливень лупит — ужас, как у вас? — Девушка не дала другу договорить и буквально «засыпала» вопросами. Судя по слишком быстрой речи, она нервничала.

И Элрику такой вывод не понравился.

Подруга детства и первая любовь всегда славилась своей способностью держать эмоции под контролем и холодно всё анализировать (ситуации с поломкой автоброни тут не в счёт). Беспокоилась — так, чтобы это было заметно даже Эдварду — только по действительно важным случаям, таким как вопрос жизни и смерти близких, возможная нехватка запчастей для установки клиенту протеза, когда Дэна укусил клещ и тот едва не умер от пироплазмоза… Но после того случая собаке постоянно меняли специальные ошейники, запчасти закупались с огромным запасом, расписания электричек и поездов были чуть ли не выучены и висели в мастерской вместе с различными напоминалками, а жизни каждого домочадца были вне опасности. Во всяком случае, когда они созванивались два дня назад. Эдвард почувствовал напряжение и принялся машинально накручивать шнур на палец. Неужели что-то с Алом или бабулей? Но Винри не упомянула ничего такого, а значит не стоило волноваться. Верно? В любом случае, он решил, что будет вежливым сначала ответить на заданные вопросы и только потом спрашивать самому.

— Привет, я в порядке, наслаждаюсь уменьшением дозы Мустанга в моей жизни. У нас вторую неделю солнце, хотя уже дня три как дождь обещают, но пока никак. А что там с Алом и бабулей?

Элрик затаил дыхание, стоило собраться с мыслями и озвучить вопрос.

— Завидуем вам. Тут скоро всё поплывёт, если вода не прекратится. Все, что сажали, просто сгниёт, ужас! Бабушка в полном здравии, на пару с Дэном гоняет котов от Аловой Марьяны, а Ал рядом крутится, дать?

— Да-а-а, давай. — Тихий выдох в сторону, чтобы девушка не заподозрила его облегчения. — «Значит, она из-за огорода так?»

Эдварду захотелось рассмеяться и сделать сальто. Всё-таки Винри заметно изменилась: стала более женственной, хозяйственной и уже не грозилась пришибить любого, кто хоть немного портил её автоброню. Красивая очень девушка стала, милая. Поняв, что мысли потекли не в то русло, Эдвард, раскрасневшись аки маков цвет, яростно замотал головой, прогоняя наваждение. Огромную помощь в этом оказал и Альфонс.

— Брат, привет!

Его звонкий жизнерадостный голос помог отвлечься от глупых образов и сконцентрироваться на диалоге. Эдвард тепло улыбнулся и с толикой грусти посмотрел в сторону телефона. Безумно хотелось увидеться, но и просто слышать голос Ала — человека, а не закованной в броню души — уже было подарком. Огромным подарком.

— Как ты там, все предписания медиков соблюдаешь?

— Конечно! Хотя мне не нравится та часть, где раз в неделю обязательны уколы — они довольно болючие, ты бы точно удрал.

— Эй! — возмутился старший Элрик, но быстро вернул хорошее настроение. — Впрочем, тут ты прав. Да, в этот раз совершенно прав. Ненавижу иголки.

— Я всегда прав, — самодовольство так и сквозило в речи Альфонса, и Эдвард ненароком подумал, что этой дурной привычкой его брат обязан полковнику. Младший никогда не скрывал, что относился к Мустангу с уважением и чуть ли не обожанием, а потому непроизвольно перенимал некоторые его фразы, позы и другое, что Эда совершенно не радовало. Впрочем, сам Альфонс нередко говорил то же про Эдварда, к великому гневу последнего. — А как ты, брат? Вылечился наконец?

— Э-э, да! Всё хорошо. — Неловко улыбнувшись своему отражению в зеркале, мальчик почесал затылок, понимая, что даже теперь умудрился уйти в мысли. Это было… неудобно. — Зелёнка наконец смылась.

Отчего-то на его последнюю фразу брат ответил заливистым смехом. Эдвард непроизвольно нахмурился. Не любил он, когда кто-то — пусть и самый родной человек — находил его беды забавными. Да из-за этой зелёнки все от него шарахались как от прокажённого, стоило только выйти на улицу! Поэтому помимо устроенного Роем «карантина» мальчику пришлось провести в четырёх стенах ещё неделю, прежде чем зелёные пятна полностью сошли и не выдавали перенесённой недавно болезни.

— Как полковник, надеюсь, вы не ругаетесь?

— Ну, а как может быть эта сволочь, Ал? — Эдвард раздражённо фыркнул и закатил глаза на упрекающее «Эд!» от Альфонса. — Вечно пытается командовать, вечно лезет в мои дела и делает вид, что умнее всего живого на этой планете. Всё как обычно. Хотя было весело наблюдать его офигевшую рожу, когда по возвращении домой он обнаружил свою кухню в молоке и муке, но он сам виноват — нужно было оставить мне поесть что-нибудь нормальное, а не молочный суп. Он же знает, как я ненавижу эту коровью жидкость… — Эдвард коротко рассмеялся и уже хотел поделиться другими своими «подвигами», когда понял, что брат не сказал ни слова. Он растерянно нахмурился: — Ал, ты со мной?

— Да… — после полуминутного молчания таки отозвался юноша, и Эдвард прямо почувствовал, как тот нахмурился. Альфонс всегда отличался излишней правильностью и не очень переносил проказы брата, вечно бормоча о примерном поведении и прочей лабуде, на которую Эдвард плевать хотел. Поэтому было неудивительно, что хвастовство Эда пришлось ему не по душе. — Ты хоть извинился потом, убрал всё?

— Вот ещё! Он это заслужил!

Эдвард свёл брови к переносице и раздражённо принялся жевать губу. Он уже начал жалеть о своём решении позвонить и поделиться с Алом «крутыми историями». Они с ним явно были из разного теста, потому как просто уму не поддавалось насколько они были непохожи. Просто земля и небо, соль и сахар, вода и молоко. Мальчик скривился и разве что не сплюнул от возникшей ассоциации. Телефонная трубка, вяло болтающаяся на шнуре, свисающем с руки Элрика, прекрасно передавала лекцию брата, и мальчик лишь изредка вслушивался в доносившиеся звуки чтобы убедиться, что наставления продолжаются и он не пропустил ни один из важных вопросов или обычного разговора. Обижать Ала тем что совсем не слушал его лекцию бывший Стальной не хотел.

Пробежавшись глазами по календарю, изогнув бровь на помеченный красной ручкой следующий вторник, Эдвард машинально что-то ответил Альфонсу и принялся пролистывать месяцы вперёд, попутно натыкаясь ещё на шесть пометок. Что полковник хотел обозначить так и осталось загадкой, и мальчик мог лишь предположить, что это как-то связано с армией. Возможно, важные встречи или что-то в этом роде. В любом случае, его это не касалось.

— Так что сегодня обязательно извинись перед ним!

— Да-да, Ал, умеешь ты убеждать. — Эдвард снова отвлёкся на телефон, изо всех сил пытаясь удержать себя от раздражительности. Это был его младший брат, которого он непомерно любил и от которого — единственного — был готов слушать лекции да упрёки. Хотя не то чтобы он действительно слушал, скорее терпел и делал вид, что подумает.

В итоге разговор продлился ещё минут десять и Элрик, в сотый раз убедившись, что с братом всё в порядке и восстановление идёт своим чередом, повесил трубку. Он был счастлив и, если бы не глупая лекция, это чувство было бы в разы больше, но — Эдвард напомнил себе — возмущаться он не имел права: Альфонс беспокоился за него, его благополучие и был слишком добрым, чтобы видеть людей и вещи таковыми, какими они были на самом деле. Поэтому и сволочизма полковника Мустанга в упор не замечал. Эдвард уже привык к таким реакциям и не удивлялся. Лишь изредка тяжело вздыхал, понимая, что с таким мировоззрением его брату придётся нелегко по жизни.

Решив, что сетовать на жизнь бессмысленно и можно занять время чем-то полезным или интересным, мальчик вспомнил, что так и не дочитал оставшиеся полсотни страниц приключенческого романа, начатого ещё до злополучной ветрянки. Каким-то образом ему удалось позабыть о книге и начать читать другую, но раз уж он всё вспомнил, было бы преступлением всё так и оставить.

Он должен был узнать, чем всё закончится!

Шальная, но гениальная мысль ворвалась в голову внезапно, как обыкновенно бывает при озарениях. Эдвард отложил уже почти дочитанную и ставшую источником этого вдохновения книгу и потёр ладони. Строки из истории напомнили мальчику, что яблочный пирог — это круто, а домашний яблочный пирог — круто вдвойне. Наслаждались запахом яблок и готовились к кушанью персонажи романа, а слюнки текли у Эдварда и, по мнению самого Элрика, это было жутко несправедливо.

Проинспектировав кухню опекуна на наличие необходимых для выпечки ингредиентов и вспомнив, что мужчина на днях как раз прикупил пару кило яблок, Эдвард ещё больше воспрянул духом и полез в кухонные шкафчики за мисками. Он ни разу ничего не пёк в своей жизни, но помнил рецепт, что как-то называла Винри, а потому был уверен, что всё получится на «ура». Разбив четыре яйца, всыпав в них два стакана сахара (чтобы вкуснее было) и хорошо перемешав, Эдвард добавил стакан муки и почти тотчас сообразил, что сделал что-то не так — предполагаемое тесто стало невероятно тяжёлым и тягучим и перемешивать его не предоставлялось возможности. Скорее, его можно было брать руками и месить, но он не добавлял дрожжи, да и Винри всегда именно вливала тесто в форму, а не что-то лепила из него. Покусав губы, мальчик принялся рыться в памяти, вспоминая, что можно добавить, чтобы и вкус не уничтожить, и продукты не испортить, и сделать тесто требуемой консистенции.

Раздумья продлились минут пятнадцать, прежде чем Эдвард победно щёлкнул пальцами и, достав из холодильника бутылку с уже прокисшим кефиром, принялся тщательно её трясти чтобы разогнать комочки. Примерно через минуту он решил, что достаточно и чуть скрутил крышку. Молочная жидкость вырвалась наружу с пеной и громким шипением, и Эдвард едва успел перевернуть бутылку, прежде чем кефир оказался у него на пальцах.

«Пронесло!» — бывший Стальной вытер со лба несуществующий пот и осторожно принялся размешивать тесто, радуясь, что-то наконец прекратило напоминать пластилин. Правда, теперь оно казалось слишком жидким… Подумав, Элрик с опаской добавил ещё две ложки муки и удовлетворённо кивнул, когда консистенция начала напоминать то, что всегда получалось у Винри. — «Теперь нарезать яблоки, залить тестом и в духовку!»

Воплотить мысли в жизнь труда не составило, но Эдварду пришлось изрядно повозиться, прежде чем он нашёл форму для запекания. На десятой минуте поиска мальчик даже начал сомневаться, есть ли у полковника такая — всё-таки мужчина жил один и вряд ли на досуге пёк пироги — но искомая ёмкость всё-таки нашлась на самой верхней полке верхнего шкафчика. Видимо, Мустанг действительно ничем подобным не занимался, раз засунул её туда.

«Наверное, его бесконечные пассии любят готовить» — Несмотря на разные слухи, за время своего пребывания в доме бывшего начальника, Эдвард так ни разу и не увидел, чтобы Мустанг водил в свою обитель женщин. Иногда он болтал с ними по телефону, но никогда не приводил. Только Хокай иногда заглядывала, проверяя, не убили ли они друг друга. И Эдвард не мог понять, почему известный казанова вдруг резко перестал интересоваться противоположным полом. Неужели стеснялся его, Эдварда?

Мальчик довольно хихикнул и, высыпав на дно предварительно сполоснутой формы яблоки и залил их тестом. Того оказалось многовато, и только потрясающая неожиданность в виде точного расчёта не позволила вязкой жидкости пролиться на стол. От пищевой соды на поверхности теста ещё появлялись пузырьки, и Эдвард поспешил разобраться с духовкой, прежде чем реакция закончится.

Винри говорила, что это очень важно.

Повоевав с духовкой, поведав той немалую долю своего словарного запаса, мальчик наконец разобрался что к чему и поднёс спичку. Конфорка вспыхнула с громкий «ухом», и Эдвард непроизвольно отпрянул.

— Так, всё хорошо. Всё работает.

Уняв ускорившее своё биение сердце, Элрик осторожно сунул форму с тестом внутрь духовки и также осторожно закрыл дверцу.

Теперь нужно было подождать примерно тридцать-сорок минут.

***

Возвращаясь домой быстрым шагом, Рой в сотый раз говорил себе, что волноваться не о чем и что он зря себя накручивает. Эдвард Элрик был известен своей концентрацией, а значит не отвечал на звонки потому что — скорее всего — с головой погрузился в сюжет очередной книги.

Мужчина искренне хотел верить в собственные доводы, но интуиция говорила, что дело тут далеко не в концентрации и тем более не в книгах. На сердце было тревожно.

Когда он не дозвонился до подопечного в первый раз, Рой решил что пацан в туалете или в ванной и просто не может подойти. Во второй раз появился аргумент в виде разговора с братом или мисс Рокбелл — ребёнок постоянно созванивался с семьёй и мог «висеть» на телефоне часами. В третий раз Мустанг позвонил домой вернувшись с совещания, спустя два часа после второй попытки и, не дождавшись ответа, успокоил себя тем что мальчик просто читает книгу или занят какой-нибудь ерундой. Во время четвёртой попытки через полчаса беспокойство достигло своего апогея и никакие умственные доводы не могли его унять.

Поэтому Мустанг решил не терять больше времени и, заявив что ему срочно надо проверить сына, ушёл на час раньше.

Когда ключ в замке калитки не стал поворачиваться, а дверь открылась стоило коснуться ручки, мужчина почувствовал, как по позвоночнику побежали мурашки. Эдвард прекрасно понимал, что не закрывать калитку, особенно находясь дома в одиночку, глупо и опасно. Ему даже не нужно было напоминать об этом — мальчик по десять раз перепроверял, насколько хорошо повернул замок. Так почему же сейчас? Офицер сунул руку в карман и на всякий случай надел зажигательные перчатки. Он не был параноиком, но если что-то случилось и внутрь проник незваный гость он должен был быть готов.

Внутри всколыхнулась надежда, что с Эдвардом всё в порядке и — если всё-таки не дай Небо — он успел спрятаться. У мальчика больше не было алхимических способностей, и он был совершенно беззащитным.

Входная дверь в дом также оказалась открытой и, стоило немного приоткрыть её, как в ноздри ударил противный запах гари. Позабыв всю осторожность, мужчина рванул внутрь, всерьёз опасаясь, что придётся иметь дело с начинающимся (или заканчивающимся, если судить по запаху) возгоранием. Но следов воды нигде не было, что говорило об отсутствии пожарных спецслужб. Это самую малость успокаивало — значит, до пожара дело не дошло.

Источник невероятной вони обнаружился на кухне в раковине, а также на дне духовки — судя по всему, бывший Стальной пытался что-то испечь. Рой подавил вздох и открыл настежь окно, чтобы хоть немного проветрить — мальчик этого сделать не удосужился. Вытряхнув из уже почти остывшей формы нечто что должно было получиться в результате запекания в мусорку, мужчина налил в форму воды, предварительно капнув моющей жидкости.

Отлично, с одной бедой он вроде как разобрался.

— Эдвард! — крикнул полковник, но ответа от мальчика так и не получил. В некотором роде ожидаемо, но мужчина всё равно почувствовал беспокойство. Сердце подсказывало, что ребёнка нет дома, но он должен был проверить, прежде чем бить тревогу.

Спрятаться в доме было можно, но таких мест было всего ничего. И ни в одном из них не оказалось мальчишки. Рой посмотрел везде, даже в комоде — ничего. Обыск дома на предмет записки тоже ни к чему не привёл: мальчик удрал, не потрудившись хоть как-то намекнуть, куда собрался и где его искать. И вряд ли то было потому что он боялся последствий своей готовки — в коридоре царил бардак, будто кто-то маленький специально разбрасывал вещи, пытаясь справить с гневом от неудачи.

«Ладно, у меня же есть телефоны местной детворы», — полковник глубоко вдохнул и выдохнул и решил не паниковать почём зря. Эдвард вполне мог пойти к Астару или Клосу, а может даже к Гансу, с которым ладил не особо. Были и другие ребята, чьи домашние телефоны бережно хранились в записной книжке Мустанга.

***

— Ты что вообще творишь, а? Ты хоть понимаешь, что я испытал, когда не смог дозвониться до тебя, и вернувшись, не нашёл дома?! — Рой буравил мальчика злым взглядом, но тот и не думал подавать хоть малейшие признаки раскаяния.

— Нечего со мной нянчиться, я не малолетка! Сам о себе позабочусь.

— Может и так, но ты в теле ребёнка. — Мустанг шумно выдохнул и потёр переносицу, как делал всякий раз будучи усталым и раздражённым одновременно. — Кроме того, что за бардак ты устроил? Я почти решил, что к нам вломились грабители или… не знаю, похитители какие! И это я молчу про испорченную духовку. — Мужчина всплеснул руками и сам не заметил, как перешёл на крик. Несколько прохожих обернулось и недовольно покосилось на них, но и Мустангу, и Элрику было всё равно. Этот спор касался только их двоих и никого больше.

Эдвард недовольно поморщился: по его мнению, Мустанг не имел права орать или обвинять его в чём бы то ни было. Он не просил опеки, мужчина сам её оформил. Так что пусть не ноет. Сам ведь сказал, что Эдвард теперь в теле пятилетки, а детям свойственно дуреть и учинять бедлам везде, где только можно.

Ничего личного.

Шум улицы, доносящийся откуда-то детский то ли визг, то ли крик, щебет птиц и резкие порывы тёплого ветра — всё это позволяло отвлечься от продолжившего читать лекцию опекуна и сконцентрироваться на новых идеях разгрома его дома. Например, в следующий раз можно будет попробовать открыть дверь в полковничий кабинет и перемешать кипы документов, что складировались на столе бывшего начальства с такой скоростью, что Эдвард искренне недоумевал, как тонкое стекло ещё не лопнуло под их весом.

«Точно! Самое то для восстановления авторитета!» — Эдвард мысленно потёр руки, понимая, что идея гениальна. И ему забава, и полковнику лишнее напоминание, что работу нужно выполнять в срок, а не постоянно откладывать на потом, чтобы разбирать всё за одну ночь до сдачи. Старший лейтенант Хокай не раз упрекала Роя за безответственность, но Эдвард прекрасно видел, что словами полковника не проймёшь — он исправлялся буквально на день (может, два), после чего вновь принимался за старое. А ведь при этом имел наглость делать втык Эду за вновь разрушенные здания, грубость и безответственное отношение к собственным обязанностям.

— Ты меня слушаешь?

— Нет.

Максимально честный ответ. Эдвард редко когда говорил правду, предпочитая облачать её в собственные домыслы, обидные слова и в кучу разной словесной ерунды, после чего она (правда) искажалась настолько, что отыскать в речи мальчишки нужную ниточку практически не предоставлялось возможным. Но иногда — чаще, чем хотелось бы — полковник Мустанг таки докапывался до истины, и в этих случаях Эдварду приходилось в срочном порядке убираться с глаз мужчины, потому как выдержать разочарованный взгляд и очередную нотацию был не в силах.

Отчасти именно из-за нежелания лицезреть разочарование в глазах опекуна Эдвард и убежал в парк на качели, когда порыв злости от испорченного пирога, продуктов и времени прошёл. К тому же, во время своего буйства мальчик успел разгромить Рою всю прихожую, что тоже не добавляло ему уверенности. Пусть он и храбрился, играл мужчине на нервах и всячески досаждал, какая-то часть его (может детская, а может даже подростковая) побаивалась полковника. Он старался не слишком переступать границы дозволенного, но из-за отсутствия реакции каждый новый раз решался сделать ещё шажок вперёд.

Он и сам не понимал, зачем делает то, что в итоге может обернуться для него неприятностями, но что-то внутри не позволяло остановиться. Хотелось довести опекуна и посмотреть, во что всё выльется. Правда, в этот раз голос разума и инстинкт самосохранения вышел победителем в схватке с бунтарством, и Эдвард решил скрыться из дома до прихода полковника. Он выразил надежду, что по его возвращении домой мужчина остынет и не будет ругать слишком сильно.

Но каким-то чудесным образом полковник сам нашёл его на площадке в парке, да ещё и раньше ожидаемого срока примерно на час — плюс минус пару тройку минут.

— Ладно, дома поговорим, идём.

В голосе полковника отчётливо прозвучали усталость и спокойствие, и отчего-то Эдварда это очень разозлило. Нахмурившись, мальчик скрестил руки на груди и отвернулся.

— Нет.

— Я кому сказал? — Мужчина схватил ребёнка за запястье и резко дёрнул на себя, заставляя его сдвинуться с места и зашагать рядом. Элрик, не ожидавший такого, зарычал и, не сумев освободиться, пнул мужчину под коленку. Полковник остановился лишь на миг и продолжил путь. Но в его глазах поселилось нескрываемое раздражение. — Твоё поведение переходит все границы, придём домой — получишь!

Слова всколыхнули внутри мальчишки ярость. Он оскалился, снова упёрся ногами в асфальт, заставляя Мустанга обернуться, и с ненавистью посмотрел прямо в глаза мужчине.

— Чтоб ты сдох!

Полковник как-то резко разжал пальцы, давая мальчишке столь желанную свободу, и отпрянул. Даже скорее отшатнулся, как если бы Элрик со всех сил ударил ему в солнечное сплетение. Пользуясь предоставленной возможностью, мальчик сердито одёрнул рукав ветровки и, смерив Мустанга недовольным взглядом, быстро зашагал в противоположную от дома сторону.

— Эд!

— Отвали!

Элрик ускорил шаг и, заметив, что Мустанг кинулся за ним, перешёл на бег. Зона парка кончилась слишком быстро, и прежде чем мальчишка понял, уже оказался у регулируемого перекрёстка. Обычно движение на этом участке дороги было оживлённое, но в этот раз было довольно тихо.

— Мелкий, а ну отошёл от дороги! — Голос Роя внезапно оказался наполнен тревогой, и бывший Стальной закатил глаза, даже не пытаясь скрыть самодовольную ухмылку. Своим страхом Мустанг, сам того не осознавая, подал ему замечательную идею для мести.

Кончать жизнь самоубийством он не собирался, как не собирался и травмироваться. А вот хорошенько напугать одного офицера и преподать ему урок — научить ценить и уважать людей вокруг себя — очень даже.

Красный сигнал светофора сменился зелёным, и Эдвард подождал, пока редкие стоявшие машины тронутся верёд. Мустанг был ещё далековато и воплотить спонтанную идею в жизнь можно было не спешить. Когда основная масса автомобилей ушла, на дороге остался не спеша трогающийся автомобиль, скорость которого вряд ли была выше скорости телеги с лошадью.

«Самое то!» — взвесив все «за» и «против», решив, что без труда перескочит проезжую часть перед носом машины, Эдвард дождался, пока и Рой, и автомобиль окажутся на приемлемом расстоянии. — «Надо быстро, но достаточно близко, чтобы он в штаны наложил от страха!»

— Эдвард, а ну вернись!

— Сказал же, отстань от меня! — С этим криком мальчишка решительно шагнул на проезжую часть.

Но то ли водитель автомобиля оказался типом с хорошей интуицией, то ли просто забыл выжать сцепление перед переключением передачи, но машина вздрогнула и заглохла, не доехав до ребёнка примерно четыре метра.

«Проклятье, всё испортил!» — Эдвард потерял внимательность и пошёл к островку безопасности, напрочь позабыв, что на светофоре всё ещё зелёный и что его могут не увидеть из-за остановившегося и не включившего аварийку автомобиля. На тот момент в мыслях Элрика отчаянно формировался план на тему «как успокоить разъярённого полковника», который уже добежал до перекрёстка и одним своим видом предельно ясно дал понять, что одному непослушному мальчишке по прибытии домой точно не поздоровится.

Внутри ребёнка постепенно зарождался страх. Эдвард и сам уже понял, что затея изначально была опасная и дурацкая. Чем он думал вообще? Хорошо, что всё обошлось и больше транспорта на дороге не было…

Звуковой сигнал, как и мчащийся прямо на него легковой автомобиль Эдвард заметил слишком поздно.

Комментарий к 9 - Новые распри

Я полностью поменяла эту главу и, надеюсь, результат стоил затраченных усилий. **10-12 главы уже в черновиках и автоматически опубликуются, когда количество “ждунов” достигнет нужной отметки.**

Отзывы, как и всегда, приветствуются!

========== 10 - Авария ==========

Всё произошло слишком быстро.

Он даже не успел осознать ситуацию и испугаться.

