И каждому воздастся...(СИ) [QueenFM] (fb2) читать онлайн

====== Пролог ======

За всё приходится платить сполна!

Есть в жизни зона – называется возмездие.

Она везде, в верхах ты иль у дна,

Момент – и ты уже на лезвии.

За всё приходится платить сполна,

За дружбу и любовь, где стал предателем.

И зло, как чарка горького вина,

Вдруг станет ядом страшным и карательным.

Эдвард шел по улице, крепко сжимая в своей руке ладонь Беллы, словно она была его спасательным кругом. Хотя ведь, в сущности, так оно и было. За последние несколько недель он сильно изменился. Когда в последний раз Эдвард был так счастлив? А разве он вообще был когда-нибудь счастлив? Возможно, в далеком детстве, но эти воспоминания были слишком расплывчатыми, чтобы принимать их во внимание.

Эдвард жил, спрятавшись от всех в своем панцире, заперев сердце на десять запоров, не позволяя никому вклиниться в свое пространство. Но эта девушка с легкостью разрушила все барьеры, что он так старательно возводил между собой и окружающим миром не один год. Эдвард уже давно жил по принципу «не верь, не бойся, не проси», но в последнее время стал все чаще сомневаться в его правильности. Когда рядом с ним находилась Белла, все было иначе, мир словно переставал быть враждебным по отношению к нему. Эдвард верил ей, как еще никогда и никому прежде. Он впервые в жизни влюбился, не в силах сопротивляться своим чувствам…

- Эдвард! – окликнул его знакомый голос.

Но он продолжал идти, даже не замедлив шаг и притворившись, что ничего не слышит. Эдвард ни с кем не хотел сейчас общаться, желая провести сегодняшний вечер наедине с Беллой.

- Эй, Каллен, подожди же!

- Стой, Эдвард, – дернула его за руку Белла, – это же Эммет! Может, у него что-то срочное?

Эдвард печально вздохнул и остановился, наблюдая, как к ним на всех парах, подобно локомотиву, несется здоровенная фигура Эммета.

Он сидел в машине и курил, открыв окно, когда до него долетели чьи-то слова:

- Эдвард! Эй, Каллен, подожди же!

Мужчина вздрогнул и выронил дымящуюся сигарету. Он не мог поверить своим ушам. Это имя словно электрический разряд пронзило его, оголяя нервы, заставляя челюсти сжаться до ломоты. Он приехал в этот город по делам и не ждал от этой поездки никаких сюрпризов, тем более таких. Но как это возможно, спустя столько лет? Мужчина оглядел пустынную улицу и увидел высокого парня, держащего за руку хрупкую девушку. Он, как следует, рассмотрел лицо молодого человека. Сомнений не оставалось – это был тот самый Эдвард Каллен.

Мужчина непроизвольно потянулся к оружию, лежащему на соседнем сиденье. Почувствовав холодную тяжесть пистолета в своей руке, он окончательно оправился от потрясения. Сделав глубокий вдох, мужчина улыбнулся, прицелился… и выстрелил…

Комментарий к Пролог Буду очень рада узнать ваше мнение!))

====== ЧАСТЬ 1. Они сошлись: волна и камень, стихи и проза, лед и пламень. Глава 1. Грядущие перемены ======

Вся магия первой любви состоит в том,

что ты не знаешь еще, что за ней будет вторая.

Бенджамин Дизраэли

- Детка, может быть, ты все-таки передумаешь? – с надеждой в голосе спросила Рене, наблюдая за тем, как Белла складывает свои вещи в огромный чемодан. – Тебе не обязательно ехать с нами, ты можешь остаться и здесь! Заодно присмотришь за братом!

- Присмотреть за Эмметом?! Мам, как ты себе это представляешь?! Он старше меня на шесть лет, выше на две головы и в три раза шире! Ему ничего не стоит скрутить меня, запереть в чулане и превратить наш дом в ночной клуб! Уж лучше я перееду к папе!

- Рене, оставь ее в покое! – улыбнулся Фил, обнимая жену за плечи. – Белла взрослая девочка и сама знает, где ей лучше жить. Тем более, в Сиэтле ее ждет Джейкоб! Разве я не прав?

Фил улыбнулся еще шире и подмигнул Белле. Она смущенно улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец.

Конечно, отчим был абсолютно прав! Когда Филу предложили хорошую работу в Лос-Анджелесе, Белла сразу решила, что не поедет туда вместе с ним и мамой, а переедет к отцу в Сиэтл, потому что там жил Джейкоб… ее Джейкоб.

Они познакомились два с половиной года назад. Джейк, приехавший погостить к своей тетке Сью, вместе с кузиной Ли и кузеном Сэтом пришел в один из лучших ночных клубов Финикса, где Белла с друзьями как раз отмечала окончание школы. Всю ночь она веселилась и танцевала до упада, радуясь началу своей новой, взрослой, жизни. В тот вечер Белла чувствовала себя как никогда свободно, раскованно. Впервые в жизни ей захотелось каких-нибудь приключений, желательно, романтического характера. Поэтому, когда Он подошел к ней и пригласил на танец, Белла согласилась, даже не задумываясь. Уже с первых минут разговора Джейкоб произвел на нее сильное впечатление. Он не был похож на ее сверстников, с которыми она общалась, и которые безуспешно пытались добиться ее расположения. С ними было слишком скучно, она наперед знала, что они скажут или сделают в следующую минуту.

С Джейком же было совсем иначе. Он оказался интересным собеседником с отличным чувством юмора и нескончаемым запасом забавных историй. Высокий, широкоплечий, со смуглой от природы кожей и черными, слегка раскосыми, глазами – даже внешне он выгодно отличался от остальных парней.

Джейкоб вызвался проводить Беллу до дома. Они шли тихими, неспешными шагами, продолжая болтать обо всем на свете. За все это время в их разговоре ни разу не возникла неловкая пауза, словно они были знакомы уже много лет. Джейк сжимал ее руку в своей горячей огромной ладони, и от этого тепла, исходящего от него, по телу Беллы волнами проходила приятная сладкая дрожь. В свои восемнадцать лет она еще никогда не встречалась с парнями по-настоящему. Дело ни разу не заходило дальше первого свидания, может быть, именно потому, что ни один из них не вызывал в ней такое буйство гормонов, как этот парень.

Они остановились перед дверью ее дома и посмотрели друг на друга. Джейкоб улыбнулся и провел тыльной стороной своей ладони по раскрасневшейся щеке Беллы. Ее сердце сладко замерло в предвкушении поцелуя. Джейк медленно наклонился и слегка коснулся своими мягкими, влажными губами ее губ, словно играя с ними. Белла выдохнула и обхватила руками его шею, плотнее прижимаясь к нему. Губы Джейкоба стали настойчивее и требовательнее, но она была этому только рада. Так они стояли и целовались еще минут десять, не в силах оторваться друг от друга. Такого с Беллой, определенно, еще никогда не происходило.

Они провели вместе два чудесных месяца, после чего Джейкоб вернулся домой, в Сиэтл. Уже в аэропорту перед тем, как окончательно проститься с ней, он наклонился и прошептал ей на ухо:

- Я люблю тебя…

Белла стояла, словно громом пораженная его признанием.

- Я тоже люблю тебя, – только через несколько минут смогла произнести она, тем не менее, считая, что сейчас еще не время для таких серьезных заявлений.

И потекли долгие, мучительные месяцы разлуки. В то время как ее подруги спешили на свидания к своим парням, Белла спешила домой, чтобы проверить электронную почту. Они с Джейкобом переписывались каждый день и несколько раз в неделю созванивались. Она с гордостью читала об очередных его успехах в учебе, о том, что он стал капитаном футбольной команды, делилась с ним своими проблемами и переживаниями… С каждым днем Белла все больше убеждалась в том, что, действительно, полюбила Джейка.

Во время зимних каникул она впервые за последние несколько лет поехала к отцу, чтобы снова увидеться с Джейкобом и провести с ним хотя бы неделю. Только тогда она с удивлением обнаружила, что их отцы дружат уже много лет, и решила, что это точно судьба. Чарли, хоть и пытался делать равнодушное лицо, все же не мог скрыть свою радость от того, что дочь крутит роман с сыном его лучшего друга.

После проведенной вместе недели они с Джейкобом снова были вынуждены расстаться на долгое время. Белла жутко скучала по нему, о чем писала в каждом своем письме. За прошедшие два с лишним года они с Джейком провели вместе в общей сложности месяцев пять, что было невозможно мало. Но наблюдался в этом и свой плюс: они с Джейком ни разу не поругались и даже не поспорили, в то время как ее подруги постоянно жаловались на вечное недопонимание между ними и их парнями.

В последнее время Джейк все чаще стал предлагать Белле перевестись в его колледж и переехать в Сиэтл. Поэтому новая работа Фила в Лос-Анджелесе пришлась как нельзя кстати – теперь Белла без лишних вопросов и объяснений могла перебраться жить к отцу.

- Привет, семья! – воскликнул Эммет, протискиваясь в комнату Беллы, отчего в ней сразу стало тесно, но зато как-то светлее.

Ее брат обладал особым даром поднимать настроение окружающим. От его присутствия становилось уютнее и теплее, а его улыбка сияла, словно солнце. Белла не знала более позитивного человека, чем Эммет, ну, разве что еще их мать. Они оба были очень легкими в общении, веселыми, энергичными людьми, правда, немного легкомысленными и непостоянными в своих увлечениях.

- Надеюсь, у нас в доме еще остались хоть какие-то дорожные сумки? – спросил Эммет, наблюдая за тем, как Белла пытается застегнуть битком набитый чемодан.

- Зачем тебе? – насторожилась Рене.

- Ну, не в мусорные же мешки мне свои вещи паковать! – засмеялся он.

- И куда ты собрался?

- Я подумал и решил, что мне необходимо отцовское воспитание.

- Ты едешь со мной? – нахмурилась Белла.

- Разве я могу отпустить любимую сестренку одну? – Эммет сложил руки на груди и указательным пальцем потер переносицу, что выдавало крайнюю степень его волнения.

- Так-так, что еще за братская забота? – прищурилась Белла. – Еще вчера кто-то не мог дождаться, когда весь дом будет в его полном распоряжении, что же изменилось сегодня?

- Белз, давай обсудим это позже, – пробормотал Эммет, посылая сестре многозначительные взгляды.

- Тебя уволили? – продолжила допытываться Белла. – Или ты познакомился с умопомрачительной красоткой, которая живет в Сиэтле?

- Мне просто нужно уехать из города, – сквозь зубы процедил Эммет, косясь на мать с отчимом, которые молча наблюдали за их перепалкой.

- Что случилось?! – испуганно воскликнула Рене, положив ладонь на плечо сына.

- Кажется, я влип, – пробормотал он, плюхнувшись на кровать Беллы, отчего та жалобно скрипнула. – У меня случился небольшой роман… с замужней девушкой… хм… оказалось, что ее муж… Райли Бирс…

- Тот самый Райли Бирс?! – округлила глаза Рене.

- Тот самый, – вздохнул Эммет, закрывая лицо руками.

- Неужели ты не можешь хотя бы иногда держать свою ширинку застегнутой? – зло процедил Фил.

- Это не твое дело! – огрызнулся в ответ Эммет, вскакивая с кровати.

- Да уж, конечно, не мое, – усмехнулся отчим, – это же не я переспал с женой местного мафиози!

- Может, это просто слухи? – с надеждой спросила Рене. – То, что у человека столько денег, еще не значит, что он бандит.

- Может и так, но я не хочу проверять это на собственной шкуре! – наигранно улыбнулся Эммет, положив руки на плечи матери. – Уж лучше уехать куда-нибудь подальше и спать спокойно, не думая о том, что завтра тебе могут надеть на голову мешок, увезти за город и закопать живьем!

- Ох, сынок, я теперь все равно не смогу спать спокойно!

- Да ладно тебе, мам! Под охраной папочки-полицейского мне ничего не угрожает! Ну, сестренка, возьмешь меня с собой? – улыбнулся Эммет.

- Конечно! Но с условием, что ты потащишь мои чемоданы! – хитро прищурилась Белла.

- Слушаюсь, капитан! – козырнул он.

Эммет и Белла стояли на пороге дома отца и ждали, когда им откроют дверь. Они недоуменно переглянулись, когда Эммет, пожав плечами, нажал на звонок уже в четвертый раз. Прошло еще не меньше трех минут, прежде чем дверь перед ними распахнулась, и они увидели Чарли, облаченного в фартук и с испачканным мукой лицом.

- Да вот, ужин готовил к вашему приезду и решил испечь праздничный торт, – смущенно улыбнулся он, вытирая о фартук руки. – Да что же вы стоите на пороге? Проходите скорее!

- Привет, пап! – хором поздоровались брат с сестрой, заходя в дом.

- Эммет, твой приезд стал для меня настоящим сюрпризом, но очень приятным! И вообще, ребята, я так рад, что вы теперь будете жить со мной! Одному как-то… тоскливо… – Чарли смущенно прокашлялся, переминаясь с ноги на ногу.

Эммет решительно подошел к нему, обнял и похлопал по спине.

- Повеселимся, а? – подмигнул он Чарли. – Покажешь мне самые злачные места в вашем городе?

- Обязательно! – улыбнулся отец, приглаживая усы.

- Надеюсь, мы тебе не помешаем, – прошептала Белла, неуверенно обнимая отца за шею.

- Ну, что ты такое говоришь, дочка?

- Может, уже перекусим? – спросил Эммет, когда с приветствиями было покончено.

Они сидели за столом, присматриваясь к друг другу, как бы заново изучая.

Родители развелись, когда Белле было два года, а Эммету восемь. И хотя Рене с Чарли сохранили дружеские отношения, из-за несколько тысяч километров, разделяющих их, и вечной занятости Чарли на работе, дети крайне редко виделись с отцом и постепенно отдалились от него, все больше ограничивая свое общение телефонными звонками. Сейчас все трое понимали, что им нужно заново строить отношения, притираться друг к другу.

Когда ужин был съеден, а посуда перемыта, все разошлись по своим комнатам. Белла принялась распаковывать чемоданы и обустраивать свое новое жилье. Почти все было сделано, когда снизу раздался звонок в дверь. Подождав пару минут и убедившись, что никто не спешит открывать ее, она вздохнула и спустилась вниз. Белла открыла входную дверь и увидела улыбающегося Джейкоба, в руке которого был зажат огромный букет алых роз.

- Я знаю, что мы договаривались на завтра, но я не смог удержаться, – сказал он, заходя внутрь и обнимая Беллу. – Я так соскучился по тебе, принцесса!

- О, Джейк, я тоже! – она обняла его за шею и уткнулась носом ему в плечо, вдыхая мускусный аромат духов.

Джейкоб слегка отстранился от Беллы, швырнул букет на диван, взял ее лицо в свои ладони и накрыл ее губы своими. Его поцелуй был страстным, требовательным и даже властным. В низу живота у Беллы разлилось приятное тепло, а дыхание сбилось, ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался, но за ее спиной раздался насмешливый голос Эммета:

- Что за разврат вы здесь устроили?!

От неожиданности они оба вздрогнули и отпрянули друг от друга.

- О, простите, не хотел вас напугать, – продолжал улыбаться Эммет, – но если вы собираетесь продолжать в том же духе, то вам лучше переместиться в комнату Беллы, а то на диване в гостиной будет не очень удобно!

- Без тебя разберемся, – проворчала она.

- Да ладно, Белз, – снова обнял ее Джейкоб, – мне все равно уже нужно уезжать. Увидимся завтра утром. Люблю тебя.

Он наклонился, чмокнул ее в губы и вышел на улицу, даже не взглянув в сторону Эммета.

- Он, что, обиделся что ли? – удивленно округлил глаза Эммет. – Я же просто пошутил!

- Нормальным людям не понять твои дурацкие шуточки! – усмехнулась Белла и щелкнула его по носу.

- Но ты же вот понимаешь и никогда не дуешься!

- Просто ты мой брат, и я люблю тебя, – пояснила она, прежде чем скрыться в своей комнате.

Эдвард сидел на диване и перебирал струны гитары, лежащей у него на коленях. В голове роилось множество мыслей, но, как часто с ним бывало, ни за одну из них ему не удавалось зацепиться. Получалось, что он думал обо всем и ни о чем сразу.

- Эдвард, давай погадаю? – на диван рядом с ним плюхнулась Элис.

Он рассеянно взглянул на нее и отрицательно покачал головой.

- Ну, пожалуйста! – умоляюще сложила руки она. – Я еще ни разу тебе не гадала, почему ты все время отказываешься? Ты в это не веришь, да?

- Я мало во что верю, а уж в карты тем более, – усмехнулся Эдвард, отложив гитару в сторону.

- Но я никогда не ошибаюсь, ты же знаешь! У меня особые карты, им уже сто лет! – с гордостью заявила Элис, доставая потрепанную колоду карт, внешне напоминающих карты таро. – Они не раз выручали меня.

Эдвард уже неоднократно слышал от нее эту историю и прекрасно знал, что карты передавались у них из поколения в поколение, что из-за гадания на них ее прабабушку называли колдуньей. Он так же знал, что когда после гибели родителей Элис оказалась на улице, благодаря картам она могла зарабатывать себе на жизнь. Гадала она действительно очень хорошо, поэтому от клиентов не было отбоя, но после знакомства с Джаспером необходимость в том, чтобы зарабатывать деньги подобным образом, отпала.

- Элис, отвали, а? – простонал Эдвард.

- Не отвалю! Сегодня я тебя точно «дожму»!

- Соглашайся, старина! – улыбнулся подошедший к ним Джаспер. – Она все равно от тебя не отцепится, уж я-то знаю!

- Ну, ладно, черт с тобой! – сдался Эдвард.

Элис взвизгнула и захлопала в ладоши, но уже через минуту нахмурилась и, произведя с картами странные манипуляции, стала их раскладывать. Эдвард с интересом наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица. После того, как карты были разложены, Элис сидела еще несколько минут и сосредоточенно разглядывала их, барабаня пальцами по дивану.

- Этот год станет для тебя переломным, – наконец, произнесла она. – Здесь все так запутанно, что я даже не могу сказать ничего определенного, со мной такое впервые… но! – Элис подняла вверх указательный палец и пристально посмотрела на Эдварда. – Я совершенно четко вижу, что совсем скоро в твою жизнь войдет девушка, она будет иметь для тебя огромное значение. Именно с ее появлением начнется цепочка этих событий, суть которых я никак не могу уловить.

Эдвард недоверчиво улыбнулся и покачал головой.

- Я никогда не ошибаюсь! – твердо произнесла Элис, глядя ему в глаза.

====== Глава 2. Разочарование, очарование и прочее буйство гормонов ======

Возможно, Бог хочет, чтобы мы встречали

не тех людей до того, как встретим

того единственного человека.

Чтобы, когда это случится, мы были благодарны.

Габриэль Маркес.

- Хочешь посмотреть Сиэтл? – спросил Джейкоб, открывая для Беллы дверцу своего автомобиля.

- Да, наверное, – неуверенно ответила она, аккуратно садясь на переднее сиденье, чтобы не помять платье. – Но, может, просто погуляем?

- Как скажешь, принцесса! – улыбнулся Джейкоб, заводя мотор.

Через полчаса довольно быстрой езды они остановились на одной из центральных улиц Сиэтла. Джейкоб выскочил из машины и открыл дверцу для Беллы.

- Не хуже Финикса, да? – взяв ее за руку, спросил он, указывая на улицу, ярко освещенную фонарями и разноцветными огнями рекламных вывесок.

- Да, но и не лучше, – равнодушно пожала плечами Белла.

- Ты чем-то расстроена? Или просто соскучилась по дому?

- Скорее, не по дому, а по маме с Филом, я не видела их уже три недели! – вздохнула Белла, сильнее сжимая ладонь своего парня.

- Белла, ты же большая девочка, в твоем возрасте пора перестать цепляться за мамину юбку! – рассмеялся Джейкоб, но тут же спохватился и мягко добавил: – Многие ведь учатся далеко от дома, а с тобой рядом Чарли, Эммет и… я! И в колледже все так тепло приняли тебя!

- Да-да, ты прав… Не обращай на меня внимание! Я просто встала сегодня не с той ноги, – поспешила закрыть эту тему Белла.

Они гуляли по ночному Сиэтлу, крепко держась за руки. Джейк беспрестанно рассказывал ей что-то, но Белла, погруженная в свои мысли, слушала его вполуха. И почему она раньше не замечала, что он постоянно болтает, причем, все больше о себе? Хотя нет, раньше она просто считала, что это от того, что они слишком редко видятся, и Джейкоб спешит поделиться с ней своей жизнью. Сейчас же она поняла, что, на самом деле, это его недостаток. Вообще, за последние три недели она открыла в нем целый ряд этих самых недостатков, о которых и не подозревала. Конечно, Белла понимала, что идеальных людей не бывает, и Джейк не исключение, он обыкновенный парень, со своими «тараканами в голове», но все равно никак не могла избавиться от легкого разочарования и какого-то неприятного осадка на душе.

В целом, Белла не открыла в Джейке ни одного нового качества, просто на многое взглянула под другим углом: то, что прежде она принимала за уверенность в себе, теперь больше походило на самоуверенность, друзья, о которых он так много ей рассказывал, больше походили на его прихвостней, рвение к учебе и спорту – на желание всем нравиться. И в колледже-то ее приняли с распростертыми объятиями только потому, что она была девушкой Джейкоба Блэка – всеобщего любимчика и звезды футбольной команды.

В последние дни Белла только и делала, что пыталась смириться с недостатками человека, которого любила и ради которого переехала в чужой город, где у нее не было ни одной подруги. А ведь именно сейчас ей как никогда было необходимо с кем-нибудь поделиться своими сомнениями и переживаниями. Можно было бы позвонить какой-нибудь подруге в Финикс, но что она смогла бы посоветовать ей, если совсем не знала Джейкоба?

Белла полной грудью вдохнула прохладный, влажный воздух и поежилась – несмотря на то, что был конец марта, в Сиэтле стояла довольно холодная погода.

- Замерзла? – заботливо спросил Джейк, нежно обнимая ее за плечи. С ней он оставался все тем же милым и любящим Джейкобом, которого она знала. Ее Джейкобом.

- Немного, – улыбнувшись, кивнула Белла и плотнее прижалась к нему.

- Давай зайдем куда-нибудь погреться? – предложил он. – Заодно перекусим.

- Отличная мысль! А куда?

- Хм… – Джейк остановился, разглядывая многочисленные вывески ресторанов и кафе. – Давай сюда!

Они зашли в ближайший к ним ресторан, и их ноги сразу же утонули в мягком ворсе дорогого ковра. В зале звучала красивая музыка, и проникновенный мужской голос исполнял какую-то грустную песню. Не успели ребята сделать и двух шагов, как дорогу им преградил метрдотель.

- Простите, но, к сожалению, у нас нет свободных столиков, – выдал он дежурную улыбку.

- Ничего страшного, – кивнул Джейк и потащил Беллу к выходу. – Пойдем, принцесса, поищем другое место, где будут свободные столики.

- Джейк, ты иди, я тебе догоню через минуту, – ответила она, мягко высвобождая свою руку из его руки.

- Простите, – смущенно пробормотала Белла, обращаясь к метрдотелю, когда за Джейкобом закрылась дверь, – это у вас какой-то диск играет?

- Ну, что вы?! – снисходительно улыбнулся он. – У нас только живая музыка! Отчасти, именно благодаря игре этого пианиста и его голосу столики в нашем ресторане нужно заказывать хотя бы за неделю!

- Спасибо, – прошептала Белла и буквально заставила себя выйти на улицу, куда уже не доносились звуки этого волшебного голоса, от которого по ее спине вверх-вниз бегали мурашки.

- Давай как-нибудь сходим в тот ресторан? – предложила Белла, когда они сидели в соседнем кафе и пили горячий шоколад.

- Если тебе так хочется, – пожал плечами Джейкоб.

- Да, мне бы хотелось послушать, как поет их пианист, – призналась Белла, чувствуя, как щеки заливает румянец.

- По-моему, ничего особенного, – фыркнул Джейк, усиленно жуя булочку с корицей, – но ради тебя, принцесса, я готов на все: даже весь вечер слушать эти завывания.

Слова Джейка слегка задели Беллу, но она решила не выказывать ему свое недовольство, чтобы не портить себе настроение еще больше.

Они стояли и целовались в гостиной Беллы. Джейкоб нежно гладил ее спину, теснее прижимаясь к ней, так что она всем своим телом ощущала жар, исходивший от него.

- Не пригласишь меня к себе в комнату? – охрипшим голосом спросил Джейк.

- Не сегодня – папа дома. Слышишь? – пояснила Белла, кивнув в сторону кухни, где кто-то гремел посудой.

- Нам всегда что-то или кто-то мешает! – досадливо воскликнул Джейкоб.

- О, Джейк! Рад тебя видеть! – улыбнулся Чарли, заходя в гостиную. – Как дела у Билли?

- Добрый вечер, мистер Свон! У папы все хорошо. Кстати, он передавал вам привет!

- И ты передай ему от меня большущий привет! Скажи, пусть в эти выходные собирается на рыбалку! А то наши спиннинги, наверное, уже заржавели, а?

- Можете не беспокоиться на этот счет! Я все ваши рыболовные прибамбасы регулярно привожу в порядок!

- Молодец парень, а?! – подмигнул он Белле и снова скрылся на кухне.

- Тогда я пойду, да? – прошептал Джейкоб, снова целуя Беллу.

- Да, – кивнула она, слегка отстраняясь от него.

- Завтра я не смогу заехать за тобой в колледж, ты доберешься сама?

- Конечно. Отец отдал мне свою машину – все равно он постоянно ездит на служебной.

- Тогда до завтра, принцесса! Я люблю тебя!

- Я тебя тоже!

Джейкоб еще раз чмокнул ее и вышел на улицу. Белла прислонилась к двери и несколько минут стояла неподвижно, прислушиваясь к своим чувствам.

Иногда встреча, определенная расстоянием

протянутой руки, может оказаться решающей. Так, смотря в чьи-то глаза, хочется добраться до горизонта и не вернуться назад…

- Белла, уже скоро звонок! Я не успею переписать! Детка, ищи быстрее, пожалуйста! И как я мог забыть про эти чертовы задачи?! – воскликнул Джейкоб, нервно приплясывая рядом с Беллой, которая отчаянно рылась в своем рюкзаке.

Они стояли посередине коридора, явно мешая проходившим мимо студентам.

- Может, хоть в сторону отойдем? – предложила Белла, когда очередная девушка едва не упала, пытаясь избежать с ними столкновения.

- Ничего, обойдут! – отмахнулся он.

Белла пожала плечами и продолжила поиски тетради. Неожиданно в нее кто-то врезался, едва не сбив с ног, рюкзак вылетел из ее рук, и все его содержимое разлетелось по полу.

- Ты, придурок недоделанный, смотри, куда прешь! – зло прокричал Джейкоб.

Белла удивленно взглянула на него, словно впервые увидев, и перевела взгляд на парня, так неудачно налетевшего на них, но тот уже наклонился, поднимая с пола ее разбросанные учебники и тетради, поэтому единственным, что она разглядела, была его спина, обтянутая черной кожаной курткой. Белла встала на колени и принялась ползать по полу, собирая свои вещи и все время боясь, что кто-нибудь наступит ей на руку. В следующую минуту она во что-то врезалась, больно стукнувшись лбом.

- Черт! – простонал кто-то. – Что же это за день такой?!

Потирая ушибленный лоб, Белла подняла голову и наткнулась взглядом на пронзительно зеленые глаза, внимательно изучающие ее. Она смотрела в них, словно завороженная. Эти глаза… глубокие, вмещающие в себя вселенскую тоску… такие усталые… Но уже через несколько мгновений они словно заледенели, взгляд стал холодным и равнодушным. Белла стряхнула с себя наваждение и, как следует, рассмотрела обладателя этих глаз. Им оказался тот самый парень в кожаной куртке. Его черты лица были тонкими, благородными, словно у аристократа, красиво очерченные губы, миндалевидный разрез глаз, на лоб спадало несколько прядей каштановых, с бронзовым отливом, волос, уложенных в нарочито-небрежную прическу.

Парень криво улыбнулся, что сделало его еще более привлекательным, протянул Белле стопку ее тетрадей, вскочил на ноги и ушел, не проронив ни слова. Она пожала плечами и тоже поднялась, ухватившись за руку, протянутую ей Джейкобом.

- Странный парень, – пробормотала она.

- Кто? Эдвард Каллен? – оттирая ее джинсы от пыли, спросил Джейк.

- Эдвард? – переспросила Белла.

- Ну да, – подтвердил он, засовывая ее вещи обратно в рюкзак, – этот чувак в кожаной куртке. Он учится с нами. Его дядя – хозяин одной из лучших частных клиник Сиэтла. Так что парень богатенький, с кучей заморочек, и ведет себя так, словно ему на все и на всех глубоко наплевать.

- Что-то я его раньше не замечала.

- А почему ты обязательно должна была обратить на него внимание? – удивился Джейкоб. – Хотя он, и правда, уже недели три не появлялся в колледже, наверняка, где-нибудь кутил и прожигал жизнь. Он частенько прогуливает занятия, видимо, после особенно удачных тусовок.

Джейкоб фыркнул и презрительно скривился. Белла улыбнулась, щелкнула Джейка по носу и благополучно выкинула Эдварда Каллена из своей головы.

Тем же вечером Джейкоб удобно расположился на широкой кровати в комнате Беллы, наблюдая за тем, как она уже в пятый раз перебирает все содержимое своего рюкзака.

- Может, ты все-таки скажешь, что потеряла? – спросил он.

- Да так, ерунду, – ответила она, расстроенно отшвырнув рюкзак в сторону.

- Не переживай, принцесса, ты наверняка потом случайно наткнешься на то, что так упорно ищешь уже весь вечер. Иди ко мне, детка!

Белла легла рядом с Джейком, положив голову ему на плечо. Он нежно погладил ее по щеке, отводя в сторону длинные пряди волос, и поцеловал ее раскрытые губы. Белла с готовностью ответила на его поцелуй, запуская свои пальцы ему в волосы.

- Кажется, сегодня нам ничто не мешает, – прошептал ей на ухо Джейкоб. – Я так давно ждал этого, мечтал об этом! Я так люблю тебя, принцесса! Я так хочу тебя, моя сладкая девочка!

Он навис над ней, обжигая своими поцелуями ее шею. В низу живота Беллы разлилось тепло, а кровь застучала в висках, полностью затуманивая сознание, заставляя ее забыть все те проблемы, что возникли у них за последнее время, которых, правда, Джейкоб благополучно не замечал. Но пока он стаскивал с нее одежду, к ней вернулось какое-то неприятное, липкое чувство страха, что, возможно, она совершает ошибку, что следует сначала разобраться в своих чувствах к нему. Они уже столько раз собирались заняться любовью, и Белла искренне этого хотела, но все время что-то или кто-то нарушал их планы. Зато сейчас, когда это действительно могло произойти, – да что там, уже происходило, – ей отчего-то стало страшно и неловко, словно они делали нечто постыдное.

Джейкоб скинул с себя футболку и прижался к ней своим обнаженным, разгоряченным страстью телом, проводя ладонями по ее бедрам. Мысли Беллы снова спутались, и она поплыла по течению своего желания. Джейк провел языком вверх по ее животу к ложбинке между грудей, нежно поглаживая их ладонями. Белла застонала и выгнула спину.

В этот момент в дверь ее комнаты резко и нагло постучали.

- Белз, сестренка, открывай! – раздался жалобный голос Эммета. – Кажется, мы тонем!

Джейкоб вздрогнул и зарычал, крепче сжимая Беллу в своих объятиях.

- Не отзывайся, – прошептал Джейк, – он поскулит и уйдет!

- Он же мой брат, зачем ты так о нем? – спросила Белла, стряхивая с себя последние остатки недавней страсти. – Наверняка, что-нибудь случилось!

Она вскочила с кровати, поспешно натягивая на себя одежду, взглянула на Джейкоба, так и оставшегося сидеть на ее кровати в одних трусах, досадливо махнула рукой и открыла дверь.

- На улице настоящий потоп! – дико вращая глазами и сжимая в руках подушку, влетел в комнату Эммет и, наткнувшись взглядом на почти обнаженного Джейкоба, встал, как вкопанный. – Пардон! Я не хотел вас отрывать от сладенького, но у меня не было особого выбора!

- Что случилось, Эммет? – спросила Белла, закрывая ладонями горящие от стыда щеки.

- У нашего папочки протекает крыша! И ни где-нибудь, а прямо над моей кроватью, так что она сейчас больше похожа на тонущий Титаник! Это единственное, что мне удалось спасти! – он с гордостью продемонстрировал подушку.

- И чем же я могу помочь? – подбирая с пола одежду Джейкоба, пробормотала Белла.

- Пусти переночевать? – жалобно попросил ее брат.

- А диван в гостиной тебя чем не устраивает? – сердито спросил Джейкоб, медленно одеваясь.

- Ты что, шутишь?! – засмеялся Эммет. – Я не помещусь на нем, даже если сложусь пополам! Я бы мог переночевать вместе с Чарли, но у него односпальная кровать, так что…

- Все ясно, можешь не продолжать! – огрызнулся Джейк. – Белла, проводишь меня?

- На твоем месте, я бы прыгнул в окно! – усмехнулся Эммет. – А то наш папочка, который думает, что вы уже давно спите, – причем каждый в своей постели, – в данный момент мечется по дому с тазами и ведрами! Он будет очень удивлен, увидев тебя, в столь поздний час выходящего из спальни его единственной дочери!

Джейкоб перевел испуганный взгляд с Беллы на окно и обратно.

- Да ладно тебе, здесь не высоко! Помнится, когда мне было лет тринадцать, я прыгал отсюда, и, как видишь, жив-здоров!

- Ты можешь остаться, – предложила Белла.

- Но будешь спать на полу, – тут же добавил Эммет.

- Уж лучше я пойду! – проворчал Джейк, открывая окно и заглядывая вниз. – Что ж, действительно, не высоко. Увидимся завтра, принцесса!

С этими словами он залез на подоконник и прыгнул вниз. Белла подбежала к окну, чтобы убедиться, что он удачно приземлился: Джейкоб как раз стряхивал с себя грязь. Он задрал голову вверх, помахал рукой и послал ей воздушный поцелуй. Белла ответила ему тем же и закрыла окно.

- Кажется, он тебе не нравится? – спросила она у брата, наблюдая за тем, как тот по-хозяйски устраивается на ее кровати.

- Главное, чтобы он нравился тебе, – ответил Эммет и сладко зевнул.

Белла легла рядом с ним и выключила лампу.

- Если ночью ты стащишь с меня одеяло, я скину тебя на пол, – предупредила она.

- Силенок не хватит, – усмехнулся Эммет, легонько пнув ее под одеялом. – Кстати, должен тебе признаться, что, на самом деле, наш папочка давно уже спит сном младенца.

- Ах ты, гаденыш! Зачем наврал Джейкобу?! – возмутилась Белла, ткнув Эммета локтем.

- Сам не знаю, это была небольшая импровизация. Я не думал, что он на самом деле сиганет вниз! Вот придурок! – заржал ее брат.

- Сам ты придурок! – обиженно пробормотала она.

- Ладно, Белз, я признаю, что немного перегнул палку, – примирительно сказал Эммет. – А сейчас давай-ка спать!

Уже через пять минут по всей комнате Беллы разлетелся его могучий храп, а сама она еще целый час возилась, все время прокручивая в голове события сегодняшнего вечера. Больше всего ее удивило то, что она не просто не была разочарована тем, что брат помешал им с Джейкобом, но даже испытывала от этого какое-то непонятное облегчение. Что же, черт возьми, в последнее время происходит между ними?

С такими невеселыми мыслями она уснула, и всю ночь ей снился Джейкоб. Только почему-то во сне глаза у него были пронзительно зеленого цвета…

====== Глава 3. Знакомство при необычных обстоятельствах ======

Дар от небес – нечаянная встреча.

И захватило дух от высоты, И от волненья путаные речи, И трудно с Вы нам перейти на Ты…

Эдвард уже в третий раз перелистывал страницы небольшого блокнота, впитывая в себя каждую строчку стихов, записанных в нем. Может, они и не были идеальными и слишком талантливыми, но было в них что-то настоящее, идущее от самого сердца… чистого сердца, не знающего, что такое предательство и боль. Тут были и грустные, трогательные стихи, и веселые, забавные стишки. Как-то сразу чувствовалось, что автор, не таясь, передал на бумаге все самое сокровенное, волнующее его душу и разум.

Эдвард нашел этот блокнот сегодня, совершенно случайно. Не дожидаясь окончания первой лекции, он отправился искать свой телефон на то место, где утром столкнулся с этой парочкой. Телефон, который, как выяснилось позже, он забыл в машине, так и не был найден, зато под одним из шкафчиков Эдвард обнаружил блокнот и был очень удивлен, мельком ознакомившись с его содержимым.

Скорее всего, он принадлежал той девчонке, которую Эдвард едва не сбил с ног. Он, как следует, осмотрел блокнот в поисках контактной информации его владелицы, но обнаружил лишь написанное на корочке красивым витиеватым почерком имя «Белла». К сожалению, Эдвард не знал, как звали ту девушку, но решил выяснить это в ближайшее время и вернуть ей блокнот, если окажется, что тот действительно принадлежит ей. Почему для него это был так важно, он и сам не знал. Возможно, потому что Эдвард чувствовал себя отчасти виноватым перед ней. А, может быть, потому что блокнот по непонятной причине буквально «жег» ему руки и не давал покоя, а просто выкинуть его у Эдварда не поднималась рука.

К счастью, несколько лекций у них оказались общими, и после окончания одной из них Эдвард услышал, как этот выскочка Блэк, по-хозяйски обнимая девушку за плечи, назвал ее Беллой. Теперь Эдварду ничто не мешало вернуть ей потерянный блокнот, но он не стал этого делать, потому что к тому моменту уже успел прочитать половину стихов, записанных в нем, и не мог заставить себя расстаться с блокнотом, не прочитав оставшуюся половину.

Эдвард наблюдал за Беллой и ее парнем, стараясь оставаться незамеченным. Во внешности девушки не было ничего яркого и притягивающего взор. Она была совершенно обычной девчонкой из толпы, и, если бы не сложившиеся обстоятельства, Эдвард, скорее всего, никогда бы не обратил на нее внимание. Правда, он не мог не отметить, что при всем при этом, Белла была довольно симпатичной, милой девушкой, с шикарными каштановыми волосами и точеной фигуркой.

Блэк что-то громко рассказывал ей, размахивая руками, а Белла смешно морщила носик и время от времени улыбалась. Эдвард не был лично знаком с Джейкобом, но прекрасно видел, что тот из себя представляет. Блэк был наглым, самоуверенным кретином, который возомнил себя если уж не центром вселенной, то, по крайней мере, этого колледжа, за что Эдвард относился к нему с презрением. Сейчас он никак не мог понять, что девушка, написавшая такие стихи, могла найти в этом парне, как могла влюбиться в него? Но и в то, что она может встречаться с Блэком просто так, только потому, что он «крутой», тоже не верилось.

Весь оставшийся день мысли Эдварда были заняты Беллой и ее творчеством. Так незаметно наступила глубокая ночь, а он все никак не мог закрыть блокнот и лечь спать. Его не покидало чувство, что читая эти стихи тайком от Беллы, он совершает преступление, словно подглядывая за ней в замочную скважину. Он будто заглянул ей в душу, и ему определенно понравилось то, что он там увидел. Судя по этим стихам, Белла была очень светлым, чистым созданием, и Эдварду нестерпимо захотелось хотя бы ненадолго приблизиться к ней, как человеку, обжегшему руку, хочется сунуть ее под струю холодной воды, чтобы снять боль. Но делать этого было никак нельзя, он просто не имел на это право! Да и чем могла помочь ему эта наивная девчонка, еще даже не видевшая жизни?! Она никогда не смогла бы понять Эдварда.

- Что читаешь? – над самым ухом раздался голос его сестры Розали.

Парень, вздрогнув от неожиданности, захлопнул блокнот и отложил его в сторону.

- Да так, ничего особенного, – пожал он плечами. – Ты сегодня что-то поздно.

- Джаспер выяснил, что бармен подворовывает дорогое спиртное, поэтому собрал весь персонал после закрытия и с позором выгнал его с работы. Не волнуйся, Джас подвез меня до дома, хотя я и сама прекрасно добралась бы! – Розали театрально закатила глаза, села рядом с Эдвардом и взяла в руки блокнот.

Он напряженно следил за ее действиями, но не стал ей мешать.

- Ух ты! Здорово! – воскликнула она, прочитав несколько листочков. – А чье это?

- Понятия не имею, я его случайно нашел, – соврал Эдвард, сделав при этом равнодушное выражение лица. Врать он умел, как никто другой, а эта маска равнодушия уже давно стала для него привычной и родной.

- Можно, я тогда оставлю это себе? – спросила Розали, продолжая перелистывать страницы.

- Нет! – подчиняясь секундному порыву, Эдвард резко выдернул блокнот из рук сестры.

- Черт! – воскликнула она, закусив от боли нижнюю губу. – Смотри, ты сломал мне ноготь прямо под корень!

Розали продемонстрировала брату свой палец, на котором выступила крохотная капелка крови.

- Прости, я не хотел, – виновато пробормотал он, беря ладонь Розали в свою и дуя на покалеченный палец. Равнодушное выражение вмиг слетело с его лица, уступая место искреннему раскаянию и волнению за сестру.

- Брось, это пустяки, – Розали поспешно выдернула свою ладонь и как-то странно посмотрела на Эдварда: в ее глазах на секунду отразилась душевная боль, но она привычно запрятала ее снова глубоко внутрь.

- Роуз, мне жаль, что так вышло, – сказал он, не будучи уверенным в том, что имеет в виду именно ее палец, а не печальные события из их прошлого, – я… я…

Розали отвернулась и неопределенно махнула рукой, стремительно вскакивая с дивана, и уже через несколько секунд скрылась в своей комнате.

- Я люблю тебя, – едва слышно прошептал Эдвард, когда за сестрой закрылась дверь. – Ты все, что у меня есть…

Белла сидела, глубоко задумавшись, не обращаявнимания на монотонную речь преподавателя. Сейчас, на лекции по литературе, мысли о потерянном блокноте со стихами снова завладели ею. Прошла уже неделя с тех пор, как он пропал, а Белла до сих пор не могла смириться с его потерей. Больше всего ее расстраивал не сам факт пропажи, а то, что кто-то его найдет и прочитает ее стихи, потому что она еще ни разу никому их не показывала и даже не рассказывала о том, что время от времени, под настроение, пишет их. Это было слишком личным, не предназначенным для посторонних, ее маленькой тайной.

Неожиданно мистер Берти заговорил громче обычного, заставляя Беллу отвлечься от своих грустных мыслей и обратить внимание на преподавателя.

- Дорогие мои, у нас с вами возникли серьезные трудности в постановке спектакля! – воскликнул он, театрально заламывая руки. – Брат и сестра Баннер были вынуждены по семейным обстоятельствам уйти из колледжа и переехать вместе с родителями в другой город! Так что мы с вами остались без Ромео и Джульетты!

Он вздохнул и сокрушенно покачал головой. По аудитории прокатился смешок, но под строгим взглядом мистера Берти все снова приняли серьезное выражение лица.

- Не вижу ничего смешного, дамы и господа! Это настоящая трагедия, учитывая, что до спектакля остался всего лишь месяц! Мы репетировали с начала учебного года, и все напрасно! Теперь я должен немедленно найти других учеников на главные роли, потому что на карту поставлена честь нашего колледжа! В связи с этим у меня к вам вопрос: кто хочет сыграть в спектакле Джульетту?

В аудитории воцарилась абсолютная тишина, а в воздухе чувствовалось какое-то звенящее напряжение.

- Что ж, я так и знал, – печально вздохнул мистер Берти, – видимо, мне придется самому принимать решение.

Он замолчал и обвел студентов внимательным взглядом, сложив руки за спиной и перекатываясь с пятки на носок.

- Мисс Свон! – неожиданно воскликнул он. – Не окажете ли Вы нам честь, исполнив роль Джульетты?

Белла вздрогнула и замерла, на миг даже перестав дышать. Все взгляды тут же обратились на нее, пристально изучая, что заставило ее щеки запылать ярким румянцем смущения.

- Почему я? – охрипшим от волнения голосом спросила Белла.

- Потому что Вы подходите на эту роль, – ответил мистер Берти таким тоном, словно это было само собой разумеющимся.

- Но я никогда прежде не участвовала ни в одной театральной постановке, – попыталась возразить Белла. – Я не думаю, что смогу и…

Она замолчала и перевела взгляд на сидящего рядом Джейкоба, ища у него поддержки. Но тот только подавал ей какие-то странные знаки, видимо, означающие, что она должна соглашаться.

- Я уверен, что у Вас все отлично получится, мисс Свон! – ободряюще улыбнулся мистер Берти. – На прошлом занятии Вы очень выразительно прочли нам монолог Джульетты, так что у Вас определенно есть актерские способности! Вы ведь выручите старика, моя дорогая?

Он улыбнулся еще шире и подмигнул ей, что заставило Беллу покраснеть еще сильнее. Мистер Берти, сам того не зная, надавил на ее самое слабое место. Дело в том, что она была очень добрым и отзывчивым человеком и просто не могла отказать, когда кто-то просил у нее помощи, не смотря на то, что зачастую это здорово усложняло ей жизнь.

- Хорошо, – согласилась Белла и смущенно улыбнулась.

В аудитории раздались бурные аплодисменты и улюлюканья.

- Вот и отлично! – заглушая шум от всеобщего ликования, прокричал мистер Берти. – Теперь осталось найти Ромео. Может, у нас есть желающие? Я с радостью рассмотрю любую кандидатуру.

В аудитории снова воцарилась тишина, все поглядывали друг на друга, прикидывая, кому из парней мистер Берти предложит роль пылкого влюбленного. Белла легонько ткнула локтем Джейкоба и выразительно посмотрела на него.

- Ну, уж нет, Белла, – засмеявшись, прошептал он, – в этом я точно не силен!

- Может, хотя бы ради меня? – спросила она тоном, полным надежды.

- Нет, принцесса, прости, – покачал головой Джейк.

Белла разочарованно вздохнула и отвернулась от него. В этот момент входная дверь распахнулась, и в аудиторию вошел высокий парень в джинсовой куртке, в котором Белла без труда узнала Эдварда Каллена.

- О, мистер Каллен! – воскликнул преподаватель, разведя руки в стороны, словно намереваясь обнять его. – Вы такой редкий гость на моих лекциях, но сегодня Вы, как нельзя, кстати!

- Я извиняюсь за опоздание, – осторожно проговорил Эдвард, с подозрением поглядывая на мистера Берти, предчувствуя какой-то подвох в странном поведении преподавателя.

- Пустяки! – ненатурально рассмеялся он, обнимая Каллена за плечи. – Видите ли, мы тут решаем одну проблему, и мне кажется, что Вы можете нам в этом помочь!

- И что же от меня требуется? – с преувеличенным энтузиазмом уточнил тот, осторожно высвобождаясь из объятий мистера Берти.

- Исполнить в спектакле роль Ромео, только и всего!

- Вы шутите?! – удивленно вскинул брови Эдвард.

- Какие могут быть шутки, когда спектакль уже через месяц, а у нас нет главного героя? А Вы, как я посмотрю, человек творческий, так что для вас это не составит особого труда! – улыбнулся мистер Берти и выразительно посмотрел на гитару, болтавшуюся за спиной у Эдварда.

- Боюсь, что вынужден отклонить Ваше предложение, – подражая тону преподавателя, ответил он.

- Что ж, как Вам будет угодно, только боюсь, что это был Ваш единственный шанс получить по моему предмету баллы, необходимые для того, чтобы продолжить обучение в нашем колледже! Так что на Вашем месте я бы, как следует, подумал, прежде чем принимать окончательное решение!

- Кажется, Вы ведете нечестную игру, мистер Берти, – усмехнулся Эдвард.

- Что поделать, – пожал тот плечами. – Ну, так как, мистер Каллен? Вы станете Ромео для мисс Свон?

- Мисс Свон? – удивленно переспросил Эдвард.

- Да, мисс Свон только что дала свое согласие на роль Джульетты, – охотно пояснил мистер Берти.

Эдвард посмотрел в сторону Беллы и на несколько секунд замер, словно что-то прикидывая.

- Кажется, Вы не оставили мне выбора, мистер Берти, – сказал он, не отрывая своего взгляда от Беллы.

- Замечательно! – радостно хлопнул в ладоши преподаватель. – Мистер Блэк, не могли бы Вы освободить свое место рядом с мисс Свон для мистера Каллена? У нас очень мало времени, так что нашим Ромео и Джульетте нужно, как можно быстрее, наладить контакт.

Джейкоб крепко сжал руку Беллы и, скрипнув от злости зубами, пересел на единственное свободное место, расположенное через два ряда от нее.

Каллен медленно приблизился к Белле, удобно устроил свою гитару и сел, небрежно откинувшись на спинку скамьи. Она украдкой взглянула на его идеальный профиль и поспешно отвела глаза в сторону. Когда Белла снова посмотрела на Эдварда, то обнаружила, что тот пристально смотрит на нее, изучая, и даже не пытается скрыть этого. Его лицо было совершенно бесстрастным и равнодушным, а вот взгляд – пронизывающим, словно рентгеновские лучи. Однако при этом Эдвард не раздевал ее глазами, как иногда делали парни, он смотрел на Беллу так, словно пытался прочитать ее мысли, казалось, что его взгляд устремлен прямо ей в душу, и он читает ее, как открытую книгу. От этого насквозь пронизывающего, но холодного взгляда Белле нестерпимо захотелось спрятаться под стол. Еще никто и никогда так сильно не выбивал ее из колеи...

- Меня зовут Изабелла, – наконец решилась она нарушить тягостное молчание.

Эдвард удивленно вскинул брови, но продолжил так же пристально смотреть на нее.

Девушка и сама не знала, почему представилась полным именем. Не то чтобы оно ей не нравилось, просто уже очень давно никто не обращался к ней так. «Изабелла» звучало слишком строго и аристократично, а имя «Белла» было гораздо мягче, «уютнее» и подходило ей как нельзя лучше. Возможно, ей просто захотелось выглядеть в глазах этого парня более значимой?

Белла пыталась продумать свою следующую фразу, но мысли в голове путались, и на ум не приходило ничего стоящего. Кажется, весь сложный мыслительный процесс отразился на ее лице, потому что Эдвард вдруг криво улыбнулся и отвел свой взгляд в сторону.

- Я Эдвард, – произнес он своим бархатным голосом. – А ты, значит, поклонница Шекспира?

- Хм, наверное, – пожала плечами Белла. – Я люблю «Ромео и Джульетту».

- Значит, спектакль… – пробормотал он и засмеялся.

Белла непонимающе уставилась на него, поймав себя на мысли, что ей нравится его смех.

- Не обращай внимания, – сказал Эдвард, снова помрачнев.

В это время прозвенел звонок, и все поднялись со своих мест. Эдвард встал, подхватил свою гитару и направился к выходу, удостоив Беллу лишь коротким кивком.

- О чем вы с ним разговаривали? – спросил подлетевший к ней Джейкоб.

- Ни о чем, – честно ответила она, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Эдварда. – Подожди минутку, ладно?

Белла рванула следом за парнем и нагнала его лишь в коридоре.

- Мы должны договориться, – проговорила она, едва поспевая за ним.

- О чем? – усмехнувшись, спросил он.

- О репетициях, конечно! – ответила она.

- Давай завтра? – Эдвард резко остановился и посмотрел на Беллу. – Я сейчас опаздываю!

- Хорошо, – кивнула она. – А если у нас завтра не будет совместных лекций, то как я тебя найду?

- Не волнуйся, я сам тебя найду! – криво улыбнулся он, махнул ей на прощание рукой и зашагал по коридору, быстро удаляясь от нее.

Белла стояла и смотрела ему вслед, прижав ледяные ладони к пылающим щекам. Эдвард Каллен вызывал в ней непонятные, противоречивые чувства. Он пугал, смущал ее, так что ей хотелось немедленно спасаться от него бегством, но, вместе с тем, Эдвард завораживал и даже притягивал ее. Боже, и как же она сможет провести с ним вместе столько времени и при этом не сойти с ума?!

====== Глава 4. Сними свою маску ======

Не стоит заглядывать под чужие маски,

потому что иногда ты можешь увидеть то,

чего совсем не ждешь:

сломанную напрочь психику…

вдребезги искалеченную душу…

На следующий день, как и обещал, Каллен поджидал Беллу после окончания занятий. Эдвард стоял напротив аудитории, подперев спиной стену и сложив руки на груди. Увидев Беллу, он отлепился от стены и сделал шаг ей навстречу.

Она не сразу заметила Эдварда. Когда Джейкоб с силой сжал ей руку, Белла удивленно посмотрела на него и увидела, что он, зло прищурившись, смотрит куда-то вперед. Проследив за взглядом Джейка, Белла, наконец, увидела Каллена, медленно приближающегося к ним.

- Джейк, – прошептала Белла, осторожно высвобождая свою ладонь, которую тот все еще продолжал крепко сжимать.

- Что? – Джейкоб, нахмурившись, посмотрел на нее и, наконец, выпустил ее руку из своей. – Прости, просто меня раздражает этот богатенький прыщ! Что ему нужно?

- Нам с ним нужно на репетицию, ты же знаешь, – слегка улыбнувшись, ответила Белла.

- Ладно, я тогда пойду, а позже зайду за тобой, договорились? – улыбнулся Джейк, обнимая ее за плечи.

- Договорились, – кивнула Белла.

Джейкоб наклонился к ней и нежно поцеловал в губы. Отстранившись от нее, он махнул ей рукой и быстро зашагал прочь, даже не взглянув в сторону Эдварда, вплотную приблизившегося к ним.

- Привет, – пробормотал Каллен, впиваясь в Беллу своим колючим взглядом.

- Привет, – ответила она, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

- Ну, и что мы будем делать? Что конкретно от меня требуется? – Эдвард улыбнулся, но его взгляд остался прежним, отчего Белле стало еще больше не по себе.

Она глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки.

- Для начала перестань на меня так смотреть! – набравшись смелости, выпалила она.

Эдвард удивленно вскинул брови, и его равнодушное, словно высеченное из камня лицо, заметно смягчилось.

- А так – это как? – с любопытством спросил он.

- Ну… даже не знаю, как это объяснить… Словно ты хочешь меня заморозить… или загипнотизировать…

Эдвард хотел сдержать улыбку, но уголки губ сами собой поползли вверх, отказываясь ему подчиняться. Глядя на эту забавную девчонку, невозможно было не улыбаться. Каждая эмоция Беллы, словно у маленького ребенка, с легкостью читалась на лице. Это было так странно и необычно для Эдварда, давно привыкшего прятать свои чувства за непроницаемой маской равнодушия и надменности. С другой стороны, тем самым он только делал окружающим одолжение – вряд ли им понравилось бы все время натыкаться на его лицо, перекошенное от боли, что словно хищная птица острыми когтями впивалась в его душу, разрывая ее на куски.

Другое дело – эта девочка, стоявшая сейчас перед ним. Смотреть на ее лицо, словно светящееся изнутри, было одно удовольствие. Эдвард видел, как неловко Белла чувствует себя рядом с ним, как отчаянно пытается побороть в себе эту неловкость, как старается казаться непринужденной.

Белла улыбнулась Эдварду в ответ и с облегчением перевела дух – улыбающийся Каллен с легкой пеленой грусти в глазах нравился ей гораздо больше.

- Вот вы где! – выпалила симпатичная девушка, неожиданно подлетевшая к ним. – Я вас везде обыскалась… Кстати, меня зовут Джессика, я тоже участвую в спектакле! Мистер Берти попросил меня все вам объяснить и показать! Пошлите за мной, я провожу вас в театральную студию! Все наши, наверное, уже там!

Белла засмеялась, глядя на Джессику, проявляющую чудеса гиперактивности, и посмотрела на Эдварда, чтобы узнать его реакцию, но лицо Каллена снова стало непроницаемым, а взгляд обжигающе холодным.

Уже через пять минут они входили в театральную студию, где толпилось человек десять-пятнадцать, что-то бурно обсуждая.

- А вот и наши главные герои! – пронзительно взвизгнула Джессика.

Все, как по команде, замолчали и уставились на них. От толпы отделился невысокий блондин и направился в их сторону.

- Давайте знакомится, ребята, – сказал он приятным, хорошо поставленным голосом. – Меня зовут Майкл!

- Я Белла, а это Эдвард, – улыбнулась Белла, бросив на Каллена осуждающий взгляд: ее начинало раздражать его равнодушное, если не сказать презрительное, отношение к окружающим.

- Мы уже несколько месяцев репетируем, так что готовы выходить на сцену хоть прямо сейчас, – затараторила Джессика. – Мистер Берти попросил нас прогнать перед вами весь спектакль, чтобы вы имели представление о том, как все это должно выглядеть. Так что сейчас вам нужно просто внимательно смотреть и запоминать последовательность сцен: кто, что делает в каждой из них, где стоит и все такое… Ребята, все на сцену!

Вокруг началась беготня и суета, в зале погас свет, и на сцену вышли первые действующие лица. Ребята произносили свой текст и попутно объясняли, что к чему. Белла внимательно следила за происходящим и старалась запомнить как можно больше. Она решила просто не обращать внимания на Эдварда, сидевшего в соседнем кресле, но тот смотрел лишь на нее – она кожей чувствовала его пронизывающий взгляд.

- Ты опять, да? – все-таки не выдержала Белла.

- Что?! – возмущенно воскликнул тот. – Я тебе чем-то мешаю?

- Я не могу ни на чем сосредоточиться, когда на меня так смотрят! Ты специально это делаешь?

- По-моему, я ничего такого не делаю, – пожал плечами Эдвард, закусив нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. – Куда мне еще смотреть?

- Тебе желательно смотреть на сцену, причем очень внимательно! – окончательно выйдя из себя, прошипела Белла, слегка наклонившись к Каллену.

Эдвард закрыл лицо руками и засмеялся. Впервые за долгое время он смеялся искренне без видимой на то причины. Ему было просто приятно присутствие Беллы, он словно отдыхал душою, просто сидя с ней в соседнем кресле и рассматривая ее лицо, ловя в нем даже малейшее изменение. Он не думал сейчас ни о причинах этого своего состояния, ни, тем более, о его последствиях, ему просто было хорошо и спокойно.

В зале вспыхнул свет, заставляя Эдварда и Беллу зажмуриться.

- Вот как-то так, ребята! – Джессика вприпрыжку спустилась с лестницы и подошла к ним. – Надеюсь, что вы хоть что-то поняли и запомнили. Вам нужно будет порепетировать друг с другом, все-таки ваши совместные сцены самые важные! А в последнюю неделю прогоним несколько раз весь спектакль полностью! Вот вам ваши реплики.

Джессика протянула Белле две папки и улыбнулась какой-то ироничной, даже едкой улыбкой.

- Ты что здесь, самая главная? – неожиданно даже для самого себя спросил Эдвард.

В его тоне и взгляде сквозило ничем не прикрытое презрение. Джессика абсолютно не нравилась Эдварду, было в ней что-то наигранное и отталкивающее.

Она заметно смутилась и открыла рот, не в силах найти подходящих слов, чтобы дать ему отпор.

- Тебе не кажется, что ты сейчас раздаешь нам команды? – вместе с тем продолжал наседать на нее Эдвард. – Считаешь себя крутой, да? Кажется, мы тебе не слишком симпатичны? Ты, наверное, считаешь, что здорово играешь на сцене, а мы из себя ничего не представляем?

Он чувствовал, что его уже слишком заносит, но остановиться было трудно – ему совсем не нравилось то, как она с ними сейчас разговаривала… как она смотрела сейчас на Беллу…

- Я просто выполняю просьбу мистера Берти, – пробормотала Джессика, покраснев под пристальным взглядом Каллена.

- Эй, Эдвард, можно тебя на пару слов? – вмешалась Белла, дернув Эдварда за рукав рубашки. – Извини нас, Джессика, еще увидимся, ладно?

- Конечно, ничего страшного, – махнула рукой та, окинув Каллена злобным взглядом.

Попрощавшись с ребятами, Белла вышла в коридор. Эдвард последовал за ней, засунул руки глубоко в карманы брюк и прислонился спиной к стене. Некоторое время Белла просто разглядывала его лицо: сейчас на нем застыла непонятная гримаса, Эдвард смотрел невидящим взглядом куда-то выше ее головы, но через несколько минут криво усмехнулся и устало прикрыл глаза.

Белла набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

- Что ты себе позволяешь? Зачем ты сейчас с ней так разговаривал?

- Да ладно тебе! – продолжая усмехаться, ответил Эдвард. – Разве ты не видела, как она на тебя смотрела, каким тоном разговаривала с нами?! Девчонка явно была не прочь сама исполнить роль Джульетты!

- Пусть даже и так! Это не значит, что нужно грубить ей и смотреть на нее так, будто она… какой-то мусор! – на щеках Беллы выступил румянец, а в глазах засверкали гневные искорки.

- О, да ты, оказывается, с характером! – насмешливо протянул Эдвард. – Только не пойму, с чего это вдруг тебя так разобрало?!

- Я терпеть не могу, когда парни ведут себя так с девушками! Может, она была с нами не слишком радушна, но ты перешел все границы! Кажется, это ты считаешь себя крутым! Смотришь на всех своим холодным надменным взглядом, даже двумя словами перекинуться ни с кем не хочешь! Но стоило кому-то не так на тебя посмотреть, сказать что-то не тем тоном, как ты сразу безжалостно набросился! Конечно, у тебя куча денег, крутая тачка, ты ходишь сюда от случая к случаю, потому что тусить с друзьями по ночам в клубах тебе нравится гораздо больше, чем сидеть на лекциях! Но это не значит, что ты крутой!

- Почему?! – прервал ее тираду Эдвард. – По-моему, все, что ты сейчас перечислила, звучит действительно круто!

Он вытащил руки из карманов и приблизился на шаг к Белле.

- О! – задохнувшись от возмущения, протянула она. – Слышал бы ты себя со стороны! Ты даже не пытаешься скрыть своего презрения ко всем, кто тебя окружает! Влюбленного Ромео ты тоже будешь играть с таким вот выражением лица?!

Белла протянула руку и ткнула указательным пальцем Эдварда в подбородок. Это вышло как-то рефлекторно, и только когда ее ноготь слегка царапнул его нижнюю губу, до нее дошло, что она только что сделала. Эдвард схватил Беллу за запястье, прежде чем она успела отдернуть свою рукуот его лица, и с силой сжал его. В висках у него застучало, дыхание сбилось, а в глазах потемнело. Ему словно стало тесно в собственном теле, и что-то внутри него рвалось наружу.

- Ты слишком много на себя берешь, девочка! – процедил он. – Что ты можешь знать обо мне и моей жизни?! Что ты вообще знаешь о жизни?! Да ты ее еще толком даже и не видела! Самой большой трагедией в ней, наверняка, была смерть любимого кота или хомячка!

С каждым словом его лицо все больше искажала горькая гримаса, а в глазах мелькали тени боли и отчаяния. Белла стояла, замерев от неожиданности, и смотрела Эдварду в глаза, чувствуя, как ее затягивает в эти два зеленых водоворота тоски. Странно, но почему-то этот Эдвард совсем не пугал и не отталкивал ее в отличие от того Эдварда, что ходил с бесстрастным лицом и холодным взглядом. Этого Эдварда хотелось пожалеть, хотелось любым способом стереть с его лица эту жуткую гримасу.

- Так что не тебе судить меня! – воскликнул он, наклоняясь к Белле. – Потому что я видел жизнь и см…

Эдвард резко оборвал себя на полуслове, отпустил ее запястье и выпрямился, закрыв свое лицо ладонями.

- Прости, я не знаю, что на меня нашло, – прошептал он хриплым голосом, так и не убрав от лица руки. – Обещаю, что такого больше не повторится. А сейчас тебе лучше уйти…

Белла кивнула, но даже не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Эдварда. Наконец, он убрал руки и взглянул на нее. Его лицо приняло привычное выражение, но в глазах стояла глубокая печаль.

- Это ничего, – пробормотала Белла. – Я и сама сегодня что-то в ударе!

Она нервно рассмеялась и покачала головой.

- Давай тогда сделаем вид, что этого разговора между нами просто не было, – Эдвард замолчал и, посмотрев куда-то поверх ее головы, презрительно усмехнулся. – Твой парень идет, вот уж кто действительно крут!

- Да, наверное, – пожала плечами Белла, протягивая ему папку с репликами Ромео. – Думаю, что уже завтра надо начинать репетировать.

- Хорошо, – кивнул Эдвард, – тогда до завтра!

Он улыбнулся Белле и зашагал прочь.

- Как репетиция? – спросил Джейкоб, целуя ее в висок.

- Нормально, – попыталась улыбнуться она.

- Отлично! Тогда, может, вечером сходим куда-нибудь и отметим начало твоей актерской деятельности?

- Не получится, – вздохнула Белла, демонстрируя ему папку со своими репликами. – Если я хочу успеть все это выучить, то нужно начинать прямо сегодня. И боюсь, что в ближайший месяц мы с тобой практически не будем видеться вне занятий.

- Это, конечно, плохо, но все же стоит того, чтобы увидеть тебя на сцене в роли Джульетты!

Однако за весь вечер Белла не выучила ни строчки. Перед ее глазами так и стояло лицо Эдварда, искаженное гримасой боли, а в ушах звучали его слова, произнесенный с таким надрывом. Беллу терзал один вопрос: что же такого страшного могло произойти в жизни этого молодого парня? Что так жестоко искалечило его душу?

Эдвард сидел на диване, положив себе на колени гитару. Даже когда не хотелось играть на ней, ему было приятно просто держать ее в руках – это здорово его успокаивало. Он старательно делал вид, что слушает Джаспера, сидящего рядом, но мысленно уже в сотый раз прокручивал тот разговор, что случился сегодня у них с Беллой.

Она смогла вывести его на эмоции, заставила его выплеснуть наружу часть того тоскливого мрака, что царил у него в душе. Но как? Ответ был очевиден, и он совсем не нравился Эдварду. Все вокруг считали его избалованным эгоистом, презирающим всех и вся, что его вполне устраивало, потому что он намеренно создавал о себе такое мнение. Но когда и Белла сделала те же выводы, что и все остальные, это больно задело Эдварда, ему не хотелось, чтобы она видела его таким, но и показывать себя настоящего он тоже не собирался, потому что настоящий Эдвард был, кажется, еще хуже.

- Эй, друг, очнись! – Джаспер легонько ткнул кулаком ему в плечо. – Я ведь задал тебе вопрос и жду на него ответа!

- Извини, я, кажется, немного задумался. Так о чем ты меня спрашивал?

- Ты приедешь завтра ко мне в бар, чтобы помочь мне выбрать нового бармена? – с готовностью повторил свой вопрос Джаспер.

- Извини, Джас, но я не смогу, – ответил Эдвард, поднимаясь с дивана, – у меня завтра репетиция.

- Что еще за репетиция? – недоуменно посмотрел на него друг.

Эдвард достал из своего рюкзака кожаную папку и протянул ее Джасперу.

- Я играю в спектакле!

- Да ладно?! – воскликнул тот, перелистывая страницы. – Ты, случаем, не заболел?!

- Я задаю себе тот же вопрос, – усмехнулся Эдвард, снова садясь рядом с другом.

Элис и Розали, до этого что-то тихо обсуждавшие, замолчали и внимательно смотрели на них, открыв от удивления рты.

- Черт! Это же «Ромео и Джульетта»! – воскликнул Джаспер, хлопнув папкой себе по коленкам.

- И кого же ты там играешь? – пытаясь сдержать смех, спросила Розали. – Надеюсь, не Ромео?

- Именно его, сестренка! – улыбнулся Эдвард.

Роуз перестала сдерживаться и расхохоталась, закрыв лицо руками. Через секунду Элис с Джаспером присоединились к ней.

- Слушай, а ведь тебе придется выучить все это наизусть! – спустя несколько минут воскликнул Джас, вытирая слезы, выступившие на глазах.

- Не придется, – сквозь смех пробормотала Розали, – помнится, уже лет в девять он стоял на стуле посередине гостиной и читал наизусть монологи Ромео!

- Серьезно? – переспросила Элис, первой перестав смеяться.

- Просто наша мама обожала эту пьесу, – пояснила Розали, мгновенно стирая с лица улыбку.

На несколько минут в комнате повисло тягостное молчание.

- А как зовут девушку, которая будет играть Джульетту? – неожиданно спросила Элис.

- Белла, – как можно безразличнее ответил Эдвард. – А что?

- Этого ведь сокращение? Скажи мне ее полное имя.

- Изабелла. Может, скажешь, зачем тебе это?

- Сейчас-сейчас! Подождите! – Элис вскочила и выбежала из комнаты.

Через пару минут она вернулась, сжимая в руках колоду своих карт. Не обращая ни на кого внимание, она села за стол и принялась раскладывать на нем карты, бормоча что-то себе под нос.

- Чем это твоя жена занимается? – почему-то шепотом спросил у Джаспера Эдвард.

- Гадает, – тоже шепотом ответил тот.

- На кого?

- На Беллу, наверное.

- Разве она может гадать на кого-то без его присутствия или хотя бы согласия? – удивленно изогнул брови Эдвард.

- Конечно! Нужно лишь знать имя того, на кого гадаешь, – охотно пояснил Джаспер.

- Зачем она тогда столько времени упрашивала меня? Взяла бы да и погадала, если уж ей так хотелось!

- Это было дело принципа! – улыбнулся Джас, с любовью посмотрев на свою жену. – Она хотела именно твоего согласия, чтобы ты сдался, понимаешь?

- Конечно, понимаю! – улыбнулся Эдвард. – Это же Элис!

- Тихо вы там! – шикнула на них Розали, с интересом наблюдая за манипуляциями с картами.

- Вот и все! – воскликнула Элис, спустя несколько минут. – Что и требовалось доказать!

- А поподробнее? – с искренним интересом в голосе спросила Роуз.

- Белла и есть та самая девушка, о которой я тебе говорила! – торжественно объявила Элис, обращаясь к Эдварду. – Будущее у нее такое же туманное и непонятное, как и твое! Причем те же странные комбинации карт!

- И что же это значит? – с иронией в голосе спросил тот.

- Что у вас общее будущее, каким бы оно ни было! – с готовностью пояснила Элис. – В целом я понимаю, что говорят мне карты, но точно объяснить этого не смогу, а значит, и не стану. Но кое-что видно четко: эта девушка станет для тебя всем! Сейчас рядом с ней есть кто-то, кто очень сильно любит ее, но это не ты… пока не ты…

Эдвард улыбнулся и недоверчиво покачал головой.

====== Глава 5. Ты в игре королева ======

Ты в игре королева. Я и сам уж не рад.

Конь мой сделался пешкой, но не взять ход назад... Черной жмусь я ладьею к твоей белой ладье, Два лица теперь рядом... А в итоге что? Мат!

Омар Хайям

- Можно я возьму сегодня машину отца? – спросил Эммет, заглядывая в комнату сестры.

- Конечно, бери! Это же не моя машина! – ответила Белла, отходя от окна и усаживаясь на кровать.

- Но папочка отдал ее тебе! Правду говорят, что отцы больше любят дочерей! – Эммет прошел в комнату и с размаха повалился рядом с сестрой.

- Глупости, просто мне нужно каждый день ездить в колледж, а ты все время сидишь дома. Кстати, куда это ты собрался на машине? Опять назначил свидание какой-нибудь горячей штучке? – Белла улыбнулась и шутливо пнула брата ногой.

- Нет, ни за что! – Эммет в притворном испуге округлил глаза и замахал руками. – Я с этим завязал!

- С чем? С сексом? – засмеялась Белла.

- Нет, конечно! – улыбнулся он в ответ и легонько дернул ее за волосы. – Но больше никаких горячих штучек! Познакомлюсь с какой-нибудь приличной девушкой, женюсь на ней и стану благочестивым отцом семейства. Но для начала неплохо было бы устроиться хотя бы на временную работу, пока не найду что-то солидное. Ведь не зря же я заканчивал университет!

- Так ты собираешься ехать на поиски работы? – уточнила Белла.

- У меня есть один вариант, так что, возможно, уже сегодня закончится мой импровизированный отпуск. А ты чем будешь весь день заниматься? Свой текст учить?

– ухмыльнулся Эммет. – Не могу поверить, что ты играешь в спектакле, да еще и главную роль!

- Самой не верится… Но, если честно, мне все это даже начинает нравиться! А сегодня у нас первая репетиция! – Белла улыбнулась и мечтательно закатила глаза.

- Я всегда знал, что есть в тебе какой-то дух авантюризма! – подмигнул Эммет. – Не забудь сообщить мне, где и когда состоится твой актерский дебют! А сейчас пожелай мне удачи, и я пошел, а то еще опоздаю.

- Желаю тебе удачи, братишка! – Белла крепко обняла брата и поцеловала его в щеку. – И не смей возвращаться домой безработным!

Эммет вел машину, время от времени сверяясь с картой города, лежащей у него на коленях. Он был переполнен надеждой получить это место. Конечно, работа бармена не самая престижная и высокооплачиваемая, но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба.

Кем только он не работал за свою еще недолгую жизнь! Была в его послужном списке и должность бармена, поэтому определенный опыт у Эммета уже имелся.

Когда он прочел в одной газете объявление о том, что в бар требуется бармен, то, ни секунды не раздумывая, позвонил туда и договорился о собеседовании. Прошел уже целый месяц его абсолютного безделья, и оно успело порядком ему осточертеть. Плюс ко всему, он не привык сидеть у кого-то на шее. Эммет начал сам зарабатывать себе деньги на карманные расходы, когда ему было четырнадцать лет. Именно тогда мать вышла замуж за Фила, и парню была противна даже сама мысль о том, чтобы брать деньги у отчима.

С Филом они никогда не ладили, врагами, конечно, не были, но и приятелями тоже. Из-за своего юношеского максимализма и трудностей переходного возраста замужество Рене Эммет воспринял почти как личное предательство. Но он слишком любил маму, поэтому все свое недовольство и весь свой негатив направил в сторону Фила. Боже, что он только с ним не выделывал! Были и мелкие пакости, типа выливания супер-клея в его ботинки, и крупные, например, однажды он сжег на заднем дворе какие-то жутко важные документы, которые бедняга Фил потом еще очень долго разыскивал, бегая по всему дому и дико вращая глазами. Очень часто Эммет намеренно выводил отчима из себя, отпуская в его адрес колкие шуточки и замечания, но надо отдать Филу должное – он почти всегда держал себя в руках. Все это осталось далеко в прошлом, и вспоминания об этом заставляли Эммета испытывать сейчас жгучий стыд, теперь они с Филом просто держали дистанцию, лишь время от времени позволяя себе едкие высказывания в адрес друг друга.

А еще Эммет очень сильно любил свою младшую сестру, хотя, конечно, Белла была таким человеком, которого просто невозможно не любить. Как это ни парадоксально прозвучит, учитывая, что старшим был именно он, Белла была единственным человеком, к чьему мнению он прислушивался, единственная, от кого у него не было тайн. В свою очередь, он давно решил для себя, что всегда будет заботиться о Белле, станет для нее чем-то вроде заместителя отца, который находился слишком далеко от них, чтобы в полной мере исполнять свои обязанности.

Вот сейчас, например, ему почему-то хотелось оградить сестру от ее же парня. Когда год назад Эммет познакомился с Джейкобом, и тот ему не понравился, он решил, что просто ревнует Беллу к ее ухажеру. Но сейчас, имея возможность понаблюдать за Джейком, он только укрепился в своем мнении. Было в этом парне что-то неприятное, неестественное. Если бы кто-то спросил Эммета о том, почему он так считает, то тот не смог бы ответить на этот вопрос. Это было чем-то на уровне интуиции, шестым чувством.

После часа плутания по улочкам Сиэтла Эммет, наконец, припарковался возле нужного ему бара и неспешной походкой вошел внутрь. Там было тихо и пустынно – до открытия оставалось еще пару часов.

- Эй, есть тут кто живой? – крикнул он, оглядываясь по сторонам.

Интерьер бара имитировал охотничий домик: на стенах висели искусственные шкуры животных, муляжи огнестрельного и холодного оружия, кругом было много натурального дерева, покрытого лаком. Не смотря на то, что Эммет не был любителем охоты, ему здесь очень понравилось, он и сам был бы не прочь скоротать в этой уютной обстановке пару-тройку дождливых сиэтловских вечеров.

- Вы по поводу работы? – откуда-то сбоку раздался мужской голос с легкой хрипотцой.

Эммет повернул голову влево и увидел, как к нему приближается блондин лет тридцати, заметно хромающий на левую ногу.

- Меня зовут Джаспер Хейл. Я хозяин этого заведения, – представился он, протягивая Эммету руку.

- Очень приятно познакомится! Меня зовут Эммет Свон. Вы правы, я бы хотел получить здесь место бармена, – Эммет улыбнулся и крепко пожал руку своего потенциального работодателя.

- Что ж, все будет зависеть от ваших способностей, – улыбнулся в ответ Джаспер. – Может быть, сразу приступим к делу? Приготовьте мне какой-нибудь коктейль.

- Ваши предпочтения? – деловито спросил Эммет, заходя за барную стойку.

- На ваше усмотрение, но что-нибудь оригинальное.

Эммет взял в руки шейкер и оглядел имеющиеся под рукой ингредиенты. Красивыми и ловкими движениями он влил в него все, что было нужно, и перемешал, подбрасывая шейкер в воздух и ловко подхватывая его на лету. Уже через три минуты перед Джаспером стоял красиво украшенный стакан с коктейлем.

- Ммм… как вкусно! – воскликнул он, сделав несколько небольших глотков. – Как он называется?

- Не знаю, – пожал плечами Эммет, – я еще не успел придумать ему название. Это небольшая импровизация.

- Серьезно? – приподнял брови Джаспер, допивая остатки напитка. – Тогда у тебя просто талант! И я буду очень счастлив, если ты будешь проявлять чудеса смешивания коктейлей именно в моем баре! Ты принят, дружище!

- Это самые чудесные слова, что я слышал за последнее время! – засмеялся Эммет, довольно потирая руки. – Когда я могу приступать?

- Желательно, прямо сегодня! И зови меня просто Джаспером или Джасом – как тебе удобнее!

- Договорились! Кстати, у тебя здесь очень уютно, сам придумал дизайн? – спросил Эммет, продолжая оглядываться по сторонам.

- Нет, это все моя жена, – пояснил Джаспер, и в его голосе зазвучали нотки любви и нежности.

- В таком случае, она у тебя просто талантище! – искренне восхитился Эммет.

- У тебя еще будет время убедиться в этом лично, а пока… Роуз, иди сюда! У нас, наконец, снова появился бармен! Да еще какой!

В зал вышла красивая блондинка примерно одного с Эмметом возраста. Она подошла к ним модельной походкой от бедра, но выглядело это на удивление легко и естественно, словно она двигалась именно так с того самого времени, как научилась ходить.

Розали остановилась в двух шагах от мужчин и внимательно осмотрела Эммета с ног до головы пристальным взглядом, от которого в его животе скрутился тугой узел желания. Ее большие выразительные глаза были зелеными, словно у кошки, причем в них стояли те же презрение и надменность, что можно было нередко увидеть в глазах этих домашних животных. Эммет смотрел в эти два зеленых омута, забыв, где он находится и зачем сюда пришел, он готов был прямо сейчас следовать за этой девушкой хоть на край света. Он и прежде с одного взгляда мог определить, нравится ему женщина или нет, вызывает она в нем определенные желания или нет, но то, что он испытывал сейчас, было совсем другим чувством, совсем другим желанием.

Розали растянула свои пухлые, соблазнительные губы в насмешливой улыбке и посмотрела на Джаспера.

- Так кто, говоришь, это? – спросила она.

- Эммет – наш новый бармен, – пояснил Джаспер, бросая на этих двоих подозрительные взгляды. – Я хотел попросить тебя, чтобы ты показала ему тут все и помогла сегодня вечером, пока он не освоится.

- Хорошо, Джас, я сделаю все, что смогу.

- Не сомневаюсь! Надеюсь, что вы двое сработаетесь! А сейчас мне пора, у меня еще очень много дел на сегодня, так что увидимся завтра, ребята! – Джаспер улыбнулся им на прощание и пошел к выходу, подволакивая за собой левую ногу.

- Ты действительно смешиваешь вкусные коктейли? – спросила Роуз, снимая со столов перевернутые стулья и расставляя их по местам.

- Конечно, если хочешь, могу что-нибудь тебе приготовить, и ты сама в этом убедишься, – ответил Эммет, помогая ей со стульями.

- Нет, не сегодня, – на минуту задумавшись, ответила Розали.

- Как хочешь. Но если передумаешь, я всегда к твоим услугам! – выдал он свою самую лучшую сексуальную улыбку, при виде которой не смогла устоять еще ни одна девушка.

Высокий, широкоплечий блондин с голубыми глазами и шикарной улыбкой – Эммет всегда был избалован женским вниманием. Плюс ко всему, он представлял собой интересного собеседника, знающего, что и когда нужно сказать, чтобы очаровать женщину. Эммет не прилагал никаких усилий, ему достаточно было просто оставаться собой для того, чтобы женщины сами охотно раздвигали перед ним ноги. И они никогда не оставались разочарованными, потому что любовником он тоже был весьма умелым.

Пока они с Розали готовили бар к открытию, Эммет перепробовал все свои шутки, улыбки и взгляды, чтобы привлечь ее внимание, однако та оставалась такой же недоступной и холодной, сумев при этом разжечь в нем самом еще большее пламя страсти и какого-то непонятного, почти болезненного желания.

Через час в бар вошли первые посетители, и уже очень скоро в зале не осталось ни одного свободного столика. Розали и еще одна девушка, лицо которой Эммет даже не удосужился, как следует, разглядеть, ловко двигались по залу, принимая и раздавая заказы посетителей. Эммет видел, что многие парни, сидящие за столиками, с интересом разглядывают шикарную блондинку, но та со всеми без исключения держалась отстраненно и даже надменно. Складывалось такое впечатление, что она презирает весь мужской род. Но даже это открытие не остудило пыл Эммета. Он весь вечер наблюдал за ней, не в силах переключить свое внимание на что-нибудь другое. Некоторые девушки пытались заигрывать с симпатичным барменом, смешивающим божественные коктейли, но тот оставался совершенно равнодушным к их призывным улыбкам и взглядам. Прежде с Эмметом не происходило ничего подобного. То, что он испытывал сейчас по отношению к Роуз, было не просто неудовлетворенное желание, это было что-то гораздо большее, не поддающееся описанию. Она словно была его половинкой, к которой его влекло с неудержимой силой. Жаль только, что сама Розали, похоже, не испытывала к нему ровным счетом никаких чувств. Тем не менее, Эммет не собирался так просто сдаваться – не таким человеком он был!

После закрытия бара весь обслуживающий персонал разошелся, и они с Роуз остались совершенно одни.

- Уф, ну и вечерок сегодня выдался! – вздохнула девушка и устало опустилась на ближайший стул. – Твои коктейли, я смотрю, пользуются успехом! Да и ты сам тоже, особенно у женского пола.

Розали засмеялась и покачала головой, запуская пальцы себе в волосы.

- Но ты, кажется, стала обидным исключением, – усмехнулся Эммет, бросая на нее многозначительные взгляды.

- Не принимай это на свой счет, просто я такая, и все тут, – Роуз стерла с лица улыбку, встала со стула и поплелась в сторону кухни.

- А ты почему не идешь домой? – спросил Эммет, следуя за ней по пятам.

- Сегодня мое дежурство, так что мне нужно перемыть посуду и навести здесь порядок, – пояснила Розали, надевая фартук и резиновыеперчатки.

Даже в таком облачении она казалась Эммету соблазнительной и красивой до неприличия.

- Если хочешь, могу помочь, – предложил он и, не дожидаясь ее ответа, стал собирать оставшуюся грязную посуду и складывать ее в раковину.

- Это очень мило с твоей стороны, – улыбнулась девушка, следя за его действиями, – но если ты рассчитываешь получить за это какое-то вознаграждение, то лучше отправляйся домой прямо сейчас!

- Я уже понял, что ни на что рассчитывать мне не приходится! – притворно вздохнул Эммети тут же перешел на другую тему: – Можно задать тебе один вопрос?

- Что ж, рискни.

- Почему хромает Джаспер? Это у него с рождения или последствие какой-то травмы?

- Тебе не кажется, что это не твое дело? – огрызнулась Роуз.

- Я просто спросил! – примирительно поднял руки Эммет. – Если не хочешь, можешь не отвечать! Просто мне понравился этот парень, и захотелось узнать о нем побольше, только и всего!

- Джас был гонщиком, – едва слышно пробормотала Розали, и на ее лбу пролегла глубокая складка. – Он и дня не мог прожить без своих мотоциклов, к чему все это в итоге привело, ты и сам видишь.

- Наверное, авария была действительно серьезной, раз имела такие необратимые последствия.

- Давай закроем эту тему! И вообще, если действительно хочешь помогать, то делай это молча!

Эммет согласно кивнул и продолжил наводить порядок.

- Вот и отлично, – пробормотала Роуз, включая воду и принимаясь мыть оставшуюся посуду.

Через полчаса, благодаря усилиям Эммета, вокруг царила полная чистота. Он уселся на стул напротив Розали и принялся наблюдать за ней. С каждой минутой его дыхание становилось все затруднительнее, а сердцебиение учащеннее, но он продолжал пожирать ее взглядом, испытывая при этом непреодолимое желание прикоснуться к ней. Словно во сне Эммет поднялся со стула и приблизился к девушке вплотную. Она почувствовала его дыхание на своем затылке и резко обернулась к нему.

- Что-то не так? – холодно процедила Розали.

- Все так, – протянул он, медленно качая головой, – даже слишком! Ты просто прекрасна! Тебе ведь известно об этом?

- Предположим, – едва заметно кивнула она и снова отвернулась от него.

- Тогда ты можешь себе представить, что я чувствую, находясь в твоем обществе, – пробормотал Эммет охрипшим от желания голосом.

- Мне нечего тебе ответить на это, – сквозь улыбку проговорила Розали. – Разве что могу посоветовать тебе принять холодный душ.

- Я не хочу в душ, но пойду, только если ты составишь мне компанию, – прошептал Эммет, наклоняясь к самому уху Роуз.

В следующую секунду девушка резко развернулась и вылила на него что-то вонючее и липкое. Жирная жидкость вперемешку с моющим средством потекла по его лицу, норовя забраться в глаза и рот, который он закрыл ладонью, чтобы сдержать рвотный позыв.

- Теперь тебе точно не обойтись без душа! – насмешливо сказала Розали, стягивая с себя перчатки. – Когда отмоешься, сделай одолжение – приберись здесь до конца!

С этими словами она гордой походкой прошла мимо Эммета, слегка задев его бедром, и хлопнула за собой дверью.

Если этой своей выходкой Роуз надеялась раз и навсегда отвадить от себя очередного горе-ухажера, то сильно ошиблась – Эммет был не тем парнем, что легко отступает перед намеченной целью. Тем более что этой целью была… любовь?..

====== Глава 6. Первая репетиция ======

Я любить разучился и всё же,

Новым светом и старою тьмой Разрываюсь меж болью и дрожью В те минуты, когда ты со мной.

Белла сидела на стуле и уже минут двадцать слушала, как Эдвард, откровенно скучая, монотонно читает реплики Ромео. Предполагалась, что он будет делать это выразительно, словно уже выступая перед зрителями, но сейчас Белла осознала всю безнадежность данной затеи. Она непременно заснула бы, убаюканная мелодичным, ласкающим слух голосом Эдварда, если бы не нашла себе одно очень увлекательное занятие. Воспользовавшись тем, что он словно приклеился взглядом к своему тексту, Белла бесстыдно разглядывала его.

Во время чтения Эдвард забавно хмурил брови и, время от времени, тяжело вздыхал. На его лбу появлялась глубокая складка, которую он тер указательным пальцем левой руки. Каллен был, действительно, красив, но не приторной красотой моделей, рекламирующих мужское белье. Нет, его красота была мужественной, загадочно-туманной, окутанной легким флером грусти и печали.

От нечего делать Белла сосчитала, что за эти двадцать минут он три раза поменял позу, в которой сидел, два раза потер переносицу, пять раз провел рукой по голове, взъерошивая и без того спутанные волосы. Но ни разу за все это время он не поднял на нее глаза и не изменил своей интонации.

Только Белла дошла в своем исследовании до удивительно изящных, длинных пальцев Каллена, сжимающих папку с текстом, как неожиданно он ее захлопнул и устало откинулся на спинку стула.

- Все, хватит! Нужно сделать перерыв! – сложив пальцы в замок, он сладко потянулся и посмотрел на Беллу своим привычным, насквозь пронизывающим взглядом.

- Это было ужасно! – воскликнула она, напустив на себя вид строгой учительницы, чтобы скрыть свое смущение.

- Да, пожалуй, – усмехнулся Эдвард. – Тогда почему ты не остановила меня?

Белла вскочила со стула, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец, и принялась наворачивать круги по комнате.

- Мне было интересно, когда же тебе самому надоест твое монотонное бормотание! – наконец, Белла нашла, что ему ответить.

- Просто мне никогда не нравилась эта история, – Эдвард поднялся, в два шага нагнал ее и, схватив за руку, заставил остановиться. – Хватить мельтешить! У меня от тебя голова кругом идет!

- О?! – удивленно протянула Белла, покраснев еще сильнее толи от его слов, толи от того, что пальцы Эдварда крепко сжимали ее ладонь.

Она перевела свой взгляд с его руки, все еще сжимавшей ее руку, на лицо Каллена и обратно. Сейчас на нем застыла насмешливо-ироничная маска, а зеленые глаза по-прежнему оставались ледяными, словно это были два изумруда, прекрасных, но бездушных.

Проследив за взглядом Беллы, Эдвард поспешно отдернул свою руку от ее, спрятав в карман брюк.

- Значит, тебе не нравится «Ромео и Джульетта»? – спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание.

- Мне не нравится Ромео, – уточнил Эдвард. – Он просто идиот, в котором взыграли гормоны!

- Он безумно влюбился! – упрямо возразила Белла.

- Черта с два! – зло рассмеялся Каллен, тем самым ввергая девушку в шок. – Юношеский максимализм, жажда приключений, адреналин, желание сделать что-то запретное, отчаянное – вот, что это такое!

- Но он умер из-за любви к ней! – задыхаясь от возмущения, воскликнула Белла.

- Не из-за любви, а по тем же самым причинам! Сколько людей по глупости режут себе вены и прыгают в окно! Думаешь, у них у всех великая любовь?! Просто они не до конца осознают, что делают! Ведь это так трагично и красиво – умереть из-за несчастной любви! – Да ты просто циник!

- Нет, я реалист! – Эдвард усмехнулся и, как ни в чем не бывало, стал листать страницы своего текста.

- Между прочим, Ромео – один из моих самых любимых литературных героев!

- Да, я заметил, что тебе нравятся такие парни, – пробормотал Эдвард, даже не удостоив ее взглядом.

- Какие «такие»?! – спросила Белла, выхватывая у него из рук папку.

- Поверхностные и ветреные, – с готовностью ответил Эдвард, возвращая бумаги себе обратно.

- «Ветреные» и «поверхностные»?! – отказываясь верить собственным ушам, переспросила Белла.

- А как еще можно назвать человека, который кричит о своей любви к одной женщине, а на следующий день падает к ногам другой? Так, где-то это было…

Эдвард пробежался взглядом по бумажке, бросил папку на пол, запрокинул голову и, воздев руки к потолку, воскликнул:

- «Коль святотатством погрешу таким, Пусть слёзы жгут мои глаза, как пламя; Смерть от огня пусть карой будет им. За то, что сделались еретиками. Прекраснее ее под солнцем нет. И не было с тех пор, как создан свет!»

Эдвард замолчал и пристально посмотрел Белле в глаза, но та была не в силах произнести ни слова, пораженная его тирадой.

- Если ты помнишь, то эти слова были сказаны им не в адрес Джульетты, – скривил он губы в презрительной усмешке.

- У тебя неплохо получается, – наконец, заговорила Белла, – только нужно убрать из голоса иронию и добавить туда побольше любви. Это не слишком трудно. Просто представь, что ты, действительно, влюблен.

- Это будет сложно сделать, потому что я никогда и никого не любил, – перебил ее Эдвард.

- Совсем никогда?! – он изумлял Беллу все больше и больше, а теперь, и вовсе, окончательно сбил с толку своим неожиданным признанием.

- Я не верю в любовь! Люди ее просто придумали, чтобы добавить себе проблем, – сквозь зубы пробормотал Эдвард.

- Ну, знаешь ли, это уже ни в какие ворота не лезет! – Белла чувствовала непреодолимое желание доказать этому бесчувственному болвану, что он жестоко ошибается. – Любовь есть! Это самое великое и прекрасное чувство на Земле! Оно прожигает насквозь, заставляет нас смеяться и плакать, оно почти осязаемо! То, что у тебя каменное сердце, не способное никого полюбить, не дает тебе права отрицать само существование любви! Неудивительно, что ты так и не испытал этого чувства! Ты настолько погружен в себя, что не видишь, не слышишь ничего и никого вокруг! Ты не можешь сделать над собой даже малейшее усилие, чтобы просто попытаться стать более живым! Пусть страдающим, но живым! – последние слова сами собой слетели с ее губ, хотя произносить их вслух Белла не хотела, потому что этим она ясно давала понять Каллену, что видит ту боль, которую он старательно скрывает за маской безразличия.

- Кого ты хочешь увидеть во мне? Пылкого влюбленного, сгорающего от желания и страсти?! Пожалуйста! – с этими словами Эдвард больно схватил Беллу за запястья и притянул к себе так, что их лица оказались друг от друга на непозволительно близком расстоянии. – «О, говори же, светлый ангел! Блещешь ты в этой тьме над головой моей, как блещет неба посланец крылатый, когда пред изумленными очами во прах повергшихся людей опережает. Он облаков тяжёлый ход и по воздушной выси реет!»

Его горячее дыхание обжигало лицо Беллы, заставляя ее щеки пылать ярким румянцем. Он говорил страстным, словно от желания охрипшим голосом, который ласкал ей слух, подобно самой прекрасной музыке. Белла посмотрела Эдварду в глаза, напоминавшие в этот миг два глубоких омута: они притягивали, манили, опутывали и звали ее к себе, обещая что-то неизведанное.

Каллен разжал свои пальцы, освобождая ее запястья от тисков, и сделал шаг назад.

- Но это всего лишь маска, – проговорил он шепотом, полным горечи, – просто одна из сотен масок.

Белла стояла и растирала руки, на которых остались едва заметные красные следы от пальцев Эдварда. Попутно она пыталась восстановить сбившееся, как после долгого, страстного поцелуя, дыхание.

- Ты сейчас пересказал все это без бумажки и даже ни разу не запнулся! – наконец, дошло до нее. – Но это абсолютно невозможно выучить за один вечер!

- Выучить невозможно, а вот вспомнить… – улыбнулся Эдвард, прищелкнув пальцами.

- Ты знаешь наизусть «Ромео и Джульетту»?! – уже в который раз за последний час изумилась Белла.

- Не полностью, а только реплики Ромео, – сказал он таким тоном, словно в этом не было ничего удивительного.

- Ты уже играл в спектакле?

- Нет, – немного помедлив, покачал головой Эдвард. – Я выучил все это еще лет пятнадцать назад.

- Так значит, ты вырос в образованной и интеллигентной семье? – лучезарно улыбнулась Белла, не в силах скрыть свое восхищение им.

- Наверное, – едва слышно ответил Каллен.

Белла видела, как моментально напряглись все его мышцы, а спина стала неестественно прямой. Она могла бы поклясться, что сейчас глаза Эдварда снова затопила та боль, что и вчера, когда она накричала на него.

- Что-то не так? – с тревогой в голосе спросила Белла, пытаясь заглянуть ему в лицо, но тот упорно отворачивался.

Эдвард повернулся к ней спиной, закрыл глаза и стал считать до десяти – иногда это помогало ему, но он не был уверен, что поможет и сейчас. Вообще, когда он находился рядом с Беллой, все его системы защиты, тщательно отработанные за столько лет, летели ко всем чертям.

- Если хочешь, я могу помочь тебе выучить роль, – как можно беззаботнее предложил Эдвард, наконец, снова поворачиваясь к ней.

- Мне кажется, что я ни за что не выучу это за месяц! – пожаловалась Белла, вглядываясь в его лицо, но оно уже вернуло себе привычное равнодушие, лишь легкая полуулыбка разбавляла царящий в нем холод.

- Уверен, что выучишь! – Эдвард снова подошел к Белле и положил руку ей на плечо. – Шекспир тяжело учится, но когда делаешь это вдвоем, получается гораздо быстрее. Что скажешь?

- Конечно, я согласна! Раз тебе учить не нужно, то положим совместные усилия на мою зубрежку!

- Расскажи мне немного о себе, – неожиданно попросил Эдвард.

- Ну, я не знаю… Что именно тебя интересует? – неуверенно протянула Белла, чувствуя, как жар от его руки, лежащей на ее плече, быстро растекается по всему телу.

- Все, что угодно, хоть что-нибудь.

- В Сиэтле я совсем недавно, переехала вместе с братом к отцу…

- Твой отец случайно не шеф окружной полиции? – перебил ее Эдвард, вспомнив, что у него та же фамилия.

- Да, он самый! – улыбнувшись, кивнула она.

- Значит, у тебя есть брат. И вы с ним похожи?

- Трудно сказать, – задумчиво протянула Белла. – Я сегодня как раз распечатала фото, так что можешь сам посмотреть.

Порывшись в своей сумке, она достала пухлый конверт с фотографиями и принялась перелистывать их в поисках необходимой.

- Сейчас уже никто не печатает фото, – рассмеялся Эдвард.

- Ни одно цифровое изображение не может передать то, что передает бумага, – убежденно ответила она, протягивая ему снимок.

На фотографии Каллен увидел счастливую и беззаботно улыбающуюся Беллу в обнимку со здоровенным парнем. У них, безусловно, было что-то общее, но все же они не слишком походили друг на друга. Брат Беллы заботливо укрывал ее своей курткой и выглядел при этом абсолютно счастливым и довольным жизнью, так что Эдвард невольно завидовал ему. Такие разные брат и сестра были так похожи своими беззаботными и лучезарными улыбками! Невооруженным взглядом было видно, насколько они близки. На этой фотографии Белла выглядела такой расслабленной и естественной, какой она никогда не бывала в присутствии Эдварда. Она словно светилась изнутри магическим солнечным светом. Кроме нее Каллен знал только одну женщину, чья улыбка так же обезоруживала, притягивала взгляд и мгновенно поднимала настроение. При воспоминании о ней Эдвард, что было сил, закусил нижнюю губу, потому что только физическая боль могла сейчас заглушить ту, что уже начала заполнять его грудь, заставляя сердце сбиваться с нужного ритма.

Неожиданно дверь в театральную студию распахнулась, впуская внутрь безупречную фигуру Джейкоба Блэка.

- Белз, ты освободилась? – спросил он, бросая на Эдварда убийственный взгляд.

- Да, пожалуй, – ответила она, отодвигаясь от Каллена на значительное расстояние. – Увидимся завтра?

Она улыбнулась Эдварду почти такой же улыбкой, что была на фотографии, и неспешно зашагала к выходу.

- Ты иди, принцесса, я тебя догоню, – промурлыкал Джейкоб приторным голосом.

Белла с тревогой взглянула на своего парня, а затем и на Каллена, но все же вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Блэк вразвалочку приблизился к Эдварду и замер в двух шагах от него.

- Тебе что-то нужно от меня, – усмехнулся Каллен, которому первому наскучила эта игра в гляделки.

- Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты даже и не думал заглядываться на мою девушку, – сквозь зубы злобно процедил Джейкоб.

- Ты, кажется, угрожаешь мне? – Эдвард даже не пытался скрыть своего презрения к этому недалекому юноше.

- Я просто предупреждаю, – все тем же «крутым» тоном ответил Блэк. – Если я, не дай Бог, замечу, что ты как-то не так смотришь на нее или, уж тем более, лапаешь…

- Не напрягайся, парень, твои угрозы для меня не больше, чем жужжание назойливого комара, – насмешливо перебил его Эдвард.

- Если ты думаешь, что это пустые слова, то ты жестоко заблуждаешься! – повысил тон Джейк. – Я действительно, как следует, подпорчу твою физиономию, только дай мне повод!

- Не хочу тебя разочаровывать, но у тебя с этим ничего не выйдет, – зловеще улыбнулся Эдвард, наклоняясь к Блэку и со всей силой сжимая его плечо. – Тебе не стоит связываться со мной, потому что ты даже не представляешь себе, на что я способен, если вывести меня из себя! Я всегда делаю только то, что считаю нужным! Так что если я решу, что Белла мне необходима, уж поверь мне на слово, твои идиотские угрозы не смогут заставить меня засомневаться даже на секунду!

Эдвард с силой оттолкнул от себя Блэка и скрылся за дверью. Джейкоб проводил его взглядом, полным ненависти, и потер ноющее от боли плечо.

====== Глава 7. Джинн из волшебной лампы ======

Скажи мне, что тебя тревожит,

О чем душа твоя болит? Я все тревоги успокою, Ты лишь в глаза мне посмотри. Открой мне сердца свои тайны, Быть может, я найду ответ. К тебе пришел я не случайно, И я спасу тебя от бед. Поверь мне, милая, сумею Тебя услышать и понять. Любви твоей просить не смею, Позволь мне лишь тебя обнять. И сразу грусть твоя исчезнет, Пройдет тревога и тоска, Тебя я вытащу из бездны, И станет жизнь твоя легка. Ты только мне доверься, Тобой одной я лишь живу, Я – ангел твой неутомимый, Я – твое счастье наяву.

Вот уже неделя, как в ее жизни появился Эммет Свон… Нет, не так! С какой стати «в ее жизни»?! Он просто появился в баре Джаспера, где она работала, вот и все!

Тогда почему его чертовски сексуальная улыбка так и стоит у Розали перед глазами, даже когда она находится на улице, в магазине, у себя дома… да Бог знает, где еще?! Легче всего было списать это на примитивное сексуальное влечение. В конце концов, она молодая, здоровая женщина, и, не смотря на то, что случилось с ней чуть больше двух лет назад, когда-нибудь желание определенного характера должно было возникнуть снова. Но Розали была не из тех людей, что выбирают легкий путь или занимаются самообманом. Поэтому сегодня утром, стоя перед зеркалом в ванной комнате, она честно призналась себе, что это что-то гораздо более сильное и прочное, нежели просто похоть. Конечно, тут не обошлось без мощного сексуального влечения, но оно было лишь одним из ингредиентов того жгучего коктейля чувств, который Роуз испытывала к Эммету. Может быть, она даже могла бы назвать это словом на букву «л», если бы когда-то ни дала себе слово, что с ней такого больше не случится. Но с другой стороны, тогда Розали еще не знала, что где-то на свете есть такой парень, Эммет Свон.

Она вообще не имела опыта общения с подобными молодыми людьми. За ту выходку, что она проделала с Эмметом в первый вечер, любой парень из прошлой жизни Роуз, по меньшей мере, окунул бы ее лицом в раковину с той самой грязной водой, что она вылила на него. Розали унизила Эммета, но тот спокойно стерпел это унижение и при этом не выглядел, как тряпка или неудачник. Его взгляд в тот момент, выражение лица, крепко сжатые зубы и кулаки, поза, в которой он замер – все говорило скорее о том, что его воспитали настоящим мужчиной, никогда не поднимающим руку на женщину. Возможно, для многих девушек это было малозначительным качеством в парнях, но только не для Роуз, в полной мере познавшей горечь его отсутствия.

Всю неделю она исподтишка наблюдала за Эмметом и видела, что тот, в свою очередь, тоже не сводит с нее глаз. Но при этом он больше не предпринимал никаких попыток приблизиться к Розали, хотя и намеренно ее не избегал.

Эммет оказался очень общительным и веселым парнем, который нравился всем и сразу, особенно, конечно, противоположному полу. Все девушки, работавшие в баре, по очереди испытали на нем свои женские чары, но без всяких результатов. Роуз была приятно удивлена, наблюдая за тем, как ловко и ненавязчиво он остудил их пыл, при этом не стирая с лица обворожительную улыбку, так что ни одной девушке даже в голову не пришло затаить на него обиду.

Эммет очень быстро нашел общий язык с Джаспером. Как только у обоих выдавалось несколько свободных минут, они тут же пускались в разговоры о мотоциклах и автомобилях. В эти минуты Эммет казался Роуз особенно привлекательным. Он забавно жестикулировал руками, заразительно смеялся, запрокинув голову назад и хлопая себя по коленям. Общаясь с Эмметом, Джаспер выглядел настолько счастливым и довольным жизнью, что если бы Розали не знала его настолько хорошо, то непременно заподозрила бы во внезапной смене сексуальной ориентации.

Несмотря на свою легкость, добродушие и практически постоянную улыбку на лице, Эммет производил впечатление человека сильного, с волевым характером, что всегда особенно притягивало Розали в мужчинах. Но, в отличие от прежних ее парней, в нем эта сила носила не разрушительный, а созидательный характер.

Однако как бы Роуз ни тянуло к Эммету, она не могла заставить себя довериться ему. Та часть ее, что испытывала отвращение и ненависть ко всем мужчинам планеты, была гораздо сильнее той части, что все еще хотела простого женского счастья, любить и быть любимой, хотела провести всю оставшуюся жизнь в крепких, но нежных мужских объятиях… До знакомства с Эмметом эта ее вторая часть была словно в коме и только сейчас понемногу начинала давать о себе знать, но делала это как-то неубедительно.

Когда в первый вечер Эммет приблизился к ней вплотную, и его горячее дыхание обожгло ей шею, ее тело парализовал жгучий страх, на смену которому пришло непреодолимое желание немедленно броситься в атаку, чтобы защитить себя. Это было каким-то животным инстинктом, что срабатывал в ее голове, словно по щелчку, каждый раз, когда какая-либо особь мужского пола, не считая Эдварда и Джаспера, приближалась к ней ближе, чем на метр. И Роуз была совсем не уверена, что сможет заставить себя преодолеть эту ничтожную дистанцию между собой и Эмметом.

Сегодняшний вечер был совершенно обычным. Даже троица прилично набравшихся парней, посылающих в адрес девушки пошлые шуточки и недвусмысленно намекающих на свое желание с ее помощью сделать себе приятное, не была чем-то из ряда вон выходящим. Такое случалось довольно часто, и Роуз давно уже научилась ставить подобных наглецов на место. Вот и сейчас она быстро остудила их пыл, выдав им в ответ парочку едких замечаний по поводу их мужских достоинств. Парни, до этой минуты свято верившие в свою неотразимость, помрачнели прямо на глазах и предпочли немедленно покинуть бар. Роуз с облегчением вздохнула и продолжила спокойно работать.

Сегодня снова была ее очередь дежурить, поэтому освободилась она позже обычного. Розали вышла из бара, включив сигнализацию, и вдохнула влажный воздух ночного Сиэтла. Шел второй час ночи, и на улице было довольно пустынно, не считая двух-трех прохожих и изредка проезжающих мимо машин. Сегодняшняя ночь выдалась на удивление теплой и ясной, так что Роуз решила не вызывать такси, а пройтись пешком, тем более, что до дома было чуть больше получаса ходьбы.

Когда было пройдено почти половину пути, Розали увидела, как слева мелькнула чья-то тень. Возможно, ей лишь показалось, но животный страх уже парализовал ее тело, дыхание участилось, а спина покрылась холодным липким потом. Роуз замерла, не в силах шевельнуть даже пальцем. Она закрыла глаза, делая глубоки вдохи, чтобы восстановить дыхание и хоть немного успокоиться. Когда через минуту Розали снова открыла глаза, перед ней стояли те самые пьяные парни, что были сегодня в баре.

- Ты позволила себе усомниться в наших сексуальных способностях, – зло процедил один из них, заходя ей за спину и прижимаясь к ней вплотную.

Он провел руками по ногам Розали от коленок до бедер, попутно разрывая ее юбку по швам.

Другой парень в это время резкими и нервными движениями расстегивал молнию ее кожаной курки.

- Так что мы решили доказать тебе, как сильно ты ошиблась, – злорадно улыбаясь, сказал он и с силой дернул за ворот ее блузки так, что все пуговицы в раз отлетели, практически обнажая грудь Розали, прикрытую лишь прозрачной тканью лифчика.

От ужаса и паники, охвативших Роуз, ее ноги сделались ватными, так что если бы эти отморозки не зажали ее между собой, она непременно рухнула бы на асфальт. Больше всего на свете ей хотелось кричать, визжать до тех пор, пока не пропадет голос, но она слишком хорошо знала, что это не поможет, а только распалит их еще сильнее. Более того, Роуз так же знала, что ей уже ничто и никто не поможет.

На всякий случай она попыталась дернуться в сторону, но это привело лишь к тому, что парень, стоявший позади нее, накрутил ее волосы себе на кулак и резко дернул их вниз, заставляя девушку запрокинуть голову назад. Розали решила больше не сопротивляться. Какой это имело смысл?

«И кто сказал, что бомба в одну и ту же воронку дважды не падает?» – подумала она с о злой иронией.

Хотя это, конечно, была совсем другая «бомба»… даже просто «хлопушка» по сравнению с той, первой, взрыв которой был подобен ядерному.

Роуз снова закрыла глаза, чтобы больше не видеть их мерзких пьяных рож.

Неожиданно рядом с ней произошло какое-то движение, раздался чей-то приглушенный стон, и Розали, вмиг лишившись опоры, безвольно опустилась на тротуар. Она открыла глаза и увидела, как перед ней разыгрывается сцена драки в лучших традициях современных боевиков, когда один крутой парень налево и направо раскидывает своих противников. Самое лучшее, что Роуз могла сделать в сложившихся обстоятельствах, это как можно быстрее бежать отсюда, но земное притяжение словно возросло в тысячи раз, и она никак не могла оторвать свой зад от асфальта.

Розали не знала, сколько точно времени прошло, а пьяная троица уже улепетывала, спотыкаясь на ходу, падая и поднимая друг друга. Это было весьма забавное зрелище, но Роуз пребывала сейчас не в том состоянии, чтобы по достоинству оценить его.

- Ты в порядке? – совсем рядом раздался голос Эммета, а уже через секунду он присел рядом с Розали.

Она разглядывала его лицо с разбитой губой и скулой, чувствуя, что понемногу начинает приходить в себя.

- Откуда ты здесь взялся? – сказала Роуз первое, что пришло ей в голову. – Словно джин из волшебной лампы…

- Да, ты выпустила меня из лампы, так что теперь ты – моя госпожа, владей мной! Я исполню любое твое желание, – улыбнулся он, рукавом свитера стирая со своей губы выступившую кровь.

- А что взамен должна буду делать я? Время от времени «потирать» твою «волшебную лампу»? – ехидно спросила Розали, бросив красноречивый взгляд в область ширинки Эммета.

- Даже в такой ситуации ты не перестаешь быть колючкой! – расхохотался он.

Глядя на смеющегося Эммета, Розали улыбнулась, а затем тоже начала смеяться. Но постепенно ее смех перерос в рыдания, которые становились все безудержнее и уже начинали походить на истерику. Роуз почувствовала, как сильные руки оторвали ее от земли и попытались поставить на ноги, но те по прежнему отказывались служить опорой ее телу. Эммет подхватил Розали на руки и, крепко прижав ее к себе, стал укачивать, словно маленькую девочку и шептать что-то ей на ухо. За собственными рыданиями Роуз не могла разобрать ни слова, но его дыхание нежно ласкало ей кожу и дарило успокоение. Вскоре она смогла взять себя в руки и перестала плакать. Ее тело непроизвольно напряглось в руках Эммета, словно каменея. Почувствовав это, он осторожно поставил ее на ноги и отошел на один шаг, заглядывая ей в лицо.

- Ты сможешь идти сама? – почему-то шепотом спросил Эммет.

Розали кивнула и попыталась прикрыться лоскутами материала, некогда бывшими ее юбкой. Эммет снял с себя свитер и обмотал его вокруг талии девушки, завязав рукава тугим узлом.

- Спасибо, – хрипло пробормотала Роуз, плотнее запахивая на груди кожаную куртку со сломанной молнией.

- Далеко еще до твоего дома? – спросил Эммет.

- Я не пойду домой, – поспешно ответила она. – Там мой брат, и он с ума сойдет, если увидит меня в таком виде! Я вернусь в бар и переночую там, а ему позвоню и скажу, что пошла ночевать к какой-нибудь девочке из бара… Черт, моя сумочка!

- Вот она, – Эммет поднял с тротуара сумочку, валяющуюся в паре метров от них, и протянул ее Розали. – Я провожу тебя.

Всю дорогу они шли молча, и лишь оказавшись в баре, Роуз нарушила молчание:

- И все же, как ты там оказался?

- Следил за тобой, естественно! – усмехнулся он.

- С какой стати?! – попыталась возмутиться Роуз.

- Я просто хотел убедиться, что ты благополучно доберешься до дома, но если бы я открыто предложил проводить тебя, ты бы меня точно послала.

- А с чего ты вообще взял, что по дороге со мной может что-то произойти? Ты у нас, случайно, не ясновидящий? – спросила она язвительным тоном.

- Ты просто не обратила внимания на то, как эти парни отреагировали на твои выпады в их сторону. Было не похоже, что они молча это проглотят, – пояснил Эммет, заходя за барную стойку и открывая бутылку виски. – Выпьешь?

- Нет, – немного поколебавшись, ответила Розали.

- Как хочешь. А я выпью, – он налил в бокал виски и залпом опустошил его. – Я хорошо разглядел этих ублюдков еще в баре, так что завтра надо будет сходить в полицию и написать заявление.

- Я туда не пойду! – скривилась Роуз. – Я просто не выдержу их расспросы и все это унижение!

- Кажется, ты не слишком любишь копов?

- Можно сказать и так, – не стала отрицать она.

- Очень жаль, потому что мой отец – шеф окружной полиции. Я и сам когда-то хотел стать полицейским, даже начал серьезно заниматься спортом и борьбой, но потом понял, что это не мое.

- Да уж, не могу представить тебя в роли копа! – фыркнула Розали, окидывая его взглядом с головы до ног.

- Тебе не нравятся полицейские, а так как, по твоему мнению, на полицейского я никак не похож, значит, я тебе нравлюсь, – скорее не спрашивая, а утверждая, произнес Эммет.

- Странная у тебя логика, – улыбнулась Роуз, доставая из морозильника пакет со льдом и протягивая его Эммету.

