Академия (СИ) [Анна Левин] (fb2) читать онлайн

Кровные драконы. Академия Анна Левин

Глава 1. Билет в один конец

ЭЛИФ

Я смотрела на свое отражение в зеркале, пытаясь осмыслить, что же именно происходит с моей жизнью. Рядом суетилась моя опекунша Матильда, то одергивая безупречно выглаженное платье, то поправляя золотые локоны пушистых волос. Ее щеки забавно тряслись, но, увы, сейчас меня ничего не могло порадовать: я хотела выпрыгнуть из этой слишком богатой для меня одежды, и вернуться к своему привычному руслу, в котором я была счастлива.

— Ну же, улыбнись, сделай вид, что тебя уже представили комиссии!

Вот бы оттолкнуть ее сейчас, и броситься прочь, в объятья родителей, которые защитили бы меня, не позволили бы заставлять делать то, чего я не хочу… Но у меня их нет, они погибли, когда мне было всего пять. Я плохо их помню, только обрывки, смутные воспоминания, но среди неясных образов отчетливо проступала любовь: я знаю, они любили меня, любили так, как никто никогда больше не полюбит, и они ни за что не бросили бы свою дочь.

— Элиф! — настойчиво воскликнула опекунша, и я повиновалась.

Она забрала меня сразу же после той страшной ночи, на руках вынесла из огня, и оставила у себя, взамен своего погибшего ребенка. Долгие годы она растила меня, заботилась, и, хотя не могла заменить мать, все же делала для меня все, что было в ее силах. И сейчас она искренне верит, что поступает верно, что для меня это будет благом, и даже мои слезы неспособны ее убедить в обратном.

— Умница, — довольно проворковала она, — улыбка тебе идет! Ты такая очаровательная, такая необыкновенная, и твой ум сразу же бросается в глаза! Он читается во взгляде, благородном лице. Совсем, как у твоей матери.

Она тяжело вздохнула, я же сцепила челюсть, чтобы не закричать.

Манеры — превыше всего.

— Может, сейчас ты мне не веришь, но твои родители гордились бы тобой, моя милая. В нашем мире нелегко быть человеком, мы всегда стоим ниже на общественной лестнице. Ни успеха, ни уважения, ни достоинства — у нас нет ничего, хотя мы заслуживаем признания не меньше остальных. Но ты обладаешь уникальным шансом улучшить свою жизнь, стать кем-то вместо того, чтобы вечно прозябать на низших ролях, делая что-то, что принесет честь другим, а не тебе! Поверь мне, любой другой отдал бы все, лишь бы оказаться на твоем месте, это чудо, что тебя заметили, и решили забрать!

Манеры, манеры, сохраняем спокойствие! Хорошие воспитанные девочки не кричат и не ругаются… А, пошло оно все… да хоть к дракону под хвост!

— Но у меня не было этих амбиций! — резко повернулась к ней лицом, заставив отпрянуть. — Я не просила об этой чести, — сказала я с таким ядом в голосе, что, казалось, его хватило бы отправить комиссию в полном составе на тот свет. — Мне нравится здесь учиться, у меня есть все, что мне нужно, и своими перспективами я довольна. Мне не нужно признание или почет, я лишь хочу продолжить дело матери, и жить достойно в доступных мне пределах!

На удивление, Матильда не упала в обморок от грубой отповеди, лишь покачала головой, словно услышала лепет перепуганного младенца.

— Ты еще не знаешь жизни, девочка, и не хлебнула положенную долю унижений. Но она тебя ожидает, если останешься здесь, и будешь жить, как все вокруг. Знаешь, через что мне пришлось пройти, и что вытерпеть, лишь бы стать той, кем являюсь сейчас? А тебе будет гораздо проще — всего четыре года в Академии, и после этого тебя с твоим дипломом просто на руках будут носить, лишь бы заполучить тебя! Ты станешь уважаемой персоной, ведь в этом мире никто не станет уважать человека за его ум или любое другое положительное качество, но с таким дипломом тебе откроются все двери, ты получишь защиту от насмешек или унижений. Это не просто возможность обучиться в лучшей Академии, это — пропуск в совершенно иную жизнь!

В коридоре раздался тихий топот, и через секунду в дверь постучали.

— Войдите.

— Госпожа Стрелицкая, комиссия прибыла! — выдавила запыхавшаяся служанка, тараща глаза на свою хозяйку.

— Хорошо, сейчас будем, — Матильда повелительно кивнула на дверь, отсылая девчонку, и снова повернулась ко мне. — Элиф, крошка, поверь моим словам, я добра тебе желаю, исключительно добра! Останешься здесь — и погубишь себя, сможешь поступить в Академию — навсегда выберешься из грязи, и получишь непробиваемую защиту от всего и от всех! Я как могла берегла тебя, чтобы ты не стала служанкой, не пачкала свои ручки на кухне или в прачечной, но, если ты не чернорабочая — ты обязательно попадешь в поле зрения тех, кто захочет использовать твои мозги в собственных целях, а с таким миловидным личиком, боюсь, у тебя будут возникать проблемы и похуже. Так что соберись, поверь моим словам, и не проверяй на своем опыте горечь этого мира.

Слезы от унижения снова подступили к глазам, но я сумела подавить эмоции, и молча последовала за ней в гостиную.

Миловидное личико. Меня многие называли красивой, хотя я никогда не считала это заслугой или преимуществом. Мне нравилось учиться, я мечтала, что буду обучать детей, получив диплом, как и мама. Но правда была такова, что ты не всегда получаешь все, о чем мечтаешь, особенно если ты — человек.

В этом мире мы появились недавно по меркам его исконных обитателей — драконов. Эти древние исполины обладали могуществом, о котором даже думать страшно, и они вовсе не были рады малоразвитым существам, которых сначала истребляли, как паразитов, а потом неожиданно примирились с их существованием, так как человеческая слабость помогала выгодно оттенять их силу. Подло — на мой взгляд, но с их точки зрения — законно и оправданно.

Да, кстати, закон и правда — все в их руках. Они главенствуют, мы же подчиняемся. Для людей здесь нет особых перспектив на блестящую жизнь, разве что работать и еще раз работать во славу высшей расы. И люди с этим мирятся, ведь ничего иного им и не остается. Много было попыток восстать против социальной несправедливости, но с каждым разом драконы становились все жестче и жестче, а законы их — все более драконовскими (уж простите за этот каламбур) по отношению к людям.

Но мы-то понимаем, за что они нас ненавидят. Они ведь не всегда находятся в своем грозном облике, нет, большее время они выглядят так же, как и мы, смертные. Это доводит их до белого каления: как это мы, жалкие твари, никчемные люди, смеем иметь с ними похожий внешний вид! Да, для драконов это унижение, что меня радует: хоть что-то изменить не в их власти!

А в остальном похвалиться не в чем, ведь люди стоят на низшей ступени в местной эволюции, и довольствуются теми крохами, какими их одаряют с барского плеча. И меня это ожидает, унижаться ради исполнения своей мечты, постоянные отказы и борьба за самое простейшее. Надо отдать должное моей опекунше — она действительно подарила мне спокойную достойную жизнь по сравнению с другими людьми. Я не работала с младенчества, как местные служанки, а училась чтению, письму, арифметике, рисованию, музыке, языкам и фехтованию, а однажды сумела добиться позволения обучаться наукам. И преуспела, так преуспела, что обо мне услышали в Академии, и захотели взять под свою протекцию. Не многим так везет. В этом учреждении обучаются только драконы, причем лучшие представители своей расы, но иногда туда принимают и людей — самых одаренных, лучших из лучших. Это позволяет надеяться людям, гордиться, что среди их народа есть достойные личности. Мы подбираем эти крохи, и продолжаем жить в повиновении.

Только меня учеба там не радует. Заранее представляю, как будет трудно, как меня будут ненавидеть и презирать. Ученики превратят мою жизнь в ад, преподаватели не дадут такую же свободу, какой я пользуюсь здесь. Там я буду вечной чужачкой и омерзительной выскочкой. Боюсь, за эти годы они обглодают меня до костей, если не буквально, то фигурально. А, может, и в прямом смысле, драконы ведь, как-никак!

***

Матильда неслась впереди, не замечая моих моральных терзаний, либо же закрывая на них глаза. В ее понимании я должна из кожи вон выпрыгивать от радости, и все вокруг так считают, завидуют, люто ненавидят. Местные служанки полжизни отдали бы за мои перспективы. Ах, если бы я только могла стать там счастливой, но я ведь знаю, что после Академии не дадут мне покоя!

Глотая обиды, я вошла в кабинет моей опекунши, и элегантно сделала реверанс перед троицей из комиссии. Это были две драконицы и один дракон (в людском обличье, естественно), в великолепных костюмах, украшенные золотом и драгоценными камнями своих родов. На их блестящем фоне я выглядела просто, но не безвкусно: Матильда подобрала мне свое платье десятилетней давности, приказала его переделать в соответствии с модой нынешнего сезона, и результат оказался на удивление впечатляющим. В нем я казалась в меру строгой, в меру миловидной и безмерно вписывающейся в представление драконов о людях в стиле «нам не чета, но на глаза появиться не стыдно». Судя по высокомерным, но не презрительным мордам рептилий (за такое прозвище драконы на месте испепелить могут!), я пришлась им по вкусу. Ладно, ума Матильде не занимать, признаю, она попала в точку с моим образом! Ну а дальше уже дело за мной.

И я постаралась так постаралась: сама того не желая, я выложилась по полной, с легкостью отвечая даже на самые сложные вопросы. Комиссия безжалостно пыталась меня «задавить», опекунша утиралась платочком в углу от волнения, ну а мне было все равно. Видимо, они людей действительно за идиотов держат, раз считали, что этот экзамен мне не по плечу.

— Впечатляюще, — наконец-то соизволила прокомментировать глава комиссии после двадцатиминутного совещания. Теперь в ее тоне была лишь снисходительность вместо жесткой, безапелляционной властности. — Твои результаты оказались… не самыми худшими.

Последние слова она произнесла после едва заметной заминки, но мне показалось, что она хотела сказать нечто совсем другое, и лишь в последний момент передумала. Может, мои результаты были лучшими, но драконица не желала меня прилюдно хвалить?

— Недурно, недурно, — заметил мужчина, довольно сощурившись. — Вот мы и выполнили свое задание за рекордно короткий срок!

— Да, мой коллега прав. Мы нашли самых талантливых людей, чтобы они изучали науку наравне с лучшими представителями самой благородной расы драконов. Поздравляю, сударыня, вы приняты в Академию!

Матильда взволновано зааплодировала, я же залилась румянцем, и едва могла протолкнуть из горла хоть слово благодарности, которой все равно не испытывала. Драконы приняли это как должное, ведь в их представлении жалкая смертная девчонка должна головой об пол биться от свалившегося на нее счастья. Я же хотела их головами бить об пол, чтобы вытрусить оттуда это омерзительное высокомерие.

На помощь снова пришла опекунша, высказав все необходимые слова признательности и счастья, и заставив то же самое сделать меня.

— Обычно мы не ожидаем от примитивных существ каких-либо особых достижений, но совет явно намерен вовлекать их в прогрессивное общество, и в этом году число обучающихся было увеличено до пяти человек!

Да-да, только драконица забыла добавить, что трое парней окончили в этом году Академию, и сейчас там не осталось ни одного смертного. Вот им и нужно пополнить ряды «избранных».

Матильда благостно кивала на каждое слово, будто это была заурядная светская беседа на равных, а не ведра унижения, которым нас щедро поливали. Нам постоянно говорили, что в этом мире иной жизни для нас нет, и нужно уметь приспосабливаться, улыбаться в лицо оскорбляющих нас, но мое сердце отчаянно сопротивлялось. Опекунша приняла правила игры, и добилась хоть и минимальной, но власти, и теперь трое чужаков в ее собственном доме поносили весь человеческий род, на что она понимающе отвечала мимикой. Неужели и мне придется терпеть это изо дня в день в проклятой Академии?

— Для нас это огромная честь, мы впервые отправляем нашу ученицу на обучение в Академию, — ворвалась в мои мысли Матильда.

— Ваши чувства мне понятны, это действительно большая честь, но и большая ответственность, — впервые в словах дракона я уловила нечто важное. — Ближайшие годы сударыне посчастливится провести в стенах старейшего учебного заведения в мире, в окружении лучших преподавателей и учеников. Представители знатнейших семейств драконов, чьи имена почитают во всех землях — именно в такое общество попадет сударыня, и ей придется вести себя соответствующе, чтобы не опозорить себя и свой вид перед существами куда выше ее самой.

Несмотря на дружелюбный тон, я ощутила недвусмысленную угрозу. Тонкий намек, доброе предупреждение, но смысл был таков: только попробуй забыть свое место или сделать что-то не так, только подумай о недозволенном или перейди дорогу кому не следует, и тебя сотрут в порошок.

— Естественно, все понимают, какая это ответственность, и как следует себя вести, — опекунша искусно скрывала свое волнение, но я ее знала лучше драконов. — Мы дорожим вниманием, которым нас одаривает благородная раса драконов, и всегда рады подтвердить свою преданность!

Я улыбнулась со всей прелестью юной девушки, скрывая другие, вовсе не возвышенные чувства, но комиссия осталась довольна. Допив ча, весьма вовремя поданный служанками, драконы наконец-то соизволили убраться. На прощание меня все снисходительно потрепали за щеки, пожелали удачи, дали несколько советов, пообещали в ближайшее время прислать приглашение в Академию, и удалились.

— Удалось, — прошептала Матильда, когда экипаж скрылся за парковой оградой, — тебе удалось поступить в Академию!

Я все еще сохраняла невозмутимый вид, хотя чувствовала, что скоро буря чувств вырвется на свободу.

Матильда это поняла.

— Пожалуй, тебе лучше вернуться в комнату, и отдохнуть. А вечером мы отпразднуем! Ступай, моя милая, ступай!

Элегантный книксен, ровная спина, безразличие к шепоту и взглядам, устремленным на меня со всех сторон. Коридор, лестница, второй этаж, коридор, дверь в мою комнату.

Время горевать, но я все равно не чувствую себя здесь в безопасности. До того, как меня приметили драконы, я была у всех на хорошем счету. Меня любили или хотя бы уважали, но теперь даже старые кухарки изнывают от обжигающей ненависти. Каждая девчонка и из служанок, и из таких же учениц как я понимает, что им не выпадет такой шанс, и страдают от самой страшной и болезненной зависти. Они готовы меня растерзать за то, что я получила шанс возвыситься, и сейчас, уверена, толкутся в соседних комнатах, прислушиваясь к каждому шороху, будут следить за каждым моим шагом в надеже сломить меня и мои перспективы. Больше здесь мне не рады, это место больше не будет домом, оплотом, источником уюта и безопасности.

Они и это у меня отобрали!

Чтобы не производить шума, я легла на кровать, укрылась одеялом, и с силой закусила подушку. Подавляемые рыдания вырвались на свободу, но я не проронила ни звука, судорожно выплескивая отчаяние, пока еще возможно.

— Итак, это большое достижение! — воскликнула госпожа Калмыкова, приглашенная в гости на праздник.

Я снова всем улыбалась, глядя на лица учениц, воспитательниц, подруг и влиятельных соседок Матильды. Она же упивалась торжеством: девушка из ее пансионата сумела поступить в Академию, драконы лично сюда прибыли для проведения экзамена. Для всей округи это — большой почет, и принесла его она, Матильда Стрелицкая, достойно воспитав свою подопечную. В любом случае именно так выразилась Калмыкова, супруга состоятельного помещика. Он был приближен к драконам, и благодаря этому изрядно возвысился. Моя опекунша всегда желала доказать, что ей не нужен богатый муж, чтобы чего-то стоить в глазах общества, и вот ее мечта сбылась. За мой счет.

— Благодарю, — сдержанно улыбалась Матильда, хотя ее глаза лучше слов выражали упоение. — Мы были рады принять таких высокопоставленных гостей в нашем скромном доме!

Еще одна шпилька в адрес Калмыковой: какие отношения у ее мужа ни были с драконами, крылатые гады никогда не посещали их жилище.

— Почему мы их не видели в небе? — требовательно спросила маленькая дочка купца Селиванова.

— Милая, они прибыли в экипаже, — мягко заметила ее мать.

— А почему не прилетели, они же драконы!

Присутствующие замялись.

— Сейчас очень модно разъезжать в экипажах, нынешний правитель драконов ввел такую моду пять лет назад, вот они сейчас и соревнуются между собой в богатстве и скорости своих экипажей.

Смятение сменилось понимающими переглядываниями и жеманными улыбками. Всем известно, что во время принятия истинного облика одежда на драконах разрывается на мелкие кусочки, и после обратного превращения в человека драконы оказываются голыми. Чтобы этого не происходило, нужно надевать особую одежду, придуманную учеными, но многие предпочитают обычные наряды и комфортабельные экипажи. Вроде сегодняшней комиссии: вряд ли кто-то из них постоянно упражняется в полетах и следит за фигурой.

— Ну и зря, были бы у меня крылья — я бы только и делала, что летала, — неукротимо заявила сударыня Селиванова.

Матроны поспешили перевести тему в иное русло, так как обычно люди не предавались мечтам, чтобы они делали, если были бы драконами. Мнение последних было однозначным: мы не имеем даже права мечтать о таком.

— Элиф, деточка, расскажи еще раз, что ты почувствовала, когда тебя выбрали?

«Что я ненавижу этих чванливых дураков!» — хотелось ответить, но вместо этого я выразила положенный восторг и скромность:

— Я едва осознавала происходящее, ведь это такая… честь! Сложно было поверить, что скоро я получу приглашение, и отправлюсь в Академию!

Словно по команде раздалось оханье и зацвели сентиментальные улыбки, хотя не всем удалось скрыть нотки зависти.

— Ты должна быть очень признательна госпоже Стрелицкой! — заявила Калмыкова тоном бравого генерала, идущего в бой. — Если бы она не взяла тебя на воспитание, ты бы не добилась такого успеха.

— Поверьте, я безмерна благодарна за все, что для меня сделали!

— Умница, хорошая девочка! Осталось только получить билет в успех.

«Билет в один конец» — мысленно поправила госпожу Селиванову.

Глава 2. Благородная высшая раса драконов

Густой туман мешал рассматривать пейзажи за окном, зато придавал моему отъезду фаталистичный, зловещий оттенок. Закрывая глаза, я снова видела вчерашнее утро: сундучки упакованы, поименованы, перевязаны и готовы к погрузке в экипаж, специально посланный за мной из Академии. В руках я сжимала великолепный конверт с тем самым приглашением внутри, и списком вещей, которые позволено привести с собой. Служанка помогла мне одеться, умыться, и оставила наедине с угнетающими мыслями.

— Всегда тяжело расставаться с привычной жизнью, и бросаться в объятья неизвестности, — мягко произнесла Матильда, входя в мою комнату.

Пока еще мою комнату. Интересно, кому ее отдадут?

— Ты боишься? Скажи честно!

Боюсь ли я просто перемен? Не знаю, все, что случилось, стало слишком неожиданным для меня. Новые перспективы, новые реалии, только в Академии я буду игрушкой, грязью под когтями тех, кому по большему счету я мешаю. Никто по-настоящему не станет меня уважать, или относиться с малейшей теплотой. Матильда удивлялась, почему меня это волнует, ведь какое мне дело до чужого презрения, если я могу получить диплом Академии? С ним мне откроются все двери, которые останутся закрытыми для большинства более жаждущих. И в ее словах присутствовал призрак истины, я тоже это чувствовала, но не принимала мудрые слова опекунши.

— Наверное, все дело в твоей природной скромности, милая, ты боишься, что будешь выглядеть хуже на фоне величественных драконов.

Нет, дело в моем честолюбии. Наконец-то я подобрала правильное слово! Моя гордость не принимала того, что я вынуждена довольствоваться малым, и даже самое престижное учебное заведение бросает мне подачку, принимая в свои стены. Даже если бы я окончила обычный пансионат, и стала учительницей для девочек, я была бы более свободной, независимой, чем теперь, принимая снисходительность Академии.

Бросила взгляд на Матильду, и поняла, что она отлично прочитала все мысли на моем лице.

— Нет, ты рада попасть в Академию, и стесняешься своего скромного положения, — раздельно отчеканила она.

Если бы я только могла относиться к нашей жизни, как все люди вокруг! Я была бы куда счастливее, чем сейчас, мечтая о большем, и не имея возможности получить это так же просто, как и проклятые драконы! Их доминион основан на способности принимать иной облик, но своим умом мы им равны. Мы могли бы добиться большего, если бы нам позволили, но драконы не дадут поднять головы смертным, о нет, им нравится статус высшей расы. Высшей расы! Каким высокомерием нужно обладать, чтобы присвоить себе этот статус. А ведь до нашего появления они были просто расой, единственной разумной в этом мире, и некем было помыкать. Вот бы попасть туда, где мой вид пользовался бы свободой, уважением, достоинством от рождения!

Лет двадцать назад разгорелся грандиозный скандал из-за выпущенной фантастической книги. Автор писал о других мирах, населенных разными созданиями, и в одном из них живут только люди. Драконы там — сказочные существа, а вся власть принадлежит человеческому роду. Писателя судили и приговорили к смерти за немыслимое кощунство; драконы приложили все усилия, чтобы уничтожить напечатанные экземпляры и выветрить из мыслей общественности любые воспоминания о запрещенной литературе. Только вот идеи имеют свойство оставаться в памяти, и распространяться даже под страхом суровой кары. Да, человеческую мысль не убить, а жестокие меры лишь распаляют любопытство!

Почему-то эта мысль принесла мне успокоение: в самом сердце драгоценной Академии, оплота будущего драконов, будет находиться человек — презренное создание со своей волей, своими мыслями, гордостью и мечтами.

Пауза затянулась.

— Я благодарна выпавшей мне чести, — тихо произношу, пытаясь поверить в свои слова.

Безуспешно.

— Вот и славно, тебе там понравится, поверь! Ты умная, преподаватели сумеют раскрыть твой потенциал, здесь же он зачахнет. Тебе нравится читать книги, и там ты найдешь сотни тысяч книг, крупнейшее собрание в мире! Пока тебе здесь спокойно, но как только ты выпустишься, осознаешь, как тяжело найти свое место, добиться хоть чего-нибудь стоящего. А Академия распахнет все возможные двери, даже если ты человек!

Обитательницы и персонал выстроились вдоль стен, провожая меня в новую жизнь. Мало кто выглядел растроганным: сквозь привычные маски проступала зависть. Они хотели оказаться на моем месте, и укатить в экипаже драконов. Ах, если бы они смотрели на меня с дружелюбием и сочувствием, мне было бы проще покидать это место, зная, что здесь остались мои друзья, люди, которые будут вспоминать обо мне с теплотой!

В саду в беседке расположились влиятельные соседи, в том числе купец Селиванов с семьей, чета Калмыковых и барышня Никольская. Я подошла к ним, сделав реверанс, и выслушала целую тираду на любой вкус.

— Ты будешь представлять наши земли в Академии драконов, не осрами нас! — заклинал Калмыков.

— Обязательно присылай письма, и подробно описывай Академию, наряды дракониц, знатных гостей, — щебетала Аннушка Никольская.

— Помни свое место, и прилежно учись, — наставляла подруга Матильды.

Как и положено, я серьезно реагировала на каждую нелепую реплику, и с облегчением почувствовала руку опекунши на моем плече.

— Благодарим за бесценные советы, Элиф обязательно покажет себя с лучшей стороны, а теперь ей пора ехать!

Кудахча что ни попадя, делегация проводила меня до ворот, наблюдая, как я сажусь в экипаж. Матильда на прощание крепко сжала меня в объятиях, и я вдруг впервые осознала, что я не просто лишаюсь этого дома, я лишаюсь ее, Матильды! Женщины, которая растила меня, и, возможно, даже любила! А я ведь даже не выразила ей всей признательности, которую она заслужила.

— Я благодарна за все, я буду так сильно скучать, — сквозь подступающие слезы выдавила верные слова. — Вы сделали для меня больше, чем я смогу когда-либо возместить!

— Милая девочка, — прошептала она, — ты ничего мне не должна, будь счастлива, и мне этого будет достаточно!

Отстраниться от нее было физически больно, будто нас соединили сотни нитей, и теперь они рвались.

— Прощай, Элиф!

— Прощай и удачи!

— Сударыня, обязательно приезжайте на каникулы в гости!

Глядя в окно, я видела, как мое прошлое стремительно отдаляется. Я не в силах была его удержать, и единственное, что смогла сделать, это сказать последнее «прости».

***

Раньше мне не приходилось покидать пределы пансионата, не считая посещения соседских имений, и долгая дорога сильно измотала. Проклятье, добраться бы уже куда-нибудь, лишь бы провести ночь в кровати, а не на подушках внутри экипажа!

Чем дальше мы отъезжали от дома, тем меньше становилось лесов, и на пятый день странствий мы наконец-то въехали в крупный город Болотный. От названия не осталось ни следа: все иссушила индустриализация. Зато это первая цивилизованная остановка, и я смогла целый день провести в гостинице, разминая ноги, полноценно обедая, и в итоге даже умудрилась поспать. Когда меня разбудила горничная, я уже хотела просить оставить меня в гостинице, устроить на работу, лишь не заставлять снова пускаться в путь, но девушка сбежала раньше, чем я раскрыла рот, и этим решила мою судьбу.

Еще через сутки мы подъехали к удивительно красивой гавани, которая больше походила на ухоженные руины замка из детских сказок. Академия располагалась на острове посреди озера, и добираться туда надо будет в ладье. Я заранее ненавидела это место, но когда это великолепие открылось моим глазам… я ощутила дрожь в коленях! Кто мог построить эту гавань, эти башни немыслимой высоты, вершины которых оставались скрытыми туманом?

Драконы.

Сквозь обычную призму злости я вдруг ощутила невольное уважение, которое тут же подавила. Допустим, их природные способности многое им позволяют, но, если бы они не подавляли нас, люди тоже многого смогли бы достичь, и строили бы дома высотой до небес. Мы не менее способны, только нам не дают это показать.

Дверца кареты открылась.

— Сударыня, мы приехали.

Пожилой мужчина помог мне выбраться, и отправился распоряжаться насчет багажа. Я осталась одна на круглой площади, в окружении каменных башен и галерей.

— Элиф Стрелицкая?

Возле одной из колонн стояла красивая женщина с бесстрастным лицом, и разглядывала меня, как экспонат на модной в высших кругах экспозиции уродливых созданий с аномалиями во внешности.

Утвердительно улыбнулась, чтобы не отвечать этой противной дамочке.

— Вовремя, удивительно даже! Ну и хорошо, нас ждет ладья.

Понадеявшись, что багаж доберется в целости и сохранности, заспешила за стремительно шагавшей женщиной. В отличие от других представителей своего рода она не отличалась высоким ростом, так что мы оказались на одном уровне, зато ее профиль поражал аристократическим изяществом.

— Сюда.

Мы прошли по восхитительной галерее, и оказались на открытом пространстве. У причала стояла узкая ладья, а вдалеке в тумане скрывался остров с замком Академии, лишь вершину башни было видно в плотном белом мареве. Казалось, лишь она и существует, плавает среди облаков, на фоне сурового серого неба, над зеркальной поверхностью обширного озера.

В очередной раз я испытала благоговение перед красотой, которую мое воображение никогда не было способно представить. Да, даже в самых своих смелых мечтах о другом мире я не могла нарисовать место подобное этому.

И от этого места я так отчаянно бежала! Хотя с другой стороны ничто не изменит обитателей Академии, никто не изменит того факта, что я — человек, а драконы — заядлые человеконенавистники. Даже если взрослые персоны не сдерживают своего презрения, что говорить о куче молодежи, да еще и в узком кругу, где межрасовая ненависть процветает и поощряется?

Эта мысль вовремя отрезвила меня: я вернула отрешенно-вежливый вид, с достоинством приняла руку гребца, который помог мне занять свое место, и ладья осторожно отчалила. Мне было не по себе оказаться вдали от суши, но озеро выглядело неестественно тихим, лишь весла нарушали его покой.

— Мы специально укротили воду, чтобы новые ученики добрались без происшествий, — произнесла моя провожатая.

Я впервые посмотрела ей в лицо, и с удивлением отметила, что мы примерно одного возраста. А ведь сначала она мне показалась ровесницей Матильды! Странно, может, из-за напыщенного вида, хотя сейчас она уже не выглядела такой надменной.

— Меня зовут Аглая, — представилась она, — в ближайшее время я буду твоей наставницей в новом для тебя доме, но, уверена, ты быстро привыкнешь к Академии.

При этих словах она едва заметно отрицательно покачала головой, и заговорщицки улыбнулась.

— В любом случае ты всегда можешь на меня рассчитывать, для всех нас важно, чтобы ты и другие новички влились в жизнь Академии!

Понятно, влиться в коллектив будет безумно сложно, поэтому они так быстро подсуетились, и приставили ко мне наставницу. Чтобы было кому меня успокаивать, когда все пойдет прахом!

— А другим новичкам тоже предоставят наставников?

— Разумеется! Драконам тоже назначают наставников, чтобы помочь приспособиться к новому месту, чтобы никто не чувствовал себя одиноким и оторванным от привычной жизни.

Звучит разумно, но так ли это все хорошо, как она щебечет?

— Перед нашей встречей мне дали все имеющиеся сведения о тебе, и, надо признать, я впечатлена! У тебя лучшие показатели за последние годы, и не только среди людей, но и среди поступавших сюда драконов.

Так и знала, комиссия специально не рассказала, что я стала лучшей!

— Помимо хороших манер и прочего подобного я высоко ценю знания, ум, и тебе его не занимать, наоборот, хорошо, что ты сюда попала, здесь ты будешь среди себе равных, и сможешь поделиться своими способностями с будущими друзьями!

Друзьями?! Да она издевается! Какие друзья могут быть здесь у человека, еще и оцененного столь высоко?

— Не волнуйся, тебя обязательно полюбят, — она словно прочла мои мысли. — И у тебя всегда буду я!

Хотелось бы ей поверить, но мы только познакомились, и доверия она еще не заслужила. Да и вряд ли заслужит, раз ее приставила ко мне Академия.

Тем временем солнце все выше поднималось над горизонтом, придавая гавани еще более сказочный вид, и отбрасывало красивые блики на зеркальное озеро. Туман постепенно рассеивался, и башни, прежде скрытые от глаз, теперь навсегда завладели моим сердцем. Вряд ли когда-нибудь я увижу что-то более прекрасное, чем эта гавань!

— Вот и Академия, посмотри.

Повиновавшись Аглае, я с трудом оторвала взгляд от полюбившегося вида, и перевела на замок. Он оказался грандиозным, монументальным, будто выстроенным вопреки законам природы. Готический облик был подходящим для зеркального озера, хотя, уверена, когда вода бушует, в блеске молний Академия смотрится еще более величественно. Но мои мысли все равно раз за разом возвращались к гавани, которую я только что покинула.

Мы причалили, и на суше нас уже ждал высокий мужчина. Он помог нам выбраться, и некоторое время мне было некомфортно стоять после «морского» путешествия.

Аглая преисполнилась важности.

— Доброго утра, господин Круторогов! Позвольте представить Элиф Стрелицкую, новую ученицу Академии!

Мужчина элегантно приложился губами к моей руке, и, не выпуская ладонь, повел по направлению к замку.

— Рад знакомству, сударыня. Меня зовут Артемий Круторогов, я состою в попечительском совете, и мне было поручено встретить вас, чтобы выразить свое уважение и протянуть руку дружбы новой жительнице нашего учебного заведения. Уверен, здесь вам понравится, и вы почувствуете себя как дома!

Я уже слышала это имя… Да это же самый прославленный ученый-правовед, автор многих законов и приближенный к правящей семье! Столько раз я слышала о нем, и теперь он лично ведет меня по парковым дорожкам Академии! На вид Артемию было лет сорок, но истинный возраст драконов определить сложно.

— Благодарю вас за приветствие и добрые слова, господин Круторогов! Я тоже искренне верю, что Академия станет моим новым домом!

Точнее, искренне не верю, но не скажешь же так наиболее известному дракону из рода лавовых, черпающих свою силу от жидкого огня!

— Вот и славно, сударыня, что вы так оптимистично настроены! Завтра вечером состоится пир в честь начала нового учебного года, и, соответственно, присоединения к нам новых учеников. Наша Аглая поможет в подготовке и будет сопровождать вас, но, если что-нибудь понадобится, прошу, немедленно сообщите мне!

Я смутилась, не понимая, почему этот дракон так обходителен со мной, но — спасибо воспитанию Матильды! — я сумела взять себя в руки, и ответить со всей положенной признательностью и учтивостью.

Вопреки моим ожиданиям, Артемий подвел нас не к парадному входу, а к одному из боковых. Как я узнала позднее, кто-то из молодых дракончиков успел разнести вдребезги каменную колонну, и сейчас там полным ходом шли ремонтные работы. Мы прошли сетью запутанных коридоров, и возле очередной из лестниц Круторогов оставил нас вдвоем.

— Дальше находится женское общежитие, вас проведет Аглая. Еще раз желаю удачи на новой стезе!

Простившись с ним, мы с Аглаей поднялись на нужный нам этаж. Длинный просторный коридор соответствовал великолепию замка, но был более уютным, утопал в зелени и красивых светильниках.

— Да, девочки любят украшать свое жилище, — моя сопровождающая верно истолковала удивленный взгляд. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Я постаралась сделать ее максимально уютной, но, если захочешь что-то поменять — дерзай, здесь это не запрещается.

Скрывая волнение, я решительно толкнула дверь, и вошла в свою новую комнату. Она действительно была уютной, с удобной кроватью с балдахином, туалетным столиком, креслом, книжным шкафом, многочисленными полками, комнатными растениями и цветами на письменном столе.

— Небольшая, конечно, но вполне такая милая.

— Нет, Аглая, все отлично, спасибо большое! Мне все нравится!

Впервые я обратилась к ней с искренними словами. Да, комната была замечательной, и весьма просторной на мой взгляд, более чем мне нужно. Хотя у них тут свои понятия о просторе, но меня это не касается: во всем пансионате Матильды не было такого роскошного помещения!

— Вот и славно, — ей понравилась моя похвала, — рада, что тебе пришлось по вкусу новое жилище. Кстати, вещи уже здесь!

Действительно, в гардеробной стояли все мои сундучки.

— Тебе помочь их распаковать?

— Не нужно, благодарю, я сама справлюсь.

— Тогда оставлю тебя! Скоро тебе принесут завтрак, а потом я вернусь, и объясню тебе, что к чему!

Когда за ней закрылась дверь, я упала на кровать почти в полном изнеможении. Ведь этот странный день с его открытиями разом навалились на меня. Гавань, плавание в ладье, замок с его готической архитектурой, Артемий и Аглая, новая комната, их подчеркнутая вежливость. Как это понимать? И что ждет меня дальше? Неужели все здесь такие либеральные?

Ох, как все было просто и понятно еще полгода назад, до того, как мне пришло письмо из Академии с предложением поучаствовать в отборе для поступления в их школу. Если бы они не заметили меня, я бы так и продолжила жить в пансионате, получила бы образование, а потом… Если отбросить все стенания Матильды, я стала бы учительницей, и преподавала бы детям. Но, по ее словам, у меня не было шансов пробиться в мире драконов. Теперь он у меня есть, и все благодаря месту, от которого я хотела держаться как можно дальше. Но теперь я здесь, и, увы, не от меня зависит, как я тут приживусь.

Несмотря на моральное переутомление, я не смогла заснуть, и начала раскладывать свои вещи. Матильда постаралась снабдить меня необходимым, и все влиятельные соседи надарили много полезного и безделушек. Еще недавно им было все равно, они относились ко мне снисходительно только потому, что меня выделяла моя опекунша, но теперь я возвысилась в их глазах, и, как выразился сосед Калмыков, «представляю наши края в Академии».

В дверь деликатно постучали. Я думала, Аглая вернулась, но это был обещанный завтрак, и, лишь увидев эту «простую» по словам служанки трапезу, поняла, насколько проголодалась.

***

Сумерки окрасили небо красивыми цветами, хотя для меня это место все равно было мрачноватым. После целого дня с Аглаей я хотела вырваться из удушавших стен, и вдохнуть немного свободы. Она все уши прожужжала о завтрашнем дне, важности соблюдать манеры и точно следовать протоколу. Я искренне старалась запомнить все, и преуспела, но девушка все равно оставила меня не раньше, чем довела до изнеможения.

Из окна открывался вид на сад, но мне хотелось снова полюбоваться великолепной гаванью, увидеть ее в сумерках, и при свете луны. Только вот Аглая настоятельно просила не покидать комнату до утра. Хм, но ведь она не ночует у меня под дверью, и не узнает, если я отлучусь ненадолго! Тем более, это не преступление. Итак, я надела новое облегающее платье (подарок Ани Никольской), теплый просторный жакет, и осторожно выскользнула из комнаты.

Этаж был пуст, так что я спокойно спустилась по лестнице, и прошла по тем запутанным коридора, по которым утром вел меня Артемий. Я хорошо запомнила дорогу, так что через пятнадцать минут уже вышла из замка. Какое это было облегчение, вдохнуть свежий воздух, словно вне стен Академии он был слаще и свежее! По парку прогуливались одиночные фигуры, и я постаралась последовать их примеру, двигаясь плавно, уверенно, не привлекая ненужного внимания.

Но вот ухоженные дорожки остались позади, и я ступила на песок у берега. Небо медленно темнело, звезды разгорались одна за одной, только в моих глазах все это было лишь декорацией к главному — моей гавани! Закатное солнце почти скрылось за замком Академии, и больше не отбрасывало лучи на башни на противоположном берегу, но мое сердце замерло от открывшегося зрелища. Я боролась с желанием броситься в озеро, и вплавь отправиться к заветной пристани, но воду больше не усмиряли озерные драконы, и теперь она бушевала, словно вознамерившись компенсировать часы безмятежности.

Все на свете замерло, оставив меня наедине с моими мечтами. В тот момент воображение пестрело глупыми мыслями, которые, однако, навсегда застряли в моей голове. Волны методично ударялись о песок, и иногда до меня долетали ее брызги, слишком холодные в ветреную ночь, но приятные от осознания общей картины. Слишком красивой картины, чтобы быть правдой! Гавань, замок, лунные блики, плывущие по волнующемуся озеру, человек, идущий босиком по песку.

Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что приближающаяся фигура — это не просто плод моего воображения, а реальность! Лишь бы не Аглая, она будет ругаться, что я нарушила ее приказ! Но нет, это точно не она, слишком высокая фигура. Мужчина, кажется.

— Так, пора возвращаться.

Но как это будет выглядеть, если я побегу? Надо мной будут смеяться еще до того, как взойдет солнце. А с другой стороны, я не знаю, кто это, и чего можно от этого субъекта ожидать. Весьма неприличная ситуация! Матильда устроила бы грандиозный скандал за такое поведение, но я не могла сделать ни шагу назад. Просто стояла, и ждала.

Постепенно дистанция сокращалась, и в слабом свете звезд я увидела парня с бледным лицом и серебряными волосами. Кажется, он был удивлен не меньше меня.

— Сударыня, — неуверенно отозвался он, — с вами все в порядке?

— Да, вполне, благодарю.

Он остановился в десяти шагах, но я отчетливо видела замешательство в его красивых карих глазах, кажущихся черными в полумраке.

— Довольно позднее время для прогулок.

— В любом случае, в любви к поздним прогулкам я не одинока.

Наконец-то парень улыбнулся, и я не удержалась, ответив на его открытую задорную улыбку.

— Я — звездный дракон, свет ночных светил питает меня силой, поэтому я часто брожу ночами по берегу. Вы же девушка, и вам не следует находиться здесь в темное время суток.

С ума сойти, звездный дракон! Их почти не осталось, лишь одна семья еще владеет силой, дарованной светом звезд…

Но это ничего не меняет! Пусть даже он — симпатичный вежливый парень со знатнейшей фамилией, на моей жизни это никак не скажется, так что нужно взять себя в руки, и не показывать замешательства!

— Совершенно верно, не стоило так задерживаться. Нужно вернуться к себе, пока никто больше меня не заметил.

— Могу я вас сопроводить?

Да что ж он такой вежливый?!

— Позвольте представиться, сударыня, меня зовут Матвей Ясногоров, дракон Звездного Света.

— Элиф Стрелицкая, новая воспитанница Академии из людей.

На мгновение его лицо дрогнуло: он явно не ожидал услышать, что я лишь презренный человек! Но как он мог спутать меня с драконицей, каким глупцом надо быть! Ничего, сейчас он сделает надменную физию, небрежно кивнет, и отправится по своим делам. Как и подобает этим гадам.

— Приятно познакомиться, сударыня! — после секундной заминки сказал он. — Теперь мы знакомы, хоть и представлены не самым надлежащим образом, и я могу проводить вас к Академии, чтобы удостовериться в вашей безопасности!

Он… Что он сказал? Он по-прежнему предлагает свою помощь? Вот это выдержка! Для дракона быть вежливым с человеком — это за гранью всех мыслимых и немыслимых пределов, но он кажется искренним, его тон звучит без фальши. Неужели мои представления о «высшей расе драконов» не всегда были верными? Неужели не все из них плохие…

Пауза затянулась, а я не хотела отвечать невежеством на его добрый тон. Ладно, выдадим это за скромность!

— Благодарю, сударь, буду признательна вам за помощь!

Помимо воли, я покраснела, и на юношу это произвело впечатление: он тоже зарумянился, и мы направились вдоль берега к замку.

— Позвольте все же узнать, что вы делали здесь в столь поздний час?

Это мое дело, и его не касается! Твердо решила, что не стану отвечать, но мой язык без согласования со мной уже все выкладывал:

— Мне хотелось полюбоваться на гавань. Она впечатлила меня больше Академии, а в сумерках и лунном свете эти башни кажутся слишком волшебными, чтобыпринадлежать этому миру.

Матвей оглянулся на противоположный берег, впитывая его в память, и неожиданно продекламировал:

Вздымалась гавань в тьме ночи,

Манила взор таинственный ее…

— Откуда это стихотворение? — тихо спросила его.

Парень смутился.

— Это не стихотворение. Всего лишь две строчки, они пришли мне в голову, когда я увидел вид ночной гавани. Странно, раньше я не обращал на нее внимания, она была чем-то обыденным. А ведь я почти каждую ночь гуляю здесь!

— Вы поэт?

— Я люблю поэзию, и порой произведения сами складываются в моих мыслях, хотя мастерства явно не хватает.

Мне хотелось сказать, что даже эти две строчки глубоко взволновали мое сердце, но не достало смелости произнести это вслух. Да и зачем? Завтра все встанет на круги своя: он вернется к своей компании драконов, я же буду одна. Вот бы нам стать друзьями, но его окружение точно такого не допустит! А если… Ладно, вместо домыслов лучше дождусь завтрашнего дня. Он все и расставит на свои места.

— Я тоже люблю поэзию, но, как правило, в уже готовом виде!

— Тогда я знаю, кому смогу доверить критику своих первых сборников!

Неужели мы действительно так непринужденно шутим?

— Для меня это честь!

Мы достигли замка слишком рано: нам обоим явно не хотелось так быстро расставаться. Но это было необходимо сделать, столько мыслей в голове, а ведь завтра состоится церемония представления! «И там мы снова встретимся» — успокаивал вездесущий внутренний голос.

— Вот и Академия! Полагаю, дальше нам придется разделиться, чтобы не вызывать неприятных замечаний. Однако, если вы не помните, где находится общежитие, или боитесь… — с надеждой отозвался дракон.

— Нет-нет, я прекрасно помню дорогу, и мне действительно не нужно выделяться в первый же день здесь! Но все равно благодарю!

— Тогда до завтра!

— До завтра, сударь Ясногоров!

— Просто Матвей, если сочтете это допустимым.

Звать дракона по имени… Черт! А с другой стороны, что в них такого особенного, что нужно вечно пресмыкаться перед рептилиями?!

— До завтра, Матвей.

— До завтра Элиф! — донеслось вслед.

Я снова преодолевала лестницы и галереи, пытаясь упорядочить в голове хаос мыслей. Мой первый день в Академии, и я познакомилась с милым парнем из известнейшего рода Ясногоровых, перешла с ним на фамильярное общение, нарушила правила, установленные Аглаей, и… заблудилась! Ой-ой, а ведь я действительно не помню этих коридоров. Ну и куда меня занесло? И вокруг никого, чтобы спросить, неужели здесь нет прислуги!

Желания порой сбываются, и по коридору раздались веселые смешки. Конечно, плутать по Академии мне не хотелось, но интуиция подсказывала, что сейчас лучше никому не попадаться на глаза. Я скользнула за угол, и тесно прижалась к стене, надеясь, что незнакомцы направятся в другую сторону.

— Представь, его в этом году перевели на домашнее обучение! — с презрением произнес вкрадчивый голос.

— И неудивительно, в Академии не место таким идиотам! — последовал резкий ответ.

— Да ладно вам, парни, он же не виноват, что родился в семье Мутных!

Юноши рассмеялись, и я вспомнила, что мало хорошего слышала об этом роде из Глиняных драконов: одни скандалы и нелепые сплетни.

— Зато у нас заведутся новые «обезьянки», — первый голос пополнился еще большим запасом презрения.

— Если ты имеешь в виду учеников из людей — то их лично сюда пригласили от имени покровителя Академии, так что осторожней со словами.

Ответом ему был ироничное хмыканье.

— Еще чего, выбирать выражения, когда эти твари заползают в последний оплот драконов, и загрязняют наш воздух своим присутствием? Даже пытаться не буду!

— Вадим, тебе уже делали несколько замечаний, постарайся больше не допускать «инцидентов», чтобы тоже не пришлось доучиваться дома.

— Я — огненный, никто не посмеет даже пикнуть в мою сторону!

— Ну не горячись, а то уже нам стало жарко от исходящего от тебя жара, — послышались снисходительные смешки.

— А вы не злите меня, — более миролюбиво ответил Вадим.

Я отчаянно молилась, чтобы они не свернули в мою сторону, и какие-то верховные силы услышали отчаянные просьбы: парни прошли по соседнему коридору, а у меня за спиной раздалось покашливание Аглаи.

Глава 3. Первый друг

Не прошло и трех часов с тех пор, как я уснула, а в комнату уже ворвалась толпа народу, и бесцеремонно сдернула с постели. Дико хотелось рявкнуть на подготовительную команду, и погнать их вон, но взгляд Аглаи яснее любых слов предупреждал о предстоящем разбирательстве. Да, вчера я нарушила массу правил, и мне повезло, что именно она меня нашла, а не слуги или те мерзкие драконы. Вот были бы неприятности!

Тем временем служанки затолкали меня в ванную комнату, что уже не могло не вызвать протестов.

— Простите, но я предпочитаю принимать ванну сама!

— В таком случае вам стоило это сделать еще вчера, сударыня.

Я едва сдержала слезы обиды, но ведь у меня не было сил помыться после долгой дороги и блуждания по берегу и замку. Едва удалось добраться до кровати — я рухнула, как подрубленная береза, и заснула крепким сном.

Этот намек и сморщенные лица змеюк знатно испортили настроение. Я молча пыталась справиться с унижением, пока они намывали мне волосы и сдирали с меня кожу жесткими губками, подливая в ванну масла и лепестки роз. Выискивала глазами Аглаю, но она распоряжалась в соседней комнате, так что пришлось покориться служанкам с огромными белыми полотенцами, пока они сдирали то, что не содрали губками во время купания.

Закончив первый этап подготовки, меня усадили за туалетный столик, и приятная полная женщина колдовала над моим лицом, подкрашивая мне то губы, то ресницы.

— Какая нежная кожа, повезло, повезло! — приговаривала она. — Мне тут даже делать толком нечего, все и так в полном порядке. Даже бровки вполне ухоженные.

Служанки тихо фыркали, но я успокоилась тем, что это лишь прислуга, а мне предстоит изучать здесь науки, так что не им потешаться надо мной!

Наконец-то вернулась Аглая в сопровождении нескольких девушек, которые несли изготовленный специально для этого вечера наряд. После всего, что я подслушала ночью, мне не очень хотелось идти на этот праздник, но, раз уж теперь пути обратно нет, опозориться ни в коем случае нельзя! Хоть они меня и ненавидят из-за моей принадлежности к человеческой расе, но они еще меня не видели, и не знают, на что я способна. Я стану лучшей, приложу все усилия, чтобы превзойти по показателям каждого из тех драконов, и начать стоит прямо сейчас, первое впечатление — самое важное!