Просто почувствовал сильный толчок в спину и в следующий момент упал на тротуар, сильно содрав ладони и коленки. Визг тормозов, какой-то шум, треск, чьи-то крики — всё смешалось в одно. Не сразу пришло осознание, что случилось, поэтому вдруг обступившие его люди несколько дезориентировали. Кто они? Что им от него нужно было?

— Детка, ты в порядке? — какая-то женщина опустилась перед ним на колени, обхватив его руками за плечи и взволнованно заглядывая в глаза.

Эдвард скривился. Голова раскалывалась от шума, руки и ноги болели, и по ним стекала кровь; хотелось плакать. Женщина, поняв, что вряд ли дождётся от малыша внятного ответа, осторожно прощупала его конечности, грудную клетку, затем аккуратно повернула к себе спиной. Эдвард не очень понимал, зачем это, ведь кроме боли от содранной из-за падения кожи ничего страшного с ним не случилось, разве что перепугался не на шутку, поняв, что на него летит автомобиль. Но ведь полковник оттолкнул его, значит, всё в порядке. Верно ведь?

«Полковник?»

Мысли формировались медленно, ещё медленнее приходило понимание, что именно случилось. Полковник. Полковник увидел, что на него несётся автомобиль и рванул вперёд, отталкивая на безопасный тротуар, а сам? Если он оттолкнул Эда, осталось ли у него время самому избежать удара? Сердце забилось быстрее, а к горлу подступила тошнота. Несмотря на всё больше проявляющееся детское мышление, Эдвард прекрасно понимал, что время до столкновения опекуна с машиной шло на секунды и… Полковник никогда не демонстрировал акробатические трюки, а скорость реакции хоть и была на высоте, тело вряд ли могло успеть освободить дорогу за столь короткий промежуток.

И люди не столпились бы вокруг и не кричали, если бы всё было хорошо.

Руки задрожали, горло свело спазмом и стало трудно дышать. Нужно было обернуться, но липкий страх сковал тело, не позволяя шевельнуться. И женщина. Женщина крепко держала за плечи и шептала что-то успокаивающее, при этом не позволяя посмотреть назад. Люди, столпившиеся позади него, бесконечно переговаривались и что-то кричали друг другу. Паника витала в воздухе, казалось, её можно было брать в руки и резать ножом.

— Кто-нибудь, вызовите скорую!

— Уже позвонила!

Два голоса особенно выделились из шума толпы, и Эдвард понял, что всеобщая паника начинает захватывать и его. Шок постепенно проходил, уступая мозгу право осознавать реальность. И реальность эта была совершенно не такой, какой бы мальчику хотелось её видеть.

«Нет. Нет, не верю!»

Это ведь не обязательно был полковник, верно? Скорая вполне могла понадобиться водителю: судя по скрипу тормозов и глухому удару, тот во что-то врезался. Может, в дерево? Ведь не обязательно это должен был быть человек! Но деревьев на дороге никогда не было, а люди стояли совсем рядом, в нескольких шагах. Это… Это вряд ли было дерево. Краем глаза мальчик заметил подбежавшего к толпе мужчину, голос которого раздался совсем рядом. Эдвард закрыл уши, не желая слышать, но каким-то образом самый страшный вопрос пробился сквозь пальцы, как и не менее страшный ответ.

— Что? Что там произошло?

— Офицера сбили.

«Нет! Нет-нет-нет! Нет!»

Слёзы поползли по щекам, сердце зашлось где-то в горле, а наружу вырвался полустон. В некотором роде это было похоже на нытьё, но Эдварда в тот момент не особо оно волновало. Вывернувшись из цепких рук обнимавшей его женщины, мальчишка бросился в толпу. Ему нужно было увидеть Роя, убедиться, что он жив, что он…

— Н-нет, не…

Растекающаяся по асфальту кровь, куски изорванной формы, развернувшаяся поперёк полосы машина и лежащее наполовину под ней тело. Ноги полковника находились под капотом и рассмотреть их не было возможности, а вот состояние верхней половины тела начальника повергло мальчишку в ужас. Первое, что бросилось в глаза — залитое кровью лицо и вывернутая под неестественным углом рука. Военная форма, видимо, разорвалась на груди, так как китель был расстёгнут и завёрнут за спину, открывая обзор на некогда белоснежную рубашку. Теперь же на ней чётко виднелось растущее пятно крови. Опекун не двигался и вообще не подавал никаких признаков жизни. Эдвард рвано выдохнул и сделал шаг вперёд.

— Полковник!

Мальчишка не успел коснуться бывшего начальника — чьи-то руки уверенно перехватили его под подмышки и подняли в воздух. Он отчаянно забрыкался, но отпускать его явно не собирались.

— Пусти меня! Полковник! Рой!

— Тш-ш-ш, не смотри. Скорая сейчас приедет. — Поймавшая его женщина оказалось той самой, которая минуту назад склонилась над ним, проверяя на наличие травм. Несмотря на попытку успокоить, её слова ничуть не помогали зашедшемуся в истерике Эдварду, который сейчас хотел лишь оказаться возле опекуна и убедиться, что он хотя бы дышит. Если дышит — значит живой, а об остальном пока думать не хотелось. Ни о полученных мужчиной травмах, ни о том, что теперь будет с ним самим, ни о том как рассказать всё команде полковника и Альфонсу, ни о чём-либо ещё. Страх затопил сердце, и единственное, чего хотелось, это убедиться что полковник жив. Просто жив.

Сирена известила о приезде скорой помощи, и толпа спешно расступилась, пропуская врачей к офицеру.

Что было дальше Эдвард так и не узнал — женщина унесла его подальше от места происшествия, не позволяя увидеть, что врачи делали с Мустангом. Но обострившийся в критической ситуации слух уловил голос врача и короткую фразу, смутно похожу на «разряд». Эдвард почувствовал, как всё внутри сжалось и замёрзло: неужели?.. Он не был уверен, что выдержит, если полковник умрёт при таких дурацких обстоятельствах. Зачем он полез на дорогу, зачем полковник кинулся его спасать? Он ведь не дал мужчине ничего кроме испорченных нервов и обидных слов, так зачем всё это? Почему этот дурак кинулся оттолкнуть его, зная, что рискует сам? Он ведь не любил Эда, так ради чего?

«Ты, Ал и команда — вы все моя семья. Поэтому не позволю, чтобы кто-то из вас умер раньше меня, особенно вы двое!»

Кажется, именно так выразился полковник, когда отчитывал Стального за покорёженные здания и полученные травмы, из-за чего мальчишка был вынужден две недели проваляться в госпитале. Эдвард закрыл лицо руками, понимая, что всё это время считал заботу Мустанга поддельной, на публику, а потому раздражался каждый раз, стоило мужчине заикнуться о его безопасности. А Рой не играл. Он действительно переживал за него, такого идиота. Заботился о нём, его безопасности. Настолько, что не раздумывая бросился под колёса автомобиля чтобы спасти.

Слёзы полились с новой силой, и Эдвард не сразу заметил, что начал всхлипывать, периодически хныкая в голос.

— Он ребёнка спасал, его тоже осмотрите, доктор!

Голос женщины на некоторое время вывел Эдварда из мыслей, и он опухшими глазами посмотрел на мужчину в бордовой униформе, на грудном кармане которой виднелся белый крест. Лицо врача мальчишка не запомнил — не до того было — а вот его серьёзные глаза и аккуратно ощупывающие его тело руки — очень. Уверенность и скорость, с которой врач провёл его осмотр и вынес вердикт «кроме ссадин ничего нет» заставил Эдварда несколько успокоиться: если этот доктор так быстро всё определил, значит был опытным, а значит, полковник был в надёжных руках. Верно ведь?

— Полковник. Он как? — В перерывах между всхлипами выдавил из себя Элрик и затаил дыхание, жутко боясь услышать страшное «умер». Глаза врача как-то грустно блеснули, но он по-доброму улыбнулся, положив ладонь на макушку Эда и легонько взъерошив.

— Живой. Но мы должны быстро отвезти его в госпиталь, чтобы всё было хорошо. Поедешь с нами? Нам нужно знать, кто он и кому из взрослых можно сообщить об… аварии.

Мальчишка яростно закивал и, утирая никак не прекращающиеся слёзы, начал вырваться из рук женщины, намереваясь вернуться на землю. Но врач сделал что-то удивительное: вместо того чтобы позволить ему бежать к карете скорой помощи, взял его на руки и сам понёс к автомобилю. Извернувшись, Элрик успел увидеть, как двое фельдшеров погрузили Мустанга на каталку и завезли в машину.

«Всё будет хорошо. Всё хорошо. Хорошо».

Вопреки ожиданиям, к Рою его снова не пустили и всю дорогу Эдвард провёл на переднем сидении на коленях врача, вытянув шею в попытках разглядеть за угрюмыми фельдшерами опекуна. Получалось не очень, и единственное, что мальчишка действительно смог увидеть от Мустанга — это его руку. Здоровую (наверное), не ту, что была странно согнута. К ней тянулся провод капельницы или ещё чего, но всё остальное было скрыто телами медиков, занавеской и приглушённым светом. Противное пиканье какого-то аппарата давило на нервы.

Чтобы отвлечь мальчика от переживаний, а заодно заполнить необходимую информацию о пациенте, врач принялся задавать вопросы и вносить ответы в специальный бланк. Многого ребёнок поведать не смог, но имя, возраст и контактный телефон знакомых офицера дал. Это уже было что-то.

***

Посмотреть на полковника ему так и не дали.

Эдвард съёжился на металлическом стуле в паре шагов от огромной двери, за которой исчез опекун и в которую его не пускали. Слёзы, истерика, ураган мыслей — всё это уже прошло, оставив лишь звенящую пустоту внутри и чувство безнадёжности.

Эдвард не любил больницы.

Эти места всегда у него ассоциировались с кровью, болючими уколами, всезнающими медсёстрами и… смертью. И непонятно, откуда взялось последнее. Их с Алом мама умерла дома — да, от тяжёлой болезни, но не в больнице. Отец вообще кинул на произвол судьбы и до сих пор от него ни слуху ни духу, а других знакомых, которые могли бы скончаться в больнице просто не было. Даже Хъюз погиб в телефонной будке ещё до приезда скорой, а не на хирургическом столе. Эдварда передёрнуло, стоило осознать, что именно он подумал. Мальчик тяжело вздохнул, вытер кулаком вновь потёкшие слёзы и поморщился, когда кожа вокруг глаз заболела. Он плакал и тёр её неизвестно сколько, поэтому не было ничего удивительного, что пошло раздражение. Мимолётно он подумал, что полковник бы отпустил какой-нибудь шутливый комментарий на эту тему, но только сформировавшаяся улыбка быстро погасла. Что, если полковник больше никогда не захочет говорить с ним? Или, ещё хуже, не сможет?

Эдварду приходилось слышать про состояние «овоща», в котором человек всё понимал (наверное), но не мог ни говорить, ни видеть, ни самостоятельно себя обслуживать. Мальчишка передёрнул плечами и замотал головой, яростно отвлекая себя от таких мыслей. Нечего хоронить полковника раньше времени! Он обязательно выживет! Обязан! Он ведь так хотел стать во главе Аместриса!

— Эдвард?

Сиплый женский голос прервал поток его мыслей, и Эдвард вздрогнул. Он был уверен, что продиктовал врачу номер офиса полковника, а значит, снять трубку могла только Риза Хокай. Скорее всего, она же сюда и приехала. Но вот голос, хоть и явно был женский, совершенно не походил на голос старшего лейтенанта. Слишком убитый. Тихий.

Мальчишка неуверенно поднял голову и почти сразу опустил глаза в пол. Это действительно была лейтенант. Но её вид кардинально отличался от того, каким он привык её видеть. Всегда строгая, собранная, уверенная теперь она напоминала потерявшегося ребёнка, не знающего, куда идти и к кому обращаться. Светлые волосы выбились из заколки, кожа вокруг глаз покраснела и выдавала пролитые слёзы, а китель явно был надет наспех, так как верхние кнопки были застёгнуты неправильно. Краем глаза Эдвард заметил, что сжатые в кулаки руки девушки подрагивали.

— Е-его опери-рируют. — вышло скомкано и почему-то с заиканием, но суть до Хокай он донёс.

Старший лейтенант поджала губы, едва заметно кивнула и мешком опустилась на сиденье рядом с мальчиком. Уперев локти в колени, девушка закрыла лицо руками. Эдвард почувствовал себя ещё более некомфортно. Риза Хокай никогда и никому не показывала своих слабостей, особенно перед самым юным членом команды. Но именно в этот момент, когда Элрик безмерно нуждался в уверенности взрослого, она была на грани.

«Если бы с Винри что-то подобное… Нет-нет, ни в коем случае! Но я бы тоже не смог нормально… ну…»— подростковая часть сознания завладела мыслями, немного успокаивая. Он понимал состояние Ризы. Понимал и, как бы не хотелось признаваться самому себе, полностью разделял её чувства. Несмотря на вечную грубость и дерзость, он успел привязаться к Рою Мустангу. И как подросток, и — тем более — как пятилетка.

Перед глазами всплыли моменты их совместного времяпрепровождения: как Мустанг учил пользоваться печатной машинкой, когда стало ясно, что с техникой Стальной не дружит, как — рискуя собственной работой — подыграл ему перед генералитетом, свалив вину за разрушенные здания на несуществующего террориста, как орал на него за его выкрутасы, когда оставались тет-а-тет. Воспоминания подростка-Стального претерпели некоторые изменения после трансмутации, и часть их «запряталась» глубоко в подсознание, если вообще не исчезла. Эдвард не был уверен, какая из теорий верна, но надеялся на первую. Во всяком случае, всё супер-важное он, вроде, помнил; зато только-только созданные воспоминания были свежи и исчезать не собирались. Шутки в госпитале, злая тётка из социальной службы, поход в дельфинарий, мячик, шахматы, то, как Рой сидел с ним во время ветрянки, заставлял пить морсы и мерять температуру, как мазал ему волдыри и отпускал забавные шутки и многое другое. Их последнюю ссору он тоже помнил. И свои слова, брошенные по неосторожности в порыве гнева и желании причинить боль.

— Простите меня!

Риза отняла руки от лица и смущённо посмотрела на мальчика.

— За что ты извиняешься?

— Это из-за меня полковник… — Эдвард поднял глаза к потолку и закусил губу, понимая, что сказать правду, признаться во всём оказалось куда тяжелее и страшнее, чем он думал. Когда старший лейтенант всё узнает, она будет в ярости. И другие члены команды тоже. Они не захотят больше общаться с нахальным мальчишкой, который только и может, что создавать проблемы. — Если бы не я, он бы не…

— Эдвард, ты ни в чём не виноват, — Хокай сглотнула и осторожно, будто бы не будучи уверенной, приобняла мальчика за плечи. — не только полковник, но я и остальные тоже бы рискнули, если бы это означало спасти тебя. Мы все тебя полюбили.

От откровения девушки Элрику стало только хуже. Он не заслуживал столь доброго отношения. Создавал этим людям одни только проблемы и всячески кривлялся на любое их замечание, в то время как они терпеливо сносили всё это и считали нормальным броситься под машину чтобы спасти его. Это было глупо, это… странно. Неправильно!

— Но я специально полез на дорогу! Мы с ним поругались! — голос Эдварда сорвался на крик, и мальчишка вскочил со стула, впившись взглядом в опешившую Хокай. — Я не послушался, а он сказал, что накажет, и я разозлился! И когда он хотел увести домой, вывернулся и бросился бежать! Я видел машину, но хотел, чтобы он испугался. Ведь если бы я поранился, виноват был бы он! А он бросился за мной! И я помню, что сказал до этого! Я сказал: «чтоб ты сдох!». А теперь его оперируют и врачи не знают, выживет ли он! Я слышал, как они говорили!

К концу признания по щекам ручьём текли слёзы, но мальчишка совершенно их не замечал. На душе стало немного легче, но вместе с тем пришла пустота и страх. Противный страх, что вот теперь Риза Хокай узнала его настоящего. Из-за него её любимый человек оказался на операционном столе и не было никаких гарантий, что он вообще выживет. Когда во время одного из совместных заданий полковника ранили, Хокай пришла в ярость и спустила в сторону стрелка всю обойму. Преступнику несказанно повезло, что после первой пули он успел спрятаться за стеной. Эдвард сглотнул, горло сжалось и мальчик потупил взгляд. Он понимал, что девушке нужно время чтобы всё осознать, но в одном был уверен точно: когда это случится, Хокай спуску ему не даст. И, как бы он ни храбрился, полностью подготовить себя к этому не мог. Но раз уж начальник не мог воздать ему за все оплошности, то его верная адъютант наверняка справится с этой задачей. Когда нужно, Риза Хокай была твёрдой и решительной. И, как бы больно ни было осознавать, он более чем заслуживал получить по голове.

— Значит, ты решил выскочить на проезжую часть только чтобы Рой почувствовал себя виноватым, пострадай ты?

Эдварда передёрнуло от того насколько безжизненно прозвучал голос старшего лейтенанта. Девушка подняла на него мокрые глаза и, казалось, посмотрела прямо в душу. Не ругала, не накинулась с кулаками и подзатыльниками, как должна была, а просто сидела на холодном стуле и смотрела. Мальчишка облизнул пересохшие губы, но это мало помогло. Кое-как собравшись с силами, Элрик кивнул.

Риза изо всех сил старалась держаться, но эмоции захлёстывали и сильно давило молчание врачей. Насколько она знала, оперировали полковника уже четвёртый час, и какие-нибудь вести должны были быть. И Эдвард. Она не была специалистом в чтении мальчика — с этим виртуозно справлялся Мустанг — но то что он приукрасил историю была уверена. Не мог Стальной алхимик (пусть и бывший) так обесценивать собственную жизнь. Просто не мог. Не после того, как цеплялся за неё всеми силами.

— Что ты недоговариваешь?

— А?

Эдвард удивлённо моргнул, не уверенный, к чему шёл разговор. Почему его не ругали, почему не ударили? Хокай ведь должна злиться на него: из-за него Мустанг попал под колёса! Так почему не ругает, почему молчит и так грустно смотрит?

— Я не недоговариваю, я… Полковник пытался подружиться, но мне не хотелось. Понимаете? Это моя вина, что он там теперь, — Эдвард указал себе за спину, на массивные двери, ведущие в операционную.

— Эдвард…

Скрип двери помешал Ризе закончить мысль.

— Рой Мустанг?

— Я!

— Мы за ним.

Эдвард высказался одновременно со старшим лейтенантом и стыдливо опустил голову, когда пожилой, уставший врач окинул его укоряющим взглядом. Каким-то образом он совсем забыл, что Хокай пришла сюда тоже из-за полковника. Получилось неловко.

— Мы остановили внутреннее кровотечение и собрали все переломы, но состояние тяжёлое. Он в реанимации, так что к нему нельзя… — врач поджал губы и как-то тяжело вздохнул, отведя глаза. Эдварду очень не понравился этот жест, в груди защемило. Мужчина поправил лацканы халата, снял и протёр очки, после чего вернул на нос. Искоса посмотрел на ловившего каждое его слово Эдварда и вдруг по-доброму ему улыбнулся. — После подобных ДТП на землю обычно падает мешок с костями и это просто чудо, что он жив. Это здорово. Потрясающая воля к жизни, плюс силы молодого организма! Но о карьере офицера ему, конечно, придётся забыть… Но это мелочи, так что не волнуйся. Всё будет хорошо, — доктор ласково потрепал Эдварда по волосам, после чего поднял глаза на Ризу: — можно Вас на минуту?

Хокай сглотнула, на мгновение зажмурилась, потом вся как-то подобралась и сосредоточенно кивнула. Сил на слова не осталось. По позвоночнику прошлась дрожь, но девушка старательно держалась прямо — Эдвард и так подозрительно прищурился, не хватало только усилить его беспокойство. Потому что несмотря на вечные ссоры и пререкания мальчик был привязан к полковнику, зависел от него и по-своему любил. Хватило того, что он и так винил себя за случившееся. Врач отвёл девушку в конец коридора, на достаточное от детского слуха расстояние. Атмосфера вокруг них как-то резко изменилась, и Риза поняла, что теперь этот мужчина не скажет ничего кроме правды. И, видимо, страшной правды.

К глазам подступили слёзы, горло сдавило, но Хокай держалась. Потому что вердикт ещё не озвучен. Потому что она должна оставаться сильной. Потому что когда-то она обещала Рою Мустангу.

— Не буду давать призрачных надежд: мы не можем гарантировать, что он выживет, но ребёнку я такое сказать не могу. Состояние стабилизировалось, но остаётся тяжёлым. Сильная черепно-мозговая; сломаны обе ноги, включая правую лодыжку — он может хромать всю жизнь; сломаны рёбра и лучевая кость правой руки. Позвоночник цел, что удивительно. Большая кровопотеря и возможная потеря зрения на левом глазу ввиду повреждения соответствующего отдела мозга. Но тут как карта ляжет — зрение может вернуться, а может и нет. Ушибы внутренних органов. В любом случае, молитесь, чтобы пережил ночь, иначе… — врач развёл руками и опустил глаза в пол, словно бы извиняясь, — сами понимаете, мы не всесильны.

Риза понимала. Понимала и оттого едва могла стоять, чувствуя, что тело вот-вот предаст её, ноги подкосятся и она упадёт. Она была готова к подобному, чувствовала, но услышать из уст врача оказалось в разы тяжелее. Словно в один миг отобрали надежду и, разорвав на мелкие кусочки, выбросили вон. Стук сердца сходил с ума, и девушке казалось, что не только она, но и врач и весь госпиталь может его слышать. Каким-то непостижимым образом ей удалось совладать с губами и голосом и выдавить слова благодарности. За то что врачи сделали всё что в их силах. За то что не обманывали. За то что сочувствовали — это было видно и в глазах доктора, и в глазах проходивших медсестёр.

Врач неловко кивнул в ответ, осторожно хлопнул по плечу, выражая поддержку, и, пройдя мимо застывшего на том конце коридора Эдварда, вернулся в отделение реанимации. Риза нащупала рядом со стеной пластмассовый стул, не смотря опустилась и принялась обдумывать, как сообщить новости мадам Кристмасс и Ванессе — приёмной матери и сестре полковника. Они должны были узнать.

========== 11 - Разбитые мечты ==========

Эдварду показалось, что вода затопила уши, а воздух резко вышибли из лёгких. Иначе почему вдруг стало так больно и невозможно дышать? Мозг всё прокручивал и прокручивал слова врача, будто бы пытаясь найти что-то, что указало бы на несерьёзность брошенной фразы, на глупую, жестокую шутку. Но в речи мужчины не было и намёка на иронию или сарказм, а потому Эдварду понадобилось куда больше времени, чтобы принять озвученную истину.

По его вине Рой Мустанг, Огненный алхимик, его бывший начальник и нынешний опекун не сможет продолжить военную карьеру.

Не достигнет своей мечты.

И наверняка впадёт в депрессию или сопьётся, так как только слепой бы не заметил, насколько сильно он любил свою работу.

И всё лишь потому, что он бросился на дорогу, спасая Эдварда.

Мальчик обхватил себя за плечи и мешком осел на холодный пол, подтянув колени к груди. Ему не хотелось верить в страшный диагноз, поставленный его начальнику. Не хотелось вспоминать, из-за кого это произошло. Хотелось стать невидимым или исчезнуть с лица земли, так как никому и никогда он не приносил ничего кроме неприятностей. Винри из-за его выходок часто плакала, Альфонс — обижался и замыкался в себе, Риза Хокай — неодобрительно косилась, а Рой Мустанг прямым текстом заявлял, что с появлением мальчишки в его жизни у него на голове раньше времени появится седина.

Однажды, когда Эд набедокурил особо сильно, даже бросил банальную, но страшную фразу «ты меня в гроб сведёшь».

Элрик вздрогнул, понимая, что — ещё чуть-чуть, не успей скорая на каких-то одну-две минуты — и эти слова полковника стали бы пророческими.

На периферии сознания был слышен приглушённый, плохо разборчивый разговор Хокай с врачом, её сломленный, хриплый голос и слишком явственная в нём дрожь. Доктор, судя по интонации, не собирался обнадёживать и спокойно, пропуская нотки участия, рассказывал о каждой полученной офицером травме, её влиянии на организм и времени, которое потребуется для исцеления. Эдвард не особо концентрировался на его словах, несмотря на искреннее желание послушать о состоянии опекуна. Частично из-за разделявшего их расстояния, частично — из-за невозможности сосредоточиться. Просто всё ещё до конца не осознавалось, что это реальность, а не глупый страшный сон.

