Драгоценные свидетели
В. А. Никонов†
Историки русского языка горько сетуют: скуден материал. Письменные источники сохранили только малую часть всего богатства древнерусской речи. Еще хуже с историко-диалектными данными. Поэтому непростительно упустить каждый источник. А так редко привлекают имена собственные, которых не меньше, чем нарицательных. Они не возникали «из ничего», основа каждого — употребительное живое слово. Топоним и фамилия
Осташков указывают, что бытовало имя
Осташ в характерной для своего времени форме (из
Евстафий).
Бесчисленны донесенные до нас фамилиями и топонимами утраченные и забытые слова. В названиях селений даже одной Тотемской волости (на р. Сухоне) по списку 1623 г. их десятки:
Булахтино,
Варлыгино,
Доможирово,
Запинкино,
Засыскино,
Колыгино,
Копылово,
Корепово,
Кувакино,
Лобаково,
Лодыгинская,
Обирково,
Осовая,
Пигилево,
Скребехово,
Слудка,
Тарабукино,
Унжалово,
Хороброво,
Цывилево,
Черепаново,
Чурилково… Они изобильны архаизмами и диалектизмами, многие из которых ускользнули от записи.
Таковы и фамилии. Взять наугад любой район, например, Пронский, Рязанской области: в с. Елшино —
Балабошины,
Дворниковы (значение противоположно современному — не ‛уборщик’, а ‛арендатор двора’),
Колгановы,
Хазовы, в Болотово —
Алабины,
Жамновы, в дер. Алютово —
Бушевы,
Веретенниковы,
Евдокухины,
Толстоушкины, в с. Красное —
Жигалины,
Камаевы,
Шишеровы и т. д. Это не из архивов, это — сегодня, рядом с нами. Ясно, что вся масса существующих фамилий рождена не десятилетиями, а столетиями. Они сберегли слова и формы XVI—XVIII вв. Непосредственно вокруг нас разбросаны сокровища, которых мы не замечаем.
Следы множества старинных или диалектных слов уцелели только в фамилиях. Никем и нигде не записаны слова
засора,
жижики, а фамилии
Засорин,
Жижикин в Городищевском районе Пензенской обл. напоминают о них, как
Шустановы,
Буровкины в Вадинском районе той же области — о словах
шустан,
буровка. Лишь фамилии свидетельствуют о ряде исчезнувших профессий. Основы массы фамилий пока необъяснимы, например, северных —
Бурмагины,
Видякины,
Водынины,
Лихотуровы,
Односторонних,
Пересторонины.
Абсолютному большинству русских неясна этимология фамилии
Шаньгин, да и сама фамилия мало где известна, зато на Севере она распространена и основа ее всем понятна —
шаньга (‛лепешка со сметаной’), любимое кушанье северян. Не единичны случаи, когда фамилия часта на одной территории, а слово, раскрывающее значение ее основы, — на другой:
Голдобины записаны в Шенкурском и Онежском уездах прошлого столетия, а слово
голдоба ‛беднота’ отмечено В. В. Палагиной в словаре старожильческих говоров по среднему течению р. Оби. И обратно: фамилия
Пластинины бытует в Сибири, слово
пластина — давний производственный термин разделки рыбы на Северной Двине и Белом море, откуда и пришло в Сибирь. Собственные имена — своего рода «меченые атомы», указывающие на маршруты народных миграций.
Безгранично множество таких примеров, но еще чаще — архаизмы и диалектизмы не лексические, а фонетические (ведь, даже самое частое слово уступает по частоте самому редкому звуку языка). На русском Севере характерно превращение канонических имен
Самуил,
Эммануил в
Самыл,
Мамыл. Соответственно распространены там фамилии
Самылов,
Мамылов. Нередки вологодские и вятские топонимы
Манылово,
Маныловцы,
Маныловский погост,
Самылово,
Самылково,
Самылиха, южная граница их проходит через север Калининской области, Ярославскую и Костромскую. Но сама замена
уи на
ы произошла раньше прихода русских на Север: название с.
Самылково в Дедовичском районе Псковской области не могло быть занесено с Севера.
На Севере топонимия сохранила и форму
Патрак при повсеместном
Патрикей (из лат.
patricius[1]).