Девушки осторожно сняли материал с моего платья, я в предвкушении подалась вперед и… едва сдержала стон разочарования. Платье было ужасным!

— Все свободны! — Аглая хлопнула в ладоши, и присутствующие выскользнули из комнаты. — Ну как? — спросила она у меня.

И что тут можно ответить?

— Я благодарна за оказанную мне честь.

Наставница тяжко вздохнула.

— Да, постарались они на славу: такого кошмара я давно не видела!

— Но почему?

— Потому что им нужно, чтобы вы выглядели максимально скромно и невзрачно на фоне драконов. Но раньше все равно было лучше. А это…

Она не договорила, да и необходимости в этом не было.

— И Круторогову не пожалуешься, он ведь вчера вечером отбыл по неотложному делу, и вернется только перед самим торжеством! У меня есть несколько нарядов, они более-менее подходят под торжество… нет, все равно для представления не годятся! Что же делать?

Странно, если она драконица — у нее должно быть полно платьев, или она не рептилия? Но на такой должности человека в Академии точно держать бы не стали. Ума не приложу, как понимать все происходящее, и как влезть в этот нелепый кусок ткани.

— Ладно, Элиф, подожди пока, я постараюсь что-нибудь сделать. Только не выходи из комнаты, на этот раз я покрывать твою выходку не стану, мне дорого мое место в Академии!

Аглая покинула меня в поисках спасения от позора, я же надела платье на манекен, пытаясь оценить последствия своего предстоящего «триумфа».

— Даааа, — протянула я саркастически, — чтобы такое уродство сотворить, нужно либо быть закоренелой бездарью, либо же люто ненавидеть бедняжку, которой это придется надеть.

Больше всего хотелось снова увидеть гавань, вид которой приносит мне покой и безмятежность, но Аглая запретила выходить куда-либо, и я решила подчиниться. Вместо этого подошла полюбоваться садом, приложилась лбом к стеклу, и ощутила привычную обиду. Внизу суетились слуги, прогуливались молодые драконы в сопровождении своих семей. Как сказала наставница, они любят собираться здесь в первый учебный день на бал, чтобы посоревноваться в нарядах, успехах, успеваемости детей. Да и просто провести время в кругу себе равных, в стенах древнего оплота их расы. Наверное, поэтому мне и дали такое паршивое платье: чтобы я повеселила драконий бомонд своим убогим видом. Ну уж нет, не дождутся!

Я решительно перетрясла все свои вещи, перемеряла платья, словно надеясь, что произойдет чудо, и моя скромная одежда превратится в богатое одеяние. Но, увы, чудеса так просто на голову не падают. Возможно, Матильда и постаралась обеспечить меня всем необходимым, и в моих нарядах мне не стыдно будет находиться среди драконов, но конкретно для этого вечера в гардеробе ничего не подошло. А может надеть свое простое платье, и пусть у этих гадов челюсти отвисают?

Мои бунтарские мысли прервал тихий стук в дверь, а потом она отворилась, и кто-то вошел. Я обернулась с надеждой, что Аглая нашла способ спасти ситуацию, но это был…

— Матвей!

— Тише, пожалуйста! — его щеки горели не хуже моих. — Нельзя, чтобы кто-нибудь меня здесь застал.

— Естественно! — страшно даже представить, какой скандал поднимется. — Что ты здесь делаешь, это как бы женское общежитие, и ты сейчас должен готовиться к вечеру!

— Для меня это не первый год в Академии, так что представлять будут только новичков: вас и молодых драконов. А пришел я, чтобы угостить вот этим, — он поставил на стол изящную коробочку. — Ручной работы, между прочим, наш фамильный десерт! Рецепт держится в строгом секрете.

— Это… очень мило! Спасибо!

Парень зарделся.

— Надеюсь, тебе понравится.

Мне хотелось что-нибудь ответить, но язык словно узлом завязался, и я лишь продолжала краснеть как помидор. Но, кажется, ему хватило ума, чтобы без слов все понять.

— У тебя красивый вид из окна.

— Я предпочла бы вид на гавань.

— Для этого парням и девушкам придется поменяться общежитиями, чего все равно не произойдет.

— А как ты меня нашел?

— Проследил за Аглаей, она ведь твоя наставница, как я выяснил.

Звучало пугающе, но и в то же время приятно!

— Что за ужас! — вдруг он приглушенно воскликнул.

Я проследила за его взглядом, и поняла причину удивления.

— Да, представляю мое платье на бал. Как думаешь, это затмит наряды остальных дракониц?

Постаралась придать голосу ироничный оттенок, но на последнем слове он предательски треснул. Матвей этого не упустил:

— Они не могли предоставить такой кошмар! Это же позор!

— Еще какой.

— Нет, это позор им! Нужно срочно поменять платье, в таком нельзя появляться в обществе.

— Знаю, только на что мне его поменять? У меня нет пышных одеяний, и они не содержались в списке разрешенных вещей. В письме четко прописано, что Академия сама выбирает наряды на представление, так что придется либо пойти в этом, либо же в чем-нибудь повседневном.

На лице Матвея отразились абсолютно не благородные чувства по отношению к автору платья, но вместо дальнейшего кудахтанья он четко скомандовал:

— Не надевай это, тяни время столько, сколько можешь, ясно?

— Но когда придет Аглая…

— Ни в коем случае! До самого последнего момента — саботируй, жди меня, я разберусь с этим, обещаю!

Не тратя больше времени, он осторожно выглянул в коридор, и быстро ретировался. Не знаю, что он собрался делать, но его поддержка вернула мне моральное равновесие. Хотя бы один друг у меня имеется в этом полчище врагов!

Мне принесли вкусный обед, обдали безмолвным удивлением платье на манекене, и вновь оставили в покое. Так даже лучше, настроения на разговоры не было. Стрелки часов тянулись мучительно медленно, а мне хотелось проснуться уже в другом дне, когда кошмарный бал останется в прошлом.

В дверь громогласно постучали, и в комнату ворвалась Аглая.

— Это провал, просто ужас!

Тааак…

— Из моих нарядов тебе ничего не подойдет, мне ведь по должности необходимо выглядеть скромно, — она смущенно развела руками, — все-таки я «недодраконица», как любят говорить в стенах Академии.

Вот и встало все на свои места. Она не была человеком, но и драконом назвать ее сложно: иногда в чистокровных семьях рождались слабенькие драконята, у которых не проявлялись природные способности. Они не могли принимать истинный облик, не повелевали своими стихиями, то есть больше походили на ничтожных людей, чем на грозную высшую расу. Семьи с трудом терпели такой позор, поэтому отсылали недодраконов прочь, определяли на более-менее престижные должности, чтобы не уронить родовую честь.

Не успела я предложить отправить меня обратно в пансионат к Матильде, как в дверь снова постучали, но на этот раз деликатно. Аглая открыла ее, и с книксеном отошла в сторону.

— Госпожа Тобольская!

Незнакомка была тонкой, изящной, по-драконьи высокой. Серебряные волосы выдавали принадлежность к роду Ясногоровых.

— Добрый день, Аглая, здравствуйте, сударыня…

— Стрелицкая, — подсказала наставница.

— Сударыня Стрелицкая, — элегантно кивнула Тобольская, и я ответила со всей доступной мне светскостью на ее приветствие. — Мне стало известно, что модный дом, занимавшийся в этом году пошивом нарядов, испортил платье сударыни.

Она посмотрела на манекен, и ее тонкие брови презрительно изогнулись.

— Поэтому я решила исправить ситуацию, дабы спасти Академию от скандала, а вас, Аглая, от обвинения в ненадлежащем исполнении ваших обязанностей.

Бедная наставница непонимающе таращила глаза, я же догадалась, в чем дело. Матвей! Это его рук дело! Тобольская — из рода Ясногоровых, а у парня откуда-то появились фамильные сладости. Уверена, что эта красавица — его сестра, и он попросил ее помочь мне. Он сдержал слово!

— Но так нельзя, — пролепетала Аглая, — что на это скажут?

— Давайте подумаем! Скажут, что я лишь исправила свою ошибку. Лина, — скомандовала она своей служанке, и та вылила на мое платье стакан ча. — Ужас, какая неловкость! — Тобольская театрально закатила глаза. — Теперь по моей вине юная дебютантка лишилась своего наряда, и мне не остается ничего иного, как предоставить ей в распоряжение достойную замену.

Две девушки из ее свиты принесли завернутый атласом сверток, и, не дожидаясь команды, стали его разворачивать. Я понимала, что лучше всего — отказаться от ее помощи, но как потом объяснить это Матвею? И тот наряд от Академии уже испорчен. Ох и неспокойно начинается моя жизнь в этом месте!

— Полагаю, оно отлично подойдет для вечера.

Драконица пристально всматривалась в мое лицо, и я решила держаться достойно. Подумаешь, роскошное бархатное платье, самое дорогое, лучшее из всех, что я видела когда-либо. Ничего сверхъестественного!

— Вы правы, оно великолепно!

Аглая же не могла держать себя в руках при виде такой красоты.

Что самое интересное — платье не было пышным или вычурным, отнюдь, строгое одеяние из темно-синего бархата, с длинными рукавами, неглубоким острым вырезом, но оно поражало элегантностью, сдержанностью, хорошим вкусом. Девушка, надевающая его, должна быть просто царевной, не меньше! Глядя на Тобольскую, можно представить ее в таком платье, однако мне еще не приходилось выглядеть равной драконам. Наверное, это их дико разозлит!

Та самая Лина решительно стала стаскивать с меня жакет, и при помощи других двух девушек я за несколько минут сменила наряд. В их бесстрастных глазах отразился огонек, но мне он не показался отблеском высокомерия, нет, это было одобрение.

— Я не ошиблась, платье идеально подошло!

Сестра Матвея осталась довольна результатом, и я выразила ей горячую признательность. Ладно, она ее заслужила, избавив меня от необходимости идти в том позоре. Алгая же и вовсе разразилась похвалами, словно я была драконицей из богатой семьи, а не смертной из захолустного пансиона.

— Осталась последняя деталь. Так как платье лишено украшений, сюда стоит добавить нечто особенное.

Служанка поставила на стол ларец, и с видом посла, предлагающего мир после кровопролитной войны, открыла его. Я сначала не поняла, что это такое, но Аглая смертельно побледнела.

— Госпожа Тобольская, дорогая, это уже слишком! Девушка не имеет права надевать вашу родовую диадему, прошу, мы не можем такого допустить!

После того, как служанка достала украшение из ларца, я наконец-то вспомнила, где прежде его видела — в книге, посвященной наиболее древним драконьим родам. Там были подробные сведения об их происхождении, силе и могуществе в прошлом и настоящем, а также геральдика и гордость родов — их фамильные ценности. Не все, полагаю, но основные.

— Если я позволяю, значит, это допустимо.

Наставница плотно сжала бескровные губы, и снова отрицательно покачала головой. Представляю, что сейчас происходит в ее мыслях: она перечит драконице из рода Ясногоровых!

— Буря, которая поднимется, обрушится на наши головы! Сударыня не относится к вашему роду, и, соответственно, не может надевать драгоценности семьи. Такого никогда не было, и быть не может! Умоляю, не ставьте нас в ужасное положение!

Тобольская с сожалением усмехнулась.

— Жаль, что мое желание помочь вызывает такие жаркие протесты.

— Что вы, мы искренне благодарны за помощь, но сударыня прекрасно выглядит в вашем платье, вполне достойно, чтобы представить ее в Академии. Больше ничего не нужно добавлять, это скорее навредит, чем принесет пользу.

Драконица перевела взгляд на меня.

— Что вы скажете, сударыня?

Я совсем растерялась, и не могла осознать, что сейчас происходит. Одна сторона пыталась меня втоптать в грязь, те, кто пригласил в Академию. Другие драконы (и недодраконы, не будем забывать о моей милой наставнице) — с энтузиазмом прилагали максимум усилий, чтобы мне помочь. Но Тобольская — никто для меня, она не обязана помогать! Даже по просьбе Матвея! Ладно, одно дело — кинуть платье с барского плеча, но родовая драгоценность…

— Видите, — тем временем переходила в наступление Аглая, — девушка совсем растерялась, и сбита с толку! Это слишком большая честь, которую мы, не относящиеся к драконьей крови, принимать не можем.

— Но в тебе ведь драконья кровь, Аглая! — неожиданно разозлилась Тобольская. — Не говори так, будто ты не одна из нас!

— Я лишена всех привилегий, Катерина, — наставница опустила глаза, но я чувствовала, как на них вскипают слезы. — Моя семья избавилась от меня, как только я закончила Академию, и мне стоит поблагодарить вас и господина Круторогова, что мне позволили здесь остаться. Большего я не ожидаю и не прошу, но и лишиться этого тоже не хочу, ведь больше у меня ничего нет.

Мы обе были уязвимыми, и это сближало нас с Аглаей, но на ее месте я бы точно не стала оставаться в Академии после обучения, еще чего не хватало!

— Хорошо, я не буду больше настаивать.

Аглая с благодарностью кивнула, и я поняла, что водить дружбу с не самыми презентабельными субъектами у Ясногоровых — дело семейное.

В дверь постучали, и служанки едва не на руках вынесли меня за ширму.

— Войдите, — уверенно произнесла наставница.

— Сударыня, вашей подопечной пора спускаться, — нагло проговорила вошедшая, — ее представят вместе с другими учениками из людей.

— Но их должны были представлять по отдельности!

— Новое распоряжение от попечительского совета. Человек не может предстать наравне с учениками из благородных семейств драконов, тем более в обществе лишенной природных сил наставницы.

— Господин Круторогов уже прибыл?

— Еще нет, задерживается.

— Тогда иди, мы сейчас спустимся.

На лице каждой присутствующей в комнате девушки отразились одни и те же эмоции: негодование, ярость, желание устроить большой скандал.

— Они специально это замыслили, пока нет Круторогова! Вот он их…

— Ну, когда он вернется, исправить ничего уже не получится. Слышали, что они говорят обо мне, о таких как я?

— Это все мадам Ламбер, готова поспорить, она приложила свою руку, — процедила Катерина. — Мы учились вместе, и я помню, что она была не в меру эгоистичной, заносчивой, хотя не имела никаких оснований гордиться собой. А потом вышла замуж за лъевольского дракона Весенних Ветров Зефира Ламбера, и возомнила себя самой значимой драконессой на свете.

Аглая угрюмо кивнула:

— Да, это ее дом мод в этом году предоставил наряды для дебютантов.

— И для сударыни Стрелицкой подготовили «особенное» платье.

— Ну уж нет! — вдруг с надрывом воскликнула моя наставница. — Так просто им нас не унизить! Элиф наденет это украшение, и пусть у всех там челюсти повываливаются!

Это была опасная затея, но после нанесенного нам оскорбления я готова была рискнуть. Тем более, хотела бы я посмотреть на лицо моего нового друга, когда он увидит меня с фамильным украшением его семьи.

— Хм, — Катерина Тобольская бросила на меня испытующий взгляд, и отошла от дальнего столика.

Никто не обратил на это внимания, но я вспомнила, что положила туда коробочку с угощениями от Матвея! Ну и как это выглядит теперь: фамильные драгоценности, платье, сладости по секретному рецепту — они отдали мне все, даже не зная меня толком! Вот бы другие представители их расы были такими же благородными, дружелюбными и приземленными!

Глава 4. Церемония

Огромный зал был заполнен учениками Академии и их семействами: старые друзья, недруги, родственники; кто-то знатнее, кто-то богаче, но они все были из одного круга. Я чувствовала разницу между нами, поэтому сделала единственное, что вообще возможно было в этой ситуации — представила, что мы живем в разных вселенных, и вообще никак не соприкасаемся. Забавно, но напускная отстраненность помогла справиться с волнением, и придала более гордую ауру, что играло мне на руку. Я по-прежнему никому не нравилась, но они вынуждены со мной считаться после церемонии представления.

А было все так…

***

Аглая вела меня по пустым коридорам, хотя я ожидала, что повсюду будет куча народу. Видимо, все уже на празднике, а бегать суетиться вокруг одной смертной — слишком много чести. Ладно, ладно!

— Как же господин Круторогов не вовремя уехал! Он бы им устроил за такой конфуз с новоприбывшей, — наставница не могла унять негодование.

— Не волнуйся, в итоге мое представление пройдет… незабываемо.

— А с чего Катерина вообще к тебе пришла на выручку? Откуда ты ее знаешь?

— Не поверишь, но я только сегодня узнала о ее существовании!

Девушка недоверчиво хмыкнула, и продолжила путь. Мы как-то быстро и естественно преодолели барьер светских условностей, что позволило мне чувствовать себя более свободно, как дома.

Ох, видела бы меня сейчас Матильда! И Никольская! И Калмыковы!

— Все равно не понимаю, с чего ей быть такой щедрой. Конечно, она очень приятная драконица, одна из лучших представительниц своей расы, но раз вы незнакомы, зачем она пришла, и стала предлагать помощь? Да еще и так настойчиво. Что-то ты мне не договариваешь, Элиф! Колись давай!

Нет, расколоться я не могла и под страхом смерти: как иначе объяснить, что вечером я познакомилась с Матвеем, а утром он уже проскользнул на закрытую для него территорию, чтобы одарить меня фамильными сладостями, а потом и вовсе прислал свою сестру на выручку?!

— Ну не знаю, честно! Может, она каким-то образом узнала о «подарке» госпожи Ламбер, и решила не допустить ее гнусного триумфа?

— Потом спрошу у нее, — многообещающий взгляд не сулил ничего хорошего, но эти неприятности были еще далекими, и не вызывали тревоги.

В этой части Академии я еще не была, и теперь мое сердце изнывало от желания обойти все эти коридоры, галереи, полюбоваться мрачной готической архитектурой, такой уместной здесь, и найти наконец-то библиотеку.

И Аглая с одобрением заметила мой живой интерес:

— Нравится? Я тебе все покажу. Завтра, если помнишь, будет свободный день, драконьи семьи не любят так быстро разъезжаться из Академии, так что и у нас будет возможность побродить по замку.

Скорее бы, это мне нравится больше, чем перспектива топтаться на празднике. Уж лучше заблудиться среди стеллажей с лучшим собранием книг в мире, а если мне компанию еще и составит Матвей — это будет лучший день, который только можно представить! Теперь я уверена в нем, моем друге, лучшем и единственном пока, не считая Аглаи. Хотя почему я ее не считаю? Пожалуй, она заслужила того, чтобы быть добавленной в список.

Поглощенная мыслями, я едва не врезалась в наставницу, когда она остановилась перед массивной дверью.

— Элиф, осторожно, смотри вперед, соберись!

— Прости!

— Ты волнуешься, понимаю. И я когда-то впервые шла по этим самым коридорам, — в голосе отразилась такая спрессованная грусть, что и мне стало не по себе. — Ну ладно, пора! За дверью находится комнатка, примыкающая к лестнице, по который вы спуститесь. Там уже собрались другие ученики из людей, и вы все вместе будете приглашены к гостям. Вы пройдете по красной бархатной дорожке, подойдете прямо к попечительскому совету, поклонитесь, и они приколют к вашим нарядам броши Академии. С этого момента вы будете считаться учениками.

— Я помню, ты мне вчера рассказывала.

— А теперь я напоминаю! Так что слушай внимательно.

Девушка гордым взглядом окинула мой наряд, и негромко постучала в дверь. Ее сразу же открыли, и мы вошли в просторную светлую комнату. Там уже находились четыре парня с наставниками, тоже, видимо, из недодраконов.

— Добрый день всем, — лучезарно улыбнулась Аглая, и коллеги ответили ей так же доброжелательно. — Меня зовут Аглая Мунтиярова, а это подопечная — Элиф Стрелицкая.

Все посмотрели на меня, и в комнате воцарилось недоуменное молчание. Что они увидели — человека в простом, но роскошном платье, и диадеме, принадлежность которой легко было установить и глупейшему из смертных. И как это было понимать? Да, в этот момент я поняла, что драконы не простят мне этого выхода.

— Рады знакомству, — наконец-то опомнился один из наставников. — Это наши новые ученики: Александр Верстанин, Аркадий Тур, Илья Мировой и Никодим Колосов.

Отсутствие других девушек немного расстроило. Я надеялась, что у меня здесь появится хотя бы несколько подруг, людей, таких же, как я. Но нет. Опять не повезло.

Тем временем представление новых учеников из драконов шло полным ходом, и мы устроились у окна с хорошим обзором, наблюдая за процессом. Зал был просто огромным, разделенным красной дорожкой, и по обе стороны стояло множество драконов: старшие ученики, родители и родственники, приехавшие в стены своей излюбленной Академии. Все как один блистали великолепными нарядами и родовыми украшениями. Как бы я ни призирала их, стоило признать, подготовились они знатно.

Вот толпа взволнованно затихла, и по дорожке прошла девушка в платье цвета морской волны. Стройная и высокая, на целую голову выше меня, совершенно белокурая, она явно принадлежала к одной из водных стихий, только я пока не могла определить, к какой именно.

— Уже половина представлена, скоро будем мы, — пробормотал Никодим, недовольно скрестив руки. — А раньше людей представляли по одному и не в самом конце.

Лицо Верстанина исказила злая ухмылка.

— Попечительский совет в этом году немного изменил правила. Слышал, что это связано с Крутороговым, одним из главных в совете. Якобы он добился для людей доступа к каким-то привилегиям, и драконьи семьи это так взбесило, что попечители были вынуждены нас немного унизить сегодня на представлении, пока Круторогова срочно вызвали в столицу.

— А ты откуда знаешь? Где ты это услышал?

— Не могу же я раскрыть свои источники информации, — теперь его улыбка была хитрой и даже в чем-то приятной.

Каждому новичку отводилось минут по пятнадцать, наверное, чтобы каждая семья имела возможность вдоволь налюбоваться и погордиться. Сами ребята не меньше наслаждались моментом, и я могла их понять: они не знали об унижениях, которые для нас были нормой. Я смотрела на самодовольные, взволнованные, счастливые лица, и мне все меньше хотелось выходить туда, словно я была самозванкой, непрошенной гостьей на их празднике жизни.

Единственный, кто обрадуется мне, это Матвей, и его я тщетно искала глазами в толпе. Катерины тоже не было видно, хотя сейчас больше всего мне нужно было зацепиться взглядом за приятных мне друзей.

— Сударыня, кого вы выискиваете внизу? — тихо произнес Александр у самого моего уха, отчего я невольно вздрогнула. — Случайно не Ясногоровых, чью фамильную диадему носите на голове?

Мы ожидали каверзных вопросов, даже негодования, но со стороны драконов, а не людей!

— Сударь, я просто любуюсь праздником. Он великолепен, согласитесь.

— Да, роскошь здесь излишней никогда не бывает, что и понятно, это ведь Академия, оплот благородной высшей расы!

В его серьезном напыщенном тоне я улавливала тонкую нотку иронии, что радовало, так как перекликалось с моими мыслями, но его глаза были по-прежнему прикованы к диадеме, а это уже настораживало.

— Полагаю, наше пребывание здесь считается невиданной щедростью и огромной честью, сударь. Благородная высшая раса постаралась на славу, я в полной мере за этот день оценила всю прелесть жизни в Академии, и боюсь представить, сколько еще счастья ждет впереди!

— Узнаем, — Александр галантно кивнул, и вернулся к созерцанию представления, но для меня его поведение стало первым сигналом.

Поток новичков постепенно иссякал, что означало приближение нашего выхода. Видят небеса, я хотела взять себя в руки, и сохранять холодное лицо, но в тот момент меня едва не начала колотить дрожь. Рядом выплыла Аглая, и ободряюще сжала мою руку.

— Ты потрясающе выглядишь, и тебя обязательно примут, не волнуйся. Просто будь собой, и наслаждайся этим самым моментом: тебя принимают в Академию — лучшую во всем мире!

Как звучит красиво, но ведь не поверит никто, что я этого не хотела!

В помещение вошел напыщенный мужчина, и «возвестил, что ученикам из людей (тут была сделана короткая пауза) пора спускаться».

— Благодарим, — сдержанно кивнул один из наставников, и в мгновение ока нас уже построили.

Аглая недовольно заспорила:

— Вы поставили сударыню сзади, но ее совсем не видно за юношами!

В течение нескольких минут нас меняли местами, как только можно, и под конец меня решили поставить в середину, что устроило и наставников, и лично меня. Первые взгляды достанутся Александру, я же немного останусь в тени, если это возможно с украшением Ясногоровых!

— Прошу следовать за мной, — важно скомандовал наставник Ильи.

Мы медленно спускались по лестнице, прислушиваясь к происходящему в зале. Я отсчитывала ступеньки, чтобы сосредоточиться и спокойно предстать перед сборищем драконов.

— И, наконец, в заключение нашего представления новых учеников Академии, поприветствуем вместе пятерых избранных из числа людей, которые были тщательно отобраны лучшими преподавателями, и которым было позволено обучаться наукам в стенах древнейшего учебного заведения! — громко провозгласил торжественный голос.

На этом слова исчерпались, так как у нас не было родов, которые нужно подробно захвалить, и поименно нас не представили. Тем сильнее окрепла моя решимость выглядеть достойно, и не обращать на них внимания. Вовремя они меня раззадорили!

Наставники отошли в сторону за поворотом, а мы — оказались в главном зале, и проследовали по красной дорожке к попечительскому совету. Первым шел Александр, выглядевший довольно скромно, но вполне прилично в простом черном костюме. Видимо, дом мод только мне предоставил ужасный наряд. Но, мне кажется, даже в лохмотьях Верстанин умудрился бы выглядеть достойно. Не так уж и прост ученик из людей! Надо будет быть осторожней со своими новыми товарищами по несчастью.

За ним следовал Илья, такой же гордый и серьезный, никаких улыбок или других естественных эмоций. Его костюм хорошо на нем сидел, почти не скрывая внушительный рост и развитую мускулатуру. Даже стало интересно, комиссия, выбирая нас, делала ли также упор на внешние данные? Аркадий и Никодим шли позади меня, их лиц я не видела, но во время наблюдения за ними в комнате наверху особого трепета не обнаружила. Отлично, либо у них была договоренность, либо они не сговариваясь решили вести себя так же надменно, как и некоторые парни из драконов.

Другое дело я: синий бархат, напоминавший летнее ночное небо, красиво переливался в свете тысяч свечей. Благородный цвет оттенял мою кожу, делал ее нежнее, чем было положено простой смертной, но что больше всего украшало лаконичный наряд — это диадема из редчайшего металла, упавшего с неба тысячелетия назад. Она представляла собой корону с прикрепленными по кругу лунными серпами, а спереди крепились подвески в одиннадцать рядов, от одного уха к другому. Ближайшая цепь находилась под самым подбородком, заставляя держать голову прямо, а остальные были уже подлинней. Сзади тоже были короткие подвески со звездами, которые красиво лежали на волосах. Искусная работа, ничего не скажешь!

Я старалась не отрывать глаз от широкой спины Ильи, но боковое зрение все равно цеплялось за присутствующих в зале. Как и их взгляды прикипали ко мне. Да, поначалу внимание доставалось впереди идущим ученикам, но драконам хватало лишь одного мимолетного взгляда, чтобы узнать диадему, и впасть в глубокое недоумение.

Пройдя по красной дорожке, мы остановились перед попечительским советом: я посередине, парни по обоим бокам от меня. Мы застыли в поклоне, ожидая, когда совет спустится со своего возвышения, и позволит нам выпрямиться. Как и предполагала, кланяться в диадеме — сомнительное удовольствие, тяжелое украшение сильно клонило вперед, но я упрямо держала голову, чтобы ничто не выдавало испытываемых мною мук. Поэтому я не увидела ошалелых лиц попечителей, и была рада, когда Аглая пришла поделиться подробностями, любовно собираемыми ею в течении всего вечера.

Наконец-то совет очнулся, и «снизошел» по лесенке из трех ступеней. Рядом вынырнул гибкий молодой человек с бархатной подушкой, на которой лежали пять брошей. Один из попечителей, дракон Вересковых Пустошей, лорд Девон Дартмур, произнес короткую, но вполне сносную речь, и всем нам по очереди прикрепил броши к нарядам. Каждому из парней он пожал руку, вглядываясь в их лица внимательным взглядом, словно предугадывая, что от них можно ожидать. Мне он тоже подал руку, к которой я приложилась губами. Несколько слов поздравления, брошь на платье, улыбка, но несмотря на внешнюю вежливость его пронзительные глаза преследовали меня весь вечер. Можно было это списать на счет диадемы, но я интуитивно чувствовала, что это не единственная причина.

Зато другие в зале не отрываясь смотрели на фамильное украшение драконов Звездного Света, «по страшному недоразумению надетое на голову простой смертной». В любом случае, такую формулировку слышала Аглая, хотя до меня долетали фразы и пожестче.

И тут я к огромному облегчению увидела Матвея и Катерину: на них таращили глаза не хуже, чем на меня, словно надеясь, что я украла их диадему, и сейчас меня изобличат, с позором сорвут брошь и выгонят из Академии. Но нет, к разочарованию драконов этого не произошло, наоборот, по словам наставницы, они много раз повторили всем любопытствующим, что по доброй воле предоставили украшение.

Матвей ободряюще улыбнулся, и первым зааплодировал, когда нас всех «посвятили» в ряды избранных.

Мы прошли в зал, попечительский совет объявил, что церемония представления новых учеников объявляется закрытой, нам всем еще раз пожелали удачи, выразили надежды, что «новое поколение драконов и учащихся из числа людей достойно себя проявит», и пригласили на пиршество в нашу честь. Учитывая, как я проголодалась, мысль о предстоящем ужине вызвала только одобрение.

Совет покинул зал, присутствующие смешались, чтобы поздравить друг друга, похвалить детей друзей и выслушать ответные комплименты в адрес своих отпрысков, обсудить чужие туалеты и прочие интересующие детали. Как мы и ожидали, появление смертной в диадеме Ясногоровых вызвало бурю сплетен, на меня то ненавязчиво косили взглядами, то нагло смотрели в упор. Особенная доля ненависти исходила от красивой брюнетки из представленных сегодня новичков.

— Это Ярослава Беломорская, драконица Морского Шторма, — негромко сказал Александр. — Насколько я помню, ее род занимается обороной северных границ, поэтому правящая семья весьма благоволит им.

Это легко объясняет ее роскошный наряд и количество родни вокруг.

— Кажется, сударыня, вы ей не понравились. Почему, интересно? — с едва уловимой насмешкой удивился Верстанин, и направился к преподавателям, которые с интересом поглядывали на нас.

Его комментарий мне не понравился, но при всей иронии он был прав: не успев даже рта раскрыть, я нажила себе врага.

Оставаться одной было некомфортно, поэтому я заспешила к тому месту, где в последний раз видела Матвея, но мне пришлось сделать не более пяти шагов, так как он сам уверенно ко мне пробился.

— Сударыня, позвольте поздравить вас с представлением, теперь вы — одна из нас! — несмотря на галантность и светские правила, его лицо излучало слишком много радости. — Уверен, вам понравится обучение в Академии, и здесь вы найдете свой второй дом!

— Благодарю, сударь, вы очень добры!

Поклон и книксен, все строго в рамках приличия, но, наверное, от нас исходила аура заговорщиков, посвященных в тайну, неизвестную прочим. Это и подогревало интерес общества. Особенно пристальным взглядом следила та самая Беломорская, и тем сильнее ее лицо наливалось гневом, ведь она не была знакома ни со мной, ни с Матвеем, а ей очевидно хотелось подойти, унизить меня, и «отбить одного из самых ценных кавалеров» (по словам Аглаи).

— Вы выглядите великолепно, никому еще «Звездопад» не шел так, как вам! — тут я впервые услышала название диадемы.

— Сударь, мне нужно выразить очень многое, но я отложу благодарности, чтобы выразить без многочисленных намеков и уверток.

— А вот этого, сударыня, не нужно делать! Если кому и стоит выразить признательность, так это моей сестре, госпоже Тобольской.

Я не стала с ним спорить, но наблюдавшая за нами Аглая сказала, что мои глаза в этот момент «лучше любых слов объяснили, откуда исходила идея надеть на голову смертной диадему».

— В любом случае, когда глаза девушки сияют ярче звезд, значит, оно того стоило, — шепотом добавил он.

Вместо благодарности я ощутила тягучую тревогу. Будь я такой же, как и кровная драконица Беломорская, я с удовольствием принимала бы внимание дракона из рода Ясногоровых, но в моих жилах текла кровь смертных, а росла я у опекунши, взявшей меня из милости после гибели родителей. То есть со всех сторон у меня одни недостатки, несовместимые с фамильной гордостью известной семьи. Но чем больше я на него смотрела, тем больше понимала, что никогда я не встречу никого подобного ему.

Видимо, Матвей понял, что перешагнул грань дозволенного, и быстро сменил тему.

— Сейчас состоится пир, нам всем необходимо пройти в другой зал, где обычно происходят застолья. А здесь будут готовить помещение к балу.

— Звучит многообещающе!

— Вы уже получили приглашение на первый танец?

Как бы ему объяснить, что я вообще не хочу здесь танцевать!

— Еще нет, я не думала, что приму участие в танцах.

Парень нахмурился.

— Мне не хотелось бы вас принуждать, сударыня, но я был бы счастлив, если бы вы оказали мне честь, и согласились бы принять мое предложение.

С одной стороны, вряд ли еще меня кто-то пригласит, а с другой…

— Сударыня, — так же незаметно, как и всегда, Александр оказался рядом с нами.

Парни смерили друг друга взглядами, и мне пришлось их друг другу представить.

— Для меня это честь, сударь Ясногоров!

— Благодарю, я тоже рад нашему знакомству, сударь Верстанин.

Конечно, никакого удовольствия от знакомства я не заметила, наоборот, Александр бросил несколько пристальных взглядов на меня, Матвея, диадему, и вежливо-холодным голосом произнес:

— Полагаю, первый танец имеет важнейшую роль на балу Академии, но, если с сударыней будете танцевать вы, у присутствующих возникнет неправильное толкование происходящего, учитывая произведенный фурор с диадемой.

Ну да, мало того, что на мне красуется «Звездопад», так еще и танцевать с Матвеем в самом начале бала… Такого мне точно не простят! Если же я буду приглашена на первый танец кем-то другим, будет понятно, что диадему мне одолжили исключительно из благотворительных целей, и я ничем их семье не обязана. Хотя я и так ничего не должна, но местное общество мыслит по своим законам. Только зачем это Александру?

— Вы правы, сударь, — безупречно поклонился Матвей, и пригласил меня на второй танец.

— Забавная ситуация, — сказал Александр, когда мы вдвоем направились в зал. — У вас есть приглашение на второй танец, а на первый — нет.

— Тогда вам придется взять этот труд на себя, сударь.

— Всенепременно, сударыня Стрелицкая. Позвольте ангажировать вас на первый танец!

— С радостью, — согласилась я, хотя танцевать с ним совсем не хотелось.

— Сударь Ясногоров — приятный юноша, и, очевидно, вы познакомились до этого дня, но когда, позвольте поинтересоваться? Разве вы не из разных уголков нашей державы?

Началось. И сколько еще мне придется отвечать на подобные вопросы?!

— Мы познакомились недавно, но молодой человек действительно успел себя зарекомендовать с лучшей стороны.

— Настолько, что вам предоставили фамильную драгоценность?

— Диадему мне предоставила лично госпожа Тобольская, урожденная Ясногорова, после того, как узнала, что дом мод решил в этом году унизить учеников из людей.

Мои слова попали в цель: ироничное выражение сменилось абсолютной серьезностью.

— Что вы хотите этим сказать? На мой взгляд ваш наряд превосходен.

— И его мне тоже предоставила госпожа Тобольская. Платье от госпожи Ламбер было настолько уродливым, что даже служанки шарахались от него в ужасе. Появиться в такой вульгарной тряпке было бы верхом неприличия, не думаю, что женщины из нижайших слоев осмелились бы такое надеть.

Его губы изогнулись в жесткой усмешке.

— А мы-то гадали, почему устроители торжества не придумали ничего хуже, чем представить нас всех вместе, а не поодиночке. Оказывается, они решили отыграться на вас!

— Именно, и моя наставница — давняя знакомая госпожи Тобольской, — предприняла все возможные меры, чтобы спасти ситуацию. Чем и привлекла внимание сестры сударя Ясногорова, которая в свою очередь сумела спасти меня от позора.

Разумеется, все было несколько иначе, но нужно было выкручиваться, не причиняя вреда своей репутации. Да и дружбу учеников из людей нужно завоевать, раз мы будем учиться среди драконов.

— Какая ситуация, однако, — задумчиво произнес он. — Но ведь и доказать ничего не получится, и некому доказывать. Выходит, эта диадема оградит вас от дальнейших унижений со стороны совета, но, боюсь, ученики (и особенно ученицы!) не простят вам сегодняшнего триумфа.

— Поверьте, это лучше позора, который ждал бы меня в том платье.

Уловка подействовала, и Александр перестал вести себя снисходительно по отношению ко мне. Это помогло держать лицо, когда мы заняли свои места за столом, и каждый присутствующий пытался разглядеть меня, притворяясь, однако, что вовсе меня и не замечает.

Рядом возникла служанка Тобольской:

— Сударыня, позвольте я сниму диадему, чтобы она вам не мешала.

Признаться честно, я испытала облегчение, когда тяжелый металл сняли с моей головы, но в то же время было жаль расставаться с украшением.

— Не волнуйтесь, — ободряюще произнесла девушка, увидев, наверное, мой огорченный вид, — после ужина я снова вам ее принесу. Просто так здесь положено, в головных уборах и диадемах за столом находиться запрещено.

Я поблагодарила ее за любезность, и попросила передать благодарность госпоже Тобольской, которую мне не удалось увидеть.

— Разумеется, сударыня, — ответила девушка, и с книксеном удалилась.

— Готов признать, семья Ясногоровых проявила себя достойно.

— Жаль, что отсюда не видно госпожи Катерины.

— Отсюда вообще мало что видно, совет предоставил людям не самые лучшие места. Хотя, с другой стороны, здесь можно отдохнуть от того навязчивого внимания, которым мы и так сегодня не обделены.

Подошли остальные новички из людей, и заняли места рядом с нами.

Постепенно драконы угомонились, смолкли шепотки, и во главе стола совета поднялся почетный гость Девон Дартмур (я его не видела, но Аглая потом рассказала, что он был единственным веселым попечителем: остальные безуспешно скрывали озадаченность). Около пяти минут он произносил свою речь, полную уважения, надежд на новые поколения учеников Академии, признательности и гордости. Знатные семьи внимали со счастливыми лицами, полными ностальгии и уверенности в избранности своих отпрысков. В конце он уделил пару слов нам, смертным, и сидящие рядом дружно повернули головы в наши стороны. Я попыталась изогнуть губы в полуулыбке, парни же не обратили ровно никакого внимания на соседей. В любом случае никто не смотрел на нас с презрением.

Исчерпав красноречие, и получив положенную долю оваций, Дартмур занял свое место, и мы приступили к ужину. Я растерялась, впервые увидев такое количество еды, а потом не на шутку разозлилась: пока в людских поселениях голодают в неурожайные годы, столы драконов ломятся от пищи, которую они до конца не доедают. До отъезда случайно подслушала разговор Калмыковых с Матильдой о проблемах села в наших краях, где жители просили о помощи, которую драконы так и не оказали.

— Сударыня, с вами все в порядке? — едва слышно спросил Аркадий Тур.

— Благодарю, все хорошо, я просто задумалась.

Интересно, какие чувства отразились на моем лице?

— Попробуйте оленину, она превосходна, — невозмутимо посоветовал Александр.

Допустим, подбрасывать вверх тарелки, и ссориться из-за привычки жить на широкую ногу — не самая лучшая тактика, раз мне предстоит здесь прожить некоторое время. Матильда отлично обучила меня, так что я быстро справилась с гневом, изобразила безупречную улыбку, и последовала совету Верстанина. Да, оленина была приготовлена знатно, как и все на столе. Тут явно умеют наслаждаться жизнью. В пансионе, где я выросла, никогда не подавали таких роскошных яств, но обращаться со столовыми приборами я умела, так что никто не смог бы обвинить меня в невежестве. А ведь смотрели, наблюдали, подмечали.

Насытилась я быстро, разговоры особо не интересовали, ничего отсюда интересного не было видно, так что впервые мне захотелось поучаствовать в танцах, чтобы разнообразить вечер. Удивительно, как быстро во мне вскипел азарт! Еще недавно я не собиралась танцевать, а сейчас все мое существо стремилось туда, где я смогу хоть немного приблизиться к Матвею!

Между нами устанавливалась мучительная связь, которая не должна была появиться, но я впервые в жизни ощутила это влечение, и пока не могла ничего с ним поделать. Вот и сейчас я пыталась угадать, где он сидит, с кем ведет беседу, кого позовет на первый танец, хотя меня это ни в коей мере не касалось.

***

Ужин продлился довольно долго, настолько, что под конец я захотела встать из-за стола, и под ошалевшими взглядами уйти к себе в комнату. Верх неприличия, как сказала бы Матильда. По крайней мере, не я одна желала как можно скорее переместиться отсюда: девушки с плохо скрываемой радостью плавно вставали со своих мест, стреляли глазками по сторонам, предвкушая предстоящие танцы. Вопреки ожиданиям, я не стану неудачницей в первый же вечер, у меня ведь есть два приглашения!

Служанки Тобольской опять возникли с диадемой, бережно водрузили ее на мою голову, и так и осталось неясным, за что они больше переживали: за драгоценность или все же голову?

— Вы выглядите превосходно, сударыня, — тихо произнесли рядом, и я обнаружила, что пока я любовалась собой в зеркале, ко мне бесшумно подошла владелица диадемы.

— Госпожа Тобольская, рада вас видеть! — истинная правда, между прочим. — Благодарю вас за добрые слова, и возможность надеть «Звездопад».

— Вам она идет, сударыня, и не нужно больше слов благодарности, и я с первого раза их приняла.

Краем глаза заметила, что украла всеобщее внимание у других девушек: вместо того, чтобы любоваться родовитыми драконицами, присутствующие жадно следили за мной и Катериной Тобольской.

— Да, вы сумели привлечь внимание, и это повлечет многие проблемы, особенно со стороны ваших сверстниц. Но, с другой стороны, теперь никто из попечительского совета или родителей юных учеников не сможет причинить вам вред, ибо вы под защитой нашей фамилии.

Не хотелось говорить об этом здесь, но вопрос против воли сорвался с моих губ:

— Но почему? Почему вы защитили меня своим именем?

Не может же все дело быть только в ее вражде с госпожой Ламбер или просьбе Матвея! Даже если я понравилась парню, его сестра должна была воспротивиться такому выбору, а не поощрять.

Катерина помедлила с ответом, что насторожило меня.

— Простите за прямоту, госпожа Тобольская, но вы настолько щедро одарили меня своей помощью, что это резко контрастирует с нелюбезностью других драконов в Академии.

— Понимаю, и мне тяжело подобрать правильные слова, — она грустно улыбнулась. — Наш мир жесток, и не только по отношению к людям, не нужно идеализировать драконов. Однако среди всей этой беспощадности, холода и строгих правил мне нравится сеять любовь, доброту, понимание; смотреть, как они всходят, растут, расцветают. Надеюсь, настанет день, когда я смогу более ясно изъясняться, но пока прошу поверить, все это — от чистого сердца!

Смутные чувства зашевелились внутри, будто утренний сон, который изо всех сил пытаешься запомнить, но который ускользает, растворяясь в пробуждающемся сознании.

Вместо ответа, я сделала изящный книксен, она ответила кивком, и мы разошлись. Хорошо, что Александр был неподалеку, и мы вдвоем отправились в бальный зал. Гости без устали фланировали по залу, выставляя на показ свои наряды и драгоценности, завлекая дам и кавалеров, собирая слухи и сплетни.

Но вот и этим бессмысленным занятиям пришел конец: под гром аплодисментов по лестнице спустился попечительский совет во главе с только что прибывшим Крутороговым. Он взял слово, и получше Дартмура поздравил с новым учебным годом, нашел подходящие слова для новичков, и его светлая энергия благотворно подействовала на присутствующих, так как драконы расцветали уже искренними улыбками, а не просто вежливым изгибом губ.

— А теперь настало время для наиболее любимой для большинства части нашего праздника, — заговорщицким тоном подвел он итог. — Да начнется бал!

Без хаоса, но с величайшей готовностью, танцующие и наблюдающие заняли положенные места. Круторогов подал попечителям пример, пригласив Тобольскую. Девон Дартмур проводил их цепким взглядом, и решительным шагом направился к красивой драконице в красном платье. Илья и Аркадий тоже успели найти пару, Никодима же я не увидела. Мы с Верстаниным заняли положенное место, но я все равно украдкой бросала взгляды в толпу, надеясь найти среди них Матвея. Увы, его нигде не было. Наверное, он пригласил кого-то, и теперь среди танцующих, просто я его не вижу.

Глупо было ревновать, недозволенно, но мне все равно не хотелось, чтобы он танцевал с кем-то, кроме меня.

Тем временем заиграла музыка, и мы начали сложную церемонию, именуемую танцами. Матильда учила меня танцевать, но в пансионе не с кем было упражняться, разве что с другими девочками. Здесь же все было устроено обстоятельно, так как танцы считались одним из благороднейших развлечений достойной публики. Александр проявил себя идеальным партнером, и танцевать с ним было одно удовольствие. Единственное, что беспокоило — это вес диадемы, но ради триумфа я была готова терпеть неудобство.

Спустя полчаса танец закончился, и мы громко зааплодировали друг другу, сопровождаемые хлопками зрителей. Верстанин галантно поклонился, сопроводил к столу с напитками, после чего откланялся, и пропал в толпе. Мне стало немного некомфортно остаться одной, но уже спустя секунду я заметила то, что Александр увидел гораздо раньше: уверенным шагом мой друг Матвей прокладывал дорогу ко мне.

— Сударыня, наблюдать за тем, как вы танцуете, — одно удовольствие!

От его комплимента я покраснела до самых кончиков волос.

— Очень жаль, что я вас среди танцующих не заметила.

— Было бы неприлично оставаться среди не танцующих, поэтому я пригласил свою давнюю знакомую, — начал оправдываться он, а я страстно молилась, чтобы на моем лице не отразилась ревность или неудовольствие.

Забавно даже: ненавидя драконов за их высокомерие ко всем, кто слабее их, самые лучшие качества я нашла в драконе, и почти влюбилась в него.

— Минут через пять начнется второй танец, после него ожидается еще один традиционный, а потом — музыканты просто будут играть до конца вечера, и можно будет вести себя куда свободнее, чем сейчас.

Из всего сказанного я вычленила главное — третий танец мы не сможем провести вместе, так как это противоречит правилам приличия.

— Да, наставница упоминала об этом.

Мы улыбнулись, и замолчали, не зная, что еще можно сказать. Вокруг сновали драконы, и мы были скованны рамками, хотя мне не терпелось задать несколько вопросов, и снова послушать его непринужденные рассуждения обо всем на свете. Хотя, почему бы не попытаться сделать это снова?

— Сударь, расскажите мне о присутствующих, — лукаво склонила голову набок, мгновенно пожалев об этом из-за веса диадемы. — Раз я стала ученицей Академии, мне хотелось бы знать, кто все эти драконы вокруг.

Он усмехнулся.

— Не могу пренебречь вашим пожеланием, сударыня! Итак, начнем с некого сударя Ясногорова, дракона Звездного Света. Его заслуженно считают странным, ведь он не любит постоянно находиться в обществе, не заводит сотни друзей, а предпочитает поэзию и уединенные прогулки.

— По описанию сей сударь кажется достойным юношей! Познакомите меня с ним?

— Всенепременно! — серьезно кивнул Матвей, и продолжил рассказ. — Если посмотрите направо, то увидите нежную юную сударыню в зеленом платье. Это Милана Полынева, драконица Ядовитых Трав, опасная девушка, способная превратить ваше лицо в изуродованную маску; причем сделает это с самым добрым и невинным видом. Воздержитесь от дружбы и вражды с ней, и никогда не принимайте ничего из ее рук.

Недалеко мелькнула та самая Беломорская, о которой мне рассказал Александр, но я притворилась, что ничего о ней не знаю:

— А кто эта девушка, брюнетка?

Матвей обернулся, и лицо его исказила тревога.

— Она из драконов Морского Шторма. Это не самый древний род, но у них много влияния, так как они обеспечивают защиту северных границ, и правящая семья высоко ценит их за преданность.