Глаза выловили стоящую к нему спиной фигуру врача, то как он жестикулировал, и Эдвард вдруг понял, что увёл лейтенанта мужчина не просто так. Не только потому что собирался рассказать о травмах полковника. Должно было быть что-то ещё! Что-то, что он не хотел говорить при нём, при ребёнке. Чувствуя, как дрожат ноги, мальчик поднялся и сделал несколько шагов в сторону взрослых. Потом ещё несколько. Он не дошёл до них, но всё ещё приглушённый разговор стал отчётливее, и он мог разобрать отдельные фразы. Что-то про зрение и силу. О чём это они? Эдвард не понимал. Мозг словно опутала дымка, не позволяющая адекватно воспринимать реальность.

— Молитесь, чтобы пережил ночь, иначе… — прорвавшаяся сквозь пелену сознания фраза заставила Эдварда встрепенуться и посмотреть в сторону врача, который развёл руками для большего эффекта.

«Что?»— мальчишка обескуражено наблюдал, как доктор сказал ещё что-то (он не услышал, так как, кажется, потерял способность слышать), отрицательно покачал головой и скоро удалился обратно к тяжёлым дверям, за которыми несколько часов назад исчез опекун.

Полковник не мог умереть. Не мог. Просто не мог. Не имел права! Эдвард отчаянно пытался понять подслушанную фразу, разгадать её тайный смысл, который определённо был, потому что Рой Мустанг не мог умереть от какого-то ДТП. Потому что он был сильным, он был Огненным алхимиком, чёрт возьми! Автомобиль для него — пара пустяков, пусть и болючих! Он не мог балансировать между жизнью и смертью по такому дурному поводу. Доктор наверняка имел в виду что-то другое. Что-то, чего Эдвард понять пока никак не мог, сколько ни силился. Мужчина прошёл мимо него, в этот раз не улыбаясь и не смотря в глаза, скрылся за тяжёлыми дверьми, оставляя мальчика наедине со старшим лейтенантом и собственными мыслями.

Лёгкий скрип сдвигаемого с места пластикового стула несколько всколыхнул сознание, прояснил. Эдвард потёр глаза, оттянул кожу щёк и несколько раз мотнул головой. Коридор госпиталя никуда не исчез, а в воздухе по-прежнему витал запах лекарств и чего-то ещё, что можно было унюхать только в медучреждениях. Элрик никак не мог запомнить название. Мальчик некоторое время смотрел на двери — вдруг доктор вернётся? — но после сдался и, обхватив себя руками за плечи, заковылял к так и не изменившей позу старшему лейтенанту. Хокай упёрлась локтями в колени, переплела пальцы в замок и прижала из ко лбу. Она всегда так делала, когда хотела успокоиться. Эдвард сглотнул и оттянул низ кофты, не уверенный что сказать и стоит ли говорить вообще.

Но он хотел узнать, что сказал врач. Хотел убедиться, что неправильно истолковал его слова, и полковник скоро будет в порядке. Он боялся.

— Эм…старший лейтенант?..

Слова прозвучали настолько тихо, что даже сам Эдвард не был уверен, что расслышал их. В горе стоял ком слюны, по телу периодически пробегали навевающие ужас мурашки, сердце бешено колотилось о грудную клетку, что мальчику казалось странным: он чувствовал себя развалиной. Заторможенным и разбитым. Откуда такой быстрый пульс?

— Эдвард, тебе придётся пожить у меня, пока Рой тут. — Хокай отняла руки от лица и пустыми глазами посмотрела на съёжившегося перед ней мальчика. Эдвард казался напуганным и потерянным, ничего не понимающим. В золотистых глазах застыла вина, но девушка не могла его винить. Даже если он намеренно выскочи на дорогу (во что она так и не поверила), он вряд ли желал такого поворота событий. — Я доверенное лицо полковника, поэтому с органами опеки проблем не будет.

— Да.

Элрик низко опустил голову, понимая, что сказать больше вряд ли сможет. Точно не сейчас. Он неловко переминался с ноги на ногу, не зная, что должен делать и может ли хоть немного помочь. Хотелось утешить находящуюся в шоке Хокай, но он также понимал, что скорее она будет утешать его, если он таки осмелится приблизиться ещё хоть на шаг. А жалости Эд хоть и очень хотел, но не заслужил, потому продолжил стоять на расстоянии вытянутой руки и мять полы кофты, пытаясь найти подходящие слова.

— Мне надо сообщить команде и родным полковника, — Риза откашлялась, прогоняя с голоса хрипотцу, — ты можешь подождать их, а можешь начать собирать свои вещи — я подвезу к дому Роя, встречусь со всеми, а потом поедем ко мне. Тут недалеко. Как хочешь?

Мальчик раздумывал всего ничего. Несмотря на желание остаться рядом (пусть и не очень) с опекуном, он жутко боялся встретиться с его родными и с командой. Может они и не будут прямо обвинять его, но он не был уверен, что смог бы смотреть им в глаза. А игнорировать будет просто невежливо.

— Я хочу домой.

***

Пробившиеся сквозь пастельного цвета шторы солнечные лучи казались слишком приветливыми, а и без того хорошее настроение поднималось ещё выше благодаря великолепной погоде. Эдвард Элрик неуклюже сел на кровати, потёр глаза и, потянувшись всего пару секунд, принялся одеваться. Одежда была приготовлена ещё с вечера, а потому не пришлось рыться в шкафу или просить Ризу прогладить складки. Краем глаза глянув на небольшой будильник на тумбочке, мальчик улыбнулся: семь ровно. Он проснулся самостоятельно и очень вовремя. Когда из одежды осталось надеть только носки, Эдвард переключился на заправку постели, а после — на расчёсывание волос. Вернее, вычёсывание. Его шевелюра хоть и была подстрижена, всё равно имела привычку сбиваться по ночам в колтуны, расчесать которые было делом долгим, нудным и болезненным.

Смахнув с глаз непроизвольно выступившие слёзы, оглядев расчёску на количество вырванных пучков светлых волос и осторожно проведя ладонью по болящим участкам головы, Эдвард закончил приводить себя в порядок и отвесил шторы. Свет залил комнату, а с подоконника тотчас слетел сизый голубь. Эта птица была частым гостем, и Эдвард всерьёз задумывался дать ей имя.

«Может, Грашка?» — форточка открылась, пропуская в комнату прохладный утренний воздух, и Эдвард довольно отстранился от окна. — «Интересно, это мальчик или девочка? Как узнать пол птицы?»

— Уже поднялся. С добрым утром. — Мальчик резко повернулся в сторону голоса. Риза Хокай стояла опершись о дверной косяк, полностью одетая и почти готовая идти. Оставалось только волосы собрать в привычный пучок и сбросить с плеч домашнюю кофту персикового цвета, больше носимую как накидку от сквозняков.

— С добрым, — кивнул в ответ Эдвард и счастливо улыбнулся.

Сегодня был важный день.

— Завтрак я уже сделала, так что давай поедим и пойдём. Доктор сказал, что попросит дежурную пропустить нас пораньше.

— Угу. — Мальчик снова кивнул и немного закусил губу от волнения: наконец-то их пустят к полковнику.

С момента аварии прошло полторы недели и всё это время Мустанга продержали в реанимации. Никто не говорил Эдварду точных причин, а врач отвечал загадками и типичными байками, коими «кормят» детей. То «нужно ещё понаблюдать», то полковник вдруг «что-то нехорошее вытворил» и прочее в этом стиле. Элрик искренне не желал знать, что мужчина подразумевал под фразой «вытворил», но надеялся, что это никак не было связано с остановкой сердца или каким-нибудь заражением.

Поэтому вечерний звонок лично от доктора и его сообщение о переводе полковника в отделение терапии стало приятной неожиданностью.

И Эдвард и старший лейтенант хотели приехать прямо тогда, но были остановлены строгим и безапелляционным «нет» от того же врача и были вынуждены смириться и ждать нового дня. В предвкушении встречи Эдвард даже заснул быстрее обычного, а вот Риза Хокай наоборот проворочалось полночи и смогла уснуть только под утро. Ворох разноцветных мыслей не давал покоя, вылавливая из подсознания сотни «что, если», «а вдруг» и иже с ними. Раньше девушка не замечала за собой паранойи, а потому не имела ни малейшего понятия, как отделаться от наваждения и заставить мозг замолчать и дать поспать. Она пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, что кризис миновал и волноваться не о чем. Она поможет Рою, станет его руками-ногами-глазами, если придётся, и вместе они выберутся из этой неприятной ситуации, как выбирались и из худших. Просто придётся подождать чуточку дольше, чем обычно и проявить чуточку больше настойчивости — полковник славился своим умением нестись вперёд паровоза и устраивать драмы. Возможно, ей даже придётся пару раз огреть его по голове чтобы вытащить из депрессии, которая (девушка была уверена) обязательно последует,стоит Рою узнать приговор врача. Сможет ли он так просто отступиться от своей мечты? Поставить перед собой новую цель? За этими размышлениями её и настиг сон, а проснулась Риза уже через несколько часов, уверенная, что пока они живы, пока вместе, смогут преодолеть все невзгоды.

Омлет, сэндвич с маслом и сыром и немного остывшее какао — завтрак, ставший привычным не только для неё, но и для Эда за последнее время. Питательно, вкусно и быстро. Девушка допивала свою чашку и бросала взгляд в соседнюю комнату, в которой меньше минуты назад скрылся её подопечный. Он упомянул что-то про подарок полковнику, и Риза была готова поставить всю свою зарплату на то что знала, что именно за подарок приготовил Эдвард.

И то было нормально, но и немного странно.

Хокай не была уверена, чем вызвано изменение в поведении мальчика, но подозревала, что события с Роем ускорили этот процесс и не за горами будущее, в котором от подросткового сознания бывшего Стального алхимика ничего не останется. Будет только пятилетний Эдвард Элрик. Обычный ребёнок с обычным мировоззрением и потребностями. Но по-прежнему гений.

— Нашёл!

Риза повернулась к вбежавшему в кухню ребёнку и мысленно сжала кулак: ну да, как она и предполагала.

— Как думаешь, ему понравится?

— Я в этом уверена, Эдвард. Очень красиво. — Девушка осторожно взяла в руки рисунок и пробежалась глазами по контурам и краскам. Это было обычное изображение семьи, какой её обычно рисуют дети. Было видно, что Эдвард искренне старался вывести не каракули, а полноценный рисунок. Быть может поэтому Рой, одетый почему-то не в военную форму, а в гражданку выглядел чуть более похожим на себя, чем в предыдущих эдовых версиях? Да и Риза рядом (тоже без формы и почему-то в платье) уже не напоминала палку с руками-ногами и жёлтым кружком вместо головы. Навыки рисования Эдварда определённо улучшились. Пусть и не намного. Но лучше всех получился парящий где-то в воздухе Ураган — как заметила Хокай ещё при рассматривании первых мальчишечьих художеств — животные у Элрика получались просто великолепно. Если бы ещё и люди… Но один момент ризу всё же смутил. — А почему на рисунке нет тебя?

— Ну… Я… — Эдвард как-то вмиг съёжился и виновато опустил голову. Губы его попеременно закусывались зубами, а глаза метались из стороны в сторону. — Это из-за меня он там, поэтому…

Девушка мягко улыбнулась и погладила мальчика по плечу, призывая отвлечься от самобичевания. Что было то прошло — она не раз твердила ему это, но ребёнок с завидной регулярностью продолжал взваливать на себя вину и никак не хотел успокоиться.

— Знаешь, он обидится, если не увидит тебя рядом.

Слова возымели нужный эффект, и в следующий миг глаза Эдварда загорелись надеждой. Маленькой, но всё-таки.

— Думаешь?

— Знаю. — Риза провела ладонью по мягким светлым волосам и убрала с глаз мальчика чёлку. — Решит, что ты не хочешь с ним общаться.

Шок, отразившийся в глазах Элрика и немного колыхнувшаяся в разные стороны чёлка, стоило мальчику быстро замотать головой, заставили девушку закусить внутреннюю сторону щеки чтобы не заулыбаться. Иначе Эдвард решит что она шутит и обидится.

— Я быстро! Подождёшь пять минут?

— Конечно, я ещё не допила какао, — она подняла кружку, — и не помыла посуду. Время у тебя есть.

— Спасибо, старший лейтенант!

Эдвард стремглав убежал в отведённую ему комнату, по пути сбив табурет, вешалку и едва не налетев на Урагана. В который раз уже. Пёс поспешно отскочил к стене, проводил убегающего мальчика удивлённым взглядом и, чихнув, подошёл к хозяйке. Хокай подняла глаза к потолку, но кричать мальчику всё исправить не стала – у того мысли сейчас были явно не о порядке. Потрепав питомцу шерсть на голове, девушка сделала последний глоток, вытерла тыльной стороной ладони следы от напитка и поставила чашку в мойку. Повернув кран и отрегулировав до приемлемой температуры, принялась за мытьё посуды.

Госпиталь встретил снующими туда-сюда медсёстрами, редкими посетителями, стоящими в очередь в аптечное окно, и почти полной тишиной. Часы посещения начинались с полудня, поэтому пока было просторно. Врач полковника действительно попросил дежурную, и та без возмущений пропустила девушку и ребёнка на этажи.

Подниматься пришлось аж на седьмой этаж, и к концу нужных ступенек Эдвард искренне жалел, что вместе с возрастом потерял и свой рост — из-за коротких ног он значительно отставал от Ризы и был вынужден чуть ли не запрыгивать на ступеньки (какой идиот сделал их такими высокими и практически вертикальными?!), что изрядно выматывало. Но в итоге они добрались до нужной палаты.

— Эдвард, — Риза перегородила мальчику путь рукой и опустилась на корточки. Интуиция говорила, что лучше сказать мальчику сейчас. — Полковник может отличаться от того полковника, каким ты его запомнил. На нём будут бинты, гипс, всякие провода и он может быть очень усталым. Возможно, даже ещё спит. Поэтому если тебе будет тяжело или ты устанешь и захочешь выйти на улицу, пообещай, что останешься на площадке. Хорошо?

— Я знаю, что такое госпиталь, я ведь много раз лежал здесь. — Элрик нахмурился совсем как подросток и сложил руки на груди. — Ладно. Если полковник меня не захочет, я не уйду с площадки.

— Хорошо.

Риза отстранилась от мальчика, понимая, что подростковая сторона Эда завладела сознанием, и мысленно похвалила себя, что положила рисунок мальчика к себе в сумку. Как чувствовала! Семнадцатилетний Элрик ни за что бы не отдал это полковнику, а маленький бы расстроился, что Рой не получил его подарок. Хокай подавила усталый вздох и, постучав, осторожно открыла дверь в палату.

Из соображений безопасности, удобств и прав на определённые привилегии Огненного алхимика поместили в отдельную палату с красивым интерьером, большими окнами и целой кучей различной аппаратуры. Размеренный писк кардиомонитора сообщал, что жизни пациента ничто не угрожает, а чуть приоткрытое окно пропускало в палату свежий воздух, выдворяя запах медикаментов.

— Полковник?

Риза подошла к шторке и отвесила её, открывая себе вид на потрёпанного начальника. Где-то сзади раздался шокированный вздох Эдварда. Ну, этого следовало ожидать.

Рой выглядел ужасно: бледный, обросший, с перебинтованной головой и большими мешками под глазами. Правая рука была в гипсе и покоилась на платке, обе ноги были приподняты над койкой и подвешены к какой-то штуке и тоже находились в гипсе, а сквозь разъехавшиеся полы больничного халата виднелись тугие бинты на груди. Более беспомощным Рой Мустанг не выглядел ещё ни разу. И судя по эмоциям, отразившимся в ониксовых глазах, мужчина был в абсолютном ужасе, что в таком виде его увидел кто-то из подчинённых.

— Я…

— Даже не старайтесь! — перебила начальника старший лейтенант и гордо выпрямила спину. — Все за Вас очень переживали, и я не собираюсь отговаривать их приходить сюда. Даже не старайтесь.

Мужчина недовольно поджал губы и прищурил глаза, но, так и не добившись от подчинённой другой реакции, сдался. Переубедить эту девушку было невозможно, но по крайней мере он пытался.

— Как Вы себя чувствуете?

— Как будто по мне прошёлся каток. Дважды. Туда и обратно. Это же была легковушка, а не грузовик, так какого хрена? И я не ничего не вижу с левой стороны, но врач сказал, что это должно пройти… По крайней мере я не совсем слепой. — Мустанг говорил устало, медленнее, чем обычно, и иногда прерывался чтобы набрать новую порцию воздуха. Потом внутри него что-то щёлкнуло, и он резко поднял голову, поморщившись, когда перед глазами заплясали цветные круги. — Стальной. Эдвард в порядке? Он жив?

— Да, сэр, Эд в полном здравии. — Риза немного отстранилась, пропуская мявшегося позади мальчика вперёд и внимательно наблюдая за его реакцией. Видимо, подросток внутри него ещё остался, потому как Элрик спокойно стоял рядом, хоть и пытался совладать с дрожащими руками и сокращающимся горлом.

— Привет.

На полухриплый голос мальчишки Рой нахмурился. Несмотря на то что старший лейтенант заявила, что с ребёнком всё в порядке, уверенности в этом как-то резко поубавилось. Потому что нормальный Стальной никогда не будет мяться перед ним и смотреть в пол, даже если натворил что-то очень страшное. А его травмы к последнему вряд ли относятся, учитывая, как пацан не желал с ним общаться. Или же Рой сам себя накручивал?

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо? — Элрик поднял голову, явно смущённый вопросом. — Это ты здесь весь в бинтах и гипсе, а интересуешься моим состоянием?! Совсем идиот?

Что ж, оскорбления в планы точно не входили и Эдвард пожалел, что не успел прикусить язык. Такими темпами Мустанг действительно решит, что он его ненавидит. А этого нужно было избежать любой ценой. Мальчишка и сам не знал, чего разозлился. Просто вдруг стало обидно от такого отношения. Он ведь причинил опекуну столько проблем, столько боли, а тот всё равно печётся о нём.

— Вижу, ты и правда в порядке. — полковник прикрыл глаза, позволяя губам скривиться в ухмылке. А потом посмотрел на подчинённую: — старший лейтенант, окажи мне услугу.

— Да, сэр?

— Возьми ремень и надери задницу этому наглецу, чтобы неповадно было в другой раз на дорогу выскакивать. — Палата погрузилась в напряжённую тишину, и только сам Рой похоже не понимал причины общей неловкости. Переведя взгляд с подопечного на Ризу, он на всякий случай решил уточнить: — Не здесь, понятное дело, когда домой вернётесь. Он ведь теперь у тебя живёт?

Молчание стало ещё более неловким, и лишь когда девушка наконец собралась с мыслями и открыла рот для ответа, Эдвард отмер и ударил кулачком по тумбочке. Несильно, но достаточно чтобы обратить на себя внимание.

— Д-дурак!

Хлопок дверью отозвался по коридору эхом, а брошенная чуть ли не с визгом фраза мальчонки некоторое время стояла в ушах обоих офицеров. Первым в себя пришёл Рой и, закрыв глаза, довольно хмыкнул. Лицевые мускулы, горло и плечи расслабились, мужчина наконец почувствовал себя комфортно.

— Вы сделали это специально.

— Мы здесь одни, нечего «выкать». — Мустанг чуть-чуть приоткрыл глаза, но почти сразу снова закрыл. И хотя в голосе Хокай не было вопроса, скорее тихий упрёк, мужчина чувствовал потребность объясниться. — Он и так меня ни во что не ставит, а увидев таким и вовсе с грязью смешает… Я не знаю, как быть с этим пацаном. Пробовал найти подход, хвалить, ругать, что-то делать вместе — ничего не помогает… Наверное он просто меня ненавидит.

Мужчина старался говорить безразлично, но всё равно вышло как-то грустно. Он давно привязался к мальчишке, и потому подобное отношение со стороны Эдварда причиняло боль. Не сильную, но всё-таки. Он не мог ни с кем поделиться своим чувствами и единственным исключением всегда была Риза. С этой девушкой он прошёл больше половины своей жизни, ей же доверял больше чем себе. У Хокай была потрясающая особенность — возможно, пресловутая женская интуиция — видеть вещи несколько глубже, чем они были на самом деле. И в девяноста девяти случаях из ста её догадки оказывались верны. Поэтому, делясь с ней своими проблемами, он всегда надеялся, что она подскажет выход или даст повод поверить, что всё разрешится лучшим образом и само.

Старший лейтенант на размышления начальника грустно улыбнулась кончиками губ и, поудобней перехватив сумку, принялась искать подарок Эдварда. Лист бумаги, предусмотрительно положенный в файл, аккуратно лёг на живот полковника. Потратив долгих две минуты на рассмотрение рисунка, Рой вопросительно изогнул бровь, на что Риза лишь пожала плечами.

— Эдвард всё больше напоминает ребёнка.

— Ты тоже заметила? Я подозревал, что что-то такое происходит… В смысле, ещё до того как он закатил мне истерику на улице. Он помнит и знает всё что знал помнил в подростковом возрасте, но вот его поведение всё больше напоминает поведение пятилетки. Даже когда мы поругались, говорил в нём подросток, а вот телом управлял явно малыш — топанье ногами, выпяченная нижняя губа, сжатые кулачки — Стальной никогда так себя не вёл.

— И сегодня тоже, — согласно кивнула девушка и вспомнила резкий «перескок» сознания Эдварда от малыша к подростку и обратно. Пусть Эдвард и оскорбил полковника прежде чем пулей выскочить из палаты, внимательный взгляд Ризы уловил в глазах мальчишки слёзы. Было очень похоже, что ребёнок принял слова Мустанга всерьёз.

— Ну и, по-твоему, нужно об этом волноваться?

Риза снова пожала плечами, так как однозначного ответа у неё не было.

— Если мы не можем вернуть его в прежний возраст, будет лучше, если он начнёт вести себя как обычный пятилетка, а если такая возможность есть — страшно потерять уже знакомого нам Эдварда.

— Вот и я так думаю, но мне страшно, если честно. Совсем не умею с детьми общаться.

— Думаю, его рисунок лучше всего показывает как ты не прав.

— Может быть, всё может быть… — мужчина перевёл взгляд в окно и остановился на маленькой светловолосой фигурке, сгорбившейся на качелях. Мальчик послушно ждал Ризу на площадке и не собирался кидаться под машины, что неимоверно успокаивало. — В любом случае, меня мой врач поставил перед жутко неприятным фактом, и я сейчас очень надеюсь, что ты скажешь, что это у него просто чувство юмора такое своеобразное.

Молчание со стороны верного адъютанта заставило Роя напрячься. До этого он не очень всерьёз воспринял слова доктора, оставляя мысль о врачебных шутках, стимулах и так далее по списку, но грустный взгляд Ризы вызвал табун мурашек по коже. Неужели правда?

— Старший лейтенант? — голос Мустанга как-то резко сел, стало трудно дышать из-за подкатившего кома слюны и нервов.

— Мне жаль, полковник.

Вот и всё. Тихо, но чётко. С разноцветной гаммой эмоций, отнюдь не радостных. Рою показалось, что его мир раскололся напополам: до и после страшного врачебного приговора. Он не мог даже представить себя где-то кроме армии. Уйти из вооружённых сил только потому что сбила машина — наверное, глупее причины для Огненного алхимика было не сыскать! Мужчина облизнул ставшие сухими губы.

— Это окончательный вердикт? Неужели без вариантов?!

— Доктор сказал, если продолжите сдавать нормативы, стрелять и выполнять миссии — последствия могут быть самыми страшными. Вплоть до коляски.

И эти слова окончательно разрубили тонкую нить ещё теплящейся надежды. Оказаться в инвалидном кресле было перспективой ещё худшей и страшной чем уход с поста офицера, поэтому выбор был очевиден. И всё-таки принять горькую правду было отнюдь не просто. Ветер за окном усилился, солнце на несколько минут скрылось за длинным облаком, нагоняя тень и очень точно отражая внутреннее состояние молодого полковника.

— Чёрт. Почему в палату проникают капли дождя? Так не должно быть.

— Ты прав. Я скажу ответственным, чтобы заделали дыры в окне. Этот дождь и на меня попал. — Риза приблизилась к полковнику, осторожно обняла за плечи и затылок, положила подбородок ему на голову, закрывая от озлобившегося мира. Горло продолжало сжиматься в спазмах, а глазам никак не удавалось остановить поток слёз, что стекали по лицу и прятались в тёмных волосах её уже почти бывшего начальника.

========== 12 - Реабилитация ==========

— Всё, больше не могу!

Здоровой рукой мужчина захлопнул букварь и отшвырнул на край койки. Книжка перевернулась, открывая вид на обложку, с которой весело улыбались заяц с ежом, держа в лапах по начальной букве своего имени.

— Сэр, вы занимались только десять минут. Нужно хотя бы полчаса, давайте, я в Вас верю. — Риза взяла букварь и вернула её на живот Мустанга. В карих глазах мелькнула твёрдость, и мужчина, недолго помявшись, нехотя взял книгу в руки.