Там же не единичны топонимы, удерживающие древнерусское
е, замененное вне ономастики на
о:
Елень,
Езеро.
Прославленное еще былинами женское имя
Олисава (каноническое —
Елизавета) оставалось на Севере нередким еще и в XVIII в.; перепись 1717 г., содержащая рожденных на исходе XVII в., застала в дер. Дуброва (ныне Вельский район Архангельской обл.) даже четырех носительниц этого имени (одна записана в промежуточной форме
Елисава). На Севере были распространены и фамилии
Молоснов (из
молосной ‛молочный’) и шире —
Труфан (от
Трифон — по древней колеблющейся передаче греческого ипсилона, как
Кипр, но
купорос).
Фамилии
Евтипов,
Евтишев (из канонических имен
Евстигней,
Евстафий) выдают свое происхождение — результат псковской утраты согласного
с из сочетания
ст, ср. в Тамбовской обл. —
Евстюфейкины (Уметский р‑н), на других территориях и
Астаховы,
Остаповы,
Осташковы,
Астаповы,
Останкины,
Остафьевы,
Стахеевы и во множестве прочих метаморфоз. Не только не изучены, но и не собраны превращения
Аким —
Еким —
Яким (из
Иоаким).
Фамилии
Востров,
Вострецов,
Востропятов обязаны говорам с протетическим согласным (для датировки можно напомнить помещика
Вострая Сабля при Петре I: его потомки стали
Востросаблины). Так и
Гостроверховы (в с. Решетовка, Тамбовской области). Напротив,
Стрекопытовы (от петровского же дворянина
Острое копыто) утратили оба первых
о —
острое превращено в
стре. И мелкие фонетические изменения, сплетаясь с переосмыслением, когда основа стала непонятна, превращают фамилию в неузнаваемую:
Локтивонов (из
Галактион),
Ларьков (из
Илларион),
Политов (из
Ипполит) и т. п. В терминах теории информации это помехи в каналах связи. Для изучения диалектов и истории языка это неоценимые свидетели!
Еще дороже помощь собственных имен для самого запущенного раздела истории русского языка и его диалектов — словообразования, самостоятельность которого (наравне с лексикой, грамматикой, фонетикой) признана очень поздно, лишь в конце 50‑х гг. нашего столетия.
Достаточно обратиться к карте: как размещены формы названий населенных пунктов? Преобладающих форм — две:
‑ов (включая
‑ово,
‑ова, с их фонетическими вариантами
‑ев,
‑ево,
‑ева, присоединяемыми к основам на гласный или мягкий согласный), и
‑ка (включая
‑овка,
‑евка) — по данным середины прошлого века, в %:
Зона |
губерния |
уезд |
‑ов |
‑ка |
северней Москвы |
Вологодская |
Тотемский |
44 |
5 |
» |
Ярославская |
Пошехонский |
40 |
10 |
южней Москвы |
Пензенская |
Городищенский |
5 |
42 |
» |
Курская |
Белгородский |
27 |
37 |
Ясно, что распределение десятков тысяч названий сложилось за несколько столетий. Полученное соотношение их — проекция времени на плоскость карты. Налицо резко выраженный поединок двух имяобразующих форм. Там, где вся масса русских названий возникла до середины XVI в., господствует суф.
‑ов. К этой дате его употребительность упала, а восторжествовал формант
‑ка, который и получил преобладание южней линии приблизительно Брянск—Тула—Арзамас, по которой пролегал рубеж Московского государства середины XVI в. (конечно, границу нельзя представлять в современном смысле слова).
Более широкую перспективу времени отражает «дуэль»
‑ица и
‑ка в русских названиях рек: чем северо-восточней, тем резче преобладает
‑ка. В этом же плане географичны и другие суффиксы топонимов. В ряде моих работ показана историческая суть выразительных ареалов
‑иха. Чрезвычайно частые в бывших Суздальских землях (в треугольнике между Волгой и нижним течением Оки каждый четвертый населенный пункт и сегодня носит название с
‑иха:
Блошиха,
Затеиха,
Хвостиха), оттуда они хлынули за Вятку и Каму, узкой полосой пересекли Урал и широко разлились по Сибири; на юго-восток они продвинулись по Суре и Волге; на запад и юго-запад их разнесли старообрядцы, уходя от религиозных притеснений — на Западную Двину, на Десну, даже в Польшу. Совсем иначе размещены топонимы на
‑ичи. Колоритны «островки» с
‑ята (
Дубята,
Озерята,
Ярята).