- Это не поможет, – покачал он головой.

- Хоть немного, но поможет, – упрямо возразила Розали и, подойдя к нему вплотную, приложила лед к его скуле.

- Ты права, так, определенно, легче, – спустя минуту хрипло прошептал Эммет, накрывая ее ладонь своей.

Роуз вздрогнула, но не стала скидывать его руку. Эммет нравился ей до дрожи в коленках, до «бабочек в животе». До сегодняшней ночи Розали чувствовала, что ему можно довериться, что ради него можно попробовать побороть себя, свои внутренние страхи. Сегодняшний его поступок окончательно убедил Роуз в этом. Этой ночью Эммет спас даже не столько ее честь – за нее Розали давно перестала беспокоиться, – он спас последние остатки ее сломанной психики, потому что того, что чуть было не произошло с ней сегодня, ее нервная система уже точно не выдержала бы. Сойти с ума – что может быть страшнее? Даже смерть ничто, по сравнению с этим.

Стоя сейчас рядом с Эмметом и глядя в его голубые глаза, в которых, помимо желания, горел еще какой-то яркий огонь, Розали пришло в голову, что эта борьба с собой, возможно, окажется совсем не трудной.

Роуз протянула вторую руку и положила ладонь на немного колючую щеку Эммета. От этого прикосновения по ее телу разлилось давно забытое приятное тепло. Сейчас она снова стала той, прежней Розали – смелой, дерзкой, импульсивной…

Эммет осторожно убрал из ее рук пакет со льдом и откинул его в сторону. Он медленно, чтобы не отпугнуть, наклонился к ней и поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю свою нежность, на которую только был способен. Вопреки его опасениям, Роуз не стала сопротивляться. Ее губы оказались мягкими и податливыми, следуя за его губами, с готовностью отзываясь на каждое их движение.

Эммет, не спеша, стянул с нее куртку и остатки блузки, его руки заскользили вдоль ее позвоночника, заставляя Роуз сладко застонать и выгнуть спину. Эммет нежно подхватил девушку на руки и понес в сторону кабинета Джаспера. Как можно быстрее он преодолел это расстояние, пинком распахнул дверь и опустился вместе с ней на кожаный диван, стоявший неподалеку. Что-то заставляло Эммета спешить, возможно, страсть, а, может быть, и боязнь того, что столь желанная женщина очнется от неги, что опутала их, и ускользнет из его рук.

Движения Эммета были спонтанными и немного рваными. Слегка дрожащими пальцами он освободил Розали от остатков одежды и на миг замер, любуясь ее совершенной красотой, а затем, очнувшись, быстро разделся сам и прижал тело девушки к себе. Теперь без преград Эммет своей кожей ощутил её, и сердце пропустило пару ударов, прежде чем пуститься вскачь. Он хотел Роуз до дрожи, но понимал, что спешить нельзя, что спешка все испортит, спугнет, превратит этот акт любви и нежности в банальный секс. Его руки гладили, мягко сжимали, ласкали ее, они окружали тело девушки, будто саван, окутывая теплом и даря наслаждение. Губы блуждали по шелковистой коже, не оставляя ни единого кусочка без внимания.

Розали была чувственной, нежной и страстной… Когда он слегка прикусил мочку ее уха, она вздрогнула и выгнула спину ему на встречу. Снежной королевы больше не было, весь ее лед теплыми ручейками ускользал сквозь пальцы Эммета. Он ласкал девушку руками, губами... Ее кожа покрылась мурашками, она обвила свои совершенные ноги вокруг его талии, инстинктивно вжимая Эммета в себя, тем самым срывая стон с губ мужчины. Он стал нежно целовать лицо Роуз, но неожиданно его губы наткнулись на влажную соленую дорожку на ее щеке.

- Что-то не так? – испуганно прошептал Эммет, слегка отстраняясь от девушки и заглядывая ей в лицо.

Эммету пришла в голову мысль, что, возможно, Розали совсем не хочет заниматься с ним любовью, но боится сказать об этом, опасаясь его реакции в свете сегодняшних событий. Возможно, она думает, что он станет принуждать ее и сделает ей больно? Эта внезапная мысль пронзила Эммета, словно острый нож, остужая его страсть, но не ту безграничную нежность, что он испытывал к ней.

- Нет, что ты! – хрипло прошептала Розали, снова притягивая его к себе.

- Тогда почему ты плачешь? – спросил Эммет, обхватывая ладонями лицо Роуз и целуя ее все еще влажные щеки.

- Прости, я такая дура, – сквозь слезы улыбнулась она, проводя указательным пальцем вдоль его позвоночника. – Просто мне давно уже не было так хорошо… Нет, не так… Мне еще никогда и ни с кем не было так… сладко…

- Нет, ты не дура, – возразил Эммет между поцелуями, чувствуя, как немного охладевшее желание снова возвращается к нему с удвоенной силой, – ты самая потрясающая женщина на свете! И я сделаю все, чтобы ты никогда не забывала об этом…

====== Глава 8. Бедный пианист ======

В паутину дорог завлеку,

Зазеркальем воды заманю...

Ты прильнешь к моему роднику,

Окунешься в мою глубину…

Напущу я тумана волну –

Захлебнешься в его тишине...

Я открою такую страну,

О какой не мечтала во сне…

Они усиленно репетировали уже две недели и продвинулись в этом довольно далеко. Эдвард оказался абсолютно прав: учить роль вдвоем было куда проще и интереснее. Он искренне старался помочь Белле и прилагал для этого все свои усилия. Ей даже стало казаться, что Каллену начинает нравиться вся эта затея со спектаклем, он охотно читал реплики других персонажей, чтобы Белле легче было запомнить свой текст и обыграть те или иные эмоции. Лишь в особенно романтичных моментах Эдвард позволял себе презрительно кривить губы.

Белла также чувствовала, что его отношение к ней тоже претерпело некоторые изменения в лучшую сторону. Все реже в глазах Каллена она видела колючие льдинки равнодушия, и все чаще на его губах блуждала легкая улыбка, без тени сарказма или иронии, как это бывало прежде. Белла не знала, с чем связаны произошедшие в нем перемены. Возможно, все дело было в том, что за эти две недели они сблизились друг с другом, проводя по шесть-семь часов наедине, и Эдвард перестал относиться к ней, как к постороннему человеку. Белле было бы любопытно посмотреть, как он ведет себя в компании друзей, но она даже не знала, есть ли они у него. Эдвард старательно избегал любых разговоров о себе, лишь однажды упомянув, что у него есть сестра. Тем самым он словно проводил невидимую границу между собой и Беллой, которую с каждым днем ей все больше и больше хотелось нарушить.

С Джейкобом, который часто пропускал занятия в связи с тренировками перед предстоящими соревнованиями, она виделась редко. Удивительно, но Белла совсем не скучала по нему. Увлеченная размышлениями о предстоящем спектакле и Эдварде Каллене, она даже не замечала его отсутствия, что было тревожным признаком. Однако уроки и репетиции полностью выматывали ее морально и физически, так что копаться в собственных чувствах и делать какие-либо выводы сейчас Белла была не в состоянии, решив просто плыть по течению до премьеры спектакля. Хотя одно она знала абсолютно точно: прежних отношений между ней и Джейкобом уже не будет.

А вот Эдвард… С ним было еще сложнее… Белла уже не чувствовала в его присутствии той неловкости, что в первые дни, но ее все так же тянуло к нему с силой, равной земному притяжению. Ей хотелось бы думать, что виной тому его загадочность и странные взгляды на жизнь, но внутренний голос подсказывал ей, что это лишь одна из причин, причем далеко не главная.

Спеша сегодня на репетицию, Белла попала в пробку, произошедшую из-за крупной аварии на дороге, и поэтому сильно опаздывала. Она опрометью взлетела по лестнице на нужный этаж, и уже на подходе к театральной студии до ее слуха донесся чарующий голос, который однажды Белле посчастливилось услышать в том самом ресторане, куда они зашли с Джейкобом, чтобы погреться. Но как? Откуда? Кто?

Она на цыпочках подошла к приоткрытой двери, за которой ее должен был ждать Эдвард, и, стараясь остаться незамеченной, осторожно заглянула внутрь. В это момент песня оборвалась, и Белла увидела, как Каллен, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, подносит к зажатой в зубах сигарете зажигалку. Он глубоко затянулся, кольцами выпустил дым и пробежался пальцами по струнам своей гитары, рождая негромкую мелодию. Белла так и осталась стоять, замерев в страшно неудобной позе, наблюдая за тем, как Эдвард, дымя сигаретой, играет на гитаре, как бы нежно лаская ее. Было в этом зрелище что-то невероятно завораживающее, сексуальное, интимное, отчего Белла чувствовала жгучий стыд, будто застала его занимающимся любовью с девушкой. Еще никогда она не видела Каллена таким открытым, словно обнажившим свою душу. На его лице лежала печать глубокой тоски, которую – Белла точно знала – он всегда так старательно и умело прятал. Ей хотелось бы увидеть сейчас выражение его глаз, но с такого расстояния это было невозможно.

Неожиданно Эдвард оборвал музыку и затушил недокуренную сигарету о подошву своего ботинка. Белла не без труда стряхнула с себя оцепенение и только сейчас осознала тот факт, что пианист в том ресторане и Каллен – одно и то же лицо. От этой мысли ее сердце встрепенулось в груди и замерло в сладкой истоме. Белла неоднократно пыталась представить себе того пианиста, но неожиданно открывшаяся реальность оказалась в тысячу раз прекраснее любой, даже самой смелой, фантазии девушки. Она вынуждена была признать, что удивительный музыкальный талант невообразимо возвысил Эдварда в ее глазах.

Белла машинально пригладила волосы рукой и решительно вошла внутрь. Услышав стук ее каблуков, Каллен отложил гитару в сторону и вскочил на ноги.

- Ты опоздала, – улыбнулся Эдвард.

- Это ты! – громче, чем следовало, воскликнула Белла, выставив в его сторону указательный палец.

- Что я? – недоуменно переспросил он.

- Это ты пел в том ресторане… черт, забыла название… – она закусила нижнюю губу и прищелкнула пальцами, пытаясь вспомнить, что же было написано на его вывеске.

- «luna tutta Italia» («Луна над Италией»), – нахмурившись, подсказал Эдвард.

Ему и в голову не могло прийти, что Белла бывала в том ресторане, поэтому сейчас он был крайне неприятно удивлен. Каллен ни в коем случае не стыдился того, чем занимался, потому что музыка всегда очень много значила для него, она была его маленькой страстью с самого детства. Сколько Эдвард себя помнил, он всегда играл на пианино и гитаре. Просто Каллен старался никому не показывать свою личную жизнь… Хотя, черт возьми, разве это можно было назвать жизнью?!

- Так что, как видишь, я всего лишь бедный пианист, – развел руками Эдвард. – Этоединственный способ заработать себе на жизнь, потому что, кроме этого, я больше ничего не умею делать.

- То есть ты не живешь за счет богатенького дяди, как все считают? – уточнила Белла.

- Верно. Окружающие сами сделали такие выводы, а я не стал их переубеждать. Зачем? – горько усмехнулся он, пристально глядя на нее.

- А как же машина, учеба здесь?

- За учебу платит Карлайл – это мой единственный способ получить образование, – как от зубной боли поморщился Каллен, – а машину он подарил мне на мой двадцать первый день рождения и привел при этом такие аргументы, что я не смог ему отказать.

- Получается, что тебе уже двадцать один год, – улыбнулась Белла, радуясь тому, что хоть что-то, наконец, узнала об этом парне.

- На самом деле, совсем скоро мне исполнится двадцать три, – игриво подмигнул ей Эдвард.

- Значит, ты двадцатитрехлетний пианист, играющий на гитаре, – подвела она итоги. – Стоп! Тот ресторан, он же итальянский! Там должны исполняться итальянские песни, разве нет?

- Не обязательно только итальянские. Как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку, – рассмеялся Эдвард, усаживаясь на стул и удобно устраивая у себя на коленях гитару. – Хотя с этим у меня нет никаких проблем, потому что этот язык я знаю в совершенстве. Я наполовину итальянец… по материнской линии…

Эдвард резко замолчал и нежно провел своими изящными пальцами по корпусу гитары.

- Знаешь, мне всегда нравилось, как звучит итальянская речь. Она кажется мне такой мелодичной! Но я слышала ее только по телевизору… Может быть, ты скажешь что-нибудь на итальянском? – нерешительно попросила Белла, улыбнувшись.

Эдвард кивнул и на секунду задумался. Было кое-что, что он мечтал сказать Белле уже давно, но ему не хотелось, чтобы она поняла смысл его слов. Каллену достаточно было уже того, что он произносит их вслух, тем самым признаваясь себе в том, что за последние две недели эта девушка стала для него чем-то жизненно важным. Чем больше он узнавал Беллу, тем сильнее восхищался ею, тем сильнее возрастала его потребность находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть в ее карие глаза со всполохами зеленого, цвет которых менялся в зависимости от освещения... Они завораживали Каллена.

- Siete le persone più incredibili da tutto ciò che ho incontrato (ты самый удивительный человек из всех, что я встречал), – прошептал Эдвард, с нежностью посмотрев на Беллу. – Hai un animo molto pulito e splendente (у тебя очень чистая и светлая душа).

Белла стояла, едва дыша, зачарованная его хрипловатым голосом, произносящим сейчас совершенно незнакомые ей слова. Она не понимала ровным счетом ничего, но по тому, как он говорил, как смотрел на нее, Белла была уверена, что он говорит что-то хорошее и приятное, возможно, даже делает ей комплимент. От этой мысли ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем.

- Mi piacerebbe conoscerti meglio, forse vogliono (мне бы хотелось узнать тебя лучше, может быть, даже хотелось бы)… – помимо собственной воли прошептал Эдвард, но тут же оборвал себя на полуслове и быстро добавил: – ma è impossibile (но это невозможно)…

- Я не знаю, что ты сказал сейчас, но это было очень красиво! – улыбнулась Белла. – Может быть, переведешь?

- Не сегодня. Возможно, когда-нибудь… – печально улыбнулся Каллен и покачал головой.

- Наверное, это совсем уже большая наглость с моей стороны, но я хотела попросить тебя что-нибудь спеть для меня, что-нибудь из своего любимого.

- Что ж, с удовольствием! Есть одна песня… Для меня это что-то вроде гимна, – Эдвард пристально посмотрел на Беллу, поудобнее обхватил гитару, пробежался пальцами по ее струнам и запел:

- Взгляни в мои глаза, и я покажу тебе,

Что мы, слепые, бесцельно дрейфуем

В воображаемом мире.

Слышишь, как фальшиво они поют свои песни

И кивают, словно соглашаясь

Поверить в необходимость благоразумия?

Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.

Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.

Но ты знаешь, что выводит меня из себя,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь.

Если я начну говорить о плохом, пожалуйста, развесели меня.

Я не стану разглагольствовать вечно,

Просто я думал, что попытаюсь показать тебе...

Что красивая обертка не меняет сути,

И камню плевать, зачем гадать,

Тонешь ты или нет.

Но ты прекрасно знаешь, что выводит меня,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь.

Так ты можешь назвать имя своего демона?

Понять, что он замышляет?

Я поднимаю свой бокал и говорю: «За тебя»

Можешь ты прогнать своего демона?

Иначе он заберет твою свободу.

Я поднимаюсь и пью в твою честь.

Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.

Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.

Но ты знаешь, что выводит меня из себя,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь. (здесь приведен перевод песни “Illusion & Dream” группы Poets of the Fall, прим. автора)

Эдвард пел проникновенно, с каким-то надрывом, отдавая этой песне всю свою душу. На его лбу пролегла глубокая складка. Время от времени он закрывал глаза, оставаясь наедине с собой и музыкой, что рождалась из-под его пальцев. Еще никогда чье-то пение не находило такой отклик в душе у Беллы, не захватывало ее настолько сильно. Она словно вся растворялась в его музыке, в его голосе, становясь их частью.

Песня закончилась, а Каллен еще какое-то время сидел, замерев и закрыв глаза.

- Ты действительно веришь в то, о чем поешь? То есть эта песня о тебе? – нарушила молчание Белла.

- Даже не знаю, что тебе ответить на этот вопрос, – Эдвард встал со стула и подошел к ней. – Еще никто не спрашивал меня об этом, хотя я и не исполняю ее для публики… Да, это что-то глубоко личное… Пожалуй, я, действительно, верю каждому слову в этой песне.

- У тебя очень необычный бархатный баритон, – пробормотала Белла, чувствуя легкое смятение из-за близости Каллена.

- Бас-баритон, – машинально поправил он и улыбнулся. – Наверное, нужно, наконец, приступить к репетиции, как считаешь?

- Да, нужно… – прошептала она, прикладывая немалые усилия для того, чтобы отойти от Эдварда и достать папку со свои текстом.

- Итак, на чем же мы вчера остановились? – спросил он, стряхивая с себя наваждение, но в этот момент зазвонил его мобильник. – Прости, ты не против, если я отвечу?

Белла рассеяно кивнула. Взглянув на дисплей телефона, Каллен нахмурился и приложил трубку к уху.

- Я занят, Джас, – недовольно пробормотал он, – нет, я не знаю… Она сказала, что пошла на работу… Не работаете? Почему?... Позвони ей сам… И что ты хочешь от меня?... Хорошо, давай. Как только что-нибудь выяснишь, перезвони мне!

Эдвард сунул телефон в карман, крепко сжал зубы и со свистом втянул воздух.

- Извини, небольшие проблемы, – пояснил он. – Давай уже начнем репетировать!

Но не успели они произнести и десяти реплик, как телефон Каллена снова ожил.

- Да, слушаю, – моментально ответил он, даже не взглянув на Беллу, которую уже начинали раздражать все эти звонки. – Да, конечно, я постараюсь…

Послезавтра буду на работе! Можете обещать клиентам… Да! И вам тоже всего доброго!

Белла подошла к Эдварду и выхватила у него из рук телефон прежде, чем он успел сунуть его обратно в карман.

- Прости, но это очень сильно мешает! – воскликнула она, ставя мобильный на виброрежим. – Давай я просто уберу его к тебе в рюкзак, а после репетиции ты можешь хоть три часа разговаривать с кем захочешь!

Не дожидаясь ответа от Каллена, Белла подошла к его рюкзаку, расстегнула молнию и сунула туда телефон, но вдруг ее внимание привлекло что-то розовое, лежащее там. Этот цвет был настолько не свойственен мужскому полу, а тем более, Эдварду, что ее рука сама собой ухватилась за этот предмет и вытащила наружу… Это же ее блокнот со стихами! Целую минуту Белла стояла, замерев, не веря собственным глазам. Каллен наблюдал за ней, затаив дыхание и сжав руки в кулаки.

- Что это? – снова обретя дар речи, спросила она.

- Ты и сама видишь, – виновато прошептал Эдвард, делая шаг в ее сторону.

- Как и когда блокнот попал к тебе?! – зло процедила она, поспешно отскакивая от него.

- В тот день, когда я налетел на вас с Джейкобом в коридоре, – не стал врать он.

- Почему ты не вернул мне его тогда же? Почему ты вообще не вернул его?! – окончательно выходя из себя, воскликнула Белла. В этот момент она чувствовала себя униженной, оскорбленной, словно этот парень, с которым у нее только стали налаживаться отношения, предал ее. Ей хотелось разрыдаться, надавать ему пощечин и убежать, но Белла лишь плотнее сжала зубы и мысленно приказала себе успокоиться.

- Я не знаю, Белла! Правда, не знаю! – простонал Эдвард. – Сначала я все медлил, сам не зная, почему, а потом с каждым днем это становилось все труднее сделать! Я просто опасался именно такой твоей реакции! Мне очень жаль, что все так вышло… Не злись, прошу тебя!

- О, я не злюсь, нет! Я просто в бешенстве! Ты читал у меня за спиной эти стихи и мысленно потешался над романтичной дурочкой Беллой, а теперь просишь меня не злиться?!

- У меня и в мыслях не было потешаться! Ты пишешь потрясающие стихи и… – Эдвард не успел договорить, потому что в этот момент противно завибрировал его телефон.

Резко замолчав, он подошел к рюкзаку, достал мобильник и поднес его к уху.

- Да, Джас, – пытаясь восстановить сбившееся дыхание и бросая на Беллу тревожные взгляды, ответил он. – Снова Розали? Да, я уже еду!

Эдвард сунул телефон в карман, подхватил рюкзак, гитару и кинулся к двери, но на полпути остановился и обернулся к пылающей от праведного гнева Белле.

- Прости, мне нужно бежать… Давай закончим этот разговор послезавтра, ладно? – как можно мягче спросил он и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

- Да пошел ты! – крикнула она ему вслед, села на пол, прижав к груди заветный блокнот со стихами, и, наконец, дала волю слезам.

Эммет был счастлив! Вот уже неделю он был абсолютно и безгранично счастлив рядом с Роуз. За столь короткий срок эта девушка стала значить для него невообразимо много, он чувствовал с ней какое-то необъяснимое родство. Впервые в жизни рядом с женщиной ему было так уютно и свободно, словно она его причал, его дом… Он ощущал себя цельным, будто Розали была его недостающей деталью, которая, наконец, заняла свое положенное место.

Эммет улыбнулся своим мыслям, открыл уже вторую за сегодняшний вечер бутылку шампанского и наполнил два бокала, стоящих на столике, украшенном лилиями и свечами.

В дверь бара настойчиво постучали, заставляя его вернуться к реальности. Он, нехотя, поднялся и поплелся к двери. На пороге стоял встревоженный Джаспер, но, увидев Эммета, он заметно расслабился.

- Почему-то я не удивлен, – улыбнулся он, проходя внутрь и оглядываясь по сторонам.

Неожиданно улыбка вмиг слетела с его лица, а взгляд стал еще более встревоженным, чем прежде.

- Где Розали? – спросил Джаспер у ничего не понимающего Эммета.

- В туалете, а что? – ответил он, насторожившись.

- Ничего, – даже не взглянув в его сторону, пробормотал Джас, достал из кармана телефон и, нажав несколько кнопок, поднес его к уху. – Эдвард, у нас опять проблемы… Да! Давай как можно быстрее!

Комментарий к Глава 8. Бедный пианист Вот ссылка на песню (youtube), которую поет Эдвард. По моим представлениям, именно так и звучит голос Каллена))) К ПРОСЛУШИВАНИЮ ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! https://youtu.be/Kc35TYov27Q

====== Глава 9. Мы тоньше хрупкого стекла ======

Никто не может нам с тобой помочь,

Никто не скажет вслух такого слова,

Чтоб перестала причитать над нами ночь,

Набросив на сердца свои оковы,

Никто не может нам с тобой помочь…

Никто не может нам смотреть в глаза –

Боятся утонуть в чужой печали.

Мы оказались тоньше хрупкого стекла,

А все считали – мы из равнодушной стали,

Никто не может нам смотреть в глаза.

Никто во всей Вселенной не спасет,

Никто во всей Вселенной не поможет,

Я поклонюсь тебе, благодаря за все,

Благодарю за все… Но все же…

Никто во всей Вселенной не спасет!

Никто не сможет нас остановить,

Мы разбросали камни и собрали,

Не надо громких песен о большой любви,

Ни друг, ни враг ее в лицо не знают!

Никто не может нас остановить…

В. Кипелов «Никто»

Эдвард сел в машину и резко тронулся с места.

«Кретин! Какой же я кретин! Какого черта я таскал этот блокнот с собой?! Сначала с гитарой не мог расстаться, а теперь еще и с ним! Фетишист чертов! Да по тебе, Каллен, уже лет двенадцать, как психушка плачет, а ты все еще чего-то сопротивляешься, пытаешься бороться!» – он горько рассмеялся и, что было сил, вцепился в руль.

Полностью поглощенный своими невеселыми мыслями, Эдвард не заметил, как оказался возле бара Джаспера.

Каллен закрыл глаза и со свистом втянул воздух. Сколько раз он проходил через это! И сколько раз ему все это еще предстоит пережить?! Но все равно было невыносимо тяжело и больно, более того, с каждым разом все больнее и больнее.

Эдвард ударил кулаком по рулю и вышел из машины, громко хлопнув дверцей.

- Где она?! – крикнул он, залетая в бар.

- В туалете, – кивнув налево, ответил Джаспер.

Подбежав к запертой двери уборной, Эдвард увидел парня внушительной комплекции, сидящего на полу возле стены.

- Это еще кто? – удивленно спросил Каллен.

- Я парень Розали, – пробасил тот, вскакивая на ноги. – Может быть, хотя бы ты объяснишь мне, что за хрень здесь творится?! Я предложил Джасу выломать дверь, но тот сказал, что нам следует дождаться тебя.

- Парень Роуз? Серьезно? – переспросил Эдвард, проигнорировав его вопрос.

Лицо этого качка показалось ему смутно знакомым, но сейчас было не время копаться в сундуке своей памяти.

- Ты не против, если я сломаю твою дверь? – обратился он к Джасперу.

- Как будто в первый раз… – пожал тот плечами.

- Может, лучше я? – предложил Эммет, скептически оглядывая не слишком внушительную фигуру Эдварда.

- Главное не сила, а умение правильно ее распределить и направить! – многозначительно улыбнулся Джаспер.

Эдвард окинул взглядом дверь, прикидывая, куда лучше бить. Ему понадобился всего один точный удар ноги для того, чтобы она с оглушительным треском распахнулась настежь.

Они с Джасом вошли внутрь и увидели Роуз, сидящую на полу возле стены. В руках она сжимала неполную бутылку виски.

- О, явились! – пьяным голосом, полным презрения, прокричала она. – Пошли вон отсюда! Я вас не звала! Вы мне не нужны! Мне никто не нужен, ясно вам?!

- Прекрати, – зло процедил Эдвард, медленно приближаясь к сестре.

- Не подходи ко мне! Оставь меня в покое! Я ненавижу тебя, ненавижу! – взвизгнула Розали, обхватывая бутылку двумя руками и прижимая ее к груди, словно это было самое дорогое сокровище.

- Ты же знаешь, что не могу! – теряя терпение, крикнул Эдвард голосом, полным горечи.

В один прыжок он подлетел к ней и попытался вырвать бутылку у нее из рук, но это ему не удалось. Роуз завизжала, как дикая кошка, и вцепилась ему в лицо ногтями. Щеку Эдварда словно обожгло огнем, но сейчас было не время обращать внимание на такие пустяки. Он заломил руку Розали ей за спину и, обхватив ее за талию, крепко прижал к себе. Однако та не собиралась так просто сдаваться и попыталась высвободиться, пуская в ход свои зубы. Джаспер поспешил на помощь другу, но тут же получил сокрушительный удар каблуком по ноге. Закусив от боли верхнюю губу, он опустился на холодный кафель и тяжело задышал.

Наконец, Эдварду удалось полностью совладать с сестрой, и он выволок ее из туалета. Джаспер, постанывая, медленно поднялся с пола и вышел следом за ними.

Эммет смотрел на разворачивающуюся перед ним жуткую картину и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Он стоял и впервые в жизни не знал, что предпринять: то ли помочь Эдварду скрутить Роуз, то ли освободить ее из крепких рук Каллена. Мысли в его голове путались, опережая друг друга, но ни одна из них не была хоть сколько-нибудь здравой. Эммету не хватало воздуха, словно кто-то пробил у него в груди дыру, и тот медленно, со свистом, выходит через нее.

- Эм! – крикнул Джаспер, выводя его из оцепенения. – Я не смогу вести машину Эдварда. Сядешь за руль?

Эммет согласно кивнул и вышел из бара вслед за Джасом, который прихрамывал сейчас значительно сильнее обычного.

Эдвард с трудом затолкал сестру в машину и залез сам. Джаспер, на всякий случай, устроился по другую сторону от девушки, а Эммет сел за руль, с третьей попытки завел мотор и медленно тронулся с места.

- Выпусти, наконец, эту чертову бутылку! – грозно прорычал Эдвард.

Сзади послышалась возня, что-то с гулким стуком упало на пол автомобиля, и салон заполнил терпкий запах дорогого виски.

- Твою мать! – сквозь зубы выругался Каллен.

- Я подберу, – поспешил успокоить его Джаспер, – крышка у меня.

- Куда хоть ехать-то? – додумался спросить Эммет, крепче сжимая пальцами руль, чтобы немного унять дрожь в руках.

Джас с готовностью назвал адрес и объяснил, как туда добраться.

Розали что-то невнятно пробормотала и разрыдалась, вцепившись в рубашку брата. Эдвард прижал сестру к себе и погладил ее по голове, словно она была маленькой девочкой.

- Тшш… – прошептал он, – все хорошо… хорошо… скоро мы будем дома.

Уже через двадцать минут все они входили в квартиру Калленов. Эдвард с рыдающей Роуз на руках скрылся в одной из комнат, оставив Джаспера и Эммета в небольшой, но уютной гостиной.

- Может, хоть сейчас ты объяснишь мне, что происходит? – спросил Эм дрожащим от волнения голосом, бессильно опускаясь в одно из кресел.

- Не думаю, что у меня есть на это право, – покачал головой Джас, поудобнее устраивая на диване травмированную ногу, – тебе лучше задать этот вопрос Эдварду. Хотя будет гораздо честнее, если тебе расскажет обо всем Роуз.

- Безумие какое-то! – простонал Эммет, вскакивая с кресла.

Он прошелся взад-вперед по комнате и снова сел.

- Хорошо, тогда давай поговорим о чем-нибудь другом, пока я не сошел с ума!

- Например?

- Расскажи мне о себе, что с тобой случилось? – Эммет выразительно посмотрел на больную ногу Джаспера.

- Мне кажется, что это тоже не слишком удачная тема для разговора, – поморщился тот.

- Серьезно? – язвительно спросил Эммет. – Я смотрю вы все тут такие скрытные, таинственные. У тебя сейчас такое лицо, будто я попросил тебя признаться в убийстве Кеннеди. Я понимаю, что мы знакомы совсем недавно, но мне казалось, что за это время нам удалось отлично поладить. И мне можно доверять, правда! Ладно, как хочешь… Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом! О чем угодно, лишь бы отвлечься!

- Хорошо, – пробормотал Джаспер и потер свое лицо руками, – должен же хоть кто-то из нас перестать бояться говорить о своем прошлом.

Джаспер невесело усмехнулся и, помолчав пару минут, продолжил:

- На самом деле, в моей жизни нет ничего интересного… и веселого… Я не стану тебе рассказывать о своем детстве, оно было как у всех нормальных детей из обычных семей.

Я даже не помню, сколько мне было лет, когда я впервые сел на байк, но отлично помню, что я тогда почувствовал: великое счастье быть свободным, упиваться скоростью и слушать голос ветра… Я стал единым организмом со своим новым другом, у которого пусть было и железное сердце, но оно было. Наверное, ты сейчас слушаешь меня и считаешь все это не более чем романтичным бредом. Но я действительно думал тогда именно так! Байк надолго стал моим единственным увлечением, страстью… жизнью, наконец.

К счастью, мои родители были строгими людьми, считающими, что их сын должен получить достойное образование. Несмотря на свою страсть к байку, я не был трудным подростком и всегда прислушивался к их мнению. Учеба в колледже давалась мне легко, поэтому хватало времени и на увлечение. Днем я сдавал экзамены, а вечером гонял с ребятами по городу…

Через год после окончания колледжа умер мой отец. Мама осталась без средств к существованию, потому что никогда не работала, посвятив всю себя дому и семье. Несмотря на престижное образование, найти приличную работу без связей оказалось делом непростым. Денег и так не хватало, а тут еще она заболела, и понадобились дополнительные средства на лекарства. Поэтому когда ко мне пришел мой кузен Джеймс и предложил поработать на него за приличное вознаграждение, я, не раздумывая, дал свое согласие.

К тому моменту у него уже было много денег, потому что он не гнушался ничем в своем стремление разбогатеть. Чем только Джеймс не занимался! Но в этом бесконечном списке не было ни одного пункта, не запрещенного законом.

Он решил заняться подпольными уличными гонками на байках, поэтому обратился ко мне, помня о моем давнем увлечении. И я стал участвовать в этом весьма прибыльном, но опасном бизнесе. За два года я не проиграл ни разу! Даже не берусь считать, сколько миллионов мой братец заработал на мне, но и я не мог пожаловаться на скромное существование!

А потом умерла мама… и я остался совсем один… Я не хочу оправдаться тем, что был в тот период в жутком душевном состоянии, нет… В общем, я стал принимать непосредственное участие и в других направлениях его…хм… бизнеса. Я чувствовал, что постепенно становлюсь похожим на Джеймса, но остановиться было трудно.

В один из дождливых дней я катался по городу на байке. Мое колесо попало в небольшую выбоину на дороге, и я чуть не сбил хрупкую девушку с огромным чемоданом в руках, который, не на шутку перепугавшись, она отбросила в сторону. Он открылся, и все вещи оказались разбросанными по дороге.

К тому моменту я уже превратился в такого человека, который мог спокойно проехать мимо, даже не притормозив, чтобы убедиться, что никто не пострадал. Но что-то заставило меня остановить байк. Я помог девушке подняться, заглянул ей в лицо и понял, что пропал… раз и навсегда… На меня смотрели огромные глаза олененка Бемби…

Я усадил девушку на свой мотоцикл и отвез к себе домой, а ее вещи так и остались валяться на дороге. Оказалось, что последние три месяца она не платила за съемную квартиру, и хозяин выставил ее за порог. Как ты уже догадался, это была моя Элис.

Впервые в жизни я влюбился, и это чувство заставило меня на многие вещи взглянуть под другим углом. Я решил изменить свою жизнь, но, как оказалось, от Джеймса можно было укрыться только в одном месте – на кладбище.

Через год мы с Элис поженились. Она все обо мне знала, но с готовностью прощала. Примерно в это же время я познакомился с Эдвардом, а еще через год я разбился на мотоцикле во время одной из гонок…

Мой байк был неисправен. Как я потом узнал, Джеймсу заплатили огромные деньги за то, чтобы я проиграл. Но, конечно, он не стал просить меня специально поддаться, а нашел другой способ. Джеймс всегда был извращенцем!

Меня, что называется, собрали по частям, но я не сдох, на что рассчитывал мой любящий братец. Я провалялся в больнице полгода, и все это время со мной были только Элис и Эдвард. Я подумал, что хоть теперь-то освободился от Джеймса, но, как оказалось, жестоко ошибся. Когда меня выписали, он пришел ко мне и очень «тонко» намекнул, что я связан с ним неразрывно. С того момента я начал работать менеджером в его ночном клубе…

Думаю, что конец этой истории тебе лучше узнать от Розали.

- А когда ты познакомился с ней? – спросил Эммет, пытаясь осмыслить все, что только что услышал.

- Где-то за пару лет до знакомства с Эдвардом.

- Обо мне говорите? – раздался за их спинами бархатный голос, полный иронии. – Джас, мне кажется, что тебе пора домой, а то Элис, наверняка, уже с ума сходит от беспокойства.

- Да, действительно, – опомнился тот, вскакивая с дивана настолько быстро, насколько позволяла покалеченная нога. – Ладно, ребята, пошел я к нагретой постельке!

Джаспер ушел, оставив Эммета и Эдварда наедине.

- Как Роуз? – обеспокоенно спросил Эм.

- Через часок будет в норме, – Эдвард сел напротив него, прикурил сигарету и блаженно затянулся. – Как хоть тебя зовут?

- Эммет Свон. Можно просто Эм.

- Свон? – удивленно переспросил Эдвард, выпуская изо рта струйку серого дыма. – Ты брат Беллы?

- Ты знаком с моей сестрой? – в свою очередь удивился Эммет.

- Я Ромео, – криво улыбнулся Каллен.

- А, спектакль! – понимающе закивал Эм, поражаясь тому, как тесен мир.

В комнате повисло неловкое молчание. Эдвард, как следует, разглядел сидящего перед ним парня и пришел к выводу, что не ошибся, когда в прошлый раз, рассматривая их с Беллой фотографию, заметил между ними сходство, заключающееся в теплом, жизнерадостном блеске в глазах. Каллен еще совсем не знал Эммета, но тот уже начинал ему нравиться.

- У тебя кровь на щеке, – нарушил молчание Эм.

- Пустяки, – отмахнулся Эдвард.

- У Роуз проблемы с алкоголем? – внезапно спросил Эммет.

- Ты же сам все видел, – Эдвард пожал плечами, бросил окурок в пепельницу и достал новую сигарету.

- И давно? Что, вообще, случилось? – пробормотал Эм. Было видно, что слова даются ему с трудом.

По лицу Эдварда пробежала тень, он сделал глубокую затяжку и медленно, словно под грузом огромной тяжести, проговорил:

- Почти три года. Обо всем остальном тебе расскажет сама Роуз, у меня просто нет на это морального права, – «и сил», хотелось добавить ему. – Тебе нравится Розали?

- Да, – не задумываясь, твердо произнес Эммет. – Я не знаю, как это объяснить, но у меня такое чувство…

- Не продолжай, не надо, – прервал его Эдвард, – я не хочу копаться в твоей душе. По крайней мере, сейчас. Сегодня ты уйдешь и больше никогда не вернешься, но я не виню тебя за это, потому что любой на твоем месте поступил бы так же…

- Я не любой, – покачал головой Эммет, сцепляя пальцы в замок, чтобы Каллен не заметил, как они дрожат.

- Поверь, я буду этому только рад, – Эдвард попытался улыбнуться, но не смог.

Он устал, безнадежно устал от всего: от себя, от проблем с Роуз, от вечного притворства, от мучавших его воспоминаний, от удушливого чувства вины, что терзало его по ночам и, наконец, от самой жизни… Нет, не так… от жалкого существования. Но должен же быть выход! Должно же хоть что-то или кто-то разорвать этот порочный круг!

- Расскажи мне про Беллу, – попросил Эдвард, удивляя своей просьбой не только Эммета, но и самого себя.

- Белз… – протянул Эм, и его лицо озарила ласковая улыбка.

- Белз? – переспросил Каллен, откидываясь на спинку кресла и закуривая уже третью сигарету.

- Я называю ее так с самого детства, – пояснил Эммет и на секунду задумался. – Что именно ты хочешь узнать?

- Все, что угодно. Может быть, случай из детства, – пожал плечами Каллен. Эдварду действительно было бы интересно услышать все, что мог рассказать ему о Белле ее брат.

- Однажды Белз утащила из вазочки все конфеты. Мама обнаружила это и учинила нам допрос с пристрастием, пригрозив, что оставит нас на неделю без сладкого. К тому моменту сестренка успела слопать все конфеты, кроме одной, которую перед сном благополучно засунула мне в джинсы. Мама каждый вечер забирала наши вещи, чтобы закинуть их в стирку, поэтому тут же обнаружила «улику». Мне влетело по первое число, и в наказание я остался на неделю без сладкого. Но Белз не была бы сама собой, если бы тут же не раскаялась в содеянном. Маме она, конечно, не призналась, но свою порцию десерта тайком приносила мне, и мы съедали его на пару. Почему-то от этого он казался нам еще вкуснее! – Эммет на минуту замолчал, улыбаясь своим детским воспоминаниям, а потом снова продолжил: – Один раз Белз прибежала вся в слезах и сказала, что соседский котенок застрял на нашем дереве. Мне тогда было лет тринадцать, так что, здраво рассудив, я предложил ей вызвать спасателей, но она разревелась еще больше, сказав, что не переживет, если котенок вдруг свалится. Белз умоляла меня достать его или подсадить ее, потому что сама она не дотягивалась даже до нижней ветки. Конечно, я понимал, что этот мелкий паразит никуда не свалится, но смотреть на плачущую Белз я не мог, поэтому полез за котенком. Но глупый комок шерсти был против того, чтобы я брал его в руки и все время пытался увернуться. Когда, наконец, мне удалось его схватить, ветка подо мной обломилась, и я полетел вниз. Приземлился я не слишком удачно и сломал себе ногу. Но был для меня во всей этой истории один плюс: из-за гипса я два месяца не ходил в школу.

- Надеюсь, ты приземлился не на бедного котенка? – улыбнувшись, спросил Эдвард.

- Нет, что ты! В таком случае Белла со мной не разговаривала бы и по сей день! – засмеялся Эммет.

- Ты очень ее любишь, да? – зачем-то спросил Каллен.

- Белз трудно не любить, – подтвердил Эм.

- Невозможно… – шепотом поправил его Эдвард.

Эммет удивленно посмотрел на своего собеседника, но не стал задавать ему вопросов, потому что сейчас его голова была занята совсем другим.

- Теперь твоя очередь, – сказал он, – какая Роуз? Не та, что сейчас спит в соседней комнате, а настоящая?

- Это все очень сложно, – пробормотал Эдвард.

- Мы с Розали вместе всего неделю, но кое-что про нее я уже понял. Я вспоминаю, какой она была во время нашей первой встречи, и какой стала после того, как мы с ней сблизились. Роуз словно стала оживать, чаще улыбаться, перестала вздрагивать от каждого моего прикосновения… Это что-то неуловимое, неподдающееся точному описанию. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что вы с ней чем-то похожи. Вы словно скованы сияющим льдом, который и манит, и обжигает одновременно. Этот лед проник в вас так глубоко, что сделай попытку его разбить, и вы вместе с ним разлетитесь на сотни осколков. Вас можно лишь отогреть, обхватив руками, прижав к сердцу, и надеяться при этом, что его жар растопит лед... Только бы успеть до того, как эта наледь не проникнет в согревающее вас сердце.

Эдвард с интересом и даже уважением посмотрел на Эммета, который оказался едва ли не самым проницательным из всех, кого ему доводилось встречать.

- И я уверяю тебя, что лед Роуз медленно, но верно стал таять в моих руках. Я даже не представляю, что такого может рассказать мне она, что я возьму и отступлюсь от нее, – закончил свой монолог Эм.

- Розали всегда была очень энергичной, импульсивной, эмоциональной… Даже, порой, слишком, – глядя куда-то в сторону, а не на Эммета, заговорил Эдвард, – истинная итальянка. Сейчас в это сложно поверить, но это так. Немного своенравная, немного взбалмошная, немного бунтарь, эдакий белокурый дьяволенок. Но, несмотря на это, ее любили и в школе, и дома. Про детство Роуз я мало что могу рассказать, ведь она старше меня на четыре года, и мои воспоминания начинаются примерно с того момента, когда сестра пошла в первый класс. Помню, однажды Розали раздразнила соседских мальчишек, и они решили ее поколотить. Я не мог этого допустить и вступился за нее. В итоге побитым оказался я. Прошло столько лет, а в этом смысле ничего не изменилось…

Каллен резко замолчал, и на его скулах заходили желваки.

- Эдвард, – хрипло позвала Роуз из своей спальни.

- Ты можешь зайти к ней, если хочешь, – предложил тот Эммету.

Эм кивнул, поднялся с кресла и на негнущихся ногах пошел в комнату Розали. Каждый шаг давался ему с трудом, будто на его плечах лежала неподъемная бетонная плита. Эммет открыл дверь и вошел внутрь, моментально оказавшись в кромешной темноте. Он стал шарить рукой по стене в поисках выключателя.

- Не включай свет, – шепотом попросила Роуз, садясь на постели.

Эммет прекратил свои манипуляции и сел рядом с ней, беря ее за руки, которые оказались совершенно ледяными. Освещенная лишь тусклым светом луны, заглядывающим в окно, Розали казалась неестественно бледной. Под ее глазами чернела размазанная тушь, а глаза блестели от застывших в них слез.

- Прости меня, – пробормотала Роуз, и по ее щеке скатилась одинокая соленая капелька.

- Не нужно извиняться, – покачал головой Эммет, сильнее сжимая ее ладони, – просто расскажи мне все.

- Я алкоголичка, что тут еще сказать? – горько усмехнулась Розали, выдергивая свои руки из рук Эммета и вытирая слезы, ручьем хлынувшие из ее глаз.

- Я не заметил этого, – пробормотал Эммет, скрипнув зубами.

- Потому что я не пью постоянно. Просто время от времени у меня бывают срывы... Если бы я прикладывалась к бутылке ежедневно, меня можно было бы смело отправлять в психушку! Ты же видел, какой я становлюсь под действием алкоголя... Боже, как же стыдно! Кажется, впервые в жизни мне так стыдно! – Роуз замолчала, закрыв лицо руками.

- Я все еще жду твоего рассказа, – нетерпеливо напомнил Эммет.

- Даже не знаю, с чего начать… – Розали на секунду задумалась, собираясь с мыслями, а затем продолжила: – Знаешь, мне всегда нравились плохие парни… Звучит банально, но это так. Я вечно встречалась не с теми, с кем надо, но не потому что это было круто. Меня, действительно, притягивала их смелость, решительность, дерзость, чувство вседозволенности. Парадокс, но именно рядом с парнями, которые не умели обращаться с девушками, не испытывали к ним хоть малейшее уважение, я чувствовала себя настоящей женщиной. Мой дядя слишком рьяно взялся за мое воспитание, пытаясь вразумить меня и направить на путь истинный. Я взбунтовалась и уехала в Чикаго сразу после окончания школы. Так я оказалась в чужом городе без приличного образования и средств к существованию. Но становиться проституткой я не собиралась, при всей своей бесшабашности шалавой я никогда не была. В детстве я занималась бальными танцами, так что решила попробовать устроиться в ночной клуб, но не стриптизершей, а танцовщицей гоу-гоу (Гоу-гоу (англ. go-go) — стиль эротического танца, при котором, в отличие от стриптиза, танцоры не раздеваются, прим. автора). Этот клуб принадлежал кузену Джаспера. Так я и познакомилась с Джеймсом Хейлом…

Розали судорожно вздохнула и замолчала.

- Продолжай, – бесцветным голосом попросил Эммет.

- На самом деле, мне следовало начать свой рассказ с событий, произошедших двенадцать лет назад, так тебе многое станет понятнее… – снова заговорила Роуз.

Эммет сидел и слушал Розали, с трудом осмысливая ее слова, доносившиеся до него словно через толстый слой ваты. То, о чем говорила ему Роуз, больше подходило для сценария триллера, а не для реальной истории жизни молодой девушки и ее брата. Та дыра в груди, которую Эммет ощутил еще в баре Джаса, вдруг стала расширяться на глазах, он физически ощущал эту тупую ноющую боль в области сердца.

Розали закончила свой рассказ и закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясались от рыданий, рвущихся у нее из груди. Эммет прислушался к своим чувствам, но безуспешно. Внутри у него словно образовался эмоциональный вакуум.

Будто в тумане, он поднялся с кровати и направился к выходу.

- Ты вернешься? – с робкой надеждой в охрипшем от слез голосе спросила Роуз.

- Мне нужно подумать, – прошептал в ответ Эммет и вышел из спальни, бесшумно закрыв за собой дверь.

====== Глава 10. Кто ты? Наказание или милость? ======

Что ж так грустит твой взгляд?

В голосе трещина. Про тебя говорят — Странная женщина. Странная женщина, странная, Схожа ты с птицею раненой, Грустная, крылья сложившая, Радость полета забывшая. Кем для тебя в жизни стану я? Странная женщина, странная. Лариса Рубальская

Время уже близилось к обеду, когда Белла вышла из своей комнаты и спустилась в гостиную. Сегодня была суббота, так что Чарли не нужно было на службу, и он колдовал на кухне над завтраком, о чем свидетельствовал чудесный аромат какой-то выпечки, разлетевшийся по всему дому.

- Белла, – поманил ее пальцем отец, выглянув из кухни на звук ее шагов, – ты не знаешь, что с ним?

Чарли кивнул куда-то за спину Беллы и перевел на нее взгляд, полный беспокойства. Девушка обернулась и увидела сгорбившуюся фигуру Эммета, сидящего на диване.

- Все утро пытаюсь «достучаться» до него, но у меня это плохо получается. Видимо, отец из меня вышел никудышный, – тяжело вздохнул Чарли и с надеждой посмотрел на Беллу. – Может быть, ты поговоришь с ним? Я… меня беспокоит его состояние… он случайно не балуется… ну, ты понимаешь…

- Эммет не наркоман, – твердо произнесла Белла, глядя отцу прямо в глаза. – Я поговорю с ним.

- Хорошо, не буду вам мешать, – кивнул Чарли и снова скрылся на кухне.

Белла подошла к брату и осторожно опустилась на диван рядом с ним.

- Эй, – прошептала она, легонько потеребив его за плечо.

Эммет вздрогнул и повернул к Белле голову, пытаясь сфокусировать на ней свой взгляд.

- Ты сколько сегодня спал? Часа два-три? – тоном заботливой мамочки спросила Белла, всматриваясь в его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза.

- Вообще не спал, – пробормотал Эммет охрипшим голосом и снова отвернулся от сестры.

- И чем ты занимался всю ночь? – осторожно спросила Белла, опустившись на корточки напротив брата и положив руки ему на колени.

- Ты не поверишь – думал! – невесело усмехнулся Эммет, наклоняясь к сестре.

- Не хочешь рассказать мне, что случилось? – потрепав его по голове, спросила Белла.

- Я полюбил, Белла, – едва слышно прошептал он, – я впервые в жизни по-настоящему влюбился… Но в человека, в которого, наверное, не следовало влюбляться.

На лицо Эммета легла тень печали.

- Ты снова связался с замужней женщиной? – спросила Белла первое, что пришло в голову.

- Нет, что ты! – невесело рассмеялся он. – Все гораздо хуже! Знаешь, Белз, это, наверное, возмездие за тех девушек, которым я разбил сердца, а ведь такие были… действительно были. Как бы я ни старался сразу дать им понять, что между нами не может быть ничего, кроме секса, они все равно влюблялись в меня, звонили мне, плакали в трубку, а мне было все равно! Я был просто похотливым самцом! Я считал их всех недостойным меня: одни были избалованными девчонками из богатеньких семей, другие невыносимо ревнивыми...

- Ты просто не любил их, – возразила Белла. – Если бы кого-то из них ты действительно полюбил, то принял бы со всеми недостатками.

- Может быть, – пожал плечами Эммет. – Но я даже и не пытался. Отношения с ними были бы слишком сложными и проблематичными, а я считал, что когда я влюблюсь, все будет просто и понятно. Как же жестоко я ошибался!

Эммет закрыл лицо руками и обреченно покачал головой.

- Она… не достойна тебя? Что с ней… не так? – с запинкой спросила Белла.

- Она не достойна меня… или я не достоин ее… она мое наказание… или подарок судьбы… все так запуталось! Все так сложно! Я не знаю, смогу ли я выдержать это, ведь если я решу быть с ней, то мне придется приложить много усилий! Но я не знаю, как я смогу отказаться от нее! А может быть, лучше уйти сейчас, ведь если я вдруг сломаюсь и уйду позже, ей же будет больнее, а она такое пережила в своей жизни, что я просто не могу причинить ей еще хоть каплю страданий! Я люблю ее! – выпалил Эммет на одном дыхании.

- Эм, милый, я вижу, как тебе сейчас тяжело и больно, но что я могу посоветовать тебе, даже не зная точно, в чем именно заключается сложность ситуации, – заглядывая брату в глаза, произнесла Белла, едва сдерживая слезы.

Ей было невыносимо видеть его в таком состоянии, но и как ему помочь, она тоже не знала.

- Я не могу тебе ничего рассказать. По крайней мере, сейчас, – покачал головой Эммет.

Неожиданно зазвонил ее мобильник. Белла достала его из кармана, взглянула на дисплей и сунула телефон обратно.

- Это Джейкоб, – пояснила она, – он завтра уезжает на соревнования на две недели, и я должна была сейчас ехать к нему, чтобы пожелать удачи и все такое. Но я непоеду, лучше побуду с тобой, и мы еще поговорим.

- Не нужно, со мной все в порядке, – возразил Эммет. – Езжай, а я еще немного посижу, подумаю и, может быть, смогу принять окончательное решение.

- И ты даже не отпустишь никакую шутку в наш с Джейком адрес?

- Не перетруждай парня слишком сильно. Насколько я знаю, перед соревнованиями спортсменам предписано воздержание… ну, ты понимаешь, да? – через силу улыбнулся Эммет.

- И это все? – разочарованно протянула Белла. – Наверное, мне все-таки лучше остаться!

- Нет, не нужно, – уверенно возразил ее брат.

- Хочешь побыть один, – догадалась она.

Эммет, молча, кивнул. Белла вздохнула и, погладив его по плечу, вышла из дома.

- Я так понимаю, Белла не будет завтракать, – пробормотал Чарли, усаживаясь рядом с сыном. – Ты, видимо, тоже.

Эммет медленно покачал головой и хотел, было, подняться с дивана, но отец остановил его, схватив за руку.

- Прости, я подслушал ваш разговор, – покаялся он. – Я не собираюсь лезть тебе в душу, просто хочу сказать, чтобы ты не принимал поспешных решений, о которых потом будешь жалеть. Встреться с ней еще раз, поговори, посмотри ей в глаза, прислушайся к голосу своего сердца! Но если ты действительно любишь ее, то выбор очевиден! Как бы рядом с ней ни было тяжело, без нее будет в тысячу раз хуже! Когда любишь человека, то примешь его любого, простишь ему любые недостатки и преодолеешь все трудности.

- Что же ты тогда не захотел мириться с мамиными недостатками? – усмехнулся Эммет.

- Я? – удивленно приподнял брови Чарли. – Ты что-то путаешь, сынок! Это я осточертел ей!

Чарли скривился, как от зубной боли, и покачал головой.

- Я всегда все знал о недостатках Рене, а они у нее есть, уж поверь мне! – продолжил он. – Но я любил ее, и мне казалось, что она тоже любит меня. А потом Рене внезапно забрала вас и ушла, ничего мне толком не объяснив. Прошло столько лет, а я все чаще думаю, что должен был тогда попробовать остановить ее, попытаться сделать хоть что-то! Вместо этого я просто стоял и смотрел, как рушится моя семья. Так что поверь мне, сынок, жалеть о том, чего не сделал, гораздо мучительнее, чем о том, что сделал.

Голос Чарли дрогнул, и он замолчал, сжав руки в замок так, что побелели костяшки пальцев.

- Все эти годы ты так и продолжал любить маму? Ты любишь ее до сих пор? – вдруг дошло до Эммета. Он удивленно посмотрел на отца так, словно впервые увидел его.

- Не стоит сейчас говорить об этом, – Чарли вздохнул и поспешно поднялся с дивана. – Мне пора собираться на рыбалку, скоро заедет Билли, а у меня еще ничего не готово.

Он ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Удивленно присвистнув, Эммет посмотрел ему вслед, вскочил с дивана и решительным шагом вышел на улицу.

- Роуз, – шепотом позвал Эдвард, заходя в комнату сестры.

- Я не сплю, Эдвард, – хрипло ответила она.

- Как ты? – Каллен присел рядом с ней на кровать и нежно провел ладонью по прохладной щеке девушки.

- Не задавай глупых вопросов, – огрызнулась она, но в тоже время накрыла его руку своей и плотнее прижала ее к своей щеке.

- Еще вчера утром я обещал Джасперу, что помогу ему и съезжу в порт, чтобы сделать заказ на морепродукты для бара. Ничего, если я сейчас уеду? – спрочил Эдвард, заглядывая сестре в лицо. – Я мог бы позвонить и отказаться, Джас понял бы меня, но я все равно не смогу сидеть тут с тобой недели напролет, как было раньше, потому что сейчас у меня репетиции. Я не хочу подводить Беллу… не могу подвести людей, понимаешь?

- Я все прекрасно понимаю, можешь спокойно ехать по делам. Обещаю, что не наделаю глупостей, – Розали перекатилась на спину и выдавила из себя улыбку.

- Ты даже не представляешь, как бы мне хотелось в это поверить, – грустно сказал Эдвард.

- Все будет хорошо! – по слогам повторила Роуз.

Эдвард кивнул и медленно вышел из комнаты, несколько раз оглянувшись на сестру.

Розали еще какое-то время полежала, бездумно разглядывая потолок. Она уже давно сжилась с болью… почти. Когда было совсем тяжело, бокал виски отлично справлялся с ролью обезболивающего для души. Так было вначале… затем это вошло в привычку, зависимость, бороться с которой ей было не под силу… да и не за чем.

В голове Роуз молоточками застучало: «Эммет ушел и больше не вернется…»

Внезапно ее охватила паника, тело стала сотрясать крупная дрожь, словно в лихорадке. Розали вскочила и подбежала к шкафу, где у нее за коробками с обувью была припрятана небольшая фляжка с виски. Разворошив все содержимое нижней полки, она, наконец, нашла то, что искала. Отвинтив крышку, Роуз замерла и скользнула взглядом по металлической поверхности фляжки, в которой отражалось лицо: бледное, перекошенное от страха, с залегшими под глазами тенями и безумным взглядом зеленых глаз. Эта женщина, что сейчас смотрела на нее оттуда, была глубоко противна ей. Дрожащими руками Розали снова завинтила крышку и швырнула фляжку под кровать. Она прижала коленки к груди, обхватила их руками и стала раскачиваться взад-вперед, тихонечко подвывая.

В последние дни Роуз только-только начинала верить, что все еще в жизни может наладиться, что она сможет избавиться от призраков прошлого, сможет задышать полной грудью рядом с Эмметом… Эммет… За какую-то неделю он дал ей больше счастья, чем она испытала за всю свою прошлую жизнь. А теперь все рухнуло. Нет, не так… она сама все разрушила!

Розали с маниакальным упорством стала прокручивать в голове самые страшные и жуткие воспоминания в своей голове: родители, Джеймс, снова родители, Джеймс… и так до бесконечности… больнее, еще больнее, чтобы только вытеснить из головы мысли об Эммете.

Но ничего не помогало, и с каждой минутой становилось только хуже. Горло сжалось в спазме, Розали физически ощутила, что ей не хватает воздуха. Она медленно поднялась с пола, пошатываясь, подошла к окну и облокотилась на подоконник. По стеклу извилисто струились капли набирающего свою мощь дождя. Роуз приоткрыла оконную раму, впуская в комнату свежую прохладу и шепот потяжелевшей от влаги листвы деревьев. «Эммет… Эммет…» – слышалось ей в этом перешептывании.

Она достала сигарету и щелкнула зажигалкой, но та никак не хотела подчиняться ее дрожащим пальцам. Розали со злостью смяла в руках почти полную пачку сигарет, распахнула настежь окно и выкину ее туда вместе с зажигалкой. Ей в лицо ударили брызги разошедшегося не на шутку дождя. Смешиваясь со слезами, они стекали по щекам, подбородку и шее, устремляясь ниже, к вырезу ее майки. Роуз перегнулась через подоконник и выглянула из окна, подставляя свою разламывающуюся от боли голову под упругие струи дождя.

А внизу пульсировало и билось сердце города, который продолжал жить полноценной жизнью. Несмотря на непогоду, поток автомобилей плавно скользил по шоссе, словно кровь по венам. Все было как всегда. Ничего не изменилось и в жизни самой Розали: она была совершенно одинока и абсолютно никому не нужна…

- За что, Господи? – прошептала она, подняв глаза к небу, затянутому тяжелыми свинцовыми тучами. – Почему все это случилось именно со мной? Почему я не могу просто жить, как все? Я не прошу у тебя много, просто дай мне шанс, всего один шанс попытаться стать счастливой!

Небо разорвала яркая вспышка молнии, и тут же послышался оглушительный раскат грома, но Розали так и осталась стоять у распахнутого окна, подставив лицо дождю.

Она не знала, как долго она так простояла, как вдруг в дверь неожиданно позвонили. Роуз вздрогнула и поспешно захлопнула раму. В ее душе начинала зарождаться надежда, но она наступила ей на горло, чтобы потом разочарование не было слишком болезненным.

Розали в рекордно короткие сроки оказалась возле входной двери и решительно распахнула ее настежь.

На пороге стоял Эммет. Сердце Роуз болезненно сжалось в груди, а затем понеслось вскачь, разгоняя кровь по венам с бешеной скоростью.

- Можно? – с легкой улыбкой на губах спросил Эммет и, не дожидаясь ответа, сделал шаг вперед.

- Эммет, – одними губами проговорила она, кидаясь ему на шею и прижимаясь к нему всем телом.

Он с готовностью обнял ее, с блаженством вдыхая аромат ее влажных от дождя волос.

- Прости меня, пожалуйста, – горячо шептала Роуз сквозь душившие ее слезы, уткнувшись ему в шею, – дай мне шанс, я все исправлю, я брошу пить, клянусь! Я не могу изменить свое прошлое, но будущее в моих руках… в наших руках, слышишь? Ты только не уходи, пожалуйста, не уходи! Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Я не смогу без тебя… уже не смогу!

- Ну, что ты! Не плачь, моя маленькая, моя глупенькая! Я никуда не уйду, просто не смогу уйти! Я люблю тебя! И ты нужна мне, ты так нужна мне! – Эммет отстранил Роуз от себя, взял ее мокрое от слез лицо в свои ладони и принялся целовать каждый его сантиметр. – Теперь ты со мной, значит, все будет хорошо! Мы со всем справимся, я обещаю тебе! Я всегда буду рядом, что бы ни случилось!

Мгновение, длившееся вечность, они смотрели в глаза друг другу, и полное понимание проскользнуло в глубине взглядов, а потом что-то сверкнуло в зеленых глазах Роуз, сделав их темными, почти черными от желания. Эммет со стоном притянул ее к себе, обхватывая своими большими руками, будто боясь, что она ускользнет, выскользнет, как русалка, и уплывет в глубины морей. Он сжал Розали так крепко, что она вскрикнула, но не оттолкнула его, а наоборот, еще сильнее вжалась в могучий торс Эммета.

- Роуз, детка, – хрипло прошептал он.

Его руки уже блуждали по роскошному, будто созданному для любви и греха телу девушки, скрытому влажной одеждой, сквозь которую он мог чувствовать каждый его изгиб. Эммет обхватил ладонями ее ягодицы и подсадил к себе на талию, ноги Розали мгновенно обвили его, сомкнувшись замком за спиной. Роуз буквально вцепилась в шею любимого, сильно царапая кожу, оставляя длинные красные следы, которые ей хотелось целовать, очерчивать, ласкать, блуждать по ним губами. Эммет мог лишь сдавленно рычать в ответ на ее действия. Розали сводила с ума своим напором, и страстью, что опутывала его, она напоминала Сирену, которая своим пением заманивала моряков в глубины моря, и они безропотно шли на манящий голос, не задумываясь о том, что их ждет погибель. Эммету хотелось умереть в объятиях Роуз, любить ее до последнего вздоха, сделать своей, частью себя.

Он крепко держал свою драгоценную ношу, которая царапалась, целовалась, кусалась, лишь усугубляя их и без того шаткую дорогу к спальне. Эммет поскальзывался на ручейках воды, что стекала с их одежды, изо всех сил старался не упасть, ведь падать он будет не один! Кое-как, сбив на своем пути все, что только можно, они добрались до кровати и со всего размаху рухнули на ее. Та жалобно скрипнула, будто ей было больно, и как-то подозрительно покачнулась…

- Эммет, – со смехом произнесла Розали, – мы кровать сломали!

- Я починю, обещаю, что починю, – начал извиняться Эммет, поудобнее устроил свой бесценный груз и стал подниматься с кровати.

- Эй, ты куда?! – воскликнула Роуз.

- Как куда? Я кровать чинить буду! Это же не возможно… на такой кровати… – невнятно бормотал Эммет, тяжело дыша.

Розали рассмеялась, хватая его за край футболки и притягивая к себе.

- Глупый, ничто сейчас не заставит меня оторваться от тебя! Черт с ней, с кроватью! – воскликнула она и впилась в него губами.

Они целовались, кусались, стонали, будто впервые дорвались друг до друга, будто не было никого до них, словно это был первый и последний раз. Эммет слегка толкнул Роуз на простор кровати и замер, рассматривая ее: мокрая одежда облепила фигуру девушки, будто вторая кожа, высвечивая вишневое кружево белья и кремовый атлас ее тела. Его взгляд с жадностью изголодавшегося по изысканным деликатесам гурмана скользил по открывшемуся виду.

Он сглотнул, и в голове пронеслась шальная мысль: «Разорвать к черту всю ее одежду! Зачем она?! Грех скрывать такую красоту!» Мысли не успевали за руками, которые уже освобождали Роуз от блузки, стягивали джинсы. Она позволяла ему все. Когда на ней осталось лишь вишневое великолепие кружев, что делали ее похожей на изысканную вишенку в сладком ликере, а на Эммете уже не было ничего – так быстро он разделся, – его сильные руки заскользили по влажному телу любимой, повторяя его изгибы.

Эммету доставляло удовольствие прикасаться к ней, выискивать особые местечки, и когда пальцы их находили, то с алых приоткрытых губ Розали срывался сдавленный чувственный стон. Эммет припадал к этим местечкам, лаская их до тех пор, пока девушка не начинала извиваться под его руками, моля отпустить. Но в мыслях парня не было даже намека на то, чтобы внять ее мольбе! Какое там отпустить!

Бисеринки воды блестели на влажной коже Роуз, маня его к себе, Эммет с наслаждением слизывал каждую каплю с кожи девушки, оставляя на ее месте крохотную мурашку.

Никогда он не испытывал ничего подобного ни с одной из моря женщин, что прошли через его постель. Там был лишь секс, удовлетворение животных инстинктов, а сейчас он любил, и это очень отличалось от всего, испытанного им ранее.

Эммет любил, и на первом месте для него было удовольствие Роуз. Ее тело выгибалось дугой под напором его ласк, он намеренно не снимал с нее белье, ему нравилось то, как вишневое кружево оттеняет кремовую бархатистую кожу любимой. Эммету хотелось довести ее до точки, когда она будет умолять его снять с нее эту ненужную, лишнюю преграду между их телами. Стоны любимой музыкой ласкали его слух. Эммет обхватил талию Розали одной рукой и посадил ее себе на бедра так, чтобы надежно удерживать девушку, при этом чтобы ничто не мешало ему наслаждаться, дарить ей острое, на грани муки и боли, удовольствие.

В голове Роуз все мысли уже сплелись в странную мелодию, в которой все звуки были перепутаны, все звенело и стонало в ее ушах. Единственное, чего она хотела – это быть к мужчине, что ласкает ее изголодавшееся по любви – именно любви, а не страсти – тело, как можно ближе. Любить, ласкать, отдавать всю себя, без остатка.

Она подняла свои затуманенные страстью глаза и посмотрела на Эммета: рваные красноватые следы расчерчивали его загорелую кожу.

В голове мелькнуло: «Когда же я его так расцарапала?!» «Ему, наверное, больно!» – отозвалось в ее воспаленном желанием сознании.

Пальцы девушки легонько коснулись одной линии, медленно очертили ее, и в следующий миг она слегка подула на царапину и коснулась ее губами. Эта маленькая ласка отозвалась хриплым стоном, прошедшим сквозь тело Эммета, никто и никогда не касался его так. Этой крохотной лаской Розали подчинила его, делая безвольным. И вот уже он весь в ее власти, она правит им, она парит над его телом, вытворяя такие вещи…

Роуз была искусной и страстной, желающей и желанной, сильной и слабой, она просто лишала его рассудка! Ее тело изгибалось над ним, то прижимаясь так близко, что дышать, казалось, совершенно невозможно, то удаляясь так далеко, что хотелось кричать от боли потери.

Когда совершенные руки девушки откинули вишневый соблазн кружев в сторону, Эммет замер, ослепленный красотой ее тела. Он уже видел любимую обнаженной и помнил, что она идеальна, совершенна, неповторима… Но сейчас, в этой комнате, в этой постели, Розали была восхитительно прекрасна! Она была подобна Венере, вышедшей из воды. На ее теле все еще кое-где поблескивали капельки дождя, каскад влажных прядей опутывал тело, а приглушенный свет придавал ей какую-то загадочность.

«Она моя погибель, – мелькнуло в голове Эммета. – Погибель и спасение!»

Его рука накрыла мягкую округлость пышной груди любимой. Ее плоть была теплой, мягкой, манящей, он слегка сжал ее в руке, а другой рукой притянул Роуз ближе к себе, так, чтобы мог припасть к ее груди губами. Когда Эммет смог оторваться от нее на одно мгновение, Розали немедленно перехватила у него инициативу. В ее глазах горел огонь, ей хотелось делать ему приятно, хотелось пробовать его кожу на вкус, исследовать его тело, блуждать по изгибам его мышц. Девушка скользила губами по влажной коже любимого, ее пальчики слегка царапались, но уже не оставляли следов, лишь едва заметные розовые полосы, что прятались под алым шелком ее губ, припадающих к ним в поцелуе.

Когда терпеть уже не было сил, Эммет обхватил ягодицы Розали ладонями и подмял под себя, нависая на ней.

- Роуз, – слетел хриплый стон с его губ, – моя Роуз, любимая…

Стоны парили в раскаленном воздухе, переплетаясь, подобно двум телам на синем шелке поломанной кровати, что, к ее чести, все же выдержала напор страстей. Их слияние было подобно борьбе, где никто не хотел уступать. Они боролись, любили, отдавались без остатка, до последнего рваного вздоха, будто в этой борьбе, страсти и любви они говорили все то, что им необходимо было сказать…

Когда страсть немного улеглась, а в комнате воцарились полумрак и тишина, нарушаемая лишь мерным перестуком дождь за окном, Эммет посмотрел уже ясным взором на тихо лежащую в его объятиях Роуз.

В его голове пульсировала лишь одна единственная мысль: «Люблю!»… Сердце сладко пело в груди: «Люблю!»… Руки нежно ласкали тело Роуз, вычерчивая на нем: «Люблю!»…

Розали впервые за долгое время не чувствовала ничего, кроме покоя и неги. В ее душе возникло странное щемящее чувство, которое было важнее и сильнее всего того, что она испытывала ранее – любовь! Эммет стал неотъемлемой частью ее израненной души, которая пусть медленно, но верно исцелялась в объятиях его души.

====== Глава 11. Нечаянная встреча ======

Ты – моё наваждение,

Мой идол, моя религия,

Моё смущение, моя исповедь,

Единственное, что нужно мне этой ночью.

Ты – моё наваждение,

Вопрос и ответ,

Ты, ты, ты –

Мой идол, ты...

Cinema Bizarre «My Obsession»

Белла села в машину, завела мотор и плавно тронулась с места. Постепенно на смену мыслям о брате стали приходить мысли о том, что вчера произошло между ней и Эдвардом. Строго говоря, она, как и Эммет, всю сегодняшнюю ночь провела без сна, пытаясь решить, как ей теперь вести себя с Калленом. Ведь они только-только притерлись друг к другу, начали лучше узнавать друг друга. А что же теперь? Эдвард поступил подло по отношению к Белле, и ей трудно было смириться с этим. Она прекрасно видела, что он далеко не идеален, и у него куча недостатков, но ей казалось, что предательство не входит в их число. Теперь же Белла ни в чем не была уверена. Она не знала, как стоит расценивать его поступок, ведь он столько времени хранил у себя ее блокнот и, кажется, даже не собирался его возвращать, хотя не мог не понимать, насколько тот важен для Беллы.

Больше всего ее удивляло и даже настораживало то, что она уже не была так зла на Каллена, как в первые минуты после своей нечаянной находки. Умом Белла понимала, что нельзя так просто прощать Эдварда, но в глубине души он уже был прощен, пусть ей и не хотелось признаваться в этом даже самой себе.

Полностью погрузившись в свои мысли, она не заметила, как преодолела длинный путь до дома Джейкоба.

Блэк жил за городом, в крошечной индейской резервации, которая являлась одним из последних напоминаний об индейских поселениях, когда-то располагавшихся на месте современного Сиэтла. После аварии, унесшей жизнь матери Джейка и сделавшей его отца инвалидом, Чарли пытался уговорить Блэка-старшего перебраться в город, поближе к цивилизации. Однако тот упорно отказывался, несмотря на то, что путь до детского сада, а затем и школы, куда он ежедневно отвозил сына, занимал никак не меньше часа. С тех пор прошло много лет, а они так и остались жить на прежнем месте, хотя Джейкоб время от времени и пытался уговорить отца перебраться в Сиэтл.

Когда Белла подъехала к небольшому дому Блэков, начал накрапывать дождик. Джейк, помогавший отцу усесться за руль старенького внедорожника, широко улыбнулся и помахал ей рукой.

- Добрый день, – поздоровалась она с Билли. – Собираетесь на рыбалку?

- Здравствуй, милая, – приветливо улыбнулся тот. – Да, вот впервые за три месяца решили с твоим отцом совершить очередную вылазку.

- Кажется, по радио обещали сильный ливень, – Белла запрокинула голову и посмотрела на небо, казавшееся черным от затянувших его туч.

- Ну, это нам не помеха! – рассмеялся Блэк-старший.

- В таких случаях они разбивают палатку, открывают пару бутылочек виски, как следует, напиваются и возвращаются домой через сутки, мучаясь страшным похмельем, но зато с чувством выполненного долга, – заговорщицким тоном пояснил Джейк.

- Ну, сынок, зачем же ты открываешь Белле наши с Чарли маленькие тайны, – Билли шутливо погрозил Джейкобу пальцем.

- Что ж, в таком случае, желаю вам с папой хорошенько повеселиться, – улыбнулась Белла.

- Непременно! – игриво подмигнул ей тот, заводя мотор.

- Пойдем? – спросил Джейкоб, обнимая ее за плечи, когда машина Билли скрылась за поворотом.

Она кивнула, и они вошли в дом, где, несмотря на царившую чистоту, все же чувствовалось отсутствие женской руки.

- Как же я соскучился по тебе! – воскликнул Джейк, подхватывая Беллу на руки и кружа по комнате. – Кажется, когда ты жила в Финиксе, мы и то больше общались, хотя бы по телефону! Ты со своим спектаклем совсем позабыла меня! А теперь еще и я уезжаю на соревнования…

Джейкоб печально вздохнул, поставил ее на ноги, но из своих объятий не выпустил.

- Тебя не будет на спектакле? – спросила Белла, отчего-то чувствуя себя неловко рядом с ним.

- Разве можно пропустить такое событие?! Я приеду как раз накануне.

Джейк нежно очертил линию ее подбородка и мягко коснулся губами губ девушки. Она закрыла глаза и попыталась найти в своей душе или хотя бы в своем теле отклик на его ласки, но это не привело ни к какому результату.

«Все кончено!» – промелькнуло в голове Беллы.

Столь очевидная мысль неожиданно принесла ей огромное облегчение, словно все, наконец, встало на свои места. Возможно, следовало немедленно поговорить с Джейкобом, но ей не хотелось причинять ему боль перед ответственными соревнованиями, к которым он так упорно готовился. Столь серьезный и неприятный разговор мог свести их на нет, а это было бы уже совсем не честно по отношению к Джейку.

Видимо, Блэк почувствовал ее холодность, потому что вдруг отстранился и заглянул Белле в глаза.

- Что изменилось? Ты стала какой-то другой, – прошептал он на ухо девушке, делая шаг вперед, тем самым заставляя ее попятиться. – Я люблю тебя, Белла! А ты… ты любишь меня? За последние дни я столько всего передумал и понял, как много ты для меня значишь! Ты стала центром моей вселенной, ничто больше не интересует меня, если тебя нет рядом! Я просто продолжаю по инерции делать то, что должен, но все мои мысли заняты только тобой! Это так мучительно – представлять тебя рядом с Калленом, как ты играешь с ним в любовь…

- Я не играю с ним в любовь! – Белла попыталась прервать страстную, напористую речь Джейкоба, но тот протестующе приложил свой указательный палец к ее губам, приказывая замолчать, и в который уже раз сделал шаг вперед, вновь заставляя девушку попятиться.

Но на этот раз она оказалась прижатой спиной к холодной шершавой стене гостиной Блэков. Больше отступать было некуда.

- Ты сводишь меня с ума! Ты знаешь об этом? Каждую ночь я мечтаю о тебе! – Джейкоб зажал Беллу в кольцо своих рук и стал страстно целовать ей шею, спускаясь к вырезу ее кофты.

- Джейк, перестань, – сдавленно пробормотала она, пытаясь увернуться от его влажных и липких поцелуев.

Но тот не обратил на протест девушки никакого внимания, лишь все сильнее распаляясь и увлекаясь. Его руки уже пробрались ей под кофту и больно сдавливали грудь.

- Я схожу по тебе с ума! Ты нужна мне, как воздух! Я люблю тебя! – твердил он, вжимая Беллу в стену так, что ей стало трудно дышать.

Одна рука парня метнулась к замку на ее джинсах и стала настойчиво дергать его в попытках расстегнуть. Паника внезапно охватила девушку, когда она, наконец, осознала весь ужас происходящего.

- Прекрати, Джейк! Я не хочу, слышишь?! Отпусти меня! – что было сил, крикнула Белла, снова предпринимая отчаянные попытки вырваться из крепких объятий Блэка.

Внезапно он замер, отпустил Беллу и пристально посмотрел на нее. Что-то непонятное читалось в его взгляде: горевшее в нем желание постепенно сменялось осознанием того, что он только что натворил, а затем раскаянием.

Белла, еще не веря, что все позади, осторожными шагами вдоль стены продвигалась к заветному выходу, при этом глядя на Джейка так, как кролик смотрит на удава.

- Прости меня, – виновато пробормотал тот, – пожалуйста, прости! Я не знаю, что на меня нашло! Такого больше не повторится, клянусь! Ничего не будет, пока ты сама не захочешь!

Джейкоб затравленно посмотрел на нее и умоляюще сложил руки на груди.

- Прошу тебя, Белла, – почти простонал он. – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

- Может быть, – шепотом ответила она и опрометью кинулась на улицу, боясь, что Блэк побежит следом за ней.

Но тот и не думал ее преследовать, понимая, что это только усугубит создавшуюся ситуацию.

Я не прошу тебя сказать «люблю»,

когда ты волю чувствам дать не можешь.

Я тоже твою участь разделю –

я не свободна, как и ты, похоже…

Нас этот мир совсем заколдовал –

везде границы, правила, законы…

И в царстве масок и кривых зеркал

так трудно отказаться от короны.

И ты опять мне о любви не скажешь.

Я о любви опять молчу в ответ…

Когда же мы опомнимся, когда же,

и вдруг поймем – запретов больше нет?..

Дрожащими руками Белла повернула ключ в замке зажигания и резко тронулась с места. Ее трясло, как в лихорадке, горло сдавили все еще не прошедшая паника и слезы, рвущиеся наружу. Она мчалась по шоссе, безбожно нарушая скоростной режим и едва различая дорогу. «Дворники», словно обезумившие, метались по лобовому стеклу, но все равно не справлялись с бурным потоком воды, обрушившимся с небес.

Белле казалось, что она до сих пор ощущает на своем теле прикосновения рук и губ Джейкоба. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой униженной, словно об нее вытерли ноги. Ей хотелось встать под горячий душ, чтобы смыть с себя следы от поцелуев Блэка и его запах, который, как ей казалось, впитала в себя ее кожа.

Как давно Джейкоб перестал вызывать в ней всплеск гормонов? Белла не могла назвать точную дату, но совершенно очевидно, что это произошло не вчера. Сейчас же он был ей просто противен и даже омерзителен.

«А что, если бы Джейк не остановился?» – вдруг подумалось ей. От этой мысли ее передернуло, а к горлу подступила тошнота, хотя она ничего не ела со вчерашнего вечера.

Внезапно в кармане зазвонил телефон. От неожиданности Белла подскочила, едва не выпустив руль из своих рук. Девушка достала мобильник и взглянула на дисплей, который в данную минуту демонстрировал улыбающуюся физиономию Блэка.

- Чтоб тебе провалиться, – сквозь зубы процедила Белла и со злостью швырнула телефон на заднее сиденье.

Проехав еще сотню метров, машина издала какой-то подозрительный звук, пару раз дернулась и заглохла.

Белла замерла, приоткрыв рот и удивленно хлопая ресницами. Сегодняшний день все больше и больше напоминал ей дурной сон, после которого особенно приятно проснуться в своей теплой постельке и убедиться, что это всего лишь ночной кошмар. Но, увы, неожиданно сломавшаяся машина на пустынной трассе была реальной проблемой, которая требовала какого-то решения.

Белла крепко стиснула зубы, накинула на голову куртку, лежащую на соседнем сиденье, и вышла из автомобиля, не забыв при этом, что есть силы, хлопнуть дверцей.

Она обогнула машину и, открыв капот, принялась разглядывать ее железные внутренности. Не то чтобы Белла хорошо разбиралась в этом, но кое-какие знания все же имелись, благодаря Филу, который был помешан на автомобилях и частенько по выходным возился в гараже со всякими железяками.

Использовав все имеющиеся знания в области починки автомобилей и перепачкав руки, Белла была вынуждена признать, что в данной ситуации она бессильна. К этому моменту девушка успела здорово промокнуть и замерзнуть, поэтому, не теряя ни минуты, решила вернуться в теплый салон машины и позвонить Эммету, чтобы тот пришел ей на помощь.

Белла потянула на себя дверцу автомобиля, но та и не подумала открываться. Подергав ее несколько раз, она, наконец, заметила мигающую красную лампочку в углу лобового стекла, что означало включенную сигнализацию. По телу Беллы прошла горячая волна ужаса, а волосы на голове зашевелились.

Какое-то время девушка простояла, прижавшись носом к боковому стеклу и обдумывая сложившуюся ситуацию. Она оказалась одна под проливным дождем на пустынной трассе, которая вела исключительно к индейской резервации и, кажется, одному из портов. Сигнализация автомобиля сработала автоматически, лишая Беллу возможности попасть внутрь, ключи остались в замке зажигания, а мобильник сиротливо лежал на заднем сиденье. Что можно было предпринять в данной ситуации, она не имела ни малейшего понятия.

На самом деле, у нее было лишь два варианта: либо идти пешком обратно в индейскую резервацию, на что у нее ушло бы не меньше тридцати минут, либо остаться здесь и ждать, пока мимо не проедет какая-нибудь машина.

Ничто в этом мире не заставило бы Беллу сейчас снова встретиться лицом к лицу с Джейкобом, поэтому она решила остановиться на втором варианте.

- Черт возьми, такое могло произойти только со мной! Кому расскажу – не поверят! – истерично рассмеялась она, плотнее запахивая на груди насквозь промокшую куртку.

Внезапно ей в голову пришла спасительная мысль разбить стекло и отключить сигнализацию. Воодушевившись этой идеей, Белла пробежалась вдоль обочины в поисках чего-нибудь подходящего.

Подобрав увесистый камень, она снова подошла к машине, собралась с духом и швырнула его в боковое стекло. Вопреки ее ожиданиям, булыжник отлетел в сторону, поцарапав дверцу автомобиля, не нанеся при этом практически никакого вреда стеклу.

- Да ты, наверное, шутишь! – простонала Белла, досадливо закусив нижнюю губу.

Только сейчас она вспомнила, как отец однажды обмолвился, что стекла в машине бронированные – наследство от ее прежнего владельца, который работал вместе с Чарли.

Сложившаяся ситуация становилась до смешного абсурдной. Белла со злостью пнула машину и села на мокрый асфальт, прислонившись к ней спиной. Она обняла себя за плечи и дала волю слезам, давно рвущимся наружу. С каждой минутой отчаяние все нарастало, подталкивая ее к краю пропасти под названием истерика.

Белла не знала, сколько уже времени сидит в луже в прямом и переносном смысле слова, но ей казалось, что прошла целая вечность. Насквозь промокшая одежда неприятно облепила девушку, стала непомерно тяжелой. Ее губы дрожали от холода, а зубы стучали, выбивая дробь.

За это время мимо Беллы промчались две фуры и один внедорожник, но никто из них даже не подумал остановиться, видимо, странный вид девушки, сидящей под проливным дождем, не внушал им доверия.

В тот момент, когда Белле начало казаться, что еще немного, и вместо ног у нее начнет отрастать русалочий хвост – настолько она промокла, – мимо проехала черная спортивная машина. Она резко затормозила в нескольких метрах от девушки и, сдав назад, замерла совсем рядом с ней.

Уже через несколько мгновений за пеленой дождя Белла смогла различить лицо человека, из-за которого не сомкнула глаз всю прошлую ночь – Эдварда. От удивления и радости на какое-то время она забыла, что нужно дышать, и просто сидела, беззвучно шевеля посиневшими от холода губами в немом вопросе, словно рыба, выброшенная на берег.

- Какого черта ты тут делаешь?! – грозно прорычал Каллен, резко ставя ее на ноги.

- Разве не видишь? Сижу! – пробормотала Белла, отчаянно клацая зубами.

- Что же тебе, дурочке, в машине-то не сидится?! – уже мягче спросил Эдвард.

- Думаешь, такой умный, да? – огрызнулась она. – Эта сволочь не открывается!

В подтверждение своих слов Белла одеревеневшими от холода пальцами подергала ручку дверцы и, не удержавшись, пнула ее ногой.

Эдвард рассмеялся, взял Беллу под локоток и ловко усадил к себе в машину.

Оказавшись в теплом салоне автомобиля, она ощутила настоящее блаженство. Обоняния девушки коснулась чарующая смесь ароматов: табака, дорогой кожи, мужского одеколона и виски.

Эдвард окинул Беллу обеспокоенным взглядом и включил печку на полную мощность. Она удобнее устроилась в мягком кресле и подставила покрасневшие от холода руки под струи горячего воздуха.

- Может, расскажешь, что с тобой случилось? Как ты вообще оказалась в этой глуши? – спросил Каллен, внимательно разглядывая девушку.

- Я ездила к Джейку, мы с ним… поругались, – с запинкой произнесла Белла, внутренний голос подсказывал ей, что не стоит рассказывать Эдварду правду. – Я поехала домой, по дороге машина сломалась, я вышла из нее, а двери заблокировались, даже телефон остался внутри! Не понимаю, что могло случиться с сигнализацией?

- Замкнуло, такое бывает, – пожал плечами Эдвард, трогаясь с места, и, не удержавшись, добавил: – Правда, очень редко и только со старыми машинами.

- А как ты оказался здесь?

- Ездил по делам друга. Смотрю – какая-то девушка сидит на дороге. Я решил узнать, не нужна ли ей помощь, и был очень удивлен, когда понял, что это ты. – Каллен включил автомагнитолу, и из динамиков полился чарующий голос Андреа Бочелли.

Начиная потихоньку согреваться, Белла принялась оглядываться по сторонам. Никогда прежде ей не доводилось садиться в такие шикарные машины, поэтому сейчас она с неподдельным интересом принялась рассматривать салон автомобиля, отделанный черной кожей и красным деревом.

На глаза Белле попалась полупустая бутылка виски, валявшаяся на заднем сиденье. Она хмыкнула и перевела взгляд на Каллена. Только сейчас Белла заметила три царапины на его правой щеке, явно оставленные острыми женскими ноготками. Почему-то это «боевое ранение» Эдварда неприятно задело девушку, болезненным уколом отозвавшись у нее в груди.

«Я что, ревную его? – вдруг пришла ей в голову мысль. – Да нет, ерунда! С какой стати?!»

- Я смотрю, у тебя бурная жизнь, – не смогла удержаться от замечания Белла, переводя взгляд с Каллена на бутылку и обратно, при этом выразительно постукивая указательным пальцем по своей правой щеке.

- Ты даже не представляешь себе насколько, – взглянув на девушку, невесело усмехнулся Эдвард. Удерживая одной рукой руль и не сбавляя скорости, он обернулся назад и другой рукой дотянулся до бутылки.

- Это как раз то, что тебе сейчас нужно, чтобы не заболеть, – улыбнулся Каллен, протягивая ее Белле.

- Нет, – отрицательно помотала головой та, – я никогда в жизни не пила виски.

- Все когда-то бывает в первый раз, – философски заметил Эдвард. – До спектакля осталось полторы недели, и если ты сейчас подхватишь воспаление легких, то он попросту не состоится.

Белла нерешительно взяла у Каллена бутылку и зажала ее между своих коленей.

- Пей, я тебе говорю! – повышая тон, приказал Эдвард.

Белла отвинтила крышку, понюхала содержимое бутылки и забавно сморщила нос.

- Я велел тебе пить, а не нюхать! – улыбнувшись, воскликнул Каллен.

Собравшись с духом, Белла зажмурилась, сделала приличный глоток и закашлялась, хватая ртом воздух. Виски моментально обожгло ей пустой желудок и заструилось по венам, воспламеняя в них кровь.

- Сделай еще пару глотков и дыши лучше через нос, – посоветовал Эдвард.

Белла послушно приложилась к бутылке, на этот раз лишь поморщившись и со всей силой сжав ее в руках.

Тело девушки расслабилось, окончательно согревшись, хотя мокрая одежда все еще неприятно холодила кожу, в голове у нее зашумело.

- А что будет с моей машиной? – только сейчас догадалась спросить она.

- Уверен, что твой отец или брат с легкостью решат эту проблему.

- А если ее угонят? – забеспокоилась Белла, снова сделав глоток виски.

- Ну, сначала им придется ее починить, – выразительно изогнув бровь, улыбнулся Эдвард.

- Точно! – рассмеялась девушка, чувствуя, что постепенно начинает терять связь с реальностью.

Она сделала еще один приличный глоток, на этот раз даже не поморщившись.

- Классная тачка, – протянула Белла слегка заплетающимся языком. – Феррари?

- Нет, – снисходительно улыбнулся Каллен, – всего лишь Мазерати.

- «Итальянские жеребцы» все на одно лицо! – отмахнулась Белла.

Эдвард удивленно приподнял брови, посмотрел на нее и расхохотался. Никогда еще она не видела, чтобы он так громко и искренне смеялся. Белла нахмурилась, пытаясь понять причину его веселья, и только сейчас осознала всю двусмысленность своей фразы.

- Эй, я вовсе не тебя имела в виду, а машину! – в притворном возмущении воскликнула она, легонько толкнув Каллена в плечо.

- По-моему, тебе уже хватит, – Эдвард выразительно посмотрел на бутылку в руках Беллы, продолжая смеяться.

- Тебя не понять, – вздохнула она, делая еще один глоток и завинчивая крышку, – то ты велишь мне пить, то говоришь, чтобы я не пила…

Тактично промолчав, Эдвард забрал из рук девушки почти пустую бутылку и снова положил ее на заднее сиденье.

Алкоголь и красивая музыка, льющаяся из динамиков, сделали свое дело: Белла полностью расслабилась, почувствовав во всем теле небывалую легкость, и, наконец, выкинула из головы все мысли о Джейкобе и сломанной машине.

Заняв в кресле максимально удобную позу, она принялась разглядывать Эдварда, сосредоточенного на дороге. Влажные от дождя пряди волос падали ему на лоб, вызывая в Белле нестерпимое желание запустить в них свои пальцы, узнать, какие они на ощупь. Вожделенно улыбнувшись, девушка скользнула взглядом ниже, вдоль его совершенного профиля и остановилась на губах Эдварда. Они были слегка приоткрыты, рождая в голове Беллы сладострастные фантазии. Вот она проводит по ним кончиками пальцев, вот он ловит зубами один из них и легонько сжимает его, девушка смеется, выдергивает свой палец и наклоняется к Эдварду, проводит по его губам кончиком языка, срывая с них стон наслаждения, а затем страстно целует их.

Белла вздохнула и заерзала в кресле, прогоняя не то сон, не то наваждение, но тут же вернулась к своему занятию, сосредоточившись в этот раз на более безопасной части его тела – пальцах. Но те были настолько изящны и так сексуально смотрелись на спортивном руле автомобиля, что Беллу тут же поглотил новый водоворот эротических фантазий, где главная роль отводилась уже пальцам Каллена.

Эдвард чувствовал на себе насквозь прожигающий взгляд Беллы. Он слегка повернул голову в ее сторону и украдкой посмотрел на девушку. На лице Беллы застыло мечтательное выражение и полуулыбка, на щеках играл легкий румянец, делая ее до невозможного очаровательной. Но больше всего Эдварда поразил взгляд Беллы: в темной глубине ее колдовских глаз царили изумрудные всполохи, они завораживали, они затягивали, столько всего было в ее взгляде... порочное страстное зелье...

«Наверняка, у Евы, соблазнившей Адама, были точно такие же глаза!» – вдруг подумалось Каллену.

Взгляд Беллы, обращенный на Эдварда, разжигал в нем дьявольский огонь, рождал доселе неведомые чувства. По его телу прошла сладкая истома, а разум стал затуманиваться, но, скрипнув зубами, Каллен сумел взять себя в руки и сосредоточиться на созерцании Сиэтла, в пределы которого они как раз въезжали.

«Поздравляю тебя, Эдвард Каллен-младший, ты «попал»! Ловушка только что с оглушительным щелчком захлопнулась, и тебе уже никогда из нее не выбраться!» – мысленно усмехнулся он.

- Где ты живешь? – спустя пять минут, спросил Эдвард, поворачиваясь к Белле.

- Там, – едва слышно пробормотала она, неопределенно махнув рукой.

- О, да мы пьяны в стельку! – присвистнул Каллен. – И что же мне прикажешь с тобой делать?

Белла дернула плечом и закрыла глаза, тем самым давая понять Эдварду, что позволяет ему самому принимать решение.

Через полчаса Каллен припарковался возле дома, в котором они с Розали снимали квартиру, и вышел из машины. Он открыл дверцу со стороны Беллы и наклонился к девушке. Ее глаза были закрыты, но веки беспокойно вздрагивали, так что невозможно было точно понять, спит она или нет.

- Эй, Белла, – прошептал Эдвард, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке.

Девушка открыла глаза и посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

- Давай же, будь умницей и вылезай из машины, – беря ее под локоток, проворковал Каллен и слегка потянул на себя.

- Конечно, –пробормотала Белла, пытаясь перекинуть свои ноги через порог автомобиля и неуклюже путаясь в них.

Спустя пару минут совместных усилий, девушка, наконец, оказалась на улице, но тут же выяснилось, что ни идти, ни даже стоять самостоятельно она не может. Эдвард подхватил Беллу на руки и прижал к себе.

Она так идеально вписывалась в кольцо его рук, будто была создана для его объятий. Ее близость и тепло пронизывали Каллена насквозь, заставляя тело дрожать, а руки крепче прижимать драгоценную ношу еще ближе к своему телу. Белла доверчиво прижалась к Эдварду и положила свою голову ему на плечо.

- Ты так вкусно пахнешь, – заплетающимся языком пробормотала она, обжигая его шею своим горячим дыханием.

- Глупенькая, я пахну бедой, – грустно улыбнувшись, нежно прошептал Эдвард в ответ.

====== Глава 12. Засыпай, на руках у меня засыпай ======

Быть ближе?.. на расстоянии…

Не чувствовать?.. только желанье...

Уйти?.. и вернуться обратно…

Понять?.. что совсем не понятно...

Расстаться?.. и быть еще ближе...

Кричать?.. ничего не слышать...

Остаться?.. за километры…

Молчать?.. громче крика ветра...

Упасть?.. протянуть вперед руку...

Свернуть?.. и ходить по кругу...

Уснуть?.. по ночам летая...

Тонуть?.. по земле ступая...

Любить... вот, что мне осталось...

Ведь жизнь без тебя не в радость...

Каллен зашел в квартиру, в которой из-за плотно задернутых штор было почти темно. Немного поколебавшись, он решил не нести Беллу к себе в комнату, а оставить на диване в гостиной. Устроив ее поудобнее, Эдвард стянул с нее насквозь промокшие кроссовки и куртку, девушка при этом никак не мешала, но и не помогала ему.

Одежда Беллы была совершенно мокрой, так что ее требовалось немедленно снять. Но тут же возникал вопрос: во что же ей переодеться?

- Розали! – прищелкнул пальцами Эдвард и направился к сестре в комнату.

Сделав несколько шагов, он почувствовал, как под его ногами захрустело стекло. Каллен осмотрелся и увидел валявшийся на полу разбитый торшер. Тело Эдварда непроизвольно напряглось, сердце начало учащенно биться под воздействием зародившейся в нем тревоги. Стараясь ступать как можно тише, он подошел к закрытой двери комнаты Роуз, положил на нее ладонь и замер, прислушиваясь. Ему не понадобилось слишком сильно напрягать свой слух, чтобы различить и идентифицировать звуки, доносящиеся оттуда. Приглушенные стоны и вздохи, долетавшие из комнаты Розали, красноречиво говорили о том, что двое влюбленных за этой дверью придаются страсти и наслаждаются друг другом.

Эдвард с облегчением перевел дух и улыбнулся, его сердце наполнило давно позабытое чувство радости за сестру. Он, как никто другой, желал ей счастья, которого им обоим так не хватало.

«Вернулся все-таки, – с благодарностью подумал Каллен об Эммете. – Господи, если ты, конечно, существуешь, спасибо тебе!»

Он зашел к себе в комнату, включил свет и открыл шкаф. Из его вещей Белле решительно ничего не подходило. Эдвард поспешно скинул с себя промокшую от дождя одежду, натянул сухие джинсы и майку. Заглянув ванную, он стянул с крючка свой махровый халат и поспешил вернуться в гостиную.

- Белла, – прошептал Каллен, наклоняясь к ней и беря девушку за руку, которая была холодной, словно лед, – тебе нужно переодеться, иначе ты замерзнешь и заболеешь… слышишь меня?

Она пробормотала что-то нечленораздельное, но не пошевелила даже пальцем, все глубже погружаясь в сон.

- Белла, милая, не поступай так со мной, – простонал Эдвард, запуская пальцы себе в волосы. – Пожалуйста, Белла, это нечестно!

Только от одной мысли, что ему самому придется раздевать ее, касаться шелковистой кожи, кровь мощным напором ударяла в голову. Но больше всего Каллена беспокоило то, что подумает и скажет Белла утром, когда поймет, кто ее переодел.

Мысленно послав все к черту, Эдвард принялся поспешно расстегивать пуговицы на кофте девушки. Разделавшись с ними, он на секунду замер и резко распахнул мокрую вещицу.

- Белла, – выдохнул он.

На девушке было надето полупрозрачное кружевное белье черного цвета с кремовой отделкой, сказочно смотревшееся на ее сливочной коже, грудь Беллы плавно поднималась и опускалась в такт дыхания, сводя Эдварда с ума.

Призвав на помощь все свое мужество, он просунул руку под спину девушки, проведя ладонью по ее шелковистой коже, приподнял над диваном и стащил кофту. Не удержавшись от соблазна, Эдвард прочертил пальцами дорожку по обнаженному плечу Беллы, спускаясь вниз, к запястью. Девушка что-то промычала во сне, а ее кожа покрылась очаровательными мурашками.

Плотнее стиснув зубы, Каллен расстегнул молнию на джинсах Беллы и ловко стянул их, обнажая ее стройные ноги, после чего она повернулась на бок и свернулась калачиком, став похожей на маленькую девочку.

Сердце Эдварда переполнила щемящая нежность, он сел на диван, и принялся надевать на нее халат. Доставая из-под спины девушки сбившийся пояс, парень наклонился к Белле, просовывая свою руку под ее спину. Она заворочалась во сне, обхватывая шею Эдварда руками и притягивая его к себе.

Каллен напрягся, не зная, как поступить. Он вел отчаянную войну с самим собой, войну, которая, на самом деле, уже была им проиграна в тот самый момент, когда Белла, стоя в коридоре колледжа, ткнула своим пальчиком ему в подбородок, а ее глаза при этом метали гневные молнии.

Эдвард вздохнул и осторожно опустился рядом с Беллой, подсунув свою руку ей под голову. Она улыбнулась во сне, поворачиваясь лицом к парню, удобно устраивая свою щеку у него на плече и крепче прижимаясь к Каллену. Он положил ладонь ей на спину и вдохнул запах волос Беллы, которые все еще были влажными после дождя. Они пахли летним лугом, цветочным медом и еще чем-то легким, едва уловимым, но пьянящим голову.

Эдвард закрыл глаза и прислушался к мерному дыханию Беллы, которое добавляло к ее чарующему аромату нотки дорого виски. Каллен улыбнулся при воспоминании о пьяной Белле, пытающейся выбраться из недр его Мазерати. В тот момент она выглядела так трогательно и мило, что ему хотелось засмеяться, подхватить ее на руки и расцеловать в обе щеки.

Это было чем-то из ряда вон выходящим, потому что на пьяных женщин у него уже давно выработалась стойкая аллергия. Даже когда Эдвард «цеплял» девушек в ресторане, в котором пел, чтобы просто удовлетворить свои сексуальные потребности, он никогда не связывался с заметно подвыпившими особами, они были до тошноты противны ему. Белла же просто умиляла, вызывала улыбку и желание почувствовать вкус спиртного на ее губах.

Тем временем голова девушки перебралась на грудь Каллена, а нога нашла свое место на его бедре. Эдвард легонько поцеловал ее волосы, не в силах бороться с нежностью к Белле, что переполняла его, требуя выхода. Сейчас он мог это себе позволить, потому что она никогда не узнает о том, что они лежали, обнявшись, как двое влюбленных.

Нежность… Чувство, которое Эдвард еще никогда не испытывал ни к одной женщине. Любовь… Это запретное для него слово вдруг ярко вспыхнуло в голове Каллена, но он даже не стал пытаться потушить его. Эдвард привык всегда открыто смотреть в лицо правде, самообман был не для него. Он с такой легкостью влюбился в Беллу, с которой прежде противился этому чувству. Но вот только что теперь с этим делать, Эдвард не знал.

Парень был уверен, что рядом с Беллой все может измениться, хотя бы немного станет легче, светлее и теплее, но имел ли он на это право? Мог ли Каллен втянуть ее в свой темный мир, в котором безраздельно правили демоны прошлого? Конечно, Белла была сильной девушкой, это читалось в каждом ее слове, жесте и даже взгляде, но все же…

Эдвард сейчас словно стоял на распутье и не мог решить, в какую сторону ему пойти. Однажды у него уже был выбор, и тогда он принял неверное решение, свернул не туда, в результате чего заблудился еще сильнее, плутая в кромешной темноте, и не мог найти выход. Белла зажглась путеводной звездой на небосводе его жизни, но не было ли это просто миражом? Что, если Эдвард ненароком утянет ее за собой на дно этой мутной реки?

Эти вопросы жестоко мучили его, терзая и без того едва живое сердце. Но вместе с тем в одном он был уверен точно: она пойдет за ним, если он позволит ей, если позовет ее. Эдвард чувствовал, что Беллу тянет к нему, он видел, как она смотрит на него, их странная связь была практически осязаема. А вот между нею и Джейкобом не было абсолютно никакого притяжения, и Каллен прекрасно это видел в отличие от того же Джейка.

Эдвард попытался прервать свои сомнения и мысленный бег по кругу, полностью растворяясь в своих чувствах, которые прежде считал для себя невозможными. Он лежал, вдыхая пьянящий аромат Беллы, чувствуя приятную тяжесть ее ноги на своем теле, и слушал, как одинокий дождь стучится в окно…

Он проснулся от того, что кто-то настойчиво теребил его за ногу.

- Эдвард, – донеся до него сдавленный шепот Розали, – что тут происходит?

Каллен нехотя открыл глаза и тут же зажмурился от светящего ему в лицо солнца.

- Который час? – хриплым спросонья голосом спросил он.

- Шесть утра, – ответила Роуз и тут же, без перехода, задала свой вопрос: – Кто это?

- Белла, – пояснил Эдвард, осторожно, чтобы не разбудить спящую девушку, поднимаясь с дивана.

Впервые, за долгое время, он так крепко уснул и проспал без сновидений больше двенадцати часов. Белла, определенно, благотворно действовала на него.

- Там же Эммет! – прошипела Розали, показывая пальцем в сторону своей комнаты.

В подтверждении ее слов в гостиной показалась здоровенная фигура парня с всклокоченными волосами, на котором не было ничего, кроме джинсов.

- Привет, – хриплым басом поздоровался он с Эдвардом, но, заметив руку Беллы, выглядывающую из-за спинки дивана, тут же шепотом добавил: – Пардон, я не знал, что ты тут с девушкой.

- Это не совсем девушка, – пробормотала Розали.

- В смысле? Ты что… того, да? – Эммет шокированно уставился на Эдварда.

- Нет, – поспешил успокоить его Каллен, – просто дело в том, что… это Белла.

Эммет удивленно моргнул и заглянул за спинку дивана.

- Неожиданный поворот событий, – присвистнул он.

Вопреки опасениям Эдварда, Эм не собирался бить ему морду и устраивать разборки.

- Что же вы до спальни-то не дотянули, ребятки? – улыбнулся он, переводя озорной взгляд с сестры на Каллена и обратно.

- Это не то, что ты подумал, – твердо произнес Эдвард самую банальную в мире фразу. – У Беллы сломалась машина далеко от города, а потом еще и сигнализацию заклинило, видимо, что-то с электроникой. Она оказалась под дождем, а я случайно проезжал мимо и довез ее до города. По дороге я дал ей выпить виски, чтобы не заболела, и Белла немного увлеклась, а так как вашего адреса я не знаю, то мне не оставалось ничего другого, как привести ее сюда.

- Она напилась что ли? – уточнил Эммет.

- Так уж вышло, – развел руками Эдвард.

- Да ладно, я ведь не против, в смысле, не против, если у вас с ней что-нибудь получится, – улыбнулся Эммет. – Наверное, после того, что я узнал от Роуз, мне следовало бы сказать тебе что-то вроде: «Не смей даже приближаться к моей сестре!» Но я не сделаю этого, потому что чутье подсказывает мне, что ты хороший парень, и на тебя можно положиться, а я привык доверять исключительно своей интуиции.

В этот момент Белла завозилась на диване, сладко потянулась и открыла глаза, окидывая удивленным взглядом всех присутствующих.

- Эммет?! – воскликнула она, принимая сидячую позу. – Что ты тут делаешь?

- Это моя Розали! – широко улыбнувшись, с гордостью сказал он, обнимая свою любимую за плечи. – Я вчера тебе про нее рассказывал. Как видишь, я принял решение.

Эммет подмигнул Белле и нежно поцеловал Роуз в щеку.

- Она – моя сестра, – решил внести ясность Эдвард.

- Вы шутите? – неуверенно пробормотала Белла, но, вглядевшись в серьезные лица присутствующих, добавила: – Видимо, нет… Но разве так бывает?

Все дружно переглянулись, пожали плечами и рассмеялись.

- Пошли готовить завтрак, – многозначительно сказала Эммету Роуз, подталкивая его в спину.

Проходя мимо Эдварда, Розали прошептала ему на ухо:

- Скажем Белле, что это я ее переодела.

Каллен кивнул и с благодарностью посмотрел на сестру.

- Прости, кажется, я вчера напилась, – смущенно проговорила Белла, когда влюбленная парочка скрылась в кухне, – мне очень стыдно.

- Брось Белла, это ерунда, с каждым может случиться, – улыбнулся Эдвард, бесстыдно разглядывая ее. Стоило признать, что со спутанными волосами и румянцем на щеках она была особенно очаровательна и соблазнительна.

Белла встала с дивана, поплотнее закутываясь в халат, который был велик ей на несколько размеров.

- Что-то я не помню, как переодевалась, – сказала она, с подозрением поглядывая в сторону Эдварда, – помню только, как мы приехали к тебе домой и ты нес меня на руках.

От этих смутных воспоминаний по спине Беллы пробежали мурашки, а кровь прилила к щекам.

- Розали переодела тебя, – невозмутимо соврал Каллен. – Я хотел еще раз попросить у тебя прощения за то, что не вернул блокнот. Сам не знаю, почему не сделал этого сразу, но я обязательно возвратил бы тебе его после спектакля. Просто я боялся, что…

- Не надо извиняться, – прервала его Белла, – я уже не сержусь на тебя, честно. Конечно, ты поступил отвратительно, но, как ты сам только что сказал, с кем не бывает!

Эдвард с облегчением вздохнул и широко улыбнулся ей.

- Мир? – спросил Каллен, протянув Белле руку.

- Мир! – подтвердила она, пожимая ее.

- Пойдешь в душ?

- Нет, я лучше дома, – отказалась Белла.

- Тогда я кое-куда схожу… Ты не против, если оставлю тебя одну?

Она покачала головой, и Каллен скрылся из виду. Белла обвела взглядом гостиную, которая оказалась очень уютной и со вкусом обставленной, и в каждой мелочи, в каждой складочке на шторе чувствовалась женская рука.

Внимание Беллы привлекла фотография в рамке, стоявшая на полке. Подойдя ближе, девушка принялась разглядывать ее.

На фото была запечатлена счастливая семья, состоящая из четырех человек: мамы, папы, сына и дочери. Высокий, широкоплечий блондин лет тридцати пяти с серыми глазами, волевым лицом и кривоватой улыбкой, которая показалась Белле знакомой, облокотился на спинку дивана. На плечах у мужчины сидел мальчишка лет восьми и крепко держался за ворот его рубашки. В этом мальчике Белла без труда узнала Эдварда: те же зеленые глаза, но на фото в них светилось счастье и детская уверенность, что жизнь прекрасна, чего не было сейчас; те же каштановые волосы, которые топорщились в разные стороны, хоть и было видно, что заботливая мамина рука пыталась привести их в порядок, и задорная кривоватая улыбка, которую мальчик унаследовал от своего отца.

На диване сидела уменьшенная копия той Розали, что сейчас вместе с Эмметом дурачилась на кухне. У нее, как и у Эдварда, были зеленые глаза, но другого, более спокойного оттенка. Белокурые локоны девочки были красиво уложены и подвязаны бордовой ленточкой. Девчушка игриво улыбалась и строила глазки объективу фотоаппарата.

Рядом с ней сидела женщина, одной рукой обнимая плечи дочери, а пальцы другой переплетя с пальцами мужа. Она была очень красивой итальянкой: шикарные каштановые волосы с бронзовым отливом обрамляли ее лицо с удивительно правильными чертами, выгодно оттеняя золотистый цвет кожи, огромные выразительные глаза насыщенно-зеленого цвета словно светились изнутри, как два изумруда, если посмотреть сквозь них на солнце. Ее слегка полноватые губы растянулись в улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Было в улыбке женщины что-то притягательное и даже завораживающее, в ней без труда читались всеобъемлющая любовь, безграничная нежность и готовность всем и все прощать. Даже старое, немного выцветшее фото не в силах было скрыть мягкую, теплую красоту женщины. Не удержавшись, Белла дотронулась пальцем до ее лица сквозь холодное стекло фоторамки.

Услышав за спиной чьи-то шаги, девушка вздрогнула и повернулась на их звук. В комнату вошел Эдвард с мокрыми после душа волосами, а следом за ним показались и Эммет с Роуз.

Каллен подошел к Белле, переводя настороженный взгляд с нее на фотографию и обратно.

- А где сейчас ваши родители? – спросила она и внутренне сжалась под тяжелым взглядом Эдварда.

- Они умерли, – холодно процедил он, резко переворачивая рамку вниз фотографией.

Каллен плотно сжал челюсти, так что на его скулах заходили желваки, и поспешно отвернулся от Беллы, сутуля плечи.

- О, прости, я должна была догадаться, – виновато пробормотала она, – какая же я дура!

- Ничего страшного, милая, – как можно нежнее проговорила Роуз, подходя к Белле и поправляя рамку с фотографией, – прошло двенадцать лет, так что давно уже пора научиться жить с этим.

Ее последние слова явно были адресованы Эдварду, который стоял спиной ко всем у окна, сжимая и разжимая кулаки.

- А как их звали? – шепотом, так чтобы ее не мог слышать Каллен, спросила Белла.

- Эдвард и Лаура, – тоже шепотом ответила Розали, печально улыбнувшись, и тут же воскликнула наигранно-веселым голосом: – Пошлите завтракать, а то кофе остынет! Кстати, Эммет просто изумительно его готовит! Эдвард, ты должен это попробовать!

Несмотря на попытки Эммета разрядить атмосферу, завтрак прошел в напряженной обстановке. Эдвард сидел мрачнее тучи, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Белла нехотя поковыряла вилкой яичницу, залпом выпила кофе и побежала переодеваться обратно в свою одежду, которая была уже сухой, но жутко грязной.

- Эм, ты едешь домой? – спросила она брата, снова заглядывая на кухню.

- Да, конечно, – кивнул он, поднимаясь со стула и целуя Роуз. – Увидимся через несколько часов на работе, моя родная.

- Я отвезу вас, – сказал Эдвард, вставая из-за стола.

- Это не обязательно, мы можем и на такси… – неуверенно начала Белла.

- Я же сказал, что отвезу, – тоном, не терпящим возражения, повторил Каллен.

Белла кивнула и назвала Эдварду свой адрес.

Через пятнадцать минут шальной езды Каллена они остановились возле дома Свонов и вышли из машины.

- Счастливо, Эдвард, – протянул руку Эммет.

- Да, еще увидимся, – кивнул тот, крепко пожимая ему руку.

- А то! – игриво подмигнул Эм и скрылся в доме.

- Прости меня, Белла, – прошептал Каллен, легонько сжимая ее пальцы в своей ладони.

- За что? – удивилась она.

- Просто прости, – Эдвард отпустил руку Беллы, сел в машину и резко тронулся с места, оставляя на асфальте следы от протекторов шин.

====== Глава 13. Твои уста с моих весь грех снимают ======

Меня, как лист, по горестям носило,

во мне не смолк еще площадный гам, когда земная чертовая сила низринула меня к твоим ногам. И началось банальнейшее действо, в котором мог бы действовать любой, когда не мне бы выпала любовь – мой белый стих, мое второе детство. Она меня окутала, как дым из только что взнесенного кадила, и целый мир собой загородила, и в тот же миг незримо стала им… (Вадим Егоров. Романс – 1, 1972) Белла откровенно разглядывала Эдварда, который стоял и слушал наставления мистера Берти. Преподаватель пытался ему что-то объяснить, оживленно при этом жестикулируя. Каллен же, соглашаясь с учителем, кивал в такт его словам, время от времени кривя губы в ироничной улыбке. В последнее время наблюдение за Эдвардом – а если быть до конца честной с самой собой, то, скорее, любование им, – стало привычным занятием для Беллы. Хотя в данный момент вместе с ней за Калленом наблюдала еще не одна пара любопытных глаз студентов, участвующих в спектакле.

За последние десять дней репетиций в полном составе Белла убедилась, что Эдвард каким-то непостижимым образом притягивал к себе восхищенные взоры практически всех девушек.