— Как ее зовут?

— Ярослава Беломорская, — что-то в его тоне меня насторожило. — Я знаком с ее отцом, и скажу по секрету, общаться с ними не так уж просто. Жизнь на севере накладывает отпечаток, плюс постоянная борьба с морскими тварями… Одним словом — я предпочитаю держаться от них подальше. Мы не совпадаем по образу жизни, мыслям и родовой истории.

Возникло ощущение, что его пытались сосватать Ярославе, что вызвало у меня стойкую неприязнь к девушке. Она была во всем лучше меня, у нее было много шансов, и это действовало раздражающе.

— А это сестры из облачных драконов, — он указал на милых близняшек с белоснежными кудрями.

Ладно, пусть переводит тему, я все равно буду за ними наблюдать!

Подумав об этом, я смутно почувствовала, что я и сама являюсь объектом изучения, и это не просто взгляды толпы на диадему, нет, этот взгляд ощущался почти физически.

Осторожно стала оглядываться вокруг, будто любуюсь залом, но ничего подозрительного не обнаружила.

***

Время для отдыха закончилось, и мы присоединились к танцующим. Пока я танцевала с учеником из людей, внимания нам оказывали меньше, зато теперь цепкие взгляды прилетали отовсюду. Сам Александр прошел вместе с миловидной драконицей, и лишь теперь я поняла, почему он упорно добивался танцевать со мной первый танец: на него распространился интерес, который все питали ко мне. Умный, гад!

Но я не злилась, наоборот, чтобы здесь выжить — нужны хорошие мозги, и, если держаться рядом с умными людьми, можно даже преуспеть.

Рядом с нами стали в паре Катерина Тобольская и лорд Девон Дартмур. Судя по веявшей от них подчеркнутой сдержанности, это двое не были так безразличны друг другу, как могло показаться с первого взгляда. Хотя я не собиралась влезать в тайны чуждого для меня общества, но Тобольская была очень интересна мне, как и вся их семья. Я слышала о Ясногоровых, последних представителях своего рода, но мне было этого мало.

Тем временем Матвей элегантно мне поклонился, как и все прочие кавалеры своим дамам. Во мне проснулось волнение, и я ощутила, как взмокли ладони. Ну как так могло случиться, ведь, если считать часы, то мы знакомы всего одни сутки, а я едва не потеряла голову! Во всех смыслах: и от чувств к парню, и из-за тяжести диадемы.

Глава 5. Звездное сияние и горные ветра

Музыка влекла за собой, пары вокруг идеально вписывались в общую картину, зал сиял роскошью и элегантностью, и я совсем не чувствовала усталости, хотя второй танец занял много времени. Казалось, все вокруг меня подпитывает энергией, но Аглая поделилась секретом, что для благоприятной атмосферы были сформированы целые группы драконов. Умелое сочетание их природных способностей дало положительный эффект, так что на протяжении вечера никто не устал по-настоящему, только если использовал эту отговорку для каких-либо своих целей.

Единственное, что привносило дисгармонию в наш танец — осознание его конечности. Я наслаждалась каждой минутой, но ни на секунду не забывала, что скоро он подойдет к концу. А ведь Матвей так красиво двигался, рядом с ним даже я, несмотря на скромный опыт, танцевала хорошо, и Девон с Катериной превосходно смотрелись вместе. Мы отлично провели время, после окончания танца лорд Дартмур удостоил меня похвалой. Тобольская не проявляла явных эмоций, но ее глаза блестели, и я ее понимала: приглашенный гость был на удивление хорош в своей суровой красоте, и не походил на тех драконов, которые ежедневно уделяют своей красоте не меньше пяти часов.

— Он давно приглядывается к моей сестре, — с тенью неудовольствия сказал Матвей, пока мы вдвоем прогуливались по залу.

— Это плохо?

Парень честно задумался:

— Полагаю, что нет, но она овдовела пять лет назад, и, боюсь, раны от потери супруга не закрылись до конца. Петр Тобольский был превосходным драконом, таких в наше время еще поискать надо!

— Мне очень жаль. Это действительно тяжело, потеря близких никогда не забывается, но такова природа и людей, и драконов — пока мы живы, наши сердца открываются всему новому. Можно уважать, помнить усопших, но это не отменяет нашего стремления чувствовать, любить, радоваться. Не всю же жизнь ей провести в тени сомнений и воспоминаний! Внутри нее бьется живое сердце, оно нуждается в счастье.

Он не нашел ответа, но по лицу было видно, что мои слова заставили его задуматься, оказали влияние, и еще какое, ведь, когда его позвали по имени, он не сразу откликнулся.

— Господин Ясногоров, вы игнорируете нас?

Только после этого шутливого восклицания он встрепенулся, и увидел целую компанию драконов.

— Прошу прощения, господин Грачев! Я так крепко задумался, что и не услышал вас с первого раза!

— О, я помню вашу натуру мечтателя, вы всегда умудряетесь оставаться отстраненным даже в самой плотной толпе! А рядом с дамой и вовсе не сложно забыть о самом многолюдном мероприятии в Академии.

Матвей оставался невозмутимым, хотя я чувствовала его напряжение. Надо отдать ему должное, его голос звучал совершенно непринужденно:

— Позвольте представить вам сударыню Элиф Стрелицкую, новую ученицу Академии! — он коротко, но ободряюще улыбнулся мне, поделившись каплей своей уверенности. — А это господин Грачев из рода Вечнозеленых Лесов, и его дочь, сударыня Нина Грачева.

Апатичная драконица одарила меня бесстрастным взглядом, словно не понимала, что она вообще здесь делает. На ее платье я увидела брошь, как у меня.

— Сударь Глеб Скуратов из драконов Гиблых Болот, — продолжал представлять Матвей, указывая на молодого парня с тяжелым взглядом. — Сударыни Ольга и Мирослава Кривичи из рода Утренних Туманов, и господин Леонид Кривич, их отец.

— Рады знакомству с прелестной ученицей из числа людей! — вежливо поклонился господин Грачев. — Но, кажется, ты забыл представить своего названого брата! Какое упущение!

Он отошел в сторону, и мы увидели еще одного дракона. Он стоял, небрежно облокотившись об арку, и внимательно нас рассматривал. Его совершенно черные глаза вызвали смутную тревогу, и я тут же разозлилась на себя за этот глупый страх.

— Прошу прощения за мою рассеянность, — Матвей поклонился, на что парень ответил едва заметным кивком, словно сделал одолжение. — Это сударь Хельги Эрлинг из северных драконов Горных Ветров.

Он одарил еще одним кивком, не удосуживаясь что-либо сказать или поменять выражение лица.

— Какая радость снова увидеть вас вместе! — разорялся тем временем Грачев. — Раньше вы часто проводили время в наших краях, а теперь и вовсе не приезжаете. А ведь еще десять лет назад, — он повернулся ко мне, — Эрлинги и Ясногоровы были не разлей вода!

— Золотые времена, — с ядовитым сарказмом произнесла сударыня Нина.

— Именно! — с неподдельным восторгом согласился ее отец, причем настолько искренним, что в нем явно скользила насмешка. — Правда, тогда госпожа Тобольская еще была сударыней Ясногоровой, и собиралась стать госпожой Эрлинг, но, как оказалось, жизнь сама решает, чему быть, а чему — не бывать.

Хотя его бесцеремонность меня разозлила, я на секунду растерялась, не подозревая о кипевших когда-то в их семьях страстях.

— Много воды утекло, много, — с грустью продолжил Грачев. — Вся семья Ясногоровых почти вот исчезла, только Матвей и остался. Да и господин Петр Тобольский слишком рано отправился к предкам, тридцать два года — совсем еще юнец! Вы, сударь, — теперь он обращался к Матвею, — не стесняйтесь, мы вас всегда будем рады принять в своем родовом гнезде! Приезжайте, а то ведь одни остались на всем белом свете. Хорошо, что хоть здесь у вас есть друг, сударь Эрлинг, с которым вы с младенческих лет как братья!

Стараясь не проявлять излишнего любопытства, я все же приметила, что на лицах парней не отразилось ни капли дружеской или братской любви.

— Хоть милая Катерина и не пошла под венец в своей родовой тиаре с наследником Горных Ветров, но приятно видеть, что истинную мужскую дружбу ничто не способно разрушить!

Такую издевку уже было сложно пропустить мимо ушей: Матвей хотел что-то сказать, но в разговор вмешался Леонид Кривич:

— Полно вам, господин Грачев, ворошить прошлое! В столь праздничный день вы успели переворошить все тягости последних лет! Лучше пожелаем юным сударям и сударыням успешного учебного года, чтобы они взяли то, что им положено получить от образования в Академии, и лишь увеличили честь своих родов!

Мы ответили поклонами и словами благодарности, но на самом деле все чувствовали самую настоящую признательность за то, что он вовремя прервал монолог Грачева. Какой бы апатичной ни казалась его дочурка, сам он был воплощением желчи.

Переваривая услышанные сплетни, я упустила момент, когда зал снова стал наполняться парами: пришло время для третьего танца. Тут меня накрыла тревога, так как я не была приглашена, и мне не хотелось оставаться в кругу этих драконов, когда Матвей будет вынужден пригласить одну из девушек. А они уже вовсю бросали взгляды на каждого из кавалеров.

Первым сориентировался Скуратов, пригласив сударыню Мирославу. Она не стала тратить время на излишнее кокетство, и с обворожительной улыбкой приняла приглашение. Странно, но его мрачность и ее лучезарность отлично сочетались, будто были созданы друг для друга.

Я очень боялась услышать эти слова, но они прозвучали:

— Сударыня Кривич, согласны ли вы принять мое приглашение на танец? — обратился Матвей к Ольге.

Подобно сестре, она ответила с милой улыбкой, и я лишь старалась не выдать овладевшего мной разочарования. А чего я ждала? Третий танец мы не могли танцевать вместе, а после помощи ее отца Матвей был обязан оказать любезность в ответ. Только что делать мне?!

— Благодарю вас, сударыня, за честь! Но сначала я сопровожу сударыню Стрелицкую, и сразу же вернусь!

Грачев что-то возразил, но Матвей не дал ему времени развить мысль: он быстро откланялся, и потащил меня за собой. Образовавшаяся толчея дала возможность ускользнуть из их поля зрения.

— Мне так стыдно, Элиф, что тебе пришлось все это выслушать!

Не сразу поняла, что он назвал меня по имени, нарушив условности.

— Но нашу семью есть кому недолюбливать, хотя от всей семьи я один и остался. Сестре тоже достается порой от этих шакалов, но ничего, я сумею нас защитить. Однажды я встану во главе рода, и они не посмеют больше унижать Ясногоровых и их близких!

Впереди показалась Аглая, мило беседовавшая с самим Крутороговым.

— Сударыня Стрелицкая! — с улыбкой воскликнул он. — Рад вас видеть, и рад, что представление прошло успешно.

Я с облегчением выдохнула, радуясь, что смогу провести ближайшее время рядом с моей наставницей, и от ненужных приглашений меня оградит уважаемый попечитель.

— Сударь Ясногоров, позвольте и вас поприветствовать!

Матвей ответил на его любезность, и спустя несколько минут светской беседы вежливо откланялся. Мне не хотелось, чтобы он уходил, но намек на последующие танцы, уже не церемониальные, слегка успокоил.

— Итак, сударыня, поделитесь своими впечатлениями от вечера! Для нас важно, чтобы ученики из людей чувствовали себя здесь комфортно. Мы изо всех старались сделать праздник незабываемым!

Да, их стараниями мне сейчас здесь позориться в омерзительном платье, а не блистать нарядами. Лишь знакомство с Матвеем спасло от заранее уготованной участи пугала! Хотя многие вокруг говорили, что Круторогова, покровительствовавшего ученикам-людям, специально отозвали, чтобы без его ведома сделать нас посмешищем.

— Благодарю за заботу, господин Круторогов! Этот вечер действительно сложно будет забыть!

Интересно, знает ли он, что служебное рвение попечителей опустилось до вульгарного платья от госпожи Ламбер, пока другим ученицам этот же дом мод предоставил потрясающие наряды? Думаю, да: его глаза лучше всяких слов обещали задать жару коллегам из попечительского совета.

Толпа расступилась, пропуская необычную пару. Я узнала Ярославу, ту самую драконицу, о которой не хотел рассказывать Матвей. Под руку ее вел сурового вида мужчина с военной выправкой и иссиня-черными волосами, которые едва тронула седина на висках.

— Драконы Морского Шторма, Кристофер Беломорский и его дочь, сударыня Ярослава, — с уважением произнес Круторогов. — Как это прекрасно, танец отца с дочерью! Полагаю, многие последуют их примеру.

Действительно, счастливые родители с самыми разными чувствами вели своих дочерей для церемонии последнего танца, но никто не походил на этих двоих «штормовых» (как я впоследствии узнала, это одно из прозвищ их рода). Беломорский излучал гордость, которая не граничила с гордыней, а была вполне объяснимой: гордость дракона, который всю жизнь провел в суровых условиях, обеспечивая безопасность родным землям, не зная при этом самому безопасности. Его дочь не уступала ему, смотря только на отца, не замечая никого вокруг.

— Видят предки, тяжело оставаться в стороне, когда дело касается заключительного танца, — с неожиданным волнением сказал Круторогов. — Вы позволите пригласить вас, сударыня?

Я совсем этого не ожидала, но он протянул руку, и было бы невежливо отказать, да и причины подходящей не наблюдалось.

Мы заняли место в самой дальней части зала, подальше от знатнейших гостей, что позволило свободно двигаться, не находясь под прицелом любопытных глаз. Общество с большим вниманием приглядывалось к лорду Дартмуру, Беломорским и прочим знатным драконам. Зато Круторогов сиял улыбками, казалось, будто это его сегодня приняли в Академию, а не меня. Судя по тем сплетням, что я слышала, у него нет семьи, а единственный сын умер давным-давно, так что ему не пришлось танцевать со своей дочерью, как иным гордым отцам. Интересно, представлял ли он сейчас, что я — его дочь? Или он просто искренне наслаждался танцем?

Однако лишь на время нас оставили в покое: наверное, ближе к середине танца большое количество драконов перетекло в нашу часть зала, чтобы полюбоваться известным правоведом из попечительского совета, к которому прислушивается правящая семья, и мной — выскочкой из людей, в фамильной диадеме из небесного металла.

— Вы произвели фурор, — негромко сказал Артемий Круторогов, когда мы приблизились друг к другу.

— Они меня ненавидят.

— Драконы уважают тех, кто способен привлечь их внимание без лести и подхалимства. Мы ценим мужество и достоинство.

Возможно, в чем-то он был прав, так как я улавливала разные взгляды, от откровенно враждебных до почти одобрительных.

Музыка смолкла, зал громко аплодировал, семьи спешили к своим отпрыскам, чтобы выразить тонны восторга, и от этой картины мне стало не по себе. Меня-то здесь никто не ждет, никто не станет хвалить меня, заливая родительской любовью сверх меры.

— Господин Круторогов, какая честь видеть вас сегодня!

— Это для меня честь, господин Беломорский, что вы почтили наш праздник своим присутствием! Слишком уж редко доводится видеть главного защитника северных земель!

Разглядывая его вблизи, я была поражена суровой красотой дракона. От одного взгляда на него можно было преисполниться почтением и уважением, однако в нем не сквозило высокомерие, наоборот, он казался воплощением благородства и военной строгости.

Зато его дочь, несмотря на великолепную внешность, прожигала меня глазами, переводя взгляд с диадемы на лицо, будто пытаясь понять, чем я заслужила такую честь.

— Вы как всегда добры! Позвольте представить мою дочь, сударыню Ярославу. Сегодня ее приняли в Академию, и мы просто не могли пропустить такое важное для всей семьи событие, хотя, признаюсь честно, оставлять пост мне не совсем по нраву.

— Отцовские обязанности, — с улыбкой отозвался Артемий, и галантно поцеловал руку Ярославы. — Рады принять вас в наши ряды, милая сударыня! Уверен, это место станет для вас вторым домом, и вы принесете честь своему славному роду успехами и достижениями!

Девушка улыбнулась, словно говоря, что она всегда была и будет во всем первой, но на словах проявила себя посдержанней.

Далее правила приличия требовали представить меня, чего хотелось бы избежать, но, увы, общество само диктует нормы.

— Позвольте и мне представить новую ученицу Академии, сударыню Элиф Стрелицкую из избранных среди людей.

Кристофер Беломорский одарил меня кивком, который понравился мне больше всех улыбок, выпавших сегодня на мою долю.

— Поздравляю вас, сударыня. Это большая честь и ответственность.

— Благодарю, господин Беломорский. Я осознаю это, и дорожу шансом.

Мой простой ответ пришелся ему по нраву.

— Какие новости в столице? — спросил он у Круторогова, и мужчины принялись бурно обсуждать свои излюбленные темы.

Ярослава с минуту меня изучала, и потом медленно приблизилась.

— Как вам пришелся этот праздник, сударыня?

— Как и все в этом зале, я разделяю восторг и удивление одновременно.

— Полагаю, сегодня действительно было чем удивляться, — по ее тону было понятно, что она подбирается к основной цели беседы.

Я не хотела развивать эту тему, поэтому заменила ответ милой улыбкой, и перешла в более безопасную область обсуждений.

— Вы превосходно танцуете, сударыня. Признаюсь, наблюдать ваш танец с господином Беломорским было одно удовольствие! Многие семьи взяли вас за образец.

— Отец не любит покидать север, не любит пышные празднества и увеселения, но сегодняшнее событие смягчило его нравы, хоть и ненадолго.

— Север, — мечтательно произнесла я. — Какой он?

— Это самый лучший край! Суровая, но величественная природа, самые смелые и бесстрашные драконы, постоянная опасность со стороны врагов, но это все лишь оттеняет прелесть жизни там. В Академии все пропитано атмосферой безопасности и благополучия, но именно север это обеспечивает. На севере все лишнее отпадает, показывая истинную суть драконов, людей, жизни в целом. Только там можно познать себя, чего ты стоишь.

Ее пылкая речь произвела на меня впечатление, запала глубоко в сердце, и я запомнила почти каждое ее слово, живо рисуя в голове картинку. Но и другое невозможно было не заметить: рассказывая о своей родине, Ярослава словно преобразилась, открывая настоящую себя, а не просто высокомерную драконицу из знатной семьи.

Видимо, она и сама поняла, что была слишком добра целых две минуты, и тут же поджала губы, добавила надменности во взгляд.

— Благодарю вас за исчерпывающее описание!

В ответ она едва кивнула, ставя таким образом точку. Да, моя попытка вернуть ее прежнюю потерпела сокрушительное поражение! Что в целом плохо, нам ведь предстоит учиться вместе.

Постепенно к нам стекалось все больше Беломорских, которые вступали в беседу с Крутороговым. И тут мне в голову пришла другая мысль: если они и дальше будут рядом с нами, Матвею, когда он придет, представят Ярославу, и ему придется пригласить ее на танец. Этого нельзя было допустить! Как же я сразу не догадалась, что именно этого и ждала драконица! До сих пор ему удавалось избегать «штормовых», но теперь…

— Сударыня, — раздался рядом тихий голос.

Я с обреченностью повернулась, но была сильно удивлена, увидев не Матвея, а Глеба Скуратова.

— Позвольте пригласить вас!

— Конечно, сударь Скуратов!

Вежливо кивнула Беломорским, и последовала за драконом, недоумевая, с какой стати он теряет время со мной, а не с сударыней Мирославой. Зато моя милая Аглая, не пропустившая ни одной детали, рассказа потом, что Ярослава и ее родня были удивлены, когда Глеб пригласил меня. Действительно, какая-то жалкая смертная, а уже знакома с драконами, с которыми они не знакомы, и принимает приглашения, пока бесценную Ярославу еще не пригласили!

— Можете не благодарить, — с легкой насмешкой заметил Глеб.

— Простите?

— Сбежать от Беломорских — задача не из легких, недаром им доверили оборону важнейших границ! Бедный сударь Ясногоров весь извелся, пытаясь придумать, как спасти вас, и самому не попасться. Хорошо, что я соображаю быстрее!

— Тогда мне не остается ничего другого, как поблагодарить за своевременную помощь!

— Всегда рад оказать услугу даме, — с неожиданной улыбкой для его мрачного вида заметил дракон, и тут же снова нахмурился. — Наше общество не самое простое и приятное, в этом, сударыня, даже не сомневайтесь. Но я всегда готов прийти на помощь таким же изгоям, как мы с Матвеем.

— Изгоям? — удивилась я.

Ладно, плевать, что меня сейчас назвали отщепенцем, я и так это знала, но Матвей… Он же Ясногоров! Последний дракон из великого рода!

— Стать изгоем легче простого, — пояснил он, когда мы присоединились к танцующим парам. — Достаточно просто вести себя независимо, не вступать в различные группы, заниматься тем, что нравится конкретно тебе, охранять свои личные границы. Мне вообще не интересно играть по их правилам, я вот люблю живопись, много лет занимаюсь, и стараюсь общаться с драконами, кто разделяет мои вкусы. То же касается и нашего общего друга. Он держится подальше от компаний с четкой иерархией, развивает свой талант к поэзии, готовится к будущему во главе рода.

Что-то такое он действительно говорил.

— Конечно, многие захотели бы навредить молодому дракону, у которого нет семейной поддержки в виду трагичного происшествия. Но правитель лично поддержал его, потребовав от совета попечителей, чтобы они сделали из него главу рода. Поэтому все так и стараются, а ученики не смеют трогать.

— Теперь я лучше понимаю намеки господина Грачева.

Глеб тонко усмехнулся.

— Да, он любит сеять смуту, и наблюдать, как остальные вцепляются друг другу в глотки.

Мы пробеседовали весь танец, и в конце я готова была включить Глеба в список своих друзей, если он бы этого захотел. Мне понравилось его чувство юмора, с уклоном в сарказм, но живое и остроумное. К тому же он неплохо общался с Матвеем, что уже было отличной рекомендацией, и с безразличием относился к мнениям окружающих. Несмотря на его внешнюю мрачность и давящий взгляд, я увидела в нем яркий ум и благородные манеры, что вполне объяснило интерес сударыни Мирославы.

Еще меня порадовала новость об изгоях: если здесь есть драконы, не разделяющие стереотипы общества, мне будет с кем общаться! И тогда жизнь здесь не будет такой невыносимой, какой я уже себе ее нарисовала.

Стоило только подумать о нем, и он тут же подошел с довольным лицом и с сударыней Мирославой под руку. Скуратов тоже просиял, словно солнце выглянуло из-за туч, и рассеяло его хмурую маску.

Поменявшись партнерами, мы снова закружились в танце.

— И как вам семейство Беломорских?

— Господин Беломорский мне понравился, да и его дочь мне показалась благовоспитанной и приятной сударыней. В любом случае, на долю секунды.

— Разве что на долю секунды! — с усмешкой повторил дракон.

Аглая поведала потом, что Матвей издалека наблюдал за нами, пока сама Аглая наблюдала за ним.

Вокруг кружили яркие пары, светились довольными лицами. Увы, много внимания доставалось и нам, но любопытства было больше, чем ненависти, что несказанно радовало. Один раз я заметила Тобольскую и Дартмура, потом с точеной улыбкой показалась Аглая, выслушивавшая какую-то пламенную речь модно одетого дракона. Глеб с Мирославой ускользнули в неизвестном направлении, зато рядом танцевала ее сестра Ольга с высоким парнем. Я не собиралась тратить свое время на созерцание пар вокруг, но глаза помимо воли подмечали любые мелочи, составляя общее впечатление от праздника.

— Не припомню такого же прекрасного праздника! — ворвался в мои мысли Матвей.

Интересно, он имеет в виду, что раньше здесь не было меня? Было бы слишком тщеславно так думать, но он сам дал мне для этого повод.

— Поверю вам на слово, сударь, но вечер действительно впечатляющий!

— Мы же вроде согласились называть друг друга именами!

— Но не здесь! — пришлось вложить в голос изрядную долю властности. — Нам не нужны лишние слухи, которых и так будет слишком много.

— Вот именно, их будет так много, что лучше шокировать их сразу, чем понемногу давать поводы для сплетен.

Его веселое настроение не давало мне держать недовольное лицо, поэтому мы посмеялись над всей этой ситуацией, и танцевали до тех пор, пока праздник не подошел к концу.

Во время последнего танца Матвей выглядел немного грустно, зато я даже обрадовалась, так как мне нужно было остаться наедине с собой, и обо всем поразмыслить. Забавно, но за один-единственный вечер в моей жизни произошло больше событий, чем за все предыдущие годы! А сколько всего ожидает впереди…

— Моя сестра пообещала задержаться еще на один день, так что мы можем провести последний свободный день все вместе!

Казалось, что он хочет ухватиться за счастливые моменты, боится, что после праздника мы отдалимся друг от друга, и он снова останется один. Быть изгоем, наверное, не так уж и весело, но и дружить с остальными у него не получается. Как нелепо, что именно во мне — жалкой смертной — он увидел поддержку! Но и я не хотела его отпускать.

— Если госпожа Тобольская не будет возражать, мы могли бы посетить библиотеку. Я слышала, что здесь находится редчайшее собрание книг.

— Превосходный выбор!

Попечительский совет снова собрался весь вместе, Круторогов вышел на середину, и произнес еще одну речь, возвещая о конце праздника, одарил присутствующих комплиментами, еще раз напомнил о завтрашнем дне, пожелал счастливого времяпровождения. Отдельно он упомянул все семьи, чьи отпрыски в этом году вступили в Академию, с которыми он успел во время танцев познакомиться. И, разумеется, не забыл вставить словечко о «людях, которые были избраны из-за своих исключительных талантов».

Лорд Дартмур переводил внимательные глаза с меня на Артемия, с него на Матвея, с Матвея — на Катерину, и снова на меня. Интересно, что так его заинтересовало? Тоже сплетни собирает?

Зато я снова ощутила тяжелый изучающий взгляд, который смутил меня несколько часов назад. И снова не нашла того, кто так пронзительно следил за мной. Оставалось только понадеяться (хотя изначально все надежды были тщетны), что после бала я стану никому не нужна.

Как только Круторогов закончил речь, из толпы ловко выплыла Аглая, увлекая меня за собой. Матвею явно не хотелось расставаться, но, помня, что вокруг много внимательных глаз, он безукоризненно попрощался, поцеловал руку, и мы покинули зал.

Я не узнавала коридоров, по которым мы шли, но Аглая постоянно нервно оглядывалась.

— Это ход для слуг, — пояснила она, заметив мой удивленный взгляд. — Нам нужно было избежать толпы и лишних расспросов, так что мы войдем в твою комнату еще до того, как в общежитие доберутся остальные драконицы.

Да уж, перспектива остаться наедине среди множества ненавидящих девушек ни капли не вдохновляла. Сколько среди них тех, кто винит меня в «похищении» сердца Матвея! Та же, например, Беломорская! Но и в диадеме Ясногоровых было как-то нелепо идти по коридору для слуг!

— Вот мы и на месте, — заговорщицки сказала она, открыв невзрачную дверку, которую я точно не заметила бы.

Свернули из-за угла, и перед нами предстало женское общежитие. На лестнице послышался многоголосый шум, и мы быстренько прошмыгнули в мою комнату, возле которой нас уже ждали прислужницы Тобольской.

Только сейчас я поняла, какая эта диадема тяжесть! С моей головы будто каменный валун сняли, а я ведь весь вечер в ней танцевала! И откуда силы на это взялись? Хотя с другой стороны, вполне возможно, мне больше никогда не выпадет шанс снова увидеть «Звездопад», не то что надеть, так что было даже жалко наблюдать, как служанки осторожно кладут украшение в сундучок, и уносят его. Зато великолепное бархатное платье Катерина решила подарить мне, на память о прекрасном вечере. Но почему же она так добра? Я отчетливо чувствовала, что за этой благотворительностью что-то стоит, но не могла понять, чего именно Тобольская добивалась. Ладно, Матвей, он испытывает симпатию ко мне, но его сестра должна была быть более жесткой, хотя бы внешне, для общества.

Вот и пойми после этого великую расу драконов!

Глава 6. Избранные

Даже оставшись в одиночестве, я не могла успокоиться, прокручивая в голове все, что случилось за последние сутки. Час шел за часом, а я ворочалась в постели, не в силах избавиться от роя ненужных мыслей. Звездный свет лился в окошко, будто специально бередя напряженные мысли. Хоровод лиц проносился перед глазами, вспоминались детали туалетов, бесед, взглядов и, разумеется, танцев. Как же хотелось забыть обо всем этом хоть на несколько часов, и просто поспать, беззаботно и спокойно!

Молитвы мои были услышаны поздно, ибо не успела я задремать, как в дверь постучали, и комнату наводнили служанки с Аглаей во главе.

— Доброе утро, сударыня! — бодро воскликнула она. — Сегодня вас ждет настоящее знакомство с Академией, и его принятоначинать пораньше.

Едва удержала рвущиеся наружу стоны, и вежливо поприветствовала наставницу. Сейчас мне меньше всего хотелось отправляться гулять по замку, после насыщенного праздника и бессонной ночи, но Аглая была неумолима: традиции нужно соблюдать!

Самое время вспомнить с теплотой воспитание Матильды: хоть иногда и бывало тяжеловато, но она привила мне хорошие манеры и умение держать свой нрав в руках. Я выглядела безукоризненно вежливой и веселой, пока служанки помогали мне с утренним туалетом, хотя вместо умываний и переодеваний я желала лишь покоя и отдыха. Да и куча прислуги раздражала, надо будет попросить, чтобы при мне оставили только одну девушку.

Усилиями той же Матильды и наших состоятельных соседей, в моем гардеробе пополнился запас нарядов и других необходимых вещей, так что для прогулки по Академии у меня нашлось подходящее платье, в меру скромное и приличное. Модная прическа отлично дополнила наряд, открывая лебединую шею, которую я, по словам опекунши, унаследовала от красавицы-матери.

Хотя еще было не время для завтрака, но Аглая добыла для меня немного еды, чтобы я подкрепилась, и мне не пришлось завтракать вместе со всеми в роскошной столовой. Учеников там будут окружать не в меру заботливые многочисленные родственники, и мне не хотелось сидеть в одиночестве в углу, под прицелом цепких глаз.

Когда служанки нас оставили, я достала из коробки угощения от Матвея, и убедилась, что это вкуснейший десерт на свете. Угостила наставницу, чтобы хоть как-нибудь отблагодарить за все, что она для меня сделала.

— Спасибо, Элиф! А теперь, думаю, пора отправиться на экскурсию.

— Разумеется! — после завтрака я чувствовала себя куда бодрее. — Сударь Ясногоров предложил посетить библиотеку вместе с госпожой Тобольской. Надо их найти, и мы все вместе отлично проведем время!

Наставница смутилась.

— Видишь ли, милая, я видела сударя Матвея час назад. Он бодрствует с самого раннего утра: его застали врасплох некоторые важные господа, и он будет вынужден провести с ними день, чтобы отдать должное уважение. Так принято, они будут обсуждать все на свете, заводить знакомства. В конце концов, это его долг, как старшего мужчины в роду.

Услышав эту новость, во мне вступили в противоборство два сильных чувства. Первое из них — облегчение. Да, я была рада немного отстраниться от него после нашего вчерашнего вечера, чтобы избежать сплетен и вернуть себе самообладание. Вторым чувством была ревность, ведь его наверняка окружит целая толпа дракониц, среди которых первой будет Беломорская.

— У светского общества свои правила, — с грустной улыбкой сказала Аглая. — Они любят собираться вместе, и было бы дурным тоном уклониться от приглашения. Тем более, он — Ясногоров, и его род всегда был первым в списке желанных гостей. Вчера сударь поступил весьма смело, не уделив положенного внимания друзьям, соседям и врагам, но это не уронило его в их глазах, наоборот, все заинтригованы, и жаждут его общества. Порой, хоть это звучит странно, пренебрежение красит светского дракона в представлении его окружения больше, чем вежливость и предупредительность.

В целом мне было наплевать на причуды их распрекрасного общества, я их не одобряла, и они меня никоим образом не касались, но теперь, мало того, что пребывание в Академии вынуждало жить по строгим правилам, так еще и из-за этого этикета всякие личности посягали на Матвея! Видите ли, они все из одного круга! Глеб сказал, Матвей считается изгоем, но только потому, что сам не хочет состоять в группах Академии. Однако это не означает, что остальные безразличны к нему: теперь очевидно, общество претендует на него, как и на любого другого знатного дракона, и даже больше, так как он последний в своем роду. Сможем ли мы оставаться друзьями?

И тут я поняла, что слишком увлеклась. Пару дней назад я считала всех драконов ничтожествами, а сейчас уже ревновала самого лучшего парня из их числа ко всем драконицам, не имея ни малейшего основания и права делать это. Что же со мной происходит!

«Ну ладно, увлеклась и увлеклась! Я же девушка, все девушки иногда находят себе объект для страданий. Главное — дальше вести себя сдержано, не глупить, и сосредоточиться на обучении, я ведь за этим сюда прибыла» — мысленно наставляла себя на путь истинный.

— Вы готовы, сударыня?

Постаралась улыбнуться как можно беззаботнее, кивнула, и мы наконец отправились исследовать легендарную Академию.

***

Только теперь осознала, что раньше я смотрела, но ничего не видела. Сейчас я трепетала перед монументальным замком посреди озера, в котором мне суждено жить и учиться. Роскошная архитектура, которой не было равных во всем мире, создавалась усилиями лучших специалистов, и даже я не могла не признать, что усилиями людей такого не создать.

Всюду зеленели красивые парки, вид которых свидетельствовал о хорошем вкусе. Так, я не заметила идеальной симметрии, не было неприятного чувства искусственности, наоборот, природа казалась естественной, живой, буйной, однако без чрезмерности или заброшенности. Зато разные аллейки радовали глаз ухоженностью, продуманностью.

Внутренний дворик раз и навсегда покорил меня, как и гавань, поэтому в будущем я не раз коротала здесь время, глядя на меланхоличный осенний дождь или робкие признаки весны, сидя на изящной скамеечке под навесом. Сюда я приходила одна, чтобы вдоволь погрустить, или собраться с мыслями, или просто поддавшись зову сердца. Здесь всегда было малолюдно, драконы предпочитали парки и аллеи, но в этот самый день там находилась одна весьма странная семья. «Это сударь Хельги Эрлинг из северных драконов Горных Ветров» — в голове зазвучал голос Матвея.

Да, это был тот самый парень, который вчера не удосужился произнести даже слова при знакомстве. Его каштановые волосы больше не были зачесаны назад, что гораздо больше ему шло, зато глаза смотрели так же колюче. Рядом стоял мужчина, очевидно его отец, и что-то тихо говорил с хмурым лицом. Мальчик трех лет сидел на скамейке, пытаясь призвать ветряной поток, пока что безуспешно.

Сударь Эрлинг мне с первого взгляда не понравился, и меньше всего мне хотелось с ним здороваться, однако просто пройти мимо без малейшего знака внимания тоже было немыслимо, нас ведь вчера представили друг другу. Так что, когда он заметил нас, мы с Аглаей лишь вежливо кивнули. Вполне такой приемлемый компромисс, учитывая степень нашего знакомства и вчерашнюю заносчивость.

Но я ошиблась с расчетами: они с отцом в несколько шагов преодолели разделяющее нас расстояние, и произошла следующая церемония знакомства.

— Доброе утро, сударыня! Надеюсь, вы остались довольны праздником в честь новых учеников?

— Благодарю вас, сударь, более чем! Оказанный нам прием невозможно забыть, — не смогла удержаться от этой колкости, одновременно пытаясь понять, где я раньше слышала этот жесткий голос.

— Позвольте представить вам моего отца, господина Одда Эрлинга. Сударыня Стрелицкая, избранная в ученики из людей, — добавил он, глядя на отца.

Мы обменялись любезностями, которые звучали не так уж любезно, несмотря на идеальную вежливость. Старший Эрлинг смотрел на меня с таким выражением, будто я украла у него что-то, и голос его звучал безжалостно даже при произнесении комплиментов. Понятно, в кого пошел сын.

— Я слышал о вас, хотя обычно благородному обществу и в голову не приходит говорить о представлении людей, — заявил Одд, после чего лицо его сына побледнело. — Но, полагаю, в вас есть что-то особенное, раз сама госпожа Тобольская, — ее имя он произнес с особой интонацией, — предоставила вам бесценную драгоценность своего рода.

— Госпожа Тобольская всегда отличалась благородным сердцем, в ее поступке нет ничего удивительного, — поспешил вмешаться Хельги.

Видимо, грубость его отца даже по драконьим меркам выходила за все возможные границы.

— Ну разумеется, достоинства бывшей сударыни Ясногоровой ни у кого не хватит смелости оспаривать! Доброта, честность, умение держать слово — за это их род всегда и уважали.

Все это было сказано с тонкой иронией, и я сразу вспомнила слова Грачева. Катерина должна была выйти замуж за наследника рода Эрлингов, наверное, старшего сына Одда, но потом передумала, и стала Тобольской. Да, очевидно, несостоявшийся свекор до самой смерти не сумеет ее простить!

— Все это так, господин Эрлинг! — сказала я, желая поскорее уйти от них.

Но дракон явно не высказался до конца.

— Какого это было, надеть ее диадему? — жестко спросил он, подойдя ко мне почти вплотную.

— Отец, своей решительностью вы пугаете сударыню!

Кажется, господин Грачев говорил что-то и об украшении.

«Хоть милая Катерина и не пошла под венец в своей родовой тиаре с наследником Горных Ветров…»

Вот еще в чем дело! Для драконов важны их регалии, фамильные знаки отличия. Эта диадема — одна из самых знаменитых драгоценностей драконьих родов, поэтому Эрлингу так хотелось увидеть ее на голове своей невестки. Но в итоге семья Тобольских получила эту удивительную девушку, еще и с бесценной диадемой в придачу!

Он спросил, какого было надеть «Звездопад». Хм, что же ответить?

— Тяжело, — сказала я с самой невинной улыбкой, стараясь не допустить ни тени сарказма. — Вес у диадемы просто убийственный.

Одд поменялся в лице, и его заминкой воспользовалась Аглая, заявив, что нам пора на запланированную встречу (которой, разумеется, не было). Хельги галантно склонил голову, поспешно пожелав хорошего дня, и его отцу ничего не оставалось, кроме как повторить церемонию.

На прощание он ледяным тоном заметил:

— Удачи, сударыня. Таким как вы она здесь пригодится.

Как только мы удалились на достаточное расстояние, я не сдержалась:

— Теперь понятно, почему госпожа Тобольская не пожелала стать частью рода Эрлингов! Если старший сын похож на своего отца — худшего супруга и вообразить трудно!

Мои слова прорвали плотину сведений: возмущенная и разозленная поведением Одда, Аглая поведала мне все о прошлом двух семейств.

— На протяжении десятилетий Ясногоровы и Эрлинги состояли в дружеских отношениях, чему способствовала древность их родов и желание скрепить дружбу браками. Катерину с младенчества просватали за старшего сына господина Одда, а за сударя Матвея желали выдать одну из возможных дочерей, но у Эрлингов рождались только сыновья. Зато с сударем Хельги они стали по-настоящему близки, почти как братья.

В юные годы Катерину привлекала мысль о предстоящей свадьбе, тем более, что бывший жених сам был восхищен своей невестой. Но однажды во время бала в дворце крола она повстречала господина Петра Тобольского, и лишь тогда поняла, что такое любовь, и что значит любить! Нашу любезную царицу заинтересовала такая ситуация, и она лично замолвила слово за Петра перед семейством Ясногоровых. Они были добрыми родителями, и не хотели вынуждать свою дочь выходить замуж без любви, чтобы удовлетворить тщеславные чаяния своих родственников.

Эрлингов эти доводы не убедили. Страшно даже вспоминать, какая буря разразилась, когда Ясногоровы разорвали помолвку, и вскоре Катерина вышла замуж за господина Тобольского! До ваших мест эти слухи не дошли?

— Не припомню такого, возможно, они обсуждались не при мне.

Аглая понимающе кивнула.

— Наверное, так оно и было. Ты тогда была еще совсем юна, вряд ли тебя могли заинтересовать такие разговоры, либо же госпожа Стрелицкая нарочно ограждала тебя от подобных сведений из-за нежного возраста.

— Это был тяжелый выбор, — произнесла я, пытаясь вернуть Аглаю к сути дела. — Я имею в виду расторжение помолвки. Учитывая их дружбу и понятия о долге, для родителей госпожи Катерины это был беспрецедентный шаг. Они должны были сильно любить ее, раз отважились благословить брак с чужаком.

— О, ты и не представляешь, как сильно они любили своих детей! — слеза скатилась по щеке девушки, и она поспешила вытереть ее ладонью. — Даже ко мне они обращались с добротой и нежностью, я часто гостила у них дома, хотя мои собственные родители за мной не посылали. Не хотели видеть в своем доме «недодраконицу», — добавила она с горечью. — А Ясногоровы стали для меня друзьями, близкими, словно родственники, и мне до сих пор не верится, что их больше нет.

— Мне очень жаль.

— Спасибо, милая Элиф. Ну так, на чем мы остановились, — Аглая сумела взять себя в руки, и вовремя, так как нам стали встречаться прохожие. — А, да, Ясногоровы любили Катерину, и не хотели принуждать ее к браку. Они мягко пытались объяснить Одду, что эта помолвка — выбор родителей, но не детей, и у них вполне за эти годы могли появиться собственные предпочтения. Но ты видела Одда, он не из тех, кто с пониманием относится к желаниям других, и особенно когда дело касается его выгоды. Уж очень ему хотелось породниться с одной из самых древних семей, и заполучить диадему, хоть и не навсегда.

— А как его сын воспринял новость?

— Как и отец. Был в ярости.

— Так сильно любил ее?

— Здесь не все так однозначно. Конечно, он был без ума от нее, как и все вокруг. Сейчас она расцвела, превратилась в прекрасную молодую девушку, но тогда она была юна, и поражала своей хрупкой прелестью, нежностью, легкостью. Знаю, многим приписывают все эти качества, но никто не мог с ней сравниться, и это правда. Поэтому все о ней мечтали, и сударь Эрлинг немало этим гордился. Ну а какому мужчине не хотелось бы обладать лучшей на свете девушкой? Так что к любви можно смело добавить гордость, уверенность в своих правах.

— А потом в их жизни появился господин Тобольский.

— Верно. Он из дальних земель на северо-востоке, тоже древний род, прославившийся в войнах. Тобольский был старше Катерины, ему тогда было двадцать восемь лет, а ей всего девятнадцать, но они с первого взгляда прикипели друг к другу, и на протяжении всего бала не могли перестать искать друг друга глазами. Бедная Катерина, — добавила Аглая со вздохом, — она так отчаянно рыдала по ночам, и едва не парила над землей, когда днем они могли увидеться в обществе! Им не суждено было быть вместе, но, как видишь, они смогли преодолеть обстоятельства, и соединились, хоть их счастье и длилось всего четыре года.

Слова Аглаи зазвенели в моей голове: семья Катерины сделала для нее почти невозможное, одобрила брак, который обществу казался невероятным. Неужели наставница намекает на то, что теперь Катерина может согласиться принять меня в семью, если нам с Матвеем предстоит полюбить друг друга? Ведь зачем-то она мне помогла, отнеслась с необъяснимой добротой, надела на мою голову фамильную диадему, которую могут надевать лишь кровные Ясногоровы, или те, кто стал частью их рода после брака!

Пришлось отгонять эти нелепые мысли силой. Тобольский происходил из старой и очень уважаемой семьи, породниться с ними это честь, причем не меньшая, чем с Эрлингами. Так что в этом плане Ясногоровы особо ничего не потеряли, только лишились дружбы с Оддом, что на мой взгляд не такая уж и трагедия. Да и драконье общество, хоть и было удивлено, но приняло брак между двумя старинными родами. А вот я — совсем другое дело. Безродная чужачка, человек, из милости принятый в Академии. Такое уже невозможно, и даже если Катерина захотела бы одобрить подобный союз, то остановилась бы во имя своих предков и чести семьи Ясногоровых.

Нервно хихикнула, вспомнив слова сударя Скуратова. Он говорил, что правитель лично оказал поддержку Матвею, последнему дракону из древнего рода, потребовав от попечителей, чтобы они правильно его воспитали. А что бы он сказал, если узнал, что супругой сударя Ясногорова стала смертная?!

— О нет, Беломорские, — ворвалась в мои мысли Аглая.

Я напряглась, не будучи готовой к встрече с ними, но Ярослава со своей семьей были достаточно далеко, чтобы не заметить нас.

— Не переживай, Аглая, они идут в другую сторону.

— Мне-то все равно, а вот тебе ее лучше остерегаться.

Наставница абсолютно права: Беломорская непременно станет кумиром среди дракониц, и любимицей у учителей. В угоду ей (если я ей хоть чем-то помешаю) мою жизнь могут превратить в кошмар, а с учетом проявленного ко мне внимания Матвея этот вариант кажется наиболее вероятным. Но одна мысль о том, что я должна бояться ее, наполняет меня гневом и жаждой войны.

«Я знала, что так и будет в Академии, но я не могу позволять унижать себя, я не могу молчать!» — пульсировало в голове, пока я провожала глазами стройную фигурку, окруженную кучей любящих родственников.

Следующим пунктом нашего маршрута была библиотека. Я думала, что довольно насмотрелась на величие Академии, и ничто меня не удивит. Однако я ошибалась, и была рада собственному заблуждению: эту библиотеку не зря называли величайшей в мире, и оказаться здесь было мечтой многих драконов.

— Элиф, дорогая, прикрой рот, это неприлично, — прошептала Аглая.

Она понимала мои чувства, но не могла удержаться от тихого смешка.

— Просто невероятно!

Стеллажи терялись так высоко, что у меня кружилась голова, и длинные полки были заставлены книгами, книгами, книгами… О, небо, неужели правда я буду здесь учиться несколько лет, сидеть в великой библиотеке, изучая и готовясь к занятиям?!

— Элиф, а ты знала, что у всех драконов есть доступ в библиотеку, не только у учеников Академии?

— Нет. Это как?

— Здесь собрано величайшее собрание в мире, и именно по этой причине здесь часто бывают ученые, законники, да и просто посетители. Однако попечительский совет добился многих ограничений, чтобы обеспечить вашу безопасность.

— Будь у меня возможность, я все свободное время здесь проводила бы.

— Так и будет, как только начнется учеба — ты взвоешь от нагрузок, не вылезая из библиотеки, отчаянно разыскивая нужную информацию!

Усмехнулась, но ничего не ответила. В пансионате Матильды я о таком даже и не мечтала. Хотя ее библиотека и считалась одной из крупнейших в округе, уже к пятнадцати годам я сто раз перечитала наиболее значимые книги (кроме дамских романов, спрятанных опекуншей более надежно).

Тут к Аглае подошла прислужница, и наставнице пришлось оставить меня «на несколько минут». Она попросила «никуда не уходить, постоять и полюбоваться книгами на соседней полке», и быстрым шагом удалилась.

— Вы выглядите непревзойденно, сударыня! — раздалось в соседнем ряду.

Я не придала бы значения воркованиям по поводу «непревзойденности» очередной драконицы, но в следующую секунду услышала голос Ярославы, заставивший вздрогнуть от неожиданности.

— Я и вчера выглядела отменно, но «Звездопад» и приглашение на танец достались смертной, — с хорошо скрытым, но прорывающимся раздражением возразила Беломорская. — Не знаю, в чем тут дело, но сейчас меня наконец-то представят Матвею, и я должна всецело приковать его внимание к себе!

— Эта человечишка — бледная мышь, серость, примитивная, как и все они, — с чувством откликнулся третий голос. — А ты такая яркая, и достойная, как только он тебя увидит, тут же всех позабудет!

Голоса отдалялись, и я неосознанно пошла за ними, едва дыша, чтобы не выдать себя. Странно, но их оскорбления как-то… не оскорбляли. Наоборот, раз меня так интенсивно поливают грязью, значит, видят конкурентку!

— На примере брата я видела, как смертные могут вскружить драконам голову, — хмуро произнесла Ярослава, — но Матвей не такой, как Ярогнев.

— Ваш брат…

— Мы не на светском приеме, и можем называть его выходки своими именами! Он совершил достаточно ошибок, и ему крупно повезло, что многое не дошло до ушей столичных сплетников. Однако у Матвея нет темперамента Морских Штормов, наоборот, от него исходит мир, уверенность, мягкая сила, которая, однако, могущественнее любых бурь, ведь звезды вечны, и его сила исходит от вечности.