Для каждой территории характерен свой «спектр» формантов топонимии, могущий служить ее «топонимическим паспортом». Удивительна устойчивость ономастических форм. В XV—XVI вв. на территории бывшей Бежецкой пятины произошла широкая смена топонимов — большинство лексических основ заменено, а частотность формантов осталась прежней! Так и на наших глазах: из топонима
Екатеринодар выброшена негодная основа, а второй компонент, утратив всякую связь с
дарить, уцелел:
Краснодар. Аналогично в переименованиях с
‑град. Формант «нейтральней» основы. У всего своя хронология.
Красноречива территория, — то есть история! — в изобильных топонимах и фамилиях, образованных формантом
‑хно. Максимально густы они на юго-западе. 52 населенных пункта Украины содержат
‑хно (из них 20 в Хмельницкой и Винницкой областях —
Вахновка,
Вахновцы,
Дахновка,
Ивахновцы), откуда они устремились к северо-востоку до верхнего течения Оки (
Алехново в Орловской области,
Вахново в Тульской, г.
Юхнов в Смоленской). И на севере в б. Псковской губернии их было даже 93 (
Дахново,
Ивахново,
Лехно), дальний отклик их единичен в Архангельской обл. Фамилии с
‑хно нередки у белорусов и украинцев, но преимущественно они дооформлены русским
‑ов.
Каждое личное имя употребляли преимущественно не в основной форме, а в многочисленных производных: от
Василий —
Вася,
Васька,
Васенька,
Васяка,
Васёк,
Васюк,
Василь,
Василько,
Васюта,
Васютка,
Васей,
Васяй,
Васюха,
Васюша,
Васяня,
Васяха,
Вака и т. д.; от самого частого у русских в прошлом имени
Иоанн насчитано почти полтораста производных форм. Из них возникали топонимы и фамилии. У многих формантов свои ареалы на карте. Так,
‑ута чаще на Севере (мезенские
Личутины и др.), вероятно, пройдя через Псков и Новгород из Польши и Белоруссии, а туда — из Литвы. В Верхнем Поочье наибольшее скопление фамилий с
‑очкин, от имен уменьшительно-ласкательных (может быть, ироничных? см.
Ванюшечкин,
Звездочкин,
Ниточкин), а фамилии на
‑сков (
Земсков,
Донсков,
Сотсков) преимущественны на юго-востоке России, характерны для русских пограничных зон XVII—XVIII вв.; много примеров их у яицких казаков собрал Н. М. Малеча, у донских — Л. М. Щетинин. Положенные на карту 20 фамилий на
‑итин (
Костромитин,
Пермитин,
Веневитинов) с удивительной точностью очертили территорию Московского государства на исходе XV в.; их основы обозначали зачисленного на военную службу по определенному уезду, в котором зачисленный получал земельное поместье.
Очень выразительна география фамилий из формы родительного падежа множественного числа:
Белых,
Долгих,
Молодых,
Ивановских (они выражали принадлежность не главе семьи, как все другие фамилии, а семье в целом). В XVII в. эта форма именований господствовала в бассейне Северной Двины. По «переписи часовен» 1692 г. в Шенкурских волостях так именовали больше трети всех привлеченных. Позже образования на
‑их вытеснены, но и в 1897 г. они еще охватывали 6% всех крестьян Шенкурского уезда. С Севера они хлынули в центрально-черноземное междуречье (между Орлом—Курском—Воронежем), а на восток — за Вятку, Каму, Урал и настолько распространились в Сибирь, что нашим современникам фамилии
‑их,
‑ых кажутся сибирскими (хотя принесены туда они из обоих их массивов — северного и среднерусского).
Напротив, фамилии из уничижительных именований с
‑ка, обязательных в XVI—XIX в. для всей народной массы, о которых с болью и гневом писал В. Г. Белинский в бессмертном «Письме к Гоголю», повсеместны в России (
Гришкин,
Васькин,
Кондрашкин), кроме Севера, куда не распространилось крепостное право.
