Черничные Глазки [Федор Фёдорович Кнорре] (fb2) читать постранично

Федор Федорович Кнорре Черничные Глазки

Глава 1. Остров Мятного тигра

Необъятный, ровный гул прибоя заглушал скрипучие крики чаек. Волны катились бесконечными рядами с моря на берег и, набежав на пустынный песок, закипали шипучей пеной.

Мальчик, подперев щёку кулаком, одиноко лежал на безлюдном берегу в ложбинке между двух дюнок, не обращая внимания на то, что ветер непрерывно сдувает и сыплет на него струйки песчинок.

Узкие жёсткие травинки с колючими кончиками трепетали и вздрагивали от ветра прямо у него перед глазами. Какая-то неизвестная, очень маленькая букашка с блестящей спинкой и чёрным носом упорно ползла, оставляя за собой на песке ровную строчку следов.

Мальчик давно с интересом следил за путешествием одинокой букашки, прокладывавшей себе путь среди бесконечной песчаной пустыни.

Трудолюбиво сгорбившись, она вскарабкалась на холмик, который был для неё, наверное, высокой горой, и стала спускаться в глубокую долину.

Вот она добралась и остановилась в нерешительности, наткнувшись на дремучую непролазную чащу жёстких травинок. Сунулась было носом влево, но почему-то раздумала и поплелась в обход вправо.

— Эх, ты! Влево-то тебе обходить было бы покороче! — сказал мальчик, которому всё было видно сверху, точно с самолёта.

Букашка заторопилась, прибавила шагу — видно, ей не нравилось, что приходится терять время. Может быть, ей нужно было поспеть куда-нибудь к сроку? Её ждали где-нибудь?

Интересно было бы знать кто…

Обрадуются ли там, когда она благополучно притопает на место?

Мало-помалу мальчик стал представлять себе, что он сам и есть вот эта букашка. Что сам он маленький и одинокий, с унылым таким вот чёрным носиком, похожим на хоботок, упорно и мужественно топает своими крошечными лапками по бесплодной пустыне.

Топает и думает: «Ах, до чего дико, одиноко и безлюдно…», вернее сказать: «До чего безбукашно всё вокруг! Какие опасности меня ждут? Уж не сидит ли за той песчаной горкой, в дремучем травкином лесу, какой-нибудь свирепый великан-букоед?..»

Только после того, как букашка, неутомимо работая лапками, скрылась за пригорком, мальчик повернул голову, посмотрел в море, не веря глазам, поморгал и вдруг вскочил как ужаленный. Корабль!

Сколько времени он, лёжа тут на берегу, вглядывался напрасно в это пустынное море в ожидании корабля, а стоило ему отвлечься, и вот он прозевал момент, когда появился наконец на горизонте дым.

Теперь уж нельзя было терять ни минуты! Он бросился бежать на вершину самой высокой дюны, срывая с себя на ходу рубашку.

Там стояла воткнутая в землю, заранее приготовленная длинная сухая жердь с рогулькой на конце. Он ловко подцепил рубашку на рогульку, поднял как можно выше над головой и стал размахивать ею в воздухе, подавая кораблю сигнал: «Тут на пустынном берегу человек!»

Махал отчаянно и неутомимо, иногда даже подпрыгивая от усердия. Скоро у него затекли поднятые руки, но он продолжал махать, стиснув зубы, — ведь в эти минуты решалось всё: заметят его с корабля или нет? Спустят шлюпку, чтобы его подобрать, или он так и останется тут один, может быть, на долгие месяцы или даже годы? Кто может знать?

На одну минуту ему показалось, что корабль начал останавливаться. Может быть, капитан в эту минуту смотрел на берег в подзорную трубу? Мальчик замахал ещё отчаянней онемевшими руками и даже заорал не своим голосом, хотя и сам едва услыхал свой голос сквозь гул прибоя, плеск и шипение волн.

И тут же увидел, что чёрный дым, точно в насмешку, ещё гуще повалил из трубы корабля. Корабль даже и не думал приостанавливаться.

Очень может быть, что никто и не думал смотреть с корабля на берег. А может быть, бессердечный капитан отлично всё видел, да спешил по своим делам и не пожелал терять времени из-за какого-то мальчика на необитаемом берегу!

Собственно, и мальчик не видел самого корабля, только чёрную воронку дыма, расплывавшегося где-то на грани неба и воды…

Мальчик, потеряв всякую надежду, швырнул свою сигнальную рогульку и погрозил кулаком вслед уходящему кораблю.

— Ну и убирайся! — Он очень далеко высунул язык (а это он здорово умел делать) и скроил самую противную рожу, в надежде, что хоть сейчас-то на него смотрят с корабля в сильную подзорную трубу и хорошо его видят. — Проваливай, раз тебе твой груз тухлого китового жира или какой-нибудь паршивой копры дороже, чем человек! Очень ты мне нужен!

Он выпрямился во весь свой не очень большой рост, скрестил руки на груди и презрительно плюнул вслед кораблю.

— Воображаешь, я начну рыдать и рвать на себе волосы? Да? А вот не зареву и ни единого волоска не вырву! Подавись своим китовым жиром!

Он ещё раз оглядел море от одного края до другого. Ни одного паруса. Ни единого сампана. Ни одной пироги! На песчаных