Голос драконицы смягчился, и я с острым приливом ревности осознала глубину ее чувств к нему. Это Матвей избегал их семью и не думал о свадьбе, но сама Ярослава очень даже присматривалась к лакомому дракону.

— Мы почти пришли, сударыня, сейчас вы и покорите его сердце!

Осторожно выглянула из-за полки: процессия из трех дракониц (самой гадины и двух наставниц) поднималась по элегантной лестнице, которая вела куда-то наверх. Мне было страшно идти за ними, но и забыть о сказанном тоже не могла.

— Это сударыня Беломорская! — прошептали рядом, и я вытащила первую попавшуюся книгу, делая вид, что не интересуюсь ничем иным.

— Какая красавица! — со смесью восторга и зависти спросила драконица, слишком юная для ученицы Академии. — Пойдем за ней, может, удастся как бы невзначай познакомиться.

— Ты что, — нахмурилась вторая девушка, постарше. — Эта лестница ведет в отдельный кабинет для самых почетных гостей Академии! Там наверняка собрались ее родители, лорд Дартмур, Горчаковы, Ясногоровы, Тобольские, Грачевы, Эрлинги и прочие!

— Ясногоровы… Сударь Матвей! — мечтательно закатила глаза девчонка. — Они наверняка будут вместе с Ярославой! Самая красивая пара Академии!

— Наверное, именно так и будет. Но туда все равно нельзя, пойдем к родителям.

Драконицы удалились, и я собиралась последовать их примеру, но в следующую секунду неожиданно для себя поднималась по лестнице, слушая рваный ритм собственного сердца.

Что я творю?!

Смех прекратился словно по щелчку, когда в кабинет вплыла Ярослава.

Явление королевы, картина маслом.

Именно так это увидела я, наблюдая из-за полок на верхнем ярусе, густо заставленных книгами.

Все взгляды прикипели к ней, высокой стройной брюнетке в дорогущем платье цвета морской лазури. Я видела только ее спину, но гордая осанка и плавная походка вызывали восторг и зависть даже у меня. О драконах внизу и говорить было нечего.

Мужчины поднялись, повинуясь правилам приличия, и Кристофер Беломорский взял хрупкие пальчики дочери в свою широкую руку.

— Сударь Ясногоров, позвольте представить мою дочь, сударыню Ярославу Беломорскую.

Идеальный книксен, идеальный поклон.

— С этого года она начнет свое обучение в Академии.

— Рад знакомству, сударыня, — вежливо произнес Матвей, целуя ее руку. — Я много о вас слышал от вашего отца, и рад познакомиться с вами лично.

Мое зрение никогда не отличалась драконьей четкостью, но сейчас ни один сокол не сумел бы соревноваться со мной в остроте. Поэтому сердце екнуло болью, когда во взгляде парня я заметила интерес.

— Взаимно, сударь Ясногоров, — голос драконицы стал более глубоким и приятным, чем несколько минут назад, в библиотеке.

— Ваша дочь — непревзойденная красавица! — воскликнул незнакомый пожилой дракон. — Почему вы скрывали ее от столицы!

— Долг нашего рода — оберегать северные границы, и у нас не остается времени на развлечения, господин Вершинин.

— Да, но самой красивой девушке-то что там делать!

Пока похвалы лились на нее без меры, Ярослава скромно улыбалась, подарив несколько взглядов Матвею. Вроде бы и не вызывающе, ненавязчиво, но так, что он разглядывал ее в ответ. Украдкой, но внимательно.

Постепенно разговоры приняли прежнее русло: политика, заботы родов, новости с приграничных поселений. Все это было глубоко неинтересно мне, но я была уверена, но рано или поздно присутствующие снова насядут на Матвея. И была права.

— Сударь, — елейным голосом начал Грачев, — а почему ваша драгоценная сестрица не привезла с собой сына, наследника Тобольских?

Вроде бы простой вопрос, но Одд Эрлинг мгновенно превратился в натянутую тетиву.

— Мой племянник еще мал для подобных мероприятий.

— Но сюда привозят драконят с младенчества, это не просто какое-то заведение, это легендарная Академия! Источник немалой силы, оставшейся с первобытных времен!

Что он имел в виду?

— Право слово, господин Грачев, такие слова я услышал от госпожи Тобольской, и мне в голову не пришло перечить ей. Ведь она является матерью и опекуном будущего наследника рода Тобольских, и лучше знает, что делает.

Хельги Эрлинг тонко улыбнулся. Может, они больше и не дружили, но к Грачеву он тем более теплых чувств не испытывал.

— Разумеется, сударь, я бы тоже не усомнился в решениях вашей милой сестры. Уж что-то, а принимать решения она умеет, и всегда знает, что лучше.

Вроде бы не грубо, а в кабинете повисла такая напряженная тишина, что я забыла, как дышать. Хельги больше не улыбался, и на лице его отца застыла такая же маска. Матвей и лорд Дартмур сохранили невозмутимость, но, остро его чувствуя, я понимала, что он не промолчит, не простит такого выпада. Я с отчаянием видела, как он набирает воздух в грудь, и тут дверь резко распахнулась, отчего все присутствующие дружно вздрогнули.

— Снова пропустил все интересное!

Справа зазвучал мужской голос, и я взмолилась, чтобы он спустился к остальным, и не заметил меня.

И он не заметил. Спустился вниз, легко преодолевая ступени. Лица не видела, но заметила высокий даже для дракона рост, безумный размах плеч и короткую военную стрижку.

— Ярогнев! — воскликнул отец Ярославы, и все вздохнули с облегчением.

— Прошу прощения, что опоздал, и пропустил вчерашнее представление новых учеников.

Его сестра сдержанно поздоровалась, но явно была рада брату.

— Служба на границе всегда диктует свои условия, — Дартмур пожал ему руку.

За несколько минут дракон поздоровался со всеми присутствующими, отпустил несколько шуток, и атмосфера в кабинете вернулась в норму. Хотя Грачев явно не собирался сдаваться.

— Вы очень многое упустили, сударь Беломорский, вчерашний праздник принес много неожиданностей.

— Неужели?

— Именно так! Но хотя бы сегодня вы сможете провести с нами день, а то давно вас не видно в столице. Нынешней зимой без вас было скучно, если честно, многие пытались присвоить себе статус главы компании, но никому и близко не удалось приблизиться!

— Охотно верю, — с моего места его не было видно, но я чувствовала в красивом мужском голосе насмешку. — Однако в столице дали много балов, даже больше, чем в позапрошлогодний сезон, так что, думаю, особо скучать не пришлось.

— Балов-то было много, но его главным украшением являются драконы! В вашем присутствии и танцы приносят больше удовольствия. Вот, например, сударь Матвей, — дружелюбным тоном вернулся к любимой теме Грачев, отчего захотелось выскочить из-за полки, и задушить его. — Вчера за весь вечер он танцевал всего с четырьмя дамами, представьте себе, с четырьмя!

— Полно вам! — удивился Ярогнев с уже открытой издевкой.

— Присутствующие не позволят солгать, сударь. И, заметьте, ни ваша милейшая сестра, ни другая не менее достойная драконица не удостоили нас счастьем лицезреть их с сударем Ясногоровым в центре зала.

Снова мертвая тишина. Лицо Ярославы было белее снега от унижения и гнева. Беломорский и Матвей одновременно вскинулись, но их снова перебил Ярогнев.

— Это вызывает сожаления, но не может же сударь разорваться на сотни частей, и осчастливить танцем каждую достойную девушку! Зато, я уверен, вам выпала радость лицезреть танец сударя Ясногорова с вашей драгоценной дочерью, не так ли?

Теперь уже господин Грачев нахмурился и помрачнел, отрицательно отвечая на вопрос молодого дракона.

— А вот сейчас вы меня удивили, — с чувством произнес Ярогнев. — Ваши семьи дружат много лет, всем об этом известно! Хотя, как я уже и сказал, дам на балах всегда бывает очень много, как и кавалеров, и молодые люди успели насладиться праздником, танцуя с не менее достойными партнерами!

Грачев выдавил несколько слов, и надолго умолк, получив неожиданно мощный отпор.

Теперь мне безумно хотелось увидеть брата Ярославы, так как он был и впрямь необычной личностью: так заткнуть за пояс несносного наглеца, при этом никого не оскорбив, но изящно поиздевавшись — филигранная работа!

Разговоры возобновились, и больше не возвращались к неприятным темам. Беломорская пришла в себя, мило болтая с родовитыми сверстницами, главы семей обсуждали дела государственной важности, зато парни старались и в девичьих беседах поучаствовать, и между собой пообщаться.

Идиллия.

В которой мне не было места.

Матвей занимал почетное место между Дартмуром и Беломорским, так как он единственный наследник своего рода, и должен был скоро возглавить его. С ним беседовали на равных, и, надо признаться, слушать его было одно удовольствие: образованный, благородный, достойный. Иногда Одд кидал на него быстрые взгляды, в которых не было агрессии, но, учитывая историю их семей, мужчина по-прежнему питал к Ясногоровым жгучую неприязнь.

Сзади снова раскрылась дверь, и в кабинет прошла огромная делегация прислужниц с закусками. Благородное общество оживилось, увлеклось, и я понадеялась, что смогу наконец-то выскользнуть без излишнего внимания. Вполне успешно, кстати: прислужницы отправились к выходу, я мгновенно метнулась в их ряды, и, прикрытая многочисленными спинами, успела незаметно ретироваться.

***

Ужин был великолепен, как и экскурсия, но я все равно вяло ковыряла содержимое тарелки, вспоминая, какой восторг вызвала Ярослава, как Матвей серьезно обсуждал серьезные темы с наиболее знатными драконами во всем мире. Он был своим в благородном обществе, хоть и считал себя в Академии изгоем. Наверное, по этой причине он и пытался отдалиться от учеников, так как ему хватало внимания и ответственности и без юношеских интриг. Даже Хельги мог в этом участвовать, так как не был наследником, и пытался хоть где-то собрать себе свою личную свиту. Матвей же с рождения был первенцем и будущем рода, ему не за чем было кому-то что-то доказывать.

Однако для меня это ровным счетом ничего не меняло, и на этом я с трудом пыталась сконцентрироваться, прислушиваясь к беседе учеников из людей и наших наставников. Аглая еще сердилась: она долго не могла меня найти, и искала по всему замку. Не говорить же ей, что я нарушила все правила приличия, и заявилась туда, куда и не всех драконов пускали, только лучших из лучших.

«Да и плевать, я же приехала сюда, презирая драконов! Мне нет дела до их общества, тайн, интриг и прочего! Получу образование в Академии — стану независимой и неприкосновенной. Мне откроются все дороги, и я еще буду счастлива!» Мысленно поздравила себя с принятым решением, и тут же снова стала размышлять об увиденном.

В общей столовой прибывало и прибывало драконов, так как ужинали не спеша, и после не торопились расходиться. Им хочется продлить этот день, понимаю, только мне здесь оставаться больше не хотелось. Все равно лучше не станет.

Спустя минут пятнадцать мы поднялись из-за стола, вежливо друг друга поблагодарили за компанию, и простились до завтра. Парни отправились по своим делам, а я захотела снова посетить библиотеку. Аглая была вызвана по делам, и я отправилась туда одна.

На выходе из столовой остановилась, и обернулась.

Как раз чтобы увидеть, как туда заходит большая компания.

Глава 7. Назревающая буря

Схватила первую попавшуюся книгу, сжала со всей силы, и мгновенно опомнилась. Книги-то не при чем! Глубоко вздохнула, поглаживая пальцами по шершавой обложке, и уговаривая сердце биться помедленнее. Но оно упрямо отказывалось, бунтовало против разума, воскрешая в голове недавнюю картину: процессия входит в столовую, присутствующие смотрят на них с уважением, восхищением, завистью, благоговением. Лучшие из лучших.

Матвей оглядывает весь зал, скользит взглядом по лицам девушек, и постепенно на его собственном лице отражается разочарование. Он быстро его маскирует, еще раз с надеждой осматривается, и садится рядом с Дартмуром. Хельги точно так же впивается глазами в драконов, но с какой целью? Следит за Матвеем? Или тоже кого-то ищет? В любом случае меня он не видит, и тоже садится за стол, между Скуратовым и своим отцом.

Лестная мысль, что Матвей надеялся увидеть меня, пыталась прорваться в голову, но я отвергала ее, как могла. Даже если так — все равно это ничего не изменит, не сделает меня знатной драконицей, достойной Ясногорова.

Снова поражаюсь, какой оборот приняли мои мечты. От ненавистницы драконов до восторженной дурочки. Позор!

«Ладно, об этом я подумаю завтра, а пока есть время — лучше исследую библиотеку как следует.»

Долго бродила между рядами, читая названия книг. Бесценный клад это место, не поспоришь! Сокровища современной мысли, древние трактаты, и прочее, прочее, прочее. Взяла наиболее заинтересовавшую книгу, положила ее на столе, и склонилась, вглядываясь в текст.

Мертвый язык, не использующийся в речи, но могущественный, старый, как мир, и притягательный. Вот бы узнать, что там написано!

Рядом с моей левой рукой возникла еще одна рука, широкая настолько, что моя ладонь показалась рядом с ней просто детской.

— Астрологический труд ученого из Средиземноморья. Даже в наше время его считают образцом, а тысячелетия назад объемное исследование и вовсе изменило любые представления о Вселенной.

Резко обернулась, и едва не врезалась в плечо мужчины. Около секунды непонимающе смотрела на пуговицы на военной форме, после чего мозг все же заработал, и я додумалась поднять взгляд выше. Внимательный взгляд серых глаз вызвал тревогу.

— Вы не могли бы отойти на пару шагов, пожалуйста.

Произнесено было более резко, чем требовали правила приличия. Хотя с другой стороны, прижимать меня к столу — тоже не верх хорошего тона!

— Разумеется, сударыня.

Когда он выпрямился, мне пришлось еще выше задрать голову, чтобы не потерять из вида его лицо. Вытянутое, пропорциональное, гладко выбритое — прямо образец старых эталонов мужской красоты! Сейчас драконы ценили изящество, стройность, легкость, и подчеркивали это одеждой, прическами, экипажами вместо полетов. Но стоящий передо мной мужчина явно не входил в их число.

— Не хотел оскорбить вас, прошу прощения, — ровным тоном продолжил он. — В столовой так шумно, любящие семьи слишком бурно выражают свои эмоции. Зато в библиотеке всегда можно найти покой и умиротворение.

— Буду иметь в виду!

Он улыбнулся краешками губ, хотя общее выражение не поменялось.

— Раз мы не на официальном приеме, позвольте немного выйти за рамки обычаев, и представиться лично.

Кивнула, раздумывая, где я раньше слышала его голос.

— Ярогнев Беломорский.

Беломорский! Брат Ярославы, тот самый парень, явившийся в кабинет с опозданием! И как же я сразу не додумалась: высокий рост, широкие плечи, коротко постриженные темные волосы, военная форма. Вот глупая!

— Рада знакомству, сударь, — мило улыбнулась, и заметила, что он не стал добавлять традиционную часть, раскрывающую, к какому роду принадлежит. — Элиф Стрелицкая, — тоже не стала разъяснять, что я ученица из людей.

— Сударыня, — резкий кивок заменил обычный поцелуй руки, словно он извинялся за нарушение моих личных границ минуту назад. — Итак, вижу, вы тоже оценили по достоинству библиотеку. Превосходный выбор! Это одна из многочисленных сокровищниц Академии, и, на мой взгляд, наиглавнейшая.

— Соглашусь, сударь. Сегодня я впервые здесь оказалась, и рада тому, что ближайшие годы смогу беспрепятственно здесь находиться!

Некоторое время, мы обсуждали значение библиотеки в историческом и иных аспектах, и я все больше и больше желала сбежать подальше. Матвей в нашу первую встречу вызвал во мне трепетный азарт, а Ярогнев — настоящий страх. Наверное, все дело было в его застывшем лице, вежливом-вежливом выражении, но что творилось в его голове? Почему-то это пугало меня.

— Вы часто посещаете это место?

— Увы, такой возможности я лишен. Мой долг — охранять границу на севере, я горжусь службой, тем, что делаю, но это налагает на меня некоторые ограничения.

— В любом случае, вам действительно есть чем гордиться. Как и вашей семье.

— Вы с ними уже познакомились, верно?

— Да, и вы об этом знали, умолчав о своем роде во время знакомства.

Наконец-то в его улыбке пробилась искренность.

— Конечно, знал. Моя сестра не из тех, кто остается в тени.

— Сударыня Беломорская заслуженно вызвала всеобщее восхищение.

Но Ясногоров все равно выбрал меня!

— Не сомневаюсь. Морской Шторм не любит делиться.

К чему относились его слова? Они касались Матвея? Она не откажется от мысли о браке с ними? Или Беломорские не любят делиться вниманием?

— Книга, которую вы выбрали, — сменил он тему разговора, — вам интересна? Вы владеете мертвым языком?

— Нет, к сожалению, но, надеюсь, здесь у меня появится возможность больше о нем узнать.

— Мы с братом с детства его изучали.

Плавным движением, неожиданным для такого титана, он приблизился к столу, и взял книгу. Меня кинуло в жар, когда он едва не прикоснулся ко мне своим телом, забирая фолиант позади меня. Да как он смеет так нагло плевать на все правила приличия! Это недопустимо!

— Знаете ли вы, сударыня, что это оригинал?

Я так злилась, что не сразу поняла смысл его слов.

— Простите?

— Оригинал, написанный самим ученым. У нас дома есть копия, но здесь хранится бесценная рукопись, причем, заметьте, в свободном доступе. Как бы ни была ценна данная реликвия, ее не прячут за семью замками, наоборот, у всех есть к ней доступ. Как и к другим значимым книгам.

После этих слов я готова была признаться в любви библиотеке, и здесь же поселиться. Оригиналы изысканий виднейших ученых, шедевры поэзии и прозы! Но за удовольствие находиться здесь мне придется платить, и ценой будут насмешки и ненависть драконов.

Беломорский передал мне рукопись, и я постаралась вежливо ответить.

— Благодарю, сударь, я этого не знала. Мне только предстоит изучить Академию с ее тайнами, которых здесь, уверена, обнаружится много.

— О, и не сомневайтесь! Это место само по себе обладает волшебной атмосферой, и притягивает, словно магнит. Каждый день будет наполнен новыми открытиями, и это вдохновляет, не так ли? Я был здесь счастлив. Хоть раз в жизни.

Последние слова открыли больше, чем весь предшествующий разговор, и впервые мне стало не страшно, а интересно знакомство с ним. Грачев тогда сказал, что в столице было скучно без Ярогнева, что он — глава компании. Как должно быть ему скучно на суровом севере, если в нем кипит энергия и жажда жизни! Может ли за этой однообразной вежливой маской скрываться буря чувств? Думаю, что да. Мое лицо тоже не показывает окружающим все, о чем я мечтаю, что причиняет мне боль и страдания.

Матильда никогда не видела моих слез, не знала, как я мучилась, не помня даже лиц своих родителей. Их образы выветрились из головы ребенка, и оставили лишь смутные догадки. Я считала, что они любили меня, но так ли это было в реальности? Было ли это воспоминание, или мое воображение само это дорисовало, а мозг потом поверил?

Никому здесь я не рассказала, с каким отчаянием ехала в Академию. Им кажется, я готова землю под их ногами от благодарности целовать, но с куда большим удовольствием я эту землю в глотки им протолкнула бы, если только смогла.

Никто не догадывается, как тяжело мне дался вчерашний вечер. До сих пор ощущение, что диадема Ясногоровых сдавливает мне лоб, и, боюсь, так просто это не пройдет. На некоторое время я выпала из действительности, и словно смогла поверить, что невозможное возможно, что у меня есть шанс. Которого на самом деле нет и никогда не будет.

Интересно, понимает ли это Ярогнев, когда смотрит на меня? Ведь на его лице совсем не отражается эмоций, а потом он вдруг откровенничает со мной, первой попавшейся девушкой. Неужели это было продуманно? Он что, хотел меня разжалобить? Или я настолько настроила себя против всего их вида, что готова искать двойное дно там, где его нет?

Уф, да я с ума сойду с этими драконами!

— Кстати, забыл сказать, вы потрясающе вчера выглядели, сударыня!

— Вам откуда это знать, вы же только сегодня приехали.

— А откуда вам известно, что я только сегодня приехал?

«Да потому что я это слышала в кабинете!» — раздраженно подумала, но вместо этого сказала следующее:

— Я удостоилась чести быть представленной вашей семье. И среди них я вас не заметила. Да и с вашим ростом вы в буквальном смысле возвышаетесь над всеми драконами в людском обличье, так что не заметить вас было бы сложно, — последнюю вольность я произнесла с милой улыбочкой, чтобы ею компенсировать бестактную шутку.

Однако его мои слова даже позабавили.

— Благодарю, сударыня, за лестное мнение.

— Так, значит, вы вчера присутствовали на празднике?

— И да, и нет.

— В каком смысле?

— В самом туманном.

Припереть к стенке его было трудно, но и я не сдавалась.

— Вы вроде дракон Морских Штормов, а не каких-нибудь туманов.

— Совершенно верно подмечено.

Вот любитель увиливать, и ведь сам завел разговор! Ну ничего, я тоже знаю некоторые женские приемы.

— Хорошо, не буду настаивать. Тем более я действительно была вчера увлечена танцами и новыми знакомствами, так что могла вас и не заметить.

Первое — показать, что он незначителен в моих глазах.

— Завтра в полдень у нас начнутся занятия. Надо признаться, я немного волнуюсь, потому что не знаю, чего ожидать от будущего здесь.

Второе — перевести тему разговора, словно мне плевать на его тайны.

Ярогнев и бровью не повел. Было неясно, понял он, или нет.

— Поверьте, сударыня, этим вопросом задавался каждый ученик и из людей, и из драконов. Я был счастлив оказаться здесь, хотя тоже долгое время сомневался, сможет ли это место принять меня. И оно приняло, как и станет домом для вас, не сомневайтесь.

— Что ж, благодарю вас, сударь Беломорский. Общение с вами пришлось весьма вовремя, вы умеете поддержать.

Он снова улыбнулся краешками губ.

— Действительно, уже поздно, и вам просто необходимо набраться сил.

— Вы правы.

— Позвольте проводить вас, сударыня.

Он шутит что ли? Еще не хватало идти с ним… А с чего я собственно взяла, что он собирается провожать меня до общежития? О, небеса, теперь и у меня в голове творится прах знает что! Конечно же, он имеет в виду проводить до выхода из библиотеки. В крайнем случае — до лестницы.

С невозмутимым лицом он подал мне руку, и мне не оставалось ничего иного, кроме как стараться держаться не менее спокойно. А спокойствие как раз было необходимо, так как нам вслед таращились немногочисленные слуги и посетители.Интересно, как скоро по Академии пронесется новый слух?

Сидя за письменным столом, я невольно потирала руку, и раздумывала, что именно написать опекунше. И не только ей: Никольская отчаянно ждала от меня письма, и для меня было важно отправить им новости прежде, чем они дойдут до них в искаженном виде от кого-то другого.

Если бы я только знала, с чего начать! С моего приезда сюда прошло несколько дней, учеба еще не началась, а я уже обзавелась друзьями, врагами, поклонниками, и стала одной из главных сенсаций представления.

«Моя дорогая госпожа Стрелицкая!

Сегодня состоялось мое представление в Академии, и я рада сообщить, что все прошло замечательно! Дорога сюда изрядно утомила, однако экипаж был вполне сносен, и мы сделали остановку. Помня ваши наставления, я тщательно проверила комнату перед отъездом, и ничего не забыла. Багаж добрался в Академию в целости и сохранности, благодарю за гардероб, в котором мне не стыдно находиться среди учеников-драконов. В моем шкафу уже висит форма, в которой я буду ходить на занятия — белоснежная блуза и темно-синий юбочный костюм. Это стандартный вариант, но благородные семьи могут заказать для своих детей форму другого цвета, который подходит под их родовую стихию.

В Академии меня встретила моя наставница — Аглая Мунтиярова. Она будет сопровождать меня и оказывать любую помощь и поддержку на протяжении первых месяцев моего нахождения здесь. Таких наставников назначают всем первогодкам, даже ученикам из драконов! А еще меня лично поприветствовал сам Артемий Круторогов! Известный правовед, член попечительского совета и близкий друг крола Ольгерда Казимирова!..»

Тут я запнулась, думая, как описать свой наряд на представлении. Стоит ли поделиться с опекуншей всеми подробностями? Ох, нет, признаться в таком я не готова!

«… Для представления дом мод госпожи Ламбер подготовил мне хорошее платье, но по чистой случайности его испортила служанка госпожи Тобольской, урожденной Ясногоровой. Чтобы исправить допущенную ошибку, госпожа Тобольская подарила мне платье из темно-синего бархата, простое, скромное, но удивительно красивое! Поэтому во время пира и бала я выглядела достойно, не хуже дракониц в Академии.

Среди учеников из людей я — единственная девушка, что немного огорчило, так как я надеялась найти подругу среди равных мне. Но юноши оказались вполне приятными, образованными, и мы сумеем показать себя с лучшей стороны, я в этом уверена.

После представления у нас был один свободный день для знакомства с Академией. Сам замок — грандиозный, поразительный, здесь столько всего интересного, что за сутки всего не осмотришь. Весьма впечатлила библиотека…»

Библиотека, в которой произошло столько событий! Чего стоит подслушанный разговор в закрытом кабинете, а потом — знакомство с Беломорским.

Нервно дернулась, выныривая из воспоминаний, и удивленно уставилась на собственную руку. Подорвалась с места, помыла ее в сотый раз, но и это не помогло перебить ощущения.

Ярогнев проводил меня до главной лестницы, и на прощание поцеловал руку, да так, что она до сих пор горела, как и мои щеки. Как у него это выходит, при полном соблюдении правил приличия прикасаться так интимно? Матвей танцевал со мной вчера весь вечер, но одно его касание не произвело эффекта такой же силы. Наверное, именно об этом говорила Беломорская: «На примере брата я видела, как смертные могут вскружить драконам голову».

Если сопоставить подслушанную характеристику от его сестры с моим собственным впечатлением, можно сделать вывод, что Ярогнева интересуют смертные девушки, причем чересчур сильно, и без одобрения его родителей. Господин Грачев сокрушался, что Ярогнев не присутствовал зимой в столице, а Беломорская заявила, что ее брат совершил достаточно ошибок, и ему крупно повезло, что многое не дошло до ушей столичных сплетников. Что же он такое натворил, если ему пришлось остаться дома в зимний сезон, когда его так ждали в столице? Что им пришлось скрывать от благородного общества?

Чудесно, против своей воли я начала вникать в тайны северного рода, косвенно поучаствовала в распрях Ясногоровых и Эрлингов, вызвала зависть и ненависть у всей Академии, и это до начала учебного года! Об этом и напишу Никольской, то-то гордости будет.

***

Ночью я опять спала плохо, просыпаясь каждые полчаса. Окончательно проснулась около двух ночи, прижимая руки к щекам. Опекунша и прочие достойные сударыни в наших краях очень любили книги, и особое внимание уделяли романам о любви, которые всеми правдами и неправдами скрывали от окружающих. Однако таково свойство секретов: чем тщательней прячешь, тем скорее это выйдет наружу. Так что мы порой находили их, и втихомолку знакомились с «запрещенной» литературой.

Мне роман категорически не понравился, и все же я его прочитала до конца. Героиня показалась отвратительной, невоспитанной невеждой, герой — подонком, которому героиня непозволительно попустительствовала. Сюжет казался банальным и грубым, а второстепенные персонажи — лишними, так как совершенно не влияли на ход повествования. Да и зачем детализировать их, когда все вертелось вокруг любовных похождений главных героев?

Теперь же я впервые подумала, что была не права. Несколько лет назад история казалась мне неестественной и скандальной, зато после знакомства с Матвеем и Ярогневом во мне словно пробудилась моя женственность, которая раньше никого не интересовала. Да и возможно ли чувствовать себя девушкой в пансионате, в окружении десяток так же невзрачных сирот? Здесь я впервые надела роскошное платье, диадему, и сумела обратить на себя внимание, пусть даже и за счет чужой драгоценности.

Совершенно новые для меня мысли и ощущения. С одной стороны, это приятно, а с другой — пугающе. Зарылась в подушках, словно это могло помочь вытеснить из головы сны, в которых Ярогнев с жаром признавался в любви, пока я в шикарном свадебном платье собиралась выходить замуж за Матвея. Какая нелепица! И как приятен был этот сон.

Села на взбитой кровати, не в силах успокоить сердцебиение. Если бы это могло быть правдой…

— Это не может быть правдой!

Едва не вскрикнула, вовремя залепив рукой рот. Голос Ярославы раздался в моей комнате, но здесь же было пусто!

— Я сама видела, как они вдвоем щебетали в библиотеке, — пискляво наябедничала какая-то драконица.

— А я видела, как они прощались у главной лестницы. Он так поцеловал ее руку, что по всей Академии, наверное, прокатились разряды. Вообще, что себе позволяет эта человечишка, если сначала весь вечер танцует с сударем Ясногоровым, а потом крутит хвостом перед вашим братом!

Градус напряженности возрос. Видимо, Ярослава не хотела вспоминать, что на балу Матвей не удостоил ее приглашением.

— В любом случае, сейчас об этом бессмысленно разговаривать. Лучше подумаем о нашей стратегии завтра, — испуганно пролепетала писклявая. — Все равно у нас не получается снять защиту с ее двери.

Они хотят ворваться ко мне!

— Отойдите, — скомандовала Беломорская, и на несколько минут за дверью воцарилась полная тишина.

— Ну вот, решим все завтра, — с долей облегчения заговорила драконица.

Но Ярослава уже завелась.

— Почему эта дверь остается закрытой! Я же использовала одно из мощнейших заклинаний резерва, используемых моим родом в борьбе с морскими тварями!

— Академия неплохо защищена, наверное, попечительский совет решил усилить охранные заклинания в жилых комнатах.

— Этот ублюдок Круторогов! Он большой поклонник смертных, видимо, как следует тут постарался.

— Сударыня, — вдруг резко произнесла Ярослава, — господин Круторогов — известный во всем мире дракон, он пользуется уважением даже у правящей семьи. Не стоит говорить о нем в таком тоне, если не хотите неприятностей.

— Вы правы, сударыня, — залепетала драконица, не получив поддержки.

— Ладно, тогда решим все завтра, — хмуро подытожила Беломорская, и тихие шаги свидетельствовали о временной капитуляции моих недругов.

Некоторое время сидела, прислушиваясь к тишине с такой силой, что начало звенеть в ушах, а потом все же расслабилась, и откинулась на подушки.

Ко мне едва не вломились в комнату драконицы с Ярославой во главе, но для чего? Причинить вред? Просто поговорить? Нет, для светских бесед в два ночи никто не станет взламывать дверь. Они в бешенстве из-за Матвея и Ярогнева, двух кавалеров, которых мне теперь приписывает вся Академия. Сестрица явно не пожелает, чтобы ее брата связывали с моим именем даже в сплетнях, а за Ясногорова вообще готова глотку порвать.

Но как я их вообще услышала? Ведь они говорили очень тихо, и дверь должна была заглушить звуки, но я их слышала так, словно стояла рядом.

«В моменты опасности даже человеку под силу обрести силу дракона,» — вспомнилась смелая цитата из того самого дамского романа.

Неужели мои чувства обострились из-за угрозы? Угроза была реальная, ее нельзя игнорировать, однако это все равно не объясняет сверхъестественно усилившийся слух.

«Даже человеку под силу обрести силу дракона,» — заела в голове мысль, с которой в итоге я и заснула.

Глава 8. Академические достижения

Первый учебный день в новом месте — это всегда проверка на прочность. Кажется, будто все вокруг тебя ненавидят, обучение слишком сложное, а ты — слишком тупая. В пансионате я, на правах воспитанницы Матильды, активно помогала новеньким влиться в общество, поддерживала их и не давала другим вести себя в малейшей мере заносчиво. Однако здесь у меня не было власти: очевидно, что ее перехватила Беломорская, у которой со мной личные счеты.

Пока ее не было видно, и я с взвинченными нервами и беснующимся сердцем шла в потоке первокурсников в столовую, где села рядом с Ильей, Александром, Аркадием и Никодимом. Парни увлеченно переговаривались, я же иногда посмеивалась или подкатывала глаза, но не участвовала лично в их беседе. Кажется, это привлекло внимание: на нас косились тайком, открыто разглядывали, и помимо неприязни я отчетливо ощущала интерес. Все-таки они выработали стратегию, и она работала. Независимость и достоинство все же лучше подобострастия. Круторогов был прав.

Когда большой колокол стал переливаться волнующим сердце звоном, все поднялись со своих мест, и с уже не скрываемым трепетом отправились на свой первый урок в Академии.

— А как зовут нашего преподавателя?

— Господин Мщеров, из драконов Горных Ручьев.

— Неужели? Говорят, он очень строгий и требовательный.

— Как и все учителя здесь. Это же Академия!

Я внимательно прислушивалась к разговорам вокруг, так как кровные драконы знали больше меня о здешней жизни, и у них можно было много чего интересного подчерпнуть.

— Моя сестра говорила, на первом занятии первокурсники сдают тесты, чтобы определить их уровень, и сразу отсеять неудачников, — со смешком заявила драконица позади меня.

— Вранье это все, мой брат сказал, что на их первом уроке им полтора часа читали вступительную лекцию.

— А на мой взгляд было бы неплохо сразу всех протестировать, чтобы наглядно показать, кому здесь не место.

— Хорошо, что ты не состоишь в попечительском совете, иначе мне бы туго пришлось. После летнего отдыха моя голова отчаянно сопротивляется включению в рабочий процесс, и среди учеников я бы занял последнее место!

После дружных смешков драконы переключились на обсуждение новой темы, и я даже испытала благодарность к неизвестному парню, как ловко он уладил назревавший конфликт, но совсем пропустить намек мимо ушей было невозможно. Говоря о неудачниках, та драконица наверняка имела в виду нас, людей, и это нам, по ее мнению, здесь нет места.

— Сколько предубеждения, однако, — прошептали рядом.

Александр шел с самым невозмутимым выражением лица, но я успела немного изучить его характер, чтобы понять, что он принял вызов. Он не из тех, кого можно унизить безнаказанно, но как он собирается разбираться со своими обидчиками в Академии?

Ответ пришел сам собой, когда я бросила еще один взгляд на него: он планирует стать лучшим, учиться так, чтобы оставить высокородных драконов далеко позади. Действительно, именно так можно филигранно поставить их на место, отобрав первенство в стенах «последнего оплота драконов»!

Стоило мне расслабиться, что он собирается воевать с зарвавшимися драконами «мирным» путем, а не посредством кулаков, как мы приблизились к кабинету истории, отчего дрожь в коленях вернулась в полном объеме. Здесь уже стояла Беломорская в окружении пяти девчонок, и, я была уверена, это самые знатные, самые богатые и самые омерзительные ученицы нашего курса. Других волевая и амбициозная Ярослава не потерпела бы. Ее род не был таким же древним, как род Ясногоровых или, например, Скуратовых, поэтому она всеми силами желала компенсировать сие упущение, став лидером среди дракониц из лучших семей.

Вот и сейчас, едва открылась дверь — первой в кабинет вплыла Ярослава, а за ней сохраняя величие фрейлин зашли ее подружки. Места для учеников располагались как в амфитеатре, и, ожидаемо, Беломорская со своей сворой заняли место в самом центре, за самой дальней партой, наблюдая оттуда, как божки.

Мы с парнями сели где-то посередине, спасаясь от хаотичности шумных учеников. Они явно нервничали, и не могли скрыть своего волнения. Однако, стоило преподавателю войти в кабинет, звуки немедленно стихли.

Господин Мщеров соответствовал всем моим ожиданиям: седовласый дракон с умными глазами и улыбкой учителя, который выпустил бесчисленное множество учеников, и принимался на новую партию первогодок.

— Приветствую на уроке истории! Разумеется, до того, как попасть сюда, вы уже имели возможность ознакомиться с основополагающими знаниями, так что сегодня мы очень коротко пройдемся по уже изученному материалу, и приступим к изучению истории в контексте права, искусства, точных наук. Через полгода вас разделят на разные направления, в зависимости от вашей успеваемости, так что советую тщательно взвесить, что вам больше всего интересно, и что вам под силу. Пока я продолжу звать вас учениками, но уже через полгода вы получите обращение в зависимости от того, в какую именно группу попадете.

Никто не посмел пикнуть, но я представляла, сколько разговоров будет об этом во время перерыва.

— Ну а теперь давайте поговорим об истории, этой свидетельнице времен, свете истины, жизни памяти, учительнице жизни, вестнице старины!

Вспомнила, что эта цитата принадлежит дракону Древних Времен.

Дальше нам выпала честь слушать исключительно взвешенный, четкий, лишенный ненужной «воды» пересказ истории. Надо признать, ученики даже дышать боялись, ловя каждое его слово. Да, если бы преподавательницы в пансионате умели излагать так увлекательно, я уже ходячей энциклопедией бы стала!

— Теперь вы понимаете, почему Южный материк долгое время был колыбелью жизни. Однако после экологической катастрофы в провинции Мар, маленький континент стал приходить в упадок: почва провинции пришла в негодность, многочисленные беженцы населили оставшиеся три провинции, однако продержались они недолго. Как только стало понятно, что материк обречен, драконы в спешном порядке приступили к экстренному протоколу.

Благодаря полученному образованию (и самообразованию) я понимала почти все слова, даже самые сложные, вроде «протокола». Зато представители благородной расы, принятые в Академию скорее благодаря родословной, чем умственным способностям, глупо хлопали глазами.

— Кто из учеников может сказать, что это был за протокол?

Первое занятие, мы все еще были несколько напуганы, и, пока драконы собирались с силами, рука справа от меня уверенно взлетела наверх.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Александр Верстанин, — ровным голосом произнес парень, пока со всех уголков кабинета к нему липли взгляды.

— Прошу вас, сударь Верстанин.

— Протокол подразумевал немедленное отплытие заранее избранных групп колонистов на другие континенты. Долгие годы исследований, морских путешествий открыли южанам пригодные к обитанию земли, однако они не хотели покидать свою родину, и решили оставить незаселенные дальние края для самого крайнего случая, который, однако, наступил. Тогда полностью снабженные корабли с провизией, предметами искусства и учеными трудами причалили к известным ныне континентам — Авлимии и Норгратеру.

— Отлично, присаживайтесь! Так как вы вызвались первым, и так хорошо ответили, и присваиваю вам двадцать баллов. Поверьте, — сказал он, обращаясь ко всем ученикам, — чем активнее вы будете работать на моих занятиях, тем лучше у вас будут оценки. А оценки по истории серьезно повлияют на вашу дальнейшую судьбу в Академии.

Шепоток пробежался по рядам «амфитеатра», и я очень хотела бы в этот момент видеть лицо Беломорской.

— Раз сударь Верстанин так виртуозно справился с вопросом, полагаю, остальные ученики из людей ему в познаниях не уступят. Комиссия отбирала лучших из лучших, не так ли, сударыня?

И Мщеров, и все ученики посмотрели на меня, и я с мучительной злостью ощутила, как лицо заливается краской. Однако поднялась со своего места, и назвала свое имя вполне ясным твердым голосом.

— Расскажите нам, сударыня Стрелицкая, что ожидало переселенцев в Авлимии?

Дышать ровно, отвечать — четко. Я знаю все об этой теме, история Древних Времен всегда интересовала особенно остро.

— Авлимия предстала перед колонистами необъятным диким краем, таким же солнечным, но более жарким и засушливым. И, что самое главное, материк был заселен, что представило неожиданность для южан. Местные не были миролюбивыми, и первый контакт с аборигенами ознаменовался бойней. В дальнейшем колонистам удалось заручиться поддержкой нескольких племен, живших у берегов океана. Вместе они построили укрепленные города, стали развивать земледелие на не самой плодородной почве, и преуспели за счет научных разработок. Так же продвинутость колонистов помогла местным излечиться от болезней, улучшить условия жизни, так что спустя несколько десятилетий переселенцы окончательно смешались с местными, и образовали три основных королевства Авлимии — Тарос, Мар и Джиптис. Они держались вместе, развивая связи, и благодаря заключенным военным союзам сумели отбить все атаки аборигенов, и даже больше: они захватили близлежащие земли, продемонстрировав свою мощь, но в итоге отдали их обратно, так как они все равно были им не нужны. Зато начиная с Битвы при Топях и до наших дней в Авлимии больше не было значимых сражений, королевства и племена придерживаются вооруженного нейтралитета, а торговые и культурные связи постепенно стирают границы. Так что сегодня туристы из Мара спокойно путешествуют по землям карьчьеров, как и состоятельные соми предпочитают проводить свободное время в столице Тароса.

— Тридцать баллов, сударыня! Я даже забылся, слушая вас!

Победа! Чистая победа.

Ученики из людей восприняли это со спокойной гордостью, будто лишь такое от меня и ожидалось, зато остальные удивленно таращили глаза.

— Итак, — продолжал господин Мщеров, — об Авлимии мы услышали все, что нас интересовало на данный момент. Кто сможет так же увлекательно и лаконично поведать о Норгратере?

Пришедшие в себя драконы стали поднимать руки, но преподаватель посмотрел куда-то наверх, и улыбнулся.

— Сударыня Беломорская, рад, что вы тоже решили присоединиться к занятию! Ваши братья лучше других знали историю, и порой мне казалось, что даже экзаменационный совет уступал им в познаниях. Особенно отличался сударь Ярогнев, которого невозможно было подловить. Наоборот, он сам мог кого угодно застать врасплох вопросом, или пристыдить своими знаниями.

Неужели он говорил о том самом драконе, с которым я вчера вечером познакомилась? Представить Ярогнева книжным червем было невозможно, хотя мы встретились именно в библиотеке, он знал многое о местных книгах, и владеет мертвым языком, когда большинство драконов стараются увильнуть от изучения этого сложнейшего языка всеми способами. Не зря же он вышел из обихода!

А что я знала о Ярогневе? Ничего, кроме принадлежности к роду и еще нескольких маловажных деталей. Да и знать мне о нем не надо, лучше все-таки вернуться к реальности.

И я была права. Стоило обернуться назад, чтобы увидеть побелевшее лицо Ярославы. Походу сравнение с братьями ей не нравилось. И только что она поняла, что ей всегда будут ставить их в пример. Сыновья северного рода, военные, защищающие границы, должны быть хорошо образованы. Сестра не имеет права им уступать.

Тут наши взгляды встретились, и ее щеки вспыхнули румянцем. Резче, чем было нужно, девушка поднялась со своего места, и хорошо поставленным голосом прочитала следующую лекцию:

— Вторая группа колонистов достигла цели немного позже из-за штормов и проблем между членами командования. Несколько лиц решили повернуть обратно, не веря, что Южный материк действительно погиб. Однако дракон Солнечного Ореола Казимир, от имени которого его потомки образовали свою фамилию, жестко пресек неповиновение, и корабли благополучно достигли восточного края Норгратера. Этот континент был изучен более хорошо, чем Авлимия, в любом случае, суровые восточные земли, к которым поселенцы причалили. Поэтому по прибытию колонисты встретили местных драконов-кочевников, с которыми виделись раньше, Казимир назначил новых членов командования взамен казненных, и они отправились исследовать новый мир. Им без труда удавалось захватывать земли, изредка встречая слабый отпор. Но в большинстве случаев неразвитые аборигены воспринимали чужаков как богов. Южанам была чужда религия, они веровали только в себя и науку, но племена Норгратера придумывали себе целые пантеоны высших существ, им поклонялись и приносили жертвы. Колонисты первое время пытались с этим бороться, но потом поняли, что можно использовать религию дикарей как оружие. Вполне успешно, кстати. Уже скоро были основаны королевства, на месте которых сейчас стоят наши государства. Континент оказался огромным, и изобиловал самыми разными землями — от жарких до холодных, от мертвых до плодородных. Однако это благополучие и легкость в завоевании принесли другие беды — междоусобные войны. Бывшие члены командования, ставшие правителями, хотели возвыситься, подчинить себе весь материк, воссоздать Южный, но безуспешно. Одно королевство поглощало другое, другие сами распадались изнутри, и в итоге карта нового мира перекраивалась много раз, прежде чем Казимировы, драконы Солнечного Ореола, заключили союз с соседями, и образовали Первый Триумвират. «Огнем и мечом» они вынудили остальные королевства сесть за стол переговоров, и постепенно ситуация наладилась. После первой пандемии ослабленные королевства вновь взялись за оружие, чтобы добить слабых соседей, добыть необходимые материальные и людские ресурсы, но Казимировы заключили Второй Триумвират, и снова смогли погасить военные настроения на континенте. Третий Триумвират был создан восемь лет назад, когда литы нарушили антивоенные пакты, и напали на северные границы.

— Кому, как не вам знать об этом, — с особым тоном произнес Мщеров. — Лишь благодаря вашей семье нам удалось выстоять до заключения союза. Садитесь, сударыня, тридцать баллов.

Ярослава не отреагировала на одобрительные улыбки учеников, и лишь я, наверное, подумала, что войну, которая до нас так и не дошла, Беломорская видела своими глазами.

— Так как наш «Триумвират» из учеников уже отлично себя показал, пора и мне продемонстрировать свои навыки как учителя, — с лукавой улыбкой сказал Мщеров.

До конца урока он рассказывал нам об окончании Древних Времен, коснулся Суровой Эры, Годов Возрождения, и закончил последними событиями Новой Эпохи, в которой, собственно, мы и жили.

***

Когда занятие закончилось, и ученики стали обмениваться полученными впечатлениями, к нам подошло двое парней.

— Отлично выступили, — произнес дракон с каштановой шевелюрой. — В вашей школе, кажется, истории уделяли много внимания.

— Мы из разных школ, — дружелюбно произнесла я.

— Правда?

— Разумеется, — ответил Верстанин, — комиссия выбирала не лучшую школу, а самых способных учеников. Иначе это отдавало бы дискриминацией.

— Точно, — хмыкнул парень. — Позвольте представиться, Олег Скуратов, а это мой друг, Демьян Клеверов.

Через несколько минут мы перезнакомились, и вместе шли в столовую. Беломорская обзавелась новыми подружками, зато я с искренним интересом разглядывала младшего брата Глеба Скуратова.

Этот самый вышеупомянутый дракон уже сидел в столовой, что-то бурно обсуждая с Матвеем, и при нашем появлении они сразу обернулись, будто почувствовали. Мое сердце выбило бешенный ритм, глаза Ясногорова заблестели ярче звезд, и нам не оставалось ничего иного, как направиться к их столику.

Снова приветствия, знакомства, Глеб тут же набросился на брата и Александра с вопросами, мы же с Матвеем получили наконец-то возможность поговорить, впервые с того бала.

— Как прошел твой первый урок, Элиф?

Лишь в его исполнении мое имя звучало как песня, вызывая дрожь в руках. Я не собиралась показывать свою реакцию на него, поэтому сложила ладони на коленях, и непринужденно улыбнулась.

— Сначала я была готова сбежать обратно, вплавь добраться до гавани, но господин Мщеров оказался невероятно приятным учителем!

Мои слова растопили настороженность в его глазах, и мы наконец оба искренне рассмеялись. Будто и не было вчерашнего дня, и мы снова стали… Кем? Кем мы может быть друг другу?

Пока что только друзьями, этим и нужно довольствоваться.

— Послушай, Матвей! — окликнул его Скуратов. — Мой братец говорит, сударыня Стрелицкая за урок заработала тридцать баллов, очаровав старого доброго Мщерова!

— Я сказал, очаровав своими знаниями!

— Зато сударыню Беломорскую чуть не стошнило, когда Мщеров сравнил ее с братьями, — протянул Демьян, и Скуратовы расхохотались.

— Кто бы сомневался, он на каждом уроке вспоминает своего любимого Ярогнева, — с ухмылкой сказал Глеб. — Запомните, детишки, если захотите сорвать урок — просто напомните ему о младшем Беломорском, и следующие часы будете слушать хвалебные оды «умнейшему дракону».

Всех это позабавило, кроме меня и Матвея. Мне не хотелось злословить о парне, с которым я вчера познакомилась, Матвей же снова стал хмурым.

Может, ему не понравилось, что плохо отозвались о Ярославе? Может, у него действительно возникли к ней чувства. Почему тогда он сидит сейчас со мной, а не искрит остроумием за столиком в противоположной стороне, откуда на него кидают самые жаркие взгляды?