— Это унизительно.

— Никак нет. После подобных травм многих приходится учить говорить и связно выражать свои мысли, так что у Вас далеко не самый тяжёлый случай. Давайте.

Хокай была непреклонна в работе, непреклонна она была и в тех ситуациях, когда речь заходила о здоровье её начальника. И так как она оказалась единственной, кого Огненный алхимик боялся, а потому слушался, лечащий врач Мустанга сделал девушке предложение, от которого та не посмела отказаться: присматривать за сложным пациентом. Причём под термином «сложный» доктор понимал вовсе не тяжесть его травм, а характер. За три недели, что мужчина провёл в палате терапии, он умудрился довести до белого каления не только врачей, но и медсестёр, своими заявлениями, что не собирается терпеть «унизительные» — в его понимании — процедуры и врачебные манипуляции с его телом, обслужить которое он сам не мог. Угомонить своенравного пациента смогла только бесстрашная Хокай, отвесившая начальнику парочку словесных пощёчин и заявившая, что нытьё и попытки отстаивать собственную неприкосновенность ничем ему не помогут и лишь усугубят общее положение. И вообще он «не в том положении, чтобы отдавать приказы, а потому должен слушаться врачей» — это была почти цитата девушки, после которой Рой несколько дней лежал как в воду опущенный, но не пытался сопротивляться медикам.

То что у него появились проблемы с чтением и устным счётом выяснилось не сразу, но довольно своевременно — времени прошло не много и при необходимой реабилитации восстановить нужные функции не должно было составить особого труда. Но лишь при условии, что сам пациент отнесётся к этому со всей серьёзностью и готовностью, чего за Мустангом как-то не наблюдалось. Доктор заявил Ризе, что столь нетипичное поведение может быть вызвано сбоем в работе нервной системы и её перестройкой после полученных травм и выразил надежду, что в «скором времени» состояние полковника стабилизируется и он снова станет прежним собой.

В принципе, так оно и случилось.

Только прежние черты характера ещё не вернулись в полной мере и столь странная для Мустанга нерешительность и стыдливость ещё портила ему жизнь. Но Риза Хокай была отличным устранителем данных качеств, а также прекрасным стимулом упорно работать и восстанавливаться. Она его почти не оставляла, и Рой периодически задумывался, когда она успевает есть, спать и принимать водные процедуры. Да и Стальной теперь «висел» на плечах этой сильной девушки. Кстати о мальчишке.

— Как Эдвард? Ещё не разгромил тебе квартиру?

— Он в порядке, но после Ваших слов опасается приходить сюда — думает, что Вы сильно злитесь. — Хокай поджала губы и посмотрела с лёгким укором, который Мустанг, впрочем, мастерски проигнорировал.

— Правильно думает. И я сотни раз просил не «выкать», когда мы одни. — Мужчина перевернул страницу букваря и внутренне подобрался: звуки закончились и начались слоги. Это должно было быть легче, чем стоящие вместе глупые гласные, но почему-то Рой не был сильно уверен. В конце концов он никогда и предположить не мог, что, будучи способным прекрасно говорить, слушать/слышать и выражать собственные мысли его мозг вдруг разучится читать. «И считать» — напомнил он себе и подавил гримасу разочарования. — Приди он сюда — наверняка засмеял бы, а мне это не нужно.

Пока что радовало одно — зрение на левом глазу почти полностью восстановилось.

— Сэр, Вы… Рой, ты слишком плохого о нём мнения, — поправилась Хокай, заметив нахмуренный вид Мустанга. — Мальчик волнуется за тебя и продолжает себя накручивать.

Переход к более личным отношениям её беспокоил, так как осложнялся годами привычки. Да, они были знакомы с тех пор как ему было девять, а ей пять; да, они провели бо́льшую часть своей жизни рядом и знали всё друг о друге и, да, они безусловно испытывали взаимный романтический интерес. Но. На службе запрещались отношения между мужчиной и женщиной, если они являлись прямыми начальником и подчинённым. Да и согласно субординации она не могла столь фамильярно обращаться к чинам, старшим её по званию. В то время пришлось «вбить» в себя привычку «выкать», а теперь она не знала как эту привычку побороть.

— Мы со Стальным никогда особо не ладили, и ты это знаешь. Всё то время, что он был со мной я сотни раз пытался к нему подступиться и, чёрт возьми, иногда мне казалось, что вон оно — успех! Стена дала трещину! Но каждый раз эти моменты были столь кратковременны, что я порой сомневался, а не привиделось ли мне это. Да и если бы пацан действительно хотел меня увидеть, он бы пришёл. Во время тихого часа или ещё когда, когда я сплю и его не вижу — если уж он внезапно действительно так опасается моего гнева.

Слова Роя так и сочились сарказмом, но Хокай твёрдо решила не предавать доверие мальчика и не рассказывать полковнику, насколько прав он оказался в своих предположениях. Эдвард действительно навещал его. Каждый день. Стабильно после обхода медсестёр, когда Мустангу кололи обезболивающее и ещё какой-то нужный препарат, побочным действием которого была сильная сонливость. Каждый раз Риза предлагала Элрику остаться и поговорить с опекуном тет-а-тет, но каждый раз мальчишка отвечал отказом. А дома, в отведённой Эду комнате, постепенно копилась стопка детских рисунков, покрашенных в навевающие тоску цвета. Отстранённо Риза подумала, что если бы не приезд Винри и Альфонса Эдвард бы и вовсе потерялся в пучине вины, из которой никак не желал вылезать. Даже пушистый Ураган не мог надолго отвлечь ребёнка.

Ручка двери противно щёлкнула, извещая, что в палату вот-вот войдут.

— Ну как дела с чтением?

Лечащий врач полковника аккуратно закрыл дверь и приблизился к койке, с явным интересом посматривая на букварь в руках мужчины. Его была идея начать именно с этой книжки для детей.

— Паршиво.

— Уверен, всё не так плохо, — мужчина решил не заметить язвительного тона своего пациента и осторожно сел на край кровати, покрутив в ладонях маленький фонарик. — Прочти эти строчки. — ткнул пальцем в несколько букв.

— …Там, дум, дин.

— Ну вот, со слогами всё в порядке, а как насчёт слов?

— Лиса. Ворон. Кроко-ро-ди-крокодил, блин! Я всё понимаю, но в мозгу словно что-то щёлкает и чувствую себя полным кретином. Это же просто чтение! — Рой раздражённо, немного нервно вздохнул и, облизнув губы, уставился в окно, отвернувшись от доктора. Ему опять стало стыдно за своё состояние и хотелось провалиться сквозь землю.

— Двадцать пять плюс тринадцать.

— А?

— Отвечай.

— Устный счёт? — Мустанг недовольно скривил брови, но получив в ответ лишь серьёзные выжидающие взгляды как от доктора, так и от Ризы, сдался. — Тридцать три? Нет, тридцать восемь!

— Да.

— Девятью четыре?

— Тридцать шесть. — С таблицей умножения у него всё было хорошо, в этом Рой не сомневался.

— Усложним немного. Сто восемь отнять тридцать девять и прибавить два?

— Это экзамен, что ли? Не знаю. Уверен, где-то около семидесяти. Шестьдесят восемь?

— Почти. Семьдесят один.

— Чёрт.

— Эй, у тебя прекрасные показатели, для человека, который лишь второй день пытается вспомнить как читать и считать. Многие и однозначные цифры не сразу складывают, а ты всего одну ошибку допустил, так то пример с двумя действиями был.

— Что решают дети в первом классе. — Мустанг опустил глаза на одеяло, не в силах выдержать позор. Он, кого всегда называли гением, не справился с элементарным! Ему хотелось швырнуть букварь в стену, отправить доктора в долгое пешее и с головой укрыться одеялом чтобы не чувствовать себя таким жалким и беспомощным.

Сбоку послышалось шуршание, а потом на свободную от гипса руку несколько грубо надели манжетку и, приложив стетоскоп, начали качать воздух. Мустанг непроизвольно напрягся — мерить давление он так и не привык. Дело осложнялось ещё тем, что доктор каждый раз затягивал манжетку слишком туго и при заполнении её воздухом мужчина практически терял способность чувствовать руку. Это невероятно напрягало Роя, несмотря на то что он прекрасно понимал безопасность и необходимость процедуры; поэтому пульс у него почти всегда был повышенным. Когда давление на руку спало и кровоток вернулся в нормальное состояние, алхимик с облегчением прикрыл глаза и расслабился. Он ничего не мог с этим поделать — рефлексы, и тут уж как ни старайся толку не будет.

В который раз отругав пациента за излишнюю нервозность и нежелание дышать спокойно, доктор снял манжетку, перед этим записав показатели и удовлетворённо кивнув. Скачки́ прекратились, а значит Рой медленно, но поправлялся, что не могло не радовать. Мужчина покрутил в руках фонарик, откашлялся, но так и не привлеча внимание Мустанга, с лёгким раздражением схватил его за подбородок и повернул к себе. Нежелание полковника проверять зрение по-настоящему злило добродушного доктора. Попав под воздействие света, зрачок поспешил сузиться.

— Ну вот, реакция значительно лучше, чем в прошлый раз! Думаю, ещё пару тройку дней и будешь видеть как ни в чём не бывало. — доктор сунул фонарик в карман медицинского халата и хлопнул себя по коленям прежде чем подняться. — А, пока не забыл: вот тебе стимул продолжать тренировать мозги и закончить это дело к пятнице: в конце недели мы снимем гипс с твоей руки и львиная доля сил начнёт уходить на восстановление уже её функций. Как-никак, почти пять недель прошло с момента твоего поступления сюда.

Рой заинтересованно посмотрел на врача, так и не сумев скрыть во взгляде детское возбуждение. Наконец-то! Он уже порядком устал от собственной беспомощности и факт, что Ризе приходилось его кормить, брить и помогать с другими не менее смущающими вещами с каждым новым разом глубже забивал гвозди в гроб его неуверенности. Конечно, освобождение только одной конечности не сделает его полностью независимым, но это всяко лучше, чем не иметь и этой возможности пошевелиться. По крайней мере кормить себя он сможет сам!

Дверь за доктором закрылась с тихим щёлчком, и Мустанг с невиданным ранее энтузиазмом взялся за букварь. Брошенный врачом стимул оказался довольно сильным.

***

Эдвард подождал пока брат нальёт кипяток в кружку и тщательно перемешает с прохладной водой, приводя напиток к приемлемой температуре. Больше рисковать и глотать чай сразу после заварки мальчик не собирался — обожжённых языка и нёба, заживавших почти четыре дня, ему хватило с лихвой. Кинув в рот перемазанное маслом и «склеенное» им друг с другом печенье, мальчик блаженно прикрыл глаза и лишь тщательно всё пережевав и проглотив, позволил себе отпить чай — перебивать замечательный вкус не хотелось.

Скрябанье когтей по ламинату известило о скором появлении Урагана, и пёс действительно вбежал в кухню, радостно виляя хвостом, переводя взгляд с одного человека на другого. Он немного скучал по хозяйке: из-за того что Риза практически поселилась в госпитале, времяпрепровождение с любимцем заметно сократилось; девушка появлялась дома поздно ночью и уходила рано утром, не делая перерыва даже на обед. К счастью, захандрить собаке не давал Эдвард и приехавшие присмотреть за ним Альфонс с Винри.

— Хороший мальчик! Иди сюда, — Винри встала из-за стола и приела на корточки, подзывая собаку.

Ураган смешно навострил уши и подошёл к девушке, почти тотчас перевернулся на спину, подставляя брюхо под её нежные ласковые пальцы. Рокбелл осторожно, боясь потянуть за шерсть и причинить боль, почёсывала собаке живот и на этот момент, похоже, совсем выпала из реальности. Деревенский Дэн хоть и был довольно ласковым и игривым, всё же был явно староват для таких вот кувырканий и шутливых попыток цапнуть за пальцы. Да и характер у собаки порой бывал слишком непредсказуемый; не то чтобы Винри это хоть раз пугало — она без сомнений хватала его и за хвост, и за шиворот, если нужно, вытягивала клещей, вливала лекарственные смеси и переделывала автопротез лапы, если пёс умудрялся повредить его. Ураган же был ещё молод — всего полтора года, только-только миновал подростковый возраст — и полон сил, энергии и желания носиться, гонять всё живое меньше себя и подставляться под ласкающие руки людей, бесконечно виляя хвостом и высовывая язык набок. Кто-то когда-то сказал Винри, что таким образом собаки смеются.

Девушка в последний раз провела ладонью по животу пса, почесала за ухом и, хлопнув себя по коленям, поднялась. Ураган поспешил последовать её примеру и принял сидячее положение. Винри не удержалась и взъерошила морду пса прежде чем привычно потянуться к крану: любовь к мохнатым всегда в её сердце, но правила гигиены никто не отменял. Особенно учитывая, что она собиралась перекусить.

Альфонс взял со стола кусочек сыра и протянул повернувшемуся к нему Урагану. Пёс аккуратно взял угощение, не забыв при этом лизнуть руку в благодарность.

— Эй, Ал, старший лейтенант не разрешает кормить его со стола! — Эдвард перевёл обеспокоенный взгляд с брата на собаку и обратно. Как-то он тоже захотел побаловать собаку вкусненьким, но Хокай быстро пресекла его попытки, аргументировав, что ветеринар запретил скармливать животному человеческую еду. Вроде как пёс может заболеть или что ещё хуже. Поэтому больше Эдвард не делал попыток и по приезду семьи старался следить за соблюдением этого правила.

— Но он же не солёный, да и вроде собакам можно, — возразил Альфонс, слегка нахмурив брови. Дэн сыр просто обожал, и ничего — жив, здоров и носится не так резво только от старости.

— Может и так, но я не хочу рисковать. Если с Ураганом что-то случится влетит всем, а ты просто не видел старшего лейтенанта в ярости. Она даже полковника может напугать, если захочет. Не надо нам проблем.

Последняя фраза прозвучала жалко и трусливо даже для Эдварда, и мальчик поджал губы. Он не любил напоминать ребёнка, но детское мышление и поведение с каждым новым днём всё больше захватывали сознание; что интересно — память полностью сохранялась. И от этого было ещё более неловко. Его уже потянуло к игрушкам, рисованию и другим штукам, которые нравились ему в пять, но которые были слишком… детскими для его семнадцатилетнего «я».

В определённой степени это пугало.

— Ну… ладно, если так. — Младший Элрик послушно вернул очередной кусочек на тарелку, стараясь игнорировать обиженный скулёж со стороны Урагана.

Обстановку несколько разрядила Винри.

— Кстати, Эд, сегодня же ты не ходил к мистеру Мустангу. Мы с Алом собираемся навестить его вечером, ты с нами? — девушка перевела заинтересованный взгляд на Эдварда, отметив, как поморщился мальчик на её обращение к Рою. Для братьев Элриков Огненный алхимик был просто полковником, иногда — полковником Мустангом, реже — просто Мустангом. Мальчишки не привыкли к таким формальностям, но ведь они близко общались с мужчиной, в то время как сама Винри встречала его от силы пару десятков раз за прошедшие годы. Она не имела права фамильярничать, если только сам мужчина не предложит.

— Да, но подожду в коридоре.

— Почему? Вы вчера поссорились?

Девушка удивлённо вскинула брови и откусила бутерброд, наблюдая, как Эдвард уже третью минуту размешивал сахар в кружке. Бывший алхимик вмиг стал подавленным, стоило ей упомянуть его опекуна, и Рокбелл даже успела разозлиться на себя: вдруг задела больное? Отношения между этими двоими всегда оставались для неё загадкой. Во всяком случае, сторона полковника, так как чувства друга она поняла ещё давно.

— Он меня ненавидит, я думаю… — бывший Стальной пробормотал так тихо, что если бы в кухне играл приёмник его и не услышали бы. — Из-за меня он пятую неделю в гипсе и практически беспомощный; старший лейтенант говорила, ему придётся снова учиться читать и считать. Это ужасно!

Алюминиевая ложечка с громким звяканьем упала на плитку, заставив мирно прилёгшего Урагана испуганно вскочить. Альфонс и Винри удивлённо замерли, не уверенные, что сказать.

— Уверена, ты драматизируешь, — Винри нагнулась и подняла упавший прибор, положила на край стола, — не думаю, что он тебя ненавидит. Иначе бы не прыгнул между тобой и машиной.

— Точно, брат, полковник всегда помогал нам и заботился. Он любит тебя.

— Вовсе нет! — Эдвард опёрся ладонями о стол и исподлобья оглядел брата и подругу: — Видели бы вы его взгляд, когда он только проснулся и я пришёл. Очень сердитый. Он даже старшего лейтенанта попытался на меня натравить, но она умная и поняла, что я не умышленно полез под машину; это был несчастный случай! Я понимаю, что он не хочет меня видеть, поэтому навещал его после обхода медсестёр и укола со снотворным эффектом. Он и правда хреново выглядит.

— А.

— Вот как.

Альфонс переглянулся с подругой, и та ответила чуть изогнутой бровью и едва уловимым кивком в сторону Эда. Это был стандартный жест, когда девушка намекала Элрику поговорить с братом, что называется, по душам. Она давно уловила, что между ними была какая-то особая связь, удивительное взаимопонимание и чуткость. Словно две половинки одного целого. Они были до невозможного похожи в одних вещах и различны в других.

Сославшись на необходимость заранее сложить всё что она хотела в этот раз принести полковнику, Винри покинула кухню, поманив за собой Урагана. Пёс обернулся на Эдварда, ткнулся ему носом в колено и убежал за девушкой, виляя хвостом. Похоже, он нашёл в ней временную замену любимой хозяйке.

— Эд, что случилось. Скажи правду. — Голос Альфонса сквозил беспокойством и неподдельным участием, и от этого мальчику стало только хуже. Почему-то никто не орал на него и не винил в случившемся, и выхода накопившейся внутренне вине просто не было. Сердце и горло словно сжимали тиски, и он не мог ничего поделать.

— Мы сильно поссорились в тот раз, я сказал, что хочу чтобы он сдох и выскочил на дорогу. Думал, если меня собьёт машина — не смертельно, нет, легонько! — он поймёт, что был неправ и утопится в чувстве вины, а вышло вот оно как. — Эдвард полностью отвернулся от брата, подтянул колени к груди и обнял их руками. Он принимал эту позу всякий раз, когда чувствовал себя наисквернейшим образом. — Ал, ты просто не был в тот день в госпитале и не видел всё это. Приходили его мама, сестра с детьми, команда… ещё куча незнакомых людей… очень многие плакали. Я чуть не убил человека, который был важен стольким людям!

Альфонс на некоторое время замолчал. Когда старший брат так себя накручивал, убедить его в чём-либо было делом практически невозможным, но — Элрик должен был признать — более полная версия событий пролила свет на определённые моменты. Рой Мустанг легко прощал мальчишкам косяки, но вот на слова реагировал более остро. Мужчина и правда мог обидеться на открытое пожелание смерти — да что там, любой здравомыслящий человек не захотел бы некоторое время (если не всегда) общаться с таким индивидуумом. Но Рой вроде как опекал братьев, поэтому Альфонс надеялся, что гнев мужчины, каким бы сильным и праведным он ни был, утихнет и исчезнет сразу как заветные слова покинут рот его брата.

Но сначала нужно было донести эту мысль самому Эдварду.

— А тебе?

— М? — Эд непонимающе вскинул бровь.

— Тебе важен полковник?

— М-м-м, не ненавижу.

Альфонсу захотелось пристукнуть наглого братца, но он сдержался. Эдварду и так было непросто, а если при таком состоянии начать читать нотации — он и вовсе уйдёт в себя. Юноша решил сделать вид, что его не задел ответ брата.

— Тогда просто извинись, уверен, он всё поймёт и простит.

— Вот ещё! Он сам виноват, что довёл меня тогда.

Альфонс стиснул зубы. В принципе, такая реакция была вполне ожидаемой, но если Эдвард до сих пор был уверен, что поступил правильно, то к чему этот спектакль с самобичеванием? Это алхимик и решил выяснить.

— Ты же только что раскаивался.

Упрёк, всё же прозвучавший, сколько бы Альфонс его не прятал, заставил Эдварда растерять напыщенность и вернуться в жалкую позу. Мальчик грустно посмотрел на стол и принялся повторять пальцем узор скатерти.

— Ну да. Но сказать ему это не смогу. Просто не смогу, Ал.

— Тогда хотя бы зайди к нему вместе с нами, посмотри на его реакцию. Может, тебе и говорить ничего не надо будет.

— Ладно.

Вечер наступил много раньше, чем ожидалось, и Эдвард с уверенностью мог сказать, что совершенно не готов встретиться с опекуном.

Но не пойти он не мог — необъяснимое желание увидеть, лично убедиться, что процесс выздоровления пусть медленно, но идёт, не давало покоя. Старший лейтенант звонила несколько часов назад, проверяя, и сообщила, что полковник делает успехи в обучении и что в пятницу ему должны будут снять гипс с руки. Элрик кивнул телефонной трубке, потому что не был уверен, что ответить. Одна часть его радовалась, что мужчина наконец получит больше свободы и перестанет жаловаться и, следовательно, раздражать Хокай, а другая — тряслась от ужаса и осознания, что такими темпами полное выздоровление полковника может наступить раньше ожидаемого срока. И это значило, что ему придётся встретиться и поговорить с мужчиной.

Нужно было.

Он обязан был извиниться.

Вот только привычной смелости не было и в помине, и Эдвард совершенно не представлял что скажет. Обычного «простите меня» будет явно недостаточно — не после всего произошедшего, а выдавить из себя нечто большее он вряд ли сумеет.

— Всё, Эд, хватит себя накручивать! — Винри размашисто хлопнула мальчика по спине и ободряюще улыбнулась: — Риза же сказала, он сейчас в настроении, так что всё будет хорошо.

— Угу.

Элрик нехотя кивнул и хмуро посмотрел на брата. Альфонс как раз закончил воевать с плохо слушающимся карабином и застегнул его на ошейнике Урагана. Пёс радостно взвизгнул, предвкушая долгую прогулку, и, поддавшись эмоциям, подпрыгнул и рванул к двери.

До госпиталя они добрались довольно быстро — общественный транспорт в этот раз ходил без перебоев. Оказавшись возле входа, Эдвард проявил инициативу и предложил подождать с Ураганом Ризу, раз уж с собаками нельзя, и подняться к ним потом. Винри и Альфонс колебались недолго и, взяв с него слово в этот раз встретиться с полковником, скрылись в дверях. Мальчик присел на корточки, потрепал подошедшего пса по морде и за ушами и отошёл к лавочке: так он меньше привлекал внимание бдительных прохожих и мог не беспокоиться о глупых расспросах.

Ждать пришлось недолго.

Риза спустилась со ступенек и подошла к скамейке максимум через десять минут. Вид у девушки был усталый, но довольный.

— Ну как он? — Эдвард передал поводок и повёл бровью, изо всех силы стараясь выглядеть невозмутимым.

— Спасибо. — Хокай кивнула и потянулась к карабину чтобы отпустить пса. Ураган редко гулял на поводке благодаря абсолютному послушанию, а учитывая, что в паре тройке метров от госпиталя располагался парк, девушка решила не томить собаку ожиданием и дать побегать уже сейчас. — Он молодец. За сегодня умудрился почти разобраться с букварём; даже несколько предложений из журнала вслух прочёл. Но ему всё ещё трудно. Понадобится чуть больше времени, прежде чем он полностью восстановит эти навыки. Но доктор делает оптимистичные прогнозы, так что надеемся на лучшее.

Хокай тепло улыбнулась, наблюдая, с каким облегчением выдохнул ребёнок. Вероятно, сам Эдвард этого не заметил.

— Значит, руку ему освободят через три дня, а что насчёт ног?

— Тут сложнее, у него перелом правой лодыжки, плюс обеих ног. Доктор говорит, не раньше чем через месяц, но до этого ещё рентген сделают. Как у тебя день прошёл? Вижу, Винри с Альфонсом всё же вытащили тебя к нему.

— Да… — Эдвард почесал затылок, отчаянно пытаясь спрятать глаза. Предательская краска залила лицо, и он не хотел выглядеть ещё более смущённым. Риза знала, как нелегко ему должно было даться такое решение. — День нормально. Хаято за Винри хвостом ходил. Кстати, она пирог испекла, мы оставили в духовке чтобы не остыл.

— Да? Тогда пойду куплю особо вкусный чай по этому поводу. Но вы не торопитесь: до окончания часов посещения ещё долго, а мне и с Ураганом погулять надо.

— Хорошо.