Данный факт вызвал в ней двойственные чувства: с одной стороны, Белле было приятно, что не только она находит его весьма привлекательным, но, с другой стороны, в ней просыпался неведомый ранее инстинкт собственницы, которая требовала беспрекословного и полноправного владения объектом любования и восхищения, Эдвардом. Сам же Каллен, казалось, не замечал заинтересованных взглядов девушек, оставаясь в их обществе подчеркнуто вежливым и отстраненным. Только когда их с Беллой взгляды пересекались, его глаза снова оживали, словно в их глубине начинали мерцать таинственным огнем всполохи свечей. Постепенно девушка все больше и больше попадала в их волнительный плен. Белле вдруг пришло в голову, что до спектакля осталось меньше двух дней, а затем у Эдварда уже не будет причин для того, чтобы проводить с ней столько времени. Этот день станет переломным в их отношениях: либо они разбегутся в разные стороны, сделав вид, что этого месяца тесного общения и вовсе не было, либо… Что? Станут друзьями или?.. От этого “или” в груди Беллы разливалось приятное тепло, которое мучительно медленно стекало вниз, концентрируясь внизу живота, скручивая его в тугой узел. Она влюбилась в этого загадочного, печального парня, о котором ровным счетом ничего не знала. Когда Белла совершенно ясно осознала это? Может быть, когда ее опьяненный виски разум услужливо подбрасывал ей откровенные сцены с участием Эдварда? Может быть, в то утро, когда Белла проснулась в квартире Калленов и обнаружила на себе его халат, так дурманяще пахнувший своим владельцем? Или на следующий день, после этого, когда пришла на репетицию и увидела стоящего в коридоре Эдварда?

Flashback десять дней назад

На лице парня блуждала неподдающаяся описанию улыбка, от которой сердце Беллы начинало трепыхать в груди, словно птичка в клетке. Боже, сколько же разнообразных, но одинаково потрясающих улыбок было в арсенале у Каллена! – Ты знала, что с сегодняшнего дня у нас начинаются совместные репетиции? – вместо приветствия спросил он. Белла разочарованно вздохнула и покачала головой. – Вот и я не знал, поэтому давай ненадолго спустимся к моей машине, – Эдвард протянул девушке руку, предлагая следовать за собой. «Зачем?» – хотела спросить она, но, как только ее ладонь легла в его, все вопросы отпали сами собой. Белла осознала, что готова следовать за Калленом куда угодно, даже не раздумывая. Когда они оказались возле Мазерати, Эдвард без предисловий распахнул переднюю дверцу автомобиля и извлек из его недр букет цветов. – Я все же хочу еще раз извиниться перед тобой за то, что повел себя отвратительно, не отдав блокнот тебе сразу, – Каллен протянул Белле цветы и виновато улыбнулся. Девушка замерла, с восхищением разглядывая роскошный букет. Он был утонченно изысканным, собранным из нежных кремовых орхидей с изящной сиреневой сердцевинкой и крохотными фиолетовыми крапинками. Белла испытывала нежную привязанность к этим совершенным цветам. – Я знаю, что у тебя есть все основания обижаться на меня, но могу ли я хотя бы в будущем рассчитывать на твое прощение? – между тем продолжал Эдвард. – Прости, я никогда в жизни никому не дарил цветов, поэтому не очень хорошо представляю себе, как это делается… но это тебе… возьми, пожалуйста… Каллен неловко сунул Белле в руки букет и выжидающе посмотрел на нее. – Я уже вчера сказала тебе и повторю это снова: я не обижаюсь на тебя! Все люди совершают ошибки, и ты не исключение. Я почему-то уверена, что ты поступил так не со зла, а это самое главное! – девушка скорее машинально поднесла цветы к носу, помня о том, что орхидеи практически ничем не пахнут, и, к великому удивлению, ощутила приятный медовый аромат. – Где ты достал такую красоту?! Эдвард улыбнулся, засовывая руки в задние карманы своих джинсов, и неопределенно пожал плечами. Не мог же он сказать Белле, что отдал за это великолепие практически все деньги, что у него были. Эдвард долго перебирал букеты орхидей в одном из самых дорогих цветочных магазинов Сиэтла, но, сколько бы он не принюхивался, ни один из них не источал хоть какой-нибудь аромат. – Вы ищете, что-то конкретное? – мило улыбнулась продавщица, видимо, сжалившись над Калленом. – Разве цветы могут ничем не пахнуть?! – раздосадовано спросил Эдвард. Вместо ответа девушка кивнула в сторону боковой двери, приглашая парня последовать за собой. – Это наши сокровища, наиболее редкие и дорогие сорта цветов, – поясняла продавщица, как только они оказались в прохладном помещении. – Розы всегда пахнут розами, они постоянны и немного скучны, думаю, что они немного педантичны, – рассмеялась она, а затем указала на собрание орхидей и добавила: – Вот эти же тропические красавицы либо вовсе не имеют аромата, либо обладают симфонией запахов! Есть даже с ароматом шоколада. – Вы шутите? – удивленно изогнул бровь Эдвард. – Ничуть! Так что выбирайте! Но позвольте посоветовать вам камбрии, выбирайте из них и не ошибетесь! Эдвард перебрал несколько букетов, каждый из которых действительно имел свой неповторимый аромат, пока, наконец, его обоняния не коснулись легкие нотки цветочного меда и летнего луга – точно так же пахла Белла. Стоит ли говорить, что парень остановил свой выбор именно на этом букете? Сейчас Эдвард не мог сдержать восхищенной улыбки, видя, как самая прекрасная девушка в мире любуется этим восхитительным букетом, который так удивительно напоминал Каллену саму Беллу. – Но как ты узнал, что это мои любимые цветы? – догадалась спросить она. – Это было не трудно, учитывая, что в твоих стихах несколько раз упоминаются орхидеи! – засмеялся Эдвард. – Точно! – смущенно улыбнулась Белла, пряча свое разрумянившееся лицо за букетом.

Flashback end

– Мисс Свон, вы меня слышите?! – выдернул ее из воспоминаний голос мистера Берти. – Простите, я просто задумалась, – виновато пробормотала Белла. – Ничего страшного! С прелестными юными леди такое иногда случается! – многозначительно улыбнулся преподаватель. – Мы тут с мистером Калленом решили перейти к репетиции невинных шалостей. Белла настороженно посмотрела на Эдварда, но тот лишь пожал плечами, а затем игриво подмигнул ей. – Если вы помните, моя дорогая, наши герои несколько раз на протяжении всего действа сливаются в поцелуе! Послезавтра спектакль, а мы так и не отрепетировали этот маленький, но такой важный и пикантный нюанс! – Но… я… не знаю… – беспомощно пробормотала Белла. – Бросьте, моя милая! Мы все тут давно не дети! – строго сказал мистер Берти. – К тому же речь не идет о страстном французском поцелуе! Это должно быть легкое прикосновение губ к губам… нежное, чувственное! – с предыханием воскликнул он. Едва помня себя от волнения и предвкушения того, что должно сейчас произойти, Белла не заметила, как все спустились в зрительный зал, и на сцене остались только они с Эдвардом. Каллен вплотную подошел к девушке и осторожно взял ее ладони в плен своих рук. – «Даны ль уста святым и пилигримам?» – прошептал Эдвард, пристально глядя Белле в глаза, словно пытаясь в них что-то прочесть. – «Да, – для молитвы, добрый пилигрим», – слегка охрипшим от волнения голосом ответила девушка. – «Святая! Так позволь устам моим прильнуть к твоим – не будь неумолима», – Каллен притянул Беллу ближе к себе и наклонился над ней. – «Не двигаясь, святые внемлют нам», – слегка запинаясь, ответила она. Каждое слово давалось ей все с большим трудом, и она отчаянно цеплялась за остатки разума, чтобы не забыть свою следующую реплику. – «Недвижно дай ответ моим мольбам», – прошептал Эдвард, вплотную приблизив свое лицо к лицу девушки. Белла непроизвольно закрыла глаза и в следующий миг ощутила, как теплые губы Эдварда накрыли ее, нежно прижимаясь к ним. Его губы были такими дразнящими, уверенными, от них исходил едва уловимый аромат табака, в который вплетались свежие мятные нотки. Прежде девушке и в голову не приходило, что смесь таких банальных ароматов может сводить с ума, лишать воли, застилать разум, останавливая время и выбивая землю из-под ног. У нее возникло непреодолимое желание запустить свои ладони в шелковистые, непокорные вихры бронзовых волос Эдварда, пропустить их сквозь пальцы, но тот крепко сжимал ее ладони в своих, коварно лишая Беллу такой возможности. Вдруг Каллен слегка отстранился от нее и прошептал: – «Твои уста с моих весь грех снимают», – Белле почудилась какая-то горечь в этих словах, она заглянула в его потемневшие глаза, но тут же утонула в них, окончательно теряя связь с реальностью. Эдвард сильнее сжал, а затем отпустил ладони девушки, возвращая к действительности, и выжидающе посмотрел на нее. – «Так приняли твой грех мои уста?» – поспешно произнесла Белла свою следующую фразу. – «Мой грех... О, твой упрек меня смущает! Верни ж мой грех», – девушка была готова поклясться, что в этот момент Каллен посмотрел на нее с вызовом. Белла обвила руками шею Эдварда и поцеловала его, вкладывая в этот поцелуй всю ту нежность, которую никогда и ни к кому не испытывала… только к нему. Каллен мягко обхватили ее нижнюю губу своими губами и провел по ней языком. Колени Беллы моментально подкосились и, едва не застонав от наслаждения и внезапно вспыхнувшего желания, она поспешно отстранилась от Эдварда. – «Вина с тебя снята», – буквально прохрипела Белла свою следующую реплику, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. – Превосходно! Как раз то, что надо! – воскликнул мистер Берти, прижав ладони к груди. – Какое же счастье, что я выбрал на роли именно вас! Белла смущенно покраснела и отвела глаза в сторону, Эдвард же держался совершенно спокойно и непринужденно. Но никто, кроме него, не знал, каких же усилий стоит ему показное спокойствие. Эта девушка будоражила кровь, заставляла его измученное сердце жаждать жизни, любви, нежности – всего того, во что он так яростно отказывался верить. – Все, мои дорогие, репетиция закончена! Все расходимся по домам, а завтра в это же время снова собираемся здесь на генеральную репетицию! – прокричал мистер Берти, а затем добавил, обращаясь к Эдварду и Белле: – А вы, мои друзья, «прогоните» еще разок финальную сцену! Она немного беспокоит меня. – Конечно, – согласился Каллен, пожимая ему руку на прощание. Белла провожала взглядом удаляющегося преподавателя и с замирающим сердцем предвкушала тот момент, когда за ним закроется входная дверь, и они с Эдвардом останутся наедине – впервые за последние десять дней. Но, к ее огромному разочарованию, Каллен вел себя как обычно, полностью сосредоточившись на репетиции финальной сцены, словно и не было между ними этого поцелуя. Белла все больше начала склоняться к мысли, что ей все почудилось, и, на самом деле, Эдвард делал ровно столько, сколько нужно было для роли. С каждым днем в ней нарастало и крепло желание откровенно поговорить с Калленом, рассказать ему о своих чувствах. Белла не была из тех девушек, что считают, будто вся инициатива должна исходить исключительно от парня, но как можно было признаться в любви человеку, который вообще не признает этого чувства?! – Все, хватит на сегодня! Пора домой, завтра предстоит трудный день, – спустя пару часов выдохнула Белла, окончательно устав от сомнений, безжалостно терзавших ее. – Который сейчас час? – Одиннадцать, – ответил Эдвард, взглянув на свои наручные часы. – Что ж, по домам, так по домам. Он первым подошел к входной двери и, взявшись за ручку, потянул ее на себя, но та даже и не подумала открыться. – Кажется, совсем недавно со мной уже было что-то подобное, – усмехнулась Белла и, отодвинув Каллена в сторону, проделала ту же манипуляцию с дверью, однако это не привело ни к какому результату. – Заперто, – констатировал Эдвард. – Но с какой стати?! – возмутилась Белла. – Ну, если сегодня дежурит тот забавный старичок с бородкой, то тут нечему удивляться. Он на всякий случай запирает до утра все двери, а сам наслаждается бутылочкой второсортного скотча, – с готовностью пояснил Каллен, пожимая плечами. – Вообще, старичок со странностями, про таких обычно говорят «не от мира сего». – Как можно запереть дверь, если там находятся люди?! – чуть не плача, простонала Белла. – Откуда ему было знать, что тут кто-то есть? Пару часов назад отсюда вышла толпа народа, так что ему и в голову не пришло, что в такой час тут мог еще кто-то задержаться. – Хорошо, пусть так, – не стала спорить девушка. – Тогда позвони кому-нибудь, чтобы нас вытащили отсюда, а то мой телефон разрядился еще днем. – Ничего не выйдет! – сквозь смех ответил Каллен. – Я частенько забываю свой мобильник в машине, и сейчас как раз тот случай. – Ты шутишь? – нахмурилась Белла. – Если хочешь, можешь обыскать меня, – разведя руки в стороны, предложил Эдвард. – Вот еще, – фыркнула она, усаживаясь в ближайшее кресло. – Значит, придется ночевать здесь. – Твой отец, наверняка, скоро хватится тебя и поставит на уши весь город, – попытался успокоить ее Каллен. – Не хватится! Он уехал из города по работе и вернется только послезавтра утром. А Эммет теперь вообще редко появляется дома. – Да, он практически поселился у нас, – улыбнулся Эдвард, усаживаясь в соседнее с Беллой кресло. – Хуже всего то, что я страшно хочу есть, – проворчала она. – К сожалению, у меня нет ничего, кроме пачки сигарет и жвачки, но ты можешь съесть меня, если хочешь, – предложил Каллен. Белла пристально посмотрела на него, пытаясь понять, какой смысл он вкладывал в свои слова, но тот лишь невинно улыбался. – Что-то ты сегодня разговорчив, как никогда, – усмехнулась девушка. – Просто у меня хорошее настроение, – рассмеялся Эдвард. Собственно, Каллен говорил сейчас чистую правду. Вся эта ситуация с запертой дверью весьма забавляла его. А особенно то, что он мог бы открыть ее какой-нибудь невидимкой, которые – Эдвард сам видел – повсюду валялись в тесной гримерке, что располагалась за сценой, а Белла даже не догадывалась об этой его способности. Парень не мог устоять от искушения провести рядом с ней еще одну ночь. Даже от одной мысли, что она будет спать всего в нескольких метрах от него, Каллена переполняла нежность. Всю последнюю неделю Эдвард обдумывал предстоящий разговор с Беллой, в ходе которого он собирался признаться ей в своих чувствах и все о себе рассказать. Начать следовало с последнего, но как раз на это ему и было труднее всего решиться. – Давай о чем-нибудь поговорим, – нарушил затянувшееся молчание Эдвард. – Например? – после небольшой паузы спросила Белла. – О чем-нибудь веселом, – пожал плечами Каллен, – расскажи какие-нибудь забавные случаи из своей жизни, из детства. Кстати, истории про подсунутую в джинсы Эммета конфету и про котенка на дереве я уже знаю. – Ну, Эм и трепло! – притворно возмутилась девушка. – Тогда я тоже про него что-нибудь расскажу! Например, уже в старших классах за Эмметом бегала целая стая девчонок, так что ему иногда даже приходилось прятаться от своих обожательниц, а меня он просил врать им, когда они звонили по телефону или приходили к нам, что его нет дома. Вот таким вот горе-ловеласом был мой старший братец! Белла еще долго рассказывала Эдварду смешные случаи из их с Эмметом детства. Эдвард внимательно слушал девушку, наслаждаясь мелодичным журчанием ее голоса, румянцем, играющим на щеках, улыбкой, не сходившей со сладких – теперь он точно это знал – губ Беллы. – Может, спать будем? – сладко зевнув, спросила она, когда стрелки на часах Каллена показали два часа ночи. – Да, пора, – согласно кивнул он, поднимаясь с кресла. – Не знаю, как ты, а я не могу спать сидя, поэтому лучше устроюсь на полу. Эдвард положил под голову свой рюкзак и лег на спину, скрестив на груди руки. – Спокойной ночи, Белла, – прошептал он. – И тебе спокойной ночи, – ответила девушка, откидываясь на спинку кресла и устраиваясь поудобнее. Вопреки ее ожиданиям, она не заснула сразу, еще какое-то время рассматривая профиль Эдварда. Свет горел только на сцене, погружая зрительный зал в полумрак, так что с такого расстояния, на котором находился от нее Каллен, Белле было плохо видно его лицо, но она все равно вглядывалась в черты парня, постепенно проваливаясь в царство Морфея. Сначала Белла не поняла, что же именно разбудило ее. Она открыла глаза, не сразу сообразив, где находится, и принялась рассматривать смутные в полумраке очертания предметов, окружавших девушку. Последовавший в следующее мгновение душераздирающий крик заставил застыть кровь в жилах Беллы. Приступ паники и животного страха словно подбросили ее вверх, заставляя вскочить с кресла. На негнущихся ногах девушка подошла к лежащему на полу Эдварду и опустилась рядом с ним на колени. Его руки были крепко сжаты в кулаки, все мышцы напряжены до предела, а на лбу и шее вздулись вены. Парень дернулся и снова закричал, тем самым буквально разрывая сердце Беллы на части. Не обращая внимания на побежавшие по щекам слезы, она принялась дрожащей рукой теребить Каллена за плечо, а другую руку положила на его холодный и мокрый от пота лоб. – Эдвард, слышишь? Пожалуйста, проснись! – сквозь слезы бормотала девушка. Сейчас Белле уже не было страшно… ей было больно, словно она чувствовала все то же, что и Каллен, будто девушка взяла на себя часть того, что сейчас безжалостно терзало его. Эдвард еще раз дернулся, открыл глаза, в которых плескались страх и отчаяние, и встретился взглядом со склонившейся над ним Беллой…

====== Глава 14. Занавес! Играть невыносимо ======

О, Боже,

Скинь с меня ты тяжесть Свинцовой маски – Непомерный груз. Её сорвать – Моя лишь слабость, Её надеть – Мой пятый туз. Она скрывала Тень печали, Морщины Вдоль и поперёк, Лишь струны памяти Бренчали, Все ноты помня Назубок. И. Беседин Эдвард вздрогнул и вынырнул из мучившего его кошмара. Первым, что он увидел, открыв глаза, была Белла. Ее лицо казалось неестественно бледным, а глаза темными, почти черными, они смотрели на Каллена горькой смесью тоски и муки, пронзая его сердце острой иглой. Меньше всего на свете он хотел, чтобы Белла увидела его в таком состоянии. Все еще тяжело дыша, Эдвард приподнялся и сел, только сейчас заметив, что девушка судорожно сжимает его влажную от пота рубашку руками, которые она тотчас же отдернула и сжала в кулаки. Каллен прислонился спиной к стене и опустил голову вниз, чтобы Белла не видела его перекошенное от боли лицо. Присутствие Белз только еще больше увеличивало мучения Эдварда: ко всему прочему ему приходилось сейчас бороться с потребностью прикоснуться к ней, взять ее за руку, моля о спасении… Но нет! Он должен справиться со всем сам, только сам, ведь всегда же справлялся… Каллену была необходима целительная доза никотина, которая заполнит легкие едким дымом и затуманит разум. Парень похлопал себя по карманам брюк, но тут же вспомнил, что пачка сигарет осталась в джинсовке, которую он отдал Белле, чтобы она укрылась ею. Теперь еще нужно было бороться с желанием закурить, потому что подняться сейчас с пола, чтобы взять сигареты, Каллен был просто не в состоянии. Боясь даже пошевелиться, Белз наблюдала за манипуляциями Эдварда. Еще никогда она не видела, чтобы у человека так дрожали руки. Поддавшись душевному порыву, девушка приблизилась к Каллену и сжала в руках его ледяные пальцы. К ее удивлению парень не стал отдергивать свою руку, он лишь поднял голову и посмотрел на нее таким взглядом, от которого Белла на минуту забыла, как дышать. – Эдвард, – прошептала она, сильнее сжав его ладонь, – что происходит? – Разве ты не знала, что демоны обычно оживают по ночам? – звенящим от напряжения голосом ответил он. – Что за демоны? Это как-то связано с твоими родителями? Что с ними случилось? – озвучила Белла мучавшие ее вопросы. Но Каллен не спешил дать на них ответы. Лишь по тому, как напряглось его тело, и изменился взгляд, она догадалась, что попала в цель. – Эдвард, не молчи! Поговори со мной! Расскажи мне о них, какими они были? – настаивала Белла, полная решимости узнать, наконец, что же так жестоко терзает Каллена. – Я не могу, – сквозь зубы процедил он. – Почему?! – Потому что это… это слишком… – прохрипел Эдвард, словно что-то душило его. – Больно… – закончила за него Белз. – Да… – едва слышно прошептал он, снова опуская голову. – А молчать?! Молчать о них не больно?! Сейчас тебе не больно?! – крикнула Белла, беря его лицо в свои ладони и заставляя посмотреть ей в глаза. – Ты кричал во сне! Кричал так отчаянно, что у меня сердце сжималось от страха в груди. Эта боль разрывает тебя на части, она уничтожает тебя! Эдвард! Ты должен выпустить её! Расскажи о своих родителях, какой была ваша семья, что произошло… скажи мне хоть что-нибудь! – Я любил их, Белла… – надломленным голосом прошептал Эдвард. Девушка выпустила лицо Каллена из своих рук и села рядом с ним, плечом к плечу. Пауза затягивалась, но она не стала торопить парня, понимая, что тому требуется время, чтобы собраться с мыслями и решиться, наконец, на то, чего он так старательно избегал. – Сейчас мне самому уже трудно в это поверить, но когда-то я был счастливым ребенком с самыми лучшими в мире родителями. Отец всегда казался таким сильным, надежным… я верил, что когда стану взрослым, буду таким же, как и он. Хоть в нем и не было излишней нежности… ну, знаешь… частые поцелуи, объятия и сказки на ночь… Все равно мы всегда знали и чувствовали, что папа любит нас, заботится… Сначала слова с трудом давались Эдварду, но постепенно речь Каллена потекла легко и плавно, подобно тихой грустной мелодии, рождаемой струнами его воспоминаний. Белла сосредоточенно слушала парня, все больше погружаясь в историю его семьи,словно через слова, произносимые им, знакомилась с родителями Эдварда. – Отец был надежным и крепким фундаментом нашей семьи, мама же была ее душой, ласковым солнцем, согревающим всех нас своим теплом, – меж тем продолжал Каллен. – Папа был из богатой семьи. Его отец собственными силами создал целую империю, центром которой стал один из самых крупных банков штата. Когда отцу было десять лет, его мама умерла во время родов. Каллен-старший тяжело переживал смерть жены, обвинив во всем своего младшего сына и практически игнорируя его. Мой папа постарался заменить Карлайлу, своему младшему брату, отца, а дед в это же самое время усиленно воспитывал в старшем сыне своего приемника. В чем-то отец действительно вырос похожим на него, унаследовав его твердость, сдержанность и, конечно, деловую хватку. Когда отцу исполнилось двадцать лет, он познакомился с моей матерью. Дед был категорически против этих отношений, но папа остался непреклонен и тверд в своем решении жениться на бедной итальянке, так что Каллену-старшему не оставалось ничего другого, как смириться с выбором сына. Мама приехала из Италии в Америку в двенадцатилетнем возрасте. Ее мать была актрисой и, кажется, планировала продолжить свою карьеру и здесь, но что-то не сложилось, так что она начала заливать свое горе алкоголем, быстро спилась и умерла за несколько дней до совершеннолетия дочери. Не знаю, что стало бы с мамой, если бы как раз в это время она не познакомилась с Эдвардом Калленом, то есть с моим отцом. Сразу по окончанию университета папа женился на ней, а через несколько месяцев умер дед, оставив все свое имущество и бизнес моему отцу, полностью проигнорировав в завещании Карлайла, объяснив это отсутствием у того деловой хватки и наличием слишком мягкого характера, мол тот все равно все растранжирит. Безумие, если учесть, что дяде на тот момент было всего двенадцать лет! Но мой отец не был бы собой, если бы не перевел половину всего состояния на Карлайла, став к тому же его опекуном.

Дядя всегда был сильно увлечен медициной и совершенно равнодушен к финансам и банковскому делу, так что даже после совершеннолетия доверил управление своей половиной наследства моему отцу. Правда, после… смерти моих родителей ему пришлось включиться в дела. Карлайл продал семейный бизнес, открыл частную клинику и вложил деньги в производство лекарств и медицинского оборудования. Видимо, дед сильно ошибся в его деловых качествах, потому что в итоге Карлайл сделал на этом огромные деньги…

Через год после свадьбы родителей родилась Розали, а еще через четыре года – я. Мама не любила вспоминать бабушку, но она унаследовала от нее артистичность, музыкальность и удивительные вокальные данные. К тому же, выросшая в среде актеров, она была сильно увлечена всем, что с этим связано.

Мама обожала книги и с самого раннего детства прививала нам вкус к хорошей литературе, отдавая предпочтение классике. Может, кому-то и рассказывали на ночь сказки, нам же с сестрой читали Шекспира. Удивительно, но мама делала это настолько артистично, читая чуть ли не в лицах, что нам никогда не было скучно! Она частенько устраивала семейные спектакли с нашим участием, привлекая еще и соседских детей. Поэтому нет ничего удивительного, что я наизусть знаю реплики Ромео – это была ее любимая пьеса.

Мама научила меня играть на гитаре и отдала в музыкальную школу, а Роуз с удовольствием занималась в балетной студии. Это только звучит скучно, Белла. На самом же деле, у нас было самое замечательное и веселое детство, дружная семья… а потом не осталось ничего… – Эдвард замолчал и со свистом втянул воздух. Белла видела, как мучительно искривился его рот, а светлая грусть в глазах моментально сменилась нечеловеческой болью и глубочайшей печалью. – Что же произошло? – как можно мягче спросила девушка. – Их убили, Белла, – тихо проговорил Каллен, закрывая глаза, – прямо в нашем доме… ночью… спящих… нашим же кухонным ножом… Белз показалось, будто ее ударили в солнечное сплетение. Она пыталась сделать полноценный вдох, хватая ртом воздух, но что-то словно мешало ей, закручиваясь в груди в тугой узел. Только что услышанное невозможно было осмыслить, уложить в голове, в это трудно было поверить, а представить, что подобное могло произойти с человеком, неожиданно ставшим тебе таким близким, еще труднее. Белла взглянула на Каллена, надеясь, что все это ей лишь послышалось, но тот по-прежнему сидел неподвижно, а из-под его полуопущенных ресниц начинала свое печальное скольжение одинокая слезинка. Белз порывисто обняла Эдварда, прижимая его к себе и укачивая, словно ребенка, который упал и расшиб себе коленки. Девушка не знала, нуждается ли он в этом, но она сама чувствовала такую необходимость, потребность обнимать его как можно крепче, чтобы забрать хотя бы малую часть той душевной боли, что терзала Каллена своими когтями уже столько лет. – Я был там… – прошептал Эдвард, положив свою голову к Белле на колени. – Знаешь, в детстве я боялся грозы и с первым же раскатом грома бежал в спальню к родителям. Поэтому если под вечер небо затягивало тучами, мама оставляла в их с отцом комнате включенный ночник… в ту ночь тоже была гроза… Я очень плохо помню, что же произошло… только кровь… много крови… везде, даже на моей пижаме… По версии полиции меня разбудил гром, я пошел в спальню родителей и, скорее всего, застал там убийцу, который не успел разделаться и со мной только потому, что его спугнула Розали. Сестра должна была остаться ночевать у подруги, живущей неподалеку, но поругалась с ней и вернулась домой. Именно Роуз вызвала полицию. Копы не нашла никаких улик и, как ни старались, не смогли заставить меня вспомнить лицо убийцы. В моей памяти остался только расплывчатый силуэт, какие-то картинки, сменяющие друг друга с такой скоростью, что невозможно ничего разобрать… только кровь на моих руках… это я помню четко… слишком четко. Мне часто снится та ночь, я просыпаюсь от собственного крика, пытаюсь вспомнить сон, но не могу. Я отчаянно хватаюсь за что-то в своем подсознании, но оно все ускользает и ускользает от меня, однако и отпускать не хочет, кружа надо мной, словно хищник над добычей… – Эдвард замолчал, чтобы найти в себе силы продолжить свою исповедь. Не обращая внимания на текущие по ее щекам слезы, Белла гладила Каллена по голове, пропускала сквозь пальцы пряди его еще влажных от пота волос, осуществляя тем самым свое давнее желание. Но ее мысли и чувства сейчас никак не были связаны с эротическими фантазиями. Белз вспоминала их первый разговор в коридоре, когда он сказал ей, что она ничего не знает о жизни. Эдвард был прав! Никогда прежде Белле не доводилось сталкиваться с такой трагедией, поэтому сейчас девушка чувствовала себя морально раздавленной чужим горем и отчаянием. Белз была уверена, что сама она не смогла бы справиться с чем-то подобным, и оттого ее переполняло восхищение силой и стойкостью этого мужчины, что сейчас так доверчиво и беззащитно склонил перед ней свою голову. – Нашими опекунами стали Карлайл и его жена Эсме, – снова продолжил Эдвард. – Чтобы оградить меня и Роуз от той шумихи, что подняла пресса, дядя переехал вместе с нами в Сиэтл и открыл здесь частную клинику. На тот момент ему было всего двадцать семь лет, а Эсме и того меньше, но они были полны решимости стать для нас семьей. Вот только у них ничего не вышло… Страшно, когда рушится твоя жизнь, Белла, а если это происходит в том возрасте, когда у всех остальных она еще только начинается… мне было только десять лет, а я уже ненавидел весь мир. Я вдруг узнал, что такое одиночество и страх… меня душила щемящая тоска по родителям, которая неожиданно сменялась детской обидой и злостью, ведь они бросили нас с Роуз, оставили одних, предали! Так я думал… Белла, ты даже не представляешь, как больно терять самых родных и любимых людей! Это как медленно действующий яд, который циркулирует по твоим венам, постепенно разъедая тебя изнутри… Именно тогда я и решил, что больше не позволю себе никого полюбить. Мне казалось, что так я отгорожусь от новой боли потерь. И начал я с Карлайла и Эсме. Я стал упорно взращивать в себе ненависть по отношению к ним, старательно возводя стены вокруг себя, пресекая любые попытки наладить со мной контакт, не позволяя приласкать... Днем я был маленьким монстром, а по ночам кричал и звал маму. Розали было не лучше. Она стала совершенно неуправляемой и портила жизнь дяде, как только могла: самые низкие баллы в школе, прогулы, какие-то парни на байках, проколотый пупок – и это только малая часть устраиваемых ею протестов. Но зато мы с сестрой сблизились, как никогда. Я помню, как она пришла ночью в мою комнату, сжала руку и сказала, что только мы сами есть друг у друга, мы вдвоем и есть семья, а все остальные – враги. Я слушал Роуз, затаив дыхание, и верил каждому ее слову. Карлайл переводил меня из школы в школу, потому что нигде я не задерживался надолго. Стоило кому-нибудь из одноклассников задеть меня за живое, я тут же пускал в ход кулаки и зубы, как маленький звереныш… я был очень жестоким, Белла… Будучи подростком, я связался с шайкой беспризорников, потому что ненавидел мальчишек из счастливых и богатеньких семеек, которые окружали меня в школе. Мне казалось, что среди таких же одиноких и озлобленных волчат я почувствую себя своим, стану одним из стаи. Я убегал из дома, жил по нескольку дней в каких-то трущобах, пока Карлайл не находил меня и не возвращал домой. Мы воровали еду из супермаркетов, пряча ее за пазухой, взламывали дома, в которых никто не жил, чтобы переночевать там. Я научился драться… отчаянно, не обращая внимания на боль. Я не стал счастливее, но то, что пережил тогда, закалило меня, сделало сильнее. Я и сам не заметил, как превратился в бездушную тварь с каменным сердцем… ни любви, ни тоски, ни жалости… – Эдвард замолчал на минуту, а потом злобно рассмеялся и добавил: – Но жизнь настоящая сука, Белла! Она еще доказала мне не раз, что и это было всего лишь иллюзией, моей первой маской, за которой прятался все тот же мальчишка, зовущий во сне своих родителей, отчаянно вцепившись руками в одеяло! Белз не знала, какие слова утешения можно сказать сейчас, да они и не были нужны Эдварду. Разве слова могли унять тот погребальный костер, на котором он медленно, но верно сгорал? У девушки возникло нестерпимое желание отдать Каллену хоть маленький кусочек своей нежности, чтобы он понял – она с ним, она рядом… Ей захотелось пролиться над ним дождем, чтобы погасить это адское пламя. Белла погладила немного колючую щеку Эдварда, наклонилась и легонько поцеловала его в висок, почувствовав при этом, как тело парня сотрясает крупная дрожь. – Тебе холодно? – прошептала она, проведя рукой по спине Каллена, обтянутой все еще влажной рубашкой. – Холодно… – эхом отозвался Эдвард, только сейчас почувствовав, как неприятно холодит кожу промокшая от пота ткань. Приложив титанические усилия, он заставил себя подняться и, пошатываясь, подойти к креслу, где лежала его джинсовка. Первым делом Каллен прикурил сигарету и блаженно затянулся, выпуская изо рта сизую струйку дыма. Эдвард расстегнул несколько пуговиц рубашки и стянул ее через голову, намереваясь переодеться в джинсовую куртку. Белла, словно завороженная, наблюдала за ним. Ведомая неожиданно возникшим желанием дотронуться до его идеальной обнаженной спины, она поднялась с пола и подошла к нему. Когда до Каллена осталось не больше метра, внимание девушки привлек небольшой, аккуратный шрам на правом плече парня. У Чарли было несколько точно таких же отметин, поэтому Белла совершенно точно знала, что это не что иное, как след от пули. В голове Белз замелькали возможные варианты случившегося с Калленом, и при этом каждый следующий был значительно страшнее предыдущего. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Эдвард развернулся к девушке. Она скользнула взглядом вдоль его совершенного торса и в ужасе замерла, дойдя до талии: там были четко видны два тонких шрама, идущих с разных боков и заканчивающихся где-то в районе пупка, практически опоясывая Каллена.

Определенно, этому парню еще было, что о себе рассказать…

====== Глава 15. Нет к таким ни любви, ни доверия ======

Жестокий мир, жестокие сердца,

Здесь нужно быть жестоким до конца,

Здесь нужно умереть душой, чтоб жить,

Здесь нужно страх и совесть позабыть...

Здесь новый день приносит только боль,

Здесь от любви до ненависти шаг,

И каждый выигравший битву – Бог,

А каждый проигравший – лишь дурак...

Здесь смерть свой пожинает урожай,

А мы всемерно помогаем ей,

И если хочешь жить, как пёс кусай,

Гремя оковами своих цепей.

Жестокий мир, жестокие сердца...

Жестокость правит миром без конца,

Любви уж нет, осталась только боль,

Которую мы унесём с собой...

Эдвард перехватил удивленный, даже испуганный взгляд Беллы и, проследив за ним, торопливо натянул на себя джинсовку, резко дернув молнию куртки вверх.

- Кажется, я снова напугал тебя, – виновато пробормотал он, скривив губы в горькой усмешке.

- Нет-нет, – поспешно покачала головой Белла, – просто я… ты… это так страшно!

Девушка зажала себе рот руками, словно этот жест мог удержать в груди сотрясающие ее рыдания. Наверное, сегодня ночью она впервые испытала на себе, что значит душевная боль, когда сердце в груди болезненно сжимается, а каждый вдох дается с трудом, словно последний в этой жизни. Но девушка не имела права показывать Каллену свою слабость, она должна быть сильной… ради него.

- Ты права, я страшный человек, – Эдвард нахмурился, и на его лбу пролегла глубокая складка.

Белла отрицательно помотала головой, вытирая мокрое от слез лицо.

- Я не это имела в виду, – охрипшим голосом прошептала она, приближаясь к Каллену, – страшно то, что сделали с тобой…

- Возможно, но не для меня. – Эдвард вымученно улыбнулся и нежно провел тыльной стороной ладони по щеке девушки. – Я столько раз видел, как умирают люди, столько раз смотрел смерти в глаза, что у меня уже давно нет страха перед ней. Умирать не страшно, Белла, жить страшно.

Он произнес это таким спокойным и уверенным голосом, что Белз невольно содрогнулась. Ее рассудок отказывался воспринимать тот факт, что в голове двадцатитрехлетнего парня могут бродить такие жуткие мысли.

- Это же неправда, Эдвард, – как можно мягче возразила она, – просто до сих пор судьба была с тобой слишком жестока, постоянно сталкивая тебя с мерзавцами и подонками, но в жизни бывают…

- Дело не в этом, – оборвал ее на полуслове Каллен, – а дело в том, что я сам не многим лучше их! Я такой же мерзавец и подонок… нет, даже хуже – я убийца!

Эдвард замолчал и пристально посмотрел на Беллу, пытаясь прочесть на ее лице реакцию, вызванную его признанием. Девушка же замерла и, казалось, даже перестала дышать. Каллен в напряжении стал ожидать, что же последует за этим: страх, паника, презрение, она кинется к выходу с криками о помощи или просто отойдет от него, как можно дальше, и спокойно будет ожидать своего освобождения, чтобы уже больше никогда не приближаться к нему ближе, чем на пять метров?

- У тебя, наверняка, не было выбора, – неожиданно произнесла Белла.

Та твердость, с которой были сказаны эти слова, позволила Эдварду немного расслабиться, даря надежду на то, что, возможно, Белз не отвернется от него, сможет принять его таким, какой он есть, со всеми демонами...

Белла и сама была удивлена своим спокойствием, но, видимо, правду говорят, что клин клином вышибают: именно последнее и самое шокирующее признание Каллена вдруг сделало ее разум ясным, будто с души девушки слетела пелена боли, заставляя ее взять себя в руки.

- Либо убиваешь ты, либо убивают тебя, – ответил Эдвард. – Как видишь, выбор есть всегда. Я мог просто позволить убить себя, но вместо этого…

- Это же противоестественно, – перебила его девушка.

- Конечно, убивать куда естественнее! – язвительно рассмеялся Каллен, усаживаясь в кресло и закуривая очередную сигарету.

Белла лишь неопределенно дернула плечом, не зная, как ответить на его выпад.

- Присаживайся, – предложил ей Эдвард, кивнув на соседнее кресло.

Девушка села, развернувшись всем корпусом в сторону парня, и приготовилась слушать его исповедь.

Рассказ Эдварда_________________________________________________

В том, что произошло со мной, мне некого винить, кроме себя. Это был мой выбор, последствия принятого мной решения. Хотя я точно знаю, что Розали считает себя за все ответственной, я же, в свою очередь, не могу избавиться от удушливого чувства вины перед сестрой за пережитый ею кошмар…

На том самом жизненном перекрестке я оказался сразу после окончания школы. Мне нужно было решить, что же делать со своей никчемной жизнью. Я не считал поступление в колледж таким уж необходимым для себя, но Карлайл проявил настойчивость, и в итоге я уступил.

Однако перед этим я решил съездить в Чикаго к Розали, которая уже давно звала меня к себе. Сестра сбежала туда с какой-то подружкой и жила в этом городе уже года два. По телефону она утверждала, что очень счастлива, и, наконец, ее жизнь наладилась, но я хотел убедиться в этом сам. Дядя тоже сильно переживал за Роуз, поэтому отпустил меня, дав денег и заставив поклясться, что к началу учебного года в колледже я вернусь в Сиэтл и привезу с собой сестру, если окажется, что она врала нам про свою безоблачную жизнь.

Вскоре я уже обнимал Розали в одном из аэропортов «Города ветров». Выглядела Роуз действительно очень счастливой, всю дорогу смеялась и весело болтала, чего я уже давно не замечал за ней.

В тот же вечер сестра познакомила меня со своим парнем, Джеймсом Хейлом. Это был симпатичный блондин тридцати с небольшим лет, чуть ниже меня ростом, но зато более внушительной комплекции. Он мило улыбался, много шутил и в целом располагал к себе и вызывал симпатию, так что я прекрасно понимал, почему Розали была без ума от него.

Однако, внимательно понаблюдав за парнем, я не мог не заметить затаившейся в его взгляде злобы и агрессии, словно у дикого животного. Да и двигался он плавно, грациозно, подобно хищнику, всегда готовому к нападению… Я буквально кожей ощущал волны опасности, исходившие от Джеймса.

По до сих пор непонятной для меня причине Хейл изо всех сил старался понравиться мне, и я решил сделать вид, что ему это удалось. Начиная с первых же дней нашего знакомства, он принялся уговаривать меня остаться жить в Чикаго, помочь ему с бизнесом, аргументируя тем, что мы с ним почти что родственники, раз, как он выразился, Розали «его женщина». Джеймс поверхностно ввел меня в курс дела, но и этого хватило, чтобы понять, насколько преступно все то, на чем этот парень зарабатывает деньги.

Вот тут-то мне и надо было, схватив в охапку сестру, без оглядки бежать из Чикаго, подальше от этой твари и его своры. Но в тот момент я не осознавал этого, лишь где-то глубоко внутри зарождалось предчувствие беды, от которого я с легкостью отмахнулся.

Передо мной встал выбор: вернуться в Сиэтл, начать учебу в колледже, где меня будут окружать благовоспитанные подростки из приличных семейств, или остаться в Чикаго, занимаясь подпольным бизнесом вместе с людьми, выброшенными за борт жизни, среди которых, как я считал, мне самое место.

Я предпринял очень слабую попытку уговорить Роуз вернуться домой, приводя аргументы, в которые и сам не верил. Сестра же ясно дала понять, что не собирается бросать Джеймса, так что мне не оставалось ничего другого, как принять предложение Хейла. Выбор был сделан…

Но все обстояло значительно хуже, чем я предполагал в начале. Подпольный бизнес на деле оказался нечто большим, чем просто грязный способ отмывания денег. Это был их образ жизни, основанный на крови и проходившей под лозунгом: «Если ты сегодня кого-нибудь не убил – день потрачен впустую!»

Джеймс тоже постепенно показывал мне свою истинную сущность, так что где-то через полгода у меня не осталось ни единой иллюзии на его счет. От природы жестокий, привыкший играть людьми, словно марионетками, под действием наркотиков он превращался в душегуба, деспотичного тирана, жаждущего кровавых зрелищ и вершащего самосуд.

Поначалу мне казалось странным требование Джеймса, чтобы все из его окружения идеально владели огнестрельным оружием и боевыми искусствами, но очень скоро я понял, что, находясь в его своре, по-другому выжить было просто невозможно.

Дело в том, что Хейл безостановочно вел войны с мелкими бандами Чикаго с целью захвата их территорий, складов с наркотой, оружием, каналов их сбыта. «Расширять бизнес и выходить на новые уровни» – говорил Джеймс, хотя в действительности это была просто кровавая бойня, которой он наслаждался, наблюдая за происходящим на безопасном расстоянии. Вскоре я занял свое место по левую руку от него, став еще одним зрителем этого чудовищного спектакля. Именно тогда ко мне вернулись кошмары, мучавшие меня в детстве, чтобы уже навсегда остаться со мной…

Каким же недоумком я был, считая, что в любое время смогу уехать обратно в Сиэтл! Но мне довольно быстро раскрыли глаза на жестокую реальность. И сделал это Джаспер, двоюродный брат Джеймса, впоследствии ставший моим единственным другом. Он был единственным, кроме меня, кто не принимал непосредственного участия в этих войнах, оставаясь лишь сторонним наблюдателем.

Джеймс обладал обширными связями, в том числе и среди шефов полиции, так что меня убили бы прежде, чем я добрался бы до аэропорта.

В свободное от кровавых разборок время Джеймс развлекался тем, что стравливал друг с другом своих отморозков и наблюдал за тем, как они дерутся не на жизнь, а на смерть. Впервые став свидетелем того, как на пустом месте двое парней бросились друг на друга, я принялся разнимать их, и в какой-то степени мне это удалось, потому что они забыли друг про друга и накинулись на меня. Разбитое в кровь лицо и два сломанных ребра четко дали мне понять, что не стоит лезть не в свои дела.

В Чикаго немало банд и преступных группировок, но в большинстве из них к их участникам предъявляются жесткие требования к соблюдению дисциплины и ряда правил. У Джеймса же все было наоборот. Единственным правилом было отсутствие каких-либо правил. Его группировка представляла собой сборище законченных наркоманов и психов, но Хейла это мало волновало, потому что для него они были не больше, чем просто пушечное мясо. Практически каждый день гибли единицы, а то и десятки единиц, но на смену им тут же приходили другие. Постоянными оставались лишь несколько человек, служивших личной охраной Хейла.

Импульсивный, неоправданно жестокий и не слишком дальновидный Джеймс не смог бы так долго и эффективно управлять своим многосторонним «бизнесом», если бы у него не было партнера – Виктории. Вот уж кто в действительности внушал страх. Эта рыжеволосая красотка тридцати лет обладала острым умом, расчетливостью, хладнокровностью и, вместе с тем, была весьма коварна, жестока, а порой даже кровожадна. Только Виктория могла вовремя осадить Джеймса и поставить его на место.

Я сам не заметил, как по уши увяз во всем этом. Радовало лишь то, что благодаря своему статусу «родственника» мне удавалось избегать непосредственного участия в том бесчинстве, что творила банда Хейла. Но спустя год все резко изменилось…

В одно и то же время произошло два события, полностью изменивших уклад моего существования.

Во-первых, участвуя в очередных гонках, Джаспер разбился на байке, что заставило меня испытать отчаянный страх от возможной потери близкого человека. Все свое время я проводил в больнице, найдя в этом для себя отдушину, а вдруг возникшая дружба с женой друга, Элис, стала для меня глотком свежего воздуха. Я поддерживал ее и помогал, чем мог, впервые почувствовав себя кому-то нужным.

Заразившись уверенностью Элис, что произошедшая с Джаспером трагедия не была случайной, я очень быстро выяснил, что авария была делом рук самого Джеймса. Это шокирующее открытие стало для меня последней каплей, и с того дня все мои мысли были заняты исключительно обдумыванием своего побега.

Когда Джасперу стало лучше, он присоединился ко мне, и мы вместе стали разрабатывать план нашего бегства. Джас обладал некоторыми связями, о которых Джеймсу было ничего не известно, и это вселяло в меня надежду на то, что я смогу выбраться отсюда живым. Теперь оставалось дождаться, когда Джаспер окончательно окрепнет, и его выпишут из больницы.

А еще мне предстояло убедить Розали бежать вместе со мной, потому что бросить ее на растерзание этому монстру я не мог. Однако это оказалось практически невыполнимой задачей. Сестра буквально зациклилась на Джеймсе, наотрез отказываясь верить, что авария, случившаяся с Джаспером, была подстроена именно им, а необходимыми доказательствами я не располагал. Ее чувства к этому ублюдку были слишком сильными, и лишали Роуз возможности объективно смотреть на вещи. Это была не любовь, а, скорее, одержимость, наваждение, он словно загипнотизировал ее; так что, как ни бился, я не мог достучаться до сестры. Она всегда находила ему какие-то оправдания, сваливая все на действие наркотиков и утверждая, что в действительности Джеймс не такой, каким его все видят. Даже то, что в приступе неконтролируемой ярости, вызванной героином, Хейл поднимал на Розали руку, не в состоянии было остудить ее пылкую страсть к нему.

Одновременно с эти у меня возникла еще одна неожиданная проблема. Ни с того, ни с сего Виктория решила, что именно я должен «согревать ей постель», более того, эта сучка вбила себе в голову, что влюбилась в меня! Она совершенно не привлекала меня как женщина, а как человек и вовсе вызывала лишь омерзение. Согласиться на отношения с Викторией означало войти в клетку со львами, а отвергнуть ее, было сродни тому, что подписать себе смертный приговор. Что бы ни решил, я знал – это начало моего конца, поэтому остановился на втором варианте.

Последствия не заставили себя долго ждать: я оказался в самом пекле той бессмысленной войны, что вел Джеймс, однако каждый раз оставался жив, лишь дважды получив ранения: в спину и в левую ногу. Но не столько вероятность собственной смерти страшила меня, сколько тот факт, что мне самому приходилось убивать. А то, что, по большому счету, они все были мразями и отморозками, у которых уже давно «снесло крышу», не слишком утешало меня…

Я надеялся, что хотя бы страх потерять меня заставит Роуз очнуться и передумать, но очень быстро понял всю тщетность своих надежд.

Так же я прекрасно осознавал, что кто-то там наверху не станет вечно спасать меня от смерти, поэтому с побегом следовало поторопиться. Каждый день, приходя к сестре, я убеждал ее одуматься, и – о чудо! – однажды вместо того, чтобы, по обыкновению, заткнуть уши, она лишь тихо прошептала:

- Он все равно убьет нас…

Я попытался вселить в нее уверенность, что у нас все получится, и на следующий же день мы с Джаспером занялись активным воплощением нашего плана в жизнь. А пока нам всем следовало вести себя, как ни в чем не бывало…

В тот день я не собирался заезжать к Розали, решив соблюдать повышенные меры предосторожности, ведь буквально со дня на день должен был пробить час «х», в результате чего мы все должны были обрести свободу или умереть, что на тот момент лично для меня стало уже практически одним и тем же.

Я задумался и сам не заметил, как подъехал к дому, в котором Джеймс снимал для Роуз квартиру.

Поднявшись на нужный этаж, я открыл дверь своим ключом и увидел следующую картину: Хейл сидел в кресле и вводил себе в вену очередную дозу героина. На журнальном столике возле него выстроились в ряд пустые и полные бутылки разнообразного спиртного. Я громко хлопнул дверью, чтобы привлечь его внимание, и, скинув с себя куртку, бросил ее на диван.

- О, привет, Каллен, давненько не виделись! – откидывая пустой шприц в сторону, заорал Джеймс, поднимая руку вверх.

- Что ты тут делаешь? – вместо приветствия спросил я.

- Глупый вопрос, ты не находишь? – хищно улыбнулся он.

- Я имел в виду, что не увидел твоих ребят ни на улице, ни в коридоре, поэтому удивился, застав здесь тебя, – быстро поправился я.

- Я оставил здесь только Кэмерона и Тэда, они должны быть где-то поблизости, а остальных послал за приличным бухлом, потому что у Розиты осталось только какое-то дерьмо! – Джеймс взял в руки бутылку красного коллекционного вина и с размаху швырнул ее в стену.

Склянка с оглушительным звоном разлетелась на мелкие осколки, оставив кровавый след на светлых обоях и бежевом ковре. Я непроизвольно поморщился и скрипнул зубами, едва сдерживаясь, чтобы не врезать кулаком по его улыбающейся роже.

- Все в порядке, Джеймс? – в дверь просунулась обеспокоенная физиономия Кэмерона.

- Все отлично, так что убирайся отсюда! – крикнул Хейл, запуская в охранника пустым бокалом, который пролетел всего в пяти сантиметрах от моей головы и разбился об уже закрывшуюся входную дверь.

- А где Роуз? – настороженно спросил я, удивленный тем, что она не вышла на шум.

- Да как тебе сказать… – пожал плечами Джеймс, растянув губы в зверином оскале.

- Где она?! – мое сердце болезненно сжалось в предчувствии беды.

- Я проиграл ее в карты, – будничным голосом ответил Хейл, разглядывая свои ногти.

- Что ты сделал? – переспросил я, шаря рукой в воздухе в поисках опоры.

- Проиграл в карты одним влиятельным ребяткам, так что мне пришлось позволить им немного поразвлечься с ней… Ну, ты понимаешь… – Хейл совершил несколько круговых движений кистью правой руки и, ткнув указательным пальцем в сторону спальни, добавил: – Сейчас она там.

Мне показалось, что земля качнулась и поплыла из-под ног, а стены стали надвигаться на меня, подобно хищникам, окружающим свою жертву. В моей груди вдруг вспыхнуло адское пламя, в глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. Я дернул на груди рубашку, оторвав сразу несколько пуговиц, и на негнущихся ногах двинулся в сторону спальни, пошатываясь и натыкаясь на все подряд, словно пьяный. В этот момент я не видел ничего, кроме заветной двери, весь мир для меня словно сузился до размера спальни Роуз. Мне казалось, что я иду слишком долго, непозволительно долго, шаг за шагом, хотя – я точно знал, – до нужной мне комнаты было не больше пяти метров.

Наконец, я толкнул дверь и вошел в спальню. С моих губ непроизвольно слетел стон, а ноги подкосились, и я рухнул на колени, вцепившись себе в волосы и пытаясь сделать вдох… хотя бы один…

В девушке, лежащей поперек кровати, трудно было узнать Розали. Казалось, что на ее теле и лице не осталось ни одного живого места: одежда был изодрана в клочья, открывая взору еще больше жутких ссадин и кровоподтеков на когда-то безупречной коже Роуз, а длинные светлые локоны спутались из-за запекшейся на них крови.

Во мне вдруг что-то щелкнуло, я вскочил с пола и, подбежав к кровати, взял сестру за запястье, чтобы прощупать пульс. Из-за паники и ужаса, охвативших меня, сначала я ничего не почувствовал, но переместив свою руку к шее Розали, я отчетливо ощутил, как под моими пальцами все еще пульсирует ее жизнь.

- Пожалуйста, потерпи, моя милая, – пробормотал я, погладив сестру по голове, – прошу тебя, не оставляй меня одного…

Теперь я мог позволить своей ярости полностью завладеть собой. Я сжал руки в кулаки и, развернувшись, выскочил из спальни, с разбега налетев на Джеймса, все еще сидящего в кресле, которое тут же опрокинулось, оставляя нас с Хейлом на полу.

- Я убью тебя, тварь! – прохрипел я, сжимая руками его горло.

Лицо и глаза Джеймса налились кровью, а руки стали бесцельно колотить по мне, не нанося никакого ощутимо вреда. Но, плохо соображая из-за затмившей мое сознание ненависти, я не учел тот факт, что физически Хейл был сильнее меня, к тому же героин, растворившийся в его крови, служил для него дополнительным допингом. Он вывернулся и ребром ладони ударил меня по горлу, на какое-то время лишая возможности сделать спасительный глоток кислорода.

Поднявшись на ноги и выпрямившись, я почувствовал, как живот обожгло огнем, словно от удара хлыста. Я стиснул зубы и взглянул на Джеймса, который стоял передо мной и размахивал ножом, со свистом рассекая им воздух. Я отскочил в сторону и уперся спиной в стену – отступать было не куда.

В один прыжок Хейл подлетел ко мне и свободной рукой схватил за горло, вжимая меня в стену.

- Ты не сдохнешь так просто, Каллен, – я почувствовал, как острый кончик ножа впивается мне в бок. – Я буду убивать тебя медленно и мучительно… мучительно медленно…

Джеймс рассмеялся и воткнул нож на сантиметр глубже.

- Я буду резать тебя на куски, Эдди… Ты думаешь, я не знаю, что ты задумал сбежать, прихватив с собой мою Розиту? – Хейл прищелкнул языком, досадливо качая головой.

Надавив на нож, он стал медленно вести им от моего бока к середине живота, пристально глядя мне в глаза. Я закусил нижнюю губу, чтобы не закричать от адской боли, вмиг лишающей способности мыслить, и почувствовал во рту металлический привкус крови. Моя рука непроизвольно вцепилась в висевшую рядом штору и дернула ее вниз, срывая с петель, но та не упала на пол, повиснув на чем-то. В следующую секунду моя рука нащупала кованый штырь с завитушками, торчащий из стены, к которому как раз и крепилась штора. Я уцепился за него и потянул на себя, к счастью, тот с легкостью поддался. Собрав остатки своих сил, я всадил его Джеймсу в бок, тот захрипел и упал на пол, безумно вращая глазами.

Не тратя времени, я кинулся в спальню Роуз, мысленно приказывая себе не терять сознание, достал из комода полотенце, туго перевязал себе живот, чтобы остановить кровотечение. Достав из-под двойного дна нижнего ящика пистолет с глушителем, который сам же туда и положил несколько недель назад, я добрел до ванны, смысл с себя кровь, накинул куртку и вышел в коридор, попытавшись нацепить на лицо беззаботную улыбку. Двое парней, стоявших там, подперев стены, как по команде, посмотрели на меня.

- Да у тебя, Каллен, никак ломка? – присвистнул Тэд, глядя на мое бледное, покрытое испариной лицо.

Я кивнул, собираясь с силами, чтобы произнести заготовленную фразу.

- У меня есть одна клевая штучка, просто улет! – продолжал меж тем парень.

- Не нужно, у меня тоже есть, – перебил его я. – Там тебя Джеймс зовет, кажется, с ребятами что-то стряслось…

Тэд настороженно посмотрел на меня, но тут же кивнул и подошел к двери. Я отодвинулся в сторону, пропуская его вперед, и зашел следом за ним. Парень сразу же увидел лежащего на полу Джеймса, но предпринять ничего не успел, потому что я незамедлительно выстрелил ему в затылок. Тэд дернулся и рухнул на пол. К счастью, густой ворс ковра немного приглушил грохот, производимый его падением.

Не теряя времени, я кинулся к двери так быстро, насколько позволяли мне постепенно покидавшие меня силы, рывком распахнул ее и выстрелил в лоб Кэмерону, который даже не успел понять, что происходит.

- Прости, парень, ничего личного, – прошептал я, вытирая пистолет заранее приготовленным носовым платком и бросая его рядом с телом.

С каждой минутой мне становилось все хуже, но я не имел права сдаваться… ради Роуз…

Я прошел в спальню, взял сестру на руки, едва не потеряв сознание от скрутившей меня боли, и двинулся с ней в сторону лифта, моля Бога, в которого никогда не верил, чтобы по дороге нам не попались остальные охранники Джеймса, и мы смогли выбраться отсюда живыми.

Даже не представляю, как сумел добраться до машины и положить Розали на заднее сиденье. К этому времени полотенце, обвязанное вокруг моего живота, уже промокло насквозь, и я чувствовал, как кровь струится вниз по ногам, но упрямо старался не обращать на это внимания.

Я завел мотор и тронулся с места, из последних сил цепляясь за остатки ускользающего сознания. Я не помню, как петлял по закоулкам, едва различая дорогу. Одному Богу известно, почему я ни во что не врезался и никого не сбил. Решив, что отъехал на достаточно безопасное расстояние, я остановился, набрал дрожащими пальцами номер Джаспера и, в двух словах объяснив ситуацию, назвал ему адрес, написанный на табличке ближайшего от моей машины дома. Сделав все, что было сейчас в моих силах, я, наконец, позволил себе провалиться в спасительное беспамятство, чтобы больше не чувствовать этой раздирающей на части боли.

Конец рассказа Эдварда__________________________________________

- Как ты понимаешь, мы с Роуз остались живы только благодаря Джасперу, вовремя приехавшему к нам на помощь, а еще благодаря тому, что у него были надежные ребята в больнице, с которыми он познакомился, когда лежал там после аварии. В противном случае, нас бы нашли и убили, потому что Джеймс тоже остался жив и, конечно, был полон решимости отомстить нам. – Эдвард замолчал, потер лицо ладонями и снова продолжил: – А еще нам повезло в том, что как раз в это время у Хейла и Виктории начались крупные проблемы с полицией, связанные, кажется, с тем, что стоимость «услуг» копов значительно выросла, а те не захотели платить больше. К тому же в последнее время их свора окончательно распоясалась, потеряв всякий контроль над собой, и продажные шефы полиции просто побоялись продолжать сотрудничество с Джеймсом.

Так что мы смогли выбраться из Чикаго и вернуться в Сиэтл. На скопленные деньги Джаспер открыл здесь бар, а я поступил в колледж, решив хотя бы попробовать начать жить, как все нормальные люди.

Но моя жизнь так и остается вечной борьбой.

Сначала я боролся за Розали, которая целый месяц ни с кем не разговаривала и отказывалась от еды, переживая глубочайшую душевную травму. Я проводил у ее кровати все дни напролет, держа за руку и расписывая ей, как замечательно мы заживем, вернувшись домой.

Потом я начал бороться уже с самой Роуз, пытаясь заставить ее отказаться от алкоголя, к которому она пристрастилась после случившейся с ней трагедии. А еще я ни на минуту не переставал бороться с собой, своими демонами и призраками прошлого, но они неизменно возвращаются ко мне каждую ночь. Так что хоть я и понимаю всю бессмысленность этой борьбы, все равно отказываюсь поднять вверх белый флаг.

Эдвард замолчал, пристально глядя на Беллу, снова пытаясь прочесть ее реакцию. Но та лишь глубоко вздохнула и, взяв его руку в свою, крепко сжала ее.

- Скажи что-нибудь, – попросил Каллен, отвечая на рукопожатие девушки.

- Что, например? – пожала плечами Белз. – Если ты ждешь, что я начну ужасаться твоей прошлой жизни и соглашаться с твоим недавним утверждением, что ты мразь и подонок, то вынуждена тебя разочаровать. Если ты помнишь, то я дочь полицейского. Я практически не жила с ним под одной крышей, но все равно прекрасно знаю, что он убивал людей и не раз. Однако это нисколько не умаляет в моих глазах его достоинства и не превращает в негодяя, – Белла перевела дух и добавила: – А если ты ждешь, что я начну сейчас жалеть тебя, то и этого не будет, потому что тебе не нужна чья-то жалость, в том числе и моя.

- Что же мне тогда, по-твоему, нужно? – вымученно улыбнувшись, с любопытством спросил Эдвард.

- Продолжать борьбу! – с готовностью ответила Белла. – А еще нужно, чтобы кто-то боролся вместе с тобой, держал тебя за руку, вот как я сейчас, напоминая тем самым, что ты не один…

- Спасибо тебе, Белла, – прошептал Каллен.

- За что?

- За то, что появилась в моей жизни…

В воздухе повисла неловкая пауза.

- Уже светает, – взглянув на часы, нарушил затянувшееся молчание Эдвард. – Может, поедем по домам?

- Но дверь же… – начала, было, Белла, но тут же замолчала и, усмехнувшись, добавила: – Ну, конечно же, разве для такого парня, как ты, может создавать препятствие какой-то хлипкий замок! Ты вышибешь дверь?

- Зачем же так радикально? – засмеялся Каллен, поднимаясь на ноги и доставая невидимку из волос девушки.

Уже через пятнадцать минут они стояли на стоянке колледжа возле машины Беллы. Эдвард подошел к ней вплотную, осторожно вернул невидимку на прежнее место и, не удержавшись, легонько коснулся губами макушки Белз. Она вздрогнула и положила ладони Каллену на грудь. Он мягко взял ее лицо в свои ладони и, заставив девушку поднять голову, нежно поцеловал в приоткрытые губы.

- Ну, что, по домам? – отстранившись, прошептал Эдвард.

- Да, – едва слышно ответила Белла.

- До вечера, – добавил он.

- Угу, – кивнула Белз.

Каллен медленно отошел от девушки, несколько раз обернувшись и наблюдая за тем, как та нехотя открывает переднюю дверцу, садится за руль и заводит машину.

Ему хотелось вернуться и задержать ее, чтобы просто побыть рядом с ней несколько лишних минут, но никак не мог решиться на это.

«Ну, что же ты, дурак?! – мысленно возмутился Эдвард. – Ведь ты же любишь ее! Так беги за ней и расскажи о своих чувствах!»

«Нет, сегодня для меня это будет уже слишком… » – тут же остудил он свой пыл.

Белла свернула за угол и, отъехав на достаточное расстояние, чтобы Эдвард не смог увидеть ее, остановилась. Опустив голову на руль, девушка разрыдалась. Теперь, когда Каллена не было рядом, она могла себе это позволить. Другого способа выплеснуть всю ту боль и тоску, что заполнили ее сердце после исповеди Эдварда, Белла просто не знала.

То, что случилось с Калленами, приводило ее в ужас. Даже если те и быливо многом виноваты сами, она не собиралась осуждать их… особенно Эдварда. У Беллы никогда не было иллюзий на его счет, ведь она с самого начала видела всю боль и отчаяние в его глазах и понимала, что те возникли не на пустом месте.

Возможно, Каллен появился в ее жизни на беду, но какое это теперь имело значение? Он уже прочно занял свое место в сердце девушки, и даже если бы Белла захотела вытеснить его оттуда, то все равно не смогла бы. Но ведь она и не хотела… Не смотря ни на что, Эдвард был нужен ей, нужен со всеми своими демонами. Сегодняшней ночью Белз окончательно убедилась в этом…

====== Глава 16. Жажда стала почти невменяема ======

Я хочу тебя... обнажить

До слезинки, до дна раскаянья

Твою боль я хочу испить,

Жажда стала почти невменяема.

До краёв я наполню бокал

Негой чувств, пригубив влечение.

Пусть тебя не пугает накал

Двух сердец, вплоть до помрачения.

Я хочу тебя... оторвать

От рассудка без рассуждения,

Твою нежность хочу сорвать

От улыбки до восхищения.

Мои губы твоим чертам

Преклоняются без раздумья,

Пусть покой я навеки отдам,

Я тебя хочу... до безумия…

Белла замерла перед дверью в театральную студию и сделала глубокий вдох, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание. Она знала, что после сегодняшней ночи их с Эдвардом отношения перейдут на другой уровень, но вот на какой именно? Как теперь Каллен будет вести себя с ней?

- Что ж, сейчас узнаем, – тихонечко пробормотала Белла и, решительно распахнув дверь, вошла внутрь.

До начала репетиции еще оставалось полчаса, поэтому в зале присутствовало не больше половины студентов, задействованных в спектакле. Белла поискала взглядом Эдварда, но, не обнаружив его, разочарованно вздохнула.

- Мисс Свон, можно Вас на минутку? – окликнул ее мистер Берти, стоявший возле последнего ряда кресел.

- Добрый вечер, – улыбнулась Белла, подойдя к преподавателю.

Тот лишь кивнул в ответ и указал пальцем на одно из кресел.

- Если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, то именно эта рубашка была вчера на мистере Каллене, – усмехнулся мистер Берти. – Или я не прав, моя дорогая?

На щеках девушки вспыхнул яркий румянец, она затравленно огляделась по сторонам, словно ища у кого-то поддержки, но затем перевела взгляд на преподавателя и кивнула.

Тот удовлетворенно хмыкнул и, понизив голос до шепота, продолжил:

- Не обессудьте, моя милая, но у меня сразу возникает вопрос: задержавшись вчера здесь, вы действительно репетировали финальную сцену?

- Это совсем не то, что Вы подумали! – покраснев еще больше, возмущенно зашипела Белла.

- Да ладно Вам, моя прелесть! Я столько лет живу на свете, что меня не так просто обмануть! Я уже давно заметил, что воздух между вами так и искрится от напряжения, но, конечно же, роли Ромео и Джульетты не имеют к этому никакого отношения! – хитро улыбнулся мистер Берти. – Я не ханжа и не имею ничего против, но будет лучше, если эта неловкая ситуация с рубашкой останется между нами, поэтому, моя милая, уберите ее к себе в сумку, пока на нас никто не смотрит.

Белла не стала продолжать спор с преподавателем, тем более что, по большому счету, он был прав. Мистер Берти встал так, чтобы никто не мог видеть, чем она занимается, а девушка меж тем принялась торопливо расстегивать молнию на сумке и заталкивать туда рубашку Эдварда, но, как назло, та ни в какую не хотела там помещаться.

- Поторопитесь, моя дорогая, – сквозь зубы процедил преподаватель, улыбаясь и кивая вновь прибывшим участникам спектакля, – мы начинаем привлекать к себе внимание.

Когда, наконец, манипуляции с рубашкой были закончены, мистер Берти еще раз улыбнулся Белле, забавно склонив голову набок, развернулся на каблуках и зашагал в сторону сцены.

Не успела Белз с облегчением перевести дух, как к ней подбежала Анджела, которая выполняла у них функции костюмера.

- Привет, – улыбнулась она, – я вчера закончила ушивать платье, так что его нужно примерить, пойдем!

Анджела направилась в сторону гримерной, и Белле не оставалось ничего другого, как последовать за ней.

Когда вся возня с примеркой, которая сейчас совсем не занимала Белз, закончилась, и она снова вернулась в зал, Эдварда все еще не было.

- Кажется, наш нерадивый Ромео опаздывает, – нахмурился мистер Берти. – Мисс Свон, не могли бы Вы позвонить ему и спросить, сколько еще мы будем ждать Его светлость?

Белла набрала номер Каллена, но женский голос на том конце провода ответил, что абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети.

- Недоступен, – пожала плечами Белз, чувствуя, как в груди начинает нарастать тревога за Эдварда, а после того, что он о себе рассказал, у нее действительно были все основания для беспокойства.

- Что ж, – вздохнул мистер Берти, – начнем пока без него.

Но Эдвард так и не появился на репетиции, чем довел Беллу практически до состояния панического ужаса.

- Я надеюсь, моя милая, что Ромео не сбежал от нас с Вами, – подлил масла в огонь преподаватель.

- Ну, что Вы! – ненатурально рассмеялась она в ответ, лихорадочно соображая, где же ей искать неизвестно куда запропастившегося Каллена.

- Если он и завтра не появится, мое стариковское сердце не выдержит такого удара! – в отчаянии заломил руки мистер Берти.

- Он обязательно придет! – как можно увереннее ответила Белз и, попрощавшись с ним, вышла на улицу.

Сев в машину, она набрала номер брата в надежде, что тот может знать, где черти носят Эдварда.

- Привеееет, сестренкаааа! – после третьего гудка пророкотал Эммет.

- Ты, что, напился? – вместо приветствия настороженно поинтересовалась Белла.

- Еще нет, но я работаю над этим! – засмеялся тот в ответ.

- Отлично, продолжай в том же духе, – улыбнувшись, проворчала Белз и задала свой главный вопрос: – А ты, случайно, не знаешь, где может быть Эдвард?

- Конечно, знаю! Сегодня у Элис день рождения, и мы с Эдвардом сошлись во мнении, что нам просто необходимо напиться по этому поводу! – заговорщицким тоном ответил Эммет. – Собственно, этим мы сейчас и занимаемся!

- И где именно вы этим занимаетесь? – Белла не знала, радоваться ли ей, что Эдвард нашелся, или же злиться на него.

- Ночной клуб «Volume» на Washington Street, знаешь такой?

- Да, слышала что-то, – заводя машину и выезжая с парковки, ответила она.

- Сейчас, Белз, подожди… – на том конце провода послышалась какая-то возня и приглушенные голоса. – Слушай, сестренка, бери такси и приезжай к нам, ребята зовут тебя.

- Хорошо, скоро буду, – при мысли, что через час-полтора она снова увидит Эдварда, ее сердце сладко сжалось в груди.

Приехав домой, девушка поставила машину в гараж, переоделась и сделала макияж в рекордно короткий для себя срок и, вызвав такси, направилась в клуб.

Войдя в «Volume», она оказалась в просторном помещении с голубой подсветкой, в котором было сразу несколько входов в другие залы. Белла не знала, где именно ребята празднуют день рождения Элис, поэтому ей не оставалось ничего другого, как обойти их все.

Белз ходила из зала в зал, в каждом из которых играла музыка совершенно разных направлений и стилей, маневрируя между столиками, подвыпившими и веселыми людьми на танцполах.

Наконец, ее поиски увенчались успехом: за одним из столиков она увидела Эммета с Розали, Эдварда и еще одну незнакомую пару.

Розали сидела, прислонившись спиной к широкой груди Эммета, который играл с ее изящными пальчиками. Видимо, он рассказывал что-то веселое, потому что неизвестные Белле парень и девушка, сидевшие в обнимку напротив Роуз и Эма, заразительно смеялись. Эдвард же, опустив голову вниз, задумчиво вертел в руках бокал с виски.

- Привет! – улыбнулась Белз, подходя к ребятам.

Все, как по команде, посмотрели на нее и принялись вскакивать со своих мест.

- Привет! Я Элис! – Беллу порывисто обняла невысокая девушка с длинными каштановыми волосами, обрамляющими ее миловидное личико, и огромными выразительными глазами, в которых плясали задорные искорки, Белла так и не смогла определить их цвет из-за скудного освещения в клубе.

- С днем рождения! С меня подарок! – смущенно улыбнулась Белз.

- Брось, это ерунда! Достаточно одного подарка от пары, Эдвард уже подарил мне вот эту прелесть, так что… – многозначительно улыбнулась Элис, демонстрируя черный бархатный мешочек, расшитый серебристыми нитями и жемчугом.

- А что это? – с любопытством спросила Белла.

- Чехол для моих карт, – пояснила девушка.

- Ты носишь с собой карты? – удивилась Белз, продолжая любоваться витиеватым узором на черном бархате.

- Да, носит, так что жди от нее в самое ближайшее время предложения погадать, – ласково глядя на Элис, улыбнулся симпатичный блондин лет тридцати с волевым лицом и слегка хрипловатым голосом. – Кстати, меня зовут Джаспер.

- Мне очень приятно познакомиться с вами обоими! – абсолютно искренне воскликнула Белла, крепко пожимая протянутую руку Джаса.

Все расселись по местам, и Белз, оказавшись напротив Эдварда, наконец, осмелилась взглянуть на него. Парень пристально смотрел на девушку, его взор был слегка затуманен выпитым алкоголем, а на лице блуждала улыбка, которую Белла не замечала прежде и которой затруднялась дать определение.

- Ты выбрал не самое подходящее время, чтобы напиться, – пробормотала Белла, чувствуя, что ее бросает в жар от прожигающего насквозь взгляда Каллена. – Ромео с покрасневшими и отекшими глазами будет смотреться, по меньшей мере, нелепо!

- Не беспокойся, завтра я буду в норме, – усмехнулся Эдвард, откидываясь на спинку диванчика, но продолжая при этом все так же смотреть на Беллу.

– Почему ты не пришел на репетицию и отключил телефон?

- Не знаю, – пожал плечами Каллен, – просто не хотелось видеть все это сборище студентов во главе с мистером Берти. Тем более, я знал, что если ты захочешь, то все равно легко сможешь меня найти.

- Ты решил проверить, захочу ли я тебя искать? – высказала свое предположение Белз.

Улыбнувшись, Эдвард пожал плечами и облокотился на столик так, что между их лицами осталось не больше двадцати сантиметров.

- А ты стала разыскивать меня только из-за спектакля или нет? – немного охрипшим голосом спросил он.

- Нет, не только из-за спектакля, – покачала головой Белла.

- Что будешь пить? – обратился к ней Эммет, отвлекая девушку от Эдварда.

- Только виски ей не наливайте! – рассмеялся Каллен, чувствуя, как с появлением Беллы его настроение увеличивается в разы.

Парень любовался ею, начиная с первой же минуты, как она появилась в клубе. До сегодняшнего вечера ему казалось, что за прошедший месяц он изучил Белз всю без остатка, знал каждую черту ее лица, каждый изгиб манящей хрупкой фигуры, она была очаровательной, и это приводило его в восторг. Но сегодня Белла превзошла сама себя: ультракороткая джинсовая юбка, нежно-синий топ, выгодно оттенивший ее сливочную кожу, сделали ее прекрасной! Густые каштановые локоны тяжелой волной спадали на плечи девушки, глаза в обрамлении пушистых черных ресниц казались бездонными омутами, а губы, лишь слегка подкрашенные блеском, были особенно соблазнительными.

- Эй, прошлый раз не считается! – возмутилась Белла. – Тогда я почти сутки ничего не ела, к тому же, это был первый раз, когда я попробовала что-то крепче вина.

- Хорошо, виски так виски, – пожал плечами Эдвард, наливая в пустой бокал янтарную жидкость, – тем более что мне понравилось носить тебя на руках!

- Элис, не обязательно составлять мне компанию, – сказала Розали, наклоняясь к подруге, – можешь пить вместе с ребятами, все-таки у тебя сегодня день рождения.

- Если честно, то дело не в тебе, – Элис взглянула на Джаспера, а затем взволнованно добавила: – Мы с Джасом скоро станем родителями!

- Ух ты, дорогая, как я рада за тебя! – воскликнула Роуз, вскакивая с места и обнимая подругу.

- Поздравляю, брат! – Эдвард обнял Джаспера и похлопал его по спине. – Из тебя получится замечательный отец!

- Спасибо, брат! – улыбнулся Джас. – Может, я и забегаю вперед, но хочу сразу сказать, чтобы ты готовился стать крестным отцом!

- Спасибо за доверие! Я сделаю все возможное, чтобы оправдать его, хоть у меня и нет опыта общения с младенцами, – Каллен улыбнулся в ответ и еще раз крепко обнял Джаспера.

- За это надо выпить, друзья! – воскликнул Эммет, вскакивая с диванчика и поднимая вверх бокал.

Вечер плавно полился, постепенно перетекая в ночь, а всеобщее веселье только нарастало. Белла быстро влилась в их компанию, почувствовав себя здесь своей, словно она была знакома с ними не один год.

Вскоре рассудок девушки стал понемногу затуманиваться от близости Эдварда, его откровенных взглядов, будто случайных прикосновений и выпитого виски. Чтобы немного прийти в себя и отдышаться, она решила выйти на улицу.

- В клубе душно, – совсем рядом раздался голос Розали.

- Да, есть немного, – кивнула Белла и вопросительно посмотрела на Роуз, видя, что та хочет ей что-то сказать.

- Эдвард тебе все рассказал, ведь так? – слегка запнувшись, спросила она.

- Да, – не стала отрицать Белз.

- Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты не думала плохо о моем брате, – голос Розали предательски дрогнул. – Он замечательный, правда! А то, что случилось – это полностью моя вина! Если бы не я, Эдвард ни за что не связался бы с Джеймсом. Я всегда была для него единственным авторитетом, имела на него сильное влияние… до того, что случилось чуть больше двух лет назад. Я знала, как убедить Эдварда остаться со мной, мне казалось, что если два любимых мной человека будут рядом, то я стану абсолютно счастлива. Я была просто глупой, эгоистичной сукой!

До приезда Эдварда в Чикаго я не знала, чем конкретно занимался Джеймс. Да, я понимала, что это что-то незаконное, но что с того? Я даже не общалась ни с кем из его своры, кроме Джаспера, Виктории и их охраны. Да и сам Джеймс был еще не таким сумасшедшим извращенцем, ведь тогда он еще только начал колоться, и первое время я не замечала этого. Джеймс был жестким и грубым, но до увлечения героином он никогда не поднимал на меня руку…

Я не оправдываюсь сейчас, Белла, потому что мне нет оправдания. Просто если я не скажу всего этого, то не смогу смотреть тебе в глаза, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня! Достаточно и того, что я сама себя ненавижу, ведь именно я втянула брата в этот кошмар, в котором он живет до сих пор, потому что невозможно раз и навсегда избавиться от чужой крови на своих руках. Я окончательно искалечила его душу, его жизнь, прости меня!

И еще, Белла, не бросай его, пожалуйста, не отворачивайся от него, ты нужна ему! Ты и только ты! Я же вижу, как мой брат меняется, когда ты рядом, он словно оживает! Ведь Эдвард не безразличен тебе, я же права? Пожалуйста, Белла, прошу тебя! Я даже встану на колени перед тобой, только дай ему шанс!

Розали разрыдалась и сделала попытку опуститься на колени, но Белла удержала ее и прижала к себе.

- Ну, что ты, дурочка! – сквозь слезы бормотала Белла, обнимая Роуз. – Я и не думала тебя ненавидеть! Кто я такая, чтобы обвинять тебя в чем-то? И Эдвард… да, я не оставлю его, просто не смогу! Роуз, мне кажется, что я люблю его… нет, я точно знаю, что люблю его, не смотря ни на что!

- Белла, спасибо тебе! Эдвард прав, ты настоящий ангел!

– Он так сказал? – отстраняясь от Розали и вытирая с лица соленую влагу, улыбнулась Белла.

- Да, только ему не говори, что я проболталась, – сквозь слезы улыбнулась в ответ Роуз, закуривая.

- Дай мне затянуться, – сама не зная зачем, неуверенно попросила Белз.

Та пожала плечами и протянула ей свою сигарету. Белла сделала затяжку и закашлялась.

- Это что еще за дела?! – гаркнул невесть откуда взявшийся Эдвард, выдергивая из ее рта сигарету. – Чтобы я больше этого не видел, ясно?!

Каллен грозно сверкнул взглядом, развернулся на каблуках и, перескакивая через две ступеньки, залетел обратно в клуб.

- Ничего себе! – присвистнула Роуз. – Никогда бы не подумала, что он имеет что-то против курящих девушек! Теперь я с полной уверенностью могу сказать, что он любит тебя, моя дорогая!

Белла с сомнением пожала плечами, все еще продолжая кашлять.

- А пойдем, потанцуем? – вдруг предложила Роуз.

- А пойдем! – кивнула Белла, поправляя на себе маечку.

Вернувшись в клуб, девушки прошли прямиком к танцполу и полностью отдались во власть зажигательной музыки. Они двигались изящно и грациозно, словно профессиональные танцовщицы, плавно выгибая спины, выводя манящие круги бедрами, ловя на себе восхищенные, вожделевшие мужские взгляды.

Эдвард с Эмметом сидели и смотрели на танцпол, не в силах отвести взгляд от этих двух искусных соблазнительниц. Эдварду показалась, что в клубе стало невыносимо жарко, он расстегнул две верхних пуговицы рубашки, но это не помогло – воздуха по-прежнему не хватало.

- Боже, как же хороша! – восхищенно пробормотал Эммет.

- Само совершенство! – подтвердил Эдвард.

- Идеальна! – вторил ему Эм. – Сразу видно, что была танцовщицей!

- Кто?! – удивленно вскинул брови Каллен, глядя на Эммета.

- Розали, конечно!

- Вообще-то я про Беллу! – рассмеялся Эдвард.

- Но я-то про Роуз! – захохотал Эм, но тут же нацепил серьезное выражение лица и добавил: – Ты влюбился в мою сестру, даже не смей отрицать!

- И не собираюсь, – покачал головой Каллен.

- Я рад за тебя, честно! Тебе нужна такая девушка, как Белла, ей же нужен кто-то вроде тебя, а не этот тупоголовый напыщенный индюк!

- Тебе не нравится Джейкоб?

- Не перевариваю его, – презрительно скривил губы Эммет, – да и он меня не слишком жалует, особенно после того, как я однажды прервал их на самом интересном месте… ну, ты понимаешь…

- Понимаю, – скрипнул зубами Эдвард.

- О, прости меня! Кажется, алкоголь окончательно затуманил мне мозг! – виновато пробормотал Эм. – Эй, смотри-ка! Какой-то чувак подкатывает к моей Роуз! Нужно идти и поставить его на место!

Эммет решительно поднялся с дивана и неожиданно рассмеялся.

- Что? – улыбнувшись, спросил Эдвард.

- Первый раз в жизни кого-то ревную, и знаешь, это так здорово! – Эммет развернулся и пошел к Розали, пританцовывая и двигаясь в такт музыке.

Приблизившись к своей любимой, он аккуратно отодвинул плечом нерадивого ухажера в сторону и, прижав Роуз к себе, принялся выделывать с ней разнообразные танцевальные па.

Немного понаблюдав за тем, как они счастливо смеются и целуются, и мысленно еще раз порадовавшись за сестру, Эдвард допил виски и снова перевел взгляд на Беллу.

Он продолжил смотреть на то, как стройное тело девушки извивается на танцполе. Его затуманенный выпитым алкоголем мозг с жадностью впитывал каждый ее изгиб, жест, поворот головы, то, как она в такт музыки слегка покачивала бедрами... ее бедра... ее бесконечные ноги... бесконечные каблуки...

«Ее ноги обвивают мою талию, удерживают меня в своем плену, не отпускают...» – вдруг вспыхнуло в голове Каллена.

Он медленно окинул взглядом фигурку Беллы, облаченную в самую дерзкую джинсовую мини юбку... юбка... она сводила его с ума. Обычно совершенные ноги прятались в джинсы, а сегодня была юбка, которая больше открывала, чем скрывала. Усилием воли Эдвард заставил себя посмотреть выше – зря! Это только сильнее распалило то желание, что уже овладело им. Тонкий стан, словно вторая кожа, облегала нежно-синяя маечка, а полумрак делал ткань почти прозрачной, так что Каллен мог увидеть очертания ее груди, скрытой под кружевом белья... белье...

Ноги сами понесли Эдварда к объекту вожделения.

– Моя Джульетта, – хрипло прошептал он, обхватывая стан Беллы, – прекрасная, сводящая с ума! Ты сама не понимаешь, как ты действуешь на меня! Эдвард шептал ей эти слова, прижимая ее спиной к себе, не давая повернуться, а она будто застыла в кольце его рук, чувствовалось только прерывистое дыхание девушки и жар разгоряченной сумасшедшим танцем кожи.

От горячего шепота Эдварда, от его слов по телу Беллы прошла волна удовольствия, а в животе образовался тугой узел желания, который – она точно знала, – было под силу развязать только Каллену.

Ладонь Эдварда скользнула под тонкую синюю ткань, и в этот миг он окончательно потерял рассудок. Ее кожа была подобно атласу, ему хотелось гладить, сжимать, ласкать, сдавливать эту нежную кожу, оставляя легкие следы, как метки...

Белла затихла в его руках, позволяя делать все, что ему хочется, а хотел он сейчас лишь ее тело, все, целиком, без остатка.

Заиграла нежная мелодия, позволявшая Каллену медленно уводить Беллу с танцпола, его рассудок подсказывал, куда ее отвести, где им точно не помешают.

Как только заветная дверь оказалась близка, движения парня стали быстрыми: он буквально втолкнул Белз в туалет клуба и молниеносно защелкнул замок. Она была только его, Эдвард хотел ее до безумия, как никого другого, как никогда в жизни...

- Белла… Белла, – шептал он, словно заклинание.

Она взглянула на него, и в ее глазах плескалось такое же неутолимое желание, что испытывал и Каллен, девушка желала его с не меньшей силой. Белз судорожно вздохнула, с ее губ слетел то ли стон, то ли всхлип, но этот звук был самым возбуждающим из всех, что доводилось слышать Эдварду в своей еще недолгой, но довольно бурной жизни.

Жадно припав к губам Беллы, подобно тому, как утомленный путник в пустыне припадает к роднику, Каллен резко прижал ее к холодной кафельной стене, но этот холод показался девушке на удивление возбуждающим, воспламеняющим. Эдвард целовал ее губы, терзал их, его руки блуждали по телу Беллы, она поддавалась ему, стонала и прижималась к нему как можно ближе… еще ближе…

Оторвавшись от блаженства ее поцелуя, Каллен слегка отодвинулся, посмотрел на девушку и снова буквально набросился на нее, как изголодавшееся животное; его губы ласкали изгиб ее тонкой лебединой шеи, спускались к очертанию груди, целовали нежную кожу, но Эдвард хотел большего, его тело просто кричало о том, чтобы он взял ее. Одним быстрым и резким движением Каллен стащил с Беллы майку, она выгнула спину ему навстречу, поощряя слетавшими с зацелованных губ стонами вперемешку с его имением:

- Эдвард… Эдвард, еще... еще....

- Bella, si sta facendo impazzire (Белла, ты сводишь меня с ума), – вторил он ей, – ti voglio, ti amo (я хочу тебя, я люблю тебя)…

Парень лихорадочно прижал ее к себе, его движения становились все хаотичнее и грубее, он завел свою руку ей за спину и ловко расстегнул замочек бюстгальтера. Девушка ахнула и простонала:

- Эдвард... не надо…

Но ее тело говорило об обратном, она уже почти не держалась на ногах под натиском его ласк. Обхватив руками ягодицы Беллы, Каллен приподнял ее, и девушка мгновенно обвила ногами его талию, тем самым воплощая в жизнь недавнюю фантазию Эдварда, сама не ведая того. Это стало для него последней каплей в этой чаше страсти и желания…

Где-то на краю сознания Каллена мелькала мысль, что все это неправильно, слишком грубо, пошло. Но он благополучно отмахнулся от нее, в конце концов, они оба были взрослыми людьми, имеющими достаточное представление о сексе, и впереди у них еще будут ночи, наполненные романтикой и нежностью, а сейчас пусть будет так: дерзко, грубо и страстно.

Последние крупицы рассудка Эдварда полетели к черту, и он стал буквально срывать с Беллы остатки одежды. Юбка задралась и уже сиротливо обнимала ее талию, бюстгальтер и маечка давно обрели покой на холодном кафельном полу. Белз была возбуждена, почти обнажена и сгорала от желания.

Одной рукой Эдвард удерживал девушку, прижимая к стене, а другой рукой ласкал ее под голубым шелком трусиков.

Белла полностью растворялась в их страсти, не было неловкости, страха или стыда, несмотря на то, что все это было для нее впервые, ведь даже Джейкобу она никогда не позволяла заходить так далеко в их невинных шалостях.

Полностью отдавшись переполнявшим ее чувствам, Белз принялась неловко ласкать, хаотично поглаживать Каллена, тихо нашептывая при этом нежности, приходившие ей в голову, чем распаляла его все больше и больше. Ее пальцы порхали по Эдварду, вплетались в волосы, болезненно оттягивая их, но это была мучительно приятная боль. Белла попыталась расстегнуть его рубашку, но маленькие пуговички не желали поддаваться ей, тогда Каллен быстрыми движениями сам расстегнул их, отчаянно желая как можно быстрее ощутить на своей коже прикосновение ее нежных пальчиков. Белла провела ладонями по его груди и впилась ногтями в спину парня, тем самым срывая с его губ тихое рычание.

Своей обнаженной грудью она то вжималась в Эдварда, то откидывалась назад, давая его губам возможность насладиться нежной упругостью совершенной плоти.

С ее губ слетело еле слышное:

- Люблю… еще... еще... да... ах...

- Белла… – Каллен на мгновение отстранился от нее, одной рукой все еще удерживая ее на себе. Его свободная рука метнулась к молнии на джинсах, стараясь быстрее ее расстегнуть, чтобы он смог, наконец, сделать Беллу своей.

- Я так люблю тебя, – снова пробормотала девушка, – ты мой первый, мой единственный…

Эти слова пронеслись подобно урагану в голове Эдварда.

«Первый… единственный… первый!» – молоточками застучало в его висках.

Каллена будто обдало ледяной водой. Белла была девственна, и она готова была отдаться ему в туалете ночного клуба…

Эдвард вдруг стал противен сам себе, ведь все то, что он только что делал мгновенно приобретало совсем другой смысл. Это было неправильно, слишком грубо, слишком пошло…

Тяжело дыша, Каллен отпустил ноги Беллы и осторожно поставил ее на пол, все еще продолжая прижимать к себе.

- На этом нам нужно остановиться, – хрипло прошептал он.

- Нужно остановиться? – недоуменно переспросила девушка и посмотрела на него все еще затуманенным страстью и желанием взглядом.

- Белла, любимая, послушай меня, – запуская пальцы ей в волосы, ласково проговорил Каллен, – все должно быть не так и не тут. Туалет в ночном клубе не для тебя, он подошел бы мне, вернее, тому, кем я был до недавнего времени, но не тебе. Я не стану говорить о том, что первый раз должен быть обязательно красивым и романтичным, со свечами и лепестками роз – это каждый выбирает по себе. Но он точно должен произойти не в туалете, прижавшись спиной к холодному кафелю.

Белла замерла, слушая мелодичный голос Эдварда. Сначала смысл его слов не мог пробиться сквозь пелену еще совсем недавней страсти, застилающей ее разум, но постепенно Белз начинала понимать, о чем говорит Каллен. Первым ее чувством стала горькое разочарование и досада, но он был так рассудителен, убедителен и одновременно нежен с ней, что она невольно расслабилась и просто наслаждалась его близостью, мысленно соглашаясь с каждым его словом.

- Я не хочу, чтобы ты решила, будто я раскаиваюсь и считаю все это ошибкой, – продолжал меж тем Эдвард, – это не ошибка. То, что произошло здесь, должно было случиться, я уже давно хотел этого… нет, я хотел и продолжаю хотеть много большего, но не здесь. Так что давай сейчас мы приведем себя в порядок и выйдем отсюда.

Каллен отстранился от Беллы, подобрал с пола ее вещи и протянул их ей.

- Ты злишься на меня? – спросил он, застегивая свою рубашку и наблюдая за тем, как она торопливо одевается.

- Нет, – улыбнулась Белла, – я просто чувствую себя… какой-то усталой что ли…

Девушка подошла к двери, открыла замок и хотела, было, выйти, но сильные руки Эдварда опустились ей на плечи и развернули ее к себе.

- Скажи мне, ты не жалеешь о том, что здесь было между нами? – заглядывая ей в глаза, спросил он.

- Конечно, нет! – воскликнула девушка. – Ведь ты не один уже давно хотел этого… нет, много большего... Но ты прав, здесь не самое подходящее место, поэтому сейчас я просто вызову такси, поеду домой, лягу в кровать и буду вспоминать каждый твой поцелуй, каждую твою ласку…

- Белла… – выдохнул Эдвард, закрывая ей рот поцелуем, в котором уже не было той дикой страсти, но в котором была сосредоточена вся нежность мира. – Поехали ко мне…

- Нет, не сегодня, – улыбнулась девушка, отстраняясь от Каллена, – нам обоим нужно, как следует, выспаться перед спектаклем. Завтра… увидимся завтра, Эдвард…

Белла поцеловала Каллена в щеку, игриво подмигнула и вышла из туалета, оставив его в одиночестве.

====== Глава 17. Ромео и Джульетта?! Нет, Эдвард и Белла! ======

Спектакль идет не первый раз,

Однако так же души манит,

Через года любой из нас

Его любить не перестанет.

Проходит время, наизусть

Его мы знаем, ну и что же?

Ведь он как друг, как радость, грусть,

А чувств что может быть дороже?

Веселье, танцы, песни, смех,

Страх, горечь смерти, боль забвения,

Несчастье, верность и успех,

Любовь, коварство и сомнения.

Всё это фон любви святой,

Что знает каждый на планете.

О чем сей стих печальный мой?

Он о “Ромео и Джульетте”.

Белла с трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо. После практически бессонной ночи в голове шумело, все тело ломило, напоминая о вчерашних откровенных танцах, а губы горели, все еще храня воспоминания о страстных поцелуях Эдварда.

В дверь спальни осторожно постучали.

- Белла, можно? – еще раз постучав, спросил Чарли.

- Конечно, пап! – ответила девушка, садясь на кровати.

Дверь приоткрылась, и показалась взъерошенная голова отца Беллы.

- Ты уже вернулся! – улыбнулась она, поправляя сползшую бретельку сорочки.

- Да, пару часов назад, ведь сегодня моя малышка будет блистать на сцене, разве я мог пропустить такое? Да ни за что! – воскликнул он. – Тебе тут кое-что принесли…

Чарли вошел в комнату, достал из-за спины огромный букет полевых ромашек и протянул его дочери.

- Откуда такая красота?! – Белла взяла в руки букет и стала осторожно перебирать пальчиками нежные белоснежные лепестки цветов, пахнувших теплым летним днем и свежескошенной травой.

- Их доставил курьер, – ответил Чарли и, протягивая дочери небольшой прямоугольник небесно-голубого картона, многозначительно добавил: – Но, я так понимаю, что Джейкоб тут не причем.

- Ты прочел? – нахмурилась девушка.

- Прости, дотошный полицейский во мне быстро взял верх над отцом, не вмешивающимся в личную жизнь своих детей, – виновато пробормотал Чарли, приглаживая усы.

Белла взяла в руки карточку и с замирающим сердцем прочла:

«Просыпайся, моя чаровница!

Ты похитила сердце моё.

Я хотел бы навеки забыться

В столь дурманящем взоре твоём!

Влюбленный пианист».

«Эдвард! Этот букет от Эдварда!» – запело ее сердце.

Заливаясь ярким румянцем, девушка счастливо засмеялась и откинулась на подушку, зарывшись лицом в букет и вдыхая пьянящий цветочный аромат.

- Кажется, некий «пианист» влюблен вполне взаимно, я прав? – спросил Чарли, присаживаясь на краешек кровати.

- Ты даже не представляешь, насколько ты прав, – смущенно улыбнулась Белла.

- Я знаю, что это не мое дело, – прокашлявшись, начал отец, – но как же Джейкоб? Он уже знает, что в твоей жизни появился «влюбленный пианист»?

- Еще нет, – вздохнула Белз, снова садясь на кровати.

- Мне кажется, это не честно по отношению к нему. Ты должна была поговорить с ним, как только поняла, что твои чувства изменились.

- Я знаю, пап! Просто все так сложно, по крайней мере, было до вчерашнего вечера. Но я поговорю с Джейком, как только он вернется!

- Я только что разговаривал по телефону с Билли, и он сказал, что Джейкоб вернулся еще вчера, – выразительно изогнул бровь Чарли.

- Тогда я поговорю с ним завтра утром, – пообещала Белла, – просто сегодня такой день…

- Да-да, я понимаю, – перебил ее отец и, вздохнув, добавил: – Жаль Джейка, он отличный парень!

- Да, наверное, но, видимо, не для меня, – грустно улыбнулась Белла, продолжая невольно любоваться трогательно-нежными ромашками в своих руках.

- Что ж, сердцу не прикажешь, – поднимаясь с кровати, еще раз вздохнул Чарли, – а сейчас тебе нужно поторопиться, если ты, конечно, не хочешь опоздать.

Белла машинально взглянула на часы, безжалостно показывающие час дня.

- Черт, я же проспала! – воскликнула она, вскакивая с постели и бегая по комнате.

Едва не сбитый ею с ног Чарли, смеясь, покачал головой и вышел из комнаты.

Белла стояла в крохотной гримерке и, придирчиво рассматривая себя в немного помутневшем от времени зеркале, терпеливо ждала, когда Анжела закончит воевать со шнуровкой на рукавах ее платья.

- Фуф, готово! – шумно выдохнула она, любовно смахивая с костюма Беллы несуществующие пылинки.

- То, как ты перешила платье… ммм… ты просто волшебница! – улыбнулась Белз.

- А ты настоящая красавица! – покраснев от смущения, ответила девушка.

- Полностью с тобой согласен! – в приоткрывшуюся дверь гримерки просунулась голова Эдварда.

- Ну, ладно… я пойду, да? – прокашлявшись, пробормотала Анжела, вмиг почувствовавшая себя здесь лишней.

Каллен распахнул дверь, пропуская выходящую в коридор девушку, и прошел в комнату, ни на секунду не отводя восхищенного взгляда от своей любимой.

Облаченная в платье из тяжелой рубиново-красной тафты Белла была настоящей Джульеттой времен Шекспира. Завышенная линия талии, подчеркнутая широким бархатным поясом на тон темнее, золотое шитье вдоль манжет на рукавах и изящная паутина золотых кружев на воротничке подчеркивали ее хрупкость и белизну фарфоровой кожи. Каскад каштановых волос был любовно уложен мастерицей Анжелой в замысловатую прическу, дополненную шляпкой-Джульеткой. На щеках Белз играл легкий румянец, а глаза светились лихорадочным огнем волнения.

- Увидев тебя, Ромео отравился бы еще раз… от зависти ко мне! – улыбнулся Эдвард, медленно приближаясь к Белле. – Ты прекрасна. Джульетта не обладала и одной сотой твоей красоты!

- Да ладно тебе! – смущенно улыбнулась девушка, закрывая ладонями пылающие щеки. – Ты тоже выглядишь сногсшибательно. Эта темно-серая курточка, чулки… так эротично…

- И жутко неудобно… – добавил Эдвард, положив свои руки на плечи Беллы. – И вообще, мне кажется, что я похож на клоуна.

- Вот уж точно нет! – фыркнула она, заглядывая в зеленые глаза парня, в которых плясали лукавые искорки. – Эдвард…

- Ммм?.. – Каллен осторожно притянул к себе Белз и легонько пробежался губами вдоль ее шеи.

- Почему на этот раз именно ромашки? – прошептала девушка, обвивая руками шею Эдварда.

- Они тебе не понравились? – замерев, настороженно спросил он.

- Что ты! Они такие… – Белла улыбнулась и прикрыла глаза, пытаясь подобрать подходящие слова.

- Нежные, чистые, солнечные… – подсказал Каллен, легонько касаясь губами уголка рта девушки.

- Да… – выдохнула она, чувствуя, как ее тело тает в его ласковых руках.

- Вот и ответ на твой вопрос: они такие же, как и ты… – парень провел губами вдоль губ Беллы, срывая с них едва слышный стон, а затем нежно поцеловал другой уголок ее рта.

- Эдвард… – хрипло прошептала девушка.

Каллен просунул кончик языка между губ любимой, проводя им слева направо и обратно, а затем стал легонько касаться своими губами ее губ, постепенно прокладывая вдоль линии скулы влажную дорожку к столь соблазнительному ушку Беллы. Достигнув заветной цели, Эдвард поцеловал девушку за ухом и, обхватив мочку зубами, легонько оттянул ее вниз.

Каллен, как истинный гурман, наслаждался неповторимо-пьянящим ароматом Беллы, который был сладким, нежным, с солнечными нотками, он был ее продолжением. Эдвард с упоением ощущал каждую клеточку бархатистой кожи, контролируя свою страсть, неторопливо изучал изгиб совершенной белоснежной шеи любимой девушки и нежно, неторопливо, мучительно-томяще он сводил ее с ума, даря острое блаженство умелыми ласками.

- Кх-кхм… – прокашлялся мистер Берти, стоя на пороге гримерки. – Простите, что отрываю вас от столь увлекательного занятия, но до начала спектакля осталось всего десять минут…

- Простите, – смущенно пробормотала Белла, мгновенно отпрянув от Эдварда.

- Не стоит извиняться – за свое счастье не просят прощения, моя дорогая! – ласково улыбнулся преподаватель. – Но сейчас все же лучше сосредоточиться на спектакле. Знали бы вы, как я волнуюсь! Даже сильнее, чем в день собственной свадьбы! Но я уверен, что вы не подведете старика! А сейчас вдохните поглубже – и вперед, на сцену, покорять собравшуюся публику! С Богом, дети мои!

Мистер Берти развернулся и кинулся к выходу, но вдруг затормозил и, обернувшись, добавил:

- Изабелла, вы сегодня настоящая чаровница!

Преподаватель игриво подмигнул улыбающемуся Эдварду и скрылся из виду.

- Я боюсь… – закусив нижнюю губу, пробормотала Белла.

- Чего боишься? – снова подходя к ней, спросил Каллен.

- А вдруг я забуду слова или споткнусь? – голос девушки звенел от напряжения.

- Этого не случится, – твердо произнес Эдвард, беря ее лицо в свои ладони и заглядывая ей в глаза, – я же буду рядом с тобой!

- А тебе самому совсем не страшно?

- Нет, скорее странно и немного волнительно, но не страшно, – улыбнулся парень, нежно целую Беллу в кончик носа. – Ну, что? Ты готова?

- Нет, – покачала головой она.

- Тогда пойдем? – отстраняясь от нее и протягивая ей свою раскрытую ладонь, спросил Эдвард.

- Да, пора, – кивнула Белз, доверчиво вкладывая свою руку в руку Каллена.

С освещенной огнями сцены зрительный зал казался огромной черной дырой, но Белла каждой клеткой кожи чувствовала, что все взгляды устремлены на нее, они будто ощупывают, ловя каждый ее жест, каждое слово, взгляд... На какое-то мгновение от волнения в ушах девушки зазвенело, а горло словно стянуло тугой удавкой так, что потемнело в глазах. Белз на автомате произносила заученные фразы, не вдумываясь в их значение, ей хотелось лишь одного – чтобы спектакль поскорее закончился, и она смогла спрятаться подальше от любопытных, внимательных глаз.

Но все изменилось, когда на сцене появился Каллен, когда их взгляды пересеклись, а руки соприкоснулись. В это момент зрители в зале словно перестали существовать для них. Каждое слово Беллы, каждый жест, поворот головы, улыбка – все это предназначалось Эдварду и только Эдварду. Признания в любви сами слетали с ее губ – это была так естественно и понятно, ведь то, что чувствовала Джульетта к Ромео, было очень близко к чувствам самой Беллы.

Каллен же просто любовался ею, купаясь в мелодичности ее голоса, с придыханием произносящего слова Шекспировской трагедии. Здесь, на сцене, под лучами софитов, в окружении декораций Белла казалось такой хрупкой, по-детски трогательной, что ее нестерпимо хотелось оберегать, защищать, брать на руки и укачивать, как маленькую девочку. Эдвард сам не заметил, как полностью погрузился в действо, происходящее на сцене, попал в плен тех чувств, что испытывал Ромео… Нет, на самом деле, он попал в плен собственных чувств, что были значительно глубже и необъятнее, подобно бушующему теплому океану, разлившемуся в его душе.

Эдвард и Белла настолько увлеклись друг другом и всем происходящим, что не замечали, какая звенящая тишина воцарилась в зале, все зрители, окунувшись в ту непередаваемую атмосферу, созданную ими, с затаившимся дыханием наблюдали за историей любви, разворачивающейся на сцене.

Так же не могли видеть они и своих близких, пришедших поддержать их в ответственный день. Вот Чарли, снимающий все на камеру, с восхищением и легкой грустью отмечает про себя то, насколько же Белла похожа на Рене. В одном из первых рядов сидят Розали и Эммет, а рядом с ними – Джаспер и Элис. Головы девушек покоятся на плече их мужчин, а пальцы переплетаются с их пальцами. Тут же сидит и Карлайл Каллен со своей женой Эсми, он ободряюще улыбается ей и сжимает ее руку, когда видит, что по щеке любимой скатывается слезинка.

Эдвард и Белла также не замечают присутствия в зале единственного человека, смотрящего на сцену глазами, полными ненависти. На его скулах ходят желваки, а руки то и дело сжимаются в кулаки. Ноэтот человек еще не потерял надежды все исправить, ведь у него в рукаве есть козырной туз, который он вытащит сегодня же вечером, разрушив ту идиллию, что царит сейчас между Беллой и Калленом.

Эдвард сам не ожидал, что настолько вживется в образ персонажа, который никогда не вызывал у него симпатии. В какой-то момент парень перестал различать, где Ромео, а где он сам, перестал видеть в девушке рядом с собой даже тень Джульетты – это была именно Белла… столь любимая, желанная и жизненно необходимая для него Белла. Поэтому к финальной сцене Эдвард оказался совсем не готов.

Когда он увидел Беллу, лежащую на широкой скамье, покрытой белым саваном, им овладели странные чувства, уже испытанные им пару лет назад. Ему стало вдруг тесно в своем костюме, воротничок под горло стянул ему шею, подобно удавке, не позволяя сделать полноценный вдох, заунывная музыка, негромко звучащая на сцене, проходила сквозь Эдварда, отзываясь острой болью в его сердце.

Каллен рухнул на колени возле Беллы, напрочь забыв о том, что по сценарию ему надлежало опуститься плавно и грациозно.

- О ты, любовь моя, моя супруга?

Смерть выпила мед твоего дыханья,

Но красотой твоей не овладела.

Ты не побеждена. Еще румянец

Красой уста и щеки озаряет,

И смерти знамя бледное не веет, – Эдвард взял в свои руки ладонь Беллы и, преподнеся ее к губам, нежно поцеловал.

Из-за освещения на сцене девушка казалась неестественно бледной, а пальцы ее были совершенно ледяными, что только усиливало реалистичность всего происходящего.

Эдвард слишком хорошо знал, как это больно – терять любимых и близких людей. Ему было несложно представить, что бы он почувствовал, случись что-нибудь с Беллой: он просто не смог бы сохранять рассудок, как бы пафосно это не звучало. Даже подобные мысли, возникшие сейчас в голове парня под воздействием происходящего на сцене, заставляли его сердце сбиваться с правильного ритма, а руки дрожать; ему казалось, что он летит сейчас в бездонную пропасть, и ничто уже не сможет его спасти.

- Я больше не уйду; здесь, здесь останусь,

С могильными червями, что отныне —

Прислужники твои. О, здесь себе

Найду покой, навеки нерушимый;

Стряхну я иго несчастливых звезд

С моей усталой плоти! – Ну, взгляните —

В последний раз, глаза мои! Вы, руки,

В последний раз объятия раскройте!

А вы, мои уста, врата дыханья, —

Священным поцелуем закрепите

Союз бессрочный со скупою смертью!

Краем сознания Эдвард понимал, что должен говорить громко и пафосно, как и полагается истинному Ромео, но все происходящее стало для него настолько глубоко личным, что изображать из себя кого-то и лицедействовать было невозможно. Его дыхание стало прерывистым, а вдруг охрипший голос то и дело предательски срывался, так что Эдварду приходилось делать между словами небольшие паузы.

Но вот уже он лежит неподвижно, а Белла склоняется над ним.

- О жадный! Выпил все и не оставил

Ни капли милосердной мне на помощь!

Тебя я прямо в губы поцелую.

Быть может, яд на них еще остался, —

Он мне поможет умереть блаженно, – со слезами в голосе шепчет она и стремительно накрывает его губы своими губами, тем самым, сама того не зная, снова стягивая края раны на сердце Каллена, что снова разошлись под действием эмоций, только что испытанных им.

Последние минуты спектакля пролетают как одно мгновение, и в зале вспыхивает свет. Зрители громко аплодируют, а некоторые даже вскакивают со своих мест. На сцену выходят все участники спектакля, парни кланяются, девушки приседают в реверансах, на лице у каждого играет счастливая улыбка.

- Боже мой, мы сделали это! Даже не верится! – все еще прерывисто дыша, прошептала Белла, вглядываясь в лица зрителей.

- Лично я не сомневался в тебе ни на минуту! – улыбнулся Эдвард, крепко сжимая в своей руке трогательно-маленькую ладошку Беллы. И почему он прежде не замечал, насколько хрупка эта девушка?

- Дети мои! – воскликнул мистер Берти, как только они оказались за кулисами. – Вы только что сделали старика абсолютно счастливым человеком! Это было совершенно бесподобно! Так искренно и чувственно, что, признаюсь, в какой-то момент я просто не смог сдержать скупую мужскую слезу!

Преподаватель, широко улыбаясь, по очереди крепко обнял Эдварда и Беллу.

- Жюри в полном восторге, так что в этом году наш колледж точно займет первое место в конкурсе спектаклей! – в предвкушении потирая руки, воскликнул мистер Берти. – А теперь, мои дорогие, переодевайтесь, и милости прошу в банкетный зал: там для юных актеров и их близких ваш покорный слуга организовал небольшой праздник по случаю успешной премьеры!

Спустя двадцать минут Эдвард, облаченный в темно-синюю рубашку с коротким рукавом и черные брюки, терпеливо ждал Беллу, стоя у входа в зал, откуда доносилась громкая музыка, разбавленная голосами и смехом людей.

- Дай пять, брат! – засмеялся Джаспер, подходя к Каллену. – Ты лучший Ромео, которого я когда-либо видел!

- Да ладно тебе! – усмехнулся Эдвард.

- Нет-нет, он абсолютно прав! – подтвердила Элис, пританцовывающая рядом с ними. – По крайней мере, ДиКаприо до тебя оооочень далеко!

- Мы поедем домой, ладно? А то от долго неподвижного сидения у меня заныла нога, – извиняющимся тоном сказал Джаспер.

- Конечно, поезжайте! Спасибо, что пришли! – Каллен крепко пожал другу руку и поцеловал Элис в щеку.

Стоило им только скрыться из виду, как появилась Белла. На ней было нежно-голубое платье чуть выше колен, открывавшее взору Эдварда ее совершенные ноги, распущенные волосы девушки тяжелой волной спадали ей на плечи, а на лице играл легкий румянец.

- Каждый раз, когда вижу тебя, я думаю, что вот сегодня ты достигла предела совершенства, но каждый раз ты снова и снова доказываешь мне, что у совершенства нет предела! – улыбнулся Каллен, окидывая девушку восхищенным взглядом и подставляя ей свой локоть.

- Ты тоже с каждым днем все больше и больше удивляешь меня! – улыбнулась в ответ Белла, беря Эдварда под руку. – А теперь пойдем и отметим наш актерский дебют!

Однако стоило им только переступить порог, как их тут же перехватил Чарли.

- Милая, я так горжусь тобой! – воскликнул он, порывисто обнимая свою дочь. – Ты у меня самая лучшая! Жаль, что Рене не смогла приехать.

- Спасибо, пап! – смущенно улыбнулась Белз и поцеловала отца в щеку. – Да, жаль, что мамы не было, но она сможет посмотреть запись. Ты ведь все заснял?

- Конечно! – кивнул Чарли, похлопав по камере, висящей у него на ремне.

- Папа, познакомься – это Эдвард, – покраснела девушка, выдавая себя с головой.

- Ааа, «влюбленный пианист»… – насмешливо протянул Чарли.

- Пап! – поспешно одернула его Белла.

- Эдвард Каллен, – ничуть не смутившись из-за выпада шефа полиции, протянул руку парень.

- Чарли Свон, – представился тот, пожимая протянутую руку. – «Каллен» говоришь… а ты, случайно, не сын Карлайла Каллена?

- Нет, у Карлайла нет детей, я его племянник, – нахмурившись, ответил Эдвард.

- Но для нас ты как родной сын! – натянуто улыбаясь, воскликнул Карлайл, который приближался к ним, держа под руку свою жену. – В конце концов, я не только твой дядя, но и отец, хоть и крестный!

- О, Карлайл! – радостно воскликнул Чарли, пожимая двумя руками его руку.

- Чарли, сколько лет, сколько зим! – улыбнулся тот в ответ, похлопав шефа полиции по спине. – Как там Генри?

- Жив и здоров благодаря тебе! Если бы не ты, то парня давно бы уже не было… – с искренней благодарностью в голосе ответил Чарли.

- Не говори глупостей! – прервал его Карлайл. – Я просто выполнял свой врачебный долг, любой на моем месте поступил бы так же!

- Ничего подобного! – поспешно возразил Свон. – Ты не был обязан останавливаться и, уж тем более, не был обязан везти его на своей машине к себе в клинику!

- Если бы я этого не сделал, а просто вызвал бы скорую, то они не успели бы его спасти, а моя клиника была всего лишь в двух кварталах…

- Мы вам не мешаем? – мягко улыбнулась Эсми, прерывая тираду своего супруга.

- Ваш муж – замечательнейший человек, миссис Каллен! – подвел итог Чарли.

- Вы спасли жизнь папиному другу? – решила уточнить Белла, удивляясь тому, что они оказались знакомы.

- Твой отец и его напарник преследовали на патрульной машине каких-то бандитов, которые выпустили по ним автоматную очередь, серьезно ранили напарника Чарли, повредили их машину и тут же скрылись. Я проезжал мимо, остановился, осмотрел Генри и понял, что дожидаться приезда скорой нет никакого смысла. Вот и вся история, – улыбнулся Карлайл. – А ты Белла, я прав?

- Да, – кивнула девушка, с любопытством рассматривая стоящую перед ней пару.

Карлайл был высоким, стройным блондином лет сорока с добрыми голубыми глазами и мягкой, теплой улыбкой. У него, как и у Эдварда, были тонкие, аристократичные черты лица, что делало очевидным их родство.

Эсми была невысокой миловидной женщиной лет тридцати пяти с глазами, цвета топленого шоколада, очаровательной улыбкой и темными, почти черными, вьющимися волосами, прекрасно подчеркивающими ее светлую, словно фарфоровую, кожу.

Они были очень красивой и гармоничной парой, так что Белла невольно залюбовалась ими.

- Ну, ладно, ребята, я, пожалуй, покину вас: только сегодня вернулся из командировки и жутко устал, – перекатываясь с пятки на носок, сказал Чарли. – Еще раз хочу сказать тебе, дочка, что безумно люблю тебя и горжусь тобой! Карлайл, был очень рад повидаться с тобой! Еще увидимся!