Стоило встретиться взглядом с Ярославой, и я едва не подавилась супом. О, предки, сколько же ненависти!

— Элиф, — неожиданно тихо произнес Матвей. — Вчера вечером тебя не было в столовой.

Второй раз едва не поперхнулась. Они сговорились?!

— Я поужинала в компании моей наставницы и ребят. Видимо, ты пришел в столовую позже меня.

Все-таки он высматривал именно меня! Когда я стояла за колонной, и наблюдала, он надеялся увидеть меня.

— Видимо, — повторил он.

Некоторое время мы промолчали, после чего он продолжил задавать вопросы.

— Значит, после ужина ты отправилась в библиотеку?

— Именно. А разве ты там был?

Постаралась придать своему лицу самое невинное выражение, хотя было понятно, к чему он клонит.

— Нет. Однако там ты познакомилась с сударем Беломорским. Он сам сказал, что имел честь познакомиться с тобой.

Матвей говорил об этом спокойнейшим тоном, словно мы вели беседу о самых непринужденных вещах, вроде погоды, но каким-то образом я отлично чувствовала то, что он хотел скрыть за вежливой маской. Женская интуиция в один миг расколола его напряженность, и истинную цель допроса.

Надо же, он устроил мне допрос! Взревновал к Ярогневу! Не об этом ли так активно они дискутировали с Глебом до того, как мы вошли в столовую? Вопреки всем доводам рассудка мне стало так легко, словно с моих плеч сняли мешки с песком. Мне нельзя им увлекаться, но, глядя на Матвея, я понимала, почему все присутствующие девушки мечтают прибрать его к рукам, и едва ли мне самой удавалось справляться с собственными чувствами.

— Сударь Беломорский оказался приятным собеседником. Он сказал, что в библиотеке хранятся оригиналы многих книг, я об этом не знала.

— Как это мило с его стороны. Но я бы и сам тебе провел экскурсию.

— Брось, ты провел вчерашний день, как и полагается наследнику рода. Все хорошо, я уверена, нам предстоит еще много долгих часов среди книг, учебный год только начался!

Моя улыбка и намек возымели свое действие: Матвей расслабился, и перешел на другую тему.

Поглощенная беседой, я и не сразу заметила, что на нас смотрели все. Да уж, второй такой компании и не сыскать: пятеро учеников из презренных людей, последний представитель Ясногоровых — одного из древнейших родов, братья Скуратовы и еще один дракон из уважаемой семьи. А тут еще к нам присоединились Ольга и Мирослава, те самые красавицы из рода Утренних Туманов. Тяжелый взгляд Глеба мгновенно наполнился светом, его брат безуспешно попытался очаровать Ольгу, которая с большей охотой стала расспрашивать меня о первом занятии. Как выяснилось, она на год старше, и ей было что рассказать.

— Господин Мщеров — лучший преподаватель, на мой взгляд. С ним не бывает скучно от слова совсем, он организовывает превосходные поездки к исторически значимым местам, даже на его экзаменах не возникает проблем, так отлично он преподает учебный материал! Нужно постараться, чтобы плохо у него учиться! Единственное его уязвимое место это Ярогнев Беломорский: как только он о нем вспоминает — старичка не остановить.

Мы дружно рассмеялись, да так громко, что вся столовая притихла, прислушиваясь к нашим беседам.

— Сударыня, поверьте, мы уже сегодня в этом убедились, — еле выдавила сквозь смех.

На этот раз единственным, кого ситуация не позабавила, был Матвей, и он быстро постарался сменить тему разговора. А ведь в кабинете библиотеки мне показалось, что Беломорский ему нравится! Неужели все дело в ревности? Какое, оказывается, это сильное чувство, если вопреки логике оно способно обратить друзей во врагов, и испепелять сердце от одних лишь догадок.

А я сама: стоит лишь подумать, что Матвею может нравиться Ярослава, или какая-нибудь другая девушка, я готова волосы рвать от отчаяния. И Ольга вчера не вызывала во мне теплых чувств, когда он пригласил ее на танец; зато сейчас, когда они сидят за одним столом, но даже не смотрят друг на друга, я вполне готова испытывать к ней самые горячие симпатии.

И вот, как только Матвей отвлекся на вопрос Александра, Ольга тихо зашептала:

— Беломорская смотрит на тебя так, будто в порошок собирается стереть. Будь осторожна с ней, вряд ли она осмелится причинить тебе реальный вред, но, с другой стороны, все северяне немного «двинутые».

— Я это уже поняла ночью, — выпалила прежде, чем подумала.

— В каком смысле?

Поколебалась, не зная, откровенничать дальше, или лучше свести все к шутке, но в итоге все же поделилась:

— Ночью она и еще две драконицы пытались вломиться в мою спальню. Я слышала их за дверью, Беломорская пыталась снять защиту, но безуспешно.

— Какая гадина! — в сердцах воскликнула Ольга. — Совсем ума лишилась! Неужели она так ревнует к Матвею, что готова пойти на грубейшее нарушение правил Академии?

— Думаю, дело не только в нем.

Откровенность полилась рекой, и в ответ на удивленный взгляд девушки я рассказала ей все остальное.

— Ну и дела, — протянула она после минутного молчания. — Конечно, до меня дошли слухи, что Ярогнева вчера видели с тобой, но я бы не подумала, что его сестрица отреагирует так… эмоционально!

От ее слов меня кинуло в жар.

— Ольга, от кого ты узнала эти… слухи?

Она усмехнулась.

— Ты произвела фурор, и теперь все судачат о смертной, которая появилась на представлении в родовой диадеме Ясногоровых, танцевала весь вечер с Матвеем, лишив этой радости других дракониц, а потом еще и как-то сумела привлечь внимание младшего Беломорского, да так, что он целовал твою руку на парадной лестнице на виду у всех!

От ее слов я в буквальном смысле схватилась за голову.

— Твой рассказ звучит скандально, но на самом деле все было не так!

— А кому какая разница? Все видят то, что хотят, и толков теперь пойдет немеряно. Имя сударя Ясногорова знают в каждом уголке мира, о его фамилии мечтают все девушки и их родители. А у Ярогнева другая слава, так что…

— О чем ты?

Ольга недоверчиво на меня посмотрела.

— Ты не знаешь?

— Позавчера я впервые узнала об их существовании!

— Ну допустим, ладно, — она огляделась на Ярославу. — Давай сегодня встретимся после занятий. В первую неделю для самостоятельной работы не задают ничего, это плюс, так что вволю поболтаем, я расскажу тебе много чего интересного. В том числе то, о чем тебе стоит знать.

Глава 9. Ненависть и предубеждение

Мой любимый дворик был пуст, там что мы с Ольгой расположились под навесом вполне уютно: плед, хрустящая выпечка, походные емкости с горячим напитком, свежие ягоды — настоящий девичий рай. Можно было не опасаться, что нас кто-нибудь побеспокоит. Глеб пригласил на свидание свою любимую, его брат с Александром и остальными парнями что-то задумали, о чем мне говорить не хотели, а у Матвея были дополнительные занятия.

— Красиво здесь, — улыбнулась Ольга, — а я почему-то всегда забываю об этом месте.

— Мне тоже понравилось. Хотя вчера я встретила здесь Эрлингов, и наше знакомство сложно назвать приятным.

— Не удивлюсь. Они очень гордые, особенно господин Одд, и вся семья Ясногоровых ему как напоминание об унижении, несбывшихся планах. Они не из тех, кто прощает и забывает. Ха, ты бы видела, как Хельги смотрел на диадему! Будто ему напиток колом в горле встал!

Пока она хихикала, я вдруг поняла, насколько дела обстоят серьезно. Хельги? Да ладно! Вот на кого бы не подумала, тем более, я его после первого знакомства и не видела весь вечер.

А вот он за мной вполне мог наблюдать.

— Одним словом, ты украла всеобщее внимание, ворвалась в их мысли, и на словах это выглядит круто, но в действительности… Тебе этого не простят. Но я обещала рассказать о Ярогневе, — улыбка стерлась с ее лица. — Только не пойми меня неправильно, я не просто распускаю сплетни, или хочу тебя обидеть или запугать. Просто ты должна знать больше, чтобы тебе было здесь комфортно, безопасно, и чтобы ты понимала, что вообще происходит, о чем идет речь, что стоит на кону.

— Разумеется, мне необходимо это знать! Я уже устала от того, что все обмениваются намеками, сплетничают, пока я не понимаю, в чем дело.

Драконица тяжело вздохнула.

— Я знакома с Беломорскими с самого детства. Наши родители между собой дружны, а вот мы с сестрой так и не сумели завязать хороших связей с отпрысками северного рода. Их наследник Всеслав намного старше нас, ему сейчас тридцать один год, так что уже тогда ему было неинтересно возиться с «детишками». Почти все время мы проводили с Ярославой, хотя настоящей дружеской близости никак не возникало. Зато я стала заглядываться на Ярогнева, и это вполне естественно: уже тогда он был красавцем.

Я старалась не таращить глаза, хотя представить хрупкую лучезарную Ольгу с сударем Беломорским мне совсем не удавалось.

— Поэтому я и терпела несносную Ярославу, с трепетом ждала, когда мы поедем к ним в гости, или они прибудут к нам. Он ведь тоже старше, но не критично, так что в моих глазах выглядел женихом хоть куда. Родители, ясное дело, сразу заметили мой интерес, и у них возникла идея объединить наши семьи не только с помощью дружбы, но и посредством родственных связей. Не буду говорить, в каких грезах я пребывала, представляя себя в свадебном платье в недалеком будущем. Конечно, оправданием может послужить то, что я тогда была маленькой и глупой, но многие с детства имеют женихов, та же госпожа Тобольская, и я завидовала ей, ее красоте, счастью.

Судя по тому, с каким чувством она это рассказывала, я была первой, кому тайна была доверена. Но почему я? В первый же день знакомства!

— Так я и мечтала, мечтала, мечтала, пока немного не подросла, и не узнала правду о своем «избраннике». Пока он был совсем молод, к нему особо не приглядывались, но со временем стала очевидна его любвеобильность. И чаще всего его выбор падал на смертных девушек.

То, о чем говорила Ярослава!

— Однажды я подслушала разговор родителей. Мама была против того, чтобы намекать Беломорским на возможный союз наших семей. Слухи о Ярогневе вызвали у нее возмущение, и она была против такой партии для меня. Отец ответил, что иногда молодые драконы ведут себя глупо, а потом найдут себе пару, заведут семью, остепенятся и наберутся ответственности. Что в целом его поведение соответствует его возрасту и постоянному напряжению, ведь он дракон Морского Шторма, и вынужден подвергать свою жизнь риску ради блага родины. Маму это не убедило, и после долгих споров они отказались от мысли породниться.

— Представляю, как тебе было больно.

— Еще как! Я не могла игнорировать слухи, что он постоянно встречается со смертными, предпочитая им достойный брак с драконицей, и всеми силами пыталась излечить свое сердце от наваждения. Но рано или поздно все заканчивается, и я научилась держать себя в руках, потом постепенно отошла от разочарования, хотя капелька чувства осталась. Это ведь всегда врезается в память, что тебя отвергли, не обратили внимания. Такое помнится лучше, чем даже самые достойные отношения.

Какую любопытную мысль она только что высказала.

— Однако я все равно за долгие годы неразделенной любви научилась быть внимательной, извлекать факты даже из пустых разговоров. Зимой его не было в столице, для всех это была лишь игра обстоятельств, но мне-то ясно, что лишь серьезнейшие неприятности могли удержать его вдали от столицы и зимних развлечений! Помимо доводов разума любопытство одолело меня, я узнала через доверенных лиц, что в Рибере одна девушка покончила с собой. Смертная, но из уважаемой семьи, ее отец приближен к местному воеводе. А Рибер, к твоему сведению, находится всего в нескольких часах езды от родового замка Беломорских Сколлкаструм.

Моя фантазия заработала так, что половина напитка оказалась на пледе. Поведение Ярогнева вчера показалось мне небезупречным, несколько раз он действительно позволил себе лишнего, но представить его злодеем…

— Но ведь ты точно не знаешь, что случилось, верно? Вдруг это всего лишь совпадение.

— Поверь, его отсутствие, когда остальное общество собирается вместе, совпадает лишь с теми проблемами, в которые он вляпывается. Мне известно, что Беломорским пришлось приложить много усилий, чтобы события в Рибере не стали достоянием общественности. Конечно, если кто-нибудь захотел бы разузнать — сделал бы это, но никому нет дела до мертвой девушки, никто об этом и не знает. Лишь я связала два события, но ходить, всюду сплетничать я не собираюсь. Ты — первая, кому я рассказала об этом, и то, чтобы защитить. Если он посчитал тебя симпатичной — тебе лучше держаться от него подальше.

Оставшейся напиток я проглотила одним залпом.

Теперь слова Ярославы, поведение Беломорского в библиотеке и то, как он поцеловал мою руку на прощание, сошлись в одну картину. Да, слишком он был хорош, чтобы видеть в нем монстра, но, с другой стороны, даже самые родовитые драконы могут вести себя омерзительно с теми, кто стоит ниже их.

Острая игла разочарования застряла в сердце, да так, что стало трудно дышать. Хотелось убежать, мчаться до изнеможения, чтобы физическая усталость выжгла тяжелые мысли из головы.

Неужели он подумал, что я похожа на тех, с кем он раньше имел дело? Что мою жизнь можно втоптать в грязь, и не поморщиться. Хотя даже если девушка из уважаемой семьи совершила такую ошибку, я — безродная сирота — вообще должна была на колени перед ним рухнуть, моля о внимании. Так он себе это, наверное, и представлял.

Теперь стало понятно, почему Матвей взревновал столь явно.

— Матвей, — вдруг тихо произнесла Ольга.

Я встрепенулась, увидев, что дракон действительно направляется в нашу сторону.

— Спасибо, — поблагодарила я Ольгу, — я не забуду того, что услышала. Мне действительно стоило знать об этом.

Она ободряюще улыбнулась, и я поняла, что среди драконов у меня есть хотя бы одна подруга.

— Сударыни! — воскликнул Матвей. — Вам не холодно? Сегодня погода такая ветреная, что совсем несвойственно Академии.

— У нас был горячий ча.

— Жаль, что мы не прихватили больше!

— Жаль, что среди нас нет огненных, чтобы разогреть оставшийся ча.

Матвей дернулся от слов драконицы, но ничего не сказал.

Зато в разговор вступили новые лица, сделав наше с Ольгой уединение еще менее уединенным.

— Сударь Ясногоров, ваши дополнительные занятия уже закончились?

Компания из пяти парней с Хельги во главе вызвала неприятные впечатления, хотя я не могла понять, отчего именно.

— Как видите, сударь Хрусталев.

— Должно быть, это утомительно, заниматься, когда остальные уже давно отдыхают, но учиться быть главой рода не так-то просто. Особенно, когда такая ноша сваливается на плечи так преждевременно, и так трагично!

Я не видела лица Матвея, но из-за возникшей между нами связи ощутила его гнев так, будто сама его испытывала.

— Долг — превыше всего, — ответил он ровно.

— Сударыня Кривич! — дракон переключился на Ольгу. — Простите, что не сразу выразил вам свое почтение!

— Все в порядке, сударь Хрусталев, я как раз вела приятную беседу.

Дальше, я так полагаю, она хотела представить нас друг другу, но он со смешком вскинул руку.

— Увольте, сударыня, неужели вы действительно хотели представить мне смертную? Умоляю, не позорьте меня такой низостью! Я же не вы, чтобы так мараться!

Внутри все сжалось от боли и ярости, но, прежде чем я что-то сказала, Матвей бросился на него. Будто и не со мной все происходило, словно сон, плохой сон. Хрусталев отлетел на пару метров, упал на спину, но тут же вскочил на ноги, отнял окровавленную руку от носа, и с дикими глазами кинулся к Матвею.Хельги и другие драконы его удержали.

— Вадим, опомнись! — прорычал Эрлинг, и я поняла, где слышала его голос раньше.

В первый день прибытия в Академию, после знакомства с Матвеем я заблудилась в запутанных коридорах, и едва не наткнулась на компанию парней. Среди них вкрадчивый голос, вещавший о ненависти к смертным. Ему оппонировал жесткий властный парень. Как оказалось, Хельги.

— Возомнил себя здесь главным? — не помня себя от ярости вопил Вадим. — Думаешь, раз ты наследник древнего рода, да еще получаешь подачки от Казимировых, то ты лучше остальных?

— Воздержись от дальнейшего, — гневно процедил Матвей.

Мы с Ольгой вцепились в его плечи, и даже несмотря на напряженность ситуации я невольно отметила, какие сильные у него руки.

— Правда глаза колет? — надрывался Хрусталев. — Ну конечно, привык, что все перед тобой на задних лапках пляшут: бедный сударь Ясногоров, вся семья погибла, на него свалилась такая ноша! Тьфу! Противно слушать! Я-то знаю, что ты высокомерный кретин, считающий себя центром мира. На глазах у всей Академии якшаешься со смертной, нацепил на ее убогую голову свою родовую диадему, и никто и пискнуть не посмел. А когда женишься на какой-нибудь достойной драконице, эту грязь у себя приютишь?

Меня затрясло так, что Ольга была вынуждена меня поддержать, а не сдерживаемого больше Матвея пытались удержать другие парни, пришедшие с Хельги. Сам Эрлинг за шкирку встряхивал Вадима:

— Немедленно прекрати! Что вообще на тебя нашло? Извинись перед сударем Ясногоровым и сударыней!

Лицо Вадима перекосило знатно. Вот бы это выражение осталось у него навсегда.

— Извиниться? Перед ними? Ты же сам его терпеть не можешь, после того, что учудила его сестра! Зато понятно, что у них это семейное. Творят, что хотят, и никого не стесняются. Она ведь сама дала смертной свою диадему, диадему Ясногоровых! В которой должна была выйти замуж за твоего брата, а в итоге решила поменять одну постель на другую.

Сила Матвея полыхнула невыносимо ярким светом, и парни в прямом смысле разлетелись в стороны. Даже нас с Ольгой отбросило, но он не обратил внимания. Однако прежде чем он добрался до Вадима, сам Хельги врезал Хрусталеву в живот, а потом добавил коленом в нос.

— Немедленно прекратите!

К нам мчалась охрана, уловившая нарушение порядка на территории Академии, и несколько преподавателей.

Господин Мщеров круглыми глазами обвел присутствующих, и не терпящим возражений тоном приказал следовать в ректорат.

***

Первый день в Академии закончился грандиозным разбирательством.

— Как могло такое случиться, что шестеро учеников из уважаемых семей устроили самую настоящую драку во дворе Академии?

Попечительский совет собрался в полном составе, и ранее спокойный и дружелюбный господин Круторогов выглядел разъяренным драконом даже в своем людском обличии.

Никто не ответил, и попечители снова задали тот же вопрос.

— Сударь Ясногоров, объяснитесь!

Матвей стоял прямо, гордо, твердо глядя им в лица, но нахмуренный лоб и упрямо сомкнутые губы свидетельствовали о решении молчать до конца.

— Сударь Эрлинг! По какому праву вы ударили сударя Хрусталева?

Бросила взгляд на Хельги, и на долю секунды мы встретились глазами. Я быстро отвела свои, но ощущала, что он по-прежнему смотрит на меня.

— Вам нечего сказать? — леденящим тоном произнес Круторогов. — А вы?

Остальные хмурились и опускали глаза, но также хранили молчание.

— Сударь Хрусталев?

Вадим мрачно сверлил глазами Матвея с Хельги. Целители хорошо над ним поработали (здесь работали лучшие исцеляющие драконы), но лицо парня все равно вызывало во мне злорадное упоение.

— Сударь, на вас напали, может, вы расскажете, по какой причине?

Его опять перекосило, но и он не сказал ни слова.

— Сударыни, — голос попечителя немного потеплел. — Вы находились рядом, и знаете, что произошло. Поделитесь с нами.

Лучше бы он накричал на нас: грубость легче отражать, чем вежливую просьбу. Попечители внимательно вцепились взглядами в наши лица, Ольга побледнела, но даже рта не раскрыла. Я смотрела на Круторогова, теряясь в его добрых глазах. Когда он смотрел на остальных, его лицо было жестким и гневным, но со мной он словно преображался.

— Не молчите. Это серьезное происшествие, и в ваших же интересах, чтобы мы во всем разобрались, — произнес другой попечитель, господин Яркан из рода Пустынных Миражей.

Ольга тихо покашляла, привлекая к себе внимание.

— Простите, но мы с сударыней Стрелицкой не участвовали ни в чем. Мы мирно проводили время после занятий, беседуя о первом дне в Академии, как и положено девушкам.

Ее милая улыбка пришлась как нельзя кстати. Думаю, она специально пыталась создать такое впечатление. А почему бы и нет: мы всего лишь две наивные девочки, ничего не знаем, ничего не видели.

— А потом произошло то, что произошло. Но не можете же вы обвинять нас и угрожать наказанием, если наша вина заключается лишь в том, что мы оказались не в том месте и не в то время!

— Хотите сказать, что вы, находясь рядом с сударями, не поняли, что между ними произошло? — сухо поинтересовался Яркан.

— Я хочу сказать, что наше дальнейшее нахождение здесь больше не целесообразно. У вас перед глазами все участники происшествия, а мы в этом не участвовали.

Попечители мрачно переглянулись, и один из них хмуро кивнул:

— Хорошо, пока вы можете идти. Но учтите, вас все равно еще пригласят для беседы.

— Благодарим.

Мы сделали книксены на подгибающихся ногах, и покинули ректорат. Вовремя, так как я слишком долго сдерживалась, и как только за нами закрыли дверь, отчаянно зарыдала. Пока что беззвучно, давясь слезами, но истерика грозила перейти в более острую форму.

— Элиф, милая, что случилось?

У окна стояла Аглая, белая, как мел. Увидев нас, она подбежала, вместе с Ольгой поддержала меня за руки, и отволокла в общежитие.

Не помню дорогу, как мы вообще дошли, но стоило увидеть постель, как я рухнула плашмя.

Тем временем Ольга пересказывала случившееся, и Аглая без конца сыпала проклятиями на голову Вадима.

— И тогда Эрлинг сам избил Хрусталева. Сначала мощно ударил в живот, а потом вмазал в нос.

— Правильно сделал!

— Но зачем? Не понимаю, ему-то какая разница, Вадим скорее оскорбил госпожу Тобольскую, чем его брата.

— Омерзительный ублюдок!

От такого ругательства даже я немного пришла в себя.

— Простите, девочки, — Аглая покраснела, — не сдержалась.

— Ну, в целом я согласна. Но странно это все. Вадим всегда отличался стойкой ненавистью к людям. У него даже был инцидент, когда он напал на ученика года два назад, и едва не убил. С тех пор его приструнили, ходил как шелковый, а тут не сдержался.

Аглая вздохнула.

— Ты права, не сдержался. Он же ненавидит сударя Ясногорова лютой ненавистью не просто так, а из зависти. Когда-то он хотел с ним дружить, но сударь Матвей отказался от такой дружбы, и Хрусталев переметнулся к тому, у кого были причины недолюбливать Матвея.

— Хельги!

— Да, но сударь Эрлинг, несмотря на все случившееся, не настолько пылал злобой, чтобы в открытую поливать Матвея грязью за его спиной. Так что он, осмелюсь предположить, сдерживал свою компанию, до сегодняшнего дня.

— Когда-то они были лучшими друзьями, — вздохнула Ольга. — А еще, мне тогда показалось, Хельги немного нравилась госпожа Тобольская.

Новость оказалась настолько неожиданной, что я затаила дыхание.

— Это так, — теперь уже вздыхала Аглая. — А кому она не нравилась? Все мечтали о сударыне Ясногоровой, и, хоть она была невестой старшего сына, младший не забывал кидать на нее тоскливые взгляды.

— В любом случае, он защитил ее честь, меня это поразило и обрадовало. Вдруг они с Матвеем преодолеют раздор, и снова станут друзьями?

— Вряд ли, господин Одд по-прежнему ненавидит их семью.

В дверь постучали, и служанки внесли огромный поднос с едой.

— Элиф, тебе нужно поесть.

Меня еще не отпустило до конца, но я наша силы сесть, и поужинать. Если еда все время вставала комом в горле, то горячий кофе с медом взбодрил тело и мысли. Сладкая жидкость пьянила ароматом, и, к удовольствию Ольги, мои щеки расцвели румянцем.

— Ты такая красивая, — вдруг неожиданно сказала она, смутилась, но продолжила. — Некоторые драконы имеют предубеждение, основанное на их эгоизме, невежественности, глупости и избалованности. Но не все здесь такие, как Вадим. Помни это, и не позволяй разочарованию от его слов отравить твою жизнь здесь. Ты имеешь такое же право находиться в Академии, как и все мы.

До сих пор мне встречались только дружелюбно настроенные драконы: Матвей, Катерина, Круторогов, братья Скуратовы, Ольга и остальные. Они были вежливы со мной, я чувствовала себя почти как дома, но вот наступил момент, которого я изначально ждала: ненависть со стороны чистокровных. Я могу закрыться в себе, либо же продолжить жить дальше, учиться, радоваться, дружить с Ольгой, общаться с Матвеем.

Матвей, который не раздумывая кинулся на Вадима, несмотря на свой статус, проблемы, которые этот поступок мог повлечь! Матвей, который никому не даст меня в обиду, заставит молчать, заступится, несмотря ни на что! Матвей, который не стал оправдываться перед попечителями, но не чтобы защитить свою шкуру, как это делали остальные, нет: чтобы не привлекать внимание к моему имени, чтобы драка не была связана со мной!

Эти мысли взбодрили меня лучше, чем кофе, и только я собралась мчаться искать Матвея, еще смутно осознавая, что ему скажу, как в дверь постучали. Сердце забилось, причиняя боль, я покраснела до корней волос, но, когда Аглая сказала «войдите», в комнату вошла Мирослава Кривич.

Острое разочарование волной нахлынуло, но все же отступило от вида ее взволнованного лица.

— Я оббегала всю Академию, разыскивая вас! Все в порядке?

Она крепко обняла свою сестру, потом участливо сжала мои руки.

— Что произошло?

— А уже известно, что что-то произошло? — сама не знаю, откуда у меня нашлись силы шутить.

— Вся Академия гудит как улей.

Этого еще не хватало!

— Кто-то увидел, как избитого Вадима Хрусталева вели к целителям, кто-то заметил суетящихся охранников и преподавателей, кто-то — процессию из учеников, направляющуюся в ректорат. Все эти разрозненные сплетни быстро сошлись воедино, и теперь какие только слухи не разносятся по Академии!

Мы тревожно переглянулись.

— И что говорят?

Мирослава невесело усмехнулась:

— Ничего особенного. Например, что Эрлинг подрался из-за сударыни Ольги с Ясногоровым, Хрусталев пытался их разнять, вот и пострадал. Или что Вадим как-то оскорбил сударыню Стрелицкую, и Матвей из-за этого его атаковал. Или что вы обе подрались между собой из-за Ясногорова, а каким боком приплели остальных парней — я не знаю. Не стала дослушивать эту нелепую теорию, а посоветовала сплетникам заткнуться, и отправилась вас искать. Ну, теперь расскажите, как обстояло дело? И лучше сделать это до того, как сюда прибудет наш отец.

— Отец? — испуганно переспросила Ольга. — Но зачем?

— Затем, что драка в Академии — это серьезный проступок, и твое имя оказалось замешанным. Так что выкладывайте всю правду, и поживее!

Скрывать от нее что-либо не было смысла, и мы изложили историю предельно подробно, с многочисленными отступлениями. Странно, но теперь говорить об этом было легче, я чувствовала себя гораздо лучше, чем час назад. Наверное, потому что лицо Мирославы наливалось гневом и возмущением, она с эпитетами, неподобающими ее положению в обществе, обложила Вадима, и вчетвером мы вдоволь обругали его по всем фронтам. А еще одна порция кофе с медом окончательно вернула мне силы. Как и укрепившаяся вера в любовь Матвея.

— Драконье дерьмо, — разорялась Мирослава, пока раскрасневшаяся Ольга хохотала. — Ублюдок! Да как он посмел так себя вести! Говорить так о сударыне, да еще и в ее присутствии! И в присутствии драконицы! Отец его на куски за такое порвет! Из-за него имя Ольги поминает каждый сплетник, придумывая такие небылицы, что волосы встают дыбом!

— Что будет дальше? — спросила я, когда эмоции немного улеглись.

— Полагаю, нас всех ждет не самый простой день завтра. Никто еще ничего не знает, поэтому донимать будут почем зря. Советую держаться ближе к друзьям, особо не отсвечивать, не выходить из себя и никому не говорить о случившемся. Даже если будут провоцировать. Тем более если они будут провоцировать! К тому же завтра попечители снова вызовут вас для беседы, и будут уже более настойчивыми, чем сегодня. Знать бы, что там наплели им остальные… Но вы ни в чем не участвовали, так что не бойтесь. Ничего вам не сделают! Главное — чтобы ваше доброе имя не пострадало. Да и отец не просто же так сюда прибудет, он уладит проблему, не сомневайтесь.

Так за разговорами мы и провели остаток вечера, пока девушки не распрощались, и отправились к себе. Напоследок они заверили меня в своей поддержке, приказали не переживать из-за слов Вадима, а Аглая и вовсе едва не задушила в объятьях.

После их ухода я приняла ванную, и собралась уже лечь, но тело вдруг объявило забастовку, требуя движения и энергии. Во мне словно разбушевался огненный вал, вызывая дрожь, но не от слез, а от гнева. Последние несколько дней пронеслись перед глазами, я снова и снова прокручивала в голове бал, танцы, первое занятие, разговор в библиотеке, беседу с Ольгой, драку, и в итоге едва не взвыла от нахлынувших эмоций. А потом вдруг поняла, что нужно сделать.

Резко поднялась, оделась, и выскользнула из комнаты. Это было очень рискованно, очень-очень, но образ гавани манил меня сверхъестественным образом. Я вспоминала ее башни, охватывавший меня восторг, и стремилась снова ощутить те мгновения, когда я была безгранично счастлива.

Коридоры остались позади, никто не встретился, и это было как-то подозрительно удачно, но я и не сомневалась в успехе задуманного. Вот дверь, я тихонько прошмыгнула, едва касаясь земли побежала к пляжу, слыша стук собственного сердца. Но стоило увидеть темнеющие вдалеке башни, и все напряжение как рукой сняло.

Как и в первый раз, волшебный вид выбил воздух из легких. На глаза навернулись слезы, я ощутила такую радость, будто мне подарили весь мир. Но почему гавань так действовала на меня? Это же обычное место, не такое роскошное, как Академия. Что меня так влекло туда?

И, как оказалось, не одну меня: когда глаза привыкли к темноте, и заметила впереди одинокую фигуру.

Глава 10. Гавань, ставшая якорем

— Мы снова вернулись сюда.

Хоть расстояние и было приличным, я отчетливо расслышала его шепот. У меня что, сверхслух развивается?

— И всегда будем возвращаться.

Глубоко вдохнув воздух, сделала несколько шагов навстречу, но невольно затормозила, так как он по-прежнему смотрел только на гавань. Нет, так не годится, я должна подойти, и поблагодарить! Смелее, Элиф, смелее!

Хотела окликнуть его, но он сам заговорил, так и стоя спиной ко мне:

Вздымалась гавань в тьме ночи,

Манила взор таинственный ее,

Кричал же разум мой: «Молчи!»,

Но сердце диким жгло огнем.

Под светом звезд я видел мир:

Он полон лживых миражей.

Но редкий я нашел сапфир,

Среди бессмысленных камней.

В тот миг я понял, как любить,

Как ждать чудес во тьме ночи.

Я знал: ее вовек мне не забыть,

От гавани мне не забрать ключи.

На секунду показалось, что сердце перестало биться, но после того, как его голос затих, оно наверстало пропущенные мгновенья.

Мне хотелось плакать, беситься, поколотить его или влепить пощечину самой себе, чтобы прийти в себя, но вместо этого я просто сделала шаг назад, споткнулась, и почти упала. Почти — потому что он не позволил мне упасть: в мгновение ока оказался рядом, и поддержал, отчего мы впервые оказались так близко друг к другу. Сейчас его глаза были темными, как ночь, а при свете дня — теплыми, карими, с серебристыми ореолами на зрачках. Обычно от улыбки вокруг глаз расходились задорные морщинки, но сейчас взгляд выражал боль и напряженность, тоску. И чувства, которые он выплеснул в стихотворение.

Что нужно было сделать в этой ситуации? Оттолкнуть его? Сказать, что между нами ничего не может быть? Будто он сам этого не знает! Нет, мы оба понимали, что разделяет нас самая настоящая пропасть, которую не обойти, через которую не перекинуть мост. Будь он даже обычным драконом — нас все равно не поженили бы, смертные не имеют права сочетаться священными узами брака с «благородной высшей расой». Но он — наследник Ясногоровых, и этим все сказано. Ему не позволят отступить от возложенных на него ожиданий, иначе все драконье общество будет опозорено, чего не допустят.

Все это было правдой, очевидной для всех, но мы упрямо закрывали глаза: и когда танцевали на балу, и когда он заступился за меня, ревновал к другому, слагал стихотворение в мою честь. Этого было достаточно, чтобы опомниться, решить все раз и навсегда, но что мы вместо этого сделали?

Мы поцеловались.

Да, так просто, и так естественно: без лишних слов, без ненужной суеты и громких фраз. Все что нужно, он выразил в стихотворении, а мои чувства и так отражались в глазах, я не могла их спрятать, еще не умела. Поэтому он решительно притянул меня к себе, и так же решительно поцеловал.

Для меня это было впервые, но я не грохнулась в обморок, нет, наоборот, когда он отстранился, мне показалось, что я лишилась чего-то важного, что больше не повторится, но что было так необходимо.

— Элиф, — произнес он изрядно севшим голосом.

Я не позволила ему договорить, так как слова были лишними. Вместо этого взяла его за руку, и теперь уже уверенно подошла ближе к озеру. Мы стояли у самого края воды, наблюдая, как гавань купается в лунных лучах, а вокруг нас искрится звездная пыль.

***

Этим утром я пришла в столовую не одна: сестры Кривич деликатно составили мне компанию, благодаря чему волна ропота и ядовитых насмешек сократилась почти втрое. Академия еще не знала, что именно случилось вчера вечером, поэтому за ночь догадок изрядно так прибавилось. От взглядов едва не спотыкалась, пытаясь сконцентрировать внимание на ночной прогулке, и первом в жизни поцелуе.

Стоило об этом подумать, как лицо расцветало сумасшедшей улыбкой, и Ольга недоуменно поднимала брови. Мирослава загадочно улыбалась, но что-то мне подсказывало, что ее больше занимал не мой цветущий вид, а свои собственные воспоминания. Хотя все остальные видели в Глебе мрачного и своеобразного дракона, я разглядела нечто большее, и могу представить, как он изворачивался, устраивая им с Мирославой вечернее свидание.

Сам Скуратов со своим братом, Клеверовым и учениками из людей уже сидели за привычным столиком, и явно выглядывали нас. Матвея среди них не было, и, хотя я была к этому готова, на секунду сердце все же кольнуло.

— Ну наконец-то, сударыни! Мы уже думали, вас тоже отстранили!

Участников вчерашней драки отстранили от занятий до конца недели для проведения расследования, профилактических бесед и примирения. Нас с Ольгой не стали трогать отчасти благодаря тому, что мы девушки, но в основном — благодаря своевременному вмешательству отца Ольги. Он прибыл ночью, и был так зол, что даже попечители уступили под напором дракона. Хотя я этого и не ожидала, господин Кривич также защитил мое доброе имя, так что мы обе теперь освобождались от разбирательства.

— Все хорошо, мы просто долго собирались, как и положено девушкам.

Ольга старалась отшучиваться, но никто не повелся на уловку.

— Прошу, сударыни, расскажите, что случилось, — Александр переводил внимательный взгляд с нее на меня, и обратно. — Это не праздное любопытство или попытка вас оскорбить.

— Конечно, — сударыня Кривич неожиданно покраснела. — Мы проводили время во внутреннем дворике с сударыней Стрелицкой, мило беседовали. Потом к нам подошел сударь Ясногоров, и сразу после него — судари Эрлинг с Хрусталевым и остальными своими друзьями. Вы же знаете Вадима, — теперь она скривилась, и такое же выражение появилась на лицах Скуратовых, — он весьма неприятная личность. Одной фразой умудрился унизить меня и Элиф, а потом — прилюдно оскорбил сударя Ясногорова, его покойных родителей, госпожу Тобольскую, и даже семью сударя Эрлинга.

На минуту воцарилось мрачное молчание, после чего Глеб заметил:

— Он всегда ненавидел Матвея, но досаждал по мелкому, не позволял себе такого.

— Если бы вы слышали, что он говорил, какие мерзости у него в голове! Мне до сих пор стыдно, что это случилось при нас.

— Надеюсь, ему вправят мозги, — хмуро произнес Аркадий.

— Вряд ли, — Олег Скуратов покачал головой. — Это не первая его выходка: несколько лет назад он напал на ученика из людей, применил к нему свою родовую силу, что едва не убило парня. Скандал вышел бы знатный, но семья Вадима и попечители всеми силами старались замять происшествие, чтобы не бросать тень на свою репутацию. Перепало ему, конечно, знатно, но характера принятые меры не улучшили.

— Что он вам сказал? — негромко спросил Верстанин, и мы с Ольгой изрядно смутились.

— Если позволите, мы не будем этого повторять, — я решила вступить в разговор. — Ничего непоправимого он не сказал, но явно продемонстрировал свою ничтожность, и создал много неприятностей для всех нас.

Парней не устроил такой ответ, но настаивать дальше не стали.

— А знаете, вы сегодня пожалеете, что вас тоже не отстранили, — Глеб с усмешкой кивнул нам за спины.

Вся столовая смотрела на нас. Каждый присутствующий, все до единого — они сверлили нас взглядами так, будто от этого зависела их жизнь. Самый жаркий взгляд исходил от Ярославы Беломорской, словно она была огненной драконицей, а не дочерью Морского Шторма.

***

Новый день — новое испытание. Именно под таким девизом начался вторник, всего-навсего второй день обучения в Академии.

Первым занятием была трансформация, и я обрадовалась, что со мной сидели ребята, окружив со всех сторон, огораживая от удушающих взглядов. Ольге, думаю, было тяжелее, как и Глебу с Мирославой, но они-то кровные драконы, к ним отношение совсем другое. Беломорская активно шепталась со своими подружками, но со всех сторон я была укрыта от «наблюдателей» широкими спинами Александра, Демьяна, Олега Скуратова и остальных.

Тем временем профессор Расколов из рода Горной Руды стремительно влетел в кабинет, обвел учеников внимательным взглядом, представился, и произнес следующую речь:

— Трансформация занимает одно из центральных значений в жизни общества, так как представляет собой совокупность процессов по изменению биологической формы — из дракона в человека и наоборот. Первые навыки развиваются у нас в раннем возрасте, однако неокрепшие кости и неумение управлять превращением могут привести к самым печальным последствиям. Сразу замечу, что все из вас могут принимать истинную форму, и вам может показаться странным, что трансформацию включили в академический курс, но нам есть чем вас удивить!

Тут его прервал парень, имени которого я еще не знала.

— Простите, профессор, а почему с нами трансформацию изучают люди? Им-то не во что превращаться.

Ядовитый смех расползся по кабинету, но я не удостоила их взглядом. Зато Верстанин и другие парни вернули им такой ледяной взгляд, что в пору было ими гордиться.

— Тишина, — Расколов не повышал голоса, но смешки прекратились мгновенно. — Ученики из людей — полноправные члены нашего общества. Их пригласили в Академию после тщательного отбора, и гарантировали им безопасность и защиту их интересов. Думаю, никому не стоит разъяснять, что будет, если вы опозорите честь Академии, нарушив данные обещания?

У меня отвисла бы челюсть, если бы я не сжала ее до того. Но как же он красиво поставил всех на место!

— Касательно трансформации, — продолжил он не менее сурово, — все должны освоить теорию, но практику, разумеется, будут сдавать уже только драконы. Поверьте, школьные программы — детский лепет по сравнению с тем, что ждет вас здесь. Вряд ли кто-то из вас имел настоящую боевую практику, и теперь вам придется освоить почти все: экстренное превращение, частичную трансформацию, трансформацию и развоплощение во время полета.

Ученики загудели, словно рассерженный улей, а профессор усмехнулся.

— Это только вершина айсберга, на самом деле поработать придется в поте лица. Мы еще будем проходить особенности каждой группы драконов, что нелегко для нелюбопытных личностей. А трансформация у вас будет вне зависимости от того, куда в итоге вас распределят, так что вы еще позавидуете тем, кому экзамен по практике сдавать не придется.

После такого драконы прикусили язычки, все успокоились, и я до конца занятия не вспоминала ни о чем, так меня увлекла лекция Расколова.

В пансионате воспитанницам давали хорошее образование (по меркам людей), но о драконах преподавали совершенно незначительно. Я прекрасно знала историю, обязательные сведения об основных родах, имена которых превозносят во всем мире. Но трансформация оказалась новой сферой знаний, в которой только предстояло разобраться, и которая будоражила больше, чем мне того хотелось.

— Для перевращения необходимо задействовать свой внутренний ресурс, выталкивая наружу истинное обличье. В раннем возрасте неконтролируемое обращение может происходить на фоне ярких эмоций: злости, боли, радости. Осознанное превращение у нас сопровождается выбросом энергии, которая присутствует во всех драконах с рождения. Важно направить энергию таким образом, чтобы трансформация происходила за три секунды, не дольше. Иначе превращение может занять до пятнадцати минут, и это крайне болезненный и опасный процесс, когда каждая частица тела начнет видоизменяться с разной скоростью и интенсивностью.

Невольно передернуло от мысли, во что превращаются драконы, тела которых искореживает во время трансформации!

— По этой причине важно на протяжении всей жизни регулярно освежать навыки, превращаясь не реже трех раз в неделю. Если этого не делать — вам будет сложно направлять энергию правильно, не травмируя тело. Увы, многие драконы игнорируют это правило, и в итоге теряют способность принимать истинный облик.

Невольно вспомнились члены комиссии, приезжавшие в пансионат к Матильде. Сытые, довольные, располневшие, высокомерные. Интересно, они способны принимать истинный облик, или лень на пару с благополучием уже давно лишили их этого удовольствия?

— Вы противник технического прогресса? — снова отозвался тот противный парень.

— Ни в коем случае, однако я считаю, что прогресс должен быть ограничен необходимостью. Например, разработанные на севере снадобья стали превосходной альтернативой простым настоям из трав. Они обладают обезболивающим эффектом, быстро действуют на источники боли, не вызывают привыкания, разве что вся эта химия порой имеет побочку, но ученые успешно улучшают формулу. Такой прогресс я уважаю! А когда ведущие инженеры, умные на первый взгляд, начали кричать на каждом углу о своем «изобретении века» — дирижаблях — я одним из первых подписал петицию против постройки этих ужасных машин.

— Но почему? — спросила Нина Грачева. — Они были бы крайне удобны для пожилых драконов, которых вы упомянули ранее.

— Нет, сударыня, дракон является драконом до тех пор, пока способен летать. Дирижабли поспособствовали бы деградации, чего нельзя допустить.

Чего еще они не могут допустить — это доступ смертным к небесам. Полет — привилегия драконов, они не позволят, чтобы люди путешествовали на дирижаблях, хотя это значительно упростило бы нам жизнь.

— Простите, профессор, — неожиданно отозвался Демьян. — А в Академии будут проходить соревнования по полетам?

Взгляды снова прилипли к нам.

— Разумеется, сударь Клеверов!

Меня удивило, что он знает имя ученика, но, видимо, к первому занятию Расколов подготовился лучше меня.

— Да! — не сдержал восторга Скуратов, и вдвоем с Демьяном они весьма красноречиво переглянулись.

— Вижу, у нас нашлись первые добровольцы, — весело прокомментировал профессор. — Расскажите, судари, в каком возрасте вы трансформировались в первый раз?

— Полностью — в одиннадцать лет, хотя и до этого были неуспешные и не всегда контролируемые попытки, — ответил Клеверов.

— А я — в десять, — с гордостью ответил Олег.

— Отлично, отлично! Как правило, первые трансформации происходят после тринадцати лет, до этого кости и внутренний энергетический ресурс не находятся в состоянии равновесия.

Со злорадством подумала, что именно это и злит драконов больше всего: они рождаются в человеческом обличии, и на протяжении десяти-тринадцати лет не могут принять «истинную форму». Хотя их истинной формой как раз и является человекообразная. Превращение в драконов — скорее второстепенная привилегия, которая дает им долголетие, непоколебимое здоровье и прочие усиления, но во многом они все равно похожи на нас — смертных.

До того, как драконы прибыли в Авлимию и Норгратер, покинув свою умирающую родину, они и не подозревали о существовании людей, и лишь здесь столкнулись со слабыми созданиями, внешне схожими с драконами, но позорящими их своей ничтожностью.

— Кто из вас трансформировался раньше, чем в десять лет?

Драконы переглядывались, шептались, но ответа не последовало.

— Надо же, судари Клеверов и Скуратов задали высокую планку! — наш преподаватель с искренней доброжелательностью посмотрел на ребят. — Ну же, смелее, поделитесь своими результатами!

Он спрашивал многих, но в основном ученики впервые обращались не раньше двенадцати, тринадцати и четырнадцати лет.

— А вы, сударыня Беломорская, почему молчите? — произнес Расколов с особо теплой интонацией.

Взгляды переметнулись к ней, и девчонки, окружавшие ее, мгновенно приосанились, оттеняя величие своей самопровозглашенной властительницы.

— Но ведь вам и так известно, профессор.

На секунду я опешила, как и многие другие от такой дерзости, но отказ совершенно не смутил преподавателя:

— Было бы полезно поделиться таким с вашими друзьями, — он обвел рукой весь кабинет, хотя я была против причисления меня к ее друзьям. — Вы первая из драконов после Казимира Первого, кто сумел трансформироваться в столь юном возрасте.

Драконица не поменялась в лице, несмотря на шквал внимания, хотя я заметила, что она не особо гордилась похвалой Расколова, и была бы рада не распространяться о своих успехах.

— Впервые я трансформировалась в пять лет.

На миг воцарилась тишина, разорванная удивленными восклицаниями, шепотом и даже аплодисментами.

— Это чрезвычайно ранний возраст для трансформаций, однако, как я вижу, вы отлично справились.

Беломорская на такое заявление лишь криво усмехнулась.

— Зато вы оставили далеко позади всех остальных драконов за последние тысячелетия, и, что самое важное — опередили своих братьев!

Мы синхронно поперхнулись: я и Ярослава.

— Господин Всеслав принял истинный облик в девять лет, я помню тот момент: его отдали на специальный курс по полетам для детей, я приехал оценить успехи инструкторов, и тут этот юноша трансформировался целиком вместо того, чтобы просто взять под контроль внутренний ресурс! Зато сударь Ярогнев, — тут голос профессора потеплел еще на пару десятков градусов, — трансформировался в восемь, поставив рекорд, хоть и ненадолго, пока вы не затмили его результаты.

Александр с Демьяном и Олегом многозначительно переглядывались, слушая профессорские дифирамбы в честь сударя Беломорского, а я неясно из-за чего разволновалась. И тут же разозлилась на себя:

«Успокойся, все хорошо, ты просто смущена по понятным причинам: пока ты пытаешься вытеснить из головы Ярогнева и память о его касаниях, все вокруг словно сговорились, и постоянно о нем напоминают».

— Он здесь явно пользуется повышенной популярностью, — со смешком сказал Илья после занятий, когда мы шли обедать в столовую.

— Так сударыня Ольга об этом говорила, вчера, не помнишь, что ли?

— Но я не думал, что все настолько запущено!

Пока они упражнялись в остроумии, я пыталась не выдавать истинных чувств, что было сложнее и сложнее. Тот парень, которого я видела, не заслуживал оскорблений, хотя… Ольга рассказывала о нем разное, и судя по ее историям — он не заслуживал, чтобы я о нем думала. Но, чем больше я себя в этом убеждала, тем настойчивей он укоренялся в моей голове. Странно, но я чувствовала, что таким образом предаю Матвея, чувства, возникшие между нами, тот единственный поцелуй. И как со мной такое могло случиться?