Попрощавшись со старшим лейтенантом и махнув гавкнувшему ему Урагану, Эдвард поднялся по ступенькам и вошёл в госпиталь. Обстановка за ночь тут не изменилась, в воздухе по-прежнему витал смешанный запах всевозможных лекарств и немного отдавало то ли кварцем, то ли ещё чем. Назвав на пункте пропуска своё имя и цель посещения, мальчик нырнул в коридор и перескакивая через две ступеньки начал свой путь на седьмой этаж. Не то чтобы ему так сильно хотелось встретиться с Мустангом — совсем нет — но долго подниматься по лестнице он ненавидел больше всего. После молока.

Нужную палату он нашёл сразу и на миг замер в нерешительности, прежде чем схватиться за ручку и потянуть на себя. Он неслышно выдохнул, стоило проникающему сквозь полузавешенные жалюзи свету попасть на глаза.

«Может ещё не поздно уйти?!» — Винри закрывала собой вид на дверь и полковник его не видел. Это дало повод Эдварду всерьёз задуматься о побеге.

— Стально… Эдвард?

«Вот и всё»

Мальчик закрыл глаза и сглотнул подкативший к горлу ком нервов. Ему нечего было бояться, он справится. Всего два слова, он долженсказать их. Наедине. Должен.

— Ладно, мистер Мустанг, мы с Алом подождём внизу. Было приятно Вас увидеть. — Винри неловко отряхнула юбку и поправила принесённый пакет с фруктами и пирогом на тумбочке. Оказавшись на ризиной кухне и обнаружив на балконе целый ящик уже начинающих портиться яблок, девушка пришла в восторг и сделала два пирога, сразу заявив, что один они отнесут попробовать полковнику, а другой — что побольше — съедят вместе с Ризой. Возражений со стороны мальчишек не было, и Рокбелл осталась довольна.

— Всего хорошего, спасибо, что пришли проведать. — Рой помахал девушке и младшему Элрику свободной рукой и ласково улыбнулся.

Они приезжали уже раз четвёртый и каждый раз удивляли: сначала принесли неизвестно где откопанный ананас (Рой даже думать не хотел, сколько эти дети заплатили за такую экзотику и, особенно, откуда такие деньги), потом подарили фотоальбом, который наполовину заполнили любезно предоставленными Гресией Хъюз снимками. По тем фото можно было изучать биографию Мустанга, кроме, разве что, детских и школьных лет. Третьим сюрпризом оказался небольшой кликер, с помощью которого Рой приноровился отсчитывать все свои удачные попытки реабилитации: будь то правильно посчитанный пример или прочитанное слово или предложение. Осознание, что число на приборе с каждым разом чуточку больше придавало сил. А теперь вот домашний пирог с яблоками. Рой честно не знал, чем заслужил такую честь, ведь преподнесение такого подарка можно было рассматривать как приравнивание к семье.

Но одно он знал точно: Винри Рокбелл замечательная девушка и Альфонс будет дураком, если её профукает. Раз уж шансы вернуть Эдварда близки к нулю.

«Кстати о нём», — мужчина вспомнил, что Рокбелл и младший Элрик покинули палату не просто так. Эдвард мялся у двери и смотрел куда угодно, но только не на бывшего начальника. — «Презирает, что ли?»

Мальчишка вдруг дёрнул головой и нахмурился. Вытянул руки по швам и впился в Мустанга серьёзным взглядом. Он явно собирался что-то сказать. Внутри Роя будто щёлкнули выключатель, и мужчина поспешил высказаться вперёд ребёнка. Потому что слушать язвительные речи сейчас совершенно не хотелось.

— Знаешь, ты не должен приходить сюда только потому что твой брат и подруга так сказали.

На мгновение ребёнок выглядел искренне удивлённым, и Рой, заметив эту перемену, пришёл к выводу, что не ошибся с мыслями. Мальчишка пришёл не по своей воле и было бы жестоко удерживать его тут, пытаясь развязать беседу и помириться. В груди Мустанга что-то кольнуло, но мужчина сохранил маску невозмутимости. Из-за своего эго и желания найти общий язык с ребёнком он оказался на больничной койке. По этим же причинам теперь заставляет Элрика тратить драгоценное время, придя к нему.

— Я…

— Всё в порядке, Эд, я понимаю. — Рой выставил вперёд руку, не позволяя мальчику говорить. — Не волнуйся, просто скажи брату и мисс Рокбелл, что я почувствовал сонливость и ты решил уйти чтобы не мешать.

— Но…

— Они поймут и поддержат, будь уверен. — Мустанг не особо понимал, зачем перебивал ребёнка и не позволял ему и слова сказать, но разум твердил, что нужно было скорее покончить со всем этим и больше не мучить ни себя, ни Эдварда. Поэтому он решился на разговор, который мысленно прокручивал не одну сотню раз. — По поводу опеки не беспокойся: я придумаю, как всё уладить, но тебе придётся потерпеть до моей выписки. В Ризенург сейчас тебя не отпустят, так как именно старшего лейтенанта я указал своим доверенным лицом. Но я вспомнил, что один мой знакомый работает юристом, и он мне должен, поэтому всё сделаем. Может не так быстро, как тебе хотелось бы, но он сможет убедить соц. службы оформить опекуном твоего брата…

Эдвард стоял словно громом поверженный, не в силах произнести ни слова. Золотистые глаза расширились от шока, губы пересохли и приоткрылись, а сердце принялось отбивать чечётку. Он не понимал, к чему Мустанг говорил всё это. Он от него отказывался? Эдвард так сильно достал его, что он не выдержал и решил избавиться от него? И почему глупый полковник выставлял всё в таком свете, словно делает ему величайшее одолжение? Конечно, он бы хотел жить вместе с Алом, но ведь тот уже взрослый, ему нужно свою жизнь устраивать (как бы ни было больно осознавать это, но его брат прекрасно смотрелся с Винри), да и за здоровьем следить он тоже должен. Пятилетний ребёнок будет только мешать ему, что бы Ал ни пытался там возразить.

«Ты такой же как Хоэнхайм!» — Эдвард резко развернулся и, даже не взглянув на ещё что-то говорившего полковника, потянул за ручку двери. Та захлопнулась за спиной с громким хлопко́м, и ребёнок пустился бежать по лестнице, всеми силами стараясь удержать напрашивающиеся на глаза слёзы — объясняться перед Алом и Винри было последним, чего он в тот момент хотел.

В итоге он так и не нашёл в себе сил прервать речь полковника и извиниться.

Комментарий к 12 - Реабилитация

Всё, депрессивная атмосфера на этой части закончилась!

========== 13 - Нет времени жалеть себя! ==========

Рой нажал кнопку таймера и с удовлетворением обнаружил, что скорость чтения практически вернулась; до полного восстановления не хватало каких-то пары-тройки секунд, и это не могло не радовать. Со счётом тоже проблем уже не было, хотя на сложных примерах и задачах он ещё иногда «подвисал». С рукой тоже всё шло своим чередом — мышцы постепенно «вспоминали» свои функции и с каждой новой тренировкой болели не так сильно. Он уже почти нормально сжимал и разжимал кулак, локоть, правда, иногда переоценивал свои силы. Но, как не уставал повторять его лечащий врач, реабилитация шла полным ходом, и его показатели были разве что не чудом.

К сожалению, данная фраза всё равно не означала, что ему можно будет вернуться на службу. Даже с самыми современными технологиями лечения, какие были в военном госпитале, нельзя было полностью убрать все последствия аварии. А на альмедику — единственный в его случае шанс на исцеление — пока рассчитывать не приходилось: доктор Марко был единственным, кому полковник мог бы довериться, но даже так — насколько Рой помнил, у мужчины закончились красные камни, а без них сложнейшую операцию было не провести. Да и дозвониться до доктора пока никак не получалось.

«Радуйся, что вообще ходить сможешь!» — эти слова нередко повторял лечащий врач, и эти слова постепенно заполняли мозг Роя. В некотором смысле мужчина даже смирился. Многие другие люди после подобного столкновения умирали на месте или оставались инвалидами на всю жизнь, а тут — он успешно восстанавливался, через пару недель ожидал снятия гипса с ног и мог рассчитывать на вполне спокойную жизнь в ближайшем будущем. Нужно было уметь радоваться тому, что было.

Дверь в палату открылась без стука, и внутрь вошёл Хайманс Бреда, нагруженный стопкой книг различной тематики. Здесь были и медицинские справочники, и сочинения алхимиков, и даже несколько учебников по тактике из военной академии. Касательно последнего — Рой, на досуге размышляя, чем сможет занять себя после выхода на внеплановую пенсию, поделился тревогами с командой и Фарлан (вот уж у кого действительно найдётся ответ на любой вопрос) то ли в шутку, то ли в серьёз предложил полковнику попробовать себя в роли преподавателя. Аргументы у прапорщика тоже были: долгий опыт работы с подростками и детьми (братья Элрики), вытекающее из первого пункта повышенное терпение, привычка всем всё разъяснять при малейших вопросах и, самое главное, превосходные способности в тактике (ни для кого не было секретом, что Огненный алхимик всегда просчитывал свои действия на два шага вперёд, что значительно повышало успехи его команды в различных операциях). Мустанг, выслушав подчинённого, первое время хмурился и был уверен, что над ним просто издеваются, но потом, немного поразмыслив, решил, что вариант вполне неплохой. В конце концов, хуже чем Стальной курсанты вести себя не будут, а учитывая, сколько сослуживцев за всё время его проведения в госпитале пришло его проведать, об отношениях с коллегами волноваться не придётся. Во всяком случае не сильно, так как из любого правила есть исключения.

Бреда поставил книги на прикроватную тумбочку и вытер со лба пот рукавом кителя. Несмотря на летний вариант формы и более лёгкую ткань, рукава всё ещё были длинные, что порой сильно усложняло задачу стойко переносить тягости погоды. Июнь выдался на редкость жарким, и столбик термометра редко когда опускался ниже тридцати градусов. Дождей, как назло, почти не было, из-за чего в стране был объявлен оранжевый уровень опасности. Спецмашины поливали асфальт по пять раз на дню, фонтаны собрали вокруг себя всех представителей местной фауны, а леса периодически поливали с военных воздушных шаров в целях профилактики пожаров. Гражданские старались лишний раз не высовываться на улицу, а все те несчастные, вынужденные работать на жаре, из последних сил сдерживали желание избавиться от одежды.

— Вот всё, что Вы просили, полковник. — мужчина по-доброму улыбнулся Мустангу. После той жуткой аварии он, как и другие члены команды, были готовы совершить невозможное только чтобы начальник не впадал в депрессию и нашёл себе новый смысл жизни. В конце концов, стать во главе страны — мечта замечательная, но на ней свет клином не сошёлся. Они все хотели, чтобы Огненный алхимик это понял и, кажется, наконец это начало происходить. Маленькими неуверенными шажками, но начало.

— Спасибо, лейтенант. — Рой потянулся к стопке, вытащил небольшой учебник из середины и, удовлетворённо хмыкнув, раскрыл на случайной странице. — Не то чтобы я загорелся идеей, но в академию действительно будет проще устроиться и, к тому же, формально я останусь в армии.

— С доктором Марко связаться так и не удалось? — Хайманс кивнул на откровение начальника и обеспокоенно изогнул брови.

— Нет.

Казалось, Рой даже не напрягся от вопроса. Привык — понял лейтенант и мысленно стукнул себя по лбу: и Хэвок, и Фалман с Фьюри наверняка спрашивают то же при каждом визите. Сами того не желая, утопая в беспокойстве, все они давили полковнику на больное место. Хайманс решил сменить тему на не менее болезненную, но требующую скорого решения, а именно на братьев Элриков. Вернее, на старшего.

— Что с шефом? По-прежнему не разговариваете?

Мустанг нахмурил брови, перелистнул страницу учебника и пробормотал что-то про недоучек-писателей, составляющих текст. Прошло достаточно мгновений и Бреда уже начал думать, что его нагло проигнорировали, когда полковник тихо ответил:

— С того разговора он больше не появлялся. — Мужчина закрыл книгу, отложил на край кровати и, опёршись на руки и сделав усилие, свесил ноги с койки. Теперь, когда они уже не были на растяжке, он мог взбираться в инвалидную коляску и «прогуливаться» по коридорам и (когда рядом был кто-то из сослуживцев) выезжать на улицу. — Риза говорит, он до сих пор как неприкаянный ходит, крушит всё вокруг и выделывается, а ночами будит своим плачем. Ведёт себя как ребёнок, а не привычный нам подросток. И я не понимаю, чего он так расстроился. Разве не должен был радоваться, что нелюбимый опекун сдался и решил передать опеку над ним его брату?

Хаймансу захотелось хлопнуть себя по лицу или — что больше — отвесить бестолковому начальнику крепкий подзатыльник. Серьёзно, неужели Рой Мустанг до сих пор не видел истинных чувств Эда? Как он вообще полковником стал в таком молодом возрасте? Но кричать на больного было как минимум неуважением, поэтому мужчина решил пойти в обход.

— А что на это говорит старший лейтенант?

— Старший лейтенант говорит, что я идиот и должен разуть глаза.

— Ух, точнее не выразишься…

— Чего? — Рой возмущённо поджал губы, не в силах поверить в очередное предательство. Почему все называли его идиотом, когда речь заходила о несносном мальчишке? Ну что он не видел, что прекрасно видели другие? И Хайманс уже пятый, кто сразу согласился с мнением Хокай. От этого на душе буквально кипело.

— Нет-нет, ничего. — Бреда помахал ладонью перед лицом, жестами пытаясь убедить Мустанга, что он и правда молчал. Скептичный взгляд полковника дал понять, что на уловку он не повёлся. Хайманс вздохнул и снял китель, удивляясь про себя, почему раньше не пришёл к такому простому решению: в Уставе не написано, что за пределами Штаба он должен разгуливать, будучи полностью облачённым в форму. — Я имею в виду, разве Вы не думали, что шеф просто не умеет выражать свои чувства иначе, чем через колкости и агрессию?

— Хочешь сказать, на самом деле он меня трепетно любит и выделывается лишь потому, что стесняется прямо проявлять свои чувства? — Рой фыркнул, неудачно замаскировав смешок, — ничего более глупого я жизни не слышал. Этот пацан меня на дух не переносит. Я прекрасно вижу, как он общается с братом, Рокбелллами, да даже со всеми вами! А меня он нарочно доводит до белого каления. Всегда всё делает на принцип, всегда грубит и я вообще молчу про уважение.

— Ну, мы и остальные ему не родители, чтобы проверять на прочность.

Это полковника разозлило.

— Так я тоже вообще-то!

— Да? — Бреда поднял брови в деланном удивлении. — Но Вы его постоянно воспитываете, неудивительно, что он ведёт себя соответствующе.

— Что за чушь ты несёшь? — Рой нахмурился, сложил руки на груди и пробуравил подчинённого злым взглядом. — Я никогда не пытался и не хотел стать отцом этому шалопаю.

— Может и нет, — не стал отрицать лейтенант, — но Вы его контролируете. Ругаете, наказываете, если нашкодит и хвалите, пусть и своеобразно, если он всё делает как надо. — Прозвучало это так, словно мужчина озвучил самую очевидную истину, которую поняли все кроме самого Мустанга.

На лбу Роя вскочила жилка.

— Я был его начальником! Не мог же сквозь пальцы смотреть на весь тот бедлам, что он творил, конечно, наказывал.

Если лейтенант и проникся его словами, то виду не подал. Лишь самодовольно усмехнулся, будто бы что-то для себя подтвердив.

— Но теперь, когда он превратился в ребёнка, ничего не поменялось. Разве что Вы стали опекать его ещё больше, вон, даже под колёса кинулись.

В словах Бреды не было упрёка, только бесконечное терпение и плохо замаскированное желание донести свои мысли. Рой устало закатил глаза и махнул рукой: все вокруг будто бы сговорились и в упор не желали его слышать, продолжая гнуть свою линию. Мужчина потянулся к книге и вернулся в положение лёжа, старательно делая вид, что крайне заинтересован строчками из учебника. В конце концов, если он собирался начать карьеру преподавателя, ему нужно было ознакомиться с материалом.

Скрип двери известил, что побыть наедине со своими мыслями не получится, и Рой с толикой раздражения поднял глаза на вошедшего чтобы в следующий момент попытаться встать и вытянуться по струнке.

— В Вашем состоянии это лишнее, полковник. Лежите-лежите. — Кинг Брэдли махнул рукой, призывая мужчину оставаться на месте. — Вольно, лейтенант.

— Ф-фюрер, сэр… — Мустанг не скрывал одолевших его смятения и беспокойства. — Чем могу быть полезен? — Рой едва сдержался чтобы не выругаться при главнокомандующем: чем он может быть полезен, если пока даже ходить не может? Наверняка врачи сообщили свои прогнозы кому-то из верхов, а те — в свою очередь, Брэдли. Офицер напрягся, понимая, о чём, скорее всего, пойдёт разговор. Потому что сам фюрер не стал бы навещать его просто так. Бросил говорящий взгляд на явно нервничающего Бреду, который не знал что ему делать. С одной стороны, его присутствие тут явно лишнее и он не хотел смущать полковника при частном разговоре, с другой — приказа уходить от главнокомандующего не поступало и Мустангу нужна была моральная поддержка.

— Я хотел бы обсудить ситуацию, по которой Вы сейчас здесь. — фюрер щёлкнул пальцами, и охрана в виде двух весьма крепких мо́лодцев скрылась за дверью. Брэда воспринял это как знак также покинуть палату и мысленно похвалил себя за сообразительность, когда никто не стал его останавливать. Брэдли удовлетворённо кивнул, оставшись тет-а-тет с Огненным алхимиком и осторожно присел в ногах офицера. Взгляд зацепился за книгу в руках Мустанга. — Что читаете?

***

Закат окрасил небо в багрянец, местами сменяющийся золотисто-жёлтым. Кроны высоких тополей и очертания зданий казались возникшими из другого измерения и обладающими некими магическими свойствами в этом чарующем свете всевозможных цветов. Наблюдая из окна за стремительно улетающими вдаль силуэтами птиц, Рой отстранённо подумал, что сумерки его любимая часть дня. Это было спокойное время, когда текущий рабочий день уже закончился, а новый — ещё не начался; когда всё вокруг меняло свой образ и когда мысли, ещё несколько часов назад кажущиеся разумными, вдруг круто разворачивались на сто восемьдесят градусов.

Молодой офицер тряхнул головой, стараясь убрать с глаз мешающиеся пряди чёлки. Ему было о чём подумать.

«Уверен, по своём возвращении из Ксинга Марко найдёт способ вернуть тебя в форму. Слышал, там очень развита альмедика», — слова фюрера снова забили в голове отбойными молоточками, и мужчина поморщился. Кинг Брэдли ушёл уже несколько часов назад, а его хитро улыбающийся в усы образ всё равно был свеж как никогда ранее. Рой не был уверен вызвано ли это небрежно поданной надеждой или же неожиданностью от слишком тонкого намёка на возможное продвижение по карьерной лестнице.

Мустанг глубоко вдохнул и выдохнул и, немного подтянув к себе стойку с капельницей, снова посмотрел в окно. На память он никогда не жаловался, и та частенько выручала его в нужные моменты, но иногда — очень редко — мужчина хотел, чтобы воспоминания не вгрызались в мозг так сильно. Полковник опустил веки, и перед глазами вновь пронеслась череда минувших событий.

Его команда провела с ним почти целый день (постоянно чередуясь), а когда подчинённые ушли, внезапно объявилась мисс Рокбелл с младшим из Элриков. Девушка выглядела уверенной, даже слегка боевитой, в то время как Альфонс неловко мялся у порога. За последние две недели эти двое стали довольно частыми посетителями, но, надо отдать им должное, больше никак не надоедали размышлениями об их с Эдом отношениях и просто рассказывали всё что бывший Стальной успел натворить за прошедшее время. Правда, мисс Рокбелл до сих пор не оставила попыток убедить полковника, что Эдвард жалел о своём поведении и отчаянно желал помириться с опекуном (пусть эти попытки и были вскользь и намёками и уже не раздражали). Рой слушал, вяло кивал и в очередной раз напоминал, что с пацаном он не ругался, а менять своего решения о передаче опеки Алу не желает исключительно из соображений о лучшем будущем для ребёнка. Однако ни Винри, ни Альфонс его словам кажется не верили. В определённой степени это напрягало и даже обижало мужчину: он любил непослушного мальчишку и действительно верил, что поступит правильно, отказавшись от опеки над ним. Так он бы перестал раздражать сорванца, и тот зажил бы спокойной, размеренной жизнью, купаясь в любви и ласке, которых Рой вряд ли бы когда-нибудь смог дать — жизнь военного приучила к строгой дисциплине и сюсюкаться Мустанг не любил, несмотря на то что давал мальчишке почти полную свободу действий. А ведь дети ждут прежде всего именно этого.

Роя передёрнуло, когда в памяти всплыл образ возмущённой Рокбелл, ворвавшейся (иначе не скажешь) в палату ровно на следующие сутки после его разговора со Стальным. Девушка говорила сбивчиво, обвиняющее тыкала в него пальцем и несмотря на всё своё возмущение и недовольство, была слишком близка к слезам. Мустангу потребовалось немало сил, нервов и времени чтобы её успокоить и убедить доходчиво пояснить, что её так встревожило.

Как он тогда и предполагал, разговор зашёл об Эдварде.

Отчаянно жестикулируя, подкрепляя свои слова мыслями, девушка пыталась в ином свете представить действия друга. Что-то бормотала про стеснительность и страх быть отвергнутым, но при этом выглядела так, словно старалась убедить в этом прежде всего себя саму. Рой ей совершенно не поверил. Возможно, Винри поняла это, а возможно — решила, что мужчина пока не готов увидеть истину. В любом случае, больше она эту тему не поднимала, за что мужчина был очень благодарен.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и улица вмиг окрасилась в серые и тёмно-синие краски, утратив красоту огненного заката. Рой Мустанг встрепенулся, понимая, что слишком ушёл в свои мысли и потерял драгоценное время. Мужчина нахмурился, сложил пальцы в замок и вытянул руки вверх, вытягивая спину, расслабляя позвонки. На вечер он запланировал просмотр газет и журналов, заботливо принесённых Ризой и другими посетителями после его нытья о том что ему жуть как надоело пялиться в детские книжки с картинками.

Выбрав из внушительных размеров стопки те, что принесла старший лейтенант — потому что она лучше всех знала его вкусы и предпочтения — мужчина удобно расположился на койке, подложив подушку под спину, чтобы не чувствовать холод стены. Первая страница открыла вид на длинный список оглавления, и взгляд Роя зацепился за небольшую галочку возле одного из пунктов. Пробежавшись глазами по остальным и решив, что отмеченный — действительно наиболее интересный, мужчина мысленно похвалил Хокай за помощь и принялся листать страницы в поисках нужной. Сложенный пополам лист А4 выпал из журнала, когда мужчина почти открыл искомый раздел.

— Это ещё что? — пробормотал себе под нос мужчина, потянувшись за листом. Обычно в журналах не было никаких вкладышей, поэтому в мозг закралась мысль, что листок ему подсунула сама Риза. Это вызвало вполне осмысленный интерес. — Блин…

Рой устало вздохнул, перевернув листок и увидев уже знакомые детские каракули. Этот рисунок родился из-под лёгкой руки Эдварда и был принесён Хокай ещё в первый день, когда его перевели из реанимации в отделение терапии. Мужчина потёр лоб, не уверенный, почему сердце вновь зашлось в ненормальном ритме, а горло засаднило.

Это был самый обычный рисунок самого обычного пятилетнего ребёнка — Рой видел сотни таких, вышедших из-под пера своих племянников, но… Но. Ни один так не трогал его душу. Мужчина аккуратно разгладил лист, боясь случайно порвать или размазать цвета. Семья. Самая обычная семья из трёх человек плюс собака — именно такие чувства возникали, когда он смотрел на эдовы каракули, лишь отдалённо напоминающие его, Ризу и самого художника. Ураган получился лучше всех. Мужчина улыбнулся, чуть прикрыв глаза. Смешно кому сказать, но ребёнок облачил в рисунок самое сокровенное желание самого Роя — даже мечта стать фюрером несколько меркла перед ним. По сути, цель достичь вершины была лишь средством устранить возможные проблемы на пути да загладить совершённые в далёком прошлом ошибки. Признание народа и искупление не согреют холодным вечером и не заполнят пустоту в душе; для этого нужны самые близкие люди. Те, которых называют семьёй. После смерти лучшего друга и случившейся аварии Рой наконец понял это. Жизнь в один момент может круто измениться (не всегда в лучшую сторону), и в одиночку очень легко впасть в депрессию, из которой неизвестно, сумеешь ли выбраться.

«Ну что за мальчишка!» — мужчина аккуратно сложил рисунок пополам и, покопавшись в тумбочке, сунул его в полупрозрачный пакет, в который начал постепенно складывать всё, что он собирался забрать домой. Таких вещей накопилось немного — в основном, небольшие безделушки, подаренные сослуживцами и всеми, кто его навещал, — но они были дороги сердцу.