Чарли махнул на прощание рукой и зашагал к выходу, но вдруг обернулся и многозначительно добавил, глядя на Карлайла, но при этом кивнув в сторону держащихся за руки Эдварда и Беллу:

- И это очень странное, но приятное совпадение!

- Что вы здесь делаете? – хмуро спросил у своего дяди Эдвард, как только шеф полиции вышел в коридор. – Как вы вообще узнали о спектакле? Хотя можешь не отвечать, и так ясно, что это дело рук Розали! – Каллен указал подбородком на сестру, в этот момент беспечно танцующую вместе с Эмметом.

- Мы ведь не чужие друг другу люди – семья! – неуверенно улыбнулась Эсми.

- Ты все еще веришь в эту иллюзию? – усмехнулся тот в ответ.

- Эдвард! – одернул его Карлайл. – Ты можешь думать, что хочешь, относиться к нам, как считаешь нужным, но в наших с тобой жилах течет одна кровь, и мы с Эсми любим тебя и Роуз, как родных детей, изменить это не в твоих силах, так что не стоит и стараться!

- Ладно, – поспешно кивнул Эдвард, – поговорим об этом как-нибудь в другой раз!

- Я надеюсь, что вам понравился спектакль, – натянуто улыбнулась Белла, чтобы хоть как-то разрядить то напряжение, что так и витало в воздухе.

- Конечно, милая! – искренне улыбнулась Эсми, непроизвольно делая шаг навстречу Эдварду и Белле. – Вы оба так превосходно сыграли, как профессиональные актеры, особенно ты, детка!

- Спасибо, я так рада, что вам понравилось! – Белз покраснела от смущения и, мягко высвободив свою ладонь из рук Каллена, сделал шаг навстречу Эсми. Она чувствовала острую потребность обнять эту женщину, утешить, развеять ту грусть, что затаилась в ее глазах.

Эсми, словно почувствовав желание девушки, сделала в сторону Беллы еще один шаг и мягко притянула ее к себе.

- Что ж, наверное, нам тоже пора, – прошептал Карлайл, – я только хочу, чтобы ты знал, что двери нашего дома всегда открыты для тебя. Надеюсь, когда-нибудь, ты войдешь в них… очень рад был познакомиться, Белла… Не оставляй его, ты нужна ему, даже если он никогда этого не признает…

Грустно улыбнувшись, Карлайл кивнул им на прощание и, нежно обняв за плечи жену, зашагал прочь.

- Эдвард, – строгим тоном произнесла Белз, глядя парню прямо в глаза,- зачем ты так?!

- Давай не будем говорить об этом сегодня, пожалуйста! – взмолился Каллен.

- Хорошо, – легко согласилась Белла, но тут же добавила: – Но мы еще обязательно вернемся к этому разговору!

- Пойдем, потанцуем? – предложил он, протягивая ей руку.

Девушка кивнула и с готовностью вложила свою ладонь в его.

Какое-то время они молчали, просто плавно двигаясь в такт музыке, льющейся из динамиков.

- Это ведь песня из фильма «Ромео и Джульетта» 1968 года? – шепотом спросила Белла, просто чтобы хоть что-то сказать.

Ее щека покоилась на широкой груди Каллена, а руки легонько поглаживали его спину; Белз казалось, что она плывет на мягком, воздушном облаке высоко в небесах…

- Не оставляй меня… – повторил Эдвард недавние слова Карлайла, едва касаясь губами макушки девушки. – Я люблю тебя…

Белла остановилась и, отстранившись от парня, пристально посмотрела на него.

- Я не думал, что когда-нибудь кому-нибудь скажу эти слова, но вот я стою сейчас перед тобой и говорю тебе то, что действительно чувствую: я люблю тебя!

Сердце девушки сладко замерло, но уже в следующее мгновение забилось, как сумасшедшее. Оно танцевало в ее груди и пело о своей взаимной любви к Эдварду Каллену – оно было счастливо… Белла была счастлива!

- Наверное, это очень эгоистично с моей стороны, но я хочу быть с тобой, просто любить тебя, дышать одним воздухом с тобой, жить тобой и для тебя – это стало бы для меня наивысшим счастьем! – продолжал меж тем Каллен. – Я знаю, что со мной будет не просто, знаю, что не достоин тебя, но ты нужна мне, жизненно необходима! Поэтому все, о чем прошу, просто дай мне шанс доказать тебе, что я смогу сделать тебя счастливой! Я не обещаю тебе прогулок под луной, серенад под окном и открыток со стихами, я просто обещаю, что отдам тебе всю ту любовь и нежность, что до этого момента хранились в глубине моего сердца и никому не были нужны, даже мне самому…

- Эдвард, – выдохнула Белла, – я тоже…

- Простите, что помешал вам! – прервал ее Джейкоб, голос которого был полон иронии и презрения.

- Джейк?! – удивленно воскликнула Белз.

- Что тебе здесь нужно?! – процедил сквозь зубы Эдвард.

- Как «что»? – выгнул брови тот в притворном изумлении. – У МОЕЙ девушки сегодня премьера спектакля! Разве я мог не прийти?!

- Джейкоб, нам надо поговорить! – решительно начала Белла, делая шаг в его сторону.

- Какое совпадение! Я тоже как раз хотел поговорить! – зловеще улыбнулся Блэк. – Только будет лучше, если мы с вами продолжим нашу увлекательную беседу уже на улице.

Джейк кивнул в сторону выхода и, развернувшись, зашагал прочь.

- Боже, какая же я дура! – виновато бормотала Белз, пока они с Эдвардом шли следом за Блэком. – Мне нужно было уже давно поговорить с ним, объяснить ему все, тогда сейчас ничего этого не было бы!

- Боюсь, он не из тех парней, что легко смиряются с уходом девушки, – возразил Каллен. – Скорее всего, слова «прости, я больше не люблю тебя» для него мало что значат.

- Так что ты хотел? – спросил Эдвард, когда они, наконец, остановились возле парковки колледжа.

- Думаю, тебе не понравится то, что я хочу сказать, – гадко улыбнулся Джейкоб, сверля Эдварда своими черными, как ночь глазами, полными ненависти.

- Джейк… – вздохнула Белла.

- Тшш… – прервал ее Блэк, приложив указательный палец к своим губам. – Не надо сейчас ничего говорить, сначала я кое-что расскажу тебе…

- И что же? – усмехнулся Эдвард, сложив руки на груди и перекатываясь с пятки на носок.

- Я хочу рассказать Белле о том, кто убил твоих родителей… или, может быть, ты сам скажешь ей об этом?

Девушка недоуменно взглянула на Каллена. Услышав слова Джейкоба, тот дернулся, словно получив удар кнутом, а его рот мучительно искривился, будто у человека, горящего в предсмертной агонии…

====== Глава 18. Когда сольются наши души ======

Есть Право Уйти и Право Вернуться,

Есть Право Судить и Право Карать, Есть Право Уснуть и Право Проснуться, Есть Право Забыть И Не Вспоминать. Что приглянулось тебе? Есть Право Любить и Право Покинуть, Есть Право Служить Прекрасным Мечтам, Есть Право Царить, Сражаться И Гибнуть, Есть Право Платить По Горьким Счетам. Что улыбнулось тебе? Есть Право Простить и Право Запомнить, Есть Право Учить и Право Вести, Есть Право Просить и Право Исполнить — Как много тропинок! Куда идти? Не поддавайся капризной Судьбе — Выбери Путь по себе… Вероника Иванова – Что же ты молчишь, Каллен? – злобно усмехнулся Джейкоб, выразительно изогнув бровь и, посмотрев на Белз, добавил: – Кстати, Белла, ты знаешь, как умерли его родители? – Да, но я не понимаю… – начала, было, девушка, но Блэк жестом заставил ее замолчать. – Сейчас поймешь, – пообещал он, снова переводя свой взгляд, полный ненависти и презрения, на Эдварда. Каллен, полностью игнорируя Джейка, затравленно смотрел на Беллу, словно животное, пойманное в капкан коварным охотником. Эдвард почти наверняка знал, что именно Джейкоб собирается рассказать, но у него попросту не было сил хоть как-то помешать ему, заставить заткнуться. Это было вечным кошмаром парня, самым страшным и настойчивым демоном, который неустанно преследовал его каждую ночь. И вот сейчас он снова настиг Каллена, застал врасплох, дезориентировал и воткнул в его спину нож по самую рукоятку, злобно ухмыляясь при каждом пропущенном ударе сердца Эдварда. – Оказывается, отец фуллбека нашей футбольной команды работает в клинике Карлайла Каллена, – с легкой улыбкой на губах начал свой рассказ Блэк, – за эти две недели я неплохо сдружился с парнем и сумел выведать у него кое-что интересное. Например, о зверском убийстве родителей Эдварда, о том, что в самой клинике поговаривают, будто Карлайл приложил руку к смерти брата, чтобы получить доступ к его денежкам. Даже не знаю, почему меня так заинтересовала эта история, но, вернувшись вчера вечером в Сиэтл, я решил выяснить животрепещущие подробности трагедии семейства Калленов. Джейкоб замолчал и пристально посмотрел на Эдварда, проверяя, какую реакцию произвели его слова, но лицо парня застыло, подобно восковой маске, и, казалось, не выражало ровным счетом никаких эмоций.

И только Белла видела, как у Каллена побледнели губы, как высоко вздымается грудь, а глаза затопили безысходная боль и гнетущая тоска – неизменные спутники Эдварда, которые так хотела прогнать Белз.

Девушка испытывала сейчас непреодолимое желание подойти к парню, взять его за руку и сказать, что она здесь, с ним, она любит его и сделает все возможное, чтобы прошлое осталось в прошлом, перестав черной тенью нависать над ним. Но Белла боялась, что все это может спровоцировать Джейка, глаза которого и так метали гневные молнии, на необдуманные поступки.

– Так что вчера вечером я решил заглянуть к Эмбри. Ах, как же здорово иметь друга-хакера, который за считанные минуты может нарыть любую интересующую тебя информацию! – Блэк склонил голову набок и прищелкнул пальцами. – Признаюсь, то, что я узнал, заставило меня содрогнуться. В случившееся двенадцать лет назад трудно поверить, Белла, но факты – вещь упрямая… Джейкоб сделал небольшую паузу и, прищурившись, обратился к Эдварду: – Скажи мне, Каллен, какого это – убить собственных родителей? Белла вздрогнула и непроизвольно сделала шаг назад. «Боже, да он сошел с ума!» – вихрем пронеслось в ее голове. – Но это же бред! – срывающимся голосом выкрикнула она и посмотрела на Эдварда, ища в нем подтверждение своих слов. Каллен стоял, прикрыв глаза, его губы вытянулись в мучительную тонкую линию, на скулах ходили желваки, а на шеи вздулась и пульсировала синеватая вена. Даже в полумраке Белз видела, что каждая мышца парня напряжена до предела. – Я знаю, Белла, как дико это звучит, – подходя к ней, прискорбным голосом произнес Блэк, – но прежде, чем так рьяно защищать Каллена, взгляни на это. Джейкоб достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его девушке. Трясущимися пальцами Белла развернула листок, оказавшийся распечатанной газетной статьей, заголовок которой заставил ее отчаянно хватать ртом воздух. «Десятилетний мальчик хладнокровно убил своих спящих родителей!» – каждая буква острой иглой впивалась в сердце Беллы. Чуть ниже заголовка, лишая девушку последней надежды на случайное совпадение, была напечатана семейная фотография Калленов, очень похожая на ту, что совсем недавно она видела в квартире Эдварда. Мелкий буквы газетной статьи плыли перед глазами Белз, не желая складываться в слова. «По версии полиции…» – вот и все, что удалось ей прочесть сквозь пелену слез, застилающих ее глаза. Но все естество Беллы упрямо отказывалось верить тому, что было написано в этой жуткой статье. Поддавшись неожиданно захлестнувшему ее гневу, она скомкала лист бумаги и швырнула им в Джейкоба. – Это неправда! – процедила сквозь зубы Белз. – Эдвард, скажи ему, как все было на самом деле! – А что, если это правда, Белла? – сдавленно прохрипел тот, посмотрев на нее затуманенным болью взором. – Что?! – едва слышно прошептала она, обнимая себя руками: несмотря на теплый весенний вечер, ей вдруг стало невыносимо холодно. – Правда, Белла… – горько усмехнувшись, произнес Каллен, – какая она? Я не знаю… Я ничего не знаю, никто не знает! Я хотел бы попытаться объяснить тебе кое-что, но не при этом. Эдвард кивнул в сторону Блэка, внимательно наблюдавшего за ними, и крепко сжал кулаки. – Уйди, Джейк! – твердо сказала Белла, в упор глядя на Каллена. – Тебе опасно оставаться с ним наедине, – упрямо покачал головой тот. – Я прошу тебя! – произнесла по слогам Белз. – Мне нужно поговорить с Эдвардом! – Я должен быть уверен, что с тобой ничего не случится, – ответил Джейкоб самым заботливым тоном, на какой только был способен. – Не дури, со мной ничего не случится! – каждой своей клеточкой Белла чувствовала, что Блэк начинает ее раздражать, в эту минуту она почти ненавидела его. – Завтра мы с тобой увидимся и поговорим, обещаю! – Ну, хорошо, – нехотя сдался тот. – Я буду ждать твоего звонка. Бросив на Каллена испепеляющий взгляд, Джейк развернулся и быстро зашагал в сторону своего автомобиля, припаркованного неподалеку. – Выбор за тобой, Белла! Уверен, что ты примешь правильное решение! – выкрикнул он прежде, чем сесть в машину и уехать. – Что все это значит?! – тяжело дыша, спросила девушка, обращаясь к Эдварду. – Это была одна из версий полиции, – после небольшой паузы дрожащим голосом ответил он. Сейчас, когда они остались наедине, парень снова мог позволить себе отбросить прочь маску равнодушия, перестав обороняться. – Розали нашла меня стоящим посередине спальни родителей с окровавленным ножом в руках, – запустив ладони себе в волосы и с силой сдавив голову, прохрипел Эдвард, – я так крепко сжимал его, что полицейскому едва удалось разжать мою руку… и больше никаких следов, улик, только мои отпечатки пальцев на рукоятке ножа! Да еще я, находящийся в полубредовом состоянии... Целую неделю после случившегося я не произносил ни слова, так что полиция усомнилась во здравии моего рассудка. Мальчик оказался психом и в припадке сумасшествия убил своих родителей – всем понравилась эта версия, особенно прессе, поэтому-то мы с Карлайлом и Эсми переехал в Сиэтл. – Но полиция же отказалась от нее, иначе бы ты… – Белла замолчала, не зная, как закончить фразу. – Оказался в психушке, – подсказал Эдвард. – Ты даже не представляешь, как долго после этого я еще считал, что там мне самое место… Через неделю я заговорил, но толком ничего не мог вспомнить, так что не слишком-то облегчил дело полиции. К тому моменту они провели какие-то экспертизы, доказывающие, что я не мог этого сделать. Кажется, что-то связанное с тем, под каким углом и с какой силой... были нанесены удары ножом. Но хуже всего то, что единственным моим воспоминанием о той ночи стал нож, зажатый в моей руке. Даже сейчас стоит мне только закрыть глаза, как я снова вижу все, будто наяву. И каждый раз, просыпаясь от собственного крика, я задаю себе один и тот же вопрос: «А что, если это сделал все-таки я?» Эдвард замолчал, пристально глядя на Беллу. Он чувствовал, что в эту минуту решается его судьба. Что она скажет? Какое решение примет? Ведь то, что только что узнала Белз, было действительно ужасным. Девушка замерла, казалось, что она даже перестала дышать, только ее глаза внимательно смотрели на Каллена, словно пытаясь что-то прочесть на его лице. Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Надежда, что после случившегося Белла не изменит свое отношение к нему, таяла на глазах, настойчиво подталкивая Эдварда к краю пропасти, из которой он только-только выбрался. – Как видишь, все еще хуже, чем ты думала, – пробормотал он, чтобы нарушить гнетущее молчание. Белла ничего не ответила, лишь беззвучно пошевелила губами, все так же не сводя с него глаз. И тут Каллен принял решение, как ему казалось, единственно правильное и верное, давно лежащее на поверхности. «Ну, давай же, ты же с самого начала знал, что так и будет! – мысленно убеждал себя он. – Давай, прямо сейчас, чем быстрее, тем лучше, просто наступи себе на горло и сделай это, черт возьми!» – Я вижу, что ты сделала правильный выбор, – холодно произнес Эдвард, глядя на Беллу своим самым колючим взглядом, – так и должно быть. Я совсем не тот человек, что нужен тебе. Таких, как я, нельзя любить – это может плохо закончиться. Я сейчас просто развернусь и уйду, а ты сядешь в свою машину и поедешь к себе домой. Сделаем вид, что последнего месяца просто не было. Возможно, мне стоит уехать, чтобы лишний раз не мелькать у тебя перед глазами… Но на прощание я хочу попросить тебя: не возвращайся к Джейкобу, он не тот, кто сможет сделать тебя счастливой, ты достойна гораздо большего! Найди себе нормального парня, без темных демонов прошлого и без чересчур раздутого эго. Ни я, ни Блэк не подходим тебе… Мне очень жаль, что так вышло, ведь я действительно успел полюбить тебя… прощай… Губы Эдварда мучительно искривились, но он тут же развернулся и быстрыми шагами направился к своему Мазерати, все дальше и дальше удаляясь от Беллы. Девушка стояла, пытаясь собрать воедино свои разбегающиеся в разные стороны мысли. Сегодняшний день был таким эмоционально насыщенным и напряженным, что рассказ Каллена по-настоящему выбил Белз из колеи, нанеся ощутимый удар по ее нервам. Пока она снова и снова прокручивала в своей голове новые подробности гибели его родителей, не в силах даже пошевелиться, Эдвард начал что-то говорить ей таким тоном, от которого Белз невольно поежилась, хотя смысл его слов едва ли доходил до нее. Она уже ничего не знала, ничего, кроме того, что любит этого парня, не смотря ни на что, любит и не верит всему тому бреду, что был написан в газетной статье, услужливо подсунутой ей Джейкобом. И только когда Эдвард сказал «прощай», Белла начала вникать в происходящее. Девушка вдруг поняла, что тот неверно истолковала ее поведение, решив, будто она больше не хочет быть с ним, возможно, даже боится его. Но ведь это было не так! «Он уходит! Уходит! Что же ты стоишь?! Ведь он сейчас уйдет и уже никогда не вернется! Беги, беги же!» – кричало ее сердце, бешено стуча в груди. – Эдвард! – срываясь с места, крикнула Белла, но вместо крика получился лишь сдавленный шепот. – Эдвард, стой! Остановись! Кажется, еще никогда в жизни она не бегала так быстро, но сумела нагнать парня только тогда, когда тот уже открыл дверцу своего автомобиля. Видимо, услышав стук ее каблучков, Каллен резко обернулся, и Белла, не успев затормозить, врезалась в него, тут же оказавшись в плену его сильных рук. – Куда же ты?! – тяжело дыша, бормотала она. – Я ведь люблю тебя, дурачок! Ты мой, слышишь? Мой! Я никуда тебя не отпущу, никогда! Я люблю тебя, люблю, люблю!!! – Белла… – выдохнул Эдвард, жадно целуя ее приоткрытые губы, раскрасневшиеся от бега щеки, подбородок, шею, не оставляя без внимания ни единого миллиметра бархатистой кожи любимой. Белз смеялась и плакала одновременно, обвивая руками шею Каллена, вплетая свои пальцы в бронзовые локоны его волос. – Я люблю тебя… – хрипло шептал Эдвард между поцелуями, – Si diventa il senso della mia vita, la vita stessa è divenuta (ты стала смыслом моей жизни, стала самой жизнью)! – Что же вы делаете, дети мои?! – совсем рядом раздался приглушенный голос мистера Берти. – Нельзя же вот так, при всех! Праздник близится к концу, тут сейчас будет полным полно народу! Белла дернулась в сторону, но Эдвард крепко прижал любимую к себе, позволив ей лишь спрятать свое лицо у него на груди. – Уезжайте! – лукаво улыбаясь, скомандовал преподаватель, но, видя их замешательство, добавил: – Давайте-давайте! Садитесь в машину и уезжайте! Подмигнув улыбающемуся Эдварду, мистер Берти развернулся и зашагал прочь, напевая себе под нос: «Любовь! Ах, как же прекрасна любовь!» – Поедем? – с бешено бьющимся сердцем спросил Каллен, когда Белла, оторвав свою голову от его груди, взглянула на него. – Да, – одними губами ответила девушка. Эдвард распахнул перед ней дверцу своего Мазерати, и она, ни секунды не колеблясь, грациозно опустилась в мягкое кожаное кресло.

Когда сольются наши души,

В неистовой любовной пляске, Прошу, любимая, послушай, Как сердце просит твоей ласки… Когда сплетутся наши руки, Таким узлом, что не развяжешь, Забудь, прошу, слова разлуки… Я знаю,… мне ты их не скажешь! Когда ж соединятся губы, В горячем поцелуе страстном, Не бойся… я не буду грубым… Я буду нежным… Мне подвластна Такая трепетная нежность, Что в ней нельзя не раствориться, Пришла любовь, как неизбежность, Для двух сердец соединиться… Белла нерешительно зашла в комнату Эдварда и удивленно ахнула, увидев окно, занимавшее почти всю стену. Эдвард любил вид на город, открывавшейся из него и мог часами просидеть, перебирая струны гитары и наблюдая за кипящей внизу жизнью. Белз сделала несколько шагов к окну и остановилась, вглядываясь вдаль, ее фигурка была освещена тусклым лунным светом, лившимся в окно, и мерцанием редких звезд на сумеречном небе. Она казалась в этот миг волшебным созданием, будто сошедшим со страниц сказок, что мама читала Эдварду в детстве. Белла была ожившей феей, воплощением всех его грез, совершенно особенная и любимая им до дрожи. Каллен четко понимал, что нет больше его, есть лишь одна половина целого, а целое – это они: он и Белла. Эдвард медленно подошел к девушке, в голове которой в этот момент проносился целый водоворот мыслей. Она знала – должно произойти что-то особенное, что-то, что свяжет ее с этим мужчиной крепче канатов. В памяти всплывали картинки тех сумасшедших ласк в ночном клубе, повторения которых Белла хотела и боялась одновременно… И вот она стоит и ждет, что сейчас он набросится на нее, как вчера, но Эдвард, вплотную подойдя к ней, мягко обнял ее за талию. Его руки не сжимали Белз в оковы, не срывали с нее одежду, лишь мягко обнимали. Каллен наклонил голову к плечу любимой, коснувшись губами атласной кожи на лебединой шее, и от той нежности, что сквозила в этой мягкости прикосновений, в ее сердечке все затрепетало. Он поцелуями говорил ей: «Люблю тебя, желаю тебя, хочу дарить тебе свою любовь…» Эдвард посадил Белз на край постели, и девушка как-то сразу затихла, на очаровательном личике вспыхнул нежный румянец, и она смущенно отвела от него взгляд... – Белз, любимая моя… – прошептал Каллен, вставая перед ней на колени. Он положил свои руки на ноги любимой, медленно скользя ими все выше и выше. Взяв одну ножку в руку, парень аккуратно снял лакированную лодочку с ее ступни, дразняще поцеловав щиколотку, потом повторил то же с другой ножкой. – Белла, твои ноги сводят меня с ума... – хрипло шептал он, покрывая их поцелуями, его губы целовали нежную кожу, скрытую тончайшим шелком чулок, а руки выводили замысловатые узоры... Белз млела от этих ласк, она впервые ощущала что-то подобное, и это было сродни вихрю, уносящему ее к вершинам. Губы любимого уже целовали местечко, где подвязка удерживала чулок на бедре, он припадал губами, слегка покусывал нежную кожу, ловкие пальцы расстегнули замочек, и Эдвард зубами, миллиметр за миллиметром, стал стягивать шелк с ее ножки. Зажав один чулок в руке, он освободил любимую от второго. Избавившись от этой преграды, парень подарил по поцелую каждому пальчику и слегка укусил щиколотку девушки, от чего Белла вскрикнула. Этот звук прошелся, как ток, сквозь тело Эдварда, в стократ увеличивая и без того жгучее желание. Он никогда не испытывал ни к одной из своих многочисленных женщин такой тяги, впервые ему хотелось растянуть прелюдию, делать все медленно, так, чтобы Белла потеряла рассудок, растворилась в нем. Ему хотелось смотреть в ее глаза, когда она подойдет к краю, и упасть вместе с ней... Нежно целуя бедра любимой, он завел свои руки ей за спину, развязывая пояс лазурно-голубого платья. – Белз, ты уверена, я могу снять платье? – на миг оторвавшись от нее, тихим, охрипшим голосом спросил Каллен. Он заглянул в ее глаза, казавшиеся сейчас цвета темной безлунной ночи, и увидел в них молчаливый ответ на свой вопрос. Прижав любимую к себе, парень расстегнул молнию, опустил бретельки вниз, и платье, словно подчинившись его воли, соскользнуло к талии девушки. Эдвард заворожено рассматривал кружево ее белья, голубой цвет оттенял ее сливочно-кремовую кожу, напоминавшую изысканный английский фарфор, светившуюся в тусклом свете луны, лившемся в окно. Тончайшее кружево прятало соблазнительную грудь Беллы от его глаз, делая ее особенно заманчивой. В глазах Каллена вспыхнул задорный огонек интереса, сейчас он был похож на мальчишку, познающего неизведанные тайны. В следующий миг Белла уже лежала под ним, его руки становились все властнее, дыхание все тяжелее, а поцелуи требовательнее, он буквально вжимал девушку в себя, делая ее своей неотъемлемой частью. Эдвард припал к ее шее, исступленно шепча: – Моя Белла, мой прекрасный цветок, воплощенье мечты... Кончиком языка Каллен коснулся ямки между ее ключиц, острота этой невесомой ласки заставила Белз выгнуть спину, словно она дикая кошка. Он наслаждался ее ароматом, подобно парфюмеру, создавшему свой лучший запах: фрезии, жасмин, сливки, ваниль – она пахла сладко и нежно, без какого-либо намека на приторность. Эдвард обхватил любимую еще крепче и, впиваясь пальцами в шелковистую мягкую кожу, стал расшнуровывать бюстгальтер. «Эта девочка любит заманчивое белье…» – вихрем пронеслось в голове Каллена, приводя его в неописуемый восторг. Освободив упругую грудь Беллы, он замер, рассматривая ее: кожа казалась бархатистой и почти прозрачной, сквозь нее слегка просвечивал замысловатый узор акварельно-голубых вен. С глухим стоном парень припал к ее мягкости, Белз еще сильнее выгнула спину ему навстречу, пальчиками вцепившись в его волосы, то лаская их вихры, то стягивая сильнее, даря Эдварду болезненное наслаждение... – Еще... еще... – всхлипывала она. Но Белла могла и не просить его об этом, ведь он и сам мечтал никогда не отрываться от ее груди – столь желанна она была, – боясь пропустить хоть миллиметр этого бархатистого удовольствия, его губы путешествовали по узору вен, следовали за возвышениями и падали в углубления… Белла нащупала ворот его рубашки, потянула, еле слышно пробормотав: – Сними, сними ее… Эдвард ухмыльнулся: его малышка хочет большего! Парень привстал перед ней и быстро скинул ненужную вещь. Девушка не сводила с него взгляда, откровенно разглядывая тело Эдварда: он не был перекачен, его мышцы были сухими, удлиненными, совершенными, как у танцора, движения были грациозными, словно у хищника, а руки были будто вылеплены умелым мастером – все было законченным и отточенным, от плеч до кончиков длинных музыкальных пальцев. Взгляд Беллы соскользнул от его торса к пряжке ремня, Эдвард молниеносно понял ее намек и уже через минуту остался в одних боксерах. Легкая улыбка промелькнула на губах Белз, ей нравилось смотреть на Каллена, от этого она получала эстетическое удовольствие, но тело молило о физическом... – Иди ко мне… – прошептала она... – Сейчас, моя хорошая, – сказал парень, стягивая с нее платье, которое все еще одиноко обвивало ее тонкую талию. Оно упало на пол и, ворча шорохом ткани, присоединилось к вещам Эдварда. Каллен сидел на коленях между разведенных ног Беллы, она была так прекрасна и так беззащитна перед ним в этот момент, ее щечки окрасились нежным румянцем, который забавно заливал ее все больше и больше. Девушка отчаянно желала его, но продолжала стесняться. Эдвард понял чувства любимой и, чтобы не смущать ее еще больше, накрыл своим телом. В голове Беллы пронеслось, что он тяжелый, горячий, его кожа была подобна раскаленным углям, дыхание опаляло жаром, и девушка чувствовала себя щепкой, которую бросили в огонь, и вот она с радостью сгорает в нем, сходя с ума от наслаждения... Эдвард вновь стал ласкать кожу девушки, кружа вдоль лебединой шеи, припадая к ямочке ключиц, обрушивая губы на ее грудь. Одна его рука танцевала на животе Белз, а пальцами другой он дарил ей легкие, словно взмах крыльев мотылька, ласки под тонким шелком ее трусиков, пальцы Каллена творили с ней невообразимые вещи: они то нежно касались, то сжимали, то обжигали остротой прикосновений... Белла извивалась под ним, ее стоны были подобны музыке, каштановые локоны роскошной волной рассыпались по подушке, она была почти на краю... но Эдвард хотел, чтобы край наступил немного иначе, он еще сохранял рассудок, не имея права его потерять. – Белз, – хриплый голос вырвал ее из тумана, – Белз, ты точно уверена? Если мы не остановимся сейчас… – Эдвард, я твоя... а ты мой… – слетело с ее зацелованных губ. Больше слова были не нужны. Подцепив одним пальцем край трусиков любимой, Эдвард резким движением стянул их, отбросив на пол, они с тихим стоном присоединились к остальным вещам, а в следующее мгновение рядом упали его боксеры. Тело Каллена сплелось с ее в первобытном танце любви. Он был нежен, понимая, что ей будет больно, но не в его силах было преуменьшить эту боль. Лаская поцелуями кожу Беллы, парень стал медленно сливаться с ней, ножка девушки инстинктивно взлетела на его бедро, а пальчики вцепились в его спину, она царапала его, но он не замечал этого… Белз парила, но вдруг резкая боль обжигающей вспышкой пронзила ее тело, а из глаз скатилась одинокая слезинка, которую Эдвард поймал губами, ласково шепча: – Сейчас пройдет, сейчас пройдет, потерпи моя хорошая, моя любимая… Его руки стали нежно гладить Белз, он, не прекращая движений, шептал ей что-то, будто заговаривая ее, заговаривая ее боль. Эдвард смотрел в глаза любимой, не отводя взгляд ни на минуту, он не хотел упустить ни одного мига. Вот она слегка расслабилась, слезы перестали катиться из глаз, лишь мерцающая дорожка на ее щеке напоминала о них. – Белла, моя Белла… – шептал он. Она поддалась к нему навстречу, ее ножки обвились вокруг талии парня… все его мечты сбылись... она его, в его постели... – Эдвард... – исступленно простонала Белз, и Каллен, почувствовав, что она на краю, сильнее прижал ее к себе... он на краю... они упали вместе... Удерживая свое тело на одной руке, Эдвард, успокаивая, нежно гладил лицо любимой. Аккуратно обхватив ее, он перекатился на спину так, чтобы она оказалась распластанной на его груди. Парень заключил девушку в кольцо своих рук; Белла теперь его, всецело: и телом, и душой, он ее никуда не отпустит… – Белла... – она подняла на него свой взгляд, в ее глазах, еще затуманенных поволокой удовольствия и неги, впервые испытанных в жизни, плескались искорки радости, неверия и удовлетворенности… Она была счастлива… – Эдвард... мне так хорошо, – смущенно пробормотала девушка, уткнувшись носом в его грудь и тихонько смеясь. Ее смех в темноте – самый прекрасный звук, который он унесет с собой на небеса, когда наступит его час, но впервые за всю жизнь Каллену хотелось, чтобы этот самый час пробил как можно позднее, через много-много лет, которые он проведет рядом с Беллой. Эдвард нашел ее, ту единственную, что ищут всю жизнь, он нашел ее так рано… и так поздно… Больше никаких ошибок, нет больше права на ошибки, теперь нить его судьбы переплетена с ее нитью, как узор кружева, кружева, что нельзя распустить… Белз заснула в объятиях Эдварда. Вот она что-то невнятно пошептала ему, а потом просто тихо обмякла и засопела на груди у парня... Белла свернулась, как ребенок, теснее прижимаясь к нему, маленькие ручки обнимали шею Каллена, а ножка лежала на его бедре. «Друг в друга навек перелиты… мы слиты…» – с наслаждением подумал Эдвард. Она впервые предъявила на него свои права, бормоча во сне о своей любви вперемешку с милыми глупостями, ласкающими его слух. Он всматривался в лицо любимой, запоминал каждую черточку, впитывал ее в себя, выводя контуром в своем сердце: «Моя Белла, в сердце ты… только ты…»

====== ЧАСТЬ 2. Прошлое отбрасывает длинные тени. Глава 19. Уходи тоска, уходи ======

Проходи тоска стороной,

Мне сегодня – в другую дверь, К очарованной той одной, Что моя навсегда теперь. Уходи стороной тоска, Птицей чёрной стремглав лети. Я её столько лет искал, Что уже не сверну с пути. Ни минувшим твоим годам, Ни проклятой холодной тьме, Никому её не отдам, Даже не подходи ко мне. Лучше в небе грозой пляши И в безлунные ночи грей, Но уйди из моей души, Отпусти меня поскорей. Я тебе ведь платил сполна, И ещё заплачу в стократ, Но пойми, что она одна – Мне дороже всех тех утрат. Да и что мне твоя слеза, Когда пламя горит в груди И как звёзды её глаза. Уходи тоска. Уходи...

POV

Эдвард

Я шел по бесконечному узкому коридору, погруженному в кромешную тьму, двигаясь вдоль стены в надежде найти выход. Когда отчаяние уже сжало мне горло тугой удавкой, и я потерял всякую надежду наспасение, мои пальцы наткнулись на обжигающе-холодный металл дверной ручки.

Не веря собственному счастью, я дернул дверь на себя и решительно вошел внутрь.

Яркий свет заставил меня на минуту зажмуриться, и, открыв снова глаза, я увидел Беллу.

Она стояла возле распахнутого окна и пристально вглядывалась вдаль. Теплые солнечные лучи весело играли в волосах любимой, а легкий ветерок раздувал ее девственно-белое шифоновое платье, делая Белз похожей на прекрасного ангела, спустившегося с небес, чтобы спасти меня.

Я стоял и, словно завороженный, любовался ею, боясь даже дышать, чтобы не нарушить очаровательность момента.

Видимо, почувствовав мое присутствие, Белла медленно повернула голову и ласково улыбнулась мне, от чего мое сердце сладко сжалось в груди. Я улыбнулся любимой в ответ и сделал шаг в ее сторону, стремясь, как можно скорее, заключить Белз в кольцо своих рук.

Но стоило мне только пошевелиться, как все вокруг стало расплывчатым, эфемерным, а вскоре и вовсе исчезло, подобно миражу в пустыни.

В мгновении ока я оказался совсем в другой комнате – той, которую так старательно пытался забыть уже столько лет, той, которая неустанно преследовала меня каждую ночь. Это была спальня родителей…

Я хотел крепко зажмурить глаза и бежать отсюда без оглядки, но мои ноги словно приросли к полу, отказываясь подчиняться мне. Я не хотел смотреть в сторону широкой кровати с коваными розочками на спинке, не должен был туда смотреть… Но мои глаза уже сами нашли в полумраке комнаты этот запретный объект…

Сегодня кровожадные демоны решили нанести мне сокрушительный удар: то, что я увидел, было хуже всех моих прежних кошмаров, вместе взятых.

Поперек кровати в неестественной позе лежала Белла, одетая все в то же платье, что и минуту назад, только теперь потяжелевшая от крови ткань уже не была белоснежной, а в руке она сжимала цветок орхидеи, очень похожий на те, что я когда-то подарил ей.

Я готов поклясться, что в этот момент физически ощутил, как тысячи острых иголок вонзились мне в сердце. Мое тело замерло, словно окаменело, превратившись в надгробное изваяние. Но моя душа билась в агонии, кричала, стонала и плакала, пытаясь вырваться на свободу, чтобы где-то там, высоко, воссоединиться с прекрасным ангелом – Беллой. Вот только глупая душа не знала, что ей никогда не воспарить в облака, ее место глубоко под землей – в преисподней.

- Нет, пожалуйста, нет… – прохрипел я, протягивая к любимой руку, в которой, непонятно как, оказался зажат нож с длинным, острым лезвием и рукояткой из дорогой слоновой кости – тот самый нож…

Содрогнувшись от ужаса, я попытался разжать пальцы, чтобы выпустить нож, но у меня ничего не вышло: он словно прирос к моей руке, став ее жутким продолжением…

И тогда я закричал… я кричал долго и пронзительно, словно раненый зверь, вкладывая в этот крик адскую боль, отчаяние, безысходность и панический страх – все те чувства, что обрушились на меня мощной лавиной, жестоко сметающей все на своем пути…

…Я проснулся и осознал, что все случившееся не больше, чем просто зловещий сон, но эта мысль не принесла мне и сотой доли облегчения.

Кошмар был таким реалистичным, что я чувствовал, как судорога пронзала каждую клетку моего тела, пульсировала в венах, несясь с сумасшедшей скоростью по кровотоку, захватывая меня всего в бездну отчаяния.

- Это сон, только сон, все в порядке, я здесь, рядом с тобой, теперь все пройдет, все будет хорошо… – дрожащим голосом сбивчиво шептала Белла.

Я обхватил ее хрупкое тело руками, словно любимая могла меня спасти, цеплялся за нее, как утопающий за соломинку. Одно только ощущение теплого, мягкого, нежного тела Белз успокаивало, даря дурманящую негу забытья. Ее пальчики мягко перебирали мои волосы, пробегались сквозь упрямые завитки, она касалась губами моей макушки, целуя, шепча, заговаривая… Окруженный ее ароматом, я сходил с ума, чувствуя, как где-то в глубине нарастает непреодолимое желание обладать ею, делать своей вновь и вновь, будто это могло излечить меня. Я не понимал, что творю, отчаянно нуждаясь в ней до боли.

Теплые губы покрывали мое лицо поцелуями, порхали вдоль скул, очерчивали линию подбородка, касались ямочек на щеках, пальчики гладили брови, прогоняя морщинки, бороздившие лоб. Единственная утешала меня, будто понимая, что спасает меня от самого себя.

Я чувствовал каждый изгиб ее манящего теплого тела через тонкую ткань моей вчерашней рубашки, невесть как оказавшейся на Белле, что была единственной невыносимой преградой между нами. Порывисто, сумбурно, жестоко я срывал с нее последнюю ненужную оболочку. Когда рубашка с плачущим стоном упала на пол, перед моими глазами открылся простор, которым я владел безраздельно.

С маниакальной жадностью я впитывал в себя каждую черту, изгиб, плавную линию тела желанной, любимой женщины, жертвующей собой ради меня. Белз была почти обнажена предо мной; в первых лучах утреннего солнца, просачивающегося сквозь занавески в комнату, ее фарфорово-сливочная кожа сияла, слегка подернутая россыпью мурашек, оттененная легкой розовой дымкой смущения. Белла еще не привыкла быть обнаженной передо мной, хрупкие руки взметнулись к нежным округлостям груди, но мгновение спустя потянулись ко мне. Ее руки, губы, тело, звали меня…

Я с жадностью набрасывался на нее, пробуя на вкус, наслаждаясь ароматом, который усиливался в ямочках за ушками, прячась в изгибах локтей, сводя с ума на упругой плоти груди, отбирал последний крупицы разума в дурмане потаенной женственности. Я целовал, кусал, дразнил, забирал ее всю без остатка, оставляя красные следы на белизне кожи, причиняя боль, каждый мой поцелуй обжигал. Целуя губы любимой, врываясь языком в тепло ее рта, я вновь и вновь узнавал Беллу, вспоминал, запоминал. В её сладкий вкус вдруг влился новый оттенок, он был солоноватым, едва ощутимым, дарующим новую гамму чувств.

Мои ладони обхватывали родное лицо. Я гладил большим пальцам щеки, подернутые розоватым, палевым, как лепесток розы, румянцем и говорил, как она нужна мне, прося отдаться, спасти, зная, что моя любимая не оттолкнет, не откажет…

Я обрушивал свои поцелуи на личико Беллы, рисуя заново ее черты, захватывая мочку ушка в жар рта, оттягивая, покусывая, обводя языком крохотную жемчужину ее сережки. Время от времени я ненадолго замирал, вслушиваясь в сбивчивое дыхание, ощущая дрожь ее тела, чувствуя, как с каждым вздохом вздымается грудь Белз, выгибается ее поясница, соприкасаются наши бедра, разделенные лишь маленьким гладким кусочком кружева ее белья.

Моя рука устремилась к этой последней преграде, мгновенно снимая, отбрасывая в сторону, освобождая мою Беллу для меня. Я исступленно гладил ее тело руками, сжимая пальцы, сдавливая, ощущая всю её хрупкость, осознавая затуманенным мозгом, что, сдави я чуть сильнее, и драгоценная девушка рассыплется в моих руках, как тончайший хрусталь. Но мое тело было неподвластно разуму. Уткнувшись в грудь любимой, я целовал каждый миллиметр кожи, ощущая губами, руками ее персиково-бархатистую мягкость, прикусывая бусины сосков, перекатывая их, срывая приглушенные стоны с губ Белз.

Ее ручки вплетались в пряди моих волос, оттягивали их до боли, вжимали меня, моля: «Еще… еще…» Она притягивала меня к себе, подчиняясь заданному сумасшедшему ритму. Ладони крепко обхватывали ее точеную фигурку, пальцы пробегались вдоль ребер, отбивая на них рваный ритм эклектичной мелодии. Я приподнимал ее тело, желая больше, еще больше…

Я был ненасытен, как изголодавшееся животное. Мои пальцы инстинктивно сжались на талии Беллы, царапнув кончиками ногтей чувствительную кожу, очерчивая прерывистую линию, стремящуюся все ниже, туда, где мне хотелось быть больше всего. Ее вкус, запах, мягкость усиливались стократно, она, отдававшаяся мне, была создана для меня, чтобы спасти, помочь забыться, своей любовью унять мою боль.

Привстав на колени, я крепко обхватил ладонью изящную щиколотку бесконечной ножки Беллы, охватывая губами стопу, пробуя на вкус каждый пальчик, посасывая их, прикусывая покрытые алым лаком ноготки, царапая подушечки пальцев, обжигая поцелуем мягкую пяточку. Резко согнув ножку в коленке, я устремился к любимой, накрывая ее своим телом, обволакивая собой, своим жаром, страстью, неутолимой потребностью в ней.

Руки Белз взметнулись ко мне, обнимая, зовя, коготки царапнули кожу, когда она пыталась сомкнуть ладони на моей спине. С моих губ сорвался гортанный рык, ее свободная ножка обвила мое бедро, вжимая в себя, словно говоря: «Я не могу больше ждать, не мучай!»

Мы сливались воедино быстро, стремительно, отдавая и забирая, впитывая друг друга, выпивая все до последней капли. Моя ладонь скользила по ножке Беллы, закинутой на мое плечо, задерживаясь на тонкой щиколотке, сжимаясь в прочные оковы. Вновь и вновь я целовал маленькие пальчики, кусал подушечки… Я потерял разум, растворяясь в ней. Распахнутыми глазами я смотрел, как с ее розовых губ слетает сумбурный шепот, в котором смешивались стоны удовольствия и мое имя. Каштановые локоны спутанной волной разметались по белой наволочке, в них прятались лучи солнца, высвечивая кроваво-красные пряди, ресницы любимой дрожали, будто пели в унисон с ее телом, моим телом. Она металась подо мной, отдаваясь без остатка.

Спустя сотню мгновений, я держал спящую Беллу в объятиях. Сейчас, уже полностью успокоившись, я с ужасом смотрел на следы своей безудержной страсти, смешанной с желанием заглушить душевную муку.

Сливочная кожа моей девочки была подернута красноватыми следами, повторяющими очертания моих пальцев, в некоторых местах были видны красные следы укусов. Стоило мне прикоснуться к ним, как я ощущал, как пульсирует пораненная кожа. В уголке ее губ была спрятана крохотная ранка, капелька запекшейся крови, подобная ягоде… Боже, это ее солоноватый вкус я ощущал!

Вся моя любимая девушка была покрыта следами моей боли, которую она забрала себе.

Сквозь меня прошла волна осознания того, что я сотворил. Я стал мягко гладить ее голову, пропуская каждый спутанный локон сквозь пальцы, легонечко целуя их, расправляя, распутывая. Лаская губами, нежную кожу на лица Беллы, словно извиняясь, я очерчивал губами контур ее губ, прося прощения за боль у запекшейся ранки. Я лелеял любимую в своих руках.

Белла во сне откинулась на подушки, ее кулачки разжались, отпуская меня, дыхание было тихим, ровным, я слышал каждый удар сердечка. Сейчас я мог просить прощения у ее тела.

Я не обошел вниманием ни одну оставленную мной метку, ни один укус, разглаживая, нежа, лаская, моля извинить меня. Гладя обнаженное тело Белз, всматриваясь в нее, осознавая, как сильно люблю, я шептал, что такое больше не повторится.

Оставив россыпь поцелуев вдоль всего простора обнаженного тела, я вернулся к губам любимой, слегка приоткрытым во сне, снова целуя, ощущая теплоту размеренного дыхания и гармоничную мелодию звуков ее сердца.

Маленькие ладони коснулись моих волос, пальчики закружили в бронзовых локонах, я кожей уловил, как изменился ритм ее сердцебиения, звук дыхания. Тихий голосок пропел мое имя, зовя к себе.

Встретившись с омутами глаз Беллы, я увидел в них то, в чем нуждался больше всего: любовь, понимание, прощение и разделенную боль. Обняв ее, я перекатился на спину, так, чтобы она с комфортом устроилась на мне. Любимая всматривалась в мои глаза, я слушал мелодичный голос, наслаждаясь лаской нежных пальчиков, которые знали каждый потаенный уголок моего тела. Белла любила меня, принимая всего без остатка, зная всех моих демонов, понимая – в ее силах изгнать их всех, наполнив меня любовью, обожанием. Мы смотрели в глаза друг другу, будто заново познавая всю глубину наших чувств. Я осторожно обнимал ее, боясь причинить даже каплю боли. Глаза обожаемой мною женщины светились, в них плескались ласковые искорки, легкая улыбка скользила на губах, а ладошки гладили мое лицо. В воздухе над нами витала новая волна страсти, но в ней уже не было места боли, все было расцвечено желанием, томлением, предчувствием, блаженством от медленного соития, когда тела и душа сливаются в гармоничной музыке, и каждая нота важна, так как она подчеркивает линейку звуков, делая ее совершенной.

В залитой светом комнате, на большой кровати, в сбитых простынях мы любили друг друга.

________________________________________________________

Белла лежала на груди у Каллена, слушая чистый и уверенный ритм его сердца. Теперь она знала, что у счастья есть свое звучание – это стаккато сердцебиения любимого. Девушка приподняла голову и, упершись подбородком в грудь Эдварда, взглянула на него.

Он тут же ласково улыбнулся ей, но поперек лба парня все еще пролегала задумчивая морщинка. – Я люблю тебя, – медленно произнесла Белла, словно пробуя каждую букву на вкус. Она уже столько раз говорила эти слова Джейку, но только сейчас, с Эдвардом, поняла их истинное значение. – Я тоже люблю тебя, мой ангел, – отводя со лба Беллы прядь волос, прошептал Каллен, – только не пойму, за что мне такая награда? Почему ты со мной, несмотря ни на что? Ты стала всем для меня, с тобой я чувствую, что живу! Но что Я могу дать тебе взамен? – Себя и свою любовь! Мне большего и не надо! – подтянувшись на локтях, Белз запустила свои пальцы в спутанные волосы парня и слегка оттянула их. – Никто и никогда не смотрел на меня так, как ты… Поверь, для женщины это много значит! Я чувствую себя самой любимой и желанной, единственной и неповторимой! Я счастлива, Эдвард! Так что не смей больше задавать мне такие идиотские вопросы! – Но эти кошмары, а вдруг я… – начал, было, Каллен, но девушка тут же закрыла ему рот своей ладошкой. – Тшшш… это неправда, ты ни в чем не виноват! Полиция же…

- Белла, полицию можно купить, живя в Чикаго, я не раз убеждался в этом! – поморщился Эдвард, убирая пальцы девушки со своего рта.

– Но зачем?! Кому это могло понадобиться?! – Мой дядя… – Каллен ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, – Карлайл всегда был добрым самаритянином, считавшим, что каждый в этом мире заслуживает второй шанс. Он вполне мог бы пустить в ход все возможные способы, чтобы, скажем, не позволить упечь меня в психушку, даже если сам не был уверен в моей невиновности, ведь я тоже заслуживал второй шанс на нормальную жизнь. – И давно в твоей голове поселилась эта жуткая мысль? Уж ни поэтому ли ты так холоден с Карлайлом и Эсми? – высказала свою догадку Белла. – Даже и не помню… уже очень давно это не дает мне покоя, как-то слишком резко тогда прекратились все мои мучения, допросы… Прошло уже столько лет, но каждый раз, когда я смотрю на дядю, все мои страхи обостряются, нервы звенят, словно натянутая струна, в голове начинает пульсировать навязчивая мысль: «А что, если это все-таки я?» Не знаю, Белла, как тебе объяснить, но мне действительно больно даже находиться рядом с Карлайлом! – Но, Эдвард, не проще ли было бы уже давно откровенно поговорить с ним, прояснить все раз и навсегда?!

- Я часто думал об этом, но если дядя все же заплатил копам за то, чтобы они сфальсифицировали результаты экспертизы, неужели он вот так вот возьмет и признается в этом?! Конечно же, Карлайл до последнего будет все отрицать! Но с другой стороны, я до судорог боюсь, что дядя скажет правду, которая вобьет последний гвоздь в крышку моего гроба, потому что я не смогу жить с мыслью, что это сделал я! – Эдвард замолчал и со свистом втянул воздух сквозь крепко сжатые зубы.

- Но ты ведь не веришь в свою виновность? – с надеждой в голосе спросила Белла.

– Не верю, – покачал головой Каллен, – если бы я действительно верил в это, то давно бы сошел с ума. Но страх и сомнения навсегда поселились в моей душе, они подтачивают меня изнутри, рвут мне сердце острыми когтями, и это никогда не кончится, не отпустит меня, мне придется жить и умереть с этим.

- Не говори так! – Белз взяла лицо Эдварда в свои ладони и посмотрела ему прямо в глаза. – Я с тобой! Я всегда буду с тобой! Вместе мы со всем справимся, я знаю это!

– Белла… – выдохнул парень и мягко коснулся губами ее губ, вкладывая в этот поцелуй всю свою нежность, любовь, всего себя.

Прервав поцелуй, Каллен прижался лбом ко лбу девушки и прошептал:

– Ты права, у нас все получится…

- Конечно, я права! – улыбнулась Белз.

Она резко поднялась на ноги, стаскивая с Эдварда простынь и обматываясь ею, тем самым оставляя парня обнаженным. С минуту Белла стояла на кровати, слегка пружиня ногами матрац и невольно любуясь телом Каллена, совершенство которого не портили даже шрамы.

– Мне нужно домой, – закусив нижнюю губу, с сожалением проговорила Белла, – сегодня же поговорю с Джейком. – Да, с этим нельзя тянуть, но это будет непростой разговор. Он никогда не поймет и не смирится с тем, что ты выбрала меня. – Эдвард поднялся с кровати и принялся неспешно одеваться. – Это уже его проблемы, – поджала губы Белз, натягивая на себя платье и стараясь при этом не дать простыне сползти. – Хорошо бы, если только его, – многозначительно протянул парень, любуясь своей девушкой, которая выглядела сейчас невероятно трогательно в своей стеснительности. – Джейкоб слишком сильно любит себя, чтобы унижаться и опускаться до мести и мелкой подлости, – с сомнением проговорила она, пытаясь разгладить руками складки на своем помявшемся платье. – Ты считаешь это унизительным, а у Блэка может быть другое мнение на сей счет. Он вообще странный парень, – пожал плечами Эдвард.

- Давай не будем больше о Джейке, – поморщилась Белла, – я и так жутко волнуюсь перед предстоящим с ним разговором.

– Все будет хорошо. Если я мог бы, то был бы рядом с тобой в этот момент, но вы должны поговорить наедине, – Каллен притянул Белз к себе и коснулся губами ее макушки, осторожно прокладывая дорожку из поцелуев от виска любимой вниз, к лебединой шее. – Мне нужно ехать… – неуверенно пробормотала она. – Я сам отвезу тебя домой… – он еще раз вдохнул теплый, солнечный аромат волос любимой и неохотно отстранился от нее…

Эдвард вел машину очень медленно, даже медленнее, чем того требовали дорожные знаки, хотя всю свою жизнь презирал тихую езду, гоняя, порой, словно сумасшедший. Но сейчас парень намеренно оттягивал минуту расставания с Беллой. Будь его воля, он стал бы ее тенью и повсюду следовал за ней, но это было невозможно. К тому же Каллен не хотел таким образом перекрывать любимой кислород, делать ее своей вечной заложницей. У нее всегда должен был быть выбор и право на личное пространство, а еще капелька свободы… но только капелька…

Эдвард остановился возле дома Беллы и взял ее за руку, переплетая их пальцы.

- Знаешь, я никак не могу найти в себе силы, чтобы расстаться с тобой даже на какое-то время… – с ноткой грусти в голосе прошептал он.

– Но мы ведь увидимся вечером? – с надеждой спросила Белз, заглядывая ему в глаза. – Не получится, сегодня я играю в ресторане, – с сожалением покачал головой парень, – но завтра – обязательно! – Я хочу послушать, как ты играешь. Возьмешь меня с собой? – кокетливо состроила глазки девушка. – Сегодня там какая-то частная вечеринка, но при первой же возможности непременно возьму тебя с собой! – улыбнулся Каллен, наклоняясь к Белле, и медленно поцеловал ее, наслаждаясь каждой ноткой вкуса мягких, теплых губ. – Я люблю тебя, моя родная! – Я тоже люблю тебя! Так люблю! – Белз порывисто обняла Эдварда, обвивая его шею своими руками, однако тут же отстранилась от него. – Но нужно взять себя в руки и идти домой, иначе я так и просижу с тобой в машине до конца дня. – Хорошо, только позвони мне сразу же, как поговоришь с Блэком. Белла кивнула и вышла из машины, но прежде чем уйти, просунула голову в открытое окно и с самым серьезным видом произнесла: – Береги себя для меня!

- Ты тоже, – улыбнулся Каллен и тронулся с места.

Девушка проводила взглядом удаляющийся автомобиль, затем достала из кармана мобильник и, морщась, словно от зубной боли, набрала телефонный номер Джейкоба. – Нам нужно поговорить! Приезжай ко мне прямо сейчас! – на одном дыхании выпалила она и нажала кнопку отбоя.

====== Глава 20. Оскорбленное самолюбие Джейкоба ======

Я больше не люблю. Ты мне не дорог больше. И в сердце тишина – ни злобы, ни огня, И все длинней стена, взаимный лед все толще. Тебя я отпущу. Ты... отпусти меня. И я молю, не обнимай за плечи, Ты видишь, я не злюсь, не плачу, не скорблю, Есть просто ты и я, а между нами вечность, В которой я тебя ни капли не люблю.

Белла сидела на диване, нервно теребя край футболки и время от времени с тоской поглядывая на входную дверь. В доме стояла оглушительная тишина, нарушаемая только мерным перестуком настенных часов. И почему Белла раньше никогда не замечала, насколько громко и навязчиво они тикают?

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем в дверь позвонили. Этот звук оказался подобен залпу орудий, врезаясь в девушку, ударной волной проходя сквозь ее тело заставляя вскочить с дивана и в испуге замереть посреди гостиной.

- Просто сделай это! – тяжело дыша, пробормотала Белла, но даже не сдвинулась с места.

Тишину снова прорезал настойчивый звонок.

- Ну же, соберись… – прошептала девушка, одним рывком распахивая дверь и отступая вглубь комнаты.

Джейкоб перешагнул порог, прошел в центр гостиной и только после этого пристально посмотрел на Беллу. Его взгляд был внимательным, даже изучающим, словно он пытался прочесть что-то на лице Белз, но уже через минуту глаза Блэка сузились, а на скулах заходили желваки.

- Он что, ударил тебя? – злобно прорычал он, приближаясь к девушке, которая все это время неподвижно стояла и мысленно подбирала подходящие фразы, чтобы не слишком сильно ранить самолюбие парня.

- Что? – Белла не сразу поняла, о чем у нее спрашивает Джейкоб, но припухшие губы, в которых все еще пульсировала легкая боль, напоминавшая о недавней страсти Эдварда, услужливо подсказали ей ответ на этот вопрос. Белз машинально дотронулась кончиками пальцев до ранки в уголке рта и, залившись ярким румянцем, неразборчиво пробормотала: – Нет, мы просто… так вышло, что… ммм…

- Вот даже как… – презрительно скривившись, сквозь зубы процедил Блэк.

- Джейкоб… – уже увереннее проговорила Белла и снова замолчала, вдруг осознав, что все фразы, подготовленные ею заранее, напрочь вылетели из головы. Она сделала глубокий вдох и выпалила на одном дыхании первое, что пришло на ум: – Нам нужно расстаться! Между нами ничего больше не осталось, я не люблю тебя, прости…

Выражение лица Джейка тут же изменилось, на нем не осталось даже следа от недавних презрения и злобы, и сейчас Блэк напоминал несчастного ребенка, который заблудился и не может отыскать дороги домой. Непонимание, страх, растерянность и отчаяние читались в его глазах.

- Ты бросаешь меня? – шумно сглотнув, дрожащим голосом пробормотал он. – Бросаешь ради НЕГО?!

- Дело не в нем, – покачала головой девушка. – Уже давно все к этому шло, мы отдалились друг от друга, стали чужими, оказались словно с разных планет…

- Как же так?! – оборвал ее Джейкоб, сжав руки в кулаки. – Ты прилетела сюда КО МНЕ! Ради МЕНЯ переехала жить за тысячи километров от дома: чужой город, чужие люди… и ради чего все это?! Столько слов о любви, о тоске по мне, а что в итоге?! «Я тебя не люблю»?! И это все, что ты можешь мне сказать?! Стоило появиться на горизонте богатенькому красавчику, как я стал уже не нужен, не интересен?! Значит, все эти три года были просто ложью и притворством?! Да кто ты после этого?!

Постепенно Блэк сорвался на крик, его глаза сверкали лихорадочным блеском, а на щеках выступили красные пятна.

- Все совсем не так, – беспомощно прошептала Белз, едва сдерживая подступающие слезы. – Я любила тебя… ты был дорог мне…

- Прости меня, Белла, – резко поменяв настроение, виновато пробормотал Джейк, запуская пальцы себе в волосы, – я сам не знаю, что говорю, – парень сокрушенно покачал головой и сделал шаг в сторону девушки, – просто я хочу понять, что же с нами произошло.

- Возможно, «нас» никогда и не существовало на самом деле, – прошептала она и, немного помолчав, продолжила уже чуть громче и увереннее: – А может быть, дело в том, что мы оба изменились за последнее время, особенно ты. Где тот веселый парень с добрыми глазами и немного застенчивой улыбкой? Ты уже не тот Джейкоб, с которым я познакомилась три года назад, подумав тогда, что мне невероятно повезло встретить такого чуткого, заботливого парня с огромным сердцем. В то время ты не мог спокойно пройти мимо бездомной собаки, а сейчас же, мне кажется, с легкостью перешагнул бы через лежащего на дороге человека. Где твои друзья, с которыми ты был вместе с самого детства? Почему ты перестал общаться с Эмбри и Сетом, променяв их на свиту подхалимов, стелящихся перед тобой? Неужели ты не понимаешь, что Джейкоб Блэк безразличен им? Не будь ты капитаном футбольной команды и одним из лучших студентов колледжа, они даже не взглянули бы в твою сторону! Ты зациклился на себе, стремясь во всем стать первым, и слишком заигрался в эту игру. А что в итоге? Да, ты добился успеха, но какой ценой? Так стоило ли оно того?

Белла замолчала и прислушалась к себе. Удивительно, но она больше не испытывала ни волнения, ни смятения, ни даже угрызений совести. Высказав Джейку в лицо все то, что давно копилось в душе, Белз почувствовала небывалую легкость и свободу: наконец, глава ее жизни под названием «Джейкоб Блэк» была закончена.

Вот только сам Джейк, похоже, был иного мнения.

Возможно, Белле только показалось, но она увидела, как в глазах парня блеснули слезы. Ссутулившись и понуро опустив голову, Блэк медленно приближался к Белз.

- Ты во всем права, я сам себя не узнаю, – положив свои огромные ладони ей на плечи и слегка сжав их, мягко проговорил он, – но дай мне шанс, и я изменюсь, снова стану тем Джейкобом, которого ты любила. Ради тебя я готов на все, ради тебя я стану прежним, нет, даже лучше, чем прежде! Только не бросай меня, не оставляй одного!

- Нет, не ради меня, мне уже не нужно этого. Так случилось, что я полюбила Эдварда, и в моем сердце никогда не будет места для другого. Но сделай это ради себя, ради своего будущего. Если ты не изменишься, то очень скоро поймешь, что у тебя совсем не осталось близких, а только насквозь лживые люди с фальшивыми улыбками на лицах, – произнесла Белла, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос не дрожал. По непонятным причинам Блэк вселял в нее страх, она кожей чувствовала исходившую от него опасность.

- Не поступай так со мной, – жалобно проскулил он, – я люблю тебя, ты нужна мне, Белла, пожалуйста!

Джейкоб резко замолчал и прислушался. В воцарившейся тишине до девушки долетел звон ключа, поворачивающегося в замочной скважине.

- Тебе лучше уйти, Джейк, – с облегчением вздохнув, хрипло прошептала Белз, – прости, но больше мне нечего сказать…

- Ну, и черт с тобой! – злобно прошипел Блэк, разжимая свои руки, все еще лежавшие на ее плечах.

Легонько оттолкнув от себя девушку, Джейкоб бросился к выходу, едва не налетев на вошедшего в гостиную Эммета. Прежде чем выйти, Джейк обернулся и окинул Беллу взглядом, полным отчаяния. Резким движением руки скинув на пол светильник и рамочки с фотографиями, стоявшие на комоде, он выскочил на улицу, хлопнув дверью так, что с потолка посыпались мелкие кусочки штукатурки.

- Ух ты, какой горячий парень! – улыбнувшись, присвистнул Эммет, но, увидев бледную сестру, сиротливо стоящую посреди гостиной, тут же вернул своему лицу серьезное выражение.

- Эй, ну, чего ты, малыш? – Эм подошел к Белле и поспешно заключил ее в свои объятия.

– Я ужасный человек, да? – уткнувшись носом в широкую грудь брата, пробормотала девушка.

- Что за ерунду ты говоришь?! Моя сестренка настоящий ангел! Если не веришь, можешь спросить у Эдварда – он подтвердит! – совершенно серьезным тоном заявил Эммет. – Будь Блэк хоть чуточку умнее и наблюдательнее, то и сам давно бы уже заметил, что стал лишним в твоей жизни.

– Я еще никогда никого не бросала, – вздохнула Белла, начиная понемногу успокаиваться в теплых объятиях брата.

- Зато я бросал столько раз, что и не счесть! Поверь, это не смертельно!

– Какой же ты у меня все-таки дурак! – беззлобно проворчала Белла, легонько ткнув Эммета кулачком в живот.

Она снова почувствовала облегчение от того, что, наконец, расставила все точки над «и», но теперь к этому чувству примешалась и едва ощутимая тревога, будто внутренний голос робко нашептывал ей о возможной опасности, исходившей от Джейка.

Ты – канун моего разрушения

В саду страха.

Почему я опустошён?

Ты всё разрушила.

Ну, и кто теперь потерянный и одинокий?

Я должен вырваться от тебя.

Кто заплатит за все, что ты сделала?

Я не единственный...

«Lost And Lonely», The Rasmus

/i>

Вот уже шесть недель, три дня, двадцать часов, сорок семь минут и – Джейкоб взглянул на наручные часы – двадцать восемь секунд его мучило гнетущее одиночество, и безысходная тоска своими цепкими ледяными руками сжала горло в тугое кольцо. Именно столько прошло с того момента, как Белла сказала, что больше не любит его, что теперь ей нужен только Эдвард Каллен.

С маниакальным упорством Джейк подсчитывал каждую секунду, прожитую с ядовитой мыслью: «Белла больше не принадлежит мне…»

Теперь он подолгу не мог заснуть, часто просыпаясь ночами от очередного удушливого приступа отчаяния. Время от времени Блэка охватывала необъяснимая ярость, и ему с трудом удавалось побороть в себе желание крушить все вокруг так, чтобы кулаки с болью врезались во что-нибудь твердое, острое… лишь бы потушить это адское пламя, испепеляющее его душу.

Что бы там не говорила Белла, Джейк знал: виной всему Каллен! А то, что он сам сильно изменился за последнее время, было тут ни при чем! Джейкоб Блэк должен был измениться, ведь он так стремился к этому!

С самого детства его жалели все, кому не лень. Еще бы, ведь он был практически сиротой, воспитанием которого занимался только отец-инвалид! Это клеймо «несчастного мальчика» поставили на Джейке еще в детском саду, снисходительно относясь к каждой его шалости, многое спуская ему с рук.

В школе ничего не изменилось: все та же жалость и всепонимание в глазах учителей и одноклассников. Преподаватели, завышающие оценки, ребята, норовящие всучить ему свой ланч – как же его тошнило от всего этого!

И вот, наконец, школа осталась позади! Впереди был колледж, новые люди, новая жизнь…

Тем же летом Джейк встретил Беллу – это окончательно убедило его, что нужно срочно что-то менять, чтобы эта удивительная девушка гордилась им, а не жалела его, чтобы больше никому и никогда даже в голову не пришло пожалеть Джейкоба Блэка!

Парень решил стать лучшим во всем, везде и всегда быть первым, доказать окружающим и себе самому, что он сам чего-то стоит, сам может многого добиться без этого унизительного снисхождения с их стороны. Джейкоб отдал всего себя для достижения поставленной цели и, черт возьми, он сделал это – стал лидером!

Сокурсники не жалели его, нет! Они заглядывали ему в рот, всеми силами стараясь добиться его расположения, девушки в открытую флиртовали с ним, мечтая оказаться на свидании с капитаном успешной футбольной команды.

Однако эти разукрашенные куклы никогда не интересовали Блэка, для него всегда существовала только ОНА – Белла! Та, которой Джейк мысленно посвящал все свои достижения и победы. Но оказалось, что ей все это не нужно, и сам он ее больше не интересует…

От этой мысли на глазах Джейкоба снова выступили злые слезы. Он поспешно выскочил из душного и шумного здания колледжа, подставляя свое горящее лихорадочным румянцем лицо легким порывам летнего ветерка.

Когда очередной приступ удушья отпустил парня, он бесцельно побрел по территории учебного заведения, скользя взглядом по студентам, сидящим на лавочках или прямо на траве и жующих свой ланч.

Внезапно Блэк увидел ИХ. Они сидели на бортике фонтанчика, тесно прижавшись друг к другу. Белла держала в руках гитару и неумело перебирала пальцами струны. Каллен, улыбаясь, нашептывал что-то ей на ушко и, кажется, целовал ее шею, отчего девушка заливалась счастливым смехом. Кровь мощным напором ударила Джейкобу в голову, затуманивая разум, ослепляя вспышкой безудержной ярости. Сейчас он чувствовал себя раненым зверем, загнанным в угол, зверем, которому уже не спастись, но который перед смертью должен был хотя бы почувствовать вкус крови своих врагов.

С этой зловещей мыслью Джейк решительно зашагал в сторону сладкой парочки, до ломоты сжав руки в кулаки…

Уже полтора месяца Белла наслаждалась той любовью, которой заботливо окружил ее Эдвард. За это время он стал ей по-настоящему родным, близким и таким понятным. Даже просто быть рядом с ним, чувствовать на себе его взгляд уже было наивысшим счастьем и дурманящим удовольствием. Белла не переставала удивляться тому, как могла жить без него раньше, теперь это казалось ей чем-то немыслимым.

А еще Белз безгранично гордилась Эдвардом, тем, как сильно он изменился, перестал враждебно смотреть на окружающих, словно каждую минуту ожидая от них подвоха. Каллен стал нормально общаться с сокурсниками, особенно с теми, кто тоже принимал участие в спектакле, принесшим в этом году их колледжу первое место. За последнюю неделю Эдвард даже умудрился во время общего разговора отпустить несколько весьма удачных шуток, чем приятно удивил и порадовал Беллу.

Она учила его доверять людям, учила быть счастливым и не бояться своего счастья. Взамен же девушка потребовала, чтобы Каллен дал ей несколько уроков игры на гитаре, и вот уже три дня Белз нещадно мучила его любимый инструмент.

- У меня не получается, – вздохнула Белла, нервно ерзая на бортике небольшого фонтана, расположенного на территории колледжа, – я точно делаю все правильно?

- Ты всегда все делаешь просто замечательно, – шепотом заверил любимую Эдвард и обхватил губами мочку ее уха.

- Перестань, мне щекотно! – засмеялась Белла, тем не менее, прижимаясь к парню плотнее. – Потерпи еще хотя бы три часа.

– А что будет через три часа? – лукаво поинтересовался Каллен, прокладывая влажную дорожку поцелуев вдоль ее шеи.

- Кончатся последние две лекции, а вместе с ними и учебный год. Впереди у нас будет целое лето!

- Звучит, конечно, заманчиво, но я бы сказал, что впереди у нас целая жизнь!

- Да, вот бы еще поскорее закончить колледж, получить дипломы… – мечтательно протянула Белз. – Даже не верится, что еще один год, и больше не будет никаких лекций, экзаменов, лабораторных…

- А еще не будет ЕГО, – поморщился Эдвард, кивнув в сторону приближавшегося к ним Блэка.

Его прожигающие насквозь взгляды поначалу забавляли Каллена, но постепенно они начали раздражать парня, заставляя каждый раз скрежетатьзубами от бессильной злобы. Но даже это не мешало Эдварду наслаждаться чистым вкусом и пьянящим ароматом счастья, подаренного ему Беллой.

– Просто не обращай на него внимания, – предостерегающе прошептала девушка, откладывая в сторону гитару.

- Не уверен, что мне это под силу, – процедил сквозь зубы Каллен, чувствуя, как внутри него начинает нарастать глухое недовольство, грозящее перерасти в приступ гнева.

- Никогда не думал, Белла, что ты опустишься до такого, – презрительно скривился Джейкоб, приблизившись к ним, – сидишь тут и обжимаешься с ЭТИМ у всех на виду, словно уличная девка!

- Джейк перестань, – устало прикрыв глаза, вздохнула Белз.

- Заткни свою пасть, щенок! – вскакивая с места, угрожающе процедил Эдвард.

- Ты думаешь, я тебя боюсь, жалкий музыкантишка? – усмехнулся Блэк, резко наклоняясь и хватая в руки гитару.

- Положи на место! – крикнул Каллен, наступая на Джейка.

- Красивая гитара, не так ли? – хищно улыбнулся Джейкоб.

- Я сказал, убери от нее свои грязные лапы! – почти что прорычал Эдвард.

- Да на, подавись! – Блэк размахнулся и, что было силы, ударил гитарой о бетонный бортик фонтана.

Струны жалобно взвизгнули, и хрупкое дерево с сухим треском разлетелось в щепки.

Этот звук электрическим разрядом прошел сквозь Эдварда, оголяя его нервы, затмевая разум, позволяя животной ярости полностью завладеть им.

– Я убью тебя, тварь!

В два прыжка Каллен приблизился к Блэку и выкинул вперед правую руку, сжатую в кулак, рассекая левую бровь парня, по лицу которого тут же заструились кровавые дорожки.

Джейкоб, взвыв от боли и ярости, попытался ударить Эдварда в ответ, но его кулак лишь вскользь задел плечо Каллена, успевшего вовремя увернуться и тут же нанести Джейку еще один мощный удар в челюсть.

Наклонившись вперед, Джейкоб с диким воплем ринулся на Эдварда, сбивая его с ног, но при падении тот ловко подмял Блэка под себя и продолжил обрушивать на него один за другим сокрушительные удары. Эдвард уже успел забыть, каково это, разбивать свои кулаки в кровь, когда под ними хрустят человеческие кости. Но сейчас он упивался этим чувством полного превосходства над противником, которое заставляло его кровь, разбавленную адреналином, вскипать в жилах. Каллен превратился в сгусток необузданной ярости, разрушительные последствия которой было трудно предотвратить даже ему самому.

Эдвард не замечал Беллы, умоляющей его остановиться, не замечал собравшейся вокруг них толпы любопытных. Он очнулся лишь тогда, когда кто-то крепко схватил его с двух сторон и оттащил от валявшегося в пыли Блэка, которому тут же помогли подняться два парня из футбольной команды.

– Если ты еще хоть раз подойдешь ко мне или Белле ближе, чем на сто метров, то я уже не позволю кому-то остановить меня, как сейчас, – тяжело дыша, процедил Каллен, – я убью тебя, и это не пустые угрозы. – Да пошел ты, – едва слышно пробормотал Джейкоб, кривясь и постанывая от боли.

Все те же парни поспешили увести пошатывающегося Блэка. Толпа зевак тоже постепенно расходилась, бурно обсуждая случившееся.

Эдвард обессилено опустился на землю, закрыв лицо руками. Он вдруг почувствовал себя совершенно раздавленным, опустошенным, словно из него высосали часть души. Джейкоб только что лишил Каллена самого ценного, что было у него все эти годы, того, чем он дорожил едва ли не больше, чем собственной жизнью. Но и сам Эдвард перешагнул сейчас ту черту, которую когда-то поклялся себе больше никогда не переступать, потому что за ней уже не существовало Эдварда Каллена, там было только дикое животное, созданное по глупости им же самим.

Белла, все еще не до конца оправившись от потрясения, осторожно опустилась рядом с ним.

- На какое-то мгновение мне показалось, что ты убьешь его, – дрожащим голосом прошептала она.

- Я вполне мог бы это сделать, – прохрипел парень, убирая от лица разбитые в кровь руки. – А хуже всего то, что мне действительно хотелось убить Блэка…

- Но ведь это же просто гитара! – воскликнула Белла, заглядывая Каллену в глаза.

– Нет, не просто гитара, – горько усмехнулся Эдвард, поглядывая с тоской на жалкие обломки инструмента, – это была мамина гитара, единственная память о ней, не считая выцветших фотографий и дамских побрякушек. Именно на этой гитаре она учила меня играть, сидя вечерами на веранде... Сначала я делал это нехотя, просто наслаждаясь теплом ее рук и мягким голосом, объясняющим мне, что к чему. Но постепенно я вошел во вкус и уже сам стремился как можно быстрее разучить все аккорды… После смерти родителей я не расставался с гитарой ни на день, а теперь от нее осталась лишь груда щепок… – Каллен судорожно вздохнул и закрыл глаза. – Ох, Эдвард, прости, я не знала, – виновато прошептала Белла, осторожно притягивая парня к себе. – То, что сделал Джейкоб, ужасно, гитару уже не вернуть, и это больно. Но ведь самая главная память о твоей маме навсегда останется с тобой. Она здесь и здесь, – девушка по очереди коснулась ладонью груди и головы Каллена, – и этого у тебя никому не отнять.

- Да, ты права, – немного помолчав, пробормотал Эдвард, целуя Белз в висок.

– Что я могу для тебя сделать? – мягко спросила Белла, запуская свои пальцы в спутанные локоны парня, выпачканные в дорожной пыли.

- Просто будь со мной, – грустно улыбнулся Эдвард.

- Об этом можешь и не просить! – улыбнулась она в ответ.

- Тогда садись за руль «Мазерати», и поехали домой, – Эдвард поднялся на ноги и подтянул за собой Белз, в очередной раз мысленно благодаря Бога за то, что в его жизни появился этот ангел.

- С удовольствием! Всегда мечтала оседлать итальянского жеребца! – игриво подмигнул «ангелок» и нежно поцеловал любимого в колючий подбородок.

====== Глава 21. Настоящая война начинается вдруг ======

Так со смертными судьба порой играет:

То вознесет их вверх, то в пропасть низвергает.

И так устроен мир, что в счастье иногда,

Уже заключена великая беда.

Пьер Корнель.

Розали начищала до блеска уже, кажется, сотый бокал, вполуха слушая щебетание Элис, касающееся новых методикродов, и с беспокойством поглядывала на входную дверь бара: впервые Эммет сильно опаздывал на работу.

Нет, это не было дурным предчувствием – с интуицией у Роуз всегда были большие проблемы, – но она никак не могла отделаться от тревоги, словно туман, окутывающий ее душу.

Иногда что-то подобное девушка испытывала, даже находясь в крепких объятиях Эммета, словно боясь до конца поверить в свое счастье, подсознательно ожидая от судьбы подвоха, ведь эта коварная особа впервые проявила к ней благосклонность, послав ей удивительного мужчину, о котором Роуз никогда не смела даже мечтать.

Только от одной мимолетной мысли, что все может закончиться, что жизнь вдруг выставит счет за кусочек счастья, так нежданно оказавшийся в ее руках, по телу Розали пробегала дрожь. Эммет чувствовал это, но никогда не начинал говорить любимой банальные слова утешения, за что она была особенно ему благодарна. Он просто крепче прижимал девушку к себе, зарываясь лицом в ее волосы, целуя Роуз в макушку, словно маленькую девочку, попутно вдыхая ее аромат. В эти мгновения ей казалось, будто Эммет дышит ею, что она нужна ему, как воздух, и девушка тут же переставала сомневаться в их счастливом будущем, ведь они так любят друг друга!

Но сейчас Эммета не было рядом, и некому было распутать клубок тревоги, образовавшийся в животе. Внезапно руки Розали предательски дрогнули, а уже начищенный до скрипа бокал выскользнул и со звоном разлетелся на сотни осколков.

- Черт! – Роуз присела на корточки и принялась подбирать с пола крупные кусочки стекла.

- Осторожно, не поранься, я сейчас принесу щетку! – Элис, ставшая за последние недели особенно энергичной, скрылась в подсобке.

- На счастье! – прошептал кто-то над самым ухом Роуз.

Девушка подняла голову и увидела улыбающуюся физиономию Эммета, перегнувшегося через барную стойку. – Фуф, ты меня напугал! – Розали с облегчением перевела дух и, выпрямившись, ткнула парня указательным пальцем в грудь. – Где ты был? Почему не предупредил, что задержишься?

- Ну, что? Купил? – перебил ее возникший в дверном проеме своего кабинета Джаспер.

– И да, и нет… – хитро прищурившись, улыбнулся Эммет, отчего стал похож на мальчишку, задумавшего очередную шалость.

- И что ты должен был купить? – проявила любопытство Роуз, с подозрением поглядывая на парней.

– Мне тоже интересно! – воскликнула вооруженная щеткой и совком Элис.

- Это был сюрприз… в общем-то, он сейчас на улице, так что, если вам интересно… – подмигнул Эммет, кивнув головой в сторону двери.

Девушки переглянулись и тут же ринулись на улицу, обгоняя друг друга и едва не застревая в дверном проеме. Улыбнувшись, Джаспер закатил глаза и нарочито медленно последовал за ними. Как только до Эммета долетел восторженный женский визг, он удовлетворенно улыбнулся и тоже вышел на улицу.

Возле бара был припаркован байк, сверкающий на солнце своей лакированной новизной.

– Красавец, да? – с гордостью спросил Эммет, покручивая на пальце брелок с ключом.

- Это твой?! Правда, твой?! – в изумлении воскликнула Розали, переводя недоверчивый взгляд с любимого на байк и обратно.

- Конечно! Отец дал мне денег на машину, но когда я увидел этого железного коня, то понял, что хочу только его! – с благоговением в голосе пояснил парень.

– Боже, он восхитителен… – хрипло прошептал Джаспер, погладив заманчиво сверкающий бензобак дрожащей рукой, словно любимую женщину, с которой провел в разлуке много лет.

- Джас… – Элис подошла к мужу и ободряюще погладила его по спине, словно говоря: «Я рядом».

- О, прости, друг, я не подумал… – виновато пробормотал Эммет, вмиг стерев с лица довольную улыбку.

– Нет-нет, все в порядке! – преувеличенно беззаботным тоном воскликнул Джаспер, поспешно отдергивая руку от байка и сжимая ее в кулак. – Не знал, что ты увлекаешься мотоциклами.

- На восемнадцатилетие отчим подарил мне поддержанный байк, я поездил на нем чуть больше месяца, затем продал, а деньги отдал в какой-то благотворительный фонд. Я никогда так не поступил бы, достанься он мне любым другим способом. Жаль было с ним расставаться, но перекошенная физиономия Фила, узнавшего, что стало с байком, определенно, того стоила! – злорадно улыбнулся Эммет и, обращаясь к Розали, спросил: – Хочешь прокатиться?

- Спрашиваешь! Последний раз я садилась еще на мотоцикл Эдварда, но это было так давно, что я успела соскучиться по ощущению полета!

- Ему не следовало продавать байк из-за меня, – осуждающе покачал головой Джас. – Ну, да ладно, не будем о грустном! Я отпускаю вас на пару часов, только сильно не гоняйте… Знаете ли, найти нового бармена, да еще такого же способного, задача не из легких!

Джаспер улыбнулся и хлопнул по спине Эммета, состроившего забавную рожицу.

- Стойте, стойте! – замахала руками Элис, когда Эм и Роуз уже сели на байк. – Чуть не забыла! У Эдварда через неделю день рождения, и у меня есть идея, как его отпраздновать! Для человека, который никогда не отмечает свои дни рождения и даже не позволяет никому дарить ему подарки, нужно начать с чего-нибудь попроще… Как насчет того, чтобы поехать на пикник? Только представьте: лес, палатки, костер, песни под гитару… – Элис мечтательно прикрыла глаза и шумно вздохнула.

– Отличная идея! Звучит довольно заманчиво! – одобрительно закивал головой Эммет. – Кстати, перед этим надо будет собраться всем вместе и отметить покупку байка парой бутылочек хорошего виски! – на этих словах он почувствовал, как напряглось тело Розали, обнимавшей его сзади за талию.

Эммет отлично знал, что она каждый день борется с этим своим пагубным пристрастием, и борьба дается ей нелегко, но Роуз старается изо всех сил, отчаянно цепляясь за Эммета, за их любовь, ради них двоих, ради счастливого будущего…

Он помогал ей, как мог, и делал все возможное, чтобы она каждую секунду ощущала его поддержку. Одним из первых шагов Эммета было перестать пить самому… совсем, чтобы Розали никогда не почувствовала, как от него пахнет спиртным.

А вот сейчас из-за покупки байка парень расслабился, сболтнул лишнее, больно задев любимую, за что теперь злился на себя. Не говоря больше ни слова, он завел мотор и рванул с места, быстро набирая скорость.

Мысленно приказав себе ни о чем не думать, Розали крепче обняла Эммета за талию, прижимаясь плотнее к его широкой спине. Она запрокинула голову назад и, щурясь на солнце, взглянула вверх. Любимый мчался так быстро, что ей казалось, будто они обгоняют плывущие по небу облака. – Йу-ху!!! – громко крикнула Роуз и облизнула губы, ничуть не заботясь о том, что они могут обветриться.

Да, сейчас она явственно ощущала на них пьянящий вкус счастья, и это кружило голову получше всякого вина. Девушку полностью охватило упоительное чувство свободы. Не существовало больше никаких проблем, не было никого и ничего, только она, Эммет, эта дорога и шаловливый ветер, играющий с ее волосами.

- Добрый вечер, – поздоровался Каллен с приветливо улыбающимся Чарли, открывшим ему дверь.

- Здравствуй, Эдвард, проходи, она уже спускается, – мужчина отступил в сторону, пропуская гостя вперед.

Но не успел Каллен сделать и двух шагов, как навстречу ему вышла Белз, при одном только взгляде на которую у него перехватило дыхание, настолько она была ослепительна!

Сиреневая тафта платья словно струилась по фигуре Беллы, образуя мягкие волны, ласкающие ее стройное тело. Практически всегда распущенные волосы девушки сейчас были заплетены в замысловатую греческую косу, полностью открывающую ее изящную лебединую шею, лишь вдоль щек спускалось несколько кокетливых завитков. Белла больше не была похожа на нежного ангела, какой ее всегда видел Эдвард, сейчас она напоминала древнегреческую богиню, которой хотелось поклоняться.

- Как-то все слишком, да? – робко улыбнулась девушка, млея под восхищенным взглядом Каллена.

– Умопомрачительное совершенство, – хрипло прошептал парень, протягивая ей свою раскрытую ладонь, в которую Белла незамедлительно вложила свою ладошку.

Эдвард наклонился и поцеловал руку любимой, не отрывая при этом взгляда от ее глаз, горящих лихорадочным блеском волнения и удовольствия.

– Желаю вам отлично провести время, – прокашлявшись, неуверенно пробормотал Чарли.

Еще не привыкнув к тому, что является отцом взрослой дочери-красавицы, он чувствовал себя сейчас крайне неловко, не зная, как вести себя в подобных ситуациях и что положено говорить детям, отправляющимся на свидание. К тому же, сцена, разворачивающаяся сейчас перед Чарли, была настолько интимной, даже в какой-то степени эротичной, что ему хотелось как можно быстрее ретироваться. У него было такое чувство, словно он без стука вошел в спальню дочери и застукал в ее постели обнаженного Каллена. При этой мысли шеф полиции густо покраснел, кажется, до самых кончиков усов и снова смущенно прокашлялся.

- Да, Чарли, спасибо, – улыбнулся Эдвард, беря Беллу под руку и переступая порог.

- До завтра, дочка, – дернув себя за усы, протянул тот.

– Папа, – шикнула на него Белз, косясь на Каллена, который, в свою очередь, никак не отреагировал на выпад ее отца. – Да ладно тебе, Белла, это же очевидно, – рассмеявшись, покачал головой Чарли, прежде чем закрыть за ними дверь.

Хоть ему было и непросто смириться с тем, что в последнее время дочь часто не ночевала дома, но, в конечном итоге, он сделал над собой усилие. Решающую роль в этом играло то, что Эдвард был ему весьма симпатичен. Шеф полиции быстро разглядел в нем такие качества, как сила, уверенность и надежность, которые всегда считал совершенно необходимыми для каждого мужчины. Интуитивно он чувствовал, что может со спокойной душой доверить парню свою единственную дочь, а это главное. Все же остальное было личным делом влюбленных, в которое Чарли предпочитал не встревать, по крайней мере, пока его девочка светилась от счастья.

Эдвард завел мотор своего Мазерати и развернулся к Белле, сидящей рядом.

- Ты сегодня решила свести с ума каждого мужчину, что встретится на твоем пути? – улыбнулся он, накручивая на палец завиток ее волос, падающий на раскрасневшуюся щечку.

- Нет, только того пианиста, в чей голос я влюбилась еще до знакомства с тобой, – кокетливо проворковала она, невинно хлопая ресницами.

- Да ты никак волнуешься?! – удивился Каллен, погладив тыльной стороной ладони щеку любимой и ощутив жар ее гладкой кожи.

- Еще бы! – не стала отрицать Белла. – Ведь сегодня я, наконец, познакомлюсь с НИМ! Признаться, я его тайная поклонница с того самого дня, как случайно заглянула в этот итальянский ресторан!

– И что тебе дался этот музыкантишка?! – рассмеялся Эдвард, трогаясь с места. – Я просто люблю тебя… – прошептала девушка, сжимая рукав его рубашки.

- Я очень сильно люблю тебя, – ответил Каллен таким тоном, что тело Беллы покрылось мурашками наслаждения.

Всю дорогу они ехали молча, лишь время от времени обмениваясь взглядами и улыбками.

- О, а ты знаешь, что Эммет вчера купил байк?! – уже на подъезде к ресторану спросила Белла.

- Да, Роуз разбудила меня в три утра, чтобы поделиться своим восторгом от поездки по ночному городу, – закатил глаза Эдвард. – А как твои ощущения?

– Признаться, я еще ни разу не садилась на байк и немного побаиваюсь…

- Если хочешь, я одолжу у Эма мотоцикл, и мы немного покатаемся. Давненько я не гонял на байке! – предложил Каллен.

Белла замерла, удивлено посмотрев на парня, но тут же, улыбнувшись, покачала головой:

- Скажи мне, есть хоть что-то, чего Эдвард Каллен не умеет?

- Еще несколько месяцев назад я ответил бы, что он не умеет любить, но сейчас даже и не знаю, что сказать, – припарковавшись и заглушив мотор, совершенно серьезно произнес Эдвард.

- Хотя знаешь, – спустя несколько минут задумчиво проговорил он, распахивая перед любимой двери ресторана, – я совершенно не умею готовить!

– Зато варишь потрясающий кофе, – прищурилась Белз.

- Это не считается! – рассмеялся Эдвард, попутно кивая встречавшему их метрдотелю.

Белла зашла в зал и удивленно застыла на месте. Конечно, она еще и в прошлый раз по дорогому ковру и вышколенному метрдотелю поняла, что ресторан довольно дорогой, но девушка никак не ожидала, что настолько… Скорее, здесь больше подходило слово «шикарный».

Огромное помещение было освещено мягким желтым светом многочисленных светильников и хрустальных люстр, свисавших с высокого потолка, украшенного зеркалами. На окнах висели тяжелые кремовые занавески, на стенах и дверях была лепнина, а пол застилал дорогой синий ковер, высокий ворс которого щекотал ноги Беллы, обутые в открытые босоножки.

Дальнюю стену, возле которой стояло блестящее черное пианино, украшала фреска, изображавшая красивейшие пейзажи Венеции. В центре каждого из многочисленных столиков, покрытых накрахмаленными белоснежными скатертями, красовался свежесрезанный букет палевых роз.

- Слишком помпезно, – поморщился Эдвард, легонечко подталкивая Беллу вперед, – да и публика здесь подстать, но платят хорошо, так что можно и потерпеть.

Каллен усадил девушку за ближайший к пианино столик, заказал ей бутылку итальянского шампанского, фрукты и легкий салат, а сам, закатав по локоть рукава белоснежной рубашки и расстегнув на груди две верхних пуговицы, сел за инструмент.

С ее места Белле было отлично видно, как он открыл крышку пианино, как виртуозно пробежались по клавишам его длинные изящные пальцы, словно даря им нежную ласку, на которую инструмент незамедлительно откликнулся, рождая тихую мелодию, будто шепча Эдварду о том, как же он скучал по нему. Губ парня коснулась легкая улыбка, он поднял голову и, взглянув на Беллу, озорно подмигнул ей.

Каллен сел поудобнее, убрал с подставки ненужные ему ноты, видимо, принадлежавшие второму пианисту, работавшему в этом ресторане, и принялся играть одну мелодию за другой. Некоторые из них Белла слышала впервые, другие были известной классикой, но в исполнении Эдварда звучали особенно пронзительно, словно неся с собой частичку души пианиста, не давая слушателям ни малейшей возможности остаться равнодушными к звучащей в зале музыке.

Когда почти все столики уже были заняты разношерстной публикой, включающей в себя и элегантные пары всех возрастов, и молоденьких девиц в легкомысленных вечерних платьях, и мужчин с каменным выражением на лицах, явно пришедших сюда для деловых переговоров, к Эдварду подошел менеджер ресторана и что-то коротко сказал ему. Каллен кивнул, резко оборвал музыку и ненадолго задумался, проведя рукой по волосам.

Но уже в следующую минуту его пальцы снова запорхали по клавишам пианино, рождая грустную мелодию, которую Белла слышала впервые, Каллен глубоко вздохнул, наклонил к себе микрофон и запел на итальянском языке.

Белз не понимала ни слова из этой грустной песни, но Эдвард пел так проникновенно, полностью отдаваясь ей, что девушка явственно почувствовала, как музыка окутывает ее, погружает в историю, рассказываемую хрипловатым баритоном, принадлежавшим Каллену.

Белла оглядела публику ресторана, проверяя их реакцию, и увидела, что практически все взоры были обращены сейчас на музыканта, посредством песни отдававшего им частичку самого себя. Лишь компания мужчин, которых мало что интересовало в этой жизни помимо их бизнеса, продолжали в полголоса решать деловые вопросы и шелестеть бумагами в дорогих кожаных папках.

За одним из ближайших столиков сидело три девушки, явно принадлежащие к числу «золотой молодежи». От внимания Беллы не укрылись их многозначительные призывные взгляды, нацеленные на Эдварда, девицы перешептывались и глупо хихикали, явно решая, кому из них сегодня достанется ЕЕ парень.

Подчиняясь инстинкту собственницы, до этого благополучно дремавшему в ней, и трем бокалам шампанского, разгорячившим ее кровь, Белла, встав из-за столика, подошла к Каллену, облокотилась на пианино и бросила в их сторону победительный взгляд, чтобы дать понять им, что она имеет на него куда больше прав, чем они все, вместе взятые.

Девицы, как по команде, удивленно моргнули и перестали хихикать, однако продолжили нагло пожирать глазами Эдварда, время от времени бросая на Белз гневные взгляды. Это еще больше раззадорило ее, в какой-то момент она едва сдержалась, чтобы не показать им язык, но потом решила оставить захлебывающихся слюной девиц в покое и переключила свое внимание на любимого.

В следующую секунду Белла и думать забыла о «соперницах» за соседним столиком: Эдвард был настолько хорош, как никогда прежде! Он раскачивался в такт музыке, время от времени закрывая глаза, словно светящиеся изнутри магическим, таинственным светом, на его лбу пульсировала вена, и Белз едва сдерживалась, чтобы не провести по ней пальцем. Каллен, полностью погрузившийся в песню, едва ли замечал кого-то или что-то вокруг, сейчас он словно жил и дышал той музыкой, что рождало пианино, умело укрощенное им.

Но вот песня закончилась, в зале раздались аплодисменты, рассеивающие волшебство, созданное Калленом и его итальянской песней. Только сейчас Белла поняла, что ее выходка может выйти Эдварду боком. Она выпрямилась и поспешно развернулась, чтобы вернуться за свой столик, но чья-то рука крепко схватила ее за запястье. Девушка повернула голову и наткнулась взглядом на улыбающегося Каллена. – Останься… – одними губами проговорил он, а затем выразительно посмотрел на менеджера.

Тот пожал плечами и, поставив рядом с Эдвардом еще один стул, жестом пригласил Беллу присесть на него.

Весь оставшийся вечер девушка провела, просто наслаждаясь игрой и голосом любимого, который использовал каждую возможность, чтобы коснуться ее руки, улыбнуться ей или просто взглянуть на Беллу.

Ровно в час ночи, когда ушли последние посетители, и ресторан «Luna tutta Italia» закрыл свои двери до завтрашнего вечера, Каллен бережно опустил крышку пианино и встал, разминая затекшие мышцы.

- С ума сойти! – восхищенно выдохнула раскрасневшаяся Белз.

– От чего же? – засмеялся Эдвард, прижимая ее к себе и раскачиваясь из стороны в сторону, словно танцуя с ней медленный танец. – Конечно, от тебя, мой милый! – девушка убрала со лба любимого влажные от пота пряди волос, а затем положила свою голову ему на грудь, слушая его учащенное сердцебиение. – А о чем была самая первая песня? Я не знаю итальянского, но она показалась мне такой печальной…

- Песня о том, что Его больше нет с любимой, но он все равно любит Ее… действительно, печально… Белла, ты очень устала?

– Нет, а что? – Может, немного погуляем, прежде чем ехать домой? – предложил Эдвард.

- Да, это отличная идея!

Они вышли из ресторана и, держась за руки, побрели по пустынной улочке, не произнося ни слова. Да и слова не были им нужны, достаточно было взглядов, улыбок и прикосновений, в каждом из которых читалась взаимная любовь и пленительное счастье. Белла запрокинула голову и взглянула на небо, усыпанное яркими звездами, которые, казалось, светили сейчас только им двоим. Улыбнувшись этой мысли, девушка сильнее сжала ладонь Каллена и прижалась головой к его предплечью. Он на минуту остановился, поцеловал ее в макушку и снова медленно зашагал. Куда? Какая разница! Белле было все равно, главное, что Эдвард здесь, рядом, крепко сжимает ее ладонь, и она готова была следовать за ним куда угодно, только бы не расставаться!

- Эдвард! – долетел до девушки знакомый голос.

Но любимый продолжал идти, даже не замедлив шаг, словно ничего не слышал.

- Эй, Каллен, подожди же! – теперь Белз узнала того, кто так отчаянно кричал им вслед.

– Стой, Эдвард, – дернув парня за руку, она резко остановилась, – это же Эммет! Может, у него что-то срочное? Эдвард печально вздохнул и закатил глаза, но в следующую минуту Белла почувствовала, как напряглись его мышцы, а ладонь, переместившаяся на ее запястье, с такой силой сдавило ей руку, что девушка невольно поморщилась от боли, но не стала освобождаться от цепкого захвата Каллена. С нарастающим беспокойством она наблюдала за бегущим к ним Эмметом.

- Слушайте… – запыхавшись, пробормотал тот, приблизившись к ним вплотную, – вы не видели сегодня Роуз?.. Я весь день не могу ее найти…

Белла не поняла, что произошло в следующую минуту, она вдруг оказалась прижата к холодному асфальту тяжелым телом Эдварда, пытаясь сделать вдох, но это простое действие, на которое никогда не обращаешь внимания, давалось ей с трудом, колени и ладони горели, словно после сильного ожога. Девушка застонала, но ее слабый стон потонул в чьем-то душераздирающем крике, полном неистовой боли…

Комментарий к Глава 21. Настоящая война начинается вдруг Итальянская песня, которую исполняет Эдвард https://youtu.be/Sy6XlAmx0n8

====== Глава 22. Я же знал, что все этим кончится ======

Моя весна была зловещим ураганом,

Пронзённым кое-где сверкающим лучом; В саду, разрушенном, не быть плодам румяным – В нем льет осенний дождь и не смолкает гром. Душа исполнена осенних созерцаний; Лопатой, граблями я, не жалея сил, Спешу собрать земли размоченные ткани, Где воды жадные изрыли ряд могил. О, новые цветы, невиданные грезы, В земле размоченной и рыхлой, как песок, Вам не дано впитать животворящий сок! Всё внятней Времени смертельные угрозы: О, горе! Впившись в грудь, вливая в сердце мрак, Высасывая кровь, растет и крепнет Враг.

Шарль Бодлер

- Эй, Каллен, подожди же! – Эдвард сразу узнал встревоженный голос Эммета, означавший, что приятному вечеру, который был предназначен только для него и Беллы, пришел конец.

Скрипнув зубами, Каллен упрямо продолжал идти. Причиной внезапного появления Эммета, тем более, в столь поздний час, скорее всего, был очередной срыв Розали, а он устал, как бы цинично это не звучало… Просто дико устал от всех этих проблем с сестрой, так как только и делал, что решал их последние два года. Теперь у нее есть Эммет, а ему – Эдварду, – хочется просто немного счастья и покоя, неужели он их не заслужил?

- Стой, Эдвард, – дернула его за руку Белла, – это же Эммет! Может, у него что-то срочное?

Взволнованный голос девушки немного отрезвил Каллена. В конце концов, он ведь и так счастлив, даже просто оттого, что рука Белз доверчиво лежит в его руке, оттого, что любимая рядом с ним, а Роуз, которая всегда была Эдварду самым родным и близким человеком, сейчас плохо, так что не время для эгоизма!

Парень остановился и взглянул на Эммета, стремительно приближавшегося к ним. Именно в эту минуту Каллена настигло чувство, которое он не испытывал с тех пор, как вырвался из Чикаго – предчувствие неминуемой беды, что уже нависла над ними, как дамоклов меч. Оно проходило сквозь Эдварда, словно электрический разряд, оголяя нервы, обостряя все чувства, заставляя собраться и превращая его в зверя, почуявшего опасность. Это уже не раз спасало парня, позволяя быть наготове, вовремя увернуться или отразить атаку.

Каллен инстинктивно сжал ладонь Беллы и украдкой огляделся по сторонам. Его взгляд зацепился за черный внедорожник, почти сливающийся с ночной темнотой. В опущенном окне, словно око разъяренного хищника, мелькнул огонек зажженной сигареты, и Эдвард буквально кожей почувствовал на себе пристальный взгляд человека, сидящего в автомобиле…

Все дальнейшее произошло в унисон, будто по команде кого-то свыше: что-то возбужденно тарахтящий Эммет, почти врезавшийся в Каллена, вспышка выстрела, на миг осветившая темноту, Эдвард, со всей силой толкнувший Беллу на асфальт и накрывший ее собой…

Сердце Каллена исступленно забилось, подчиняясь мощному выбросу адреналина, воспламенившему кровь, его накрыло с головой уже забытое им чувство, будто ты идешь по самому краю бесконечно-глубокой пропасти и вот-вот сорвешься вниз. Но это длилось недолго – уже в следующее мгновение разум парня снова прояснился, возобладав над шквалом эмоций.

Словно в замедленно съемке Эдвард взглянул на Эммета и резко дернул его за штанину одновременно с еще одним приглушенным выстрелом, тот рухнул на землю и неистово закричал, выгнув спину дугой. Его крик эхом разнесся по пустынной улице, отражаясь от стен домов и вибрируя в ушах у Эдварда.

«Я не успел!» – разрушительным вихрем пронеслось в голове Каллена, заставляя до ломоты сжать челюсти.

Черный внедорожник рванул с места, взвизгнув шинами, и пронесся мимо них, издевательски посигналив на прощание. Эдвард торопливо поднялся, освобождая Беллу от тяжести своего тела, и склонился над Эмметом, пытаясь разглядеть в темноте, насколько серьезно тот ранен. Сначала он почувствовал ржаво-металлический запах и лишь затем увидел простреленное плечо парня, но продолжил свой осмотр, дабы убедиться в отсутствии более серьезных травм. Взгляд Каллена остановился на шее Эммета, из которой тонкой струйкой сочилась кровь. Эдвард на миг замер, мысленно моля Бога, чтобы рана не оказалась смертельной.

Сколько раз ему доводилось быть свидетелем бессмысленной человеческой гибели, но каждый раз при этом он снова и снова испытывал животный ужас и бессильную ярость, искренне считая, что люди должны умирать дома, в своей постели, дожив до глубокой старости, а не лежа на асфальте посреди улицы, захлебываясь собственной кровью.

Дрожащей рукой Эдвард достал из кармана своих брюк мобильный телефон, посветил им на шею Эммета, и, осмотрев рану на ней, с облегчением перевел дух: пуля лишь слегка зацепила, поранив кожу.

- Эммет, Эммет, слышишь меня? – Одной рукой Каллен сжал здоровое плечо парня, а второй приподнял его голову, чтобы тот посмотрел на него. – Все будет хорошо, брат, слышишь? Все будет хорошо, я обещаю, ты только держись!

Заметив рядом с собой движение, Эдвард поднял глаза и увидел опустившуюся на колени Беллу. Глаза девушки, широко распахнутые от страха, были наполнены слезами, она зажимала себе рот двумя руками, стараясь сдержать рвущиеся из груди рыдания.

Эммет, переставший кричать, теперь лишь стонал и со свистом втягивал в себя воздух сквозь стиснутые зубы. – Вот так, молодец, – проведя рукой по его волосам, прошептал Каллен. – Эммет… – вибрирующим от слез голосом пробормотала Белла, дрожащей рукой проведя по колючей щеке парня. – Боже мой, Эммет… Приложив все силы, многократно увеличенные адреналином, Эдвард разорвал свой пиджак на две части и торопливо перевязал им раны Эммета, беспрестанно бормоча при этом слова утешения, словно заботливая мать заболевшему ребенку. Его движения были четкими и слаженными, благодаря своему печальному опыту, он точно знал, что и как нужно делать.

Белз лишь гладила брата по щеке и волосам, сотрясаясь от беззвучных рыданий, не в силах чем-то помочь Эдварду, но стараясь и не мешать ему.

- Эд, – прохрипел Эммет, когда тот перевязывал ему плечо, – где Роуз?.. Я не могу… ее найти…

- Давай сначала разберемся с тобой, а потом подумаем о ней, – строгим тоном проговорил Каллен, пытаясь прогнать страх за сестру, уже зарождавшийся в душе.

– Если с ней что-то… – начал было Эммет, но тут же замолчал под яростным взглядом Эдварда.

- Даже не смей думать так! С ней все в порядке, ясно?! – процедил тот сквозь зубы, намеренно завязывая свой пиджак на раненом плече парня туже, чем следовало.

Эммет охнул и поморщился от нового приступа острой, обжигающей боли.

- А сейчас нужно подняться и дойти до моей машины. Давай, соберись, Эм, будет больно, но я тебе помогу. – Эдвард просунул руки под спину парня и, обняв его чуть выше талии, стал медленно поднимать с земли стонущего и до крови закусившего нижнюю губу Эммета. – Симпатичные медсестры в больнице быстренько поставят тебя на ноги.

- Никакой… больницы, – прерывисто пробормотал Эммет, – мой отец… не должен узнать… о случившемся…

- Да ты псих! – присвистнул Эдвард. – У тебя в плече пуля и ее нужно вытащить, ясно?!

– Я сказал… никакой больницы… – упрямо повторил Эммет. – Ну, и черт с тобой! – выкрикнул Каллен и уже тише добавил: – Поедем в другое место. – Я на байке… и не брошу его… – Тогда можешь ехать на байке, только шлем не забудь одеть! – теряя терпение, злобно выплюнул Эдвард и отстранился от парня, но видя, что тот начал заваливаться на бок, снова обхватил его за талию. – Его точно сопрут или изуродуют, – с болью в голосе простонал Эммет.

- Тебя только что подстрелили, а ты волнуешься за груду железа, – усмехнулся Каллен, покачав головой. – Хорошо, так и быть, мы решим эту проблему.

Эдвард подвел парня к какому-то магазинчику, закрытому на ночь и, прислонив Эммета к шершавой стене, обернулся к Белле, все еще сидевшей на асфальте, закрыв лицо руками.

– Белз, родная, посмотри на меня, – присаживаясь на корточки рядом с ней, попросил Каллен. Девушка никак не отреагировала на его просьбу, продолжая время от времени громко всхлипывать. Эдвард с силой убрал ее ладони от лица, крепко сжав их, и твердо произнес:

- Белла, ты должна взять себя в руки ради Эммета, слышишь? Он истекает кровью, и ему нужна медицинская помощь, так что сейчас не время лить слезы, соберись, ну же!

Слова Каллена, произнесенные властным тоном, подействовали на нее отрезвляюще. Она посмотрела на него и, коротко кивнув, сделала неудачную попытку встать, но парень тут же с готовностью подхватил любимую и помог ей подняться.

Ему хотелось взять Беллу на руки и, укачивая ее, словно маленького ребенка, шептать на ушко все слова утешения, которые он только знал, до тех пор, пока она не успокоится и не затихнет в его объятиях, убаюканная им.

Но он не мог себе этого позволить… сейчас не мог, ведь там, за спиной Эдварда, прислонившись к стене, стоял Эммет, готовый вот-вот соскользнуть на асфальт безвольной куклой. Да и от самой Беллы сейчас требовалась реальная помощь, поэтому Эдвард не мог допустить, чтобы она впала в истерику, уже подбирающуюся к ней.

– Вот так вот, умница. – Каллен положил руки на плечи Белз и заглянул ей в глаза. – Тебе придется сесть за руль, сможешь?

- А как же ты? – испуганно прошелестела девушка.

Белле вдруг на минуту показалось, что он хочет оставить их с Эмметом. Еще никогда ей не было так страшно, еще никогда она ни в ком не нуждалась так, как сейчас в Эдварде, лишь рядом с ним Белз могла снова почувствовать себя в безопасности после только что пережитого кошмара.

- Я буду ехать впереди вас на байке твоего неугомонного братца, – ворчливым тоном пояснил Каллен. – Ты точно сможешь вести машину?

- Да, конечно, я должна! – Белла кивнула и вытерла мокрое от слез лицо. Соленая влага попала на содранные ладони, разъедая кровоточащие ранки, но девушка даже не поморщилась, поспешно заведя их за спину, чтобы спрятать от Эдварда.

- Прошу тебя, будь осторожна, – притягивая любимую к себе, с надломом в голосе прошептал Каллен и поцеловал ее в лоб, – я люблю тебя, моя отважная девочка.

В последние дни Розали особенно тяжело давалось сдерживать свою пагубную тягу к спиртному, такого длительного перерыва у нее еще никогда не было. Сейчас она чувствовала, что балансирует на грани, и больше всего боялась сорваться...

Девушка не хотела, не могла проиграть эту битву, ведь столько людей верило в ее победу, всеми силами поддерживая, никогда и ни в чем не упрекая. А с появлением Эммета Роуз обрела еще и любовь, шанс на простое женское счастье, потеря которого из-за собственной слабости стала бы крахом всей ее никчемной жизни. Проснувшись сегодня далеко за полдень, побродив по пустой квартире с целью чем-то занять себя, но так и не сумев отвлечься, Розали, как никогда, четко осознала, что она не справляется. Да, у нее было огромное желание, стремление, поддержка близких и любовь Эммета, но этого явно не хватало. Ей было нужно что-то еще, возможно, помощь специалиста.

Решение пришло неожиданно, как раскат грома в безоблачный день, и уже через час Роуз стояла на пороге дома своего дяди, чувствуя, что это самое правильное из всего того, что она когда-либо делала в своей жизни.

– Что-то случилось? – встревожено спросил он, разглядывая племянницу, выглядящую сейчас не самым лучшим образом. Под его пристальным взглядом девушка, на мгновение растерявшись, машинально провела рукой по волосам, только сейчас сообразив, что даже не удосужилась сегодня причесаться.

- Помнишь, ты предлагал помочь?.. Так вот, мне нужна… твоя помощь… как врача… – с запинкой проговорила Розали, отводя взгляд в сторону. – И не только как врача…

Голос Роуз предательски дрогнул, но заботливые руки Карлайла уже обхватили ее за плечи и крепко прижали к нему.

- Ох, детка, – прошептал дядя, погладив девушку по голове, – ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на нас с Эсми. И ты большая молодец, что нашла в себе силы прийти сюда, я горжусь тобой, Роуз!

– Только никаких клиник, я там не выдержу, – всхлипнула Розали, уткнувшись носом в его плечо.

- Конечно, ведь есть и другие способы, – заверил Карлайл, выпуская ее из объятий. – Родная, посмотри, кто к нам пришел!

Летящей походкой в гостиную вошла Эсми и нерешительно замерла посередине комнаты, легкая улыбка коснулась ее губ. Казалось, что она боится поверить в реальность происходящего.

- Простите, если помешала, – еле слышно пробормотала Роуз, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Что ты такое говоришь? Этот дом и твой тоже! – уже смелее улыбнулась Эсми, обняв ее одной рукой за плечи. – Проходи, милая. Может быть, чай, кофе?

- Нет-нет, я ничего не хочу, – покачала головой девушка, присаживаясь на край дивана.

- Если вы не против, то я отлучусь ненадолго: мне нужно сделать несколько важных звонков, – поспешил удалиться Карлайл, почувствовав, что им нужно остаться наедине.

- Эсми, я… давно должна была это сделать… – облизав пересохшие губы, начала Розали, – я хочу извиниться перед тобой… за всё… за все безумства, что творила…

- Роуз…

- Нет-нет… я должна, наконец, сказать тебе все… – взглянув тете в глаза, девушка крепко сжала ее руку. – Я была самой несносной девчонкой, портившей жизнь всем вокруг… Никто и никогда не мог совладать со мной, кроме мамы… Я так любила ее… и папу… а когда их не стало, я… совсем потеряла над собой контроль, просто потерялась… День за днем я испытывала на прочность ваше с Карлайлом терпение, словно желая удостовериться в вашей любви. Я и сама не знаю сейчас, для чего это было нужно, но тогда мне все казалось таким логичным, правильным… а потом я и сама не заметила, как превратилась в злобную сучку… да-да, именно так! Помнишь, я изрезала твое новое дорогущее платье?

- Да… – по щеке Эсми скатилась одинокая слезинка.

- Я так хотела тогда, чтобы ты, как следует, встряхнула меня, надавала пощечин со словами: «Что же ты делаешь, дуреха, остановись!» Мне так было нужно, чтобы меня кто-то остановил… Но ты сделала вид, будто ничего не случилось, даже слова мне не сказала! – свистящим шепотом на одном дыхании выпалила Розали, наклоняясь ближе к тете.

- Прости, меня! – воскликнула Эсми, даже не пытаясь вытереть бегущие по щекам соленые ручейки. – Я не смогла оправдать твоих надежд… и Эдвард… я ничего не смогла сделать! Мы с Карлайлом так хотели детей, но и тут ничего не вышло! Мы решили усыновить ребенка, но… случилось несчастье… я так хотела отдать вам всю свою любовь, все свое тепло! Я не знала, как обращаться со взрослыми детьми, не смогла быть твердой и строгой, я хотела залюбить вас, заласкать, но вам оказалось это не нужно, а я не умела по-другому… я… я… – голос женщины сорвался, и она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Прости, прости нас, если бы не вы с Карлайлом, я не знаю, что бы с нами стало! – Роуз притянула к себе Эсми и принялась утешать ее, не обращая внимания на собственные слезы. – Мы с Эдвардом испортили жизнь всем: и себе, и вам с дядей, но мы любили вас, все равно любили! Сейчас я могу открыто признаться в этом, и Эдвард когда-нибудь сможет, обязательно сможет, просто ему сложнее! И вы с Карлайлом еще можете взять малыша, сделать счастливым еще одного человечка, тебе всего тридцать семь, вся жизнь впереди! Я совсем не умею обращаться с детьми, но, если ты позволишь, я буду тебе помогать! Я так хочу семью, большую и счастливую, как в детстве!

- Роуз, дочка, я так люблю тебя!

Две женщины еще долго сидели на диване, обнявшись. Они говорили, говорили и говорили обо всем на свете, то смеясь, то снова плача... За эти несколько часов Розали и Эсми стали гораздо ближе друг другу, чем за все предыдущие годы, так глупо упущенные ими.

Когда за окном стемнело, и голоса в гостиной постепенно стихли, Карлайл осторожными шагами прокрался в комнату – две самые главные женщины в его жизни, обнявшись, сладко спали на диване, на их умиротворенных лицах блуждала легкая улыбка, а веки едва заметно подрагивали во сне.

Мужчина накрыл их пледом, принесенным из спальни, а сам устроился в кресле напротив, стараясь дышать как можно тише, чтобы не нарушить этот момент, самый счастливый за последние годы.