Ладно, он и думать обо мне забыл, как вернулся на север, а у меня теперь есть надежды, любовь и вера в лучшего из лучших парней во всем свете, или во всех из миров — если, естественно, фантастические книги запрещенного писателя имели под собой реальную основу.

«Моя гавань, мой якорь, главное — держаться за наши чувства, и тогда я смогу избавиться от глупых мыслей, и буду счастливой, любя Матвея!» — повторяла про себя снова и снова, механически следуя за парнями, и не замечания ничего вокруг.

Как оказалось, зря: уйдя в себя, едва не столкнулась лицом к лицу с Ярославой.

Глава 11. Пустые надежды

ЯРОСЛАВА

Я и сама не подозревала, какую ненависть способна испытывать, пока не увидела Элиф в том коридоре: надменная, красивая, с отстраненным лицом, окруженная парнями как гвардейцами — она была вовсе не такой, какой должна быть ничтожная смертная. Ученики из людей в этом году изрядно уничтожили шаблоны, и вызвали много обсуждений среди драконов. Александр и другие были хорошо образованными, привлекательными даже на мой взыскательный взгляд, что меня саму немало изумило. А отсутствие эмоций с их стороны, держание особняком и дружба со Скуратовым и Клеверовым довершили столь нетипичную картину.

Даже этого было достаточно, чтобы возненавидеть выскочку, которую обсуждали не меньше меня, но ведь на нее обратил внимание Ясногоров — тот, о ком я мечтала, кого давным-давно мельком увидела, и полюбила со всей силой первой любви. Он надел на нее свою фамильную диадему! Танцевал только с ней на балу, полностью проигнорировав благородную драконицу из рода Морского Шторма! Подрался из-за нее с Хрусталевым и Эрлингом!

Но все же последней каплей стала выходка Ярогнева. Он сам заявил во всеуслышание, что встретил в библиотеке сударыню Стрелицкую, и никого эта новость не шокировала. Никого, кроме меня и Матвея. Он-то взревновал, неплохо скрывая чувства, но недостаточно хорошо для заинтересованного наблюдателя. А я просто знала своего брата.

С той далекой трагедии, которая регулярно мучает меня в кошмарах, отец все возможное время посвятил Всеславу, готовя его к будущему во главе рода, мать ушла в себя, так и не пережив до конца смерть близнецов, а мы с Ярогневом остались вдвоем, никому не нужные травмированные дети. Мы стали очень близки, между нами возникла такая крепкая нить доверия, любви, что мы сумели справиться со страхами и болью, поддерживая друг друга. Я и он против всего мира — таков был наш девиз. Поэтому я знаю его лучше, чем все остальные, и его вежливая маска не сумела меня обмануть.

Он думал о ней все время, пока мы не разошлись после проведенного вместе вечера. Его лицо несколько оживилось, глаза наполнились эмоциями, которые в обычное время он мастерски подавляет. Матвей это почувствовал на своем уровне, испытывая к Элиф то же самое, а я просто знала брата, как облупленного, и открытие меня не порадовало.

И вот теперь, идя по коридору, она думала о чем-то своем, окруженная ореолом интереса, привлекательности. Это она отняла у меня, я должна была стать главной новостью Академии — сударыня Беломорская из загадочных северных земель! Девчонки окружили меня, образовав мою свиту, обо мне шептались, но у Элиф не было громкого имени или богатства — ей все падало к ногам просто так.

И когда она едва не столкнулась со мной, удивленно распахнула глаза, словно не думая, что кто-то или что-то стоит ее внимания, я не сдержала гнева:

— Надеюсь, вы не собирались сбить меня с ног?

Наши свиты напряженно остановились, но пока не вмешивались.

— Уверяю вас, таких намерений у меня не было, — ее улыбка должна была любого обезоружить, но меня лишь сильнее разозлила.

— После окруживших вас происшествий за последние несколько дней я ничему уже не удивлюсь, — ответила ей холодно, и прошла мимо.

Однако Скуратов сердито бросил мне вслед:

— Вы не очень-то вежливы, сударыня.

Медленно остановилась, и еще медленней обернулась, зная, как хорошо работает этот трюк. Ярогнев любил так делать, заставляя оппонента ожидать своим безмолвием, стоя с непроницаемым лицом, пока противник не начинал чувствовать себя глупо, совершать ошибки, выставляя себя на посмешище.

— Не понимаю, о чем вы, сударь.

Пусть сам выкручивается.

Но дракон не стал нервничать или кидаться обвинениями.

— Неудивительно.

Не знаю, что вывело меня больше — его пренебрежительная усмешка или безразличие Элиф, — но я еще холоднее ответила:

— Что удивительно — это то, какая компания у вас собралась: люди, изгои, любо-дорого взглянуть! И во сколько неприятностей за такой короткий срок вы влипли, что просто невообразимо.

— Тогда меньше внимания на нас обращайте, а то сами осуждаете, и при этом — просверливаете взглядами, собирая по крупицам слухи. Недостойно вашей крови, ох недостойно!

— Следите за своей кровью, сударь, и заметите, что Ольга Кривич, вокруг которой вы круги так отчаянно нарезаете, кидает взгляды на другого в вашей компании. Со стороны-то, знаете, виднее.

Не хотела приплетать сюда Ольгу, но не сдержалась: Морской Шторм рвался наружу! Зато лицо Скуратова перекосило, он даже шаг вперед сделал, что изрядно взволновало его друзей. Но, стоит отдать должное, он быстро взял себя в руки.

— Оскорблять кровную драконицу за ее спиной кажется вам забавным? От Беломорских я ожидал другого воспитания.

— А вас это задело? Тогда стоило внимательней относиться к тем, кого к себе приближаете. Первый день в Академии для двух ваших милых подруг закончился сомнительным скандалом. Беломорские, заметьте, в таком не были замешаны, нашему воспитанию уделялось больше внимания.

Мои девчонки угодливо захихикали, и весьма в тему: теперь красным наливался не только Олег. Однако, прежде чем кто-то вступил в перепалку, Элиф с таким же безразличным видом произнесла:

— Чем меньше вы знаете — тем активнее работает ваше воображение, но лучше оставьте свои фантазии при себе, и перестаньте по ночам пытаться вломиться в мою спальню, ее защита мощнее, чем ваши способности.

В мертвой тишине легкой цокот ее каблучков прозвучал оглушительно. Все уставились на меня с самыми разными чувствами, от изумления до злости, и также синхронно развернулись, последовав за девчонкой.

Разбирательство продлилось всю первую учебную неделю, и никого из парней не было видно в Академии. В следующий понедельник они вернулись на занятия, конфликт был урегулирован, и все потекло по привычному руслу. Но только на первый взгляд. На самом деле никто так и не знал всей правды, что породило много слухов, и заставляло тщательно приглядываться ко всем участникам происшествия.

Элиф по-прежнему окружали ее друзья, она демонстрировала отличные познания, ее хвалили, ставили хорошие баллы, хотя девушка всеми силами старалась не привлекать внимания, сидела тихо, как мышка. Ольга Кривич так же занимала умы драконов, но в меньшей степени, так как ее отец вынудил попечителей оградить свою дочь от сплетен и спекуляций.

Сами парни не говорили о случившемся, вели себя как обычно, но явно избегали друг друга, а когда пересекались — выглядели вежливо-отстраненно. Хрусталев откололся от компании Эрлинга, собирая собственных друзей, а Хельги включил в свою группу других знатных отпрысков драконьих семей.

Матвей держался подальше от них, общаясь с Глебом, Рауфом Глокиви из рода Скальных Обвалов и еще несколькими ребятами со старших курсов, так же брал дополнительные занятия, причем свободного времени у него уже совсем не оставалось. Однако главным было не это, а его отношения с Элиф, и тут все вздохнули с облегчением, так как внешне они отдалились. Но у меня был хороший опыт в ведении наблюдений, я ведь с самого детства наравне с братьями несла военную службу на севере. Я видела, что даже на расстоянии они были ближе друг к другу чем те, кто на тот момент был с ними рядом.

Они явно тайно встречались, но где и как? Мои девочки следили за ними, как и вся Академия тайком наблюдала для профилактики, но никто ничего не заметил. Меня убеждали, что я сама надумываю проблемы на ровном месте, и теперь у меня есть все шансы отвоевать внимание Ясногорова, но я лучше их видела, как обстоят дела. И эти двое умудрились обойти всех нас, что злило.

Недели шли за неделей, и вот прошел первый месяц нашего обучения в Академии. По этому случаю должны были приехать наши семьи — одна из многочисленных традиций, которой я была не рада. Официальная версия — первогодкам нужна моральная поддержка родных и близких, но на самом деле драконы с большим удовольствием собираются в Академии, чтобы обсудить новости, решить какие-то дела или просто развлечься. Пока в столице не начался сезон — в Академии будет не протолкнуться.

Мы с девочками сходили на первое (и единственное на сегодня) занятие по древним языкам, и настроение немного улучшилось после маленького, но такого радующего провала Элиф. Подружки щебетали, обсуждая все на свете за обедом, я же поглядывала на компанию Стрелицкой. К людям сюда никто не приедет, им все же придется уяснить, что здесь они — никто, хоть внешне их и привечают. Зато моя семья снова поможет мне сблизиться с Ясногоровым, который продолжал держаться в стороне, хотя и был со мной безукоризненно вежлив.

Ничего, он еще увидит силу Морских Штормов!

— Сударыня.

Хельги Эрлинг подошел со своей компанией, и расположился за нашим столиком. В последнее время мы часто проводили свободное время вместе. Мне льстило его внимание, нравилось превосходное образование, чувство юмора, достойное поведение, а также зависть дракониц, которую эти клуши не могли скрыть. Но все равно емуне хватало благородства Матвея, разницу между ними я чувствовала чересчур остро, и старалась не увлекаться новым другом. В любом случае — не сейчас.

— Сударь Эрлинг, наконец-то! Вас задержал господин Мщеров?

— Да, он сделал объявление о предстоящей поездке на место Битвы при Каррухе через месяц.

— Ничего себе! — хором восхитились мои подружки, хотя не думаю, что они вообще в курсе, что это была за битва.

— Поздравляю, преподаватель сделал хороший выбор.

— Благодарю, сударыня.

Он улыбнулся с такой лукавой ноткой, что мне стало не себе, но не от радости, а от резко нахлынувшей досады. Почему Матвей так никогда не смотрел на меня? Что он увидел в той банальной человечешке?

— Ваша семья прибудет на встречу?

— О да, отец известил меня, что они с моим старшим братцем приняли решение посетить Академию.

Брата Хельги я никогда не видела, и мне было весьма любопытно на него взглянуть. Слухов-то ходило предостаточно, и все они были связаны с сестрой Ясногорова. Конечно, наследник Эрлингов давно женился на драконице из хальбравской знати, но ни для кого не было секретом, что мужчина праздновал гибель соперника. Скандал мог бы подняться мощный, но Катерина и родичи по мужу не стали раздувать пламя, просто оплакивая господина Тобольского, и со временем сплетни утихли.

Я даже завидовала ей: хоть любовь всей ее жизни и умерла, но осталась в памяти светлейшим воспоминанием, придавая ее горю благородный оттенок. Все вокруг обожали Катерину, ее трагедия нашла живейший отклик в сердцах драконов. Все они думали о любви Тобольских с печальной нежностью, как о легенде, берущей за живое. Легенде, которая не забудется. О них уже матери рассказывали своим детям, и юные дракончики смотрели на Тобольскую как на святую из древних религий, искорененных после завоеваний Казимировых.

Хотела и я испытать такое же сильное чувство, стирающее границы между возможным и невозможным, чтобы избранник моего сердца ответил взаимностью, и нашу историю передавали из поколения в поколение!

«Забавно, кто бы мог подумать, какие глупые романтические мысли, полностью лишенные здравого смысла, бродят в голове драконицы, которую все считают холодной и гордой!» — эта мысль выбила из меня смешок, весьма несвоевременный, так как Хельги не понял его смысла, и немного отстраненно поинтересовался:

— А ваши родные навестят вас?

— Конечно, я тоже получила письмо. Отец задержится всего на три дня, зато мой брат Ярогнев, маменька и некоторые другие родственники пробудут куда дольше!

— Господин Всеслав не присоединится к нам?

Я едва подавила судорожный вдох.

— Увы, служба не позволяет оставлять границу сразу всем Беломорским.

И этому было несколько причин: обеспечение безопасности и репутация Ярогнева. Зимний сезон его вынудили провести на самых отдаленных суровых рубежах в качестве наказания, исправительной меры и условия мира. Однако отсутствие этого завсегдатая всевозможных увеселений не осталось в столице незамеченным, так что к нему прилипло еще больше внимания, от которого мы теперь всячески старались избавиться. Отец решил, что Ярогневу нужно как можно чаще мелькать в обществе, чтобы все убедились, что все хорошо, ничего не случилось, и никаких секретов мы не храним.

— Понимаю, — Хельги почтительно склонил голову. — Служба на севере — большая честь и большая ответственность. Не каждому такое под силу, я это хорошо знаю, поэтому правящая семья и относится к вам с таким уважением.

Мило улыбнулась, изобразив глупую польщенную барышню, хотя перед глазами всплыла картина из детства: площадь, залитая кровью, трупы, от смрада которых дрожала каждая клеточка тела, и изуродованные останки, в которых признать ее было сложно. Разве что левая половина лица хорошо сохранилась, так и опознали.

Привычно обуздала ярость, изобразила маску Ярогнева, с которой он шел по жизни, и продолжила светские беседы с Хельги, его друзьями и моими подружками. Какими они были глупыми! Все они, эти беспечные неопытные бездельники, но лишь они оттеняли мое превосходство, так что приходилось их терпеть. Слушать наивные мысли, бессмысленные разговоры, от которых скулы сводило, и мозг закипал.

«Поэтому правящая семья и относится к вам с таким уважением», — не могла выкинуть из головы слова Хельги. Все считают, что Казимировы питают к нам теплые чувства, признавая нашу стойкость перед многочисленными угрозами севера. Но так было не всегда. В тот ужасный день я четко осознала это, когда помощь не пришла. Второй раз убедилась — когда явившиеся после бойни войска были страшно удивлены, что мы выжили, и отстояли земли.

Она мне сказала: «Они не придут, Яра, никто не придет! Им на нас плевать, наша смерть будет им выгодна. Казимировы посадят в Сколлкаструме какого-нибудь своего наследника, как только уберут отсюда наши тела». А потом ее не стало.

Я смотрела на ее левую щеку, темную бровь, забрызганную кровью, и эта кровь впитывалась в мое сердце, обращаясь в ненависть к Казимировым и ко всему миру. Но страшнейшая трагедия, так дорого нам обошедшаяся, дала неожиданные плоды, ибо нас впервые оценили по достоинству, во всех землях заговорили о Беломорских из рода Морского Шторма, нашей силе духа и силе нашего кулака. Так мы и стали приближенными ко двору не только благодаря золоту, но и за счет дарованного нам ореола знатности. Хоть и молодой, но признанный, достойный род, опора всего севера.

Только ее это уже не могло вернуть, как и мое наполненное отчаянием и одиночеством детство.

— Сударыня, в каких облаках вы витаете? Мы уже минуту не можем до вас дозваться!

Хельги с его привычной улыбкой наклонил голову набок, но я заметила вокруг его глаз добрые морщинки. Как у того, кто любит смеяться, и делает это от всего сердца, хотя и редко, не показывая чувств у всех на виду. Как и я. От этой мысли стало капельку легче.

***

Академия заполнялась драконами, счастливые семьи первогодок шумно воссоединялись, многочисленные братья, сестры и прочие родственники с радостью озирались, предвкушая не только семейную близость, но и массу новых сплетен, впечатлений и развлечений в собравшемся обществе.

Я стояла на огромной террасе, разглядывая суетящихся внизу фигурок. В них было много азарта, но не хватало достоинства. Нам ее привили, как и сдержанность, немногословность, взгляд, полный властности и незыблемого превосходства. Такими должны быть Беломорские в глазах окружающих, и это работало, драконы тянулись к сильным, успешным, уверенным в себе.

— Милая сударыня!

Отец как всегда протянул ко мне руки, глядя с гордостью и нежностью, которую очень редко проявлял. Видимо, разлука немного освежила его чувства, напомнила, что я — дочь, девушка, а не воин, и меня положено любить.

— Отец, рада видеть вас!

Несмотря на теплоту встречи все же заметила краем глаза, как на нас смотрят со всех сторон. Суровые северяне не часто показывают свои чувства в обществе. То-то наблюдатели глаза таращат!

Дальше со мной поздоровалась мама, более сердечно, чем я ожидала. Видимо, отец повел с ней продолжительную беседу. Либо же дело в смене обстановки: за пределами дома она всегда немного оживала.

— Сестра, ты прекрасно выглядишь!

Зато Ярогнев был собой — все такой же уверенный, галантный, красивый и сдержанный. Драконицы шеи сворачивали, лишь бы увидеть его, их мамы пристально разглядывали дракона, известного своей храбростью и любовью к смертным девушкам, зато отцы деловито приценивались, особо не придавая значения мелочам. Для мужчин же это мелочи, незначительные капризы.

Хотела сдержанно кивнуть, но невольно улыбнулась во всю ширь: с ним всегда было так. Он — единственный во всем свете, кто может выразить любовь и тепло при полном сдерживании эмоций на лице. Я скорее чувствовала, чем видела, как он рад меня видеть, но сама не могла скрыть радости от встречи.

На террасу вступили Матвей со всей сестрой, маленьким ребенком и высоким мужчиной с военной выправкой. Заметив нас, они подошли ближе. Снова приветствия, милые улыбки, книксены, пожатия рук и прочее. Однако знакомство все-таки было интересным, ведь я впервые встретила названных родственников Матвея.

Мужчиной оказался господин Николай Тобольский, отец погибшего Петра Тобольского, и свекор Катерины. Он был подтянутым и очень красивым мужчиной, выглядел гораздо младше своего возраста.

— Это мой сын, Павел Тобольский, — с гордостью и любовью произнесла Катерина.

Мальчик был копией деда, такой же темноволосый, голубоглазый, еще трогательный в своей юности, но его лицо светилось таким умом и живостью, что сердце невольно сжалось от боли. Ему не суждено расти с отцом, на него с детства ляжет бремя наследника рода. Он всегда будет от чужаков узнавать, каким был Петр, как он любил свою жену и сына, что он отдал ради них и родины жизнь.

Трагедия их семьи тесно переплеталась с нашим горем, мы тоже многих потеряли, но те, кто остались, не сумели восполнить образовавшуюся пустоту. Всеслав отдалился, заботясь только о долге перед родом и севером, отец тоже положил все силы на укрепление могущества, мать жила в собственном мире иллюзий. Мы с Ярогневом едва выжили в хаосе, в который погрузилась наша семья. Зато Павла действительно любили: Катерина смотрела на мальчишку с неподдельной нежностью, дед — с гордостью, Матвей — с теплотой. Для всех Тобольских он был будущим древнего рода, его лелеяли, как редчайшую драгоценность. Почему наши родители не смогли преодолеть боль, и вести себя точно так же?

Теперь сударю Ясногорову пришлось уделять мне больше внимания, чем за весь предыдущий месяц. И он был невероятно галантен, но смотрел на меня со спокойной благожелательностью, не выдавая тех чувств, которые по идее должны были владеть зажженным страстью сердцем. Нет, вместо этого он с радостью общался с моим отцом, братом и господином Тобольским, и каждое его слово отдавало умом, хорошим вкусом, достойным воспитанием. Даже Ярогнев разговаривал без обычного замаскированного сарказма, так как образованный и здравомыслящий Матвей не вызывал в нем презрения.

Порой он бросал вокруг ищущие взгляды, и я делала то же самое, с удовольствием убеждаясь, что она не посмела сюда явиться. Ясногоров не показывал, что его расстраивает ее отсутствие, наоборот, он выглядел парнем, высматривающим друзей и знакомых, коих прибывало все больше и больше. Но Элиф среди них не было, она, наверное, осталась у себя в комнате, или спряталась где-нибудь, как она любит это делать. Можно сказать, все встало на свои места.

Знакомство с Тобольскими вынудило забыть о другой семье, которая должна была собраться в Академии, и теперь я невольно вздрогнула, увидев троих Эрлингов в сопровождении друзей. Хельги выглядел невозмутимо, как обычно, такой же красивый и надменный, зато его отец и брат сковывали холодом Горных Ветров, к чьему роду так уместно принадлежали.

Они одновременно перевели взгляды на нашу компанию, и лица двоих мужчин сначала исказились презрением, когда они увидели Катерину, а потом — и откровенной ненавистью, когда в их поле зрения попал Павел.

— Не надо было его сюда привозить, — едва слышным шепотом сказала Тобольская.

— Он имеет полное право находиться здесь, как и все другие драконы, — ответил ее свекор.

Их с Матвеем твердые взгляды ясно показывали, что они свою семью в обиду не дадут, и Эрлинги просто прошли мимо вместе со своей компанией из знатных драконьих семей. Однако это не означало капитуляцию, отнюдь, на этом родовая ненависть не закончится, можно не сомневаться.

Ярогнев, отлучившийся для беседы с другом, соизволил вернуться. Все присутствующие в зале скашивали глаза, разворачивали голову или сразу все туловище, лишь бы рассмотреть его повнимательней. Девушки с горящими взглядами цеплялись за широкие плечи и каменное лицо, я же испытывала смесь раздражения с насмешкой. Они не знают, какой он на самом деле, видя лишь военную форму и красивую внешность. Готовы ли они провести жизнь на севере, в суровых условиях и постоянной опасности, вдали от столицы и ее беспечных развлечений? Смогли бы они обуздать его нрав, горячую кровь Морского Шторма? Вряд ли, но кто об этом думал, и были ли они вообще способны мыслить при виде дракона с таким ростом и холодными глазами?

Однако я не сдержала смеха, когда со всех сторон к нему начали стекаться преподаватели. Первыми подоспели Мщеров и Расколов, за ними — Кладязный, Витторау, Топалов-Гессер, Ольхов и Леперозов. С упоением они расспрашивали его о службе на севере, отвечали на его вопросы, вспоминали прошлое, но вдруг я заметила, что сам Ярогнев с не меньшим удовольствием поддерживает беседу, и это убрало с моих губ улыбку.

Брат был здесь счастлив, я помню, с какими горящими глазами он приезжал на каникулы, и снова возвращался в Академию, пока не окончил обучение. Дома его глаза больше не горели.

— Вы весьма вовремя, сударь, — с теплотой говорил Расколов. — Совет попечителей внял моим предложениям, и с завтрашнего мы проведем турнир по полетам и трансформации.

— Блестящая идея! Как будет проходить турнир?

— Скоро состоится ужин, и попечители обо всем объявят. Но, если вам действительно интересно, то будет несколько уровней: первый — для учеников старших курсов, второй — для нашего молодняка, и третий — для гостей! То есть вы, если пожелаете, сможете принять участие, и показать подрастающему поколению драконов, что такое — настоящий полет!

Расколов специально придумал этот турнир, чтобы снова полюбоваться Ярогневом в трансформации, готова поспорить на что угодно! И остальные профессоры с таким энтузиазмом вперили в него взгляды, что моя догадка уже перестала быть просто догадкой.

— Я тоже хочу летать, — с восторгом улыбнулся сын Тобольской, и все ответили ему не менее ласковыми улыбками.

— Однажды вы всех нас поразите своими умениями, даже не сомневаюсь в этом, сударь. От Тобольских иного и ожидать не приходится!

Мальчик просиял от слов господина Мщерова, и преподаватели снова выжидающе повернулись к Ярогневу.

— Вряд ли я смогу устоять перед такой возможностью, — последовал ответ, осчастлививший всех профессоров вместе взятых.

Отец кивнул, задумчиво-одобрительно. Конечно, от демонстрации силы и превосходства своего рода он не откажется. Вряд ли ему приходило в голову, что брат испытывает от этого всего искреннюю радость, большую, чем от дозора на дальних рубежах, настолько суровых, что по сравнению с ними даже Сколлкаструм с его мрачной погодой кажется самым жизнерадостным местом на свете.

— Сударыня Ярослава также может присоединиться к соревнованиям, — ворвался в мои мысли голос Ольхова.

Он преподавал у нас искусства, ведь благородные драконы (и несколько принятых из милости людишек) должны разбираться в истории живописи, должны уметь набросать любой портрет или пейзаж с непринужденным мастерством. Драконицы справлялись с его предметом легче, чем драконы: последним явно не хватало усидчивости и хорошего вкуса.

— Полагаю, умений моего сына будет достаточно, — с дипломатичной улыбкой заметил отец. — Не станем же мы отбирать у остальных драконов возможность проявить себя.

Кто бы сомневался! Ему важно, чтобы я была идеальной драконицей, изысканной и образованной, чтобы любая семья (желательно — Ясногоровы), поумирали от радости породниться с нами. Так что дочь, демонстрирующая мастерство в «мужских» турнирах, — не самый лучший для чести рода вариант.

Но он упорно забывает, что я несла службу наравне с Всеславом, прошла настоящую школу выживания, и покорно молчать в углу не стану.

— Я с радостью принимаю ваше предложение, господин Ольхов!

Отец не стал возражать, но, чувствую, свой запрет он еще наложит.

С неохотой преподавателям пришлось удалиться, дабы заняться своими обязанностями, и к нам стали присоединяться другие семьи. Сестры Кривич в сопровождении отца и Скуратовых, Вершинины, Глокиви, Клеверовы и даже Грачевы, которых я желала видеть меньше всего. С их дочерью у меня контакт не наладился: после тех «обменов любезностями» в библиотеке, друзьями нам стать не грозило. Эрлинги высокомерно игнорировали Матвея и Тобольских, пребывая в компании других знатных родов, хотя я была бы рада пообщаться с семьей Хельги.

Зато во всей этой суете долгожданной встречи и обменом новостей я надолго забывала об Элиф, вспоминая только для того, чтобы в очередной раз с триумфом убедиться в ее отсутствии. Может, Матвей симпатизировал ей, но в высшее общество драконов смертной девчонке путь закрыт.

Роскошный ужин начался с приветствия от попечителей, среди которых Круторогов выделялся своей неуместной сдержанностью, а Девон Дартмур — пылающим счастьем. Мне еще в прошлый раз показалось, что дракон неровно дышит к госпоже Тобольской, и сейчас выпала возможность убедиться в возникшем подозрении. Она-то заслужила второй шанс, бесспорно, но как она может выйти за него замуж, если ее сын — наследник рода Тобольских, и ему придется остаться в родовом замке, учиться премудростям жизни наследника? Сможет ли Катерина оставить ребенка на попечение родственников Петра, или оставит мысли о любви, чтобы растить любимого сына?

Да, не только у меня в личной жизни все грустно! Хотя у меня еще есть возможность, Элиф мне не соперница, смертные нам вообще не соперницы, хоть драконы порой и уделяют им слишком много внимания. На примере брата я это четко уяснила: как только до родителей дошли слухи, что он обмолвился, что хотел бы жениться на смертной, та девчонка быстро отправилась к своим предкам.

Тем временем Круторогов сдержанно-любезным тоном объявил о предстоящем турнире, вызвав шквал одобрения, прояснил важные детали, и пригласил всех присоединиться к ужину. Что еще нужно важной публике, если не вкусная пища и развлечения?

Ужин был и впрямь превосходным, а тема турнира не исчерпала себя до конца вечера. Драконы с удовольствием собираются в Академии и столице, чтобы на некоторое время отвлечься от обязанностей, и вдоволь повеселиться. Попечители, по словам братьев, всегда придумывали разные средства, чтобы гости Академии не заскучали, но в этом году им удалось превзойти себя, так как подобные соревнования раньше не проводились.

Когда ужин закончился, гости и ученики стали разбредаться маленькими группами. Перед тем, как уйти с Тобольским, Дартмуром, Матвеем и другими достойными драконами, отец мягко намекнул мне, что ни в каких соревнованиях участвовать я не буду, вместо этого посоветовав провести время с сестрами Кривич и другими знатными сударынями. Я не перечила, почтительно кивая словам отца, но, как только он развернулся, отправилась в комнату брата. Надо застать его до того, как он переоденется, и пойдет искать приключения себе на голову.

Чудом удалось незаметно пройти по коридорам. Постучалась, и вошла.

— Ну что, выяснил? — не глядя спросил Ярогнев, застегивая рубашку.

Удивившись молчанию, он наконец поднял глаза, и с привычным тоном спросил:

— Что ты делаешь, дорогая сестрица? Надеюсь, у тебя был веский повод, чтобы так нарушить правила приличия в Академии, у всех на виду.

Эти слова я сказала ему в нашу прошлую встречу, когда он заявил о состоявшемся знакомстве с сударыней Стрелицкой.

— Нам нужно поговорить.

— Дай догадаюсь, отец тихим шепотом запретил участвовать в турнире?

— Да, но дело не в этом.

— Жаль, иначе я бы сказал, что раз публичного запрета не было, ты вполне можешь продемонстрировать свои умения, и только потом — получить нагоняй от батюшки.

Невольно рассмеялась.

— И не стыдно тебе подавать плохой пример своей сестрице?

— Нисколько.

— Ладно, турнир это не главное. Мне нужен совет другого рода.

Теперь он внимательно впился взглядом в мое лицо.

— Слушаю.

Я всегда любила моменты, когда он сбрасывал отстраненную маску, и становился самим собой. Тем юношей, с которым мы стояли у могил наших братьев и сестер, который тренировал меня, помогал стать сильной, способной дать отпор. Парнем, у которого даже в самые тяжелые дни находилась минутка увидеть меня, ободрить словом или маленьким подарком. Мужчиной, который успокаивал штормы невиданной ранее силы, рисковал жизнью ради спасения вверенных ему северян, будь то драконы или простые смертные.

Глубоко вдохнула, и постаралась изложить все менее странно, чем это представлялось в моей голове.

— Ты будешь злиться на меня за такое обсуждение, но мне и правда не к кому больше обратиться. Сам знаешь, — скривилась, представляя ледяное лицо матери. — Мне нравится сударь Ясногоров. Думаю, ты это уже заметил. Все заметили. Но он с первого учебного дня увивается за сударыней Стрелицкой, игнорируя все возможные правила приличия и устои общества драконов. Если бы это было просто увлечение! Но я наблюдательна, и заметила удивительную глубину его чувств. Мне это причиняет боль, я ощущаю ненужность, слабость, хотя раньше мне это было несвойственно.

Взгляд брата потяжелел, отчего я окончательно стушевалась.

— Вот, — добавила, не зная, чем еще сгладить этот глупый монолог. — Будь у меня кто-то, к кому я могла обратиться за советом, я бы не стала докучать, но матери плевать на меня, а отцу нет дела до чувств, его волнует лишь брак с предельно возможной выгодой для меня. Не к Всеславу же идти! Так что, вот. Что мне делать?

Не думаю, что какая-нибудь еще сестра осмелилась бы говорить о таком с братом, но наши отношения были особенными. Ближе Ярогнева у меня не было никого.

— Такого я не ожидал, Ярослава, — протяженно выдохнул он.

— Могу уйти.

— Нет, прости, — Ярогнев стремительно подошел, и взял за руки. — Я рад, что ты обратилась ко мне, вместо того, чтобы делать глупости. Ты же знаешь, я всегда тебя выслушаю, и поддержу. И в данном случае нам правда есть о чем поговорить.

Мы устроились в аскетичных креслах, и брат как можно мягче сказал:

— Месяц назад до меня дошли слухи о ссоре в Академии между Матвеем, Хрусталевым и Хельги. Скажем так, история эта вызвала большой интерес у всех, но я оказался удачливее, и узнал истинную причину. Хрусталев сначала унизил сударыню Стрелицкую (уверен, ты разделяешь его чувства), а потом унизил госпожу Тобольскую, пройдясь по ее выборе женихов. Подробности тебе не нужны, просто знай, что и Матвей, и Хельги вступились за свои семьи, которые Хрусталев втоптал в грязь своим не менее грязным языком. Новости о драке вышли далеко за пределы Академии, как бы ни старались попечители оставить происшествие в своих стенах, и ими активно заинтересовался сам крол Казимиров.

Я с силой впилась в поручни кресла, пока в голове пронеслась сотня мыслей. Как крол отреагировал на такое? Уменьшила ли драка уважение к Матвею в его глазах? Неужели великий правитель узнал о существовании простой смертной? Почему она до сих пор жива? Что вообще происходит?

— Как такое осталось тайной?

— В том-то и дело, Ярослава. Это было предисловие, фон, на который сейчас ляжет правда. Тебе придется принять ее, и смириться. Итак, ты поняла, какие последствия могла повлечь драка между парнями, но все обошлось. И причина тому — заинтересованность крола в Матвее, его родословной и той самой диадеме, за которую ты возненавидела девушку.

— Не понимаю!

— А должна бы уже догадаться. Крол не просто уважает или терпит его семью, но искренне любит. Ясногоровы всегда были правящей династии дороже любых других родов. Он тяжело принял смерть отца и матери Матвея, и взял его под свое крыло. Однако дело не только в памяти его родителей, но и в планах Казимирова на будущее рода Ясногоровых. Я сразу это заметил, и придерживаюсь своего мнения: правитель хочет выдать за Матвея свою дочь. Так он объединит два старшейших рода драконов, и вольет свою кровь Солнечного Ореола в наследников Звездного Света.

Первой реакцией было оцепенение, потом я вскочила, и весьма грубо воскликнула «Ложь!». Ярогнев не стал обижаться на мою выходку, наоборот, подошел ближе, и обнял. Сперва я попыталась вырваться, а потом сдалась, чувствуя живительную поддержку родного брата. Он усадил меня обратно, налил вина, и дал время прийти в себя.

— Если все так, как ты предполагаешь, почему о помолвке до сих пор не объявлено?

— Разные могут быть причины. Возможно, Казимиров хотел убедиться, что из Матвея получится глава рода, прежде чем отдать ему в жены свою дочь. Зато это объясняет, почему он так активно принимает участие в образовании парня, устроил ему дополнительные занятия, потребовал от преподавателей, чтобы его воспитали достойным наследником Ясногоровых.

— Но почему отец тогда не предостерегал…

— Что у отца в голове — тайна за семью замками. Могу лишь предполагать, но мои рассуждения тебе не понравятся.

Естественно. Первое, что пришло в голову — отцу было выгодно особое отношение ко мне Матвея, чтобы остальные драконы почувствовали азарт, конкуренцию. Надеюсь, я ошиблась, хотя сомнений не оставалось.

— Однако, если тебя это утешит, сердце Матвея не будет принадлежать принцессе так, как ей бы того хотелось.

Наоборот, мысль, что Матвей даже принцессе предпочтет смертную, еще сильнее причинила боль.

— Хреновое утешение.

— Полегче, сестрица, — Ярогнев весело рассмеялся. — Какие слова пошли в ход! Мы не на службе, твои любые сливки общества не поймут вульгарщины.

Хотелось поспорить, сказать каких-нибудь гадостей, выплеснуть из себя злобу, но так ничего и не ответила, пребывая в тени обрушившихся надежд.

Глава 12. Турнир

Давно я не спала так хорошо. Всего-то и нужно было ощутить боль и разочарование из-за дракона, битву за которого я не просто проиграла, но и бессмысленно начала.

Открыла глаза так резко, будто всю ночь готовилась к пробуждению. Села на кровати, ощущая, как тело быстро приходит в себя, ускоряется биение сердца. После разговора с Ярогневом мне хотелось самой устроить драку, так закричать, чтобы мой голос услышали во всех уголках мира, но кто расслышит драконицу, кому есть дело до женских чувств? В том-то и беда, что мы копим эмоции, и либо однажды взрываемся ими, удивляя общество, либо они мрут внутри нас, взрываясь изнутри, уничтожая только нас самих.

Я всегда была идеальной сударыней Беломорской, которая обратилась впервые в пять лет, несла службу на севере, отлично училась, не перечила отцу и матери, и была достаточно идеальной невестой, чтобы принести достойное родство с какой-нибудь такой же идеальной семьей.

Но теперь этому пришел конец.

— Сударыня, пора просыпаться, — после короткого стука вошла служанка матери, и изрядно удивилась, увидев меня почти одетой.

Знатным драконицам не положено быть такими самостоятельными в быту, но долгое время я была солдатом, и умела справляться без чьей-либо помощи. Представив Ярогнева, которого одевают несколько слуг, засмеялась. Нет, на севере неженкам не выжить.

— Все в порядке, велите подать ча и мои любимые пирожные. Живо! — добавила, увидев глупо открытый рот служанки.

До чего же все вокруг бестолковые! Вряд ли дождешься от нее ча, сейчас она явно побежала докладывать матушке о моем недостойном поведении. Ну ничего, на угощения я и не рассчитывала. Специально отослала ее, чтобы без ненужных наставлений отправиться на турнир.

Простое платье мало соответствовало пышным нарядам, в которых гости Академии с удовольствием щеголяли, но мне было важнее, чтобы с меня не посмеялись, когда я буду записываться на соревнования. И так дракониц среди добровольцев не было, я оказалась единственной девушкой. Мне выдали костюм для трансформации, и отправили переодеваться.

Натягивая эластичную ткань, я едва сдерживала дрожь в руках. Это был страх, пробивавшийся сквозь безрассудную ярость голос разума, но также и азарт, будоражащее кровь желание вновь взмыть в небо. С начала учебного года у нас еще не было практики, и я заскучала по полетам, так как дома летала постоянно. Это было одним из наибольших удовольствий в моей жизни.

— Так и знал, что ты меня не разочаруешь.

Ярогнев в летной одежде выглядел еще более внушительно. Плотно прилегающая черная ткань вызывающе облепила его мощное тело, открывая миру старый идеал мужской красоты. Мало кто из учеников или гостей нашей Академии мог похвалиться такими сумасшедшими мышцами, но никто и не имел такой же боевой подготовки, как Ярогнев. Помимо обычных физических тренировок он непосредственно работал с родовой стихией, что влияло на тело соответствующе. Ему повезло, что он природы очень высокий: Всеслав давно казался вширь больше, чем в высоту, хотя у него не было ни капли лишнего веса.

Помимо кофты с длинными рукавами и брюк на мне был безрукавный плащ, основной смысл которого заключался в сокрытии некоторых частей тела. У мужчин вместо плащей были особо скроенные полосы тяжелой ткани, надежно прикрывающие бедра спереди и сзади. Цветом они были темнее брюк, поэтому смотрелись весьма экстравагантно.

— Кто-то точно останется разочарованным, — представила вид отца.

Он усмехнулся.

— Главное — чтобы ты была счастлива здесь. Когда настанет время прощаться с Академией, тебе станет невероятно тоскливо, если на память не останется несколько особых воспоминаний о проведенных здесь годах.

От сказанных слов мне уже стало тоскливо, и я поспешила прогнать гнетущее чувство привычным вызовом.

— Покажем им, каково связываться с братом и сестрой Беломорскими?

Вместо ответа он продемонстрировал хищную улыбку, и тогда я узнала своего полного энергии и жажды борьбы брата.

***

— Дорогие ученики и гости Академии! Приветствуем вас на первом турнире по полетам и трансформации!

Голос Яркана потонул в восторженных аплодисментах. На его лице была написана радость от того, что они вняли совету профессора Расколова, и решились на эти соревнования. Теперь о них будут говорить еще долго, гости останутся довольными, обойдутся без обычных в последние годы жалоб на скуку. Да и в следующий раз сюда прибудет больше драконов.

— Сам турнир пройдет в три этапа, за три дня. Первым испытанием для наших храбрых участников станет полоса препятствий, которую нужно будет преодолеть за максимально короткий срок. Каждого участника будут судить индивидуально.

Снова гвалт, охвативший зрителей от вида подготовленной площадки.

— Второй этап — полет на скорость, здесь будут участвовать все наши сорвиголовы, и мы узнаем, кто из них — самый быстрый.

Еще одна порция аплодисментов.

— Заключительный этап следующий: двое участников в каждой группе, набравшие наибольшее число баллов, сразятся в поединке с применением родовых стихий, для чего им нужно будет продемонстрировать свои навыки в обращении силой и трансформации.

Смелая идея, но она пришлась по вкусу драконам, уважающим силу и демонстрацию своего превосходства. Они не любят проигрывать, но ценят чужую доблесть, умеют признавать мужество победителя.

— А теперь давайте поприветствуем наших добровольцев! Первая группа состоит из учащихся на первых двух курсах, аплодисменты им!

Кровь вскипела в венах, и резко остыла: стоило выйти на публику, как леденящий страх уступил место безразличию. Шок трибун достиг апогея, когда они увидели меня — единственную девушку, дерзнувшую поучаствовать в турнире. Такое же изумление было написано на лицах Олега Скуратова и его дружка Демьяна Клеверова, когда они меня только увидели, зато остальные парни с младших курсов оглядели меня с куда большим интересом, видя не соперника, а красивую драконицу. Тем хуже для них: нельзя сбрасывать со счетов даже самого слабого врага. В поле зрения попал отец, и его взгляд не сулил мне ничего хорошего, но да это все потом, сейчас меня ожидает веселье.

Следом вышло десять драконов со старших курсов, среди которых не было Матвея, зато присутствовал Хельги. Его ледяной взгляд скользил по трибунам, словно он кидал вызов каждому присутствующему, а потом глаза резко метнулись ко мне. Ответила не менее твердым взглядом, и с удивлением заметила, что он как раз видит во мне равную, и не удивлен моим появлением.

Последними пред публикой предстали десять взрослых драконов, и, уверена, девяносто девять процентов внимания присвоил себе брат. Для меня его мощь была уже привычной, но у всех присутствующих дракониц напрочь снесло головы при виде его мускулистого тела и уверенной походки. Костюм для трансформации не хуже полной наготы демонстрировал великолепную физическую форму, закаленную севером и морскими штормами.

Любопытно, а сможет ли он снова ввести в моду ушедшие эталоны мужской красоты?

— Благодарим, благодарим за теплый прием! — Яркан, кажется, просто упивался восторгом публики, предвкушая триумф Академии. — Наши храбрые участники турнира заслужили аплодисменты, но пришло время им показать, кто лучше способен справиться с испытаниями!

На этот раз шума было меньше, так как большинство зрителей уже были на взводе от переполнявшего их азарта. Семьи страстно желали сыновьям победы, и я была, наверное, единственной, за кого сейчас никто из родных не держал кулаки. Не отец же, который сидел побледневшим от ярости, или мать, которая воспринимала реальность избирательно, и в данный момент видела только Ярогнева. На ее лице цвела глуповато-благосклонная улыбка, она верила в победу сына, и совсем не обращала внимания на такой раздражающий элемент, как я.

Все мы покинули арену, и присоединившийся к Яркану какой-то тощий попечитель, чьего имени я не запомнила, объявил о порядке вызова драконов для первого испытания. Наша «молодая» группа была первой, на разогреве основных участников представления.

Я была в самом конце, так как записалась последней. С одной стороны, ожидание всегда вызывает нервозность, а с другой…

— У тебя будет возможность оценить соперников, увидеть их ошибки и слабые места. Используй время с умом, выработай стратегию. И, пока тебе откроются их тайны без остатка, ты для них будешь оставаться загадкой. Лишь тебе решать, какой тебя увидят.

Как из другой жизни донеслись слова Ярогнева, когда я еще собиралась поступать на службу на севере, и должна была пройти жесткий отбор. Сейчас его слова пришлись как нельзя кстати, и я приготовилась стать внимательной зрительницей, самой внимательной из всей толпы, взиравшей на испытания с бездумным азартом, без анализа и осмысления.

После инструктажа первым продемонстрировать свою ловкость выпало Скуратову. Он легко трансформировался, но средне чувствовал свои крылья при частичном превращении. Благодаря изящному телосложению в обоих обличьях дракон хорошо обошел препятствия, да и скорость развивал быстро, но я опытным глазом сделала много мысленных пометок, где он мог достичь лучших результатов.

— Олег Скуратов из рода Гиблых Болот! — разнесся голос Яркана, и трибуны ответили оглушительным ревом.

Невольно отметила, что Матвей с Глебом аплодировали стоя, и их лица светились шальным восторгом, гордостью. Олег отвечал зрителям полными счастья глазами и улыбками. Было очевидно, что он наслаждается турниром не из-за хвастовства, а из-за возможности испытать себя и посоревноваться.

— Итоговые результаты: время — десять минут восемнадцать секунд, и это впечатляюще как для такой полосы препятствий! Оценка навыков: сорок три балла от наших судей!

Пятеро попечителей улыбнулись, слушая свою долю аплодисментов.

— Следующий участник — Демьян Клеверов из рода Целительных Трав!

Семья этого парня пользовалась немалым уважением благодаря редкому дару, служила не одному поколению правителей, искусно исцеляя даже самые тяжелые раны. Например, когда три года назад дочь Казимирова неудачно трансформировалась (что не удалось скрыть от любопытной общественности), отец Демьяна сумел исцелить ее, что было чудом и верхом мастерства: обычно от последствий неудачного превращения не поправляются.

Клеверов легко оторвался от земли, красиво трансформировался, но габариты ощущал не так хорошо, как Олег. Дважды зацепился крыльями за разделительные шесты, и тяжеловесно принял частичный облик. Хорошо, чем больше ошибок они совершат — тем ближе я буду к победе.

— Итоговые результаты: время — ровно двенадцать минут. Оценка навыков — тридцать пять баллов!

Дальше было еще семь участников, которые поразили меня абсолютной бестолковостью. Ну и зачем они вообще подали заявки, если их неспособность победить очевидна? Но нет, они выглядели гордыми, вполне довольными, и их родственники на трибунах восторженно умилялись. Нашли с чего!

— Последний участник первой группы — Ярослава Беломорская из рода Морских Штормов!

Вопреки ожиданиям, присутствующие встретили меня оглушающим залпом аплодисментов, пока я уверенно шла к стартовой площадке.

Самый лучший результат у Олега — десять минут восемнадцать секунд, самый худший — у дальнего родственника Грачевых, целых пятнадцать минут сорок секунд. Мне нужно справиться хотя бы за восемь минут, и победа будет в моих руках.

Отсчитываю секунды, сосредотачиваюсь на внутреннем ресурсе, взвожу тело до оптимального состояния, не напрягая его излишне, и не допуская расслабленности. Я делала это тысячу раз, и сейчас все получится, только бы не перенервничать.

Удар в гонг, и представление началось!

Подпрыгиваю, и легко обращаюсь в драконицу, несусь вверх с дикой скоростью. Между двумя метками резко притормаживаю, переворачиваюсь, и несусь к земле. Главное — не удариться оземь, но для меня это проще простого: в считанных сантиметрах от земли выхожу из пике, и теперь мчусь к первой полосе препятствий. Нужно петлять змейкой между двадцатью столбами, что в теории нелегко, но я привыкла маневрировать между острыми скалами в бушующем кислотном море, поэтому здесь опять нет для меня ничего сверх сложного.

Преодолев первую полосу, лечу к трем кольцам, установленным на шестах. Они имеют разный диаметр, от совсем узкого до вполне просторного. Первая группа должна на полной скорости пролететь через самое широкое кольцо, частично трансформировавшись на ходу, а узкое — для опытнейших драконов. Однако правилами не запрещено пролетать через другие кольца, это оставили на усмотрение участников турнира.

Так что я выбираю то, что ýже, и моя сила мгновенно обостряется: важно правильно рассчитать габариты, время и направление. Я трансформируюсь в человека, оставляя при этом крылья и усиленные когтями руки, обхватываю крыльями туловище, выставляю ноги вперед, и идеально прохожу сквозь то узкое кольцо, на которое никто из группы до меня не решился.

Резко раскрываю крылья, позволяя ветру подхватить их. Болезненный трюк, и может быть опасным для нетренированных драконов, но Ярогнев меня обучил приему великолепно: я замерла на месте, перевернулась на спину, выгнулась, и помчалась ко второй полосе препятствий. Проходить ее нужно наполовину трансформировавшейся, но и это не вызывает у меня трудностей. После стычек с морскими тварями эти банальные движущиеся мишени словно детская забава.

Конец представления оказался таким же виртуозным, как и начало: я подлетела к финишу, убрала крылья, приземлилась с высоты трех метров, и гордо выпрямилась.

Публика сходила с ума. После полета чувства особенно обострились, и я ощущала исходящий от зрителей восторг и неверие. Я видела их широко раскрытые глаза и изумленно округленные рты. Не ожидала, но восхищение действительно понравилось, теперь я упивалась соревнованиями и шансом наконец-то показать себя настоящую.