Связям большинства формантов с территорией соответствуют и их связи с определенным временем. Эта картина пестра и сложна. Здесь приведены лишь немногие факты, все остальные еще ждут исследователей. Задача не из легких. Необходимо знать и законы русской исторической фонетики, историческую географию России, весь набор личных имен. Мало кто раскроет в фамилии
Веденеев имя
Бенедикт, а в
Охромееве,
Фоломине,
Вахрушеве узнает
Варфоломея. При этом еще надо учитывать и контаминацию, например, форма
Ганя возможна и из
Гавриил, и из
Агафон, и из нескольких других имен.
* * *
Так территориально и диахронично характерны собственные имена на всех уровнях — фонетическом, лексическом, словообразовательном. Это относится не только к топонимии и антропонимии, затронутым здесь, а и ко всем остальным разделам ономастики, изученным слишком мало или не изученным совсем. Ономастика располагает транспортом, о каком не может и мечтать самая богатейшая экспедиция диалектная или историческая — фантастической «машиной времени» Г. Уэллса.
У каждого вида собственных имен свои преимущества и свои минусы, если рассматривать их как источники по истории языка и его диалектов. Топоним не монета, на которой высечена дата, зато он прикреплен к месту (хотя многие топонимы перенесены: например, русская топонимия Сибири — своего рода «повторительный курс» топонимии тех территорий, с которых шли переселенцы, но уже само это — замечательный исторический источник). Фамилии перелётны вместе со своими носителями, но ценно их преимущество — их основы не гадательны, строгая форма канонического имени известна точно, ее сопоставление с живой раскрывает процессы, обусловленные закономерностями истории русского языка и его диалектов.
Русская ономастика — огромный котел, который массу притяжательных прилагательных переплавляет в существительные (
иваново село — гор.
Иваново,
кузнецов сын — фамилия
Кузнецов). Еще существенней картина, обнаруженная подсчетами фамилий больше 3 миллионов русских: оказалось, что нет единой преобладающей фамилии. В Новгородской, Псковской и соседних областях решительно преобладали
Ивановы, на Севере —
Поповы, во всем Северном Поволжье —
Смирновы, южней и восточней Москвы —
Кузнецовы; всюду вне северо-запада
Ивановых — в сельских местностях 2—3 десятка, как и
Смирновых — вне своего массива. Случайность исключена объемом подсчетов. Налицо — состояние ко времени становления русских фамилий, протекавшего в основном с XVII по XIX век. Перед нами 4 массива, непосредственно предшествующие сложению всероссийского рынка.
Из всего приведенного видно, что ареалы собственных имен очень часто не соответствуют рубежам диалектов, установленным по апеллятивам. Ничего удивительного. Ведь и в нарицательных граница между
г взрывным и фрикативным совершенно не совпадает ни с какими диалектными; так же наперекор установленным границам расположены многие другие явления. Тем более оправданно, что у ономастики — свои «диалекты». Подчиняясь многим диалектным чертам, акающие произносят
Арлоф,
Варонин. Но наряду с этим огромно количество ономастических примеров, независимых от диалектов апеллятивных. Внутренние, специфические закономерности ономастики, конечно, усложняют привлечение ее в помощь другим отраслям языкознания. Тем дороже каждая отрасль! Не нужно радоваться взаимным сходствам и огорчаться расхождениями. Взаимные иллюстрации подтверждают известное, а расхождения открывают неведомое.
Примечание от редакции
Статься покойного В. А. Никонова, известного советского специалиста в области ономастики, публикуется в том виде, в каком она осталась в рукописном наследии автора. Возможно, при редактировании работы автор устранил бы некоторые неточности в отношении конкретных случаев. Так, среди слов, упоминаемых в статье как неизвестные за пределами ономастики, есть и такие, которые зафиксированы современными региональными словарями (например, относительно
засора см. Филин 11, с. 49).
Примечания
1
Через греческий, см. Фасмер² III, 217. — Прим. ред.
(обратно)
Оглавление
Драгоценные свидетели
Примечание от редакции
*** Примечания ***
Последние комментарии
3 часов 59 минут назад
4 часов 17 минут назад
4 часов 26 минут назад
4 часов 27 минут назад
4 часов 30 минут назад
4 часов 48 минут назад