Карлайл проснулся от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. В кромешной темноте, царящей вокруг, этот звук, разорвавший сонную тишину гостиной, казался зловещим. Вскочив с кресла и натыкаясь на все подряд, он добрался до выключателя и щелкнул им.

– Кто там? – щурясь от яркого света, сонно пробормотала Эсми.

- Кажется, это машина Эдварда, – вглядываясь в темноту за окном, встревожено произнес Карлайл.

– Черт! Меня, наверное, все потеряли! Я даже телефон дома забыла! – воскликнула Розали, резко садясь на диване.

Мужчина поспешно распахнул дверь и отступил назад, вглубь комнаты.

Через порог перешагнул пошатывающийся Эдвард, на рубашке которого виднелись огромные кровавые разводы, его глаза лихорадочно блестели, волосы были всклокочены, а на испачканном кровью лице проступил нездоровой румянец.

Эсми тихонечко вскрикнула и зажала свой рот ладонью, Розали же застыла в немом ужасе, лишь беззвучно открывая рот.

– Ты опять умудрился во что-то вляпаться! – с горечью в голосе пробормотал Карлайл побледневшими губами, устремляясь к парню. – Это не моя кровь, – тяжело дыша, словно после долго бега, пробормотал Эдвард, отстраняя от себя дядю дрожащей рукой.

Не говоря больше ни слова, он скрылся в черноте дверного проема, но тут же появился снова вместе с постанывающим Эмметом, буквально висящим на нем.

- О, Боже! – глотая слезы, Розали кинулась к брату и подхватила раненого с другой стороны. – Что случилось? Как? Кто? За что?! Господи!

- Не тараторь, без тебя тошно, – поморщился Эдвард, устраивая Эммета на диване.

Белла, бесшумно проскользнувшая в гостиную, словно тень, осторожно, чтобы не потревожить содранные в кровь коленки, присела в кресло, в котором совсем недавно дремал Карлайл.

– Роуз, детка, ты здесь! Слава Богу, с тобой все в порядке! – измученно улыбнулся Эммет, здоровой рукой притягивая к себе любимую.

- Что с вами случилось? – звенящим от волнения голосом спросила Розали, гладя его по спутанным волосам.

– В нас стреляли, – бесцветным тоном ответил Эдвард, устало опускаясь на пол у ног Беллы. – Только не спрашивайте: «Кто?» Я не знаю ответа на этот вопрос, как и на многие другие вопросы, – парень ненадолго замолчал, а затем снова продолжил, обращаясь к Карлайлу: – Пуля застряла у него в плече, но этот упрямец отказался ехать в больницу: не хочет, чтобы Чарли узнал о случившемся. Мне не к кому больше обратиться… ты поможешь?

- Конечно, – кивнул тот в ответ, – я всегда готов помочь тебе, Розали или вашим друзьям, ты же знаешь…

– Да-да, спасибо, – поспешно оборвал его Эдвард. – Эммет, приятель, пойдем-ка в мой кабинет, – с помощью Розали Карлайл приподнял раненого с дивана, и все трое направились к ближайшей двустворчатой двери. – Нужно потерпеть еще совсем чуть-чуть, и станет гораздо легче, вот увидишь... – Прости за это ночное вторжение, за то, что напугали вас до смерти, – виновато пробормотал Эдвард после длительного молчания, обращаясь к тете.

- Это ничего… главное, что никто не пострадал… слишком сильно… – с запинкой ответила Эсми, сидевшая на диване с неестественно прямой спиной, зажав ладони между коленей.

- А что здесь делала Роуз? – вдруг осенило Каллена. – Какие-то женские разговоры?

- Нет, не только, – ответила женщина, немного оживившись, – мы говорили о многом: о прошлом, о ваших родителях, о тебе…

- Эсми, пожалуйста, не сейчас, – мучительно скривив рот, протянул Эдвард, но, быстро взяв себя в руки, уже мягче добавил: – Как-нибудь в другой раз, прости… Сегодня я не в состоянии, я устал. Господи, как же я устал! Я ведь думал, что теперь у меня все будет, как у нормальных людей, но, видимо, не будет, уже никогда не будет!

Каллен уткнулся лбом в колени Беллы, обхватив их руками. Та вздрогнула и едва слышно застонала, закусив нижнюю губу.

– Что с тобой? Тебе больно? – встревожено спросилпарень, внимательно вглядываясь в лицо любимой.

- Нет-нет, это ерунда, – через силу улыбнулась Белла.

- Не ври мне, – строгим тоном произнес Эдвард, поднимая платье девушки чуть выше колен. – О, Господи, Белла, родная, тебе очень больно? Это я во всем виноват! Нужно немедленно обработать раны!

- Нет, это всего лишь царапины и они могут подождать, – твердо произнесла девушка, с тревогой поглядывая на дверь, за которой уже довольно давно скрылся Карлайл вместе с Эмметом и Роуз.

- Упрямство – это ваша с братом семейная черта, – легонечко дуя на ссадины девушки, проворчал Каллен.

Эсми смотрела на Эдварда с Беллой и не могла сдержать слез. Сколько же чувств она сейчас испытывала: страх за жизнь этих детей; ужас от того, что все это в действительности происходит с ними; горечь от того, что им пришлось пройти в своей, еще короткой, жизни через ад; робкая радость, что, наконец, ее приемные дети обрели любовь, а вместе с ней и надежду на счастье; умиление от того, каким же трогательно-нежным мог быть это ершистый мальчишка, и, конечно, материнская любовь к Эдварду и Роуз, которая навсегда поселилась в ее сердце, с того самого дня, как они остались сиротами.

– Всё в порядке, – устало выдохнул Карлайл, выходя из кабинета, – там нет ничего страшного. Я вколол обезболивающие, извлек пулю, обработал рану и наложил повязку – это все, что требовалось. – Спасибо, – искренне поблагодарил его Эдвард, поднимаясь с пола. – А сейчас всем нам нужно успокоиться и немного отдохнуть.

- Думаю, что вам лучше остаться на ночь здесь, – в голосе Эсми прозвучали тревожные нотки.

- Да, ты права, – ободряюще улыбнулся ей Каллен.

– И что, совсем никого не интересует вопрос, кто же в вас стрелял?! – возмущенно воскликнула Розали, поддерживающая под руку Эммета. – Роуз, – нахмурился Эдвард, – мы обязательно все обсудим, но не здесь и не сейчас.

- Наверняка, это Райли Бирс добрался для меня, – пробормотал Эммет сквозь стиснутые зубы, – я знал, что все этим кончится…

- Я вообще не уверен, что стреляли в тебя, – покачал головой Каллен.

- Думаешь, кто-то стрелял в тебя, но промахнулся? – уточнила у брата Розали.

- Или затеял какую-то дьявольскую игру… – многозначительно добавил Эдвард, – время покажет…

====== Глава 23. Немножко нежности, и одно роковое решение. ======

Сложно описать словами нежность...

Это то, что невозможно передать...

Это – чувства переходят в бесконечность... Это… хочется кому-то все отдать. Это… хочется вот так, без объяснений, Подарить частичку солнца и тепла... Это… хочется, стоя в тиши за дверью, Мыслью греть, не нарушая сна... Это... хочется коснуться, не касаясь, Это... хочется сказать, не говоря... Это... хочется, глазами улыбаясь, Посмотреть, чтобы в душе взошла заря... Это... хочется понять без объяснений, Это... хочется поверить без причин, И заполнить пустоту, что от потери... В душу свет пустить, ну хоть на миг один... Это... хочется по капле раствориться, Это... хочется от боли оградить. Ну а впрочем... я могу и ошибиться, – Это... просто невозможно объяснить.

POV Эдвард

Я, не в силах сдержать улыбку, наблюдал за тем, как Роуз практически тащит на себе вверх по лестнице Эммета, не слишком убедительно пытавшегося сделать вид, будто ему не нужна чья-либо помощь. Глядя на этого парня, с самым серьезным видом бормотавшего что-то улыбающейся и постоянно кивающей в знак согласия Розали, я поймал себя на мысли, что успел полюбить его, и, случись с ним сегодня что-то непоправимое… На этой мысли меня пробрал озноб, словно я неожиданно оказался под пронизывающим ледяным ветром.

– Эдвард, – ладонь дяди легла на мое плечо, отвлекая меня от жутких мыслей. – Если ты позволишь, я все же посоветую тебе рассказать о случившемся Чарли. Во-первых, он отец Эммета и имеет право знать, что его сыну угрожает опасность. А во-вторых, Свон – шеф полиции, а значит, может оказать вам реальную помощь… Сынок, я тоже хочу помочь вам хоть как-то, я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось, я не смогу… я… – он замолчал и с силой сжал мое плечо.

- Карлайл, я прошу тебя, не суйся в это дело, – как можно тверже произнес я, не имея права впутывать во все еще и его. Ни он, ни Эсми не должны были хоть как-то пострадать…

- Эдвард… – в глазах дяди промелькнуло что-то едва уловимое… безнадежность? Тоска?

- Нет, послушай, – поспешно перебил его я, – все это слишком опасно, ты же сам видишь! Только представь, что будет с Эсми, если с тобой случится беда!

Мы посмотрели друг другу в глаза, кажется, впервые за много лет. Карлайл любил меня – это открыто читалось в его взгляде. Как же я мог раньше с такой легкостью отвергать тот факт, что они с Эсми, фактически, наши единственные родные люди, отдавшие нам без остатка все, что у них было?

– Карлайл… – пробормотал я, положив свою руку ему на плечо, и вдруг замолчал, не находя в себе силы продолжить сложившуюся в голове фразу о том, как много они с Эсми значат для меня. Но, кажется, тот понял все без слов: дядя притянул меня к себе и крепко обнял, похлопав по спине. – Я знаю, – прошептал он, отстраняясь от меня. – А теперь иди, ты нужен Белле.

Господи, Белла! Моя маленькая, хрупкая девочка, пережившая сегодня настоящий кошмар! Я поспешно кивнул Карлайлу и подошел к Белз, все еще сидящей в кресле.

– Пойдем наверх, моя сладкая? – прошептал я и подхватил ее на руки, не дожидаясь ответа, которого, впрочем, и не последовало.

Я поднимался вверх по лестнице, мягко прижимая к себе всхлипывающую Беллу, и сквозь промокший от ее слез хлопок рубашки я ощущал ее прерывистое дыхание, моя маленькая смелая девочка бормотала что-то о своей неуклюжести и зачем-то постоянно извинялась.

- Тшш, моя хорошая, не надо, – шептал я ей на ухо, оставляя легкие поцелуи на нежной, почти прозрачной коже ее шеи и чувствуя, как под моими губами бьется тонкая синеватая венка.

В моих руках покоилось драгоценное создание, подаренное мне в искупление моих грехов. Остановившись у своей старой спальни, я открыл дверь боком и внес Белз. Мне стоило больших трудов разжать ее пальчики, цеплявшиеся за ворот моей рубашки: она не желала меня отпускать. Окинув взглядом съежившуюся фигурку любимой, робко сидевшей на краешке кровати, я вновь ощутил волну всепоглощающей меня боли и вины, я хотел подарить ей красивый вечер, а вон как все обернулось.

Опускаясь перед Беллой на колени, я отмечал каждую ее царапину, ссадину, измятую тафту элегантного платья. Увидев сегодня его на ней, я замер от восторга: так хороша она была в нем! А сейчас измученная ткань будто кричала мне: «Ты виноват, виноват, виноват!..»

На тонких руках, худых запястьях любимой были видны несколько кровоподтеков, небольших, почти не кровоточащих, но болезненных. Мой взгляд заскользил вниз, к ее ногам… Увидев изорванные чулки и исцарапанные коленки, я сжал руки в кулаки от бессильной ярости – не уберег!

– Маленькая, тебе надо обработать раны, я сейчас, – тихо сказал я, оставляя Белз на минуту одну в комнате. Вернувшись с аптечкой, я увидел, что она не шелохнулась за время моего отсутствия, и только руки жались в замок у нее на коленях.

Как можно нежнее, я скатал с ее ножки чулок, аккуратно расстегивая замочек подвязки. Когда холод перекиси коснулся ссадины, Белла зашипела от боли, и из ее глаз скатилась слезинка, упавшая на мою щеку. В этот момент я почувствовал, как меня накрывает волна испепеляющей нежности, словно прохлада крохотной капли ее слезы привязала меня к ней еще сильнее, чем прежде.

Обработав раны на второй ножке, я замер, рассматривая любимую в темноте спальни: белоснежная кожа слегка светилась каким-то таинственным, почти волшебным светом, на щеках мерцали бриллиантовые дорожки выплаканных слез – не такой я хотел видеть Беллу в этот вечер. Мне хотелось подарить ей мир, сделать счастливой, слышать искрящиеся переливы ее смеха, смотреть в глубокие глаза и видеть там танцующие смешинки…

Мои руки гладили израненные ноги Белз мягко, деликатно, замирая у каждой ссадины и очерчивая ее, словно прося прощения. Я легонечко дул на каждую ранку, оставляя подле нее поцелуй. Нежа ножки любимой в своих руках, я упустил тот момент, когда она положила мне на плечи ладони, склонила ко мне голову и прошептала: – Люби меня, прошу… Кончиками пальцев я коснулся подбородка Беллы, приподнимая ее голову так, чтобы взглянуть ей в глаза. Несколько коротких мгновений мы смотрели друг на друга, безмолвно признаваясь в любви и нежности, выражая заботу и преклонение, обожание и потребность. Белз протянула ко мне руки, хватая за рубашку, порывисто, быстро, почти отчаянно расстегивая пуговицы. Я коснулся ее руки, останавливая:

- Не надо, маленькая, позволь я все сделаю сам, – я разжал ладони любимой, оставив по поцелую на каждом розовом ноготке. Она мгновенно расслабилась, безропотно подчиняясь моей просьбе.

Я медленно ласкал ее ножки, нежил поцелуями хрупкие щиколотки, слегка покусывал пальчики, щекотал пяточки, скользил губами вдоль стопы, устремляясь вверх, к израненным коленям, целовал, едва касаясь губами каждой царапины, слегка дул на нее, отчего на сливочной коже расцветали россыпи крохотных мурашек.

Обхватив ладонями округлые бедра любимой женщины, я выводил только мне одному веданый узор на их упругой мягкости, добавляя акценты своими губами, видя, как нежная кожа оттаивает под моей лаской, окрашиваясь в розовый цвет, подобный самому красивому румянцу.

Белла откинулась на постель, ее пальцы захватили в свой плен синий атлас покрывала, терзая его, сминая, словно требуя чего-то. С ее губ слетали бессвязные звуки, в которые загадочным образом вплеталось «Эдвард». Только Белз произносила его так, что сердце в моей груди начинало петь, словно мое имя, омытое ее голосом, было самым важным, что я когда-либо слышал.

Осторожно я обнажал тело любимой, наблюдая, как она предстает предо мной в первозданной красоте. Сиреневая тафта ее платья поддавалась моим рукам, как любящая женщина подчиняется мужчине. Маленькие крючки сдавались моим пальцам, и, расстегивая их один за другим, я не забывал оставлять поцелуй на открывающемся моему взору великолепии мягкой кожи. Иногда я встречался с чем-то гладким, атласным, моему взору открывался кусочек кружева, маня, призывая раскрыть весь его затейливый рисунок. Белла выгнула спину, помогая мне снять сиреневую тафту, и то, что было спрятано под ней, захватывало дух – точеное тело моей девочки было облачено в самое пикантное белье, что я когда-либо видел. Каждый изгиб был подчеркнут кружевными и атласными полосками ее корсажа, а тонкие косточки подчеркивали элегантные изгибы, делая их еще более манящими. Я очерчивал губами узоры кружев, обводил языком атласные ленты, захватывал зубами косточки корсажа сквозь тончайший кружевной простор. Я чувствовал тепло и мягкость кожи обожаемой женщины, слышал, как трепещет ее сердце; оно отбивало звенящий ритм, словно цимбалы пели в руках танцовщицы, подчиняясь ловкости ее рук, сплетая мелодию восточных звуков. Шитье белья загадочным образом переплеталось с атласом, устремляясь вниз тела любимой, словно зовя меня, но прежде я должен был отдать дань упругой мягкости плоти груди Белз. Слегка поддев кончиком пальца гладкую чашечку лифа, я оттянул ее, приоткрывая сливочную кожу и выпуская на волю розовый сосок, расцветший подобно розовому бутону. Обхватив его губами, перекатывая, сжимая, отпуская, и точно зная, как нравится Белле, я читал ее тело, вызывая отклик каждым своим действием.

Белз была вся в моих любящих руках, она раскинулась на синеве покрывала, ее голова запрокинулась, а каскад спутанных каштановых кудрей разметался подобно шелковому водопаду, в котором искрились золотистые, медные и почти черные пряди.

Мои губы скользили вдоль шелковых вставок на боди любимой, стремясь вниз. Ладонь ласкала ее естество сквозь полупрозрачное кружево, которое почти не создавало преград: сквозь него я ощущал каждую складочку, возвышение и углубление, чувствовал ее жар, зовущий меня, просящий утолить потребность Беллы в моих ласках.

Когда мои губы сменили пальцы, с губ Белз слетел протяжный стон, пронзивший каждую клетку моего тела, вибрируя в глубине моего сознания, окутывая волнами наслаждения – доставляя удовольствие любимой, я парил на грани экстаза. Язык очерчивал все изгибы естества моей девочки сквозь паутину кружева, и я знал: нужно расстегнуть три крохотных застежки, создававшие преграду между моими губами и манящей плотью Белз, но намеренно оттягивал этот момент. Мои руки властно удерживали дрожащее тело любимой, она металась под моими руками. Бессвязное бормотание, мольбы, мое имя – все смешивалось в тех звуках, что слетали с ее искусанных губ. Пальчики Беллы то вцеплялись в мои волосы, подтягивая все ближе и ближе к себе, то разжимались – ее руки безвольно падали на постель, отдаваясь, сдаваясь.

Когда терпеть не было сил, одним ловким движением я расстегнул три заветных крючка, слегка потянул кружева, оставляя их на талии Белз, обнажая ее для себя, дабы повести к экстазу. Мои губы сомкнулись на вершине естества любимой, а пальцы выводили дразнящие круги вдоль складок, мягко поглаживая их, легонечко сжимая, язык повторял движения моих пальцев – я был окружен ароматом Беллы, который усиливался с каждым моим движением. Легкой удар кончиком языка по розовой вершине, и протяжный стон слетел с губ Белз, мои пальцы обволакивал жар ее лона, которое пульсировало, сжималось: любимая балансировала на тонкой грани реальности и блаженства.

Отстранившись лишь на несколько коротких мгновений, чтобы избавиться от своей одежды, я устремился к своей девочке, которая мгновенно распахнула свои руки, обнимая меня. Кончики ее пальцев порхали вдоль моей спины, она слегка щекотала меня вдоль боков, ноготки едва ощутимо царапали кожу, оставляя почти незаметный след, исчезавший спустя пару мгновений. Ножки обхватывали мою талию, сцепляясь в замок, скользя вдоль ягодиц, лаская меня мягкими пяточками, надавливая, словно говоря: «Медлить нет смысла. Она желает меня так же сильно, как и я ее, наша потребность друг в друге обоюдна».

Приподнявшись на локтях, я обхватил ладонями личико Беллы, большим пальцем обвел контур рубиновых губ, которые тут же приоткрылись и схватили его в свой плен. Легкое посасывание, дразнящий язычок, умелые прикосновения – блаженство… Миллионы поцелуев вдоль каждой любимой черты ее лица, тысячи порхающих прикосновений ее рук, мириады приглушенных звуков слетающих с наших губ, сливающихся в гармоничную линейку звуков… Обхватив рукой ножку Белз, я боготворил ее своими губами, обводя изящную щиколотку, повторяя линии, не забывая о ссадинках и царапинах, которые я бережно очерчивал, слегка дуя на них. Я расположил ножку драгоценной девушки на своем плече так, чтобы касаться губами каждого пальчика, розовой пяточки, обожая ее маленькие стопы, которые так идеально ложились в мои ладони и были сладкими, как конфетки.

Моя Белла была подобна самой изысканной сладости, и я терял разум от присущего только ей аромата, сотканного из свежести полевых цветов, орошенных утренней росой, едва ощутимых ноток майский роз и сладости фрезий, от гладкой кожи, шелка волос, теплоты дыхания, глубины ее души и открытости сердца – все это было моим, созданным для меня, как и я был создан для лишь для нее. И сейчас наши тела сливались воедино, подобно тому, как сплетаются кусты жасмина с дикими розами, образуя неразделимый тандем.

Маленькая, хрупкая, любимая девушка, распростертая подо мной, отдающая мне всю свою страсть, любовь, была самым совершенным, что я когда-либо видел. Эмоции захлестнули меня всего, остались лишь ощущения: паутинки прикосновений, дурман поцелуев, обреченность слов и признаний, нега воссоединения двух половинок, и наши разделенные души вновь обретали друг друга, чтобы связаться навеки…

POV Розали

Эммет был таким тяжелым, большим… нет, он был огромным! Моя фигура почти полностью была скрыта его телом, когда я тащила любимого наверх, в свою старую спальню в доме дяди. Эм возмущался, что может сам дойти, но стоило мне отпустить его, как он тут же начинал подозрительно быстро заваливаться набок, так что я, махнув рукой на все его протесты, поддерживала любимого, как могла.

С горем пополам мы добрались до места назначения, где я с облегчением усадила свою драгоценную ношу на кровать. Эммет принялся неловко стаскивать с себя остатки рубашки – с его губ слетали шипящие звуки, и на лице отражалась вся гамма испытываемой им боли. В этот момент мне хотелось сделать все, чтобы забрать боль любимого себе, мне было не привыкать к ранам, крови, боли, ощущению того, что твое тело истерзано – в голове вихрем пронеслись страшные воспоминания, которые я торопливо отодвинула: сейчас было не время жалеть себя. Подняв на меня глаза, Эммет ободряюще улыбнулся, стремясь показать, что все не так уж и плохо, но вышло не слишком убедительно.

Перевязанный Эм казался беззащитным, почти мальчиком, словно за короткое время он растерял всю свою браваду, и сейчас мне хотелось только ласкать, жалеть, извиняться и просить прощения за то, что я втянула его во все это, за то, что любила его, не желая отпускать ни на один, даже короткий, миг. Мне был нужен он и только он, словно в его объятиях я была целой, нетронутой, зацелованной и залюбленной. Эммет давал мне ощущение зыбкого покоя, подернутого туманом страсти, влечения, но скованного именно принадлежностью друг другу. Лишь обретя Эммета, я поняла: жизнь не закончилась в тот день, когда мое тело и душа были растерзаны. Да, я и прежде отчаянно собирала разрозненные останки себя самой, но склеить их смогла только в тот день, когда обрела Эма.

Мне хотелось ежесекундно гладить самого родного моему сердцу мужчину, я желала поцеловать его всего, проговорить каждой ранке, что я прошу у нее прощения, шептать в его губы, как сильно люблю, желаю, нуждаюсь в нем...

Мои руки торопливо расстегнули пуговки на блузке, скидывая ее с плеч, шуршание молнии ознаменовало потерю юбки, щелчок крючка прокричал о расставании с лифом, тихий шелест кружева бормотал о том, что я была полностью обнажена пред любимым. Ладони касались каждой дорогой черты, гладили упругое, подернутое загаром тело. В первые секунды Эммет с недоумением смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно спрашивая, что же я творю, но я не позволила ни единому звуку слететь с его губ, накрыв их своими, даря первый обжигающий поцелуй, в который вложила все то, что испытывала в этот момент. Я узнавала Эммета заново: раньше наша близость была другой, именно он нежил меня в своих руках, лаская губами, ладонями, теплым дыханием, шепча, как я дорога, любима, бесценна, а сегодня мы поменялись ролями, и я хотела быть той, кто ведет, направляет, отдает, не прося ничего взамен.

Легкое движение, едва ощутимое касание к здоровому плечу, и Эммет был распростерт на темно-зеленом покрывале, я целовала его грудь, кружа губами вдоль каждого следа от произошедшего, пальцы поглаживали контур белых бинтов – я дышала им, словно хотела забрать его всего, впитать в себя. Уткнувшись носом в шею своего мужчины там, где была еще одна ссадина, я прерывисто прошептала:

– Люблю, я так сильно люблю тебя… Мои слова отозвались дрожью в его теле, я чувствовала своей разгоряченной кожей, как сердце Эммета бешено отбивает стройный ритм. Ладонь скользнула на его грудь, накрывая, легонечко надавливая, словно говоря сердцу: «Успокойся, слышишь? Успокойся…»

На мою талию легла огромная ладонь здоровой руки Эма – он с силой прижал меня к себе, намереваясь перехватить инициативу. Наивный! Любимый еще не понял, что он мой, и в эту ночь Я буду безраздельно любить его, доставляя удовольствие не только телу, но и душе, Я буду преклоняться пред ним, отдавая дань всему тому, что он сделал для меня!

Кожа к коже, дыхание, опаляющее каждую клетку, сбившийся шепот, торопливые руки, стремящиеся охватить все сразу, но задерживающиеся на каждом кусочке обнаженной кожи.

Мои пальцы обвели контур его груди, ноготок, дразня, задел сосок, сорвав шипящий стон удовольствия с губ Эммета – это было как одобрение. В одно мгновение мои пальцы сменили губы, я ласкала его грудь, твердый пресс, медленно и почти коварно повторяя каждый изгиб мышц Эма, идя по дорожке волосков, что прятались под ремнем его брюк – ненужной деталью, которую мои руки торопливо убирали. Ловко и быстро расстегнув пряжку, я одним движением стащила с Эммета брюки – теперь он был полностью обнажен, не было никаких преград между нашими телами. Мои ладони упирались в его упругие бедра, с легким, но ощутимым надавливанием я скользила руками вдоль ног любимого, устраиваясь на коленях. Волна дрожи окутала родное тело, когда мои губы заскользили вдоль его длины. Ритмичные поступательные движения плавно, но уверенно, мягко, но чувствительно, вверх-вниз; отпустить и вновь захватить в плен губ, оставить легкий поцелуй на самой чувствительно точке его плоти и вернуться к мягкой коже; чуть сильнее сдавить зубами, очертив вновь всю длину, и сорвать безрассудный стон с губ Эммета, почувствовать, как его пальцы зарываются мне в волосы, перебирая пряди, направляя, поощряя... Я снова и снова обвивала его губами, оставляя легкомысленные дразнящие поцелуи то там, то здесь, а затем уже овладевала им всем, давая понять: я подведу его к самому краю. Когда дрожь охватила тело Эма, а рука, ласкающая мои пряди, замерла, я услышала сдавленный шепот: – Роуз, иди ко мне… – меня не нужно было просить дважды. Я подняла глаза и встретилась с его затуманенным желанием взглядом – он звал меня к себе. В этот миг я почувствовала какую-то незримую связь, что парила между нами, подобно разряду электричества.

Большая, но удивительно мягкая и нежная ладонь погладила мое лицо, палец коснулся распухших губ, я незамедлительно обхватила его губами, слегка касаясь языком, немного кружа и посасывая, зная, что это сводит Эммета с ума. Немного ласк, чуть-чуть оттянутого удовольствия, новая просьба, почти мольба…

Мое тело медленно заскользило вверх, несколько острых влажных поцелуев на обнаженной груди любимого, уверенный захват ладонями моей талии, порхающие поцелуи на каждом кусочке кожи, до которого он мог дотянуться, ловкий маневр руки, сжимающей мои ягодицы, и я была захвачена им… ритм, движение, медленное владение друг над другом. Одна моя ладонь упиралась в грудь родного мужчины, другая ласкала любимое лицо, очерчивая контур губ. Стоило мне коснуться чуть приоткрытого рта Эммета, и пальчики были захвачены в теплый плен его рта. Это сводило с ума, вознося в небо, казалось, я парю, качаясь на волнах вместе с любимым. Наши тела, став единым целым, двигались в унисон, я опутывала Эммета собой, подобно тому, как нити опутывают тесьму, сплетая затейливый сложный узор. Обоюдный стон, пересеченная черта, падение в пропасть, умирание и воскрешение – вместе, едино, одномоментное воссоединение тел и душ…

Не помню, как сон накрыл нас, но когда я распахнула глаза, то за окном уже мерцали первые робкие лучи солнца, ознаменовывая собой рассвет. Я была прижата к Эммету, его здоровая рука обвивала мой стан так крепко, что, казалось, еще немного, и я буду раздавлена им, но жар его объятий был самым желанным, жизненно необходимым.

Во сне Эммет что-то неразборчиво бормотал, его губы то обиженно сжимались в тонкую линию, то расслаблялись, и по ним скользила легкая улыбка. Я осторожно коснулась ямочки на щеке Эма, шепча:

- Я люблю тебя, мой герой, защитник, моя опора…

Пара мгновений упоительного созерцания дорогого лица, и волна легкой паники накрыла меня: я вспомнила все то, что случилось накануне. Слегка освободившись от объятий Эммета, я осмотрела все его раны и облегченно выдохнула, когда поняла, что все хорошо: бинты чистые, ссадины не кровоточат. Это было подобно глотку прохладной живительной влаги посреди раскаленной солнцем пустыни. Умиротворение накрыло меня, и я вновь посмотрела на расслабленное лицо спящего Эммета, мне было так спокойно в это утро. Аккуратно, чтобы не разбудить любимого, я устроилась у него под боком, ощущая, что защищена им. Уже засыпая, замутненным сознанием я услышала:

- Роуз, я люблю тебя...

- Итак, что мы имеем? – задумчиво пробормотал Джаспер, чертя карандашом в блокноте замысловатые узоры. – Одну кровожадную особу, одного наркомана-извращенца и одного рогоносца, пылающего жаждой мести…

– И одного идиота, которому все нипочем… – процедил сквозь зубы Каллен, бросая на Эммета уничтожающий взгляд, на что тот лишь передернул плечами и демонстративно отвернулся к окну. – Эдвард, давай вернемся к этому вопросу позже, – с нажимом проговорила Роуз, положив ладонь на спину любимого.

- Отлично! Давайте поговорим об этом, когда его снова подстрелят! – пылая праведным гневом, воскликнул Каллен, собираясь вскочить с дивана, но Белла, положившая ладонь ему на коленку, удержала парня на месте.

- Эд, я полностью разделяю твое мнение, но давай сначала я расскажу все, что мне удалось выяснить, ладно? – Джаспер перестал водить карандашом по бумаге и засунул его за ухо.

– Конечно, ведь мы же собрались здесь именно для этого, – коротко кивнул Эдвард, доставая из кармана пачку сигарет. – Итак… Джеймс и Виктория. Никто о них ничего не слышал с тех пор, как после… хм… того, что с вами случилось, за эту парочку, наконец, всерьез взялась полиция, и им пришлось поспешно удирать из Чикаго. Где сейчас Виктория и Джеймс – неизвестно, но их по-прежнему разыскивает ФБР. – Не удивлюсь, если эта мразь уже давно сдохла от передоза, – усмехнулся Каллен.

- Вполне возможно, – пожал плечами Джаспер, – но я бы не исключал вероятность того, что стрелял кто-то из них.

– И Джеймс, и Виктория – прекрасные стрелки, так что никто из них не промахнулся бы с такого расстояния. К тому же, если бы они ждали меня, простым выстрелом, скажем, в голову, я бы не отделался, – усмехнулся Эдвард, переплетая свои пальцы с пальчиками Беллы, вздрогнувшей всем телом на последней фразе Каллена.

- Если только промахнулись намеренно, – резонно заметил Джаспер.

- У меня тоже была такая мысль. Но давай пока оставим наших старых «друзей» и перейдем к Райли Бирсу.

– Интересный экземпляр… – Джас, заглянув в свой блокнот, откинулся на спинку дивана и положил ногу на ногу. – Разбогател, что называется, вдруг. По официальной версии сколотил состояние на биржевых торгах, но лично я сильно сомневаюсь в ее правдивости. Легальный бизнес имеет несколько направлений, криминальный же тщательно замаскирован, так что полиции к нему не подкопаться. В основном, это наркотики и оружие, но проворачивает Райли все через подставных лиц, и вообще, действует осторожно и с умом, в отличие от того же Джеймса. Тем не менее, все всё знают, но доказать ничего не могут. В криминальных кругах его побаиваются и стараются не вступать с ним в конфликты, потому как слывет Бирс весьма опасным извращенцем, наподобие нашего Джеймса, но если последний действует в основном под кайфом, то первый – хладнокровно и продуманно. – И как тебя только угораздило связаться с его женой… – пробормотал Эдвард, обращаясь к Эммету.

- Если бы я только знал, что это жена Райли Бирса, – сокрушенно покачал головой тот.

- Кстати о жене, теперь уже бывшей, – покусывая кончик карандаша, продолжил свой рассказ Джаспер. – Сразу после развода, – то есть месяц назад, – она села на самолет до Мюнхена, прошла там таможенный контроль и… растворилась в воздухе! По крайней мере, ни в одну гостиницу бывшая миссис Бирс не заселялась и своей кредиткой нигде не расплачивалась. Выводы делайте сами.

- А какая версия у полиции? – поинтересовался Эдвард.

- Никакой, – пожал плечами Джас. – Ни родственников, ни близких друзей у дамочки не было, поэтому в полицию никто не обращался. Но это уже не первый случай, когда неугодные Райли люди просто бесследно исчезают.

- Значит, все-таки Бирс явился по мою душу, – убежденно проговорил Эммет, разглядывая свои руки, сцепленные в замок.

– Вероятно, хотя палить в кого-то посреди улицы – это тоже не его стиль, – с сомнением произнес Джаспер. – Следовательно, мы вернулись к тому, с чего начали, – усмехнулся Каллен, подводя итоги.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем часов и нервным постукиванием об пол босой ноги неугомонной Элис.

Белла вглядывалась в хмурое лицо Эдварда, пытаясь угадать, о чем тот напряженно думает. За последние четыре дня, прошедшие с того злополучного вечера, девушка, вовлеченная в бесконечные жаркие споры Эммета и Эдварда, сумела побороть свой страх: у нее просто не осталось сил бояться. Сколько Белз не думала о происходящем, она никак не могла принять чью-то сторону в этом противостоянии: доля истины была как в словах ее брата, так и в словах Каллена.

– Эммет, тебе нужно уехать куда-нибудь на время, – властным тоном произнес Эдвард, нарушая затянувшееся молчание. На этой фразе Белла мысленно застонала и впилась ногтями в ладонь любимого, но тот никак не отреагировал на это, продолжая сверлить тяжелым взглядом Эммета.

- Может, хватит уже в тысячный раз повторять одно и то же?! – прорычал тот. – Я уже говорил тебе и повторяю снова: я не собираюсь бежать куда-то, сломя голову, не собираюсь забиваться в нору, словно крыса!

- Что ж, умирать или жить – это дело твое, – раздраженно передернул плечами Каллен, – но, оставаясь здесь, ты подвергаешь опасности Роуз и Беллу. А если с ними что-то случится…

- Я все равно не оставлю Эммета! Если он уедет, я поеду с ним! – резко перебила Розали своего брата.

– Ты знаешь, – уже более спокойным тоном начал Эммет, – я много думал об этом в первый день после случившегося и понял, что я не смогу бегать, прятаться, жить, постоянно оглядываясь на каждого прохожего за спиной, бояться собственной тени и вздрагивать от каждого хлопка на улице. Это не жизнь, Эдвард, и тебе, как никому другому, известно об этом, ведь в свое время ты не стал бежать далеко, ты просто вернулся домой, не думая, что здесь тебя найти не составит труда… Если выбирать между таким существованием и смертью, то я выбираю последнее…

- Я просто не хочу, чтобы кто-то… пострадал… – едва слышно пробормотал Эдвард, обреченно покачав головой.

- Прошло четыре дня, а ничего не происходит, – почувствовав, что Каллен начинает сдаваться, более воодушевленно продолжил Эммет. – Все это время вы жили своей обычной жизнью, я тоже не отсиживался дома, а вчера ночью, когда Розали уснула… – Эм на секунду замолчал, бросив на любимую виноватый взгляд. – Я вышел на улицу и бродил там часа два. Я плутал в темноте, покрываясь липким потом и мурашками и каждую минуту ожидая, что вот сейчас… нет, сейчас… но я знал, что должен переломить себя… и я смог!

- Ты просто псих, – улыбнулся Эдвард.

- Возможно, – улыбнулся в ответ Эммет. – К тому же, нельзя исключать вероятности того, что это был не Бирс, а Джеймс.

- Я думал об этом, – вмешался в разговор Джаспер. – И мне пришла в голову мысль, что всем нашим девушкам лучше на месяц-другой уехать из города…

- Нет! – хором воскликнули те, вмиг встрепенувшись.

- Тогда, почти три года назад, – прищурившись, заговорила Элис, – я поклялась себе, что это первый и последний раз, когда я от кого-то бегу. Я знаю... я чувствую, что ни со мной, ни с моим ребенком ничего не случится, поэтому я буду жить так же, как жила месяц, неделю назад! Я не собираюсь менять свои планы из-за какой-то мрази, которая, возможно, добивалась как раз того, чтобы заставить нас трястись от страха, постепенно превращаясь в параноиков! – девушка замолчала, чтобы отдышаться, но тут же добавила, растянув губы в улыбке: – Кстати, кое у кого через два дня день рождения…

– Да ты чокнутая, как я посмотрю! – задохнувшись от возмущения, воскликнул Эдвард, вскакивая с дивана. – Все отменяется! Очнись, в нас стреляли! – Каллен приблизился к Элис и пощелкал пальцами возле ее лица. – Ну, да! Давайте не будем отмечать твое день рождения, через месяц – мое, затем Беллино, потом День Благодарения, Рождество, Новый год и так далее! – Эммет тоже вскочил на ноги, возмущенно всплеснув руками.

- Да такими темпами ты можешь и не дожить до своего Дня Рождения! – злобно усмехнулся Каллен, ткнув указательным пальцем Эму в грудь.

- Значит, такова моя судьба! – не растерявшись, парировал тот.

– Как ни беги, Эдвард, все равно случится то, что должно случиться, – твердо произнесла Белла, все это время молча наблюдавшая за происходящим. – Полностью согласна! – вставила свое слово Розали.

- Джас? – с надеждой в голосе спросил Каллен, поворачиваясь к другу.

- Если все равно никто не собирается уезжать или отсиживаться дома, то я просто не вижу смысла не ехать на пикник, – после небольшой паузы осторожно ответил тот.

- Господи, да меня окружают одни сумасшедшие! – хватаясь за голову, прорычал Эдвард.

- Не будь параноиком, – сквозь зубы процедила Роуз.

– Но нужно быть готовыми ко всему, – выразительно изогнув брови, добавил Джаспер. – Кстати, я вчера расчехлил свой Beretta и немного пострелял. – Ну, и? Как всегда, десять из десяти? – с любопытством поинтересовался Каллен, все еще звенящим от гнева голосом. – Один раз промазал, – раздосадовано хлопнул ладонью по коленке Джаспер.

- Завтра тоже надо будет пострелять по мишеням, – поморщился Эдвард.

- Я отлично стреляю! – не без гордости заявил Эммет.

- По железным банкам? – добродушно рассмеялся Эдвард и, враз посерьезнев, добавил: – Эм, ты просто не представляешь, насколько трудно убивать, даже если от этого зависит твоя собственная жизнь.

- Первые раза два-три, – уточнил Джаспер.

- Нет – всегда, – покачал головой Каллен.

– Мне – нет, – пожал плечами Джас. – Друг, ты просто ужасный человек, – улыбнулся Эдвард.

- Я знаю, друг, – на полном серьезе ответил Джаспер.

Каллен стер с лица улыбку и, обменявшись с Джасом взглядом, коротко кивнул, но тут же снова натянуто улыбнулся и нарочито беззаботным голосом спросил, окидывая взглядом присутствующих:

- Значит, природа, палатки, сосиски на костре и стая москитов?

- Так точно! – едва не хлопнув в ладоши, воскликнула Элис, остальные же просто закивали головами в знак согласия.

- Что ж, – подвел итог Эдвард, обнимая за плечи Беллу, – День Рождения, так День Рождения… Даже если оно станет последним в моей жизни…

====== Глава 24. С душевных ран не смоешь соль ======

Любовь твоя жаждет так много....

Рыдая, прося, упрекая,

Люби его, молча и строго,

Люби его, медленно тая!

Свети ему пламенем белым:

Бездымно, безгрустно, безвольно!

Люби его радостно телом,

А сердцем люби его больно...

Пусть призрак, творимый любовью,

Лица не заслонит иного, –

Люби его с плотью и кровью –

Простого, живого, земного...

Храня его знак суеверно,

Не бойся врага в иноверце...

Люби его метко и верно –

Люби его в самое сердце.

POV Белла

- Убил бы того, кто создал всю эту конструкцию, – уже, кажется, в десятый раз за последний час процедил сквозь зубы Эдвард, поливая себе на голову воду из пластиковой бутылки.

Второй день стояла невозможная жара, солнце нещадно палило, прогревая воздух до ста градусов по Фаренгейту, так что он становился густым и вязким, почти осязаемым. Даже здесь, в лесу, дышать было трудно, хотелось просто лечь на мягкую, густую траву в тени деревьев и не шевелиться.

Собственно, именно этим мы все и занимались, за исключением Эдварда, вот уже битый час воюющего с палатками, и Джаспера, пытающегося ему помочь в силу своих возможностей.

Щурясь на солнышке, я наблюдала за действиями любимого, стараясь сдержать смех, когда он неловко путался в темно-синем нейлоне, бормоча себе под нос неприличные слова.

Но вот, наконец, его старания принесли желаемый результат: третья палатка, оказавшаяся самой «капризной», была поставлена рядом с остальными двумя.

- О, да! Я сделал это! – победоносно воскликнул Эдвард, вскинув руки вверх.

Сейчас впервые со дня нашего знакомства он был похож на мальчишку, коим, собственно, и являлся. Я невольно залюбовалась его веселой улыбкой и дурашливым выражением лица, так не свойственным ему.

- На этом моя миссия закончена, – выхватывая из рук Эммета запотевшую бутылку пива, заявил мой любимый и с наслаждением сделал два больших глотка. – Костер и еда уже с вас, тунеядцы!

- Как в такую жару можно даже думать о еде? – доставая еще одну бутылку пива, лениво поморщился мой братец.

- В отличие от вас, я потратил за последний час непозволительно много калорий, так что сейчас чувствую просто зверский голод! – Эдвард подошел ко мне, с легкостью приподнял с земли, словно я была тряпичной куклой, поставил на ноги и, взяв за руку, потащил в сторону леса, бросив ребятам через плечо: – Мы пошли гулять, к нашему возвращению все должно быть готово!

Эдвард надежно удерживал мою руку, слегка поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону моей ладони. Я не спрашивала, куда мы идем, безгранично доверяя ему, и скажи он, что мы идем в бездну, я бы, без сомнений, пошла за ним.

Мы углублялись все дальше в лес. Дорожка петляла, кружа между раскидистыми деревьями, то выводя нас на залитые солнцем пролески, то увлекая в заросли. Мне казалось, что я попала в волшебный лес: было слышно, как перешептывается трава и тихо бормочет листва в те мгновения, когда прерывался щебет лесных птиц, прячущихся в гнездах на роскошных темно-зеленых кронах, сквозь паутину которых проникали тончайшие лучи солнечного света.

- Куда мы идем? – все же любопытство взяло надо мной верх.

- В том году Джаспер с Элис ездили сюда на уикенд, у них сломалась машина, и я приехал за ними. Они все тянули и тянули время, поэтому, от нечего делать, я побродил по лесу и наткнулся на одну красивую поляну, – пояснил любимый.

Когда я почувствовала, что идти почти не было больше сил, Эдвард удовлетворенно произнес:

– Мы на месте!

Тогда, наконец, я оторвала свой взгляд от созерцания травинок под ногами и посмотрела прямо перед собой.

Мы стояли на небольшой полянке, спрятанной в глубине леса, она была окружена старыми вязами и дубами, которые, словно древние стражи, хранили свой маленький секрет… Их густые кроны образовывали своеобразный кружевной купол, сквозь который проникали лучи солнца, и там, где они задерживались, касаясь поцелуями земли, расцветали небольшие островки полевых цветов. Вся поляна напоминала большое лоскутное покрывало, где причудливо смешались кусочки нежно-салатовой зелени и разноцветные заплатки маргариток, васильков и диких ромашек. В воздухе парил аромат лета, тепла и солнца. Казалось бы, солнце не имеет запаха, но это не так – оно пахнет травами, стрекотом насекомых, переливчатыми трелями птиц и имеет неповторимый флер моей любви к Эдварду.

Созерцая открывшуюся пред мной картину, я не заметила, как Эдвард опустился на колени, обхватив мою талию руками, а его губы мягко коснулись узкой полоски моего тела, что была обнажена между тонкой рубашкой и поясом джинс. Он опоясывал меня влажной лентой своих поцелуев, его пальцы дразнили вдоль боков, играя на ребрах и извлекая стоны и спутанные гортанные звуки, у меня подкашивались ноги, но любимые руки не давали мне упасть. Язык очертил контур моего пупка, скользнул в углубление, подразнивая, было такое чувство, словно кончиками пушистых крыльев меня касалась бабочка. Ловкие пальцы расстегнули пряжку ремня и пуговку джинсов, а руки проворно нырнули за преграду ткани, обхватывая мои ягодицы и прижимая меня все ближе к Эдварду.

Он вырисовывал круги кончиком носа на моем животе, влажным языком пробовал вкус моей кожи, едва ощутимо касался зубами полоски кружев на моем белье – он искусно дразнил меня, распаляя огонь желания, что уже грозил поглотить меня без остатка. Ладони гладили мои бедра, почти незаметно стягивая с меня джинсы, и я ощущала, как мои бедра оплетаются узорами вьющихся дорожек поцелуев. Казалось, ни один участок моей кожи не был оставлен без внимания.

Дыхание сбивалось, сердце звенело в груди, как колокольчик, мои пальцы запутывались в бронзовых локонах, цеплялись за сильные мужские плечи – я пыталась удержаться на подкашивающихся ногах, – мои колени дрожали, а всю меня пронизывала дрожь.

Эдвард обнажал меня для себя, одежда слетала с меня, как лепестки облетают с роз, внутри меня бушевал водоворот чувств – зной летнего ветра, жар поцелуев любимых губ, прикосновения пальцев и поглаживание ладоней…

Нежный захват – и я уже лежала на просторе тела Эдварда, он был полностью одет, и лишь несколько волосков на его груди бессовестно дразнили мое воображение, выглядывая сквозь расстегнутый ворот. Солнечные зайчики отплясывали в его бронзовых волосах, отчего они казались почти золотыми, глаза, подернутые поволокой распаленного желания, были почти черными. Я тонула в этих бездонных омутах, и не было ни сил, ни желания выбираться – я хотела быть поглощенной им без остатка.

Стоило Эдварду на минуту ослабить хватку рук на моейталии – и я перехватила инициативу, повторяя его же движения – пуговки, одна за одной, падали под напором моих пальцев. Распахнув полы рубашки, я пробежалась быстрыми поцелуями по обнаженной груди, задевая зубами соски, слегка оттягивая их, прикусывая, а затем, словно принося извинения, оставляя несколько мягких поцелуев. Я очертила каждый шрам на его совершенном торсе кончиком языка и обвила их тесьмой поцелуев, мои пальцы знали каждый бугорок этих шрамов – кожа на них всегда была чуть прохладней, нежнее, даже ее цвет был розовато-белым. Когда я видела эти рваные полоски, мне всегда хотелось забрать давно испытанную Эдвардом боль своей любовью и ласками навсегда изгнать все грустные воспоминания, залюбить его до потери пульса, чтобы его сердце больше никогда не испытывало боли...

Весьма проворно расправившись с джинсами любимого, я проделала тот же фокус с его бельем, на миг оторвавшись, чтобы рассмотреть всего его – обнаженного, распростертого предо мной, со сбившимся дыханием, залитого солнечным светом и подернутым тенями, отбрасываемыми раскидистыми травами, что прятали нас от всего мира, оберегая наш секрет.

Лучи очерчивали каждую мышцу подтянутого тела, путались в тонких нитях волосков на его груди, цеплялись за изгибы и прятались в углублениях, порхали по щетинистому подбородку, дразня поцелуями, словно крича мне «мы тоже можем». Мои ладони гладили тело любимого, словно запоминали его снова и снова, я будто познавала скрытые от меня ранее черточки, маленькие родинки, царапинки, видела едва заметные шрамы. Он был почти совершенен, прекрасен и он был МОИМ.

Ладонь уверенно скользнула вниз его живота, туда, где, – я знала, – он ждет, что я коснусь его. Пальцы пробежались вдоль всей его длины – мягко, почти деликатно, легко задевая кончиками ногтей, лишь давая понять, что чуть сильнее – и будет слишком быстро, интенсивно. Я медленно скользила вверх и вниз ладонью, считывая каждое изменение в Эдварде, прислушиваясь к откликам его тела, к тому, как меняется ритм его дыхания. Когда оно стало почти рваным, я скользнула вниз по его бедрам, склоняя голову и обхватывая его губами, повторяя дорожки, что прокладывали мои пальцы. А затем мягкое скольжение языка, аккуратное покусывание зубами, легкие удары кончиком языка, новый захват губами – сильнее, увереннее, чуть ощутимее давление, удары языка немного хаотичнее, обхват – отпустить, но только для того, чтобы вновь обхватить его, снова очертить языком всю его длину, – от начала до основания, – зная, что легкое оттягивание нежной, словно рисовая бумага, кожи доводит Эдварда до исступления, почти толкая его за край. Моя ладонь мягко обхватывала его длину, а губы оставляли беспорядочные порхающие поцелуи – выше, ниже... Пальцы чувствовали его напряжение в моей руке, почти пульсацию, и я знала, что в следующий миг Эдвард обхватит мою ладонь, перехватит инициативу и подтянет меня на себя – он никогда не хотел переступать через край один, мы всегда падали вместе.

Уверенный обхват любимых рук образовал тугое кольцо на моей талии, пара смешинок слетела с моих губ, когда я устраивалась поудобнее на бедрах Эдварда, немного ерзая, словно чертенок. Рука любимого мужчины коснулась моего лица.

– Играешь? – усмехнулся Эдвард. – Я с тобой!

Родные руки обхватили мои щиколотки в тот момент, когда наши тела слились в единый клубок, и быстрым движением его рук я оказалась сидящей на нем. Одной рукой он поддерживал мои ягодицы так, чтобы направлять ритм, а другая рука в это время ласкала мою щиколотку. И он умудрялся целовать пальчики моих ног, щекотать их кончиком носа, прикусывать зубами так, что все тело пронзала судорога удовольствия.

Когда я потерялась? В какой момент весь мир превратился в нечеткую акварельную картинку, раскрашенную всполохами зелени, золотистого солнца, синевой васильков, что стыдливо отворачивали растрепанные бутоны, дабы не стеснять нас, и нахальным пурпуром маргариток, бессовестно подглядывающими за нами?!

Спрятанные под склонившейся над нами травой, мы тихо лежали, обнимая друг друга, я вся была распластана на его теле, и понять, где я, а где он, было невозможно. Руки любимого нежно гладили мою обнаженную, согретую солнцем спину, он накинул свою рубашку на мои бедра, и сейчас его пальцы касались краешка белой ткани. Эдвард тихо напевал мне песню, что я слышала в ресторане в тот день, когда еще не знала его, но уже тогда его голос показался мне таким родным, близким…

В этот миг я чувствовал себя принадлежащей любимому, как никогда ранее, словно была обвенчана с ним тишиной леса, кружевами раскидистых крон древних вязов, шепотом цветов и шелестом трав. Эдвард нежно ласкал меня чуть шершавыми губами, царапал колючим подбородком кожу, и в эти чудесные мгновения он был весь мой: от жара его тела, что защищало меня от прохлады земли, до мелких бисеринок пота, покрывавших его тело.

Жизнь – не прогулка, не роман,

Не вечный отдых созерцанья,

Есть у Судьбы один изъян –

Она нам дарит испытания.

Полжизни – бой, полжизни – боль,

И только радости – мгновенья,

С душевных ран не смоешь соль,

Но в этих ранах исцеленье.

Прежде чем выйти на поляну, где были разбиты их палатки, Эдвард крепче сжал руку Беллы. Не то чтобы что-то особенное привлекло его внимание, да из-за густо разросшихся кустов он и не мог еще ничего увидеть. Дело было в чем-то другом. Просто на какую-ту сотую долю секунды сердце парня кольнуло, словно острой иглой, кольнуло и отпустило, не дав Каллену возможности прислушаться к этому странному чувству, холодной змейкой проскользнувшему вдоль позвоночника.

- Что-то я не чувствую запаха костра и готовящейся еды! – возмущенно воскликнул Эдвард, продираясь сквозь кустарник и делая шаг на залитую ярким солнцем поляну. – Ребята, вы совсем ох…

Парень замолчал резко и неожиданно, будто последнее слово застряло в горле, сузившемся вдруг настолько, что по нему едва проходила струйка воздуха. Впрочем, Эдвард и не пытался сделать вдох. Он словно окаменел, превратился в мраморное изваяние, а разве каменная глыба испытывает потребность в кислороде?

В центре поляны, в окружении вооруженных парней, прижавшись друг к другу, сидели Эммет, Розали, Джаспер и Элис, а чуть поодаль стояло два черных Хаммера, горделиво блестевших своими глянцевыми боками в лучах палящего солнца.

Лицо Джаса было разбито в кровь, и даже с такого расстояния Эдвард видел, что каждая его мышца напряжена до предела. Парень прижимал к себе жену, спрятавшую свое лицо у него на груди. Возле Элис сидел Эммет, на его раненном плече сквозь бинты и рубашку снова проступила кровь. Он сжимал в своей руке ладонь Розали, которая затравленно оглядывалась по сторонам, прекрасно осознавая всю плачевность их положения.

- Не сердись на друзей, это я своим появлением помешал им, – хищно улыбнулся шатен лет сорока и сделал шаг в сторону Каллена.

Его вкрадчивый, чуть хрипловатый голос вывел Эдварда из оцепенения. Он сделал вдох, заполняя воздухом легкие, уже начинавшие гореть от нехватки кислорода, и посмотрел на Беллу, замершую рядом с ним. Лицо девушки сделалось неестественно бледным, а рот приоткрылся, словно в немом крике. Каллен еще крепче сжал ладонь любимой – та вздрогнула и в ответ пожала его руку, давая понять, что с ней все в порядке.

- Я знаю, что неприлично заявляться на день рождения без приглашения, да еще к тому же без подарка, – продолжая гадко улыбаться, протянул мужчина, снимая пистолет с предохранителя, – но я не смог удержаться. Согласись, что умереть в собственный день рождения – это очень красиво и эффектно.

Каллен сделал шаг вперед и заслонил собой Беллу, которая прижалась к нему всем телом, обхватив его руками и положив ладони ему на грудь, словно это действительно могло уберечь его, спасти.

- Пытаться защитить друг друга – это так трогательно, но совершенно бессмысленно, – сокрушенно покачал головой мужчина, но тут же, посерьезнев, добавил: – Я очень рад снова встретиться с тобой вот так вот, лицом к лицу, Эдвард Каллен-младший, – он произнес имя Эдварда медленно, почти по слогам, словно пробуя его на вкус и прислушиваясь к собственным ощущениям.

- Не помню, чтобы мы встречались прежде, – как можно равнодушнее ответил парень, каждой клеточкой ощущая волны опасности и неистовой ненависти, исходившие от противника, стоящего перед ним. Но Эдвард не мог понять их причину, так как этот почти красивый мужчина с черными глазами, в которых затаилась ядовитая злоба, действительно был совершенно незнаком ему.

- Ты разбиваешь мне сердце, – прошелестел он, отступая в сторону, – но я напомню тебе. А пока проходите и присоединяйтесь к своим друзьям.

К ним приблизился здоровенный парень на голову выше Каллена и почти в два раза шире его в плечах. Он грубо схватил Эдварда, ткнув ему под ребра дуло пистолета и отрывая его от взвизгнувшей Беллы.

- Это лишнее, – медленно процедил сквозь зубы Эдвард, глядя в совершенно бездушные и пустые глаза громилы.

- Оставь его, Феликс, – скомандовал все тот же мужчина, безусловно, являвшийся тут самым главным, – он все равно никуда от нас не денется.

Феликс послушно отступил в сторону, заняв, судя по всему, привычную позицию справа от своего хозяина.

Эдвард обнял за плечи дрожащую всем телом Беллу и направился к ребятам, со страхом наблюдавшим за происходящим.

- Ты, – «большой босс» указал дулом своего пистолета на Белз, – садишься к этой кучке неудачников, а ты, – кивнул он в сторону Каллена, – садишься чуть в стороне: я хочу видеть тебя, у нас с тобой будет особый разговор.

Белла опустилась на траву рядом с Роуз, тут же сжавшей ее ладонь, то ли стараясь поддержать ее, то ли ища у нее поддержки.

Эдвард сел на раскаленную летним зноем землю напротив своих друзей. Мысли в его голове плавно перетекали из одной в другую, но среди них не было ни одной, хоть сколько-нибудь утешительной. Девять вооруженных парней – это слишком сильный противник, справиться с которым было практически невозможно, и единственное, на что они все могли рассчитывать, так то чудо, в вероятность которого Эдвард, привыкший всегда и во всем полагаться только на себя, никогда не верил.

Хозяин этой своры головорезов, поставив пистолет на предохранитель и засунув его за пояс, занял наиболее удобную позицию, чтобы видеть сразу всех.

- Неужели ты действительно совсем не помнишь меня? – обращаясь к Каллену, спросил он, в его голосе слышалось ничем не прикрытое разочарование и даже досада. – Я был уверен, что ты никогда не забудешь меня, что я буду сниться тебе каждую ночь, и ты будешь просыпаться от собственного крика, покрываясь холодным потом. А оказывается, даже сейчас, глядя мне в глаза, ты не можешь вспомнить, кто я такой!

- Это Райли Бирс, – подал голос Эммет, который, к собственному удивлению, почти не чувствовал сейчас страха. Злоба и ненависть затмевали его разум, адреналин раскаленной лавой струился по венам, заставляя напрячься каждую мышцу, опьяняя острым, доселе неизведанным чувством, определение которому Эммет не мог дать.

- Кажется, я сейчас не с тобой разговариваю! – рыкнул на него Бирс. – Но можешь не сомневаться: очередь дойдет и до тебя, мой похотливый друг! К тому же ты зря старался: Эдварду все равно ничего не скажет это мое имя. Несколько лет назад я сменил фамилию отца на девичью фамилию матери… по нескольким причинам, скажем так. Когда-то меня звали Райли Маршалл…

Бирс сделал многозначительную паузу и выжидающе посмотрел на Каллена, но тот по-прежнему переводил недоумевающий взгляд с него на своих друзей, словно в надежде на то, что хоть они смогут объяснить ему, что именно он должен сейчас вспомнить.

Эдвард, который не встречал за свою жизнь ни одного человека по фамилии Маршалл, не видел в происходящем решительно никакого смысла. Да, Каллена не удивило внезапное появление Райли Бирса и его людей, но он никак не мог взять в толк, что же этой мрази нужно от него, Эдварда.

Но вдруг взгляд парня зацепился за лицо Розали, в котором читалось что-то близкое к пониманию, и постепенно тень догадки на нем превращалась в некую убежденность. Каллен видел, как высоко стала вздыматься грудь его сестры, как ее глаза наполнились слезами ужаса и боли, и, наконец, с губ девушки слетел приглушенный стон, болезненно отозвавшийся в сердце Эдварда и прошедший по его позвоночнику подобно электрическому разряду.

Парень все еще не понимал сути происходящего, но это лицо, это имя… Какая-та картинка из прошлого яркой, обжигающей вспышкой промелькнула в голове и тут же пропала, не дав Эдварду возможности вспомнить что-то очень важное, ухватиться за тоненькую ниточку, ведущую в потаенные уголки подсознания.

- Кажется, Розали уже сложила два и два, что неудивительно: она всегда была очень умной девочкой, – Райли присел на корточки перед Калленом и заглянул ему в глаза. – Теперь твоя очередь. Ну же, давай, вспоминай, я хочу, чтобы ты вспомнил, я хочу увидеть это в твоих глазах!

Эдвард лишь усмехнулся в ответ и покачал головой.

- Хорошо, я помогу тебе, – глаза Бирса, продолжавшие буравить парня, сузились, а голос стал жестче, и сейчас в нем вибрировали натянутые струны безотчетной злобы и ненависти. – Самая темная и самая длинная ночь в году, освящаемая лишь частыми вспышками молнии, оглушительные раскаты грома, от которых вибрируют оконные стекла… Страшно, особенно маленькому мальчику, идущему по коридору в спальню своих родителей в надежде найти там надежное укрытие. Но разве глупыш мог знать, что эта дьявольская ночь уже поглотила все, что он так любил? Знаешь, как красиво сказал Стивен Кинг, «Все, что ты любил когда-то, ветром унесет»… Ты читал когда-нибудь Кинга? Хотя нет, не отвечай – это неважно…

Эдвард вслушивался в чуть хрипловатый голос Райли, но смысл слов, произносимых им, с трудом доходил до парня, словно все его естество восстало против той жуткой картинки, что так старательно сейчас рисовал перед ним Бирс. И все же осознание настигло его, схватило за горло, сдавив его огненным обручем, сердце затрепыхалось раненой птицей – нет, Каллен так и не смог вспомнить и не вспомнил бы, даже если от этого зависела бы его жизнь, но он все ПОНЯЛ!

- Хотя, конечно, ветер тут не при чем – это был Я! – с придыханием произнес Райли. – Я убил твоих родителей той ночью.

Даже тысячи самых красноречивых эпитетов не смогли бы передать и сотой доли того, что почувствовал в этот момент Эдвард. Сколько всего намешано было в этом вихре, закружившем его… Четкое осознание того, что он не виноват, действительно НЕ ВИНОВАТ; все та же острая боль от потери самых дорогих и близких людей, что и двенадцать лет назад; мучительное бессилие от того, что ничего нельзя вернуть, исправить, и то, что он успел натворить под непомерным грузом вины и отчаянного страха перед возможной «правдой», так и останется навсегда с ним, – все это разом обрушилось на Эдварда, раздавив и почти уничтожив. Глубокая рана, так и не зарубцевавшаяся до конца с годами, снова разошлась и закровоточила, образовав в груди парня огромную дыру. Это была адская боль, от которой ему хотелось выть, он метался в агонии, но его тело каким-то непостижимым образом оставалось неподвижным, словно став каменной гробницей для души, горящей, будто на погребальном костре. Каждый из темных демонов Каллена сейчас злобно смеялся над ним, и этот дьявольский хохот звенел у него в ушах, взрывая мозг.

Во всем этом безумии Эдварду вдруг удалось зацепиться за совершенно новое для себя чувство, с безудержной силой нарастающее в нем, – жажда мщения, желание убить, растерзать того монстра в человеческом обличье, что сейчас неподвижно замер перед ним, растянув губы в кривой полуулыбке.

Каллен инстинктивно сжал кулаки, вцепившись в густую траву, и с корнем вырвал ее из земли. Острые, словно лезвия бритвы, края стеблей до крови порезали ладони парня, и только эта неожиданная, отрезвляющая боль остановила его от крайне опрометчивого шага: кинуться на Бирса и свернуть ему шею. Сделай сейчас Эдвард хоть одно резкое движение, и каждый из окруживших их людей Райли тут же, не задумываясь, выстрелит в него. Нужно было хотя бы выиграть время и усыпить бдительность противника.

- За что? – прохрипел Каллен, взглядом впиваясь в Бирса.

- Ничего личного, малыш. Либо моя свобода, либо жизнь твоего отца. Выживает всегда сильнейший, – Райли выпрямился и отступил на шаг назад, кинув недовольный взгляд в сторону Розали и Беллы, которые сдавлено рыдали, прижавшись друг к другу плечом к плечу. – После окончания университета я устроился на работу в банк Эдварда Каллена-старшего и сделал все возможное, чтобы он заметил меня. Выделиться среди многоликой толпы служащих – вот что было самым трудным, заслужить же затем доверие, расположить к себе, понравиться оказалось куда проще, чем я ожидал. В банке ходило много легенд о твоем деде, о его жесткости, врожденном недоверии к кому бы то ни было и тотальном контроле над служащими… Но, к счастью для меня, Эдвард Каллен не сумел перенять у своего отца ни одного из этих качеств. При всем своем таланте экономиста и финансиста он не обладал необходимыми чертами характера.

Твой отец быстро взял меня под свое теплое крылышко, познакомил с семьей, и я стал время от времени наведываться к вам в гости. И именно в один из таких визитов я сделал слепки с ключей от входных дверей. Тогда у меня еще не было мыслей об убийстве, но они так призывно лежали на тумбочке около входа, что устоять было просто невозможно.

Я с легкость понравился Лауре Каллен, которая, кстати говоря, была очень красивой и интересной женщиной, а твоя сестра, будучи тринадцатилетней девчонкой, неумело строила мне глазки. Все это было так забавно, – Райли улыбнулся и покачал головой, но тут же снова посерьезнел. – Я всегда был, в своем роде, гением, беспрестанно разрабатывал стратегии, просчитывал ходы и в итоге сумел перевести кругленькую сумму денег на свой счет за границей. Но твой отец тоже не было дураком и, заподозрив что-то неладное в финансовых документах, стал настойчиво докапываться до сути происходящего. Я знал, что еще совсем чуть-чуть, и он поймет, кто именно обворовывает его. Разве я мог допустить это? Конечно же, нет! И я принял самые радикальные меры, чтобы обезопасить себя.

Если честно, мне было жаль убивать Лауру, но, зная, насколько близкие и доверительные отношения были у твоих родителей, я не мог так рисковать, ведь Эдвард Каллен, наверняка, делился с женой всеми своими подозрениями и догадками.

Это было мое первое убийство, но я все тщательно спланировал и продумал, купив на «черном» рынке старенький «Кольт» с глушителем.

Я пробрался в дом через боковой вход, и, когда проходил через кухню, мой взгляд зацепился за сделанные на заказ ножи с рукоятками из слоновой кости, которые стояли в подставке и так завораживающе блестели при каждой вспышке молнии.

Райли ненадолго замолчал, воскрешая в памяти ту ночь, когда он впервые пересек черту дозволенного, превратившись в хладнокровного убийцу.

- Знаешь, я всегда любил холодное оружие, – снова заговорил он, доставая из кармана брюк раскладной охотничий нож с широким зазубренным лезвием. – Огнестрельное оружие – это совсем не то, в нем нет души. Другое дело – нож, – Бирс выставил вперед руку с ножом, и лезвие ярко засверкало в лучах солнце, отбрасывая причудливые блики, – в нем присутствует какая-то особенная сила. Убивая выстрелом из пистолета, ты просто нажимаешь курок, все остальное делает за тебя пуля. А когда орудие убийства – нож, ты напрямую контактируешь с жертвой, убиваешь именно ты, и та незримая связь, что возникает между вами на доли секунд, – это такое острое, ни с чем не сравнимое чувство... – Райли зашел Эдварду за спину и, наклонившись, прошептал ему на ухо: – И когда стальное лезвие входит в тело жертвы, разрезая ее мышцы и ткани, ты испытываешь истинное наслаждение.

Бирс резко схватил Каллена за подбородок и, запрокинув его голову назад, приставил нож к горлу парня.

- Нет! Пожалуйста, нет! Что Вы делаете?! Прошу Вас, не надо! – истошно закричала Белла, порываясь вскочить на ноги, но один из людей Райли схватил ее за волосы, намотав их на кулак, и силой усадил ее на место.

Не обращая на мольбы девушки никакого внимания, Бирс едва ощутимо провел ножом по горлу Эдварда, оставляя на нем тонкую красную линию. Каллен судорожно сглотнул, и несколько капелек крови, выступивших из ранки, скатились вниз по его шее.

- Теперь ты знаешь, почему я заменил пистолет ножом, – нацепив на лицо довольную улыбку, Райли отпустил подбородок парня и вернулся на свое прежнее место, сложив нож и убрав его обратно в карман. – Конечно, я рисковал, приводя свой план в исполнение такой неспокойной ночью, но я точно знал, что уже на следующий день твой отец получит доказательства моих финансовых махинаций. И все было бы идеально, если бы не ты! Я уже собирался уходить, понимаешь?! Еще пять минут, и я растворился бы в темноте ночи… но тут увидел тебя в дверях спальни.

Ты не плакал, не кричал, не звал на помощь, а просто стоял и смотрел. Признаться, в тот момент мне стало не по себе, это было настолько неожиданно и жутко, что я растерялся и замер в нерешительности. Ты стал медленно приближаться ко мне и остановился посреди комнаты, продолжая сверлить меня глазами. Этот твой взгляд… – Райли передернул плечами и болезненно поморщился. – Будто тысячи острых иголок разом вонзились в меня. Я должен был убить тебя тогда же, но дал слабину, просто не смог. Испугался, запаниковал или что-то еще – не знаю, но в свое оправдание могу сказать, что убить маленького мальчика, который стоит и смотрит, кажется, тебе в самую душу, не так-то просто, особенно, если еще вчера на твоих руках не было и капли чьей-то крови.

Я просто вложил в твою руку нож, – до сих пор не знаю, зачем я сделал это, но тогда у меня и мысли не было о том, чтобы свалить убийство на тебя, – и убежал, едва не столкнувшись с Розали, неожиданно вернувшейся домой посреди ночи.

Через несколько часов я уже паковал чемоданы, но мне позвонил кто-то из коллег и сообщил о «страшной трагедии», случившейся в семействе Калленов. Тогда же я узнал, что у тебя шок, и ты ничего не можешь рассказать копам. Я решил подождать, а, при случае, исправить свою ошибку и убрать тебя, пока ты не заговорил. Но тут нужно отдать должное твоему дяде: он тщательно позаботился о вашей с Розали охране. А уж когда полиция выдвинула бредовую версию о твоей… хм… причастности к убийству, я почти успокоился.

Говорю «почти», потому что еще долгое время каждую гребаную ночь мне снился ты и этот твой взгляд, я просыпался в холодном поту и уже не мог заснуть до самого утра – это изводило меня, день за днем подтачивая мой рассудок. Я чуть, было, не свихнулся! И именно за это я ненавижу тебя, маленький ублюдок!

- Приятно знать, что я сумел подпортить тебе жизнь, – усмехнулся Эдвард и закрыл глаза, не в силах больше смотреть на буквально захлебывающегося собственной желчью Бирса.

Каллена мутило, солнце все еще нещадно палило, и капельки пота, попадая в ранку на шее, обжигали ее, будто огнем.

Откровенный рассказ Райли приносил Эдварду мучительное облегчение, с каким-то удовлетворением мазохиста он ловил каждое слово, ядовитой стрелой вонзавшееся в его сердце, отбивающее рваный ритм.

- Меня отпустило только тогда, когда Карлайл Каллен увез вас из Финикса, и шумиха вокруг этого дела постепенно сошла на нет, – продолжал меж тем Райли. – И вот сейчас, столько лет спустя, судьба снова столкнула меня лицом к лицу с тобой.

- Это моя вина, – с горечью в голосе пробормотал Эммет.

- Да, именно так, – подтвердил Бирс, даже не взглянув на парня и продолжая «пожирать» глазами Эдварда. – Я приехал в Сиэтл за Своном, но, узнав, кто его отец, решил проявить осторожность и сначала немного понаблюдать за ним. И каково же было мое удивление, когда посреди пустынной улицы я услышал имя человека, когда-то давно убитого мной, а затем я увидел тебя!

Знаешь, ты очень похож на своего отца, вот только глаза тебе достались от матери – зеленые… никогда не забуду, как ты смотрел на меня той ночью. Я ведь даже и не вспоминал о тебе последние годы, будучи уверенным, что ты коротаешь время в какой-нибудь психушке, но ты смог со всем этим справиться – это достойно уважения, – Райли сделал небольшую паузу, но вскоре продолжил: – С той самой минуты, как я увидел тебя рядом со Своном, именно ты стал моей главной целью. А тебя, горе-любовничек, – обратился к Эммету Бирс, отвернувшись, наконец, от Каллена, – я даже решил было убить там же, но стрелок из меня неважный, так что только поэтому ты пока еще жив, но это ненадолго: сначала умрут все остальные, потом я убью тебя и, напоследок, Эдварда. Его я буду убивать мучительно долго, однако ты можешь не беспокоиться: тебе я просто перережу горло, хотя изначально я планировал отрезать твои яйца и засунуть их тебе в рот, так что, ты, можно сказать, везунчик.

Райли злобно рассмеялся и задумчиво оглядел своих пленников, словно прикидывая в уме, что ему с ними делать. Хотя, в сущности, так оно и было.

- Ну, хорошо, – перекатываясь с пятки на носок, наконец, произнес Бирс, – пора переходить к самой увлекательной части нашего пикничка. И начнем мы, пожалуй, с тебя, – Райли сложил пальцы пистолетом и, указав ими на Джаспера, обратился к одному из своих головорезов: – Алек, этот убогий хромой – твой, только отведи его куда-нибудь в сторонку: я не хочу видеть, как его мозги разлетятся в разные стороны, – брезгливо поморщился Бирс.

Алек снял пистолет с предохранителя и, схватив Джаса за предплечье, рывком заставил его подняться.

Элис пронзительно взвизгнула и, вскакивая на ноги, попыталась вцепиться ногтями в лицо Алека. Джаспер же, в свою очередь, старался отодвинуть жену в сторону, прекрасно понимая, чем все это может закончиться для нее.

- Кто-нибудь, угомонить эту сучку, пока я не пристрелил ее прямо здесь и сейчас! – взревел Райли, выхватывая из-за пояса пистолет.

Не обращая внимания на острую боль, пронзившую раненное плечо, Эммет схватил Элис и, развернув девушку к себе лицом, крепко прижал к своей груди, лишая ее возможности даже пошевелиться. Свон снова опустился на землю, усадив Элис к себе на колени, и, взяв ее в плен своих рук, принялся нашептывать ей ненужные и бессмысленные слова утешения – это было единственное, что он мог сейчас сделать.

- Иди же, Алек, – с нажимом произнес Райли.

- Ах ты, мразь! – какая-то мощная сила подбросила Эдварда, заставляя его, очертя голову, кинуться на противника.

- Сядь на место! – Райли выстрелил Каллену под ноги, взметнув фонтан земли.

Но Эдвард не мог остановиться, даже понимая, что следующая пуля может быть выпущена уже в него. Однако, будто железные, руки Феликса обхватили Каллена сзади, сжав так, что стало трудно дышать, не оставляя ему ни единого шанса на освобождение.

- Тебе нужен именно я, ну, так убей меня, мне наплевать! – задыхаясь, выкрикнул Эдвард. – Оставь их всех в покое, они тут ни при чем!

- Эдвард, не надо! – охрипшим от слез голосом взмолилась Белла, в приступе паники отчаянно заламывая руки.

- Не надо, – почти по слогам твердо произнес Джаспер, пристально глядя Каллену в глаза, – это не имеет смысла.

Джас отвернулся от друга и обреченно кивнул своему будущему убийце.

- Если сейчас еще хоть кто-нибудь шевельнется, то мои ребята без предупреждения перестреляют вас всех за считанные секунды, – угрожающе прохрипел Бирс. – Неужели вы не хотите пожить хотя бы лишние полчаса?

Никто из ребят даже не подумал ответить ему: все замерли, молча наблюдая за тем, как Алек и Джаспер скрываются за деревьями. Невозможно было поверить в реальность происходящего, все не должно было закончиться ТАК, должен же был быть хоть какой-нибудь выход?! Но его не было. И каждый из ребят со всем отчаянием и безысходностью осознавал всю неотвратимость своей ужасной участи.

Прошло не так много времени, прежде чем в лесу прогремел оглушительный выстрел, вспугнувший птиц, которые, срываясь со своих насиженных мест, серой стайкой взлетели в небеса, унося на своих крыльях последнюю надежду друзей на счастливое спасение.

====== Глава 25. За мраком мрак, за страхом страх ======

За часом час, за мигом миг,

За мраком мрак, за страхом страх –

Все точно так, как ты привык,

За часом час, за мигом миг…

Ты ждешь победы – здесь война,

Ты ждешь разрухи – вот стена,

Ты сам своя судьба.

Идти ты хочешь напролом –

Смерть поджидает за углом –

Она твоя раба,

Забудь про страх, забудь про мрак,

Про время, что течет;

Заботам, мукам, дням, ночам

Еще не кончен счет.

Ты помни об одном – сейчас,

Ты сам себе герой,

Оставь волнение и страх,

Возьми клинок – и в бой!

Джаспер едва шел. Кажется, еще никогда он не передвигался так мучительно медленно. Но убийца не торопил его и не подталкивал в спину, выкрикивая проклятья. Алек следовал за Джасом мрачной бессловесной тенью, явно получая истинное наслаждение от всего происходящего.

Даже с расстояния в несколько метров, разделявших их, Джаспер чувствовал дуло пистолета, направленное ему в спину: кожа между лопаток горела, словно к ней приставили раскаленный утюг. Ноющая, тягучая боль в покалеченной ноге становилась труднопреодолимым барьером на пути к поиску хоть какого-нибудь решения. С каждым шагом и без того слабые шансы на спасение таяли подобно снежинке на раскрытой ладони.

Идея пришла внезапно. Возможно, она была глупой, но Джас не располагал временем, чтобы обдумать ее. Скрипнув зубами, он намеренно споткнулся о первую попавшуюся корягу и повалился на землю, корчась от боли. Ставка была сделана на удачу. Действительно, какова вероятность того, что Алек станет силой поднимать Джаспера, приставив пистолет к его виску в качестве аргумента? Какова вероятность, что нервы убийцы сдадут, и он захочет ударить растянувшуюся на траве жертву? Ведь Алек мог прямо сейчас выстрелить ему в затылок, и дело с концом.

Но Джас надеялся, что тот наделен хотя бы сотой долей кровожадного безумства Райли Бирса и захочет насладиться животным страхом в глазах своей жертвы, прежде чем нажать на курок. В любом случае, терять Джасперу было нечего.

- Вставай, убожество, живо! – прорычал Алек, нервно дернув рукой с зажатым в ней пистолетом.

- Не могу, – вцепившись пальцами в покалеченную ногу, сквозь зубы пробормотал Джас.

Актер из него был никудышный, но ему не пришлось играть: боль в ноге стала адской, словно кто-то вцепился в нее острыми когтями и безжалостно рвал на части.

- Поднимайся, тварь! – задыхаясь от злости, прошипел Алек, делая шаг в сторону корчащегося на земле парня.

Джас чувствовал, что нервы у убийцы вот-вот сдадут, однако чем это обернется, он не знал.

Джаспер попытался абстрагироваться от боли, не позволяя ей затуманить сознание, и сосредоточил свое внимание на противнике.

Тот не заставил долго себя ждать: в один прыжок подлетев к Джасу, он схватил его за волосы и рывком дернул на себя, заставляя подняться. Постанывая от боли, Джаспер покорно приподнялся, неуверенно опираясь на здоровую ногу.

Как только пальцы Алека, все еще сжимавшие его волосы, разжались, Джас быстрым движением развернулся к противнику лицом, со всей силой ударив его снизу кулаком в челюсть, а другой рукой сжав ему запястье, чтобы тот выпустил пистолет.

Проделать все это оказалась так же легко, как отнять у ребенка конфету. Алек, не ожидавший от своей жертвы такой силы и прыти, не успел вовремя среагировать и дать отпор. Его голова резко запрокинулась назад, и он, как подкошенный, рухнул на землю, не издав ни единого звука.

- Никогда нельзя недооценивать своего противника, – тяжело дыша, пробормотал Джас, поднимая пистолет.

Он знал, что кучка отморозков, державших сейчас под прицелом самых дорогих для него людей, ждут выстрела, который должен означать его – Джаспера – смерть. Так что нужно было стрелять. Но куда: в «отключившегося» Алека или просто в воздух? Парню совсем не понравился ответ, который старательно подсовывал ему его же разум, все еще затуманенный острой болью в ноге, но и для взыгравшей гуманности было не самое подходящее время.

- Я не могу рисковать, – словно оправдываясь перед неподвижно лежащим Алеком, прошептал Джаспер.

Глубоко вздохнув, он закрыл глаза и выстрелил в голову поверженного противника. Стараясь не смотреть на то, что еще мгновение назад было человеческим лицом, парень поспешно отвернулся, проверяя обойму пистолета – всего три патрона.

- Да, ты точно был идиотом! – сквозь зубы процедил Джас, кинув взгляд через плечо на бездыханное тело. – Надеюсь, твои дружки не многим лучше тебя.

Мысли в его голове понеслись с бешеной скоростью, опережая друг друга. Осознание того, что действовать нужно немедленно, а на ум решительно ничего не приходит, зарождало в душе липкое чувство паники, поддаваться которой Джаспер не имел права: все сейчас зависело только от него.

Возвращаясь назад, он старался двигаться как можно быстрее и бесшумнее, не обращая внимания на нарастающую в ноге боль. Благо, адреналин в его крови был эффективнее любого обезболивающего.

Подкравшись к густо растущим вдоль кромки поляны кустам, Джас замер, боясь даже дышать, и окинул взглядом открывшееся перед ним пространство. Бирс навис над Эмметом, сунув руки в карманы брюк, и что-то объяснял ему нарочито-ласковым голосом, а тот лишь усмехался в ответ. Люди Райли стояли в расслабленных позах, явно не ожидая от судьбы никакого подвоха.

С замирающим от волнения сердцем Джаспер попытался разглядеть Элис, но с того места, где он сейчас стоял, ее не было видно.

В любой момент кто-то из отморозков мог хватиться Алека, которому уже следовало бы вернуться, – счет шел на секунды, а Джас так и не смог разработать хоть какое-нибудь жалкое подобие плана.

Пот, струившийся по лицу парня, застилал глаза, промокшая футболка неприятно облепила спину, а сердце то замирало в груди, пропуская удары, то снова пускалось вскачь – в отличие от Эдварда, Джасперу никогда не удавалось оставаться хладнокровным.

Его взгляд задержался на черных внедорожниках Бирса, стоявших в отдалении, – в голове парня вспыхнула идея. Джас не был уверен, что она сработает, но, с другой стороны, учитывая то положение, в котором они оказались, выбирать не приходилось, нужно было использовать каждую возможность.

Что он мог сделать с тремя патронами в обойме пистолета против восьми вооруженных парней, готовых выстрелить в любой момент? Тот эффект неожиданности, который произвело бы его внезапное появление, был бы слишком слабым. Лишь что-то действительно ошеломляюще-мощное могло обескуражить эту свору головорезов.

Снова, фактически, поставив на удачу, Джаспер решил выстрелить в бензобак одного из Хаммеров. С какой стороны ни посмотри, его решение было крайне рискованным, но единственно возможным в сложившейся ситуации.

Джаспер никогда не верил в Бога, однако сейчас принялся мысленно молить Всевышнего о том, чтобы в раскаленном на солнце бензобаке оказалось как можно меньше горючего. В противном случае, автомобиль просто не взорвется – это факт, который упорно попирался голливудскими режиссерами.

Но, с другой стороны, если внедорожник взлетит на воздух, и взрыв окажется достаточно мощным, может пострадать кто-то из своих. Джас боялся даже подумать о том, что станет виновен в гибели самых дорогих ему людей.

Был и еще один серьезный минус: взрыв дезориентирует не только бандитов, но и ребят, а без незамедлительной реакции Эдварда вся его задумка не имела ровным счетом никакого смысла.

Джаспер принялся сверлить взглядом своего друга, сидевшего с каменным выражением лица, в надежде, что тот почувствует на себе его взгляд.

На какое-то время Эдвард потерял связь с реальностью. Ему казалось, что с прогремевшим выстрелом все вокруг стало рушиться: чистое голубое небо с палящим на нем солнцем, вековые деревья с пышными кронами, злорадно скалящиеся отморозки – картинка рассыпалась, позволяя черной пустоте медленно поглотить Эдварда.

Безудержное рыдание Элис выдернуло его из мягких лап темноты, напоминая Эдварду о том, что он не один, рядом с ним дорогие ему люди, за жизнь которых нужно бороться во что бы то ни стало. Или хотя бы попытаться. И уж точно нельзя впадать в удушливое отчаяние, полностью затуманивающее рассудок.

На смену безысходности и боли от потери лучшего друга, почти брата, вдруг пришло спасительное неверие. «Черт возьми, это же Джаспер! Не может быть, чтобы он не сумел переломить ситуацию в свою пользу!» – Эдвард всеми силами цеплялся за эту мысль, несущую в себе столь необходимую ему сейчас надежду.

Чтобы сохранить трезвость рассудка, Каллен старался не думать ни о Белле, сжавшейся в комок чуть в стороне от него, ни о рыдающей Элис, ни о Розали, сжимавшей свою подругу в объятиях; ни об Эммете, на которого сейчас переключился Райли; ни, главное, о том, что со всеми ними теперь будет… по ЕГО, Эдварда, вине! Нет-нет, не думать об этом! Потом можно будет стучаться головой о стену и рвать на себе волосы, но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь!

Сам не зная для чего, Каллен принялся изучать стоящего рядом парня, прикидывая в уме, как половчее отобрать у него оружие. Тот стоял в расслабленной позе со скучающим выражением на лице, явно не находя для себя в происходящем ничего увлекательного.

Эдвард почувствовал какое-то смутное беспокойство, возможно, он начинал понемногу сходить с ума, но ему показалось, что на него кто-то пристально смотрит – такое странное чувство, от которого возникает непроизвольное желание спрятаться.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Каллен огляделся по сторонам, но так и не отыскал источник своего беспокойства. Шестое чувство подсказывало парню – это Джаспер, и у Эдварда не было причин не доверять своей интуиции. Уверенность в том, что лучший друг жив, крепла в нем с каждой секундой. Он напряг мышцы, готовясь в любую минуту кинуться на своего ближайшего противника, как только Джас нанесет свой удар. В том, что тот непременно последует, Каллен почти не сомневался. И не ошибся…

Прогремевший взрыв на какое-то мгновение оглушил Эдварда, полыхнуло жаром так, что ему, ближе всех сидевшему к источнику огня, показалось, будто перед ним разверзлись Врата Ада. Что-то со свистом пролетело над головой Каллена – машинально обернувшись, он увидел, как горящий лист железа, напоминавший капот автомобиля, врезался в одного из людей Райли, стоявшего позади Эдварда.

Понимая, что каждая минута бездействия смерти подобна, Каллен вскочил на ноги и скрутил скучавшего еще несколько мгновений назад парня, который сейчас пригнулся к земле, инстинктивно закрыв голову руками. Без особого труда вырвав у своего противника оружие, Эдвард выстрелил ему в затылок и, прикрываясь его телом, словно щитом, стал приближаться к Белле, которая неподвижно сидела на земле, зажав голову между коленей.

Рубашка Каллена быстро пропиталась кровью убитого парня, а запах ржавого металла, ударивший в нос, вызывал головокружение, сдавливал горло и казался невыносимо удушливым, потому что Эдвард знал – это кровь убитого ИМ человека.

Стараясь дышать через рот, чтобы не чувствовать вязкий запах, Каллен бросил беглый взгляд туда, где сидели его друзья, и увидел Джаспера, уводившего ребят в сторону леса.

Тело в руках Эдварда дернулось – один из людей Бирса с уродливым шрамом в пол-лица беспорядочно стрелял в него.

- Белла, давай, нужно быстрее уходить! – заслонив собой девушку, Каллен выстрелил в парня со шрамом, но промахнулся, тело в его руках снова резко дернулось, заставляя пошатнуться. – Белла, ну же!

Но та лишь судорожно всхлипнула, так и не двинувшись с места. Эдвард прицелился и снова выстрелил, на этот раз попав точно в цель.

Удерживая одной рукой свой «щит», другой рукой он схватил девушку за шкирку и резко дернул вверх, заставляя ее подняться.

- Давай же, ну! – прорычал Каллен, глядя в округлившиеся глаза Беллы, в которых плескались животный страх и отчаяние. – Ты же можешь, давай! Нужно бежать! Быстро! – девушка удивленно моргнула и вжала голову в плечи. – Я сказал, быстро! Ну же, твою мать!

Наконец, ее взгляд стал более осмысленным и, коротко кивнув, она развернулась и побежала туда, где только что скрылись ребята, точно так же подгоняемые Джаспером.

Не в силах больше удерживать мертвое тело, Эдвард отпустил его и кинулся вслед за Беллой, сумев отдышаться, только когда они вместе со всеми оказались за колючими зарослями кустарника.

- Джас, ты жив, чертяка! – вымученно улыбнулся Каллен.

- Да что мне сделается-то? – хрипло рассмеялся тот, привалившись спиной к стволу дерева.

Со стороны поляны послышались бранные крики и выстрелы. Эдвард осторожно выглянул из-за кустов и выстрелил в ответ, чтобы удержать противника на расстоянии.

- Уходите! Быстро! Я их задержу! – снова нажав на курок, крикнул он, но, заметив кровь на руке и боку Эммета,обеспокоено спросил: – Эм, что с тобой?

- Зацепило обломком машины – так, царапина, – болезненно поморщился он.

- Эммет, уводи девочек, – ловким движением Джаспер вложил в руку парня пистолет. – Ну же, быстрее, чего ждем?!

- Я не могу оставить тебя безоружным, – замешкавшись, покачал головой тот.

- Не беспокойся, у меня остался пистолет Алека, – теряя терпение, ответил Джас.

- Когда ты застрелил того татуированного чувака, который схватил за волосы Розали, ты несколько раз подряд нажал на курок, и я слышал сухие щелчки, раздавшиеся после двух выстрелов – у тебя кончились патроны, – возразил Эммет.

- Хватит болтать! – рявкнул Эдвард. – Оставаясь здесь, мы с Джаспером должны быть уверены, что в случае чего ты сможешь защитить наших женщин, так что быстро взял пистолет и пошел! Живо, я сказал!

- Хорошо, давайте, быстро-быстро, уходим! – затараторил Эм, суетливо подталкивая девушек в спины.

Неожиданно раздался еще один сильный взрыв – взлетел на воздух второй Хаммер, на который перекинулся огонь с первого внедорожника.

- Слышишь эти хлопки, напоминающие фейерверк ко Дню Независимости? – обращаясь к Эдварду, усмехнулся Джаспер. – Это взрываются запасы патронов наших «дружков», так что, судя по всему, они остались ни с чем.

Но Эдвард не успел ничего ответить другу, заметив, что подгоняемая своим братом Белла, пробежав метров тридцать, вдруг остановилась и упрямо покачала головой.

- Ну, что еще, Белз?! – грязно выругавшись, воскликнул Каллен и, в очередной раз высунувшись из-за кустов, нажал на курок, однако вместо выстрела раздался лишь сухой щелчок.

– Я не оставлю тебя, ясно?! – сжав руки в кулаки, злобно прокричала девушка и, обернувшись к Эммету, добавила: – А вы идите, быстро! – Не смей, Белла! Не поступай так со мной, я не смогу тебя защитить! – в отчаяние крикнул Каллен, отбросив в сторону бесполезное теперь оружие.

- Эдвард, берегись! – истошно заорал Эммет, выкидывая вперед руку с пистолетом и нажимая на курок.

Каллен отскочил в сторону одновременно с двумя выстрелами, прогремевшими в унисон. Левую ногу парня пронзила острая обжигающая боль, заставившая его взвыть сквозь стиснутые зубы.

- Это сделал я? – удивленно пробормотал Эммет, кивнув в сторону рухнувшего на землю ублюдка, ранившего Эдварда. – Я… убил… человека? – Эм недоуменно взглянул на свою руку, все еще сжимавшую пистолет.

- Эммет, мать твою, уводи отсюда Элис, живо! – яростно закричал Джаспер, сползая на землю вдоль шершавого ствола дерева.

Он хотел, было, кинуться к раненому другу, но покалеченная нога решительно отказывалась слушаться его, требуя хотя бы десятиминутной передышки.

Очнувшись, Эммет здоровой рукой сгреб в охапку упирающуюся и ежеминутно оглядывающуюся на раненного брата Розали и побежал вглубь леса, пропустив вперед Элис, которая все это время беззвучно плакала, прижав ладони к побледневшим щекам.

- Пригнись! – превозмогая боль, крикнул Эдвард бегущей к нему Белле.

Послушавшись, она незамедлительно упала на траву и последние несколько метров преодолела ползком на животе, который нещадно царапали колючие растения. Ветка кустарника больно хлестнула по лицу – щеку словно обожгло огнем, но девушка не замечала ничего вокруг: ее взгляд был прикован к сидящему на земле Каллену, который раскачивался взад-вперед, прижимая окровавленные ладони к ноге чуть пониже бедра.

- Белз, ведь я же просил тебя идти вместе с остальными, – лишь немного повышая голос, проворчал он, когда Белла обхватила его за шею, прижимая к себе. – У тебя несносный характер, знаешь ли…

- Эдвард, ты как? Тебе очень больно? Все будет хорошо, ведь правда же? Мне так страшно, так страшно! – севшим голосом забормотала она, выпуская парня из своих объятий и заглядывая ему в глаза, словно желая прочесть в них ответы на свои вопросы.

- У тебя на щеке кровь, – прошептал Каллен.

– Ты шутишь? – нахмурилась Белла – Это у тебя кровь! Нужно как-то ее остановить… я сейчас!

Торопливыми движениями девушка выдернула из своих джинсов ремень и попыталась завязать его на ноге Эдварда чуть повыше раны.

- Я сам, спасибо, Белз, – мягко убрав ее руки, сквозь стиснутые от боли зубы, прошипел он. – А теперь уходи, здесь нельзя оставаться.

- Я никуда не уйду! Я не могу, зная, что тебя могут убить, я…

- И пусть убьют! – перебил ее Каллен. – Много ужаснее, если с тобой что-то случится!

- Не для меня, – сердито прищурившись, покачала головой девушка.

Услышав треск ломающихся веток, Эдвард отодвинул в сторону нависшую над ним Беллу – Джаспер и один из цепных псов Райли, сцепившись друг с другом, перелетели через кусты, отделявшие залитую солнцем поляну от леса.

- Как незаметно подкрался, мразь, – поднимаясь на ноги, проворчал Каллен, скрипя зубами, и злорадно добавил: – Значит, тоже патроны закончились. А ты, – обращаясь к Белле, нахмурился он, – сиди здесь и не высовывайся!

Эдварду было чертовски больно, и с каждым шагом становилось все хуже и хуже, кожа покрылась холодным потом, его знобило, но он знал, что должен помочь Джасперу, которому сейчас было ничуть не лучше, он должен бороться ради спасения жизни Беллы. Однажды что-то подобное уже происходило с ним. Каллену казалось, будто он вернулся на три года назад, словно время совершило странный виток, или просто его жизнь движется по заколдованному кругу, из которого невозможно вырваться?

Когда Эдвард, наконец, приблизился к дерущимся, Джаспер держался уже из последних сил. Противник обхватил его сзади за горло и крепко сжал, перекрывая доступ кислороду.

Каллен в полсилы ударил парня ребром ладони по шее, заставляя того отпустить Джаса, который тут же опустился на землю, пытаясь сделать вдох и громко кашляя. Одной рукой Эдвард схватил своего оппонента за подбородок, а другой за волосы и, силой наклонив его голову вперед, слегка повернул ее вправо, а затем резко влево – раздался сухой треск ломающихся человеческих костей. Этот едва уловимый звук электрическим разрядом прошелся вдоль позвоночника Каллена, заставляя его содрогнуться от осознания, каким безжалостным монстром он может быть, лишая человека жизни и не чувствовуя при этом ничего, кроме отвращения, сродни тому, что испытываешь, раздавив тапочкой таракана.

Эдвард поспешно отвернулся от бьющегося в предсмертных конвульсиях парня, почти ненавидя себя за испытываемую сейчас брезгливость, но тут же был сбит с ног и тесно прижат к земле. На какое-то время у него перехватило дыхание и потемнело в глазах, так что он не мог видеть нападавшего, но отлично слышал его вкрадчивый голос:

- А ты не так-то прост, Эдвард Каллен-младший, – с улыбкой произнес Райли, сдавив шею парня своими ледяными пальцами. – Маленький мальчик вырос и превратился в хладнокровного убийцу. Как ты его… эффектно – ценю!

Наконец, зрение снова вернулось к Эдварду, и он увидел ухмыляющуюся физиономию Бирса, нависшего над ним. До Каллена долетели звуки борьбы, развернувшейся неподалеку, и грязные ругательства Эммета.

- Но вот твои достопочтенные родители вряд ли гордились бы тобой, как думаешь? – продолжал ерничать Райли, одной рукой сжимая горло Эдварда, а пальцами другой поигрывая со своим ножом, зловеще сверкающим в лучах послеобеденного солнца. – Впрочем, совсем скоро у тебя будет отличная возможность лично спросить у них об этом. Хотя, если честно, я не очень-то верю в загробную жизнь.

Бирс убрал руку с шеи парня, и Каллен понял – сейчас этот псих убьет его. В последнюю секунду Эдвард собрал всю свою силу и задержал руки Райли с зажатым в них ножом всего в десяти сантиметрах от своего горла. Парень осознавал, что не продержится долго и что этим он лишь оттягивает неизбежное, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Резким движением Каллен отвел руки Бирса влево от своего горла и позволил длинному острому лезвию ножа с легкостью войти ему в плечо.

Алая пелена боли затуманила разум Эдварда, но он упрямо продолжал удерживать руки Райли, лишая его возможности выдернуть нож и нанести новый, на этот раз смертельный, удар. Однако сил совсем не осталось, левая рука начала неметь. Единственное, что он чувствовал – это адское пламя «лизавшее» его плечо шершавым языком острой, пульсирующей боли.

- Ты настоящий боец, Каллен, но неужели ты не хочешь увидеться со своими родителями? – злорадно прохрипел ему в лицо Бирс.

В голове Эдварда вспыхнули обрывочные воспоминания, мучавшие его уже много лет: кровь на его любимой желтой пижаме с Микки-Маусом, холодная тяжесть ножа в детской ладошке и яркие вспышки молнии, зловеще освещавшие жуткую картину на широкой двуспальной кровати родителей, в которой он так любил укрываться от грозы.

Жгучая ярость, замешанная на ненависти, горячей волной прошлась по телу Каллена, придавая ему новые силы. Он отпустил руки Бирса и тут же ударил его кулаком в нижнюю челюсть – их с Джаспером любимый прием, способный отправить в нокаут кого угодно.

Удар получился не настолько мощным, чтобы «вырубить» Райли, но достаточно сильным, чтобы на время дезориентировать его – большего Эдварду и не требовалось. До боли сжав зубы, он выдернул из плеча нож и, подмяв под себя Бирса, воткнул острое лезвие ему в грудь.

- Ты говорил, что получаешь удовольствие, когда нож входит в тело жертвы, – тяжело дыша, прохрипел парень, глядя в округлившиеся от какого-то наивного изумления глаза своего поверженного противника. – Ну, так как, тебе нравится, ублюдок?! Что же ты не наслаждаешься?! А вот мне нравится!

С этими словами Каллен вытащил нож из тела Райли и снова воткнул его, а затем снова и снова, и снова… до тех пор, пока чьи-то тонкие пальчики не сжали ему здоровое плечо.

- Эдвард, хватит, пожалуйста, не надо! – будто откуда-то издалека долетел до него звенящий от слез голос Беллы. – Ради Бога, Эдвард, остановись!

Каллен замер, а затем, пошатываясь, медленно поднялся на ноги. Что он чувствовал в эту минуту?

Внутри него словно разверзлась глубокая пропасть, на дне которой плескалось едва ощутимое чувство самоудовлетворения и страх от того, что он, вероятно, ничуть не лучше Бирса, раз его убийство доставило Эдварду удовольствие.

Белла попыталась осторожно притянуть парня к себе, но тот решительно отодвинул ее в сторону: Каллену казалось, что у него болит все тело, каждый сантиметр кожи был подобен очагу дикой боли, и любое прикосновение подталкивало его все ближе к черной дыре беспамятства.

- Белла, отойди, я не могу… просто не могу, – пробормотал он, потеряно оглядываясь по сторонам.

Джаспер лежал на земле, его грудь высоко вздымалась, пальцы судорожно хватались за траву – он старался сдержать крик от ставшей уже нестерпимой боли в ноге, чтобы не напугать сидящую рядом Элис, которая то ласково гладила мужа по лицу, то утирала слезы, бегущие по своим щекам, мысленно благодаря Бога за то, что сохранил жизнь ее Джасперу.

Эммет сидел недалеко от них, поджав под себя ноги и безумным взглядом таращась на бездыханное тело Феликса, с которым им с Джаспером едва удалось справиться. Сегодня он стал убийцей, но этот жуткий факт никак не хотел укладываться у него в голове.

Розали стояла чуть в стороне, перекладывая из руки в руку пистолет, который Эммет сунул ей, прежде чем ринуться обратно на помощь Эдварду и Джасперу (конечно, они с Элис, выждав несколько минут, последовали его примеру, не в силах просто сидеть на месте и ждать неизвестно чего). Оружие буквально жгло девушке пальцы, но она отчего-то не решалась выбросить пистолет.

Белла остановилась в нескольких метрах от Эдварда, нервно закусив нижнюю губу и переминаясь с ноги на ногу, не находя себе места, которое должно было быть рядом с Калленом, однако тот мягко, но решительно оттолкнул девушку, давая понять, что тяготится ее помощью и поддержкой. Настоять Белла не посмела: она еще не знала того Эдварда, которого увидела сегодня, и он немного пугал ее. Но Белз все равно безгранично любила Каллена, любила, несмотря ни на что и вопреки всему.

- Вот и все… – тяжело дыша, прошептал Эдвард, ни к кому конкретно не обращаясь.

Случившееся вслед за этим стало жестокой насмешкой судьбы, решившей доказать парню, что он слишком рано поставил точку.

Белла и Розали первыми заметили вышедшего из тени деревьев того самого парня, который совсем недавно ранил Эдварда, и в которого стрелял Эммет. Каждая из девушек, не имея ни секунды на размышление, сделала то, что было в ее силах.

- Эдвард, – выдохнула Белла, кинувшись в сторону Каллена. Что она хотела сделать: предупредить или защитить – вряд ли, Белз сама до конца понимала это.

Розали же нажала на курок своего пистолета и продолжала давить на него в каком-то безумии даже тогда, когда патроны закончились.

Но парень, державшийся за окровавленный бок, прицелился в Эдварда и успел выстрелить на какие-то доли секунд раньше Роуз.

Каллен же и вовсе не успел заметить убийцу. Все, что он увидел, – это неожиданно возникшая перед ним Белла, которая, сделав слабую попытку ухватиться за рубашку Эдварда, безвольной куклой рухнула к его ногам.

====== Глава 26. Твои раны станут его шрамами ======

...Потери Страх, нахлынувший волной,

Оплавит холодом и обожжет до дрожи,

Сбивая с ног, потащит за собой,

С души срывая лоскутами кожу...

Заставит сердце замереть на миг,

Забиться в кулаке Сомнений птицей,

Врываясь в горло, приглушенный крик

Попросит время хоть на час остановиться…

Даже если бы в эту минуту небесам вдруг вздумалось обрушиться на землю, Эдвард вряд ли заметил бы это: целая вселенная сузилась до бледного лица хрупкой девушки, лежавшей у его ног. И сейчас эта вселенная неумолимо рушилась, рассыпаясь песчаным замком в руках Каллена. Не осталось ничего, лишь всеобъемлющее желание и единственная цель – спасти, сделать все от него зависящее, чтобы не случилось самого страшного, того, что нельзя уже будет исправить, того, что поставит жирную точку в череде его крушений и потерь, под названием жизнь.

Именно с этой целью Эдвард сейчас дышал, и только это заставляло его сердце совершать быстрые хаотичные удары, подменило собой все чувства и заполнило все мысли, позволяя не сойти с ума в ту же секунду, когда воздух, пропитанный летним зноем, разорвало сразу два выстрела.

Не теряя ни минуты на бесполезные сейчас причитания и слезы, тесным обручем перехватившие горло парня, он метнулся в сторону своей машины и тут же вернулся обратно, сжимая в чуть подрагивающих руках свою футболку и два бинта из автомобильной аптечки.

Не замечая ровным счетом ничего из того, что творилось вокруг, Эдвард, действуя на полном автомате, зажал футболкой рану Беллы, зияющую под правой лопаткой, и зафиксировал ее бинтами. Подхватив обмякшее, словно тряпичная кукла, тело девушки, Каллен отнес ее в машину, бережно уложил на заднее сиденье и уже в следующую минуту, усевшись за руль, заводил мотор автомобиля.

Эдвард не чувствовал даже малейшего отголоска той боли, что всего несколько минут назад мучительно пульсировала в каждой клеточке его истерзанного тела, и оттого руки Джаспера, уверенно стянувшие Эдварда с переднего сиденья на землю, стали для него полной неожиданностью.

- Ты не сможешь вести машину! – голос друга звучал в голове Каллена искаженным эхом, не позволяя уловить смысла сказанного.

- Мы теряем время! – злобно огрызнулся Эдвард, вырываясь из цепких рук Джаспера, туго перевязывающего его плечо какой-то тряпкой.

- Очнись! Ты истекаешь кровью! – теряя терпение, в тон ему ответил Джас. – Если не перевязать, ты даже до больницы не дотянешь!

Только сейчас Каллен с удивлением заметил кривые струйки крови, быстро стекавшие по его руке, но боли он по-прежнему не чувствовал, словно это была чья-то чужая рука и чужая кровь.

- Я сяду за руль, я смогу, честно, – дрожащий шепот Розали, ворвавшийся в сознание Эдварда, мягко выдернул парня из густого тумана, куда он медленно погружался, сам того не осознавая.

Оказавшись на заднем сиденье автомобиля, Каллен прижал к себе Беллу. Он сжимал девушку в своих объятиях так сильно, словно действительно мог таким образом удержать ее рядом с собой, не дать ей ускользнуть, переступить черту невозврата.

Сколько раз Эдвард видел, как погибают люди, сколько раз они умирали на его руках… Их ранения далеко не всегда были смертельными, но Каллен видел, как с каждой каплей крови из них уходит жизнь, как самый бескомпромиссный враг – время – ведет свою коварную игру, лишая всякого шанса на спасение, и не имело смысла умолять его замедлить свой ход.

Постепенно способность мыслить и чувствовать снова возвращались к Эдварду. Страх ледяной волной прибоя накрывал его с головой, вонзая в сердце тысячи острых иголок и грозя утянуть за собой в темную пучину отчаяния, граничащего с безумием. Но Каллен лишь сильнее прижимал к себе Беллу, с ужасом чувствуя, как повязка на ране девушки с каждой минутой все больше и больше пропитывается кровью, чей терпкий аромат быстро заполнил собой салон автомобиля, и даже ветер, со свистом врывающийся в открытое окно, был не в силах вытиснуть этот удушливый липкий запах, алой лентой стягивающий горло каждого, кто находился в машине.

Вынужденное бездействие и осознание того, что он не в силах сделать хоть что-то, сводили Эдварда с ума. Ему казалось, будто они едут мучительно медленно, а порой и вовсе чудилось, что автомобиль стоит на месте.

- Быстрее, Роуз, быстрее! – Каллен не знал, произнес он эти слова вслух или же нет, но сестра услышала его мольбу.

- Эта машина не может ехать быстрее! – ответила она, стараясь перекричать свист ветра, нещадно трепавшего ее волосы. – Я уже давно утопила педаль газа в пол, и только каким-то чудом мы до сих пор не улетели в кювет!

Розали крепко сжимала в руках руль, боясь даже на секунду отвести свой взгляд от серой полосы дороги, метр за метром шуршащей под колесами их автомобиля.

Поначалу она поглядывала в зеркало заднего вида, ища там Элис и Джаспера, ехавших в своей машине следом за ними, но вскоре они остались далеко позади, превратившись в крошечную черную точку, а затем и вовсе скрылись из виду.

Боясь наткнуться взглядом на сидящего позади Эдварда, Роуз перестала смотреть в зеркало, сосредоточившись на линии горизонта. Вид мертвенно-бледного, перепачканного кровью брата, прижимавшего к себе Беллу, наводил на девушку ужас и скручивал приступом паники, делая ноги и руки Розали словно ватными, что было недопустимо в сложившейся ситуации: слишком много зависело от того, насколько быстро она доедет до клиники Карлайла.

В машине был еще один человек, полностью погруженный в самобичевание, буквально парализованный чувством вины перед Беллой, которую любил всем своим огромным сердцем, – Эммет.

Парень сидел рядом с Роуз, держа спину неестественно прямо и здоровой рукой вцепившись в переднюю панель автомобиля так, что пальцы свело от напряжения, но он не замечал этого. Ладонью поврежденной руки Эммет неловко зажимал рану на боку, из которой тоненькой струйкой сочилась кровь, но, как и Эдвард, он почти не чувствовал боли: страх за Беллу ледяной рукой сжимал его внутренности. По неведомой причине он боялся пошевелиться, боялся даже глубоко дышать, словно это могло каким-то непостижимым образом повредить его сестре.

Если бы только своим выстрелом Эммет не просто ранил, а убил того ублюдка, все было бы совсем иначе!

«И почему я не убедился в том, что тот действительно мертв, почему?!» – эта мысль серной кислотой растекалась в голове парня.

Но чувство вины, испытываемое Розали и Эмметом, было ничем по сравнению с тем чувством, что уже протягивало к Эдварду свои когтистые лапы.

Пока он сжимал в своих руках Беллу, пока мог в каком-то полубреду шептать ей, чтобы она не умирала, не бросала его одного, Каллен почти не испытывал этого едкого разрушительного чувства, выворачивающего душу буквально наизнанку и старой ржавой спицей мучительно медленно вонзающегося в сердце.

Все изменилось, когда парень на какое-то время остался один посреди длинного коридора клиники Карлайла. В голове все прояснилось и встало на свои места, Эдвард будто резко очнулся от кошмарного сновидения, вот только реальность оказалась куда ужаснее.

Как они подъехали к самой клинике, как оказались в этом коридоре, кто их встретил, и куда все подевались – воспоминания об этом походили на кадры испорченной кинопленки. Каллен просто вдруг перестал ощущать на своих руках столь необходимую ему тяжесть Беллы – суета вокруг, жуткий перестук больничной каталки и запредельная тишина.

Почему в какой-то момент Эдвард остался в одиночестве? Возможно, в спешке забирая у него раненую девушку, врачи не поняли, что на парне не только и не столько кровь Беллы, сколько его собственная? Каллен не задавался этим вопросом: ясное осознание собственной вины в том, что случилось, в раз подмяло его под себя.

По какой-то злой иронии сегодня судьба сняла с плеч Эдварда непосильный груз, с которым он прожил много лет, но тут же взвалила на него новую тяжесть вины и боли, справиться с которой ему было уже не под силу.

Всю свою сознательную жизнь Каллен до судорог в горле боялся полюбить, боялся подпустить к себе кого-то слишком близко, потому что боялся потерять, боялся, что кто-то снова отнимет у него самое дорогое, как когда-то родителей. Слишком ясно парень понимал, что это станет таким сокрушительным ударом, после которого ему уже никогда не встать, даже на колени.

Словно в страшном сне, заплетающимся шагом Эдвард двинулся по коридору, держась руками за стену, чтобы не соскользнуть на пол. Он не знал, куда и зачем идет, не понимая даже, сколько уже прошел: два метра или двадцать. Парень просто передвигал ноги, будто скользил по острию лезвия, до тех пор, пока не наткнулся не первую дверь, за которой оказалось просторное помещение туалета с раковиной и простенькой душевой кабиной.

Эдварду казалось, что пол горит под ним, и жадные языки пламени лижут его тело, медленно поднимаясь вверх.

- Белла, пожалуйста, Белла… – прислонившись лбом к холодной кафельной стене, со стоном выдохнул он.

То ли слезы душили его, то ли что-то еще, но каждый новый вдох давался Каллену все с большим трудом. Прижав к горлу руку, Эдвард прислонился спиной к стене и беспомощно огляделся по сторонам. Его взгляд зацепился за чье-то бледное, перекошенное страшной гримасой лицо, перемазанное красной краской. Парню потребовалось время, чтобы понять – это его собственное отражение в зеркале. Собрав остатки всех своих сил, Каллен подошел поближе.

- Это все из-за тебя, ничтожество! – размахнувшись, Эдвард ударил кулаком в зеркало.

Обжигающие искорки боли от впившихся в руку осколков словно тысячекратно усилили боль в кровоточащих ранах парня. Каллен рухнул на пол – будто провалился в черную дыру, куда его затягивало все сильнее и сильнее. Сопротивляться не было сил, веки сомкнулись сами собой, сердце лениво замедляло свой стук, с каждым новым неровным ударом укрощая боль, словно дикого зверя, делая ее далекой и эфемерной. В той темноте, что мягко обволакивала Эдварда, не было жизни, но там не было и боли, потерь, а лишь легкое покачивание на волнах покоя.

Каллену показалось, будто он очутился в согретом теплым итальянским солнцем винограднике, где в воздухе витает едва уловимый терпкий аромат красного вина – именно так пахли тяжелые локоны маминых волос, которые Эдвард любил накручивать на палец, пока та пела ему перед сном красивую итальянскую песню.

Больше Каллен никогда не доводилось слышать ее, и слова постепенно стерлись из памяти. Но сейчас он снова слышал эту песню из детства, слышал тихий мелодичный голос матери и, не раздумывая, шел на его звучание. Парень уже видел маму, на губах которой играла мягкая, лучистая улыбка, как вдруг картинка стала расплываться перед его глазами, непостижимым образом преобразуясь в испуганное лицо Беллы. Каллен почувствовал, как чьи-то сильные руки резко выдернули его из мягких объятий покоя, возвращая в мир боли и страданий.

Именно в этот момент усилиями Карлайла и еще двух врачей уже остановившееся сердце Эдварда снова робко стукнуло у него в груди.

Он смотрит из окна,

Чист, как холст,

Сплетенный из солнечного света,

Клубящегося дыма и пепла.

Он ждет, чтоб сделать вдох.

Он теперь не спешит,

Он видит вечность

В одном лишь миге.

Жизнь для него состоит из времени и выбора,

Бесконечной вереницы ярких воспоминаний.

“Здесь” и “сейчас” склонятся пред ним ради одной цели –

Хранить твой покой.

Мир лежит на его ладони,

Твои же раны станут его шрамами.

Так помни, что когда придет ночь,

Ему нужны будут твои объятия,

Ведь чтобы быть непобедимым,

Ему нужна твоя любовь.

Он стоит в дверях,

Так же тих, как и вчера,

Забытые мысли стали тайной,

А кошмары заперты глубоко внутри.

Он похож на преступника,

Но образ его не так однозначен,

Чтобы так решить...