— Аплодисменты, — с жаром комментировал Яркан, — наша храбрая участница их заслужила! — его взгляд практически обжигал. — Итоговые результаты: время — восемь минут двадцать семь секунд, оценка навыков — пятьдесят баллов!

Победа, чистая победа.

— Победитель первого этапа соревнований первой группы — Ярослава Беломорская из рода Морских Штормов! Поздравляем, это было потрясающе, невероятно профессионально!

Нам предоставили отдельный ряд, чтобы оттуда взирать на дальнейшие соревнования. Вторая группа меня особо не интересовала, среди них я знала только Эрлинга, который продемонстрировал мощь рода Горных Ветров, обойдя соперников с разгромным счетом. Ему аплодировали так же, как мне, а господин Одд со своим старшим сыном и вовсе выглядели словно правители на военном параде. На секунду я пожалела, что Матвей не включился в соревнования, иначе борьба была бы по-настоящему кровопролитной.

После небольшого отдыха пришло время третьей группе показать свои навыки. В своей победе я еще могла усомниться, но, когда дело касается брата, — я готова уверовать во все, кроме его проигрыша. Ярогнев не был создан для второго места, он во всем становился первым. Кроме наследования. Много лет ходили разговоры, что ему нужно было родиться наследником, и именно из-за этого Всеслав возненавидел брата. Я спокойно принимала его превосходство, как и положено любящей младшей сестренке, но между парнями всегда присутствует некоторое соперничество, в котором Всеслав выигрывал только за счет старшинства, а в остальном — проигрывал младшему брату.

— Настало время заключительных полетов сегодняшнего этапа! Десять участников, десять храбрецов, — завлекающим голосом объявлял Яркан, — но кто станет победителем? С такими драконами сложно предугадать, поэтому давайте увидим все своими глазами! Итак, приветствуем первого участника — Ярогнева Беломорского из рода Морских Штормов!

Так, как аплодировали ему, не аплодировали большему никому, ни до, ни после. Он шел к стартовой площадке, и мое сердце вскипало от гордости и любви к брату. Он был великолепен: уверенный в себе, красивый и сильный, словно божество из мертвой религии. Трибуны замерли, предвкушая особое зрелище. Можно сказать, первые две группы были разогревом перед главным представлением, и теперь время настало.

Удар в гонг прозвучал резко в образовавшейся тишине, но в следующую секунду по рядам пронесся всеобщий возглас удивления, от которого я едва удержалась. Знала, что увижу, была к этому готова, так что сохранила внешнее самообладание. Но внутри все скручивалось от представившейся картины.

Ярогнев взлетел так резко, и так быстро обратился, что не все смогли уследить за ним, хотя острое зрение драконов позволяет куда больше, чем примитивное зрение людей. Смертоносным снарядом он рассекал воздух, с неуловимой скоростью обошел полосупрепятствий, пролетел через то узкое кольцо, и беспощадно расправился со второй полосой. То, как он превратился частично, вырвало еще один вздох изумления у публики, и дело было не только в быстроте и профессионализме трансформации: роскошные крылья удивительно шли к его человеческому телу, и управлял он ими виртуозно.

На высоте около шестидесяти метров он убрал крылья, с безумной скоростью понесся вниз, но у самой земли вновь материализовал их, красиво приземляясь под рев трибун.

— Невероятно! Аплодисменты Ярогневу Беломорскому, титану северных земель! — кажется, Яркан все же сошел с ума от восторга. — Такого мы еще не видели, остальным участникам придется изрядно постараться, чтобы показать похожие результаты. Итак, время — две минуты тридцать четыре секунды, оценка навыков — пятьдесят баллов! Как такое возможно?!

Я уже видела брата в действии, но для драконов, живущих в праздности, которым не грозит ежесекундная опасность от морских тварей, результаты Ярогнева оказались сверхъестественными, невероятными, словно чудо. Они смотрели на него с восхищением и завистью, но никто из них не провел всю свою жизнь в состоянии войны, никто ежедневно не нес службу в суровых условиях. Публика видела одну сторону медали, не задумываясь, какой ценой Ярогнев достиг нынешнего мастерства.

Как и предполагал Яркан, остальным участникам пришлось здорово постараться, но к заданной братом планке никто не сумел приблизиться. До самого конца турнира драконы с интересом спорили, под силу кому-нибудь побить рекорд Беломорского, и правы оказались те, кто ставил на северянина.

После объявления результатов последнего участника, Яркан довольно провозгласил:

— Первый этап прошел более насыщенно, чем мы могли надеяться, — ответом был одобрительный гул трибун. — Победителями первого этапа стали Ярослава Беломорская из рода Морских Штормов, Хельги Эрлинг из рода Горных Ветров и Ярогнев Беломорский из рода Морских Штормов! Прошу!

Мы вышли для награждения медалями, и впервые я смогла оценить масштаб своей победы: лицо отца выражало такое упоение, будто Казимиров отрекся от короны в его пользу, и даже Матвей впервые смотрел на меня с неподдельным интересом.

***

Вечер в Академии выдался бурным: масса поздравлений, повышенное внимание, праздничный ужин, разговоры без конца. Ученики и гости носились по замку, делясь впечатлениями, и по словам брата такое оживление даже в столице не всегда наблюдалось. Попечители явно не прогадали с турниром!

Отец был вне себя от гордости, от нас не отходили толпы восторженных поклонников. Ярогнева-то много кто знал, а я стала открытием для общества. Беломорских без конца превозносили, и мое наказание за нарушение запрета, кажется, пересмотрели и отменили.

— Я поражен, не часто встречаются такие драконицы! Сын однозначно не поверит моим словам, — сыпал похвалами Девон Дартмур.

Отец благосклонно кивал, вспоминая, что наследник благородного рода Вересковых Пустошей молод и холост. Господин Тобольский тоже активно интересовался нашей семьей, перебирая, видимо, брачные вариации. Сначала меня это смешило, а потом заметила, что многие ко мне присматриваются, встречая молчаливое одобрение моего отца. Видимо, брат был прав, и Матвей больше не единственный кандидат в глазах родителей.

Сам Матвей со Скуратовыми и Демьяном сначала буравили меня взглядами издалека, а потом решились подойти и заговорить:

— То, как вы себя показали, сударыня, навсегда останется в истории Академии, — одарил комплиментом Ясногоров, и против воли все внутри меня сжалось от трепетной радости.

— Не то слово! — подтвердил Глеб.

— Где вы такому научились? — спросил Олег.

— Сударыня несла службу на севере наравне с братьями, — заметил сударь Клеверов.

— Вы правы, сударь, — одарила его лукавой улыбкой.

— Но чем именно вы занимались?

Олега сильно зацепила моя победа. Забавно, но уже две девушки разбили его мечты: я отняла первенство в турнире, а Ольга — полюбила не его, а другого парня. Только сам Олег этого пока не заметил, искренне считая, что любовь белокурой сударыни почти у него в кармане. Наивный глупец!

— Я занималась усмирением стихии.

— Всего-то? — насмешливо поднял бровь Олег.

— Сударь, шторм на севере — это не просто временное появление волн: чудовищных размеров валы могут разрушить весь Сколлкаструм до основания, если их не укротить. Самый изнуряющий шторм, с которым я имела дело, длился почти пять месяцев. Мы потеряли около двух сот смертных, многих сильных драконов; целые селения были разрушены, даже родовому замку досталось. О кораблях с товарами и говорить нечего.

После моих слов воцарилось молчание. На лицах парней было написано удивление и досада, что о севере они знают так мало.

— Сложно представить, через что вы тогда прошли, сударыня, — вдруг в разговор вмешался попечитель Круторогов, и я поняла, что к нам давно уже прислушиваются взрослые.

— Господин Беломорский, как вы думаете, может, пора нашим новым ученикам наведаться в северные земли? — неожиданно прозвучал голос лорда Дартмура. — Мы все думали, куда лучше вывезти юношей и девушек на первую экскурсию, чтобы это было для них полезно и познавательно. А, учитывая, как непозволительно мало они знают о жизни севера (одной из важнейших частей нашего мира!), такая поездка стала бы однозначно питательной для ума.

Все взгляды прикипели к отцу, который не выказал ни удивления, ни счастья от полученного предложения. Да, ситуация сложилась непростая. Ему и отказать будет сложно (ведь чем больше заговорят о севере — тем лучше для рода Беломорских), и согласиться, ведь обеспечение безопасности на таких неспокойных землях — трудновыполнимая задача. Всегда находятся дураки, которые попадаются в лапы морских тварей несмотря на предупреждения и принятые меры, но ученики Академии — гости благородной крови, ради их целости и сохранности попотеть придется знатно!

— В целом я одобряю вашу идею, лорд Дартмур, молодым драконам было бы полезно познакомиться с реальным миром, — после недолгого раздумья ответил отец.

В продолжившейся беседе я отметила, как мнение обо мне меняется в лучшую сторону. Матвей с Демьяном закидывали вопросами, и даже Олег порой присоединялся к ним с небывалой вежливостью и вниманием. Причем, если от Матвея исходил только интерес, то от Клеверова и Скуратова — явная симпатия. Неужели я покорила их сердца, но чем? Тем, что победила их? Или после рассказа о службе на севере? Раньше они видели во мне только девушку, окруженную подружками, пустоголовую и надменную, и потребовалось лишь разозлиться на их предубеждение, чтобы открыть глаза на свой истинный облик.

Пока я покоряла умы и сердца парней, Ярогнева окружила толпа наших преподавателей и отцов благородных семейств. Драконицы пожирали глазами его издалека, но их взгляды не шли ни в какое сравнение со взглядами господ Мщерова и Расколова. Не припомню чтобы даже отец смотрел на него с такой любовью, гордостью и нежностью. Брат выглядел спокойным и счастливым, каким я его дома никогда не видела.

Глава 13. Грезы

ЭЛИФ

Последние дни превратились для меня в сущий кошмар: в Академии вновь собралось большое общество, к ученикам приехали семьи, так что нигде не было спокойного места чтобы отдохнуть от учебы и творящегося хаоса. К людям гостей даже не приглашали, что стало поводом для грубых насмешек со стороны драконов. Обычно присутствие Олега и Клеверова ограждало от любых нападок, только вот сейчас они все время проводили с семьей, а меня сопровождал шепот и гнусные смешки, когда я осмеливалась выходить из комнаты. Поэтому я обрекла себя на затворничество, читая книги, рисуя одно и то же лицо, которое являлось мне во снах и наяву.

А потом начался этот дурацкий турнир, и я была вынуждена сидеть со всеми на трибуне, наблюдая, как драконы тешат свое тщеславие. Искренне аплодировала Олегу и Демьяну, глядя на их сосредоточенные лица, но, когда последней вышла Ярослава, у меня едва челюсть не отвисла. Я давно заметила, что хоть она и старается вести себя как все драконицы, но у нее совершенно иной внутренний стержень. Однако это не меняло того факта, что она на дух меня не выносила, симпатизировала Матвею, подчинила своему влиянию всех девушек в нашей группе, и блистала высокомерием по поводу и без него.

Во второй группе внимание привлек Хельги Эрлинг, остальных же я не знала. Зато, когда пришла очередь последней группы, у меня усиленно забилось сердце, и я почувствовала, как мучительно краснеет лицо. Ярогнев был прекрасен, и его холодная сдержанность создавала отменный контраст с огненной внешностью. Я помнила, как он приблизился тогда в библиотеке, а потом — поцеловал мою руку, и теперь, когда я могла в полной мере оценить великолепие его тела, меня кинуло в жар от несвоевременных воспоминаний.

— Какой он… — с придыханием прошептала рядом драконица, на что ее подружка залились краской и глупым хихиканьем.

Сейчас среди драконов ценилось изящество фигуры, утонченность, стройность, узкие плечи, миниатюрность в истинном облике. Они старались соответствовать принятым канонам, и щеголяли модными нарядами, чудными стрижками. Даже Матвей и тот считался красавчиком по нынешним меркам. В отличие от них всех Ярогнев был исполином, драконом из древних легенд о старом материке, покинутом давным-давно. Размах его плеч навевал мысли о силе севера, и мне стало интересно, чем он занимается в этих суровых землях. Благодаря росту он возвышался над остальными участниками турнира, и глаза невольно обращались к нему раз за разом. Я мазнула взглядом по его коротким темным волосам, высоким скулам, рукам с отчетливо проступающими венами, вспоминая, как близко он когда-то был ко мне.

Стоило об этом подумать, как он повернул голову в мою сторону, и мы встретились глазами. Я нервно вздрогнула, отчетливо видя каждую черточку его лица, снова чувствуя на себе его взгляд. Лишь когда начался турнир, я смогла прийти в себя, и осознать, что мое зрение обострилось.

В последнее время это случается все чаще и чаще, мои глаза обретают соколиную четкость, как и слух иногда обостряется до предела. Для человека это ненормально, но я не знаю, с кем можно обсудить странности, кому можно довериться. Когда обычное зрение восстанавливается, у меня страшно болит голова, я теряю сознание, либо изо всех сил сдерживаю крики, катаясь по полу. Однако мне совсем не хотелось, чтобы вся Академия увидела такой припадок, и я начала продумывать план отступления.

Тем временем драконы зааплодировали Олегу, которому выпала честь открыть турнир. Я четко рассмотрела его плотно сжатые губы и блестящие от возбуждения глаза. Удар в гонг, и он взлетел. У меня захватило дух от полета, скорости, лавирования между препятствиями, но когда он трансформировался частично, я впервые увидела как выглядит дракон в человеческом обличье с крыльями.

— Олег Скуратов из рода Гиблых Болот! — с торжеством произнес Яркан.

После того разбирательства, когда отец Ольги заставил попечителей оставить нас в покое, почти весь совет решил предать историю забвению, но не дракон из рода Пустынных Миражей. Как я узнала, его родина — Сахра Ульмовти, королевство на дальнем востоке. Это край бесконечных песков, расплавляющей жары и убийственных песчаных бурь, настолько опасных, что только драконы могут жить там, люди же и дня не протянут.

В глазах господина Яркана я видела суровость и темпераментность его родины, поэтому он долго не хотел мириться с необходимостью оставить нас без наказания, а потом пронизывал такими взглядами, что хотелось под землю провалиться, лишь бы уйти из его поля зрения.

— Итоговые результаты: время — ровно двенадцать минут. Оценка навыков — тридцать пять баллов!

Эти слова уже относились к Демьяну, который неплохо показал себя, но сделал несколько ошибок. За ним вышло еще семь драконов, которые так и не побили рекорда Скуратова. Я радовалась победе друга, но настала ее очередь, и от нее я ожидала любых сюрпризов.

— Последний участник первой группы — Ярослава Беломорская из рода Морских Штормов!

Девушка шла уверенно, и на мгновение я ощутила жгучую зависть. Но отчего? Неужели ее возможности трансформироваться и летать? И это говорю я, всегда презиравшая драконов?! Отвесила себе мысленную оплеуху, надеясь прийти в себя. «Не хватало еще, чтобы они украли мою самодостаточность, гордость и уважение к себе. Я человек, и никогда не стану другой сущностью, мне это и не нужно».

Пока читала себе нотации, последовал удар в гонг, и Ярослава кометой взмыла вверх, красиво перевернулась, помчалась к полосе препятствий. Тут же я выкинула предыдущие мысли из головы, сжимая кулаки от напряжения, глядя, как ловко она лавирует. Но самым запоминающимся моментам стало прохождение через кольцо. Драконы выбирали то, что шире, но девушка явно не собиралась довольствоваться чем-то простым. Нет, она нацелилась на узкое кольцо, и неслась к нему на полной скорости. Я ощутила, как сердце забилось в горле, но тут она приняла человеческий облик, оставив крылья, выставила ноги вперед, и легко прошла через препятствие, раскрыла роскошные крылья, зависнув на секунду в небе, и помчалась дальше, словно ничего особенного не произошло.

— Аплодисменты, наша храбрая участница их заслужила! — господин Яркан посмотрел на нее так, словно сейчас же готов был предложить руку и сердце. — Итоговые результаты: время — восемь минут двадцать семь секунд, оценка навыков — пятьдесят баллов!

Все-таки она победила Олега, показав лучшие результаты в группе.

— Победитель первого этапа соревнований первой группы — Ярослава Беломорская из рода Морских Штормов! Поздравляем, это было потрясающе, невероятно профессионально!

Она действительно была великолепна, и заслуживала обрушившийся на нее поток аплодисментов, но когда я посмотрела в сторону Матвея, то увидела, как они с Глебом увлеченно хлопают, и смотрят на нее совершенно другими глазами. До этого момента Матвей избегал ее общества, стараясь соблюдать светские условности по минимуму, теперь же я читала в них восторг и интерес. Эта мысль принесла боль, такую сильную, что слезы выступили на глазах, и дальнейшие соревнования совершенно не остались в моей памяти.

Господин Яркан продолжал комментировать турнир, называя имена, оглашая результаты, но я смотрела в одну точку, и если аплодировала — то только услышав, как аплодируют драконы вокруг. Что там происходило, кто участвовал, кто победил — все прошло мимо моего сознания.

— Настало время заключительных полетов сегодняшнего этапа! Десять участников, десять храбрецов, но кто станет победителем? С такими драконами сложно предугадать, поэтому давайте увидим все своими глазами! Итак, приветствуем первого участника — Ярогнева Беломорского из рода Морских Штормов!

Полностью проигнорировав первую половину тирады Яркана, невольно встрепенулась, услышав имя Беломорского. Вот он идет, средоточие взглядов, и от вида его уверенной походки мне становится легче. Одолевает вдруг такая мысль: если я заглядываюсь на Ярогнева, хотя люблю Матвея, почему самому Матвею нельзя заинтересоваться другой девушкой? Это ведь не значит, что он разлюбит меня, просто она драконица, во всем равна ему, и способна делать то, что недоступно мне.

Забавно, как иногда приходит откровение — в самый неподходящий миг, в самом неподходящем месте. Лишь теперь я осознала истинное положение вещей: дело не только в мнении общества и обязанностях главы рода. Матвей не был бы счастлив со мной, даже если нам удалось бы пожениться, ведь мы принадлежим к разным биологическим видам, я не могу принимать иной облик, не могу летать, не смогу сохранить молодость так долго, как это делают драконицы в силу особенности своего организма. Я умру лет через семьдесят, а драконы живут на двести лет дольше. Я не владею властью над какой-нибудь стихией, и не смогу вызвать уважение за счет своих навыков. Как же раньше это не пришло мне в голову!

Очередной удар гонга, и Ярогнев за две минуты преодолел препятствия, продемонстрировав непревзойденный уровень. Трибуны подскочили, все до единого аплодировали с исступлением, я же стала пробиваться к выходу. Зрение утратило четкость, волны боли накатывали, как в бушующем море, но не из-за этого из глаз текли слезы, а из-за развеявшихся иллюзий, которыми я тешила себя слишком долго. Наши поцелуи на пляже ничего не значили, то красивое стихотворение — лишь плод воображения поэта, но не олицетворение истинных чувств. Несбыточность надежд и усиливающаяся головная боль исторгали из меня конвульсивные рыдания, которые я с трудом подавляла. Увы, драконов было слишком много, и они совсем не замечали моих попыток покинуть трибуну, а у меня не хватало сил сдвинуть их с места или привлечь к себе внимание.

Когда наконец удалось спуститься по лестнице после окончания турнира, и выйти за пределы тренировочного поля, мне стало совсем дурно. Голова будто раскалывалась, зигзаги неслись перед глазами, и я упала на колени, не в силах сделать больше ни шагу. Закусила губу так сильно, что по подбородку потекла кровь, и крик вырвался наружу.

— Элиф, — мягко произнес голос, заглушая пульсирующий шум в ушах.

Я хотела подняться, или хотя бы рассмотреть говорящего, но новая волна боли еще ниже пригнула меня к земле. Мне казалось, я умираю, меня будто подхватила неведомая сила, чтобы унести в новый мир, куда уходят те, чей час уже пробил. Стало страшно, а потом — радостно, ведь если жизнь после жизни существует, я увижу своих родителей. Если нет — у меня все равно никого не осталось на этом свете.

Но смерть действовала как-то странно, и руки ее были слишком теплыми и сильными. Она несла меня бережно, я оперлась головой о ее плечо, и готова была воссоединиться с семьей, жаждала этого. Боль медленно отступала, свет больше не ранил глаза. Мы словно оказались в прохладе подземелий, а потом меня бережно положили на мягкую постель, и влажной тканью протерли лоб.

Нежный запах порадовал обоняние, я улыбнулась, осознав, что в этом загробном мире растут такие же цветы, как и в том, который я покинула. На столе в моей комнате стоял маленький букетик, подаренный Матвеем, и цветы источали такой же дивный аромат.

Букет, цветы от Матвея, в моей комнате. В моей комнате!

Эта мысль помогла разлепить веки, отчего сначала стало очень больно, а потом, когда вспышка прошла, я увидела привычный потолок, подушки, колыхающиеся от ветра занавески, и поняла, что не умерла: просто кто-то перенес меня в мою комнату. И этот кто-то обнаружился по левую сторону.

— Ярогнев, — тихо просипела, но он услышал, и ответил улыбкой.

— Все в порядке, сударыня. Сейчас все пройдет.

Я попыталась подняться, но даже пальцем не смогла пошевелить.

— Не шевелитесь, я использовал свою силу, преобразовав ее в заклинание исцеления. Настоящие целители делают это лучше и проще, но времени на их поиск не было, так что я просто заблокировал энергию вашего тела, чтобы боль не влияла на деятельность внутренних органов.

Он снова провел холодной материей по моему лицу, а потом ласково повторил движение ладонью.

— Потерпите еще немного, долго этот эффект не продлится.

Через пять минут я и правда почувствовала, что власть над моим телом возвращается ко мне, но этот недолгий срок показался мне вечностью.

— Как вы сюда попали сударь? — задала вопрос, едва обрела голос.

Он смотрел, не отрывая взгляда от моего лица, и меня снова невольно кинуло в жар. Да чтоб он провалился!

— Открыл дверь, и вошел.

— Это невозможно, на общежитии стоит дополнительная защита. Ваша сестрица пыталась сюда пробраться, но потерпела поражение.

— Глупышка, — Ярогнев весело рассмеялся, — совсем еще ничего не умеет.

— Сударь, ответьте на мой вопрос.

— Для меня не составило труда вскрыть защиту, учитывая, что мои руки были заняты вами.

Точно, это он принес меня сюда! Это на его плечо я положила голову, его руки обнимали меня! Если бы не Ярогнев, я продолжила бы валяться там, у трибун, и страшно представить, что последовало бы дальше. Вряд ли кто-то из благородной расы помог бы мне, наоборот, в голове вспыхивает картинка, как они окружают меня, тычут пальцами, брезгливо перешептываются, лица их принимают самые злорадные выражения, и среди безжалостной толпы ясно выделяются Вадим Хрусталев и Ярослава.

— Сударь, благодарю за помощь, — несмотря на старания в голосе звенят слезы, — я многим вам обязана. Но, прошу, пусть это происшествие останется между нами.

Он долго смотрит, после чего берет мою ладонь, и ободряюще сжимает.

— Как пожелаете, сударыня, но, если не хотите обращаться к целителям, позвольте мне помочь. У наших драконов случаются подобные недомогания, когда слишком долго проходится удерживать стихию, поэтому ученые разработали отличное снадобье, воздействующее прямо на очаг боли. Если вы опять почувствуете нечто подобное — размешайте ложку снадобья с водой, половины стакана будет достаточно.

Я снова искренне поблагодарила его, чувствуя, что хоть один камень с моих плеч теперь снят. На Ярогневе по-прежнему была форма для полетов, и, заметив мой взгляд, он пояснил:

— Да, не успел переодеться. Я сразу заметил, что вы шли к выходу, и были весьма бледны, поэтому я поспешил за вами, едва Яркан объявил об окончании первого этапа турнира.

Снова смутилась, представляя, как он торопливо покидает поле, друзей, поклонников, отмахивается от восторженных поздравлений, чтобы найти меня и помочь. Хотя Матвей, обещавший любить меня вечно, даже ни разу в мою сторону не посмотрел.

— Возможно, вы сочтете меня назойливым, однако я искренне хочу быть вам полезным. Если вы расскажете о природе ваших недомоганий, симптомах, я смогу сделать для вас больше.

Ну и что же мне делать? С одной стороны, об этом действительно пора с кем-нибудь поговорить, но с другой — я боюсь, инстинктивно опасаюсь, хоть и сама не понимаю причину этого страха.

Но в его глазах я видела живейшее участие. Не знаю, почему, но я тонула в его взгляде, одно присутствие этого мужчины одновременно и успокаивало, и будоражило. Я не хотела говорить, но слова вырывались помимо воли:

— Порой мои глаза обретают удивительную четкость зрения, а когда это проходит, я ощущаю сильную боль, как вот сегодня, — он слега прищурился, и я не смогла сдержать волнения. — Вы о таком уже слышали? Насколько я знаю, у моих родителей не было проблем со зрением, это явно ненаследственное.

Пару минут он обдумывал ответ, так же пронзительно смотря на меня.

— Это не частое явление, но, думаю, вам не стоит сильно волноваться. Перестройка зрения порой происходит в более позднем возрасте, но таких случаев один на миллион. Если только раньше оно было подавлено.

— О чем вы, сударь?

Мое озадаченное лицо в свою очередь сильно озадачило его, привычное вежливо-проницательное выражение сменилось недоверием.

— Вы пробовали это обсудить с… кем-нибудь из попечителей?

— С кем? — переспросила изумленно. — Зачем?

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, после чего его лоб вдруг разгладился, и на губах заиграла хищная улыбка.

— Значит, он не решился, — пробормотал Ярогнев, и уже громко сказал. — Прошу прощения, сударыня, я изъяснялся загадками, так как перепутал кое-что, но теперь все совершенно очевидно. Наверняка эти изменения и головные боли вызваны сильным переутомлением, нервным напряжением. Я передам вам необходимые снадобья, и они будут поддерживать вас лучше, чем то, что вы сможете найти у местных целителей. Поверьте, на севере ценятся толковые лекари, они у нас — лучшие на всем континенте! Все пройдет, обязательно, но вы всегда можете обратиться ко мне. По любому поводу!

Он снова взял мои руки в свои, и от его прикосновения, заботливого голоса и искренности в глазах я почувствовала приятную дрожь во всем теле.

— Если не сочтете это грубостью, позвольте вам писать, когда я отправлюсь домой, чтобы удостовериться в вашем отличном самочувствии.

— Конечно, сударь, — произнесла, заикаясь на каждом слоге.

— А теперь мне пора откланяться. Берегите себя!

Когда он ушел, я почувствовала одиночество и опустошение. Ольга еще в первый учебный день рассказала много неприятного о нем, но пока что его поведение свидетельствовало в его пользу. Хотя, глядя на его тело в костюме, облегающем на грани приличия, я могла допустить, что доля правды в слухах все же имеется. В среде драконов не было ничего неестественного и слишком уж предосудительного в наличии любовниц. Матильда, моя опекунша, потому и жаждала отдать меня в Академию, чтобы я получила образование, и была защищена именем сего учебного заведения. Сама опекунша не раз говорила, что достигла успеха с большим трудом. Я не расспрашивала, но понимала, что только связь с влиятельным драконом помогла сделать из нее обеспеченную даму с собственным пансионатом для девушек.

Вадим Хрусталев в тот вечер сделал оскорбительный намек, но вряд ли кого-нибудь удивит, если наши с Матвеем отношения действительно выйдут на новый уровень, связанный, увы, не с почетным замужеством. Возможно, именно этого от нас ожидают. Какой кошмар, я ведь никогда не задумывалась, как наши отношения выглядят со стороны!

А Ярогнев, чего он хочет от меня, почему так внимательно относится, стремится помочь, наладить общение? Я ведь не подхожу ему не меньше, чем Матвею, но и за этот час я ни разу не почувствовала, чтобы он относился ко мне как к игрушке, мимолетной прихоти. Что же ему тогда нужно?

***

Всю ночь мне виделись смутные сновидения, в которых главным героем фигурировал Беломорский. То он спасал меня от морских тварей, которых я не видела, но о которых была наслышана. То мы оба обращались в драконов, и летали над суровыми, но величественными песками дальнего востока. То мы танцевали на балу, где на мне красовалась диадема Ясногоровых, а на нем — корона Казимировых.

Но самые яркие и пугающие грезы навестили в глухой ночной час, когда мне стоило бы мирно спать. В них я узнала сюжет из дамского романа, когда-то обнаруженного у Матильды, и все происходило так реалистично, словно его пальцы действительно касались моего тела. Несколько раз я просыпалась, и чувствовала тепло его рук, само присутствие, но потом — проваливалась вновь в жаркие сны, и, просыпаясь снова, никого рядом не замечала. Мучительные образы преследовали до самого утра, и окончательно пробудилась я более уставшей и взвинченной, чем вчера вечером. Разумеется, во всем был обвинен Ярогнев, и я постаралась убедить себя, что, если бы не он — подобные мысли мне и в голову не пришли бы. С Матвеем же было совсем иначе!

От деликатного стука в дверь каждый мой нерв заныл от напряжения. Слух мгновенно обрел неестественную четкость, и я уловила тихое дыхание, которое уже могла узнать без подсказок.

— Входите!

Аглая удивила своим непривычно вычурном нарядом, но один вид ее вернул мне утраченную безмятежность.

— Элиф! — воскликнула она своим мягким приятным голосом. — Ты еще в постели? Я нигде вчера не могла тебя найти, а сейчас у тебя такой лихорадочный румянец на щеках, ты хорошо себя чувствуешь?

— Ну конечно, просто вместо приятных снов всю ночь меня преследовали кошмары, — соврала, надеюсь, хоть сколько-нибудь убедительно.

— О, как жаль. Но ночь позади, так что долой, уныние! Пора собираться, сегодня нас ожидает второй день турнира.

Еще чего мне хватало… Слух обострился, значит, впереди ожидает новая порция боли, и пережить вчерашний ужас, оказаться на трибуне среди массы увлеченных драконов — не самая лучшая мысль в моем состоянии.

— Скажи, Аглая, а должна ли я присутствовать сегодня?

Ее красивые брови сурово нахмурились.

— Что случилось? — спросила она. — И не увиливай, — добавила, заметив мое смущение.

— Я плохо себя чувствовала вчера, а там собралось столько народу, что мне едва удалось вырваться из толчеи.

— Ну и что тебе сказать, милая, — она вздохнула. — Если ты не в состоянии идти, то, конечно, лучше остаться сегодня в спокойной обстановке.

— Отлично! Все равно мое отсутствие никто не заметит. Тогда, если тебя это не затруднит…

— Не волнуйся, сейчас распоряжусь подать тебе завтрак в комнату.

Она оставила меня одну, и я надела мягкий халат, подошла к окну, глядя на красивый вид и прогуливающиеся компании. Однако спустя минуту до меня дошло, что на столе появился предмет, которого раньше там не было. Как такое могло случиться? Я взяла в руки изящную стеклянную бутылку с темной жидкостью, недоумевая, откуда она взялась. И тут меня бросило в жар, когда я поняла, что это такое, откуда она здесь взялась, кто и когда ее принес.

Глава 14. Трофей

Второй день турнира я пропустила, проведя его сначала в своей комнате, а потом — в компании Александра, Ильи, Аркадия и Никодима. Ни к кому из нас не пригласили родственников (как и положено, мы ведь просто люди), так что свободного времени у нас было навалом. Парни всерьез задумывались о дополнительных занятиях: хотя они и так были одними из лучших, их влекла жажда получить как можно больше знаний и связей. Я одобрила идею, и мне тут же было предложено присоединиться к ним.

— Поверьте, им это понравится, они уважают целеустремленность, ум, деятельность. Избалованных детей ценят только за счет их фамилий, нам же необходимо проявить себя лучшим образом.

Думаю, Матильде стоило бы стать опекуншей Верстанина, а не моей, ведь он почти дословно повторял ее наставления, которыми она пичкала меня и до, и после прибытия в пансионат комиссии.

Потом спокойствие и умиротворенность, царившие в замке, разрушили толпы возбужденных поклонников турнира. Соревнования закончились, они дружно покинули трибуны, и, кажется, были настроены до поздней ночи снова и снова обсуждать, предаваться веселью, сплетничать, делать прогнозы. Мы с парнями хотели поискать менее оживленное место, но нас окликнула Ольга:

— А вот и вы! Знали бы вы только, что пропустили!

Когда Александр галантно поцеловал ее руку, и поинтересовался, как прошел турнир, ее лицо залилось румянцем, и глаза заблестели так, словно их освещал внутренний огонь.

— В первой группе выиграла сударыня Беломорская. Сударь Скуратов отстал ровно на полторы секунды, и ей этого хватило. Во второй группе победа досталась некому сударю Калинову, я его совсем не запомнила по вчерашнему этапу.

— Подозреваю, сударь Эрлинг был весьма недоволен.

— Еще как! Его отец мрачнее тучи. А в третьей группе ожидаемо победил сударь Беломорский.

— Представляете, — хмыкнул Илья, — сколько нам предстоит выслушать хвалебных песен от господина Расколова?

— Точно, ближайшие поколения драконов будут из года в год слушать, как непревзойденный Беломорский выиграл турнир.

Некоторое время они упражнялись в остроумии, пока Ольга не сказала:

— Он и правда показал удивительные результаты, если бы вы это увидели своими глазами — были бы так же восхищены.

Никто не стал спорить, но не думаю, что Александр или Никодим стали бы поклонниками Ярогнева. А мне не хотелось о нем плохо думать, все-таки благодаря его снадобью меня не мучают боли, я могу спокойно наслаждаться свободными от учебы деньками. Хотя, учитывая, как именно снадобье попало ко мне в комнату… Лучше о нем вообще не думать!

— Надеюсь, завтра вы посетите турнир? — беззаботно спросила Ольга, но лишь я, кажется, заметила, чего ей стоит эта расслабленность. — Все-таки будет заключительный день, объявят победителей. В некоторой степени это можно считать историческим событием!

Парни скептически переглянулись.

— Мы придем, так будет правильно, — ответил за всех Александр.

И тут все встало на свои места. Намек Ярославы обрел смысл, пусть она и не была в нашей компании, но ее острый ум быстрее разобрался в ситуации. Теперь я поняла, в кого на самом деле влюблена Ольга.

***

Избежать светских условностей не удалось: подошел господин Кривич с Мирославой, братьями Скуратовыми, Демьяном, но с ними я не чувствовала себя подавленно, и после вежливой беседы мы смогли удалиться. Парни разошлись по своим делам, я же отправилась в свой любимый дворик, где всегда было пустынно.

Вот и сейчас, я устроилась на любимой скамейке с книжкой в руках. Это был не учебник, а приключенческий роман, и я с упоением отправилась в такое опасное, но насыщенное путешествие с полюбившимися героями. Борегара — главного персонажа — я представляла высоким и темноволосым, с отважным лицом и уверенной походкой. Особенность заключалась в том, что описание внешности нигде не давалось, и каждый читатель мог нарисовать собственный образ бесстрашного героя в голове. Мирослава Кривич (которая, собственно, и одолжила мне книгу) намекнула, что в десятой главе ему повстречается юная девушка, и я почти буквально сгорала от нетерпения. Осталось-то до желанной встречи всего две главы, но меня в очередной раз прервали.

— Ну и грязи развелось в Академии! — прозвучал издевательский голос.

Подняла глаза на Хрусталева с его новой компанией. История пошла по кругу: тот же дворик, тот же дракон, та же я, та же ненависть между нами, но сейчас я была одна, и мне стало тревожно.

— Пожалуйтесь попечителям, сударь, — постаралась ответить сухо.

Вадим удивленно поднял брови, повернулся к друзьям, и с особенной интонацией произнес:

— Смотрите, грязь заговорила!

Они засмеялись мерзкой шутке, и их предводитель довольно просиял.

— Вижу, отсутствие сударя Эрлинга рядом пошло вам на пользу. Из того, кто заглядывает в рот, вы превратились в лидера собственной компании. Хотя вряд ли кто-нибудь из них сравнится в родовитости с сударем Хельги или его новыми друзьями, но вам ведь и так сойдет.

Улыбки погасли, а глаза Хрусталева налились яростью. Не знаю, почему не смогла удержать это в себе. Они бы сказали еще пару гадостей, и ушли, но такое унижение Вадим точно не стерпит.

— А ты, дешевка, возомнила себя ровней драконицам? Это Кривич или Беломорская могут себе позволить подавать голос, а ты — всего лишь нищая приживалка, принятая сначала в захолустный пансионат, а потом — и каким-то чудом в Академию. И даже то, что Ясногоров увидел в тебе годную подстилку, еще не дает тебе права раскрывать рот на кровных драконов вроде меня!

Страх вступил в борьбу с гневом, и перед глазами знакомо поплыло. Еще пару минут, и все чувства обострятся, но пока я ощущала лишь, как внутри закипал шторм.

— Столько вульгарности и грубости я здесь еще не слышала. Просто продолжайте свой путь, нам больше нечего сказать друг другу.

Последняя попытка взять ситуацию под контроль, но, увы, бесполезная: Вадим явно сорвался с цепи.

— Вот как? Не смей приказывать мне, грязь!

Он резко подошел, и вырвал книгу из рук. Я вскочила, намереваясь отобрать ее, но его друзья оттащили меня в сторону, грубо удерживая за локти.

— «Потерянный дом», книга о Борегаре! Откуда у тебя такой том, украла?

— Мне ее одолжила сударыня Мирослава, немедленно отдайте! — рванулась, но безуспешно.

— Станет такая драконица делиться своими книгами с оборванками! Ты точно ее украла, а красть нехорошо, — добавил он с гаденькой улыбкой.

Одним резким рывком он разорвал книгу пополам, а потом вырывал страницу за страницей, комкал, и бросал мне в лицо. Так и не освободив руки, я впервые ощутила полную беспомощность: меня так никогда не унижали, и никогда я не была так неспособна постоять за себя. Шторм, ревущий внутри, не мог пробиться наружу, лишь сердце бешено билось.

— Вот теперь книга очищена от скверны твоих рук, пусть и пришлось ее уничтожить. Но что делать с твоим длинным языком?

Он подошел ближе, взял меня за подбородок, издевательски оглядывая.

— А знаете… в целом-то ничего! Даже можно понять Матвея, все драконы любят поразвлечься!

— Ого, сколько отвращения в глазках! Да она смотрит на тебя, как на дерьмо! — захохотали друзья Хрусталева, что в очередной раз взбесило его.

— Увольте, парни, я даже ради удовлетворения потребностей не стал бы опускать себя столь низко. А ты, — он грубее перехватил мой подбородок, — не заслуживаешь милого личика, оборванка. Как думаешь, будет ли Ясногоров за тобой увиваться, если ты потеряешь то, чем сейчас его привлекаешь?

Мои руки сжали еще сильнее, но я отчаянно пыталась освободиться, пока чьи-то железные пальцы не впились мне в волосы.

— Стой смирно, — злобно ухмыльнулся Вадим, разводя руки в стороны.

Я видела, как материализуется его сила, сгущаясь, обретая форму. Пусть у него получалось не так мастерски, как, например, у Матвея, зато я ощутила исходящий жар, и вспомнила, что Вадим — огненный дракон.

По лицу полоснуло болью, но я так и не заметила, когда последовал удар. Теперь меня уже никто не удерживал, но от боли я упала на колени, не видя ничего, только белое марево.

— Нравится? — донеслось тихо, но я уже не понимала, что происходит.

Новая вспышка, и тело обожгло волной боли, сначала по ключице, потом — по спине. Я будто горела в огне, и не могла даже закричать, спазм перехватил горло. Кровь стучала в ушах, заслоняя иные звуки. Кровь сочилась по лицу, по рукам, которыми я заслонялась от новых ударов. Второй раз за несколько дней мне показалось, что пришел мой последний час, но снова сквозь завесу боли прорвался знакомый голос:

— Ублюдок!

Приятная прохлада обволокла пылающее тело, и сквозь мутную пелену на глазах я увидела силуэты, разлетающиеся в воздухе. Разнеслись громкие крики, прорвавшиеся даже в мой мозг, но один парень устоял на ногах, упрямо создавая огненный щит. Хлыст из колючей морской волны расколол его на множество огненных частей, а следом — полоснул дракона. Я узнала Вадима, и медленно все произошедшее сложилось в общую картину, вернулась утраченная от невыносимой боли способность мыслить.

— Элиф, — кто-то склонился надо мной, и я ощутила запах горных трав, моря. — Ты меня слышишь? Все будет хорошо, потерпи!

— Что опять здесь происходит? — в пульсирующую голову ворвались новый резкий голос. — Мы засекли применение боевых заклинаний.

— Этот… сударь со своими друзьями напали на ученицу из людей, сударыню Стрелицкую, — ответил дрожащий от ярости голос. — Когда я пришел, то увидел, как ее избивали огненным хлыстом. Боевым хлыстом, как вы заметили.

— Где она? Мы должны…

Резкий голос поперхнулся. Я с трудом подняла лицо, и увидела, как бледнеют служащие порядка. Впереди них я заметила господина Яркана.

— Нужно срочно доставить сударыню к целителям.

— Этим я и займусь. А вы — займитесь этими драконами, и учтите, я не позволю замять это дело.

Мое измученное тело обволокли грубой тканью, взяли на руки, и быстро понесли в больничное крыло. Я чувствовала бешеное сердцебиение несшего меня дракона, и прижалась к его плечу, ощущая утешение в этой заботе. Боль, ненадолго отступившая, снова усиливалась, но больше не уносила меня в забытье, а делала восприятие острее, резче.

— Что это? Помилуйте, предки, что случилось!

— На сударыню напали, применили боевой огненный хлыст. Нужно убрать воспаление, затянуть раны.

— Кладите ее сюда.

Целитель громко призывал своих помощников, я же впервые посмотрела в глаза Ярогневу, который снова пришел на помощь, когда никого больше не было рядом.

— Сейчас тебе помогут, ты сильная, ты справишься.

Он осторожно положил меня на кушетку, и я осознала, что его форменный пиджак — единственная одежда, оставшаяся на мне, не считая нескольких прилипших к коже кусочков ткани. Остальное сжег хлыст.

— Сударь, не мешайте!

Вернувшийся целитель решительно избавил меня от остатков одежды, с негодованием разглядывая раны.

— Никогда раньше такого не случалось! Позор тому, кто это сделал!

— Случалось, — жестко возразил Ярогнев, — сударь Хрусталев не в первый раз нападает на ученика из людей, но тогда ему все сошло с рук. Вот поэтому нельзя потакать безнаказанности. Вы помните того ученика?

Целитель сурово сдвинул брови, но не ответил.

— Таких опасных ран я не видела, — вмешалась молодая драконица в лекарской форме. — Непонятно, почему она еще жива.

— Боюсь, наших усилий не хватит.

— Прекратите рассуждать, действуйте!

Целитель резко обернулся к Ярогневу.

— Немедленно покиньте помещение, вам запрещено здесь находиться!

— Я не уйду, пока не удостоверюсь, что…

Он запнулся на полуслове, и взволнованно воскликнул:

— Клеверовы! Они здесь, знаменитый род целителей!

Не добавляя больше ни слова, он стремительно вылетел из больничного корпуса. Мне стало жаль, что он ушел, лишь ему я сейчас доверяла, но, если он приведет помощь — я еще смогу побороться за жизнь. Несмотря на недавние настроения, сейчас я как никогда хотела жить, разум не соглашался так просто сдаться, хоть недавно и упивался рассуждениями о моем одиночестве в этом мире. Нет, моя история не может закончиться просто так, не имеет права!

Не знаю, как долго длилась эта пытка: каждая минута могла сойти за вечность, но целители старались изо всех сих облегчить боль. Действительно, их усилий не хватало на полноценное спасение. Сквозь вспышки, от которых меня будто охватывало пламя, я замечала их потные напряженные лица, но этого было мало, оказалось, не все подвластно их способностям.

Дверь резко распахнулась, и в помещение вошли двое мужчин.

— Господин Клеверов! — почтительно воскликнул целитель. — Скорее, мы ее теряем.

— Элиф! — воскликнул Ярогнев, но помощники вывели его наружу.

Склонившийся надо мной мужчина сосредоточенно осмотрел раны, и на секунду закрыл глаза, призывая внутреннюю силу. Я ощутила холод, который приятно охладил горящее тело, но боль снова стала накатывать волнами.

— Потерпите, сударыня, исцеление будет долгим и непростым. Но ничего непоправимого не случится, я вам обещаю.

Я уже видела отца Демьяна, но сейчас сквозь облик галантного мужчины проступило нечто особенное, ободряющее, сострадательное, решительное, что я смогла успокоиться.

***

Исцеление заняло пятеро суток, в течение которых от меня не отходили ни на секунду, в прямом смысле не давая отправиться на тот свет. Господин Клеверов привлек дочерей, которые были так же искусны в своем ремесле: пока одна спасала мое изуродованное лицо, другие —приводили в порядок тело. Огненный хлыст иссек меня до костей, едва не проломив хребет, но в общем повреждения были настолько серьезными, что в итоге пришлось допустить к работе других целителей, чтобы они помогали снимать болевые ощущения, пока Клеверовы непосредственно исцеляли.

Когда я наконец-то открыла глаза, то увидела осунувшиеся бледные лица, которые смотрели на меня с не меньшим шоком, чем я на них.

— Сударыня, вы меня слышите? Если не можете сказать — просто моргните два раза.

Даже такое простое действие вызвало сложности, но я моргнула, и они с непередаваемым облегчением рассмеялись.

— Это невероятно, сударыня! После такого ни один человек не смог бы оправиться, а вы — выжили, справились вопреки всем правилам этого мира!

— Сударь Беломорский будет рад услышать, что вы пришли в себя, — с лукавой улыбкой на уставшем лице прошептала одна из дочерей Клеверова. — Он силой прорывался сюда, а когда его не пустили — устроил грандиозное разбирательство с попечителями.

Разбирательство… Меньше всего мне сейчас хотелось думать о том, что непременно последует после моего восстановления. Одна мысль о Хрусталеве и скандале, разгоревшемся в Академии, сплетнях, триумфе Ярославы сводила меня с ума.

Позже вечером я вспоминала свою жизнь, какой она был до того, как меня сюда приняли: скромная, но спокойная, безмятежная, безопасная. Если бы не Академия, я бы никогда не столкнулась с таким унижением, болью, не узнала бы о существовании столь мерзких личностей, как Вадим. Что здесь вообще есть хорошего?

— Странно, да?

Едва не вздрогнула от неожиданности: у дверей стояли господин Клеверов и сударь Беломорский. Притворилась спящей, и, кажется, они ничего не заметили.

— Ничего странного, ее спасло ваше мастерство.

Ярогнев повернулся боком, глядя в окно, и я смогла тайком рассмотреть его. За эти несколько дней он помрачнел, лицо стало каким-то ожесточенным и менее похожим на застывшую маску, но таким он мне нравился больше. Сейчас он как никогда выглядел живым.

— Не надо держать меня за глупца, — хмыкнул мужчина. — Я не болтлив, как и мои дочери, но мы же целители, и можем отличить людей от драконов.

— Она похожа на дракона?

Клеверов подошел ко мне ближе.

— Визуально наши виды неотличимы, но, когда я лечил ее, почувствовал очень сильный внутренний резерв, бездонный резерв, которого не может быть у смертных. И она выжила, Ярогнев, человеку после такого не оправиться!

Беломорский промолчал, по-прежнему глядя в окно.

— Ты ведь знал, верно? С самого начала.

— Догадывался, — неохотно произнес парень.

— Ярогнев, мне нужно знать хотя бы что-нибудь, чтобы суметь помочь! Нам нужно придумать такую историю, чтобы все поверили. У случившегося было много свидетелей, они видели ее состояние, а теперь, если она выйдет отсюда совершенно здоровой, возникнет масса вопросов! К нам ко всем!

Я затаила дыхание, сбитая с толку. О чем они вообще говорят?

— На представление новых учеников я прибыл с опозданием, — начал историю Беломорский. — Меня никто не заметил, и я мог наблюдать за своей сестрой. Позже мое внимание привлекла девушка в диадеме Ясногоровых, я выяснил, кто она, и немало удивился: чтобы простой смертной позволили надеть легендарное украшение, такого быть не может. Значит, за этой историей что-то обязательно стоит. Меня одолело любопытство, и я еще навел справки, узнав, что кое-кто из попечителей лично обратил внимание на нее при отборе учеников в Академию. Если бы она была внебрачной дочерью знатного дракона — можно было бы допустить особое отношение к ней, но все равно меня терзали сомнения. Некоторые детали не хотели становиться частью общей картины, и я продолжил искать ответы.