Рой поднял глаза на настенные часы с флагом Аместриса, с удивлением обнаружил, что уже половина десятого. Кажется, разглядыванием детского рисунка он увлёкся чуть дольше, чем думал. В любом случае, звонить сейчас Хокай было поздновато: пусть девушка и не ложилась раньше одиннадцати, у неё сейчас жил пятилетний Эдвард Элрик, маленькому телу которого нужен был полноценный отдых и, соответственно, все десять часов сна. Желательно без внезапного пробуждения от трели телефона. Однако это не унимало странного желания увидеться с ребёнком, и мужчине пришлось раз за разом напоминать себе, что сонный мальчонка вряд ли адекватно примет его слова и вообще — такие вещи нужно обсуждать не по телефону, а при личной встрече.

Душевные метания прервали доктор с медсестрой.

— А Вам всё не спится, полковник. — В голосе врача проскочили уже привычные и родные нотки веселья и лёгкой поддёвки, в которой не было никакого желания реально задеть или обидеть. Мужчина одёрнул лацканы халата и поправил немного сползшие очки. — Как самочувствие?

— Потихоньку. — Сам того не желая, Рой расплылся в ответной усмешке: — с чего вдруг Вы лично почтили меня своим вечерним визитом?

В медсестре не было ничего неожиданного: девушка каждый раз примерно в это время приходила чтобы измерить давление, обработать уже давно затянувшиеся царапины, следы от швов и просто поинтересоваться, нуждается ли он в чём-либо. Довольно милая девочка, немногим младше старшего лейтенанта и первое время пытавшаяся обратить на себя внимание, но быстро бросившая эти попытки после одного говорящего взгляда от увидевшей её стремления Хокай. Рой до сих пор расплывался в самодовольной улыбке всякий раз, когда вспоминал ту сцену. Это было, без сомнений, приятно и очень льстило.

— Выдалась свободная минутка, вот и пришёл к своему самому капризному пациенту. Вижу, Вы уверенно идёте на поправку. Кстати, хорошие новости обычно сообщают утром, но я не буду тянуть: оставшийся гипс снимем уже через недельку — кости срослись, но я хочу убедиться, что не будет осложнений, поэтому потерпите ещё немного.

— Круто.

Рой скривился и дал себе ментальный подзатыльник. Такими словечками обычно бросался Стальной и его погодки, и не пристало военному офицеру вести себя как сопливый подросток.

— Да, Вы молодец. — врач не обратил на его лексикон никакого внимания, и Мустанг почти вздохнул с облегчением. Не то чтобы он сказал что-то постыдное, просто было немного неловко прежде всего перед самим собой. Доктор снова поправил очки и кивнул медсестре проделывать все стандартные процедуры, в то время как сам присел в ногах полковника и чуть прищурился. — Знаю, это не моё дело, но как у Вас с сыном? Он выглядел таким подавленным вчера и позавчера, когда покидал Вашу палату.

«Что?» — Рой почти почувствовал как глаза норовили вылезти из орбит от удивления. Эдвард навещал его? Когда?

— Примерно в три - начало четвёртого. Мы давно смирились, что часы посещения пацана не останавливают.

Мустанг моргнул, осознавая, что последний вопрос случайно озвучил. Но это было нелепо! Эдвард не навещал его с того самого разговора, Хокай бы сказала, будь это не так. Верно ведь? Но и оснований не верить врачу у мужчины не было: доктор был довольно честным человеком и не стал бы шутить таким образом. А потом ледяным душем пришло понимание: время! Стальной навещал его днём, спустя некоторое время после плановых инъекций, от которых он вечно засыпал! Именно поэтому он и не знал о приходах ребёнка, а Риза — вот от кого точно не ожидал такого предательства! — нагло утаивала столь ценную информацию. Возмутительно.

— Эй, док, а давно ребёнок так ко мне заходит?

— Да с самого начала, вроде, а что? Не знал, что ли?

— Вот ведь! Конспираторы хреновы… — Рой сжал кулаки и скорчил наверное самую недовольную рожу, какую только мог. Всё не верилось. Слегка недоумённый взгляд врача вернул его на землю, и полковник чуть стушевался. — Простите.

— Да ничего, — махнул рукой врач.

Медсестра озвучила показатели давления и обмакнула ватный диск в антисептик, предварительно развязав шнурок больничного халата Мустанга и открыв вид на испещрённую шрамами и продолговатыми порезами грудь. Процедура была привычной, но мужчине всё равно было немного неловко от того что девушка так пристально его разглядывала. Чтобы отвлечься, Рой решил сконцентрироваться на всём, что произошло с ним в последние месяцы. В памяти некстати всплыли красные глаза Эдварда, когда он спешно покидал палату после их второй встречи лицом к лицу. Он сказал ему такие жестокие слова — неудивительно, что мальчишка решил больше не попадаться на глаза. Рой не был уверен, чувствует ли ребёнок просто обиду или боль, но упоминания Ризы и мисс Рокбелл об ухудшающемся поведении и слезах по ночам наводили на мысли, что Эдвард решил, что полковник от него отказался. Это объясняло и агрессию, и слёзы, и кучу мрачных рисунков, которые, по словам старшего лейтенанта, всё копились на столе.

«Какой же я идиот», — теперь слова Хокай и остальных членов команды стали прозрачны как стекло. Эдвард просто напросто боялся. Отказа, последствий, возможной боли. Вдруг вспомнилось, что отец Элриков ушёл, ничего не объяснив и просто хлопнув дверью — во всяком случае, именно так говорил Эдвард, когда через силу вспоминал тот момент. Было видно, что несмотря на всё возмущение и недовольство ребёнок сильно переживал по этому поводу. Рой лишь понадеялся, что ещё можно было всё исправить и объяснить Стальному, что его слова не имели скрытого смысла и он просто хотел как лучше. Параллельно в мозгу начала крутиться известная поговорка, но мужчина усилием воли заставил её замолчать.

Времени сидеть и жалеть себя не было и нужно было исправлять ситуацию. Мустанг поморщился, когда медсестра провела антисептиком по швам на затылке, и поднял глаза на врача.

— Док, я могу попросить перенести укол на утро или на поздний вечер? Не хочу пропустить очередной визит своего неслуха.

***

Эдвард перевернулся на левый бок и в сотый раз за прошедшие два часа уставился на размеренно подымающуюся и опускающуюся грудь Урагана. Пёс взял за привычку спать возле кровати мальчика, то ли оберегая таким образом от возможных кошмаров (что мало помогало, если честно, так как он по-прежнему просыпался в слезах), то ли просто составляя компанию. Элрик сдержал жгучее желание погладить пушистый мех: будить собаку не хотелось. Он сам был виноват, что не мог заснуть.

«Нет, это всё глупый фильм!» — Эдвард нахмурился и потёр воспалённые от усталости глаза, коря себя за прогулку возле недавно открывшегося магазина новейшей техники. Парочка цветных телевизоров гордо стояла в витрине, транслируя какой-то фильм, на одну из сцен которого Эдварду не посчастливилось попасть. Не посчастливилось — потому что это была сцена примирения между родителем и ребёнком. Взрослым мужчиной и совсем ещё мелким мальчонкой. Непроизвольно Эдвард провёл параллель между персонажами фильма с собой и полковником.

Его разрывали противоречивые чувства: одно желало отмотать время чтобы обойти злополучный магазин стороной и не видеть эту сцену, а другое хотело посмотреть фильм целиком дабы выяснить, что такого натворил ребёнок, что вызвало разлад в отношениях с отцом. Потому что судя по опущенной голове, обилию слёз и совершенно жалкому виду детского персонажа — что-то серьёзное. Взрослый тем временем смотрел сурово и на мгновение Эдварду показалось, что нет, не простит, но лицо и взгляд мужчины плавно менялись от строгого к более мягкому, прямо пропорционально степени раскачивания ребёнка. Мальчик что-то бормотал, утирая слёзы рукавом вязаной кофты, всхлипывал и не решался смотреть на родителя, пока тому не надоело стоять и смотреть на страдания сына и он не притянул его к себе, обнимая.

Оба актёра сыграли замечательно, но Элрика не оставляло чувство, что всё увиденное не было частью задуманного сценария, а являлось реальной семейной ссорой, заснятой на объектив чьей-то любопытной камеры.

Эдвард не мог с уверенностью сказать, что именно за чувства он испытывал к полковнику. Вряд ли это было то самое, что он мог чувствовать по отношении к отцу, но… В определённой степени Рой Мустанг был для него примером. Это понимание активно отвергалось и хранилось в тайне за семью замками, но врать самому себе бывший алхимик не мог. Также его сильно жалили упрёки и ругань опекуна, но короткая, редкая, как правило вскользь, похвала заставляла сердце трепетать от радости. Но эти эмоции тоже старательно прятались под маской грубости и хамства. Отстранённо Эдвард задумался, а простил ли бы его полковник, разревись он также.

«Наверное нет. Или да? Или всё-таки нет? Нет, наверное, да, он ведь не злой…» — Эдвард тяжело вздохнул и сел на кровати, понимая, что подобные мысли никак не поспособствуют скорейшему засыпанию.

Ураган, почувствовавший его возню, открыл сонные глаза и недовольно заворчал, также приняв сидячее положение. Каким-то образом пёс понял, что не спал его подопечный вовсе не от кошмаров, а потому не спешил облизывать лицо и утешать.

— Прости-прости, — Эдвард поднёс палец к губам, обеспокоенно глянув на дверь. Свет под порогом не зажёгся, а значит старший лейтенант ничего не услышала. Это успокоило. Однако Ураган успокаиваться не желал и выжидающе смотрел на мальчика, готовый если что разразиться громогласным лаем. Поведение пса несколько дезориентировало Эдварда и в некоторой степени помогло собраться с мыслями.

Маленький бывший алхимик ещё раз потёр кулаком глаза, зажмурился и обхватил плечи ладонями, прогоняя неизвестно отчего пробежавшиеся мурашки. Чувство вины и стыда всё ещё сидело внутри разрастающимся гнойным комом, и нужно было что-то с этим делать.

«Полковник в госпитале уже достаточно времени. Я должен попробовать ещё раз до того, как ему снимут гипс с ног и выпустят. А то он может просто не захотеть слушать», — Эдвард тряхнул чёлкой и решительно сжал правую ладонь в кулак, левой потрепав пса по голове. — Ты прав, Ураган, у меня нет времени сидеть тут и жалеть себя, я должен поговорить с полковником и попытаться всё исправить.

Ураган вильнул хвостом, громко гавкнул в согласии, и, встав передними лапами на постель, потянулся шершавым языком к лицу мальчика, игнорируя все попытки последнего отстраниться. Не без облегчения Эдвард понял, что Риза Хокай в этот раз устала слишком сильно, чтобы просыпаться от одного тява своей собаки.

Комментарий к 13 - Нет времени жалеть себя!

**Кинг Брэдли тут самый обычный человек, который заботится о своей стране и о подчинённых.**

Ну вот, осталось всего 2 главы (по факту - одна, т.к. 15 что-то типа эпилога, в котором будут объяснены некоторые детали)

Спасибо всем, кто остаётся со мной ;)

**П.С. Буду очень признательна за отзывы!**

========== 14 - Загадывая на будущее ==========

Ночь прошла быстро и незаметно, забрав с собою страхи, неуверенность и целый ворох мыслей, начинающихся с банальной, но напрягающей фразы «что, если». К удивлению Эдварда, после принятого решения он почти сразу провалился в сон и проспал до самого утра, не просыпаясь даже в туалет. Солнечные лучи сумели пробиться сквозь плотно завешенные шторы лишь к началу одиннадцатого утра, и мальчик с ужасом вскочил с кровати, сетуя и на себя, и на Хокай с Ураганом, которые не потрудились его разбудить. Ночью, прежде чем заснуть, он придумал план, но в этот план совершенно не вписывался сон почти до полудня. Ему ещё нужно было речь составить и отрепетировать!

Наспех заправив кровать, умыв лицо и кое-как проведя расчёской по вновь спутавшимся за ночь волосам, Эдвард поспешил одеться и пойти в кухню за завтраком. На столе уже привычно стояла завёрнутая в полотенца кастрюля с едой, лишний раз напоминающая, что старший лейтенант ушла на работу. Обычно мальчик чувствовал в такие моменты некое подобие тоски, но в этот раз одиночество было только на руку. Никто не станет задавать вопросы и мешать. Цокая коготками по ламинату в кухню вбежал Ураган. Пёс радостно вилял хвостом и повизгивал, как делал всякий раз, когда близился час гулять — с появлением Эдварда время для собаки сбилось и вместо привычных прогулок утром и вечером добавилось ещё пару днём. Не то чтобы Ураган был против.

— Прости, приятель, не сейчас. — Эдвард привычно почесал собаку за ухом и, раскрыв полотенца, подошёл к мойке сполоснуть руки. Ураган — пёс без сомнений замечательный, но гигиена должна оставаться на уровне. Риза Хокай требовала того же.

Мальчик достал из шкафчика тарелки, вооружился вилкой и с довольным видом уселся за стол, подняв крышку с кастрюли. Варёная картошка и тушёное мясо, залитое сыром и майонезом — Эд был в восторге от еды и поспешил положить на тарелку свою порцию, старательно игнорируя внимательный взгляд Урагана. Старший лейтенант никогда не уходила, предварительно не покормив любимца, и Эдвард не собирался рушить уже устоявшиеся правила. Прогулки тут не в счёт — Риза была очень рада, что у собаки появилась дополнительная возможность погулять и справить свои нужды.

«Уважаемый полковник… Нет, это, пожалуй, слишком», — Элрик скривился, понимая, что если начнёт речь с этих слов, бывший начальник точно не станет дослушивать. Потому что слишком уж притворно оно звучало — Эдвард никогда не обращался к нему в таком тоне. Но и начинать с привычного «Эй, дурень-полковник» или просто «эй, полковник» тоже было как-то нет. Мальчик вздохнул, понимая, что в голову ничего не лезло. То есть, он уже примерно представил, что и как скажет, как извинится, но вот на вступлении фантазия бастовала.

— А у тебя есть идеи? — проглотив кусок мяса, Эдвард вопросительно кивнул поднявшему уши Урагану. Пёс склонил голову набок и ожидаемо промолчал, чуть вильнув хвостом. Мальчик наколол на вилку картошку. — и у меня нет. А ведь сегодня просто идеальный день для разговора по душам.

День и правда был идеальный: столбик термометра застыл на отметке той самой температуры, когда до жары и прохлады было одинаково далеко и можно было наслаждаться жизнью, а не гадать, что надеть; лужи после прошедшего вчера кратковременного ливня уже высохли; птицы наперебой щебетали, а клумбы возле подъездов благоухали ароматами различных цветов. В кои-то веки прогнозы синоптиков оказались верны, и Эдвард надеялся, что погожие деньки продлятся хотя бы неделю. Быть запертым летом дома из-за гроз и ветра было так себе удовольствием. Размышляя над погодой и по нескольку раз «смакуя» каждый возникающий вариант речи, мальчик не заметил, как закончил завтракать и оказался у мойки. Вымыв посуду и тщательно вытерев её полотенцем, убрал обратно в шкафчик и, не в силах больше выносить крутящегося под ногами пса, решительно направился в коридоре. Там, на верхней полке обувного шкафчика, был скручен поводок и лежал в самом углу намордник. Последний атрибут использовался лишь в одном случае — при походе к ветеринару. Эдвард сдержал смешок, вспомнив рассказы Ризы про посещение ветклиники, полнейшую панику в глазах обычно бесстрашного Урагана и общую атмосферу безнадёжности, повисшую в коридоре ожидания над питомцами различных форм и мастей.

«А сам то! Тоже уколов до дрожи в коленках боишься», — саркастичный голос совести, удивительно похожий на голос Роя Мустанга, прозвучал в голове слишком громко, враз прогоняя всё веселье.

«Заткнись!» — нахмурился Эдвард, искренне не понимая, откуда у него вообще взялись такие мысли. Конечно, полковник не мог проникнуть в его голову, а даже если бы и проник — вряд ли бы стал поддевать насчёт чего-то такого. Скорее, начал бы читать нотации о поведении, хороших манерах и иже с ними. А ему и без этого было тошно.

Нужно было развеяться. Возможно, годные мысли придут внезапно, когда он полностью отвлечётся от поставленной задачи. Тряхнув чёлкой и кивнув самому себе, Элрик несколько раз хлопнул себя по коленям, подзывая Урагана, чтобы зацепить поводок.

— Ну что, мальчик, пойдём погуляем?

Пёс ответил яростным вилянием хвостом, несколькими прыжками и тихим поскуливанием. С Эдвардом он не особо стремился соблюдать установленные хозяйкой правила и мог позволить себе вот такое, слегка взбаламошенное поведение — той, кто могла бы отругать, рядом не было.

***

Мысль оказалась верной, и уже на середине прогулки по парку Эдвард понял, что именно стоит сказать полковнику, чтобы и уважение проявить, и естественно звучать. «Здравия желаю, товарищ полковник» — редко, очень редко, но он использовал эту фразу при приветствии (когда шкодил особо сильно), поэтому у мужчины не должно было возникнуть ненужных подозрений. Наоборот, он бы понял, что Эдвард не шутит, а действительно раскаивается. И тогда, возможно, перестал бы злиться и простил. Уйдя в свои мысли, мальчик отпустил Урагана с поводка, и пёс от радости принялся наматывать круги вокруг площадки, небольших клумб и фонарных столбов. Когда бо́льшая часть энергии собаки была высвобождена и он уже собирался подойти к одиноко стоящему у лавочки Эдварду, из кустов выскочил щенок аместрийской овчарки, вслед за которым показался и запыхавшийся хозяин-погодка Элрика. Не без удивления Эдвард узнал в взъерошенном мальчике Астара.

— Привет.

— Эд! Какими судьбами, ты же вроде уехал? — Астар удивлённо изогнул брови, при этом упорно пытаясь схватить своего щенка за бирюзовый ошейник. Питомец шутливо огрызался, вертелся и тянулся мокрым носом к застывшему и с интересом разглядывающему его Урагану. — Мираж, да стой же ты!

— Классное имячко. — Эдвард кивнул на собаку друга.

— Да, это ему заводчица дала, вместе с паспортом. Там вообще целая вереница: Мираж Прайд Дэн как-то там. Я сразу хотел его переименовать, но родители сказали, что он уже привык, и не надо его путать. Попался! — Астар с видимым облегчением отцепил карабин от ошейника, давая питомцу полную свободу. Радостно тявкнув, Мираж понесся наУрагана, и уже через полминуты они носились по траве, то наваливаясь друг на друга и игриво скаля зубы, то играя в самые настоящие салки.

— Не знал, что у тебя тоже собака, мы Миража всего два месяца как купили. Так, а чего ты здесь, разве не должен быть с дядей Роем до конца лета?

Эдвард решил ответить в том порядке, в каком были заданы вопросы.

— Ураган не мой пёс, а подчинённой полковника. Я сейчас с ней живу, потому что его сбила машина и он в госпитале.

— Что? Ужас какой! И давно? Он сильно пострадал?

Вопросы посыпались из Астара как из рога изобилия, и Эдвард испытал странное чувство симпатии к этому мальчику потому что явно чувствовал искренность в его словах.

— Через три дня девятая неделя пойдёт. Он хорошо заживает, врачи даже удивляются. Но есть риск каких-нибудь осложнений, поэтому… — Эдвард замолчал, не в силах сказать, что полковнику уже заказана дорога в армию. До сих пор не верилось.

— Ох, ну, пусть поправляется. Передавай ему привет от меня!

— Хорошо.

Эдвард неуклюже улыбнулся. Его и Астара нельзя было назвать прям таки друзьями — скорее, хорошими приятелями, но с момента переезда к Хокай он вообще не виделся с мальчишками и даже не созванивался: было совершенно не до того. Поэтому встреча оказалась весьма неожиданной и он не мог не чувствовать некоторой скованности. Почему-то рядом с этим мальчиком Эдвард терял всю свою спесь и становился на удивление спокойным и вежливым. Элрик так и не смог понять, почему так происходит, но внутри словно переключатель щёлкал и его поведение менялось до неузнаваемости. Возможно, это была какая-то неизвестная форма уважения? А что? Астар был довольно умён, спортивен, обладал чувством юмора и — без сомнений — был неназванным лидером и заводилой всей местной шайки пацанов. Если что — мог и в лоб дать, правда, случаи такие были единичными.

Перекинувшись с Астаром ещё парой фраз, дав обещание, что больше на столько не пропадёт и обязательно ещё созвонится с мальчишками и погоняет с ними мяч, Эдвард окликнул Урагана и помахал поводком. Пёс несколько грустно посмотрел на нового друга и, тявкнув на прощание, послушно подошёл к мальчику. Как бы он ни хотелось погулять ещё, основную энергию он уже выплеснул, а потому был не слишком против вернуться в квартиру.

Они хорошо погуляли.

***

Вечер наступил куда раньше, чем Эдвард ожидал, и принёс собой новую волну беспокойств и неуверенности. Мальчик ходил по комнатам как неприкаянный, то вслух, то про себя проговаривал составленную во время прогулки речь, трепал лежащего в его комнате Урагана по ушам и выживал исключительно на тыквенном соке, совершенно не желая брать в рот какую-нибудь еду. Аппетит никак не приходил.

Обдумав прошлой ночью все «за» и «против», мальчик пришёл к выводу, что ему следует нарушить привычное расписание и прийти к опекуну строго в час посещения. В самом его начале — так как все взрослые, навещающие Роя, заходили после работы и часто оставались до последней минуты. Эдвард совершенно не хотел ни с кем сталкиваться и выслушивать всевозможные вопросы, поучения и всё прочее в этом духе.

Он должен был поговорить с полковником наедине.

В этот раз он его выслушает.

И не важно, что коленки предательски задрожали, а сердце учащённо забилось только от одной мысли разговора по душам.

Эдвард хлопнул себя по щекам и решительно посмотрел в зеркало. Он сделает это. Неважно, каким будет результат, но он будет винить себя до конца дней, если хотя бы не попытается. Даже если потом будет очень больно.

Сейчас или никогда.

Мальчик поправил складки на белой футболке, надел на голову красную кепку и, взяв пакет и накопленные за последние месяцы деньги — старший лейтенант всегда оставляла ему немного, и в итоге получилась неплохая для пятилетки сумма — покинул квартиру, перед этим потрепав Урагана по мохнатой морде. Пёс недоуменно гавкнул, но мешать юному другу уйти не стал.

Эдвард вышел из подъезда, недолго потянулся, разминая мышцы, и резво пошёл в сторону ближайшего супермаркета. Если он хотел, чтобы его выслушали, нужно было произвести максимально хорошее впечатление, пусть и получалось у него в лучшем случае через раз. А учитывая, к кому он шёл — попытка, вероятно, с самого начала была провальной, но сдаваться без боя Эдвард не привык.

В корзину набралось всё: начиная от фруктов и заканчивая палкой сырокопчёной колбасы. Элрик нёс корзину к кассе, прогибался под её весом и искренне надеялся, что взятых с собой денег хватит для оплаты. Он мог бы использовать оставшиеся на его счёте алхимика средства, но карта осталась где-то в доме полковника и как бы мальчишка не искал, найти не мог. У него даже закончились предположения, куда опекун мог её запрятать. Поэтому пришлось довольствоваться карманными от Ризы Хокай. Кассирша окинула его настороженным взглядом, но молча пробила все товары и приняла наличку, поинтересовавшись, нужен ли пакет. Поразмыслив пару секунд, Эдвард решил что лишний пакет не помешает и, максимально равномерно разделив продукты, с удовлетворением отметил, что нести стало в разы легче. Тряхнув чёлкой, сдув непослушную прядь с глаз, мальчик решительным шагом направился в сторону госпиталя.

Дежурный, уже привыкший, что он навещал приемного отца не в установленное для этого время, а когда придётся, окинул его слегка удивлённым взглядом, но пропустил без лишних вопросов. Про себя Эдвард отметил, что правильным было решение сначала приучить персонал госпиталя к себе — теперь никто и не пробовал его останавливать. Не то что в первые разы, когда он приходил посреди тихого часа! Эдвард улыбнулся воспоминаниям. Сначала с привычкой мальчика пытались бороться, но после пары-тройки незаконных проникновений в коридоры, лечащий врач полковника дал добро на свободное посещение, решив, что так будет лучше и для Эдварда, и для всего персонала госпиталя. Правда, никто так и не узнал, что с самим Роем ребёнок не общался. Он наизусть выучил полковничий график приёма препаратов со снотворным эффектом и приходил спустя минут десять после введения лекарства в организм. В те моменты Мустанг если не спал, то был близок к этому состоянию, а потому не особо реагировал на мельтешащего возле него мальчишку. Правда, несколько раз укол делали раньше или позже назначенного часа и Эдвард едва не нарвался на совершенно бодрого опекуна. Мальчик до сих пор ощущал мороз по коже, когда вспоминал те моменты. Он боялся снова встретиться с опекуном после того разговора, в котором мужчина предельно ясно дал понять, что не намерен больше с ним мириться. Как бы Эдвард не убеждал себя, что ему всё равно, на самом деле было очень больно осознавать, что взрослый, на которого он уже привык полагаться и которому безгранично доверял, вдруг отказался от него.