А оттого сражается он без всякого оружия…

«The Ballad of Jeremiah Peacekeeper» Poets Of The Fall

Она была так прекрасна. Даже с болезненно-бледным лицом и залегшими вокруг глаз тенями Белла была похожа на ангела. Собственно, девушка и стала ангелом-хранителем Эдварда, закрыв его от пули, пусть и неосознанно.

Каллен уже полчаса сидел на краешке ее больничной койки, молча гладил прохладную щечку любимой и перебирал пальцами пряди густых волос, разметавшихся по плечам Беллы. Еще сегодня утром, когда парню разрешили, наконец, подняться, он знал, что и как скажет самой важной женщине в своей жизни, но сейчас слова будто растворились в волнах чувств, теплым приливом накатывающих на него.

- Кажется, твой отец сильно разочарован во мне, – совсем не то хотел сказать Эдвард, однако и эта тема не давала ему покоя.

- Вовсе нет, – голос девушки, звучавший чуть хрипловато, вдруг напомнил Каллену тот голос, что пел ему итальянскую колыбельную, когда он балансировал между жизнью и смертью – голос его матери. Изабелла вздохнула и, накрыв руку парня своей, пояснила: – Просто Чарли впервые в жизни пришлось использовать свои служебные полномочия в личных целях, фактически, он нарушил закон сам и попросил нарушить его нескольких полицейских. Отец считает это неприемлемым и недопустимым для себя.

- Из-за меня ему пришлось разгребать всю эту кучу дерьма, – Эдвард невесело усмехнулся, вспомнив, каким тяжелым взглядом шериф Свон сверлил его, когда заходил к нему в палату.

- Главное, что все поверили в бандитские разборки, а папе просто нужно время, чтобы договориться со своей совестью.

- По моей вине он чуть было не лишился своих детей, и я не знаю, как смотреть ему в глаза, – упрямо настаивал на своем Каллен.

- Это неправда! – сердито возразила Белла. – Эммет сам виноват в том, что случилось с ним, его неразборчивость в связях почти что стоила ему жизни, и если бы не вы с Джаспером, Райли убил бы моего любвеобильного братца. Кстати, как там Джас? Два дня назад заходила Элис и сказала, что ему еще не разрешают ходить.

- Через пару-тройку дней ему разрешат вставать, но Карлайл сказал, что еще хоть один такой выкрутас, и ногу уже не спасти: ее и в прошлый раз собирали буквально по кусочкам, часть кости заменили железной пластиной, так что… – Каллен на минуту замолчал, а затем, медленно спустившись на пол, встал на колени и, сжав в своих руках руку Беллы, торопливо продолжил: – Это совсем не то, о чем я хочу сейчас поговорить. Я многое должен сказать тебе, но не знаю, с чего начать. Прежде всего, спасибо за все то, что ты сделала и продолжаешь делать для меня. Я не знаю, чем заслужил такое счастье и награду, еще один шанс жить, ведь жить не значит дышать, Белла, уж я-то знаю. Жить – это значит любить. Последние лет десять я не жил, я боялся жить, кажется, делая все для того, чтобы смерть нашла меня, хоть и не осознавал этого, – голос Эдварда дрогнул, но он не замолчал, лишь замедлив свою торопливую, сбивчивую речь: – Белла, спасибо тебе за то, что сейчас я снова жив, спасибо тебе за то, что я ВСЕ ЕЩЕ жив! Я люблю тебя! Я люблю тебя и не могу простить себе того, что случилось с тобой. Да, я понимаю, что, возможно, прямой моей вины нет, но от этого не легче, и здесь, в моем сердце, навсегда останется этот шрам, который каждый день моей жизни будет напоминать о том, насколько я люблю тебя и дорожу тобой, насколько ты нужна мне, и как это страшно, потерять тебя.

- Эдвард… – прошептала Белла, слизав с губ соленые капельки слез, но Каллен жестом остановил ее.

- Подожди, дай мне еще минуту… Наверное, я не тот мужчина, которого ты заслуживаешь, и с моей стороны эгоистично занимать его место, становиться частью твоей жизни, но я не могу уйти: это то же самое, что бежать от себя самого. А последние годы я только и занимался тем, что пытался сбежать от самого себя, и просто устал, выдохся, так что беглец из меня теперь никудышный, – Эдвард горько усмехнулся и покачал головой. – Но, оставаясь с тобой, я сделаю все возможное, чтобы защитить и оградить тебя от тех ужасов и боли, что любят отравлять жизнь людей, чтобы никогда не повторился тот кошмар, что случился несколько дней назад. Ты должна знать, что я всегда буду готов умереть за тебя, потому что я видел смерть и знаю, что она не так страшна, как жизнь без тебя. Я люблю тебя, Белла, люблю! – излив все, что было на сердце, Каллен замолчал и прижался своим лбом ко лбу девушки.

- И я люблю тебя, Эдвард, и не хочу, чтобы ты винил себя хоть в чем-то, потому что быть с тобой – это мой осознанный выбор, закрыть тебя от пули – это тоже мое решение, возможно, и не осознанное, но единственно верное, и я ни секунды не жалею о нем. Я знаю, что ты сделал бы для меня то же самое, разве может быть иначе?

- Белла, ты еще так наивна, – улыбнувшись, покачал головой Эдвард, заглядывая в глаза девушки, – ты совсем не знаешь жизни и плохо разбираешься в людях. Кругом столько предательства и так мало тех, кто способен на Поступок даже ради близкого человека…

- Но это не про нас. Может, я и наивная – что тут поделать, – но я верю тебе и верю в тебя. Есть и еще одна причина, – девушка хитро прищурилась и, улыбнувшись, продолжила: – Я страшная собственница и не собираюсь так просто отдавать кому-то то, что принадлежит мне, даже смерти. А ты – мой, это-то тебе ясно, мистер Каллен?

- Да, тем более что я добровольно отдаю себя в Ваши руки, мисс Свон, владейте и пользуйтесь! – рассмеялся Эдвард.

Они еще долго разговаривали, держась за руки и время от времени отвлекаясь на поцелуи, в которые вкладывали всю свою любовь и нежность. Эдвард никак не мог заставить себя оторваться от Беллы, но был еще один человек, которому Каллен так же хотел сказать очень многое, и эти невысказанные слова и чувства жгли ему грудь и не позволяли до конца расслабиться даже рядом с любимой.

- Ты уже разговаривал с Карлайлом? – словно прочитав его мысли, вдруг спросила Белла.

- Это непросто, я так виноват перед ним и Эсми…

- Но ты ведь собираешь поговорить с ним? – обеспокоенно спросила девушка, заглядывая ему в глаза.

- Да, я хотел сегодня, но… – Эдвард замолчал, неопределенно пожав плечами.

- Тогда иди прямо сейчас, зачем оттягивать то, что так необходимо вам обоим?

- Да, ты права. Тогда я пойду, ладно? Люблю тебя! – поцеловав Беллу на прощание, Каллен медленно поднялся и зашагал к выходу, волоча за собой раненую ногу, но уже в дверях обернулся и прошептал: – Спасибо тебе, Белла, спасибо за все!

Давайте друг-другу прощать,

Ведь глупо лелеять обиды. Забудется большая часть, Другая исчезнет из виду. Останется только тепло, Что щедро дарили когда-то, Да вкус недосказанных слов — Чуть горькою перечной мятой…

Владимир Большаков

Больно осознавать, сколько роковых ошибок ты совершил и сколько страданий принес своим близким. Но еще больнее знать, что это не было случайностью, что ты сам осознанно шел по выбранному пути, шаг за шагом.

Несколько дней назад внутри Эдварда все перевернулось, подняв со дна души то, что он так долго пытался навсегда похоронить, и разрушило стену, так упорно возводимую между тем беспечным мальчиком, которым Каллен был, и тем, кем стал.

В той далекой жизни было все: счастливая семья, заботливые, любящие родители и самый лучший в мире дядя, которого он по-детски трогательно и преданно любил. А затем все сломалось. Одного его лишили, от другого Эдвард отказался сам, решив, что ему не нужна семья, не нужные близкие люди, которых так мучительно больно терять.

Но все оказалось жестоким заблуждением, разрушившим, в первую очередь, его самого. Теперь же настало время исправлять ошибки.

Словно почувствовав, для чего именно Эдвард пришел в его кабинет, Карлайл, не говоря ни слова, усадил племянника на диван и сам присел рядом, не торопя и не подталкивая парня к непростому для обоих разговору.

- Я знаю, сколько проблем доставил вам с Эсми, сколько боли причинил, и это совсем не то, чего вы в действительности заслуживаете, – спустя несколько долгих минут молчания, начал Эдвард. – Я прошу простить меня, если это еще возможно, за все то, через что вам пришлось пройти по моей вине.

- Нет-нет, ни я, ни Эсми никогда не держали зла на тебя или Роуз. Не было обиды, а только растерянность, недоумение и некая беспомощность перед самой ситуацией, – Карлайл говорил медленно, стараясь подобрать правильные слова для того, чтобы выразить все то, что долгие годы мучило его. – Злоба и отчуждение, исходившие от вас, никогда не были мне понятны. Как же так?! Ведь я не просто какой-то там дядька, невесть откуда появившийся в вашей жизни и претендующий на место родителей! Мы всегда были одной семьей, вы с Роуз росли на моих глазах и значили для меня гораздо больше, чем просто дети брата. Я ждал того, что общее горе сблизит нас еще больше, но случилось все наоборот. И я до сих пор не могу отделаться от чувства вины за это. Эдвард, сынок, прости меня за то, что оказался не достаточно сильным, не сумел где-то проявить твердость, найти правильный подход. Отчасти дело в том, что потеря единственного брата, заменившего мне отца и мать, ставшего моей единственной семьей, почти сломила меня, раздавила. Если бы не Эсми и не вы с Розали, не знаю, как я смог бы пережить тот кошмар и подняться с колен.

- Нет, Карлайл, я не думаю, что в тот момент ко мне можно было найти какой-то подход, – уверенно возразил Эдвард.

- Но почему?! Как могло все так резко измениться?! Вы же любили меня, особенно ты, я не мог в этом заблуждаться. Даже когда врачи сказали нам с Эсми, что у нас никогда не будет своих детей, это не так сильно выбило меня из колеи, потому что я знал, что у меня есть вы с Роуз, – голос Карлайла предательски дрогнул, и он замолчал, вопросительно глядя на племянника.

- Наверное, все дело в страхе. Я боялся всего и сразу: боялся, что с тобой и Эсми тоже может случиться нечто ужасное, боялся, что мне снова придется пережить ту боль, что и после смерти родителей, в конечном счете, я просто боялся любить, – Эдвард замолчал, словно не решаясь рассказать о с воем самом жутком страхе, но, сделав глубокий вдох, продолжил: – А больше всего боялся, что это я убил родителей, и ты что-то знаешь об этом, но скрываешь ото всех.

- Боже, Эдвард, как ты мог предположить такое?! – пораженно воскликнул Карлайл, заключая лицо парня в свои ладони. – У меня, в отличие от полиции, никогда даже мысли такой бредовой не возникало! И ты что, все эти годы продолжал в страхе думать об этом?!

Вместо ответа Эдвард коротко кивнул, чувствуя, как слезы комом подкатывают к горлу.

- Я боюсь даже представить, как ты мог столько лет жить с этим и сохранить рассудок, – с болью в голосе прошептал Карлайл. – Теперь я вдвойне рад, что, спустя столько лет, мы, наконец, узнали, кто и почему совершил это зверство. А еще я рад, что высший суд свершился, и сейчас тот ублюдок горит в аду!

- Это я убил его, – напомнил Эдвард.

- Я знаю, знаю, но у тебя не было выхода, – Карлайл осторожно притянул к себе племянника и погладил его по спине.

- Я хочу, чтобы ты знал обо мне еще кое-что, – чуть отстранившись от дяди, прошептал Эдвард. – Я убивал и прежде, когда жил в Чикаго. Я не смогу сказать даже примерно, скольких убил, но знаю, что мои руки по локоть в крови, и мне никогда от этого не отмыться. Маленький мальчик вырос и превратился в монстра, так что ни вам с Эсми, ни родителям не за что мной гордиться.

- Роуз немного рассказала о вашей жизни в Чикаго, поэтому твое признание для меня не стало неожиданностью. Я не собираюсь оправдывать тебя, но ты не монстр, это совсем другое. Там, куда ты попал, невозможно было выжить иначе, как и на войне, только ваша война не имела смысла и цели. Твое наказание у тебя в голове: все самые страшные картинки той жизни навсегда останутся в памяти. Но мы гордимся тобой! Мы гордимся тем, что, пройдя через весь этот кошмар, ты не сломался, более того, ты нашел в себе силы признать свои ошибки и начать жизнь заново! Никогда больше не смей сомневаться в нашей любви! – Карлайл снова прижал к себе племянника, не замечая того, как по щекам прокладывают себе путь капельки соленой влаги.

- Спасибо тебе за все! – Эдвард тоже перестал сдерживать слезы. – Я помню о том, что ты всегда был для меня вторым отцом, даже когда были живы родители. И я любил тебя. В действительности, эта любовь никуда не делась, просто на какое-то время я умудрился забыть о ней, забыть о том, как много ты для меня значишь. Но сейчас я понял одну очень важную вещь: не надо бояться любви, надо бояться того, что не успеешь сказать о ней дорогим для себя людям. Поэтому я хочу, чтобы ты знал: как бы там, в прошлом, ни было, я всегда любил тебя и Эсми!

Произнося это, Эдвард почувствовал умиротворение и легкость: наконец, между ним и Карлайлом больше не было бездонной пропасти из недосказанных слов.

И вместе с тем, у парня возникло непреодолимое желание сказать ту же заветную фразу еще двум людям – теперь он знал, каким будет его следующий шаг на пути исправления своих ошибок.

====== Глава 27. У счастья есть один недостаток – оно не длится вечно ======

В минуты грусти и печали

Пройду за грань больших ворот. И скрип глухой воротной стали Покойной песней вглубь ведёт. Терзают взгляд кресты, могилы, Что век хранят остатки слёз. Их словно с жалостью укрыли Листы заботливых берёз. Здесь тихо спят людские души И мысли близких им людей. Я разговор их тихий слышу, И с новым шагом всё сильней. Иду к тебе, могила грусти, Любви и памяти моей. Весенний день глаза опустит, Когда нагнусь я, молча, к ней. Весь день погаснет, помрачнеет, Вернётся память прошлых лет. Ветра вмешаться не посмеют, И песни жаворонка нет… Уйду навек в свой мир беспечный, Ускорив шаг от ярких роз. Глаза закрыв от взглядов встречных, Я прячу блеск прощальных слёз…

Самолет летел, уверенно разрезая носом облака, словно огромная величественная птица. Эдвард никогда не боялся летать, почти наслаждаясь чувством волнения, щекочущим в животе и учащающим пульс, в то время, когда самолет разгоняется и набирает высоту. Он любил смотреть в иллюминатор, наблюдая за тем, как земля остается все дальше внизу, а люди будто уменьшаются в размерах и кажутся сверху не крупнее муравьев. Еще ни разу Каллен не задумывался всерьез над тем, что самолет может рухнуть, даже когда они попадали в зону турбулентности, и начинало нещадно трясти, у Эдварда захватывало дух, но страх так и не приходил. Возможно, дело в том, что он никогда по-настоящему не дорожил своей жизнью.

Теперь же многое изменилось, Каллен стал частью единого цельного организма – семьи. Появилось такое странное, давно позабытое чувство причастности к чему-то очень важному, чувство единения, удивительным образом заполняющее ту пустоту, что все еще оставалась в потаенном уголке его души. Пока не все было гладко, им всем требовалось время, чтобы «притереться» друг к другу, познакомиться поближе, избавиться от чувства неловкости и боязни сказать что-то не то, сделать что-то не так, невзначай обидеть или задеть друг друга. Но Эдвард, Розали, Эсми и Карлайл – все они были на верном пути.

Каллен улыбнулся, вспомнив, как тетя успокаивающе гладила его по голове, то и дело шепча сквозь слезы: «Это ничего, сынок, все хорошо», когда он сидел у ее ног и просил прощения за все годы отчужденности и озлобленности, рыдая при этом, словно мальчишка. Руки Эсми были такими теплыми, нежными и ласковыми, какими могут быть только руки матери, дарующие острое чувство счастья, спокойствия и уверенности в том, что тебя любят, понимают, прощают и безропотно принимают таким, какой ты есть.

Эдвард мог бы закрыть глаза и с легкостью представить, что сейчас в его непослушных волосах блуждают пальцы мамы, но не стал этого делать. Ему важно было понимать и чувствовать, что это именно Эсми – маленькая, хрупкая женщина, с которой их не связывало даже кровное родство,однажды не побоявшаяся взвалить на себя такой груз ответственности, взяв на воспитание двух подростков, напоминавших озлобленных волчат. Так или иначе, но своей бескорыстной добротой она сумела медленно, по кирпичику заложить в сердце Эдварда фундамент любви к ней.

Воссоединение семейства Калленов принесло с собой еще одно примечательно известие: на их с Роуз банковских счетах теперь лежит определенная сумма денег с таким количеством нолей, что еще лет десять можно было красиво жить, не обременяя себя работой – наследство, доставшееся им от родителей, о существовании которого Карлайл благоразумно умалчивал, видя образ жизни своих племянников.

Нельзя сказать, что эта новость взорвала сознание Эдварда, никогда не испытывающего особую тягу к деньгам, но все же дала некую уверенность в завтрашнем дне и возможность обеспечить свою женщину всем необходимым.

«Белла…» – мысли Каллена плавно перетекли на спящую в соседнем кресле девушку, чья голова мирно покоилась на его плече.

Изабелла Свон – вот кто по-настоящему перевернул жизнь Эдварда… Нет, не с ног на голову, а, наоборот: с головы на ноги. Она сумела во многом изменить Каллена и его мир. Оглядываясь теперь по сторонам, он научился замечать такие приятные мелочи, на которые раньше не обращал внимания, устремляя свой внутренний взгляд лишь вглубь себя самого. С появлением Белз мир Эдварда наполнился звуками, запахами, заиграл яркими красками, и все вокруг заискрилось яркими лучами, словно присыпанное золотистой пыльцой счастья.

Лишь одно сейчас беспокоило Каллена: сможет ли он подарить Белле тихую семейную жизнь, о которой мечтает каждая девушка? Так уж вышло, что он всегда ходил по самому краю, его ноги то и дело соскальзывали в пропасть, но каким-то чудом Эдварду удавалось в последнюю секунду удержаться. Он просто не умел жить по-другому.

В его памяти еще теплились обрывочные воспоминания о счастливом детстве, уютном доме и любящих родителях, но Каллен с трудом мог представить себя главой семейства, работающего пять дней в неделю, который, сунув под мышку кожаный портфель, каждый вечер спешит домой к ужину.

Нет, в действительности Эдвард всем сердцем желал прожить всю свою жизнь вместе с Беллой, хотел, чтобы она подарила ему детей. Единственное, с чем он никак не мог определиться, так это выбор профессии. Одно он знал точно: рутинная, однообразная работа, в чем бы она ни заключалась, не для него.

Эдвард давным-давно понял, каким ошибочным было его решение стать психологом, но сейчас парень уже не жалел о нем, ведь в противном случае они с Беллой вряд ли бы так сблизились, даже если и познакомились бы позже, благодаря Эммету с Розали.

Однако три года назад Каллену казалось, что психология – это единственное, что может его увлечь, так что, поступая в колледж, с выбором факультета он не колебался ни минуты.

Что вообще подталкивает людей к выбору такой профессии? Желание копаться в чужих головах, желание научиться укрощать «тараканов», живущих там? Стремление познать человеческие души? Или, быть может, что-то еще? Эдвардом же двигала надежда рано или поздно разобраться в самом себе, суметь избавиться от собственных призраков. Однако очень скоро Каллен понял, что эта глупая затея обречена на провал, но, скорее, по инерции продолжал время от времени посещать занятия и даже неплохо сдавал экзамены, заранее зная, что ни дня не проработает по специальности.

Эдвард тихонько рассмеялся, представив себя с задумчивым видом покусывающим кончик карандаша и говорящим своему пациенту, лежащему на кушетке, что все его проблемы и комплексы растут корнями из детства – совершенно нелепая картина!

- Уважаемые пассажиры! Наш самолет приступил к снижению для посадки в аэропорту «Финикс Скай-Харбор», – мелодичный голос стюардессы прервал размышления Каллена. – Просьба ко всем пассажирам, занять свои места, спинки кресел привести в вертикальное положение и застегнуть привязные ремни.

- Белла, родная, просыпайся, мы прилетели, – прошептал Эдвард, легонько целуя ее в макушку.

Парень старался казаться непринужденным, но его сердце было готово вот-вот выскочить из груди. Он был уже почти у самой цели своего небольшого путешествия, и одна часть Каллена рвалась как можно быстрее достичь пункта назначения, другая же по какой-то непонятной причине хотела оттянуть этот момент.

Полностью отдавшись охватившему его волнению и робости, Эдвард не замечал ничего вокруг, просто следуя повсюду за Беллой и едва поспевая за ней. Очнулся парень лишь тогда, когда они оказались на заднем сиденье такси.

- Поедем сначала в гостиницу или сразу на кладбище? – накрыв руку Каллена своей рукой, спросила девушка.

- На кладбище… – Эдвард сжал ее ладонь в своей, а затем и вовсе притянул Беллу к себе, обняв за плечи.

Каллен объяснил пожилому таксисту, куда им нужно, и принялся бездумно разглядывать мелькающие за окном дома и улицы.

- Жаль, что мама с Филом продали наш дом, с ним было связано столько воспоминаний, да и в гостиницу сейчас не пришлось бы ехать, – чувствуя внутренне напряжение Каллена, Белз пыталась хоть как-то отвлечь его, прервать это тягостное молчание, попутно делясь собственными грустными мыслями.

- Но дом все равно пустовал – нет ничего печальнее, чем заброшенные покинутые хозяевами дома, – возразил Эдвард, заглядывая девушке в глаза. – А твои воспоминания навсегда останутся с тобой и будут надежно храниться в самых потаенных уголках памяти, откуда ты будешь их время от времени доставать, чтобы снова насладиться когда-то прожитыми сладкими мгновениями. Вот так-то вот, – Каллен улыбнулся и чмокнул Беллу в кончик носа.

- Все равно у меня сейчас так сердце заходится, будто я приехала домой, а дома-то и нет, хотя умом я понимаю, что в Финиксе меня больше ничто и никто не держит.

- Прошло только полгода с момента твоего отъезда – со временем ты привыкнешь считать своим домом Сиэтл, как когда-то привык я. Знаешь, Белла, ведь дом не там, где мы родились и выросли, а там, где нас любят и ждут. Кажется, я слишком поздно это понял…

- Еще ничего не поздно! – ткнув кулачком в бок Эдварда, нахмурилась Белз.

- Кстати, твоя мама так ничего и не знает о… случившемся? – решив сменить тему, с запинкой спросил Каллен.

- Конечно, нет! – театрально округлив глаза, воскликнула она, но тут же, усмехнувшись, добавила: – Рано или поздно Рене все равно обо всем узнает, и тогда нам не избежать ее криков со слезами и заламыванием рук, а, может, даже и обморока.

- Да ладно тебе, Белз, – недоверчиво улыбнулся Эдвард.

- Я серьезно! Ты просто еще не знаешь мою маму!

- Ну, если вы с ней похожи, то… – многозначительно протянул Каллен.

- Ни капли! Я всегда удивлялась тому, насколько мы с ней разные, но сейчас, узнав поближе отца, я, наконец, поняла, в кого пошла. Вот у Эммета с Рене много общего, хотя за последнее время он сильно изменился, повзрослел, стал более ответственным.

- Значит, твоя мама – безответственная легкомысленная особа, я правильно понимаю? – пряча улыбку, с неподдельным любопытством поинтересовался Эдвард.

- Иногда Рене напоминает мне маленькую девочку, но она очень хорошая, правда! И я люблю ее!

- Мне уже не терпится с ней познакомиться! Почему бы ей не приехать в Сиэтл хотя бы на пару дней?

- Я звала ее, но она все время придумывает какие-то отговорки. Мне кажется, дело в Чарли… Я и раньше много думала о том, почему же они расстались, но, не зная того, какой замечательный у меня отец, легко было валить всю вину на него. Сейчас же я понимаю, что не все так просто. Когда я при Чарли говорю о Рене, в его взгляде появляется такая безнадежная тоска... Я почти уверена в том, что отец до сих пор любит маму.

Эдвард хотел, было, спросить у Беллы, так ли уж хорош Фил, и есть ли хоть какой-то шанс, что ее родители могли бы попробовать начать все с чистого листа, когда машина плавно затормозила, шурша шинами по гравию. Выглянув в окно, Каллен увидел чугунные ворота, ведущие на кладбище.

- Мне пойти с тобой, или ты хочешь побыть один? – спросила Белла, когда Эдвард отстранился от нее, неестественно выпрямив спину.

- Будет лучше, если ты подождешь меня здесь, – поколебавшись, ответил парень, открывая дверцу машины.

Каллен неторопливо приблизился к тяжелым скрипучим воротам и, прежде чем шагнуть за них, взглянул на затянутое черными грозовыми тучами небо, словно ожидая того, что родители сейчас спустятся оттуда, чтобы встретить его – несбыточная наивная мечта десятилетнего мальчика, все еще живущего в глубине души молодого парня, повзрослевшего слишком рано.

Несмотря на подробные объяснения Карлайла, Эдварду потребовалось довольно много времени на то, чтобы найти могилу родителей. Он бродил между ровными рядами надгробных плит, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, его торопливые удары гулко отзывались в ушах, вызывая головокружение и перехватывая дыхание.

Первые тяжелые капли дождя упали на ровно подстриженный газон, прогоняя редких посетителей, но Каллен, не замечая быстро набирающего мощь дождя, продолжал переходить от могилы к могиле, вглядываясь в указанные на них незнакомые ему имена.

Тоненько звенящая в душе Эдварда струна пронзительно взвизгнула и оборвалась, когда взгляд зацепился за его собственное имя – «Эдвард Каллен и Лаура Эспозито-Каллен… Смерти нет. Есть любовь и вечная память сердца…»

Словно уставший путник, парень обессиленно опустился на мокрую от дождя траву и провел пальцами по витиеватым буквам на белом мраморе – все, что осталось от самых родных в целой вселенной ему людей.

Эдвард так долго обдумывал, что именно скажет, когда придет сюда, будто готовился к встрече с живыми родителями. Сейчас же он со всей горечью осознал: что бы он ни сказал – не важно, ведь они все равно ничего не смогут ему ответить.

Заранее подготовленные слова затерялись на задворках сознания, но это и к лучшему: теперь они все казались Каллену совершенно глупыми и ненужными.

Закрыв глаза, он представил себе старую семейную фотографию, стоявшую на полке в их с Роуз квартире. Там они улыбались, были счастливы, ЖИВЫ! А теперь…

Жалобный стон вырвался из груди Эдварда против его воли, поднимая со дня души всю ту боль и глубочайшую печаль, что скопились там за все эти годы, тоска, от которой он даже не надеялся избавиться хоть когда-нибудь.

- Простите меня, я так виноват перед вами, – прошептал Каллен, смахивая с могильной плиты небольшую лужицу, образовавшуюся от дождя. Парень ни секунды не раздумывал над тем, что сказать, слова, рождавшиеся, кажется, в глубине сердце, лились сами собой. – Mamma, mi dispiace, vorrei che tu sia fiero di me, ma non ha funzionato. Non ho dimenticato le lezioni di chitarra e pianoforte, non dimenticato italiana, ma ha perso di vista la verità più importante che si ispira: di amare e di perdonare. Ho dimenticato come perdonare, anche se stessi. Ho quasi dimenticato come si ama, e ha causato tanto dolore a tutti. Se siete di fronte a me, non riuscivo a guardarti negli occhi. Mi dispiace (Мама, прости, я так хотел бы, чтобы ты гордилась мной, но из этого ничего не вышло. Я не забыл твои уроки игры на гитаре и рояле, не забыл итальянский, но упустил из виду самую главную истину, внушаемую тобой: надо любить и уметь прощать. Я разучился прощать, даже самого себя. Я почти разучился любить и причинил всем столько боли. Будь ты сейчас передо мной, я не смог бы взглянуть тебе в глаза. Прости)… – речь Эдварда была сбивчивой, почти бессвязной, мысли скакали и путались в голове, но каждое произнесенное им слово вмещало в себя частицу его боли и любви к людям, обретшим покой под могильной плитой, которую сейчас безотчетно гладили пальцы Каллена. – Простите, что не был здесь ни разу с момента похорон: я просто не мог заставить себя, мне было так страшно… дико страшно, что все случившееся – это моя вина. Как я мог прийти сюда, думая, что все это моих рук дело? Как?! Мне так не хватает вас, даже спустя столько лет. Мне не нужно многого – просто обнять вас, услышать ваши голоса… Я ведь почти забыл их и то, как звучит ваш смех. Я стараюсь сохранить в памяти как можно больше, но время безжалостно забирает у меня воспоминание за воспоминанием. Единственное, что ему не под силу – это вытеснить из моего сердца любовь к вам…

Эдвард говорил и говорил, боясь упустить что-то важное, оставить какую-либо недосказанность. Ему необходимо было поверить в то, что родители сейчас слышат его, понимают, а, главное, прощают.

Дождь, смешиваясь со слезами Каллена, приносил утешение, освобождал от тяжкого груза, с которым он прожил столько лет, смывал едкую соль с его душевных ран, омывал душу. Вместе с дождевыми каплями, стекавшими с волос и лица Эдварда прямо на могильную плиту, уходила и боль, словно родители стремились забрать себе ее часть, исцеляя искалеченное жизнью сердце своего единственного сына, столь любимого ими до самого последнего вдоха… и даже после…

Когда слов не осталось, Каллен не спешил встать и покинуть последний людской приют, продолжая сидеть и вслушиваться в барабанную дробь дождевых капель, с силой врезавшихся в надгробные плиты, смывая с них черную пыль и комочки земли. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя так легко и спокойно, будто исполнилось его самое заветное желание – снова побывать в теплых, любящих объятиях родителей.

- Эдвард… – ладонь Беллы легла ему на плечо. – Пойдем, ты уже совсем промок, заболеешь же…

- Нет, дождь такой теплый, – медленно, будто нехотя, поднимаясь с колен, ответил он. – Белз, почему мы не подумали о том, что нужно принести с собой цветы?

- Ливень все равно уничтожил бы их в считанные секунды. Если хочешь, заедем сюда завтра по дороге в аэропорт, – предложила девушка, обнимая Каллена за талию.

- Да, заедем.

- А какие цветы любила твоя мама?

- Кажется, розы. Знаешь, такие маленькие… я не помню, как они называются, но у нас в доме всегда стоял свежесрезанный букет этих роз.

- Значит, завтра купим такой же букет и принесем его сюда. А сейчас нам пора, Эдвард, мне холодно, – поежившись, пробормотала Белла, успевшая промокнуть до нитки.

- Ты иди, я сейчас тебя догоню, – улыбнулся он, и, когда девушка отошла, заговорщицким тоном добавил, глядя на могильную плиту: – Это и есть моя Изабелла, уверен, она бы вам понравилась…

Еще раз проведя рукой по надписи на белом мраморе, Эдвард развернулся и поспешил следом за Беллой.

Чёрно-белый квадрат окна...

По углам разбежались тени...

И звенит серебром луна,

Ночь застыла в истомной лени...

Платья шёлк соскользнул с плеча

Невесомо струясь вдоль тела...

Догорела, вздохнув, свеча,

И приблизилась тьма несмело...

Ты одета лишь в лунный свет

И в атласность упругой кожи...

В ласках рук я ищу ответ...

Он приходит волною дрожи...

Растворяясь в тебе, лечу!

Ты богиня и совершенство!

Я бессвязно ” люблю ” кричу,

Погружаясь во тьму блаженства...

А потом, не достигнув дна,

Возвращаюсь на Землю вновь...

Чёрно – белый квадрат окна

И в знакомых глазах любовь...

Полумрак гостиничного номера освещал мягкий свет уличных фонарей, отблески которых бессовестно проникали в каждый потаённый угол и мерцали, создавая причудливую игру теней, закрадывались в складки тяжёлых сдвинутых в одну сторону портьер, позволявших открыть огромные, на всю высоту стен окна и впустить внутрь тёплый, влажный воздух, паривший в ночи. Изящная кованая решетка отделяла внешний мир от уединения гостиничного номера, в котором было место только для них – двух влюбленных.

Точёная девичья фигурка царила на пересечении двух миров, она скользила по витиеватому кованому узору, и казалось, будто сама девушка была воплощением причудливой фантазии мастера – так гармонично ее очертания вплетались в каждый изгиб, каждый завиток решетки.

Из темноты ночи в их замкнутый мир вкрадывались звуки босанова (босано́ва (также бо́сса-но́ва, порт. bossa nova) — стиль бразильской музыки, представляющий своеобразную смесь кул-джаза с различными местными ритмами, среди которых — байау и, в первую очередь, самба, – прим. автора), лившейся гармоничным потоком, понимая – они фон для танцующей Серены.

Белла двигалась плавно, грациозно и немного надменно, осознавая силу своей власти над мужчиной, который завороженно наблюдал за ней из дальнего угла, не смея приблизиться, боясь спугнуть волшебный миг, пропитанный чистой первородной страстью, спутанной в клубок любви, обожания, восхищения и понимания. Он чувствовал, что даже спустя века ему никогда не понять загадку этой женщины – она всегда будет для него китайской шкатулкой с секретом, который не дано узнать.

Каждое движение Беллы было отточенным, манящим, обещающим неземное блаженство только от возможности быть причастным к увиденному. Жадный взор влюблённого мучительно медленно очерчивал изгибы точеной фигурки, задерживаясь там, где она хотела, чтобы он задержался. Изящное движение руки – и тонкий пальчик поддел край шелковой юбки, струящейся вдоль восхитительно бесконечных ног, подчеркнутых элегантной шпилькой. Пальчик манил к себе, удерживая шелковый край, поднимая его ровно настолько, чтобы Эдвард увидел кокетливое кружево чулка, крошечный бантик подвязки и кусочек сливочной кожи, бархатистой, как персик. Шаловливый пальчик дразнил мужчину, то поднимая шелковый край, то отпуская его и пряча красоту своей хозяйки, умело обольщавшей единственного зрителя перфоманса ночи.

В глазах Каллена, потемневших от страсти, плясали чертики и единственное, о чем он мог думать сейчас – схватить возлюбленную в объятья и зацеловать до потери сознания, до замирания пульса, так, чтобы сбилось дыхание, а сердце запело. Эдвард не мог отвести взгляд от Беллы, будучи околдованным ею, просто не смея сдвинуться ни на дюйм.

Любимая знала, что делает с ним, с его телом и сознанием, знала – он весь без остатка в ее руках, и каждый удар его сердца, каждый вздох, взгляд безраздельно, всецело в ее власти. Каждый поворот тела девушки был изысканным, сводящим с ума. Мгновение – и глазам Каллена открылась изумительная в своем совершенстве картина: струящийся шелк цвета бургунди обвивал ноги Беллы, устремляясь вверх к обнаженной сливочной коже, открывающейся в глубоком вырезе платья на спине девушки, где под лопаткой покоился небольшой ярко-розовый шрам, буквально кричащий о ее хрупкости, ранимости и уязвимости. У него были рваные края и бугристая поверхность – это пятно на коже Белз стало наказанием Эдварда.

Но сейчас он не видел ничего, кроме обворожительно-элегантной полуобнажённой спины с маленькими бусинами позвонков, нить которых извивалась в такт движений хозяйки. Тонкие руки скользили по шелку, играя с ним, как кошка играет с мышкой, ведя просчитанную до малейшего маневра тактику, зная наперед все ходы – у Каллена не осталось ни единого шанса, он был покорен, ослеплен, он был у ее ног, признавая свое поражение.

В тесноте комнаты, опутанный тонкой паутиной аромата, дыхания и сердцебиения Изабеллы, оттененного ритмом музыки, под которую она извивалась в ореоле темного окна, Эдвард чётко осознавал: вокруг и в душе царила только она — его Белла.

Изящный поворот головы, взмах ресниц, легкая полуулыбка, замершая в уголках карминовых губ, маленькое движение пальчика, которым коварная обольстительница поманила его к себе… Им не нужны были ни слова, ни намеки, ни ужимки.

Каллен приближался к ней с грацией гепарда, готовящегося к решающему броску. Он неторопливо расстегивал пуговицы на рубашке, давая любимой понять, что принимает ее игру. Одно движение руки, ловкий маневр – и хрупкая щиколотка ножки девушки уже в кольце его ладони, большой палец томяще поглаживает нежную косточку, задевая тончайший шелк чулка, отодвигает ремешок туфельки, отдавая дань красоте стопы, медленно поглаживает ее, аккуратно освобождая от оков обуви, целует элегантный свод, дразня пальчики. Ублажив одну ножку, Эдвард переключился на вторую, лаская ее не меньше, но и не больше.

Посмотрев вверх, Каллен был поражен открывшейся перед ним картиной: в полутьме каштановые кудри Беллы приобрели необыкновенный трюфельный оттенок и таинственно мерцали золотистыми искрами, а сама она была словно распята на замысловатом узоре решетки. Руки девушки судорожно цеплялись за кованые цветы, напоминая извитые стебли цветочного узора, глаза полуприкрыты, белоснежная шея слегка откинута, открывая простор сливочно-кремового горла с дрожащей синевой вен. Взор Эдварда приковала закушенная нижняя губка Беллы, через которую пробивалось прерывистое дыхание, грудь бурно вздымалась, а по атласной коже пробегали россыпи мурашек – любимая была возбуждена.

Руки Каллена взметнулись вверх, обхватив округлость бедер, гладя и сжимая их, пальцы обхватывали упругие мышцы, чувствовали кружевной край чулок и тесьму подвязок, но ему было мало ощущений, он хотел видеть ее всю, без остатка! Сильные руки сомкнулись на талии Беллы – это смотрелось трогательно, ведь сожми Эдвард свои пальцы чуть сильнее, и они сомкнулись бы, образовав своеобразный пояс.

- Белла… – хрипло прошептал Каллен.

Девушка взглянула на него немного удивленным взглядом из-под полукружий черных изогнутых ресниц и медленно положила ладони на плечи любимого, позволяя взять ее на руки, отдавая ему власть, проигрывая.

Ощутив тело Изабеллы в своих объятиях, Эдвард на мгновение замер, вдыхая аромат ее волос, целуя локоны, обхватывая их кончики губами и наслаждаясь живой тяжелой волной, каскадом укрывающей хрупкие плечи.

Белла сцепила руки за шеей Каллена, давая понять, что ее можно поставить на пол. Он расцепил руки, но придерживал ее, помня, что она едва достает кончиками пальцев до пола. Обнимая талию девушки, Эдвард вслушивался в искрящиеся переливы её смеха, когда она повисла на нем, слегка болтая ножками. Не сдержавшись, он легонечко пощекотал Белз, срывая с ее губ новую порцию смешинок.

Внезапно их взгляды встретились – места для смеха и шуток больше не было, теперь ими правила обжигающая лавина желания, страсти, любви и потребности друг в друге.

Эдвард подхватил Беллу под ягодицы, сажая на подоконник, падая перед ней на колени. Его руки требовательно пробежались по ее ногам, чувствуя каждый сантиметр, изгиб, округлость мышц, угловатость косточек и пухлость пальчиков, которые он не забывал ласкать, шелк ее платья безжалостно сминался под напором сильных мужских рук, отодвигаясь все выше и выше, обнажая хрупкую девушку перед ним. Влажные поцелуи прокладывали тропинку вдоль кружевного шитья чулок, кончик языка обводил линию подвязок, зубы задевали край маленьких трусиков, оттягивая их и раскрывая намерения, давая понять, что в следующую секунду он снимет их. Эдвард с силой сжал бедра Беллы, погладил выступ тонких тазовых костей, подцепил ленточки, что удерживали ее белье, и подхватил край одной зубами, развязывая их. Одно ловкое движение, и дорогой аксессуар потерялся в темноте комнаты.

Любимая была распахнута перед ним, уязвима, но Каллен чувствовал ее стеснение:

- Шшшш… родная, доверься мне! – Изабелла безропотно подчинилась этой ласковой просьбе.

Эдвард целовал ее искусно: он знал, как ей нравится, где надо слегка надавить, а где лишь коснуться языком, где можно прикусить, а где только подуть, лаская внутреннюю поверхность бедер любимой.

Каллен медленно приближался к ее центру, туда, где ее запах усиливался, преобразовываясь в самый желанный аромат, который он когда-либо ощущал. Парень с наслаждением чувствовал, какая она влажная и теплая, насколько ее кожа необыкновенно нежна и бархатиста, словно спелый персик. Он ласкал губами каждую складочку, дразняще задевая языком центр ее женственности и давая понять, что еще не время уделить ему внимание полностью, пока это лишь прелюдия, но любимая уже изнемогала от желания, хотела большего, ее пальчики с силой сжимали его волосы и тянули их на себя, торопя события.

Эдвард слышал стоны Беллы, которые вторили музыке, что лилась в окно, но звуки ее желания звучали для него изысканнее любой самой красивой мелодии, голос Белз делал с ним необыкновенные вещи – он лишал его рассудка! В ответ губы Каллена сомкнулись там, где она хотела больше всего, а пальцы скользнули в нее, сводя с ума. Эдвард целовал ее плоть, едва ощутимо покусывал, обводил кончиком языка жемчужину ее женственности, втягивал ее и отпускал, одновременно его пальцы отбивали ритм внутри нее, скользя, входя и выходя, погружаясь всё глубже и сильнее. Каллен вел Беллу к краю умелыми отточенными движениями искушенного любовника…

Ее немой крик и пульсирующая под его губами плоть окончательно очистили разум парня от каких-либо мыслей. Эдвард подхватил обмякшее тело драгоценной женщины в свои объятия, прижав к себе, почти баюкая. Уложив ее на постель, он избавился от своей одежды, сбрасывая вещи в угол, туда, где в одиночестве страдало так непозволительно грубо брошенное им же кружево. Белла медленно приходила в себя, её глаза приоткрылись, взгляд почерневших от страсти глаз сфокусировался на любимом, губы хрипло прошептали его имя, а руки взметнулись к Эдварду.

- Tranquillo, un po ‘, fino al momento (тихо, малышка, пока не время), – пробормотал он, неторопливо раздевая своё сокровище, смакуя каждое движения, ловко отстегивал подвязки, скатывая чулки, размыкая застежку пояса.

Каллен был деликатен, соблазнителен, и Белла трепетала от того, насколько эротично было то, как он, обнаженный и совершенный в скульптурности своего тела, расчерченного рваными линиями шрамов, обнажает ее для себя.

Шелк цвета бургунди и шитье лифа заняли свое место в груде одежды в углу. Кожа к коже, шепот к шепоту, и дыхание, сливающееся в единый звук. Эдвард покрывал каждый дюйм тела любимой поцелуями, нежа изгиб шеи, лаская мочки ушек, гладя лицо, он не мог насытиться ею, не отдавая ей инициативу ни на секунду, желая доставлять ей удовольствие так, чтобы Белз снова и снова замирала в немом крике, достигая своего края.

Каллен боготворил ее округлую грудь с пуговкой розового соска, упругий, но нежный живот с ямочкой пупка, в которую он нырял кончиком языка, щекоча, чтобы слышать ее смех в темноте. Лишь на мгновение Белла выскользнула из его рук, но он ловко обхватил ее руками, накрывая собой.

Когда желание стало неутолимым, Эдвард мягко перекатился на постели так, чтобы девушка лежала на нем сверху, намекая, что она может взять инициативу на себя.

Белз обхватила своими бедрами Каллена, когда они сливались воедино, развернувшись к нему спиной – их тела сплелись в едином танце страсти, подчиняя и подчиняясь. Его ладони сжимали ягодицы Изабеллы, удерживая нужный ритм, то ускоряя, то замедляя. Эдвард заворожено наблюдал, как движутся мышцы ее спины, как кожа покрывается мелкой россыпью капелек пота, меняя свой алебастровый цвет на нежно-розовый.

Каллен обхватил спину любимой, прижимая ее к себе так, чтобы она могла распластаться на нем, словно мазок акварельной краски на шероховатом листе бумаги. Два разгоряченных тела свивались в единый замысловатый узор, в котором не было начала и конца – он был сомкнут, неразделим, как причудливый цветок челночного кружева, что плетется раз и навсегда…

Музыка, проникающая сквозь распахнутые окна гостиничного номера, устало затихала. На ночном небе уже просматривались первые проблески рассвета, еще почти незаметные, они напоминали золотистые нити краски, что проглядывает сквозь трещины старого холста.

Эдвард, баюкая, держал обожаемую женщину в своих объятиях – она парила на грани яви и сна. Белла прижималась к любимому обнаженной спиной, стремясь быть так близко, как только можно.

Каллен нежно подхватил каштановые локоны, отводя их в сторону. Тонкий луч уличного фонаря вдруг остро высветил у Белз под лопаткой шрам, напоминавший смятый бутон розы. Эдвард судорожно вздрогнул, как всегда вздрагивал, видя ярко-розовый рубец, словно это был его собственный шрам, вернее, рана, которая не заживает. Мягкими поцелуями он покрыл растерзанные лепестки розового бутона, прося прощения у них, у Беллы, коря себя и благодаря Бога за то, что Он сохранил ей жизнь, оставив лишь эту вечную метку на ее совершенном теле.

Возможно, Эдвард не стал бы спешить со своей благодарностью, если бы только знал, что еще уготовил им Всевышний…

Помоги мне прожить эту жизнь,

От лучей света лун убегая! И так тихо за нами гнались Эти блики, с тенями играя. Ты не будешь знать слова “печаль”, Ведь мы вместе, а это меняет Все, что было до нас. И не жаль Тех мгновений, что грустью растают! Проведи со мной тысячи дней! Сотни тысяч! А может десятки! Мы под светом ночных фонарей Поиграем у берега в прятки! И пускай люди смотрят на нас, Как на маленьких глупых детишек. Мы не станем скрываться от глаз – Пусть наш смех будет всюду услышан!

Мы же счастливы будем вдвоем.

Горячи, словно пламя от свечек. Будем счастливы ночью и днем, И под утро, и в гаснущий вечер!

- Черт бы тебя побрал, Эммет Свон! – пытаясь отдышаться, проворчал Джаспер, закончив надувать очередной воздушный шарик.

- Да ладно тебе! – отмахнулся от него Эм. – Тебе все нипочем! Взгляни лучше на мои губы – они распухли так, будто мне вкололи ботекс!

- Зато мои легкие уже горят огнем, – парировал Джас.

- Курение вредно для здоровья, – усмехнулся Эммет.

- Нет, это не курение вредит здоровью, а идиотские идеи друзей-жмотов, не пожелавших раскошелиться на гель для воздушных шаров! – начиная злиться, возразил Джаспер.

- Я же уже сказал, что просто не подумал об этом!

- Ладно, хватит болтать! Сколько там их еще у тебя?

- Этот – последний, – Эммет принялся надувать воздушный шар, но тот, наполнившись воздухом лишь наполовину, вырвался из объятий его губ и, совершив небольшой полет, нахально врезался в лицо Джасперу.

- Прости, – приняв самый покаянный вид, протянул Эммет.

От страшной мести его спас только мобильник Джаса, в этот момент издавший громкий звуковой сигнал.

- Элис прислала сообщение, – потыкав в кнопки телефона, сказал тот. – Пишет, что они с Роуз заглянут еще в один бутик, а затем сразу поедут домой.

- Один бутик – это примерно на час, как думаешь? – начиная нервничать, спросил Эммет.

- Плюс дорога домой, так что у нас в запасе осталась еще пара часов, – уточнил Джаспер. – Вот скажи мне, Эм, ты не мог придумать что-нибудь менее хлопотное?

- Что, например? Кольцо в бокале с шампанским? Извини, но мне это не подходит! – усмехнулся Эммет. – Разве что утопить кольцо в стакане с соком, но это, сам понимаешь, не очень-то романтично. Мы с отцом вчера первую половину дня ходили по ювелирным, а вторую половину разрабатывали план действий.

- Значит, я должен сказать «спасибо» шефу Свону?

- Нет, идея с шарами принадлежит мне, – не без гордости заявил Эммет. – Идея со свечками – это уже заслуга Чарли. Кстати, все собираюсь тебя спросить, а как ты делал предложение Элис?

- Своих друзей, в отличие от некоторых, я не эксплуатировал, – хохотнул Джас. – Я стоял на перилах балкона, сжимая в одной руке кольцо, в другой – букет ее любимых полевых цветов, и произносил речь под названием «Если ты откажешь мне – я спрыгну!»

- Это же безумие! – округлив от изумления глаза, Эммет покрутил пальцем у виска.

- А я и был безумцем! До сих пор не понимаю, как Элис согласила выйти замуж за такого психа, как я. Просто тогда я жил, все время двигаясь по самому краю. Когда это длится год, два, три, и с тобой ничего не происходит, чувство опасности притупляется, начинаешь думать, будто ты неуязвим, будто с тобой ничего не может случиться. Я думал так ровно до того момента, пока мой мотоцикл не перевернулся три раза, подмяв меня под себя, сломав мое тело и искалечив душу, – Джаспер замолчал, но уже через минуту воскликнул нарочито-бодрым тоном: – Но сейчас не время для грусти, так что не будем об этом! С шарами мы разобрались, что там у нас дальше по плану?

- Розы! – Эммет подорвался с места и выбежал из спальни Розали, но тут же вернулся, неся в руках огромную охапку белых и красных роз. – Нужно оборвать с них лепестки.

- А я-то думал, что это я псих! – шутливо закатив глаза, простонал Джаспер.

Роуз перешагнула порог квартиры и с облегчением выпустила из рук кучу пакетов. Переведя дух, она с благоговейным стоном стащила с ног босоножки на высоченных каблуках и только после этого щелкнула выключателем. Вспыхнувший в коридоре свет на какое-то время ослепил девушку, но когда она снова открыла глаза, то увидела на полу дорожку из лепестков роз, ведущую в сторону спальни.

Вмиг забыв про усталость, Роуз, терзаемая любопытством, осторожно ступила на этот манящий путь, пролегающий между журнальным столиком и диваном. Ее сердце то крохотной птичкой трепыхало в груди, то сладко замирало в предчувствии чего-то сказочного.

Пройдя через полумрак гостиной, освещенной лишь светом из прихожей, девушка остановилась возле закрытой двери спальни, не торопясь отворять ее. Она положила ладонь на прохладную металлическую ручку и перевела сбившееся дыхание. Закрыв глаза, Розали попыталась представить то, что ждет ее за дверью, но мысли разлетались в стороны, словно стая потревоженных бабочек.

Наконец, повернув ручку, Роуз рывком распахнула дверь и не смогла сдержать восторженного вздоха: темноту спальни освещали лишь робко подрагивающие на сквозняке свечи, выложенные на полу в виде сладкой для каждой влюбленной женщины фразы «Выходи за меня».

Розали смахнула с глаз непрошеную слезинку и, закусив губу, чтобы окончательно не разрыдаться, нашарила рукой выключатель. Но увиденная девушкой в следующее мгновение картина не оставила ей никакого шанса – слезы счастья хлынули из глаз Роуз безудержным потоком. Прижав ладони к пылающим щекам, она плакала и смеялась одновременно.

Вся спальня была заполнена разноцветными надувными шарами, а в центре комнаты, позади свечей опустившись на одно колено, стоял Эммет с розой в зубах. Одна его ладонь была прижата к груди там, где билось любящее сердце, а на другой ладони, протянутой к Розали, в свете люстры призывно блестело золотое колечко.

Огромным усилием справившись с нахлынувшими эмоциями, девушка приблизилась к Эммету и опустилась рядом с ним на колени. Вытащив у него изо рта цветок, источающий сладкий аромат, она нежно поцеловала любимого в губы, туда, где из крохотной ранки, нанесенной острым шипом, выступила капелька крови.

- Я люблю тебя всем своим сердцем, всей душой! – тяжело дыша от волнения, хрипло прошептал парень. – Ты заполнила собой все мои мысли, придала моей жизни особый смысл, указала верное направление для того, чтобы двигаться дальше. Но без тебя я не смогу, мы должны пройти этот путь вместе. Розали Каллен, согласишься ли ты сделать меня самым счастливым из мужчин, став моей женой?

- О, да! Конечно, да! – не раздумывая ни секунды, выдохнула Роуз.

- О, да! Да! ДА! ДА!!! – воскликнул обезумевший от счастья Эммет, прижимая любимую к себе и кружа ее по комнате.

Поставив заливисто смеющуюся девушку на пол и затаив на миг дыхание, он осторожно надел на ее пальчик кольцо, которое пришлось точно в пору, хотя Эм и не был уверен в правильности размера, определив его на глаз.

- Оно прекрасно, Эммет! – восхищенно выдохнула Роуз, обвивая руками шею своего будущего мужа. – Я люблю тебя! Не знаю, чем заслужила такого мужчину, как ты, но я люблю тебя и обещаю сделать все для того, чтобы ты был счастлив!

- Буду! Нет, МЫ будем счастливы! С этого самого мгновения и до конца жизни мы будем счастливы, потому что будем вместе, больше ничего и не нужно! Ну, или почти ничего… – многозначительно добавил Эммет.

Роуз согласно кивнула, прекрасно понимая, что именно он имеет виду. Она и сама очень хотела детей, но в глубине души затаился навязчивый страх, что случившаяся с ней несколько лет назад трагедия может иметь печальные последствия.

Девушка поспешно отогнала от себя эту мысль, просто решив в ближайшее время собраться с духом и пройти все необходимые обследования. Сейчас же был тот счастливый момент, который бывает лишь раз в жизни, и Розали не собиралась омрачать его ни себе, ни Эммету…

Двое любящих друг друга до кончиков пальцев людей стояли посреди спальни, наслаждаясь друг другом и острым чувством счастья, переполнявшим их, не подозревая, что прошлое не готово так просто отступить, уже нависнув над ними черной грозовой тучей…

====== Глава 28. Судьбы захлопнулась ловушка ======

Мы ночами уходим в наши тёмные страны,

Белым пеплом посыпав раскаленные раны.

И за все наши грёзы нас Небо накажет,

Но никто не услышит, и никто не прикажет.

И никто нам не нужен, никого мы не любим.

Мы не будем такими, как все прочие люди.

По дешёвке продали мы теням наши души.

Кто-то тихо вливает яд молитвы нам в уши.

Белый пепел полоской – наша вечная плаха.

Там, куда мы уходим, нет ни боли, ни страха.

Наше время сквозь пальцы водой утекает.

Там, куда мы уходим, нас никто не поймает.

Там лишь тот выживает, кто подвержен сомненью,

Тот, кто мог притворяться своей собственной тенью.

Не терпеть состраданья, не испытывать жалость –

Это всё, что мы можем, что нам делать осталось.

Otto Dix «Белый пепел»

Холодно. Холодно и страшно. Откуда этот страх, накрывающий траурным саваном? Душно… Но судорога, внезапно скрутившая мышцы, заставила на минуту забыть о внутренней дрожи и скользких щупальцах паники, шаривших по закуткам полуразрушенного сознания. Нужно было поторапливаться, пока не стало совсем хреново.

Не обращая внимания на капельки пота, стекающие по лицу, и мелко трясущиеся руки, Джеймс Хейл перетянул ремнем ногу, нащупал на ней вздувшуюся вену и поспешно ввел в нее острую иглу шприца…

Раз, два, три, четыре… достаточно сосчитать до сорока, и сладкая теплота разливается по телу, будто радуга струится по венам, смешиваясь с кровью. Эта теплота зарождается внутри, словно ласковая чужая жизнь заползает тебе под кожу, наливает тело приятной тяжестью. Нет больше никакого холода, страха и боли, ты словно качаешься на мягких волнах теплого океана, постепенно растворяясь в его соленой воде.

Джеймс блаженно откинулся на спинку дивана, лениво скользнув по комнате затуманенным эйфорией взглядом. Его внимание привлекла копна светлых волос, мелькнувшая у него перед самым лицом.

Мужчина выпрямил спину и попытался стряхнуть с себя героиновый сон, постепенно окутывающий его дурманящей дымкой забвения. Только сейчас он вспомнил о девушке, все это время терпеливо наблюдавшей за ним из дальнего угла комнаты.

Блондинка опустилась перед Джеймсом на колени, ее ледяные пальцы заскользили по его груди, а в лихорадочно блестящих глазах застыла мольба. Ради дозы она была готова на все, и мужчина знал это.

Влекомый желанием унизить ее, смешать с грязью, в которой девушка и так увязла по уши, напомнить ей, что она всего лишь ничтожество, ползающее у его ног, Джеймс медленно, будто нехотя, потянулся к молнии на своих шортах. Блондинка, имени которой он не знал или просто забыл, почти равнодушно наблюдала за его манипуляциями, даже не думая возражать или сопротивляться.

Внезапно передумав – эта бледная особа совершенно не возбуждала его, – мужчина дернул вверх уже расстегнутую молнию и снисходительно улыбнулся. С трудом преодолевая вялость в конечностях, он подошел к высокому комоду, открыл верхний ящик и, достав оттуда шприц, наполненный коричневатой жидкостью, положил его на стеклянный столик.

Девушка шумно сглотнула и, как завороженная, уставилась на столь необходимую ей дозу героина, но взять ее не решилась, ожидая подвоха во внезапной щедрости стоящего рядом мужчины.

- Ну же, бери, пока не передумал, – начиная злиться, поторопил ее Джеймс.

Еще раз судорожно сглотнув, трясущимися руками блондинка схватила шприц и, прислонившись спиной к дивану, проделала все те же манипуляции, что и Хейл десятью минутами раньше. Презрительно скривив губы, он наблюдал за ее хаотичными, неумелыми действиями, без труда определив в ней начинающую наркоманку.

Девушка застонала и запрокинула голову назад. Обнажившаяся длинная шея блондинки, ее заостренный профиль и длинные золотистые волосы, разметавшиеся по черной коже дивана, вдруг показались Джеймсу манящими, притягательными, даже сексуальными. Приблизившись к девушке, он склонился над ней, с все нарастающим вожделением вглядываясь в ее лицо, озаренное блуждающей улыбкой.

Внезапно блондинка распахнула глаза и уставилась на Хейла ничего не видящим взглядом. Только сейчас он заметил, что они глубокого зеленного цвета с золотистыми лучиками вокруг неестественно узких зрачков. Блондинка с зелеными глазами…

Джеймс почувствовал, как внутри него поднимается тяжелая волна удушливой ярости, накрывая с головой, стальные цепи, удерживающие его внутреннего зверя, с оглушительным скрежетом рвутся, выпуская на свободу кровожадного монстра. Схватив девушку за волосы, Хейл рывкомподнял ее с пола и, что было сил, швырнул на диван.

Что-то острое уперлось Джеймсу в грудь, причиняя, скорее, неудобство, нежели боль. Он с трудом приоткрыл отяжелевшие веки и встретился взглядом с пронзительно голубыми глазами – холодными и колючими, словно кусочки льда. Острая шпилька кричаще-красных туфель нависшей над ним Виктории сильнее впилась ему в кожу, окончательно стряхивая с Джеймса густой туман забытья.

- Чего тебе? – раздраженно поморщился он, скидывая ногу девушки со своей обнаженной груди.

- Я ненавижу, когда ты подолгу не берешь трубку! Это меня бесит! – процедила Виктория, вполсилы пнув под ребра Джеймса, который в ответ приглушенно охнул и перевернулся на бок.

- После дозы я всегда надолго отрубаюсь, ты же знаешь, – пробормотал он, прикрывая рукой слезившиеся глаза.

- Я же просила тебя звонить мне каждый раз перед тем, как уколоться! – голос девушки наливался металлом. – Я должна быть уверена, что нам ничего не грозит, и копы не схватят твою обдолбанную задницу!

- Я всегда осторожен, – Хейл с трудом сел на полу и попытался сфокусировать свой взгляд на идеальном лице в обрамлении густых огненно-рыжих кудрей, пружинящих при каждом движении Виктории.

Услышав оправдание Джеймса, она захохотала, запрокинув голову назад, от этого демонического смеха по спине мужчины пробежали мурашки, он втянул голову в плечи и замер, почти перестав дышать.

Виктория была единственным человеком во всей вселенной, к которому он испытывал животный безотчетный страх. Хейл видел в ней почти свое зеркальное отражение, слишком хорошо знал, на что та способна, но при всем при этом она завораживала его – грациозная, непредсказуемая и опасная, как львица, вышедшая на охоту.

- Что ты называешь осторожностью? – резко оборвав свой смех, процедила сквозь зубы Виктория. – То, что сейчас валяется на диване позади тебя?

Оглянувшись через плечо, Джеймс увидел распластавшуюся на черной коже обнаженную девушку с широко распахнутыми глазами и посиневшими губами – даже с такого расстояния не оставалось и тени сомнений в том, что она мертва.

Брезгливо скривившись, Джеймс поспешил отвернуться:

- Позвони Лорану, скажи, чтобы приехал и убрал отсюда… это, – он неспешно поднялся и, пошатываясь, направился к барной стойке, где так заманчиво искрилась янтарная жидкость в пузатой бутылке.

- Какого хрена, Джеймс?! – с нажимом произнесла Виктория, наблюдая за тем, как тот жадно отпивает виски прямо из горлышка, проигнорировав стоявший рядом стакан.

- Что, Вик?! – Хейл с грохотом опустил бутылку на барную стойку и бросил на девушку яростный взгляд.

Теперь он чувствовал себя достаточно хорошо для того, чтобы дать ей отпор. Страх, что мужчина испытывал всего минуту назад почти полностью растворился в обжигающем внутренности алкоголе.

- Какого хрена ты творишь?! – указав наманикюриным пальцем в сторону мертвой девушки, повторила свой вопрос Виктория.

- Не знаю! Не помню! – раздраженно передернув плечами, Джеймс хотел достать из кармана пачку сигарет и только сейчас понял, что полностью обнажен.

Грязно выругавшись, он поднял с пола свои шорты, но прежде чем натянуть их, дрожащими руками достал сигарету, с четвертой попытки прикурил ее и блаженно затянулся.

- Мертвые блондинки становятся твоей дурной привычкой, – сменив гнев на милость, уже тише произнесла Виктория, насмешливо скривив чуть полноватые губы, которые вкупе с россыпью золотистых веснушек придавали ее лицу обманчиво-наивное выражение. – Какая эта по счету?

- Не знаю… кажется, четвертая… – Хейл снова приложился к бутылке и вытер рот тыльной стороной ладони.

- Только за последние полгода, – уточнила Вик и, притворно вздохнув, добавила: – С этим надо что-то делать, в последнее время от тебя слишком много проблем.

Джеймс дернулся и опасливо покосился в ее сторону.

- Почему бы тебе просто не убить меня? – вдруг хищно улыбнулся он, с вызовом глядя на Викторию. – Бах! И все… – сложив пальцы пистолетом, Хейл поднес их к своему виску и сделал вид, что выстрелил.

Девушка поморщилась, будто от зубной боли, и медленно покачала головой. Они оба отлично знали, что она никогда не сделает этого. Джеймс был единственным живым существом, которого Вик никогда бы не убила, даже страстно желая его смерти в глубине своей черной души.

Однажды, много лет тому назад, он спас Викторию и кардинально изменил ее жизнь.

Череда трагичных событий, о которых она приказала себе забыть раз и навсегда, привела к тому, что девушка пополнила ряды дешевых проституток, обитающих в самых мерзких районах Чикаго.

Хейл нашел ее, избитую до полусмерти очередным обдолбанным наркотой клиентом, возле мусорных баков в какой-то темной подворотне.

Он не просто подобрал Викторию и принес к себе домой, словно бездомную кошку, искалеченную жестокими детьми, Джеймс распахнул перед ней дверь в новую жизнь. Теперь не нужно было заниматься ненавистной древней профессией, потому что не нужно было думать о том, что съесть, чтобы не подохнуть с голоду, где переночевать, чтобы не замерзнуть на промозглых улицах Чикаго.

Тогда еще Хейл был совсем другим человеком: не было той необузданной власти, что лишает рассудка, тех легких денег, из-за которых все остальное – включая и человеческую жизнь, – быстро перестает иметь хоть какую-то ценность.

Тогда еще Джеймс не был наркоманом, в отличие от нее, Виктории. Но и она достаточно легко «соскочила», ведь наркотики нужны были ей лишь для того, чтобы ничего не чувствовать, не помнить, не думать. В обновленной жизни необходимость в этом отпала, а силой воли и жаждой жизни Бог наградил ее сполна.

Даже когда Джеймс, вдруг захотевший новых ощущений, начал «баловаться», а затем и вовсе «подсел на иглу», Вик смогла удержаться: ей хватало той «чистой» эйфории, что она испытывала от вседозволенности и безграничной власти, заключенной в ее руках; от банковского счета, на котором так быстро множились ноли, превращаясь в упоительно «красивую» сумму.

В самом начале между Викторией и Джеймсом возникли романтичные, а точнее сказать, сексуальные, отношения, но, к счастью, они быстро поняли, что сохраняя определенную дистанцию и оставаясь лишь партнерами, будут куда полезнее друг для друга.

Сейчас от прежнего Хейла остались лишь руины, присыпанные кокаиновой пылью, и если бы не она, Виктория, он давно потерял бы все и сдох в вонючей тюремной камере или в какой-нибудь грязной канаве.

Презирая Джеймса, Вик все же не могла избавиться от въедливой мысли, что если бы не он, она закончила бы свою жизнь еще много лет назад примерно так же, как эта блондинка, что сейчас лежала перед ней на диване. Эта мысль вместе с неизменно сопутствовавшей ей чувством благодарности и были той нерушимой преградой, которая не позволяла Виктории оборвать никчемную жизнь Джеймса. Единственное, что девушка себе позволяла – это мечтать о том, что однажды, придя к Хейлу, она обнаружит его умершим от передоза, но раз за разом ее ждало горькое разочарование.

- Боюсь, что ты убиваешь не тех, кого в действительности хочешь убить, в этом все дело, – Вик приблизилась к Джеймсу и провела рукой по его спутанным волосам, словно мать, желавшая утешить своего ребенка. – Нужно, наконец, разрубить этот узел.

Хейл знал, что она права: все дело в Розали. Каждый раз, произнося это имя вслух, он непроизвольно морщился, словно откусил невозможно кислое яблоко, – оно набивало такую же оскомину, мерзко скрипело на зубах, как речной песок.

Прошло уже больше двух лет, а Джеймс все равно продолжал думать о Роуз, правда, со временем ему становилось все сложнее различать истинные обрывки воспоминаний и иллюзорные картинки, созданные его одурманенным наркотиками подсознанием.

Хейл до сих пор помнил ее запах, гладкую кожу под своими пальцами, зеленые, как у кошки, глаза, в которых плескалась необузданная страсть. Иногда в полубреду Джеймсу казалось, что он слышит охрипший от желания голос Роуз, нашептывающей ему на ухо непристойные глупости, от этого щекочущего тепла губ девушки все его тело покрывалось мурашками, а мышцы напрягались и звенели, словно натянутые стальные канаты.

Если бы Хейл умел любить, то непременно полюбил бы Розали, хотя то чувство, что он испытывал к ней, и так оказалось слишком сильным, почти неуправляемым. Ему хотелось властвовать над ней, подчинять, покорять, испить ее всю по капли, без остатка.

Джеймс испытывал почти физическое удовольствие, просто наблюдая за Роуз, когда та грациозно двигалась по квартире, делая уборку, при этом плавно покачивая бедрами, пританцовывая и напевая себе под нос какую-ту итальянскую песенку. В такие моменты по телу Хейла разливалось искрящееся тепло, как от самого дорого и чистого героина, которым он в те времена еще только начинал «баловаться».

Прежде ни одна женщина не задерживалась возле него дольше, чем на полгода – вполне достаточный срок, чтобы пусть даже и сверх сексуальное тело пресытилось. С Розали Джеймс был почти четыре года, но она так и осталась для него неутоленной жаждой путника, бредущего по раскаленной пустыне. Это было много больше, чем просто страсть – он вожделел Роуз, был одержим ею.

А затем она предала Хейла, решила бросить – еще никто и никогда не бросал его! – и сбежать вместе со своим братцем. Когда Джеймс узнал об этом, он возненавидел ее с той же силой, с какой до этого вожделел.

И все же эта сука имела над ним какую-то особую власть, которой Хейл был не в силах сопротивляться. При всем своем огромном желание убить Розали, он не мог сделать этого сам, невозможно было даже вообразить, что именно его руки, знающие каждый изгиб тела Роуз, остановят в нем жизнь. От одной только мысли об этом Джемса начинало мутить.

Отдать девушку в качестве трофея в карточной игре показалось ему идеальным решением, потому что люди, с которыми он играл, были достаточно умны и влиятельны для того, чтобы вдоволь насладившись, сохранить ей жизнь. Одним выстрелом Хейл убивал сразу двух зайцев: во-первых, это была идеальная месть Розали, а во-вторых, он мог доставить удовольствие своим партнерам «по бизнесу», что непременно зачлось бы ему в будущем.

Но в какой-то момент все пошло не так. Джеймс не смог уехать, оставив ее там, что-то внутри него яростно противилось этому, заставляя его вернуться и забрать Роуз. Это не было раскаянием или хотя бы жалким его отголоском. То, что испытывал тогда Хейл, было схоже с чувствами ребенка, который в каком-то необъяснимом порыве отдал любимую игрушку своему другу по песочнице, и когда тот ушел, унося ее с собой, вдруг понял, насколько та была хороша и необходима ему самому.

К счастью для Розали и к несчастью для самого Джеймса, его способность рационально мыслить и здраво оценивать ситуацию к тому моменту почти сравнялась с нулевой отметкой, в противном случае, он оставил бы девушку там, дабы не нажить себе смертельных врагов в лице далеко не последних людей преступного Чикаго.

Эта глупость стала для Хейла роковой, ознаменовав собой начало конца. С того самого дня, та империя, что создавлась им и Викторией не один год, стала безудержно рушиться: продажные копы отказались от дальнейшего сотрудничества ровно так же, как и подавляющее большинство поставщиков «товара»; их с Вик людей принялись поголовно истреблять, словно дичь в охотничий сезон. В довершение ко всему Джеймса и Викторию объявили в федеральный розыск, заставляя их поспешно бежать из Чикаго, насегда прощаясь с прежней жизнью.

Но в одном Хейлу тогда все же повезло: когда случилась вся эта история с Розали и Эдвардом, Вик не было в городе, так что ему удалось скрыть от нее истинную причину той войны, что объявили им их недавнии партнеры. Если бы та узнала правду, то, не задумываясь, убила бы Джеймса, из-за какой-то блондинитсой сучки разом перечеркнувшего все, на что было потрачено столько сил. Но Хейлу удалось внушить Вик, будто Эдвард и Джаспер прежде чем сбежать, доложили «кому надо» о тех махинациях, что Джеймс и Виктория совершали за спиной у своих влиятельных друзей.

Хейл опасливо покосился на Вик, будто опасаясь, что она сейчас сможет прочесть его мысли и узнать правду, но та отвернулась от него, разговаривая по телефону с Лораном – единственным, кто остался верен им, не смотря ни на что.

- Он сейчас приедет и избавит нас от этой мертвой шлюшки, – нажав кнопку отбоя, Виктория снова повернулась к Джеймсу и выжидающе посмотрела на него. – Ну, так что?

- Что? – переспросил тот. Вынырнув из пучины воспоминаний, он уже не мог припомнить, о чем его спрашивала Вик всего несколько минут назад.

- Каллены, сладкая месть…уже давно пора, тебе не кажется? – от ее взгляда внутренности Хейла болезненно сжались.

- Да-да, – поспешно кивнул он, – но их еще нужно как-то найти.

Хищная улыбка заиграла на губах девушки, вмиг обезобразив ее красивое лицо.

- Роуз говорила, что у них есть дядя по имени Карлайл, помнишь? – спросила она, приблизившись к Джеймсу вплотную.

Конечно же, он не помнил. Воспоминания, словно видения, настигали его внезапно, заставая врасплох, но стоило ему попытаться вспомнить что-то намеренно, как те разлетались в сторону, будто стая пугливых птиц. Хуже всего дела обстояли с именами и цифрами, порой Хейл не мог вспомнить даже дату своего рождения и имена ближайших родственников, которые, впрочем, тоже предпочли забыть о его существовании.

Джеймс сомтрел на Викторию, продолжающую что-то говорить, но не мог уловить смысл ее слов, полностью сосредоточившись на борьбе с рвотными позывами, спровоцированными приторностью духов девушки, нависшей над ним, – испоганить светло-зеленый костюм Вик было бы большой ошибкой с его стороны.

- …спасибо благословенному интернету! – закончила свой монолог Виктория, наконец, покинув личное пространство Хейла. – Кстати, там так же упоминалось о скорой свадьбе единственной племянницы Карлайла Каллена и сына шефа местной полиции. Розали выходит замуж! Как тебе это?

Джеймс не сразу понял, что это значит, каждое слово по отдельности было вполне понятно ему, но вместе они казались совершенной бессмыслицей, бредом обдолбанного наркомана.

Осознание пришло внезапно вместе с горячей, удушливой волной ярости – Роуз не просто сбежала от него, разрушив его жизнь, она посмела быть СЧАСТЛИВОЙ! Хейл отдал бы сейчас все наркотики мира за то, чтобы сомкнуть свои руки на ее шее и душить, душить, душить. От ярко вспыхнувшей в голове картинки Джеймс почувствовал, как его тело охватывает сексуальное возбуждение, присущее слетевшим с катушек маньякам.

Хейл бросил взгляд в сторону мертвой девушки, лежавшей на диване, и усмехнулся – да ведь он действительно превратился в маньяка, черт возьми! И в этом тоже виновата ОНА!

- Так где, говоришь, мы можем найти Калленов?..

Судьба коварна и сурова,

Её удар настолько скор, Что мы порою не готовы Воздать достойнейший отпор.

В маленькой уютной кофейне витал терпкий аромат кофе, сквозь который пробивались едва уловимые нотки корицы и марципана. Теплый желтый свет от висевшей над столиком лампы отражался в темном проеме окна, по стеклу которого струились дождевые капли, то собиравшиеся в крохотные лужицы, то снова растекавшиеся в стороны, оставляя за собой изогнутую дорожку воды, словно сама природа рисовала на холодном стекле печальную картину осени.

Белла бездумно вглядывалась в сгустившуюся за окном темноту, крепко сжимая в руках чашку горячего шоколада, чтобы согреть замерзшие руки. Веселая болтовня сидевшей напротив Розали, разбавляемая уютным позвякиванием посуды и детским смехом, доносившимся из-за соседнего столика, вызывала у нее блуждающую улыбку и приятное умиротворение, растекавшееся по телу. Единственным, что нарушало гармонию, были «гудящие» от усталости ноги, с которых хотелось как можно быстрее стянуть сапожки на высоченных каблуках, которые Белз так неосмотрительно одела сегодня утром, собираясь помочь Роуз с предсвадебными хлопотами.

Пошевелив пальцами ног, Белла вздохнула и отправила в рот последний кусочек тирамису. Было так удивительно вкусно, что она не удержалась и на секунду зажмурилась от удовольствия.

- Эй, сладкоежка, ты меня слышишь?! – коснувшись ее руки, со смехом воскликнула Розали, перед которой стояла лишь чашка черного кофе.

- Прости, я задумалась, – улыбнулась Белла, переводя взгляд на Роуз.

- Ты, наверное, устала, я сегодня тебя совсем замучила, – виновато протянула та.

- Ну, что ты! Мне все это только в радость! – поспешно успокоила ее Белла. – Обязательно позови меня с собой, когда пойдешь на примерку платья. Думаю, ты в нем будешь восхитительна!

Розали улыбнулась и нетерпеливо поерзала на стуле, ей казалось, что она теперь лишится сна до тех пор, пока не увидит на себе свой свадебный наряд.

Сегодня они с Беллой провели не один час в одном из лучших свадебных салонов Сиэтла, листая увесистые каталоги с платьями. Воистину, чем богаче выбор, тем труднее его сделать! После долгих метаний, терзаний и борьбы с сумасшедшим желанием одеть на себя все и сразу, Роуз остановилась на платье нежного сливочного цвета с удлиненным корсетом, вручную расшитым дорогим фактурным алансонским кружевом «Alencon», обрамляющим и фестончатые края лифа.

Многослойная юбка платья, расширяющаяся книзу, была образована сияющим атласом, из-под которого проглядывали все те же алансонские кружева. Атласный пояс на бедрах венчал юбку и шнуровку сзади изысканной брошью. Подержав в руках образец этого уникального кружева, Розали влюбилась в него раз и навсегда, отбросив в сторону последние сомнения.

- Спасибо, Белз! Даже не знаю, что бы я без тебя делала! – благодарно прошептала Розали. – Эсми и так вся с ног сбилась, а Элис вот-вот родит, так что ей не до меня. До свадьбы осталось меньше месяца, а у нас и половины не сделано.

- Рене обещала приехать на следующей неделе, – успокоила ее Белла. – Энергию моей мамочки бы да в мирных целях!

- Думаешь, я ей понравлюсь? – немного помолчав, все же решилась поделиться Роуз тем, что с каждым днем, приближающим знакомство со свекровью, она волновалась все сильнее и сильнее.

- Конечно, понравишься! – ни секунды не сомневаясь, ответила Белз. – Она уже заочно влюблена в тебя по восхищенным рассказам Эммета.

За последнее время Розали сильно изменилась, сейчас в ней не осталось и следа от той мрачной девушки, с которой полгода назад познакомилась Белла. Она оттаяла, как оттаивает природа после долгой зимней стужи, и сейчас настала пора цветения – расцвета ее женственности.

Как-то Эдвард с чуть грустной улыбкой на лице сказал Белле, что Роуз все больше напоминает ему их мать: энергичную, веселую, чуть эксцентричную женщину, готовую обнять и согреть жаром своего сердца, кажется, весь мир. Впервые в жизни Розали была так счастлива, и это счастье сквозило в каждом произнесенном ею слове, в каждом взгляде и улыбке.

- Я постараюсь не разочаровать Рене. В любом случае, она живет далеко от нас, так что ей не придется терпеть мое присутствие слишком часто, – нервно рассмеялась Роуз.

- Не говори глупостей, – одернула ее Белла и произнесла по слогам: – Ты ей по-нра-вишь-ся!

Розали кивнула и, допив из чашки уже остывший кофе, жестом подозвала официантку.

- Ну, что? Поедем домой? – спросила она у Беллы.

- Да, уже поздно, – Белла выпрямила спину и потерла ноющую поясницу.

- Если через три недели будут все так же лить дожди, то мне придется выходить замуж не в платье, а в водолазном костюме, – усмехнулась Роуз, когда они, расплатившись, вышли из кофейни.

Ноябрь принес с собой холодные ливни, вот уже неделю терроризирующие жителей Сиэтла, затихая лишь на краткие часы только для того, чтобы набраться сил и с новой мощью обрушиться на город. Прохожие почти по щиколотку тонули в бурлящем потоке воды, с которым не успевали справляться дождевые сливы. Сиэтл походил сейчас на одну гигантскую лужу.

Чуть ниже по улице на противоположной стороне виднелась неоновая вывеска ресторана «luna tutta Italia», призывно сверкающая таинственными голубыми и сиреневыми огнями.

- Эдвард уже там, – взглянув на наручные часы, как бы между прочим заметила Белла.

- Нет, прости, я туда не пойду, – поняв, к чему та клонит, покачала головой Розали. – Я устала, и у меня насквозь промокли ноги, да в таком виде нас туда и не пустят. Лучше поедем к нам домой и подождем Эдварда там.

- Ты права, – согласилась с ней Белз, кинув тоскливый взгляд на свои джинсы, забрызганные грязью.

- Эдвард собирается увольняться из ресторана, – вдруг заговорила Роуз, когда они проехали в молчании большую часть пути.

- Почему?! – разочарованно протянула Белла, для которой эта новость стала полной неожиданностью. – Он мне ничего об этом не говорил.

- Эдвард и мне не сказал бы, если бы я сама из него это не выпытала. Просто я знаю, как он ненавидит играть и петь на публике, тем более за деньги. Мой брат никогда бы не устроился в этот ресторан, если бы не испытывал необходимости в деньгах. Сейчас финансовых трудностей у него нет, поэтому логично было предположить, что он уволится оттуда.

- Так странно, – задумчиво проговорила Белла, вглядываясь в дорогу сквозь поток дождя с силой бьющего в лобовое стекло, – оказывается, я еще много не знаю об Эдварде.

- У тебя вся жизнь впереди для того, чтобы изучить его вдоль и поперек, – улыбнулась Розали. – А музыка для него всегда была чем-то особенным, каким-то таинством, и уж точно никак не способом заработка. В детстве он мог часами просиживать за роялем или в обнимку с гитарой, но стоило маме попросить его сыграть для гостей, которые в нашем доме были не редкостью, как у моего братца тут же находилась целая куча дел и сотня отговорок, лишь бы увильнуть.

- Но почему Эдвард не сказал мне и тебе не хотел говорить, что собирается уволиться из ресторана?

- Он просто поставил бы всех перед свершившимся фактом: в этом весь Эдвард, не привыкший с кем-то советоваться, все и всегда решающий сам. Это было заложено в нем с самого рождения и проявлялось во всяких мелочах, даже когда он был еще мальчишкой, а все пережитое возвело это его качество в квадрат, превратив моего брата в типичного волка-одиночку. Ему не просто измениться, хотя с твоим появлением он и стал пытаться – я это вижу, – Розали на минуту замолчала, словно раздумывая над тем, продолжать или нет, а затем снова заговорила: – Если хочешь знать мое мнение, то Эдвард никогда не изменится, всегда будет единолично принимать все важные решения, и, оставаясь с ним, ты должна понимать это, быть готовой к тому, что во многом тебе придется просто следовать за ним, куда он – туда и ты. Не каждая женщина способна на это, вот я, например, так не смогла бы.

- Я смогу, – убежденно ответила Белла.

- Спасибо, это то, что я хотела услышать.

- Скажи, а почему ты вдруг заговорила об этом? – после небольшой паузы спросила Белз.

- Я не должна была тебе этого говорить, Эдвард убьет меня, если узнает, что я проболталась, – поколебавшись, ответила Роуз. – На прошлой неделе он купил кольцо и теперь ждет, когда приедет ваша с Эмметом мама, чтобы в кругу семьи в торжественной обстановке просить твоей руки, – на одном дыхании выпалила она. – Только не спрашивай меня, почему Эдвард хочет, чтобы все было так официально, потому что я этого не знаю! Просто мой братец вбил себе в голову, что так будет правильно, а спорить с ним бесполезно, хоть я и пыталась, честно!

- Эдвард хочет, чтобы я вышла за него замуж? – выдохнула Белла, крепче сжав руль, дабы Розали не заметила, как задрожали от волнения ее руки.

- Тебя это так удивляет? – засмеялась та.

- Нет… не знаю… просто мы никогда не обсуждали свадьбу и все такое… – смущенно забормотала Белз, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, словно после бокала шампанского.

«Эдвард хочет жениться! Эдвард любит! Любит! Любит!!!» – сладко пело в груди ее сердце.

Чуть было не пропустив нужный поворот, Белла въехала во двор высотной многоэтажки, в которой снимали квартиру брат и сестра Каллены, и затормозила возле входа в подъезд:

- Подожди меня у лифта, я только припаркую машину, хорошо?

- Конечно, – все еще продолжая улыбаться, ответила Роуз и, накинув на голову капюшон кожаной куртки, вышла из автомобиля.

Проехав метров пятнадцать, Белз свернула в специальный «карман», где уже было припарковано несколько машин. Достав с заднего сиденья все еще мокрый зонт, девушка выбралась наружу, тут же угодив в довольно глубокую лужу. Чертыхнувшись, она раскрыла над головой зонт и, хлопнув дверцей автомобиля, щелкнула кнопкой сигнализации – машина весело подмигнула ей на прощание фарами.

То, что случилось в следующее мгновение, не могло присниться Белле даже в самом страшном сне: сквозь монотонный шум дождя до нее долетел пронзительный крик Розали, полный животного ужаса.

От неожиданности Белз вздрогнула, выронив из рук ключи от машины. Девушка замерла, вглядываясь в непроглядную темноту (странно, но обычно освещавшие двор фонари сейчас не горели). Она прислушалась, но не услышала ничего, кроме стука собственного сердца, отдающего в ушах, и дождя, барабанившего по крышам припаркованных рядом автомобилей. И когда Белла уже, было, решила, что крик ей лишь почудился, он снова повторился, гулким эхом отражаясь от стен высотных домов.

- Белла, уезжай! Быстрее, Бе… – истошный крик Розали захлебнулся, словно кто-то зажал ей рот.

Наконец, до Белз дошло, что там, за густой пеленой дождя, происходит что-то по-настоящему ужасное. С трудом поборов свой порыв кинуться на помощь Роуз – разум настойчиво твердил, что не в ее силах, как-то помочь, – девушка отшвырнула в сторону зонт, опустилась на колени и принялась судорожно шарить рукой по дну лужи в поисках ключей, но те, как назло, никак не хотели находиться.

Внезапно Белла, скорее нутром почувствовала, нежели уловила слухом, какое-то движение в темноте. Резко вскочив на ноги, девушка бросилась в противоположную сторону, с каждой секундой все отчетливее слыша позади себя топот чьих-то ног по лужам.

Она все бежала и бежала, не разбирая дороги. Упругие струи ливня больно хлестали ее по лицу, насквозь промокшая одежда стала невыносимо тяжелой и до невозможности сковывала движения, а легкие горели огнем, но Белз все равно продолжала бежать. Еще никогда в жизни она не бегала так быстро, но топот и отрывистые ругательства за ее спиной становились все ближе и отчетливее, подгоняя девушку, будто хлыстом, ударявшим по спине.

К несчастью, каблук Белз угодил в выбоину на асфальте – нога девушки больно подвернулась, и она рухнула ничком, в кровь ободрав ладони. Жалобно всхлипнув, Белла собралась подняться и продолжить свой бег, но ей не позволили этого сделать. Кто-то сел на нее верхом, схватил за волосы, намотал их на руку и потянул на себя, а затем с силой опустил голову девушки на асфальт, ткнув лицом в глубокую лужу. Белз пришлось задержать дыхание, но кислород в легких неумолимо заканчивался, грязная вода заливалась в нос, глаза и уши. Белла отчаянно задергалась, пытаясь высвободиться, но все, что ей удалось – это немного повернуть голову набок, ободрав при этом об асфальт кожу на лбу.

Когда Белле стало казаться, будто ее легкие вот-вот взорвутся, противник ослабил свою хватку, позволяя девушке приподнять голову. Белз со свистом втянула в себя живительный глоток воздуха и зашлась кашлем.

- Осторожно, Вик, не переусердствуй! – сквозь звон в ушах долетел до нее хриплый мужской голос.

Следом за ним послышался грудной женский смех, от которого кровь застыла в жилах Беллы. Было в этом смехе что-то демоническое, обещающее жуткие муки и сулящее неминуемую смерть.

- Вставай, дрянь! – крикнула дьяволица, слезая с девушки, и больно потянула ее за волосы вверх.

Все мышцы Белз одеревенели и отказывались слушаться. С огромным трудом она поднялась на ноги и, подталкиваемая сзади противником, все еще сжимавшим ее волосы, заплетающимися шагами двинулась в сторону огромного автомобиля, почти сливающегося с темнотой ночи. Ярко вспыхнувшие фары машины, словно два прожектора, били ей в лицо, ослепляя.

Мужчина среднего роста с длинными волосами, забранными сзади в хвост, обогнал Беллу и предусмотрительно распахнул перед ней заднюю дверь автомобиля и, больно схватив за плечо, запихнул ее в салон, заполненный каким-то странным, чуть сладковатым дымом.

Белз затравленно огляделась по сторонам в поисках Розали, но увидела лишь темнокожего водителя, чья мерзкая улыбка отражалась в зеркале заднего вида. Судорожно всхлипнув, она забилась в угол, вжавшись спиной в кожаную обивку заднего сиденья, словно пытаясь слиться с ней, стать незаметной.

Женщина, которую мужчина с хвостом назвал «Вик», неторопливо залезла в машину и селя рядом с трясущейся от страха девушкой. Из-за низко опущенного на лоб капюшона Белла не могла разглядеть лицо Вик, но чувствовала на себе ее тяжелый взгляд, пронзающий насквозь, словно раскаленной докрасна спицей.

- Добро пожаловать в ад, сука! – злобно прошипела она.

Вик замахнулась, и в следующее мгновение Белз почувствовала, как что-то тяжелое опустилось ей на голову, кажется, расколов ее череп надвое. Странно, но последнее, о чем она подумала, прежде чем сорваться в темную пропасть, было: « Я так и не смогла даже одним глазком взглянуть на кольцо, купленное Эдвардом… Эдвард…»

====== Глава 29. Время собирать камни ======

И все же, выждала Беда. Вмиг угадав

Пик наивысшей слабости твоей и боли И высоко над головой стилет задрав, Ударом в душу выбивает волю, Она сшибает с ног. И под уклон Душа летит, ломая с треском кости Так, словно разорвавшийся баллон, И плоть, и нервы, почерневшие от злости Вот, на земле, на голой и сырой, Зияет видом плоти вскрытой Душа с огромною дырой Лежит… Лишь болью не забыта… И медленно приблизившись, Беда Изящным и уверенным движеньем Вонзает свой отточенный каблук И прямо в сердце. И без тени сожаленья…

Бог поможет вам, если вы хотите.

Бог поможет вам, если вы рискнете.

Стивен Кинг «Дьюма-Ки»

Несмотря на уже который день льющий дождь и холод, так и норовящий забраться под куртку, у Эдварда было отличное настроение. Сегодня Каллен последний раз играл в ресторане, через несколько дней он попросит руки Беллы, Роуз вот-вот выйдет замуж, в ближайшие недели родится сын Джаспера – его крестник, общение с Карлайлом и Эсми приносило Эдварду давно забытое семейное тепло – события стремительно набирали обороты, неся Каллена на бешеной скорости в совсем новую жизнь, оставляя темное прошлое все дальше позади.

Немыслимо было даже вообразить, что кто-то может все это разрушить. Всеобъемлющее, почти осязаемое счастье заметно притупило чувство опасности, остро развитое в Эдварде, так что, подъехав к дому ближе к полуночи, он не почувствовал беды, протягивающей к нему свои ледяные руки из темноты, окутывающей двор.

Окинув взглядом стоянку и убедившись, что она забита машинами, Каллен решил оставить свой Mazeratty напротив подъезда и не тратить время на поиски более подходящего места для парковки. К тому же на стоянке он заметил автомобиль Беллы, и сейчас ему не терпелось поскорее оказаться в квартире, где его ждала любимая женщина.

Накинув куртку на голову, Эдвард вылез из машины и в несколько прыжков достиг входной двери, при этом основательно промочив ноги.

Вопреки ожиданиям квартира встретила Каллена темнотой и звенящей тишиной. Неужели девушки не дождались его и уснули? Он заглянул в каждую комнату, но там никого не было. В недоумении замерев посреди гостиной, Эдвард почувствовал в затылке знакомый холодок, ледяной струйкой быстро спускавшийся вниз по позвоночнику. Каллен по очереди набрал номера телефонов Беллы и Роуз, но так и не дождался от них ответа – тревога нарастала подобно снежному кому, стремительно несущемуся с вершины горы, ударяла по туго натянутым нервам, грозя в любую секунду оборвать их.

Эдвард опрометью выскочил из квартиры, не дожидаясь лифта, бегом спустился вниз, перепрыгивая через несколько ступенек, и, выбежав на улицу, беспомощно огляделся по сторонам.

- Белла! Розали! – его крик эхом отразился от погрузившихся в сон домов и растворился в потоках дождя. Эдвард понимал, что это глупо и бессмысленно, но отчаяние, достигшее своей наивысшей точки, требовало хоть какого-то выхода.

Не обращая внимания на вмиг промокшую и противно прилипшую к телу рубашку – куртка так и осталась валятся на полу прихожей, – Каллен побежал к стоянке, подгоняемый слабой надеждой, что, возможно, он ошибся, перепутав машину Беллы с чьей-то похожей.

Но как только Эдвард почти врезался в передний бампер «Chevrolet», несомненно, принадлежащего Белз, последняя надежда безвозвратно растворилась в ночной темноте. В голове парня ярко вспыхнули сигнальные огни тревоги – теперь он был совершенно точно уверен в том, что с девушками случилось что-то по-настоящему ужасное.

Светя себе телефоном, он обогнул автомобиль, заглядывая в окна, но не заметил ничего подозрительно. Внезапно слабый свет от мобильника на секунду вырвал из темноты что-то голубое. Подойдя поближе, Эдвард увидел раскрытый зонтик Беллы, сиротливо валявшийся в нескольких шагах от машины. У Каллена перехватило дыхание так, будто кто-то с силой ударил его под дых. На какое-то мгновение потеряв связь с реальностью, он обессилено опустился на асфальт, прислонившись спиной к автомобилю, и уставился в темноту ничего не видящим взглядом.

Где-то там, за этой темнотой, с самыми главными женщинами в его жизни происходило что-то ужасное, а Эдвард был абсолютно бесполезен, не имея ни малейшего представления о том, где они, и как им помочь. Внутри у Каллена вдруг стало так ошеломляюще пусто, будто из него вырвали душу и сердце. Тело парня сотрясалось от холода, но он вряд ли осознавал это. Казалось, планета замедлила свой ход, и он очутился вне времени и вне пространства, застрял между мирами.

Внезапно Земля снова пришла в движение, Эдварду показалось, что он падает с головокружительной высоты, подчиняясь силе земного притяжения – еще немного, еще совсем чуть-чуть и случится неминуемое столкновение.

Будто ударной волной Каллена подбросило вверх, он вскочил на ноги и побежал обратно к подъезду, по-прежнему не имея ни малейшего представления, что делать. Эдвард чувствовал себя кораблем с разорванными в клочья парусами, бесцельно дрейфующим на волнах собственной паники.

Дверь подъезда, ступеньки, ступеньки… бесконечные ступеньки… снова дверь и оглушительная пустота квартиры – Каллен словно продирался сквозь густой туман под рваный ритм своего сердца.

Пальцы сами собой нашарили в кармане брюк телефон и до боли сжали его – куда звонить? В полицию? Чарли?

Эдвард достал мобильник и, набрав по памяти номер, поднес трубку к уху.

- Да, старина, я весь во внимании, – уже через мгновение шутливым тоном отозвался Джаспер.

- Это Эдвард, – каким-то чужим, надломленным голосом зачем-то представился Каллен и замолчал.

Ему нужно было произнести всего лишь одну короткую фразу, чтобы друг тут же поспешил к нему, не задавая по телефону лишних вопросов, но, черт возьми, как же это было непросто! Это как провести жирную черту между простым человеческим счастьем, что было у него всего лишь полчаса назад, и страшной неизвестностью, не сулившей ничего хорошего, что разверзлась глубокой пропастью у его ног. Произнести эту фразу вслух – признать, что судьба снова загнала тебя на самый край это пропасти. Признать и сделать шаг вперед…

Даже в том состоянии, в каком Эдвард сейчас находился, он чувствовал пульсирующее напряжение на том конце провода – Джаспер уже догадался, что друг позвонил ему не для того, чтобы пожелать спокойной ночи.

- Белла и Розали пропали, – голосом, вибрирующим от вдруг подступивших откуда-то из глубины слез, наконец, произнес Каллен, – случилось что-то ужасное, Джас. Я почти уверен, что это Джеймс…

Вместо ответа в трубке что-то зашелестело, затем, будто издалека, послышался встревоженный голос Джаспера:

- Мы с Эмметом еще в баре, но уже выезжаем! Ты дома?

- Да, – Эдвард нажал кнопку отбоя и, прислонившись спиной к стене, безвольно осел на пол.

Озвучив сейчас ужасную догадку, он дал жизнь своему страху, быстро заползающему в душу, леденящему в жилах кровь. Еще никогда в жизни ему не было так страшно…

- Я был уверен, что он давно сдох в какой-нибудь вонючей канаве, – уже третий раз за последние полчаса повторил Джаспер.

- Почему вы так уверены, что это Джеймс?! – теряя последние капли самообладания, Эммет вскочил с дивана и принялся нервно вышагивать по комнате.

- Кто же еще? – болезненно поморщился Эдвард, пытаясь прикурить сигарету зажигалкой, зажатой в трясущихся руках.

- Не знаю, может… – Эммет передернул плечами, не найдя, что ответить. Внезапно пришедшая в голову мысль о серийном маньяке показалась ему нестерпимо глупой и еще более ужасной, чем версия о Джеймсе.

- Даже если мой братец и сдох от передоза, не стоит забывать о Виктории – это вполне может быть она. – Джаспер схватил Эммета за рукав футболки и силой усадил не место. – Как думаешь, Эдвард?

- Без рыжей суки здесь точно не обошлось, сам по себе Джеймс давно перестал что-то из себя представлять – всего лишь мерзкий ублюдок с извращенной фантазией, однако что-то спланировать, организовать… – глубоко затянувшись и тут же сунув недокуренную сигарету в пепельницу, Каллен с сомнением покачал головой. – Так или иначе, но если я достаточно хорошо знаю эту парочку, то они проявят себя в самое ближайшее время.

Только эта мысль позволяла Эдварду сохранить трезвость рассудка, выдержать эту мучительную пытку ожиданием и неизвестностью. Пусть появившиеся новости и не принесут облегчения, не подарят надежды, но они вернут ему возможность думать, действовать, вернут ощущение того, что он может хоть как-то повлиять на ситуацию, даже если в итоге из этого ничего хорошего не выйдет, но можно будет хотя бы попытаться.

Словно в ответ на последнюю фразу Каллена, его сотовый ожил, разрезав воцарившуюся тишину неуместно веселой в данную минуту мелодией. Эдвард мельком взглянул на дисплей, на котором высветился номер Розали, однако парень прекрасно понимал, что ответив на звонок, не услышит голос сестры.

- Я слушаю! – почти закричал он в трубку, нажав на кнопку приема вызова.

- Я рад, что ты слушаешь, ведь мне есть, что тебе сказать. – Этот хриплый шепот, раздавшийся в телефоне, Каллен смог бы узнать даже из тысячи других.

- Что ты с ними сделал, ублюдок?! – Эдвард мысленно приказал себе разговаривать с Джеймсом спокойным и уверенным тоном, но его дрожащий голос почти сорвался на истерический фальцет.

- Совершенно ничего! Разве я мог начать веселье без главного виновника торжества?! – игриво произнес Хейл, едва сдерживая смех.

- Где и когда? – уже спокойнее спросил Каллен, переходя сразу к главному.

- Не могу сказать, что мне нравится твой излишне деловой подход, но мы с тобой еще успеем поиграть, не так ли? – от этой фразы Эдварда передернуло, но он лишь сильнее сжал в руке телефон, напряженно вслушиваясь в каждое слово, произнесенное противником. – Так что перейдем сразу к делу: я жду тебя в девять утра, ОДНОГО, понимаешь меня? Никаких копов, никакой группы поддержки, в противном случае у НИХ не будет ни единого шанса, а я действительно хочу дать тебе шанс спасти ИХ.

- Я приду один, скажи только куда.

- Я позвоню в восемь и назову место, а пока спокойной ночи, Каллен, сладких тебе снов! – на том конце провода раздались длинные гудки.

- Сука! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!! – злобно прокричал Эдвард, стуча кулаком по журнальному столику, который тут же подпрыгнул и жалобно скрипнул от столь жестокого с ним обращения.

- Нужно разработать какой-нибудь план, ты ведь не собираешься идти туда один? – с тревогой спросил Джаспер, положив свою ладонь на плечо друга и крепко сжав его.

На какое-то время в комнате повисла звенящая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Эммет пристально смотрел на Эдварда с Джасом, которые вели в эту минуту молчаливую борьбу, сверля друг друга тяжелыми взглядами. Сам Свон готов был прямо сейчас хоть бежать, хоть ползти на животе следом за Эдвардом, туда, где его Розали каждую гребаную минуту могла быть убита сумасшедшим ублюдком. Но Эм понимал, кто здесь главный, и знал, что все будет именно так, как решит Каллен. Ему же, Эммету, останется только подчиниться, потому что сам он сейчас совершенно бессилен и больше похож на ненужный балласт, готовый в любую секунду поддаться панике, чем на источник реальной помощи.

- Джеймс убьет тебя! – Джаспер схватил Эдварда за руку, словно желая его удержать, хотя тот и сидел неподвижно, будто мраморное изваяние.

- Я знаю, – спокойно отозвался Каллен, словно они говорили о чем-то незначительном.

- Не ходи туда!Ты все равно не сможешь им ничем помочь! – почти крикнул Джас, еще крепче сжав руку друга.

- Это невозможно, я пойду туда, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Окажись на моем месте, ты поступил бы точно также.

- Прости, ты прав, я несу бред, не слушай меня, – смутившись, Джаспер отпустил руку Каллена. – Но ты не отправишься к Джеймсу в одиночестве – мы пойдем все вместе!

- Да, нужно идти всем вместе! – поддакнул Эммет, уцепившись за последнюю фразу Джаса, как за спасательный круг.

- Вы же слышали его условия, – возразил Эдвард.

- Что-нибудь придумаем, – продолжал настаивать на своем Джаспер.

- То, что сейчас происходит, моя вина, моя расплата, и я не хочу, чтобы еще и вы двое погибли из-за меня.

- Не из-за тебя и не ради тебя! – протестующе воскликнул Эммет. – Может, ты забыл, но я в точно таком же положении, как и ты: там моя сестра и моя невеста, и я ДОЛЖЕН сделать ВСЕ, что в моих силах, чтобы помочь им. Каждая минута бездействия сводит с ума, и ты, как никто другой, понимаешь меня!

Поколебавшись, Эдвард кивнул и перевел взгляд на Джаспера:

- А о чем думаешь ты, собираясь рискнуть собственной жизнью? – прищурившись, спросил он. – Ты подумал хоть на секунду об Элис и ребенке, который родится у вас? Что будет с ними, если тебя не станет?

- Видимо, ты плохо знаешь мою жену: она никогда не простит мне, если узнает, что в такой момент я остался спокойно стоять в стороне. Ты, Розали, Белла и Эммет – наша единственная семья, а семья для Элис важнее всего!

- Ты не понимаешь, Джас! – теряя терпение, воскликнул Каллен. – Вам с Элис тоже угрожает опасность! Сейчас ты должен брать жену в охапку и увозить из города!

- Она никуда не побежит, Эдвард, уж можешь мне поверить, – усмехнулся Джаспер. – Уверен, что если мы все сейчас просто успокоимся и немного подумаем, то сможем найти для Элис безопасное место и в Сиэтле.

- Я все равно не приму от тебя такую жертву, – в голосе Каллена звучали стальные нотки.

- Не будь идиотом, без меня у тебя нет ни единого шанса, – в тон ему ответил Джас. – И если уж говорить о расплате, то Богу есть за что выставить мне длиннющий счет. Это НАШЕ время собирать камни. Мы рискнем ВМЕСТЕ, и да поможет нам Бог! – парень усмехнулся и покачал головой: – Знаете, никогда не считал себя верующим человеком, но если мы выпутаемся, то я точно перестану быть атеистом, потому что Бог, если Он есть, – единственный, в чьих силах нас спасти…

Святой Дух, спаси нас в этот тёмный час!

Святой Дух, безумие вокруг нас!

Святой Дух, разве это то, чего мы заслуживаем?

Можем ли мы освободиться от цепей бесконечной муки?

«Our Solemn Hour» Within Temptation

Сознание возвращалось медленно. Белла будто пыталась выбраться из тягучей вязкой трясины, сковавшей ей руки и ноги, сделавшей их непомерно тяжелыми и неповоротливыми, голова раскалывалась на части, а к горлу подкатывала тошнота. Не решаясь поднять отяжелевшие веки, девушка затаила дыхание и прислушалась к окружающим ее звукам – приглушенные мужские голоса вдалеке, тихое шуршание совсем рядом, едва уловимый скрежет то ли когтей, то ли зубов обо что-то твердое и последовавший за этим тоненький крысиный писк.

Изабеллу накрыла горячая волна ужаса, она вздрогнула всем телом и распахнула глаза. Огромное помещение было тускло освещено несколькими люминесцентными лампами, которые то и дело моргали, грозя вот-вот потухнуть. Повсюду валялись сломанные картонные коробки, разнокалиберные деревянные ящики, потемневшие от времени и сырости, вдалеке стояло несколько огромных проржавевших контейнеров, в которых обычно перевозят грузы на кораблях.

Белла попыталась подняться с холодного бетонного пола и только сейчас поняла, что ее руки крепко связаны за спиной клейкой лентой.

Услышав возню девушки, стоявшие поодаль мужчины перестали разговаривать и, как по команде, посмотрели на нее. Блондин с сальными волосами, стянутыми на затылке в хвост, мерзко улыбнулся и стал неторопливо приближаться к Изабелле. Подойдя к ней, он схватил ее за куртку и рывком дернул на себя, оторвав от пола, словно она была не тяжелее тряпичной куклы.

- Сиди тихо и не дергайся! – злобно прошипел он.

Перехватив Белз поудобнее, блондин волком протащил ее несколько метров и швырнул к стене. Девушка прижалась спиной к сырому бетону и замерла, стараясь стать как можно незаметнее.

- Белла, – тихий шепот откуда-то справа заставил ее вздрогнуть от неожиданности.

Повернув голову, она увидела сидевшую в трех метрах от нее Розали со связанными за спиной руками.

- Роуз, слава богу, ты жива! Когда они запихнули меня в машину, но тебя там не оказалось, я так испугалась! Подумала, что ты… что тебя… где ты была?! – жарко зашептала Изабелла. Теперь, когда она больше не была одна среди своры этих ублюдков, ей стало чуточку легче дышать.

- Я была в багажнике… Белла, с тобой все хорошо? У тебя на лице кровь! – Розали с тревогой осмотрела взглядом подругу, но, к счастью, не заметила больше никаких повреждений.

- Не волнуйся, все нормально, – заверила ее Белла, облизнув пересохшие от волнения губы.

- Прости меня, пожалуйста, прости! Это все из-за меня! – шепот Роуз звенел от подступающих слез.

- Эй, брось! Ты не виновата! – Изабелла ободряюще улыбнулась подруге, изо всех сил стараясь скрыть страх, ледяным панцирем сковавший каждую клеточку ее тела.

- Ты не понимаешь, – покачала головой та. – Этот блондин с длинными волосами – Джеймс. ТОТ САМЫЙ Джеймс!

Не найдя, что ответить, Белз беспомощно огляделась по сторонам и задержала взгляд на Хейле. Его профиль представлял собой достаточно жалкое зрелище: ссутуленные плечи, излишняя худоба, болезненная бледность с глубокими тенями вокруг глаз. Но от этого ошибочного впечатления не оставалось и следа, стоило лишь уловить на себе его взгляд хищника, увидеть звериный оскал, заменявший ему улыбку, даже в том, как Джеймс склонял голову набок, было что-то от тигра, с интересом наблюдавшего за своей потенциальной жертвой.

- Если бы он хотел нас убить, то давно бы это сделал, – неуверенно прошептала Белла, вновь повернувшись к Розали.

- Ты так говоришь, потому что совсем его не знаешь, – невесело усмехнулась та. – Все это как раз в духе Джей…

- Нехорошо шептаться о человеке прямо у него за спиной, – оборвал ее на полуслове Хейл, бесшумно подкравшийся к ним. – Я же сказал, сидеть тихо! – он склонил голову набок и неодобрительно поцокал языком.

Девушки затравленно переглянулись и сильнее вжались в бетонную стену.

- Розали… – Джеймс опустился перед ней на корточки и, протянув чуть дрожавшую руку, заправил ей волосы за ухо. – Ты все разрушила. Я любил тебя, а ты решила меня предать! – он положил свою ладонь на затылок Роуз и, медленно притянув ее голову к себе, горячо зашептал ей на ухо: – Ты так глубоко засела в моей голове, что я так и не смог вытеснить тебя оттуда! Я забывал имена, даты, самые яркие события в своей жизни – все, что угодно, но только не твой голос, запах, вкус твоих губ… может быть, ты ведьма? Зеленоглазая ведьма? – Хейл осторожно поцеловал Розали за ухом, а затем обхватил губами мочку уха и слегка прикусил ее, как делал это тысячи раз в той, прежней жизни, когда от этих его ласк у девушки перехватывало дыхание, а по телу пробегала сладкая дрожь желания. Сейчас ее кожа тоже покрылась мурашками, но не от удовольствия, как прежде, а от ужаса и отвращения.

- Ублюдок! – сквозь стиснутые зубы с ненавистью процедила она.

Джеймс резко отпрянул от Роуз и, размахнувшись, наотмашь ударил ее по лицу.

- Я такой, какой есть, и всегда был таким! – тяжело дыша, прокричал он. – Только раньше тебя это почему-то не смущало! Лживая сука! – Хейл развернулся и резко зашагал прочь, но через несколько метров остановился и, обернувшись, уже спокойно добавил: – Если я услышу от вас еще хоть звук, церемониться не буду.

Боясь его ослушаться, Белла вопросительно посмотрела на Розали:

- Как ты? – беззвучно шевеля губами, спросила она.

Роуз слизала с разбитых губ кровь и, слабо улыбнувшись, кивнула в ответ, давая понять, что с ней все в порядке.

Время потянулось мучительно медленно. По услышанным обрывочным фразам Белла поняла, что они находятся в одном их помещений старого заброшенного порта, но это было все, что ей удалось узнать. Помимо Джеймса, Вик и темнокожего парня с дредами она насчитала еще четырех крепко сбитых парней. Те постоянно держались вместе, разговаривая друг с другом вполголоса и время от времени посмеиваясь. В какой-то момент двое из них исчезли из поля зрения Белз и больше не появлялись.

Девушка не знала наверняка, чего или, вернее, кого они все ждут, но догадаться было не трудно – Эдварда. Изабелла тоже ждала, со страхом, с надеждой, то мысленно умоляя Каллена не появляться здесь, то призывая прийти как можно скорее. Моментами ее охватывала жгучая паника, а моментами наступало странное спокойствие человека, смирившегося со своей печальной участью.

И вот когда Белле стало казаться, что она начинает постепенно сходить с ума, что-то случилось. Джеймс, Виктория и их прихвостни замерли, напряженно всматриваясь куда-то, воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шуршанием крыс в картонных коробках. В этой тишине Белла отчетливо услышала чьи-то приближающиеся шаги по бетонному полу, отзывающиеся гулким эхом в полупустом помещении. Прошло не больше десяти секунд, показавшихся девушке вечностью, прежде чем она увидела Эдварда.

Каллен неспешно прошел в центр помещения и остановился, медленно, словно нехотя, оглядываясь по сторонам. Минуту не происходило ровным счетом ничего, а затем все снова пришли в движение – адская машина была запущена.

Эдвард знал, что ни в коем случае нельзя показывать своего страха, своей боли, клокочущей в груди ярости. Сейчас он должен был стать тем Эдвардом Калленом, каким был три года назад, но, Боже, каких же невероятных усилий ему это стоило! Парень лишь вскользь взглянул на сжавшихся у стены Беллу и Роуз, а произведенный эффект оказался подобен взорвавшейся ядерной бомбе: внутри Каллена все рушилось, полыхало, стонало и кричало от боли.

Эдвард криво улыбнулся, развел руки в стороны, словно готовясь к дружеским объятиям, и, склонив голову набок, в точности копируя излюбленный жест Джеймса, едва заметно кивнул.

Хейл сделал несколько шагов ему навстречу и остановился, крепко сжав руки в кулаки.

Глядя на происходящее, Белла почти перестала дышать. Она инстинктивно чувствовала, что здесь и сейчас встретились два абсолютно равных по силе противника, вот только Каллен находился в заведомо проигрышном положении.

- Ты ничуть не изменился, – оскалился Джеймс.

- Жаль, не могу сказать о тебе того же, – парировал в ответ Эдвард, – хреново выглядишь.

- Обыщите его! – перестав улыбаться, скомандовал Хейл.

- Я сама, – Виктория жестом остановила «качка», уже метнувшегося выполнять приказ своего «работодателя», и по-кошачьи грациозной походкой приблизилась к Каллену.

- Вот мы и встретились, красавчик, – облизнув накрашенные красной помадой губы, плотоядно улыбнулась она. – В прошлый раз мы не успели попрощаться – верная примета того, что наши пути снова пересекутся.

Эдвард неопределенно передернул плечами и расставил ноги на ширине плеч, чтобы облегчить рыжеволосой бестии ее задачу, которую она принялась выполнять с особым рвением, стянув с парня кожаную куртку и ощупывая каждый сантиметр его тела.

- Поверь, это единственное оружие, что у меня есть, но по понятной причине оно всегда при мне, – усмехнулся Каллен, когда руки Виктории слишком явно задержались в области его ширинки.

Вик рассмеялась грудным смехом, ничуть при этом не смутившись, но все же отстранилась от Эдварда со словами: «Он чист!»

- Скажи, как бы ты предпочел умереть? – с неподдельным интересом спросил Джеймс, приблизившись к Каллену почти вплотную.

- Вряд ли ты учтешь мои пожелания.

- И все же? – продолжал настаивать Хейл.

- Пуля в голову была бы идеальным вариантом, – без тени шутки ответил Эдвард.

- И это все, на что хватает твоей фантазии?! – разочарованно протянул Джеймс. – Разве ты не хочешь сыграть в какую-нибудь игру, как в старые добрые времена? Помнишь?

- Я ничего не помню! – стальным голосом возразил Каллен.

- Ерунда! Все ты помнишь! – ткнув указательным пальцем ему в грудь, злобно выкрикнул Хейл. – Не нужно притворяться тем, кем в действительности не являешься. Ты ничем не лучше меня! Сколько человек ты убил? Двадцать? Тридцать?

- Не знаю, не считал, – развел тот руками. – У меня нет блокнота, куда бы я записывал их имена. Но если бы он у меня был, я бы с удовольствием вписал туда еще парочку имен.

- Не трудно догадаться, чьих, – усмехнулся Джеймс.

Вместо ответа Эдвард криво улыбнулся и подмигнул своему оппоненту.

- Подвесить его, живо! – скомандовал Хейл своим прихвостням, уже начавшим скучать.

В считанные минуты запястья Каллена оказались туго связаны крепкой нейлоновой веревкой. Не переставая весело скалиться, парни перекинули ее через трубу, висящую тут же у них над головами, и закрепили веревку, завязав несколько прочных узлов. Теперь ноги Эдварда висели в десяти сантиметрах над полом, а пальцы рук быстро онемели от того, что кровь перестала поступать в них.