— Ты познакомился с ней?

— Да, я считал, что она все знает, и скрывает ото всех, кроме, разумеется, Ясногоровых. Но буквально на днях стало понятно, что ей ничего неизвестно. Он просто привел ее сюда, чтобы она училась в Академии, но не раскрыл ей правду. Также она призналась, что у нее начались проблемы со зрением и слухом — они неконтролируемо обостряются, и за этим следует боль.

— Немыслимо, такая поздняя трансформация! Обычно это начинается в раннем детстве, и предшествует первому принятию истинной формы.

— Но у нее это началось только сейчас. В пансионате, где девушка жила раньше, истинная сущность не проявлялась, но Академия построена на особых землях, здесь произошел мощнейший выброс энергии, и здесь же хранятся многочисленные усиливающие артефакты. Полагаю, это и вызвало мутации, которые обычно происходят в первое десятилетие жизни.

Господин Клеверов ошеломленно прошептал:

— Так он сам не знал, что она драконица!

— Именно. Наверное, считал ее недодраконицей, лишенной силы, иначе не стал бы ее тащить сюда, и так рисковать. Что произойдет, когда все узнают правду? Пострадает в первую очередь его репутация, но он и не ожидал такого, просто хотел, чтобы дочь училась здесь, была рядом, получила то, что могло принадлежать ей с детства, если судьба сложилась бы иначе.

— А ты сказал ей?

— Не думаю, что именно я должен открыть ей правду. Это обязанность ее отца. Да и не поверила бы она мне. Просто дал ей снадобье, чтобы убрать болевые последствия. Знаю, это ничтожно мало, но нужно было время, чтобы обдумать следующий шаг. А потом этот ублюдок… Думал, рассеку его надвое, едва остановился.

— Но почему ее сила не пробудилась от такого?

— Возможно, она так долго подавлялась, и совсем не развивалась, что в итоге не смогла пробиться. Вам должно быть виднее, из нас двоих вы — целитель.

— Трудно сказать, с таким мы еще не сталкивались. Одно дело — просто недодраконы, они-то лишены способностей, но когда трансформация теоретически возможна, и в таком позднем возрасте начинает проявляться… Тут нужны исследования!

— Подождите, господин Клеверов, никаких исследований! Вы забыли, мы не можем раскрыть правду, и не достойно сделать девушку подопытным зверьком. Она такого не заслуживает.

— Но мы впервые столкнулись с таким феноменом, и, возможно, сумеем наконец-то открыть ранее запечатанные двери, ответим на неразрешимые раньше вопросы! Это же такая честь!

— Вы смотрите на ситуацию с точки зрения ученого, но не забывайте, что отец сударыни согласия не даст. Как и она сама.

— А не просветите ли меня, сударь, кто ее отец?

— Фрагментация информации — самое разумное решение в сложившейся ситуации. Теперь вы знаете практически все, и сможете представить обществу убедительную версию. Но последняя часть моей догадки пусть останется в тайне, чтобы никто от этого не пострадал.

Послышался упрямый вздох.

— Полно вам, господин Клеверов, я дал подсказки, по которым вы и сами можете догадаться. Но прямо называть имя не буду, уж не взыщите.

— Хорошо, сударь, хорошо. Тогда спасение девушки спишем на чудо, мое мастерство и ваше своевременное вмешательство. К тому же, раз у нее есть такие покровители, как Ясногоровы и отец из попечителей, скрывать от общественности правду будет легче.

— Отлично, мне нравится ваше настроение.

— Кстати, все хотел спросить. А не жалеешь, что пропустил последний этап турнира? Ты мог бы получить трофей, никто не сомневался в твоей победе.

— Ни капли. Служба на севере учит многому, и главное знание, которое преподнесла судьба — ничего нет важнее жизни. Лучшей наградой мне будет собственная чистая совесть и безопасность сударыни, хотя не знаю, что еще для нее сделать. Я могу добиться наказания для Хрусталева, но как помочь ей забыть случившееся?

— Ну, как ты и сказал ранее, это — обязанность ее отца. Тебе же не нужно получить в трофеи еще и ее сердце? — насмешливо добавил Клеверов.

— Дракону с моей репутацией такой награды не заслужить.

Сказано это было в шутку, но за его словами я остро ощутила горечь.

— Ну ладно, ладно. Как видишь, она в порядке, а теперь тебе пора идти. Нельзя, чтобы кто-нибудь тебя увидел здесь.

Глава 15. Отец

Глядя на кровавую убывающую луну, я размышляла о подслушанном разговоре, и зловещее небесное светило придавало мыслям особо мрачный оттенок. Что обычно чувствуют люди, когда понимают, что вся предыдущая жизнь была одной сплошной ложью? Падают в обморок, заливаются слезами, рвут и мечут, мстят, ненавидят, благодарят судьбу? Что делать мне, кто даст ответы на оставшиеся вопросы?

Ярогнев умен, он понял обо мне все то, что я сама за всю жизнь понять не смогла. Он думал, я знаю, что являюсь драконицей, так что представляю, как был шокирован, когда узнал, что я наивно живу в неведении. Однако его интерес спас мне жизнь, если бы не он…

Снова в голове вспыхнули картинки боевой плети, обжигающих языков пламени, нескончаемой боли, от которой даже кричать было невозможно. Ненависть залила мое сердце через край от одной только мысли о Хрусталеве, а потом лицо залило краской, когда вспомнила, в каком виде меня нашли. Это же сколько народу видело мое обнаженное тело! Или Ярогнев прикрыл меня пиджаком до того, как примчался Яркан со стражами? Уф, хватит и того, что меня видел Ярогнев! Какой кошмар!

Пара нервных смешков переросла в истерический хохот. Надо же, из-за чего я переживаю: не из-за факта избиения меня боевым хлыстом, а из-за того, что Беломорский увидел больше, чем следовало!

— Что-то случилось?

Дернулась от неожиданности, но это была всего лишь дежурная.

— Простите, все хорошо.

— Вам больно, сударыня? Может, позвать целителя?

— Нет, не нужно! Я смеялась над своими мыслями, глупыми, однако.

— Понимаю, — девушка грустно вздохнула. — После такого всякое может в голову лезть, только вы не давайте волю отчаянию. За годы существования Академии чего тут только не случалось, столько драк и дуэлей было, крови и оторванных конечностей, страшно даже представить! Хотя это первый случай, когда парень напал на девушку, применив боевое оружие.

— Приятно быть первой, хоть в чем-то.

— Говорю же, не отчаивайтесь. Все наладится! У вас вся жизнь впереди, а этого негодяя накажут, уж сударь Беломорский расстарался, — теперь пришла ее очередь хихикать. — Вы бы знали, в каком состоянии доставили участников происшествия, и никто жалеть их не собирается. Практически все попечители осудили действия этих негодяев, а еще — Ясногоров, Тобольские, Кривич, даже Беломорские в полном составе. Сударыня Ярослава несколько раз приходила осведомиться, как вы себя чувствуете.

— Вы серьезно? — у меня в голове не желала укладываться Ярослава, обеспокоенная из-за меня.

— Более чем! Ее отец был очень зол из-за того, как организована охрана в Академии, а когда выяснилось, что Хрусталев не в первый раз нападает на учеников… Да, скандал разразился знатный!

— Кроме сударыни Беломорской еще кто-нибудь приходил?

— Конечно, почти вся Академия спрашивает, все ли с вами в порядке, столько цветов и подарков оставили, нам это складывать уже некуда. Кстати, раз вы хорошо себя чувствуете, я поговорю, чтобы некоторые вещи доставили сюда. Может, вам это будет приятно.

— Спасибо за вашу доброту.

Девушка смущенно улыбнулась.

— Да что вы, главное — ваше выздоровление. А, забыла, — она всплеснула ладонями. — Некоторые посетители чуть ли не с боем сюда прорывались, но их не пустили.

— Кто именно?

— Сестры Кривич, судари Скуратовы и Клеверов, но настойчивее всех были Ясногоров и Эрлинг.

— Эрлинг? — переспросила с недоумением.

Ладно еще Матвей, но Хельги… Они с Ярославой на пару с ума сошли?

— Да-да, я точно его запомнила, настойчивый такой сударь, пришлось его силой выставить, как и сударя Ясногорова. Жаль их, конечно, такие оба… как бы выразиться поточнее? Угрюмые что ли, бледные, злые. Себя во всем винят, переживают страшно, но господин Клеверов ясно дал понять, что сюда никто не должен входить, кроме особо оговоренных лиц.

— А сударь Беломорский среди них есть?

— Не совсем, — лукаво усмехнулась дежурная, — но ему это не мешает. Влюбленные, они такие, им правила не писаны! Ну ладно, вам пора спать, отдыхайте, сударыня, и больше не мучайте себя. Все будет хорошо.

Сколько откровений свалилось за десятиминутный разговор! Уснуть после такого было невозможно, и я принялась лихорадочно обдумывать все, что услышала. Если описать кашу, бурлящую в голове, выйдет примерно следующее:

«Влюбленные… она говорила о Ярогневе? Или обо всех них? Но Ярогнев тут точно ни при чем, он волновался, вот и все. Или он действительно любит меня? Ярослава пришла, что ей нужно? Посмеяться, позлорадствовать? Ну не может же она действительно переживать. Я скорее поверю в чувства Ярогнева. Матвей приходил, ему не наплевать на меня, но почему мое сердце не отзывается при мысли о нем так сильно, как раньше? А Хельги что тут делал, ему-то точно нет резона приходить. Ярогнев был так нежен, так поддерживал, лишь ему я обязана своей жизнью. Но как мне жить дальше, после такого унижения и позора? Вся Академия приходила, они переживают, это так странно и приятно одновременно. Может, мне надо было умереть? Хм, а если им скажут, что я умерла, что будет? Кто расстроится? Станет ли Матвей или Хельги мучиться и страдать? Ладно еще Эрлинг, но Матвей клялся мне в любви, а потом… Не туда мои мысли текут, ох не туда! Чем сейчас занимается Ярогнев? Сохранит ли Клеверов мою тайну? Надо будет заставить Ярогнева рассказать правду о моем отце, мне нужно знать о своем происхождении. Что вообще происходит с моей жизнью! Но как я буду смотреть ему в глаза, после всего? Он видел меня в таком виде! И когда он придет?».

Мозг активно кипел, пока совсем не выдохся, и я устало откинулась на подушки, надеясь провалиться в целительный сон. Но спать не хотелось, тело и разум требовали действия, только сил пока не находилось. Может, стоит попросить у дежурной снадобье? Обычно стараюсь не пользоваться подобным средством, но продолжать размышлять об открывшейся правде, не имея возможности разузнать все до конца, это просто садизм.

Обострившийся враз слух уловил тихие шаги. Сердце заколотилось в груди, но я сделала над собой усилие, и снова притворилась спящей. Если это Ярогнев, я заставлю его поговорить со мной, если же кто-то другой — просто проигнорирую. Жалостливых физиономий и сокрушений мне не надо.

Посетитель медленно подошел ко мне, но я не почувствовала запаха моря и горных трав, которые обычно подсказывали присутствие Ярогнева.

— Моя девочка, я должен был тебя уберечь, — прошептал знакомый голос, и мое сердце сделало несколько сальто мортале, прежде чем я его узнала.

Я не выдержала, и открыла глаза, посмотрев ему прямо в лицо.

— Значит, это вы.

Артемий Круторогов собственной персоной. Известный правовед, наш попечитель, друг крола Казимирова и мой отец. Отец.

— Элиф! — воскликнул, но быстро взял себя в руки, и галантно улыбнулся самой своей доброжелательной улыбкой. — То есть сударыня Стрелицкая. Я должен просить прощения за такую фамильярность. Я думал, вы спите.

— Бодрствование приносит больше полезных новостей.

— Да, конечно, абсолютно верно, — невпопад ответил дракон. — Как вы себя чувствуете? Целители сказали, вы быстро идете на поправку.

— Благодарю за заботу, мое восстановление действительно происходит быстро. Хотя нанесенные мне раны должны были убить меня еще несколько дней назад. Странно, не так ли?

— Ничего странного, вами занимался сам господин Клеверов, целитель крола Казимирова. Вы не смогли бы умереть, даже если бы захотели!

Откровенничать он не хочет… Ну и неважно, я заставлю его говорить!

— А, может, дело в моем отце? Мог ли он передать мне свое наследие?

— Отце… О чем вы?

Бескровное лицо побледнело еще больше.

— О том, господин Круторогов, что смертная выжить не смогла бы. Зато сущность драконицы спасла мне жизнь.

— Вам явно нужно поспать, сударыня. Отдых важен для исцеления.

Показательно вздохнула.

— А я-то надеялась на откровенность. Хорошо, не хотите помочь мне, и не надо. Я сама дам вводную. Итак, целители недоумевали, как я выжила, ведь человек не смог бы уцелеть после боевого огненного оружия. Я и сама была в полной растерянности. Но потом… — стоит ли признаваться в подслушанном разговоре? Нет, лучше об этом умолчать. — Потом несколько оброненных слов, шуток и научных споров целителей подсказали, что произошло на самом деле. Полагаю, я — драконица, хоть и непризнанная. Можно допустить, что и незаконнорожденная. Только мои силы дремали все эти годы, и пробудились только здесь, в Академии. Зрение, слух стали меняться, а потом на меня напал Хрусталев, и огненный хлыст лишь изранил, вместо того, чтобы убить. Как вам такая версия?

Он не проронил ни слова, смотря на меня, как осужденный на виселицу.

— На мой взгляд, вполне правдоподобно. Но вот только кто же тот человек, то есть дракон, прошу прощения, который дал мне жизнь, а после — отказался? Ведь те, кого я считала родителями, погибли в пожаре, и уж сто процентов были людьми. Ну так что вы об этом думаете, господин Круторогов, есть ли у вас идеи, кто может оказаться моим отцом? У меня вот есть кандидат. Он и первым встретил меня в Академии, и приставил ко мне свою доверенную помощницу, и во время бала после представления пригласил на танец, когда все отцы вслед за Беломорским вели своих дочерей на середину зала. Что вы думаете по этому поводу? Ответьте, скажите хоть что-нибудь!

— Элиф, — хриплым голосом выдавил он, и сильно зажмурил глаза. — Не так все должно было произойти, не так!

Теперь пришло мое время хранить молчание, и я просто отвернулась от него, не в силах больше сдерживать слез.

— Нет, не плачь, прошу тебя! — он стремительно встал передо мной на колени, взяв руку в свою. — Я не знал, что ты драконица, я думал, что тебе не передалась эта сила. Мне лишь хотелось, чтобы ты была рядом, училась здесь, где должна была учиться, если бы носила мою фамилию. Я любовался твоим прекрасным личиком, нежным и умным, как у моей матери. Ты так на нее похожа! И радовался, что ты здесь, со мной, моя дочь, мой единственный ребенок.

Теперь из его глаз потекли слезы, и он прижался губами к моей руке.

— Но почему вы не сказали мне правду? Почему я росла все это время в пансионате госпожи Стрелицкой? Почему вы отказались от меня?

— Клянусь своей честью, я бы никогда не отказался от своего ребенка! Все было не так… На некоторые вопросы лучше не искать ответов, они ранят.

— Меня ранит неведение, я имею право знать! Расскажите мне правду.

Он судорожно вздохнул, и крепче сжал мою руку.

— Моя супруга была красивой девушкой, я влюбился в нее с первого взгляда. Она была младше меня на двадцать лет, но я готов был на все за право любить ее, называться ее мужем. Однако бороться за ее руку мне не пришлось: семья Рустемзаде из рода Лесных Пожаров посчитала честью породниться со мной, и моя Танильдиз с гордым видом дала свадебные клятвы. Видела бы ты ее царственные черты лица, восточный разрез глаз, волнистые волосы, мягкие, нежные, как шелк. Я любил ее так, как только может любить мужчина, и был счастлив, когда узнал, что у нас будет ребенок. В тот день я едва не сошел с ума, пока она рожала нашего первенца в течение двадцати часов. Когда мне положили младенца на руки, я узнал, что это девочка. Наша дочь, малышка Туана.

Однако очень быстро стало понятно, что ребенку не передалась сила дракона, и Танильдиз заставила меня разогнать целителей, сократить количество прислуги, оградить дочь от общества, чтобы никто ничего не знал. Мы перепробовали разные средства, но сила не показывалась, и даже не было надежды, что она проявится в более позднем возрасте. Моя жена была в ярости и отчаянии, ее нервозность возрастала с каждым днем, потому что ее родина — достаточно суровое место, с суровыми обычаями. Я не думал об этом во время женитьбы, но после — искренне раскаялся, что не узнал больше, и не защитил свою семью.

В ее землях считается, что ребенок, рожденный у драконов, но лишенный родовой силы — это осквернение и ошибка природы. Такие дети не имеют права на существование, и главы семей лишают жизни недодраконов (прошу прощения за грубое слово). Танильдиз боялась, что ее родственники прознают о нашем секрете, и придут за малышкой. Я не мог поверить, что такие дикости совершаются в цивилизованном мире, и не мог представить, что они решатся причинить вред ребенку из рода Крутороговых, но, по ее словам, южане не остановятся ни перед чем, чтобы кровью смыть позор со своей чести.  К ни го ед . нет

Но случилось как раз то, чего мы боялись: ее родня нагрянула весьма неожиданно, без предупреждения. Нам не удалось скрыть правды, и они были в бешенстве. Я тоже рассердился, и дело едва не дошло до дуэли, но супруга, как и всякая мудрая женщина, пустила в ход изобретательность, и быстро успокоила своих родственников. Она солгала, сказав, что мы лишь пытались оградить их от такого стыда, и сами собирались избавиться от ребенка, но в нашем государстве детей не убивают за отсутствие родовой силы, поэтому мы якобы хотели обставить все несчастным случаем или внезапной болезнью. Можешь представить, как было больно и унизительно такое говорить, но я и сам увидел в их глазах жажду крови и уверенность в своей правоте. Традиции и обычаи, почитаемые тысячелетиями, не вырываются из сердец из-за одного ребенка, и их не смягчил вид твоих пухлых щечек и шелковистых волос.

Спустя два месяца они вернулись домой, мы же понимали, что времени в обрез. Если Туана останется с нами — они сами вернутся совершить месть. Но и расстаться с дочерью было равносильно смерти. Танильдиз проклинала себя и свой род, стыдилась, что из-за их дикости я должен лишиться дочери, но я не винил ее, нет, о какой вине могла идти речь, если все дело было в образе мышления целого народа? В результате мы выбрали самых доверенных своих слуг, и отдали им тебя. Было условлено, что вы поселитесь далеко на севере, и мы регулярно станем тебя навещать, с соблюдением мер предосторожности.

Для всего остального мира Туана Круторогова скончалась в возрасте одного года. Казимиров и Ясногоров, являвшиеся моими лучшими друзьями, как могли поддерживали нас в столь тяжелую минуту, но им и в голову не могло прийти, что мы подстроили смерть своей дочери, чтобы защитить ее от настоящей гибели. Зато Рустемзаде еще как могли такое предположить. Они сразу заподозрили неладное, хотя отказывались верить в предательство со стороны Танильдиз. В итоге ее брат — самый жестокий мужчина, из всех, кого я когда-либо знал, — решил провести собственное расследование, и узнал всю правду. Моя жена как раз была беременна, так что они не стали обвинять или устраивать скандалов. Улыбаясь в лицо, за спиной они держали нож.

— Тот пожар… — спазм стиснул горло.

— Да, ее брат со своими людьми выследили вас, и сожгли заживо многих людей, лишь бы избавиться от тебя. На этот раз они захотели выставить все несчастным случаем, но мы узнали об их планах, совершенно случайно, мать Танильдиз проговорилась. Только я не успел: когда прибыл на место, огонь бушевал в полную силу, невозможно было подступиться. Моя родовая сила усмирила его, но в горе пепла и остатков здания обнаружилось множество трупов. Некоторых так и не нашли. Среди останков были твои приемные родители, а сколько было детей… страшно даже вспоминать! Среди живых я тебя не нашел, и вернулся домой, чтобы узнать, что Танильдиз умерла во время родов, а наш сын был так слаб, что прожил не больше недели после рождения. Так я и оказался бездетным вдовцом, ненавидящим семью жены, и неспособным во всеуслышание заявить о случившемся, чтобы не осквернить ее памяти. Бросился в работу, как в омут с головой, брал на себя больше, чем мог выполнить, чтобы ни секунды свободной не оставалось, и сам не заметил, как прошли годы, унося с собой все радости, надежды, мечты.

Новым ударом для меня стала гибель Ясногоровых. Вновь показалось, что судьба ополчилась на меня, стараясь отобрать все самое дорогое, что было в моей жизни. Но их детям было так тяжело, что я отбросил в сторону свои страдания, и постарался поддержать их так же, как их родители поддерживали меня после смерти Танильдиз. Катерина и Матвей стали моим спасением, я с большой радостью пригласил парня жить у себя, и принимал чету Тобольских. Порой возникали мысли, что будь мои дети живы, все было бы точно так же: Туана приезжала бы со своими мужем и сыном, а мой наследник всегда был бы рядом, перенимая мой опыт и мои знания. Какие предательские мечты, но не забывай, что моя молодость прошла, оставив в наследство только горечь и одиночество.

Так и протекала моя жизнь, в скромных радостях и старых ранах, пока однажды меня не попросили возглавить комиссию по отбору учеников из людей в Академию. Я давно уже состоял в попечительском совете, и знал, что если этим займусь не я, то задание передоверят Яркану или кому-нибудь вроде него, кто не питает особой любви к людям. После трагедии с моей дочерью, я всеми способами боролся с дискриминацией, добивался равных прав ученикам из людей, и с готовностью взялся за дело в комиссии. Пришлось пересмотреть много результатов отбора, пока внимание не привлекли двое претендентов. Это был парень с удивительным уровнем знаний, и девушка, превзошедшая его на сто процентов. Я с интересом взялся за биографию девушки, и с шоком обнаружил, что ее родители погибли на том же месте, где умерла и моя дочь. Я приказал своим агентам собрать всю информацию о сударыне Стрелицкой, и не мог поверить своим глазам, когда получил на руки отчет.

Матильда Стрелицкая потеряла на пожарище родную девочку, но вынесла на руках свою будущую воспитанницу. Когда я приехал в городок, и усмирял стихию, госпожа Стрелицкая уже отбыла в госпиталь с ребенком. Она дала ей свою фамилию, воспитала в пансионате, дала превосходное образование. По возрасту ты вполне подходила, только на самом деле тебе не семнадцать, а восемнадцать лет. А потом я увидел твой потрет… Точнее, это был набросок, но я сразу узнал черты своей матери. Удивительно, что ты оказалась похожа не на Танильдиз или меня, но сходство было просто поразительным.

Я понял, что все эти годы моя девочка была жива, а я скорбел о ней, не подозревая, насколько просто могла сложиться наша жизнь, если бы я нашел ее тогда, на пожарище. Первым порывом было лететь к ней немедленно, все рассказать, прижать к груди, и больше никогда не отпускать. Но я не смог. Да и как все объяснить, как в таком признаться? Я сходил с ума, ожидая тебя, не находя себе места. Матвей, Катерина и Аглая — единственные, кому я доверил свою тайну. Они были шокированы, но полны решимости помочь мне. Аглая стала твоей наставницей и помощницей, Матвей должен был просто тебя защищать, но в итоге влюбился, что тоже можно понять, ты такая красавица! Катерина сделала все, чтобы оградить тебя во время представления от козней попечителей (многие были недовольны новыми послаблениями, которых я добился для людей). Я же получил возможность постоянно пребывать рядом с тобой. И ты была права насчет всего: я первым встретил тебя, на балу я едва держал себя в руках во время нашего танца, танца отца с дочерью, о котором никто не знал, кроме нескольких посвященных. Я защищал тебя и потом, как только мог, радуясь, что ты делаешь успехи, дружишь с достойными драконами, вроде сестер Кривич, Скуратовых, Матвея. С ним, конечно, тебе не стоило встречаться, но что поделаешь против молодости и любви?

Однако наиглавнейшая причина, по которой я скрыл от тебя правду, это соображения безопасности. Ты, думаю, теперь имеешь представление о своих родственниках со стороны матери, и понимаешь, какие это целеустремленные и жестокие мерзавцы. Южане не забывают обид, они поколениями мстят, выжидая и плетя извилистые интриги. Если они узнают, что ты выжила — вернутся вершить свое извращенное правосудие даже спустя столько лет. Для них вообще не существует понятия срока давности, и то, что сила пробудилась в тебе, может не стать для них смягчающим обстоятельством. Я по-прежнему не хочу вмешивать в это дело Казимирова, потому что последствия могут стать международными: если правитель публично возьмет тебя под свою защиту, а Рустемзаде причинят тебе вред — быть серьезному конфликту.

Поэтому я молчал, хотя с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее находиться с тобой рядом, и не называть дочерью. Мне все мнилось, что как только ты закончишь обучение — я смогу хорошо тебя устроить, и тогда признаться во всем. Убеждал себя, что мы избежали бы рисков, ты приняла бы меня, простила, и жизнь стала бы прекрасна. Но я недооценил обстоятельства, а они снова сыграли против меня. На тебя напали, едва не убили, однако на этот раз я был рядом, мог и должен был защитить своего ребенка, но… опять ничего не сделал. Я не выполнил своего отцовского долга ни тогда, ни сейчас. Твоей жизнью я обязан Ярогневу Беломорскому, мужчине, которого никогда не считал достойным или хотя бы просто порядочным. Какое унижение! И как справедливо я был наказан за свое отношение к нему, и безмерную вину перед тобой.

Теперь, Элиф, ты знаешь все. Мне даже страшно спрашивать о вердикте. Наверное, ты возненавидишь меня за всю эту ложь и былые ошибки, но, перед тем, как отвергнуть, дай мне время. Дай нам шанс! Мы остались друг у друга одни, больше никого. Мой сын, так и не получивший имени, покоится на кладбище рядом со своей матерью, и я никогда не смогу обнять его, вдохнуть родной запах, сказать, как сильно горжусь им и люблю. Но у меня еще остался ребенок, ради которого я могу жить, моя прекрасная дочь, и я готов на все, чтобы заслужить прощение.

Глава 16. Расставание

Когда я окрепла, состоялось множество закрытых слушаний. Вадима и его компанию исключили из Академии, но, увы, знатность рода позволила им избежать содержания под стражей. Вместо этого драконы-садисты ожидали своего наказания в родовых усадьбах, и, могу представить, сколько ненависти изливалось по моему адресу. Вряд ли кто-нибудь из них искренне раскается, для такого шага необходимо располагать хотя бы капелькой порядочности.

Но обо всем по порядку.

Сначала было страшно выходить за пределы целительского корпуса. До выздоровления я могла думать только о новообретенном отце, теперь же все случившееся легло на меня тяжелым бременем. Меня едва не убили, забивая огненной плетью, как животное, и не осталось ни единого человека и дракона, кто не знал бы об этом. Мне было так стыдно, так мерзко, что хотелось просто сбежать, и никогда не оглядываться назад. Но выбора мне не дали.

Изоляция от внешнего мира закончилась, и первой я встретила Аглаю. Ей поручено сопроводить меня обратно в общежитие, и никогда ее красивое лицо не излучало такой сложной палитры чувств.

— Элиф, моя девочка, как я счастлива тебя видеть!

Она честно пыталась держаться спокойно, но через секунду повисла у меня шее, заливая слезами и осыпая поцелуями. Я сцепила зубы посильнее, чтобы самой не разрыдаться, и вместо приветствия выдавила лишь кивок.

— Знала бы ты, милая, столько раз я пыталась прорваться, то хитростью, то силой, но по приказу господина Клеверова и попечителей тебя охраняли лучше, чем сокровищницу крола!

Конечно, никто не должен был знать, как быстро я восстанавливаюсь.

— Ну пойдем, пора возвращаться. Я подготовила твою комнату, а то она вся была заставлена цветами и подарками!

— Аглая, спасибо, — два простых слова, но пришлось их проталкивать.

Девушка ответила понимающей улыбкой.

Мы вышли из корпуса, и неприятной неожиданностью стало появление двух стражей порядка. Насколько мне было известно, прежних стражников сменили в полном составе, так как они не выполнили возложенных на них обязанностей. Я же считала, что попечителям стоило начинать с себя, ведь они прекрасно видели, а порой и сами поощряли дискриминацию по отношению к людям. Чего стоило одно представление в начале учебного года!

— Они сопроводят нас только до лестницы, не волнуйся, — утешительно шептала Аглая, хотя выделяться еще больше мне совсем не хотелось.

Чем больше попадалось по дороге учеников, тем сильнее вспыхивало желание развернуться, и вплавь добраться до заветной гавани. Удерживала лишь гордость и неумение плавать.

— Почему они так смотрят, неужели непонятно, что такое внимание мне меньше всего нужно!

— Элиф, расслабься, все хорошо. Все осудили этого ублюдка, все до единого, даже сударыня Ярослава Беломорская! Никто не остался в стороне, такое зверство вызвало всеобщий резонанс, негодование. Попечители пытались сохранить лицо, но правда просочилась, и репутация Академии, увы, пошатнулась, но есть и свои положительные стороны.

— Какие еще положительные стороны?!

— Отношение к людям изменилось, теперь никто не осмелится даже косо посмотреть в вашу сторону. Господин Яркан, известный противник обучения здесь людей, и тот едва не порвал Хрусталева. Таким злым я его никогда еще не видела. А Беломорские! Их семья приложила немало усилий, чтобы Вадиму с его родителями не удалось отвертеться. И это я не говорю о твоих друзьях!

Робкая улыбка пробилась сквозь лед страхов. Стоило только упомянуть их, как нам навстречу выбежали Ольга и Мирослава. Их глаза излучали такую неподдельную радость, что мечты о побеге из Академии покинули мою голову до худших времен. Пока что моя свита пополнилась двумя превосходными драконицами, которые залили меня своим теплом и поддержкой. На внимание окружающих я больше не реагировала, сосредоточившись только на друзьях, в доброте и любви которых ни капли не сомневалась. Вместе мы поднялись по лестнице, избавившись наконец-то от стражников, и вошли в мою комнату.

— Ничего себе! — вырвалось у меня при виде охапок цветов и массы коробок, корзинок и прочих емкостей с подарками.

— А я о чем говорила, — рассмеялась Аглая.

— Нам нужен ча и самые вкусные пирожные, которые только готовят в Академии! — Ольга с предвкушающей улыбкой отдала приказ служанке.

— Отличная идея, — поддержала ее сестра, — вряд ли целители баловали Элиф вкусными десертами, а без них выздоровление просто невозможно!

Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы понять, что их забота касается не только удовлетворения моих гастрономических потребностей. За время в целительском корпусе я изрядно похудела, так что вместо красивой фигуры в зеркале отражались сплошные кости и огромные глаза на исхудалом лице.

В дверь постучали, и вошли служанки с пятью огромными подносами.

— Да вы всю кухню вынесли! — вырвалось у меня от неожиданности.

Вместо ответа Мирослава хитро подмигнула, и мы не сговариваясь накинулись на пирожные. Поглощая один десерт за другим я поняла, что еще не все потеряно: вместо того, чтобы бежать, я могу продолжить бороться за свое место. Я никогда не желала попасть в Академию, но после всего, что здесь со мной приключилось, они обязаны возместить мне пережитые страдания. С дипломом Академии жизнь действительно станет проще, но что касается отца, тут я не уверена. Можно допустить, что в рассказанной истории присутствует доля правды, но принять все на веру, и кинуться ему в объятья… Много раз представляла, как сложилась бы моя судьба, если бы у меня были родители, но теперь, когда отец оказался жив, я уже не знаю, нужно мне это или нет. Он оказался не тем идеальным папой из детских снов, и решиться на что-либо у меня пока не хватает духу. Лучше оставить это на потом, а пока что…

В дверь постучали, и спустя несколько секунд в комнату вошла та, кого я меньше всего ожидала увидеть.

— Добрый день, сударыня, простите, что побеспокоила. Хотела узнать о вашем самочувствии.

— Здравствуйте, сударыня Беломорская. Благодарю вас, все хорошо настолько, насколько это возможно.

— Конечно, — она деликатно улыбнулась.

Странная ситуация, Ярослава ведь никогда не была мне подругой, что ей здесь нужно? Неужели Аглая права, и поступок Хрусталева изменил многое в пользу людей?

— Присоединитесь к нам? — вырвалось к всеобщему удивлению. — У нас так много сладостей, что не стыдно принимать гостей.

Она замялась на мгновение, словно не зная, как себя вести, но потом так же вежливо согласилась, и некоторое время мы пили ча в неловкой тишине. Однако тема для разговоров всегда находится, главное — обладать даром ее находить. Вот Аглая и заметила:

— Жаль, что ваш брат так скоро покинул Академию, однако он сделал так много, что негодяю Хрусталеву не удастся выйти сухим из воды.

— О да, Ярогнев постарался на славу! — с жаром подтвердила Ярослава. — Он всегда был борцом за справедливость, и просто не мог стоять в стороне. На севере, как вы понимаете, жизнь сопряжена с постоянной опасностью, и мой брат не жалеет сил, чтобы защищать драконов и людей. У нас не нападают на своих, мужчина скорее с жизнью расстанется, чем позволит беде случиться с другим, даже с незнакомцем. Осознание хрупкости и ценности каждого живого существа делает северян склонными к самопожертвованию, хотя в нас видят лишь суровость и надменность. Это не так. Вы и сами увидите: скажу по секрету, попечители загорелись идеей сделать экскурсию на север, хотя мой отец их оптимизма не разделяет.

— Отличная идея, хотя для обеспечения безопасности учеников и Академии, и вашей семье придется постараться изрядно! — заметила Аглая.

— Многим действительно будет полезно побывать на севере, — возразила Мирослава.

Я уткнулась лицом в чашку, надеясь, что никто не заметит румянца на щеках. То, как Ярослава нахваливала брата, произвело на меня впечатление, вступая в гармонию с моими собственными воспоминаниями. О нем говорят много плохого, но пока от него я видела только хорошее. Если бы не Ярогнев, меня бы здесь не было. Его забота, искренняя и трогательная, поддерживала меня все эти недели, и было очень грустно расставаться с ним, когда пришло время отбывать на север. Я напомнила ему обещание написать письмо, и в его глазах загорелось такое пламя, что было трудно удержаться, и не сказать, как мне не хочется, чтобы он уезжал. В нем я нашла опору; того, кто знает, понимает, и не предаст. Но все это было лишь на том тонком уровне, когда мы обходимся без слов, не намекая, не признавая, а лишь изъясняясь глазами, чувствами.

Зато Ольга побледнела, опустив глаза в чашку. Аглая спросила ее:

— Все хорошо, сударыня?

— Конечно, просто задумалась. Завтра же состоится слушание!

Все принялись за эту тему, но я не поверила Ольге. Интуиция сработала без запинок, и я вспомнила тот наш разговор, в начале учебного года. Может, она и не страдает от любви к Ярогневу, но и забыть его до конца не смогла. Что она чувствует, думая, что он отдал свое сердце мне? Ей ведь неизвестна правда, что его сначала заинтересовала тайна моего рождения. Ну а сейчас? Любит ли он меня? И есть ли смысл в таких чувствах, ведь для всего мира я по-прежнему останусь человеком, существом низшей расы.

— Элиф, ты главное не бойся, правда на твоей стороне. Поддержка общественности тоже, так что исключат Хрусталева, как пить дать!

— Да, моя сестра права, — наконец-то Ольга взяла себя в руки. — Его еще в прошлый раз стоило наказать, но попечителям и самим был невыгоден шум. Теперь же они столкнутся с гораздо большим шквалом негодования, что, на мой взгляд, вполне заслуженно.

Ярослава согласно покивала, элегантно отставив чашку с ча. Ее манеры были настолько превосходными, что выгодно отличались даже от манер сестер Кривич.

— Разумеется, Академии придется изрядно постараться, ведь она сама пригласила сюда учеников из людей, и не сумела защитить от дискриминации в собственных стенах.

Этим и объяснялась шумиха вокруг нашего происшествия: все драконы презирали людей, не считая себе подобных, но лишенных сил слабых созданий ровней себе. Вряд ли их возмутило бы нападение на человека за пределами Академии, но Ярослава была права: попечители пригласили меня сюда как ученицу, и гарантировали безопасность. Драконы с идиотской серьезностью относятся к зачисленным в Академию людям, считая такую подачку великим даром и отметкой особой милости. Так что им есть дело до учеников-людей, и они накажут Хрусталева настолько, насколько это в целом будет возможно.

Время пролетело незаметно, и через два часа драконицы разошлись по своим делам. Я выглянула в окно, любуясь ранними сумерками, как раздался тихий стук в дверь. Неужели ужин уже принесли? Я съела много сладкого, и голода не испытывала, но после лечения мой вес непозволительно упал, надо наверстывать упущенное.

Взялась за ручку, и едва успела приоткрыть дверь, как ее быстро толкнули, и так же быстро за собой закрыли. Сердце забилось сильнее, когда увидела вошедшего.

— Элиф! — воскликнул Матвей, и стремительно меня обнял.

У меня в голове перепуталось все: и страх, что его заметили, и радость от встречи, и горечь от того, что он знал правду обо мне, и лгал все это время.

— Прошу, не сдавливай меня так сильно.

— Ой, прости! Не рассчитал, я, — он запнулся, — мне нужно тебе кое-что сказать.

Неужели он собирается признаться? Круторогов уже сообщил ему, что мне все известно? Как он себя поведет?

— Я слушаю.

Матвей пару раз открывал рот, но так и не собрался с мыслями. Отошел к стене, разглядывая подарки от учеников.

— Сколько всего, — хмыкнул он.

— Удивительно, надо было едва не умереть, чтобы у драконов пропало желание меня убить.

Он резко развернулся.

— Я виноват перед тобой, Элиф. Я должен был быть рядом, я должен был тебя защитить! Вадим возненавидел тебя столь яростно из-за меня.

— Да, он практически подтвердил это. И словом, и делом.

— Сможешь ли ты простить меня? — он снова подошел, и взял меня за руки. — Я подвел тебя, отвлекся, и позволил причинить тебе боль. Даже твоим спасением я обязан этому Беломорскому, — с презрением добавил он.

Столь несправедливое отношение к Ярогневу, выраженное и Матвеем, и Артемием, неожиданно разозлило меня. Я вырвала руки, и сделала шаг назад.

— «Этот Беломорский», как ты выразился, не сделал тебе ничего плохого, чтобы ты так пренебрежительно отзывался о нем. А для меня он почти герой, потому что сквозь заливавшую лицо кровь я увидела именно его, как он отбросил Хрусталева с его дружками, и отнес меня на руках к целителям.

Матвей побледнел, и в упор посмотрел на меня, играя желваками.

— Я ничего не имел плохого в виду. Конечно, сударь Беломорский весьма своевременно вмешался, и я благодарен ему, но дело в другом. Он тебе никто, это я должен был быть рядом, но совершилоплошность.

Ревнует что ли? Забавно, ведь Матвей мне тоже никто, и будущего с наследником Ясногоровых быть у меня не может. Но я так любила его, мечтала о том, что могло бы быть, родись я знатной драконицей. Теперь оказалось, что я драконица, еще и из вполне приличного рода, но это ничего не меняет. Никто не узнает правды обо мне, и Матвей не сможет быть со мной официально, а на роль третьей лишней я больше не согласна.

— Матвей, тебе не за что просить прощения. Ты не можешь круглые сутки находиться рядом со мной, и не обязан защищать. Ты же наследник рода, а не стражник! Хрусталев напал на меня, потому что он — подонок, и ты не несешь ответственности за его поступки. Так что не кори себя, ты не виноват в его подлости и жестокости.

В его глазах отразилось удивление.

— Что происходит?

— О чем ты?

— Ты ведешь себя так, словно мы чужие. Твой тон, твои слова, даже в глазах нет той радости, которая согревала меня каждый раз, когда ты на меня смотрела. Ты так обижена? Или дело все-таки в Беломорском? — он яростно сжал кулаки. — То, что он тебя спас, так тебя впечатлило?

— Матвей, это что с тобой происходит? Я тебя не узнаю!

Чистейшая правда: я даже представить не могла, что у него может быть такое выражение лица. Он всегда был спокойным, немного меланхоличным, а сейчас — едва не пылал жаром. Черты лица заострились, тело напряглось. Он походил на дракона больше, чем когда-либо. Но я его помнила другим.

— Я чувствую, что теряю тебя, — признался Матвей. — Я теряю «нас». Та ночь, когда я впервые увидел тебя на берегу, до сих стоит у меня перед глазами. Я вспоминал ее постоянно на протяжении этих месяцев, и понимал, что никогда никого не полюблю так же сильно, как тебя. Но ты отдалилась от меня, и я не знаю, как эту пропасть преодолеть. Столько всего произошло, и еще Беломорский вмешался, так что я просто схожу с ума.

— Дело не в Ярогневе.

— Ты его уже по имени называешь? — язвительно спросил парень.

— У нас откровенный разговор, думаю, можно на время отбросить все эти вежливые присказки вроде «сударь» и тому подобное.

— Когда дело касается этого дракона, никакая дистанция от него лишней быть не может. Но хорошо, я несправедлив к нему, хотя раньше он мне нравился. Все дело в тебе, в том, что я боюсь тебя потерять. Я уже едва тебя не потерял, в прямом смысле, а сейчас ты хочешь возвести между нами стену.

Я покачала головой, не в силах больше бороться с собой.

— Матвей, между нами всегда что-то стояло: мое происхождение, твой долг перед родом, но самое обидное — ложь, которой вы оплели меня еще до того, как я сюда попала. Я знаю, кем мне приходится Круторогов.

Его глаза комично расширились.

— Я столько ломала голову над тем, почему сама госпожа Тобольская позволила мне надеть на представление свою родовую диадему: неужели все это правда об изменении отношения драконов к людям? Но нет, вы с самого начала знали, кто я, и лишь поэтому, из-за дружбы с Крутороговым сделали все возможное для меня, пока остальные старались унизить. Но никто из вас не удосужился рассказать правду: вы смотрели в глаза, улыбались, врали, а я — наивно верила, слушая ваши сказочки. Однако какой итог всей этой игры? Я могу понять только Катерину и Аглаю, вашу верную помощницу, но Артемий и ты… Чего вы от меня хотели? Как он себе представлял жизнь бок о бок со мной во лжи? Ну а ты, чего ты добивался? И как долго эта ложь длилась бы, если бы не Хрусталев? Забавно, даже от этого подонка есть своя польза — теперь я хотя бы выбралась из обмана, в который вы меня столкнули.

— Слово чести, я не хотел тебе лгать, — теперь я увидела, что у нас начался искренний разговор. — Мне лишь было поручено присматривать за тобой. Для нас с сестрой господин Круторогов стал практически членом семьи, и когда мы узнали правду, обрадовались, что его дочь жива, но были огорчены, что он не может официально признать ее. Мы пообещали сделать все возможное и невозможное, чтобы тебя никто не обидел, и чтобы ты была счастлива, но… Я сделал все не так, подвел и его, и тебя.

Он подошел к балкону, прислонившись лбом к стеклу.

— Я не ожидал увидеть тебя на набережной в ту ночь. Когда ты назвала свое имя, я едва взял себя в руки, чтобы скрыть удивление, и не сказать чего-нибудь лишнего. С другой стороны, преждевременное знакомство уберегло тебя от неприятной истории с домом мод мадам Ламбер, который предоставил тебе то ужасное платье. Знала бы, в какую ярость пришел твой отец, и от козней попечителей, и от того, что сестра предоставила тебе свою диадему! Теперь я понимаю, что мы перестарались, но ты того стоишь Элиф, и я еще раз поступил бы также, если бы пришлось, — он снова развернулся ко мне. — Все это время меня мучала одна мысль. Знаешь, какая?

Не владея своим голосом, просто пожала плечами.

— Если бы ты носила его фамилию, мы с тобой давно были бы помолвлены. Дочь Круторогова — идеальная пара для сына Ясногоровых, да и наши родители дружили. Казалось, все обстоятельства сошлись, но…

— Но… — повторила я, на секунду представив, как могла сложиться наша жизнь, если бы не родственники моей матери.

— Я люблю тебя, — неожиданно тихо произнес он. — И мне стыдно признаться, что я совершенно запутался. Как бы я хотел отказаться от той помолвки, и провести жизнь с тобой!

Сил на эмоции уже не осталось, так что я со вздохом спросила:

— Теперь хоть скажешь, кто твоя невеста?

— Дочь Казимирова.

— Что?!

Неожиданно силы нашлись, и меня пробрал истерический хохот.

— Да ты с ума сошел! Все это время ты был помолвлен с дочерью крола, и молчал об этом! Продолжал встречаться со мной, наплевав на опасность, грозящую мне! Я ведь встала на пути самой принцессы! Как же так, Матвей!

— Элиф, я…

— Уходи! Уходи, пожалуйста.

— Давай поговорим, я не хочу, чтобы ты возненавидела меня.

— Никакой ненависти, просто я в очередной раз убедилась, что вы привнесли в мою жизнь слишком много лжи. Да и я была хороша, потакала вам, не замечая знаков.

— Я не хотел тебе лгать, но у меня не было выбора! Круторогов запретил говорить тебе правду о нем, а о невесте ты знала, хотя имя я скрыл, чтобы не испугать тебя.

— Ты прав, я знала о невесте, но продолжала встречаться с тобой, упрямо закрывала глаза на недостойное поведение со своей стороны. Другую девушку я бы осудила за такое, но, когда дело касается нас самих, — мы очень быстро пересматриваем свои моральные принципы.

— И что теперь, ты откажешься от меня?

— А у меня есть какие-либо права на тебя?

— Тебе принадлежит мое сердце.

— Но чего же ты хочешь от меня? Скоро ты женишься на дочери крола, а какая судьба ожидает меня? Я больше не хочу быть третьей лишней, не хочу быть девушкой, которая лезет в чужую семью, вклинивается между женихом и невестой.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, безмолвно продолжая спор взглядами. Он не хотел мириться с нашим расставанием, но я не уступала, и в итоге Матвею пришлось капитулировать.

— Я не стану принуждать тебя. У нас действительно нет прав друг на друга, хотя я отдал бы многое, чтобы ты носила фамилию своего отца, и мы имели бы шанс быть вместе.

— Я тоже этого желала бы, Матвей.

— Помни, ты всегда можешь обратиться ко мне, я сделаю все для тебя.

— Я знаю это. И всегда буду испытывать благодарность за твою любовь и доброту.

Его лицо дрогнуло, он стремительно развернулся, и ушел.

— И я люблю тебя, Матвей.

Слова, сказанные в пустой комнате, надолго повисли в воздухе, и ранний закат стал свидетелем моих долгих рыданий.

Первая любовь, первое расставание. Говорят, первые чувства — самые сильные, запоминающиеся на всю жизнь. Если это так — мне стоило бы умереть прямо сейчас, незамедлительно, потому что я не хочу до конца своих дней ощущать эту боль и опустошение. Постаралась призвать образ Ярогнева, Хельги, Демьяна или какого-либо другого парня, чтобы убедить себя, что не все потеряно, на Матвее жизнь не заканчивается, но вышло с точностью до наоборот. Наверное, должно пройти много времени, чтобы эта рана затянулась, и я смогла думать о ком-нибудь еще.

Вскоре холод привел меня в чувства: я оделась потеплее, заказала ужин, укуталась в плед, и взяла первый попавшийся подарок из большой кучи. Это оказалась книга, завернутая в красивую праздничную упаковку. «Весточка весны» — значилось на обложке. Увы, в действительности у нас лишь заканчивалась осень, до прекрасной поры расцвета было еще далеко, но само название и мысли об обновлении природы, о новой жизни, о новой весне вызвали слабую, но искреннюю улыбку. Ночь всегда сменяется днем, после самых лютых морозов тают снега, расцветают деревья.

Кто знает, что нас ждет впереди?

Оглавление

Глава 1. Билет в один конец

Глава 2. Благородная высшая раса драконов

Глава 3. Первый друг

Глава 4. Церемония

Глава 5. Звездное сияние и горные ветра

Глава 6. Избранные

Глава 7. Назревающая буря

Глава 8. Академические достижения

Глава 9. Ненависть и предубеждение

Глава 10. Гавань, ставшая якорем

Глава 11. Пустые надежды

Глава 12. Турнир

Глава 13. Грезы

Глава 14. Трофей

Глава 15. Отец

Глава 16. Расставание