Просто повернулся спиной, как однажды это сделал отец.

Эдвард замедлил шаг и в какой-то момент остановился. До нужной палаты было ещё три этажа и два поворота по коридору, но решительность, с которой он шёл сюда постепенно рассеивалась. Мальчик бросил беспомощный взгляд на пакеты с фруктами и едой: что, если полковнику всё это не надо? Элрик был прекрасно осведомлён, что подчинённые Мустанга, друзья и просто сослуживцы не обделяли его вниманием и никогда не приходили в палату с пустыми руками. Об этом свидетельствовали вечно свежие цветы, коробки с зефиром и любимые конфеты мужчины. Также в тумбочке и маленьком холодильничке всегда можно было найти фрукты и основные продукты питания. И это несмотря на довольно качественное и разнообразное меню госпиталя. Ребёнок присел на корточки возле большого окна и обнял пакеты за дно, едва не вывалив содержимое на пол. Если Рой принимал подарки от остальных, то и от него принять должен, но… вдруг именно от него, от Эда, мужчина не захочет ничего брать? Он ведь дал понять, что не больше не хочет с ним общаться.

Мальчик несчастно закусил губу, не зная, как быть. Если опекун откажется, он понятия не имел, куда всё это девать — сам он мог съесть очень немногое из того что набрал и ни разу не видел, чтобы старший лейтенант наседала на те продукты, коими постоянно питался полковник. Отдать команде — но тогда придётся всем рассказать о своём фиаско, а выбросить — жалко. Сглотнув слюну, Эдвард потёр начавшие было намокать глаза и сжал руку в кулак. Тот слегка подрагивал от нервов. У него не было времени гадать; если он хотел исправить всё что натворил, нужно было посмотреть страхам в глаза и сделать шаг вперёд.

«Будь что будет». — Элрик хлопнул себя по щекам и поднялся.

Да, отец повернулся к нему спиной, ушёл и с тех пор от него ни слуху ни духу. Но. Это совсем не означало, что Рой Мустанг поступит так же. Полковник четыре года терпел его выходки и дурное поведение, порой они не разговаривали неделями, а порой могли спорить до хрипоты. Но Мустанг никогда не оставлял его. Дулся, злился, ругался — но всегда был рядом. Стоило только позвать.

И Эдвард очень надеялся, что и в этот раз, несмотря ни на что, всё закончится хорошо.

Пусть опекун и повернулся к нему спиной, всё-таки ещё не ушёл. Ещё не совсем отказался. Ещё был шанс прийти с покаянием и получить прощение. Закусив губу Эдвард подумал, что за четыре года службы заветное «прости» покинуло его губы только пару раз.

Ему всегда было тяжело вслух признавать свои ошибки.

Оставшиеся три этажа мальчик поднимался около четверти часа — постоянно останавливался, сомневался, но в итоге находил в себе силы идти дальше.

Он должен был это сделать.

В сотый раз за день прокручивая в голове заготовленную речь, Эдвард вдохнул в лёгкие побольше воздуха и остановился у нужной палаты, подняв кулак чтобы постучать.

«Так, соберись. Просто начинай говорить сразу, как зайдёшь и не позволяй ему вставить и слова, — мальчик сглотнул ком слюны и нервов, сильно зажмурил и открыл глаза, — всё будет хорошо».

Стук вышел до нельзя слабым, даже сам Эдвард его расслышал с трудом. На мгновение промелькнула мысль, что это знак свыше и ему стоит повременить ещё немного, но голос разума не на шутку разозлился, обозвав трусом и не желающим отвечать за свои проступки мальчишкой. Это немного привело в чувство, и Эдвард, шумно втянув носом воздух, аккуратно, максимально тихо повернул ручку.

Дверь открылась без скрипов.

Мальчик недолго потоптался у порога и зашёл в палату, удивлённый, что Рой опять отгородился от остального мира занавеской. Он делал так в первые дни своего пребывания в госпитале и прекратил примерно через неделю, когда понял, что никто не собирается над ним подшучивать или беспокоить чисто из спортивного интереса. Однако в этот раз что-то было не так. Эдвард нахмурился в недоумении, всматриваясь в едва различимые тени за занавеской, про себя негодуя, что материал выполнен в довольно плотной ткани, очень плохо пропускающей солнечные лучи. Из-за этого понять, был ли с опекуном сейчас кто-то, было почти невозможно. Но интуиция утверждала, что Мустанг не один и что ему, Эдварду, следует затаиться и ещё несколько минут не выдавать своего присутствия. Должно было что-то произойти.

Молчание продлилось ещё несколько мгновений. Эдвард уже почти решил, что зря разволновался, когда приглушённый голос Роя разрезал тишину:

— Ты уверена?

Эдвард затаил дыхание. Вот оно!

— Да. Ребекка давно предлагала мне пойти к ней вторым консультантом. Зарплата хорошая, да и от дома недалеко.

«Старший лейтенант?!» — Элрик в неверии распахнул глаза. Девушка в это время всегда была на работе и в отличие от своего начальника никогда не покидала Штаб без причины. Ладно, посещение раненного начальника — причина, и довольно веская, но Хокай всегда приходила к нему во время обеда или до или после рабочего дня. Что-то тут было не так. И куда шёл этот разговор? Старший лейтенант решила сменить место работы? Или же это она Мустангу предлагала? Но он же вроде как хотел в преподы в академию идти, нет?

Эдвард потряс головой, понимая, что в край запутался.

— В таком случае, я спокоен: было бы больно видеть тебя с другим полковником. Извини, что вызвал посреди дня, но пока ещё в строю, хочу попользоваться своими привилегиями. Мне просто нужно было тебя увидеть.

«А-а, ну, тогда это всё объясняет. — Эдвард потёр лоб. Старший лейтенант не могла противиться приказам старшего по званию и, тем более, своего прямого начальника, даже если тот находился на больничной койке и был в двух шагах от ухода в отставку. — Думаю, теперь я могу заявить о своём присутствии. Конечно, хотелось бы сказать это наедине, но… лейтенант не позволит ему меня прогнать!»

Мальчик неслышно втянул ртом воздух и сделал шаг к занавешенной койке, когда опекун снова нарушил тишину. В этот раз мужчина приподнялся, приняв сидячее — это было заметно по едва проступившей тени — и протянул руку к Ризе.

— Раз мы всё решили, больше преград нет, и я просто не могу не спросить: ты выйдешь за меня?

«Что?!»

Эдвард замер, не в силах пошевелиться.

Его словно громом поразило, и он мог только открывать и закрывать рот, глупо таращась на всё ещё занавешенную шторку, за которой скрывались его опекун со старшим лейтенантом.

Ему не послышалось — мальчик был в этом уверен. Мустанг сделал лейтенанту Хокай предложение! Предложение! Тот Мустанг, который столько лет ходил вокруг да около, будучи не в силах даже на свидание её пригласить!

Невероятно.

Вместе с пониманием в груди вдруг поселилась пустота. На мгновение воз-никло чувство, что земля приостановила свой ход и всё вокруг, кроме бешено бьющегося о рёбра сердца, замерло. Эдвард шумно сглотнул, поняв, что сейчас опекуну будет совершенно точно не до него и его извинений. Вполне вероятно, что Рой теперь вообще предпочтёт сделать вид, что Эдварда не существует.

«Нужно было идти к нему раньше, а теперь кусай локти!»

В глазах почему-то встали слёзы, и мальчик поспешил смахнуть их тыльной стороной ладони. Нужно было уходить из палаты и как можно скорее — не хватало ещё ругани за подслушивание. Эдвард подавил вздох и развернулся. Чем-то вся эта история походила на детскую игру «третий — лишний», за одной лишь разницей, что теперь от осознания себя проигравшим на сердце было очень больно.

Ему некуда было возвращаться. Конечно, бабушка, Винри и Альфонс без раздумий примут его, но велика вероятность, что даже друг полковника не сможет убедить органы опеки переоформить опекунство и тогда — всё — здравствуй, детский дом. Мальчик передёрнул плечами от ужаса. Внутри теплилась надежда, что Мустанг с ним так не поступит, что согласится потерпеть его ещё полтора года, прежде чем навсегда вышвырнуть из своей жизни. Эдвард даже пообещал себе, что в этом случае станет самым послушным и вежливым ребёнком в Аместрисе.

Он не хотел в интернат.

— Эдвард.

Мальчик замер с протянутой к ручке двери рукой, чувствуя, как вдоль позвоночника побежали мурашки. Его заметили. И не кто-нибудь, а сам Рой Мустанг.

«Ну всё, мне конец»— Эдвард сглотнул и медленно повернулся, предварительно опустив голову, боясь встретиться взглядом с рассерженным опекуном.

— Подойди. — мальчик послушно сделал несколько шагов к койке, скрывающая шторка возле которой мистическим образом исчезла. Сейчас на него смотрели две пары внимательных глаз, и Эдвард не был уверен, как будет оправдываться. К счастью, прежде чем он открыл рот, Мустанг осторожно протянул к нему руку. — Ты совсем не умеешь прятаться, ребёнок, что случилось, всё хорошо?

От спокойного голоса опекуна у мальчишки защипало в глазах. Он был уверен, что сейчас его отругают, в крайнем случае — дадут подзатыльник, но чего он точно не предполагал, так это что о нём начнут беспокоиться. Горло сдавило спазмом, а пальцы принялись мять подол футболки.

Он будет последним идиотом, если сейчас не поборет свой страх и не скажет всё как есть.

Эдвард зажмурился, сгорбился и, сам не зная от чего, закричал во всё горло:

— Прости, пожалуйста! Я больше никогда!.. Я не хотел такого, я!.. Я не заслуживаю, но…

Его вопли чистого раскаяния были прерваны аккуратно лёгшей на его щеку большой ладонью.

— Иди сюда, малыш.

Элрик в неверии распахнул глаза. Голос опекуна был необычайно ласковый, а глаза светились добротой. Это было настолько неожиданное зрелище, что на мгновение мальчик решил, что ему привиделось. Но рука взрослого всё ещё лежала на щеке. Неведомым образом присутствие полковника успокаивало. Мальчик облизнул сухие губы, снова открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал и закрыл его. В глазах ещё стояли слёзы стыда и вины и как бы ребёнок ни старался, никак не мог засунуть их обратно. Толком не соображая, что творит, Эдвард сделал ещё шажок и уткнулся мужчине в грудь.

— Прости меня…

Если можно было покраснеть ещё больше, то Эдвард напоминал бы переспевший томат — лицо и уши просто пылали. Даже для него самого, невзирая на всю тучу чувств его опутавших, он звучал жалко и по-детски. Совсем не так, как сказал бы, будь подростком. Мысль, что он на самом деле теперь просто ребёнок с подростковыми воспоминаниями пришла внезапно. Эдвард и раньше наблюдал за собой, но… видимо, так и есть. Всё что осталось от семнадцатилетнего Эдварда Элрика и Стального алхимика — память и знания, которые постепенно стирались (вроде как). Поведение же было полностью привязано к телу. Это было жутко странно, но это было правдой.

От накатившей жалости к самому себе мальчик всхлипнул и почувствовал как руки опекуна осторожно сжимают его в объятиях.

Отчего-то это стало финальной точкой.

Плотина чувств, сдерживаемая искусственно столько времени, наконец прорвалась.

Эдвард не помнил, сколько плакал и как сильно, помнил только успокаивающий шёпот бывшего начальника, его осторожные прикосновения к спине и волосам, лёгкое покачивание взад-вперёд. Мустанг говорил, что всё будет хорошо, что простил и что очень любит его, а потому ни о чем не жалеет. Также Эдвард был готов поклясться, что опекун извинился. Правда, за что именно ребёнок так и не понял — в мозгах вообще произошёл сбой, когда тихое, но отчётливое «прости, если что-то сделал не так» покинуло губы Роя. Всё то время, что полковнику пришлось сидеть с пятилетним Эдом, он демонстрировал лишь безграничное терпение и заботу. Даже толком не ругал, пусть Эд порой и напрашивался. Поэтому извинения от мужчины казались чем-то странным и неправильным.

Элрик не знал, сколько они так просидели, но понимание, что пора заканчивать пришло вместе с затёкшими мышцами ног и спины. Мальчик неуклюже соскользнул с колен Мустанга, поднял на мужчину смущённые, заплаканные глаза, а потом перевёл взгляд себе за спину, где притаилась и с улыбкой наблюдала за ними старший лейтенант.

«Стыдоба!» — Эдвард почувствовал, как вновь заалели его лицо и уши. Ладно перед Роем разревелся — так он прощение выпрашивал, — но Риза Хокай не должна была стать свидетелем столь нетипичной для обоих алхимиков сцены. Но стала. — «Ой, пофигу! Всё равно он её замуж позвал. К тому же, она утешала тебя после ночных кошмаров и истерик».

С голосом совести было трудно спорить, и Эдвард принял единственно верное на тот момент решение: перевёл стрелки:

— Вы теперь поженитесь, да?

— Я собираюсь принять предложение Роя.

Мальчик грустно улыбнулся. Конечно. Чего он ожидал, когда ещё четыре года назад было ясно, что полковник и старший лейтенант неровно дышат друг к другу? Теперь же их не сковывали армейские законы и они могли связать себя семейными узами.

«Они поженятся и у них родятся дети, конечно, я им не нужен».

От этой мысли стало больно. Эдвард прикусил губу, понимая, что не имел права дуться или рассчитывать остаться с полковником и лейтенантом после всех бед, что им принёс, но противное чувство обиды всё равно царапало грудную клетку. Мальчик встрепенулся, понимая, что ещё немного — и Рой просекёт о его чувствах. Этого нельзя было допустить! Мужчина и так сделал слишком много, было бы верхом эгоизма просить его не передавать опеку и подарить утраченное давно детство. С другой стороны, вернись он к Алу с Винри — как будут чувствовать себя брат и подруга, если захотят пожениться? Эдвард не был глупым и видел, что Альфонсу нравится Винри. Винри… Ну, она ещё не забыла свои чувства к Эду, но только потому что с ним приключилась такая несуразица не значило, что она должна была забыть о постройке своего счастливого будущего. Альфонс был хорошей партией для неё: добрый, спокойный, красивый, вежливый — перечислять можно было долго. Наверняка девушка и сама это прекрасно понимала.

Тем не менее, брат и Рокбеллы были родными и не стали бы считать его помехой. Рой с Ризой уже сделали куда больше, чем должны были. Вздохнув и натянув на лицо беззаботное выражение, мальчик решил расставить все точки над «Ё» и задал вопрос, терзавший его с того самого монолога Роя разговора пару недель назад.

— Когда я должен буду вернуться в Ризенбург?

— Алу ещё как минимум два года до совершеннолетия, поэтому в ближайшее время не надейся. — Рой вдруг выпрямился и стал выглядеть серьёзно и в некоторой степени сурово. — Скоро мы с Ризой станем полноценной семьёй, так что даже не знаю, как отреагируют на твоё желание органы опеки. И вообще, хоть ты та ещё головная боль, я думаю, Ал с Винри слишком тебя разбалуют, а тогда ты станешь неуправляемым, поэтому…

Дальше Эдвард не слушал. Губы сами собой расплылись в счастливой улыбке, а глаза отчего-то заблестели. Он редко когда плакал, но, видимо, в этот день эмоции сдержать было не суждено. Но выслушивать рассуждения опекуна на тему каким плохим Эдвард станет, если позволять ему делать всё что он хочет, мальчик не хотел и решил отплатить Мустангу той же монетой. Вытерев слёзы, Элрик хитро посмотрел на Ризу и чуть заметно подмигнул.

— Что ж, я уверен, доктор говорил, что тебе понадобится много времени на реабилитацию и специальный уход. А так как старший лейтенант будет работать, пока ты будешь бить лынды, полагаю, у меня нет выбора. Он ведь порой хуже младенца, верно, лейтенант?

— Ну… соглашусь, пожалуй. — подыграла Эдварду Хокай, успешно борясь с силящимся вырваться наружу смешком.

— Эй! — праведно возмутился Рой.

Однако бывший Стальной алхимик на негодования Огненного не обратил никакого внимания, продолжив с деловым видом:

— Так что придётся мне остаться и присматривать за тобой, пока твоя жена будет на работе. У меня появился прекрасный шанс отыграться за те четыре года, что мне доводилось исполнять твои нелепые приказы, так что готовься: будешь у меня пить все таблетки, микстуры и делать все упражнения, что предпишет доктор. — Эдвард довольно ухмыльнулся, заметив, как скривилось лицо опекуна и, подумав, решил «дожать» мужчину: — а, пока не забыл: младший брат у меня уже есть, так что голосую за сестру.

Насладившись красными лицами взрослых, мальчишка кивнул сам себе, похлопал Роя по плечу и быстрым шагом направился к двери. Судя по дергающемуся глазу Мустанга, тот скоро должен был обрести дар речи, а потому стоило поспешить.

Прежде чем дверь окончательно разделила его с новоиспечёнными родителями, Эд успел расслышать пышущее поддельным недовольством бормотание Роя.

— Вот ведь наглец!

Комментарий к 14 - Загадывая на будущее

Ну вот, можно сказать, что Victoria_B оказалась почти полностью права в своих предположениях :) Исключение составило лишь то что не Рой покинул военных, а Риза - почему и как конкретно будет рассказано в заключительной главе.

Хочу честно признаться, что жутко боялась публиковать эту главу. Вот вроде как всё долго продумывала, по 20 раз меняла, но… чего-то стремновато. Очень надеюсь, что вышло вполне обоснованно и логично. У Эда в конце ООС, но давайте не забывать, что ему всего 5 лет, а детям свойственны такие эмоциональные “горки”.

**П.С. Если хотите узнать мои планы относительно других работ: их кол-во и порядок написания - заходите на мой профиль. Я буду обновлять информацию ;)**

П.П.С. Большое всем вам спасибо за поддержку отзывами, лайками и ждунами! Повторюсь ещё раз: ребята, вы супер и я вас люблю! **Конечно, я снова очень-очень надеюсь получить отзывы! Если что-то смутило/не понравилось/показалось нелогичным - не молчите, а сообщайте! Я правда хочу знать, как видят текст читатели.**

========== 15 - Детское время ==========

~ 3 года спустя ~

Солнце палило так, что создавалось стойкое ощущение, что лето поменялось местами с осенью и поставило своей целью довести всё живое до удара. Птицы давно попрятались по кронам деревьев, ребятня сидела по домам или в городском бассейне, взрослые, вынужденные сквозь зной идти на работу, радовались, что в кабинетах были кондиционеры и только коты выбивались из общей толпы, вальяжно разлёгшись на крышах или ступенях, подставив животы под лучи и наслаждаясь теплом.

Эдвард шагал по практически пустынным улицам и был просто благодарен Истине, что при его «возрастной деградации» — или как вообще можно было назвать, что с ним случилось? — утраченные конечности были возвращены и ему не нужно было носить автоброню. Иначе бы он реально поджарился по пути домой. Смахнув со лба пот, тряхнув чёлкой и поправив то и дело норовивший сползти с плеча рюкзак, мальчишка миновал коротенький тенистый переулок и резко затормозил, едва приметив небольшой фургончик с мороженым. Тот стоял под высоким деревом и казался оазисом спасения в огромной пустыне. Буквально. Потому что возле него собралась толпа детей и взрослых, бесконечно что-то бормочущих и указывающих то на одну ёмкость с мороженым, то на другую.

Эдвард не спеша подошёл к концу очереди (благо, та сокращалась довольно быстро) и, сняв рюкзак, достал кошелёк. В школе на обед он потратил совсем немного — в такую погоду есть особо не хотелось, — а потому мог позволить себе купить самую большую порцию. Из пяти шариков. Недолго помучавшись над выбором, мальчишка положил монеты на прилавок и назвал заказ, не без удовольствия наблюдая, как всё шире распахивались глаза пожилой женщины-мороженщицы.

— Горло не заболит потом?

— Неа, у меня иммунитет. — Эдвард хитро улыбнулся на обеспокоенный взгляд продавщицы и разве что не облизываясь забрал свой рожок. Пятый шарик был со вкусом манго и опасно кренился вбок, а потому мальчишка без промедлений приступил к его поеданию, немного поморщившись, когда зубы отдали болью, реагируя на резкую смену температуры. Ох уж эта чувствительность! Рой не раз предлагал отвезти его к стоматологу, но Эдвард каждый раз яростно мотал головой — это ведь не кариес, так зачем портить себе настроение? Мустанг особо и не настаивал, в общем-то соглашаясь с мнением пацана.

Несмотря на большой размер, поедались шарики быстро, но Эдвард всё равно старался всякий раз оттянуть момент полного исчезновения нового вкуса, а потому для него стало неприятным сюрпризом, когда низ рожка размяк окончательно и черничный шарик начал таять, капая на ладонь и асфальт, мажа собой всё вокруг.

— Ну блин!

Эдвард недовольно рыкнул, зло топнул ногой и, собравшись с силой духа, разом запихнул оставшееся мороженое в рот, тотчас зажмурившись и согнувшись пополам. Чувствительность зубов, чтоб её! В некоторой степени оно было странно, ведь мороженое растаяло и уже не было ледяным. Но пытаться в чём-то убедить собственный организм было делом глупым — в этом Эд убедился ещё давно, — а потому не было смысла засорять голову дурацкими вопросами.

К стоматологу со страшным сверлом он всегда успеет.

Дом показался через квартал, и мальчишка облегчённо выдохнул: благодаря раскидистым тополям и клёнам на их стороне улицы была приятная полутень и солнечные лучи не могли «поджарить до хрустящей корочки». Первое время он даже шутил, что Огненный алхимик не любил конкуренцию, а потому специально выбрал дом на тенистой улице. Рой на эти подколы только закатывал глаза и, дурачясь, кривлялся.

Не то чтобы они никогда не спорили, но после того разговора в госпитале, когда Рой сделал Ризе предложение и заявил, что Эдварда никуда от себя не отпустит, отношения между ними перешли на новый уровень, и теперь они довольно часто проводили время вместе. Эдвард даже нашёл в себе силы называть полковника по имени — Мустанг очень на этом настаивал, аргументируя, что раз уж теперь они одна семья, то и обращаться друг к другу должны соответствующе. Потребовалось немало нервов и усилий, чтобы имя полковника стало свободно соскальзывать с губ и звучать легко и естественно, а не вымученно. Удивительно, но при общении с Ризой таких трудностей у мальчика не было, хотя «старший лейтенант» частенько «всплывало» в первое время. В этом случае здорово помог тот факт, что девушка и правда сменила место работы и, уйдя из армии, стала консультантом в оружейном магазине своей лучшей подруги — Ребекки Каталины, у которой (Эдвард не был до конца уверен, но подозревал) были романтические чувства к теперь уже старшему лейтенанту Джину Хэвоку. Свой уход Риза объяснила просто: она слишком привыкла работать с Мустангом и не могла себе представить другого начальника.

Абсолютная преданность — пожалуй, точнее чем Рой Эдвард выразиться не мог.

Однако пацан всё равно с трудом представлял, как можно было бросить работу, карьеру, над которой столько трудился, всего лишь из-за смены руководства. Тем более что нового полковника девушка даже не видела прежде чем подавать заявление. Радовало лишь, что остальные члены команды уходить не собирались, оставшись на своих местах. Иначе Эдвард бы долго корил себя за тот прыжок на дорогу и всю вереницу тяжёлых последствий столь необдуманного поступка.

Тем не менее — Эдвард старался мыслить позитивно — в этой ситуации были и хорошие моменты. Например, свадьба Мустанга и Хокай, которой бы не было, останься он и она на своих должностях; официальное усыновление Эдварда четой Мустангов; рождение очаровательной крохи Фридер и многое другое. За прошедшие три года мальчик полностью освоился в новой семье и, как бы странно ни было, больше всего привязался к сестрёнке, которой всего неделю назад стукнуло два годика. А ведь когда Риза объявила о своей беременности он ходил как в воду опущенный, в глубине души ещё беспокоясь, что после рождения ребёнка его (Эда) вышвырнут из семьи. Только после того как Рой, держащий на руках белый конвертик, перевязанный розовой лентой, передал дочку Эду, мальчик почувствовал облегчение. Кроха смотрела на него тёмными отцовскими глазами, улыбалась и тянула ручки. Новоиспечённые родители с любовью смотрели на них обоих.