- Надеюсь, тебе удобно? – нарочито заботливым тоном поинтересовался Джеймс, заглядывая в лицо Каллена снизу вверх.

- Лучше и быть не может, – заверил его тот. – Что же дальше? Хочешь поиграть в БДСМ?

- Ты, как всегда, на удивление догадлив, – хищно улыбнулся Хейл. – Это развлечение всегда было одним из моих любимых, помнишь?.. Ах, да, у тебя же очень избирательная память! Так я напомню: однажды плетка была в твоих руках!

- И дуло пистолета между лопаток, – внес уточнение Эдвард.

- Это уже мелочи, – отмахнулся Джеймс. – Пришло время примерить тебе роль жертвы. Рано или поздно за все приходиться платить, Каллен.

- Согласен, и ты следующий на очереди, сразу после меня.

- Вероятно, – не стал отрицать Хейл, – но не сегодня, потому что сегодня – твой день! Обещаю тебе, что ты не попадешь в ад раньше, чем пройдешь все его круги на Земле.

Джеймс отошел от Эдварда, уступая свое место Виктории, сжимавшей в руках раскладной нож с тонким длинным лезвием.

Она срезала все пуговицы с его рубашки, которую он так и не переодел после вчерашнего выступления в ресторане, а затем разрезала рукава. Вик проделал все это очень быстрыми, ловкими движениями, совершенно не церемонясь. Острое лезвие ножа то и дело задевало кожу Каллена, рассекая ее, но тот знал, что эта обжигающая боль – ничто по сравнению с тем, что ему предстояло испытать в ближайшие минуты.

- Ты сегодня особенно нежна, – не смог он удержаться от очередной колкости.

- В глубине души мне искренне жаль тебя, Эдвард, – на полном серьезе проговорила Виктория, стаскивая с него остатки белой рубашки с кровавыми разводами.

– Ты заслуживаешь совсем другого. У тебя были все задатки для того, чтобы стать кем-то большим, чем без пяти минут труп, нелепо болтающийся на веревке. Единственный твой недостаток – Розали и излишняя забота о ней. Ты всегда был готов пожертвовать собой ради нее, в то время как она готова была пожертвовать тобой ради потрахушек с Джеймсом. Все дерьмо в твоей жизни только из-за Розали. Вот и сейчас ты здесь, а ведь мог бы быть уже в тысячи миль отсюда, в полной безопасности. Хотя, вероятно, на сей раз дело не в сестре, а в ней? – Виктория презрительно скривилась и послала убийственный взгляд беззвучно рыдавшей Белле.

- В них обеих, – поправил ее Эдвард.

- Нет, Каллен, – покачала головой Вик, – здесь ты только ради одной, и лучше тебе прямо сейчас начать думать, ради кого именно… Я все сказала, можете начинать! – Виктория замолчала и отошла в сторону, встав рядом с Джеймсом.

Лоран – Эдвард помнил, что именно так звали темнокожего парня с дредами, – приблизился к Каллену, и, обогнув его, опустил заранее приготовленную кожаную плеть в ведро с водой.

- Да, чуть было не забыл о дополнительном условии нашей игры, – жестом остановил его Хейл, – ты не должен издавать ни звука, ВООБЩЕ! За каждый звук, слетевший с твоих губ, Изабелла – так, кажется, зовут твою девушку? – будет получать пощечину от Виктории, а она умеет бить, ты же знаешь. – Подмигнув Эдварду, Джеймс замолчал, и уже в следующую минуту, со свистом рассекая воздух, на обнаженную спину Каллена опустилась мокрая плетка.

«Боль» показалось ему слишком мелким и незначительным определением для того, что он почувствовал в этот момент: словно раскаленная лава брызнула на спину, опаляя кожу, прожигая насквозь, до самых внутренностей. Ошеломление парня было настолько сильным, что даже при всем желании он не смог бы издать ни звука, беспомощно хватая ртом воздух. Но уже следующий удар возымел обратный эффект, заставляя Эдварда протяжно закричать, выгнув спину дугой.

- Не думал, что ты так быстро сдуешься, – разочарованно протянул Хейл, кивнув Виктории, которая незамедлительно подлетела к замершей в ужасе Белле и, размахнувшись, звонко ударила ее по лицу. Та вскрикнула и инстинктивно вжала голову в плечи.

- Ты не смеешь! – яростно крикнула Розали, обращаясь к Вик.

- Заткнись, сука, скоро и до тебя очередь дойдет! – не осталась в долгу она.

Эдвард бросил на Изабеллу взгляд, исполненный боли, смешанной с безысходностью, и что было сил закусил нижнюю губу. Поначалу сдерживать крики стоило ему титанических усилий, он чувствовал во рту солоновато-ржавый вкус собственной крови, но продолжал сжимать зубы все крепче. Не находя выхода, адская боль растекалась по телу, заползая в каждую клеточку, впиваясь в его плоть миллионами острых мелких зубов. Однако вскоре, удар за ударом, Каллен начал терять связь с реальностью, сведенные судорогой мышцы расслаблялись, сигнал о боли почти не достигал его затуманенного сознания…

Внезапно все закончилось. Удары прекратились, а ведро воды, куда Лоран не забывал то и дело окунать плетку, вылилось Эдварду на голову, выдергивая его из спасительного полубеспамятства и возвращая к чудовищной реальности.

- Говорят, что это больнее ожогов. Так как, Каллен, не врут? – с издевкой спросил Джеймс, похлопав его по щеке.

- Трудно сказать, – заплетающимся языком пробормотал тот.

- Можно было бы провести эксперимент при помощи, скажем, паяльной лампы, ну, да ладно, перейдем сразу к следующей части нашей дружеской встречи. – Хейл ненадолго замолчал, а затем снова продолжил: – Не думал же ты всерьез, что тебе удастся спасти Изабеллу и Роуз? Наверняка, ты с самого начала был уверен, что я убью вас всех. Так вот ты ошибался! Конечно, ты сегодня умрешь, но вот одна из дорогих твоему сердцу женщин останется жить, я отпущу ее, клянусь! Ты же знаешь, что я никогда не нарушаю данных обещаний. Я редко их даю, но дав, иду до конца! Так вот, одна из них уйдет отсюда живой и здоровой. Вторая же разделит твою горькую участь. Более того, она умрет первой, у тебя на глазах, и я обещаю, что ее смерть не будет быстрой и безболезненной. А вот кто именно – выбор за тобой! Я хочу в ближайшую минуту услышать от тебя имя той, что, по твоему мнению, заслуживает право на жизнь в большей степени, чем другая. Только имя и больше ничего! Любое лишнее слово будет означать, что умрут все, излишнее промедление с твоей стороны будет значить то же самое. Время пошло, Каллен!

Эдварду показалось, что в это мгновение внутри него с протяжным стоном оборвалось что-то жизненно важное. Морально он был готов еще к сотне физических пыток, но только не к этому! Чтобы спасти одну, ему нужно было предать другую – самое чудовищное, что только могло с ним случиться. Парень поднял голову и встретился взглядом с девушками, взиравшими на него с неподдельным ужасом.

- Как уже сказала Виктория, ты здесь ради спасения только одной из них, – нарушил тягостное молчание Джеймс, – сейчас я досчитаю до пяти, и ты назовешь мне ее имя. Один, два, три, четыре, пять… Имя!

- Белла… – скрипнув зубами, едва слышно выдавил из себя Каллен.

- Я ничего не слышу! Громче!

- Белла! – хрипло выкрикнул Эдвард, закрыв глаза, чтобы не видеть лица Розали в этот роковой момент...

====== Глава 30. Я выбрал жизнь, но слишком поздно ======

Воздастся всем за беззаконье,

За кровь безвинную, за слёзы,

Не век же дьяволу на троне

Сидеть с вульгарным ликом грозным.

Придёт он, Божий Суд однажды,

Чтоб свергнуть чёрный трон Порока.

И перед Правдой встанет каждый,

Кто зло творил, кто правил роком.

Кто, мир отравою насытив,

Поднялся, совести повыше,

Истошно взвоет вдруг «Простите!!!»,

Да просьб тех Люди не услышат.

Боги накажут не сразу, но рано или поздно за все придется платить…

и чем позднее наступит час расплаты, тем выше будет цена…

Стивен Кинг «Бесплодные земли»

Капля крови – это капля времени, и никто не знает, сколько капель в каждом из нас.

Борис Васильев «Капля за каплей»

Это оказалось намного проще, чем Джаспер мог предположить. Двое громил, особо не обремененных интеллектом, которые маялись от безделья в дверном проеме одного из складских помещений старого порта, не создали Джасу ровным счетом никаких проблем. Засунув свои пистолеты за ремни брюк, они жевали хот-доги, завернутые в шуршащую бумагу, время от времени бросая по сторонам рассеянные взгляды, скорее просто нерадиво выполняя приказ «смотреть в оба», нежели действительно ожидая нападения.

Громко барабанящий по железной крыше дождь позволил Джасперу вплотную подобраться к ним сбоку, так и оставшись неуслышанным. Двух точных выстрелов оказалось достаточно, чтобы разобраться с этой горе-охраной, но Джас не спешил радоваться: то, что ждало внутри, вселяло в него почти неконтролируемый страх.

Вытерев ладонью мокрое от дождя лицо, он перешагнул через лежавших в неестественных позах громил и оказался в слабоосвещенном, огромном помещении, заваленном деревянными и железными ящиками разных размеров.

Джаспер открутил от пистолета глушитель, заметно утяжелявший оружие и удлинявший его, что страшно действовало на нервы парню, руки которого и так вдруг начали мелко подрагивать. Сделав два шага вперед, он замер и прислушался, но не услышал ничего, кроме очередного раската грома.

Внезапно чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Сердце Джаспера перестало биться и ухнуло вниз, и за мгновение в голове промелькнула сотня мыслей, ни одна из которых не успела в ней задержаться, тут же потонув в обжигающей лаве паники.

- Тссс, это всего лишь я, – над самым ухом Джаса раздалось едва различимое бормотание Эммета, словно тот говорил с набитым ртом.

- Ты что, спятил?! – обернувшись, возмущенно зашептал Джаспер, чувствуя, как тело мягко накрывает теплая волна облегчения. – Я ведь мог убить тебя, или сам умереть от разрыва сердца!

- Прости, я не знал, что мое появление произведет на тебя такое впечатление, – пряча улыбку, извинился Эммет.

- Я же велел тебе оставаться в машине!

- И что мне там делать? – пожал плечами Эм. – Кстати, я перегнал ее к боковой стене. На улице такая гроза, что все равно никто ничего не услышал.

- Хорошо, – стаскивая с себя обувь, согласился Джас. – Мы должны двигаться абсолютно бесшумно, так что снимай ботинки и за мной.

- Если я наступлю на что-то острое, то вряд ли смогу промолчать, – пройдя на цыпочках несколько метров, Эммет счел своим долгом предупредить друга.

- Тогда нам всем конец, – невесело усмехнувшись, подытожил Джаспер.

Сделав еще несколько шагов, он услышал, как что-то едва уловимо хрустнуло под его искалеченной ногой – ступню тут же пронзила острая боль. Зашипев сквозь стиснутые зубы, Джас медленно опустился на бетонный пол и вытащил из ноги приличный осколок люминесцентной лампы.

- Прости, это дерьмо случилось из-за моей болтовни про что-то острое, – виновато прошептал Эммет, помогая другу подняться с пола.

- Глупости, – отмахнулся Джаспер, – повезло, что не поранил здоровую, а то пришлось бы хромать на обе ноги сразу.

Крепко сжав в руке пистолет, он осторожно двинулся дальше на звук все приближающихся голосов. Но чем ближе Джас подходил, тем ощутимее становилось какое-то болезненное чувство в груди, словно осколок лампы впился ему не в ногу, а в сердце.

Дурное предчувствие – вот что это было. Нечто подобное он испытывал перед той самой роковой гонкой, разделившей его жизнь на «до» и «после». Вряд ли это было простым совпадением, но повернуть назад Джаспер не имел права. Здесь и сейчас он видел для себя лишь один путь, в правильности которого ни минуты не сомневался. В конце концов, тогда, несколько лет назад, ему повезло – может, и сегодня повезет?

Доносившийся до ребят голос стал громче, так что Джас без труда узнал в говорившем Джеймса. С бешено колотящимся в груди сердцем он осторожно выглянул из-за угла железного контейнера размером с небольшую комнату и, в ужасе содрогнувшись, отпрянул назад.

- Что там? – испуганно округлив глаза, одними губами спросил Эммет.

- Они подвесили Эдварда за руки и избили… страшно избили… суки… – тяжело дыша, злобно прошипел Джаспер и опустился на пол, прислонившись спиной к контейнеру. – Нам нужно было идти раньше, а не ждать, как договорились, – сокрушенно покачал он головой. – Мы могли и вовсе опоздать!

- И что теперь? – нервно закусив нижнюю губу, поинтересовался Эм.

- Так… нужно подумать. Дай мне минутку.

Свон согласно кивнул и присел рядом с другом. Эммета начинало ощутимо колотить, будто в ознобе, но он всем силами старался справиться с собой прежде, чем Джаспер что-то заметит и отправит его обратно в машину.

В воцарившейся тишине, нарушаемой лишь невнятным бормотанием Джеймса, парни услышали, как что-то зашуршало в нескольких метрах от них. Через считанные мгновения они увидели большую крысу с длинным хвостом, бегущую в их сторону. Пробежав еще немного, грызун замер и настороженно принюхался, его черные глаза-бусинки зловеще блестели в тусклом свете мигающей люминесцентной лампы.

- Вот ведь мерзость какая, – брезгливо сморщившись, прошептал Эммет.

Крыса испуганно пискнула и поспешно скрылась за деревянным ящиком.

- В общем, так, – начал Джаспер, все это время, как завороженный, наблюдавший за крысой, – не считая Джеймса и Виктории, там всего лишь трое отморозков, что уже неплохо. Белла и Розали сидят у стены напротив Эдварда. Твоя главная задача – «прикрыть» их, – Джас достал из кармана куртки еще один пистолет и протянул его Эммету. – Стреляем одновременно: я в веревку, на которой висит Эдвард, ты – в кого угодно, но так, чтобы убить с первого выстрела, потому что шанса на второй может и не быть… ты меня понимаешь? – голос парня чуть дрогнул, но Свон, чьи нервы сейчас звенели от напряжения, как стальные тросы, готовые вот-вот лопнуть, не заметил этого. Он коротко кивнул и взял в руки протянутый ему пистолет – от прикосновения к холодному металлу кожа Эммета покрылась мелкими мурашками.

- Как только выстрелишь, сразу беги к Белле и Роуз, – продолжал напутствовать Джаспер, – пока я не освобожу Эдварда, их жизни будут только в твоих руках. Как там все пойдет дальше, я не знаю…

- Все будет хорошо, – уверенно пробормотал Свон.

- Да, шансы есть, – усмехнулся Джас, занимая удобную для стрельбы позицию.

Эм последовал его примеру и прицелился в одного из громил, стоявшего к нему ближе всего. В горле разом пересохло, а руки, напротив, сделались влажными и липкими от пота.

Чтобы справиться со страхом, Эммет попытался представить вместо лысой головы парня картонный круг мишени, по которым он стрелял в тире, но из этой затеи ничего не вышло: бритый затылок упорно не хотел ни во что трансформироваться, вызывая в Своне все нарастающее раздражение.

- Стреляем по моей команде на счет «три», – шепот Джаспера ненадолго прервал его муки, отвлекая от бритоголового.

Джас поудобнее перехватил пистолет и сделал глубокий вдох. Никогда прежде ему не доводилось стрелять по такой ничтожно маленькой и едва различимой мишени. Он должен был попасть с первого и единственно возможного раза, попасть так, чтобы веревка порвалась, в противном случае… Как раз мысль о том, что будет в противном случае, вселяла в Джаспера ужас, замедляла движение крови по его венам, и заставляла пот крупным градом катиться по лицу.

«Раз, два, три… раз, два, три…» – несколько раз мысленно повторил он, наведя пистолет на цель. Как ни странно, но это помогло ему немного «остудить» голову.

- Раз… – руки парней плотно обхватили стволы пистолетов, – два… – чуть дрожавшие указательные пальцы легли на спусковые крючки, – три… – два выстрела разорвали пыльную тишину полупустого здания, гулким эхом отразившись от бетонных стен.

Каждый из них точно попал в цель, но никто из них не испытал и сотой доли радости или облегчения.

Эммет рванул вперед, стремясь как можно быстрее добраться до Беллы и Розали. Он бежал, пригнувшись, втянув голову в плечи и продолжая стрелять наугад.

Общую канонаду выстрелов разбавил звук бьющегося стекла – в слабоосвещенном помещении стало еще темнее. Свон почувствовал, как ему на голову посыпались осколки разбитой лампы, и пригнулся еще ниже. Его руку, сжимавшую оружие, свело от напряжения, но он продолжал остервенело жать на курок до тех пор, пока вместо выстрела ни раздался бесполезный сухой щелчок.

Достигнув, наконец, своей цели, Эм отбросил в сторону разряженный пистолет и, опустившись перед девушками на колени, принялся развязывать веревки на их руках. Туго затянутые узлы поддавались с трудом, пальцам было больно, как если бы Эммет терся ими о наждачную бумагу, но это волновало его сейчас меньше всего.

Справившись с веревками, он наклонил головы девушек к полу и попытался закрыть их собой. Затылок парня буквально горел огнем: ему казалось, что в него вот-вот угодит пуля, но как ни странно, желания спасться бегством не было. Он чувствовал огромную ответственность, необходимость защищать пусть даже ценой собственной жизни, а самое главное, Свон чувствовал ненависть и ярость, которые разрастались внутри него с невероятной скоростью. Впервые Эммет испытывал готовность убивать. Именно это удерживало его сейчас на месте, и даже обжигающая боль, пронзившая левое плечо, не могла заставить парня изменить положение своего тела.

Эм не знал, сколько времени прошло: минута, десять минут или час, словно время потеряло свои границы, превратившись в одно единственное мгновение, длиною в вечность. Просто в какой-то момент все разом прекратилось.

Наступившая тишина показалась оглушительной, обескураживающей, жуткой. Эммет на несколько секунд задержал дыхание и, резко выдохнув, обернулся.

Всего в нескольких шагах от него стоял взлохмаченный Джаспер, выглядевший так, будто его, как следует, изваляли в земле. Вытянув вперед руку с пистолетом, он держал на прицеле стоявшего в пяти метрах от него Джеймса. Тот судорожно пытался перевязать какой-то тряпкой свою правую ладонь, из которой тонкой струйкой сочилась кровь, разбавленная героином. Он с тоской поглядывал на валявшийся тут же пистолет, время от времени переводя полный ненависти взгляд на Джаспера.

Виктория, напоминавшая сейчас разъяренную кошку, выгнувшую спину дугой, замерла неподалеку от стопки деревянных ящиков. Ее взгляд метался из угла в угол, и Эммет готов был поспорить, что слышит, как лихорадочно работают «шестеренки» у нее в голове, выискивая возможные пути отступления.

Не увидев Эдварда, Эм еще раз окинул взглядом все пространство перед собой, ненадолго задержавшись на трех трупах, лежащих на полу, и только после этого заметил Каллена, стоявшего на коленях позади Джеймса. На его запястьях все еще болтались обрывки веревки, но он даже не пытался избавиться от них. Все внимание Эдварда было приковано к братьям Хейл, стоявшим друг против друга.

- Толкни ствол сюда! – звенящим от ненависти голосом приказал Джаспер. – Только медленно!

Джеймс скривился в злобной усмешке, но послушно пнул ногой пистолет – тот заскользил по бетону и замер в нескольких сантиметрах от ног Джаса.

- Стреляй и убей или не стреляй вовсе, – прохрипел Джеймс, указав взглядом на свою раненную руку.

- Да, я помню, как часто ты любил это повторять. Я обязательно последую твоему совету. Ты и Виктория до сих пор живы только потому, что я не собирался убивать вас прежде, чем вы до конца осознаете, что проиграли в собственной игре.

- Я полностью это осознал, – без тени улыбки или ухмылки произнес Джеймс, пристально глядя на своего оппонента. – И что теперь? Убьешь меня?

Джаспер молча кивнул, сделав небольшой шаг вперед.

- Ты не убил меня, когда в моих руках был ствол, но убьешь сейчас, когда я стою перед тобой совершенно безоружный?! – прищурился Джеймс. – Так чем же ты лучше меня, брат? Ведь мы же братья, помнишь? Это я когда-то помог тебе, вытащив с самого дна. Благодаря мне у тебя было все, что пожелаешь! Лучшие врачи, лучшие клиники для твоей матери – если бы не я, она умерла бы куда быстрее и мучительней, помнишь?! – его голос становился все громче, постепенно срываясь на крик. – Я ни к чему тебя не принуждал! Работать со мной – это был твой выбор и твое решение! Все, что ты делал, ты делал по доброй воле, разве нет?! Пристрелить меня – это твоя благодарность?!

- Ты попытался убить меня, забыл?! Ты сделал меня калекой, лишив стольких радостей в жизни! – повысив голос, возразил Джаспер.

- Ты собирался меня предать! Разве я мог это допустить?!

- Я просто хотел уйти! Уйти, чтобы жить нормальной жизнью! Я хотел стать человеком! – яростно закричал Джаспер. Хладнокровие покинуло его, руки заметно задрожали, а на глазах выступили такие глупые и ненужные сейчас слезы. В эту минуту он ненавидел себя почти так же сильно, как и Джеймса.

- Не слушай его, Джас, стреляй! А лучше дай пушку мне, – почти взмолился Эдвард.

- Нет, я сам! Я должен, понимаешь?! – энергично покачал головой тот, сжав ствол пистолета двумя руками.

Положение их противников было настолько очевидно-плачевным, что, казалось бы, беспокоиться не о чем. Однако Каллена не покидало чувство, будто весь этот пламенный монолог Джеймса – всего лишь театр одного актера, направленный на то, чтобы отвлечь, потянуть время, а заодно и вывести оппонента из равновесия. Но что ему это даст? Какие есть шансы у безоружного наркомана с простреленной рукой? Ответ напрашивался сам собой, тем не менее, с каждой секундой в Эдварде крепла уверенность, что они упустили из виду какую-то важную деталь.

Взяв в руки валявшийся тут же кнут – все же лучше, чем быть безоружным вовсе, – Каллен сосредоточенно рассматривал спину Джеймса, пытаясь понять, откуда следует ждать подвоха. И он понял… Воспоминание вспыхнуло в голове, заставляя Эдварда собрать всю свою волю в кулак и подняться с пола.

- Джеймс – левша! – крикнул он, чуть пошатнувшись, но все же встав на ноги.

Однако его крик потонул в страшном грохоте. Обернувшись на шум, Каллен увидел, что Виктория, опрокинув деревянные ящики, метнулась вглубь помещения, скрывшись в его неосвещенной части.

Сделав последний шаг, разделявший их с Джеймсом, Эдвард натянул кнут и, перекинув его через шею противника, крепко затянул, перекрывая кислород.

Но он опоздал. Секунды – ничтожные отрезки времени, которые мы привыкли не замечать, – решили судьбу Джаспера.

Воспользовавшись тем, что все отвлеклись на Викторию, левой рукой Джеймс рывком вытащил из-за ремня брюк пистолет, скрытый кожаной курткой, и уже с кнутом на шее успел выпустить всего одну пулю, точно настигшую свою жертву.

Эдвард выпустил из рук кнут – Джеймс рухнул к его ногам бездыханной марионеткой, у которой разом оборвали все нити. Сознание Каллена рушилось, будто нелепый карточный домик от сильного сквозняка. Реальность то ускользала от него, словно речной песок сквозь пальцы, то вновь настигала резко и беспощадно, как недавние удары кнутом. Эдвард не чувствовал под собой пола, не чувствовал, что, перешагивая через труп у своих ног, наступив ему на руку. Он не слышал наполненные ужасом крики Беллы и Розали, не слышал голос Эммета, который что-то возбужденно говорил ему, то размахивая руками, то в отчаянии хватаясь за голову.

Сделав еще несколько неуверенных шагов, Каллен опустился на пол, и в тот момент, когда его колени коснулись бетона, реальность снова сжала его в своих удушливых объятиях.

- Джаспер… Эй, Джаспер, слышишь? – Эдвард взял друга за руку и крепко сжал ее. – Я тут, я тут, посмотри на меня! Видишь? Я тут! – он наклонился над лежащим на полу Джаспером и погладил его по голове.

Взгляд Джаса испуганном метался из стороны в сторону, будто ища и не находя кого-то, его грудь высоко вздымалась, а пятки шаркали по полу, словно в поисках опоры, чтобы подняться. Но вот он увидел Каллена и заметно расслабился, задышав ровнее и перестав водить ногами по бетону. Лишь его правая рука по-прежнему судорожно сжимала куртку на животе, из-под пальцев безостановочно сочилась кровь, капля за каплей – Джасперу казалось, что волны боли медленно уносят его в пустоту, откуда нет возврата.

- Эдвард… – простонал парень. Речь отнимала последние силы, но он должен был успеть сказать то, о чем сейчас были все его мысли.

- Да, вот так, молодец, – зашептал Эдвард, слизывая с губ соленые слезы, – все будет хорошо! Ты только держись, ладно? Просто дыши, хорошо? Нужно потерпеть совсем немного…

- Нет… это все… за…служил, – с трудом прохрипел Джас, – пообе… щай… мне… Элис… ты… нужен… не бросай…

- Не говори так! Даже не думай, ясно?! – яростно замотал головой Каллен.

- Пообе…щай…

- Да-да, хорошо, – желая успокоить друга, согласился Эдвард, но тут же упрямо сжав зубы, добавил: – Но только не в этот раз и только не так.

Подняв глаза, он обвел взглядом всех присутствующих: девушки беззвучно рыдали, ухватившись друг за друга, как два утопающих; Эммет стоял с остекленевшим взглядом, вцепившись руками себе в волосы, не замечая катившихся по щекам слез.

- У тебя кровь на плече – ты ранен? – охрипшим голосом спросил у него Эдвард, поднимаясь с колен.

- Вскользь задело, даже и не больно… почти, – отмахнулся Эм, мужественно пожав ноющим плечом.

- Отлично. Сможешь взять Джаспера на руки и донести до машины? И дай мне свою куртку, нужно хоть как-то зажать рану.

- Да, смогу, – Эммет за секунду снял с себя джинсовку и протянул ее Эдварду.

За пару минут они бегом добрались до автомобиля. Лишь уложив на заднее сиденье потерявшего сознание Джаспера, Свон понял, что стоит в одних носках на утонувшем в дожде асфальте, но возвращаться за ботинками не было времени.

- Как думаешь, у Джаса есть шансы? – глядя с надеждой на Каллена, спросил он.

Эдвард метнул на Эммета грозный взгляд, собираясь что-то ответить, но вдруг замер, вглядываясь куда-то сквозь пелену все не прекращающегося ливня.

- Это ведь Виктория! – указал он на автомобиль, стремительно выезжающий на главную дорогу с территории порта. – Но как она смогла?..

- С другой стороны здания есть еще один выход. Я сам видел, когда перегонял машину. И эта тачка как раз стояла там! – хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул Эммет.

- Все, быстрее, быстрее! – засуетился Каллен. – Эм, садись назад, достань из аптечки бинты, сделай хоть что-нибудь, чтобы уменьшить кровотечение! Роуз, ты поведешь. Джип Джаса на ручном управлении – справишься?

- Я буду стараться изо всех сил! – садясь за руль, ответила та, стараясь перекричать шум дождя.

Эдвард открыл переднюю дверцу и почти силой затолкал туда Беллу.

- А ты куда?! – девушка перехватила его руку и намертво вцепилась в нее.

- Белз, послушай меня, – наклонившись к ней, торопливо зашептал Эдвард, – я должен догнать Викторию. Должен! Понимаешь?

- Зачем так рисковать? Как раз сейчас Элис должна звонить Чарли. Ловить рыжую сучку – это работа копов! – мельком взглянув на наручные часы, возразил Эммет.

- Нет, они могут не успеть! Я не собираюсь совершать ту же ошибку, что тогда с Джеймсом, – покачал головой Каллен. – Пока Виктория жива, всегда есть вероятность, что все это повторится снова.

- Эдвард, мне страшно, – побледневшими губами пробормотала Белла, заглядывая ему в глаза. – Не бросай меня, пожалуйста!

- Все будет хорошо, обещаю. Я люблю тебя, – прошептал он, поцеловав девушку в лоб, и разжал ее пальцы, все еще крепко сжимавшие его руку. – Прости…

Каллен кинулся к своей машине, несколько раз обернувшись через плечо на резко тронувшийся с места автомобиль ребят.

- Я тоже люблю тебя! – крикнула Белла,высунув голову в окно, но ее крик поглотила льющая с неба вода.

Оказавшись в салоне «Maserati», Эдвард, наконец, позволил себе зарычать от боли: попадая на израненную спину, дождь производил эффект серной кислоты, разъедающей кожу.

Собрав все свои оставшиеся силы и волю в кулак, он рванул автомобиль с места, взяв курс в ту сторону, в которой скрылась Виктория.

Каллен гнал, как сумасшедший, выжимая из машины все, на что та была способна, и даже больше – мотор ревел, словно раненный зверь, идущий на таран, а стрелка спидометра зашкаливала.

Парень и сам чувствовал себя полным ярости зверем, готовым растерзать своего противника без капли жалости и сострадания. Ненависть пополам с адреналином растекались по венам, побуждая кровь петь арию возмездия.

«Дворники» метались по стеклу, не справляясь с потоком воды, делавшей видимость почти нулевой.

В душу Эдварда уже начали заползать отчаяние и паника, когда всего в нескольких метрах перед собой он, наконец, увидел машину Виктории, мчащуюся на бешеной скорости.

Стараясь удержать руль одной рукой, Каллен открыл бардачок и достал оттуда пистолет. Поравнявшись с автомобилем рыжеволосой, он опустил боковое стекло с пассажирской стороны и, прицелившись, выстрелил несколько раз подряд.

Эдвард понял, что попал точно в цель, когда, резко вильнув, машина Виктории развернулась боком. То, что случилось потом, не входило в его планы, но судьба любит шутить с нами злые шутки…

Скользя по мокрому асфальту, машина Виктории врезалась в «Maserati». От столкновения Каллен только на несколько секунд потерял управление, но этого хватило, чтобы его автомобиль развернуло поперек дороги и вместе с машиной рыжеволосой на бешеной скорости понесло в ограждение моста.

Все случилось за считанные мгновения. Эдвард едва ли успел понять, что же именно произошло. Лишь визг тормозов, оглушительный скрежет металла, резкая боль в груди, перехватывающая дыхание, и машина, пробивающая собой темную толщу воды…

Вода… Она повсюду. Обжигающе холодная, тяжелая, словно расплавленный свинец, сковывающий мышцы, проникающий в легкие, взрывая их… И темнота, нашептывающая тишину – вечную, как сама Вселенная…

Время тянулось мучительно медленно, так что Белла чувствовала каждую секунду, проживая ее будто целый час ожидания.

В кабинете Карлайла было удушливо жарко, или девушке это только казалось? По крайней мере, руки доктора Каллена, накладывающего шов на ее рассеченную бровь, были такими же безжизненно ледяными, как и лежавшие на столе хирургические инструменты.

В комнате нестерпимо пахло антисептиком и еще какими-то лекарствами. Этот запах неприятно щекотал горло, сдавливал виски и вызывал в Белле странное желание сбежать отсюда на улицу, где было так отрезвляюще холодно, в лужах пузырился дождь, а в воздухе витал едва уловимый аромат осенней прелой листвы.

- Возможно небольшое сотрясение, – задумчиво протянул Карлайл, посветив девушке в глаза крохотным фонариком. – Тебя не тошнит, голова не кружится?

- Немного, но не думаю, что это из-за сотрясения, – смутилась Белла и, приняв решение поделиться с доктором Калленом своей догадкой, продолжила: – Знаете, мне кажется…

- Нужно сделать рентгенографию, – совершенно не слушая ее, пробормотал он, вытирая руки антисептическими салфетками.

- Карлайл, пожалуйста, скажите правду: как там Джаспер? – передумав откровенничать с ним, Белз поднялась с кушетки и, подойдя к мужчине, легонько коснулась его плеча.

- Боюсь, что шансов не много, – не глядя на девушку, прошептал он. – Но с ним сейчас лучшие хирурги клиники.

- Это не так, – покачала головой Белла, – потому что Вы сейчас здесь, а должны быть там! Со мной все в полном порядке, честно! Вы нужны Джасперу!

- Я не могу! – чуть повысив голос, воскликнул Карлайл. Повернувшись к ней, он ослабил узел галстука, и Белз увидела, как сильно дрожат его руки. – Мне страшно, Изабелла, страшно, как никогда! Я не могу ни о чем думать, только об Эдварде. Я так боюсь его потерять! Это немыслимо, Белла, особенно теперь, когда мы, наконец, стали одной семьей.

- Я знаю, знаю! Мне тоже страшно! Так страшно, что ноги подгибаются, и трудно дышать… – обняв доктора Каллена, девушка услышала, как бешено колотится его сердце. – Нет ничего хуже ожидания.

- Если бы это действительно было так… – прошептал Карлайл, целуя ее в макушку.

Входная дверь резко открылась, заставив их обоих испуганно вздрогнуть, и в кабинет медленно вошел промокший до нитки Чарли.

- Что там? Где Эдвард? – нервно заломив руки, выдохнула Белла.

- Я… – словно не находя нужных слов, протянул шеф полиции, запуская пальцы себе в волосы, – черт… как это…

- Говори же, Свон, не молчи! – хватаясь руками за спинку стула, чтобы найти себе опору, взмолился Карлайл.

- Эдвард погиб… – отводя взгляд в сторону, надтреснутым голосом пробормотал Чарли.

Комментарий к Глава 30. Я выбрал жизнь, но слишком поздно Извиняюсь за долгую задержку: навалилось очень много дел и проблем, такие как ветрянка у детей))) У меня уже готово несколько последующих глав, так что теперь задержек быть не должно. В целом, мне осталось дописать всего одну главу и эпилог.

====== Глава 31 . Медленное кружение в ритме воспоминаний ======

Отчаяньем не возвратить потерь.

Отныне будет так, а не иначе.

И надо как-то жить. Здесь и теперь.

Среди беззвучно оглушающего плача…

Комната казалась Белле совсем крошечной, не больше картонной коробки из-под обуви, причем наглухо закрытой, в которой почти не было воздуха. Все вокруг потускнело, как старая выцветшая фотография, на которой с трудом удается разобрать лица и предметы.

Чтобы не видеть больше этих размытых слезами красок, девушка закрывала глаза. В эти минуты она чувствовала, как границы реальности стираются, мир перестает вращаться, и все вокруг затихает.

Изабелла медленно, с мягким шуршанием скользила в пустоту. И кто сказал, что пустота – это ничто? Теперь Белла точно знала, что она может быть осязаемой, выпуклой, в ее глубине рождаются образы, яркие картинки воспоминаний, снова и снова мелькающие перед глазами, будто разноцветные кусочки калейдоскопа.

Постепенно образы дополнялись звуками: девушке казалось, что она слышит Его чуть хрипловатый спросонья голос, когда Он, еще даже не успев открыть глаза, тыкался носом ей в шею и шептал всякие глупости, ловко перескакивая с английского языка на итальянский, и обратно.

Иллюзия была настолько реалистичной, что кожу на шее Беллы, где пульсировала вена, обжигало огнем, словно от горячего дыхания Эдварда.

Воспоминание за воспоминанием накрывали девушку с головой теплым морским приливом: их первое столкновение в коридоре колледжа и его зеленые глаза, вмиг лишившие ее покоя; их знакомство и та неловкость, что она испытывала тогда под пристальным взглядом Эдварда; совместные репетиции, на которых она постепенно, раз за разом, открывала для себя Каллена, как тайную книгу за семью печатями; первый поцелуй, первая ночь и изящные пальцы пианиста, умело блуждающие по ее телу, даря упоительное наслаждение… и все то, что случилось с ними после, принеся много боли, но сделавшее их одним целым… навсегда…

Изабелла не хотела и не могла сопротивляться своим воспоминаниям, желая раствориться в них без остатка и подменить ими душившую ее реальность. Она словно мысленно пыталась собрать воедино осколки своего разбитого вдребезги счастья, разрывая душу на части и еще глубже раня и без того истекавшее кровью сердце.

Когда Белла посильнее зажмурила глаза, ей нетрудно было представить, что Эдвард лежит рядом. Он любил наигрывать на гитаре неторопливые мелодии, лежа на ее кровати, и сейчас девушке чудилось, будто покрывало до сих пор хранит его тепло. Да что там покрывало! Ей казалось, что ее кожа, ее волосы – все ее тело навсегда впитали в себя его запах.

И даже сама гитара оказалась, будто нарочно, забыта Калленом в ее комнате накануне трагедии. Изабелла брала ее в руки и легонько проводила по струнам. Играть она так и не успела научиться, но зато помнила, как долго искала ее в интернете – точную копию той гитары, что разбил Джейк, – и помнила почти детский восторг на лице Эдварда, когда подарила ему инструмент сразу после их поездки в Финикс.

Если Белле и этого становилось мало – а ей всегда становилось мало! – она включала на ноутбуке диск с записью ее дня рождения, и на какое-то время монитор становился окном в прошлое, где все были счастливы, подшучивали друг над другом, смеялись… были живы.

По ту сторону жизни Эдвард улыбался, протягивая ей огромный букет орхидей, играл для нее на рояле какую-то веселую мелодию, которую девушка до этого ни разу не слышала, зажигал свечи на ее именинном торте, а потом кормил им Белз из ложечки, как маленькую, и целовал ее перепачканные шоколадным кремом губы под дружные аплодисменты и оглушительный свист Эммета. Когда на экране мелькали последние кадры, Белла на несколько секунд задерживала дыхание, чтобы подавить стон, рвущийся из груди, а ее рука уже сама тянулась к кнопке повтора.

Прошлой ночью Изабелла так и заснула в обнимку с ноутбуком и проснулась от того, что Чарли осторожно разжимает ее застывшие на мониторе пальцы.

- Отпусти Эдварда, дочка, – прошептал он, нежно проводя рукой по ее волосам, – ты должна отпустить.

- Нет, я не могу, это невозможно, – всхлипнула Белла, садясь на постели.

- Нужно постараться. Не забыть, не разлюбить, но отпустить, понимаешь? – Чарли мягко притянул девушку к себе и принялся укачивать, продолжая гладить ее по голове. – Ему нужен покой, а тебе нужно как-то жить дальше, научиться жить с этим. А так ты только делаешь всем больнее, продлеваешь агонию.

Встряхнись, Белз, выйди на улицу, прогуляйся по парку, почувствуй, как светит осеннее солнце, как шуршат под ногами листья, как холодит кожу ветер – начни хотя бы с этого!

Изабелла знала, что отец прав, но она не готова была отпустить Эдварда, начать говорить и думать о нем, как о человеке, который ушел туда, откуда не возвращаются. Уже хотя бы потому, что ей никак не удавалось до конца осознать, что он мертв. Возможно, девушке было бы легче принять эту страшную правду, если бы она своими глазами увидела его тело, смогла бы положить цветы на могилу, дотронуться рукой до холодного надгробного камня с его именем. Но вероломная судьба лишила Беллу даже этой последней малости.

Прошло шесть дней, а тело Эдварда так и не нашли. Краем уха девушка слышала, как Чарли, разговаривая по телефону с Карлайлом, сказал, что в том месте, где его машина вылетела с моста, очень сильное течение, так что их поиски вряд ли увенчаются успехом. Так же Изабелла знала, что спустя три дня тело Виктории случайно нашли рыбаки в нескольких километрах вниз по течению от места аварии.

А еще Белла знала, что Карлайл и Эсми решили через неделю провести в одной из церквей заупокойную службу. Доктор Каллен пришел к ней вчера и спросил ее разрешения, как будто она была женой Эдварда, как будто это ее мнение имело для них большое значение. Конечно, Изабелла дала свое согласие. А что еще она могла сделать, глядя на убитого горем мужчину, за несколько дней постаревшего лет на десять? В ситуации, когда ничего нельзя было сделать, Карлайлу жизненно важно было делать хоть что-то, чтобы просто не сойти с ума.

Девушке же становилось тошно от одной только мысли о заполненной людьми церкви, где витает удушливый запах траурных цветов и восковых свечей. Белла не смогла бы пройти через все это, но решила рискнуть ради доктора Каллена и Эсми, которые теперь смотрели на нее так, словно она вдруг стала центром их опустевшей вселенной. В действительности дело было не в самой Изабелле, а в новой жизни, зародившейся в ней.

Пожалуй, именно беременность стала тем единственным невидимым барьером, не позволяющим Белз переступить черту отчаянного безумия. Однако мысли о будущем ребенке не облегчали страданий и не притупляли боль. Они лишь разбавляли собой сладкие воспоминания, горчившие на губах тоской невыплаканных слез.

Боясь спугнуть этот крошечный осколок счастья, потерять самое дорогое, что у нее осталось, Белла не позволяла себе заглядывать далеко вперед, но все же осторожно мечтала о маленьком мальчике с копной каштановых кудряшек, шелковистых и мягких наощупь, и зелеными глазками, в которых она всегда будет видеть отражение Эдварда.

Эти мечты добавляли ее боли все новые и новые оттенки: теперь Изабелле было больно не только за себя и Каллена, даже не успевшего узнать о своем скором отцовстве, но и за будущего малыша. У их ребенка должен был быть папа, который бы любил, оберегал, заботился о малыше, баловал, днем отвозил бы в школу, а вечерами учил бы итальянскому и игре на гитаре.

Белла знала, что из Эдварда получился бы самый лучший отец, и никак не могла смириться с тем, что судьба так просто, за одну секунду, лишила их всех этого счастья стать семьей. Теперь она осталась одна на пепелище из воспоминаний и несбывшихся надежд, с маленькой искоркой тепла и жизни, пульсирующей у нее под сердцем.

В жизни каждый из нас выбирает свой путь.

Кто-то хочет «забыть», кто-то хочет «вернуть»…

В дебрях каждой души ищем «страшный секрет»…

Разрушаем, что есть, верим в то, чего нет.

Мы порой забываем про чувства других.

Губим то, что дороже сокровищ любых,

Усложняем и так не простую любовь,

Разбиваем мечты, что не сбудутся вновь.

После сотен ошибок и тысячи проб,

Жаль, не каждый из нас смог усвоить урок.

И вот так, спотыкаясь на каждом шагу,

Мы построили жизнь в наших снах наяву…

Она появилась внезапно… То есть Чарли знал, что Рене должна вскоре приехать в Сиэтл в связи с предстоящей свадьбой Эммета и Розали, но изначально предполагалось, что бывшая жена поселится в гостинице. Последние же трагические события, которые и без того вынули всю душу из всегда невозмутимого шефа полиции, заставили Рене изменить свои планы: желая быть поближе к Белле, она остановилась у него.

Они не виделись пять лет, и Чарли оказался совершенно не готов к встрече с бывшей женой. Он так долго и старательно убеждал себя, что прошлое осталось в прошлом, но хватило всего одного взгляда на Рене, стоявшую на пороге его дома, чтобы тщательно продуманный самообман дал трещину размером с Гранд-Каньон.

Внезапное желание провалиться сквозь землю от возникшей тогда неловкости, показалось ему ничем в сравнении с бесконечно длинными ночами, проведенными без сна от одной только мысли, что Она спит за стенкой.

Чарли всеми силами старался избежать встреч с Рене, но она заполнила собой весь дом, так что Свон не мог сделать ни шага, что бы ни почувствовать ее присутствия.

То и дело до Чарли долетал ее чуть писклявый голос, всегда действовавший на него, подобно электрошокеру, повсюду валялись забытые ею вещи, и он с невольной улыбкой на лице отмечал про себя, что с годами его жена – бывшая, бывшая, черт возьми! – так и не стала аккуратнее и собраннее.

Каждое утро Рене надолго занимала единственную в доме ванную комнату, и Свон почти опаздывал на работу, дожидаясь своей очереди принять душ. Но в этой ситуации Чарли беспокоило совсем другое: каждый раз, заходя в ванную, он с болезненной ясностью ощущал, как в горячем влажном воздухе душевой ее запах смешивается с его собственным.

А легкомысленный шелковый халатик Рене, нагло поселившийся на его крючке?! О, Боже! Он постепенно начина сводить мужчину с ума, напоминая о том, что уже почти полгода у него не было женщины. Последняя подружка благополучно бросила его, устав ждать, когда их отношения перестанут ограничиваться бурным сексом и потрясающе вкусными вафлями, что он готовил ей на завтрак.

Прошло столько месяцев, а Чарли так и не удосужился завести новые отношения. Да и сейчас, глядя на этот сексуальный халатик, бессовестно источавший аромат Рене – точно такой же, как и двадцать лет назад, – шеф полиции обреченно признавал, что никто другой ему не нужен.

Любая женщина, насколько бы они с ней ни были близки, всегда оставалась для него чужой. Чарли слишком хорошо видел все их недостатки и достоинства, словно наблюдая со стороны, он даже мог объективно признать, что многие из них в чем-то были лучше Рене, но отчего-то все эти женщины не трогали его сердце и не слишком занимали мысли.

Появление бывшей жены разбередило заскорузлые раны на сердце Чарли, но впервые за много лет оно вновь учащенно забилось в груди, бесполезно и бессмысленно. Да, их с Рене объединяли девять лет брака и двое детей, но вместе с тем их разделяла целая жизнь, причем у каждого своя: у Свона была его извечная работа, у Рене – счастливое супружество с Филом.

Войдя на кухню и увидев там свою бывшую жену, Чарли не без труда подавил в себе желание немедленно ретироваться. Он замер на пороге и наблюдал за тем, как Рене, облаченная в его фартук, неспешно двигается от разделочного столика к плите и обратно под звук уютно шкварчащей на огне сковородки, – невысокая, миниатюрная женщина с темно-русыми волосами, едва достающими до плеч.

Почувствовав чье-то присутствие, она обернулась, и ее губ коснулась легкая улыбка:

- Мне нужно было занять чем-то руки, и я решила приготовить обед: жареного цыпленка с тушеными овощами – твое любимое блюдо… если, конечно, с годами твои вкусы не изменились.

- Нет, не изменились, я однолюб… в смысле еды… – почувствовав себя идиотом, Чарли замолчал и пригладил рукой усы, стараясь скрыть свое смущение.

- Садись обедать, уже все готово, – тоном заботливой жены приказала Рене, сделав вид, что не замечает неловкости всей ситуации. – Знаешь, это так странно: прошло столько лет, а на кухне все лежит на тех же местах, что и прежде.

- Прошло столько лет, а ты до сих пор помнишь, где что лежало... это тоже странно, не находишь? – усмехнулся Чарли, занимая свое любимое место у окна с видом на цветник на заднем дворе – да, черт возьми, после ухода Рене прирожденный коп скатился до того, что в свободное время стал выращивать цветы! Но он никогда не стыдился этого своего увлечения, даже в те минуты, когда Эммет пытался его подкалывать. Как там говорится? Каждый мужчина должен посадить дерево? Чарли и посадил, но сам процесс так его увлек, что он решил не ограничиваться посадкой черной ели у себя за домом и зашел куда дальше.

Рене на секунду замерла с тарелкой в руках, а затем неопределенно передернула плечами. Он не мог видеть лица бывшей жены, но заметил, как неестественно выпрямилась ее спина. Странно, но сейчас, когда Чарли, пусть и невольно, смог своими словами задеть Рене, он почувствовал себя чуть увереннее и свободнее. Теперь Свон чувствовал, что они на равных.

В полной тишине Рене накрыла на стол и села напротив бывшего мужа, на ее лице снова появилась улыбка, но сейчас она не была столь непринужденной, как тогда, когда Чарли вошел на кухню.

- Не хочешь чего-нибудь выпить? – желая загладить невесть откуда взявшееся чувство вины, спросил он. Сидящая напротив него женщина всегда обладала удивительным талантом, не произнося ни слова, заставлять его чувствовать себя безоговорочно виноватым, даже когда это было далеко от истины.

- Я не пью днем, – довольно грубо ответила Рене, но тут же тяжело вздохнула и уже мягче добавила: – Но сегодня это было бы весьма кстати. Но пиво, которым забит твой холодильник, я пить не буду, – она снова улыбнулась своей естественной улыбкой, возможно, Свону это лишь померещилось, но в ее голосе проскользнуло несколько кокетливых ноток.

- У меня есть то, что ты точно оценишь по достоинству, – он попытался ответить бывшей жене непринужденной улыбкой, но от волнения, внезапно охватившего его, получилось не слишком убедительно.

Чарли вышел из кухни, и, вернувшись через несколько минут, поставил на стол пыльную бутылку красного вина:

- Фаллетто, Бар… барбар… черт, никогда не мог это выговорить… – нервно рассмеялся он, откупоривая бутылку.

- Фаллетто, Барбареско “Азили” Ризерва, – почти с любовью в голосе произнесла Рене, доставая из кухонного шкафчика бокалы.

- Твое любимое вино, – резюмировал Чарли, разливая по бокалам гранатово-красную искрящуюся жидкость.

- Ты помнишь? – удивленно взглянув на него, спросила Рене.

- Не у тебя одной хорошая память. К тому же, оно стоит столько, что трудно забыть, – усмехнулся он в ответ.

С наслаждением отпив из бокала, женщина принялась с интересом наблюдать за своим бывшим мужем: тот сделал маленький глоток, поморщился, снова пригубил вино и, забавно фыркнув, отодвинул бокал в сторону.

- Ты всегда терпеть не мог вино, особенно красное, зачем же купил?

- Не знаю, просто купил и все, даже не помню, когда и при каких обстоятельствах это было, – пожал плечами Чарли, отправляя в рот кусочек жареного цыпленка. – Может, решил устроить подружке романтический ужин, но потом передумал, а вино так и осталось.

Это была наглая ложь. Свон купил это вино несколько лет назад в день двадцатой годовщины их свадьбы. Он зашел в винный магазинчик, чтобы купить бутылочку хорошего виски, но его взгляд зацепился за знакомую этикетку. Чарли всего на мгновение представил, как они вместе выпили бы в этот день ее любимого вина, сидя в каком-нибудь ресторанчике, где играет его любимый джаз – их вечный маленький компромисс. Свон, как в тумане, взял бутылку с полки, заплатил за нее на кассе, после чего в его бумажнике осталась лишь жалкая горстка центов, но, приехав домой, так и не решился открыть вино, сунув его в самый дальний угол резного буфета, доставшегося когда-то Рене от ее бабушки. Там оно и стояло вплоть до сегодняшнего дня.

- Утром я ездила к Эммету, – прервав затянувшееся молчание, заговорила Рене. – Розали все еще ничего не ест, ни с кем не разговаривает, не встает с кровати и все время плачет. Бедная девочка! Эм ни на минуту от нее не отходит, так переживает! Больно на них смотреть! Я все не перестаю задаваться вопросом: почему все это случилось с нашими детьми?! Почему, Чарли?!

- На этот вопрос не найти ответа. Меня больше беспокоит Белла. Розали и Эммет есть друг у друга, они вместе, а значит, они справятся, пусть не сразу, пусть на это уйдет уйма времени, но в конце концов, они найдут силы в себе и друг в друге для того, чтобы жить дальше. А Белла осталась одна, наедине со своим горем.

- У нее есть мы, – попыталась возразить Рене.

- Это не то же самое, – покачал головой Чарли.

- Но у нее будет ребенок, их с Эдвардом ребенок.

- Да, с одной стороны, это должно смягчить боль, – не стал спорить Свон, – но с другой, это большая ответственность, растить ребенка одной – задача не из легких, тем более, в ее возрасте.

- Чарли, о каком возрасте ты говоришь?! – удивленно воскликнула Рене. – В ее возрасте у меня уже был трехлетний сын!

- Но у тебя был я.

- Формально, – усмехнулась она. – Ты был вечно на службе, так что все проблемы и обязанности полностью легли на мои плечи.

- Я просто пытался прокормить нашу семью, – растерянно пробормотал Чарли, которому показалось, что жена – бывшая, бывшая, черт возьми! – только что врезала ему под дых.

- Да-да, я знаю, знаю. Это не я сейчас говорю, а вино, тебе не следовало меня спаивать,- улыбнувшись, затараторила Рене. – К тому же, это все уже в прошлом.

- Да, верно. Теперь у тебя другая жизнь, любящий муж, который всегда рядом, и дружная семья с воскресными пикниками – все, как ты мечтала.

- Да-да, все так, – Рене допила оставшееся в бокале вино и пристально посмотрела на Чарли. – А ты почему больше не женился? Ты всегда был таким красавчиком, что я была уверена, стоит мне только выйти за порог, как сюда выстроится целая очередь из длинноногих красоток. Кстати, давно хотела сказать, что усы тебе очень идут.

- Наверное, все дело в том, что я не нашел такую же чокнутую сумасбродку, как ты, – кривовато улыбнулся он, но, заметив выражение ее лица, поспешно добавил, примирительно подняв руки вверх: – Это просто шутка! Ты же знаешь, у меня всегда было плохо с чувством юмора. Может быть, именно поэтому ты бросила меня… Я снова шучу… Больше не буду, честно!

Свон замолчал, собираясь с мыслями. Сейчас он был так близок к тому вопросу, что мучил его долгие-долгие годы, что невозможно было ни задать этот вопрос вслух:

- Скажи мне, Рене, почему ты ушла от меня? Даже не просто ушла, а почти сбежала, как сбегают от мужей-алкоголиков, терроризирующих всю семью! Утром ты варишь мне кофе и готовишь омлет с ветчиной, а вечером я прихожу домой чуть раньше обычного и застаю тебя с собранными чемоданами. Меня до сих пор не покидает мысль, что приди я, как обычно, то застал бы пустой дом и прощальную записку на журнальном столике. Может, так было бы даже лучше: вероятно, в записке ты смогла бы назвать причину своего поступка, а так… я не получил тогда ни одного ответа! – на одном дыхание выпалил Чарли и замолчал, глядя в зеленые с поволокой глаза жены – бывшей, бывшей, черт возьми!

- Ты прав, прав почти во всем, – она отвела свой взгляд в сторону и сцепила, лежавшие на столе руки в замок. – Я хотела уйти до того, как ты вернешься. Я не могла смотреть тебе в глаза, чувствовала себя предательницей – ею и была. Я действительно бежала, но не от тебя – от себя.

- Теперь я вообще ничего не понимаю, – пробормотал Чарли сквозь стиснутые до боли зубы, когда Рене замолчала.

- Я оказалась не способна быть женой копа, – по-прежнему отведя взгляд в сторону, продолжила она. – Когда тебя ранили, и ты неделю был в коме, я почти сошла с ума, думала, что умру там же, на кушетке в больничном коридоре. К счастью, ты выжил, быстро пошел на поправку и уже через три месяца вернулся на службу, а я… я тогда сломалась. Я поняла: если снова повторится что-то подобное, я не выдержу. Ты каждое утро уходил на работу, а я по нескольку часов стояла у окна и молилась, вздрагивала от каждого телефонного звонка: мне все казалось, что если я сниму трубку, то услышу голос офицера полиции, который скажет, что тебя убили. По ночам мне снился лакированный гроб, накрытый национальным флагом, я слышала прощальный залп ружей и просыпалась в холодном поту. Я до смерти боялась, что этот сон станет явью, и мне придется через все это пройти, а потом остаться одной с двумя детьми и твоей фотографией с черной ленточкой в углу – я всегда была эгоисткой, ты же знаешь. Именно поэтому я и решила сбежать от всего этого, от своего страха. Я оказалась слишком слабой и трусливой, чтобы быть женой копа, каждый день рискующего своей жизнью.

- Это не имело смысла, – севшим голосом выдавил из себя Чарли. Он пытался убедить себя, что ему не больно, что это всего лишь ответ, которого он так долго ждал, и просто слова, которые спустя столько лет не должны были иметь никакого значения. Но ему было больно, и эта ноющая боль быстро захватывала в свой ледяной плен каждую клетку его тела. Сейчас Свон чувствовал себя преданным даже больше, чем тогда, когда Рене чуть было не проехала колесом автомобиля по его ноге, увоза с собой их детей. – Если бы меня все же грохнули, тебе пришлось бы бросить горстку земли на мой лакированный гроб, потому что кроме вас у меня никогда никого не было. Или ты не приехала бы на мои похороны, сделав вид, что тебя это больше не касается?

- Конечно, приехала бы, но это было бы уже совсем другое… по крайне мере, так мне тогда казалось. Боже, Чарли, о чем мы говорим?! Какие похороны?! – Рене раздраженно передернула плечами и сокрушенно покачала головой.

- Какая горькая ирония судьбы: ты ушла, потому что боялась, что меня убьют, а с тех пор мне даже ни разу, как следует, не набили морду. И всего через несколько лет после твоего ухода я стал шефом полиции, и единственное ранение, которое я рискую получить – это проколотый степлером палец… Знаешь, а я тебя понимаю, правда. Быть женой копа – дерьмово. За годы службы в полиции я множество раз видел этих раздавленных горем женщин, стоящих на краю могил, пропитанные их слезами флаги, накрывающие гробы… и я никогда не хотел бы такой участи для тебя. Единственное и самое главное, чего я не могу понять, почему ты никогда не говорила мне о своих страхах? Разве мы не должны были обсудить всю эту ситуацию, прежде чем принимать решения? Я бы ушел из полиции ради тебя и детей, я бы ушел, ты же знаешь!

- Знаю, – по щеке Рене скатилась одинокая слезинка. – А еще я знаю, что ты никогда не смог бы заниматься чем-то другим. Рано или поздно ты возненавидел бы меня за то, что заставила тебя уйти из полиции. А так… без меня ты неплохо справился, значит, все было верно.

- Что такого ты сейчас видишь во мне или вокруг меня, что заставляет тебя думать, будто я неплохо справился?! – внутренне бушуя и разрываясь от боли и глухой ярости, Чарли хотел сохранить внешнее спокойствие, но какая-то неведомая сила подбросила его вверх и заставила повысить голос: – То, что я не подставился под шальную пулю и все еще жив, то, что я не умер с голода без тебя, научившись готовить только для того, чтобы чем-то себя занять и не думать, не вспоминать хоть какое-тот время?! Или то, что дом сияет чистотой, а во дворе растут гребаные цветочки, которым я отдавал все свое свободное время, растя их, как детей, которых ты увезла?! – в два шага Чарли подошел к Рене и, нависая над ней, но уже спокойным тоном добавил: – Хотя ты права, я неплохо справился и продолжаю справляться. Однако вся беда в том, что я устал справляться – я хочу просто жить, но вот как раз жизни-то и не получилось, и, вероятно, в этом лишь моя вина. – Свон замолчал и нервно облизнул губы, с ужасом почувствовав на них соленый вкус. Рене вскочила на ноги, и их тела оказались в опасной для Чарли близости друг от друга. Ее руки неожиданно взметнулись вверх, ладони легли на его грудь. Это простое прикосновение почти свело Чарли с ума, прожигая насквозь. Сердце забилось в какой-то ядовито сладкой агонии, а воздух, вдруг сделавшийся густым, как кленовый сироп, застревал в горле, заставляя мужчину задыхаться. Чарли обхватил руками жену – бывшую, бывшую, черт возьми! – и прижал к себе так крепко, будто это могло удержать ее рядом с ним навсегда.

- Я всегда любил тебя, Рене, – прошептал он, зная, что не услышит то же самое в ответ.

- Ох, Чарли! – выдохнула она. – Мне жаль, мне, правда, очень жаль. Думаю, будет лучше, если я соберу вещи и перееду в отель.

Осторожно высвободившись из его медвежьих объятий, Рене вышла из кухни размашистым шагом, оставив Чарли в одиночестве. Ему вдруг стало так холодно, как если бы он несколько часов к ряду проспал в сугробе, хотя отопление в доме было включено на полную мощность. Холод одиночества – самый суровый холод, от которого не спасет ни теплое одеяло, ни горячий чай с ликером.

Но что поделать? Чарли Свон не был нужен Рене, а ему не был нужен кто-то, кроме нее – замкнутый круг, по которому он бегал долгие годы и будет бегать еще столько же, как обезумившая белка, крутящая свое колесо.

- Вот и поговорили, – с горечью в голосе пробормотал Чарли, выливая в раковину оставшиеся полбутылки вина.

Белла проснулась резко и неожиданно, будто кто-то насильно выдернул ее из мягких объятий Морфея. Обычно она так просыпалась, когда в ее комнату кто-то входил, но сейчас здесь никого не было, кроме тишины, словно толстым слоем ваты закладывающей уши. Даже сквозь окна с улицы не доносилось ни звука, что было редкостью для середины дня.

Обведя глазами пространство вокруг себя в поисках источника странного беспокойства, холодком пробегающего вдоль спины, девушка задержала свой взгляд на прикроватной тумбочке. Лежавший на ней сотовый, переведенный в беззвучный режим, беспрестанно мигал, робко призывая Белз ответить на звонок.

За прошедшие с трагедии шесть дней она ни разу не взяла телефон даже в руки, не желая ни с кем разговаривать. Но сейчас что-то заставило ее откликнуться на бесшумный призыв звонившего.

- Привет, Белла, – будто откуда-то из далека в трубке раздался грустный голос Элис, – как ты?

- Не знаю, – прошептала Изабелла, медленно пожав плечами, – словно я – не я, и все это не со мной.

- Как же я тебя понимаю! Это так ужасно! – сейчас в голосе Элис отчетливо слышались слезы. – Но ты держись, нужно быть сильной и… – она вдруг замолчала, оборвав себя на полуслове.

- Да-да, конечно… А как ты, как Джаспер? Прости, Элис, я даже ни разу не позвонила тебе, не узнала, что с ним! – Белла села в кровати, подтянув колени к животу, и зажмурила глаза, чтобы не разрыдаться.

- Джас все еще в реанимации, в тяжелом состоянии. И хоть доктор Каллен и говорит, что его жизнь теперь вне опасности, но мне все равно очень страшно, и малыш все время так толкается внутри, – девушка жалобно всхлипнула и снова замолчала.

- Джаспер скоро поправится, вот увидишь! Ему есть ради кого жить – ради вашего мальчика, который вот-вот родится! – попыталась утешить ее Белла, прочь гоня от себя въедливую мысль, что ей самой, в отличие от подруги, надеяться не на что.

- Белз, – перестав плакать, нерешительно начала Элис, – я позвонила тебе, чтобы кое-что сказать… Не знаю, как ты к этому отнесешься, и, скорее всего, это покажется тебе полным бредом, но я не могла ни сказать…

- Я слушаю, Эл, – поторопила ее Изабелла, прижав руку к груди, где грохотало сердце. Девушку охватило странное волнение, напоминающее предчувствие, предчувствие чего-то очень важного и… хорошего?..

- Я разложила сегодня карты… на Эдварда… Только не спрашивай меня почему! Я и сама не знаю! – сбивчиво затараторила Элис. – Я так же не знаю, веришь ты моим картам или нет, но лично у меня нет повода им не доверять, именно поэтому я и звоню тебе…

- Элис! – вскакивая с кровати, взмолилась Белла.

- Я не понимаю, как такое возможно, но карты «сказали» мне, что… Эдвард жив!..

====== Глава 32. Рано звонить в колокола ======

Иду к тебе осенним ветром,

Иду сквозь боль и пустоту, Иду, не зная даже, где ты, Но точно знаю, что найду. Иду к тебе через тревоги, Себя ни капли не щадя. Пройду я все твои дороги, Скажи мне, как найти тебя?..

Как свойственно нам цепляться за соломинку, слепо веря, что спасение где-то рядом, главное – не сдаваться! Вероятно, это одно из проявлений извечной человеческой глупости, но, Боже!.. Какие чудеса способна сотворить с нами даже призрачная надежда, вдруг замаячившая на горизонте! Откуда только берутся эти сила и решимость действовать в человеке, еще минуту назад казавшемся полностью сломленным и опустошенным?! Это ли ни есть само спасение?.. Или хотя бы первый шаг на пути к нему?..

Странный звонок Элис принес, скорее, вопросы, нежели ответы, но Белла оделась в рекордно короткий срок, даже не заметив, что надела на ноги разные кроссовки. Девушка выскочила из комнаты так решительно, будто точно знала, куда ей идти и что делать. В действительности же на этот счет у нее не было ни одной вразумительной идеи, но и оставаться в четырех стенах она больше не могла.

Зазвучавший в комнате Чарли саксофон напомнил Белле о необходимости сообщить родителям о своем уходе, но что она могла им сказать? Пересказать слова Элис? Те, наверняка, сочтут их обеих сумасшедшими и уж точно никуда не отпустят Белз, принявшись отпаивать ее ромашковым чаем.

Все же Белла подошла к комнате отца и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь.

Чарли стоял посреди комнаты и играл на своем стареньком саксофоне, закрыв глаза, полностью погрузившись в музыку, не замечая ничего и никого вокруг. До этого момента Белз всего пару раз заставала отца за этим занятием, но никогда не спрашивала его о том, почему тот редко играет. Девушка и так догадывалась о причинах.

В юношестве Чарли был саксофонистом в малоизвестной джазовой группе. Именно на одном из своих концертов он и познакомился с Рене. К слову, та никогда не любила джаз, но на тот концерт ее затащила подруга, многозначительно намекая на очаровательность солиста группы. Высоченный худой парень с недельной небритостью на лице, подвывающий что-то в микрофон, оставил Рене совершенно равнодушной, чего нельзя было сказать о симпатичном саксофонисте с черными, как смоль, волосами и обезоруживающей улыбкой.

В тот вечер Чарли сам подошел к ней сразу после концерта. «Ведь я была единственной девушкой в небольшом зале, не выказывающей никакого восторга от происходящего на сцене», – многозначительно изогнув брови, завершила свой рассказ Рене, когда Белла, не на шутку увлеченная Джейкобом, решительно пожелала узнать, как познакомились ее родители.

Так же от матери Белла узнала и то, что когда Рене забеременела, Чарли вынужден был оставить свое увлечение музыкой, чтобы найти настоящую работу и кормить свою семью. Тогда-то он и променял саксофон на жетон полицейского, очень скоро обнаружив именно в этой профессии свое истинное призвание.

Белла еще с минуту постояла в дверях, вслушиваясь в пронзительно-грустную мелодию, рождаемую саксофоном Чарли, и отступила обратно в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Решив ничего не говорить родителям о своем уходе, Изабелла направилась к лестнице, ведущей вниз, но, проходя мимо комнаты, где сейчас жила ее мать, девушка услышала приглушенные всхлипы, доносившиеся оттуда.

В душе Белз шевельнулось чувство вины. И Чарли, и Рене страдали, им было больно видеть, в каком состоянии находится их дочь. Но разве Беллу волновало это все пару минут назад? Она с головой погрузилась в свою собственную тоску и глухое отчаяние. Все, что было вокруг, больше не имело значения.

Девушке захотелось хоть как-то успокоить родителей или хотя бы не добавлять им новых переживаний своим внезапным исчезновением. Вернувшись в свою комнату, она поспешно написала им записку, в которой говорила, что почувствовала необходимость выйти на улицу, немного пройтись, а затем съездить в больницу к Джасперу, чтобы поддержать Элис. Белла не любила и не умела лгать, но ничего другого ей не оставалось. Сейчас все ее мысли были заняты только Эдвардом и желанием найти его, хотя пока она и не знала, как.

Изабелла притормозила возле колледжа. Зачем она сюда приехала? Вопрос без ответа. Девушка безостановочно прокручивала в голове слова Элис о том, что Белла знает то место, где сейчас Эдвард, хорошо знает человека, который рядом с ним, и найти его сможет только она. Услышать это было невообразимым облегчением для Белз, особенно учитывая то, что еще за минуту до этого она считала Каллена погибшим. Но что дальше?

Изабелла мысленно перебрала всех людей, живущих в этом городе, которых знала лично, и поняла, что их не так уж и много. Не считая друзей и родных Эдварда, круг ее знакомых ограничивался колледжем. Именно поэтому она сейчас была здесь. И снова те же вопросы: зачем она сюда приехала, и что дальше?

Спрашивать всех подряд, не знают ли они чего-нибудь об Эдварде? Белла нервно рассмеялась, представив себе такую картину. Эта идея явно была бы самой глупой из всех возможных. А еще бессмысленной. Никому из студентов не было особого дела ни до нее, ни до Эдварда, они просто вместе ходили на лекции, сидели в одной библиотеке, готовясь к экзаменам и тестам, вместе ставили спектакль. На этом все.

Однако был еще один человек, о котором Белла предпочла бы забыть, но тот почти всегда маячил где-то на горизонте, сверля ее своим тяжелым взглядом угольно-черных глаз. Джейкоб Блэк – вот кому было дело до нее и Эдварда.

Изабелле хватило одного беглого взгляда на одинокий, не работающий в это время года фонтан во дворе колледжа, чтобы вспомнить жестокую и безобразную сцену, разыгравшуюся между Калленом и Блэком несколько месяцев назад.

Джейк ненавидел Эдварда. Но даже несмотря на это, воображения Беллы не хватало на то, чтобы хоть как-то связать своего бывшего парня с аварией на мосту. Так или иначе, но разговор с ним был единственной идеей, приходившей девушке на ум.

Белз вышла из машины и двинулась навстречу толпе студентов, хлынувшей из дверей колледжа после завершения очередного учебного дня. Однако как бы пристально Изабелла не всматривалась в эту толпу, Блэка она так и не увидела.

- Ты не знаешь, где можно найти Джейка? – нос к носу столкнувшись с девушкой его лучшего друга и обменявшись с ней приветствиями, спросила Белла.

- Понятия не имею, – передернула плечами блондинка с кукольным лицом. – Он уже недели две не появляется на занятиях.

- Это не похоже на Джейкоба, – осторожно заметила Белз. – Сэм не пробовал узнать у него, в чем дело?

- Нет, не думаю. В последнее время Джейк стал совершенно невыносим! Нормально общаться с ним практически невозможно! – Кукла обиженно надула пухлые губы, щедро накрашенные розовым блеском, и театрально закатила неестественно голубые глаза.

Почувствовав резкий приступ тошноты от приторных духов блондинки – как ни старалась, она не могла вспомнить ее имени – Белла поспешно простилась с ней и направилась обратно к машине. Следующим пунктом назначения была индейская резервация.

Ты вычеркнут всеми из списка живых,

Но молва в этот раз поспешила.

Ты взял передышку, и тут же свой штык

Она в твою спину вонзила.

Растерзанныйболью, прижался к земле,

Чтоб вымолить новые силы;

Она не откажет, поможет тебе,

Поможет, ведь раньше так было.

Ты должен доказывать право на жизнь,

Реальность хватая за горло,

Твой нерв оголенный струною звенит,

Вторя волнам тяжёлых аккордов.

«Еще повоюем» — ты скажешь себе,

Гоня прочь минутную слабость.

И смерть занесет тебя в списки для тех,

С кем спорить до срока не надо.

«Еще повоюем», гр. Кипелов

Никакой темноты не было. Только пульсирующий багровый туман, заполняющий собой каждый уголок сознания, сковывающий мышцы, лишающий слуха и зрения. И все попытки пробиться сквозь этот туман глупы и ничтожны. Как все вечное, он не имеет ни начала, ни конца. Это странное и жуткое состояние, когда находишься вне времени и пространства. Ты вроде бы есть, однако вместе с тем тебя будто бы и нет.

Но вдруг багровая пелена начинает понемногу рассеиваться, сквозь нее уже пробивается отдаленный звук, который все нарастает и нарастает до тех пор, пока не превращается в оглушительный звон чугунного колокола прямо у тебя в голове.

К этому времени туман окончательно рассеивается, но ты не спешишь радоваться, потому что знаешь – он никуда не делся, трансформировавшись в такую же пульсирующую, тягучую боль в каждой клетке твоего тела. Состояние, когда смерть уже не кажется самым плачевным исходом.

Через все это Эдвард проходил не впервые. Он знал, что вместе с болью возвращается реальность, которая приносит с собой мерное попискивание медицинской аппаратуры, безликую унылость больничной палаты и резко бьющий в нос специфический запах лекарств. Однако в этот раз все было иначе.

Сквозь шум в голове – проклятый колокол все никак не желал успокаиваться – Каллен услышал лишь монотонный звук капающей воды, ударяющейся обо что-то железное. Не без труда открыв глаза, он увидел над собой потемневший от старости и сырости деревянный потолок, с которого свисали обрывки паутины. В нос ударил специфический запах, не имевший ничего общего с больницей, скорее с гаражом или автомастерской.

Эдвард еще не достаточно пришел в себя, чтобы удивляться окружающей его обстановке. Снова закрыв глаза, он прислушался к своим ощущениям – по большому счету, болело абсолютно все, но настоящая боль, от которой хотелось выть и лезть на стенку, сосредоточилась в спине и левой половине тела.

- Я думал, ты никогда не очухаешься, – даже сквозь звенящий в голове колокол Каллен без труда узнал этот голос.

Решив убедиться, что это всего лишь его собственное воспаленное болью воображение играет с ним шутки, Эдвард открыл глаза – либо дурные шутки воображения зашли слишком далеко, либо над ним действительно склонился злобно скалящийся Джейкоб Блэк.

Сжав зубы, чтобы не закричать от боли, Каллен привстал, опираясь на правую руку – в глазах резко потемнело, но сознания он не потерял. Стараясь восстановить сбившееся дыхание, Эдвард медленно прислонился правым плечом к стене и снова открыл глаза. Блэк по-прежнему стоял перед ним и, кажется, никуда не торопился исчезать.

Все еще отказываясь верить в реальность происходящего, Каллен огляделся по сторонам.

Помещение было достаточно просторным, но захламленным. Стены, как и потолок, сколоченные из досок, потемнели, кое-где на них еще виднелись следы лака, но и тот потрескался от старости. Окна были большими, но сквозь грязные стекла с трудом прибивался дневной свет. Посреди комнаты стоял диван, на вид заставший еще Вьетнамскую войну. В дальней части помещения было устроено что-то вроде кухни с электрической плитой, ручным умывальником и деревянными шкафчиками, цвет которых определялся как грязно-желтый.

В целом обстановка напоминала заброшенный дачный домик, куда лет двадцать назад могла приезжать на выходные семья, чтобы порыбачить на берегу залива – Эдвард отчетливо слышал за окном плеск воды, – и отдохнуть от шумной суеты большого города.

Сейчас же на грубо сколоченном обеденном столе лежал разобранный мотор от лодки, тут же стоял огромный железный ящик с инструментами, а за стеклами серванта виднелись рыболовные прибамбасы, в названиях и назначении которых Эдвард совсем не разбирался.

В голове Каллена окончательно прояснилось, но это нисколько не помогло ему понять, как он здесь оказался, да еще и в компании Блэка. Последнее, что он помнил – это ледяная вода, быстро заполняющая салон его автомобиля.

- С возвращением на грешную землю и добро пожаловать ко мне в гости, – в голосе Джейкоба отчетливо звучали веселые нотки, несомненно, он испытывал искреннее удовольствие от всего происходящего.

Разум Эдварда был еще не в состоянии здраво оценить сложившуюся ситуацию, но шестое чувство подсказывало – здесь и сейчас происходит нечто страшное, едва ли не страшнее всего того, что случалось с ним прежде.

- Какого черта?.. – облизнув потрескавшиеся губы, пробормотал Каллен, только сейчас заметив на своем левом запястье браслет наручника.

Второй браслет был пристегнут к ржавой цепи длиной около метра или чуть больше. Цепь была пристегнута к металлическому кольцу, торчащему из пола: вероятно, раньше там был люк в подвал, позже его заколотили, а кольцо, служившее ручкой, так и осталось на прежнем месте.

Да, с Эдвардом много чего случалось в этой жизни, но на цепи, словно дворовый пес, он оказался впервые. Происходящее скорее напоминало второсортный ужастик в стиле «Пилы», нежели реальность. Хотя, возможно, Каллен все же умер, а вот это все и есть ад – его собственный, личный ад.

Единственное, что, несомненно, было подлинным, – физическая боль, она то отступала на короткие мгновения, то снова возвращалась и набрасывалась на него с удвоенной силой. И в те секунды, когда боль отходила на второй план, Эдварда охватывал страх, еще более реальный, чем физические страдания. Страх разрастался, увеличивался, полностью завладевая, подчиняя себе Каллена. И если с болью еще можно было свыкнуться, заключить хотя бы временное перемирие, то страх был непреклонным противником, требующим, чтобы играли исключительно по его правилам.

- Джейк… – Эдвард не знал, что сказать, слишком много вопросов вертелось в голове, чтобы выбрать какой-то один.

Однако звук собственного голоса, нарушивший тишину, подействовал на него отрезвляюще, как хлесткая пощечина на бьющегося в истерике человека. Стало чуточку легче.

- Это все судьба, – благоговейно прошептал Блэк. – Ты веришь в судьбу?

Меньше всего Каллену хотелось, чтобы Джейкоб снова надолго замолчал, поэтому он решил все же ответить на этот странный вопрос:

- Да, пожалуй.

- А я не верил… до вчерашнего дня, – во взгляде и голосе Блэка было нечто такое, отчего тело Эдварда невольно содрогнулось.

- Что случилось? Почему я здесь? – озвучил Эдвард два самых главных вопроса, ответы на которые ему не терпелось получить.

- Я видел, как твоя машина вылетела с моста, более того, я сам едва не попал «под замес», когда ее и еще одну тачку развернуло поперек дороги, – впервые за последние десять минут Джейкоб отвернулся от Каллена и направился в часть комнаты, где когда-то располагалась кухня. – Наш с отцом «рыбацкий домик» – так мы его называем – находится почти сразу за этим мостом. Я ехал сюда, когда в дело вмешалась сама судьба! – Каллен больше не видел Блэка, но слышал, как тот шуршит пакетами. – Я думал, что с тобой в машине Белла, иначе ни за что не сиганул бы с моста. В это время года вода уже чертовски ледяная, да ты и сам это знаешь, – на этих словах Джейк коротко рассмеялся, но тут же продолжил свой рассказ тоном, в котором не было и намека на улыбку: – Даже не знаю, зачем я тебя оттуда вытащил. Ты бы просто утонул, и нет проблем. А так мне пришлось с тобой здорово повозиться, я сам нахлебался воды, но смог-таки вытащить твою задницу на сушу. Если быть до конца честным, то я надеялся, что ты все равно уже труп, зато я, пытаясь тебя спасти, буду выглядеть в глазах окружающих кем-то вроде героя… в глазах Беллы, если уж говорить совсем на чистоту. Но ты, как всегда, все испортил! Как можно быть таким живучим?! – Джейкоб снова появился перед Эдвардом, в его руках что-то блестело, но Каллен не смог разобрать, что же это такое.

- И тогда у меня в голове возник план, – заговорщицким тоном продолжил Блэк. – Я решил, что когда ты очухаешься – если очухаешься, конечно, – мы с тобой сможем договориться, в конце концов, я спас твою никчемную жизнь, так что ты у меня в долгу. С самого начала было ясно, что тебя сочтут погибшим, потому что уже бывали случаи, когда машины улетали с того моста, люди тонули, а из-за сильного течения их тела так и не находили. В общем, я привез тебя сюда и пристегнул к полу наручниками. Они очень старые, оставшиеся еще с тех пор, когда отец служил вместе с Чарли в полиции, но все еще надежные. Не то чтобы я думал, будто у тебя хватит сил сбежать, но, согласись, осторожность никогда не повредит. Я хотел предложить тебе взаимовыгодный обмен: я отпускаю тебя, а ты, в свою очередь, обещаешь тут же уехать куда-нибудь подальше от Сиэтла, раз и навсегда.

- Ты спятил, – усмехнувшись, покачал головой Эдвард. Однако произнося эти слова, он еще не знал, насколько прав.

- Вот и я так же сказал себе, немного поразмыслив! – невесть чему обрадовавшись, громко воскликнул Джейк. – У меня ведь не было бы никакой гарантии, что ты сдержишь свое слово! Во всех отношениях идиотский план! И знаешь, что я в итоге решил?

- Нет, я не знаю, что ты там решил, но знаю, что мне нужен врач. А еще я знаю, что удерживая меня здесь на цепи, ты совершаешь уголовно наказуемое преступление! – в Эдварде начинала закипать глухая ярость.

Интуитивно он чувствовал, что произнося эти слова, да еще таким тоном, совершает огромную ошибку, но ярость, подпитываемая все нарастающей болью, оказалась ему не подвластна. В первую минуту повествования Джейка, Каллен даже испытывал к нему искреннюю благодарность, но сейчас от этого чувства остались лишь рваные клочья, сгорающие в пламени злобы.

- Я и без тебя знаю, что сейчас меньше всего похож на законопослушного гражданина, но мне на это плевать! – лицо Блэка исказила мерзкая гримаса ненависти. – А если бы ты дослушал меня до конца, то уже знал бы, что врач тебе, в общем-то, без надобности! Но если тебя все же интересует твой диагноз, то, на мой взгляд, у тебя сломано несколько ребер и ключица с левой стороны. Судя по тому, что ты до сих пор жив и даже пришел в себя, серьезных внутренних повреждений нет, ну, может быть, небольшое сотрясение мозга. Про спину ты и сам знаешь. Жуткое зрелище, скажу я тебе. Я едва не проблевался, когда обрабатывал раны мазью с антибиотиками, даже повязку наложил, чтобы больше не видеть.

- Как долго я был в отключке?

- Почти тридцать часов. Если вначале я мечтал, чтобы ты сдох поскорее, то потом, напротив, сделал все, чтобы ты умер не раньше, чем осознаешь, что оказался полностью в моей власти, – в глазах Джейка вспыхнул безумный огонек.

Нечто похожее Эдвард не раз видел в глазах Джеймса, но тот был законченным наркоманом с горой трупов за плечами. Сейчас же перед ним стоял обычный подросток – еще совсем мальчишка! – с отличными оценками в табеле успеваемости, единственным значительным недостатком которого была непомерно завышенная самооценка. Это никак не хотело укладываться в голове Каллена, хотя его давно уже перестала удивлять безграничность человеческой жестокости.

- В общем, я пришел к выводу, что хочу убить тебя, но пока еще не решил когда и как именно, – совершенно будничным тоном заявил Блэк. – А пока на, возьми, – с этими словами он кинул Эдварду пластинку таблеток, которую все это время держал в руках. – Обезболивающее. Можешь выпить сразу всю упаковку, тем самым облегчив мою жизнь и свою смерть.

- Не дождешься, – с вызовом в голосе отозвался Каллен. – У тебя всего два пути: отпустить меня или убить собственными руками. Но я могу помочь тебе сделать правильный выбор. Если ты отпустишь меня, то никто не узнает о нашем с тобой разговоре, для всех ты будешь героем, спасшим мне жизнь. Ведь ты же этого хотел?

- Ну да, конечно, – презрительно скривился Джейкоб, – так я тебе и поверил! А даже если ты и сдержишь слово, я не могу допустить, чтобы Белла снова была с тобой. Это сильнее меня! Если честно, то я уже давно подумывал о том, чтобы убить тебя. Даже купил по этому случаю револьвер пару недель назад.

В подтверждение своих слов Блэк завел правую руку за спину и вытащил из-за ремня брюк старенький «шестизарядник».

- Удивительно, но эту штуку я нашел быстрее, чем новую деталь для нашего лодочного мотора, – улыбнулся Джейк, любовно погладив указательным пальцем ствол револьвера.

И тут кусочки пазла в голове Эдварда удивительным образом совпали – он понял, что именно НЕ ТАК было с парнем, стоявшим сейчас перед ним: Джейкоб Блэк был психом!

В обычной жизни мы часто называем людей психами, когда те совершают безумные поступки, далекие от нашего понимания и одобрения. Но в случае с Джейком речь шла о настоящем психическом заболевании. Еще совсем недавно он был обычным высокомерным подростком, каких пруд пруди в каждом колледже, а сегодня перед Эдвардом стоял совершенно асоциальный тип с ярко выраженными маниакальными наклонностями, и другого объяснения произошедшим метаморфозам, кроме как психическое расстройство, Каллен не находил.

- Послушай меня, Джейк, – торопливо заговорил Эдвард, – не делай глупостей. Если ты думаешь, что убить человека так просто, то ты ошибаешься. В тот момент, когда ты нажмешь на курок, ничего не закончится, все только начнется! В конечном итоге это оборачивается против тебя же самого, потому что ты никогда не сможешь забыть об этом, это не будет отпускать тебя ни днем, ни ночью. Поверь, я знаю, о чем говорю! Я убивал людей, которые заслуживали смерти, и знал об этом. Вроде бы отличное оправдание, но все равно не помогает. Тебе ни к чему через все это проходить, поверь мне, ни к чему!

- Заткнись, пожалуйста, заткнись! – умоляюще простонал Блэк, закрывая себе глаза свободной ладонью. – От твоей болтовни у меня начинает болеть голова! Когда ты валялся тут без сознания, то нравился мне гораздо больше, я почти жалел тебя, а сейчас ты меня бесишь! Я тебя ненавижу! Ты разрушил мою жизнь! Отнял то, что я любил! И должен ответить за это! – Джейкоб убрал от лица ладонь и, сделав несколько глубоких вдохов, смог взять себя в руки. – Мне даже стрелять в тебя не обязательно. Я могу просто уйти, не оставив тебе ни еды, ни воды. Ты сам подохнешь от голода и жажды. Я вернусь ближе к началу рыболовного сезона и просто закопаю твой труп прямо здесь, за домом, так что никто и никогда не найдет твою могилу. Как видишь, Каллен, все достаточно просто.

- Тебе так только кажется. – Дрожащей рукой Эдвард выдавил таблетку обезболивающего и с трудом проглотил ее, но желудок, сжимавшийся от страха, попытался вытолкнуть ее обратно. Путем титанических усилий парню все же удалось удержать таблетку там, где ей и положено было оставаться.

- Но это только один из возможных вариантов. На самом деле, я еще не решил, насколько мерзко и жалко оборвется твоя никчемная жизнь. И если все твои рассказы об угрызениях совести правдивы, то ты даже должен быть мне благодарен за то, что для тебя они, наконец, закончатся.

Каллен вдруг со всей безнадежностью осознал, что с Блэком бесполезно разговаривать, бесполезно убеждать, приводя какие-то доводы, глупо взывать к его здравому смыслу. С таким же успехом можно биться головой о стену, обитую мягким войлоком, какие бывают в палате буйнопомешанных, – никакого шума и никакого смысла.

Джейк снова исчез из поля зрения Эдварда, но спустя несколько коротких минут появился вновь, держа в одной руке пластиковую тарелку с двумя сэндвичами, а в другой – большую кружку, от которой шел пар.

- Куриный бульон я тебе не обещаю, но на бутерброды с чаем ты можешь рассчитывать, – с этими словами он осторожно опустился на корточки перед Калленом и поставил рядом с ним еду. – К тому же здесь нет отопления, так что горячий чай поможет согреться.

Эдвард не без удивления взглянул на Блэка, вдруг проявившего такую заботу о своем пленнике. В данную минуту лицо Джейкоба было абсолютно безмятежным, почти добродушным, словно это не он совсем недавно рассуждал о способах убийства, не выпуская из рук револьвер.

- Ну, что же ты? Ешь! – голос Джейка звучал по-детски обижено и разочарованно.

Эдвард перевел взгляд на сэндвичи – одного этого хватило, чтобы его желудок сжался в новом спазме. Он с отвращением отвернулся от еды, вынужденный признать, что не смог бы проглотить сейчас ни крошки, даже если бы от этого напрямую зависела его жизнь.

- Ешь, я тебе сказал, ну же! Ешь! – теперь голос Блэка звенел от гнева, а грудь высоко вздымалась, от былой безмятежности не осталось и следа.

Издав странный звук, похожий на рычание собаки, Джейкоб пнул ногой по чашке с дымящимся чаем. На секунду Эдварду показалось, что его правое колено угодило под открытый огонь паяльной лампы. Он вскрикнул и, запрокинув голову назад, тяжело задышал, со свистом втягивая в себя воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Сейчас боль уже не была такой яростной, как в первое мгновение, но джинсовая ткань, впитавшая в себя кипяток, плотно облегала обожженную кожу, причиняя страдания.

Когда Каллен, наконец, смог выпрямиться и снова посмотреть на Джейкоба, он не увидел на лице своего мучителя ни чувства удовлетворения, ни радости от содеянного. Однако и раскаяния там тоже не наблюдалось – полное равнодушие и безразличие к происходящему, словно тот был всего лишь сторонним наблюдателем, которого все это не слишком-то интересует.

- Ты сам виноват, – бесцветным голосом проговорил Блэк, кинув Эдварду литровую бутылку воды.

Не говоря больше ни слова и даже не глядя в сторону своего пленника, он вышел на улицу, скрипнув на прощание плохо смазанными дверными петлями.

«Не выберусь! Я отсюда никогда не выберусь!» – в отчаяние подумал Каллен.

Еще никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным, и это мучило его едва ли не сильнее физических страданий. Эдвард не видел выхода из сложившейся ситуации, не находил ни единого пути спасения – это было равносильно тому, как если бы его принудили сдаться. А Эдвард Каллен не умел сдаваться, даже тогда, в прошлом, в самые страшные из дней. Только поэтому он до сих пор был жив.

Однако Блэк грозится это исправить, и ведь ему вполне может удаться осуществить задуманное. Никто не сможет его остановить, никто даже не узнает о случившемся.

«Я больше никогда не увижу Беллу!.. Белла…» – мысли Эдварда плавно перетекли в другое, спасительное русло.

Да, Джейкоб посадил тело Каллена на цепь, но его разум был не подвластен Блэку. Физически Эдвард не мог выбраться отсюда, но зато мог мысленно перенестись в другой мир – в мир воспоминаний о той единственной женщине, которая смогла изменить его жизнь, изменить его самого. В том мире не было мучительной боли во всем теле, не было слетевшего с катушек Джейка, не было этого старого дома, пропахшего сыростью и моторным маслом; там была ОНА, их любовь и счастливое будущее – то, ради чего стоило жить и бороться. Вот только как?

Именно на этот вопрос Эдварду и предстояло найти ответ.

====== Глава 33. Блуждающая пуля ======

Ну что ж, мой странный друг… прошу к барьеру!

Последний выстрел будет за тобой. И раз под солнцем места нет химерам, Последуем классическим примерам – Стреляй! Покончи все-таки со мной.

Взведен курок – а значит, не до дрожи…

Не прячь глаза… Откуда этот страх? Эмоции отбрось – себе дороже. Вот я. Стреляй! Уверена — ты сможешь. Да буду я повержена во прах!

Марина Винтер

Безумие — это нечто вроде самоубийства сознания. Не утверждают ли доктора, что единственный способ постичь смерть — это представить ее как смерть сознания? Безумие — это блуждающая пуля, которая попадает в мозг.

Стивен Кинг «Баллада о гибкой пуле»

Изабелла без труда нашла одинокий домик на берегу залива: она бывала здесь пару раз вместе с Джейком в прошлом году, когда приезжала в Сиэтл на летние каникулы. К тому же Билли Блэк достаточно подробно объяснил, как сюда добраться. С легким укором во взгляде, без сомнения, адресованным Белле, он заметил, что в последние месяцы его сын проводит там слишком много времени.

Сделав вид, что не увидела немого упрека Билли, девушка поспешно простилась с ним и уже минут через тридцать тормозила возле покосившегося деревянного домика, гордо именуемого Блэками «рыбацким».

Изабелла вылезла из машины и нерешительно замерла. В тот же миг на нее обрушились запустение и тишина, нарушаемая лишь плеском волн залива, криками птиц и завыванием ветра, путавшегося в длинных волосах Беллы.

Резкий звук, неожиданно вклинившийся в гармоничную мелодию природы, заставил девушку испуганно вздрогнуть и вжаться спиной в дверцу машины. Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы понять – это всего лишь шелест брезента, укрывавшего моторную лодку Блэков, лежавшую вверх дном возле дома.

Белла перевела дыхание и сделала первый нерешительный шаг.

Ничтожный десяток метров, отделявший ее от входной двери, показался ей марафонской дистанцией, на преодоление которой ушли все силы. Внутри все сжималось от наполнявшего девушку противоречивого страха. С одной стороны, ей было страшно поверить в то, что Джейкоб Блэк способен на такую нечеловеческую подлость, но, с другой стороны, еще сильнее она боялась ошибиться в своих подозрениях, основанных на голой интуиции.

Лишь подойдя вплотную к домику, Белла заметила ржавый навесной замок, запирающий дверь. С губ девушки слетел стон отчаяния, но, сумев совладать с минутной слабостью, она двинулась вдоль стены, намереваясь заглянуть в окно.

С замирающим от волнения сердцем Белз прижалась носом к давно не чищеным стеклам, сквозь которые трудно было что-либо разглядеть. Когда же ей, наконец, удалось всмотреться в окутанную сумраком комнату…

Это было подобно взрыву! Оглушающему, ослепляющему, парализующему взрыву! Возможно, это ее собственное сердце разорвалось сейчас от счастья, как знать?

Вся та безысходная боль, что накапливалась и множилась в ее душе на протяжении последних дней, мгновенно обернулась пронзительным счастьем, теплой волной растекающимся по телу Беллы от макушки до кончиков пальцев. Ведь там был Эдвард! Ее Эдвард, которого все считали погибшим, по которому всего через несколько дней должна была состояться панихида, жив!

Теперь все будет по-другому! Нет, не так! Теперь ВСЕ БУДЕТ: их любовь, семья, счастье, жизнь, расцвеченная яркими красками – то, что еще сегодня утором казалось ей безвозвратно утерянным, утонувшим вместе с Эдвардом в водах залива Пьюджет-Саунд.

- Белла!

На какое-то время девушка потеряла связь с реальностью, отчего хриплый голос, раздавшийся у нее за спиной, произвел эффект кулака, с силой врезавшегося ей между лопаток. Белз непроизвольно дернулась вперед и стукнулась лбом об оконное стекло, едва не разбив его вдребезги.

Словно, и правда, получив удар, Белла с трудом сделала очередной вдох и медленно повернулась, пытаясь побороть охватившее ее оцепенение.

В каких-то трех метрах от девушки стоял не кто иной, как Джейкоб Блэк. С такого расстояния не трудно было разглядеть лихорадочный блеск в его черных глазах, которые в прежнее время смотрели на Беллу с любовью и даже обожанием. Теперь же в них плескались лишь замешанная на боли ярость и отчаяние. Несмотря на холод и пронизывающий до костей ветер, дующий с залива, на лбу Джейка выступили крупные капли пота. Его руки, вцепившиеся в револьвер, мелко дрожали.

Страх, граничащий с ужасом, подобно быстродействующему яду, стремительно растекался по венам Белз, отравляя только что испытанное чувство счастья.

В последние месяцы жизнь Изабеллы Свон все больше походила на триллер, но еще никогда ей не было так страшно, как сейчас.

Во-первых, теперь Белла была не одна – внутри нее крепла и развивалась новая жизнь, за которую она всецело была в ответе.

Во-вторых, сейчас в нее целился из револьвера не какой-то «отморозок», от которого ничего другого и не ждешь, а Джейкоб Блэк – ее первая влюбленность, первый настоящий поцелуй, первый всплеск гормонов; тот, с кем ей когда-то было хорошо, тот, ради кого она круто изменила свою привычную жизнь, переехав в Сиэтл.

Ну, и в-третьих, на этот раз спасть Белз было решительно некому.

- Ты все испортила! – по-детски обиженно прохныкал Джейкоб.

На какое-то мгновение Белле показалось, что сейчас он капризно топнет ногой и выпятит нижнюю губу, как пятилетний мальчишка, которому не купили вожделенную игрушку.

Однако уже в следующую секунду выражение детской обиды на лице парня сменилось жгучей ненавистью и злобой:

- Ты даже не представляешь, что натворила! Дура! – на этой фразе тело девушки дернулось, словно от пощечины, но оцепенение все еще прочно сковывало ее мышцы подобно толстой корке льда. – Это все! Конец!

Джейкоб замолчал, тяжело дыша, лицо побледнело, и лишь на щеках проступили пятна лихорадочного румянца. Белла отчетливо видела, как постепенно, капля за каплей, из него уходит ярость, сменяясь мрачной решимостью. Глаза Блэка больше не горели безумным огнем – сейчас в этих двух меланитах явственно читалось отчуждение.

Джейк медленно приблизился к Белз почти вплотную.

- Ты не оставила мне выбора, Белла, – сдавленно прошептал он, уперев ствол револьвера в грудь девушки, в его руках больше не было дрожи. – Дай мне ключи и телефон.

- Они… в… машине… – с запинкой проговорила она, ей приходилось буквально выталкивать из себя слова, прочно застревающие где-то в горле.

- Тогда поедем на твоей, – будничным тоном заявил Блэк, словно звал ее по магазинам.

- Куда? – несмотря на все попытки сохранять внешнее спокойствие, голос девушки предательски дрожал и вибрировал, аккомпанируя бешено колотящемуся сердцу.

- Туда, где останемся только вдвоем, – парень красноречиво кивнул в сторону домика, намекая на не нужное присутствие Эдварда.

Джейкоб попятился и отошел в сторону, пропуская Беллу вперед, но та так и осталась стоять на месте соляным столбом.

Раздраженно передернув плечами, Блэк снова подошел к Белз и, положив ей свободную руку на спину, слегка подтолкнул ее вперед. Девушка отчетливо почувствовала, как от прикосновения горячей ладони Джейка волосы на голове зашевелились, а корка льда, сковывающая мышцы, с хрустом разломилась, приводя ее тело в движение.

Белла с трудом шагала в сторону своей машины, кожей чувствуя присутствие Джейкоба у себя за спиной. Она со всей безысходностью понимала, что у нее нет ни единого шанса на побег. Но даже если бы такая возможность вдруг представилась, девушка все равно не смогла бы ею воспользоваться и оставить Эдварда во власти обезумевшего Блэка.

Джейк приказал Белз сесть на переднее пассажирское сиденье автомобиля, а сам уселся за руль, и резко тронулся с места, не забыв при этом сунуть себе в карман куртки ее мобильник, лежавший на приборной панели.

Белла вжалась спиной в дверцу машины, чтобы находиться как можно дальше от Джейкоба, который то и дело бросал на нее странные взгляды, не поддающиеся описанию. Удивительно, но она не чувствовала желания заплакать, закричать или забиться в истерике, даже от страха не осталось и следа – лишь апатия и заторможенность, словно лед, совсем недавно сковывающий ей мышцы, вдруг сковал сознание девушки.

Спустя пару минут молчаливой езды, салон автомобиля заполнил возбужденный голос Блэка, на щеках которого тут же вновь проступили красные пятна. Его речь была торопливой и путанной, словно он хотел сказать все и сразу, пальцы правой руки беспрестанно сжимали и разжимали руль, а левая рука мелко дрожала, отчего револьвер, зажатый в ней, то и дело стукался о приборную панель.

Из всей лавины слов, что обрушил на нее Джейкоб, Белле, наконец, с трудом удалось понять, каким образом Эдвард стал пленником Блэка. Вся эта история показалась девушке ничем иным, как очередной жестокой насмешкой злодейки-судьбы, которая в последнее время и так была к ним не слишком-то благосклонна.

Полностью сосредоточившись на попытке ухватить и не потерять нить разрозненного повествования Джейка, Белз не заметила, как они подъехали к тому самому заброшенному складу старого порта, где всего неделю назад разыгралась страшная трагедия, забравшая у нее Эдварда.

Нервным жестом Блэк велел девушке выходить из машины и сам вылез следом за ней.

Полицейские ограждения, частично сорванные ветром, шелестели печальную песню, развеваясь желтыми траурными лентами. Пронзительные крики чаек будто вторили им, создавая неповторимую заунывную мелодию, от которой кожа Беллы покрывалась мурашками.

Широкие двери склада были заперты на массивный железный засов, к которому когда-то прилагался замок, но его взломал Джеймс, а новый повесить так никто и не потрудился.

- Заходи, – тоном радушного хозяина дома, пригласил Джейкоб, с оглушительным скрипом распахивая перед девушкой двери.

Бросая на своего бывшего парня умоляющие взгляды, Белла вошла внутрь. Здесь, как и неделю назад, пахло пылью и сыростью, но сейчас к этим заурядным ароматам добавился еще один – солоновато-ржавый, исходивший от бетонного пола, впитавшего в себя человеческую кровь. В основном это была кровь Джеймса и его прихвостней, но еще и кровь Джаспера… много крови.

От этой мысли Белз сделалось дурно, но она сумела с собой справиться, начав дышать через рот. Трудно было представить себе более неподходящего времени для того, чтобы блевать или падать в обморок.

- Джейк, послушай, пожалуйста! – выпалила Белла, оборачиваясь к парню, дышащему ей в спину. Сейчас девушка была полна решимости убедить его, чтобы он отпустил ее и Каллена. – На самом-то деле ты же спас Эдварда! Это героический поступок! Ты герой, понимаешь?!

- Удерживать его силой – тоже героический поступок? – непонятно чему радуясь, рассмеялся Блэк, но тут же нахмурился и зло процедил: – Копы вряд ли с тобой согласятся, а в тюрьму я не хочу! Ни за что! Уж лучше сдохнуть!

- Ты просто запутался, совершил ошибку. Но еще не поздно все исправить! – не собираясь так просто сдаваться, горячо зашептала Белз. – Я поговорю с Чарли, и он все уладит, вот увидишь! Для всех ты станешь настоящим героем, о тебе напишут в газетах, даже покажут по телеку! Только представь, как здорово это будет!

- Я не для того вытаскивал Каллена из ледяной воды, чтобы спокойно смотреть, как вы с ним… как ты и он… – во взгляде Джейкоба полыхала ярость, она же душила его, не позволяя закончить начатую фразу.

- Чарли знает, что я поехала к тебе. Он будет меня искать! – и глазом не моргнув солгала Белла. Надежда достучаться до здравого смысла Блэка утекала сквозь пальцы, как вода.

- Ну, и что? Пусть ищет! Ты ведь могла и не доехать до меня! – снова улыбнулся парень.

Почему-то именно эта его фраза заставила девушку в полной мере осознать все происходящее, и понять, что в любую секунду ее жизнь может оборваться, резко, со стоном, как обрывается струна гитары на середине аккорда.

- Джейк, пожалуйста, не делай этого! Прошу тебя! – слезы безудержным потоком хлынули из глаз Беллы, словно дождевой пеленой застилая застывшее перед ней лицо Блэка.

Ноги Белз подкосились, вмиг сделавшись будто ватными, и она обессилено опустилась на колени, закрыв лицо руками. Можно было попробовать рассказать Джейкобу о своей беременности, но внутренний голос подсказывал ей, что эта новость только еще больше распалит парня, доведя его до бешенства.

- Хорошо! Ради своей любви я дам тебе шанс! – вдруг воскликнул он, опускаясь на пол напротив Беллы.

Девушка судорожно вздохнула и, оторвав руки от своего лица, взглянула на Блэка. Что-то в его взгляде не просто говорило, а буквально кричало о том, что радоваться ей пока не стоит.

- Пусть все решит судьба! – явно упиваясь собственной идеей, продолжал между тем Джейк. – Мы сыграем в игру, что-то вроде «русской рулетки». Одна пуля на шесть возможных выстрелов. На кону – жизнь, твоя или моя. Все честно!

Внутри Беллы все похолодело, даже кровь, кажется, на какое-то время перестала циркулировать по венам. Девушка с ужасом наблюдала за тем, как Блэк лихорадочно вытряхивает патроны из «шестизарядника» себе на ладонь, а затем, высунув от усердия кончик языка, трясущимися пальцами вставляет один обратно.

Джейкоб без сожаления отшвырнул в сторону оставшиеся патроны и неспешно закрыл барабан до щелчка. Он резко крутанул его указательным пальцем – этот стрекочущий звук буквально впился в Беллу, заполз ей под кожу, острой бритвой полоснул по нервам.

- Чтобы облегчить себе задачу, стрелять будем друг в друга. Отличная идея! Разве нет? – еще никогда прежде Белз не слышала в голосе Джейка столько энтузиазма. В этот момент в его глазах плескалась такая искренняя, ничем не обремененная радость, какую можно встретить только у ребенка.

К своему невероятному изумлению, девушка вдруг поймала себя на мысли, что ей жаль Джейкоба, впавшего в безумие. Да, она ненавидела его всем сердцем, боялась до потери сознания, но к этим чувствам примешивалась и жалость, сродни той, что испытываешь к попрошайкам на улице.

- Начинаешь ты! – Блэк придвинулся ближе к Белле и силой вложил ей в руку револьвер.

Вероятно, он ждал сопротивления с ее стороны, потому что крепко сжал своими пальцами ее запястье, чтобы она не смогла отдернуть руку. Однако Белз даже не шелохнулась. Ее разум будто впал в кому, отказываясь посылать нужные сигналы обмякшему телу.

С равнодушием стороннего наблюдателя девушка смотрела, как Блэк должным образом приспосабливает револьвер к ее правой руке, кладет ее указательный палец на спусковой крючок. Ладонь его левой руки накрывает руку девушки, в которой покоится оружие, большой палец Джейка ложится на указательный палец Беллы, и уже в следующее мгновение ее рука с револьвером оказывается намертво зажата в замке его сильных рук.

Лишь когда ствол «шестизарядника» уперся Джейкобу в лоб, девушке, наконец, удалось вынырнуть из состояния полузабытья и до конца осознать, что все происходящее сейчас с ней – это реальность, страшная и неотвратимая, как сама смерть.

- Нет, нет, нет! – захлебываясь слезами, застонала Белла.

Она попыталась вырваться, но Джейк был в десятки раз сильнее ее, так что из этого ничего не вышло. Все, что ей удалось, – это крепко зажмурится и замотать головой из стороны в сторону. Белз даже не почувствовала, как Блэк надавил на ее палец, лежавший на спусковом крючке, поэтому раздавшийся вслед за этим сухой щелчок стал для нее отрезвляющей неожиданностью.

Девушка перестала мотать головой и открыла глаза, тут же наткнувшись на взгляд Джейкоба, полный ликования.

Он без малейших усилий забрал у нее револьвер, который тут же направил ей в голову.

- Остановись, Джейк, пожалуйста, пока не поздно, – сквозь все не прекращающиеся слезы взмолилась Белла. – Ты болен и не понимаешь, что творишь! Тебе нужна помощь!

- Черта с два! – взвизгнул он, и Белз почувствовала, как холодное дуло револьвера больно впилось ей в кожу лба. – Тебе лучше заткнуться и начать молиться! На счет три! Раз!.. Два!.. Три!..

Белла дернулась всем телом, словно в нее ударила молния. На какое-то мгновение ей показалось, что она умерла, но прикосновение чуть шершавых пальцев Джейка, снова вкладывающих ей в руку револьвер, недвусмысленно дало понять – кошмар все еще продолжается.

Ни умолять, ни сопротивляться сил не осталось. Девушка чувствовала себя раздавленной, опустошенной, словно Джейкоб Блэк вытряс из нее всю душу. Единственное, чего ей хотелось в данный момент – чтобы все это, наконец, закончилось. Так или иначе.

Белла зарыла глаза и мысленно отошла в сторону, позволяя Джейку завершить свою безумную дьявольскую игру. Она никак не отреагировала на очередной сухой щелчок револьвера, и даже почти не вздрогнула, когда его дуло снова уперлось ей в лоб, – сухой щелчок и снова звенящая тишина.

Белз вдруг совершенно явственно почувствовала, что начинает балансировать на грани черной бездонной пропасти, на дне которой ее уже поджидало помешательство. Девушка крепко стиснула зубы и попыталась ухватиться за остатки разума, дабы не сорваться туда, откуда возврата уже не будет.

Блэк что-то заговорил, но его слова показались Белле невнятным бормотанием, напоминающим звук телевизора, работающего за стенкой. Она открыла глаза и попыталась вслушаться, однако ей удалось разобрать лишь отдельные фразы:

- …один из двух… неплохие шансы… раз и навсегда…

Сейчас, когда револьвер снова был приставлен ко лбу Джейка, его глаза светились таким азартом и куражом, словно он играл в самую увлекательную игру на свете, в которой мог выиграть миллион долларов, а не проиграть собственную жизнь.

Блэк нажал на спусковой крючок пальцем Беллы и…ничего! Девушка готова был поклясться, что в этот момент на лице Джейкоба отразилось глубочайшее разочарование, впрочем, уже в следующую минуту оно застыло, подобно восковой маске, вмиг лишившись всяких эмоций.

Забрав у Белз револьвер, парень медленно наклонился к ней и прижался лбом к ее лбу. Его руки взлетели вверх, заключая голову девушки в свой плен. Джейкоб не был слишком груб, но револьвер, который он так и не выпустил, больно стукнул ее по затылку, поднимая в ней новую волну ужаса.

- Я ведь любил тебя, Белла, ты же знаешь, – прошептал Блэк в лицо девушке, его дыхание было обжигающе-горячим и прерывистым. – Я и сейчас тебя люблю большего всего на свете.

Последовавший за этим признанием судорожный всхлип обескуражил Беллу, выдергивая ее из цепких лап страха. Вне всяких сомнений, Джейкоб Блэк плакал! Плакал, как ребенок!

- Все могло бы быть по-другому, – сквозь слезы продолжал шептать он, – мы были бы счастливы вместе, преодолели бы все трудности, ведь у всех же бывают проблемы, но со временем они решаются. И мы бы смогли! Была бы свадьба, семья, дети и дом с камином… я всегда мечтал о доме с камином, и чтоб на нем куча рамочек с фотографиями! А еще мы бы завели собаку… у меня никогда не было собаки… Но нет, ничего не будет! Никогда и ничего не будет! Не в этой жизни!

Внезапно что-то в настроении Джейка резко изменилось. Вот он свободной от револьвера рукой нежно гладит затылок Беллы, а уже в следующее мгновение этой же самой рукой хватает ее за шею сзади и, что есть силы, сжимает.

- Ты проиграла! – сквозь плотно сжатые зубы процедил Блэк. – Остался всего один выстрел, одна пуля и моя очередь стрелять! Понимаешь, что это значит? Понимаешь ты или нет?! – голос парня сорвался на крик.

Он отпустил Беллу так же внезапно, как и схватил, тут же поднявшись с пола. Свободной от револьвера рукой Блэк вцепился себе волосы в порыве безумного отчаяния. Его грудь высоко вздымалась, словно он только что пробежал марафонскую дистанцию, а глаза были красными от слез, однако сейчас он уже не плакал.

- Но виновата не только ты, – приняв, наконец, какое-то решение, Джейкоб заметно расслабился. – Каллен – вот кто главный виновник! Он обязательно должен за все заплатить!

- Нет, Джейк, пожалуйста! – охрипшим от слез и ужаса голосом взмолилась Белз. – Все совсем не так, как ты себе представляешь! Мы с тобой все равно не смогли бы быть вместе. Прости, что причинила тебе боль! Я знаю, что виновата перед тобой, но виновата я и ТОЛЬКО Я!

- Тебе нужно дать еще один шанс, – погрузившись в свои мысли, Блэк совсем не слушал взывающую к нему девушку. – Позже я вернусь, и мы что-нибудь придумаем, может быть, сыграем еще раз… – с этими словами он отвернулся от Беллы и стремительно зашагал к выходу.

- Нет, Джейк, стой! Пожалуйста! – Белз поднялась на ноги так резко, что у нее потемнело в глазах, но, несмотря на это, она опрометью кинулась за парнем.

Однако у нее не было ни единого шанса догнать его, а уж тем более остановить. Блэк поспешно выскочил за двери и с оглушительным грохотом захлопнул их, оставив Беллу в кромешной темноте.

Вслепую добравшись до выхода, Белла толкнула плечом одну из проржавевших створок, но та, конечно, даже и не думала поддаваться – глупо было надеяться, что Джейкоб забудет задвинуть засов. Пути к спасению не было. Она осталась один на один с темнотой и крысами, копошащимися где-то совсем рядом с ней.

В голове девушки разрушительным вихрем пронеслись страшные картинки того, что обезумевший Блэк может сотворить с беспомощным Эдвардом.

- Господи, пожалуйста, не допусти этого! Молю тебя, Господи! Ведь ты же не можешь этого допустить?! – неистово прошептала Белла, прижавшись разгоряченным лбом к холодному металлу дверей.

Ответом ей были лишь пронзительные крики чаек, поющих всю ту же заунывную песню.

====== Глава 34. Единственный смертный грех – сдаваться ======

В мир пришел я, но не было небо встревожено,

Умер я, но сияньесветил не умножено.

И никто не сказал мне – зачем я рожден,

И зачем второпях моя жизнь уничтожена?

Омар Хайям

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Знаю я – Смерть найдет всех нас,

Пусть возьмет эту жизнь,

Но возьмет не сейчас…

«Не сейчас» гр. Ария

Время играло с Эдвардом в какую-то сложную, изощренную игру, выматывающую и изнуряющую. Оно то замедляло свой ход, непостижимым образом превращая часы в столетия, то ускорялось, сменяя день ночью, а ночь – днем с космической скоростью.

Несмотря на то, что шансов выйти победителем в этой игре у Каллена практически не было, сдаваться он не собирался. Просто не умел.

Сколько раз Эдвард оказывался в критических ситуациях, сколько раз попадал в хитрые ловушки судьбы, но, в конечном счете, выход всегда находился, зачастую лежал на поверхности, нужно было лишь взять себя в руки, как следует подумать или даже просто осмотреться по сторонам.

Следуя этим нехитрым правилам, в первый же день своего заточения Каллен обнаружил одну возможную лазейку: металлическое кольцо, к которому пристегивались его наручники, было припаяно к острому штырю, вбитому в пол, – именно так кольцо и крепилось к крышке лаза в подвал. Однако доски отсырели, а местами даже прогнили, и штырь держался уже не столь прочно, как раньше. Пусть это больше походило на химеру, чем на реальный шанс обрести свободу, но Эдвард был благодарен судьба даже за эту призрачную надежду, делающую его положение уже не так удручающе-безысходным.

Не теряя времени, Каллен принялся расшатывать штырь, остервенело дергая здоровой рукой металлическое кольцо из стороны в сторону, превозмогая все нарастающую боль в сломанной ключице. Пот градом струился по лицу парня и застилал глаза, пальцы, вцепившиеся в проржавевший металл, сводило судорогой от невероятного напряжения, а сломанные кости все яростнее протестовали даже против малейших телодвижений, требуя немедленно прекратить эту дьявольскую пытку. Но, невзирая на это, он продолжал с завидным упорством дергать злосчастное кольцо снова и снова, снова и снова, и так до тех пор, пока очередной взрыв боли криком ни вытеснил весь кислород из его легких.

Эдвард обессиленно откинулся на спину и тяжело задышал, жадно хватая ртом воздух. Казалось, что он истратил все свои силы, какие только оставались, а проклятый штырь поддался не больше, чем на миллиметр. Но парень не собирался так просто сдаваться. Он должен был бороться до самого последнего вдоха! Хотя бы ради Беллы, ради того, чтобы снова увидеть ее улыбку и счастливые глаза, в которых так легко читалась ее всеобъемлющая и безусловная любовь к нему. Он будет пытаться! Снова и снова до тех пор, пока ни вырвется отсюда!

Однако последующие дни лишь укрепили подозрения Каллена в бессмысленности этой затеи. Да, с каждой новой его попыткой штырь поддавался все заметнее, начиная потихоньку расшатываться, но, трезво оценивая ситуацию, Эдвард понимал, что понадобится еще не меньше недели, прежде чем он сможет выдернуть кольцо из доски.

Недели у него не было – это парень понимал еще отчетливее. Столько он просто не протянет. С каждым днем, с каждым часом силы покидали его, отчего попытки расшатать штырь становились все более вялыми, жалкими и почти бесплодными. Обезболивающее, щедро пожертвованное Джейкобом, уже почти не помогало в схватке с болью, беспрестанно мучавшей Каллена, вгрызавшейся в его тело все глубже и глубже. Отек от сломанной ключицы постепенно сполз на плечо и продолжал пробираться все ниже и ниже по руке, так что браслет наручников начинал ощутимо впиваться в кожу запястья, грозя вот-вот нарушить кровообращение.

Все чаще Эдвард забывался тревожным сном, который настигал его внезапно, туманя рассудок. Сон брал его в плен и уносил все глубже и глубже, в кромешную темноту, откуда он боялся однажды не вернуться.

Но еще больше боялся, что ему не захочется оттуда возвращаться, потому что там, в этой пульсирующей темноте, ему чудилась Белла. Она была рядом с ним, ее пальчики нежно гладили его по голове, путаясь у него в волосах; а нежный голосок нашептывал утешения, успокаивал, вселял надежду, что все пройдет, все кончится. Всегда заканчивается. Так или иначе.

В этих тревожных снах, граничащих с беспамятством, Каллен неизменно цеплялся за Беллу, словно утопающий, зарывался лицом в ее колени, как тогда, в театральной студии, когда она впервые увидела его внутренних демонов, соприкоснулась с его болью, чтобы раз и навсегда разделить ее на двоих.

Эти сны были настолько реальны и прекрасны, что пробуждение обрушивалось на Каллена непомерным грузом разочарования и отчаяния, от которого хотелось выть, захлебываясь слезами боли и ярости, но он лишь сжимал челюсти так крепко, что сводило скулы и ломило зубы.

Тяжелее всего Эдварду было смириться с мыслью, что он мог бы освободиться в первые два-три дня, когда его физические силы были еще достаточно велики. Мог бы, если бы не Блэк, буквально прописавшийся на протертом диване с выпирающими пружинами, что стоял напротив Каллена.

Джейкоб почти не оставлял своего пленника в одиночестве, но вместе с тем полностью игнорировал его присутствие, если не брать в расчет то, что, приходя, он неизменно клал перед Эдвардом какой-нибудь бутерброд и ставил чашку с дымящимся чаем.

За все эти дни Блэк не проронил ни слова. Все его действия были механическими и отлаженными, лишенными всяких эмоций, словно у робота, в чей искусственный интеллект заложили лишь одну программу. Приезжая, Джейк в первую очередь запускал электрогенератор, установленный где-то за домом, и его монотонный гул тут же вклинивался в успокаивающий шум залива, доносившийся с улицы. Затем Блэк разогревал чайник, подсовывал Эдварду еду и, усаживаясь на диван, начинал смотреть. Взгляд парня, обращенный на пленника, не выражал ровным счетом никаких эмоций, ни один мускул не двигался на его лице, остававшемся бесстрастным даже спустя долгие часы бессмысленного наблюдения за Эдвардом.

Иногда в его руках Каллен замечал бутылку «Jack Daniel’s», но и в те редкие моменты, когда Джейкоб делал глоток обжигающей жидкости, лицо его сохраняло монументальную неподвижность, словно в бутылке была простая вода, а не сорокаградусный виски.

Глядя на него, Эдварду вспоминался фильм, который он смотрел несколько лет назад. В той киноленте речь шла о пришельцах, захвативших Землю. Инопланетные существа проникали в голову к людям и уютно там устраивались, используя человеческую особь в качестве средства передвижения и своего жилища в одном флаконе.

Вот и Джекоб походил сейчас на человека, чей разум полностью захвачен инопланетным существом. В глазах парня отражалась абсолютная, идеальная пустота. И вот эта сама пустота, подобно черной дыре, впивалась в Эдварда, затягивала и не отпускала, постепенно высасывая из него последние силы, капля за каплей выпивала жизнь.

Каждый раз игра «в гляделки» оборачивалась для Каллена мучительной, изнуряющей пыткой, от которой он не мог ни избавиться, ни отгородиться. И лишь внезапно накатывающее забытье время от времени прекращало эту муку, унося Эдварда в эфемерный мир, в котором безраздельно царила Белла.

Вот и сегодня парню на какое-то мгновение почудился встревоженный голос любимой. С трудом пробиваясь сквозь сон, словно через толщу мутной воды, Каллен открыл глаза и прислушался – монотонное гудение электрогенератора за стеной, звук отъезжающей от дома машины и больше ничего. Значит, показалось. Протяжно вздохнув, Эдвард закрыл глаза и снова забылся тревожным сном.

Когда ему, наконец, удалось вновь вернуться в реальный мир, за окном уже начинали сгущаться сумерки, и в доме тускло горела лампочка, высвечивая жуткую картину: Джейкоб сидел на диване, прижав колени к груди и обхватив их руками. Он монотонно раскачивался взад-вперед, а из его груди вырывались рыдания, время от времени переходящие в леденящий кровь вой. В руках парня был неизменный в последние дни «Jack Daniel’s», но сейчас он пил его жадными глотками, то и дело прикладываясь к горлышку бутылки. Янтарная жидкость, смешиваясь с его слезами, кривыми струйками стекала по подбородку, но Блэк даже не замечал этого.

Глядя сейчас на Джейка, Эдварду хотелось испытывать мстительное злорадство, но вместо этого страх тяжелой, удушливой волной подкатывал к горлу парня, и знакомое предчувствие беды противным холодком проползало вдоль позвоночника.

Разумом Каллен понимал, что воспаленному мозгу Блэка не нужна особая причина для таких разительных метаморфоз, происходивших с ним, но интуиция упрямо нашептывала, что случилось или вот-вот случится нечто ужасное, и он, Эдвард, никак не сможет этому помешать. Ему не оставалось ничего другого, как быть всего лишь сторонним наблюдателем, подневольным зрителем этой чудовищной постановки, срежисирсованной Джейком.

Между тем по мере опустения бутылки рыдания Блэка начинали затихать, переходя сначала в скулеж, а затем и вовсе в отдельные всхлипы. Вскоре он окончательно успокоился, его тело заметно расслабилось, безропотно отдаваясь во власть Морфея. Пустая бутылка выскользнула из ставших безвольными пальцев и, с глухим стуком упав на пол, закатилась под стол.

Не сразу, но постепенно, нервное напряжение стало покидать Каллена, освобождая место головной боли, по своей силе едва ли уступающей даже боли в сломанной ключице. Не в силах выносить еще и эту пытку, Эдвард выпил последнюю таблетку обезболивающего и, закрыв глаза, принялся ждать хоть какого-нибудь эффекта, постепенно, не заметно для себя вновь проваливаясь в спасительное забытье.

Каллен так и не понял, что именно его разбудило. Словно внезапный толчок в спину вытолкнул его из темноты, освободив от прочных оков болезненного сна. Но, даже открыв глаза, парень никак не мог заставить себя поверить в то, что забвенье развеялось, и происходящее сейчас – это самая настоящая реальность во всей своей уродливой красе. Не хотел верить!

Лампочка под потолком больше не горела, но в ее тусклом свете уже и не было нужды, ибо огонь, начинавший заниматься в дальней части дома и так прекрасно освещал его скромный интерьер. Словно зачарованный, Эдвард, не мигая, смотрел на это жуткое и завораживающее зрелище, еще не осознавая весь ужас происходящего.

Длинные языки пламени жарко лизали кухонные шкафчики, безжалостно терзая податливую древесину, подпитываясь, разрастались, беря в свой губительный плен все новые и новые поверхности. Пламя гудело, трещало и яростно плевалось искрами, на месте падения которых, словно по волшебству, тут же распускался новый бутон огненного цветка.

И лишь закашлявшись от густого черного дыма, начинавшего заполнять комнату, Эдвард, наконец, поверил, что все это происходит наяву и происходит именно с ним. Поверил и тут же горько пожалел, что не обрел вечный покой в водах Пьюджет-Саунд еще шесть дней назад.

Сколько раз смерть протягивала к нему свои костлявые руки, но каждый раз в последний момент отпускала, и для чего?! Для того чтобы забрать его ВОТ ТАК?! Нет, нет и нет! Это было слишком жестоким возмездием даже за все те тяжкие грехи, что лежали на совести Каллена! В глубине души он давно готов был понести за них наказание, но только не сгорев заживо!

Паника, безраздельно завладевшая Эдвардом за считанные секунды, требовала немедленно бежать, спасаться, пока не поздно, пока еще есть путь к отступлению. Но, прикованный к полу наручниками, бежать он не мог. Единственным реальным шансом на спасение был Блэк, по-прежнему спавший на диване, и то при условии, что ключ от наручников сейчас у него, в чем Каллен совсем не был уверен.

- Джейк! – на предельной громкости закричал парень. – Проснись! Ну же, Джейк, давай! Мы горим, слышишь?! Пожар! Ну же, Блэк, твою мать! Дже… – удушающий кашель оборвал его крик на полуслове.

Эдвард отчаянно пытался отдышаться, но черный дым, становившийся все гуще, настойчиво лез в нос и рот, словно наждачной бумагой терзая горло, впиваясь в легкие колючей проволокой. Кое-как уняв кашель, он с надеждой взглянул на Джейкоба, но тот все так же неподвижно лежал, и сон его был столь же крепко, как и выпитый им виски. Последняя надежда рухнула, кажется, окончательно сломив волю Каллена.

Здесь и сейчас, в эту самую минуту, он готов был сдаться, расписаться в собственном бессилии перед разбушевавшейся стихией. Единственное, что ему осталось – плотнее вжаться в стену, покрепче зажмурить глаза и просто ждать, когда огонь доберется до него. И ждать-то, к счастью, придется недолго: всего каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут, не больше. Возможно даже, ему повезет, и он задохнется прежде, чем пламя примет его бренное тело в свои жаркие смертельные объятия.

На мгновение Эдвард представил себя забившимся в угол, трясущимся от страха и безропотно ожидающим смерти – отвращение и ярость ударной волной захлестнули его. Если ему и суждено было умереть в этом пожаре, то не так он собирался провести последние минуты своей жизни!

Хотя бы пытаться освободиться – то единственное, что было ему под силу, пока он еще мог дышать.

Уже в который раз за последние дни Каллен снова ухватился за металлическое кольцо, к которому пристегивались его наручники, и принялся дергать его из стороны в сторону, изо всех сил стараясь не обращать внимания на едкий дым, перехватывающий дыхание.

Но вот совсем рядом полыхнуло жаром, и мощный столб огня с оглушительным воем взлетел под потолок – это загорелся лодочный мотор, лежавший на столе, совсем недалеко от Эдварда. Парень почувствовал, как несколько огненных искорок больно ужалили его в лицо.

Что-то странное случилось с ним в этот момент, словно некое существо, доселе спавшее внутри него, вдруг громко и яростно заявило о себе, полностью завладев телом и разумом Каллена. Однако это существо не чувствовало той боли, что день за днем изнуряла Эдварда, не испытывало ни страха, ни смятения, полностью обратившись в силу и сосредоточившись на злосчастном куске железа, так прочно сидевшим в доске и являющимся единственной преградой на пути к спасению.

Что-то подобное уже происходило с Калленом несколько лет назад, когда он, истекающий кровью, сумел на своих руках вынести Розали из квартиры Джеймса и донести до машины. Что это было? Адреналин? Если так, то сейчас его выброс был куда мощнее, чем тогда.

Существо обхватило пальцами Эдварда металлическое кольцо, торчащее из пола, и со всей силой дернуло, а затем снова, снова и снова, до тех пор, пока доска, наконец, ни сдалась, высвобождая металлический штырь.

От неожиданности Каллен с размаху повалился на спину, но ни в сломанной ключице, ни в ребрах боли так и не почувствовал – лишь обжигающий кожу жар от разогретых до нельзя половых досок.

Свободен! Да, он, наконец, был свободен, но еще не спасен!

Не тратя время на досрочную радость, Эдвард пополз вперед, надрывно кашляя и почти ничего не видя воспаленными из-за дыма глазами. Боль в левой части тела снова вернулась, обрушившись на него с удвоенной силой. Парень вскрикнул и тут же подавился дымом – в глазах резко потемнело, но сознание удивительным образом не покинуло его, давая шанс добраться до заветной двери, ведущей на улицу, туда, где свежий воздух и ночная прохлада.

Внезапно Каллен остановился. Джейк! Как же он мог забыть про Джейка?! Несмотря на то, что весь этот кошмар сейчас происходил исключительно по вине Блэка, Эдвард не мог обречь его на неминуемую гибель… такую страшную гибель…

Явственно чувствуя, что в раскаленном воздухе почти не осталось кислорода, парень все же развернулся и двинулся в сторону дивана. Добравшись до цели, здоровой рукой он ухватился за свитер Блэка и потянул на себя, стаскивая того с дивана. Джейкоб, протяжно застонал и, с глухим стуком упав на пол, зашелся в кашле.

Каллен поудобнее перехватил начинающее оживать тело парня и снова пополз к выходу, до крови закусив нижнюю губу, чтобы снова не закричать от боли, потому что на этот раз закричать – почти наверняка значило задохнуться дымом.

Внезапно Эдвард почувствовал, как напряглись мышцы Джейка, и уже в следующую минуту тот резко дернулся, вырываясь из рук своего спасителя. На какое-то мгновение их взгляды пересеклись – Каллена поразила неистовая ярость, вдруг вспыхнувшая в его безумных глазах.

Случившееся вслед за этим заняло какие-то секунды, но Эдвард видел все так отчетливо, словно кто-то невидимый прокручивал перед ним фрагмент из фильма на замедленном повторе. Продолжая впиваться в Каллена своим жалящим взглядом, Джейкоб, пошатываясь, поднялся на ноги, но тут же согнулся пополам в новом приступе удушающего кашля. Нелепо замахав руками, будто пытаясь отогнать от себя назойливую муху, он быстрыми шагами попятился назад и врезался спиной в охваченный пламенем стол. Жадный огонь тут же стремительно перекинулся на свою новую жертву, не оставляя ей ни единого шанса на спасение.

Содрогнувшись от ужаса, Эдвард поспешно отвернулся от вспыхнувшего, словно факел, Блэка и из последних сил пополз к выходу. Однако нечеловеческий вопль, полный дикой боли и страдания, настиг парня, с размаха врезался в него, пронзив насквозь, чтобы уже навсегда остаться в его памяти выжженным клеймом и самым жутким ночным кошмаром возвращаться к нему снова и снова.

Наконец, добравшись до двери, парень затратил остатки всех свои сил на то, чтобы подняться. Дышать он больше не мог, даже вместо кашля из его груди со свистом вырывались лишь хрипы, а легкие горели адским огнем.

Эдвард упал на дверь – это все, на что он был сейчас способен. К счастью, под тяжестью его тела дверь тут же распахнулась, и Каллен буквально вывалился на улицу, тут же рухнув на землю.

Краем ускользающего сознания он понимал, что этого не достаточно для спасения, что надо отползти как можно дальше от горящего дома, но сил не осталось даже на то, чтобы просто пошевелиться.

На мгновение в голове парня вспыхнула страшная мысль, что, когда огонь доберется до электрогенератора, наверняка, работающего на пропане, все взлетит на воздух, в том числе и он, Эдвард. Однако бездонная тьма, вмиг обрушившаяся на него, разом стерла все мысли и погасила все чувства.

Горло Беллы уже нещадно саднило от плача, когда она, наконец, нашла в себе силы сказать: «Хватит! Больше никаких слез!» Тем не менее, ей понадобилось еще немало времени, чтобы справиться с рыданиями, рвущимися из груди. Одному Богу известно, как долго она просидела на полу, прижавшись спиной к двери склада, но когда попыталась встать, почувствовала болезненное покалывание в одеревеневших ногах.

Глаза девушки давно уже привыкли к темноте, но все, что она могла видеть, – это смутные очертания ящиков и коробок, грудами валявшихся то там, то тут. А еще крохотные глазки-бусины, настороженно вспыхивающие в темноте совсем рядом с ней.

С самого детства Белла до одури боялась грызунов. Вот и сейчас, видя эти мерзкие глазки, слыша скрежет острых когтей по бетонному полу, девушка чувствовала, как буквально захлебывается в волнах ужаса, накатывающих на нее. И любые уговоры или самовнушения тут абсолютно бессильны. С таким же успехом можно приказать себе перестать дышать.

Но даже страх перед крысами был абсолютно ничем по сравнению с паническим страхом за Эдварда. Сейчас Белла чувствовала, что то безысходное отчаяние, мучившее ее, пока она думала, будто Каллен погиб, снова возвращается к ней, душит, сжимая грудь в ледяные тиски.

Сколько раз Белз была на грани того, чтобы навсегда потерять своего любимого, но этот ужас от возможной утраты с каждым разом лишь возрастал, грозя свести с ума.

В памяти девушки услужливо всплыли самые страшные мгновения ее жизни: вот Райли Бирс слегка проводит ножом по горлу Эдварда; вот темная фигура показывается из-за деревьев и, прицелившись, стреляет в Каллена; вот по приказу Джеймса его подвешивают за руки, и, со свистом рассекая воздух, на спину парня снова и снова опускается плеть; а вот Эдвард последний раз целует Беллу, чтобы уже в следующую секунду броситься в погоню за сбежавшей Викторией.

Последнее воспоминание красным маячком вспыхнуло в голове девушки. Ну, конечно же! Виктория! Где-то здесь есть еще один выход, через который и сбежала рыжеволосая гадина! И как только Белз не додумалась до этого раньше?! Девушку ошеломила сама мысль, что все это время у нее был реальный шанс спасти Эдварда, а вместо этого она потратила не один час на бессмысленные рыдания.

- Лишь бы не было поздно, – сдавленно прошептала Белла и, выставив перед собой руки, смело шагнула вглубь темноты.

Пройдя всего несколько метров, она явственно почувствовала, как крыса, недовольно пискнув, пробежала по ее обуви. Пронзительно взвизгнув, Белз бросилась вперед, отметая прочь всякую осторожность, и тут же врезалась в груду деревянных ящиков. Зашипев от боли в содранных ладонях, она снова поднялась на ноги и упрямо двинулась вперед.

В кромешной темноте совершенно невозможно было определить, в какую сторону идти, и уже через каких-нибудь пять минут девушка не смогла бы сказать, в какой стороне находится главный вход склада, служивший отправной точкой ее путешествия.

Белле казалось, что она блуждает тут целую вечность, а руки, выставленные вперед, так и не находят заветную дверь или хотя бы одну из стен огромного помещения. Вполне возможно, что все это время она наматывала круги, даже не подозревая об этом.

И вот когда Белз уже готова была взвыть от отчаяния, ее ладони уперлись в бетонную стену. Теперь необходимо было двигаться вдоль стены, оставалось лишь решить, в какую сторону. После минутного колебания, девушка зашагала вправо, не отрывая ладони от шершавых стен. Несколько раз ее ноги спотыкались о какой-то хлам, валявшийся на полу, и лишь каким-то чудом ей удавалось не упасть.

Наконец, спустя мучительно долгое время, руки Беллы нащупали что-то металлическое – дверь! Не теряя ни минуты, девушка толкнула ее плечом, но та не поддалась. Сердце Белз болезненно сжалось от настигшего ее разочарования с ярким привкусом горя. Ей нестерпимо захотелось кричать, рыдать и биться головой об эту дверь, но в последний момент она сумела справиться с этим порывом.

Белла лихорадочно зашарила руками по двери, вряд ли отдавая себе отчета, для чего это делает. И, о чудо, – ее пальцы нащупали металлическую задвижку, которую она незамедлительно дернула изо всех своих сил. Заветная дверь тут же бесшумно распахнулась, открывая девушке путь к свободе.

Прохладный влажный ветер, дующий с залива, коснулся ее лица и ласково взъерошил волосы, словно пытаясь подбодрить, вселить надежду. Белз прикрыла глаза рукой, чтобы привыкнуть к вечернему сумраку, после кромешной темноты склада показавшемуся ей ясным днем.

Вопрос, что теперь делать, для нее даже не стоял. По-хорошему, ей следовало попытаться добраться до города, однако без машины на это ушла бы вся ночь. Лучше всего было бы поймать попутку и позаимствовать у водителя телефон, чтобы связаться с Чарли, но этот отрезок дороги даже в дневное время не пользовался популярностью, а уж поздним вечером и подавно выглядел заброшенным.

Все, что оставалось Белле – вернуться к домику Блэков, до которого было около десяти километров. Это расстояние не пугало ее, пусть даже ей пришлось бы пройти весь этот путь босиком по битому стеклу или проползти на животе. Единственный страх, который она сейчас испытывала, – страх опоздать.

Девушка старалась не думать о том, что будет делать, когда доберется туда. Значение имело лишь здесь и сейчас, а здесь и сейчас ей нужно было просто бежать, бежать как можно быстрее. И она побежала…

Белла бежала так быстро, как только могла, но все равно ей казалось, что она двигается непозволительно медленно. По ногам волнами растекалась боль, концентрируясь в икрах, а в правый бок словно воткнули острую спицу, но девушка упорно продолжала двигаться вперед на пределе своих возможностей, не имея права сдаваться.

Споткнувшись в сгущающейся темноте о камень, валявшийся на дороге, Белла на секунду потеряла равновесие и со всего размаха рухнула на асфальт, порвав джинсы и разбив колени в кровь. Удивительно, но при этом она не испытала ни малейшего желания заплакать или пожалеть себя. Напротив, досадное падение по-хорошему разозлило ее, прибавляя сил и упорства.

Оказавшись, наконец, на мосту, Белз впервые в жизни почувствовала на себе, как это бывает, когда открывается второе дыхание: вся усталость разом улетучилась, боль в ногах и правом боку исчезла, словно ее и не было никогда, даже легкие перестали гореть огнем и молить о пощаде.

Девушка с легкостью преодолела мост и, пробежав еще пару сотен метров, почувствовала едкий запах дыма. Внутренности Беллы словно скрутило узлом, а сердце, и без того стучащее с бешеной скоростью, готово было выпрыгнуть из груди. Как же ей хотелось думать, что этот дым не имеет никакого отношения к домику Блэков, но она слишком хорошо знала, что гореть здесь больше просто нечему.

Подгоняемая диким ужасом, девушка свернула на грунтовую дорогу, ведущую к дому, и только тогда увидела огонь. Она продолжала по инерции двигаться вперед, не сбавляя темпа, но чувствовала, как в груди начинает образовываться трещина, и с каждым шагом эта трещина становится все глубже и шире, а ее края – все острее.

Белле хотелось крепко зажмуриться, чтобы не видеть, каким неистовым огнем полыхает крыша дома. Будучи маленькой, она часто так делала, когда что-то пугало ее, ибо со всей своей детской наивностью верила – раз больше не видит чего-то, значит, этого и нет. Однако детство осталось далеко позади, а в реальной взрослой жизни подобные маленькие хитрости уже не срабатывали.

Подходя к горящему дому, Белз решила, что попытается войти внутрь, если это еще возможно. Если же нет, то ей не останется ничего другого, как просто упасть на траву и рыдать, рыдать, рыдать до тех пор, пока не сойдет с ума от горя и отчаяния.

К счастью, на этот раз судьба решила сжалиться над бедной девушкой, потому что, обогнув свою машину, сиротливо стоящую в опасной близости от охваченного пожаром дома, она увидела Его.

Эдвард лежал ничком всего в метре от входной двери, объятой пламенем, и только каким-то чудом огонь до сих пор не перекинулся на него.

Еще не веря своему счастью, Белла упала перед ним на колени и осторожно, словно боясь, что он окажется миражом, дотронулась ладонью до бинтов на его спине, почерневших от дыма. Быстро переместив руку на шею Каллена, она отчетливо почувствовала пульсацию под его кожей – он был жив! Жив!

Эта спасительная мысль словно подбросила девушку вверх, выводя из минутного оцепенения и побуждая незамедлительно действовать, не оставляя места лишним сомнениям и страхам.

Не рискуя даже прикасаться к левой руке Эдварда, выглядевшей пугающе, Белла схватила его за правую руку и волоком потащила тело парня по земле. Он оказался невероятно тяжелым, намного тяжелее ее самой, но ей нужно было оттащить его как можно дальше от горящего дома – только это имело сейчас значение.

Пятка девушки предательски заскользила по траве, и она упала, больно подвернув ногу. В это мгновение оконное стекло со звоном лопнуло, и длинные языки пламени вырвались на волю, тот час же жадно охватывая огнем стены дома. Белла в ужас вскрикнула и накрыла собой тело Эдварда, в ту же секунду почувствовав, как их обдает адским жаром и мелкими осколками разлетевшегося стекла.

Собрав всю свою волю в кулак, девушка приказала себе немедленно подняться. На этот раз, подгоняемая опаляющим ей кожу жаром, она достаточно быстро оттащила Каллена на безопасное, как ей казалось, расстояние. Однако что делать дальше, Белз даже не представляла.

Беспомощно оглядевшись по сторонам, она задержала взгляд на своей машине. А вдруг?..

Белла подбежала к автомобилю и дернула за дверную ручку – та с легкостью поддалась, и в салоне мгновенно вспыхнул яркий свет. Девушка заглянула внутрь и не смогла сдержать радостного крика, увидев, что ключ болтается в замке зажигания.

Не теряя ни минуты, она села за руль, завела мотор и осторожно подъехала к лежавшему на земле Эдварду. Распахнув задние двери, Белз обхватила парня руками чуть повыше талии и попыталась приподнять его, но это оказалось за пределами ее возможностей. Решив сменить тактику, она забралась на заднее сиденье, свесилась вниз и, подхватив Каллена под мышки, потянула его на себя. Однако и это оказалось куда труднее, чем ей представлялось.

Белла стонала и рычала, до боли закусив губу, плакала и кричала, но не отступала ни на секунду. Наверняка, своими действиями она причиняла Эдварду не только боль, но и вред, усугубляя его и без того тяжелое состояние, но что еще ей оставалось? Она была всего лишь маленькой хрупкой женщиной, отчаянно боровшейся сейчас за них двоих.

В конце концов ценой нечеловеческих усилий Белз удалось затащить Каллена в машину. Ее колени подгибались от усталости, а руки нещадно дрожали, но в груди расцветала надежда, что она успеет вовремя довезти Эдварда до больницы Карлайла, и с ним все будет хорошо.

Захлопнув задние дверцы, Белла села за руль и резко тронулась с места, желая как можно скорее уехать от этого адского пекла, еще совсем недавно бывшего рыбацким домиком Блэков.

Проехав около сотни метров, девушка услышала оглушительный взрыв, окна в ее машине завибрировали, но с честью выдержали натиск ударной волны.

Бросив прощальный взгляд через плечо, Белла увидела, как мощный столб огня взмывает вверх, расцвечивая ночное небо оранжево-красными всполохами.

Я за тебя молюсь. Ты слышишь?

Зажгла за здравие свечу,

Ты ведь моим дыханьем дышишь,

Его отдать тебе хочу.

А лучше вместе – вдох и выдох,

Секунда – жизнь, и ты держись,

Так лучше, легче, вместе – выход,

Ещё вздохнули – это жизнь.

С тобой я рядом, слышу, вижу,

Ресницы вздрогнули слегка,

Твой пульс полнее, чётче, ниже,

Тут, с нами, Ангела рука.

Ты очень сильный, сможешь, сможешь!!!

Вдох-выдох, ну, ещё, любя…

Нет в мире глаз твоих дороже,

Открыл слегка, пришёл в себя…

Алла Войнаровская

- Белла, я думаю, тебе нужно поехать домой и как следует отдохнуть, – положив руку на плечо девушки, настойчиво проговорил Карлайл.

Вместо ответа та лишь упрямо покачала головой, даже не взглянув в его сторону. Уже который час она безотрывно смотрела на Эдварда, лежавшего на больничной кровати, и боялась пошелохнуться, словно малейшее ее движение могло как-то навредить ему.

Глаза Белз беспрестанно блуждали по бледному, осунувшемуся, но такому родному лицу – родному даже несмотря на темные круги под глазами, искусанные в кровь губы и повязку на обожженной щеке. Взгляд девушки, полный любви и надежды, будто заклинал Эдварда, заговаривал, умолял очнуться. Белла держала его прохладную руку в своей и нежно вычерчивала на ладони любимого одной ей ведомые тайные знаки. Никто и ничто в этом мире не заставили бы ее сейчас оторваться от него даже на минуту.

- Доктор Росс ясно дал понять, что тебе необходимо как можно больше отдыхать и как можно меньше нервничать, – не отступал Карлайл. – Я понимаю, что второй совет выполнить сейчас вряд ли возможно, но что касается первого, то тут все в твоих руках. Неужели ты не понимаешь, Белла, что твое упрямство может дорого тебе обойтись?! Ты ведь не хочешь, чтобы случилось непоправимое?!

- Я все понимаю, честно! – полушепотом воскликнула Белз. – Но я отлично себя чувствую, по крайней мере, когда нахожусь рядом с Эдвардом, пока вижу его. И, напротив, стоит мне хотя бы на пять минут выйти в коридор, как на меня накатывает паника, и я начинаю сходить с ума!

- Хорошо, – устало вздохнул Карлайл, вынужденный признать свое поражение. – Я распоряжусь, чтобы сюда поставили кушетку на случай, если ты все же захочешь отдохнуть. Роуз, как на счет тебя? – обратился он к племяннице, впрочем, заранее зная ее ответ.

- Я никуда не уйду и спать совсем не хочу, – тут же откликнулась Розали, все это время сидевшая по другую сторону от Эдварда и так же, как и Белла, неотрывно глядела на брата. – Лучше скажи, как он? Потому что я смотрю на него, и мне становится страшно, так страшно… – девушка замолчала и сдавленно всхлипнула.

- Сейчас уже нечего бояться, все худшее позади, – стараясь говорить как можно мягче, ответил Карлайл. – Нужно просто набраться терпения и подождать.

- Сколько? Сколько еще ждать?! Прошло уже три дня, а Эдвард так и не пришел в себя! – гневно воскликнула девушка, но, поймав на себе укоризненный взгляд Беллы, тут же осеклась: – Я ни в чем тебя не обвиняю, просто я так люблю Эдварда и не могу его потерять… не могу СНОВА потерять его… прости… – Розали замолчала и поспешно вытерла набежавшие на глаза слезы.

- Я все понимаю, детка, – ободряюще улыбнулся Карлайл, – нам всем сейчас тяжело, но мы должны быть сильными, ведь так? Все будет хорошо, просто знай это.

- Доктор Каллен, – позвала медсестра, заглянув в палату, – доктор Картер просит Вас подойти в третью операционную. У него что-то срочное.

- Да-да, сейчас буду, – кивнул тот в ответ, – спасибо, Кэрол.

- Не за что, – улыбнулась та и снова скрылась за дверью.

- Ничего, если я ненадолго вас оставлю? – обращаясь к Белле и Роуз, спросил Карлайл.

- Конечно, иди, – ответила Розали и многозначительно добавила: – А на обратном пути загляни в свой кабинет, чтобы поспать. Твоя Кэрол шепнула мне сегодня по секрету, что ты уже третьи сутки на ногах.

- Я постараюсь, но не обещаю, – рассеяно улыбнулся Карлайл и вышел в коридор.

В палате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь писком медицинских приборов.

Белла все так же держала ладонь Эдварда в своей руке, нежно поглаживая ее указательным пальцем, как вдруг на какое-то мгновение девушке показалось, что он ответил ей легким пожатием. Боясь ошибиться, она внимательно посмотрела на лицо любимого, ища в нем хоть малейшие изменения. Сначала Белз ничего не заметила, но затем отчетливо увидела, как ресницы Эдварда затрепетали, и уже в следующее мгновение Каллен приоткрыл глаза.

Девушки, как по команде, вскочили на ноги и посмотрели друг на друга, будто бы вопрошая: «Ты тоже это видишь?!»

- Белла! – сквозь слезы воскликнула Розали, протягивая к ней руки, то ли ища у нее поддержки, то ли желая разделить с ней свою радость.

- Роуз! – в тон ей ответила та и с готовностью сжала протянутые ей руки в своих.

Так они и стояли, плача и крепко держа друг друга за руки до тех пор, пока стон Эдварда ни вывел их из состояния, близкого к эйфории.

- Наверное, нужно позвать Карлайла или еще кого-нибудь, – первой пришла в себя Белла.

- Да-да, конечно, – улыбнувшись сквозь слезы, закивала Розали, – я схожу! Я быстро!

Девушка опрометью выскочила в коридор, громко хлопнув дверью.

Белла снова сжала в руке ладонь Эдварда и склонилась над ним. Тот несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд и, когда ему это, наконец, удалось, тихо прошептал:

- Белла…

- Я здесь, с тобой, – слизав с губ слезинку, прошептала девушка и нежно погладила его по голове, попутно убирая пряди волос, упавшие ему на лоб.

- Со мной… – слабо улыбнувшись, эхом отозвался Каллен.

- Да, а ты со мной, – продолжая гладить любимого по голове, сквозь слезы улыбнулась Белла, – мы вместе…

- Вместе… – вторил ей Эдвард.

Отыщи в моем взгляде свое отражение,

В твоих теплых ладонях – мое настоящее...

И почувствуй призыв в моем каждом движении...

В каждом вздохе моем – твое имя звенящее...

Распознай в моих песнях мечты и признания,

Все они – о тебе, хоть и в разной тональности,

Ты – мое искушение вечным желанием....

Лишь в тебе – оправдание моей ненормальности...

Ты наполнила мир волшебством и удачей...

Я ж тебя научу улыбаться блаженно...

Я в тебе вижу смысл своей жизни, а значит,

Если ты со мной рядом, – то жизнь совершенна ...

Белла сидела на больничной кровати рядом с Эдвардом и кормила его с ложки. Конечно, сначала он пытался сопротивляться, но больше, что называется, для порядка. В действительности же Каллен наслаждался почти материнской заботой Белз, грелся в лучах любви и нежности, которыми светились ее глаза, устремленные на него.

За прошедшую неделю они практически не расставались, будучи не в силах оторваться друг от друга, то говорили обо всем на свете, то просто, молча, смотрели друг на друга и не могли насмотреться, как усталый путник, долгое время бродивший по пустыне, не может напиться чистой родниковой воды.

Они были единым целым, нитями одного узора, тесно переплетенными так, что ни разорвать, ни понять, где заканчивается один и начинается другой, невозможно. Дарующие и получающие, любящие и любимые, счастливые уже только тем, что есть друг у друга.

Глядя на Беллу, Эдвард неустанно благодарил Бога за то, что она появилась в его жизни, раскрасила его безликий мир яркими красками нежности, наполнила мелодичными звуками счастья и волшебством любви.

- Это удивительно вкусно! – блаженно прикрыв глаза, простонал Каллен. – Ты сама готовила?

- Не хочу тебя разочаровывать, но нет. Это готовил Чарли.

- Серьезно?! – рассмеялся Эдвард, представив, как отец Беллы, облаченный в фартук и поварской колпак, крутится у плиты. – Сам шеф полиции сварил для меня куриный суп! Думаю, мало, кто может этим похвастаться.

- Все дело в том, что ты ему нравишься, – улыбнулась девушка. – Он даже сказал, что приготовит праздничный ужин, когда тебя выпишут.

- Чарли просто еще много обо мне не знает, – вмиг стерев с лица улыбку, прошептал Каллен.

- Нет, папа все знает! – на секунду задержав дыхание, выпалила Белла. – Я уже давно ему рассказала.

- И что он сказал? Что мне самое место за решеткой, а не возле его дочери? – Эдвард замер и выжидающе посмотрел на Беллу.

- Вовсе нет! Если бы Чарли так думал, разве стал бы откармливать тебя домашним супом?! – возмущенно воскликнула Белла. – Знаешь, что он сказал? Он сказаk, что с людьми часто случается дерьмо, но кто-то смиренно тонет в нем с головой и постепенно сам становится дерьмом, а кто-то всеми силами пытается выбраться. И если первые заслуживают лишь жалость и презрение, то вторые достойны уважения.

На щеках девушки выступил легкий румянец, а в глазах вспыхнуло негодование. Эдвард невольно залюбовался ею – как же она была сейчас хороша! Совсем как тогда, во время их первой репетиции. Только в прошлый раз Белла нападала на него, а сейчас пыталась защитить от самого себя, не в силах смириться с тем, что он так и не научился думать о себе в лучшем свете.

- У тебя замечательный отец, – совершенно искренне произнес Каллен.

- Самый лучший во всем мире! – подняв вверх указательный палец, уточнила девушка, но тут же опустила руку и уже тише добавила: – Жаль только, что я совсем недавно узнала об этом. Мама столько лет старательно избегала любых разговоров о Чарли, что у меня поневоле сложилось о нем неверное мнение, – девушка замолчала, но тут же поспешно воскликнула нарочито бодрым голосом: – Но не будем сейчас о грустном! Давай, доешь лучше последнюю ложечку и вырастишь тогда большим и сильным мальчиком!

Эдвард рассмеялся и послушно открыл рот, позволяя Белле отправить туда очередную порцию супа.

Белз поставила на тумбочку опустевшую тарелку и, взяв в руки салфетку, нежно, едва касаясь, промокнула ею губу Каллена.

Подчиняясь внезапному порыву, он схватил указательный пальчик девушки зубами и слегка прикусил его. Белла приглушенно охнула, чувствуя, как сладкая истома волной проходит по телу. Она осторожно высвободила палец из сладкого плена, но только за тем, чтобы тут же ласково очертить им контур любимых губ.

Придвинувшись к Эдварду вплотную, Белз прикоснулась лбом к его лбу и запустила свои пальцы ему в волосы.

- Ты спасла меня, – прошептал он, закрывая глаза, – и я сейчас говорю не о пожаре. Ты спасала меня все те дни, что я провел вдали от тебя. Спасала меня час за часом, минута за минутой, снова и снова. Я чувствовал твое присутствие, слышал твой голос, и мне становилось легче. Это что-то вроде связи на расстоянии, понимаешь?

- Понимаю, – прошелестела Белла, положив свою ладонь ему на щеку.

- А еще я знал, что нужен тебе, что ты меня ждешь, – торопливо продолжил Каллен, словно боясь, не успеть сказать ей все то, что чувствовал и о чем думал в последнее время. – И это придавало мне сил, заставляло бороться. Я должен был вернуться хотя бы ради того, чтобы еще раз сказать, как сильно я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю! Я буду повторять тебе это каждый день, год за годом, до самого последнего своего вдоха. – Эдвард на минуту замолчал, а затем, улыбнувшись, добавил: – У меня есть для тебя кое-что. Там, в тумбочке.

Белла отстранилась от Каллена и с любопытством взглянула на него, пытаясь угадать по выражению его лица, что ее ждет, но оно оставалось невозмутимым, и лишь в зеленых глазахчиталось волнение.

- Ну же! – нетерпеливо воскликнул Эдвард, улыбнувшись еще шире.

Белз встала с больничной кровати и, присев около тумбочки, рывком распахнула ее, тут же наткнувшись взглядом на довольно большую красную коробку. Сгорая от любопытства и предвкушая нечто особенное, девушка взяла ее в руки и подняла крышку, на какое-то время позабыв о необходимости дышать. В коробке, на нежно-кремовых орхидеях сидело несколько разноцветных тропических бабочек, но уже через минуту они, одна за другой, взмыли вверх и закружили вокруг Беллы, срывая с ее губ вздох восхищения.

- Ох, Эдвард, это так прекрасно! Так… потрясающе! – воскликнула девушка, посмотрев на Каллена.

На щеках парня играл румянец смущения, а на губах застыла робкая улыбка – все это было настолько ему не свойственно и так удивительно красило его, что Белз невольно замерла, залюбовавшись им.

- Посмотри под цветами, – подсказал Эдвард, смутившись еще больше.

Эта идея с бабочками пришла к нему совершенно случайно и показалась едва ли не гениальной. Однако сегодня утром, когда Розали с Эмметом принесли коробку, вся эта затея вдруг стала казаться ему самой глупой из всех возможных, но обратного хода уже не было. Даже сейчас, видя восторженную реакцию Беллы, Каллен никак не мог отделаться от терзавших его сомнений и мысли, что все нужно было сделать совсем иначе.

Белз опустила руку в нежно-кремовое облако орхидей и наткнулась пальцами на что-то твердое. Кольцо! Ну, конечно, как же она сразу не догадалась?!

- Ты выйдешь за меня замуж? – охрипшим от волнения голосом спросил Эдвард.

Тысячу раз Белла представляла себе этот момент, но даже и подумать не могла, какую бурю чувств вызовет в ней эта короткая фраза. Восторг и счастье теснили ее грудь, перехватывая дыхание; сердце в груди то сладко замирало, то снова неслось вскачь; яркие картинки из будущей семейной жизни калейдоскопом со скоростью света проносились в голове; а маленькая собственница, живущая в ней, благоговейно шептала: «Мой! Теперь он будет только мой! Навсегда! Перед людьми и Богом!»

В ожидании ответа Эдвард напряженно смотрел на Беллу, замершую с кольцом в руке. Ему казалось, что прошла целая вечность, но девушка ничего не говорила, не шевелилась и, кажется, даже не дышала.

- Я бы хотел сделать тебе предложение по-другому и в более подходящем месте, – достигнув крайней степени волнения, забормотал он, – но раньше, чем через две недели я отсюда не выйду, а ждать я больше не мог и…

В один миг Белз оказалась возле Каллена и, обвив его шею руками, порывисто прижалась к нему.

- Да! – прошептала она, щекоча шею парня своим дыханием. – Конечно же, да! Только да и ничего, кроме да!

Эдвард охнул от боли, но даже не подумал отстранить от себя любимую или хотя бы ослабить ее хватку. Единственное, что сейчас имело для него значение – это ее ответ. А она сказала «Да!» Какое ему дело до боли, если Изабелла Свон только что согласилась стать его женой?! Значит, вместе! Сейчас и навсегда! Вместе, несмотря ни на что и вопреки всему!

- Я люблю тебя, Белла! – выдохнул Каллен, здоровой рукой еще плотнее прижимая к себе девушку.

- Я тоже люблю тебя! – ласково прошептала она.

Внезапно Белз отстранилась и, заглянув Эдварду в глаза, неуверенно сказала:

- У меня тоже есть для тебя кое-что… особенное.

Девушка встала с кровати, торопливо вытащила из заднего кармана джинсов какую-то бумажку и, дрожащей от волнения рукой протянув ее Каллену, снова села рядом с ним.

Как ни старался, парень никак не мог взять в толк, что же держит сейчас в руке. Какое-то черно-белое изображение с серыми разводами посередине… где-то он уже видел что-то похожее, но где и когда? Внезапно в голове всплыло одно воспоминание: обезумивший от счастья Джаспер машет перед лицом Эдварда похожим снимком, который называет не иначе, как «абстрактный рисунок счастья».

Но, даже начиная, наконец, осознавать, на что именно смотрит, Каллен все равно не мог сообразить, какое же отношение это имеет к нему. Лишь взглянув на Беллу, увидев в ее глазах призыв и надежду, и то, как пристально она на него смотрит, ловя даже малейшие изменения в его лице, Эдвард все понял, сложив два и два.

Это было настолько очевидным, настолько ПРАВИЛЬНЫМ, что он сам удивился, как и почему не смог догадаться сразу?! Никогда прежде он не задумывался о детях всерьез, а сейчас вдруг со всей ясностью осознал, что это как раз именно тот недостающий фрагмент в идеальной мозаике их с Беллой счастья.

Каллена пронзило острое, почти болезненное чувство блаженства, до этого момента еще ни разу не испытанное им. Парень почти физически ощущал, как мир вокруг него меняется с неимоверной скоростью, чтобы уже никогда не стать прежним. Потому что этот новый мир всегда будет наполнен уютным ароматом детского мыла, топотом босых ножек и звонким детским смехом!

- Это… – почти задыхаясь, прохрипел он, нежно погладив подушечкой большого пальца по серым разводам в центре снимка. Да, теперь он видел такое маленькое и удивительно трогательное создание, изображенное на нем. Ребенок… Их с Беллой ребенок!

- Да, это первая фотография нашего малыша, – шепотом подтвердила девушка, придвигаясь к Эдварду осторожно, чтобы не нарушить трогательную теплоту этого момента. – Ты рад?

Этот вопрос был излишним – все эмоции с легкостью читались на лице Каллена и в его глазах, устремленных сейчас на Беллу. Еще никогда прежде она не видела в них столько любви и нежности.

- Это не то слово, – севшим от волнения голосом возразил он. – Боюсь, что еще не придумали слова, которые могли бы описать мои чувства! Наверное, сейчас я впервые понял, для чего живу, для чего вообще стоит жить! Это… это так… волшебно!.. – голос Эдварда сорвался, и он замолчал, тщетно стараясь выровнять сбившееся дыхание.

Желая сократить расстояние между ними до минимума, Белла осторожно легла рядом, положив свою голову ему на плечо. В ту же секунду рука парня легла ей на спину, чтобы плотнее прижать ее тело к его.

- Тогда почему ты плачешь? – с улыбкой в голосе прошептала девушка, уткнувшись носом ему в шею.

- Ну, вот еще! – притворно фыркнул Эдвард, смаргивая набежавшие на глаза слезы. – Я счастлив! Абсолютно и бесстыдно счастлив! – добавил он, нежно целуя любимую в макушку.

- Мы счастливы! – поправила Белз, накрыв ладошкой снимок УЗИ, теперь лежавший на груди у Каллена.

Одна из бабочек, грациозно порхавших по больничной палате, мягко опустилась на плечо Беллы и осталась там сидеть, греясь в теплых лучах их любви и счастья.

Комментарий к Глава 34. Единственный смертный грех – сдаваться Извините за оооочень долгое отсутствие продолжения! Ребенок пошел в школу, и свободного времени ни стало от слова совсем! Остался один бонус (скоро добавлю), одна глава и эпилог.

Если кому интересно, я сегодня добавила еще два мини-фанфика:

История моей смерти.

https://ficbook.net/readfic/6602453

Беременное чудо

https://ficbook.net/readfic/6602600

====== Бонус. Проклятие Блэка ======

Шеф Свон уже в третий раз настойчиво стучал в дверь дома, где жил его лучший – пожалуй, даже единственный – друг. Он стучал громко, до боли в костяшках пальцев, но никто не спешил впускать его внутрь.

По спине Чарли вверх вдоль позвоночника прокрался неприятный холодок тревоги и ледяной коркой сосредоточился на затылке. Мужчина непроизвольно запустил себе пальцы в волосы, желая избавиться от этой наледи, но нет – не помогло.

Постучав еще раз и снова не дождавшись ответа, он повернул дверную ручку, впрочем, ни на что особо не надеясь. Однако та с легкостью поддалась, позволяя ему беспрепятственно войти в дом. Но и это не смогло развеять внутреннюю тревогу, ибо Чарли слишком хорошо было известно, что Билли Блэк – тот Билли Блэк, которого он знал – никогда не оставлял дверь незапертой.

Шеф Свон торопливо прошел по коридору и замер на пороге небольшой гостиной.

Его друг сидел возле окна и напряженно вглядывался в пелену моросящего на улице дождя, будто всеми силами пытаясь разглядеть в ней что-то жизненно важное. Или, может быть, кого-то? Того, кого ему уже никогда не суждено увидеть, того, кого никогда не обнять, того, потеря которого равносильна вырванному из груди сердцу?

Чарли понимал, что нужно сказать хоть что-то, но что? В мире не существовало – да и не будет существовать – тех слов, которые могли бы действительно утешить убитого горем отца, принести даже сотую долю облегчения. И Шефу Свону это было отлично известно.

До самого последнего вдоха он будет помнить те стальные тросы, что с протяжным свистом оборвались внутри него, разрывая в клочья сердце и душу, в тот момент, когда ему сообщили о ранении Беллы. Чарли даже на секунду боялся представить, что было бы с ним, если бы его дочери вдруг не стало. Но ему повезло. А Билли – нет, и Шеф Свон буквально физически ощущал боль, удушливыми волнами исходившую сейчас от друга.

- Уже известна причина пожара? – разрывая гнетущую тишину, надломленным голосом спросил Блэк, продолжая всматриваться в плотный занавес дождя.

- Да, официального заключения пока нет, но я уже видел предварительный отчет экспертов.

Чарли наконец решился пройти в глубь комнаты, мысленно благодаря друга за этот простой и понятный вопрос, на который он мог дать такой же простой и понятный ответ. Во всяком случае, это было лучше, чем начать разговор с банального «Мне очень жаль, Билли».

- Джейк сам… – Блэк вдруг споткнулся, но все же нашел в себе силы закончить фразу: – Сам поджег дом?

- Нет, Билли, нет, – покачал головой Шеф Свон, опускаясь на скрипучий стул, стоявший рядом с инвалидным креслом друга. – Это старая проводка, которой в последние дни слишком активно пользовались. Хорошо, что замкнуло не возле генератора, а в самом доме, так хотя бы Эдвард успел выбраться.

- Мне-то какое дело? Мой сын все равно погиб! – злобно выплюну Блэк, посмотрев на Чарли впервые с того момента, как тот пришел.

- Да я понимаю, друг, понимаю, – успокаивающе произнес Шеф Свон, поддавшись вперед всем корпусом, чтобы стать ближе к Билли. – Но он ушел, никого не забрав с собой, не взяв на душу самый тяжкий грех. Мне кажется, что это важно. Его душе будет так спокойнее, разве нет?

Билли снова отвернулся к окну, сжав губы в тонкую скорбно изогнутую линию.

- Ты веришь в загробную жизнь? Веришь в Бога? – вдруг спросил он.

- Да, мне так легче жить, – не раздумывая, ответил Чарли. – Да и сама мысль о смерти не так страшит, если верить, что это еще не конец.

- И ты считаешь, что Бог обрек бы душу Джейка на вечные муки за то, что он сделал или мог сделать из-за болезни, которую послал ему сам же Бог? – Блэк снова повернулся к другу и посмотрел на него долгим пристальным взглядом, словно ожидая, что тот откроет ему тайну мироздания.

Только сейчас Чарли заметил, как сильно постарел Билли за те сутки, что прошли с момента пожара. И дело было даже не в новых морщинах, избороздивших его смуглое лицо, не в темных тенях, казалось, навсегда залегших под глазами. Дело было в самих глазах мужчины: из них безвозвратно ушла жизнь, оставив после себя лишь выжженную болью пустыню и пепелище надежд. «Больше ничего и никогда не будет!» – вот что читалась во взгляде Билли, устремленном сейчас на Чарли.

- Не надо, не отвечай, – отвернувшись от друга, пробормотал Блэк, устало потирая ладонями лицо.

- Послушай, – начал Шеф Свон, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли в кучу. – Ты знаешь, что я не умею произносить длинные, проникновенные речи, даже и пытаться не буду. Я просто хочу, чтобы ты знал, что никогда не останешься один. Ты – мой единственный близкий друг, и я всегда буду рядом. Можешь рассчитывать на меня в любую минуту, можешь звонить мне хоть в два часа ночи, если почувствуешь такую необходимость. Только намекни, и я тут же примчусь к тебе с бутылкой шотландского виски. Помни об этом.

На какое-то время в комнате воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь едва слышным тиканьем часов да мерным перестуком дождя за окном.

- Я знал, что так будет, – ссутулив плечи, сдавленно прошептал Блэк. – Рано или поздно это должно было случиться.

- Не понимаю, откуда ты мог это знать? Если ты сейчас пытаешься взвалить вину на себя, то это плохая идея! Потому что… – начал, было, Чарли, но Билли жестом заставил его замолчать.

- Ты просто не понимаешь! – воскликнул он звенящим от подступающих слез голосом. – Потому что многого не знаешь!

Блэк замолчал и затравленно посмотрел на друга, не решаясь продолжить.

- Расскажешь? – как можно мягче спросил Чарли, легонько сжав ему плечо.

- Лина… ты помнишь Лину? – наконец собравшись с духом, начал Билли.

- Твою жену? – уточнил Шеф Свон.

- Да, – разглядывая свои руки, подтвердил Блэк. – И мать Джейкоба.

- Если честно, то не очень хорошо. Когда она была жива, мы с тобой еще не были друзьями, просто работали вместе.

- Да, действительно, – протянул Билли. – Но в любом случае ее никто не знал, в том числе и я. Думаю, даже она сама себя не знала... У Лины было биполярное расстройство, – мужчина снова замолчал и посмотрел на друга, ожидая его реакции на свои слова.

- Не уверен, что понимаю, о чем ты, – нахмурившись, пробормотал тот.

- Маниакально-депрессивное расстройство, – делая ударение на каждом слове, пояснил Блэк. – Моя жена была сумасшедшей, если уж говорить совсем по-простому.

Чарли показалось, что он ослышался. Ему очень хотелось бы ослышаться, просто чего-то недопонять в реплике друга, но безысходная тоска в его взгляде заставила мужчину поверить, не оставляя места сомнениям.

- Это самая большая боль в моей жизни… было самой большой болью до вчерашнего дня… – губы Билли мучительно искривились, но он все же нашел в себе силы продолжить: – Я так хотел забыть об этом, и мне почти удалось! Но прошлое снова настигло меня и укусило за задницу! Нет, даже хуже: оно вцепилось мне в глотку, вырвало сердце, забрало все, что у меня было! Я не думал, что когда-нибудь и кому-нибудь расскажу об этом, но не могу больше молчать… да и какой теперь в этом смысл?.. Не знаю, с чего начать… Наверное, с того, что странности в поведении Лины стали проявляться уже после рождения Джейка. Она то замыкалась в себе, то начинала кричать без малейшего повода. Поначалу я не придавал этому большого значения, списывая все на недосып и стресс. Но дальше становилось только хуже, и мы были вынуждены обратиться к специалистам. Я не буду сейчас рассказывать тебе весь тот кошмар, через который нам пришлось тогда пройти. Скажу только, что в итоге врачи ясно дали понять – это не вылечить, можно лишь продлевать периоды интермиссии. Лине выписали уйму лекарств и велели регулярно проходить повторные обследования, мне же врачи сказали, что если поведение моей жены станет, как они выразились, «опасным», то ее нужно будет поместить в психиатрическую клинику. Начиная с того времени мы следовали всем рекомендациям психиатров. К сожалению, особых улучшений я не заметил, скорее, даже наоборот, но, тем не менее, твердо решил, что ни за что не сдам ее в психушку. Я любил Лину, понимаешь, Чарли? Любил! Я не мог оставить ее, избавиться от нее, как от ненужного балласта! Большую часть времени она все же оставалась той Линой, которую я знал, на которой женился. Обострения случались раза два-три в год, и они никогда не наступали резко и неожиданно, всегда сначала появлялись «тревожные звоночки», так что я успевал принять необходимые меры.

Билли замолчал и судорожно вздохнул, пытаясь побороть подступающие слезы.

- Меры? – глухо переспросил Чарли.

Ему казалось, что он снова вернулся в те времена, когда, будучи простым детективом, регулярно вел допросы свидетелей и подозреваемых. Каких только историй не довелось ему наслушаться, но у него всегда было в запасе несколько проверенных приемов, чтобы абстрагироваться, не принимать услышанное близко к сердцу. Однако сейчас эта «броня», включившаяся автоматически, оказалась абсолютно бездейственной – каждое слово друга острой занозой впивалось в сердце, впивалось так глубоко и так прочно, что не вытащить. Если только вместе с сердцем.

- В последние два года во время обострений Лина стала вести себя очень агрессивно. То есть периоды полной апатии сменялись приступами ярости, во время которых она могла причинить серьезный вред тому, кто был рядом, или себе самой, – Билли торопливо смахнул с глаз все же вырвавшиеся наружу слезы, но не замолчал. – Поэтому мне пришлось искать какую-то альтернативу психиатрической клинике. И я нашел. Рыбацкий домик. Во время обострений мы жили там, подальше от людей. В домике был подвал, и я оборудовал его так, чтобы…

- Ты держал жену в подвале?! – изумленно воскликнув, перебил его Чарли, которому вдруг показалось, что перед ним сидит абсолютно незнакомый человек. Страшный человек.

- Только не думай, что я какой-то изверг! Мы с Линой все обсудили и вместе приняли это непростое решение. Выбор у нас был не большой: или это, или психушка!

- И никто ничего не замечал?!

- Моя сестра к тому времени уже вышла замуж и переехала в Финикс, близких друзей у нас не было, а люди… – усмехнулся Билли. – Людям зачастую совершенно наплевать на тех, кто живет рядом. Так что никто ничего не замечал. Единственные сложности были с моей службой, но, так или иначе, я всегда находил способы выкрутиться. У Джейка же была отличная нянька, к которой я его отвозил. Да и обострения у Лины обычно не длились больше двух-трех недель. В конце концов я решил, что у меня все под контролем. Именно в этом и была моя ошибка. Ни о каком контроле не может идти речь, когда дело касается психически больного человека. Очередной приступ начался внезапно, без всяких «тревожных звоночков», и застал нас, когда мы ехали в машине. Лина набросилась на меня так неожиданно и так яростно, что я потерял контроль над дорогой. Я ничего не смог сделать. В итоге моя жена погибла, а я оказался прикованным к инвалидному креслу.

- Ты хоть понимаешь, что все могло закончиться еще хуже?!

- Да. Но тогда я этого не понимал, – покачал головой Билли.

- Значит, у Джейка это наследственное, – подвел печальный итог Чарли, все еще пытаясь осмыслить только что услышанное.

- Именно этого я боялся больше всего, боялся до одури. Этот страх долгое время терзал меня бесконечными бессонными ночами. Но время шло, а с Джейкобом не происходило ничего необычного. За все эти годы он не дал мне ни единого повода для беспокойства, и я позволил себе забыть об этом дамокловом мече, висящим над нашей головой.

- И даже в последнее время ты не замечал в нем ничего странного? Никаких тревожных перемен? – в Чарли начал просыпаться дотошный коп, за что он себя сейчас почти ненавидел, но ничего не мог с собой поделать.

- После того, как Белла бросила его, он сильно изменился, но чего еще можно было ожидать от безответно влюбленного парня? Я не мог даже подумать, что это проявление болезни! – охрипший голос Блэка сорвался на крик. – Я не мог заставить себя подумать о самом страшном! Не мог! И в итоге потерял единственного сына! Я потерял жену и сына! Я все потерял по своей же вине! Это мое вечное проклятие!

- Нет-нет, Билли! Не кори себя! Это страшная болезнь забрала у тебя их! – Чарли опустился перед другом на колени и порывисто обнял его. Он не был так уж уверен в том, что в гибели Лины и Джейка нет никакой вины Билли, но разве это имело теперь значение?

- Я знаю, что виноват! – возразил Блэк. – Но не я один. В этом есть и вина твоей дочери!

Шеф Свон отстранился от друга и заглянул ему в глаза в надежде на то, что тот говорит не серьезно, но во взгляде Билли сквозила сейчас такая жгучая, ничем не прикрытая ненависть, что мужчина невольно содрогнулся.

- Ты же знаешь, что это не так, – твердо возразил Чарли, поднимаясь на ноги. – Люди иногда расстаются, особенно в их возрасте. Сердцу не прикажешь! Так или иначе, но болезнь Джейка все равно дала бы о себе знать.

- Но не сейчас! И не так! – яростно выплюнул Блэк. – Все, что сделал Джейкоб, он сделал из-за твоей дочери! Если бы не она, мой сын был бы жив!

Чарли показалось, что он только что получил подлый удар под дых. Однако мужчина лишь плотнее стиснул зубы, пусть даже ему и было, что возразить на слова друга. Совершенно очевидно, что Билли создал свою собственную Вселенную истины, в которой нашел для себя отдушину, обрел некое подобие утешения. Так имел ли право он, Чарли, вторгаться в эту Вселенную с целью разрушить ее?

- Уходи! Пожалуйста, уходи! – закрыв лицо руками, простонал Блэк. – Я думал, что смогу, но у меня не выходит! Я смотрю на тебя и вижу не своего друга, а ее отца! Это сильнее меня! Мне слишком тяжело в твоем присутствии! Я задыхаюсь! Уходи! Уходи и не возвращайся!

- Хорошо-хорошо … как скажешь, но если вдруг передумаешь, я… – с запинкой обреченно пробормотал Шеф Свон, выставляя перед собой руки в примирительном жесте.

- Не передумаю! – резко оборвал его Билли.

Чарли не оставалось ничего другого, как медленно ретироваться к выходу, бросая через плечо тревожные взгляды, обращенные на Блэка.

Оказавшись на улице, мужчина запрокинул голову и посмотрел на небо, потно затянутое низкими свинцовыми тучами. Закрыв глаза, он подставил разгоряченное лицо мелким дождевым каплям и полной грудью вдохнул прохладный влажный воздух в пустой надежде, что тот сможет хоть немного остудить его сердце, сгорающее на костре боли от потери единственного друга.

====== Глава 35. Так близко к пламени любви мы ======

В таком холодном, беспощадном мире этом

Есть всё же тёплое твоё прикосновенье,

Улыбка нежная, наполненная светом,

И поцелуй, дарящий сладкое забвенье.

Так близко к пламени любви мы,

Пылающему ярко и прекрасно…

Я верю, что оно нас не покинет

И никогда меж нами не угаснет...

«Close to the Flame», гр. HIM

3 месяца спустя…

Это был день, согретый тёплыми лучами любви и трепетного счастья, день, окутанный облаками шёлка и тончайшего кружева, день, напоенный пьянящим ароматом белоснежных цветов, день взволнованных улыбок и слёз радости. Это был день свадьбы.

Эдвард и Эммет, облачённые в чёрные фраки, стояли у алтаря, устремив взгляды на гостей, заполонивших всю церковь. Однако лица друзей и родных расплывались перед ними в бесформенные светлые пятна, становясь совершенно неузнаваемыми.

Ещё вчера ни тот, ни другой и представить себе не могли, что церемония бракосочетания сможет вызвать у них столь крайнюю степень волнения, когда голова идёт кругом, перед глазами всё плывёт, а тело сотрясает мелкая дрожь. В конце концов, пройдя через столькие испытания, они давным-давно стали единым целым со своими любимыми, считали себя настоящей семьёй с того самого мгновения, как услышали заветное «да». Сегодняшний день должен был стать просто приятной формальностью, публичным заявлением о своей любви. Оба думали так ещё вчера.

Сегодня же от этих иллюзий не осталось и следа. Стоя сейчас в украшенной цветами церкви и ловя на себе пристальные взгляды по меньшей мере сотни пар глаз, каждый из женихов понимал, что впервые в жизни близок к постыдному обмороку.

Мучения Эммета ещё усугублял и столь непривычный – если не сказать ненавистный – для него фрак, в котором он чувствовал себя пингвином-переростком. Белая атласная «бабочка» стягивала шею, затрудняя и без того прерывистое дыхание. Уже в третий раз за последние пять минут Эммет попытался ослабить узел, оттягивая его в сторону, но снова безрезультатно.

Эдвард, который всегда благосклонно относился к костюмам и рубашкам, с сочувствием наблюдал за манипуляциями друга. Каллен попытался поправить цветок в петлице его фрака, но заледеневшие, дрожащие пальцы только ещё больше усугубили ситуацию. Эдвард резко отдёрнул руку и, что было сил, сжал её в кулак.

- Ну спасибо! – косясь на почти выпавший из петлицы цветок, беззлобно проворчал Эммет.

Парни посмотрели друг на друга и нервно рассмеялись: каждый из них увидел на лице другого точное отражение всех тех чувств, что испытывал сам.

В эту самую минуту гул голосов затих, уступая место красивой мелодии, а взгляды всех гостей устремились к центральному проходу, по которому, словно два сошедших с небес ангела, плавно, будто не касаясь пола, скользили невесты.

Такие разные обе были одинаково прекрасны в своих свадебных нарядах, с лёгким румянцем волнения, счастливыми улыбками и глазами, излучающими мягкие волны любви, направленные на двух мужчин, замерших у алтаря. Такое редкое для марта солнце, казалось, специально выглянуло из-за облаков, чтобы незваным гостем проникнуть на это священное таинство. Его лучи, заглядывающие через окна церкви, путались в волосах невест, купались в атласно-шёлковых складках их платьев и нежно гладили изысканные кружева, создавая ореол таинственного свечения.

В этот момент всё происходящее вдруг приобрело для Эдварда и Эммета совершенно другой, особенный смысл, в одну секунду став не просто самым волнительным, но и поистине самым счастливым днём в их жизни, днём, который они будут помнить даже много лет спустя. От недавнего волнения не осталось и следа. На смену ему пришла неземная лёгкость, словно за спиной у них выросли крылья. Сладкая истома волной прошлась по телу и сосредоточилась в груди, заставляя сердце петь о своей любви.

- Самый прекрасный из всех ангелов… – прошептал Эдвард. Он явственно ощущал легкое покалывание в кончиках пальцев – так велико было его желание как можно скорее прикоснуться к Белле.

- Неземное совершенство… – выдохнул Эммет, в одно мгновение забыв о фраке и душившей его «бабочке». Вокруг не осталось ничего и никого – только он и Розали. Его прекрасная Розали.

И вот они уже стоят у алтаря рука в руке, такие счастливые, такие любящие, такие открытые всему миру и такие искренние в своих клятвах перед Богом и перед людьми. Слова, идущие из самого сердца: «Спасибо за твою любовь… Ты вдохнула в меня жизнь… Я клянусь быть верной и преданной тебе до конца своей жизни… Я никогда не думал, что у меня есть мечта, пока этой мечтой не стала ты… Ты – моя судьба, моё счастье, моя жизнь… Я благодарю Бога за то, что ты у меня есть, и благодарна каждой минуте, которую провожу рядом с тобой… Когда я смотрю в твои глаза, даже небо окрашивается в другой оттенок синего… Благодаря тебе я смеюсь, я улыбаюсь, я снова не боюсь мечтать… Ты – моя душа, моё сердце, мой разум, всё светлое во мне – это ты… Я люблю тебя, мой родной!.. Пронесу нашу любовь через всю жизни!.. Я обещаю любить тебя в радости и печали и отдавать тебе всё, что есть у меня, полностью и всегда!.. Я могу громко заявить, что я самый счастливый человек на свете, и я люблю тебя!..»

Две пары грациозно кружили по залу в своём первом супружеском танце. Каждое прикосновение, взгляд, улыбка – всё сегодня ощущалось иначе, острее, будто в первый раз. Невесты, словно фарфоровые статуэтки, казались такими трогательно-хрупкими, миниатюрными в объятиях своих мужей, в каждом жесте которых читалось безотчётное желание защищать, оберегать и заботиться о своих любимых.

- Я так счастлив! Ещё никогда я не был так счастлив, как сегодня! – прошептал Эдвард, заглядывая Белле в глаза. – Так счастлив, что даже страшно…

- Страшно? – ладонь девушки мягко, но решительно переместилась со спины Каллена на грудь – туда, где билось его сердце.

- Трудно поверить в то, что можно быть просто счастливым и больше не думать ни о чём плохом. Страшно, что это вдруг закончится, – Эдвард закрыл глаза и резко втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, но тут же снова посмотрел на Беллу и улыбнулся. – Прости, я – параноик.

- Уверена, что это излечимо, – её пальцы мягко коснулись щеки Каллена в том месте, где до сих пор оставался небольшой бугорок шрама от ожога. – А лучшее лекарство – это время и моя любовь.

- Против таких мощных лекарств не устоит ни одна болезнь, – Эдвард крепче прижал к себе Беллу и поцеловал в макушку. – Ты – мой ангел-хранитель.

- А ты – мой.

Всего в нескольких метрах от них Эммет так же крепко прижимал к себе свою Розали.

- Ты знаешь, что тебе очень идёт фрак, в нём ты такой… сексуальный, – сквозь улыбку прошептала Роуз.

- Ну да, как корова с седлом, – хохотнул тот в ответ.

Розали от души рассмеялась и, слегка отстранившись, заглянула любимому в глаза:

- Никто и никогда не смешил меня так, как ты.

- Я надеюсь, это комплимент? Если же ты намекаешь, что я похож на клоуна, то это не сойдёт тебе с рук просто так: я буду мстить, и месть моя будет страшна! – Эммет наклонился к Роуз и куснул её за мочку.

- Это комплимент, но если ты всё же хочешь помериться силами, то я с удовольствием принимаю твой вызов! – Розали просунула палец под его рубашку между пуговицами и больно царапнула кожу.

- Что ты со мной делаешь?! – жарко прошептал Эммет в самое ухо Розали. – Как после такого дожить до брачной ночи?

- До Гавайев всего шесть часов лёта, – в тон ему прошептала та. – Просто думай о том, что я компенсирую тебе каждую минуту ожидания.

На смену медленной композиции заиграла ритмичная музыка, призывая гостей насладиться этим вечером и потанцевать от души.

- Как ты себя чувствуешь, Белла? Не слишком устала? – в голосе Карлайла звучала искренняя забота.

- Всё отлично! – заверила его та, переглянувшись с улыбающимся Эдвардом. – Вы спрашивали меня об этом всего час назад.

- Я уже говорила ему, чтобы он перестал беспокоиться, но врач в нём слишком силён, – пояснила Эсми, положив руку на плечо мужа.

- Сейчас во мне говорит не врач, а дедушка, – обняв жену, возразил тот.

- Из тебя получится отличный дедушка! – рассмеялся Эдвард, прижимая к себе чуть смутившуюся Беллу. Переведя взгляд на Эсми, он добавил: – А из тебя выйдет отличная бабушка!

- На самом деле, можно сказать, что мы ими уже стали, – улыбнулась Эсми.

- Сынишка Джаспера и Элис, – догадался Эдвард.

- Да, за последние месяцы Элис стала нам как родная, и малыш Джексон… я без ума от него!

В тот роковой день, прежде чем ехать в заброшенный порт, Эммет и Джаспер оставили Элис на попечение Эсми – так и состоялось их знакомство, быстро переросшее в сильную привязанность и полнейшее взаимопонимание. Роды начались у Элис тогда, когда Джаспер всё ещё находился в реанимации, и именно Эсми была рядом с девушкой в столь волнительный и радостный момент, а уже после рождения малыша Джексона не отходила от них ни на шаг. Каждая из женщин смогла дать другой то, чего та большего всего желала: Эсми дала Элис материнское тепло и заботу, а Элис Эсми – возможность излить ту самую материнскую любовь, которая столько лет накапливалась в ней, никем не востребованная.

- Я очень рад за вас, – улыбнулся Эдвард, – за вас всех, правда!

- Тогда вы не обидитесь, если мы сейчас уедем? – смутившись, спросила Эсми. – Малыш остался с одной из официанток из бара Джаспера, но ей уже пора домой, и мы с Карлайлом вызвались понянчиться, чтобы молодёжь смогла как следует повеселиться.

- Конечно нет! – заверила Белла.

- Тем более что и мы, и Эммет с Роуз тоже скоро уедем, – добавил Эдвард. – У них скоро самолёт, ну а у нас… брачная ночь…

- Милый, ты смущаешь девочку! – ласково пожурила его Эсми, видя, как ярко вспыхнули румянцем щёки Изабеллы.

- Самое время, чтобы нам ретироваться, – многозначительно улыбнулся Карлайл. Обнимая молодожёнов на прощание, он улучил момент, когда внимание Беллы переключилось на Эсми, и прошептал Эдварду: – Дом в вашем полном распоряжении. Мы добавили несколько романтичных штрихов. Надеюсь, вам понравится…

Её маленькая ладонь смотрелась так правильно в его ладони. Тонкий обод платинового кольца с россыпью бриллиантов привлекал к себе внимание: он не мог не смотреть на этот символ их любви, венчающий новый статус отношений – перед Богом и людьми. Эдвард чувствовал себя цельно, словно в тот момент, когда колечко легко скользнуло на её тонкий пальчик, все недостающие кусочки его идеальной картины мира встали на свои места. Белла всегда, с первого момента принадлежала ему, но сейчас он был полностью, до конца честен перед ней.

Любимая шла чуть впереди него: ровно на один шаг, на одну ступеньку. Стоило ему протянуть руки – и Белла оказалась в его объятиях. Она прижалась к нему, до боли напоминая котёнка, с её губ слетало едва слышное мурлыканье: малышка устала за этот длинный, но совершенно счастливый день.

Маленькие ножки Беллы, обутые в атласные балетки, немного ныли. В её мечтах Эдвард уже освободил их от плена туфелек, его пальцы легко массировали уставшие пальчики.

Изабелла слушала стук его сердца – музыка, к которой никогда не привыкнешь, ведь её звучание заставляет трепетать каждую клетку тела. Она любила его сильно, до боли, но боли сладкой, тягучей, возносящей высоко к небесам. Её маленькая рука легко коснулась округлости живота, искусно скрытого сложным покроем шёлкового платья, она чувствовала, как глубоко внутри неё бьётся сердце их ребенка. Два самых прекрасных звука заполняли её душу: сильный, ровный, поющий стук сердца Эдварда и едва слышный, мягкий, нежный стук сердечка малыша.

Белла была счастлива, наполнена до краёв ощущением: всё, о чём мечтала, сбылось, всё, когда-то казавшееся лишь иллюзией, стало реальностью. За то время, что прошло с момента её знакомства с Калленом, случилось многое: она теряла, обретала, познала всю силу боли и страдания, однако не жалела ни о чем, обретя главное – любовь Эдварда, в которой сегодня он признавался ей пред Богом и людьми.

Губы мужа мягко целовали её висок, едва ощутимо, чуть щекотно. Белла таяла от его прикосновений, всегда любящих, дающих ощущение того, что она – единственная женщиной в этом мире.

Её руки тянулись к нему: ей хотелось трогать, обнимать, прижимать его к себе ближе, крепче, чтобы никто и никогда не смог разорвать их связь. Увлёкшись, она не заметила, как Эдвард внёс её в спальню. Только когда он аккуратно поставил Беллу на ноги, мимолетно чмокнув в кончик носа, она словно проснулась, оглядываясь, замечая каждую мелочь: лепестки кремовых роз на полу, море свечей в прозрачных бокалах, вальсирующие занавески на арочных окнах, шёлк простыней на распахнутой постели.

Она стояла в объятиях Эдварда – он казался высоким, красивым, почти нереальным, но был полностью её. Стоило Белле только представить то, что будет этой ночью, как румянец коснулся её щек, выдавая настрой. Она видела: Эдвард смотрит на неё с желанием, обожанием, восхищением, почти преклоняясь перед ней. Изабелла закрыла глаза, отдаваясь ощущениям: его пальцы, ласкающие линию скул, подбородок, изгиб шеи, ключицы – он очерчивал её всю, задевая кружево платья, пока только дразня, обещая.

Его ладони были везде, Эдвард медленно, с мастерством искушённого любовника обнажал её для себя. Она чувствовала, как ослабла, покидая её, широкая лента пояса, подхватывающая корсаж под грудью, скрывающая округлость живота. Белла слышала, как с тихим вздохом шёлк упал на пол, она слышала стон кружев, сдающихся натиску пальцев Эдварда, не зная, насколько те восхитили его: весь день он мечтал, как будет целовать её фарфоровую кожу сквозь тонкую паутину цвета сливок. Губы любимого касались каждого кусочка кожи, виднеющегося сквозь узор: поцелуй – поглаживание – поцелуй.

Когда она почти потеряла связь с реальностью, кружево покинуло её, присоединяясь к шёлку на полу. Белла распахнула глаза, встречаясь взглядом с Эдвардом – её супругом. Любимый смотрел на неё внимательно, словно читая, спрашивая и ища ответы.

- Вы прекрасны, миссис Каллен, любовь моя, жена моя, – прошептал он, касаясь кончиком пальца края атласной рубашки в пол, в которую она была облачена. Волнующее сочетание атласа, скрывающего её тело до щиколоток, с полосками кружев вдоль всей спины – грех и невинность, обещание и искушение.

Белла вновь закрыла глаза, отдаваясь ощущениям. Она горела в его руках, ей хотелось молить о том, чтобы он обнажил её, избавил от тугого атласа, искусно обвивающего грудь, но он не торопился. Белз почти хныкала от его прикосновений к её груди: ей хотелось большего… всего… его.

Она не знала, что он стоял перед ней на коленях, лишь чувствовала, как его ладони гладят её ноги, массируют щиколотки. Любимый приподнял её ножки – сначала одну, потом вторую, – освобождая от балеток, его руки легко пробежались по тонкому чулку, разминая пальчики, затем устремились вверх, гладя стройные ноги, задерживаясь под коленками, чуть сильнее сжимая мягкую округлость бедер – он сводил её с ума уже одними только прикосновениями. Его руки удерживали её от падения, Изабелла таяла, словно пластилин, в его руках. Эдвард баловал её ноги своими губами, лаская, дразня.

- Сними, – простонала она, – умоляю… сними.

Объяснения были не нужны. Мгновение – и тугой атлас, сковывающий её грудь, присоединился к ненужным кружевам Шантильи и шёлку.

Белла вздохнула с облегчением, ощущая прохладу ночного ветра на обнажённой коже. Тепло губ Эдварда, ласкающего её грудь нежно, трепетно, маняще, распаляло ещё больше, сильнее – она падала в его объятия, моля о пощаде.

Как она оказалась на прохладе простыней, распростертая под обнаженным телом Эдварда? Когда он разделся? Она не помнила, не думала, отдаваясь его рукам, губам.

Казалось, он целует её всю, каждый кусочек кожи был обласкан, особое внимание уделено округлости живота: любимый с благоговением касался его ладонями, гладя, шепча, благодаря её. Каллен очерчивал пупок кончиком языка, зная, что ей щекотно: ему хотелось, чтобы мелодия смеха любимой окутала их.

Белла извивалась под ним, он был осторожен, ни разу не опустившись на неё, оберегая, боясь надавить. Эдвард нависал над ней, как тёмный ангел – её ангел.

Глаза в глаза.

Она хотела обнимать любимого, отдавая ласки, поцелуи, прикосновения, дарить ему удовольствие, но каждый её порыв пресекался:

– Сегодня всё для вас, миссис Каллен, только для вас, – в его хриплом шёпоте слышались нотки самодовольства: Эдвард смаковал звук её нового имени.

Белла металась, когда желанный прокладывал влажную ленту поцелуев от одного бедра к другому, теряла связь с реальностью, когда он дарил наслаждение, целуя её естество, слегка прикусывая, втягивая, поглаживая языком – он снова и снова толкал любимую за край. Её пальцы болели от того, что она хваталась за простыни, сминая их.

Эдвард не мог этого не заметить. Его рука скользнула к её, большая, чуть шершавая ладонь накрыла маленькую гладкую ладошку – он ласкал пальчики Беллы, призывая их расслабиться.

- Пожалуйста, пожалуйста, – слетали стоны с её губ,- я больше не могу, Эдвард, прошу.

Он внял мольбе любимой.

Каллен ловко перевернул их так, чтобы Белз оказалась на нём, давая ей возможность править. Она не отрывала взгляд от его глаз, в которых плескалось желание, потребность, страсть и любовь. Он терпеливо ждал, кусая губы, когда желанная устроится на его бедрах, подтянется так близко, что не будет и капли пространства между ними. Его пальцы гладили её ягодицы, регулируя слаженный отточенный ритм. С их губ слетали рваные стоны, перепутываясь друг с другом в клубок хриплых звуков.

Любимый целовал её лицо, очерчивал губами каждую линию, оставляя лёгкие, невесомые поцелуи на трепещущих веках, длинных тёмных ресницах, прихватывал зубами ушко, целовал крошечные веснушки на плечиках, чуть сильнее прижимался губами к уголкам алых губ, шепча:

– Люблю… так хорошо… люблю…

У неё не было сил отвечать – только мягкие мурлыкающие звуки слетали с губ.

Изабелла прижималась к нему, стремясь раствориться в нём без остатка. Когда его обнаженной груди коснулись твёрдые пуговки её сосков, он обхватил любимую крепче, но так, чтобы не сдавить слишком сильно. Обнимая Беллу, Эдвард гладил нежную бархатистую кожу её спины, выводил загадочные узоры, пробегая пальцами вдоль бусин позвоночника – его единственная была хрупкой, нежной, словно бесценный тончайший хрусталь.

Спустя сотню удовлетворенных вздохов, испытав блаженство слияния тел и душ, Белла лежала в объятиях Эдварда. Ей казалось, что она парит, летит, как белое лебединое перышко – ещё никогда ей не было так хорошо. Каллен гладил взмокшую спинку жены, уделяя особое внимание пояснице: пальцы надавливали чуть сильнее, срывая с её губ удовлетворённые стоны.

Когда марево сна почти затянуло Беллу в свои пушистые лапы, она услышала, как Эдвард шепчет ей:

– Люблю тебя, я так сильно тебя люблю. Спасибо, что нашла меня, спасла. Спасибо тебе, любовь моя, что излечила моё сердце, даря себя. Спасибо за нашего малыша…

- Мы точно не опаздываем на рейс? – Запыхавшаяся Розали едва поспевала за мчащимся вперёд Эмметом.

- Нет, у нас ещё есть время, – заверил её тот, не сбавляя скорости.

- Тогда не пойму: куда так спешить?! – девушке всё же удалось догнать его и взять под руку. – И куда мы вообще идём? Зона регистрации вдругой стороне.

- Мы почти пришли, – свернув за угол, Эммет наконец остановился.

- Камеры хранения? Зачем они нам?

- Я запру тебя в одной из них, а сам полечу на Гавайи и как следует там развлекусь! – заявил Свон, стараясь при этом сохранить на лице самое серьёзное выражение, что, впрочем, ему не слишком-то удалось.

- Да неужели? – прищурившись, протянула Роуз.

- Ну хорошо, на самом деле, мы оставим здесь твой чемодан.

- Опять шутишь?

- Нет, я серьёзен как никогда, – искренне заверил её Эммет. – Дело в том, что вещи, которые ты собрала для отдыха на Гавайях, не годятся для нашей поездки.

- То есть…

- То есть мы не летим на Гавайи, – развёл руками Свон.

- А куда мы летим?

Зелень в глазах девушки стала на тон темнее, что было тревожным признаком. Зная об этом, Эммет не рискнул и дальше испытывать терпение любимой.

- Сейчас увидишь. О вещах не беспокойся: Эсми собрала для тебя всё самое необходимое.

С этими словами он открыл одну из камер хранения, извлёк оттуда альбомный лист и дорожную сумку, а на их место водрузил чемодан Розали.

Рассмотрев протянутый ей листок, Роуз взвизгнула и запрыгнула на улыбающегося Эммета, обвив его ногами за талию. Тот с готовностью подхватил девушку и закружился вместе с ней по залу, не обращая никакого внимания на косые взгляды проходивших мимо людей.

- Это же Италия, Эммет! Италия! – спрыгнув с него, Розали снова принялась изучать лист бумаги, оказавшийся картой.

Свон сам рисовал её не один вечер, с помощью Эдварда разрабатывая оптимальный маршрут для путешествия. Крупными буквами на карту были нанесены названия городов, в скобках значились названия гостиниц, в которых с помощью всё того же Каллена заранее были забронированы номера, а чуть ниже мелкими буквами перечислялись достопримечательности, обязательные для посещения. Милан, Верона, Венеция, Флоренция, Рим, Неаполь и Палермо – на каждый город отводилось по три дня.

- Я знаю, что ты мечтала побывать на родине своей матери, и мне захотелось исполнить эту мечту, ведь я же джин из волшебной лампы, помнишь? – пальцы Эммета нежно погладили разрумянившиеся щёки любимой.

- Три недели в Италии – с ума сойти! Это лучший подарок в моей жизни! – Роуз прижала к груди карту и посмотрела на него. – Но это стоит кучу денег. Ты ограбил банк?

- Просто продал свой байк.

- Ну зачем же… – начала было Розали, но Эммет не дал ей договорить, прижав свой палец к её губам.

- Я расстался с ним без сожалений. В конце концов, это не лучшее транспортное средство для семейного человека. Если учесть, что я рассчитываю на целую футбольную команду детей, нам больше подойдёт минивэн или микроавтобус.

- Футбольная команда?! – глаза Роуз округлились в притворном ужасе. – Согласна максимум на хоккейную!

- Мы ещё вернёмся к этому вопросу… Кстати о детях и брачной ночи, – Эммет крепко прижал к себе любимую, сократив расстояние между их губами до минимума. – До Милана лететь целых четырнадцать часов – слишком долго. Ты когда-нибудь делала ЭТО в самолёте?

- Нет, а ты?

- Никогда, но сегодня собираюсь исправить это упущение!

Губы Эммета завладели губами Розали со всей страстью, жадностью и нетерпением, подтверждая всю серьёзность его намерений заняться любовью на высоте в тридцать две тысяч футов. И только объявление о регистрации на рейс до Милана заставило их оторваться друг от друга.

Весь вечер Чарли мечтал лишь о том, чтобы поговорить с Рене. Неважно о чём, только бы встретиться с ней взглядом, увидеть её не с расстояния в несколько метров, а вот так вот, просто… чтобы была возможность протянуть руку и коснуться её, даже если он и станет этого делать. Ведь обещал же себе, что не станет…

Но с самого начала у шефа Свона не было ни единого шанса: в церковь Рене пришла позже всех, едва не опоздав на церемонию, что было так на неё похоже, в ресторане же она села за другой столик, буквально захваченная в плен одной из своих тётушек. Весь вечер, словно трофей, его бывшая жена передавалась из рук одного родственника в руки другого. Чарли даже начинал подозревать, что та намеренно избегает его общества. Вполне возможно, ведь именно этим она и занималась с того самого времени, как ушла от него.

Вот и сейчас Рене стояла на краю танцплощадки, что-то оживлённо обсуждая то ли с очередной племянницей, то ли с кузиной, которую – это Чарли помнил точно – звали Джейн. Волосы бывшей жены заметно отросли за те три месяца, что они не виделись, и сейчас спускались чуть ниже плеч… Её плечи… Они были обнажены, так же как и спина, руки… Красное платье открывало достаточно много, чтобы у шефа Свона могло захватить дух, заставить забыть обо всех обещаниях, данных самому себе, даже могло свести с ума. И, вероятно, он действительно спятил, иначе как ещё объяснить ту идею, что внезапно родилась в его голове и незамедлительно была воплощена им в жизнь?

Чарли поднялся на сцену и подошёл к белобрысому парню, сидевшему за музыкальной установкой. Тот окинул его любопытным взглядом и стянул с себя наушники.

- Вы могли бы поставить для меня одну песню? – прочистив горло, спросил у него шеф Свон. – Криса Де Бурга «Леди в красном».

- Эта песня какая-то особенная для вас? – губы парня растянулись в улыбке.

- С чего вы взяли?

- Просто, когда кто-то заказывает такое романтичное старьё, это обычно неспроста. Типа памятная фигня, ну вы понимаете.

- Не очень, – начиная жалеть о своей дурацкой идее, покачал головой Чарли.

На самом-то деле, парень не просто угадал – он попал в десятку. Когда юный шеф Свон впервые увидел Рене, на ней было ультракороткое красное платье, настолько его поразившее, что на четвёртом свидании он сыграл для неё «Леди в красном» на саксофоне. То самое свидание оказалось для пары особенным: именно на нём и случился их «первый раз». С тех пор «Леди в красном» стала своеобразным лейтмотивом их любви.

- Вы ведь мистер Свон, отец невесты и… хм… другого жениха, а вон та дама – их мать, миссис Свон? И она – леди в красном, – белобрысый окинул взглядом танцплощадку и бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Рене. Он явно сейчас гордился собой и своей проницательностью.

- Бывшая миссис Свон, – предельно вкрадчивым тоном поправил его Чарли, чувствуя, что этот парень уже начинает его раздражать.

- О, ну тогда всё ясно! – улыбка белобрысого стала ещё шире и нахальнее.

Не успел Свон спросить, что же ему так ясно, как тот уже выключил музыку и, взяв в руки микрофон, обратился к гостям:

- Дамы и господа, сейчас прозвучит одна очень красивая и романтичная композиция, которую мистер Свон хочет посвятить… Впрочем, лучше дадим слово ему самому!

Чарли с ужасом почувствовал в своей руке прохладную тяжесть микрофона. Окажись это гранатой с выдернутой чекой, он и то не был бы так потрясён и дезориентирован. Все гости, находившиеся сейчас в зале, как по команде, устремили на него любопытные взгляды. Свон почувствовал, как капелька пота проложила дорожку вдоль позвоночника и стекла за ремень брюк, в пересохшем горле образовался ком, который ему никак не удавалось проглотить. Но отступать было поздно, как ни крути.

- Да, я… хотел бы…чтобы следующая песня прозвучала для… самой красивой женщины в этом зале… Надеюсь, остальные дамы не обидятся на меня за это…

«Боже, что я несу?!» – мысленно содрогнулся Чарли. Но в этот момент он увидел ЕЁ. Она стояла чуть в стороне от основной толпы и смотрела на него, впервые за вечер смотрела на него. Она смотрела и улыбалась, и в этой улыбке не было ни тени насмешки или презрения. В прошлой жизни Чарли готов был продать душу Дьяволу за эту улыбку… Да и теперь, пожалуй, тоже… ОСОБЕННО теперь…

- Ведь именно эта женщина когда-то сделала меня самым счастливым мужчиной на свете, – теперь слова давались ему легко, он говорил их ей и только ей, не замечая больше никого вокруг. В очередной раз его мир сузился до размеров одного единственного человека. – Именно она подарила мне лучшие годы моей жизни, именно она стала матерью моих детей.

Чарли торопливо вернул белобрысому микрофон и на секунду замер, переводя дыхание. Тишину зала взорвали бурные аплодисменты, но уже в следующее мгновение зазвучали первые аккорды «Леди в красном», тактично отодвигая овации на задний план.

Шеф Свон спустился со сцены и протянул бывшей жене руку раскрытой ладонью кверху, этим безмолвным жестом приглашая её на танец.

Рене запрокинула голову назад и весело рассмеялась, но тут же протянула ему сразу обе руки, словно давая понять, что готова следовать за ним куда-угодно, пусть даже это был очередной его самообман.

Одна ладонь Чарли крепко обхватила ладонь бывшей жены, а другая мягко легла на её обнажённую спину. Все взгляды в этом зале были сейчас устремлены на них, но это нисколько его не волновало, потому что волновала только ОНА: её близость, её шелковистая кожа под его пальцами, аромат её терпких духов, жадно впитываемый его кожей. Всё его существо стремилось сейчас запомнить её всю: от изящных ступней до кончиков вьющихся волос, чтобы даже спустя время снова и снова воскрешать во снах этот образ.

Чарли уже много лет не танцевал, но рядом с Рене его тело само вспоминало каждое движение, каждое па: лёгкое покачивание из стороны в сторону, плавный наклон вперед так, чтобы её спина прогнулась, открывая хрупкую длинную шею, и снова резко притянуть её к себе, ведь невозможно же так долго оставаться с ней на таком расстоянии.

- Ты всё ещё помнишь нашу песню, – прошептала Рене, когда их лица оказались на максимально близком расстоянии.

- Ты удивилась бы, узнав, насколько хорошая у меня память, – улыбнулся Чарли, испытывая сейчас почти блаженство, пусть и понимая, что оно слишком явно похоже на удовольствие мазохиста. – Я помню каждую строчку из этой песни.

В доказательство он наклонился к Рене и шёпотом запел ей на ухо, вторя каждому слову Криса Де Бурга:

- Но вот ты оглянулась и улыбнулась – у меня дыхание перехватило.

Я никогда не чувствовал любовь так сильно,

Как в тот вечер.

Леди в красном танцует со мной,

Щека к щеке –

И пустота –

Здесь только ты и я.

И здесь бы я хотел остаться,

Но я едва знаю эту красотку рядом со мной –

Я никогда не забуду, как ты была прекрасна.

Я никогда не забуду, как ты выглядела в тот вечер.

Леди в красном,

Моя леди в красном,

Я люблю тебя.

Последние аккорды песни затихли, и Чарли с сожалением выпустил Рене из своих объятий, тут же ощутив ошеломляющую пустоту.

- Может, присядем? – не в силах окончательно расстаться с ней, предложил он.

Та лишь кивнула в ответ и молча направилась к столику, за которым он сидел с Калленами. Сейчас тот пустовал.

- Желаете шампанского? – Фигура официанта возникла перед ними тут же, стоило им только присесть на обтянутые атласом стулья.

- Да, спасибо, – Рене взяла бокал и сделала несколько жадных глотков.

- А виски у вас, случайно, не найдётся? – глядя на бывшую жену, с надеждой спросил Чарли.

- Да, конечно, одну минуту.

- Тогда мне двойной и безо льда.

- Шампанское ты никогда не любил, – улыбнулась Рене, ставя свой бокал на стол.

- Ты помнишь…

- У меня тоже отличная память.

- А что же Фил? Не нашёл время, чтобы приехать на свадьбу? – Чарли понимал, что это не лучший вопрос, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, но слова сами собой сорвались с губ.

- Если бы это была свадьба только Беллы, то, думаю, он приехал бы. Они с ним всегда отлично ладили, – Рене говорила медленно, словно тщательно подбирая каждое слово. – Но ведь это ещё и свадьба Эммета, и Фил решил, что он вряд ли будет рад его видеть, особенно теперь, учитывая… новый статус Фила.

- Новый статус? – переспросил Чарли, в два глотка выпив принесённый ему виски.

- Статус бывшего мужа, – Рене облокотилась на стол, подперев голову рукой, и внимательно посмотрела на Свона.

Тот окликнул официанта, жестом попросил повторить ему порцию виски и только после этого осмелился взглянуть на Рене:

- Прекрасный Фил оказался не таким уж и прекрасным? – Чарли старался произнести эти фразу как можно равнодушнее, но радость его была настолько всеобъемлющей, что голос сам собой звучал звонко, выдавая истинные эмоции.

- Нет, Фил замечательный, – грустно улыбнулась Рене. – Просто он оказался не тем

мужчиной, с которым мне хотелось бы встретить старость, так же как и я оказалась для него не той женщиной. Мы не понимали этого, пока жили в Финиксе, но стоило нам переехать в незнакомый город, где уже нет общих друзей, нет общих забот о Белле и Эммете, как стало очевидным, что мы лишились единственных точек соприкосновения. Нам вдруг стало не о чем разговаривать друг с другом. Одиночество вдвоём – это очень печально, знаешь ли, особенно после стольких лет вроде бы счастливого брака. Как раз перед прошлой поездкой сюда я не выдержала и предложила нам развестись. Фил сказал, что, может, для начала стоит просто пожить отдельно друг от друга. Но две недели в Сиэтле для меня окончательно расставили все точки на «и». Приехав сюда, я вдруг почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого отсутствия, всё оказалось таким родным, знакомым, необходимым. Оказавшись снова в Лос-Анджелес, я поговорила с Филом, и мы приняли решение подать на развод. Вчера были подписаны последние документы, и сегодня первым же рейсом я прилетела сюда.

Рене вздохнула и одним глотком допила оставшееся в бокале шампанское.

- И что ты собираешься теперь делать? – как бы между прочим поинтересовался Чарли, приканчивая вторую порцию виски.

- Перееду жить в Сиэтл. Поможешь найти мне дом?

- Конечно, можешь не сомневаться.

Столь простая, сама по себе ничего не значащая фраза была произнесена Чарли таким тоном, что вдруг неожиданно приобрела двойной смысл, будто он намекал Рене на свой дом, даже больше – на свою постель. Но ведь он, чёрт возьми, действительно намекал, разве нет?

- Может, потанцуем? – предложил Свон, хватаясь за медленную композицию, зазвучавшую в зале, словно за спасательный круг.

Рене согласно кивнула и снова протянула ему руки.

На этот раз их движения мало походили на танцевальные па: Чарли буквально повис на бывшей жене, положив ей голову на плечо, и даже позволил себе пару раз неуклюже наступить ей на ногу.

- Мне кажется, ты напился, – в конце концов резюмировала Рене, похлопав его по спине.

- Ты права, – не стал отрицать тот. – Наверное, мне лучше уехать домой, чтобы не позориться самому и не опозорить детей: не хочу, чтобы все решили, будто их отец совсем не умеет пить.

- Отличная мысль! Хочешь, я вызову тебе такси?

- Нет, я приехал сюда на машине – на ней же и уеду, – покачал головой Чарли, отстраняясь от Рене и окидывая её затуманенным взглядом.

- В таком состоянии не стоит садиться за руль, – вкрадчиво, будто разговаривая с ребёнком, возразила та.

- Никто не станет останавливать машину шефа полиции, – внёс новый аргумент Свон.

- Дело не в копах. Вдруг ты куда-нибудь врежешься или, того хуже, собьёшь кого-нибудь. Если хочешь, я могу сесть за руль и отвезти тебя домой.

- Да, это было бы замечательно! – согласно закивал Чарли, приглаживая усы, чтобы спрятать от бывшей жены победную улыбку на своём лице.

Шеф Свон позволил ей заботливо довести себя до машины и бережно усадить. Он откинулся на спинку сиденья и всем телом развернулся к Рене, почти упираясь коленом в рычаг коробки передач. Она завела мотор, нажала на кнопку магнитолы и тронулась с места. Салон автомобиля заполнил чуть хрипловатый голос Стинга.

Чарли перемотал на несколько песен вперёд и прибавил звук – очередной намёк, на этот раз столь очевидный, что не заметить его было уже нереально.

- «Разве я требую невозможного?

Неужели это настолько невероятно,

Что ты и я вскоре сможем

Прийти к своего рода договоренности?» – запел Стинг.

Чарли всматривался в лицо Рене, сначала просто пытаясь найти на нём подтверждение тому, что она всё поняла, догадалась, но тут же до такой степени увлёкся, что стал просто наслаждаться каждой её чертой, каждым, едва уловимым движением губ, взмахом ресниц, каждым мазком света, оставляемым на сливочной коже фарами встречных машин.

- «Я не обещаю луну с неба,

Не обещаю радугу,

Лишь практическое решение

Для одиноких людей…

… Надежным плечом для тебя.

Что же плохого в том,

Чтобы быть моей женой?» – продолжал настаивать Стинг, озвучивая мысли Чарли вслух.

Как же случилось, что эта женщина стала значить для него так много? В какой момент получила безграничную власть над ним? Только в её силах было подарить ему наивысшее счастье и причинить острейшую боль. Бог свидетель, после ухода Рене Чарли честно пытался зажить нормальной жизнью, но из этого ничего не вышло, и со временем он перестал даже пытаться. Без неё всё ощущалось будто вполсилы: полурадость, полуболь, полустрах, полусчастье, полупечаль – полужизнь… И сам Чарли перестал быть цельным. Эдакий ПолуЧарли – жалкая пародия на самого себя.

- «Возможно, это не тот роман,

Который ты себе представляла,

Но ты смогла бы научиться любить меня,

Со временем…» – печально закончил Стинг.

Вероятно, Чарли только показалось, но на последних словах по лицу Рене пробежала тень, а руки крепче сжали руль. Свон закрыл глаза и сделал вид, что задремал.

- Слава Богу, пришли! – выдохнула Рене, переступая порог дома с буквально повисшим на ней Чарли. – Ещё совсем чуть-чуть – и диван.

Сделав несколько неуверенных шагов в полумраке гостиной, она вдруг споткнулась о его ногу, и уже через мгновение оказалась прижата к полу нависшим над ней Чарли.

- Прости, надеюсь, ты не ушиблась? Я старался падать осторожно, – совершенно трезвым голосом проговорил он.

- Ах ты обманщик! Ты ведь совсем не пьян! – возмущенно воскликнула Рене, стукнув его кулаком в плечо. Этот удар, нанесённый вполсилы, был настолько слаб, что Чарли не почувствовал даже намёка на боль. Он схватил её руку, всё ещё упиравшуюся ему в плечо, и прижал к полу.

- Конечно нет, – не стал отпираться Свон. – Я просто коварный маньяк, обманом заманивший жертву в своё логово. Как тебе такой расклад?

Глаза Рене мерцали в темноте, словно два драгоценных камня, тая в себе опасность и величайшее искушение, которому так трудно было сопротивляться.

- Мне стоит кричать и звать на помощь? – в её голосе явно слышался вызов.

- Не знаю, решай сама.

Чарли не помнил, когда в последний раз они с Рене были так близки. Он чувствовал её под собой каждым миллиметром тела: чувствовал её тепло, стаккато пульса, пряный аромат кожи. Расстояние между ними было настолько мало, что нестерпимо хотелось сократить его ещё больше, стереть последние преграды, нарушить запреты, раствориться в ней без остатка, исчезнуть без следа.

Он накрыл её губы своими, терзая их жадно, бесцеремонно, словно варвар, вторгшийся на чужую территорию, беря в плен, подчиняя, сминая всё на своём пути. Этот поцелуй был самым болезненным удовольствием и самой сладкой болью, он возносил до небес и низвергал в бездну, пьянил ароматом дикого мёда и горечью долгой разлуки.

Чарли заставил себя оторваться от Рене, только когда дышать стало совершенно невозможно. Даже в темноте было видно, как пылают её губы и кожа вокруг них.

- Я ещё никогда не целовалась с усатым мужчиной, – прошептала она первое пришедшее в голову, чтобы хотя бы звуком собственного голоса заполнить пустоту пространства, вновь образовавшегося между ними.

- Значит, я снова стал у тебя первым, – улыбнулся Чарли, неторопливо проводя рукой по её ноге вверх – туда, где заканчивались кружева чулок и начиналась бархатистая кожа.

Рене запрокинула голову и засмеялась. Свон, как заворожённый, смотрел на её длинную обнажённую шею, со всей очевидностью понимая: уже больше никогда и ни за что он не позволит этой женщине исчезнуть из его жизни.

- Ты выйдешь за меня замуж, – снова крепко прижимая Рене к полу, проговорил Чарли, скорее утверждая, нежели спрашивая.

- Я должна согласиться прямо сейчас, или у меня есть время подумать? – её руки взметнулись вверх, оплетая его шею, прижимая его ещё ближе, хотя, казалось, ближе уже некуда.

- Да, до утра. Но вряд ли сегодня ночью ты сможешь хоть о чём-нибудь думать…

Наконец пальцы Чарли нашли замок на платье Рене и безжалостно рванули его вниз.

====== Эпилог ======

3 месяца спустя…

Две женщины стояли перед огромным зеркалом, придирчиво рассматривая своё отражение, чтобы не допустить даже малейшего изъяна в причёске или макияже. В такой день, как сегодняшний, всё должно было быть идеальным, особенно сама невеста и её дочь.

Рене повернулась боком и ещё раз разгладила на себе кремовое кружевное платье.

- Тебе не кажется, что становится уже заметно? – задумчиво спросила она, положив ладонь на совершенно плоский живот, а затем намеренно выпятила его вперёд, прогнув спину.

- На десятой неделе, мам? Ты серьёзно? – рассмеялась Белла, обнимая её за плечи. – Если чья беременность и видна невооружённым глазом, то это моя!

- Ты ж моя булочка! – ласково пропела Рене, погладив огромный живот дочери, который было не под силу скрыть даже широкому шифоновому платью цвета морской волны.

- Скоро и ты будешь такой же, – «успокоила» её Белла.

- Жду не дождусь, серьёзно! – Рене снова переложила руки на свой живот. – Может, рожать в сорок пять лет – это безумие, но мне плевать, что подумают люди. Уже давно я не чувствовала себя такой счастливой! И всё благодаря твоему отцу… Я так люблю его, Белла!

- Мама! – Изабелла порывисто обняла Рене. – Я так рада за вас с папой! Я вас очень-очень люблю!

В дверь постучали, а затем в комнату вошёл Эдвард. Женщины поспешно отпрянули друг от друга, словно он застукал их за чем-то секретным.

- Не хочу вас торопить, но только что позвонил Эммет и сказал, что шеф Свон уже сам не свой, говорит: даже в первый раз не волновался так, как сегодня. Думаю, не стоит заставлять его ждать.

Он подошёл к Белле сзади, обнял, положив руки на её живот, и нежно поцеловал за ушком:

- Выглядишь, как ослепительная сирена, завлекающая моряков.

- Скорее уж, как огромный айсберг посреди океана, – рассмеялась та, накрыв руки мужа своими.

Эдвард засмеялся в ответ, щекоча губами шею Беллы. В эту минуту он почувствовал, как ребёнок толкается у неё внутри.

- И тебе привет, карамелька! – нараспев проговорил Каллен, погладив указательным пальцем бугорок, выступивший на её животе.

- Вы тоже сегодня необыкновенно обворожительны, – обращаясь к Рене, улыбнулся Эдвард.

– Чарли будет ослеплён.

- Спасибо, дорогой! – щёки невесты порозовели от удовольствия. – Позвони, пожалуйста, Эммету. Скажи, что мы выезжаем через пять минут.

- Хорошо, только поторопите Роуз: по-моему, она уже битых полчаса торчит в ванной.

Стоил Эдварду выйти, как в комнату влетела Розали, излучая буквально осязаемые волны абсолютного счастья. Её лицо раскраснелось, из причёски выбилось несколько прядей, а глаза победно сияли, словно их обладательница только что сорвала сногсшибательный джек-пот.

- Две полоски! Вы представляете?! Две! – смеясь и плача одновременно, воскликнула Розали. Она прижала к груди тест на беременность, как самый желанный подарок, перед которым меркнет всё сокровище мира.

Все три женщины, издав радостный крик, кинулись в объятия друг друга. И больше никого из них не волновали такие мелочи, как испорченная причёска и потёкшая тушь. Белла и Рене наперебой поздравляли Роуз, разделяя её волнение и восторг, её смех и слёзы, как никто, понимая её, ведь у каждой из них под сердцем росла и крепла новая маленькая жизнь – благословение их любви, дарованное свыше.

Альбом семейный с нежностью листая,

Я вспоминаю каждый день вдвоём И говорю: спасибо, дорогая, За нашу жизнь, за наш уютный дом! За то, что ты мне счастье подарила И самых замечательных детей. Что наш очаг ты бережно хранила И грела теплотой любви своей.

5 лет спустя…

Убрав в шкаф последнюю тарелку, Белла потянулась и сладко зевнула: в последнее время она стала очень быстро уставать, даже если почти ничего не делала. Ещё раз окинув взглядом сверкающую чистотой кухню, она вышла в гостиную и стала медленно подниматься на второй этаж. Остановившись на середине лестницы, Белла окинула взглядом стену, увешанную фотографиями. Её губы сами собой растянулись в улыбке – так происходило каждый раз, стоило ей только взглянуть на счастливые мгновения их жизни, пойманные объективом фотоаппарата. На большинстве снимков была запечатлена их дочурка Лаура: одна или вместе с Беллой и Эдвардом. Но висели тут и другие фотографии.

Например, вот на этой Чарли раскинул руки навстречу делающей первые в своей жизни шаги Теи – их с Рене малышке, ставшей для них настоящей отрадой. Даже непрофессиональный снимок, сделанный матерью Беллы, отлично передавал всю безграничную любовь и гордость, читавшиеся на лице «молодого» отца.

Другой фотоснимок застал Эсми как раз в тот момент, когда орава детей Калленов, Свонов и Хейли взяли её «в плен», повиснув на ней, словно маленькие обезьянки, а та счастливо смеялась, пытаясь обнять всех и сразу.

Ещё на одной фотографии были запечатлены уставшие, но до невозможности довольные Чарли и Карлайл с удочками наперевес. Вокруг них сгрудились дети, наперебой умоляющие показать им «лыбку».

На следующем снимке Эдвард и Эммет, прилично «принявшие на грудь» по случаю дня рождения Джаспера, словно два подростка, мазали зубной пастой лицо именинника, уснувшего на диване.

Ещё на одном снимке Рене бережно прижимала к груди новорожденную Тею, а Чарли склонился над ними, расставив руки в стороны, будто желая защитить своих девочек от всех возможных невзгод этого мира, подчас такого жестокого.

На другой фотографии взволнованные Белла, Роуз и Элис перерезали красную ленточку на открытии своего детского кафе два года назад. Трудно сказать, кому из них первой пришло в голову заняться этим делом: идея сама будто летала в воздухе, а они лишь ухватились за неё и с завидным рвением принялись воплощать в жизнь, да ещё настолько успешно, что сейчас кафе приносило им весьма неплохой доход. Но, конечно, у них ничего бы не вышло без помощи Рене и Эсми – самых лучших бабушек в мире, всегда готовых взять на себя часть забот о внуках.

Самой последней фотографией, появившейся здесь всего месяц назад, был снимок с празднования пятилетия Лауры. Дочка Беллы и Эдварда задувала свечи на огромном именинном торте, а остальные дети сгрудились вокруг неё. Джексон и Теа трогательно держались за руки, как и на многих других снимках: эти двое твердили всем вокруг, что у них любовь, и что, когда вырастут, обязательно «выйдут друг за друга замуж». Эшли – трёхлетняя дочурка Элис и Джаспера – помогала Лауре задувать свечи, будучи её вечным маленьким «хвостиком». Том и Эндрю – сыновья-погодки Розали и Эммета, – хитро прищурившись, поглядывали друг на друга, явно замышляя очередную проделку, в которую в итоге окажутся втянуты все остальные дети.

Поднявшись на второй этаж, Белла зашла в спальню. Эдварда там не оказалось – лишь его не разобранная дорожная сумка сиротливо стояла на кровати. Достав из неё рубашку и бритвенные принадлежности, Белз обнаружила пистолет. Проведя пальцами по холодной стали оружия, она почувствовала, как по телу пробежал озноб, словно её рука только что побывала в ледяной воде. Снова закрыв сумку, Белла поспешно вышла в коридор, неосознанно стремясь оказаться от злосчастного пистолета как можно дальше.

Три года назад Чарли, прослуживший в полиции больше тридцати лет, ушёл в отставку и открыл частное детективное агентство, взяв к себе в помощники Эдварда и Эммета. Белле не слишком понравился энтузиазм, с которым Каллен принял предложение тестя, но её мнение в этом вопросе никто учитывать не стал. Когда-то она обещала Розали, что всегда будет следовать за Эдвардом, куда бы тот ни пошёл, и она держала своё слово. Поначалу ей было непросто смириться с работой мужа, подчас носящей опасный характер, но со временем, видя, что тот действительно нашёл «своё место», Белла успокоилась. Однако сегодня отчего-то на неё вновь нахлынули былые страхи, кажется, совершенно без всякой видимой на то причины.

Оказавшись в коридоре, Белз услышала мелодичное звучание гитары и голос Эдварда, напевающий что-то тихое и убаюкивающее. Заглянув в детскую, она увидела Каллена, сидящего возле кровати Лауры, его длинные тонкие пальцы перебирали струны, извлекая чудесную мелодию, уносящую в сказочные дали. Но вот песня кончилась, Эдвард, положив гитару на пол, поднялся и склонился над полусонной дочкой.

– Dormi tranquillo, la mia caramella. Che tu possa sognare angeli (Спи спокойно, моя карамелька. Пусть тебе приснятся ангелочки), – прошептал он, убирая со лба девочки непослушные бронзовые пряди волос.

- Buonanotte, Papa’, – сквозь туманную дымку сна пробормотала Лаура.

Поцеловав дочурку в сладкую щёчку, всё ещё сохранившую детскую округлость, Эдвард выключил ночник и вышел из детской, столкнувшись с Беллой.

- А я как раз шёл к нам в спальню, – игриво улыбнулся он, ловко увлекая её в плен своих объятий.

- Я так соскучилась по тебе, – пожаловалась Белз, прижимаясь к мужу крепче.

- Я тоже очень скучал по вам, – губы Эдварда коснулись её макушки.

- Тебя так долго не было…

- Всего три дня…

- Я и говорю: очень долго.

- Обещаю, что, когда родится Брендан, возьму длительный отпуск. Хочешь? – руки Каллена переместились на округлившийся живот Беллы и ласково погладили его.

- Конечно хочу! А Эммет вернулся вместе с тобой? – С каждым произнесённым словом она чувствовала, как все её страхи постепенно отступают, становясь призрачными и ничего не значащими.

- Нет.

- Но ведь Роуз рожать со дня на день! – возмущенно воскликнула Белла. – Он так мечтал о «маленькой принцессе», а теперь, когда она должна вот-вот появиться на свет, находится за несколько сотен миль.

- Не волнуйся, он вернётся уже завтра, – улыбнувшись, успокаивающе произнёс Эдвард. – Ему нужно просто уладить парочку вопросов, связанных с документацией, и дело можно будет считать закрытым.

- Скажи, – немного помолчав, неуверенно начала Белз, – зачем ты брал с собой пистолет?

- На самом деле, я всегда его с собой беру, – ничуть не растерявшись, пояснил Каллен. – Это просто дело привычки.

Пока Белла решала, удовлетворил ли её ответ мужа, Эдвард вдруг тихонько рассмеялся и очертил пальцем небольшой круг на её животе:

– Ты капнула соусом болоньезе прямо на Брендана.

Проследив за его взглядом, она обнаружила пятно на своём бежевом платье, обтянувшем внушительных размеров живот. Рассмеявшись, Белла уткнулась лбом в плечо Эдварда и с наслаждением вдохнула его запах, по которому уже успела соскучиться. Только Каллен обладал удивительным даром одним лишь своим присутствием и парой незначительных фраз успокоить её, заставить почувствовать умиротворение. Белла физически ощущала волны надёжности, уверенности и силы, исходившие от него.

- Non mi succedera ‘ niente, te lo prometto. Mi credi? (Со мной ничего не случится, обещаю. Ты мне веришь?), – прошептал Эдвард, крепче прижимая к себе Белз.

- Certo che ci credo. E ‘ solo che ti amo davvero (Конечно верю. Просто я очень люблю тебя), – уже почти без акцента ответила та. За последние пять лет у неё было достаточно времени, чтобы выучить итальянский.

- И я люблю тебя больше жизни. Именно поэтому со мной ничего не случится: наша любовь хранит нас, – абсолютно серьёзным тоном проговорил Эдвард, заглядывая Белле в глаза, а затем, улыбнувшись, добавил: – А ещё потому, что работа детектива куда скучнее, чем показывают в сериалах.

С этими словами Каллен подхватил жену на руки и бережно, словно самую хрупкую и драгоценную ношу на свете, понёс её в спальню – тихий и уютный уголок, где любовь, нежность и страсть, гармонично переплетаясь, создавали прекрасный и прочный узор семейного счастья.