Именно после этого знаменательного события Эдвард почувствовал, что ему стало в разы проще общаться с Роем и Ризой. Почувствовал семейные узы.

Но проблемы всё равно возникали, и самой тяжёлой были слова «мама» и «папа». Переступить через себя и назвать Ризу и уже-не-полковника столь… личными «званиями» было чем-то, чего Эдвард никак не мог сделать. Его, разумеется, никто не заставлял, и он прекрасно видел, как Рой (впрочем, Риза тоже) вздрагивал каждый раз, когда мальчишка силился сказать заветные четыре буквы. Это был слишком новый уровень, и ни ребёнок, ни сама чета Мустангов не были готовы перейти на него. Они все заботились друг о друге, проводили время вместе, шутили, ели, делились радостями и тревогами и совершенно точно ощущали себя членами одной семьи, но… Это было очень непросто. Вслух признать другого человека своим родственником. Пусть на бумаге они и носили эти «имена».

Калитка открылась с лёгким скрипом из-за чуть-чуть открутившегося болта, и буквально через секунду в поле зрения мальчика показался Ураган. Чёрно-белый пёс радостно заскулил, подпрыгнул и растянулся на спине, подставляя брюхо под почёсывание. Такому приветствию собаку научил Рой, пытаясь отучить напрыгивать на членов семьи, приводя в негодность одежду.

— Привет, мальчик, я тоже соскучился.

Эдвард поправил рюкзак чтобы не съехал и снова принялся теребить мех питомца, сюсюкая и неся какую-то белиберду. Ураган балдел под ласкающими его руками, вываливал язык набок и иногда приподнимал голову, тянясь языком к лицу молодого хозяина. Риза такие «поцелуи» старалась пресекать, но когда она не видела остальные члены семьи ничуть не шугались проявляемых собакой чувств.

Проведя с Ураганом примерно четверть часа, вдоволь утолив его жажду общения и физических нагрузок (пришлось много раз покидать теннисный мячик, прежде чем пёс успокоился) Эдвард отряхнул форменные штаны от шерсти, подумал, что придётся вновь воспользоваться специальной щёткой, и решительно зашагал к крыльцу.

— Гуляй. — Крикнул застывшему и глядящему на него Урагану, очертив рукой полукруг от себя. Пёс расстроено опустил уши, но послушно развернулся. В следующее мгновение он унёсся вглубь двора, учуяв что-то интересное.

— Я дома!

Эдвард плотно закрыл за собой дверь, по привычке повернув замок. Школьные туфли он сбросил ещё на крыльце, а потому теперь стоял на пороге в носках, спешно срывая с шеи осточертевший галстук, расстёгивая верхние пуговицы рубашки. Рюкзак он бросил на обувной лот. Взъерошив волосы, поставив воротник рубашки на манер магической мантии, что носил главный герой в недавно выпущенном на экраны фэнтэзийном мультсериале, мальчик оттянул перед одежды, принявшись махать им взад-вперёд в попытках хоть немного охладить тело. Пот лился с него в три ручья, и отстранённо Эдвард подумал, что мыть голову дважды в день затея дурацкая ибо уже через пару часов на улице волосы вновь становились сальными, будто он не мыл их как минимум неделю. Это было несправедливо, ведь у его одноклассников не было таких проблем. Эдвард честно не знал, с чем это связано, а врачи лишь разводили руками, говоря, что повышенная потливость в его возрасте — вполне нормальное явление. Мальчику хотелось рвать и метать.

Со стороны кухни послышались звуки возни, и спустя долгих полминуты в коридор, неуклюже передвигая маленькими пухлыми ножками, выбежала Фридер. Два хвостика, собранных прямо на макушке умелыми руками Ризы, смешно покачивались в такт движениям малышки.

— Эд!

Девочка радостно подскочила, заметив брата, и бросилась в его объятия. Момент, когда он возвращался из школы, был одним из самых любимых Фридер; наравне с приходом папы с работы или включением новой серии мультика про доброго волшебника, спасающего Аместрис от плохих дядей. Главный герой был очень похож на папу, и девочка даже как-то спросила, не он ли в экране, но в ответ получила лишь смеющихся родителей и брата. Она до сих пор не понимала, почему они так отреагировали, ведь волшебник и правда был очень похож на её отца!

— Ты, маленькое чудо, как дела? — Эдвард взял сестру на руки, осторожно коснулся лбом её лобика. Фридер подняла на него сверкающие глазки и привычно задрыгала ногами, не способная усидеть на месте и двух минут.

— Хол’со! Мы с мамой лепили каклеты! * Я помогала!

— Ух ты, молодец какая. Уверен, у тебя получились самые вкусные и большие.

— Да!

Сестрёнка начала интересоваться миром и активно пыталась принимать участие во всём, что творят взрослые, сразу, как начала ползать. А может даже раньше — мальчик не был уверен, так как это время пролетело уж слишком быстро. Эдвард лукаво улыбнулся.

— Фридер, хочешь «самолётик»?

— Да!

— Отлично! Тогда держись!

Мальчик привычным движением перехватил девочку под живот и чуть выше коленок, зарычал, пародируя двигатель чудо-техники из любимого мультика, и принялся раскачиваться вправо-влево. Фридер заходилась в довольном смехе и раскидывала руки в стороны, полностью доверяя себя брату. У неё не было и толики волнений, что он мог её уронить. И Эдвард всякий раз поражался этой удивительной вере и доверию со стороны такого маленького человечка. Сам он мог так расслабиться разве что в руках Роя — и то лишь потому, что мужчина уже столько раз ловил его и вытаскивал из всевозможных передряг, что поводов для сомнений просто не было.

— Осторожней, вы двое. — Риза оперлась о дверной косяк и устало вытирала полотенцем только что вымытую кастрюлю.

Возможно, сидеть в декрете было бы проще, если бы Фридер не была полной копией отца как внешне, так и по характеру — ей нужно было быть везде и, желательно, одновременно, а потому у молодой матери не было ни секунды покоя. Она даже в туалет была вынуждена ходить с ребёнком на руках. Поэтому Эдвард был самым настоящим спасением. Мальчик приходил из школы довольно рано, на домашнее задание тратил минимум времени и оставшиеся часы с удовольствием проводил в компании сестры. Даже соседским мальчишкам порой отказывал в играх, если те хотели, чтобы он брал Фридер с собой: девочка хоть и была бойкая и любознательная, игры ребятам не портила никогда, предпочитая рыться в песочнице со своими сверстниками, пока мальчишки буквально в двух шагах играли в футбол, вышибалы или горячую картошку. Желание присоединиться к ним Фридер высказывала всего пару раз и на пару минут, а после, убедившись, что ей пока тяжело справляться с темпом «взрослых» игр, теряла интерес и возвращалась в песочницу. К тому же, там, среди куличиков и разбросанных формочек с ведёрками, её всегда ждал Рик Фукер — сосед-погодка и лучший друг, который был старше её десять месяцев и который вполне серьёзно заявлял, что в будущем женится на ней. Фридер с энтузиазмом кивала на его «предложения», хоть пока не так хорошо понимала значения слов «муж», «жена» и «выйти замуж» как её друг. Но эти слова ассоциировались с теплом, комфортом и семьёй, так что девочка совсем не была против.

Эдвард на слова Ризы машинально кивнул и сделал резкий поворот вокруг своей оси, заставив сестру буквально завизжать от восторга. И мальчик, и молодая женщина синхронно поморщились, но промолчали: просить мелкую быть потише бесполезно: девочка начинала шептать, потом, примерно через полминуты, шёпот становился всё громче, а потом она вновь возвращалась к нормальному голосу и визжала даже громче, чем до того как ей сделали замечание. Всё это было не на принцип, просто кроха пока совершенно не умела контролировать мощность своих голосовых связок. Рой на голосистость дочери откровенно смеялся и заявлял, что с такими данными она точно будет занимать руководящие должности.

— Смотрю, вас сегодня пораньше отпустили? — Риза закончила вытирать кастрюлю и на миг скрылась за дверьми чтобы поставить её на место.

— Ага. С последнего урока. — Эдвард закончил играть с сестрой в «самолётик» и теперь был занят тем, что пытался строить девочке забавные рожицы. — С учителя семь потов сошло несмотря на открытые окна, и он заявил что больше не выдержит и отпустил нас аж на двадцать минут раньше.

— Это здорово, — женщина улыбнулась. На сколько она помнила, последним уроком в пятницу у сына была математика, которую он и так щёлкал как орешки. Не было ничего страшного, что в этот раз его отпустили раньше положенного — на улице и правда была духота, что уж говорить о школе, в которой не было системы охлаждения и ученики которой обязаны были носить форму. К тому же осенний вариант, раз уж на календаре начало октября. Отстранённо Риза подумала, что «бабье лето», как такие дни называли в народе, в этом году выдалось уж слишком летним.

— Да. — Эдвард отвлёкся от игры с Фридер и принял вид весьма хитрый, — А как ваш день прошёл, Фридер сказала, вы котлеты делали?

— Свиные, — сразу обрубила надежду Риза и, увидев, какое расстроенное выражение приняло лицо сына, пояснила в который раз: — нельзя постоянно есть только курицу, Эд.

— Но она вкусная! — Вскинулся мальчик.

— Но нужно есть и другие продукты! — С нажимом произнесла женщина.

В ответ Эдвард лишь закатил глаза и демонстративно отвернулся. Он терпеть не мог свиные котлеты и свинину в принципе — слишком жирная и жилистая. Во всяком случае, в девяти случаях из десяти ему попадались именно такие кусочки.

Подхватив сестрёнку, непонимающе смотрящую то на него, то на маму и силившуюся понять, почему радостная атмосфера вдруг сменилась напряжённой, Эдвард вяло кивнул на комментарий Ризы о том что он «съест хотя бы одну котлету» и поднялся к себе в комнату. Когда они только переехали в этот просторный дом, Эдвард был на седьмом небе от счастья. У него впервые появилась своя личная комната, которую не нужно было делить ни с кем и которую можно было обставить в соответствии с его — и только его! — вкусами. Поэтому покрывало и занавески были кричащих красных тонов, мебель — тёмных, а на стенах виднелись рисунки, плакаты полюбившихся героев мультфильмов и фильмов и алхимические уравнения. Рой сюда старался не заходить лишний раз, так как «эта гнетущая атмосфера» давила на него, а Риза каждый раз намеревалась заменить хотя бы шторы на более благовидные цвета и каждый раз натыкалась на препятствие в лице отчаянно отстаивающего своё имущество хозяина комнаты. На данный момент Эдвард совершенно точно не собирался ничего менять, хотя где-то глубоко в душе признавал, что возможно со временем всё же стоит сменить обстановку.

— Я с ту-тюх поиглаю! — Фридер начала активно дрыгать ножками, стоило ей заметить так любимый ею игрушечный поезд, что отец подарил Эду на какой-то праздник. У игрушки была своя железная дорога, светофоры, пассажиры и даже пульт управления — настоящее сокровище!Эдвард тоже обожал этот поезд и не уставал вновь и вновь напоминать сестре правила обращения со столь хрупким предметом, опасаясь, что она что-нибудь оторвёт или сломает. Хотя Фридер и была девочкой достаточно аккуратной и с любовью и уважением относилась к каждой своей и брата игрушке.

«Примерно час свободного времени, — Эдвард взглянул на погрузившуюся в игру сестрёнку и поставил рюкзак на стул, начав выкладывать тетради и учебники. — Как раз успею домашку сделать».

***

Время пролетело в мгновение ока, и когда с первого этажа донёсся сначала звук открывающейся двери, а потом знакомый мужской голос, брат с сестрой удивлённо переглянулись и синхронно посмотрели на время. Эдвард — чтобы убедиться, что ничего не напутал, а Фридер — потому что было интересно повторять за братиком.

— Мне кажется или он сегодня на час раньше? — мальчик с лёгким недоумением посмотрел на сестру, и та, подскочила на месте, довольная, что брат подтвердил её догадки.

— Папа! Папа плисёл!

Маленькие ножки застучали по ступенькам, и Эдвард рванул из комнаты. Боясь, что Фридер снова зацепится за саму себя и кубарем покатится вниз. В таком случае успокоить её будет тяжко и хорошо, если она ничего себе не сломает.

— Моя красавица. — Рой подхватил дочку на руки и уже вместе с ней устало растянулся на паркете, чувствуя, как пот стекает по лицу, шее и позвоночнику. Несмотря на то что китель он снял ещё в Штабе и расстегнул рубашку ещё на одну пуговицу, тонкая ткань всё равно была мокрая насквозь и неприятно липла к телу. Заслышав шаги, мужчина перевёл взгляд на торопливо спускающегося сына: — Привет, Эд.

Мальчик слегка замедлился у последних ступенек, по привычке оглядел отца с верху до низу. После аварии Мустанг несколько раз умудрялся где-нибудь навернуться и промолчать об этом, и Эдвард уже инстинктивно выискивал у него травмы. Взгляд зацепился за валяющийся сбоку от отца китель.

«В отставке, как же», — Эдвард улыбнулся, вспоминая тот обширный скандал, что произошёл между родителями, когда Рой словно бы невзначай решил поведать семье правду о разговоре с фюрером во время его визита в госпиталь. В памяти до сих пор был свеж тот момент:

— Слушайте, мне пришлось скрывать, но… На самом деле, я по-прежнему в строю. — Рой неловко потёр затылок и отвёл взгляд, чуть прикусив губу. — фюрер дал мне что-то вроде бессрочного отпуска пока не поправлюсь, и теперь, когда всё зажило, я возвращаюсь к своим прямым обязанностям. Должность и звание мне оставили, так что…

— Что-что ты сейчас сказал? — Риза опасно сузила глаза и сложила руки на груди.

Эдвард подавил смешок, вспоминая, каким беспомощным казался отец, когда Риза схватила его за грудки рубашки и принялась трясти словно нашкодившего котёнка, всё ещё не в силах поверить, что он обманом вынудил её уйти из армии. Мальчик помнил, как однажды она сказала, что цель её жизни — защищать полковника, пока он не исполнит свою мечту. И видимо именно поэтому Риза пришла в ярость от этой правды. Потому что теперь она не могла вернуться на свою должность и, соответственно, не могла защитить его, если вдруг что не так. Поскольку они поженились, больше не могли быть начальником и подчинённой и служить в одном отделе. А быть рядом и в то же время так далеко женщина не желала.

— Со мной всё будет в порядке, правда! Хэвок хорошо стреляет и реакция него отменная — возьму в адъютанты вместо тебя. А ты будь с Эдом и дочкой — мне спокойней будет.

Если Эдвард правильно запомнил, то именно после этих слов Роя для старшего лейтенанта Джина Хэвока начались адские деньки. Риза поставила себе цель сделать из бывшего коллеги первоклассного снайпера и мучила до тех пор, пока мужчина не стал попадать в «яблочко» десять из десяти, а реакция на любые подозрительные шумы и блески не стала рефлексом.

Забавные были жизни моменты, надо сказать.

— Что-то ты рано. — Мальчик едва заметно кивнул на приветствие и уставился на отца подозрительным взглядом. — старший лейтенант снова закурил в офисе и случайно сжёг твои документы?

— Пф, очень смешно, — фыркнул Рой, но предательская улыбка таки тронула его лицо.

— Нет, Хэвок ничего не поджигал и вообще вёл себя на удивление примерно. У меня просто появился чудесный повод свалить пораньше.

— Толт!

Эдвард моргнул и перевёл взгляд на стоящую возле вешалки коробку с тортом, на которую кивал отец и к которой уже тянула ручки Фридер. Интересно! Мальчик поспешно перебрал в голове дни рождения всех и каждого, а также национальные праздники, но не нашёл ничего, из-за чего следовало бы покупать торт. К тому же такой огромный.

Наверное, в его глазах мелькнуло что-то ещё помимо любопытства, потому что Рой поднялся, отряхнул форму от невидимой пыли и вдруг стал серьёзным.

— Мне дали генерал-лейтенанта.

Несколько секунд в прихожей стояла тишина: Эдвард с Ризой активно обрабатывали информацию. А потом мальчишку прорвало:

— Ни фига себе! За какие такие заслуги?

— Эд.

— Прости, Риза, — на секунду потупил взор мальчик и почти сразу снова воспылал энтузиазмом. Рой тем временем решил поиздеваться над нервами семьи, пригладил растрепавшиеся волосы, поправил воротник рубашки и нарочно медленно, чуточку пафосно прислонился к стене, подняв подбородок.

— Помните дело об алхимике-отступнике? Моя команда его поймала и обезвредила, а у этого дела был повышенный статус опасности.

Эдвард, хоть и испытал радость и гордость за достижения отца, просто не мог не опустить его с небес на грешную землю:

— То есть всё как обычно: работали подчинённые, а лавры ничего не делающему начальству?

— Эй!

— Да ладно, признай это.

— Почему ты не можешь просто за меня порадоваться? До кресла фюрера мне осталось всего две ступени и, надеюсь, я пройду их так же быстро, как эти.

— О, тогда стране каюк! — Эдвард провёл ребром ладони по шее и шутливо высунул язык, закатив глаза. Мужчина на его выходку недовольно прищурился, а после фыркнул и махнул рукой.

— Глупый мальчишка. Ты так много ещё не понимаешь.

— Ой, кто бы гово…

— Так, живо угомонились! — Риза с силой хлопнула ладонью по обувному шкафчику, эффективно прерывая спор отца и сына. — Рой, иди переоденься, Эд — поставь пока торт в холодильник, а я пока Урагана покормлю.

— Не будем её злить, да? — Рой проводил жену чуть сконфуженным взглядом и повернулся к Эдварду, который согласно закивал. Как и все обитатели дома, он совершенно не хотел навлечь на себя гнев этой женщины.

Синхронно вздохнув, обменявшись улыбками, мужская половина семьи принялась исполнять поручения. Рой подобрал китель с пола и ушёл в душ, а Эдвард послушно сунул торт в холодильник. Надо сказать, весьма вовремя так как крем уже начал таять.

— То-о-олт…

Фридер прошла в кухню и разочарованно посмотрела на брата, словно он только что съел последнюю конфету, а ей не предложил даже попробовать. Мальчику потребовалась вся сила воли чтобы не достать злополучную сладость обратно и не отрезать сестре самый большой кусок. Риза была бы зла, если б он так поступил. Потому что первым делом нужно было «поесть нормально» и только потом разрешались «печеньки, конфетки, булочки и иже с ними».

— Прости, малыш, торт только после ужина, иначе Ри… мама будет злиться, а ты ведь этого не хочешь?

— Н-м-м. — девочка быстро затрясла головой, из-за чего её хвостики смешно закачались. Так же как и брат, маму в гневе она боялась куда больше папы, который и попе мог пришлёпнуть, если детские шалости или капризы переходили границы дозволенного.

— Тогда придётся сначала съесть кашу и котлету, и только потом попросить торт. — Эдвард присел на корточки, взял маленькие ладошки сестры в свои и вдруг заговорщицки зашептал: — Но у папы сегодня праздник, так что, может быть, он позволит нам съесть торт чуть пораньше.

«Абсолютно исключено», — заявил внутренний голос, и Эдвард умело отпихнул его в закромки подсознания. Рой тоже не был сторонником «перебивки» аппетита, но ему нужно было как-то обнадёжить Фридер. Девочка наверняка не заметит, как всё слопает, так что мучительно долго ждать сладости ей не придётся. Как и у Эда, аппетит у Фридер был отличный.

Мальчик провёл ладонью по чёрным кудрям сестры и игриво щёлкнул по носу, вызвав сперва надутые щёчки, а после широкую улыбку.

— Подумать только, ещё пару-тройку лет и, возможно, наш папа станет управлять Аместрисом. Поскорей бы! Тогда мы сможем есть торты когда захотим и делать что хотим!

— Не думай, что я это позволю. — Рой появился на кухне внезапно, заставив сына подпрыгнуть от неожиданности. Видимо, мальчишка слишком сильно расслабился раз уж перестал замечать обстановку вокруг. Мужчине было забавно наблюдать, как наливалось румянцем лицо вечно горделивого Эдварда. Пожав плечами, сделав вид, что ничего не заметил, Рой продолжил: — наоборот, и тебе и Фридер придётся прослыть самыми послушными в стране, раз уж вы будете детьми самого фюрера. Кстати, я уверен, что не ослышался, но хотел бы убедиться: как ты меня назвал?

— Доставучий полковник! — не растерялся Эдвард.

— Эй, я теперь генерал-лейтенант! — деланно возмутился мужчина.

— Это долго выговаривать! — Эдвард показал отцу язык и шутливо оттянул нижнее веко. — Можешь даже не мечтать, что я стану называть тебя как-то иначе: я только привык, что ты генерал-майор.

Мальчишка наслаждался реакцией родителя и, словно решив сделать контрольный выстрел, расплылся в нахальной ухмылке:

— Полковник.

— Мелкий бобовый росточек, — не остался в долгу Рой.

— Кто здесь мелкий?! — вспылил Эд скорее по привычке нежели из-за реального комплекса и поскорее прикусил внутреннюю часть щёк, стараясь не рассмеяться.

— Не уходи от ответа и скажи, как ты меня назвал.

Ониксовые глаза встретились с золотистыми, и в этот раз мальчик понял, что Роя действительно волновало то короткое слово, которое так случайно и легко сорвалось с его губ. Сердце ускорило свой темп, щёки заалели ещё больше и отчего-то стало тяжело дышать. Это было неловко, слишком лично и вообще… Он не был готов к этому! Ни капельки! Но этот момент казался лучшим, чтобы хоть немного разбить ту невидимую стену, что ещё разделяла их и не позволяла в полной мере ощутить себя членами одной семьи.

«Ладно, я ведь не что-то постыдное говорю, это самое обычное слово, которым дети — даже приёмные — называют родителей или тех, кто очень на них похож».

Такая постановка задачи несколько ослабила напряжение, но полного успокоения не принесла. Эдвард просто не мог себе вообразить, что однажды сможет назвать Роя — дурня-полковника и раздражающего опекуна — столь важным титулом. Это было куда более неловко, чем если бы он вдруг назвал его «господин фюрер». Но Рой действительно был важен. Очень. Он многое сделал для него и его брата, дал ту поддержку, в которой он (Эд) так нуждался, фактически, позволил ему заново испытать детство… — было много больших и маленьких событий, за которые мальчик был безмерно благодарен и за которые следовало уже отбросить глупую неловкость и дать мужчине услышать то что он так хотел, хоть и не показывал. Эдвард часто читал это желание в его глазах.

— Папой я тебя назвал. — Вместе с мгновенными, неуловимыми эмоциями, лишь на миг блеснувшими в глазах Роя, Эдвард почувствовал тепло в груди. По незримой стене, от верха до низу, пробежала широкая трещина. Но это всё ещё было слишком неловко, поэтому мальчик поспешил реабилитироваться в собственных глазах: — думаю, мне нужно привыкать так тебя звать, ведь иначе, когда ты станешь фюрером, никто не поверит, что я твой сын и я не смогу пользоваться причитающимися мне привилегиями. Так что ничего личного, полковник!

— Вот ведь… мелкий засранец, — Рой даже не пытался скрыть улыбку.

Подняв руку, взъерошив волосы на голове мальчишки, мужчина неожиданно нагнулся и, подхватив ничего не подозревающего сына, ловко перебросил его через плечо. Пользуясь замешательством мальчишки, свободной рукой поднял радостно запищавшую дочку.

— Эй, пусти меня! Пусти, гадина!

— Молодой человек, вы забыли, что ваша попа в опасной близости от моей руки?

— Нет, но этой рукой вы держите Фридер, господин полковник, так что моей попе ничто не угрожает.

— Да уж, — рассмеялся Рой и сильнее прижал к себе ноги мальчишки, боясь уронить из-за его брыканий. — Как был наглецом, так наглецом и остался. Но ты мог хотя бы сделать вид, что испугался.

— Не дождёшься! А теперь отпусти меня. Отпусти, кому сказал?

Ругался и пинался Эдвард только для вида, изо всех сил стараясь, чтобы смех не просочился сквозь старательно закусанные изнутри щёки. Из столовой раздался голос Ризы, зовущей идти ужинать, и Рой поспешно направился к жене, не желая заставлять её ждать. Фридер счастливо прижималась щекой к щеке отца и обнимала его за шею, а Эдвард продолжал сетовать на несправедливость жизни и даже не пытался стереть с лица довольную улыбку — всё равно никто не видел.

Его так не таскали, с момента возвращения отца в армию, а потому это было приятным напоминанием, что он ещё ребёнок и может вдоволь повеселиться, пока возраст не призовёт вести себя более сдержанно.

_____________

*Это не ошибка, просто ребёнок так говорит.

~ КОНЕЦ ~